Избранные фантастические романы. Компиляция. Книги 1-9 [Питер Гамильтон] (fb2) читать онлайн

Питер Гамильтон Дремлющая Бездна

ПРОЛОГ

Космический корабль «Карагана» плавно спускался с ночного неба, мощные ионные вихри, раскинувшиеся во все стороны на многие световые годы, подсвечивали его серый с алым корпус бледным переливающимся сиянием. Под кораблем, предназначенным для полетов в открытом космосе, мерцающим полумесяцем постепенно проявлялась станция «Центурион», расположенная на пыльной каменистой поверхности безымянной планеты. Пассажиры и экипаж с одинаковым облегчением поглядывали на обитаемые купола. Даже с гипердвигателем, несущим корабль со скоростью в пятнадцать световых лет в час, перелет из Великого Содружества до станции «Центурион» занял восемьдесят три дня. В середине XXXIV столетия этот путь из всех регулярных маршрутов оставался самым длинным во всей истории человечества.

Иниго со своего кресла в кают-компании с отстраненным интересом рассматривал незнакомый пейзаж. Открывающийся вид в точности соответствовал файлам, изученным Иниго несколько месяцев назад: однообразная равнина, покрытая давным-давно застывшей лавой, была пересечена неглубокими расщелинами, ведущими в никуда. Слабые дуновения в разреженной атмосфере, состоящей в основном из аргона, гоняли между невысокими дюнами пыльные вихри. Основное внимание Иниго было сосредоточено на самой станции.

С расстояния примерно двадцати километров стало видно, что россыпь огоньков приобретает определенные очертания. В северной оконечности обжитого полумесяца Иниго без труда отыскал купол-сад — центр секции, где обитали люди. Около дюжины черных труб-переходов тянулось из освещенного изумрудного круга к жилым блокам, точно таким же, как и в любом убежище в экзотических мирах Содружества. Из этих помещений трубы, проложенные поверх лавы, уходили к кубическому зданию обсерватории и к вспомогательным модулям.

Находящийся южнее участок неровной земли принадлежал чужакам; бóльшая часть их разнообразных по форме и размерам зданий тоже сияла яркими огнями. Рядом с людскими строениями расположились серебристые сферы гоминидов голантов; дальше протянулся огороженный загон, где среди предназначенных для еды стад бродили тикоты; еще дальше высились огромные, соединенные между собой резервуары расы сулайнов — существ, обитающих в воде. Ничем не примечательная башня этоксов поднималась сразу за этими металлическими емкостями; в видимом спектре ее поверхность казалась темной, однако стены имели температуру сто восемьдесят градусов по Цельсию. Этоксы были одной из немногих разумных рас, которые не поддерживали отношений со своими коллегами-исследователями, если не считать официальных обменов информацией с зондов на орбите Бездны. Такой же сдержанностью отличались и форлины, занимавшие пять больших непрозрачных кристаллических куполов, распространяющих мягкое желтоватое сияние. Но и их можно было назвать общительными существами по сравнению с представителями расы кандра, обитавшими в простом металлическом кубе с ребрами протяженностью около тридцати метров. За все двести восемьдесят лет, в течение которых люди вели наблюдение за Бездной, никто не видел ни одного корабля кандра — даже рекордсмены среди долгожителей джадрадеши, а эти обитатели галечных трясин были приглашены принять участие в проекте семь тысяч лет назад.

Созерцание разнообразных построек вызвало на губах Иниго мимолетную улыбку. Такое внушительное сборище чужаков, физически пребывающих в одном месте, подчеркивало важность их миссии. Пока Иниго рассеянно скользил взглядом по всей станции, он не мог не отметить, что те, кто оказался здесь позже, полностью затеняют более ранних исследователей. То, как росла станция «Центурион» и сколько она существовала, определялось приблизительно тем же способом, что и возраст обычного земного дерева. Новые расы, в течение столетий присоединявшиеся к проекту, составляли новые кольца. Широкая полоса почвы вдоль вогнутой границы полумесяца была усеяна руинами и рассыпающимися опорами конструкций, покинутых тысячи лет назад, когда построившие их цивилизации погибли или просто ушли в процессе эволюции от астрофизических проблем. В самом центре древние сооружения разрушились полностью, образовав плотные насыпи металла и фрагментов кристаллов, восстановить которые было не под силу ни одному археологу. Ученые установили, что возраст их составляет примерно четыреста тысяч лет. Хотя, с точки зрения райелей, руководствующихся своими масштабами времени, это было не так уж и много.

На участке застывшей лавы, служившем людям космопортом, зажглись зеленые огоньки, приглашавшие «CNE Карагану» спуститься. У края скал грязно-коричневого цвета, в стороне от зоны посадки, виднелось еще несколько кораблей; два из них были того же класса, что и «Карагана», и могли преодолевать открытый космос, а несколько суденышек поменьше использовались для размещения и ремонта удаленных зондов, постоянно следящих за Бездной.

При посадке корабль слегка вздрогнул, а затем отключилось внутреннее гравитационное поле. Сила тяжести на этой планете составляла всего семьдесят процентов от обычной, так что Иниго ощутил, как его тело легко приподнимается над мягким сиденьем. В салоне на несколько мгновений воцарилась тишина. Но пассажиры быстро освоились с обстановкой и начали поздравлять друг друга с благополучным прибытием на место. Старший стюард пригласил всех спуститься к основному шлюзу, где для перехода на станцию предстояло надеть защитные костюмы. Иниго, пропустив самых нетерпеливых попутчиков, неторопливо выбрался из кресла и направился следом за ними. Строго говоря, никакой скафандр ему не требовался; его биононики Высшего были способны надежно защитить тело не только от опасной разреженной атмосферы, но и от космической радиации, излучаемой массивными звездами Стены, находящейся на расстоянии пяти световых лет. Однако… он забрался в такую даль отчасти Из-за того, что стремился избавиться от нежелательного наследия, и уж тем более не хотел обнаруживать его в данный момент. Как и остальные, он начал натягивать защитный костюм.

Вечеринка в честь смены персонала давно стала на станции «Центурион» традицией. Каждый раз, когда корабль флота доставлял новую группу наблюдателей, число обитателей станции удваивалось до тех пор, пока предыдущая партия не отправлялась в обратный путь. В один из таких дней в садовом куполе обязательно устраивали праздник с ужином из лучших блюд, на какие только был способен здешний кулинарный процессор. Столы накрывали под древними дубами с волшебными фонариками, которые создавали под куполом золотистые сумерки. На небольшой сцене за ручьем располагалась полномасштабная проекция струнного квартета, исполняющего классическую музыку.

Иниго пришел на празднество довольно рано, на ходу он одергивал рукава безупречно черного фрака. Длинные прямоугольные фалды казались Иниго чересчур современными, но он не мог не признать, что портной с Анагаски прекрасно справился со своей работой. Качественную одежду даже сейчас был способен изготовить только человек-портной, разбирающийся в стиле и подгонке по фигуре. Иниго знал, что выглядит во фраке превосходно — куда лучше и увереннее, чем себя чувствует.

Директор станции лично приветствовал каждого гостя, и Иниго пришлось немного подождать своей очереди. Между столиками он заметил несколько чужаков и с любопытством стал рассматривать их. Голанты в костюмах, напоминающих одежду людей, выглядели довольно странно. Такая вежливая попытка соответствовать общему стилю при голубовато-серой коже чужаков и вытянутой форме головы только подчеркивала их инородность. Пара тикотов, свернувшись в клубки, лежали на травке под деревом.

Каждый из них был размером с пони, но на этом сходство заканчивалось Существа явно принадлежали к хищникам, о чем говорили бугры мускулов под туго натянутой темно-зеленой кожей и крупные острые зубы, показывающиеся каждый раз, когда тикоты что-то рычали, обращаясь друг к другу или к стоящим поодаль людям. Иниго инстинктивно проверил функциональность защитного поля и сразу же ощутил укол стыда. Среди присутствующих было и несколько сулайнов; они парили в полукруглых резервуарах, похожих на гигантские бокалы для шампанского, удерживаемые небольшими антигравитационными модулями. Встроенные переводчики помогали им общаться с людьми, изогнутые стенки резервуаров причудливо искажали и увеличивали плавающие в жидкости округлые тела.

— Иниго, как я полагаю? — раздался громкий голос директора. — Рад встрече. Весьма похвально, что ты пришел без опоздания.

Иниго с профессиональной любезностью улыбнулся и пожал руку высокого мужчины.

— Директор Эйре, — представился тот. Файл с биографией почти ничего не сообщал об этом человеке, кроме его возраста, перевалившего за тысячу лет. Иниго подозревал, что в информацию вкралась ошибка, хотя одежд; директора была достаточно архаичной: короткая куртка и килт в яркую черно-сиреневую клетку. — Зови меня Уокером.

— Уокер? — переспросил Иниго.

— Это сокращенное от Лев Уокер. Долго рассказывать. Но не беспокойся, сегодня вечером я не стану докучать тебе своими историями.

— Отлично.

Иниго не сводил глаз с директора. Его голову покрывала густая каштановая шевелюра, но из-под волос что-то просверкивало, словно череп был усыпан золотыми блестками. За каких-то пять минут Иниго уже во второй раз поймал себя на желании прибегнуть к помощи бионоников; сканирование поля могло бы подсказать вид используемой директором технологии, без этого Иниго был не в силах определить, что там за устройство. Благодаря густым волосам Лев Уокер Эйре смотрелся достаточно молодо. Впрочем, сейчас так выглядели почти все представители человеческой расы тщеславие было свойственно любой ее ветви: Высшим, Прогрессорам или Натуралам. Зато редкая седая бородка директора смотрелась весьма оригинально, и это отличие явно было создано намеренно.

Лев Уокер широким жестом обвел темнеющий парк, отчего в его стакане с виски звонко застучали кубики льда.

— Так чем же привлек твое внимание этот неординарный форпост, молодой Иниго? Жажда славы? Богатства? Сексуальные утехи? Честно говоря, здесь не так уж много развлечений.

Иниго понял, что директор уже немало выпил, и улыбка Высшего стал; более сдержанной.

— Я просто хотел помочь. Думаю, это очень важно.

— Почему?

Вопрос прозвучал резко, директор внимательно прищурился.

— Сейчас объясню. Бездна представляет собой загадку, разгадать которую не под силу даже АНС. Если нам удастся это сделать, мы сумеем продвинуться намного дальше в нашем понимании Галактики.

— Ха! Позволь дать тебе совет: забудь об АНС, парень. Это фантазия горстки загнивающих аристократов. Можно подумать, АНС заботят интересы реально существующих людей! Мы здесь помогаем только райелям, их раса достойна всяческой поддержки. Но даже эти умнейшие топтуны до сих пор в недоумении. Знаешь, что обнаружили инженеры флота, когда закладывали фундамент здешнего садового купола?

— Нет.

— Еще одни руины.

Лев Уокер сделал изрядный глоток виски.

— Понятно, — сказал Иниго.

— Ничего тебе не понятно. Это были уже окаменевшие обломки, очередной пласт отложений, образовавшийся более трех четвертей миллиона лет назад. А насколько я понял из ранних записей райелей, которые они соизволили опубликовать, наблюдение началось намного раньше. Миллион лет на разгадку тайны. Исключительная целеустремленность! Как ни жаль это признавать, но мы вряд ли на такое способны.

— Не говорите за всех.

— A-а, я мог бы и догадаться. Еще один верующий.

— Во что?

— В человечество.

— Я думаю, что среди присутствующих такие взгляды не редкость, а?

Иниго уже не знал, как отделаться от раздражавшего его директора станции.

— Чертовски верно, парень. И это одна из немногих вещей, что поддерживают меня здесь в моем печальном одиночестве. О… начинается.

Лев Уокер запрокинул голову и устремил взгляд вверх. Свет почти совсем погас. Над прозрачной верхушкой купола проявились обширные звездные туманности, занимающие все небо. В пульсирующей пелене сверкали сотни вспышек, настолько интенсивных, что их огни казались голубыми и фиолетовыми. Над горизонтом частота мерцания заметно увеличивалась: планета медленно поворачивалась к Стене, к колоссальному барьеру из звезд, образующих наружную оболочку галактического ядра.

— Отсюда ведь не видно Бездны? — спросил Иниго.

Он и сам понимал, насколько глуп этот вопрос. Бездна скрывалась по другую сторону Стены, в самом сердце Галактики. Столетия назад, когда люди еще не осмеливались покидать пределы Солнечной системы, астрономы считали ее гигантской черной дырой и даже обнаружили потоки Х-лучей, испускаемых перегретыми частицами, что подтверждало эту теорию. И только в 2560 году, когда корабль флота «Дерзание» под командованием Уилсона Кайма совершил первый успешный облет Галактики, открылась истина. Был обнаружен непроницаемый горизонт событий, но он окружал не обычную в таких случаях сверхплотную массу мертвых звезд. Бездна оказалась искусственным барьером, существующим уже миллиарды лет. Райели утверждали, что внутри нее находится целая вселенная, сформированная расой, которая зародилась на рассвете Галактики. Эти существа удалились туда, чтобы в покое взойти к абсолютным вершинам эволюции. Оставшаяся после них Бездна теперь медленно истощала сохранившиеся в Галактике звезды. В этом отношении она ничем не отличалась от естественных черных дыр, открытых в центрах многих галактик, но, поскольку была задействована гравитация и энтропия, чтобы получить массу, Бездна стала активно поглощать звезды. И этот процесс медленно, но неуклонно ускорялся. Если он не остановится, Галактика погибнет раньше отведенного ей срока на три или четыре миллиарда лет. Возможно, это произойдет в далеком будущем, когда Солнце превратится в затухающий уголек, а от человечества не останется даже воспоминаний. Но райели тревожились. В Галактике зародилась их жизнь, и они хотели, чтобы ей был дан шанс протянуть свой срок до конца.

Лев Уокер насмешливо фыркнул.

— Нет, конечно, не видно. Не паникуй, парень, в наших небесах нет никаких видимых кошмаров. Это просто восходит ЗК-семь, вот и все.

Через минуту над горизонтом поднялся лазурный полумесяц, испещренный равномерно расположенными черными пятнами. Он был вполовину меньше земной Луны. У Иниго вырвался восхищенный вздох.

В звездной системе, где располагалась станция «Центурион», имелось пятнадцать машин, чьи размеры были сопоставимы с размерами планет. Под наружной оболочкой, в диаметре приблизительно равной Сатурну, скрывался набор концентрических решетчатых сфер, обладавших различными физическими свойствами и генерировавших перекрещивающиеся квантовые поля. Эти произведения райелей называли «защитными комплексами», они существовали на случай, если процесс поглощения звезд выйдет за пределы Стены. Еще никто не видел эти машины в действии, даже джадрадеши.

— Да, впечатляет, — сказал Иниго.

Он, конечно, знал о ЗК из ознакомительных файлов, но видеть воочию устройства такого масштаба было совсем другое дело.

— Ты привыкнешь, — радостно заверил его Лев Уокер и хлопнул по плечу. — Иди, выбери себе выпивку. Я позаботился о том, чтобы у нас были лучшие кулинарные программы по синтезу алкоголя. Можешь их испытать.

С этими словами директор повернулся к следующему гостю.

Время от времени поглядывая на ЗК 7, Иниго направился к бару. Лев Уокер его не обманул. Все напитки отличались превосходным качеством, даже водка, бьющая фонтаном из ледяной русалки.

Иниго задержался на празднике дольше, чем рассчитывал. Общество единомышленников, в котором он оказался, пробудило его обычно дремлющую склонность к общению. К тому времени, когда он все же добрался до своей комнаты, система бионоников уже несколько часов поддерживала программу нейтрализации алкоголя. Тем не менее он позволил некоторой дозе просочиться сквозь искусственные фильтры — просто чтобы оставить состояние легкого опьянения со всеми его последствиями. Ему предстояло целый год жить с этими людьми, и отличаться от них слишком резко он не мог.

Только перед тем как отправиться в постель, Иниго запустил процесс полного очищения. Одним из неоспоримых преимуществ бионоников было отсутствие похмелья.

Он погрузился в свой первый сон на станции «Центурион» — но это был не его сон.

ГЛАВА 1

Целый день Аарон посвятил общению с приверженцами движения Воплощенного Сна на просторной площади Золотого парка. Он прислушивался к их бесконечным разговорам о преемственности, пил воду в передвижных палатках и искал защиты от обжигающего солнца, духоты и влажности прибрежного воздуха. Ему казалось, он помнил, что явился сюда на рассвете; конечно, ведь на мраморных плитах, по которым он шел, фактически никого не было. Лучи местной звезды, поднимающейся над горизонтом, окрасили кончики блестящих металлических столбов вокруг площади золотисто-розовым сиянием. Аарон с одобрительной улыбкой поглядывал по сторонам на модель города, соответствующую рельефу местности вокруг Золотого парка и мечтам, собранным из Гея-сферы за последние… ну, можно было сказать, за последнее время. Вскоре Золотой парк начал быстро заполняться верующими. Люди приходили из других районов Маккатрана‑2 по мостам через каналы, приплывали на паромах и гондолах. К полудню их собралось не меньше ста тысяч. И все смотрели на Дворец-Сад, привольно раскинувшийся в районе Анемон, на противоположном берегу Внешнего кольцевого канала. И все с плохо скрываемым нетерпением ждали и ждали, когда же Духовный Совет примет решение. Любое решение. Совет заседал уже три дня. Сколько же нужно времени, чтобы избрать нового Пастыря?

В какой-то момент в начале дня Аарон оказался почти на берегу Внешнего кольцевого канала, рядом с центральным мостом из дерева и тросов, ведущим в район Анемон. Естественно, мост был закрыт, как и два других, расположенных в этой части города. В обычное время любой человек — от самых преданных верующих до любопытствующих туристов — мог пересечь канал и побродить вокруг Дворца-Сада, но сегодня мосты охраняли отряды младших клириков, явно подвергшихся процессу наращивания мускулов. У временно закрытого моста собрались сотни журналистов, съехавшиеся со всего Великого Содружества. Упрямое нежелание приверженцев Воплощенного Сна делиться информацией разъярило не одного представителя прессы. Журналистов легко было узнать по шикарной модной одежде и ухоженности лиц, которая достигалась, вероятно, с помощью косметических мембран. Такого состояния кожи не могли добиться даже изменяющие ДНК Прогрессоры.

Позади гудела толпа, оживленно обсуждающая своих кандидатов. Из того, что удалось услышать Аарону, он понял, что около девяноста пяти процентов отдают предпочтение Этану. Они желали ему победы, потому что устали от ожидания и необходимости терпеть, им надоело нынешнее положение, устраивавшее всех предыдущих правителей с тех пор, как великий Сновидец Иниго исчез с горизонта общественной жизни. Им нужен был тот, кто направил бы движение Воплощенный Сон к блистательному завершающему моменту исполнения желаний, обещанному людям в тот день, когда они впервые вкусили сладость сна Иниго.

В разгар дня Аарон вдруг обратил внимание, что за ним наблюдает какая-то женщина. Она делала это совсем незаметно: избегала настойчивых взглядов и не приближалась к нему. Тем не менее Аарон инстинктивно выделил ее из толпы, сам удивившись своим способностям. Он понял, что заранее знает, куда она с самым беззаботным видом направится, чтобы оставаться поблизости от него, и как отведет взгляд, стоит только Аарону посмотреть в ее сторону. Женщина была одета в простую рыжевато-коричневую футболку без рукавов и голубые брюки до колен из какой-то современной ткани. Этим она отличалась от верующих жителей Маккатрана, предпочитавших более простую одежду из шерсти, хлопка и кожи. Но отличие было не слишком заметным. Ее внешность тоже не привлекала особого внимания: плосковатое лицо, симпатичный носик пуговкой да солнцезащитные очки в медно-красной оправе, которые она иногда поднимала на темные, коротко подстриженные волосы. Возраст женщины определить было невозможно — как и большинство жителей Великого Содружества, она выглядела где-то на двадцать-тридцать лет. Аарон предположил, что она прожила уже больше двух столетий, но почему ему так подумалось, он и сам не знал.

Минут через сорок игры в планету и спутник он с приветливой улыбкой двинулся навстречу женщине. Его макроклеточные ячейки не засекли ни исходящих от нее импульсов, ни контактов с унисферой, ни работы активных сенсоров. В плане электроники она была такой же примитивной, как и город.

— Привет, — произнес он.

Женщина кончиком пальца подняла на волосы темные очки и озорно усмехнулась.

— И тебе привет. Что привело тебя сюда?

— Сегодня происходит историческое событие.

— Верно.

— Мы знакомы?

Инстинкт его не обманул. Она не имела ничего общего с гуляющими вокруг безмятежными верующими — жестикуляция и мимика ее выдали; женщина умела контролировать себя, но обмануть того, кто прошел специальную подготовку — какую? — было невозможно. Он ощутил нарастающее напряжение.

— А сам-то ты меня знаешь?

Он неуверенно помолчал. В ее лице чудилось что-то знакомое, что ему следовало помнить. Но он не мог определить это по той простой причине, что был не в силах вызвать в своей голове никаких воспоминаний. Аарон вдруг понял, что не помнит ничего, как будто до сего момента и не жил вовсе. Он сознавал, что такое положение вещей неправильно, и тем не менее это обстоятельство не вызывало никакого беспокойства.

— Не помню.

— Как интересно. А как тебя зовут?

— Аарон.

Смех женщины удивил его.

— Что такое? — спросил он.

— Номер первый, да? Как мило.

Аарон криво усмехнулся.

— Я не понимаю.

— Если бы ты попытался перечислить земных животных, с которого бы ты начал?

— Теперь ты меня окончательно запутала.

— Ты бы начал с аардварка. Двойное «А», он окажется в самом начале списка.

— А, вот в чем дело, — пробормотал он. — Теперь понятно.

— Аарон, — со смехом повторила женщина. — У того, кто тебя сюда послал, интересное чувство юмора.

— Меня никто не посылал.

— В самом деле? — Ее густая бровь недоуменно изогнулась. — Значит, ты просто вдруг обнаружил себя стоящим здесь в ожидании исторического события?

— Что-то вроде того.

Она стряхнула очки на глаза с насмешливым испугом покачала головой.

— Знаешь, здесь нас таких несколько человек. Я не думаю, что это случайное совпадение, а ты?

— Нас?

Взмахом руки она указала на толпу.

— Ты ведь не считаешь себя частью этого стада, не так ли? Верующим? Одним из тех, кто стремится обрести жизнь в снах, что Иниго так великодушно подарил Содружеству?

— Полагаю, что нет.

— За тем, что здесь происходит, наблюдают многие люди. Ведь это очень важно, и не только для Великого Содружества. Представители некоторых рас утверждают, что паломничество, если оно состоится, может спровоцировать ускорение процесса поглощения и тем самым приблизить конец Галактики. Разве ты этого хочешь, Аарон?

Она смотрела в его лицо с пристальным вниманием.

— Это было бы очень плохо, — протянул он. — Нет никаких сомнений.

Говоря по правде, он никогда не задумывался о том, что сейчас услышал.

— Для кого-то нет никаких сомнений, а для кого-то это редкая возможность.

— Наверное, раз ты так говоришь.

— Именно так. — Она с нарочитой медлительностью провела язычком по губам. — Итак, ты не собираешься попросить у меня адрес в унисфере? И пригласить выпить?

— Не сегодня.

Женщина притворно надула губки.

— А как насчет ни к чему не обязывающего секса? Любым способом, какой тебе только нравится?

— Спасибо, это тоже отложим до другого раза, — рассмеялся он.

— Напрасно отказываешься. — Она едва заметно пожала плечами. — Прощай, Аарон.

— Подожди, — окликнул он ее. — Как тебя зовут?

— Тебе не понравится наше знакомство, — крикнула она, уходя. — Я неприятная личность.

— Прощай, Неприятная Личность.

На ее лице вспыхнула искренняя улыбка.

— Это я запомню, — ответила женщина, погрозив пальчиком, и ушла.

Аарон тоже улыбнулся, глядя ей вслед. Она быстро исчезла в толпе, и через минуту даже ему не удалось бы отыскать ее взглядом. Аарон понял, что заметил ее только потому, что она сама этого захотела.

«Нас, — сказала она, — здесь нас таких несколько человек». Что она имела в виду? После разговора возникло много вопросов. «Что привело меня сюда?» Он не мог уверенно ответить на этот вопрос, но ясно чувствовал, что должен быть здесь, что хочет узнать, кого изберут. «А воспоминания? Почему у меня нет никаких воспоминаний?» Он знал, что это должно его беспокоить, ведь воспоминания — неотъемлемая черта человеческой личности, но не испытывал и тени тревоги. Странно. Людям присущи самые сложные эмоции, а у него нет ничего подобного, и все же он способен жить и даже чувствовать уверенность, что когда-нибудь разгадает эту загадку. Спешить было некуда.

Ближе к концу дня, не дождавшись объявления, толпа стала редеть. На лицах уходящих людей читалось разочарование, и общее настроение пробуждало едва слышное эхо в местной Гея-сфере. Аарон открыл свой мозг витающим вокруг мыслям, позволяя им просачиваться сквозь переходы, выращенные в его мозжечке гея-частицами. Он как будто шел сквозь радужный туман, окрасивший площадь мерцанием нереального цвета, возрождающий любовно хранимые воспоминания о давно ушедших временах и приглушающий звуки. Воспоминания Аарона о присоединении к содружеству Гея-сферы были столь же неясными, как и обо всем, что происходило до сего дня, и Аарону казалось, что это неправильно. Гея-сфера нужна подросткам, считающим обмен мечтами и чувствами серьезным и содержательным действом, или фанатикам вроде приверженцев Воплощенного Сна. Но Аарон обладал достаточным опытом в добровольной передаче мыслей и воспоминаний, чтобы получить верное представление о настроениях на площади. Да, если это и можно было где-то сделать, то только здесь, в Маккатране‑2, который Воплощенный Сон превратил в столицу Гея-сферы Великого Содружества — несмотря на все противоречия. Для верующих Гея-сфера стала чем-то вроде телепатии, которой владели жители настоящего Маккатрана.

Сильнее всего Аарон ощущал печаль уходящих с площади людей, порой сопровождавшуюся вспышками гнева, направленного против Духовного Совета. В обществе, где происходил обмен чувствами и мыслями, выборы не должны были проходить настолько трудно. Кроме того, в Гея-сфере господствовало общее подсознательное стремление к паломничеству. Это была единственная мечта, объединяющая всех участников движения.

Аарон оставался на площади, несмотря на всеобщее разочарование. Больше он ничего не мог делать. И только когда солнце опустилось уже к самому горизонту, на широком балконе, пересекающем фасад Дворца-Сада, началось какое-то движение. Люди на всей площади тотчас заулыбались и двинулись к Внешнему кольцевому каналу. Вдоль линии воды активировалось защитное силовое поле для предотвращения давки у ограждения набережной. В воздух с легким жужжанием поднялись летающие камеры различных новостных компаний. Эти аппараты, похожие на блестящие черные надувные шары, усилили людское оживление. Общее настроение на площади всего за несколько секунд превратилось в напряженное ожидание, Гея-сфера заискрилась от нарастающего волнения, и оно все усиливалось, так что Аарону пришлось активировать фильтр, чтобы вихри цвета и мысленные крики не захлестывали его сознание.

На балкон в полном составе вышли члены Духовного Совета — пятнадцать фигур в длинных красных с черным одеяниях. И только на одном человеке, стоявшем в центре, был ослепительно белый балахон с золотой отделкой, капюшон которого скрывал лицо. Заходящее солнце, просвечивая сквозь тонкую ткань, увенчало голову этого человека сияющим нимбом. Толпа разразилась радостными криками. Съемочные камеры, управляемые операторами, полетели к балкону, но их остановило защитное поле Дворца. Члены Духовного Совета одновременно устремили свои мысли в Гея-сферу, и в тот же момент активировалось подключение к унисфере, чтобы долгожданное послание стало доступным как для всех верующих Великого Содружества, так и для скептиков.

Человек в центре медленно поднял руки и сбросил капюшон. Восторженным последователям, всему городу и Содружеству явилась божественная улыбка Этана. Его худое строгое лицо излучало доброту, сочувствие и понимание. Темные тени под глазами свидетельствовали о тяжести принятой ноши высшего руководства, о стремлении оправдать ожидания каждого из верующих. При виде лица избранника, освещенного солнцем, приветственные крики усилились, а члены Совета, повернувшись к Этану, стали аплодировать.

Без какого-либо сознательного участия со стороны Аарона вспомогательная мыслительная подпрограмма, действующая в макроклеточных ячейках его мозга, включила функцию зума. Аарон вглядывался в лица членов Духовного Совета, помечал изображения интегральным кодом, а вспомогательная программа сохраняла их в памяти таким образом, чтобы любое из них можно было мгновенно извлечь. Позже Аарон внимательно изучит их на предмет противоречивых эмоций, что позволит определить ход обсуждений и голосования.

До сего момента Аарон и не догадывался о том, что у него есть функции изменения масштаба изображения, и ему стало любопытно, на что еще он способен. По его запросу программа запустила процесс проверки всех макроклеточных ячеек, дополняющих нервную систему. Экзообразы и мнемоиконки из нейтрального состояния перешли в активное и всплыли в периферийном поле зрения, естественную картину окружающего мира дополнили радужно переливающиеся линии. Экзообразы представляли собой стандартные символы, сгенерированные его юз-дублем, — персональный интерфейс подключения к унисфере, к любой ее информации. Здесь был весь стандартный набор.

Впрочем, при внимательном изучении Аарон обнаружил, что его мнемоиконки намного разнообразнее, чем те психологические усовершенствования, которые ДНК Прогрессора вносит в человеческое тело. Если он правильно понял сопроводительные надписи, его биононики включали в себя чрезвычайно опасное оружие функционального поля.

«Я узнал Кое-что еще, — подумал он. — Я обладаю наследием Прогрессора».

Само по себе это мало о чем говорило: благодаря древним мечтателям-генетикам с планеты Дальняя модификация ДНК стала доступной для восьмидесяти процентов граждан Содружества. Но наличие при этом еще и бионоников значительно сужало спектр и приближало Аарона к пониманию собственной природы.

Этан поднял руки, призывая к тишине. На площади воцарилось молчание. Верующие затаили дыхание, и даже репортеры прекратили болтовню. Гея-сфера наполнилась искренностью и несокрушимой решимостью нового Духовного Пастыря. Этан прекрасно сознавал свою главную цель.

— Я благодарю моих товарищей Советников за оказанную великую честь, — заговорил Этан. — Начиная свое служение, я обещаю исполнить завет Сновидца. Он указал нам путь — этого никто не будет отрицать. Он открыл нам место, где жизнь можно изменять в соответствии со своими представлениями об идеалах. Я верю, он поступил так недаром. Наш город построил он. Наше движение зародилось благодаря ему. Все это приближает нас к одной цели. Оживить Сон — вот наша обязанность.

Площадь огласилась восторженными криками.

— Начинается Второй Сон! Это чувствуют наши сердца. Вы это знаете, и я это знаю. Мы снова увидели Бездну изнутри. Мы парили вместе с Небесным Властителем.

Аарон снова присмотрелся к членам Совета. Уже можно было рассмотреть выражения их лиц. Пятеро Советников явно чувствовали себя не в своей тарелке. А вокруг бушевала ликующая толпа. Речь подходила к концу.

— Небесный Властитель ждет нас. Он поведет нас к конечной цели. Мы совершим паломничество!

Радостные крики слились в оглушительный торжествующий рев. В Гея-сфере это выглядело как роскошный фейерверк, подпитываемый наркотиками эйфории. Взрыв восторга, охвативший искусственно созданную нейронную вселенную, поражал яркостью.

Этан помахал рукой своим почитателям, улыбнулся на прощанье и скрылся во Дворце.

Аарон стал ждать, пока не схлынет толпа. Он заметил так много слез на лицах, что не мог не удивиться наивности людей. Ощущение счастья здесь было всеобщим и всеобъемлющим. Солнце скрылось за горизонтом и вокруг теплым оранжевым светом загорелись окна домов — совсем как в реальной жизни. С каналов доносились песни гондольеров, традиционным способом выражавших свои чувства. Наконец стали расходиться и репортеры, все еще обсуждая между собой сегодняшнее событие. Сомнения заставляли их приглушать голоса. В унисфере ведущие программ и политические комментаторы сотен миров начали свои мрачные предсказания.

Аарона ничто не беспокоило. Он так и стоял на площади, пока не появились муниципальные роботы, чтобы убрать оставленный толпой мусор. Теперь Аарон знал, что делать дальше; он ощутил уверенность сразу, как только услышал речь Этана. Найти Иниго — вот ради чего он здесь оказался.

Аарон с удовлетворением окинул взглядом темнеющую площадь, но женщины нигде не было видно.

— И кто же из нас неприятная личность? — прошептал он и зашагал по улице ликующего города.

С балкона Дворца — Сада Этан смотрел, как последние лучи солнца накрывают толпу людей прозрачной золотистой пеленой. Громкие восторженные крики пробуждали эхо в толстых стенах Дворца, и Этан даже чувствовал, как вибрирует под руками каменная балюстрада. Он не испытывал сомнений, совершая свое нелегкое восхождение, но поддержка верующих наполняла его душу еще большей уверенностью. Он знал, что поступает правильно, настаивая на собственном мнении, превращая праздное благодушие в движение. Таково требование эволюции: иди вперед или умри Именно поэтому и появилась Бездна.

Солнце окончательно закатилось за горизонт, и Этан, закрыв свое сознание от Гея-сферы, ушел с балкона. Члены Совета почтительно выстроились сзади и, шурша алыми одеяниями, поспешили следом.

Личный секретарь, старший клирик Пелим, поджидал Этана на верхней ступени широкой черной лестницы, ведущей на первый этаж, в огромный зал Мальфита. Серо-голубое одеяние Пелима указывало на его ранг, лишь немного уступавший рангу советника — который Этан собирался присвоить своему помощнику уже через несколько дней. Капюшон был откинут и оранжевый свет играл бликами на черной коже гладко выбритого черепа Пелима. Такой внешний вид производил странное, пугающее впечатление поскольку большинство приверженцев Воплощенного Сна предпочитали носить длинные волосы, как это было принято в Маккатране. Когда секретарь подошел к Этану, стало ясно, что он выше Пастыря на целую голову. Необычный рост и лицо, сохраняющее бесстрастное выражение в любой ситуации, нервировали очень многих. С кем бы Пелим ни разговаривал угадать его настроение было невозможно, несмотря на всю его открытость Гея-сфере. И этим он тоже сильно отличался от вежливо-пассивных последователей Воплощенного Сна. Исключительные особенности Пелима выводили из себя даже советников, и только Этан в душе посмеивался над тем, какую реакцию у людей вызывает его верный помощник.

Клирики, заполнившие гигантский зал Мальфита, встретили Этана аплодисментами. Он остановился, чтобы ответить им поклоном, затем продолжил путь по гладкому черному полу, приветливо улыбаясь и кивая. На сводчатом потолке светилась проекция неба Кверенции. В зале Мальфита постоянно царило раннее утро — чистая бирюзовая полусфера с медленно плывущим по краю небосвода охристым шаром планеты Никран, достаточно большим, чтобы можно было различить горные цепи и скользящие над ними облака. Процессия во главе с Этаном прошла в зал Лилиалы, на потолке которого постоянно бушевала буря и неслись подсвеченные пурпурными всполохами тучи. В их редких разрывах можно было заметить Близнецов Марса — две небольшие, ничем не примечательные планеты из системы Браслет Гикона, плотная красная атмосфера которых не позволяла их исследовать. Под мерцающими тучами собрались старшие клирики. Здесь Этан задержался, несколькими словами поблагодарил тех, кого знал лично, и позволил себе распространить в Гея-сфере ощущение сдержанной гордости.

Остановившись у арки, ведущей в апартаменты — обычно их занимал мэр Маккатрана, Этан повернулся к членам Совета.

— Я еще раз благодарю вас за доверие. Тем же, кто не пожелал оказать мне поддержку, я обещаю удвоить свои усилия, чтобы в будущем заслужить ваше одобрение.

Если кто и остался недоволен таким прощанием, в Гея-сферу своих мыслей он не пустил. Этан и Пелим скрылись в апартаментах, состоявших из нескольких соединенных между собой помещений. Тяжелые деревянные двери здесь, как и во всем Маккатране, встречались не часто. Какая бы нация ни построила этот необычный город, ее представителя явно не беспокоились о том, чтобы запираться от окружающих. Через Гея-сферу Этан узнал, что его подчиненные уже обустраиваются в приемной. Команда предшественника покидала покои, оставляя после себя легкий налет недовольства. Обычно передача власти проходила неторопливо, в дружеской обстановке — но не в этот раз. Этан был намерен утвердиться в Дворце в течение ближайших часов. Еще до начала конклава он наметил на ключевые посты Воплощенного Сна кандидатов из числа своих верных сторонников. А поскольку Эллезелин был теократическим миром, предстояло еще утвердить новый кабинет гражданского правительства.

Джален, предшественник Этана, обставил покои мэра блоками паовиола, напоминающими каменные глыбы и способными менять форму в зависимости от потребностей хозяина. Подойдя к массивному письменному столу, Этан уселся на такой блок, стоящий рядом, — и тот мгновенно принял форму кресла. На всех поверхностях паовиола в комнате мерцали изумрудные искры, Этану они не понравились.

— Я хочу, чтобы этот новомодный хлам вынесли отсюда к завтрашнему утру, — сказал он.

— Конечно, — согласился Пелим. — Хочешь вернуть обстановку, которая была при Иниго?

— Нет. Я хочу такую, какую показал нам Идущий-по-Воде.

Пелим искренне улыбнулся.

— Это будет намного лучше.

Этан обвел взглядом овальный в проекции кабинет, его гладкие стены и высокие окна. Он не раз бывал здесь, но сейчас словно увидел его впервые.

— Во имя Оззи, мы это сделали! — выдохнул он, не скрывая своего изумления. — Я вспотел. Ты представляешь, я в самом деле вспотел!

Он поднес руку ко лбу и увидел, как дрожат пальцы. Реальный успех после бесконечных жертв и долгих лет планирования застал его врасплох. Сто пятьдесят лет прошло с тех пор, как Этан внедрил в свой мозг гея-частицы, чтобы испытать общность чувств и мыслей Гея-сферы, — и, когда наступила ближайшая ночь, увидел Первый сон Иниго. Через полтора столетия этому молчаливому юноше из захолустного внешнего мира Оамару предстояло занять самый значительный пост в Великом Содружестве, доступный простому Натуралу.

— Ты был единственным, с чьей кандидатурой согласились все, — сказал Пелим.

Он слегка прислонился к краю стола, словно не замечая глыб паовиола, на которые можно было сесть.

— Мы вместе это сделали.

— Давай не будем друг друга дурачить. Мое мнение Совет не учитывает.

— Да, как правило, не учитывает.

Этан снова окинул взглядом кабинет. Огромное значение происходящего начинало проникать в его сознание. Он задумался, какой будет Бездна, когда он увидит ее своими глазами. Несколько десятков лет назад ему довелось встретиться с Иниго. Нельзя сказать, чтобы его постигло разочарование, но Сновидец оказался не таким, как представлялось Этану. Впрочем, откуда ему знать, как должен выглядеть Сновидец? Возможно, ему следовало быть более решительным и энергичным?

— Давай начнем? — предложил Пелим.

— Согласен. Все члены кабинета Эллезелина — преданные последователи Воплощенного Сна, так что я думаю, они могут продолжать работу, но с одним исключением: я хочу, чтобы ты занял пост министра финансов.

— Я?

— Мы собираемся строить космические корабли для паломничества. Они стоят недешево, и нам потребуются все финансовые ресурсы зоны Свободного Рынка, поэтому я хочу, чтобы в министерстве финансов был человек, которому я мог бы доверять.

— Я думал, что ты введешь меня в состав Совета.

— И это тоже. Ты войдешь в Совет уже завтра.

— Две высшие должности. Интересное совмещение. А чье место я займу в Совете?

— Я собираюсь поговорить с Корри-Лин и обсудить ее отставку.

По лицу Пелима скользнула тень досады.

— Ее, конечно, нельзя назвать твоей верной сторонницей в Совете, но, как мне кажется, она активно поддерживает идею паломничества. Может, выбрать кого-нибудь из ее менее лояльных коллег?

— Нет, только Корри-Лин, — твердо ответил Этан. — Противники паломничества все равно остаются в меньшинстве, и нам не составит труда с ними справиться. Никто не посмеет оспаривать мои решения. Верующие им этого не позволят.

— Что ж, значит, Корри-Лин. Будем надеяться, что мы запустим корабли раньше, чем вернется Иниго. Ты знал, что они любовники?

— И это единственная причина, почему она была назначена советником. — Этан прищурил глаза. — А мы все еще ищем Иниго?

— Это делают наши друзья, — ответил Пелим. — У нас нет необходимых ресурсов. Но о нем пока ничего не слышно. Я считаю, что, если факт твоего избрания не заставит Иниго вернуться в ближайшие пару месяцев, нам больше нечего опасаться.

— Неверная формулировка. Звучит так, словно мы поступаем ошибочно.

— Но ведь нам неизвестно, почему Иниго столь нерешителен в том, что касается паломничества.

— Иниго — всего лишь человек, с такими же недостатками, как у всех нас. Можно великодушно назвать это приступом паники, случившимся в последний момент. Лично я верю, что Иниго откуда-то наблюдает за всем происходящим и посмеивается над нами.

— Надеюсь, что так оно и есть. — Пелим помолчал, просматривая экзообразы сотобранной юз-дублем информацией о реакции на прошедшие выборы. — Пришел Марий, просит его принять.

— Он недолго собирался, а?

— Да. Сегодня вечером тебе предстоит множество формальностей. Президент Великого Содружества позвонит, чтобы поздравить тебя, потом будут вызовы правителей из зоны Свободного Рынка и десятков наших союзников из Внешних миров.

— Что говорят в унисфере?

— То же, что и прежде. — Пелим просмотрел отчет, представленный юз-дублем. — Все как мы и ожидали. Горячие головы из числа противников паломничества сеют панику и кричат, что ты всех нас хочешь погубить. Большинство серьезных комментаторов придерживаются нейтрального тона, но напоминают о неизбежных трудностях. Многие считают паломничество политическим ходом.

— Никаких трудностей с паломничеством не будет, — раздраженно бросил Этан. — Я видел сон Небесного Властителя. Это благородная личность, он проведет нас внутри Бездны. Нам необходимо отыскать второго Сновидца. Есть какие-нибудь свежие новости?

— Никаких. Приходят тысячи людей и заявляют, что видели Небесного Властителя, но от них мало пользы в поисках.

— Ты должен его найти.

— Этан… Нашим лучшим мастерам потребовалось несколько месяцев, чтобы собрать отдельные фрагменты в один небольшой сон. Никто не знает, будет ли связь с Бездной здесь такой же прочной, как у Иниго. Эти фрагменты могли попасть в Гея-сферу различными путями. Из неизвестных источников. Непосредственно из Бездны. Или из галактического поля Оззи. Кроме того, мог произойти выброс информации с Исток-острова сильфенов или каких-то иных разумных существ постфизической стадии развития, решивших подшутить над нами. Наконец, это мог сделать сам Иниго.

— Иниго тут ни при чем. Я уверен. Я помню ощущение от его сна, все мы это помним. Здесь что-то другое. Не забывай, я лично обратил внимание на первые несколько фрагментов. Я их узнал. Где-то должен быть второй Сновидец.

— Что ж, теперь, когда ты стал Пастырем, ты получил возможность начать более внимательное наблюдение за узлами восприятия и отследить источник.

— Разве это реально? Я думал, что Гея-сфера невосприимчива к нашим воздействиям.

— Да, мастера снов утверждают, что реально. Но узлы восприятия необходимо будет определенным образом модифицировать. И это довольно дорогая процедура.

Этан вздохнул. Конклав истощил его моральные силы, а ведь это было только начало.

— Так много надо сделать! И все сразу!

— Я тебе помогу. Ты же знаешь.

— Знаю. И я благодарен тебе, мой друг. Придет день, и мы достигнем Маккатрана. Мы сделаем свою жизнь идеальной.

— Уже скоро.

— Клянусь именем Оззи, я на это очень надеюсь. А теперь пригласи, пожалуйста, Мария.

Этан вежливо поднялся навстречу гостю. Тот факт, что представитель фракции АНС посетил Пастыря первым, говорил о многом. Во время предвыборной кампании им с Пелимом приходилось полагаться на помощь Мария, и Этану это не нравилось. В идеальной Вселенной никакая поддержка извне им бы не потребовалась, тем более со стороны человека, обладающего множеством рычагов давления. Ни о каких ответных услугах Марий, безусловно, даже не упоминал. Быть настолько откровенным не мог позволить себе ни один представитель фракции Активной нейронной сети Земли.

Марий вошел в кабинет и приветливо улыбнулся. Это был человек среднего роста, с круглым лицом и проницательным взглядом зеленых глаз, выразительность которых усиливала увеличенная радужная оболочка; его рот и нос смотрелись бы маленькими по сравнению с большими ушами, не будь те так плотно прижаты к черепу, что казались просто складками кожи. Густые каштановые волосы искрились золотом — наверняка вследствие тщеславия кого-то из предков-Прогрессоров. Никаких признаков Высшего в Марии не было заметно. Этан при помощи собственных внутренних устройств произвел пассивное сканирование, но не обнаружил активированных функций поля — или же они были слишком сложными, чтобы их заметить. Этан ничуть не удивился бы, узнав, что Марий оснащен самыми современными бионониками из тех, что есть в Содружестве. Даже его черная парадная мантия обладала собственным полем, и, когда он шел, за ней тянулись тончайшие туманные струйки.

— Ваше преосвященство, — официальным тоном приветствовал он Этана. — Примите мои искренние поздравления.

Этан улыбнулся. И с трудом сдержал дрожь. Все его самые глубинные инстинкты кричали, что этот человек очень опасен.

— Благодарю.

— Я хотел бы заверить вас, что мы и впредь будем поддерживать ваши стремления.

— Значит, вы не считаете паломничество угрозой существованию Галактики?

На самом деле, ему больше хотелось спросить: кто такие «мы»? Но внутри АНС было так много разных структур, которые то враждовали, то заключали союзы, что этот вопрос не имел смысла. Хватало того, что группа, представляемая Марием, изъявила желание поспособствовать паломничеству. Этан не беспокоился насчет того, что их с Марием конечные цели могут быть противоположны или что тот использует его в качестве политического рычага. Этан все равно об этом не узнает. Паломничество — вот что его волновало, он должен был помочь верующим добраться до Вселенной Обетованной. Все остальное казалось не важным. Ну, поможет он кому-то в политической борьбе — лишь бы это не затрагивало его интересов.

— Нет, конечно, нет. — Марий усмехнулся словно какой-то им двоим понятной шутке о глупости всего остального человечества. — Если бы дело обстояло таким образом, те, кто уже попал в Бездну, запустили бы этот процесс.

— Людей необходимо просвещать. И вы могли бы помочь.

— Мы, безусловно, сделаем все, что в наших силах. Однако нам обоим приходится противодействовать сильнейшей мыслительной инерции, не говоря уже о предрассудках.

— О, это мне хорошо знакомо. Паломничество разделит мнения всех граждан Содружества.

— Речь не только о людях. Есть и другие расы, которые проявляют интерес к вашим начинаниям.

— Окайзенская империя, — с нескрываемым презрением бросил Этан.

— Их нельзя недооценивать, — заметил Марий с легким оттенком упрека в голосе.

— Единственные, кто меня беспокоит, это райели. Они во всеуслышание заявили о том, что возражают против вторжения в Бездну.

— Ну, в этом случае, наша помощь вам очень пригодится. Предложение остается в силе: мы обеспечим ваши корабли для паломничества ультрадвигателями.

Этан, будучи специалистом по древней истории, мгновенно вспомнил библейскую картину, на которой Адаму предложили яблоко.

— А взамен?..

— Положение в Содружестве изменится.

— И это вас устроит? Но почему?

— Выживание рода. Эволюция предусматривает либо движение вперед, либо смерть.

— Я думал, вы будете добиваться превосходства, — бесстрастно вставил Пелим.

Марий даже не посмотрел в его сторону, он по-прежнему не сводил пристального взгляда с лица Этана.

— Разве это не эволюция?

— Весьма радикальная эволюция.

— Но не настолько радикальная, как ваша надежда на паломничество.

— А почему бы вам не присоединиться к нам?

Марий ответил безрадостной улыбкой.

— Присоединяйтесь вы к нам, Пастырь.

— То, что нас ожидает, мы видели во сне.

— А, значит, дело в древней дилемме людей: рисковать ради чего-то нового — или оставаться в привычном комфорте.

— Мне кажется, я знаю, какого ответа вы ждете: известная беда лучше неизвестности.

— Как скажете. Ваше преосвященство, мы сдержим свое обещание насчет ультрадвигателей.

— Которых еще никто не видел. Вы только намекаете на них.

— АНС не спешит раскрывать секреты новейших достижений технологии. Тем не менее, уверяю вас, они существуют. Ультрадвигатели не менее эффективны, чем двигатели, применяемые райелями. А может, и превосходят их.

Подобная самонадеянность чуть не вызвала у Этана улыбку, но он сдержался.

— Не сомневайтесь, Пастырь, — продолжил Марий. — АНС не склонна к пустому хвастовству.

— Я в этом не сомневаюсь. Когда же вы сможете дать их нам?

— Как только корабли для паломничества будут готовы, мы доставим двигатели.

— А люди в АНС, не согласные с вашим мнением, останутся в стороне, спокойно наблюдая, как вы передаете нам новейшую технологию?

— Да, так оно и произойдет. Вам не стоит беспокоиться по поводу наших внутренних разногласий.

— Отлично. Я принимаю ваше великодушное предложение. Не сочтите за оскорбление, но мы оснастим корабли и своими, более знакомыми двигателями. На всякий случай.

— Ничего другого мы и не ожидали.

Марий поклонился и покинул кабинет.

Пелим тихонько присвистнул.

— Так вот оно что! В их политических войнах мы просто инициирующий фактор.

Этан сохранил равнодушное выражение лица.

— Если это приближает нас к цели, мне все равно.

— Я думаю, ты мудро поступил, когда предусмотрел запасной вариант. Двигатели обязательно надо включить в программу строительства.

— Да. Проектировщики с самого начала бьются над этой задачей. — Его вспомогательная программа начала вызывать файлы из окон памяти макроклеточных ячеек. — Давай-ка займемся самыми необходимыми перестановками, а?

По широкому мосту из красного мрамора Аарон пересек Сестринский канал, соединяющий Золотой парк с районом Низкого Рва. На этой огороженной полоске земли не было никаких городских строений, только загоны для приведенного на продажу скота да пара старых рынков. Извилистая тропинка, освещенная масляными фонарями, вывела Аарона к району Огден, еще одной парковой зоне. Здесь располагалась большая часть деревянных конюшен, где аристократы держали лошадей и экипажи. Здесь же в городскую стену были врезаны главные ворота.

Вместе с небольшой группой зевак, возвращающихся к современным городским кварталам, Аарон прошел сквозь арку. Полоса лесопарка шириной в две мили отделяла Маккатран‑2 от огромной метрополии, выросшей вокруг него за два последних столетия. Большой Маккатран‑2 теперь занимал более четырехсот квадратных миль и служил домом для шестнадцати миллионов жителей, девяносто процентов которых были преданными последователями движения Воплощенного Сна. После выборов 3379 года, когда Воплощенный Сон набрал большинство голосов в сенате планеты, сюда из Риази перенесли столицу.

В парк не допускался никакой транспорт — здесь не было ни наземных такси, ни поездов подземки, ни даже движущихся тротуаров. И уж тем более в воздухе над Маккатраном‑2 не летало никаких капсул. Иниго рассуждал довольно просто: для верующего не проблема пройти пешком пару миль. Так поступали обитатели Кверенции, и такого же поведения Иниго добивался от всех своих последователей. В парке позволялось ездить только на лошадях — в конце концов, на Кверенции они тоже были. Это исключение из правила вызвало у Аарона улыбку. Когда он уже выходил из ворот, в голове, словно мимолетная голограмма, промелькнуло воспоминание: он прижимается к шее коня, мчащегося галопом по холмистой равнине. Движение, стремительное и ритмичное, тем не менее казалось замедленным, словно скакун, отрываясь от земли, зависал над нею дольше, чем обычная лошадь. Аарон умело держался на его спине и радостно смеялся. Встречный ветер бил в лицо и трепал волосы, а вверху сияло удивительно глубокое и теплое сапфировое небо. На голове у коня был небольшой, но мощный рог с наконечником из черного металла.

Аарон пренебрежительно хмыкнул. Скорее всего это была картина из какой-то постановки, к которой он подключался в унисфере, а не воспоминание из реальной жизни.

В середине полосу парка разделял длинный гребень. Поднявшись на него, Аарон словно шагнул в другое время. Позади, окутанный желтоватым светом, виднелся силуэт архаичного Маккатрана‑2, а впереди до самого горизонта протянулись кварталы современных небоскребов, аккуратные улицы сияли разноцветными огнями. Антиграв-капсулы легко скользили над городом в своих строго ограниченных коридорах, образующих длинные ленты; сверкающие потоки извивались и пульсировали, свивались в единую подвижную сеть, охватывающую все уголки города. Юго-восточный край неба был освещен еще ярче — там над космопортом взлетали и садились космические корабли. Непрерывный поток грузовых судов обеспечивал экономическую связь города с планетами, расположенными вне досягаемости червоточин зоны Свободного Рынка.

На окраине парка юз-дубль Аарона вызвал такси. Блестящая желто-зеленая капсула тотчас выскользнула из плотного потока транспорта и бесшумно остановилась. Дверца отодвинулась, Аарон забрался внутрь и сел на переднее сиденье, откуда открывался лучший обзор-корпус капсулы, если смотреть изнутри, был прозрачным.

— Отель «Бэкингем».

Капсула рванула вверх, возвращаясь в широкую светящуюся ленту, огибающую парк. Аарон нахмурился. Он не мог понять, кто дал команду: он сам или его юз-дубль.

На первой же развязке капсула свернула вглубь городских кварталов. В сотне метров под нею тянулись засаженные деревьями бульвары, по которым двигались немногочисленные автомобили, всадники и велосипедисты. Аарон озадаченно тряхнул головой.

Отель «Бэкингем» оказался тридцатиэтажным пятиугольником с многочисленными балконами; по углам высились остроконечные башенки. Все здание, за исключением угольно-черных окон, светилось жемчужно-белым, а на крыше росли настоящие миниатюрные джунгли, мерцающие многочисленными огоньками. Здесь гости отеля могли поужинать и потанцевать под открытым небом.

Такси опустилось на небольшую площадку в центре здания. В кармане Аарона кстати обнаружилась монета-кредитка, которая активировалась, распознав его ДНК, и позволила оплатить поездку. В его макроклеточных ячейках был записан еще и кредитный код, но отследить монету-кредитку представлялось более трудной задачей — впрочем, отнюдь не невозможной. Аарон просто проявил осторожность. Проводив взглядом взмывшее в небо такси, он вдруг почувствовал себя крайне неуютно.

— Я зарегистрирован в отеле? — спросил он у юз-дубля.

— Да. Номер три тысячи восемьдесят восемь. Пентхаус.

— Понятно. — Аарон повернулся и, повинуясь внутреннему импульсу, тотчас отыскал взглядом балкон на верхнем этаже. — Я могу себе это позволить?

— Да. Номер в пентхаусе стоит полторы тысячи эллезианских фунтов в сутки. Лимит твоей монеты-кредитки — пять миллионов фунтов в месяц.

— В месяц?

— Да.

— А кем он предоставлен?

— Кредитка закреплена за Центральным банком Августы. Детали счета зашифрованы.

— А мой персональный кредитный код?

— С ним то же самое.

Аарон прошел в вестибюль.

— Хорошо быть богатым, — пробормотал он, обращаясь к самому себе.

Пентхаус состоял из пяти комнат и небольшого бассейна. Аарон, войдя в просторную гостиную, посмотрел в зеркало. Он выглядел немного старше, чем это было принято: около тридцати лет, короткие темные волосы и (что странно) серые глаза с едва заметными фиолетовыми искорками. В чертах было что-то восточное; кожа лица оказалась довольно грубой, щеки и подбородок покрывала едва заметная щетина.

«Точно, это я», — подумал Аарон.

Он порадовался тому, что узнал себя, глянув в зеркало, — впрочем, никаких возможностей установить личность по-прежнему не было.

Аарон устроился в широком кресле лицом к окну и сделал его прозрачным, чтобы взглянуть на ночной город, скрывающий в своих глубинах творение Иниго. Во всех здешних до странности чужих устройствах имелись всевозможные сведения, которые помогут отыскать нужную информацию. Но в общедоступных файлах смотреть нет смысла — если бы все было так просто, Иниго давно бы уже нашли. Нет, Аарон нуждался в сведениях личного характера — ибо они дадут ключик к решению проблемы, доступный только такому, как он, — неверующему.

Он заказал ужин в номер. Отель был достаточно богатым, чтобы нанять на должность шеф-повара человека. Аарон, попробовав доставленные ему блюда, распознал нюансы, отличающие настоящую еду от продуктов кулинарного процессора. Во время ужина Аарон продолжал задумчиво смотреть на город. Подобраться к кому-то из старших клириков или членов Совета будет нелегко. Впрочем, паломничество сулит заманчивые перспективы. Для путешествия к Бездне потребуются космические корабли, а это обеспечит Аарону надежное прикрытие. Оставалось только найти подходящего человека и начать его обрабатывать.

Юз-дубль по запросу выдал обширный список старших клириков и членов Совета, снабженный примечаниями, кто поддерживал на выборах Этана, а кто в ближайшие десятилетия будет выполнять самую грязную работу.

Аарон просидел над списком полночи и в конце концов нашел подходящую персону. Нужное имя подсказали городские новости, сообщившие, что Этан приступил к реформированию Воплощенного Сна в соответствии со своими планами. Обработка выбранной Аароном жертвы не сулила стопроцентного успеха, но вероятность получить приемлемый результат казалась весьма высокой. Этим человеком была Корри-Лин.

Курьерская гильза прибыла к апартаментам Троблума за час до того, как он планировал отправиться делать презентацию перед группой экспертов флота. Троблум набросил плащ из изумрудной ткани, которая сразу же приняла форму его тела, и в стеклянном лифте спустился в вестибюль. Несмотря на скрип и металлическое позвякиванье, древний механизм плавно доставил кабину куда нужно. Лифт, конечно, не был оригинальным, поскольку само здание построили тысячу триста пятьдесят лет назад. Впоследствии его не раз ремонтировали, а пятьсот лет назад установили генератор стабилизирующего поля, чтобы сохранить молекулярные связи в древних кирпичах, балках и композитных панелях. После этого энтропию можно было считать укрощенной, до тех пор пока к генератору подавалась энергия.

Троблум сумел получить должность хранителя здания лет сто назад причем не сразу, а после настойчивой двадцатисемилетней кампании. На Аревало не осталось недвижимости, принадлежащей кому-то, планета была миром Высших, частью Центрального Содружества — в те времена, когда здание еще только строилось, этот район называли Первой зоной космоса. На то, чтобы убедить прежних жильцов выехать, Троблуму потребовалось потратить весь ресурс массы и энергии за много лет и задействовать все свои связи. Он привлек посредников, адвокатов, экспертов-историков и даже послал петицию в городской совет Дароки, благодаря чему получил генератор стабилизирующего поля. В своей борьбе он неожиданно нашел союзника, который и помог переломить ситуацию. Так или иначе, теперь Троблум имел полное право занимать полностью все здание. Он жил здесь один и крайне редко приглашал кого-то зайти внутрь.

Кабина лифта остановилась напротив входа. Мимо пустой стойки консьержа Троблум прошел к высокой двери из цветного стекла. Снаружи в полутора метрах над тротуаром, парила курьерская гильза — защищенный от сканирования футляр из гладкого серого металла с ярко-розовым светящимся транспортным ярлычком на одной из стенок. юз-дубль Троблума подтвердил заказ и направил гильзу в холл, где ее уже поджидала тележка Футляр раскрылся, и на тележку опустился широкий серебристый цилиндр длиной около метра. Троблум, дождавшись ухода курьерской гильзы, закрыв дверь и активировал охранное поле, после чего направился обратно к лифту. Тележка послушно покатилась следом.

Первоначально здание строилось под фабрику, и потому все пять этажей были очень высокими. Затем, как и во многих других мирах раннего Содружества, город стал расширяться, и промышленность постепенно начала вытесняться из старого центра. Вместо фабрики в здании разместились роскошные апартаменты. Один из пентхаусов, занимающий весь пятый этаж, купила Династия Халгартов, сделав частью своих обширных владений на Аревало. Другие квартиры в 2380 году были перестроены и отделаны в таком же стиле, как пентхаус, но Троблум сконцентрировал все свои усилия именно на бывшем владении Халгартов, где сейчас и жил.

Чтобы в полной точности провести реконструкцию помещения, он отыскал в городских архивах все архитектурные и дизайнерские чертежи, а в дополнение к ним еще и визуальные записи новостного шоу Микеланджело, относящегося к тому периоду. Но главным источником подробностей стали криминалистические снимки из управления по расследованию особо тяжких преступлений, полученные непосредственно из АНС. После того как все данные были сведены воедино, Троблум потратил еще пять лет на скрупулезное воссоздание старинного интерьера. В конечном счете у него получились три смежные спальни и просторная гостиная, отделенная от кухонной зоны барной стойкой с мраморной столешницей. Противоположную стену занимало огромное окно и балкон, с которого открывался великолепный вид на реку Кейсп.

Представительница исторического комитета городского Совета, пришедшая для финального осмотра объекта, восхитилась результатами работ, но так и не узнала, в чем главная причина его старательности. Он этого не опасался, поскольку основной заботой историка было само здание, а то, что происходило внутри во времена войны против Звездного Странника, интересовало только самого Троблума. Он никогда не произносил слова «одержимость», но тот эпизод истории стал для него чем-то большим, чем просто хобби. Он был твердо убежден, что когда-нибудь сможет опубликовать исчерпывающую историю войны.

Дверь пентхауса распахнулась при его приближении. На диване у окна его встретили объемные проекции трех девушек. Катриона Салиб сидела в красном халате с золотистой отделкой, из-под которого выглядывало серебристое нижнее белье. Ее волнистые черные волосы, беспорядочно падавшие на плечи, колыхались при каждом повороте головы. Она была самой миниатюрной из трех подруг, и программа анимации превосходно передавала беспечность и нетерпеливость энергичной девчонки двадцати одного года. Рядом с ней, слегка наклонившись, прихлебывала чай из большой кружки Триша Марина Халгарт. Вокруг ее карих глаз на смуглом треугольном личике трепетали темно-зеленые крылышки маленьких бабочек ОС-татуировки, древней технологии. Третьей в комнате была Изабелла Халгарт, высокая блондинка с длинными прямыми волосами, собранными в пучок, — она сидела несколько в стороне от остальных. На ней был надет пушистый белый свитер, открывающий соблазнительно плоский живот, и синие джинсы, обтягивавшие стройные ножки, словно вторая кожа. Высокие скулы подчеркивали аристократизм лица, которому прекрасно соответствовало выражение отстраненного равнодушия. Ее подруги приветствовали Троблума звонкими возгласами, а Изабелла ограничилась лишь сдержанным кивком.

Троблум с сожалением вздохнул и приказал юз-дублю изолировать девушек. Они составляли ему компанию уже пятьдесят лет, и это общество доставляло ему большее удовольствие, чем разговоры с реальными людьми, а кроме того, давало возможность оставаться в той эпохе, которую он так полюбил. Но в данный момент он хотел избавиться от любых отвлекающих факторов, сколь бы приятными они ни были. Ему потребовалось не одно десятилетие, чтобы оптимизировать программу анимации и снабдить каждую проекцию полноценной информационной личностью. Эти три девушки жили в апартаментах во время войны против Звездного Странника и имели отношение к известному вбросу ложной информации, организованному чужаком. Изабелла была одним из наиболее эффективно действующих его агентов, она соблазняла высокопоставленных политиков и чиновников, а затем тайно ими манипулировала. После войны в Содружестве даже распространился термин «одержимый Изабеллой», что означало «обманутый». Но со временем это преступление было забыто, и даже для людей, проживших пятьсот лет, оно утратило свою актуальность и остроту. Сегодня война против Звездного Странника стала одним из событий начальной стадии становления Содружества наряду с историей Оззи и Найджела, Ульем, полетами «Исследователя» и разгадкой нанотехнологий Плантаторов. В молодости все эти подробности не интересовали Троблума, и лишь случайно он узнал о своем далеком предке по имени Марк Вернон, сыгравшем важную роль в войне. Троблум стал изучать доступную информацию с единственной целью — прояснить некоторые детали истории своей семьи. Это началось сто восемьдесят лет назад, и до сих пор война против Звездного Странника волновала его ничуть не меньше, чем в день, когда он открыл первые файлы, относящиеся к тому периоду.

Девушки отвернулись от Троблума и его тележки и принялись оживленно болтать между собой. Он опустил взгляд на цилиндр, постепенно становившийся прозрачным. Внутри обнаружился металлический стержень длиной сто пятнадцать сантиметров. На одном конце его сохранилась пластиковая накладка, из-под которой неряшливым хвостом торчали обрывки оптоволоконного кабеля. Поверхность стержня почернела и покрылась царапинами, а в середине он даже погнулся, словно от сильного удара. Троблум, не обращая внимания на шипение защитной аргоновой смеси, открыл один торец футляра. При этом он не мог сдержать дрожи в руках, а его горло внезапно перехватило от волнения. И вот он взял в руки предмет и ощутил кожей его шероховатую фактуру. Троблум улыбнулся, как улыбнулся бы Натурал при виде своего новорожденного сына. Подкожные сенсоры в кончиках пальцев, подключенные к полевому сканеру Высшего, произвели детальный анализ. Стержень состоял из алюминиево-титанового сплава, усиленного особыми гидрокарбоновыми связями; возраст предмета составлял две тысячи четыреста лет. Троблум держал в собственных руках деталь «Марии Селесты», космического корабля Звездного Странника.

Спустя некоторое время Троблум поместил стержень обратно в цилиндр и запустил процесс атмосферной продувки, чтобы снова закачать внутрь аргон. Он больше никогда не прикоснется к нему — это экспонат чрезвычайной ценности. Цилиндр отправится в другое помещение, где хранится вся коллекция памятных вещей, а небольшой генератор стабилизирующего поля веками будет поддерживать молекулярные связи. Так надо.

После того как Троблум убедился в аутентичности стержня, он дал команду своему полулегальному банку на Уэссексе произвести окончательный расчет с торговцем с черного рынка на Дальней, отыскавшим этот предмет. Высшим не запрещалось иметь наличные деньги и счета, но их общность базировалась на принципах личностей, достаточно разумных и зрелых, чтобы нести ответственность за свои действия и поступать в соответствии с социальными нормами. «Я сам себе правительство», — гласил их основной политический принцип. Тем не менее эти ограничения были достаточно гибкими. Высшие граждане Содружества имели возможность конвертировать ресурс массы и энергии, называемый основным долларом, в твердую валюту, имеющую хождение во Внутренних мирах, и пользовались этим, хотя и без лишнего шума. В общепринятом смысле РМЭ не считался деньгами — он был инструментом регулирования активности Высших, предотвращающим чрезмерные или необоснованные требования индивидуумов по расходованию природных и иных общих ресурсов.

Как только тележка с драгоценным грузом выкатилась из апартаментов, Троблум поспешил в спальню. Ему пора было уже уезжать, и времени оставалось, только чтобы принять душ и надеть плащ-костюм. Затем стеклянный лифт доставил его на подземный этаж, где стояла антиграв-капсула. Это была старая модель, которой перевалило уже за два столетия; ее удлиненный корпус пурпурного цвета с серебристой отделкой выдавался вперед, словно носовой обтекатель самолетов Внешних миров. Троблум забрался внутрь, заняв большую часть сиденья, рассчитанного на трех человек, после чего капсула выкатилась из гаража и взмыла вверх, чтобы влиться в поток других машин. Одряхлевшие внутренние компенсаторы уже не справлялись с нагрузкой, и во время подъема его плотно прижало к мягкой спинке.

Центр Дароки представлял собой приятное глазу смешение новых построек с их гладкими геометрическими формами, множества исторических зданий вроде того, где жил Троблум, и роскошной мозаики парков, заложенных при основании города. Широкие воздушные потоки движения строго придерживались сетки древних улиц. Капсула Троблума, поблескивая в бронзовых солнечных лучах, устремилась на север, в самый современный район, где здания значительно отстояли друг от друга, а большая часть кварталов была отдана под индивидуальные жилища.

Над западным краем горизонта он сумел рассмотреть яркую звезду, называемую «Эфиром». Первоначально внимание Троблума к Аревало привлекла именно реализация этого проекта — попытка соорудить обитаемую сферу размером с газовый гигант. За два столетия работ удалось построить почти восемьдесят процентов геодезической решетки, которой предстояло служить и проводником, и генератором единого обволакивающего силового поля. После его запуска (с подачей энергии непосредственно от звезды через червоточину с нулевым сечением) предполагалось заполнить сферу стандартной кислородно-азотной смесью, полученной при разработке дальних спутников и газовых гигантов. Затем необходимо было запустить различные биологические компоненты, что позволило бы создать биосферу. В конечном итоге должен был получиться шар диаметром больше Сатурна и с нулевой гравитацией. Люди могли бы жить там в абсолютной свободе и парить в воздухе, обогащая опыт человечества новым аспектом.

Противники проекта — а их набралось очень много — утверждали, что это жалкая и бессмысленная копия Исток-острова сильфенов, найденного Оззи. Там кольцом пригодной для дыхания атмосферы была окутана целая звезда. Сторонники идеи возражали скептикам, называя проект пробным камнем, вдохновляющим свидетельством расширения способностей и перспектив цивилизации Высших. Их аргументация хоть и с трудом, но обеспечила победу на референдуме Центральных миров по поводу выделения РМЭ, необходимого для строительства.

Троблум в первую очередь был физиком, и в проект «Эфир» его пригласили именно в этом качестве. Семьдесят лет он работал над тем, чтобы превратить теоретические концепции в физическую реальность, и помогал конструировать генератор силового поля, скрепляющий геодезическую решетку. В тот же период зародилось его увлечение войной против Звездного Странника, и Троблум привлек внимание людей, воплощавших другой, еще более интересный проект. От сделанного ими предложения он не мог отказаться. И потом часто размышлял, насколько тот отрезок его жизни отражает перемены в судьбе его знаменитого предка Марка Вернона.

Капсула опустилась на территории представительства флота Содружества. Здесь же располагался космопорт, ограниченный двумя рядами огромных ангаров и строений, в которых размещались вспомогательные службы. Первоначально Аревало был базой исследовательского отдела флота. На летном поле стояли корабли-разведчики, предназначенные для дальних полетов, и стандартные пассажирские суда. В трех матово-черных башнях, выстроившихся вдоль северного края поля, находились лаборатории астрофизиков и учебно-тренировочные комплексы для исследователей и членов экипажей. Капсула Троблума скользнула в арку между опорами главной башни и приземлилась прямо под ней. Когда он двинулся к ближайшей опоре, плащ-костюм окутал его фигуру ярким ультрафиолетовым сиянием. Вокруг не было почти никого, лишь несколько офицеров торопливо шагали по площадке к своим антиграв-капсулам. Наружность Троблума привлекла несколько удивленных взглядов: подобная тучность была весьма необычной для Высшего. Обычно биононики поддерживали здоровье людей и сохраняли стройность тел. Изредка трудности создавали отклонения, случавшиеся в биохимическом обмене, но они успешно устранялись незначительной модификацией хромосом. Троблум от нее отказался. Он был таким, каким был, и не собирался ни перед кем за это извиняться.

Короткая прогулка от капсулы до входа в здание заставила его сердце биться чаще, а в вестибюле, расположенном в основании опоры, Троблум сильно вспотел. После глубокого сканирования ему пришлось приложить ладонь к шаровидному тестеру, чтобы подтвердить ДНК, и только тогда система безопасности открыла для него дверь одного из лифтов. Спуск длился бесконечно долго.

Надежно экранированная комната для презентаций ничем не отличалась от других подобных помещений. Посреди продолговатого зала стоял овальный стол из твердого дерева, а вокруг него — формирующиеся белые стулья с высокими спинками. Троблум занял место напротив двери и начал сверяться с сетью флота, чтобы убедиться, что его файлы загружены надлежащим образом.

Чуть позже в зал вошли четыре офицера; их матово-черные плащ-костюмы одинаково обрисовывали фигуры, а ранг обозначали лишь маленькие красные светящиеся точки на плечах. Троблум узнал всех троих, даже не запрашивая информацию у юз-дублей. Микала, капитан третьего ранга и директор местного бюро сверхсветовых двигателей; Эойн, тоже капитан, специализируется на деятельности чужаков; и Йехуди, начальник штаба Аревало. Вместе с ними вошел первый адмирал Казимир Бурнелли. Этого Троблум никак не ожидал. Личная встреча с командующим флотом Содружества настолько его потрясла, что он мгновенно вскочил. Шок был вызван не только высоким положением вошедшего — адмирал приходился сыном двум выдающимся личностям эпохи войны против Звездного Странника и давно прославился своим возрастом: ему исполнилась тысяча двести шесть лет. Казимир Бурнелли родился за семь или восемь столетий до того, как большинство Высших загрузили свои воспоминания в АНС.

Адмирал был одет в превосходно сшитый черный мундир из ткани старинного образца, отлично подчеркивавший широкие плечи и стройный торс классической фигуры военного. Он был довольно высоким, с оливково-смуглой кожей и привлекательными чертами лица. В иссиня-черных волосах и широких челюстях Троблум угадал наследие его отца, а изящный нос и доброжелательный взгляд светлых глаз напоминал о красоте матери.

— Адмирал! — воскликнул Троблум.

— Рад вас видеть, — ответил Казимир, протягивая руку.

Троблум не сразу сообразил, что от него требуется, но затем ответил на приветствие и пожал ладонь, обрадовавшись, что охлаждающая система плащ-костюма своевременно избавила его от пота. Файл с правилами официальной встречи, развернутый в его экзообзоре, внезапно оказался ненужным.

— Я буду представлять правление АНС, — сказал Казимир.

Впрочем, об этом Троблум и сам догадался. Казимир Бурнелли давно стал человеческим звеном в цепочке, связывающей правление АНС с кораблями сдерживающего флота Содружества, и на протяжении восьми столетий с честью оправдывал оказанное доверие. Прожитые века накладывали на его поведение едва уловимый отпечаток усталости, и каждый, кто видел адмирала, не мог этого не замечать.

В голове Троблума возникло множество вопросов, которые он хотел бы задать Казимиру Бурнелли. «Вы так долго остаетесь в своем теле Из-за того, что жизнь отца была слишком короткой?» Или: «Не могли бы вы устроить мне разговор с вашим дедом?» Но вместо этого Троблум, слегка заикаясь, лишь поблагодарил адмирала за внимание.

Вокруг зала появился еще один изолирующий экран, и система подтвердила безопасность первой степени.

— Так что же вы нам приготовили? — спросил адмирал.

— Любопытную гипотезу происхождения генераторов с Пары Дайсона, — ответил Троблум.

Парой Дайсона назывались две звезды, расположенные на расстоянии трех световых лет друг от друга и окруженные гигантскими силовыми полями. Барьеры установили аномийцы в 1200 году нашей эры и сделали это по веской причине. Тамошние обитатели, праймы, освоившие миры вокруг Альфы и Беты Дайсона, вели себя чрезвычайно агрессивно по отношению ко всем формам биологической жизни за исключением собственного вида. Звездный Странник тоже был одним из праймов, но он избежал заключения, проник в Содружество и принялся манипулировать людьми, стремясь уничтожить барьер вокруг Альфы Дайсона. Когда он добился того, чего хотел, началась война, унесшая около пятидесяти миллионов человеческих жизней. В конце концов барьер усилиями Оззи и Марка удалось восстановить, вторжение праймов закончилось, но никто не забыл, что человечество в те годы было на волосок от гибели. С тех пор флот вел неустанное наблюдение за двумя звездами.

Спустя несколько веков, когда райели пригласили Содружество участвовать в работе на станции «Центурион», людей повергло в изумление сходство систем защиты вокруг звезд Стены с генераторами, вырабатывающими силовые поля вокруг Пары Дайсона.

До сих пор все считали, что технологическая база аномийцев соответствует уровню развития райелей. Но Троблум выдвинул свои возражения. После изучения генераторов Пары Дайсона он пришел к выводу, что они почти идентичны ЗК над станцией «Центурион».

— Это подтверждает общепринятую концепцию, — заметил Йехуди.

— Как раз напротив, — быстро ответил Троблум.

Исследовательские корабли флота не раз посещали домашний мир аномийцев. Их раса два тысячелетия назад разделилась; наиболее технологически развитая группа перешла к постфизическому существованию, тогда как остальное общество откатилось назад до состояния простой сельскохозяйственной цивилизации. Они владели технологией червоточин и отправляли разведывательные отряды по всей Галактике, но освоили не больше дюжины ближайших миров и ни в одном из них не стали развивать мощную промышленность для дальнейшего покорения звезд. Знаний о генераторах Пары Дайсона у этой части аномийцев не сохранилось, а постфизическое общество уже давно не поддерживало со своими сородичами никаких контактов. Предпринятые кораблями флота неоднократные поиски сборочных комплексов, где могли бы быть изготовлены генераторы для Пары Дайсона, не дали никаких результатов. До настоящего времени астроархеологи предполагали, что заброшенные мощности истлели в космосе до состояния пыли или просто затерялись.

Троблум, ссылаясь на колоссальные размеры сооружений, отметал обе эти версии. Во-первых, какими бы знаниями ни обладали аномийцы, на строительство такого генератора с нуля им потребовалось бы не меньше столетия, не говоря уж о двух комплексах. Здесь стоит вспомнить, как долго Высшие строят «Эфир» — и это почти при неограниченном РМЭ. Во-вторых, генераторы понадобились аномийцам срочно. Праймы с Альфы Дайсона уже начинали собирать космические корабли — не способные, правда, пока двигаться со скоростью света, — именно это послужило причиной их заключения. Если бы аномийцы промедлили лет на сто, праймы успели бы распространиться в радиусе пятидесяти световых лет.

— Очевидное заключение, — сказал Троблум, — состоит в том, что аномийцы просто забрали генератор райелей со Стены. После чего им оставалось только открыть соответствующую по размеру червоточину, чтобы доставить его к Паре Дайсона, а нам известно, что базовые технологии для этого у них были. Мне бы хотелось, чтобы флот начал тщательные поиски в космическом пространстве вокруг Пары Дайсона. Оснастка червоточины аномийцев, вполне возможно, осталась там. Особенно если это было разовое действие.

Он выжидающе посмотрел на адмирала.

Казимир молчал до тех пор, пока не закрылся последний из файлов Троблума.

— Когда праймы пытались завоевать миры Содружества, — сказал он наконец, — то создали самую большую червоточину, действовавшую на расстоянии в пятьдесят световых лет.

— Врата Ада, — непроизвольно добавил Троблум.

— Вы знаете нашу историю, и это превосходно. В таком случае вам должно быть известно, что диаметр той червоточины составлял всего пару километров. Через нее бы не удалось переместить генератор барьера.

— Да, но я говорил об абсолютно новом способе транспортировки — о червоточине, которой не требуется генератор, соответствующий ее размерам, достаточно лишь спроецировать масс-эффект для экзотической материи.

— Я никогда не слышал ни о чем подобном.

— Это легко можно сделать, если придерживаться существующего представления о природе червоточин, адмирал.

— Легко? — Казимир Бурнелли повернулся к Микале. — Капитан?

— Я думаю, это возможно, — сказала она. — Но, прежде чем что-либо утверждать, я бы хотела освежить свои знания о теории экзотической материи.

— Я уже работаю над этим методом, — выпалил Троблум.

— И каковы успехи? — поинтересовалась Микала.

Троблум заподозрил насмешку в ее словах, но у него не было достаточного опыта, чтобы точно интерпретировать вопрос.

— Кое-что есть. В теории ограничений по диаметру нет. Все упирается в количество имеющейся энергии.

— Для транспортировки генератора барьера с Пары Дайсона на другой конец Галактики потребовалась бы вся энергия взрыва новой звезды.

Теперь Троблум был уверен, что женщина смеется над ним.

— Ничего подобного, — возразил он. — В любом случае, если бы они построили генератор вблизи родного мира, им все равно пришлось бы его перемещать, не так ли? А если они занимались сооружением в непосредственной близости от объекта, что весьма сомнительно, то где же тогда сборочная площадка? Мы бы уже наверняка что-нибудь нашли. Генераторы были привезены с того места, где их установили райели.

— Если только их не создало постфизическое сообщество, — вставила Микала. — Кто знает, на что оно способно или было способно.

— Простите, но тут я всецело на стороне Троблума, — сказал Эойн. Нам известно, что аномийцы перешли в постфизическое состояние только после того, как был поставлен барьер, то есть спустя примерно сто пятьдесят лет.

— Верно! — торжествующе воскликнул Троблум. — Они должны были применять технологии приблизительно нашего уровня. Где-то там, в космосе, наверняка есть остатки системы, способной передвигать объекты размером с планету. Адмирал, мы должны их найти. Я уже составил план поисков для исследовательских кораблей флота…

— Позвольте мне вас пока остановить, — прервал его Казимир Бурнелли. — Троблум, высказанные вами гипотезы звучат очень убедительно. Настолько убедительно, что я намерен немедленно направить всю информацию ведомственному наблюдательному комитету. Если там выскажутся положительно, мы с вами обсудим возможности флота и порядок поисков. И, поверьте мне, в этом случае ответа долго ждать не придется. Договорились?

— Но ведь вы можете уже сейчас отдать приказ исследовательскому отряду начать поиски, у вас есть право.

— Да, есть. Но я не пользуюсь им без крайней необходимости. Предоставленных вами данных вполне достаточно, чтобы начать серьезное обсуждение. Мы будем следовать принятым процедурам. И если вы окажетесь правы…

— Я безусловно прав, — выпалил Троблум. В глубине души он знал, что нарушает правила, но цель была так близка!.. Он полагал, что неожиданный визит адмирала ускорит согласование. — У меня самого недостаточно РМЭ для целой флотилии кораблей, вот поэтому я обратился к флоту.

— Частному лицу не под силу такие экспедиции, — усмехнулся Казимир. — Пространство вокруг Пары Дайсона по-прежнему закрыто. Это проект флота.

— Да, адмирал, — пробормотал Троблум. — Я понимаю.

Он действительно все понимал, но перспектива завязнуть в бюрократической волоките от этого не становилась приятнее.

— Я заметила, вы не включили в свои файлы результаты расчетов по той «одноразовой» червоточине, — сказала Микала. — Это существенный недостаток.

— Расчеты еще в начальной стадии, — слегка покривил душой Троблум. На самом деле он придержал эти данные, поскольку почти добился успеха. В противном случае они стали бы решающим аргументом. Но пока в том не было необходимости. И тем не менее… — Надеюсь, скоро я смогу показать вам результаты.

— Это было бы очень интересно, — сказал Казимир и наконец позволил себе улыбнуться, отчего стал казаться моложе на несколько столетий. — Спасибо, что обратились к нам. Я искренне благодарен вам за все, что вы сделали.

— Это моя работа, — ворчливо ответил Троблум.

Он молча смотрел, как рассеивается защитный экран и участники встречи покидают зал. Ему очень хотелось задержать адмирала. «Ваша мать принимала решения, не оглядываясь ни на какие комитеты, а уж что бы сказал ваш дед на предложение достичь консенсуса!» — мог бы сказать Троблум. Вместо этого он с недовольным вздохом вернул свои файлы в ячейку памяти. Встречаться с идолами всегда рискованно, слишком многие из них не соответствуют сложившимся в веках образам.

Младшая дочка разбудила Экспедитора, когда за окном только начинало светать. Малышка Роза опять решила, что пяти часов сна для нее вполне достаточно, и теперь сидела в кроватке, требуя внимания. И молока. Лежащая рядом с ним Лиззи пошевелилась, просыпаясь от глубокого сна. Экспедитор не стал дожидаться, пока жена откроет глаза, он выбрался из кровати и поднялся в детскую. Если не поторопиться, Тилли и Элси тоже проснутся, и тогда никто не сможет их утихомирить.

Вслед за ним в детскую вплыл робот-нянька — гладкий овал чуть больше метра высотой. из-под его нейтрально-серого покрытия появилась бутылочка с молоком для Розы. Ни сам Экспедитор, ни Лиззи не решались доверить уход за ребенком машине, какой бы современной она ни была, поэтому он устроился в мягком кресле рядом с кроваткой, усадил малышку к себе на колено и начал поить ее из бутылочки. Роза с довольной улыбкой взяла в рот соску и заерзала, устраиваясь поудобнее. Робот вытащил трубку, подсоединенную к клапану подгузника, удалил ночную мочу и плавно вылетел из детской. Роза энергично помахала рукой.

— Да-даня, — протянула девочка и снова прильнула к бутылочке.

— До свиданья, — поправил ее Экспедитор.

Словарный запас семнадцатимесячной дочки быстро увеличивался. Биононические органоиды в ее клетках были практически не активны, они только производили себе подобных по мере роста девочки. Тщательные исследования показали, что для ребенка Высших до периода полового созревания лучше всего развиваться естественным путем. Лишь после этого следовало задействовать биононики, и одной из их функций было формирование тела по желанию хозяина. Сам Экспедитор до сих пор сомневался, что это хорошая идея. Неограниченная власть подростков над физиологическими процессами нередко приводила к серьезным ошибкам с тяжелыми последствиями. Сам он на всю жизнь запомнил, как в четырнадцать влюбился в семнадцатилетнюю девушку и попытался улучшить свои гениталии. В результате ему пришлось вынести пять весьма неприятных процедур в кабинете доктора, чтобы остановить их ненормальный рост.

Как только Роза наелась, Экспедитор понес ее вниз. Они с Лиззи жили в классическом доме георгианской эпохи в Холланд-парке — одном из центральных районов Лондона. Три года назад дом отреставрировали с применением самых современных технологий, чтобы сохранить древние материалы, не прибегая к стабилизирующему полю. После переезда Лиззи занялась интерьером и заполнила комнаты со вкусом подобранной мебелью и обслуживающими системами разных эпох — от середины XX века вплоть до XXVII, когда репликационные возможности АНС фактически остановили развитие дизайна. В здании были добавлены два подземных этажа, где расположился бассейн, спа-комплекс, а также резервуары для воды и вспомогательное оборудование, снабжавшее кулинарный бокс и домашний репликатор.

Экспедитор принес Розу в оранжерею, построенную из стальных рам. В плетеных корзинах там лежали малышкины игрушки. Февральское утро уже разукрасило стекла сверкающими морозными узорами. Сейчас единственным ярким пятном в зимнем саду были цветущие зимой вишни на изогнутом берегу замерзшего пруда.

Часом позже, когда Лиззи спустилась в оранжерею, Экспедитор играл с Розой на теплом полу. Следом за матерью пришли семилетняя Тилли и пятилетняя Элси. Они весело поздоровались с младшей сестренкой, и Роза, раскинув ручки и что-то взволнованно лопоча на своем непонятном языке, бросилась им навстречу. Вскоре все трое начали строить башню из кубиков, и чем выше она поднималась, тем быстрее менялся ее цвет.

Экспедитор поцеловал Лиззи и дал команду кулинарному процессору приготовить завтрак. На кухне Лиззи села за круглый деревянный стол. Она была специалистом по древней культуре и оформила это помещение в старинном стиле как комнату, предназначенную для приготовления еды. Десять лет назад, сразу после переезда, Лиззи даже поставила здесь массивную чугунную плиту, хотя никакой необходимости в ней не было. Зато зимой ее уютное тепло превращало кухню в главную комнату в доме, так что здесь собиралась вся семья. Иногда Лиззи применяла плиту по назначению, используя ингредиенты из кулинарного бокса. Последним ее шедевром стал именинный пирог на день рождения Тилли.

— Сегодня у Тилли занятие по плаванию, — сообщила Лиззи, прихлебывая чай из большой китайской чашки, поданной домашним роботом.

— Опять? — удивился он.

— Она становится более уверенной в воде. У детей очень хороший учитель.

— Отлично. — Экспедитор взял с тарелки рогалик и разломил его. — Девочки, — крикнул он. — Пора завтракать. И приведите, пожалуйста, Розу.

— А она не хочет, — тотчас ответила Элси.

— Не заставляйте меня за вами ходить. — Он постарался избежать взгляда Лиззи. — Я уезжаю на несколько дней.

— Что-то интересное?

— Поступил сигнал, что некоторые компании на Оронсае получили в свое распоряжение репликаторы третьего уровня, — сказал он. — Я должен протестировать их продукты.

В настоящее время он работал в отделе наблюдения за распространением во Внешних мирах технологий Высших. Правительства Внешних миров относились к этому вопросу крайне серьезно, и Кое-кто из самых жестких политиков Протектората называл происходящее первой стадией культурной колонизации, заслуживающей расплаты. Но предприниматели Внешних миров, стремясь снизить себестоимость продукции, постоянно внедряли все новые и более сложные производственные линии. Высшие-радикалы с готовностью предоставляли им такую возможность, но называли это иначе: первой стадией приобщения к культуре. Главной задачей Экспедитора было принять объективное решение. Технология Высших неизбежно распространялась из Центральных миров — точно так же, как Внешние миры всегда заселяли новые планеты, расположенные на окраинах их территорий. Граница между Центральными и Внешними мирами была в лучшем случае не до конца определенной, при этом некоторые Внешние миры открыто поддерживали идею перехода в статус Высших. В решениях определяющую роль в большинстве случаев играло расположение планет. Расстояние от Оронсая до Центральных миров составляло больше сотни световых лет, и потому считать случившееся обычной утечкой информации было бы непростительной небрежностью. Если репликаторы появились даже там, значит, поработали радикалы или подсуетилась какая-то особо алчная компания.

Лиззи слегка приподняла бровь.

— В самом деле? И что же там за продукция?

— Компоненты космических кораблей.

— Сейчас это, похоже, весьма прибыльное занятие.

Он по достоинству оценил ее сдержанное одобрение. В последние дни множество представителей судостроительных компаний поспешили на Эллезелин в надежде заключить сделку с новым Пастырем клириков.

Девочки прибежали в кухню и расселись за столом. Роза вскарабкалась на плюшевый грибок, изготовленный в XXV веке и служивший ей детским стульчиком. Шляпка мягко изогнулась, обхватывая ее тело и не давая упасть, а потом гриб начал расти, пока девочка не приподнялась над столешницей. Оказавшись на одном уровне с остальными, она радостно захлопала в ладоши. Элси с серьезным видом пустила по столу чашку с медовыми хлопьями, и Роза ее перехватила.

— Смотри, не рассыпь, — строго приказала Элси.

Роза ответила ей довольным воркованием.

— Папа, ты телепортируешь нас сегодня в школу? — тоненьким просительным голоском спросила Тилли.

— Вам ведь известно, что я не стану этого делать, — ответил он. — И не просите.

— Ну, пожалуйста, папочка. Пожалуйста!

— Да, папочка, — подключилась Элси. — Телепортируй нас. Мне так нравится. Очень-очень.

— Я знаю, что тебе нравится, но вы поедете на автобусе. Телепортация. — это очень серьезно.

— Ты всегда говоришь, что школа — это серьезно, — немедленно воскликнула Тилли.

Лиззи тихонько рассмеялась.

— Тут другое… — начал он. — Ну, ладно. Вот что я вам скажу. Если вы будете вести себя хорошо — и только в этом случае, — я телепортирую вас в школу в четверг.

— Да, да!

Тилли захлопала в ладоши и подпрыгнула на стуле.

— Но вы должны быть очень хорошими девочками. Мама мне обо всем расскажет.

Обе дочери тотчас с улыбками повернулись к Лиззи.

После завтрака девочки ушли в ванную комнату, чтобы умыться и причесаться; Элси, как обычно, очень долго распутывала свои длинные рыжие волосы. Родители тем временем проверили файлы с домашними заданиями и убедились, что все выполнено. Робот-горничная приготовил сестрам школьную форму.

Через полчаса с неба к зеленой лужайке, где пару веков назад проходила дорога, спустился школьный автобус — длинная антиграв-капсула бирюзового цвета. Экспедитор вывел на улицу дочерей, надевших поверх красных курточек серые плащи, защищающие от холодного влажного воздуха. Он еще раз проверил, взяла ли Тилли купальный костюм, потом поцеловал девочек на прощанье и помахал рукой вслед быстро поднимавшемуся автобусу. Совместная поездка в школу объединяла детей и в некоторой степени была частью обучения, поскольку школа представляла собой не что иное, как игровой развивающий центр. Настоящее образование дети получали позже, когда начиналась работа бионоников. Но каждый раз вид исчезающего в туманном небе автобуса вызывал у Экспедитора всплеск эмоций. В Лондоне осталась всего одна школа, расположенная к югу от Темзы, в Далвич-парке. В городе с населением около ста пятидесяти тысяч человек больше и не требовалось. Даже среди Высших количество детей было ничтожно малым, но, с другой стороны, уроженцы Земли имели неограниченный резерв. С тех пор как Земля стала первым миром Высших, ее население неуклонно уменьшалось. В самом начале, когда биононики оказались общедоступными и АНС начала свою деятельность, средний возраст жителей был здесь самым высоким в Содружестве. Затем старшие представители передали свой разум в АНС, а более молодые, еще не готовые к переходу в постфизическое состояние, стали уезжать в Центральные миры, где жили до тех пор, пока не решали завершить биологическую жизнь. В результате на Земле осталось очень небольшое число людей с исключительно низким уровнем рождаемости.

Экспедитор и Лиззи, имевшие трех дочерей, были редким исключением. Но и брак свой они регистрировали тоже исключительным образом: церемония проходила в старинном соборе, в присутствии друзей, ставших свидетелями союза. На этом настояла Лиззи, древние традиции и ритуалы приводили ее в восхищение. Впрочем, не настолько, чтобы самой вынашивать детей, — их дочери развивались в резервуарах-утробах.

— Будь осторожен на Оронсае, — сказала Лиззи мужу, когда тот изучал свое отражение в зеркале ванной.

Он признавал, что его лицо скорее плоское, чем широкоскулое, а вокруг глаз, хмурился он или улыбался, все равно собирались морщинки, независимо от процедур против старения, проводимых по методике Высших или Прогрессоров. Гены Прогрессора дали ему курчавые светло-рыжие волосы, которые унаследовала Элси. Модификация бионониками лицевых волосяных луковиц избавила от необходимости применять бритвенный гель дважды в сутки, но процесс оказался несовершенным, и раз в неделю ему приходилось осматривать лицо и наносить гель на отдельные участки, где была легкая щетина. Лиззи называла их «лужицами небритости».

— Я всегда осторожен, — заверил жену Экспедитор.

Он набросил новый плащ-костюм и подождал, пока ткань не приме нужную форму. Проявившийся цвет напоминал темный изумруд, пронизанный серебряными искрами. Очень стильно.

Лиззи, никогда не носившая одежды, изготовленной после XXII века, окинула его неодобрительным взглядом.

— Если ты направляешься так далеко от Центральных миров, тебе следует соблюдать особую осторожность.

— Я знаю. Обещаю, я буду начеку.

В подтверждение своих слов он поцеловал Лиззи, стараясь не обращать внимания на чувство вины, распространяющееся в голове, словно замедленный яд. Еще раз взглянув в зеркало, он убедился, что выражение его лица вполне искренне, но от этого стало только хуже. Невозможность рассказать Лиззи об истинной цели поездки его сильно огорчала.

— А вот здесь пропустил, — поддразнила она мужа, постучав пальчиком по его левой скуле.

Он уставился в зеркало и разочарованно застонал. Как и всегда, Лиззи была права.

Покончив со сборами, Экспедитор остановился перед женой, держащей на руках извивающуюся Розу. Он помахал им, запустил функцию полевого интерфейса и ввел координаты пункта назначения в открывшейся сетке телепорт-сферы Земли. Интегральное силовое поле мгновенно окутало его защитным коконом. Затем возникло неприятное ощущение чудовищной пустоты спектра перемещения. Он искренне ненавидел этот микросекундный промежуток неопределенности. Все биононики, усиливающие его чувства, свидетельствовали о том, что вокруг него ничего нет, даже остаточных квантовых признаков родной Вселенной. Отсутствие каких бы то ни был сенсорных сигналов растягивало мгновение до бесконечности.

Но вот вокруг проявились очертания «Иглз Харбор». Гигантская станция раскинулась в семидесяти километрах над южной Англией. Это была одна из ста пятидесяти одинаковых станций, поддерживающих телепорт-сферу Земли. Правление АНС построило их в форме гигантских летающих тарелок диаметром в три километра, но почти никто давно уже не обращал внимания на странность форм.

Экспедитор оказался в обширном зале приемника-распределителя в наружной части диска. Кроме него, здесь было еще два или три человека, и на его прибытие никто не обратил внимания. Прямо перед входом поднималась прозрачная изогнутая секция пола, позволяющая взглянуть на южную часть страны. Лондон оказался прямо внизу, медленно плывущие полосы тумана частично прикрывали его белой пеленой. В прошлый раз, когда они были здесь вместе с Лиззи и детьми, стоял солнечный день, и девочки, прижавшись к стеклу, слушали рассказ Лиззи об исторических местах и прославивших их событиях. Она говорила, что древний город стал примерно таким же по величине, каким был в середине XVIII века. С уменьшением численности жителей правление АНС решило, что нет необходимости сохранять все опустевшие дома. Их возраст не всегда означал ценность для истории. Были сохранены древние памятники цивилизации и дома, которые сочли важными объектами архитектуры или культуры. А вот обширные пригороды… там стояли сотни и тысячи зданий всех видов и эпох. Большую их часть продали или просто раздали различным людям и организациям Великого Содружества, а то, что осталось, просто снесли.

Экспедитор бросил последний взгляд на окутанный дымкой город и ощутил болезненный укол вины. Но он никак не мог рассказать Лиззи о том, чем занимался на самом деле. Она хотела стабильности для их маленького семейства. И правильно делала.

Перед каждой командировкой он убеждал себя, что ничем не рискует. Почти. Ну, разве только чуть-чуть. Он надеялся, что, если что-то не получится, фракция сможет оживить его в новом теле и вернуть домой раньше, чем поднимется тревога.

Он отвернулся от Лондона и направился в противоположный конец полупустого зала к транзитным тоннелям. Один из них втянул его. словно трубка старинного пылесоса, и вытолкнул в центре «Иглз Хэвен», где находился терминал межзвездных червоточин. Немногочисленность пассажиров удивила Экспедитора — их было не больше, чем в другие дни. Он ожидал, что миграция Высших в АНС возрастет. Воплощенный Сон наверняка оживил политические движения во Внешних мирах. Центральные миры отнеслись к затее паломничества с обычным для них равнодушием, но и там, судя по количеству людей, объединившихся ради выражения своего мнения, политические силы не остались в стороне.

Никто не сомневался, что после избрания Этана Пастырем клириков фракции АНС начали отчаянно манипулировать, стараясь добиться преимущества и сформировать Великое Содружество в соответствии с собственными представлениями. Кто из них имел шансы выиграть, Экспедитор сказать не мог: фракций насчитывалось слишком много, а их внутренние союзы были слишком неустойчивыми, если не сказать — вероломными. Уже давно поговаривали, что фракций в АНС ровно столько, сколько в ней постфизических личностей, и Экспедитор ни разу не имел повода в этом усомниться. Их направления варьировались от желания изолировать и игнорировать людей в физических телах (вплоть до экстремистских призывов их уничтожить) до стремления поднять всех представителей человечества, будь то члены АНС или физически существующие личности, до божественного уровня.

Экспедитор отправлялся в командировки по поручению обширного альянса консервативного направления: его члены считали, что обществу надо предоставить возможность развиваться естественным путем, вот только о том, как этого достичь, они спорили постоянно и яростно. Собственные взгляды Экспедитора в общих чертах совпадали с мнением фракции, и потому он выполнял задания. Когда через пару столетий он решит произвести загрузку в АНС, то, вероятно, присоединится именно к этой ячейке. А пока он стал одним из ее неофициальных посредников с физическим сектором Содружества.

Станционный терминал представлял собой простой сферический зал, в центре которого был установлен шар диаметром пятьдесят метров, светящийся переливчатым фиолетовым сиянием излучения Черенкова, характерного признака экзотической материи, поддерживающей стабильность червоточины. Экспедитор шагнул в мерцающую стену фотонов и тотчас вышел в похожем сферическом зале на Сент-Линкольне. Эта давно заселенная планета с развитой промышленностью до сих пор была основной производственной базой для Центральных миров и, кроме того, поддерживала статус основного узла местной сети червоточин. Экспедитор выбрал транзитный тоннель, ведущий на Литам — самый дальний от Земли Центральный мир. Выход был закреплен на территории местного космопорта. Древняя сеть червоточин соединяла между собой только Центральные миры. Внешние миры слишком дорожили своей культурной и экономической независимостью и потому отвергали непосредственную связь с Центром. Они предпочитали обходиться немногочисленными рейсами космических кораблей.

Двухместная капсула ждала Экспедитора у выхода, чтобы доставить к кораблю. Она скользнула в проход между двумя длинными рядами посадочных площадок, где стояли космические суда. Они были самых разных размеров, от тонкого, словно игла, частного прогулочного крейсера до стометровых лайнеров, способных обслуживать коммерческие маршруты протяженностью до сотни световых лет. Большая часть кораблей была оснащена гипердвигателями; владельцы самых крупных предпочитали генераторы непрерывных червоточин — они не обеспечивали больших скоростей, но на малых расстояниях оказывались более экономичными. Грузовые корабли на стоянке отсутствовали, поскольку Литам стал планетой Высших и в импорте потребительских товаров не нуждался.

«Бестия» отыскалась почти в самом конце ряда. Удивительно короткий, блестящий хромом пурпурный эллипсоид высотой около двадцати пяти метров стоял на пяти приземистых шаровидных опорах, державших корпус в трех метрах над полом. Гладкая непроницаемая поверхность не давала ни малейшего намека на содержимое. Судно выглядело как любой другой корабль с гипердвигателем, принадлежащий состоятельному частному лицу, компании Внешнего мира или Совету Высших, наделенному дипломатическими прерогативами. В задней части площадки возвышалась нескладная металлическая установка; два тонких шланга тянулись к вспомогательному люку, наполняя резервуары синтеза необходимыми химикатами.

Экспедитор, отослав капсулу обратно в приемный зал, прошел под корабль. юз-дубль связался с интеллектуальным центром корабля, заверил личность пассажира, и после проверки процессуального кода и ДНК интел-центр признал его право на управление. В основании корабля открылся люк-выемка в поверхности, которая затем втянулась, превратившись в темный тоннель. Сила тяжести вокруг уменьшилась, а затем и вовсе стала отрицательной, подняв Экспедитора над полом. Он проник в единственную кабину в середине корабля. В пассивном состоянии она представляла собой полусферу из темной материи, пружинящей при прикосновении. Узкие полосы в верхней ее части давали тусклый голубоватый свет, позволявший осмотреться но сторонам. Люк под ногами закрылся. Ощущение мощности, скрытой за переборками, вызвало у Экспедитора улыбку. Корабль, словно живое существо, обволакивал его, отвергая все знания и опыт представителя Высшего общества. Он радовался открывшейся возможности улететь на другой конец Галактики — свободе в наивысшем ее проявлении.

Девочкам бы очень понравился такой полет.

— Предоставь мне сиденье, — обратился он к интел-центру, — зажги огни и активируй функцию полетного контроля.

Из пола сформировалось кресло, компенсирующее ускорение, полосы наверху стали ярче, на стенах проявился сложный узор черных линий. Экспедитор сел. Развернувшиеся экзообразы показали ему состояние систем корабля. юз-дубль связался с диспетчерской космопорта, получил разрешение на старт и проложил маршрут до Эллезелина, находящегося на расстоянии двухсот пятнадцати световых лет. Топливные шланги подтянулись к установке.

— Поехали, — скомандовал Экспедитор интел-центру.

Антигравитационная установка начала поднимать «Бестию», но внутри кабины благодаря компенсационным генераторам сила тяжести не изменилась. На высоте пятидесяти километров, предельной для антигравитационных установок, интел-центр переключился в режим инверсной гравитации, и корабль начал ускоряться, удаляясь от планеты. Экспедитор тем временем начал экспериментировать с внутренним устройством кабины, выдвигая из переборок стены и мебель. Черные линии меняли очертания, вариантов было великое множество, вплоть до душевых и отдельных спальных мест для шести пассажиров. Но при всей пластичности кабины в базовом варианте она представляла собой одну большую комнату. «Если путешествовать вдвоем, не говоря уж о пяти попутчиках, надо подбирать очень хорошего друга», — решил Экспедитор.

В тысяче километров от космопорта «Бестия» перешла на сверхсветовую скорость и с фотонным взрывом, втянувшим все блуждающие электромагнитные заряды в радиусе километра от корпуса, скрылась в разрыве квантового поля. Никаких различий обычные человеческие органы чувств не уловили, с таким же успехом Экспедитор мог находиться и в подземном укрытии, даже гравитация ничуть не изменилась. Сенсоры разворачивали перед ним упрощенную схему маршрута по отношению к значительным по массе телам и обозначали звезды и планеты там, где наблюдались квантовые искажения пересекающихся полей, сквозь которые пролетал корабль. Начальная скорость установилась на отметке в пятнадцать световых лет в час — предел скорости для кораблей с гипердвигателями, которые можно было отследить при помощи комплексной системы наблюдения Литама на расстоянии двух световых лет.

Экспедитор выждал, пока корабль не удалится на три световых года от планеты, и тогда дал команду снова увеличить скорость. Ультрадвигатель разогнал «Бестию» до феноменальных пятидесяти пяти световых лет в час. Этого было вполне достаточно, чтобы Экспедитор вздрогнул. До сих пор ему дважды довелось путешествовать на кораблях с ультрадвигателями; таких судов было не слишком много, поскольку АНС не поощряла развитие технологий в Центральных мирах. Откровенно говоря, Экспедитор даже остерегся бы спрашивать, каким образом фракции Консерваторов удалось завладеть подобной машиной.

Двумя часами позже он уменьшил скорость до пятнадцати световых лет в час, тем самым позволив системе контроля движения Эллезелина обнаружить его приближение в гиперпространстве. Через трансмерный канал он связался с информационной сетью планеты и запросил посадку в космопорте Риази.

Первоначальная столица Эллезелина располагалась на северном побережье Синканга, по обоим берегам реки Камоа. Экспедитор успел рассмотреть город, пока «Бестия» спускалась к главному космопорту. Улицы столицы образовывали сетку, похожую на паутину, в центре которой стояло здание парламента планеты. Оно осталось здесь живописным нагромождением башен и контрфорсов, выполненных как из древних, так и из современных материалов, а правительство давно переехало в Маккатран‑2. Следом потянулись и высшие чиновники со своими департаментами, что повлекло за собой миграцию торговли и промышленности. В Риази теперь остался только транспортный сектор. В комплексе космопорта были расположены все червоточины, соединяющие Эллезелин с планетами зоны Свободного Рынка, что превращало его в крупнейший транспортный узел во всем секторе.

«Бестия» приземлилась на площадку, почти не отличающуюся от той, с которой стартовала всего три часа назад. Экспедитор неотслеживаемой монетой-кредиткой уплатил за стоянку в течение месяца, но от заправки отказался. юз-дубль вызвал ему капсулу-такси. Еще до прихода машины поступил вызов от фракции Консерваторов:

«На Эллезелине заметили Мария».

Экспедитор вздрогнул — уже второй раз за день.

— Я полагаю, этого следовало ожидать. Вам известно, зачем он приезжал?

«Чтобы поддержать Пастыря клириков. Но в чем именно состоит эта поддержка, нам пока неизвестно».

— Понятно. Он здесь, на территории космопорта? — нехотя спросил Экспедитор.

Он не был активным агентом, но биононики обеспечивали его функциями поля, которые могли помочь в случае агрессивных действий. Скорее всего, они не уступают оснастке Мария. Впрочем, агрессии вряд ли стоит ожидать. Агенты фракций просто не в состоянии разрешить свои споры физическими действиями. Это ничего не дает.

«Мы считаем, что такое маловероятно. Он посетил Пастыря клириков через час после избрания, а затем исчез из поля зрения. Мы предупреждаем тебя об этом просто на всякий случай, чтобы ты был осторожен. Мы считаем, что фракции Ускорителей не стоит знать о наших делах больше, чем мы знаем об их действиях. Уезжай сразу, как только это будет возможно».

— Понял.

Капсула-такси довезла его до огромного пассажирского терминала космопорта. Экспедитор зарегистрировался на рейс «Единых трансзвездных линий Содружества» до Акимиски, ближайшей к Центральным мирам планеты. Все время, что Экспедитор провел в зале ожидания, он не выключал сканер, отыскивая Мария в огромном терминале. Когда сорок минут спустя пригласили на посадку, он так и не обнаружил ни Мария, ни какого-то другого агента Высших.

Экспедитор вошел в свое купе первого класса, испытывая немалое чувство облегчения. Через пятнадцать часов космический корабль с гипердвигателем доставит его на Акимиски. Оттуда он ненадолго съездит на Оронсай, чтобы подтвердить свою легенду. Если все сложится удачно, он вернется на Землю уже через два дня. Это будет конец недели, и они с Лиззи смогут свозить девочек в южный заповедник Новой Зеландии. Детям понравится.

Бар «Любимый» занимал весь третий этаж круглой башни в Аббатском районе Маккатрана‑2. Как и следовало ожидать, в Маккатране в таком же здании на третьем этаже тоже имелся бар. Если судить по снам Иниго, мебель здесь стояла получше, а еще тут было светлее и чище — в оригинале грязь лежала буквально повсюду. В баре в основном собирались верующие, слегка разочарованные немногочисленностью своей общины по сравнению с многолюдными метрополиями Великого Содружества. Кроме того, тут был лучший выбор напитков, если сравнивать с прототипом.

Аарон предполагал, что именно это обстоятельство снова и снова и привлекало сюда бывшего советника, достопочтенную Корри-Лин. Уже третий вечер подряд он сидел за маленьким угловым столиком и наблюдал, как она у стойки поглощает внушительные дозы спиртного. Благодаря стройной фигуре она казалась выше, чем на самом деле, но крупной женщиной назвать ее было нельзя. Матовую кожу лица, особенно на лбу, усеивали бесчисленные веснушки, а таких темно-рыжих волос Аарон не видел больше ни у кого. В зависимости от освещения они казались то блестяще-черными, то искристо-оранжевыми. Волосы были коротко подстриженными и такими густыми, что ложились вокруг изящного личика крупными завитками, придавая женщине вид порочного подростка. На самом деле ей было триста семьдесят лет. Аарон знал, что Корри-Лин не принадлежала к Высшим, и полагал, что перепить любого самоуверенного парня, оказавшегося поблизости, ей помогает только превосходный метаболизм Прогрессора.

За этот вечер уже четвертый верующий подошел к Корри-Лин попытать удачу. В конце концов, добрые обитатели Маккатрана активно занимались здоровым сексом, Сидевшие у окна приятели с ухмылками и негромким хихиканьем наблюдали, как их товарищ уселся на свободный табурет рядом с Корри-Лин. На ней не было официального одеяния клирика, иначе верующий не осмелился бы подойти ближе чем на десять метров. Простое темно-красное платье с разрезами под мышками, обнажавшими значительные участки тела, подогрело храбрость парня. Корри-Лин без комментариев выслушала вступительную часть его речи, кивнула в ответ на его предложение оплатить ее выпивку и жестом подозвала бармена.

Аарон жалел, что не может оттащить парня. Это постыдное зрелище он наблюдал за несколько последних вечеров уже не один раз. Бармен подошел к ним с двумя тяжелыми стопками и запотевшей бутылкой адлиерской «Золотой водки № 88». Доставленная с Витчана, она не имела никакого отношения к настоящей земной водке, кроме разве что тяжелых последствий. Этот продукт изготавливали из сезонного вина Адлиера, превращая его в напиток, на восемьдесят процентов состоящий из спирта и содержащий восемь процентов мощного наркотика трицетолина. Бармен наполнил обе стопки и оставил бутылку.

Корри-Лин приветственным жестом приподняла свой стакан и осушила его одним глотком. Окрыленный надеждой парень последовал ее примеру. Едва он успел поморщиться от ледяного холода, обжегшего глотку, Корри-Лин снова наполнила обе стопки. И подняла свою. Парень, хотя и не слишком охотно, сделал то же самое. Она снова залпом проглотила напиток.

За столиком у окна послышался смех. Парень все же сумел влить в себя очередную порцию. На глазах у него выступили слезы, а плечи передернулись от невольной дрожи, как будто он сдерживал кашель. Корри-Лин с механической точностью отмерила обоим по третьей порции. И залпом выпила свою. Парень с отвращением махнул рукой и попятился, несмотря на издевательские насмешки своих дружков. Аарон ничуть не удивился; прошлым вечером один из таких ухажеров, прежде чем потерпеть обидное поражение, влил в себя пять порций спиртного.

Корри-Лин толкнула бутылку по стойке, и бармен ловко ее подхватил, а затем вернул на полку. А женщина, поставив локти на стойку и глядя в пустоту, вернулась к своему бокалу пива.

Аарон уже давно понял, что соблазнить эту женщину будет нелегко. У него есть только один шанс, и, если им не воспользоваться, придется потерять еще несколько дней, чтобы найти другой подход. Он встал Из-за стола и решительно шагнул вперед. Вблизи он ощутил эмиссию ее сознания в Гея-сферу, уменьшенную до минимума. Его как будто коснулось леденящее дыхание полярного воздуха, вызвавшее дрожь во всем теле; ее силуэт в эфирном поле зиял чернотой межзвездной пустоты. Одно только это заставило бы помедлить большинство людей, не говоря уж об испытании «Водкой № 88». Аарон сел на освободившийся после отступления парня табурет. Рассеянный взгляд женщины пренебрежительно скользнул по его дешевому костюму.

Аарон подозвал бармена и заказал пиво.

— Надеюсь, вы простите меня, если я пропущу ритуальную выпивку, — заговорил он. — Я здесь не для того, чтобы пытаться залезть вам в трусы.

— Стринги.

Не глядя на него, она сделала большой глоток пива.

— Э… что?

Такого ответа он не ожидал.

— В мои стринги.

— Я неожиданно ощутил желание быть посвященным в вашу религию.

Она усмехнулась своим мыслям и крутанула стакан с пивом.

— Ты не слишком торопишься, а ведь уже несколько дней здесь ошиваешься.

Перед ним появился бокал с пивом, и Корри-Лин неожиданно поменяла его на свой, полупустой бокал.

Аарон махнул бармену. Еще пива. Два бокала.

— Это не религия, — возразила Корри-Лин.

— Конечно, нет, я сказал глупость. Одеяния священников. Поклонение пропавшему пророку. Обещание спасения. Пожертвование денег на городской храм. Предстоящее паломничество. Прошу прощения, но ошибиться не трудно.

— Еще немного таких разговоров, чужестранец, и ты еще до рассвета полетишь головой в ближайший канал.

— С головой или без головы?

Корри-Лин наконец повернулась и серьезно посмотрела на него. Ее усмешка была вполне под стать порочной внешности.

— Во имя Великой Вселенной Оззи, чего ты добиваешься?

— Собираюсь тебя обогатить.

— Зачем это тебе?

— Так я и сам смогу стать богаче.

— Я не сильна в банковских аферах.

— Да, вряд ли такому учат в приходской школе.

— Священники учат хранить веру. Мы можем взять тебя на небеса, можем даже позволить взглянуть на то, что тебя там ждет.

— Как раз это нам и нужно.

— Нам?

— «Дальний чартер». Как мне кажется, ваша не-религия в данный момент нуждается в космических кораблях, советник Эмеритус.

Корри-Лин рассмеялась.

— Да ты опасен, не так ли?

— Никакой опасности, просто хочу быть богатым.

— Но я уже на пути к нашему раю в Бездне. Зачем мне нужны деньги Содружества?

— Деньгами пользовался даже Идущий-по-Воде. Но я не намерен обсуждать с тобой этот вопрос. Впрочем, как и любой другой. Я только хочу сделать предложение. У тебя есть необходимые мне связи, хотя, насколько мне известно, в данный момент у тебя не слишком хорошие отношения с бывшими коллегами из Совета клириков. Это может подтолкнуть к изменению убеждений в ту или иную сторону. Я правильно говорю, Советник Эмеритус?

— К чему такие формальности? Смелее, скажи, что я попала в черный список. Все так и делают.

— Клоуны из унисферы рады прилепить ярлык на каждого из нас. Но это еще не значит, что у тебя не найдется парочки имен, которые могли бы мне пригодиться. — Он постучал пальцем по виску. — Я подозреваю, во Дворце тебя еще достаточно уважают, чтобы и для меня открылись Кое-какие двери. Разве не так?

— Возможно. А как тебя зовут?

— Аарон.

Корри-Лин фыркнула в пиво.

— Верхняя строчка, да?

— Первый в списке, советник Эмеритус. Позволь мне пригласить тебя поужинать. А уж тогда ты решишь, послать меня подальше или дать код своего счета, чтобы я смог его пополнить. Не спеши с решением.

— Не буду.

«Дальний чартер» был официально зарегистрированной на Фалноксе компанией. Любой, кто захотел бы выяснить детали ее деятельности, мог без труда узнать, что компания предоставляла услуги по грузовым перевозкам между семью Внешними мирами. Деятельность не слишком активная, но достаточно прибыльная, чтобы содержать штат из тридцати человек. К счастью для Аарона, это была довольно обычная вывеска, за которой он мог скрыться в случае необходимости. Он не знал, кто основал компанию. И не интересовался этим. А если организация окажется реальной, ей нелегко будет свести концы с концами Из-за его непредвиденных трат. Он уже третий вечер подряд кормил и поил Корри-Лин — особенно поил. Но и закуской служили самые изысканные блюда в пятизвездочном ресторане. Ей нравилось ужинать у Бертрана, в Большом Маккатране; но сравнению с этим рестораном отель «Бэкингем» выглядел ночлежкой для бродяг. Аарон подозревал, что женщина испытывает его, но, судя по ее состоянию в конце каждого ужина, Корри-Лин и сама не могла прийти ни к какому решению.

Впрочем, одевалась она великолепно. Сегодня на ней было простое черное платье для коктейлей, а из-под его короткой юбки струилась туманная оборка, соблазнительно извивавшаяся каждый раз, когда Корри-Лин закидывала ногу на ногу. Они сидели за столиком, стоящим в абсолютно прозрачном алькове семьдесят второго этажа, откуда открывался ничем не загораживаемый вид на ночной город. Прямо под ногами Аарона по своим строго определенным маршрутам мелькали капсулы, и их бесчисленные огоньки сливались в светящиеся потоки. После того как прошел первый приступ головокружения, от которого даже ослабели ноги, Аарон начал восхищаться великолепным зрелищем. Ужин из семи блюд вызывал не меньший восторг. Каждое сопровождалось бутылкой вина, специально подобранного шеф-поваром. А наполнявший бокалы официант быстро понял, что Корри-Лин одной порции мало, после чего стал просто оставлять на столе бутылку.

— Он был удивительным человеком, — произнесла Корри-Лин после того, как расправилась с шоколадно-вишневым тортом.

Она опять выбрала свою любимую тему — ее даже не надо было просить говорить об Иниго.

— Тот, кто сумел за какие-то два столетия организовать движение вроде Воплощенного Сна, не может не быть выдающейся личностью.

— Нет, не то. — Корри-Лин пренебрежительно взмахнула своим бокалом. — Дело не в этом. Если бы сны явились тебе или мне, движение все равно бы возникло. Сны воодушевляют людей. Каждый сам видит, как прекрасна и проста жизнь в Бездне, как можно ее улучшать, несмотря на свою усталость и глупость, и не важно, сколько это займет времени. Но все оно доступно только в Бездне, так что, если ты всем пообещаешь обеспечить туда переезд, ты не сможешь не набрать целую армию последователей, не так ли? Это неизбежно. Но я говорю о нем самом. Он был сама неподкупность. Такая редкость! Любой, получив власть, не преминет этим воспользоваться. Я бы так и сделала. Этан наверняка так поступит.

Она вылила остатки портвейна с Митана, выдержанного две с половиной сотни лет, в не менее древний хрустальный бокал.

— Вот поэтому Иниго установил в движении порядок, похожий на устав монашеского ордена. Нет, секс никто не запрещал, — хихикнула она. — Просто нельзя извлекать выгоду из своего положения, каждый должен крутиться на своем уровне.

— До сих пор все как обычно.

— Я, конечно, была не самой достойной. Мы с Иниго такое творили… Ты, наверное, слышал об этом?

— Кажется, ты сама упоминала о ваших отношениях.

— Конечно, ты все знал, потому и запал на меня.

— Это совсем не то, что ты думаешь, Корри-Лин.

— Стройная и подтянутая. — Она провела языком по губам. — С этим ты согласен?

— Полностью согласен.

Честно говоря, он даже не хотел признавать, насколько она была привлекательной. Но малейшие признаки сексуального влечения, даже если они у него и возникали, уничтожались ее пьянством. Каждый вечер, примерно через час после начала ужина, ее общество переставало быть приятным.

Корри-Лин улыбнулась, окинув взглядом свое платье.

— Да, я такая. И мы… Мы славно повеселились. Могу сказать, у него были и другие женщины. Клянусь Оззи, миллиарды женщин с радостью бы сорвали одежду по малейшему его знаку, и многие хотели родить от него детей. Мне все это тоже нравилось. Проклятье, Аарон, рядом с некоторыми из них я выглядела настоящим пугалом.

— Мне кажется, ты называла его неподкупным.

— Он и был неподкупным. Он не получал никакой выгоды. Но он человек. И я тоже. Общее дело. Видение. Он оставался верен всему этому, он передавал нам сны Бездны. Он верил, Аарон, он искренне верил в то, что видел. Бездна действительно самое лучшее для всех нас место. Он и меня заставил в это поверить. Я всегда оставалась его преданным последователем. У меня была вера. Только позже я встретилась с ним лично, убедилась в его преданности делу и стала настоящим проповедником. — Она допила портвейн и откинулась на спинку кресла. — Я фанатик, Аарон. Настоящий фанатик. Потому-то Этан и вышвырнул меня из Совета. Ему не нужна старая гвардия, не нужны искренние верующие. Так что, мистер, оставь при себе этот проклятый покровительственный тон. Ты ублюдок, и мне плевать, что ты думаешь, от твоих заумных слов меня тошнит. Ты не верующий, а значит, ты зло. Держу пари, ты не испытал ни один из снов. И это твоя ошибка, потому что сны — пророческие. Бездна — рай для людей.

— Может быть, и рай. Но нельзя знать наверняка.

— Опять! — Она ткнула пальцем в его сторону, явно не в силах сфокусировать взгляд. — И так каждый раз. Заумные речи. Ты не настолько глуп, чтобы мне возражать, нет, но зато заставляешь читать тебе проповедь. Сам напрашиваешься, чтобы я тебя спасала.

— Ты ошибаешься. Вседело в деньгах.

— Ха!

Она взяла со стола опустевшую бутылку и сердито нахмурилась.

Аарон колебался. Он так и не сумел определить, насколько она себя контролирует. Но решил рискнуть.

— Ладно, если уж спасение ожидает нас в Бездне, почему он исчез?

Результат оказался совершенно для него неожиданным. Корри-Лин начала всхлипывать.

— Я не знаю! — взвыла она. — Он нас бросил. Бросил всех. О, Иниго, где же ты? Куда ты ушел? Я так тебя любила.

Аарон разочарованно застонал. Тихий ужин превратился в настоящий спектакль для публики. Ее рыдания становились все громче. Он поспешно подозвал официанта и пересел, чтобы загородить Корри-Лин от остальных посетителей.

— Перестань, — пробормотал он. — Пойдем отсюда.

На тридцатом этаже имелась посадочная площадка, но ему захотелось глотнуть свежего воздуха, и Аарон прямиком направился к лифту, откуда они попали в вестибюль небоскреба. Бульвар за дверью был почти пуст. Узкую дорогу, идущую посередине, едва ли не полностью скрывали высокие раскидистые вечнозеленые деревья. Широкие тротуары освещались тонкими сияющими арками.

— Ты считаешь меня привлекательной? — промямлила Корри-Лин, после того как он уговорил ее пройтись.

За небоскребом раскинулись кварталы жилых домов, окруженных вертикальными садами. Местные ночные птицы бесшумно падали вниз и проносились сквозь арки. Теплый воздух был пропитан морским озоном и влагой.

— Ты очень привлекательная, — заверил ее Аарон.

Он подумывал, не предложить ли ей детокс — аэрозоль, прихваченный специально на такой случай. Проблема была в том, что пьяные в таком состоянии не желают слишком быстро трезветь, а Корри-Лин еще и отягощало ее горе.

— Тогда почему ты не пытаешься ко мне приставать? Из-за выпивки? Тебе не нравится, что я пьяная?

Она отшатнулась, чтобы посмотреть на него, и с трудом удержалась на ногах. В глазах у нее стояли слезы, из-под расстегнутого легкого пальто выглядывало платье для коктейлей, и женщина казалась не столько привлекательной, сколько глубоко несчастной.

— Сначала бизнес, потом удовольствия, — произнес Аарон, надеясь, что это заставит ее заткнуться.

Надо было вызвать такси на платформу небоскреба. Корри-Лин, словно наконец-то уловив его раздражение, быстро повернулась и зашагала по тротуару.

Впереди, примерно в пяти метрах, появилась фигура человека в цельном комбинезоне, с которого еще стекали остатки черной маскирующей пелены. Аарон, воспользовавшись функциями собственного поля, произвел круговое сканирование. Еще два человека, на ходу сбрасывая маскировку, приближались сзади. Боевая подпрограмма немедленно активировалась и оценила обстановку. Человеку впереди было присвоено обозначение «Первый». Его старшинство в группе определилось с вероятностью восемьдесят процентов. Подчиненные получили обозначения «Второй» и «Третий». Экзообраз ближайшего окружения показал, что их тела буквально светятся от различных усовершенствований. Аарон, как ни странно, частично расслабился: их нападение не оставляет ему выбора. А в таком случае возможен только один вариант. Теперь он просто ждал, пока кто-то из них не предоставит ему удобный случай поразить цель.

Корри-Лин удивленно моргнула, завидев приближающегося мужчину, и прижала к груди маленькую красную сумочку.

— Я тебя не видела. Откуда ты взялся?

— Вы не слишком хорошо выглядите, ваша честь, — откликнулся Первый. — Почему бы вам не пройти с нами?

Корри-Лин прижалась к Аарону, уменьшив его способность к боевым действиям примерно на треть.

— Нет, — протянула она. — Нет, я не хочу.

— Вы компрометируете Воплощенный Сон, ваша честь, — настаивал Первый. — Разве это понравилось бы Иниго?

— Я вас знаю, — сердито пробормотала она. — Я никуда с вами не пойду. Аарон, не бросай меня. Пожалуйста.

— Никто никуда не пойдет против собственной воли.

Первый даже не взглянул на него.

— Ты. Заткнись. Если, черт побери, хочешь договориться с советником о торговой сделке, советую не глупить.

— Ага, теперь все понятно, — благодушно ответил Аарон. — Какой я глупый, не могу себе позволить увеличение IQ. Теперь таким и останусь.

Второй и Третий уже были совсем близко. Они оба одновременно вытащили небольшие пистолеты. Боевая система Аарона опознала в них гель-ружья. Это летальное оружие ближнего боя, изобретенное полтора века назад, применялись исключительно для поражения плоти. Ускорители уже разгоняли его нейроны, уменьшая время реагирования. Энергетические потоки бионоников синхронизировались с ними и повышали скорость физического отклика. Эффект затрагивал и ментальное восприятие, так что Аарон легко мог предсказать, что произойдет, раньше, чем Первый закончил фразу.

— Что ж, мне тебя жаль.

Первый послал своим подчиненным короткое сообщение, которое Аарон перехватил. Это был простой код, его даже не пришлось расшифровывать. Оба помощника подняли пистолеты. Боевая программа Аарона уже привела его тело в движение. Он развернул Корри-Лин, а сам нагнулся. Меньше чем через секунду воздух, где только что была его голова, пронзил огненный заряд. Луч ударил в каменную стену, выбив облачко бетонной пыли. Нога Аарона стремительным взмахом ударила Третьего в колено. Скорости и силы его броска хватило, чтобы преодолеть защитное поле. Колено звонко хрустнуло и выгнулось в обратную сторону; Третий далеко отлетел и упал на бок. Энергетический поток Аарона сформировался в мощный разрушительный импульс, направленный в Первого. Тот отлетел на шесть метров и с глухим стуком ударился о садовую ограду. Деформированное силовое поле обрисовало тревожный красновато-фиолетовый ореол, и его поразили еще несколько деформирующих импульсов Аарона, буквально пригвоздивших беднягу к стене. Спина Первого выгнулась под ударами, его защитное поле было почти пробито.

Второй размахивал пистолетом, стараясь поймать цель, метавшуюся с нечеловеческой быстротой. Но его усиленные сенсоры улавливали лишь размытое пятно. Цель поймать так и не удалось; рука Аарона, материализовавшаяся из туманного пятна, нанесла рубящий удар по горлу, пробив защитное поле. Раздался щелчок сломанных позвонков, и труп взлетел в воздух. Аарон тем временем успел выхватить гель-ружье из руки Второго, вывернув его пальцы, так что они противно хрустнули. На разворот Аарону потребовалась ничтожная доля секунды. Его силовое поле распласталось по земле, словно якорь, погасив инерцию, так что он остановился мгновенно. Оружие нацелилось в голову Первого. Оглушенный ударами, он с трудом поднялся на ноги. Из разбитых пальцев на тротуар закапала кровь, а его ошеломленный взгляд остановился на дуле ружья.

— Кто они? — крикнул он Корри-Лин, все еще лежавшей на влажной траве. Женщина растерянно посмотрела на Первого. — Кто? — потребовал Аарон.

— Они… полицейские. Это капитан Мэнби, особый отряд охраны.

— Все верно. — Мэнби поморщился от боли. — Так что брось-ка оружие. Ты и так по самую шею в дерьме, не видать тебе больше Вселенной.

— Присоединяйся.

Аарон перевел пистолет в режим непрерывного излучения и нажал на курок. К залпу он добавил еще и импульс собственного поля. Защитное поле Мэнби продержалось около двух секунд, а затем рухнуло. Гель-заряд ударил в незащищенное тело. Аарон повернулся и еще раз выстрелил, окончательно разрушив поле Третьего.

Ошметки окровавленной плоти от обоих тел забрызгали траву. Корри-Лин судорожно закашляла, отплевывая рвоту. А когда Аарон резко дернул ее за руку, заставляя подняться, она захныкала, словно раненый котенок.

— Нам надо уходить, — закричал он. Она отдернула руку. — Пошли, быстро!

Его юз-дубль уже вызывал такси.

— Нет, — захныкала она. — Нет, нет. Они не… ты их просто убил. Ты убил их.

— Ты понимаешь, что это такое? — громко зарычал он. Его энергичный сердитый голос только усиливал ее растерянность. — Ты понимаешь, что произошло? Понимаешь? Это отряд убийц. Этан хочет твоей смерти. Безвозвратной смерти. Тебе нельзя здесь оставаться, они тебя достанут. Корри-Лин! Я смогу тебя защитить.

— Меня? — всхлипнула она. — Они преследовали меня?

— Да. А теперь, пойдем, здесь небезопасно.

— О великий Оззи…

Он грубо встряхнул ее.

— Ты меня понимаешь?

— Да, — прошептала она.

Женщина дрожала всем телом, и Аарон понимал, что она в шоке.

— Хорошо. — Он направился к спускающемуся такси, почти волоком таща ее за собой. И с трудом удерживался от улыбки. Он не мог достичь лучшего результата, даже если бы тщательно спланировал этот вечер.

ПЕРВЫЙ СОН ИНИГО

Эдеард проснулся, и расплывчатые воспоминания о сне тотчас улетучились. Каждое утро происходило одно и то же. Как бы он ни старался, ему не удавалось удержать образы и звуки, преследующие его по ночам. Акиим советовал не беспокоиться, говорил, что его сны сплетены из фрагментов, просочившихся из других спящих разумов, находящихся поблизости. Эдеард не верил, что увиденные им картины рождаются в их деревне отрывки, которые ему случайно удалось удержать в памяти, были для этого слишком странными и удивительными.

В холодном предрассветном полумраке стали видны трещины в деревянных ставнях. Эдеард еще немного понежился на своей койке под целой охапкой одеял. Стены большой комнаты были оштукатурены и побелены, а пол настелен из простых досок. Стропила готической крыши из старого мартоза за долгие годы потемнели и стали твердыми, словно железо. Мебели в комнате было немного — примерно две трети площади пола оставались пустыми. Эдеард отодвинул все, что мог, в дальний конец комнаты, к широкому окну. Грубо сколоченный сундук, где хранились немногочисленные предметы одежды, стоял в ногах кровати; длинный стол, заваленный бесчисленными набросками предполагаемых генно-реформированных животных; несколько стульев; комод с простой белой чашей и кувшином воды на крышке. В противоположном от кровати углу в печи догорали последние угольки. Большое помещение трудно было нагреть, особенно зимой, и Эдеард видел, как его дыхание превращается в белый туман. Собственно говоря, это была спальня учеников гильдии эгг-шейперов деревни Эшвилль, где он жил один. Он провел здесь последние шесть лет после того, как его родители погибли, оставив восьмилетнего мальчишку сиротой. Они отправились через горы на восток, но на караван напали бандиты, и все погибли. Мастер Акиим, последний оставшийся в деревне шейпер, взял ребенка к себе. Эдеард, завернувшись в одеяло, по холодному полу пробежал к кирпичному очагу. Тлеющие угли еще давали тепло, согревая одежду, оставленную вечером на спинке стула. Юноша торопливо оделся в поношенные кожаные штаны и такую же старую рубашку, которую подвязал поясом, прежде чем натянуть еще и толстый зеленый свитер. Ткань давно пропиталась неистребимыми запахами хлева и его разнообразного содержимого — навозом, кормом и шерстью, — но после шести лет в гильдии Эдеард настолько к ним привык, что уже не замечал. Присев на край койки, он стал натягивать ботинки; обувь явно стала ему слишком тесной. За последние восемнадцать месяцев, когда в конюшнях появилось много ген-форм и Эдеард начал получать официальное вознаграждение, в их маленьком отделении гильдии эгг-шейперов появились Кое-какая наличность. Нельзя сказать, чтобы они разбогатели, но средств уже вполне хватало на покупку новой одежды и обуви. Вот только Эдеарду всегда не хватало времени, чтобы посетить сапожника. Юноша встал и поморщился, пытаясь распрямить зажатые пальцы ног. Нет, так не пойдет, надо обязательно выкроить час и сходить к сапожнику. Он усмехнулся. Но только не сегодня.

Сегодня должно быть закончено строительство нового деревенского колодца. Гильдии эгг-шейперов в этом деле отвели необычно важную роль. Более того, автором новшеств был лично Эдеард. Он прекрасно знал, что многие жители деревни — вернее, все — сомневаются в его способностях, но мастер Акиим сумел убедить совет старейшин дать шанс юному ученику. В конце концов те согласились, но только потому, что терять было нечего.

Эдеард бегом спустился вниз, пересек узкий задний двор и нырнул в тепло трапезной гильдии. Как и в случае со спальней, обстановка в трапезной свидетельствовала о том, что гильдия эгг-шейперов знавала лучшие времена. Намного лучшие. В просторном зале все еще сохранились два ряда скамей вдоль длинных столов, за которыми хватило бы места для пятидесяти шейперов и их гостей, приглашаемых на праздничные трапезы. В дальнем конце комнаты стояла огромная печь, с двух сторон оснащенная металлическими духовками, над очагом можно было бы подвесить целую свинью. Этим утром пара ген-мартышек поддерживала в печи лишь небольшой огонь. Обычно люди избегали подпускать ген-формы к открытому огню, поскольку они оставались такими же пугливыми, как любое дикое животное, но Эдеард достаточно глубоко внедрил в их разум ясные недвусмысленные команды, чтобы ген-мартышки могли выполнять обязанности, не испытывая паники.

Эдеард выбрал место поближе к огню. Его разум обратился к ген-мартышкам с пакетом команд в режиме простейшего телепатического посыла. Юноша воспользовался упрощенной версией ментального наречия Кверенции, наглядно представляя себе желаемые действия, сочетая их с простыми командами и старательно избегая эмоций (о чем многие люди забывали, а потом не могли понять, почему ген-формы так плохо повинуются). ген-мартышки тотчас засуетились; это были довольно рослые существа, достигающие веса взрослого мужчины, с шестью длинными ногами в нижней половине туловища и шестью еще более длинными руками наверху. Первые две пары были так близко расположены друг к другу, что казалось, будто они растут из одного плечевого сустава, тогда как третья пара размещалась сзади, вблизи от очень гибкого позвоночника. Жесткий белый мех, покрывающий тела животных, редел в области ладоней и суставов, что позволяло увидеть светло-серую шкуру. Голова, как и у всех ген-форм, была круглой формы, с выступающей вперед мордой наподобие собачьей; в нижней ее части, над короткой шеей, торчали загнутые назад уши с тремя лепестками тонкой, почти прозрачной кожи.

Перед Эдеардом появилась большая кружка горячего чая, за ней последовали тосты, миска с фруктами и тарелка омлета. Он энергично принялся за еду, мысленно прокручивая в голове заключительную часть дневной операции на дне колодца. про-взглядом юноша заметил мастера Акиима когда тот был еще в домике, пристроенном к залу для старших шейперов. про-взгляд Эдеарда мог уже проникать сквозь пару каменных стен, обрисовывая физические предметы теневыми силуэтами, тогда как мысли окружали их переливающимся ореолом. Большинство взрослых были лишены такого зрения, и Акиим испытывал гордость за дар воспитанника и за собственное обучение.

Старый шейпер вошел в зал и обнаружил, что ген-мартышки уже приготовили ему завтрак. Он одобрительно хмыкнул и по-отечески похлопал Эдеарда по плечу.

— Ты увидел, как я поднимаюсь со своей постели, парень? — спросил он, указывая на приготовленную тарелку с сосисками в томатном соусе.

— Нет, сэр, — с довольным видом ответил Эдеард. — Сквозь четыре стены Я еще не могу пробиться.

— Этого недолго осталось ждать. — Акиим поднес к губам кружку с чаем. — Если ты и дальше будешь так преуспевать, к середине лета мне придется спать за стенами деревни. Каждому нужно право на некоторое уединение.

— Я бы никогда не осмелился, — запротестовал Эдеард, а потом застенчиво усмехнулся, ощутив одобрение в мыслях старика.

Несколько лет назад мастер Акиим, как он сам говорил, отметил свой сто восьмидесятый день рождения, хотя, в каком это было году, вспомнить не мог. Продолжительность жизни на Кверенции предположительно составляла около двухсот лет, вот только ни в Эшвилле, ни в окрестностях Эдеард не встречал ни одного человека, который прожил бы так долго. Тем не менее почтенный возраст Акиима читался и в трех подбородках, свешивающихся на толстую шею, и в сеточке красных и фиолетовых капилляров, украшавшей бледную кожу его щек и носа, что придавало учителю болезненный вид. Тонкая щетина, остававшаяся после ежедневного, но небрежного бритья, стала совсем седой, кроме того, все, кто видел Акиима впервые, неизменно отмечали усталое выражение его лица. Раз в неделю старик тем же лезвием, которым брился, удалял с головы остатки серебрившихся волос.

Несмотря на преклонные года, он тщательно выбирал себе одежду, а его личные ген-мартышки весьма поднаторели в стирке. Сегодня его сшитые на заказ кожаные брюки светились чистотой, ботинки были тщательно отполированы, а свежая бледно-желтая рубашка — безукоризненно отглажена. Поверх рубашки Акиим надел пиджак из ткани с красно-желтым узором, на лацкане которого красовался символ гильдии шейперов в виде яйца, заключенного в неправильной формы круг. Наряд старика, возможно, и не был таким внушительным, как одеяния членов гильдии в Маккатране, но в Эшвилле он символизировал высокое положение и внушал уважение окружающим. Так хорошо не одевался никто из старейшин деревни.

Эдеард поймал себя на том, что поглаживает пальцем собственный значок ученика — простую бляху на воротничке; эмблема была такой же, как у Акима, только с четвертью круга. Эдеард частенько даже забывал ее прицепить. Вот если сегодня все пойдет хорошо, он получит значок с половиной круга. Акиим говорил, что не припомнит, чтобы кто-то выбирал себе такое сложное задание ради звания старшего ученика.

— Нервничаешь? — спросил старик.

— Нет, — поспешно ответил Эдеард. Но потом опустил голову. — Все равно они же работают в резервуаре.

— Конечно. Они всегда работают. Истинное искусство состоит в том, чтобы понять, что получится в реальной жизни. Но из виденного мною я делаю вывод, что проблем быть не должно. Только учти, это еще не гарантия. В жизни нет ничего предопределенного.

— А что ты сделал, чтобы добиться звания старшего ученика? — спросил Эдеард.

— А, это случилось так давно! В те времена все происходило иначе, и границы были более строгими. Впрочем, в столице всегда так. Я думаю, и сейчас там ничего не изменилось.

— Акиим! — взмолился Эдеард.

Он всем сердцем любил своего наставника, но каким же рассеянным тот стал в последнее время!

— Да, да. Насколько я помню, мне поручили изготовить четырех ген-пауков, действующих, конечно. Им следовало спрясть армшелк, который потом должен был осмотреть Грандмастер, так что каждый из нас на всякий случай сотворил по шесть или семь пауков. Еще мы формировали волка, шимпанзе и орла. Ох, — вздохнул Акиим, — это были трудные дни. Я помню, мастер постоянно меня бил. И вставать приходилось с первыми жаворонками.

Эдеард был слегка разочарован.

— Но я могу сотворить и ген-пауков, и все остальное.

— Я знаю, — с гордостью произнес Акиим, похлопав парня по руке. — Но ведь мы оба знаем, насколько ты талантлив. Младшие ученики обычно лишь к семнадцати годам учатся делать то, что ты выполняешь сейчас, и даже тогда в большинстве случаев они на первых порах совершают ошибки. Поэтому я и ставлю перед тобой все более трудные задачи. Работающая ген-форма — результат, означающий переход от младшего ученика к практикующему шейперу.

— Правда?

— Да. Вот только мы с тобой ужасно запустили остальные учения гильдии. Тебя слишком трудно заставить сидеть на месте и делать уроки. А еще ты слишком молод, чтобы постичь этику гильдии и скучные теоретические постулаты, как бы полезны они ни были для твоего дара. Ты постигаешь искусство на уровне инстинкта, вот почему ты до сих пор остаешься учеником.

Эдеард нахмурился.

— А что это за этика, определяющая правила формирования?

— А ты сам не догадываешься?

— Нет, не понимаю. Ген-формы — это так здорово. Каждый может ими воспользоваться. Теперь, когда я помогаю тебе в формировании, мы будем производить больше стандартных видов, чем раньше, и наша деревня скоро снова станет богатой и процветающей.

— Что ж, полагаю, когда ты будешь старшим учеником, нам стоит об этом подумать. Но тогда потребуются еще ученики.

— У Сансии и маленького Эвокса очень мощный телепатический посыл.

— Посмотрим. Кто знает… После сегодняшнего дня, возможно, отношение к нам немного изменится в лучшую сторону. Пока семьи не спешат отдавать своих детей на обучение. И твой приятель Оброн нисколько нам не помогает.

Эдеард вспыхнул. Оброн был главным деревенским хулиганом. Этот парень, старше его на пару лет, получал удовольствие от того, что за пределами территории гильдии делал жизнь Эдеарда невыносимой. Тот и не знал, что Акииму об этом известно.

— Мне давно надо было с ним разобраться.

— Небесная Заступница знает, как часто тебя в последнее время провоцировали. Я рад, что ты держишься и не отвечаешь. эгг-шейперы почти всегда обладают сильным даром телекинеза, но этика, которую ты почти не изучал, предостерегает нас от злоупотребления своим преимуществом.

— Я просто думал… — Эдеард пожал плечами.

— Это было бы неправильно, и ты это сознаешь, — ответил за него Акиим. — Ты хороший мальчик, Эдеард.

Он ласково посмотрел на ученика, испытывая одновременно гордость и печаль.

Эмоциональный всплеск заставил Эдеарда сморгнуть неожиданно выступившую на глазах влагу. Он даже тряхнул головой, словно пытаясь отключиться от восприятия мыслей наставника.

— А у тебя во время ученичества был кто-нибудь вроде Оброна?

— Скажем так, одной из причин, почему я поселился в Эшвилле, стало отличие моего понимания этики гильдии от толкования мастеров из Синей башни. Запомни, пожалуйста: как твой мастер и наставник я требую, чтобы ты придерживался стандартов гильдии. Если я обнаружу, что это не выполняется, ты не получишь значок старшего ученика. То же самое относится и к твоим обычным обязанностям.

Эдеард отодвинул пустую тарелку и допил чай.

— Пожалуй, я сейчас ими и займусь, мастер.

— Кроме того, я не поддерживаю тех, кто проявляет неуважение.

Эдеард натянул шерстяную шапку, чтобы защититься от холодного ветра, и вышел во двор гильдии. Его форма была необычной: неправильный девятиугольник. Семь сторон образовывали конюшни, а к ним примыкал большой амбар и сарай с инкубаторами. Все здания отличались друг от друга и размерами, и высотой. При первом знакомстве весь комплекс произвел на Эдеарда огромное впечатление. Гильдия эгг-шейперов была самым крупным комплексом зданий во всей деревне; для того, кто провел детство в маленькой хижине с протекающей соломенной крышей, гильдия казалась чуть ли не роскошным замком. Тогда он просто не мог заметить плотного слоя кимха, покрывавшего все крыши пурпурными пятнами, и вездесущих побегов гурклозы, окутавшей темные каменные стены бледно-желтым покрывалом листьев, в то время как ее корни проникали в известковый раствор между камнями, постепенно разрушая строения. Сегодня Эдеард только вздохнул, глядя на заросли, и привычно подумал, хватит ли у него когда-нибудь времени, чтобы направить ген-мартышек на расчистку. Сейчас самое подходящее время. Гурклоза сбросила листву, и ветер согнал их по углам двора в рыхлые кучи, а мох пропитался влагой, так что его легко можно было отдирать большими кусками. Но чистке, как и многому другому в жизни Эдеарда, придется подождать.

«Если бы только Акииму удалось найти еще ученика, — с тоской подумал он. — Мы и так всю жизнь старались работать как можно быстрее, так что еще один человек в гильдии стал бы настоящим подспорьем».

Но это было бы чудом, достойным Небесной Заступницы, нехотя признал он. Проживающие в деревне семьи неохотно отпускали своих детей учиться в гильдию. Все они признавали, что во многом зависят от ген-форм, но не желали отказываться даже от одной пары рук. Гильдия, как и весь остальной Эшвилль, с трудом держалась на плаву.

Эдеард поспешил через двор к резервуарам, где содержались его недавно сформированные кошки, а по пути мысленно спросил у Небесной Заступницы, почему он до сих нор остается в этом всеми забытом местечке на краю дикого леса. Справа от него находились большие конюшни, где в стойлах переминались с ноги на ногу аморфы. Это были примитивные существа размером с местного пони, на шести ногах, поддерживающих округлое туловище. Шесть верхних конечностей оставались в зачаточном состоянии в виде небольших выпуклостей вдоль хребта животного. Внутренние органы женских особей на тридцать процентов занимали яичники, производящие по одному яйцу каждые пятнадцать дней. Три самца кружили по общему загону в одном конце конюшни, а самки размещались по одной в пятнадцати отдельных отсеках. Впервые с тех пор, как Аким взял Эдеарда в ученики, все стойла были заняты, и это вызывало у мальчика чувство глубокого удовлетворения. Редкий мастер, даже такой опытный, как Акиим — а он, несмотря на возраст, оставался выдающимся специалистом, — мог позволить себе сразу пятнадцать аморфов. Формирование зародыша занимало немало времени, и нелепых неудач у Эдеарда случалось не меньше, чем успехов. Яйцо можно было начинать формировать не раньше, чем через десять часов после оплодотворения, и не позже, чем через двадцать пять часов. Длительность процесса зависела от сложности выбранного вида.

Эдеард не одну ночь провел в мягком кресле шейпера, сосредоточенно вглядываясь в яйцо. Формирование, как не раз говорил Акиим, подобно процессу лепки из неосязаемой глины невидимыми руками. Искусство шейпера требовало сочетания про-взгляда и телекинеза. Мысленный взгляд должен был проникнуть под оболочку, и шейпером мог стать только тот, кто видел содержимое с абсолютной ясностью. Хоть Эдеарду и не свойственно было хвастаться, он знал, что у него самое острое мысленное зрение во всей деревне. Внутри яйца он видел маленький образец аморфа, словно состоявшего из сгустка серой тени. Посредством телекинеза он придавал этом сгустку желаемую форму, но медленно, удручающе медленно. Его возможности строго регламентировались. ген-форме нельзя было создать семь рук или две головы. Главным же в процессе считалась активация зародыша, память об этом хранилась в наследственной физиологии аморфа. Мастер мог варьировать размеры, но только в рамках выбранного вида. Внутри каждого стандартного вида имелись свои отличия, в результате чего появлялись мартышки или шимпанзе, множество разновидностей лошадей: больших, малых, сильных или быстрых. Весь этот длинный список Эдеарду следовало помнить наизусть. Формирование было невероятно трудным занятием, требующим полной концентрации сил. Шейперу не только полагалось иметь дар проникающего видения и телекинеза; он должен бы чувствовать то, что делает, инстинктивно знать, правильно ли он поступает, и угадывать потенциал эмбриона ген-формы. В малых формах могло не хватить места для репродуктивных органов, значит, его следовало освободить за счет других элементов. Но каких? Ничего удивительного, что даже Грандмастеру время от времени доводилось портить яйца.

Эдеард миновал конюшню аморфов, бросив лишь быстрый про-взгляд в здание, чтобы убедиться, что ген-мартышки успешно справляются с очисткой стойл и раздачей корма. Он заметил у некоторых особей проявление небрежности и недисциплинированности и коротким телепатическим посылом обновил пакеты команд. Более глубокий осмотр выявил состояние созревающих внутри аморфов яиц. Из одиннадцати сформированных в трех яйцах проявились признаки возникших проблем. Он вздохнул; два яйца были сформированы им лично.

За конюшней аморфов стояли лошади. В стойлах временно располагались девять жеребят; семь из них должны были вырасти в крепких массивных коней, а потом отправиться на соседние фермы, где им предстояло тянуть плуги и телеги. Большую часть вознаграждений гильдия эгг-шейперов в Эшвилле получала именно за ген-формы, пригодные для использования в сельском хозяйстве. Спрос на домашних мартышек и шимпанзе был невысоким, и Эдеард знал, что это происходит только по той причине, что люди не желают потратить чуть-чуть времени и узнать, как их правильно инструктировать. Никто не собирался приходить сюда и выслушивать поучения от четырнадцатилетнего мальчишки. Это его ужасно огорчало; Эдеард был уверен: если бы к нему прислушались, экономика деревни могла бы восстановиться.

«Терпение, — всегда советовал Акиим, как только Эдеард начинал возмущаться по поводу недальновидности соседей. — Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь. Придет время, и к твоим словам будут прислушиваться».

Эдеард не представлял, когда это произойдет. Даже если сегодня он добьется успеха, вряд ли люди бросятся к нему с поздравлениями и станут спрашивать его советов. Он был уверен, что навсегда обречен оставаться странным подростком, живущим у старого чокнутого Акиима. Когда люди думали, что их никто не слышит, они говорили, что эти двое прекрасно подходят друг другу.

С противоположной стороны к конюшне примыкал загон для мартышек и шимпанзе. Внутри, в гнездах, свернулись клубочками два детеныша. Все остальные разбрелись по территории гильдии и занимались своими делами. Вознаграждений за мартышек шейперы давно не получали, даже кузнец, у которого работало пять особей, не хотел брать дополнительных помощников.

«Возможно, стоит пригласить людей на территорию гильдии, — подумал Эдеард, — показать им, что могут мартышки, если получают правильные команды. Или хотя бы попросить показать Акиима. Надо как-то разорвать этот порочный круг, придать людям смелости». Мечты странного мальчишки!

Рядом с загоном мартышек стояла псарня. Спрос на ген-собак всегда оставался высоким, особенно на тех, которые помогали пасти коров и овец. На псарне восемь щенков крутились вокруг двух кормящих сук, которых сформировал лично Эдеард. Они с Акиимом довели аморфов сразу до продуктивной стадии, минуя длительный период кормления. Эдеард испортил двенадцать яиц, пока добился первого успеха. А идею он почерпнул из древней книги гильдии, где прочитал о кормящих суках, и теперь горел нетерпением испытать этот метод на других видах. После вывода первого экземпляра Акиим, впечатленный упорством Эдеарда, всячески его поддерживал. Между собачьим загоном и помещением для волков располагался главный вход в гильдию. На территории волков бегали шесть подрастающих зверей. Эти существа приносили немало пользы за стенами деревни — волки несли охрану Эшвилля и окрестных ферм, а еще их брали на охоту в лесах, где те успешно истребляли местных хищников Кверенции и даже случайных бандитов. Эдеард остановился и заглянул внутрь. Поджарые твари были покрыты темно-серой шерстью, делающей их малозаметными в окрестном ландшафте, а их длинные морды скалились острыми зубами способными перекусить средних размеров ветку, не говоря уж о чьей-либо конечности из плоти и костей. Эдеард перегнулся через загородку и потрепал по загривкам подросших щенков, на что они ответили радостным визгом, а потом кто-то лизнул его руку горячим гибким языком. У двух щенков на спине имелось по паре рук. Это было еще одно нововведение Эдеарда — он хотел посмотреть, не смогут ли они с их помощью управляться с ножами или дубинками. О чем-то подобном он тоже прочитал в древних текстах. Но, услышав эту идею, обитатели деревни также сокрушенно покачали головами.

Из всех хозяйственных построек больше всего Эдеарда привлекал вольер для птиц. Это было невысокое круглое помещение с арочными проемами на высоте около двадцати футов, под самой крышей, и единственным входом на уровне земли. Пустое пространство внутри пересекали широкие брусья из мартоза. Острые когти за много лет так сточили их, что в верхней части те из прямоугольных стали почти круглыми в сечении. В вольере остался всего один ген-орел, ростом почти с туловище Эдеарда. Верхние конечности у него располагались парами; первая пара поддерживала большие передние крылья, придавая им удивительную гибкость, а заднее крыло осталось простым треугольником, обеспечивающим устойчивость. Продолговатое обтекаемое тело покрывал плащ изумрудно-золотистых перьев, а вытянутые челюсти, немного похожие на настоящий клюв, были усеяны острыми зубами.

Эдеард с улыбкой запрокинул голову, и в ответ на его взгляд птица мигнула трехсегментными глазами. Юноша бесконечно завидовал ген-орлу, его способности свободно парить над деревней, вдали от приземленных и унылых мыслей ее обитателей. Орел обладал удивительно сильными способностями к телепатии, позволяя Эдеарду наслаждаться ощущением развернутых крыльев и обтекающих его потоков воздуха. Нередко Эдеард на целый день связывал свои мысли с сознанием орла и вместе с ним кружил над лесами и долинами за стенами деревни, наслаждаясь опьяняющим ощущением свободы.

Птица расправила крылья, предвкушая возможный полет. «Не сейчас», — неохотно передал ему Эдеард. Орел недовольно тряхнул головой и закрыл глаза, застыв в прежней величественной позе.

Следующим, перед питомником кошек, стоял инкубаторий — такое же круглое, как и птичник, сооружение, только в два раза меньше. Его окованная деревянная дверь была закрыта и закреплена болтами. Только сюда не разрешалось заходить ген-мартышкам. Наблюдать за работой и содержать его в чистоте полагалось Эдеарду. За дверью, на каменной полке, стояло девять зажженных свечей — по одной на каждое яйцо. Эдеард заглянул внутрь про-взглядом и с радостью убедился, что все зародыши развиваются нормально. После закладки яиц в специальные гнезда до вылупления должно было пройти десять дней. В зимние холода помещение согревалось медленно тлеющими в массивной металлической печке углями, и до полудня Эдеарду надо было выгрести пепел и подбросить топлива. Один из зародышей, решил он, должен вылупиться уже завтра — еще одна лошадь.

Наконец он добрался до кошачьего питомника, самого маленького из помещений, стоящих по периметру двора. Стандартные ген-кошки были небольшими наполовину водяными животными с лоснящимся темным мехом и широкими перепончатыми лапами, без верхних конечностей. Конвенция гильдии классифицировала их как один из стандартных видов, хотя за пределами Маккатрана никто еще не нашел им достойного применения. Только гондольеры брали по паре ген-кошек на лодку, чтобы очищать городские каналы от водорослей и грызунов.

Помещение было прямоугольной комнатой, где стояло несколько каменных столиков высотой примерно по колено. Свет поступал из окон, прорезанных в крыше. Чтобы понять, насколько разросся кимох, Эдеард. проходя между столами, объединил обычное зрение с про-взглядом. Изнутри было видно, что окна уже сузились до небольших щелей, а просачивающийся сквозь них слабый свет приобрел оттенок аметиста. Вдоль каменных столов располагались стеклянные резервуары. Это были древние емкости размером с большой короб, изготовленные еще в те времена, когда строились здания гильдии. Половина из них уже растрескалась, на боковых стеклах остались высохшие водоросли, а на дне лежал слой гравия и сухие хлопья грязи. Пять резервуаров Эдеард сумел привести в порядок для содержания новых кошек, а еще три были переделаны в обычные емкости для воды. На полу в беспорядке лежали гибкие шланги, которыми он пользовался для тестирования способностей своих питомцев. Каждая из пяти кошек лежала на галечном дне своего бассейна, наполненного водой всего на несколько дюймов. Их неподвижные тела величиной с половину человеческого туловища напоминали сгустки блестящей черной смолы. У этих кошек не было никаких конечностей, только по бокам, под складками толстой шкуры, имелось два ряда круглых жаберных щелей. Их головы, настолько маленькие, что казались рудиментами, производили неприятное впечатление, кроме того, на них не было ни глаз, ни ушей. В крошечном мозгу даже про-взгляд Эдеарда мог улавливать лишь слабые отголоски мыслей.

Он весело ухмыльнулся и осмотрел неподвижные тушки, отыскивая малейшие признаки болезни. Здоровье кошек, насколько это вообще было возможно, оказалось удовлетворительным. Тогда Эдеард неподвижно замер и постарался дышать спокойно и размеренно, как учил Акиим; третья рука, как называли в деревне способность к телекинезу, протянулась к первой из кошек. Наконец мальчик ощутил в воображаемых пальцах гладкую черную шкуру и поднял животное с влажного галечного дна.

Спустя полчаса, когда во двор гильдии въехал фургон местного каретника по имени Баракка, на земле перед Акиимом и Эдеардом лежали пять брезентовых полотнищ, на которых растянулись реформированные кошки. Баракка невольно поморщился при виде странных созданий и вопросительно взглянул на старого мастера гильдии.

— Ты уверен, что они справятся? — спросил он, слезая с высокого сиденья.

Восемь десятков лет тяжелого физического труда сделали приземистую фигуру каретного мастера почти квадратной, а серые глаза над непослушной рыжеватой бородой казались еще более ввалившимися, чем это было на самом деле. Баракка запустил руку в густую растительность и поскреб нижнюю челюсть. Эдеард отчетливо различал сомнения, кружившиеся в голове мастера, но Баракка никогда не интересовался мнением мальчишек-подмастерьев.

— Если они будут работать, Эшвилль получит огромную выгоду, — уклончиво ответил Акиим. — по-моему, стоит попробовать.

— Как скажешь, — пожал плечами Баракка. Он ухмыльнулся, взглянув на Эдеарда. — А ты, наверное, метишь на место мэра, парень? Если все получится, я тебя поддержу. Последние три месяца я мылся настоящей лошадиной мочой. И пусть старина Гиипалт заткнется.

Гиипалт, деревенский плотник, отвечал за работу водокачки, и, по справедливости, именно он должен был сделать новую помпу для свежевырытого колодца. Он больше всех возражал против эксперимента Эдеарда, мало того, Оброн был как раз его подмастерьем.

— В жизни есть вещи поинтереснее, чем ругань Гиипалта, — сказал Акиим. — А если мы справимся с этой работой, у него останется больше времени для более выгодных заказов.

Баракка захохотал.

— Ах ты, старый плут! Твой язык выталкивает слова наперекор твоим мыслям.

Акиим отвесил сдержанный поклон.

— Благодарю. Ну что, начнем погрузку?

— Если только команда Мелзара готова, — ответил Баракка.

Про-взгляд Эдеарда устремился к новому колодцу, вокруг которого уже собралась толпа.

— Они готовы. Ведард уже отозвал мартышек-землекопов.

Баракка окинул парня оценивающим взглядом. Новый колодец строили на противоположном от гильдии конце деревни. Своим про-взглядом он туда не мог дотянуться.

— Очень хорошо. Мы уложим всех их в фургон. Парень, ты выдержишь треть их веса?

Эдеард был очень рад, сумев скрыть иронию и не допустить, чтобы она просочилась на поверхность.

— Думаю, справлюсь, сэр.

Он не мог не заметить слабую улыбку Акиима, предназначенную только ему; мысли мастера при этом оставались серьезными и сдержанными.

Баракка снова окинул кошек недоверчивым взглядом и еще раз поскреб бороду.

— Ну, хорошо. По моей команде. Три. Два. Один.

Эдеард подставил свою третью руку, стараясь не поднимать больше, чем т него ожидали. Усилиями всех троих реформированная кошка поднялась с земли и плавно переместилась в открытый фургон.

— А они не такие уж и маленькие, верно? — воскликнул Баракка. Улыбка его отчасти выдавала напряжение. — Хорошо, что ты помогаешь. Акиим.

Эдеард не знал, возражать ему или просто рассмеяться.

— Мы все стараемся, — ответил Акиим и строго посмотрел на Эдеарда.

— Ну, беремся за вторую, — скомандовал Баракка.

Через десять минут они уже ехали по деревне; Баракка и Акиим сидели впереди на скамье, а Эдеард пристроился сзади, положив руку на одну из кошек.

Эшвилль представлял собой рассыпь домишек, притаившихся под сенью невысокой скалы на пологом склоне. Почти неприступный каменный выступ в сочетании с полукруглым валом из земли и камней обеспечивал защиту от враждебных нашествий, возможных со стороны дикого леса на северо-востоке от деревни. Большую часть строений составляли простые хижины, сложенные из камня и покрытые соломой. В домах побольше Кое-где имелись остекленные рамы, привезенные из западных городов. Камнем была вымощена только центральная улица, идущая параллельно скале, а от нее в стороны отходили грязные колеи, пробитые повозками и пешеходами до камней. Гильдия эгг-шейперов занимала самый обширный участок, но наиболее высоким зданием была церковь Небесной Заступницы, чей небольшой купол с северной стороны венчал высокий конический шпиль. Когда-то давно церковь покрыли ровным слоем белой краски, но за долгие годы забвения стены местами покрылись серыми пятнами, а в узких щелях между блоками уже торчали клочья кимха.

Примерно в середине улицы от нее отходила дорога, ведущая к окраине из деревни. Эдеард, проезжая мимо, заглянул в облицованный камнем тоннель, прорезающий вал, и в дальнем его конце увидел распахнутые в окружающий мир ворота. На валу, по обе стороны от них возвышались сторожевые башенки с большими колоколами. В них при малейших признаках внешней угрозы должны были звонить стражники. Эдеард ни разу не слышал звона. Кое-кто из старейших жителей деревни утверждал, что помнит голос колоколов с тех пор, как на окрестных полях были замечены бандиты.

Глядя на неровный вал, построенный из самых разных материалов, Эдеард задумался, насколько трудно было бы преодолеть это сооружение. Кое-где в нем образовались расщелины, впоследствии забитые толстыми бревнами, которые под покровом вездесущего кимха уже начали гнить и рассыпаться. Даже если бы все местные жители взялись за оружие, они не смогли бы оборонять и третьей части длины вала. Похоже, что безопасность деревни зависит лишь от иллюзии.

Острый укол боли в левой голени заставил Эдеарда поморщиться. Это был телекинетический щипок, от которого ему пришлось избавиться, окутав себя защитой. Сбоку от фургона, среди направлявшихся к новому колодцу людей, Эдеард заметил Оброна, идущего в компании двух дружков. А вокруг фургона, медленно катившего по Эшвиллю, царило праздничное настроение; люди оставили свои обычные занятия, чтобы прогуляться и поглазеть на диковину.

Размышления Эдеарда были нарушены, и теперь он отчетливо различал в эфире живой интерес и веселье окружающих. Но лишь немногие ожидали, что реформированные кошки будут исправно работать. Большинство рассчитывало увидеть его провал. «Как обычно, — подумал он. — Жители деревни всегда ожидают худшего. Этот настрой — причинаупадка деревни, нельзя обвинять во всем плохую погоду, скудный урожай и бандитов».

— Эй, эгг-парень, — насмешливо окликнул его Оброн. — Что это у тебя за ублюдки? И где твои ген-формы для перекачки воды?

— Это они и есть, — сердито бросил Эдеард.

За хохотом его слов было почти не слышно, и Эдеард пожалел, что фургон едет так медленно. Идущие рядом взрослые тоже улыбались, наблюдая за перепалкой подмастерьев, — они вспоминали, что в молодости и сами вели себя точно так же. Оброн не скрывал своих издевательских мыслей. Эдеард постарался сдержать гнев. Он отомстит, когда кошки будут на месте. Тогда гильдия эгг-шейперов заслужит всеобщее уважение, а плотники лишатся прежнего статуса.

Он все еще утешал себя этой мыслью, когда фургон наконец остановился у нового колодца. Старый начал осыпаться четыре месяца назад. Ил и щебень засорили помпу — созданное гильдией плотников огромное устройство, включающее в себя большие зубчатые колеса и кожаные мешки, которые наполнялись и опорожнялись, приводимые в движение тремя ген-лошадьми. Животные весь день напролет ходили по кругу, вода поднималась наверх и по трубам стекала в резервуар, откуда ее брали жители деревни. Поскольку поломки никто не заметил, лошади продолжали крутить колесо, пока помпа не начала угрожающе скрипеть и трястись. Механизм серьезно пострадал.

После обнаружения и оценки степени разрушения совет старейшин постановил, что необходимо рыть новый колодец. На этот раз место для него выбрали в верхней части деревни, неподалеку от скалы, где должен быть достаточный запас воды, просачивающейся по склону. Кто-то даже предложил создать сеть труб, чтобы подвести чистую воду к каждому дому. Но для этого требовалась еще более мощная водокачка. Вот тогда Акиим и представил на обсуждение идею Эдеарда.

Толпа, собравшаяся вокруг нового колодца, вела себя достаточно доброжелательно. Мелзар, который, помимо всего прочего, был и мастером водоснабжения деревни, разговаривал с Ведардом, каменщиком, наблюдавшим за ген-мартышками во время рытья колодца. Оба они с интересом посмотрели на невиданных кошек. Эти двое не беспокоили Эдеарда, зато за своей спиной он постоянно слышал издевательские смешки, доносившиеся в основном из группы подмастерьев, собравшихся около Оброна. Эдеард так старался сдержать свое раздражение и не пропустить обиду в открытый эфир, что у него запылали щеки.

— Надо верить в себя, — раздался в мозгу искусно направленный телепатический посыл, предназначенный ему лично.

Прилетевшую фразу сопровождало розоватое сияние искренней поддержки. Эдеард обернулся и увидел приветливо улыбающуюся Салрану. Девочке было всего двенадцать лет, но она носила бело-голубую одежду послушницы Небесной Заступницы. Еще ребенком она больше всего на свете хотела служить церкви. Лореллан, местная настоятельница, с радостью согласилась обучать Салрану. Деревенская церковь не могла похвастаться высокой посещаемостью, если только не считать больших праздников. Салрана, как и Эдеард, не вписалась в деревенскую жизнь, и это их объединяло. Он стал относиться к девочке как к младшей сестренке. Эдеард выпрыгнул из фургона и тоже улыбнулся в ответ. Стоявшая рядом с Салраной Лореллан равнодушно кивнула.

К заднику фургона подошел Мелзар.

— Как интересно, — протянул он.

— Спасибо и на этом, — откликнулся Акиим.

От холодного воздуха сеточка сосудов на его носу и щеках проявилась еще ярче, чем обычно.

Мелзар едва заметным кивком указал на толпу. Эдеарду даже не требовалось оборачиваться. Его про-взгляд выделил стоявшего в первом ряду Гииплата — плотник широко расставил ноги, скрестил руки на груди и сердито нахмурился. Каждый, кто мог чувствовать мысли, ощущал его нескрываемое презрение. А Эдеард был достаточно восприимчив, чтобы уловить еще и некоторое беспокойство.

— Как водичка? — поинтересовался Баракка.

— Холодная, но очень чистая, — с удовлетворением ответил Мелзар. — Хорошо, что мы решили рыть колодец рядом со скалой. Сверху приходит много воды, и вся она прекрасно фильтруется. Как ты думаешь, может, не придется ее кипятить, чтобы сделать пиво? Это было бы отлично.

Эдеард осторожно подошел к колодцу, почти ожидая, что третья рука Оброна вот-вот столкнет его вниз. Ноги и так скользили на полузамерзшей жиже, покрывшей каменные плиты, но он все же осмелился заглянуть внутрь. Ведард отлично поработал: шахта колодца была идеально круглой, а кладка оказалась намного ровнее, чем в стенах окрестных домов. Этот колодец не осыплется и не развалится, как предыдущий. Футах в десяти от края непроницаемой пеленой уже сгустилась темнота. про-взгляд преодолел ее и достиг поверхности воды в тридцати футах ниже уровня земли.

— Ты готов? — спросил Мелзар.

В его голосе звучала настоящая симпатия. Без поддержки водяных дел мастера совет ни за что не позволил бы Эдеарду испытать кошек.

— Да, сэр.

Эдеард, Акиим, Мелзар, Баракка и Ведард протянули третьи руки, чтобы вынести из фургона первую кошку. Все окружающие устремили про-взгляды в сумрачную шахту. Когда кошка опустилась до воды, Эдеард невольно напрягся. «Она не утонет?»

— Отпускаем, — скомандовал Акиим таким уверенным тоном, что Эдеарду не оставалось ничего иного, как подчиниться.

Кошка перевернулась и плюхнулась в воду, не получив никаких повреждений. Эдеард вдруг понял, что перестал дышать, а тревога всплыла на поверхность его мыслей и стала очевидна всем, особенно Оброну. Последовавшее затем чувство облегчения он тоже не смог скрыть от окружающих.

Вскоре все пять кошек уже плавали на поверхности воды. Мелзар сам стал разматывать с катушки и опускать в колодец толстый резиновый шланг. Заканчивался тот весьма необычно: подобно корням дерева, от него отходило множество тонких трубок. Эдеард, не обращая внимания на ледяную грязь, мгновенно пропитавшую свитер, улегся на каменные плиты у основания шахты. Поднимающийся снизу теплый воздух защекотал ноздри. Эдеард закрыл глаза и полностью сосредоточился на третьей руке, чтобы присоединить трубки к кошачьим жабрам. Сфинктеры жаберных отверстий по его команде плотно смыкались вокруг резины и образовывали надежный замок. Стандартная ген-кошка, обладая тремя большими плавательными пузырями, могла регулировать их подъемную силу, что позволяло ей не только держаться на поверхности долгое время, но и нырять на несколько ярдов в глубину. В этих кошках Эдеард начал с плавательных пузырей, а уже вокруг вылепил все прочее, так что те занимали восемьдесят процентов объема тела. Остальное приходилось на долю мускулов, что превращало животное в идеальную помпу наподобие сердца, только для перекачки воды. Телепатический посыл приказал кошкам начать сокращать и расслаблять мышцы, придерживаясь определенного ритма.

Наконец Эдеард поднялся на ноги, и вокруг установилась тишина. Все глаза и про-взгляды были обращены к каменному бассейну, устроенному рядом с колодцем. В нем лежал изогнувшийся конец шланга. В течение мучительно долгой минуты ничего не происходило, затем послышался булькающий звук. И вот вылетели первые капли, а за ними в бассейн хлынул пенящийся поток. Каменная емкость стала быстро наполняться.

Эдеард помнил струю из старой помпы: эта оказалась сильнее в несколько раз. Мелзар зачерпнул ладонью воды и попробовал на вкус.

— Свежая и чистая, — громко объявил он. — И более того: ее много.

Он встал перед Эдеардом и начал хлопать в ладоши, взглядом приглашая всех присутствующих присоединиться. Люди поддержали его, и вскоре на Эдеарда обрушилась буря аплодисментов. У него опять вспыхнули щеки, но теперь ему было все равно. Рука Акиима легла ему на плечо, а мысли старика засияли горделивой радостью. Даже Гиипалт нехотя был вынужден признать успех. А Оброна и его дружков след простыл.

Ну а потом пришлось навести окончательный порядок. Рядом с колодцем разместили мешки с маслянисто-овощной кашицей, которой питались кошки; к мешкам прикрепили тонкие трубки, обеспечивающие постоянное поступление пищи. Эдеард подвел концы трубок ко ртам кошек и дал команду сосать медленно. Ведард со своими подмастерьями закрепил шланг на краю колодца. Плиты вокруг него вычистили. Под конец на шахту опустили каменную плиту, закрыв кошек в их новом микромире. К этому времени у каменного бассейна уже выстроилась очередь из подмастерьев и прислуживающих в домах ген-мартышек.

— У тебя редкий талант, мой мальчик, — сказал Мелзар, глядя, как вода плещется уже у края каменного углубления. — Как я понимаю, нам придется предусмотреть еще и сток, чтобы отводить излишки воды. А потом совет наверняка потребует проложить эту чертову сеть труб, чтобы снабжать дома. Акиим, ты дал начало настоящей революции. Я почту за честь, если вы со своим подмастерьем примете приглашение на ужин в моем доме.

— Я с радостью освобожу некоторое количество вина, томящегося у тебя в подполе, — ответил Акиим. — Как я слышал, темница под залом твоей гильдии переполнена.

— Ха! — Мелзар повернулся к Эдеарду. — А тебе, парень, нравится вино?

Неожиданно для себя Эдеард понял, что вопрос означает искренний интерес, а не очередную насмешку.

— Я еще не знаю, сэр.

— Что ж, пора это выяснить.

Люди стали расходиться, распространяя атмосферу удовлетворения на всю деревню. Хорошее начало весеннего сезона — словно благоприятное предзнаменование, сулящее лучшие времена. Эдеард подошел к бассейну и стал смотреть, как подмастерья черпают воду. Может, ему и показалось, но мальчики смотрели в его сторону с большим одобрением, чем прежде. Кое-кто даже поздравил его с успехом.

— Наслаждаешься победой?

К нему подошла Салрана. Эдеард усмехнулся.

— Скорее, просто хочу убедиться, что кошки не утонут от усталости и что трубы не соскочат. Мало ли что еще может произойти.

— Бедняжка Эдеард, пессимист, как и всегда.

— Нет, только не сегодня. Сегодня…

— Все прошло великолепно.

Он заметил, что солнце скрылось за набежавшими тучами.

— Вот это отлично. И для меня, и для деревни.

— Я действительно восхищаюсь тобой, — сказала она. — Надо быть очень смелым, чтобы отстаивать свои убеждения, особенно в таком месте, как наша деревня. Мелзар прав: это настоящая революция.

— Ты подслушивала! Что скажет Небесная Заступница?

— Она бы сказала, что ты молодец. Ты сделал жизнь немного легче д. каждого из нас. У жителей Эшвилля стало на одну тревогу меньше. Это очень важно. Жизнь здесь такая тяжелая! На фундаменте надежды можно построить целую империю.

— Это надо запомнить, — поддразнил он Салрану.

— Если бы ты посещал церковь, ты бы знал об этом.

— Мне жаль, но времени всегда не хватает.

— Небесная Заступница все знает и понимает.

— Ты такая добрая, Салрана. Когда-нибудь ты обязательно станешь пифией.

— А ты — мэром Маккатрана. Вот будет здорово, мы с тобой сделаем счастливой всю Кверенцию.

— Никаких бандитов. Никакого угнетения для подмастерьев.

— И послушников.

— О нашем правлении будут рассказывать до тех пор, пока Небесны Властители не вернутся, чтобы забрать нас всех к себе.

— Ой, посмотри, — воскликнула она. — Вода переполняет бассейн! Эдеард, ты дал нам слишком много воды.

Он увидел, как вода переливается через край. Спустя несколько секунд маленький ручеек уже подобрался к их ногам. Они оба рассмеялись и от бежали в сторону.

ГЛАВА 2

Джастина Бурнелли тщательно осмотрела тело, прежде чем надевать его снова. В конце концов, с тех пор как она носила его в последний раз, прошло уже больше двух столетий. Все это время оно хранилось в футляре из экзотической материи, генерирующей стабилизирующее поле таким образом, чтобы внутри не прошло и половины секунды.

Сам футляр, похожий на сферу фиолетового света, располагался в нью-йоркском хранилище АНС, сто пятьдесят этажей которого уходили вниз под улицами Манхэттена. Ее ячейка вместе с несколькими тысячами идентичных светящихся сфер была на девяносто пятом этаже. Как правило, после загрузки личности АНС сохраняла тело в течение пяти лет на случай, если возникнут проблемы совместимости. Такие ситуации были большой редкостью, в среднем только одна личность из одиннадцати миллионов отказывалась от жизни в АНС и возвращалась в материальную реальность.

По истечении этих пяти лет тело уничтожалось. В конце концов, если кто-то действительно захотел бы покинуть АНС, можно было бы вырастить обычного клона — примерно так, как это делалось при процедуре оживления, еще имевшей место во Внешних мирах.

Но правление АНС считало целесообразным в некоторых ситуациях иметь в Великом Содружестве материальных представителей. Джастина была одной из них — отчасти по собственной инициативе. К моменту постройки хранилища для Активной нейронной сети, виртуальной идеальной вселенной всеобщего равенства, ей было уже более восьми столетий. После такой долгой жизни ей не хотелось уничтожать свое тело, как не хотелось признавать оживление реальным продолжением жизни. Она по-прежнему считала, что клоны, загруженные сознанием умершего человека, представляют собой другую личность, несмотря на то что никаких ощутимых различий не проявлялось. Воспитание, полученное в начале XXII века, трудно было забыть даже такой зрелой и развитой личности, какой стала Джастина.

Фиолетовая мгла рассеялась, открыв взгляду светловолосую девушку, биологический возраст которой не превышал двадцати пяти лет. И весьма привлекательную, как не без гордости отметила Джастина, тем более что за прошедшие столетия ее облик не слишком изменился в результате генетических манипуляций. В этой девчонке еще можно было узнать своевольную особу начала XXI столетия, чье имя лет десять подряд упоминалось в светской хронике, пока она делила время между элитными клубами Восточного побережья и забегаловками для актеров мыльных опер. Да, ее носик был слишком коротким и вздернутым. Сегодня, окинув свое лицо критическим взглядом, Джастина решила, что нос смотрится чересчур кокетливым, особенно в сочетании с острыми скулами. Ее глаза стали бледно-голубыми, под стать нордической белоснежной коже, покрытой медово-золотистым загаром, и густым светлым волосам, падавшим до середины спины. Друзья из XXI столетия могли бы сказать, что она немного подросла; в процессе многочисленных процедур омоложения она постепенно увеличила рост на четыре дюйма и при этом не поддалась искушению направить всю добавку в ноги. Ее тело сохранило идеальные пропорции и безупречно плоский живот, что было довольно легко благодаря частично ускоренному процессу пищеварения. К счастью, она никогда не увлекалась увеличением груди — если не считать того случая, когда после омоложения к своему двухсотлетию поняла, что значит иметь в декольте ложбинку размером с Большой каньон. Да, мужчины разевали рты и говорили ужасные глупости, но Джастина и без этого могла добиться благосклонности любого кавалера, так что она избавилась от надоевшего размера бюста уже при следующем омоложении.

И вот она здесь, во плоти и все еще в отличном состоянии, не хватает только мыслей. После подтверждения результатов визуального осмотра контролирующей программой она наполнила мозг своим сознанием. Произошло колоссальное сокращение объема памяти, а вместе с этим и утрата усовершенствованных мыслительных подпрограмм, которые составляли ее сущность. Старая биологическая нейронная структура просто не обладала достаточной емкостью, чтобы вместить то, чем Джастина стала в АНС. Возникло ощущение усечения сознания, разум как будто сократился до примитивного уровня какого-то насекомого. «Это временно», — напомнила Джастина. Как же медленно тянутся мысли!

Она сделала первый вдох за два столетия. Ее грудь поднялась резким толчком, словно после ночного кошмара. Сердце забилось в лихорадочном темпе. В первое мгновение она ничего не предпринимала — просто не могла вспомнить, что же нужно делать. Затем проснулись старые надежные рефлексы. Она сделала еще один вдох, подавила приступ паники и с помощью логики справилась с первобытными инстинктами. Еще один вдох, более плавный. Сердце успокоилось. В периферийном поле зрения появились стандартные символы дополнительных усовершенствований. Джастина открыла глаза. Вокруг нее рядами экстравагантных скульптур во все стороны тянулись ряды фиолетовых сфер. В сознании материального мозга почему-то существовала уверенность, что она сможет увидеть внутри футляров очертания человеческих тел. Глупо. Похоже, что в АНС она позволила себе избавиться от воспоминаний о том, насколько ненадежен женский мозг, подверженный воздействию гормонов.

Медленная улыбка открыла безупречно белые зубки. «До следующей загрузки я наконец-то позволю себе заняться реальным сексом!» — подумала Джастина.

Из хранилища в Нью-Йорке она телепортировалась прямо в центр поместья Тюльпанов. Стабилизирующее поле многие столетия поддерживало древний особняк Бурнелли, сохраняя все материалы в первозданном виде. Увидев дом собственными глазами, Джастина радостно улыбнулась. Честно говоря, здание можно было назвать просто безобразным; особняк состоял из четырех «лепестков», чьи красно-черные крыши сходились в центре у «башни-тычинки», увенчанной «античной» короной, высеченной из камня и покрытой сусальным золотом. Поразительный в своей аляповатости стиль на протяжении десятилетий то входивший в моду, то подвергавшийся критике. Гор Бурнелли, отец Джастины, еще в середине XXI века выкупил поместье у округа Рай в окрестностях Нью-Йорка и основал здесь личный центр финансовой и коммерческой деятельности. Поместье Тюльпанов принадлежало семье во времена становления и развития Содружества, пока его социальное и экономическое значение не уступило натиску бионоников, АНС и разделению общества на Высших и Прогрессоров. Сегодня внушительная империя семьи раскинулась во Внешних мирах, но управлялась она корпорацией тысяч Бурнелли, ни одному из которых не было больше трехсот лет. Гор, основавший и развивший семейный бизнес вместе с ближайшими родственниками (включая Джастину), давным-давно загрузил ил свое сознание в АНС. Однако юридически и официально он так и не передал нетерпеливым потомкам право собственности. Гор заверял их, что это всего лишь незначительная уловка ради их собственной выгоды, ради того чтобы сохранить целостность структуры и сплотить семейство, чем пренебрегали многие другие Династии. Только Джастина прекрасно понимала, что даже при нынешнем могуществе и всесилии в составе АНС Гор не намерен выпускать из рук дело, на создание которого он потратил так много сил и времени. Уловка! Как бы не так!

Она материализовалась в середине бального зала особняка. Босые ноги уперлись в полированный дубовый пол, почти не уступающий в своем блеске зеркалам в золотых рамах. Десятки отражений обнаженного тела приветствовали ее смущенной усмешкой. Темно-бордовые бархатные портьеры обрамляли высокие окна, выходящие на веранду, увитую белой глицинией. Низкое февральское солнце освещало обширные лесные угодья, перемежаемые зарослями рододендронов. Джастина вспомнила о былых роскошных приемах. Слава, богатство, красота, могущество и знатность создавали такие замысловатые переплетения, что от зависти зачахла бы сама Джейн Остин.

Открытые двери вели в широкий коридор. Джастина вышла, наслаждаясь теплым ощущением узнавания полузабытых видов. В нишах стояла мебель, бывшая антикварной задолго до того, как Оззи и Найджел построили свой первый генератор червоточин; на стенах висели картины, за каждую из которых в каком-нибудь из Внешних миров можно было купить целый материк.

Джастина прошлепала босыми ногами по лестнице, плавно изгибающейся над главным вестибюлем, и направилась в северный лепесток, где находилась ее старая спальня. Здесь все оставалось в том самом виде, в каком было при ней. Стабилизирующее поле и роботы-слуги поддерживали приятную иллюзию жилого помещения; она или еще кто-то из Бурнелли могли прийти сюда в любое время и насладиться безупречным гостеприимством дома предков. Белье на аккуратно заправленной постели было вынесено из зоны стабилизирующего поля и проветрено, как только Джастина договорилась с АНС о приеме. В гардеробной наготове имелось несколько вариантов одежды. Джастина оставила без внимания современный плащ-костюм и выбрала классическое изумрудное платье в индийском стиле и черные ботиночки.

— Весьма скромно.

Джастина подпрыгнула от звука голоса. Но тревогу тотчас вытеснило раздражение. Она обернулась и сердито сверкнула глазами на объемную проекцию у входа в комнату.

— Папа, мне не важно, как далеко ты ушел от физической реальности, но ты не должен без стука входить в женскую спальню. Особенно в мою.

В облике Гора Бурнелли не появилось ни намека на раскаяние. Он продолжал с интересом наблюдать, как Джастина, присев на край кровати, шнурует ботинки. Сам он выбрал облик из XXIV столетия — именно в котором он так прославился: вся кожа на его теле сверкала золотом верх металлической оболочки был надет черный пуловер и черные брюки. Сияние мешало рассмотреть черты лица, но без блеска это был бы симпатичный двадцатипятилетний мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами. Его лицо — в те времена, когда он еще им пользовался, — покрывала сплошная сеть органических татуировок, резко контрастирующих с обыкновенными серыми глазами, глядящими из сплошного блеска. Кое-кто говорил, что это настоящий Гор выглядывает из-под маски усовершенствований, но утверждение было не более чем метафорой. Гор всегда увлекался новейшими разработками в области мыслительных программ, a впоследствии стал одним из основателей АНС.

— Можно подумать, это имеет какое-то значение, — проворчал он.

— Вежливость всегда имеет значение, — отрезала Джастина.

Она сердилась еще и Из-за того, что пальцы утратили былую гиб» и никак не могли справиться со шнуровкой.

— Хорошо, что для встречи Посланника выбрали тебя.

Джастина наконец завязала бантик, выпрямилась и иронично изогнула бровь.

— Ты ревнуешь, папа?

— К тому, что ты опять стала турбомоделью обезьяны? Конечно! Мышление на таком уровне и с такой скоростью вызывает у меня головную боль.

— Турбообезьяна! Ты хотел сказать «животное»?

— Плоть и кровь присущи животным.

— Интересно, сколько фракций пользуется твоей поддержкой?

— Я Консерватор, и это всем известно. Ну да, я допускаю незначительное участие в работе внешних группировок.

— Гм-м.

Она окинула его подозрительным взглядом. Даже оставаясь в материальном теле, она помнила слухи о том, что АНС предоставляла некоторым своим сущностям особые прерогативы. Правление это, конечно, отрицало, но если кто и имел право «быть равнее равных», то, безусловно, Гор, один из отцов-основателей системы.

— Посланник сейчас будет здесь, — сказал Гор.

Джастина просмотрела экзообразы и начала перенастраивать вторичную мыслительную программу. Макроклеточные ячейки и биононики в ее не модифицировались уже два столетия, но для простой сегодняшней задачи подходили превосходно. Она вызвала своего сына Казимира.

— Я готова, — сказала она ему.

Выходя из спальни, она ощутила краткое дуновение холода и оглянулась.

«На этой кровати мы любили друг друга в тот последний раз, когда я видела его живым». Воспоминание о Казимире Макфостере оставалось единственным, которое она никогда не отправляла в хранилище и которому не позволяла ослабевать. С тех пор у нее были другие чудесные и пылкие связи, и в физическом мире, и в АНС, но ни одна не оставляла таких мучительно-сладостных воспоминаний, как любовь Казимира, в чьей смерти она не переставала винить себя.

Гор, не говоря ни слова, последовал за Джастиной по лестнице в вестибюль. Она подозревала, что он догадывается о ее чувствах.

Казимир телепортировался в отделанный мрамором холл и появился точно в центре, на большом кресте эмблемы Бурнелли. Как и всегда, на нем был адмиральский мундир. За шесть столетий Джастина ни разу не видела его в другой одежде. С искренней улыбкой он обнял ее и прикоснулся губам к щеке.

— Мама. Ты, как всегда, выглядишь великолепно.

Джастина вздохнула. Он так похож на своего отца…

— Спасибо, дорогой.

Казимир слегка поклонился Гору.

— Дедушка.

— Все еще держишься за это древнее гнездо, — произнес Гор. — Когда ты уже присоединишься к нам, к цивилизации?

— Спасибо, но еще не сегодня, дедушка.

— Па, не дави на него, — предостерегающе сказала Джастина.

— По-моему, это чертовски глупо, — заворчал Гор. — Никто не живет в теле целую тысячу лет. Что тебя здесь держит?

— Жизнь. Люди. Друзья. Реальные обязанности. Ощущение чуда.

— У нас целые тонны этого добра.

— И пока вы наслаждаетесь внутренним миром, Вселенная продолжает крутиться.

— Эй, мы следим за событиями вне нашего общества.

— Именно поэтому сегодня и состоялось счастливое воссоединение нашей семьи. — Казимир торжествующе усмехнулся.

Джастина даже не прислушивалась к разговору. Этот спор происходил у них при каждой встрече, словно приветственный ритуал.

— Может, пойдем, мальчики?

Двери особняка распахнулись, и Джастина, не дожидаясь остальных, вышла в просторный внутренний двор. Снаружи было холодно; в низинах, куда еще не заглянуло солнце, пока лежал иней. По яркому голубому небу плыли редкие облачка. Между ними с юго-востока скользил вниз корабль Окайзенской Империи. Он имел форму неправильного треугольника длиной почти в двести метров. Казалось, корабль построили совершенно без учета законов аэродинамики. По темному металлу корпуса были разбросаны зеленовато-голубые пятна, напоминающие лишайники. В гофрированной поверхности имелись углубления, из которых торчали черные стержни, а выступающие блоки, казалось, кто-то расположил наугад. Из задней части корабля выступали ярко-красные пластины радиаторов.

Гор презрительно фыркнул.

— Что за чудовище! Уж лучше бы они воспользовались нашими антигравами.

— Чтобы пройти путь от полета братьев Райт до «Второго шанса», нам потребовалось пять столетий, — напомнила ему Джастина.

Гор продолжал наблюдать за кораблем, уже зависшим над поместьем.

— Как ты думаешь, они воспользуются для приземления реактивными струями сухого льда или пустят в ход гигантскую лазерную пушку, которая разнесет вдребезги Белый дом?

— Папа, успокойся.

Корабль снизился. В нижней части открылись два ряда люков.

— Черт побери, они, похоже, и не слышали о малметалле, — посетовал Гор.

Из люков высунулись длинные складные опоры. Их появление сопровождалось резким шипением газа, под высоким давлением выходящего через решетки в люках.

Джастине, чтобы не захихикать, пришлось прикусить нижнюю губу. Космический корабль чужаков выглядел так, как если бы Изамбард Кингдом Брюнель ^[1] был привлечен к постройке «Королевы Виктории».

Опоры коснулись земли и глубоко погрузились в траву и мягкую почву. Несколько радиаторов при спуске срезали и подожгли ветки белой березы, быстро упавшие на землю.

— Ого, какие от него разрушения. Что останется от нашего мира? Дети, быстро бегите в лес, я со своим дробовиком их задержу.

— Папа! И отключи, пожалуйста, свою проекцию. Тебе известно, как Империя относится к личностям из АНС.

— Глупости и суеверия.

Объемная проекция погасла. В виртуальном поле зрения тотчас вспыхнула иконка присутствия Гора.

— А теперь веди себя прилично, — сказала Джастина отцу.

«Этот корабль все вокруг заражает радиацией, — пожаловался Гор. — даже не позаботились должным образом экранировать ядерный реактор. Да и кто в наше время пользуется дейтерием?»

Джастина взглянула на информацию с сенсоров.

— Этот уровень излучения едва ли можно считать вредным.

— Окайзены не так чувствительны к радиоактивности, как люди, — метил Казимир. — Это одна из причин, по которым уровень индустриализации их домашнего мира соответствуем нашим технологиям середины XXI века. Им просто не требуется такая степень экранирования, как нам.

Примерно в середине корабля открылся многосегментный шлюз. Оттуда, сидя на полукруглой антигравитационной тележке, выплыл полномочный представитель Окайзенской Империи. В физическом отношении чужак не производил особого впечатления: некрупный бочкообразный корпус был закрыт слоями дряблой плоти, образующей ступенчатые складки. В верхней части на четырех гибких подвижных отростках располагались глаза, а четыре конечности были свернуты вокруг нижней половины туловища. На их концах имелись кибернетические приспособления, обеспечивающие не только свойства точных манипуляторов, но и дополнительную мощь, сравнимую с усилием гидравлических клещей. По всему телу, вплоть до основания зрительных отростков, где они сходились наподобие ворота, тянулись дополнительные крепления, напоминающие хромированный экзоскелет. По коже были разбросаны пятна, похожие на медный лишайник, из которых торчали гибкие стебельки с миниатюрными сапфировыми цветочками.

Капсула, опустившись на полметра над землей, остановилась, и Джастина отвесила официальный поклон. Даже при наличии антигравитационной тележки и дополнительной фиксации было очевидно, что чужак прибыл из мира с меньшей силой тяжести. Его тело, поддерживаемое металлическими и композитными опорами, тяжело обвисло. Два зрительных отростка изогнулись и нацелились на Джастину.

— Спасибо, что согласились нас посетить, Посланник, — заговорила Джастина.

— Мы с радостью приняли ваше приглашение, — ответил Посланник.

Его собственный голос звучал из узкой щели между зрительными отростками. Перевод на английский язык, производимый процессорами капсулы, громко транслировался динамиками.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказала она, вспоминая правила формальных церемоний.

Один из зрительных отростков Посланника повернулся в сторону Казимира.

— А ты командующий флотом человечества.

— Верно, — подтвердил Казимир. — И я здесь, согласно вашему пожеланию.

— В штурме Фандолы сражались многие из моих далеких предков.

Из ротовой щели Посланника вытекли капли слюны, быстро исчезнувшие в сливных отверстиях его ворота.

— Я уверен, они сражались с честью.

— К черту честь. Если бы в тот день вы не вмешались, мы бы пожинали плоды победы над жалкими ханчерами.

— Ханчеры — наши союзники. А ваша атака была неразумным шагом. Я предупреждал вас, что мы не бросаем друзей. Это не в наших привычках.

Четвертый зрительный отросток повернулся к Казимиру.

— Это ты лично предупреждал Империю, командующий флотом?

— Да, именно так.

— Ты живешь очень долго. Ты уже утратил свою естественность.

— Посланник, вы прибыли сюда для того, чтобы меня оскорблять?

— Ты преувеличиваешь. Я только констатирую очевидный факт.

— Мы не прячемся от очевидных фактов, — вмешалась Джастина. — Но мы собрались не для того, чтобы обсуждать прошлое. Входите, прошу вас. Посланник.

— Ты очень добра.

Джастина вернулась в вестибюль, и вслед за ней вплыла тележка Посланника. Он умудрялся двигаться не настолько вплотную, чтобы показаться грубым, но все же достаточно близко, чтобы действовать на нервы.

В ее периферийном поле зрения рядом с иконкой Гора мигнула иконка Казимира.

«А тебе известно, — заговорил Казимир, — что окайзены стали красить свои тележки в черный цвет после того, как узнали, что он неприятен людям?»

«Если это все, на что они способны, остается только удивляться, что их расе удалось пережить ядерную эпоху», — ответила она.

«Не спешите над ними насмехаться, — предостерег Гор. — Как бы мы ни смеялись, они образовали могущественную империю, и без нашей помощи ханчеры были бы уничтожены».

«Я бы не стала считать это преимуществом, — возразила Джастина. — И для нас они не представляют никакой угрозы. Их технологиям далеко до уровня цивилизации Высших, не говоря уж об АНС».

«Да, но в настоящий момент они развивают только одно направление — изучение новых технологий, особенно военных. Значительная часть бюджета Империи уходит на создание кораблей для исследования дальнего космоса; они надеются, что смогут обнаружить мир, обитатели которого давно покинули материальную реальность, чтобы воспользоваться тем, что осталось после их ухода».

«Будем надеяться, что они никогда не встретятся с иммобайлами праймов».

«Они совершили семнадцать попыток добраться до Пары Дайсона, — сказал Казимир. — И на сегодняшний день сорок два их корабля ищут цивилизации иммобайлов за пределами Огненного Вала».

«Я этого не знала. Нужно ли опасаться, что они обнаружат какую-нибудь отдаленную планету праймов?»

«Если уж мы не сумели ее найти, окайзенам вряд ли это удастся».

Джастина привела гостей в комнату Маклеода и заняла место во главе большого дубового стола, стоящего в центре. Казимир сел рядом с матерью, а Посланник остался парить на антиграве у противоположного конца стола. Его зрительные отростки медленно поворачивались, словно он не мог понять, что же именно видит на стенах. Комната была декорирована в шотландском стиле, так что чужак оказался в окружении тартанов, древних кельтских церемониальных мечей и суровых на вид манекенов в клановых килтах. Кроме того, в стеклянных витринах были выставлены еще и несколько волынок, а над сложенным из камня камином, вывезенным из Хайленда, висели роскошные оленьи рога.

— Посланник, — официальным тоном обратилась к нему Джастина. — Я представляю правительство Земли. Я материальна, как вы и просили, и я уполномочена правительством вести переговоры с Окайзенской Империей. Что бы вы хотели обсудить?

В ее сторону повернулись сразу три глаза Посланника.

— Несмотря на наше неодобрение по поводу подчинения живых существ техническим устройствам, мы признаем, что ваш планетарный компьютер является истинным правителем Содружества. Именно поэтому я и попросил о личной встрече, вместо того чтобы, как обычно, обратиться к сенату.

Джастина не собиралась начинать спор о политических структурах человечества с чужаком, который признавал только черное и белое.

— Это действительно так. АНС имеет значительное влияние на Земле.

— В таком случае вы должны действовать заодно с Империей, чтобы предотвратить весьма реальную угрозу.

— О какой угрозе идет речь, Посланник? — сказала Джастина, а про себя подумала: «Как будто мы об этом не знаем».

— Одна из группировок людей намеревается отправить корабли в Бездну.

— Да, это движение Воплощенный Сон, они собираются организовать паломничество верующих.

— Я достаточно долго общался с вашей расой и знаком с эмоциональными течениями среди людей. Но я удивлен, что вы никак не реагируете на это обстоятельство и не выражаете ни огорчения, ни опасений. Мы узнали о Бездне от людей, значит, вам должно быть известно, какой процесс грозится запустить ваш Воплощенный Сон.

— Они ничем не грозят, они только хотят жить той жизнью, о которой поведал их кумир.

— Вы намеренно отвергаете вероятность осложнений. Их вторжение в Бездну спровоцирует фазу масштабного поглощения. Галактика погибнет. Наша Империя будет уничтожена. Вы погубите нас и множество других цивилизаций.

— Этого не произойдет, — сказала Джастина.

— Ваше намерение остановить Воплощенный Сон вселяет в нас уверенность.

— Я говорила не об этом. И не о том, что их паломничество не вызовет каких-либо осложнений. У них просто нет возможности пройти сквозь горизонт событий, охраняющий Бездну. Даже райели испытывают с этим огромные затруднения, а у Воплощенного Сна нет доступа к кораблям райелей.

— Тогда почему они готовят это паломничество?

— Просто политический шаг, ничего более. Окайзенской Империи, как и всем остальным расам, не о чем беспокоиться.

— Вы можете гарантировать, что Воплощенному Сну не удастся преодолеть горизонт событий? Другие люди попадали в Бездну. Они и спровоцировали это паломничество, разве не так?

— В мире нет ничего определенного, Посланник, и вам об этом хорошо известно. Но вероятность…

— Если вы не в состоянии дать такой гарантии, вы обязаны предотвратить вылет кораблей.

— Великое Содружество — это демократический институт, обязанный считаться и с Воплощенным Сном как с межзвездной организацией, и с законным правительством Эллезелина. Конституция Содружества призвана защищать право на свободное волеизъявление, касается это отдельной личности или правительства планет. Другими словами, у нас нет права запрещать паломничество.

— Я знаком с вашими юристами; все можно изменить, нет ничего непоправимого. Вы играете со словами, но не с реальностью. Империя признаёт только силу и компетентность. Если не ошибаюсь, ваше компьютерное правительство обладает физической силой, чтобы предотвратить паломничество, не так ли?

— Способность не всегда подразумевает намерение, — заметила Джастина. — Правление АНС способно на многое. Но мы не делаем того, что нарушало бы наши юридические или моральные законы.

— Разрушение Галактики вашей моралью не предусмотрено. Вы можете его предотвратить.

— Об этом можно поспорить, — сказала Джастина, пожалев о том, что ее мнение не намного отличается от мнения чужака.

— Империя требует определенного решения. Корабли паломников необходимо уничтожить.

— Об этом не может быть и речи, — отрезала Джастина. — Мы не имеем права вмешиваться в законную деятельность суверенного государства, это против всех наших устоев.

— Если вы не вмешаетесь, Империя примет свои меры. Даже ваши юристы не могут оспаривать нашего права на самозащиту.

— Это угроза, Посланник? — негромко спросил Казимир.

— Это информация о действиях, к которым вы нас вынуждаете. Почему вы сами не понимаете? Неужели вы боитесь своих примитивных сородичей? Чем они могут вам угрожать?

— Они не угрожают, просто мы уважаем друг друга. Неужели вы не способны этого понять?

Джастина попыталась определить реакцию Посланника на колкость, но он остался невозмутимым. Слюна по-прежнему капала из ротовой щели, а руки вздрагивали внутри поддерживающего каркаса, словно пойманные рыбки.

— Лицемерие ваших законов никогда не переставало нас удивлять, — сказал Посланник. — Империи известно, что во времена кризисов вы всегда принимаете экстраординарные решения, независимо от конституции. Мы просим прибегнуть к ним и в данном случае.

— Правление АНС охотно передаст ваше предложение на обсуждение сената, — ответила Джастина. — Мы будем просить Воплощенный Сон воздержаться от опрометчивых поступков.

— Будет ли ваша просьба подкреплена силовым воздействием в случае отказа?

— Вряд ли, — сказал Казимир. — Наш флот создан для защиты от внешних врагов.

— А разве поглощение Бездной не вражеское действие? В конечном счете Бездна угрожает всем. Это признают даже райели.

— Посланник, мы понимаем ваше беспокойство, — попыталась успокоить его Джастина. — Хочу вас заверить, что мы приложим все силы, чтобы предотвратить катастрофическое поглощение.

— Поглощение не способны предотвратить даже райели. Вы считаете, что люди превосходят их в своем могуществе?

— Возможно, нет, — негромко произнесла Джастина. Интересно, понятен ли ему сарказм?

— В таком случае мы сами воспрепятствуем полету ваших кораблей.

— Посланник, я бы хотел предостеречь Империю от подобных действий, — сказал Казимир. — Флот не позволит вам нападать на людей.

— Не думайте, что вам удастся нас запугать, адмирал Казимир. Наша раса уже не так беспомощна, как во время атаки на Фандолу. Теперь у нас есть союзники. Я представляю множество могущественных рас, которые не позволят допустить финального поглощения Бездной. Теперь мы не одиноки. Или вы считаете, что флот способен противостоять целой Галактике?

Его слова, казалось, не произвели на Казимира никакого впечатления.

Флот призван только защищать людей. Я настоятельно советую вам позволить людям самим решать внутренние проблемы. Человечество не допустит массового поглощения.

— Мы будем за вами присматривать, — прогудел Посланник. — Если вы не воспрепятствуете постройке и запуску этих кораблей, мы вместе со своими новыми и сильными союзниками предпримем собственные шаги для самообороны.

— Я понимаю ваше беспокойство, — повторила Джастина. — Но я прошу доверять нам.

— Вы никогда не давали для этого повода, — отрезал Посланник. — Благодарю, что нашли время для встречи. Я возвращаюсь на корабль. Ваши природные условия мне неприятны.

«Для окайзена это еще очень мягко сказано», — подумала Джастина. Она встала Из-за стола и проводила Посланника к кораблю. Как только судно поднялось в воздух, рядом с Джастиной материализовался Гор.

— Союзники, вот как? Тебе о них что-нибудь известно? — спросил он у Казимира.

— Абсолютно ничего, — ответил тот. — Это может быть чистым блефом. Хотя, с другой стороны, если они всерьез намерены воспрепятствовать паломничеству, без союзников им не обойтись. В одиночку они ничего не смогут сделать.

— Неужели это райели? — удивленно воскликнула Джастина.

Казимир пожал плечами.

— Я в этом сомневаюсь. Райелям несвойственно втихомолку заключать сделки и натравливать одну расу на другую. Если бы Империя к ним обратилась, я уверен, райели сказали бы нам об этом.

— Значит, постфизические существа?

— Не исключено, — признал Гор. — По большей части они видят в нас вульгарных нуворишей, вломившихся в привилегированный клуб. По крайней мере те, кто снисходит до общения с нами. Остальные нас просто не замечают. Но я бы очень удивился, если бы это оказалось правдой. по-моему, им гораздо интереснее было бы понаблюдать за финальной стадией поглощения.

— А тебе? — насмешливо поинтересовалась Джастина.

Золотые губы Гора раздвинулись в улыбке, приоткрыв белоснежные зубы.

— Допускаю, что это было бы чертовски любопытное зрелище. Если смотреть с расстояния. С очень большого расстояния.

— Что же ты посоветуешь? — спросила Джастина.

— Надо действительно поставить вопрос на обсуждение сената, — сказал Казимир. — Посланник прав. Я полагаю, паломничество не должно состояться.

— А мыне можем им помешать, — насмешливо напомнил Гор. — В соответствии с конституцией.

— Мы должны найти решение, — решительно заявила Джастина. — Политическое решение. И побыстрее.

— Узнаю свою девочку. Ты сама доложишь сенату? Ты имеешь вес среди сенаторов — история во плоти!

— И хорошо бы получить подтверждение от райелей, — добавил Казимир. — Кстати, у тебя с ними сохранились личные связи.

— Что? — Джастина даже ссутулилась. — Проклятье. Я не планировала покидать Землю.

— Я думаю, и Посланник ханчеров тоже нуждается в нашем ободрении, — с издевательской усмешкой продолжал Гор.

Джастина посмотрела на отца в упор.

— Да, и еще необходимо присматривать за множеством других людей и фракций.

— Я уверен, правление знает, что делает. В конце концов, ты была единственной кандидатурой. Это многого стоит.

— Честно говоря, моя кандидатура была второй.

— А первой? — полюбопытствовал Казимир.

— Тонья Галл.

— Эта сука? — выплюнул Гор. — Даже в первый день после омоложения она не могла найти себе партнера в «Молчаливом мире». Ее все ненавидят.

— Знаешь, папа, период переселения в истории был признан малым золотым веком.

— Вернее сказать, почти незаметным.

Джастина и Казимир обменялись улыбками.

— Насколько я помню, она была неплохим президентом, — заметил Казимир.

— Чушь.

— Я нанесу визит в посольство ханчеров по пути в сенат, — сказала Джастина. — Будет интересно узнать последние новости о милитаристских шагах Империи.

— А я произведу перестановку наших наблюдательных систем в Империи. Посмотрим, не удастся ли подобраться поближе и узнать, что там происходит, — заявил Казимир.

Тело Джастины телепортировалось из поместья Тюльпанов, и после этого первичная сущность Гора удалилась в надежное убежище в бескрайних просторах АНС. В рамках восприятия это были довольно скромные владения. Некоторые люди в качестве личной сферы строили себе целые вселенные, конфигурация которых поддерживалась саморегулирующимися программами. Сердцевина, ядро или микросреда обитания, занимаемые ими, тоже различались между собой в соответствии с индивидуальными концепциями. Насколько далеко тянулись эти владения, больше не имело значения. АНС переросла зависимость от материального оборудования, которое ее породило. Операционная среда теперь пронизывала квантовую структуру пространства-времени вокруг Земли, создавая уникальную область, в которой могли функционировать постфизические личности. Многочисленные полости, накапливающиеся в квантовых полях, поражали упругостью и хрупкой красотой галактической туманности, и бесконечное разнообразие структур подчинялось только капризам своего создателя. Теперь это была уже не машина и не искусственно поддерживаемое состояние. Это была сама жизнь. Вероятные направления ее эволюции оживленно обсуждались в постфизическом обществе.

Нельзя сказать, чтобы фракции воевали между собой по поводу окончательной конфигурации АНС, но сражения в поддержку тех или иных идей велись весьма оживленно. Гор, говоря о своей принадлежности к Консерваторам, несколько погрешил против истины. Он действительно поддерживал идею сохранения нынешнего порядка вещей, но только потому, что остальные фракции предлагали решения с излишней поспешностью — за исключением разве что Делителей, предлагающих разбиение АНС на отдельные группировки по числу фракций, чтобы каждая из них могла идти своим путем. С ними Гор тоже не был согласен. Он хотел не торопясь получить больше информации, и тогда, по его убеждению, направление дальнейшего о движения станет более очевидным.

Гор перенесся на обширный пляж, над которым на несколько сотен метров возвышалась скалистая гряда. В самой высокой ее точке стояла старая каменная башня с потрескавшимися стенами и белой шатровой постройкой, прилепившейся к задней ее части. Жаркое солнце нагревало открытые руки и голову. Гор был одет в рубашку с короткими рукавами и легкие брюки, едва прикрывавшие колени. На гладкой коже не просматривалось никаких следов усовершенствований. Этот облик и окружающий пейзаж он взял и первой половины XXI века, когда жизнь казалась намного легче, даже без разумных машин. Это было побережье Хоксбил на острове Антигуа, куда молодой Гор Бурнелли часто приходил на своей яхте «Подлунный Мэдисон». В те времена по всему берегу стояли отели, но сейчас позади пляж зеленели луга и пальмовые рощи, где порхали яркие попугаи. И еще здесь не было постоянно дующих ветров, как на реальном острове, море сияло чистейшей бирюзой, а к берегу часто подходили косяки рыб.

Наверх к башне вела простая грунтовая тропинка. Под матерчатой крышей павильона находился широкий деревянный помост и небольшой плавательный бассейн. На досках стоял массивный овальный стол и пять мягких кресел. Там уже сидел Нельсон Шелдон, на столе перед ним стоял высокий бокал.

До образования АНС Нельсон был главой службы безопасности Династии Шелдон, самой большой и могущественной экономической империи Содружества. После отделения Великого Содружества и преобразования экономики Династия сохранила большую часть своих богатств и влияния, но ее положение изменилось. С уходом Найджела Шелдона империя утратила прежнюю сплоченность и рассеялась по Внешним мирам. С этой силой по-прежнему считались в политической и экономической сферах, однако былое лидерство оказалось потеряно.

Управление рутиной Династии в течение двух столетий сделало Нельсона необратимым прагматиком. А это означало, что его точка зрения на эволюцию АНС более или менее совпадала с точкой зрения Гора.

Гор сел за стол и налил себе из кувшина холодного чая.

— Ты подключался к ситуации?

— Да. Интересно, кто стал союзником или союзниками Империи.

— Возможно, это просто блеф.

— Ты переоцениваешь окайзенов. Для блефа им не хватает воображения. Я бы сказал, они сумели откопать какую-то древнюю консервативную расу, тоскующую по старым добрым временам и обладающую устаревшим арсеналом.

— Правлению АНС придется отнестись к его заявлениям с полным вниманием, — сказал Гор. — Мы не можем позволить кораблям чужаков вторгнуться в пределы Содружества. Однажды это уже случилось. И я бы не хотел повторения. Именно после того случая мы и начали создавать АНС, чтобы исключить вероятность превосходства чьей-то чужой цивилизации. В этой галактике еще много всяких неприятных сюрпризов.

— Кроме всего прочего, — продолжил Нельсон, — нам очень скоро придется обратить серьезное внимание и на саму Бездну — чего и добиваются Ускорители.

— Я тоже не против ее пристального изучения, — согласился Гор. — Нельзя говорить об овладении теорией космологии, если мы даже не знаем, что такое эта Бездна. Разногласия возникают только в отношении сроков.

— И методов анализа тоже. Но я согласен, надо узнать, как образовалась эта чертовщина. Вот одна из причин, почему я с тобой заодно.

— Будем считать нас очень маленькой фракцией.

— Как скажешь. Эти тонкости меня уже давно не интересуют. Цель — вот что важнее всего, и, если ты не в состоянии ее определить, ты сам виноват. Наша цель ясна: исправить то, что успели натворить Ускорители.

— В некоторой степени да. Консерваторы активно поддержат эту идею и, можно надеяться, проделают значительную часть работы. Я бы хотел продумать ситуацию на несколько шагов вперед. В конце концов, мы теперь больше не животные и не имеем права просто реагировать на сложившуюся ситуацию. Мы должны заранее предусмотреть ее развитие. Проблему Бездны решать абсолютно необходимо. Безусловно, неплохо было бы разобраться в принципах ее действия, но и терпеть угрозу всей Галактике недопустимо.

Нельсон приподнял бокал и улыбнулся, словно предлагая тост.

— Вот и направление деятельности для крутого парня. Там, где не справились райели…

— Это они сказали, что не справились. Независимого подтверждения у нас нет.

— Ничто не живет так долго, как райели.

— Чепуха. Половина постфизических сущностей Галактики живут намного дольше.

— Да, но они не затрудняют себя общением с нами. Все они либо молчат, либо вымерли, либо стали недосягаемыми, либо эволюционировали в обратном направлении. Так что, если не хочешь рыскать вокруг в безнадежных поисках, придется доверять райелям как единственному источнику. Признай, АНС хороша, даже великолепна, и мы почти стали богами, но в отношении развития все еще плетемся позади райелей, а они в своих изысканиях остановились миллионы лет назад. Бездна одержала над ними верх. Райели преобразовали в защитные комплексы целые звездные системы, они посылали армады кораблей, но до сих пор не в состоянии ни отключить ее, разрушить, ни взорвать ко всем чертям.

— Они выбрали неверный путь.

Нельсон рассмеялся.

— А ты знаешь верный путь?

— У нас есть преимущество, которого у них никогда не было. У нас имеется информация изнутри, утечка информации.

— Идущий-по-Воде? Во имя Оззи, скажи, что ты пошутил.

— А ты знаешь, кто в первую очередь заинтересовался снами Иниго? Райели. Они не знали, что происходит внутри. Они строили корабли, теоретически способные противостоять любым искажениям квантовых полей, но ни один из них так и не вернулся. Именно мы показали им, что там происходит.

— Это всего лишь короткий взгляд на единственный населенный пункт стандартной, пригодной для жизни человека планеты.

— Ты не увидел самого главного. — Широким жестом Гор обвел залив, пока рука не остановилась на массивном черном каменном столбе, торчащем из воды в нескольких сотнях метров от берега. Мелкие волны, разбиваясь о скалу, окружали основание пенным кольцом. — Перенеси сюда любого человека из XXV столетия, и он решит, что находится в физической реальности. Но если его глазами сюда заглянем мы с тобой, то сразу заметим признаки искусственно созданного мира. Идущий-по-Воде дает нам такую возможность. Благодаря его телепатическим способностям мы получили весьма информативную картину скрывающегося за проклятым горизонтом событий. На первый взгляд там расположена вселенная со звездами и планетами, но, скорее всего, это не так. И Небесный Властитель из Второго сна это подтверждает. Бездна имеет Ядро, и эта особенность очевидна, хоть нам ее еще и не показали.

— Даже если мы знаем, что та вселенная отличается от нашей, мы не получаем от этого никаких преимуществ.

— Неверно. Нам известно, что на физическом уровне ничего не удастся добиться: мы не можем послать туда квантовые ракеты, не можем направить армию, чтобы уничтожить главный центр управления противника. Бездна — это высшая степень нематериального мира в нашей галактике и, возможно, во всех других известных нам галактиках. Если мы хотим найти решение проблемы, которую она представляет для наших звезд, нам остается только одно: наладить с ней связь. Я не думаю, что Первообщество преднамеренно преследовало цель кому-то угрожать; оно просто не знало, что снаружи кто то остался. Вот и наш шанс. Нам известно, что внутрь можно проникнуть, хотя и непонятно, как это было сделано впервые. Нам известно, что внутри есть люди, которые сумели приспособиться к той жизни. Вот через них мы могли бы попытаться добиться перемен.

— Идущий-по-Воде мертв. И это произошло тысячу лет назад по внутреннему летоисчислению.

— Даже если он был единственным в своем роде, во что я поверить не могу, время не представляет для нас проблемы. Это мы оба прекрасно знаем. Нам необходимо проникнуть внутрь и протянуть тончайшую нить к Ядру. Вот и ключ к нашей проблеме.

— Ты собираешься посетить Бездну? Преодолеть горизонт событий?

— Нет, я не собираюсь. Как бы моему эго ни хотелось быть центральной фигурой в этом процессе, нет никаких эмпирических доказательств того, что внутри Бездны сохранятся мои телепатические способности. Даже если мы загоним внутрь всю АНС, нельзя быть уверенным, что связь сохранится. Нет. Мы должны выработать метод, имеющий больше шансов на успех.

Нельсон покачал головой, ощущая некоторую тревогу, но никак не разочарование.

— И каков же он?

— Я над этим работаю.

День начался не слишком удачно. Араминта вовсе не проспала. Это было не совсем так. Наследие Прогрессора обеспечило ее комплектом эффективно действующих макроклеточных ячеек. Она в совершенстве владела вторичными мыслительными программами. Поэтому она, естественно, проснулась от виртуального попискивания в ушах и голубоватых вспышек, принимаемых зрительным нервом. Но вот после первоначального пробуждения она всегда испытывала трудности. Ее квартира состояла всего из двух помещений — душевой кабины и единственной жилой комнаты. Большего на зарплату официантки она себе позволить не могла. При относительной дешевизне квартирки широкая кровать с воздушно-пенным матрацем была очень удобной. И после сигнала Араминта, оставшись в хлопковой пижаме, свернулась в клубок и уютно устроилась, словно франгл в гнезде. Из-за штор пробивался слабый утренний свет, не настолько яркий, чтобы раздражать зрение, а домашняя программа поддерживала в комнате приятное тепло. Араминта могла ни о чем не беспокоиться, программа позаботилась и обо всем остальном: одежда была вычищена и проветрена, а в кухонном процессоре ждал легкий завтрак.

«Я могу подремать еще немного».

Второй сигнал снова ее разбудил, вырвав из какого-то странного сна. На этот раз звук и свет были более резкими, специально для того, чтобы заставить ее все-таки встать — хотя Араминта никогда не нуждалась в напоминаниях. Она отключила звук и свет, решив, что каким-то образом перепутала порядок сигналов. А потом сосредоточилась на экзообразах.

— Черт!

Она начала поспешно натягивать одежду, одновременно пытаясь проглотить чай и кусочек тоста. Вместо неторопливого душа она решила воспользоваться «Мытьем на ходу», которое почему-то никогда не соответствовало рекламе, где очаровательные бизнесмены оставались свежими и чистыми, несмотря на бесконечную череду встреч и заседаний. В результате она выскочила из квартиры с плохо причесанными тускло-каштановыми волосами и покрасневшими веками, ее кожу пощипывало после моющего средства, а следом тянулся шлейф хвойной отдушки.

«Чудесно. В таком виде о чаевых мне лучше забыть», — мысленно проворчала она, спеша в огромный подземный гараж. Трехколесный байк, урча двигателем, вынес ее на оживленные улицы Колвин-сити и втиснулся в утренний поток приехавших из пригорода служащих. Вообще-то движение не должно было быть таким плотным, поскольку большинство людей пользовались антиграв-капсулами и спокойно парили в воздухе над улицами, спускаясь лишь на специально отведенные стоянки или крыши домов. Но сейчас утро только начиналось, и на работу спешили не самые обеспеченные горожане. Их авто, капсулы и байки до отказа заполняли бетон ленты дороги. Не меньшее количество народа передвигалось в снующих по рельсам вагончиках общественного транспорта.

Араминта остановила свой байк около задней двери кафе «У Ника». Она опоздала на полчаса. За кухонной дверью ее встретили укоризненные взгляды сослуживцев.

— Простите!

В зале уже было полно посетителей-менеджеров среднего звена, предпочитающих натуральную еду от повара стандартным блюдам кухонных процессоров, а женщин-официанток — роботам-горничным.

Тандра умудрилась нагнуться к ней вплотную, пока Араминта повязывала фартук, и подозрительно повела носом.

— Ага, «Мытье на ходу». Полагаю, ты прошлой ночью так и не добралась до дома, верно?

Араминта опустила голову. Ей так хотелось сослаться на очередной дизайнерский проект!

— Милая, ты жжешь свечу с обоих концов. Ты ведь еще молода и красива, побереги себя.

— Я знаю. Хорошо.

Араминта глубоко вздохнула. Стоявший поодаль Мэттью был так зол, что даже не сделал ей выговора. Она забрала с раздаточного прилавка три тарелки, посмотрела номер столика, растянула губы в улыбке и ринулась в зал.

Завтрак «У Ника» длился ровно девяносто минут. Время никто не ограничивал, но без четверти девять последние клиенты покидали зал, спеша в свои конторы или магазины. Задерживались иногда только ранние туристы или участники деловых встреч. Сегодня к этому времени за столиками почти никого не осталось. Араминта, искупая свою вину, присматривала за роботами, убиравшими со столов и сервирующими кофе для тех, кто отправлялся по магазинам или разъезжал с визитами. Благодаря выгодному положению в центре делового квартала и в пяти перекрестках от речных доков ресторан пользовался немалой популярностью.

К десяти часам столики снова начали заполняться. Вдоль закругленного фасада шла неширокая терраса. Араминта вышла на воздух, поправила цветы в маленьких вазочках и приняла заказы на горячий шоколад и капучино. Она старалась держаться подальше от Мэттью: он до сих пор ничего ей не сказал, а это был плохой признак.

Вскоре после одиннадцати она заметила проходящую между столиками женщину, которая заговаривала с посетителями. Некоторые клиенты раздраженно махали рукой, не желая ей отвечать. Несколько дней назад Этан объявил о начале подготовки к паломничеству, и с тех пор сторонники Воплощенного Сна стали настолько настойчивыми, что превратились в настоящую проблему.

— Чем могу вам помочь? — довольно резко спросила Араминта, воспользовавшись шансом реабилитироваться в глазах Мэттью. Она заметила, что женщина была одета в темно-серый кашемировый костюм, несколько старомодный, но довольно дорогой, с длинной расклешенной юбкой. До развода, когда у Араминты водились деньги, она и сама носила такие вещи. — У нас есть свободные столики.

— Я собираю заверенные подписи, — ответила женщина, всем своим видом олицетворяя непреклонную решимость. — Мы пытаемся заставить городской совет запретить над Колвин-сити полеты инграв-капсул.

— Почему? — вырвалось у Араминты.

Женщина прищурилась.

— Антигравы тоже не представляют собой ничего хорошего, но они хотя бы ограничены в скорости и высоте. А вы никогда не думали, что случится, если сломается инграв-капсула? Они ведь летают почти по баллистической параболе, а значит, скорость их падения равна половине космической.

— А, понимаю.

Араминта заметила, что Мэттью уже настороженно посматривает в их сторону.

— Представляете, что будет, если такой снаряд врежется в школу? Или в больницу? Да в них просто нет необходимости! Это откровенное потребительство, к тому же абсолютно безответственное. Люди приобретают их с одной целью — пустить пыль в глаза окружающим. Кроме того, есть мнение, что эффект инверсной гравитации влияет на геологическую структуру. Может произойти землетрясение.

Араминта мысленно похвалила себя за то, что удержалась от смеха.

— Понятно.

— При проектировании сети городского транспорта такая скорость предусматривалась. Количество угроз несчастных случаев неуклонно растет. Вы поставите свою подпись? Помогите нам обезопасить свою жизнь.

Юз-дубль Араминты принял файл.

— Да, конечно. Но вы должны заказать чай или кофе, мой босс и так все утро на меня сердится.

Она поставила свою заверенную подпись, подтверждающую, что ее владелец проживает в Колвин-сити, и украдкой взглянула на Мэттью.

— Как всегда, — буркнула женщина. — Все заботятся только о своей выгоде и больше ни о чем не думают.

Тем не менее она села за столик и заказала чай с мятой.

— Что у нее за проблема? — спросил Мэттью, когда Араминта подошла за чаем.

— Вселенная устроена неправильно, и дама решила навести порядок. — Она одарила его лучезарной улыбкой. — Именно поэтому о сюда она и пришла.

Не дожидаясь его ответа, она снова выскочила на террасу.

В половине одиннадцатого юз-дубль Араминты закончил обзор объявлений городских агентств недвижимости и переслал результаты в одну из лакун ее памяти. К этому моменту она уже ушла в маленькую служебную комнату, чтобы немного передохнуть. Анализ представленных результатов не занял много времени. Араминта искала в городе подходящую квартиру или даже небольшой дом. Но ее требованиям соответствовали лишь немногие объекты: квартира должна была быть дешевой, располагаться недалеко от центра и нуждаться в ремонте. В качестве возможных вариантов Араминта пометила три объявления, а затем проверила результаты вчерашних запросов. Половина квартир уже была продана. «На современном рынке недвижимости надо действовать мгновенно, — грустно отметила она. — И иметь деньги или по крайней мере доступный кредит». Реконструкция жилого помещения была ее любимой мечтой. Купить квартирку, отделать и продать с выгодой для себя. Араминта знала, что у нее получится. За восемь месяц после развода с Ларилом она закончила пять курсов по обустройству и дизайну и к тому же изучила все статьи по декорации помещений, какие только смог отыскать в унисфере ее юз-дубль. Вложения в недвижимое всегда считались рискованным занятием, но во всех известных ей случаях ключом к успеху была целеустремленность и упорный труд, а также изучение рынка. По мнению Араминты, она могла справиться со всем этим в одиночку. И ни от кого не зависеть. Но для начала ей нужны были деньги.

Она вернулась в зал к двенадцати, чтобы проверить подготовку столиков к ленчу и узнать, что из фирменных блюд приготовил сегодня шеф-повар Противница инграв-капсул ушла, оставив на чай три виотийских фунта, и Мэттью сменил гнев на милость. В десять минут двенадцатого в зал вошла Крессида. Она была кузиной Араминты с материнской стороны, партнером в одной из не самых крупных юридических фирм и очень красивой женщиной ста двадцати трех лет, с огненно-рыжими волосами и шелковистой кожей, которую она доводила до совершенства при помощи дорогих косметических масок. Ее изумрудный плащ-костюм с платиновым отливом и треугольным воротом стоил не меньше двух тысяч виотийских фунтов. Одно ее появление «У Ника» значительно поднимало рейтинг заведения. Кроме всего прочего, она была адвокатом Араминты.

— Привет, дорогая. — Крессида, махнув рукой, подошла и крепко обняла Араминту — воздушные поцелуи были не в ее стиле. — Знаешь, у меня есть для тебя новости, — заявила она без всяких предисловий. — Твой босс не станет возражать, если я на минутку тебя украду?

Не дожидаясь ответа, она схватила Араминту за руку и усадила за угловой столик.

Араминта поморщилась. Взгляд Мэттью словно лазерным лучом прожигал ей спину насквозь.

— Что случилось?

Крессида широко улыбнулась. Жидкий алый блеск помады на ее губах ничуть не потускнел.

— Старина Ларил улизнул с планеты.

— Что?

Араминта не могла поверить своим ушам.

Ларил был ее мужем. Их брак продлился восемнадцать невероятно мучительных месяцев. С момента первой встречи против Ларила возражали абсолютно все члены нынешней семьи Араминты. И они имели все основания. Теперь она и сама была готова это признать. Ей недавно исполнилось двадцать три года, ему минуло уже триста семь. В тот момент она сочла его обаятельным, искушенным и богатым — великолепный шанс покинуть скучный маленький аграрный городок Лэнгхэм, что стоял на континенте Суворова в семи тысячах километров отсюда. Родные сочли Ларила обычным беспринципным мерзавцем, одним из многих, что шляются по Содружеству, предпочитая окраины Внешних миров с не слишком искушенными жителями. Пресыщенные старики, имеющие деньги, чтобы сохранять безукоризненный вид, но тем не менее завидующие истинной молодости и энергичности. Они всегда выбирали себе партнеров на пару столетий моложе, вероятно, надеясь, что такой союз как по волшебству преобразит и их самих. К Ларилу это определение не совсем подходило, но характеризовало его достаточно точно.

Семья Араминты с отцовской стороны владела компанией по поставке и наладке кибернетических устройств для сельского хозяйства, самой большой в стране, и предполагалось, что первые пятьдесят лет жизни девушка будет работать именно здесь. После такой практики члены семьи считались достаточно взрослыми и материально независимыми, чтобы отправиться в самостоятельное плавание (подавляющее большинство организовывали дочерние предприятия по всему континенту Суворова). На освободившиеся места приходили более молодые отпрыски, и цикл продолжался. Араминте эта перспектива казалась настолько унылой, что ради избавления от такой участи она готова была стать наложницей мобайла праймов. Вероятно, потому Ларил, независимый бизнесмен, кроме прочих коммерческих предприятий обладавший франшизой «Андрибот», показался ей прекрасным принцем. Разница в возрасте в их мире никак не отражалась на физическом состоянии, так что все возражения членов семьи Араминта восприняла как мещанские предрассудки. Таким образом, судьба союза была решена.

То обстоятельство, что близкие оказались более или менее правы относительно его потребительского к ней отношения, еще больше осложнило жизнь Араминты. В Лэнгхэм она вернуться уже не могла. К счастью, Крессида не осуждала родственницу, считая ее колоссальную ошибку полезной для приобретения жизненного опыта.

«Если никогда не падать, — сказала она рыдающей Араминте при их первой встрече, — у тебя не будет опоры под ногами, чтобы карабкаться вверх. Ладно, а что сказано в вашем брачном контракте насчет раздела имущества?»

Араминта, преодолевшая тяжесть стыда, чтобы обратиться за помощью в расторжении брака к родственнице, хотя и дальней, призналась, что вместо контракта у них было венчание по старинному обряду и принесение устных клятв. Они даже обратились к лицензированному священнику. В тот момент это казалось верхом романтики.

«Вы не составляли контракт? — с ужасом воскликнула Крессида. — Господи, милая, да тебе придется взобраться на гору Геркуланум, чтобы хоть чего-то добиться».

Но адвокаты Ларила прилагали все усилия, чтобы и близко не подпустить ее к этой горе. По их встречному иску были заморожены все деньги Араминты — все семьсот тридцать два фунта, которые оставались на счете. Даже Крессиде при всех ее связях в фирме, чтобы сломить юридическую оборону Ларила, пришлось преодолеть немало трудностей. А что касалось его коммерческих активов, даже просто отыскать их было намного труднее. Все его разговоры об управлении сетью прибыльных компаний, сравнимой со структурой Династий, оказались либо просто выдумкой, либо маскировкой каких-то серьезных финансовых злоупотреблений. Что любопытно, государственная налоговая служба Виотии не нашла никаких записей о выплачиваемых им налогах и теперь проявляла к его деятельности законный интерес.

— Смылся. Уехал. Выбыл из этого мира. Вылетел. Переместился. — Крессида сильно, почти до боли, сжала руки Араминты. — Он даже не заплатил своим адвокатам. — Она не скрывала злорадства. — Теперь они в одной очереди с остальными пятью десятками его кредиторов.

Краткая вспышка радости Араминты внезапно померкла.

— Так я ничего не получу?

— Напротив. В числе оставшихся у него реальных активов имеется городской дом и франшиза на торговлю на стадионе, которую мы не смогли заморозить в начале бракоразводного процесса. Должна признать, это несколько отличается от несметных сокровищ, которыми старый хвастун вскружил голову наивной девочке.

Араминта густо покраснела.

— Но и сбрасывать со счетов эти активы не стоит. К несчастью, существует еще проблема уплаты налогов. Боюсь, общая сумма составит триста тридцать семь фунтов Виотии. А если налоговая служба докажет хотя бы половину долгов Ларила, они снимут и остальные деньги. Кровопийцы. Но я уверена, им ничего не удастся доказать благодаря превосходной маскировке и загадочному отсутствию документов у твоего бывшего мужа-пройдохи. И еще придется добавить мой гонорар — я возьму с тебя всего десять процентов как с члена семьи.

— Сколько же осталось?

— Восемьдесят три тысячи.

Араминта лишилась дара речи. Это же настоящее богатство! Да, конечно, это не мегаструктура корпораций, о которой разглагольствовал Дарил, но намного больше, чем она надеялась и о чем просила в заявлении. С того момента, когда она решилась постучаться в кабинет Крессиды, Араминта позволяла себе надеяться, что выйдет из этого дела с тридцатью или сорока тысячами, если Дарил согласится заплатить, чтобы от нее отделаться.

— Великий Оззи, ты не шутишь? — прошептала она.

— Ничуть. Судья, мой хороший друг, обещал ускорить дело в силу тяжелых обстоятельств, в которых ты, по моим словам, оказалась. Твои сбережения разблокированы, и деньги Дарила будут переведены на твой счет уже сегодня, где-то в четыре или пять часов. Поздравляю. Ты снова стала свободной и одинокой женщиной.

Араминта разрыдалась от потрясения и инстинктивно прикрыла лицо ладонями.

— Ого! — Крессида обняла Араминту за плечи и легонько встряхнула. — А как же ты реагируешь на плохие известия?

— Все кончено? Правда?

— Да. Правда. Надо с тобой нам отметить это событие. Скажи управляющему, чтобы он съел свое меню, вылей суп на голову посетителю, а потом мы отправимся в лучший клуб в этом городе и вскружим головы половине мужского населения. Согласна?

— Ох. — Араминта подняла голову и рукой смахнула слезы. Упоминание о Мэттью заставило ее вспомнить о работе. — Я должна идти. Во время ленча здесь очень много работы. На меня все рассчитывают.

— Эй, успокойся, не спеши. Подумай о том, что сегодня произошло.

Араминта смущенно кивнула и украдкой окинула взглядом помещение ресторана. Ее коллеги старались не смотреть в их сторону. Мэттью опять разозлился.

— Я понимаю. Извини. Мне потребуется немного времени, чтобы свыкнуться с этим. Я еще не могу поверить, что все закончилось. Я… Ох, Оззи, так много дел, которыми я хотела бы заняться.

— Чудесно! Пойдем отсюда и отпразднуем. И начнем с хорошего обеда.

— Нет. — Араминта перехватила тревожный взгляд Тандры и в ответ показала большой палец. — Я не могу просто так уйти. Это нечестно по отношению к остальным. Им надо найти мне замену. Я скажу, что увольняюсь, и доработаю до конца недели.

— Проклятье, какая же ты правильная. Не удивительно, что твой бывший так легко тебя окрутил.

— Больше такого не будет.

— Вот это правильно. — Крессида самоуверенно усмехнулась. — С сегодняшнего дня я запрещаю все твои помолвки. Давай хотя бы выпьем вечером.

— Знаешь, после всего, что случилось, мне надо посидеть дома и все обдумать.

— Значит, в пятницу вечером. Решайся! В пятницу вечером все отдыхают.

Араминта невольно улыбнулась.

— Хорошо. В пятницу вечером.

— Спасибо Оззи и за это. Но сначала поищи себе соответствующие тряпки. Мы должны хорошо подготовиться.

— Ладно, ладно, все сделаю. — Она чувствовала, как постепенно меняется ее настроение, словно внутри прокатилась теплая волна. — Да, а куда мне пойти за подходящей одеждой?

— Я тебя отведу, можешь не беспокоиться.

Араминта, как и обещала, доработала до конца смены, потом сказала Мэттью, что увольняется, но с удовольствием останется до тех пор, пока ей не найдут замену. Его крепкий поцелуй и поздравления с избавлением от Дарила удивили ее до глубины души. Тандра растрогалась до слез, а остальные собрались вокруг послушать новости и порадоваться за нее.

В половине четвертого пополудни она накинула легкое пальто и вышла из ресторана. Студеный весенний воздух охладил голову и прояснил мысли. Но Араминта все же выбрала привычный маршрут, которым нередко прогуливалась днем. Пройдя по улице Маори, она свернула на перекрестке налево и стала спускаться по бульвару Дарьяд. По обеим сторонам стояли пяти- и шестиэтажные здания самых разных коммерческих компаний. Над головой неслышно скользили антиграв-капсулы, по центру бульвара постукивали колеса вагончиков метро. Движение в это время дня было довольно редким, но на перекрестках Араминта все равно ждала, пока объ емные проекции регулировщиков не сменят свой цвет и очертания. Немногочисленных пешеходов она почти не замечала.

В конце спуска, на двух этажах здания из дерева и композитных панелей, бывшего частью первого построенного на планете комплекса, располагался ресторан «Глейфилд». По сумрачному пустынному помещению бара Араминта прошла к лестнице, ведущей в верхний зал, и поднялась в ресторан. Там тоже почти не было посетителей. «Глейфилд» гордился широким крытым балконом, идущим вдоль всей передней стены, но, по мнению Араминты, столики здесь стояли слишком тесно, и официанткам во время наплыва клиентов, вероятно, было трудно между ними протискиваться. Она села у балюстрады, откуда открывался великолепный вид на бульвар Дарьяд. Араминта нередко приходила сюда днем, чтобы отдохнуть после смены, сидя с чашкой горячего апельсинового шоколада и наблюдая за людьми и кораблями. Справа от нее бульвар плавно изгибался, открывая ряд высоких зданий, в которых можно было проследить все стили, сменившие друг друга за сто семьдесят лет истории Колвин-сити. Слева река Кэрнс пересекала город, унося свои воды к Великому облачному океану, который находился в двадцати милях отсюда. Дельта реки шириной в полмили образовывала отличную естественную гавань прямо в городе. Доки на обоих берегах обеспечивали надежную стоянку для тысяч яхт — от небольших парусных шлюпок до прогулочных кораблей, оснащенных антиграв-двигателями. Реку пересекали два огромных моста: один в виде пологой арки из наноуглерода, опирающейся только на берега, а второй — подвесной, более традиционного вида, с ослепительно-белыми столбами высотой в триста метров. Над ними проворно мелькали антиграв-капсулы, но наземного транспорта почти не было, в последнее время мостами пользовались преимущественно пешеходы. На противоположном, южном берегу, раскинулись богатые кварталы роскошных особняков, утопающих в зелени бульваров и обширных парков.

На северном берегу, всего в полумиле от «Глейфилда», на заболоченных низинах раскинулись доки: две квадратные мили погрузочно-разгрузочных машин, складских ангаров, причалов, посадочных площадок и автопарков. Этот комплекс положил начало развитию континента Изиум, где находился второй космопорт планеты. На Виотии почти не было тяжелой промышленности, так что основную массу оборудования и продуктов передовых технологий приходилось импортировать. При том что Эллезелин находился всего в семидесяти пяти световых годах, Виотия оказалась на краю зоны Свободного Рынка — то есть свободного для компаний Эллезелина, но, к неудовольствию местных жителей, почти недостижимого для любого другого представителя коммерческой сети. Между Виотией и Эллезелином не было червоточины. Пока не было. Но шли разговоры, что в следующем столетии, когда внутренний рынок Виотии достаточно вырастет, проход будет открыт и дешевые товары наводнят планету, превратив ее в экономическую колонию. А пока здесь приземлились и стартовали корабли из Внешних миров. Попивая апельсиновый шоколад, Араминта рассеянно наблюдала за их движением. Множество грузовиков, свинцово-серых, массивных и неповоротливых, вертикально спускалось с неба. Позади них стартовали уходящие суда, они быстро пронзали слой знаменитых розовых облаков Виотии и, поднявшись в стратосферу, мгновенно исчезали из вида. Араминта улыбнулась, вспомнив противницу инграв-капсул. Если она права, что же происходит с геологическими слоями при движении космических кораблей? Может, проще было бы открыть червоточину? Араминта предпочла бы возвратиться к Первой эре Содружества и элегантным поездам, курсирующим между звездными системами. Жаль, что Внешние миры наотрез отказались от этого транспорта, оберегая свою политическую свободу и не желая становиться частью монокультуры, особенно цивилизации Высших, способных лишить их с трудом обретенной независимости.

Араминта засиделась за столиком гораздо дольше, чем обычно. Солнце уже клонилось к закату, и умирающие лучи звезды класса К, проходя сквозь туманную мезосферу, заставили облака вспыхнуть золотисто-розовым сиянием. На Кэрнсе загорелись яркие огни океанских барж; антигравитационные двигатели поддерживали их плоские днища над покрытой рябью водой и уносили суда в море, к невидимым с берега островам. Вид города всегда успокаивал Араминту. Огромный центр человеческой деятельности пробуждал уверенность в том, что цивилизация работает и ничто не способно поколебать ее основ. И теперь сама Араминта может взяться за эффективную работу и начать самостоятельно строить свою жизнь. Экзообразы файлов из агентств недвижимости медленно проплывали перед ее мысленным взором, помогая строить детальные планы, на что прежде она никогда не осмеливалась. Без денег это были не более чем хрупкие мечты, но сегодня вечером они постепенно обрели прочность настоящих планов. Несмотря на еще не улегшееся волнение, Араминта храбро смотрела вперед. Этот день положит начало ее настоящей жизни.

Солнце утонуло в теплом багровом сиянии. Закатный блеск вполне соответствовал настроению девушки. Зал уже начали заполнять первые вечерние посетители. Она оставила хорошие чаевые и спустилась вниз. Обычно она возвращалась после ресторана на работу, заходила по пути в магазины, а потом, забрав байк, отправлялась домой. Но сегодняшний день был особенным. В баре уже играла громкая музыка. Люди останавливались у стойки, заказывали себе напитки и аэрозоли. Араминта взглянула на свою одежду. На ней была скромная темно-голубая юбка, прикрывающая колени, и белая блузка с короткими рукавами из легко стирающейся ткани, чтобы быстро удалять пятна. Люди вокруг уже принарядились к вечеру, и по сравнению с ними Араминта чувствовала себя настоящей простушкой.

«Но кто они такие, чтобы меня осуждать?»

Настолько крамольной мысли она не могла себе позволить с тех пор, как кинула Лэнгхэм. В тот момент будущее, хотя бы в ее воображении, сулило ей безграничные возможности.

Араминта протолкалась к стойке и окинула взглядом ряды бутылок.

— «Зеленый туман», пожалуйста, — сказала она бармену.

Он удивленно усмехнулся, но ничего не сказал и подал напиток. Араминта, стараясь не вдохнуть клубящийся туман, осторожно отпила глоток. Если пары попадут в нос, она мгновенно растеряет остатки благоразумия.

— Давненько я не видел, чтобы кто-то заказывал этот напиток, — раздался мужской голос.

Она обернулась. Рядом с ней был мужчина привлекательной наружности, свойственной почти всем в нынешнее время, с безукоризненными чертами лица, подправленными, как она догадывалась, в процессе как минимум двух процедур омоложения. Как и большинство посетителей бара, он был прекрасно одет, и серо-красный плащ-костюм переливался на его фигуре мягкими отблесками.

И это был не Ларил.

— А у меня давненько не случалось повода, чтобы его заказать, — ответила она.

И усмехнулась собственной храбрости.

— Могу я предложить тебе еще бокал? Кстати, меня зовут Джафул.

— Араминта. Но нет, только не «Зеленый туман», это просто дань ностальгии. Что посоветуешь?

— Говорят, что «Водка восемьдесят восемь» с Адлиера годится для любых случаев.

Она прикончила напиток одним глотком, стараясь не слишком морщиться.

— Значит, с нее и начнем.

— Ты проснулась?

Араминта пошевелилась, услышав вопрос. Нет, она еще не совсем проснулась, скорее, дремала, погрузившись в приятные воспоминания о прошедшей ночи, заполненной любовью. В голове еще не растаяло странное видение, словно ее в темном небе преследовал темный ангел. Джафулу было достаточно и малейшего движения. Его руки скользнули по ее животу и обхватили грудь. Она застонала, все еще видя во сне тающего вдали ангела. Джафул перевернул ее на живот, и это вызвало легкое замешательство. А потом его член, твердый и настойчивый, снова ворвался в нее. Такая позиция ей не нравилась. С каждым толчком ее лицо все плотнее прижималось к мягкому матрасу. Она начала извиваться, пытаясь изменить позу, но Джафул, похоже, принял это за выражение полного удовольствия. Напряженное дыхание прервалось радостным криком. Араминта приспосабливалась, как могла, но наслаждения не получала. «Практики маловато», — подумала она и с трудом сдержала смех. Он бы этого не понял. По крайней мере она постаралась наверстать упущенное. С момента прихода в квартиру они упражнялись почти без перерыва.

Джафул отметил оргазм восторженным воплем. Араминта ему подыграла. Да, она отлично помнила, как это делается. За восемнадцать месяцев проведенных с Ларилом, она почти автоматически имитировала оргазм.

Джафул перекатился на спину и отдышался. Потом усмехнулся, глядя на нее.

— Фантастика. У меня давным-давно уже не было такой ночи. Или вообще не было.

Она понизила голос.

— Ты был великолепен.

Смешно, они как будто отвечают заранее выученный урок.

Встреча в баре. Уединение в квартире на одну ночь. Взаимные комплименты. Они оба безукоризненно выполняют ритуал.

Но это было приятно.

— Я пошел в душ, — сказал он. — Закажи в кулинарном модуле что-нибудь на свой выбор. Там неплохая программа синтеза.

— Я так и сделаю.

Он скатился с кровати и исчез в ванной. Только тогда она с любопытством осмотрелась. Шикарная городская квартира холостяка, о чем свидетельствовала простая, но явно дорогая обстановка и картины современных художников. Всю противоположную стену занимало окно, прикрытое белоснежными шторами.

Араминта принялась собирать одежду. Белье (скорее практичное, чем сексуальное, отметила она со вздохом) — рядом с кроватью. Юбка — на полпути от двери. Белая блузка — в кресле. Она оделась и снова окинула взглядом спальню. В душе все еще шумела вода. Он всегда так долго моется или тянет время, вежливо предоставляя ей возможность потихоньку уйти? Она пожала плечами и решила покинуть квартиру.

С Джафулом ей было хорошо. И она действительно получила массу удовольствия в постели. Просто никак не могла представить, что они скажут друг другу за завтраком. Скорее всего, оба будут чувствовать себя неловко. А так она просто сохранит приятные воспоминания.

— Надо больше практиковаться, — сказала она себе и лукаво улыбнулась.

А почему бы и нет? У нее снова начинается реальная жизнь.

Араминта спустилась в огромный вестибюль, вышла на улицу и зажмурилась от яркого розового света. До начала ее смены «У Ника» осталось всего двенадцать минут. юз-дубль подсказал, что она находится на проспекте Спалдинга, почти на другом конце города. И Араминта вызвала такси. Примерночерез тридцать секунд в трех метрах от нее над бетонным тротуаром повисла красно-желтая капсула. Араминта изумленно смотрела, как открывается дверца. Она никогда в жизни не вызывала такси, этим всегда занимался Ларил. А после развода она просто не могла себе позволить подобной роскоши. «Еще одно ущемление свободы».

В кафе «У Ника» она сразу же бросилась в туалетную комнату для персонала. Едва она вышла, завязывая тесемки фартучка, Тандра окинула ее подозрительным взглядом.

— Мне кажется, на тебе та же самая одежда, что и вчера. — Она осторожно принюхалась. — Ага. И снова «Мытье на ходу». У тебя что-то случилось с водопроводом?

— Знаешь, когда я отсюда уйду, я буду по тебе скучать, — ответила Араминта, стараясь не рассмеяться.

— Как его зовут? Вы давно встречаетесь?

— Ты же знаешь, я ни с кем не встречаюсь.

— Ой, да брось!

— Я хочу кофе.

— Не выспалась?

— Я долго просидела с файлами недвижимости.

Тандра насмешливо фыркнула.

— Никогда не слышала такого имени, дорогуша.

После того как разошлись первые посетители, Араминта просмотрела полученную сводку. На этот раз все было по-другому. Ее юз-дубль связывался с агентами, и Араминта успела совершить виртуальный тур по пяти самым многообещающим объектам, а после наметила один из них для посещения.

Она поняла, что это то, что ей надо, как только вошла в дверь. Квартира располагалась на втором этаже перестроенного трехэтажного здания на проспекте Филбург — в полутора милях от доков и в трех кварталах от реки, — состояла из двух спален и отлично подходила для служащего со средним заработком. Здесь даже имелся балкон, с которого, перегнувшись через перила, можно было увидеть реку.

Араминта произвела сканирование с помощью современной аналитической программы, рекомендованной десятком профессиональных строительных компаний. Квартира нуждалась в косметическом ремонте, поскольку нынешний владелец, проживший в ней около тридцати лет, за все это время ничего не делал. Еще следовало заменить сантехнику и установить новые домашние системы. Но само здание было крепким.

— Я покупаю, — сказала она агенту.

После часа торговли с продавцом цена остановилась на пятидесяти восьми тысячах. Это было больше, чем хотелось бы, но Араминта отложила достаточно средств для полноценной переделки. Правда, на жизнь оставалось совсем немного, но, если закончить работу за три или четыре месяца, ссуду в банке брать не придется. Глядя на порванное и пыльное напольное покрытие гостиной и древние светотканые стеновые панели, она представила себе объем работы. И на миг засомневалась.

«Решайся, — сказала она себе. — Ты справишься. Ты долго этого ждала и наконец получила».

Она вздохнула и вышла из квартиры. Сейчас ей хотелось вернуться домой и встать под душ. Хватит с нее «Мытья на ходу». А потом можно будет одеться и снова выйти. В Колвин-сити есть много баров, о которых она слышала, но никогда не посещала.

Двойной Троблум проснулся в двух спальнях пентхауза. Реальное существо лежало на матрасе из специальной пены, удобно поддерживающей огромное тело, что обеспечивало полноценный сон. Эта кровать стояла в Катриониной комнате, сплошь затянутой розовой тканью и изобилующей всевозможными украшениями и пуфиками, — типичной девичьей спальне, к которой он давно уже привык. Его параллельный центр ощущений через двусторонний канал был подключен к объемной проекции Говарда Лайанга, агента Звездного Странника, принимавшего участие в подготовке дезинформации. Говард ночевал в главной спальне, где делил огромную круглую постель с тремя девушками. Над этим аспектом объемных проекций Троблум трудился не один год. Зато теперь в любой момент, когда возникало соответствующее настроение, эти четыре персонажа устраивали настоящие оргии. Комбинации, составляемые их гибкими молодыми телами, были бесконечно разнообразны, и процесс продолжался столько, сколько хотелось Троблуму. Он часами мог оставаться с ними, и его тело впитывало наслаждение, генерируемое в тщательно настроенном нейронном центре Говарда. В такие моменты Троблум становился одновременно и куклой, и кукловодом. Строго говоря, связь четверых молодых людей не была исторической реальностью. По крайней мере Троблум не обнаружил тому никаких подтверждений. Но не видел в этом ничего невозможного и некоторые экстраполяции считал вполне оправданными.

После блокировки двустороннего канала, связывавшего реального Троблума с Говардом, видимость и ощущение красивых тел вокруг постепенно рассеялись. Он принял душ, распыливший вокруг него споры, очищающие и освежающие кожу, и вышел в гостиную, залитую теплым бронзовым светом. юз-дубль доложил, что сообщений от адмирала Казимира еще не было, и Троблум счел это добрым знаком. Задержка означала, что он еще мог на что-то рассчитывать. Он представлял себе уровень бюрократизма на флоте и догадывался, что аналитическая группа еще даже не приступила к рассмотрению проблемы. Все-таки гипотеза Троблума шла вразрез со многими аспектами устоявшегося мнения. Он мог бы связаться с адмиралом лично и поторопить его, но протокольная программа не советовала этого делать.

Троблум накинул один из плащ-костюмов и, воспользовавшись лифтом, спустился в вестибюль. Его любимое кафе, стоявшее на берегу спокойной реки, располагалось совсем недалеко. Здание было построено из белого дерева таким образом, что по форме напоминало фолгайла, птицу еще более величавую, чем земной лебедь. Троблум уселся за свой обычный столик под аркой крыла. Свой заказ он отправил в обслуживающую систему, и вскоре робот уже подал ему свежевыжатый сок из яблок и брусники. Шеф-повар Роури несколько дней в неделю проводил в кафе и лично готовил для постоянных клиентов-гурманов. Для цивилизации, гордившейся своей приверженностью к равноправию, в некоторых вопросах Высшие могли быть настоящими снобами. Это относилось к отдельным традициям, ремеслам и в первую очередь к «настоящей» еде. В Дароке было всего несколько ресторанов и кафе, признанных образцами гастрономического искусства.

Первым поданным ему блюдом оказалась овсяная каша с фруктами и йогуртом. Все компоненты были выращены естественным образом — этим занимались энтузиасты натурального сельского хозяйства — и привезены с разных планет. Троблум приступил к завтраку. Роури, составляя пропорции, превзошел самого себя, добившись мягкого, но отчетливого вкуса. Троблум пожалел, что не может заказать еще тарелку, ведь за исключением тостов из обычного хлеба, количество подаваемой еды здесь было строго ограничено. Если кто-то рассчитывал на добавку или гигантскую порцию, ему следовало воспользоваться автоматической закусочной.

Троблум доел кашу и принялся было за чай, как вдруг за его столик сел посторонний человек. Троблум недовольно поднял голову. Кафе уже заполнилось посетителями, как и всегда в это время, что, впрочем, не оправдывало столь бестактное поведение. Но упрек не успел сорваться с губ.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказал Марий, устраиваясь в кресле. За его черным плащ-костюмом тянулись темные полосы, словно в режиме замедленной съемки. — Я слышал об этом месте много хороших отзывов.

— Не церемонься, — ворчливо ответил Троблум.

Он понимал, что не должен так явно проявлять свое неудовольствие в присутствии Мария, поскольку его фракция жертвовала на частные проекты Троблума такие объемы РМЭ, какие могла себе позволить только крупная компания. Но его раздражали обязательства, которые приходилось принимать в обмен на средства. Не то чтобы эти задачи были слишком сложными, но они всегда требовали массы времени.

— Да ты и так не церемонишься.

Робот-официант принес еще одну фарфоровую чашку для Мария.

— Как дела, Троблум?

— Прекрасно. Как тебе наверняка известно.

Его датчики зарегистрировали легкий экран вокруг стола, замкнувшийся на Марии. Ничего экстраординарного, но вполне достаточно, чтобы никто не смог подслушать их разговор. Троблум всегда недолюбливал представителя фракции АНС и никак не ожидал личной встречи. Его неожиданное заявление встревожило Троблума. Случилось нечто важное для них.

Марий отпил глоток чая.

— Превосходно. Ассам?

— Вроде того.

— Те, кто остался на Земле, очень гордятся своими древними традициями. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы они сами поднимались в горы и с ли листочки. Как ты считаешь?

— Мне на это наплевать.

— Ты ведь не обращаешь внимания на многие вещи, не так ли, дружище?

— Чего ты хочешь?

В зеленых глазах Мария, в упор смотревших ему в лицо, мелькнул а тень неприязни.

— Ну да, в прямоте тебе не откажешь. Ладно. Доклад, касающийся Пары Дайсона, который ты представил флоту.

— А в чем дело?

— Это очень интересная гипотеза.

— Это не гипотеза, — раздраженно бросил Троблум. — Это должно стать разгадкой происхождения Темной Крепости.

— Чего-чего?

— Темной Крепости. Так изначально называли генератор поля вокруг Альфы Дайсона. Я полагаю, его так назвал Жан Дювуа, участник первой исследовательской миссии «Второго шанса». Поначалу название имело иронический смысл, но после того как началась война, о нем забыли, а уж после операции «Огненный вал» люди и вовсе…

— Троблум!

— Да?

— Мне это не интересно.

— Если хочешь, я могу предоставить тебе оригинальные копии бортовых журналов «Второго шанса», они хранятся в моем персональном терминале.

— Не надо. Но я тебе верю.

— О, ради Озз…

— Послушай, — прервал его Марий. — Я действительно верю тебе. Ты привел неопровержимые доводы. Адмирал внимательно выслушал твой доклад, а он не из тех, кого легко убедить. Они отнеслись к этой идее со всей серьезностью.

— И это отлично, не так ли?

— Это великолепно, я уверен в успехе. Но тебе надо подумать о том, откуда у тебя такие подробности о Темной Крепости.

— Ох. — Троблум встревожился не на шутку. — Я никогда не упоминал о том, что был там.

— Это я знаю. Дело в том, что нам бы очень не хотелось, чтобы правление АНС узнало о детальном исследовании Темной Крепости, проведенном тобой и твоей командой. Сейчас это было бы совсем некстати. Понимаешь?

— Да. — Троблум даже опустил голову. Как ни странно, но в данный момент он ощутил раскаяние. Вероятно, он должен был бы заранее догадаться, что доклад привлечет излишнее внимание к его особе. — Ты думаешь, флот начнет меня проверять?

— Нет. Сейчас у них для этого нет никакого повода. Ты обычный ученый, добивающийся дополнительного финансирования. Случай нередкий. И так должно оставаться и впредь.

— Я понимаю.

— Вот и хорошо. Если аналитическая группа посоветует адмиралу не предпринимать никаких дальнейших действий, тебе не стоит лезть из кожи.

— А если они решат провести тщательное исследование?

— Мы уверены, что этого не случится.

Троблум откинулся назад, стараясь разобраться в ситуации. Ему было трудно понять мотивацию и психологию других людей.

— Но если вы имеете влияние на флот, о чем беспокоиться?

— Мы не можем повлиять непосредственно на флот, пока им командует адмирал Казимир. Но аналитическая группа, занимающаяся твоими рекомендациями, — это уже другая организация. Кое-кто из ее членов нам сочувствует, как и ты.

— Да, конечно. — Отчаяние начало затуманивать его сознание. — А могу я вернуться к этой идее после паломничества?

— Посмотрим. Возможно.

Не слишком определенное обещание, но все же лучше, чем категорический отказ.

— А мой проект двигателя?

— Ты можешь продолжать его разработку при условии, что не станешь разглашать результаты. — Марий ободряюще улыбнулся, но улыбка получилась неестественной. — Троблум, мы высоко ценим твою помощь и хотим, чтобы наши отношения были взаимовыгодными. Просто сейчас ситуация приближается к критической стадии.

— Я знаю.

— Благодарю. А теперь я ухожу, чтобы ты смог без помех наслаждаться едой.

Марий ушел, и только после этого появился подозрительно задержавшийся робот-официант. Троблум уставился в стоящую перед ним тарелку: горка облитых маслом оладий, между которыми проглядывали полоски бекона, сыр из молока йока, омлет из яиц гарфоула и черный пудинг, украшенный клубникой. Кленовый сироп и афтонский соус стекали, словно лавовые потоки. По краям тарелки были артистично разложены миниатюрные драники, запеченные в вине салфады и поджаренные золотистые ломтики томатов.

Троблум впервые за много лет лишился аппетита.

ВТОРОЙ СОН ИНИГО

Эдеард уже несколько месяцев ждал этой поездки. Каждый год в конце лета старейшины отправляли торговый караван в Визам, ближайший город провинции Рулан. По традиции с караваном путешествовали все старшие подмастерья. Эта поездка была частью их обучения естествознанию, необходимого для перехода в ранг практикантов. Их учили охотиться на мелких животных, расчищать дренажные канавы, выбирать спелые плоды, управляться с плугом, распознавать ядовитые ягоды и корни, а также обустраивать лагерь для ночлега.

Радость Эдеарда не омрачило даже то, что в течение трех недель его спутником будет Оброн. Наконец-то он выберется из Эшвилля! Он уже объездил все окрестные фермы, но еще никогда не удалялся от деревни больше чем на полдня пути. В путешествии с караваном он увидит другие районы Кверенции, горы и леса, а еще людей, отличных от тех, среди которых прожил все свои пятнадцать лет. Он получит шанс посмотреть, как работают другие, узнает новые идеи. Его ждет множество интересных открытий. Эдеард был уверен, что получит колоссальное удовольствие.

Реальность почти оправдала его надежды. Да, Оброн действовал ему на нервы, но не слишком. После успеха с ген-кошками постоянные стычки между двумя юношами не прекратились, но стали намного реже и слабее. О дружбе не могло быть и речи, но во время путешествия Оброн вел себя почти прилично. Эдеард подозревал, что во многом обязан этим Мелзару, главе каравана, который с самого начала заявил всем, что не потерпит никаких неприятностей.

«Вам поездка может показаться чем-то вроде каникул, — сказал Мелзар подмастерьям, собравшимся в зале совета накануне отъезда. — Но запомните, это часть вашей учебы. Я надеюсь, что вы будете упорно практиковаться и работать. И если кто-нибудь из вас осмелится создать мне какие-либо проблемы, я немедленно отправлю его обратно в Эшвилль. Если любой из вас вздумает лениться или не достигнет уровня, который я сочту достаточным, я расскажу об этом мастеру, и нерадивый подмастерье на год лишится своей квалификации. Все понятно?»

«Да, сэр», — вразнобой ответила молодежь.

Уже выходя, когда Мелзар не мог их увидеть, многие усмехались и подмигивали друг другу.

До Визама они добрались через пять дней — семнадцать подмастерьев и восемь взрослых. Три большие телеги были нагружены продуктами, вслед за ними шло три десятка выращенных на фермах животных. Все участники передвигались на ген-лошадях, причем некоторые подмастерья впервые ехали верхом. Мелзар сразу же назначил Эдеарда их наставником. Это позволяло заводить разговор с теми, кто прежде старался его не замечать, поскольку Эдеард был самым молодым из старших подмастерьев Эшвилля. Но в пути они стали относиться к нему как к равному, в отличие от Оброна, который все время жаловался. Кроме того, Мелзар поручил Эдеарду присматривать за ген-волками, взятыми для охраны.

«Ты, парень, лучше всех нас знаешь, как с ними управляться. — сказал он на первом же ночном привале. — Постарайся, чтобы они работали как следует. Пусть три зверя остаются при нас, а остальные бегают вокруг лагеря».

«Да, сэр, это я смогу».

Он ничуть не хвастался, задание было довольно простым.

В тот вечер подмастерья в основном разговаривали о бандитах и дикарях, и каждый старался рассказать самую страшную историю. Больше других преуспели в этом Алси и Генрил, вспомнив о племени каннибалов, обитавших в Талманских горах. Эдеард не стал говорить о гибели родителей во время путешествия с караваном, но об этом и так всем было известно. Кое-кто с интересом посматривал в его сторону, проверяя реакцию. Его невозмутимость заслужила молчаливое одобрение. Затем заговорил Мелзар и постарался убедить молодежь, что все не так уж плохо, что рассказы о бандитах наполовину выдуманы.

«В основном это обычные семьи кочевников, — сказал он. — Никаких организованных банд нет. Да и откуда бы им взяться? Если бы что-то подобное случилось, мы вызвали бы из города отряд милиции и разогнали бы их. Просто среди них встречаются мерзавцы, которые портят репутацию всех своих сородичей. Они ничем от нас не отличаются».

Эдеард не был в этом уверен. Он подозревал, что Мелзар просто пытался их успокоить. Но разговор продолжался, и постепенно подмастерья начали обсуждать своих мастеров. По их рассказам Эдеард решил, что Акиим просто святой. Оброн даже утверждал, что Гиипалт может и ударить подмастерье за какую-нибудь оплошность.

Визам, хоть и превосходил размерами Эшвилль примерно в пять раз, был отмечен такой же печатью упадка, как и небольшая деревня. Город раскинулся на холмах в окружении многочисленных ферм, и посередине его пересекала река. Необычным было лишь то, что здесь имелось две церкви Небесной Заступницы. Но разочарование Эдеарда быстро развеялось, как только караван проехал через высокие городские ворота. Все дома были сложены из камня либо из толстых бревен, поддерживающих оштукатуренные панели. Большинство окон блестели стеклами, а не закрывались ставнями, как в Эшвилле. И все улицы были вымощены камнем. Позже Эдеард узнал, что во все дома проведена вода и даже имелась канализация.

Первые два дня они протолкались на центральной рыночной площади, торгуясь с заезжими купцами и местными жителями, а потом закупая товары, недоступные в Эшвилле. Всем подмастерьям было разрешено привезти на продажу образец своей работы. Шкатулка Оброна, сделанная из дерева мартоза, покрытая изящной резьбой и отполированная до смолистого блеска, вызвала удивление Эдеарда. Кто бы мог подумать, что этот оболтус способен сотворить такую красивую вещь! К тому же какой-то купец заплатил за нее Оброну целых четыре фунта.

Сам Эдеард привез шесть ген-пауков. Их было труднее всего сформировать согласно стандарту, но пауки всегда высоко ценились за вырабатываемый ими армшелк. Привезенные пауки только что вылупились, они могли прожить еще восемь-девять месяцев и произвести шелка на несколько предметов одежды или защитных жилетов. За ген-пауков стали торговаться три женщины из гильдии ткачей. При всех своих способностях Эдеард впервые не смог определить, насколько они заинтересованы в покупке. Женщины торговались, скрывая свои эмоции за стальным щитом спокойствия, и поверхностный слой их мыслей был таким же гладким, как скорлупа ген-яйца. Оставалось только надеяться, что и он сумел скрыть свои чувства, когда покупательницы решили взять пауков по пять фунтов за каждого. Но, скорее всего, они не могли не почувствовать его восторг. Он еще ни разу в жизни не видел такой суммы, не говоря уж о том, чтобы держать ее в руках. Он даже довольно долго умудрялся ее не потратить. Но огромный рынок был полон различных диковинных товаров, в том числе отменной одежды, которой не сыщешь в Эшвилле. Покупая здесь, Эдеард чувствовал себя чуть ли не предателем, но все же выбрал для зимы длинный непромокаемый плащ на стеганой подкладке. Чуть дальше он обнаружил прилавок с высокими ботинками на толстой шелкрезиновой подошве, которая прослужит не один год, — значит, это было неплохое вложение денег. Еще ему понравились кожаные шляпы с широкими полями. По словам подмастерья кожевенника, такой головной убор летом защищал от солнца, а зимой — от дождя. Подмастерьем оказалась симпатичная девочка, изо всех сил старавшаяся подобрать Эдеарду подходящую шляпу. Он даже постарался затянуть разговор как можно дольше.

Собратья встретили его новый наряд дружным смехом. Но они тоже потратили большую часть своих денег, и далеко не все проявили себя такими же практичными.

Вечером Мелзар разрешил им без сопровождения пойти в таверну, но при этом грозил самыми страшными карами всем, кто попадет в неприятности. Эдеард отправился в город в компании Алси, Генрила, Джанейн и Фахина. Весь вечер он надеялся встретить девочку-подмастерье кожевенника, но к тому времени, когда их компания добралась до третьей таверны, незнакомый эль сделал свое дело, лишив их возможности совершать какие-либо поступки, кроме как снова пить. И петь. От остальной части ночи в памяти Эдеарда не сохранилось ни малейшего следа.

Утром, проснувшись в лагере под одной из телег, Эдеард решил, что умирает. Вероятно его отравили, а потом ограбили. Он недосчитался значительной суммы из своих денег, едва стоял на ногах, даже думать не мог о еде, а кроме того, от него воняло, как от нечищеного хлева. И впервые он не помнил, чтобы его мучили загадочные сны. Но потом он обнаружил, что отравление было массовым. В таком же плачевном состоянии, как и он, пребывали все остальные подмастерья. А взрослые, глядя на них, весело посмеивались.

— Вот вам еще один урок, — прогудел Мелзар. — Вы его отлично усвоили. В этом отношении вы всё выучили в рекордно короткое время.

— Какое свинство, — простонал Фахин вслед ушедшему Мелзару.

Этот высокий парень был таким худым, что казался ходячим скелетом.

Он учился у деревенского доктора и потому для улучшения зрения получил дну из нескольких имевшихся в Эшвилле пар очков. Они ему не очень-то помогали, зато увеличивали его глаза до такой степени, что производили пугающее впечатление. Ночью он умудрился где-то потерять куртку и теперь дрожал всем телом, но не только Из-за утренней прохлады. Эдеард еще никогда не видел его таким бледным.

Фахин начал рыться в своей медицинской сумке, с которой никогда не расставался. В ней он носил пакетики с высушенными травами, маленькие флаконы и несколько свернутых в трубочки льняных бинтов. Прошлой ночью в тавернах эта сумка не раз становилась предметом насмешек, но Фахин ни за что не согласился бы с ней расстаться.

— Как ты думаешь, они позволят нам ехать на телегах? — печально спросила Джанни, поглядывая на усмехавшихся взрослых. — Я не думаю, что смогу сегодня взобраться на ген-лошадь.

— Наверняка не позволят, — ответил Эдеард.

— А сколько денег у нас осталось? — поинтересовался Фахин. — У всех нас?

Подмастерья принялись нехотя шарить по карманам. Фахин набрал два фунта мелочью и побрел к лавке с сухими травами. Вскоре он вернулся, вскипятил воду, высыпал туда содержимое нескольких пакетиков и вылил жидкость из флакона, хранящегося у него в сумке.

— Что это? — спросил Алси.

Он вдохнул смолистый запах варева и тотчас отступил назад, вытирая слезившиеся глаза. Эдеарду показалось, что пахнет сладковатым дегтем.

— Гровейн, семена флона, глаза птицы дуль-дуль и нанамята. — Фахин выжал в котелок два лимона и стал помешивать кипящую жидкость.

— Отвратительное пойло! — воскликнул Оброн.

— Клянусь Небесной Заступницей, оно нас вылечит.

— Только умоляю, скажи, что его надо втирать в кожу, — взмолился Эдеард.

Фахин протер запотевшие очки и налил зелье в кружку.

— Лучше всего выпить это залпом.

Фахин проглотил лекарство; щеки у него мгновенно раздулись, и Эдеарду показалось, что вся жидкость сейчас выльется наружу. Остальные подмастерья с подозрением поглядывали на котелок. В их мыслях Эдеард отчетливо видел сомнения. Он сосредоточился на Фахине-тот старался изо всех сил, чтобы помочь и отличиться. Эдеард протянул руку.

— Залпом?

— Да, — кивнул Фахин.

— Ты же не собираешься… — взвизгнула Джанин.

Эдеард выпил. Спустя мгновение, когда мозг отреагировал на вкус, он решил, что такой напиток вполне можно закусывать навозом.

— О, Небесная Заступница! Это же… Бр-р — р!

Мышцы живота у него сжались в клубок, Эдеард согнулся, решив, его вот-вот вырвет. Но тело охватило странное оцепенение. Он плюхнулся на землю и открыл рот, как будто после сильного удара.

— Как ты? — спросил Генрил.

Эдеард уже собирался обвинить Фахина в том, что тот подсыпал испорченные порошки.

— По правде сказать, я ничего не чувствую, вот только голова прежнему болит.

— Не так быстро, — просипел Фахин. — Подожди минут пятнадцать. Семенам флона надо попасть в кровь и разойтись по телу. Чтобы ускорить процесс, надо выпить пинту воды.

— А для чего нужны лимоны?

— Чтобы немного замаскировать вкус.

Эдеард внезапно рассмеялся.

— Неужели работает? — недоверчиво спросил Алси.

Эдеард пожал плечами. Фахин снова наполнил кружку.

Излечение превратилось в ритуал. Каждый из подмастерьев залпом выпивал кружку снадобья и отчаянно морщился, а остальные смеялись и подшучивали. Эдеард потихоньку поднялся и принес бутылку воды из фонтанчика на рынке. Фахин не обманул; в голове действительно прояснилось, и через четверть часа он чувствовал себя вполне сносно. Отвратительное пойло избавило его от большей части неприятных симптомов, и он уже подумать о завтраке.

— Спасибо, — поблагодарил он Фахина.

Высокий парень расплылся в улыбке.

Впоследствии, когда пришло время загружать телеги и готовить ген-лошадей, подмастерья стали намного терпимее друг к другу и их шутки и шалости лишились большей доли жестокости. Эдеард решил, что тепе так будет всегда. Они охотно общались и налаживали контакты. Он завидовал легким дружеским отношениям между взрослыми жителями деревни и их способности работать сообща. Семена подобных отношений пробуждались вот в таких путешествиях. Возможно, лет через сто он вместе с Генрилом будет посмеиваться над похмельем неопытных подмастерьев. Но караван тогда станет гораздо больше, а Эшвилль разрастется до размеров Визама.

В обратный путь Мелзар повел караван другой дорогой; отклоняясь немного к западу, она проходила через предгорья хребта Сардок. Здесь преобладали широкие и неглубокие долины, в основном покрытые лесами, где водилось множество диких животных. В лесах почти не было других троп, кроме тех, что прокладывали пасущиеся между деревьями чаламаны. про-взгляд и нюх ген-волков помогли путникам уберечься от ям-ловушек драккенов. куда свободно могла провалиться ген-лошадь вместе со всадником. Драккенами называли норных зверьков размером с кошку с пятью конечностями, расположенными в обычном для Кверенции порядке: по две с каждой стороны и одна, довольно толстая и гибкая, сзади — она обеспечивала устойчивость при беге. Две передние конечности в процессе эволюции обзавелись очень острыми когтями, с невероятной быстротой способными рыть проходы в почве. Драккены держались вместе и копали норы, где поселялось до сотни животных. Поодиночке они были довольно безвредными, но нападали огромными стаями, от которых не могли отбиться даже хорошо вооруженные фермеры. Кроме того, их норы, расположенные прямо под поверхностью почвы, представляли собой ловушки, опасные даже для самых крупных существ.

В окрестностях Эшвилля охота проводилась дважды в год, и фермеры почти полностью истребили этих зверьков, но здесь, в лесной чаще, они водились в изобилии. Эдеард, наблюдая за драккенами, сновавшими вдоль извилистой дороги, оттачивал свои способности. На третий день после выхода из Визама караван добрался до предгорий и попал в огромный лес, тянущийся местами до самого подножия гор Сардок.

В таком большом лесу Эдеарду бывать еще не приходилось. По словам Мелзара, тот рос здесь еще за две тысячи лет до появления на Кверенции человека. Это подтверждали и размеры деревьев. Исполины стояли очень тесно, и первые полсотни футов их стволы казались абсолютно безжизненными; лишь намного выше они расходились раскидистыми ветвями, поднимающими листья навстречу солнечному свету. На земле под деревьями почти ничего не росло, а летом, когда распускались листья, вниз не попадал даже дождь. Толстый ковер сухих шуршащих листьев покрывал все вокруг, и подмастерьям, чтобы ген-лошади не спотыкались о камни и трещины, приходилось прибегать к про-взглядам.

В сумраке под живым зеленым пологом стояла тишина, каждое слово в неподвижном воздухе многократно усиливалось и гремело на весь караван. Шутки и поддразнивания подмастерьев постепенно стихли, и установилось тревожное молчание.

— Я знаю неподалеку одну долину, в ней мы и остановимся, — вскоре после полудня объявил Мелзар. — До нее еще час пути, и лес там не такой мрачный. Река рядом, а сезон яйцекладки триланов уже давно прошел, так что можно будет поплавать.

— Мы скоро остановимся? — переспросил Генрил. — Так рано?

— Не надейся на внеплановый отдых, парень. Сегодня мы займемся охотой на галби.

Подмастерья оживились. Участие в охоте предусматривалось, но они не ожидали, что дичью станут галби, довольно крупные дикие сородичи собак. Эдеард не раз слышал рассказы взрослых о том, как им почти удавалось загнать галби в угол, но в итоге зверь мощным прыжком вырывался на свободу. Задние ноги этих животных были настолько сильными, что позволяли им взлетать в воздух на пятнадцать футов.

Вскоре караван добрался до пологого склона, где лес, как и говорил Мелзар, стал редеть. Деревья расступались и становились ниже, и к земле протянулись столбы солнечного света. Появилась трава, сперва редкая, но потом превратившаяся в сплошной ковер. В неглубоких оврагах между деревьями росли кустарники с листвой самых разных оттенков — от ярко-зеленого до фиолетового. Эдеард насчитал с десяток разных видов ягод, но вспомнить смог лишь несколько названий.

Солнечный свет и возросшая влажность привлекли йи-мушек и крыло-жалов, и вскоре они закружились над головами людей, пикируя на любой открытый участок кожи. Эдеард старался разогнать насекомых при помощи третьей руки.

На берегу небольшой речки караван остановился, и подмастерья быстро соорудили загон для ген-форм. После этого Мелзар раздал имеющееся у него оружие: пять револьверов и две винтовки. Большая часть арсенала принадлежала деревне, и только Генрил лично владел револьвером, который, по его словам, принадлежал его семье с начала заселения планеты. У него было более длинное дуло, а металл казался светлее и легче прочной стали, производимой гильдией оружейников в Маккатране.

— Он вынесен с корабля, — гордо поведал Генрил, проверяя работу механизма. Даже барабан этого револьвера крутился мягче и тише, чем в обычном оружии. — Мой первый предок достал несколько штук, пока приливы не утащили корабль на дно океана. С тех пор оружие хранится в нашей семье.

— Чушь, — фыркнул Оброн. — В таком случае ему должно быть больше двух тысяч лет.

— Ну и что? — воскликнул Генрил. Он вытряхнул несколько капель масла из маленькой масленки и стал протирать все части оружия мягкой льняной тряпкой. — Строители корабля знали, как изготовить по-настоящему прочный металл. Сами подумайте, болваны: как бы корабль мог свалиться с неба и остаться целым? К тому же наши далекие предки странствовали по всей Вселенной.

Эдеард промолчал. Он всегда скептически относился к этой легенде о корабле, хотя и признавал, что она очень заманчива.

Мелзар повесил одну из винтовок на плечо и приступил к раздаче боеприпасов. Каждому подмастерью с револьвером он выдавал по шесть пуль в медных гильзах.

— Этого вполне достаточно, — ответил он на жалобы. — Если ты не бьешь галби шестью выстрелами, зверь либо успеет убежать, либо вырвет тебе печенку. Больше зарядов вы не получите.

Оружие досталось пяти подмастерьям, включая Генрила. Эдеард в их число не попал и с завистью смотрел, как счастливчики загоняют патроны в барабаны.

Мелзар, присев на корточки, начертил на земле несколько линий.

— Встаньте вокруг меня, — сказал он. — Мы разделимся на две группы. Стрелки выстроятся в линию вот здесь, на возвышенности. — Он махнул рукой в ту сторону, где лес полого поднимался вверх. — Все остальные будут загонщиками. Мы встанем длинной цепью, и один ее конец отсюда станет двигаться вперед, пока не достигнет первого стрелка. Шум загонщиков погонит всех зверей крупнее драккенов, и будем надеяться, что они побегут на стрелков. Ни при каких обстоятельствах не проходите дальше линии. Не важно, что вы лучшие друзья и постоянно телепатируете друг с другом, вы не должны выходить на линию огня. Понятно?

— Да, сэр, — хором ответили они.

— Вот и хорошо. После первого захода вы поменяетесь ролями, и мы направимся в другую сторону. — Он посмотрел на небо, начавшее затягиваться легкими облаками. — Светлого времени дня нам хватит на три захода, так что подержать в руках оружие успеют все.

— Сэр, отец сказал, что пользоваться этим револьвером могу только я. — сказал Генрил.

— Я знаю, — ответил Мелзар. — Ты оставишь его при себе, но, когда ты пойдешь загонщиком, оружие у тебя будет незаряженным. Теперь следующее: в цепи загонщиков вы должны держаться на расстоянии про-взгляда от своих соседей. Это означает, что вы можете разойтись ярдов на семьдесят. Команды идти, остановиться или собраться в группу будут передаваться голосом или мысленным посылом по всей цепочке. Повиноваться беспрекословно! С загонщиками пойдут и ген-волки, они помогут нам выгнать галби. В этом заходе Эдеард и Алси возьмут на себя контроль над двумя волками, а третьим буду командовать я сам. Никто другой не должен отдавать им приказов, чтобы не сбить с толку. Вопросы есть? Нет Хорошо. Тогда отправляемся, и пусть нам улыбнется Небесная Заступница.

Эдеард подозвал одного из волков и присоединился к группе загонщиков, возглавляемой Мелзаром. Фермер Торан повел на позицию группу стрелков.

— Не вижу в этой охоте никакого смысла, — мрачно посетовал Фахин, шагая рядом с Эдеардом. — Из револьверов мы все стреляли по мишеням за городской стеной. Галби даже не годятся в пищу.

— Ты что, ничего не слушал? Это возможность набраться опыта. — сказала Джанин. — Стрелять по мишеням — совсем не то, что с волками оказаться в лесу, где полно опасных диких зверей. Совет старейшин должен убедиться, что, если придется защищать деревню, на нас можно будет рассчитывать.

«Вот только Мелзар уверял нас, что кочевые племена не представляют опасности, — подумал Эдеард. — Тогда зачем надо было строить стену вокруг деревни? Надо спросить Акиима, когда вернусь».

— А если галби не побегут в сторону стрелков? — спросил Фахин. — Если они бросятся на нас?

Он даже вцепился пальцами в медицинскую сумку, словно она могла защитить его от диких зверей.

— Не бросятся, — успокоил его Эдеард. — Они постараются нас обойти, потому что нас много.

— Да, это все в теории, — пробормотал Фахин.

— Небесная Заступница, прекрати ныть, — крикнул ему Оброн. — Мелзар знает, что делает. Он уже пятьдесят лет водит караваны. Кроме того, галби не такие уж и опасные. Просто вид у них страшный. К тому же у тебя есть третья рука, чтобы защититься.

— А если мы вспугнем быстролиса?

Подмастерья застонали.

— Быстролисы живут на равнинах, внизу, — раздраженно пояснил Алси. — Это не горные животные. Ты скорее встретишь их в окрестностях Эшвилля, чем здесь.

Фахин скорчил гримасу: заверения друзей его явно не убедили.

На краю леса Мелзар отправил всем посыл:

«Начинайте рассредоточиваться. Помните, что нельзя удаляться друг от друга дальше, чем на расстояние про-взгляда. Если утратите контакт, извещайте соседей телепатическими посылами».

Эдеард шел между Оброном и Фахином. Такое соседство его не радовало. Если кто-то и нарушит порядок, то наверняка Фахин. Этот долговязый парень намного лучше чувствовал себя в четырех стенах. К тому же в случае неприятностей на помощь Оброна рассчитывать не приходилось. «Но худшее, что может сделать Фахин, — подумал Эдеард, — это отстать от цепи. И хорошо, что у него нет оружия. Как только он потеряет нас из вида, он непременно начнет кричать». Эдеард дал ген-волку команду рыскать из стороны в сторону. Его про-взгляд улавливал взволнованные мысли всех участников охоты, цепь загонщиков мерцала и переливалась искрами нетерпения.

Они продолжали медленно двигаться вперед, расходясь в стороны, пока не образовали достаточно длинную линию. Впереди снова встали высокие деревья с густыми кронами, скрывшими облачное небо.

«Идем вперед», — передал приказ Оброн.

Эдеард улыбнулся и повторил команду Фахину. Тот поморщился.

Новые ботинки порадовали Эдеарда. На неровной земле под густой травой скрывалось множество сучьев и острых камней, а обувь, хоть немного натерла лодыжку, плотно удерживала сустав. Вскоре Мелзар дал команду поднять шум. Оброн стал громко кричать, Фахин испускал пронзительный свист, а Эдеард подобрал крепкую палку и принялся колотить по стволам деревьев.

В этой части леса чаще встречались кустарники. Высокие зебраторны одноцветными листьями с узорчатыми прожилками прикрывали сочные белые (и очень ядовитые) ягоды, коалифы распластались по земле непроходимыми темными сгустками. про-взгляд улавливал мелких зверьков, спешащих убраться с пути загонщиков, но не обнаруживал ничего крупнее драккена, не говоря уж о галби. Влажная глинистая почва пружинила под ногами, и в каждом отпечатке ботинка мгновенно появлялась вода. В воздухе стоял сильный запах гниющих листьев, и Эдеард был уверен, что ощущает даже споры грибов.

Оброн уже скрылся где-то за кустами. про-взгляд Эдеарда обнаружил его за толстенными стволами.

— Не отставай, — телепатировал он.

«Конечно, конечно», — беззаботно откликнулся Оброн.

Какое-то движение привлекло внимание. Где-то в направлении Мелзара пробежал галби. У Эдеарда гулко забилось сердце. Он поймал себя на том, что улыбается во весь рот, но ему было все равно. Он ждал этого момента с того самого дня, когда узнал о собственном участии в караване. Галби здесь есть! Возможно, и он спугнет одного из зверей, а если очень повезет, то и застрелит во время следующего захода.

Над головой послышался визгливый крик. Взгляд Эдеарда метнулся вверх и едва успел заметить пару птиц, скрывшихся в густой листве. Перед ним показались заросли зебраторна, самое подходящее место для гнезда галби. При помощи про-взгляда он попытался обыскать кустарник, но внутри имелись какие-то темные зоны и узкие провалы, куда он не смог заглянуть. Тогда Эдеард послал в кусты ген-волка, а сам стал обходить заросли снаружи. Фахина он теперь тоже уже не видел, но про-взгляд регистрировал мысли парня.

Страх обрушился на него лавиной ледяной воды. Радостное возбуждение мгновенно улетучилось. Ноги словно приросли к земле, а пальцы разжались, выронив палку. Происходило нечто ужасное. Он был уверен.

— Что же это? — прошептал Эдеард.

Он был испуган, и, что еще хуже, боялся самого страха. Это казалось бессмысленным.

В гуще кустов ген-волк, которого он телепатически направлял, поднял голову и зарычал в ответ на охватившую Эдеарда тревогу.

«Эдеард? — окликнул его Фахин. — Что случилось?»

— Я не…

Эдеард прижал руки к бедрам, ноги у него согнулись в коленях, так что он почти коснулся пальцами земли. Третьей рукой он инстинктивно окружил себя самой сильной защитой, на какую только был способен. Небесная Заступница, что это со мной? Он направил про-взгляд как можно дальше и стал поворачивать кругом, словно луч маяка. Плотно стоящие стволы деревьев не позволяли составить детальную картину.

«Что с тобой происходит?» — спросил Оброн.

В его мыслях отчетливо проскальзывало раздражение.

Эдеард ощущал и сомнения, охватившие обоих подмастерьев. ген-волк извивался в кустарнике, пытаясь выбраться и вернуться. Зашуршали сухие листья. Эдеард подхватил палку и повернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, донесся звук.

— Мне кажется, здесь кто-то есть.

Он максимально сконцентрировал про-взгляд. На земле шныряли мелкие грызуны. Они тоже могли шуршать листьями…

«О чем ты говоришь? — забеспокоился Фахин. — Кто там?»

От напряжения Эдеард стиснул зубы.

— Я не знаю. Я не чувствую его.

«Эй, мы отстаем от остальных, — нетерпеливо телепатировал Оброн. — Надо двигаться».

Эдеард оглянулся на лес. Какая глупость! Но он никак не мог избавиться от страха. Еще раз окинув взглядом лес, он повернулся. Слева, Из-за деревьев, где никого не было, вылетела стрела. Она двигалась так быстро, что он не мог ее увидеть, и только про-взгляд зафиксировал какую-то рябь. Защитная оболочка подверглась сильнейшему напряжению, Эдеард изумленно открыл рот, а его мозг испустил вопль ужаса.

Стрела ударила в левую грудную мышцу. Телекинетический щит выдержал. Силы удара хватило, чтобы сбить его с ног, и Эдеард приземлился на задницу. Стрела упала рядом на влажную почву; длинное выкрашенное в черный цвет древко с оперением из темно-зеленых перьев иглоястреба и жутким металлическим наконечником, с которого стекала густая фиолетовая жидкость. Эдеард в ужасе уставился на нее.

«Эдеард?»

В его голове взорвался вихрь телепатических голосов. Казалось, что все загонщики в линии кричат ему, требуя отчета.

— Стрела! — передал он на предельной мощности. Эдеард не сводил глаз со страшного предмета у своих ног, давая возможность всем увидеть оружие. — Отравленная стрела!

В беспорядочных серых клубах эфирного зрения Эдеарда сапфировой вспышкой материализовался источник мыслей.

— А?

Эдеард резко повернул голову. Из-за дерева вышел мужчина, закутанный в потрепанный плащ почти такого же цвета, что и стволы деревьев. Его длинные всклокоченные волосы слиплись от коричневой грязи, такая же грязь полосами покрывала лицо и бороду. Мысли сочились изумлением и злобой, а лицо исказилось от ярости. Мужчина завел руку за плечо, вытащил из колчана еще одну стрелу, поставил ее на тетиву огромного лука, каких Эдеард еще никогда не видел, и отвел руку назад.

Вопль Эдеарда прозвучал в мыслях и повторился по всей цепочке загонщиков. Даже напавший на него человек, спуская тетиву, невольно поморщился.

Эдеард выбросил руки перед собой, присоединив к ним всю доступную мощь телекинеза. Стрела, не пролетев и половины расстояния, рассыпалась в щепки.

На этот раз изумленный вопль в эфире исходил из разума нападавшего.

«Бандиты, — послышался негромкий физический и телепатический голос Мелзара. — Это засада. Собирайтесь вместе, объединяйте силы для защиты. Торан, помоги нам!»

Эдеард неловко поднялся на ноги. Вокруг негобушевала буря эмоций и криков. В лесу, сбрасывая свою маскировку, проявлялись сущности других бандитов. В воздух взлетали стрелы. Эдеард направил срочный приказ ген-волку. Времени было в обрез. Лесной разбойник, бросив лук на землю, бежал нему, сжимая в руке нож.

Телекинетический толчок едва не сбил Эдеарда с ног. Он ощутил, как энергетический поток ледяными пальцами скользнул по его коже, но без труда отразил нападение. Бандит пытался дотянуться до его сердца; этот прием подмастерья, собираясь в Эшвилле, обсуждали благоговейным шепотом. Использовать телекинез внутри чужого тела было строжайше запрещено. Любого, кто нарушал этот закон, изгоняли. Навечно.

Бандит, громко топая, несся на Эдеарда. В руке блестел нож. Третья рука шарила по телу, отыскивая уязвимые органы.

Страх у Эдеарда исчез. Он даже не думал об остальных. Перед ним маньяк, который всерьез пытается его убить. Это обстоятельство заслонило всю остальную Вселенную. И, как объяснял Акиим во время редких занятий по оборонительной тактике с применением телекинеза, просто блокирующих даров не существует.

Эдеард остановился, опустил руки и прикрыл глаза. Третья рука наготове. Ждать. Уже слышится топот босых ног бандита. «Ждать…» Раздался безумный вопль. Нож, сжимаемый побелевшими пальцами, взметнулся вверх. «Ждать… Выбирать момент». про-взгляд отчетливо обрисовывал силуэт бандита, высвечивая даже до предела напряженные мышцы ног, что означало готовность к прыжку. «В любой момент…»

Попытка добраться до сердца закончилась, все силы теперь были направлены на прыжок и удар ножом.

«…Пора!»

Бандит оторвался от земли. Эдеард подвел третью руку под поднявшуюся в воздух фигуру и сильно толкнул, сопровождая усилие яростным ревом. Ему еще никогда не приходилось так напрягаться, даже в ответ на откровенные издевательства Оброна.

Через мгновение торжествующий вопль бандита сменился испуганным визгом. Эдеард, открыв глаза, увидел над головой измазанные грязью ступни.

— Пошел ты! — рявкнул он и легким толчком чуть-чуть изменил траекторию.

Голова бандита врезалась в ствол дерева в четырех футах над землей. Раздался глухой стук. Эдеард отдернул третью руку. Бандит камнем полетел вниз, рухнул на землю и застонал. ген-волк бросился в атаку.

Эдеард отвернулся. Зверь начал зубами и когтями рвать неподвижное тело, и сдерживаемые эмоции обрушились на Эдеарда сокрушительной волной. Он уже забыл, с какой яростью эти существа набрасываются на свою добычу. Ноги у него так задрожали, что в любой момент он был готов упасть, а внутри все органы сплелись в тугой узел.

Лес вздрогнул от треска выстрелов, и Эдеард резко развернулся. «Это. должно быть, наши стрелки. Или нет?»

Выстрелы и крики доносились со всех сторон. Эдеард не мог решить, что делать дальше. Один из голосов сорвался на пронзительный вопль. Джанин!

«Небесная мать, пощади!» — взвыл Оброн.

Его мозг сиял ужасом, словно миниатюрная звезда.

Эдеард направил на него про-взгляд. К объятому ужасом подмастерью приближались два быстролиса. Эдеард никогда раньше не видел этих зверей, но сразу же узнал по описанию. Они немного уступали в росте ген-волкам, но превосходили их в скорости, особенно на спринтерских дистанциях. Узкое поджарое тело зверей покрывал короткий черный мех, плотный как броня. Голова, казалось, состояла только из рогов и клыков — и тех и других было слишком много. Хорошо развитые мышцы задних лап давали быстролисам возможность одним стремительным прыжком настигать жертву.

И на них были надеты ошейники.

Эдеард помчался наперерез, вытянув перед собой третью руку. До зверей оставалось еще не меньше сорока футов, но он уже ощущал ритмичные сокращения их стальных мышц. Он не знал, есть ли у этих существ сердце, как у людей и земных животных, и тем более не имел представления, где оно находится. Так что о сжатии сердца можно забыть. Его телекинетический орган проник в череп первого из зверей и просто разорвал все ткани, какие там обнаружились. Быстролис отключился на бегу, его узкое тело по инерции прочертило борозду в сухих листьях. Второй быстролис метнулся в сторону, злобные глазки мгновенно отыскали источник угрозы. Зверь остановился и зарычал на бегущего Эдеарда. В следующее мгновение он уже присел на задние лапы, готовясь к прыжку.

— Что ты делаешь? — завопил Оброн.

Эдеард понимал, что это безумие. Наплевать. Адреналин подхлестывал его силы. Он ответил быстролису таким же рычанием и чуть не рассмеялся. А потом, не дав зверю прыгнуть, обхватил его третьей рукой и поднял. Быстролис завизжал от ярости, лапы забили по воздуху с такой скоростью, что лились в одно мутное пятно.

— Это ты сделал? — недоверчиво спросил Оброн.

— Ага, — с усмешкой ответил Эдеард.

— Вот это да! Оглянись!

В их сторону из леса выбежали трое бандитов. В точно такой же одежде, как и тот, что напал на Эдеарда, — в потрепанных маскирующих плащах, с ножнами для кинжалов на поясе. У одного имелся еще и лук.

Эдеард отдал короткую команду, подзывая ген-волка.

Бандиты замедлили шаг. При виде быстролиса, беспомощно перебирающего лапами над землей, в их мыслях блеснул испуг. Из леса снова послышались выстрелы.

— Ставь защиту, — скомандовал Эдеард, увидев, что бандит накладывает на тетиву стрелу.

Щит Оброна заметно окреп.

Трое разбойников остановились, не сводя глаз с барахтающегося в воздухе быстролиса. Эдеард стал медленно разворачивать хищника, пока не направил его морду на бандитов. В мозгу зверя он обнаружил только простые мотивационные связи. Очень похоже на разум ген-формы, только самые сильные импульсы вырабатываются под воздействием страха. Скорее всего, какая-то дрессировка, основанная на наказании и поощрении. Бандит выстрелил из лука. Оброн испуганно вскрикнул, а Эдеард уверенно отбросил стрелу в сторону.

Наконечник звонко щелкнул по дереву, и бандиты снова замерли. Телекинетические пальцы скользнули по коже Эдеарда, но он также легко отогнал их. Тогда все трое подняли короткие мечи. Эдеард вбил приказ в мозг быстролиса и убедился, что предыдущие установки изменились. Хищник перестал молотить лапами по воздуху и зарычал на бандитов. Те изумленно переглянулись. Эдеард осторожно опустил зверя на землю.

— Взять, — уверенно скомандовал он.

Быстролис рванул вперед с невероятной скоростью. Через миг его задние лапы оттолкнулись от земли, и зверь взлетел по плавной дуге. Бандиты закрылись телекинетическими щитами. Против одного хищника защита могла бы устоять. Но сбоку прыгнул ген-волк.

— О Небесная Заступница!

Оброн задрожал, услышав пронзительные вопли, он сильно побледнел, но все равно не мог отвести взгляда от ужасной бойни.

— Пошли. — Эдеард дернул его за руку. — Надо найти Фахина. Мелзар приказал собраться в группу.

Оброн заковылял вперед. Где-то неподалеку раздался выстрел револьвера. Эдеард решил, что это кто-то из группы стрелков. Вероятно, они поспешили на помощь. Вместо беспорядочных криков теперь звучали отдельные призывы. Эдеард расслышал несколько имен подмастерьев. Телепатические посылы были перегружены эмоциями, время от времени мелькали ужасные картины, грозившие захлестнуть мозг. Боль в сочетании с кровью, толчками вытекавшей из длинной раны на бедре Алси. Стрела, торчащая в тунике, онемение, быстро распространяющееся вокруг раны. Заляпанные грязью лица, пляшущие в такт наносимым ударам. И снова боль. Бандит в камуфляжном плаще, убегающий из-под прицела винтовки. Серо-черный силуэт быстролиса. Огромная лужа крови вокруг разорванного трупа.

Эдеард подбежал к зарослям зебраторна.

— Фахин, Фахин, это мы. Где ты? — Он никого не видел. про-взгляд не обнаруживал ни малейшего проблеска мысли. — Фахин!

— Он пропал, — задыхаясь, воскликнул Оброн. — О Небесная Заступница, неужели они утащили его с собой?

— Ты видишь где-нибудь кровь? — спросил Эдеард, осматривая опавшую листву.

— Нет. Ой!

Эдеард проследил за его взглядом и увидел убегавшего в лес бандита. В его руке был меч, с которого стекала свежая кровь. Эдеарда охватила ярость. Он вытянул третью руку, схватил бандита за лодыжку и резко дернул. А пока человек падал, повернул меч, поставив его вертикально. От оглушительного вопля заколотого мужчины Эдеард содрогнулся. Умирающий мозг бандита выплеснул наружу остатки злобы и изумления. Затем мерцание его мыслей угасло.

— Он был в пятидесяти ярдах от тебя, — изумленно прошептал Оброн.

В его голосе кроме удивления проявился и оттенок страха.

— Фахин, — продолжал звать Эдеард. — Фахин, где ты?

Внезапно его про-взгляд наткнулся на слабый мерцающий лучик в самой гуще кустов.

— Фахин?

«Эдеард?»

Телепатический посыл долговязого парня источал страх.

— Да, да, это мы с Оброном. Давай выходи. Бояться нечего. Я так думаю.

Вместе с Оброном они увидели, как Фахин выполз из кустов. Его лицо и руки сплошь покрывали кровоточащие царапины, а старый шерстяной свитер где-то потерялся. Липкий ягодный сок стекал по волосам и очкам, висевшим на одном ухе. Что удивительно, медицинская сумка по-прежнему была зажата в его руках. Оброн помог Фахину подняться и, к немалому удивлению, вдруг оказался в его крепких объятиях.

— Я так перепугался, — жалобно лепетал Фахин. — Я сбежал. Простите меня. Я ничем вам не помог.

— Все в порядке, — заверил его Оброн. — От меня пользы было ничуть не больше. — Он обернулся и внимательно взглянул на Эдеарда. Разум Оброна окутала печальная задумчивость. — Меня спас Эдеард. Он убил уйму врагов.

— Нет, — запротестовал Эдеард. — Ничего подобного…

Он не договорил, внезапно осознав, что сегодня действительно убивал людей. Горестный взгляд наткнулся на бандита, напоровшегося на его собственный меч. Этот человек мертв, и убил его Эдеард. Но меч уже был в крови. А другие бандиты… они бы всех их убили. «У меня не оставалось выбора», — подумал он.

Иногда надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

«Кто-нибудь видит или ощущает близость врагов?»

Услышав посыл Мелзара, Эдеард поднял голову. Оброн и Фахин тоже стали оглядываться.

«Никто? — спросил Мелзар. — Хорошо, тогда все собирайтесь ко мне. Если есть раненые, помогите им добраться. Фахин, ты здесь?»

Голос живого Мелзара немного примирил Эдеарда с действительностью. Он даже сумел слегка усмехнуться. Оброн облегченно вдохнул и присвистнул.

— Да, сэр, я здесь, — ответил Фахин.

«Отлично, парень, поторопись, у нас есть раненые».

— О Небесная Заступница, — простонал Фахин. — Я ведь всего лишь подмастерье. Доктор не доверяет мне даже приготовить некоторые отвары из листьев.

— Просто сделай то, что сможешь, — посоветовал Эдеард.

— Но…

— Ты же вылечил нас от похмелья, — напомнил Эдеард. — За помощь пострадавшим тебя никто не упрекнет. Мы и не ждем, что ты будешь лечить так же хорошо, как доктор Сенео. Но ты должен что-то сделать, Фахин. Ты же не можешь отвернуться от раненых. Так нельзя. Ты нужен им.

— Он прав, — подхватил Оброн. — Мне кажется, я слышал крик Джанин. Что скажут ее родители, если ты просто пройдешь мимо?

— Да, конечно, — согласился Фахин. — Вы правы. Небесная Заступница, а где же мои очки? Я не могу все время пользоваться про-взглядом.

Он повернулся к колючим зарослям.

— Вот они, — сказал Эдеард.

Его третья рука осторожно вернула очки на место, предварительно стерев с них сок ягод.

— Спасибо, — обрадовался Фахин.

Они поспешили через лес навстречу Мелзару. В том же направлении вместе с ними двигались и другие подмастерья. Несколько человек с опаской обменивались телепатическими посылами. Эдеард вспомнил Алси и его раненое бедро. Парень выглядел не слишком хорошо.

Вокруг Мелзара оборонительным барьером выстроились подмастерья с револьверами, их возглавлял Торан. Эдеард с облегчением заметил Генрила, все еще дрожащего от возбуждения. Генрил рассказал, что у него в револьвере остался всего один патрон и что он наверняка подстрелил кого-то из бандитов.

— Я так испугался, когда на нас выскочили быстролисы! Одного из них Торан убил из винтовки. Небесная Заступница! Это был отличный выстрел.

— Ты бы видел, как сражался Эдеард, — заявил Оброн. — Ему даже оружие не нужно.

— Как? — воскликнул Генрил. — А что ты сделал?

— Ничего, — ответил Эдеард. — Просто я понимаю, как обращаться с животными, вот и все. Ты и сам это знаешь.

— А твоя сила? — спросил Оброн.

— Да, верно, — подхватил Генрил. — Мы слышали твой посыл еще с возвышенности, и ты как будто кричал мне прямо в ухо. Да я чуть не упал, когда в тебя попала стрела!

— Разве это важно?

Эдеард оглянулся вокруг, гадая, где же остальные. Из двенадцати подмастерьев и четверых взрослых загонщиков их пока было только пятеро, включая его самого, Оброна и Фахина. Вскоре появился плотник Канан; он нес на руках потерявшего сознание Алси. Фахин, увидев грубую повязку, уже пропитавшуюся кровью, с тревогой посмотрел на товарища. От волнения он совсем растерялся.

— Иди, — подтолкнул его Эдеард легким посылом. — Сделай все, на что ты способен.

— П-п — положите его на землю, — попросил Фахин.

Он встал на колени рядом с раненым и начал копаться в своей сумке. Эдеард снова отвернулся к лесу и стал осматривать окрестности про-взглядом. Где же остальные? Сердце забилось быстрее, когда он заметил среди деревьев какое-то движение. Из леса выбежали еще двое подмастерьев.

— Все в порядке, — попытался успокоить их Мелзар. — Теперь вы в безопасности.

— Мы оставили Джанин, — чуть не плача, крикнул один из них. — Мы пытались ее спасти, но в нее попала стрела. Я побежал…

Он упал на землю и всхлипнул.

— Девять, — прошептал Эдеард, не прерывая наблюдения. — Девять из двенадцати.

На его плечо легла рука Мелзара.

— Если бы не ты, не осталось бы никого, — тихо произнес он. — Нас спасло твое предупреждение. И меня тоже. Эдеард, я обязан тебе своей жизнью. И все мы.

— Нет. — Эдеард сокрушенно покачал головой. — Я вас не предупреждал. — просто испугался, вот и все. Вы услышали мой страх.

— Я знаю, он был очень сильным. А что произошло? Что тебя насторожило?

— Я… — Эдеард нахмурился, вспоминая ощущение охватившего его ужаса. Никаких причин он указать не мог. — Я что-то услышал. — неуверенно сказал он.

— Как бы там ни было, я рад.

— Почему мы не смогли почувствовать их присутствие? Мне казалось, у меня довольно сильный про-взгляд. Они были ко мне ближе, чем Оброн и Фахин, а я ничего не заметил.

— Есть способы скрыть свои мысли, заслонить их от про-взгляда. Но в Эшвилле эта техника неизвестна, и до сегодняшнего дня я никогда не видел, чтобы ею владели так хорошо. Только Небесной Заступнице известно, где они этому научились. А еще они приручили быстролисов, что тоже удивительно. Нам надо будет послать гонцов в соседние города, чтобы предупредить о неприятной новости.

— Неужели бандитов здесь так много?

Эдеард на мгновение представил себе целые армии, окружившие караван.

— Нет. Сегодня мы обратили их в бегство. Даже если поблизости рыскал кто-то еще, теперь им придется задуматься. Засада провалилась. И все благодаря тебе.

— Боюсь, Джанин и остальным так не кажется, — горько возразил Эдеард.

Он даже не заметил, как грубо разговаривает с Мелзаром. После того что произошло, многое потеряло смысл.

— На это я ничем не могу тебе ответить, парень. Мне очень жаль.

— Почему они так поступают? — спросил Эдеард. — Почему охотятся на других людей? Почему не живут мирно в своих домах, в деревнях? Это же какие-то дикари.

— Я тебя понимаю. Но больше они ничего не умеют. Они выросли в лесой глуши и своих детей воспитывают точно так же, как воспитали их. Мы не в состоянии разорвать этот порочный круг. Всегда есть люди, предпочитающие жить вне общества.

— Я их ненавижу. Они убили моих родителей. А теперь убили моих друзей. Мы должны уничтожить их. Всех. Это единственный способ жить спокойно и мирно.

— В тебе говорит гнев.

— Мне все равно. Я действительно так думаю. И всегда думал.

— Возможно. И теперь я с тобой почти согласен. Но мой долг — доставить вас всех домой живыми и невредимыми. — Мелзар слегка наклонился, изучая мысли и эмоции Эдеарда. — Ты мне поможешь?

— Да, сэр. Помогу.

— Ну и хорошо. А теперь собери наших ген-волков.

— Ладно. А как быть с быстролисом? — Эдеард чувствовал, что хищник бродит где-то неподалеку, на пределе досягаемости его про-взгляда. Лишившись хозяина, зверь растерялся.

— Быстролисом?

— Эдеард его приручил, — сказал Оброн. — Он схватил его третьей рукой и заставил напасть на бандитов.

Все собравшиеся подмастерья посмотрели на Эдеарда. Кроме усталости и страха, преобладавших в их мыслях, после этих слов они проявили искренний интерес.

— Я же говорил, — мрачно произнес Эдеард. — Я знаю, как обращаться с животными. Этому учат в моей гильдии.

— Никто не видел прирученного быстролиса, — воскликнул Торан, заработав укоризненный взгляд Мелзара.

— Но бандиты сделали это, — возразил Генрил. — Я видел на зверях ошейники.

— Они научили их подчиняться, — пояснил Эдеард. — И мой приказ оказался сильнее, вот и все.

— Ладно, — вздохнул Мелзар. — Зови и быстролиса. Если сможешь его контролировать, пусть охраняет караван. Если нет… — Он похлопал по прикладу винтовки. — Но я должен тебя предупредить, старейшины никогда не согласятся терпеть этого хищника в деревне.

ГЛАВА 3

Сточки зрения Аарона, Риази только выиграл, лишившись статуса. Остался его величественный вид, присущий любой столице, остались роскошные общественные парки и развитая транспортная сеть, а также отличные условия для отдыха, но, после того как министерства и тамошние бюрократы перебрались за океан в Маккатран‑2, из жизни города исчезла напряженность и суматоха. А также заоблачные цены на недвижимость. Теперь это был богатый город, оснащенный всевозможными удобствами, и его население наслаждалось преимуществами.

И работать Аарону стало намного легче. Перелет на такси из Маккатран‑2 занял девять часов, и они приземлились на одной из сотен почти одинаковых площадок. Корри-Лин, к счастью, проспала почти всю дорогу, а когда просыпалась, беспрекословно выполняла все, что Аарон ей предлагал. По просторному пассажирскому терминалу они перемещались на движущихся пешеходных дорожках, заходя по пути во все залы. Только после этой прогулки они вернулись к стоянке такси и взяли машину до бывшего здания парламента в самом центре города. Солнце к тому моменту стояло уже высоко, и в окружающих кварталах кипела бурная деятельность. Там Аарон и Корри-Лин пересели в другое такси. Потом снова сменили машину.

После трех пересадок их поездка наконец закончилась в жилом районе на восточном берегу реки Камоа.

Еще во время перелета из Маккатрана‑2 Аарон снял квартиру на первом этаже пятнадцатиэтажной башни. Здание ничем не выделялось среди соседних строений, и Аарон назвал квартиру конспиративной. Корри-Лин могла считать, что там вполне безопасно. Но сам он прекрасно знал, что все эти смены такси и оплата покупок анонимными кредитками — просто любительские уловки. Любой мало-мальски грамотный офицер полиции сможет вычислить их парочку уже назавтра.

Первые два дня он ничего не предпринимал. Целые сутки у Корри-Лин ушли на то, чтобы выплакаться. Он позволил ей заказывать все что угодно из еды и одежды, но запретил покупать любой алкоголь и аэрозоли. На второй день она молча дулась на него, к тому же мучаясь от жуткого похмелья. И, как он понимал, от ужасных воспоминаний о том, что произошло с капитаном Мэнби. По ночам из ее спальни доносились крики.

На следующее утро Аарон решил немного исправить настроение Корри-Лин роскошным завтраком. Он задал кухонному процессору самые сложные варианты, а к ним добавил свежие продукты из службы доставки местных деликатесов. Завтрак начинался с синефрукта из Олберона, за которым следовали гренки с бананами в карамели; главным блюдом были гречневые блинчики с поджаренными утиными яйцами, убанскими грибами и копченым айрширским беконом, покрытым нежным омлетом с икрой. Дополнял завтрак настоящий ассам — единственное, что Аарон мог пить по утрам, в не самое лучшее для него время суток.

— Ух ты! — восхищенно воскликнула Корри-Лин.

Она вышла из спальни, едва открыв глаза и накинув пушистый голубой банный халат. При виде накрытого стола она мгновенно встрепенулась.

— Добавь к синефрукту сахара, — посоветовал Аарон. — Он рафинирован из выращенных на Дранскоме клубней, лучших во всей Галактике.

Корри-Лин посыпала дольку фрукта серебристой пудрой и надкусила.

— М-м — м, вкусно.

И отломила еще дольку.

Аарон, усевшись напротив, сделал первый глоток чая. Столик стоял у окна, откуда открывался отличный вид на реку. Над водой уже скользили несколько огромных океанских барж, а между ними кружили речные суда меньших размеров. Аарон не смотрел на них. Его взгляд не отрывался от разошедшихся отворотов халата Корри-Лин, откуда выглядывали выпуклости грудей. Крепких, прекрасной формы. Он не мог не отметить превосходного состояния ее тела и, словно ища подтверждения, опустил глаза на ноги. Относительно секса с Корри-Лин у него не было никаких указаний, из чего он сделал заключение, что гормональным подъемом обязан только своему телу. Он усмехнулся. В конце концов, это была нормальная реакция.

— Ты вовсе не агент по аренде космических кораблей, — неожиданно за явила Корри-Лин, обиженно надув губы.

Он осознал, что позволил своим эмоциям частично просочиться в Гея-сферу.

— Верно.

— Так кто же ты?

— Наверное, какой-то секретный агент.

— Наверное?

— Ну да.

— Так ты не знаешь?

— Точно не знаю.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Все довольно просто. Если я ничего не знаю, я ничего не смогу выдать. Я знаю только то, что должен сделать.

— Так ты ничего не помнишь о своей личности?

— Нет, совсем ничего.

— А тебе известно, на кого ты работаешь?

— Нет.

— А как же ты узнаешь, что тебе необходимо на них работать?

— Извини, не понял.

— Откуда тебе известно, что ты работаешь не на Окайзенскую Империю и не стремишься разрушить Великое Содружество? А вдруг ты сохранившийся агент Звездного Странника? Говорят, что Паула Мио так и не смогла выловить их всех.

— Вряд ли, но да, я не знаю наверняка.

— Как же ты можешь утверждать, что это не так?

— Я не представляю себе, что мог бы так поступить. Если бы ты сейчас попросила меня сделать что-то подобное, я бы отказался. По крайней мере до тех пор, пока мне не вернут все воспоминания.

— Все воспоминания. — Корри-Лин отпила чай с той же осторожностью, с какой пробовала синефрукт. — Тот, кто соглашается лишиться своих воспоминаний, чтобы получить нелегальный контракт, должен быть настоящим экстремалом. И ты убиваешь людей. Со знанием дела.

— Моя боевая программа просто лучше, чем у них. А их оживят. Твой приятель капитан Мэнби, должно быть, уже приступил к нашим поискам. Подумай, как благодаря мне усилилось его рвение.

— Без воспоминаний ты даже не знаешь, какой ты на самом деле.

Аарон потянулся за гренком.

— А тебе это интересно?

— Во имя Оззи, а тебе — неужели нет?

— Нет.

Она удивленно тряхнула головой.

— Это же какая-то искусственная жизнь.

— Ну и что? Зато у меня намного повышается эффективность при выполнении задания. При оживлении корректировка персональных качеств имеет огромное значение. Если хочешь стать администратором, твоя нервная система должна получить навыки уверенности и агрессивности.

— Выбирайте профессию и подгоняйте под нее свою личность. Отлично, это по-человечески.

— А каким ты представляешь себе современного человека? Высшим? Прогрессором? Натуралом? И что скажешь насчет Улья? В Раю Хаксли уже полторы тысячи лет существует регулируемое общество; судьба каждого обитателя этого мира определена генетическим путем, и население планеты довольно своей жизнью. Ты можешь с уверенностью сказать, кто из нас больше соответствует понятиям о человеческой расе?

— Я не собираюсь спорить с тобой об эволюции. Кроме того, это отвлекает от главной темы.

— Я думал, мы уже договорились о том, что никто из нас не знает, кто — такой. Тебя это и привлекает во мне?

— Только в твоих извращенных снах!

Аарон усмехнулся и надкусил гренок.

— В чем же состоит твоя миссия? — спросила Корри-Лин. — Что именно ты должен делать? Похищать советников Воплощенного Сна?

— Бывших советников. Но нет, это не совсем верно.

— И что же тебе потребовалось от меня?

— Мне необходимо отыскать Иниго. И я уверен, ты сможешь в этом помочь.

Корри-Лин уронила ложку и недоверчиво взглянула на него.

— Ты, верно, шутишь.

— Нет.

— Ты надеешься, что я тебе помогу? После всего, что только что сказал?

— Надеюсь. А почему нет?

— Но…

— Воплощенный Сон пытается тебя убить, — прервал он ее. — Пойми, ни не остановятся. И то, что случилось той ночью, только усилит их решимость. Единственный, кто мог бы заставить вашего милейшего нового Пастыря притормозить, это только сам Иниго.

— Ага, значит, ты работаешь на противников паломничества.

— Нельзя с уверенностью сказать, что Иниго, вернувшись, не откажется т паломничества. Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Я прав?

Она неохотно кивнула:

— Да, думаю, это так.

— Так помоги мне его найти.

— Нет, — едва слышно сказала она. — Как ты можешь просить об этом, если сам не знаешь, что с ним сделаешь, когда отыщешь.

— Любой, кто так долго скрывается, не позволит застать себя врасплох, даже если мы его выследим. Он знает, что за ним охотятся многие серьезные личности. Кроме того, если бы я хотел его устранить, зачем тратить силы на поиски? Раз уж он сошел со сцены, значит, не может управлять актерами, не так ли? Выходит, что я хочу вернуть его целым и невредимым.

— Я не знаю, — прошептала она.

— Я спас тебе жизнь.

Корри-Лин слабо усмехнулась.

— Это управляющая тобой программа спасла мою жизнь. Потому что я тебе нужна. Ты сам говорил, что я твой единственный шанс.

— Ты просто первая в моем списке.

— Значит тебе придется подумать о том, чтобы завлечь в свои сети номер второй.

— Нет, моя печень не вынесет еще одного посещения «Любимого». Ты действительно нужна мне, Корри-Лин. А что ты скажешь о себе? Что тебе нужно? Разве ты сама не хочешь его отыскать? Разве не хочешь услышать, почему он покинул тебя и миллиарды последователей? Может, он разуверился в своих идеалах? Может, Воплощенный Сон с самого начала был несбыточной мечтой?

— Так нечестно.

— Сама ты ничего не сможешь сделать. Это не в твоем характере. Но ты знаешь, что Иниго надо найти раньше, чем начнется паломничество. Кто-нибудь обязательно его найдет. Никому не удастся скрываться так долго, не в этой Вселенной. Политики такого не допустят. И ты хочешь, чтобы его нашел кто-то другой?

— Я… нет, — тихо сказала Корри-Лин.

— Я тебя понимаю. Я могу еще немного подождать.

— Спасибо.

Она опустила взгляд, словно стыдилась своего решения, и принялась за гренки.

После завтрака Аарон не видел ее почти три часа. Корри-Лин ушла в свою спальню и не показывалась. Его юз-дубль зарегистрировал слабую активность в унисфере: Корри-Лин просматривала стандартную информацию из городских храмов Воплощенного Сна. Он догадывался, что искала она друга, которому могла бы довериться, а это означало, что ситуация складывается в его пользу. Стоит им выйти наружу, как Мэнби или его местный коллега тотчас бросится вдогонку и откроет стрельбу.

В следующий раз, когда Корри-Лин появилась в дверях спальни, на ней был красный свитер со свободным воротом и черные обтягивающие брюки. Серебряное монисто двумя длинными петлями обвивало шею и спускалось до самых бедер. Темные волосы Корри-Лин тщательно взбила и украсила красными и зелеными искрами с длинным периодом мерцания. Аарон послал ей одобрительную улыбку, которую она проигнорировала.

— Я должна кое с кем поговорить, — сказала Корри-Лин.

Он постарался не слишком явно демонстрировать свою радость.

— Конечно. Надеюсь, ты не будешь настаивать на поездке в одиночку? На улицах полно плохих парней.

— Ты можешь поехать со мной, но разговор будет с глазу на глаз.

— Хорошо. Скажи, встреча уже назначена?

— Нет.

— Отлично. Не посылай никому вызовы. В узлах эллезелинской кибер-сферы стоят правительственные мониторинговые схемы. Команда Мэнби свалится нам на головы со скоростью метеорита.

Она беспокойно моргнула.

— Я уже подключалась к унисфере.

— Ничего страшного. Вряд ли они будут отслеживать подключения твоего юз-дубля, — солгал он. — Тебе известно, где может находиться этот человек?

— В Даэсском храме, это на южной окраине города.

— Хорошо. Мы доберемся до нужного района на такси и выйдем за пару кварталов от храма. А внутри попытаемся установить визуальный контакт с твоим приятелем.

— Он мне не приятель, — автоматически возразила она.

Аарон пожал плечами.

— Ну, кто бы он ни был. Если мы его найдем, можешь поговорить с ним наедине. Но вызов пошлем только в самом крайнем случае, и прошу предоставить это мне. Мой юз-дубль оснащен доработанной программой, которая затруднит слежку.

Она кивнула в знак согласия, взяла красную сумочку и набросила на плечи длинный шарф золотисто-коричневого цвета.

— Я готова.

В такси Аарон позволил себе расслабиться. Пролетая над городом, он любовался вертикальной перспективой проплывающих внизу зданий. Жители города увлекались садиками на крышах, почти половина домов была украшена разнообразной зеленью, очень часто там же виднелись небольшие плавательные бассейны.

Он не знал, к чему приведет запланированный Корри-Лин разговор. И это его ничуть не беспокоило. Он был уверен только в одном: в надлежащий момент он будет знать, как поступить. И в этом, отметил про себя Аарон, заключается огромное преимущество, компенсирующее его уникальное неведение.

Они приземлились на перекрестке в самом конце Даэсского проспекта. Здесь раскинулся коммерческий район, в центре которого возвышались монолитные здания бывшего министерства связи Эллезелина с Внешними мирами, руководящего политикой зоны Свободного Рынка. Позиция министерства во многом определялась превосходством этого мира над соседствующими звездными системами в области политики и торговли. Теперь здания были отданы под гостиницы, казино и роскошные магазины. Дорога к храму проходила вдоль богато украшенных каменных фасадов, и Аарон настоял, чтобы они время от времени заходили в некоторые магазины. О хотел хорошенько осмотреться в поисках вероятных преследователей и облегчить им работу.

— А ты знала заранее о его намерении исчезнуть? — спросил Аарон.

Корри-Лин искоса взглянула в его сторону.

— Нет, — со вздохом призналась она. — К тому моменту наши отношения немного испортились. Я не могу сказать, что это была отставка, но я больше не принадлежала к его ближайшему окружению.

— А кто был к нему ближе?

— В том-то и дело, что никто. Иниго уже давно отдалялся от всех. Не один год. Наша близость не позволила мне сразу заметить, как это происходило. Ты ведь понимаешь, как оно бывает.

— Могу себе представить, — сказал он, получив в ответ сердитый взгляд. — Выходит, ты больше не была первым номером?

— А, ты говоришь об этом пресловутом Последнем сне? Нет, о нем я не знала. Но потом со всех сторон стали приходить слухи.

Еще до того как Воплощенный Сон набрал большинство в парламенте планеты, старший советник Риази утверждал, что нельзя пройти по городу и двух километров, чтобы не увидеть один из храмов. Эти здания не имели общих отличительных особенностей: годилось любое, лишь бы в нем имелся достаточно просторный зал, чтобы вместить верующих, а также несколько помещений для офисов и квартир служителей. Даэсский проспект проходил по богатому кварталу города, соответственно, и здание местного храма имело внушительный вид. Современная постройка в форме куба с полосами на стенах, идущими под углом в пятнадцать градусов друг относительно друга; их яркая текучая поверхность отражала малейшие солнечные лучи, превращая стены в радужные водопады. Издали могло показаться, что все сооружение постепенно ввинчивается в землю. Вокруг храма раскинулась широкая площадь с огромными фонтанами во всех четырех углах. Высокие струи воды под действием антигравов поднимались из центров наклонных колец.

Аарон осмотрел шумную площадь, тщательно оценивая местность и при помощи боевой программы планируя пути для отступления. В то же время его юз-дубль извлекал из архивов планы соседних зданий, схемы расположения подземных коммуникаций и маршруты городского транспорта. Напротив главного входа в храм стояла галерея с изогнутой хрустальной крышей, под которой на трех уровнях расположились пятьдесят самых роскошных магазинов и салонов; в ней имелось множество выходов на три соседние улицы и пять подземных грузовых складов, а также семь разгрузочных площадок и десять стоянок для капсул на крыше. Этот объект трудно охватить слежкой даже при наличии внушительного отряда агентов. По соседству с галереей стояло здание бывшего министерства, в котором теперь работали несколько финансовых организаций и пара экспортных контор. Там не было такого количества входов и выходов, зато имелся обширный подземный гараж, заставленный дорогими антиграв-капсулами. На проходящем поблизости бульваре работали всевозможные развлекательные салоны. бары и рестораны, и выставленные наружу столики создавали атмосферу единого огромного кафе под открытым небом. юз-дубль Аарона вызвал три такси и оставил их на общественных стоянках, оплатив ожидание тремя независимыми и действительно анонимными кредитками.

— Ты хочешь, чтобы я вошла внутрь и поискала его? — спросила Корри-Лин.

Аарон посмотрел на главный вход в храм — усеченную арку, освещенную обеих сторон мягким сиянием таким образом, что сам проход оставался — относительной темноте. Через него входили и выходили многочисленные посетители, в основном одетые в костюмы, соответствующие стилю Кверенции. Среди них отчетливо выделялись яркие цвета одеяний клириков.

— Как я полагаю, это один из служителей Воплощенного Сна, достаточно высокого ранга, если учитывать твое собственное положение.

Она коротко кивнула:

— Ив. Он один из здешних заместителей. Мы с ним знакомы лет пятьдесят. Он искренне предан учению Иниго.

— Старая гвардия, да?

— Да.

— Отлично, значит, его не придется искать по всему храму. Он должен постоянно сидеть в своем кабинете.

— Это на четвертом этаже. Наверное, я сумею туда подняться, у меня еще есть допуск. Только не уверена, что смогу взять с собой тебя.

— Любой имевшийся у тебя допуск к настоящему моменту уже отозван. И если ты подключишься к сети Воплощенного Сна, поднимется такая тревога, что ее заметят со Старой Земли.

— И что же ты предлагаешь?

— Ну… Если честность не платит… У меня есть в запасе несколько трюков, чтобы попасть в кабинет, не привлекая к себе внимания. Тебе останется только молиться, чтобы этот человек не выдал нас в ту же секунду, когда мы скажем «привет».

— Когда я скажу «привет», — подчеркнула она.

— Как тебе будет угодно.

Его подпрограмма уже выделила в толпе на площади трех вероятных преследователей. Он продолжал разглядывать светящееся здание, испытывая отчетливое ощущение ловушки, которая вот-вот должна захлопнуться.

Беда была в том, что демонстрация слежки не убедит Корри-Лин в необходимости ему помогать. Для этого нужен настоящий испуг, не меньший, чем впечатление от встречи с капитаном Мэнби на улице Маккатрана‑2. Отличие только в том, что сейчас она трезвая и в полном сознании. Она должна понять, что Воплощенный Сон теперь стал ее главным врагом.

— Мы войдем через центральную дверь, — сказал он. — Нет смысла навлекать на себя неприятности, вламываясь через служебный вход.

— Двери имеются в каждой из четырех сторон здания, — заметила Корри-Лин. — И все они ведут в главный зал. Все входы открыты, мы всем рады.

— Это была метафора, — ответил он. — Пойдем. — юз-дубль известил его о получении епархиальной полицией Риази сообщения о прибытии в город двух опасных и агрессивных политических активистов.

— Леди и джентльмены, Элвис здоров и находится в здании, — неизвестно почему пробормотал Аарон.

Корри-Лин, услышав такую чушь, раздраженно фыркнула и направилась к входу в храм. Аарон, усмехаясь ее нетерпимости, последовал за ней. В Гея-сфере площади царила приятная и благожелательная атмосфера, от смешения мыслей верующих у Аарона по спине пробежала легкая дрожь. Как будто кто-то ласкал внутренность его черепа. Гея-сфера сулила удивительные чудеса, ожидающие внутри храма. Надо только войти…

Аарон подивился примитивности приманки. По его мнению, это был мысленный эквивалент запаха свежевыпеченного хлеба в зимнем утренней воздухе. Он не сомневался, что аромат соблазнил бы любого случайного прохожего, вот только на Эллезелине таких почти не встречалось — большинство жителей фанатично верили в Воплощенный Сон. Этот храм, как и все остальные храмы в Великом Содружестве, был местом слияния по токов Гея-сферы, потому неудивительно, что наибольший эффект обольщения достигался именно на площади.

Аарон и Корри-Лин прошли сквозь окутанную мерцающим светом арку и никто даже не посмотрел в их сторону. Сканер силовых полей, включенных на минимальную мощность, показал Аарону, что трое подозреваемых тоже начали двигаться по направлению к храму. Ни у кого из них он не обнаружили признаков бионоников и потому надеялся, что его наблюдение останется незамеченным.

Сенсоры, расположенные вокруг входа с целью обнаружения оружия были подключены к стандартной системе регистрации и свидетельств личности. Такими устройствами оборудовались почти все общественные заведения, и биононики Аарона позволили без труда ускользнуть от внимания сенсоров.

В самом храме соблазняющий призыв, господствующий в Гея-сфере снаружи, сменился доминирующей нотой гармонии. Внутреннее оформление вместе с ментальным внушением создавали ощущение мира и спокойствия, и даже воздух в храме веял приятной прохладой. Главный зал до малейших деталей был похож на помещение во Дворце-Саду, где мэр приветствовал именитых жителей города. Здесь клирики негромко беседовали с небольшими группами прихожан. Аарон и Корри-Лин пересекли зал вышли в крытую галерею, ведущую к восточному входу. В ответвляющемся от нее коридоре имелся невидимый барьер. В результате осторожных манипуляций бионоников Аарона управляющее электронное устройство отключило заградительное поле. Он немного подождал, наблюдая за системами здания, но сигнала тревоги не поступило.

— Можно идти, — негромко произнес он.

Лифт поднялся на четвертый этаж, и они попали в коридор без окон, уже не такой широкий, как внизу. В тот же момент юз-дубль доложил, что кто-то изучает программы, управляющие заказанными им такси. Аарон еще не решил, когда сообщить Корри-Лин о том, что за ними снова охотятся. Чем дольше он откладывает этот момент, тем труднее им будет выбраться из храма. Он хотел, чтобы Корри-Лин испугалась и согласилась помогать в его миссии, но не так сильно, чтобы лишиться способности соображать.

До сих пор в храме еще не было заметно никакой тревоги, и Аарон вслед за Корри-Лин прошел по коридорам до самого кабинета Ива. Вход в него защищало активное поле, но сканер Аарона преодолел барьер. Внутри находился только один человек, не оснащенный боевыми системами.

Корри-Лин легонько коснулась груди Аарона.

— Я пойду одна, — сказала она, понизив голос до хрипловатого шепота.

Он даже не разобрался, то ли женщина заигрывает с ним, то ли проявляет крайнюю настойчивость. Как бы то ни было, в кабинете ей ничего не угрожало, так что Аарон просто улыбнулся и показал на дверь.

После того как Корри-Лин вошла в кабинет, Аарон прогулялся по коридору, обследуя соседние комнаты. В это время из одного кабинета вышла женщина в простой коричневой с синим одежде клирика. Увидев его, она нахмурилась.

— Могу я вам чем-нибудь?..

Аарон выстрелил в нее маломощным шок-импульсом из оружия, скрытого в левом запястье. Женщина еще не успела упасть, а маскирующее поле уже блокировало связь с унисферой, предотвращая автоматический вызов полиции и скорой помощи, вырабатываемый макроклеточными ячейками. Аарон даже не стал затаскивать ее обратно в пустой кабинет — временные рамки, в которые он планировал уложиться, не предусматривали обнаружение кем-нибудь бессознательного тела в коридоре.

Аарон уже возвращался к кабинету Ива, когда все лифты стали спускаться на первый этаж. Маломощное сканирование на предельной дистанции показало лишь то, что внизу активируется оружие. Аарон решительно распахнул дверь.

— Нам надо уходить, — сказал он, а потом неслышно выругался.

Корри-Лин сидела на краешке длинной кожаной кушетки, а на другом конце безвольно ссутулился Ив. Рядом стояла раскрытая красная сумочка, а в руке женщины был зажат баллончик аэрозоля, который она с виноватым видом отвела от лица. В ее глазах уже сиял блаженный восторг. Аарон не мог себе простить, что не проверил ее вещи, пока она спала. Это было абсолютно непрофессионально.

— А, привет, — забормотала она заплетающимся языком. — Ив, это тот парень, о котором я говорила, мой спаситель. Аарон, это Ив, мы тут немного подлечились.

— Дерьмо!

Аарон выстрелил в Ива шок-импульсом. Он уже навел оружие на Корри-Лин, но сигнал тактической программы его остановил. Чем возиться с Корри-Лин в таком состоянии, легче эвакуировать ее из храма без сознания, однако, чтобы сделать правильный вывод, она должна видеть опасность.

Ив с мягким стуком сполз с кушетки назад, так что его ноги задрались вверх, а потом медленно разошлись в стороны. Корри-Лин ошеломленно уставилась на старого приятеля.

— Что ты делаешь? — взвыла она.

— Лезу вон из кожи, чтобы спасти твою шкуру. Ты можешь идти?

Корри-Лин подползла к другому краю кушетки и вытаращилась на обмякшее тело.

— Ты убил его! Ив! Ох, Оззи,какой же ты ублюдок!

— Он оглушен. И это обеспечивает отличное алиби. Ты в состоянии идти?

Она повернула голову и сосредоточила взгляд на Аароне, что явно потребовало от женщины немалых усилий.

— Он в порядке?

— Проклятье! — У него не оставалось времени, чтобы ждать, пока она придет в себя. — Да, все будет в порядке. Забудь о нем, нам пора убираться отсюда.

Он стащил ее с кушетки и перебросил через плечо.

Корри-Лин опять завыла.

— Отпусти меня!

— Ты не в силах даже стоять, не то что идти. А нам надо бежать. — На бедре у него открылась походная аптечка, и оттуда вынырнула ампула. Он прижал ее к шее Корри-Лин чуть выше сонной артерии. — Это приведет тебя в чувство через пару минут.

— Нет, нет, нет, — заныла она. — Оставь меня в покое.

Аарон, больше не слушая ее стонов, вышел в коридор. Корри-Лин, свешиваясь с плеча, отчаянно колотила его руками по ягодицам и громко проклинала. Несколько клириков выглянули в коридор, чтобы узнать о причинах такого шума. Аарон, проходя мимо, выпускал в каждого по шок-импульсу.

— Что происходит? — пробормотала Корри-Лин.

— Мы пытаемся выбраться. Твои друзья опять нас отыскали.

Ее кулаки повисли неподвижно, и снова послышались рыдания. Аарон раздраженно тряхнул головой. Он считал, что Корри-Лин крепче. У лифта его биононики запустили дезинтегрирующий импульс. Двери треснули, а потом стали быстро темнеть, словно каждую секунду старились на целое столетие. Затем створки рассыпались в пыль и мелкие хлопья, которые давно опустились на крышу стоявшей внизу кабины. Аарон покрепче перехватил женщину и прыгнул в шахту. В охватившей их темноте у Корри-Лин вырвался вопль, вызванный искренним страхом смерти.

Интегральное силовое поле смягчило падение. Очередной импульс распада, сверкнувший из биононика, превратил в пыль крышу кабины под ногами Аарона. Двое изумленных полицейских уставились на упавшего сверху человека. Оба офицера были защищены силовым полем и потому не пострадали от удара. Зато встроенное в запястье оружие для преодоления защиты увеличило мощность шок-импульсов сразу на два порядка. Аарон вышел из лифта, все так же держа Корри-Лин на плече. В коридоре между лифтом и главным залом их встретили несколько полицейских. На их крики остановиться Аарон реагировать не стал. Последовавший залп окружил его и Корри-Лин ярким пурпурным ореолом, но даже не заставил замедлить шаг. Выйдя в зал, Аарон увидел, что клирики и прихожане с криками — как звуковыми, так и мысленными — разбегаются в разные стороны. Полицейские укрылись в арках трех коридоров и усилили обстрел. Аарон послал несколько маломощных импульсов распада в потолок. В результате вниз долетели осколки композитных панелей, а стальные и карбоновые балки прогнулись и угрожающе заскрипели. Полицейские дрогнули и отступили, опасаясь обрушения. Аарон направился к главному выходу, а Корри-Лин, до смерти перепуганная жуткими картинами хаоса, стонала и всхлипывала, болтаясь на его плече.

Снаружи городская киберсфера оповещала о разразившемся бедствии всех, кто находился в радиусе двух кварталов от храма. Люди поспешно докидали площадь, и тактическая программа определила, что этот фактор для Аарона неблагоприятен. В ход пошел интеллектуальный полицейский модуль: загружаясь в узлы киберсферы, он руководил преследованием, защищал местную сеть от возможных диверсий, изменял потоки движения капсул и наземного транспорта, анализировал показания сенсоров и направлял полицейских, чтобы окружить беглецов.

Юз-дубль Аарона подключился к незащищенной программе, управляющей фонтанами, и изменил направленность антигравитационного поля в наклонных кольцах. Высокие струи дрогнули, а потом неожиданно стали опускаться, пока потоки воды не повисли горизонтально над землей. Плотные струи буквально смывали людей с каменной мостовой. Аарон, частично скрытый тучами брызг, выскочил из храма и побежал через площадь. Биононики усилили его мышцы, а силовое поле способствовало ускорению. Первые пятьсот метров он преодолел за семь секунд. Мимо него проносились сбитые струями фонтанов тела. Полицейским офицерам пришлось отложить погоню. Силовые поля не могли защитить от мощных струй, и толчки воды опрокидывали их с такой же легкостью, как и всех остальных. Кое-кто попробовал выстрелить в фонтан энергетическими зарядами, но в результате возникали потрескивающие водовороты ионов, извергающие причудливые столбы горячего пара. Прохожие отчаянно пытались увернуться от этой новой опасности и кричали полицейским, чтобы те перестали стрелять.

Струи фонтанов начали слабеть, когда Аарон пробежал уже две трети площади. В этот момент два энергетических заряда выбили из его силового поля фонтанчики искр, и от чувствительного толчка он поскользнулся на мокрых камнях.

— Помедленнее, — заорала Корри-Лин, как только он снова набрал скорость. — О великий Оззи! Нет!!!

Сенсоры Аарона охватили панораму площади. Храм начал разваливаться: стены складывались внутрь и немного вбок, словно повторяя узоры светящихся линий.

— Похоже, разрушение оказалось сильнее, чем я рассчитывал, — проворчал Аарон.

Из арочных проходов, словно реактивные выбросы древних ракет, вырвались потоки пыли и дыма.

Аарон подбежал к входу в галерею. Вокруг собралось немало людей, наблюдавших за разворачивающимся на площади представлением. При появлении Аарона все зрители поспешно попятились, а потом и вовсе разбежались, словно вспугнутые птицы. Жители Содружества не знали гражданских беспорядков, и обитатели Риази в этом отношении ничем не отличались от остальных. Аарон задержался у входа, где представлял собой отличную мишень для не менее чем пяти полицейских. В его силовое поле снова ударили энергетические разряды, вызвавшие очередной фейерверк и пронзительный визг, на мгновение заглушивший даже крики Корри-Лин. Незащищенные поверхности вокруг него начали вздуваться и дымиться от жара. Аарон и сам выстрелил трижды, целясь в несущие опоры вокруг входа в галерею. Хрустальная крыша стала проседать, по массивным пластинам побежали широкие трещины. За спиной Аарона ускорился процесс разрушения храма. Разлетающиеся обломки проносились над площадью и попадали в ближайшие здания. В одно мгновение поднялась буря из десятков тысяч смертельно опасных стеклянных осколков. Полицейские, прекратив стрельбу, бросились искать укрытие.

Корри-Лин разразилась было истерическими рыданиями, но, когда начала разваливаться хрустальная крыша галереи и гигантские осколки кинжалами ударили в пол, умолкла. Зато взвыла сирена пожарной сигнализации, и из оставшихся на потолке распылителей полетела ярко-голубая пена. Аарон вознесся на третий этаж, где торговали женским бельем ручной работы. Клочья пены, соскальзывая с его силового поля, ковром разлетались по полу. Двое задержавшихся продавцов, завидев его, бросились к аварийному выходу.

— Ты можешь идти? — спросил он у Корри-Лин.

В это время его юз-дубль проводил атаку на полицейские программы в сетевых узлах галереи, загружал помехи в каналы внутренних сенсоров я старался блокировать подачу энергии. Одновременно одному из поджидавших такси был послан вызов, направивший капсулу к заднему входу галереи.

Аарон поставил Корри-Лин на пол, но она лишь обхватила себя руками за плечи. Ноги у нее так сильно дрожали, что она могла упасть в любой момент.

— Проклятье!

Он снова забросил ее на плечо и направился к задней двери магазина. Там находился вход в подземное хранилище, который Аарон тотчас взломал. Быстрое сканирование показало ему целую стаю полицейских антиграв-капсул, кружащих низко над площадью, и пару отважных офицеров, что поднялись на сохранившиеся балки галереи. Полицейские принесли с собой какое-то очень мощное оружие.

Воздух в подвале оказался сухим, неподвижным и более прохладным, чем наверху. Падающий с потолка свет позволил осмотреть прямоугольное помещение с гладкими бетонными стенами, заставленное металлическими стеллажами. В дальнем конце громоздились старые рекламные дисплеи. юз-дубль доложил Аарону, что ему удалось частично блокировать полицейские программы от местной сети. Преследователи будут знать, что Аарон находится в здании, но не увидят, чем он здесь занимается.

Широкая малметаллическая дверь разгрузочной площадки отошла в сторону, пропуская Аарона в узкий подземный подъездной проезд, обслуживающий несколько магазинов. Полицейские перекрыли в ближайших кварталах все движение, так что проезд был пуст. В десяти метрах от выхода виднелся люк коммуникационного тоннеля. юз-дубль взломал электронный замок, и крышка плавно поднялась. Аарон пробежал до люка, впихнул в тоннель не сопротивлявшуюся Корри-Лин и запрыгнул сам. Крышка за его спиной тотчас захлопнулась.

Он осмотрелся. За исключением желтых светящихся колец вокруг ручки аварийного замка, другого освещения в тоннеле не было. И он оказался слишком низким, чтобы выпрямиться во весь рост. Корри-Лин, скорчившись, сидела рядом с люком.

«Сенсоров наблюдения внутри тоннеля не обнаружено, — доложил юз-дубль. — Только датчики огня и воды».

— Воды?

«На случай наводнения. Таково предписание городских властей».

— Обычная бюрократическая перестраховка, — пробормотал Аарон. — Корри-Лин, нам надо идти дальше.

Она никак не отреагировала на его слова. Женщина все еще сильно дрожала. Но после того как он потянул ее за руку, Корри-Лин начала двигаться. Они пробирались по тоннелю, ссутулившись, словно пара обезьян. Люки попадались через каждые пятьдесят метров. Аарон остановился у шестого по счету и запустил сканер, чтобы определить вероятность опасности вне тоннеля. Поблизости никого не оказалось. После этого юз-дубль открыл задвижку, и они выбрались на лестничную площадку, освещенную голубоватыми полосками полифото.

«Управляющая система здания работает в обычном режиме, — известил Аарона юз-дубль. — Полицейские сконцентрировали свои силы вокруг храма и галереи».

— Это ненадолго, — сказал Аарон. — Скоро они расширят зону поисков. Взломай для нас замок какой-нибудь капсулы.

Аарон помог Корри-Лин подняться на ноги, а потом, обхватив ее одной рукой, повел вверх по ступеням. Поднявшись на один пролет, они вышли в подземный гараж бывшего министерства. юз-дубль к тому времени уже внедрился в управляющую программу роскошной капсулы и подогнал ее к лестнице.

Капсула взмыла по узкому желобу в задней части здания и присоединилась к потоку уличного движения над соседней улицей. На запрос контролирующей полицейской системы юз-дубль Аарона ответил предъявлением кода сертификата истинного владельца капсулы. Корри-Лин не отрывала взгляда от клубящейся внизу пыли. Дрожать она перестала, но Аарон не мог определить, то ли это результат мягкого успокоительного, которое он ей ввел, чтобы ликвидировать последствия аэрозоля, то ли следующая стадия шока.

Навстречу пролетела небольшая флотилия медицинских и спасательных служб.

— Они сразу начали в нас стрелять, — вдруг заговорила Корри-Лин. — Никаких предупреждений, никаких приказов остановиться. Просто открыли огонь.

— Я свалился им на голову из лифтовой шахты, — заметил Аарон. — Это очевидное свидетельство преступления.

— Ой, великий Оззи! Если бы не твое силовое поле, мы были бы уже мертвы. И полицейские того и добивались. Полиция должна работать иначе. А это действительно были полицейские?

— Да, это городская полиция, все в порядке.

— Но мы выбрались, — озадаченно вздохнула она. — Их было так много… десять или двадцать?

— Около того.

— А ты просто шел, как будто тебя невозможно остановить. И не обращал на них внимания.

— Это биононики Высших. В наше время добиться преимущества в оружии можно только путем повышения мощности. А у них не было ничего серьезного.

— Так ты Высший?

— Мои биононики включают в себя боевую программу. Насчет всех других аспектов я не уверен. Эта сторона жизни кажется мне довольно бессмысленной, как существование аристократии в эпоху до создания Содружества.

— А что это такое?

— Очень богатые люди, всю свою жизнь проводившие в роскоши и развлечениях, тогда как все остальные должны были трудиться до самой смерти. чтобы обеспечить им такой уровень существования.

— А, верно. — Его объяснения не вызвали у нее интереса. — Иниго был Высшим.

— Нет, не был, — непроизвольно поправил ее Аарон.

— Нет, правда, он был Высшим. Но держат это в строжайшей тайне. Знали только два-три человека. И новый Пастырь, скорее всего, не догадывается об истинной сущности своего кумира.

— Ты…

— Уверена? Конечно, уверена.

— Интересно. Об этом нет никаких свидетельств, что в наше время — великое достижение.

— Я же говорила, он скрывал это. На Высшего, показывающего свои сны, никто не обратил бы внимания, по крайней мере во Внешних мирах. Он должен был быть таким же, как все обычные люди, стать одним из нас.

Аарон насмешливо фыркнул:

— Высшие тоже люди.

— Только некоторые, — многозначительно поправила его Корри-Лин.

— А клирик Ив тоже знал об Иниго?

— Нет. — Она резко вздохнула и оглянулась назад. — Великий Оззи! Ив! Он же был без сознания, когда храм рухнул.

— С ним все будет в порядке.

— В порядке? — воскликнула она, наконец-то оживившись. — В порядке? Он же мертв!

— Ну, возможно, ему и впрямь понадобится оживление. Но сейчас эта процедура занимает не больше двух месяцев.

Она презрительно фыркнула и, прислонившись к прозрачной стенке капсулы, стала смотреть вниз, на город.

«Потрясение, гнев и страх, — решил Аарон. — Но больше всего страха».

— Тебе надо решить, что делать дальше, — произнес он таким сочувственным тоном, на какой только был способен. — Действовать со мной заодно или… — Он пожал плечами. — Я могу предоставить тебе кое-какие анонимные средства, это поможет скрыться на какое-то время.

— Мерзавец. — Она вытерла глаза, а потом опустила взгляд на одежду. Красный свитер покрылся мокрыми пятнами, к нижней части прилипла голубая пена, колени после путешествия по коммуникационому тоннелю вытянулись и испачкались. Корри-Лин пассивно опустила плечи. Он нередко уходил, — сказала она негромко и совершенно бесстрастно.

— Иниго?

— Да. Он не в первый раз исчезает, предоставляя Воплощенному прикрывать его отсутствие. Но никогда он не уходил так надолго. С большее на год.

— Понятно. А где он скрывался?

— На Анагаске.

— Это его родной мир.

— Да.

— Внешний мир. Один из первых. Сплошь Прогрессоры, — многозначительно добавил Аарон.

— Не собираюсь с этим спорить.

— Он когда-нибудь брал тебя с собой?

— Нет. Говорил, что навещает родных. Я не знаю, насколько это верно.

Аарон раскрыл файлы, касающиеся семьи Иниго. Информации было не слишком много: его родные не стремились к известности, особенно после образования Воплощенного Сна.

— Его мать довольно давно перебралась в центр Содружества. А потом загрузила свою память в АНС в три тысячи четыреста сороковом, после как…

— Возникло общество Высших. Это я знаю.

Аарон не слишком хорошо разбирался в этих вопросах, но переход в категорию Высших, не отмеченный ни в каких записях, был практически невозможен. Наверное, Корри-Лин ошибается.

— Нет никаких сведений о его братьях или сестрах, — заметил он.

Корри-Лин вздохнула и прикрыла глаза.

— У его матери была сестра-близнец. Что-то там произошло… Я не знаю точно, какой-то давний несчастный случай, ставший большим потрясением для обеих сестер. Несчастье стало причиной их разрыва, и отношения между сестрами так и не восстановились.

— В архивах об этом нет никаких сведений, я даже не знал, что у него есть тетка.

— Теперь знаешь. И что дальше?

— Едем на Анагаску. Попытаемся отыскать тетку или ее детей.

— Как же мы туда доберемся? Я думаю, полиция еще долго будет следить за космопортами и червоточинами.

— Да, наверное. Но у меня есть космический корабль.

Он замолчал, удивленный неожиданным воспоминанием о космическом корабле, всплывшим из глубин сознания.

Корри-Лин от изумления широко распахнула глаза.

— У тебя есть корабль?

— Думаю, да.

— Великий Оззи, какой же ты странный.

Через семнадцать минут капсула опустилась на посадочную площадку космопорта Риази. Аарон и Корри-Лин, выбравшись наружу, увидели перед собой пурпурный эллипс на пяти массивных опорах, сверкающий хромированными деталями.

Корри-Лин восхищенно присвистнула.

— Он выглядит упоительно дорогим. Это действительно твой корабль? — Да.

— Странное название, — заметил она, проходя под округлым торцом фюзеляжа. — Что бы это значило?

— Представления не имею.

Его юз-дубль подключился к системам «Бестии». Аарон предъявил сертификат ДНК и ввел код, который вспомнил так же неожиданно. Интел-центр корабля подтвердил его право на управление.

— Держись, — скомандовал он Корри-Лин и протянул ей руку.

Основание корабля втянулось, образовав темный тоннель. Гравитация вокруг изменилась, и они плавно поднялись внутрь.

Шолапур был одним из немногих миров Содружества, где принципы сообщества не работали. Для нормального развития планеты присутствовали все условия: стандартная биосфера, звезда класса G, океаны, обширные континенты с горами, пустынями, равнинами, джунглями и листопадными лесами, великолепными побережьями и архипелагами. Несколько видов местных растений оказались пригодными для еды, а дикие звери были не настолько опасными, чтобы представлять существенную угрозу. В тектонической области тоже все обстояло благополучно. Два небольших спутника, вращающиеся вокруг планеты на расстоянии семисот тысяч километров, создавали приливы и волны, которые могли удовлетворить любителей любых видов водного спорта.

В физическом смысле никаких отклонений не наблюдалось. Проблема заключалась в людях.

Заселение планеты началось в 3120 году, когда АНС официально была признана правительством Содружества. Это обстоятельство стало стимулом для удаления из Центральных миров оставшихся политических, культурных и религиозных течений. Постройка колоссального механизма завершилась, и общество Высших заняло бесспорно доминирующее положение, поколебать которое было уже невозможно. Миллионы несогласных стали переселяться в самые дальние из Внешних миров. Шолапур, расположенный на расстоянии четырехсот семидесяти световых лет от Земли, представлял собой весьма соблазнительный вариант для тех, кто стремился обрести далекий рай. Поначалу все шло гладко. Инвестиции не заставили себя долго ждать, а в числе переселенцев было множество первоклассных профессионалов. Но группы людей, уехавших из Центральных миров, не просто отвергали Высших, они хотели полной изоляции от других идеологий и стилей жизни. Незначительные местные споры быстро охватывали все этнические и идеологические сообщества. В результате колоссальной внутренней миграции крупные города вскоре превратились в миниатюрные государства, разительно отличающиеся друг от друга законами и обычаями. Сотрудничество между ними свелось к минимуму. В 3180 году, после очередной драки между сенаторами, завершившей горячие дебаты, парламент планеты «временно прекратил работу». Это событие в некоторой степени и оказалось началом конца экономического и культурного развития Шолапура. Содружество стало относиться к нему как к отшельнику. Даже Внешние миры при всем своем нескрываемом стремлении к независимости смотрели на Шолапур как на отбившегося от стаи сородича. В ближайших заселенных мирах его называли Планетой горячих голов и старались свести контакты к необходимому минимуму. Но, несмотря ни на что, на Шолапур приходило множество космических кораблей. Особенности (или полное отсутствие) законов некоторых микрогосударств делали этот мир весьма привлекательным для определенного типа торговцев.

Корабль «Искупление Меллани» вынырнул из гиперпространства в потоках радиации Черенкова в пяти тысячах километров над поверхностью планеты. Единого центра управления орбитальным движением Троблум не обнаружил, а потому послал запрос в Икео-сити и получил разрешение на посадку.

Корпус «Искупления Меллани», построенный в форме слегка расширяющегося конуса, имел в длину около тридцати метров, а его скругленные хвостовые лопасти соответствовали всем требованиям аэродинамики, хотя на самом деле были термическими радиаторами, добавленными для поддержания значительно усовершенствованной энергетической установки. По краям круглого центрального помещения кабины располагались десять спальных отсеков и душевая. Корабли с гипердвигателями редко имели большие размеры, это было бы просто невыгодно. Трансзвездные компании держали их исключительно для самых обеспеченных клиентов, согласных платить за скорость. В остальных случаях для перелетов использовались непрерывные червоточины; основанные на этом принципе корабли проигрывали в скорости, но не были ограничены в размерах. «Искупление Меллани» первоначально предназначался для перевозки между Внешними мирами исключительно важных грузов или небольших групп пассажиров. Это начинание считалось рискованным даже в лучшие времена. Компании, обеспечивающие работу для корабля, кое-как перебивались от одного финансового кризиса до другого, пока наконец Троблум не направил им заказ на сверхбыстрое судно. Он заявил, что корабль будет переоборудован в большую личную яхту, хотя при этом несколько отклонился от истины. Его привлекали три больших грузовых отсека — их объема хватило бы для размещения оборудования, при помощи которого он собирался воссоздать «одноразовую» червоточину аномийцев. Марий поддержал идею приобретения судна, и на счету Троблума появился дополнительный РМЭ. Предполагалось, что до тестовой стадии проекта корабль останется на Аревало, но Троблум решил, что «Искупление Меллани» как нельзя лучше подходит для одной из проводимых им операций. Существенным преимуществом было наличие маскирующего поля, не уступающего оснащению кораблей флота, что позволило покинуть Аревало без согласия Мария.

Назвать Икео городом можно было только при желании проявить чрезмерную любезность. Поселение раскинулось на пятидесятикилометровом участке субтропического побережья, в центре его стоял небольшой городок, а по обе стороны тянулись отдельные поместья. Определяющей идеологией здесь было понятие свободной торговли, но кое-кто занимался поисками артефактов. В Икео даже имелся оплачиваемый жителями отряд полиции, на который менее обеспеченные соседи смотрели как на стратегические силы обороны.

«Искупление Меллани» приземлился на площадке номер 23 между несколькими расположенными на поверхности сенсорами слежения. Это был двухкилометровый круг скошенной травы с двадцатью четырьмя бетонными посадочными площадками, парой черных куполообразных ангаров и складским комплексом Межзвездной торговой компании. Никаких формальностей для приезжающих не предусматривалось. Как только Троблум, пыхтя от местной жары и влажности, спустился по надувному трапу, к кораблю подошла капсула.

На ней он преодолел несколько километров до невысокой скалы, где стояла вилла в римском стиле. Во дворе П-образного одноэтажного здания скрывался тщательно ухоженный пруд, обсаженный живописными растениями. Несколько декоративных водопадов, стекающих с огромных валунов, с плеском роняли свои струи. Внизу открывался чудесный вид на белый песчаный пляж и изящный глиссер, стоящий на якоре у самого берега.

Коротышка Флорак ждал у барной стойки на краю пруда. Он весьма чувствительно относился к любым намекам на свой рост, так что называть его Коротышкой в лицо никто не осмеливался. Он был настолько озабочен этим вопросом, что ни разу не попытался увеличить рост во время процедур омоложения. Поступить так значило бы признать, что он на голову ниже большинства взрослых мужчин и что это беспокоит его. Флорак встретил Троблума в спортивных штанах длиной до колен и простой светло-голубой рубашке, расстегнутой до самого пояса, так что из-под нее выглядывала заросшая волосами грудь и выпуклость намечавшегося животика. При виде гостя хозяин широко улыбнулся и поднял на лоб большие солнечные очки. Троблум заметил, что волосы у него намного реже, чем он привык видеть у жителей Внешних миров.

— Эй! Здорово, дружище, — громко приветствовал его Флорак. Он широко раскинул руки и покачал бедрами. — Сидел на диете?

Хозяин громко рассмеялся собственной шутке, а вслед за ним заулыбались и его спутницы. Вокруг пруда их было семеро; они лежали на шезлонгах, сидели за столиком у мелкого края пруда и попивали коктейли, в основном состоящие из фруктовых соков и льда. Девицы Коротышки, живущие на его вилле, всегда немного смущали Троблума. Они не были клонами, но все удовлетворяли стандартным требованиям. Например, ростом они намного превосходили своего хозяина, а две из них — и самого Троблума. Естественно, все они обладали привлекательной внешностью, длинными шелковистыми волосами и легким загаром, как будто состояли в каком-то древнем атлетическом обществе спортсменов-олимпийцев. На всех были облегающие бикини. В этом месте одеться к обеду означало натянуть шорты и сунуть ноги в шлепанцы. Ненавязчивое сканирование показало, что у них имелось вживленное оружие разных систем, так что часть выступающих мускулов под гладкой кожей на самом деле представляла собой сеть силовой защиты. Если бы девушкам вздумалось напасть на Троблума всем скопом, ему не помогла бы и защита бионоников. Красотки были гибридами проституток и исполнительных помощников. Троблум понимал, о чем говорит эта демонстрация, но еще не знал ее причины. Похоже, что у Коротышки есть и другие слабые места, помимо роста.

Троблум поднял руки, и его старый поношенный плащ-костюм собрался в складки.

— Разве я стал тоньше?

— Эй, брось, я просто пошутил. Моя находка дает мне такое право.

— Это ты так говоришь.

— Подожди, пока не посмотришь, старик, тогда сам убедишься. Как ты поживаешь? Мы давненько не виделись.

Коротышка обнял Троблума, но его руки обхватили всего треть массивного туловища. В этот момент он мог сойти за юнца, нашедшего родителя после долгой разлуки.

— Слишком давно, — ответил Троблум.

— Да, и ты успел приобрести корабль. Неплохое судно. Похоже, вы, Высшие, хорошо живете.

Троблум опустил взгляд на голову Коротышки.

— Так присоединяйся к нам.

— Вот те на! Нет, к такому я еще не готов. Понятно? Даже не шути на эту тему, старик. Мне лет десять потребуется, чтобы стереть все неподобающие воспоминания, прежде чем мне позволят ступить в Центральные миры. Эй, тебе надо выпить. И съесть пару сэндвичей. Алсинда все сделает, она знает, как обращаться с кухонным процессором. — Он подмигнул и понизил голос: — И она умеет обращаться не только с ним, старик.

Троблум едва удержался, чтобы не поморщиться.

— Если только немного пива.

— Конечно, конечно. — Он жестом пригласил гостя за столик, а одна из девиц принесла большую кружку светлого пива. — Эй, Сомони, давай-ка сюда ту вещицу для моего гостя, ладно?

Девушка в ярко-красном бикини коротко кивнула и ушла в дом.

— Где ты это отыскал? — спросил Троблум.

— Принес один из моих людей. Ты что, думаешь, у меня удалили мозг и я ничего не заметил? Если я раскрою тебе все свои контакты, с чем я останусь в этой Вселенной?

— Ты прав.

— У меня целая сеть агентов, рыщущих по цивилизованному Содружеству. То один что-нибудь находит, то другой. Кто знает, где может всплыть это дерьмо? Если хочешь меня подсечь, сначала организуй собственную сеть.

— Я это уже сделал.

Флорак изумленно моргнул, и его широкая дружеская улыбка слегка померкла.

— Уже сделал?

— Конечно. Сотни парней вроде тебя.

— Ты меня убиваешь! — Он рассмеялся — чересчур громко — и поднял свой бокал. — Говоришь, люди вроде меня? Нет, парень!

— Я хотел только спросить, на какой планете оказалась эта вещь. По моим сведениям, Вик Рассел после перемещения с Буунгейта сдал ее в Управление по расследованию особо тяжких преступлений. На тот момент это оружие уже устарело. В Управлении должны были его уничтожить.

— Понятия не имею, — бросил Флорак, пожимая плечами. — Полагаю, и в те времена встречались люди вроде нас с тобой.

Троблум промолчал. Перекупщик, вероятно, был прав. Несмотря на все его личные недостатки и явное отсутствие вкуса, он поставлял по-настоящему ценные вещи. В коллекции Троблума многие экспонаты поступили из рук Флорака.

Сомони вернулась из дома с длинным футляром, обеспечивающим стабилизирующее поле. Судя по напрягшимся мышцам ее рук, предмет был довольно тяжелым. Девушка положила контейнер на столик между Троблумом и Коротышкой.

— Прежде чем мы продолжим, — сказал Троблум, — хочу предупредить, что мне известен серийный код Управления. Подлинный. Ну как, ты все еще хочешь мне его показать?

— Мне плевать, какой номер ты заполучил, но эта вещь настоящая. И вот что еще: ты ведь не единственный чудак в Содружестве, который балдеет от подобного барахла. Я обратился к тебе в первую очередь, потому что считал тебя другом. А ты пытаешься выставить меня на посмешище, пытаешься уничтожить мою репутацию. Знаешь что, катись-ка обратно на свой корабль, толстяк, и убирайся с этой планеты. С моей планеты.

— Давай-ка лучше посмотрим, что там, — предложил Троблум. — Мне бы не хотелось терять твою дружбу.

На самого Флорака он плевать хотел, таких перекупщиков было полным-полно, но Троблум и не подозревал, что есть и другие коллекционеры, кроме музеев. У него даже возникла идея попытаться что-то перекупить у них. Возможно, Флорак сумеет об этом договориться.

Юз-дубль Флорака ввел код футляра, и верхняя крышка поднялась, открыв взгляду древнюю ионную винтовку. Вокруг нее мерцало защитное силовое поле, но Троблум прекрасно видел метровое дуло с короткой рукояткой из черного металла, на которой сохранились остатки креплений и открытое индукционное гнездо.

— Ну, вот, — воскликнул Коротышка, изобразив легкое смущение. — Вторая часть отсутствует. Это очевидно. Но какая разница? Ведь основной узел сохранился, вот что главное.

— Другой части никогда и не было, — сказал Троблум. — Это оружие предназначено для силового защитного скафандра, оно пристегивается к предплечью.

— Шутишь?

Троблум с трудом заставлял себя говорить спокойно. Оружие, похоже, было настоящим.

— Ты не мог бы отключить силовое поле?

Мерцание исчезло. Сканер силового поля Троблума прошелся по древнему артефакту. В глубине дула имелись длинные цепочки молекул, ориентированных особым образом, что и являлось уникальным кодом винтовки. Троблум слизнул пот с верхней губы.

— Она подлинная, — хрипло прошептал он.

— Ха! — Коротышка торжествующе хлопнул в ладоши. — Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

Троблум не мог оторвать глаз от винтовки.

— Только в личных делах. Хочешь сразу получить деньги?

— Старина, вот за это я тебя и люблю. Да. Пожалуйста. Я хочу сразу получить деньги.

Троблум дал команду юз-дублю перевести требуемую сумму.

— Не останешься на ужин? — предложил Коротышка. — Может, развлечешься с кем-то из девушек?

— Активируй, пожалуйста, защитное поле. Эта влажность очень опасна.

— Да, конечно. Ну, какую ты выбираешь?

— Ты ведь даже не представляешь себе значения этого артефакта, не так ли?

— Старик, я знаю, что предмет весьма ценный, а остальное меня не волнует. Тот факт, что какой-то полицейский тысячу лет назад застрелил из него чужака, не имеет для меня значения.

— Вик Рассел работал с Паулой Мио. О ней ты точно слышал.

— Да, верно, это настоящий кошмар для нашей планеты. Но я не знал, что она работала и в те времена.

— Да, она начала еще до войны со Звездным Странником. И Вик застрелил вовсе не чужака, это был Тарло, его коллега по Управлению, который стал агентом Звездного Странника и подставил Вика и его жену. Вполне вероятно, что чужак считал Тарло одним из самых важных своих агентов.

— Великий Оззи, теперь понятно: он был убит из винтовки, и это для тебя очень важно.

— Приблизительно так.

— Значит, тебя может заинтересовать и древнее оружие чужака?

— Все, что относится к наследию Звездного Странника. А что, тебе попался еще один фрагмент его корабля?

Коротышка покачал головой:

— Не совсем так, старик. Но моя соседка специализируется на диковинках технологии чужаков и прочих любопытных вещицах. Знаешь, всякие странные штучки, которые попадаются поисковым партиям и о которых никогда не услышишь в унисфере, поскольку АНС и флот предпочитают помалкивать. Если хочешь, я сведу тебя с ней. Она очень осторожна, я могу поручиться.

— Передай ей, что я буду счастлив посмотреть любую реликвию, имеющую отношение к аномийцам, — сказал Троблум, зная, что такого просто не может быть. — Все остальное меня не интересует.

— Ладно, я просто подумал, что тебе это будет полезно.

Троблум поднялся на ноги, молча радуясь, что не пришлось прибегать к помощи бионоников; с другой стороны, в здешнем мире сила тяжести составляла всего лишь восемь десятых от стандарта.

— Ты не мог бы вызвать мне капсулу?

— Деньги поступили, так что все, что пожелаешь. И за это я тоже люблю тебя, старик: никакой пустой болтовни.

— Точно.

Троблум взял герметичный футляр. Он оказался довольно тяжелым, на лбу и между лопаток даже выступила испарина. Неужели Коротышка никогда не слышал об антигравах?

— Послушай, старик, ты единственный из Высших, с кем я знаком, так что позволь задать один вопрос. Как АНС относится к паломничеству? Чепуха все это или пора собирать вещи и сматываться, пока Бездна нас не поглотила?

— Правление АНС сделало по этому поводу вполне определенное заявление. Паломничество нежелательно, но не стоит предполагать, что действия Воплощенного Сна могут вызвать угрозу Великому Содружеству.

— Это я слышал. Обычная чепуха от правительства. Но… что ты сам думаешь? Может, мне стоит загрузить свой корабль и убраться отсюда?

— Куда же ты денешься? Если верить противникам паломничества, обречена вся наша Галактика.

— Ты все шутишь, да? Ну же, старик, скажи ясно. Мы все в дерьме?

— Мои источники в АНС не проявляют беспокойства, так что я тоже не слишком тревожусь.

Коротышка на мгновение задумался, а потом к нему вернулось его невыносимое веселье.

— Спасибо, старик, я перед тобой в долгу.

— Не стоит. Но если я что-то узнаю, я тебя извещу.

В капсуле по пути к кораблю Троблум задумался над вопросом Коротышки. Похоже, зря он упомянул об источниках внутри АНС, хотя и в общих чертах. Да и вряд ли можно считать Коротышку одним из агентов, работающих на противников Мария, хотя нельзя не признать, что их повсюду достаточно много. Звездный Странник вербовал себе и более непривлекательных агентов, чем Коротышка. Но, если тот все же работает на какую-то фракцию АНС, значит, они ведут серьезную игру, и ситуация с паломничеством прояснится скорее рано, чем поздно. Троблум покачал головой и придвинул футляр поближе к себе. Все это очень интересно, но, похоже, он преувеличивает значение мелких событий. Паранойя иногда полезна, но Марию он не станет сообщать ничего. Скорее всего, это был просто страх Коротышки, рожденный невежеством и распространенными предрассудками.

Капсула приземлилась рядом с «Искуплением Меллани», и Троблум бережно перенес футляр на корабль. Несмотря на жгучее желание снова открыть контейнер и проверить подлинность еще раз, он на время полета до Аревало запер новый экспонат в своей спальной кабинке.

Первым признаком надвигающейся катастрофы стал фонтан искр из рабочей конечности робота над самым гнездом крепления инструментов. Араминта в этот момент, стоя на коленях перед французским балконом, пыталась демонтировать неисправный сервомотор. За устройством не ухаживали лет десять, и когда она сняла кожух, то обнаружила толстый слой грязи, покрывающий все элементы. Араминта разочарованно поморщилась и потянулась за небольшим универсальным набором электроинструментов, купленным в «Аскахаре» — компании, специализирующейся на торговле подержанным строительным оборудованием. юз-дубль вытащил из памяти устройства инструкции и через макроклеточные ячейки загрузил их в мозг Араминты. Теперь она инстинктивно должна была знать, как управляться с этими миниатюрными штучками. Но для начала следовало определить, какое из приспособлений справится с таким слоем грязи. Чистящие насадки предназначались для удаления с мелких деталей легкого налета пыли — а не этого слежавшегося пласта.

Араминта снова стала рассматривать детали сервомотора, и в этот момент ее отвлекла яркая вспышка. Обернувшись, девушка увидела догорающие искры на стопке листов изоляции, сложенных в углу гостиной. Оттуда уже начали подниматься тонкие струйки дыма. Робот дернулся и замер, и нижний сегмент его конечности, лишившись подачи энергии, потемнел. А потом Араминта заметила, что от внутреннего перегрева чернеет и остальная часть серебристого корпуса.

— Великий Оззи! — вскрикнула она и бросилась к стопке изоляции, чтобы погасить тлеющие искры.

Ее юз-дубль не смог подключиться к роботу, машина была безнадежно мертва, и в воздухе уже отчетливо чувствовался запах горячего масла. Второй робот выкатился из кухни с огнетушителем и начал поливать пеной поврежденную конечность своего собрата. При виде пузырящейся жидкости, стекающей на доски пола, Араминта застонала от отчаяния. Деревянные поверхности снова вошли в моду, и только накануне она приказала роботу отшлифовать старый пол, чтобы проявилась структура дерева. Она собиралась закрыть все изоляционными щитами до тех пор, пока не приведет в порядок комнату, а потом отполировать пол, оставив на виду волнистый рисунок местного золотисто-розового муравьиного дерева.

Араминта поскребла ногтем мокрое пятно и поняла, что все не так уж плохо. Надо было задействовать еще одного робота и снова зачистить пол. Работы в квартире выполняли пять многофункциональных машин, и все они сменили по два, а то и три хозяина и тоже были куплены в «Аскахаре».

Араминта убедилась, что пожар ей не грозит, и через юз-дубля связалась с Бартом Реником, владельцем компании.

«Я ничем не могу вам помочь», — сказал он, выслушав рассказ Араминты о поломке робота.

— Но я купила его у вас всего два дня назад!

«Да, но почему вы купили его у нас?»

— Простите, вы сами его предложили.

«Верно, это «Кандел восемь тысяч восемьдесят три», подходящий по уровню мощности для ваших работ. Но ведь вы обратились ко мне, а не к лицензированному дилеру».

— О чем вы говорите? Я не могу позволить себе приобрести новую машину. По отзывам в унисфере, эти устройства достаточно надежны.

«Так и есть. Именно потому я продаю много восстановленных устройств. Но у того, которое купили вы, гарантийный срок закончился десять лет назад. И теперь при всем хорошем к вам отношении я могу сказать: вы получили то, за что заплатили. Если вам нужна замена, у меня на складе имеются более новые модели».

Араминта пожалела, что не может послать трояна сквозь фильтры его юз-дубля, причем такого, который бы разбил наглецу нос.

— Вы возьмете этого робота в счет уплаты за новую модель?

«Я мог бы забрать кое-какие детали, которые удастся извлечь, но для этого надо привезти робота в мастерскую и посмотреть, что от него осталось. Заключение будет готово… да, к середине следующей недели, тогда и определится величина компенсации».

— Клянусь Оззи, вы продали мне настоящий хлам.

«Я продал то, что вы просили. Послушайте, я предлагаю взять детали в зачет только по своей доброте. Я веду дело и не хочу терять клиентов».

— Ну, меня вы уже потеряли.

Она прервала контакт и приказала юз-дублю больше никогда не отвечать на вызовы Барта Реника.

— Проклятье!

Ее юз-дубль быстро откорректировал график ремонта, добавив к расчетной дате окончания работы еще три дня. Замены вышедшему из строя «Канделу‑8038» не предусматривалось. И это было правильное решение. Реконструкция шла не так гладко, как рассчитывала Араминта, и вовсе не из-за ее медлительности, просто времени на очистку квартиры и демонтаж старого оборудования понадобилось больше, чем она предполагала сначала.

Араминта снова села на пол и уставилась на сломанную машину.

«Я не буду плакать. Я не такая глупая».

Тем не менее потеря «Кандела‑8083» сильно ее расстроила. Оставалось только надеяться, что другие роботы выдержат. Араминта дала команду юз-дублю заняться их диагностикой, а сама попыталась извлечь из покрытого пеной гнезда «Кандела‑8083» абразивную насадку. Набор инструментов был достаточно дорогим и, в отличие от робота, совершенно новым. Текущее состояние квартиры никак не могло улучшить настроение Араминты. Она трудилась здесь уже пять полных дней, и все это время ушло на очистку стен и пола и демонтаж старинного домашнего оборудования. Теперь помещение выглядело просто ужасно. Все поверхности покрывал слой тончайшей пыли вперемешку с опилками, что ничуть не улучшало общего впечатления, не говоря уже о гулком эхе, гулявшем по пустым комнатам. Если сегодня закончить уборку, можно будет заняться меблировкой, а это наверняка добавит энтузиазма. За последнюю неделю Араминта не раз испытывала приступы паники, удивляясь, как она могла быть настолько глупой, чтобы позариться на такую развалину.

Абразивная насадка наконец поддалась и вышла из гнезда. Два из оставшихся роботов под контролем юз-дубля вытащили своего сломанного собрата из квартиры и забросили в стоящий снаружи контейнер для промышленных отходов. Араминта поморщилась, услышав, как робот стучит по ступеням лестницы, но остальных съемщиков в это время еще не было, так что они даже не узнают, откуда появились вмятины.

Она вставила насадку в гнездо другого робота — «Браклиф‑34В», всего восемь лет эксплуатации — и вернулась к сервомотору балконной двери Если горевать над сломанной машиной, Араминта наверняка перейдет к тому, чтобы начать жалеть себя, и тогда точно ничего не успеет. Она просто не могла себе этого позволить.

Араминта решила, что проще всего будет снять моторчик и вручную >чистить его от грязи, а после при помощи инструментов довести до рабочегосостояния. Второй купленный ею набор содержал несколько пневматических ключей. Она приступила к делу с таким воодушевлением, какого не способны дать никакие аэрозоли.

Пока она работала, юз-дубль подбирал местные и межзвездные новости на интересующие ее темы и выдавал заголовки негромким журчащим потоком. После покупки квартиры она отменила команду составлять ежедневную сводку из объявлений риелторов. Увидеть какое-нибудь исключительное предложение было бы очень обидно. Вместо этого Араминта тихонько посмеивалась над картинками в периферийном поле зрения, наблюдая за судом над сыном члена городского совета, который попался на мошеннических сделках с недвижимостью. Расследование вплотную подбиралось и к его папочке, который заведовал зональным строительством. А вот Деббину, старшую дочь миллиардера Ликана, арестовали прошлой ночью за непристойное поведение в общественном месте. Появилось и ее изображение на выходе из центрального участка полиции Колвин-сити в сопровождении двух адвокатов. Растрепанная блондинка утром пребывала в том же черном спрей-платье, в котором развлекалась накануне. «Хансел», одна из крупнейших компаний Эллезелина, опубликовала план застройки промышленного квартала на окраине Колвина, к этому сообщению прилагались и экономические расчеты. Араминта не удержалась, чтобы не отыскать взглядом цены на новую недвижимость.

Из политических сводок ее заинтересовало только одно сообщение от нового движения в сенате, организованного Мариан Кантил, сенатором от Земли. Там говорилось, что Воплощенный Сон должен воздержаться от паломничества. В ответ на это сенатор от Эллезелина покинул зал. За ним последовали сенаторы от Тари, Идлиба, Лирно, Куихууда и Агры — планет зоны Свободного Рынка. Араминта ничуть не удивилась, узнав, что сенатор от Виотии воздержался от голосования, равно как и сенаторы еще семи Внешних миров, население которых в своем большинстве поддерживало движение Воплощенного Сна. Далее последовал репортаж с гигантской строительной площадки на окраине Большого Маккатрана, где должны были собираться корабли паломников. Чтобы посмотреть на это, Араминта даже оставила свою работу. Армада строительных машин разравнивала площадку в пятнадцать квадратных миль, подготавливая ее к бетонированию. Первый эшелон обрабатывал почву диспергирующими лучами, перемалывая небольшие холмы и насыпи до требуемого уровня. Разрыхленная почва вместе со щебнем и песком поднималась при помощи антигравов, формировалась силовыми полями в плотный поток, направлявшийся прямо в трюмы огромных сухогрузов, стоявших в дельте реки у края участка. После выравнивания почвы к работе приступали более тяжелые машины, ввинчивавшие в материковый грунт опорные сваи, предназначенные для поддержки тяжелых корабельных каркасов. Предполагалось, что флотилия паломников будет состоять из двенадцати кораблей длиной в целую милю, где смогут разместиться до двух миллионов человек. И представители Воплощенного Сна заявляли, что это лишь «первая волна».

Араминта покачала головой, не в силах поверить, что найдется так много глупцов, а потом переключилась на местные деловые новости и репортажи с участием знаменитостей.

Часа через два в квартиру вошла Крессида. Она нахмурилась, увидев следы на толстом слое грязи, оставляемые ее блестящими кожаными туфельками с украшенными бриллиантами ремешками. Пушистый кашемировый костюм плотнее обхватил ее тело, чтобы защитить кожу от пропитанного пылью воздуха. Рука, поднявшаяся, чтобы прикрыть рот, сверкнула золотисто-алым маникюром.

Араминта смущенно улыбнулась кузине. Только сейчас она осознала, как жалко выглядит в неряшливой одежде, с подобранными под бейсболку волосами и пятнами смазки на руках.

— В вашем мусорном контейнере лежит сломанный робот, — сказала Крессида, не скрывая раздражения.

— Я знаю, — со вздохом ответила Араминта. — Расплата за дешевизну.

— Так это одна из твоих машин? — Крессида приподняла бровь. — Хочешь, я свяжусь с поставщиком и заставлю его заменить робота?

— Заманчиво. Оззи свидетель, он стоил не так уж мало, если учесть мой бюджет. Но нет, с недавних пор я предпочитаю сама вести свои битвы.

— А, родная кровь. Глупое упрямство до последнего.

— Спасибо.

— Я здесь по двум причинам. Во-первых, мне нужно увидеть все своими глазами. Это уже сделано. Очевидно, что одного месяца будет мало. Во-вторых, я хочу во всех безобразных деталях услышать отчет о ночи четверга. Ты довольно рано удалилась с этим очень симпатичным мальчиком по имени Китч. Я хочу услышать самый подробный рассказ.

— Вряд ли Китча можно назвать мальчиком.

— Ха! Он моложе меня по крайней мере на целое столетие. Расскажи обо всем своей любимой кузине. Что было дальше?

Араминта застенчиво усмехнулась.

— Ты и сама можешь догадаться. Мы поехали к нему. — Она слабо взмахнула рукой, обводя разгромленную квартиру. — Не приглашать же мне его сюда.

— Отлично. И?..

— И что?

— Чем он занимается? Женат или нет? Каков он в постели? Сколько раз звонил тебе? Настаивал ли на следующей встрече? Присылал цветы и драгоценности или обошелся шоколадным набором? На каком курорте вы проведете ближайший уик-энд?

— Стоп, притормози немного.

Улыбка Араминты померкла. Честно говоря, Китч был более чем хорош в постели и действительно несколько раз попытался с ней связаться. Но она не хотела отвечать на вызовы. На данный момент она больше всего стремилась быть свободной, оставаться хозяйкой положения, экспериментировать и ни перед кем не отчитываться, а еще самой выбирать, как ей развлекаться. Она хотела простой жизни без каких-либо привязанностей и обязательств. Пока ей этого вполне хватало, и Араминта не стремилась снова выйти замуж.

— Китч был великолепен, но я не собираюсь с ним встречаться. Я слишком занята.

— Это мне нравится. Попользовалась и бросила. Похоже, под невинной внешностью скрывается стальной стержень. Я права?

Араминта пожала плечами:

— Тебе виднее.

— Если задумаешься о карьере юриста, я с удовольствием буду твоим спонсором. Лет через семьдесят ты станешь одним из партнеров.

— Черт, это еще заманчивее.

Крессида отвела руку ото рта ровно настолько, чтобы рассмеяться.

— А, ладно, должна же я была попытаться. Ну как, встречаемся в четверг?

— Да, обязательно. — Араминте очень нравились их девичники. Крессида, похоже, знала все самые лучшие клубы Колвин-сити и почти везде числилась в списках постоянных гостей. — А что было после того, как мы ушли? Ты подцепила еще кого-нибудь?

— В моем-то возрасте? В полночь я уже благополучно отправилась в постель.

— С кем?

— Не помню, как их звали. Знаешь, тебе пора подняться на следующий уровень и поучаствовать в оргии. Это фантастическое занятие, особенно если партнеры знают, что делают.

Араминта хихикнула.

— Нет, спасибо. Думаю, я для этого еще не готова. Для меня и мои похождения достаточно экстравагантны.

— Ну, если созреешь…

— Я непременно дам тебе знать.

Крессида нечаянно вдохнула пыль и закашлялась.

— Великий Оззи, это место вызывает у меня воспоминания о ранней юности. Послушай, я свяжусь с тобой чуть позже. Извини, что не предлагаю практической помощи, но, должна признать, я ничего не смыслю в дизайнерских программах.

— Я хочу все сделать своими руками. И сделаю.

— Эй, ты сможешь пробиться в партнеры и через пятьдесят лет. У тебя для этого есть все необходимое.

— Вспоминаешь себя? — усмехнулась Араминта.

— Нет, я думаю, ты еще энергичнее, к несчастью. Пока, дорогая.

Ленч Араминта заменила сэндвичем, съеденным в грузовой капсуле по пути к первому из трех поставщиков ее списка. Капсула, как и роботы, знавала лучшие дни: судя по документам, за тридцать лет службы она сменила пятерых владельцев. Но, как заверил продавец, машина была весьма надежной. Ей, безусловно, не хватало скорости новых моделей, а при полной загрузке багажника она даже не могла подняться до заявленного потолка высоты. Но Араминта была в ней уверена больше, чем в роботе «Кандел‑8038»; из-за возраста капсуле полагалось проходить строгий контроль на пригодность к полетам, осуществляемый транспортным комитетом Виотии, и последняя проверка состоялась всего за два месяца до покупки.

Капсула приземлилась на площадке «Ванные и кухни Бови», одного из восьми огромных магазинов, образующих гигантский торговый комплекс в районе Гроби. Араминта вошла в магазин и окинула взглядом демонстрационные залы, стоявшие по обе стороны от широкого центрального прохода. Здесь можно было увидеть ванные комнаты и кухни всех мыслимых размеров, стилей и цветов, продававшиеся по самым различным ценам. Хотя, те образцы, что находились ближе к дверям, выглядели более изысканно. Араминта смотрела на роскошные комплекты и думала о том, что когда-нибудь обязательно будет отделывать апартаменты, в которых без подобного великолепия не обойтись.

— Могу я вам помочь?

Араминта обернулась. Перед ней стоял мужчина в форменном красносинем костюме, высокий, на вид не более тридцати лет. Смуглую кожу выгодно оттеняли светлые волосы, а симпатичное лицо отличалось правильными чертами, но при этом, как заметила Араминта, не было чересчур красивым. Взгляд светло-серых глаз говорил о здоровом чувстве юмора. Если бы она встретилась с этим человеком в баре, то определенно разрешила бы ему оплатить напитки, а возможно, и сама предложила бы стаканчик.

— Я ищу мебель для ванной комнаты и кухни. Все должно выглядеть по высшему классу, но стоить минимум.

— А, понимаю. Это я могу вам обеспечить. Меня зовут мистер Бови.

Внимание владельца магазина польстило Араминте.

— Приятно познакомиться. Я Араминта.

Он вежливо пожал ее руку. Ей показалось, что он подумывает о платоническом приветственном поцелуе. В этот момент она пожалела, что не имеет доступа к Гея-сфере, чтобы понять его эмоции, если только он позволяет им просачиваться наружу. Но хозяин крупного магазина вряд ли может себе такое позволить. «Черт, сосредоточься, девочка!»

— Вы не могли бы для начала ознакомить меня со своими размерами? — попросил он.

Араминта успела сдержать дерзкую усмешку. Возможно, он и не имел в виду никакой двусмысленности, но просьба прозвучала именно так.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, пересылая план помещения через своего юз-дубля. — И, пожалуйста, посчитайте стоимость заранее. Это мой первый проект по реконструкции квартиры, я не хочу, чтобы он оказался последним.

— Ага. — Взгляд мистера Бови переместился на ее руки, все еще хранившие следы смазки. — Как я понимаю, вы и босс, и рабочая сила.

— Боюсь, на сегодня моя работа закончилась. Сгорел один из роботов. Больше дорогостоящих ошибок я себе позволить не могу.

— Понимаю. — Он немного помолчал. — А вы случайно купили его не Барта Реника?

— Да, — осторожно ответила она. — А что?

— Знайте на будущее — только я вам ничего не говорил — я бы посоветовал более надежного продавца.

— Я знаю, что это не высший класс, но я проверяла модель по потребительским отзывам, все казалось не так уж плохо.

На этот раз мистер Бови откровенно поморщился.

— В следующий раз, когда вам понадобится что-то купить, в том числе и у меня, я бы рекомендовал воспользоваться информацией из «Индекса Дейва». — юз-дубль мистера Бови переслал адрес. — Потребительские отзывы и «независимые» отчеты о работе устройств, как правило, оплачиваются корпорациями, и потому там очень редко встречаются негативные высказывания. А «Индекс Дейва» — действительно самостоятельное издание.

— Спасибо, — поблагодарила она, направляя адрес в одну из ячеек памяти. — Я обязательно туда загляну.

— Рад помочь. А пока посмотрите кухни в седьмом проходе. Я думаю, там вы сумеете подобрать что-то по своим параметрам.

— Спасибо.

Араминта, слегка разочарованная тем, что он ее не проводил, направилась седьмому проходу. Вероятно, владелец магазина придерживается правила не флиртовать с покупателями. Жаль.

В указанном месте ее поджидал человек в такой же красно-синей форме. Он показался ей лет на пять старше мистера Бови, но был значительно выше и обладал сухощавой фигурой марафонца. Бледную кожу северянина оттеняли коротко подстриженные рыжие волосы, и лишь на макушке был оставлен узкий стоячий гребень. Как ни странно, но его зеленые глаза смотрели на мир с таким же весельем, что и у мистера Бови.

— Я бы рекомендовал вам присмотреться к этим двум кухонным гарнитурам, — заговорил он, не считая нужным поздороваться. — Они подходят вам по размерам, а вон тот вариант уже снят с производства. На складе осталось всего два комплекта, так что я могу предоставить вам значительную скидку.

Араминта слегка растерялась. Мистер Бови, вероятно, переслал ее запрос, но это не давало сотруднику права разговаривать с ней так, словно они давно знакомы.

— Давайте посмотрим, — сказала она, но уже не так приветливо, как раньше.

Модель, на которую указал продавец, оказалась самой подходящей, к тому же цена со скидкой была очень привлекательной. Кроме кухонного процессора среднего уровня и набора резервуаров для хранения компонентов, Араминта получила стойку для завтрака вместе со стульями и вспомогательное оборудование: холодильник, робота-горничную, полки и шкафчики. Все изделия были чисто белыми с тонкой черно-золотистой полоской.

— Если в цену входит и стоимость доставки, я беру этот комплект, — сказала Араминта.

— Мы доставим товар в любое удобное для вас время, — заверил ее продавец.

Она проигнорировала намек на фамильярность и приказала юз-дублю перевести задаток.

— Ванные комнаты начинаются с одиннадцатого прохода, — ничуть не смутившись, сказал продавец.

Человек, встретивший ее у одиннадцатого прохода, позволял себе выглядеть лет на пятьдесят с лишним, что для Виотии было весьма необычно. На его темной коже уже проявились морщинки, а волосы поредели и начали седеть.

— Я подобрал четыре варианта, которые, как мне кажется, вам подойдут, — услышала Араминта его первую фразу.

— Здравствуйте, — резко бросила она.

— Э… что?

— Меня зовут Араминта, я рада вас видеть. И я подыскиваю для своей квартиры оборудование для ванной комнаты. Не могли бы вы мне помочь?

— Что?

— Я только хотела сказать, что вы ведете себя не совсем вежливо. Неужели трудно было поздороваться, даже если вы получили файл с моим запросом? Я ведь живой человек.

— Я думал… А-а!

Изумление улетучилось с его лица, что привело Араминту в еще большее смущение, чем его первоначальное дружелюбие.

— Вы не знаете, кто я? — спросил мужчина.

— Простите?

— Я мистер Бови. Мы все здесь — мистер Бови. Я мультиличность.

Даже не видя своего лица, Араминта поняла, что ее щеки стали пунцовыми. Конечно же она знала о мультилюдях: одна личность благодаря особенностям технологии Гея-сферы делилась между несколькими телами. Сторонники этого метода утверждали, что человечество таким образом совершает очередной эволюционный скачок, а все остальные пути развития ведут в тупик. Мультичеловек не может погибнуть, пока живо хотя бы одно из тел. Они верили, что когда-нибудь все люди будут такими же. как они. А после этого возможно и объединение сознания, и тогда останется один разум в миллиардах физических оболочек. Они считали, что это намного лучше, чем загружать память в искусственно созданную АНС.

Их оппоненты считали такие убеждения противной природе ересью и подражанием праймам с Альфы Дайсона. Более яростные противники заявляли, что мультиличности появились благодаря оставшимся среди людей агентам Звездного Странника, продолжающим человеконенавистнический заговор своего мертвого хозяина.

— Простите, — застенчиво пробормотала Араминта. — Я не знала.

— Все в порядке. Тут есть моя вина, я должен был вас предупредить. Но в торговле это явление стало довольно распространенным.

Араминта смущенно усмехнулась.

— Полагаю, непрерывность обслуживания дает некоторые преимущества.

— Я должен быть лучше, чем Барт Реник.

— Разумеется!

— Ну вот и хорошо. Ну что, посмотрим ванные?

— Конечно.

Араминта выбрала третий вариант, предложенный старшим из мистеров Бови. Покупка не была обусловлена чувством вины, он действительно предложил ей отличную сделку, а простая зеленая с золотом отделка как нельзя лучше подходила к интерьеру квартиры. Когда ощущение неловкости исчезло окончательно, оказалось, что с мистером Бови очень интересно общаться. Хотя привыкнуть к тому, что один и тот же человек разговаривал с ней в облике пожилого мужчины, озорно подмигивал из соседнего отдела и встречал у входа в магазин, было довольно трудно.

— Дайте мне знать, когда вам нужно доставить оборудование, — сказал третий продавец после того, как юз-дубль Араминты перевел задаток.

— А вы… Какой-то из вас… Кто-то из вас занимается и доставкой?

— Не беспокойтесь, первый опыт общения с мультилюдьми всегда вызывает некоторую напряженность. Да, я приеду с грузовой капсулой и прослежу за разгрузкой. Не обязательно в этом теле, но это буду я.

— С радостью снова с вами встречусь.

— Пара моих обликов действительно хороши собой и молоды. Можете назвать это тщеславием, но я не лишен обычных человеческих недостатков. Я постараюсь включить их в график доставки.

— Так же привлекательны, как вы?

— Э, леди, скидок больше нет. Вы и так выбрали все, что было возможно.

Она рассмеялась.

— В таком случае мне лучше вернуться к своей работе.

Араминта улыбалась всю обратную дорогу до самой квартиры. Мистер Бови был очарователен во всех своих ипостасях. У нее создалось впечатление, что это не просто любезность продавца по отношению к покупателю. Интересно, он пошутил насчет молодых и привлекательных тел? По правде сказать, ей понравился даже последний его облик пожилого мужчины. А вдруг он попросит ее о свидании? За столом она окажется в компании всех его образов?

«Если попросит… А если попросит, что я ему отвечу?»

Само предположение было настолько необычным, что чрезвычайно заинтересовало ее.

«А если встреча пройдет хорошо, неужели приглашать их ко мне всех сразу?.. Ой, прекрати!»

Она все еще улыбалась, пока поднималась по ступеням и отпирала переднюю дверь. Но вид квартиры быстро охладил ее веселье. Роботы достигли некоторого прогресса в очистке квартиры, но тот, что работал с вакуумной насадкой, оказался забит мусором. Автоматического ремонта в них предусмотрено не было, и Араминте пришлось чистить машину вручную. И сервомоторчик на балконной двери все еще оставался в разобранном состоянии. До доставки кухни и ванной еще оставалось достаточно времени, так что Араминта приступила к уборке, рисуя в своем воображении новую встречу с мистером Бови.

Ближе к вечеру, когда квартира наконец была приведена в порядок и Араминта начала закрывать пол защитными матами, юз-дубль доложил ей о вызове Ларила.

— Ты не ошибся? — удивилась она.

«Нет».

Араминта задумалась, не известить ли Крессиду, чтобы получить вознаграждение от налоговой службы.

— Откуда поступил вызов?

«Сигнал пришел с маршрутизатора на Октиере».

В ее периферийном поле зрения появились все координаты.

— Центральный мир Содружества, — прочитала она. — Что он там делает?

«Мне это неизвестно».

— Конечно. — Она села на ящик раскладной кровати и сняла перчатки. Вытерла лоб. — Хорошо. Прими вызов.

В ближней перспективе экзозрения Араминты его облик, казалось, возник прямо перед ней. Если изображение соответствовало текущему моменту, Дарил не слишком изменился. Все те же коротко подстриженные каштановые волосы, круглое лицо с тяжелой челюстью и, как всегда, густая темная щетина, гораздо длиннее, чем ей хотелось бы. Араминта еще вспомнила, какими колючими были эти заросли. И сколько бы она ни просила, Ларил никогда не пользовался смягчающим гелем.

«Спасибо, что ответила, — заговорил он. — Я не был уверен, что ты примешь вызов».

— Я тоже не была в этом уверена.

«Как я слышал, ты справилась с трудностями, разбогатела».

— Я получила деньги по суду. Ларил, чем ты занимаешься? Как попал на Октиер?

«А ты сама не догадываешься?»

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы найти ответ, и еще больше, чтобы его принять. Охотнее всего она бы сочла это какой-то неудачной шуткой.

— Ты переселяешься во Внутренние миры? — недоверчиво спросила она.

На его лице появилась та же беспечная улыбка, которой она любовалась при их первой встрече. Обаятельная, теплая и уверенная. После свадьбы Араминта ее почти не видела.

«В конце концов это происходит с каждым из нас», — сказал он.

— Нет! Не могу поверить! Ты станешь Высшим? Ты?

«Первая партия бионоников была внедрена мне неделю назад. Они только начинают вырабатывать основные поля. Весьма интересные впечатления».

— Но… — Она помолчала. — Ради Оззи, общество Высших никогда тебя не примет. Что ты сделал? Удалил половину воспоминаний?

«Это довольно распространенное заблуждение. Знаешь, общество Высших не похоже на католическую церковь, здесь нет необходимости каяться и получать отпущение прошлых грехов. Значение имеет только текущее состояние».

— Я знаю, что они не принимают преступников. Много лет назад был подобный случай — Джоллиан решил, что может избежать наказания, стерев память и убежав во Внутренние миры. Паула Мио вычислила его, преступника лишили бионоников и судили во Внешнем мире в том состоянии, в каком он был в момент совершения преступления. Мне помнится, он получил пару веков небытия.

«Так вот какого ты обо мне мнения… Думаешь, я такой же, как тот Джоллиан? Ну, спасибо, Араминта. Но ты должна кое-что знать: за мной не гонится Паула Мио. По той простой причине, что я не совершал никаких преступлений».

— И ты можешь повторить это в налоговой службе Виотии?

«Мой бизнес в плачевном состоянии. Но я ни от кого не скрываюсь. Я даже рассказал о своем финансовом положении наставнику из Высших. Знаешь, что она мне ответила?»

— Продолжай.

«Общество Высших не признает власть денег».

— Как это для тебя кстати!

«Послушай, я просто хотел поговорить с тобой и извиниться. Я ни о чем не прошу. И еще я хотел убедиться, что у тебя все в порядке».

— Тебе не кажется, что ты немного запоздал? — огрызнулась она. — Я не собираюсь становиться частью искупительной терапии, предшествующей твоему перерождению.

«Ты не совсем правильно меня поняла, возможно, потому что еще сердишься».

— Великий Оззи! Ты и впрямь нуждаешься в лечении.

«Для того чтобы стать Высшим, не нужно никакого лечения. Это неизбежный переход. Когда-нибудь, возможно, и ты решишься мигрировать».

— Никогда.

Его губы скривились в легкой усмешке.

«Помню, я и сам так думал. Кажется, лет в двадцать. В таком возрасте, когда каждый день несет новые и свежие впечатления, все эти рассуждения не имеют никакого смысла, но после нескольких веков жизни во Внешних мирах начинается скука и разочарования. Каждый день продолжает одну и ту же битву. Политики глупы и продажны, новые проекты никогда не осуществляются в срок и требуют все больших вложений, бюрократы испытывают удовольствие, срывая планы, и борьба за деньги никогда не кончается».

— Эту борьбу ты проиграл.

«Я содержал себя и свои семьи на протяжении трех столетий, и с меня хватит. Признай, даже тебе кое-что досталось. И в то же время я немногого достиг, не так ли? Несколько десятков тысяч долларов за три с половиной столетия. Этого маловато, чтобы оставить свой след во Вселенной. И так происходит не только со мной, такова участь миллиардов людей. Внешние миры привлекают своей рыночной экономикой, многообразием идеологий и убеждений. В юности все это очень нужно. А потом приходит день, когда необходимо оглянуться и оценить результаты своей жизни. Для меня он наступил после нашей встречи».

— Ну-ну. Ты хочешь обвинить меня в своих неудачах в бизнесе?

«Нет. Я тебя ни в чем не обвиняю. Как ты не понимаешь? Я благодарен тебе. Я стал старым и понял это только благодаря тебе. Я увидел, насколько разителен контраст между нами. Нет большего дурака, чем старый дурак и частично глупость заключается в самообмане. Я устал от этой жизни, но не хотел признаваться даже самому себе. И одним из способов уйти от реальности стал брак с молоденькой девушкой. Но ничего не получилось, не так ли? Я сделал несчастными нас обоих».

— Это еще мягко сказано, — пробормотала Араминта. Но его признание своей вины ей польстило. — Из-за тебя я порвала все связи с семьей.

Он улыбнулся.

«А разве это так уж плохо?»

— Да, пожалуй, ты прав, — смущенно признала она. — Тут ты оказал мне слугу. Я не слишком подхожу для того, чтобы в ближайшие пару веков заниматься продажей сельскохозяйственной электроники.

«Это я понял в первый же момент, когда тебя увидел. И как же продвигается процесс реконструкции недвижимости?»

— Труднее, чем я думала, — признала она. — Я совершила немало глупостей.

«Я знаю. Так вот, представь свои разочарования, умноженные на триста лет, и ты поймешь, что я ощущал».

— А теперь больше не ощущаешь?

«Нет».

— Я не думаю, что в обществе Высших нет бюрократии, коррупции, глупости или политиканства. Может быть, там все не так явно, но от этого никуда не денешься.

«Да, пожалуй. Ну, наверное, там не все так плохо, как во Внешних мирах. Скорее всего, Высшим это просто не нужно. Большая часть социальных проблем Внешних миров рождена нашими рынками, жаждой денег и материализмом — всем, что обусловлено старыми понятиями экономики. По правде говоря, она и есть источник всех бед. Эти трудности преодолеваются у Высших благодаря кибернетизированному производству и принципу распределения ресурсов, что составляет основу общества. К тому же у них зрелый взгляд в будущее. Нам нет необходимости вести борьбу из-за мелочей, и потому можно позволить себе осмысленно смотреть вперед».

— Ты рассуждаешь так, словно уже стал одним из них.

«Это перспектива и для тебя тоже. Культура Высших — состояние сознания, подкрепленное материальным достатком».

— Такую цель ставят себе все обитатели Внешних миров. Все хотят стать миллионерами.

«Нет. Все имеют равные права на доступ к ресурсам, а этого вам не хватает. Но я не могу не повторить: в конце концов Внешние миры переходят в общество Высших. Мы представляем собой вершину технологического и социального прогресса человечества. Другими словами, именно к этой цели стремилась раса людей с того момента, когда первобытный человек в африканских равнинах взял в руки дубинку, чтобы получить преимущество над другими хищниками. Мы улучшаем свой род при первой же возможности».

— Так почему бы тебе сразу не загрузиться в АНС? Ведь именно так улучшают себя Высшие, не так ли?

«Когда-нибудь я, вероятно, так и поступлю. Но следующая стадия для меня — Высшие. Я хочу еще некоторое время провести в своем теле, и это не так уж трудно. В ближайшие пару столетий мне остается только расслабиться и заняться обучением. Я получаю возможность увидеть и совершить многое из того, чего раньше не мог себе позволить. Для этого здесь удивительнейшие условия».

Араминта негромко рассмеялась — в этих словах она узнала старого Ларила.

— Что ж, в таком случае я желаю тебе удачи.

«Спасибо тебе. Мне очень не хотелось расставаться с тобой так, как мы: расстались. Если тебе что-то понадобится, звони, даже если просто потребуется плечо, чтобы выплакаться».

— Конечно. Я так и сделаю, — солгала она, сознавая, что никогда не решится на подобный шаг.

После разрыва контакта Араминта ощутила невероятную радость. Похоже, финальный разговор был нужен им обоим.

У людей не было лиц. По крайней мере он не мог их разглядеть. А перед ним бежали десятки людей: мужчин, женщин и даже детей. Они бежали, словно испуганное стадо от хищника. От их воплей звенело в ушах. В общем шуме проскальзывали отдельные слова: в основном это были мольбы о пощаде, о сохранении жизни, о милосердии. Но, как бы быстро ни убегали люди, он все время оставался рядом с ними.

Вся эта странная суматоха происходила в роскошном зале с куполообразным потолком, сверкающим хрустальной резьбой. Бегству толпы к выходу из зала препятствовали полукруглые ряды стульев. Он не мог или не хотел оглянуться. Он не знал, от чего они пытаются спастись. Послышался визг энергетического оружия, и люди бросились на пол. А он остался стоять и продолжал смотреть на распростертые тела. Всеобщий ужас его почему-то не затронул. Он не понимал, почему так получилось. Ведь он был рядом с этими людьми, он был частью происходящего. А потом по полу пробежала тень, как будто демон развернул крылья.

Аарон, задыхаясь, сел в своей постели. Кожа покрылась холодной испариной, сердце стучало с удвоенной частотой. Он даже не сразу понял, где находится. Но вот свет в спальном отсеке стал ярче, и показались изогнутые переборки. Аарон уставился на них и заморгал, прогоняя остатки ужасного сна.

Он почему-то был уверен, что это не просто сон. Какие-то воспоминания из предыдущей жизни оказались настолько сильными, что остались в нейронах, несмотря на то что прочие части его сознания были блокированы. Он ощутил одновременно испуг и любопытство.

«Во что же я, черт побери, вляпался?»

Затем он решил, что все эти ужасы ничуть не хуже, чем его нынешняя миссия. Его сердце постепенно успокоилось даже без вмешательства бионоников. Аарон глубоко вздохнул и выбрался из койки.

— Где мы находимся? — спросил он у интел-центра «Бестии».

«В шести часах пути от Анагаски».

— Хорошо. — Он потянулся и повел плечами. — Сделай мне душ, — сказал он интел-центру. — Начни с воды и переходи к очищающим спорам по моей команде.

Каюта начала меняться. Койка поднялась и спряталась в переборке, пол стал твердым, под ногами проступили черно-белые мраморные плитки. Из каждого угла высунулись золотистые распылители, и на Аарона хлынула теплая вода.

Наличие на корабле ультрадвигателя стало для него приятной неожиданностью, несмотря на свою явную принадлежность к обществу Высших. Узнав о возможностях «Бестии», Аарон понял, что работает на одну из фракций АНС. Это обстоятельство возбудило в нем большее любопытство, чем сам двигатель. Оно означало, что паломничество воспринимается более серьезно, чем могла предполагать основная масса людей.

Поток спор очистил и осушил кожу, и Аарон, натянув простой темнокрасный комбинезон, вышел в общую комнату. Его спальный отсек тотчас крылся в переборке, освободив дополнительное пространство. Каюта Корри-Лин — гладкий округлый выступ, выдающийся из стены гостиной, — была все еще занята. Накануне женщина леденящим взглядом встретила предложение Аарона разделить постель, пожелала спокойной ночи и ушла.

Возможно, Корри-Лин не выйдет до самой посадки.

Кулинарный процессор выдал превосходный завтрак из яиц по-бенедиктински, уилтширской вяленой ветчины и тостов, намазанных толстым слоем английского джема. Аарон был в высшей степени приверженцем традиций.

— Должен производить такое впечатление, — пробормотал он про себя.

Он успел надкусить уже третий тост, когда из каюты вышла Корри-Лин.

На ней было скромное (с ее точки зрения) кашемировое платье-свитер цвета морской волны длиной до колен, произведенное корабельным синтезатором. Каюта немедленно скрылась в переборке, а Корри-Лин заказала себе большую чашку чая и уселась напротив Аарона.

Определение эмоционального состояния собеседника являлось немаловажным источником информации для Аарона, но этим утром лицо Корри-Лин оставалось абсолютно непроницаемым, словно у объемной проекции.

Некоторое время она наблюдала за Аароном, прихлебывая чай и, похоже, ничуть не расстраиваясь из-за неловкой ситуации.

— Тебя что-то тревожит? — негромко спросил он.

Тот факт, что он первым нарушил молчание, говорил о многом. Мало кому когда-либо удавалось заставить Аарона почувствовать себя неловко.

— Не меня, — с преувеличенной серьезностью ответила она.

— Что ты имеешь в виду? А, брось, ты же привлекательная женщина. Я просто обязан был спросить. Ты бы могла обидеться, если бы я поступил иначе.

— Я говорю не об этом. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Я имею в виду сон, что тебе приснился.

— Э… сон?

— Ты что, забыл? Меня выбрали советником Воплощенного Сна не за красивую попку. Я погружаюсь в сны других людей, исследую их эмоциональное состояние и пытаюсь помочь обрести согласие с тем, что они видят. Сны прекрасно раскрывают сущность личности.

— Проклятье! Я позволил сновидению просочиться в Гея-сферу.

— Конечно. И я должна заметить, что ты очень встревожен. Но это вряд ли станет для тебя каким-то откровением, не так ли?

— Я видел, что участвую в битве. Нет ничего удивительного, что мое подсознание выталкивает наверх такую дрянь.

Он торжествующе усмехнулась.

— Но самой битвы ты не помнишь, верно? И никаких других битв из той инкарнации. А это означает, что только данное событие было исключительно важным, раз оно сохранилось в твоем подсознании. Техника стирания памяти в наши дни достаточно эффективна, а я подозреваю, что у тебя имелся доступ к самым современным ее вариантам.

— Брось, все это слишком странно, чтобы относиться к воспоминаниям.

— Большая часть снов рождается именно в воспоминаниях, если, конечно, не считать сны Иниго. Корни сновидений прорастают из реальности, из пережитого нами опыта. И то, что ты видишь, это твое личное восприятие определенного события. Сны правдивы, Аарон, их нельзя игнорировать или прогнать при помощи аэрозоля. И если ты не поймешь этого, ты никогда не сможешь жить в мире с самим собой.

— И что, теперь я должен посеребрить ручку?

— Сарказм — один из самых жалких вариантов защиты, тем более в данных обстоятельствах. Мы оба понимаем, насколько ты встревожен. Ты не в состоянии скрыть свои эмоции от такого опытного эксперта, как я.

Аарон постарался закрыть все каналы гея-частиц, чтобы из его разума ничто не могло просочиться наружу.

— Ну ладно, — буркнул он. — Так что же мне снилось?

— Что-то из твоего прошлого.

— Да уж, ты настоящий эксперт галактического масштаба.

Корри-Лин невозмутимо отпила еще глоток чая.

— Если точнее, тьма из своего прошлого. А судя по столь сильному проявлению чувств, я бы сказала, что это переломный момент в твоем психологическом развитии. Эти люди напуганы, вернее, они в ужасе. Многочисленная толпа будет поспешно убегать только от неотвратимой смертельной угрозы. В условиях Содружества сегодня такое встречается крайне редко, даже во Внешних мирах.

— Значит, я участвовал в эвакуации при каком-то стихийном бедствии. Событие редкое, но вполне реальное. Во Внешних мирах некоторые явления могут причинить немало бед, хотя на более развитых планетах они проходят незаметно.

Корри-Лин грустно улыбнулась ему.

— Аарон, ты же был выше их. Помнишь? Ты не бежал вместе со всеми. Это ты был источником их страха. И то, что стояло за тобой.

— Какая чушь!

— Мужчины. Женщины. Дети. Все в страхе бежали от тебя. Все они обезумели от ужаса. Мне интересно, что ты собирался с ними сделать. В храме мы установили, что угрызений совести ты не испытываешь.

— Очень умно, — фыркнул он. — Я тебя разозлил, и теперь ты ищешь способ мне отомстить. Должен тебя предупредить, леди: чтобы поймать меня на крючок, требуется намного больший опыт, чем у тебя, и в этом я могу поклясться именем Оззи.

— Я вовсе не пытаюсь тебя подловить, Аарон, — заверила она его. — Воплощенный Сон, настоящий Воплощенный Сон этим не занимается. Единственная наша цель — вести человечество к реализации его мечты. Обещания Бездны — значительная, но не единственная часть пути к осознанию самого себя, своей сущности. Я хочу освободить скрытый в тебе потенциал, я чув-:твую, что в твоем разуме есть не только бессмысленная жестокость. Если бы ты согласился мне помочь, твое сознание могло бы значительно расшириться. Вместе мы разберемся в твоих снах.

— Считай меня отсталым и старомодным, но мои сны принадлежат только мне.

— Меня интересует тьма, увиденная тобой в самом конце.

— Эта тень?

Аарон невольно удивился, что Корри-Лин заметила и ее.

— Крылатая тень — та самая, что фигурирует в сознании большинства людей, независимо от их развития и культуры. И это больше, чем просто тень. Она имела для тебя огромное значение. Для твоего подсознания, как мне кажется. Ты ведь не удивился, увидев ее. Более того, ты ей почти обрадовался.

— Как тебе будет угодно. Но в данный момент у нас есть более важные проблемы. Через пять с половиной часов корабль приземлится.

Что-то подсказывало ему, что этот разговор пора прекратить. Корри-Лин пыталась его отвлечь, заставить утратить бдительность. Но такого допустить нельзя, он должен полностью сосредоточиться на поиске Иниго.

Корри-Лин приподняла бровь.

— Ты всерьез утверждаешь, что тебя это не интересует? Мы ведь говорим о твоей истинной сущности.

— Я еще раз повторяю: я вполне доволен тем, что есть. Так ты говорила, что Иниго посещал Анагаску, чтобы встретиться с семьей?

Она уныло вздохнула.

— Я говорила, что время от времени, когда он сильно уставал, то посещал родной мир. И мне известно, что у него была семья. Все остальное — твои собственные домыслы.

— Его мать мигрировала в центр и загрузилась в АНС. А как насчет тетки?

— Я не знаю.

— Были у тетки дети? Двоюродные братья или сестры, которые росли вместе с Иниго?

— Я не знаю.

— Имела ли семья свое поместье? Родовое гнездо, где Иниго чувствовал бы себя в безопасности?

— Я не знаю.

Аарон откинулся назад, едва сдерживаясь, чтобы не накричать на нее.

— В официальной биографии сказано, что он вырос в Кухмо. Это не вранье?

— Я полагаю, что информация верна. То есть у меня нет повода для сомнений. Именно там Воплощенный Сон создал архив Иниго.

— Центральное место поклонения живому богу, так?

— Я больше не удивляюсь, что ты отказываешься познать самого себя. Ты настоящее дерьмо и прекрасно это знаешь.

«Бестия» благополучно вышла в реальное пространство в тысяче километров над Анагаской. Аарон дал команду интел-центру связаться с местной службой движения космических судов и запросить разрешение на посадку в космопорте Кухмо. Запрос был немедленно удовлетворен, после чего корабль начал снижаться в центре затянутого облаками восточного континента.

В 2375 году, когда планету признали пригодной для жизни и заселения, Анагаска была ничем не примечательным миром третьей зоны космоса, обреченным на длительное и неторопливое развитие. Но затем Звездный Странник спровоцировал войну между Содружеством и праймами, и судьба этого мира кардинально изменилась.

Последняя сокрушительная атака праймов поразила сорок семь миров Содружества; их солнца подверглись обстрелу «бомбами-вспышками» и квантовыми ракетами, в результате чего смертельные вихри радиации, бушевавшие несколько недель, уничтожили всю биосферу планет. Одной из них была планета Ханко, чье население, насчитывающее около пятидесяти миллионов человек, оказалось запертым под силовыми полями городов в умирающем мире с несущей смерть атмосферой. Единственным возможным выходом была полная эвакуация. Благодаря усилиям Найджела Шелдона и отделения ККТ, управляющего червоточиной Ханко, обитатели планеты смогли перебраться на Анагаску, расположенную в сорока двух световых годах.

На Анагаске, к сожалению, в то время не было ничего, кроме диких лесов, прерий и опасных джунглей, да еще пяти исследовательских станций на местах будущих поселений, где проживало несколько сотен ученых. Но у Найджела имелось в запасе средство для решения и этой проблемы. В червоточине, перебрасывающей население Ханко в новый мир, был задан особый, чрезвычайно медленный режим течения времени. После окончания войны на создание инфраструктуры Анагаски и других сорока шести миров были брошены миллиарды долларов. На строительство основных городов селений сталинской архитектуры ушло больше ста лет. Зато обитатели Ханко, вышедшие из червоточины на Анагаске, были обеспечены крышей над головой и достаточными запасами продовольствия, чтобы продержаться, пока не наладят собственное производство и сельское хозяйство.

Возможно, из-за того что беженцы пережили потрясение, экономическое развитие новых миров шло крайне медленно. Главные города едва успевали приспособиться к новому времени, а Содружество опять претерпевало глобальные изменения. Что же касается провинциальных поселений, они неуклонно превращались в застойное захолустье. Никто не голодал, никто не впадал в нищету, но их жителям не хватало динамизма, присущего остальному человечеству после появления бионоников. возникновения АНС и образования новых политических и общественных блоков.

Кухмо был одним из таких городков. За семь столетий, прошедших между прибытием новых жителей и рождением Иниго, здесь мало что изменилось. Ребенком в центре города он видел все тот же шестиугольный купол, приютивший его предков, хотя необитаемые верхние уровни уже качали разрушаться, а нижние этажи были заняты дешевыми квартирами для неимущих семейств и неудачливых дельцов. И шестьдесят лет спустя, когда он уезжал, купол все еще стоял на том же месте, став непосильным бременем для города, не имеющего средств ни на ремонт, ни на снос здания.

Еще через сто лет верхняя треть купола наконец была разобрана при участии правительственного фонда безопасности Анагаски. А потом представители Воплощенного Сна сделали городскому совету предложение, от которого он не смог отказаться. Жильцов купола переселили в новые, специально построенные дома в пригородах, а сам купол был разобран. На его месте выросло новое здание, не такое огромное, но гораздо более значительное. Воплощенный Сон возвел здесь первый на Анагаске храм с пристроенным к нему архивом и колледжем бесплатного образования. Учреждение стало привлекать людей не только со всех концов планеты, но и из ближайших звездных систем. Многие из приезжих оставались жить в городе, навсегда изменяя облик Кухмо.

Аарон стоял под высокими деревьями, что преобладали в храмовом парке, смотрел на конические башни,увенчанные каменными скульптурными группами, и недовольно морщил нос.

— Первоначальный купол не мог выглядеть хуже, чем нынешний ужас, — заявил он. — И это первый храм вашего лидера, воздвигнутый в родном городе в благодарность за его стремление поднять человечество к новым вершинам? Проклятье! Должно быть, он и впрямь настолько ненавидел этот старый городишко, что сотворил такое «чудо»». У меня складывается впечатление, что надо опасаться кухмонианцев, дары приносящих.

Корри-Лин вздохнула и покачала головой.

— Великий Оззи, какой же у тебя мещанский вкус!

— Я по крайней мере знаю, что мне нравится. Так вот, леди, это мне не нравится. Даже в Большой Дюжине архитектура и то лучше.

— И что же ты намерен сделать? Обстрелять храм разрушительными импульсами?

— Было бы неплохо. Но нет. Сначала мы произведем небольшие раскопки в поисках информации.

Музей Иниго, по сути, бывший его часовней, оправдал наихудшие ожидания Аарона. Для начала им не разрешили побродить по нему самостоятельно. Нет, им пришлось встать в очередь верующих и ждать, пока к группе не прикрепят «гида». Экскурсия была выдержана в строго официальном тоне. Каждый экспонат сопровождался выбросом соответствующих эмоций, поступавшим в местную Гея-сферу.

Аарону пришлось сжать зубы, нацепить на лицо покорную улыбку и осматривать дом, в котором прошло детство Иниго, заботливо перенесенный с его первоначального места в двух километрах от музея и любовно восстановленный с применением аутентичных материалов. Каждой комнате соответствовал рассказ о скучных, но вызывающих благочестивый восторг периодах детства. Первый был посвящен матери Иниго, Сабине, чья объемная проекция тоже присутствовала в комнате. Затем шли довольно остроумные сценки из жизни дедушки и бабушки, которым принадлежал дом. Период, посвященный отцу, Эрику Хорови, был окрашен печалью, поскольку родитель покинул супругу через несколько месяцев после рождения Иниго.

Аарон с задумчивым видом осмотрел проекцию Эрика и дал команду юз-дублю посетить местный архив, чтобы поискать интересных фактов. На момент рождения Иниго Эрику было всего восемнадцать лет. На уточняющий вопрос Аарона экскурсовод ответил, что Сабине, когда она дала жизнь ребенку, до восемнадцатого дня рождения оставался еще месяц.

— Неужели в те времена они ничего не знали о способах предохранения? — внезапно спросил он у экскурсовода.

Корри-Лин застонала и покрылась румянцем. Доброжелательная улыбка экскурсовода слегка потускнела, а в глазах мелькнула настороженность.

— Простите?

— Я говорю о средствах предохранения. Они достаточно популярны у подростков независимо от того, к какому обществу они принадлежат. — Он помедлил, просматривая ни о чем не говорящую информацию о родителях Сабины. — Если только они не происходили из семей старозаветных католиков, или инициированных талибов, или евангелистов-ортодоксов.

— Ничего подобного, — строго заявил гид. — Иниго гордился тем. что не происходит ни из одной средневековой секты старой Земли. Это означает, что его намерения абсолютно чисты.

— Понимаю. Значит, его рождение было запланировано?

— Его рождение стало благословением для всего человечества. Он избран Идущим-по-Воде, чтобы показать нам, что лежит внутри Бездны. А почему вы спрашиваете? Вы журналист из какого-то издания унисферы?

— Нет, конечно, нет. Я антрополог в области культуры. И, естественно, интересуюсь ритуалами деторождения.

Гид подозрительно покосился на него, но не стал вдаваться в подробности. юз-дубль Аарона уже был наготове, чтобы блокировать любой запрос экскурсовода в местную сеть. Вход в музей они с Корри-Лин миновали без осложнений, а это означало, что Воплощенный Сон еще не поднял тревогу по всему Содружеству. Но любые запросы относительно их личностей, независимо от того, с какой планеты они поступят, вызовут мгновенную реакцию. А тот факт, что они оказались на Анагаске всего через два дня после инцидента на Риази, укажет на тип корабля, которым они воспользовались. Такого Аарон позволить не мог.

— Вряд ли это стоит называть ритуалом, — насмешливо фыркнул экскурсовод.

— Антропологи считают, что все наши действия можно описать как набор ритуалов, — без запинки пояснила Корри-Лин. — А скажите, пожалуйста, это действительно университетская спальня Иниго?

При этом она старательно обвела жестом голографическую проекцию унылой комнатки. Немногочисленные ветхие предметы, дополнявшие проекцию, были заперты в прозрачные витрины со стабилизирующим полем.

— Да, — ответил гид, возвращаясь к своим привычным обязанностям. — Это она. Здесь он начинал изучение астрофизики, здесь был сделан первый шаг на пути к станции «Центурион». Значение окружающей его обстановки в столь важный момент жизни невозможно переоценить.

— Боже! — с придыханием воскликнула Корри-Лин.

Ее способность управлять выражением лица произвела на Аарона сильное впечатление.

— Зачем тебе это понадобилось? — спросила Корри-Лин, когда они уже направлялись к отелю космопорта в капсуле-такси.

— Тебе это не кажется странным?

— Что двое сексуально озабоченных подростков решили завести ребенка? Не так уж необычно.

— Нет, это очень странно. Они оба еще не закончили школу. А через несколько месяцев после рождения сына Эрик исчезает. Да еще эта тетка, о которой ты говорила и которую буквально вычеркнули из числа родных. А если Иниго был Высшим, как ты утверждаешь, его трансформация могла произойти или при рождении, или в самом раннем детстве, то есть задолго до миссии на «Центурионе».

— На основании чего ты так говоришь?

— Ты ведь сказала, что он хранил свою принадлежность к Высшим в строжайшем секрете; вряд ли он обзавелся бионониками после того, как основал движение Воплощенного Сна.

— Согласна. Но что дают тебе все эти рассуждения?

— Они доказывают, что официальная информация — полная чушь, — сказал Аарон, махнув рукой в сторону оставшегося за спиной музея. — Весь этот фарс только маскирует реальную историю, создает альтернативную версию, подкрепленную настоящими фактами, что придает ей определенное правдоподобие, не вызывающее вопросов. Если, конечно, не встречается кто-то вроде нас, кому известны некоторые сомнительные подробности. Если Иниго родился Высшим, значит, Высшим должен быть хотя бы один из его родителей. Скорее всего, это не Сабина. А Эрик бросил ребенка через насколько месяцев после рождения.

— Парень не рассчитал свои силы, только и всего. Если рождение Иниго было незапланированным, как ты и говорил, этому вряд ли стоит удивляться.

— Нет. Все не так. Я не думаю, что появление ребенка на свет было случайным. Как раз напротив. — Аарон дал команду юз-дублю сделать подборку новостей за год, предшествующий рождению Иниго, причем из источников, не контролируемых Воплощенным Сном. Результат он получил уже у самого отеля. — Ага, вот оно. — Он передал ей файл. — Архив одной из местных компаний. Двести лет назад ее купил Межзвездный синдикат, и городской офис был закрыт, поэтому и все сведения оказались упрятаны так глубоко. Гуманитарное отделение колледжа сгорело за восемь с половиной месяцев до рождения Иниго.

— Здесь сказано, что инцидент произошел в ходе войны между бандами, — заметила Корри-Лин, наскоро просмотрев сообщение. — Сражение между молодежными группировками за сферы влияния.

— Да, верно. А теперь поищи историю банд в Кухмо. Особенно все, что касается инцидентов с применением оружия. Давай. Ставлю тысячу против одного, что никаких подобных сообщений не было ни за пятьдесят лет до этой даты, ни в пятьдесят следующих лет. Стоит только прочитать историю городишки до строительства чудовищного творения Иниго. Здесь просто нечего было делить даже подросткам из самых низов общества. Члены Совета составляют три партии, ничем не отличающиеся друг от друга, проводящие одну и ту же политику: уменьшение налогов, снижение непроизводительных расходов, привлечение финансовых вложений и озеленение города. Господи, они даже не смогли без посторонней помощи избавиться от этого уродливого купола. И так тянется девять столетий. Великий Оззи, девять столетий! И до сих пор они не в состоянии действовать сообща. Кухмо — сущая дыра, местное общество барахтается в одном и том же болоте почти тысячу лет. Плохие парни не желают терпеть застой. Это все равно, что быть приговоренным к небытию при сохранении пыток. Плохие парни просто уезжают отсюда.

— Ладно, ладно, я не возражаю. Семейная история Иниго не во всем соответствует истине. Но какой из этого вывод?

— Я считаю, что необходимо подробное изучение, надо только правильно определить временной промежуток. И информацию искать не в новостных выпусках, как бы глубоко они ни были запрятаны.

— И как же мы выясним, что произошло на самом деле?

— Есть только один способ. Надо спросить у Протекторов.

Корри-Лин с горестным стоном уронила голову на руки.

Ремонтный ангар стоял на краю космопорта Дароки. Один из двадцати трех одинаковых блестящих черных прямоугольников в ряду, крайнем из десяти таких же рядов. Всего в космопорте имелось восемнадцать таких блоков. Сам космопорт был огромным, намного больше, чем участок на другом конце города, занятый кораблями флота. Обитатели Дароки много путешествовали среди звезд, а проект «Эфир» в последние столетия значительно увеличил количество космических кораблей на планете. Без помощи путеводителя унисферы человек мог бродить между ангарами целый день, но все равно не отличил бы одно строение от другого. А незначительное вмешательство в сетевую программу космопорта делало невозможным отыскать ангар Троблума даже при использовании электронного навигатора. Ворота других ангаров время от времени открывались, чтобы впустить или выпустить корабли, Троблум же почти всегда держал свой запертым, за исключением чрезвычайно редких случаев. А когда створки ворот все же расходились, охранное поле препятствовало проникновению внутрь как визуальных, так и электронных взглядов. Даже немногочисленные сотрудники, ежедневно помогающие Троблуму, оставляли свои капсулы снаружи, а сами пользовались маленькой боковой дверцей, за которой проходили сквозь еще три кордона силовых полей и только после этого попадали в центральную секцию ангара. Почти две трети обширного помещения занимало сверхсложное оборудование для синтеза и фабрикации. Все машины были сделаны по индивидуальным проектам, и на приобретение необходимого набора у Троблума ушло целых пятнадцать лет. Из-за этого ему и пришлось прибегнуть к помощи посторонних людей. Нейманова кибернетика и внедрение бионоников широко использовались в повседневной жизни, но для выхода за общепринятые рамки требовалось сначала построить машины, которые могли бы создать необходимые устройства.

Троблум без особого труда свел воедино модифицированную теорию экзотической материи и принцип действия двигателя, перемещающего планеты со сверхсветовой скоростью. Он даже описал базовую технологию требуемого для этого генератора. Но воплотить абстрактные рассуждения в реальность было нелегко. Для начала потребовалась информация о нова-бомбах, но флот даже спустя 1200 лет после войны держал детали технологии этого чудовищно мощного оружия в строжайшей тайне. И вот тогда появилась Эмили Альм.

Их познакомил Марий. В то время Эмили работала в отделе боевой техники флота на Августе. После трех веков службы ей стало попросту скучно.

«В нашей работе больше нет смысла, — пожаловалась она Троблуму при первой же встрече. — Принципиально нового оружия не создается уже несколько столетий. Мы только тем и занимаемся, что совершенствуем уже имеющиеся системы. Все принципиально новые проекты по распоряжению начальства немедленно закрываются».

«Ты имеешь в виду правление АНС?» — уточнил тогда Троблум.

«Кто знает, где рождаются эти приказы? Мне известно только, что к нам они поступают прямиком из офиса адмирала Казимира, а мы послушно их выполняем. Это просто глупо. Я не знаю, зачем вообще существует наш отдел. Насколько нам известно, корабли системы обороны и их вооружение не менялись уже пятьсот лет».

Изложенная Троблумом задача стала причиной отказа Эмили от немедленной загрузки в АНС. После к его разношерстной группе присоединились и другие сотрудники. С Дэном Масселом никто не мог сравниться в познаниях в области функционального молекулярного конфигурирования. Ами Коуи помогала при форматировании экзотической материи. В сборке неймановой кибернетики участвовали поочередно несколько техников, но каждый уходил, как только закончивал свою машину. Впрочем, трое первых сотрудников оставались с Троблумом почти с самого начала. И сносить его характер им помогали лишь их возраст и терпение Высших — да еще заинтересованность в самом проекте.

Троблум поставил свою устаревшую капсулу на площадке рядом с ангаром и удивился, увидев на бетоне у блестящей черной стены только машины Эмили и Дэна. Он ожидал, что Ами тоже будет здесь.

Уже проходя через второй маленький кабинет, он понял, что что-то не так. Не было слышно тихого гудения. Пассивное сканирование, произведенное после отключения третьего силового барьера, показало полное отсутствие электронной активности. Ангар был разделен на две половины. В одном конце громоздким конусом в тени сборочной секции стоял «Искупление Меллани». Троблум, остановившись под кормой корабля, с недоумением огляделся. Кибернетические модули Неймана, высящиеся прямо перед ним, размерами превосходили небольшие дома; они были подсоединены к решетчатому кубу из похожих на стекло прозрачных пластин размером с коммерческую капсулу, и каждый модуль светился одним из основных цветов. Как будто кто-то разъял радугу, а потом решил залить в прозрачный куб. В центре, на три метра выше головы Троблума, висел красно-черный конус — выводное устройство финишного экструдера. Вокруг него должна была сиять сложнейшая паутина пересекающихся квантовых полей прессорных фидеров, электронных манипуляторов и молекулярных инжекторов. Троблум не смог обнаружить ни малейшего проблеска энергии. Если бы в последние несколько дней все шло гладко, перемещающий планеты двигатель, атом за атомом собираемый в стабильной матрице сверхплотной материи и фиксируемый собственным когерентным интегральным полем, должен был быть готов на две трети. К этому моменту внутри экструдера уже виднелся бы его конус, мерцающий выровненным экзотическим излучением, словно в нем содержалась собственная галактика.

Вместо этого на крышке атомного фазового соединителя сидели и пили чай Эмили с Масселом. Оба хмуро молчали и встретили вошедшего Троблума виноватыми взглядами.

— Что случилось? — спросил он.

— Возникла какая-то нестабильность, — сказала Эмили. — Мне очень жаль, Троблум. Формат фиксирующего поля оказался неверным. Ами пришлось его отключить.

— И она ничего мне не сказала!

— Она побоялась встретиться с вами лицом к лицу, — объяснил Массел. — Ами знала, как вы будете разочарованы. Сказала, что не хочет разбить вам сердце.

— Это не… О-ох… — простонал он.

Его биононики зафиксировали растущее возбуждение мозга и впрыснули в кровь депрессанты. Троблум вздрогнул, словно от порыва морозного ветра. Зато его разум мгновенно прояснился. Перед экзовзглядом развернулся список социальных приоритетов.

— Спасибо, что вы меня дождались, — сказал Троблум. — А с Ами я свяжусь сам и скажу, что это не ее вина.

Эмили и Массел озадаченно переглянулись.

— Вы очень добры, — сказала Эмили.

— Насколько велика нестабильность?

Массел поморщился.

— Довольно большая. Нам придется пересмотреть весь процесс.

— А нельзя ли просто усилить мощность поля?

— Я надеюсь, что можно, но такой шаг способен вызвать внутри эффект домино.

— Авось обойдется, — без особой уверенности предположила Эмили. — Мы учитывали довольно большие операционные погрешности. В пределах базовых параметров можно варьировать величины достаточно широко.

Троблум молчал, чувствуя разочарование, с которым не могли справиться никакие депрессанты. Если Эмили ошиблась и действительно требуется пересмотр всего процесса, неймановы кибермашины придется перестраивать. На это уйдет не один год. Снова потеря времени. А генераторный двигатель был реальной надеждой, Троблум искренне верил, что к концу недели получит функционирующее устройство. Других способов заставить людей поверить в его теорию не существовало. Марий не допустит, чтобы исследования поддержал флот, в этом Троблум был твердо уверен. Проект обеспечил бы ему недостающие доказательства.

— Вы ведь сумеете добиться выделения ресурсов? — с надеждой спросил Массел. — Ваша теория подтверждена такими грандиозными сооружениями. — Он показал на молчавшие кибермашины. — Надо только заручиться поддержкой влиятельных политиков в каких-нибудь комитетах. Ведь это вовсе не провал, ошибка допущена только в одном аспекте.

Троблум старался не смотреть в сторону Эмили. Массел был взят в проект без ведома Мария.

— Да, вероятно, я смогу найти РМЭ для переделки машин.

— Здорово! Вы хотите начать работу прямо сейчас, или сделаем перерыв на несколько дней?

— Сделаем перерыв, — сказал Троблум, сверяясь со списком социальных приоритетов. — Нам всем надо немного отдохнуть. Я пока займусь телеметрией, а тебе пошлю вызов, как только вычислю новый формат фиксирующего поля.

— Ладно. — Массел ободряюще улыбнулся и спрыгнул на пол. — Я как раз пообещал одному технику из «Эфира» совместную поездку на курорт. Сейчас дам ей знать, что освободился.

Он бросил равнодушный взгляд в сторону Эмили и вышел.

— Ресурсы на продолжение работы найдутся? — спросила Эмили.

— Не знаю. Возможно, не от нашего общего друга. — В глубине сознания возникла мысль, что подобный исход выгоден для Мария. Как далеко намерен зайти представитель фракции Ускорителей, чтобы достичь такого результата? — Но я все равно буду продолжать. У меня еще остались личные запасы РМЭ.

Она окинула взглядом колоссальный набор ультрасовременного оборудования, и губы дрогнули в скептической усмешке.

— Отлично. Если понадобится моя помощь, дайте знать.

— Спасибо, — ответил он.

Кабинет Троблума был невелик; всего лишь угол в пристройке, где помещалось большое кресло с высокой спинкой, окруженное объемными проекциями хорошего разрешения. Он плюхнулся на потертое сиденье и уставился в узкое окно, за которым находилась сборочная секция. Теперь, когда он остался один и действие химических препаратов ослабело, ему не хватало смелости начать диагностическую проверку. Новый двигатель должен был плавно выскользнуть из экструдера прямо в модифицированный грузовой отсек «Искупления Меллани». К концу недели Троблум надеялся доказать Содружеству свою правоту, открыть новую страницу в истории Галактики. Разочарование было несвойственно Высшим, но в данный момент Троблум был близок к тому, чтобы разгромить все кибермашины к чертовой матери.

Спустя некоторое время охранная система проинформировала его о приземлившейся рядом с ангаром капсуле. Он нахмурился, вытащил сенсорный значок из периферийного поля зрения и увидел, как открылась дверца капсулы. Перед ангаром появился Марий.

Троблум не на шутку испугался за свою жизнь. Предупреждения в ресторане вполне хватило, чтобы лишить его покоя. Он был настолько уверен в правильности своего проекта, что не мог не подозревать кого-то в намеренном вмешательстве в процесс изготовления — другими словами, в саботаже. И осуществить его мог только один человек. Троблум оценивающим взглядом окинул корпус «Искупления Меллани». Корабельную защиту не может преодолеть даже снабженный лучшими бионониками представитель фракции.

Но это не выход. Бежать Троблуму было некуда, у него нигде не осталось настоящих друзей. А если Марий явился, чтобы его уничтожить, то делает это по приказу Ускорителей, и бегство под защиту силового поля корабля только отложит неизбежный исход. Надо было заранее подумать о путях отступления.

Троблум неохотно дал команду открыть боковой шлюз ангара.

Марий по своему обыкновению вплыл в кабинет и, не скрывая отвращения, огляделся.

— Так вот где ты проводишь свободное время.

— Ты чем-то недоволен?

— Ничуть. — Марий слабо усмехнулся. — У каждого должно быть свое хобби.

— А у тебя?

— Ничего такого, что пришлось бы тебе по вкусу.

— Зачем ты пришел? Я сделал так, как ты просил. Не обращался к флоту.

— Я знаю. И это не прошло незамеченным. — Он осмотрел огромные силуэты кибермашин за окном кабинета. — Тебе сегодня пришлось несладко.

— Как ты узнал…

Зеленые глаза представителя фракции уставились на Троблума.

— Не будь ребенком. Я здесь по той причине, что тебе нужны дополнительные ресурсы, а у нас есть проект, который тебя может заинтересовать.

— Проект?

Угрозы немедленной ликвидации уже не было, и Троблум не мог сдержать своего любопытства.

— Тебе будет трудно от него отказаться, когда узнаешь все детали. Мы запускаем производство сверхсветовых двигателей. И кто знает, не исключено, что в финансировании появятся кое-какие излишки, которыми ты мог бы воспользоваться.

Троблум представить себе не мог, что за двигатели понадобились фракции Ускорителей, особенно после того, как по просьбе Мария он уже поучаствовал в предыдущем сверхсекретном проекте.

— И ты поможешь мне набрать достаточный РМЭ для переделки этих машин?

— В нашей неопределенности бюджеты сильно оскудели, но весьма возможно, что в случае быстрого и успешного выполнения программы образуются кое-какие невостребованные излишки, которые можно будет направить на твою работу. Да, еще предлагается особый бонус, вероятно, представляющий для тебя интерес.

— Что за бонус?

— Геном Брэдли Йоханссона.

— Что? Это невозможно. От него ничего не осталось.

— Не совсем так. Он несколько раз проходил процедуру омоложения в одном из Изолированных миров. А мы получили к нему доступ еще несколько веков назад.

— Ты шутишь?

Марий молча приподнял бровь.

— Звучит соблазнительно, — сказал Троблум. — Очень соблазнительно. Мне даже не потребуется много времени на раздумья.

— Ответ мне нужен немедленно.

И Троблум снова задал себе вопрос, что произойдет, если он откажется. В организме представителя фракции он не мог обнаружить никакого внедренного оружия, но это не означало избавления от мгновенной и безвозвратной смерти. Как всегда, кнут и пряник.

— Согласен. Только сначала я пару дней потрачу на анализ того, что здесь произошло.

— Мы бы хотели, чтобы ты немедленно отправился на сборочную платформу.

— Если я не смогу справиться со своей проблемой здесь, вам не будет от меня никакой пользы. Я думаю, ты это понимаешь.

У Мария окаменело лицо, а зеленые глаза потемнели почти до черноты.

— Ну, хорошо. У тебя есть сорок восемь часов. И ни минутой больше. К тому времени ты должен быть уже в пути.

Юз-дубль Троблума получил от Мария файл с подробностями перелета.

— Я вылечу вовремя.

Биононикам пришлось потрудиться на полную мощность, чтобы помочь Троблуму унять дрожь после того, как представитель фракции покинул его кабинет. А избавиться от испарины на спине, промочившей костюм, он и вовсе не смог. Только после того, как сенсоры оповестили Троблума о старте капсулы Мария, он снова постарался сосредоточиться на сборочной площадке. Все как-то очень точно совпало. Проблемы в преддверии успеха. Благородное предложение помочь со средствами для решения этих проблем плюс и вовсе невероятный шанс клонировать Брэдли Йоханссона. Троблум направил поток энергии своих бионоников на неподвижные машины.

— Что же натворил этот мерзавец? — пробормотал он.

Объемные проекции вокруг его кресла рассыпались разноцветными формулами, замерцали точки соприкосновения уравнений. Где-то в этой программе, на которую он потратил пятнадцать долгих лет. должна скрываться ошибка, намеренно вставленная команда отказа. Единственным, кто мог это сделать, была Эмили. Троблум выделил сектора, в создании которых она принимала участие. В процессе изучения информации он снова испытал какие-то эмоции. И только немного позже понял, что это была печаль.

Из кабинета в пятом по счету строении от ангара Троблума Экспедитор увидел, как капсула Мария взмыла в небо. Поскольку он пользовался только своими глазами, представитель Ускорителей никак не мог обнаружить слежки.

— Он уехал, — доложил Экспедитор. — А в базовой программе навигации положение этого ангара указано неверно, так что без приглашения сюда попасть практически невозможно. Наверняка здесь что-то замышляют плохие парни. Хотите, чтобы я проник внутрь?

«Нет, спасибо, — ответил представитель фракции Консерваторов. — Пока обойдемся пассивным наблюдением».

— А как насчет этого Троблума? О нем есть информация?

«Судя по имеющимся данным, он сильно увлечен войной против Звездного Странника. Маршруты его полетов представляют определенный интерес, он посещает довольно необычные места».

— Вы думаете, он тоже представитель фракции?

«Нет. Он ученый, имеющий связи в командовании флота».

— Он связан с флотом?

«Да».

— Каким образом?

«Разыскивает и хранит артефакты и сведения о войне. Его интерес граничит с фанатизмом».

— Чем же вызван визит Мария?

«Хороший вопрос. Мы продолжим наблюдение за ним».

— Могу я теперь отправляться домой?

«Да».

— Отлично.

Если он доберется до межзвездной червоточины Аревало за десять минут, то успеет вовремя вернуться и выпить чаю с дочками.

ТРЕТИЙ СОН ИНИГО

Наступил чудесный летний вечер, и яркое солнце над гильдией эгг-шейперов приобрело оттенок раскаленной меди. Эдеард вышел на девятиугольный двор гильдии и удовлетворенно вздохнул, увидев команду из пяти ген-шимпанзе, отдирающих с крыши псарни последние клочки кимха. Их маленькие ручки острыми коготками снимали длинные плотные полоски пурпурной растительности, освобождая участки бледно-серого шифера. Псарни оставались последними строениями, крыши которых еще не были отчищены. Все прочие постройки вокруг двора шимпанзе уже освободили от растительности и отремонтировали. Еще они устранили протечки, вредящие подрастающим ген-формам, прочистили дренажные стоки, переполнявшиеся при каждом дожде. Стены зданий гильдии в результате работы ген-шимпанзе тоже обновились. Густые заросли гурклозы сократились до аккуратных желтых прямоугольников между дверями и окнами, что дало возможность подмастерьям-каменщикам ликвидировать щели и заполнить их свежим раствором. Обрезка растений не проводилась давно, так что еще одним плюсом стал огромный урожай ягод: темно-красные грозди свисали с лозы почти до самой земли.

Эдеард остановился, давая возможность Гонату и Эвоксу загнать на ночь в стойло жеребят ген-лошадей.

— Все вычищены и расчесаны? — спросил он двух юных подмастерьев, а сам про-взглядом прошелся по короткой грубой шерсти в поисках пятен грязи.

— Конечно, Эдеард, — возмущенно ответил Эвокс. — Я прекрасно знаю, как подавать команды ген-мартышкам.

Эдеард добродушно усмехнулся, невольно сравнив себя с Акиимом, инструктирующим новых учеников гильдии. Его про-взгляд отыскал и Сансию в пустом стойле. Она неподвижно сидела на стуле, а ее третья рука осторожно формировала эмбрион новой ген-формы, развивающийся в яйце. Способная молодежь. Нетерпеливы, но всегда готовы учиться. Две новые ген-лошади были вылеплены Эвоксом без посторонней помощи, и парень очень гордится своими жеребятами.

Прием новых подмастерьев стал для Акиима и Эдеарда началом новой жизни гильдии. Эвокс пришел к ним всего через неделю после судьбоносного путешествия в Визам. Сансия и Гонат переселились в спальни подмастерьев до начала зимы, и еще два фермера пока обсуждали возможность отослать своих детей в гильдию хотя бы на холодные месяцы. Через полгода после прихода подмастерьев, когда они привыкли к новой жизни, дела в гильдии пошли на лад. Эдеард даже обнаружил, что теперь обладает недостижимой прежде роскошью: свободным временем. И это тогда, когда ген-шимпанзе вовсю занимались ремонтом помещений! Пока новички тренировались отдавать команды шимпанзе, они и сами кое-что сделали внутри: побелили стены, отмыли полы и даже научились заготавливать продукты в кувшинах и бочонках. Значит, грядущая зима будет не такой унылой, как предыдущие.

— Как дела с кошками? — спросил Гонат.

— Я как раз иду их проведать, — ответил Эдеард.

Ген-кошки так хорошо справлялись с перекачкой воды, что совет постановил вырыть второй колодец по другую сторону от скалы. Теперь Эдеарду. кроме формирования ген-форм на замену кошкам в существующем колодце, надо было создать второй комплект. По правде говоря, животные работали не так долго, как он надеялся, всего пару лет. А формировать их было до сих пор невероятно трудно.

— Не забудьте, что завтра утром привезут продукты с фермы Доддита, проверьте, чтобы в хранилище было достаточно места.

— Ладно, — простонали хором Эвокс и Гонат.

Подмастерья поспешно загнали резвых жеребят в конюшню и убежали, пока Эдеард не нашел им еще каких-нибудь дел. Во дворе было шумно от ржания, блеяния, лая и стука копыт. Как только новые подмастерья освоили базовые принципы формирования, поголовье ген-форм в гильдии сразу же удвоилось. В стойлах теперь было два десятка аморфов, и Акиим уже договаривался с Ведардом о расширении помещений. Большая часть животных по-прежнему расходилась по фермам, но и в самой деревне многие жители расчищали давно неиспользуемые сараи и просили ген-мартышек или шимпанзе. Спрос на ген-волков после возвращения каравана из Визама тоже многократно возрос. Эдеард радовался этому, но тот факт, что взрослые отказывались выслушивать обновленные инструкции, его обескураживал. Старики ворчливо заявляли, что командовали ген-формами еще до появления на свет родителей Эдеарда. Не поспоришь, конечно, но если делать это неправильно и ничего не менять, то ничего и не добьешься. Вот почему в Эшвилле до сих пор бродили плохо управляемые ген-формы, раздражавшие окружающих. Так что Эдеард втайне от родителей старался обучить новым командам хотя бы ребятишек. Лореллан по-своему помогала ему, позволяя принимать участие в своих наставлениях. Против этого никто не осмеливался возражать.

Эдеард вошел в общий зал и взбежал по лестнице, радуясь, что убрался со двора. Гильдия переживала расцвет, поголовье увеличилось, но одним из побочных эффектов этого был сильный запах, распространявшийся из помещений для животных. Через неделю после того, как в спальне поселился Эвокс, Эдеард переехал в комнатку помощника мастера.

«Я пока еще не могу назвать тебя мастером, — печально сказал ему тогда Акиим. — Несмотря на то что ты сделал вне этих стен, несмотря на твое искусство, законы гильдии должны соблюдаться. Прежде чем стать мастером, тебе следует пять лет прослужить помощником».

«Я понимаю», — ответил Эдеард, но в душе посмеялся над формализмом Акиима: «Упаси нас Заступница от стариков, старающихся сохранить порядок в этом мире…»

«И я бы хотел, чтобы ты серьезнее относился к порядкам в гильдии», — резко добавил учитель.

Веселье Эдеарда мгновенно угасло. Похоже, что Акиим способен уловить любые эмоции, как ни старайся их скрыть.

В новой комнате хотя бы имелась кое-какая мебель. Приличный стол, полученный от гильдии плотников, буфет и комод, необходимый для хранения увеличившегося гардероба, кровать с мягким матрацем, набитым гусиным пухом. После нескольких неудачных опытов Эдеард все-таки научил свою личную ген-мартышку основам стирки и теперь раз в неделю получал чистую рубашку, пахнувшую лавандой с маленькой грядки на огороде — тот дождался наконец должного ухода.

Эдеард наскоро умылся из фарфорового кувшина, стоявшего на комоде. Комплекс построек гильдии еще не был подключен к примитивному деревенскому водопроводу, но Мелзар пообещал исправить это уже к концу месяца. Вместе с кузнецом он пытался построить плиту для подогрева воды, поступающей в дома, и давно экспериментировал с сетью труб вокруг жаровни. Они все время протекали и лопались, но определенный прогресс уже был достигнут.

Старинным лезвием Акиима Эдеард поскреб клочки волос на подбородке и недовольно поморщился, заметив царапины. Новое лезвие и приличное зеркало стояли в его списке покупок на первом месте. Из стопки оставленной ген-мартышками чистой одежды он выбрал свободную белую рубашку из хлопка и щегольские брюки из армшелка. Эдеард нашел в деревне несколько ткачих, которые в обмен на ген-пауков снабжали его изделиями из этого материала. Акиим знал о неформальном обмене, но только предупредил, чтобы бартер не мешал официальным сделкам гильдии. Ботинки Эдеард носил все те же, что купил в Визаме. За год они немного потерлись, но оставались все такими же прочными и удобными, единственное, что его огорчало, так это то, что обувь опять становилась ему тесноватой. За последний год он вырос еще на два дюйма, но не раздался в плечах. Он очень боялся, что в конце концов станет таким же костлявым, как Фахин.

Из каменного углубления напротив очага в большом зале Эдеард достал кожаную сумку с наплечным ремнем. Это было единственное место, защищенное от случайного про-взгляда. Проверив ее содержимое и убедившись, что юные подмастерья до нее не добрались, Эдеард забросил ремень на плечо.

— Настоящий франт, — раздался голос Акиима.

Эдеард вздрогнул и с виноватым видом сжал руками сумку. Он и не заметил, что старый мастер все это время сидел в комнате. Все они с переменным успехом время от времени пытались освоить защиту, применяемую бандитами, но Эдеард сомневался, что Акиим сейчас применил этот метод. Старый мастер всегда обладал способностью просто сидеть неподвижно и становиться незаметным на окружающем фоне.

— Спасибо, — ответил Эдеард и непроизвольно одернул полу рубашки.

— Собираешься уходить? — спросил Акиим, насмешливо махнув рукой в сторону длинного стола, накрытого на пятерых.

Насчет сумки он ничего не сказал.

— Э-э, да. Работа выполнена. Формировать лошадей и собак для фермы Джибита я начну завтра с утра. У трех аморфов намечается овуляция, самцы готовы к оплодотворению.

— Да, некоторые проблемы у других видов решаются проще, — заметил Акиим, многозначительно разглядывая наряд Эдеарда. — Какое же из увеселительных заведений ты собираешься сегодня почтить своим присутствием?

— Ну, таверна мне еще не по средствам. Мы просто собираемся с другими подмастерьями, вот и все.

— Очень хорошо. А среди них случайно не будет представительниц женского пола?

Эдеард поспешно обуздал свои мысли, но избавиться от румянца на щеках не получилось.

— Я думаю, придет Зехар. Может быть, и Калинди тоже.

Он пожал плечами, сохраняя самый бесстрастный вид, на какой только был способен.

На этот раз смутился Акиим, но его разум надежно укрывал мысленный щит.

— Знаешь, парень, надо бы нам с тобой поговорить на эту тему.

— На какую? — с беспокойством спросил Эдеард.

— О девушках, Эдеард. Тебе ведь уже шестнадцать. Я уверен, что ты уже обращаешь на них внимание. Ты ведь знаешь, что именно надо спросить у доктора Сенео, если… представится удобный случай?

Эдеард замер и мысленно взмолился, прося Заступницу, чтобы это кошмар поскорее закончился.

— Я… э-э… да. Знаю. Спасибо.

Прийти к доктору Сенео и попросить флакончик сока винака? Милосердная Заступница, да я лучше совсем его себе отрублю.

Акиим откинулся на спинку стула и поднял взгляд к потолку.

— А, я помню свои любовные приключения в Маккатране. Эти городские девчонки одеваются просто потрясающе. Те, кто из зажиточных семей, целый день только и делают, что наряжаются и причесываются, готовясь к балам и вечеринкам. Ах, Эдеард, жаль, что ты их не видел. Ты бы наверняка влюбился в какую-нибудь с первого взгляда. Нет, конечно, они сильно сердятся, когда сдергиваешь с них лифчик, но зато какой вид…

— Мне пора идти, а то я опоздаю, — выпалил Эдеард.

В возрасте Акиима не стоит употреблять такие слова, как «любовные приключения» и «лифчик».

— Да, конечно. — Старый мастер улыбнулся своим мыслям. — Я удерживаю тебя здесь из чистого эгоизма.

— Несколько минут у меня еще есть.

— Я говорю не о сегодняшнем вечере.

— Гм…

— Мне больше нечего тебе дать, Эдеард. Ты почти превзошел своего мастера. Думаю, тебе пора отправляться в Маккатран, чтобы продолжить обучение в Синей башне. Меня там еще должны помнить. Да и мое звание кое-чего стоит. Я мог бы написать тебе рекомендацию.

— Я… Нет. Нет, я не уйду.

— Почему же? — негромко спросил Акиим.

— В Маккатран? Я? Нет, это немыслимо. Это… Это так далеко, я даже не знаю где. Как я туда доберусь?

— Так же, как все, мой мальчик. С караваном. В этом путешествии нет ничего сверхъестественного. Ты должен научиться заглядывать за горизонт, а если останешься в Эшвилле, он будет тебя сковывать. Я не хочу, чтобы ты попусту растрачивал свой талант. В мире есть и другая жизнь, не только жалкое существование в нашей деревне на краю дикого леса. В этом ты убедишься еще по пути в Маккатран.

— Вряд ли я зря растрачиваю свой талант, оставаясь здесь. Я нужен нашей деревне. Вспомните только, насколько увеличилось поголовье ген-форм.

— Ты так думаешь? Ты раздражаешь местных жителей, Эдеард. Ты силен и умен, а они не могут похвастаться ни тем, ни другим. Нет, не пойми меня превратно, это прекрасное место для таких как я, кто доживает оставшиеся дни. Но не для тебя. Поверь мне, Эшвилль жил сотни лет без тебя и проживет еще столько же. Эти люди так упрямы, так приросли корнями к месту, что и без тебя никто из них не провалится в черное сердце Хоньо. На следующей неделе я напишу письмо. А к концу месяца подойдет караван Баркуса. Мы с ним давно знакомы, и он мне кое-чем обязан. Ты сможешь отправиться с его караваном.

— В этом месяце? — изумленно прошептал Эдеард. — Так скоро?

— Да. Откладывать поездку нет смысла. Я уже все обдумал.

— А новые ген-кошки…

— Я справлюсь, Эдеард. Прошу, не делай этот нелегкий для меня шаг еще труднее.

Эдеард подошел к старому мастеру.

— Спасибо, сэр. Это… — Он вдруг усмехнулся. — Трудно себе представить.

— Ха! Посмотрим, как ты будешь меня благодарить через год. Мастера Синей башни совсем не такие мягкосердечные, как я. Они вобьют в твою голову понятия о почтительности. Твое тело покроется синяками еще до конца первого дня обучения.

— Я выдержу, — заверил его Эдеард. Он положил руку на плечо Акиима и открыл свои мысли, наполненные любовью. — Я докажу, что вы не зря отправили меня к ним. Что бы ни случилось, я все снесу ради вас. И никогда не дам повода сомневаться в вашем ученике. Вы будете мной гордиться.

Акиим взял его руку и крепко сжал.

— Я уже тобой горжусь. А теперь иди. Ты попусту теряешь время, пока твои друзья веселятся. Иди, а мне предстоит очередной ужин с юными недоумками, придется выслушивать их глубокомысленную болтовню и отвечать на заковыристые вопросы.

Эдеард рассмеялся.

— Какой же я плохой ученик, раз оставляю своего мастера на такие мучения.

— И в самом деле. Уходи, ради Заступницы. Дай мне собраться с духом, иначе я сбегу в таверну.

Эдеард повернулся и вышел из зала. Он почти остановился, чтобы полюбопытствовать, что имел в виду Акиим. говоря, что он раздражает местных жителей. Но решил, что успеет спросить утром.

— Эдеард, — окликнул его Акиим.

— Да, мастер?

— Хочу тебя предостеречь. Помалкивай о том, что уезжаешь, не говори даже своим друзьям. Зависть — не самый приятный цветок, и он пахнет обидой.

— Хорошо, мастер.

Солнце уже спустилось до верхушки крепостной стены, и Эдеард поспешил свернуть с главной улицы в переулок, ведущий к гранитной скале на окраине деревни. В голубом небе, словно столбы утреннего тумана, уже вырастали призрачные колонны ночного сияния. Старина Булуку застыл прямо над головой. Фиолетовая струя коварной змеей скользила по небу своей дорогой, постичь которую был не в силах ни один из астрономов Кверенции. Ее путь не могли изменить ни смена времен года, ни движение солнца. Эдеард увидел, как по всей ее длине в течение нескольких минут бежали ярко-голубые отблески, слишком слабые, чтобы вызвать тени на высохшем грунте дорожки. Море Одина — неправильный овал мерцающего зеленовато-голубого тумана, появляющийся летними ночами, — уже двинулось к северному краю горизонта. Последователи Заступницы говорили, что там находится Ядро Бездны, куда Небесные Властители уносят души мужчин и женщин, чтобы те могли грезить в тихом блаженстве до конца своего существования. Эта участь была уготована только самым достойным, и в небесах Кверенции так давно не видели Небесных Властителей, что они превратились в легенду, поддерживаемую лишь последователями Заступницы. Из неровных краев Моря Одина выступали алые рифы, куда Небесные Властители отправляли души менее достойных людей, чтобы те медленно падали в сердце Хоньо, навстречу полному забвению.

Эдеард частенько недоумевал, не исчезли ли эти великие существа из-за того, что им приходилось уносить так много недостойных людей. Значит, мы по своему невежеству сами виноваты в упадке этой Вселенной. К счастью, учение Заступницы говорило, что люди просто ослабели духом и потому Небесная Заступница была призвана Первожителями, чтобы направить их на путь истинный, который и приведет в Ядро Бездны. Жаль только, что в нынешнее время к словам Заступницы прислушиваются лишь немногие.

— Призываешь Небесных Властителей? — раздался рядом голос.

Эдеард с улыбкой обернулся. Его про-взгляд отыскал ее еще десять минут назад, на пороге церкви. Именно из-за нее он и выбрал этот маршрут. Из теней рыночной площади вышла Салрана. Позади пустых палаток и прилавков церковь со спокойной уверенностью возвышалась над остальными зданиями деревни. Прозрачная крыша мерцала отблесками горящих внутри лампад.

— Они не отвечают, — сказал он. — Никогда не отвечают.

— Когда-нибудь ответят. Кроме того, ты еще не готов к отплытию в Ядро Бездны.

— Нет, не готов.

Он был не всостоянии поддержать ее добродушную насмешку. Отъезд в Маккатран, такой далекий, казался Эдеарду почти равносильным полету в Ядро. «Что она будет делать после моего отъезда?» — подумал он.

Этим летом вырос не только Эдеард. За последние пару лет Салрана тоже прибавила в росте несколько дюймов. Плечи у нее стали шире, как будто девочка превращалась в обычную крепкую крестьянку, но, в отличие от сверстников, которые становились все более массивными, готовясь к столетию тяжелой работы на земле, она оставалась стройной и хрупкой. Простая бело-голубая одежда послушницы плотнее обтягивала тело, и Эдеард, глядя на нее, испытывал одновременно восторг и смущение. Это обстоятельство усугублялось еще и тем, что девушка постепенно избавлялась от детской пухлости, и в ее лице проявились высокие скулы, каких он не видел больше ни у кого. Уже всем было видно, какой красивой она станет спустя некоторое время. К счастью, Салрана все еще мучилась от своих веснушек, а ее медно-рыжие волосы оставались такими же непослушными, как в детстве. Если бы не это, Эдеард испытывал бы большие трудности в ее обществе. Пока же их дружба вызывала у него одновременно и радость, и страх. Салрана была еще слишком молода для того, чтобы делить постель с мужчиной, но он не представлял, что произойдет, когда она еще немного повзрослеет. После таких размышлений он опасался, что Небесная Заступница поразит его огненным копьем самого Хоньо. Впрочем, ее служительницам не возбранялось выходить замуж.

«Теперь это не важно, — подумал Эдеард. — Если даже я сюда вернусь, то лишь через несколько лет. К тому времени у нее будет тупица-муж и трое ребятишек».

— У тебя какое-то странное настроение, — с невинным любопытством заметила Салрана. — Что-нибудь случилось?

— Да, вроде того. Я получил хорошие новости. Великолепные. — Он предостерегающе поднял руку. — И я тебе о них расскажу, только немного позже.

— Господи, какие могут быть секреты в Эшвилле? Спорим, я обо всем узнаю завтра еще до полудня.

— Спорим, что не узнаешь.

— На что спорим?

— Ни на что. Это было бы нечестно. Это личное дело.

— Ты ведешь себя просто жестоко. Но я попрошу Заступницу, чтобы она тебя простила.

— Ты очень добрая.

Салрана подошла к нему вплотную и ласково улыбнулась.

— А ты собрался в пещеры?

— Да, один или два подмастерья сказали, что заберутся туда. И я тоже решил к ним присоединиться.

— А когда меня туда пригласят?

— Вряд ли мать Лореллан одобрит твои ночные вылазки.

— Ха. Добрая матушка не знает о многих моих проделках.

Салрана решительно тряхнула волосами и расправила плечи. Постояв в агрессивной позе не больше двух секунд, она начала хихикать.

— Я буду молиться, чтобы она и дальше оставалась в неведении. — сказал ей Эдеард.

— Спасибо. — Ее пальчики игриво пробежались по его руке. — Кто бы мог такое представить еще несколько лет назад? Мы оба счастливы, и ты стал своим среди других парней.

— До того, как они меня приняли, я участвовал в бою.

Убивал людей. Даже теперь он видел искаженное страхом и удивлением лицо бандита перед тем, как тот врезался в дерево.

— Конечно, это свойственно всем мальчишкам. Как и ночные походы в пещеры. Все мы должны приспособиться к здешней жизни. Эдеард. Нам суждено провести в Эшвилле долгие-долгие годы.

Он не нашел слов для ответа и только напряжено улыбнулся.

— И будь осторожен с Зехар. Она давно похваляется, что скоро окрутит тебя. Девица весьма красноречива в своих мечтаниях. Особенно для подмастерья пекаря.

— Она? Она собирается?..

На лице Салраны вспыхнула издевательская усмешка.

— Да-да. — Затем она хихикнула и послала ему воздушный поцелуй. — Не забудь все подробно мне рассказать. Очень хотелось бы узнать, способен ли ты на такие непристойности.

С этими словами она повернулась к нему спиной, приподняла подол юбки и побежала вниз по склону, продолжая хихикать.

Эдеард выдохнул. Его мысли беспорядочно метались в голове, а ноги противно дрожали. Если у него и имелась причина остаться в Эшвилле, то сейчас он смотрел именно на нее. Его про-взгляд провожал Салрану и после того, как она свернула за угол на главную улицу. Эдеард следил за ней до тех пор, пока не убедился, что девушка, выполнявшая какое-то поручение, не оказалась в безопасности.

В скалах позади Эшвилля имелось немало пещер. Многие из них использовались уже не одно десятилетие. В тех, где держалась постоянная температура и влажность, долгими зимами хранили всевозможные припасы. Самые большие пещеры давно превратились в надежные амбары. Но ни одна из них Эдеарда не интересовала. Он направился к узкой, причудливо изогнутой трещине в скале всего в тридцати ярдах от основания крепостного вала. Чтобы добраться до нее, ему пришлось вскарабкаться на груду округлых булыжников, потом ухватиться за нависающий выступ и протиснуться в темную расщелину. Более крупный человек сюда бы не поместился, да и сам Эдеард мог бы ходить этим маршрутом еще только год или два. Он оказался в постепенно расширяющемся проходе, куда не проникали телепатические посылы жителей деревни. Теперь его мир ограничивался влажной темнотой, и даже про-взгляд не мог пробиться сквозь толщу скалы. Все ощущения ограничивались открывшейся впереди пустотой. И только после пологого поворота он увидел впереди мягкий желтоватый свет.

В узкой пещере под проходящей высоко над головами трещиной вокруг пары старых коптящих масляных ламп собрались семь подмастерьев. Приход Эдеарда нарушил их разговор, но молчание быстро сменилось приветственными улыбками. Ощущение причастности к их кружку не переставало радовать юношу. Даже Оброн приветливо махнул рукой, а Фахин жестом предложил сесть рядом с ним. Эдеард постарался пройти как можно дальше от Зехар, а на ее кошачью усмешку ответил нервной улыбкой.

— Я думал, ты уже не придешь, — сказал Фахин.

— Я просто немного задержался, — ответил Эдеард.

Открыв кожаную сумку, он достал и высоко поднял большую бутылку с вином, чем заслужил одобрительный свист.

Фахин наклонился к его уху.

— Я решил, что ты сбежал в страхе перед Зехар, — многозначительно подмигнув, прошептал он.

— Милосердная Заступница, неужели она всем рассказывает обо мне?

— Я подслушал ее разговор с Марили. Она просила Келину достать у доктора Сенео пузырек с соком винака. Я думал, ты в курсе.

— Нет, не в курсе, — буркнул Эдеард.

— Ладно. Если возникнет такая потребность, просто скажи мне. Я смогу достать тебе флакончик так, что никто не будет об этом знать, тем более Сенео.

— Спасибо, я запомню.

Фахин кивнул, не проявляя дальнейшего интереса к этой теме, о чем свидетельствовали и его пассивные поверхностные мысли. Он открыл свою старую сумку на поясе и достал несколько высушенных листьев кестрика. Теперь они двое стали центром нескрываемого интереса со стороны остальных подмастерьев, собравшихся в пещере.

Эдеард уселся поудобнее и откупорил бутылку. Вино было темно-красным, что, по словам Акиима, свидетельствовало о его высоком качестве. Сам Эдеард в этом не разбирался. Все вино в Эшвилле обладало сильным привкусом, остающимся во рту даже на следующий день. Эдеард полагал, что со временем привыкнет к нему, но чтобы получать удовольствие…

— Фахин, каким ты себя видишь лет через пятьдесят?

Тощий ученик доктора поднял взгляд от приготовленной сланцевой ступки.

— Дружище, ты сегодня что-то слишком серьезен. Имей в виду, она действительно производит эффект.

На мгновение Эдеард решил, что речь идет о Салране, но взгляд Фахина, усиленный толстыми линзами, метнулся в сторону Зехар.

— Нет, это не то, — раздраженно отмахнулся Эдеард. — Только представь, прошло пятьдесят лет. Чего ты ждешь от жизни?

— Ну, я обязательно стану доктором. Сенео ведь намного старше, чем это кажется со стороны. А она говорит, что таких многообещающих учеников, как я, не было уже много лет.

Он начал растирать листья в ступке, вращая пестик плавными неторопливыми движениями.

— И это все? Деревенский доктор?

— Да. — Фахин больше не смотрел на Эдеарда, в его мыслях проскользнул оттенок нетерпения. — Я не такой, как ты, Эдеард. И пусть меня заберет Хоньо, я даже не такой, как Оброн. Я уверен, что при тебе гильдия эгг-шейперов уже в следующем столетии обретет небывалое величие. Возможно, лет через тридцать ты станешь мэром. Эшвилль прославится по всей стране, сюда начнут стекаться толпы людей, и наш край дождется процветания. В этом мы все на тебя надеемся. А в таких условиях быть доктором и твоим другом весьма почетно.

— Ты действительно считаешь, что я на это способен?

— Ты сможешь это сделать. — Фахин растер в пыль последние кусочки листьев. — В противном случае ты поведешь армию варваров на штурм Маккатрана и разрушишь старые порядки. В тебе есть особая сила. Я это видел. Мы все видели. Такая сила привлекает людей.

— Не говори так, — попросил Эдеард. — Даже в шутку.

— А кто шутит?

Фахин насыпал порошок кестрика в маленькую белую фарфоровую трубку и добавил немного табака.

Эдеард с беспокойством смотрел на друга.

«Так вот что думают люди! И поэтому я их раздражаю!»

— А знаешь, сторожа на башнях по ночам видят про-взглядом твоих быстролисов, — сказал Фахин. — Ты по-прежнему удерживаешь их снаружи?

— Что? Нет! Я прогнал быстролиса сразу, как только мы вернулись; ты ведь был рядом и сам все видел. Да и как эти старые дурни могли что-то увидеть? Они спят большую часть ночи, кроме того, не в состоянии отличить одного зверя от другого.

— Быстролисы были в ошейниках.

— Это не мои! — возразил Эдеард. — Постой, лис был не один? Ты же знаешь, что я управлял только одним зверем. А когда они их видели? — заинтересовался он.

Фахин чиркнул спичкой и сильно затянулся, загоняя пламя в чашечку трубки.

— Точно не помню. — Он выпустил клуб дыма. — Кажется, пару месяцев назад.

— Почему никто мне не сказал? Я бы мог выяснить, правда это или нет.

— А зачем?

Спичка догорела, Фахин сделал глубокую затяжку, и его взгляд мгновенно утратил четкость.

Эдеард смотрел на своего друга с растущим беспокойством. Все они собрались в пещере, чтобы выпить, покурить и поболтать, как поступали все подмастерья с самого основания Эшвилля. Но Фахин с недавних пор стал употреблять кестрик почти каждый вечер, и после возвращения каравана из Визама эта привычка быстро укреплялась.

— Милостивая Заступница, — прошептал Эдеард и обернулся к другому подмастерью.

«Может, и правильно, что я уеду отсюда».

Фахин передал трубку соседу. Зехар, не переставая хищно улыбаться, протянула руку к бутылке Эдеарда. Прежде чем передать ей вино, он с преувеличенной жадностью сделал большой глоток.

…Первым, что ощутил Эдеард после пробуждения, был сильнейший приступ тошноты. Попытавшись перевернуться, он сильно ударился виском о холодные доски пола. Он даже не сразу понял, что лежит не на своем чудесном мягком матраце, а почему-то прямо на полу, рядом с кроватью, к тому же полностью одетый, если не считать одного сброшенного ботинка. И изо рта жутко воняет!

Эдеард застонал и снова ощутил, как к горлу поднимается кислота. Отказавшись от попыток контролировать свой организм, он уступил позывам рвоты. А через мгновение его охватил ужас, выступивший холодной испариной из каждой поры тела. Дрожащими руками Эдеард попытался стереть клейкую жидкость, капавшую с губ, и едва не заплакал от жалости к самому себе. Он мог бы смириться с похмельем, даже таким сильным, какое давало красное вино, но сейчас испытывал нечто более страшное, чем расплата за невоздержанность. Эдеард вспомнил. Лес. Засада бандитов.

Его тело среагировало на алкоголь и пару затяжек трубки. А разум на глубинном инстинктивном уровне вопил о смертельной опасности, надвигающейся из темноты. Эдеард заставил себя сесть. Слабый рассеянный свет ночного неба, проникающий сквозь щели в ставнях, позволил осмотреть комнату. Все было в порядке. Все, кроме него самого. Он всхлипнул, не в силах сопротивляться животному ужасу, почти ожидая, что его в любой момент поглотит какое-то чудовище. Похмелье отдавалось в голове пульсирующей болью. С трудом сосредоточившись, он медленно открыл про-взгляд и осмотрелся.

Трое младших подмастерьев спали в своих постелях. Эдеард продвинул про-взгляд дальше, едва не плача от острой боли позади глаз. Акиим тоже мирно храпел в своей комнате. Во дворе подрастающие ген-формы, как и всегда, спали стоя, переступая с ноги на ногу и пофыркивая. Две кошки неторопливо пробирались по крыше, выслеживая мелких грызунов. Ген-волк, сидя на привычном камне у ворот деревни, медленно поворачивал голову, послушно наблюдая за дорогой.

Эдеард в изнеможении застонал и отвел про-взгляд. Он все еще дрожал от холода. Влажная и липкая на груди рубашка невыносимо воняла. При малейшем движении его снова начинало тошнить. Он не без труда освободился от рубашки, дотянулся до стакана с водой, стоявшего на прикроватной тумбочке, и отпил несколько глотков. Из комода, с самого дна одного из ящиков, Эдеард достал мешочек вымоченных в масле лепестков джуна, приготовленных Фахином. Он развязал бечевку, закрыл глаза и положил в рот один лепесток. Снадобье обладало отвратительным вкусом, но Эдеард протолкнул его в горло последним глотком воды.

За все шестнадцать прожитых лет ему еще никогда не было так плохо. И страх все еще не унимался. От нового приступа дрожи на глазах выступили слезы, а руки непроизвольно обхватили плечи.

«Что со мной происходит?»

Он доковылял до окна и распахнул ставни. В комнату ворвался прохладный ночной воздух. Море Одина уже почти спустилось за горизонт, а это означало, что после полуночи прошло около двух часов. Впереди бледными пятнами в призрачном свете звездных туманностей простирались соломенные крыши низеньких домишек. Ничто не двигалось. Но от одного вида этой безмятежной картины Эдеарду стало еще страшнее. На мгновение в ушах зазвенели крики, перед глазами мелькнули языки пламени. Живот опять скрутило болью, так что Эдеард привалился к подоконнику.

«Заступница, за что мне все это?»

Выпрямляясь, он инстинктивно взглянул на ворота в крепостной стене и две сторожевые башни. Ни одного из часовых не было видно. Впрочем стояла ночь, а ворота находились в доброй полумиле. Эдеард решительно набрал полную грудь воздуха и уперся обеими руками в оконную раму. Он снова сосредоточился на про-взгляде. «Если там все в порядке, — решил он, — я иду спать».

Сторожевые башни были построены из гладкого камня, а в течение последующих десятилетий их еще укрепили изнутри толстыми брусьями В их стенах до сих пор не было ни одной пробоины, но сверху вниз уже поползли извилистые трещины. На широких парапетах башен могли одновременно поместиться до десяти воинов, и в их распоряжении имелось несколько тяжелых орудий, угрожавших любому глупцу, осмелившемуся штурмовать ворота. Сегодня на восточной башне никого не было. А вот на парапете западной башни под сигнальным колоколом стоял человек. Он повернулся и посмотрел на деревню. У его ног на каменных плитах лежали три тела.

Эдеард испуганно вздрогнул и попытался изменить фокусировку про-взгляда. Мысли одинокого мужчины мерцали оттенком удовлетворения Эдеард ощутил его злобную усмешку.

«Привет», — донесся до него телепатический посыл.

У Эдеарда сжалось горло, он перестал дышать.

— Кто ты?

В его голове зазвучал мысленный смех.

«Нам известно, кто ты такой. Мы все о тебе знаем, смышленый мальчишка. Мы знаем, как ты поступил с нашими друзьями. И поэтому сегодня ты — моя добыча. Обещаю, твоя смерть не будет быстрой».

Эдеард ахнул и отпрянул от окна. Но слабое ощущение прикосновения чужого про-взгляда все равно осталось. Он вложил в телепатический посыл все свои силы:

— Акиим! Акиим, проснись. Бандиты! Бандиты уже в деревне!

Его мысленный вопль стал своеобразным сигналом. Мягкое сияние мыслей проявилось на дорожках и переходах между строениями гильдии. Эдеард закричал. Бандиты были повсюду!

Как их много! Здесь собрались негодяи со всего дикого леса.

— Во имя Заступницы, что случилось? — донесся мысленный вопрос сонного Акиима.

— Бандиты! — снова крикнул Эдеард и мысленно, и вслух. — Сотни бандитов. Они уже здесь.

Он обратился сразу ко всем ген-волкам, оставшимся в гильдии, и да: команду атаковать чужаков. В ответ по двору раскатился угрожающий рык.

На улице у гильдии появились пятеро бандитов. Они излучали силу и уверенность и уже не старались остаться незамеченными. В отличие от своих лесных собратьев, они не были измазаны грязью и носили простые темные куртки и крепкие ботинки. И они не пользовались ни луками, ни стрелами. Вместо этого грудь каждого пересекали два ремня крест-накрест, к которым были пристегнуты небольшие металлические коробочки и несколько кинжалов. Эфир вокруг бандитов дрожал от телепатических посылов. А потом Эдеард заметил рядом с каждым по паре быстролисов.

— Милосердная Заступница, — выдохнул он.

Его мозг уловил посылы Акиима, обращенные к старейшинам деревни, и в них короткие и четкие команды объявить общую тревогу.

Но было уже поздно. Над крышами Эшвилля взметнулось пламя. Ярко горящие факелы, пропитанные маслом, взлетали в воздух и. направляемые телекинетической силой, падали прямо на соломенные кровли. Сухая погода, стоявшая в последние месяцы лета, способствовала распространению огня, и вскоре вся деревня запылала оранжевым костром.

По двору гильдии пронеслись ген-волки. Эдеард, протянув третью руку, распахнул перед ними ворота. И тогда он впервые услышал этот грохот. Ужасный оглушительный раскат, словно выстрелили сразу сотни пистолетов. В открытом окне полыхнули белые вспышки, а в его голове отозвались злорадные мысли бандитов. Ген-волки попадали на землю; их тела изрешетили пули, а через мысленную связь пронеслись импульсы мучительной боли. Те, которые сумели уцелеть под выстрелами, были атакованы быстролисами. Металлический грохот затих, а звери сцепились между собой, принялись прыгать, вертеться и рвать друг друга клыками.

В этот момент Эдеард услышал женский крик. В нем было столько смятения и боли, что он не осмелился посмотреть на жертву про-взглядом, он знал, что означает такой крик. Знал, что это значит для любой женщины деревни. Или девочки.

Его пронизывающая расстояние мысль метнулась к церкви.

— Салрана!

«Эдеард, — донесся до него ее посыл. — Они здесь, они уже в церкви».

Его мысль мгновенно отыскала ее, словно подсветив мощным лучом. Салрана закрылась в своей комнатке в покоях настоятельницы, примыкающих к церкви. А под куполом церкви между пустыми скамьями в сопровождении быстролисов уже шли трое бандитов, излучавших презрение и злобное торжество. Мать Лореллан, поднявшись с кровати, спешила в церковь навстречу осквернителям. Для служительницы богини ее мысли сияли необычайно сильной агрессией.

Эдеард понимал, что бандиты и их звери через минуту разорвут ее в клочья.

— Беги, — крикнул он Салране. — Беги быстрее. Выпрыгни из окна в сад. Старайся не попадаться им на глаза и пробирайся к рыночной площади. На мостовой нет огня. Я встречу тебя у палатки взвешивания зерна.

«Ой, Эдеард!»

— Не медли. Беги скорее.

Он бросился к окну. В несколько прыжков он оказался на улице. Бой быстролисов с выжившими ген-волками уже почти закончился. Если здесь и остался еще кто-то из зверей, он сможет с ними справиться. Напротив гильдии полыхал весь ряд домов. Из распахивающихся дверей выбегали мужчины, закрытые щитами, с ножами в руках. Бандиты подняли свое оружие, и снова раздался грохот. Они как-то умудрялись перезаряжать свои пистолеты с невероятной быстротой и посылали подряд десятки пуль. Эдеард в оцепенении смотрел, как плоские предметы в их руках плюются пурпурно-филетовым пламенем. Пули легко пробивали щиты, и жители деревни один за другим падали на землю в страшных мучениях.

— Мерзавцы! — крикнул Эдеард и рванулся вперед.

«Нет! Стой!»

Телепатический посыл Акиима был настолько мощным, что половина людей застыла на месте. На несколько мгновений стих даже грохот оружия.

Эдеард приземлился и едва не вскрикнул от боли в босой ноге. Ближайший к нему бандит пригнулся, словно собирался схватиться врукопашную. Каким-то образом Эдеард чувствовал сразу и Акиима, и бандита на сторожевой башне и знал, что оба они затаили дыхание. Бандит на улице, торжествующе оскалив зубы, поднял оружие. Эдеард третьей рукой потянулся к его руке. Он не был уверен, что даже его щит сможет устоять против множества одновременно бьющих пуль, но, как и с любым другим оружием, для выстрела надо было нажать на курок. Бандит вытаращил глаза, ощутив на себе силу телекинеза Эдеарда. А потом улица огласилась воплями, когда третья рука Эдеарда быстро переломала ему все пальцы по очереди. Эдеард стал поворачивать оружие под изумленным взглядом бандита, пока дуло не уперлось в грудь стрелка. А потом резко нажал на курок. Разряд, хоть и длился долю секунды, оказался необычайно мощным. Потом внутри оружия сработал какой-то механизм, и сердце бандита взорвалось. Обрывки плоти и брызги крови окропили пыльную улицу.

Еще трое бандитов подняли оружие. Эдеард напрягся, обхватил их тела третьей рукой и лишил возможности двигаться.

— Разберитесь с ними, — крикнул он оставшимся в живых крестьянам, выбежавшим из горящих домов.

«Твоя смерть будет неимоверно мучительной», — уловил он посыл бандита со сторожевой башни.

За спиной Эдеарда громыхнуло оружие. Резко обернувшись, он увидел, как падает пятый бандит, не устоявший под натиском целой стаи ген-мартышек, проинструктированных Акиимом.

— Я же сказал остановиться, — упрекнул его учитель.

— Спасибо, — ответил Эдеард.

Жестокость крестьян, набросившихся на неподвижных бандитов, его неприятно поразила. Он ослабил хватку на окровавленных трупах. Люди, опомнившись, повернулись к нему, ожидая указаний.

— Собирайтесь все вместе во дворе гильдии, — сказал им Эдеард, припомнив действия Мелзара во время нападения в лесу. — Держитесь единой той, так ваша защита будет крепче.

— И ты тоже иди с нами, парень, — позвал его Акиим, увидев, что Эдеард ял оружие одного из бандитов.

Пpo-взгляд открыл ему внутреннее устройство, оказавшееся невероятно сложным. Эдеард ничего не понял в работе механизма, кроме того, что надо нажимать на курок и еще что в передней камере металлического футляра лось не так уж много пуль.

— Я должен помочь Салране.

— Нет. Здесь все кончено. Уходи. Живи, Эдеард, я прошу тебя. Постарайся пережить эту ночь, не дай им одержать победу.

Эдеард пустился бегом по улице, морщась от боли при каждом шаге босых ног.

— Нельзя допустить, чтобы они разрушили всю деревню.

— Они уже сделали это, мой мальчик! Беги и прячься!

Его про-взгляд постоянно осматривал путь в поисках новых бандитов, переулка навстречу выскочил быстролис. Эдеард почти поравнялся дм, а потом проник третьей рукой в череп и вырвал мозг. При этом он ощутил злобу зверя, обжигающую, словно пламя факела. От полыхающих домов на улице стало светло задолго до рассвета. Ночную тишину прогнали утихающие крики, стоны, грохот оружия и треск огня.

«А ты ловкий парень, верно?» — послышался в его мыслях насмешливый голос бандита с башни.

Эдеард направил туда свой про-взгляд, но на башне уже никого не было. Быстрый осмотр не выявил ничего, кроме разбитых ворот и мертвых сторожей.

— Где ты? — с досадой воскликнул Эдеард. — Акиим. помоги, я не чувствую и половины бандитов.

Физический слух уловил щелчок механизма, и Эдеард инстинктивно усилил защиту. Из дома, мимо которого он пробегал, вырвалась очередь выстрелов. Позже он решил, что ему повезло: бандит плохо прицелился, и в Эдеарда попали не все пули. Да еще в мозгу послышатся чей-то слабый телепатический посыл: «Нет, только не его». Но даже и при этом ударная сила отбросила его назад и почти оглушила. Третья рука Эдеарда непроизвольно потянулась к источнику выстрелов. Бандит, слегка пошатываясь, уже выходил на дорогу. Эдеард дотянулся до горящей соломенной крыши и резко дернул. Языки пламени взметнулись к небу, а остатки крыши рухнули на голову бандита, тот упал на колени и завопил, но, к счастью, его крики быстро затихли.

«Ты в порядке?» — спросил Акиим.

Эдеард со стоном поднялся на ноги. Вокруг повсюду бушевали пожары, в ночное небо то и дело взмывали столбы искр, из дверей и окон домов вырывались оранжевые потоки. От невыносимого жара кружилась голова, и казалось, что не защищенная одеждой кожа вот-вот почернеет и вздуется пузырями.

— Я здесь, — ответил он, — но я не чувствую их, я не знаю, где они находятся.

Он был уверен, что бандит из сторожевой башни уже подкрадывается к нему, скрываясь за бушующим пламенем и оседающими стенами домов.

«Попробуй вот это», — сказал Акиим.

Тон его телепатического посыла стал высоким, словно звонкая птичья трель. Эдеарду казалось, что эта песня до отказа заполнила его разум. В ней содержались знания, грани таланта, мысли и даже воспоминания, позволяющие осуществить особые действия разума. Учась формировать зародыши, Эдеард усвоил множество базовых толкований, но это оказалось намного более сложным. Когда песнь закончилась, он начал объединять свой про-взгляд и третью руку в единую силу, которая образовала вокруг оболочку непроницаемой темноты. Теперь он как будто попал в сгусток плотного тумана.

«Я прошу тебя, — снова заговорил Акиим. — Уходи. Не рискуй своей жизнью. Эдеард, воздержись от напрасного риска. Пожалуйста. Запомни: Синяя башня в Маккатране. Иди туда. Раскрой свой дар».

— Я не могу вас оставить! — закричал он в кошмарную ночь.

«С деревней покончено. А теперь уходи. Ступай, Эдеард. И пусть наши старания не пропадут понапрасну».

Эдеарду хотелось опровергнуть слова старого мастера, сказать, что его отважные друзья-подмастерья и мастера вроде Мелзара и Бедарда сумеют дать отпор. Но, взглянув на окружающий хаос и огненный шторм, он понял, что был бы неправ. Вокруг все еще раздавались отчаянные крики, рычание быстролисов и грохот оружия. Бандиты встречали сопротивление только поблизости от нескольких гильдий, а вся остальная деревня уже пала. Спасать было некого. Кроме Салраны.

Эдеард снова заставил себя бежать к рыночной площади. Мимо него по улице, не дальше, чем в пяти ярдах, проскочил бандит — и даже не заметил присутствия Эдеарда. Тот мог бы убить его без труда, хотя бы в отместку за гибель своих соотечественников, но тогда выдал бы себя. Несмотря на охвативший его гнев и отчаяние, Эдеард понимал, что для борьбы с человеком со сторожевой башни у него нет ни сил, ни опыта.

По пути к рынку он проскочил еще мимо трех разбойников. Вокруг площади повсюду бушевал огонь, но ближе к центру было уже не так жарко. Вдруг он увидел, что двое мужчин удерживают лежащую женщину и смеются, наблюдая, как третий ее насилует. Быстролисы, охраняя своих хозяев, образовали вокруг них кольцо.

Этого Эдеард стерпеть не смог. Он даже узнал женщину, хотя и не вспомнил ее имени, — она помогала подготавливать шкуры в дубильной мастерской.

Бандиты ни о чем не догадывались, пока их быстролисы не развернулись мордами внутрь кольца и не зарычали, показав клыки величиной с человеческий палец.

— Что за… — только и успел выкрикнуть один из насильников.

Он поднял оружие, но было слишком поздно. Звери прыгнули, и по площади разнеслись отчаянные вопли терзаемых разбойников.

«А, вот ты где, — раздался в голове злорадствующий телепатический голос. — А я уж испугался, что ты от меня ускользнул».

Эдеард зарычал от ярости, подняв взгляд к затянутому дымом ночному небу. Как он ни старался, отследить источник посыла он не мог.

«Ну и что же ты намерен здесь делать, кроме как истреблять моих товарищей? Ах, да, уже вижу».

Эдеард уже заметил, что Салрана, спрятавшись под прилавком весовой, озадаченно смотрит вверх. Он со всех ног устремился к ней.

«Он на рыночной площади, — на всю деревню объявил бандит. — Окружайте».

Эдеард почувствовал, как все разбойники повернулись в его сторону.

«А она хорошенькая. Очень молода, к тому же из церкви, верно? Да, я ее: наю. Позволь тебя поздравить, ловкий парнишка. Отличный выбор. Ради такой девчонки можно и рискнуть».

Эдеард добрался до Салраны и окружил ее своей защитной маскировкой. Его появление вызвало у нее изумленный возглас.

«Вот я тебя и поймал».

Эдеард отчетливо ощущал злорадное удовлетворение в посыле бандита. Он даже почувствовал, как тот напряг мышцы ног, чтобы добраться до испуганного мальчишки.

«В самом конце я пришпилю тебе веки, чтобы ты не мог закрыть глаза и видел, как я ее трахаю, — объявил бандит, наполняя свой посыл предвкушением наслаждения. — Это будет последнее, что ты увидишь перед смертью. И ты отправишься к Хоньо с одной мыслью: я оставлю ее себе, ловкий парнишка. И буду обрабатывать каждую ночь. Следующее десятилетие твоей девчонке предстоит вынашивать моих детей».

— Вставай, — закричал Эдеард, потянув Салрану за руку.

Она плакала и уже почти не могла шевельнуться от страха.

— Не отдавай меня им, — рыдала она. — Пожалуйста, Эдеард. Убей меня. Л этого не вынесу. Я не могу, лучше целую вечность провести в темноте Хоньо.

— Ни за что не отдам, — заверил ее Эдеард и обнял, окутывая свой защитой.

«Приведите на рынок быстролисов, — приказал бандит. — Выследите его по запаху».

— Пойдем, — прошептал Эдеард.

Он направился к главному выходу, но сразу же остановился. Навстречу шло больше десятка бандитов с целой сворой быстролисов. Прямо перед ними, спасаясь от огня, пробежала стайка цыплят и группа отчаянно визжащих ген-мартышек, но хищники даже не оглянулись на них.

— Милосердная Заступница!

Он оглянулся по сторонам, не осмеливаясь воспользоваться про-взглядом из страха, что чертов бандит его обнаружит.

«Мне наплевать, что огонь мешает взять след. Найдите его!»

Злость в мыслях бандита стала для Эдеарда первым за эту ужасную ночь поводом для радости. Только оглянувшись по сторонам, он понял, насколько разрушительным оказался пожар. Горели все дома. Столб удушливого дыма поднимался на сотни футов, закрывая созвездия и туманности. Падающие стены засыпали обломками палисадники, а за ними виднелись пылающая мебель и домашняя утварь. Кольцо пламени не только не позволяло бандитам взять след, но и самому Эдеарду мешало найти путь к бегству. Ему надо было отвлечь преследователей, и как можно быстрее. Его третья рука дотянулась до пирамиды пивных бочек и толкнула ее. Бочки раскатились по мостовой, некоторые из них разбились, выплеснув на камни быстро растекшуюся волну пива. Одновременно Эдеард дотянулся до всех ген-форм, которых только мог достать, и позвал их на рыночную площадь, обещая спасение от огня. Животные хлынули на рынок, прыгая через прилавки и проскакивая в узкие проходы. Разгоряченные быстролисы вышли из повиновения и, подчиняясь природным инстинктам, устремились за ними.

«Прекрасный ход, — издевательски похвалил его бандит. — Думаешь, это поможет тебе скрыть запах? А как тебе такой поворот?»

Бандиты на площади выстроились с одной стороны и начали обстреливать рынок, рисуя изрыгающими пули стволами широкие дуги. Пораженные выстрелами звери подняли оглушительный вой и попытались скрыться. К общему шуму добавился и злобный рык быстролисов, тоже попавших под обстрел. Вскоре вся площадь была усеяна безжизненными телами зверей. Кровь, смешавшись с пивом, потекла вниз по улице.

Эдеард и Салрана, пригнувшись от выстрелов, начали пробираться к выходу ползком. Вскоре стрельба закончилась. Эдеард ждал очередной насмешки, но ничего не услышал.

— Бежим, — поторопил он Салрану.

Взявшись за руки, они ринулись в переулок, ведущий к гильдии плотников. Вдоль стен бродили разбойники со своими быстролисами. Внутри бушевало пламя, жадно поглощавшее столярные мастерские и запасы леса, языки огня пробивались сквозь клубы дыма и поднимались в небо. Шиферная крыша главного здания уже провалилась. Эдеард гадал, остался ли там кто-то в живых. Оброн наверняка сумел пробраться в глубокие погреба. Эдеард просто не мог представить себе мир без Оброна.

На перекрестке Салрана потянула его вправо.

— Не туда, — прошипел Эдеард.

— Но стена там, — зашептала она.

— Они будут нас там ждать, и, если мы попытаемся перелезть через вал, быстролисы почуют наш запах.

— А куда же мы пойдем?

— Вверх, к скале.

— Но… они же будут обыскивать пещеры.

— Мы не пойдем в пещеры, — заверил ее Эдеард.

Он собрал оставшиеся поблизости ген-формы, в основном собак, пару мартышек и даже одного жеребенка. Всех животных он заставил пройти вокруг них с Салраной, чтобы затоптать следы. Впрочем, Эдеард сомневался, что в таком дыму на засыпанной пеплом земле смогут учуять запах даже быстролисы.

Через пару минут они с Салраной добрались до места, где копали новый колодец. Ведард и его команда успели углубиться всего на пять ярдов и не более трети шахты обложили камнями.

— Полезай туда, — скомандовал Эдеард, указывая на деревянную лесенку, ведущую на дно, где ген-мартышки целыми днями рыли землю и глину.

— Они обязательно заглянут сюда, — жалобно простонала Салрана.

— Только в том случае, если колодец будет открыт, — ответил Эдеард и махнул рукой на каменную крышку, которой собирались закрыть колодец после окончания работ.

— Ты сможешь ее сдвинуть? — недоверчиво спросила Салрана.

— Сейчас мы это выясним. Зато я абсолютно уверен, что сквозь нее не пробьется ни один про-взгляд.

Салрана, излучая страх, начала спускаться по грубо сколоченной лесенке. Эдеард последовал за ней, а когда его голова оказалась на уровне земли, остановился. Он шел на огромный риск, от которого зависели жизни их обоих, но другого способа скрыться от быстролисов и кровожадных разбойников не видел. Он лишь осмелился направить телепатический посыл точно в гильдию эгг-шейперов.

— Акиим? — тихо окликнул он.

Ответа не последовало, а пользоваться про-взглядом было слишком опасно. Он в последний раз окинул гневным взглядом огненный шторм, разрушивший его дом, а потом сосредоточился на третьей руке. Каменная плита приподнялась над землей на пару дюймов, медленно проплыла по воздуху и с негромким скрежетом опустилась на колодезную шахту. Надежная крышка преградила путь и отблескам огня, и грохоту оружия, и горестным крикам.

Эдеард провел в ожидании не один час. Они с Салраной сидели на деревянном настиле на дне шахты, прижавшись друг к другу, черпая силы в дружеской близости. Девочка время от времени засыпала беспокойным сном, часто вздрагивая и постанывая. Эдеард такой роскоши как сон себе позволить не мог.

«Неужели я во всем виноват? — думал он. — Неужели это месть за битву в лесу? Но ведь они начали первыми. — Впрочем, самым тяжелым был вопрос, снова и снова терзающий его душу: — А мог ли я сделать больше?» Теперь, когда Эдеард окончательно протрезвел и похмелье отступило, он постоянно вспоминал внезапно разбудившее его ощущение. Оно было точно таким же, как ужас, охвативший его в лесу, предчувствие какой-то беды. Предвидением, естественно, подаренным Небесной Заступницей, обычно обладали старшие служительницы церкви. Значит, это реально. «Если бы я не был таким глупцом! Если бы не пренебрег предупреждением!..»

Эдеард не хотел открывать крышку колодца. Он боялся, что не выдержит ужасного зрелища, ожидавшего его наверху. «Моя вина. Только моя вина».

Прошло несколько часов, и вдоль края каменной плиты, там, где она неплотно легла на землю, стали пробиваться слабые лучики света. Но Эдеард продолжал ждать. Восход солнца еще не гарантировал ухода бандитов. На десятки миль вокруг им было нечего бояться. Теперь каждый вечер, ложась спать, станут испытывать страх только жители окрестных деревень.

— Мы не подозревали, что они так хорошо организованы, — горько произнес Эдеард. — А уж я‑то должен бы это понять.

— Не говори глупости, — ответила Салрана. В темноте шахты она придвинулась к нему вплотную, и тонкая ручка обвилась вокруг его талии. — Откуда тебе было знать? Даже мать-настоятельница не могла этого увидеть.

— А у матушки Лореллан было предвидение?

Нет, нельзя сказать, чтобы это было предвидение. Вчера она была чем-то озабочена, но не могла определить причину беспокойства.

— Она не могла предвидеть собственной смерти? Какое же это откровение?

Салрана снова заплакала.

— О, Заступница, прости, — воскликнул он и крепче прижал Салрану к себе. — Я не подумал. Какой я глупый.

— Нет, Эдеард. Ты пришел мне на помощь. Только мне, а не своим друзьям, не матери-настоятельнице. Почему? Почему ты помог именно мне?

— Я… Знаешь, все эти годы мне казалось, что мы вдвоем противостоим целому миру. Ты была моим единственным другом. Не думаю, что без тебя я смог бы чего-то достичь. Я не раз думал о том, чтобы убежать в леса.

Она возмущенно тряхнула головой.

— Тогда ты стал бы одним из бандитов, одним из тех, кто вчера напал на нашу деревню.

— Нет, не говори так. Никогда. Я ненавижу их. Сначала мои родители, теперь… — Он не удержался, опустил голову и всхлипнул. — Все. Все пропало. Я не смог им помочь. Все вокруг опасались моей силы, а когда она понадобилась, я ничего не смог сделать.

— Смог, — возразила она. — Ты помог мне.

Долгое время они сидели, прижавшись друг к другу. Немного погодя слезы Эдеарда высохли, чувствуя себя несчастным и никчемным, он стер остатки влаги ладонью. Ладони Салраны обхватили его лицо.

— Ты хочешь меня? — прошептала она.

— Э-э… Нет.

Ему было очень трудно это выговорить.

— Нет? — Ее мысли, и до того рассеянные, выплеснули волну обиды. — Я думала…

— Не сейчас, — поспешил продолжить он, сжимая ее ладони. Он знал, что она испытывает: сокрушительное горе, одиночество и страх — все это ясно отпечаталось в ее мыслях. Она жаждала утешения, а физическая близость просто была самым сильным способом. И в его растерянности и горе близость между ними очень бы ему помогла. Но Эдеард слишком заботился о Салране и не мог, что называется, воспользоваться ситуацией. — Я бы очень хотел, но ты еще молода. Слишком молода.

— Линем в прошлом году родила ребенка, а она была не старше, чем я сейчас.

Он не удержался от усмешки.

— Какой пример ты бы подала своей пастве?

— Паствы больше нет.

Веселье Эдеарда моментально испарилось.

— Есть. Это я.

Салрана подняла взгляд к каменной плите.

— Как ты думаешь, там остался кто-то еще?

— Кто-нибудь обязательно остался. Акиим всегда говорил, что Эшвилль может многое выдержать. Ведь его жители так эффективно сопротивлялись всем переменам уже не одно столетие.

— А ты правда хотел бы?..

— Я… — Легкость, с которой она перескакивала с одной темы на другую, особенно, когда одна из тем была об этом, приводила его в замешательство. — Да, — осторожно признался он. — Ты даже не представляешь, какой ты становишься красивой.

— Лжец! Я три раза в неделю прихожу к доктору Сенео за притираниями для лица.

— Ты с каждым днем становишься все краше, — настойчиво повторил он.

— Спасибо, Эдеард. Ты самый лучший. Я никогда даже не думала о других парнях. Только о тебе.

— Гм. Правильно.

— Было бы обидно умереть девственницей, правда?

— Леди! Вы самая ужасная послушница во всей Бездне.

— Глупости. Заступница никогда не отвергала любовь. Она была женой Раха, и половина жителей Маккатрана считают себя их потомками. Это же великое множество детей.

— По-моему, это богохульство.

— Нет. Это человечность. Именно поэтому Первожители призвали Заступницу, чтобы она помогла нам снова обрести свою истинную натуру.

— Ладно, сейчас нам важнее просто остаться в живых.

— Я знаю. А насколько я должна быть старше? Такого возраста, как ты?

— Ну, наверное. Да, пожалуй, так.

— Не могу дождаться. А прошлую ночь ты провел с Зехар?

— Нет! Эй, это тебя не касается.

Он почему-то пожалел, что не поддался заигрываниям Зехар. Она уже мертва, и, если ей повезло, ее смерть была быстрой.

— Ты станешь моим мужем, и я должна знать о твоих бывших подружках.

— Я пока еще не твой муж.

— Пока, — подчеркнула она. — В моем предвидении ты им станешь.

Он поднял руки, признавая свое поражение.

— Как долго ты намерен здесь оставаться? — спросила Салрана.

— Не знаю. Даже если им здесь нечего бояться, вряд ли они задержатся в сожженной деревне. В окрестных селениях уже знают о том, что произошло. Дым пожара поднялся к самому Морю Одина, и фермеры разбежались, рассылая телепатические посылы во все стороны. Я надеюсь, что в провинции поднимут милицию и организуют преследование.

— Милицию? А она сможет справиться с разбойниками?

— В критических условиях каждая провинция имеет право образовать отряды милиции, — пояснил он, стараясь припомнить основы конституционного закона Кверенции, передаваемые ему Акиимом. — А сейчас именно такой случай. Но в реальности, я думаю, бандиты уйдут подальше задолго до того, как сюда доберется хоть какой-нибудь отряд, а в диком лесу их никто не будет преследовать. Да еще это оружие, что у них появилось. — Он поднял свой диковинный трофей, в котором угадывалась грозная мощь. — Я никогда не слышал ни о чем подобном. Наверное, такие вещи имелись у людей до полета в Бездну.

— Так как же это? Никакой справедливости нет?

— Должна быть. Пока я жив, они будут проклинать свою дерзость этой ночи. Уничтожением деревни они заслужили свою смерть.

Салрана прильнула к его плечу.

— Не гоняйся за ними, Эдеард. Пожалуйста. Они живут в лесах, это их владения, и они знают только жестокость и насилие. Я не перенесу, если тебя схватят.

— Я и не думал преследовать их сию минуту.

— О, спасибо.

— Ладно, сейчас, наверное, уже полдень. Надо выглянуть наружу.

— Хорошо. Но, Эдеард, если они все еще там и если нас увидят… я не стану его наложницей.

— Никто нас не схватит, — искренне заверил он девушку и в подтверждение своих слов похлопал по трофейному оружию. — Давай посмотрим, что там снаружи.

Он протянул третью руку к холодному камню. И в этот момент к его губам прикоснулись губы Салраны. Его рот непроизвольно открылся в ответ, и поцелуй затянулся.

— Простона всякий случай, — пробормотала Салрана, снова прижимаясь к нему. — Я хотела, чтобы мы оба знали, что это такое.

— Я… я рад, — смущенно буркнул он.

На этот раз сдвинуть каменную плиту было намного труднее. Только сейчас, когда он попытался ее приподнять, Эдеард понял, насколько он голоден и испуган. Но тем не менее сумел сдвинуть крышку на несколько дюймов, так что появился тонкий полумесяц серого дневного неба. В яму не проникали ни крики, ни про-взгляды. Сам Эдеард не мог воспользоваться про-взглядом из-за того, что отверстие было слишком узким, а его голова все еще оставалась ниже уровня земли. Но вместо этого он мысленно позвал ген-орла, жившего в гильдии. К счастью, отклик величавой птицы поступил без промедления. Орел, уставший и совершенно сбитый с толку, сидел на скале. И то, что он показал Эдеарду, когда пролетел над деревней, мгновенно погасило робкие искры надежды.

От Эшвилля ничего не осталось. Ничего. Вместо домов дымились груды обгоревших обломков, каменные стены гильдий обвалились. Эдеард с трудом мог определить расположение улиц. Над руинами все еще висела тонкая пелена дыма.

Затем орел спустился ближе к земле, и стали видны трупы. На обгоревших телах колыхались почерневшие клочки одежды. Еще хуже выглядели конечности, торчавшие из-под обломков. Внимание орла привлекло какое-то движение, и птица почти вертикально слетела вниз.

У развалин своего дома, уронив голову на руки и раскачиваясь взад и вперед, сидел старый Формал. По его морщинистому лицу текли слезы. Маленький мальчик, совсем голый, бегал вокруг прилавка на рыночной площади. Его тело покрывали многочисленные синяки и ссадины, лицо словно окаменело, и взгляд был обращен куда-то за пределы физического мира.

— Они ушли, — сказал Эдеард. — Давай выбираться.

Он бросил на землю ненавистное оружие и отодвинул каменную плиту.

Хуже всего был отвратительный запах; неистребимая вонь дыма сгоревшего дерева и сожженной плоти. В первый момент Эдеарда чуть не стошнило. Сгорели не только ген-формы и домашние животные. Он оторвал от своих потрепанных брюк полоску ткани, смочил ее в луже и повязал на лицо.

Они остановили мальчика, которого налет поразил так глубоко, что он перестал воспринимать реальность. Увели старика Формала с пепелища, бывшего ему домом в течение ста двадцати трех лет. Отыскали маленького Сагала, спрятавшегося под пустой бочкой рядом с работающим колодцем.

Семь человек. Это все, кого смог отыскать орел. Семь человек осталось в деревне, еще вчера насчитывающей более четырех сотен душ.

Все собрались у разбитых ворот, в тени бесполезной теперь крепостной стены, где не так сильно чувствовался трупный запах. Эдеард пару раз возвращался в деревню, пытаясь отыскать какую-нибудь еду и одежду, но его сердце в этих поисках участия не принимало.

Там их и обнаружил перед наступлением сумерек отряд из Села-над-Водой. Их было около сотни человек, хорошо вооруженных, на лошадях и ген-лошадях, и с целой стаей ген-волков. Глядя на руины деревни, люди с трудом верили своим глазам, но еще менее они были склонны поверить, что в этом повинны отлично организованные лесные бандиты. Никто и не подумал преследовать разбойников и отомстить за погибших. Вместо этого мужчины, беспокоясь о своих родных и близких, сразу же повернули обратно. Выживших обитателей Эшвилля они взяли с собой в Село-над-Водой. Обратно никто из них так и не вернулся.

Эдеард обратился к Салране телепатическим посылом.

— Караван уже здесь.

— Где? — удивилась она. — Я ничего не чувствую.

— Они только что миновали ферму Молби и на мосту перед деревней будут примерно через час.

— Это очень далеко для про-взгляда, даже для твоего.

— Мне помогает ген-орел, — признался Эдеард.

— Мошенник!

Эдеард засмеялся.

— Встретимся через полчаса на площади.

— Хорошо.

Он закончил инструктаж группы ген-мартышек, отобранных для чистки конюшен, и отпросился у Тонри, старшего подмастерья. Ответом на его вежливую просьбу отлучиться было только неопределенное ворчание. В гильдии эгг-шейперов Села-на-Воде ему не очень обрадовались. Проблема заключалась в его статусе. Мастер так и не признал его своим помощником. Желание Эдеарда занять это положение вызвало у подмастерьев бурю негодования; они считали, что новичок должен быть младшим членом гильдии. А то, что его талант превосходил способности каждого из них. считая и самого мастера, ничуть не улучшало положение.

Салрану в церкви Заступницы Села-на-Воде приняли более приветливо. Но счастливее она не выглядела.

«Это место никогда не станет нашим домом», — печально сказала она Эдеарду уже через неделю.

Не то чтобы жители Села-на-Воде неприязненно относились к беженцам, но и не слишком их привечали. Провинция Рулан теперь жила в страхе перед бандитами. Если уж лесные разбойники могли напасть на деревню в трех милях от опушки дикого леса, они с таким же успехом могли атаковать любой другой населенный пункт. Жизнь кардинально изменилась. Между фермами и лесом теперь постоянно дежурили патрули, а ремесленники были вынуждены оставить все самые срочные дела ради того, чтобы укрепить стены. Этой зимой в провинции Рулан все стали немного беднее.

Эдеард шел на рыночную площадь под теми же косыми взглядами, которые замечал на себе все три последние недели. Сама площадь, вымощенная булыжником и заставленная рядами палаток, в точности повторяла рынок Эшвилля, но была, конечно, больше. Село-на-Воде, более крупное поселение, располагалось между двумя рукавами реки Гвош, обеспечивающей естественную защиту с двух сторон. Между руслами быстротекущей реки был прорыт канал с крепким подъемным мостом посередине, замыкающий кольцо обороны. Единственный путь в деревню пролегал через мост, и в этом отношении здесь было безопаснее, чем в Эшвилле. Если только бандиты не воспользуются лодками. Но откуда им взять столько лодок?

Про-взгляд Эдеарда уже отыскал бегущую навстречу Салрану. Они встретились в рыбном ряду. Девушка снова получила голубую с белым форму послушницы церкви Заступницы, но сейчас одежда была ей немного великовата.

— Почти как раньше, — сказал Эдеард, окидывая ее взглядом с головы до ног.

Обращенных на нее взглядов других молодых парней на площади он предпочитал не замечать. Салрана поежилась и одернула длинные, расширяющиеся книзу рукава.

— Я давно забыла, как колется одежда, пока она новая, — пожаловалась она. — В Эшвилле я надевала собственное платье только один раз, на церемонии инициации. В остальное время я донашивала старье. А здесь мать-настоятельница выдала мне пять комплектов. — Салрана окинула оценивающим взглядом его костюм. — А ты все еще не нашел ткачей?

Эдеард отряхнул рукой свою старую рубашку с заплатками неопределенного цвета. Брюки на нем были короче, чем нужно, а кожа на ботинках потрескалась от старости.

— Чтобы ткач изготовил рубашку, ему надо заплатить. Подмастерьев одевает гильдия. А подмастерьям без статуса достается то, что не нужно никому другому.

— Он так и не подтвердил твоего статуса помощника мастера?

— Нет. У него своя политика. Все его помощники ни на что не способны, и только из-за его собственной небрежности в обучении. Они теряют по крайней мере шесть из десяти яиц. Это недопустимо. Даже новички у Акиима и то работали лучше. Кроме того, все помощники лет на пять старше меня, и поставить меня вровень с ними означало бы признать свою несостоятельность. Я не ценил свои отношения с Акиимом.

Он помолчал, вспоминая печальные события. Надо бы выбрать время и позаботиться о телах, устроить жителям деревни подобающее погребение, благословленное Заступницей.

— Ты справишься, — подбодрила его Салрана.

— Да. Спасибо.

Пока они бродили по рынку, Эдеард с завистью смотрел на выставленную одежду. Подмастерьям не разрешалось продавать ген-формы, полученные ими из яиц, все они принадлежали гильдии. Акиим в этом отношении проявлял большую гибкость, он верил в систему материального поощрения. Зато теперь у Эдеарда не было ни денег, ни друзей, ни уважения. Он словно вернулся в прошлое, снова стал десятилетним мальчишкой.

— Вчера вечером вернулся один из патрулей, — сказала Салрана. — А утром матушка была на совете старейшин. Командир патруля сказал, что они не встретили ни одного разбойника, не говоря уж о многочисленных бандах. Скорее всего, завтра будут обсуждать отмену патрулирования.

— Идиоты, — буркнул Эдеард. — А что они ожидали найти? Мы же предупреждали, что бандиты превосходно маскируются.

— Я знаю. — По лицу Салраны скользнула тень смущения. — Нашим словам здесь не очень-то доверяют.

— Чем же они объясняют страшную гибель Эшвилля?

— Будь к ним терпимее, Эдеард. Весь их мир перевернулся с ног на голову. С этим нелегко смириться.

— А мы, по их мнению, просто развлекались.

— Это нечестно.

— Извини. — Он набрал полную грудь воздуха. — Мне это неприятно. В конце концов, все мы прошли через такое испытание, а к нам относятся как к нежелательной обузе. Надо было мне сохранить оружие.

Он бросил пистолет на дне колодца, не желая принимать наследство убитых бандитов. Это оружие воплощало в себе абсолютное зло. Но с тех пор он постоянно пытался зарисовать странные мелкие детали, увиденные внутри. Когда он показал свои наброски кузнецу Села-на-Воде, тот высмеял Эдеарда и заявил, что подобные детали изготовить невозможно. Да и остальные жители скептически относились к их рассказам о непрерывно стреляющем оружии.

— Ты правильно поступил, — сказала Салрана. — Если бы каждый имел такое оружие, жизнь стала бы невыносимой.

— Невыносимо то, что им обладают бандиты, а у нас нет ничего подобного, — резко возразил он. — Что может им помешать пройтись по всей провинции? И даже по всей области?

— Это невозможно.

— Да, потому что губернатор поднимет армию. К счастью, нас больше, чем их, и мы сможем победить, несмотря на их вооружение. Но произойдет колоссальное кровопролитие, какого еще никогда не было. — Эдеарду очень хотелось со всей силы стукнуть кулаком по какому-нибудь прилавку. — Откуда они взяли такие вещи? Как ты думаешь, может, они отыскали корабли, — которых сюда прилетели люди?

— А если они никогда и не покидали эти корабли? — негромко ответила она.

— Возможно. Не знаю. Почему нас никто не слушает?

— Потому что мы еще дети.

Он повернулся, чтобы ответить очередной резкостью, но вдруг заметил глубокое беспокойство в ее мыслях и усталость на лице, покрытом пятнами зеленоватого притирания. Как же она красива! Эдеард не сомневался, что Акиим одобрил бы его рискованную попытку спасти девушку.

— Извини. Не понимаю, почему я все это на тебя выплескиваю.

— Потому что я тебя всегда готова выслушать, — сказала Салрана.

— Знаешь, в некотором отношении жизнь здесь хуже, чем в Эшвилле. Старейшины такие… отсталые. Наверное, выродились в результате инбридинга, как собаки.

Салрана ухмыльнулась.

— Не говори так громко, — посоветовала она ему.

— Ладно. — Он улыбнулся в ответ. — Надеюсь, теперь нам уже недолго здесь осталось.

На краю площади собралась толпа людей, встречающих караван. Пока приезжие пересекали подъемный мост, Эдеард насчитал тридцать две повозки. Ко многим были привязаны земные животные — лошади, ослы, волы и коровы, — на повозках виднелись и клетки со свиньями. Рядом бежали ген-волки. Сопровождающих верховых с оружием стало намного больше, чем помнилось Эдеарду. Повозки остались такими же громоздкими и крепкими, какими он их запомнил, катились они на окованных металлом колесах гостом с него самого. Большая часть повозок была накрыта тентами из темной промасленной ткани, и лишь на нескольких возвышались настоящие передвижные дома из просмоленного дерева. Рядом с возницами сидели целые семьи, и по пути к рынку приезжие с улыбкой махали руками встречающим. Караван шел по провинции каждый год и привозил на продажу животных, семена, яйца, инструменты, продовольствие, напитки и прекрасную одежду из самого Маккатрана. Он не всегда сворачивал в Эшвилль, но волнение, сопутствующее каждому приезду каравана, Эдеард помнил очень хорошо.

Повозки еще не остановились, а жители села уже начали окликать приезжих, спрашивая о привезенных товарах. Благодушно настроенной толпе не было дела до приветственной речи мэра, обращенной к предводителю каравана, и торговля началась задолго до окончания формальностей. Всем желающим, особенно подмастерьям, было предложено отведать привезенного пива и вина. Эдеард съел ломтик вяленой говядины, приправленной незнакомыми ему специями. Салрана скромно взяла понемножку маринованных фруктов и овощей, но, когда дошла до подноса с заморскими сладостями, проявила меньшую сдержанность.

К концу дня настроение Эдеарда значительно улучшилось. Большая часть покупателей поспешили по домам на ужин, чтобы позже вернуться к традиционным вечерним развлечениям. Эдеард и Салрана направились к повозке предводителя каравана. Последние покупатели уже торопились в другую сторону, старательно отводя взгляды от эшвилльской пары.

Баркус, караванный мастер, оказался точно таким, каким его помнил Эдеард. На вид ему давно перевалило за первую сотню лет, но мужчина оставался крепким и сильным. У него были самые роскошные бакенбарды, какие только видел Эдеард. Полоски побелевших волос обрамляли скулы и румяные щеки. На бочкообразном туловище красовалась красная шелковая рубашка и экстравагантный голубой с золотой отделкой жилет.

— Чем могу вам услужить, прекрасная парочка? — насмешливо спросил он, когда Эдеард и Салрана подошли ближе к повозке. Члены его большой семьи, едва посмотрев в их сторону, продолжили натягивать тент на раму из дерева мартоза, чтобы установить дополнительную палатку. — Боюсь, что образцы пива у нас уже закончились.

Он подмигнул Эдеарду.

— Я хочу с вами добраться до Маккатрана, мы оба этого хотим, — выпалил Эдеард.

Баркус раскатисто расхохотался. Двое его сыновей, забивавших столбики для палатки в твердую землю, громко захихикали.

— Уверен, путешествие было бы романтическое. Как я догадываюсь, вы… как бы это выразиться… ждете прибавления, которому ваши родители не обрадуются. Послушайте старика. Идите домой и признайтесь.

Салрана негодующе расправила плечи.

— Я не беременна. Я со всей серьезностью отношусь к своим обетам.

Такая откровенная ложь мгновенно развеяла негодование Эдеарда.

— Меня зовут Эдеард, а это Салрана. Мы беженцы из Эшвилля. — Он сразу заметил, какая настороженная тишина установилась после его слов. Все родственники Баркуса теперь смотрели на них. С противоположной стороны повозки протянулись нити про-взгляда. — Я надеюсь, что вы помните моего мастера, Акиима.

Баркус осторожно кивнул.

— Нам лучше пройти внутрь. А вы занимайтесь своими делами, — добавил он, обращаясь к родственникам.

Его повозка как раз была одной из тех, на которой возвышался деревянный корпус. Внутри жилище украшала древняя искусная резьба, какая и не снилась Гиипалту и его подмастерьям, да еще сиявшая позолотой. Все пространство стен от пола до потолка состояло из дверей, причем некоторые были не больше кулака Эдеарда. Баркус открыл две горизонтальные створки, и они развернулись в длинные мягкие скамьи. За двумя маленькими дверцами, отодвигающимися в сторону, показались матовые стеклянные панели. Баркус чиркнул спичкой, поднес ее к небольшому отверстию у края стекла, и внутри зажегся фитиль лампы. Комнатка осветилась знакомым уютным светом ямоларового масла.

Эдеард смотрел на все это, не скрывая восхищения.

— Я вспоминаю твоего мастера с глубочайшей любовью, — заговорил Баркус, указывая им на скамью напротив себя. — Много лет назад он странствовал с нашим караваном. Мне тогда было примерно столько же лет, как сейчас тебе. И твоя мать, послушница Салрана. тоже относилась ко мне с искренней добротой. Я скорблю по ним обоим. Это горестная утрата.

— Спасибо, — сказал Эдеард. — Я бы не хотел навязываться, но ни один из нас не может оставаться в Селе-на-Воде. К нам относятся с нескрываемой неприязнью, да и в любом случае это слишком близко к Эшвиллю.

— Понятно. То, что произошло, повергло в шок всю провинцию, хотя я уже услышал несколько различных версий рассказов. И пара вариантов, должен заметить, выставляют тебя, парень, не в самом выгодном свете. Я не стал их никому пересказывать, потому что помню тебя с нашей последней встречи, четыре лета назад. И помню, как о тебе говорил Акиим. Он восхищался твоим талантом, а удивить старого Акиима было нелегко. Тем более что ты еще совсем молод.

— Эдеард рисковал своей жизнью, спасая меня, — вставила Салрана.

— Об этом я тоже слышал.

— Накануне той ночи Акиим сказал, что хочет отправить меня в Маккатран, чтобы я продолжил обучение в Синей башне. Я постараюсь… нет, я обязательно выполню его желание.

Баркус слегка улыбнулся.

— Достойная цель, молодой человек.

— Мы отработаем свой проезд, — решительно заявил Эдеард. — Я не буду для вас обузой.

— И я тоже, — добавила Салрана.

— Ничего другого я и не ожидал, — сказал Баркус. По его лицу пробежала тень беспокойства. — Однако дорога предстоит дальняя, мы не доберемся до Маккатрана раньше следующей весны, да и то если все будет благополучно. Уже не один караван сократил свой маршрут, чтобы обойти стороной эту провинцию. Рассказов о несчастье Эшвилля ходит много, но все они вселяют страх. Насколько я помню, Акиим говорил, что у тебя сильная третья рука.

— Верно. Но мой основной талант — формирование зародышей. В горах и лесах этой провинции много аморфов. К началу зимы я смогу сформировать вам целую стаю ген-волков, так что мимо них не пройдет ни один бандит, какой бы ни была его маскировка. Я дам им самое сильное чутье, какого вы до сих пор не встречали. И еще я могу сформировать ген-орлов, они будут кружить в небе и осматривать местность на мили вокруг каравана, отыскивая малейшие признаки засады.

— В этом я не сомневаюсь.

Но Баркуса все еще одолевали сомнения.

— Еще я могу научить тебя и твоих родных вот этому.

Эдеард выстроил вокруг себя маскирующее поле. Баркус ахнул, удивленно моргнул и наклонился вперед. Эдеард чувствовал, как про-взгляд караванного мастера мечется по комнате. Он тихонько встал, пересел на скамью рядом с Баркусом, а потом снял маскировку.

— Как смогут бандиты напасть на вас, если они вас не увидят?

— Милосердная Заступница! — воскликнул Баркус. — Я и не знал, что такое…

— Это подарок Акиима.

Баркус быстро оправился от растерянности.

— Он знал, что делает. Акиим не ошибался в тебе, и, как я думаю, половина рассказов соответствует истине. Ладно, молодые люди, я приму вас в качестве младших членов моей семьи. Вы отправитесь в Маккатран вместе с нами. И вы действительно отработаете свой проезд. Посмотрим, чего стоят твои способности, когда доберемся до гор Ульфсен. Однако, Эдеард, у меня есть одно условие: ты никого не будешь учить искусству маскировки, согласен?

— Да, сэр. Только я не понимаю почему.

— Ты никому не рассказывал об этом в Селе-на-Воде?

— Нет, сэр.

— Значит, у тебя есть политическое чутье, мой мальчик. Давай и дальше ему следовать. В нашем мире полно всяких неприятностей, а что будет, если каждый может незаметно рыскать вокруг? Но если ты найдешь способ преодолеть эту защиту, я с благодарностью тебя выслушаю.

— Хорошо, сэр.

— Ты отличный парень. Мы отправляемся отсюда на рассвете третьего дня. Если вас в это время здесь не будет, мы все равно уйдем. Хотя я думаю, что твой мастер не станет возражать, если ты отправишься с нами.

— Я думаю, он будет доволен, сэр.

Когда они покинули повозку, Эдеард воскликнул:

— Маккатран!

Теперь, когда Баркус пообещал взять их с собой, все прошлые обиды и сомнения быстро рассеялись. Ему казалось, что он трусливо убегает, оставляя между собой и бандитами несколько провинций, обрекая их жителей на решение новых проблем ценой своей крови, а сам в это время будет в безопасности в большом городе. Но теперь он принял решение, они с Салраной уедут.

— Не могу поверить! — в тон ему сказала Салрана. беззаботно улыбаясь. — Как ты думаешь, там действительно так чудесно, как говорится в рассказах путешественников?

— Там в десять раз великолепнее, чем они говорят, это будет прекрасный сон.

— И мы окажемся в безопасности, — добавила она.

— Да. — Он по-дружески обнял ее за плечи. — Мы окажемся в безопасности. И нас ждет прекрасная жизнь в столице мира.

ГЛАВА 4

Обнаружить ошибку оказалось на удивление легко. Но Троблум догадывался, что у Эмили Альм не было времени, чтобы ее скрыть, да она и не предполагала, что кто-то станет ее искать, по крайней мере в ближайшее время. Она ввела несколько изменений в рабочий проект; каждое из них само по себе казалось вполне невинным, что, безусловно, должно было затруднить поиски, но в совокупности эффект оказался губительным. На устранение сбоя Троблуму понадобился всего один час, а потом он снова запустил процесс изготовления.

Затем юз-дубль установил скрытую одностороннюю связь с квартирой Троблума. Теперь, когда было ясно, что Марий пытается им манипулировать и пойдет на все, лишь бы достигнуть желаемой цели, Троблум убедился в необходимости подготовки путей отступления. Ускользнуть от представителя фракции он мог только в колониях. После войны против Звездного Странника у старых Династий остались ковчеги — космические корабли, построенные на случай победы праймов и способные переправить верхушку каждой Династии в безопасное место на другой конец Галактики. Учитывая затраченные на сооружение ковчегов средства, лидеры Династий не захотели отказаться от них по той лишь причине, что человечество одержало верх. Вместо этого корабли были посланы на поиски новых миров и цивилизаций, абсолютно независимых от Содружества. В путь отправилось около четырех десятков ковчегов, но эта цифра была приблизительной, так как лидеры Династий не горели желанием признавать, сколько денег они вложили в собственное спасение в ущерб всем остальным. В течение последующих столетий было построено еще несколько таких кораблей. Тогда они взяли на борт не только представителей Династий, но более широкий круг семейств, идеологических и религиозных обществ, стремящихся к полной независимости, которой невозможно было достичь даже во Внешних мирах Последний громкий старт состоялся в 3000 году, когда Найджел Шелдон лично возглавил флотилию из десяти космических кораблей — самых больших из когда-либо построенных людьми, — чтобы основать где-нибудь еще «новую жизнь человечества». В то время ходили упорные слухи, что эти корабли способны на трансгалактический переход.

После установления канала связи с апартаментами Троблум поручил юз-дублю со всеми предосторожностями прочесывать унисферу в поисках любых намеков на возможные координаты колоний внутри Галактики. Всего нашлось около сотни сообщений о стартах ковчегов и тысячи статей посвященных каждой из флотилий в более позднее время. Большая часть рассуждений касалась одного и того же вопроса: почему ни одна колония не выходила на связь хотя бы с кратким сообщением о прибытии на место назначения. Не было ни одного упоминания о том, что корабли флота обнаружили где-то еще человеческие миры, но они не имели возможности исследовать и доли процента от общего числа пригодных к жизни планет Последователи Воплощенного Сна во всеуслышание заявляли, что бóльшая часть экспедиций — а может, и все — закончилась в Бездне. Но встречались и работы серьезных ученых, вычислявших наиболее вероятные цели, хотя оставшиеся Династии делали все возможное, чтобы свести на нет их усилия Даже при условии, что предположения ученых были верны, область, где пришлось бы вести поиски, измерялась сотнями световых лет. С другой стороны, «Искупление Меллани» — прекрасный корабль, он вполне способен пролететь пятьдесят тысяч световых лет до звездного скопления Драси, куда, по слухам, направилась Династия Брандт.

Троблум знал, что не будет скучать по Содружеству, его здесь ничего не удерживало, а большинство колоний наверняка достигли высокого уровня цивилизации. Если ему повезет обнаружить мир Династии Брандт, возможно, они с удовольствием выслушают его рассказ о бионониках, появившихся намного позже отправления ковчегов. Ему оставалось решить только проблему артефактов. Расстаться со своей коллекцией он не мог, а если попытаться перевезти ее в ангар, Марий обязательно это заметит. Троблум ввел инструкции в домашнюю систему насчет фрахта, а потом, хоть и с большой неохотой, обратился за помощью к коротышке Флораку.

На создание сверхсветового двигателя, перемещающего планеты, неймановым машинам потребовалось тридцать два часа. По окончании процесса Троблум стоял под сверкающим цилиндром, выходящим из экструдера, и восхищался его элегантностью. Полевое сканирование подтвердило устойчивый баланс между сгустком концентрированной энергии и гипернапряженной материей. Устройство обеспечивало настолько бурную активность экзотических частиц, что его можно было считать почти самостоятельной сингулярностью.

Если в колонии не заинтересуются бионониками, это им наверняка понравится.

В полном удовлетворении он смотрел, как силовое поле перемещает цилиндр в «Искупление Меллани». Наконец модифицированный грузовой отсек закрылся, и Троблум перевел двигатель в режим ожидания. Взломать код управления кораблем было не под силу даже АНС. Двигатель принадлежал только ему, и никто другой им воспользоваться не мог.

Убедившись в надежной сохранности своего детища, он вернулся в кабинет и восстановил в проектном плане изменения, внесенные Эмили Альм, а к ним добавил и собственные, на более глубоком уровне. Теперь двигатель стал действительно уникальным.

Через пару часов его вызвал Марий.

«Ты еще не закончил свой анализ?»

— Почти закончил. Я думаю, придется полностью изменить каналы разгона экзотических частиц.

«Звучит не слишком обнадеживающе, хотя я даже отдаленно не представляю, о чем ты толкуешь».

— Это действительно не очень хорошо.

«Я уверен, тебе хватит на эту работу наших фондов. Но я хочу попросить тебя об одном одолжении».

— Да?

— Я хочу, чтобы ты забросил на станцию нашего коллегу.

— Взять пассажира? — с тревогой переспросил Троблум.

Если на борту окажется кто-то еще, ему не удастся спокойно улететь. Мысль о том, что именно этим и была обусловлена «просьба», повергла Троблума в полное уныние. Неужели Марий что-то заподозрил? Он мог поклясться, что его кодировку никому не под силу взломать, но, с другой стороны, он ведь имеет дело с фракцией АНС.

«Проблемы? Твой корабль может вместить не одного пассажира, да и полет будет не слишком длинным. В конце концов, мы все еще находимся в пределах Содружества».

У Троблума больше не осталось сомнений.

— Никаких проблем. Но мне надо провести предполетную подготовку.

«На это потребуется не больше часа. Приятного путешествия».

Никаких вежливых вопросов о его личной готовности, скорее, завуалированный приказ. К раздражению Троблума добавилось легкое любопытство. «Что же еще им от меня надо?»

— Троблум?

— Что?..

Троблум развернулся со всей скоростью, какую позволяла его грузная фигура. В кабинете стоял человек. Это был очень высокий мужчина с почти голым черепом, если не считать островков коротко подстриженных рыжеватых вьющихся волос. Простая одежда серого цвета подчеркивала необычную длину его конечностей.

— Кто ты, черт побери?

Биононики мгновенно окутали его защитным силовым полем, а вживленное оружие было готово к стрельбе по незваному гостю.

— Я Лакен. Надеюсь, ты меня ждал?

— Так ты…

— Твой пассажир. Корабль готов?

— Как ты сюда попал?

Выражение лица Лакена осталось абсолютно невозмутимым.

— Тебе нужна какая-то помощь в подготовке к полету?

— Э-э, нет.

— Тогда приступим.

Троблум с негодованием по поводу его бесцеремонности одернул свой старый костюм.

— Насосы уже подключены. Мы стартуем сразу, как только наполнятся баки. Не хочешь пройти в свою каюту?

— Ты намерен подняться на борт?

— Нет. У меня есть одно важное дело, которое я хотел бы закончить.

— Я подожду. Поднимусь на корабль вместе с тобой.

— Как хочешь.

Троблум откинулся на спинку своего кресла и активировал объемные проекции — просто чтобы показать, что ему абсолютно все равно.

Лакен не шелохнулся. Но и не сводил глаз с Троблума.

Похоже, полет будет долгим.

Станция словно перенесла его в далекое прошлое. В последний раз Троблум видел ее лет пятьдесят назад и даже не думал, что когда-нибудь сюда вернется. По правде говоря, он даже удивился, что она еще существует. На перелет с Аревало до безымянного красного карлика «Искуплению Меллани» потребовалось трое суток. Вокруг неяркого красноватого пятна, излучавшего свет, не было ни твердых, ни газообразных планет, только огромный диск бесформенных углеводородных астероидов. Но с тех пор, как Троблум здесь работал, астероидов стало меньше. Он улыбнулся, вспомнив тот запуск тестовой программы. Тогда он напился в последний раз и ничуть не беспокоился о том, каким дураком он выглядит.

«Искупление Меллани» вышел из гиперпространства в десяти а. е. от звезды и в восьми тысячах километров точно над пунктом назначения. Троблум задал ускорение в семь g и направил корабль в центр темного тороида, диаметр которого составлял около пяти километров. Эскадрилья патрульных кораблей, сбросив маскировку, взяла судно в плотное кольцо. Их корпуса длиной более ста метров каждый были похожи капли ртути, застывшие в падении и распространяющие пульсирующие поля, а элегантным и плавным полетом они напоминали стаю водяных существ, заигрывающих с незнакомым пришельцем. Вот только в их анализаторах, исследующих «Искупление Меллани» на квантовом уровне, не было ничего игривого. Троблум, затаив дыхание, ждал, выдержит ли их сканирование передний отсек его корабля, снабженный дополнительной защитой. Барьер устоял, ведь не зря же Троблум лично принимал участие в проектировании этих быстроходных патрульных судов семьдесят лет назад. Он даже удивился, что за прошедшие десятилетия не появилось ничего нового. Видимо, человеческие технологии достигли своего наивысшего развития, и Эмили Альм была права насчет флота. По ее словам, во Вселенной не существовало ничего нового, только разнообразные модификации уже созданных устройств.

Патруль проводил «Искупление Меллани» до самой станции. Корабль спустился за край тороида и скользнул в широкую трубу внутреннего перехода. Троблум осматривал сооружение при помощи скрытой сенсорной сети корабля и по пути отметил, что целые секции были восстановлены. Черную титановую оболочку пересекали длинные тонкие штрихи, словно всю станцию разрисовал сильный мороз. Большая часть полосок светилась белоголубым огнем, но между ними в случайном на первый взгляд порядке встречались и тускло-красные отрезки, как будто уловившие фотонный поток ближайшей звезды.

Троблум подвел «Искупление Меллани» к основанию красного зубца, оказавшегося примерно семисот метров длиной. Дверь ангара открылась, пропуская корабль. Когда створки сошлись, Троблум не мог не вспомнить о двери древней тюремной камеры, закрывающейся за узником.

— Спасибо, что воспользовались «Линиями Троблума», желаю приятного дня, — легкомысленно бросил он.

Лакен открыл шлюз и вышел наружу. С самого начала полета этот человек не произнес ни слова. Он даже не спал, просто все время сидел в центральной каюте. К тому времени, когда Троблум открыл небольшой чемодан и надел костюм изумрудного цвета, Лакена и след простыл. Корабль в гигантской глянцевой белой камере выглядел маленьким и почти жалким. Из-под пола высунулись трубы насосов и подключились к заправочным люкам. В стенах не было никаких признаков наружных дверей или какого-то другого выхода в помещение станции. Троблум шагнул по изогнутому полу и отметил, что направление гравитации все время изменяется, так что он как будто постоянно находится в вертикальном положении. В сочетании с визуальным эффектом это производило странное впечатление.

У носа корабля его поджидала женщина. Она была примерно одного с ним роста, с абсолютно безволосым черепом и большими, совершенно круглыми глазами, выделяющимися на плоском лице. Ее шея длиной около двадцати сантиметров была полностью закрыта рядом тонких золотых колец, словно какая-то сегментированная металлическая конечность. Кожа женщины излучала мерцание плащ-костюма серо-стального цвета. Троблум предположил, что подобный эффект был достигнут путем модификации всей поверхности кожи. Впрочем, Высшие перед загрузкой в АНС нередки экспериментировали со своей физиологией.

— Приветствую вас на станции, — заговорила она приятным молодым голосом. — Я много о вас слышала.

— Жаль, но не могу ответить вам тем же, — сказал он, руководствуясь протоколом поведенческих программ, открытым в экзозрении.

— Я Неския, руководитель станции. Мой предшественник очень высоко отзывался о ваших способностях. Наша фракция благодарна вам за согласие вернуться.

«Можно подумать, у меня был выбор».

— Прекрасно. Но какова цель моего визита? Неужели в работе роя возникли сбои?

— Ничего подобного.

Плавным жестом она указала направление, и ее змеиная шея повторила движение руки, причем лицо осталось повернутым в сторону Троблума. Он шагнул следом, и чемодан послушно поспешил за хозяином, держась прямо над его головой. Над ними открылась дверь-диафрагма. Да, внутренность станции за семьдесят лет, безусловно, изменилась.

— Ого.

— Вы, кажется, разочарованы? — спросила она, помедлив у двери.

Троблум так и не понял, то ли пол изогнулся таким образом, что дверь оказалась впереди, то ли гравитация на станции вела себя еще более странно, чем он думал. Но полевое сканирование он применять не стал. Попытки дезориентировать его в пространстве казались чересчур ребяческой выходкой.

— Нет, не разочарован. Я полагаю, что прибыл сюда с целью проинспектировать и укрепить рой на случай наихудшего варианта развития событий. Сценарий паломничества начинает оправдываться. Несколько последних разработок позволят повысить эффективность машин.

— Рой рассредоточился в соответствии с заданной целью. И он постоянно модернизируется. Мы не думаем, что экспансия Бездны создаст какие-либо проблемы.

— Вот как? Значит, именно поэтому станция продолжает работать?

— И поэтому тоже.

Женщина миновала дверь и вышла в коридор с голубовато-серыми стенами, которые Троблум тотчас узнал. Похоже, они не все здесь изменили.

— Я отвела вам номер в секторе семь-В-пять, — сказала Неския. — Вы можете изменить его по своему вкусу, просто скажите интел-центру станции, чего вы хотите.

— Спасибо. И какова же все-таки причина моего присутствия здесь?

— Мы собираем двенадцать ультрадвигателей для флотилии паломников. Ваш опыт в используемой нами технике сборки был бы для нас весьма полезен.

Троблум так резко остановился, что чемодан едва не ударил его по затылку.

— Ультрадвигатели?

— Да.

— Вы не шутите? Я всегда думал, что это лишь слухи.

— Нет, не слухи. Вы будете работать с небольшой командой, состоящей из пятидесяти экспертов. Изготовление осуществляется при помощи неймановых машин, создавших рой.

— Великолепно. — Его уныние и мысли о шантаже и угрозах начали рассеиваться. — Но я хотел бы изучить теорию, лежащую в основе работы двигателей.

— Конечно. — Ее огромные глаза моргнули. — Мы устроим брифинг, как только вы будете готовы.

— Я готов прямо сейчас.

Пока не приехала Шелли, чтобы вступить в права владения квартирой, Араминта оставалась там. Она не обязана была при этом присутствовать, поскольку фирма Крессиды оформила сделку, значит, все в порядке. Но личное участие в сдаче работы служило лишним подтверждением профессионализма, а репутацию в бизнесе нельзя купить ни за какие деньги.

Араминта с балкона наблюдала, как капсула Шелли приземлилась на специально обозначенной площадке рядом с домом, а следующий за ней грузовик опустился на общественную стоянку. После удаления чехлов с мебели квартира показалась Араминте совершенно непривлекательной, и все тщательно выбранные ею детали и элементы только подчеркивали разнородность обстановки.

— Все в порядке? — спросила Шелли у открывшей ей дверь Араминты.

— Да. Я только хотела убедиться, что вы всем довольны.

— О да. Не могу дождаться переезда.

Шелли, сверкая радостной улыбкой, прошла мимо Араминты, с довольным видом оглядывая почти пустые комнаты. Эта высокая привлекательная девушка уже открыла в районе собственный салон. Араминта немного завидовала ей: та была на год моложе нее, но уже обзавелась своим бизнесом. «Но ведь она не делала таких ошибок, как я с Ларилом».

Взгляд Шелли остановился на большом букете цветов, стоявшем на рабочей кухонной панели.

— О, спасибо, вы очень любезны.

— Не за что. — юз-дубль Араминты переслал Шелли коды активации квартирной сети. — Если возникнут какие-то проблемы, звоните мне, пожалуйста.

Спускаясь по лестнице, она была вынуждена придерживаться за стену. Мимо нее на антиграв-лифте проплыл наверх большой красно-черный диван. Араминта и сама от такого бы не отказалась, но… Она тряхнула головой и вышла из дома.

Старенькая капсула перенесла ее через весь Колвин-сити в район Боданат, где приземлилась на общественной стоянке. Утро было пасмурным, ветер с моря гнал грязновато-медные тучи, грозившие дождем. Араминта выбралась из капсулы и с улыбкой окинула взглядом шестиэтажный жилой дом. Он был построен по стандартному проекту, со сплошными белыми ребрами балконов, увитых разноцветными лозами и лианами. По углам здания стояли черные стеклянные колонны, внутри которых непрерывно проскакивали светящиеся красные и синие штрихи, то поднимающиеся, то опускающиеся, словно мелкие ползучие зверьки. Крышей дома служил прозрачный золотистый купол, под которым располагался общественный бассейн и спортивный зал. Под целыми рядами аккуратно подстриженных лужаек и клумб, украшавших фасад, скрывались личные гаражи жильцов.

С ненастного неба спустилась изящная капсула Крессиды и приземлилась рядом с Араминтой.

— Поздравляю с успехом, дорогая.

Сегодня на кузине было пушистое черно-белое пальто, ласково льнувшее к ее телу при каждом движении. Она окинула взглядом фасад здания и прищурилась, заметив груды испорченных вещей на трех балконах.

— Я получила коды доступа и сертификат владельца. Может, мы поднимемся?

Араминта купила весь четвертый этаж дома, где располагалось пять больших квартир. Весь дом подлежал реконструкции, и, когда Икор, один из застройщиков, решил выставить свою часть на продажу, Араминта не смогла устоять перед открывающимися перспективами.

Крессида вошла в первую из квартир и закатила глаза.

— Не могу поверить, что ты решилась.

— Почему нет? Это для меня превосходный шанс.

Араминта усмехнулась, видя страх Крессиды, и подошла к балконной двери. Стеклянные створки плавно разошлись, приглашая на свежий воздух. С других этажей донеслись слабые звуки работающих инструментов. Остальные владельцы уже готовили свои помещения к сдаче в аренду.

— Дому всего девяносто лет, он нуждается только в косметическом ремонте. Ты посмотри, какой открывается вид.

Крессида поджала глянцево-синие губки и выглянула на парк района Боданат, простиравшийся до самого Кэрнса. Как раз напротив дома от набережной тянулся причал, а стоявшие на берегу домики сияли белизной, словно только что вышли из плавильной печи.

— Ты выбрала не ту сторону парка, дорогая. Вон там обитают настоящие деньги. Кроме того, отсюда всего несколько кварталов до района Хельи. Нет. правда!

— Перестань ворчать. Я доказала, что могу, и тебе это прекрасно известно.

— Мне известно и то, сколько ты заплатила за здешние лачуги. Да, дорогая, по сотне тысяч за каждую. Как тебя заставили на это пойти?

— В каждой квартире по три спальни. И работы здесь намного меньше, чем в предыдущих помещениях. Из двух апартаментов открывается отличный вид. А с прошлой квартиры я получила сорок тысяч чистой прибыли.

— И все-таки я не могу поверить, что вот на это банк выдал тебе ссуду.

— Это стандартный коммерческий кредит. Мой бизнес-план им понравился, — с гордостью сказала Араминта.

— Ага, и Оззи вернется, чтобы нас спасти. Ладно, уж мне-то ты можешь сказать. Ты переспала со всеми сотрудниками банка?

— Это простая экономика и ничего больше.

— Ха! Ты только что доказала, что не представляешь, о чем говоришь. Экономика никогда не бывает простой.

— Я обновлю лучшую из квартир — допустим, эту — и буду ее демонстрировать, чтобы люди увидели, что можно сделать, и оценили качество работы. Задатки окупят стоимость работ.

— И это лучшая? О боже!

— Да, лучшая квартира. А район Хельи быстро развивается и весьма перспективен. Не будь такой брюзгой. Это раздражает.

В ее словах прозвучало больше недовольства, чем она хотела высказать.

Крессида неожиданно смягчилась.

— Извини, дорогая. Но моя жизнь теперь лишена всякого риска. Честно говоря, твое участие в этой игре меня восхищает. Но ты должна признать, что играешь, причем очень азартно.

— Конечно, играю. Но в жизни ничего не достигнешь, если не будешь рисковать.

— Ну-ну, надо же, как изменилась маленькая девчонка из захолустного Лэнгхэма.

— Она умерла. И на ее похороны никто не пришел.

Бровь безукоризненно изящного рисунка удивленно поднялась.

— Кого же я выпустила в этот мир?

— Я думала, ты обрадуешься, что я иду вперед.

— Я рада. А ты опять будешь выполнять всю работу сама?

— Большую часть. У меня есть несколько новых роботов, и теперь я знаю, где искать материалы и арматуру. Это будет престижное жилье с отделкой по высшему классу.

— Да, конечно. А тебе известно, что отели в городе заполнены до отказа?

— А какое это имеет значение?

Крессида смахнула рукой пыль с перил балкона и прислонилась к ним.

— К нам хлынул колоссальный поток приверженцевВоплощенного Сна. Ходят слухи, что на Виотии обнаружился Второй Сновидец.

— Я об этом ничего не знала, но я и не подключалась к новостным шоу уже несколько недель — была очень занята работой.

— Об этом не говорят вслух, но правительство очень обеспокоено проблемой размещения людей и прочими аспектами — например, общественного порядка.

— Ой, брось!

— Серьезно. За семь недель к нам прибыло более двух миллионов человек. А знаешь, сколько уехало?

— Нет.

— Ни одного. И если все они обратятся с просьбой о предоставлении жилья, нас ожидает демографический кризис.

— Что ж, значит, мы снова принимаем иммигрантов. Это обычный путь развивающихся планет. И спрос на жилье возрастет. Так что я только выиграю.

— Я лишь хочу сказать, что во времена гражданских потрясений цены на недвижимость падают.

— Все так серьезно?

Араминта внезапно забеспокоилась; в конце концов, Крессида всегда была отлично информирована.

— Знаешь, к Эллезелину у нас всегда относились с некоторой неприязнью. А если число приверженцев Воплощенного Сна будет расти такими темпами, осложнений не избежать. Кому захочется жить в теократическом мире?

— Да, но ведь они собираются организовать паломничество. И все снова вернутся на Эллезелин, не так ли? Вряд ли они отыщут своего дурацкого Сновидца, тем более у нас. По-моему, все это какие-то политические игры нового Пастыря. Как ты считаешь?

— Кто знает. Но я бы настоятельно советовала тебе подыскать какого-нибудь простофилю, который сразу купил бы у тебя эти апартаменты, и как можно скорее.

Араминта вдруг вспомнила, как настойчиво предлагал Икор заключить сделку. И дело показалось ей выгодным, по крайней мере на тот момент. «Может, простофиля — это я?»

— Пожалуй, присмотреть такого клиента не помешает, — сказала она.

Четыре мистера Бови разразились проклятиями, пытаясь протащить старинную каменную ванну через холл и дверь ванной комнаты. Честно говоря, холл в этой квартире был не слишком большим, да еще и угол поворота они выбрали неудачно.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — крикнула с кухни Араминта.

Вместе с тремя роботами она вносила последние изменения в схему разводки, чтобы подключить заказанные приборы.

— Я справлюсь, спасибо, — раздался в ответ хор четырех ворчливых голосов.

Оттенок обиды в их отказе вызвал у нее смех.

— Хорошо.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем один из мистеров Бови зашел на кухню. Это был тот, с которым она встретилась в отделе ванных комнат, — пожилой мужчина с кожей цвета черного дерева. Хоть он и сохранял облик биологически старого человека, тем не менее от физической работы не отказывался. В морщинках на его лбу блестела испарина.

— Я приготовила чай, — позвала Араминта и показала на чайник с набором старинных чашек. — Похоже, что небольшой перерыв тебе не помешает.

— Согласен, пусть работу заканчивают мои более молодые «я». — Он улыбнулся, увидев поднимающийся над чашками пар и пакет с чайными пирамидками. — Все это ты сделала сама?

— В ожидании доставки кулинарного процессора, — подтвердила она, изобразив мученический вздох.

— Обещаю, его доставят следующим рейсом, — сказал он. принимая чашку. Его взгляд упал на пакеты с едой и печь-гидратор. — Ты здесь и живешь?

— Да. Экономия небольшая, но какой смысл снимать квартиру? Я владею пятью апартаментами, и они не так уж плохи — крыши не текут, а остальное только дело вкуса. В течение нескольких месяцев я могу это выдержать.

— Я тобой восхищаюсь. Немногие люди в твоем возрасте решились бы на подобный проект.

Она иронично приподняла брови.

— А в каком это возрасте?

— Честно? Не имею понятия. Но, как мне кажется, ты живешь первую жизнь.

— Да, верно.

— Могу я предложить тебе замену полуфабрикатам на сегодняшний вечер? Я знаю одни неплохой ресторанчик.

Она усмехнулась и поднесла к губам кружку с чаем.

— Звучит неплохо. Только я ненавижу карри!

— Это не страшно, некоторые из нас тоже его не любят.

— У вас разные вкусы?

— Конечно. Вкус определяется биохимическими процессами, а в каждом человеческом теле они протекают по-разному. И ты не сможешь отрицать, что мне есть из чего выбирать.

— Хорошо. — Она смущенно опустила взгляд. — Но я должна спросить. Я никогда раньше не встречалась с мультилюдьми. За столиком со мной будут сидеть все твои варианты?

— Нет, я думаю, это было бы для тебя слишком сложно, не так ли? Кроме того, мне надо управлять магазином, осуществлять доставку, установку и тому подобные дела. Моя жизнь продолжается непрерывно.

— Ну да. — Тут сложно было что-либо возразить.

— А вот если бы и ты стала мультиличностью, дело пошло бы совсем по-другому.

— Как это?

— Мы бы заказали целый ресторан со столиками на двоих и собрались бы все вместе. Все ты и все я одновременно вели бы пятьдесят разных бесед и пробовали бы все блюда в меню и все вина, указанные в карте. Что-то вроде ускоренного развития свидания.

Она рассмеялась.

— А ты когда-нибудь проделывал такое?

— Я отвечу тебе сегодня вечером.

— Хорошо. И какой же из вас будет сидеть со мной за столиком?

— Выбор за тобой. Сколько и какие из меня.

— Один. И ты меня вполне устроишь.

Араминта бесконечно долго размышляла, что надеть и какие выбрать косметические мембраны. Одеваться она начала за два часа до назначенного времени. Придирчиво осматривала себя в зеркале и отвергала один вариант за другим. Пятьдесят минут спустя все чемоданы в ее спальне были открыты. Вся одежда, купленная за последние два месяца, лежала на всех предметах мебели и на полу, почти не оставив свободного места. Араминта испробовала четыре разных стиля, используя масштабные мембраны. Она взбивала и приглаживала волосы. Смазывала их маслом и делала пышные локоны. Украшала красными мерцающими звездочками, потом голубыми, зелеными и ярко-белыми.

В конце концов — за одиннадцать минут до встречи — они приняла волевое решение: быть естественной. Мистер Бови не тот человек, которого можно поразить внешним блеском. Его капсула приземлилась на площадке рядом с домом, и она вызвала лифт. Кабина доставила ее в пыльный вестибюль, заваленный строительным мусором и упаковочной тарой. Все это было залито безжалостно яркими лучами временного освещения.

Мистер Бови, одетый в светло-серый плащ-костюм с минимальным поверхностным блеском, встретил ее у самых дверей и улыбнулся.

— В наше время женщина, которая не опаздывает, дорогого стоит.

Она окинула его взглядом и одобрительно кивнула, невольно представив себе брошенных покупателей, задержки в установке аппаратуры и транспортные капсулы, мечущиеся по городу из-за неправильно выданных адресов.

— А выглядишь ты, — он сглотнул, стараясь подобрать слова, — фантастически. Просто великолепно.

— Спасибо.

Она завела руки за спину и подставила щеку для формального приветственного поцелуя, словно молоденькая инженю. Значит, выбор она сделала правильно. Черное платье без рукавов из гладкой шелковистой ткани широким разрезом спереди, едва скрепленным парой тонких изумрудных цепочек, так, что создается впечатление, будто девушка вот-вот вырвется из одежды. Золотисто-каштановые волосы двумя волнами спускаются ниже плеч. Никаких изменений в лице, кроме того, что губы стали чуть темнее естественного оттенка, а на веках зажглись изумрудные искры. И самая важная деталь облика: легкая полуулыбка, гарантирующая помутнение разума всей мужской половины человечества.

Мистер Бови справился со своими эмоциями.

— Ну что, едем?

— Хорошая идея.

Выбранный им ресторан назывался «У Ричарда». Небольшое, но роскошное заведение занимало два этажа старинного белокаменного здания в районе Адно. Его владелец был также и шеф-поваром и, как рассказал мистер Зови, имел небольшой катер, на котором пару раз в неделю отправлялся в дельту реки и сам ловил рыбу для фирменных блюд.

— Так как, ты встречался с другими мультиличностями? — спросила Араминта после того, как они сделали заказ.

— Конечно, — ответил мистер Бови. — Хотя на Виотии нас не так уж и много.

— А что насчет браков? Вы заключаете союз только с себе подобными?

— Однажды я был женат. На мультиженщине по имени Рион. Это было… — он нахмурился, словно что-то вспоминая, — довольно приятно.

— Но звучит ужасно.

— Нет, я к ней несправедлив. Мы прекрасно проводили время, пока длился наш союз. Секс был просто потрясающим. — Он бесстыдно ухмыльнулся. — Вообрази, тридцать меня и тридцать ее. И все вместе каждую ночь. Вы, одиночки, даже не представляете себе, что это такое, несмотря на все ваши оргии.

— Но и ты не знаешь, как я веду себя в оргиях.

Не успела она договорить, как почувствовала, что у нее покраснели уши. Она удивила его уже второй раз за этот вечер, а свидание не продлилось еще и часа. «Крессида бы мной гордилась».

— Ну, все равно, — продолжал он, — мы решили, что пора заканчивать лет через семь после женитьбы. Никакой враждебности между нами не было, мы и сейчас остаемся друзьями. К счастью, мы не объединили свой бизнес.

Брачный контракт никогда не помешает, каким бы ни был союз.

— Да, я усвоила это после сурового урока.

— Ты была замужем?

— Да. Наш брак оказался неудачным. Но ты прав, я еще молода. Моя жена утверждает, что научиться можно только на собственных ошибках.

— Твоя кузина права.

— Так ты сегодня собираешься обратить меня?

— Обратить?

— Убедить поверить в преимущество мультиличности. Мне казалось, что ты считаешь неизбежным переход к такой форме жизни.

— Да, считаю. Но я не проповедник. Хотя кое-кто из нас действительно стал ярым пропагандистом, — признал мистер Бови.

— И ты встречаешься?..

— С представителями другой веры? Конечно. Каждый человек представляет интерес, независимо от его убеждений.

— Высшие, по-моему, слишком скучны. Если это позвучало чересчур резко, могу пояснить: мой бывший сейчас как раз в процессе миграции.

— Значит, это не совсем беспристрастное мнение.

Араминта приподняла свой бокал.

— Помоги нам, Оззи, надеюсь, что нет.

— Стремление стать Высшим — не самый лучший вариант, это путь технократии. А мы решаем проблемы смертности и эволюции гуманистическими методами.

— Но и вы зависите от технологии.

— В очень малой степени. Лишь несколько гея-частиц, чтобы объединить наши разумы. Это простейшая процедура.

— Ага! Ты все-таки пытаешься меня обратить.

Он усмехнулся.

— Это паранойя.

— Это свойство всех разведенных. А среди твоих вариантов есть женщины?

— Нет. Некоторые мультиличности действительно бисексуальны, но это не для меня. Слишком смахивает на мастурбацию.

— У меня возник еще вопрос, и ты должен ответить, иначе будет нечестно.

— Что нечестно?

— Ну, ты можешь не сомневаться, что у меня сегодня не назначено других свиданий…

— А, — он лукаво усмехнулся. — Значит ты подумала, что другие «я», кроме занятий в бизнесе, могут сидеть в другом ресторане и болтать с другими женщинами?

— Да, — призналась Араминта.

— А впрочем, почему в другом ресторане? — Он обвел жестом весь зал. — Скажи честно, ты могла бы определить, что среди посетителей нет другого меня?

От таких слов у Араминты перехватило дыхание, и она оглянулась по сторонам.

Мистер Бови рассмеялся.

— Нет, ничего подобного, — заверил он ее. — Сегодня меня интересуешь ты и только ты. — Его взгляд остановился на разрезе ее платья. — Да и как может быть иначе?

— Очень лестно. — Она отпила глоток вина. — Спасибо.

После этого их свидание продолжилось по более или менее стандартно-сценарию.

Могучие создания свободно летели в грандиозных переливающихся потоках, сиявших на фоне бесконечной черноты. Они огибали огромные пурпурные выступы, простирающиеся на много световых лет, поднимались и пускались над переливающимися лентами холодных разреженных газов. Все, что испытывали их тела во время полета, мерцающим сиянием отражалось в мыслях, словно они плыли по океану воспоминаний другого существа. И это было недалеко от истины, особенно в такой близости от ядра их Вселенной.

То существо, с которым она связана, медленно поворачивается вокруг своей оси, не теряя контакта с сородичами. Стая растянулась на миллионы километров. На расстоянии диаметра планеты парит его другая сущность; по обеим сторонам от его продолговатого тела размером с гору широко распростёрты вакуумные крылья — тончайшие скопления молекул, каждое величиной с атмосферный фронт, мерцающие в слабом свете звезд. Колоссу известно, что где-то на другой стороне бескрайней бездны с поверхности твердого мира поднимается слабый шепот мыслей. И среди них снова есть мысли отдельных личностей, которые становятся все сильнее и постепенно вплетаются в ткань этой галактики. Огромное существо купается в мягком сиянии звездной туманности и размышляет, когда же мысли станут достаточно сильными, чтобы влиять на реальность. И оно, и его сородичи уверены, что рано или поздно такой момент настанет. И тогда стая покинет прекрасную туманность, чтобы искать новых пришельцев и направлять их мысли к ядру, где осуществляется кульминация всей жизни.

Приятная перспектива вызвала у Араминты вздох удовлетворения, хотя огромное существо уже исчезало в далекой тьме. Звездное мерцание превратилось в подвижные язычки свечей. Призрачное касание космической пыли сменилось скользящими движениями сильных пальцев. Другая пара рук поглаживала ее живот, еще одна ласкала грудь. Теплое масло втиралось в кожу с настойчивой чувственностью. Языки проникали в самые интимные уголки ее тела.

— Пора просыпаться, — прозвучал негромкий голос.

С противоположной стороны от нее раздался другой голос:

— Пора снова предаваться наслаждениям.

Все еще в приятной дремоте, Араминта перевернулась, подчиняясь движению рук и приоткрыла глаза. Мистер Бови, с которым она ужинала в ресторане, стоял у края широкой кровати и улыбался ей, глядя сверху вниз.

Она ответила ему ласковой усмешкой и вдруг ощутила, как в нее входят сзади. Ее изумленный и взволнованный вздох осветил его лицо восторгом. Еще одна пара рук смяла ее ягодицы. Она приоткрыла рот и приняла член совсем молодого мистера Бови.

Она не знала, сколько его вариантов с ней на этот раз совокуплялись. Не знала, утро сейчас или еще полночь. Ей было все равно. Вся ее Вселенная сейчас заключалась только в ее плоти и наслаждениях.

После ужина в ресторане «У Ричарда» они в капсуле мистера Бови отправились в его большой городской дом на южном берегу, с лужайками доходящими до самой реки. Еще не было даже полуночи. Несколько его вариантов сидели в гостиной, двое на кухне занимались приготовлением каких-то блюд, трое плавали в большом бассейне. По его словам, остальные отдыхали в спальнях на верхних этажах.

Араминта словно бы оказалась хозяйкой большого приема. Два мистера Бови сидели по обе стороны от нее на мягком диване, а остальные расположились у ее ног на больших подушках. Потребовалось немало времени чтобы она смогла победить инстинктивное ощущение, что все они разные люди. Он с удовольствием поддразнивал ее, то подхватывая чей-то разговор на середине фразы, то затевая спор с самим собой. Но совместный смех всех его тел звучал ласково и добродушно. Это было очень медленное и мягкое соблазнение.

А потом тот, с кем она ужинала, наклонился и поцеловал ее. От вина и предвкушения к этому времени у нее уже лихорадочно стучало сердце, а кожа горела огнем.

— Выбор за тобой, — прошелестел его голос.

— Выбор?

— Сколько и какие из нас.

Она окинула взглядом лица, и на каждом увидела одинаковое выражение восторга и желания. На то долгое мгновение все лица показались ей абсолютно одинаковыми, словно это были клоны. Тогда ее подсознание и постигло тот факт, что все они — один человек.

— Безусловно, ты, — сказала она своему компаньону по ужину. — Это ведь ты сделал самую тяжелую работу, убедив меня прийти сюда. — Затем она стала просто показывать. — Ты — очень красивый парень. — И ты. — Молодой и мускулистый, это она заметила, когда он выбирался из бассейна.

Выбранная троица проводила ее наверх. Араминта думала, что вела себя достаточно отважно, но затем мистер Бови стал обучать ее приемам, осуществить которые можно было только в группе, и ночь превратилась в горячее сексуальное приключение.

— Доверься мне, — сказал он, открывая перед ее лицом аэрозоль. — Это стимулятор. Он усилит наслаждение и уравняет наши возможности.

Араминта вдохнула газ. Он оказался довольно мощным средством.

Они собрались вокруг нее, поддерживая сильными руками в разных положениях. По мере того как стимулятор насыщал кровь, Араминта достигала оргазма с каждым по очереди. После третьего она в приятной истоме пала на матрац. И только тогда заметила, что вокруг постели в полной наготе стоят другие варианты мистера Бови, молча ожидая ее внимания. Она не стала возражать, видя их горящие желанием лица.

— Да, — выдохнула она.

Новые тела одновременно приблизились к кровати.

Той ночью Араминта в экстазе не раз отключалась от реальности. Каждый газ мистер Бови давал ей немного отдохнуть, а потом снова начинал возбуждать. В один из таких периодов она и увидела тот странный сон.

Она проспала почти до полудня. А когда наконец проснулась, все подробности прошедшей ночи слились в непрерывную череду почти животного секса. Араминта сама удивилась, что соглашалась на все, что он ей предлагал.

В постели рядом с ней лежал мистер Бови, пригласивший ее в ресторан. Больше в спальне никого не было.

— Доброе утро, — ласково произнес он.

Она все еще ощущала невероятную усталость и неприятное раздражение. Действие аэрозоля закончилось, а ее кожа стала холодной и слегка липкой.

— Ты знаешь, что ты очень красива, когда спишь?

— Я… Раньше мне никто об этом не говорил.

— Как ты себя чувствуешь?

— Вроде бы неплохо.

— Ладно, — с понимающей улыбкой сказал он, убирая с ее лба прядь волос. — Тогда я спрошу прямо: ты бы хотела повторить такую ночь?

— Да, — прошептала она, сознавая, как лицо заливает краска.

Несмотря на порой полуобморочное состояние, эта ночь была лучшей в ее жизни. О чем-то похожем говорила Крессида, когда рассказывала о сексе с несколькими партнерами одновременно, но такого Араминта в силу своей застенчивости попробовать не решалась. Этой же ночью она занималась любовью с одним и тем же человеком и потому не стыдилась своего возбуждения — почти.

— Я надеялся, что ты согласишься. Не каждый моночеловек способен вести себя со мной таким образом. Ты необыкновенная женщина, Араминта.

— Я… — Она помедлила, не решаясь на откровенность. Какая глупость! — Я чувствовала, что становлюсь частью тебя. Я это себе выдумала?

— Нет. В таком эмоциональном состоянии гея-поля могут смешиваться, а между нами почти все время существовала близость. Ты делала это по доброй воле?

— Во мне нет гея-частиц.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Интересно. А мне всегда казалось… Ладно, это не важно. Ванна для тебя уже готова.

— Спасибо. А куда мы отправимся потом?

— В «Империи Бродвея» идет неплохая пьеса, комедия с реальными актерами. Я купил билеты на сегодняшний вечер.

Это было не совсем то, на что она надеялась.

— Прекрасно. А потом?

— Я бы хотел, чтобы ты вернулась сюда, в эту постель. Правда, мне очень понравилось.

Араминта застенчиво кивнула.

— Согласна.

Она не надеялась, что вчерашняя ночь повторится. Первый опыт всегда особенный. Но, если Араминта будет такой же возбужденной, как накануне, секс станет самым горячим во всем городе. Она выбралась из постели и охнула, выпрямляя тело.

— Гм, сколько же у тебя тел?

Пришла его очередь проявить сдержанность.

— Больше трех десятков.

— А сколько… прошлой ночью?..

— Шесть, — ответил он и очень по-мужски удовлетворенно ухмыльнулся.

— Великий Оззи!

«Вот это да, я теперь законченная распутница. Скорее бы увидеться с Крессидой и все рассказать. Она мне позавидует».

— Что бы ты хотела на завтрак? — спросил мистер Бови, остановив Араминту на пороге ванной комнаты.

— Апельсиновый сок, кофе, черный и крепкий, и круассаны с джемом из клубники и хиджани.

— К твоему выходу все будет готово.

Над поросшей кустарником пустыней антиграв-капсула увеличила скорость. За прозрачным корпусом мертвые иссушенные растения, почти того же цвета, что и почва, из которой они росли, слились перед глазами Аарона в сплошное мутное мелькание. Дрожащее пятно внизу искажало визуальную перспективу, и было трудно определить, летят они на высоте нескольких метров или нескольких километров. Аарон не раз ловил себя на том, что ищет глазами черную тень, скользящую по земле.

За пару минут до приезда на ранчо он увидел забор: выбеленные солнцем деревянные столбики ограничивали участок, ничем не отличающийся от остальной пустыни. Между столбиками была натянута ржавая колючая проволока. По мере приближения капсулы к дому внизу мелькнули еще какие-то изгороди. Обнесенные ими участки были намного меньше и ближе располагались друг к другу. Наконец появились и строения самого ранчо — небольшое скопление в центре паутины колючей проволоки.

— Что он здесь разводит? — спросила Корри-Лин.

— Корримулов, — ответил Аарон.

— Я не вижу, чтобы там хоть что-нибудь двигалось.

— Полагаю, сейчас неподходящий сезон.

Корри-Лин с сомнением посмотрела на пустыню.

— А здесь есть какие-то сезоны?

— Да. Раз в десять лет идет дождь.

— Черт побери, какое счастье для фермеров!

Капсула сделала круг над ранчо. Аарон насчитал восемь больших отдельно стоящих амбаров из древнего ржаво-коричневого композита и белокаменный дом в центре, окруженный изумрудной зеленью обширного сада, Бассейн под открытым небом сверкал насыщенной бирюзой. По широкому выгулу скакали земные лошади.

— Ну, вот это по крайней мере выглядит неплохо, — ворчливо заметила Корри-Лин.

Юз-дубль Аарона доложил о широкоспектральном сканировании капсулы.

— На рай немного непохоже, — пробормотал он.

Его собственное пассивное сканирование выявило внизу мощные источники энергии. Располагались они по всему периметру ранчо — своего рода оборонительный рубеж.

Капсула приземлилась на специальную площадку у самого края сада.

— Ты не могла бы… — заговорил Аарон и тотчас заметил на лице женщины выражение глубокого равнодушия. — Предоставь все переговоры мне, хорошо?

— Конечно. Может, мне просто остаться здесь? Или ты сначала заткнешь мне рот? А может, предпочтешь упрятать в передвижную стазис-камеру?

— Очень соблазнительно, — ухмыльнулся он, игнорируя ее хмурый взгляд.

Поль Алкофф, одетый в выцветший джинсовый костюм, со стетсоном на основе, поджидал их, облокотившись на ворота выгула. Этот высокий худой мужчина наконец позволил проявиться своему возрасту в семь с половиной столетий. Его длинные волосы, аккуратно зачесанные назад, сильно поредели и стали совсем белыми. Суставы рук и ног, видимо, утратили гибкость, и их движения были несколько замедленными. На сильно загоревшем лице выделялись бледно-голубые глаза. Еще одной отличительной особенностью была аккуратно подстриженная бородка. Даже Аарон понял, что встретился с непростой личностью. Он сразу же задумался, сколько повидал этот человек за свои семьсот пятьдесят лет.

— Сэр, спасибо, что согласились встретиться со мной.

Его уважительный тон вызвал удивленный взгляд Корри-Лин.

Поль слегка улыбнулся, приподнял свой стетсон ровно на дюйм и чуть наклонил голову в сторону Корри-Лин.

— Добро пожаловать, мэм.

— Хм, привет, — выдавила основательно смущенная Корри-Лин.

— Как правило, я не пускаю в дом таких, как вы, — обратился Поль к Аарону. — Так что не обижайтесь, что не приглашаю преломить хлеб.

— У меня только боевые биононики, я не Высший.

— Угу. Полагаю, в наши дни это не так уж важно, сынок. Битва случилась много лет назад.

— И вы победили?

— Планета все еще принадлежит людям, так что я считаю, мы тогда не напрасно старались.

— Так вы Протектор?

— Мои бывшие партнеры просили меня сдать землю в аренду. Я навел справки и понял, что на них надавили высшие чины, люди, о которых мы давно ничего не слышали. Вы это допустили, сынок, так что я бы не хотел, чтобы ты снова начал ту же игру.

— Я здесь не для того.

— Что же тебе нужно?

— Информация.

— Я так и думал. — Он повернулся и поставил локти на верхнюю перекладину ворот. — Видишь, вон там Джорджия? Крапчатая кобыла.

Корри-Лин и Аарон подошли к воротам.

— Да, сэр, — ответил Аарон.

— Резвая малышка, верно? Я могу проследить ее родословную до земных арабских скакунов середины девятнадцатого столетия. В ней нет ни капли чужой крови. И никаких модификаций в генах. Зачата естественным путем и рождена из чрева своей матери, как и все ее предки. Для меня это истинная красота. И я не хочу, чтобы ее испортили. Нет, в самом деле, не желаю, чтобы ее жеребят улучшали. Она и ее сородичи имеют право существовать в этой Вселенной в том виде, в каком их создал родной мир.

Аарон проводил взглядом скачущую галопом лошадь с развевающейся гривой.

— Мне это понятно, сэр.

— В самом деле? А моя шляпа?

— Сэр?

Поль снял стетсон, внимательно его осмотрел и снова водрузил на голову.

— Должен сказать, что это настоящая вещь. Одна из последних, выпущенных в Техасе двести пятьдесят лет назад на фабрике, которая изготавливала шляпы почти тысячу лет, пока АНС не прикрыла ее якобы за ненадобностью. Потомки людей, живущие в том несчастном мире, больше не делают их даже в кустарных мастерских. Я купил целую партию и храню в стазис-поле. Как только одна шляпа изнашивается, я надеваю новую. Осталось всего две штуки. Это вопиющее безобразие. Хотя я не думаю, что протяну так долго, чтобы износить последнюю. Она будет покоиться на крышке моего гроба.

— Прискорбно это слышать, сэр.

— А скажи-ка, сынок, что ты обо мне думаешь?

— Э-э, не знаю.

Поль уставился на Аарона пронизывающим взглядом.

— Если уж я так расстраиваюсь, говоря о подлинности шляпы, подумай, я испытываю, когда исчезновение грозит всему человеческому наследию.

— А!

— Да. Я Протектор и горжусь этим. Я немало постарался, препятствуя распространению мерзопакостных фальсификаций и ханжеской идеи превосходства среди этих великолепных звезд. Высшие — не фанатики какой-нибудь старомодной религии или идеологии. С теми, даже имея различные взгляды, можно было всю ночь проспорить за бутылкой виски, а утром посмеяться и по-джентльменски разойтись. Но только не с Высшими. Я смотрю на них как на физический вирус, который необходимо уничтожить. В противном случае он заразит всех нас. Те, кто рождается с бионониками в клетках, уже лишены права выбора. Они обязательно загрузятся в АНС. Вот так. Нет выбора, нет альтернативы. Твоя сущность украдена еще до рождения. Люди, настоящие люди, обладают свободой воли. У Высших этого нет. И быть не может.

— А жизнь, которой они живут между рождением и загрузкой? — спросила Корри-Лин.

— Не имеет значения. Это все равно что домашние собачки, вернее, скот, окруженный заботой и охраной машин до того момента, когда они решают принести своему железному богу последнюю жертву.

— Так какой же смысл этому богу их создавать?

— В конечном итоге какая-то цель должна быть. Несмотря на прошедшие годы, это еще только начало. АНС считает, что таково наше будущее. Если дать им волю, система нас уничтожит.

— Многие расы живут в стабильности постфизического состояния, — заметил Аарон. — Для большинства сингулярность является процессом регенерации. Те, кто не согласен с этим, отделяются и осваивают новые звезды.

— Согласен. Но это совсем другое. — Поль снова отыскал взглядом Джорджию. — Если ее не защищать, Вселенная никогда не будет такой, как прежде. Это неправильно. Нельзя этого допускать.

— Радикальное движение внутри АНС почти уничтожено, — сказал Аарон. — АНС следит за тем, чтобы не было несанкционированного доступа.

Поль слабо улыбнулся.

— В том-то все и дело. Может, добрый Бог просто смеется над своим железным соперником.

— Я хочу спросить вас о тех временах, когда вы были активным Протектором.

— Валяй, сынок. Я не знаю, кто ты, но абсолютно уверен, что ты не полицейский в любой их разновидности.

— Нет, сэр, я не полицейский.

— Рад это слышать.

— Я здесь ради Иниго.

— А! Он один из первых в моем списке. Вы ищете его?

— Вы знали, что он был Высшим?

Реакция Поля удивила Аарона. Старик хлопнул ладонью по перекладине ворот и просиял широчайшей улыбкой.

— Сукин сын! Я знал, черт побери, знал. Да, он был хитрой бестией. Знаете, сколько времени мы за ним следили?

— Так вы подозревали?

— Конечно, подозревали.

— Значит, Высшим был Эрик Хорови?

— Эрик? Нет. Бедняга! Проклятый ангел его просто использовал, так же как и сестер.

— Сестер? Вы говорите о тетке Иниго?

— А вам не так уж много об этом известно, не так ли?

— Нет, сэр. Но я должен во всем разобраться. И срочно.

— Ха! Всегда все срочно. В наши дни вся Вселенная куда-то торопится. Я‑то понимаю это, потому что я стар…

— Эрик, — мягко напомнил ему Аарон.

— Давай-ка начнем с ангела. Вам известно, кто это такие?

— Я о них слышал.

— Высшие — радикалы хотели обратить в свою веру целые миры. Они не собирались предоставлять людям право выбора. Как я говорил, рожденный с бионониками человек не мог выбирать, как провести свою жизнь. Так вот. в те времена ангелы высаживались на планету и начинали свою грязную работу: сеяли заразу, которая должна была поразить все население. Протекторы организовали наблюдение за космопортами и стали следить за всеми носителями бионоников. Как я полагаю, они и сейчас этим занимаются. Так вот, ангелы приспособились высаживаться где-нибудь в глуши. Они прыгали с корабля, находящегося на низкой орбите, а силовые поля спасали их от последствий аэродинамического торможения. — Он внимательно посмотрел на Аарона. — А ты можешь такое проделать?

— Да, наверное, смогу. Весь вопрос в форматировании. Но тогда это была новейшая технология.

— О, эти мерзавцы получали все, что хотели. Из-за своих силовых полей они и получили свое название. У них как будто вырастали крылья, несущие тела в огненном потоке. Многим удавалось и вовсе остаться незамеченными В тот раз нам повезло. Сочувствующий нашему движению рыбак заметил термальный след и известил нас. Я и моя команда проследили этого ублюдка до Кухмо. Но мы опоздали. К тому времени, когда мы туда добрались, он уже подцепил Эрика Хорови и Эмильду Виатак, они в то время встречались, как это бывает у нормальных подростков. Ангелы обладают одной особенностью: они гермафродиты, и еще они очень красивы. По-настоящему красивы. А тот был исключительным экземпляром даже для своего рода — то ли прекрасный юноша, то ли потрясающая девчонка, зависит от пола партнера. Ангел подружился с Эриком и Эмильдой и переспал с ними обоими. Сначала с Эриком. И это очень важно. Он впрыснул ему свою сперму с биониками. А потом он соблазнил Эмильду, и она забеременела от измененной спермы Эрика.

— А меры предохранения? — спросил Аарон.

— Бесполезно. Ангелы нейтрализуют любую контрацепцию быстрее, чем медики. Так что вскоре молодые люди поняли, что Эмильда ждет ребенка, а анализ ДНК показал, что отцом без сомнения был Эрик. Обнаружить бионики в зародыше чертовски трудно даже в наши дни. Они не проявляют себя до полового созревания, а тогда уже слишком поздно. Стоит заразить ими часть населения, и через несколько поколений большинство младенцев будут рождаться Высшими. Но мы вовремя разрушили этот любовный треугольник.

— Пожар в колледже? — спросила Корри-Лин.

— Да, мэм. Вы скажете, что ангелы хорошо вооружены, но мы все равно справились с ним. Победить обладателя бионоников можно, только следует подобрать более мощное оружие. Здание гуманитарного отделения при этом сильно пострадало.

— А что стало с ребенком?

— Мы отвезли Эрика и Эмильду в свою штаб-квартиру. Она была беременна, как мне помнится, около двух недель, и эмбрион оказался заражен.

— Я думал, это невозможно определить.

Взгляд Поля устремился за горизонт.

— Выяснить всегда можно. Надо только исследовать саму клетку.

— Ох, Оззи, — выдохнула Корри-Лин и сильно побледнела.

— Мы извлекли из Эмильды эмбрион и исследовали его. Такой процедуры не вынесет ни один зародыш. К счастью, мы успели вовремя.

— Что бы вы ни говорили, это бесчеловечно.

Аарон метнул в ее сторону сердитый взгляд. Корри-Лин хотела еще что-то добавить, но только махнула рукой и ушла.

— Извините за эту сцену, — сказал Аарон. — Что же было дальше?

— Стандартная процедура, когда женщина знает, что она беременна, как в случае с Эмильдой. Мы не могли стереть две недели из ее памяти, это было бы слишком заметно. Потому мы извлекли ее яйцеклетку, оплодотворили спермой Эрика и поместили в матку. После этого им обоим удалили память о вечере, проведенном в нашей штаб-квартире. На следующее утро ребята проснулись с головной болью и не могли вспомнить, что делали накануне. Обычный случай среди молодежи.

— Что же не получилось?

— Нет, сынок, все прошло великолепно. Спустя девять месяцев у них родилась хорошенькая девочка. Вполне нормальная.

— А как же был зачат Иниго?

— У Эмильды была сестра.

— Сабина.

— Да. Они были близнецами. Однояйцевыми близнецами.

— А, вот теперь я начинаю понимать.

— Я должен был учесть такое развитие событий. Это же мечта каждого подростка, да и большинства мужчин тоже!

— Он спал с ними обеими.

— Да. И он, и ангел. И ты только что подтвердил мою догадку. После стольких лет. Частью процедуры зачистки для Протектората является исследование памяти ангела, чтобы узнать, кого он успел заразить. Взламывать чей-то разум — ужасно, это одно из тяжелейших прегрешений современной медицинской технологии. На то, чтобы преодолеть защиту бионоников. уходит несколько дней. Да простит меня Бог, в нашей команде этим занимался я. Тяжелая необходимость. Другого способа узнать, что натворили отродья дьявола, не существует. Процесс нельзя назвать чисто научным опытом сейчас, нельзя было и тогда. Разум — это не просто небольшое хранилище наподобие кристалла памяти. Мне приходилось погружаться в его разум и терпеть его коварные мысли в своей голове. При исследовании последних по времени воспоминаний я чувствовал себя так, словно сам переспал с Эмильдой. — Он прикрыл глаза, явно страдая от болезненных воспоминаний. — Я помню ее лицо в нескольких дюймах от моего. Она… она была такой красивой! Хотя я не могу с уверенностью сказать, что запомнил именно ее. Я не отличал одну сестру от другой. Черт, в то время я и не знал, что должен был искать различие между ними.

— Выходит, Иниго появился на свет в процессе инфильтрации Высших.

— Да. Мы были в шоке, когда обнаружили, что Сабина беременна, но это случилось уже накануне родов. Мы долго спорили, как поступить.

— Выкрасть ребенка и протестировать его.

— Да, это был один из вариантов. Наиболее мягкий. — Поль оглянулся на Корри-Лин, сидевшую на бетонном бордюре, идущем вокруг одного из амбаров. — Но с течением времени вмешательство становилось все более проблематичным, особенно после рождения ребенка. Мы не… Между прерыванием беременности и детоубийством существует огромная разница — по крайней мере для меня. Раз уж младенец появился на свет, он имеет законное право на существование. Даже если бы мы забрали его у матери и доставили в Центральные миры, его бы тотчас отослали обратно. Таковы наши законы. Протекторат для того и задумывался, чтобы прекратить этот кошмар, пока он не повлек за собой политических осложнений.

— И что же вы решили?

— Я никогда не верил, что рождение детей у двух сестер с разницей в две недели может оказаться простым совпадением. Если Иниго был заражен, он обязательно выдал бы себя, так всегда происходит.

— Но этого не произошло.

— Нет. Мы не спускали с него глаз, пока ему не исполнилось двадцать пять лет. И он ни разу не ошибся. Он вел себя в точности как любой другой нормальный человек. Школа. Университет. Средние успехи в спорте. Травма во время игры в футбол. Потом он нашел работу. Держался вдалеке от местной политики. Заключил контракт с финансовой компанией, страхующей процесс омоложения. Когда попробовал аэрозоли, достиг желаемого эффекта. Занял невысокую скучную должность в департаменте космологии государственного университета. Ничто не указывало на присутствие в его организме бионоников. До самого вашего сегодняшнего появления я еще сомневался, что он заражен. Я склонялся к мысли, что его рождение все-таки было случайным совпадением. Поверь, сынок, если бы мы нашли подтверждение своей догадке, по достижении совершеннолетия ему был бы предъявлен негласный ультиматум.

— Жить или умереть.

— Да. Другого пути бороться с ними не существует.

— А потом он покинул этот мир, не так ли? И попал на станцию «Центурион».

— Да. И надо же, чем все кончилось! Половина чужаков в этой Галактике хотят нас уничтожить. И кто может их винить?

— Нам угрожает только Окайзенская Империя.

— Ты хотел сказать, что только они открыто высказывают свое недовольство. Не думаю, что остальные спокойно сидят и ждут, пока мы уничтожим их звезды.

Кто знает. Если мне удастся его отыскать, может, мы сумеем предотвратить паломничество.

— Мне следовало уничтожить его в утробе матери при первой возможности.

— Ну, кем бы он ни был, Высшим его назвать нельзя.

— Может, он и не развращен их культурой, но это пока.

— Скорее всего, вы правы. Он нашел альтернативу пути, который вы считали неизбежным. Его судьба — в Бездне, а не в АНС.

Поль пожал плечами.

— Как бы то ни было, это не судьба нормального человека.

— Наша судьба такова, какой мы себе ее выстроим. Свободный выбор, вы сами об этом сказали.

— Ты ошибаешься, сынок. Я вижу, что ты веришь в себя, и желаю, чтобы так было и дальше. Но здесь ты ошибаешься.

— Ладно, тут наши мнения расходятся. А что произошло с Эриком?

— Утрата тела. — Поль заметил изумленный взгляд Аарона. — Не тут ни при чем. Обычный несчастный случай. Он упорно работал, чтобы поддержать обеих сестер. Полагаю, он был порядочным малым. Фе которому он помогал, не следил за своими машинами. Агробот сильно ранил Эрика. Парень к тому времени уже выплатил страховку, но не успел загрузить в хранилище воспоминания. Так часто бывает. В новом теле осталась лишь память о нескольких месяцах, а этого для воссоздания личности явно недостаточно. В новом теле он остался ребенком, и, возможно, к лучшему, поскольку настоящего детства он не знал. У Эрика больше не было эмоциональных связей ни с сестрами, ни с собственными детьми. Но Эмильда очень постаралась, и ей удалось это исправить. Они уехали вместе. Сабина и маленький Иниго остались. Так в большой семье возникла глубокая трещина. С тех пор сестры не разговаривали друг с другом.

— И поэтому тетя Эмильда была вычеркнута из официальной семейной хроники.

— В общем-то, да.

— Никогда не встречала личности, более достойной презрения, — сказала Корри-Лин, как только антиграв-капсула поднялась с ранчо. — Даже по сравнению с нашим дражайшим Духовным Пастырем.

— А ты когда-нибудь встречалась с ангелом Высших?

— Нет.

— То-то же.

— И все? — сердито крикнула она. — А что ты сам думаешь?

— Я не пытаюсь никого оправдать. Я только хочу сказать, что на каждое действие находится равное противодействие. То, что они делали, было обусловлено эпохой.

— Он психопат. Черт знает сколько он убил младенцев. Он заслужив небытия до конца вечности.

— Смерти, ты хотела сказать.

— Какая разница! — отрезала она и плюхнулась в кресло.

Ее привлекательное личико исказила гримаса ярости.

— Я же просил предоставить все переговоры мне.

— Заткни пасть.

— Что ж, по крайней мере он нам помог.

— Чем это?

— Знаешь, если ты не перестанешь беситься…

— Пошел к дьяволу! Держу пари, до лишения памяти ты и сам был Протектором. Тебе это очень подходит.

— Нет.

— Ты же не можешь знать наверняка. Иначе откуда у тебя такие связи в этой мерзкой организации?

— Мне просто известно, кого в данной ситуации надо спрашивать. Информирование не означает согласия, и мне неизвестен источник моих знаний.

— Пф!

Она отвернулась и уставилась на пролетающую внизу пустыню.

Аарон немного подождал, пока Корри-Лин отойдет. И не дождавшись, молча улыбнулся.

— Иниго оплатил полис на омоложение, — произнес он немного погодя.

— И что?

Она умудрилась вложить в эту фразу больше капризной раздражительности, чем пятилетний ребенок.

— Это часть его плана поддерживать иллюзию нормальной жизни. Обладатели бионоников не нуждаются в омоложении, оно — участь Профессоров и нормальных людей. Биононики поддерживают клетки человеческого тела в оптимальном состоянии, после двадцати пяти лет организм не становится старше. Иниго сделал это в попытке одурачить Протекторат. Он ведь знал о своем наследии, соответственно, знал и о том, что с ним сделают, если он допустит ошибку.

— И как нам это поможет?

— Он должен был завести и хранилище памяти. Скорее всего, как раз перед тем, как отправиться на станцию «Центурион».

— Жаль, что ты внезапно оглох. Я спросила: как это нам поможет?

— Где-то на Анагаске сохранилась электронная копия юного Иниго. Алкофф дал мне название компании, где он покупал полис.

— Я не намерена… Всемогущий Оззи! Ты же не собираешься?..

Аарон весело усмехнулся.

— Наконец-то эту планету что-то встряхнет.

До войны со Звездным Странником, когда население Содружества было однородным и состояло преимущественно из физических лиц, правительство учредило весьма серьезный комитет, названный Советом внешней защиты Содружества, в чьи задачи входила оценка степени угрозы со стороны каждой новой расы чужаков. После того как АНС вступила в действие а взяла на себя управление всеми операциями флота, угроза сталанесущественной. Если уж старое Содружество нашло в себе силы победить праймов, то АНС с ее почти постфизическими технологиями вряд ли могло угрожать нечто менее могущественное, чем постфизическое зло. Но исключать вероятность ударов со стороны физического сектора Галактики тоже было неразумно, и потому Совет внешней защиты продолжал функционировать внутри АНС, но независимо от правления.

Заседания совета собирались крайне редко, поэтому на призыв адмирала Казимира откликнулись все делегаты, впрочем, догадывающиеся о причине созыва. Они встретились в нейтральной реальности внутри АНС, представляющей собой старомодный зал заседаний, хотя и обставленный экстравагантной мебелью оранжево-белой расцветки, с большим панорамным окном, за которым виднелись равнины Моллавии и стена водородных вулканов.

Казимир, активировав реальность восприятия, появился в кресле во главе стола. Через миллисекунду справа от него возник Гор, следом за ним прибыла и Джастина. Следующей появилась Иланта — хрупкая на вид женщина, одетая в серо-голубое трико. Ее коротко подстриженные темные волосы украшали пурпурные пряди, созданные не ради каких-то усовершенствований, а лишь в довершение внешнего облика. Казимиру казалось, что он узнал этот стиль, но без обращения к усиленной нейронной памяти назвать его не мог. Иланта не стоила того: она представляла в Совете фракцию Ускорителей и с удовольствием вносила суматоху в любые мероприятия. Самым главным при общении с ней было не попасться на уловки.

Криспин Голдрич появился рядом с Джастиной. Более тысячи лет назад он был сенатором и членом первоначального Совета внешней защиты. С тех пор он этого поста не покидал. Казимир и правление АНС позволили ему остаться, поскольку среди всех членов правления ему не было равных в вопросах политического урегулирования любых конфликтов. К несчастью, его полезность ограничивалась ксенофобией по отношению к любым представителям чужих рас. Несколько членов семьи Голдрича пропали на Наттавааре во время войны против Звездного Странника, и с тех пор его мнение о чужаках ничуть не изменилось. В силу своих убеждений он всегда поддерживал фракции Изоляционистов и Интерналистов.

Последними прибыли Грииван и Джон Телвелл, представлявшие в Совете фракции Хранителей и Дарвинистов соответственно.

— Благодарю всех за согласие присутствовать на заседании, — произнес Казимир. — Я созвал совет по той причине, что наши отношения с Окайзенской Империей вступили в новую стадию. Корабли флота, базирующиеся в секторе Ханчер, обнаружили многочисленную флотилию Империи. Траектория ее движения нацелена на Содружество, а если точнее, то на сектор, где находится Эллезелин.

— Сколько в ней кораблей? — спросила Джастина.

— Две тысячи восемьсот семнадцать, — ответил Казимир. — Девятьсот из которых — класса «Старслайер», самые мощные и дорогие из имеющихся у окайзенов кораблей. Для их производства Империи в последние сорок лет пришлось сильно напрячь экономику. Эти корабли вооружены боеголовками, подобными квантовым ракетам. Окайзены считают, что нам неизвестно об их оружии, но мы засекли их испытания еще сорок пять лет назад.

— У них появились квантовые ракеты? — переспросил Голдрич.

— Некоторое их подобие, — сказал Казимир. — Этого надо было ожидать. По сравнению с Империей наши милитаристы эры атомных бомб выглядят кучкой пацифистов.

— Наше предполагаемое неведение Империя рассматривает как фактор собственного превосходства. Если мы обнародуем тот факт, что у Империи имеются смертоносные ракеты, мы со своей стороны лишимся преимущества, к тому же сильно пострадает уверенность нашего населения в собственной безопасности.

— Они сошли с ума, — пробормотал Грииван. — Император должен знать том, как мы реагируем на подобные угрозы. Им известно, насколько мы сильны.

— На самом деле это не совсем так, — возразил Казимир. — Помимо правления АНС и меня лично, никто не в состоянии точно оценить способности наших сдерживающих сил.

— Надеюсь, они справятся с Окайзенской Империей?

— На этот счет можете не сомневаться. Империя не представляет для нас существенной угрозы.

— Окайзены действуют в одиночку? — спросил Гор. — Посланник вполне определенно высказывался о каких-то могущественных союзниках.

— Неимперских кораблей в их флотилии нет, — заверил его Казимир.

— Ты становишься настоящим политиком, мой мальчик. Можем ли мы быть уверены, что эти «Старслайеры» вооружены только квантовыми ракетами, или чужаки отыскали какие-то остатки вооружения расы, перешедшей в постфизическое состояние?

— Для того чтобы точно ответить на этот вопрос, нам бы пришлось захватить «Старслайер» и исследовать его содержимое, — сказал Казимир. — Но я бы не советовал так поступать. Для окайзенов это равносильно объявлению войны. Кроме того, мы бы преждевременно обнаружили свою мощь.

— Ладно, а что бы ты посоветовал, черт побери? — воскликнул Криспин. — Они и так скоро о ней узнают.

— Я бы хотел этого избежать. В отношении окайзенов я бы предпочел прибегнуть к интенсивному дипломатическому воздействию, чтобы они развернули флотилию и отправились домой.

— Это невозможно, — сказал Грииван. — Если уж Империя решила запустить стиль весь свой флот, она не остановится, пока не устранит угрозу паломничества. Никакие уговоры не подействуют на окайзенов. Нам придется применить силу.

— А если возникнет другая, более существенная угроза Империи? — предложила Джастина. — Какие-нибудь неизвестные корабли, подошедшие с противоположного направления? Мы ведь сможем такое устроить, не так ли?

— Да, — согласился Казимир. — Но это лишь отложит конфликт на некоторое время. Мы можем создать видимость угрозы, но, если флотилия вернется, наш блеф будет раскрыт. Я не имею права отдать приказ уничтожать звезды лишь для поддержания иллюзии. И дело не только в морали, возникнет значительная физическая проблема радиации. Наш проект «Огненный вал» это подтвердил.

— Сколько осталось времени до прибытия окайзенов? — спросила Иланта.

— Расчетное время приближения к Эллезелину — семьдесят девять дней, — ответил Казимир. — И это очень важно, поскольку флот паломников еще не будет построен. Окайзены собираются ударить по кораблям еще на поверхности планеты. Если Воплощенному Сну удастся подняться в космос, перехватить их будет намного труднее, особенно для Империи.

— В таком случае я не понимаю твоего нежелания организовать диверсию. Как только флотилия паломников поднимется, атака Империи будет нейтрализована. И не надо никаких драматических шагов вроде взрыва звезды на противоположной от Империи стороне. Запустите тысячу дронов с фиктивными опознавательными знаками, чтобы они были похожи на приближающийся к Империи флот. Выиграйте время для Воплощенного Сна.

— Они догадаются, — сказал Гор. — Все дело в выборе времени. Они послали флотилию. Нам необходимо ее задержать, и вдруг из космоса появляется неизвестная армада. Даже окайзены не настолько глупы, чтобы поверить в простое совпадение.

— Не стоит на это рассчитывать, — тихо пробормотал Джон Телвелл.

— Чтобы заставить их вернуться, необходимо нечто более существенное, — сказал Казимир.

— Подкрасться к границам Империи и взорвать пару звезд или хотя бы планет.

— Мы слишком буквально воспринимаем слово «Империя», — заметила Джастина. — Более точно их название переводится как «миры, в которых мы гнездимся». Мне жаль, что наш Совет демонизирует окайзенов в оправдание силовых мер. Мы должны отыскать мирное решение.

Гор метнул в сторону дочери сердитый взгляд, на что Иланта отреагировала торжествующей улыбкой.

— Если бы они не посылали к нам флотилию с квантовыми ракетами, способными уничтожить все планеты Содружества, я не стал бы относиться к ним как к компании сумасшедших придурков, — огрызнулся Гор. — А в данных обстоятельствах мы собрались для того, чтобы помочь флоту выбрать соответствующий ответный шаг. Ты встречалась с Посланником. И как ты считаешь, к каким мирным предложениям прислушается Империя?

— Мы должны предложить им встречные меры, — сказала Джастина. — Предпочтительно такие, которые помогут им сохранить лицо.

— Например усилить давление на Воплощенный Сон, чтобы они отказались от своего идиотского паломничества, — предложил Грииван.

— Это вне компетенции флота, — быстро возразила Иланта. — Мы обязаны помочь флоту выбрать ответные меры. — Она даже не посмотрела в сторону Гриивана. — Если тебе так хочется, подними вопрос на политическом уровне или в правлении АНС.

— Это убедительный аргумент, — сказала Джастина.

— Но не здесь. Здесь мы решаем, сколько звезд надо превратить в сверхновые, чтобы убедить окайзенов повернуть назад.

— Никто не собирается превращать солнца Империи в сверхновые, — сказал Казимир. — Как я уже говорил, их флотилия не представляет для Содружества никакой физической угрозы. Она может быть эффективно нейтрализована.

— Довольно смелое заявление, — отметила Иланта. — Ты в этом уверен?

— При условии, что у окайзенов не было доступа к постфизическим технологиям, уверен полностью.

— Так нейтрализуйте их корабли. Оставьте без движения в межзвездном пространстве. Вряд ли у них найдется еще один флот, чтобы послать его на выручку в случае неудачи.

Казимир обвел взглядом всех сидящих за столом.

— Все согласны с такой рекомендацией?

— Нет, конечно, — воскликнула Джастина.

— А какой план ты предлагаешь? — насмешливо поинтересовалась Иланта.

— Предупреждение, — сказал Джон Телвелл. — Или, учитывая, с кем мы имеем дело, несколько предупреждений. Сопровождаемых демонстрацией пашей мощи и намерений.

— Неоднократной демонстрацией, не так ли? — едко спросила Джастина. — Чтобы ни у кого не осталось сомнений, насколько мы опасны.

— Если они поймут, что не смогут воспрепятствовать паломничеству, им придется повернуть назад.

— Это при наличии разума и логического мышления, — заметил Криспин. — Но мы говорим об окайзенах. Они вознамерились нас остановить — не оставят своих попыток до гибели последнего корабля.

— Их корабли будут нейтрализованы, но не уничтожены, — вмешался Казимир. — Я не могу допустить потери жизни в таких масштабах.

— Тогда я не понимаю, для чего нас здесь собрали, — обиделся Криспин.

— Правление АНС и я сам не хотели бы раскрывать наших возможностей до того, как возникнет реальная угроза, которой пока нет.

— Тупик, — буркнул Гор. — Единственный способ их убедить без значительных потерь жизней — это демонстрация технологий АНС, что, в свою очередь, насторожит всех чужаков физических миров нашего сектора Галактики.

— Будем обсуждать вопросы морали? — ехидно осведомилась Иланта.

— Такой шаг может вызвать беспокойство даже у райелей, — сказала Джастина.

— Поддерживаю, — согласился Гор. — Высокомерные подонки. Давно пора хорошенько тряхнуть их пьедестал.

— Ой, прекрати, — взмолилась Джастина.

Гор слегка наклонился вперед.

— Надо послать предупреждение на командный корабль, — сказал он. Если оно будет проигнорировано, вывести его из строя. Если окайзены после этого продолжат наступление, нейтрализовать значительную часть флотилии. Но использовать низший уровень технологии, лишь бы достичь желаемого эффекта.

— Согласен, — произнес Криспин.

— Должен заметить, что во главе флотилии, скорее всего, стоит кто-то из гнезда Императора, — сказал Грииван. — Последствия поражения представителей правящего гнезда крайне нежелательны. Высока вероятность нестабильности.

— Нам нет никакого дела до этого, — возразил Джон Телвелл. Он окину Хранителя презрительным взглядом. — Мы и раньше устраивали выволочку Императору, но окайзены ничему не научились.

— Наше положение накладывает на нас определенные обязательства, — сказала Джастина.

— Только с точки зрения человеческой морали, — парировала Иланта. — А мы обсуждаем чужаков.

— Спасибо, но я бы хотела остаться верной своим принципам, — строго заметила Джастина.

— Да, конечно.

— Я не согласен ни на какое применение силы против флотилии Императора, даже приемов сдерживания. Мы должны найти другое решение.

— Спасибо, мама, — поблагодарил ее Казимир. — Кто-нибудь еще против последнего предложения?

Грииван поднял руку.

Казимир обвел глазами стол.

— В таком случае оно принимается большинством голосов. Флот направит предупреждение на командный корабль и в случае игнорирования нейтрализует его. Я немедленно отдам соответствующий приказ.

— А если движение флотилии продолжится после того, как командный корабль выйдет из строя? — спросила Джастина. — Ведь никто не сомневается, что так оно и будет.

— Тогда я снова соберу заседание совета, — ответил Казимир.

Джастина с шумом выдохнула и в нарушение всех правил этикета мгновенно исчезла. Присутствующие уставились на опустевшее место, а реальность восприятия сгладила последствия ее отсутствия.

— Вот что делает пребывание в физическом теле, — насмешливо отметила Иланта.

— Ультиматум мы, безусловно, отправим по закодированному каналу, — сказал Казимир. — И вы все сможете отслеживать дальнейшие события.

— Как скоро окайзены получат наши требования? — спросил Джон Телвелл.

— Мне придется задействовать корабль с оснасткой, позволяющей нейтрализовать командный «Старслайер» без потери жизней, — пояснил Казимир. — В эскадрилье над Ханчером такие есть. Полетное время — около десяти дней. Сроком выполнения ультиматума пусть будут земные сутки.

— Значит, мы снова соберемся здесь через пару недель, — вычислил Гор.

Меньше чем через секунду после официального закрытия заседания Иланта направила Гору запрос о встрече в его личной реальности. Он этого ожидал и потому сразу же разрешил доступ на пляж с белым песком, лежащий под его владениями. Иланта вышла из моря в бело-голубом бикини.

— Совсем как Урсула Андресс, — одобрительно хмыкнул он.

Прическа в стиле Кэт кардинально изменилась, и теперь Иланта стряхивала капли с длинных медово-золотистых прядей.

— Благодарю. — Она прищурилась в лучах полуденного солнца, прикрыв глаза бледной ладонью. — Управляющие этим местечком довольно жестоки. Мне грозит солнечный ожог?

— Никакой жестокости. Обычные предосторожности от проникновения троянов и прочих неприятных сюрпризов. Нет, ожоги тебе не грозят, но фактор пигментации кожи не мешало бы повысить.

— Ага. — Она моргнула, наблюдая, как бледная кожа приобретает густой бронзовый оттенок. — Все-таки для меня это слишком земной пейзаж. Ты собираешься меня напоить и соблазнить?

— Секс между врагами — довольно обычное дело.

— Ах, Гор, — промурлыкала она. — Мы не враги. Кроме того, мы оба в ходе заседания получили то, чего хотели.

— В самом деле?

— Мы голосовали за одно и то же предложение. Почему? Джастина все еще дуется?

Он зашагал вдоль кромки воды.

— Хочу дать один совет: никогда не стоит недооценивать мою дочь. Я порой еще допускаю эту ошибку. И напрасно.

— Предупреждение принято. Ты считаешь, что Казимир ради нее задержит дело?

— Ни за что. Он самый исполнительный служака из всех, кого ты видела. Правительство отдает приказ, он щелкает каблуками, салютует и нажимает на кнопки.

— Какой ты старомодный. Тебе обязательно надо обновить программные ссылки.

— Что? Перетащить себя целиком в двадцать пятое столетие?

— Постепенно, шаг за шагом.

— Это ведь время твоего рождения, не так ли?

Она хихикнула.

— Они правы. Ты настоящий дьявол.

— Кто это «они»?

— Ну, почти все.

— В таком случае, наверное, правы. Итак, что же я могу для тебя сделать?

— Мы способны договориться?

— Относительно паломничества? Конечно.

— Любопытная уступка. И почему я не могу тебе поверить?

— Паломничество обещает стать значимым событием, и об этом знают во всех фракциях. Черт, снаружи начинают просыпаться даже некоторые животные. Дарвинисты того и гляди описаются от волнения. Да и твоя компания не намного лучше, бегают вокруг, суетятся и суются куда не следует.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Этот засранец Марий намотал немало световых лет.

Она изобразила удивление и даже схватилась рукой за горло.

— Не больше, чем ваш Экспедитор.

— Настоящие Консерваторы всегда в той или иной степени подвержены паранойе. И у них есть на то причины.

— Разве ты не один из них?

— У меня с ними крепкая связь.

— Забавно. Согласно твоему личному файлу, ты председатель правления.

— Это тебе надо бы обновить программные ссылки.

Она подняла руки на бедра.

— Послушай, ты собираешься договариваться или нет?

— А в такой позе ты очень соблазнительно выглядишь. Тебе об этом известно?

— Гор!

— Ладно, что же ты предлагаешь?

— Ослабить давление. Чуть меньше манипуляций с обеих сторон.

— Хочешь сказать, пусть животные сами решают? Не думаю, что могу поверить этому предложению, если оно исходит от тебя. В любом случае мы так долго расставляли свои фигуры, что теперь они продолжат двигаться и без нашего участия. — Он слегка наклонил голову набок и усмехнулся. — Или я что-то пропустил?

— Нет.

— В самом деле? Возможно, ты стараешься ради того, чтобы какое-то важное событие прошло гладко?

— Такие моменты, как этот, впоследствии тщательно описываются историками и скрашивают их скучное существование. Нет таких факторов, которые могли бы решить судьбу паломничества.

— Вот как? А ты не пробовала сказать Оззи или Найджелу, что действия отдельной личности не влияют на ход истории?

— Ими никто не манипулировал. В этом-то вся разница. Мы просто хотим, чтобы обе стороны немного успокоились.

— Значит, фракция Ускорителей предоставляет животным решать судьбу Галактики. Гм. Ничего удивительного, что тебе не нравится этот пейзаж, в нем нет никаких летающих свинок.

— Это твой ответ?

— Нет. Но мне становится интересно. Если не вмешается правление АНС или какая-нибудь из фракций, паломничество состоится. И на что же рассчитывают Ускорители, когда Бездна поглотит всю Галактику, включая и нас самих?

— Этого не произойдет. Я и пришла сюда ради того, чтобы сказать о принятых нами предосторожностях.

Гор остановился и посмотрел на нее с искренним удивлением.

— О чем ты, черт побери, толкуешь?

— Если границы Бездны расширятся до этого сектора Галактики, Земля и АНС останутся в полной безопасности.

— Ты не можешь этого знать.

— Нет, мы знаем.

— Я искренне, искренне надеюсь, что ваши утверждения не базируются на каких-то продуктах боевой технологии, которые вам удалось получить при помощи пары устаревших репликаторов. Райели не способны пробить границу Бездны. Даже правление АНС не может предсказать, что произойдет в случае ее расширения.

— Подобный уровень расширения настолько маловероятен, что граничит с невозможностью. Во-первых, звезды Стены обладают колоссальной массой. Этого достаточно, чтобы в течение многих столетий исполнять волю каждого паломника Воплощенного Сна. А утверждение о том, что Галактика будет поглощена Бездной, абсолютно ошибочно. Пропаганда райелей, подхваченная окайзенами. Райели принадлежат к древней несостоявшейся расе, настолько же неизменной, как сама Бездна, и они не имеют права диктовать нам свою волю. Даже если поглощение затронет самое ядро Галактики, это не имеет значения. Там нет ничего живого, одни лишь насыщенные радиацией обломки скал. Ты и сам все понимаешь, но обвиняешь Ускорителей в стремлении к поглощению. Я тебе уже об этом говорила?

— Нет. Я прекрасно знаю, чего хотят Ускорители: слияния. Вы собираетесь соединить АНС с тканью непрерывности Бездны. Вы считаете, что так мы сможем достичь постфизического состояния.

— Ты ведь изучал сны Иниго, нам известно, что Консерваторы анализировали их так же тщательно, как и все остальные. Внутри Бездны мысль воздействует на ткань Вселенной, мы могли бы сами управлять своей судьбой.

— Нет, нет и нет! — крикнул Гор. — Бездна — не Вселенная, черт побери, а микровселенная, крохотный, ничего не значащий сгусток пустоты. В космологии этот объект даже не регистрируется. Вы можете изображать там богов, как делает Идущий-по-Воде. Но богами вы останетесь только там и нигде больше. Это версия АНС для чужаков, вот и все. Не достижение превосходства, а уход от действительности, да так далеко, что больше вы ничего не увидите.

— Это превосходная возможность роста. Бездна установилась, она не меняется миллионы-миллиарды! — лет. Мы сумеем вселить в нее новую силу. Люди всегда так поступали. Достойные сострадания животные теперь овладели ментальной мощью, какую даже мы с трудом можем себе представить. Подумай, что произойдет, если АНС получит доступ к этой технологии и даст ей новое направление.

— Всемилостивый Оззи, сострадания достойны вы сами. Я бы презирал себя, если бы считал вас разумными существами, вам не дано даже этого.

— Мы знали, что ты будешь возражать против слияния, и потому выдвинули иное предложение.

— Ну-ка? — с подозрением произнес Гор.

— Мы продублируем АНС. Те, кто захочет достичь слияния, останутся здесь, кто не захочет, смогут свободно переместиться в другое пространство.

— Это ничего не решает, девчонка. Нельзя позволить Бездне сливаться с постфизическим разумом или даже с АНС, которой, надо заметить, там пока нет.

Взгляд Иланты ожесточился.

— Твои слова выдают тебя с головой. «Нельзя позволить»? У тебя нет права на подобные заявления. Эволюция продолжится, и не важно, подтолкнет ее паломничество или более прямое вмешательство. Вполне возможно, что расширение Бездны способен спровоцировать и Идущий-по-Воде.

— Он существовал тысячу лет назад, возможно, и десять тысяч лет назад.

— Внутри Бездны время не имеет значения.

— Проклятье! Вы больше не Ускорители, вам явился свет, и вы примкнули к Воплощенному Сну.

— Мы увидели возможность усовершенствования и решили ею воспользоваться. Мы никогда и ни от кого не скрываем своей цели.

— Ускорители никогда ранее не пытались заигрывать с Бездной.

— Теперь твои слова выдают твой возраст и твою неизменную натуру.

— Значит, я просто должен уйти с вашего пути, не так ли? Может, мне самоуничтожиться? И не препятствовать Новому Порядку?

— Ты сам отвечаешь за свою судьбу. — Она пожала красивым плечиком. — Это твой выбор.

— Согласен. И будь уверена, я его сделаю. Но предположим, что вы правы и Бездна не превратится во всепоглощающее космическое цунами, когда паломники проникнут внутрь. Как вы намерены добиться слияния ее с АНС?

— Нам не придется этого делать. На кораблях паломников отправятся и Высшие. Они изучат истинную природу Бездны и поддерживающий ее механизм.

— Если это было построено однажды, — пробормотал Гор, — это может быть построено снова.

Иланта усмехнулась.

— Теперь ты все понял. Мы создадим вторую Бездну здесь, в Солнечной системе, и тогда произведем слияние. АНС пройдет следующий этап эволюции.

— Чудесный научный эксперимент. А что произойдет, если он не удастся? АНС представляет собой ядро цивилизации Высших, а Земля — физический центр Содружества. В случае неудачи пострадают обе цивилизации.

— Никогда не думала, что увижу такое: Гор Бурнелли — плаксивый либерал. Натуралы, Прогрессоры и Высшие получат возможность прокладывать свой путь во Вселенной. Это и есть эволюция.

— Ага, в Галактике, которую вы по своему невежеству обрекаете на весьма недолгое будущее.

— Наше предложение удовлетворит все фракции. И каждый из нас сможет жить как и прежде.

— Ты даже родилась не на Земле. А я родился там. Это мой дом. И я никому не позволю им рисковать.

— В таком случае ты еще более отсталый тип, чем мы думали. Наше предложение остается в силе. Я уверена, остальные фракции, увидев неизбежность грядущих событий, его поддержат.

— А флотилию Империи вы планируете выбить из космоса?

На лице Иланты отразилось искреннее негодование.

— Нет, конечно. Окайзены не играют никакой роли. Так или иначе Казимир с ними справится. — Она холодно улыбнулась. — Гор, прошу тебя обдумать наше предложение. Оно составлено в духе примирения. В конце концов, если кого-то и можно назвать отцом АНС, то только тебя. Наверное, пришло время позволить ребенку искать собственный путь в жизни.

После этих слов она пробежала по песку и нырнула в воду.

Гор посмотрел, как она исчезает в волнах, и мысленно проследил ее уход из его личной реальности.

— Проклятье! — буркнул он.

Поднявшись по тропинке к дому, он обнаружил, что у бассейна под башней его уже поджидает Нельсон. На столе перед ним, как обычно, стоял высокий бокал.

— Ты все видел и слышал? — спросил Гор, усаживаясь рядом с Нельсоном.

— Да. Вот только не думаю, что всему можно верить. Для начала она чересчур бойко предсказывает проникновение кораблей паломников внутрь Бездны. Что ты собираешься делать?

— Я знал, что Ускорители стремятся овладеть технологией Бездны, это логическое продолжение пути к постфизическому состоянию, но способ исследования вызывает у меня тревогу. Я ни за что не поверю в кучку самоотверженных академиков, собравшихся лететь вместе с паломниками, чтобы узнать, как все работает. Нам придется удвоить усилия и раскопать их истинные намерения. Выясни все, что удастся, об этом Марии и его визите на Аревало, где он встречался с ученым по фамилии Троблум.

— Будет сделано. А что если АНС все-таки найдет способ завершить переход к постфизическому состоянию?

— Я с самого начала знал, что такое произойдет. В этом весь смысл организации АНС. И в обретении способностей надежно защитить Содружество.

— Ты собираешься этому помешать?

— Ни в коем случае. Я просто хочу, чтобы процесс шел естественным путем. А для этого нам надо быть очень осторожными.

Антиграв-капсула приземлилась на стоянке рядом с административным зданием клиники Святой Марии глубокой ночью. Аарон вышел и осмотрелся. Клиника располагалась в четырех милях от края густого леса, и на ее территории стояло множество небольших индивидуальных домиков. Вокруг посадочной площадки высилась темная стена деревьев-гистрел, чьи длинные перистые листья полностью скрывали из вида отдельные виллы, лечебные корпуса и спортивно-оздоровительные комплексы. Кругом было темно, и только в тридцати метрах от стоянки черные стволы освещались огнями приемного покоя.

Корри-Лин остановилась рядом с Аароном и одернула блузу. Ее лицо недовольно сморщилось.

— Господи, в этих темных джунглях того и гляди наткнешься на диких зверей. Хорошенькая встреча.

— Может, пока мы в клинике, нам удастся вылечить тебя от маниакально-депрессивного психоза.

— Пошел к черту.

— А теперь запомни, дорогая, у нас должны быть счастливые лица.

Он сжал ее руку и изобразил широкую радостную улыбку. Она едва не попыталась вырваться, но, припомнив что-то, тяжело вздохнула.

— Ладно. Только пусть все это поскорее закончится.

Двери приемного покоя распахнулись, как только Аарон и Корри-Лин подошли к невысокому зданию. Внутри их ждал роскошный интерьер, казалось, высеченный из розового и золотистого мрамора. В стенах просторного центрального зала открывались ниши, в основном служившие витринами невероятно дорогих магазинов дизайнерской одежды и аксессуаров.

Навстречу прибывшим вышла Рут Стол, их персональный врач-консультант, — ее внешность могла служить отличной рекламой самой клиники. Тело юной богини было изящно задрапировано серебристо-розовым шелком. Даже Аарон, полностью сконцентрировавшийся на предстоящей миссии, помедлил секунду, наслаждаясь жизнерадостной улыбкой женщины, и с удовольствием пожал безупречной формы ручку. Детекторы засекли сканирование, производимое системой безопасности клиники, но он легко блокировал его, представив сенсорам образ слегка располневшего мужчины. Дополнительный объем вокруг его туловища занимала портупея с целым набором оружия.

У Рут Стол никакого оружия не имелось, но макроклеточных узлов было больше, чем у среднего Прогрессора, и ее нервная система работала с такой скоростью, какой нормальному человеку удалось бы достичь только при помощи значительной дозы ускорителей.

— Спасибо, что вы выбрали нашу клинику, мистер Тефлер, — сказала она.

Ее пальчики кокетливо сжали ладонь Аарона. Биононики отреагировали тестом на выделение феромонов. Паранойя! Но ее голос и прикосновение действительно возбуждали, и графики в экзозрении показали учащение сердцебиения и увеличение температуры кожи.

«Инфильтрации не обнаружено», — доложил его юз-дубль.

Значит, все естественно. Но это и не удивительно.

— Не стоит благодарности.

Голос Корри-Лин был пронизан таким холодом, что мог покрыть инеем весь зал.

— Э-э, да, — с запозданием ответил Аарон. Он неохотно отдернул руку и с удовольствием отметил озорной блеск в ясных зеленых глазах доктора. — Я рад, что вы сразу же согласились нас принять.

— Мы с удовольствием помогаем супружеским парам достичь гармонии в их отношениях, — сказала Рут Стол. — Как я помню, вы говорили, что хотели бы близнецов?

— Близнецов? — беспомощно повторила Корри-Лин.

— Да, верно. — Аарон обнял Корри-Лин за плечи и ощутил, как напряжены ее мышцы. — И самых лучших, насколько это возможно.

— Конечно, — кивнула Рут Стол. — Мальчиков или девочек?

— Дорогая? — обратился Аарон к Корри-Лин.

— Мальчиков, — ответила она.

— У вас есть какие-то особые требования к их физиологическому состоянию?

— По крайней мере не хуже, чем у вас, — заявил Аарон и получил очередную улыбку. — Кроме того, я бы хотел, чтобы и мы сами немного улучшились в этом отношении. В последнее время я совсем за собой не следил. — Он похлопал рукой по выступающему вперед животу. — Вероятно, придется подправить процесс метаболизма.

— Я была бы этому очень рада, — сказала Корри-Лин. — Его вид абсолютно невыносим. Не говоря уж о сексе.

— Дорогая, ты обещала об этом не упоминать.

Она ответила широкой улыбкой.

— Выявить все проблемы с самого начала крайне важно, — заметила Рут Стол. — Вашей семье скоро будут завидовать окружающие. Завтра утром мы начнем оздоровительные процедуры и подберем наиболее подходящий курс. Наши первоклассные специалисты ускорят процесс, и я надеюсь, что он займет не более двух недель. Вы собираетесь сами вынашивать близнецов? — спросила она у Корри-Лин. — Или предоставите это утробе-резервуару?

— Я еще не решила, — с улыбкой ответила Корри-Лин. — Я, конечно, достаточно люблю своего мужа, чтобы стерпеть физические неудобства, но прежде, чем принять окончательное решение, хотела бы узнать, что вы можете предложить для облегчения этой ноши.

— Очень разумно. Утром я ознакомлю вас с полным пакетом мер для всего периода беременности, и не забывайте, что позже вы всегда сможете изменить ход процесса.

— Отлично.

— Мы отвели вам виллу под номером сто шестьдесят три. Там есть собственный бассейн, и расположена она недалеко от третьего корпуса, где будут проходить процедуры.

— Прекрасно, — сказал Аарон. — Я, пожалуй, сначала осмотрю главный бассейн и загляну в рестораны, в первую очередь в «Сингапурский гриль», о котором уже наслышан. А ты, дорогая?

— День был очень долгим, я отправлюсь к вилле. — Она окинула взглядом витрины. — Только немного познакомлюсь со здешними магазинами. Некоторые модели мне очень понравились.

— Только не трать слишком много.

Аарон на прощание прикоснулся к ее щеке губами и направился к выходу. Его юз-дубль извлек из внутренней сети план клиники, что пока выглядело вполне нормально.

— Ты можешь проникнуть в хранилище? — спросил Аарон.

«Нет. Информационных каналов связи с хранилищем не обнаружено».

Аарон выбрал дорожку, ведущую от посадочной площадки к зданию общего плавательного бассейна — огромному голубоватому куполу, под которым укрывалась пышная тропическая растительность и собственно бассейн, построенный в виде лагуны. Дорожка под ногами загорелась полосой желтого тумана.

— А как насчет системы безопасности? — спросил Аарон у юз-дубля.

«Доступ получен только к нижним уровням. Все гости постоянно остаются под наблюдением, кое-кто из них помечен красными иконками».

— Вот как? А на нас эти метки есть?

«Нет».

— Будет ли известно, если я сверну с дорожки?

«Да. интел-центр принимает сигналы различных пассивных сенсоров».

— Тогда запусти отвлекающие маневры. Устрой несколько сигналов тревоги подальше от меня. Но ничего серьезного, что повлекло бы вызов полиции.

«Выполняю».

Аарон свернул с дорожки и побежал между деревьями. Его костюм активировал маскирующее поле. Через минуту, незаметно проскользнув между стволами, он оказался у административного блока. Над землей поднимались два этажа, тогда как ниже поверхности сканирование показало еще десять. Секретное хранилище располагалось на самом нижнем уровне. Стены здания и прилегающий участок парка охранялись сложной системой наблюдения. Аарон воспользовался усиленными мускулами, стремительно пробежал между деревьями до края лужайки, а потом подпрыгнул и растянул силовое поле в пару длинных, загнутых назад лепестков. Невидимые крылья понесли его; словно бесшумную ракету, к техническому окошку на верхнем этаже. Аарон усмехнулся бьющему в лицо ветру. Начало нарастать возбуждение, с которым могли справиться только его биононики. Он знал, что сейчас предстоит сделать, и несмотря ни на что испытывал наслаждение. Ради таких моментов он и существовал.

Выпущенный им электромагнитный импульс вывел из строя датчики и источники мощности вокруг окна. Когда до цели оставалось пять метров, Аарон включил дезинтегратор. Последовал мягкий хлопок, как будто встряхнули мокрую ткань, и стекло превратилось в белый порошок, который потоком воздуха втянуло внутрь. Аарон отменил формирование крыльев, нырнул в проем и кувырком прокатился по полу.

Он оказался в продолговатом помещении бухгалтерии. Пустом и темном. Дверь была заперта. Аарон даже не стал использовать дезинтегратор, а просто вышиб замок при помощи усиленных мускулов плеча. Оранжевое аварийное освещение рождало на стенах странно изогнутые тени. Многофункциональный шифратор отключил связь в половине здания. Аарон выскочил на пожарную лестницу, перегнулся через перила и с громким стуком упал на бетонный пол, но силовое поле предохранило его от удара. Он осмотрелся.

В контрольном центре сидели два тяжеловооруженных охранника. Их неподвижные позы говорили о том, что оба через своих юз-дублей подключаются к общей охранной системе клиники, чтобы понять, что произошло в лесу.

Аарон ворвался в помещение через разбитую дверь. Оружейная система под его костюмом выпустила восемь энергонакопителей. Черные диски размером с кулак пролетели в воздухе, словно кибернетические шершни, и ударили в охранников, не дав им возможности произвести хотя бы выстрел. Оба мгновенно превратились в силуэты из ослепительно-белого света; их защитные поля оказались безнадежно перегружены, от пылающих фигур метнулись миниатюрные молнии. От ковра из-под их ног поднялись струйки дыма. Люди отчаянно заметались под невыносимо пронзительный визг энергетических разрядов. Потолочная панель освещения взорвалась и рассыпалась вихрем пластиковых осколков.

Аарон заметил, что ореол света вокруг первого охранника начал угасать, и вытащил гель-ружье. Защитное поле охранника замерцало пурпурными и оранжевыми разводами. Яркость свечения уменьшилась, так что проступили темные пятна дымящейся формы. Аарон выстрелил. Тело охранника, превратившись в студенистую массу, расплескалось по комнате кровяными сгустками. После этого Аарону оставалось только подождать, пока энергонакопители закончат работу со вторым охранником и силовое поле рассеется. Женщина почти без сознания со стоном упала на пол бесформенной грудой, и комната погрузилась в темноту.

Аарон опустился рядом с ней на колени и достал из кармана хирургический резец. Небольшое серебристо-черное устройство, осторожно приложенное к голове, выпустило восемь малметаллических манипуляторов. В отличие от Рут Стол, охранники явно не пользовались возможностями клиники. У лежавшей перед Аароном женщины было плоское круглое лицо с темными глазами, выдающими наличие усилителей зрения. Смуглая кожа на щеках успела покраснеть от электрических ожогов. При виде Аарона у женщины потекли слезы.

— Пожалуйста, — прохрипела она.

— Не беспокойся, — сказал он. — После оживления ты не вспомнишь эту ночь.

Резец, словно летучая мышь, прижался к черепу и приставил манипуляторы к покрасневшей коже. Через мгновение выдвинувшиеся микрохирургические волновые лезвия начали свою работу. Аарон ждал в тишине, нарушаемой только падающими с потолка каплями липкой крови.

«Процедура закончена», — спустя некоторое время доложил юз-дубль.

Аарон нагнулся и легонько потянул за корпус резца. С негромким чавкающим звуком прибор поднялся, увлекая за собой и верхнюю половину черепа. По краям разрезанной кости выступили мелкие капельки крови, быстро исчезнувшие в спутанных волосах. В слабом свете аварийных фонарей, пробивающемся из коридора, блеснула светло-серая масса обнаженного мозга.

Аарон поднес к нему левую руку, остановив ее в паре сантиметров от мягкой бугристой поверхности. Кожа на ладони вздулась семью небольшими бугорками. Из каждого потянулись гибкие щупальца. Аарон опустил руку на мозг и, стараясь ни на волос не сдвинуть ладонь, при помощи своего силового поля установил связь. Щупальца тем временем стали углубляться в ткань, разветвляясь снова и снова, словно корни растения в поисках влаги. Гибкие манипуляторы отыскивали устойчивые нейронные связи, лишая мозг возможности контролировать не только тело, но и мысли.

Вскоре защитная реакция была нейтрализована, и интеллектуальная программа Аарона начала выделять из потока хаотических импульсов смысловые последовательности.

Вирц Акку. Возраст — сто семнадцать лет. Прогрессор по рождению. В настоящее время состоит в браке с Ашером Лелом. Двое детей. Младшему, Гарри, исполнилось два года. Необходимость выходить в ночную мену ее огорчает, поскольку Гарри очень любит, когда она читает ему перед сном.

Программа Аарона перевела фокусировку ближе к настоящему времени.

Все предыдущие эмоции смыло волной непреодолимого ужаса. Сигналы восприятия, почти подавленные импульсами боли при обрушении силового поля, были очень слабыми. Одно воспоминание преобладало над остальными: приближающийся хирургический резец. Оно повторялось снова и снова. Бессвязные мысли разлетались в состоянии наступающей паники. Реакция тела выражалась во вздрагивании конечностей.

«Забудь об этом», — продиктовал инструкцию мозгу Аарон. Ему пришлось хорошенько сосредоточиться, чтобы подавить ощущение ужаса. Эффективность внушения усиливалась безупречно выбранным расположением щупалец, искажающих работу нейронов и лишающих разум возможности сопротивляться. Затем началось ментальное давление иного рода. Сознательные мысли начали слабеть, постепенно погружая разум в состояние комы.

«Встань», — скомандовал Аарон телу-марионетке.

Женщина поднялась, и вместе с ней поднялся он сам. Благодаря скрепляющему полю его рука оставалась точно над обнаженным мозгом.

«Система безопасности клиники».

В их общем экзозрении появилась схема расположения постов охраны. юз-дубль Аарона, получив доступ к системе безопасности, прекратил отвлекающие маневры и разослал подложные сообщения об исправности оборудования, которое на самом деле Аарон вывел из строя.

«Коды».

Из собственной памяти Вирц и ее макроклеточных узлов тут же начали поступать файлы с кодами для всех возможных ситуаций в клинике. Аарон воспользовался ими, чтобы подавить систему безопасности и свести степень защиты к нулевому уровню. Следующая череда команд устранила тревогу интел-центра, убедив его в том, что полученные сигналы были ложными и охранники держат ситуацию под полным контролем.

Поступил вызов с поста оперативников на другой стороне парка.

— Все в порядке. — Вирц повторила команду по служебному каналу. — Был кратковременный сбой, эти проклятущие глинты опять добрались до кабельной сети. Мелкие пакостники загадили узловой модуль. — Словечко «проклятущий» Вирц употребляла при каждом удобном случае, а глинтами назывались мелкие местные грызуны, населявшие лес и постоянно причинявшие неприятности, несмотря на две незаконные попытки персонала от них избавиться.

Объяснение в общих чертах было принято. Вирц обменялась с коллегами еще несколькими специфическими фразами и отключила связь.

«Хранилище».

Они пошли по коридору первого этажа бок о бок, рука Аарона по-прежнему лежала на голове женщины. Код Вирц открыл двери лифта. Аарон отыскал узлы корректировки и удалил часть изображения, скрыв свое присутствие.

На уровне, где располагалось хранилище, возникли проблемы. Все пространство здесь покрывала сеть сенсоров, передающих информацию по секретным каналам непосредственно в интел-центр. Аарон понял, что откорректировать изображение не удастся. Если сенсоры его заметят, то немедленно затребуют данные о его личности.

С этого момента миссия стала сверхсрочной.

Как только лифт остановился на нижнем уровне, Аарон ЭМ-импульсами нейтрализовал все датчики и незащищенные системы. Шифратор вывел из строя секретный канал связи. Теперь интел-центру было известно, что произошло какое-то нарушение, но он не мог определить какое. Весь этаж стал электронной мертвой зоной.

Свободной рукой Аарон отодвинул створку лифта. Металлическая дверь оказала значительное сопротивление, механизм привода под натиском издал пронзительный скрип. Аарон шагнул в темноту. Полевой сканер и инфракрасный фильтр показали, что короткий коридор впереди пуст. Вместе с зомбированной Вирц Аарон прошел в самый его конец, до двери хранилища, изготовленной из усиленного малметалла. Стену и дверь защищало мощное силовое поле, источник питаниякоторого находился внутри. Свободной рукой Аарон провел по незащищенной стене коридора, пока его пальцы не наткнулись на армированный кабель, несущий часть служебной сети связи. Аарон прижал к стене ладонь. Импульс дезинтегратора небольшой мощности разрушил бетон. Не обращая внимания на летящую пыль, Аарон запустил ладонь в отверстие. Добраться до кабеля ему удалось только после того, как рука по локоть ушла в стену. После небольшого столкновения силовых полей кабель подался, обнажив скрытые внутри оптические проводники.

Кончики его пальцев пронизали волокна кабеля, погрузившись в сияние когерентных вспышек внутри линии связи. Теперь собственные системы Аарона имели прямой контакт с интел-центром через незащищенный канал. юз-дубль запустил серию разрушительных помех, разъедающих основные программы интел-центра, словно кислота кожу. В первые восемь миллисекунд атаки интел-центр потерял больше половины управляющей мощности. Аварийные программы отключили его от системы хранилища.

Юз-дубль Аарона перешел к другому концу захваченного кабеля и обнаружил отдельную систему охраны подземелья. Меньше секунды понадобилось на то, чтобы выявить ее основные узлы, выйти из-под контроля интел-центра и избежать процедур проверки. Силовое поле отключилось, и массивная дверь открылась с легким малметаллическим шорохом.

Аарон вытащил руку из дыры в стене. Он и Вирц одновременно прошли сквозь воздушно — пылевой занавес — охранное поле лишь издало легкое жужжание. Сработала независимая система освещения, и впереди открылся светлый продолговатый зал, заставленный высокими, до самого потолка, стеллажами с кубиками из прозрачного розового пластика.

Прямо напротив двери стояла невысокая металлическая тумба — системный реестр.

Вирц подсоединилась к заключенной внутри неактивной программе и получила запрос о сертификате личности согласно ДНК.

У самого порога Аарон провел сканирование и обнаружил признаки двух странных источников энергии в противоположной стене хранилища — последний рубеж защиты полумиллиона бесценных ячеек памяти, хранящихся в зале. Эти меры предосторожности нигде не числились. Весь комплекс был давным-давно вывезен из Центральных миров, где подобная технология стала уже привычной: два тяжеловооруженных охранника в состоянии временного небытия, поддерживаемом контейнерами из экзотической материи. Их оружие было готово к бою еще в самом начале двухлетней смены. Вернувшись в реальность, они не стали задавать вопросов, а сразу открыли огонь.

Силовое поле Аарона, которым он попытался защитить себя и Вирц, мгновенно напряглось почти до предела. Под энергетическими лучами, бьющими и в него, и в женщину, невыгодное положение стало для Аарона очевидным. Плотные алые потоки фотонов в слепящей ярости уперлись в его грудь и плечи. Он с трудом сделал полшага назад.

«Введи сертификат личности».

Однако программа реестра была сугубо гражданской, в таком электромагнитном вихре она не могла принимать и проверять информацию.

— Проклятье!

Боевая система Аарона выпустила партию дронов и пять нуль-губок. Охранники уклонились от угрозы, спрятавшись за стеллажами. Аарон свободной рукой схватился за верхушку колонки. Очередной энергетический залп еще больше истощил его защитное поле. Тонкие волокна выступили из кончиков пальцев и попытались проникнуть в провода и кабели, скрывающиеся под металлом.

Оба охранника выскочили из-за стеллажей и снова открыли огонь. Нуль-губки активировались и собрались в одном месте. Энергетические лучи причудливым образом вильнули в воздухе и, не причинив никакого вреда, исчезли в непроницаемо черных пятнах, почти неподвижно висящих перед Аароном. Их область поглощения быстро стала увеличиваться. Охранники достали кинетические карабины. Сверхбыстрые снаряды беспрепятственно миновали скопление нуль-губок и ударили по Вирц и Аарону. Защитное поле вспыхнуло яркой медью с оттенком кармина. Шквальный залп едва не опрокинул его, удержаться помогли только усиленные мускулы.

«На колени!»

Вирц быстро упала на блестящий пол. Она представляла меньшую мишень и была более устойчива. Нитевидные пробники уже проникли сквозь металл и начали внедряться в тончайшую оптоволоконную сеть.

В сторону Аарона полетели два энергогасителя. Он сбил их простым ионным импульсом излучателя, закрепленного в предплечье. Защитное поле на мгновение реформировалось, чтобы пропустить поток ионов, и охранники усилили обстрел, спеша воспользоваться этим преимуществом. Аарон почувствовал, как кинетические снаряды пронзили плечо и верхнюю часть груди. Боевая система доложила о пяти прямых попаданиях и начала сканирование, чтобы определить природу чужеродных тел. Номер один: разрывной снаряд, нейтрализованный гасящим полем, превратившим его в кусок раскаленного металла. Номер два: пакет тончайших шипов, которые распространяются в теле, поражая плоть на клеточном уровне, самовоспламеняются и повреждают органоиды бионоников. Этот заряд можно нейтрализовать только особым частотным дезинтегратором, что приведет к ослаблению еще действующих в области поражения бионоников. Номер три: заряд нервнопаралитического вещества, способный уничтожить пятьсот человек. Биононики быстро объединяют усилия и обезвреживают смертельный яд. Номер четыре: обычная взрывчатка, нейтрализованная вместе с первым снарядом. Номер пять: блок микроизлучателей-генераторов размером с микроб, подавляющих действие нервной системы, а также замедляющих работу бионоников и боевых систем. Вторичный эффект — болевые импульсы. Для их уничтожения потребуется активация помехоизлучателя.

Из рваных ран хлынула кровь, путь ей преградило реформированное защитное поле. Ткань разорванного костюма быстро стала влажной. Биононики сконцентрировали усилия, стягивая края ран, закрывая разорванные вены, артерии и капилляры. Распространение шипов в теле прекратилось, после того как дезинтегратор разрушил их молекулярную структуру. Но этот процесс слишком затянулся, и внутренние органы оказались сильно повреждены. Действующие микроизлучатели усилили эффект.

В его мышцах и кровеносных сосудах шла настоящая война микротехнологий, и Аарон, запрокинув голову, издал мучительный стон. Но Вирц и реестр хранилища все еще оставались под его контролем.

Биононики отключили целую серию нервных окончаний, устранив боль и все другие ощущения в плече и руке. На медицинском дисплее в экзозрении красным цветом окрасился опасно большой сектор. К горлу подступила тошнота. Руки и ноги мелко затряслись. Полевая аптечка, внедренная в бедро, впрыснула в кровь дозу ингибитора.

На Аарона обрушился очередной залп кинетических снарядов. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Биононики и боевые системы работали на пределе своих ресурсов. Противодействующие дроны делали все возможное, чтобы сбить прицелы противников, но в небольшом замкнутом пространстве оказались почти бесполезны.

Пробники Аарона наконец-то подключились к реестру.

«Введи сертификат личности».

Управляющая реестром программа признала полномочия Вирц. Юз-дубль тут же бросился на поиски личного хранилища Иниго. Как только он нашел ячейку памяти, ее физические координаты загрузились в боевую систему Аарона. Этот объем в восемь кубических сантиметров должен сохраниться невредимым, а все остальное хранилище можно уничтожить.

Аарон разъединил контакт с реестром и с Вирц. Женщина упала вперед, встряхнув ничем не защищенный мозг. Вдоль среза черепа появились кровавые пузырьки. Нуль-губки прекратили вращение, черные поглощающие пятна стали уменьшаться. Аарон поднял голову и хищно оскалился, глядя на охранников. Они прекратили стрельбу и оценивали обстановку.

— Пора платить по счетам, — решительно воскликнул он.

Первый же импульс дезинтегратора превратил драгоценные стеллажи в тучи оплавленного пластика. Оба охранника попятились. Гель-ружье ударило по их защитным полям. Энергогасители подобрались к ним с обеих сторон. Черные пятна нуль-губок сжимались и расширялись, подобно инверсным сверхновым звездам. Кинетические снаряды ударили в бетонные с мраморные стены. Еще несколько стеллажей обрушились со звоном антикварного стекла. Загоревшиеся пластиковые контейнеры начали отекать, славясь и разбрызгивая искры.

Аарон занял позицию между охранниками и ячейкой памяти Иниго, защищая ее от любых возможных повреждений. Ему удалось пробить силовое поле одного из противников, и в образовавшуюся пробоину ударил заряд гель-ружья. Нога человека мгновенно превратилась в жидкую массу разрушенных клеток. Охранник с криком упал. Силовое поле сомкнулось вокруг обрубка, и вязкая масса, исходя паром, стекла на пол. Энергогасители хищными грызунами впились в защиту пострадавшего и сократили поле до критического минимума.

Аарон остался один на один со вторым охранником. Они двигались друг к. другу, полагаясь только на оружие. Теперь исход битвы решали не программы и не человеческий опыт. Победить могла только грубая сила.

Под конец они оба стали подобны летящим навстречу друг другу атомным зарядам. Они столкнулись с ослепительной вспышкой, испепелившей все, что было рядом. И один из огненных шаров внезапно угас.

Аарон поднялся над кучкой пепла, секунду назад бывшего его противником. Не отводя взгляда, он поднял непострадавшую руку. Из предплечья появилось дуло рентгеновского лазера. Его луч пронзил голову одноногого охранника и вильнул немного вверх, чтобы наверняка уничтожить ячейку памяти. Аарон испустил протяжный вздох и поморщился от тупой боли в плече. Кровавое пятно уже расползлось по всей груди. Из-под обугленной и рваной ткани костюма виднелся участок потемневшей, сочащейся кровью кожи. Медицинский дисплей показывал, что шипы глубоко проникли в тело и нанесли значительные повреждения. Острая боль в левой ноге заставила Аарона невольно вскрикнуть. Колено подогнулось. Биононики вовсю старались нейтрализовать микрогенераторы, переносимые потоком крови. Аптечка в бедре все впрыскивала и впрыскивала лекарства, предотвращающие болевой шок. Если он не доберется до медицинского учреждения, потеря крови тоже скоро станет серьезной проблемой. Но Аарон все еще оставался в сознании, хотя испытывал необходимость в деактивации остатков нервно паралитического яда. Биононики свидетельствовали, что еще не вся отрава вышла из организма. Сканер поля самостоятельно настроился и снова произвел исследование.

Аарон приблизился к стеллажу с ячейкой памяти Иниго. Нуль-губки подлетели ближе и скрылись в боевой портупее. Под ногами хрустнули обломки пластика, слипшиеся от крови. Аарон протянул руку и взял ячейку. Самая трудная часть миссии осталась позади.

Направляясь к выходу из хранилища, он заметил, что одежда Вирц уже загорелась. Женщина так и не шевельнулась после того, как упала на пол. Аарон направил в ее голову луч рентгеновского лазера. Этот акт милосердия он совершил на тот случай, если ее ячейка памяти еще продолжает что-то фиксировать. Вообще-то подобные поступки были несвойственны Аарону, но победитель может позволить себе проявить великодушие.

Через три минуты Аарон уже был на крыше административного здания. Прерывисто дыша, он подошел к краю. Онемевшее плечо уже начало невыносимо холодить, отчего по всему телу распространялись волны слабости, с трудом сдерживаемые бионониками. Ужасная боль терзала колени, живот и спину, ослепляя, едва не сбивая с ног. На дисплеях в экзозрении, которые Аарон уже едва видел, появился отчет бионоников о прогрессе: оставшиеся восемь микрогенераторов, отравлявших его кровь, были успешно нейтрализованы.

Аарон медленно, с трудом выпрямился, постоял, качаясь и чуть не упав со второго этажа. юз-дубль, подключившийся к унисфере сразу после того, как Аарон вышел из шахты лифта, известил его о том, что остаток интелцентра клиники вызывает на помощь полицию по всем сохранившимся каналам связи.

«Оперативный отряд полиции принял вызов, — доложил юз-дубль. — Охрана клиники наготове. Периметр под наблюдением».

— Пора выбираться отсюда, — с напускной храбростью заявил Аарон. Он морщился от фантомной боли в уничтоженной выстрелом ключице и вызвал Корри-Лин. — Поехали. Я на условленной позиции 1-А.

«Ох, — донесся ее ответ. — Ты уже закончил?»

На мгновение ему показалось, что она шутит.

— Что?

«Я не думала, что ты так быстро управишься».

От ярости он весь заледенел. Составленный им график четко обозначал ее действия. Ни внезапное появление охранников, ни последующая перестрелка не задержали его больше, чем на сорок секунд.

— Где ты находишься?

В его экзозрении появился план клиники с приближающимися на скорости восемь М полицейскими капсулами.

«Э-э… Я все еще в приемном покое. Знаешь, у них здесь действительно отличная одежда, и советы Рут Стол мне очень помогают. Кто бы мог подумать? Я уже примерила пару прекрасных шерстяных…»

— Быстро марш в капсулу! Сию же секунду! — заорал он.

Тактическая программа выдала рекомендации, соответствующие собственным соображениям Аарона. Позиция на крыше была слишком открытой. Переждав еще один приступ дрожи, он упал через ограждение, полностью положившись на боевую систему. Силовое поле трансформировалось, смягчив падение. Но, несмотря на это, боль, казалось, взорвалась в самом мозгу, Аарон перекатился через голову и поднялся на ноги. Слишком медленно.

«Дверь не открывается, — пожаловалась Корри-Лин. — Я не могу добраться до капсулы. Здесь завыл сигнал тревоги. Подожди-ка… Рут говорит, чтобы я не двигалась».

Аарон со стоном заковылял через лужайку, окружающую административное здание. Деревья, конечно, не обеспечат ни малейшей защиты, тем более от сил, которые за ним охотятся. Желание скрыться в темноте было продиктовано чисто животным инстинктом.

— Выруби эту суку, — крикнул он Корри-Лин.

«Что?»

— Ударь ее. Вот боевая программа. — Его юз-дубль переслал Корри-Лин соответствующий файл. — Примени обезвреживающий удар. Без колебаний.

«Я не могу этого сделать».

— Давай. И быстро вызывай капсулу. Она разобьет двери.

«Аарон, а нельзя просто вызвать капсулу? Как-то неудобно бить человека безо всякого предупреждения».

Аарон добрался до деревьев. Ноги подогнулись, он упал и покатился пс земле, заросшей колючими лианами. В раненом плече вспыхнула боль, не имеющая ничего общего с оставшимися микрогенераторами.

— Помоги, — прохрипел он. — Проклятье! Корри-Лин, давай сюда капсулу.

Он начал ползти. Вокруг сужающегося поля зрения заплясали неразборчивые экзообразы.

«Эй, она меня схватила».

— Корри-Лин…

«Корова!»

— Я не могу тебе помочь.

Он уперся здоровой рукой во влажную песчаную почву, пытаясь подняться на ноги. Над головой безмолвно пролетели две полицейские капсулы Через секунду их гиперзвуковая волна снова бросила его на землю. Жестокий удар сбил с деревьев несколько веток. Аарон жалобно застонал и перекатился на спину.

«Ох, Оззи, сколько крови. Кажется, я сломала ей нос. Я и ударила-то совсем не сильно».

— Вытащи меня, — прошептал он.

Он мысленно послал единственную команду нуль-губкам, остававшимся в портупее. Небольшие шарики взмыли в ночную темноту, огибая ветви деревьев. С неба, словно фиолетовые молнии, ударили лазерные лучи.

— Напрасно, — прошептал он полицейским.

Нуль-губки собрали энергию, посланную в них с капсул. Теоретически нуль-губки до полного насыщения могли поглотить миллиарды киловатт-часов. Аарон запрограммировал им намного меньший предел. Энергия полицейских лазеров быстро насытила губки, и поглощение сменилось выделением.

Пять мощных взрывов осветили ночной лес, создав гигантские перепады давления. Повредить полицейские капсулы они не могли, для этого защитное поле было слишком сильным. Но взрывные волны преодолели направленную силу антиграв-двигателей, завертели машины в воздухе и отбросили за границы леса. Внизу деревья, словно сделанные из бумаги, начали падать друг на друга, создавая эффект домино, распространившийся вокруг эпицентра.

Шквал, несущий гравий и обломки веток, приподнял Аарона и прокатил по земле метров на пять, после чего сильно стукнул о ствол. Он очнулся, лежа на спине и глядя в небо, испещренное сложным узором мерцающих ионных потоков. Как ни удивительно, ячейка памяти все еще была зажата в его руке.

— Корри-Лин, — в отчаянии позвал он.

Огни в небе стали меркнуть, и в поглотившей Аарона тьме не было видно ни одной звезды.

ЧЕТВЕРТЫЙ СОН ИНИГО

Сразу после восхода солнца караван покинул лагерь и еще три часа провел в пути, пока наконец не поднялся на последнюю гряду, отделявшую его от прибрежной равнины. Всплеск адреналина вызвал у Эдеарда радостную улыбку. После почти целого года странствий он смотрел в свое будущее. Салрана, остановив рядом с ним ген-лошадь, пронзительно ахнула и хлопнула в ладоши. В повозке О’Лрани от неожиданного шума недовольно захрюкали несколько свиней.

Эдеард придержал своего ген-коня. Мимо повозка за повозкой тянулся караван. Впереди предгорья кряжа Донсори круто спускались к бескрайней равнине Игуру. Плоская местность простиралась на многие мили. И повсюду плодородная земля была возделана, разделена на огромные поля, сулящие богатые урожаи. Неглубокие реки, ограниченные земляными дамбами, питали обширную цепь оросительных каналов. Однообразие рельефа нарушали редкие и невысокие вулканические конусы, в нижней части покрытые лесами. В расположении вулканов Эдеард не видел никакой закономерности, их вершины были хаотически разбросаны по всей равнине.

После горных перевалов, густых лесов и долин открывшаяся картина казалась странной. Эдеард пожал плечами, удивляясь необычному виду, прищурился на восточный край горизонта. То ли в силу воображения, то ли из-за легкой дымки море Лиот показалось ему узкой сероватой линией. Зато представлять себе сам город необходимости не было. Маккатран поднимался над горизонтом, подобный освещенной солнцем жемчужине. В первый момент Эдеарда разочаровали скромные размеры города, и лишь потом он вспомнил о разделявшем их огромном расстоянии.

— Потрясающий вид, не так ли? — произнес Баркус, поравнявшись с Эдеардом.

— Да, сэр, — ответил Эдеард. Все слова восхищения показались ему в этот момент лишними. — Как далеко мы от города?

— Еще по крайней мере полдня пройдет, пока мы спустимся в долину, это последний довольно сложный отрезок пути. Потом встанем на ночлег в Клипшаме — первом настоящем городе на равнине. И нам понадобится еще целый день, чтобы добраться до самого Маккатрана.

Баркус доброжелательно кивнул и снова тронул своего ген-коня.

«Почти два дня пути». Эдеард устремил на столицу восторженный взгляд. Говорят, что это единственный настоящий город на Кверенции. Караван проходил обширные поселения с многочисленными жителями, где одни только парки площадью превосходили весь Эшвилль. В то время Эдеард считал эти города огромными и не мог представить себе что-то еще большее. «Заступница, какой же я чурбан».

— Ты в чем-то сомневаешься? В таком месте? — спросила его Салрана. — В твоей голове бродят какие-то печальные мысли.

— Я просто раздавлен, — сказал он.

В ее разуме сверкнули искры радости, а на лице вспыхнула задорная усмешка.

— Задумался о Франли?

— Не вспоминал о ней уже несколько месяцев, — с достоинством ответил он.

Салрана озорно рассмеялась.

Франли он встретил в Плаксе, главном городе провинции по ту сторону гор Ульфсен. Череда неприятностей в пути, включая ломавшиеся колеса и болезни животных, привела к тому, что в Плакс караван пришел с опозданием. А в результате необычно ранней зимы, засыпавшей снегом дороги пришлось остаться в городе на целых шесть недель. Вот там Эдеард и встретил Франли, ученицу из гильдии эгг-шейперов, свою первую настоящую подружку. Большую часть ненастных дней они проводили вместе — либо в постели, либо в дешевых городских тавернах. Мастер гильдии, распознавший талант Эдеарда, предлагал ему остаться в качестве старшего подмастерья и обещал статус помощника мастера через год работы. И Эдеард чуть было не остался.

Но последнее обещание, данное Акииму, не позволило ему свернуть с пути. Оправиться от горя он смог только к концу зимы, по другую сторону от хребта Ульфсен, отделившего его от Плакса. Да еще помогла Розейлин. встреченная в одной из горных деревушек. И Далиция. И… еще несколько девчонок в разных местах.

— Ты только посмотри, — искренне воскликнул он. — Мы правильно поступили, отправившись в путь.

Салрана запрокинула голову и прикрыла глаза от яркого утреннего света.

— Забудь про город, — сказала она. — Я никогда не видела так много неба.

Он поднял голову и понял смысл ее слов. С высоты, где они остановились, открывался отличный вид на бескрайний лазурный купол, нависший над равниной. Небольшие облачка были настолько тонкими, что и сами отсвечивали голубоватым цветом. Они сплетались над Игуру узкими и хрупкими жгутами и только в термальных потоках над горами становились плотнее и темнее. «Ветер в городе всегда дует с моря, — припомнил Эдеард слова Акиима, — а уж если он поворачивает в другую сторону, берегись».

— Что это за запах? — озадаченно спросил он.

Воздух вокруг казался свежим и бодрящим, но в то же время с привкусом какой-то гнили.

Из проходящей мимо повозки раздался смех.

— Эх ты, темная деревенщина, — насмешливо крикнул возница. — Это же запах моря.

Эдеард снова опустил взгляд к горизонту. Он никогда еще не видел моря. По правде говоря, с такого расстояния оно не производило особого впечатления: какая-то расплывчатая серо-голубая линия. Он решил, что вблизи море окажется более интересным.

— Спасибо, старик, — крикнул он в ответ, сопровождая слова издевательским жестом.

К этому времени он успел подружиться почти со всеми семействами каравана, и расставание в Маккатране грозило стать не меньшим огорчением, чем в Плаксе.

— Поехали, — поторопила его Салрана.

Она тронула коня, и спустя несколько мгновений Эдеард последовал ее примеру.

— За завтраком я разговаривала с Магрит, — сказала Салрана. — Она говорит, что по этой самой дороге Рах повел своих товарищей после долгих споров, которые последовали за приземлением корабля на Кверенции. Он должен был впервые увидеть город с этого же места.

— Удивительно, во что он превратил равнину, — пробормотал Эдеард.

— Знаешь, порой я совсем тебя не понимаю. Мы добрались до Маккатрана, во что раньше я с трудом могла поверить. Мы, два жалких беженца из Эшвилля, оказались в центре всего мира. А ты говоришь о каких-то дурацких фермах вокруг.

— Извини. Просто… это место кажется мне очень странным, вот и все. Оглянись по сторонам, горы отступают, словно их кто-то остановил.

— Я уверена, твой интерес порадует географическую гильдию, — фыркнула Салрана. — Любопытно, ты сумеешь туда вступить?

— А что, это идея, — неожиданно оживился он. — Ты думаешь, будет очень трудно?

— Ах ты!.. — сердито воскликнула Салрана. Ее третья рука обхватила его за пояс, пытаясь стащить с седла. Эдеард ответил тем же, и Салране пришлось натянуть поводья. — Эдеард! Осторожнее!

— Прости.

В караване уже давно шутили, что он не знает своей силы. Юноша тряхнул головой и сосредоточился на группе ген-форм, идущей в караване. Он убедился, что ген-лошади исправно тянут повозки, ген-волки держатся поблизости, а ген-орлы описывают в небе широкие спирали. Перед караваном расстилалась отличная дорога, выложенная плоскими каменными плитами, почти как в большом городе. Не зря же она шла через горы до самой столицы. Глазами и про-взглядом он постоянно замечал на петляющей трассе то повозки, то группы всадников. Навстречу каравану неторопливо двигался отряд мужчин, сопровождаемый ген-волками. По расчетам Эдеарда, они должны встретиться примерно в полдень.

Открытое восприятие дало ему возможность прислушаться к постепенно усиливающемуся эмоциональному фону города. Негромкое неутихающее бормотание было похоже на ауру любого другого поселения, но пока Эдеард находился слишком далеко, чтобы даже при своем таланте ощутить настроение жителей Маккатрана. Кроме того, темп человеческих мыслей здесь был другим — более медленным и спокойным. Общее впечатление сводилось к ощущению праздного летнего дня, сплетенного в одну бесконечную мелодию. Он зевнул.

— Эдеард! — окликнула его Салрана.

Юноша моргнул. Беспокойство в голосе подруги мгновенно заставило его собраться. Его ген-лошадь брела по самому краю дороги. На этом отрезке никакой опасности не было, но чуть дальше начинался очередной поворот, и откос круто уходил вниз. Пара мысленных инструкций, обращенных к лошади, исправили положение.

— Давай попытаемся добраться до места целыми и невредимыми, — едко заметила Салрана. — Всемилостивая Заступница, ты так до сих пор и не научился ездить верхом.

Он был слишком взволнован, чтобы продолжить вечную перебранку. И даже не слышал больше смутных мыслей горожан — в его крови шумел излишек адреналина. Теперь, когда город уже показался впереди, Эдеард ощутил неподдельное волнение. Ужасное прошлое наконец осталось далеко позади.

В середине дня, как обычно, караван остановился, наполнив окрестности стуком дерева, лязгом металла, криками животных и негромкими разговорами людей. Повозки растянулись на добрые полмили на длинном повороте, загородив почти всю дорогу. Капитан милицейского патруля извинился за неудобство, но настойчиво попросил караванщиков задержаться.

Эдеард в это время ехал за пару повозок от переднего экипажа, так что без труда услышал вопрос Баркуса:

— Какие-то проблемы, сэр? Наш караван приходит в столицу каждый год и хорошо известен местным властям.

— Я и сам вас узнал, Баркус, — сказал капитан, поглядывая на ген-волков.

Капитан сидел верхом на угольно-черной земной лошади и в форменном синем с красным кантом мундире с начищенными медными пуговицами выглядел весьма внушительно. Эдеард не удержался и при помощи про-взгляда исследовал содержимое его белой кожаной кобуры. Оказавшийся там револьвер был удивительно похож на тот, что хранился в семье Генрила. Вооружение остальных членов патруля оказалось вполне обычным — ничего даже отдаленно похожего на то, что Эдеард видел у бандитов. Он не знал, радоваться этому или огорчаться. Хорошо хоть, что не грозит ужасная битва, как в Эшвилле.

— Однако я не припомню, чтобы у вас было так много ген-волков, — заметил капитан.

— В прошлом году мы проходили через провинцию Рулан, там бандиты дотла сожгли одну из деревень и опустошили несколько ферм. Осторожность никогда не помешает.

— Проклятые дикари, — воскликнул капитан. — Наверное, два племени дрались из-за какой-нибудь шлюхи. Не понимаю, ради чего вы туда ездите, Баркус, по-моему, от них нельзя ждать ничего, кроме неприятностей. Эдеард медленно выпрямился и, не сводя глаз с капитана, усилил свою защиту.

«Успокойся», — телепатировал ему Баркус.

— Эдеард, — тихо прошептала Салрана.

В ее мыслях он ощутил едва сдерживаемую ярость. Мысли остальных членов каравана были наполнены печалью и сочувствием.

— Это выгодно, — спокойно ответил Баркус. — Мы очень дешево покупаем там некоторые товары.

Капитан, не обращая внимания на разразившуюся вокруг эмоциональную бурю, громко рассмеялся.

— А потом, полагаю, намного дороже продаете моим друзьям.

— В этом весь смысл торговли, — сказал Баркус. — В конце концов, риск путешествий мы берем на себя.

— Что ж, удачи вам, Баркус. Но я в ответе за безопасность Маккатрана, поэтому должен предупредить, что в стенах города вы должны держать своих зверей на привязи. Вряд ли они знакомы с цивилизацией. И нам не нужны никакие неприятности.

— Безусловно.

— Вам придется познакомить их с порядком, как только выйдете на равнину.

— Я сам за этим прослежу.

— Всего хорошего. Да, и никакой торговли с обитателями района Сампалок, ладно?

— Конечно.

Капитан и его люди освободили дорогу и неспешно поехали дальше, уводя своих ген-волков.

Баркус, убедившись, что караван снова тронулся в путь, подъехал к Эдеарду и Салране.

— Мне жаль, что вам пришлось это выслушать, — сказал он.

— Но ведь не все жители города так думают? — с тревогой спросила Салрана.

— О, Заступница, конечно, не все. Офицерами милиции обычно становятся младшие сыновья из старинных семей, молодые глупцы, ничего не знающие о жизни. В силу своего положения они до крайности высокомерны, но денег им не достается. Служба в милиции позволяет поддерживать определенный статус, пока не найдется богатая невеста. К счастью, патрули не причиняют особого вреда.

Рассказ Баркуса вызвал изумление у Эдеарда.

— Если они нуждаются в деньгах, почему не вступают в гильдии, почему не развивают свои способности или не организуют какое-нибудь дело?

К его не меньшему удивлению, Баркус разразился хохотом.

— Ох, Эдеард, ты проделал с нами огромный путь, но сколько же еще тебе предстоит пройти! Чтобы благородный отпрыск зарабатывал себе на жизнь?

Он опять рассмеялся, дернул поводья и отъехал к соседней повозке.

После Клипшама Эдеарду захотелось погнать лошадь галопом до самого Маккатрана. На это ушло бы всего несколько часов. Но он сумел сдержать свое нетерпение и послушно трусил рядом с повозками, помогая успокаивать ген-волков, не привыкших бежать на сворке.

На равнине было тепло, и мягкий ветерок приносил с моря влажный воздух, странным образом подбадривавший Эдеарда. По словам Баркуса. зима здесь длилась немного меньше, чем в провинции Рулан, но в холодные месяцы случались и жестокие морозы, и снежные бури. Лето же, наоборот, было очень знойным и продолжалось более пяти месяцев. Богатые семьи в разгар жаркого сезона предпочитали переезжать в виллы в горах Донсори.

Благоприятный климат сказывался на сельском хозяйстве, и все поля вокруг выглядели поразительно. Вдоль дороги тянулись узкие полосы пальм, окутанных лентами синего мха и увенчанных лохматыми метелками алых и зеленых листьев. Многие растения на полях Эдеард видел впервые. Зерновых было очень мало, а вместо них тянулись плантации цитрусовых и плодовых деревьев, сменяемые акрами винограда и ягодников. Местами встречались делянки тростника, который уже сжигали, и к чистому небу с земли поднимались темные столбы дыма. Вулканическая почва способствовала процветанию фермеров не меньше, чем частые дожди, регулярно падавшие со щедрого на солнце неба. В полях под присмотром верховых суетились целые толпы ген-мартышек. Дома фермеров, выбеленные известкой и покрытые красной черепицей, не уступали размерами комплексам эшвилльских гильдий.

Караван час за часом шел по равнине, но панорама с обеих сторон оставалась удручающе однообразной. Только вулканические конусы и отмечали его путь. Эдеард замечал на их склонах серебристые нити ручьев, исчезающих под темно-зеленым пологом деревьев, но кратеров не было, все конусы заканчивались округлыми вершинами.

На узких выступах кое-где виднелись небольшие, но изящные строения. Друзья объяснили Эдеарду, что это всего лишь летние домики зажиточных горожан, проводящих праздные дни среди великолепия природы. Еще чаще там жили любовницы богачей.

По мере приближения к Маккатрану движение на дороге усиливалось. Здесь вместо ген-лошадей чаще встречались их земные аналоги, а всадники щеголяли роскошными одеяниями. К рынкам и складам столицы тянулись вереницы повозок, нагруженные продукцией с ферм и из поместий равнины. Мимо каравана проносились элегантные экипажи с занавешенными окнами. К удивлению Эдеарда, почти все они были окутаны слабым подобием его маскирующей защиты, а сидевшие снаружи лакеи свирепыми мыслями предостерегали встречных от проявления назойливого интереса к пассажирам.

Последний отрезок пути перед городом изумлял разнообразием растущих вдоль дороги деревьев. Древние серые и черные многовековые стволы часовыми стояли с обеих сторон, их узловатые ветви смыкались над головой арками. В первый момент Эдеард решил, что здесь произошло какое-то землетрясение: все деревья, независимо от возраста и вида, наклонялись в одну сторону, их ветви загибались в том же направлении. И только потом догадался, что причиной тому был постоянно дующий с моря ветер. Последнюю четверть мили караван шел среди лугов, где паслись отары овец. Вскоре деревья расступились, и Эдеард увидел город впервые с тех пор, как спустился на равнину. Перед ним встала хрустальная стена, отвесно поднимающаяся с уровня земли на тридцать ярдов вверх. Несмотря на прозрачность, она обладала золотистым оттенком, который искажал очертания стоящих внутри зданий и мешал составить точное впечатление о самом городе. Стена по правильной окружности огибала его с трех сторон и заканчивалась лишь у порта, позволяя волнам плескаться у причалов. Слабые приливы и отливы Кверенции не оказывали на нее видимого воздействия: кристалл был настолько прочным, что не поддавался ни природным силам, ни каким-либо другим посягательствам. Разрушить его не могли ни пули, ни кирки, к гладкой поверхности даже не прилипала глина. Стена являла собой почти идеальный оборонительный рубеж.

Материал был восприимчив лишь к телекинезу, способному постепенно одолеть его прочность. Именно таким образом Раху удалось открыть город для своих людей. Обладавший мощным даром, Рах постепенно разрезал хрусталь, сформировав трое ворот. Легенды утверждали, что на каждые ворота у него ушло два года работы. Его спутники зажали отсеченные сегменты в огромные металлические скобы, превратив в плотно прилегающие створки. За два тысячелетия, прошедших с тех пор. ворота закрывались восемь раз. Последние семь веков они были постоянно распахнуты.

Караван вошел в город сквозь северные ворота. Их ширина в основании составляла семь ярдов, а потом проем постепенно сужался, образуя арку высотой в десять ярдов. Створка ворот была плотно закреплена на внутренней стене. Эдеард никак не мог заставить себя поверить, что такая громадина способна двигаться; массивные шарниры показались ему ужасно примитивными, но содержались они отменно — нигде не было ни пятнышка ржавчины, и все поверхности лоснились от масла.

Внутри, сразу за воротами, с левой стороны вдоль стены тянулся ряд загонов, называемый Высоким Рвом, и заканчивался он у припортового района Верхний Конец. Поскольку лошади не допускались на главные улицы города, многие семьи строили тут простые деревянные стойла; здесь же находились загоны для скота, предназначенного на продажу, помещения для путешественников и даже пара дешевых рынков. С другой стороны от дороги подобный полукруг составлял Низкий Ров, заканчивающийся у Главных ворот. По внутренней стороне оба Рва ограничивал канал Северная Дуга, облицованный тем же светлым материалом, из которого состоял: большинство городских построек. Он напоминал снежный мрамор, но по прочности превосходил любой металл, получаемый людьми в кузницах Кверенции.

Снующие по каналу гондолы привели Эдеарда в восхищение. Лодки он видел и раньше, в Селе-на-Воде и в других городках их было предостаточна Но по сравнению с изящными черными корабликами те суденышки казались неуклюжими и неповоротливыми. При низкой осадке нос у каждой гондолы высоко поднимался над водой и заканчивался искусно вырезанной фигуркой. Мягкие скамьи в середине лодки были защищены от солнца белыми навесами, а сам гондольер стоял на корме и ловко направлял кораблик длинным шестом. При каждой гондоле имелось не менее двух ген-кошек При виде традиционных ген-форм, грациозно резвящихся в соленой воде. Эдеард радостно улыбнулся. В отличие от раздутых существ, сформированных им для колодца в Эшвилле, эти звери обладали стройными вытянутыми телами, перепончатыми лапами и длинными гибкими хвостами. Ген-кошки непрерывно охотились за проворными водяными крысами или жевали стебельки водорослей трилан, так что вода в канале ни на минуту не оставалась спокойной.

— Милосердная Заступница, — воскликнула Салрана, разглядывая город.

— Мы правильно поступили, — решительно заявил Эдеард. — Да, правильно.

Внутри хрустальных городских стен его окутала истинная аура города Он никогда еще не ощущал такой жизненной силы, такого опьяняющего эмоционального заряда, какой мог возникнуть только в результате скопления множества человеческих существ. Выделить индивидуальности в этом потоке не получалось, но общий фон казался источником неиссякаемой энергии. Эдеард чувствовал себя намного бодрее просто от того, что стоял и впитывал бесконечные звуки и зрительные образы.

Караван свернул с дороги. После недолгого разговора Баркуса с городским мастером движения им было отведено три отсека в Высоком Рве, где они могли расположиться. Повозки, постукивая на каменной мостовой, двинулись к финальной цели.

Эдеард и Салрана подвели своих ген-лошадей к Баркусу. Это было почти как в Селе-на-Воде, когда они обратились за помощью к караванному мастеру. Члены семьи Баркуса опять устанавливали навес рядом с повозкой. Тогда они смотрели на чужаков с любопытством и подозрением. Теперь Эдеард успел хорошо познакомиться с каждым из этих людей, со многими — подружиться, и оттого становилось еще труднее. Мысли Салраны, обращенные к Баркусу, тоже были подернуты печалью.

Старый мастер окинул взглядом заплечные мешки в руках у молодых людей.

— Значит, вы действительно решили остаться здесь?

— Да, сэр.

Он по очереди обнял обоих. Салране пришлось смахнуть пару слезинок с ресниц. Эдеард и сам с трудом удерживался от слез.

— У вас достаточно денег?

— Да, сэр, все в порядке.

Эдеард похлопал по внутреннему карману брюк, где держал все свои сокровища. По пути он продал достаточно ген-пауков, чтобы несколько недель платить за постой в приличной таверне. И он снова обзавелся пристойной одеждой.

— Если что-то не получится, мы будем здесь еще неделю. И с радостью примем вас обратно. Вас обоих. У нас вы всегда можете рассчитывать на дом в дороге.

— Я никогда не забуду вашей доброты, — сказал Эдеард.

— И я тоже, — добавила Салрана.

— Тогда уходите, и покончим с этим.

По взволнованным мыслям старика Эдеард видел, что прощание для него менее болезненно, чем для них. Прежде чем уйти, он пожал Баркусу руку и отвернулся. Салрана обняла караванного мастера за шею и крепко поцеловала.

Дорога, которая привела их в город, заканчивалась у канала Северная Дуга. Эдеард и Салрана прошли немного вдоль водного пути до ближайшего моста. Он был возведен из того же материала, что и большинство городских построек, только коричневато-желтого цвета, а впоследствии с обеих сторон появились деревянные ограждения. По мосту шло так много людей, то Эдеарду пришлось крепче прижать к себе рюкзак. Но он не заметил, никаких животных, даже ген-мартышек. Мост привел путников в район Илонго, застроенный небольшими двух-и трехэтажными домиками-коробками с высокими готическими крышами и стенами, зачастую отклоняющимися от вертикали. Общей формы окон тоже не наблюдалось: среди них встречались узкие полумесяцы, косые щели, овалы, круги, но не было ни одного прямоугольника. Вместо стекол окна закрывали прозрачные кристаллические панели, которые увеличивались, формировались и самостоятельно заменялись по мере роста самого здания. Входами служили простые арочные или овальные проемы, а деревянные двери навешивали сами жильцы. закрепляя петли гвоздями, вбиваемыми при помощи телекинеза. Материал постепенно выталкивал инородные тела и затягивал отверстия, так что каждые десять лет приходилось все начинать сначала. Постоянное обновление вещества, из которого состояли дома, придавало городу свежий вид словно его только-только построили.

Проходы между домами порой были настолько узкими, что Эдеард протискивался через них боком, но иногда попадались широкие вымощенные тротуары, где свободно могли идти несколько человек в ряд. По пути встречались небольшие площади и скверы, повсюду были фонтаны — из их широких колонн с журчанием сбегали струи свежей воды.

— Неужели здесь никто не работает? — с удивлением спросила Салрана после того как им пришлось минут десять проталкиваться сквозь толпу на узком тротуаре. — Похоже, что на улицы вышли все горожане.

Эдеард лишь пожал плечами. Весь район представлял собой запутанный лабиринт. Только здесь Эдеард понял, что строительный материал города почти непроницаем для его про-взгляда. За стенами он различал только смутные силуэты, а уж с другой стороны здания и вовсе ничего не было видно. Эдеард не привык к такому ограниченному обзору, и это его немного нервировало. В конце концов он призвал на помощь своего ген-орла и послал кружить над крышами, указывая нужное направление.

Эдеард хотел попасть в район Тоселла, где стояла Синяя башня гильдии эгг-шейперов. Он располагался к востоку от Илонго и отделялся от него Скрытым каналом. Несмотря на сравнительно небольшое расстояние, их с Салраной пришлось минут сорок бродить по Илонго, пока не нашелся простой деревянный мост, пересекающий узкий канал.

В районе Тоселла они обнаружили более высокие здания, чем те, что встречались им прежде. Длинные прямоугольные дома с узкими вытянутыми окнами громоздились друг на друга и достигали высоты в шесть этажей, а крышей им служили круглые концентрические купола, пересекающиеся между собой, словно мгновенно замерзшие волны. Высокие тонкие столбы у стен отделяли общественный тротуар от панно с разными символами, выложенными яркой блестящей мозаикой. Нижние этажи были построены в виде изогнутых галерей, охватывающих маленькие внутренние дворики, где в длинных желобах под рассеянным светом, проникавшим сквозь высокую крышу, росли цветы. Здесь Эдеард впервые после приезда в город ощутил присутствие ген-форм. В одном из таких домов нижний этаж был переоборудован в стойла. Он даже успел заметить подмастерьев и старших учеников в каком-то дворике и уловил их беспокойство по поводу настроения мастера. Эдеард с улыбкой вспомнил рассказы Акиима о тяжелой участи подмастерьев Маккатрана.

— Я знаю, что об этом спрашивает каждый, — сказала Салрана, когда они задержались у одного из особняков, чтобы полюбоватьсярадужными бликами, играющими на его снежно-белом фасаде. — Но интересно, кто построил этот город?

— Я думал, Первожители. Разве не так говорила Заступница?

— Об этом в точности не рассказывается ни в одном из ее учений. Она только говорила, что город оставили пришедшие раньше.

— Значит, это могли быть и не люди.

— Почему ты так считаешь?

— Ну, мы с успехом пользуемся этими конструкциями, поскольку понятие укрытия универсально для всех. Но здесь нет ничего, что создавалось бы специально для нас. Даже ворот не было до тех пор, пока не пришел Рах.

— Наверное, жители уходили и приходили морем, поэтому здесь столько причалов, — с улыбкой ответила она.

— Нет. — Он не смог поддержать ее насмешливого тона. Взгляд Эдеарда скользнул по фасаду особняка. Архитектура во всем — от функциональности до эстетики — основывается на склонностях расы, а Маккатран ничем не отвечал эмоциональному складу людей. Эдеард сам чувствовал себя здесь не на своем месте. — Люди никогда не строили этот город, мы просто приспособились к нему.

— Какой ты всезнайка! А мы ведь пробыли здесь не больше часа.

— Извини. — Он усмехнулся. — Но это любопытно, ты ведь и сама согласна.

— Говорят, что самый странный из всех Замковый район. Это в нем находится храм Пифии, единственное здание, построенное для людей. Город предоставил его Защитнице, чтобы ее паства была поближе к башням, когда вернутся Небесные Властители.

— К башням?

— Да. Именно там они спускались с неба в последний раз, когда приходили за душой Раха, чтобы унести ее на отдых в Море Одина.

— Ух ты! Постой, значит, храм Заступницы построили люди?

Салрана преувеличенно громко вздохнула.

— Вот видишь! Если б ты хоть изредка обращался к церкви, ты бы об этом знал. Так говорится в писании Заступницы.

Он снова с сомнением посмотрел на особняк.

— Похоже, будто дома формируются, как и ген-формы. Интересно, создатели города привезли с собой аморфов?

— Если тебя выгонят из гильдии географов, можешь попытать счастья в гильдии историков.

— Нахалка!

Он шутливо замахнулся на нее. Салрана отскочила в сторону и высунула язык. Непривычное поведение послушницы Заступницы вызвало несколько удивленных взглядов прохожих. Салрана состроила сокрушенную мину и скромно спрятала руки за спиной, но ее глаза и мысли все еще искрились смехом.

— Пошли, — сказал Эдеард. — Чем быстрее мы доберемся до Синей башни. тем быстрее ты окажешься в общежитии для послушниц, где тебе самое место — вдали от зла и соблазнов.

— Помнишь наши обещания? Я собираюсь стать Пифией, а ты будешь мэром.

— Помню, — усмехнулся он. — Это может занять пару лет, но мы своего добьемся.

Улыбка Салраны погасла, а в мыслях мелькнула печаль.

— Эдеард, ты ведь не забудешь меня, правда?

— Эй, конечно, не забуду.

— Я говорю серьезно. Обещай. Обещай, что мы и впредь будем разговаривать каждый день, хотя бы передавать друг другу телепатический привет Он поднял руку и повернул ладонь в ее сторону.

— Клянусь Заступницей, я тебя не забуду. Это просто невозможно.

— Спасибо. — На ее лицо вернулась озорная улыбка. — А ты не хочешь снова поцеловать меня, прежде чем мы разойдемся по разным спальням?

Он горестно застонал.

— Может, мне следовало остаться с караваном?

На этот раз Салрана попыталась его ударить.

Синяя башня стояла в центре района Тоселла и по меньшей мере вдвое возвышалась над всеми зданиями, что встречались им до сих пор. Ткань города окрасила ее стены в цвет темной лазури, и казалось, что они поглощают солнечный свет и излучают тень. Стоя под опорами ее арок, похожими на корни древних деревьев, Эдеард чувствовал себя полным ничтожеством. Нет, такое здание не могло предназначаться для тех, кто работал чтобы людям легче жилось. Эта крепость больше подходила для лесных бандитов.

— Ты уверен, что хочешь туда? — нерешительно спросила Салрана.

Грозная мощь башни поразила ее не меньше, чем Эдеарда.

— Э-э… Да. Я уверен.

Еще ему хотелось, чтобы зыбкая дрожь в его мыслях была не столь заметной.

Они вошли через главный вход, сходство которого с открытой пастью неприятно поразило обоих. Стены и пол внутри были темно-красного цвета и блестели не хуже полированного дерева. Сумрак помещения прорезали яркие лучи солнца, проникавшие в узкие остроконечные окна высоко нал головой.

В зале не было никого, кто встретил бы посетителей и указал им нужную комнату. Эдеард не знал, куда ему идти, и, чувствуя, как быстро иссякает его решимость, остановился посреди обширного помещения.

— Мне почему-то кажется, что комнаты для подмастерьев находятся не здесь, — едва шевеля губами, прошептала Салрана.

Люди в зале негромко разговаривали между собой, разбившись на маленькие группы. Поверх роскошных костюмов их окутывали отороченные мехом мантии, а на обоих концах высокого воротника золотыми нитками был вышит символ гильдии — яйцо, заключенное в неправильной формы крут. В сторону Салраны и Эдеарда обратились неодобрительные взгляды, а затем и удивительное число про-взглядов.

Собственный про-взгляд Эдеарда выявил трех вооруженных револьверами охранников, направляющихся в их сторону. Поверх безукоризненно белых мундиров на них были надеты еще и легкие жилеты из армшелка. Герб гильдии сиял на их шлемах.

Сержант сердито взглянул на Эдеарда, но к Салране, одетой в форму послушницы, отнесся менее враждебно.

— Эй, вы, — проворчал он. — Что вам здесь нужно?

— Какой теплый дружеский прием прибывшего издалека собрата по гильдии, — саркастически отметил про себя Эдеард. А потом понял, что ничуть не испугался охранников. После бандитов сержанта с его немногочисленным отрядом нельзя было считать серьезной угрозой.

— Я помощник мастера гильдии, — произнес Эдеард, удивляясь своему уверенному и спокойному тону. — Я приехал из провинции Рулан продолжить обучение.

Сержант сморщился, словно надкусил гнилое яблоко.

— Ты слишком молод, чтобы называться помощником мастера. И где твой значок?

— Путь сюда был неблизким, — сказал Эдеард, не желая рассказывать несчастье, постигшем его деревню, тому, кто не знает другой жизни, кроме городской. — Я потерял его.

— Понятно. А письмо?

— Письмо?

Сержант говорил медленно, почти не скрывая презрения, окрасившего его мысли.

— Письменное поручительство твоего мастера гильдии?

— У меня его нет.

— Ты пытаешься меня надуть, щенок? Прошу прощения, мисс, — ворчливо добавил он, повернувшись к Салране. — Убирайся отсюда, пока мы не отправили тебя в Справедливый Суд по обвинению в подлоге и краже.

— Я ничего не украл, — громко возмутился Эдеард. — Мой мастер Акиим погиб, не успев написать письмо.

— Ты проник сюда с единственной целью что-нибудь украсть, деревенский мальчишка! — закричал сержант. — И ты, на свое несчастье, вывел меня из себя. — Он потянулся за Эдеардом, но изумленно моргнул, наткнувшись за сильную телекинетическую защиту. — Ага, ты сам напрашиваешься на трепку!

Он попытался схватить Эдеарда третьей рукой.

Эдеард легко отвел его попытку, а потом приподнял над полом. Сержант вскрикнул от изумления и забил ногами в воздухе.

— Взять этого негодника, — приказал сержант своим людям.

Их третьи руки протянулись к нарушителю, но безуспешно. Охранники попытались схватиться за оружие, однако обнаружили, что их руки едва могут преодолеть сопротивление внезапно сгустившегося воздуха.

— Эдеард! — предостерегающе крикнула Салрана.

Эдеард и сам не мог понять, как потерял над собой контроль.

— Достаточно, — раздался чей-то повелительный баритон.

Про-взгляд показал Эдеарду, что через весь зал к ним направляется пожилой мужчина. За его спиной в такт быстрым шагам развевалась мантия На склоне лет он сильно располнел, и даже его брюки цвета охры были скроены так, чтобы прятать округлившийся живот, а свободная рубашка довершала маскировку. Но излишний вес выдавали и пухлые пальцы, и собравшаяся в складки шея, и отяжелевшие щеки. Тем не менее он двигался с проворством юноши, и даже без учета его решительных мыслей весь вид выдавал в нем человека высокого положения.

— Опусти его, — приказал он Эдеарду.

— Да, сэр, — промямлил Эдеард. Он уже понял, что перед ним мастер, равный Акииму. — Я прошу прощения. Но мне ничего не остава…

— Помолчи. — Он повернулся к сержанту. Охранник, ни на кого не глядя, приводил в порядок свою одежду. — А вам, сержант, следует быть сдержаннее. Я бы не хотел, чтобы Синюю башню охраняли узколобые параноики. Постарайтесь научиться более разумно относиться к людям, или вам придется заканчивать службу, охраняя поместья гильдии по ту сторону от гор Донсори. Я ясно выразился?

— Да, сэр.

— Можете идти. Я сам выясню, насколько большую угрозу представляет этот юноша.

Сержант удалился вместе со своими людьми, но прежде бросил на Эдеарда взгляд, не суливший ему ничего хорошего.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Эдеард, сэр.

— А я Топар, мастер Совета Гильдии и помощник Грандмастера Финитана. Так что ты должен понимать, в какие неприятности впутался. Могу я узнать имя послушницы Заступницы?

— Салрана.

— Хорошо. Насколько я понимаю, вы оба недавно прибыли в Маккатран. Верно?

— Да, сэр. И я очень сожалею…

Топар раздраженно взмахнул рукой.

— Мне следовало бы рассердиться, но имя Акиима очень давно не произносилось в нашей великой башне. Я заинтригован. Я правильно расслышал, ты сказал, что он погиб?

— Да, сэр. К сожалению, это так.

Топар на мгновение утратил свой величавый вид.

— Жаль. Очень, очень жаль.

— Вы знали его, сэр?

— Нет, я его не знал. Но я отведу вас к тому, кто знал его очень хорошо. Он захочет узнать подробности. Я в этом уверен. Следуйте за мной.

Он провел их в противоположный конец зала и стал подниматься по лестнице, открывшейся за арочным проходом. По пути наверх Эдеард окончательно убедился, что город построил кто угодно, только не люди. Ступени оказались ужасно неудобными, они, скорее, напоминали застывшие волны. Закругленные края не позволяли прочно поставить ногу, да и расстояние между ними было слишком большим: мышцы голени, не привыкшие к столь суровым испытаниям, быстро налились болью.

В какой-то момент, на высоте четвертого или пятого этажа. Топар обернулся и подмигнул своим юным спутникам.

— Представьте себе, насколько я был бы круглее, если б мне не приходилось спускаться и подниматься по этой лестнице по пяти раз на дню.

Он весело усмехнулся и продолжил путь.

К тому моменту, когда они остановились в большом помещении, похожем на вестибюль, Эдеард успел запыхаться. Он не имел представления, на какую высоту они поднялись, но подозревал, что верхушка башни наверняка не дальше пары футов. Этим он и объяснил легкое головокружение.

— Подождите здесь, — сказал им Топар и скрылся за деревянной дверью. окованной узорными полосами железа.

Стены вестибюля тоже были красными, но светлее, чем в нижнем зале. Потолок над головой мерцал бледным янтарем, отчего кожа Эдеарда приобрела неприятный серый оттенок. Он бросил свой рюкзак на пол и упал в большое кресло на гнутых деревянных ножках. Салрана, растерянно оглядываясь, уселась рядом.

— Мы попали в беду или нет? — спросила она.

— Мне, кажется, уже наплевать. Какая же свинья этот сержант! Он же знал, что мы не опасны.

Она улыбнулась.

— О тебе я бы этого не сказала.

Эдеард слишком устал, чтобы спорить. Его про-взгляд ограничивали стены башни, но за деревянной дверью он ощущал присутствие двух разумов. Об их эмоциональном состоянии он почти ничего не мог сказать, но, проходя по улицам города, он уже заметил, насколько искусно скрывают свои чувства местные жители.

Топар открыл дверь.

— Теперь можешь войти, Эдеард. Послушница Салрана, надеюсь, ты согласишься подождать здесь. Скоро кто-нибудь подойдет, чтобы о тебе позаботиться.

Еще на пороге комнаты Эдеард догадался, что его принимает Грандмастер Финитан. Юноша вошел — и едва не споткнулся, настолько сильным был пронзивший его про-взгляд, подобный порыву холодного ветра. Волоски на руках встали дыбом. В голове мелькнула мысль: если кто-то и способен видеть сквозь психомаскировку бандитов, то только этот человек.

Грандмастер сидел лицом к двери за большим дубовым столом в кресле с высокой спинкой. Его кабинет, вероятно, занимал четверть всего этажа башни, но при столь огромных размерах оказался почти пустым. Никакой другой мебели, кроме стола и кресла, здесь не было. Две стены занимали книжные полки с сотнями переплетенных в кожу книг. За спиной Грандмастера стена была почти прозрачной, только с тонкими хрустальными ребрами, так что с высоты открывался превосходный вид на Маккатран. У Эдеарда отвисла челюсть. Он едва удержался, чтобы не подбежать к окну, словно восторженный ребенок. Даже с того места, где он стоял, было видно, что волнистые крыши простираются вдаль на целые мили, а каналы пересекают город серо-голубыми артериями. Этот вид убедил Эдеарда в том, что город живой, а люди — всего лишь чужеродные бактерии, поселившиеся на теле, постичь природу которого не способны.

— Прекрасный вид, не так ли? — мягко произнес Грандмастер Финитан.

Во многих отношениях он был полной противоположностью Топару.

Высокий, худощавый, с густыми, распущенными по плечам волосами, только начинающими седеть. И все же возраст успел наложить свой отпечаток морщинами на лице. Несмотря на это мысли Топара текли спокойно и были окрашены не высокомерием, а любопытством и благожелательностью.

Эдеард перевел взгляд на Грандмастера.

— Да, сэр. Э-э, я еще раз прошу прощения за сцену внизу…

Грандмастер приложил палец к губам, заставив его замолчать.

— Больше ни слова об этом, — сказал Финитан. — Ты ведь проделал долгий путь, не так ли?

— Из провинции Рулан, сэр.

Финитан и Топар переглянулись, улыбнувшись общим мыслям.

— Долгий путь, — задумчиво повторил Финитан. — Хочешь чаю?

Эдеард, обернувшись, увидел, как под книжными полками открылась дверца, слишком маленькая для человека, всего около фута высотой. Оттуда выбежали ген-мартышки с парой стульев и чайным подносом. Стулья поставили к столу Грандмастера, а поднос с серебряной посудой разместился рядом с подставкой, на которой покоилось ген-яйцо.

— Присядь, мой мальчик, — пригласил Финитан. — Итак, ты говоришь, что наш коллега Акиим мертв. Когда это произошло?

— Почти год назад, сэр.

— Это воспоминание поднимает в твоей голове какие-то темные мысли. Расскажи мне, пожалуйста, всю историю. Я достаточно стар, чтобы вынести самые ужасные подробности.

Эдеард подавил разочарование, поняв, что его разум прозрачен для Грандмастера, набрал в грудь воздуха и начал рассказ.

Он закончил, и некоторое время Грандмастер и его помощник сидели молча. Затем Финитан опустил подбородок на сплетенные пальцы.

— Ах, мой добрый бедняга Акиим. Такое завершение его жизни — это простительная трагедия. Целая деревня вырезана бандитами. Небывалый случай.

— Но это произошло, — вспыхнул Эдеард.

— Я не ставлю под сомнение твой рассказ, мой мальчик. Меня возмущает то, что часть общества, живущая в лесах, настолько отличается от нашего. И огорчает их непримиримая враждебность.

— Они настоящие звери, — буркнул Эдеард.

— Нет. Это инстинктивная реакция, и довольно справедливая в твоем случае. Но для организации такого рейда требуются немалые способности. — Финитан откинулся назад и отпил чай. — Неужели существует другая цивилизация, не отмеченная на наших картах? Эти люди обладают техникой психомаскировки и фантастическим оружием. Я всегда считал, что подобные вещи могут появляться только в нашем городе.

— У вас есть непрерывно стреляющее оружие? — спросил Эдеард.

За все время путешествия он не встретил ни одного человека, кто хотя бы слышал об этом. Целый год разочарований заставил его усомниться даже в собственных воспоминаниях о той ужасной ночи.

Финитан и Топар снова обменялись взглядами.

— Нет. И это беспокоит меня сильнее, чем искусство психомаскировки. Но хорошо, что Акиим владел техникой, доступной только мастерам гильдии.

— Он и был мастером, сэр.

— Да, конечно. Я имел в виду тех, кто входит в Совет. Печально, что Акиим не удостоился такой чести. Но это, безусловно, вопрос политики. Боюсь, мой юный Эдеард, тебе быстро придется усвоить, что городская жизнь полностью подчинена вопросам политики.

— Да, сэр. А вы были знакомы с Акиимом?

Финитан улыбнулся.

— А ты еще не понял, мой мальчик? Неужели? Я думал, ты более сообразителен. Между мной и тобой существует связь, потому что я, будучи младшим подмастерьем, учился у мастера Акиима.

— Ох.

— Но это означает, что из-за тебя у меня возникнет весьма неприятная проблема.

— Из-за меня? — с тревогой переспросил Эдеард.

— У тебя нет официального письма от мастера с подтверждением статуса. Более того, после уничтожения деревни у нас не осталось никаких доказательств, что ты вообще был принят в гильдию.

Эдеард неуверенно улыбнулся.

— Но я уже умею формировать зародыши в яйце. — Его про-взгляд проник в яйцо на столе Грандмастера и выявил силуэт свернувшегося внутри эмбриона. — Вы сформировали собаку. Я не могу разобрать отдельные детали, но это точно собака. Как я понимаю, вылупится она через пару дней Топар одобрительно кивнул:

— Впечатляюще.

— Акиим был лучшим из мастеров, — с горячностью воскликнул Эдеард Финитан тяжело вздохнул, и его лицо стало еще печальнее.

— Да, ты проходил обучение в гильдии, и я признаю твой талант и силу. В этом-то и проблема.

— Сэр, я не понимаю.

— Ты сказал, что Акиим признал тебя помощником мастера?

— Да, сэр.

— Но я не могу принять тебя в гильдию в этом качестве. Я понимаю, звучит очень жестоко, Эдеард, но есть законы, которым я должен следовать.

Эдеард почувствовал, как вспыхнули его щеки. Но не от гнева — просто невольно вспомнилась мелочность мастера гильдии в Селе-на-Воде. Гранд-мастер, стоящий во главе всей гильдии эгг-шейперов, конечно, не мог быть настолько ограниченным. Просто таковы законы.

— Я понимаю.

— Сомневаюсь в этом, но я разделяю твое раздражение. Я был бы рад принять тебя в гильдию Маккатрана, Эдеард, но ты снова стал бы младшим подмастерьем. Я не могу делать исключений, особенно в твоем случае.

— Что вы имеете в виду?

— Если я приму тебя помощником мастера без официального письма, члены Совета сразу же обвинят меня в фаворитизме.

— Политика, — добавил Топар.

— Я понимаю, — прошептал Эдеард.

Он испугался, что вот-вот расплачется. Добраться до Маккатрана, попасть на прием к Грандмастеру, а потом услышать, что все его достижения бесполезны без клочка бумаги…

— Простите мою глупость, сэр, — грустно произнес он.

— Это не глупость. Но я одобряю твою вежливость, мальчик.

Эдеард шмыгнул носом.

— Сколько времени мне потребуется, чтобы стать помощником мастера?

— Здесь, в Синей башне, при наличии соответствующего таланта на это нужно семь лет. Присвоить тебе статус помощника мастера в столь юном возрасте… было опрометчиво даже для Акиима. Но, с другой стороны, очень на него похоже.

— Семь лет, — отрешенно вздохнул Эдеард.

Семь лет повторения всех уроков и упражнений, которые он уже усвоил. На семь лет вернуться назад. Семь лет быть в подчинении помощника мастера, уступающего ему в искусстве. Семь лет!

— Я знаю, о чем ты думаешь, и для этого даже не требуется прибегать про-взгляду, — мягко сказал Финитан. — Требовать от тебя такой жертвы очень жестоко.

— Я не уверен, что смогу такое выдержать, — сказал Эдеард. — Я думал, — то в Маккатране больше всего буду стремиться к членству в гильдии, но теперь… Эти формальности… Акиим всегда говорил, что мне будет трудно с ними смириться. Я думал, он поддразнивает меня.

— Послушай меня, Эдеард, — снова заговорил Финитан. — Послушай внимательно, поскольку то, что я сейчас скажу, граничит с кощунством.

— Сэр?

— Иерархия не только в нашей, но и во всех других гильдиях существует для тех, кто стремится продвинуться в нашей политической системе.

Талант в выбранной области играет немалую роль, но важнее таланта — деньги и власть. Так обстоят дела в столице. Если ты родился не в благородном семействе, но обладаешь честолюбием, ты вступаешь в гильдию и пробиваешь себе путь наверх. А теперь будь особенно внимателен, поскольку тебе предстоит сделать выбор на всю жизнь. Действительно ли членство в гильдии эгг-шейперов — предел твоих мечтаний? Я хотел именно этого, и я добился своей цели. Я стал Грандмастером. Но подумай о сражениях, которые ожидали меня на каждом уровне. Вокруг меня столько людей, стремящихся занять мое место в этом кабинете, что я не могу сделать исключение для твоего таланта только потому, что сто лет назад обучался того же мастера, что и ты. Хочешь ли и ты так жить, Эдеард? Мне приходится ежедневно рассматривать десятки подобных вопросов, и нельзя оступиться ни на шаг — я должен поддерживать традицию, какой бы сухой и безжизненной она ни была. Таким правилам следую я, Эдеард, таким же правилам следует Топар. Временами я впадаю в отчаяние от своей беспомощности, от того, что стал зависимым от системы, которую когда-то хотел изменить и улучшить.

— Но, сэр, кто же может ее изменить, если не вы?

— Никто, Эдеард. Только не сейчас. Наше общество устоялось, а изменения вызывают нестабильность. И потому все существующие у нас организации противятся любым переменам. Сохранение статус-кво стало нашей единственной целью в жизни.

— Это неправильно.

— Да, неправильно. Но как решишь поступить ты? Хочешь ли ты надрываться еще семь лет, чтобы заработать звание помощника мастера и сделать первый шаг на пути к статусу мастера, когда твой талант перестанет иметь значение и придется вплотную заняться политикой? На каждом заседании Совета тебе придется вербовать друзей и отбиваться от врагов, чтобы заработать определенное положение и получить контроль над Советом. Но это будет всего лишь положение и контроль над Советом, в конечном итоге они немногого стоят.

— Вы советуете мне вернуться и присоединиться к каравану?

— Нет. Мое предложение вступить в гильдию — абсолютно искреннее, и оно останется в силе, пока я буду Грандмастером. Кто знает? Может, когда-нибудь ты сумеешь занять мой кабинет и что-то изменить? Но я должен тебя предупредить, что в эту должность никогда еще не вступал человек моложе ста лет.

— Я не знаю, — беспомощно признался Эдеард.

— Есть одна альтернатива. Ты уже научился формировать яйца, и, если ты вступишь в гильдию, тебе ничего не останется, кроме как заняться политикой. Однако служба городских констеблей постоянно набирает рекрутов. Это благородная профессия. Мое положение в Высшем Совете обеспечит тебе место в их рядах. И они с радостью примут того, кто обладает настолько сильной третьей рукой. Такие люди, как ты, очень нужны нашему городу, чтобы укрепить закон. Без соблюдения закона мы все пропадем.

— Констебль?

Эдеард имел об этой профессии самое смутное представление.

— Даже в таком великолепном городе, как Маккатран, существует преступность. Добропорядочные люди, особенно в бедных районах, живут в страхе перед бандами, которые хозяйничают на улицах по ночам. Купцы страдают от грабежей и, соответственно, повышают цены, что сказывается на всех нас. Ты будешь помогать реальным людям. И без промедления. В отличие от других гильдий, подмастерьев констеблей не гоняют по пустякам, чтобы облегчить жизнь мастера. Иерархия у них намного проще, чем в любых других гильдиях. И существует неплохая перспектива повышения. Ты силен и умен. Я не стану обманывать тебя, предлагая легкую жизнь, поскольку это далеко не так. Но ты уже побывал в смертельном бою, и такого опыта нет больше ни у одного рекрута. Ты справишься.

— Я не уверен.

— Конечно. Я и не жду от тебя немедленного ответа. Тебе потребуется время, чтобы обдумать будущее. От этого решения зависит вся твою жизнь Почему бы тебе не проводить твою подругу до храма, а потом просто не осмотреться? Если захочешь испытать себя на службе констеблей, телепатируй сюда, Топару, и мы позаботимся о том, чтобы тебя приняли.

— Благодарю вас, сэр.

— Рад помочь. И еще одно слово, Эдеард.

— Сэр?

— Я рад, что в конце жизни у Акиима был такой одаренный ученик. Думаю, в Эшвилле ему приходилось нелегко, а ты скрасил его последние годы.

— Спасибо. — Эдеард понял, что его время истекло, и встал. — Сэр, почему Акиим ушел из Синей башни?

Финитан приветливо улыбнулся.

— Он был таким же как ты, мой мальчик. Он хотел перемен, хотел помогать людям. Здесь он мало что мог сделать. Вне хрустальных стен, в Эшвилле, я думаю, ему удалось изменить жизнь крестьян к лучшему.

— Да, сэр, удалось.

— Что там произошло? — спросила Салрана, как только Эдеард вышел из кабинета. — Ты выглядишь не слишком счастливым.

— Так и есть, — признал он и поднял рюкзак. — Пойдем, надо доставить тебя в храм до заката. А по пути я тебе все расскажу.

— Ты не должен сдаваться, — умоляющим тоном сказала Салрана, когда они с Эдеардом переходили по мосту через Садовый канал в Замковый район. — Ты так долго этого добивался!

— Но Финитан прав. Какой смысл? Я уже умею формировать яйца не хуже любого другого. Если я вступлю в гильдию, мне останется только карабкаться вверх по служебной лестнице и больше ничего. И что с того, что я могу стать Грандмастером? Сидеть на вершине башни, управлять гильдией, пока все остальные члены Совета ждут моей ошибки? У меня будет миллион врагов и ни одного друга. Ничего не изменится. Я не смогу никому помочь.

Вспомни Эшвилль. Люди не сразу поняли, что ген-мартышки способны облегчить их труд. Так вот, Маккатран поймет это еще лет через тысячу. И мы не можем создавать лучшие ген-формы или увеличить их поголовье.

— Когда ты станешь Грандмастером, ты станешь продвигать ген-формы в районы, близкие к дикому лесу. Гильдия эгг-шейперов способна изменить жизнь не только на равнине Игуру. Ты же знаешь, какова жизнь в отдаленных провинциях. Так сделай ее лучше, Эдеард, сделай ее такой же легкой, как в столице.

— Это невозможно, — сказал он. — Салрана, я не сумею этого сделать. Кроме того, я должен буду еще семь лет работать младшим подмастерьем.

А любое положение ниже помощника мастера будет для меня огромным шагом назад. Я не могу. Жаль.

Он почти увидел, как старый Акиим удрученно качает головой. Чувство вины было невыносимым.

Салрана погладила Эдеарда по щеке, чем снова вызвала изумленные взгляды прохожих.

— Я не собираюсь отказываться от тебя. И не позволю тебе сдаться после того, что нам пришлось пережить.

Я не знаю, что бы без тебя делал.

— Я с тобой, — весело воскликнула она.

Эн поднял голову: вокруг повсюду высились странные изогнутые шпили, похожие на гигантские сталагмиты. Даже самый маленький из них превосходил высотой Синюю башню. На них не было видно ни окон, ни балконов, только единственный вход у основания, откуда до самого верха поднималась спиральная лестница. Заканчивались шпили широкими круглыми платформами, ужасно неустойчивыми на вид, словно грозящими упасть в любой момент.

После нескончаемой суеты других районов здесь было почти пустынно. Приближался закат, и все верующие спешили на вечернюю службу в главный храм Небесной Заступницы, чтобы помолиться или поблагодарить свою покровительницу. Из трещин в неровных стенах башен начал пробиваться свет, окутывающий землю бледно-оранжевым сиянием. Эдеард с интересом отметил, что точно такие же отблески освещали лестницу в Синей башне. Похоже, его без всякого выделения тепла излучал материал, из которого состоял весь город.

— Где ты будешь сегодня ночевать? — спросила Салрана.

— Не знаю. Найду недорогую таверну, где сдаются комнаты.

— Ах, Эдеард, тебе будет там так одиноко. Почему бы тебе не вернуться в караван? Там тебя с радостью оставят на ночь.

— Нет, — решительно ответил он. — Я не вернусь.

Она сердито поджала губы.

— Твоя гордость тебя погубит.

— Возможно, — с усмешкой сказал он.

Центральный храм Заступницы производил неизгладимое впечатление: огромный снежно-белый купол, верхняя треть которого была сделана из того же хрусталя, что и городская стена. От центра купола отходили три крыла, обрамленные балконами.

— Я пришла, — восторженно воскликнула Салрана. В ее глазах блеснули слезы, а мысли засияли счастьем. — Сама Заступница провела здесь последние годы своей жизни. Ты чувствуешь, какая это священная земля? Она реальна, Эдеард. Послание Заступницы миру — реально.

— Я знаю, — просто сказал он.

Главные двери были распахнуты, и на широкую площадь из храма изливался золотисто-розовый свет. Несколько служительниц в роскошных серебристо-белых одеяниях стояли на пороге и приветствовали паству. Салрана расправила плечи и подошла к ближайшей из женщин. Они стали о чем-то разговаривать, и Эдеард изо всех сил старался не подслушивать В завершение беседы служительница храма обняла Салрану. На ее телепатический призыв откликнулись еще две женщины, и все вместе они стали что-то оживленно рассказывать внезапно оторопевшей Салране.

Затем она обернулась и махнула рукой Эдеарду.

— Они принимают меня к себе, — сказала она, сияя от счастья.

— Вот и хорошо, — негромко ответил он.

— Пойдем, дитя мое, — сказала первая из служительниц, покровительственно обнимая Салрану за плечи. — Молодой человек?

— Да, матушка.

— Мы благодарим тебя за помощь нашей заблудшей душе. Да благословит тебя Заступница за твои добрые дела.

Он не знал, как ей ответить, и потому просто кивнул в знак признательности.

— Ты останешься на службу?

— Я… Э-э, спасибо, но мне еще надо подыскать комнату на ночь.

Он попятился, потом повернулся и торопливо покинул площадь.

— Не забудь, — донесся до него телепатический посыл Салраны. — Завтра утром сразу же свяжись со мной. Я хочу знать, что у тебя все хорошо».

— Не забуду.

Несмотря на оранжевое сияние из причудливо изогнутых башен, Эдеард неуютно чувствовал себя в почти безлюдном районе. Высокие шпили вырисовывались на вечернем небе мрачными темными силуэтами. Эдеард сосредоточился на теплой ауре человеческих мыслей по ту сторону Садового канала. Еще даже не дойдя до моста, он принял решение. Про-взгляд Эдеарда обратился к Синей башне. За ее стенами было нелегко распознать искры мыслей, но он упорно искал, пока не нашел знакомый разум.

— Извините, если я не вовремя, сэр, — обратился он к Топару.

Помощник Грандмастера не удержался от всплеска удивления, но быстро его сгладил.

«Где ты находишься, Эдеард?»

— В Замковом районе, сэр.

«И оттуда ты проник сквозь стены Синей башни?»

— Э-э, да, сэр.

«Ну, конечно. Итак, что же я могу для тебя сделать?»

— Это, наверное, покажется вам несколько неожиданным, но я обдумал слова Грандмастера и хочу стать констеблем. Больше мне ничего не остается.

«Да, мы действительно сделали тебе такое предложение. Очень хорошо. Обратись в центральный участок района Дживон. К тому времени, когда ты туда доберешься, они уже будут тебя ждать. А письмо с поручительством доставят капитану утром».

— Да, сэр. Прошу вас поблагодарить от меня Грандмастера, сэр. Я его не подведу.

«Я почему-то уверен в этом, Эдеард. Хочу дать тебе один совет, как давнишний обитатель Маккатрана».

— Да, сэр?

«Поначалу постарайся не демонстрировать своим коллегам все, на что ты способен. Это может вызвать нездоровый интерес. Политика, помнишь?»

— Я помню, сэр.

— Подъем, мелкие негодяи!

Эдеард, чувствуя неимоверную усталость, тихо застонал и прищурился на оранжевый свет, затопивший спальню. Реальность жестоко ворвалась в уже исчезающий сон, и его мысли остались в полном беспорядке.

— Подъем! У меня нет времени нянчить ваши жалкие задницы. Какая от вас польза, если вы даже не в состоянии проснуться? Никакой. И это меня совсем не удивляет. Через пять минут вы все должны одеться и собраться в малом зале. Тот, кто не успеет войти, пока я не закрою двери, может отправляться обратно, к своей мамочке. Шевелитесь!

— Что?.. — простонал Эдеард. Кто-то подошел к его кровати и ударил пс ноющим от боли ногам дубинкой. — Ой!

— Если ты считаешь, что это больно, подожди, пока я займусь тобой всерьез, деревенщина.

Эдеард торопливо сбросил одеяло и скатился с постели. В спальне имелось шесть альковов с кроватями, и только две из них пустовали. С остальными рекрутами он познакомился только вчера вечером, но, не успели они поболтать, как Чаэ, их сержант-наставник, распахнул дверь и приказал заткнуть рты и немного поспать. «Завтра у вас ранний подъем», — предупредил он.

Эдеард, путаясь в рубашке, решил, что остальных Чаэ тоже разбудил.

— Он, верно, пошутил, — сказал Бойд, высокий блондин с большими ушами.

Четвертый сын пекаря, которому уже перевалило за двадцать, отлично видел, как старший брат постепенно прибирает к рукам всю пекарню, и понял, что отцовского наследства ему ждать не приходится. Его сестры уже вышли замуж, а остальные братья покинули дом и пытались организовать собственное дело в другом районе. Сам он не обладал предпринимательской жилкой, так что оставалось только вступить в гильдию либо записаться в милицию или службу констеблей. Но денег, чтобы купить место в милиции, не хватило, а экстрасенсорные способности Бойда были довольно ограниченными.

— О нет, он не шутит, — ответил Максен, торопливо застегивая брюки.

Его история лишь немного отличалась от истории Бойда. Он родился у любовницы патриарха одного из благородных семейств. Такие отцы, как правило, без особого шума покупают своим отпрыскам младший чин в милиции или проталкивают их в гильдию юристов или клерков. Но, на беду Максена, глава семейства отправился в путешествие на юг вдоль побережья с одним из своих торговых кораблей, когда в море Лиот разразился один из нечастых штормов. Жена и старший сын покойного выгнали Максена из домика в горах, даже не дождавшись поминальной церемонии.

Эдеард сунул босые ноги в ботинки.

— Придется выполнять его требования, по крайней мере до тех пор, пока мы не выясним, насколько серьезны здешние офицеры, — сказал он.

Он бросил взгляд на сундучок в ногах кровати, где покоился его рюкзак, и задумался о безопасности имущества. Но ничего ценного там не было. «В конце концов, это же участок констеблей».

— Чаэ вполне серьезен, можете не сомневаться, — заверил его Динлей.

Четвертый обитатель спальни тоже был младшим сыном, но родился в семье констебля. И Динлей единственный из всех уже обзавелся формой. Сейчас он застегивал серебряные пуговицы на темно-синем мундире. Начищенные металлические кружочки ослепительно сияли, на брюках были наглажены острые стрелки. То, что форма не новая, становилось понятно, только если внимательно присмотреться. Прошлым вечером он сообщил им, — то форма принадлежала его отцу, когда тот был констеблем-стажером. Из всех четверых только один Динлей относился к будущей профессии с энтузиазмом. Он перешел на телепатический посыл.

«Отец сказал, что сержант Чаэ — горький пьяница. На этот участок его отправили после того, как выгнали со всех других».

— И ему доверили тренировать рекрутов? — воскликнул Максен.

Динлей поморщился и опасливо оглянулся по сторонам.

— Не так громко. Он не любит вспоминать о том, как загубил свою карьеру.

Бойд хихикнул.

— Карьеру. На службе констеблем. Ну и шутник ты.

Динлей сердито сверкнул на него глазами и надел очки в проволочной оправе. Что-то в его наружности напоминало Эдеарду о Фахине — не только близорукость, но и уверенность в правильном выборе пути, хотя нельзя было сказать, что Динлей для этого пути создан.

Эдеард вздрогнул, несмотря на толстый шерстяной свитер. Он давно не вспоминал о Фахине. Не самое удачное начало дня.

Хотя до дня было еще далеко, Эдеард заметил это, лишь когда вприпрыжку спускался по центральной лестнице участка в маленький зал, где рекрутам предстояло провести ближайшие полгода, изучая новую специальность. Яркие созвездия Кверенции просвечивали сквозь полог перистых облаков, набегавших с моря. До рассвета оставалось не меньше часа.

Эдеард еще не привык к тому, что здания Маккатрана блокируют его про-взгляд. Поэтому он удивился, увидев в зале сержанта Чаэ и еще одного констебля-стажера. Это была девушка примерно того же возраста, что и Эдеард, возможно, немного старше, с темными, очень коротко подстриженными волосами — такой прически у женщин он еще не видел. На ее лице, на котором, казалось, навсегда застыло сердитое выражение, выделялись пухлые щеки. Даже по стандартам Маккатрана ее разум был тщательно защищен и не пропускал никакого проблеска эмоций. Эдеард старался не слишком пристально ее рассматривать, но, когда его взгляд поднялся с ног — длинных, но чересчур полных в бедрах — к груди, парень понял, что девушка тоже смотрит на него. Она насмешливо приподняла бровь. Эдеард покраснел и отвернулся.

Чаэ стоял в дальнем конце комнаты, под одной из круглых осветительных вкладок. Его гнев, к счастью, уже испарился.

— Очень хорошо, мальчики и девочки. Почти вовремя. Хотите верьте хотите нет, но сегодняшняя ранняя побудка предназначалась не для того, чтобы усложнить вам жизнь. Для этого в ближайшие месяцы у меня будет предостаточно других возможностей. Сегодня нам предстоит познакомиться друг с другом. Это означает, что мы начнем с нескольких простейших тестов, чтобы выявить ваши способности — или их отсутствие. Так мы сможем объединить вас в отряд, действующий намного эффективнее, чем если бы каждый из вас работал в одиночку. Поверьте, умение работать сообща вам очень пригодится. Здесь немало банд, которые готовы порвать вас на части только за то, что вы перейдете им дорогу.

Эдеард не слишком ему поверил, но постарался, чтобы его сомнений никто не заметил. Он сосредоточился на том, чтобы выглядеть таким же бесстрастным, как и все остальные.

— Констебль Кансин, начнем, пожалуй, с тебя, — скомандовал Чаэ.

Он показал рукой на стоящую впереди скамью. На старинной деревянной доске лежали пять металлических шаров. Самый маленький был размером с кулак, а каждый следующий — больше предыдущего. Шестой шар, дюймов восемнадцати в поперечнике, лежал на полу.

— Который? — спросила Кансин.

— Покажи мне, на что ты способна, девушка, — ответил Чаэ. В его голосе прозвучало нескрываемое презрение. — Так я определю, какое тебе дать задание. Или вовсе никакого.

Лицо Кансин стало еще более сердитым. Она остановила взгляд на четвертом шаре. Он медленно поднялся над полом.

Максен одобрительно свистнул и хлопнул в ладоши. Остальные констебли-стажеры тоже заулыбались. Эдеард, немного помедлив, выразил и свое одобрение. Он заподозрил, что Кансин получила такой же совет, как и он сам, — не показывать все свои возможности.

— Это все? — спросил Чаэ.

— Да, сэр, — пробормотала Кансин.

— Ладно, спасибо. Бойд, давай посмотрим, из чего сделан ты.

Бойд, усмехаясь, шагнул вперед. Четвертый шар дрогнул и поднялся над полом на пару дюймов. На лбу Бойда выступила испарина.

Максен умудрился поднять пятый шар. Динлей уверенно хмыкнув, поднял пятый и второй шары, чем заслужил громкие аплодисменты. К ним присоединилась даже Кансин.

— Давай, Эдеард, покажи, насколько деревенские парни сильнее городских.

Эдеард неторопливо кивнул и вышел вперед. Остальные с любопытством за ним наблюдали. Ему хотелось швырнуть шестой шар прямо в сержанта, но предупреждение Топара было еще слишком свежо в его памяти.

Третья рука Эдеарда сомкнулась вокруг пятого шара и, вращая, подняла в воздух на половину высоты зала. Остальные стажеры разразились восторженными возгласами. Он поднял и второй шар, а потом устроил целое представление с третьим, приподняв его над скамьей всего на несколько дюймов.

Первый шар вдруг сорвался с места и полетел в Эдеарда. Он усилил защиту и легко отразил удар, сразу же уронив все три поднятых шара.

Стажеры замолчали и недоуменно переводили взгляды с Эдеарда на Чаэ.

— Прекрасно, Эдеард, — протянул Чаэ. — Ты меня почти убедил. Только многовато времени между ударом и падением шаров. Тебе стоит над этим поработать.

Эдеард хмуро уставился на сержанта.

Чаэ наклонился вперед и заговорил нарочито громким шепотом:

— У меня имеются друзья в охране гильдии эгг-шейперов, приятель. Эдеард покраснел.

— Констебли в первую очередь должны быть честными, — продолжал Чаэ. — Особенно со своими товарищами по отряду. Ваши жизни во многом зависят от действий коллег. Ну, хочешь попробовать еще разок?

Эдеард подбросил вверх шестой шар. Бойд вскрикнул от удивления.

— Спасибо, Эдеард, — сказал Чаэ. — Теперь займемся про-взглядом.

Я разместил в районе несколько отметин. Посмотрим, кто сможет что-то найти.

Эдеард осторожно опустил шестой шар. Интересно, что сказал бы Чаэ. если бы знал, насколько больший вес он способен поднять.

Испытания разных способностей продолжались еще час, пока Чаэ не заявил, что с него хватит. Результаты заинтересовали Эдеарда. Про-взгляд Кансин оказался почти таким же сильным, как у него, а телепатический посыл Динлея достигал чуть ли не середины Игуру, чем парень очень гордился. Защита Максена значительно превосходила силу его третьей руки — ничем не удалось ее пробить. Бойд не отличался никакими особыми талантами. Эдеарду оставалось только гадать, то ли он сам превосходит средний уровень, то ли его товарищи по отряду значительно до него не дотягивают. Но он заметил, что сам сержант Чаэ обладает достаточно сильным даром во всех отношениях.

Чаэ отправил их на завтрак, а потом приказал решить вопрос с формой.

— Если у кого-то из вас есть деньги, я советую потратить их на мундир, кого денег нет, получат форму, но будут выплачивать ее стоимость из своего жалованья в течение шести месяцев. И я вас уверяю, к концу недели у вас от жалованья останется совсем немного.

Они промаршировали в главный зал участка — длинное помещение со сводчатым потолком и хрустальным окном в дальней стене. Несколько столов уже были заняты. Сержант указал наскамью в самом конце зала — там им предстояло сидеть до окончания стажировки. Остальные констебли не обратили на молодежь никакого внимания.

Ген-мартышки выбежали из кухни и проворно расставили посуду. Эдеард, заказывая чай и омлет, отметил, что мартышки неплохо понимают приказы. Хорошо хоть, что участок обеспечивает стажеров питанием. Затем он подумал, не послать ли весточку Салране. Солнце еще только выглядывало из-за горизонта.

— Я никогда не видел, чтобы кто-то поднимал такой вес, — сказал ему Бойд. — У тебя настоящий талант, Эдеард.

Эдеард пожал плечами.

— Я, пожалуй, буду держаться поближе к нему, когда в нас полетит дерьмо, — добавил Максен. — И пули.

— Мне кажется, вы все сможете постоять за себя, если нас загонят в угол, — ответил Эдеард.

— Выбор у нас невелик, верно? — сказал Максен. — Для гильдии маловато таланта, а купить место в милиции не на что. И вот мы здесь, тычемся в жизнь с черного хода, и это еще только начало. Начало долгого падения в сточную канаву, мои друзья — неудачники.

— Не обращай на него внимания, — посоветовал Динлей. — Он слишком зол на то, как с ним обошлись в семье отца.

— Не так зол, как будут злы они, когда я до них доберусь, — с неожиданной горячностью воскликнул Максен.

— Планируешь отомстить? — поинтересовалась Кансин.

— И планировать нечего. Эти высокомерные мерзавцы нарушают закон по десять раз в неделю. Когда-нибудь я стану достаточно влиятельным чтобы разорить и упрятать в тюрьму их всех.

— О, вот это мне нравится: честолюбивые помыслы.

— Эдеард, а почему ты не вступил в гильдию? — спросил Максен. — У тебя таланта больше, чему нас всех, вместе взятых.

— Я не хочу подчиняться чужим приказам еще семь лет, — откровенно ответил он.

— Благодарение Заступнице, — сказал Динлей. — Нам надо стиснуть зубы всего на шесть месяцев, и мы у цели.

— Интересное определение цели, — пренебрежительно заметила Кансин принимая от ген-мартышки тарелку с овсяной кашей и высокий стакан с молоком. — Отвоевывать улицы у банд и нарываться на побои в попытках предотвратить драки в тавернах.

— А почему же тогда ты оказалась здесь? — спросил Максен.

Она неторопливо отпила глоток молока.

— А ты можешь представить меня примерной женушкой какого-нибудь неотесанного лавочника?

— Не все лавочники тупицы, — с обидой возразил Бойд.

Максен проигнорировал его слова.

— Ты молодчина, — сказал он Кансин.

Она медленно повернула голову и неторопливо окинула его взглядом.

— Не интересует, спасибо.

Эдеард усмехнулся, а Бойд и Динлей громко засмеялись.

— Меня тоже, — нашелся Максен, но момент был упущен, и его слова прозвучали не слишком убедительно.

— Так что там Чаэ говорил насчет формы? — спросил Эдеард.

Он подозревал, что монет у него в кармане больше, чем у остальных.

— Как посмотреть, — откликнулся Динлей. — Если ты окончательно решил стать констеблем, то не имеет значения, как платить. Но если еще не уверен, лучше уж пусть вычитают часть зарплаты, вдруг через пару недель захочешь все бросить, тогда вернешь форму, не теряя собственных денег.

— Надо смотреть фактам в лицо, — сказал Максен. — Если уж мы оказались здесь, значит, все решено, и больше податься некуда.

— Говори за себя, — заметил Динлей. — Это наша семейная профессия.

— В таком случае прошу прощения. А у меня просто нет другого выбора.

— Ты мог бы вступить в банду, — легкомысленно заметила Кансин. — Там, вероятно, платят больше.

Максен ответил коротким пренебрежительным жестом.

— Насколько они опасны? — спросил Эдеард. — Я имею в виду банды. Я и не слышал о них, пока не приехал в город.

— Заступница, да ты и впрямь из деревни, да? — воскликнул Максен. — Когда ты познакомился с городом?

— Вчера.

— Вчера!

Он так громко выкрикнул это слово, что на их стол оглянулись несколько констеблей.

— Вчера, — настойчиво повторил Эдеард.

— Ладно, теперь все равно уже поздно. В некоторых районах действуют крупные банды, в других — поменьше. Хуже всего дело обстоит в районе палок. Для богатых они не составляют большой проблемы, но, если ты беден, приходится несладко. Они собирают дань с торговцев. Можно сказать, составляют конкуренцию налоговой системе Большого Совета.

— Но они действуют жестоко, — добавил Динлей. — Это безжалостные ублюдки, их всех необходимо истребить.

— Только после того, как суд признает их вину, — с усмешкой произнес Максен.

— Это серьезная проблема, и со временем становится все хуже и хуже, — сказал Бойд. — Мой брат вынужден платить, чтобы его пекарню оставили в покое, а он работает в десяти минутах ходьбы от центрального участка, и это очень далеко от Сампалока. Раньше там было намного спокойнее, мой отец не имел никаких проблем с бандитами.

— А почему он не пожалуется на них констеблям? — спросил Эдеард.

Максен презрительно фыркнул.

— Оглянись по сторонам, Эдеард. Ты бы стал просить нас о защите от организованной банды, если тебе угрожают побросать в канал твоих детишек и мать, привязав им камни на шеи? Или ты собираешься охранять булочную двадцать четыре часа в сутки на протяжении десяти лет? Думаешь, Чаэ тебе позволит? Да если бы и позволил, как быть с остальными жителями района? Нет. Теперь это неотъемлемая часть жизни Маккатрана. Констебли могу только поддерживать хрупкое равновесие и не давать нам скатиться к полной анархии.

— Такой молодой и такой циничный, — сказала Кансин. — Не обращай на него внимания, Эдеард. Все не так плохо, как он говорит.

— Надеюсь, — подавленно произнес он.

Может, он еще не освоился в городе, но что-то подсказывало, что Финитан не был до конца откровенным, говоря о жизни в Маккатране.

ГЛАВА 5

Следователь второго класса Харлан стоял на пороге подземного хранилища и смотрел на учиненный внутри разгром. Все поверхности — стены, пол, потолок, тела — были покрыты густым ковром голубовато-серой паутины, как будто здесь всю ночь проработали миллионы пауков. На самом деле тонкие волокна представляли собой полуорганические нити, которые за три часа могли нейтрализовать нервно-паралитический яд, разлившийся из кинетических снарядов, а также подавить смертельно опасные источники энергии, питавшие оставленное после битвы оружие. Применение запрограммированных охранников в клинике Святой Марии немного удивило Харлана, но он понимал, что важные персоны хотели, чтобы их воспоминания действительно были в безопасности. Он предупредил управляющего клиникой, что днем проверит сертификат на пользование отравляющим оружием. Времени, чтобы сделать нужные звонки и выправить лицензию у того было достаточно. Такой гибкий подход обеспечил Харлану уже два повышения по службе. Он давно понял, что миром правят важные персоны и, раздражая их, не наживешь состояния. Именно поэтому комиссар полиции и поручил ему расследование. Как только Харлан получил задание, помощник мэра связался с ним, чтобы высказать свои политические соображения. И прежде всего, сказал он, никакого уничтожения полумиллиона ячеек памяти, принадлежащих самым богатым и влиятельным личностям этого мира, не было. Произошел всего лишь временный сбой в системе считывания информации из-за отказа силового генератора. Случай, достойный сожаления, но никакого повода для тревоги, и уж тем более — для журналистского расследования. А репортерам пусть показывают разрушения в парке. В административный блок и, конечно, в подземное хранилище их пускать нельзя.

Юз-дубль Харлана закончил анализ сделанного паутиной и доложил, что обработка помещения завершена.

— Отлично, — сказал он и обернулся к своей команде из восьми криминалистов, дожидавшихся указаний в коридоре. — Я хочу получить полную картину вплоть до молекулярного уровня. Средств не жалеть, для нас это дело первостепенной важности. Кол, Анджело, вы составите для меня временной график. Дарвал, попробуй назвать имя того, за чьими воспоминаниями охотился этот подлец Тефлер.

Дарвал заглянул внутрь через плечо Харлана; аварийный прожектор, установленный в дверном проходе, создавал впечатление серебристо-голубой голографической проекции, лишенной теней. Тончайшая паутина, покрывающая осколки полумиллиона ячеек, казалась озером лунного света.

— Во имя Оззи, как же я смогу это сделать, шеф?

Харлан сердито фыркнул.

— Здесь, вероятно, не хватает одной ячейки. От тебя требуется просто перебрать все осколки и сказать мне, что пропало.

— Будь я проклят!

— Дельное замечание. План «Б»: просмотри имена клиентов и определи, воспоминания могли привлечь столь серьезное внимание. Начни с политиков, преступников и финансистов.

Дарвал нерешительно кивнул.

— Защитные поля не отключать ни при каких обстоятельствах, — приказал Харлан. — Здесь применялись весьма неприятные средства, и я не желаю никаких неожиданностей.

Криминалисты осторожно зашли в хранилище. Вместе с ними двинулись экерт-боты, похожие на свинцовых тараканов с черными электро-мускульными конечностями. Их корпусы мгновенно ощетинились бесчисленными сенсорными антеннами, и машины начали ощупывать ими все поверхности под нейтрализующей паутиной. Для составления всеобъемлющей молекулярной карты хранилища на стенах и полу работали более двух тысяч ростов.

Харлан подождал, пока эксперт-боты перестанут кружить вокруг трупа Вирц Акку, а потом и сам тщательно его осмотрел. Тело все еще оставалось на коленях, с согнутой вперед спиной, словно на молитве. Верхнюю часть черепа женщины криминалисты обнаружили наверху, пока ждали, когда закончится процедура обезвреживания. Харлан понял, что это означает. Дело с самого начала принимало неприятный оборот.

Он просмотрел результаты анализа эксперт-ботов, поступившие в его экзозрение, и обнаружил на поверхности мозга тонкие линии ожогов. Объемное сканирование помогло ему определить глубину проникновения лучей. Похоже, использовался мощный источник энергии. Ячейка памяти в голове женщины была уничтожена.

— Надеюсь, она не так давно обновляла воспоминания, — пробормотал он.

— Что вы об этом думаете, шеф? — спросил Анджело, стоя перед контейнером из экзотической материи.

— Полагаю, неплохая идея. Я никогда не видел их раньше. Тефлер, вероятно, не знал об этих охранниках.

— Но клинике они принесли не много пользы. Они ведь его почти не задержали, не так ли?

— Верно. Уровень его боевых систем был на порядок выше.

Харлан еще раз вызвал в памяти основной файл дела. В экзозрении явилось изображение Тефлера, взятое с камеры наблюдения в прием покое. Мужчина, предположительно восточной этнической группы, но с серыми глазами. Возраст — выше тридцати, что тоже довольно необычно. И густая щетина на щеках. Но зацепиться не за что. И Харлан знал, что это не случайно. Впрочем, в современном мире черты лица и возраст не играли большой роли; нельзя было полагаться даже на анализ ДНК, хотя материала для этого имелось предостаточно, кровавый след тянулся до самой крыши. Камера запечатлела и улыбку Тефлера при встрече с красивой сотрудницей клиники. А вот его спутница — совсем иное дело, ее внешность никак нельзя было назвать обычной: настоящая красотка с веснушками на лице и темно-рыжими волосами. И симпатичный носик, с восхищением отметил Харлан. Такое лицо люди обязательно должны запомнить.

В их поведении не было ничего необычного до того момента, когда в системе безопасности клиники начались сбои, а Тефлер исчез из поля зрения интел-центра. И вся операция была проведена на высоком профессиональном уровне. За исключением отхода. Женщина казалась неподдельно изумленной, словно ей пришлось импровизировать. Но это было бы бессмысленно.

— Шеф, — окликнул его Дарвал.

— Да?

— Реестр взломали.

Харлан направился к столбику реестра, возле которого стоял Дарвал. Несколько эксперт-ботов ползали по серебристой паутине, исследуя верхнюю часть устройства своими антеннами.

— Было физическое… — начал говорить Дарвал, но так и не закончил фразу.

В хранилище вошла женщина. Харлан с удивлением взглянул на собираясь спросить, какого черта ей тут нужно. Он полагал, что это один помощник мэра, поскольку никто другой не мог бы пройти сквозь полицейский кордон без разрешения. Но, увидев ее лицо, Харлан передумал задавать вопросы. Он прекрасно знал эту живую легенду, ее знали все работники сил правопорядка.

— Всемилостивый Оззи, — пробормотал он.

И без того неприятное дело грозило обернуться настоящим кошмаром. Женщина была ниже ростом, чем большинство современных людей, но излучала необычайную уверенность. Харлан достаточно много общался с Высшими, чтобы узнавать их слегка надменную горделивость, но эта женщина на порядок превосходила их всех, а ее хладнокровие было сродни спокойствию ледника. В ее очаровательном лице угадывались черты филиппинцев и европейцев, живших на Земле до образования Содружества. Прямые черные волосы, зачесанные назад, ничто не украшало. Ее внешность так и хотелось назвать старинной — что было не так уж далеко от истины, если учесть, что внешность женщины не менялась четырнадцать столетий.

Вся команда криминалистов при виде ее погрузилась в благоговейное молчание.

Харлан, надеясь, что сумел скрыть беспокойство, шагнул вперед. Консервативного образца плащ-костюм кремового цвета облегал стройную фигуру женщины, не уступающую лучшим образцам клиники Святой Марии.

Попытка самого деликатного сканирования, на какое только были способны усовершенствования Харлана, оказалась моментально отклонена. Судя по приборам, женщины перед ним не существовало, о ее присутствии говорило лишь изображение, рисуемое его физическим зрением.

— Мэм, я следователь Харлан, ведущий это дело. Я… Э-э, мы польщены видеть вас на месте происшествия.

— Благодарю, — ответила Паула Мио.

— Могу я узнать, что вызвало ваш интерес?

— Речь не о моем личном интересе, я представляю здесь правление АНС.

— В этой Вселенной, — тихонько шепнул Дарвал на ухо Анджело.

Паула приветливо улыбнулась.

— Древние шутки никогда не устаревают.

Дарвал заметно смутился.

— Хорошо, — продолжал Харлан. — Что же интересует правление АНС?

— Мистер Тефлер.

— Он Высший?

— А как вы считаете?

— Его биононики боевой системы превосходят все, что мы до сих пор видели на Анагаске. Здесь была самая современная охрана, но он обезвредил обоих сторожей меньше чем за минуту. Если он и не Высший, то имеет доступ к лучшим достижениям Центральных миров.

— Отлично, — похвалила Паула. — И что из этого следует?

Вероятно, он работает на одну из ваших фракций.

— Превосходная логика, следователь. Я пришла как раз для того, чтобы убедиться в верности этого вывода. А теперь я бы хотела получить результаты работы ваших криминалистов.

— Э-э, я обязательно перешлю вам все копии.

— Правительство вашей планеты гарантировало АНС полное сотрудничество в этом деле. Я полагаю, вы и сами подозреваете, что здесь замешана политика. Вы можете связаться со своим комиссаром или мэром города, но мне нужны не копии. Я хочу получить неограниченный доступ к первичной информации.

Харлан понял, что бой проигран.

— Да, мэм. Неограниченный доступ.

— Спасибо. Кто из вас занимается реестром?

— Я, — нерешительно признался Дарвал.

— За кем, по вашему мнению, охотился Тефлер?

Дарвал бросил взгляд на Харлана, и тот едва заметно кивнул.

— Это оказалось довольно легко определить. Одна из ячеек памяти принадлежала Иниго.

— Ага. — Паула улыбнулась. Она прикрыла глаза и сделала глубок выдох через нос. — Когда было последнее обновление?

— В три тысячи триста двадцатом.

— В тот год, когда он отправился на станцию «Центурион», — уточни она. — И он не возвращался на Анагаску до три тысячи четыреста пятнадцатого года, верно?

— Да, — подтвердил Харлан. — В Кухмо был построен центральный храм Воплощенного Сна, и Иниго прилетел на Анагаску к его освящению.

— Любопытно, — негромко бросила Паула.

— Вы думаете, кто-то собирается сотворить его полный клон?

— А зачем еще надо было похищать его воспоминания? — сказала Паула. — Благодарю вас за содействие. И жду результатов исследования.

Затем она повернулась и пошла к выходу.

— Это все? — спросил Харлан.

Паула остановилась и подняла голову, взглянув в глаза следователю.

— Если только вам больше нечего добавить.

— А как насчет Тефлера?

— Желаю вам удачи в его поисках.

— Вы не окажете нам помощь?

— Я не стану чинить вам в этом препятствий, ни политических, ни каких-либо иных.

Она покинула подземное хранилище, оставив Харлана и его команду в растерянности и негодовании.

Паула вышла из административного блока и посмотрела на лесопарк. Взрывные волны нанесли незначительный ущерб; основная часть здания осталась невредимой, а после уборки упавших больших деревьев останется молодая поросль. Полицейский кордон из патрульных роботов и офицеров в форме растянулся на несколько сотен ярдов. Обслуживающий персонал клиники вместе с временно нанятыми рабочими и роботами лесного хозяйства уже приступил к устранению самых крупных завалов. В некоторых местах, где ночью занялся пожар, с обожженной земли еще поднимались струйки дыма.

Она не замедляла шаг, проводя полевое сканирование, но двоих из временных рабочих ее юз-дубль немедленно пометил красными метками. Оба они были защищены современными отражающими системами, доступными только для бионоников высокого уровня. Ее аппаратура, безусловно, была лее мощной. Эти люди держались вдали от кордона, но глаза Паулы смогли приблизить и зафиксировать их изображения. Ее юз-дубль меньше чем за секунду провел перекрестный анализ. Оказалось, что около тысячи лет назад Паула уже сталкивалась с ними обоими. Сейчас ей нравилось думать, что ее характер немного смягчился — на самом же деле предпочтительнее было позволить им думать, будто они в безопасности.

Родилась Паула в Раю Хаксли, уникальном мире, созданном Фондом структуры человечества, который генетически модифицировал каждого человека, чтобы он вписывался в простую социальную структуру цивилизации с невысоким технологическим уровнем. К ужасу и смятению остального Содружества, так называемое генетическое рабство исправно работало, население было вполне довольно своим предопределенным жребием. Немногочисленных мятежников сдерживал отряд офицеров полиции, получивших особое психоневрологическое профилирование. Среди прочих особенностей их наделяли непреодолимым стремлением продолжать расследование во что бы то ни стало. Одним из таких офицеров и должна была стать Паула, но из родильной палаты ее похитили члены радикальной группировки, намеренные освободить несчастных рабов. Девочку перевезли в один из миров Содружества, и со временем Паула стала работать в Управлении по расследованию особо тяжких преступлений, а последние семь веков была агентом правления АНС.

Рай Хаксли продолжал существование, и его население, избегая любых перемен, мирно следовало избранным курсом. Великое Содружество теперь почти не поддерживало контактов с этим миром, и сама Паула не посещала уже лет триста, а последний визит был вызван элементарной ностальгией. Общество Рая Хаксли не нуждалось в пристальном присмотре, а правило АНС чрезвычайно бережно относилось к сохранению существующих цивилизаций за пределами миров Высших. Такая политика, как с иронией отмечала сама Паула, почти не оставляла ей возможности вернуться; ее обязанности по предотвращению нелегального вмешательства фракций АНС в жизнь Внешних миров почти не оставляли свободного времени.

Юз-дубль Паулы установил ультрасекретную связь с Джастиной Бурнелли.

— Я в клинике Святой Марии, — сказала Паула.

«И?»

— Мы не ошиблись, налет был организован фракцией.

«Можно определить, какой именно?»

— Ну, Марий и Экспедитор держатся поблизости, так что они, вероятно, заинтересованы не меньше, чем мы.

«Следовательно, они в этом не участвовали».

— Не будь так уверена. До сих пор я не замечала, чтобы Ускорители и Консерваторы действовали настолько откровенно. Скорее, похоже, что это сделал кто-то из них, а второй пытается его разоблачить или помешать. Ты же знаешь, на что они способны.

«За чьими воспоминаниями охотились?»

— А вот здесь начинается самое интересное: за памятью Иниго.

«О боже! В самом деле? — удивилась Джастина. — Странно, что Инииго так слабо позаботился о своей безопасности».

— Если быть точным, то это Иниго периода, предшествующего Воплощенному Сну. Старая история.

«Кто же может извлечь из нее какую-то пользу?»

— Пока трудно сказать. Консерваторы только выиграют, если он вернется и заставит нового Пастыря остановить проект паломничества. Но нельзя с уверенностью сказать, что он так и сделает. Он ведь может одобрить проект и сам в нем поучаствовать.

«Если одной из фракций удастся его клонировать, у нее в руках окажется мессия-марионетка. Очень удобно для продвижения собственных идей».

— Но это не будет полноценный клон, — возразила Паула. — Всего лишь его ранняя версия.

«У меня есть мысль».

— Рассказывай.

«Клон ранней версии, вероятно, сможет принимать сны Бездны, как и оригинал, что даст его хозяевам значительное преимущество перед соперниками».

— Ты хочешь сказать, что они смогут добраться до предполагаемого Последнего сна?

«Вернее, до снов Небесных Властителей. Этан, несмотря на колоссальные усилия, еще не смог отыскать Второго Сновидца. Тебе известно, что Воплощенный Сон модифицирует все имеющиеся в его распоряжении узлы восприятия Гея-сферы? А это около восьмидесяти процентов Великого Содружества. Они торопятся: продолжительность новых снов возрастает. Теперь это уже не отдельные фрагменты, в Гея-сферу просачиваются целые цепочки видений».

— Я не думаю, чтобы за налетом стоял Воплощенный Сон.

«А они бы точно выиграли», — сказала Джастина.

— Да, но мой юз-дубль идентифицировал спутницу мистера Тефлера. Это бывший член Совета Воплощенного Сна Корри-Лин. В настоящее время — персона нон грата для Воплощенного Сна, да еще и подозреваемая в умышленном лишении тел на Эллезелине. Выданные в Содружестве ордера весьма подробны, в них упоминается и ее возможный сообщник по имени Аарон, чья внешность в точности соответствует облику мистера Тефлера.

«Очень интересно. Есть какие-то предположения относительно этого Ларона или Тефлера?»

— Нет. Но сразу после нападения в клинике эта парочка скрылась на космическом корабле. В настоящий момент на Анагаске неизвестна цель прибытия только одного судна, это «Бестия».

«Что за корабль?»

— Стандартная частная яхта, зарегистрированная на Шолапуре.

«О, уже что-то проясняется. Если речь идет о Шолапуре, установить имя владельца почти невозможно».

— Верно. Полная история полетов нам недоступна, однако сразу после беспорядков в храме Риази «Бестия» стартовала с Эллезелина.

«Известно, что Корри-Лин когда-то была любовницей Иниго. Может, до сих пор по нему тоскует? Создание клона — неплохой способ его вернуть».

— Нет. Она — пешка. Тефлер использует ее, чтобы добраться до Иниго. «Как поможет добраться до него устаревшая ячейка памяти? Его многие пытались разыскать. Возможно, он совсем покинул Содружество. Или самостоятельно добрался до Бездны, или присоединился к Оззи».

— У Оззи он не появлялся. Я проверяла это пятнадцать лет назад.

— Я всегда завидовала твоей жизни, — призналась Джастина. — Захватывающая опасность и неожиданные путешествия, в этом для такой богатой и преуспевающей девчонки, как я, есть нечто опьяняющее. Как поживает Оззи?»

— Как и я, совершенно без изменений.

«Ты думаешь, на кого работает этот тип, Аарон?»

— Как ты и говорила, многие фракции, захватив Иниго, получат неоспоримое преимущество. Этот налет просто свидетельствует об их возросшей настойчивости. Но до сих пор никто еще не вел себя настолько самонадеянно, чтобы оставить подпись.

• Каким же будет твой следующий шаг?»

— Налет на клинику-только один аспект какого-то серьезного процесса в политической жизни. Я думаю, сейчас важно разыскать Второго Сновидца, опередив людей из Воплощенного Сна. Этот человек, безусловно, сыграет огромную роль в судьбе паломничества.

«Ого, да ты, как всегда, не мелочишься, не так ли?»

— Я всегда считала любое расследование многосторонним процессом. И это убеждение за прошедшее тысячелетие ничуть не изменилось.

• А как насчет Аарона и Корри-Лин?»

— Я прослежу за их поисками. Следователю Харлану не потребуется много времени, чтобы идентифицировать личность Корри-Лин, и тогда дело получит широкую огласку. Если же я начну интересоваться Вторым Сновидцем, возникнет нездоровый интерес во многих фракциях.

«Хочешь, чтобы я поискала Второго Сновидца?»

— Нет. Ты тоже у всех на виду. Почти так же, как и я. Думаю, тебе лучше присмотреть за Экспедитором и Марием.

«Это я сделаю. А кто же возьмет след Второго Провидца?»

Паула широко улыбнулась, зная, что оба агента фракций в лесу тоже сосредоточатся на этой задаче.

— Тот, на кого никто никогда бы не подумал.

Состояние коммунального питающего трубопровода в третьей кварт оказалось намного хуже, чем предполагала Араминта. Она выбилась из графика, отслеживая шахты в стенах и полах и следя за роботами, выдирающими полуразвалившиеся трубы. После такой работы возник жуткий беспорядок, а это означало, что потребуется дополнительная уборка и останется меньше времени на подготовку стенных проемов для новой отделки. И общий срок окончания работы отодвигался.

Юз-дубль напомнил, что уже одиннадцать часов, а значит, времени едва хватит, чтобы принять споровый душ в четвертой квартире, где жила Араминта. Две из пяти насадок старого душа совсем не работали, а одна из оставшихся распространяла странный запах. До прихода клиентов Араминта успела нанести на кожу освежитель, а потом натянуть элегантные брюки и жакет. Освежающий гель неожиданно вызвал в памяти тот день, когда узнала об отъезде Дарила с Виотии. Вспомнила Араминта и о том, как часто ей тогда приходилось пользоваться освежителем вместо душа, а после возникло чувство вины из-за того, что она целую вечность не была в кафе «У Ника».

Араминта стиснула зубы, прогоняя неожиданный приступ сентиментальности, и вышла на площадку как раз в тот момент, когда лифт поднял из вестибюля ее новых клиентов. Ей сразу бросилась в глаза странная одежда Данала и Марибель. На женщине была надета длинная широкая юбка цвета корицы и замшевая безрукавка с блестящими пуговицами, из-под которой выглядывала простая белая блузка. Под развевающимся подолом виднелись грубые коричневые ботинки. Густые черные волосы она зачесала назад и переплела простыми эластичными лентами. Ее спутник был одет в кожаные брюки и такие же, как у Марибель, ботинки, а его желтая рубашка почти полностью скрывалась под коричневой курткой из какой-то промасленной ткани.

Несмотря на архаичную внешность посетителей, Араминта не смогла удержаться от улыбки. От этой пары исходили волны всепобеждающего энтузиазма и радостного нетерпения. Кроме того, мужчина и женщина постоянно держались за руки.

— Добро пожаловать, — сказала Араминта, открывая дверь демонстрационной квартиры.

В этих апартаментах она каждую комнату оформила в простой двухцветной гамме и поставила минимальный набор мебели. На пол в открытой гостиной постелила паркет из дорогого черного дерева. Искусно подобранные столики и кресла, а также кушетка были выполнены в стиле Герфал — крутые изгибы и муаровые металлические ножки, — популярном три сотни лет назад. За открытой балконной дверью простирался парк, освещенный яркими и теплыми солнечными лучами.

Марибель восхищенно ахнула.

— Потрясающе, — воскликнула она. — Как раз то, что мы ищем.

Данал ухмыльнулся.

— Извините мою жену, она, похоже, ничего не понимает в искусстве торговаться.

— Я точно так же вела себя на переговорах с прежним владельцем, — призналась Араминта. — Эти квартиры трудно не полюбить. Я даже подумываю, не оставить ли одну из них для себя.

Марибель подошла к двери на балкон.

— А из той квартиры, о которой мы договаривались, открывается такой же вид?

— Третья квартира угловая, — сказала Араминта. — С одной стороны вы будете смотреть на парк, а с другой — на западную часть города. Оттуда виден и подвесной мост.

— Как мило.

— Мы могли бы туда зайти? — спросил Данал.

— Не сейчас. Городской закон о технике безопасности не позволяет мне приводить людей на стройплощадку.

«А кроме того, там настоящие развалины, что может вас отпугнуть».

— На стройплощадку? Какие-то проблемы с конструкцией здания?

— Нет, ничего подобного. Здание в отличном состоянии. Если вы хотите в этом убедиться, результаты независимой экспертизы, подтвержденные глубоким сканированием, хранятся в городской ратуше. Я занимаюсь только отделкой и перепланировкой. К несчастью, городской совет из-за прокладки новой проводки и труб предпочитает называть это строительством. Мне приходится оформлять больше документов, вот и все.

Данал сочувственно вздохнул.

— На Эллезелине все то же самое. Милосердная Заступница, ведь Идущему-по-Воде не требовалось никаких официальных запросов, чтобы что-то сделать. Но попробуйте сказать это нашему правительству.

— Ну, ну, милый. — Марибель крепче сжала его руку. — У него тоже были проблемы с бюрократами, — пояснила она.

— Мы все от этого страдаем, — заверила их Араминта.

— Спасибо, — кивнул Данал.

— Так вы переезжаете с Эллезелина? — спросила Араминта.

— О да, — хором воскликнули они.

— Я техник по обслуживанию узлов восприятия, — сказал Данал. — Сейчас везде много работы по модификации Гея-сферы, а на Виотии тем более.

— Почему? — поинтересовалась Араминта.

— Здесь находится Второй Сновидец, — ответила Марибель. — Мы все в этом уверены. Вы не находите, что последние два сна были более содержательными, чем предыдущие фрагменты?

— У меня нет гея-частиц, — сказала Араминта.

Она старалась сохранить легкомысленный тон, словно признавалась в небольшом недостатке, подлежащем корректировке, и молилась, чтобы это признание не повлияло на исход сделки. Задаток за третью квартиру был ей необходим. Продать апартаменты оказалось не так просто, как она рассчитывала, а поставщики все время присылали новые счета.

На лицах Марибель и Данала одновременно отразилось сочувствие, словно они ее пожалели. Их единогласие немедленно напомнило Араминте о мистере Бови.

— Нет, я бы не согласилась жить без Гея-сферы, — тихо произнесла Мирабель. — Я всегда, где бы мы ни были, даже на разных планетах, чувствую присутствие Данала. Постоянная эмоциональная связь очень успокаивает и вселяет уверенность.

— И мы напрямую получаем сны Иниго, — добавил Данал.

Его улыбка излучала тихое блаженство, доступное лишь истинно верующим.

Араминта постаралась сделать вид, что разделяет их чувства.

— А я и не знала, что вы можете определить местонахождение источника снов, — сказала она, надеясь отвлечь их от своего вопиющего недостатка.

Всем известно, как фанатики любой веры или идеологии любят распространяться перед иноверцами о преимуществах своей религии.

— Да, по отношению к Гея-сфере это справедливо, — честно признала Мирабель. — В ней не все так ясно и точно, как в унисфере. Мысли людей — не числовые последовательности, это эмоции. Я чувствовала несколько последних снов о Небесных Властителях, они были мне по-настоящему близки. Такая близость утрачивается, когда сны запоминаются узлами восприятия, но от этого они не становятся менее удивительными. Мы все надеемся, что будем ощущать, как Небесный Властитель прилетит в Маккатран за душой Идущего-по-Воде. После того что он сделал для народа Кверенции и всех нас, он достоин отдыха в Море Одина.

Что-то в откровениях Мирабель заставило Араминту насторожиться точно слова пробудили давние воспоминания. Но это было нереально.

— Я понимаю, — сказала Араминта. Ее познания в истории Идущего-по-Воде были в лучшем случае поверхностными, и, уж конечно, она не знала никаких подробностей. — И поэтому вы хотите жить здесь?

Мирабель энергично кивнула.

— Я уверена, что Второй Сновидец где-то рядом. Скоро настанет день, когда он объявится, и тогда начнется паломничество.

— Вы тоже решили отправиться в путь?

Они переглянулись и снова взялись за руки.

— Мы надеемся на это.

— Не хотела бы показаться слишком навязчивой, но лучшего места для ожидания вы не найдете.

— Я думаю, мы примем ваше предложение, — сказал Данал. — Жилье на Виотии сейчас ищет множество наших собратьев по вере. В гостинице довольно удобно, но мы хотим переехать в свой дом.

— Это я могу только одобрить.

— Мы согласны заплатить запрошенную цену, но хотелось бы получить гарантию, что работа будет закончена в срок.

— Это условие я могу заверить своим сертификатом.

— И полученная нами виртуальная модель превосходна, но…

— Я хочу внести некоторые изменения, — быстро сказала Мирабель. — Чуть уменьшить роль технологических новинок, а отделку сделать более натуралистичной.

— Натуралистичной?

— Поменьше искусственных материалов, побольше дерева. Как на Кверенции. Мы не против техники, мы все время ею пользуемся, но она не должна играть главную роль. К примеру, нельзя ли установить на кухне настоящую плиту? С конфорками и духовкой?

— Я проверю, нет ли на этот счет ограничений в городских законах, обязательно вас извещу.

— Так ты можешь достать для меня настоящую плиту? — спросила Араминта в тот же вечер, когда ужинала с мистером Бови.

Они сидели в его доме за небольшим столиком на балконе, выходящем да лужайку. По краю ее протекала река Кэрнс, и подстриженная трава уступала место густому тростнику и узкой полосе поникших корановых деревьев, опустивших в воду желто-голубые ветви. В темной гладкой воде отражались яркие огни домов, стоящих на противоположном берегу. Несколько мистеров Бови приготовили изысканный ужин, еще трое сидели вместе с Араминтой, наслаждаясь приятной расслабляющей атмосферой.

— Смогу, — ответил ей привлекательный блондин.

— Ты говоришь с такой уверенностью…

— Потому что за последние десять дней я уже продал три такие плиты, — сказал темноволосый парень невысокого роста. — Последователи Воплощенного Сна предпочитают примитивный комфорт. И водные ванны споровому душу.

— Великий Оззи, кузина была права, их становится все больше. Надо поднять цену на две оставшиеся квартиры.

— Не хотелось бы портить вечер, но мне происходящее не по нраву. Главным образом потому что их здесь стало слишком много, уже не один миллион.

— А я думала, спрос на недвижимость принесет тебе выгоду, так же как и мне.

— В финансовом отношении да, — согласился блондин. Он подцепил кебаб из пряного торкала и свинины, маринованной в красном меду. — Но в легендах Воплощенного Сна нет места мультиличностям.

Он откусил мясо и начал жевать.

— В Маккатране нас нет, — пояснил мужчина восточной наружности.

— Но ведь они не возражают против вашего образа жизни, не так ли?

Араминта вспомнила, насколько преданными своей идее показались ей Марибель и Данал. Но в них не было ни капли враждебности, просто неприятие другого образа мышления.

— О, нет, никаких активных проявлений. Ничего подобного. Их драгоценный Идущий-по-Воде хотел, чтобы все жили вместе, в мире и согласии. Но скажи мне, как твои покупатели отреагировали на то, что ты не разделяешь блаженства, существующего только в Гея-сфере?

— Они удивились, — признала она. — А потом пытались меня обратить.

— Я и не сомневался.

— Но это не затянется надолго, — добавила Араминта. — Как только начнется паломничество, они все улетят. Моя пара так и сказала. Они прибыли сюда только потому, что ищут Второго Сновидца.

— И это тоже очень неприятно.

— Почему? — спросила она, подливая себе еще немного прекрасного розового вина.

— Если это еще один избранный, почему он скрывается? Более того, зачем продолжать транслировать сны, чтобы все узнали о твоем существовании и нежелании открыться?

— Я плохо разбираюсь в идеях Воплощенного Сна. Да и все учение в целом кажется мне какой-то глупостью.

— Ты употребила не то слово. Оно опасно, — сказал невысокий мистер Бови. — Слишком много невыполнимых обещаний, слишком много верующих. Неприятная комбинация.

— Ты старый циник.

Все трое приподняли бокалы с вином.

— Виновен и горжусь этим.

— У тебя есть гея-частицы. Скажи, вторые сны действительно реальны?

— А разве сны могут быть реальными? — Все трое одновременно усмехнулись. — Сны существуют. А все остальное зависит от персонального восприятия. Если хочешь им верить, значит, Второй Сновидец существует где-то неподалеку и получает сны от Властителя Небес прямиком из Бездны. Если же нет…

— Я не знаю, чему верить. Я почти согласна внедрить в мозг гея-частицы, чтобы в этом разобраться.

— Возьми мои, — предложил блондин. — Но дело того не стоит. Гея-сфера — это всего лишь очередной фокус, на котором играет группа фанатиков.

— Почему же Оззи его создал?

— Он говорит, что так люди смогут лучше понимать друг друга. Больше сопереживаний, меньше враждебности. Великолепная теория. Но я не замечал, чтобы она и впрямь повлияла на человеческую природу.

— Но ты бы без этого не мог существовать. А ты считаешь, что будущее принадлежит мультилюдям.

Мистер Бови восточной наружности скромно улыбнулся.

— Верно. Но я сомневаюсь, что Оззи предвидел наше появление.

Она поднесла бокал к самому лицу и скромно потупила взгляд.

— Я тоже этого не предвидела.

— Есть много вещей, о которых мы не знаем, пока с ними не столкнемся.

Восточный вариант мистера Бови прижался к ней и забрал из руки бокал.

Тепло его тела было ей приятно. С другой стороны блондин погладил девушку по щеке и повернул ее не сопротивляющуюся голову для поцелуя.

Она закрыла глаза. Руки погладили ее спину. Руки погладили бедра. Поцелуй все продолжался и продолжался.

— Пойдем со мной, — предложил один из них.

Поцелуй закончился, и она увидела, что все три мистера Бови улыбаются особым образом, ласково и понимающе, не скрывая своего нетерпения.

Все трое повели ее на второй этаж, в теплую спальню, освещенную уютным оранжевым пламенем свечей. Араминта встала у края кровати, а они начали раздеваться перед ней, как раз так, как ей нравилось, когда она чувствовала себя центром их внимания, центром всех желаний. Затем наступила ее очередь, и она стала медленно снимать одежду, не скрывая своего тела, упиваясь их восхищением и одобрительным блеском трех пар глаз. Все трое принялись ласкать ее обнаженное тело с непреодолимой настойчивостью. Наконец она задрожала от наслаждения, выдохнула «Да», и они подняли ее и уложили в постель.

Стремительный полет в космосе вызывал в широко распростертых вакуумных крыльях ощущение поцелуев редких молекул. Люминесценция незначительных ударов струилась по краям, оставляя слабый светящийся след. Впереди, на великолепном фоне волнующейся бирюзовой туманности, ярко сияла звезда, создающая теплую волну фотонов, мучительно медленно утоливших физический голод. Гигантское существо лениво поворачивалось в обильном потоке света и прислушивалось к мыслям, все громче звучавшим на планете, до которой было еще много световых лет.

Одна мысль казалась особенно отчетливой: «Видишь, сейчас ты нуждаешься в отдыхе. Если бы ты была мультиличностью, твое другое тело могло продолжать. Твое наслаждение длилось бы часами. А если принять участие сразу несколькими телами? Представь, что удовольствие, которое ты сейчас испытываешь, удвоилось, учетверилось, удесятерилось. Разве это тебе не понравилось бы? Разве твоя жизнь не стала бы лучше, насыщеннее?..» Но вот мысль растаяла, унесенная солнечным ветром.

Проснувшись, Араминта обнаружила, что в постели с ней остались только два мистера Бови. Она посмотрела на часы в экзозрении и удрученно застонала. Было уже пять минут восьмого. А в третьей квартире сегодня предстояло так много сделать! И в пятой квартире, где роботы всю ночь сбивали старые плитки, работа прекратилась в три часа. Как доложил юз-дубль, строительные машины столкнулись с проблемой, непосильной для их полуинтеллектуальной программы. А в четвертую квартиру в четыре часа пополудни придут потенциальные покупатели.

— Оззи всемилостивый, — пробормотала Араминта, выбираясь из кровати.

На душ времени уже не оставалось. Она собрала одежду, в которой ужинала накануне вечером, — для повседневной работы та явно не годилась. «Надо бы принести сюда сумку, чтобы переодеваться по утрам. Интересно, как он к этому отнесется?»

Она покинула спальню, не потревожив спящих мистеров Бови. Сбежала по лестнице, на ходу распутывая пальцами пряди волос. Из кухни донесся аромат кофе и тостов. Ее тело откликнулось волной озноба. «Надо быть поосторожнее с этими аэрозолями». Неужели нельзя потратить минутку на чашку горячего чая, не рискуя испортить весь день?

Она выглянула из арочного прохода и улыбнулась всем, кто собрался в просторной кухне. Пять мистеров Бови завтракали за стойкой, и еще трое расположились на большом старом диване.

— Привет.

Ее улыбка мгновенно погасла. Шестой стул за стойкой занимала женщина, одетая в не по росту большой пушистый халат. Один из мистеров Бови, обняв ее за плечи, ласково массировал основание шеи. Женщина подняла взгляд от дымящейся чашки кофе и изобразила насмешливо-виноватую улыбку.

— Привет. Меня зовут Джосилл. Полагаю, меня обрабатывала та половина его вариантов, которая прошлой ночью не была с тобой. А они хороши в постели, правда? Я справилась с четверыми.

Она самодовольно улыбнулась, обернувшись к своему ближайшему соседу.

Араминта сумела удержать выражение лица, чтобы не допустить сердитого взгляда, не надуть губы или не начать орать на весь дом, каким дерьмом считает она его хозяина.

— Правда, — выдавилаона. — Мне пора бежать. Придут люди, которых я не могу подвести.

Она поспешила к выходу, едва удерживаясь, чтобы не пуститься бегом. И даже успела выйти из дома. Ее старенькая капсула стояла на покрытой гравием площадке. Всего в пятнадцати метрах от двери.

— Подожди минутку.

Она обернулась. Перед ней был тот мистер Бови, с которым она впервые ужинала в ресторане. Он всегда использовал это тело, когда хотел поговорить о чем-то серьезном. Очевидно, считал, что почтенный возраст внушает большее доверие.

— Проваливай, — огрызнулась она. — Проваливайте вы все.

— Ты же знала, что я встречаюсь с другими женщинами.

— Я… — От негодования у нее начал заплетаться язык. — Нет! Я ничего не знала! Я думала, мы…

Ее упрямство не позволяло расплакаться в его присутствии. Хотя какой в этом смысл, если он успел досконально ее изучить. И все-таки она не желала доставить ему удовольствие, показав, насколько ее задел этот случай.

— Выслушай меня. — Он встал перед ней, воспользовавшись моментом, чтобы собраться с мыслями. — Ты прекрасная, восхитительная женщина. Меня давно ни к кому не тянуло так сильно, как к тебе. Думаю, ты и сама знаешь.

— Что ж, это…

— Необычный способ выказать свою привязанность? Нет. Это понятие для одиночек, а не для меня.

— Как смешно, — бросила она.

— Возможно, ты предпочитала закрывать на это глаза, не знаю. Чтобы привыкнуть к образу жизни мультилюдей, требуется немало времени. Тебе нелегко, и ты расстроена.

— Я ничуть не расстроена, — заносчиво воскликнула она.

— Мы с тобой прекрасно проводили время независимо от того, где мы были и чем занимались. В этом-то и проблема. Подумай сама. Ты удивительная, здоровая и сильная женщина с огромным сексуальным аппетитом. Мечта любого мужчины. И я всегда удивлялся, скольких меня ты удовлетворяла, когда мы с тобой ложились в постель. Но даже тебе не под силу физически удовлетворить тридцать восемь мужских тел за ночь. Все это время мы менялись, но до сих пор есть я, которых ты даже не видела, не говоря уж о том, чтобы заняться сексом. Ты распаляешь меня и приводишь в исступление, и каждый раз большая часть моих тел остаются неудовлетворенными.

— Я… Ох. В самом деле?

Его объяснения были очевидны, но он сказал правду: она абсолютно не хотела задумываться ни о чем подобном.

— Я могу найти только один выход. Джосилл и другие помогают снять вызываемое тобой возбуждение.

Другие. Опять она отказывалась это принять. Да, выходит, что знакомство с мультиличностью ведет к гигантским осложнениям. Она шумно вдохнула и уставилась на гравий под ногами.

— Извини. Ты прав. Я не задумывалась над этой проблемой. Мне было так хорошо, что я полагала, ты испытываешь то же самое. Образ мышления одиночки.

— Да. — Он положил руку ей на плечо. Его прикосновение успокаивало, как и весь этот мудрый сочувственный разговор. — Но я смею надеяться, что мы справимся.

Она виновато оглянулась на дверь.

— Я не уверена, что смогу привыкнуть к мысли о твоих свиданиях А ты… Нет, даже не хочу знать.

Он приподнял бровь и терпеливо ждал.

Араминта вздохнула.

— Прошлой ночью ты занимался сексом одновременно с нами обеими?

— Да.

В ее голове мелькнула зловредная мысль.

— И она смогла справиться только с четверыми?

— Боюсь, что так.

— Бедная девочка. — Слабый проблеск юмора быстро угас. — Я не знаю, смогу ли я это принять. Я не уверена. Тебе необходимо множество женщин. Но такое не годится для долговременных отношений.

— Послушай, я уже говорил, что ты стала для меня особенной с первой же встречи, и чем больше я тебя узнаю, тем сильнее хочу удержать.

— И что же ты хочешь сделать? Кастрировать половину себя? Я в с деле не могу… Тридцать восемь — это слишком.

Он усмехнулся.

— Я снова узнаю свою Араминту. Но есть другой вариант, не так ли?

— Какой?

Он не стал отвечать. Просто взял ее пальцами за подбородок и осторожно поднимать голову, пока ей не пришлось встретиться с ним в дом. Спустя некоторое время она покорно кивнула.

— Я создам себе несколько дополнительных тел, — тихо сказала Араминта.

— Я не собирался на тебя давить. Я не мог бы так поступить с тобой, это было бы неправильно. Решение придется принимать тебе самой. Я только хочу, чтобы ты подумала. Ты лично убедилась во всех практических преимуществах. И прошлой ночью я лишь напомнил тебе о дополнительных возможностях в сексуальной жизни.

Она твердо смотрела ему в глаза.

— Скажи, если я это сделаю, ты перестанешь встречаться с другими женщинами? Ты останешься только со мной?

— Да, разумеется, только с тобой. Все ты в моей жизни, все ты в постели. Единение сердец. Я хочу этого, Араминта, очень хочу. Будь у гея-частицы, я бы показал тебе, насколько я серьезен. Но мы можем обойтись и просто регистрацией в городской мэрии.

— Великий Оззи! Предложение выйти замуж и полностью изменить стиль жизни, а ведь еще только половина восьмого.

— Прости, что тебе приходится решать проблему таким образом.

— Тут нет твоей вины. Ты прав, мне следовало раньше об этом подумать. Но я исправлюсь и обязательно все обдумаю. Только не жди немедленного ответа. Я не привыкла решать такие вопросы за один день.

Он обнял ее обеими руками и прижал к груди, словно сам искал у нее утешения.

— Это очень важный вопрос. Я понимаю. Раздумывай столько, сколько требуется.

Час за часом он скакал на огромном коне, хотя мальчишечьи ноги едва свешивались с седла. Вдали маячили настоящие горы, их снежные вершины высоко поднимались в ясное сапфировое небо. И горы, и густые леса, покрывающие нижние склоны, он оставил позади. Теперь его конь мчался сквозь дикий вельд, бескрайние просторы пышной тропической растительности, пересекаемой быстрыми ручьями и небольшими речками. На невысоких холмах росли деревья с десятков планет — грандиозный фейерверк форм и окрасок. Горячий воздух, плотный от чужеземной пыльцы, бил в лицо.

Рядом скакали шесть его друзей, они подбадривали друг друга громкими возгласами, объезжая небольшие возвышения и впадины. Ни Ни одного из них нельзя было назвать взрослым, но они достаточно выросли, чтобы им позволяли самостоятельные вылазки. Такие дни придавали смысл его жизни, наполняя ее ощущением свободы и восторга.

Потом послышался чей-то крик: «Царь-орлы, прилетели царь-орлы».

Он прищурился против яркого света и над изрезанным горизонтом увидел черные точки. И сам, едва не задыхаясь от волнения, радостно вскрикнул. Благородные повелители небес его мира постепенно становились все больше, и конь скакал все быстрее.

В небе вспыхнули красные огоньки. Царь-орлы вытянулись в темные динии, они стали переплетаться и изгибаться, образуя серый прямоугольник. Скакун исчез, оставив наездника лежать ничком на спине. Огоньки из красных стали фиолетово-синими и растворились по мере того, как поднималась крыша медицинской палаты. В поле зрения попало обращенное к нему лицо, Он несколько раз моргнул, фокусируя зрение. Очень красивое веснушчатое лицо и масса завязанных сзади темно-рыжих волос.

— Ты в порядке? — спросила его Корри-Лин.

— Хр-р, — прохрипел Аарон.

— Вот, попей.

Между губ скользнула пластиковая трубочка. Он пососал, и в саднящее горло пролилась приятно прохладная жидкость.

— Что? — сумел произнести он.

— Что?

— Что произошло?

— Ты провел пару дней в исцеляющей камере корабля.

Он попытался пошевелить руками и поморщился. Левая сторона тела одеревенела, словно вся кожа ссохлась.

— Погоди, — сказал он.

Юз-дубль развернул в его экзозрении медицинскую карту. Аарон, пропуская детали, сосредоточился на основном лечении. Повреждения оказались более обширными, чем он предполагал. Чтобы устранить входные отверстия кинетических снарядов и последствия действия токсинов, потребовалось колоссальное количество мышечной и костной ткани. В лечении использовалась посторонняя ткань из нейтральных клеток, ДНК которых обладали способностью формировать любой орган, мышцу или кость, нуждающуюся в замене. Но на самом деле посторонняя ткань вовсе не была посторонней, ДНК соответствовала его образцу, и в ней имелся полный набор органоидов бионоников.

Лечение тела производила как медицинская камера, так и оставшиеся в организме биононики. Их интеграция и объясняла ужасное самочувствие. Расчетное время полного ассоциирования составляло еще семьдесят два часа.

— Могло быть лучше, но могло быть и хуже, — решил Аарон.

— Я беспокоилась, — отозвалась Корри-Лин. — Такие огромные раны! И кровь!..

Ее лицо побледнело так сильно, что веснушки почти исчезли.

Аарон медленно подтянул руки и приподнялся на матраце. Только тогда он понял, что на нем нет никакой одежды.

— Спасибо тебе.

Она ответила растерянным взглядом.

— Я ведь должен благодарить тебя, не так ли? Что случилось? Последнее, что я помню, это твоя стычка с Рут Стол.

— Мелкая высокомерная шлюха.

— И что дальше?

Аарон спустил ноги с края постели; с некоторым опозданием он почувствовал движение. Переборки вокруг него повернулись и отошли назад. Каюта корабля приняла вид общей гостиной, и из боковых стен выдвинулись длинные диваны. Он перебрался на ближний из них, после чего медицинская капсула ушла в пол. Аарон уселся и с интересом провел указательным пальцем по груди. Половина его туловища, затянутая блестящей защитной мембраной, приобрела отвратительный желтовато-розовый оттенок.

— Я сделала так, как ты посоветовал, — продолжала Корри-Лин. — Капсула пробила двери и въехала в приемный зал. Только я успела заскочить внутрь, как в лесу прогремел ужасный взрыв. Он немного подбросил капсулу, но меня поддержало внутреннее защитное поле. А потом мы оказались около административного корпуса. Ты был в жутком состоянии, но я умудрилась затащить тебя внутрь. Капсула, как ты и запрограммировал, помчалась навстречу «Бестии». Пока мы перебирались на корабль, «Бестия» прикрывала капсулу своим силовым полем. Все отлично получилось. Полицейские просто взбесились. Они стреляли в нас из всего подряд; когда мы стартовали, вокруг вся земля была изрыта кратерами. Я приказала интел-центру вывести нас из звездной системы, но он выполнял твой план полета. И сейчас мы сидим в какой-то дыре гиперпространства в световом годе от Анагаски. Я не могу подключиться к унисфере, интел-центр мне не подчиняется.

— Я загрузил несколько дополнительных опций, — сказал Аарон. Его юз-дубль проинструктировал интел-центр, и один из стенных шкафов открылся. — Ты не могла бы подать мне тот халат?

Она неодобрительно нахмурилась, но халат подала.

— Я действительно очень беспокоилась. Я думала, что в случае твоей смерти я застряну тут навсегда. Это было бы ужасно. Медицинская камера омолаживала бы меня каждые пятьдесят лет, и я бы торчала в кают-компании, подключившись к библиотеке ощущений и питаясь продукцией кулинарного процессора. Нет уж, благодарю, я не хотела бы провести так целую вечность.

Он облачился в халат, усмехаясь ее драматическому монологу.

— Если уж медкамера смогла бы тебя омолодить, тебе ничто не мешало бы оживить меня.

— Ох.

— В любом случае, если я умру, интел-центр перейдет под твой контроль.

— Это правильно.

— Но! — Он схватил ее за руку. Она внезапно сообразила, в чем дело, л попыталась вырваться. — Ничего бы этого не произошло, если бы ты заорала меня в тот момент, когда я был готов.

— Я уже несколько недель не видела достойной одежды, — возразила она. — Я просто потеряла счет времени, вот и все. Я не собиралась задерживаться. Кроме того, в назначенный момент ты уже был ранен.

Он в отчаянии закрыл глаза.

— Корри-Лин, на боевом задании не предусмотрено хождение по магазинам. Понятно?

— Ты ничего не говорил о боевом задании. Быстрый налет и небольшая кража в хранилище, ты сам так сказал.

— Запомни на будущее: тайная миссия, в которой обе стороны вооружены, считается боевой операцией.

Она сердито надулась.

— «У них нет ничего такого, что сравнилось бы с моими бионониками».

— Я никогда такого не говорил.

— Нет, говорил.

— Я…

Он набрал полную грудь воздуха, чтобы успокоиться.

«Йога. Она все время заставляла нас заниматься йогой. Какая глупость».

Корри-Лин нахмурилась.

— Ты в порядке? Может, снова переберешься в медицинскую капсулу?

— Я отлично себя чувствую. Слушай, спасибо, что вытащила меня оттуда. Я понимаю, что в прежней жизни ты не сталкивалась с такими вещами.

— Не за что, — ворчливо ответила она.

— И, пожалуйста, скажи, что ячейка памяти все еще в наших руках.

Корри-Лин озорно улыбнулась и показала ему небольшой пластиковый футляр.

— Ячейка памяти все еще в наших руках.

— Благодарение Оззи.

Его юз-дубль запросил у интел-центра бортовой журнал — Аарон решил посмотреть, какие были предприняты усилия ради их поимки. После поспешного старта с Анагаски несколько кораблей провели обширное сканирование радиусом до нескольких световых лет — но ничто не могло обнаружить судно с ультрадвигателем в трансмерном погружении. Еще одна запись в журнале свидетельствовала о том, что Корри-Лин сумела обойти запрет на производство алкогольных напитков, наложенный им на кулинарный процессор. Но сейчас был неподходящий момент, чтобы заострять на этом внимание.

— Хорошо, — снова заговорил он. — Я думаю, нас никто не засек. Хотя после нашего налета над Анагаской были замечены космические корабли с характерными квантовыми признаками. Интел-центр предполагает, что это суда с ультрадвигателями, но пользующиеся маскировкой.

— И кто бы это мог быть?

— Не знаю. И не желаю больше околачиваться здесь, чтобы это выяснить. Пора двигать дальше.

— Наконец-то.

Он протянул руку, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

Корри-Лин бросила на футляр сентиментальный взгляд и помедлила, прежде чем уронить его в подставленную ладонь.

— Мне не слишком нравится твое намерение прочитать мысли Иниго.

— Я и не собираюсь этого делать. Погружение в память не похоже на подключение к постановкам в унисфере или общности ощущений в Гея-сфере. Реальные воспоминания нельзя усвоить быстро. Их можно уплотнить относительно реального времени, но в ячейке как-никак сорок лет его жизни. Человеческому мозгу, чтобы переварить информацию, потребуется несколько месяцев. Это один из определяющих факторов при оживлении клонов. А у нас, если мы хотим найти Иниго до начала паломничества, такого запаса нет.

— Что же ты собираешься делать?

— Отвезти ячейку к тому, кто сможет усвоить воспоминания намного быстрее, и попросить его об услуге.

— Ты сказал, что человеческий разум не в состоянии усвоить воспоминания быстрее.

— Верно. Именно поэтому мы сейчас зададим курс на Высокий Ангел.

Корри-Лин потрясенно ахнула:

— На корабль райелей?

— Да.

— А почему ты уверен, что райели согласятся тебе помогать?

Он с улыбкой кивнул на футляр.

— У нас есть отличный повод с ними поторговаться.

У Корри-Лин не хватало терпения для обширных исследований, и Аарону пришлось заполнять пробелы длиной в десятки и сотни лет, допущенные ей в изучении файлов, касающихся райелей. Он рассказал, что люди обнаружили Высокий Ангел еще в 2163 году, когда открыли червоточину, разыскивая в звездной системе пригодные для жизни планеты. Разведка ККТ быстро убедилась, что таких миров здесь нет, но астрономы успели засечь сантиметровые волны, поступающие с орбиты газового гиганта Икаланайз.

— И какое отношение это имеет к ангелам? — спросила Корри-Лин. — Они были настолько религиозны?

— Нет, астрономы не были религиозны.

При помощи сенсоров, направленных на источник сигналов, удалось обнаружить спутник длиной в шестьдесят три километра, от которого отходили крылья жемчужно-переливчатого света. Что-то вроде крыльев ангела.

— Все-таки мне кажется, что они были религиозными, если уж такое уравнение пришло им в голову.

Аарон застонал. Разведчики поспешно применили самые мощные датчики, и тогда истинную природу артефакта удалось раскрыть. Это оказался сколок скалы с двенадцатью выступами, на которых стояли обширные купола. Пять из них оказались прозрачными, и внутри виднелись парковые зоны и постройки.

Это был космический корабль — живое существо или машина, эволюционировавшая до разумного состояния. Происхождение объекта выяснить не далось, и о нем корабль не рассказывал. Под куполами проживали представители нескольких рас. Общаться с людьми согласились только райели, но и они поведали не слишком много.

Несколько крупнейших астро-инженерных компаний заключили договор об аренде трех куполов, и Высокий Ангел стал городом-спальней для орбитальных станций, где для Содружества выпускались наиболее современные и ценные продукты передовых технологий. Численность работников и их семей неуклонно возрастала, и со временем (с одобрения Высокого Ангела) это поселение стало автономным, что обеспечило его представителю место в сенате.

С началом войны против Звездного Странника Высокий Ангел оказался основной базой для боевого флота Содружества, а орбитальные станции перешли на выпуск военной продукции. Выросли или были построены а может, вызваны магическим путем еще несколько куполов для размещения персонала флота. Технологии Высокого Ангела до сих пор никто не понимал.

— А сейчас мы знаем о нем больше? — заинтересовалась Корри-Лин.

— Не совсем так. Возможно, что-то известно АНС, и в Центральных мирах при помощи бионоников дублируются некоторые его функции. Но во Внешних мирах не достигли ничего подобного.

Людям, продолжал рассказывать Аарон, пришлось подождать еще две сотни лет после войны, и только тогда история космического корабля чужаков немного прояснилась. В результате легендарного полета Уилсона Кайма на корабле «Исследователь» вокруг Галактики было обнаружено существование Бездны и станции «Центурион», а также защитных систем райелей, охраняющих звезды Стены. В последующих экспедициях корабли флота встретили и другие корабли класса «Высокий Ангел», единственно) же расой, которая обитала на всех них, была раса райелей.

После таких открытий райели наконец объяснили, что создали корабли еще миллион лет назад, когда переживали расцвет. Это был золотой век райели посещали тысячи планет, встречались с сотнями других цивилизаций, направляли их и наблюдали, как десятки рас переходили в постфизическое состояние. Они даже были знакомы с сильфенами, еще до того как их Исток-остров дал начало волшебным тропам.

А потом Бездна вступила в фазу расширения. Райели не смогли предотвратить поглощение целых звездных скоплений. Звезды, увлеченные к горизонту событий, срывались со своих мест, и гравитация в галактическом ядре резко изменялась. На цивилизации вне Стены обрушились катастрофы Тысячи уникальных биосфер погибли, прежде чем эволюция в этих мирах достигла расцвета. Под угрозой штормов сверхжесткой радиации, распространявших свои спирали на тысячи световых лет, пришлось эвакуировать целые миры.

После того как все закончилось, после спасательных и восстановительных операций, продолжавшихся тысячелетие, райели заявили, что не намерены больше терпеть существование Бездны. Первожители, сотворившие ее на заре зарождения Галактики, не предусмотрели гибельного влияния своего детища на расы, пришедшие в следующую эпоху. Райели создали армаду кораблей, способных действовать в любом квантовом состоянии которое теоретически могло создаться внутри Бездны. И пошли на штурм Сто тысяч кораблей окружили грозный барьер и ринулись внутрь. Все напрасно.

Ни один из них не вернулся.

Бездна осталась в неприкосновенности.

Остатки цивилизации райелей были вынуждены отступить. Защитная система для охраны звезд Стены создавалась в слабой надежде сдержать очередное макрорасширение. Для неожиданно оказавшихся под угрозой рас были построены корабли-ковчеги, чтобы перенести их из обреченной Галактики в такое место, где разумные существа в мирных звездных скоплениях смогли бы восстановить свои цивилизации. Это был акт милосердия расы, потерпевшей неудачу в главном сражении. Раз уж райели не сумели спасти Галактику, они решили биться до последнего, лишь бы обеспечить безопасность менее способным народам.

— Я не могу поверить в эту версию истории, — спокойно сказала Корри-Лин, когда изображения файлов собрались в центре каюты и исчезли. — Очень трудно представить враждебность Бездны, когда я видела царящую внутри нее прекрасную жизнь.

Она сделала глоток горячего шоколада, сдобренного порцией бренди, и устроилась поудобнее на длинном диване.

— Версию? — удивленно переспросил Аарон с другого конца каюты.

— Ну, ее ведь никто не может подтвердить, не так ли?

— Если я правильно помню, ты получила результаты почти шестисотлетних наблюдений со станции «Центурион», которые подтверждают, что этот неестественный барьер поглощает звездные системы. И кто же собрал часть информации? Ну да, лично Иниго.

— Но как тогда быть с атакующей армадой? Все-таки это сто тысяч кораблей с оружием, способным сокрушать звезды. И где же они? Ни в одном из снов Иниго не показано ни единого осколка.

— Погибли. Распылены на отдельные атомы и поглощены точно так же, как поглощается любая частица материи, проходящая сквозь барьер. — Он задумчиво помолчал. — Все, кроме единственного человеческого корабля, прорвавшегося внутрь и приземлившегося на Кверенции.

— Довольно странная тактика для существ, считающих себя самой передовой цивилизацией. Почему бы им не послать для начала пару разведчиков?

— Возможно, они так и сделали. Если хочешь, спроси, когда доберемся до Высокого Ангела.

Она бросила в сторону Аарона полный сочувствия взгляд.

— Если они разрешат нам хотя бы приземлиться.

— Ты плохо меня знаешь.

«Бестия» вернулась в реальное пространство в десяти тысячах километров от Высокого Ангела. Позади корабля чужаков светился восковой полумесяц Икаланайз, испещренный топазовыми и платиновыми разводами бурь. Вдоль экватора виднелся ряд маленьких черных кружков, отмечавших тени некоторых из тридцати восьми лун.

В сторону корабля развернулись излучатели нескольких датчиков. Бычий Ангел до сих пор оставался базой для флота Содружества. И адмирал весьма серьезно относился к вопросам безопасности. В интел-центр в качестве ответа на запрос уже был загружен файл с новым удостоверением личности и сертификатом, юз-дубль Аарона запросил разрешение на посадку у купола «Нью-Глазго» для «Алини». Разрешение было выдано почти мгновенно.

Вокруг Высокого Ангела на тысячекилометровой орбите медленно проплывали производственные платформы, образующие плотное кольцо серебристых пятнышек. Между ними и куполами, заселенными людьми, сновали служебные челноки — они собирали полученные материалы и приборы для дальнейшей отправки во Внешние миры, где подобная продукция все еще была в цене.

— Ну, как тебе это? — с довольным видом произнес Аарон, принимая изображение с датчиков корабля. — Настоящий ангел с нимбом.

— Религиозные аналогии могут завести тебя слишком далеко, — насмешливо ответила Корри-Лин.

Над скалистой поверхностью поднималось уже семнадцать куполов. Шесть из них, заселенные людьми, имели прозрачные стены, так что Аарон и Корри-Лин хорошо видели и города, и зеленые парки. Четыре из оставшихся куполов тоже были относительно прозрачны, и оттуда, согласно суточному циклу чужаков, пробивался свет, по своему спектру схожий с лучами их солнц. Внутри можно было заметить силуэты странных зданий. По ночам они соблазнительно подмигивали разноцветными огоньками. Один из куполов принадлежал райелям. Остальные были закрыты для обзора, и ни Высокий Ангел, ни райели никогда не обсуждали с людьми их обитателей.

По инструкции Аарона интел-центр корабля направил коммуникационный мазер на купол райелей.

— Я бы хотел получить разрешение на стыковку с куполом райелей, — передал Аарон. — Мне необходимо поговорить с одним из его обитателей.

«Это необычный для частного лица запрос, — ответил Высокий Ангел приятным мужским голосом. — От лица райелей могу говорить и я».

— Это не совсем то. Тебе известен тип моего корабля?

«Да, я узнаю его. Поблизости от меня корабли АНС с ультрадвигателями проходят нечасто. Технология их конструкции довольно сложна. По-видимому, ты один из представителей АНС».

— Что-то вроде того. И я должен поговорить с одним определенным райелем.

«Хорошо. Я высылаю новый план полета. Следуй ему».

— Спасибо. Райеля, с которым я хотел бы встретиться, зовут Кватукс.

«Конечно».

«Бестия» слегка изменила курс и, огибая массивную темную скалу, направилась к куполу райелей. У основания стержня, уходившего в толщу скалы, показались большие темно-серые овалы. Один из них словно растворился, открыв вход в ничем не примечательную белую камеру. «Бестия» нырнула внутрь, и наружная стена сразу же появилась вновь.

— Приготовьтесь к телепортации, — предупредил их Высокий Ангел.

Корри-Лин озадаченно подняла брови.

— Я опять прошу тебя, — сказал Аарон, — хотя и без малейшей надежды на твое внимание: оставь все переговоры мне.

Она только и успела, что приоткрыть рот, чтобы ответить. Камера вокруг них исчезла, мгновенно сменившись просторным круглым залом с бледно-изумрудным светящимся полом. Если здесь и был потолок, он терялся в сумраке где-то высоко над головой. Корри-Лин ахнула и почти оцепенела. Аарон поспешно схватил ее за руку. Он не помнил, чтобы сам посещал Землю и пользовался планетарной телепорт-сферой, но почему-то был готов к внезапному перемещению.

— Великий Оззи, — выдохнула Корри-Лин.

— Я надеюсь, что вы не слишком сильно шокированы, — раздался мягкий шепот райеля.

Аарон торжественно поклонился. Райель был огромным, как и все взрослые представители его расы, больше, чем земной слон, с такой же серовато-коричневой кожей, на которой топорщились толстые волосы. Хоть Аарон и не считал себя большим знатоком, но эта особь показалась ему исключительно здоровым образцом. Округлую голову спереди охватывал целый ворот щупалец; внизу виднелась пара толстых конечностей, метра четыре длиной, с сегментированными захватами, предназначенными для тяжелых работ. Остальные щупальца были намного меньше, вплоть до пучка тонких манипуляторов, напоминающих чрезвычайно гибких змей. На голове с обеих сторон располагалось по пять небольших круглых и синхронно поворачивающихся глаз. Ниже глаз кожа свисала несколькими свободными складками, образующими ротовую зону. Во время разговора Аарон даже успел заметить влажную внутреннюю полость и ряд острых коричневых зубов.

— Нет, все в порядке, — слегка заикаясь, ответила Корри-Лин.

Она вспомнила о хороших манерах и неловко склонила голову.

— У меня уже давно не было физических встреч с людьми, — грустным шепотом произнес Кватукс. — Я заинтересован. Не предполагал, что мое имя еще сохранилось в вашей памяти.

— Боюсь, что мне известно только твое имя и ничего больше, — сказал Аарон. — Но я благодарен за то, что ты согласился с нами встретиться.

— Я сыграл в вашей истории скромную роль. Я принимал участие в экспедиции людей во время войны против Звездного Странника. У меня были друзья. Друзья среди людей, что необычно для райелей и тогда, и сейчас. Скажите, вам знакома Паула Мио?

Аарон с удивлением отметил, что при звуке этого имени его сердце слегка дрогнуло. «Надо будет посетить медицинскую камеру».

— Я слышал о ней.

— Паула Мио мне очень нравилась.

— Она сейчас представитель правления АНС.

— А вы?

— Мы работаем на другом уровне.

В душе он взмолился, чтобы Корри-Лин не стала ничего уточнять.

— Какова причина вашего появления здесь? — спросил Кватукс.

— У меня к тебе просьба. — Аарон поднял вверх футляр. — Здесь ячейка памяти человека. Я бы хотел, чтобы ты впитал его воспоминания. Мне необходимо прояснить некоторые вопросы относительно его личности.

Кватукс не ответил. Его глаза повернулись от Аарона к Корри-Лин, потом обратно.

— Ты можешь это сделать? — спросил Аарон.

Что-то было не так, но он не понимал, что именно. Его разум подсказывал, что из всех райелей именно Кватукс способен ему помочь. И до сих пор интуитивное знание, загруженное в его подсознание, ни разу не подводило.

— Раньше я это делал, — прошептал Кватукс. — А однажды человеческое эмоциональное состояние поглотило меня целиком. Женщина стала моей женой.

— Женой? — вырвалось у Корри-Лин.

— Прекрасная леди по имени Тигрица Панси. Такой эмоциональной отзывчивости я больше не встречал. Мы провели много счастливых лет на планете, которую вы называете Дальней. Я разделял все ее мысли, все переживания.

— Что же случилось? — спросил Аарон, подозревая недоброе.

— Она умерла.

— Как жаль.

— Она умерла самым ужасным образом. Женщина по имени Кэт растянула ее смерть на несколько дней. Намеренно. И все это время я разделял страдания со своей женой. Я испытал человеческую смерть.

— Проклятье, — пробормотал Аарон.

— С тех пор я не допускал в себя человеческих мыслей и чувств. Своей смертью моя жена излечила меня от этой странной слабости. Таков был ее последний подарок, хотя и сделанный против ее воли. Я снова стал райелем и в своей расе занимаю наивысшее положение.

— Не надо было нам обращаться к тебе с этой просьбой, — смущенно сказала Корри-Лин. — Но мы ничего не знали. Мне очень жаль.

Аарону захотелось ее оглушить.

— Это память Иниго, — сказал он, снова поднимая футляр. — Того человека, что видит сны о жизни людей внутри Бездны.

Кватукс снова замер в полной неподвижности, всеми своими глазами уставившись на Аарона.

— Аарон! — сквозь стиснутые зубы прошипела Корри-Лин.

Он ощущал ее гнев, разливающийся в Гея-сфере, но полностью его игнорировал.

— Я разыскиваю его, — обратился он к молчащему чужаку, глядя прямо в его глаза. — Его необходимо найти, пока приверженцы Воплощенного Сна не спровоцировали своим паломничеством очередную фазу расширения Бездны. Ты поможешь нам?

— Иниго? — переспросил Кватукс едва слышным шепотом.

— Да. В этой ячейке хранятся его воспоминания до того момента, когда он отправился на станцию «Центурион». Годы формирования его личности. После образования Воплощенного Сна его жизнь известна всем, даже райелям. Или, возможно, особенно райелям. Я надеялся, что воспоминания о годах его юности помогут тебе понять его мотивацию и ты сумеешь определить, где он может быть.

— Райели очень долго пытались узнать, что происходит внутри Бездны. Ради того мы и существуем. Мы стали судьбой Бездны так же, как она стала нашей судьбой. Этой ролью, выпавшей на нашу долю, мы довольствовались более миллиона лет. А потом появляется человек и просто видит во сне то, что происходит внутри. Никто из нас не способен на это. Сильнейшие представители нашей расы сгинули в обители зла, и от них не осталось никаких следов. Ничего.

— Это не обитель зла, — угрюмо возразила Корри-Лин.

— Я бы хотел поверить, но не могу. Мы узнали о Бездне задолго до того, как ваша раса обрела разум. Бездна несет гибель всему живому, гибель всех надежд. От нее ничто не может спастись.

— Внутри Бездны живут миллионы людей. Их жизнь полна надежд, любви и радости, их жизнь лучше, чем жизнь многих из нас.

— И ради этой великолепной жизни, которой вы так завидуете, они убивают вас. Они убивают Галактику. А вы стремитесь к ним присоединиться, усилить степень разрушения до такого уровня, который не в состоянии себе представить.

— Вы предотвратите паломничество? — спросил Аарон.

— Не я. Не этот корабль-ковчег. Его миссия иная, мы всего лишь хранители. Но есть и другие райели, служащие другой цели. Это защитники Галактики. Мне неизвестно, что они предпримут в связи с паломничеством.

Аарон взглянул на Корри-Лин и заметил, как решительно сжаты ее губы.

— Ты поможешь нам с воспоминаниями Иниго? Если я отыщу его и поговорю, может быть, появится шанс остановить паломников.

Кватукс двинулся в сторону Аарона. Восемь коротких толстых ног с обеих сторон под животом плавно понесли его вперед. Аарон остался на месте, хотя и заметил, что Корри-Лин сделала маленький шаг назад; ее эмоции в Гея-сфере менялись от гордости к тревоге.

— Я сделаю, что смогу, — сказал Кватукс, вытягивая среднего размера щупальце.

Аарон со вздохом облегчения поднял в руке ячейку памяти. Кончи щупальца обвился вокруг футляра и потянулся назад. За воротником щупалец на эквиваленте шеи райеля свисали бесчисленные выступы плоти заканчивающиеся тяжелыми вздутиями технологического прохождения. Пластиковый кубик утонул в темной поверхности вздутия, словно упавши в воду камешек.

По массивной туше Кватукса прокатилась волна дрожи, а его продолжительный вздох граничил с мучительным стоном.

— Я извещу вас, когда закончу, — сказал он.

После этого Аарона и Корри-Лин бесцеремонно телепортировали на бор: «Бестии».

Близнецы Марса приобрели невероятно насыщенный красный оттенок; ураганы в верхних слоях их атмосферы кружились и сталкивались тысячекилометровыми фронтами, отбрасывая на поверхность темные тени. Грозное явление природы в полной мере соответствовало настроению Духовного Пастыря Этана, беспокойно мерившего шагами зал Лилиалы. Над его головой на призрачном потолке бушевали бури, они сходились, озаряя все вокруг синеватыми вспышками молний, а потом откатывались назад, словно штурмующие берег волны. Сплетающиеся вихри порой полностью закрывали собой обе небольшие планеты. Эта безмолвная, но красочная битва сопровождала Этана, пока он не прошел в арочную дверь, ведущую в покои мэра.

В первой приемной уже поджидали Ринченцо и Фалвен, его самые надежные сторонники в Совете; отсветы молний придали их встревоженным лицам зловещий оттенок. А в Гея-сферу оба они позволяли просачиваться лишь оттенку вежливого ожидания. И даже легко ощущаемое беспокойство Этана не могло поколебать их наружной невозмутимости.

Он жестом пригласил их за собой и, не останавливаясь, прошел в овальный кабинет. Яркий солнечный свет, льющийся в высокие окна в стиле французской готики, падал на большой деревянный стол, точно такой же, как тот, за которым сидел Идущий-по-Воде, когда был мэром Маккатрана. Перед столом выстроились пять простых стульев. У одного из них, ожидая, пока не сядет Этан, стоял советник Пелим. Он был одет в повседневное зеленое с синим платье, призванное демонстрировать каждому просителю, что Пелим готов оказать любую помощь. На нем это одеяние производило отталкивающее впечатление, подчеркивая его рост и суровое выражение лица.

— Итак, Властитель Небес, похоже, на пути к Кверенции, — произнес Этан, садясь за стол.

Фалвен откашлялся.

— Он направляется к какой-то планете. Мы можем предположить, что это Кверенция. Существование в Бездне других миров, заселенных людьми, грозит нам значительными осложнениями.

— Не совсем так, — возразил Ринченцо. — Меня не волнует, сколько в Бездне пригодных для жизни людей планет и кто их населяет. Нас интересует только Кверенция и Идущий-по-Воде. Мы склонны следовать его примеру.

— Для таких заявлений слишком много неизвестных факторов, — заметил Фалвен.

— Ну, не так уж и много, — сказал Этан. — Мы не можем сомневаться в том, что Второй Сновидец передает видения Властителя Небес. Это существо ощущает души и мысли разумных созданий. Он и его стая летят к твердой планете, чтобы собрать души и унести их к Морю Одина. Это соответствует учению Заступницы.

— Интересно бы узнать, какой стала сейчас жизнь в Маккатране, — негромко произнес Ринченцо. — Прошло так много времени.

— Ты скоро сам это выяснишь, — сказал Этан. — Производство корпусов для наших кораблей уже началось. Скоро мы будем готовы к отлету. Пелим?

— Корпуса и внутренние системы должны доделать к сентябрю. — сказал Пелим. — Их цена колоссальна, но зона Свободного Рынка обладает значительными производственными мощностями. Сборка по большей части кибернетизирована: после загрузки шаблонов процесс становится довольно простым. И, несмотря на критику, Внешние миры никогда не отказывались от наших денег.

— Сентябрь, — повторил Ринченцо. — Великий Оззи, уже так скоро…

Этан старался не смотреть на Пелима. Кроме них двоих об ультрадвигателях, обещанных Марием, не знала ни одна душа.

— В физическом отношении процесс подготовки идет гладко. — сказал он. — Нам остается только разобраться с таинственным Вторым Сновидцем. До сих пор нам неизвестно, почему он себя не обнаружил, но то, что с началом постройки кораблей его сны стали более содержательными, говорит о многом.

— Почему же он не откроется? — воскликнул Фалвен. В Гея-сферу прорвался проблеск его гнева. — Проклятье, неужели мы его так и не найдем?

— Он на Виотии, — сказал Пелим.

— Ты уверен?

— Да. Узлы восприятия на Виотии первыми зафиксировали его последний сон, а потом уже они рассеяли видения по всей Гея-сфере Содружества.

— А в каком именно месте на Виотии он находится, тоже известно?

— Пока нет. Но теперь, когда мы определились с планетой, мы сконцентрируем усилия на том, чтобы выяснить его точное местоположение. Да, конечно, люди переезжают с места на место, и если он стремится к анонимности, то будет поступать так после каждого сна.

— Но это необходимо предотвратить, — напрямик заявил Этан.

— Как? — спросил Ринченцо.

— Вот почему я и пригласил сюда вас, мои ближайшие друзья и союзники в Совете. Второй Сновидец — ключевая фигура для паломничества. Именно он должен просить Небесных Властителей провести нас сквозь барьер и дальше, к Кверенции. За неимением Иниго только он один способен осветить наш путь.

— И что же ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросил Фалвен.

— У нас есть несколько способов, — негромко продолжил Этан. — И я уверен, что один из них заключается в том, чтобы вовлечь Виотию в зону Свободного Рынка.

Оба советника озадаченно переглянулись.

— Но Виотия и так состоит в зоне Свободного Рынка, — осторожно заметил Фалвен.

— Да, по договору, — согласился Этан. — Но это не одна из наших ключевых планет. Пока. Мы должны быть готовы ускорить процесс ассимиляции и закончить его, открыв между двумя нашими мирами червоточину. После этого правительство Виотии должно изменить отношение к Воплощенному Сну в лучшую сторону. В конечном итоге я хотел бы видеть Виотию в составе нашей теократии.

Фалвен, не скрывая своего изумления, откинулся назад.

Ринченцо же только одобрительно улыбнулся.

— Там уже и сейчас немало наших последователей. Только достаточно ли, чтобы изменить соотношение сил?

— Возможно, — сказал Пелим.

— В таком случае я с радостью поддержу это предложение в Совете.

— Я тоже, — протянул Фалвен.

— В настоящее время на Виотии по отношению к нашим последователям проявляется некоторая враждебность и раздражение, — сказал Этан. — Если червоточина откроется и экономика планеты окажется привязана к нашей, раздражение может перерасти в уличные столкновения. Нам необходимо гарантировать безопасность всем приверженцам Воплощенного Сна.

— Мы можем это сделать? — настороженно спросил Фалвен.

— В основных мирах зоны Свободного Рынка достаточно сил правопорядка, чтобы поддержать законность на Виотии, — сказал Пелим. — После избрания Этана мы провели дополнительный набор персонала.

— И этого хватит?

— Да.

— Понятно.

— Я сожалею о неудобствах для населения Виотии, к которым может привести такой вариант, — сказал Этан. — Но нам нельзя лишиться шанса отыскать Второго Сновидца.

— Если бы мы только знали, почему он отказывается себя обнаружить, — сердито протянул Ринченцо.

— Не исключено, что он и сам об этом не знает, — устало ответил Этан.

— Как он может не знать?

— Иниго потребовалось несколько недель, чтобы понять, что с ним происходит. Сначала он решил, что это какое-то наложение полноэмоциональной драмы, просочившейся в Гея-сферу станции «Центурион». Я полагаю, что Второй Сновидец тоже заблуждается. Ведь сначала это были лишь небольшие фрагменты, краткие видения Небесного Властителя, которые мы вместе редактировали. Теперь контакт установлен, продолжительность и отчетливость снов возрастают. Как и в случае с Иниго. Скоро наступит кульминация, и тогда Второй Сновидец осознает, для чего он избран.

Фалвен растерянно обвел взглядом всех, кто находился в овальном кабинете.

— В таком случае зачем же нам присоединять Виотию?

— А вдруг Второй Сновидец не входит в число наших последователей? — вкрадчиво спросил Этан.

— Но…

— Есть и другие сценарии, много хуже, чем этот, — сказал Пелим. — Например, если кто-то из наших противников найдет его раньше и использует для срыва паломничества.

— А они будут искать, — заметил Ринченцо.

— Конечно, будут, — согласился Этан. — Но у нас, при нашем влиянии на Гея-сферу, имеется огромное преимущество. И его не в состоянии преодолеть даже презренные фракции АНС. Мы должны отыскать его первыми.

— А если он откажется нам помогать? — спросила Фалвен.

— Заставить его изменить образ мыслей, — ответил Пелим. — В буквальном смысле слова.

— Я полагаю, это необходимо, — неохотно признал Ринченцо.

— Надеюсь, что до такого не дойдет, — сказал Этан. — Но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.

— Да. Я понимаю.

— В первую очередь я хотел бы обратиться напрямую и к Второму Сновидцу, и к Небесному Властителю, — продолжил Этан.

Мысли Фалвена подернулись удивлением, которого он даже не пытался скрыть.

— Обращение в унисфере?

— Нет. Прямое вмешательство в следующий сон.

— Как?

— Второй Сновидец транслирует сны в узлы восприятия в реальном времени, — сказал Пелим. — В последнем сне, в самом его конце, проскользнула незначительная аномалия. Заметить ее очень трудно, мы уверены, что на нее не обратили внимания большинство наших последователей. Но наши мастера снов тщательно изучили эти последние моменты. К потоку сознания Небесного Властителя примешивается человеческое чувство. Слабое ощущениеудовольствия, окрашенного сексуальными нотами. Вероятнее всего, это свидетельство удовлетворения после совокупления.

— Второй Сновидец принимает сон Небесного Властителя во время сексуальных утех? — недоверчиво спросил Ринченцо.

— В моменты расслабленности человеческий мозг наиболее восприимчив, — сказал Этан. — И такое состояние возникает как раз после соития.

— И с Иниго тоже так было?

Фалвен едва сдерживал негодование.

Губы Этана дрогнули в довольной усмешке.

— Мне неизвестно. Но Иниго никогда не передавал свои сны в реальном времени, так что мы вряд ли теперь узнаем, как это было. Замеченная аномалия доказывает, что все происходит именно так. А следовательно, мы можем вмешаться и поговорить и со Вторым Сновидцем, и с Небесным Властителем. В случае успеха мы получим шанс установить прямую связь без посредничества Второго Сновидца. И все наши проблемы будут решены. Виотия потеряет значение, как и сам Второй Сновидец. А мы на шаг приблизимся к Бездне.

— Это было бы… великолепно, — сказал Фалвен.

— Сейчас наши мастера снов следят за узлами восприятия Виотии, чтобы определить, когда начнется передача Второго Сновидца. Как только это произойдет, мы предпримем свою попытку.

— А если она окажется неудачной?

— Тогда ты представишь Совету наше предложение.

Четырнадцать столетий — долгий срок жизни по любым стандартам. Однако некоторые граждане Содружества оставались в своих телах и дольше; кое с кем из них Паула даже встречалась. Но их общество ей не нравилось. В большинстве случаев это были члены Династий, не желающие забыть времена, когда их семейные империи правили Содружеством. После того как биононики, АНС и цивилизация Высших навсегда изменили Центральные миры, они собрали остатки своих богатств и удалились во Внешние миры, где пытались продлить свой персональный золотой век.

Им хватало денег и смелости на создание экспериментальных обществ, в чем-то новых, в чем-то интересных, но при всей своей близости к бессмертию эти люди никогда не пытались принять новый образ жизни. И чем дольше они умудрялись поддерживать свои личные маленькие империи, тем сильнее становилось их неприятие любых перемен. Особого расцвета стремление к социальному строительству достигло на Айоуд, где правили представители семейства Халгарт. Этот мир сопротивлялся изменениям еще более стойко, чем Рай Хаксли. По окончании пятидесятилетней жизни все граждане проходили процедуру омоложения, во время которой их память стиралась, и никто, кроме правительства не знал, кем они были и каким делом занимались. После выхода из клиники их снова обучали той же профессии, и еще пятьдесят лет они выполняли все ту же работу, что и в предыдущие пятьдесят, сто или триста лет. Это был настоящий феодализм.

Триста лет тому назад Паула с группой тайных агентов посетила тот мир. Агенты внедрились в клиники омоложения и начали медленно склонять людей к неповиновению. В последующие несколько лет механизм стирания памяти стал несовершенным, что позволило клиентам клиник вспоминать, кем они были раньше. Тысячи женщин обнаружили, что в их обновленных телах снова функционирует матка. Одновременно развивалась подпольная сеть помощи нелегальным матерям и их детям, которая организовала их в политическую силу сопротивления власти Халгартов.

Через сорок лет после завершения этой миссии на Айоуде произошел раскол, и правительство Халгартов было свергнуто почти без сопротивления. Еще полторы сотни лет потребовалось, для того чтобы извращенный мир обрел равновесие и встал на путь социально-экономического развития по образцу обычного общества среднего Внешнего мира.

В то время Паула беспокоилась, что она еще не готова к миссиям подобного рода. Значительные изменения происходили и в ней самой. С одной стороны, она сознавала, что должна приспосабливаться к постоянно изменяющейся культуре Великого Содружества. Но, в отличие от всех остальных, ей для этого пришлось решиться на физические изменения. Тщательно выверенное строение ее ДНК жестко ограничивало нервную систему, придавая личности определенные черты. И для того чтобы выдержать любые изменения в психике, ей требовалось сначала разрушить старые барьеры, а это уже граничило с разрушением личности. Но самолюбие — как и у любого другого человека — не было обусловлено наличием особых звеньев ДНК; Паула считала себя вполне адекватной личностью, другими словами, ей нравилось быть самой собой. Тем не менее при каждом омоложении она подвергала свою психику едва заметной модификации. К концу трехсотлетнего процесса она еще проявляла чрезмерную настойчивость в отношении многих вещей, но теперь это был уже не физически непреодолимый инстинкт, а сознательный выбор. Давным-давно, когда она пыталась преодолеть стремление арестовать преступника, чтобы достичь главной цели, ее организм подвергся тяжелейшему потрясению. После снятия физиологических ограничений, наложенных Фондом, разум Паулы стал работать с такой эффективностью, о которой его давно ушедшие в небытие создатели даже и не мечтали. От рождения ей было дано стремление преследовать отдельных преступников, которые могли появиться в обществе Мира Хаксли; теперь же она получила способность смотреть на проблемы в глобальном масштабе. Но ни одно из изменений ни в малейшей степени не затронуло ее личности; Паула всегда отчетливо различала грань между добром и злом. Ее душа осталась нетронутой.

Айоуд в полной мере испытал гибкость ее обновленной личности. Паула Мио признала, что конституция, навязанная Халгартами, абсолютно неприемлема, поскольку провозглашает угнетение всего населения. Признать это она могла и раньше. Но остановившееся в развитии общество Айоуда слишком уж было похоже на общество Рая Хаксли. Спустя некоторое время Паула решила, что разница все же имеется. На Айоуде свободу людей ограничивал авторитарный режим, злоупотребляющий технологическими достижениями Содружеств, тогда как в Раю Хаксли застой цивилизации обуславливали внутренние побуждения. Возможно, в самом начале, когда Фонд структуры человечества изменял ДНК всего населения в соответствии со своей грандиозной схемой, он совершил преступление. Представители древних либеральных кругов, наверное, были правы — это допущение могло бы порадовать радикалов, выкравших во младенчестве саму Паулу. Но, каким бы тяжелым ни был тот грех, ограничения, наложенные на жителей Рая Хаксли, оставались внутренним делом. Теперь они не могли измениться, не рискуя уничтожить свою личность. А это грех еще более тяжкий.

Так она убеждала сама себя. В конце концов она оставила решение этого вопроса философам. Интересно, но слишком уж далеко от реальной жизни. В Содружестве было множество других серьезных проблем, занимавших все время и внимание Паулы. Одно только паломничество постоянно подбрасывало все новые и новые трудности.

На этот раз она и сама не могла решить, имеют ли право последователи Воплощенного Сна организовывать поход, невзирая на последствия. Сомнения возникали, поскольку не было эмпирических доказательств того, что Бездна неизбежно поглотит оставшуюся часть Галактики. Паула не могла не признать, что люди, пропагандирующие идею паломничества, имеют полное право не верить в это. Все утверждения о грядущей катастрофе основывались только на информации, полученной от райелей. За то огромное время, что отделяло последнюю фазу макрорасширения Бездны от сегодняшнего дня, любая информация могла исказиться, как бы тщательно ее ни сохраняли. Мало того, источником сведений были чужаки, имеющие собственные представления о развитии событий.

Правление АНС стремилось получить как можно больше данных о складывающейся ситуации, так что Пауле не приходилось скучать, и, к счастью, у нее совсем не оставалось времени на изучение действующих политических сил. Цель ее была прежней: не давать фракциям АНС давить на физических граждан Содружества, чтобы удержать их от поступков, которые они без этого нажима и не подумали бы совершать.

Паула покинула клинику Святой Марии и вернулась на свой корабль «Алексис Денкен» — судно обтекаемой формы с ультрадвигателем, оснащенное и вооруженное АНС так, что могло бы вызвать тревогу у любого капитана флота. После старта с планеты Паула осталась в трансмерном пространстве в двадцати а. е. от звезды. Такое положение позволяло ей наблюдать за сверхсветовыми судами в системе Анагаски. К ее сожалению, сенсоры корабля не могли зафиксировать холодный след. Никаких признаков корабля Аарона она не обнаружила. Учтя промежуток времени между налетом на клинику и своим прибытием, Паула сделала вывод, что Аарон использовал корабль с ультрадвигателем. У Мария такой наверняка имелся. Ее юз-дубль отследил его возвращение в городской космопорт на личной яхте. Сенсоры «Алексиса Денкина» зафиксировали переход в гиперпространство. Осведомленный наблюдатель по возникшим искажениям мог без труда определить ультрадвигатель.

Спустя час с планеты на своем корабле стартовал Экспедитор, и его судно вызвало точно такие же искажения пространства. Экспедитор двигался в направлении прямо противоположном тому, что выбрал Марий. Через десять минут из трансмерного погружения вынырнул еще один космический корабль, он отправился тем же курсом, что и корабль Экспедитора.

— Желаю удачи, — обратилась Паула к Джастине.

«Спасибо».

Паула открыла канал сверхсекретной связи с правлением АНС.

— Похоже, что технология ваших ультрадвигателей перестала быть тайной, — сказала она.

«Этого следовало ожидать, — ответило правление АНС. — И мне не потребуется вся интеллектуальная мощь, чтобы определить утечку. Научные ресурсы имеются в большинстве фракций. А когда принцип действия известен, с производством справится любой репликатор выше пятого уровня».

— И все же я думаю, тебе надо воспользоваться своей властью. В конце концов, фракции — это часть АНС.

«Существование фракций — мой способ оставаться цельной системой. Я многогранен».

— Судя по этим высказываниям, ты испытываешь электронную версию раздвоения личности.

«Скорее, многомиллиардного деления. Но это то, что я есть. Все присоединяющиеся ко мне личности накладывают собственный отпечаток, на том и основывается мой авторитет. После передачи сознания они вольны стать теми, кем им хочется. И я не лишаю их воспоминаний, это было бы равносильно лишению личности».

— Чтобы играть наравне с богами, тебе придется пройти сквозь игольное ушко.

«Одно из лучших высказываний Иниго, — не без удовольствия отметило травление АНС. — Жаль, что остальные его проповеди не столь удачны».

— Ты не слишком-то стремишься облегчить мне работу.

«Тебе доступны любые из моих ресурсов».

— Но я одна, и порой мне кажется, что я сражаюсь с Гидрой.

«Недостаток уверенности? Это на тебя непохоже. В чем дело?»

— В паломничестве, конечно. Следует ли его допускать?

«Миллиарды людей верят, что это их право и их предназначение. Как могут быть неверными их убеждения?»

— Но они способны навлечь угрозу на триллионы других жизней.

«Верно. Этот вопрос не имеет ответа. По крайней мере настолько определенного, как бы тебе хотелось».

— А вдруг паломничество спровоцирует фазу окончательного поглощения Галактики Бездной? Или хотя бы частичного?

«Вот это уже более определенный вопрос. Но и на него, как мне кажется, мы не сможем ответить, поскольку информации слишком мало. Ни я, ни кто-либо из постфизических существ, с которыми мне доводилось общаться, не знаем, что происходит внутри Бездны».

— Иниго тебе это показал.

«Иниго показал нам судьбу людей в Бездне. Что, кстати, не слишком отличается от загрузки личности в меня; в глазах многих людей Бездна имеет некоторое преимущество — это ее псевдомистические детали. И ты все еще предпочитаешь оставаться в физическом теле. Чего нам не показал Иниго, так это истинной природы Бездны».

— Выходит, ты готов рискнуть?

«В настоящий момент я готов позволить игрокам оставаться на сцене».

— Как всегда, ничего определенного.

«Если бы я захотел силой воспрепятствовать паломничеству, во мне мог бы произойти раскол. Поддерживающие Воплощенный Сон фракции, к примеру Ускорители, попытались бы создать собственную версию меня. Не забывай, я ведь не виртуальный объект. Я целиком и полностью базируюсь на узлах пересечений квантовых полей вокруг Земли».

— Ты боишься соперников?

«В человеческой расе еще никогда не было такого единства, как сейчас. На достижение гармонии потребовалась вся наша история. Люди — все люди — живут прекрасной жизнью, настолько разнообразной, насколько они сами этого пожелают. Они мигрируют во Внутренние миры и загружаются в меня. Внутри меня они вольны выходить за границы физического мира в той степени, на какую способно их воображение. Настанет день, и я весь, целиком, перейду на постфизический уровень. Те люди, которые не пожелают ступить на этот путь, начнут все сначала. Такой я вижу нашу дальнейшую эволюцию. Соперничество способно этому помешать и даже ослабить или исказить момент сингулярности».

— Бог может быть только один, так?

«Богов может быть много. Я просто не желаю способствовать зарождению враждующих богов. Никто не хотел бы стать свидетелем войны на небесах. Поверь, расширение Бездны по сравнению с этим сущий пустяк».

— Я думала, многообразие относится к числу достоинств.

«Это одно из них, и оно прекрасно развито во мне».

— Но…

«Кроме того, существует опасность нашего полного уничтожения. Противодействующие силы должны быть сбалансированы. Именно этим я и занимаюсь».

— И именно в этом случае, если не соблюдать осторожность, ты можешь проиграть.

«Несомненно».

— Значит, надо искать другие варианты.

«Так поступали люди с самого начала цивилизации на Земле. И я считаю это величайшим достоинством».

— Что ж, ладно. — Паула помедлила, собираясь с мыслями. — Я пока не могу определить, кто стоял за нападением на клинику. Удивительно, что после этого происшествия здесь появились представители и Ускорителей, и Консерваторов. Ты не считаешь, что вовлечена какая-то третья сила?

«Весьма вероятно. И я не берусь сказать, какая именно. Возникает и разрушается множество союзов. Тем не менее ты, возможно, скоро установишь эту личность. В настоящий момент Казимир получает рапорт с базы «Адмирал» на Высоком Ангеле. Вероятно, он попросит тебя заняться этим вопросом».

— Ага.

«Если тебе что-то понадобится…»

— Я дам тебе знать.

Разговор закончился. Паула поудобней уселась в глубокое кресло, сформированное для нее каютой корабля. Учитывая ее собственную неуверенность по поводу данного дела, отсутствие помощи со стороны правления АНС ее сильно встревожило. Похоже, ей оставалось только радоваться, что правление было с ней достаточно откровенно.

Уже через минуту поступил вызов от Казимира.

«Как идет расследование происшествия на Анагаске?» — спросил он.

— Кое-какие результаты есть. Преступник явно обладает новейшими бионониками и, возможно, пользуется кораблем с ультрадвигателем. Целью налета была ячейка памяти Иниго.

«Интересно. А мне только что доложили, что на Высоком Ангеле приземлился частный корабль под названием «Алини»».

— Какое это имеет отношение к делу?

«Он пришвартовался к доку купола райелей. Система наблюдения Флота зарегистрировала искажения, свойственные для ультрадвигателя».

Сообщение адмирала неожиданно заинтересовало Паулу.

— Он и сейчас там? Райели допускают в свой купол далеко не каждого человека. Кому принадлежит «Алини»?

— Неизвестно. Корабль зарегистрирован на Шолапуре.

— Я уже отправляюсь.

Экспедитор приземлился в главном космопорте Дароки, поставив корабль с ультрадвигателем под названием «Джомо» на площадку третьего терминала, отведенного для пассажиров частных рейсов. Через летное поле он направился к расположенному неподалеку комплексу ангаров. Ему было известно об искажениях в системе наземной навигации, но даже при этом интел-центр космопорта ничем ему не помог. Все ангары выглядели одинаково и тянулись длинными ровными рядами. Это немного сбивало с толку. При имеющемся у Экспедитора оборудовании и врожденном чувстве направления сбиться с пути он, безусловно, не мог. Но одно дело — инстинкт… Его юз-дубль перехватывал изображения с сенсоров спутникового наблюдения и превосходно указывал путь.

Спустя какое-то время Экспедитор оказался перед гладкой темной стеной, боковую дверь в которой защищало необычно сильное поле. Даже его мощный сканер не мог проникнуть внутрь ангара. Экспедитор улыбнулся. Это и был самый ценный указатель.

Его биононики начали модифицировать функции поля, подбирая различные энергетические комбинации, вызывающие небольшую нестабильность защиты, юз-дубль быстро сумел проникнуть в образовавшуюся брешь и запустил во внутреннюю сеть ангара шквал тщательно продуманных помех.

Створки двери бесшумно разошлись.

«Девяносто семь секунд. Неплохо».

Внутри сразу же началось сканирование на предмет боевых систем защиты, а юз-дубль тем временем овладел электронной сетью ангара. Оказалось, что Троблум установил стандартную защитную сеть с концентрическими барьерами вокруг основного помещения. Похоже, ученый больше заботился о секретности, чем о физической безопасности.

Сканирование не обнаружило в ангаре присутствия других людей. Первое помещение было обычным кабинетом, предназначенным для тех, кому удавалось добраться сюда, несмотря на искаженную навигацию. За ним находился второй кабинет, и такого мощного интел-центра, как здесь, Экспедитор еще никогда не видел. Он не был подключен ни к сети ангара, ни к унисфере, юз-дубль взломал периферийную систему и начал выискивать доступные файлы.

Экспедитор прошел в основное помещение ангара. И негромко присвистнул при виде колоссального набора неймановых модулей, занимавших большую часть пространства. Энергия на машины не подавалась, но Экспедитор без труда определил, что их сложность наверняка превышает шестой уровень репликатора. Довольно необычное имущество для обычного гражданина, даже в обществе Высших. Ничего удивительного, что Троблуму понадобился столь мощный интел-центр, ничто другое с таким набором бы не справилось.

— Можешь проникнуть в основную память? — спросил он у юз-дубля.

«Это не в моих силах. Требуется помощь высшего порядка».

Экспедитор негромко выругался и открыл ультрасекретный канал связи с фракцией Консерваторов. Разговор могла перехватить другая фракция или, что более вероятно, правление АНС, но важность находки оправдывала риск.

— Мне требуется помощь, чтобы получить доступ к интел-центру Троблума. Так мы выясним, что он построил со всеми этими машинами.

«Хорошо», — ответила фракция Консерваторов.

При связи через юз-дубля Экспедитор почти физически ощутил присутствие фракции в ангаре. Пока продолжалась атака на интел-центр, он подключился к сети ангара, стараясь отыскать рутинные записи о графиках поставки деталей. Отдельные компоненты машин должны были откуда-то поступать, и один человек не мог обладать достаточным РМЭ для таких приобретений. Конечно, Консерваторы бы не подали в суд на Ускорителей, даже если бы Экспедитор и отыскал их след, — такого суда просто не существовало. Но в случае раскрытия их доверенного лица, снабжающего Троблума дополнительным РМЭ, Экспедитор мог бы проследить и за остальными трансферами и тогда определил бы весь уровень операций Ускорителей.

«В интел-центре содержится информация только об одном устройстве. — объявила фракция консерваторов. — Похоже, что это двигатель, способный со сверхсветовой скоростью перемещать планеты».

Экспедитор обернулся к темнеющим в глубине ангара машинам и отыскал взглядом отверстие экструдера.

— Целые планеты?

«Да».

— И он будет работать?

«В основе проекта лежит оригинальная интерпретация теории экзотической материи. Если она применена правильно, устройство будет работать».

— И его создали здесь? — спросил он, все еще глядя на машины.

«Было сделано две попытки построить двигатель. Первая прервана. Вторая прошла успешно».

— Зачем им тащить планету со сверхсветовой скоростью? И какую именно планету?

«Это нам неизвестно. Необходимо уничтожить все машины и интел-центр».

Экспедитор положил руки на бедра и с ужасом посмотрел на машины.

— Какой уровень технологии позволено использовать?

«Без ограничений. Никто не должен узнать о существовании подобного устройства, тем более, никто из Высших».

— Хорошо. Заказ принят.

Фракция Консерваторов прервала связь, и Экспедитор внезапно ощутил себя невероятно одиноким. После того как ему стала известна цель создания машин, безмолвный ангар почему-то стал похож на древнее место преступления. Это неприятное место вызывало у него сильнейшее раздражение.

Он связался с интел-центром «Джомо» и вызвал корабль. К моменту его появления главные двери ангара уже были открыты, и «Джомо», пройдя сквозь защитное поле, остановился на внутренней платформе, едва не уткнувшись носом в стену неймановых машин.

Экспедитор убедился, что защитный экран ангара работает на полную мощность, и только после этого позволил инверсной гравитации втянуть себя внутрь корабля. После трехуровневой авторизации он активировал м-поглотитель Хокинга, хранящийся в одном из носовых отсеков. Небольшое устройство помещалось внутри мощной реграв-капсулы; после активации капсула вышла наружу и замерла перед неймановыми машинами. Убедившись, что поглотитель на месте, Экспедитор направил на машину узкий луч дезинтегратора, держа его чуть выше капсулы. Полуметровая секция оборудования испарилась горизонтальным фонтаном раскаленного ионизированного газа. Струя плавно наклонилась и вся, до последней молекулы, исчезла в м-поглотителе Хокинга. Экспедитор стал перемещать луч дезинтегратора вдоль всего ряда машин, и капсула с м-поглотителем неуклонно следовала за ним.

На полное уничтожение ушло сорок минут. Когда все закончилось, квантовая черная дыра в центре м-поглотителя Хокинга собрала триста двадцать семь тонн материи, что почти исчерпало подъемную силу реграв-капсулы. Затем устройство медленно вернулось в носовой отсек корабля. Экспедитор запросил в космопорте разрешение на взлет, и вскоре «Джомо» взмыл в теплое летнее небо над Аревало.

Джастина проводила его взглядом, сидя в собственном корабле, стоявшем через восемь ангаров в том же ряду.

Сумерки окутали бухту Хоксбил теплым золотистым сиянием, настолько прозрачным, что в безоблачном небе можно было различить мерцание незнакомых созвездий. Вокруг павильона у бассейна стояла тишина, нарушаемая только плеском волн о прибрежные скалы.

— Двигатель, перемещающий планеты со сверхзвуковой скоростью, — произнес Нельсон. — Можно только восхищаться. Они играют по-крупному.

— Они играют вслепую, — проворчал Гор. — АНС базируется в местных квантовых полях. Нельзя же просто разорвать все и нестись на другой конец Галактики ради сомнительной встречи с Бездной.

— Они, похоже, верят в Бездну. РМЭ поступал к Троблуму через один из их головных комитетов. Двигатель создавался для Ускорителей.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — возразил Гор, качая головой. — Троблум ведь организовал презентацию для флота, доказывал, что аномийцы при помощи похожего устройства доставили к Паре Дайсона генераторы для установки барьеров. И упрашивал Казимира провести тщательный поиск. Зачем Иланте разрешать ему опубликовывать свою идею? Они бы разложили его на атомы после первого же разговора с флотом. Нет, у нас по-прежнему слишком мало информации.

— Это имело бы смысл в качестве отвлекающего маневра, — неохотно согласился Нельсон. — Они бы не стали строить ничего столь важного для своих планов в Высших мирах. Мы бы так не поступили.

— Кроме того, при таком смехотворном бюджете у него ушло на работу несколько лет. Неверная расстановка приоритетов. Нет, необходимо отыскать Троблума и подробно расспросить о том, чем он занимается для Ускорителей.

— Некоторое время назад он покинул Аревало. Пунктом назначения указал Лутайн. Но не показывался там, как, впрочем, и ни в одном из миров Содружества, ни в Центральных, ни во Внешних.

— Необходимо его найти, — решительно повторил Гор.

— Вряд ли это удастся. Или его прячут Ускорители, или он сам решил скрыться, или он просто мертв.

— Тогда надо выяснить, что именно с ним произошло.

Джастина остановилась в центре странно пустого ангара и вызвала Паулу.

— Здесь определенно что-то не так.

«В каком смысле?» — спросила Паула.

— Я полагаю, Экспедитор устроил здесь большую чистку. — Джастина медленно повернулась кругом, открыв для Паулы канал оптического наблюдения. — Видишь? Тут что-то было. Сканирующее поле показывает, что эти кабели, как и опоры, рассечены лучом дезинтегратора. Здесь находилось что-то очень большое и потребляющее колоссальные объемы энергии. Но «Джомо» не больше моего корабля, следовательно, остается только один вариант.

«Я считала, что м-поглотители Хокинга засекречены еще надежнее, чем ультрадвигатели. К сожалению, похоже, что я ошибалась».

— Необходимо известить об этом Казимира, — сказала Джастина. Если по Содружеству ходят космические корабли, оснащенные таким оружием, адмирал должен об этом знать. Представителями фракций частенько становятся не самые благонадежные личности.

«Это я предоставляю тебе».

— Прекрасно. Премного благодарна. В нем еще достаточно человеческих свойств, чтобы во всем обвинить посланника.

«Он профессионал. С тобой ничего не случится. А тебе известно, куда направляется Экспедитор?»

— На границе моей системы слежения его курс был направлен на Землю. Я подозреваю, что сначала он постарается избавиться от массы, накопленной в м-поглотителе Хокинга, и сделает это в глубоком космосе. Уничтожение груза вызовет колоссальный выброс гамма-частиц.

«Можешь пока оставить его в покое. Фокус снова перемещается на Воплощенный Сон».

— Почему?

«Наши источники в этом движении сообщают о тревожных признаках, — сказала Паула. — Воплощенный Сон мобилизует силы правопорядка во всех ключевых мирах зоны Свободного Рынка. Они отменили все отпуска, и бойцы проходят тренировки».

— Тренировки? И где же они намерены применить этот опыт?

«Если они собираются захватить Виотию, им потребуются усиленные наряды полиции, чтобы усмирить протесты населения».

— Господи! А они собираются это сделать?

«Этану не терпится взять Второго Сновидца под свой контроль. Он единственный человек, который мог бы немедленно остановить паломничество».

— И все уверены, что он на Виотии, — ужаснулась Джастина. — Боже милостивый, межзвездное вторжение! И это в наши дни! Просто немыслимо, какой-то пережиток времен войны со Звездным Странником.

«Вот и подумай об этом. Я сделала ошибку, не сразу поняв важность проблемы. Правление АНС должно обеспечить защиту Второму Сновидцу. В таком случае никто не сможет давить на него, чтобы ускорить или остановить паломничество».

— Но сначала надо его найти. Когда ты пустишь по следу своего агента?

«Скоро. Я уже направляюсь к нему, только сделаю по пути короткую остановку».

Джастина обвела ангар подозрительным взглядом. К пустому месту подходили три толстых обрезанных кабеля.

— Не знаю, что они здесь строили, но Экспедитор, заметая следы, сильно рисковал. Мне кажется, у нас остается все меньше времени.

«Корабли для паломничества будут готовы не раньше сентября».

— А флотилия Окайзенской Империи появится здесь к концу августа, так что осталось меньше трех месяцев. Я бы хотела предложить одну ниточку, за которую, кажется, еще никто не тянул.

«И что же это?»

— Иниго начал видеть сны во время работы на станции «Центурион». А не происходило ли то же самое с кем-нибудь еще?

«Если бы случилось нечто подобное, мы бы об этом узнали».

— В том-то и загвоздка: узнали бы или нет? Предположим, контакт был слишком слабым и даже окончательно не установился. Или принимающий объект не захотел поддерживать религию Иниго. Некто, ведущий себя подобно Второму Сновидцу.

«Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь».

— Я бы хотела проверить узел восприятия на станции «Центурион», нет ли там каких-то воспоминаний о снах Бездны или их фрагментов. Может.

Второй Сновидец обрел связь с Небесным Властителем именно там, как и Иниго.

«Ты права, с этой стороны проблему еще никто не рассматривал».

— Если я стартую немедленно, мой корабль доставит меня туда за пятьсот часов.

«Ты собираешься лететь сама? Почему не воспользоваться линией связи флота?»

— Слишком большой риск перехвата.

«Но, если ты что-то обнаружишь, тебе потребуется еще пятьсот часов, чтобы вернуться. К тому времени, возможно, все будет кончено».

— Если я найду что-то важное, я воспользуюсь линией связи и передам тебе имя, закодированное самым надежным из наших шифров.

«Хорошо. Желаю удачи».

Троблум проснулся в кресле, где просидел целый день за изучением различных схем. Дисплеи его экзозрения замерли в тот самый момент, когда он уснул. По сторонам от него механическими призраками парили цветные контуры модуляторов массы экзотической материи, и вокруг каждого стайками синих и зеленых рыбок мерцали аналитические таблицы. Предполагалось, что эти компоненты будут без особых проблем выполнять свои функции. Проектировщики просто изменили масштаб уже существующих ультрадвигателей. Вот только никто еще не создавал ничего подобного, и у Троблума возникло множество вопросов по поводу точного контроля за подаваемой энергией. А к стадии изготовления еще не приступали.

Он постарался напрячь мышцы отяжелевших ног и подняться с кресла. Выглядел он точь-в — точь как перевернутый на спину глагви, и после двух неудачных попыток его юз-дубль дал приказ станционной сети уменьшить местную силу притяжения. После этого толчок ногами вынес Троблума из мягких подушек. Сила тяжести медленно вернулась к прежнему значению, и он успел выпрямить колени, прежде чем ступни коснулись пола. Ощущение падения исчезло, заставив его громко рыгнуть. В животе все еще что-то бурлило, а ноги дрожали от напряжения. И еще Троблума мучила головная боль. Медицинский дисплей в экзозрении показал ему уровень сахара в крови, потом анализ на присутствие токсинов и содержание кислорода, после чего Троблум отменил запрос, не дожидаясь рекомендаций по режиму питания и физическим упражнениям. «Глупейший анахронизм в век бионоников».

Он направился в салон, где обычно собиралась поболтать и обменяться идеями вся команда, работающая над ультрадвигателями. Здесь же стояли лучшие на станции кулинарные процессоры. Несколько столиков вдоль изогнутой стены уже были заняты группками, обсуждающими различные аспекты проекта. Троблум заметил Нескию в компании двух инженеров, работающих над проблемой маневренности в гиперпространстве. Все трое повернулись в его сторону, когда он сел на свободный стул и невольно поморщился, услышав хруст в суставах. На лицах обоих инженеров отразилось сдержанное неодобрение. Длинная металлизированная шея Нескии плавно изогнулась, так что ее плоское лицо оказалось обращенным точно к Троблуму.

— Благодарю, — сказала она своим собеседникам. — Мы продолжим позже.

Они коротко кивнули и встали Из-за стола.

— Вы нашли то, что хотели? — равнодушно спросила она.

— Необходимо перестроить модулятор плотности массы, — сказал он.

Робот-официант доставил поднос с блюдами, заказанными кулинарному процессору его юз-дублем. Троблум начал переставлять тарелки.

Лицо Нескии повернулось вниз; ее огромные круглые глаза без тени каких-либо эмоций осмотрели еду.

— Понимаю. Вы хотите предложить новый дизайн?

— Нет, — буркнул он, не переставая жевать спагетти. — Я хочу получить ваше одобрение изменений, прежде чем потрачу на них целую неделю.

— А чем плох существующий модулятор?

— Это просто хлам. Не работает. Ваши идиоты не приняли во внимание требования по регулированию мощности.

— У вас имеются технические расчеты?

Троблум смог только кивнуть — он был слишком занят горячими хлебцами с моцареллой и травами. Его юз-дубль переслал файл с расчетами.

— Благодарю. Расчеты оценит техническая группа. Вы получите заключение в течение часа. Таков порядок.

— Конечно. Хорошо.

Он вздохнул. Хорошо, что с технической проблемой покончено, но вот черного перца в спагетти с фрикадельками из мяса джол и соусом аттрато можно было положить и побольше. Он потянулся за своей кружкой, но вдруг обнаружил, что рука Нескии мешает ему взять пиво. Ее кожа то отливала белизной, то мерцала серебром. Троблум даже не смог разобрать, холодные у нее пальцы или теплые.

— Что?

Ее глаза медленно сменили черный цвет на темно-синий.

— На будущее. При посторонних. Пока вы находитесь на моей станции, убедитесь, пожалуйста, что ваша программа социального общения активирована, и следуйте ее советам.

— Ох. Ладно.

Он перевел взгляд на кружку.

— Благодарю вас, Троблум. — Она освободила его руку. — Вы обнаружили что-то еще? Мне кажется, работа над проектом поглощает большую часть вашего времени.

— Да, есть Кое-что интересное. Я мог бы предоставить ссылки на один из моих собственных проектов. Ультрадвигатели предполагают самые разнообразные интерпретации теории квантовой размерности. Кто их изобрел?

— Я думаю, их создало правление АНС. А это имеет значение?

— Нет.

Он отодвинул тарелкуиз-под спагетти и занялся седлом ягненка.

Неския все еще продолжала внимательно смотреть на него. Она собралась было что-то сказать, когда у их столика остановились два человека. Троблум, прежде чем поднять глаза, прожевал очередной кусок, — он прекрасно знал, что программа общения этого не позволяет. Сверху вниз на него с обычным выражением изысканного презрения смотрел Марий. Но лишил Троблума возможности двигаться не он, а его спутник. Руки и ноги отказывались шевельнуться. К счастью, губы тоже. А то бы Троблум не удержался и открыл рот, да еще бы и ахнул от удивления. Он даже дышать не мог, словно воздух в его легких внезапно замерз.

— Я вас представлю, — холодно произнес Марий. — Но если кто-то на этой станции и не нуждается в знакомстве, то это ты. Троблум. А ты?

— Тоже, — с усмешкой ответила Кэт. — Зачем?

Жуткие чары все еще удерживали мышцы Троблума в ужасном напряжении. Ее было нелегко узнать, прическу с торчащими пучками волос, известную по историческим файлам, она сменила. Ее темные волосы по-прежнему были коротко подстрижены, но зачесаны назад и оттенены надо лбом двумя прядями медного цвета. Но это мрачное выражение лица в сочетании с широкой довольной усмешкой на грани безумия… Ошибки быть не могло. Как ни странно, она оказалась миниатюрной и едва доставала ему до плеча, а он представлял ее настоящей амазонкой.

— Троблум увлекается историей, — продолжал Марий. — Ему известно немало интересных фактов.

— Какое мое любимое блюдо? — спросила Кэт.

— Ризотто с лимоном и спаржей, — промямлил Троблум. — Это было фирменное блюдо в ресторане, где ты работала официанткой в пятнадцать лет.

Улыбка Кэт стала еще шире.

— Что за чертовщина? — воскликнула она и обернулась к Марию, ожидая объяснений.

— Идиот, одержимый войной против Звездного Странника. Он нам полезен.

— Ну, если так…

— Ты осуждена на небытие, — выпалил вдруг Троблум. Он не мог удержаться, хотя и испытывал страх. — Тебе вынесли приговор на пять тысяч лет небытия.

— Ух ты! Классный парень, — сказала Кэт Марию, а потом лукаво подмигнула Троблуму: — Когда-нибудь я отбуду срок. Обещаю.

— Не могли бы вы нас извинить, — обратился Марий к Нескии. — Нам необходимо подобрать нашей гостье подходящий корабль.

— Конечно.

Неския встала.

— Ах, да, — добавил Марий таким тоном, словно речь шла о пустяке. — Как Троблум себя показал?

Неския перевела взгляд с Мария на Троблума.

— Пока все отлично. Он нам очень помог.

— Продолжай в том же духе, — сказал Марий Троблуму уже без улыбки.

Троблум опустил голову, не в силах смотреть на них. Слишком много людей. Слишком близко. Слишком назойливы. «И одна из них — Кэт!» К такой встрече он был сегодня абсолютно не готов. И в любой другой день тоже. Но она каким-то образом выбралась из небытия. «Она здесь, на станции!»

На медицинском дисплее экзозрения вспыхнули голубые символы: подключились биононики, приводя в движение грудные мускулы, чтобы стабилизировать дыхательный ритм. Троблум и не заметил, что начал хватать ртом воздух, словно у него в горле встал комок. Небольшая доза лекарственной смеси, впрыснутая из макроклеточных гланд, помогла восстановить дыхание и сердечный ритм.

Троблум рискнул поднять глаза, хотя и сознавал, что не в силах прогнать с лица виноватое выражение. Он не увидел никого из троих; они пропали из вида, покинули салон. Зато оставшиеся за столиками коллеги не скрывали своего любопытства. Ему захотелось им крикнуть: «Вам не на меня надо было пялиться!»

Вместо этого Троблум начал дрожать всем телом. Он поспешно поднялся. У него сразу закружилась голова. Усиленные бионониками мышцы ног позволили ему быстро выйти из комнаты. В коридоре юз-дубль вызвал ему робота с тележкой. Доехав до своего номера, Троблум упал на кровать. Сознавая всю бесполезность этого действия, он загрузил в дверной замок код девятого уровня.

«Кэт!»

Он лежал на кровати, включив подогрев и ощущая, как его организм постепенно приходит в норму. Но устранение физических симптомов никоим образом не могло освободить его от страха. Из всех мегаманьяков и психопатов Ускорители выбрали именно ее. Троблум лежал в теплой темноте и гадал, с чем таким ужасным они столкнулись, что не осталось других средств, кроме как вернуть Кэт. Сам он всегда сочувствовал движению Ускорителей, поскольку считал их выбор логически обоснованным. Они способствовали эволюции, которая началась с деления амебы на клетки а закончиться должна была переходом в постфизическое состояние. Необходимость, которую не стоило и обсуждать. Остальные фракции заблуждались, это выглядело совершенно очевидным. Для него. Философия Ускорителей была близка его натуре ученого — злобный ублюдок Марий прав, больше ему лично ничего не оставалось.

«Забудь об этом. Это несущественно.

Потому что те, кто вынужден воспользоваться услугами Кэт, не могут быть правы. Просто не могут».

ПЯТЫЙ СОН ИНИГО

Следовательно, поскольку город признается единым самостоятельным организмом, ни один человек не вправе «владеть» своим жильем в традиционном юридическом смысле. Однако в пятнадцатый год после прихода Раха только что сформированный Высший Совет принял первый Акт Регистрации. По существу это означает, что любой человек может занять жилье в пределах городской стены для собственного использования. Для регистрации необходимо просто найти незанятый дом, квартиру или комнату, пробыть там два дня и две ночи, а затем зафиксировать свои притязания в департаменте заселения. Заверенная нотариусом регистрация дает право проживать в помещении вам и вашим потомкам до тех пор, пока они сами не решат его покинуть. Поскольку новых зданий нет и быть не может, самые просторные и удобные помещения оказались заняты в течение десяти лет после того, как Рах открыл первые ворота. Теперь эти дворцы принадлежат древнейшим семействам, главам районов, и в них проживает до пяти поколений представителей рода, а старшие сыновья ожидают своей очереди унаследовать право на жилье и место в Высшем Совете. Оставшееся на сегодня в городе жилье невелико и малопригодно для проживания человека. Но и этот остаток быстро уменьшается. Следовательно, в силу малонаселенности таких районов, как Замковый…

Эдеард старался не слишком громко вздыхать от невыносимой скуки. Теперь он уже не хуже любого жителя Маккатрана научился скрывать свои чувства от случайного про-взгляда, но, если мастер Соларин из гильдии юристов еще раз произнесет слово «следовательно»… Удивительно, как этот старик может так долго говорить без остановки. В участке ходили слухи, что мастеру Соларину уже двести пятьдесят лет, и Эдеард ничуть бы не удивился, если б это оказалось правдой. Учитель выглядел даже старше. Седые волосы на его голове так поредели, что макушка стала совсем лысой, чего раньше Эдеард ни разу не видел. Зато оставшиеся пряди свисали до самых плеч. Руки и ноги у него стали ужасно тонкими и хрупкими, а пальцы уже почти не гнулись. Но его голосовые связки, похоже, ничуть не ослабели.

Вместе со своими собратьями, констеблями-стажерами, Эдеард сидел на скамье в малом зале участка Дживон и слушал еженедельную лекцию по основам законов Маккатрана. Через пару месяцев им всем предстоит сдать несколько экзаменов по этому предмету и только тогда получить звание. Эдеард, как и все остальные, считал лекции Соларина настоящим испытанием. Быстрый взгляд по сторонам показал, что Бойд почти спит. В глазах Максена застыло отсутствующее выражение, значит, он при помощи телепатии болтает с девчонками из модного ателье в конце улицы. Кансин всем своим видом олицетворяла вежливое внимание, но Эдеард уже достаточно хорошо ее изучил, чтобы понять, насколько ей скучно. Зато Динлей сидел прямо, внимательно слушал лектора и даже что-то записывал. Эдеард почему-то и не усмехнулся, глядя на него. Бедняге Динлею предстояло так много доказывать своему отцу и дядьям, что он наверняка сдаст все экзамены с высшими оценками. А это грозило им всем существенной неприятностью — после выпуска Динлея могли назначить командиром отделения.

— …Следовательно, для суда второй ступени был создан прецедент по рассматриванию ходатайства о выселении в случае совершения преступления внутри владения. На практике полного слушания дела обычно не требуется, и вы вправе запрашивать постановление о выселении у магистрата, который de facto действует как высший орган для суда второй ступени. На этом, боюсь, наша встреча подошла к концу. На следующей неделе мы обсудим критерии для подобных актов. Тем временем я советую вам всем прочитать с тринадцатой подвадцать седьмую главы третьего тома «Общего права» Сампсолса. В них рассказывается о правомерности применения оружия в пределах городской стены. Возможно, я сделаю нашу следующую встречу немного веселее, предложив вам небольшой тест. Будет довольно интересно, не правда ли? На этом я благодарю вас за внимание и прощаюсь.

Соларин одарил их рассеянной улыбкой, снял очки в золотой оправе и захлопнул большую тетрадь с собственными заметками. Сопровождающие его ген-мартышки бережно уложили тетрадь и книги в кожаную наплечную сумку.

Динлей поднял руку.

— Сэр?

— Ах, мой милый, к сожалению, я сегодня спешу. Если бы ты записал свой вопрос и передал моему старшему помощнику в гильдии, я был бы весьма благодарен.

— Да, сэр.

Рука Динлея опустилась, и вместе с ней от разочарования опустились плечи.

Эдеард оставался на своем месте, пока Соларин, поддерживаемый двумя ген-мартышками, медленно пересекал зал. Он пытался представить себе, как бы мастер выглядел, если б действительно спешил.

— Вечером в «Орле Олована»?

— Что?

Эдеард тряхнул головой, прогоняя абсурдные видения. У его стола, самодовольно ухмыляясь, стоял Максен.

— Клеменса обещала прийти. Эвала говорила, что она о тебе спрашивала. И не раз!

— Клеменса?

— У нее длинные темные волосы, завязанные в хвост на затылке. Большая грудь. К сожалению, ноги тоже большие, но в мире нет совершенства.

Эдеард вздохнул. Еще одна девчонка из модного ателье. Большую часть свободного времени Максен проводил с ними — болтая и пытаясь свести со своими друзьями. Однажды он даже попробовал познакомить Кансин с подмастерьем плотника. Больше он этого делать не будет.

— Нет. Нет, я не могу. Я так отстал с этими юридическими текстами, а ты же слышал, что сказал Соларин.

— Напомни.

— Он проведет тестирование, — уныло произнес Эдеард.

— Ах, да. Важен только экзамен в самом конце. Не переживай. Послушай, я познакомился с одним парнем из гильдии юристов. Пара золотых шиллингов, и он обеспечит нас полным сборником Сампсолса.

— Это жульничество, — горячо запротестовал Динлей.

Максен придал своему лицу выражение праведной обиды.

— В каком смысле?

— Во всех смыслах!

— Динлей, он просто дразнит тебя, — сказала Кансин, поднимаясь, чтобы уйти.

— Я абсолютно серьезен, — возразил Максен с самым невинным видом.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Кансин и легонько толкнула его в плечо. — Лучше пойдем, поищем что-нибудь подходящее на обед.

Динлей успел бросить еще один свирепый взгляд в сторону Максена и поспешил за Кансин. На ходу он принялся что-то спрашивать у нее о жилищных законах.

— Вот она, истинная любовь, — насмешливо пропел Максен, как только они скрылись из вида.

— Ты дьявол, — воскликнул Эдеард. — Настоящий дьявол.

— Только благодаря многолетней практике и самоотверженности.

— Ты же понимаешь, что он наверняка станет командиром нашего отделения.

— Да. Он получит назначение, как только гильдия эгг-шейперов объявит о формировании летающей свиньи.

— Я серьезно. Его оценки будут на порядок выше наших, плюс отец и другие родственники, уже служащие констеблями. На это наверняка обратят внимание.

— Чаэ не дурак. Он понимает, что ничего хорошего из такого назначения не получится.

Эдеарду очень хотелось верить Максену.

— Эй, Эдеард, Клеменса действительно тебя не интересует? — спросил Бойд.

— Ого, вот здорово, — воскликнул Максен, потирая руки. — Хочешь попытаться?

— Ну да, — ответил Бойд с неожиданной для Эдеарда храбростью.

— Превосходно. Она отличная девчонка. Я случайно узнал, что в постели она не знает удержу.

Бойд нахмурился.

— Откуда ты это узнал?

— Эвала рассказала, — без запинки ответил Максен. — Ее последний дружок выбыл из игры Из-за недостатка выносливости.

Бойд уставился на Максена восхищенным взглядом.

— Я сегодня пойду с вами. Только пусть Эвала замолвит за меня словечко.

— Можешь положиться на меня, мой друг. Ты сегодня же будешь с ней кувыркаться до изнеможения.

Эдеард закатил глаза и мысленно пообещал Заступнице всегда примерно вести себя, если она удержит Максена от… от поступков Максена.

— Пошли, надо успеть пообедать, пока констебли все не съели, как в прошлый раз.

— Да-да, — поддержал его Бойд. — Наши любезные и доброжелательные коллеги. Они прескверно с нами обращаются.

— Еще два месяца, и все будет иначе, — заявил Максен.

— Ты в самом деле думаешь, что после выпуска они начнут относиться к нам с уважением? Я в это не верю.

— Я тоже, — согласился Максен. — Но мы по крайней мере сможем отыграться на новых стажерах. Я знаю, что мне от этого станет легче.

— Мы не должны так поступать, — возразил Эдеард. — Надо разговаривать с ними, помогать решать проблемы и дать им понять, что мы их ценим.

— Почему?

— Потому что именно этого я бы хотел от старших. Тогда к нам будет присоединяться больше людей. Вы никогда не обращали внимания на численность служащих? Не только в нашем участке, но по всему городу? В Маккатране не хватает констеблей. Люди, чтобы противостоять бандам, объединяются в самостоятельные отряды. А это подрывает власть закона.

— Великая Заступница, ты и в самом деле так думаешь? — спросил Максен.

— Да, — убежденно ответил Эдеард и дал им ощутить свое настроение, чтобы друзья поняли, что он не шутит. — Я знаю, что происходит, когда гражданские власти бездействуют. Я видел, как жестоко расправляются варвары с поселениями, не способными себя защитить. Нельзя допустить, чтобы Маккатран раздирали внутренние распри.

— Не понимаю, почему ты беспокоишься о назначении Динлея командиром отделения, — уже серьезно произнес Максен. — Им будешь ты. Сэр!

Эдеард до сих пор немного смущался, выходя в город в форме констебля. От кадровых служащих стажеров отличали только белые эполеты. Все остальное, как говорил Максен, было «подлинным». Нарядный темносиний мундир с серебряными пуговицами на груди; такие же брюки с широким регулируемым кожаным ремнем, на котором висела дубинка, два баллончика с перцовым газом, пара металлических наручников с замысловатым замком шестого уровня, который невозможно было открыть при помощи телекинеза, и маленькая аптечка. Под мундир надевалась рубашка, белизну и свежесть которой сержант Чаэ неукоснительно проверял по утрам. Ботинки каждый выбирал по своему вкусу, но им полагалось быть черными и высотой не ниже щиколотки (но не выше колена). И обувь следовало начищать до зеркального блеска. Круглый шлем был сделан из пропитанного смолой армшелка, а внутри имелась мягкая подкладка, чтобы уберечь череп от физических ударов. Как и все остальные, Эдеард обзавелся и жилетом из армшелка; предполагалось, что он достаточно прочен, чтобы задержать пулю. Максен пошел еще дальше и приобрел такие же шорты.

В теории цена обмундирования была не так уж и высока. Но на практике каждому констеблю требовалось не меньше двух мундиров и трех рубашек. Кроме того, постоянно приходилось покупать мыльную стружку для ген-мартышек, прикрепленных к их группе, чтобы все это стирать. Эдеард своим умением инструктировать мартышек заслужил всеобщее уважение, и уже через неделю Чаэ перестал отыскивать пятна на их рубашках.

Порядок дня почти не изменялся. По утрам проводились различные тренировки по физическому и телепатическому взаимодействию, а потом начинались лекции. Днем под бдительным надзором Чаэ они отправлялись патрулировать улицы. Иногда их сопровождал дивизионный капитан Ронарк. Вечером стажеры теоретически были предоставлены самим себе. Но в течение недели следовало заниматься еще и самостоятельно.

Эдеард терпеть не мог, когда Ронарк шел с ними, чтобы «проверить успехи». Ему было уже за восемьдесят, и подняться выше нынешнего положения шансов у него не оставалось. Жена бросила Ронарка несколько десятков лет назад, дети от него отреклись. После этого у него осталась только служба, к которой он относился почти с религиозным рвением. Все должно было делаться строго по правилам. Никаких отклонений не допускалось, а малейшие нарушения карались жестокими штрафами, дисциплинарными мерами и понижением в звании. В участке района Дживон численность рекрутов была самой низкой в городе.

Никто не обратил особого внимания, когда ровно в час дня Чаэ вывел отделение с территории участка. Только Ронарк, стоя у выпуклого круглого окна над двойными воротами, следил за сменой патрулей, сверяясь с древними карманными часами. На узком тротуаре им навстречу беглым шагом спешил вернуться утренний наряд, и младший сержант, запыхавшись и покраснев, старался минимизировать опоздание. Вдоль шеренги, радуясь возможности пробежаться, весело скакали ген-псы.

Констеблям-стажерам поддержка ген-форм не разрешалась. Хорошо хоть Чаэ благоразумно молчал о ген-орле Эдеарда, поселившемся в вольере на крыше участка вместе с двумя другими птицами.

Район Дживон был довольно приятным местом. В центре его даже имелся парк, за которым прилежно ухаживала целая команда ген-мартышек. Посреди парка в большом проточном пруду жили экзотические красные рыбы длиной добрых два фута — Эдеарду они всегда казались довольно злыми, и ему не нравились ни их острые зубы, ни плотоядный взгляд, устремленный на каждого, кто подходил близко к перилам. Еще в парке была размечена футбольная площадка, и в выходные дни Эдеард частенько принимал участие в соревнованиях местной молодежи. Его радовало, что в районе не много представителей великих семейств; здешние здания были недостаточно просторны. Хотя дома вдоль Мраморного канала выглядели великолепно. В этом районе располагались представительства гильдий плотников, ювелиров и врачей. А еще здесь был дом ассоциации астрономов, уже семь столетий боровшейся за статус гильдии, в котором ей неизменно отказывала Пифия, утверждавшая, что небеса — это царство сверхъестественное и астрономия граничит с ересью. На извилистых улочках Бойд обычно рассказывал множество местных историй и сплетен; да и топологию района он, возможно, знал лучше, чем Чаэ.

Сегодня Чаэ повел отделение через Входящий канал в квартал под названием Силварум. Дома здесь имели странную округлую форму, словно гроздья сжатых пузырей. Бойд называл их стиснутыми ульями. Ни один из них не был достаточно большим, чтобы называться дворцом, но все принадлежали зажиточным семьям — средней руки купцам и старшим мастерам профессиональных гильдий. Товары в местных магазинчиках были куда дороже, чем мог позволить себе Эдеард — его накопления стремительно таяли.

На резном деревянном мосту через канал спутницей Эдеарда оказалась Кансин.

— Так ты не собираешься повеселиться сегодня вечером? — спросила она.

— He-а. У меня осталось не так уж много денег, да и позаниматься тоже не мешает.

— Ты серьезно намерен сделать карьеру в службе констеблей?

— Спроси меня об этом через годик. А пока я не намерен тратить время зря. Я должен получить звание.

— Все мы этого хотим, — заметила она.

— Гм. — Эдеард отыскал взглядом Максена. Тот задержался в начале моста, чтобы обменяться беззлобными насмешками с проходящим внизу гондольером. Вместо мягких сидений на этой гондоле был установлен простой помост, на котором громоздились деревянные ящики. — Для того, кого вышвырнули на улицу без гроша в кармане, Максен, похоже, получает немало денег.

— Разве ты не слышал? — самодовольно усмехнувшись, воскликнула она.

— О чем?

— Его мать сошлась с известным мастером гильдии музыкантов. Теперь она живет в хорошеньком маленьком домике в районе Кобара. Очевидно, музыкант старше нее лет на сто.

— Нет!

Эдеард понимал, что не должен интересоваться слухами, но сплетни в Маккатране были второй валютой. Каждый, кто услышал какие-то новости о семьях мастеров, с радостью делился ими с приятелями. А скандалы ценились превыше всего прочего.

— Да-да. Раньше он путешествовал со своей группой по деревням равнины Игуру и предгорьям Донсори. — Она наклонилась и зашептала ему на ухо: — Турне, похоже, пришлось прекратить, поскольку в этих деревнях появилось слишком много его отпрысков. Теперь он занимается с подмастерьями гильдии и играет для богатых семей.

В голове Эдеарда всплыли смутные воспоминания: поздний ночной разговор в таверне несколько месяцев назад, не предназначенный для его ушей. И слово «знаменитый».

— Ты говоришь о Дибале?

Кансин торжествующе улыбнулась.

— Я не называла имени.

— Но… разве не его застали в постели с двумя послушницами церкви Заступницы?

— Это только часть истории. Если бы не популярность его сатирических песен, его вышвырнули бы из гильдии лет десять назад. Но, видимо, они очень зажигательны. Для младших отпрысков благородных семейств он кумир, а старшие с радостью утопили бы его в канале.

— Да, но… мать Максена?

— Да.

Кансин была счастлива увидеть недоверчивый взгляд Эдеарда. Она просто обожала показывать свое превосходство. Эдеард не придавал этому значения; таким образом она старалась утвердиться во время стажировки и окружить себя надежным барьером. Девушки редко шли в констебли — служба давалась им нелегко.

Чаэ свернул к площади, где находилось представительство гильдии химиков. Тротуар здесь был красновато-бурого цвета, а посередине тянулся ряд массивных конусов высотой до пояса. В каждом таком конусе, заполненном землей, росли высокие деревья саф-вишни, образующие над изогнутыми стенами зеленую крышу. Их розовые и голубые цветы только начали опадать, образуя под ногами тончайший ковер лепестков. Эдеард попытался присматриваться к прохожим, отыскивая признаки криминальной деятельности, как учил Чаэ. Это оказалось нелегко. В памяти Акиима отчетливые воспоминания сохранились только об одном: о девушках. Они здесь действительно были красивы. Особенно дочери благородных семейств стайками гуляющие по кварталу Силварум. Выходя на улицы города, они тщательно заботились о своем внешнем виде. Платья с глубоким декольте или юбки с изумительными разрезами среди складок и почти прозрачные кружевные ткани. Тщательно уложенные волосы, так чтобы прически казались небрежными. Умелый макияж, подчеркивающий улыбки, скулы и огромные невинные глаза. Сверкающие украшения.

Эдеард проводил взглядом группу девушек, которым не было еще и двадцати лет, но на их украшения не хватило бы и его месячного оклада. Они озорно засмеялись, заметив его взгляд, и начали поддразнивать. «Чем мы можем вам помочь, офицер?» «Смотри, Гиллиен, какая у него длинная дубинка!» «А вы обрабатываете ею плохих людей?» «Эмили у нас очень плохая, офицер, обработайте ее!» «Ханна! Она говорит непристойности, офицер Арестуйте ее», «Как вы думаете, у него есть темница, чтобы ее там держать?» Эдеард вздрогнул от удивления и лишь потом тщательно прикрылся и густо покраснел.

— Маленькие распутницы, — пробормотала Кансин.

— Э-э, конечно, — буркнул Эдеард.

Он оглянулся — просто чтобы убедиться, что они не натворят ничего дурного. Но две девушки все еще наблюдали за ним. На улице снова зазвенел смех. Эдеард вздрогнул и, приняв суровый вид, уставился прямо перед собой.

— Они тебя не соблазнили? — спросила Кансин.

— Нет, конечно.

— Эдеард, ты отличный парень, и я рада, что мы в одном отделении. Но в тебе еще так много деревенского! Это хорошо, — поспешила добавить она. — Но любая девчонка из приличной семьи съест тебя на завтрак и выплюнет косточки. Эти барышни не так уж хороши, Эдеард. Если копнуть поглубже, в них нет ничего основательного.

«Почему же они выглядят так красиво?» Он задумчиво вздохнул.

— Кроме того, они хотят заполучить в мужья старших сыновей мастеров, или членов гильдии, или, если уж совсем не повезет, офицеров милиции. Констебли им не подходят ни по статусу, ни по деньгам.

С площади они пошли дальше, к рынкам. Все три рынка располагались в паре кварталов от Главного канала, огибающего Силварум с северного края. Это были просто небольшие открытые площадки, заставленные прилавками. На первой торговали свежей рыбой и овощами. Разноцветные полотняные навесы тянулись над прилавками от края до края, создавая внутри теплую радужную полутень. Неподвижный воздух загустел от самых разнообразных запахов. Эдеард с тоской смотрел на груды фруктов и овощей и даже не пытался прислушиваться к выкрикам торговцев, обещающих отличный вкус, свежесть и низкие цены. Он уже давно соскучился по настоящей еде, которой кормили в столовой эшвилльской гильдии. На кухне участка все продукты подавали запеченными в тесте и ни одну ген-мартышку не научили делать хоть какие-нибудь салаты.

— Опять впадаешь в меланхолию. — негромко заметила Кансин.

— Прости, — откликнулся он и сделал нал собой усилие, чтобы сосредоточиться на патрулировании.

Чаэ говорил, что рынки всегда кишат ворами и карманниками. Возможно, так оно и было. Сегодня, как и всегда, продавцы тепло приветствовали констеблей, улыбались, предлагали мелкие подарки — яблоки, сливы, бутылочки домашнего вина — и обещали хорошие скидки, если те зайдут на рынок после смены. Присутствие констеблей оберегало продавцов от мелких воришек.

На некоторых улицах, куда направлял отделение Чаэ, отношение людей беспокоило Эдеарда. Их встречали мрачными взглядами и молчанием, даже не стараясь скрыть своей неприязни. Люди поворачивались к ним спиной, а на берегах каналов ощущались толчки третьих рук. Чаэ, конечно, не обращал на это внимания, но Эдеард нервничал. Он никак не мог понять, почему целые слои населения отвергают закон и порядок.

Второй рынок был отведен для торговли тканями и одеждой. Между прилавками в основном прохаживались молодые женщины; они с удовольствием рассматривали разноцветные товары и весело болтали друг с другом. Эдеард поставил легкую защиту и постарался удержаться от визуального контакта. Хотя была здесь пара девчонок, которые так и напрашивались на пристальное внимание. А вот Максен не испытывал подобных затруднений. Он весело болтал с каждой, кто смотрел в его сторону.

— Ты никогда не говорила, из каких мест сюда приехала, — произнес Эдеард.

— Не говорила, — подтвердила Кансин.

— Извини.

— И тебе надо перестать извиняться каждую минуту, — с улыбкой сказала она.

— Да. Я знаю. Дело в том, что для тебя все это привычно. — Он обвел рукой рынок. — А для меня — нет. Здесь, на рынке, больше людей, чем было жителей во всем Эшвилле.

На мгновение его охватило чувство вины. В последнее время он все реже и реже думал о доме. Некоторые лица уже потускнели в его памяти. Нет, Акиима он никогда не забудет. Но вот Гонат — волосы у него были рыжими или темно-каштановыми? Эдеард нахмурился, стараясь представить себе его облик, но ничего не получилось.

— Беллис, — сказала Кансин. — Моя семья живет в Беллисе.

— Верно, — кивнул он. Район Беллис находился на восточной окраине города, неподалеку от порта, по другую сторону Главного канала от района Сампалок. Там они еще не патрулировали. — И ты пока не возвращалась туда, чтобы повидаться с родными.

— Нет. Мать не одобряет моего желания стать констеблем.

— Ох. Из… Очень жаль.

— Я думаю, она бы предпочла, чтобы я приняла обет послушания Заступнице.

— В этом нет ничего плохого.

— А ты действительно приехал из деревни, да?

— Это плохо? — сдержанно спросил он.

— Нет. Я полагаю, именно там, по ту сторону от гор Донсори, сохранились ценности, когда-то рожденные в городе. Меня просто удивляет, что кто-то еще придерживается определенных убеждений. Такие, как ты, редко встречаются в Маккатране, Эдеард. Тем более среди констеблей. Поэтому многие в твоем присутствии чувствуют себя неловко.

— Разве? — искренне удивился он.

— Да.

— Но… Ты ведь тоже веришь в эти ценности. Иначе зачем бы ты пошла в констебли?

— Затем же, зачем и половина других рекрутов. Через несколько лет я стану телохранителем главы района. Им всегда требуются люди с опытом и подготовкой констеблей. Особенно такие, как я, — женщин среди констеблей очень мало. А благородные дамы нуждаются в защите не меньше, чем их мужья и сыновья. Мне останется только назвать свою цену.

— Ого. — Эдеард был удивлен, он никогда не рассматривал службу констеблей как отправную точку для чего-то другого. Тем более для чего-то лучшего. — А кто чувствует себя неловко при мне?

— Ну, для начала Динлей. Он, как и ты, верит в правду и красоту и распространяется об этом намного чаще, чем ты. Но ты сильнее и умнее. Чаэ собирается рекомендовать тебя на должность командира отделения.

— Ты не можешь этого знать.

Кансин улыбнулась. Эдеард вдруг понял, насколько она привлекательна. Из-за формы он всегда упускал это из вида. А ведь, улыбнувшись, она могла затмить красотой многих женщин на этом рынке.

— Хочешь поспорить на деньги? — предложила она.

— Конечно, нет, — притворно возмутился он. — Это было бы противозаконно.

Они оба рассмеялись.

— Вам не нужна уединенная комната? — обернувшись через плечо, спросил Максен. — Я знаю место, где недорого можно снять помещение.

Кансин ответила ему энергичным жестом.

Максен изобразил презрительную гримасу.

— Правду говорят, что можно вывезти девчонку из Сампалока, но Сампалок из девчонки вывести невозможно.

— Засранец, — бросила она.

— Мы в патруле, — прервал их Чаэ. — Что это значит?

— Профессионализм всегда и во всем, — послушно ответили они хором.

— В таком случае не забывайте об этом.

Максен, Кансин и Эдеард весело переглянулись и вслед за сержантом направились к третьему рынку, где торговали ремесленники. Здесь на прилавках разместились мелкие предметы домашней обстановки, украшения, недорогая бижутерия и снадобья алхимиков. Один небольшой ряд был даже отведен для торговли редкими домашними животными. Над всеми прилавками стояли одинаковые навесы — полотняные шестиугольные конусы в оранжевую и белую полоску, с центральными шестами, увитыми орлиной лозой. Под ними было тепло, но от палящего зноя они защищали.

Эдеард прошелся про-взглядом до противоположного берега Главного канала, пересекающего весь город от порта до Окружных каналов, между которыми стоял Дворец-Сад. Напротив квартала Силварум находился район Йисидро, зажатый между задней границей Золотого парка и Нижним Рвом. В этом районе жили послушницы церкви Заступницы.

— Я тебе не помешал? — мысленно спросил он.

«Привет, — прилетел ответ Салраны, искрящийся радостью. Все в порядке. Мы сейчас в саду, высаживаем летние травы. Здесь так красиво».

В придачу к ее радости пришло и изображение. Он увидел обнесенный стеной сад и конические тисы, обрамлявшие засыпанные гравием дорожки. Разноцветная лоза и вьющиеся розы яркими пятнами украшали каменные стены. В центре находилась обширная лужайка — это выглядело необычно для Маккатрана; трава на ней была подстрижена так ровно, что Эдеард не смог определить, какую здесь пасли ген-форму. В конце лужайки стояла снежно-белая статуя Заступницы, почти такая же высокая, как и сами стены. Богиня с улыбкой смотрела на послушниц в бело-голубых одеждах, несущих ивовые корзинки с рассадой трав.

— Чудесно. А почему вы не используете для высадки трав ген-мартышек?

«Ох, Эдеард, тебе следует больше читать учения Заступницы. Цель жизни — в достижении гармонии с окружающим миром. Если во всех своих делах использовать ген-формы, ты воздвигнешь барьер между собой и миром».

— Ладно.

Он считал, что это неразумно, но постарался сдержать эмоции из страха, что Салрана их прочтет. В последние дни она ощущала почти все его мысли.

«Где ты?» — спросила Салрана.

— Мы патрулируем рынки в квартале Силварум.

Он показал ей суетившихся вокруг людей и богатые товарами прилавки.

«Арестовали кого-нибудь из преступников?»

— Нет. Они в ужасе бегут, увидев нас.

«Эдеард, ты грустишь».

— Извини. — Он поймал себя на очередном промахе и поморщился. — Вовсе нет. Просто мне скучно. И, знаешь, я уже жду не дождусь экзаменов Тогда все это закончится. И я стану настоящим констеблем.

«А я с нетерпением жду церемонии выпуска».

— Не думаю, что это будет интересно. Мэр вручит нам темные эполеты вот и все.

«Да, но это будет происходить в Дворце-Саду, там соберутся все стажеры и их родственники тоже придут посмотреть. Нас ждет большое событие, Эдеард, не преуменьшай его значение».

— Я и не думал. А тебе удастся прийти, как ты думаешь?

«Обязательно. Матушка Галльян одобряет официальные церемонии.

Я уже сказала ей, что ты заканчиваешь стажировку».

— Только не забывай, что экзамены будут нелегкими.

«Ты все сдашь, Эдеард. Я помолюсь Заступнице, чтобы тебе достались простые вопросы».

— Спасибо. А ты сможешь освободиться на эти выходные?

«Не уверена. Главную службу…»

Сердитые крики заставили Эдеарда обернуться, про-взгляд уловил мысли нескольких человек, переполненные яростью. Раздражение и гнев волнами стали расходиться по рынку.

Под навесами зазвучали громкие крики:

— Держите их!

— Воры! Воры!

— Кавайн ранен.

— Воры на рынке!

Эфир наполнился аналогичными телепатическими посланиями. В мозгу Эдеарда замелькали изображения лиц. Но их было слишком много, чтобы выделить кого-то одного.

При помощи про-взгляда он быстро разобрался в обстановке и определил центр возмущения. Толпа людей расступалась перед бегущими мужчинами, размахивающими руками. В руках у них сверкали длинные металлические ножи, от которых и шарахались окружающие. В эфире к гневу стали примешиваться струйки страха.

— Мы здесь! — крикнул сержант Чаэ. — Констебли! Скорее! С дороги!

Он одновременно телепатировал всем вокруг, чтобы люди дали дорогу его отряду. Чаэ пустился бегом. Эдеард вместе с Максеном и Кансин немедленно бросился за ним.

— В сторону! Расступитесь!

Бойд в замешательстве на мгновение замер, а потом побежал за товарищами. Динлей остался на месте, излучая полную растерянность.

Эдеард бежал изо всех сил, постепенно догоняя Чаэ. Люди, освобождая им путь, бросались врассыпную и прижимались к прилавкам. Визжали женщины, плакали перепуганные дети. Впереди возрастала суматоха, вызванная кражей.

— Помните: действовать заодно, — удивительно спокойным тоном обратился к стажерам Чаэ. — В любом случае вас должно быть минимум двое. Не разделяйтесь. И держите защиту.

Эдеард поднял в небо своего ген-орла, направив его к тому краю рынка, к которому бежали грабители. За пределами сомкнувшихся навесов все улочки были усыпаны розовыми и голубыми лепестками отцветающих саф-вишен. Его про-взгляд по-прежнему следил за преступниками, спешившими покинуть рынок. Их было четверо; трое размахивали ножами, а четвертый нес какой-то ящичек. Эдеард чувствовал, что он наполнен металлом. На прилавках вокруг было выставлено множество ювелирных украшений.

Чаэ, вытащив дубинку, врезался в толпу людей, собравшихся вокруг двух опрокинутых прилавков. На земле лежал мужчина; он громко стонал, и рядом уже собралась лужица крови.

— Заступница! — воскликнул Чаэ. — Разойдитесь, дайте ему воздуха. — Он потянулся за своей аптечкой первой помощи и опустился на колени рядом с лежащим хозяином стола. — Доктор? — Посыл Чаэ перекрыл гвалт в эфире. — На рынке есть доктор? Здесь ранен человек.

Про-взгляд Эдеарда все еще следил за грабителями.

— Скорее, — крикнул он Максену и Кансин.

— Где они? — крикнул Максен. — Я их потерял.

— Они только что добрались до края рынка. Улица Албарик. Я все еще чувствую их.

Он бросился в погоню, расталкивая собравшихся зевак.

— Эдеард, нет! — крикнул вслед ему Чаэ.

Эдеард чуть не остановился, услышав приказ, но прекратить погоню он не мог. «У нас еще есть шанс их поймать». Это будет их первый настоящий арест. До сих пор, за четыре месяца стажировки, им приходилось лишь убирать с улиц пьяниц и разнимать драки. Ничего похожего на реальную работу констеблей не подворачивалось. Он свернул в узкий проход между прилавками. Максен и Кансин бежали следом.

— Вернитесь! — заорал Чаэ.

Эдеард проигнорировал приказ сержанта, и это вызвало в его крови всплеск грешного ликования.

Торговцы за прилавками подбадривали стажеров громкими криками. Эдеард и Максен телепатическими посылами разгоняли прохожих. Пока все получалось. Расстояние между ними и грабителями постепенно уменьшалось.

Ген-орел Эдеарда парил над улицей Албарик, едва не задевая крыльями цветущие деревья. Четверо преступников тяжело бежали под ним по тротуару по направлению к Главному каналу. Чтобы не привлекать внимания, они спрятали ножи, но и теперь мысли проходящих мимо людей излучали любопытство и беспокойство.

— Куда они направляются? — спросила Кансин.

— Похоже, к каналу, — ответил Максен.

Его телепатический посыл переполняло радостное возбуждение.

Эдеард наконец увидел впереди край рынка; за полосатыми шатрами уже виднелась розоватая пелена пропитанных солнцем цветов.

— Ты можешь отыскать поблизости других констеблей? — спросил он.

— Проклятье, я в состоянии только определить, куда бегу, — пожаловался Максен.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Кансин, не скрывая мрачных сомнений.

— Остановить их, — сказал Эдеард.

«Разве не ясно? Что это с ней?»

— Их больше, чем нас. И у них ножи.

— Я с ними справлюсь, — уверенно бросил он.

Сомнения Кансин пролетели мимо него, словно упавшие с дерева лепестки.

Теперь они быстро приближались к грабителям. По сравнению с многолюдным рынком улица Албарик была почти пустынной, и констебли быстро двигались вперед, прогоняя с пути случайных зазевавшихся прохожих.

Ген-орел взмыл в небо над последним деревом саф-вишни и показал Эдеарду, что улица упирается в набережную Главного канала. Широкий водный путь, разделяющий город на две части, простирался в обе стороны. На западе, в месте пересечения с Внешней Дугой, он образовывал Бирмингемскую заводь, а на востоке раскинулась Верхняя заводь, объединяющая его с Витым и Рыночным каналами. Между Силварумом и районом Падуя стояло всего два моста — по одному у каждой заводи. Как и большинство мостов в Маккатране, они были узкими и крутыми, и многие люди предпочитали переправляться через канал, достигающий ста пятидесяти футов в ширину, на гондолах. В конце улицы у причала стояло несколько свободных лодок.

— Засек их, — воскликнул Эдеард. — Они только что добежали до конца улицы. — Но его ликование быстро развеялось; четверо преступников протопали по деревянному настилу причала и спрыгнули в поджидавшую их гондолу. Она сильно отличалась от изящных суденышек, скользивших по водным городским протокам, казалась старой и грязной, краска давно облупилась, а навес выгорел под солнцем. Но на корме стояли два гондольера с шестами в руках. — О, Хоньо!

— Что такое? — потребовала объяснений Кансин.

Она покраснела и запыхалась от бега, но не отставала.

— Лодка, — выдохнул Эдеард. — Скорее, мы еще можем их поймать.

Прямо перед ним из роскошного ресторана, каких на улице Албарик было немало, вышла величественная дама в развевающемся черно-белом одеянии, сопровождаемая эскортом молодых горничных. Его посыл освободить дорогу, похоже, не дошел ни до одной из женщин. Он метнулся в сторону, огибая процессию и ругаясь на бегу. Третья рука хлопнула его, словно назойливое насекомое, и Эдеард не удержался от свирепого взгляда.

Ген-орел поднялся по спирали и показал, что облупленная гондола отошла от причала и присоединилась к потоку судов, курсирующих по широкому каналу. Гондольеры, хоть и не утруждали себя ремонтом лодки, но дело свое знали отлично. Работая одновременно двумя шестами, они погнали свою гондолу быстрее всех остальных лодок. Четверо грабителей уселись на скамьях и засмеялись.

Эдеард, Максен и Кансин выбежали на берег канала и проскочили до самых ступеней причала, рискуя свалиться в воду.

— Мерзавцы! — крикнул вслед преступникам Максен.

Один из гондольеров издевательским жестом махнул им шляпой, украшенной зелеными и синими лентами. Гондола уже отошла вниз по течению ярдов на двадцать. Эдеард с мрачной уверенностью понял, что грабители беспрепятственно продолжат свой путь до самого Сампалока, а пострадавший торговец будет разорен.

— Помогите нам, — крикнул он оставшемуся у причала гондольеру. — Помогите их догнать.

Эта гондола сияла на солнце черными лакированными бортами, а навес над ней был вышит алыми птичьими лапками. Эдеард почему-то вдруг понял, что она принадлежит той женщине, которую они обогнали.

— Не могу, парень, — ответил лодочник. — Это личная гондола госпожи Флорелл.

Эдеард прикинул, не столкнуть ли его в канал и не реквизировать ли гондолу, чтобы пуститься в погоню. Но он не имел ни малейшего представления, как работать шестом.

Над водой раздался громкий хохот. Грабители, уже уплывшие на три десятка ярдов, перегибались через борта, сыпали насмешками и размахивали руками. У Эдеарда от такого издевательства заледенела кровь. Он свирепо усмехнулся. Какая-то часть его ярости видимо просочилась наружу. Максен и Кансин отшатнулись. Хохот прекратился.

Эдеард протянул третью руку и вырвал из рук грабителя похищенный ларец. Бандит судорожно схватил воздух, но ящичек уже поднялся над гондолой футов на десять. Грабители попытались вернуть добычу при помощи своих третьих рук.

— И это все, на что вы способны? — поддразнил их Эдеард.

Их старания даже не ослабили его хватки.

Люди в гондолах в молчании смотрели, как ящичек плавно летит по воздуху и приземляется у ног злорадно улыбающегося Эдеарда. Он скрестил руки на груди и обратился к грабителям:

— Больше не появляйтесь в нашем районе, — отправил он телепатический посыл вслед удаляющейся гондоле. — Никогда.

— Считай, что ты уже сдох, паршивец, — пришел ответ.

Эдеард третьей рукой нажал на корму гондолы, заставив ее опасно качнуться. Но, чтобы ее опрокинуть, было уже слишком далеко, а потом все шестеро поспешно закрылись общим щитом.

Максен, рассмеявшись, сильно хлопнул Эдеарда по плечу.

— Клянусь Заступницей, ты лучший из нас, Эдеард. Самый лучший. Ты видел их рожи?

— Видел, — протянул Эдеард, ехидно улыбаясь.

— Этот день они никогда не забудут, — сказала Кансин. — Великие небеса, Эдеард, ты, верно, испугал их до смерти.

— Будем надеяться. — Он улыбнулся своим друзьям, уверенный, что это происшествие немного укрепило связь между ними. Кружевной зонтик ударил его по руке. — Ой.

Зонтик принадлежал пожилой женщине, которую они обогнали на тротуаре.

— В будущем, молодой человек, вы должны проявлять большее уважение к тем, кто старше вас и занимает более высокое положение, — заявила она Эдеарду. — Вы оттолкнули меня с дороги, когда гнались за кем-то, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. Я такого не потерплю.

— Э-э, да, мадам. Простите.

— Госпожа Флорелл! — Ее голос задрожал от возмущения. — И не притворяйтесь, что вы не знаете, кто я такая.

Эдеард услышал за спиной сдавленный смешок Максена.

— Да, госпожа Флорелл.

Она окинула его подозрительным взглядом. Эдеард решил, что на вид она не моложе, чем мастер Соларин.

— Я доложу о вас своему племяннику, — сказала женщина. — В былые времена в констеблях служили достойные люди. Но эти дни прошли. А теперь прочь с моей дороги.

Говоря по правде, он и не стоял у нее на пути, но все же сделал шаг назад. Женщина, шурша необъятной юбкой, прошла мимо и стала спускаться по ступеням на деревянный настил причала. Ее свита поспешила следом. Две горничные одарили его озорными усмешками. А потом вся компания погрузилась в гондолу.

— Видел? — заговорил Максен, обнимая Эдеарда за плечи. — Такова наша награда — почет и уважение от благодарного населения.

— Кто это? — простонал Эдеард.

Его вопрос вызвал у Максена очередной приступ смеха.

— Ты действительно не знаешь? — недоверчиво спросила Кансин.

— Нет.

— Помимо всего прочего, это госпожа Флорелл, тетка нашего мэра.

— Ого. Полагаю, такая встреча не сулит нам ничего хорошего, да?

— Верно. В последние сто лет каждый мэр приходится ей каким-то родственником. По существу, она и решает, кого изберет Высший Совет.

Эдеард покачал головой и посмотрел на гондолу. Госпожа Флорелл скрылась под навесом. Гондольер подмигнул ему и отчалил.

— Надо возвращаться, — сказал Эдеард.

Неунывающий Максен нагнулся, чтобы поднять ящик. Ощутив его тяжесть, он оглянулся на Эдеарда.

— Я чувствую, что здесь полным-полно цепочек на шею. Должно быть, золотые.

— Я надеюсь, что с ним все в порядке, — сказал Эдеард.

— С Чаэ? — с некоторым беспокойством спросила Кансин.

— Нет, с пострадавшим торговцем.

— А, да. Наверное.

Высоко над Главным каналом ген-орел парил в потоках нагретого воздуха, не теряя из виду потрепанную гондолу, спешившую к Сампалоку.

Эдеард и его товарищи вернулись на место преступления, когда большая часть людей уже разошлись. Несколько торговцев в отличительных темно-зеленых фартуках суетились вокруг поставленных на место прилавков и заново раскладывали товар. Бойд и Динлей помогали закрепить сорванный при нападении навес.

Раненый торговец все еще лежал на земле. Возле него на коленях стояла женщина, а у ее ног виднелся открытый докторский саквояж. Ей помогали двое подмастерьев. Они уже забинтовали грудь мужчины, и женщина, неподвижно замерев и прикрыв глаза, положила руку на повязку. Ее третья рука манипулировала рассеченной плотью, соединяя разорванные сосуды и связки. Утонченное лицо застыло от напряжения. Время от времени женщина негромко отдавала команды своим помощникам, и по ее указанию они задействовали свой телекинез.

Эдеард внимательно смотрел, одновременно пытаясь проследить за ходом процесса и своим про-взглядом. Доктор Сенео никогда не пользовалась для операций третьей рукой, хотя Фахин рассказывал, что во врачебных книгах такая тактика рассматривается.

— Вы трое в порядке? — пришел телепатический посыл от Бойда.

— Конечно, — ответил Максен.

Бойд взглядом указал на сержанта Чаэ, беседующего с группой торговцев.

— Будьте осторожны, — едва слышно прошептал он.

Чаэ направился к ним с искаженным яростью лицом. Его ботинки так тяжело ступали по серо-коричневому тротуару, что Эдеарду показалось, будто они оставляют в твердом покрытии отпечатки. Он и сам не понял, как вышло, что он встал впереди Максена и Кансин.

— Мне кажется, вы получили недвусмысленный приказ, — угрожающе спокойным тоном заговорил Чаэ.

Вся радость Эдеарда от возвращения похищенного ящика мгновенно испарилась. Он и не думал, что Чаэ может так разозлиться. На этот раз сержант даже не пытался скрыть свои чувства.

— Но, сержант…

— Я приказывал вам остановиться или нет?

— Ну, да… Но…

— Значит, вы меня слышали?

Эдеард опустил голову.

— Да, сержант.

— И вы не повиновались. Мало того, вы навлекли угрозу на себя и своих коллег. Вы напали на членов банды, к тому же при оружии. А если бы у них были пистолеты?

— Мы вернули его, — вызывающе заявил Максен.

— Что?

— Мы отняли его у грабителей, — громко объявил Максен.

Он слегка повернулся, чтобы видеть соседних торговцев, и поднял ящик Волна восхищения, выплеснутая людьми на рынке, удивила Эдеарда И заставила замолчать сержанта Чаэ, хотя он и продолжал сверлить их сердитым взглядом. Максен шагнул к людям, стоящим ближе всех к раненому.

— Вот, — сказал он, демонстрируя ларец.

Один из молодых парней в зеленом фартуке вышел вперед.

— Я Монрол, Кавайн приходится мне дядей. Этот ларец они украли у него. — Он повернул диск замка несколькими уверенными движениями, и крышка поднялась. — Все на месте, — улыбаясь, объявил он и продемонстрировал открытый ящик всему рынку. — Абсолютно все. Они вернули его Констебли вернули похищенное.

Кто-то захлопал в ладоши. Вскоре к нему присоединились все зрители Послышался пронзительный одобрительный свист, а потом трех констеблей окружили мужчины и женщины в темно-зеленых фартуках. Им пожимали руки и хлопали по спинам. Сияющий Монрол обнял Максена, потом повернулся к Кансин. Эдеард тоже очутился в чьих-то объятиях.

— Спасибо, спасибо, — слышалось со всех сторон.

— Сержант Чаэ, — раздался глубокий бас.

Торговцы замолчали, пропуская вперед Сетерсиса. Пару раз Эдеард видел его, когда Сетерсис жаловался сержанту Чаэ, что патрули констеблей слишком редко посещают рынки. Сетерсис возглавлял ассоциацию торговцев Силварума и благодаря этому входил в состав совета городской торговли что придавало ему почти такой же политический вес, каким обладали мастера гильдий.

— Я правильно понял? — заговорил Сетерсис. — Неужели констебли наконец пришли нам на помощь?

Чаэ заметно смутился.

— На этот раз мы подоспели вовремя. — Яростный блеск в его глазах несколько угас, и на лице появилось почти благодушное выражение. — Я как раз собирался выслушать доклад своих самых отчаянных сотрудников о преследовании.

— Самых отчаянных? — Сетерсис усмехнулся, глядя на троих стажеров. — Да вы еще совсем юнцы, не так ли? Молодцы. Если бы у нас было больше таких парней среди констеблей, мы бы не оказались в нынешнем плачевном положении. Извини, девочка.

— Принято, — любезно ответила Кансин.

— Ну так расскажите же, как прошла погоня. Вам удалось спихнуть этих мерзавцев в канал?

— Нет, сэр, — сказал Эдеард. — Очень жаль, но они ушли на гондоле. Направились в сторону порта.

Его что-то удержало от упоминания о ген-орле, который показывал, что грабители уже миновали Лесную заводь и приближаются к Сампалоку.

— И никто из гондольеров нам не помог, — сердито буркнул Максен. — Хотя мы просили.

— Ха! Да это крысы в человеческом обличье. Но вы все равно отлично справились с работой. Не могу припомнить другого такого случая, когда констебли возвращали похищенные ценности. — Он многозначительно посмотрел на сержанта, и тот обиженно поджал губы. — Примите мою благодарность. Я уверен, остальные торговцы будут более приветливо встречать ваши патрули.

Эдеард понимал, что его лицо расплылось в дурацкой улыбке. Но ему, как и Максену, и Кансин, было всеравно. А потом он вдруг увидел Динлея, стоявшего с таким видом, будто умер его близкий родственник.

Вскоре доктор объявила, что Кавайн поправится, и Чаэ приказал патрулю возвращаться в участок. Не говоря больше ни слова, он увел констеблей с рынка. На этот раз мысли сержанта были надежно скрыты, и Эдеард не мог определить, грозят ли им большие неприятности.

Максен обратился к Бойду с узконаправленным посылом, не скрывая его лишь от Эдеарда и Кансин:

«Что тут наговорил Чаэ?»

«Не так уж и много, — так же скрытно ответил Бойд. — Он кричал, чтобы вы вернулись. А когда понял, что вы уже далеко, ограничился помощью пострадавшему торговцу. Мне пришлось зажимать рану руками, чтобы хоть немного остановить кровь. Ее было так много, что я чуть не упал в обморок. Монрол рассказывал, что грабителям пришлось ударить его ножами два раза, прежде чем они смогли отнять ларец. Жаль, что я не побежал с ва но я замешкался в самом начале. Простите».

— Не стоит извиняться, — сказал Эдеард. — Чем больше я об этом дум тем больше убеждаюсь, как глупо поступил. Чаэ был прав.

— Что? — вслух воскликнул Максен.

Он тотчас посмотрел на Чаэ, но сержант, похоже, ничего не заметил.

— Четверо вооруженных ножами бандитов. Шестеро, если считать гондольеров. Нас могли убить, и только по моей вине.

«Мы вернули ящик».

— Повезло. Только и всего. Просто повезло. Сегодня Заступница нам улыбнулась. Завтра она может отвернуться. Нам надо действовать так, как поступают настоящие констебли. Надо работать сообща, одной командой.

Максен разочарованно покачал головой. Эдеард, обернувшись к Кана смущенно пожал плечами.

— Я побежала с тобой, — негромко сказала она. — Меня тоже занесло, так что не стоит обвинять только одного себя.

Эдеард кивнул. Чаэ шагал впереди, все еще ни на кого не глядя. Идущий рядом с ним Динлей старался даже не смотреть на товарищей. Возвращаясь на рынок с отбитым у грабителей ларцом, все трое чувствовали себя победителями; сейчас это ощущение быстро тускнело. Эдеарду хотелось просто повернуться и сбежать из города. Он знал, что в участке его не ждет ничего хорошего.

«Твое настроение совсем не похоже на радость возвращающегося героя», — пришло к нему послание Салраны, смягченное глубоким сочувствием.

Эдеард, подняв глаза к небу, робко улыбнулся.

— Извини. Мы отняли у воров добычу, но ведь мы гнались за головорезами из банды.

«Я знаю! Я все время следила за тобой про-взглядом. Ты был великолепен, Эдеард. Жаль, что я не пошла в констебли».

— Наш сержант не разделяет твоего восхищения. И, что еще хуже, он прав. Мы поступили неправильно.

«А вы не пробовали так и сказать пострадавшему торговцу?»

— Дело не в этом.

«Нет, в этом, Эдеард. Ты поступил правильно. И не важно, как ты добился успеха. Ты помог человеку. Заступница видела все, и она тобой довольна».

— Иногда надо совершить ошибку… — неслышно прошептал он.

Хорошее настроение частично вернулось, когда он представил, что бы сказал Акиим о нравоучениях и приказах Чаэ. Его суждение было бы кратким, но очень выразительным.

«О чем это ты?» — спросила Салрана.

— Так, ни о чем. Но я тебе благодарен. Сейчас мы вернемся в участок и постараемся разобраться с сержантом.

«Я всегда горжусь тобой, Эдеард. Расскажи мне вечером, чем все закончится».

— Обязательно. Я обещаю.

По возвращении в участок гнев Чаэ немного утих. Эдеард ждал, что сержант начнет кричать на них, как только за патрулем закроются ворота. Но Чаэ с грустным видом остановился, его защита на мгновение соскользнула, и Эдеард успел заметить, как сильно мысли Чаэ пропитаны усталостью.

— В малый зал, — скомандовал Чаэ.

Все послушно зашагали к зданию. Эдеард, пропустив товарищей вперед, немного помедлил у двери.

— Это полностью моя вина, — обратился он к Чаэ. — Я подбил их на погоню. Я не послушался вас и игнорировал тактику.

Несколько мгновений Чаэ внимательно рассматривал его, снова закрыв свои мысли от окружающих.

— Я знаю. А теперь представь, что бы произошло, если бы Сетерсис услышал, как я устраиваю вам разнос?

— Э-э, он, возможно, встал бы на нашу сторону?

— Верно. Парень, тебе пора повзрослеть и понять, как сохраняется равновесие в этом городе. Пойдем, я хочу поговорить со всеми вами.

Чаэ вошел в малый зал, и все констебли встали. Динлей аккуратно отдал честь.

— Отставить, — бросил Чаэ и третьей рукой захлопнул дверь. — Садитесь.

Стажеры недоумевающе переглянулись. Кроме Динлея, который все еще сторонился остальных.

— Итак, что вы можете сказать о своем поступке? — спросил Чаэ.

— Мы нарушили порядок, — осмелилась признаться Кансин.

— Да, нарушили порядок. Но мы спасли жизнь торговца. Отъявленные мерзавцы получили неприятный сюрприз. И похищенное добро возвратилось к его владельцу. Это положительные моменты. Следующие пару недель констебли будут пользоваться на рынках Силварума всеобщим уважением. В этом тоже нет ничего плохого. Я бы сказал, что вы поддержали власть закона. Эдеард?

— Сэр?

— Твой орел проследил за ними до конца?

— Э-э, да, сэр. Я видел, как они добрались до Сампалока и вошли в дом неподалеку от Главного канала. И пока еще не выходили оттуда.

— Итак, нам известен дом, в котором они предположительно живут. И что мы с этим будем делать? Собрать большой отряд и идти их арестовывать?

— Вероятно, нет.

— Почему? Они нарушили закон. Разве преступники не должны предстать перед судом?

— Слишком много усилий Из-за мелкого правонарушения, — сказал Максен.

— Верно. Так что, пожалуйста, отзови своего орла.

— Сэр.

Эдеард послал в небо команду и почувствовал, как орел сделал круг, сложил крылья и стремительно понесся к земле. Вскоре замелькали изображения большого канала.

Чаэ неожиданно улыбнулся ему.

— А ты действительно можешь так далеко отправлять телепатический посыл?

— Сэр?

— Все в порядке. Я не сержусь на тебя и ни на кого из вас. Так что расслабьтесь и, ради Защитницы, постарайтесь услышать то, что я вам сейчас скажу. Сегодня вы сделали то, ради чего сюда пришли: вы остановили преступление и защитили жителей города. Это хорошо, это означает, что у вас есть чувство долга и верности друг другу. Официально я руковожу вами еще два месяца, потом вы будете действовать самостоятельно, а я начну учить очередную группу безнадежных юнцов. И моя ответственность за вас на этом закончится. Но до тех пор я попытаюсь вбить в ваши головы понятие о пропорциональности и, возможно, познакомить с основами политики. Давайте-ка об этом подумаем. Бандиты слегка шокированы силой Эдеарда и разъярены до предела, поскольку вернулись с пустыми руками. В следующий раз они постараются сделать так, чтобы вылазка была более удачной. Они предпримут дополнительные меры. Бойд, что бы ты сделал на их месте? Как бы ты застраховался от неудачи?

— Взял бы пистолет?

— Весьма вероятно. Значит, при попытке их задержать патруль констеблей попадет под обстрел.

— Постойте, — воскликнул Эдеард. — Мы не можем допустить, чтобы это нас останавливало. Если мы будем бояться ответных выпадов бандитов, мы ничего не добьемся, и они одержат победу.

— Правильно. И что же из этого следует?

— В следующий раз мы погонимся за ними, но и только, — сказал Максен.

— Хороший вывод. Хотя, говоря откровенно, ваша реакция была почти правильной. Это я повел себя не слишком верно — в основном Из-за того, что беспокоился о тех, кто убежал. Есть древний закон природы, который гласит: каждому действию соответствует эквивалентное противодействие. Если эти бандиты среди белого дня явились на рынок и с ножом напали на торговца, значит, они не ожидали реакции констеблей. Они переступили черту. Но это еще не значит, что вы втроем можете гоняться за четырьмя грабителями. С ножами и пистолетом или даже без оружия, они превосходят вас численностью. В этом-то все и дело. Это неправильно. Кроме того, неправильно оставлять без помощи пострадавшего гражданина. Вы не остановились, чтобы ему помочь, хотя должны были. И еще: вы позволили своему инстинкту перевесить мой приказ, а это еще большее преступление, независимо от того, насколько вы были правы. Моя обязанность — научить вас профессионально реагировать на сложные ситуации, и, похоже, я в этом не преуспел. Сегодня я склонен списать ваши проступки на волнение новичков и общее замешательство. Опыт вам нужен не меньше, чем теория, так что я никого не стану наказывать. Но поймите, такое не должно повториться снова. В следующий раз при нарушении закона вы будете действовать согласно уставу. Я понятно объяснил?

— Да, сержант, — хором ответили они.

— Значит, мы понимаем друг друга. Так что можете сегодня вечером отправляться в «Орел Олована», можете напиваться, но завтра утром вы должны явиться в этот зал и усвоить очередную порцию теории. И в нарушение своих привычек хочу вам сказать: пока вы не сдадите выпускные экзамены, вы остаетесь стажерами.

— Я оказался ни на что не годен, — пожаловался Динлей. — Я как будто заледенел. Я ни на что не годен.

Он снова отхлебнул пива.

Эдеард покосился на Максена, но тот только пожал плечами. Они уже час просидели в «Орле Олована», и Динлей продолжал твердить одно и то же. Удивительно, что им вообще удалось вытащить его в это заведение. После того как Чаэ отпустил их из малого зала в участке. Динлей не сказал и десяти слов.

— Ты затормозил на пару секунд, не больше, — сказала Кансин. — Ты ведь был рядом с Чаэ, когда он приказал нам остановиться и помочь раненому. Ты не мог поступить иначе.

— Я должен был ослушаться его, как и вы. Я провалился.

— Ох, милосердная Заступница, — пробормотала Кансин и уселась на: вое место. Она пришла сюда в бело-синем платье с оранжевыми цветами. Оно не было ни самым модным из всего, что Эдеард видел в Маккатране, ни даже новым, но на ней выглядело отлично. Короткая стрижка выделяла не среди остальных девушек, носивших длинные волосы по последней моде. Но такая прическа оттеняла ее немного плоский носик и узкие темно-зеленые глаза и была ей к лицу. Даже после нескольких месяцев знакомства Кансин оставалась такой же загадочной, как и в первый день. Хотя Эдеард никогда не думал о ней иначе, чем как о коллеге и хорошем товарище.

— Никто не провалился, — сказал Эдеард. — Сегодня была такая неразбериха… Но ты ведь помог Чаэ с пострадавшим.

— Я впал в ступор, — обреченно повторил Динлей. — Я вас всех подвел. Подвел своих родных. Знаете, они ждут, что через десять лет я стану капитаном участка.

— Давайте еще выпьем, — предложил Максен.

— О да, это решит все проблемы, — едко заметила Кансин.

Максен подмигнул ей, а потом направил заказ телепатическим посылом официантке.

Одним заказом он не ограничился. Эдеард заметил, как девушка покраснела и с показным возмущением усмехнулась в ответ.

«Как он это делает? Дело даже не в словах, а во всех его манерах. И почему я так не могу?»

Эдеард откинулся назад и уставился на приятеля критическим взглядом. Максен сидел на небольшом диванчике в середине между Эвалой и Николар. Обе девушки немного наклонились в его сторону. Они смеялись его шуткам, ахали и хихикали, слушая рассказ о происшествии на рынке, превратившийся в полную волнующих подвигов легенду, которой Эдеард уже не узнавал. Он считал, что Максен, со своими светло-каштановыми волосами и квадратной челюстью, довольно красив. Его карие глаза постоянно сверкали весельем, граничащим с насмешкой, и это придавало ему особую привлекательность. Сегодня он надел светло-коричневые брюки из мягкой замши, подпоясанные сплетенным из кожаных полосок поясом, и небесно-голубую атласную рубашку, едва видневшуюся из-под темно-зеленого сюртука.

«Я бы никогда не отважился надеть такой яркий костюм, а на нем он смотрится великолепно. Настоящий младший сынок из благородного семейства».

В сравнении с Максеном они все выглядели довольно уныло. Эдеард был вполне доволен своим черным пиджаком, сшитыми на заказ брюками и высокими, до колен, ботинками. Но рядом с Максеном он выглядел нищим приятелем, которого девушки из жалости пытались свести со своей не менее убогой подружкой. По этой причине… Эдеард старался не смотреть на сидящего напротив Бойда, на лице которого застыло выражение полного восторга. Рядом с ним, оживленно болтая о прошедшем дне, сидела Клеменса. Она была примерно такого же роста, как Бойд, да и по весу ему почти не уступала. Эдеард не мог удержаться, чтобы время от времени не смотреть украдкой на чрезвычайно глубокий вырез ее платья, особенно когда она наклонялась вперед, что случалось подозрительно часто.

Официантка принесла поднос с заказанным Максеном пивом. Динлей немедленно потянулся за кружкой, а Эдеард полез в карман за кошельком.

— Э, нет, сейчас моя очередь, — сказал Максен. Его третья рука бросила на поднос несколько монет. — Спасибо, — искренне поблагодарил он официантку.

Девушка улыбнулась ему, а Эвала и Николар прижались еще теснее.

Эдеард вздохнул. «Он к тому же всегда вежлив. Может быть, в этом все дело?»

— Бойд, — громко окликнул товарища Максен. — Прикрой рот, у тебя уже слюни текут.

Бойд щелкнул челюстью, бросил на Максена сердитый взгляд и густо покраснел.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Клеменса. Она положила ладонь ему на щеку, повернула к себе лицом и поцеловала. — Девушкам нравится, когда на них обращают внимание.

Эдеарду показалось, что Бойд от радости вот-вот лишится чувств.

— Надо выйти, — пробормотал Динлей. — Сейчас вернусь.

Он поднялся, покачнулся, но потом зашагал к арочному проходу в задней части бара, где находились туалетные комнатки.

К наличию туалетов на верхних этажах городских зданий Эдеард не сразу смог привыкнуть. Но и ресторан, занимающий сразу несколько этажей, тоже был для него в новинку. Как и бледно-оранжевый свет, распространяющийся с потолка, почти такой же яркий, как свет дневного солнца. В первый вечер, когда Эдеард пришел в «Орел Олована», его удивило, что на полу нет соломы. Жизнь в городе была цивилизованной. Теплое помещение, огни, простирающиеся за окном до самого моря Лиот, хорошее пиво и приятная компания друзей; все это как-то не вязалось с преступлениями и бандами, омрачающими жизнь горожан.

— Что ты делаешь? — прошипела Кансин, повернувшись к Максену. — Он и так уже много выпил.

— Так лучше для него. Он не буйствует, когда напьется. Еще пару пинт, и он заснет. И проснется только завтра утром, когда ему будет не до грустных раздумий. Нам надо помочь ему пережить сегодняшний вечер.

Кансин явно была с ним не согласна, но не могла подыскать возражений. Она оглянулась на Эдеарда.

— Логично, — признал он.

Максен послал официантке еще один заказ.

— Придется пожертвовать моей печенкой, чтобы помочь Динлею дожить до выпуска, — пожаловалась Кансин.

— Мы, констебли, все заодно, — сказал Эдеард, поднимая кружку. — За упокой наших печенок. Кому они нужны?

Они выпили.

— Не беспокойтесь, — сказал Максен. — Наше пиво разбавлено. А у Динлея в каждой пинте по две стопки водки.

Засмеялась даже Кансин. Она ткнула кружкой в сторону Максена.

— Какой ты…

— Красивый злодей? — продолжил за нее Эдеард, печально глядя на свою кружку.

«И это разбавлено? Ни за что бы не сказал. На вкус то же самое».

— В точку, — воскликнула Кансин.

— Благодарю. — Максен обнял за плечи обеих девушек, притянул к себе и поцеловал — сначала Эвалу, потом Николар.

— Нам придется побеспокоиться не только о сегодняшнем вечере, — сказал Бойд.

— Неужели Бойду стоит переживать за сегодняшний вечер? — спросил Максен у Клеменсы.

Она с вожделением посмотрела на Бойда.

— Нет, определенно не стоит. После ваших подвигов вы все в моих глазах настоящие герои. И заслуживаете награды.

— Он стремится реабилитироваться. И никакие слова сержанта Чаэ его не удержат. В следующий раз, как только мы столкнемся с ограблением или дракой, Динлей первым бросится в бой, чтобы задержать плохих парней.

— Я тоже так думаю, — согласился Эдеард.

— Придется нам это учитывать, — сказала Кансин. — Нельзя все время его прикрывать, мы сделаем только хуже. Но мы можем держаться рядом.

— Все за одного, — провозгласил Максен, поднимая кружку. — Всегда и во всем.

— Всегда и во всем, — хором крикнули они.

Эдеард так и не почувствовал воду в пиве.

Четыре ген-мартышки из участка констеблей медленно, словно в похоронной процессии, шли по улице и несли бесчувственного Динлея к его койке в общежитии.

Кансин оглянулась, присматривая за ними.

— Как ты думаешь, с ним все будет в порядке?

— Не совсем, — ответил Эдеард. — Если Максен не пошутил насчет водки, завтра его ждет дьявольское похмелье.

Он тоже оглянулся на мартышек. Их помощь была далеко не идеальным вариантом, но все же лучше, чем если бы тащить Динлея пришлось ему и Кансин. Бойд и Максен остались в таверне с девушками. Наверху там имелись уединенные комнатки, где они оба, несомненно, проведут ночь. Эдеард изо всех сил старался подавить в себе зависть.

— Ох уж этот Максен! — воскликнула Кансин.

— Он не такой уж плохой. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы со мной рядом был он, а не Динлей.

— Я тоже.

— Но ты предпочтительнее, чем они оба.

Выпитое пиво и благоуханный ночной воздух сделали его легкомысленным. Именно поэтому он так и сказал.

Кансин ничего не ответила, и некоторое время они молча шли по длинной, почти пустой улице.

— Сейчас я ни с кем не хочу встречаться, — спустя некоторое время с грустью сказала она. — Я только недавно рассталась с одним человеком. Мы были помолвлены. Но… ничего хорошего не вышло. Ему была нужна обычная хорошенькая девочка, знающая свое место.

— Мне очень жаль. Но я бы сказал, что это его потеря.

— Спасибо, Эдеард.

Они еще немного прошли, глядя, как меняются их тени в ярком оранжевом сиянии наружных стен зданий.

— Я не понимаю, в чем твоя особенность, — негромко заговорила Кансин. — Я не о силе твоей третьей руки. Но ты отличаешься от других. Ты такой, каким я представляла себе сыновей благородных семейств, вернее, какими они были до того, как стали богатыми и толстыми.

— Во мне нет ничего благородного.

— Благородство не в семейных связях, Эдеард, оно рождается внутри. Где была твоя деревня?

— Эшвилль стоял в провинции Рулан.

— Это ничего мне не говорит. Боюсь, все мои познания в географии ограничиваются равниной Игуру.

— Эшвилль далеко отсюда, на самом краю диких лесов. Я покажу тебе на карте, если только смогу найти такую. Нам понадобился целый год, чтобы добраться сюда.

— Покажи его мне.

— Что? Ах, да.

Эдеард сосредоточился, стараясь подыскать воспоминание, правдиво отражающее облик его дома. Он решил, что это весна, когда деревья пробуждаются к жизни, ветер приносит тепло, а небо становится невыносимо ярким. Вместе с другими детьми он выбирался за крепостную стену и поднимался высоко на скалы, откуда смотрел вниз на уютно расположившиеся внизу домики.

Он услышал мягкий вздох и тогда понял, как увлекся воспоминаниями, окрашенными меланхолией.

— Ох, Эдеард, это так красиво. Что же случилось? Почему ты оттуда ушел?

— На деревню напали бандиты, — сдержанно ответил он.

За все время обучения в спальне общежития он ни разу не рассказывал своим товарищам всей правды об Эшвилле. Они лишь узнали, что его родные погибли от рук разбойников.

— Как жаль, — вздохнула Кансин. Она на мгновение ослабила защиту своих мыслей, дав ему ощутить ее сочувствие. — Это было очень страшно?

— Выжили Салрана и я. И еще пять человек.

— О Заступница!

Ее рука сжала его пальцы.

— Не беспокойся. Я давно с этим смирился. Только до сих пор мне не хватает моего мастера, Акиима.

Эмоциональный взрыв, всколыхнувший его разум, был настолько же сильным, насколько и неожиданным. Эдеард искренне верил, что оставил позади свою скорбь. А теперь, едва вызвав воспоминания о бывшем доме, почувствовал себя так, словно все произошло только вчера.

— Тебе надо поговорить с кем-нибудь из матерей Заступницы. Они могут дать хороший совет.

— Да, возможно. — Он снова заставил свои ноги двигаться. — Пойдем. У меня есть предчувствие, что завтра утром Чаэ будет к нам не слишком снисходительным.

Ген-мартышки уложили Динлея на матрас и прикрыли одеялом. Он даже не проснулся, только застонал и немного поворочался. Эдеард не стал утруждать себя тем, чтобы снять с него обувь. Он внезапно почувствовал себя невероятно уставшим и едва смог стащить свои ботинки и брюки. Ген-мартышки еще немного посуетились в спальне, собирая одежду для стирки.

Но, как только он наконец-то лег, растревоженные мысли мгновенно прогнали сон, которого так жаждало тело. Мысленным приказом Эдеард уменьшил яркость осветительной розетки на потолке до звездного мерцания. Городские здания откликались только на эту команду людей. Вскоре затихли и ген-мартышки. Сверху доносился едва слышный шум, обычные звуки ночной смены констеблей. Эдеард так до сих пор и не привык к странным изгибам стен. В Эшвилле при строительстве придерживались прямоугольных форм, и девятиугольный двор гильдии эгг-шейперов уже казался необычным. Здесь, в спальне, овальные ниши были почти замкнутыми комнатами с арочными проемами высотой в два человеческих роста. Эдеарду нравилось представлять эту комнату спальней какого-то аристократа из расы, построившей Маккатран. Возможно, у них было не два пола, как у людей, а больше. Вот почему здесь стояло шесть кроватей. В таком случае здание участка представлялось чем-то более значительным. Эдеард не мог только сообразить, как использовались маленькие помещения, напоминающие соты, где сейчас держали арестованных или хранили инвентарь.

Не успел он об этом подумать, как его про-взгляд устремился вниз, прямо сквозь полупрозрачную серую панораму здания участка. Изображение, казалось, полностью его окружило. На мысль подействовала сила тяжести, и Эдеард, подобно призраку, опустился ниже подвального этажа. Внизу в земле обнаружились трещины; извиваясь, они уходили все глубже и глубже. Некоторые щели были не шире пальца, через другие мог пройти человек. Трещины разветвлялись и пересекались между собой, образуя странный узор, и в рассеянных мыслях Эдеарда представлялись сосудами кровеносной системы в человеческом теле. В некоторых расщелинах он чувствовал воду, а по другим гуляли сильные ветры. Несколько небольших трещин содержали нити фиолетового света, горящего вне изогнутых стенок. Он попытался прикоснуться к ним третьей рукой, но она прошла насквозь.

Его про-взгляд постепенно расширялся и при этом слабел. Трещины распространялись от участка констеблей, проходили под улицей, сплетались с обширными филигранными контурами окружающих зданий. Эдеард от изумления открыл рот, а его про-взгляд все ширился и ширился; чем больше он расслаблялся, тем пространнее становилось его восприятие. В мозгу вспыхивали цветные полосы, словно его теневой мир обретал новую структуру. Эдеард больше не ощущал спальню. Сам участок превратился в маленький светящийся камешек, окруженный огромным завитком многоцветных искр.

«Маккатран».

Эдеард ощутил чудо его мыслей. Погрузился в мелодию, где один такт длился годами, а аккорды, если бы они обрели физическую реальность, могли бы сотрясти землю. Город спал долгим сном гиганта; отчаянная суматоха людей, паразитирующих на его физических оконечностях, его ничуть не беспокоила.

Он был доволен.

Эдеард, наслаждаясь древней безмятежностью, медленно погрузился в ничем не потревоженный сон.

ГЛАВА 6

Сколько еще? — спросила Корри-Лин.

Аарон сердито заворчал и проигнорировал ее вопрос. Он находился в тренировочной каюте, предоставленной ему кораблем, испытывал свое отреставрированное тело на гибкость и силу. Поднимал вес, толкал вес, сгибался и поворачивался. По выделению пота измерял выносливость, определял уровень поглощения кислорода новой мышечной тканью, скорость кровяного потока и проводимость нервных окончаний.

— Ты заранее знал, что Кватукс может это сделать, — ныла она. — Так что должен знать, сколько потребуется времени.

Аарон скрипнул зубами; сила тяжести отклонилась от вертикали и увеличилась, заставляя его тянуть рукоятку, зажатую в руке, и одновременно выкручивая тело. Биононики показали, что напряжение сухожилий приближается к критическому уровню.

Терпение Аарона тоже подвергалось критическому испытанию. Они провели на борту «Бестии» пятнадцать часов, и все это время Корри-Лин посвятила выпивке и нытью. Теперь она считала передачу ячейки памяти Иниго для прочтения ужасным предательством и просто неудачной идеей. В общем, глупостью. О чем и не переставала твердить.

— Значит, у него в мозгу появится нечто вроде мини-Иниго?

Аарон взглянул на уровень использования кислорода плечевыми мышцами. Показатели отличались от его собственных лишь на пару десятых процента. Не так уж плохо за пару дней. Лекарства и биононики сделали все, что могли, теперь очередь была за старой доброй физкультурой. Программа соответствующих упражнений поможет довести уровень до нормы примерно за неделю. Он отключил тренажерное оборудование.

— Что-то вроде того, — сказал Аарон.

Корри-Лин, уже не ожидавшая ответа, слегка вздрогнула. Она перевернулась на кушетке и потянулась за кувшином с тасимионовой Маргаритой.

— И когда ты задаешь вопрос мини-Иниго…

— Кватукс озвучивает для нас ответ. Да.

— Какая чушь.

— Посмотрим. — Он стянул футболку и стал изучать свой торс. Защитная пленка начала шелушиться. Кожа под ней была еще слишком нежной, но по крайней мере по цвету почти сравнялась с остальным телом. — Я собираюсь принять душ, — сказал он.

— Ты быстро восстанавливаешься, — насмешливо заметила Корри-Лин. — Хочешь, помогу помыться?

Аарон закатил глаза.

— Нет, спасибо.

Ему начинало казаться, что бегство Иниго не имело никакого отношения ни к Последним Снам, ни к тяжести от преклонения миллиардов людей. «А может, Корри-Лин стала такой после его исчезновения?»

Тренажерный комплекс утонул в переборке, а до появления душевой кабины Аарон успел сбросить шорты и только потом шагнул внутрь. Корри-Лин одобрительно присвистнула. Да, восстановление идет нормально, его член уже поднялся. Но, если Кватукс сумеет определить место, где скрывается упрямый мессия, помощь Корри-Лин будет ему нужнее, чем прежде. Поэтому Аарон понизил температуру спор до минимума и постарался переключить мысли на другие предметы. К сожалению, при скудости воспоминаний выбор оставался небольшой. Если только странные сны… Скачка верхом… ощущение молодости. Наверное, таким было его детство. Кажется, довольно приятным.

После душа Аарон вместе с Корри-Лин занялся изучением истории странного райеля, согласившегося им помочь. Они приняли во внимание сказанные им накануне слова и послали юз-дублей в унисферу на поиски файлов, касающихся истории планеты Дальняя в период войны против Звездного Странника. К их удивлению, было доступно более миллиона ссылок. На отбор полезной и проверенной информации ушло почти восемь часов. И даже после этого никаких упоминаний о присутствии Кватукса на Дальней обнаружить не удалось.

В бесконечном потоке документов описывалась погоня команды Брэдли Йоханссона за чужаком вплоть до самого его логова. Упоминался и таинственный отряд, посланный на помощь Найджелом Шелдоном. Одним из членов отряда был, конечно, Уилсон Кайм, этот факт вошел во все исторические источники. Как и его отважный полет на гиперглайдере над вершиной Геркуланума, и последующее его спасение лично Найджелом, и предательство Анны, и самопожертвование Оскара Монро. Говорилось и о Пауле Мио, а еще о десантной группе под названием Кошачьи Когти.

— А я и не знала, что Найджел сам послал Кэт на Дальнюю, — воскликнула Корри-Лин. — О чем он только думал?

После обеда и пары нейтрализующих алкоголь аэрозолей она опять обрела способность рассуждать трезво. Некоторые аспекты поисков вызвали у нее неподдельный интерес.

— Он же не мог предвидеть будущее.

В некоторых документах упоминалось, что в преследовании участвовал чужак. Но в то время было уже широко известно об участии в отряде мобайла Боуза. И ни слова не говорилось о райеле. В одном из файлов речь шла о помощи группы барсумианнев, поскольку Йоханссон доставил на Дальнюю их Святой Грааль в области генетики. Но что это было на самом деле, никто не знал.

— Давай попробуем подойти с другой стороны. — предложил Аарон. Он дал задание юз-дублю отыскать файлы, относящиеся к гражданке Содружества по имени Тигрица Панси в период войны.

Портал каюты воспроизвел ее ошеломляющий облик.

— Не может быть, — заявила Корри-Лин.

Аарон тоже с большим недоверием посмотрел на женщину. Она казалась почти безобразной: волосы в ужасном состоянии; некачественное перепрофилирование лица, нарушившее симметрию глаз, носа и губ, и усугубляющий эти промахи макияж; смехотворным образом увеличенная грудь; обтягивающая одежда, какую не будет носить ни одна девчонка старше двадцати лет — а женщине на снимке явно требовалась процедура омоложения.

— Заключила контракт с «Придорожной студией» на Октиере, — прочитала текст Корри-Лин. — Появлялась в значительном числе их, гм, постановок. Покинула студию в последний год войны против Звездного Странника. И больше никакой информации. Ничего: ни адреса в киберсфере какой-либо планеты, ни записей об омоложении, ни свидетельства об утрате тела. Она просто исчезла из поля зрения.

Аарон тряхнул головой и отключил проекцию.

— В то время это было довольно просто. Началась колоссальная миграция с Утраченных двадцати трех планет, которые завоевали праймы. Затем случился настоящий хаос.

— Совпадение?

— Райели не склонны лгать. Может, Кватукс действительно на ней женился. Она кажется достаточно эмоциональной.

— Я бы охарактеризовала ее иначе, — пробормотала Корри-Лин. — А как она попала на Дальнюю? Планета была отрезана от всего мира несколько десятков лет, пока туда не начали летать космические корабли.

— Вероятно, она была в команде Йоханссона. Не думаю, что это важно.

— Не важно, но интересно. А зачем туда отправился райель?

— Хочешь его об этом спросить?

Она покачала головой.

— Нет, это неудобно.

— Я сам у него поинтересуюсь.

— Не надо. Оставим это.

— Но ты права. Очень интересно. Похоже, полученная мной информация подтверждается. Кватукс помогает людям.

— Он сказал, что помогал раньше. До убийства Тигрицы Панси.

— Совершенного не кем-нибудь, а именно Кэт. Это кого угодно может освободить от зависимости, какой бы приятной и укоренившейся она ни была.

— Да, благодарение Оззи, Паула Мио все-таки изловила ее.

— Угу. И приблизительно через четыре сотни лет мы все сможем порадоваться ее выходу из небытия.

— Брр. Не хотела бы я в тот момент оказаться поблизости.

— Кватукс хорошо знал Паулу Мио, — сказал Аарон. — Интересно, имеет ли для нас значение этот факт.

— С какой стороны?

Он помедлил, спрашивая свое подсознание, но никаких подсказок не получил.

— Не имею понятия.

Интел-центр «Бестии» известил их о вызове Высокого Ангела.

«Прошу приготовиться к телепортации», — сказал им чужак.

— Вот тоска, — пробормотала Корри-Лин, поднимаясь с кушетки. — Как я не люблю эту…

Каюта исчезла. Они снова оказались в большом круглом зале перед Кватуксом.

— …часть.

Корри-Лин недовольно наморщила носик.

Аарон поклонился Кватуксу: Спасибо, что сделал нам одолжение.

— Не стоит благодарности, — прошептал огромный чужак.

— Твои усилия увенчались успехом?

— Я прожил ранние годы жизни Иниго. В них нет ничего выдающегося.

Аарон смотрел только на Кватукса, избегая взгляда Корри-Лин. Но его гея-частицы уловили всплеск, вызванный в ее мыслях этим высказыванием.

— Тем не менее воспоминания Иниго должны были помочь тебе понять мотивы его поведения.

— Им движет чувство вины.

— Вины?

— Всю жизнь он скрывал свою сущность от всех: от родных, от любимых и врагов.

— Ты имеешь в виду Протекторат?

— Да. Он знал об их постоянном наблюдении. Со временем, изображая обычного человека, он даже стал получать злорадное удовольствие. И это послужило одной из причин его отъезда на станцию «Центурион».

— Хорошо, понимаю. А куда он мог отправиться сейчас, учитывая обстоятельства его дальнейшей жизни?

— На Ханко.

К такому ответу Аарон был абсолютно не готов. Ни в малейшей степени.

— Одну из Вторых сорока семи планет?

— Да.

— Мне известно, что население Анагаски пришло оттуда, но они были вынуждены покинуть планету, потому что после атаки праймов она стала непригодной для жизни. Там ничего не осталось. Совсем ничего.

— Иниго всегда тянуло в мир, который он считал родиной своих предков, — сказал Кватукс. — Не забывайте, что он не принадлежал к обществу Прогрессоров, сложившемуся на Анагаске. Его личность начинала формироваться на Ханко, а одержимость предками возникла Из-за раннего расставания с отцом. Подобная травма не проходит бесследно ни для одного ребенка, будь он Высшим или Прогрессором, особенно если он чувствует печаль матери.

— Рана, которой он не давал заживать то ли непреднамеренно, то ли нет.

— Верно. Ханко представлял идеальный выход для того, кто растерян так, как был растерян Иниго. Реальное, но в то же время недостижимое место. Иллюзия, которой не грозит крушение. Он часто совершал пожертвования в благотворительные общества поддержки команд Реставрации. Это говорит о многом. На Анагаске он не был богатым человеком.

— И ты считаешь, что он вернулся туда?

— Если он покинул Воплощенный Сон Из-за неуверенности в дальнейшем пути, я с высокой долей вероятности полагаю, что именно это он и сделал. Он Высший, и климат и радиация на него не подействуют.

— В этом предположении слишком много неизвестных.

— Если бы вы имели на руках факты, вас бы здесь не было.

— Прошу прощения. Я ожидал услышать о его бегстве за пределы Содружества или о какой-то тайной политической силе, его прикрывающей. Но Ханко… Теперь понятно, почему его до сих пор никто не отыскал.

— Вы отправитесь туда?

Аарон взглянул на озадаченно моргающую Корри-Лин.

— Да, — ответил он.

— Амбиции и добрые намерения всегда образуют превосходную стартовую площадку, — сказал Ликан. — Потом вам приходится сталкиваться с реальностью, о которой вы и не подозреваете. Вы или приспосабливаетесь, становитесь реалистами и отвечаете соответствующим образом, или начинаете барахтаться, пока не потонете под грузом собственных неудач. Мне известно, что присутствующих в этой аудитории нельзя назвать неудачниками. Неудачник просто не смог бы оплатить входной билет. — Он усмехнулся, услышав сдержанное одобрительное бормотание. — В жизни либо давите вы, либо давят на вас. То же самое и в бизнесе…

Араминта, сидя в третьем ряду от кафедры, окинула взглядом своих коллег-предпринимателей. Можно было подумать, что здесь собрали армию клонов. Энергичные молодые люди, превосходно одетые и тщательно причесанные; старательно внимают словам богатейшего человека планеты, рассказывающего о том, как достичь этого самого богатства. Каждый отчаянно пытается уловить малейший намек на шанс овладеть рынком, мудрое изречение о финансовых тенденциях, об ожидающихся новых законах, о государственных проектах, в которых стоит поучаствовать.

Если они считали, что Шелдонит все это им выложит, их ждет огромное разочарование. Результат предварительного анализа: Ликан — человек безжалостный. Он приехал в Колвин-сити прочитать очередную лекцию на тему «Как я этого добился», чтобы поддержать свой авторитет и популярность, а не ради помощи своим юным соперникам. Лекции шли на пользу бизнесу, а заодно Ликан получал удовольствие от всеобщего восхищения. Вся эта затея наглядно иллюстрировала его любимый лозунг: выигрыш всегда и во всем.

Араминта представила, как разозлился бы Бови, и едва заметно улыбнулась. В окружении истинно верующих в идею подобные мысли граничили со святотатством. Но Бови всегда с недоверием относился к богатым и могущественным. Всех политиков он считал бесполезными и некомпетентными. Всех миллиардеров — развращенными преступниками. Он был одним из только что упомянутых неудачников, но он ей нравился. Ее забавляло, когда самый молодой его вариант, четырнадцатилетний подросток, отчаянно критиковал кабинет министров за социальные программы. Мистер Бови, как каждый самостоятельный предприниматель, искренне ненавидел чиновников и налоги, требуемые не только для продолжения работы, но и для расширения дела. Четырнадцатилетних подростков, по ее глубокому убеждению, не интересовали проблемы взрослых, в первую очередь их мучили беспочвенные страхи и неосуществимые стремления. Она очень хорошо это помнила.

Араминта сочувственно вздохнула. Громче, чем следовало. Взгляд Ликана устремился в ее сторону, но речь не прервалась ни на мгновение. Ее губы самокритично поджались.

Лекция оказалась точно такой, как Араминта и ожидала. Бесконечные рассуждения о целеустремленности, несколько анекдотов, полный набор рекомендаций по размещению капиталов и нескончаемая демонстрация зубов в улыбках во время пауз для аплодисментов или смеха. Араминта даже аплодировала вместе со всеми. В общем-то, стандартный набор фраз, но в этой пустой болтовне попадались крупицы полезной информации. Араминту интересовала молодость Ликана и то, как ему удалось от малого предприятия, как у нее, перейти на уровень корпорации. Согласно Ликану, расширение бизнеса невозможно без риска и готовности предпринимателя к решительным шагам. Наряду с целеустремленностью и тяжелой работой он немало говорил и об уверенности в собственных силах. Араминта представила себе встречу Ликана и Ларила. Вот это был бы интересный разговор.

Ликан закончил лекцию и удостоился бурной овации. Вместе со всеми Араминта поднялась со стула и немного похлопала в ладоши. Она-то хотела бы получить более определенные рекомендации, возможно, описание конкретных случаев. Председатель ассоциации малого бизнеса Колвин-сити поблагодарил высокопоставленного гостя и объявил, что в соседнем зале всем участникам предложены освежающие напитки и закуски.

Араминта вышла из аудитории и увидела, что ее собратья, хозяева мелких предприятий, уже собрались небольшими группами и оживленно обсуждают лекцию, поглощая бесплатную выпивку и бутерброды. Из обрывков разговоров по пути к бару она поняла, что в подавляющем большинстве это были владельцы виртуальных компаний. Речь шла о кривых расширения, комбинированном стимулировании сбыта и способах слияния. Проходя мимо мужчин, она ловила на себе их взгляды. Многие приветливо улыбались, а ее юз-дубль даже принял несколько пробных запросов с комплиментами и приглашениями. Юз-дубль не получил команды отвечать — анонимные запросы годятся только для подростков. «Если хочешь пригласить меня поужинать, наберись смелости сказать об этом в лицо». Сегодня она выбрала темно-бирюзовое платье, выгодно оттенявшее ее волосы. Откровенно говоря, вырез был немного низковат, а юбка коротковата для деловой встречи, но Араминта стала уже достаточно уверенной в себе, чтобы не беспокоиться об условностях — по крайней мере на таком уровне. В этом ей помогли обретенная независимость и влияние Крессиды.

— Грушевый напиток, — сказала она бармену.

— Интересный выбор.

Она обернулась и увидела стоящего рядом Ликана. Для такого богача он выглядел странно. Лицо казалось слегка отекшим, щеки покраснели, словно он запыхался. И биологический возраст значительно превышал общепринятый уровень — на вид ему было далеко за тридцать. Одежда — явно дорогая — смотрелась так, словно при выборе он руководствовался рекламными объявлениями. Шикарный пиджак из акульей кожи с блеском никак не подходил к фиолетовой рубашке с зеленым шейным платком. А коричневые брюки лучше было бы надевать для работы в саду.

— Вечером мне еще предстоит поработать, — сказала она. — Не хочу терять здравый смысл Из-за алкоголя.

— Превосходное чувство меры. Мне это нравится.

— Спасибо, — равнодушно ответила она.

— У меня создалось впечатление, что сегодняшний вечер тебя несколько разочаровал.

Люди вокруг стали поглядывать в их сторону. Голос Ликана звучал так же громко, как и с трибуны, и это характеризовало его как сильную личность.

Араминта, обдумывая ответ, отпила немного из бокала.

— Я надеялась на более детальный анализ, — сказала она.

— Какие именно детали тебя интересуют? Не робей, ты заплатила за билет, ты имеешь право.

— Хорошо. Дано: маленькая успешная компания. Цель: перейти на следующий уровень. Вкладывать в дело всю прибыль и постепенно расширять объем работ — или взять ссуду в банке и перепрыгнуть сразу через несколько ступеней?

— Насколько небольшая компания?

— Одна женщина и несколько роботов.

— Специализация?

— Модернизация недвижимости.

— Хороший выбор для старта. Высокая прибыльность при небольших масштабах. Но имеется определенный потолок, особенно для единственного участника. После первых трех операций должно хватить прибыли на увеличение штата. После чего возможно не ограничиваться одним проектом. И время выбрано превосходно, благодаря Воплощенному Сну недвижимость разбирают, как горячие пирожки.

— Все относительно. При нынешнем спросе и покупать приходится по высокой цене.

— В таком случае предприниматель должен купить целую улицу не самого популярного жилья. Это обойдется дешевле, чем покупать дома по одному, и конечная цена поднимется, поскольку престижной станет вся улица.

— Серьезный шаг.

— Уровень риска, на который ты готова пойти, пропорционален растущему потенциалу. Если ты не решишься, останешься на одном месте. И это определит твою дальнейшую жизнь. Я почему-то думаю, что ты такого не хочешь.

— Вопрос: переход в состояние мультиличности может решить проблему увеличения штата?

— Нет.

— Почему?

— Переход в мультиличность не решает проблему персонала, хотя такможет показаться со стороны. Строго говоря, это, скорее, стиль жизни, а не ведения бизнеса. Задумайся, чего ты сумеешь добиться, будучи мультиличностью, чего нельзя достичь при достойном агрессивном управлении. Поскольку ты сегодня пришла меня послушать, значит, ты задумываешься о будущем, задумываешься о большем. Недвижимость может стать фундаментом для корпоративной империи. Крепким фундаментом, у меня до сих пор имеется обширный пакет в этой области. Но, чтобы достичь значительного положения на рынке, ты должна разнообразить свои интересы. Так поступал Шелдон. Свою межзвездную транспортную монополию он использовал как источник средств, чтобы развивать в десятках миров индустриальные, коммерческие и финансовые предприятия.

Во время войны против Звездного Странника он был настоящим Императором Содружества.

— Вы тоже хотите стать императором?

— Да.

Его откровенность немного шокировала Араминту. Она решила, что он намеренно ее провоцирует.

— Почему?

— Потому что только тогда можно делать все, что захочешь. Абсолютная свобода. Разве не к этому все мы стремимся?

— Но с ростом могущества растет и ответственность.

— Так говорят политики, когда уговаривают нас проголосовать. Между политической и финансовой властью есть большое различие, особенно здесь, во Внешних мирах. И это я могу тебе продемонстрировать.

— Каким образом?

— Приезжай в мой дом на весь уик-энд. Ты сама увидишь, чего я достиг. И тогда решишь, хочешь ли ты жить так же.

— А как насчет ваших жен?

Всем было известно, что он старается подражать своему идолу, как в бизнесе, так и в стиле жизни, включая (возможно, и в первую очередь) и гарем.

— А что с ними?

— Они не будут возражать против моего визита?

— Нет. Они составят нам компанию в постели.

«Это мне урок: более откровенного приглашения нельзя и придумать». Она порадовалась в душе, что сумела удержаться от видимой реакции — не выдала себя ни выражением лица, ни языком тела. В сущности, дала ему понять, что способна ни в чем ему не уступать.

— Я принимаю приглашение, — сказала она таким тоном, словно речь шла об анализе финансового положения.

— Я знал, что не ошибся в тебе, — сказал он.

— В каком смысле?

— Ты уверена в себе и знаешь, чего хочешь. Это опасное сочетание.

— Для кого?

— Для всех остальных. Этим-то ты и привлекаешь людей.

— Тогда — выигрыш всегда и во всем, — пошутила она.

«Алексис Денкен» без труда скользнул в большой шлюз у основания купола райелей. Стена за кормой быстро восстановилась, заслонив звезды. Паула поднялась, тщательно разгладила складки на костюме и выпрямила спину. Высокий Ангел телепортировал ее сразу в личные покои Кватукса. Дома райелей традиционно делились на три секции: общедоступную, жилую и личную. И попасть дальше общедоступного зала мог разве что очень хороший друг хозяина. В этом зале пол был светло-голубого цвета, а потолок, в соответствии с традицией, терялся где-то высоко над головой. Серебристо-серые стены слегка пульсировали, словно по ним струилась вода, но не было слышно ее журчания, и в воздухе не ощущалось влажности. Позади зыбкой поверхности сменялись хрупкие пейзажи незнакомых звезд и галактик. Лишь одно изображение постоянно оставалось четким и неподвижным. Человеческое лицо, прекрасно знакомое Пауле.

Она склонила голову перед восседавшим в центре огромным чужаком.

— Паула, я рад твоему приходу.

— Мы давно не виделись, Кватукс. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Если бы я был человеком, сказал бы, что я в отличной форме.

— Я рада.

— Я достиг пятого эшелона Высокого Ангела.

— А сколько их всего?

— Пять.

Паула рассмеялась. Она уже забыла скрытый юмор Кватукса.

— Значит, ты теперь капитан.

— Я удостоился этой чести.

— Прими мои поздравления.

— А ты, Паула? Ты по-прежнему преуспеваешь?

— Я по-прежнему очень занята. Для меня это одно и то же.

— Чего и следовало ожидать. В вашей расе лишь немногие живут в своем теле так долго, как ты.

— И именно поэтому я здесь. Мне нужна информация.

— Совсем как в старое доброе время. Очень интересно.

Паула внимательно посмотрела на чужака, слегка склонив голову набок. Последняя фраза прозвучала немного странно. Все глаза Кватукса по-прежнему были устремлены на нее. В давние времена он никогда не отваживался ее поддразнивать. Но тогда, до самого окончания войны со Звездным Странником, он выглядел настоящей развалиной. Она и сама тоже сильно изменилась.

— Совсем недавно купол райелей посетил корабль «Алини». Не можешь ли ты мне сказать, были на борту эти люди?

Ее юз-дубль воспроизвел изображения Аарона и Корри-Лин.

— Были, — прошептал Кватукс.

— Что они хотели?

— Я полагаю, их миссия была конфиденциальной.

Она окинула своего давнего друга проницательным взглядом; напрашивающийся вывод был ей не слишком приятен.

— Это ведь ты их принимал, да?

— Да.

По нижнему ярусу щупалец Кватукса пробежала дрожь, что было равносильно краске стыда на лице человека.

— Кватукс, ты прочел воспоминания Иниго?

— Да.

— Почему? — с неподдельной тревогой спросила она. — Я думала, это закончилось несколько столетий назад. Тигрица…

Она не договорила. Ее взгляд приковало к себе изображение за стеной. Глупая беззаботная ухмылка Тигрицы Панси сияла перед ее глазами, свидетельствуя о бездумном счастье женщины.

— Я понимаю, — зашептал райель. — Но могу тебя заверить, это не означает возвращения к моей давней зависимости. Немногие райели отказались бы от возможности исследовать разум Иниго. Паула, в своих снах он видит Бездну. Бездну! Эта мрачная загадка терзает нас так, как люди и представить себе не в силах.

— Хорошо. — Паула провела рукой по волосам, стараясь забыть о личных вопросах, которые затрагивало это расследование. — Ячейка памяти Иниго была похищена из клиники на Анагаске. Почему ты помогал Аарону?

— Я не знал, что воспоминания украдены. Он прибыл на корабле с ультрадвигателем. Подразумевалось, что он представитель правления АНС. Хотя прямо он об этом не говорил. Извини. Боюсь, что меня использовали. Какая глупость, с моей-то стороны. Его обман был почти очевиден.

— Не вини себя. Такое случается и с лучшими из нас. Так что же он хотел узнать?

— Он просил предположить, где Иниго может сейчас скрываться.

— Разумно. И это само по себе любопытно. О твоей бывшей проблеме известно лишь немногим людям. Вероятно, один из них присоединился к фракции. И что же ты ему ответил?

— Я предположил, что Иниго может быть на Ханко.

— Ханко? Но от этого мира остались только радиоактивные развалины. — Она помолчала, обдумывая новую мысль. — Впрочем, если не считать Землю, Ханко — его этническая родина. И все же очень странный выбор.

— Тебе известно, что он Высший от рождения?

— Нет, неизвестно. Об этом не говорилось ни в одном файле. Ты уверен?

Самые крупные щупальца Кватукса взволнованно вздрогнули.

— Я прожил первые сорок лет его жизни, Паула. Через меня ты говоришь с молодым Иниго.

— Если ни я, ни правление АНС ничего не знали, значит, можно не сомневаться, что знал лишь очень ограниченный круг людей. Но это все меняет. Ничего удивительного, что его до сих пор никто не обнаружил. Личные ресурсы Высшего намного превосходят способности обычных людей.

— Ты отправишься вслед за Аароном и Корри-Лин?

— Еще не знаю. Я не предполагала, что Аарон так близко подобрался к Иниго. Но, даже если тот действительно на Ханко, Аарону потребуется время, чтобы его отыскать. Придется проконсультироваться с правлением АНС. Спасибо за помощь, Кватукс.

— Я всегда рад тебе помочь, Паула. Всегда.

Она уже собралась попросить, чтобы ее телепортировали обратно на корабль, но немного помедлила.

— Кватукс, что думают райели о паломничестве?

— То, что это невероятная глупость. Одно дело — снять барьер вокруг Альфы Дайсона, но такой поступок поднимает ваше упрямство на качественно новый уровень. Почему правление АНС это допускает?

Паула вздохнула.

— Не имею понятия. Люди всегда стремятся лично испытать пределы своих возможностей. Таков инстинкт.

— Глупый инстинкт.

— Мы не настолько стары, как вы. Мы не обладаем расовой мудростью и тем более не чувствуем ответственности.

— Высшие достигли этого уровня.

— Принцип всеобъемлющей ответственности лежит в основе их культуры, но отдельные личности еще далеки от его понимания. А что касается АНС, это интеллектуальный эквивалент первобытной трясины; кто знает, что выползет из нее к концу дня? Я начинаю сомневаться в способности правления АНС поддерживать порядок.

— Ты говоришь всерьез?

— Не знаю, — призналась Паула. — Все это дело меня сильно тревожит. Слишком много людей играют с катастрофически опасными неизвестными. Часть меня, старая часть, приверженная порядку, стремится закрыть проект паломничества. Я считаю его чудовищным безрассудством. С другой, либеральной стороны, я признаю, что все эти люди имеют право искать свое счастье, раз уж Содружество их не устраивает.

— Но, Паула, их «право» искать решение проблем в безупречности Бездны ставит под угрозу всю остальную Галактику. Нельзя позволить им осуществить это право.

— Верно. И все же у нас нет неопровержимых доказательств, что Бездна отреагирует именно так, как утверждаете вы.

Кватукс помолчал, словно ее слова ошеломили его.

— Ты сомневаешься в нас, Паула?

— Люди должны сами во всем убедиться. Такова наша природа, Кватукс.

— Это я понимаю. И мне жаль вас.

— Не стоит впадать в уныние. Даю тебе слово, что я изо всех сил стараюсь разобраться с этой проблемой.

— Ты была и осталась благородной личностью. Я надеюсь на твой успех. Я бы не хотел конфликта между нашими расами.

— Его не будет.

Высокий Ангел телепортировал Паулу обратно в каюту «Алексис Денкен». Современный космический корабль предоставлял ей всевозможные удобства, совсем как номер в отеле, только с отвратительным видом из окна. Паула выбрала для себя простой стул и вынула из шкафчика гитару. На текущем отрезке жизни она увлеклась музыкой. По мере ослабления генетически заложенных ограничений стал расширяться ее культурный кругозор. Живопись она никогда не могла оценить по достоинству, поскольку в каждой картине искала рациональное содержание. Литература в большей мере удовлетворяла ее запросы, в книгах рассматривались различные проблемы и имелась развязка. Но в последнее время книги редко появлялись в унисфере, современные авторы отдавали предпочтение либретто и сценариям для постановок в области ощущений. Хотя классика ее радовала; единственное, чего она старалась избегать, это детективов и триллеров. А поэзию, как устаревший абсурд, не воспринимала совсем. Зато музыку можно было подобрать для любого настроения и для любых условий. Немалое удовольствие ей доставляло прослушивание самых различных произведений: от оркестровых аранжировок до самодеятельности, от джаза до гея-пьес природы, от хорала до звездного танца. «Алексис Денкен» нередко мчался между звездными системами, содрогаясь от музыки Рахманинова, «Пинк Флойд» или «Дили КТС».

Паула села на стул и стала наугад перебирать аккорды, а потом постепенно перешла к «Бродяге» Джонни Кэша. Петь она даже не пыталась; в жизни имеются ограничения, с которыми приходится просто мириться. Вместо этого интел-центр включил в каюте изображение Человека в Черном, и тот начал тихонько подпевать мелодии.

Музыка помогала ей думать.

Она знала, что должна отправляться прямо к Оракуму или даже Ханко, но больше всего ее беспокоили последние слова Кватукса. Казалось, что вся эта ситуация с паломничеством создана специально для того, чтобы испытать ее суждения и объективность.

«Или это возраст заставляет меня впадать в уныние и неуверенность».

Паула оставила струны в покое. Человек в Черном бросил на нее укоризненный взгляд, но она лишь махнула рукой, интел-центр отключил проекцию.

Юз-дубль Паулы открыл канал связи с Казимиром — человеком, сочувствующим ее положению.

«Чем могу помочь?» — спросил Казимир.

— Я сейчас на Высоком Ангеле. Аарон передал ячейку памяти Иниго Кватуксу. Кто-то знал о пристрастиях нашего общего друга.

«Кватукс прочел воспоминания?»

— О да. Он сказал Аарону, что Иниго может скрываться на Ханко.

«Интересно. Вероятно, именно туда и направляется сейчас «Бестия», он же, Алини»».

— Да.

«Перед самым стартом «Бестии» в звездной системе появился еще один корабль с ультрадвигателем. Командующий флотилией на Высоком Ангеле доложил, что судно некоторое время стояло в кометном поясе, а потом от правилось по горячим следам».

— Неужели такими кораблями обладают все фракции? — возмутилась Паула. — Джастина засекла Экспедитора на Аревало за использованием м-поглотителя.

«Да, она мне говорила. То, что фракции открыто используют подобные технологии, очень важно. Это паломничество вполне может стать причиной раскола человеческой расы».

— И на чью же сторону встанешь ты?

«Флот был создан АНС, чтобы защищать людей от сильных и враждебно настроенных чужаков. Это я и продолжу делать до тех пор, пока занимаю свою должность. Если АНС предпочтет покинуть физическую реальность, я останусь и позабочусь о том, чтобы защита не ослабевала. Как ты думаешь, это означает встать на чью-то сторону?»

— Нет. Но план хорош.

«Ты собираешься преследовать Аарона?»

— Не сразу. Ты сможешь обеспечить защиту Ханко и Иниго, если он там?

«Я буду наблюдать и информировать тебя о развитии событий, но, как тебе известно, флот не может напрямую вмешиваться во внутренние дела граждан Содружества. Несмотря на масштаб проблемы, внешней угрозой ее назвать нельзя».

Ответ Казимира обескуражил Паулу. Она очень надеялась на его помощь.

— Тысячу лет назад я тоже не отступала от правил. Ничего хорошего из этого не вышло. Ты должен быть более гибким, Казимир.

«На то есть ты и другие представители правления, мне это ни к чему. Вы оперируете полутонами, а я имею дело с белым и черным».

— Такого деления не существует.

«Тем не менее я подчиняюсь законам, нарушать которые не намерен».

— Я понимаю. Просто сделай то, что сможешь.

«Обязательно».

«Бестия» вынырнула из гиперпространства в пяти тысячах километров над экватором Ханко. Исследующие поверхность датчики выдали несколько янтарно-желтых предупреждающих символов и даже пару красных. На поверхности местной звезды было неестественно много пятен, производящих угрожающе плотный солнечный ветер. Непрерывная пелена туч под пурпурным металлическим корпусом корабля отражала белый свет звезды обратно в космос, его однообразное сияние нарушали только вихри полярного сияния, несущиеся в стратосфере. Над атмосферой, намного выше геосинхронной орбиты, поднимались фиолетовые дуги излучения Ван Аллена, бомбардирующие планету высокоактивными частицами. «Бестия» соскользнула на орбиту с большим углом наклонения, и ее корпус замерцал от коронных разрядов.

— Добро пожаловать в ад, — пробормотал Аарон, изучая изображения на мониторах.

Сквозь плотный слой туч корабль при помощи радара высокого разрешения, стандартного радара, магноскана, датчиков квантовых искажений и электромагнитных сенсоров начал исследовать замерзшую землю внизу. В возникающей на экране картине появилось несколько коммуникационных маячков — единственный признак активности в этом заброшенном мире. С маяков передавались сигналы команды Реставраторов, запрашивающие контакты всех проходящих кораблей.

Корри-Лин мрачно смотрела на портал, а корабль наматывал вокруг планеты виток за витком, собирая детальную информацию о поверхности. Через двенадцать веков после атаки праймов из полярных областей все еще двигались ледники.

— Не могу представить, чтобы это место чем-то привлекло Иниго, — сказала она.

— Ты слышала Кватукса: Иниго привлекала мысль о родном мире предков.

— Если бы даже он прилетел сюда, хватило бы одного взгляда, чтобы тотчас повернуть обратно. Здесь же ничего нет.

— Даже сегодня здесь работают команды Реставраторов. — заметил Аарон, указывая на красные огоньки, мерцающие на карте.

Маяки выполняли роль примитивных ретрансляторов единственной сети связи между континентами.

— Это, должно быть, самое безнадежное дело во всей Галактике, — сказала она.

— Возможно, ты права. Семнадцать из сорока семи Вторых миров уже официально свернули программы Реставрации, а остальные постепенно угасают. Бюджеты урезаются ежегодно. И никто больше не поднимает шума по этому поводу, как было в первые пару столетий после войны.

После десяти витков интел-центр составил подробную карту всей поверхности, лежащей под вечным одеялом облачности. Датчики засекли двадцать три центра плотной электромагнитной активности. Самым большим оказался купол силового поля в центре Каджаани, бывшей столицы мира. Все остальные были не больше чем скоплениями оборудования и зданий, разбросанными по мертвой тундре трех континентов. Термальные датчики сквозь облачность не проникали, и нельзя было определить, есть в этих форпостах люди или нет.

— Понять, там ли он на самом деле, невозможно, — сказал Аарон. — По крайней мере отсюда. Мне даже не рассмотреть, какие корабли стоят под куполом силового поля.

— А чего ты ожидал?

— Ничего другого. Я просто осматриваю территорию перед высадкой, хочу убедиться, что нас не ждут неприятные сюрпризы.

Корри-Лин зябко потерла ладони, словно холод замерзшей планеты уже проник в каюту.

— Какую же легенду ты предложишь на сей раз?

— Нет необходимости что-то выдумывать. Вряд ли у этих людей имеется тяжелое вооружение.

— Значит, просто будешь расстреливать их по одному, пока они не выдадут нам Иниго?

Аарон раздраженно поморщился.

— Мы скажем, что ты разыскиваешь бывшего возлюбленного. Стараясь тебя забыть, он изменил имя и внешний облик, но стало известно, что он здесь. Все очень романтично.

— Я буду выглядеть законченной неудачницей.

— Да что ты? — насмешливо фыркнул он и приказал интел-центру вызвать маяк в Каджаани.

Ответ от защищенной силовым полем базы пришел через несколько минут. Явно удивленный руководитель проекта Реставрации по имени Ансан Пуриллар лично вышел на связь, чтобы дать им разрешение на посадку.

«Бестия» без труда преодолела трехкилометровый слой облачности. Ветер, достигающий скорости двести километров в час, ударил по корпусу почти плотными сгустками серого тумана, а молнии тотчас яростно вцепились в силовое поле. Наконец корабль достиг нижнего края туч и попал в слой чистейшего воздуха и очень низкой температуры. Внизу проявилась унылая картина. Черную промерзшую землю пересекали длинные дюны снега. Растительность отсутствовала, и весь пейзаж был выдержан в монохромном спектре. Над мертвой равниной тянулись длинные грязноватые облака.

— Какой ужас, — грустно воскликнула Корри-Лин.

— Праймы запустили в звезду две «бомбы-вспышки», — сказал Аарон. — Нейтрализовать их у флота был только один шанс — залпом квантовых ракет в корону. Результирующая радиация могла миллион раз убить каждую живую клетку. Атмосфера Ханко поглощала ее, пока не достигла точки насыщения, что вызвало колоссальный шторм, который, в свою очередь, нагнал столько туч, что планета была отброшена в ледниковый период. И звезда до сих пор не стабилизировалась. В любом случае это уже не имеет значения, радиация полностью уничтожила биосферу. Согласно некоторым данным, в самых глубоких впадинах океана еще сохранилась какая-то жизнь, но больше ничего не осталось. Земля стерильна, как хирургическая палата. Взгляни на уровень излучения — а мы еще только на пятикилометровой высоте.

— Я и не представляла себе масштаб военных действий.

— Праймы стремились полностью нас истребить.

Последние слова дались ему с трудом, причиняя почти физическую боль. Ужасное время. Аарон вздрогнул. «Откуда мне известно, какой была эта война?» Глубинный инстинкт подсказывал, что он не настолько стар.

«Бестия» продолжала спуск сквозь рваные облака нижнего слоя; ее корпус сверкал, словно солнце, распространяя вокруг узкие и длинные щупальца накопленного электричества. Скорость ветра на этой высоте снизилась до ста пятидесяти километров в час, но Из-за плотности воздуха устройства инверсной гравитации с трудом удерживали корпус судна в стабильном положении.

Когда корабль вдруг задрожал, Корри-Лин постаралась скрыть свою тревогу. Они попали в полосу облачности, и несущиеся с сумасшедшей скоростью градины врезались в силовое поле. Треск было слышно даже в каюте.

— Ага, теперь понятно, почему здесь не летают никакие капсулы, — пробормотал Аарон.

В области экзозрения он видел, как купол меняет коэффициент проницаемости, давая им возможность проскользнуть внутрь. Скорость ветра снизилась до ста километров в час.

За пределами купола от города почти ничего не осталось, хотя в свое время в Каджаани проживало около трех миллионов человек. После нападения праймов силовое поле сдерживало натиск штормов, защищая станцию ККТ, чтобы можно было эвакуировать жителей на Анагаску. Бури на планете набирали силу, растительность уже начала сохнуть и погибать, и выделенные правительством машины доставляли беженцев из отдаленных районов всех континентов. Через семь недель и три дня после того, как премьер-министр планеты первым подал пример, ККТ закрыла червоточину на Ханко. Если здесь кто-то и остался, все контакты с окружающим миром прервались. К тому моменту для поиска людей были приняты все меры, удалось осмотреть все известные поселения и отдаленные фермы.

После ухода человечества силовые барьеры, защищающие города, один за другим стали падать, штормовые ветра обрушились на здания, а наводнения размыли вокруг них почву. Такому яростному натиску не смогли противостоять даже современные сверхпрочные материалы. Постройки начали трескаться и разрушаться. Наступила ледниковая эпоха, дожди сменились снегом, потом пришли льды. Каменистые осыпи скрыли обледеневшие развалины, уничтожив последние признаки обитаемого мира.

«Бестия» миновала силовой барьер и оказалась в тихом и теплом замкнутом пространстве, где располагалась главная база Реставраторов. Купол накрывал значительную часть бывшего городского парка. Землю под защитой силового поля дезактивировали и заново засадили растениями. Здесь, как и прежде, зеленела трава и стояли небольшие аллеи деревьев. Гроздья парящих наверху сфер полифото излучали свет, имитирующий солнечные лучи, по ирригационным трубам поступала чистая вода, в воздухе, вопреки постоянно темному небу и леденящим ветрам снаружи, порхали насекомые и даже птицы.

Корабль приземлился на небольшой забетонированной площадке на краю парка, где стояло всего одно судно — тридцатилетний торговый комби-транспорт с двигателем на непрерывной червоточине, который мог перевозить как людей, так и грузы. Разница между двумя судами была колоссальной: гладкий пурпурный с хромовой отделкой корпус «Бестии» и темно-серый фюзеляж из титаново-карбонового сплава с потускневшими логотипами.

Аарон и Корри-Лин плавно вылетели из шлюза и встали на бетон между пятью приземистыми опорами. Встретить их вышли десять человек — целая толпа по масштабам базы; всем интересно было посмотреть на неожиданных гостей. Во главе делегации стоял Ансан Пуриллар, слегка располневший мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами, в простой темно-синей куртке с эмблемой Реставратора на рукаве.

— Приветствую вас, — заговорил он. — И хочу узнать, что привело вас сюда. Не поймите меня превратно, мы рады вас видеть. Но у нас еще никогда не было посетителей. Никогда.

Под его радушной приветливой улыбкой угадывался решительный и твердый характер.

Биононики Аарона провели пассивное сканирование. Директор Пуриллар, как и все его коллеги, оказался обычным Прогрессором. Ни одного Высшего среди них не было.

— Причина довольно деликатная, — сказал Аарон, смущенно усмехнувшись. — Э… Корри…

— Я разыскиваю одного человека, — подхватила она.

Ее низкий скорбный голос, наполнивший местную гея-сферу болью, произвел сильное впечатление на Аарона. И члены делегации мгновенно откликнулись сочувствием и пониманием.

— Мужчину. Йиго. Мы любили друг друга. А потом все кончилось. Это моя вина. Я так глупо себя вела. Не надо было… Я не хотела…

Она убедительно всхлипнула и опустила голову, и Аарон покровительственно обнял ее за плечи.

— Ну, ну, — успокаивал он ее. — Им не обязательно знать детали.

Корри-Лин кивнула и отважно продолжила:

— Он уехал. И я осознала свою ошибку только спустя долгое время. Но я обидела его, сильно обидела. Я разыскивала его три года. Он изменил имя и внешность, но его сестра проговорилась, что он отправился сюда.

— Кто же это? — спросил директор Пуриллар.

— Я не знаю. Мне известно только то, что сказала его сестра, что он принял участие в проекте Реставрации. И я не могла не прилететь. Если есть хоть какой-то шанс…

— Гм, да, конечно. — Он оглянулся на коллег, но они лишь переглядывались между собой, ожидая, что кто-то признается. Тот самый. Пуриллар жестом обвел группу. — Кто-то кажется вам знакомым?

Корри-Лин с отчаянием покачала головой.

— Нет. Возможно, я его не узнаю. — Она подняла голову. — Йиго, пожалуйста, если ты здесь, прошу тебя, подай мне знак. Я хочу только поговорить. Пожалуйста.

Никто не ответил на ее взгляд.

— Это не обязательно делать при всех, — сказала она. — Подойди ко мне попозже. Я правда, правда, очень тоскую по тебе.

Последние слова вызвали в Гея-сфере взрыв неподдельного отчаяния.

— Ну, ладно, — с облегчением вздохнул Пуриллар. — Это можно организовать. Давайте снова встретимся за ужином.

Люди стали расходиться, старательно сдерживая улыбки. Отойдя на несколько шагов, они разбились на пары и, наклонив головы друг к другу, стали оживленно обсуждать неожиданное событие.

Аарон, сохраняя бесстрастное выражение, посмотрел им вслед. Об их приезде на базе будут разговаривать еще лет двадцать.

Ансан Пуриллар остался стоять перед своими непрошеными гостями, одной рукой в замешательстве почесывая густую шевелюру. Его гея-частицы тоже излучали немалое беспокойство.

— Вы можете остановиться у нас, с тех пор как началась Реставрация, здесь освободилось немало домов. Но, честно говоря, я полагаю, что на вашем корабле будет намного удобнее. — Он с завистью оглянулся на «Бестию». — Наши жилые помещения не обновлялись уже лет сто.

— Вы очень добры, но, конечно, мы останемся на корабле, — ответил Аарон. — Мы не хотим причинять излишнее беспокойство.

— Что вы, напротив, — смущенно сказал Пуриллар. — Ваш приезд благотворно повлияет на моральное состояние людей. Единственное доступное нам развлечение — это сенсорные постановки, но со временем они бледнеют. А тут такая интрига… Романтическое прошлое одного из нас, старых и скучных парней.

— Сколько же времени вы здесь провели? — поинтересовался Аарон.

— Лично я? Скоро отмечу двадцать пять из последних ста тридцати.

Аарон присвистнул.

— Какая целеустремленность! Не могли бы вы назвать ее причину?

Пуриллар поманил их рукой за собой и зашагал по траве.

— Мне уже почти триста лет, так что это лишь небольшая часть моей жизни. И я не против пожертвовать временем, поскольку могу растягивать жизнь, пока не надоест.

— Очень похоже на философию Высших.

— Вероятно. По окончании проекта Реставрации я, возможно, и сам мигрирую в центр. Культура Высших мне вполне подходит.

— Но чем был вызван первый приезд?

— Все довольно просто. Я встретился с одной из Реставрированных. Эта женщина погибла сразу после атаки праймов, ураган застал ее вне силового поля. Спустя семь веков одна из наших команд обнаружила ее тело и извлекла ячейку памяти. Женщина была клонирована в новом теле и продолжила счастливую жизнь на Анагаске. Меня привлекла ее энергия; женщина обзавелась большой семьей и наряду с занятостью в местной общине вела насыщенную деловую жизнь. Мне вдруг подумалось, насколько беднее стал бы мир — мой мир — без нее. И тогда я подписал контракт. А здесь мы сами видим найденных людей: как их извлекают, опознают, определяют ДИК, затем восстанавливают ячейку памяти — вплоть до оживления. Это ни в чем не повинные люди, застигнутые врасплох, не заслуживающие смерти; жертвы отвратительной войны. Можете назвать меня эгоистом, но только представьте себе, какую радость это приносит.

— Трудно вообразить. Похоже, я решусь на финансовое пожертвование, когда вернусь на Анагаску.

Они пересекли травянистую лужайку и подошли к невысоким зданиям. Участники проекта размещались в небольших индивидуальных коттеджах, составляющих пять аккуратных кругов с общественными зданиями в центре. Аарон заметил открытый плавательный бассейн, несколько лужаек для пикников и даже размеченную спортивную площадку. На данный момент использовались только две группы домов. Он не мог разглядеть, из чего построены коттеджи, настолько густо стены были увиты лианами с продолговатыми коричневыми листьями и золотистыми цветами. Пышные растения составляли разительный контраст с ледяной пустыней за пределами силового поля — и тщательно поддерживаемый контраст, как заметил Аарон: лианы закрывали все стены, но были подстрижены так, чтобы не закрывать окна.

Позади коттеджей располагались современные служебные корпуса. В одном, как объяснил Пуриллар, размещались лаборатории, а в другом находились мастерские и стояло оборудование.

— Здесь все автоматизировано, — сказал он, — но даже нам нужны техники, чтобы время от времени ремонтировать роботов.

— Он мог бы работать техником? — спросил Аарон у Корри-Лин.

— Кто знает? — пренебрежительно ответила она. — Я знаю только, что он здесь. Возможно. В конце концов, это ненадежная ставка.

Аарон даже не взглянул на нее. «Чертова болтушка!» Он умудрился влезть в программу кулинарного процессора и ввести изменения в ее заказы, так что в напитках содержалась только половинная доза алкоголя. Но ее поведение не сильно изменилось.

— Мы со всеми можем встретиться? — спросил Аарон.

— Конечно. Я так думаю. Это ведь гражданский проект. И я вовсе не комиссар полиции. Но я никого не вправе принуждать в случае отказа.

— Если кто-то откажется, можно предположить, что это именно Йиго, не так ли? — заметил Аарон.

— Звучит логично, — согласился директор. — Но вы должны понимать, что всем на планете уже известно о вашем визите и о его причине. У нас не слишком большое общество.

— А сколько здесь работает людей?

— Четыреста двадцать семь, из которых сто восемьдесят человек находятся здесь, на базе. Пятьсот лет назад здесь работали шесть тысяч человек.

— А сколько народу вы восстановили?

— Всего два миллиона и сто тысяч человек, — с гордостью ответил Пуриллар.

Аарон одобрительно свистнул.

— Я и не подозревал.

— Конечно, такая массовость была только в начальные годы. Но с тех пор наша техника значительно улучшилась. К счастью, поскольку даже в этом холоде, помогающем сохранить тела, наш главный враг — энтропия. Входите, я вам все покажу.

Он распахнул дверь лабораторного корпуса.

В первую очередь они осмотрели помещение для обследования. Это была просторная чистая палата с десятью длинными медицинскими столами, вокруг которых висели плайпластиковые манипуляторы с инструментами и сенсорами. На одном из столов лежало недавно обнаруженное тело. При виде его Аарон невольно поморщился. С первого взгляда в темном свертке смятой одежды, испачканном грязью, трудно было признать человека. От конечностей остались лишь продолговатые выступы. Только по прядям волос Аарон определил, где находится голова. Еще через минуту он понял, что тело свернуто в позе эмбриона.

Двое Реставраторов в герметичных белых скафандрах стояли у стола, осматривали тело через круглые шлемы и исследовали каждую трещину в поверхности при помощи щупов-сенсоров. От их движений на стол время от времени сыпались мелкие льдинки, которые тотчас убирал вакуумный насос.

— Мы поддерживаем здесь ту же температуру, что и снаружи, — сказал Пуриллар. — Любое нарушение условий может привести к катастрофе. По той же причине приходится соблюдать полную стерильность.

— Зачем? — спросила Корри-Лин.

— Радиация убила жизнь на Ханко вплоть до микробов. Это еще один фактор, помогающий сохранить останки. Если же сюда проникнут какие-нибудь организмы, у них начнется настоящий пир, а нам останется только слизь.

— А сейчас необходимо соблюдать предельную осторожность, — заметил Аарон.

— Верно. Это тело почти не пострадало. Обычно мы имеем дело с фрагментами.

— А вы не пользуетесь стабилизирующим полем?

— Нет, если без этого можно обойтись. Мы обнаружили, что стабилизатор пагубно влияет на ячейки памяти. Не забывайте, в те времена в Содружестве еще использовались кристаллические матрицы. В самом начале мы теряли до десяти процентов информации.

— Должно быть, нелегко извлекать эти ячейки.

— Мы даже не пытаемся. Как только мы получаем достаточное количество образцов ДНК, чтобы восстановить полный геном, мы запускаем в кристалл нитевидные инфильтраторы. И даже это довольно рискованная операция. Активировать ячейку памяти после столь долгого бездействия недопустимо. Она должна прочитываться в пассивном состоянии, то есть по одному молекулярному слою зараз. Прочтение каждого слоя занимает около девяти месяцев.

— А я думал, что кристаллические ячейки более долговечны.

— Даже тогда они изготавливались с огромным запасом прочности. Но подумайте, что с ними стало за двенадцать столетий. Это не пошло им на пользу.

— А кто он? — спросила Корри-Лин.

— Это женщина. Мы считаем, что ее звали Аэва Сондлин. Мы можем уточнить, когда прочтем ее геном, но местонахождение тела подтверждает догадку.

— Местонахождение?

— Ее обнаружили в четырех километрах от машины. Это было не так уж трудно. Смыта потоком при наводнении. Из архивов нам известно, что она жила в доме выше уровня паводка. Мы полагаем, что она пыталась добраться до ближайшего города, когда разразился шторм. В городе находился правительственный эвакопункт, и она известила власти о своем приезде. Но не приехала. Ей помешал то ли ветер, то ли вода. Может, когда-нибудь она нам об этом расскажет.

— Вы знали, что она пропала?

— Да. Конечно, записи того времени далеки от совершенства, но надо учитывать обстоятельства. Но у нас имеются данные переписи всех, кто прибыл на Анагаску. Наша работа в том и заключается, чтобы выяснить, что стало с теми людьми, которые числятся пропавшими. Каждый случай приходится расследовать по отдельности. Что касается Аэвы, мы разыскивали ее в течение семидесяти лет.

— Вы шутите, — воскликнул Аарон.

— Уверяю вас, это вполне серьезно.

— Простите, но семьдесят лет?..

— Сначала мы восстановили ее предполагаемый маршрут, потом выбрали наиболее опасные участки и начали прочесывать их при помощи роботов. Как и все остальное оборудование, роботы за прошедшие столетия стали значительно лучше. Большинство из них имеют функцию проходчика и бурят слои снега, льда и почвы. Колоссальные бури сместили такие массы верхнего слоя, что изменилась вся топология континентов, а потом все это превратилось в вечную мерзлоту. Девяносто девять процентов людей, обнаруженных в последнее время, были погребены под слоем земли. Так что роботы ведут поиски в очень неблагоприятных условиях даже для этого мира. В начале Реставрации в проекте участвовало в общей сложности четыреста пятьдесят миллионов человек. Сейчас активные поиски ведут одиннадцать миллионов. Они продвигаются не слишком быстро, но тем не менее результаты есть.

— А сколько человек вы еще надеетесь разыскать?

— Треть миллиона. Но шансы невелики. Большая часть жертв была смыта в море. — Он показал на темную глыбу на столе. — Машину Аэвы унесло на сорок семь километров от дороги, и это еще легкая находка, хотя поверх нее был толстый слой нанесенной почвы. Настойчивость все же приносит свои плоды. Даже сейчас мы находим около двадцати тел за год.

Они перешли в помещение, где проводился анализ ДНК. На взгляд Аарона, это был обычный кабинет с пятью мощными интел-центрами. ДНК человека быстро разлагается даже в обычных условиях; после двенадцати веков на Ханко оставались только отдельные фрагменты. Но в телах содержалось множество клеток, и в каждой фрагменты были разные. Определенная технология и высокопродуктивные компьютеры позволяли составлять из них полную последовательность. После ее получения можно было использовать семейные архивы. В подавляющем большинстве случаев полные данные о ДНК обнаруживались в клиниках. А после окончательной идентификации оставалось только вырастить клон для оживления.

— Но не здесь, — сказал Пуриллар. — Этим занимаются клиники на Анагаске. В конце концов, кому было бы приятно очнуться в таком мире? У людей и так появляется масса забот, в первую очередь о своем будущем. Очень многим приходится обращаться к помощи специальных консультантов.

— Жизнь настолько изменилась?

— Не так уж сильно. И большинство людей погибали, надеясь на оживление. Их потрясает в основном то, сколько времени прошло. У них не осталось ни родных, ни друзей. После пробуждения они испытывают острое одиночество.

После кабинета анализа ДНК шла комната восстановления памяти, где специалисты пытались прочитать информацию, сохранившуюся в ячейках. Процесс был на порядок сложнее, чем определение ДНК.

Исторический архив: для людей, которых не удалось идентифицировать. Все гражданские записи Ханко, воспоминания тех, кто потерял родственников, протоколы эвакуационных команд. И даже списки тех, кто мог посетить Ханко во время нападения. И межзвездный список всех когда-либо про павших.

Специальные лаборатории анализа молекулярных структур: идентификация разнообразнейших ничтожных фрагментов, найденных роботами в промерзшей почве Ханко. Соответствие частиц краски определенной марке автомобиля. Сортировка обрывков одежды по изготовителям, торговым сетям, банковским переводам. Ювелирные украшения. Даже домашние питомцы. Длиннейший список неизвестных предметов, возможно, принадлежавших еще какому-то трупу.

Еще одно хранилище. Файлы на каждого, кто, как уже известно, пропал во время атаки праймов.

Операционный центр, поддерживающий связь с роботами и удаленными командами, ведущими раскопки в тяжелейших условиях.

В течение двух часов гости встретились со всеми, кто находился в здании. Никто не отреагировал на появление Корри-Лин, и никто не пытался уклониться от встречи. Аарон потихоньку сканировал всех. Наличия бионоников не было обнаружено.

— На базе есть еще несколько человек, — сказал Пуриллар. — Вы можете встретиться с ними вечером в столовой. Мы предпочитаем собираться за ужином.

— А если его здесь нет? — спросил Аарон.

— Очень жаль, но я вряд ли смогу помочь чем-то еще.

Директор неловко покосился на Корри-Лин.

— А мы сможем посетить удаленные станции? — спросила она.

— Если он здесь, он уже знает о вашем приезде. И позвонил бы, воспользовавшись коммуникационным маяком. Я думаю, он не хочет с вами встречаться.

— Увидев меня перед собой, он может изменить свое намерение, — возразила Корри-Лин. — Прошу вас.

Волны ее печали, захлестнувшие Гея-сферу, уже вызывали раздражение.

Директор явно расстроился.

— Если вы хотите отправиться наружу, я не смогу вам воспрепятствовать, официально мы все еще в свободном мире Содружества. Вы вольны поступать, как вам угодно. Но я бы этого не советовал.

— Почему? — спросил Аарон.

— У вас прекрасный корабль, но даже на нем трудно маневрировать над самой поверхностью. Капсулы невозможно использовать Из-за сильных ветров, да и насыщенность атмосферы энергией слишком высока. Оба случая, когда мы поднимали наш корабль ради спасательных операций, едва не закончились катастрофой. Мы прервали обе попытки и были вынуждены оживлять членов команды.

— У моего корабля отличное силовое поле.

— Я не сомневаюсь. Но расширение силового поля ничего не даст, вы только создадите большую парусность. Здесь, внизу, самое опасное — это шторма. В воздухе вы можете рассчитывать только на ту стабильность, которую вам обеспечивают двигатели.

Аарону это не понравилось. «Бестия» обладала наилучшей защитой из существующих. В нормальных обстоятельствах. Он не мог не вспомнить, как тяжело работали реграв-узлы во время спуска к куполу базы, а эта цель была не маленькой.

— Как же добираются на места ваши команды? — спросил он.

— Наземными гусеничными машинами. Каждая из них весит три тонны. Скорость у них не большая, но они надежны.

— Можно мы позаимствуем одну из них? У вас, вероятно, найдется что-то в запасе? Вы же говорили, что раньше персонала было намного больше. Нас устроит и старая машина.

— Вне базы работают больше двух десятков команд. Половина из них находятся на иных континентах. Чтобы добраться до других участков суши, мы пользуемся полярными сегментами. У вас на объезд всех объектов уйдет целый год.

— Ну, мы бы хотя бы начали. Если Йиго узнает, что мы не ограничились базой, он поймет, что рано или поздно встретится со мной. Это может подтолкнуть его к контакту.

Пуриллар от волнения потер пальцами лоб.

— Это будет самая необычная аренда во всем Содружестве. Но я не могу найти никаких возражений.

— Я все понимаю. И благодарна вам.

После ужина Аарон и Корри-Лин отправились во второй ангар, чтобы осмотреть гусеничный вездеход, весьма неохотно предоставленный им Пурилларом. Парящие наверху светильники уменьшили яркость до мягких сумерек. Но молнии, сверкавшие за пределами силового поля, портили весь эффект.

— Его не было в столовой? — спросила Корри-Лин.

— Нет. Я уже просканировал всех обитателей базы. Ни у кого из них нет бионоников. Хотя кое у кого замечены весьма необычные приспособления. Здесь все не так спокойно, как утверждает наш директор.

— Ты всегдаосуждаешь людей, да?

— Как раз напротив. Мне нет дела, чем они занимаются друг с другом в своих коттеджах. Я просто должен убедиться, что нам ничто не угрожает.

Малметаллическая дверь одиннадцатого бокса отошла в сторону, и за ней показался вездеход. Простой клиновидный корпус покоился на четырех низких гусеницах. На фоне ярко-оранжевого кузова глубокими пробоинами темнели узкие прорези окошек. Генераторы силового поля скрывались под округлыми выпуклостями в верхней части машины, а похожие на крабов вспомогательные роботы цеплялись за наружную поверхность, словно детеныши сумчатого животного. Аарон, проверив внутренние системы, убедился, что в машине заложены функции самовосстановления. Треть грузового отсека занимали запасные узлы и устройства.

— В этой машине мы не пропадем, — сказал он Корри-Лин. — Ее поведет автоматика, а нам останется только говорить, куда мы хотим попасть.

— Все-таки собираешься ехать? Знаешь, Пуриллар прав. Если бы Иниго был здесь, он бы уже знал, что я его ищу. Он бы связался с нами. По крайней мере со мной.

— Правда?

— Ой, прекрати. — Она сердито нахмурилась. — Перестань.

— Возможно, он не так сильно скучает, как ты. Не забывай, ведь это он предпочел скрыться.

— Да пошел ты!

— Не стоит закрывать глаза на очевидные факты. Мне надо, чтобы ты действовала эффективно.

— Эффективно, — фыркнула она. — Так вот, я на это не способна. И когда мы его найдем, я сразу скажу, чтобы он не помогал тебе, псих ненормальный.

— Я от тебя ничего другого и не ожидал.

Она сердито сверкнула глазами, но не ушла. Аарон незаметно усмехнулся.

— Если он здесь, паломничество начнется задолго до того, как мы его отыщем, — мрачно заметила она.

— Не обязательно. У нас есть преимущество, позволяющее сузить область поисков. Нам известно, что он Высший.

— И чем это нам поможет?

Наряду с презрением в ее голосе прозвучали и нотки любопытства.

— Функция сканирующего поля в этих условиях должна быть очень полезной. Она помогла бы обнаружить погребенные в почве тела. Я могу заметить аномалии в нескольких сотнях метров. В твердой породе оперировать немного сложнее, но проникающая способность все же распространяется на значительное расстояние.

— Если он здесь, он добивается больших успехов по сравнению с остальными, — сказала она.

— На результаты влияют и другие факторы. Например, чтобы точно определить, где находится пропавший человек, нужно пристально изучить его личное дело. Но — да. Логично предположить, что Иниго работает в команде, добившейся наилучших результатов.

— И такая есть?

— Есть. Моему юз-дублю даже не пришлось ничего взламывать. Служебные файлы находятся в свободном доступе. Группа, в настоящий момент показывающая наивысшие результаты, работает в провинции Олхава. На этом континенте. Если мы отправимся в путь, мы будем там через сорок восемь часов.

Оскар Монро влюбился в дом с первого взгляда. Это был простой цилиндр с высокой стеклянной стеной между полом и потолком, стоящий в пяти метрах от земли на центральной опоре, внутри которой проходила винтовая лестница. Крыша и основание состояли из искусственного камня, имитирующего белый гранит. В голубоватом свете солнца Оракума он сиял, словно горный снег. Окрестные земли напоминали огромный старый заброшенный парк с заросшими густой травой дорожками, рядами декоративных деревьев, парой озер и небольшим водопадом между ними. Атмосферу старины создавали и несколько спрятанных в укромных уголках кирпичных строений в эллинском стиле, местами покрытых мхом и увитых цветущими лианами. За садом неустанно ухаживали несколько десятков роботов.

Он прожил здесь уже девятнадцать лет. В это прекрасное место было приятно возвращаться после летной смены, чтобы избавиться от стресса и отдохнуть от политической чепухи — и то и другое неизбежно сопутствовало любой работе в компании. Оскар водил космические корабли процветающей коммерческой корпорации Оракума, обслуживающей маршруты в двадцать Внешних миров. После оживления он не искал иного занятия, кроме пилотирования.

Пробуждение в клинике стало для него настоящим потрясением. Последним, что он помнил, было намеренное столкновение его гиперглайдера с точно такой же машиной, управляемой Анной Кайм. Спасение Содружества — это хорошо. Убийство жены лучшего друга — намного хуже. Без Анны, которая угрожала их миссии, Уилсон Кайм должен был беспрепятственно завершить полет, игравший решающую роль в войне против Звездного Странника. Момент перед столкновением, момент абсолютной искренности Оскар помнил очень хорошо. Он и не ожидал, что кто-то будет восстанавливать его ячейку памяти после того, как он признался, что в юности принимал участие в политическом терракте, ставшем причиной гибели четырехсот восьми человек. Третью часть из них составляли люди без ячеек памяти, в основном дети, еще не имеющие вставок. Тот факт, что никто не собирался этого делать, что люди погибли по ошибке и мятежники просто ударили не по той цели, никогда не принимался во внимание. Но похоже, что последующая служба Оскара Содружеству и финальная жертва для суда что-то значили. Он надеялся, что Уилсон по старой дружбе оплатил услуги хорошего адвоката.

«Похоже, что мы выиграли эту войну», — были его первые слова после пробуждения.

Его голос звучал совсем как раньше.

Над ним возникло молодое улыбающееся лицо доктора.

«С возвращением, мистер Яохуэй».

«Зовите меня Оскаром. Это имя я носил дольше, чем предыдущее».

Под именем Оскар Монро он скрывался больше сорока лет.

«Как пожелаете».

Оскар сумел приподняться на локтях, и это его удивило. Он несколько раз видел оживленных клонов — жалкие создания со скудной плотью, едва скрывающей кости, и органами, искусственно доведенными до состояния зрелости. Несчастные месяцами не могли пошевелиться, пока наращивалась мускульная масса. А его тело казалось вполне оформленным. Значит, техника оживления заметно улучшилась. За время войны было утрачено множество тел — по меньшей мере десятки миллионов. Наверное, Оскара оставили ждать конца очереди.

«Как долго?»

«Прошу меня понять, э-э, Оскар, но вы были осуждены за ваше, гм, давнее правонарушение. Этот процесс, учитывая ваше состояние, создал новые прецеденты».

«Какой процесс? Какое состояние? Я же был мертв».

— Вы перенесли утрату тела. Ваша ячейка памяти уцелела в катастрофе — согласно законам Содружества, ваша личность сохранилась. Это и было использовано Паулой Мио.

«Угу. — Оскаром неожиданно овладели дурные предчувствия. — Меня восстановила Паула?»

«Да. Вас и Анну Кайм. Она доставила вас обоих на Землю».

«Но Анна была агентом Звездного Странника».

«Верно. По условиям объявленной амнистии, изменения, произведенные Звездным Странником, были стерты из ее памяти, и ее оживили как нормальную женщину. Скорее всего, ей суждена долгая жизнь и счастливый брак с Уилсоном Каймом. Во всяком случае, она вместе с ним участвовала в облете Галактики на «Исследователе»».

Плечи Оскара быстро устали, и он осел на матрас.

«Как долго?» — настойчиво повторил он.

«Вас признали виновным. Служба в составе флота была учтена при вынесении приговора в качестве смягчающего обстоятельства, но она не могла компенсировать гибель всех людей на станции Абадана. Суд приговорил вас к погружению в небытие. Но, поскольку клиники Содружества не справлялись с потоком ни в чем не виновных жертв войны, вам было позволено оставаться в прежнем состоянии без оживления до окончания срока».

«Как долго?» — прошептал Оскар.

«Вас приговорили к тысяче ста годам небытия».

«Ничего себе!»

Он остался в полном одиночестве — наказание, возможно, более тяжкое, чем небытие. В конце концов, он же не ощущал хода времени в течение этого тысячелетия и не мог обдумывать свою жизнь и раскаиваться в преступлении. А нынешний мир оказался другим. Все, кого знал Оскар, либо умерли, либо мигрировали во внутренний мир — странная фраза, благопристойное название для эвтаназии с гарантией безопасности. Может, в этом и заключался смысл вынесенного приговора. В любом случае он оказался довольно жестоким.

Оскар Монро, оставшись без друзей и родных, обладая знаниями и навыками, которые могли заинтересовать только музейных работников, был вынужден начинать жизнь с самого начала.

Вполне понятно, что на флот его не приняли. Он объяснил, что не настаивает на службе во флотилии сдерживания и согласен на переподготовку для пилотирования кораблей исследовательского подразделения. Ему снова отказали.

Раньше, до войны против Звездного Странника, он работал в исследовательском отделе ККТ. Открытие новых планет, предоставление людям новых шансов стало для него чем-то вроде личного искупления. Кроме того, эта работа доставляла ему удовольствие. Оскар начат новую жизнь с подготовки к пилотированию космических кораблей. К счастью, в двигателях с непрерывными червоточинами использовались те же принципы и теории, которые он усвоил в прежней жизни, и Оскар довольно быстро привык к современным технологиям.

«Солар Стар» на Оракуме была третьим местом, где он стал работать после оживления. Она ничем не отличалась от других транспортных компаний, предоставлявших перевозки на космических кораблях. Откровенно говоря, она была даже меньше многих. Оракум, расположенный на краю Великого Содружества, заселили две сотни лет назад, но благодаря своему положению этот мир был первым кандидатом для отправки исследовательских экспедиций и открытия новых миров. Впрочем, случались они все реже и реже. Силами флота все звездные системы по соседству с Внешними мирами были уже отмечены на картах. Освоение новых планет переживало свой исторический минимум. Граница между Центральными и Внешними мирами за последние столетия почти не изменилась. Давнее утверждение, что цивилизация Высших всегда будет расширяться, а впереди нее пойдет волна обычного населения, оказалось явным заблуждением. С началом внутренней миграции численность Высших оставалась практически неизменной. Внешние миры предоставляли на выбор людям любые типы общества в отношении этнического состава, технологии или религии. Если кто-то из граждан Содружества чувствовал себя ущемленным в правах в родном мире, ему стоило лишь совершить коммерческий перелет в любое другое место. Искать новые миры в настоящее время просто не было причин.

За девятнадцать лет, что Оскар провел на Оракуме, Содружество организовало всего три разведывательных полета. Два из них оказались короче, чем дальние торговые маршруты. Вряд ли это можно было назвать расширением границ. Но к тому времени у Оскара имелся приличный стаж. Если возникнет необходимость в других экспедициях, его наверняка выберут первым. Как и все пилоты, он был неисправимым оптимистом.

Когда он сдавал отчет о полете в одном из офисов компании, никаких признаков долгожданной миссии не увидел. Оскар только что вернулся из продолжительного полета к Трояну, расположенному в семидесяти световых годах, — пятнадцати часов, в течение которых ему было нечем заняться, кроме как беседовать с интел-центром да прочесывать унисферу в поисках чего-нибудь интересного. Он не сомневался, что однажды — и довольно скоро — люди откажутся от пилотов. Он и так занимает место в передней части корабля только для видимости. В пассажирской каюте вполне может быть тот, кто разбирается в устройстве корабля лучше, чем Оскар. Хотя до сих пор необходимости в ремонте не возникало. И вряд ли таковая возникнет.

По крайней мере Оскару предоставляется возможность посещать далекие планеты. Одни и те же. Раз за разом.

Его антиграв-капсула вынырнула из дымки легких облаков, по плавной дуге обогнула дом и приземлилась на траву рядом с группой величественных деревьев ранката высотой почти двадцать метров, с красновато-коричневыми узкими листьями, шелестевшими под слабым ветерком. Оскар выбрался из машины и вдохнул теплый, насыщенный цветочными ароматами воздух. До самого горизонта на неиспользуемых землях Оракума пышным ковром почти круглый год цвели дикие колосовидные цветы. Еще одной причиной поселиться здесь стал благодатный климат.

Из-под дома вышел Джесарал. На привлекательном лице юноши не было приветственной улыбки, но при виде Оскара он явно почувствовал облегчение. На его загорелом теле, от одного только вида которого у Оскара всегда немного быстрее начинала бежать кровь, были только белые шорты до колен. Джесаралу, самому молодому из его спутников жизни, едва исполнилось двадцать. По этой причине, полагал Оскар, его самого можно было считать наибольшим подлецом во всей Галактике. Разница в возрасте в тысячу с лишним лет — ужасный грех.

Парень широко развел руки и заключил Оскара в крепкие объятия, сопровождаемые долгим страстным поцелуем. Гея-сфера наполнилась его ничем не сдерживаемым энтузиазмом.

— Что произошло? — спросил Оскар.

— Они, — только и ответил Джесарал, обвиняющим жестом тыча большим пальцем на дом.

Оскар сдержал вздох. Он и двое его других партнеров, Дашику и Анья, составляли постоянное трио уже больше десяти лет. Обоим перевалило за сотню лет, и они прекрасно уживались друг с другом. В этом возрасте они отлично понимали, что ради прочных отношений иногда приходится идти на компромиссы. Возможно, именно потому новичку, который не обладал ни их опытом, ни уступчивостью, было так трудно вписаться в общую жизнь. И, вероятно, потому он так волновал Оскара, как в постели, так и вне ее.

— Что же они сделали?

— Это сюрприз для тебя. А я знаю, что ты ненавидишь сюрпризы.

— Не всегда, — заверил его Оскар. — Зависит от того, хороший он или плохой. Какой на этот раз?

— О нет. Я только говорю, что тебя ждет сюрприз. Я просто не хочу, чтобы ты расстроился, вот и все.

Оскар связался с домашней сетью посредством макроклеточного пакета. Что бы там ни скрывалось, оно было искусно заблокировано. Значит, поработала Анья, занимавшаяся коммерческими нейронными подпрограммами. В этом она не имела равных на всей планете.

— У тебя самая странная логика, — заметил Оскар.

Джесарал широко улыбнулся.

— Пойдем! Я не могу больше ждать.

Он потащил Оскара за руку, сияя энтузиазмом, словно восходящее солнце.

Они поспешили к основанию опорного столба и поднялись по широкой винтовой лестнице. Она вывела их в небольшой холл, украшенный живописными кустами из разных миров, тянувшимися своими цветами к открытому небу. В холл выходило десять дверей. Джесарал увлек Оскара к той, что вела в главную гостиную, отделанную, по контрасту со внешними стенами, местной разновидностью дерева каран, имевшего насыщенный золотисто-коричневый цвет. Доски обшивки были подогнаны так тщательно, что казалось, будто находишься внутри огромного пустотелого ствола. Великолепие роскоши подчеркивала и красно-золотая мебель.

В центре гостиной, держа в руке стакан с солодовым виски и тремя кубиками льда, их ждал Дашику. Его широкое лицо освещала озорная улыбка.

— Добро пожаловать домой.

— Спасибо.

Оскар осторожно взял бокал.

— Как я вижу, Джесарал проявил свою обычную сдержанность.

— Я ничего ему не сказал, — запротестовал Джесарал.

— Итак? — спросил Оскар.

Дашику приподнял бровь и, полуобернувшись, показал на балкон за стеклянной стеной в дальнем конце гостиной. Прислонившись к перилам и рассказывая что-то об особенностях простирающегося внизу парка, стояла Анья. Через открытую дверь доносился ее звенящий смехом голос. Оскар прекрасно изучил этот ее тон: Анья изображала безупречную хозяйку, а заодно охраняла свою территорию. Она была невероятно красива, и на поддержание этого великолепия уходила треть ее жалованья. Минимум два посещения клиники в год, поскольку красота быстротечна, а мода, даже на Оракуме, предательски неуловима. Анья вернулась после такого визита три недели назад, продемонстрировав постройневшую фигуру и смуглую атласную кожу. Ее прекрасной лепки лицо обрамляла грива густых каштановых волос, спускавшихся до середины спины. Из тени ресниц невинно смотрели огромные золотисто-карие глаза, создавая впечатление девичьей застенчивости, сопровождаемое фонтаном невинного веселья, постоянно бьющим в Гея-сфере. Обманчиво простой наряд состоял из алой футболки и темно-голубой расклешенной юбки, почти не скрывающей миниатюрную женственную фигурку.

Но на этот раз достоинства Аньи не произвели впечатления на ее собеседницу. Оскар посмотрел на вторую женщину, стоявшую у перил на балконе. На полголовы ниже Аньи, в модном белом платье с легким поверхностным мерцанием и красно-коричневом жакете с короткими рукавами. Прекрасный стиль без свойственного Анье избытка женственности. Женщина не оказывала Анье восхищенного внимания, к которому та привыкла. Это Оскар отчетливо видел. Язык тела Аньи и тон ее голоса давно стали для него открытой книгой. И чем больше она старалась произвести впечатление, тем сильнее проявлялось ее раздражение. Он даже позволил просочиться в Гея-сферу некоторой части своего удивления.

Должно быть, Анья его ощутила. Она капризно надула пухлые губки.

— Оскар, дорогой, я разговаривала с твоим давним другом.

Вторая женщина повернулась. И многозначительно улыбнулась.

Оскар выронил стакан; не только руки, но и все его тело мгновенно онемело от изумления. Осколки хрусталя и кубики льда со звоном раскатились по полированному дереву.

— Привет, Оскар, — сказала Паула Мио.

— Черт подери!

— Мы давно не виделись.

Оскар был не в силах даже застонать.

В Гея-сфере проявились искры тревоги, исходящие от наблюдающих за встречей его партнеров.

— Вы двое… — Джесарал обвиняющим жестом ткнул пальцем в сторону Паулы. — Я думал…

— Все в порядке, — сумел выдавить из себя Оскар.

— Что такое? — сердито спросил Джесарал у Паулы. — Ты сказала, что вы были друзьями.

— Были когда-то. Очень давно.

— Опять одно и то же! Все случилось до моего рождения.

— Верно, — подтвердил Оскар.

Его юз-дубль дал команду роботу-горничной убрать осколки бокала. Только тогда на лице Оскара появилась слабая улыбка.

— Как поживаешь, Паула?

— Как и всегда.

— Да.

Она ничуть не изменилась. По крайней мере в физическом смысле. Разве что ее длинные темные волосы стали на пару сантиметров длиннее. В отличие от него, получившего превосходное тело Прогрессора, клонированное из его собственной ДНК, улучшенное макроклеточными ячейками, укрепленными костями, более эффективными органами и большей продолжительностью жизни. В свои восемьдесят шесть он еще и не думал об омоложении, хотя признаки вновь прожитой жизни уже стали проявляться на лице — и Анья никогда не уставала ему об этом напоминать. Но Паула… Оскар решил, что она уже стала Высшей. Он почему-то представить себе не мог, чтобы она посещала клинику в угоду своему тщеславию.

— Так вы знакомы? — неуверенно спросил Дашику.

— Да. — Оскар откашлялся. — Вы не могли бы ненадолго оставить нас наедине?

Его партнеры обменялись тревожными взглядами, наполнив Гея-сферу ощущением беспокойства с немалой примесью раздражения.

— Мы будем снаружи, — сказала Анья, на ходу похлопав его по руке. — Только позови.

Робот-горничная собрал осколки и начал всасывать виски. Оскар попятился к дивану и тяжело опустился на мягкие подушки. Оцепенение начало проходить, и на смену ему пришел гнев. Он окинул Паулу сердитым взглядом.

— Тысяча сто лет. Спасибо.

— Я спасла твою ячейку памяти.

— И отдала ее под суд!

— Сегодня ты жив, как и в день полета на гиперглайдере, чего нельзя сказать о жертвах Абадана.

— Слезы Иисуса! Ты когда-нибудь перестанешь меня преследовать?

— Я не могу вызвать у тебя чувство вины. Ты сам это делаешь.

— Да-да. — Он поглубже уселся на диване. — Какого дьявола ты здесь забыла?

— Ты неплохо устроился. — Она повернула голову, оглядывая гостиную. — Анья искренне гордится домом. И я ее понимаю.

— Моя страховка в ККТ, спасибо Уилсону, была переведена в трастовый фонд в день завершения суда. Знаешь, как выглядят проценты за тысячу сто лет? Ты на них смотришь. Проклятая инфляция! Если бы не она, я мог бы купить себе планету.

— И у тебя прекрасные спутники, очень хорошие люди. Джесарал ведь совсем молод, не так ли?

— Так, — почти зарычал Оскар. — И еще у него большой член.

Паула усмехнулась.

— Ты не общался с Уилсоном после того, как вышел из клиники?

— Он оставил послание. И Анна тоже. Они оба давным-давно мигрировали в АНС. Я лично их не понимаю. Послушай, все это чепуха. Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты Кое-что для меня сделал.

Оскар не мог поверить своим ушам. Он сидит в одной комнате с Паулой Мио и смеется.

— О боже, неужели ты изменилась за эти столетия. Ты хочешь, чтобы я сделал что-то для тебя? Ты, наверное, шутишь.

Ответная улыбка Паулы граничила с непристойной усмешкой.

— Точно.

Смех Оскара мгновенно умолк, оставив неприятное ощущение жжения в желудке.

— Ох, черт. Ты не шутишь.

— Конечно, нет. Это вполне серьезное предложение. Кто бы заподозрил нечто подобное?

— Нет. Ни за что. Иди и шантажируй кого-нибудь другого. Я лучше снова уйду в небытие.

— Ну же, Оскар, ты ведь не Джесарал, так перестань ему подражать. Я приехала не для того, чтобы тебе угрожать. Я обращаюсь к тебе с просьбой, потому что знаю тебя и знаю, чего ты хочешь.

— Вы меня совсем не знаете, леди!

Паула, сверкнув глазами, наклонилась к нему.

— О да, Оскар, знаю. Мы провели вместе последние дни твоей жизни. Я чуть не умерла, а ты погиб. И не говори, что мы не понимаем друг друга. Ты пожертвовал собой, чтобы спасти человечество. Ты благороден, Оскар. Угнетен чувством вины, но благороден.

Оскар изо всех сил старался ей не уступить.

— То был экстренный случай. Больше такого не повторится.

— Правда? Как ты думаешь, на кого я в последнее время работаю?

— Рискну предположить, что это АНС. Ты никогда не меняешься.

— Насчет АНС ты прав, но ошибаешься в другом. Я изменилась.

— Да уж, конечно. Одна и та же работа в течение тринадцати веков. Я тебя еле узнал. Паула, ты не можешь измениться, ты — это ты.

— Дальняя изменила меня. Она почти убила меня, но я поняла, что должна приспосабливаться. И я перестроила свою ДНК, чтобы убрать инстинкт импульсивного поведения.

— Оно и видно.

— Свободная воля способна преодолеть искусственно созданный инстинкт.

— Былое естество против формирования. Я уверен, философы бы с радостью тебя послушали. Почему бы не обратиться к ним? Ах, да, верно. Все они мертвы уже две тысячи лет.

— Ты пытаешься уйти от ответа. Стараешься перед самим собой оправдать свой страх.

— Нет, леди. Все абсолютно не так. Я отвечаю: нет. Я не буду тебе помогать. Хочешь, повторю по буквам? «Н», «е», «т». Нет.

— Как ты считаешь, насколько все плохо, раз я решилась обратиться к тебе?

— Мне все равно. Я не буду тебе помогать.

— Это паломничество, Оскар. Оно меня тревожит. Действительно тревожит.

Он уставился на нее, сомневаясь, что способен вынести еще одно потрясение.

— Послушай, я неплохо изучил эту историю. Впрочем, как и все другие. Флот остановит Окайзенскую Империю. АНС не позволит подняться в космос кораблям паломников. Не так уж плохо. А если дубоголовые бараны Иниго сунутся в Бездну, она поглотит половину Галактики.

— И ты считаешь, это все? Оскар, перед отправкой на Дальнюю мы с тобой были рядом с Найджелом. Тебе известно, насколько трудная сложилась тогда ситуация, как много неизвестных было задействовано в той игре. Так вот, сейчас еще хуже. Намного хуже. Бездна — лишь второстепенный фактор. Борьба начинается между фракциями. И это борьба за судьбу человечества. От ее результата зависит будущее нашей души.

— Я не могу тебе помочь, — сказал он уже чуть не плача. — Ради бога, я же просто пилот.

— Ох, Оскар. — Она опустилась перед ним на колени и сжала его руки. Ее пальцы излучали тепло. — Хватит скромничать. Я прошу помощи Из-за твоего характера. Я знаю, как только ты согласишься, мне больше не надо будет беспокоиться о проблеме. Ты не подведешь меня, вот что важно.

— В тебе говорит ностальгия. Я же просто пилот.

— Ты был просто пилотом флота, когда спас нас от Звездного Странника. Я расскажу, что мне от тебя надо. А потом объясню, почему ты возьмешься за это дело. Если ты возненавидишь меня за то, что я открыла тебе глаза, что ж, пусть так и будет.

Он вырвал руки из ее пальцев.

— Говори, что ты хочешь, а потом уходи.

— Фракции прекрасно меня знают и следят за мной, как я слежу за их агентами. А я не хочу, чтобы они знали, что мне необходимо отыскать Второго Сновидца.

Оскар рассмеялся. Но его смех граничил с истерикой.

— Искать Второго Сновидца? Мне?

— Да. А знаешь, почему это сработает?

— Потому что никто такого не ожидает.

Он говорил тоном школьника, повторяющего бесполезное правило.

— Правильно. А знаешь, почему ты сделаешь это для меня? Прошу не стрелять в гонца.

Он насторожился. Нет, он не помнил ничего такого, чем она бы могла ему угрожать. «Неужели я стер часть памяти? Господи, неужели был второй Абадан?»

— Почему?

— Потому что тебе до чертиков надоела эта монотонная жизнь, где ты бродишь, словно лунатик.

Оскар уже открыл рот, чтобы прикрикнуть на нее. Сказать, что она все-таки спятила. Что она безумно заблуждается. Что у него насыщенная жизнь. Что рядом люди, которые его любят. Что каждый день приносит радость. Что он никогда не хотел вернуться к хаосу войны против Звездного Странника. Что испытанного им ужаса и возбуждения достаточно для одной жизни. Что подобные занятия лучше оставить для нового поколения. Но его голова почему-то бессильно опустилась на руки, и он тяжело вздохнул. Он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. И тем более не мог смотреть на своих партнеров.

— Как я им об этом скажу? — с болью в голосе прошептал он. — Как? Они решат, что виноваты.

Паула поднялась. Ее рука мягко сжала его плечо.

— Хочешь, я сама им скажу?

— Нет. — Он покачал головой. Вытер тыльной стороной ладони досадные капли влаги с глаз. — Нет. Я не настолько труслив.

— Ты получишь любую легенду на выбор. Я могу устроить… практически все.

— Угу.

— В местном космопорте тебя ждет корабль. — Она лукаво усмехнулась. — С ультрадвигателем.

Оскар слабо улыбнулся, прислушиваясь к зарождающейся в душе радости.

— Ультрадвигатель? Что ж, по крайней мере ты не считаешь меня дешевой шлюхой.

Совсем не так надеялась Араминта вернуться на континент Суворова, не в старой полугрузовой капсуле, летящей над Великим Облачным океаном медленнее и ниже всех остальных капсул на планете. Ничего шикарного в этом не было. Она всегда клялась себе, что вернется на родной континент только тогда, когда сможет выйти из роскошной капсулы и с улыбкой превосходства посмотреть на Лэнгхем и семейный бизнес.

Время еще не пришло.

К сожалению, поместье Ликана располагалось как раз на Суворове. И это было вполне понятно, поскольку там же находилась столица Виотии, Людор. Ликана никто бы не назвал провинциальным деятелем, ему необходимо было постоянно оставаться в гуще событий. Поэтому Араминта и отправилась через океан. С багажом самых лучших нарядов и растущим чувством беспокойства.

Таланты Шелдонитов ее действительно заинтересовали. Достижение такого уровня за каких-нибудь полторы сотни лет — это был феноменальный успех. Она могла бы многому у него научиться, если только сумеет его разговорить.

Существовало целое общество Шелдонитов. Тысячи людей в сотнях миров пытались подражать своему древнему идолу. Подражание, как считала Араминта, граничило со слепым преклонением. Но она воздерживалась от окончательного мнения, желая убедиться во всем лично. Может, она и сама выберет этот путь. Даже мистер Бови не отрицал, что Шелдонизм стал вершиной культуры бизнеса. Точнее сказать, успешный Шелдонизм. Во Внешних мирах можно было отыскать и довольно много неудачников, не преуспевших в своем подражании.

И, конечно, у него был гарем, типично мужская прихоть: богатый человек воплощает свои юношеские мечты. Но сейчас это встречалось намного чаще, чем в дни жизни Шелдона. Во Внешних мирах групповое партнерство становится все более популярным. Впрочем, Араминта решила, что ее это не касается. Ее собственные отношения с Бови мало чем отличались. Кроме того, сейчас она официально была свободна и одинока и пробовала различные способы сексуальной жизни, чтобы выяснить, что же ей больше по нраву. Вряд ли она высоко оценит гарем, но ведь и связь с Бови тоже стала сюрпризом.

«Значит, последний загул. Что бы я ни испытала, этот уик-энд пройдет под лозунгом «Выигрыш всегда и во всем»».

С такой мятежной мыслью, согревающей душу, Араминта направила капсулу вниз и полетела над землями Ликана. Он владел площадью в сто тысяч квадратных миль, в том числе и длинной прибрежной полосой, застроенной курортными комплексами. Далее шли сельскохозяйственные угодья с полями, где усилиями миллиона агророботов выращивались всевозможные экзотические культуры, не встречающиеся в кулинарных процессорах, и потом продавались под собственной маркой.

Помимо всего прочего, Ликан построил еще и индустриальный комплекс «Олбани». Тот занимал квадрат со стороной в восемь миль на плоской равнине; высокие прямоугольные здания стояли ровными рядами; каждое из них было отдельной фабрикой или перерабатывающим заводом. С одной стороны от него по зеленому лугу до протекающей неподалеку реки тянулись посадочные площадки космопорта. Океанские баржи вспенивали воду, а массивные грузовые корабли приходили и уходили сплошным потоком. В самом «Олбани» никто не жил. Обслуживающий персонал размещался в спальных городках в двадцати милях от порта. Пролетая над одним из них, Араминта удивлялась его прекрасному состоянию, большим домам, обширным массивам зелени и красивым общественным зданиям, где располагались все необходимые службы.

Он владеет всем этим. Более того, он все это создал. Вот реальное свидетельство.

На ее капсулу поступил запрос местной сети контроля движения. Араминта ввела свой сертификат и тотчас получила маршрут посадки.

Дом Ликана состоял из трех отдельных зданий. Два из них располагались на берегу десятимильного озера. Первое оказалось гигантским каменным замком, в котором было не меньше пяти сотен комнат. Араминте приходилось видеть целые поселки меньшего размера. Второе, расположенное почти напротив, представляло собой мерцающий овоид в ультрасовременном стиле, лежащий на боку и будто бы погруженный в воду. Третьим строением оказался сравнительно небольшой деревянный домик, стоящий на скалах островка.

Капсула приземлялась рядом с овоидом, чему Араминта тихо порадовалась. Ей очень хотелось осмотреть его изнутри и, возможно, перенять какие-то концепции для своей работы.

У самой капсулы ее встретили две представительницы гарема. Клеманс была стройной девушкой в простой белой рубашке и голубых хлопчатобумажных шортах. Ее свежее личико украшали веснушки на лбу и носу, открытая улыбка и небрежно причесанные густые волосы. Такого Араминта совсем не ожидала. Зато вторая женщина, Мараката, отличалась высоким ростом, классической красотой и блестящей на солнце темной кожей. Ее алое платье, вероятно стоило, больше, чем все привезенные Араминтой наряды. И это она носит в середине дня? Легкие косметические мембраны подчеркивали ее желтовато-зеленые глаза и широкий рот. Мараката не улыбалась, но весь ее облик излучал благожелательную вежливость.

Клеманс, сияя улыбкой, бросилась вперед и обняла Араминту.

— Ликан нам рассказывал о тебе. Как здорово, что мы наконец-то встретились.

Араминта, слегка удивившись, осторожно ответила на объятия.

— И что же он обо мне говорил?

— Быть настороже. — Мараката, приподняв ухоженные брови, следила за реакцией Араминты.

— Он говорит, что ты честолюбивая, умная, красивая и сама себе босс… — Клеманс, казалось, не хватило воздуха. — Во всех отношениях потрясающая.

Араминта не без труда освободилась из объятий девушки.

— Я и не знала, что произвела такое впечатление.

— Ликан очень быстр в своих суждениях, — сказала Мараката.

— А ты? — как можно сдержаннее спросила Араминта.

Величественная женщина наконец-то улыбнулась.

— Я не спешу — и делаю абсолютно правильный выбор.

— Буду знать.

Клеманс хихикнула.

— Пойдем, мы покажем тебе твою комнату.

Она схватила Араминту за руку и потащила за собой, словно пятилетний ребенок, увлекающий родителей к рождественской елке.

— Твой багаж принесут слуги, — небрежно обронила Мараката.

Араминта нахмурилась, но быстро поняла, что та не шутит. Две женщины в одинаковых серых плащ-костюмах направились к капсуле в сопровождении антиграв-тележки.

— Вы держите человеческую прислугу?

— Конечно.

— Наверное, так было принято и у Найджела Шелдона.

— Гм, а ты быстро соображаешь, верно?

Клеманс рассмеялась и потянула сильнее.

— Пойдем! Я сама ее выбрала для тебя.

Они подошли вплотную к искрящейся поверхности овоида. Араминта еще даже не поняла, насколько он велик. Сооружение, вероятно, возвышалось над ней на высоту десятиэтажного дома, но изогнутая поверхность затрудняла точную оценку. Поверхность оказалась совершенно гладкой, не было заметно и никаких дверей. Основание овоида окружала широкая полоса мрамора, как будто гигантское яйцо лежало на подставке. Под ногами проявились две тонкие золотистые полосы, и Клеманс пошла между ними. А потом она проскользнула сквозь поток радужного света. Араминта шагнула следом. У нее возникло ощущение атмосферного барьера или спорового душа, кожу слегка закололо, потом вспыхнул яркий свет, и она оказалась в круглом зале с прозрачной мебелью, оконтуренной светящимися зелеными линиями, словно изогнутыми лазерными лучами. Буфеты и серванты оставались пустыми, а подушки стульев и диванов слегка светились и были похожи на некачественные проекции. Пол и купол стен повторяли мерцание внешнего покрытия дома, но более приглушенное. Только кремовые с золотом простыни казались на вид вполне материальными.

— Домашний интел-центр предлагает операционную программу, — доложил ей юз-дубль.

— Прими ее, — разрешила Араминта и в области экзозрения увидела открывающийся файл.

Клеманс уже уселась на край кровати и слегка попрыгала на мягком матрасе.

— Нравится?

— Неужели основной вход в дом ведет в гостевую спальню?

— Только если ты этого хочешь, — весело ответила девушка. — Скажи своей управляющей программе, что ты хочешь выглянуть наружу.

Араминта последовала ее совету, и жемчужно-матовое мерцание одной из стен исчезло, так что стал виден сад и ее капсула, из которой на антиграв-тележку слуги выгружали чемоданы.

— Ну, а если тебе нужна ванная… — продолжала Клеманс.

Вся комната вдруг заскользила вверх вдоль округлой наружной стены. Похоже, что где-то под полом скрывались превосходные компенсаторы силы тяжести, потому что никакого ощущения движения у Араминты не возникло. Затем комната стала двигаться к центру овоида, и мимо проплыли какие-то другие круглые помещения.

Араминте пришло в голову сравнение с движением кровяных клеток в венах. Она восхищенно улыбнулась. Гениальная идея, бесконечное разнообразие!

Спальня остановилась вплотную к ванной комнате, и дверь отошла в сторону, позволяя войти внутрь. Обстановка там была более привычной: огромный бассейн-ванна, душевая установка и фены. Только размером ванная превосходила гостиные во многих квартирах, которые отделывала Араминта.

— Если захочешь кого-то навестить, или пройти в столовую на ужин, или просто сменить вид за окном — только скажи своей программе, — объяснила Мараката.

— Я так и сделаю, — уверенно ответила Араминта.

Напротив ванной открылась еще одна дверь, и Мараката вышла. Араминта успела только заметить белизну комнаты, длинный стол и гимнастический тренажер.

— Увидимся позже, — добавила Мараката перед тем, как дверь за ней закрылась.

— Это угроза? — негромко проворчала Араминта.

— А, не обращай на нее внимания, — сказала Клеманс. — Она всегда настороженно относится к новым людям. Зато в постели она просто чудо, честно.

— Не сомневаюсь.

Араминта повернулась и внимательно осмотрела комнату. В ящики комода, словно поднимающиеся из воды пузырьки, начала загружаться ее одежда. Араминта приказала юз-дублю доставить себя к Ликану.

Ванная комната скрылась за дверью, и перед глазами заскользили изгибающиеся стены: сперва комната двигалась горизонтально, затем начала подниматься.

— И убери прозрачность стен, — добавила Араминта.

Несмотря на превосходные стабилизаторы, вид движущихся предметов грозил вызвать головокружение.

Комната Ликана оказалась огромной. И Араминта предположила, что та не перемещается, иначе пришлось бы передвигать все остальные помещения. Комната тоже была круглой, с полированным дубовым полом, который казался единым огромным сегментом — искусственно выращенным, Араминта читала о таком в одном из файлов курса по дизайну. Стены здесь, окрашенные в бледно-розовый и голубой цвета, имели матовую полупрозрачную структуру. Треть их площади была совсем прозрачной и открывала панораму озера.

Ликан вышел навстречу, одетый в простую сиреневую хлопковую рубашку и длинные зеленые шорты. Вокруг него кружилось облачко мелких разноцветных символов, но оно быстро исчезло. Вероятно, стены были еще и порталами, обеспечивающими неограниченную возможность проецирования, решила Араминта. Скорее всего, огромная комната служила хозяину кабинетом. Ликан тепло улыбнулся, подошел к девушке вплотную и поцеловал ее. Этот поцелуй откровенно свидетельствовал о том, что ожидало ее вечером.

— Великолепный дом, — сказала Араминта.

— Я знал, что тебе понравится. Концепция довольно старая, но мы снизили стоимость процесса изготовления до приемлемого уровня. Хотя без репликаторов Высших это далось нелегко.

— Я была бы не прочь получить франшизу Колвин-сити.

Он ласково улыбнулся, не скрывая своего восхищения.

— Вот видишь, многие застройщики предпочли бы меня застрелить за то, что я подрываю их бизнес. Но ты… ты понимаешь, как приспособиться к новым условиям и продолжать двигаться вперед. Это и выделяет тебя среди прочих.

— Спасибо.

Клеманс подбежала к новой двери.

— До скорого!

Ликан небрежно помахал ей рукой и подвел Араминту к прозрачной стене.

— Хочешь чего-нибудь выпить? Или, может, перекусишь?

— На несколько часов меня еще хватит.

— Хорошо. На ужине будет премьер-министр и два министра из его кабинета.

— Пытаешься произвести впечатление?

— Они все равно бы пришли. Но, надеюсь, этот ужин даст тебе представление о моей жизни. Такой уровень невозможен без участия в политике.

— Знакомства в мэрии способны помочь в получении разрешительных документов.

— Пригласи на ужин инспектора по застройке. Предоставь члену местного совета высококлассную капсулу. У каждого из них есть своя цена. В противном случае они будут опустошать правительственную кормушку.

— Если только не начнут бороться с коррупцией.

— Верно. Эти доставляют серьезные проблемы. К счастью, они недолго задерживаются на своих местах.

— А ты циник.

— Прагматик, если не возражаешь. И в любой из областей обладаю большим опытом, чем ты. Так что можешь мне поверить, у каждого политика есть своя слабость.

— А у тебя? — насмешливо спросила она.

— Первая — влюбчивость. Но об этом ты уже знаешь. Вторая — склонность к риску. Вот моя настоящая слабость. Радость оправдавшегося риска ни с чем невозможно сравнить. Я всегда делаю высокие ставки. Мне слишком нравится выигрывать.

— А сейчас чем ты рискуешь?

— Умница, ты неплохо подготовилась. Прочла финансовые отчеты. Верно?

— Я Кое-что изучила по пути сюда. Есть мнение, что ты слишком разбрасываешься.

— За последние пару лет это мнение значительно укрепилось. Как ты думаешь почему?

— Ты разоряешь торгующие недвижимостью компании такими вот домами? Вытесняешь их с рынка?

Он усмехнулся.

— Это слишком мелко. Я мыслю более крупными масштабами. Кроме того, чтобы подобное строительство вошло в моду и потом стало общепринятым, требуется лет десять. Подумай, в чем сейчас самая большая проблема Виотии?

— Воплощенный Сон?

— Близко. Эллезелин всегда нам угрожает. Это действительно так. Зона Свободного Рынка очень велика, она никогда не исчезнет и постоянно расширяется. Все уже существующие игроки имеют огромное финансовое и индустриальное преимущество перед компаниями бедной маленькой Виотии. Беда в том, что после открытия червоточины все наши компании останутся в проигрыше Из-за дешевого импорта. Товары будут идти только в одном направлении.

Араминта вспомнила о грандиозном масштабе «Олбани».

— Ты собираешься перебить их цены.

— «Олбани» автоматизирован настолько, насколько это возможно без репликаторов. Я десять лет потратил на инвестиции в наиболее современные кибернетические системы, какие только есть у нас в наличии, чтобы снизить стоимость продукции. Но, чтобы выпустить на рынок товары почти по себестоимости, необходимо продавать большой объем. Вот это и беспокоит меня в настоящий момент. Заводы работают почти вхолостую. Но когда откроется червоточина…

— Финансовой бойни, как они ожидают, не произойдет.

— Они импортируют. Я экспортирую. Только количество экспорта будет в десять раз больше, чем они предполагают.

— Тебе потребуется система распространения.

Ликан с торжествующей улыбкой повернулся к окну.

— Обязательно потребуется.

— Ого, — протянула она. Она искренне восхитилась. Цель Ликана оказалась настолько велика, что по сравнению с нею собственные стремления Араминты были совсем незаметными. — Зачем ты все мне рассказываешь? Тебе нет необходимости производить впечатление, чтобы затащить меня в постель. Это ты уже сделал.

— Хоть я и весьма высокого мнения о своих способностях, я не могу лично уследить за каждым аспектом даже при аугментированном интеллекте. Слишком много деталей. Дляфазы расширения на таком уровне мне требуются люди, которым я мог бы доверить ключевые посты — особенно в других мирах.

— Весьма лестно.

— И да, и нет. Я думаю, ты была бы способным управляющим: у тебя подходящее мышление и достаточно энергии. Нет опыта руководителя высшего звена, но это появится.

Она нахмурилась.

— Почему я?

— Насколько хорошо ты подготовилась? Много ли узнала о самом Шелдоне?

— Немного, — призналась она. — Только то, что усвоила в школе.

— Старые Династии были чем-то вроде семейных организаций. Это самый верный способ из всех, придуманных людьми, чтобы обеспечить лояльность и полный контроль. Найджел использовал свою плоть и кровь.

— Ага.

Ей вдруг показалось, что комната стала опускаться вниз.

— Все ключевые посты были заняты его потомками, — сказал Ликан. — И я планирую поступать так же.

В ее памяти мелькнуло имя.

— Деббина? — не удержавшись, выпалила она.

Ликан заметно поморщился.

— Что же мне с тобой делать? Нет, только не моя любимая маленькая девочка. Но многие мои дети уже управляют секторами компании.

— И при чем же здесь я?

— А как ты думаешь?

— Скажи, пожалуйста.

— Ты станешь одной из моих жен. Родишь мне детей. И они займут места в компании.

— Да, ты знаешь, как завлечь девушку.

Он криво усмехнулся.

— Да ладно, мы же взрослые люди. В наше время почти все браки заключаются с учетом интересов бизнеса. Мы будем прекрасно проводить время в постели. Я могу обеспечить любой стиль жизни, какой ты захочешь. Наши дети, став взрослыми, окажутся частью наиболее динамично развивающейся компании в этом секторе Содружества. Они не будут ни в чем нуждаться и получат практически неограниченные возможности. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что тебя привлекает. Кому нужны молодые бездельники, получающие трастовые фонды? Все это относится и к тебе лично. Оставайся со мной лет десять или пятнадцать, а потом можешь продолжать, получив пост в компании, или уйти с порядочной суммой денег и запасом знаний, позволяющим свободно чувствовать себя в любом обществе.

— Оззи милосердный! Ты говоришь всерьез?

— Абсолютно.

— Тебе не кажется, что столь лестное предложение слегка преждевременно?

— Ты думаешь, Шелдон сомневался, когда видел что-то подходящее? Ничуть. Он начинал охоту и получал желаемое. И не так уж это неожиданно, ты не находишь? Не станешь же ты отрицать, что наши отношения завязались еще во время моего выступления?

— Не стану, — признала она.

— Ну вот. Физическое влечение есть. Остаются только твои способности. Я провел некоторые изыскания.

— Вернее, посыльный твоего пятого помощника провел изыскания.

— Да, примерно так, — сухо подтвердил он. — Ты незаурядный ребенок из ниоткуда. Отвергаешь налаженный семейный бизнес. Ищешь способ выбраться. Неудачное замужество. В данный момент приходишь в себя после расторжения брака. Ты нетерпелива. И восприимчива. При наличии опыта, приобретенного в моей компании, ты будешь процветать. — Он подошел ближе, обнял Араминту рукой за плечи и поцеловал. На этот раз мягче. — Я не жду немедленного ответа. Ты ведь не зря сюда приехала. Посмотри и попробуй все, что хочешь, а потом подумай и реши.

«Ого, второе предложение всего за месяц!»

— Хорошо, — негромко ответила она. — Я так и сделаю.

— Обещаешь? Это не просто отговорка?

— Нет, я обещаю.

На ужин Араминта пошла не в привезенной из дома одежде. Она испытала на себе, что значит жизнь в гареме. По возвращении из огромного кабинета Ликана она застала поджидающую ее в спальне стилистку по имени Еленна. Это была общительная женщина, чей возраст приближался к омоложению и сказывался некоторым излишком веса, набранного в последние годы. Она вела себя очень доброжелательно и с удовольствием рассказывала все домашние сплетни, хотя для Араминты они не имели никакого значения. Зато их было много. Женщина работала у Ликана уже пятьдесят лет.

— …Так что я все здесь знаю, милая, и многое повидала. Я никого не осуждаю, и ничто из того, что здесь происходит, не может меня удивить. Если хочешь на вечер что-то особенное, просто скажи мне.

Араминта еще не разобралась, что значит «особенное», и очень хотела бы узнать, что предпочли другие девушки. Еленна сказала только, что Ликану нравится, когда его женщины выглядят элегантно.

— Мы приведем тебя в порядок, чтобы ты ни в чем не уступала другим.

На это ушел не один час. Ее спальня металась по всему овоиду, соединяясь с самыми различными специализированными помещениями. Сначала сауна, чтобы очистить поры. Массажист Нифран, настолько же безжалостный, насколько искусный; после его работы Араминта стекла со стола, не ощущая свободно работающих суставов. Примерочная. «В этом доме имеется примерочная?!» Здесь с нее сняли мерки для вечернего платья.

Спиральный спуск в салон, где свое колдовство наконец проявила Еленна. На лицо легли косметические мембраны, но Араминта, взглянув в зеркало, их даже не заметила. На нее смотрело лицо самой Араминты, только девятнадцатилетней. Такое, каким она всегда хотела его видеть, но никогда не получала: высокие скулы, ничего лишнего, длинные мягкие ресницы, абсолютно чистая кожа, искрящиеся глаза. Следующий час ушел на ремонт волос, как Еленна с неодобрением назвала эту процедуру. Затем их удлиняли, делали гуще, завивали и укладывали.

Все это время в соседнем кресле сидела Клеманс, а с другой стороны еще одна обитательница гарема, Алсена. Они непринужденно болтали, словно родные сестры. Араминта выслушала краткий обзор генеалогии Ликана, включая рассказы о непокорных отпрысках. Для этой саги ей пришлось открыть отдельную ячейку памяти, чтобы всегда иметь информацию наготове.

При всем своем дружелюбии женщины, казалось, были совершенно оторваны от реального мира. Это наблюдение могло показаться злобной придиркой, но Араминта не стала от него отмахиваться. Если ему нужны такие, как она, что же он делает с остальными? Они явно не стремились занять руководящие посты в его империи.

— Ему нравится разнообразие, — сказала Еленна, когда салон вернулся к примерочной.

Классическое маленькое черное платье никогда не выходило из моды. И когда помощник в примерочной показал Араминте одно такое, появившееся специально для нее, словно по волшебству, она поняла почему. Едва только натянув его, она уже ощутила себя легкомысленной женщиной, и одному только Оззи было известно, какой эффект оно произведет на любого мужчину, встретившегося ей на пути. Оно самым бесстыдным образом обтягивало ее тело, но в то же время позволяло груди двигаться совершенно свободно. На первых же шагах Араминта даже смущенно покраснела. Короткий подол и шелковистая микрофибра, распыленная на ее ноги, загадочным образом подтянули бедра и голени в соответствии с идеальным обликом девятнадцатилетней девушки, созданным Еленной.

Коктейли перед ужином для семьи и гостей Ликана были поданы в музыкальной комнате, из которой теперь открывался вид на озеро, как прежде из его кабинета. Араминта, сознавая, как великолепно она выглядит, вошла с высоко поднятой головой. Восхищенный взгляд Ликана, улыбки женщин его гарема и даже короткие аплодисменты Клеманс — все эти похвалы она восприняла как должное. И ее уверенность поднялась до уровня высокомерия. Даже когда Ликан представил ее премьер-министру и ее супругу, Араминта сохранила полное спокойствие и вела себя с ними как с равными.

И во время светской беседы, и пробуя удивительные на вкус канапе, она не переставала гадать, как бы повел себя здесь Бови. Он любил общество, мог быть настоящим снобом в вопросах еды и напитков, но она подозревала, что в компании сильных мира сего он мог бы попытаться задрать нос.

«А я все же здесь и ни перед кем не тушуюсь».

Участие в ужине имело и оборотную сторону. Супруг премьер-министра, сидевший рядом с Араминтой, был невыносимо скучен. К счастью, с другой стороны от нее расположился Эридал, один из старших сыновей Ликана. Такой же умный и очаровательный, как Ликан, он управлял финансовым центром в Людоре, но был лишен решительной уверенности, присущей отцу. Только из чувства долга Араминта старалась не болтать с ним целый вечер.

Прием закончился, и столовая спустилась на первый уровень, чтобы гости могли пройти к своим капсулам. Остались только Ликан и восемь женщин его гарема. Как только двери сомкнулись и стены снова стали искристо-матовыми, все с облегчением рассмеялись, и Араминта присоединилась к ним от всей души.

Ликан поцеловал ее в знак благодарности.

— Проклятье, я и забыл, какой это невыносимый тип, — сказал он. — Мне все время хотелось его щелкнуть, а ведь со мной он даже не разговаривал. Спасибо, что справилась с ним.

В столовой стали открываться двери спален, и жены Ликана исчезали в них одна за другой. Из присутствующих на ужине женщин они, безусловно, превосходили всех своей красотой. Араминта, несмотря на старания Еленны, рядом с обитательницами гарема чувствовала себя бедной родственницей.

— Иди и приготовься, — сказал ей Ликан. — Мы будем тебя ждать.

Он повернулся и ушел в какую-то затемненную комнату. Араминта, проводив его взглядом, призвала свою спальню. В качестве мачо, отдающего приказы, он ее не устраивал. У него не было ни обаяния, ни чувства стиля, ни подходящей наружности. С другой стороны, его успехи давали на это право. Она усмехнулась своему внутреннему диалогу. «Какого черта, Клеманс, по крайней мере, не даст мне соскучиться».

— Одень меня так, чтобы ему понравилось, — сказала она поджидавшей Еленне.

Процесс оказался более сложным, чем ожидала Араминта. Для начала снова потребовалась помощь Нифрана, пожурившего ее за недостаток физической подготовки и неспособности расслабиться. То, что он вытворял потом с ее ногами, уже было фактически сексом.

Еленна нанесла на ее тело невероятно приятно пахнущее масло, и после манипуляций Нифрана кожа Араминты словно начала светиться изнутри.

— Он не увлекается садизмом или чем-то подобным? — спросила Араминта.

Очень уж тщательными были приготовления. В ее понятии подготовка к горячей ночи заключалась в том, чтобы надеть что-то такое, что мужчина сможет быстро снять.

— Не беспокойся, моя сладкая, секс ему нравится такой же, как и женщины: со вкусом.

Араминта, позволив Еленне себя одевать, задумалась над ее словами. Затем посмотрела на себя в зеркало. Белый пеньюар преимущественно состоял из отдельных полос ткани, но закрывал большую часть тела, чем черное платье. «Значит, в его понятии «со вкусом» — это принцесса-шлюха? Очень по-мужски».

Спальня скользнула к будуару Ликана — иначе комнату назвать было никак нельзя. Огромная кровать располагалась в центре, мебель напоминала по форме половые органы, золотисто-розовое освещение было притушено. Весь гарем уже собрался, и действительно, женщины пришли в элегантных нарядах из шелка и атласа и вызывающе открытых ночных сорочках. Они удобно устроились на диванах, потягивали шампанское и наблюдали, как две из их числа занимаются любовью на кровати.

Араминта вошла, стараясь выглядеть не слишком встревоженной. Ликан встретил ее в черном халате.

— Шампанского? — предложил он.

— Спасибо.

Она взяла хрустальный бокал из рук Маракаты, тотчас подвергшей ее детальной оценке. В том, как эта строгая женщина выглядела в пеньюаре, было нечто загадочно-эротическое.

— Поцелуйте друг друга, — сказал Ликан.

Араминта всем телом прижалась к величественной женщине, наслаждаясь ее чувственными прикосновениями. Мараката явно в полной мере овладела искусством поцелуя.

Они закончили, и Ликан, взяв Араминту за руку, неторопливо подвел к кушетке, где улеглась Алсена. Она опустилась на колени и приступила к поцелую.

Затем, по инструкции Ликана, она обошла и всех остальных женщин. Араминта нашла, что этот процесс не столько элегантен, сколько стереотипен. Ликан превращал занятие любовью в застывший ритуал. Последний поцелуй достался ему самому, после этого Араминту повели к кровати. Хозяин предложил ей принять особую позу, почти по-детски шаловливую, и кто-то из женщин даже расправил волосы на ее плечах, чтобы они выглядели привлекательнее.

Клеманс сняла халат с Ликана, открыв его огромный возбужденный член.

— У меня есть подарок для тебя.

— Да, — многозначительно протянула она. — Я уже вижу.

— Это программа.

— Что?

— Некая композиция, которую я составлял несколько лет. Она позволит тебе глубже постичь собственный разум, прислушаться к нему почти на уровне подсознания, чего древние йоги добивались путем медитаций.

— Интересно, — нерешительно протянула она.

«Кстати, о том, как можно испортить настроение…»

Он нежно улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Я сам пользуюсь ею, чтобы сосредоточиться. Программа помогает очистить мозг от посторонних мыслей. Ты сможешь вернуться к животным инстинктам, составляющим основу нашей личности. — Его лицо приблизилось к ней вплотную. — В таком состоянии нет никаких ограничений. Все твои порывы абсолютно чисты.

— Никаких ограничений?

— Чистота разума очень помогает в бизнесе. Но и в занятии любовью тоже. Ты можешь целиком и полностью сосредоточиться на ощущениях своего тела. Программа усиливает даже малейшие сигналы нервов.

— Ты хочешь сказать, что оргазм окажется более сильным?

Все это было похоже на электронную версию аэрозолей, которыми она пользовалась вместе с Бови.

— Да. В ней заложена и биологическая обратная связь, способная влиять на твое физическое состояние. Как только ты определишь источник наслаждения для своего тела, ты сможешь повторить его. — Голос Ликана превратился в соблазняющий шепот. — Столько раз, насколько хватит твоих сил.

Юз-дубль сообщил ей о предложении установить программу. Араминте вдруг стало невыносимо жарко в пеньюаре.

— Проверь на угрозу внедрения и трояны, — сказала она юз-дублю, не сводя глаз с лица Ликана.

«Все чисто».

— Загружай и запускай.

В области экзозрения она увидела, как в одну из ее ячеек закачивается программа. По виду она мало чем отличалась от обучающих курсов, которым Араминта позволяла укореняться в своем сером веществе. В сознании забурлил источник инстинктивного знания.

— Не бойся, — ласково сказал Ликан. — Я тоже воспользуюсь программой вместе с тобой. Наша первая встреча будет более яркой.

Она кивнула, не решаясь что-то сказать. Прислушавшись к себе, она поняла, что очистить мозг стало намного легче; надо лишь следовать нарастающим циклам сна, но не поддаваться им полностью. Дыхание стало более равномерным, она смогла следить за ритмами своего тела. За сердцебиением. Стало ощутимым легкое прикосновение ткани к коже и выступившие бисеринки испарины. Она услышала шелест пузырьков в хрустальных бокалах и дыхание Ликана, увидела, как его рука поднялась и кого-то поманила.

Мараката, ответив на призыв, гибким движением скользнула на матрас. Ее пальцы погладили кожу Араминты. Сигналы нервных окончаний наводнили ее мозг приливной волной. Яркие впечатления вызвали у нее судорожный вздох, и она все свое внимание сосредоточила на самых приятных ощущениях, утопая в наслаждении.

По знаку Ликана Мараката спустила бретельки пеньюара с плеч Араминты. Вслед за прикосновением теплых пальцев обнаженную грудь окатило потоком воздуха. Она сильно вздрогнула, зафиксировала свою мысль на этом ощущении и улыбнулась. Горячая кровь прилила к соскам, заставив их распуститься розовыми бутонами.

— Сюда, — сказала она обладателю пальцев.

Ласка повторилась, вновь произведя то же впечатление. Затем по ней скользило множество рук. Теплые страстные губы дарили поцелуи. Симфония ощущений, вызываемых женщинами гарема, исторгла из ее груди беспомощный вопль. Пеньюар куда-то исчез. Она инстинктивно выгнула спину. Член Ликана скользнул в ее плоть. Ощущение было почти непереносимым, она отдалась ему целиком. Но ее мозг все еще постоянно фиксировал поток физического наслаждения. Араминта пообещала себе не терять сознание, как иногда случалось в постели с Бови. На этот раз ее разум не затуманивали химические средства, и она могла свободно наслаждаться до самого невероятного завершения. Мощный ритм движения Ликана вызвал у нее одновременно слезы и смех. А потом гарем возобновил свое виртуозное представление.

Небесный Властитель, убрав вакуумные крылья, скользил вдоль наружного края атмосферы над твердой планетой. Плотные турбулентные потоки ионосферы охватывали его переднюю часть, вызывая продолжительные волны вибрации гигантского тела. Внутри особым образом струился поток энергии, мысли сплетались со стихийными силами тела, взаимодействуя с тканью Вселенной. Его воля, наложенная на реальность, уменьшила скорость. Он стал медленно погружаться в атмосферу. Далеко внизу звучала приветственная песнь разумных существ.

— Пора! — скомандовал Духовный Пастырь Этан, обращаясь к послушным его воле разумам мастеров снов.

Их мысли единым потоком хлынули в Гея-сферу, проталкиваясь в ткань сна, отыскивая вход. Внимание Небесного Властителя обратилось к древнему прибрежному городу, и они ощутили его восприятие. Он чувствовал их! Он знал об их присутствии!

— Мой господин, — с глубоким почтением обратился к нему Этан. — Мы нуждаемся в твоей помощи.

Снижение Небесного Властителя прекратилось. И те, кто воспринимал сон Небесного Властителя, ощутили восприятие гигантского существа давлением целой планеты. Они знали, что оно вызвало ветра по всей равнине Игуру. Они чувствовали волны в море Лиот, лениво покатившиеся к берегу. И здесь, как раз под ними, так маняще близко, физические формы зданий Маккатрана коснулись их сознания.

Восхищение и благодарность хлынули в Гея-сферу, унося ввысь мысли Этана.

— Мы хотим подняться к тебе. Укажи нам путь, мой господин. Прими нас.

Сновидение рассыпалось апофеозом агонии. Колоссальная сила отвратила величественную мысль Небесного Властителя.

— Нет!!! — в осколках сна закричал Второй Сновидец. — Я здесь!

Бесконечная чернота, клубящаяся яростным гневом, закрыла трещину между Гея-сферой и Небесным Властителем.

Темнота охватила разум Этана и отозвалась в его мозгу ослепляющей болью. Он вскрикнул, напрягся всем телом, словно пытался вылететь из кресла, и провалился в милосердное забытье.

Араминта вскрикнула, просыпаясь, и рывком села в постели; сердце учащенно билось, и дыхание толчками вырывалось из груди. Она снова инстинктивно применила программу, успокаивая разбегающиеся мысли и снимая возбуждение. Программа помогла.

Что за чертовщина с этим сном?

Все начиналось так прекрасно: плавный полет над незнакомой планетой, теплое солнце, согревающее спину, проплывающие внизу незнакомые континенты. Потом что-то произошло. Ощущение удушья вызвало всплеск адреналина, она начала метаться, стараясь проснуться и освободиться от гнетущего спазма. Кто-то как будто пытался похитить ее душу. Она протестующе закричала во враждебную темноту и наконец проснулась.

Она билась и извивалась, перед тем как крикнуть. В самом деле? Оглядевшись, она поняла, что всего лишь слегка повернулась и села.

Араминта окинула комнату беспокойным взглядом. Спальню Ликана все так же заливал теплый свет. Кроме нее, никто не проснулся. Рядом, свернувшись клубочком и обняв одной рукой ее ноги, лежала Клеманс. Девушка приподняла голову и сонно заморгала, реагируя на движения Араминты. Она погладила ее по разметавшимся волосам и щеке, словно успокаивая ребенка. Клеманс преданно улыбнулась и снова закрыла глаза.

Араминта выдохнула и медленно опустилась на матрас. Несмотря на мягкую постель, ее тело было сильно напряжено — Нифран наверняка бы расстроился. Она прислушалась. Еще две женщины из гарема тихонько всхлипывали во сне. Значит, не она одна страдает от кошмаров. Пока она раздумывала, сумеет ли пройти через спальню и разбудить их, женщины погрузились в спокойный глубокий сон. А она никак не могла расслабиться. Что-то билось в ее подсознании, не позволяя успокоиться, какое-то ускользающее воспоминание. Но не сон, что-то произошло до него.

И снова ей на помощь пришла программа. Араминта освободилась от всех посторонних мыслей и сосредоточилась на воспоминаниях об оргии. В физическом отношении все было великолепно — этого она не могла отрицать. И женщины гарема с радостью обучали ее разнообразным приемам, которыми потом она пользовалась с Ликаном. Но опять-таки, это было больше похоже на ритуальное действо, лишенное подлинной страсти, а вместе с ней и любовного возбуждения, испытываемого ею во время свиданий с Бови. Все как-то напоминало работу слаженного механизма, а женщины были озабочены лишь тем, чтобы выполнять инструкции Ликана.

Араминта вдруг снова села в постели, похолодев от изумления. Воспоминание о Ликане и Маракате отчетливо сохранилось в ее мозгу, благодаря все той же программе. Какая ирония! Она мысленно прокрутила всю сцену, потом вспомнила еще несколько подозрительных моментов, уронила голову на руки и застонала.

— Ох, черт!

Еленна, верная своему слову, не стала ее осуждать. Она ничего не сказала, когда домашняя программа опустошила все ящики и шкафы, и одежда Араминты стала исчезать в ее чемоданах, оставленных в кладовой. Араминту так и подмывало спросить Еленну, сколько еще женщин на ее глазах покидали дом после ночи с Ликаном. Но это было бы нечестно по отношению к ним обеим.

Ее комната еще раз скользнула по овоиду и открыла дверь перед дорожкой, огибающей здание. Озеро в предрассветных сумерках казалось скучносерым. Двое щеголевато одетых слуг уже загружали багаж в ее капсулу.

— Как жаль, милая, — заговорила Еленна. — Я почему-то думала, ты легко здесь приживешься.

— Я тоже, — ответила Араминта. Она порывисто обняла горничную. — Спасибо за все.

— Мне было приятно с тобой познакомиться.

Араминта повернулась и вышла из спальни. Створки двери сомкнулись за ее спиной.

— Подожди! — раздался крик Клеманс. — Ты не можешь так уехать!

Она выбежала из соседней двери метрах в десяти от Араминты, пытаясь завернуться в свой полупрозрачный пеньюар. Следом за ней, гораздо более спокойный, в темно-фиолетовом халате вышел Ликан. Его слегка отекшее лицо сердито хмурилось.

— Даже не захотела попрощаться? — спросил он.

— Домашняя сеть активна. Ты знал, что я уезжаю. Если тебе есть что сказать, можно было это сделать раньше, — произнесла Араминта. — Или сейчас.

— Я бы хотел узнать, почему ты убегаешь. Думаю, после моего вчерашнего предложения я вправе об этом спросить. Я знаю, что ты наслаждалась сегодняшней ночью. Так в чем же дело?

Араминта посмотрела на расстроенную девушку, нерешительно стоявшую между ними.

— Ты уверен?

Ликан шагнул вперед и обнял Клеманс за плечи, помогая ей справиться с одеждой.

— Я ничего не скрываю от своих жен.

— Даже то, что они подверглись психонейронному перепрофилированию?

Выражение его лица не изменилось.

— В начальной стадии это было весьма полезно.

— Полезно? — закричала она. — Ты сделал из них своих рабынь. Подобные манипуляции противозаконны и всегда были запрещены. Это не по-человечески. У них нет выбора. Нет собственной воли. Это отвратительно! Во имя Оззи, зачем? Тебе нет необходимости принуждать людей, чтобы лечь с ними в постель. Я, пожалуй, могла бы заключить с тобой союз. И я знаю, есть тысячи других, кто воспользовался бы таким шансом. Зачем ты это сделал?

Ликан окинул Клеманс почти отеческим взглядом.

— Они были первыми, — просто ответил он.

— Первыми?

— В моем гареме. Надо же было с чего-то начинать. Стадия самораскрутки.

— О чем ты говоришь?

— В самом начале, когда у тебя еще ничего нет, приходится самостоятельно пробиваться наверх. Я должен был стать им, стать Найджелом Шелдоном. Он содержал гарем, поэтому и я обзавелся гаремом. Ты не понимаешь, каким был этот человек. Он правил сотнями миров, миллиардами людей. Не зря же я назвал его императором. Это величайший из всех когда-либо живших людей. И я должен знать, что значит мыслить, как мыслил он.

Он почти скрежетал зубами, выплевывая эти слова.

— И ради этого ты превратил их в рабынь?

— Они не рабыни. У каждого из нас есть предрасположенность к различным личным особенностям. Их сочетание — вот что делает нас личностью. А я просто усилил некоторые склонности девочек.

— Да, склонность к повиновению! Ликан, я видела их этой ночью. Они слушались тебя, словно роботы.

— Наши отношения намного сложнее.

— Но все сводится именно к этому. Почему ты не перепрофилировал себя, чтобы думать как Шелдон? Если уж кого-то уродовать, почему не начать с себя?

— Я ввел его доступные нейронные параметры в свою ДНК. Но нейронная структура — это только сосуд для личности. Необходимы соответствующие условия. Настолько схожие, насколько возможно.

— Ой, ради Оззи! Ты намеренно получил специально выведенных рабов. Неужели ты считаешь, что с их помощью можно достичь желаемой цели? Меня тошнит от этого. Я не желаю иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоей ненормальной семьей. Ты их все равно не отпустишь! Почему бы тебе не удалить перепрофилирование при их следующем омоложении?

— Я создал их согласно своим убеждениям, хотя ты считаешь их неверными. Теперь, согласно твоим убеждениям, я должен их изменить? Ты не находишь, что это немного странно? Есть старая поговорка: минус на минус не всегда дает плюс. Я несу ответственность за всех своих жен, особенно за перепрофилированных, — так поступил бы и Шелдон.

Араминта сердито глянула на него, потом переключила внимание на Клеманс.

— Поедем со мной, — почти умоляла она. — Уедем отсюда. Это все поправимо. Я научу тебя свободной жизни, ты станешь полноценным человеком. Я знаю, ты мне не веришь, но хотя бы попробуй. Попробуй, Клеманс.

— Какая ты глупая, — сказала девушка и теснее прижалась к Ликану. — Меня не перепрофилировали. Мне нравится в гареме. Я люблю деньги. Я люблю жизнь. И я хочу, чтобы мои дети управляли целыми мирами. Без Ликана кем станут твои дети?

— Сами собой, — без особой уверенности ответила Араминта.

Клеманс окинула ее полным искреннего сожаления взглядом.

— Для меня этого недостаточно.

Араминта нерешительно подняла руку.

— Она?..

— Их было только три, — заявил Ликан. — Клеманс не входит в их число. Хочешь сделать еще одну попытку?

Араминта покачала головой, не зная, что сказать.

«Мараката. Точно Мараката, я в этом уверена. Возможно, если бы я только…»

— Прощай, — сказал Ликан.

Араминта поднялась в свою капсулу и приказала лететь домой.

Оскар никогда не предполагал, что ему придется вернуться в то место, где он погиб. Но и встречи с Паулой Мио он тоже не ожидал.

Как будто ему этого было мало, предприимчивые местные жители превратили его последний отчаянный полет в туристический аттракцион. И, что еще хуже, аттракцион оказался неудачным.

Зато ему предоставили право дать название новенькому космическому кораблю, который АНС доставила для него на Оракум. Без долгих размышлений он назвал его «Возмездие Элвиса». В его интел-центре хранился большой файл с инструкциями. Открыв и прочитав его, Оскар послал несколько запросов Пауле, уже вернувшейся на свой корабль и куда-то летевшей. Она так и не сказала, куда именно.

После прочтения файла он понял только одно: Паула переоценила его способности. Поисками Второго Сновидца занималось немало могущественных и решительно настроенных группировок. Нельзя сказать, чтобы это стало для Паулы неожиданностью, но…

— Я же только пилот, — повторил Оскар, когда она вызвала его по секретному трансмерному каналу и спросила, почему он направляется на Дальнюю.

Она не говорила о том, что может следить за «Возмездием Элвина», но Оскар почему-то совсем не удивился.

— Мне понадобится помощь. И, раз уж ты доверяешь мне, я тоже кое-кому доверяю.

Он не стал говорить, кому именно, и злорадно усмехнулся. Хотя, он подозревал, что и это ей известно — невелика тайна.

Он приземлился в аэропорту Армстронг-сити, занимающем огромное пространство к северо-востоку от города, с четырьмя пассажирскими терминалами и комплексом складских помещений, где постоянно садились и взлетали грузовые суда. Посадочную площадку он выбрал у самого ограждения — подальше от активной деятельности. После приземления он переключил визуальные сенсоры корабля на древний город, простирающийся вплоть до самого берега Северного моря. Верхний ярус побережья, как и повсюду, занимали высокие башни и пирамиды, а под ними раскинулись обширные поместья. По сравнению с другими мирами Содружества застройка здесь была более хаотичной, но Оскара это лишь приятно удивило. Он попытался отыскать признаки Первой магистрали, исторического пути, где его друзья преследовали Звездного Странника до самого его логова. Но вместо старого шоссе теперь тянулась широкая полоса городских зданий, на многие мили уходящая в Иральскую степь, словно дома пытались убежать от своего исторического центра. Наземное движение, как и в большинстве других миров, снизилось до минимума, зато в небе над городом двигались целые стаи антиграв-капсул.

Оскар выплыл из шлюза в нижней части «Возмездия Элвиса» и во второй раз ступил на поверхность Дальней. Сколь смешным это ни казалось ему самому, он почему-то дрожал. Он долго стоял, вдыхая свежий воздух, а потом зашагал прочь от корабля. Ноги, легко отталкиваясь от травянистой поверхности, в условиях пониженной силы тяжести несли его тело плавными скользящими шагами. Он и забыл, насколько приятной была эта особенность здешнего мира, эта легкость парения, словно в Оскаре снова заиграли гормоны подростка.

Он вышел из-под корабля, остановился и оглянулся вокруг. С одной стороны тянулась изломанная линия городского горизонта, а вдали виднелись вершины гор. Он ничего не узнавал. Кроме великолепного сапфирового неба. К счастью, при восстановлении биосферы новыми организмами и растениями, привезенными людьми, цвет неба не поменялся.

Непрекращающееся движение космических кораблей приносило порывы теплого морского воздуха, растрепавшего волосы Оскара. Как это было не похоже на порт Оракума, откуда он прибыл и где за целый день совершалось не больше пятидесяти полетов! Но Дальняя, отказавшись от политической и экономической интеграции с Великим Содружеством, стала самопровозглашенной столицей Внешних миров. Даже сейчас она оставалась только аффилированным членом Содружества. Упорное стремление Дальней к независимости после войны со Звездным Странником вдохновило целое поколение новых миров. Политическая воля вкупе с окончанием транспортной монополии ККТ, вызванным развитием космического кораблестроения, позволило сторонникам отделения основать внутри Содружества новое общество. Как доступность бионоников, обеспеченная Династией Шелдон, положила начало цивилизации Высших, так и генетические улучшения человеческого тела, разработанные барсумианцами, вызвали к жизни движение Прогрессоров. Впоследствии Дальняя, известная своими стойкими либертарианскими традициями, объявила себя идеологическим противовесом Земле и АНС. Сенаторы Содружества с высоты своей древней мудрости смотрели на это заявление с некоторым презрением, но граждане Дальней верили в свое предназначение.

Оскар улыбнулся, погрузившись в эмоциональное течение местной Гея-сферы. Даже здесь ощущалась резкость, характеризующая упрямство местных жителей. Его юз-дубль подключился к планетарной киберсфере и ввел код одноразового адреса, полученного Оскаром восемьдесят шесть лет назад, в день выхода из клиники. К его удивлению, ответ пришел немедленно.

«Да?»

— Мне необходимо с тобой увидеться, — сказал Оскар. — Возникла проблема, и мне требуется помощь.

«Кто ты, черт побери, и где украл этот адрес?»

— Я — Оскар Монро, а адрес мне дали. Довольно давно.

Возникла долгая пауза, но канал связи остался открытым.

«Если ты самозванец, у тебя есть только один шанс уйти невредимым, и уйти немедленно».

— Я знаю, кто я такой.

«Мы это проверим».

— Хорошо.

«Ладно. Через час будь в заповеднике Кайма на вершине Геркуланума. Один из нас тебя встретит».

Связь оборвалась. Оскар усмехнулся. Он не должен злиться на подобный прием и не будет этого делать.

Юз-дубль отыскал контакт местной прокатной компании, и Оскар выбрал себе отличную антиграв-капсулу. Учитывая характер встречи, он не хотел рисковать и допустить утечку информации, появившись на корабле с ультрадвигателем.

Капсула взмыла в небо баллистической свечой и подняла его над вершиной Геркуланума всего за двадцать восемь минут. Этот колоссальный вулкан Оскар видел в день своей гибели, когда спровоцировал крушение на его нижних склонах. Сегодня полет был намного более комфортабельным. Капсула вышла за пределы верхнего слоя атмосферы и по огибающей планету дуге полетела на юго-запад. Благодаря сенсорам, он видел над горизонтом вершины Великой Триады. Они и сейчас оставались самыми высокими в обитаемых мирах. На планете со стандартной гравитацией они развалились бы под собственной тяжестью, а здесь продолжали расти за счет выталкиваемой наружу магмы. Геркуланум, самая высокая из гор, поднималась на тридцать два километра, и ее плоская вершина уходила за пределы тропосферы Дальней. К северу от нее на семнадцать километров возвышалась гора Зевс, а на юге от Геркуланума стояла гора Титан высотой в двадцать три километра, этот вулкан единственный из всей Триады до сих пор проявлял признаки активности.

Капсула Оскара описала крутую кривую над безбрежными просторами лугов плато Олдрин и только потом начала опускаться. Внизу раскинулся величественный конус Геркуланума. Его неровное буро-коричневое плато, состоящее из реголита, нарушалось двумя кальдерами. Вокруг, вплоть до кольца ледников, видневшегося далеко внизу, спускались каменные склоны, а за ледниками зеленели хвойные леса, сменяемые альпийскими лугами. По счастью, сегодня активность Титана была невысокой. Оскар заглянул в красный пылающий кратер; поверхность огромного озера лавы морщила слабая зыбь. Раскаленные добела камни вылетали из жерла и, рассыпая оранжевые искры, чертили в вакууме пологие дуги. Некоторые из них выбрасывало с такой силой, что они перелетали через стену кратера и долго катились вниз, пока не пропадали из вида.

Конечно же, внимание Оскара привлек и длинный сквозной каньон между Зевсом и Титаном, ведущий к основанию Геркуланума. Сторожевой каньон, где ветра с океана Хондю сжимаются до сокрушительного потока воздуха, которые отчаянные искатели приключений раннего Содружества использовали для разгона своих гиперглайдеров, чтобы вылететь за пределы атмосферы и подняться над Геркуланумом. Оскару не довелось испытать это приключение до конца, потому что он врезался в гиперглайдер Анны, чтобы Уилсон получил возможность добраться до вершины.

Оскар заранее готовился к эмоциональному потрясению при виде места своей гибели, но теперь не испытывал ничего, кроме легкого любопытства «Это значит, что я вполне приспособился к новой жизни. Да?»

Глядя вниз на длинную расщелину в скалах, он в области экзозрения вызвал метеорологические файлы и убедился, что ветра на Дальней теперь уже не такие сильные, как тысячу лет назад. Терраформирование успокоило здешнюю атмосферу. Полеты на гиперглайдерах остались в легендах.

Капсула опустила его к большому куполу, установленному на самом восточном краю вершины Геркуланума, где начинался восьмикилометровый отвесный обрыв Трона Афродиты. Вокруг входа в сектор высадки, рассчитанный на два десятка капсул, стоял атмосферный барьер. Сейчас в металлическом ангаре было всего две пассажирские капсулы, и еще пять обычных машин стояли неподалеку.

Оскар прошел через шлюз в основное помещение комплекса и уплатил за вход двадцать местных долларов, воспользовавшись монетой-кредиткой, предоставленной ему Паулой. Внутри, позади Трона Афродиты, стояло три невысоких здания. Оскар вошел в первое, согласно табличке, именующееся «Место крушения». Целая группа туристов, оживленно переговариваясь, уже уходила оттуда, направляясь к кафе за следующей дверью. Они не обратили на него никакого внимания, что весьма порадовало Оскара. Хотя его лицо до сих пор оставалось прежним.

Внутри было почти темно, и за одной из стен открывался извилистый пешеходный переход, установленный в трех метрах над поверхностью. Атмосферный барьер под ним поддерживал вакуум над участком реголита, а стабилизирующее поле предотвращало гиперглайдер от дальнейшего разрушения. Его некогда изящный корпус был смят от удара в выступ скалы, а плайпластиковые крылья сильно погнулись и местами лопнули. Оскар вспомнил, какими красивыми были эти машины с раскинутыми крыльями, и тихонько вздохнул.

Он медленно пошел по переходу, пока не оказался прямо над старинным экспонатом. Оскар представил себе, как его друг, охваченный ужасом и отчаянием, летит по плато в вышедшем из-под контроля гиперглайдере. От него зависит судьба целой расы, а скалы неудержимо несутся навстречу. Оскар нахмурился, глядя вниз. Гиперглайдер был практически перевернут, а это означало, что в какой-то момент произошел очень сильный удар. Он посмотрел на край Трона Афродиты, где сидел человек в древнем герметичном скафандре.

Оскар дошел до конца перехода и понял, что это была объемная проекция. Голова Уилсона Кайма хорошо просматривалась в не совсем точно воспроизведенном круглом шлеме. Прорехи в герметичном скафандре были запаяны какой-то смолой, на реголите остались потеки крови. В проекции Уилсон поверх гор Дессо смотрел на восток, где в яркой дымке закругляющегося горизонта виднелись увенчанные снежными шапками вершины. Именно эту картину тогда и видел Уилсон, и ради нее умерло так много людей — упомянутых в истории и оставшихся неизвестными. Двенадцать веков назад с этого места передавалась информация, необходимая для направления колоссального шторма, уничтожившего Звездного Странника и освободившего Содружество. Сегодня, в том же самом месте можно посидеть в кафе «Избавитель» и купить пончиков, названных его именем.

— Без тебя нас бы здесь не было.

Оскар вздрогнул. Рядом с ним в переходе стоял человек в очень темном плащ-костюме.

«Хороший же из меня секретный агент; кто угодно может подобраться вплотную».

— Простите? — произнес Оскар.

Мужчина улыбнулся. Он обладал весьма привлекательной наружностью: квадратная челюсть, подбородок с ямочкой и слегка приплюснутый нос. Карие глаза окружала сеточка смешливых морщинок. Губы широкого рта в улыбке приоткрыли сияющие белизной зубы.

— Меня чуть не смыло волной меланхолии, запущенной тобой в Гея-сферу, — сказал он. — Это понятно. — Он махнул рукой, обводя сумрачный зал. — Сегодня лишь эта пародия напоминает о том, что совершили вы с Уилсоном. Но даю слово, мы помним и ценим ваш подвиг. И учим этому своих детей.

— Мы?

Мужчина вежливо поклонился.

— Рыцари-Хранители. С возвращением на Дальнюю, Оскар Монро. Чем мы можем тебе помочь?

По пути к капсуле Оскара он сказал, что его зовут Томансио.

— Полностью мое имя звучит так: Томансио Макфостер Стюарт. Это мой отец восемьдесят шесть лет назад снабдил тебя кодом.

— Я едва успел с ним увидеться. Правительство организовало кордон вокруг моей комнаты. Я должен был сохранить свою тайну. Тем не менее сумел пройти. А потом и выйти.

— Мы думали, ты забыл нас, — сказал Томансио. — Или еще хуже.

— Я уже не тот, каким был прежде, — заметил Оскар. — По крайней мере, я так думал.

— И все-таки ты здесь. Интересное время и для Великого Содружества, и для Галактики в целом. Не совсем подходящее для того, чтобы поддаваться ностальгии.

— Верно. Дело совсем не в ностальгии.

Они разместились в капсуле.

— Ты не возражаешь, если поведу я? — спросил Томансио. — Добраться до наших земель без посторонней помощи тебе будет трудновато.

— Пожалуйста, — согласился Оскар. Любопытство овладело им сразу, как только они поднялись со стоянки. — А где ваши земли?

— Там, где были всегда. От северо-восточной оконечности хребта Дессо до самого Дубового моря.

Капсула набрала скорость и стала подниматься над горами, свернув на север. Оскар впервые увидел Высокую пустыню, словно часовыми, окруженную величественными вершинами.

— И я не мог бы сам вас отыскать? Ведь это гора Сент-Омер, не так ли? Неподалеку от нее и разбилась «Мария Селеста».

— Знать и добраться — это разные вещи.

— Надо же, вы превратились в буддистов и начали изрекать предсказания.

Томансио птичьим движением склонил голову набок, и снова вспыхнула его улыбка.

— А, понимаю. Я не собирался загадывать загадки. Хотя, возможно, виновен в излишнем драматизировании. Но мы очень ценим тебя, Оскар. Я надеялся произвести впечатление.

На мгновение Оскару показалось, что он прожил каждый год из прошедших одиннадцати столетий. Господи! Да ему же надо было хорошенько порыться в истории, чтобы меня понять. Он слишком отдалился от жизни, занимаясь только своими спутниками. Стоит ли удивляться, что ему казалось, будто дом окружил себя мягким барьером, отделяющим их небольшую семью от окружающего мира.

— Мы охраняем свои земли телепорт-сферой, — пояснил Томансио.

— Вот как? Я думал, что она есть только на Земле.

— Мы себя не рекламируем. Это невероятно действенный способ защиты на всех уровнях, хотя для ее поддержания требуется колоссальная энергия. Тот, кто подходит, подъезжает или подлетает к нашим границам, попросту телепортируется на другую сторону. Невозможно постучать в дверь, которой даже не видишь. Надо, чтобы тебя пригласили.

— Здорово.

Территория, к которой они приближались, даже издали казалась покрытой невероятно буйной растительностью. Густую зелень пересекали серебристые нити рек, долины и пологие склоны холмов делили между собой луга и леса. На востоке поблескивало Дубовое море. Капсула вернулась в атмосферу. Мимо прозрачного корпуса поплыли быстро сгущающиеся полосы облачности. После непродолжительного спуска снизу развернулся полог из разноцветной листвы. Планета Дальняя всегда славилась уникальным многообразием генетических форм. Командытерраформирователей, прибывшие на почти стерильную планету, привезли с собой семена из сотен миров и со временем создали удивительные по своим контрастам пейзажи.

— Вот мы и прибыли, — объявил Томансио, когда капсула снизилась до высоты в три мили.

Вид снаружи так внезапно изменился, что Оскар подпрыгнул на своем сиденье. Теперь они парили в сотне яров над землей, у начала длинной долины. На многие мили вокруг расстилался голубовато-зеленый ковер травы, окружающий лесные массивы в складках пологих склонов. Повсюду виднелись дома, построенные из камня и дерева, прекрасно вписывающиеся в окружающий пейзаж, словно средневековая деревня из древнего прошлого Земли. Только это поселение было во много раз крупнее.

— Вы живете здесь? — воскликнул Оскар.

— Да.

— Я вам завидую.

— Видимость может быть обманчивой.

Капсула приземлилась у одного из каменных домов с потемневшими от времени деревянными брусьями, торчащими из-под шиферной крыши Вдоль одной из стен тянулся узкий балкон. Сквозь открытые большие окна можно было увидеть весьма современную обстановку, а подступающая к самым стенам трава создавала впечатление полной естественной гармонии.

Оскар устало выбрался наружу. В Гея-сфере звенело эхо теплой тихой радости, окутывая его грезами ребенка, уснувшего на руках матери, — домашним уютом и безопасностью.

Это были приветственные мысли людей, спешивших с ним поздороваться. Они выходили из соседних домов или просто телепортировались, выскакивая из ниоткуда и увеличивая толпу. Затем появились всадники, вернее, Из-за ближайшего холма выехал целый кавалерийский отряд в темной форме с развевающимися за плечами красными и золотистыми геральдический лентами. Спины коней покрывала металлическая сетка, и ее золотистые кисти свисали до самой земли. При виде этих грозных гигантских скакунов с окованными металлом рогами и острыми клыками в мыслях Оскара мелькнули какие-то смутные воспоминания.

— Я видел их раньше, — взволнованно воскликнул он. — Во время нашей поездки по горам. Шарлемани. Кто-то показывал нам дорогу.

— Да, — подтвердил Томансио. — Мы до сих пор обучаем молодежь тактике конного боя. Но в настоящих сражениях после Отмщения планеты они больше не участвовали. Теперь это лишь часть церемониала. Всадники прибыли в честь твоего приезда. И царь-орлы тоже.

Он показал наверх.

Оскар умудрился не вздрогнуть, но все же вскрикнул. Над головой кружила стая гигантских птицеподобных существ. Они были созданы барсумианцами в ходе экспериментов по генетическому расширению и своим видом напоминали птерозавров дочеловеческой земной эры. На каждой птице сидело по всаднику в развевающемся одеянии. Пролетая над домами, они махали руками и с удивительной четкостью изменяли строй. Оскар без стеснения улыбался их акробатическим номерам. Но ведь всадники наверняка должны быть надежно пристегнуты?

Томансио сдержанно откашлялся.

— Может быть, несколько слов? — прошептал он на ухо Оскару.

Оскар так увлекся созерцанием царь-орлов, что не заметил, как много людей собралось перед ними. Он с легким беспокойством окинул взглядом толпу. Можно было подумать, что посмотреть на него собралась целая группа атлетов. Все без исключения были довольно высокими, мужчины — привлекательными, женщины — красивыми, и все — в прекрасной форме. Даже энергичные улыбающиеся ребятишки казались абсолютно здоровыми. Оскар невольно вспомнил описание будущего, сделанное Гербертом Уэллсом в «Машине времени». В этом надежно защищенном подобии райского сада Рыцари-Хранители были кем-то вроде элоев, но с мускулами и своей точкой зрения. Морлокам, осмелившимся забрести в эту долину, никто бы не позавидовал.

Оскар набрал полную грудь воздуха, искренне стараясь не думать обо всех интервью, данных средствам массовой информации за время службы во флоте.

— Я давно не был на Дальней. Очень давно. Вы смогли создать процветающий мир, мир, пользующийся уважением всего Содружества. И за это я благодарен вам, как благодарен и за теплый прием.

Аплодисменты звучали громко и искренне. Оскар вертел головой, улыбаясь приветливым лицам. И с огромным облегчением подчинился, когда Томансио пригласил его в дом.

Гостиная была отделана чем-то вроде полупрозрачной белой ткани, испускавшей мягкое сияние. В стенах имелись странные глубокие складки, что указывало на параллельные помещения. Оскар догадался, что это аспекты телепорт-сферы. В комнате стояла прочная мебель, и таким же солидным был небольшой киот, установленный на широком старинном столе в дальнем углу. Оскар замер, взглянув на голографический портрет в обрамлении черной драпировки, освещенный единственной свечой. Худощавое лицо Кэт сияло своей лучшей загадочной улыбкой.

— В каждой бочке меда своя ложка дегтя, — мрачно пробормотал Оскар.

Он мог бы и сам догадаться; слишком уж идиллической была эта долина.

Рядом с ним остановился Томансио.

— Ты ведь ее знал, не так ли? И даже разговаривал с ней, когда путешествовал по Дальней.

— Мы провели вместе один день на борту «Карбонового гуся», пока летели на другой конец Промежуточной. Я бы не сказал, что хорошо с ней знаком.

— Как бы я хотел в тот день оказаться на твоем месте. Она внушала тебе страх?

— Она раздражала меня. Да и всех остальных тоже. Может, и тебе пришлось бы это испытать.

— Я бы не испугался. Я был бы польщен.

— Она — воплощенное зло.

— Конечно. Но она благородна. Она указала нам путь, благодаря ей Хранители Личности снова обрели цель. Она подружила нас с барсумианцами. Оскар, после уничтожения Звездного Странника, после того как ты помог его убить, нашим предкам ничего не осталось. Сначала Брэдли Йоханссон поднял нас против порабощения. Он сделал нас воинственным племенем, готовым к величайшей битве в истории человечества. Битве за спасение всей нашей расы. А когда все было кончено и он погиб, мы растерялись, мы оказались обречены на постепенное вымирание, как старые солдаты, закончившие поход. Анахронический пережиток, мешающий Содружеству цивилизовать Дальнюю.

— В конце концов солдатам всегда приходится отложить оружие.

— Ты не понимаешь. Она спасла наш дух. Она показала, что сила — это добродетель, это благословение. Это наша эволюция, и никаким либералам Содружества не позволено считать наши традиции позорным недостатком, подлежащим искоренению. Если бы мы не были сильны, если бы Брэдли не остался непреклонным, Содружество погибло бы в тот же день, что и ты, Оскар. Если бы барсумианцы не поддерживали свою чистоту, люди сегодня были бы чахлыми, недолго живущими существами. — Он улыбнулся, глядя на портрет. — Один из нас обладал силой, второй видел цель. Она видела и то и другое, и она соединила их в один четкий принцип, она дала нам мечту, которой мы верны и поныне. Силы нельзя стыдиться, Оскар.

— Я знаю, — неохотно согласился Оскар. — Потому-то я и приехал сюда.

— Я всегда надеялся. Ты сказал, что нуждаешься в помощи.

— Верно. — Он помолчал. — А вдруг это противоречит вашей идеологии?

Томансио рассмеялся.

— У нас нет идеологии, Оскар. В этом суть движения Рыцарей-Хранителей. Мы следуем единственному кредо: силе. Человеческое общество растет и становится разнообразным, и мы хотим придать ему силы. Это и есть наше основное убеждение. Те ветви человечества, которые примут его, сумеют выжить. Все предельно просто. Мы следуем природе. А то, что на: считают не кем иным, как наемниками, нас не волнует. Когда нас нанимают для определенной работы, мы старательно ее выполняем.

— Для моей работы требуется деликатность и скрытность. По крайней мере в самом начале.

— Мы можем действовать деликатно, Оскар. Секретные операции — одна из наших специальностей. Мы беремся за любые поручения, исключая откровенно безнравственные или глупые. К примеру, мы даже ради тебя не пойдем на грабеж. Рыцари-Хранители дорожат своей честью.

Оскар чуть не принялся расспрашивать, как вела себя Кэт, но решит этого не делать.

— Я должен Кое-кого отыскать, а затем предложить ему защиту.

— Звучит достойно. И кто же это?

— Второй Сновидец.

Оскар впервые с момента встречи увидел, что Томансио изменила его сдержанность.

— Ты не шутишь? — Рыцарь-Хранитель снова рассмеялся. — Двенадцать веков отсутствия, и после этого ты приходишь к нам с таким поручением… Оскар, мы не зря тебя так долго ждали. Второй Сновидец! — Он неожиданно снова стал серьезным. — Я не стану спрашивать о причине поисков. Но хочу от всей своей простой души поблагодарить, что ты обратился к ним.

— Причина довольно проста. На него стремятся оказать давление самые разные люди. Если он решит выйти из тени, ему необходимо будет предоставить право самому сделать выбор.

— Пытаться попасть в Бездну — или нет. Стать причиной возможного краха Галактики в погоне за счастьем нашей расы — или нет. Достойная цель, достойный вызов.

— Я могу предположить, что это означает согласие?

— Моя команда будет готова в течение часа.

— Ты сам поведешь своих людей?

— А ты как думал?

— Я была так уверена! — воскликнула Араминта. — Она вела себя как ненормальная, она делала все, что он ей приказывал. Абсолютно все.

— Признайся, моя дорогая, в тот момент ты находилась не в той позиции, чтобы быть объективным наблюдателем, — насмешливо ответила Крессида.

— Но как она это проделывала! Ты не понимаешь. Она была усердной. Послушной. Да и остальные тоже. Мне так кажется. Черт. Как ты думаешь, может, он просто водил меня за нос? Может, она перепрофилирована, а он приказал скрывать это? — Араминта пыталась успокоиться. Алкоголь — неплохое средство от волнения. Она наклонила бутылку над своим бокалом. Но там ничего не осталось. — Проклятье.

Крессида просигналила щеголеватому официанту.

— Повторите заказ, пожалуйста.

— Да-а. Ну почему все мужчины такие? Почему они так подло себя ведут? Или у них мозг так устроен? А те женщины — настоящие рабыни.

— Я понимаю.

Официант принес еще одну бутылку и щелкнул пробкой.

— Вон тот джентльмен спрашивает, может ли он заплатить за вино?

Араминта и Крессида посмотрели в сторону огромного, от пола до потолка, окна, за которым открывался вид на сверкающий огнями ночной город. Бар находился на тридцать пятом этаже отеля-башни «Саламартин» и привлекал многих туристов, согласных на безумные цены. Все комнаты в отеле уже были заполнены последователями Воплощенного Сна, и, естественно, вестибюль тотчас осадили их противники. Араминте пришлось проталкиваться сквозь кричащую озлобленную толпу, а потом еще и уговаривать швейцара пропустить ее внутрь. Она здорово испугалась; на улице явно назревало серьезное столкновение. А у Крессиды, как всегда, имелся код постоянного посетителя, что давало ей право воспользоваться стоянкой на крыше.

Мужчина, улыбающийся им Из-за столика у окна, был одет в костюм из натуральной ткани, как одевались только жители Маккатрана.

— Нет, — хором ответили Араминта и Крессида.

Официант понимающе улыбнулся и разлил вино.

Араминта мрачно уставилась на наполненный бокал.

— Как ты считаешь, может, стоит обратиться в полицию?

— Нет, — решительно возразила Крессида. — Эта дорога тебя до добра не доведет. Ради Оззи, он же усадил тебя за ужином рядом с премьер-министром. Ты убедилась в его могуществе. Кроме того, никакая полиция на планете не станет им заниматься, а если и станет, они не смогут ничего доказать. Этих женщин, если ты права — а я и не говорю, что ты не права, — никогда не найдут, и уж тем более не станут исследовать их мозг на предмет незаконного перепрофилирования. Забудь об этом.

— А если обратиться к правительству Содружества? Должно же у них быть какое-то агентство для борьбы с преступниками.

— Межзвездное Управление расследований особо тяжких преступлений. Значит, ты поедешь в их местное отделение, которое, возможно, находится на Эллезелине, и скажешь, что некоторые из его жен подверглись психонейронному перепрофилированию, а узнала ты это по их поведению во время оргии с применением эротической наркотической программы.

— Это не наркотик, — непроизвольно возразила Араминта.

— Очко в твою пользу. Тогда все в порядке.

— Ладно! А что, если я расскажу им о его коммерческих планах? О комплексе «Олбани» и его назначении?

— Кому?

Араминта надулась. Для лучшей подруги Крессида проявляла не слишком сильное сочувствие.

— Не знаю. Ассоциации промышленников Эллезелина, или как там она называется.

— А ты думаешь, им ничего не известно? Такую стройку, как «Олбани», нелегко спрятать. И какое это имеет отношение к психонейронному перепрофилированию?

— Понятия не имею.

— Мне кажется, это уже мелкая месть, а не поиски справедливости.

— Он мерзавец. И заслуживает наказания.

— А в постели он хорош?

Араминта сосредоточилась на наполнении своего бокала и надеялась, что не слишком сильно покраснела.

— Он был недурен.

— Послушай, дорогая, по-моему, это один из тех неприятных случаев, когда надо просто забыть и двигаться дальше. Ты получила ценный урок теперь знаешь, насколько надо быть безжалостной, чтобы пробиться наверх в этой нашей старой и несовершенной Вселенной.

Голова Араминты опустилась на руки, и волосы рассыпались вокруг бокала.

— Великий Оззи, я сама приехала, чтобы с ним переспать! Разве это не унизительно?

Ей захотелось избавиться от воспоминания, хотя бы от того, как ей понравилась та ночь. Ведь возможно же незначительное редактирование памяти при помощи имеющихся в продаже подпрограмм и некоторых лекарств. «Ой, перестань-ка себя жалеть, девочка!»

— Ну, ну. — Ладонь Крессиды накрыла руку Араминты. — Он уже давно забыл твое имя и заманил в постель дюжину других девчонок. Он относится к этому случаю намного проще, чем ты.

— Ты так говоришь, чтобы меня утешить?

— Ведь в этом и заключалось его предложение, не так ли? Ты спала бы с ним по вторым пятницам каждого месяца, в названии которого есть буква «р»?

— Да, я знаю. Черт, я ведь уже большая девочка, я знаю, что делаю.

— При наличии некоторого опыта всегда проще оценить настоящее.

Араминта подняла голову и усмехнулась.

— Спасибо, что не осуждаешь меня.

— Тебе еще учиться и учиться. Но я считаю, что под моим руководством ты быстро совершенствуешься. Эта ошибка не так ужасна, как в случае с Ларилом.

— Ты никогда не упускаешь шанса поднять мне настроение.

Крессида легонько стукнула своим бокалом о край бокала Араминты.

— Ты начинаешь разбираться в жизни. Это хорошо. А как ты собираешься поступить с мистером Бови?

Араминта поморщилась.

— Вернее, с его предложением.

— Что? Он все-таки решился?

— Да. Брак состоится, как только я стану мультиличностью.

— И ты еще говоришь, что это я вредная! Постой-ка, он сделал тебе предложение до твоей развлекательной поездки к Ликану?

— Гм-м. Да.

— Ну ты даешь, девочка. И к чему тогда весь этот шум с Ликаном?

— Я просто хотела попробовать и решить, что мне больше нравится.

— Ого.

— А ты никогда не думала о том, чтобы стать мультиличностью? Ликан сказал, что это только стиль личной жизни, а не способ ведения бизнеса. Я не уверена. В моей работе лишний десяток пар рук пришелся бы очень кстати.

— Нет, я никогда об этом не думала. Юристу нужна одна голова, и только. Но если ты всерьез решила заняться недвижимостью, я могу представить некоторые практические преимущества.

— Но ведь это отчасти влечет за собой некоторое самоограничение. Я навсегда буду вынуждена заниматься физической работой.

— Твоя гордость довольно изменчива.

— Я просто хотела… — Она так и не решила, как закончить фразу. — Не знаю. Просто уик-энд меня шокировал. И еще этот ужасный сон. Я видела себя огромным существом, парящим над планетой, как вдруг кто-то попытался меня задушить. В последнее время было несколько подобных сновидений. Как ты думаешь, это последствия стресса?

Крессида озадаченно моргнула.

— Дорогая, но ведь такие сны видят все. Это сон Второго Сновидца о Небесном Властителе над Кверенцией. И никто не пытался тебя душить, просто Этан попробовал обратиться к Небесному Властителю напрямую. Говорят, что он до сих пор в коме и лежит в клинике, где лечат его обожженный мозг.

— Я не могла видеть этих снов.

— Почему?

— У меня нет гея-частиц. Это всегда казалось мне глупостью, какой-то карикатурой унисферы.

Крессида вдруг замолчала. Она отставила свой бокал и взяла Араминту за руку.

— Ты серьезно? — затем спросила она.

— Насчет чего?

— Твоя мать ничего тебе не рассказывала?

— О чем?

Араминта забеспокоилась. Ей захотелось выпить еще, но пальцы Крессиды крепко держали ее руку.

— О нашей пра-пра-прабабке.

— А что с ней такое?

— Это была Меллани Рескорай.

Напряжение мгновенно спало, и ему на смену пришло разочарование Она-то ожидала услышать о наследнице какой-нибудь Династии или королевской семьи с Земли. Но уж никак не о личности, о которой ничего не знала.

— Ох. А кто она?

— Друг сильфенов. Они признали ее своим другом. Тебе известно, что это означает?

— Нет, не совсем.

Знания Араминты о сильфенах были весьма расплывчатыми. Какая-то гуманоидная раса, которую все называют эльфами. Известны своими непонятными песнями и причудливой сетью червоточин, охватывающей половину Галактики, что позволяет им буквально бродить между мирами. Эта способность привлекла удручающе большое число людей романтического склада, которые пытались следовать за сильфенами по их извилистым межзвездным тропам. Вернулись лишь немногие из них, но они рассказывал невероятные истории о новых мирах и обитающих в них экзотических существах.

— Ладно, — сказала Крессида. — Вкратце это звучит так. Сильфены назвали своим другом и Оззи тоже. Они подарили ему волшебный амулет, помогающий ориентироваться в их тропах, и даже позволяющий общаться с их коллективным разумом, их Исток-островом.

— Оззи? Ты имеешь в виду нашего Оззи? Который…

— Да. Но Оззи есть Оззи, он разломал амулет и понял, как работает их волшебство. Никакой магии, просто квантовое сцепление. И тогда люди начали производить гея-частицы. Наши Гея-сферы — просто жалкие копии коллективного разума сильфенов.

— Ну и какое отношение к этому имеет наша прародительница?

— Меллани тоже была другом сильфенов. Следовательно, не только обладание амулетом. Исток-остров принимает твои мысли и делится с тобой накопленной мудростью. Амулет только инициирует контакт. Спустя некоторое время эта способность становится естественной — ну, приблизительно. И, как всякая магия, предположительно передается по наследству.

Крессида отпустила руку Араминты и мягко улыбнулась.

— Ты же сказала, никакой магии не было.

— Конечно, нет. Но послушай дальше. У Меллани и ее мужа, Ориона, который тоже был другом сильфенов, пока они бродили по Галактике, родилась дочка Софи. Одна из немногих детей, рожденных на тропе, и точно единственная дочка двух друзей сильфенов. Она с самого рождения имела связь с Исток-островом и передала это свойство своим детям. Вот почему многие из нашей семьи могут ощущать Гея-сферу даже без гея-частиц, хотя с каждым поколением способность эта уменьшается. Зато в удачную ночь иногда удается чувствовать связь с Исток-островом. Я и сама в молодости немного побродила по тропам сильфенов; одна из них начинается сразу под Колвин-сити, в лесу Франкола. Мне было тринадцать лет, я хотела приключений. Глупо, но…

— На Виотии есть тропа сильфенов?

— Да. Только они ею редко пользуются. Им не по нраву цивилизованные планеты вроде нашей.

— А куда она ведет? — взволнованно спросила Араминта.

— Они не ведут всегда к одному и тому же месту, они изгибаются и переплетаются. И время на них течет совсем иначе. Поэтому люди, не принадлежащие к числу друзей сильфенов, так часто на них теряются. Мне повезло, я сумела выбраться всего через пару дней. Мать была в ярости.

— Значит… мои сны вовсе не мои?

— Если о Небесном Властителе, то действительно не твои.

— А все казалось таким реальным.

— Еще бы. — Крессида многозначительным взглядом обвела бар, битком набитый последователями Воплощенного Сна. — Теперь ты понимаешь, почему они проявляют такое рвение. Если каждый раз, когда ты засыпаешь, тебе являются такие соблазнительные картины, разве захочется просыпаться? Такой они видят для себя Бездну. Вечные сны.

— Я все-таки не понимаю. Если все происходит на самом деле? Этот город, который всегда появляется во сне, Маккатран, он же из средневековья? А их Идущий-по-Воде все время с кем-то сражается. Это ужасно. Даже если у них имеется дар телепатии, что с того? Наши технологии ничуть хуже. Кому захочется так жить?

— Прежде чем высказывать такое суждение, тебе бы надо просмотреть сны Иниго. Идущий-по-Воде изменяет все человеческое общество.

— Значит, он талантливый политик?

— О нет, дорогая, он больше чем политик. Он открыл нам истинную сущность Бездны. Он показал, на что она способна. Такую мощь, которая ужасно но пугает меня. И которую очень многие находят привлекательной. — Крессида махнула изящной ручкой в сторону последователей Воплощенного Сна. — Спаси нас, Оззи, если эти ни на что не годные придурки обретут способности Идущего-по-Воде. Тогда поглощение Галактики покажется досадной мелочью.

ШЕСТОЙ СОН ИНИГО

Без малого восемь десятков констеблей-стажеров сидели на скамьях, расставленных на абсолютно черном полу Мальфит-холла, а на сводчатом потолке над ними по золотисто-розовому рассветному небу плыли тонкие облака. Эдеард, заняв свое место во втором ряду, запрокинул голову и в изумлении смотрел на огромный потолок. Он был уверен, что перед ним одно из чудес света. Товарищей по отряду позабавила его реакция. Ники из них, за исключением Динлея, раньше никогда не был во Дворце-Саду, но они хотя бы знали о движущихся изображениях. И даже не подумали предупредить товарища!

Появление на «небе» Никрана вызвало у Эдеарда удивленный возглас Рыжевато-бурая планета здесь была больше, чем в небе Кверенции, и он даже сумел рассмотреть некоторые детали пустынного рельефа. Из-за этой он почему-то решил, что видит реальное место, а не часть божественной панорамы.

— Там кто-нибудь живет? — шепотом спросил он у сидевшей рядом Кансин.

Она посмотрела на него, нахмурилась, потом подняла взгляд к изображению Никрана и хихикнула.

— Что такое? — прошипел Максен.

— Эдеард хочет узнать, живет ли кто-нибудь на Никране, — с самым серьезным видом ответила Кансин.

Теперь захихикало все отделение. К ним быстро присоединились и остальные стажеры. Эдеард почувствовал, как вспыхнуло его лицо.

— Почему бы и нет? — возмутился он. — Корабль Раха попал в этот мир, почему другой корабль не мог приземлиться на Никране?

— Точно, — подхватил Максен. — Вопрос актуальный. Нет, там наверняка есть и другой Маккатран.

Эдеард проигнорировал насмешку и уставился прямо перед собой. Он дал себе слово никогда не рассказывать друзьям о своих снах и о том, что в них увидел.

Констебли-стажеры быстро успокоились, а Эдеард постарался сосредоточиться на том, что происходило в зале. Перед рядами стульев почти во всю стену поднималась закругляющаяся лестница. Наверху появился Овайн, мэр Маккатрана, сопровождаемый мастерами гильдий и главами районов, составляющими Высший Совет. Все они были в роскошных церемониальных одеждах, распространявших блеск и разноцветное сияние. Процессия начала спускаться в зал.

— О Заступница, — простонал Динлей.

В мыслях своего друга Эдеард уловил признаки головокружения.

— Десять секунд, — в самом слабом телепатическом посыле обратился он к Динлею. — А потом все закончится. Потерпи только десять секунд. Ты сможешь.

Динлей кивнул, хотя и без особой уверенности.

Эдеард с трудом удерживался, чтобы не оглядываться назад, где собрались друзья и родные, желавшие посмотреть, как стажеры получают бронзовые эполеты. Кто-то сказал, хоть, может быть, и слегка преувеличил, что половину зрительских мест заняли родственники Динлея, и все в форме констеблей.

— Держу пари, что сегодня во всех районах возрастет число правонарушений, — заявил Максен, когда они еще только занимали свои места. — В патрулях не осталось ни одного констебля.

Овайн подошел к трибуне, установленной у подножия лестницы. Он широко улыбнулся притихшей аудитории.

— Сегодняшняя церемония для меня и большая честь, и приятная привилегия, — произнес он. — В силу своей работы я часто слышу жалобы людей на обстановку в городе, на хаос, царящий в его хрустальных стенах. Я бы хотел, чтобы жалобщики сегодня присутствовали среди нас и увидели, как много молодых людей пришли на службу Маккатрану. Ваше чувство долга, заставившее выбрать служение своим согражданам, воодушевляет меня. Вы даете мне уверенность в будущем.

«Вот что значит настоящий политик», — с осуждением подумал Эдеард. Кому, как не мэру, знать, насколько мала численность констеблей. Восьмидесяти человек явно недостаточно, ведь за последние несколько месяцев примерно столько же людей уволились со службы, чтобы стать телохранителями или занять более доходную и уважаемую должность шерифа в провинциальном городке. «Почему он не может что-нибудь с этим сделать?»

Мэр закончил свою воодушевляющую речь. Констебли-стажеры все как один встали, и первый ряд промаршировал к трибуне, чтобы принять поздравления от мэра. Шеф-констебль громко зачитывал имя стажера, помощник подавал мэру пару эполет, и новичок получал их от градоначальника, причем каждому тот улыбался и жал руку.

Настала очередь ряда, в котором сидел Эдеард. До сих пор он думал, что все это глупо, что ему предстоит только скучать и злиться, что без церемонии вполне можно было бы обойтись. Тем более что хлопала ему только Салрана, получившая выходной день от своих обязанностей в храме. Но теперь, шагая к главе целого города, он осознал торжественность момента. За его спиной от зрителей расходились волны горделивой радости. Люди верили в констеблей. Впереди свое одобрение выражал Высший Совет. Никто из советников не обязан был присутствовать на церемонии, а она проводилась трижды в год. Они видели десятки подобных торжеств, и еще десятки им предстояло увидеть. При желании каждый мог отказаться, но они считали это событие достаточно важным, чтобы приходить снова и снова.

И вот он, Эдеард, делает шаг вперед, чтобы принести публичную клятву горожанам в том, что будет защищать их и поддерживать власть закона. Вот ради чего Рах и его соратники и создали подобные церемонии — чтобы выразить признательность констеблям, решившим посвятить свои жизни городу. Это не глупость и не пустая трата времени, это проявление уважения.

Шеф-констебль зачитал его имя, и Эдеард пожал руку улыбающегося мэра. В его ладонь легли бронзовые эполеты.

— Спасибо, сэр, — сказал Эдеард, несмотря на комок в горле. — Я вас не подведу.

«Эшвилль никогда не повторится».

Если мэр и был удивлен его словами, он этого не показал. Эдеард заметил на парадной лестнице Финитана. Грандмастер гильдии эгг-шейперов в своем пурпурно-золотом одеянии с вышитыми алым шелком символами и капюшоном, пристегнутым на левом плече, выглядел великолепно. Он увидел, что Эдеард на него смотрит, и подмигнул.

«Отличная работа, парень», — пришел от него узконаправленный посыл.

Эдеард спустился с возвышения у трибуны. В зале раздались громкие аплодисменты. Он едва не рассмеялся: казалось, будто присутствующие радуются его уходу. На самом деле, пришла очередь Динлея, и многочисленные члены семьи приветствовали своего родственника, получавшего бронзовые эполеты. Динлей сумел не споткнуться, не покачнуться и не упасть от страха в обморок. Он с сияющей улыбкой вернулся на свое место рядом с Эдеардом и оглянулся на родных.

После церемонии состоялся официальный прием, мэр и члены Высшего Совета смешались с новоявленными констеблями и их родными, а ген-мартышки сновали по Мальфит-холлу с подносами напитков. Прием должен был продлиться час. Эдеард, хоть и изменил свое отношение к самой церемонии, все же планировал удрать минут через десять.

— Нет, ты этого не сделаешь, — заявила Салрана. — Только посмотри, кто здесь собрался.

Эдеард хмуро оглядел болтавших между собой нарядных родственников констеблей и представительных членов Совета.

— Кто?

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Ну, для начала, Пифия. И она заметила меня. Во время церемонии я ощутила ее про-взгляд.

Эдеард снова осмотрелся.

— Все понятно, ты здесь единственная послушница. Наверное, она решила, что ты тайком удрала из храма ради бесплатной выпивки.

Салрана возмущенно выпрямилась. Ткань ее бело-голубого платья так натянулась, что Эдеард просто не мог не обратить внимания кое на что. Если он будет продолжать думать о том, как она выросла, и о том, что из этого следует, Заступница наверняка когда-нибудь вычеркнет его из жизни.

— Эдеард, ты до сих пор иногда ведешь себя как капризный ребенок. Мы оба теперь жители Маккатрана. Сегодня для тебя особенный день. Попробуй вести себя соответствующим образом.

У Эдеарда даже рот приоткрылся.

— Сейчас мы пойдем и поблагодарим мастера Финитана за оказанное тебе покровительство, выразим свою признательность, которую ты действительно чувствуешь, и, возможно, нас представят другим членам Совета. Если уж ты собираешься стать шеф-констеблем, пора обратить внимание и на политические течения в городе.

— Гм. Да, — согласился Эдеард. — Шеф-констеблем?

— Ну, раз уж ты предпочел гильдии службу констеблей, это твой путь в Высший Совет.

— Я всего восемь минут назад получил эполеты.

— Сомневающиеся проигрывают. Книга Заступницы, пятая глава.

У него дернулся уголок рта.

— Я это знал.

— В самом деле? — Салрана приподняла бровь. — Надо бы как-нибудь устроить тебе проверку.

— Спасибо, но в последние пару недель я сдал достаточно экзаменов.

— Бедняжка Эдеард. Пойдем.

Она снова, как маленькая девочка, потянула его за руку.

Эдеард и Салрана подошли к Грандмастеру Финитану, когда он разговаривал с двумя членами Высшего Совета. Финитан повернулся к молодым людям и улыбнулся.

— Поздравляю тебя, мой мальчик. Сегодня тебе есть чем гордиться.

— Да, сэр. Спасибо вам за помощь.

— Похоже, что шеф-констебль теперь мне обязан. Ты закончил стажировку третьим из всего выпуска. Это великолепный результат для юноши, не знакомого с городом.

— Благодарю вас, сэр.

— Позволь мне представить тебя Гралею, мастеру географической гильдии, и Имилану, мастеру гильдии химиков. Это констебль Эдеард из провинции Рулан, друг моего бывшего мастера.

— Мастера.

Эдеард отвесил официальный поклон. Вдруг он увидел, как Салрана, изящным движением приподняв юбку с одной стороны, изобразила небольшой поклон, согнув колени, но держа спину прямо.

— И послушница Салрана, — тотчас добавил Финитан. — Тоже из провинции Рулан.

— Рад познакомиться, — сказал Имилан.

Эдеарду не понравилось, как взгляд мастера приклеился к Салране.

— Вы забрались далеко от дома, послушница, — заметил мастер.

— Нет, сэр, — вежливо ответила она. — Теперь мой дом — Маккатран.

— Хорошо сказано, послушница, — произнес Финитан. — Хотелось бы мне, чтобы все горожане так же ценили свой город, как ты.

— Ну, Финитан, — со смехом воскликнул Гралей. — Сегодня не тот день.

— Прошу прощения. — Финитан склонил голову, обернувшись к молодым собеседникам. — Итак, Эдеард, ты уже сталкивался с нашими преступниками?

— Немного, сэр.

— Он скромничает, — вмешалась Салрана. — Он возглавил погоню за грабителями на рынке в районе Силварум. И сумел вернуть похищенное.

Эдеард смущенно поежился под внимательными взглядами троих мастеров.

— И что, злодеи уже отрабатывают свой срок на шахтах Трампелло? — спросил Имилан.

— Нет, сэр, — признался Эдеард. — На этот раз они скрылись. Но больше им сбежать не удастся.

— Я тоже думаю, что не удастся, — не скрывая своего удовольствия, сказал Финитан. — Пойдем, Эдеард, позволь мне представить тебя мэру. Пора ему снова увидеть достойного человека.

— Сэр?

— Это старая шутка. Мы нередко поддразниваем друг друга в Совете. — Он сделал молодым людям знак следовать за ним. — Но, конечно, не во время обсуждения жизненно важных проблем.

Мэр Маккатрана беседовал с Пифией возле той самой трибуны, где он вручал эполеты. Может, ему и не интересно было знакомиться с новоиспеченным констеблем, но он ничем этого не показал. Настолько закрытого разума Эдеард еще не встречал — хотя он и не особо присматривался. Все его внимание приковала Пифия. Он ожидал встретить древнюю женщину, излучающую материнское тепло. Вместо этого он в полном замешательстве смотрел на красавицу, которой не было и полувека. Отделанное золотом белое одеяние только подчеркивало ее красоту, а просторный капюшон, накинутый на голову, бросал на лицо легчайшую тень.

Салрана повторила перед Пифией свой странный поклон.

— Да благословит тебя Заступница, дитя мое, — сказала Пифия.

В ее голосе угадывалась скука, характерная для аристократов Маккатрана, когда им приходилось общаться с теми, кого они считали ниже себя. Этого от Пифии Эдеард никак не ожидал. Но вот она обратила внимание на него. Поразительные светло-голубые глаза, окруженные массой бронзовых волос, переплетенных золотыми и серебряными листьями, остановились на его лице. Она чуть-чуть прищурилась, словно оценивая Эдеарда, и ему показалось, что он разочаровал Пифию. Но потом она улыбнулась, прогнав его тревогу.

— А вы интересный человек, констебль, — сказала Пифия.

— Моя госпожа, — сумел выдавить он.

Каким-то образом он ощущал про-взгляд Пифии, словно она пыталась проникнуть в его мысли. В этом странном контакте было что-то откровенно личное. А она казалась такой красивой! И стояла всего в ярде от него, с открытой и манящей полуулыбкой.

Из горла Салраны вырвался сдавленный стон.

— Я не настолько тщеславна, — весело усмехнулась Пифия. — У нас только одна госпожа — наша Заступница. Обычно ко мне обращаются Дорогая Матушка.

— Прошу прощения, Дорогая Матушка.

— Забудь об этом. Ты прошел долгий путь, чтобы добраться сюда, и еще более долгий путь тебе предстоит.

— Правда?

Но Пифия уже повернулась к Финитану.

— Какой у тебя интересный молодой друг, Грандмастер.

— Я рад, что ты так считаешь, Пифия.

— Он молод, но уже очень силен.

Ее тон вызвал в позвоночнике Эдеарда предательскую дрожь. Он больше не осмеливался смотреть в сторону женщины и перевел взгляд на нахмурившегося мэра.

— Ты предвидишь для него громкие свершения? — насмешливо спросил Финитан.

Пифия пристально посмотрела на Эдеарда; в этой небольшой группе он не мог игнорировать ее внимание, не показавшись грубым. Эдеард попытался ответить ей тем же, но это было необычайно трудно.

— В тебе заложен колоссальный потенциал, — сказала Пифия. Она словно весело подтрунивала над ним. — Ты следуешь учению Заступницы, констебль Эдеард?

— Я стараюсь, Дорогая Матушка.

— Я так и думала. Да будет с тобой Ее благословение на твоем новом поприще.

Но Эдеард ее уже почти не слышал. Его внимание привлекло какое-то волнение за спиной Финитана. Через мгновение он с ужасом увидел, что к ним, вся в черном шифоне, с развевающейся вуалью на высокой шляпке, направляется миссис Флорелл. Приветствовать важную даму повернулись и Финитан, и мэр, и Пифия.

— Тетушка! — радостно воскликнул мэр. — Как хорошо, что вы пришли.

— Вот он, — своим скрипучим голосом объявила миссис Флорелл. — Этот молодой хулиган, который чуть не сбил меня с ног.

— Ну, тетушка…

— Отнимите у него эполеты, — скомандовала она. — Он недостоин служить городу. Было время, когда в констебли принимали только лучших, только сыновей благородных фамилий.

Мэр, слегка смутившись, обернулся к Эдеарду.

— Что произошло, констебль?

— Я преследовал грабителей, сэр. Миссис Флорелл вышла из здания. Я обогнул ее…

— Ха! Скажи лучше, пытался пробежать прямо по мне.

— Будет вам, тетушка. Парень, вероятно, выполнял свою работу, нам как раз нужны такие добросовестные молодцы. Представьте, если бы грабители вырвали у вас сумочку, разве вы бы не хотели, чтобы за ними погнались констебли?

— Мою сумочку никто не посмеет украсть, — отрезала она.

— Я очень сожалею о причиненном беспокойстве, — в отчаянии взмолился Эдеард.

Но эта ужасная женщина ничего не желала слышать.

Мэр ловко развернулся, встав между миссис Флорелл и Эдеардом, а за спиной щелкнул пальцами, давая знак уйти. Эдеард торопливо поклонился и быстро попятился. Вслед за ним поспешили Салрана и Финитан.

— Ах, тетушка, нехорошо обращать внимание на подобные пустяки. Знаете, вы должны попробовать это крепленое вино из округа Миндалла, оно очень, очень неплохое…

В голосе мэра прозвучало плохо скрываемое раздражение.

Финитан широко улыбнулся, как только они отошли от мэра и его тетушки на порядочное расстояние.

— Спасибо тебе, Эдеард. Обычно эти приемы бывают довольно скучными.

— Э-э… да, сэр.

— Ну, хватит тебе, сегодня ведь день твоего выпуска. Не позволяй этой полоумной старой летучей мыши его испортить. К несчастью, у нее слишком хорошие связи, но и у тебя были бы не хуже, если б так же долго и упорно цеплялся за жизнь. Я бы не удивился, услышав, что она пьет кровь девственниц. Прошу прощения, послушница.

— Я наслышана о миссис Флорелл, сэр, — сказала Салрана.

— Как и все остальные в нашем городе, — подхватил Финитан. — Поэтому она и считает себя такой важной персоной, хотя на самом деле она просто невыносимая старуха. — Он положил руку на плечо Эдеарда. — И это говорю я, ее праправнучатый племянник. К счастью, дважды отвергнутый.

— Спасибо вам, сэр, — сказал Эдеард.

— А теперь бегите отсюда и повеселитесь как следует. Да, Эдеард, когда придет время подавать рапорт на присвоение офицерского звания, зайди ко мне. И я с радостью подпишу письмо.

— Сэр? — недоверчиво воскликнул Эдеард.

— Ты все слышал. А теперь выбирайтесь отсюда. Вас ждет развратный и дерзкий город. Развлекайтесь.

Эдеарду не надо было повторять дважды. Вместе с Салраной он поспешил к арочному проходу, ведущему в вестибюль.

— Эй, Эдеард, — окликнул его Максен и бросился наперерез. — Куда это ты направился?

— Подальше отсюда, — бросил Эдеард.

Он даже не осмеливался оглянуться через плечо, опасаясь встретить взгляд миссис Флорелл.

Максен догнал их и остановил.

— Мать и Дибал пригласили меня отметить сегодняшнее событие в ресторане «Ракас». И заочно приглашают всех моих товарищей по отделению. — Максен умолк, глядя на Салрану. — Послушница, я и не подозревал, что Эдеард уходит в такой приятной компании.

Он выжидательно посмотрел на Эдеарда, словно забыв о вечеринке.

— Это послушница Салрана, из той же деревни, что и я, — неохотно произнес Эдеард.

— Я обязательно должен посетить вашу деревню.

Максен низко поклонился.

— Почему же, констебль?

— Посмотреть, все ли девушки там так же красивы, как и вы.

Она рассмеялась. Эдеард застонал и метнул в Максена предостерегающий взгляд.

— Приглашение в «Ракас» распространяется и на друзей моих товарищей, послушница.

— Друг с благодарностью принимает приглашение, — с важным видом ответила она. — Но только если вы перестанете называть меня послушницей.

— С радостью, Салрана. А еще я попрошу тебя рассказать о детстве Эдеарда. Похоже, что он что-то скрывает от нас. От нас, доверяющих ему свою жизнь.

— Это ужасно, — согласилась она. — Я рассмотрю ваше обращение.

— Салрана! — в отчаянии воскликнул Эдеард.

— Отлично, — обрадовался Максен. — Я найму еще одну гондолу для нашей вечеринки. Да, Эдеард, а где Кансин?

Эдеард бросил на своего так называемого друга сердитый взгляд.

— Эдеард? — окликнула его Салрана, прибавив еще и толчок в бок.

— Вон там, — показал он рукой, даже не помедлив, чтобы сконцентрироваться. Его про-взгляд автоматически отслеживал передвижения товарищей по отделению — этой привычке Чаэ всегда придавал особое значение. Кансин весело болтала с беременной женщиной и мужчиной в нарядной рубашке с вышитым на ней символом корабельных плотников. — Ее сестра пришла на церемонию, и теперь они наверстывают упущенное.

— Как жаль, что здесь нет ее матери, — печально заметил Максен. — А, ладно, пойду приглашу Кансин на вечеринку.

— Семейство Бойда присутствует в полном составе, — сказал Эдеард.

— А родственники Динлея перевешивают всех нас, — добавил Максен. — Нас-то совсем немного. Ну, жду вас на причале Внешнего канала через десять минут.

— Зачем ты все это ему наговорила? — спросил Эдеард, как только Максен направился к Кансин.

Салрана кокетливо наклонила голову и высокомерно поджала губы.

— Это был просто дружеский жест. Почему бы мне на него не ответить?

— Он же флиртовал с тобой.

— Конечно, флиртовал, — с усмешкой подтвердила она.

— Но ты же послушница!

— Эдеард, мы ведь не давали обета безбрачия. И, насколько я помню, мы с тобой целовались. Более того, разве мы не обсуждали мой возраст и готовность лечь с тобой в постель?

Эдеард густо покраснел. Его про-взгляд отыскивал искры интереса в мыслях окружающих людей — но они либо слишком хорошо маскировались, либо не подслушивали. Но одно было абсолютно ясно: она не отступит. «И никогда не отступала». Если он станет настаивать, она только повысит голос.

— Если ты не возражаешь, я бы не хотел уделять тому дню слишком пристальное внимание. Но, если я тебя чем-то обидел, извини. Я все еще считаю тебя своей подопечной, особенно после того, что нам пришлось пережить. Поэтому я так отреагировал на болтовню Максена. Правда, Салрана, у него девчонок больше, чем у меня носков.

Она примирительно улыбнулась.

— Я видела твой гардероб. У тебя всего две пары носков.

— Неправда!

— Да и те с дырками. Так что тебе стоит побеспокоиться о самом себе, Эдеард. Я прекрасно понимаю такихмальчишек, как Максен. Они много болтают, но совершенно безвредны.

— Он довольно привлекателен.

— Но это же не преступление. Кроме того, если бы ты чуть больше уделял внимания ухаживаниям, ты одержал бы больше побед.

— Ухаживания? — Он согнул руку. — Не позволите ли проводить вас к причалу, послушница Салрана?

— Благодарю вас, констебль Эдеард. Я буду рада.

Она взяла его под руку и позволила вывести из зала.

Ресторан «Ракас» находился в районе Абад, так что гондолой туда можно было добраться по Главному каналу. Эдеард впервые сидел в одной из этих изящных черных лодок, поскольку никогда не осмеливался их нанимать Из-за высокой стоимости. Но для Дибала цена не имела значения.

Эдеард ожидал увидеть обычного бродячего музыканта. Буйная черная грива Дибала ниспадала почти до середины спины, едва сдерживаемая красными кожаными лентами, придававшими ей странный маслянистый блеск. Продолговатое обветренное лицо пересекали морщины, над острой челюстью виднелись впалые щеки, но золотисто-карие глаза, выглядывавшие из-под маленьких голубых линз, казалось, видели только смешные стороны жизни. Его ментальная аура больше подошла бы разуму беспечного подростка, а не перешагнувшего столетний рубеж мужчины. Одного только его приветствия и рукопожатия хватило, чтобы бесследно прогнать тягостные воспоминания Эдеарда о стычке с миссис Флорелл. Благодаря Дибалу все, кто собрался на причале, чувствовали себя желанными гостями, хотя никогда прежде не встречались с хозяином. Музыкант инстинктивно находил верный подход к каждому из них.

— Ну, теперь поехали, — громко объявил он, когда все собрались, и первым стал спускаться по ступеням.

Невероятно стройный для своего возраста, Дибал носил очень просторную одежду — как подумал Эдеард, для того чтобы она могла вместить неуемный энтузиазм музыканта; казалось, он намного больше, чем на самом деле, — тому способствовал и его резкий голос, и размашистые жесты. Сегодня он был одет в отороченную мехом бархатную куртку, пеструю рубашку и кожаные брюки расцветки, соответствующей цветам гильдии музыкантов или, вернее, представляющей карикатуру на них. Единственное, чем Эдеард был слегка разочарован, так это отсутствием гитары; ему очень хотелось послушать мятежные песни, будоражившие молодежь Маккатрана.

Дибал вместе с Максеном и Бижули, его матерью, выбрал первую гондолу. Эдеард видел, как Дибал разговаривает с гондольером, крепко держа его руку в своих ладонях. Потом они оба приглушенно рассмеялись, словно какой-то непристойной шутке. Дибал сел рядом с Бижули, а все еще улыбающийся гондольер оттолкнул лодку от причала.

— Это и есть мать Максена? — спросила Кансин, когда они уселись на средней скамье одной из гондол.

— Да, — ответил Эдеард. Надо же, еще несколько минут назад он считал Пифию очень привлекательной женщиной в возрасте. — Максен представил меня еще до твоего прихода.

Это знакомство заставило его окончательно примириться с окружающим миром.

— Не может быть, — заявила Кансин. — Выходит, она родила его лет… в десять? Клянусь Заступницей, она выглядит моей ровесницей.

Эдеард с улыбкой откинулся на спинку скамьи. Его настроение настолько улучшилось, что он готов был обнять за плечи сидевшую рядом Салрану.

— Неужели я слышу голосок зависти, констебль?

— Ты слышишь голосок недоверия, — пробормотала Кансин.

— Может, это его сестра, и я просто не расслышал.

— Как она умудряется сохранить такую свежесть кожи? Наверное, какое-то притирание, доступное только богачам.

— Заказывает прямиком с Никрана.

Кансин состроила ему гримасу.

— Эй, вы, двое, — со смехом окликнула их Салрана. — Вы ведете себя словно давно женатая пара.

Эдеард и Кансин больше не смотрели друг на друга. Гондола уже вышла в Бирмингемскую заводь, оживленный водный узел в начале Центрального канала. Со своего места Эдеарду казалось, будто все круглое пространство забито гондолами, которые выскальзывали из окружающих каналов или ныряли в них, умудряясь не задевать друг друга. Он с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Ни один из гондольеров и не думал снижать скорость; они инстинктивно знали, куда свернуть. Чья-то лодка прошла так близко от них, что можно было бы достать до нее, если осмелиться и протянуть руку. Вскоре приглашенные добрались до начала Центрального канала, и гондольер сильным толчком шеста послал свое суденышко вперед. В первую очередь Эдеард посмотрел на тот причал, через который сбежали грабители. Он перехватил направленный в ту же сторону взгляд Кансин, и она слегка пожала плечами. А потом он забыл обо всем и стал наслаждаться видами города. В верхней части города канал проходил не только вдоль районов Силварум, Хакспен и Падуя, но и мимо самых роскошных зданий Маккатрана; это были дворцы высотой до десяти этажей, с огромными окнами и фасадами, светившимися разными цветами. Ротонды, бельведеры и шпили образовывали ломаную линию горизонта. Над башнями лениво парили огромные ген-орлы, каких Эдеарду никогда не доводилось формировать. Птицы несли стражу, следя за каждым, кто приближался к величественному семейному особняку. Некоторые дома Кансин знала и называла их: дворец семьи мэра, зиккурат, где предположительно жили Рах и Заступница, теперь дом семейства Кульверит, считавшего себя их прямыми потомками. Она шепотом рассказала, что в доме с красноватым фасадом проживал отец Максена. Эдеард взглянул на переднюю гондолу; Максен и Бижули, проплывая мимо, смотрели в противоположную сторону.

Во всех этих величественных зданиях имелись арочные проемы на уровне воды, которые вели в лабиринты складов и погребов, охраняемых массивными железными воротами. Стены особняка семьи Пурдад стояли наклонно, нависая над водой, и когда Эдеард поднял голову, то увидел застекленный бельведер, откуда несколько подростков наблюдали за проходящими гондолами. Кансин пояснила, что это сказочно богатое семейство, владеющее флотилией из трех десятков кораблей.

Гондолы миновали Верхнюю заводь, служившую перекрестком между Быстрым и Рыночным каналами. С каждой стороны заводи имелось по мосту; первый был создан самим городом и представлял собой простую высокую арку, к которой плотники прикрепили широкие перила. У него была особенность: участок длиной десять ярдов в середине моста состоял из прозрачного кристалла. Таким образом, пешеходы видели в тридцати ярдах под ногами воду канала и плывущие гондолы. Выдержать такое зрелище было не всем под силу; по уверениям гильдии врачей, спокойно пройти по мосту мог только один человек из двадцати. Чаэ настоял, чтобы во время патрулирования каждый стажер несколько раз себя испытал. Эдеарду на невидимом отрезке моста пришлось напрячь силу воли; головокружение оказалось не настолько сильным, чтобы его остановить, но достаточно неприятным. Испытание прошли все констебли отделения, но Динлей удивил остальных, не проявив и тени беспокойства. Мост на другой стороне Верхней заводи был построен из металла и дерева, по сравнению со своим соседом он казался громоздким и к тому же скрипел, но по нему люди ходили намного чаще. Позади заводи в чистое лазурное небо вздымались башни Замкового района, словно готовые пронзить пролетающего Небесного Властителя. Фасады района Фиакра, похожие на скалы, были увиты ползучими растениями, из-под их зеленых и коричневатых листьев повсюду свисали длинные гроздья цветов. Только окна глядели из пышного живого ковра глубокими темными дырами.

Сразу после Лесной заводи гондолы подошли к причалу, и пассажиры выбрались на мостки. Дибал заплатил гондольерам, а потом вся компания направилась к круглой башне, на третьем этаже которой и находился ресторан «Ракас». Гансальт, его владелец и шеф-повар, оставил для Дибала стол у длинного окна, выходящего на одну из живописных площадей района.

— Сегодня у нас знаменательный день, — провозгласил Дибал, как только официантка принесла поднос с бокалами охлажденного белого вина. — Первый тост за твое отделение, Максен, и пусть оно избавит наш город от преступников.

Все выпили. Эдеард сначала с подозрением посмотрел на бокал; он никогда еще не видел вина с пузырьками. Но, попробовав его на вкус, обнаружил, что напиток совсем легкий и пахнет фруктами. Ему очень понравилось.

— Второй тост, — продолжал Дибал, — мы поднимем за Эдеарда, за его назначение командиром отделения.

Эдеард вспыхнул.

— Речь! — потребовал Максен.

— Ни за что, — буркнул Эдеард.

Все рассмеялись и снова пригубили вино.

— И третий тост. — Дибал повернулся к Бижули. — Я с гордостью объявляю, что моя любимая согласилась выйти за меня замуж.

Хор поздравлений привлек внимание других посетителей ресторана. Узнав Дибала, они понимающе улыбались. Максен бросился обнять мать. Эдеард и Салрана удивленно переглянулись, но чокнулись и понемногу отпили пузырящегося вина. Принесенные еще две бутылки быстро разлили по бокалам.

Впоследствии, вспоминая тот вечер, Эдеард понимал, что впервые после Эшвилля был по-настоящему счастлив. Такой еды, какую подавали за ужином, он еще никогда не пробовал. Ее приносили на больших белых тарелках, так красиво оформленных, что он даже не хотел к ней прикасаться, но, когда осмелился, нашел сочетание вкусов просто изумительным. А Дибал продемонстрировал знание самых скандальных слухов о представителях городской знати. Все началось с Салраны, когда она отвечала на вопрос Максена о том, чем целый день занимаются послушницы.

— Я ни в коей мере не хочу проявить неуважение к Заступнице, — сказал он, — но, наверное, скучно весь день напролет читать Ее писание и петь в Ее храме.

— Эй, — запротестовал Дибал. — Побольше уважения, когда речь идет о пении, если вам не трудно.

— Меня направили в «Дом Миллицал», — сказала Салрана. — Мне нравится присматривать за детишками. Они такие хорошенькие.

— Что такое «Дом Миллицал»? — спросил Эдеард. — Школа?

— Ты не знаешь? — удивилась Бижули и посмотрела на Эдеарда, пытаясь понять, не шутит ли он.

— Мама, я же тебе говорил, — вмешался Максен. — Он действительно прибыл из селения на краю дикого леса.

— «Миллицал» — это приют для сирот, — серьезно объяснила Салрана. — Я не понимаю, как могут матери отказываться от своих детей, особенно таких красивых, как у нас в яслях. Но они это делают. И Заступница берет на себя заботу о них. «Миллицал» — чудесное место, Эдеард, дети там ни в чем не нуждаются. Маккатран опекает их.

Дибал многозначительно кашлянул.

— По правде говоря, это особый приют.

— О чем вы? — спросила Салрана.

— А ты уверена, что хочешь это услышать?

Салрана повернула в пальцах ножку бокала, не сводя с Дибала спокойного взгляда.

— Мы действительно принимаем всех детей.

— Да, я и не возражаю. Но вам повезло, что приют находится в районе Лиллилайт. Вспомните, кто живет по соседству с вами. Видишь ли, Эдеард, «Дом Миллицал» — такое заведение, куда благородные семейства отправляют нежелательные осложнения, к которым приводят связи их младших отпрысков с сомнительными девицами, в основном с актрисами низкопробных увеселительных заведений, украшающих наш город.

— Вроде тех, где ты выступаешь? — негромко спросила Бижули.

— Да, любовь моя, вроде тех, где я выступаю. — Он обвел взглядом трех констеблей. — Уже побывали хоть раз?

— Еще нет, — ответила Кансин.

Максен промолчал.

— Это дело времени. Так или иначе, в основе превосходного финансирования «Дома Миллицал» лежит традиция пожертвований — анонимных, конечно, — совершаемых каждый раз, когда младенца оставляют на ступеньке милосердия, чтобы о нем позаботились послушницы.

— Все деньги, жертвуемые на детей, поровну распределяются между всеми приютами Заступницы, — сказала Салрана.

— Я уверен, большая часть сумм уходит в другие детские приюты. И Заступница, насколько мне известно, ревностно заботится о несчастных. Но, если тебе придется работать в других приютах, ты, несомненно, заметишь разницу.

— А почему ты так уверен? — насмешливо спросила Бижули.

Дибал печально улыбнулся ей.

— Потому что в одном из них я вырос.

— Правда? — воскликнул Максен.

— Правда. И по этой причине ваши успехи произвели на меня огромное впечатление. Все вы, особенно Эдеард и Салрана, пришли ниоткуда и сами строите свою жизнь. Я восхищаюсь вами. Честно. Вы ни от кого не зависите, вам не нужны протекции загнивающих аристократических семейств. Я знаю, что стал первым, кто жалуется на иерархию власти в городе, на узурпацию демократии богачами, но есть в городе и достойные службы. Людям необходимы констебли, чтобы обеспечить безопасность на улицах и каналах, и Заступница, питающая наши надежды.

— Я думала, надежды питает ваша музыка, — сказала Салрана, озорно сверкнув глазами.

— Это зависит от того, к какому классу вы принадлежите. Для богачей я — никчемный мятежник, заражающий публику сарказмом и иронией. Им приходится платить мне за представления, и я этому очень рад. Но для остальных горожан, для тех, кому приходится трудиться всю жизнь, я — основной очаг возмущения, я выражаю их чувства. Для них я пою бесплатно. Я не беру их деньги, пусть лучше они потратят их на себя, и им не придется отказываться от своих детей.

— Так вы соперничаете с Заступницей? — спросила Салрана.

— Я просто предлагаю альтернативу. Надеюсь, что приятную.

— Я должна посетить ваше выступление.

— Буду счастлив тебя сопровождать, — тотчас предложил Максен.

— Я надеюсь на это, — ответила Салрана, прежде чем Эдеард успел вмешаться.

Он промолчал. Затевать в такой момент ссору означало бы испортить весь ужин.

— А вы знакомы с членами Высшего Совета? — поинтересовался Эдеард.

— О да. Они считают, что общение со мной делает их популярнее. А на самом деле, когда они приглашают меня в свои дома, то совершают благородное дело: питают своим лицемерием мою иронию. А почему ты спрашиваешь, Эдеард? Хочешь узнать об их любовницах? Об их загадочном интересе к налогам на производство хлопка в провинции Фондрал? Или подробности скандала с фондами милиции? Количество денег, потраченных на официальные приемы? Степень коррупции, проникшей в ряды служителей Дворца-Сада, которые считаются беспристрастными? Или тебе интересно, как наш дорогой мэр Овайн уже покупает голоса для будущих выборов? Ему ведь так необходима общественная поддержка.

— Нет, ничего подобного. Я только хотел спросить о миссис Флорелл.

— Эдеард встречался с ней, — сдавленно фыркнув, пояснил Максен.

— Мы все встречались, когда были в патрулировании, — поправил его Эдеард.

— Она ударила его зонтиком, — сухо добавила Кансин.

Дибал и Бижули дружно рассмеялись.

— Эта старая ведьма требовала исключить Эдеарда из рядов констеблей, — взволнованно воскликнула Салрана. — На сегодняшней церемонии она велела мэру отобрать у него эполеты.

— Как обычно, — сказал Дибал. — Не беспокойся, Эдеард; сегодня у нее уже нет той власти, что в прошлом. Она превратилась в символическую фигуру благородных семейств и только. Им нравится представлять ее любимой бабушкой всего города. Полная чепуха. В молодости она была коварной пронырливой сукой. Но для всех нас это уже далекая история. Еще до своего пятидесятого дня рождения она умудрилась трижды выйти замуж, и каждый раз за старшего сына главы района, чего никому не удавалось вплоть до сегодняшнего дня. Каждому из мужей она рожала по два сына — и Кое-кто утверждает, что при этом не обошлось без колдовства. По какой-то странной случайности каждый из ее вторых сыновей женился на дочери одного из благородных семейств, в которых наследование по мужской линии прерывалось. В следующем поколении она распространила своих отпрысков в семьях одиннадцати мастеров гильдий. Не удивительно, что она не одно десятилетие контролировала результаты голосований в Высшем Совете. К примеру, последний период, наш так называемый Золотой Век: необычайный подъем милиции в ущерб остальным ветвям власти. Видите ли, миссис Флорелл уверена, что существуют радикальные различия между знатью и теми, кто не обладает награбленными богатствами. Другими словами, ее отпрыски рождены для того, чтобы управлять нецивилизованными массами, к которым относимся все мы. Само собой разумеется, она твердо уверена, что нам нечего делать в городском правительстве. Это занятие надлежит оставить тем, кого судьба благословила благородной кровью.

— Ничего удивительного, что она тебя невзлюбила, Эдеард, — поддразнил его Максен. — Ты ведь даже не уроженец города. Наверное, она почуяла твой деревенский запах.

— Но ведь не все члены Совета думают так же, как она? — спросил Эдеард, имея в виду Финитана.

Ее племянника, как тот сам сказал.

— Надеюсь, что нет. И сегодня там найдутся вполне достойные люди. Мастера гильдий имеют значительное влияние на глав районов. Да и Нижний Совет до сих пор избирается прямым голосованием, хотя жители некоторых районов даже не знают об этом. Так что на заседаниях разгораются яростные споры. Рах знал, что делал, когда создавал нашу конституцию.

— Но ваши песни все же пользуются популярностью.

— Верно. Большинство всегда недовольно теми, кто держит в руках власть; это свойство люди принесли с собой на кораблях, упавших на Кверенцию. Для нашей расы оно так же привычно, как дыхание. И такому старику, как я, вспоминающему о лучших временах, ничего не изменить.

— Хочешь сказать, что ты подстрекатель, — ласково произнесла Бижули, проводя рукой по его растрепанным волосам.

— И горжусь этим. — Дибал поднял свой бокал. — За то, чтобы наши правители жили в нищете.

Все сидящие за столом поддержали его тост.

— Так что же происходит между тобой и Салраной? — спросила Кансин.

Уже наступил поздний вечер. Праздничный обед растянулся на всю вторую половину дня. Эдеарду хотелось, чтобы он никогда не кончался. Вкусное пузырящееся вино, дружеское общение, прекрасная пища и разумные разговоры привели его в приятное расслабленное состояние. Нет, если бы Заступница проявила милость, этот день длился бы бесконечно.

Но, как случается всегда, последняя бутылка вина опустела, был съеден последний ломтик сыра, и настало время прощаться. При виде счета Дибал изобразил комичное негодование. Солнце уже село, и за стенами ресторана город окутало холодное оранжевое сияние и мерцающий свет небесных созвездий. Эдеард вызвался проводить Салрану в район Лиллилайт к «Дому Миллицал», а поскольку это место располагалось между Абадом и Дживоном, Кансин пошла вместе с ними.

Детский приют оказался отличным местом на берегу канала Виктория, с собственным садом и игровой площадкой. Но Эдеард не мог не отметить, что это здание было на улице самым маленьким. Салрана легонько поцеловала Эдеарда в щеку и ускользнула через внушительные ворота, перекрывающие входную арку.

Эдеард и Кансин отправились дальше по мосту через канал Кастофф в район Друп, где вдоль канала Великого Мэра высились великолепные дворцы. На узких улочках и просторных площадях стояла тишина. У железных ворот дворцов с воинственным видом застыли охранники. Эдеард старался не задерживать взгляд на их неподвижных фигурах в темной униформе; он не сомневался, что работа констебля намного интереснее таких вот монотонных ночных дежурств. Его недовольство, похоже, пробилось сквозь защиту.

«Это совсем не то, чем я буду заниматься. — Эхо шагов на узкой улочке почти заглушало ее голос. Высокие дома заслоняли большую часть небосклона, оставив лишь узкую фиолетовую полоску хвоста Булуку. — Никто из них никогда не был констеблем. Это уволившиеся работники из поместий и ферм, пришедшие в город в поисках лучшей жизни. Через пару лет им все надоест, и они вернутся домой. Или переберутся в Сампалок».

«Такое могло случиться и со мной», — сказал Эдеард.

«Я почему-то в этом сомневаюсь».

Они миновали третий мост, через Мраморный канал, и оказались на знакомой территории Дживона. Внизу сновали гондолы с маленькими белыми фонариками на носу. Их пассажиры, уютно устроившись под тентами, наслаждались романтической прогулкой. Эдеард уже отчетливо различал морской влажный ветерок. В небе появились облака, постепенно закрывающие звезды. Сегодня ночью будет дождь. Уже через час, решил он, принюхавшись к ночному воздуху.

Общежитие констеблей стояло в двух кварталах от участка. Это было большое, уродливое снаружи здание, зато оно окружало овальный внутренний двор с бассейном тепловатой воды, достаточно большим, чтобы в нем можно было поплавать. Над бассейном нависали четыре уровня галерей. Все квартирки в доме предназначались для констеблей. Семьи занимали один конец здания, а холостяки размещались в другом, но это разделение было весьма условным. Эдеард и его товарищи поселились здесь всего пару дней назад, и каждое утро их будили крики детей, разыгрывавших за дверями какие-то увлекательные погони.

В этот час дети давно спали. Эдеард и Кансин поднялись по неудобным ступеням на третий этаж, где были их квартирки.

— Ничего не происходит, — ответил Эдеард. — Ты же знаешь, что мы с Салраной долгое время путешествовали вместе. Я ей вроде старшего брата.

— Она любит тебя.

— Что?

— Я сегодня наблюдала за ней. Это очевидно для каждого, у кого есть хоть капля мозгов. Даже Максен все понял. Разве ты не заметил, что он перестал с ней флиртовать еще до подачи рыбного блюда? Это было бы бессмысленно. Ее интересуешь только ты.

— Салрана достаточно умна, чтобы понять, что он собой представляет. Вот и все. Если девчонки не падают к его ногам в течение первых пяти минут, он выбирает следующую цель. Ты же его прекрасно знаешь.

— Никогда бы не подумала, что ты будешь уклоняться от темы.

— Я и не уклоняюсь. Ты задала вопрос, и я ответил.

Они остановились на галерее и посмотрели на просторный двор. Тонкий светящийся ободок бассейна подсвечивал воду оранжевым сиянием, словно приглашая искупаться. Эдеард уже не раз видел, как многие констебли выходят из своих комнат, чтобы окунуться перед сном. Но он слишком набил живот сегодня за ужином и решил не плавать.

— Нет, на самом деле ты не ответил, — настаивала Кансин. — Ты только признал, что давно ее знаешь, но это не проливает света на ваши отношения.

— Спаси меня, Заступница, ты слишком хорошо усвоила лекции мастера Соларина.

— Да, мои оценки были не намного ниже твоих. Скажи, ты спал с ней во время этого долгого путешествия по горам и лесам, кишащим чудовищами?

— Нет!

— Почему? Она красивая. И стройная. Я же вижу, что притягивает твои взгляды во время патрулирования.

— Начнем с того, что она еще слишком молода. И еще только становится красивой. В Маккатране можно найти притирания получше, чем были в караване.

— Эдеард! — Кансин в притворном негодовании закатила глаза. — Кажется, это с твоей стороны самый злобный выпад в чей-либо адрес, не говоря уж о твоей младшей сестренке.

— О, Заступница, ты меня замучила. Я отвечаю на твой вопрос не так, как тебе хочется, и ты говоришь, что я уклоняюсь; а когда слышишь честный ответ, называешь меня злюкой.

Она с покаянным видом прикусила нижнюю губу.

— Извини. Но ты и сам все понимаешь.

— Нет, не понимаю.

Эдеард смотрел на ее профиль, выделявшийся в золотисто-медном мерцании воды. В этом ракурсе ее сильный подбородок и тонкий нос придавали лицу изысканное изящество, а кожа соблазнительно потемнела. Кансин повернулась к нему и слегка наклонила голову набок, что ему особенно нравилось.

Он наклонился вперед и поцеловал ее. Кансин тесно прижалась к его груди, ее руки скользнули по спине. Он убрал мысленную защиту и показал, как приятна ему ее близость, ее прикосновения… Поцелуй завершился не скоро. Затем она потерлась носом о его щеку и дала понять, как важен для нее этот поступок.

— Пойдем ко мне, — прошептал он.

Кончик его языка обвел мочку уха. Кансин задрожала от его ласки. В ее мыслях вспыхнули жаркие разводы наслаждения. Он ощутил прикосновение ее груди и теснее привлек к себе. «Это будет лучше всего, что было».

— Нет, — ответила Кансин. Ее плечи опустились, руки уперлись в плечи и оттолкнули, размыкая объятие. — Прости, Эдеард. Мое чувство к тебе слишком сильно, ты и сам это знаешь. В том-то и проблема.

— О чем ты?

— Мы могли бы сойтись с тобой, я уверена. Стать любовниками, затем пожениться, завести детей. Я этого не боюсь. Все дело в выборе времени. Неподходящий момент.

— Почему?

— Я не думаю, что ты уже готов к долговременным обязательствам. А я не хочу снова быть отвергнутой, да еще тем, кто мне небезразличен.

— Ты и не станешь отвергнутой. Я готов связать свою судьбу с тем, кто мне так дорог, как ты.

— О, Заступница, ты такой милый, — вздохнула она. — Нет, Эдеард. Я не могу соперничать с идеалом Салраны. Ты крепче к ней привязан, чем сам это сознаешь или согласен признать. Да и как иначе — после всего, что вам пришлось пережить. Я не ревнива, совсем не ревнива. Но она всегда будет стоять между нами, пока ты не разберешься в своих чувствах.

— Она же просто девчонка из той же деревни, что и я, вот и все.

— Открой мне свои чувства, покажи все свои мысли и поклянись, что ты не хочешь с ней переспать, что не хочешь испытать ее близость.

— Я… Нет, это глупости. Ты обвиняешь меня в… Ну, не знаю, в моих мечтаниях. В мире множество возможностей. Одними мы пользуемся, другие проходят мимо. Ведь это не я опасаюсь того, что может быть. Лучше загляни в свои собственные чувства.

Они стояли друг против друга, и голоса, хоть и не громкие, звучали твердо.

— Мои чувства мне известны, — сказала она. — И я бы хотела, чтобы твои с ними совпадали. То есть я могу подождать. Ты этого стоишь, Эдеард, сколько бы ни пришлось ждать. Ты слишком дорог мне.

— Ну, тогда это самый неподходящий способ, чтобы их проявить, — сказал Эдеард, стараясь не допустить оттенок обиды в своем голосе.

Его мысленный барьер укрепился, чтобы никакие эмоции не проникли наружу, хотя Из-за охватившего его смятения это было очень нелегко.

— Скажи ей, — спокойно сказала Кансин. Ее рука поднялась, чтобы погладить его по щеке, но Эдеард отпрянул. — Будь честен с собой, Эдеард. Скажи, что хочешь только ее.

— Спокойной ночи, — холодно попрощался он.

Кансин кивнула и отвернулась. Эдеард мог поклясться, что увидел слезу на ее щеке. Но не решился убедиться в этом при помощи про-взгляда. Он ушел в свою комнату и бросился ничком на слишком высокую кровать. В его голове смешались злость и разочарование. Он представил себе, что Салрана и Кансин борются между собой, и этот образ быстро вышел из-под контроля и начал стремительно развиваться. Эдеард ударил кулаком в подушку. Перевернулся. Послал про-взгляд странствовать по городу, наблюдая за колоссальным вихрем чужих мыслей, боровшихся с собственными демонами. Страдать в одиночестве было бы еще тяжелее.

Он долго не мог заснуть.

— Ходят слухи, что Пифия использует свою способность маскироваться, чтобы изменять внешность. В конце концов, ей уже больше полутора сотен лет; она даст сто очков форы даже миссис Флорелл. В том, как она сейчас выглядит, определенно есть какая-то чертовщина.

— А ты так можешь? — изумленно спросил Эдеард.

— Не знаю. — Бойд понизил голос. — Говорят, что каждый Грандмастер может сделаться совершенно невидимым для окружающих. Я такого никогда не наблюдал.

Эдеард отметил некоторое логическое несоответствие в его заявлении, но ничего не стал говорить. Отделение патрулировало территорию Дживона вдоль Братского канала, ограничивающего район с южного края. На другом берегу канала располагался Тайхо — не то чтобы район, а просто широкая полоса луга, протянувшаяся вплоть до хрустальной стены. На траве стояли только деревянные конюшни милиции — единственные разрешенные на общинной земле постройки. Эдеард видел конюшенных мальчишек, гонявших по круговым песчаным дорожкам лошадей и ген-лошадей; эту утреннюю разминку они и их предшественники проводили ежедневно на протяжении нескольких веков. Рядом с некоторыми лошадьми бежали и ген-волки.

Это было их шестое дежурство со дня выпуска. Шесть дней, на протяжении которых он и Кансин перебросились не более чем десятком слов. Они относились друг к другу с безукоризненной вежливостью, но и только. Эдеарду это не нравилось; он хотел бы вернуться по крайней мере к отношениям, установившимся до испорченного праздничного вечера. Но даже не представлял, как возвратить дружескую легкость. И уж тем более, не хотел советоваться по этому вопросу с друзьями. Хотя наверняка они и так о чем-то догадывались и оживленно обсуждали, что же произошло.

По какой-то неведомой ему самому причине Эдеард ничего не стал рассказывать и Салране. Хоть и неохотно, но он отчасти признал правоту Кансин. Ему действительно предстояло разрешить ситуацию «друзья или возлюбленные», складывающуюся между ним и Салраной. Он был к ней несправедлив. Салрана взрослела и превращалась в красивую девушку, превосходившую живостью и энергией всех горожанок, с которыми ему приходилось сталкиваться. Ему давно пора было пересмотреть свое понятие о покровительстве. Это уже казалось глупым. Салрана сейчас достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться, чтобы сделать свой выбор. Его ведь никто не назначал опекуном, он сам возложил на себя это обязательство, просто из дружеского участия. А изменить их отношения, особенно сейчас, значило бы воспользоваться преимуществом.

«Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь».

И он не сомневался, что в физическом плане им будет хорошо вместе. «Это тело, а какие ноги…» И так в последнее время он слишком часто представлял, как ее ноги обхватят его торс, и сильные мускулы будут неустанно двигаться. Оба они одновременно закричат от восторга, когда все закончится. «Мы бы целый год могли не вылезать из кровати».

И помимо физической страсти общество друг друга приносило бы им только радость. Салрана была единственным человеком, с кем он мог спокойно поговорить. Они понимали друг друга. Два провинциальных подростка против всего города. Будущий мэр. Будущая Пифия.

Его губы дрогнули в сердечной улыбке.

— …Конечно, я бы мог просто поговорить с самим собой, — уловил он раздраженный голос Максена.

— Извини. Что ты сказал? — спросил Эдеард, прогоняя улыбку.

Максен оглянулся. Кансин и Динлей смотрели вниз на гондолу, загруженную ящиками, и что-то кричали гондольеру.

— Парень, она что, дала тебе отставку?

— Кто? Нет же. У нас с Кансин все в порядке.

— Не хотел бы я увидеть, когда у тебя не «все в порядке».

— Нет, правда, все нормально. Что ты хотел?

— Лавочники с улицы Болтан говорят, что у них бродят какие-то незнакомцы и прощупывают здания сильным про-взглядом. Похоже, что это разведчики из банды грабителей. Если мы заявимся туда в своих мундирах, мы только спугнем их, и они вернутся через неделю или через месяц — когда мы будем на другом конце района. Хорошо бы погулять вокруг них в обычной одежде, тогда мы могли бы поймать их с поличным.

— Не знаю. Всем известно, как Ронарк настаивает на дежурстве в форме.

Перед началом их третьего дежурства капитан неожиданно устроил им тщательную проверку, и тогда Эдеарда чуть не разжаловали за «недостойное пренебрежение стандартами». С тех пор Эдеард внимательно следил за внешним видом своих товарищей по отделению.

— Точно, — кивнул Максен. — Если ты констебль в Дживоне, ты должен носить форму, это всем известно. Они и не подумают, что мы можем быть без мундиров.

— Гм, не знаю. Дайте-ка я сначала поговорю с Чаэ, послушаем, что он скажет.

— Он скажет «нет», — вмешался Бойд. — Все знают, что говорится в инструкции. Если намечается преступление, ведите наблюдение при помощи ген-орлов, а отделение должно ждать вне пределов про-взгляда.

— Мы же не знаем, сколько придется ждать, — сказал Максен. — И у Эдеарда только один ген-орел.

— А ты мог бы сформировать еще орлов? — спросил Бойд. — Ты же говорил, что был подмастерьем в гильдии эгг-шейперов.

— Он не может никого формировать без лицензии гильдии, особенно в Маккатране, — возразил Максен. — Таков закон, иначе нам же придется его арестовать. Вы же знаете, как они охраняют свою монополию. В любом случае, у нас на это нет времени. Значит, надо патрулировать в камуфляже.

— Обычная одежда — не камуфляж, — поправил его Бойд.

— Не важно, во что мы будем одеты, лишь бы не в форму, — начал горячиться Максен. — Одевайся, как тебе хочется, хоть древней старухой.

— Ага, умник. Если уж эти грабители такие умные, как ты считаешь, они давно знают всех нас в лицо.

— Хватит. — Эдеард поднял обе руки. — Я поговорю с Чаэ, когда мы вернемся. А до тех пор мой ген-орел будет кружить поблизости от улицы Болтан. В середине дежурства я больше ничего не могу сделать, так что хватит об этом.

— Я просто предложил, — обиженно буркнул Максен и отошел.

— Ты нарочно выводишь его из себя? — спросил Эдеард у Бойда.

Долговязый парень слегка усмехнулся.

— Я не должен отвечать на этот вопрос, я не под присягой.

Эдеард рассмеялся. Тот Бойд, каким он был шесть месяцев назад, ни за что не осмелился бы насмешничать, тем более над другом.

Отделение снова направилось на север вдоль канала, следуя его плавным изгибам. Констебли шли к месту, где он впадал во Внешний окружной канал, чтобы потом возвратиться в Дживон — таков был план Эдеарда, ген-орла он послал кружить над крышами и шпилями домов, постепенно направляя к улице Болтан. Стояло серое и сырое утро, в небе после ночного дождя еще клубились тучи, но уже понемногу уходили на запад. Вокруг все до сих пор блестело от влаги. Тем не менее улицы и узкие аллеи были заполнены неутомимыми горожанами.

Ген-орел Эдеарда бесшумно пролетал над ними, и почти никто на него не смотрел. Внезапно внимание Эдеарда привлекло какое-то движение. Примерно в середине улицы Сонрал некто в куртке отвернулся от орла и поднял капюшон, полностью закрыв голову.

Это могло ровным счетом ничего не значить — ген-орел был в пятидесяти ярдах от человека. И в прохладном воздухе еще висела неприятная сырость. В такую погоду нет ничего необычного в том, чтобы прикрыть голову капюшоном. Половина мужчин на этой извилистой улочке сегодня утром надели шляпы. Да и в куртке с капюшоном замеченный парень был далеко не один.

«Но я знаю, что-то не так».

— Стойте, — скомандовал он отделению.

Эдеард прошелся про-взглядом по улочке в поисках подозрительного человека. Мысли парня оказались тщательно скрыты, но тонкая струйка неуверенности все же просочилась наружу. И опять в этом не было ничего преступного; он мог беспокоиться Из-за ссоры с женой или по поводу долгов.

Эдеард определил направление его движения и скомандовал ген-орлу вернуться, описав большой круг. Птица уселась на карнизе трехэтажного здания, где объект наблюдения не мог ее увидеть. Эдеард немного подождал и вскоре обнаружил, что парень в куртке с капюшоном был не один; вместе с ним шли еще двое мужчин. Затем вся компания, следуя изгибу улицы, снова попала в поле зрения орла, и на этот раз капюшон немного соскользнул назад.

— Есть, спасибо Заступнице, — воскликнул Эдеард.

— Что происходит? — спросил Динлей.

— Он вернулся, — сказал Эдеард. — Это грабитель с рынка в Силваруме, тот, что держал в руках ларец.

— Где? — потребовала подробностей Кансин.

— Верхняя треть улицы Сонрал.

Его товарищи не скрывали разочарования.

— Наши про-взгляды не проходят так далеко, — пожаловался Бойд.

Тогда Эдеард передал им изображение, получаемое через ген-орла.

— Ты уверен? — спросил Максен.

— Он не ошибся, — сказала Кансин. — Точно тот мерзавец. Я уже достала его про-взглядом.

— С ним еще двое, — добавил Эдеард. — И он нервничает Из-за ген-орла, так что наверняка замышляет что-то недоброе. Давайте рассредоточимся и окружим их. Не подходите к нему ближе, чем на квартал. А я прослежу за ним про-взглядом, не хочу, чтобы он еще раз увидел ген-орла, это его спугнет.

Констебли возбужденно переглянулись.

— Пошли! — крикнул Максен.

Через пять минут небыстрого бега Эдеард пожалел, что не уделял достаточного внимания физической подготовке. Граждане Маккатрана, как и всегда, неохотно уступали дорогу, тем более раскрасневшемуся и запыхавшемуся молодому констеблю. Ему пришлось петлять и проталкиваться в потоке пешеходов, не обращая внимания на недовольных и бросая гневные взгляды на тех, кто высказывал неодобрение вслух. Форма только затрудняла бег, сковывая движения, к тому же в ней было невыносимо жарко.

Спустя некоторое время он все же занял свою позицию в квартале к западу от троицы подозреваемых, про-взгляд показал товарищей по отделению, замкнувших кольцо.

«Вижу их», — пришел посыл от Динлея, когда Эдеард уже перешел на шаг.

«Я тоже», — доложил Бойд.

«Интересно, что они собрались украсть?» — спросил Максен.

«Что-то не слишком большое, чтобы можно было легко унести, и достаточно ценное, чтобы оправдать риск», — ответил Динлей.

«Похоже, что ты внимательно слушал лекции. Но, к несчастью, сказанное тобой относится к большинству магазинов в районе».

«Они могли нацелиться и на чей-то склад», — предположил Бойд.

«Или дом», — добавила Кансин.

— Давайте пока просто следить за ними, — сказал Эдеард. — Как только они войдут в здание, мы подойдем ближе. И помните, прежде чем арестовывать, надо дождаться, пока не свершится преступление.

«Эй, я об этом даже не думал», — откликнулся Максен.

Эдеард прошелся про-взглядом по ближайшим зданиям, стараясь угадать, что заинтересовало грабителей. Напрасное занятие.

Подозреваемые свернули с улицы Сонрал в такой узкий переулок, что там едва мог пройти один человек. Эдеард задумался: они направлялись в его сторону, но переулок был тупиком, его перегораживала стена дома высотой в двадцать футов, про-взгляд обнаружил несколько подземных хранилищ под одним из ювелирных магазинов на улице Сонрал. Проход из переулка вел к массивной металлической двери.

— Что ж, они последовательны в своих намерениях, — заметил он. — Наверху стоит ювелирный магазин.

«Наверху чего?» — спросил Бойд.

«Здесь из переулка куда-то вниз ведет проход, — ответила ему Кансин. — Эдеард, ты можешь определить, что там?»

— Приблизительно, — неохотно признал он. — Какой-то зал. Так мне кажется.

Он мимоходом пожалел, что не каждый обладает его способностями. Жизнь стала бы намного легче.

«Что мы теперь будем делать? — спросил Максен. — Не можем же мы догонять их в этом переулке».

«Ждите в конце, — сказал Динлей. — Им отсюда некуда деться».

Про-взгляд позволил Эдеарду обнаружить обширную сеть соединенных между собой переходов и помещений, расположенных под целым рядом магазинов. Переходы были перегорожены запертыми дверями, но, попав внутрь, грабители получали шанс ускользнуть от преследователей.

— Всем остальным собраться на улице Сонрал, — приказал он. — Я попытаюсь найти другой проход вниз, с обратной стороны.

«Не можешь же ты идти один? — воскликнула Кансин. — Эдеард, их трое, и мы знаем, что они носят ножи».

— Я просто хочу убедиться, что у них нет другого выхода, вот и все. Давайте, двигайтесь.

Он едва смог увидеть, как его товарищи спешат выйти из переулка на широкую улицу. Один из грабителей наклонился у маленькой двери и стал что-то делать с первым из пяти замков. Запоры Эдеард ощущал нечетко и понял, что ему самому вряд ли удалось бы их открыть. Он сосредоточился и запустил про-взгляд в материю города, изучая лабиринт помещений и переходов. Кроме той двери, у которой в данный момент остановились воры, было еще три выхода.

Зато ниже подземелья Эдеард обнаружил сеть трещин, оплетающих всю структуру города. Несколько расщелин извивались рядом с хранилищем, а их более мелкие ответвления пронизывали стены стоящих наверху зданий. Он отвел взгляд и наметил замысловатый маршрут, ведущий к улице, на которой стоял он сам. Третьей рукой потрогал заднюю стену ниши между двумя магазинами. Никакого толка, она была прочной, словно гранит.

«Пожалуйста, — направил он телепатический посыл разуму спящего города. — Впусти меня».

Под ним произошел какой-то неуловимый сдвиг. С крыши дома вспорхнула стайка руугулов.

«Здесь». Он мысленно прижался к задней стенке ниши. Что-то оттолкнуло его назад. В мозгу поднялся вихрь разноцветных значков, летавших быстрее, чем птицы над головой.

Его изумленный взгляд разобрал числа и математические символы, гораздо более сложные, чем те, которым во время уроков арифметики учил его Акиим. Этими уравнениями можно было описать структуру Вселенной. Они бесшумными призраками плясали вокруг него, выстраивались в другом порядке, и наконец унеслись прочь длинной спиралью.

Эдеард хватанул воздух ртом, стараясь устоять на задрожавших ногах. Сердце забилось еще чаще, чем во время недавнего бега по улицам. Он вдруг почувствовал, что состояние стены изменилось. На вид она выглядела совсем как прежде, темно-красная поверхность с серыми блестками поднималась вверх на три этажа, до самого стыка крыш. Но она поддалась от прикосновения его третьей руки.

По улице мимо него спешили пешеходы. Эдеард дождался небольшой паузы в потоке и шагнул в нишу. Теперь со стороны его никто не мог увидеть. Его рука, едва прикоснувшись к поверхности стены, прошла насквозь. Кожу на пальцах что-то защекотало, словно они погрузились в мелкий песок. Он прошел сквозь стену. Его мозг воспринял ощущение как волну сухой воды. Эдеард открыл глаза в полной темноте, про-взгляд показал, что он заключен в вертикальную трубу. Ничего не видя глазами, он инстинктивно опустил голову; про-взгляд подтвердил, что его ноги ни на что не опираются.

— О Заступница!

Он начал двигаться вниз. Казалось, будто очень сильная третья рука мягко спускает его на дно трещины, горизонтально проходящей под зданиями. Но Эдеард почему-то был уверен, что это не телекинез. Никогда раньше он не ощущал ничего подобного; сейчас им управляла какая-то другая сила. Он двигался довольно медленно, но в животе возникло ощущение стремительного падения.

Ноги коснулись земли, потом поддерживавшая его неведомая сила исчезла, и от неожиданности он почти припал к полу. Стены трещины на ощупь оказались мокрыми искользкими. На носки ботинок падали капли — он слышал их негромкий стук.

— Это водосток, — вслух произнес он, удивляясь, что такие фантастические силы привели его в такое заурядное место.

Про-взгляд действовал отлично, но Эдеард все же похлопал по стенам ладонями. Трещина водостока оказалась тесноватой, чтобы идти во весь рост, а боковые поверхности отстояли друг от друга на пять футов. В глубине сознания уже зарождались первые признаки клаустрофобии, немало его огорчившие, но Эдеард вдохнул побольше воздуха и, ссутулившись, двинулся вперед.

Грабители уже справились с дверными замками. Поразительный результат, учитывая столь небольшой промежуток времени. Двое начали спускаться по изогнутой лесенке к следующей двери, а третий остался караулить снаружи. Эдеард, благополучно миновав несколько развилок водостока, ускорился. Он увидел, как двое грабителей, быстро справившись с очередными запорами, вошли внутрь. А потом оказался точно под тем помещением, где они собирались поживиться. Планировка хранилища была ему видна во всех подробностях: деревянные стеллажи располагались параллельно друг другу, на полках теснились небольшие ящички. В одном углу стоял металлический сундук с очень сложным замком. На него грабители даже не обратили внимания.

Эдеард направил про-взгляд на ткань города над своей головой; твердая масса похожего на гранит материала толщиной пять футов. Он сосредоточился. Закрыл глаза — глупо, конечно, но… — и послал мысленную просьбу. Опять откуда-то появились и заплясали перед внутренним взором непонятные уравнения. Эдеард начал подниматься, скользя сквозь твердую на вид массу, словно пробка, выскакивающая из воды. Опять в животе появилось ощущение падения, да такое сильное, что слегка закружилась голова. Под самым полом он осознал, что грабители почуют его, как только он окажется в помещении, и поспешно установил маскирующую защиту. В следующий миг он уже был в хранилище, залитом слабым оранжевым светом. Ботинки опять опирались на твердый пол.

— Что это было? — раздался голос.

Эдеард стоял за одним из стеллажей, скрытый от прямых взглядов. Он затаил дыхание.

— Ничего. Прекрати паниковать. Здесь только две двери, и вторая заперта. Лучше помоги найти барахло, за которым мы пришли, пока кто-нибудь нас здесь не почуял.

Эдеард осторожно обогнул стеллаж. Теперь он видел обоих грабителей: они шли вдоль полок, снимали ящички и открывали их при помощи какого-то инструмента. После беглого осмотра ящик летел в сторону. Похоже, что по большей части лежали флаконы, которые со звоном раскатывались по полу.

— Вот оно, — объявил тот, что был одет в куртку с капюшоном.

Он только что взломал ящичек, наполненный крошечными пакетами. Из одного выглядывал моток металлической нити. При оранжевом свете Эдеард не сумел точно определить, что это, но могло быть и золото.

Грабитель в куртке начал засовывать пакеты во внутренний карман.

Эдеард сбросил маскировку.

— Что за черт…

Оба грабителя повернулись в его сторону.

— Мы опять встретились, — сказал Эдеард. — помните меня?

«Эдеард! — отчаянный посыл Кансин зазвенел у него в голове. — Благая Заступница, где ты был? Мы уже не надеялись тебя отыскать. Как ты туда попал?»

— Это тот крысеныш с рынка, — буркнул грабитель в куртке. — Проклятье, я знал, что орел шныряет не зря. — Он вытащил из кармана длинный нож. В то же самое время его третья рука ткнулась в грудь Эдеарда, пытаясь сжать сердце.

Эдеард со смехом отразил нападение. А потом уже его третья рука метнулась вперед и сдавила нож в руке грабителя. По металлу лезвия прошла Он не сводил глаз с грабителя в куртке. А тот поднял искореженный нож и восхищенно усмехнулся.

— Смышленый парень. Ты хорошо в этом разбираешься? Здесь достаточно драгоценного металла, чтобы обеспечить каждого из нас.

— Хочешь, чтобы к обвинениям добавилась попытка подкупа?

— Идиот.

Вор повернулся к Эдеарду спиной и неторопливо зашагал к двери, ведущей в переулок.

— Стоять на месте, — приказал Эдеард.

Третья рука грабителя подняла в воздух одну из небольших бутылочек. Эдеард озадаченно нахмурился. Затем и второй флакон приподнялся и сильно ударился в первый. Стекло разбилось.

В сумрачном хранилище вспыхнул ослепительно белый огненный шар. Эдеард инстинктивно усилил защиту и отвернулся. В щит застучали горящие капли.

«Эдеард!» — хором закричали его друзья.

— Я в порядке.

Он усиленно моргал, стараясь избавиться от фиолетовых пятен в глазах. По хранилищу распространился едкий запах, но про-взгляд обнаружил лишь несколько язычков пламени на ближайших к месту взрыва стеллажах. Третьей рукой Эдеард сбил пламя, прежде чем оно успело распространиться и вызвать пожар. Затем он увидел обуглившиеся дыры в разбросанных по полу ящичках. Похоже, что огонь был очень сильным, их края все еще дымились. Приглядевшись внимательнее, он увидел пятна пузырившейся смолы. Эдеард в недоумении покачал головой.

«Мы его взяли! — торжествующе объявил Максен. — Клянусь Заступницей, этот последний ублюдок такой самоуверенный! Эдеард, тебе точно не нужна помощь?»

— Да, я в полном порядке.

Он направился к выходу из хранилища. Глубинный инстинкт заставлял его тщательно обходить лужицы дымящейся блестящей массы. От дыма, поднимавшегося тонкими струйками к потолку, у него слезились глаза. За массивной металлической дверью он едва не наступил на один из пакетиков с металлической нитью. Грабитель выбросил всю свою добычу. Эдеард поднял один пакетик и нахмурился.

«Зачем он это сделал?»

Все еще недоумевая, он поспешил по проходу в переулок, где его поджидали товарищи вместе с задержанными грабителями. Только теперь, когда у него появилось время осознать, чего он достиг и чего добилось его отделение, ликование внутри Эдеарда засияло как утренняя заря.

Суд заседал в Доме Парламента Маккатрана, который возвышался над всеми постройками района Майят. Технически это было одно здание; разные его части словно бы срослись в целый городок огромных холлов, залов для заседаний, аудиторий и кабинетов с крытыми аркадами вместо улиц. В самом центре располагался великолепный Зал Демократии, где Большой Совет собирался, чтобы обсудить политику и законы. Защитным барьером вокруг него расположились ярусы кабинетов, которые предназначались для гильдии клерков, отвечавшей за снабжение города и сбор налогов. Целое крыло занимали отлично обставленные кабинеты представителей районов, где они принимали своих избирателей с жалобами на вымышленные и реальные проблемы. Где-то внутри (в подземелье, как утверждали слухи) находилось Казначейство и его сокровищница — там хранились горы золота и серебра и чеканились монеты. Главный констебль вместе с довольно скромным аппаратом служащих занимал одну из пяти конических башен. Наружная башня, ближайшая к городским воротам, долгие столетия служила казармой милиции; но рядовые бойцы давным-давно переехали в несколько бараков в черте города, а их генерал и старшие офицеры получили резиденцию поблизости, во Дворце-Саду. Освободившиеся помещения быстро заняла вездесущая гильдия юристов.

Весь комплекс официально был открыт для любого посетителя, но средний житель Маккатрана обычно попадал не дальше соединенных между собой сводчатых залов, расположенных вдоль Центрального канала. Там находился суд, а также основные камеры для задержанных. Эдеарду и его друзьям эти помещения показывал мастер Соларин, не упустивший случая долго и нудно рассказать историю каждой комнаты и каждого коридора. Посещение судебных заседаний входило в программу их подготовки, чтобы констебли познакомились с юридическими процедурами и услышали словесные перепалки законоведов. Эдеард охотно посещал эти занятия, но на всех заседаниях, где он присутствовал, юристы ограничивались простыми вопросами к тем, кто сидел на скамье свидетелей. Только раз довелось услышать оживленный диспут по поводу интерпретации прецедента, случившегося четыреста лет назад, когда между двумя рыботорговцами и их поставщиком вышел спор о праве на ловлю по долгосрочному контракту. Эдеард с трудом понимал многие слова юристов, а о том, чтобы уследить за их логическими построениями, не могло быть и речи. Единственное уголовное дело, которое слушалось при нем, касалось группы молодых людей, арестованных констеблями во время драки на вечернем представлении в театре. Парни вели себя робко, не возражали против обвинений сержанта, признали себя виновными, после чего им быстро присудили штраф.

Как показал последующий опыт, все это не имело никакого смысла.

Для разбора дела против троицы арестованных грабителей были назначены двое судей средней категории и старший судья городского совета. Все трое в просторных черно-алых балахонах с отороченными мехом капюшонами, пристегнутыми к правому плечу, сидели за длинным приподнятым деревянным столом, расположенным вдоль задней стены овального зала.

На плечах старшего судьи блестела золотая цепь, подчеркивавшая его высокий ранг.

На скамье подсудимых сидели воры, а по бокам в полной форме судебных констеблей стояли два охранника. Задержанные назвали свои имена. Предводитель, одетый в куртку с капюшоном, носил имя Арминель. Ему не было еще и сорока лет, вытянутое бледное лицо обрамляли густые рыжеватые волосы, отпущенные до самых плеч, чтобы скрыть большие уши. На его лице не было и тени беспокойства, более того, оно выражало откровенную скуку. Его сообщников звали Омасис и Харри. Харри, стоявшему на страже в переулке, еще не исполнилось и двадцати. Ему было предъявлено обвинение всего лишь в соучастии в краже. Арминеля и Омасиса обвиняли в незаконном проникновении и краже. Кроме того, Арминелю вменяли в вину еще и нападение на констебля. Хозяин ювелирного магазина быстро определил содержимое двух разбитых флаконов; это было очень едкое чистящее средство на основе спирта и концентрированная кислота. При мысли о том, что могло бы произойти, не будь его защита такой сильной, Эдеард невольно вздрогнул. Он хотел, чтобы Арминеля обвинили еще и в нападении на Кавайна на рынке Силварум, но мастер Восбол, приглашенный капитаном Ронарком в качестве обвинителя, категорически возражал. Это произошло слишком давно, чтобы суд счел показания свидетелей надежными.

— Но я сразу же его узнал, — воскликнул Эдеард.

— Ты увидел кого-то, чье поведение показалось тебе подозрительным, — сказал ему мастер Восбол. — И ты решил, что он принимал участие в предыдущем преступлении.

— Кавайн тоже его узнает.

— Кавайн был ранен, и довольно серьезно. Защита отведет его свидетельство. Давайте ограничимся последними обвинениями.

Эдеард вздохнул и покачал головой.

Уже этот эпизод должен был продемонстрировать им, как действуют законы в Маккатране. Но осознание того, что дело вовсе не такое ясное, каким казалось сначала, пришло, только когда адвокат попросил признать его подзащитных невиновными.

— Не может же он говорить так всерьез, — прошипел Эдеард, когда мастер Черикс, адвокат защиты, стоя перед судьями, озвучил свое заявление.

Все констебли отделения, одетые в парадную форму, сидели у задней стены зала, ожидая вызова со стороны обвинения. С одного края рядом с ними занял место капитан Ронарк, с другого — сержант Чаэ.

Почти все остальные места в зале пустовали, и Эдеард не знал, радоваться ему или огорчаться по этому поводу. Но ему бы очень хотелось, чтобы граждане Маккатрана знали, что его отделение помогло установить справедливость. Хотелось показать горожанам, что закон на их стороне.

Мастер Черикс, услышав его восклицание, недоуменно приподнял бровь и обернулся. Мастер Восбол метнул на Эдеарда сердитый взгляд. «Не разговаривать», — донесся его строгий посыл.

Это было, как объяснил происшествие мастер Черикс, досадное недоразумение. Его клиенты, честные граждане, шли по своим делам, как вдруг заметили взрыв в переулке. Взрыв выбил металлическую дверь, и они, преисполненные тревоги за жизнь людей, устремились в хранилище сквозь пламя и дым — подвергая риску собственные жизни, — чтобы убедиться, что внизу не осталось раненых. В этот момент их обнаружили констебли и сделали ошибочный вывод.

Трое обвиняемых по очереди вставали со скамьи и под присягой клялись, что действовали бескорыстно. Их неприкрытые мысли при этом были полны искренности с примесью уязвленной невинности и недоумения, как могли стражи правопорядка так неверно истолковать их поступок. Мастер Черикс сочувственно качал головой, сокрушаясь о заблуждении констеблей.

— Вот он, характерный признак нашего времени, — вновь обратился он к судьям. — Эти констебли, совсем молодые люди с добрыми намерениями, прошли краткий курс обучения, поскольку город из политических соображений торопится укомплектовать штат. Но, по сути дела, в тот печальный день им не хватило компетентности. Слишком уж они стремятся арестовать хоть кого-нибудь, чтобы заслужить одобрение известного своей суровостью участкового капитана. В таких обстоятельствах вполне объяснимо, что они предпочли интерпретировать события по-своему.

Эдеард встретился взглядом с Арминелем. «Он пытался меня убить, а его адвокат сводит все дело к простому недоразумению? К нашей ошибке». Защита вела себя настолько возмутительно, что он чуть не рассмеялся. А потом выражение лица Арминеля на мгновение изменилось. И его снисходительная ухмылка врезалась в память Эдеарда. Он понял, что это еще не конец.

После двухчасовой речи адвоката на место свидетеля наконец-то вызвали Эдеарда. «Теперь-то я смогу все объяснить».

— Констебль Эдеард. — Мастер Черикс приветливо улыбнулся. Он был ничуть не похож на мастера Соларина. Сравнительно молодой человек, одетый как отпрыск семьи процветающего торговца. — Вы ведь родились не в городе, не так ли?

— Разве это имеет отношение к делу?

Мастер Черикс с оскорбленным видом повернулся к судьям.

— Господа судьи?

— Отвечайте на вопрос, — произнес старший судья.

— Простите, сэр. — Краска залила лицо Эдеарда. — Да. Я родился в провинции Рулан.

— И пробыли в городе около полугода?

— Чуть больше.

— Следовательно, справедливо будет предположить, что вы не слишком хорошо знакомы с городом.

— Я знаю свой район.

— Я имел в виду образ мыслей и поведение наших сограждан. Почему бы вам не рассказать, как было дело с вашей точки зрения?

Эдеард повторил отрепетированный рассказ. О том, как Арминель пытался скрыться от ген-орла. О слежке за подозреваемыми по улице Сонрал. Об окружении и наблюдении при помощи про-взгляда. О взломе замков Арминелем.

— После этого мы приблизились, и я лично увидел, как подозреваемый похитил из хранилища золотую нить.

— Вот здесь позвольте задать вопрос, — вмешался мастер Черикс. — Вы сказали, что отделение осталось ждать на улице Сонрал у входа в переулок. А вы проникли в хранилище. Но ведь по вашим словам, Харри остался в переулке, как вы выразились, на страже. Как же вам удалось проскользнуть мимо него?

— Мне повезло, я нашел другой вход, через здание с задней стороны от ювелирного магазина.

Мастер Черикс с довольным видом кивнул.

— Может, это было вовсе и не хранилище? Если вам удалось так легко туда войти.

— Я попал туда с большим трудом, — признал Эдеард, мысленно моля Заступницу помочь ему уйти от этой темы. Он ведь не лгал, просто умалчивал о том, как именно оказался в подвале. — Но я успел вовремя.

— Вовремя для чего?

— Чтобы увидеть, как Арминель похищает мотки золотой проволоки. Этим он занимался до того, как бросил в меня горящую кислоту.

— Вот как. Я хотел бы Кое-что уточнить, констебль. После того как вы присоединились к своему отделению, была ли при Арминеле эта пресловутая «золотая проволока»?

— Нет, не было. Он все выбросил, когда я его окликнул.

— Понимаю. А ваши коллеги по отделению могут подтвердить ваши слова?

— Они знают об этом… да.

— Что «да», констебль?

— Мы поймали его во время кражи. Я все видел!

— По вашим собственным словам, во время предполагаемого преступления вы были глубоко под землей, на скудно освещенном складе. Кто из ваших товарищей способен проникнуть про-взглядом сквозь пятнадцать ярдов плотной ткани города?

— Кансин. Она знала, что я там.

— Благодарю вас, констебль. Защита просит вызвать констебля Кансин.

По пути к месту свидетеля Кансин прошла мимо Эдеарда. Они оба старательно сохраняли бесстрастное выражение лица, но он все же ощутил ее беспокойство. Он занял свое место рядом с Динлеем, и все друзья встретили его сочувственными улыбками.

— Отличная работа, — шепнул ему Чаэ.

Но Эдеард не был в этом уверен.

— По силе про-взгляда вы не уступаете командиру вашего отделения? — задал вопрос мастер Черикс.

— При тестировании мы показали почти одинаковые результаты.

— Следовательно, с вашей позиции на улице Сонрал вы ощущали, что происходит в хранилище?

— Да.

Эдеард поморщился, настолько неуверенно прозвучал ее голос.

— Сколько там было золотой проволоки?

— Я… Э, не могу сказать точно.

— Унция? Тонна?

— Несколько ящичков.

— Констебль Кансин, — мастер Черикс торжествующе улыбнулся. — Это ваша догадка?

— Золота было не так много, чтобы обнаружить случайно брошенным про-взглядом.

— Пока оставим этот вопрос. Констебль Эдеард утверждает, что вы различали его в хранилище.

— Так и было, — уверенно ответила она. — Я чувствовала, что он появился в задней части хранилища. К тому моменту мы его потеряли и сильно беспокоились.

— Вы чувствовали его мысли. Но между источником мыслей и инертным материалом существует большая разница, не так ли?

— Да, конечно.

Мастер Черикс похлопал по карману пиджака, скрытого черной мантией.

— В одном кармане у меня отрезок золотой проволоки. В другом — такой же отрезок стальной проволоки. Что в каком кармане находится, констебль Кансин?

Эдеард сосредоточил про-взгляд на адвокате. Да, в его карманах точно имелись продолговатые предметы, но определить их материал было невозможно.

Кансин решительно выпрямилась.

— Я не могу этого сказать.

— Вы не знаете. А ведь между нами только пять футов воздуха. Так можете ли вы с уверенностью сказать, что мой клиент, находясь за пятнадцатью футами твердого материала, похищал золотую проволоку?

— Нет.

— Благодарю вас, констебль, у меня больше нет вопросов.

Затем настал черед спора между двумя адвокатами. Эдеард, услышав, как истолковывают его рассказ, невольно заскрипел зубами.

— Подозрительное поведение. — Мастер Восбол начал загибать пальцы. — Проникновение в хранилище через две запертые двери. Похищение золотой проволоки на глазах у прекрасно зарекомендовавшего себя констебля. Нападение на этого констебля. Господа судьи, их вина очевидна. Подозреваемые проникли в хранилище с целью совершить кражу. Кражу, доблестно предотвращенную этими пятью констеблями, не щадившими своих жизней.

— Это всего лишь косвенные улики, — заявил мастер Черикс. — Факты, искаженные обвинением в пользу собственной версии. Деревенский парень, один в подземном городском хранилище, полном огня и дыма. Растерянный и потому, к сожалению, не заслуживающий доверия. Слова коллег по отделению не подтверждают его показания. Мои клиенты не отрицают, что были в хранилище, объясняя это тревогой, вызванной взрывом. Они вели себя так, как вел бы себя любой ответственный житель города. Обвинение не предоставило никаких доказательств того, что они хотя бы прикасались к золотой проволоке. Я обращаю внимание господ судей на прецедент «Маккатран против Линея» о непринятии во внимание недостоверной информации.

— Возражаю, — рявкнул мастер Восбол. — Это свидетельство городского служащего, а не недостоверная информация.

— Ничем не подтвержденное свидетельство, — указал мастер Черикс. — Следовательно, имеет такой же вес, как и утверждения моих клиентов.

Судьи совещались восемь минут.

— За недостаточностью улик, — объявил старший судья, — дело прекращено.

Он с грохотом опустил молоток на деревянную столешницу.

Эдеард уронил голову на руки. Он никак не мог поверить услышанному приговору.

— О Заступница, — простонал он.

Бывшие обвиняемые весело смеялись и хлопали друг друга по плечам. Эдеард с отвращением увидел, как мастер Восбол пожимает руку мастера Черикса.

— Такое нередко случается, — мрачно бросил капитан Ронарк. — Вы прекрасно справились со своей работой, никто не смог бы сделать лучше. Я горжусь вами. Но таково сейчас положение дел в Маккатране.

— Спасибо, сэр, — грустно ответили ему Динлей и Максен.

Ронарк с беспокойством окинул взглядом их лица, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор.

— Это пойдет вам на пользу, — сказал он. — Могу себе представить ваши мысли, но в следующий раз вы будете знать, что делать, как тщательно собирать улики, чтобы окончательно покончить с этим мерзавцем.

Он кивнул Чаэ и отошел поговорить с мастером Восболом.

— Ставлю всем выпивку, — объявил Чаэ. — Поверьте, я понимаю, как вам всем обидно. Я видел, как эти проклятые адвокаты выкручивались и в худших ситуациях.

— Двойную порцию чего-нибудь незаконно крепкого, — сказал Максен.

Остальные согласно кивнули и посмотрели на Эдеарда.

— Да, конечно, — ответил он.

Арминель отсалютовал ему, приложив два пальца ко лбу, и злорадно ухмыльнулся.

Эдеард подавил желание прыгнуть через весь зал и врезать подлецу кулаком по физиономии. Вместо этого он подмигнул в ответ.

— Мы еще встретимся, — прошептал Эдеард.

ГЛАВА 7

Унисфера никогда не была однородной системой, и создавалась она, как ни странно, далеко не по логическим принципам, хотя и базировалась исключительно на цифровых устройствах. Она росла и расширялась беспорядочными бросками, в соответствии с коммерческими и гражданскими требованиями процветающей межзвездной цивилизации. Согласно определению, унисфера всего лишь обеспечивала обмен данными между всеми планетарными киберсферами, а они были невероятно разнообразными. В мирах Великого Содружества до сих пор использовались почти все технологии, разработанные человеческой расой, от устаревших макросистем, управляемых СИ, до полуорганических массивов, квантовых блоков и фотонных кристаллов, наконец, вплоть до АНС, которая в техническом отношении представляла собой еще один узел маршрутизатора. Такими же разнообразными были и межзвездные системы согласования; Центральные миры Содружества пользовались все теми же бесконечно узкими червоточинами, тогда как во Внешних мирах предпочитали комбинировать червоточины с модуляторами гиперпространства. Новое поколение Внешних миров все чаще применяло трансмерные каналы. Космические корабли, при условии, что они не покидали сеть контроля космоса, тоже имели возможность подключаться к общей системе.

Колоссальное разнообразие технологических решений привело к тому, что управляющая унисферой программа за прошедшие столетия неимоверно разрослась, чтобы соответствовать все новым устройствам и требованиям. При практически неограниченной емкости памяти согласующие узлы, адаптеры, ретрокрипторы и преобразователи, словно слои луковой шелухи, накапливались вокруг каждого узла. Они обеспечивали возможность работать с любыми устройствами, выпускаемыми с конца XXI века; но с усложнением интерфейса пропорционально возрастала и проблема безопасности. Хороший специалист мог без труда подключиться к узлам согласования, чтобы скачать и скопировать определенные файлы. Проблема состояла лишь в том, что каждый пользователь по-своему кодировал свои послания. Чтобы декодировать сообщение, надо было заполучить соответствующий шифр. Сверхсекретные шифры никогда не посылались через унисферу, их заблаговременно передавали из рук в руки — такой способ часто использовался для финансовых операций. Менее надежным методом была передача шифра юз-дублем по одному каналу, а сообщения — по другому. Маршрутов передачи (самого разного назначения) существовало великое множество, и большинство людей (если они вообще об этом задумывались) считали такой способ достаточно надежным. В конце концов, требовалась значительная компьютерная мощность, чтобы отследить каждый маршрут, доступный для определенного адреса, отыскать ключ, а потом повторить процедуру в поисках сообщения.

Но так было в раннем Содружестве, до появления АНС. Каждая личность, загрузившая разум в АНС, имела постоянный доступ к соответствующим возможностям. Фракция Прогрессоров непрерывно сканировала все послания, адресованные правлению АНС, отслеживая любые упоминания и донесения о своей деятельности.

Предупредительный сигнал поступил, когда следящая программа обнаружила трансмерный канал, установленный между космическим кораблем и системой связи Белена и содержащий фрагмент адреса правления АНС. Через две целых и три десятых секунды по разным каналам с семи планет пришли остальные части шифра, и мониторинговая система подтвердила попытку открыть сверхсекретную линию связи. В этом не было ничего экстраординарного, все-таки обращение направлялось в отделение безопасности. Но все восемь планет находились в радиусе двадцати пяти световых лет от секретного промышленного комплекса фракции Прогрессоров, и в результате уровень тревоги поднялся до первой степени.

Три секунды спустя расширенное сознание Иланты уже принимало сам секретный вызов, направленный с девятой планеты, Лозницы, в семнадцати световых годах от комплекса.

«Слушаем, Троблум», — отозвалось на вызов правление АНС.

«Мне необходимо кое с кем повидаться. С определенной личностью».

«Я с радостью приму любой запрос, касающийся безопасности Содружества. Не могли бы вы высказаться более определенно?»

«Я работаю на фракцию Прогрессоров. Вернее, работал. У меня имеется информация, очень важная информация об их деятельности».

«Я с радостью приму ваше сообщение».

«Нет. Я вам не доверяю. Больше не доверяю. Часть системы порочна. И я не знаю, насколько глубоко проникло заражение».

«Могу вас заверить, что правление АНС сохраняет свою целостность, как в структурном, так и в моральном отношении».

«Иначе вы и не могли ответить. Я даже не уверен, что разговариваю с правлением АНС».

«Недоверчивость — полезное качество, если только оно не переходит в паранойю. Если вы мне не доверяете, что же я могу для вас сделать?»

«После того, что я видел, нетрудно стать параноиком».

«Что же вы видели?»

«Я скажу только Пауле Мио. Она единственная, кому я еще могу верить. Перенаправьте этот вызов ей».

«Я спрошу, хочет ли она вас выслушать».

Через пятнадцать секунд на линии была Паула Мио.

«Что вы хотите?» — спросила она.

«Есть Кое-что, о чем вы должны узнать. То, что многое вам объяснит».

«Тогда, скажите, что именно».

«Я должен быть уверен, что разговариваю с вами. Где вы находитесь?»

«В космосе».

«Вы можете добраться до Шолапура?»

«Для чего?

«Я расскажу все, что знаю об их планах по слиянию, о созданной ими аппаратуре и вовлеченных в это дело людях. Обо всем, лишь бы вы согласились меня выслушать. А вы должны, вы единственная, кто во всем разбирается».

«В чем?»

«Встретимся на Шолапуре».

«Хорошо. Я буду там через пять дней».

«Не маскируйте свой корабль, я с вами свяжусь».

Линия разъединилась.

Поскольку АНС и ее возможности зависели от унисферы, внутри самой АНС существовали иерархические уровни. Различные степени доступа были тайно установлены несколькими людьми, основателями АНС. Именно они обладали уникальными средствами. Они не могли нанести вред АНС или использовать боевые корабли флота в собственных целях, это было бы слишком заметно. Но в нескольких коммуникационных узлах АНС имелись лазейки, позволяющие наблюдать за наблюдателями без особых усилий, которые приходилось в тех же целях прикладывать Прогрессорам. А поскольку лазейки появились с самого начала, эти личности следили и за мониторинговыми программами Прогрессоров и других фракций, а значит, и узнавали о перехватываемых сообщениях.

— Иланта будет в ярости от такого предательства, — сказал Гор.

— По крайней мере нам известно, что Троблум еще жив, — ответил Нельсон.

— Да, в ближайшие пять секунд.

— Или до тех пор, пока он не доберется до Шолапура. И не стоит недооценивать Паулу.

— И в мыслях этого не было. Если кто-то и способен сохранить его целым и невредимым, то только она.

— Так что мы можем спокойно сесть и расслабиться, пока Паула не доставит информацию о планах Прогрессоров. Троблум говорил об аппаратуре. Вероятно, речь идет о сверхсветовых двигателях, перемещающих планеты.

— Возможно, — согласился Гор. — Но это была приманка, чтобы Паула согласилась его выслушать, его испугало нечто другое, более ужасное. Но что?

Марий мчался по коридору. Такое зрелище Вселенная видела далеко не часто. Функции силового поля Высшего помогли развить феноменальную скорость. Малметаллические двери, если раздвигались недостаточно быстро, подвергались полному уничтожению. Его темный плащ-костюм хлопал за спиной, на этот раз будучи не в состоянии создать эффект плавного скольжения, всегда отличавший походку Мария. Сейчас внешний облик его не волновал. Марий был в ярости.

Короткий разговор с Илантой выбил его из колеи. Марий никогда еще ее не подводил. Всего лишь в нескольких словах она обрисовала ему весь ужас вероятных последствий. Сейчас ему хотелось лишь одного: иметь время, чтобы заставить Троблума страдать.

Он проскочил развилку и устремился в коридор, ведущий к сектору 7-В-5. Какая-то идиотка тащилась по самой середине прохода, после долгой смены направляясь в свою комнату. Марий настиг ее и дернул за руку; кость моментально сломалась от рывка. Женщина развернулась на месте, ударилась об стену и с криком сползла на пол.

Впереди показалась дверь номера Троблума, как и две минуты назад, запертая лично Марием кодом девятого уровня, чтобы не дать этому ничтожеству сбежать. Сенсоры внутреннего наблюдения показали, что Троблум сидит за столом и причмокивает, поедая «вечерний перекус».

Марий начал замедлять бег, а его юз-дубль тем временем занялся замком. Дверь открылась как раз перед ним, и Марий ворвался внутрь. Голова Троблума повернулась, с уголка его губ посыпались крошки бургера. Несмотря на раздутые щеки, он все же сумел выразить недоумение.

Импульс дезинтегратора ударил в его тело, вызвав в номере призрачную зеленоватую вспышку. За ним без промедления последовал выстрел гель-пистолета. Еще несколько секунд, и он уничтожит ячейку памяти, и тогда останется только резервное хранилище на Аревало.

Но вместо того чтобы брызнуть фонтаном крови и разложившейся плоти, Троблум просто лопнул, словно мыльный пузырь. Со стены позади стола, куда ударил импульс, стекла струйка металлической пыли. Марий замер в недоумении, и его сканер обследовал комнату. Это был не Троблум. В помещении не обнаруживалось никаких признаков биологической материи. Зато взгляд Мария отыскал на стуле, пробитом залпом дезинтегратора, наполовину расплавившийся электронный модуль.

Объемная проекция.

Потрясенный Марий, не шелохнувшись, уставился на остатки прибора.

— Что случилось? — спросила Неския, входя в комнату.

Ее длинная шея изогнулась, так что голова высунулась Из-за плеча Мария.

— Похоже, что Троблум вовсе не такой глупый толстяк, каким я его считал.

— Мы найдем его. Это не займет много времени. Станция не так уж и велика.

Марий рывком развернулся, его зеленые глаза угрожающе сузились до тонких щелочек.

— Где его корабль? — рявкнул он.

— Стоит в шлюзе, — спокойно ответила она. — Без моего ведома никто не может ни проникнуть сюда, ни покинуть станцию.

— Хорошо, если так, — буркнул Марий.

— Каждый сантиметр всех помещений просматривается тем или другим датчиком. Мы его отыщем.

Юз-дубль Мария потребовал от интел-центра станции показать тамбур-шлюз. «Искупление Меллани» неподвижно стоял посреди большого белого отсека. Визуально корабль был на месте, на радаре шлюза регулярно появлялось отражение от его корпуса. Программы технического обслуживания докладывали о постоянном отборе энергии через кабель, подключенный к его разъему. Марий запросил доступ к интел-центру. Ответа не было.

Марий и Неския переглянулись.

— Проклятье!

Через четыре минуты они вошли в шлюз. Марий сердитым взглядом окинул конусовидный корпус с идиотскими загнутыми назад стабилизаторами. Сканирование показало, что вместо корабля они видят объемную проекцию, производимую небольшим модулем на полу шлюза. От импульса дезинтегратора, ударившего по проектору, она задрожала и превратилась в образ молодой обнаженной женщины со светлыми волосами, спускавшимися до середины спины.

«О, Говард, — сладострастно простонала она, проводя ладонями по своему телу. — Сделай это снова».

Марий зарычал от злости и выстрелил еще раз. Проектор разлетелся дымящимися обломками. Женщина исчезла.

— Во имя Оззи, как он умудрился это провернуть? — воскликнула Неския. В ее голосе прозвучал оттенок восхищения. — Он ведь сумел пройти и мимо кораблей обороны. Они его даже не заметили.

Марий уже успел справиться со своими эмоциями.

— Троблум участвовал в проектировании и постройке этих кораблей. Или он еще тогда оставил в их программах лазейки, или знал способ обмануть их системы наблюдения.

— И интел-центр станции он тоже обманул. Без этого «Искупление Меллани» ни за что бы не выпустили.

— Верно, — сказал Марий. — Вы найдете эти погрешности и исправите их. Недопустимо ставить под угрозу операцию.

— Это не я поставила под угрозу работу станции, — с такой же холодной сдержанностью ответила Неския. — Это ты привез его сюда.

— У тебя было двадцать лет, чтобы обнаружить оставленные им дефекты. Такие оплошности непростительны.

— Не пытайся переложить вину на меня. Это твой просчет. И я непременно доведу это до сведения Иланты.

Марий резко развернулся и направился к выходу из шлюза. Темный плащ-костюм уже снова облегал его тело, скрывая своим мерцанием движения ног. Со змеиной грацией Марий заскользил по коридору к шлюзовому отсеку, где стоял его собственный корабль.

Юз-дубль установил секретный канал связи с кораблем Кэт.

«Как приятно снова пользоваться популярностью», — сказала она.

— У нас проблема. Я хочу, чтобы ты отыскала Троблума. И стерла это дерьмо с лица Вселенной. Честно говоря, я бы предпочел вычеркнуть его из истории.

«Марий, дорогой, это что-то очень личное. Очень некстати. Нарушает твою объективность».

— Он направляется на Шолапур. Через пять дней он встретится там с представителем АНС и расскажет о том, что мы здесь делаем. Его корабль оснащен какой-то неизвестной нам системой маскировки.

«Улизнул от тебя, да?»

— Я надеюсь, ты сумеешь исправить нашу ошибку.

«А что мне делать с Аароном? Он все еще остается на поверхности планеты».

— Есть какие-то признаки Иниго?

«Дорогуша, сенсоры едва различают очертания континентов. Я понятия не имею, что происходит внизу».

— Поступай как знаешь.

«Я думала, это критический аспект в ваших планах».

— Если Троблум выдаст нас АНС, не будет никаких планов, а возможно, не будет и фракции Прогрессоров.

«Выживают сильнейшие. Таков закон эволюции».

— На встречу с Троблумом прибудет Паула Мио.

«О, Марий, ты так добр ко мне. Честное слово».

Поездка обещала быть заманчивой. Один на небольшом корабле с тремя прекрасно сложенными молодыми людьми, возможно, считающими за честь разделить с ним постель. Оскар с удовольствием познакомился с членами отряда Томансио. Лиатрис Макпейерл, его заместитель, был намного спокойнее своего командира, но его широкий рот временами растягивался в белозубой и откровенно соблазнительной улыбке. Томансио объяснил, что он отвечает за техническую сторону миссии, включая вооружение. При виде целой груды ящиков на антиграв-тележке, следовавшей за Лиатрисом, Оскар ощутил первый укол беспокойства; ему не хотелось бы прибегать к насилию, хотя он смотрел на вещи достаточно реалистично и понимал, что от него мало что зависит. Черитон Маконна был включен в группу благодаря своему знанию Гея-сферы. По словам Томансио, в работе узлов восприятия для него не осталось никаких секретов. Характеристики Черитона слегка удивили Оскара: по своим показателям он был почти Высшим; он изменил форму ушей, сделав из них простые круглые воронки, нос стал широким и плоским, а глаза превратились в искрящиеся пурпурные шарики, похожие на фасеточные линзы насекомых. На голом черепе от бровей поднимались два невысоких рубца, смыкавшиеся сзади, у основания шеи.

— Мультимакроклеточная модификация, — пояснил он. — И чертова уйма индивидуально настроенных гея-частиц.

В подтверждение своих слов он создал иллюзию концерта. Оскар мгновенно перенесся в природный амфитеатр и оказался в море зрителей под чистым звездным небом. Далеко впереди на сцене играл пианист, его проникновенная мелодия отозвалась в самом сердце Оскара.

— Ого.

Видение рассеялось, и Оскар заморгал и невольно отпрянул. Он едва не начал подпевать артисту — мелодия казалась смутно знакомой, только звучала как-то не так.

— Я воспроизвел эту сцену специально для тебя, — сказал Черитон. — Я помню, ты говорил Уилсону Кайму, что предпочитаешь старинные мотивы.

Действительно, теперь вспомнил и Оскар.

— Верно. Это ведь «Где-то высоко над радугой»?

Из осторожности он уменьшил степень восприятия своих гея-частиц. Черитон создавал невероятно сильные видения, и Оскар впервые задумался, нельзя ли использовать Гея-сферу во вред человеку.

— Да.

Последним членом группы была Бекия Маккратц, чье излучение в Гея-сферу откровенно давало понять Оскару, что она хочет с ним переспать. По красоте она не уступала Анье, но не обладала ее нервной энергетикой. Оскара ее желание не заинтересовало. Даже в то первое утро на корабле, когда он выбрался из своего крошечного спального отсека в кают-компанию и увидел, что все четверо, обнаженные до пояса, выполняют какие-то странные упражнения. Они двигались с полной синхронностью, поднимали то руки, то ноги, а потом замирали в невероятных позах, глубоко дыша и закрыв глаза. Судя по Гея-сфере, их мысли в это время оставались в спячке.

Чужаки, переселенные в человеческие тела и испытывающие, на что они способны.

Все это было совсем непохоже на утренний распорядок самого Оскара, обычно предусматривающий огромное количество кофе и подключение к самым низкопробным сплетникам унисферы, каких он только мог отыскать. Из этих различий он и не проявил интереса. Такая одержимость физическим развитием и совершенствованием вряд ли оставляла много времени на чисто человеческие увлечения. Она отбивала всякую охоту.

Оскар тихонько пробрался к кулинарному процессору, подхватил чашку с кофе и тарелку с намазанными маслом круассанами, уселся в уголке и приступил к завтраку, наблюдая странный медлительный танец.

Спустя некоторое время участники представления остановились в исходной позе, глубоко вздохнули, открыли глаза и заулыбались.

— Доброе утро, Оскар, — приветствовал его Томансио.

Оскар сделал очередной глоток. Кроме всего прочего, его утренний распорядок исключал всякие разговоры до третьей чашки кофе. Кулинарный процессор вдруг загудел и начал выплевывать тарелки с большими порциями яичницы с беконом и тостов.

— Что-то не так? — поинтересовался Лиатрис.

Оскар вдруг понял, что уставился на занятого едой мужчину.

— Извини. Я полагал, что вы все вегетарианцы.

Они удивленно переглянулись.

— Почему?

— Я помню, как во время полета через Промежуточную на «Карбоновом гусе» Кэт подняла жуткий шум по поводу имевшейся на борту еды. Она отказывалась есть все, что произведено на планетах Большой Дюжины.

Удивление его спутников мгновенно испарилось. Оскару вдруг показалось, что он превратился в какого-то гуру, преисполненного мудрости.

— Ты правда с ней разговаривал? — спросила Бекия.

— Немного. Можно было подумать, что ей с нами неимоверно скучно. И я до сих пор не понимаю, почему вы ее так идеализируете.

— Мы реалистично смотрим на ее поступки, — сказал Черитон. — Но она столь многого достигла.

— Она убила многих людей.

— Как и ты, Оскар, — поддел его Томансио.

— Не намеренно. Не ради своего удовольствия.

— Война против Звездного Странника произошла лишь по той причине, что человечество было слабым. Столетия либерализма подтачивали наши силы. Больше такого не повторится. Внешние миры верят в то, что смогут постоять за себя в борьбе против Центральных миров. И эту веру они обрели благодаря руководству Дальней. А главная политическая сила на Дальней — Рыцари-Хранители. Политики больше не могут игнорировать силу. И так происходит в сотнях миров, в самых разнообразных формах.

«Вот в чем беда истории, — подумал Оскар. — Чем дальше событие уходит в прошлое, тем больше появляется вариантов его интерпретации. Настоящий ужас бледнеет со временем, и его место занимает невежество».

— Я сам жил в те времена. У Содружества было достаточно сил, чтобы одержать победу. В противном случае вы бы не сидели тут и не разглагольствовали о том, что могло бы произойти.

— Мы не хотим тебя обидеть, Оскар.

Он допил остатки кофе и заказал процессору следующую чашку.

— А разве чувствительность — это не проявление слабости?

Лиатрис рассмеялся.

— Нет. Уважение и культурность — это высочайшие достижения цивилизации. Так же как независимость и доброта. Сила проявляется по-разному. В том числе и в способности пожертвовать своей жизнью ради выживания человечества. Если Рыцари-Хранители о чем-то и сожалеют, так только о том, что твое имя не пользуется такой же известностью и уважением, как другие имена твоей эпохи.

— Какая чушь, — пробормотал Оскар и забрал свой кофе. Он знал, что его щеки покраснели. «Моя эпоха!» — Ладно, — сказал он, усаживаясь на стул, подставленный ему кают-компанией. — Как я понимаю, за разговорами об истории и политике нам не будет скучно досамого окончания миссии. А для начала нам предстоит обсудить реальную цель. Мой план предельно прост, и я жду вашего вклада. Пока же мы рассмотрим наши возможности. Вы, ребята, эксперты в этой области и в этой эпохе. Итак, вот вам вводная информация: злосчастного Второго Сновидца усиленно разыскивают различные фракции АНС, не говоря уж о Воплощенном Сне, который заранее отвел ему вполне определенную роль. Все они обладают колоссальными ресурсами, перебить которые у нас нет никакой надежды. Поэтому я предлагаю уцепиться за хвост победителей и предоставить им сделать всю черную работу. Мы должны занять такую позицию, чтобы успеть перехватить Сновидца, как только кто-то выяснит его местоположение.

— Мне нравится, — сказал Томансио. — Чем проще, тем лучше.

— В таком случае нам остается обсудить некоторые детали, — сказал Оскар. — Все уверены, что Второй Сновидец находится на Виотии. Мы будем там через семь часов.

— Впечатляющая скорость, — сухо заметил Черитон. — Я еще не летал на кораблях с ультрадвигателем.

Оскар проигнорировал намек. Томансио ни разу не спросил, кто нанял Оскара, но корабль выдавал его с головой.

— Томансио, каким образом мы сможем там следить за действиями Воплощенного Сна?

— Прямое внедрение. Мы взломаем файлы с личными делами в их интел-центре и введем Черитона в состав поисковой группы. Он достаточно сообразителен, чтобы сойти за мастера снов, верно?

— Нет проблем, — согласился Черитон и вздохнул. — Значит, придется перепрофилироваться.

Он провел рукой по рубцам на своем черепе.

— Я сделаю тебя похожим на человека, — заверила его Бекия.

Черитон послал ей воздушный поцелуй.

— Чтобы установить местонахождение Второго Сновидца, Воплощенный Сон, модифицировал узлы восприятия по всему Содружеству, — сказал он. — Это наверняка стоило им целого состояния, что свидетельствует об отчаянной спешке. Метод не самый точный, но, когда они ограничат зону одним узлом, будет известен хотя бы район поисков.

— И чем это им поможет? — спросила Бекия. — Узел восприятия Гея-сферы охватывает огромную площадь. Если речь идет о городе, там может быть и миллион жителей.

— Я бы на их месте окружил район специалистами по узлам и мастерами снов и попытался разбить район на треугольники, чтобы найти источник распространения снов.

— Что ж, мы тоже можем выбрать себе место в районе главных событий, — сказал Оскар. — И тогда дело за скоростью.

— Фракции будут проводить такие же операции по перехвату, — заметил Томансио. — И нам придется соперничать не только с Воплощенным Сном, но и с их агентами.

Оскар заметил, какой энтузиазм вызвало последнее замечание у Рыцарей-Хранителей.

— Но ведь агенты фракций имеют биононики с боевыми системами.

— Я на это надеюсь, — усмехнулся Томансио.

— Вы сможете с ними справиться? — встревожился Оскар.

— Есть только один способ это выяснить.

Неглубокую лощину покрывала высокая темная трава, и налетавший с гор ветерок гнал по ней гигантские волны. В небольшой впадине стоял дом — красивое старое здание из шероховатого камня, добытого в ближайших горах. Нависающая по бокам соломенная крыша создавала впечатление полного единства с природой. Внутреннее убранство резко противоречило внешнему виду: репликаторы выполняли все физические запросы, а расщелины телепорт-сферы обеспечивали семье изменяемую по желанию внутреннюю структуру и неограниченное пространство.

Он стоял лицом к дому, держа перед собой бамбуковый шест. Воздух свободно овевал обнаженный торс. На ногах были простые черные штаны «Дирукку». Он отключил функции бионоников, и восприятие ограничилось зрением, слухом и осязанием. Ощущением окрестностей. Кобра в гнезде — основа личности. Он принял позу зоркого орла. Затем резко развернулся, имитируя прыжок гепарда. Вдох. Движение противника сзади. Бамбуковый шест устремился вниз, последовал быстрый выпад — коготь тигра. Затем прыжок с поворотом — разворачивающийся дракон. Одна рука согнулась в спартанский щит. Выпад — разящий ангел. Он бросил шест и выхватил из ножен пару изогнутых кинжалов. И упал на колени пробуждающимся фениксом.

В воздухе возникла странная вибрация. Тяжелые шаги топтали нежные стебельки травы. Он поднял голову и увидел шеренгу одетых в броню фигур, марширующих в его сторону. Прогремел боевой клич, и из отверстий в шлемах вырвались длинные языки пламени. Его дыхание участилось, а пальцы крепче сжали рукоятки кинжалов. Над лугом разнесся смрад горящей плоти. Аарон едва не задохнулся от невыносимой вони. Он отчаянно закашлялся и сел на койке в кабине гусеничного вездехода.

— Какая гадость, — пробормотал он и снова зашелся в кашле, хватая ртом воздух.

От кашля Аарон согнулся пополам. Медицинский дисплей экзозрения показал, что биононики, откликнувшись на команду легких и дыхательных путей, взяли на себя функции его организма. Аарон выдохнул воздух и тряхнул головой; искусственные органеллы стабилизировали его состояние.

С койки на другой стороне кабины на него смотрела Корри-Лин. Она подтянула колени к подбородку и накинула одеяло на плечи. От ее взгляда он почему-то почувствовал себя виноватым.

— Ну, что? — буркнул он, раздраженный недостатком кофеина.

— Я не знаю, — сказала она. — Я думаю, эти воины олицетворяют ловушку. Но они напали на тебя вне дома. Ты не мог изменить себе и своему роду.

— О, пощади, — простонал он, пытаясь встать с койки.

Ноги запутались в одеяле, и он освободил их резким рывком.

Корри-Лин в ответ обиженно нахмурилась.

— А еще они могут означать паранойю, — резко добавила она.

— К черту. — Он заказал кулинарному процессору травяной чай. «Чтобы очистить душу». — Послушай, — вздохнув, заговорил он. — Кто-то серьезно попортил мой разум. Я обречен на ночные кошмары. Так что оставь все как есть.

— Ты разве не беспокоишься?

— Я такой, какой есть. И меня это устраивает.

— Но ты даже не знаешь, кто ты.

— Я сказал, оставь это.

Он уселся на одно из передних кресел и уставился наружу сквозь толстое стекло смотровой прорези. Вездеход неспешно катился вперед, то поднимаясь, то опускаясь, словно по замерзшим океанским волнам. За всю поездку погода снаружи нисколько не изменилась, сильный ветер все так же гнал тучи ледяной пыли. Высоко наверху неустанно кипел темный покров туч, временами освещаемый зарницами. Их маршрут пролегал по унылой местности, где потоки наводнения прорезали в почве глубокие впадины. Широкие лучи фар скользили по гребням дюн, постоянно перемещавшихся по замерзшей поверхности. Монотонность путешествия нарушали только встречавшиеся иногда развалины и обломки.

Корри-Лин без слов выбралась из койки и направилась к туалетной комнате в задней части продолговатой кабины. Она даже сумела хлопнуть старенькой алюминиевой дверцей.

Аарон потер лицо ладонями; создавшаяся ситуация его пугала. Кошмарные сны постепенно подтачивали самообладание. Не хотелось признавать, но Корри-Лин, возможно, была права, его подсознание каким-то образом сохранило самые ценные отрывки истинных воспоминаний. Сейчас он представлял собой простую целеустремленную личность без излишней сентиментальности. И он не желал лишаться этого равновесия, никогда.

В качестве извинения он ввел в кулинарный процессор целую серию инструкций. Через тридцать минут, когда Корри-Лин вышла, на маленьком столике ее уже ждал завтрак. Она молча надула губки.

— Сеть вездехода напоминает, что мы подойдем к лагерю через девяносто минут, — сказал он. — Я думал, тебе не помешает подкрепиться перед новой встречей.

Корри-Лин немного помолчала, затем кивнула, принимая предложение мира, и села за стол.

— Кто-нибудь выходил на связь? — спросила она.

— Из лагеря? Нет.

Прошлой ночью они разговаривали с женщиной по имени Эрисцилла и сообщили примерное время прибытия. Она с интересом выслушала их, но на предположение о том, что герой истории может оказаться среди ее коллег, весело рассмеялась.

— Если бы вы их знали, вы бы поняли, что напрасно тратите время. Они отнюдь не романтики.

— Мы все еще подключены к маячковой сети, — сказал Аарон, прихлебывая вторую порцию травяного чая. — Пока никто не признался.

— Что будем делать, если его здесь нет?

Аарон старался не разглядывать Корри-Лин слишком пристально, но успел заметить, что она переоделась в черные брюки и светло-зеленый свитер с V-образным вырезом. Чистые волосы блестели, на лице не было никакой косметики, но на щеках появился румянец. Она явно не хотела упускать шанс вернуть прежнюю страсть, если он здесь. После отъезда из Каджаани ее гея-частицы оставались надежно замкнуты, но случайная утечка позволила Аарону ощутить радостное возбуждение.

— Я еще не решил, — признался он. — Время играет не в нашу пользу.

— А если он здесь? Если он не хочет, чтобы его тащили обратно на Эллезелин?

В голове Аарона что-то шевельнулось. Уверенность. Он должен знать, что произойдет дальше. Знание хранилось в его разуме. Готовое всплыть в нужный момент.

— Я просто скажу ему то, что должен сказать. После чего решение останется за ним.

Взгляд Корри-Лин выразил легкое недоверие, но затем она опустила голову и занялась сэндвичем с беконом.

По мнению Аарона, то место, где в провинции Олхава работала группа людей, лишь с большой натяжкой можно было назвать лагерем. Под защитой осыпающихся скал вплотную друг к другу стояли два вездехода. Открытые задние малметаллические заслонки обеспечивали членам команды необходимое пространство. Но это было все.

Аарон остановился в нескольких метрах, и они оба влезли в громоздкие скафандры, используемые для работы на поверхности. Аарон, пристегнув шлем, шагнул в крошечный тамбур и подождал, пока не отойдет в сторону наружная дверь. И сразу же был атакован ветром. По шлему застучала ледяная крупа. Он осторожно спустился по трапу, крепко держась за поручни. Ветер налетал сильными порывами, но еще можно было стоять во весь рост. На случай действительно сильного шторма в скафандре имелись усилители мышц. Главной его задачей была защита от радиации.

Хоть потребовалось и немного физических усилий, чтобы преодолеть небольшое расстояние до санкамеры на боку одного из вездеходов, Аарон успел пожалеть, что не поставил свою машину поближе. На весь путь у него ушло почти три минуты; позади, чертыхаясь и жалуясь, брела Корри-Лин.

Эрисцилла встретила их в раздевалке размером не больше обычного чулана. Это была невысокая женщина с копной кудрявых каштановых волос, пронизанных серебряными прядями. Глядя, как Корри-Лин выбирается из громоздкого защитного костюма, она весело усмехнулась и облизнула губы.

— Ни один мужчина этого не достоин, — объявила она.

— Он достоин, — заверила ее Корри-Лин.

Аарон уже запустил сканер и обследовал весь лагерь. Он обнаружил четырех людей, включая Эрисциллу. Ни один из них не был Высшим.

— Входите и познакомьтесь с моими мальчиками, — пригласила Эрисцилла, сопровождая слова широким жестом.

В центре помещения, ограниченного задними бортами вездеходов, их ждали Вилитар и Цитус, они стояли навытяжку, словно на воинском смотре. Нерина, жена Вилитара, окинула Корри-Лин настороженным взглядом.

— Не повезло, — уныло объявила Корри-Лин.

Нерина ткнула Вилитара в грудь.

— Отлично, тебя исключили.

Двое мужчин заметно расслабились и смущенно заулыбались. Аарон почувствовал, как исчезает напряженность. Теперь все присутствующие искренне радовались встрече.

— Я думал, ваша группа состоит из пяти человек, — сказал Аарон.

— Эрл внизу, на раскопках, — пояснила Эрисцилла. — Прошлой ночью сенсоры ботов засекли многообещающий сигнал. Он сказал, что это важнее, чем…

Интонация незаконченной фразы показала, что Эрисцилла поддерживает Эрла.

— Я бы хотела его увидеть, прошу вас, — попросила Корри-Лин.

— Почему бы и нет? — воскликнула Эрисцилла. — Вы уже так далеко забрались.

Последовала еще одна поездка. Вход в раскоп находился по другую сторону от скал. Простой металлический куб, где располагался небольшой ядерный генератор и несколько энергетических накопителей. Наклонное силовое поле защищало его от смертоносной стихии Ханко. Дезактивационный шлюз позволял изолировать аппаратуру от радиации. Мощные фильтры, занимавшие большую часть оставшегося пространства в кубе, поддерживали чистоту внутренней атмосферы. Но температура оставалась такой же низкой, как и снаружи. Аарон и Корри-Лин, войдя внутрь, даже не сняли шлемов.

Землеройные роботы выкопали проход под углом в сорок пять градусов с грубыми ступенями, вырубленными в скальном грунте. Толстые синие шланги воздухопровода, отходившие от полуметровой трубы экстрактора, пронзали свод и с шумом выбрасывали размельченную замерзшую землю, которую собирали в одну груду в полукилометре от объекта. Полоски полифото, свисавшие с кабелей, заливали тоннель зеленоватым светом. Аарон спускался вниз с особой осторожностью. Плотная масса земли блокировала работу сканера.

Примитивная лестница заканчивалась примерно в семи метрах под поверхностью почвы. Эрисцилла объяснила, что они находятся на дне озера, заполнившегося осадочными отложениями во время муссонов после атаки чужаков. Здесь находилось несколько тел людей, так и не добравшихся до Анагаски.

Проход заканчивался пещерой шириной десять и высотой три метра, стены и свод которой поддерживало силовое поле. На полу лежало несколько вышедших из строя роботов длиной не больше руки, рядом с ними виднелись мотки кабеля. Два голографических проектора заливали пространство резким светом. За границей силового поля в осадочной породе поблескивали кристаллы льда.

В дальней стене пещеры имелся еще один проход. Сканер Аарона показал, что там есть еще одно открытое пространство, где наблюдается электронная активность. И там кто-то был. Кто-то, кто мог закрыться от сканирования.

— Великий Оззи, — выдохнул Аарон.

Корри-Лин посмотрела на него с любопытством, а потом поспешила во вторую шахту. Она оказалась больше, чем первая, треть всех стен была занята землеройными роботами. Словно стая гигантских личинок, они прогрызали себе путь в заледеневшей породе. Тонкие трубки густой паутиной тянулись от их хвостов к началу трубы экстрактора. В воздухе летали серебристые сенсорные диски, собирающие всевозможную информацию. На фоне кибернетических устройств виднелся силуэт человека в зеленом скафандре. Корри-Лин нерешительно шагнула вперед.

Человек обернулся и снял круглый шлем. Латиноамериканская смуглость ничем не напоминала о североевропейской бледности Иниго, и волосы были не рыжими, а скорее темно-каштановыми. Но черты лица почти не изменились. Аарон подумал, что подобная маскировка никуда не годится, казалось, будто Сновидец ограничился гримом и некачественным париком.

— Иниго! — прошептала Корри-Лин.

— Надо же, из всех реставрационных миссий во всех мертвых мирах ты выбрала именно эту.

Корри-Лин опустилась на колени и беспомощно всхлипнула.

— Привет, девочка, — ласково произнес он, встал на колени рядом с ней и расстегнул наружные защелки ее шлема.

— Где ты был, негодяй? — закричала Корри-Лин. Ее кулак звонко ударил по его груди. — Почему ты меня бросил? Почему бросил нас?

Он стер с ее лица несколько слезинок, наклонился и поцеловал. В первый момент она почти сопротивлялась, а потом забросила руки ему на шею и страстно поцеловала в ответ. Ткань защитных костюмов отчетливо зашуршала в такт их движениям.

Аарон терпеливо выждал полную минуту, затем отстегнул свой шлем. Холод больно щипнул кожу, в воздухе почему-то пахло гниющей мятой. Дыхание мгновенно превращалось в сероватые облачка.

— А тебя нелегко было отыскать.

Иниго и Корри-Лин отпрянули друг от друга.

— Не слушай его, — решительно заявила Корри-Лин. — Что бы он ни предлагал, не соглашайся. Он сумасшедший. Чтобы найти тебя, он погубил сотни людей.

— Ты немного преувеличиваешь, — заметил Аарон. — На самом деле, не больше двадцати.

Иниго прищурил голубовато-серые глаза.

— Я тебя ощущаю. На кого ты работаешь?

— Ага. — Аарон слегка усмехнулся. — Я точно не знаю.

«Но скоро мы это выясним». В его мозгу снова всплывало знание. Еще немного, и ему будет известно, что делать дальше.

— Я не хочу возвращаться, — прямо заявил Иниго.

— Что произошло? — умоляющим тоном спросила Корри-Лин.

Юз-дубль известил Аарона о вызове директора Ансана Пуриллара. Сигнал прошел от Каджаани через сотни километров ледяной пустыни от одного маяка к другому, достиг лагеря и по единственному оптоволокну добрался до раскопа.

— Да, директор? — отозвался Аарон.

Иниго и Корри-Лин недоуменно переглянулись и уставились на Аарона.

«За вами могут прилететь ваши коллеги?» — спросил Ансан Пуриллар.

— Нет.

«В атмосфере над нами появился космический корабль, и он не отвечает ни на какие наши запросы».

У Аарона похолодела кровь. Боевая подпрограмма немедленно активизировалась и повысила степень защиты до максимальной.

— Уходите.

«Что?»

— Уходите с базы. Все. Немедленно!

«Я думаю, вам лучше объяснить, что происходит».

— Проклятье! — Его юз-дубль воспользовался ненадежной связью с базой, чтобы вызвать интел-центр «Бестии». — Скажи им, — крикнул он Корри-Лин.

Она вздрогнула.

— Директор, прошу вас, уходите. Мы были с вами не до конца откровенны. — Она повернулась к Иниго. — Пожалуйста, — свистящим шепотом попросила Корри-Лин.

Он раздраженно вздохнул.

— Ансан, это Эрл. Выполняйте указание Аарона. Укройте людей на корабле, сколько поместится. Остальным придется воспользоваться вездеходами.

«Но…»

интел-центр «Бестии» просканировал небо над Каджаани. Луч в значительной степени был ослаблен защитным полем базы, но он показал Аарону небольшое тело на высоте тридцать километров, над толстым слоем туч.

— Перемещайся сюда и забирай нас, — приказал он интел-центру. — Немедленно.

Экзозрение зафиксировало повышенный расход энергии. Полетным системам для достижения полной готовности потребовалось не больше секунды. Защитное поле усилилось. Мощный луч гамма-лазера с неба ударил по силовому полю базы. Вокруг точки попадания вспыхнула алая корона, и луч достиг здания генераторной станции.

Возможность полного отключения защитного поля была учтена при проектировании базы. Над жилыми и исследовательскими зданиями тотчас поднялись резервные поля, почти успевшие защитить постройки от первого опасного перепада давления. По стенам застучали ледяные кристаллы, оставляющие проплешины в травяном покрове. Люди с криками выскакивали из домов и падали, сраженные ударами. Через несколько секунд воздух снова успокоился. Служащие базы подняли головы и увидели, что трава и кусты пожухли от ледяного смерча. Ударом гамма-лазера их космический корабль был разрезан на две неравные части, сброшенные яростным порывом ветра на посадочную площадку. Стоявшая рядом «Бестия» взмыла вверх в тот момент, когда обрушилось главное силовое поле и по базе прошелся радиоактивный шквал. Сенсоры уловили точку ослепительно белого света, несущуюся вниз с ускорением в пятьдесят g. Интел-центр корабля ответил на угрозу лучом нейтронного лазера и импульсами квантовых искажений. Ничего не изменилось. Интел-центр начал менять курс. Но и этого оказалось недостаточно. Вспышка света, несмотря на защитное поле, ударила в среднюю часть корабля. Колоссальное сотрясение нарушило целостность структуры. Со своих мест сорвались даже ребра, усиленные связующим полем. Остальные элементы были исковерканы до неузнаваемости. Корпус треснул и свернулся внутрь на треть от первоначального объема. А потом с другой стороны через корабль насквозь пролетел м-поглотитель Хокинга и ушел в землю. Ослепительный свет погас. Земля вокруг вздыбилась, словно в Каджаани началось грандиозное землетрясение; оставшиеся постройки рухнули. Затем исчезло и резервное защитное поле, оставив руины домов и исследовательских комплексов смертоносным стихиям планеты.

В довершение разгрома на остатки строений упали обломки «Бестии».

Аарон потерял связь с кораблем, когда м-поглотитель Хокинга проник внутрь, и все ячейки и микросхемы были физически уничтожены.

Пара сенсоров над Каджаани успели зафиксировать последние мгновения падающей с грозового неба ослепительной звезды. Человеческий глаз воспринимал ее стремительный полет как сплошную белую линию, будто ударила абсолютно прямая молния. Радиационный дозиметр показал резкий скачок излучения, а потом вышел из строя.

— Черт побери, что происходит? — спросила Корри-Лин.

Аарон был настолько потрясен, что ответил не сразу. Юз-дубль доложил ему, что линия связи теперь заканчивается в двух километрах от периметра базы.

— Они ударили по базе, — тихо произнес Иниго. — Заступница, люди там даже не были вооружены. — Он яростно сверкнул глазами на Аарона. — Это одна из ваших фракций?

— Возможно. Или сам Духовный Пастырь, заявляющий права на свою собственность.

— В пучине Хоньо для таких, как ты, отведено особое место. Я надеюсь, что ты скоро туда попадешь.

— Где это? — спросил Аарон.

Иниго и Корри-Лин одновременно фыркнули от возмущения.

— Надо поскорее уйти в укрытие, — сказал Иниго. — Я полагаю, люди сейчас же захотят вернуться в Каджаани. Наш лагерь один из самых близких к базе.

Как только они миновали разбитую раздевалку, Эрисцилла обвиняющим жестом наставила палец на Аарона.

— Это все вы, — в ярости закричала она. — Вы виноваты. Вы приказали им выйти. Вы знали, кто приближается. Это вы привели их сюда.

— Я не приводил их сюда. Эти люди рано или поздно должны были нас настигнуть. Но место оказалось… неудачным.

— По-вашему, просто «неудачным»? — воскликнул Вилитар. — Там было почти две сотни человек. Мы даже не знаем, уцелел ли кто-то после атаки, но те, кто остались в живых, погибнут от радиации. Мои друзья. Безжалостно убиты.

— Их оживят, — спокойно ответил Аарон.

— Ты мерзавец, — крикнул Цитус и замахнулся кулаком.

— Хватит, — вмешался Иниго. — Этим ты никому не поможешь.

Цитус на мгновение замер, а потом, отвернулся, не скрывая своего отвращения и ярости.

— Ты все знал, Эрл, — заговорила Нерина. — Ты тоже предупреждал Ансана. Что происходит? Ты знаешь этих людей?

— Они охотятся за мной. А о нападении я не знал.

Его коллеги недоуменно переглянулись.

— Мы отправляемся в Каджаани, — объявила Эрисцилла. — Мы можем помочь сохранить тела, пока ветер не унес их слишком далеко.

— Когда ваша организация сможет прислать другой корабль? — спросил Аарон.

— Какая тебе разница!

— Когда? Ответьте, пожалуйста.

— Не скоро, — сказала Нерина. — На Ханко не распространяется действие унисферы. Мы даже не можем позвать на помощь. Единственная связь с Содружеством поддерживалась через корабельную линию гиперпространства, подключенную к нашему штабу на Анагаске. Без нее мы полностью отрезаны. На Анагаске решат, что у нас отказал какой-то элемент аппаратуры; потом, если мы не ответим в течение недели, они начнут разбираться. Насколько я помню, регулярный полет должен состояться через две недели. Вряд ли они решат отправить корабль раньше. Из финансовых соображений, — презрительно добавила она.

— К тому моменту радиация убьет всех, кто останется вне укрытия, — сказал Вилитар. — И чтобы помочь им, у нас не хватит медицинского оборудования. С чем вас и поздравляю.

Он не сводил вызывающего взгляда с Аарона.

— Пора двигаться, — сказала Эрисцилла. — Медицинские системы наших вездеходов спасут пару человек, может, больше.

Она прошла мимо Аарона, не удостоив его взглядом. Цитус, пробираясь к раздевалке, умудрился ткнуть его локтем.

— Ты идешь, Эрл? — спросила Нерина.

— Да.

— Ты и так уже натворил достаточно, — сказал Вилитар. — Какое же ты на самом деле дерьмо. Я думал…

Он неопределенно хмыкнул и поспешил в раздевалку.

— Мы поедем с вами, — предложила Корри-Лин. — Мы можем помочь.

— Отсюда до Азиатского ледника полдня пути, — сказала Нерина. — Пики в его дальнем конце поднимаются на целую милю. Почему бы вам не помочь нам, отогнав их подальше?

Она ушла в раздевалку и закрыла за собой дверь.

— Ну вот, мы остались втроем, — произнес Аарон.

— Лучше бы нам тоже отправиться в путь, — сказал Иниго. — Знаешь, Из-за этого случая могут закрыть весь проект Реставрации.

— А как ты думаешь, следующая галактика будет поддерживать проект Реставрации по отношению ко всем расам, поглощенным Бездной?

На мгновение Аарону показалось, что Иниго переведет свои биононики в режим агрессии.

— Ты ничего не понимаешь, — прошептал скрывающийся мессия.

— Кое-что, надеюсь, я все-таки понимаю.

— Что же?

— То, что у тебя здесь где-то припрятан космический корабль. И лучше бы он был недалеко отсюда.

— У меня ничего подобного нет.

— Правда? Вот это любопытно. Ты приложил немало усилий, чтобы тебя не нашли, и не позаботился о запасном выходе на тот случай, если кто-то тебя обнаружит?

— Очевидно, нет, иначе я не сидел бы здесь в ожидании, пока ты приедешь.

— Если бы это был только я, ты бы ждать не стал, — согласился Аарон. Он махнул рукой в сторону Корри-Лин. — А она? Другое дело. Семьдесят лет — очень долгий срок для одиночества. Она любила тебя все это время. А ты?

Корри-Лин подошла ближе к Иниго.

— А ты? — тихо повторила она.

Его губы дрогнули в безрадостной улыбке.

— Я рад, что ты пришла. Этого достаточно?

— Да, — ответила она и прислонилась головой к его плечу.

— Корабля нет, — сказал Иниго Аарону. — И если я куда-то и поеду с тобой, то только в ящике, в виде мелких угольков.

— Очень жаль, потому что их оружие мне известно.

— Думаешь, я удивлен? Я подозреваю, что ты прекрасно разбираешься и в оружии, и в жестоких методах. Такие люди, как ты, всегда это знают.

— Они использовали м-поглотитель Хокинга, — сказал Аарон. — А тебе известно, что он собой представляет? Нет? Это новое и очень опасное устройство. Даже АНС относится к нему настороженно. По существу, это очень маленькая черная дыра, но обладающая большим горизонтом событий, помогающим поглощению. Она запускается как ядро нейтрония, примерно такого же размера, как атомное ядро.

Корри-Лин отметила сделанное им ударение.

— Запускается?

— Да. Гравитационное поле достаточно велико, чтобы притягивать все соприкасающиеся с ней атомы. Затем они сжимаются в нейтроний и сливаются с ее ядром. С каждым атомом она становится больше. Не намного, должен признать, но это лишь начало. Чем больше площадь поверхности, тем больше материи она способна поглотить. После пробоя «Бестии» м-поглотитель врезался в планету. В настоящий момент он погружается сквозь мантию, пожирая все встречающиеся на пути атомы. Он остановится в центре планеты. А потом будет просто сидеть там и расти.

— И насколько же он вырастет? — с тревогой спросила она.

Аарон мельком взглянул на Иниго.

— Теоретически черные дыры не имеют ограничений в размерах. Мы полагали, что именно такова природа и самой Бездны.

— Но… Ханко?

— На поглощение пригодной к жизни планеты уйдет приблизительно пара недель. Только мы погибнем намного раньше. Ханко, пожираемая изнутри, начнет разрушаться. Дня через три или четыре станут проваливаться континенты. Так что я еще раз спрашиваю: нет ли у тебя припрятанного поблизости корабля?

Араминта расцеловала троих мистеров Бови и села за стол в его саду под навесом из цветущего йизантала.

— Я соскучилась, — объявила она, повернувшись к суровому аскету восточного типа.

Все ее спутники одновременно улыбнулись и подняли бокалы.

— Твое здоровье!

— Твое здоровье, — ответила она и пригубила белое вино.

— Итак? — задал вопрос тот, с кем она ужинала в первый раз.

Араминта стала серьезной.

— Если ваше предложение еще действует, я его принимаю.

Оживленные возгласы троих спутников за столом не помешали ей услышать радостные возгласы даже самом доме.

— Ты даришь счастье нам, зрелым мужчинам.

— И нам, молодым, тоже.

Араминта рассмеялась.

— Только я не могу себе представить, как все устроить. Первые три квартиры будут готовы только на следующей неделе. И я уже получила задаток за четвертую.

— Поздравляем.

— Но пока я не закончу работу и не въедут новые собственники, я не получу никакой прибыли. У меня не хватит денег на покупку новых тел.

— Это не так дорого, как ты думаешь. У нас есть хорошая знакомая, владеющая клиникой соответствующего профиля. Она всегда дает скидку новичкам.

— Отлично.

Араминта отпила еще вина, стараясь успокоить дрожь. Ей предстояло сделать два важных шага одновременно.

Молодой парень кельтского типа сжал ее руку.

— Ты в порядке? — с искренним беспокойством спросил он.

— Наверное.

Она понимала, что улыбается с самым идиотским видом. «Ну и пусть».

Из дома выбежали еще двое. Один мистер Бови, не больше семнадцати лет на вид, опустился перед ней на колено. Она успела отметить его стройную атлетическую фигуру и буйную светлую шевелюру. Парень протянул ей маленькую открытую коробочку, в которой сверкало старинное обручальное кольцо с бриллиантом.

— Я купил его на всякий случай, — сказал он.

Араминта надела кольцо и смахнула с глаз слезинки.

— Ой, не плачь, — воскликнул парень.

Он крепко обнял ее и прижал к груди, и Араминта засмеялась сквозь слезы.

— Я тебя раньше никогда не видела.

— Я держу себя в строгости.

Она обхватила его лицо ладонями и горячо поцеловала.

— Сегодня ночью я бы хотела, чтобы и ты тоже был со мной.

— С превеликим удовольствием.

— Ты говорил, что я еще не со всеми вами познакомилась.

— О, можешь не сомневаться, до свадьбы ты узнаешь каждого из нас.

— И я не стану возражать против других женщин, пока не наберу достаточно тел, чтобы вас удовлетворить. Только… я бы не хотела с ними встречаться.

— Обещаю, я постараюсь свести число гостей к минимуму.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она.

— Ну, а какие тела ты выберешь?

— Господи, я и не задумывалась об этом, — призналась Араминта. — А какие бы ты хотел?

— Высокую блондинку амазонского типа. Это всегда в моде.

— О, и еще одну, очень смуглую. Давай охватим все этносы. У меня уже почти полный набор.

— И еще с огромной грудью.

— Да не одну!

Араминта с притворным негодованием замахнулась на своего соседа:

— Ты невыносим. Я не собираюсь делать ничего подобного.

— В постели ты обычно говоришь иначе.

Араминта засмеялась. Она действительно соскучилась по этому обществу. «Я приняла верное решение».

Араминта лежала на огромной кровати и прислушивалась к дыханию троих спящих мистеров Бови. Двое были в постели вместе с ней, а третий завернулся в лоскутное покрывало на диване. Все трое сопели мерно, но не синхронно. Сегодня она отказалась от аэрозолей, желая проверить, работает ли программа Ликана с другими людьми, не загружен ли в нее скрытый сигнал самоуничтожения.

Программа работала.

«И как работала!»

Отзывчивость тела девушки удивила и порадовала мистера Бови. И, как она и подозревала, ночь в постели с различными его версиями понравилась ей гораздо больше, чем с Ликаном и его гаремом. «Всегда приятно убедиться в своей правоте».

А теперь ей было не уснуть. Нельзя было сказать, что она не устала — при этой мысли она тихонько усмехнулась. Она просто все думала и думала о помолвке и переходе в мультиличность. Слишком крутой поворот. Для нее все изменится. А до тех пор она не могла избавиться от страхов. В ее мозгу снова и снова возникали одни и те же вопросы. И они оставались без ответов, поскольку в действительности о жизни мультиличностей она почти ничего не знала. Единственным надежным способом узнать было стать одной из них.

Она повернула голову и посмотрела на рыжеволосого парня, уютно прильнувшего к ее плечу. Он обещал помочь ей в переходный период. Мистер Бови любил ее. И этого было достаточно, чтобы выдержать напряжение нескольких следующих месяцев. Они не назначали дату. Мистер Бови сказал только, что хотел бы заключить брак, когда ее будет хотя бы две. И это казалось справедливым. Она действительно должна закончить отделку квартир. И после сегодняшнего вечера работа стала еще более срочной.

Она опустила голову на мягкий матрас и закрыла глаза. Воспользовалась программой, чтобы успокоить мысли и очистить сознание. Затем, ощутив ритмы своего организма, замедлила их. Вместо сна пришло ощущение огромного пространства и множества образов, мелькающих где-то на грани сознания. Все они сильно отличались друг от друга, все, подчиняясь каким-то непонятным связям с ней, летели откуда-то издалека. Она инстинктивно узнала сновидения мистера Бови — продолжительное знакомство позволило ей ощутить их интеллектуальный окрас. Его присутствие вызвало у нее довольный вздох; часть его разума еще была настолько напряжена, что ей стало его жалко, но другая часть сияла от радости, и в этих мыслях мелькало ее лицо. Одна из связующих нитей была ей абсолютно чуждой, но от нее веяло материнским теплом. Губы Араминты дрогнули в безмятежной улыбке. Исток-остров сильфенов. Значит, Крессида говорила правду. В таком случае, беспокойное море разноцветных образов должно быть Гея-сферой.

Араминта выбрала самую тонкую и хрупкую из всех нитей. И ей привиделось, что она скользит в космической пустоте вдали от звезд. Позади величественно сияли туманности Бездны, а она поднималась к темноте внешних сфер.

— Привет, — сказала Араминта.

И Небесный Властитель ответил ей.

Джастина думала, что будет волноваться сильнее, когда ее корабль «Серебряная птица» начнет опускаться к станции «Центурион». Но пятьсот часов одиночества в маленькой каюте без подключения к унисфере неожиданно сильно ее утомили. Умом она понимала, что все это чепуха, причуда ее физического тела, вызванная биохимическими и неврологическими недостатками. Но усталость была реальной.

А теперь, когда она достигла своей цели, то могла думать только о таком же долгом и скучном пути назад. «Наверное, я сошла с ума, решившись на это путешествие».

«Серебряная птица» приземлилась на участок лавового поля, служившего космопортом для человеческого сектора станции. Здесь уже стояли пять кораблей, и все они были больше, чем ее судно. Интел-центр доложил о нескольких различных фактах сканирования корабля. Самыми бесцеремонными оказались обитатели высокой башни этоксов — они применили довольно агрессивные детекторы квантовых искажений. Более осторожный запрос поступил из мрачных куполов форлинов. И в обсерватории человеческого сектора тоже был замечен всплеск интереса. Джастина улыбнулась, получая эту информацию, пока ее тонкий защитный костюм обтягивал тело, удаляя воздушные пузыри, так что образовалась наружная оболочка, идеально прилегающая к коже. Затем она пристегнула шлем.

Путь до главного шлюза по песчаной лаве был совсем коротким, но Джастина нуждалась в нем, чтобы прийти в норму и вернуть ощущение пространства. Она и сама удивилась, насколько успокаивающим был вид горизонта, даже такого однообразного, как здесь. Над головой на многие световые годы во все стороны небо подсвечивали яростные ионные бури. Бледные пародии на туманности внутри Бездны.

Сразу за шлюзом ее встретил директор базы Лер Трахтенберг. Этот внушительных размеров мужчина напомнил ей Рамона, одного из бывших мужей. Пока Джастина, стоя перед директором, пожимала его руку и задирала голову, чтобы увидеть лицо, она не могла не отметить, каким мелким было ее собственное физическое тело. Воспоминания о Рамоне, безусловно, вызвали у нее мысли о возможности секса.

— Это для нас большая честь, — говорил Трахтенберг. — АНС еще никогда не присылала сюда своего представителя.

— В свете политических обстоятельств, сложившихся в Содружестве, мы нашли необходимым изучить всю информацию о Бездне прямо на месте.

Директор медленно провел языком по губам.

— Расстояние не влияет на достоверность информации, Джастина. Мы напрямую отсылаем все получаемые данные в исследовательский отдел флота. И райелям.

— Тем не менее я бы хотела ознакомиться с вашей работой.

— Я и не собирался вам ничего запрещать. Тем более после такого перелета. Насколько мне известно, еще никто не решался на столь дальнюю поездку в одиночестве. Как вы перенесли изоляцию?

Она заподозрила, что директор намекает на возможное наличие ультрадвигателя на «Серебряной птице», но предпочла обойти молчанием реальное время перелета.

— С трудом. И множеством имевшихся на борту постановок.

— Могу себе представить. — Он показал рукой на пятиместную капсулу, ожидавшую их в конце зала прибытия. — Я выбрал вам номер в Мексиканском жилом блоке.

— Благодарю.

— И еще взял на себя смелость организовать в вашу честь небольшой прием. Он начнется через три часа. Наши сотрудники с радостью встретятся с вами.

— Да, вероятно, — кивнула она. — Отлично, я буду готова. После такой поездки компания мне не помешает.

Они вместе забрались в кабинку, и капсула мгновенно устремилась в транспортный тоннель.

— Я должен вас предупредить, — снова заговорил директор. — Приблизительно каждый третий из наших сотрудников — приверженец Воплощенного Сна.

— Перед поездкой я просматривала личные дела.

— Просто хотел, чтобы вы знали.

— Это обстоятельство может вызвать проблемы?

— Надеюсь, что нет. Но, как вы упомянули, ситуация сейчас не слишком устойчивая.

— Не беспокойтесь, при необходимости я могу быть дипломатом.

Ее апартаменты выглядели как любой из номеров «люкс», в которых она останавливалась. Единственное, чего недоставало, так это человеческого персонала, но множество самых современных ботов компенсировали этот ущерб. Флот явно не жалел сил и средств на то, чтобы сделать станцию как можно более уютной. В главной гостиной даже имелось окно, выходящее на сектор чужаков. Джастина некоторое время смотрела на него, а затем переключила окно в непрозрачный режим. Ее юз-дубль подсоединился к сети номера.

— Никаких посетителей, никаких вызовов, — распорядилась Джастина.

Затем она легла на кровать и открыла свой разум местной Гея-сфере. Затемненная комната заполнилась видениями, в сумраке заиграли краски, послышался шепот, потом смех. Потоки эмоций увлекали ее за собой, обещая погрузить в самые сокровенные переживания.

Она устояла перед искушением и сосредоточилась на источнике видений, на узле восприятия. Он представлял собой квазибиологический нейронный модуль, одновременно хранивший и излучавший каждую мысль, попавшую в поле его действия. Узел сохранял воспоминания, наподобие человеческого мозга, но обладал намного большей емкостью. Джастина сформировала собственные образы и предложила их узлу восприятия. Он ответил ассоциациями. Здесь, естественно, были все сны Иниго — об этом позаботились его последователи. Она проигнорировала красочные картины жизни Идущего-по-Воде, отвергла эти воспоминания, предложив собственную фантазию о жизни внутри Бездны. Узел фонтанировал загадками и мысленными образами, оставленными наблюдателями под гнетущим впечатлением от вселяющего ужас темного сердца Галактики. Были здесь и фантазии на темы прекрасной жизни, ожидающей тех, кому посчастливится проникнуть внутрь; представления о сбывшихся мечтах, легко отличаемые от реальных картин. И обеты-молитвы, каждый вечер направляемые приверженцами Воплощенного Сна к их мистической цели. Все это хранилось в узле восприятия. Но ничего больше. Никаких других проблесков жизни на Кверенции. Никаких величественных мудрых мыслей, исходящих от Небесного Властителя.

Садовый купол в центре человеческого сектора по праву мог гордиться своими деревьями, которым было не меньше двух с половиной столетий. Гигантские дубы раскинули массивные ветви, образуя пышный покров над площадкой, где проходил прием. На ветвях располагалась грубо сколоченная платформа, где любительский оркестр с энтузиазмом исполнял произведения самых разных эпох, охотно прислушиваясь к пожеланиям гостей. Приглушенное освещение не затмевало резкого фиолетового света звезд Стены.

Джастина любовалась ослепительным сиянием с некоторым опасением, какое бывает при встрече с опасными животными. Ее появление в садовом куполе вызвало оживленный интерес. Джастина надеялась, что хотя бы отчасти обязана этим своему маленькому черному платью для коктейлей. По крайней мере на директора Трахтенберга ее наряд произвел требуемое впечатление. Тот начал усиленно флиртовать и оказывать ей знаки внимания, предлагая разнообразные напитки и изысканные закуски.

Все, с кем она знакомилась, горели желанием узнать, чем вызван интерес АНС к их станции, и Джастина каждый раз повторяла официальную версию том, что ее прислали ознакомиться с процессом наблюдений.

— Ничего не изменилось, — пожаловался ей Граффал Эац, руководитель группы наблюдения. — За последнее время мы не узнали ничего нового, только и делаем, что следим за направлениями ионных штормов в Заливе по ту сторону от Стены звезд. Это никоим образом не приближает нас к разгадке истинной сущности Бездны. Надо посылать датчики внутрь.

— А я думала, ничто не способно прорваться сквозь барьер, — сказала Джастина.

— Вот поэтому и необходимо более тщательное изучение. А оно невозможно, когда сенсоры находятся в пятидесяти световых годах от объекта.

— Райели не советуют нам подходить ближе, — пояснил Трахтенберг.

— Может, вы по возвращении домой поинтересуетесь у АНС, почему нам до сих пор требуется их разрешение, чтобы просто здесь болтаться, — возмущенно выпалил Эац. — Это просто оскорбительно.

— Я запомню, — ответила ему Джастина.

Прием начался не больше двадцати минут назад; ей стало интересно, сколько аэрозолей успел за это время вдохнуть Эац.

Директор взял ее под руку и деликатно отвел в сторону.

— Прошу прощения за этот инцидент, — сказал он. — Здесь не так много возможностей выпустить пар. Я стараюсь до предела уплотнить расписание работ. Нашамиссия обходится недешево, а результаты имеют колоссальное значение. Надо извлечь как можно больше информации имеющимися средствами.

— Я понимаю.

— Эац работает здесь уже третий срок. И его раздражает отсутствие прогресса. Я такие случаи уже наблюдал. Сначала вас захватывает это просто грандиозное чудо. А когда восхищение ослабевает, вы начинаете сознавать, какая пассивная нам отведена роль.

— А сколько сроков проработали вы?

Он усмехнулся.

— Это уже седьмой. Но я намного старше и мудрее, чем Эац.

— И вы намерены присоединиться к паломничеству?

— Навряд ли. Три сотни лет непосредственного наблюдения показали нам, что стоит коснуться барьера, и ты погибнешь. Строго говоря, человек погибнет задолго до того, как достигнет барьера. Я до сих пор не могу понять, как они надеются прорваться.

— Но кто-то же это сделал.

— Да, и это меня бесконечно раздражает.

— И что же вы…

Джастина умолкла. Земля внезапно поднялась, едва не сбив ее с ног. Джастина напрягла мышцы и слегка пригнулась, как и все окружающие.

Мгновенно активировалось интегральное защитное поле. Местная сеть разразилась целым набором тревожных сигналов. Ветви огромного дуба угрожающе затрещали, а листва зашелестела, словно от порыва ветра.

— Черт побери! — вскрикнул Трахтенберг.

Юз-дубль Джастины установил связь с интел-центром «Серебряной птицы».

— Будь в полной готовности, — скомандовала она. — Непрерывно отслеживай мои перемещения.

Сканирование купола не обнаружило никаких повреждений. Она взглянула на горизонт, но он остался таким же ровным. Джастина ожидала увидеть хотя бы трещины, прорезавшие лавовое плато. Земля снова наклонилась. «И ничего не сдвинулось!»

— Что происходит? — спросила она.

Какое-то землетрясение? Но эта планета была мертвой оболочкой, абсолютно неактивной во всех отношениях.

— Пока не знаю.

Директор раздраженно махнул рукой, призывая ее помолчать.

Оркестранты поспешно покидали свою сцену на ветвях, спрыгивая с последних ступенек. Они побросали свои инструменты. Земля снова повернулась, когда Джастина смотрела на свой бокал. Несмотря на то что она держала его неподвижно, с одной стороны вино выплеснулось.

— Святой Оззи, — воскликнул Трахтенберг. — Это гравитация.

— Что?

— Гравитационные волны. И, черт побери, невероятно мощные.

Эац побежал в сторону Джастины и Трахтенберга и чуть не упал, когда земля опять качнулась.

— Вы принимаете сведения с удаленных сенсоров? — закричал он Трахтенбергу.

— Что они показывают?

— Граница! Через нее проходят пульсации искажения длиной в несколько световых лет. И эта проклятая штука начинает разрастаться. Датчики в Заливе зафиксировали ее движение. Вы понимаете, что это означает? Экспансия со сверхсветовой скоростью. Клянусь Оззи, начинается фаза поглощения!

Почва под ногами сильно завибрировала. Вода в мелких ручейках тонкими струйками выплеснулась вверх. Джастина ощутила, как ее вес на мгновение уменьшился. Затем он вернулся в норму, а со столов полетели аккуратно составленные тарелки и бокалы. Громкий треск дерева заставил ее отпрянуть от дуба. Аварийные силовые поля усилили поддержку купола, по периметру защитного барьера открылись двери убежищ.

— Объявляется эвакуация первой степени, — закричал Трахтенберг. — Персоналу флота вернуться на свои корабли. Группа наблюдения, составьте детальную картину происходящего. У нас, вероятно, мало времени, так что надо сделать все возможное, пока не настанет момент отступления.

Он вздрогнул под действием очередной гравитационной волны, прокатившейся по станции. На этот раз направленная вверх сила была настолько велика, что Джастине показалось, будто она вот-вот оторвется от земли.

— Волны идут из Бездны? — спросила она.

Само это предположение ее пугало: они находились на расстоянии сотен световых лет.

— Нет, — воскликнул Эац. — Это что-то местное. — Он задрал голову, изучая замысловатые сполохи в небе над куполом. — Смотрите!

На фоне размытого мерцания звезд Стены Джастина увидела два голубых спутника. Они двигались по очень странной траектории и двигались чрезвычайно быстро, даже с ускорением.

— О боже, — выдохнула она.

Защитные комплексы райелей, каждый величиной с планету, перемещались на новые позиции.

— Райели готовятся к последней битве, — ошеломленно произнес Эац. — Если они проиграют, это чудовище истребит всю Галактику.

Не может быть. Воплощенный Сон еще даже не начал паломничество.

— Не смей! — закричала она невидимому врагу, поддавшись человеческим гормонам и эмоциям. — Это нечестно. Это нечестно!

Всего через каких-нибудь пять часов после того, как Новый сон хлынул в Гея-сферу, в Золотом парке, ища руководства Духовного Пастыря, собрались более пятидесяти тысяч человек. Все они выразили свою волю через гея-частицы. Единодушное желание множества людей обрело колоссальную силу.

Этан лишь смутно ощутил его; опираясь на руку советника Пелима, он пустился в долгий мучительный путь из кабинета мэра, где доктора устроили ему палату интенсивной терапии. Он медленно брел через зал Лилиалы, а на потолке густые кучевые облака постепенно превращались в перистые и перемежались яркими нитями молний. Его воспаленный мозг был закрыт от Гея-сферы, но горячее желание толпы просачивалось в мысли, несмотря на преграду.

Пелим продолжал поддерживать его и в менее просторном зале Торала. Его полуночный свод мерцал золотыми искрами туманности Ку, плывущей на фоне пульсирующего зеленовато-синего ореола.

— Надо было призвать их к своей постели, — сказал Пелим.

— Нет, — проворчал Этан.

В этом случае он не мог, не имел права проявить слабость.

Они прошли сквозь резные двери зала Высшего Совета Дворца-Сада. Его крестовый свод поддерживали массивные конические колонны. В центральном сегменте бронзовым светом сияла расплывчатая звезда, ее лучи мерцали на медленно вращавшемся диске. Огненные кометы величиной со спутник мчались по орбитам с большим углом наклонения. Ее местоположение до сих пор не определил ни один из астрономов-энтузиастов.

Члены Духовного Совета в красно-черных одеяниях ждали его, стоя вдоль длинного стола в середине зала. Пелим проводил Этана до возвышения, а затем Духовный Пастырь настоял на том, чтобы самостоятельно пройти к золоченому трону. Опускаясь на тонкие подушки, он невольно поморщился. От головной боли хотелось кричать во весь голос. Этану пришлось подождать, пока утихнет дрожь во всем теле. С того самого момента, как он пришел в сознание, любое резкое движение причиняло ему невыносимые мучения.

Советники тоже сели, стараясь не смотреть на кольцевые полуорганические накладки на его черепе, лишь частично скрытые под широким капюшоном белого одеяния.

— Благодарю вас за помощь, — обратился Этан к советникам.

— Мы рады видеть, что ты поправился, Пастырь, — в соответствии с этикетом ответил Ринченцо.

О неодобрении советников по поводу его спутника Этан знал и без Гея-сферы. Он это отчетливо ощущал.

— Еще не совсем поправился, — сказал он и притронулся пальцем к одному из блестящих обручей. — Но моя нервная система восстановится окончательно на следующей неделе. До тех пор я буду обходиться вспомогательными средствами.

— Как же так получилось? — спросил советник Де Луи. — На протяжении столетий гея-частицы были совершенно безопасны.

— Дело не в гея-частицах, — пояснил Пелим. — Мастера снов, организовавшие перехват, утверждают, что спазм мозга Духовного Пастыря был спровоцирован приступом паники Второго Сновидца. Подобные обстоятельства вряд ли повторятся.

— В Гея-сфере и унисфере ходят слухи, что Второй Сновидец — сильный телепат и может убить силой мысли.

— Чепуха, — отрезал Пелим.

Его худощавое лицо повернулось к Де Луи, и в мозгу на мгновение вспыхнул опасный огонь гнева.

Де Луи не выдержал его взгляда.

— В любом случае это несущественно, — сказал Этан. — Мастера снов заверили меня, что теперь, когда они понимают природу опасного явления, они способны свести последствия к нулю. Любой контакт со Вторым Сновидцем впредь будет осуществляться. — он мрачно усмехнулся, — только с аварийной отсечкой, как они это называют.

— Ты собираешься снова с ним поговорить? — спросил советник Фалвен.

— Как мне кажется, этого требует сложившаяся ситуация, — ответил Этан. — У тебя другое мнение?

— Я согласен, но…

— Я, как и вы все, принимал последний сон. Он был ярким и отчетливым, не хуже, чем у самого Иниго. Тем не менее он сильно отличался от остальных, поскольку внутри сна состоялся разговор Второго Сновидца с Небесным Властителем.

Это общение потрясло Этана намного сильнее, чем отчетливость и яркость видений.

«Я пришел, потому что ищу тебя, — ответил Небесный Властитель на приветствие Второго Сновидца».

«Но мы же далеко за пределами твоей Вселенной».

«Тем не менее я почувствовал твое желание. Ты стремишься присоединиться к нам».

«Нет, не я. Но многие другие этого желают».

«Мы всем будем рады».

«Мы не можем войти к вам. Это очень опасно».

«Я готов встретить вас. И проводить. Такова моя цель».

«Нет».

Этим решительным отрицанием сон закончился. Только в последний миг, когда видение уже рассеивалось, в мыслях Небесного Властителя мелькнул едва уловимый оттенок волнения. Он явно не ожидал отказа.

«И не он один».

— Небесный Властитель убежден, что может привести нас к Кверенции, — сказал Этан. — И это финальное заверение, которого мы так долго ждали и о котором неустанно молились. Наше паломничество будет успешным.

— Но только при содействии Второго Сновидца, — заметил советник Тосайн. — Прошу прощения, Пастырь, но он не желает вести нас в Бездну. А без него не будет и паломничества.

— Он растерян, — ответил Этан. — До этого момента он даже не знал, что является Вторым Сновидцем. Ощущать себя ответственным за надежды миллиардов людей очень нелегко. И даже Иниго такая ноша оказалась не по силам. Я думаю, мы простим Второму Сновидцу его слабость и предложим свою поддержку и руководство.

— Но сейчас он должен уже осознать свою сущность, — сказал советник Тосайн. — А нам до сих пор не известно, где он находится.

— Уже известно, — заявил Пелим. — Он в Колвин-сити на Виотии.

— Отличные новости. — Этан хищно усмехнулся и с удовольствием убедился, что протест исчез из мыслей Тосайна. — Мы должны радушно приветствовать его и поблагодарить Виотию за ее благословенный подарок.

Он вопросительно глянул на Ринченцо.

— Я предлагаю утвердить Виотию членом зоны Свободного Рынка, — сказал Ринченцо. — И помочь ей получить статус ключевой планеты.

— Поддерживаю, — согласился Фалвен.

Остальные члены Духовного Совета растерянно переглянулись.

— Вы не сможете этого сделать, — сказал Тосайн. — Они будут сопротивляться, и мы навлечем на себя немилость сената Содружества. Мы утратим все дипломатические преимущества.

В поисках поддержки он обвел взглядом сидящих за столом.

— Это не просто наши амбиции, — сказал Пелим. Он жестом предложил советникам посмотреть на портал, стоящий напротив трона Этана. Юз-дубль установил секретную линию связи, и над столом появилось изображение Ликана.

Ликан вежливо поклонился.

«Пастырь, я польщен вашим вниманием».

— Благодарю, — ответил Этан. — Я полагаю, что вы действуете как неофициальный представитель виотийского правительства.

«Да, сэр. Я только что беседовал с нашим премьер-министром. И выражаю ее желание принять великодушное предложение Эллезелина и повысить статус нашей планеты до ключевого мира в рамках зоны Свободного Рынка».

— Это прекрасная новость. Я проинформирую кабинет Эллезелина о вашем решении.

«Наше решение останется в силе, если в соглашение будет включен пункт о нулевых тарифах, — добавил Ликан».

— Конечно. Свободное передвижение товаров начнется сразу же, как только Второй Сновидец присоединится к нам в Маккатране-два.

«Понимаю. Премьер-министр утвердит соглашение официальным сертификатом, как только оно будет прислано».

Изображение Ликана погасло.

— Как я полагаю, — нарушил изумленное молчание Этан, — нам осталось только проголосовать. Кто за?

Он обвел взглядом поднимающиеся руки. Решение было принято единогласно. В такие моменты он почти скучал по Корри-Лин — она ни за что не допустила бы столь гладкого течения заседания.

— Благодарю вас. Я ценю то, как вы поддерживаете мои политические меры. Других вопросов в повестке дня нет.

Советники покинули зал, и только Пелим остался сидеть за столом. Неустанно двигающиеся по своим орбитам кометы отбрасывали блики на его бесстрастное лицо.

— Все прошло гладко, — подвел итог Этан.

— Они не знают, что делать, — сказал Пелим. — Точь-в — точь как те верующие, что собрались снаружи: растеряны и уязвлены отказом Второго Сновидца. Им необходимо твердое руководство. Ты его обеспечиваешь. У тебя есть решение. Естественно, они склоняются на твою сторону.

— Когда мы сможем открыть червоточину?

— Я дам команду канцелярии немедленно выслать договор премьеру Виотии. Если Ликан не обманывает, документ сразу же будет подписан и вернется назад. В течение двух часов заработает червоточина. Мы приготовили сразу несколько переходов.

— Надеюсь, что один из них будет в Колвин-сити.

— Конечно. Там имеется транспортный комплекс, прекрасно подходящий для этой цели.

— Полицейский контингент?

— Сорок тысяч готовы к немедленной переброске вместе с транспортом и оборудованием для подавления мятежей. Мы сможем доставить их на место в течение шести часов после открытия червоточины. Передислокация еще четверти миллиона служащих продлится не более четырех дней.

— Отлично.

— Я надеялся на твое одобрение. — Пелим нерешительно помолчал. — Мы не рассматривали вероятность того, что Второй Сновидец таким образом проявит свои способности. Мастера снов смогут занять свои позиции вокруг Колвин-сити только через день.

— А ты сможешь до тех пор прекратить движение всех капсул и космических кораблей?

— Да. Это наша первоочередная задача. Мы попытаемся удержать его в границах города. — Снова нехарактерная для Пелима пауза. — Но для обнаружения он должен снова увидеть сон. После вчерашнего этого может и не случиться.

Этан прикрыл глаза и обессиленно осел на своем троне, устав от напряжения.

— Увидит. Он еще не знает, что натворил.

— Что ты имеешь в виду?

— Час назад я получил известия от Трахтенберга, директора станции «Центурион». Он счел это событие достаточно важным, чтобы открыть связь с нами и воспользоваться коммуникационным каналом флота. Сразу после окончания разговора между Вторым Сновидцем и Небесным Властителем Бездна перешла в фазу поглощения. Это не может быть совпадением. Похоже, что Небесный Властитель не желает мириться с отказом. Наш неуловимый друг должен будет его умиротворить, иначе мы все погибнем. Стимул достаточно мощный.

СЕДЬМОЙ СОН ИНИГО

Эдеард проснулся слегка с похмелья. Опять! Прошлая ночь была уже третьей, проведенной в обществе Максена и Бойда.

Он сел в постели и дал команду включить свет. Высокий сводчатый потолок затеплился неярким розоватым сиянием. Одна их трех ген-мартышек поспешила к Эдеарду со стаканом воды и упаковкой порошков, приобретенных у подмастерья доктора Муруса. Эдеард бросил в рот одну из пилюль и запил водой. Его мысли перенеслись в прошлое, в то утро в Визаме, когда Фахин смешал свой ужасный коктейль, излечивавший от головной боли. Такого эффективного снадобья Эдеарду больше не попадалось. Он был уверен, что пилюли производили плацебо-эффект, обеспечивая подмастерьям небольшой, но регулярный заработок. Он допил воду. Фахин всегда утверждал, что вода помогает организму выводить токсины.

В круглой ванне в его квартирке теперь имелось несколько ступенек, так что Эдеард мог спокойно сойти вниз. Он уселся на выступ в стенке, погрузился в воду по шею и удовлетворенно вздохнул. Ген-мартышка вылила в воду флакон мыльной жидкости, и поверхность покрылась множеством пузырьков. Эдеард снова закрыл глаза и стал ждать, пока утихнет головная боль. Температура воды в его ванне точно соответствовала температуре тела. Он добился этого после двух недель экспериментов. В Маккатране вода обычно подавалась слишком холодная. Эдеард переделал и дыру в полу, служившую туалетом. Общепринятый у жителей города деревянный ящик исчез, а вместо него комната вырастила для него полую тумбу, на которую было удобно садиться.

Несколько других небольших модификаций превратили его квартирку в удобное жилье. Слишком высокая стандартная кровать в форме куба стала ниже, ее верхняя пружинящая поверхность — мягче и удобней. Ниши в стенах обзавелись полками. Одна глубокая выемка в кухонном уголке постоянно оставалась прохладной, позволяя сохранить пищу свежей несколько дней, как в больших городских дворцах.

Многоквартирный дом для констеблей не шел ни в какое сравнение с общей спальней в общежитии стажеров. Эдеард наконец снова мог выбирать еду по своему вкусу Половину первого месячного заработка он потратил на новенькую железную плиту с конфорками для варки. Он сам установил ее, воспользовавшись отверстием в стене, которое прорубил предыдущий жилец. Плита заняла на кухне почетное место, и вскоре к ней добавилась постоянно растущая коллекция кастрюль. Здесь даже появилась небольшая раковина, в которой можно было мыть посуду, вместо того чтобы бросать ее в ванну, как делали большинство горожан. Это новшество так понравилось Эдеарду, что он подумывал вырастить еще одну раковину, для умывания. Все это, конечно, могло открыть каждому, что он научился формировать материю города с той же легкостью, как раньше яйца ген-форм.

Каждому, кто заглянул бы в квартирку.

«Значит, никому».

Прошлой ночью Максен пришел с девчонкой из театра. С одной из танцовщиц! Красивой, как девушки из самых благородных семейств, и к тому же невероятно гибкой и сильной. Об этом Эдеард догадался, глядя на ее танец в довольно откровенном костюме. Он только скрипнул зубами и постарался не ревновать. Вместе с Бойдом ему пришлось отойти в сторону. Но в целом вечер удался. Посещать театры Эдеарду нравилось намного больше, чем просто сидеть в таверне за столом и напиваться. На сцене всегда играли музыканты. Всегда подмастерья гильдии, молодые и горячие. Наслушавшись их сочинений, выражающих полное презрение городским властям, Эдеард начал считать себя чуть ли не противником Высшего Совета. Он уже выучил слова отдельных песен, в основном сочиненных Дибалом. Хотя некоторые группы выступали всего лишь на подземных складах, везде звучала громкая музыка. Впервые услышанный звук барабана заворожил Эдеарда — ему показалось, что музыканты приручили небесный гром.

Максен сказал, что отведет их на выступление Дибала, и Эдеарду хотелось, чтобы приятель поскорее выполнил свое обещание.

Пузыри стали исчезать вместе с водой, вытекающей через узкие щели у дна ванны. Эдеард поднялся и застонал. Ген-мартышка уже ждала его с халатом наготове. Он набросил его на плечи, прошел в кухонный уголок и сел за маленький столик. Рядом со столом имелось пятиугольное окно, откуда открывался вид на крыши центральной части города.

Ген-мартышка поставила перед ним стакан с соком яблок и манго и чашку со смесью овсяных хлопьев, орехов и сухофруктов. Сок приятно холодил горло; по его инструкции ген-мартышки перед подачей на стол на час ставили стакан в холодную нишу. Эдеард налил в чашку молока (тоже охлажденного) и начал есть, глядя, как в лучах поднимающегося солнца просыпается город.

Жизнь была бы прекрасной, если бы только он перестал размышлять о царившем на улицах и каналах беззаконии. За последние недели его отделение добилось осуждения нескольких нарушителей. Но это нельзя было назвать значительным результатом: несколько подростков, ограбивших магазин, почти постоянно пьяный вор, да хозяин дома, арестованный по поручению гильдии клерков за уклонение от налогов. Никаких столкновений с бандами, причинявшими жителям Маккатрана большую часть проблем, не было.

«Ты готов?» — донесся телепатический посыл Кансин, когда Эдеард уже застегивал форменную куртку.

Он натянул ботинки. Новенькие, стоившие трехдневного заработка, но оправдывающие свою цену.

— Уже иду.

Она ждала его на галерее, перекинув через руку непромокаемый плащ.

— Сегодня будет дождь, — объявила Кансин.

Эдеард окинул взглядом ясное небо.

— Ну, как скажешь.

Кансин усмехнулась, и они вместе стали спускаться по неудобным ступеням. Каждое утро Эдеарду очень хотелось сформировать из них менее опасную лестницу — и приписать чудо Заступнице.

— Это ведь будет твоя первая зима в городе, верно? — спросила Кансин.

— Да.

Лето было таким долгим и жарким, что Эдеард не мог себе представить Маккатран, занесенный снегом и скованный льдом. Эдеард стал неплохим (по его мнению) футболистом и в составе команды занял третье место в малой парковой лиге Дживона. Многие таверны выставили столики на улицы, и за ними он провел немало приятных вечеров. Он даже начал снова делать наброски, хотя и никому их не показывал. Вместе с Салраной, скопив немного денег, они совершили прогулку по городу на гондоле.

— Зимой будет весело, — сказала Кансин. — Перед Новым годом часто устраиваются вечеринки. В первый день года мэр приглашает всех желающих на бесплатный завтрак с зажаренным на вертеле быком, только вот все в этот день сильно страдают от похмелья и потому опаздывают. А парки и площади, укрытые снегом, становятся светлыми и чистыми.

— Звучит заманчиво.

— Но тебе надо купить теплую куртку. И шапку.

— На нашу зарплату?

— Я знаю несколько магазинов, где за приемлемые цены можно взять качественные вещи.

— Спасибо.

— И не забудь заранее запастись углем для плиты; в середине зимы в домах бывает не слишком тепло, а цены на уголь после первого снегопада поднимаются выше крыш. Прокляни их Заступница, эти торговцы думают только о наживе.

— Ты сегодня в отличном настроении.

— В субботу моя сестра устраивает праздник присвоения имени своему новорожденному сыну. Она пригласила меня стать поручительницей перед Заступницей.

— Отлично. Как она собирается его назвать?

— Дьюм, в честь третьего мэра.

— Хорошо.

— А ты и понятия не имеешь, чем он прославился?

Эдеард весело усмехнулся.

— Не-а!

Кансин рассмеялась.

В последнее время между ними сложились ровные отношения. Лучшие друзья. Вся напряженность, возникшая после празднования выпуска, давно исчезла. И он был этому отчасти рад. Эдеард не хотел, чтобы они чувствовали себя неловко, работая бок о бок. С другой стороны, он не мог забыть ни поцелуя, ни охватившего их обоих чувства. У него не хватало смелости снова вернуться к тому разговору. Кансин тоже никогда не поднимала эту тему.

Зато его теперь одолевали мысли о Салране, всегда остававшейся в отличном расположении духа и всегда красивой. Было невероятно трудно не замечать ее женственности. И Эдеард подозревал, что это ей прекрасно известно. Ее поддразнивания в последнее время становились все более резкими.

Остальные члены отряда уже собрались в главном зале участка Дживона и заканчивали завтрак. В отличие от Эдеарда, почти никто из них не готовил пищу дома. Максен пришел в очках с очень темными стеклами, почти таких же, какие носил Дибал. Кансин, едва увидев его, рассмеялась.

— Что, мальчики, вы вчера снова развлекались в театрах?

Максен что-то буркнул и сердито посмотрел на нее поверх чашки с очень крепким черным кофе.

Эдеарду очень хотелось спросить, как ему понравилась Нанитта, танцовщица из театра. Наверное, они провели бурную ночь, раз наутро он явился выжатым как лимон. Но, какими бы они ни были друзьями, Кансин не терпела рассказов об их похождениях.

— Есть новости, — прошипел Бойд, оглядываясь, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает Из-за соседних столов.

— Выкладывай.

Эдеард пододвинул себе стул и сел. Таинственное выражение лица Бойда выглядело почти комическим.

— Моему брату Изойксу опять угрожают. К нему в лавку пришли вчера вечером, когда он уже закрывался, и потребовали двадцать фунтов, чтобы «отвести беду». Сегодня утром они явятся за деньгами.

Эдеарду это не понравилось. Три раза за последние несколько месяцев Бойд говорил им о членах банды, приходивших к его брату в их семейную пекарню. До сих пор реальных угроз не было, только предупреждения, чтобы он «вел себя разумно». Подготавливали почву. Но теперь было предъявлено требование.

— Это довольно глупо с их стороны, — медленно произнес Эдеард.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Динлей.

— Они наверняка знают, что брат Изойкса служит констеблем. Зачем им идти на риск? В Дживоне сотни магазинов, чьи хозяева не имеют таких связей.

— Это же бандиты, — возразил Динлей. — Жадные и глупые. На сей раз слишком жадные и слишком глупые.

— Придет какая-нибудь мелкая сошка, — заметила Кансин. — Хулиганы, недавно присоединившиеся к банде.

— Что же, мы не поможем? — запальчиво воскликнул Бойд.

— Поможем, — ответил Эдеард. — Об этом не может быть и речи. Мы будем на месте и произведем арест, тебе это прекрасно известно. Кансин хотела сказать, что это не решит проблемы.

Максен согнутым пальцем опустил очки и посмотрел поверх ободков.

— Надо же с чего-нибудь начать, — прохрипел он.

— Ты говоришь так, словно мы одни намерены бороться с бандами, — сказала Кансин.

— Кто-то должен это делать. Ни мэра, ни главного констебля это как будто не интересует.

— Ой, брось!

Он пожал плечами и вернул очки на место. Все посмотрели на Эдеарда.

— Пора идти, — сказал он. — И я надеюсь, что все надели жилеты из арм-шелка. Я не хочу объясняться с капитаном Ронарком по поводу потерь.

Пекарня семьи Бойда находилась в северном конце улицы Макоун, недалеко от Внешнего кольцевого канала. Узкая улочка извивалась между двумя рядами причудливых зданий, что затрудняло прямое наблюдение. Действие про-взглядов ограничивали крутые повороты. Пекарня занимала трехэтажное здание с башней в центре и слегка ребристой крышей. Высокие полукруглые мансардные окна выступали над межэтажным балконом, а на первый этаж с улицы вели несколько сглаженных ступеней. По обе стороны от широкой входной арки имелись два закругленных, выступающих наружу окна, где выставлялись ряды булок и кексов. В карнизе башни были прорублены три отверстия, откуда торчали уродливые металлические трубы; в уже ставшем влажном воздухе из них поднимались тонкие струйки дыма.

Эдеард тщательно расставил свое отделение. Бандиты наверняка предусмотрели пути отхода, поэтому Максен и Динлей зашли в магазин между пекарней и каналом. Кансин прикрывала другой конец Макоун-стрит, бродя между прилавками в небольшой галерее и пряча форму под плащом. Сам Эдеард расположился в гостиной на втором этаже дома напротив. Его владельцы, хозяева магазина одежды, были хорошими друзьями Изойкса. А Бойд на этот день вернулся домой и помогал в пекарне, надев по этому случаю белый фартук и зеленый берет. Эдеард долго сомневался, стоит ли использовать ген-орла. В конце концов он усадил его в глубокий водосточный желоб на башне пекарни, так что с земли его было почти не видно. Орел спугнул стайку руугулов, но кроме них его никто не заметил.

«Зато нам не далеко придется их конвоировать», — сказал Максен, как только все заняли свои места.

И действительно, через балконную дверь гостиной Эдеарду была видна одна из конических башен Дома Парламента.

Ожидание продлилось два часа. За это время они пять раз поднимали тревогу, но каждый раз убеждались в ошибке.

«Как много горожан выглядит подозрительно, — заметила Кансин, после того как двое подростков пробежали по улице, стащив третьими руками несколько апельсинов с прилавка бакалейщика. — А поступают еще хуже».

«Просто сегодня мы все на взводе, — откликнулся телепатическим посылом Максен. — Мы в каждом видим только зло».

«Это заголовок песни?» — поинтересовался Динлей.

Эдеард улыбнулся, услышав их подтрунивание. Быть командиром отделения оказалось совсем неплохо. Он сидел в удобном кресле, попивая чай, который время от времени приносила жена хозяина дома. Она же поставила перед ним тарелку с вкусным печеньем. Но как только юные хулиганы скрылись за углом, хорошее настроение мгновенно угасло. Внутри зашевелилось плохое предчувствие, от которого даже защипало кожу. Это ощущение уже было ему знакомо.

— Проклятье, — простонал он.

«Эдеард?» — окликнула его Кансин.

— Приготовьтесь.

«Что?» — спросил Максен.

— Они где-то здесь. Сейчас начнут.

«Где? — удивился Бойд. — Кто это?»

— Я не знаю, — сказал Эдеард. — Прошу вас, поверьте мне и будьте предельно осторожны. Я знаю, что это нам необходимо.

Он видел неуверенность в их мыслях, его друзья не привыкли к таким неопределенностям. А его тело реагировало так сильно, что Эдеард с трудом встал с кресла. Он подошел к балконному окну и почувствовал, как тяжело сконцентрировать внимание на улице.

— Думаю, я их вижу, — передал Бойд.

Два довольно молодых человека поднимались по ступенькам в пекарню, а третий ждал снаружи. Через глаза Бойда Эдеард и остальные члены отделения увидели, как двое ввалились в булочную. Стоявший за прилавком Изойкс выпрямился.

«Я же вам говорил, что у меня нет таких денег», — сказал он.

«Найдешь», — заявил первый из парней.

Вдруг его взгляд беспокойно метнулся к Бойду, стоявшему у другого конца прилавка.

Эдеард уже знал, что что-то неправильно. Зачем члену банды беспокоиться о каком-то помощнике продавца?

— Бойд, он знает, кто ты, — послал он телепатический посыл, направив его как можно точнее и надеясь, что на фоне неумолчной болтовни жителей Маккатрана бандиты его не перехватят.

«А?» — буркнул Бойд.

Бандит еще раз посмотрел на него, потом повернулся к Изойксу.

— Гони двадцатку, или мы подожжем твою лавку, — громко произнес он.

— Нет! — воскликнул Эдеард. Волосы у него на затылке уже встали дыбом. — Нет, нет, нет.

Неправильно!

«Эй, вы, — крикнул Бойд. — Он сдернул фартук и показал значок констебля, приколотый к жилету».

Оба бандита повернулись к нему.

«Я городской констебль и объявляю вас арестованными за угрозы с целью вымогательства».

«Как вам это нравится, ублюдки?» — злорадно закричал Изойкс.

— Всем приблизиться, — приказал Эдеард.

Сквозь узкую дверь он протиснулся на балкон. Стоящий снаружи бандит поднял голову. И улыбнулся.

— Ох, черт, — проворчал Эдеард.

«Это он», — мощным посылом оповестил своих сообщников бандит.

И пустился бежать.

Один из бандитов в булочной выхватил небольшой нож. Он бросил его в Бойда, но тот отпрянул, а третьей рукой попытался отвести оружие в сторону. Изойкс схватил с прилавка нож побольше и кинул его в уже убегающих бандитов. Нож вылетел на улицу, едва не попав в проходившую мимо женщину. Раздался ее пронзительный крик.

Эдеард, перегнувшись через перила, спрыгнул с балкона на улицу. Приземление вышло неудачным; подвернувшаяся лодыжка помешала ему устоять на ногах, и плечо врезалось в ступеньку магазина. От острой боли он вскрикнул и из глаз брызнули слезы.

Про-взгляд показал ему, как Бойд перепрыгнул через прилавок. Кансин уже бежала по улице Макоун, бросив плащ между прилавками. Максен и Динлей, выйдя из магазина, решительно двинулись навстречу преступникам. Они объединили свою защиту и шли прямо посередине улицы, блокируя путь. Навстречу им бежали все трое бандитов.

— Пропустите их, — приказал Эдеард.

На лице Максена вспыхнуло недоумение, граничащее с гневом.

«Что?»

Эдеард неуклюже поднялся и заковылял в их сторону.

— Оставьте их.

«Что за шутки?»

Трое налетчиков были уже в двадцати ярдах от Максена и Динлея.

— Это ловушка. Они знали, что мы здесь.

«Чепуха, — телепатировал ему Динлей. — Я вижу их насквозь, у них пара небольших ножей и больше ничего».

— Где-то поблизости их сообщники, они нас ждут. Пожалуйста, просто пропустите их, а ген-орел за ними проследит.

Максен задумался. И сделал шаг к краю улицы.

«Нет», — яростно прошипел Динлей.

Широко раскинув руки, он остался стоять на пути трех бандитов.

— Динлей, прекрати, — заорал Эдеард.

Он уже бежал, не обращая внимания на боль в лодыжке. Кансин быстро приближалась, упрямо сжав зубы. Бойд скатился по ступеням пекарни и бросился следом.

— Стойте, — громко заявил Динлей. Он вытянул вперед руку, словно мог одним этим движением остановить всех жителей города. — Вы арестованы.

— Вот черт, — едва слышно буркнул Максен и невольно придвинулся к Динлею.

Они встретили троих бегущих бандитов вдвоем. Замелькали кулаки, раздались удары ногами. Третьи руки толкались и царапались. Максен вместе с толкнувшим его бандитом упал на мостовую и сильно ударился затылком. Динлея отшвырнули в стену шляпной лавки, так что он с трудом сохранил равновесие. А потом упавший вместе с Максеном бандит поднялся и вместе со своими сообщниками пустился бежать. Динлей бросился в погоню.

— Вернись! — отчаянно крикнул Эдеард.

Он поравнялся с Максеном; тот уже поднимался на ноги, прижав ладонь к затылку. Между пальцев вытекла тонкая струйка крови.

— Что будем делать? — спросил Максен, морщась от боли.

Про-взгляд Эдеарда легко отыскал Динлея, уже приближавшегося к северному концу улицы. Бандиты были от него всего в десяти ярдах.

— Спасать его, — сердито проворчал он, злясь на Динлея.

И мысленным приказом поднял в небо ген-орла.

Кансин, раскрасневшаяся от бега, замедлила шаг рядом с Максеном и Эдеардом. Чуть позади нее уже подбегал Бойд.

— Пошли, — скомандовал Эдеард и снова бросился вперед.

Кансин раздраженно поморщилась и побежала следом.

— Ты в порядке? — на бегу крикнул Бойд Максену.

— Да.

Максен резко выдохнул и присоединился к погоне.

Орел сорвался с места и быстро обогнал Эдеарда и Кансин. Он поднялся над крышами и отыскал Динлея, продолжавшего погоню в съехавших набок очках. Трое бандитов уже приближались к тому месту, где улица упиралась в Бирмингемскую заводь и серебристо-голубой мост соединял Дживон с Золотым парком. В заводи, как и обычно, сновали многочисленные гондолы. У выхода из Внешнего канала берег был занят десятком причалов, и у каждого стояло по несколько гондол. Ген-орел начал снижаться над причалами, и Эдеард попытался угадать, какое из блестящих черных суденышек поджидает бандитов. Если это засада, они должны были хорошо подготовиться к бегству.

Внезапно он ощутил присутствие еще двух быстро приближающихся птиц. Ген-орел сделал разворот и показал атакующего его противника. Другой ген-орел, более крупный, с острыми шипами на лапах, нанес яростный удар. В воздухе закружились золотисто-зеленые перья. Шипы вонзились в правое плечо птицы, разорвали кожу и мышцы и задели вены. Большой орел сразу же развернулся и попытался сломать центральную кость вражеского крыла. Ген-орел Эдеарда вступил в бой и, согнувшись, вцепился зубами в заднее крыло противника. Обе птицы стали быстро падать. А затем последовал удар второго врага, его окованные железом когти вонзились в тело ген-орла Эдеарда, и послышался пронзительный крик. Эдеард отшатнулся, увидев перед собой страшные когти, и в следующее мгновение его мысленная связь с птицей оборвалась. Теперь он видел только несущуюся к воде темную массу и был уверен, что услышал плеск упавшего тела. Два чужих ген-орла развернулись над заводью и улетели.

— Что случилось? — крикнула ему Кансин.

— Милостивая Заступница, они действительно нас ждут. — Он переместил фокус восприятия к Динлею. — Стой! Динлей, ради Заступницы, я тебя умоляю, остановись.

Эдеард снова заставил работать свои уставшие ноги и устремился к концу улицы. Тридцать ярдов.

«Я их вижу», — донесся ликующий посыл Динлея.

Он направил изображение друзьям, и они увидели троих бандитов, собравшихся над одним из причалов. Все они издевательски усмехались. В мыслях Динлея впервые проскользнул оттенок беспокойства. Он остановился в десяти ярдах от них, на самом краю заводи. А бандиты и не думали двигаться с места, они ждали.

— Стоять на месте, — прохрипел Динлей, хватая воздух открытым ртом.

Он еще и пригрозил им пальцем, словно древний учитель озорным ученикам. Бандиты расхохотались.

Эдеард выскочил с улицы Макоун. Слева от него тянулся Внешний канал с серебристо-голубым мостом, ведущим в Золотой парк, а справа дома отступали, освобождая место для полукруглого бульвара, проходящего вдоль берега заводи. На причалах ген-мартышки под присмотром гондольеров и хозяев магазинов перетаскивали ящики с товарами. Между водой и бульваром широким полумесяцем стояла длинная вереница плакучих хасфолей, их высыхающие к концу лета полосатые желто-голубые листья уже начали громко шуршать. По бульвару прогуливались многочисленные пешеходы.

— Динлей, — закричал Эдеард, пытаясь догнать оторвавшегося товарища.

Динлей поправил очки и оглянулся.

В пятнадцати ярдах от него Из-за дерева вышел Арминель. Эдеард беспомощно смотрел, как его друг, осознав опасность, бросился бежать. Арминель вытащил пистолет.

— Нет! — заорал Эдеард врагу. — Тебе нужен я.

Динлей в ужасе открыл рот в немом крике.

Арминель выстрелил. Нажимая на спусковой крючок, он улыбался.

Защита Динлея была не настолько сильной, чтобы устоять против выстрела. Арминель прицелился точно. Пуля попала в бедро Динлея, как раз ниже жилета из арм-шелка. От взрыва боли в мозгу Динлея на бульваре вскрикнула добрая половина пешеходов. Затем вспыхнул огонь, зажженный проникающей пулей. Динлей, словно не веря своим глазам, посмотрел на вытекавшую из раны кровь и упал.

Эдеард в считанные секунды оказался рядом с ним и встал на колени возле поверженного друга. Глаза Динлея были широко распахнуты, он хватал ртом воздух и окровавленными пальцами зажимал рану.

— Прости, — простонал он.

На бульваре поднялся крик. Люди разбегались в поисках укрытия. Родители хватали детей, стараясь загородить их от вооруженного бандита.

Среди всей этой суматохи Эдеард отчетливо услышал щелчок пистолета и растянул свой щит, прикрывая Динлея. Пуля угодила ему в бок, от удара они оба сдвинулись, но щит выдержал. Эдеард обернулся и насмешливо ухмыльнулся огорошенному Арминелю.

— Что, не так-то это легко? — с издевкой крикнул он.

Арминель выстрелил снова. От удара в шею Эдеард застонал. Щит держался. «Пока». И тут выстрелил кто-то еще.

«Ублюдки. Я знал, что это засада».

Как ни странно, его защита все еще работала. Мало того, ему стало легче ее поддерживать. Сердце громко стучало в висках. Гнев сжег все другие ощущения, и сконцентрировать внимание на щите стало проще; он убедился в силе своей мысли и мог правильно ее направлять.

Он по-прежнему лежал, раскинув руки и прикрывая собой Динлея, когда прогремели еще два выстрела. Пули протащили их обоих по земле на несколько дюймов, но и только.

— Умри, гаденыш, — крикнул Арминель.

Эдеард почувствовал его третью руку, но против щита она оказалась слишком слабой. Он засмеялся. В щит толкнулась еще чья-то третья рука, потом еще одна. Все три бандита, которых он преследовал, объединили усилия. Эдеард вскрикнул: вместе с Динлеем он заскользил над землей.

— Эдеард! — донесся крик Кансин.

— Не подходите, — приказал он.

Бандиты напряглись для заключительного броска. Эдеард и Динлей приподнялись над краем заводи и на три ярда погрузились в воду. При падении Динлей выскользнул из рук Эдеарда. У самой поверхности он развернулся и забил ногами, стараясь снова достать друга. Вода затуманивала про-взгляд, и найти Динлея оказалось очень трудно. Он ощущал только его рассеянные ускользающие мысли. Намокшая одежда потянула вниз, и погружаться вслед за медленно опускавшимся Динлеем было легко.

«Эдеард».

Мысли Динлея заметно слабели.

В воде было сумрачно. Холодно. Он видел — или ощущал — только темную бесформенную массу. Ноги в тяжелых, словно свинец, ботинках еле двигались. В легких разгорался огонь, затрудняющий любое движение. Эдеард мог бы позвать на помощь город, но знал, что в воде это бесполезно. Она уже проникла в ноздри, едва не вызвав панику.

Его рука что-то зацепила. В сумрачном свете блеснули крошечные светлые пятна. Начищенные пуговицы на мундире Динлея! Эдеард отчаянно напряг пальцы и вцепился в ткань.

«Теперь осталось только выбраться наверх».

Он запрокинул голову и увидел серебристое зеркало поверхности. Она показалась невероятно далекой. А легкие как будто разрывались от боли. В глазах появились красные пятна, пульсировавшие в такт ударам сердца. Ботинки все сильнее тянули вниз.

«Заступница, помоги!»

Что-то толкнуло его в плечо. Про-взгляд уловил тонкую черную линию.

— Эдеард, — донесся до него объединенный посыл Кансин, Максена и Бойда. — Эдеард, хватайся за шест.

Они кричали откуда-то издалека.

Конец лодочного шеста опять стукнул его по плечу. Эдеард ухватился и в тот же момент стал подниматься. Больших усилий ему стоило не выпустить мундир Динлея. Вода стала светлеть.

Он выскочил на поверхность и жадно вдохнул воздух. Кто-то прыгнул в воду рядом с ним и перехватил Динлея. Оказывается, они были совсем рядом с причальным настилом. Чьи-то руки вцепились в одежду Эдеарда, и через мгновение он уже кашлял и отплевывался, лежа на досках.

Над ним проявилось лицо Кансин, выражающее крайнюю тревогу.

— Ох, Заступница. Эдеард, ты в порядке?

Он кивнул и снова зашелся кашлем, потом перекатился на бок. По спине захлопали руки друзей, и изо рта вылилась струя отвратительной жидкости.

Два гондольера помогли Максену вытащить на причал Динлея, все еще истекавшего кровью. Побледневший Бойд выбрался самостоятельно.

— Динлей, — слабым голосом позвал Эдеард.

— Мы послали вызов доктору, — заверила его Кансин. — Ложись.

Эдеард не послушался ее. Он увидел, что Максен начал делать Динлею искусственное дыхание. Уже втретий раз на его жизнь покушаются силы анархии и разрушения. Сначала засада в лесу по пути из Визама. Потом разгром Эшвилля. А теперь это. Хватит.

— Нет, — отрезал он.

Больше нельзя этого допустить. Люди не могут так жить.

— Эдеард, сиди спокойно, — строго приказала ему Кансин.

— Где он? Где Арминель?

— Прекрати.

Слегка покачиваясь, он поднялся на ноги и, глубоко дыша, огляделся по сторонам. На берегу заводи собралась целая толпа народа, и все смотрели на причал. Он повернулся лицом к Бирмингемской заводи. Большая часть гондол стояли на месте, их пассажиры и гребцы наблюдали за разворачивающейся драмой.

Одна гондола двигалась. Быстро.

Эдеард сморгнул с ресниц соленую влагу и простер вдаль про-взгляд.

Арминель стоял на средней скамье гондолы. Он с извиняющимся видом пожал плечами, а его мысли наполнились насмешливым сожалением. Как будто он проиграл футбольный матч. Всего-навсего. Ничего важного. Придет день, когда они сыграют снова, и результат может оказаться другим.

Ярость Эдеарда уходила, как вода, стекавшая с его промокшей одежды. Он ощутил странное спокойствие.

Один из гондольеров, взглянув Из-за плеча Максена, испуганно попятился.

— Эдеард, — робко окликнула его Кансин.

Он не знал, что такое возможно, он просто сделал это. Выбора не было. Как и в прошлый раз, гондола Арминеля шла слишком быстро. Им никогда не поймать его, никогда не добиться осуждения. Третья рука Эдеарда протянулась к воде и уплотнила ее.

— Я с этим покончу, — решительно заявил он. — В любом случае.

Эдеард шагнул на участок контролируемой им воды. Зрители, собравшиеся на берегу Бирмингемской заводи, изумленно ахнули. Эдеард угрожающе усмехнулся и сделал еще шаг. И еще. Он плавно перемещал третью руку, удерживая кромку отвердевшей воды прямо перед собой.

С лица Арминеля исчезла ухмылка. Два гондольера на корме прекратили отталкиваться шестами и с ужасом смотрели, как Эдеард идет прямо на них. В полной тишине он целенаправленно шагал к их лодке. Теперь в Бирмингемской заводи остановились все гондолы. Лодочники и пассажиры с восторженным трепетом наблюдали за проходившим мимо них Эдеардом.

— Шевелитесь! — в ярости закричал Арминель на гондольеров. — Вывозите нас отсюда.

Они не ответили. Двое бандитов, сидевших на скамье рядом с Арминелем, медленно подняли руки. Они даже отодвинулись от своего главаря.

Эдеарду оставалось пройти не больше десяти ярдов, когда Арминель поднял руку к поясу, где у него висел пистолет. Эдеард чувствовал его растерянность, его испуг. Зверь, загнанный в угол. Теперь ни у одного из них выбора не было.

Он прошел последние ярды до самой гондолы, открыл свой разум и отправил самый мощный телепатический посыл, на какой только был способен.

«ПУСТЬ ВСЕ ЗНАЮТ. ПУСТЬ О СОБЫТИЯХ ЭТОГО ДНЯ НЕ ОСТАНЕТСЯ СОМНЕНИЙ НИ У ОДНОГО СУДЬИ, НИ У ОДНОГО АДВОКАТА». И он открыл всем свое зрение.

Весь Маккатран, от мэра во Дворце-Саду до грузчиков в порту, увидел гондолу, четверых пригнувшихся и зажавших ладонями уши мужчин. Пятый человек с искаженным от бешенства лицом стоял, сжимая пальцами пистолет. Потом губы Эдеарда задвигались.

— Вот что, бандит, твое время в этом городе закончилось. Если ты считаешь иначе, целься хорошенько.

Арминель поднял оружие. Весь Маккатран вздрогнул, увидев дуло меньше чем в двух футах от глаз Эдеарда.

— Пошел к черту, — огрызнулся Арминель.

Он нажал на курок.

Потом рассказывали, что единый крик, выплеснувшийся за стены города, слышали на половине равнины Игуру. А когда все снова начали дышать и поняли, что еще живы, они увидели пулю. Она неподвижно зависла в шести дюймах от лица Эдеарда.

Губы его опять зашевелились и на этот раз сложились в слабую улыбку. Лицо Арминеля застыло.

Последнее, что ощутили горожане, это удар третьей руки Эдеарда в лицо Арминеля. Раздался хруст сломанного носа. Брызнула кровь. Бандит не удержался на ногах, качнулся от удара назад и с громким плеском шлепнулся в воду, тотчас сомкнувшуюся над ним.

— Ты арестован, — объявил Эдеард.

Под оглушительный гвалт, поднявшийся над Бирмингемской заводью, гондола прямиком направилась к причалу, где ждали Кансин, Бойд и Максен. Вместе с ними на настиле уместилось еще человек пятнадцать. По серебристо-голубому мосту из Золотого парка подбегали все новые стайки детей; они перевешивались через перила, кричали и махали руками. На берегу в ожидании выстроились не меньше сотни констеблей, и половина из них были родственниками Динлея. Люди продолжали прибывать с прилегающих улиц и толпились на бульваре, наблюдая за происходившим. Самые смелые подростки, желая рассмотреть все в подробностях, карабкались на верхушки хасфолей.

Эдеард медленно шел позади гондолы и молился Заступнице, чтобы его телекинетической силы хватило до самого причала, чтобы не опозориться и не свалиться в воду. В толпе на берегу заводи он видел Сетерсиса и Кавайна, стоявших во главе большой группы торговцев с рынка Силварум и энергично аплодировавших. Стайка девчонок из благородных семей приветствовала его озорным смехом и мельканием ярких нарядов. Эвала, Николар и остальные девушки из магазина одежды отчаянно махали руками, стараясь привлечь его внимание. Ему показалось, что даже Дибал и Бижули взволнованно улыбаются в толпе зрителей, но к тому моменту он уже слишком устал.

Нос гондолы коснулся настила. Констебли быстро закрепили ее у причала. Командовал ими сам капитан Ронарк. Чаэ и несколько старших констеблей из участка Дживона надели наручники на Арминеля и его сообщников. Остальные констебли расчистили путь по бульвару, и задержанные зашагали в участок.

Эдеард наконец вышел на деревянный настил. От усталости он дрожал всем телом и едва держался на ногах. Капитан Ронарк, вытянувшись по стойке «смирно», отдал ему честь. Кансин, к радости зрителей, обняла и крепко поцеловала его.

— Заступница, какой же ты идиот, — прошептала она ему на ухо. — Я так тобой горжусь.

Максен похлопал его по спине. Бойд обнял.

— Как Динлей? — спросил Эдеард.

— Им занимаются доктора, — закричал Максен, чтобы перекрыть громкий шум толпы. — С ним все будет в порядке. Пуля не задела никаких жизненно важных органов. Хотя в той области у него ничего важного и нет.

— Ты напугал нас до смерти, — воскликнул Бойд, смахивая слезы. — Ты сумасшедший, но все же герой.

— Эдеард, оглянись вокруг, — сказала ему Кансин. — Смотри и запоминай. Об этом дне ты будешь рассказывать своим правнукам.

— Помаши им рукой, недотепа, — скомандовал Максен.

Он взял руку Эдеарда, поднял и, помахивая из стороны в сторону, что-то крикнул.

Застенчивая улыбка Эдеарда прогнала страх, внушаемый его силой. Единая волна эмоций множества восхвалявших его людей граничила с физической силой. Максен развернул его лицом к бульвару, и Эдеард улыбнулся еще шире.

— Если бы выборы проходили сегодня, ты стал бы мэром, — заявил Бойд.

— Послушай их, — сказал Максен. — Они обожают тебя. Они хотят тебя. Тебя!

Он расхохотался во весь голос.

Эдеард задержал взгляд на серебристо-голубом мосту; дети так далеко перегибались через перила, что он был уверен, они вот-вот посыпятся в воду. А они что-то декламировали и одновременно выбрасывали в воздух сжатые кулаки.

— Что это? — спросил Эдеард. — Что они кричат?

— Они зовут тебя, — ответила Кансин.

Эдеард наконец разобрал слова и рассмеялся.

— Идущий-по-Воде! — кричала восторженная толпа. — Идущий-по-Воде. Идущий-по-Воде. Идущий-по-Воде.

Питер Гамильтон Темпоральная Бездна

Глава 1

Как ни странно, но самым ярким воспоминанием о том дне, когда погибла станция «Центурион», для Джастины Бурнелли стали деревья – дубы. Вместе со всеми, кто находился в парковом куполе, она спешила к дверям аварийного бункера и по пути оглянулась назад. Покрытый густой изумрудной травой газон усеяли канапе – после сорвавшегося торжественного приема их втоптали в землю – и разбитые стаканы и тарелки, сброшенные со столов неустанно сотрясающими станцию гравитационными волнами. Защитные силовые поля превратили туманности, окружающие ядро Галактики, в расплывчатые пастельные мазки. Джастина почувствовала, как ее вес снова уменьшается. Служащие станции, бегущие по светящейся оранжевой дорожке, изумленно и испуганно закричали, стараясь сохранить равновесие. А затем под куполом раздался оглушительный треск. Одна из гигантских нижних ветвей двухсотлетнего дуба обломилась у самого ствола и рухнула на землю. Стаей перепуганных бабочек взлетели листья. Дерево содрогнулось и покрылось продольными трещинами. Очередная волна развернула его, нагнула и бросила на соседний дуб. Празднично украшенная платформа в его ветвях, где еще минуту назад играли музыканты, разлетелась на куски. Последним, что увидела Джастина, стала пара белок, скачущих по траве прочь от падающего дерева.

Малметаллические двери бункера сомкнулись за ее спиной, и Джастина словно очутилась в оазисе тишины. Собравшиеся здесь люди представляли собой странное зрелище: разодетые в парадные костюмы и вечерние платья, они тяжело дышали и тревожно переглядывались. Директор Трахтенберг, бросая по сторонам безумные взгляды, подошел к Джастине.

– Вы в порядке? – спросил он.

Побоявшись, что голос сорвется, она кивнула.

Станция содрогнулась от очередной гравитационной волны. Вес Джастины снова уменьшился. Ее юз-дубль подключился к станционной сети, и она получила изображение неба. Шары защитных комплексов райелей все еще двигались к своим новым позициям. Джастина убедилась, что гравитационные волны, вызываемые движением ЗК, не повредили «Серебряную птицу». Интел-центр сообщил, что удерживает корабль над пыльной лавовой равниной – той, что заменяла посадочную площадку для станции.

– Я только что посовещался с коллегами-чужаками, – объявил директор Трахтенберг. Он криво усмехнулся. – По крайней мере с теми, кто согласен с нами разговаривать. Мы все пришли к единому мнению, что гравитационные волны превышают защитные способности наших баз. Как ни прискорбно, но я вынужден объявить немедленную эвакуацию.

Раздалось несколько возгласов, полных разочарования.

– Недопустимо! – воскликнул Граффал Эац. – Мы собрались здесь как раз ради этого. Всемилостивый Оззи, такое событие насыщено ценнейшей информацией, беспрецедентный случай! Нельзя уползать, поджав хвост, из-за каких-то нелепых ограничений, разработанных где-то в Содружестве.

– Я разделяю твои сожаления, – спокойно ответил директор Трахтенберг. – Если ситуация изменится, мы обязательно вернемся. А сейчас я прошу всех разойтись по кораблям согласно штатному расписанию.

Джастина заметила, что большинство сотрудников вздохнули с облегчением, тогда как Эац и небольшое число самых упрямых исследователей не скрывали своего негодования. Когда Джастина открыла мозг местной Гея-сфере, то обнаружила столь же разнообразные эмоции. Впрочем, точку зрения Эаца разделяло меньшинство.

Трахтенберг, наклонившись к Джастине, спокойно спросил:

– Вы справитесь сама?

– О да, – заверила она его.

– Прекрасно. В таком случае советую вам выдвинуться вместе с остальными.

– Конечно.

Через канал связи с интел-центром она увидела, как аварийные бункеры поднялись на поверхность и титаново-черные шары повисли над пыльным лавовым плато. Через мгновение они поплыли к стоявшим неподалеку космическим кораблям.

Джастина, убедившись, что аварийная эвакуация проходит штатно, быстро успокоилась. Через интел-центр «Серебряной птицы» она открыла ненадежный канал связи с Содружеством, до которого было не меньше тридцати тысяч световых лет.

– Папа?

«А, с тобой все в порядке, – послышался в ответ голос Гора. – Слава богу».

Несмотря на минимальную ширину канала, она заметила, что отец улыбается. На губах Гора словно играло теплое солнце Карибского моря.

Это ощущение неожиданно вызывало у Джастины эмоциональный отклик. У нее перехватило горло, к глазам подступили слезы, а щеки жарко вспыхнули. «Черт бы побрал это глупое тело», – мысленно выругалась она, но тоже слегка улыбнулась, не обращая внимания на удивленные взгляды окружающих.

– Да, все в порядке.

«Отлично, тогда послушай вот что. Я наблюдал за связью Флота со станцией „Центурион“. Твой новый приятель Трахтенберг только что говорил с Духовным Пастырем – доложил ему о начале фазы расширения. Он даже не позаботился в первую очередь предупредить о происходящем службу безопасности Флота».

Джастина с гордостью отметила, что удержалась от взгляда в сторону Трахтенберга. «Может, это старое глупое тело не такое уж и бесполезное», – подумала она.

– Вот как. Интересно.

«И это еще не все. Примерно пять часов назад Второй Сновидец отказался следовать за Небесным Властителем в Бездну. А потом началась фаза расширения. Не знаю, как ты, а здесь никто не допускает мысли о простом совпадении».

– То есть расширение вызвал Второй Сновидец?

«Ненамеренно. По крайней мере я на это надеюсь. Эффект причинно-следственной связи, как мне кажется. Небесные Властители преследуют единственную цель – помогать душам добраться до ядра Бездны, – и вдруг кто-то заявляет, что их услуги больше не требуются. В таких случаях одержимые испытывают сильнейшее беспокойство».

– Небесные Властители не одержимые.

«Ну, не стоит воспринимать это буквально. Я употребил аллегорию или метафору – что-то такое. Я имел в виду, что мы здесь только и ждем их руководства, и если не последуем за ними…»

– Они сами к нам придут, – прошептала Джастина.

«Вроде того».

– Но переход через барьер никому не под силу.

«Один корабль все-таки прорвался. Каким-то образом».

– Второй Сновидец сказал еще что-то?

«Ничего, даже не извинился. Мелкий чванливый подонок. Я-то считал себя высокомерным, но это!..»

– Тем не менее должен же он что-то сделать.

«Да, мы здесь тоже так считаем. Дело в том, что Воплощенный Сон подбирается к нему все ближе и ближе. Если они его заграбастают, не миновать осложнений – наша подруга Иланта об этом позаботится».

Джастина обратилась к информации станционной сети и недовольно отметила, что запас прочности оборудования из-за гравитационных волн оказался почти исчерпан.

– Хуже, пожалуй, уже не будет, отец.

«Проклятье, мне очень жаль, мой ангел. Ты сумеешь благополучно оттуда выбраться?»

– Ты и сам знаешь, что напрасно обо мне беспокоишься. Не отключайся, мы добрались до космических кораблей.

Наружная дверь шлюзовой камеры начала открываться; люди активировали личные защитные поля, а кое-кто для пущей безопасности вытаскивал из рундуков бункера герметичные костюмы. Джастина знала, что для защиты от любой угрозы на этой безымянной планете она может положиться на свои биононики. Вокруг нее уже усилилось личное силовое поле. Джастина сбросила туфли на каблуках и следом за остальными прошла сквозь тройной барьер повышенного давления. После спуска по десяти алюминиевым ступеням она оказалась на застывшей лаве – босиком и в совершенно неуместном маленьком черном платье для коктейлей. Ступни тотчас ощутили вибрацию, несмотря на усиленную защиту. Вокруг завихрились мелкие пыльные смерчи, поднимаемые аргоновым ветром.

Бункер остановился в ста метрах от приземистого здания, где находился главный шлюз станции. Два из пяти кораблей Флота висели в нескольких метрах от земли по обе стороны от него, их двигатели негромко гудели, компенсируя непредсказуемые скачки гравитации. Джастина обошла один из кораблей и в двух десятках метров от него увидела свою «Серебряную птицу». Простой пурпурный овоид, державшийся устойчивее собратьев, ее заметно порадовал. Она удовлетворенно усмехнулась и поспешила под основание корабля. Поверхность шлюза прогнулась внутрь, образовав темную воронку, и интел-центр уже начал уменьшать силу тяжести, чтобы втянуть Джастину, как вдруг ее внимание привлекло какое-то движение на горизонте. Перед ней предстало невероятное зрелище.

– Стоп, – приказала она.

Ее ноги замерли в десяти сантиметрах над лавой. После того как она активировала зрительные вставки, стало ясно, что это едущий верхом сильфен. Ярко-синий костюм гоминида, похожего на эльфа, сверкал в размытом мерцании звезд драгоценными камнями. Голову его украшала черная остроконечная шляпа с развевающейся наверху золотой лентой. Закрытая перчаткой рука сжимала светящееся копье, поднятое вверх, словно в приветственном салюте. Сам сильфен, подтверждая догадку Джастины, привстал на стременах и немного наклонился вперед. Это само по себе было очень странно, но куда больше Джастину поразил скакун сильфена. Загадочное существо отдаленно напоминало земного носорога, но ростом не уступало слону. Ветерок развевал его длинную пурпурно-красную шерсть, а четыре изогнутых рога по обеим сторонам удлиненной головы были опасно остры. Джастина, которой однажды довелось прокатиться на шарлемане, выведенном на Дальней древними барсумианцами, сразу поняла, что это настоящий боевой монстр. Его устрашающий вид вызвал в ее древнем теле тревожный всплеск гормонов.

Здесь никак не могло быть сильфенов. Никто никогда не предполагал, что их тропы ведут к этой удаленной и пустынной планете. Кроме того, сильфены дышали кислородом, и Джастина подозревала, что грозный скакун тоже. Для таких существ разреженная, насыщенная аргоном атмосфера была смертельно опасной. Впрочем, через мгновение она усмехнулась: а разве она сама не стоит под звездными вихрями Стены в одном бесстыдно коротком платье для коктейлей? И стоило ли ей в таком случае рассуждать о том, как здесь оказался сильфен или как он защищается от опасной окружающей среды?

– Но… почему он здесь? – прошептала Джастина.

«Сильфены живут ради знаний, – откликнулся Гор, не менее Джастины поглощенный созерцанием чужака. – Признай, что нигде не получишь более ценного опыта, чем когда ты наблюдаешь за концом обрушивающейся вокруг тебя Галактики».

Джастины и забыла, что оставила открытым канал связи.

– Боюсь, ему не удастся сохранить полученный опыт, – мрачно ответила она. – А что это за существо под ним?

«Кто знает? Я помню, Оззи рассказывал, что на холодной планете он встречал охотников-сильфенов, ездящих на странных существах».

– Странных, но не ужасных.

«Какая разница? Я полагаю, что ради такого события он выбрал самого выносливого скакуна. В конце концов, и у тебя тоже самый мощный корабль в этом секторе Галактики».

«Мощный корабль?» – Эта мысль нарушила ее оцепенение. Джастина склонила голову в официальном приветствии. Сильфен в ответ качнул копьем и снова опустился в миниатюрное седло.

«Серебряная птица» втянула женщину в небольшую, но роскошно устроенную каюту. Оказавшись внутри, Джастина со вздохом облегчения опустилась в выдвинутое кораблем глубокое мягкое кресло. Под защитой спроектированного Активной нейронной сетью судна она чувствовала себя в безопасности, насколько только это было возможно для человека. Корабельная система наблюдения показала ей, что последние сотрудники станции скрылись в шлюзах кораблей Флота. К первому сильфену присоединились двое его собратьев. Джастина признала правоту отца: они могли появиться здесь только ради какого-то знаменательного события. Их присутствие в ее глазах усиливало мрачное впечатление от разворачивающейся сцены.

– Стартуем, – приказала она интел-центру.

«Серебряная птица» взлетела со станции «Центурион» раньше других космических кораблей. Остальные суда, поднимаясь вслед за ней, образовали странную разношерстную стаю: обтекаемые корабли Флота Содружества шли вперемежку с громоздкими транспортами тикотов, сверкающие пурпурные сферы этоксов беззвучно плясали вокруг огромных танкеров, перевозящих сулинов. В других обстоятельствах Джастина бы с радостью прокатилась на борту элегантных, похожих на птиц порождений искусственной жизни, уносящих от опасности форлинов. Несмотря на поспешность эвакуации, никто не удержался от того, чтобы бросить взгляд на металлические кубы, где жили представители расы кандра. И никто особенно не удивился, когда эти массивные сооружения просто поднялись с поверхности планеты и легко взмыли над рушащимися зданиями наблюдательных миссий.

Джастина по-детски порадовалась тому, что ни один из кораблей не в состоянии развить такое же ускорение, как ее «Серебряная птица». Ультрадвигателю потребовалось всего несколько секунд, чтобы поднять корабль на высоту в пятьсот километров, где Джастина решила остановиться и понаблюдать за последними минутами станции «Центурион». Удар очередной гравитационной волны оказался настолько яростным, что бортовой генератор силы тяжести едва выдержал. Джастина отчетливо ощутила, как завибрировала ее каюта. Поверхность безымянной планеты вздыбилась, но древние геологические пласты еще упрямо сопротивлялись колоссальным гравитационным волнам, сотрясающим мантию. Прямо под кораблем Джастины башня этоксов начала раскачиваться из стороны в сторону все сильнее и сильнее, пока колебания не истощили систему безопасности и все строение с медлительной грацией не упало и не рассыпалось по застывшей лаве. Затем из танкеров сулинов вырвались и раскатились по плато огромные волны. Застывающие на лету брызги превращались в острые иглы и снова падали в темные волны. Но холод быстро победил, создав трехкилометровое в поперечнике ледяное озеро с неровной поверхностью. Из куполов людских построек, как и из сооружений форлинов, через трещины стали вырываться тонкие сероватые струйки воздуха, быстро уносимые слабыми порывами аргонового ветра.

В поразительно короткое время все постройки сровнялись с землей и стали неотличимыми от древних руин, отмечавших место, откуда представители сотен рас наблюдали за ужасающей и загадочной Бездной в центре Галактики. Джастина перевела взгляд на растревоженное небо над головой. Мощные ионные бури, словно в ответ на происходящее за звездной Стеной, обрели такую яркость, какой Джастина еще не наблюдала за тот короткий промежуток времени, что она провела на станции.

Датчики «Серебряной птицы» продолжали следить за полетом сферических ЗК райелей, превосходящих размерами газовые гиганты. Производимые ими гравитационные волны нарушили орбиты в основных кольцах астероидов. Два малых спутника, захваченные возвратными потоками, уже изменили углы наклона орбит. Все девять ЗК держали курс к небольшой оранжевой звезде, вокруг которой и вращалась так и не получившая названия планета. Спустя какое-то время сенсоры отметили, что фотосфера солнца начала тускнеть.

– Господи, помилуй! – воскликнула Джастина.

Похоже, что ЗК черпали энергию напрямую от звезды. Джастине стало интересно, как они сумели этого добиться. Производимый эффект взволновал ее не меньше, чем внезапная гибель станции, хотя сразу после поднятой тревоги Джастина решила было, что «Центурион» станет тем местом, где ее тело окончательно погибнет.

Директор Трахтенберг, словно разделяя ее мысли, активировал связь с кораблями людей.

«Прошу доложить о своем состоянии. Все ли в порядке?»

– У меня все хорошо, – передала она на «Далфорд», где вместе со старшим персоналом находился директор.

Убедившись, что сотрудники человеческого сектора станции благополучно эвакуированы, Трахтенберг связался с кораблями чужаков, покинувшими атмосферу. Все подтвердили, что эвакуация прошла успешно. Странные кубы кандр, как обычно, не отвечали ни на какие сигналы, но все сошлись во мнении, что и они в порядке.

«Мы немедленно возвращаемся в Содружество, – объявил Трахтенберг. – Судя по тому, что показывают приборы систем наблюдения, нам без труда удастся опередить рубеж. Расширение идет со скоростью около трех или четырех световых лет в час. Это дает нам значительное преимущество».

– А информация поступает до сих пор? – спросила Джастина.

«Некоторая ее часть. Мы получаем довольно разрозненные сведения, поскольку еще не понимаем многих процессов внутри Стены. Я полагаю, что большая часть зарегистрированных возмущений вызвана движением ЗК райелей, но, даже если и так, мы продолжим наблюдение до тех пор, пока работают наши сенсоры. Все, что мы получаем, немедленно передается в исследовательский центр Флота».

– Понятно.

Джастина смотрела, как остальные корабли поднимаются до ее высоты, и чувствовала непонятное раздражение. Наверняка можно было что-то предпринять, а не просто бежать. Это попахивало трусостью, страхом невежественных крестьян перед грозой, убежденных, что боги разгневаны и требуют жертв. «От такого рода чепухи мы избавились тысячу лет назад, – подумала Джастина. – Но при всей своей просвещенности остались на том же месте, что и раньше, стараемся укрыться от грозы в уютной сухой пещерке». Космические корабли уже миновали «Серебряную птицу» и начали расходиться, держа курс к родным звездам. Форлины первыми преодолели скорость света, скользнув в червоточины, закрывшиеся сразу же после их прохода.

Каюта «Серебряной птицы» снова завибрировала. Защитные комплексы райелей, находясь на расстоянии восьмидесяти миллионов миль, выстраивались вокруг тускнеющей звезды на низкой орбите. Дрожь корпуса усилила решимость Джастины. «Нет, надо что-то делать», – сказала она себе.

– Папа?

«Я здесь».

– Что говорят райели по поводу расширения?

«Ничего членораздельного. Не забывай, Высокий Ангел – это всего лишь спасательная шлюпка. Все их оборонительные системы сконцентрированы в твоей части Галактики. В любом случае не стоит их винить за сдержанность по отношению к людям. В данный момент половина разумных рас готова разорвать нас в клочья из-за паломничества. И их можно понять. Я и сам в ярости на людей».

– Я знаю. Поэтому я отправляюсь туда, – сказала она, удивляясь скорости своих мыслей.

«Куда ты отправляешься?»

– В Бездну. – Еще не договорив, она уже начала инструктировать интел-центр и прокладывать курс. Она мысленно поторопила машину: «Быстрее! Пока я не перетрусила».

«Ты не можешь так поступить, девочка».

«Серебряная птица» нырнула в гиперпространство и понеслась к звездной Стене со скоростью пятьдесят световых лет в час.

– Скажи ему, – обратилась она к отцу. – Скажи Второму Сновидцу. Убеди его попросить Небесного Властителя впустить меня. Когда я буду там, я смогу поговорить с Властителем напрямую, я попытаюсь объяснить ситуацию, рассказать об угрозе их рубежа для нас.

«Черт побери, немедленно возвращайся сюда!»

– Нет, отец. Это наш шанс добиться дипломатического решения проблемы. Райели миллион лет пытались воздействовать силой. У них ничего не получилось.

«Возвращайся. Ты не сможешь проникнуть внутрь. Эта штука несет гибель всей Галактике. Твой корабль…»

– Люди способны проникнуть туда, это нам уже известно. Нам как-то удается. И если Второй Сновидец мне поможет, я получу исключительный шанс.

«Это безумие».

– Я должна попытаться, папа. Кому-то надо совершить первый шаг. Попробуем человеческий метод. Мы стали частью Галактики, ее неотъемлемой частью. И теперь наша очередь попытать счастья. Это наше право. – Возбуждение отозвалось стуком в ушах. – Я понесу факел для всех нас. Если я не сумею… что ж, попробуем что-нибудь еще. Это тоже очень по-человечески.

«Джастина».

Даже за тридцать тысяч световых лет она ощутила его тоску. И на мгновение испытала ту же боль.

– Папа, если кто-то и способен добраться до Второго Сновидца, если кто-то и сможет его убедить, то только ты, тот самый Гор Бурнелли. Ему всего лишь надо сказать Небесному Властителю о том, что я здесь. Попроси его. Предложи любые сокровища. Все что угодно. Ты сумеешь. Пожалуйста, папа.

«Проклятье! Ну почему ты такая упрямая?»

– Я твоя дочь.

Среди звезд прозвучал его невеселый смех.

«Конечно, я его попрошу. Я предложу ему выбор. Если он не будет умолять Небесного Властителя, стоя на коленях, после фазы расширения ему грозит полное забвение».

– Нет, не смей угрожать людям, – немедленно возразила она.

«Ладно, ладно».

– Я постараюсь держать открытым канат связи через станцию «Центурион», пока это возможно. Специалисты Флота понимают толк в надежности коммуникационных систем, какое-то время они еще продержатся.

«Хорошо, а мне придется расхлебывать последствия твоего самоуправства».

– Спасибо, папа.

«Успехов тебе».

Было три часа утра, когда Крис Тернер вышел из служебной столовой дока в восточной части Колвин-сити и недовольно поморщился летящим в лицо каплям дождя. Он надеялся, что за время перерыва нехарактерный для этого сезона атмосферный фронт пройдет над городом. Но нет, в плотном одеяле туч не было видно ни одного разрыва. Полуорганическая куртка подняла вокруг его шеи высокий воротник, и Крис поспешил обратно в ремонтные мастерские.

Этой ночью в доках он не увидел никаких признаков движения. Да и все предыдущие ночи мало чем отличались от сегодняшней. Рабочих в темное время почти не было, обслуживающие рем-боты отключены. Именно потому он и согласился на эти смены – они не пользовались популярностью, зато неплохо оплачивались. Трансокеанские баржи стояли на якорях у причалов, а их экипажи либо спали, либо гуляли в городских клубах ночь напролет. Все склады оставались закрытыми.

Да и в городе из-за неожиданного дождя ночная жизнь почти замерла. Антиграв-капсулы и наземные машины давным-давно развезли по домам самых заядлых гуляк. Крису была видна громадная арка перекинутого через Кэрнс моста и расплывчатые пятна его фонарей, просвечивающих сквозь дождевую пелену. Обычно на мосту не затихало движение хотя бы отдельных такси и вагончиков метро. Но сегодня не было и их. Криса пробрала дрожь. В такой момент город казался всеми покинутым. Крис попытался избавиться от чувства одиночества и подключился к Гея-сфере, надеясь найти утешение в вечном водовороте чужих мыслей и эмоций. Привычный оживленный шум окружил его неразборчивым гомоном, где мелькали настойчивые мрачные мысли и интригующие ощущения, хотя от самых печальных он старался отгородиться.

Ему стало немного веселее от того, что вокруг были и другие живые и бодрствующие люди, и Крис зашагал энергичнее. До утра ему предстояло отремонтировать еще восемь роботов общего назначения. Интел-центр компании и по ночам был подключен к инженерным службам мастерских, но несмотря на это придется поторопиться, чтобы закончить работу вовремя. Он снова задумался, стоит ли таких усилий даже повышенная плата за ночные смены. С друзьями он теперь мог встречаться только по выходным, но и тогда, при сбитом режиме сна, редко разделял общее веселье.

Он шагал мимо длинного ряда посадочных площадок, расплескивая ботинками образовавшиеся на бетоне лужи. Взбаламученная вода отражала мягкий зеленоватый свет фонарей, висевших на высоких столбах. Тяжелые капли стучали по темным корпусам космических кораблей.

Прямо по курсу в десятке метров над гладким бетоном вдруг зажглась маленькая голубовато-фиолетовая звезда. У Криса от изумления открылся рот. Невозможно работать с космическими кораблями, хотя бы и на таком незначительном участке, и не узнать спектр излучения Черенкова.

– Невозможно, – едва слышно пробормотал Крис.

Звезда исчезла, а на том месте, где она была, воздух начал вибрировать. И внезапно Крис понял, что смотрит в идеальный черный круг, касающийся краем бетонной площадки. Чернота тоже задержалась недолго; круг посветлел до голубовато-серого цвета, а потом стал уменьшаться с головокружительной быстротой. Повинуясь инстинкту, Крис взмахнул руками – он был уверен, что падает вперед. А когда убедился, что прочно стоит на ногах, перед ним уже протянулся бесконечно длинный тоннель. Его слабо светящаяся внутренность быстро наполнилась ослепительным светом солнца – но не солнца Виотии. Это была уже другая звезда.

На одно мгновение свет заслонила большая капсула, вылетевшая из отверстия. Крис метнулся в сторону. Он заметил, что червоточина опустилась на четверть круга ниже уровня земли, так что образовалась широкая дорога для длинной шеренги одетых в броню фигур, выходящих из иного мира. Над ними одна за другой вылетали капсулы. Тяжелые ботинки ритмично стучали по мокрому бетону, и мерный топот разносился гулким эхом между высокими стенами доков. Этот звук почему-то показался Крису зловещим. На Виотию переправилось уже больше сотни солдат. Солдат? А как еще можно было их назвать?

Наконец до него дошла чудовищная невероятность происходящего. Его юз-дубль начал посылать срочные вызовы родным, друзьям, коллегам по работе, руководству компании, полиции, мэру, правительству… Мозг Криса излучал в Гея-сферу мощный вопль, привлекший внимание ближайших пользователей. А когда он открыл им зрительные ощущения, люди заинтересовались ситуацией всерьез.

– Эй, там! – прогремел усиленный голос из первого ряда марширующих фигур. В воздухе уже кружили три десятка капсул, направляющихся к центру города, но они все продолжали прибывать. С того места, где стоял Крис, червоточина представляла собой узкое окошко, позади которого виднелось бескрайнее поле. Теплые солнечные лучи ласково светили на бесконечные ряды людей в броне – тысячи, нет, десятки тысяч ожидали своей очереди. И только зависшая сверху армада антиграв-капсул отбрасывала на них обширную тень.

Крис Тернер развернулся и пустился бежать.

– Стоять, – приказал ему резкий голос. – Мы законная полиция Виотии, получившая полномочия от вашего премьер-министра. Остановись, или будешь отвечать по всей строгости закона.

Крис продолжал бежать. Такого не может быть. Ведь это Содружество. Спокойное и безопасное. Люди с оружием не завоевывают другие планеты, даже в такие беспокойные времена, как сейчас. Невероятно!

– Последнее предупреждение. Стой.

На его отчаянные вызовы начали откликаться члены семьи. Те, с кем он делился своими чувствами в Гея-сфере, отвечали таким же смятением, как и он сам. А потом ударил подавляющий импульс, и Крис потерял сознание, еще падая на мокрый бетон.

Гроза разразилась, когда «Возмездию Элвина» до Виотии оставался всего час пути. Юз-дубли примерно в одно и то же время предоставили новости, взорвавшие унисферу, и все, кто был на борту, притихли. В полном молчании они просматривали репортажи о высадке через червоточину в доках Колвин-сити отрядов военизированной полиции и сопровождавших их капсул. После тщательно выверенной паузы кабинет Духовного Пастыря на Эллезелине опубликовал приглашение Виотии присоединиться к зоне Свободного Рынка. Тотчас последовало согласие, высказанное премьер-министром Виотии от имени всей планеты. Ровно через минуту открылись червоточины.

Вызов Паулы по каналу секретной связи, последовавший через пару минут, не слишком удивил Оскара Монро.

«Мы догадывались об их планах по присоединению, – сказала Паула. – Решающим фактором стал Второй Сновидец».

– Логично, – согласился Оскар. – Все до смерти испуганы начавшейся фазой поглощения. Если нам удастся заполучить Второго Сновидца, я лично постараюсь вбить в его голову немного ума.

«Я думаю, начавшееся поглощение застигло Воплощенный Сон врасплох, так и всех остальных. Последний сон просто помог им определить местонахождение Второго Сновидца. Вот они и приступили к активным действиям».

Оскар снова просмотрел несколько изображений, которые прислали репортеры, собравшиеся вокруг доков.

– И мы с уверенностью можем предположить, что он находится в Колвин-сити.

«Да, но они не знают точно, где он. В противном случае их тайные агенты провели бы операцию и захватили бы его. А то, что мы наблюдаем, свидетельствует об отчаянии Этана. Наши источники на поверхности докладывают, что заблокирован въезд в город и выезд за его пределы, причем как по земле, так и по воздуху».

– Затягивают петлю.

«Точно».

– Но это не облегчает нашу задачу. Нам еще предстоит проникнуть внутрь.

«Не усложняй. Советую приземляться прямо в доках».

– Ты шутишь?

«Ничуть. Дай команду интел-центру активировать маскировку. Я не думаю, что у Воплощенного Сна на Виотии найдутся средства, чтобы обнаружить твой корабль, да еще дождливой ночью».

– Вот дерьмо. Ну ладно.

Сеанс связи закончился, и Оскар повернулся к своим спутникам, чтобы объяснить ситуацию.

– Я могу запустить кое-какие помехи, чтобы прикрыть наше появление, – сказал Лиатрис Макпейерл. – Их сеть уже вышла за пределы доков. Я слежу за ее расширением в унисфере, но могу взломать и узлы сопряжения. Это обеспечит мне доступ к их сенсорам и командным цепям.

– Приземлиться в доках было бы неплохо, – согласился Томансио. – Так мы окажемся в самом центре их операции. Даже если у них очень плотная сеть и очень мощные интел-центры, на начальной стадии все равно будет полная неразбериха. Это даст нам блестящую возможность проскользнуть незаметно.

– Прекрасно, – ответил Оскар. – Я полагаюсь на вас. Только скажите, какой требуется маршрут для захода на посадку.

Спустя сорок минут корабль «Возмездие Элвина» вышел в реальное пространство в тысяче километров над Колвин-сити. При полной маскировке он был незаметен для большинства сенсоров, даже тех, что применялись на боевых кораблях. Огромный невидимый убийца. Детекторы гражданских служб Виотии вряд ли сумели бы обнаружить космический корабль даже на геоцентрической орбите, разве что если б он подавал сигналы. А переправившиеся с Эллезелина отряды не позаботились о развертывании сети обнаружения за пределами атмосферы. Они были заняты слежкой за движением капсул в городе и перехватом любых транспортных средств, выходящих за границу Колвин-сити. На новые суда никто не обращал внимания. Торговые корабли, появившиеся на орбите уже после аннексии, наблюдали за развитием событий и ожидали инструкций от своих хозяев.

По рекомендации Томансио Оскар начал спуск над устьем реки в двух милях от города. Шел дождь, и вздувшаяся река скрывалась за низкими клубящимися тучами. Оптическое искажение, окутывающее корпус, сделало корабль похожим на плотный сгусток мороси, поблескивающий в редких лучах звезд. Электронные сенсоры просто не смогли бы удержать фокус, а датчики массы не увидели бы в занимаемом кораблем пространстве ничего, что было бы тяжелее воздуха. Даже Высшим, вздумай они сканировать пространство, пришлось бы напрячь все свои силы, чтобы хоть что-то заметить – и то лишь при дневном свете и в ясную погоду, а никак не в эту ненастную ночь.

Оскар снизился до трех метров над поверхностью мутной воды и направил корабль вверх по течению, пользуясь при этом только пассивными сенсорами. На высоте пролетели несколько больших капсул с Эллезелина, преследуя бегущих горожан. Хотя корабль Оскара оставался незамеченным, тот каждый раз непроизвольно задерживал дыхание и глупо пялился в потолок каюты. Он вспомнил виденный в первой жизни фильм – уже тогда считавшийся древним – о безмолвном бегстве на субмарине. Обстоятельства показались Оскару схожими, так что несколько раз он хотел спустить корабль под воду. Томансио возражал, говоря, что шум и смещение массы воды при погружении выдадут их намного скорее.

Корабль дрейфовал мимо пустынных причалов, словно призрак в тумане. Лиатрис уже успел внедриться в коммуникационную сеть захватчиков и доложил, что периметр доков охраняется несколькими отрядами военизированной полиции и десятком боевых капсул. Со стороны реки доки оставались открытыми.

Бекия Маккратц проникла в коммерческую сеть управления доками и, осторожно манипулируя узлами согласования, открыла командные каналы, не потревожив службу наблюдения. Еще до приземления она получила полный контроль над огромным торговым складом, принадлежащим импортирующей компании «Буутель и Лейчестер». Как только мимо проплыл пустой ремонтный отсек, Бекия открыла одну из плайпластиковых створок, и космический корабль, роняя дождевые капли на ферментированный бетон, скользнул в пустой и темный ангар. Дверь бесшумно закрылась, из основания корпуса «Возмездия Элвина» выдвинулись пять цилиндрических опор, и корабль остановился рядом с высоким штабелем желто-зеленых ящиков, в которых хранились детали экскаваторов для гражданского строительства, привезенные из другого мира.

– На планете и в безопасном месте, – со вздохом облегчения объявил Оскар.

– Мы-то в безопасном, – весело отозвался Томансио, – но об остальных я бы такого не сказал.

Корабль «Искупление Меллани» вышел из гиперпространства в четырех тысячах километрах над Шолапуром, и Троблум посмотрел на континент, медленно поворачивающийся навстречу рассвету. В ярких лучах нового дня виднелся муссон, зарождающийся недалеко от субтропического побережья, занятого городом-государством Икео. Каприз погоды заинтересовал Троблума. Муссоны на Шолапуре бывают довольно редко, но те, что развиваются, представляют немалую опасность. Этот достигнет побережья уже через пару часов.

В кресле напротив Троблума объемная проекция Катрионы Салиб откинулась назад и медленным движением отвела с лица прядь черных вьющихся волос – этот жест всегда казался Троблуму очень сексуальным.

– Шторм может сыграть нам на руку, – послышался ее хрипловатый голос.

Проекция Триши Марины Халгарт проплыла через небольшую каюту и остановилась рядом с Катрионой. На Трише были узкие черные кожаные брюки и простой белый топ, открывавший значительную часть великолепного стройного торса. Она устроилась на мягкой кушетке, и на ее щеках затрепетали зелеными крыльями бабочки ОС-татуировки. Девушки уютно обнялись, Триша скрестила босые ножки.

– Ты так думаешь? – спросила она Катриону.

– Шторму потребуется не один час, чтобы пересечь Икео. Он собьет все датчики, какими бы точными они ни были. Над большинством поместий поднимутся силовые поля, и сканирование нижних уровней атмосферы окажется затруднено. Мы воспользуемся этим, правда, милый Троблум?

– Возможно, – признал он.

Троблум с удовольствием выслушал бы мнение Изабеллы Халгарт по этому поводу, но ее персональная интел-программа была утеряна во время бегства со станции Ускорителей. Оставив голограмму, он создал видимость, будто корабль все еще стоит в отсеке. Точказрения Изабеллы всегда оказывалась самой неординарной и была незаменима для прогнозирования предстоящих событий.

– Не стоит и пытаться маневрировать во время шторма, – сказала Триша. – Даже с такой мощной антиграв-установкой, как на твоем корабле, трудно будет точно выдержать курс при ураганном ветре. Лучше приберечь это преимущество на случай поспешного бегства, если в нем возникнет необходимость.

Троблум еще раз просмотрел изображения с наружных сенсоров. Шторм набирал силу. Даже с этой высоты в темной массе туч были видны яркие вспышки молний. По команде интел-центр корабля наложил на картинку схему охранной системы, защищающей Икео от непрошеных гостей. Корабль имел шанс проскользнуть незамеченным, но только после напряженной электронной борьбы. Триша верно заметила: в такую бурю тяжело будет выдержать точный курс. Троблум провел пассивное сканирование, но ни садящихся, ни улетающих судов не обнаружил – только горстка спутников крутилась на геосинхронной орбите.

– Активировать полную маскировку и приступить к снижению, – скомандовал он интел-центру, а потом, развернув карту города, указал место приземления – небольшую лощину в пяти километрах от дома Коротышки Флорака, почти у самой границы его владений.

Пока корабль опускался сквозь тучи, Троблум взмок от страха. Но скоро облачность осталась позади, и в двух километрах под кораблем показалась твердая поверхность. В скудном предутреннем свете корпус быстро снижающегося «Искупления Меллани» почти сливался с серым небом. Троблум выбрал площадку рядом с высокими, похожими на пальмы деревьями, уже раскачивавшимися под первыми порывами ветра.

Прежде чем отправиться к Коротышке Флораку, Троблум надел под плащ-костюм комплект из армированной материи. Затем он проверил биононики, отвечающие за интегральное защитное поле. В совокупности эти средства способны были противостоять многим угрозам, но надеяться на то, что они защитят его от превосходно оснащенного агента Прогрессоров, Троблум не мог. Он задумался, не взять ли с собой оружие. В рундуке имелись два гель-ружья, но оба сначала надо было зарядить. Кроме того, Троблум не обладал никаким боевым опытом. При необходимости его биононики могли запустить импульсные помехи, да и Коротышке вряд ли понравится, если он заявится к нему в дом с опасными игрушками. Троблум и так прилетел без предупреждения, да еще собирался просить об одолжении. Так что он оставил ружья в рундуке и вышел в тамбур-шлюз.

Из грузового отсека вылетел и замер в паре сантиметров над голубоватой травой одноместный антиграв-скутер. Троблум с подозрением посмотрел на миниатюрный транспорт. Он не пользовался им уже несколько десятков лет. Машинка показалась ему слишком хрупкой, к тому же она угрожающе просела под его тяжестью, когда он попытался взгромоздиться на седло. Только с третьей попытки он все-таки сумел сесть верхом и грустно поморщился, ощутив боль, – наверняка потянул мышцу бедра. Биононики мгновенно приступили к ремонту и замещению поврежденных клеток мышечной ткани. В передней части скутера поднялся и развернулся прозрачный плайпластиковый колпак, защищающий водителя от встречного ветра. Обычно он представлял собой вытянутую обтекаемую полусферу, но в случае с Троблумом это была очень широкая сфера. Он направил миниатюрную машину к основной вилле Коротышки, придерживаясь скромной скорости в пятьдесят километров в час на высоте не больше трех метров.

Во время поездки его юз-дубль проверил все космопорты, передающие информацию в довольно скудную планетарную киберсферу. Среди прилетевших на Шолапур космических кораблей не оказалось ни одного, зарегистрированного на Земле. Список был далеко не полным, и Троблум понимал, что Паула Мио не стала бы привлекать внимание к своему визиту земной регистрацией. Отсутствовали в списке и корабли, которые, на взгляд Троблума, могли бы принадлежать агентам Ускорителей. Если за ним и велась погоня, то она была скрытой.

Скутер подошел к ряду тонких серебристых столбов, обозначающих границу поместья Коротышки. Троблум сбросил скорость и отметил, что на него направлено сразу несколько датчиков. Он набрал код вызова Коротышки. Ответ торговца пришел только после удручающе долгой паузы.

«Троблум, приятель, ты ли это?»

– Конечно, я. Не мог бы ты меня впустить?

«Я и не знал, что ты на Шолапуре. В космопорте Икео ты не приземлялся».

– Я же говорил, что для этого дела требуется особая осторожность.

«Да-да, конечно».

Троблум с тревогой покосился на серебристые столбики. Он чувствовал себя здесь бесконечно одиноким и уязвимым.

– Ты собираешься меня впустить?

«Конечно. Да. Обязательно. Вот, я отключил для тебя систему охраны. Входи».

На верхушках двух столбиков прямо перед Троблумом загорелись зеленые огоньки. Он направил скутер между ними и, проезжая линию границы, затаил дыхание. Ничего страшного не произошло, и он вздохнул свободнее.

Позади белой виллы над свинцово-серым морем уже опустилась стена ливня. Троблум остановил скутер у высоких стеклянных дверей и окинул взглядом пологий склон и маленькую уютную бухту. Глиссера Коротышки, обычно стоявшего у причала, нигде не было видно.

Коротышка, открыв дверь, неуверенно усмехнулся.

– Эй, толстяк, как поживаешь?

– Все так же, – ответил Троблум.

Он окинул взглядом Коротышку, но заглянуть ему за спину не смог – тот встал вплотную к косяку, загородив собой проем. Торговец редкостями, как обычно, был одет роскошно и безвкусно: в тесные золотистые спортивные шорты и рубашку с черно-оранжевым цветочным орнаментом, расстегнутую до пояса. Однако лицо его осунулось, как после грандиозного запоя, под глазами явственно проступили темные круги, а щеки заросли щетиной по меньшей мере двухдневной давности. В довершение ко всему его как будто лихорадило, и на покрасневшей коже выступила испарина.

– Я приехал за своей коллекцией.

– Ага, – протянул Коротышка, почесывая затылок. – Да-да. Конечно. Все верно.

За его спиной кто-то босиком прошлепал по выложенному плитками полу.

Троблуму пришлось прибегнуть к программе поведения в обществе.

– Могу я забрать ее прямо сейчас? – прочитал он подсказку, появившуюся в экзо-зрении.

– О'кей, – неохотно согласился Коротышка.

Он распахнул дверь.

Обширное пространство в центре дома осталось таким же, каким Троблум его помнил. Около бассейна журчали струи небольшого водопада, сбегавшего по валунам. Зеленые и желтые растения высотой в два человеческих роста шелестели листвой под первыми порывами ветра, проникавшими под высокую крышу. В воде никто не плавал. Три атлетически сложенные подружки-телохранители Коротышки оставались в патио: одна загорала в шезлонге, остальные неподвижно стояли у длинной барной стойки. Осторожное сканирование показало, что их боевые системы не активированы.

Послышался раскат грома. Три женщины одновременно посмотрели наверх.

– Ты не собираешься включить силовое поле? – спросил Троблум у Коротышки, тяжело опускаясь в шезлонг. Дерево и ткань жалобно застонали под его тяжестью. Он выбрал себе место рядом с девушкой в изумрудно-зеленом бикини. Она так крепко вцепилась в края своего шезлонга, словно боролась с инверсной гравитацией. – Шторм, похоже, разыгрался не на шутку.

– Силовое поле, – повторил Коротышка. – Ага. Отличная идея, старик. Гм, да, конечно, мы так и сделаем.

– Моя коллекция благополучно дошла до тебя?

Коротышка кивнул и присел на край шезлонга рядом с девушкой в зеленом бикини.

– Да, – протянул он. – Все здесь. Мы перевезли вещи с грузового корабля, как и договаривались. Знаешь, капитан очень заинтересовался грузом. Пришлось немного приплатить ему наличными. Я все спустил вниз. Старик, я и не думал, что получу столько хлама.

– Я собирал коллекцию много лет. И это не хлам. – Троблум поднял голову и посмотрел на купол силового поля, накрывший виллу. Завывания ветра уже не было слышно. – Я хочу сегодня же погрузить все на мой корабль.

– А где он стоит, старик?

– Неподалеку, – уклончиво ответил Троблум. Он не собирался ничего раскрывать, пока не расплатится с Коротышкой и не подготовит коллекцию к отправке. – У тебя найдется грузовая капсула?

– Конечно, конечно.

– И у меня есть к тебе еще одна просьба, если ты не возражаешь. Я, конечно, заплачу за дополнительные хлопоты.

Коротышка выдохнул воздух, как будто у него что-то застряло в горле.

– О чем ты говоришь, старик?

– Я должен кое с кем увидеться, так, чтобы о встрече никто больше не знал. И в другое время ты бы не захотел приглашать этого человека в свой дом. Тебе придется согласовать визит с защитной системой города.

– Кто это?

– Можешь считать ее офицером полиции.

– Полиции? – Коротышка криво усмехнулся. – Эге, старик. Ладно, какого черта, все равно мы все погибнем на рубеже Бездны, верно?

– Есть такая вероятность, – согласился Троблум.

Он и сам еще не определился, как относиться к известию о начавшейся фазе расширения. Если ее действительно невозможно остановить, нет смысла и пытаться скрыться в какой-нибудь колонии. Придется бежать в другую галактику, как, по слухам, и поступил Найджел Шелдон. Это будет тяжелым испытанием для «Искупления Меллани». К счастью, прихваченное со станции Ускорителей оборудование могло бы сделать такой полет реальным, если только удастся собрать все компоненты в одно целое и заставить их работать.

– Ну как, могу я приглашать ее на встречу?

Коротышка как-то странно рассмеялся, прищурив глаза.

– Конечно.

– Спасибо.

Троблум воспользовался секретным каналом связи со своим кораблем и вызвал отдел безопасности правления АНС.

«Да, Троблум», – ответило правление АНС.

– Соедините меня пожалуйста с Паулой Мио.

«Как пожелаете».

Паула Мио ответила.

«Ты готов встретиться?»

– Я же просил не маскировать корабль.

«Я и не маскировала».

– И где же ты?

«Неподалеку от Шолапура».

– Хорошо. Я нахожусь в Икео, на вилле Флорака. Он согласился помочь, чтобы планетарная система безопасности пропустила твой корабль. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться сюда?

«Приблизительно пара часов».

– Отлично, я буду ждать. – Троблум отключил связь и посмотрел на Коротышку. Тот неподвижно сидел на своем месте. – Она появится здесь через два часа.

Его педантичный ум тотчас отметил, что Паула сказала не совсем так. Она никогда не лгала, но в данном случае ее фраза прозвучала слишком неопределенно.

– Хорошо, – сказал Коротышка.

– Я могу посмотреть коллекцию?

– Безусловно, старик. Она внизу.

Коротышка повел Троблума вглубь виллы. Его подружки-телохранители остались у бассейна, хотя их глаза следили за Троблумом, словно сенсоры прицелов.

За одной из дверей просторного холла открылась бетонная лесенка. Коротышка остановился наверху и дождался, пока не включатся осветительные полоски полифото. Казалось, ему очень не хочется спускаться.

– Здесь внизу? – спросил Троблум.

– Ага, – прошептал Коротышка.

Троблум заметил, что он опять вспотел. «Интересно, – подумал Троблум, – какие излишества он позволил себе прошлой ночью, если его тело до сих пор не может справиться с последствиями?»

Коротышка начат спускаться по ступеням. Троблум следоват за ним, ему не терпелось убедиться, что коллекция, посвященная войне против Звездного Странника, не пострадала. Каждый экспонат был помещен в специальный контейнер со стабилизирующим полем, но, чтобы доставить вещи к Коротышке, Троблуму пришлось воспользоваться услугами чартерной перевозки, и пронаблюдать за погрузкой лично он не сумел. Иначе он рисковат привлечь внимание Мария. Так что при перевозке могло произойти все что угодно.

Лестница закончилась, далее тянулся широкий проход, вырубленный в сплошной скале, а от него расходились в стороны более узкие тоннели. Все они были закрыты малметаллическими дверями. Подземное хранилище Коротышки оказалось намного больше, чем сама вилла.

Троблум чуть было не спросил, что же тот хранит здесь, но программа поведения в обществе подсказала, что хозяина виллы такое любопытство огорчит.

Коротышка свернул в один из боковых коридоров и открыл малметаллическую дверь. В просторном круглом зале вспыхнул свет. Троблум вошел внутрь и увидел ряды невысоких столов. Коллекция дождалась хозяина. Каждый бесценный контейнер мерцал защитным полем. Троблум признал, что погрузить все это на «Искупление Меллани» будет нелегко. От самых громоздких экспонатов придется отказаться. Юз-дубль быстро провел инвентаризацию по электронным ярлыкам. Некоторые вещи при погрузке бросали не так осторожно, как хотелось бы Троблуму, но контейнеры превосходно выполнили свою задачу, и их содержимое осталось невредимым. Он с улыбкой провел рукой по футляру, где хранился портативный модуль в роскошном корпусе: эта дорогая вещица принадлежала самой Меллани Рескорай – она была подарена ей любовником, Мортоном, накануне суда. Сквозь мерцание защитного поля Троблум мог видеть даже сам предмет.

– Спасибо тебе, – сказал он Коротышке. – Я знаю, ты не обязан был это делать.

Он поднял взгляд на лицо хозяина виллы и увидел гримасу, которую программа эмоционального контекста интерпретировала как смесь гнева и презрения.

Сетевые узлы виллы, поддерживающие связь с «Искуплением Меллани», внезапно отключились.

– Вот теперь я чувствую себя совсем как дома, – раздался голос Кэт.

Тело Троблума содрогнулось от шока, словно от боли. Его колени подогнулись, и, чтобы не упасть, он был вынужден ухватиться руками за край стола. Женщина вышла из-за огромного контейнера, где хранился носовой обтекатель аэробота, приписанного к планете Уэссекс. Стройное тело Кэт обтягивал простой белый костюм, испускавший слабое сияние, словно она была какой-то древней святой. Поверх костюма обвивались черные ленты; они плавно двигались, а еще десяток таких же полос образовывал вокруг головы нечто вроде шлема. Троблум понимал, что она защищена какой-то особой броней. Даже сейчас, когда он был готов разрыдаться от страха, он не мог не отметить, как великолепно выглядит эта женщина.

– Троблум, дорогуша, – оживленно воскликнула она, словно только что его увидела. – Как приятно снова тебя встретить. А ты забавный малый, какую блестящую игру для нас придумал. Ну, по крайней мере мне понравилось.

– Игру? – едва слышно повторил он.

Интегральное силовое поле Троблума мгновенно активировалось, но он понимал, что против Кэт этого недостаточно.

Она сделала несколько шагов ему навстречу. Троблум почти в панике отскочил назад. И опять не смог удержаться от восхищения ее кошачьей грацией.

– Ну да, милый, – сказала Кэт. – Как же ты ничего не понял? Марий был прав, не так ли? Ты совершенно не разбираешься в человеческих эмоциях. Ты пришел сюда, абсолютно не обращая внимания ни на этого старика Коротышку, ни на его убогий отряд охраны. Троблум, неужели ты не видел их лиц? Посмотри хотя бы сейчас.

Троблум ошеломленно взглянул на Коротышку. Лицо его дилера превратилось в застывшую маску со сжатыми до дрожи губами. В дверях зала появились две из его спутниц. Троблум помнил их по прошлому визиту: Симони в алом платье с короткой юбочкой и Алсинда, чьи тугие мускулы едва не разрывали ткань блестящего черного купальника.

Кэт насмешливо присвистнула.

– Разве они не великолепны? Только играют отвратительно, но это забавно. – Она повернулась к Троблуму, слегка наклонив голову. – Ты до сих пор ничего не понял? Фантастика! Интересный ты тип. Запусти программу эмоционального контекста, милый. Тебе сразу станет ясно, что они очень, очень не в духе. Они были расстроены, когда ты только вошел в дом, они расстроены и сейчас. И все из-за меня, старушки.

– Ладно, – произнес Троблум. – Ты права, я ни о чем не догадывался. Поздравляю.

– Знаю. – Кэт притворно надула губы. – Мы здесь с Коротышкой заключили небольшое пари. Я думала, что ты все поймешь у бассейна, Коротышка говорил, что это случится сразу, как только ты его увидишь. Мы оба проиграли. По твоей вине.

– Как ты меня нашла? – спросил Троблум.

У него не было никакого определенного плана бегства, он даже не представлял, как выбраться из этого помещения, где всего одна дверь, да еще и нет связи. Но и без всяких программ он понимал, что умрет. Всех его знаний хватало только на то, чтобы вспомнить о разнообразных и весьма неприятных методах, которыми Кэт пользовалась, расправляясь со своими врагами (и друзьями), – для этого даже не требовалось вызывать из памяти ее досье. Если бы только он мог заставить ее продолжать разговор… Он снова посмотрел на дверь.

– Вот тебе на! – Довольный смех Кэт, перехватившей его взгляд, раскатился по залу. – Троблум, дорогуша, неужели ты собираешься убежать? Знаешь что, я дам тебе пять минут форы. Как ты думаешь, твои жирные ноги донесут тебя до нижней ступеньки? Или тебе придется присесть, чтобы перевести дух?

– Иди к черту.

– Троблум, как грубо!

В устах кого-нибудь другого это замечание могло показаться смешным, но когда его произнесла Кэт, Троблум испугался еще сильнее.

– Как ты меня нашла? – повторил он.

Кэт похлопала ресницами.

– Это было так трудно… Ты ведь поднаторел в секретных операциях. Дай-ка подумать. Наверное, когда обнаружились нелегально переводимые твоими друзьями Ускорителями деньги, которые через банк Внешних миров поступали прямиком на счет Коротышки Флорака? Или когда ты обратился к правлению АНС и назначил здесь встречу моей давней подружке Пауле Мио? Хм, когда же я догадалась? Да, моя память уже не та, что прежде.

– Ох.

Троблум не часто называл себя глупцом, но после ее слов почувствовал себя полным идиотом. Он ведь подозревал, что связь через унисферу не вполне надежна, и все же не подумал о дополнительных предосторожностях. А что касается денег, так их движение мог проследить любой средний специалист.

– Где твой корабль? – спросила Кэт.

Троблум тряхнул головой.

– Ну уж нет!

На тот случай, если секретный канал окажется взломан, у интел-центра корабля имелись особые инструкции. В экзо-зрении Троблума уже включился таймер. Утешение было слабым, поскольку он предполагал, что корабль, предоставленный Кэт Ускорителями, способен сбить «Искупление Меллани» с одного выстрела. Еще один аспект плохого планирования. Оставался всего один шанс.

– Троблум. – Кэт заговорила таким тоном, словно собиралась пожурить несмышленого ребенка. – Я бы хотела узнать, где стоит твой корабль, и получить коды управления. Уж кто-кто, а ты не решишься меня огорчать.

– Я не понимаю. Зачем тебе мой корабль?

– Ой, брось, ты же все понимаешь. Марий сильно огорчился, когда ты выставил его дураком перед начальством, но меня это мало беспокоит. Ну попробуй, догадайся, ты ведь эксперт по моему прошлому.

– Паула. Ты хочешь воспользоваться кораблем, чтобы заманить ее в ловушку.

Кэт радостно хлопнула в ладоши.

– Нам с ней предстоит провести вместе долгое время. У меня, знаешь ли, свои планы. Большие планы на наше общее будущее. И я хочу, чтобы она попала ко мне целой и невредимой. И ты поможешь мне, убедив ее, что здесь все замечательно.

– Это бессмысленно. Будущего больше нет ни у кого. Бездна пожирает Галактику. Мы все через несколько лет погибнем.

По лицу Кэт скользнула тень раздражения. Некоторое время она молча смотрела на Троблума.

– Я хочу, чтобы она пришла сюда, ожидая увидеть тебя. Желательно, чтобы она при этом ни о чем не подозревала, хотя она настоящий параноик. Итак… Корабль. Быстро.

– Нет.

– Тебе известно, что я делаю с неприятными мне людьми?

Он пожал плечами, не желая вспоминать детали, которые он когда-то тщательно выбирал из полицейских донесений за несколько десятилетий.

– Ты все равно мне поможешь, – заявила она. – Не вынуждай меня тебе угрожать. Мое терпение объясняется лишь тем, что ты не понимаешь последствий своей глупости. Подумай-ка, почему Коротышка и его подружки стали такими сговорчивыми?

Троблум повернулся к перекупщику. И понял, что снова совершил ошибку.

– Помогай ей, – отрывисто бросил Коротышка.

– Я смошенничала, – сказала Кэт, приложив палец к губам. – Я вообще плохая девчонка. Я воспользовалась одной маленькой вставкой. – Она усмехнулась, оглянувшись на телохранителей Коротышки, а те злобно смотрели на нее, стиснув зубы. – Внедрить ее оказалось непросто, верно, девочки? Знаешь, мне пришлось хорошенько прижать их, чтобы это сделать. А как они визжали и извивались! Зато теперь они счастливы сделать все, что им прикажут.

Троблуму показалось, что его сейчас стошнит. Его биононикам пришлось потрудиться, чтобы удержать гормоны в норме. Зато ему не потребовалось прибегать к помощи программы эмоционального контекста, чтобы прочитать мимику Симони и Алсинды – на их лицах отчетливо читались страх и отвращение. Из правого глаза Симони вытекла слезинка.

– Девочки будут тебя держать, Троблум, – продолжала Кэт. – Твое жалкое силовое поле не устоит даже против их идиотских усовершенствований. Общество Высших… – протянула она, тряхнув головой. – О чем думали эти люди, называя себя Высшими? Кто-нибудь позаботился о безопасности? И вы еще толкуете о моих психологических отклонениях!

Обе девушки шагнули к Троблуму. Тогда он мысленным приказом отключил защиту на всех контейнерах и даже собственное интегральное силовое поле. Кэт отреагировала мгновенно. Она просто скрылась в серебристом сиянии, словно окутанная лунным светом.

– Стойте, – скомандовал Троблум.

Девушки нерешительно оглянулись на столб света, ожидая инструкций Кэт.

– Троблум? – послышался ее голос из-за защитной пелены. – Что ты делаешь? Ты остался безо всякой защиты.

– Помнишь эту игрушку? – спросил он, показывая на серый овальный предмет, лежащий на столе у самой двери.

– Нет, – с устрашающим равнодушием ответила Кэт.

– Это оружие было на «Эйблс ND-сорок семь», на котором вы въехали в Буунгейт, – пояснил Троблум, жалея о том, что не в силах унять дрожь и перестать потеть. – Кто-то подобрал его и взял с собой в новый мир. Я так и не смог выяснить, с какой целью. Вероятно, тот человек хотел получить преимущество перед своими собратьями-переселенцами. Но правительство конфисковало этот предмет, и несколько веков он оставался в архиве улик. Потом попал в музей и…

– Троблум! – Сердитый окрик Кэт хлестнул по залу.

– Да, извини. Это зональный истребитель, – кротко закончил он. – Я был счастлив, когда сумел выкупить его. В музее его держали в стабилизирующем поле, так что оружие до сих пор действующее. Вещь, конечно, антикварная, но я бы не поручился, что кто-либо, даже с таким силовым полем как у тебя, выживет в замкнутом пространстве вроде этого зала. Как ты считаешь?

– Ты пытаешься мне угрожать, дорогуша? – спросила Кэт после небольшой паузы.

– Я поставил его на двойной триггер, – сказал Троблум. – Я могу привести его в действие лично, если решу что ты представляешь для меня угрозу. Но, если ты окажешься достаточно ловкой и уничтожишь меня, оружие все равно сработает.

– Да хоть бы и волновым ножом, – взвыл Коротышка. Ноги у него подогнулись, и он грузно осел на пол. – Я больше не могу. – Он обхватил руками голову и зарыдал. – Действуй, старик. Ради бога, покончи с этим.

Убей нас всех.

– Он этого не сделает, – заявила Кэт. – Не тот тип. Если ты выстрелишь, толстяк, погибнут все, не только я. А если ты меня послушаешься и поможешь схватить Паулу, я могу и позабыть об этом мелком проступке. Поворачивайся, Алсинда, – повелительно добавила она.

Троблум отправил команду на маленький пульт управления зонального истребителя; малметаллическая поверхность замерцала, и на ней открылись пятьдесят небольших отверстий.

– Нет.

Алсинда успела сделать один шаг и снова остановилась.

– Действуй, – приказала Кэт.

– Они не понимают, – сказал Троблум. – Контролировать их тебе помогает не только вставка; они не потеряли надежду. А у меня ее нет. Я знаю, как это глупо. Я знаю тебя. Возможно, ты одна из немногих людей, кого я действительно понимаю. Потому я и отключил свое силовое поле. Я знаю, что ты все равно меня убьешь. И мы оба понимаем, что меня не оживят, даже если Галактика уцелеет. Для меня это конец. Не утрата тела, а реальная смерть. Так что я могу оказать услугу человечеству, забрав тебя с собой.

– А как насчет Коротышки и девчонок? – спросила Кэт.

– Стреляй же, чертов ублюдок! – завопил Коротышка.

– Да, – взвизгнула Алсинда. – Избавь нас…

Ее тело судорожно напряглось, спина выгнулась так сильно, что Троблуму показалось, она вот-вот сломается. Девушка вцепилась пальцами в голову, оставляя ухоженными ногтями кровавые полосы на коже в попытках избавиться от источника мучений. Потом ноги у нее подогнулись, и Алсинда с безмолвным криком рухнула на пол.

– Давай не будем осложнять дело никчемными советами посторонних, – беззаботно сказала Кэт. – Ты все еще надеешься как-то выкарабкаться, иначе уже активировал бы зональный истребитель. Что ты можешь предложить?

– Не знаю, – ответил Троблум. – У меня нет никакого плана. Никакого логического решения. Я просто жду, когда ты совершишь что-то ужасное, и тогда выстрелю. Мы оба погибнем.

Он взглянул на извивающуюся на полу Алсинду. Из ее глаз, рта и носа поползла какая-то ворсистая масса, похожая на грибы: потом еще один нарост поднялся над пупком. Они быстро расширялись и разбухали.

Кэт засмеялась.

– Ты просто прелесть. Я единственный человек, которого ты понимаешь, и потому ты решил себя убить. А что если я предложу тебе пройти к двери и убежать к своему кораблю, в то время как я сама останусь здесь и дождусь Паулу.

Троблум не мог отвести взгляда от бьющейся в конвульсиях Алсинды. Ее голова уже наполовину скрылась под ворсистыми наростами, а по краям бикини вырастали все новые и новые опухоли. На кончиках ворсинок блестели прозрачные капельки. Судороги усиливались. Троблум всерьез подумывал, не убить ли девушку обезвреживающим импульсом и способны ли на это его биононики.

– Я не доберусь и до верхней ступеньки, – сказал он, стараясь сосредоточиться на словах Кэт. В голове крутилось: «Смерть стала бы избавлением для Алсинды, у нее наверняка есть страховка для оживления и ячейка памяти в хранилище». – Остальные охранники Коротышки об этом позаботятся.

Кэт слегка махнула рукой, и Алсинда перестала биться, неподвижно замерев на полу.

– Смотри. Если тебя это беспокоит, девчонок легко отключить.

Троблум всерьез опасался, что и сам может упасть в обморок. Симони в шоке уставилась на тело Алсинды. Серый мех продолжал разрастаться. Троблум ни разу еще не был свидетелем смерти, тем более такой ужасной.

– Не делай этого, – воскликнул он.

– Почему? Я думала, ты все равно собираешься всех нас убить.

Троблум начал привыкать к мысли о скорой смерти. И некоторым утешением в этом ему служила возможность уничтожить одно из самых ужасных существ, когда-либо живших среди людей.

Сеть виллы внезапно ожила и перебросила ему сообщение, расшифровать которое он не сумел. Он попытался возобновить связь с кораблем, но система виллы не воспринимала команды его юз-дубля.

– Она уже здесь. – Кэт радостно оскалилась. – Так ты поэтому тянул время, дорогуша? Мне показалось, что она должна была прибыть не раньше чем через пару часов.

– Извини, – буркнул Троблум, не в силах удержаться от усмешки.

– Я не позволю ей тебя спасти, мой милый.

Поднятая рука Кэт высунулась из светящегося кокона.

– Но ты можешь уйти, – поспешно предложил Троблум.

– Что?

– Уйти. И деритесь между собой. Если кто и способен тебя одолеть, так только Паула. А я подожду здесь, внизу. Оставишь Симони меня охранять. Я не могу отправить сообщение и предупредить Паулу. Если победишь ты, я запущу зональный истребитель. Если она одержит верх, тебе уже не придется здесь командовать, не так ли?

– Умный мальчик, – с восхищением сказала Кэт. – Так и сделаем. Коротышка, поднимайся. Троблум выходит из игры, так что наживкой придется служить тебе.

– Нет! – взвыл Коротышка.

Его тело судорожно дернулось, и он вскочил на ноги, словно пол раскалился добела. Троблуму это очень не понравилось, но он постарался не задерживаться на подробностях.

– Действуй, дерьмо собачье, – крикнул Коротышка Троблуму. – Убей нас всех. Убей ее.

– Ну-ну, – укоризненно бросила Кэт. – Так-то ты выражаешь свою благодарность?

Коротышка мгновенно закрыл рот. Из уголка рта у него побежала струйка крови.

– Симони, ты останешься здесь, – приказала Кэт, выходя из хранилища.

Коротышка Флорак потрусил следом, бросив последний отчаянный взгляд на Троблума. Симони осталась у выхода. Малметаллическая дверь захлопнулась, очертив фигуру девушки темным овалом.

– Извини, – сказал ей Троблум.

Симони не ответила, но он заметил, как напряглись ее челюсти.

Кэт управляет ею на расстоянии, решил он, а это означает, что времени у него мало. Затем он заметил, что взгляд Симони постоянно перемещается с тела Алсинды на него и обратно. Отвратительный мох уже полностью покрыл плоть и теперь распространялся по полу, разбрасывая свои отростки, словно струйки жидкости.

Троблум снова активировал свое защитное поле и прошел в другой конец зала, где лежал самый длинный предмет из его коллекции. Снаружи послышался удар, может, и не один, но малметаллическая дверь служила эффективной преградой. Вероятно, Паула уже была на вилле.

Поднять длинный цилиндр с подставки Троблум смог только при помощи бионоников. Оружие оказалось невероятно тяжелым, но создателям боевых кораблей класса «Москва» не приходилось беспокоиться о массе. Троблум все же сумел поставить его вертикально, чувствуя себя древним рыцарем с разящим копьем. Верхний конец цилиндра оказался всего в нескольких сантиметрах от потолка зала, да еще и покачивался, поскольку Троблум удерживал оружие с огромным трудом. Он сомневался, что древние детали выдержат выстрел, как не был уверен и в том, что его собственное защитное поле устоит против выстрела или взрыва. Но Кэт изгнала из его жизни уверенность, и теперь разум метался между логикой и обреченностью.

Троблум пристально посмотрел в лицо Симони. Правый глаз у нее заметно дергался. Второй раз за этот день Троблуму не потребовалось прибегать к программе эмоционального контекста. Он кивнул девушке и выстрелил из нейтронного лазера класса «корабль – корабль».

Пауле не составило труда отыскать на Шолапуре пособника Троблума. Отслеживать его нелегальные денежные переводы Казначейство Сената Содружества начало в тот день, когда Джастина рассказала о странно опустевшем ангаре в космопорте Дароки. Работники Казначейства выяснили, что за последние годы на счет Коротышки Флорака поступили колоссальные средства, и служба безопасности правления АНС начала собирать подробные сведения о его деятельности. Флорак не представлял никакой угрозы, но нарушал закон, сбывая предметы, не подлежащие продаже в Содружестве. Большая часть его товаров вроде реликвий военного времени была абсолютно безвредной, но вместе с тем он приторговывал и оружием, снабжая террористические группировки. Сам Флорак, насколько было известно АНС, не имел дела ни с фракциями, ни с их агентами. Несмотря на все свои амбиции, в глазах политических и экономических кругов Содружества он не представлял собой ровным счетом ничего.

Паула на своем корабле «Алексис Денкен» прилетела за день до назначенной встречи, ночью тайно спустилась сквозь атмосферу, легко уклонившись от оборонительной системы Икео, и погрузилась под воду в двадцати милях от виллы Флорака. Еще в открытом море ее заинтересовали обломки высокоскоростного глиссера, лежащие на белом песке неподалеку от чудесного пляжа в поместье Флорака. Анализ, проведенный сенсорботами, показал, что судно рассечено надвое импульсом дезинтегратора. Паула догадалась, что встретиться с неуловимым Троблумом намерена не только она одна. Вызовы, поступающие в службу безопасности правления АНС, перехватить довольно трудно, но возможно для специалистов фракций. А Троблум обещал поделиться важными сведениями относительно деятельности Ускорителей. Иланта наверняка направила своего представителя, чтобы предотвратить утечку информации. Возможно, самого Мария. Паула с радостью бы его арестовала, хотя он, вероятно, предпочтет наручникам самоуничтожение.

Паула запустила пять небольших роботов с пассивными сенсорами, разместила их на высоких точках вокруг поместья и приготовилась ждать. Из обитой мягкой материей ниши выдвинулось ее пианино. Инструменту из дерева фай, мерцавшему в приглушенном свете каюты красноватым золотом, было триста лет. Изготовил его в мастерской на Лотиане мастер-Высший, который полтора века совершенствовал свое искусство и превзошел даже легендарных ремесленников древности. Паула получила пианино прямо из мастерской и ни разу не пожалела, что ждать пришлось девяносто лет.

Она села на бархатный табурет, вытащила ноты и в который раз начала исполнять «К Элизе». Из-за недостатка времени для практики у нее были проблемы с техникой игры. Паула могла бы подключить к пальцам музыкальную программу, но ей хотелось сыграть эту мелодию так, как было задумано автором. Такой прекрасный инструмент заслуживал упорства и уважения, а музыка, извлекаемая пальцами под управлением программы, ничем не отличалась от обычной записи.

Любопытные рыбы, отдыхавшие на песке вокруг овоида, были вынуждены десятки раз прослушивать одни и те же отрывки, исполняемые с неустанной целеустремленностью.

Спустя день, когда Паула играла уже с заметно большей уверенностью, ей пришлось признать, что корабль Троблума обладает превосходной маскировкой. Грузная фигура, восседающая на маленьком скутере и обернутая потрепанным плащ-костюмом, появилась из леса у дальнего края поместья Флорака, застигнув Паулу врасплох. Ни один из датчиков ее корабля не засек, как Троблум спускался с орбиты. Пальцы замерли над клавишами из искусственно выращенной слоновой кости: Паула ждала, что произойдет дальше.

Скутер остановился у пограничных столбиков и слегка качнулся, когда Троблум послал Флораку известие о своем прибытии. Затем охранный периметр отключился, и гость, неуверенно петляя, направился к вилле.

Вскоре он оказался у главного входа и скрылся в здании. Над виллой поднялось силовое поле. В этот момент подошел передний край атмосферного фронта приближающегося шторма.

Троблум вызвал службу безопасности правления АНС, сигнал оттуда поступил Пауле. Ее дистанционные наблюдатели не могли подобраться так близко к вилле, чтобы получить четкое изображение, но во время разговора она ясно видела ряд экзотических желтых и зеленых цветущих растений, окаймляющих край бассейна, где он стоял. Она не солгала Троблуму. Через два часа она точно будет на вилле.

Паула дала команду интел-центру убрать пианино, натянула броню, активировала три боевых робота, хранившихся в носовом отсеке корабля, и вышла через тамбур-шлюз. Антиграв-установка костюма подняла Паулу прямо на поверхность, под тропический ливень, низвергающийся из плотно затянувших небо туч. Она пролетела по плавной низкой дуге до скалы над белым пляжем и приземлилась у одного из серебристых столбиков, означающих границу поместья. Все три робота, охраняя Паулу, кружили над головой, хотя заметить их в такую погоду было непросто. Непрерывно сверкали молнии. Наконец охранные сенсоры зафиксировали приближение гостьи, и интел-центр виллы потребовал идентификацию.

– Я Паула Мио, представитель АНС, прибыла по официальному делу. Меня ожидают. Позвольте пройти.

Ответа не последовало. Пограничные столбики оставались активными, и Паула отключила восемь ближайших приборов при помощи протонного лазера. Костюм с антиграв-установкой понес ее к вилле на высоте около пяти метров над землей. Впереди поднялся купол силового поля. Она облетела вокруг, пока не оказалась между двумя крыльями трехстороннего здания. Стекающая по силовому куполу вода затуманивала видимость, но Паула сумела рассмотреть трех подражающих амазонкам женщин в бикини, торопливо занимающих позиции за валунами искусственного водопада на краю бассейна. Паула уже изучила скромное личное дело Флорака, и потому его предпочтения относительно телохранителей были ей известны.

– Ну-ну, – пробормотала она.

Женщины даже не надели броню. Глупые дилетантки.

Охранники заняли стандартные позиции, защищая центральную часть виллы. Паула решила, что именно там скрывается их босс вместе с Троблумом.

Два из ее боевых роботов запустили на верхушку защитного купола виллы стайку энергетических подавителей. Маленькие черные шары заскользили и покатились по наклонной поверхности. Вокруг каждого контакта загорелись яркие вспышки, и шары начали замедлять движение, словно поверхность стала липкой. Плотные всплески ионов привлекли молнии, и из туч на купол обрушился целый шквал разрядов. Темнота, окутывающая шары, начала распространяться и впитываться в силовое поле. Купол окрасился тревожным пурпуром.

Во внутренний дворик сквозь защитный барьер стала просачиваться горячая вода. Силовое поле сияло, подобно красному карлику, пожираемому черными язвами. Полевой сканер Паулы пробился сквозь ослабленную защиту. У амазонок обнаружилось кое-какое активированное оружие, но Троблума нигде не было видно.

– Где же ты? – прошептала она.

Внутри виллы медленно двигался еще один человек, обладающий тяжелым вооружением, но следить за ним при упорно сопротивляющемся силовом поле было трудно. Сканирование функций поля не помогло обнаружить Троблума. Видимо, он находился где-то в глубине здания, возможно, ниже уровня земли.

В купол снова ударила молния. Боевые роботы добавили к ней еще три разряда протонных лазеров. И этого оказалось достаточно. Силовое поле обрушилось, результирующая звуковая волна хлестнула по растениям у бассейна и послала в мрачное небо вихрь листьев. Мелкие осколки стекол от разбитых окон усеяли каменные плиты.

В струях разразившегося ливня Паула стремительно спустилась к бассейну. Охранники-амазонки встретили ее лучами лазеров и импульсами дезинтеграторов. Потом последовал залп из гель-ружей, не причинивший ни малейшего вреда ее броне. Она озадаченно нахмурилась. Коротышка или тот, кто взорвал его глиссер, наверняка должен обладать более мощным оружием.

– Немедленно деактивируйте свои боевые системы, – скомандовала Паула.

Боевые роботы, рассекая струи ливня, устремились к амазонкам. Две из них, стреляя на ходу в массивные аппараты, укрылись в доме. Третья, в ярко-зеленом бикини, выскочила из-за валуна, намереваясь пересечь разгромленный двор, и Паула направила в камень импульс дезинтегратора. Валун взорвался тысячами осколков, загремевших по стене виллы.

– Стоять, – закричала она.

Но женщина нырнула в крайнее помещение, служившее просторным вестибюлем. Телохранители Коротышки снова заняли оборонительные позиции.

– Троблум, выходи, я ведь здесь по твоему приглашению.

В ее силовое поле снова ударил залп энергетических зарядов. В местах попаданий с шипением вспыхнула паутина алых разводов, испаряющая капли дождя на плечах. Паула вздохнула. Трудно будет нейтрализовать глупых женщин, не причинив им вреда. Полевой сканер снова прошелся по вилле. Человек с мощным оружием двигался в задней части комнаты, где укрылись женщины. А Троблума по-прежнему нигде не было видно.

– Ну хватит, – вслух произнесла Паула.

Антиграв-установка костюма подняла ее над землей и понесла вперед. Импульс дезинтегратора обрушил стену перед Паулой, а заодно и часть крыши, открыв пространство вестибюля. Вместе с дождем внутрь полетели тучи обломков. Женщины перегруппировались и снова спрятались в укрытиях.

Датчики наружного наблюдения виллы засекли приближающийся сквозь стену ливня объект: большое судно, идущее на малой высоте тем же маршрутом, что и скутер Троблума. Его корабль. Паула, не зная возможностей судна, резко остановилась.

Из-под пола вестибюля, прямо перед ней, вырвались восемь желто-пурпурных лепестков экзотической энергии. Словно хищные челюсти, они мгновенно сомкнулись в каком-то метре от брони Паулы, образовав массивный светящийся столб. Он изогнулся, лепестки снова разошлись и потянулись к ней, быстро удлиняясь.

Паула успела только изумленно ахнуть, а антиграв уже оттолкнул ее назад. Она призвала на помощь боевых роботов, и все вместе они открыли огонь по основанию энергетического цветка, пытаясь уничтожить генератор. Кончик одного из лепестков задел силовое поле ее брони. В экзо-зрении вспыхнули странные тревожные символы.

В этот момент колоссальный взрыв взметнул вверх землю.

Паула, беспорядочно кувыркаясь, взлетела над виллой. На мгновение ей показалось, что это взорвался генератор экзотической энергии, но желтые лепестки все еще трепетали, словно пламя на ветру. Они погасли только через пару секунд.

В пятидесяти метрах над виллой Паула стабилизировала свой полет. Обращенные вниз сенсоры показали, что вместо значительной части здания образовался двадцатиметровый кратер со стенами взрытой дымящейся земли. На дне виднелось отверстие, ведущее в подземелье. Вокруг повсюду валялись искореженные обломки металла.

– Быстрее сюда, – скомандовала она «Алексису Денкену».

Боевым роботам она велела обстреливать точку с координатами генератора экзотической энергии. На полуразрушенную виллу обрушились импульсы дезинтеграторов и лучи протонных лазеров. Ослепительные вспышки, осветившие руины, затмили сверкавшие в небе молнии.

Паула устремилась вниз, стараясь избежать любого возможного контакта с экзотической энергией. До сих пор ей везло, но тот генератор способен поймать ее в клетку вместе с защитным полем. Она заметила, что по склону кратера кто-то карабкается наверх. Сенсоры зафиксировали крупное телосложение и биононики Высшего, с трудом поддерживающие истощенное силовое поле.

– Троблум, – направила она вызов.

Он остановился на краю кратера и завертел головой, словно пьяный.

В небе показался быстро приближающийся «Алексис Денкен». Из носовой части вылетели еще десять боевых роботов, усилившихзащиту Паулы. И тут со скоростью девять махов, со свистом рассекая воздух, над холмами стал снижаться еще один корабль.

Паула приземлилась на клочке грязи, еще минуту назад бывшем тщательно ухоженным топиарием. Корабль, имеющий форму классического ракетного конуса с восемью хвостовыми стабилизаторами, повис над кратером рядом с Троблумом. В носовой части разошлись створки шлюза.

– Стой, – крикнула Паула.

И тут ее сканер обнаружил еще одну фигуру, выбравшуюся из руин виллы Флорака. Этот человек был окутан серебристым сиянием, непроницаемым для любого сенсора. Паула инстинктивно переключила внимание с Троблума на неизвестного. Она поняла, что это и есть реальная угроза. Между ними остались только исходящие паром остатки плавательного бассейна.

«Алексис Денкен», окруженный десятком боевых роботов, с грохотом прорвался сквозь шторм, остановился позади Паулы в паре метров над землей и расширил свое силовое поле, захватывая и ее. В сверкающую фигуру, спокойно стоящую на фоне разрушенной виллы, нацелились орудия, способные смести с лица земли средних размеров город. Троблум скрылся в шлюзе, и его космический корабль под прямым углом взмыл навстречу тучам. Затем появился третий корабль. Паула ожидала, что судно Троблума будет сбито, но корабль опустился и занял позицию позади светящейся фигуры. С «Алексиса Денкена» пришло сообщение об активации на чужом судне множества мощных орудий.

– Марий, это ты? – спросила Паула.

Белая фигура отрицательно качнула головой. Коротышке Флораку каким-то образом удалось уцелеть в этом побоище. Он выполз на треснувшие деревянные доски пола, орошая их кровью из десятка ран.

– Проклятье, – прошипела Паула.

Если начнется бой, его исход предсказать невозможно. АНС обеспечила ей превосходное оснащение, но представитель фракции тоже обладает довольно мощным арсеналом. Если она одержит победу, то никогда не узнает, кто так беззастенчиво противостоял ей – а в ее лице и АНС. От проигравшего не останется ничего, кроме быстро рассеивающегося потока ионов. А Коротышке Флораку в любом случае грозит утрата тела или даже окончательная смерть. В развалинах виллы могли остаться и другие люди; она сама видела несколько глупых амазонок-телохранителей. Несмотря на многие личные качества и опыт, приобретенный за несколько веков, понятия Паулы о добре и зле остались прежними. Она, Паула Мио, не имеет права подвергать опасности жизнь гражданских лиц, хотя бы и таких отвратительных, как Флорак. В этой Вселенной у нее одна цель – поддерживать закон. Как бы ни мешал ей сейчас Флорак, она не может лишить его последнего шанса.

Кроме того, Флорак – ценный свидетель. А с такими противниками, как фракция, к которой принадлежит неприятель Паулы, должно разбираться правление АНС.

Паула стояла неподвижно и смотрела поверх разбитого бассейна на фигуру, испускающую холодный белый свет. Ее сканер упорно исследовал блестящее силовое поле, но не мог найти ни малейшей лазейки. Ей было известно только одно: это не Марий, тот намного выше.

Шлюз прибывшего корабля стал втягивать белую фигуру. Рука поднялась в насмешливом салюте. Напоследок по-дурацки вильнули бедра, а потом шлюз закрылся, погасив серебристо-белое сияние. Паула дала команду сенсорам «Алексиса Денкена» проследить за кораблем, насколько это возможно. За пределами ионосферы активировалась маскировка. Осталось незначительное квантовое искажение высоко над экватором, которое мог заметить только интел-центр; затем корабль, вероятно, нырнул в гиперпространство. Лучшие сенсоры, предоставленные АНС, были способны зафиксировать малейшие квантовые следы ультрадвигателя. Но в этом случае они не увидели ничего.

Паула сжала губы и просвистела условный сигнал. Боевые роботы, кружившие над головой, показали ей Коротышку Флорака, бьющегося в агонии на исковерканном деревянном полу. Паула, подбежав к нему, увидела странные серые наросты, показавшиеся из его рта и носа. Ее юз-дубль обратился напрямую к его макроклеточным ячейкам.

– Флорак? Ты принимаешь мой сигнал?

Ворсистая серая масса выползла из его глаз.

– Кто это был, Флорак? Ты знаешь, кто это сделал?

В ответ ей только белый шум шелестел в канале связи.

– Ладно, я забираю тебя в медицинскую палату. У меня лучший во всем Содружестве корабль. Ты поправишься.

Она подхватила Флорака и полетела прямиком к шлюзу, приказав по пути интел-центру запустить процедуру обеззараживания первого уровня. Ей очень не нравился вид этого серого мха.

– Держись, Флорак, все будет в порядке. Ты останешься со мной, понял?

Всего через несколько секунд Паула уже находилась в каюте, но к тому времени, когда она уложила Флорака в похожую на гроб медицинскую камеру, он уже бился в агонии. Над ним плавно опустилась серая блестящая малметаллическая крышка.

Сканирование показало, что серое вещество поразило его тело, проникнув во все внутренние органы. Оно оплетало нервные волокна, не разрушая, но полностью охватывая их. Пока Паула с отвращением и недоумением просматривала результаты анализа, материя-захватчик запускала в нервную ткань Флорака непрерывный поток импульсов. Отростки в мозгу стимулировали отдельные нервные пути, удерживая жертву в сознании.

Во всем организме Флорака не осталось плоти, которую могли бы поддержать медицинские средства. На глазах у Паулы он умер, испытывая мучения, предельные для его нервной системы.

– Извлечь ячейку памяти, – скомандовала Паула.

Но и это оказалось невозможно: серый нарост пронизал ячейку, полностью ее разрушив. Паула с растущей тревогой перечитала результаты анализа. Серый мох, похоже, оказался чем-то вроде вируса-биононика, способного поражать как органические, так и неорганические объекты. Он уже проник в вещество инструментов, прикасавшихся к телу Флорака, и превратил их в свое подобие. Этот процесс затронул даже корпус медицинской камеры.

– Проклятье! – проворчала Паула.

«Алексис Денкен» поднялся на высоту в пять тысяч километров, вышел за пределы атмосферы и вытолкнул медицинскую камеру. Блестящий металлический футляр, кувыркаясь, отлетел от корабля и засверкал в лучах солнца. Паула запустила в него несколько импульсов мощного гамма-лазера, чтобы разделить вирус на отдельные молекулы, а затем прикончила залпом дезинтегратора. Раскаленные добела остатки медицинской камеры разлетелись сверкающим облачком газов.

«Алексис Денкен» попал в зону обзора сразу нескольких наземных систем слежения. Интел-центр доложил о запросах идентификации, поступивших из каждого города планеты. Паула проигнорировала их и спустилась к вилле.

Над ней снова закружили боевые роботы, а ливень продолжал хлестать по развалинам. По разбитым дорожкам потекли бурные ручьи, несущие пыль и мелкий мусор. Паула, разбрызгивая воду бронированными ботинками, осторожно приблизилась к краю кратера. Земля на его склонах оказалась незначительно радиоактивной. Роботы-шпионы спустились разыскать в подземелье останки других обитателей виллы. Первое, что они обнаружили среди искореженного металла и оплавленного пластика, был обгоревший труп. Еще одна амазонка Флорака. Затем на обломке скалы обнаружился клочок серого вещества. Его края подрагивали и морщились, отыскивая материал для роста.

– Черт побери, – выругалась Паула.

Здесь ему нечем было поживиться. Она дала команду двум боевым роботам спуститься и начать систематическую стерилизацию всего участка гамма-лучами. После этого послала вызов АНС.

– Здесь творится настоящее безумие, – доложила она.

«Ускорителям отчаянно хочется заставить Троблума молчать».

– Нет. Здесь совсем другое. – Паула прошла на то место, где был вестибюль, и при помощи сканера отыскала обломки генератора экзотической материи. От устройства мало что осталось, и она была почти уверена, что виновато в этом не только ее оружие. В какой-то момент схватки генератор сработал на самоуничтожение. – Тот, кто здесь побывал, мог уничтожить Троблума в первую же секунду. Но они этого не сделали. Они хотели использовать его в качестве приманки для меня. Система с экзотической материей предназначалась для того, чтобы меня схватить. Весьма хитроумная ловушка. Кто-то здорово постарался. Мне повезло, что корабль Троблума появился вовремя. Еще секунда, и я бы попалась.

«За долгие годы ты нажила себе множество врагов».

– Да, но этот пользуется поддержкой фракции. У него есть корабль с ультрадвигателем, не уступающий «Алексису Денкену», и омерзительный вирус, кроме того, кто-то знал о нашей с Троблумом встрече. Логично предположить, что он союзник Ускорителей, но Троблум остался жив. К кому могли бы обратиться Ускорители в таком деле? И кто осмелился бы не сделать того, что им было нужно в первую очередь? Непонятно. Этот человек явно не обременен моральными устоями и готов убить любого. И меня, похоже, ждала камера пыток или нечто подобное.

При этих словах в ее голове возникло дурное предчувствие. Паула вспомнила дурацкое движение бедрами за момент до того, как светящаяся белая фигура исчезла в воронке шлюза. Она знала одну личность, подходящую по всем пунктам, но ее участие было исключено. Она погружена в небытие и останется там еще очень долго. Впрочем, если кто и имеет возможность вытащить ее в реальный мир, то только фракция…

– Они не осмелятся… – прошептала Паула.

С другой стороны, Ускорители становятся все более и более бесцеремонными, а свои шаги они просчитывают на десятки лет вперед.

«Что ты собираешься делать дальше?» – спросила АНС.

Паула окинула взглядом промокший от ливня участок, по которому все еще били молнии.

– Здесь мне потребуется полная криминалистическая экспертиза. Шансов немного, но, если выяснится, кем и где была создана клетка из экзотической материи, я бы хотела это узнать.

«Я немедленно отправлю команду».

– Спасибо. А я пока займусь Троблумом. Надо выяснить, куда он мог отправиться. Пока Оскар не нашел для нас Второго Сновидца, я больше ничего не в силах предпринять.

«Как скажешь».

Паула подняла взгляд к хмурому небу, жалея, что не видит звезды.

– Есть какие-то новости о поглощении?

«Пока нет».

– Ты сумеешь это пережить?

«Не знаю. А как намерена поступить ты?»

– Я еще не решила, что буду делать, если окажется, что процесс остановить невозможно. При желании Высокий Ангел возьмет меня с собой в другую галактику. А пока надо помешать нашим дорогим согражданам еще больше усложнить положение.

Араминта не смыкала глаз всю ночь напролет. Да и как могло быть иначе? Она сказала «нет». «Нет» – Небесному Властителю! «Нет» – существу, предлагавшему провести значительную часть человечества в предполагаемую Нирвану!

Нет. Это было сказано, потому что я и есть Второй Сновидец.

«Я! Ох, Оззи, помоги мне, пожалуйста. Такого просто не может быть. Я…» – Она все ворочалась с боку на бок. Как такое вообще случилось? Благодаря какому-то далекому предку, о котором она услышала всего день назад, благодаря этой Меллани и ее дружбе с сильфенами. Все неизвестные до сих пор факты из прошлых веков давили на Араминту, лишали ее самостоятельности, определяли ее долю. Судьба выбрала ее.

«Меня!»

И теперь миллионы, миллиарды последователей Воплощенного Сна будут смотреть на нее, ждать ее помощи в единении с Небесным Властителем. А она сказала «нет».

Небесный Властитель был удивлен. Даже шокирован. Она чувствовала это болезненное изумление, прекращая мысленный контакт. Подобный ответ не вписывался в его реальность. С таким же успехом она могла сказать «нет» силе тяжести.

Она ужаснулась своему поступку, но его продиктовал ей инстинкт. Она не хотела быть Вторым Сновидцем. Всего несколько часов назад, после долгих дней самоанализа и самопознания, она определила свое будущее. Она выйдет замуж за мистера (или за мистеров) Бови. Она получит новые тела и станет мультиличностью. И они станут жить в этом прекрасном доме или в другом, который она построит, но таком же чудесном. Интересно, а какие дети рождаются у мультиличностей? И хочет ли мистер Бови детей? Они об этом пока еще не говорили. В ближайшие годы ее ждет так много нового, столько открытий! Столько радости!

Естественно, она сказала «нет». А что еще она могла сказать?

«Это не моя судьба, и я никогда не стану частью происходящего».

Миллионы хотят, чтобы их мечты сбылись. И они настоят на своем.

«Но они не узнают, что это я. Я больше не стану разговаривать с Небесным Властителем».

Решение она приняла, когда в окна спальни пробились первые лучи солнца. Араминта безумно устала, и ее била дрожь. На щеках остались следы высохших слез от беззвучных рыданий в часы одиночества, когда за окном тихо шелестел дождь. Но теперь она приняла решение. И твердо намерена его придерживаться.

Возле нее на большой кровати лежал на спине юный мистер Бови. Он слегка хмурился. От неприятного сна у него даже подергивался уголок рта.

«Хуже сна, чем у меня, быть не может, – мысленно сказала ему Араминта. Она решила, что мистер Бови тоже ничего не узнает, ноша слишком тяжела. – С этим надо порвать. Окончательно. Я все выдержу, и со временем жизнь наладится».

Араминта нагнулась и поцеловала юное тело. Сначала нежно. В бровь. В щеку. В губы.

Мистер Бови зашевелился, перестал хмуриться. Она улыбнулась и поцеловала его в шею. Пальцы ласково размяли мышцу на его груди, а в мозгу из памяти развернулась меланж-программа. Разбушевавшиеся мысли успокоились, Араминта неторопливо вздохнула, прислушиваясь к ритмам своего тела и обретая долгожданное спокойствие. Теперь она могла сосредоточиться на молодом любовнике.

Весь следующий час не было ни раздражения, ни посторонних мыслей, ни сомнений. С какой радостью Араминта сменила Небесного Властителя, Второго Сновидца и Воплощенный Сон на добрый старый ненасытный человеческий секс.

– Прости меня, особенно после того, что у нас сегодня было, но ты выглядишь не очень хорошо, – сказал мистер Бови.

Араминта, выбираясь из огромной ванны, неохотно кивнула. Насколько все же приятнее нежиться в воде с ароматическими маслами, чем наскоро мыться под споровым душем. Ее бедное тело заслужило такую роскошь.

– Это твоя вина, – насмешливо ответила она.

Ей не удалось произнести фразу с надлежащей интонацией. Ее мысли с настойчивостью морского прибоя снова и снова возвращались к откровениям прошедшей ночи.

Юный кельт подал ей огромное полотенце.

– Ты в порядке? Ничего не скрываешь?

– Оззи! Нет, конечно! Я приняла правильное решение. Возможно, впервые в жизни.

Он горделиво улыбнулся, но не сумел скрыть беспокойство.

– Ты выглядишь… озабоченной. И я переживаю.

Она наклонилась, чтобы вытереть ноги.

– Неделя выдалась нелегкой. Я в порядке, просто плохо спала, вот и все. Сейчас вернусь домой и приму какой-нибудь стимулятор.

– Домой?

Он нахмурился.

– Мне необходимо закончить отделку квартир. Мы оба знаем, как мне нужны деньги.

– Конечно.

Он смущенно почесал затылок. Араминта не привыкла к этому. Каждый раз, когда возникала потребность в серьезном разговоре, мистер Бови представал перед ней в теле чернокожего мужчины средних лет, в том самом, что присутствовало на их первом свидании. И она почти считала его отцом семейства. Правда, она никогда и не задумывалась, было ли это с его стороны намеренным шагом.

– Послушай, – сказал юноша. – Я ненавижу приносить дурные вести, но ты сегодня утром наверняка еще не подключалась к унисфере.

От одного только тона, каким была произнесена эта фраза, у Араминты сжалось сердце. Вчера вечером, отправляясь в спальню, он велела юз-дублю приостановить все контакты с унисферой; сейчас она возобновила подключение, отдав предпочтение новостным каналам.

– Великий Оззи, – выдохнула Араминта.

Она увидела все. И вторжение сил Эллезелина. И военизированные отряды, марширующие по городу. И огромные капсулы, патрулирующие небо и блокирующие передвижение гражданского транспорта.

Араминта бросилась к окну. Над рекой Кэрнс, на фоне подсвеченных утренним солнцем облаков, парили зловещие темные овалы. Силовое поле, защищающее Колвин-сити от непогоды, было поднято над всем городом. Но удерживало оно не разбушевавшуюся стихию – захватчики не позволяли покинуть город ни одной капсуле.

Но худшей новостью, куда худшей, было сообщение директора станции «Центурион» Трахтенберга о начале расширения Бездны. Все комментаторы называли это явление фазой поглощения. И с тем же единодушием они возлагали вину на Второго Сновидца, отказавшегося от помощи Небесного Властителя. «Это не может быть простым совпадением», – фраза повторялась бесконечно, и ее эхо звенело в голове Араминты.

– Я не могу здесь остаться, – простонала она.

– Ты шутишь? На улицах небезопасно. Они фильтруют новости, наши сограждане просто так не смирятся. Уже произошло несколько стычек, а еще даже не наступило время завтрака.

«Они здесь из-за меня, – поняла Араминта. – Из-за одной меня подвергся насилию целый мир. Да простит меня Оззи».

– Я отправлюсь прямиком домой, – упрямо сказала она. – Необходимо присмотреть за квартирами. Кроме них, у меня ничего нет. Ты ведь понимаешь меня, правда?

Она чувствовала себя отвратительно, прибегая к эмоциональному насилию, но сейчас больше всего она хотела уйти. Хотя, наверное, совершенно напрасно. Она ведь собиралась выйти замуж, мистерам Бови можно было доверять. Но в этом вопросе она не открылась бы никому. Он сделал предложение девушке, изо всех сил старающейся создать собственный бизнес, а не ходячей катастрофе галактического масштаба.

– Я-то понимаю, – нехотя согласился он. – Но они блокировали движение капсул. Половина меня разбросана в разных концах города.

Араминта принялась одеваться. Теперь в ванной комнате у нее имелся свой стенной шкаф, так что она могла надеть практичные темные джинсы и синий свитер.

– В гараже стоит моя мотогондола, я оставила ее здесь пару недель назад.

Юз-дубль Араминты срочно изучил все ограничения движения в Колвин-сити. Сеть управления транспортом извещала о запрете на перемещение любых неслужебных воздушных средств, объявленном службой мэра и Федеральным транспортным агентством Виотии. Жителям города разрешалось пользоваться наземными видами транспорта в границах города, но с рекомендацией совершать поездки только в случае крайней необходимости. Было очень много ссылок на официальные бюллетени правительства Виотии о вхождении в зону Свободного Рынка в качестве ключевого мира и о том, что после недолгого переходного периода жизнь вернется в нормальное русло и начнется фаза интенсивного развития экономики, что повлечет повышение общего уровня жизни. Араминта на мгновение вспомнила Ликана и его грандиозные планы относительно зоны Свободного Рынка, но тут же отмахнулась от посторонних мыслей.

– Позволь кому-нибудь из нас сопровождать тебя, – предложил мистер Бови. – Давай я хотя бы провожу тебя до квартиры.

– Я не думаю, что начинать совместную жизнь с зависимости от тебя – хорошая мысль, – произнесла она, в душе проклиная себя за сказанное.

Он совсем сник.

– Ну ладно. Оззи свидетель, я еще не встречал таких упрямиц.

– Считай это настойчивостью и подумай, насколько полезно оно бывает в постели.

– Помоги, Оззи, военным, которые попадутся у тебя на пути. – Его ироничная улыбка получилась неубедительной. – Так ты не позволишь кому-либо из нас сопровождать тебя?

– А у тебя есть наземный транспорт? – ответила она вопросом на вопрос.

– Нет.

– Какой ты милый. Все еще хочешь на мне жениться?

– Да.

– Даже если меня станет много?

– Будь осторожна, пожалуйста.

Когда Араминта взобралась на свою мотогондолу, попрощаться с ней вышла целая команда мистеров Бови. К удивлению девушки, батареи в машине еще сохранили добрую половину заряда. Она весело помахала рукой, оглянувшись на одинаково расстроенные лица, а потом вывела гондолу на узкую гравийную дорожку, ведущую к основной магистрали. В какой-то момент Араминта испугалась, что вся ее решимость вот-вот иссякнет, что она вернется и во всем признается. К тому же она боялась, что больше никогда не увидит мистеров Бови и что несмотря на свои намерения не сможет справиться с навалившейся тяжестью.

«Если даже и так, я не могу втягивать в это дело его».

С такой мыслью Араминта пересекла сад, еще не просохший после ночного дождя. Старые кованые ворота со скрипом разошлись, выпуская ее из поместья, и она оказалась на пустой дороге, обсаженной высокими лакфолями, листья которых тихо шелестели под легким ветерком, веявшим внутри силового купола.

Самым неприятным местом на пути был длинный арочный мост, ведущий на северный берег реки: перед скользящими вдоль моста огромными капсулами Араминта чувствовала себя ужасно незащищенной. И город, лишенный обычного движения, казался странным, как будто его поразил какой-то недуг. Идущие по мосту люди, похоже, разделяли ее мнение. Многие горожане, выражая свое пренебрежение захватчикам, нарушившим их нормальную жизнь, решили отправиться на работу, как обычно. На центральных улицах скользили по рельсам вагончики общественного транспорта, плотно набитые жителями пригородов. И кто бы мог подумать, что в городе так много мотогондол? Большая часть этих машин явно не выходила из гаражей долгие годы.

Араминта добралась до верхней точки моста и тогда позволила себе окунуться в Гея-сферу, бурлящую гневом и решимостью, которую излучали сограждане, поддерживая друг друга в возмущении. Единство горожан не могло не порадовать Араминту, но поделиться своими мыслями она не осмеливалась. Она чувствовала и других людей вроде Данала, которые следили за узлами восприятия, стараясь уловить ее мысли, определить ее местоположение, ее личность. Какая ирония: один из охотников покупает квартиру именно у нее, и они живут по соседству, долгое время ни о чем не догадываясь. А вдруг он сможет ощутить исходящее от нее чувство вины?

Впереди, над дальним концом моста, повисли еще три капсулы. Десятки бойцов в броне собрались на выходе с моста и осматривали всех проходящих. Араминта едва не повернула назад, но это привлекло бы нежелательное внимание. А они наверняка наблюдали за движением по всему мосту, ожидая именно такой реакции. И она продолжала ехать, размышляя, как бы в таком случае поступила ее прародительница Меллани, так осложнившая простую жизнь Араминты. Может, она была героем войны или засекреченным агентом правительства? И почему она стала другом сильфенов? Араминта дала себе слово: добравшись до дома, первым делом изучит биографию этой женщины, виновной во всех ее нынешних бедах.

Военные просто стояли двумя грозными рядами, держа винтовки поперек груди, и всем приходилось проходить или проезжать между ними. Узел унисферы в конце моста запрашивал идентификацию юз-дублей. Араминта тоже отослала сертификат личности, с тревогой поглядывая на громоздкие фигуры и гадая, что сейчас выражают лица солдат. В Гея-сферу от них не просачивалось абсолютно никаких эмоций, что казалось довольно странным, ведь гея-частицы должны быть абсолютно у всех последователей Воплощенного Сна. Испытывают ли они какое-то беспокойство? Ведь не могут же они не чувствовать ненависть целой планеты?

Впрочем, какую бы программу захватчики ни использовали для выявления Второго Сновидца, Араминта ее не заинтересовала, и военные беспрепятственно пропустили ее мотогондолу. А на берегу уже собралась группа молодежи, и во влажном воздухе разносились обращенные к бойцам крики. Несколько роботов со строительной площадки неподалеку покатились к темным шеренгам солдат, угрожающе размахивая инструментами и блокируя взломанными программами ближайшие узлы киберсферы.

К тому времени, когда Араминта была уже в сотне метров от проспекта Гатано, проходящего за мостом, командир военизированного отряда решил принять меры против обидчиков и взбесившихся роботов. Противное высокочастотное гудение энергетического оружия, направленного на роботов, вызвало новую волну гневных выкриков. Араминта, увидев, что на помощь подходят еще две капсулы, увеличила скорость. Не хватало ей именно сейчас угодить в участок!

Спустя сорок минут, когда она подъехала к своему дому в районе Бодант, в парке перед ним собралась целая толпа народа. Араминта сознавала свое предубеждение, но многие из собравшихся выглядели точно как бандиты, оккупировавшие соседний район Хельи, о которых часто говорили в новостях. В Гея-сфере над парком сгущалось мрачное недовольство, более пугающее, чем гнев молодежи. Здесь ощущалась общая цель, чреватая насилием.

Араминта направила гондолу в подземный гараж, радуясь, что на дверях установлены двойные запоры. Лифт быстро доставил ее на четвертый этаж. Отпирая замок, она молилась, чтобы Данала и Марибель не было дома или чтобы они не услышали ее шагов в вестибюле. Достаточно ли хороша установленная ею звукоизоляция? Пара последователей Воплощенного Сна вселились два дня назад, не дожидаясь официального окончания работ, и Араминте предстояло еще многое сделать, пока деньги не поступят на ее счет. Но не сегодня!

Дверь занимаемой Араминтой квартиры закрылась, и она подперла ее спиной, словно не надеясь на старый латунный замок. Девушка со свистом выдохнула и медленно сползла на паркет.

«Я просто останусь здесь. Незачем выходить наружу. Можно заправить кулинарный процессор, не выходя из дома. Буду заниматься отделкой двух оставшихся квартир. А к тому времени, когда закончу работу, шумиха уляжется. Если бы только не фаза расширения Бездны! Но райели справятся, об этом твердят во всех новостных шоу унисферы».

Араминта и сама осознавала, что старается себя обмануть.

Минут через тридцать поступил вызов от Крессиды. Араминту подбодрил один только вид ее активировавшейся иконки. Если кто и способен был ей помочь, то лишь Крессида. И, возможно – только возможно, – она расскажет кузине о том, кто такой Второй Сновидец.

«Привет, милая, как дела? Где ты сейчас?»

– Спасибо, у меня все в порядке. Я в своей квартире.

«О! Я думала, что ты с мистером Бови».

– Я была у него. Только недавно вернулась.

«И сама пробиралась через весь город?»

– Да. Это оказалось нетрудно. Я воспользовалась своей мотогондолой.

«Великий Оззи, какая глупость. Милая, пойми, не надо было так делать.

Я серьезно. Наша жизнь становится слишком напряженной. Я уже поговорила со своими знакомыми в городском совете и правительстве. Эти мерзавцы из Воплощенного Сна не планируют убираться обратно. Наш безмозглый премьер-министр сдала Виотию со всеми потрохами».

– Да, я знаю, – грустно ответила Араминта.

«И Колвин-сити сейчас стад самым опасным местом. Они решили, что этот чертов Второй Сновидец живет здесь. Теперь ему некуда деться. Своим вторжением они нарушили все статьи конституции Содружества и теперь не намерены останавливаться. Ты знаешь, кого они отрядили руководить поисками?»

– Нет.

«Только никому не говори. Советник Пелим лично прибыл через червоточину, чтобы взять на себя командование».

– Кто он такой?

«О, держись, дорогая! Это первый помощник Этана, его кулак. Худшего подонка ты не встретишь, паршивый старикашка Ликан ему в подметки не годится».

– Великий Оззи!

Араминта подтянула колени к подбородку и крепко обхватила руками голени.

«Прости, дорогая, я совершенно не хотела тебя пугать. Мы-то с тобой выкарабкаемся. Да, как раз поэтому я тебе и звоню. Есть один способ выбраться отсюда, который может тебя заинтересовать».

– Какой еще способ? Погодный купол закрыл город, никто не может выйти наружу.

«Ха, запрет касается только капсул. В конце концов, эта штука должна защищать нас от туч и ураганов, а не от боевых кораблей Окайзенской Империи или Рубежа Бездны. На самом деле между нижним краем купола и землей щель не меньше двадцати метров, она необходима для нормального воздухообмена. Без этого мы бы все задохнулись уже через несколько дней».

– Так мы улизнем через нее?

«Да, мы могли бы пройти, пока они не закрыли ее своими войсками. Но и тогда остались бы разные тоннели, известные знающим нужных людей. Мой юз-дубль на всякий случай вышлет тебе файлы. Как бы то ни было, мы с друзьями арендуем космический корабль. Мы покидаем не только Колвин-сити, но и саму Виотию. Если есть желание, тебе тоже найдется местечко. Я его придерживаю для членов семьи».

– Гм… но мистер Бови?

«Дорогая, для всех его сущностей потребуется пять таких кораблей. Надо смотреть на вещи реально. И разумно. В такое время приходится заботиться только о своей заднице».

– Но они не выпускают никого из города, не то что с планеты.

«Эту проблему предоставь нам. Тот, кто считает Воплощенный Сон всесильной организацией, забывает о юристах. Мы арендуем корабль, зарегистрированный в другом мире, обладающий полным дипломатическим статусом. Если Пелим попытается его задержать, ему может грозить импульс дезинтегратора из орудия боевого корабля Флота».

– Понятно.

«Так ты согласна или нет?»

– Я… я не знаю.

«Есть один момент, о котором я должна тебя предупредить, дорогая. Билет будет стоить недешево. Как твои дела с продажей квартир?»

– Ох. Не очень хорошо. За последние две я еще не получила и задатка, а остальные и вовсе не закончены. Сегодня никто не торопится ничего покупать.

«Да, это проблема. Значит, ты не нашла оптового покупателя, как я тебе советовала? Ладно, не важно. Нельзя недооценивать рынок, когда дело касается будущей прибыли. Дай время, и венчурные группы половины Внешних миров начнут предлагать жителям Виотии деньги за их бизнес и недвижимость. Их предложения будут ниже нынешней рыночной стоимости, но они учитывают долгосрочные перспективы. Рано или поздно Воплощенный Сон заграбастает своего Второго Сновидца, и тогда положение начнет стабилизироваться. Через пару десятилетий мир вернется к нормальной жизни, после этого стоимость приобретений возрастет раз в пять».

– Если жизнь вернется в нормальное русло, почему ты уезжаешь?

«Жизнь здесь будет нормальной для планеты зоны Свободного Рынка под властью жрецов, дорогая. А я не собираюсь остаток своих жизней проводить в подобном обществе, благодарю покорно. Я хочу жить при нормальной рыночной демократии, при всех ее преимуществах и недостатках. Там, где случаются споры, там нужны мы, юристы. А наша помощь стоит денег. Я уже перевела свои сбережения за пределы этого мира».

– Уже?

«Конечно, дорогая, банки с радостью пошли мне навстречу. И, знаешь, я была далеко не первой. С этой планеты хлынул такой поток средств, что нашего дорогого премьер-министра ждет экономический кошмар к обеду, не говоря уж о завтрашнем дне. Единственное, о чем ей придется беспокоиться, это о преждевременной утрате тела, когда до нее доберутся ее преданные избиратели. Хочешь, я попытаюсь реализовать твои оставшиеся квартиры? У меня есть довольно разумные финансисты, которым я могла бы поручить решение этой проблемы».

– Гм, да. Да, я думаю, было бы здорово.

«Отлично. Тогда я смогу забронировать для тебя билет».

– Да, пожалуйста, – не задумываясь, ответила Араминта.

Она не хотела уезжать, но Крессида умела найти нужные слова, и иное решение могло бы вызвать подозрения. «Оззи милостивый, – подумала Араминта, – как же быстро я становлюсь параноиком».

«Не беспокойся, – продолжала Крессида. – Через десять дней мы будем попивать коктейли на террасе у бассейна „Ля Цинал“ на Этинне. Начинать все заново так весело!»

Разговор закончился, а Араминта так и сидела, в изумлении глядя на не до конца отделанную открытую гостиную. Она никак не могла поверить, что даже Крессида способна так легко отказаться от прежней жизни. Но, с другой стороны, это же Крессида, думающая быстрее и энергичнее, чем кто-либо другой. Вероятно, она успела пережить шок и гнев и перейти к расчетам и активным действиям в первый час после вторжения, пока Араминта маялась на первой стадии. И уж конечно, она ни на миг не задумывалась над тем, какой будет жизнь на Виотии, когда все успокоится. Крессида верно заметила, их мир навсегда станет частью зоны Свободного Рынка. Если только не вмешается Сенат или Флот и если жители Виотии не поднимут восстание.

«Или нас поглотит Бездна».

В любом случае Крессида была права в одном: Араминта не может сидеть и ждать, надеясь, что ее не найдут. Она начала размышлять о том, чего стоил захват планеты в экономическом и политическом отношении. Духовный Пастырь Этан и его пособник Пелим пошли на это в надежде, что обнаружат Второго Сновидца. У них должен быть план. И хороший план.

Араминта заставила себя подняться. Она еще не знала, что станет делать, но ничего не делать было еще хуже.

Троблуму пришлось два часа провести в медицинском отсеке, и только после этого он перестал дрожать. А когда вышел оттуда, то с трудом смог пройти два метра до кресла и упал на мягкое сиденье, опасаясь новых приступов дрожи. Медицинская сводка в экзо-зрении сообщала только количество и наименование лекарств, растворенных в его крови и работающих вместе с бионониками, чтобы подавить животную реакцию тела. Он был в ужасе.

Кроме того, его изумляло, что он до сих пор жив. От выстрела нейтронного лазера в его памяти осталась только непереносимо яркая вспышка и гул, настолько сильный, что ощущался не ушами, а костями. Биононики до сих пор восстанавливали поврежденную сетчатку и барабанные перепонки. До шлюза корабля Троблум добрался чудом – интел-центру пришлось подсказывать хозяину, как передвигать конечности.

Но Троблум остался жив и почти невредим. Интел-центр при помощи датчиков проследил за кораблем Кэт, стартовавшим с виллы и вскоре исчезнувшим. Система маскировки у нее была не хуже, чем у Троблума, а может, и лучше. Он не стал задерживаться, чтобы проверить, в каком состоянии корабль Паулы. Он просто активировал маскировку и нырнул в гиперпространство. И теперь сидел в трансмерном погружении в десяти световых годах от Шолапура.

– Тебе повезло, – сказала Катриона Салиб.

– Я знаю.

Он взглянул на единственный уцелевший предмет из коллекции. Портативный модуль Меллани Рескорай лежал на полу, там, где Троблум его уронил. Роскошный корпус почернел по краям, на нем отчетливо отпечатался силуэт ладони. Троблум закрыл глаза, повернул голову и, убедившись, что взгляд обращен к потолку, снова поднял веки. Все пропало. Вся его коллекция. Уничтожена его собственными руками. Все уникальные, бесценные предметы. Ему казалось, что пострадала сама история.

– В следующий раз может не повезти, – сказала Триша Халгарт, устраиваясь рядом с подругой и наматывая прядь ее волос на указательный палец. – Удивительно, что Кэт тебя не прикончила.

– Ничего удивительного, – возразила Катриона. – Она еще погоняется за тобой, Троблум. И поймает. Тогда ты умрешь. Возможно, на это уйдет несколько лет.

– Заткнитесь! – заорал он. – Прекратите. Почему бы вам меня не поддержать?

– Хорошо. – Катриона обняла Тришу. – Пока Кэт где-то рядом, ты не можешь считать себя в безопасности.

– И Паула ее тоже не убила, – озадаченно добавила Триша. – Так что у тебя только два варианта.

– Два? – переспросил он.

– Полететь следом и покончить с нею.

– Нет! Это не вариант. Такое под силу только Пауле. До сих пор она остается единственной, кому я доверяю. Я не думаю, что разложение настолько глубоко проникло в АНС. Скорее, в унисфере имеются какие-то лазейки, которыми воспользовалась фракция.

– Подумай хорошенько, – с серьезным видом сказала Катриона. – Кэт работает на Ускорителей. Они дали ей все, что ей было нужно, – корабль, оружие, да еще такое мощное, – и она знала, куда ты направляешься. Нет, АНС больше нельзя доверять. Я бы ни за что не доверяла, – заносчиво добавила она.

– Должно быть, дело в унисфере, – произнес Троблум, обращаясь скорее к самому себе, а не к девушкам. – Вероятно, они перехватили мое сообщение.

– И это только осложняет твое положение, – сказала Триша. – Остается второй вариант. Бежать! Бежать быстро и далеко. В другую галактику. Твой корабль способен на это. Там ты будешь в безопасности.

– А если последователи Воплощенного Сна правы и Бездна работает на них? – спросил он. – Вдруг Кэт проникнет внутрь? И сумеет манипулировать ее мощью, как это делает Идущий-по-Воде?

Девушки переглянулись, и обе обиженно надули губки.

– И что же ты надумал? – спросила Катриона.

– Я должен их предупредить, – заявил Троблум. – По крайней мере Паулу. Она знает Кэт. Паула понимает, что ее необходимо остановить. И Паула не отступит.

– Так поговори с ней и давай убираться отсюда, – предложила Катриона.

Троблум никак не мог справиться со своими чувствами. Его взгляд вновь упал на модуль, принадлежавший Меллани Рескорай.

– Катастрофа. – Одна только эта мысль грозила снова заставить его тело биться в конвульсиях. В медицинской сводке опять зажглись тревожные желтые символы. – Все, что у меня было, – простонал Троблум. Он начал сворачиваться в клубок – настолько, насколько мог, пока живот не прижался к коленям. – Я собирал коллекцию несколько столетий. Я хранил ее, у меня она была в безопасности. – Из-за подступивших рыданий его речь стала неразборчивой. – Такие ценные, такие важные экспонаты. Это же часть человечества, часть нашей эволюции. Почему до сих пор никто не понимает их колоссального значения?

– Троблум, – жалобно протянула Триша. – Бедняжка Троблум.

– Есть и другие экспонаты, – заметила Катриона. – Вспомни, ты же был в Смитсоновском институте. Их куратора настолько впечатлила твоя работа, что он даже позволил тебе прикоснуться к «Харибде». Это наследие будет храниться вечно.

– Пока она остается в живых, ни за что нельзя ручаться, – мрачно пробормотал Троблум. Он рукой размазал влагу по щекам. – Она несет разрушение. Она – погибель. Она и есть Бездна.

– Вызови Паулу, – настаивала Триша. – Поговори с ней.

– Я должен убедиться, – прошептал он. – Я должен знать, что мы в безопасности. Что она окончательно уничтожена. Как я буду жить, зная, что она может возникнуть у меня за спиной? Что она схватит меня и… и…

Катриона вздохнула.

– Ты никогда не сможешь быть в этом уверен.

– Нет, смогу.

Он уперся ладонями в подлокотники и поднялся, а потом прошел в заднюю часть каюты. За узенькой дверцей открылся такой же тесный проход. Троблум с трудом протиснулся в средний отсек правого борта. Здесь ему даже негде было встать во весь рост: приходилось пригибаться и сводить плечи. Как бы он ни старался, поношенный плащ-костюм при каждом движении задевал за какую-то часть украденного груза. Все помещение было занято беспорядочно сваленными деталями, словно сокровищами в пещере дракона. Одна тысяча триста семьдесят два компонента, как вспомнилось Троблуму. Он нахмурился и взял первую попавшуюся деталь: распределитель мощности гиперполя, изогнутая полоса из неизвестного ему вещества, менявшего свою структуру от кристалла до металла. Он знал, что представляет собой каждый предмет, но они не были разобраны по отдельным узлам; все бросалось как попало роботами, таскавшими детали с репликатора на станции Ускорителей.

И теперь ему надо было все собрать; начать с центральных узлов и не спеша, соблюдая определенную последовательность, создать новую машину, потом состыковать ее с имеющимся на корабле гипердвигателем. Тогда у него будет корабль с ультрадвигателем, способный долететь до Андромеды и даже дальше.

– А ты сможешь это сделать? – спросила Катриона.

Ее личико, омраченное сомнениями, показалось в проеме входного люка.

– Он должен работать, – сказал Троблум. – Теоретически.

Он даже не мог отыскать взглядом центральных узлов.

– А что потом?

– У нас появится реальный путь к безопасности. Но сначала я все-таки должен связаться с Паулой.

– Через унисферу?

– Нет, слишком боюсь Ускорителей и их возможностей. Они натравили на меня Кэт. В следующий раз это будет Марий или кто-то еще, кто не станет отвлекаться на воспоминания.

– И как же ты с нею свяжешься?

Троблум поднял угольно-черный икосаэдр, силясь понять, что это такое.

– Есть еще один человек, кому я могу безоговорочно доверять. Он знаком с Паулой, по крайней мере был знаком во время войны. Я расскажу ему все, что мне известно об Ускорителях. Он сумеет доставить сообщение Пауле. Может, после этого АНС остановит фракцию и Кэт лишится всякой поддержки. Тогда-то Паула ее и прикончит.

– Кто это? – спросила Катриона. – Кому ты можешь доверять?

– Мученику Оскару.

Восьмой сон Иниго

Эдеард проснулся от прикосновения мягких пальцев, ласкавших его живот. Чудесное ощущение еще усиливалось теплом податливого матраса, свежестью льняных простыней и слабым ароматом духов Джессиль. Он улыбнулся, не открывая глаз, и благодушно вздохнул, с радостью встречая новый день. К его щеке прикоснулись губы. Нос потерся о его ухо. Требовательная ручка скользнула по коже, опускаясь к пупку и еще дальше. Девушка хихикнула.

– Вот теперь я понимаю, что значит встречать рассвет с удовольствием, – двусмысленно произнес он.

Раздался чужой смех.

Эдеард резко открыл глаза. Начал вспоминать. Словно подтверждая его воспоминания, Кристиана, лежа с другой стороны от Эдеарда, приподнялась на локте, не без зависти наблюдая за ним и Джессиль. Тонкое белое белье почти не скрывало прелести ее пухленькой фигуры, несмотря на завязанные спереди кружевные ленты. Эдеард вспомнил, с каким удовольствием развязывал их вчера вечером.

Он только и смог, что протяжно вздохнуть.

– Я первая, – настаивала Джессиль, подтверждая свое требование острыми зубками на мочке его уха.

Кристиана шутливо нахмурилась.

– Не забудь и про меня, Идущий-по-Воде.

Эдеард не смог ответить – его губами завладел рот Джессиль. Он обнял ее обеими руками, помогая забраться на него верхом. Образы прошедшей ночи обрели четкость, и он вспомнил, как доставить ей удовольствие. Движения его рук вызвали в ее теле непреодолимую дрожь наслаждения, а потом он умело помог себе и третьей рукой.

За три недели, прошедшие в Маккатране с начала осени, он прекрасно научился использовать свои телекинетические способности в спальне. Это была еще одна сторонажизни, которую, в отличие от развращенной столицы, в добром старом Эшвилле он познать не мог. А здесь у него не было недостатка в девчонках, желающих приобщить его к самым темным тайнам древнего искусства. Его слава и сила безотказно действовали на озорных дочерей благородных семейств. Они с радостью демонстрировали полученный в недозволенных развлечениях опыт, а он с таким же удовольствием у них учился. Он и сам точно не знал, кто кого развращает.

– Я никогда прежде не видела ступеней в бассейне, – заметила Кристиана, спускаясь в пузырящуюся воду. – В поместье прадеда во всех прудах висят эти ужасные деревянные сходни. – Она села на выступ рядом с Эдеардом и потрепала его по щеке. – Так намного лучше.

– В квартирах констеблей лишь несколько таких лесенок, – заверил ее Эдеард, решив, что девушка не станет проверять.

– Несправедливо, что у вас есть то, чего нет у нас, – пожаловалась Джессиль.

Она надула губки. По мнению Эдеарда, это у нее очень хорошо получалось, и очаровательная гримаска помогала Джессиль добиваться всего, чего бы она ни захотела.

Он совершенно расслабился, сидя между двумя девушками, и это показывало, насколько изменилась его жизнь после происшествия в Бирмингемской заводи. В театрах несколько раз между девушками из приличных семейств случались драки за право лечь с ним в постель. Он и не представлял, как популярность украсит его жизнь. А воспитание, полученное в родном далеком Эшвилле, помогало ему убедить себя, что все это временно. А пока…

По его команде ген-мартышка принесла к краю бассейна две губки и флакон с маслянистым мылом.

– Вы не потрете мне спину? – спросил он, наклоняясь вперед.

Обе девушки взяли губки. Даже при тщательно скрытых мыслях было ясно, что они, медленно растирая его спину, думают совсем не о чистоте.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила Джессиль.

– Надеюсь, буду праздновать, – ответил Эдеард.

На сегодня назначили последнее заседание суда над Арминелем, и приговор был пустой формальностью. По крайней мере Эдеард искренне на это надеялся; но ведь и в прошлый раз он думал точно так же. Опять старый добрый оптимизм Эшвилля. Суд, длившийся уже четыре дня, был главным событием Маккатрана, и все это время противоборствующие юристы обменивались доводами и контрдоводами. На галерею для зрителей могли попасть только представители высшей аристократии, всем остальным приходилось довольствоваться зрелищем и звуком, передаваемым официальным судебным протоколистом.

– А ты?

– Сегодня в город возвращается с патрулирования мой жених, – ответила она. – Юстас – лейтенант милиции. Он охраняет наши границы, – с немалой долей иронии добавила она.

– Ага.

Эдеард посмотрел на ее левую руку и увидел тонкое серебряное колечко в виде двух переплетающихся веточек. В центре сверкал бриллиант. Девушка наклонилась вперед и заглянула в лицо Эдеарда.

– Тебя ведь это не волнует, правда? Ты ведь Идущий-по-Воде.

– Нет. Не волнует.

Он на мгновение задумался, каким будет этот брак, и эта мысль, видимо, выскользнула из-под его зашиты.

– Я третья дочь, – ласково улыбаясь, сказала Джессиль. – Мы женимся, потому что для меня это возможность наконец вырваться из семейного поместья, а он получит приданое, на которое будет жить. Бедный мальчик – пятый сын второго сына из семьи Норрет, что уменьшает его долю в наследстве практически до нуля. Папа обещал мне имение в провинции Валтон, говорят, там отличный просторный дом.

– И только поэтому вы вступаете в брак?

– Конечно. – Ее рука с губкой задержалась на его плече. – Я знаю, что заскучаю по Маккатрану, но, думаю, смогу привыкнуть к деревенской жизни. А каждый сезон буду приезжать в столицу.

– А как же любовь? – спросил Эдеард.

Обе девушки мечтательно улыбнулись, позволив просочиться наружу ощущению смутного восхищения.

– Какой ты милый, – воскликнула Джессиль. – Это так легко почувствовать! Все мы так считаем. Ты просто очарователен. А правда, что Пифия, увидев тебя, сказала, что ты будешь мэром?

– Что? Нет! Ничего подобного она не говорила.

Он попытался вспомнить, что же сказала та женщина на самом деле.

– Я хочу познакомить тебя с моей подругой Ранали, – сказала Кристиана. – Она из Гилморнов, это купеческая семья. Ужасно богатая. Ранали – вторая дочь, завидная партия, и она по секрету мне сообщила, что очень хочет с тобой встретиться.

– Хм, ладно.

Кристиана встала перед Эдеардом и начала медленно убирать со своего плеча мокрые пряди темных волос.

– Она тоже хорошенькая и молодая, если хочешь знать. Если ты не против, мы могли бы завтра вечером собраться все вместе.

У Эдеарда перехватило дыхание.

За дверью квартирки Эдеарда уже поджидал Бойд, на котором поверх парадной формы было надето длинное пальто с меховой отделкой. Его волосы намокли от летящего с хмурого неба дождя вперемешку со снегом. Бойд хотел что-то сказать, но, увидев за спиной Эдеарда Кристиану и Джессиль, сразу же примолк. Обе девушки кутались в длинные меховые накидки, модные в этом сезоне. Меха почти полностью прикрывали их дорогие вечерние наряды.

– Леди, – вежливо поклонился им на прощание Эдеард.

Девушки скромно улыбнулись и позволили ему поцеловать себя.

– Не забудь, – сказала Кристиана. – Вечером. Я и Ранали.

Бойд зачарованно смотрел, как они спускаются по ступеням. А девушки, взявшись за руки, склонили друг к другу головы, весело хихикали и довольно громко перешептывались.

«Театр „Алрадо“ в районе Зельда», – пришел телепатический посыл от Кристианы.

«Обязательно буду», – ответил он и усмехнулся, глядя вслед девушкам.

– Две! – воскликнул Бойд; каблучки еще цокали по ступеням.

Эдеард сознавал, что чванливо улыбается. Но ему было все равно.

– Заступница! И как тебе удается? Максену придется подвинуться, на троне новый король.

– Как тебе Сарья? – парировал Эдеард. – Кажется, это была ваша пятая ночь?

– По правде говоря, девятая. – Усмешка Бойда стала почти виноватой. – Она из Матранов, шестая дочь будущего главы района.

– Недурно, – сказал Эдеард.

Он до сих пор плохо разбирался в иерархии аристократов Маккатрана, хотя в последнее время познакомился со множеством младших отпрысков благородных семейств.

– Она проговорилась, что, если я сделаю ей предложение, она отнесется к нему благосклонно. Можешь себе такое представить? Я, сын булочника, вступлю в семью Матранов!

– В этом есть что-то странное?

Бойд хлопнул Эдеарда по спине.

– Эх ты, деревенщина!

Эдеард попытался представить, что сказал бы его приятель по поводу второй дочери из семейства Гилморн. Он с самого начала считал, что в Маккатране придают слишком большое значение происхождению и состоянию, словно только эти два фактора определяли любую личность. Но если Ранали окажется еще и хорошенькой, будет неплохо. И есть только один способ это выяснить.

По невысокому мостику через Внешний канал друзья вышли в район Майят. Суд над Арминелем проходил в центральной палате Дворца Правосудия, в его самом большом помещении. Снаружи, в стенах обширного вестибюля, имелось множество сводчатых арок, ведущих к кабинетам судей и их помощников. В самом вестибюле в ожидании начала заседания собралось множество прекрасно одетых людей. Эдеард и Бойд, направляясь к группе констеблей, собравшихся вокруг капитана Ронарка, вежливо кивали в ответ на обращенные к ним взгляды. Эдеард узнал нескольких членов Высшего совета: Имилана, Грандмастера гильдии химиков, Далсина, главу района Фиакр, Джулана, главу района Хакспен, и, конечно, Финитана – тот приветствовал Эдеарда легкой усмешкой.

– Наконец-то, – бросила Кансин, когда молодые люди подошли к своим коллегам. – Уже пора идти в зал.

В ее мыслях проскользнула легкая тень подозрительности. Эдеард решил, что это сделано намеренно, поскольку обычно Кансин очень тщательно скрывала эмоции. Она никогда не выказывала ни малейшего неодобрения по поводу его успеха у женщин, но Эдеард догадывался, что это ее беспокоит. Кроме того, он знал, что она получает много приглашений от юношей из благородных семейств, хотя и полагал, что они только раздражают Кансин.

– Без нас не начнут, – легкомысленно заметил Максен.

– Я уже дал показания, – с равнодушным видом произнес Эдеард. – Мое присутствие сегодня необязательно.

Кансин нахмурилась.

– Но твое самолюбие все же заставило тебя прийти вовремя, – так же бесстрастно добавил Максен. – И мы все счастливы тебя видеть.

– Что слышно о Динлее? – спросил Эдеард, игнорируя насмешку Максена.

Отсутствие члена отделения на заседании суда его слегка разочаровало. В прошлый раз, пару дней назад, когда они навещали Динлея, доктора сказали, что он скоро сможет выйти из больницы. Еще месяц ему следовало избегать физических нагрузок, но огнестрельная рана заживала достаточно хорошо.

– Как только его выпишут, он непременно придет, – сказал капитан Ронарк. – Возможно, уже завтра.

– Да, сэр, – ответил ему Максен.

– Сейчас начнется заседание, – сказал сержант Чаэ.

Из ближайшей арки вышел мастер Соларин, юрист гильдии, сопровождаемый, как обычно, парой ген-мартышек. После ужасного провала предыдущего суда над Арминелем Эдеард спросил капитана Ронарка, нельзя ли на этот раз пригласить в качестве обвинителя их старого наставника. К его удивлению, капитан согласился. Жители города были уверены, что нынче Арминеля и его сообщников признают виновными по всем статьям, и тем не менее Эдеард чувствовал себя увереннее, когда обвинителем выступал Соларин. Старый юрист отлично знал, как представить дело и не попасться на процедурные уловки адвокатов защиты.

– Вы ждете меня? – бодрым голосом спросил Соларин. – Весьма лестно. Пойдемте же, дадим им последний бой.

К высоким дверям центральной палаты вышел секретарь суда.

– Заседание по делу «Маккатран против Арминеля, Густапа, Фалора и Омасиса» начинается, – громко объявил он.

Мастер Соларин с мучительной медлительностью зашагал в зал, и все остальные потянулись вслед за ним.

Защиту, как и в прошлый раз, представлял мастер Черикс. Он вошел вслед за констеблями, сопровождаемый двумя младшими клерками и, казалось, ничуть не расстроенный состоянием дела.

– Хотел бы я иметь средства, чтобы оплатить его услуги, – шепнул Бойд Эдеарду и Кансин, когда они пробирались к своим местам. – Если меня арестуют, лучше защитника мне не найти.

– Наверное, ты хотел сказать: «Когда меня арестуют», – насмешливо бросила ему Кансин.

Эдеард усмехнулся. Впрочем, Бойд был прав. Несмотря на уже практически решенное дело, Черикс безукоризненно выстроил линию защиты, указав на провокационность поведения Эдеарда, на давнюю вражду между ним и Арминелем, переросшую в стычку, на всеобщее волнение в тот день. Он сделал все, что было в его силах, чтобы смягчить приговор.

– Им нельзя без опытного адвоката, – сказал Чаэ, усаживаясь на скамью рядом с сослуживцами. – Такова политика. Никто не должен усомниться в справедливости суда.

Центральная палата очень скоро заполнилась до отказа, секретарь призвал присутствующих соблюдать тишину, и после этого вышли судьи.

В первый день суда Соларин сообщил, что председательствовать в суде намерен сам Овейн, мэр Маккатрана. Несмотря на то что его кабинет был вершиной законодательной власти, такое случалось крайне редко. Но Эдеард почему-то совсем не удивился. Политика. Опять политика. Город должен был увидеть, что члены банды понесли наказание. Кроме того, весной предстояли очередные выборы. Громкое дело давало Овейну колоссальное преимущество.

Овейн и двое младших судей заняли свои места, призвали публику к порядку и приготовились слушать заключительные выступления обеих сторон.

Эдеард ощутил волнение, перерастающее в тревогу. Дело было почти решено. Соларин произнес блестящую речь, камня на камне не оставив от доводов Черикса. Но даже после этого Черикс едва не вызвал у самого Эдеарда чувство сострадания к Арминелю: полная ошибок жизнь, тяжелое детство без родительской ласки, невнимание со стороны городских властей – вот что подталкивало несчастного ступить на скользкую дорожку…

«Невозможно, чтобы это впечатлило судей», – думал Эдеард. Он смотрел на их лица, но видел лишь застывшие бесстрастные маски и был не в силах уловить ни одной мысли.

После того как юристы закончили выступать, Овейн объявил перерыв, чтобы судьи посовещались перед вынесением окончательного приговора. Эдеард и его коллеги вновь оказались в вестибюле, стараясь скрыть свои чувства от окружающих.

К ним подошел Грандмастер Финитан.

– Вы сомневаетесь в исходе дела? – негромко спросил он. – У вас подавленный вид.

– Нет, сэр, – ответил ему Эдеард. – Но Черикс отлично знает свое дело.

– Так и должно быть. Высший Совет не может допустить ни малейших обвинений в предвзятости.

– Политика.

– Ты становишься настоящим гражданином Маккатрана, а?

– Я стараюсь, сэр.

– Знаю. – Финитан отвел Эдеарда в сторонку. – Послушай, что я тебе скажу: после суда тебе сделают предложение, но оно не будет иметь отношения к твоим способностям. Тебя захотят испытать.

– Сэр?

– Если ты его примешь, ты покажешь, что понимаешь городскую политику и согласен играть по тем же правилам, что и все мы. Если откажешься, если заявишь, что недостоин или не намерен проявить смирение перед тем, от кого исходит предложение, значит, во всеуслышание объявишь себя опасным идеалистом.

– Да, сэр, – неуверенно сказал Эдеард.

Он понятия не имел, о чем говорит ему Грандмастер.

– В любом случае я тебя благословляю. Но ты сам должен сделать выбор. Я только хочу попросить тебя: учитывай, чего ты сможешь добиться в том или ином случае. Хорошенько подумай об этом.

– Обязательно, сэр.

Финитан похлопал Эдеарда по плечу и отошел к группе мастеров из Высшего Совета.

– О чем он с тобой говорил? – поинтересовался Максен.

– Понятия не имею.

Трем судьям потребовалось два часа, чтобы прийти к единому мнению. Наконец заседание возобновилось, и Овейн, перед тем как зачитать приговор, потребовал, чтобы Арминель и остальные обвиняемые встали.

По обвинению в грабеже все пятеро были признаны виновными. По обвинению в сговоре – тоже. По обвинению в покушении на убийство двух констеблей суд признал виновным одного Арминеля.

Все время мысли Арминеля оставались тщательно скрытыми. Эдеард ждал, что тот хоть раз взглянет в его сторону, но решимость этого человека была непоколебимой.

Затем Овейн возложил на голову квадрат из алого армшелка. И только тогда Эдеард почувствовал, как напрягся Арминель. Густап, Фалор, Гарри и Омасис были приговорены к двадцати годам каторги в шахтах Трампелло. Всех четверых сразу же увели в тюремные камеры. Арминель остался в одиночестве перед тремя судьями.

– Ты признан виновным в исключительно тяжелых преступлениях, – заявил Овейн. – Подобных умышленных злодеяний не было за все время моего членства в Высшем Совете. Твоя вина усугубляется нежеланием сотрудничать с констеблями и отказом назвать имена других членов вашей криминальной организации. Помощь с твоей стороны могла бы смягчить приговор, но ее не было, так что не будет и снисхождения. На Кверенции никогда не существовало смертной казни. Ты должен благодарить за это Заступницу, которая в своей мудрости верит в возможность искупления для каждой человеческой души. Однако я сомневаюсь, что ты будешь спасен. Мне не остается ничего другого, кроме как приговорить тебя к заключению в шахтах Трампелло до конца твоей жизни. Да благословит Заступница твою душу, когда она поднимется к сияющим небесам, поскольку люди от тебя отвернулись. – Овейн громко стукнул молотком. – Суд завершен.

Зрители начали покидать центральную палату. Эдеард и его сослуживцы в легком оцепенении остались сидеть на своей скамье.

– Ого, – произнес Максен.

– Пожизненно! – воскликнул Бойд.

– Неслыханная мера, – сказала Кансин.

Мастер Соларин повернулся к констеблям.

– Насколько я помню, последний раз человека приговорили к пожизненному заключению сорок два года назад – Потрошителя из Золотого парка, весьма неприятного типа. Но это случилось еще до вашего рождения. Можете считать, что вам повезло.

– Ого, – повторил Максен.

– Примите мои поздравления, молодые люди, – сказал Соларин и протянул руку.

Эдеард осторожно пожал пальцы старика.

– Спасибо вам, сэр. Вы добились этого приговора.

– Благодаря твоему необычному дару мне почти ничего не пришлось делать. Желаю тебе удачи в дальнейшей деятельности. Я горжусь тем, что был твоим наставником. Но, вспоминая эту древнюю фразу, я полагаю, что ты меня уже перерос.

– О нет, сэр. Я надеюсь на вашу помощь в будущих делах.

– А их будет немало, в этом я не сомневаюсь. Но, кажется, я не единственный, кто хочет тебя поздравить. Ты видишь вон того господина?

Узловатый палец старика, лишь слегка дрогнув, указал куда-то в сторону.

Эдеард, а за ним и все остальные повернулись, чтобы посмотреть, о ком говорит старый юрист. По главному проходу зала шел мужчина в яркосинем пиджаке и серой рубашке из армшелка. На первый взгляд возраст человека приближался к первому столетию, но фигура его оставалась крепкой и подтянутой, а в густых каштановых волосах, ниспадавших на воротник, блестело лишь несколько серебристых прядей. На всех пальцах мужчины сверкали массивные золотые перстни, а шею обвивала такая же блестящая цепь. Долгие годы благополучной жизни немного округлили его лицо, но не лишили видимой физической мощи. Из-под широкого лба на констеблей смотрели бледно-зеленые глаза. Из-за давнего несчастного случая или драки челюсть человека осталась перекошенной, отчего лицо казалось немного несимметричным. По внешнему виду он был похож на преуспевающего самоуверенного коммерсанта. Такое впечатление поддерживали и две сопровождающие его красотки в дорогих платьях и роскошных украшениях. Эдеард ощутил легкий укол сочувствия к девушкам, которые были даже моложе Кристианы. А потом он встретил взгляд мужчины. Испытующий взгляд, не менее пронзительный, чем у Пифии, с которой он встретился несколько месяцев назад. Эдеард инстинктивно почуял противника и твердо выдержал взгляд, хотя и не понимал, почему он это делает.

– Кто он такой? – тихо спросил Эдеард.

– Это, – всем своим видом выражая презрение, ответил мастер Соларин, – капитан Иварл.

– Он владеет большой флотилией? – поинтересовался Эдеард и слегка смутился, услышав пренебрежительные стоны товарищей.

– Нет, – сказал Чаэ. – У него нет ни одного корабля, хотя он утверждает, что когда-то водил торговое судно. Иварл – хозяин «Дома голубых лепестков».

Эдеард слышал об этом заведении, борделе в районе Мико, неподалеку от порта Маккатрана.

Капитан Ронарк шагнул вперед и встал рядом с Эдеардом.

– Если у городских банд и есть лидер, – сказал он, – то это Иварл. Он и сам не против называть себя мастером криминального братства. Возможно, именно он приказал Арминелю устроить на тебя засаду.

– Ага, – воскликнул Эдеард.

Он вежливо улыбнулся и кивнул приближавшемуся преступнику. Иварл ответил, приподняв трость с золотым набалдашником. Мастер Черикс догнал Иварла и что-то прошептал ему на ухо. Тот сдержанно улыбнулся и подошел к группе констеблей.

– Примите мои поздравления с показательным процессом, – произнес он.

У него оказался очень хриплый голос, и Эдеард решил, что рана, перекосившая его лицо, оставила и более глубокие повреждения.

– Благодарю, – с нескрываемой иронией ответил он.

– Без таких людей, как Арминель, город становится лучше, – продолжил Иварл. – Это зловредные паразиты, не приносящие никакой пользы. Но вы, констебль Эдеард, исключительный человек.

– Я стараюсь как могу.

Максен и одна из девушек Иварла тотчас начали подмигивать друг другу, и Эдеарду захотелось врезать сослуживцу по уху.

– Как и все мы, – сказал Иварл. – Каждый вносит свою посильную лепту в жизнь этого чудесного города. Я, со своей стороны, приглашаю вас и ваших друзей насладиться гостеприимством моего дома.

Эдеард почувствовал, как напряженно все ждут его ответа. «Так вот о чем говорил Финитан, – вдруг понял он. – Я показал бандитам, что не все констебли одинаково слабы, что жестокость на меня не действует. А теперь они хотят посмотреть, как я клюну на наживку. Политика!»

Он позволил старому, глубоко личному воспоминанию просочиться наружу: дымящиеся руины Эшвилля и трупы людей на его улицах.

– Я еще не посещал ваш район города, – сказал Эдеард. – Но в ближайшем будущем собираюсь его посетить.

Широкие губы Иварла сжались в гримасе глубокого разочарования. Он демонстративно пожал плечами.

– С нетерпением жду вас у себя, молодой человек.

Он развернулся и пошел прочь, уводя с собой обеих спутниц, повисших на его руках.

Только теперь Эдеард заметил обращенные к нему взгляды.

– Что такое?

Капитан Ронарк улыбнулся.

– Отлично, Эдеард. Я знал, что ты не изменишь себе.

Чаэ восхищенно усмехнулся и отошел вслед за капитаном.

– Что это было за место? – взволнованно спросил Бойд.

– Деревня, где я вырос, – ответил Эдеард.

– Милостивая Заступница, мне стало не по себе от одного только вида.

– Я хотел яснее выразить свою мысль, чтобы Иварл наверняка меня понял.

– О, я думаю, он все понял, можешь не беспокоиться.

– Однако жаль, – мечтательно вздохнул Максен. – Ты видел эту блондинку?

– Хам, – прошипела ему Кансин.

– Эй, ты же знаешь, я способен на великие жертвы. Но неужели все соратники Идущего-по-Воде должны подчиняться одним и тем же правилам?

– Не называй меня так, – устало запротестовал Эдеард.

– Поздно, – усмехнулся Бойд. – Слишком поздно.

До участка Дживон друзья добрались в середине дня. Они уселись за свой обычный стол, и ген-мартышки принесли им кружки с чаем и тарелки с бутербродами. В последнее время питание в участке заметно улучшилось: благодарные местные торговцы поставляли констеблям лучшие продукты по разумным ценам.

Эдеард порадовался такой реакции, но вместе с тем ощутил на своих плечах тяжесть чужих надежд. «Теперь я встретился с настоящим противником, – думал он. – Арминель уничтожен, но Иварл пошлет десяток других негодяев. Или сотню».

Вслед за ликованием по поводу окончания судебного процесса пришло отрезвление. На самом деле Эдеард ничего не изменил, только прославился. А какой прок от этого жителям города?

– Но ведь мы добились результата, не так ли? – произнес Бойд.

Он выбрал себе сэндвич из солодового хлеба с сыром и ветчиной, обильно приправленный острым томатным чатни, и с наслаждением впился в него зубами.

Другие констебли считали долгом подойти к их столу и поздравить с успешным завершением дела. Такое восхищение раздражало Эдеарда.

– Да, добились, – сказала Кансин, выбирая себе сэндвич. – Одного-единственного результата.

– А ты не упустишь случая плеснуть ледяной водичкой, – пробормотал Максен.

– Она права, – вмешался Эдеард. – Нам предстоит приложить колоссальные усилия, чтобы заставить бандитов хотя бы волноваться.

– Не совсем так, – возразил Бойд. – Успех Идущего-по-Воде достаточно встревожил Иварла, чтобы он вылез из своей норы и решил познакомиться с тобой лично.

– Перестаньте, пожалуйста, меня так называть.

– Я думал, Арминель получит лет тридцать или сорок, – сказал Максен. – Но пожизненно? Сколько ему сейчас, тридцать? Значит, еще полторы сотни лет в шахтах Трампелло. Это вам не павильон на равнине Игуру. Сто пятьдесят лет! Овейн, должно быть, страстно хочет добиться переизбрания.

– Я не могу жалеть Арминеля, – сказал Эдеард. – Он пытался меня убить.

– По приказу Иварла, – добавила Кансин.

– Ты так считаешь?

– Он не смог бы организовать такую засаду без чьей-то помощи. Ему нужны были указания. Вероятно, Иварл дал согласие.

– Благая Заступница, – испуганно воскликнул Максен. – Посмотрите-ка!

Про-взгляд Эдеарда показал, что в зал зашел капитан Ронарк вместе с главным констеблем Уолсфолом. Все разговоры стихли, слышался только скрип скамей. Даже ген-мартышки перестали двигаться по залу.

Главный констебль Уолфсон направился прямиком к столу Эдеарда. Офицер пришел в парадном безукоризненно черном мундире с золотыми пуговицами и алыми эполетами, сверкающими алмазами. Эдеарда представили ему в день, когда был арестован Арминель, и шеф службы констеблей произвел на молодого человека сильное впечатление. Его возраст перевалил за первую сотню лет, и в поведении отчетливо угадывалось, что он проделал непростой путь к вершинам службы. Главный констебль не стеснялся говорить откровенно и держался уверенно, поскольку своим положением был обязан поддержке городских участков.

Уолсфол коротко отсалютовал, и Эдеард поспешил отдать честь.

– Сегодня знаменательный день, констебль, – отрывисто, на аристократический манер, заговорил Уолсфол. – Участок гордится вами.

– Благодарю вас, сэр.

Уолсфол вытащил из кармана пару эполет. На них блестела единственная серебряная звездочка.

– За проявленную храбрость в операции у Бирмингемской заводи я рад предложить вам звание младшего сержанта.

Возможно, у Эдеарда разыгралось воображение, но ему показалось, что слово «предложить» прозвучало с особым ударением. Но он так обрадовался, решив, что Финитан имел в виду именно это предложение, а не грубую попытку подкупа, предпринятую Иварлом, что ответил не раздумывая:

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр. Я рад его принять.

Капитан Ронарк первым начал аплодировать, а Уолсфол прикрепил эполеты к плечам Эдеарда.

«Наверняка Финитан имел в виду не Иварла, – убеждал себя Эдеард. – Высший Совет хочет убедиться, что я поддерживаю его власть. Заступница! Неужели они могли подумать, что я способен им чем-то угрожать?»

Уолсфол снова отсалютовал и удалился.

– Младший сержант Идущий-по-Воде! – громогласно воскликнул Максен, смеясь и поднимая кружку с пивом.

Эдеард уже смирился с веселыми поддразниваниями. Все отделение собралось выпить за его повышение в «Орле Олована» и заняло одну из кабинок в баре наверху, где было относительно спокойно.

– Интересно, какие отделения перейдут под твое командование, – негромко сказала Кансин. – Обычно под началом младшего сержанта три отделения.

– Только не соглашайся на команду Дроала, – посоветовал Бойд. – Все они никчемные болтуны, а Вилби еще и берет взятки.

– Я этого не знал, – сказал Эдеард.

– С твоими-то суперспособностями? – поддразнил его Максен.

Эдеард воспроизвел жест, частенько употребляемый Оброном, но вдруг обнаружил, что готов прослезиться от грустных воспоминаний. Оброну теперь было бы двадцать три…

– Эдеард, ты должен хорошенько об этом подумать, – настаивала Кансин. – Серьезно, все будут смотреть, как ты себя поведешь после повышения. У тебя появился шанс сколотить собственную команду констеблей, людей, на которых ты сможешь положиться.

– Да, конечно.

На самом деле Эдеарду даже думать не хотелось об ответственности, сопутствующей его новому положению. Он никак не мог решить, что делать дальше. И бандиты, и констебли хотели посмотреть, на что он способен: просто ли он небесталанный деревенский парень, радующийся популярности у городских девчонок, или по-настоящему сильная личность, способная встать на защиту закона и что-то изменить. И Дворец-Сад, вероятно, тоже хочет это узнать.

– Полагаю, придется взять к себе всех вас, – сказал он с преувеличенным недовольством.

На этот раз грубый жест воспроизвел Бойд.

– Даже Динлея? – спросил Максен так тихо, что услышал только Эдеард.

– Да, – ответил ему Эдеард точно направленным посылом. – Даже Динлея.

Максен наклонил голову и сердито уставился на свою кружку.

– И что же ты намерен предпринять со своей командой? – поинтересовалась Кансин. – В конце концов, это всего пятнадцать человек.

– Два месяца назад нас было пятеро, – спокойно напомнил Эдеард. – Я уверен, мы способны приносить настоящую пользу. Если только Ронарк нам позволит. Есть же еще и инструкции.

– Для начала это очень неплохо, – с неожиданной горячностью заговорил Бойд. – Ты хорошо стартовал, Идущий-по-Воде, и у тебя есть желание продолжать. Вот он, твой шанс что-то сделать.

– Благая Заступница, налейте ему еще пива – и он заткнет за пояс любого политика, – простонал Эдеард.

– Я знаю Маккатран, – настойчиво продолжал Бойд. – У тебя здесь есть отличный шанс. – Он обнял за плечи Кансин и Максена. – А мы, три местных жителя, намерены присмотреть за тобой, чтобы ты не упустил этого шанса.

– Все трое! – Эдеард в притворном ужасе закатил глаза. – Великолепно. Разве мы можем потерпеть неудачу?

– Мы все заодно, – подхватил Максен. – Были и будем заодно, несмотря ни на что.

– Несмотря ни на что!

Все выпили.

Бойд поставил на середину стола опустевшую кружку.

– Ас твоим новым окладом, как мне кажется, ты сможешь оплатить следующую выпивку.

– Извините. – Эдеард поднялся и застегнул куртку. – У меня свидание в театре «Алрадо», а до района Зельда путь неблизкий.

– Свидание? – с любопытством переспросил Максен.

– Кое с кем из гильдии клерков – они помогают мне разобраться с налогами.

Он вышел под ироничный хохот. Уже спускаясь по неудобной винтовой лестнице, он услышал, как Кансин предложила оплатить последние кружки пива.

На улице, за дверью «Орла Олована», было холодно. Мороз выбелил городские тротуары, а в лучах оранжевых огней зданий уже запорхали снежинки. По переулку Альби Эдеард вышел к Быстрому каналу; люди, торопливо снующие вокруг, кутались в теплые пальто и куртки. Эдеард закрыл свои мысли от случайных про-взглядов пеленой уединения, как поступали все жители Маккатрана, когда шли по своим личным делам. Это был эффект, близкий к легкой версии полной маскировки.

Эдеард уже подошел к металлическому мосту, ведущему в район Хакспен, как вдруг заметил, что его про-взгляд в третий раз натыкается на одну и ту же фигуру. Человек уже некоторое время преследовал Эдеарда, несмотря на его очевидное желание побыть в одиночестве. Он сосредоточил свое внимание.

– Салрана! – воскликнул Эдеард.

Она поспешила его догнать, излучая вокруг себя озорное веселье. Эдеард отметил, что девушка уже почти сравнялась с ним ростом. Полы ее длинного пончо хлопали на бегу, а большой капюшон съехал вперед.

– Ты такой медлительный, – насмешливо воскликнула она. – Я шла за тобой от самых дверей таверны. Если бы на моем месте был убийца, тебе бы не поздоровилось. – Она сдвинула капюшон назад, предоставив золотисто-каштановым локонам развеваться на ветру, и, не переводя дыхания, поцеловала Эдеарда. – Знаешь, с этими длинными волосами я с трудом тебя узнала. Городская мода тебе к лицу.

Эдеард усмехнулся в ответ, всем телом ощущая, как тесно она к нему прижалась. Он посмотрел на ее высокие скулы, заглянул в красивые карие глаза, полные задорного восторга. Салрана стала настоящей красавицей, и потому он продолжал избегать встреч с нею. Они до сих пор каждый вечер обменивались телепатическими посылами, но, когда она предлагала увидеться, он ссылался на то, что занят в судебном процессе. Теперь же, стоя с ней на холодной полутемной улице, он смущенно вспомнил всех девчонок, с которыми забавлялся несколько недель. Но провести с Салраной хотя бы полдня для него было бы настоящей пыткой.

«Почему? – спрашивал он себя. – Она красива, она тянется ко мне, и я с радостью не только лег бы с ней в постель, но и провел целую жизнь. Мы стали бы прекрасной парой. Единственная девушка, способная с ней сравниться, – это Кансин».

Все его сомнения были вызваны каким-то дурацким понятием о долге. По крайней мере именно этим он себя и оправдывал. Он действительно чувствовал, что покровительствует ей, хотя теперь в этом вряд ли была такая необходимость. Они уже не были вдвоем против целого мира, как когда-то раньше. Скорее, он просто боялся сломать сложившиеся отношения. Все вокруг менялось, а Салрана оставалась неизменной. И она терпеть не могла, когда он ей об этом говорил. Она была живой и веселой и хотела получать удовольствие. Она заслуживала счастья. А они могли быть счастливы вместе…

– Боже, я, кажется, тебя немного развеселила? – продолжала она свои поддразнивания.

– Извини. – Он улыбнулся и задвинул свои эмоции за непроницаемый для про-взгляда барьер. – Я так рад тебя видеть, но ты лишь напомнила мне о том, что я сегодня еще должен сделать.

– Вот как? – весело спросила она. Ее ручка скользнула под его локоть, и они вместе зашагали по металлическому мосту. – Бедняжка. Должно быть, очень трудно справляться в постели сразу с Кристианой и Ранали.

От изумления Эдеард остановился.

– Как же ты об этом узнала?

Она хихикнула от удовольствия, что заставила его покраснеть.

– Ах, Эдеард, всему городу известно, кто прошлой ночью подцепил Идущего-по-Воде. Кристиана сегодня успела раструбить об этом в половине городских баров. А ты ведь знаешь, как быстро в Маккатране распространяются сплетни.

– Знаю, – сокрушенно вздохнул он. Но, еще не в силах поверить, снова спросил: – Неужели люди и впрямь обсуждают мою интимную жизнь?

– Обсуждают. Поют об этом куплеты. И даже пишут книги. Насколько я помню, кто-то даже хотел поставить пьесу для новогоднего пикника в Золотом Парке.

– Перестань.

Она прижала его к перилам моста и снова поцеловала. Ее кожа была приятно теплой, мягкой и шелковистой, и от нее сильно пахло духами.

– А второй акт будет о нас? А третий и четвертый?

Эдеард едва не оттолкнул Салрану. Но вместо этого выдавил унылую улыбку и развернулся лицом к перилам. А потом обнял ее. Всплеск ее радости, смешанной с удивлением, опьянил Эдеарда.

– Неужели я так непроходимо глуп?

– Только в том, что отвергаешь меня. В остальном ты ведешь себя точно так же, как любой отпрыск благородной семьи на пятнадцатом году. Ты вписался в жизнь города, Эдеард. Разница между ними и тобой лишь в том, что ты заслужил известность. Теперь людям не терпится узнать, что случится дальше: была ли победа над Арминелем случайностью, или ты в самом деле Идущий-по-Воде.

Он вздохнул.

– Ненавижу это прозвище.

– Я надеюсь… Эдеард, я надеюсь, что ты его оправдаешь. А тебе известно, что после событий в Бирмингемской заводи в храмы стало приходить больше людей? В тот день ты проявил не только отвагу, но и преданность своему долгу и понятиям чести. Этого нашему городу катастрофически не хватает. Ты показал людям, о чем они стали забывать в своей жизни. Это же чудесно, Эдеард.

Он уставился вниз на темную воду, несущую ледяную крошку. Только у берега, где сновали водяные крысы, было заметно какое-то движение. Из Высокой заводи, что на Главном канале, в их сторону с трудом проталкивали свои лодки два гондольера. Их фонари освещали лишь остроконечные носы суденышек, а над каналом негромко звучало мелодичное пение.

– Я не знаю, что делать дальше, – признался Эдеард. – То есть не совсем так. Я знаю, что должен делать. Но как только я совершу шаг в ту сторону, как только обращу свой талант против банд, пути назад уже не будет. Сейчас я ничего не могу предпринять, и вся шумиха скоро утихнет, но…

Салрана снова его обняла, и теперь это был не просто веселый флирт.

– Ты не сможешь так поступить, – прошептала Салрана. – Просто не сможешь, ты и сам знаешь.

– Да, знаю. Спасибо.

– Я только передаю то, что написано в учении Заступницы, Эдеард. В этом и состоит главная цель моей жизни.

– Салрана, ты такая хорошая!

Она игриво прижалась к нему.

– Не хочу быть хорошей. Только не с тобой. А эти девчонки из благородных семей говорят, что ты отличный любовник.

Эдеарда возмутило ее замечание. Неужели это предмет обсуждения для всего Маккатрана? Впрочем…

– Не стоит верить всем этим слухам.

– В самом деле? – лукаво спросила она.

– Ну… признаю, доля правды в них есть.

– Ой, вы послушайте только!

Она хлопнула его по плечу и тут же прижала к себе и поцеловала.

Они как будто снова оказались на дне того колодца. Он знал, что не должен этого делать, но даже самому себе не мог назвать ни одной причины. «Позволь хоть раз сердцу взять верх над разумом…»

Мимо них прошли двое людей, и их про-взгляды осторожно коснулись молодой пары, с таким пылом целовавшейся на мосту.

– Это он, – прошептала женщина. – Идущий-по-Воде.

– А с ним послушница!

И телепатический посыл, направленный сразу множеству знакомых: «Вы никогда не догадаетесь…»

Эдеард и Салрана отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох подмастерья. Они привели в порядок одежду и стали спускаться с моста в район Хакспен.

– Я рискую заработать репутацию еще хуже, чем у Дибала, – заявил Эдеард.

– Отличная маскировка. Бандиты решат, что ты отъявленный распутник, и перестанут обращать на тебя внимание.

– Ага. – Он рассмеялся. – Но цена чересчур высока. Пойдем, я провожу тебя до «Дома Миллицал», мне почти по пути.

– Совсем не по пути.

– Нет, в самом деле. Я действительно хочу попытаться чего-то добиться. Ты и Заступница правы: было бы грешно не попробовать.

– Начнешь прямо сегодня ночью?

– Да. Самый подходящий момент. В этот вечер никто не ожидает, что я займусь своими служебными делами.

– Я бы точно не подумала.

– Я знаю. Но нам надо поговорить.

– Эдеард, мы говорим уже три года!

– Верно.

Он едва сдерживал себя, чтобы не уступить. Может, разборки с Иварлом денек подождут?

– Честно говоря, я тебе не все рассказала, – призналась Салрана.

– Что такое?

– Сестра-хозяйка сообщила мне только вчера. Меня на всю зиму направляют в лазарет Заступницы в Уффорде.

– А где это?

– Уффорд – центральный город провинции Тралшер, к югу от Игуру.

– Что? Нет!

– Да. Уход за больными – часть нашей программы обучения.

– Но больницы есть и в Маккатране.

– Церковь судит иначе. Нас хотят научить жизни вне хрустальных стен.

– О жизни в провинции ты знаешь намного больше, чем твоя сестра-хозяйка.

– Если я об этом скажу, мне вряд ли станет легче.

– Я мог бы попросить мастера Финитана, а он бы убедил настоятельницу.

Салрана тихонько хихикнула.

– Представляешь, как было бы здорово? Приятель Грандмастера хочет взять в любовницы послушницу церкви, не могли бы вы ради этого изменить программу ее обучения?

– Нет, если так представить дело, полагаю, он ничего не добьется.

– Ты правильно полагаешь.

– Но ты не будешь моей любовницей.

– В самом деле?

– Нет. – Он решительно тряхнул головой. – Никогда. Мы всегда останемся на равных. Настоящая пара влюбленных.

– Ох, Эдеард. – В ее глазах блеснули слезы. – Повтори. Скажи это еще раз. И обещай, что мы станем парой, как только я вернусь.

Эдеард взял в свои руки обе ее ладони.

– Клянусь, и пусть Заступница слышит эту клятву.

Эдеард поднялся на мост возле Высокой заводи, тот самый, у которого средняя часть была хрустальной. В эту ночь его прозрачность не имела значения; Эдеард шел по блестящей темной поверхности, припорошенной ледяной крупой. Мост вывел его на безлюдные улицы Эйри, и Эдеард быстро прошел по ним до самого района Зельда. Он не собирался заходить так далеко, но, если все знали о его свиданиях со здешними девушками, надо было показаться на тот случай, если кто-то вздумает за ним следить. Эдеард все еще возмущался тем, что все знают о его похождениях, но в глубине души он сознавал, что винить должен только самого себя. Странно лишь то, что на эту тему не заговаривал никто из его друзей. Или они были уверены в его осведомленности? Вечная проблема приезжего: все полагают, что он досконально знаком с городскими обычаями.

Эдеард пересек Лесной канал. Здания вокруг него стали другими, они составляли огромный муравейник скромных жилищ, магазинов и мастерских. На узких улочках, которые Эдеард выбирал намеренно, стены почти смыкались между собой. В переулке Полтерал он оказался в полном одиночестве. Переулок представлял собой крошечный проход между задними стенами домов, едва достаточный для одного человека. Люди могли разойтись здесь только благодаря нишам в стенах – странным округлым выемкам в паре футов над землей, по форме которых оставалось только гадать о внешнем виде первых обитателей города. По ночам здесь никто не ходил; толстые стены препятствовали про-взгляду и почти полностью блокировали телепатические посылы. В случае нападения о жертве никто не узнал бы до самого утра. Эдеард при помощи про-взгляда смог убедиться, что все ниши впереди него пусты. Примерно в середине переулка он остановился под нависающей стеной и соткал вокруг себя маскирующий покров; убедившись, что за ним никто не наблюдает, он обратился к дремлющему разуму Маккатрана с просьбой снова позволить ему пройти. Сегодня ему было легче это сделать. После первого случая на улице Сонрал Эдеард не раз выбирал укромные уголки, чтобы попрактиковаться. А безлюдных закутков в городе было предостаточно.

Тротуар под его ногами изменился, в мозгу снова взвился вихрь разноцветных символов, и ноги Эдеарда стали погружаться в землю, словно в сгусток тумана. Неведомая сила бережно опустила его в дренажную трещину, проходящую под зданиями. И опять Эдеарду показалось, что он падает с огромной высоты.

Через несколько минут он оказался в средней части склона обширного тоннеля, который проходил точно под Главным каналом. Эдеард осторожно поставил ногу на один из выступов, созданных городом по его просьбе. Даже при наличии этого уступа в бурлящей воде, доходящей почти до верха его ботинок, идти было довольно опасно. В результате предыдущих исследований Эдеард убедился, что в этом подземном мире повторяется вся сеть каналов Маккатрана. В слабом оранжевом свете, струившемся со свода тоннеля, виднелся бегущий по дну поток. Этой ночью он был более полноводным, чем обычно, что объяснялось огромным количеством воды, попадающей с тротуаров в дренажные стоки. Выступ в стене позволял Эдеарду идти по самому краю потока, хотя в местах пересечений ему приходилось шлепать вброд. Ледяная водапросочилась в его ботинки. Уже не в первый раз Эдеард задумался, чтобы неплохо было бы как-то пронести сюда небольшую лодочку. Спустя некоторое время он приспособился удерживать воду на уровне щиколоток при помощи своей третьей руки. Оправдывать прозвище Идущего-по-Воде и стабилизировать поверхность потока в течение долгого времени было слишком утомительно.

Спустя некоторое время он свернул в тоннель, идущий вдоль Верхнего концевого каната, а через несколько сотен метров вскарабкался до очередной водоотводной трещины. Эдеард не слишком хорошо знал район Мико, но его про-взгляд теперь легко проникал сквозь субстанцию города, как будто здания были построены из дымчатого стекла. Он остановился под укромным уголком небольшой площади, и город снова поднял его наверх, прямо под усиливающийся снегопад. К этому моменту Эдеард уже окутал себя маскирующей пеленой.

По площади, не замечая его, шагали два моряка в традиционных лиловых куртках. Эдеард довольно усмехнулся и направился в противоположную сторону.

«Дом голубых лепестков» стоял на самом берегу Верхнего концевого канала, на другой стороне которого уже виднелись высокие своды портовых складов. Это было четырехэтажное здание с фасадом, украшенным орнаментом, и овальными окнами, обрамленными фризами с цветочным рисунком. В мансардном этаже из покатой крыши выступали полусферические окна, словно гигантские глаза, любующиеся на звездные туманности неба Кверенции. Эдеард озадаченно нахмурился, заметив исходящий из них слабый свет фиолетового оттенка. Он уже давно не видел на улицах по ночам ничего, кроме повсеместного оранжевого сияния Маккатрана.

Все три входные двери первого этажа были открыты настежь. Изнутри доносились звуки фортепьяно, чьи-то громкие голоса и смех. По обе стороны от тяжелых деревянных дверей стояли швейцары в черных куртках, похожих на мундиры констеблей. Эдеард, затаив дыхание, проскользнул мимо них, с тревогой ожидая, что его вот-вот заметят. Один из охранников нахмурился и огляделся по сторонам, но больше никаких признаков тревоги не проявил.

Половину первого этажа занимал бар с пианино посередине, на котором кто-то наигрывал веселые мелодии. Нарядно одетые бармены за длинной полированной стойкой смешивали коктейли, а вышколенные ген-мартышки разносили их к столикам. Клиенты, сидя в глубоких кожаных креслах, потягивали напитки и ждали мадам. Две большие металлические печки, стоящие друг напротив друга, наполняли зал приятным теплом ярко горевшего угля. Девушки с мелко завитыми кудряшками, в ярких и сильно открытых платьях, пересмеивались между собой на деревянной галерее, опоясывавшей высокое помещение, посылали мужчинам воздушные поцелуи, строили глазки и обращались к клиентам с откровенными телепатическими посылами.

Некоторое время Эдеард наблюдал за теми, кто поднимался или спускался по деревянной лестнице у задней стены зала. Заведение Иварла посещали не только матросы; судя по одежде, большую часть клиентов составляли члены гильдий и благородных семейств. Среди них он заметил и двух офицеров милиции, узнав их по ярким сине-красным мундирам. Вот констеблей здесь не было. Вероятно, они не могли себе этого позволить.

Он долго простоял на одном месте, знакомясь со здешними порядками и прощупывая здание про-взглядом. Мадам переходила от одного столика к другому, обмениваясь с посетителями любезными фразами. Кое-кто из клиентов спрашивал о своих постоянных фаворитках, другие выбирали девушек из числа стоящих на галерее. Оплата взималась на месте, а постоянным посетителям приписывалась к общему счету. Затем мужчины допивали коктейль и отправлялись наверх, где их уже поджидали выбранные девицы.

Несколько минут Эдеард простоял у подножия лестницы, а потом, дождавшись мастера из гильдии плотников, отправился наверх. Выбранная проститутка встретила плотника жаркими объятиями, и они вдвоем свернули в один из боковых коридоров. Эдеард быстро миновал ряд остальных девиц, удивляясь резкому запаху их духов. Он едва удержался, чтобы не чихнуть. Самым трудным оказалось преодолеть занавешенный портьерами арочный проход в конце галереи, чтобы не выдать себя движением тяжелых бархатных полотнищ.

За портьерами открылся пустой коридор и лестница, по которой он поднялся на самый верх. Здесь он смог определить, что в разных комнатах находится около трех десятков человек. Опознать Иварла было не трудно, Эдеард не забыл оттенок его мыслей.

Он и не подумал входить через дверь – открыть ее незаметно не представлялось возможным. Вместо этого Эдеард попросил город изменить состояние нужного участка стены и просочился внутрь, словно призрак. Мастер бандитов собрал совет в продолговатой комнате, расположенной в самом конце здания. Четыре огромных окна овальной формы выходили на море Лиот, но в тот момент они были занавешены плотными портьерами. Горячая печка, покрытая зеленой эмалью, распространяла такой сильный жар, что Эдеарду захотелось снять куртку. Верхней одежды не было ни на одном из присутствующих.

Расстегнутая серая рубашка Иварла позволяла видеть густую седую поросль на его груди, а его ботинки стояли рядом с мягким кожаным диванчиком, на котором устроился их хозяин. Кроме него в комнате было еще семеро мужчин. Их роскошная одежда говорила о принадлежности к благородным семействам или купеческим домам. Эдеард не мог избавиться от впечатления, что эти люди создали криминальную гильдию и теперь пользуются всеми преимуществами законных организаций Маккатрана. Впервые узнав о бандитах, он представлял себе мрачного вида мужчин в лохмотьях, тайно встречающихся в заброшенных подземельях, но никак не подобное роскошное общество.

Вдоль одной из стен стоял длинный стол с тарелками всевозможных яств, не уступающих блюдам самого роскошного ресторана. Кроме того, здесь был представлен широкий выбор алкоголя из провинций, о которых Эдеард даже не слышал.

Три девушки с бутылками в руках ходили по залу и наполняли хрустальные бокалы мужчин. Из одежды на них были лишь длинные прозрачные юбки и замшевые туфельки, больше ничего. Эдеард ощутил легкое смущение, словно заглянул в чужую спальню. «Глупая деревенщина! – подумал он. – Чего еще можно ожидать от девиц в этом заведении?» А потом он присмотрелся к ним повнимательнее. Двух девушек он видел с Иварлом в суде. Третья же…

Эдеард не удержался от разочарованного стона. К счастью, разговор мужчин его заглушил, и никто ничего не услышал. Третьей была танцовщица Нанитта, посетившая Максена в его квартирке в ночь перед засадой у Бирмингемской заводи. И это казалось страшным. Иварл явно оперировал на уровне, недостижимом для Эдеарда. Его комната на самом деле вполне подходила для мастера бандитов. Иварл был умен, обладал огромным опытом и средствами и пользовался негласным влиянием в таких пределах, о которых Эдеард не мог и подумать.

Он пробрался сюда с намерением подслушать планы каких-то преступных операций. Теперь Эдеард понимал, что с Иварлом невозможно справиться несколькими рейдами и отдельными арестами. Ему придется полностью уничтожить банды, а для этого надо узнать, как работает Иварл, что попадает в сферу его интересов и с кем он связан. При этой мысли Эдеард приуныл; он догадывался, что Иварл не смог бы достичь подобного положения без поддержки городских властей.

Ладно, надо начинать с малого.

Он проверил прочность своей маскировки и приготовился слушать.

В первый день нового года шел снег. Большие мягкие снежинки плавно спускались с серого неба и приглушали все звуки города. Эдеард встал рано, искупался и плотно позавтракал яичницей с беконом и несколькими ломтиками кровяной колбасы, поджаренными на сковородке вместе с грибами. На обед он сегодня не рассчитывал. Надев новый, более плотный жилет из армшелка и тщательно проверив его застежки, добавил еще и подштанники из такого же материала. Во время рейда можно ожидать чего угодно, а половина бандитов вооружена пистолетами.

С кружкой горячего чая он вышел на галерею и заглянул в овальный бассейн, занимающий центральную часть внутреннего двора. Снежинки бесшумно падали в воду навстречу поднимающимся струйкам пара. Вода была достаточно теплой, чтобы не замерзнуть, но слишком холодной даже для отчаянных ребятишек. Эдеард давно подумывал сделать воду немного теплее, но каждый раз отказывался от этой мысли, опасаясь привлечь внимание к своим способностям.

Бойд и Динлей, раскрасневшиеся от холодного воздуха, подошли к нему. Динлей, как всегда, оделся безукоризненно – в форменное пальто до колена, точно такого же цвета, как и мундир, даже серебряные пуговицы на нем были точно установленной формы и размера. Бойд предпочел коричневое кожаное пальто с теплой подстежкой. Оно когда-то так понравилось Эдеарду, что он пошел в магазин в районе Кобара, чтобы купить себе такое же.

– Все в порядке? – беспокойно спросил Динлей.

После возвращения к служебным обязанностям два месяца назад он изо всех сил старался оправдаться перед товарищами. Даже чересчур старался. А они, стиснув зубы, ждали, когда же он успокоится.

Эдеард даже помолился Заступнице, чтобы этот рейд позволил Динлею снова почувствовать себя полноправным членом отделения, и кое-что придумал, чтобы ему помочь.

– Никаких изменений. Ген-орлы всю ночь следили за улицей. Трукал и Гаравольд все еще внутри, а Лиан отправился в Сампалок к своей подружке.

– А что Иварл?

– Он там же, где и всегда, – сказал Эдеард.

На самом деле Эдеард удивился, узнав, как редко выходит Иварл из «Дома Голубых лепестков». Но, с другой стороны, все, кого он хотел видеть, спешили откликнуться на его приглашение. Это давало Эдеарду некоторое преимущество: так легче было держать противника под присмотром. Он уже изучил «Дом голубых лепестков» лучше любого другого здания в Маккатране, за исключением лишь участка в Дживоне.

Последние две недели он подслушивал обсуждение плана ограбления в районе Ваджи. Замысел был дерзким и эффективным: проникнуть на склад гильдии химиков в канун Нового года и похитить весь запас платины в слитках. В тщательно разработанной операции должны были участвовать два десятка членов банды и четыре гондольера. Они изучили график дежурств охранников, подкупили двоих членов гильдии, чтобы те оставили незапертыми определенные двери, выбрали девиц, чтобы отвлечь внимание некоторых людей от стратегических участков. Они даже запланировали потасовку в таверне, чтобы заманить туда констеблей участка Ваджи. Что может быть естественнее, чем пьяная драка в новогоднюю ночь?

Эдеард, узнав обо всем, начал свою игру. Сперва он сказал подчиненным ему констеблям, что источник из банды Иварла сообщил о готовящейся краже. Меньше чем через сутки это стало известно мастеру бандитов, и возникшая между его помощниками подозрительная напряженность не могла не порадовать Эдеарда. Затем он убедил капитана Ронарка не препятствовать ограблению, пообещав, что его осведомитель укажет место хранения похищенных слитков. Именно туда и следует направить отряд констеблей, настаивал Эдеард. Тогда бандиты решат, что успешно провернули дело, и в хранилище могут появиться старшие члены банды, которые будут продавать платину недобросовестным торговцам и ювелирам.

После этого Иварл позвал Трукала и Лиана и сообщил им о небольшом изменении плана, о котором будет известно только им троим. Эдеард, слушая, как они обсуждают новые детали, едва не рассмеялся вслух. Он уже с трудом удерживал в голове все их меры и контрмеры и понимал, что дело не просто в ограблении. На первый план вышло противостояние между ним и Иварлом. Наблюдая за мастером бандитов из-под маскировочной пелены, он видел, что его противник тоже так считает.

Кансин и Максен подошли к двери квартиры Эдеарда. Их лица горели нетерпением.

– Не страдаешь от похмелья? – беспечно спросил Эдеард Максена.

– Нет, только не после такой ночи, – ответил Максен. – Я мог бы служить примером для всего отделения. В девять вечера я был уже в постели с чашкой горячего шоколада. – Он подмигнул Бойду. – Алисоль отлично готовит горячий шоколад.

Кансин сморщила носик.

– Упаси нас Заступница от твоего самомнения.

– Пора идти, – скомандовал Эдеард.

В малом зале участка Дживон их уже поджидали два других отделения, переданных Эдеарду. Все констебли буквально лучились предвкушением успешного рейда. Дроал и Урарл, командиры отделений, отдали честь, и Эдеард старательно ответил на приветствие. В сторону Вилби он даже не посмотрел.

– Все в порядке? – спросил Урарл.

Третий сын кузнеца из района Кобара, он был на пару лет старше Эдеарда и, откровенно говоря, вполне мог получить повышение раньше, но ни разу не проявил и намека на возмущение.

– Все остались на своих местах, – ответил Эдеард ему и всем собравшимся в зале.

– Команда Чаэ всю ночь вела наблюдение. Слитки на месте, ждут нас. И мы опознали уже семнадцать членов банды, участвовавших в ограблении. У судей сегодня будет много работы.

В зал вошли констебли еще трех отделений под командованием капитана Ронарка.

– Готовы? – спросил он.

– Да, сэр, – ответил Эдеард.

– Вот ваше разрешение на оружие. – Капитан протянул небольшой пергамент с официальной печатью. – Я только что телепатировал капитанам участков Неф и Беллис, они согласились выделить людей для помощи при арестах. Разумный шаг. Не хотят остаться в стороне.

– Спасибо, сэр.

В зал вбежал констебль-стажер Фелакс. Этому парню едва исполнилось семнадцать, и он вместе с двумя десятками других юношей пришел в участок после событий у Бирмингемской заводи. Сержант Чаэ утверждал, что его жизнь благодаря этим никчемным бездельникам превратилась в настоящий кошмар. Но в душе он явно был рад тренировать новых констеблей.

– Все ордера подписаны, сэр, – почтительно доложил Фелакс. – Судья Салби желает вам удачи.

Эдеард положил ордера в карман, даже не читая их.

– Фелакс, ты сегодня можешь остаться с нами, нам будут нужны посыльные.

– Спасибо, сэр, – радостно ответил Фелакс.

– Теперь прошу внимания, – громко объявил Эдеард и поднялся на скамью. – Слитки, похищенные со склада гильдии химиков, хранятся в подвале дома на улице Уайтемир в Сампалоке. Дом охраняется пятью или шестью вооруженными бандитами. Но мы ожидаем, что сегодня утром там появятся старшие члены банды, чтобы распределить слитки между нечестными торговцами по всему городу. Они не хотят рисковать, держа украденное в одном месте. Вот почему мы должны прийти после того, как соберутся курьеры, но раньше, чем они покинут подвал. Это позволит арестовать наибольшее число преступников. Затем мы сможем переловить всех, кто участвовал в ограблении, но я хочу еще раз подчеркнуть: слитки необходимы нам в качестве улик. Это я твердо усвоил после первого ареста Арминеля.

В зале послышался сдержанный смех.

– В нашем распоряжении три ген-орла и десять ген-псов этого участка, и вдобавок подойдут группы констеблей из Нефа и Беллиса. Нам известно, что некоторые бандиты вооружены, потому нам и выданы пистолеты, но прошу пользоваться ими только в случае крайней необходимости. Я не хочу никаких потерь. Эта масштабная операция будет громким новогодним заявлением констеблей для банд, наступивший год должен стать для них последним в Маккатране.

Максен и Динлей первыми одобрительно засвистели и захлопали в ладоши.

– Сейчас начнется настоящий хаос, – заявил Максен, сидя в первой из пяти гондол, несущих констеблей по Главному каналу.

– Почему? – возмутился Динлей. – Эдеард проделал колоссальную работу и все организовал.

– Ты так думаешь? Кто будет командовать, когда мы явимся на место? Констебли из Нефа и Беллиса не прочь присвоить себе львиную долю успеха, а ими командуют сержанты. Не хочу сказать ничего плохого, Эдеард, но задействовано слишком много людей. Отделения не привыкли работать сообща.

– Я знаю, – откликнулся Эдеард.

Он спокойно сидел на корме и улыбался, глядя в небо. Снегопад закончился, и тучи постепенно стали расходиться. Яркие лучи зимнего солнца уперлись в заснеженные здания. После новогодних праздников люди начали возвращаться к своим обычным делам, и в городе царила атмосфера радостного ожидания. Эдеарду это нравилось.

– Что ты задумал? – подозрительно спросила Кансин.

– На самом деле все намного хуже, чем представляет Максен, – весело ответил Эдеард. Он оглянулся на гондольера, старательно скрывавшего интерес к их разговорам, нагнулся вперед и прошептал: – Бандитам известно о нашем рейде.

– Как это? – воскликнул Бойд.

– Мой осведомитель мне рассказал.

На самом деле все было гораздо проще. Три раза в неделю Вилби посещал уединенную комнатку в таверне «Черная лошадь», где его поджидала Нанитта.

– Великая Заступница, кто же твой осведомитель? – спросил Максен. – Все последние недели мы только и следовали переданным им указаниям, и он общался исключительно с тобой!

– Не могу вам сказать.

Эдеард так и не набрался храбрости рассказать все Максену. Хотя тот, вероятно, и думать забыл о Нанитте.

Максен сердито заворчал и откинулся на спинку скамьи.

– Что же мы будем делать? – спросил Динлей.

– Воспользуемся их собственной самонадеянностью.

Отряды констеблей Нефа и Беллиса ждали их на мосту у Средней заводи. Как только гондола Эдеарда остановилась у причала, он спрыгнул на настил и пошел проконсультироваться с сержантами. Максен не ошибся, их усердие было почти физически ощутимым. Эдеард понимал, что ни один из сержантов и не подумает выполнить его вежливую просьбу о координировании действий. Их интересовало только количество произведенных арестов. Он развернул карту и показал дом на улице Уайтемир. Оба сержанта согласились подойти к нему со стороны Парка Фолас, в то время как Эдеард поведет своих людей через район Мико. Даже если бандиты и почувствуют их приближение, они все равно окажутся в ловушке.

Гондола Эдеарда отправилась дальше по Главному каналу, разделяющему Сампалок и Беллис. Разница между ними казалась очевидной. Цилиндрические здания Беллиса были увенчаны длинными витыми шпилями, а из стен торчали чашеобразные балкончики.

Сампалок в основном состоял из больших многоквартирных домов, мало чем отличавшихся от того, где жил сам Эдеард, только здания там были еще больше, а квартирки – теснее. И в них ютились целые семьи. На широких улицах между домами высились груды мусора, словно ген-мартышки из районной санитарной службы не справлялись с работой. Условия жизни здесь были хуже, чем в Эшвилле. Эдеард подумал, что исправлять ситуацию в городе надо именно здесь: улучшить жилищные условия, дать людям надежду. Почему же глава района ничего не делает?

Словно в соответствии с характером местности, обитатели Сампалока провожали гондолы с констеблями мрачными взглядами. Они плевали в воду и выражали свое отношение оскорбительными жестами. Несколько третьих рук качнули гондолу. Ватаги ребятишек при виде людей в форме пронзительно свистели.

– Малолетние шельмецы, – проворчал Бойд.

– Им просто никто не показал другой дороги, – заметил Эдеард. – Вот и все.

– Поздно, – сказал Максен. – Они знают только один путь, знают только здешнюю жизнь. Изменить это уже невозможно.

Эдеард перевел взгляд на горизонт, образованный рядами скучных однообразных зданий, думая о том, как улучшить эти дома, как при помощи своих способностей придать им новые формы.

– Не будь таким самоуверенным, – прошептал он.

Кансин с подозрением покосилась на него, но ничего не сказала.

Гондолы причалили в Первой заводи, и констебли углубились в район Мико. Эдеарду странно было впервые видеть его при дневном свете. Этот маленький район, не такой убогий, как его сосед, населяли в основном семьи рыбаков и корабельных плотников, объединяемые сильными гильдиями. Чувство коллектива было развито здесь гораздо сильнее, Максен назвал это профессиональной гордостью.

– Для тебя есть новости, – телепатировал Эдеарду Чаэ, когда они проходили по улице Малей, неподалеку от «Дома голубых лепестков».

– Что за новости?

– Ты и представить не можешь, кто явился посмотреть на слитки.

– Кто?

– Капитан Иварл собственной персоной.

Друзья Эдеарда начали оживленно перемигиваться, горя нетерпением добраться до предводителя бандитов.

– Это логично, – ответил Эдеард.

– Заступница, он наш, – воскликнул Бойд и поднял вверх большие пальцы обеих рук.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Чаэ.

– Он явился, чтобы позлорадствовать, – сказал Эдеард.

Его про-взгляд проследил за поспешно пересекавшими Парк Фолас отрядами из Нефа и Беллиса. Как Эдеард и ожидал, они уже вошли на территорию Сампалока по мосту через Торговый канал и оказались намного ближе к хранилищу, чем его отделения. Они прибудут на место за десять минут до условленного времени.

– О чем ты думаешь?

Вопрос Кансин прервал его расчеты.

Эдеард остановил людей и подозвал Фелакса. Он протянул стажеру конверт.

– Беги к тому дому на улице Уайтемир и передай конверт сержантам.

Парень ловко отсалютовал.

– Слушаюсь, сэр, Идущий-по-Воде.

– И чем быстрее, тем лучше, – добавил Эдеард.

Одному из ген-орлов он приказал следить за бегущим стажером.

– Что происходит? – резко спросил Максен.

– Наш план немного изменился, – объявил Эдеард. – Прошу всех следовать за мной.

Он свернул на улицу Кэмпден, обсаженную жакралями, цветущими зимой. Сейчас их пушистые голубые шарики еще прятались в бутонах. С облепленных снегом, поникших ветвей уже капала талая вода. Теперь отряд двигался в противоположную от Сампалока сторону, к Верхнему концевому каналу, граничащему с Портовым районом.

– Динлей, – окликнул он приятеля. – Бери отделение Урарла и сворачивай в следующий переулок. – Он поднял карту, чтобы видеть ее мог только Динлей. – Вот дом, который нам нужен. Вы подойдете с этой стороны. – Эдеард показал пальцем требуемый маршрут. – Проследи, чтобы никто оттуда не сбежал. И не забудь про окна и крышу.

– А что там? – спросил Динлей.

Эдеард нагнулся, так что его губы почти коснулись уха Динлея:

– Слитки.

Подмена с идеальной точностью была произведена посреди ночи. Гондолам, увозившим слитки из гильдии химиков в безопасное убежище Сампалока, предстояло пройти по Розовому каналу под несколькими мостами, в том числе и под широким каменным арочным переходом в конце бульвара Короля Абада, ведущего в Ночной район. Потребовалась безупречная согласованность, и Иварл позаботился, чтобы в нужный момент под мостом не оказалось ни одной другой гондолы. На несколько секунд бандиты оказались вне поля зрения следящих за ними ген-орлов констеблей, а массивный мост затруднял прохождение про-взглядов, тем более что гондолы были окутаны пеленой уединения. В момент встречи они обменялись идентичными ящиками.

Точность операции вызвала восхищение Эдеарда. Единственное, чего не учел Иварл, это осведомленность Эдеарда о хитроумном плане, а наблюдение велось через ген-кошку, спокойно проплывавшую под мостом. Грандмастер Финитан с радостью согласился помочь, предоставив Эдеарду пятнадцать ген-форм, чтобы распределить их под каждым мостом. После подмены Эдеарду уже не составило труда проследить за новыми гондолами, описавшими большой круг и вернувшимися в Мико, где они выгрузили ящики на покатый спуск, а оттуда люди Иварла перенесли добычу в рыбацкий склад.

«Вот тебе на! – Телепатический посыл сержанта Чаэ, полный язвительной насмешки, зазвучал в головах Эдеарда и его людей. – Кажется, капитан Иварл чем-то сильно расстроен».

Переданное изображение показало предводителя бандитов, поспешно покидающего дом в Сампалоке с раскрасневшимся от ярости лицом. Следом за ним потянулись озабоченные помощники.

Эдеард усмехнулся, глядя на стоящий в двадцати ярдах склад. За высокими, распахнутыми настежь дверями просматривалось сумрачное помещение, заполненное бочками. Снаружи несколько женщин и мужчин чинили рыбачьи сети. Внутри тоже виднелись сети, развешанные для просушки.

– Окружить дом, – скомандовал Эдеард.

Люди, работавшие с сетями, в тревоге уставились на внезапно появившихся констеблей. Ген-орлы снизились к самой земле и зорко следили за наклонным настилом, подходящим к складу. Ген-псы грозно зарычали.

– Прошу вас оставаться на своих местах, – громко объявил Эдеард. – У меня есть ордер на обыск всех помещений.

Динлей и еще двое констеблей задержали пытавшегося улизнуть рыбака.

– Кансин, бери Максена и Дроала, идите внутрь. Осмотрите все. Возможно, придется спуститься в погреба.

– Хитроумная бестия, – с усмешкой пробормотала Кансин, направляясь к двери склада.

Через мгновение про-взгляд Эдеарда обнаружил человека, бегущего вниз по наклонному настилу с другой стороны от склада. Эдеард спрыгнул в канал и одновременно сосредоточился, чтобы стабилизировать воду в месте приземления. Под его ногами остались едва заметные углубления. Люди на другом берегу широкой протоки начали останавливаться и показывать на него пальцами. Над водой пронеслись громкие восхищенные крики. Дети во весь голос звали друзей посмотреть на необычное зрелище. «Идущий-по-Воде, – кричали они. – Он снова это делает!»

Эдеард обогнул причал. Запыхавшийся Лиан пытался столкнуть в воду маленькую шлюпку.

– Не уходи, – вежливо попросил его Эдеард. – Мы же только начали.

Лиан отчаянно телепатировал кому-то, а потом полез в карман за пистолетом.

Эдеард предостерегающе нахмурился.

– Арминелю это не помогло, помнишь?

Лиан бросил на него разъяренный взгляд, но попятился от шлюпки и поднял руки. Подошедший сзади Дроал забрал у него оружие и защелкнул наручники.

– Что происходит? – поступил телепатический запрос от сержанта из участка Беллис.

При помощи про-взгляда Эдеард увидел, что его группа подошла к дому в Сампалоке.

– Мы узнали, что они успели перевезти награбленное, – ответил Эдеард, осматривая шлюпку и стараясь даже в мыслях не выдать своих чувств. – Извините, не успели вас предупредить. Мой посыльный передаст вам список всех, кто участвовал в ограблении гильдии химиков. Почти все они живут в общежитиях неподалеку от вас. Не могли бы вы их арестовать?

Сержант из Беллиса выхватил конверт из рук Фелакса, а Эдеард уловил злорадную насмешку, просочившуюся из головы сержанта Чаэ.

– О Заступница, – воскликнула Кансин. – Эдеард, ты должен это увидеть.

– Уже иду, – ответил тот.

Подвал рыбацкого склада и был одним из секретных хранилищ Иварла. Два дня назад Эдеард лишь мельком прошелся по нему про-взглядом, опасаясь привлечь внимание. В трех подземных помещениях он заметил сложенные в груды ящики, бутыли и мешки. Огромное количество вещей.

Максен и Урарл уже начали открывать ящики и обнаружили колоссальное количество дорогой серебряной посуды и столовых приборов. В меньших упаковках хранились ювелирные украшения. В мешках лежали кипы необработанного армшелка. Еще там были упаковки с чаем и специями из самых отдаленных от моря провинций. Вдоль стен стояли стеллажи с креплеными винами.

– Чтобы все это переписать, потребуется целая неделя, – с изумлением воскликнул Урарл.

Они открыли всего лишь несколько ящиков в первом из подвалов.

– Помощь уже в пути, – заверил его Эдеард.

По удивительному совпадению Ронарк прибыл на место одновременно с Иварлом. Капитан привел три гондолы со счетоводами из гильдии клерков, они шли вслед за гондолами Эдеарда, но намного медленнее. Едва они остановились у причала, как с улицы Кэмпден, насилу переводя дух, выскочил Иварл. Он был очень, очень зол.

– А я и забыл, что вы живете где-то здесь неподалеку. – Эдеард улыбнулся мастеру бандитов. – Рад снова вас видеть.

Иварл яростным взглядом окинул Эдеарда, потом капитана Ронарка, сохранявшего бесстрастное выражение лица. Поднятая трость с золотым набалдашником повисла в воздухе. Он нерешительно замер.

– Мы можем вам чем-то помочь? – поинтересовался Эдеард.

Динлей и Кансин в этот момент вынесли из склада первые ящики со слитками. Гневный взгляд Иварла остановился на драгоценной добыче.

– Может, вы хотели бы что-то отсюда забрать? – продолжал Эдеард. – Но, естественно, только после предъявления накладной. В этих подвалах обнаружилось так много товаров. Странно, что у инспекторов городского порта нет никаких записей об их выгрузке в Маккатране, следовательно, и об уплате пошлины. Я уверен, счетоводы быстро подсчитают недостающие сборы. А до тех пор все товары будут храниться на городском складе. Возможно, кто-то заявит на них права и придет, чтобы уплатить пошлину.

На лице Иварла появилась недобрая усмешка.

– Хорошая работа, Идущий-по-Воде.

– Я просто исполняю свои обязанности.

– Но тебе придется и дальше работать так же хорошо. А удача капризна.

– Да. Я уверен, Танамин бы с этим согласился.

Две ночи назад Эдеард подслушал отвратительные инструкции, данные Иварлом Гарравольду относительно наказания Танамина, недобравшего денег со своего участка в районе Фиакр.

Иварл не сумел блокировать всплеск изумления. Но быстро справился со своими эмоциями и посмотрел на Эдеарда с выражением загнанного в угол быстролиса.

– Да. Отлично. Я вижу. Ты уверен, что не хочешь воспользоваться моим приглашением? Вместе мы могли бы многого добиться.

– В шахтах Трампелло трудно что-то организовать.

– Понимаю. Что ж, очень жаль.

– Хотите еще что-нибудь сказать?

– Нет. Не сегодня.

Глава 2

К полудню военные капсулы Эллезелина, снующие в небе над Колвин-сити, были вынуждены то и дело включать сирены, создающие прекращающуюся беспорядочную какофонию, и мчаться к умножающимся точкам столкновений. Очередной веер красно-синих лучей лазера сквозь открытые балконные двери прошелся по квартире Араминты, и капсула закружилась над парком у ее дома, добавляя шума к нестройному гомону собравшейся толпы. Араминта сердито нахмурилась, когда ослепительный луч снова вспыхнул в кухонном уголке ее гостиной. Девушка заваривала чай в чайнике, а кулинарный процессор тем временем трудился над простейшим сэндвичем с курятиной. На экране вновь появилось сообщение об ошибке температурного регулирования, и Араминта раздраженно ударила ногой по основанию дурацкой машины. Возможно, это лазерные лучи так пагубно сказывались на ее работе.

Она вздохнула и тряхнула головой, на этот раз сердясь на саму себя за то, что думает о таких глупостях. Еще хуже, сидит здесь и ничего не делает. Вернее, не знает, что делать.

Еще одна капсула с визгом пронеслась мимо. Араминта со стуком поставила чайник и подошла к балконным дверям. К тому моменту капсула уже скрылась за соседним зданием. Наверное, они надеются на устрашение собравшихся в парке людей, а эта толпа стала уже чем-то вроде центра неповиновения захватчикам. Араминта бы с удовольствием хлопнула дверью, но стеклянная панель еще была в процессе формирования, и сегодня с ней следовало обращаться осторожно. Хорошо хоть, что после завершения процесса звуки сирен будут не так слышны в комнатах. По крайней мере это гарантировал дорогой звукопоглощающий слой, который она не забыла добавить. Дверь простояла открытой целый день, это давало Араминте ощущение хоть какой-то связи с городом. Глупо, но успокаивающе. По правде говоря, весь день она старательно избегала думать о реальных проблемах. И совсем не занималась отделкой квартир.

Юз-дубль выдал ей обширную подборку новостей из унисферы, касающихся исключительно расширения Бездны. В них было слишком мало достоверных фактов, зато предостаточно предположений и обвинений. Юз-дубль применил соответствующий фильтр и составил общую картину. Почти ничего не изменилось; команда исследователей покинула станцию «Центурион». Все новостные шоу демонстрировали картины разрушения станции. Немного интереснее было смотреть на загадочные сферы ЗК, направляющиеся к орбите вокруг звезды. Комментаторы в студиях строили догадки об их возможностях и рассказывали, что эти сооружения были скопированы аномийцами для изолирования Пары Дайсона. Теперь все надеялись, что Защитные Комплексы, невзирая на колоссальные размеры, способны и на более агрессивные действия.

Несмотря на потерю станции «Центурион», в Стене все еще работало множество сенсоров, передающих информацию через тонкую нить связи Флота. Границы Бездны продолжали расширяться, Стена бурлила и вздувалась, стремясь поглотить несущиеся ей навстречу звездные скопления. Эта агрессия, как утверждали многие, имела прямое отношение к Второму Сновидцу и Небесному Властителю.

Араминта наконец-то закрыла балконные двери и упала на колени, прямо на бетонный пол. Слезы, подступавшие к глазам все утро, грозили пролиться в любой момент. «Это чересчур. Такое не по силам ни одному человеку. Я не могу поставить под угрозу целую галактику. Не могу».

Юз-дубль доложил Араминте еще об одном файле массовой рассылки в унисфере, прошедшем без ограничений все коммуникационные узлы с правом доступа ко всем адресам. Это был вызов в реальном времени с неизвестным ей кодом, зарегистрированным на Земле.

«Такой уровень покрытия доступен только АНС», – сообщил ей юз-дубль.

– Прими его, – приказала она.

Если АНС обращается ко всем людям, наверное, это какие-то разъяснения.

Гор Бурнелли стоял среди скал, а за его спиной синела гладь тропического моря. На нем была простая белая рубашка, светлые волосы шевелил легкий ветерок. Серые глаза смотрели с лица двадцатилетнего юноши, загоревшего до матово-золотистого оттенка. Взгляд был обращен прямо на Араминту и вызывал непреодолимое чувство вины, хотя она и не понимала ее причины.

«Я сомневаюсь, что в Великом Содружестве кто-то еще меня помнит, – заговорил Гор. – Но я был одним из состоятельных людей, оказавших помощь в становлении Содружества. Если вы поинтересуетесь моим личным делом, вы обнаружите, что краткий миг славы выпал на мою долю во времена войны против Звездного Странника. Я надеюсь, что мои прошлые заслуги дают мне право на некоторое время занять ваше внимание. Однако речь идет не обо мне. Я обращаюсь к единственному человеку: Второму Сновидцу. Я понимаю, что, говоря с Небесным Властителем, ты не догадывался о том, что он может спровоцировать фазу поглощения. Я ни в чем тебя не виню. И не осуждаю. В отличие от многих других, я не пытаюсь за тобой охотиться. К слову сказать, прими к сведению, что тебя ищет не только Воплощенный Сон, а еще и несколько других агентов, представляющих различные фракции в АНС и другие политические группы Содружества».

– Великий Оззи, – всхлипнула Араминта.

На этот раз она не смогла удержать слез.

«Все предъявляют к тебе какие-либо требования, – продолжал Гор. – И я полагаю, что ты напуган и растерян. И я понимаю, что ты не желаешь себя обнаруживать, о чем ясно свидетельствует твое поведение до сего момента. Я это одобряю. Ты должен привыкнуть к своему новому положению, и никто тебе здесь не помощник. Тебе предстоит принять множество решений, я тебе не завидую. Если захочешь со мной связаться, я помогу в пределах своих сил, можешь не сомневаться. Но это опять не главное в моем обращении. Есть одна проблема, решение которой откладывать нельзя: фазу поглощения Бездны необходимо остановить. Насколько нам известно, в данный момент ты единственный, кто может это сделать. Я говорю „в данный момент“, потому что нашелся еще один человек, желающий исправить ситуацию».

Гор перевел дыхание и расправил плечи, стараясь казаться уверенным.

«В тот час, когда началось расширение Бездны, на станции „Центурион“ была и моя дочь Джастина. В отличие от всех остальных, она не повернула домой. Вопреки моему желанию, моим мольбам и надеждам, она направила свой корабль прямо в Бездну. Это один из редких кораблей с ультрадвигателем, о которых ты, вероятно, что-нибудь да слышал. Очень быстрый. А это означает, что через день или два она достигнет Рубежа. Джастина не похожа на меня; она приветливая, и добрая, и убежденная оптимистка – всеми этими чертами наша раса может по праву гордиться. Уже несколько веков она занимается дипломатическими вопросами. Она в одиночестве летит в Бездну в надежде поговорить с Небесным Властителем; она верит, что благоразумие восторжествует. Но сначала она должна проникнуть внутрь. Когда-то людям уже удалось такое. Иниго и Идущий-по-Воде нам это показали. Я обращаюсь к тебе, Второй Сновидец, и прошу еще один только раз поговорить с Небесным Властителем и убедить его впустить Джастину. Это все. Это моя единственная просьба. Тебе не нужно будет говорить о паломничестве или фазе поглощения. Дай шанс моей дочери договориться с тем, кто обладает там истинной властью. Джастина намерена лететь к границе несмотря ни на что, несмотря на все мои уговоры. Она верит в человечество, верит в нас. Я прошу, я умоляю тебя попытаться дать ей шанс. Не дай моей дочери погибнуть зря. Если тебе что-то нужно или ты чего-то хочешь, не опасайся, свяжись со мной по коду, содержащемуся в этом файле. Пожалуйста. В последний раз попытайся остановить то, что сейчас происходит. Времени осталось не так уж много. Помоги ей. Это по силам только тебе».

Обращение закончилось, и Араминта бессильно уронила голову на руки. Больше всего сейчас ей хотелось свернуться в клубочек и забыть обо всей Вселенной.

– Благодарю покорно, – пробормотала она, обращаясь к исчезающей фигуре Гора.

Но крошечный червь сомнений уже подтачивал ее сознание. «Может, эта Джастина сумеет что-то сделать. Может, не все зависит только от меня».

Оставалось только связаться с Небесным Властителем и при этом не попасть в поле зрения Воплощенного Сна и всех остальных преследователей. Ну, для того, кто не может даже заставить кулинарный процессор сделать сэндвич с курятиной, это раз плюнуть.

Посреди глинистой пустыни стоял домик – иглу из спрессованного снега. В домике имелась деревянная дверь, когда-то покрашенная в темнозеленый цвет. Яркий солнечный свет и пыльные бури ободрали краску до самой древесины, оставив мелкие зеленые пятнышки в щелях между дубовыми досками.

Он знал эту дверь, знал хорошо, и ему было известно, что скрывается за ней.

На здешнем сапфировом небе солнце повисло в зените, лишая пустыню всех красок. Так было всегда.

Он соскочил с огромного шарлеманя рядом с иглу и расправил свободное белое одеяние. Глубокий капюшон защищал лицо от всепроникающих лучей солнца. Путь до иглу, всего в несколько шагов, почему-то занял целую вечность. Ноги с трудом преодолевали сопротивление неведомой силы, затрудняющей любое движение. Он спрашивал себя, не потому ли он стремится преодолеть эту силу, что она олицетворяет его страх. Страх того, что его ожидает по ту сторону от двери. Но продолжал идти, потому что и сейчас, как всегда, у него не было выбора, не было своей воли, не было независимости. От напряжения он уже дрожал всем телом, но дверь наконец оказалась прямо перед ним. Он поднял руку, приложил ладонь к теплому дереву, ощущая знакомую шероховатость. Толкнул.

Дверь открылась, выплеснув наружу темноту, поглощающую солнечный свет. Она окутала его, словно туманом, и страх усилился до настоящего ужаса. Но дверь была открыта. Между ним и тем, кто жил в этом доме, не осталось никаких преград. В темноте что-то шевельнулось, выдавая присутствие живого существа.

– Тебе и твоему отцу хватило смелости наконец сделать правильный выбор, – раздался голос. – Мое мнение значит немного, но я рад. Полагаю, я должен дать вам второй шанс.

– Моему отцу?

Он ринулся вперед…

…вездеход опять накренился; передние гусеницы преодолели ледяной торос, и клиновидный нос резко качнулся вниз. Аарон встряхнулся, переходя от безумия сна к реальному миру, крепче ухватился за подлокотники и уставился в ветровое стекло. Снаружи их окружала полуночная темнота под толщей туч, громоздившихся над завывающим ураганом на высоту пяти километров. В лучах фар бушевал снег. В случайных проблесках почвы блестели глыбы льда величиной в половину самого вездехода. Прекращающиеся вспышки молний освещали беспорядочные россыпи огромных валунов, бесконечно тянувшиеся во все стороны. Узкие проходы между ними с каждым часом встречались все реже и реже. Кошмарный ландшафт. Их скорость, и без того небольшая, продолжала уменьшаться.

Он сверился с внутренним навигатором вездехода. За прошедшие два часа они преодолели семь с четвертью километров, да и то совсем не по прямой линии проложенного маршрута. Прошло одиннадцать часов с того момента, как неизвестный корабль сбросил на Ханко м-поглотитель Хокинга. Аарон пожалел, что нет формулы, позволяющей подсчитать точное время, требующееся этому оружию, чтобы поглотить планету изнутри. Но сожаление быстро улетучилось. Никакие точные расчеты не заставят вездеход идти быстрее. Вполне достаточно и его первоначальной прикидки, что у них осталось не более трех суток.

Автоматическая система замедлила скорость гусениц. Аарон ощутил это в первую очередь по ослаблению вибрации, сотрясающей кабину. На вопрос о причине замедления он получил информацию с радара. Впереди в земле появилась вертикальная трещина более десяти метров глубиной.

– Заступница… – проговорил Иниго, изучая радарный отклик. Его лицо едва просвечивало в сумрачном фиолетовом свете двух полосок полифото на потолке кабины. – Только на спуск у нас уйдет не меньше получаса.

– Тебе лучше знать, – мрачно буркнул Аарон.

Иниго криво усмехнулся.

– Это точно.

Он схватился за джойстик ручного управления, отвел вездеход назад, а потом активировал передние силовые ножи. Они выдвинулись из носовой части машины и начади вращаться. Вездеход качнулся вперед, и ножи коснулись льда. К снежным смерчам добавился фонтан крошки из грязного льда. Визг ножей заполнил кабину, а вездеход затрясся, едва удерживаясь на гусеницах. Иниго осторожно поворачивал машину, вырубая наклонную полочку параллельно краю трещины. Фонтан ледяной крошки свел видимость на нет. Иниго приходилось довольствоваться показаниями приборов вездехода и собственного полевого сканера. Аарон решил, что пропавший мессия обладает довольно сложной системой фильтрации; его собственный сканер позволял увидеть не дальше корпусавездехода. Ледяная масса, по которой проходил пандус, представлялась однообразной субстанцией с вкраплениями камней и земли, похожими на искажения от помех. А Иниго еще и оценивал плотность, определяя, когда отступить, а когда усилить давление.

От воя ножей Аарон стиснул зубы. Тональность звука постоянно менялась в зависимости от того, встречался им лед или промерзшая почва. А потом ножи наткнулись на скалу, и от скрежета Аарону захотелось что-нибудь разбить. Он оглянулся: Корри-Лин сидела, зажав уши руками и оскалив от напряжения зубы. Иниго слегка повернул рычаг, чтобы отвести машину от твердой породы. Земля и лед снова полетели из-под лезвий, пологой дугой падая вдоль склона трещины. Иниго снова направил их на лед, вырубая более широкий проход.

Они продолжали спуск, то останавливаясь, то поворачивая под прекращающийся скрежет и вой, сопровождающий вырубку приемлемого пандуса. На дно разлома вездеход спустился только через сорок пять минут. Аарон с тоской посмотрел на россыпь ледяных глыб, освещаемых вспышками молний. Здесь они были еще больше, чем наверху, и располагались намного чаще.

– Дрянь, – буркнул он. – Нам здесь не пройти. Насколько тянется этот завал?

Если им не удастся преодолеть поле за пару часов, они не успеют добраться до корабля до разрушения планеты.

– Не знаю, – невозмутимо ответил Иниго. – У нас нет профильных карт поверхности.

Он повернул вездеход вдоль разлома, отыскивая проход между глыбами.

– Должны быть!

– Нет свежих карт. А те, что есть, составлены тысячу лет назад. Поверхность льдов меняется. Медленно, конечно, но за каждые сто лет ландшафт становится неузнаваемым.

– Проклятье! – Аарон уступил порыву и ударил кулаком в стену кабины. – Мы должны двигаться быстрее.

– Я знаю.

Корри-Лин встала со своего места, пробралась вперед и обвила руками шею Иниго. При слабом освещении ее красивое лицо выглядело бесконечно соблазнительным.

– Ты делаешь все, что можешь. Не обращай на него внимания.

От разочарования Аарон зарычал и снова стукнул кулаком по стене. В лагере на раскопках Иниго все-таки сознался, что его личный космический корабль спрятан на случай экстренной опасности. Но, как только вездеход тронулся, радость Аарона, увидевшего путь к спасению, быстро угасла. По словам Иниго, его корабль был укрыт в тоннельной впадине в семистах километрах от лагеря. Аарон надеялся, что они доберутся до этого места не позднее чем за пару дней. А потом вездеход вышел на поле с ледяными глыбами.

– Мы всегда прорубали путь через подобные препятствия, – сказал Иниго. Корри-Лин нежно потерлась щекой о его лицо. – Так я научился неплохо управляться с этими ножами.

– Старайся изо всех сил, или мы погибнем.

Иниго молча усмехнулся ему и направил вездеход в небольшой проход. Острые осколки льда заскрипели по корпусу. Аарон поморщился, он был уверен, что они вот-вот снова застрянут. Несколько часов назад так и случилось. Ему и Иниго пришлось выйти из кабины и освобождать зажатый льдами вездеход при помощи личных силовых полей. Приятно было снова активировать боевые системы, пусть и на минимальной мощности. Он хоть что-то смог сделать.

Единственным положительным моментом во всем путешествии было то, что Корри-Лин не выпила ни капли спиртного.

– А ты хоть догадываешься, кто мог быть в том корабле? – спросил Иниго.

– Нет. Я не догадывался даже о том, что за нами следят, и это само по себе отвратительно. Чтобы преследовать «Бродягу», надо иметь такой же корабль или даже лучше. В свободном доступе их нет, так что это либо АНС, либо какая-то фракция. Но АНС не стала бы использовать м-поглотитель, я даже удивлен, что фракция на такое решилась.

– Вор у вора дубинку украл, да?

– Вроде того, – согласился Аарон. – Применение м-поглотителя смахивает на шаг отчаяния.

– Посмотрись в зеркало, – презрительно бросила Корри-Лин. – Это недопустимый, отвратительный поступок, повлекший гибель ни в чем не повинных людей. Пилот был явно похож на тебя.

– Во Вселенной найдутся личности и похуже.

– Не верю.

«Но это так», – подумал он и незаметно улыбнулся.

– И куда же ты должен был убедить меня направиться? – спросил Иниго.

– Я узнаю это, когда мы окажемся на корабле и в безопасности.

– Вот как? Любопытно.

– Постыдно, – вставила Корри-Лин.

– Всего лишь простейшая мера предосторожности, – пояснил Аарон. – Если я чего-то не знаю, никакие силы не смогут меня заставить это выдать.

– Но ведь ты знаешь, – сказала она. – Знание погребено в глубине твоего подсознания.

– Да, но я не в силах туда забраться, пока меня не вынудят определенные обстоятельства.

– Ты разрушил собственную психику, вмешиваясь в чужие дела.

– Я много раз говорил раньше и повторяю снова: меня такое состояние вполне устраивает.

– О Заступница, что теперь! – воскликнул Иниго при очередной остановке вездехода. Он посмотрел на оранжевые линии на экране радара, мечущиеся, словно раскрученная модель солнечной системы. – Странно.

Серые глаза прищурились на ветровое стекло. В свете фар виднелся сплошной снежный покров, но никаких ледяных глыб там не было. Непрерывные вспышки молний превращали ночь в свинцовый туман. Прямо по курсу машины не наблюдалось никаких заметных препятствий.

Полевой сканер Аарона показывал плоскую равнину перед гусеницами вездехода. А потом она исчезала в очередной расщелине. Он не мог рассмотреть ее противоположного края.

– Там ничего нет.

– В этом-то и проблема.

Они оба стали одеваться, чтобы выйти и осмотреться. Иниго сказал, что не станет подводить вездеход к самому краю, пока не поймет, с чем они столкнулись. Аарон пожал плечами. Скафандр для работы на поверхности ему не нравился. Биононики вполне способны были предохранить его от неблагоприятных условий Ханко, но скафандр добавлял еще один слой защиты, а инстинкт подсказывал, что в этой неопределенной ситуации он лишним не будет.

Они вышли наружу и, держась поближе к лучам прожекторов, двинулись против ветра. Сканер Аарона не смог ничего обнаружить даже у самого края обрыва.

– Куда, к черту, подевалась земля? – воскликнул он.

Прямо под ногами сканер показывал несколько сантиметров свежего снега, а потом, насколько хватало дальности, простирался только чистый лед. Можно было подумать, что они оказались на гребне гигантской замерзшей волны.

– Вероятно, какой-то разрыв, – ответил Иниго. – При определенном давлении лед может раскалываться, а не подниматься наверх.

– Великолепно.

– Разрыв должен заканчиваться где-то поблизости. Я никогда не видел длиннее пятисот метров. Проверь с той стороны. И не приближайся к краю.

– Хорошо.

Аарон зашагал параллельно краю, держась в трех-четырех метрах от пропасти. Вскоре он обнаружил плоский треугольный выступ, куда и свернул, осторожно шаркая ногами по самому снегу. Если откуда-то и можно было заглянуть в пропасть, то это место казалось самым подходящим.

Он увеличил мощность сканера до максимума и запустил луч в плотный вихрь снега, но по-прежнему не сумел обнаружить противоположного края разлома, равно как и каких-либо признаков дна. Он стоял на границе необъятной бездны. Внезапно проснувшийся инстинкт пробудил неясные предчувствия. Что-то, сказанное Нериной в лагере, стало всплывать в памяти.

– Эй, а мы…

Сканер показал Аарону, что функции поля Иниго переключились в более энергоемкий режим. Его собственные биононики отреагировали мгновенно, силовое поле укрепилось для защиты от любых угроз от устаревших систем Иниго. Нервы, подхлестнутые ускорителями, были готовы к любому его ответу. Тактические программы органично вплелись в мысли, помогая проанализировать ситуацию. И только тогда Аарон понял, как сильно он промахнулся, доверяя Иниго.

– Проклятье-е-е!

Иниго запустил самый мощный импульс дезинтегратора, на какой были способны его биононики. Удар пришелся в лед в паре метров от ног Аарона. На мгновение весь выступ засиял переливчатым нефритом. А когда сияние угасло, гигантская трещина с невероятной скоростью побежала по треугольнику, отделяя его от края Азиатского ледника.

Аарон ошеломленно смотрел на раскалывающийся лед. Тактические программы стали поспешно подыскивать варианты контрудара.

– Прости, – прозвучал голос Иниго. Отзвуки мыслей, просочившиеся из его гея-частиц, свидетельствовали о его полной искренности. – Но иногда, чтобы выбраться на верный путь…

Выступ откололся полностью. С точки зрения ускоренного восприятия Аарона, он провисел над пропастью целую вечность. А затем сила тяжести увлекла вниз колоссальную глыбу льда вместе со стоящим в центре человеком. Края обломка задевали за стену обрыва, и он начал поворачиваться. Силовое поле Аарона изменило конфигурацию и вытянулось в два лепестка-крыла, способные выдержать его вес. Не слишком удачный вариант в гуще снежной бури, но все же лучше, чем ничего. И в этот момент сверху обрушилась снежная лавина, спровоцированная выстрелом Иниго. Сплошная масса погребла под собой и обломок льда, и Аарона.

Единый снаряд еще долго летел со скалы высотой в милю, пока не достиг дна.

«Серебряная птица» мчалась сквозь Пучину, необъятное пространство мертвых звезд и ионных штормов, лежащее между плотным кольцом древних шаровидных скоплений, представлявшим Стену, и границей самой Бездны. Изображения гисрадара и квантового сканера поступали непосредственно к Джастине, окружая ее реальной картиной Вселенной, написанной алыми и бирюзовыми красками. Крохотные изумрудно-зеленые огоньки, мерцающие в волнующемся космическом океане, указывали на сверхмассивные звезды, еще сохраняющие свою целостность на длинном спиральном пути в небытие. Впереди, меньше чем в сотне световых лет, холодно сияла петля – вращающийся пояс перенасыщенной энергией материи шириной в десять световых лет, пронизывающий Х-Лучами всю Галактику. Дальше за ним раскинулась мрачная темень границы Бездны. Ее структура постоянно изменялась, подобно океанским волнам, как хаотично перемещаются пики и впадины, рожденные непостижимыми внутренними бурями. Довольно часто она видела, как образующееся вздутие вытягивается к хвосту умирающей звезды, находящейся еще в нескольких световых месяцах от границы. Феноменальная сила притяжения всасывала всю материю в черную дыру, что сопровождалось последней разрушительной вспышкой сверхжесткой радиации, подпитывающей петлю миллиарды лет. Но скоро это закончится. При текущем темпе расширения Бездна поглотит петлю уже через неделю. И тогда между границей Бездны и остальной Галактикой останутся только Стена и защитные комплексы райелей.

По телу Джастины снова пробежала дрожь. Трудно было даже представить себе масштаб действующих снаружи сил. Она вдруг почувствовала себя маленькой и одинокой.

– Папа?

«Я еще здесь, милая. Линия связи пока держится. Большой привет техникам старого Флота, установившим ее».

– Последние известные системы датчиков мы оставили позади пять минут назад. Связь больше не может работать.

«Но работает, мой ангел. И это самое важное».

– Да, конечно.

«Я посмотрел на статистику унисферы. Уже сейчас за тобой следит половина человечества».

– Привет вам, половина человечества, – с некоторым раздражением бросила Джастина.

«Ты прекрасно держишься. Я оказался глубоко в дерьме, публично заявив о корабле с ультрадвигателем».

– Ха! Ты вечно во что-нибудь вляпаешься.

«Верно. Не будь меня, все юристы давно бы высохли и вымерли. Они должны считать меня своим спасителем. Помнишь, как нас застукали за посадкой лоз из чужого мира в поместье во Флориде?»

– Конечно. Комиссия по окружающей среде Федерации Объединенных Наций тогда сильно на нас разозлилась.

«Во Внешних мирах еще сохранились принадлежащие нам банки, которые выплачивают этот штраф».

Джастина отрывисто рассмеялась, а потом судорожно вздохнула. Ей отчаянно захотелось освободиться от своего древнего тела и его дурацкого страха, вызванного биохимическими процессами. Любой, кто бы ее увидел, сразу бы понял, что ее сущность смертельно напугана.

– Есть какие-то признаки того, что Второй Сновидец принял твое обращение?

«Пока нет. Я полагаю, что теперь он быстро решится поговорить с Небесным Властителем. В конце концов, если он не пошевелит задницей, ему придется иметь дело со мной. Верно, Второй Сновидец?»

– Да ну, папа, – насмешливо фыркнула она.

«Да-да, не спорь».

– Я думаю, что мне лучше обогнуть петлю. Эта радиация настолько сильна, что прорвет защитное поле «Серебряной птицы», как бумагу. Ты только посмотри на цифры.

«В гиперпространстве ты будешь в полной безопасности».

– Я знаю, но…

«Как скажешь, лишь бы ты чувствовала себя спокойнее, мой ангел».

Джастина выдала интел-центру команду свернуть к галактическому югу от петли.

– Странно. – Сенсоры обнаружили объект искусственного происхождения в сорока световых годах позади нее. Она сконцентрировала фокус на источнике искажений, и интел-центр обозначил его двумя янтарножелтыми кружками. – Эй, папа, ты это видишь?

Гор ответил не сразу:

«Да».

– Чем бы ни были эти объекты, они двигаются со сверхсветовой скоростью.

«Вижу».

– Я не предполагала, что в этой части Галактики летает кто-то еще. – В ее экзо-зрении появилась сведенная в таблицу информация. – Господи, какие они огромные! – В голове мелькнула невероятная мысль. – А вдруг это Небесные Властители? – с нетерпением спросила она.

«Нет, не думаю. Они еще больше. И эти идут наперерез твоему кораблю».

– Ох. – Ее энтузиазм мгновенно угас. Райели. И идут очень быстро. Быстрее «Серебряной птицы». Немного быстрее. Вряд ли она сумеет достичь границы Бездны раньше них. – Я не думаю, чтобы они пришли ради того, чтобы меня проводить.

«Я сейчас же свяжусь с Кватуксом. Он разберется».

– Хорошо, папа.

Изображения с внешних сенсоров на мгновение залила ослепительно белая вспышка, как будто в них попал разряд молнии. После восстановления Джастина увидела, что из кораблей райелей вылетел и стал быстро расширяться полупрозрачный снаряд мрачного лилового цвета. Повторный обзор показал, что его курс нацелен на материальный объект размером с земную луну, несущийся к Бездне по пути к гибели, который должен был растянуться на десять миллионов лет. Должен был. Материальное тело исчезло, полностью превратившись в экзотическую энергию, быстро распространяющуюся в гиперпространстве.

– Дерьмо! – вскрикнула Джастина.

Все защитные системы «Серебряной птицы» перешли в экстремальный режим.

Ударная волна накрыла небольшой корабль с мощью разъяренного динозавра. Джастину выбросило из кресла, и она взвизгнула, стукнувшись о приборную панель. Сзади послышалось завывание тревожной сирены. В экзо-зрении вспыхнули желтые и красные огоньки.

В парке над толпой протестующих против вторжения пронесся единый вскрик, когда на «Серебряную птицу» обрушился удар, а потом раздался продолжительный выдох облегчения и изумления. Араминта не могла удержаться, чтобы не выразить свое сочувствие, радуясь, что Джастина выдержала третью ударную волну и снова поднялась с пола каюты. Это чувство распространилось по всему Колвин-сити и далеко-далеко за его пределами.

Она проскользнула внутрь подземного гаража. Дверь осталась приоткрытой на пару метров – недостаточно широко для капсулы, но вполне хватит, чтобы вывести мотогондолу. Оставив ее здесь, она подняла контрольную панель и попросту выдернула проводки, чтобы дезактивировать механизм. Теперь оставалось только вернуть разноцветные наконечники в их гнезда. Дверь закрылась, и Араминта поспешила по почти пустому бетонному гаражу к лифтам.

«Ты в порядке?» – спросил Гор.

«Ублюдки! – раздался в ответ слегка дрожащий голос Джастины. – Что, неужели и этого мало?»

Араминта прислонилась к прохладному металлу стенки лифтовой кабины. Она чувствовала себя не намного лучше, чем Джастина. Целый час она ездила по городу на мотогондоле, а потом оставила ее на общественной стоянке в торговом центре «Тала». Теперь ничто не указывало на то, что она вернулась домой; лучшего варианта спрятаться Араминта не придумала. Пешая прогулка до района Бодант заняла сорок минут, и в это время корабли райелей начали взрывать мелкие спутники, пытаясь остановить Джастину. Все следили за ее полетом. Из-за этого Араминта встревожилась еще сильнее: на улицах Колвин-сити почти никто не двигался.

«Ты отлично справляешься, – подбодрил свою дочь Гор. – Просто прекрасно».

Араминта открыла дверь квартиры Данала при помощи своего старого универсального кода. Ни его, ни Марибель дома не было. Она подумала, что оба работают на армию оккупантов, и возмущенно вздохнула. Араминта передала квартиру покупателям, едва закончив базовую отделку. С тех пор Марибель привезла сюда только самую необходимую мебель. Араминта критически осмотрела плиту. Большое металлическое сооружение выглядело здесь до смешного примитивным. Мистер Бови потратил немало времени на ее поиски, а установка превратилась в сплошной кошмар.

Экзо-зрение Араминты показало, как Джастина снова взобралась на свое кресло, тотчас обернувшее ее тело предохраняющими ремнями.

«Основные системы в рабочем состоянии. Мощность двигателей уменьшилась. Эти энергетические залпы вызывают перегрузку многих компонентов. Я полагаю, райели пытаются взять меня измором».

Араминта подкралась к балконным дверям и осторожно выглянула наружу. Над парком и окружающей его дорогой повисли эллезелинские капсулы. Они не двигались: как и все остальные, оккупанты были захвачены погоней, происходящей за тридцать тысяч световых лет отсюда. Собравшиеся внизу люди смотрели в небо, на звезды, затуманенные защитным куполом. Она удовлетворенно кивнула.

«Они опять стреляют, – вскрикнула Джастина. – О господи!»

«Серебряная птица» сильно задрожала. Араминта, ощущая тревожное ожидание, затопившее Гея-сферу, стиснула зубы. Еще несколько секций корабля подверглись перегрузке. Энергетические потоки сконцентрировались на пострадавших элементах, но при этом упала скорость. Джастина изменила курс; она свернула прямо к петле, выбрав кратчайший путь к рубежу. Оба корабля райелей неуклонно следовали за ней, быстро сокращая дистанцию.

Араминта вытащила большую небесно-голубую подушку и положила ее в центре гостиной. Глубокие царапины на паркете из эбенового дерева вызвали у нее всплеск раздражения. Неужели Мирабель не понимает, как трудно подобрать лак? Скрыть повреждения можно будет только после зачистки целого блока паркета.

Она уселась на подушку, скрестив ноги, и постаралась прогнать неприятные мысли.

«Хороший ход, милая, – сказал Гор. – Внутри петли не так много материальных объектов».

Араминта немного успокоилась и обратилась к ячейке памяти, где хранилась программа Ликана. Она сильно рисковала, воспользовавшись этой квартирой, но не представляла, насколько точно специалисты Воплощенного Сна могут отслеживать людей через Гея-сферу. Сразу после переезда Данал сообщил ей, что помогает в поисках Второго Сновидца, и объяснил, что ради этой цели узлы восприятия были немного модифицированы. Вот почему она никак не хотела оставаться в своей квартире на тот случай, если стало легко определить точное местоположение человека. А адрес Данала вполне могли принять за случайную ошибку. Араминта не знала, куда еще пойти, кроме дома мистера Бови, но в таком случае она подставила бы его оккупантам, а на это она решиться не могла.

Неясные ощущения, мелькающие в подсознании, вышли на передний план. Она позволила своему вниманию медленно плыть по океану мыслей, испытывая удовольствие, какого не могла возбудить ни одна программа.

Большую часть мыслей она игнорировала. Некоторые привлекали ее мимолетное внимание. Одна имела знакомый ей оттенок, ассоциировавшийся с мрачным тоном, едва не заставивший Араминту снова отступить. Но вместо этого она сконцентрировала свое внимание.

«Мой господин, – взывал Этан. – Прошу, услышь нас».

Он призывал Небесного Властителя всеми своими мыслями, усиленными бесчисленными узлами восприятия и направленными в бесконечность.

«Напрасно, – прошептала она с Олимпа своих мыслей. – Небесный Властитель не где-то вдали, он внутри нас».

Ее внимание продолжало дрейфовать, не проявляя назойливости.

«Если ты их не отзовешь, я лично разберу на отдельные молекулы ваш чертов ковчег и все, что в нем находится, – орал Гор. – Ты считаешь Бездну опасной? Да? Ты так думаешь? Да она покажется тебе мамой родной, когда я до тебя доберусь».

Араминта невольно усмехнулась: «От такого отца я бы не отказалась». В парке под окнами люди подбадривали Гора криками, повторяющимися на многих других планетах. Гея-сфера наполнилась решимостью и состраданием, фонтаном эмоций, рождающих чувство единства, близкое к экстазу. «Давай, Гор», – вопило человечество. Араминта добавила свою молитву – шепот, потерявшийся в многоголосом хоре.

«Я ничего не могу сделать, – протестовал Кватукс. – Это райели-воины. Не наш род, больше уже не наш».

«Найди способ, черт тебя побери!»

Араминта поднялась над суетой, потянулась к нити знакомой величавой мысли и открыла свой разум. Вокруг нее из темноты засияли звездные скопления Бездны. Половину пространства занимало полупрозрачное аквамариновое пятно, сквозь которое просвечивали редкие звезды. Она узнала в нем Море Одина. Небесный Властитель парил там между двумя алыми мысами, двумя извивающимися выбросами газов длиной в несколько световых лет и настолько широкими, что в них могло поместиться звездное скопление. Здесь мысли о том, что было когда-то, смешивались с более целенаправленными идеями. Осознанность пронизывала это пространство, еще не ставшая сознанием, но уже имеющая цель.

«Серебряная птица» вырвалась из петли и устремилась к последнему непроницаемому барьеру. Звезды вокруг нее сворачивались внутрь, роняя раскаленные осколки своих планет, словно избавляясь от обузы перед финальным взрывом и последующим угасанием.

«О боже, опять», – простонала Джастина.

В десяти световых годах позади ее корабля взорвался газовый гигант, выпустив вихрь сверхмощных квантовых искажений.

«Серебряная птица» вынырнула из гиперпространства и по инерции понеслась в пространстве-времени, недоступном ни одному из людей. Внутри Стены Вселенная поражала полной темнотой. За кормой корабля широкие ленты пыли и газов заслоняли свет галактического ядра. Впереди редкие фотоны, избежавшие непреодолимого притяжения Бездны, оседали, словно закатные солнца. Светящаяся багровая полоса – завихрения ионных облаков, возбужденных фатальным разрядом петли, – пересекала пространство, освещая корпус корабля, словно взгляд самого дьявола. Вой тревожной сирены возвестил о том, что силовое поле начинает разрушаться под действием радиации. Фюзеляж начат пузыриться.

– Один из нас идет к тебе, – сказала Араминта. – Видишь?

В реальном пространстве ударная волна искажений пронеслась быстро и почти незаметно. Пассивные потоки атомов мгновенно рассосались, поглощенные квантовыми разрывами. «Серебряная птица», дымясь от радиоактивных ожогов, снова нырнула в гиперпространство.

«Ты?» – изумился Этан.

Небесный Властитель откликнулся, проявив интерес:

«Я все еще ищу тебя. Ядро томится ожиданием».

– Я знаю. Ты должен это прекратить. Прошу тебя, прими нашего посланца. Она уже приближается к тебе.

«Где она? Я чувствую, что ты все еще очень далеко».

– Да, я далеко. Но она уже близко. Направь к ней свои мысли. Ее эмоции сильны, как и эмоции всех нас. Проведи ее. Открой свою границу.

«Ядро Бездны встретит тебя с радостью».

Два корабля райелей быстро догоняли «Серебряную птицу». Сенсоры корабля Джастины обнаружили еще один материальный объект размером с газовый гигант, всего в пяти световых годах от нее. Если преследователи взорвут его, все будет кончено. Вся мощность «Серебряной птицы» теперь направлялась только на ускорение.

– Поторопись, пожалуйста, – взмолилась Араминта.

Небесный Властитель удалился, излучая удовлетворение.

«Я благодарю тебя, – сказал Гор. – Кем бы ты ни был».

Джастина откинулась назад в своем кресле и открыла разум Гея-сфере, не пряча эмоций: надежд, страхов и самой своей сущности.

Граница Бездны перед «Серебряной птицей» начала меняться. На поверхности образовалась круговая волна, оставившая кратер в десять световых лет в поперечнике. Из центра к кораблю начал подниматься гладкий конус абсолютной черноты. Джастина с изумлением следила за информацией, проецируемой в ее экзо-зрение. Пальцы до боли сжали края подлокотников, кожа покрылась липкой холодной испариной.

«Я не уверена…»

Корабли райелей позади нее замедлили ход, предоставив «Серебряной птице» мчаться в одиночестве.

«…что это такая уж…»

Конус, достигнув высоты в пятнадцать световых лет, перестал расти.

«…хорошая…»

Вершина открылась лепестками бесконечной тьмы. В Пучину ворвалось сияние звездных скоплений.

«…идея…»

«Серебряная птица» миновала порог Бездны.

«…в конце концов».

Конус сомкнулся и снова растворился в неподвижной поверхности рубежа. Связь с «Серебряной птицей» через коммуникации Флота прервалась. Оба корабля райелей, описав крутые петли, устремились обратно к Стене.

«Поговори с нами, пожалуйста, – умолял Этан. – Небесный Властитель избрал тебя Вторым Сновидцем. Мы ждем тебя. Ты нам необходим».

Ответа он не дождался.

Араминта выскользнула из квартиры Данала и на цыпочках пробежала через вестибюль к себе домой. За окнами над защитным куполом разливался яркий рассвет. Из толпы неслись радостные крики. Хорошо.

– Ну вот я и спасла Вселенную.

Араминта усмехнулась забавной мысли, а потом зевнула. Жизнь героя очень утомительна. Она упала в большое старое кресло с комковатыми подушками. «Отдохну хотя бы пять минут», – решила она.

«Соответствующий» костюм, изготовленный Бекией на репликаторе «Возмездия Элвина», не понравился Черитону Маконне. Очень не понравился. Нет, с ощущениями все было в порядке, хлопчатобумажная рубашка, отороченная мехом куртка с медными пуговицами и брюки из материала, похожего на замшу, но намного мягче. Ему не нравились ни фасон, ни расцветка; шнуровка спереди на рубашке, ее зеленовато-серый оттенок, больше похожий на грязь, чем на краску, и странный покрой узких черных брюк. Он наотрез отказался надевать фетровую шляпу с яркими голубыми и зелеными перьями, но неохотно согласился носить ее с собой, после того как Бекия проявила признаки раздражения. Сердить Бекию было небезопасно.

Она, конечно, оказалась права. Едва он вошел в здание в центре города на Дарьяд-авеню, где размещался узел восприятия, как сразу же смешался со специалистами, прибывшими с Эллезелина. Вокруг старого кирпичного дома с темными арочными окнами появилось плотное кольцо охраны. Три узла восприятия, имевшиеся в Колвин-сити, для оккупантов были первоочередными целями. Но Лиатрис Макпейерл отлично справился со своей задачей и составил безупречную легенду для Черитона, включая и данные о ДНК. В просторном вестибюле с мраморными полами его встретили трое вооруженных охранников и сразу же приказали приложить ладонь к колонке с сенсорами на крышке. Заново установленная сеть здания признала Черитона, и страж махнул рукой, приглашая пройти. Черитон бодро улыбнулся, а в ответ получил в Гея-сфере поток уверенного удовлетворения.

Сам узел располагался на четвертом этаже, в стерильно-чистом зале, занимающем половину всего уровня. Черитон доложился мастеру снов Йенролу, сидевшему в стеклянной конторке. Обычно этот кабинет был занят в течение лишь нескольких часов, когда старший смены или его помощник проводили периодические проверки работы узла. Сейчас здесь теснились семь специалистов, устанавливающих блоки новой программы, а за стеклом еще большее количество экспертов проводили стыковку модернизированных бионейронных кластеров с базовой системой узла.

– Какая у тебя специализация? – спросил Йенрол.

Он был одновременно взволнован и озадачен. Запоздалое назначение Черитона вкупе с колоссальным давлением сверху заставляло его нервничать.

– Формирование шаблона, – с готовностью ответил Черитон. – Разработанные мной подпрограммы помогут выделить мысли Второго Сновидца в Гея-сфере. И мы получим более сильный источник, который можно будет отследить.

– Хорошо, – кивнул Йенрол. – Отлично, начинай устанавливать свои программы.

Мастер тотчас вернулся к незаконченному узлу, не давая Черитону возможности ответить.

– Ну ладно, – пробормотал Черитон, не забыв создать в своих гея-частицах выражение сосредоточенности и энтузиазма.

Он отыскал свободное место перед пультом и кивнул сидевшему рядом парню.

– Добро пожаловать в глаз, – сказал его новый коллега. – Я Данал.

– Я рад заняться этой работой, – сказал Черитон. – А что ты имел в виду под «глазом»?

– Глаз бури.

Черитон усмехнулся.

– Так это самое тихое место?

– Точно!

Как выяснилось, Данал уже немного освоился на Виотии. Близость Второго Сновидца вызывала у него и Мирабель ощущение радостного предвкушения.

– Мы хотели быть поближе ко Второму Сновидцу, когда он объявится, – признался Данал. – И как только появилась надежда, что наши мастера снов смогут его обнаружить, я занялся модификацией узлов восприятия. – Он с виноватым видом оглянулся на Йенрола и на мгновение приглушил свои эмоции. – Но такого я не ожидал, – добавил он шепотом.

– Я тебя понимаю, – сочувственно кивнул Черитон. – Я сам горячо молился Заступнице об избрании Этана Духовным Пастырем, но я и подумать не мог, что наше присутствие будет здесь настолько необходимым.

Данал смущенно пожал плечами и вернулся к своей работе. Черитон принялся загружать состряпанные им программы. Они действительно поддерживали функцию узнавания, но со знаком «минус»: при обнаружении мыслей Второго Сновидца в ближайшем узле восприятия создавалось расплывчатое слепое пятно. Оно известило бы Черитона о цели, и лишь потом функции узла восстанавливались.

Сумасбродный бросок Джастины приостановил энергичную работу по модификации узла.

– Она так близко, – восторженно выдохнул Данал, когда сенсоры «Серебряной птицы» показали волнующуюся поверхность Бездны.

А потом все содрогнулись, став свидетелями ослепительной вспышки, спровоцированной райелями, взорвавшими второй осколок массы.

– Как они это делают? – пробормотал Черитон, пораженный невероятным проявлением агрессивности.

– Какая разница? – воскликнул Данал. – Бездна способна устоять перед их нападками. И успешно сопротивляется уже миллион лет. Только это и имеет значение.

Черитон приподнял бровь. Только тщательный самоконтроль помог ему удержать ужас перед ограниченностью этого парня и не дать ему просочиться в Гея-сферу.

– Остается только надеяться, что корабль Джастины выстоит.

– Она не верующая. Она порождение АНС.

– Она человек, – заметил Черитон. – А это значит, что она способна проникнуть внутрь. Так или иначе.

– А. Я об этом не подумал.

– Прошу всех продолжать работу, – обратился к своей команде Йенрол. – Если Второй Сновидец намерен себя обнаружить, это произойдет сегодня ночью.

Данал украдкой улыбнулся Черитону.

Оскар не ожидал, что все закрутится так быстро. А мог бы и догадаться. Если война против Звездного Странника его чему-то и научила, так это тому, что события управляют людьми, а не наоборот.

И вот теперь он, облаченный в жесткую броню военизированной полиции, сидит в пассажирском отсеке эллезелинской капсулы, парящей над Кэрнсом. Соседнее сиденье занимает Бекия, а впереди, на месте командира – Томансио. Капсула рассчитана на пятнадцать человек. Но те, кто занимал ее еще совсем недавно, теперь отдыхают в искусственной лекарственной коме на территории склада «Буутель и Лейчестер», так что здесь есть где вытянуть ноги.

И вместе со всем Содружеством они следят за отважным рывком Джастины через Пучину.

– Команда встречи приступила к активной фазе, – доложил Лиатрис. Он остался на борту «Возмездия Элвина», чтобы наблюдать за действиями сил вторжения и обеспечивать мониторинг унисферы. – Все уверены, что Второй Сновидец вступится за Джастину.

– Но он не сделал этого после обращения Гора, – заметил Оскар.

– Корабли райелей ускорят вмешательство, – сказала Бекия. – Я согласна с Воплощенным Сном: если это произойдет, то сегодня ночью.

Оскар пожал плечами, что в бронированном костюме получилось довольно неубедительно.

– Ты был знаком с Гором и Джастиной? – спросил Томансио.

– Кажется, я как-то раз встречался с ней во время совещания старших офицеров на Высоком Ангеле. Тогда все пытались с ней флиртовать.

– Включая тебя? – насмешливо поинтересовалась Бекия.

– Нет. Я сосредоточился на тех, кого она отвергла. Неудача всегда делает людей уязвимыми и склонными к ничего не значащим связям.

– Оззи, а ты опасен.

– Есть что-нибудь от Черитона? – спросил Томансио.

– Ничего с момента последней проверки связи, – ответил Лиатрис. – Его назначение в команду Йенрола ни у кого не вызвало подозрений. Он установил свою программу в систему узла.

– А он носит шляпу? – невинным тоном спросила Бекия.

Оскар не смог удержаться от улыбки. Очень важная деталь.

– Я выясню это в следующий раз, – пообещал Лиатрис.

– Что ты узнал о команде встречи? – спросил Томансио.

– Все безусловно преданные последователи Воплощенного Сна. Похоже, что Пелим не терпит, чтобы кто-то вмешивался в его работу. Все члены команды присланы из службы безопасности кабинета Маккатрана-два.

– Личные телохранители Этана, – подсказал Томансио. – Какое у них оснащение?

– Сверхмощное оружие, и тренированы они ничуть не хуже нас. Но я не думаю, чтобы у них имелись биононики. По крайней мере в тех файлах, что я нашел, о них не упоминается.

– Ладно, спасибо. Продолжай копать. Я хочу знать о них все, что только возможно.

– Сделаю. Отправляю файлы.

Юз-дубль известил Оскара о получении зашифрованной информации. После их просмотра Оскар резко втянул воздух. Команда встречи, собранная советником Пелимом для задержания Второго Сновидца, обладала огневой мощью, несравнимой с вооружением Рыцарей-Хранителей. Кроме того, все ее члены были исключительно преданы своему лидеру. Пелим получил неограниченные полномочия, лишь бы ему удалось достигнуть цели.

– Нам надо действовать очень быстро, – удрученно пробормотал Оскар.

– Надо, – согласился Томансио. – Я бы не хотел, чтобы эти ребята схватили меня за руку.

– Могу поспорить, что у них есть биононики, – заявила Бекия. – Они оправдают это стремлением к достижению общей цели. Парни вроде них всегда так делают.

– Я и не знал, что Воплощенный Сон не одобряет биононики, – удивился Оскар.

– О да, хотя и не так непримиримо к ним относится, как Протекторат. Биононики не считаются святотатством, просто им нет места в Бездне. Большинство людей уверены, что они не будут там работать.

– Почему?

– Потому что на Кверенции никогда не знали сложных технологий. Самым передовым устройством, с каким столкнулся Идущий-по-Воде, был автоматический пистолет. Да и то чисто механический. Там нет электричества, нет генетики, нет бионоников. Судя по тому, что люди выжили, приземлившийся корабль был продуктом технологий и информационной базы на уровне Содружества. Непостижимо, что новое общество не удосужилось создать хотя бы аккумулятор. Ведь имели же они определенные знания по химии и медицине, даже астрономии. Но от использования электромеханики их что-то удержало.

– Внутренняя структура Бездны, – негромко произнес Оскар.

– Точно. Квантовая структура, обеспечивающая ментальные силы, должно быть, блокирует электричество.

– Смешно! Нельзя остановить поток электронов, для этого должен исчезнуть целый ряд химических реакций. И тогда не было бы никаких звезд.

– Тропы сильфенов глушат наиболее сложные устройства человеческих технологий, – напомнил Томансио.

– Это просто помехи, генерируемые их тропами.

– Я и говорю, что в Бездне с электронами происходит нечто подобное.

– Но первый корабль, положивший начало колонии на Кверенции, смог приземлиться.

– Последователи Воплощенного Сна до сих пор спорят, приземлился он или потерпел крушение, – сказала Бекия. – Интерференция, препятствующая развитию электроники, может исходить из самого Ядра, как будто какой-то владыка намеренно мешает цивилизации подняться выше определенного уровня.

– Кому же, черт побери, взбрело в голову создать эту Бездну только ради того, чтобы сделать из разумной расы домашних питомцев?

– Не имею понятия, – весело ответила Бекия. – Не забывай, что Первожители были чужаками. Они мыслят иначе, чем мы.

Оскар сдался, раздраженно взмахнув рукой.

– Ладно, значит, согласно теории о зоопарке Первожителей, у команды встречи вряд ли имеются биононики.

– Похоже, что так, – согласился Томансио.

– В любом случае, – сказала Бекия, – не хотелось бы сталкиваться с ними, если этого можно избежать.

– Правильно.

– Лиатрис, а не мог бы ты включить нас в состав команды встречи? – спросил Томансио.

– Я уже подумал об этом. Файл с назначением должен прийти к вам через пару минут.

– Спасибо.

Взрыв райелями газового гиганта вызвал судорожный вздох у Оскара.

– Господи, дай бедной девочке хоть немного передохнуть.

«Серебряная птица» вынырнула в реальное пространство. И снова Оскар поморщился, увидев, как радиация терзает защитное поле. Воспоминания унесли его на орбиту Ханко, в кабину «Дублина», которым он тогда командовал. Как много параллелей! Корабли Утеса Утреннего Света пытались сбить «Дублин» залпами экзотической энергии. И в полумиллионе километров над поверхностью планеты их силовое поле едва выдержало излучение звезды. А это такая малость по сравнению с тем, что обрушилось на «Серебряную птицу». Оскар не удержал всплеска одобрения и позволил ему просочиться в Гея-сферу, как будто молитва могла чем-то помочь.

Джастина снова ушла в гиперпространство.

– Хорошая тактика, – одобрительно буркнул Оскар.

Где-то в глубине мозга возникла мысль о том, что по характеристикам «Возмездие Элвина» не уступает «Серебряной птице». «Мы могли бы быть на ее месте», – подумал Оскар.

«Приготовиться, – передал Черитон по сверхсекретному каналу. – Второй Сновидец вступает в контакт с Небесным Властителем».

– Где же он? – рыкнул Томансио. – Активировать броню. Оскар, делай все так, как тебе скажут. Понятно?

– Да.

Он едва удержался, чтобы не добавить «сэр».

«Его местоположение еще не определено, – сказал Черитон. – Мои подпрограммы пока рассеивают фокусировку узла».

Оскар полностью открыл свой разум для Гея-сферы.

«…она уже близко. Направь к ней свои мысли», – умолял Второй Сновидец.

«Вот и началось, – воскликнул Черитон. – Первый ориентир в районе Бодант».

– Уже летим, – откликнулся Томансио, разворачивая капсулу над рекой на сто восемьдесят градусов. Сквозь прозрачную переднюю секцию фюзеляжа в кабину хлынули рассветные лучи солнца Виотии.

«Проклятье, остальные узлы уже сфокусировались на источнике, – пожаловался Черитон. – Я надеялся, что у них на это уйдет больше времени».

Томансио увеличил скорость.

– Оззи! Сколько у нас в запасе?

В тридцати тысячах световых лет от них Бездна потянулась навстречу «Серебряной птице».

– Сможет ли она выжить внутри, если там нет места технологии? – спросил Оскар.

– Давайте лучше сконцентрируемся на наших непосредственных задачах, ладно? – одернула его Бекия.

Она уже активировала свою броню. Визор шлема закрыл лицо.

«Второй Сновидец где-то на краю парка, – продолжал информировать их Черитон. – Мастера снов выдают довольно точные координаты. Да, они молодцы. Извините, парни, вам уже не успеть. Команда встречи получила точные указания».

– Дерьмо, – прошипел Томансио и сбросил скорость. – Если мы окажемся на месте за пару секунд до их появления, это будет выглядеть подозрительно. А больше времени у нас нет.

– Каков план «Б»? – поинтересовался Оскар.

– Выкрасть его у команды встречи, но это будет нелегко. Я бы предпочел основательно закрепиться в силах оккупантов, прежде чем переходить к плану «Б».

– Нейтрализовать червоточину, – предложила Бекия. – С таким кораблем, как «Возмездие Элвина», мы можем перехватить команду встречи в межзвездном пространстве, когда они будут перевозить Второго Сновидца на Эллезелин.

– Этот вариант сулит больше шансов, – сказал Оскар. – Наш корабль на порядок мощнее, чем все, что имеется у Воплощенного Сна.

– А вот этого мы знать не можем, – сказал Томансио. – И отключение червоточины, скорее всего, повлечет за собой ненужные жертвы.

– Я могу войти в систему и отключить переход, – настаивал Лиатрис.

– Тогда они будут точно знать, что произошло и по какой причине, – сказал Томансио. – Похоже, что нам придется переключаться непосредственно на Эллезелин. О, вот и приказ о разворачивании сил от команды встречи. Многоквартирный дом.

«Здесь какая-то ошибка, – сказал Черитон. – Об этом сообщил один из моих новых коллег, Данал. Он сам живет в том доме. А насколько нам стало известно, Второй Сновидец находится как раз в его квартире».

– Ага. Выходит, что Второго Сновидца напрасно недооценивали, – сказал Томансио. – Он неплохо придумал.

– И нам это тоже на пользу, – добавила Бекия.

– Ему придется поторопиться, чтобы оттуда выбраться, – заметил Оскар.

Он просматривал план расстановки сил над Колвин-сити. Парк района Бодант патрулировали девять машин. Пять капсул получили приказ закрыть периметр на земле. Два экипажа должны были прикрывать операцию с воздуха. Остальным, включая и их капсулу, следовало вместе с командой встречи войти внутрь.

Оскар смотрел вниз на ярко освещенный причал, потом на парк. На его лужайках собрались тысячи людей, они что-то кричали и прыгали, радуясь, что их всенощное бдение будетвознаграждено. Внизу установилась атмосфера веселого праздника, и ее заразительность, распространившаяся в Гея-сфере, действовала не хуже тонизирующего коктейля.

Над ними с грохотом промчалась капсула с командой встречи; она летела почти со скоростью звука, но уже начала тормозить. Прямо перед ними, словно указывая курс, голубыми и красными огнями сверкали угловые колонны многоквартирного дома. Капсула с командой встречи уверенно описала над ним полукруг, оставляя за собой тонкую струйку газов. Грубость вторжения заставила многих людей в парке нахмуриться. В Гея-сфере, словно темными пятнами в солнечной короне, возникли очаги негодования и испуга.

– Чудесно, – проворчал Оскар, наблюдая, как приподнятое настроение горожан сменялось возмущением. – Это нам поможет.

– Им все равно, – сказал Томансио. – Планета не имеет для них никакого значения. Им нужен только Второй Сновидец.

– Интересно, какой он, – вслух подумал Оскар, пока их капсула снижалась над полосой ухоженного газона перед домом.

– Неврастеник, – сказала Бекия. – Иначе и быть не может.

– Умный и напуганный, – предположил Томансио. – А это опасно для Воплощенного Сна.

Прибыли остальные капсулы, назначенные в помощь команде встречи.

«Говорит майор Хонилар, – объявил командир. – Ответственным за охрану – немедленно закрыть периметр. Никого не впускать и не выпускать. Любого, кто попытается пересечь линию охраны, поражать подавляющими импульсами. Отряду поддержки перекрыть первый этаж и лифты. Занять все лестничные клетки. А теперь слушайте внимательно. Я хочу, чтобы все поняли: ни в коем случае нельзя использовать оружие на поражение. Второй Сновидец где-то внутри, и он не должен пострадать. При любых проблемах, к примеру при использовании силового поля и попытке к бегству, вызывайте нас. Мы сами с ними разберемся. Я не желаю, чтобы вы хватали его своими грязными руками».

– Есть, сэр, – ответил Томансио и направил капсулу вниз.

Капсула команды встречи опустилась на крышу неподалеку от золотистого прозрачного купола, где располагался солярий.

– Что будем делать? – спросил Оскар, выходя на бордюр из фуксий и топча грубыми ботинками алые и белые цветы.

– Выполнять приказ, – ответил Томансио. – И запомни: ни в коем случае не пользоваться бионониками. Я понимаю, что это лучше, чем броня, но команда встречи наверняка тебя засечет.

– Хорошо.

Вместе с остальными экипажами капсул они вошли в вестибюль первого этажа. За их спинами охрана периметра начала оттеснять первые группы разгневанных горожан, прибежавших из парка.

«Данала арестовали, – сообщил Черитон. – Его забрали два офицера из службы безопасности. Не повезло парню».

– Возможно, это намеренный маневр, чтобы отвлечь преследователей, – сказал Томансио.

– Да, но кто его совершил? Второй Сновидец или такая же группа, как наша?

Вестибюль был завален упаковками из-под оборудования и контейнерами, доверху заполненными мусором. Временное освещение, смонтированное на металлической раме, отбрасывало резкие тени.

«Команда встречи взяла под контроль внутреннюю сеть дома, – доложил Черитон. – Не отключайтесь, я принимаю информацию от их специалистов».

Томансио повел Бекию и Оскара вверх по бетонной лестнице. Здесь тоже все было засыпано мусором, образовавшим целые груды на нижних ступенях. Двое военных спустились, чтобы обследовать подземную стоянку.

«Согласно сообщениям, в настоящий момент в здании находится около трех десятков человек, – сказал Черитон. Весь этот чертов дом ремонтируется. На четвертом этаже зарегистрировано всего четыре человека: Данал, Мирабель и еще одна супружеская пара. Реконструкцию проводит некто по имени Араминта. Ее сейчас разыскивают».

Оскар поспешил вверх. Вместе с ними по лестнице с топотом поднималась длинная цепочка из отрядов военизированной полиции. По инструкции Хонилара, на каждом этаже оставалось по шесть человек. Когда его, Томансио и Бекию направили на четвертый этаж, Оскар не на шутку поразился способностям Лиатриса.

В вестибюле уже стояли два офицера из команды встречи, и все двери квартир были взломаны и распахнуты настежь. Через проем Оскар увидел жильцов третьей квартиры, стоящих посреди гостиной: мужчину в шортах и женщину в длинной ночной сорочке. Они стояли с поднятыми руками под прицелом оружия третьего офицера. Женщина дрожала и плакала, мужчина старался сохранить хотя бы наружное спокойствие, но дрожь в ногах выдавала его испуг сильнее, чем любое излучение в Гея-сферу.

Из квартиры Данала вышел майор Хонилар.

– Никаких признаков присутствия. Он не мог ускользнуть из дома, на это не было времени. Всех жильцов доставить в наш штаб. Обыскать и просканировать каждую квартиру, чтобы не пропустить никого.

Он развернулся и снова скрылся в квартире Данала.

– Разбиться на пары, – скомандовал Томансио. – Обыскать квартиры.

Оскар вместе с Томансио занялись квартирой под номером четыре. Он обследовал помещение сенсорами бронекостюма и остался недоволен их медлительностью и ограниченностью по сравнению со сканером силового поля бионоников. «Ты избаловался», – сказал он себе. Датчики не обнаружили источников теплового излучения, сравнимых по размеру с человеческим телом. Квартира была отремонтирована лишь наполовину. В гостиной выстроились в ряд отключенные роботы. Вдоль одной из стен лежали новые трубы и кабели. У двери виднелась груда старой арматуры. Коробки и ящики с этикетками «Домашний инвентарь Бови» были еще не распакованы. Здесь же оставалась и кое-какая мебель: сильно поцарапанный кофейный столик с немытыми чашками, древний диван и не менее древнее кресло со странными комковатыми подушками.

Юз-дубль Оскара передавал ему донесения групп, проверяющих жильцов дома на других этажах. Пока все задержанные соответствовали своим сертификатам личности.

– Иди-ка сюда, – позвал его Томансио, воспользовавшись секретным каналом.

Он стоял в дверях спальни. Кроватью здесь служил просто матрас, поверх которого лежал скомканный спальный мешок. Вдоль стены стояли четыре чемодана; один из них, открытый, демонстрировал коллекцию женской одежды. Небольшой туалетный столик был завален инструментами для укладки волос и коробочками с косметическими мембранами.

– В списке жильцов здесь никто не зарегистрирован, – сказал Оскар.

– Зависит от того, какой список посмотреть. Лиатрис, проверь, продала Араминта эту квартиру или нет?

– Сейчас сделаю.

Томансио отправился осматривать две другие спальни, а Оскар прошел в ванную комнату. Пол, как и стены, были ободраны до самого бетона. В центре стоял каменный куб новехонькой ванны. Позади нее из бетона торчал вывод трубы, подающей холодную воду, из ее крана просачивались капли, падающие в подставленное пластмассовое ведро. Старый туалет все еще располагался на своем месте. В углу был установлен резервуар для горячей воды, уже обведенный рамками для вспомогательной стенки. Панели для нее стояли рядом. Из-под резервуара выходило несколько труб, забитых заглушками, чуть дальше лежал полный набор компонентов для спорового душа.

– Ничего, – сказал он Томансио.

– Остальные спальни тоже пустые.

Оскар встретился с Томансио в кухонной зоне гостиной. Старый кулинарный процессор, снятый с основания, все еще был подключен к трубкам снабжения питательной смесью. На поцарапанной мраморной столешнице стояли микроволновка и чайник. Термодатчики определили, что температура чайника чуть выше средней.

– Здесь недавно кто-то был, – пробормотал Оскар.

– Надо бы с ней поговорить, – сказал Томансио. – Если кто и может назвать имя жильца, то только Араминта.

– Это будет нетрудно, – предположил Оскар. – Мы знаем, кто она, и Лиатрис легко сумеет ее разыскать.

– Конечно. – Томансио еще раз прошелся сенсорами по квартире. – Прихвати что-нибудь из ее спальни, чтобы сверить ДНК. А потом надо будет вернуться и помочь собрать всех подозреваемых.

– Бедняги, – сочувственно вздохнул Оскар, забирая со столика маленькую кисточку для накладки косметических мембран. – Как ты думаешь, что сделает с ними майор Хонилар?

– Интересный вопрос. Как можно доказать, что ты не Второй Сновидец? Это ведь не отражается на физическом состоянии. Я думаю, что если никто не признается, им всем придется пережить прочтение памяти.

Оскар содрогнулся.

– Вряд ли это поможет им заслужить любовь Второго Сновидца. А он им необходим, чтобы попасть в Бездну.

– Оскар, не забывай, с нынешней медицинской техникой можно любого заставить делать все, что вздумается.

– Медицинской техникой?

– Именно с этого они и начинали.

– Я полагаю, ты знаешь, как такого добиться?

– Да, мы все проходили курс соответствующих тренировок.

Несмотря на безупречную термоизоляцию бронекостюма, Оскару вдруг стало холодно.

Паула никак не ожидала такого сильного ощущения дежавю, как то, что охватило ее, едва открылись стеклянные двери просторного холла. При том что прежде она ни разу не была в этом старинном здании. Она прошла мимо пустой стойки консьержа и окинула взглядом прозрачную кабину лифта. Странное чувство, вызывающее необычное возбуждение где-то в глубине мыслей, было обусловлено почтенным возрастом всего, что окружало Паулу. Согласно записям в архиве городского совета Дароки, в интерьере дома сохранялась полная аутентичность со времен войны против Звездного Странника. Паула и сама жила в те времена и могла подтвердить, что обстановка была выдержана точно в духе тех лет.

Лифт доставил ее на пятый этаж, и Паула вошла в пентхаус Троблума. По пути из космопорта она запросила давний рапорт лейтенанта Ренне Кампасы, составленный в тот единственный раз, когда эта квартира вызвала интерес управления. Вместе с рапортом поступило сообщение АНС о том, что около ста лет назад Троблум запрашивал подключение к тому же файлу, а вместе с ним и к соответствующему отчету о расследовании.

Паула прошла в огромную открытую гостиную и отметила, что Троблум великолепно справился с реставрацией. С балкона открывался чудесный вид на реку Кейсп и на остальную часть Дароки.

Пауле не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что в квартире нет ничего интересного и все личные файлы Троблума стерты из памяти домашней сети. Единственным незначительным исключением стали спальни, в каждой из которых почему-то имелись гардеробные с женской одеждой. Одежда самого Троблума – три поношенных плащ-костюма и довольно неказистое белье – была сложена в ящиках комода главной спальни. На какое-то время Паула решила, что женские вещи принадлежат подружке Троблума. Но кожаная мини-юбка, вышедшая из мастерской известного дизайнера, заставила Паулу недоуменно приподнять бровь. Возможно, она немного пристрастно относится к Троблуму, но что могла найти в нем девчонка, надевающая подобные предметы? Затем Паула отыскала ярлычок, каких не видела уже семьсот лет, и поняла, что юбка тоже была деталью коллекции. У нее вырвался восхищенный свист; Троблум умудрился даже воссоздать гардероб девушек, занимавших эти комнаты во время войны.

Да, он был по-настоящему одержим.

Паула прошлась по другим квартирам дома, перестроенного из древней фабрики, а ее юз-дубль подключился к внутренней сети и проанализировал оставшиеся файлы. Ее внимание привлекла самая большая квартира на третьем этаже. Все помещения в доме были отреставрированы в той или иной степени, но это подверглось значительной перестройке. Внутренних стен здесь не осталось, а образовавшееся пространство защищала от атмосферного влияния стабилизирующая мембрана и воздушные фильтры клинической степени очистки. По всей длине просторного зала высились массивные стеллажи, снабженные информационными узлами и розетками высокого напряжения. Паула даже определила контуры некогда стоявших на полках предметов; видимо, они пролежали здесь не одно десятилетие, раз оставили следы на поверхности из нержавеющей стали. Сегмент сети, относящийся к этой квартире, тоже оказался тщательно вычищенным.

«Приблизительно в то же время, когда уехал Троблум, сюда были вызваны три грузовые капсулы, забравшие множество предметов», – доложил ей юз-дубль.

– Какие предметы?

«Неизвестно. Все они находились в контейнерах, защищенных стабилизирующим полем».

– Ага. Могу поспорить, что это и была его коллекция, – сказала Паула. – Скорее всего, артефакты времен войны против Звездного Странника. Коротышка Флорак часто поставлял своим клиентам исторические реликвии. Куда отправлены капсулы?

«Было задано три отдельных маршрута в городской космопорт; груз приняли на борт три коммерческих корабля, зарегистрированных во Внешних мирах. О пункте назначения записей нет».

– Они отправились к Флораку.

Паула уже не сомневалась в этом. Троблум хотел забрать коллекцию. Вот что было для него важнее всего. Отсюда следовало, что он намеревался навсегда покинуть Содружество. Она открыла канал связи с АНС.

– Троблум был напуган сильнее, чем я думала.

«Марий нередко действует на людей именно таким образом».

– Да. Но здесь было что-то еще. Вспомните, что он сказал нам при первом контакте. У него имелась информация, понятная только для меня. А его одержимость затрагивает период войны против Звездного Странника – хорошо знакомое мне время.

«Это не слишком приближает нас к разгадке».

– Есть еще кое-что, – сказала Паула. Она видела стройную фигурку, скользнувшую в шлюз корабля посреди развалин виллы Флорака. Стройная фигурка… Это движение бедрами, насмешливое, почти издевательское… Из нынешних агентов никто не мог себя так держать, даже Рыцари-Хранители. Они всегда гордились своим непоколебимым профессионализмом. – У меня возникло нехорошее предчувствие.

«Что за предчувствие?»

– Мне надо съездить в одно место. Потом я обо всем расскажу.

«Разве нельзя сказать сейчас?»

– Нет. Можешь мне не верить, но в случае ошибки я буду чувствовать себя неловко. Вы сочтете меня одержимой. Сначала я должна все выяснить.

«Звучит очень интригующе. Впрочем, как пожелаешь».

– У вас есть какие-нибудь успехи в изучении жизни Троблума?

«Да. Во многих отношениях он кажется довольно необычной личностью, особенно для Высшего. Мы составили для тебя достаточно полное описание его жизни. В нем имеются подозрительные пробелы. Кстати, он даже принимал участие в одной из исследовательских миссий Флота».

– Вот как? – Юз-дубль Паулы принял файл. Паула просмотрела его содержание в экзо-зрении, и один из последних разделов привлек ее внимание. – Презентация для Флота на тему об аномийцах и генераторах барьеров Пары Дайсона? И среди присутствующих – сам Казимир. Интересно было бы прочитать отчет.

«Конечно».

– Спасибо, я займусь им по пути на Землю.

«Ты возвращаешься?»

– Да. Мне не потребуется много времени, чтобы разобраться со своей проблемой. Я буду на Земле через час.

Майор Хонилар вывел из всего дома тридцать три человека и всех отправил в штаб-квартиру службы безопасности, организованную в доке Колвин-сити. Кордон вокруг здания еще оставался, несмотря на растущую враждебность толпы из парка. После того как транспортные капсулы увезли несчастных жильцов, пять офицеров в последний раз просканировали здание, но больше никого не нашли. Затем и они уехали заниматься более срочными делами. Отрядам оккупантов становилось все сложнее сдерживать протест жителей Виотии.

Через полтора часа после ухода последнего оккупанта на четвертом этаже в четвертой квартире из ванной комнаты послышалось жужжание электроинструмента. Болты в верхней части бака для горячей воды один за другим повернулись и упали на пол. Полукруглая крышка чуть-чуть сдвинулась. Затем высунулись пальцы, вцепились в толстый слой термоизоляции и еще сдвинули крышку. Она с громким стуком тоже упала на пол.

– Великий Оззи! – простонала Араминта.

Немало времени ей потребовалось, чтобы просто встать. Цилиндр был достаточно большим, но она помещалась в нем, только сидя на корточках. Затекшие мускулы сразу же свело судорогой, отчего на глазах выступили слезы. Едва не рыдая, она медленно разогнула спину. И еще пять минут просто стояла, ожидая, пока утихнет боль, только потом неуклюже выбралась из резервуара, воспользовавшись основой для облицовки вместо лесенки.

Единственным звуком, проникавшим в квартиру, был гул толпы, насмехающейся и издевающейся над отрядом военизированной полиции, охранявшим дом. Араминта осторожно заглянула в гостиную. Никого. Ее макроклеточные ячейки не могли уловить никаких индивидуальных сигналов. От унисферы она отключилась заранее и знала, что стоит только снова подключиться, как ее обнаружат. Чувствуя себя абсолютно беззащитной, она на цыпочках пересекла гостиную. Входная дверь была распахнута настежь. Увидев сломанный дорогой латунный замок, Араминта скорчила недовольную гримасу. Насколько она могла судить, на всем четвертом этаже не было ни души. Араминта закрыла дверь и придвинула к ней ящик с кухонным оборудованием.

– Ну ладно, – сказала она и села в свое старинное кресло.

Но сразу же встала и пошла за чайником. Она совсем было собралась его включить, как вдруг подумала, что какая-нибудь хитрая программа может следить за потреблением энергии. После пятиминутных размышлений она извлекла аккумулятор из строительного робота и подключила его к чайнику.

Вскоре она вернулась в кресло с чашкой восхитительно горячего чая и пачкой шоколадного печенья, которое всегда держала про запас.

«И что мне теперь делать?» – подумала она.

Девятый сон Иниго

Эдеард почти месяц не посещал «Дом голубых лепестков». Сегодня же, когда судебный процесс шел полным ходом, он стоял на улице прямо перед борделем, ощущая легкий морской бриз. Зима близилась к концу, и наступающая весна принесла с моря Лиот долгожданное тепло. Мелкий дождь проникал сквозь маскирующую завесу Эдеарда, смачивая его лицо и одежду. Он продолжал смотреть на дом с высокими овальными окнами и хмурился, ощущая неясное беспокойство. На вид все было как всегда. У трех дверей мускулистыми статуями стояли охранники, люди спокойно входили и выходили. Даже звуки пианино, доносившиеся изнутри, казались знакомыми.

Про-взгляд, запущенный сквозь толстые стены, тоже не выявил ничего нового. На третьем этаже клубком завуалированных мыслей присутствовал Иварл. Он, как всегда, сидел в своем кабинете вместе с несколькими почтительными посетителями.

Все было абсолютно нормально.

«Что же не так?»

Когда-нибудь он обязательно разберется с этими ощущениями, время от времени его беспокоящими. Но сейчас тревога казалась не такой сильной, как в ночь, когда бандиты напали на Эшвилль. Просто Эдеарду нужно было быть настороже, вот и все.

Двое моряков, поднимавшихся по ступеням, так и не узнали, что следом за ними крадется кто-то еще. Охранники жестом пригласили их войти, и Эдеард тоже переступил порог.

Обстановка в зале слегка изменилась. Иварл приобрел шары из цветного стекла диаметром около двух футов, и их переливчатые поверхности отбрасывали вокруг разноцветные тени. Десять таких шаров на резных деревянных подставках украшали стены по обе стороны от бара. Эдеард окинул новинки неодобрительным взглядом и скользнул в глубь комнаты.

Раздался громкий лай.

Эдеард замер. Присутствия животного он не заметил, впрочем, собачий разум мало чем отличался от разума ген-мартышек. Это была ищейка на цепи, привязанной к одному из массивных дверных крюков. Эдеард только успел обратиться к мыслям пса, чтобы его успокоить, как охранники захлопнули все двери. Трехдюймовые металлические засовы с лязгом встали в гнезда, надежно заперев дом.

В зале поднялся крик, а Эдеард тихонько выругался. Несколько посетителей заметались по комнате, стараясь отыскать выход. Эдеарду пришлось прижаться к стене, чтобы его не сбил с ног офицер милиции, пробежавший мимо и требующий объяснить, что происходит. Одетые в форму охранники собрались у основания лестницы, держа наготове револьверы.

– Джентльмены, прошу внимания, – раздался громкий голос Иварла. – Тише!

В баре стало тихо. Эдеард посмотрел наверх. Иварл стоял на галерее, обеими руками опираясь на перила. Его перекошенный рот еще больше скривился в жестокой усмешке. Эдеард чуть не закричал от огорчения. Рядом с Иварлом стоял Таннарл, высокомерно разглядывая обращенные вверх лица. Отца Ранали Эдеард видел только однажды, на потрясающем балу, который семейство Гилморн давало в своем особняке. Во время знакомства Эдеард понял, от кого Ранали унаследовала свою заносчивость.

«Заступница, какой же я идиот!»

– Я рад приветствовать в своем доме нового гостя, – громким самодовольным голосом объявил Иварл. Он поднял в руке пару носков, которые Эдеард сразу же узнал – он оставил их на той вилле на равнине Игуру. Вероятно, их и дали понюхать ищейке. – И я предлагаю тебе в полной мере насладиться моим баром… Идущий-по-Воде.

Посетители изумленно заахали и завертели головами, стараясь отыскать Эдеарда.

– Всем остальным я разрешаю бесплатно провести ночь с нашими девушками. Прошу вас, поднимайтесь наверх. И побыстрее, джентльмены. Спасибо.

Все еще нерешительно оглядывающиеся посетители потянулись к лестнице, а Таннарл вытащил большой револьвер и с рассеянным видом проверил его. На галерею вышли и другие подручные Иварла, тоже с оружием. У Эдеарда не было ни единого шанса незаметно подняться по лестнице; группа охранников, используя третьи руки, образовала плотный барьер у первой ступеньки. Каждого клиента они тщательно проверяли и только потом разрешали подняться.

Эдеард направил свой про-взгляд вниз, но под «Домом голубых лепестков» не было ни одного тоннеля. Он мог бы без особого труда просочиться сквозь одну из стен, но для этого сначала предстояло до нее добраться. Он оказался в полной изоляции у самого бара, к тому же не был уверен в своем контроле над разумом ищейки.

Он задержал взгляд на револьверах. И от них он защитился бы, но только ценой маскировки. Эдеард еще не решил, что безопаснее при стрельбе: остаться под галереей или обойти зал, как вдруг началась стрельба.

Последний из посетителей вприпрыжку взбежал по лестнице.

– Я знаю, что ты здесь, – крикнул Иварл.

Таннарл опустил дуло пистолета и выстрелил. Раздался оглушительный грохот. Эдеард вздрогнул; пуля попала в спинку кресла и прошла навылет, вырвав довольно большой кусок дерева. Таких мощных зарядов он еще не видел.

Иварл засмеялся и тоже направил вниз свой пистолет. Эдеард метнулся к барной стойке и присел на корточки. От начавшейся непрерывной стрельбы в воздух полетели обломки дерева и клочья набивки из подушек. Некоторые подручные Иварла развлекались, стреляя по оставленным на столах бокалам.

Иварл поднял руку, прекращая обстрел.

– Ты готов поздороваться с нами, мой юный друг?

Эдеард окинул взглядом пол. Он был сплошь усыпан осколками и обломками, а в воздухе еще кружились перья. Теперь они шагу не мог ступить, чтобы что-то не задеть. Его сразу бы заметили.

Иварл стал перезаряжать свой пистолет странными длинными пулями.

– Говорят, ты пришел из какой-то деревни на западе, – спокойно заговорил он. – Значит, ты еще не знаком с некоторыми особенностями нашего города и его действиями. С тем, что каждый из нас воспринимает как должное. К примеру, знаешь ли ты, что, если здесь начнется пожар, стены восстановятся сами собой? Через месяц никто и не узнает, что здесь что-то произошло.

Эдеард осмотрел заднюю часть бара. Возможно, он сумел бы проскользнуть в кладовую, не создавая лишнего шума.

Одна из деревянных подставок начала наклоняться под действием чьей-то третьей руки. Затем она опрокинулась, сбросив разноцветный шар. Стекло разбилось. На пол выплеснулась жидкость. Эдеард с тревогой покосился на лужу – он и не подозревал, что внутри шаров что-то есть. И тогда он понял, что это масло джамолара, используемое в лампах по всей Кверенции, кроме Маккатрана, где в нем не было необходимости. Через несколько секунд и остальные шары полетели на пол, разбрызгивая масло. Эдеард с тревогой смотрел на приближающийся к нему ручеек. Опасность возросла; он не был уверен, что его защита выстоит сразу против огня и пуль. Потоки масла подобрались к ближайшей печке.

Иварл закончил заряжать пистолет и взвел курок.

– Выходи, где бы ты ни спрятался.

Эдеард направил взгляд поверх головы предводителя бандитов. В сводчатом потолке над баром сияли широкие осветительные розетки, чьи тонкие лепестки спускались на стены изящными спиральными завитками. Бледно-оранжевый свет был отрегулирован на полную яркость. Эдеард приказал розеткам свернуться и убрать освещение. Бар погрузился в темноту; лишь за решетками жаровен мерцали огоньки тлеющего угля. Он резко выпрямился и помчался к двери.

Наверху позади него вспыхнул серебристый свет, отчетливо выявлявший его следы.

– Что это?

Оглянувшись, Эдеард увидел светящиеся силуэты Иварла и Таннарла.

– Ты не такой уж и способный, Идущий-по-Воде, – насмешливо крикнул Иварл. – Ты даже не умеешь ходить по огню.

Он вытянул руку вперед. Вдоль всей руки сияние стало намного ярче, с пальцев, словно звездный дождь, посыпались искры.

Эдеард сбросил маскировку. Масло загорелось.

Со скользкого пола взметнулись языки огня. Волна раскаленного воздуха отбросила Эдеарда к пианино. Защита вокруг его тела едва устояла, лишь немного смягчив удар. Пламя бушевало уже выше его головы, и Эдеард даже не осмеливался дышать.

Наверху раздался женский визг – туда уже проник дым и отдельные языки пламени, пробившиеся сквозь перила.

– Я вижу тебя, – торжествующе выкрикнул Иварл и начал стрелять.

Эдеард бросился на пол, раздвигая тонкий слой горящего масла, шипевшего в каком-нибудь дюйме от его лица и одежды. Он еще был способен защитить тело от жара, но кожу уже жгло, словно ее облили кислотой. Куртка начала дымиться. И он по-прежнему не мог вдохнуть. Рядом с ним в пол ударяли пули, выбивая из досок острые щепки. Позади галереи по коридорам забегали люди. Перепуганные посетители, расталкивая девушек, спешили спастись сами. Иварл и его сообщники оставались на галерее, защищаясь от пламени и стреляя без перерыва.

Вскоре они пробились про-взглядами сквозь огонь, и пули стали бить по Эдеарду. Он ощущал попадания, словно удары молота, вызывающие мучительную боль в позвоночнике и взрывающиеся в мозгу. Его защита грозила рухнуть. И ему отчаянно не хватало воздуха.

Его мысли уперлись в пол, умоляя выпустить его, умоляя помочь. Вдруг пол чудесным образом изменился. Эдеард начал проваливаться. Под ним как будто ничего не было. Последняя пуля ударила в затылок. Эдеард вскрикнул и потерял сознание.

Он очнулся от непереносимой боли во всем теле. Потом его стошнило, даже до того, как он полностью пришел в себя. А после этого он просто лежал, надеясь, что боль постепенно утихнет. Руки и лицо саднило от жара пламени, пробившегося сквозь защиту. Спина, в которую били пули, превратилась в сплошной ноющий синяк. Яркий свет заставлял моргать.

Спустя некоторое время Эдеард зашевелился и сел, морщась от боли при каждом движении. Вокруг стояла полная тишина. Он попытался сфокусировать зрение. Но то, что он увидел, ничем не помогло.

Он лежал на полу странного тоннеля – не такого широкого, как те, что повторяли контуры каналов Маккатрана, но зато абсолютно круглого в сечении. И по дну здесь не струилась вода. Гладкие стены, похоже, были сделаны из стекла, но в этом Эдеард сомневался, поскольку от них исходил болезненно яркий свет. Белый, а не светло-оранжевый, как во всем Маккатране. Более того, к этой белизне примешивался слабый фиолетовый оттенок, отчего его глаза не переставали слезиться. В верхней части закругляющейся стены в обе стороны, насколько он видел, тянулась цепочка одинаковых алых огоньков. Отсюда возникла проблема: Эдеард не видел конца тоннеля ни с одной стороны.

Он медленно поднялся на ноги и, осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к спине, поморщился. Его куртка пришла в негодность; кожа стала жесткой и ломкой и распадалась на полоски, словно разрезанная ножом. Ботинки были не в лучшем состоянии, их прорезиненные подошвы из армшелка почернели и стали мягкими. Пол на том месте, где он лежал, покрылся масляными пятнами. Эдеард стащил куртку и ощупал жилет из армшелка. Кое-где появились прорехи. Похоже, что он спас ему жизнь. На затылке у него вздулась огромная шишка, и, дотронувшись до нее пальцами, Эдеард вскрикнул от боли.

– Спасибо тебе, – вслух поблагодарил он город, а потом снова медленно опустился на пол.

Эдеард понимал, что ему необходимо немного отдохнуть. Его провзгляд проникал в стены тоннеля лишь на несколько дюймов. Он уже догадывался, что оказался в одном из очень глубоких тоннелей, лежащих намного ниже обычных проходов, повторявших рисунок каналов. Здесь не ступало ничьей ноги с момента постройки города, и Эдеард до сих пор не представлял, какие существа могли воздвигнуть это сооружение. Кем бы те ни были, строили они великолепно, хотя, зачем им понадобилось создавать освещенные тоннели, он не понимал. Но то же самое он мог сказать и обо всем остальном городе.

Попытки расслабиться ни к чему не привели. Полная изоляция, отсекающая от привычного телепатического гомона города, действовала на Эдеарда угнетающе. Кроме того, он злился на самого себя за то, что попался в западню в «Доме голубых лепестков». Конечно, Иварл рано или поздно должен был обо всем догадаться. О возможности маскировки в этом городе знало достаточно людей, в особенности среди мастеров и немногих других компетентных личностей. А вот о сиянии, окружившем Иварла и Таннарла, и о сыпавшихся с их рук искрах Эдеард никогда не слышал. Хотя после последней ночи, проведенной с Ранали, он не слишком удивился.

Ранали, как и все дочери благородных семейств, была очень красивой. Ее иссиня-черные волосы, до блеска расчесанные горничными, ниспадали до середины спины. Лицо было слегка удлиненным, с узкими глазами и маленьким симпатичным носиком. Все это смотрелось очень мило, но в совокупности черты лица создавали впечатление холодной отстраненности. Казалось, что это общая особенность аристократии Маккатрана: чем богаче и могущественнее семья, тем меньше смеха в жизни ее членов. Зато в постели девушка была чертовски изобретательной. По правде говоря, изящество, с которым она за две недели удалила из жизни Эдеарда Кристиану, вызвало у него искреннее восхищение. Такая собственническая целеустремленность, предметом которой был он сам, делала эту девушку еще более привлекательной.

И уж конечно, он не стал возражать, когда она заявила, что ближайший уик-энд они проведут в семейном охотничьем домике на Игуру. Максен и Бойд, не скрывая зависти, пожелали ему удачи. Впоследствии он удивлялся, насколько пророческими оказались их слова.

Охотничий домик был настоящим произведением искусства из резных бревен, украшенных с великолепным изяществом, какое только могли обеспечить деньги семейства Гилморн. После неизменно чуждой структуры города сотворенная людскими руками постройка приятно радовала взгляд. Они не взяли с собой «почти никого» – так Ранали сказала о пятерых слугах, обязанных удовлетворять каждую ее прихоть. Вечером она отослала их в отдельный коттедж.

– Вне пределов про-взгляда, – как лукаво пояснила она, – поскольку мы не сможем постоянно удерживать пелену уединения.

В главной спальне он обнаружил нормальную кровать на деревянной раме и с пуховым матрасом; Эдеард видел подобное ложе впервые после Плакса, и оно пробудило в нем приятные воспоминания о Франли. Ранали заставила его ждать, пока надевала самое дорогое белье, изготовленное лучшими городскими мастерами. Эдеард сразу же решил, что еще никогда огромные суммы не тратились с такой изысканной целью. Прекрасное вино и навеянные Ранали видения привели его в возбуждение. Ранали энергично воспользовалась и его состоянием, и собственной сексуальностью. Бедную малышку Франли их поведение наверняка бы шокировало.

– Мне нравится твоя отзывчивость, – сказала ему Ранали, когда они уже лежали бок о бок на пахнущих лавандой простынях. Там он обнаружил, что Ранали была не из тех девчонок, что предпочитают объятия после секса. Мягкий желтоватый свет канделябров, расставленных по углам комнаты, мешал ему увидеть выражение сдержанного удовлетворения на ее лице, обращенном к вышитому пологу над кроватью. – Во всех отношениях, – добавила она.

– Угу, – произнес он, неуверенный, что понял ее слова.

– У меня есть к тебе предложение. Я уверена, что такое же предложение делали тебе Кристиана и другие девчонки, но благодаря моим связям и способностям оно будет более выгодным. Кроме того, ты не будешь полностью зависеть от денег Гилморнов, что, полагаю, для таких, как ты, очень важно.

– Гм, а что это за предложение?

Эдеард пребывал в расслабленном состоянии после пары часов непрерывного наслаждения. Он еще никогда не был таким неутомимым, а она требовала полной раскрепощенности и сама отвечала тем же. Он испытал такой восторг, что хотел бы продлить его навечно.

Ранали повернулась и окинула его рассудительным взглядом.

– Я выйду за тебя замуж и устрою тебе встречи с этими третьими и четвертыми дочерьми за вознаграждение.

– Замуж? – невольно повторил он.

Они были знакомы всего несколько недель.

– Да. Тебе же известно, что я вторая дочь.

– Э-э… да. Ранали, твое предложение очень лестно для меня, но я еще не знаю, чего хочу.

– Ну, сейчас самое время подумать об этом серьезно. Ты приобрел известность, и надо воспользоваться ею с наибольшей выгодой.

Эдеарду показалось, что он ослышался.

– Воспользоваться?

– Подумай сам, при всей твоей популярности и привлекательности тебе никогда не стать мэром.

– Почему это? – возмутился он.

Ранали рассмеялась.

– Ты ведь не нашего круга, понимаешь? Ты не связан ни с одним из благородных семейств.

– Мэра выбирают все жители города.

– Великая Заступница, ты что, шутишь?

– Я могу подняться до поста главного констебля, войти в состав Высшего Совета и тогда получу шанс выдвинуть свою кандидатуру.

– При поддержке нашей семьи тебе, возможно, удастся подняться так высоко. Но когда главный констебль становился мэром?

– Я не знаю, – признался он.

– Никогда.

– Ох.

– Не будь глупцом. Я серьезно говорю о твоих перспективах.

– Хорошо. – Его уязвила собственная неспособность понять все, о чем она говорила. – Так что это за предложение?

– Я же сказала. Я буду твоим диспетчером.

– Я… прости, я что-то не понимаю.

Она перекатилась на бок и положила руку ему между ног.

– Используй свой потенциал. Он очень ценится в любом семействе. Вот этот потенциал, если тебе все еще непонятно.

Пальчики с длинными ноготками сомкнулись вокруг самой чувствительной части его тела.

– Потенциал?

– Заступница, какой же ты темный. Я даже не подозревала, насколько ты невежественен. Как ты думаешь, каким образом семейства вроде моего достигли своего нынешнего положения?

– Частично благодаря удаче, оказавшись в нужное время в нужном месте, частично благодаря тяжелому труду, это особенно относится к твоему семейству. Твои предки шли на огромный риск, осваивая новые рынки и странствуя на кораблях.

– Чушь. Только благодаря удачным бракам.

– Ну да, конечно.

– Ты сомневаешься? Больше всего в благородных семействах ценятся сильные психические способности. С их помощью мы и удерживаем свои позиции. Про-взгляд, позволяющий видеть соперников за маскировочной пеленой, третья рука, способная обеспечить защиту, и множество других полезных талантов. И при заключении браков эти особенности имеют наибольший вес. Так составляется семейная родословная. И вот в городе появляешься ты, простой парень из далекой деревни, обладающий большей мощью, чем десяток аристократов, вместе взятых. Мы хотим тебя, Идущий-по-Воде. Мы хотим получить то, что содержится здесь.

Ее пальчики сжали член, а ноготки пощекотали мошонку.

Эдеард едва осмеливался дышать и лишь провел языком на губах, а Ранали приостановила нажим только на границе боли.

– Ладно, теперь я понял.

– Хороший мальчик. Итак, я выйду за тебя замуж. – Она улыбнулась и соблазнительно потянулась. Голос снизился до ласкового мурлыканья, будившего эхо в его черепе. – Ты получишь это великолепное тело и будешь обладать им, когда захочешь и как тебе вздумается. А ты уже понял, какие чудеса оно тебе обещает. У меня есть все, о чем только может мечтать мужчина. Не так ли?

В ее голосе отчетливо звучала насмешка и вызов.

– Да.

Он не мог ей солгать. Этот чуть хрипловатый голос всю ночь поддерживал в нем возбуждение, освобождал глубоко скрытые в его подсознании животные инстинкты, будил самые постыдные желания. Но именно она осуществляла их, словно радуясь непристойному поведению тел. От мысли, что он сможет проводить так все ночи до конца жизни, Эдеарда залихорадило. Ради этого он собственноручно уничтожил бы всех бандитов до последнего.

– Я буду щедрой, – смиренно пообещала она. – Пока ты очищаешь наш город от всякого сброда и пробиваешься в кабинет главного констебля, я сделаю тебя отцом многих маленьких девочек. Это днем.

– А ночью?

Улыбка Ранали смягчилась, и девушка слегка ослабила хватку. Ее губы пощекотали его ухо.

– Я буду приводить в нашу постель самых разных младших дочек благородных семейств. – Теперь ее рука поглаживала его отвердевший член. Эдеард улыбнулся, представляя себе полные блаженства картины. – Каждая из них страстно желает зачать от тебя дочку. Они будут снова и снова платить, лишь бы ты наполнил их своим семенем.

– Да-а, – восторженно простонал Эдеард.

– Красивые девочки. Молодые. Такие, как Кристиана, выданные за ничтожных торговцев или офицеров милиции, – наши дальние кузины. У них родятся дочери, которые смогут заключить брак с первыми сыновьями следующего поколения. Их с радостью примут в каждом семействе. – Ранали задумчиво надула щеки и вдруг игриво подмигнула. – Может, я даже сумею выторговать процент от приданого в качестве платы за твои успехи.

Эдеард едва не вздрогнул от образа госпожи Флорелл, видимо, выскользнувшего наружу из его памяти.

Ранали радостно засмеялась.

– Она! Да, именно потому она и пользовалась таким успехом. На удивление сильная личность в том, что касается психических возможностей. Кстати, мы с нею родственники в четвертом поколении. И Раха тоже не стоит забывать.

– Раха?

– А как ты думаешь, почему все великие семейства не устают напоминать людям, что произошли от него? И это правда. Кто бы отказался от третьей руки, способной пробить хрустальную стену города?

– Я не догадывался ни о чем подобном, – тихо произнес Эдеард.

Теперь, когда Ранали все разложила по полочкам, он понял.

– Через три поколения твои потомки будут править Маккатраном. И это случится меньше, чем через сто лет, Идущий-по-Воде. Ты станешь некоронованным королем. Подумай, чего можно добиться, обладая такой властью.

– Я сломлю их сопротивление, – решительно заявил он, осознав грядущие перспективы. – Я уничтожу банды. Город восстановит все, что утратил со времен Раха. И Небесные Властители снова прилетят, чтобы отнести наши души к Морю Одина.

– Я уйду туда вместе с тобой.

– Да, мы уйдем вместе!

– И вся твоя жизнь будет ничуть не хуже, чем эта ночь. Я могу тебе поклясться. Твое наслаждение продлится бесконечно. – Она приподнялась над ним, и в неверном мерцании свечей на ее лице вспыхнуло торжество. – А теперь мы отпразднуем наш союз, – добавила она шепотом, прогремевшим громом в тишине спальни.

Плоть Эдеарда подчинилась ее призыву, и мысли беспорядочно разлетелись. Он погрузился в лихорадочный экстаз.

– Этой ночью ты подаришь мне первую дочь, – объявила Ранали.

Эдеард восторженно рассмеялся.

– Будем надеяться, что это окажется девочка, – сказал он со слезами радости на глазах.

– Обязательно девочка. И остальные – тоже. Все знают, как этого добиться.

– Но мальчики…

– Мальчиков нам не надо. Они не имеют ценности. В великих семействах практикуется майорат. Ну, кроме странного исключения в семье Кальверит. Так что твои дочери будут выходить замуж только за прямых наследников.

– Что? – Ужас в его разгоряченном мозгу затмил физическое наслаждение. – Что?

– Эмбрионы еще не люди, – успокаивающим тоном сказала она. – По крайней мере на той стадии, когда становится возможным определить их пол. И мне это не причинит никакого вреда. Так что не беспокойся, все будет хорошо.

– Как? Нет!

– Расслабься, мой красивый и сильный Идущий-по-Воде. Занимайся тем, что получается у тебя лучше всего.

– Нет! – во весь голос закричал Эдеард. Он задыхался от ужаса. – Нет, нет, нет.

Он толкнул ее. Сильно толкнул третьей рукой, желая отодвинуть от себя воплощение зла.

Ранали взлетела в воздух и испуганно вскрикнула. Эдеард, тяжело дыша, старался стряхнуть путы со своего разума. Он как будто только что пробудился от кошмара, и сердце еще лихорадочно колотилось. Он испуганно оглянулся и увидел Ранали, лежащую на коврике в ногах кровати. Она медленно поднялась. С растрепанными волосами и злобной усмешкой на губах, она выглядела опасной.

– Что случилось? – выдохнул Эдеард, не в силах успокоиться.

Он с трудом сопротивлялся желанию увлечь ее на кровать, овладеть телом и через потомков добиться власти над Маккатраном.

– Я тебя освободила, – бросила она.

Ее голос зазвенел в голове Эдеарда, вызвав у него болезненный стон. Он даже закрыл ладонями уши.

– Я показала тебе твои же сокровенные желания. Следуй им. Освободись.

– Прекрати, – взмолился Эдеард.

Он свернулся в клубок, сопротивляясь собственной страсти, желанию строить свое будущее таким, каким его описывала Ранали.

– Для таких, как мы, нет запретов. Твоя кровь насыщена силой, так же как и моя кровь. Подумай, чего мы сможем добиться вместе. Поверь в нас!

Произнося последние слова, она перешла на крик.

Сила ее приказа едва не сбросила Эдеарда с кровати. Ее мысль пылала пламенем. И тогда он наконец осознал, чтопротивится не ее голосу. Каким-то образом она обращалась напрямую к его разуму. Мощный телепатический посыл коварно овладел его мыслями, заставив подчиниться ее воле, словно он был не более чем ген-формой, посланной чистить конюшню. Эдеард, стиснув зубы, сосредоточился и закрылся третьей рукой, отражая телепатические посылы. Мысленно он обратился к Заступнице, прося сил, чтобы устоять.

– Слушай меня! – потребовала Ранали.

Эдеард видел, как шевелятся ее губы, но голос затихал где-то вдали. Он применил все, что узнал в этом городе об экранировании эмоций, и усилил защиту телекинезом. Ничего не слыша, ничего не ощущая, он сжался в напряженный комок.

Ранали метнула на него разъяренный взгляд. Эдеард, немного успокоившись, поднял голову. Руки у него все еще дрожали от сильного потрясения и испуга.

– Ты. – Он невольно сглотнул. – Ты пыталась… Ты хотела меня… Милосердная Заступница!..

От мысли о том, чего он только что сумел избежать, по спине снова прокатилась дрожь.

Ранали презрительно фыркнула и что-то сказала.

Эдеард осторожно пропустил ее голос сквозь щит третьей руки, но оставил защиту от телепатии. Этот канал он блокировал надежно.

– Что?

– Ты глупый жалкий деревенский мальчишка.

– Сука, – бросил он в ответ.

Ее презрение переросло в неприкрытую издевку.

– А ты считаешь, что это не так? Ты думаешь, что ты добр и благороден? Ты хоть представляешь себе, как осуществляется влияние? Надо лишь подергать за ниточки, ведущие к самому сердцу. А я мастер их отыскивать. Я играю мужчинами, потому что они недалекие простофили. Я вижу их насквозь, Идущий-по-Воде. Тобой управляет твое самолюбие и страсть, истинные качества в твоей крови. Все, что я предложила, просто дремало внутри тебя. Я только дала тебе возможность вырастить это семя.

– Я не такой.

– А сколько девчонок из благородных семейств уже побывали в твоей постели? Ты ведь довольно быстро уступил своей страсти, не так ли? Сколько месяцев ты и твои жалкие друзья просиживали вечерами в низкопробной таверне, строя планы, как победить бандитов и сделать тебя главным констеблем? Именно это я тебе и предложила. И не пустые детские мечты, а реальную возможность. Тебе пора повзрослеть, Идущий-по-Воде. Твоя мнимая добродетель не приведет тебя к власти сама по себе, а ты желаешь именно власти. Власти сделать город таким, каким ты его видишь. Верно?

– Да, – буркнул он. – Сделать город честным. Таким, где люди не заключают браки ради преимуществ или выгоды.

– Иногда надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

Он ошеломленно уставился на нее.

– Ага. Значит, эта фраза знакома даже тебе? А ты знаешь, кто ее произнес? Сам Рах, когда пробивал себе путь сквозь стены Маккатрана. Он знал, что только внутри его народ обретет убежище от хаоса, выплеснутого принесшими нас сюда кораблями. И он дал нам город. Он взял город и таким образом обеспечил нам порядок и стабильность, существующие уже две тысячи лет.

– Нет. – Эдеард тряхнул головой. – Я не… Дети должны рождаться не ради этого. Их надо любить ради них самих.

– А их и будут любить. А у наших с тобой детей к тому же прекрасные перспективы.

– Это неправильно.

– В самом деле? Представь, что ты женишься на милой малышке, которая будет тебя любить, как это принято в ваших деревнях. Как ты думаешь, что в таком случае ждет детей Идущего-по-Воде? Я. Вот именно. Я и мне подобные. Чем меньше у вас окажется детей, тем выше они будут цениться. Мальчиков соблазнят дочери из благородных семейств, девочки станут добычей наших первых сыновей. Интересное соревнование. Сила твоей крови все равно достанется нам.

– Ничего у вас не выйдет.

Она вскинула голову и посмотрела на него с истинно аристократическим высокомерием.

– Ты можешь достичь многого, Идущий-по-Воде. Если и переделывать Маккатран, то полностью. Я буду противиться этому, поскольку пострадаю от таких перестановок одной из первых. Но радикальные перемены должны идти изнутри. И тебе известно, как это может произойти: твоя кровь должна разойтись максимально широко, неся твою волю.

– Я сумею изменить положение и без этого.

– Нет, – резко бросила она. – Изменения, идущие от приезжего, равносильны внешней угрозе, а это заставит весь Маккатран объединиться против тебя. Благородные семейства, простой народ, даже банды – все будут против твоих планов.

– Все слои населения желают мне победы, они хотят, чтобы я избавил их от преступников и коррупции.

– Они хотят, чтобы ты избавил их от преступников – но и только. Ты не сможешь этого сделать без помощи существующего строя. Банды слишком глубоко укоренились на наших улицах и каналах, чтобы ты мог справиться в одиночку. Советы и гильдии не станут тебе помогать, пока ты не докажешь, что намерен их поддерживать. У тебя нет выбора. И твое подсознание это знает. Сегодня ночью я видела все твои мысли, даже самые слабые.

– То есть твое предложение означает легкий путь?

Откровенно похотливый взгляд Ранали скользнул по его обнаженному телу.

– В тебе живет не только стремление к власти. В конце концов, все мужчины одинаковы. И сегодня ночью я наслаждалась не меньше, чем ты.

– Я отказываюсь играть с тобой в эту игру.

– Идиот. – Она разочарованно вздохнула и подняла ладонь. Ее третья рука вынула из комода длинный халат, и он скользнул к ней по воздуху. – Но ведь наши дети ни за что не унаследуют от тебя твой образ мыслей, не так ли?

Эдеард, чувствуя бесконечную усталость, выбрался из кровати. Он сердился на себя, сознавая, что Ранали во многом права. Этой ночью ее коварная сила проникла в самые глубокие уголки его рассудка.

– Скорее всего, ты уже опоздал, – насмешливо заметила она.

Он отыскал свое белье.

– Что ты имеешь в виду?

Ранали похлопала себя по животу.

– Сейчас благоприятная фаза в моем цикле, и ты постарался на славу. Я буду очень хорошей матерью. Я оставлю ребенка, даже если это окажется мальчик. Через десять с небольшим лет он уже сможет заняться воспроизведением. Будет тебе соперником.

Она широко улыбнулась, желая сильнее его уязвить.

У Эдеарда сжалось сердце. В его сумке имелся флакон с соком винака, но он так отчаянно хотел оказаться с ней в спальне, что совершенно забыл о нем. Она не дала ему времени. Теперь он понимал, что это было сделано намеренно.

«Глупец! Она права. Ты просто деревенский мальчишка!»

Ранали уловила его чувства и рассмеялась.

Третья рука Эдеарда схватила ее и подняла под балдахин над кроватью. Ранали, обнаружив, что не в силах дышать, изумленно вытаращилась на него. А Эдеард неторопливо натянул рубашку, не поднимая головы.

– Я, в отличие от тебя, не умею убивать нерожденных детей, – спокойно заговорил он. – Поэтому должен бы уничтожить тебя, чтобы мой ребенок не узнал той жизни, какую ты ему – или ей – готовишь.

Он немного ослабил хватку, и Ранали жадно вдохнула воздух.

– Ты слишком слаб для этого, – прошипела она.

– Иногда надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

Он отпустил ее. Ранали тяжело шлепнулась на матрас, перевернулась и обнаружила, что Эдеард склонился над ней. Выражение его лица и оттенок мыслей заставили ее испуганно сжаться.

– Никогда не рассуждай с такой легкостью о смерти и убийствах, – сказал он ей. – Особенно при тех, кто уже убивал и будет убивать еще.

– Ты умрешь в одиночестве, лелея свои разбитые мечты, – вызывающе выкрикнула Ранали.

– Если ты беременна, поставь меня в известность. Я заберу ребенка и сам воспитаю его.

Он натянул ботинки и вышел в ночь, оставив свою сумку на вилле.

Потом был долгий унылый путь обратно в Маккатран. Наедине с собой Эдеард не мог не признать, что в его характере есть черты, нисколько его не радующие. Снова и снова он обдумывал предложение Ранали. И все больше утверждался в том, что изгнать из Маккатрана бандитов – очень непростая задача. «Великая Заступница, неужели Финитан говорил об этом предложении? Не может быть».

Как не хватало ему сейчас мудрости Акиима! Задать бы старому мастеру один-единственный вопрос. Доброе морщинистое лицо Акиима появилось перед его мысленным взглядом; старик качал головой с удивленнопечальным видом, словно обсуждал очередной проступок юного подмастерья. «Ты и сам знаешь ответ», – как будто говорил он.

С первыми лучами рассвета, когда Эдеарду удалось уговорить фермера подвезти его на телеге до города, решение было принято. Он станет бороться с Иварлом и другими бандитами собственными методами. Так Эдеард одержал победу над темным естеством, таившимся в его душе.

Эдеард глядел вдоль ярко освещенного тоннеля, как будто бесконечно тянущегося под городом, и понимал, что его снова ждет долгий одинокий путь домой.

– Нет, мне определенно потребуется помощь, чтобы справиться с этими ублюдками, – устало подумал он вслух.

Ни тоннель, ни город ему не ответили. Эдеард пожал плечами и снова поднялся на ноги. Боль оказалась такой же сильной, как и в прошлый раз. Тоннель одинаково тянулся в обе стороны, постепенно пропадая из вида. Тишина стала действовать на нервы. Она казалась такой же глубокой, как в тот момент, когда Эдеард защищался от голоса Ранали при помощи третьей руки.

Он вспомнил, как девушка говорила о «других маленьких талантах» – во множественном числе. Кстати, Эдеард ведь считал себя невидимым, когда преследовал Арминеля у Бирмингемской заводи. Интересно, сколько еще неприятных сюрпризов таят от него аристократические семейства?

Он прошелся вокруг про-взглядом, стараясь определить, где находится. Тоннель был очень глубоким. Эдеард исследовал пространство над головой, чтобы отыскать следы своего падения или хотя бы понять, с какой стороны он сюда попал. Маккатран снова изменил структуру, позволяя заглянуть вглубь, но в плотной массе наверху ничего не было видно. Эдеард тщательно сосредоточился – и вдруг ему показалось, что он что-то заметил. Его про-взгляд вернулся немного назад. Вот оно! Он поймал изображение самого себя, погружающегося в городскую материю: он падал, отчаянно размахивая руками, и от его одежды все еще шел дым. Пока он рассматривал себя, картинка медленно двигалась. Если Эдеард фокусировал взгляд немного выше, она поднималась. Изменение направления про-взгляда вызывало схожую реакцию изображения. «Память, – восхищенно подумал он. – Город помнит меня».

Эдеард проследил свое падение до самого потолка тоннеля. Забавно было видеть, как он плашмя шлепается на пол, но он так и не понял, куда ему идти или где наверху находится «Дом голубых лепестков». Тогда он обратился к мирно текущим мыслям города и вызвал в памяти улицу Трансаль в Дживоне, где он обычно спускался в подземные каналы через заброшенный подвал. «Ты помнишь, как попасть туда?» – спросил он.

Никаких видений, на которые почти надеялся Эдеард, не появилось. А потом ему пришлось упереться ногами, потому что тоннель каким-то образом стал наклонным. Пол выскользнул из-под Эдеарда, и он упал на спину. Он стал скользить по гладкой поверхности, набирая скорость по мере увеличения наклона. Пол уже на сорок пять градусов отошел от горизонтали и продолжал наклоняться. Бесконечные красные огоньки стремительно проносились мимо. Эдеард уже инстинктивно чувствовал, что будет дальше, хотя и знал наверняка, что такое невозможно. Разве тоннель способен самопроизвольно наклониться?

Никакого ответа он не получил. Единственным звуком был его собственный вопль, когда он полетел вниз по вертикальной шахте.

Крик оборвался, когда Эдеарду перестало хватать воздуха в груди. После этого он больше не орал; в конце концов, примерно так же он падал в тоннелях под каналами. Просто раньше не было такого сильного ощущения скорости. Может, если закрыть глаза…

Он тотчас открыл их снова. Это было слишком: ощущения тела и то, что он видит, должны соответствовать друг другу. Скорость настолько возросла, что красные огоньки слились в сплошную линию. О такой свободе он только мечтал, наблюдая за полетом ген-орла! Эдеард ахнул, заметив, что пронесся мимо какого-то бокового тоннеля. Не успел он задуматься о том, куда мог вести тот проход, как пронесся мимо следующего разветвления. Он осмелился тихонько усмехнуться. Никто еще так не путешествовал под городом. Изумительное ощущение! Эта ночь сделала его королем города – и пусть Ранали, Иварла и им подобных поглотит Хоньо. Их можно назвать полными невеждами.

Он испугался только однажды, когда его тело внезапно повернулось, едва не врезавшись в стену, и он выпал из главного тоннеля на одном из разветвлений. Эдеард резко вдохнул, но быстро оправился от испуга. Если бы город хотел его умертвить, он давно бы уже встретился с Акиимом в Море Одина.

Спустя некоторое время тоннель начал возвращаться в горизонтальную плоскость, и головокружительный полет закончился. Эдеард еще долго катился на заднице по ровному полу, но наконец остановился. Он осмотрелся и направил про-взгляд вверх, сквозь монолит. Потолок тоннеля опять начал меняться, уже знакомым образом, и Эдеард стал падать вверх. Через минуту стремительного полета в полной темноте он остановился. Воздух вокруг был прохладным, тоннель под Мраморным каналом освещало слабое оранжевое сияние.

Знакомый вид привел Эдеарда в полнейшее уныние. Мысль о том, что надо снова возвращаться в город, напомнила о его провале. Он ни с кем не мог поговорить и посоветоваться. Хуже того, он не знал, что делать дальше.

«Может, мне просто уехать? Добраться до Уффорда и вместе с Салраной вести счастливую спокойную жизнь в деревне, где нам самое место?»

Это было так заманчиво! Но если он не выступит против банд, против Ранали, ее семейства и прочих негодяев, ничего никогда не изменится. Вслед за городом постепенно придут в упадок окрестности. Проблемы достанутся по наследству детям Эдеарда.

Он вздохнул и отправился домой.

Весь следующий день Эдеард провел в своей квартире и только телепатировал Динлею, сказав, что сильно простудился. Суд над Лианом шел восьмой день, но Эдеард уже дал показания под присягой. Обвинение больше не нуждалось в его присутствии. Динлей пожелал Эдеарду выздоравливать.

Одну из ген-мартышек он отправил к ближайшему доктору за успокаивающей мазью для обожженной кожи. Потом он извинился перед Джессиль и попросил ее не приходить вечером, сославшись на то, что не хочет ее заразить. Девушка посочувствовала ему и велела домашнему повару отправить Эдеарду корзину с куриным бульоном и другими яствами.

Все, чего хотел Эдеард, – это получить пару дней передышки, чтобы все спокойно обдумать и, конечно, поговорить с Грандмастером Финитаном. В середине второго дня ему телепатировала Кансин.

Район Кобара всегда вызывал у Эдеарда восхищение. В отличие от остального города, здесь отсутствовали улицы. Вместо этого из земли поднималось больше сотни домов-башен. Все они были одинаковой высоты в четыре этажа, и на каждом уровне имелось достаточно места для одной семьи. И только выше башен проявлялась необычная архитектура. Каждая башня служила опорой для широкого моста, тянувшегося до соседнего дома. Значительная часть зданий несла на себе не меньше трех пролетов, а многие и того больше, так что над крышами образовалась сложная сеть из различных многоугольников. Вот здесь и находились настоящие дома, поднимающиеся над плавно изогнутой плоскостью моста до шести этажей. Они образовывали треугольники, квадраты, пятиугольники и шестиугольники, а в самом центре района мосты сходились в знаменитый фонтан Рафаэля – двенадцатиугольник, приютивший в себе гильдии артистов, ботаников и картографов. Сам фонтан с шумом бил из большого бассейна в центре здания, и его пенящиеся струи поднимались выше полукруглых хрустальных крыш.

Эдеард быстро прошел мимо бьющей вверх воды, отгоняя третьей рукой обжигающе холодные капли, выплескивающиеся из бассейна. Он закутался в подбитое мехом пальто, голову прикрыл черной шапкой, а рот – темно-красным шарфом. Под пеленой уединения его никто не мог узнать, но он уже заметил в свинцово-сером небе ген-орла, в точности повторяющего его маршрут.

После фонтана он свернул влево, к башне Миллагаль с красно-синими полосатыми стенами, увитыми голыми плетями гурклозы. Многочисленные группы ген-мартышек убирали остатки талого снега с площади, простирающейся на весь район в тени высоко вознесенных зданий. Зимой район Кобара казался настоящим подземным миром, где между домами проникали лишь узкие лучи солнечного света. Летом здесь всегда было многолюдно, работали небольшие рынки, выступали уличные артисты и играли дети. Сегодня же все старались остаться в домах наверху, вокруг печей, жалуясь друг другу на припозднившуюся весну.

Эдеард, настроение которого так и не улучшилось, радовался только тому, что вокруг почти никого нет. Приблизившись к башне Йолон, он прошел внутрь через широкую арку. Вверх по световой шахте уходила спиральная лестница. Эдеард недовольно застонал. Однажды, решил он, с трудом преодолевая ступеньку за ступенькой, надо будет отбросить осторожность и переделать все эти проклятые лестницы.

С верхней площадки расходились три аркады. Он выбрал «Кимвалу» и был мгновенно очарован оживленной атмосферой, царившей здесь, несмотря на значительную высоту. Проход был довольно узким по сравнению с высокими стенами, ограничивающими галерею с обеих сторон, – пять этажей стрельчатых арок и эркерных окон, – но достаточно широким, чтобы вместить два ряда торговых киосков. Эдеард опустил шарф и зашагал между прилавками. Зимнее солнце свободно проникало сквозь розоватую хрустальную крышу, и внутри галереи было довольно тепло. Люди бродили от киоска к киоску и торговались с продавцами. Удивительно сухой воздух благоухал ароматами специй. Где-то неподалеку жарили медовые сливы.

Эдеард прошел около трети галереи и свернул в боковой проход, ведущий к еще одной спиральной лестнице. Тяжело вздохнув, он поднялся на три этажа. Холл этого уровня освещался обычным для города оранжевым светом, исходившим из кругов над дверями. Эдеард выбрал дверь красного цвета с фиолетовым орнаментом в виде плюща и вежливо постучал, хотя уже чувствовал за стеной присутствие людей.

Дверь открыл Дибал. Старый музыкант явно чувствовал себя скверно. Хоть он по-прежнему носил кричаще-яркую рубашку, а его волосы были безукоризненно заплетены, его прежняя заразительная веселость пропала без следа.

– Спасибо, что пришел, – приветствовал он Эдеарда. Затем он прищурился, увидев на лице юноши розовые пятна. – Ты в порядке? Похоже, что ты сильно обгорел.

– Все нормально. Просто несчастный случай.

– Странно. Это уже второй несчастный случай за неделю; говорят, пару дней назад в «Доме голубых лепестков» случился пожар. Эдеард, тебе следует избегать подобных мест, они погубили немало молодых людей.

– Спасибо, я запомню.

Эдеарда проводили в гостиную с округлым выпуклым эркером, выходящим на пятиугольную площадку. Далеко внизу виднелись деревья ореховой груши в больших кадках. В тени зданий резко выделялись их голые белые ветви.

Все члены отделения Эдеарда уже были здесь. Бойд и Динлей озабоченно переминались с ноги на ногу у горячей металлической печки, их мысли излучали неприкрытую тревогу. Кансин возилась с чайником, но ее разум, как обычно, был слегка затенен. Максен стоял на коленях рядом с креслом, где сидела Бижули. Она явно только что плакала, а сейчас, промокая слезы платком, храбро старалась улыбнуться.

При виде синяка, темнеющего у нее под глазом, Эдеард невольно поморщился. Его уныние мгновенно сменилось гневом.

– Вы узнали их? – выпалил он.

Она повернула улыбающееся лицо в его сторону. Даже с синяком под глазом Бижули была очень красивой.

– Нет. Я говорила им, что не надо вас вызывать. Я не хочу, чтобы вы беспокоились из-за этого случая.

– Мама, – воскликнул Максен, – но в том, что произошло, – наша вина!

– Нет, – возразила она.

– Что они натворили? – спросил Эдеард, почти боясь услышать ответ.

Он заметил, как сжались кулаки Максена.

– Ничего, – ответила Бижули. Она улыбнулась Кансин и взяла из ее рук чашку с горячим чаем. – Спасибо. Это были обычные хулиганы.

– Четыре, – буркнул Максен. – На нее напали четыре человека.

Он многозначительно посмотрел на Эдеарда.

– Они сказали, что любые действия влекут за собой последствия, – продолжала Бижули. – И что Максен должен остерегаться. – Ее рука погладила голову сына. – Еще сказали, что он должен поискать другую работу. А потом… – Она показала на синяк. – Я даже не заметила, как это произошло. Я! Считавшая себя настоящей горожанкой! Заступница, какая я глупая…

– Мерзавцы! – не удержавшись, воскликнул Максен.

– Трусы, – добавил Динлей.

– Это мы и так знали, – заметила Кансин.

– Вы помните, как они выглядели? – снова спросил Эдеард. – Не могли бы вы передать нам их изображение?

– Боюсь, что нет, – ответила Бижули. – У меня в памяти все расплывается, Может, сумею завтра, когда немного успокоюсь.

– Конечно. Мне очень жаль, что так получилось. Не понимаю, чего этим хочет добиться Иварл. Суд займет самое большее пару дней. Лиану и остальным придется провести в Трампелло не один десяток лет. Что он пытается доказать мне?

– Это не ваша вина.

У Максена на скулах заходили желваки. Он по-прежнему не отрывал от лица матери сочувственного взгляда.

– А кто-нибудь вокруг что-то видел? – спросил Эдеард у Дибала.

– Нет. Это произошло поздним утром на рынке Беллиса. Там были сотни людей – и никто ничего не помнит. Все занимались своими делами, а потом бросились на помощь.

– Мне очень жаль, – повторил Эдеард. Он ощущал свою полную беспомощность. – Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы это не повторилось.

Дибал печально улыбнулся.

– Я в этом уверен. Ты хороший парень, Эдеард, я знаю. И я понимаю, к чему ты стремишься. Людям необходима надежда, особенно сейчас. Жаль, что таких, как ты, немного. А город очень большой.

Друзья собрались уходить. Откровенная враждебность Максена очень расстроила Эдеарда – из всего отделения он всегда был самым рассудительным.

– Нельзя ли нам поговорить с глазу на глаз? – спросил Эдеард у Дибала.

Музыкант провел его в небольшую комнату, где находилось около дюжины гитар и барабаны. На столе в изобилии лежали нотные листы. В другое время Эдеард с восхищением стал бы рассматривать инструменты, но сегодня только порывисто вздохнул.

– Я понимаю, сейчас не самый подходящий момент… – начал он.

Дибал снял синие очки и протер их о рукав рубашки.

– Я в любом случае постараюсь тебе помочь, парень. И не только потому, что ты друг Максена. Ты занимаешься важным делом.

– Спасибо. Э-э…

– Если тебе это важно, знай, что меня очень немногое может шокировать.

– Хорошо. Я хотел спросить, известно ли вам что-нибудь о телепатическом влиянии?

Дибал приподнял бровь.

– Старинная серенада раба страсти? Тебе не стоит прибегать к подобным ухищрениям, Эдеард, как бы хороша ни была девушка. Поверь, это может привести к печальным последствиям. Кроме того, как я слышал, каждая мать и дочь в нашем городе готовы встать в очередь, чтобы затащить тебя в постель.

– Я не собираюсь этим пользоваться. Я хочу защититься от него.

– А, понятно. Некоторые дочери благородных семейств не желают принимать отказов?

– Если бы все было так просто.

Дибал внимательно заглянул в его лицо.

– Печально такое слышать. Прежде всего, не ослабляй защиту своего разума. К сожалению, это необходимо. Ты всегда оставался более открытым, чем уроженцы города, вот что привлекает к тебе людей.

– Верно.

– Техника подчинения действует через твои собственные слабости. Какие-то части нашей личности нужно раз и навсегда спрятать под замок, Эдеард. Общепринятой сдержанности обычно вполне достаточно, чтобы оставлять нежелательные мысли на заднем плане, но, как только они пробудятся, их будет трудно обуздать.

– Я знаю, – уныло согласился Эдеард.

Пальцы Дибала сжали его плечо.

– Не тревожься. Послушай, нет никакого греха в том, что эти мысли время от времени возникают, они есть у каждого из нас. Если же какая-то красотка однажды ночью пробилась сквозь твою защиту и сумела их пробудить, значит, ты получил хороший урок и должен его усвоить. А тот факт, что тебя это так сильно беспокоит, безошибочно свидетельствует о том, что они не являются частью твоей личности. Отрадно слышать. Я верю, что ты достаточно сильный человек, чтобы пережить кризис сознания. Но на всякий случай вот тебе верный способ распознать, не пытается ли кто-то использовать такой трюк.

Эдеард изучил мысленный образ, переданный ему Дибалом, и запомнил последовательность действий.

– Большое спасибо.

– А теперь возвращайся на городские улицы и выбей дух из Иварла и его дружков.

По пути через четыре района, до самого Дживона, никто из друзей почти не разговаривал. Но Эдеард отлично знал, что в участке им предстоит серьезный спор. Максен будет настаивать на продолжении борьбы, несмотря ни на что. Случай с Бижули привел его в ярость. Это означало, что Эдеард должен что-то предпринять. Ему претило и дальше скрывать от друзей свои грандиозные достижения. Если в ближайшие два часа они ни до чего не договорятся, все их победы пойдут насмарку.

В малом зале участка сидели два констебля, которые, едва почувствовав подавленное настроение друзей, поспешно направились к выходу. Массивная деревянная дверь закрылась за ними с громким треском. Эдеард приподнял бровь. Чья-то третья рука сегодня действовала под натиском адреналина.

Он расстегнул верхнюю пуговицу пальто и уселся на свое обычное место в торце стола.

– Моя мать! – сердито воскликнул Максен.

– Да.

– «Да»? И это все, что ты можешь сказать?

– Неужели ты думал, что Иварл постесняется надавить на нас?

– Надавить! Да ведь в качестве боксерской груши они выбрали мою мать!

– Это его попытка добраться до меня, – негромко сказал Эдеард. Он невольно поднес руку к едва зажившему ожогу. – Вы мои единственные друзья, мое главное уязвимое место. Он не может не использовать это в своих целях.

– Верно, – горячо подхватила Кансин, что вызвало изумленный взгляд Эдеарда. Она пожата плечами. – На прошлой неделе грубо оскорбили мою сестру. В то время она носила Диума.

– Почему ты мне об этом не сказала? – с горечью воскликнул Эдеард.

– Доверительные отношения, – саркастически бросил Максен.

– Ох… – Эдеард огорченно всплеснул руками. – Ради Заступницы!

– Мы думали, что мы все заодно, Эдеард. Мы были с тобой у Бирмингемской заводи, ты не забыл? Неужели это для тебя ничего не значит?

– Это очень много значит! – вскричал Эдеард.

Он уже так разволновался, что больше не мог сдерживаться.

Все его сомнения и тревоги выплеснулись наружу, и друзья невольно отшатнулись. Эдеард сделал над собой усилие, стиснул зубы и медленно положил ладони на старую деревянную крышку стола.

– Извините, – сказал он изумленным друзьям.

– Эдеард, во имя Заступницы, что случилось? – взмолился Бойд. – Что произошло с тобой, с твоим лицом? И почему ты нам больше ничего не рассказываешь?

– Он не доверял нам, когда брали склад в районе Мико, – резко произнес Максен. – Почему же сейчас должен нам доверять?

– Я доверяю вам, – сказал Эдеард, но и сам понял, что его слова прозвучали наскучившим припевом. – Я обжег лицо, когда шпионил в «Доме голубых лепестков». Вот и все. Не так плохо, как вам кажется.

– Ты ходил туда в одиночку? – неодобрительно нахмурилась Кансин.

– Да. Именно так я и выследил Иварла.

– Это опасно, – заметил Бойд. – Эдеард, ты не можешь все делать сам.

Максен насмешливо хмыкнул.

– Он же Идущий-по-Воде, он может все. И ему не нужна наша поддержка, так?

Эдеард вздохнул. Все оказалось хуже, чем он себе представлял.

– Из всех наших дел операция с тайником приобрела самую громкую огласку. Иварл подстроил ловушку, он собирался сделать нас – меня! – предметом насмешек. Он преследовал единственную цель: свести на нет доверие людей ко мне. Я же просто ввел его в заблуждение. В деле участвовали больше сотни констеблей, и мы не знали даже половины из них. Если бы все было известно всем, ничего бы не получилось.

– Но мы – не все, – рыкнул Максен. – Мы – твои друзья, твое отделение. По крайней мере я так считал до сих пор.

– Эй, остынь, – вмешался Динлей. – Операция прошла отлично.

– Да, конечно. Я так и думал, что ты встанешь на его сторону.

– Что это значит?

– Перестаньте, – сказал Эдеард. – Нельзя так себя вести. Если бы Иварл нас услышал, он бы посмеялся.

– Значит, тебе важно только его мнение? – запальчиво спросил Максен. – А мое ничего не значит?

– Это не…

– Не кипятись, – прервала его Кансин. – Он просто злится.

– И все? – резко повернулся к ней Максен. – А почему, это тебе известно? Я – член его отделения, его так называемой команды. Я верил в тебя, Эдеард. Верил. И как ты со мной обошелся? Проклятье, ты просто используешь нас, чтобы поднять свой престиж. Идущий-по-Воде снова спасает мир. Ладно, черт с тобой.

– Я никого не использую. Мы вместе участвовали в той операции. И вы играли в ней важнейшую роль. А вы знали, что готовится ограбление? Знали, где они собирались хранить добычу? Знати о подмене в последний момент?

– Так что ты хочешь сказать? Что я недостаточно хорош, поскольку не умею шпионить так ловко, как ты? А остальные? Все к тому и идет. Даже Динлея злит твоя скрытность.

– Нет, не злит, – возразил Динлей так поспешно, что Эдеард даже не успел повернуться к нему.

– Ну, если тебе нужны констебли на посылках, прекрасно, – сказал Максен. – Таких даже в этом участке найдется не один десяток. Но если ты хочешь работать со мной, изволь спуститься со своей башни и снова нам доверять.

– Проклятье! – взорвался Эдеард. – Вы себе не представляете, с чем мы столкнулись. Я защищаю вас.

– Я не нуждаюсь в твоей защите. И о бандах я знаю побольше, чем ты, деревенщина. Я вырос в Маккатране.

– Это я выросла в Маккатране, – сказала Кансин. – И Динлей, и Бойд. А ты провел спокойное детство на равнине Игуру.

– Что ты сказала?

Максен подался навстречу Кансин.

– Прекратите сейчас же, – скомандовал Эдеард. – Я не впутывал вас в эти дела, потому что боялся.

Они мгновенно замолчали и изумленно переглянулись. Эдеард, поставив локти на стол, опустил голову на руки. Он так устал, что боялся заплакать, – Вы – все, что у меня есть. Я не хочу вам навредить. Даже не потому, что я завишу от вас. Мы кое-чего добились вместе, и это больше, чем нанесенный Иварлу ущерб. Мы обрели надежду. Если бы она разбилась, я бы не выдержал. Я бы опять остался ни с чем. Лучше уж умереть.

Кансин подошла и села рядом с ним, в мыслях остальных проявился оттенок сочувствия.

– Что происходит, Эдеард? – спросила она, положив руку ему на плечи. – В чем дело? Все мы с самого начала доверяли друг другу. И сейчас ничего не изменилось. Расскажи нам.

Эдеард поднял голову и посмотрел в глаза Максену, позволяя товарищу почувствовать всю его муку.

– Ты хочешь этого?

– Да, – ответил Максен с искренней тревогой.

– В самом деле?

– Да!

– А вы?

Бойд и Динлей кивнули. Кансин сжала его плечо.

– Конечно.

– Ну хорошо. Но я хочу, чтобы вы поклялись Заступницей, что не будете стрелять в гонца.

– Эй, мы уже взрослые, – бросил Максен.

– Нет, – возразил Эдеард. – Нам до этого еще далеко.

– Твои слова наводят тоску, – с нервной усмешкой сказал Бойд. – Так о чем ты там хотел нам рассказать?

– О том, против кого мы ведем борьбу. О масштабе банд. Я хочу, чтобы вы это осознали.

– Но мы знаем, Эдеард, – сочувственно сказал Динлей. – В прошлую среду они пытались запугать мою сестру Карну. Клянусь Заступницей, теперь они не скоро на такое решатся.

– Карну? – переспросил Максен. – Это…

– Моя старшая сестра, – с довольной улыбкой пояснил Динлей. – Самая старшая.

Эдеард вопросительно повернулся к Бойду.

– Ну да, – угрюмо кивнул Бойд. – У Изойкса снова были неприятности.

– Ну так что? – настойчиво спросил Максен. – Где твой большой секрет?

– Я вам покажу, – медленно произнес Эдеард. – В один из следующих дней. Еще не знаю точно, но будьте готовы. По моему вызову вы должны прийти в конец улицы Голард, к Быстрому каналу.

– К «Черной лошади»? – уточнил Максен.

– Да, только ради Заступницы, не заходите внутрь. И убедитесь, что за вами никто не следит.

– Легко!

– На самом деле не так-то легко. Иварл наблюдает за всеми нами при помощи ген-орлов, но я о них позабочусь. Дело будет ночью, это облегчит задачу.

– Что ты сказал?

На мгновение мысли Кансин выдали ее искреннюю тревогу.

– Он следит за нами, – спокойно повторил Эдеард. – И следил весь прошлый месяц. Я сбиваю со следа его ген-орлов, но не могу защищать вас всех постоянно.

– Дерьмо.

Эдеард медленно поднялся. Он с грустью посмотрел на Максена.

– Мне жаль, что так случилось с Бижули.

– Я знаю.

Максен протянул руку.

Эдеард настороженно пожал ее, еще опасаясь каких-нибудь неприятностей.

– И не забывай, гонец – это всего лишь гонец.

– Понял.

На следующий день Эдеард пошел в суд на заключительные речи обвинения и защиты. Иварл так и не появился, чтобы выслушать, как Лиана признают виновным. Не пришел он и на следующий день, когда тому присудили двадцать пять лет заключения. Это удивило Эдеарда. После ухода судей из зала констебли участка Дживон собрались вокруг Эдеарда, чтобы его поздравить. Затем им пришлось расступиться перед Грандмастером гильдии химиков Имиланом, ежедневно посещавшим заседания суда.

– Спасибо, молодой человек, – сказал Имилан, внимательно разглядывая заживающие ожоги на лице Эдеарда. – Утрата этого материала сильно ослабила бы мою гильдию в финансовом отношении. Я в долгу перед вами.

– Я делал свою работу, – ответил Эдеард.

– Я не сомневаюсь. Но моя благодарность от этого ничуть не меньше. Если вам когда-нибудь потребуется от меня какая-либо помощь – только скажите…

– Непременно. Благодарю вас, сэр.

– Финитан был прав насчет вас. Я тоже считаю, что твои действия приносят нашему городу только пользу. Жаль, что глава района Байз не разделяет это мнение. Но не беспокойся, в Совете он представляет меньшинство.

– Байз?

Это имя Эдеард знал. Байз был главой района Сампалок. Эдеард ни разу не видел, чтобы Байз лично посещал «Дом голубых лепестков», но знал, что с организацией Иварла его связывают разнообразные финансовые операции.

– Высшая политика, к сожалению, – с усмешкой пояснил Имилан. – Хотя ничего высокого в ней, безусловно, нет. Наш небольшой блок избирателей в Совете полностью на вашей стороне. К несчастью, наши оппоненты разделяют противоположную точку зрения. Но в Совете всегда так. Если бы они встали на вашу сторону, я, возможно, оказался бы вашим вынужденным противником. Это как в проблемах с погодой: если они голосуют за солнце, я голосую за дождь.

– А, понимаю.

– Позвольте дать вам один совет: не выставляйте свою кандидатуру на пост главного констебля еще хотя бы пару сотен лет. Так вы сохраните в городе положение, когда еще можно что-то сделать.

– Да, сэр.

Эдеард отвесил официальный поклон и нахмурился, провожая Грандмастера взглядом.

«В Высшем Совете спорят обо мне?»

– Выпьем сегодня? – предложил Чаэ. – Нынешняя победа для тебя важнее, чем дело Арминеля. Ты дал бандитам понять, что не намерен отступать. Это надо отметить.

– Нет, спасибо. У меня свидание.

– А, это прекрасно, парень. Наслаждайся, пока можешь, пока ты молод. С возрастом они становятся надоедливыми.

– Кто?

– Женщины. Все эти женщины.

– Неужели в городе живут одни циники? – спросил тем вечером Эдеард.

Джессиль достала из принесенной корзины бутылку с пивом.

– Кого ты считаешь циниками?

– Похоже, что всех. Или я просто параноик?

Она ласково улыбнулась.

– Возможно.

– Спасибо.

Эдеард взял бутылку и плюхнулся на старую массивную кушетку, стоящую в его квартирке. Он ощущал бесконечную усталость, хотя целый день просидел в суде. Победа должна была воодушевить его, но вместо этого только вызвала очередную порцию вопросов и сомнений. Как бы ему хотелось, чтобы все было как до Бирмингемской заводи. В те дни жизнь казалась ему намного проще.

– Положи ноги на стул. Я сниму с тебя ботинки.

Он откинулся назад и сделал так, как она сказала. Хорошо, что рядом есть Джессиль. После той бурной ночи с Ранали он почти отказался от встреч с девушками из благородных семейств. Но потом вспомнил, какой искренне милой была Джессиль – полная противоположность Ранали. Она ничего не требовала, замечательно умела заниматься любовью и не болтала лишнего. По крайней мере сейчас. Это он оценил. Он отчаянно хотел восстановить свою репутацию после нескольких месяцев шумихи вокруг его похождений.

Жених Джессиль провел в городе не больше трех дней, а потом, к ее огорчению, его снова куда-то отправили. Они даже не успели назначить день свадьбы. Поэтому Джессиль охотно продолжала встречаться с Эдвардом, хотя и не так открыто, как прежде.

«По сути, мы – просто два одиноких человека», – думал Эдеард. Почти каждое утро он искал за окном признаки весны, означавшей возвращение Салраны.

Эдеард виноватым взглядом скользнул по письму, лежащему в одной из стенных ниш. Оно пришло вчера. Салрана написала его тремя неделями раньше. Столько времени потребовалось, чтобы почта из провинции Тралшер дошла до Маккатрана. В письме Салрана объясняла, что ей придется задержаться на несколько недель. Настоятельницы отчаянно нуждаются в помощи, и она не может их подвести. В Уффорде очень многие люди обращаются за поддержкой к церкви.

– Лиан получил двадцать пять лет, – сказал Эдеард, когда они с Джессиль сели ужинать. Ген-мартышки занимались сервировкой блюд, положенных в корзину поваром семьи. – Остальным дали от трех до одиннадцати.

– Хорошо, – сказала Джессиль.

– Ты так думаешь? Ты заметила, что преступлений стало меньше?

– Не ты ли только что говорил о циниках?

– Извини.

– Он будет отсутствовать еще по крайней мере шесть недель.

– Кто? Ах, да.

– Утром я получила письмо. Они остались в провинции Рейтте, чтобы помочь навести порядок в каком-то городе, Эриах, кажется.

– Да, он расположен на западных склонах гор Ульфсен.

– Ты и это знаешь?

– Я проезжал там по пути к Маккатрану.

– А теперь и туда добрались бандиты.

Эдеард поднял голову от тарелки со спаржей и рыбным пирогом.

– Что там случилось?

– Нападения на деревни, и на дорогах тоже небезопасно. По правде говоря, милиция прогнала бандитов из окрестностей Тетуана, и они сейчас же проявились всего в нескольких милях оттуда.

– Да, они частенько так поступают. Бесполезно их отпугивать, они обязательно вернутся позже. Чтобы окончательно от них избавиться, надо гнать их все дальше и дальше, тогда в конце концов им некуда будет бежать. И не позволять им где-нибудь спрятаться. А потом истребить. – Он немного помолчал. – Это может сработать.

– Что?

– Ничего, просто появилась одна идея.

– Нельзя даже поручиться, что Юстас вернется в город после Эриаха. А вдруг бандиты объявятся где-нибудь еще?

Она повертела на пальце витое серебряное кольцо, бессознательно поглаживая бриллиант.

Эдеард накрыл ее пальцы своей ладонью и легонько сжал их.

– Он вернется.

– Спасибо. Я знаю.

– А он не написал, было ли у них огнестрельное оружие?

– Ружья? Нет. Он ничего не писал. А ты думаешь, это реально? Его могут застрелить?

– У некоторых бандитов есть ружья или пистолеты. Но не у многих, – быстро добавил Эдеард, позволяя Джессиль ощутить спокойную уверенность его мыслей. – Они иногда отнимают у фермеров старые револьверы. Но, честно говоря, у них очень небольшая дальность стрельбы.

– Ох. – Девушка неуверенно улыбнулась. – Не пугай меня.

– Извини. Ни один бандит в здравом уме не станет связываться с отрядом конной милиции. Юстасу ничего не грозит. К середине лета ты уже будешь замужем.

– Это так отвратительно, что ему постоянно приходится уезжать. И все ради политики. Мэр Овейн посылает милицию, чтобы выглядеть одновременно сильным и великодушным. Так говорит папа. И я уверена, что торговцы из гильдии Овейна сопровождают отряды и продают оружие местным жителям.

– Вот видишь? Все циники.

Она усмехнулась:

– Наверное, так и есть.

– Может, Овейн и делает это по политическим соображениям, но помощь милиции действительно необходима. Реутт не в силах себя защитить, местные шерифы не справляются. После Нового года в город приехало довольно много фермеров со своими семьями. Я разговаривал с ними, все они были вынуждены покинуть свои земли.

– Да, я знаю.

– Он вернется.

– Спасибо, Эдеард. Ты такой милый.

После ужина они устроились рядышком и стали читать принесенную Джессиль книгу «Путешествие Кадриля». В ней рассказывалось о легендарном капитане торгового судна, открывшем новый маршрут на юг и обнаружившем проход через пролив Гатсавал. Эдеард с удовольствием читал о морских путешествиях и сражениях с пиратами, хотя и подозревал, что автор немного приукрашивает истину. Они по очереди читали вслух, потягивая красное вино под шипение и потрескивание угля в металлической печке. Эдеард ощущал, как его напряжение постепенно ослабевает. Вот такая жизнь ему нравилась: успешные дела в судах, искоренение банд с улиц города и тихие вечера дома. Не в служебной квартирке, а в настоящем доме, может быть, вместе с Салраной. Он даже присмотрел несколько свободных помещений в районах Кобара и Игади. Со временем, как он надеялся, им потребуется больше места для детей. Детей, которые будут расти, не боясь бандитов и домогательств благородных семейств, и без опаски играть на улицах и в парках. И это возможно. Возникшая во время ужина идея постепенно укреплялась в мозгу Эдеарда, превращаясь в решение.

– Твое настроение улучшилось, – проворковала Джессиль, закрывая книгу и придвигаясь ближе.

– Это твой голос действует успокаивающе, – сказал он.

Она потерлась носиком об его щеку.

– Мой голос, да?

– Да.

– Жаль, что у тебя здесь нет пианино. Знаешь, я довольно неплохо играю. Музыка успокаивает еще лучше.

Он весело усмехнулся в ответ на ее сетования. Джессиль представления не имела, насколько мала зарплата констеблей. При таком заработке ему потребовался бы не один месяц, чтобы скопить денег на инструмент.

– Мы бы не смогли протащить его сюда по лестнице.

– Не важно. – Она поцеловала его, и ее густые волосы защекотали лицо и шею. – Я сегодня купила новую атласную сорочку. Но, боюсь, она мне маловата. Хочешь, я ее надену? Хоть и не уверена…

– Да.

– Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста, – хрипло простонал он.

Джессиль встала, одарив его торжествующе-распутной ухмылкой.

– Через минуту вернусь.

Она подхватила свою корзинку и скрылась в ванной.

Эдеард перевел дыхание. Сгорая от нетерпения, он скатился с кушетки и приказал свету уменьшиться до приятного полумрака, но в то же мгновение получил изображение Вилби, шагающего через мост в Силварум.

– О Заступница, нет! – воскликнул он.

– Что случилось? – крикнула ему из-за двери Джессиль.

– Э, мне очень жать, извини, но…

Товарищи по отделению ждали Эдеарда там, где он и велел им находиться. Они теснились под наклонной стеной на улице Голард, тротуар на которой был не шире фута. Уже совсем стемнело, и только через два дома от них на стену падали слабые отблески сияния туманностей.

– Сарья меня чуть не прибила, – говорил Бойд. – Сегодня ее двоюродная бабушка дает ежегодный бал, там собралась чуть ли не половина глав районов.

Он пришел в шикарном темно-вишневом фраке и белоснежной рубашке с кружевной манишкой. На высоких ботинках поблескивали серебряные пряжки.

– Похоже, что ты добился успеха в обществе, – заметила Кансин.

Она слегка хмурилась и смотрела вдоль улицы, словно что-то отыскивая.

– Я не думал, что он вызовет нас так внезапно.

– Он был по-настоящему встревожен, – сказал Максен. – Совсем не похоже на нашего великого Идущего-по-Воде.

– Ну, от тебя-то помощи немного, – заметил Динлей. – Позавчера ты так кричал на него, в чем только не обвинял…

– Эй, я имел на то полное право, – ответил Максен и потряс пальцем перед лицом Динлея. – Напали-то ведь на мою мать. А он в этом виноват.

– Нет, не он.

– Правда? Если он так много знает, как говорит, ему следовало нас предупредить. Будь я в курсе, я б не подпустил этих ублюдков к матери.

– Мы сами ему ничего не рассказывали, – вмешалась Кансин. – Мы тоже виноваты.

– Он нам не доверяет. Не мог предупредить хотя бы о ген-орлах? Мы для него приманка, вот и все.

Эдеард сбросил маскировку и возник у плеча Максена.

– О Заступница!

Максен от неожиданности отпрыгнул в сторону.

– Хоньо тебя побери, откуда ты появился? – потребовал объяснений Динлей.

– Я уже довольно давно здесь.

– Ты слышал?..

Худощавое лицо Максена густо покраснело.

– Теперь вы понимаете? Это не игра. Я хочу изменить город. И мне нужна ваша помощь.

– И ты считаешь, что подслушивание – лучший способ заручиться нашей поддержкой? – возмутился Максен.

– Если пара бранных слов и плохое настроение способны поставить крест на нашем отделении, значит, мы с самого начала обречены на провал – просто группа детей, не связанных ничем друг с другом. Я надеюсь, что это не так. Я не утверждаю, что у меня нет слабостей. Я сам вел себя по-идиотски, гоняясь за девчонками. И я боюсь рассказать вам все, что мне известно об Иварле. Я не знал, как организовать операцию со складом, и согласился на предложение капитана Ронарка. Что нам делать дальше, я тоже не знаю, хотя одна идея у меня уже есть. – Он пожал плечами. – Вот и все.

Максен посмотрел на остальных, и его мысленная защита пропустила оттенок огорчения.

– Ладно, это хотя бы честно. Можешь пока оставить идею при себе. Но я хочу увидеть, что ты собирался нам показать.

– Я тоже, – подхватила Кансин.

– И я, – сказал Динлей.

Бойд довольно фыркнул.

– Я с вами.

– Спасибо, – сказал Эдеард.

– А мы научимся скрываться под маскировкой? – нетерпеливо спросил Бойд. – Я всегда считал, что это городской миф.

– О да, вам придется научиться, – ответил Эдеард. – Вам пригодится. Готовы принять образ?

– Да, – ответили все хором.

После получаса тренировок на улице Эдеард повел всех в таверну «Черная лошадь». Они еще не полностью овладели приемом маскировки. Бойд частенько терял концентрацию; про-взгляд Максена оказался вполовину хуже, чем он заявлял, а это означало, что он не может эффективно комбинировать его с третьей рукой. А вот Кансин и Динлей оказались удивительно способными. Если не считать случайных ляпов Бойда и Максена, когда их призрачные фигуры возникли из пустоты, все остались незамеченными, естественно, для случайных взглядов. Даже сами они могли определить, кто где стоит, только при помощи слабого, но точного телепатического посыла, какой сотни раз практиковали на улицах. Эдеард помог друзьям, уменьшив вокруг них освещение так, что появились длинные глубокие тени, и таким образом все незаметно прошли в заднюю комнату.

С каждым шагом по лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались отдельные комнаты, тревога Эдеарда нарастала. Пока Максен был с ним заодно, но как он отреагирует, когда увидит… Без Максена отделение станет намного слабее, а в борьбе против банд нельзя надеяться на успех без поддержки всей группы.

– Готовы? – спросил Эдеард перед дверью.

– Да, – прошептал Динлей.

В тот же момент Эдеард услышал металлический щелчок – пистолета, снимаемого с предохранителя.

– Кто-то из вас вооружен?

– Да, – ответил Бойд.

– Да мы все вооружены, – решительно произнес Динлей. – Мы думали, что будет облава на убежище бандитов.

– О Заступница. Нет. Это не облава. Более того, нет никакой опасности, мы просто должны застать их врасплох. Так что уберите, пожалуйста, пистолеты.

В коридоре послышалось ворчание, затем шорох одежды.

– Готовы? – еще раз спросил Эдеард. Он мысленно отметил, как трудно действовать сообща, когда не видишь остальных. – Вперед!

Все одновременно сбросили маскировку. Эдеард своей третьей рукой сломал замок и распахнул дверь. Констебли ворвались внутрь.

Лицо Вилби застыло маской изумления и испуга. Он только и успел, что поднять голову с подушки, а потом уже не мог двигаться; его собственные наручники защелкнулись на запястьях и приковали руки к странным металлическим кольцам в изголовье кровати. Нанитта, сидевшая верхом у него на груди с кувшином меда в руке, обернулась и тихо вскрикнула. Затем она узнала Максена, и на ее лице отразилось искреннее огорчение.

– Кара Заступницы!

Эдеард уловил ее телепатический вопль, направленный на другой конец города. Содержание было кратким: «Они застукали меня с Вилби. Я не почувствовала их приближения, они пришли невидимками». Сообщение сопровождалось изображением его собственного лица. Ей никто не ответил.

– Больше не появляйся в участке, – приказал Вилби Эдеард. – И до завтрашнего вечера забери свою семью из общежития. Там могут жить только констебли.

– Но…

Эдеард третьей рукой сжал ребра Вилби. По границе его хватки выступили капли меда.

– Не вздумай ослушаться, – проворчал он.

Вилби понуро повесил голову.

Кансин, заметив, что член Вилби покрыт клейкой массой, приподняла бровь.

– Ну спасибо тебе, Вилби. Отныне я зарекаюсь есть меренги.

Бойд издевательски хихикнул.

– Знаешь, надо бы подольше продержать его в печи; настоящие меренги никогда не бывают внутри такими липкими.

– Правда? – с интересом спросил Динлей, поворачиваясь к двери.

– Правда. Это известно даже самому отсталому подмастерью.

Максен не произнес ни слова. Он пристально смотрел на Нанитту, а та отвечала ему таким же твердым взглядом.

– Пойдем, – сказала Кансин.

Она взяла Максена за плечо и мягко развернула его к выходу.

Эдеард, насмешливо подмигнув Вилби, закрыл за собой дверь.

Подавленное состояние друзей, занявших угловую кабинку в «Орле Олована», удивило официантку. Эдеард молча дал ей медный фартинг и третьей рукой подхватил с подноса пивные кружки. Первую он поставил перед Максеном.

– Прости, – осторожно заговорил он.

Максен тряхнул головой, обхватил ладонями кружку и уставился на темную янтарную жидкость под пышной шапкой пены.

– В войне выигрывает тот, кто больше знает, – продолжал Эдеард.

– О Заступница, – мрачно воскликнула Кансин. – Полагаю, теперь мы это усвоили, Эдеард. – Она сделала большой глоток пива. – А среди моих кто-нибудь?..

– Нет.

– К счастью. Для них. Я бы своими руками оторвала им яйца и засунула туда, где не светит солнце.

– Гм. – Бойд смущенно кашлянул. – А Сарья?

– Она хорошая девочка. Тебе не о чем беспокоиться.

– Значит, только я, да? – горько воскликнул Максен.

Он все так же смотрел на пиво. С тех пор как они вышли из «Черной лошади», он ни разу не взглянул на Динлея.

– Не только. – Эдеард поморщился, искоса посмотрев на Динлея. – Чиаран.

– Нет! – с ужасом крикнул Динлей. – Она же констебль.

Бойд медленно повернулся и с любопытством взглянул на Динлея.

– Кто такая Чиаран?

– Ее отец задолжал одному из подручных Иварла. Она помогает оплатить долг.

– Не может быть.

– Ты никогда не рассказывал мне о Чиаран, – слегка улыбнулся Бойд. – Ушлый парень.

– Извини, – сказал Эдеард.

– Ох, Заступница!

– Так что, ты один из нас такой умный? – спросил Максен, все еще не поднимая глаз.

– Не такой уж и умный. – Эдеард вздохнул. – Я думаю, вы все помните Ранали.

Кансин едва не поперхнулась пивом.

– Что?

Эдеард ссутулился.

– Семейство Гилморн тесно связано с Иварлом. Они вместе организуют работу порта. Я узнал об этом позднее. К несчастью, слишком поздно. Я думаю, Иварл так выяснил, что мне известно насчет Вилби.

Он не мог заставить себя рассказать друзьям о той ночи.

– Постой. Ему известно, что ты знал?

– Да.

– Но… Ох, помоги нам, Заступница.

Кансин отхлебнула еще пива.

– Погодите. – Бойд сосредоточенно нахмурился. – Если он знал, что тебе известно… Я не понимаю. Почему он не отказался от ограбления гильдии химиков, если вы оба знали, что произойдет?

– Я же сказал, выигрывает тот, кто больше знает и умеет пользоваться знаниями.

Максен наконец поднял голову, и его холодный взгляд остановился на лице Бойда.

– Ну, теперь понял? Вся эта грандиозная борьба ведется между Иварлом и Эдеардом, кто кого перехитрит.

– Именно это вы должны понимать, – твердо заявил Эдеард.

– Я-то теперь понимаю, – горько произнес Максен и повернулся к Динлею. – Я тот идиот, который тебя подстрелил. Я!

– Это навряд ли.

Динлей нервно рассмеялся.

– Я ей рассказал, что у нас секретное задание, после того как мы поговорили о наблюдении на улице Болтан.

– Когда ты это сказал? – спросил Эдеард.

– В тот день, когда мы задержали Арминеля, – предположила Кансин.

– Да-да.

– И Арминель этим воспользовался, – продолжал Максен. – Он организовал засаду у Бирмингемской заводи.

– Наверняка мы ничего не можем знать, – сказал Эдеард. – Сегодня я пытался лишь показать, насколько умен Иварл и как хорошо он организует свою деятельность. И еще: его преступные сети охватывают весь город.

– Ты своего добился, – сказала Кансин. – Мы были слишком наивными. Больше такого не повторится.

– Прости.

Максен почти умолял Динлея.

– Ты не стрелял в меня.

– Но я виноват.

– Нет, не виноват, – сказал Эдеард. – Вы все знаете, что представляет собой Арминель. Если бы он не подловил нас в тот день, он попытался бы снова. И никто не стал бы посылать людей вроде Нанитты шпионить за нами, если бы всерьез не пытался от нас избавиться.

– И Чиаран, – угрюмо буркнул Динлей.

– И Чиаран, – согласился Эдеард. – Это означает, что он все еще охотится на нас, а после истории с тайником будет преследовать нас еще энергичнее.

– Она такая красивая, – пробормотал Динлей.

Он снял очки и начал усиленно протирать линзы.

– Но мы-то чисты, а, Идущий-по-Воде? – неуверенно спросил Бойд. – Скажи нам хотя бы это. Скажи, что никто из нас не попал в сети Иварла.

– Мы чисты, – заверил его Эдеард.

– Нанитта, – простонал Максен и откинулся назад. – А как насчет остальных? Кто-то еще из моих девчонок работает на Иварла?

Эдеард усмехнулся.

– Извини, у меня не хватило времени, чтобы проверить весь твой список.

– И свой собственный, как мне кажется, – ехидно добавила Кансин.

– И свой собственный, – подтвердил Эдеард.

– Милосердная Заступница, – простонала она. – Теперь мы должны представлять своих любовников тебе на утверждение. Как будто я снова живу в семье и стараюсь заслужить одобрение матери.

– А какие у нее критерии? – с любопытством спросил Бойд.

– Ну, тебя бы она и на порог не пустила, точно говорю.

Эдеард рассмеялся.

– Это неплохо.

Кансин посмотрела на него серьезно.

– Да, неплохо.

– Вы не должны мне докладывать, с кем проводите ночи. И я не пользуюсь про-взглядом, чтобы это выяснить. Просто…

– Будьте параноиками?

– Я бы сказал, соблюдайте осторожность. Если захотите, чтобы я проверил вашего нового дружка или подружку, я это сделаю.

– Паранойя – не такая уж плохая штука, – сказал Бойд. – В отличие от вас всех, мой выбор оказался правильным.

– Ты ничего не выбирал, – возразила Кансин. – Это Сарья тебя выбрала. И она же принимает за тебя все решения.

– Ничего подобного! Я сам себе хозяин.

Кансин протянула руку и подергала за рукав его великолепного фрака.

– А это ты тоже выбирал сам? Или хотя бы сам за него заплатил?

Бойд густо покраснел, а остальные засмеялись.

– Что же мы теперь будем делать? – спросил Динлей.

– Именно «мы», – подчеркнул Максен. – Верно?

– Конечно. – Динлей смущенно помолчал после его замечания. – Просто Чиаран…

– Порви с ней, – резко бросил Максен. – Она тебе больше не подружка, шлюха Иварла. Телепатируй ей, это легко и оскорбительно. Или с ней могу поговорить я.

– Ты?

Максен повернулся к Эдеарду.

– Может, ты хочешь сначала использовать ее?

– Нет, – ответил он. – Хотя это очень заманчиво. Если мы намерены продолжать свое дело, я бы не хотел опускаться до его методов.

– Тебе не удастся все время сохранить чистоту, – предупредила Кансин.

– Я знаю. – Он с улыбкой посмотрел на своих соратников. Своих друзей. – Но мы попробуем.

– Так чем же мы займемся прямо сейчас? – спросил Бойд.

– Над этим я в последнее время и думал, – сказал Эдеард. – Большая часть доходов Иварла поступает от рэкета. В каждом районе у него имеется команда, запугивающая владельцев лавок и мастерских. Я хочу изгнать их. Для начала очистить Дживон, потом двигаться дальше, оттеснять их по всему городу, пока не загоним всех бандитов в Сампалок.

– А что потом? – спросила Кансин. – И как можно заставить их убраться туда? Будем им угрожать? Но они станут сопротивляться.

– Деталей я еще не знаю. Прежде чем приступать к этой операции, надо проконсультироваться с Грандмастером Финитаном. Нам наверняка потребуется поддержка Высшего Совета, может быть, даже новый закон.

– Хорошо. Даже если ты уговоришь его поддержать нас в Совете, если мы добьемся содействия сотни капитанов из других участков и утрясем еще прорву всяких деталей, как мы найдем бандитов? В рэкете задействованы сотни людей. Или нам всем придется рыскать вокруг «Дома голубых лепестков»?

– Ага. – Эдеард усмехнулся, не скрывая самодовольства, и вытащил из кармана мундира толстый черный блокнот. Он положил его на стол между пивными кружками. – Ты, наверное, говоришь вот об этом списке имен, которые я подслушал.

– Великое объединение против преступной деятельности банд, – произнес Грандмастер Финитан. – Неплохая идея.

Он развернул свое кресло с высокой спинкой и посмотрел в окно кабинета.

Эдеард и его товарищи сидели в креслах меньшего размера перед огромным столом, и каждый старался не слишком пялиться на великолепный вид, открывающийся с высоты башни.

– Как вы думаете, сэр, Высший Совет поддержит ее? – спросил Эдеард.

Если бы не чай с печеньем, поданный ген-мартышками, он мог бы представить себя учеником младшего класса подмастерьев на уроке у Грандмастера.

– Если вы обратитесь напрямую к главам и делегатам и попросите помощи в выдворении бандитов, каждый, глядя вам в глаза, будет клясться в полной и безоговорочной поддержке. Кроме Байза, конечно. Но, скажу вам откровенно, любой новый закон, предусматривающий выдворение всех подозреваемых в бандитизме, не дойдет в Совете даже до первого чтения, не говоря уж о голосовании.

– Но почему? – спросил Динлей.

– Слишком дорого. Надо законным образом доказать, что человек состоит в банде, а это потребует массу времени в суде и еще больше времени адвокатов, которое никогда не было дешевым. И в чем ты собираешься их обвинить? Если можно доказать членство в банде, значит, можно доказать и участие в тяжких преступлениях, и тогда обвиняемый все равно подлежит ссылке в шахты. Нет, тебе надо найти другой путь.

Эдеард застонал. Эта идея казалась ему такой хорошей.

Финитан снова повернулся лицом к констеблям.

– Не сдавайся, Эдеард. Ты ведь Идущий-по-Воде. Мы все ждем от тебя великих свершений. – Он лукаво улыбнулся. – А не только ночных блужданий вокруг борделей.

Эдеард вспыхнул.

– А что бы вы посоветовали, чтобы избавиться от бандитов? – спросила Кансин.

– Если вы хотите что-то сделать, надо, чтобы все от этого выиграли. Поддержка очень важна. Чем шире поддержка, тем выше вероятность успеха.

– Но Совет, должно быть, не один год искал спасения от бандитов, – возразил Эдеард. – Почему же не видно никакого прогресса?

– Возможно, я повторяюсь, но опять все упирается в расходы. И не только финансовые. Присмотритесь к тому, как подручные Иварла контролируют доки. Семейства торговцев заключают с Иварлом негласные договоренности: они платят деньги, а он поддерживает порядок среди докеров. Уберите этот контроль – и докеры потребуют достойную оплату. Кстати, они будут в своем праве. Для работы с ген-мартышками, загружающими или разгружающими трюм корабля, нужно немало опыта. Если надсмотрщики потребуют больше денег, платить им будут и хозяева кораблей, и арендаторы складов, и владельцы магазинов – что безусловно отразится на покупателях. Цена на товары повысится. Не на много, надо признать, но это положит начало неконтролируемому процессу, приведет к дестабилизации. Зачем нарушать баланс власти в работающей системе? И докеры – лишь верхушка айсберга. Изменения затронут многие стороны жизни.

Эдеард снова вспомнил слова Ранали: «Изменения, идущие от приезжего, равносильны внешней угрозе».

– Но ведь банды – зло, – воскликнул он. – Закон должен быть превыше всего.

– Да, конечно. Но ты, как никто другой, должен понимать, насколько жители этого города привержены устоявшемуся порядку.

– Должно же быть какое-нибудь решение.

– Найди способ обеспечить себе широкую поддержку, – сказал Финитан, – и тогда ты сможешь начинать преобразования.

– Мне нужна поддержка Совета.

– В конечном итоге да. Но ты можешь начать с другого конца – с улиц, где бандиты бесчинствуют каждый день. Скажи, до того как ты решил начать свой крестовый поход, что происходило на улицах? Я не имею в виду богатых и беспечных представителей своего класса, а людей, напрямую сталкивавшихся с жестокостью и насилием?

– Они формировали уличные сообщества, – сказал Бойд.

– Верно. Самосуд, на который Совет тоже смотрит косо, но терпит, пока эти сообщества не преступают закон.

Эдеард не мог понять, к чему клонит Финитан.

– Мы должны поддерживать уличные сообщества?

– Нет. Капитаны участков воспротивятся этому по той простой причине, что подобные действия подрывают их собственный авторитет и авторитет судов.

– Что же тогда? – недоуменно воскликнул Эдеард.

– Вы не можете их поддерживать, но что вам мешает вместе пропустить стаканчик-другой после дежурства?

– Ага, – кивнул Максен. – И мы могли бы обсудить, кто приходит к торговцам вымогать деньги, как они выглядят и где живут.

– А почему бы и нет?

– И эти отдельные люди вправе позвать на помощь, когда бандиты начинают угрожать, – подхватила Кансин.

– Если они уверены, что констебли придут, они будут более склонны к сотрудничеству, – добавил Финитан.

– А если на этом уровне сотрудничество принесет ощутимую пользу… – пробормотал Эдеард.

– Оно станет развиваться, – закончил за него Финитан. – И это будет поддержка людей, не слишком верящих предвыборным обещаниям. И районные представители почувствуют, что на них оказывается все большее давление.

– Но первоначальная проблема остается, – сказал Эдеард. – Арест и судебное разбирательство. Каждое дело занимает уйму времени и обходится в целое состояние. Не говоря уж о том, что мы вынуждены просиживать в суде целыми днями в ожидании вызова для дачи свидетельских показаний. Если мы кого-то и изолируем, Иварл пришлет на его место десяток других. А я хочу выдворить из Дживона их всех.

Взгляд Финитана остановился на ген-яйце, стоящем на его столе.

– Что вам нужно, так это легальное право. Вы консультировались с юристом?

– Можно только радоваться конституции, в которой за две тысячи лет не было ни единого изменения, – удовлетворенно произнес мастер Соларин. Он сидел за столом, заваленным стопками папок, которые могли соперничать с башнями Эйри. Нагромождения бумаг были столь высоки, что Эдеард с трудом видел за ними мастера. – В ней можно найти закон для любого случая. Политики охотно издают законы. Это показывает людям, как напряженно они трудятся на благо всего населения.

Соларин кашлянул и потянулся за ромбом в небольшом пакете из коричневой бумаги, лежащим под перекошенной башней из зеленых и синих папок.

– Значит, это можно сделать? – нетерпеливо спросил Динлей.

Эдеард взял Динлея с собой, а Максен и Кансин отправились на встречу с Сетерсисом. Нельзя сказать, что он в чем-то не доверял Динлею, но Максен больше подходил для переговоров с главой ассоциации уличных торговцев Силварума. Бойд, естественно, обсуждал их дело в палате торговли Дживона вместе с Изойксом.

– Какое нетерпение, – неодобрительно пробормотал мастер Соларин.

Одна из ген-мартышек принесла толстый, переплетенный в кожу том и положила на огромный лист промокательной бумаги перед старым юристом.

Когда подмастерье Соларина проводил Эдеарда в кабинет, тот решил, что вся комната построена из книг. Каждую из пяти стен от пола до потолка закрывали полки, содержащие тысячи юридических фолиантов. Возможно, когда-то здесь было окно, но оно тоже давно скрылось за книгами. Три гладких сталактита, свешивающиеся с потолка, распространяли оранжевый свет, отчего все книги казались коричневыми.

Мастер Соларин открыл толстый фолиант. Лизнув кончик указательного пальца, он начал переворачивать страницы. Эдеарду сразу же захотелось ему помочь, так медленно он это делал. На Динлея он боялся даже посмотреть.

– Ага, – радостно воскликнул мастер Соларин. – Мне кажется, это то, о чем я вспомнил.

– Сэр? – спросил Эдеард.

– Я думаю, что нашел то, что вам нужно.

Эдеард наклонился над столом. Страница, на которой была открыта книга, посерела от времени, но буквы остались четкими и черными.

– Конечно, конечно, это именно здесь, – пробормотал мастер Соларин.

Его дрожащий палец стал двигаться вдоль строки, а губы начали беззвучно шевелиться.

– Что там говорится? – не выдержал Динлей.

Эдеард бросил на него предостерегающий взгляд.

– Здесь, констебль Динлей, говорится, что девятьсот тридцать два года назад Высший Совет принял подзаконный акт о выдворении из районов. Этот эдикт позволяет главе или представителям района объявить аннулированным право на вход любому человеку, которого сочтут нежелательным для местных жителей. Оформление подобного ордера является прерогативой главы или делегата района без подтверждения суда или магистрата. – Он поднял глаза от книги. – Как мне кажется, этот проект был внесен главой района Кобара с целью предотвращения ухаживания за его единственной дочерью чрезмерно энергичного поклонника. И если вы помните свою историю, констебль Динлей, речь идет о молодых возлюбленных Генали и Гистелле.

– Правда? – Динлей радостно улыбнулся и повернулся к Эдеарду. – Они сбежали на корабле «Оксмайн» и основали Приют Влюбленных, где заложили виноградники. В той провинции до сих пор производят лучшие вина Кверенции.

– Чудесно, – сказал Эдеард, с трудом удерживаясь, чтобы не воспользоваться третьей рукой и не дать Динлею хороший подзатыльник. – Выходит, руководствуясь этим законом, мы можем запретить членам банд посещать Дживон и Силварум, даже не доказывая в судах, что это бандиты?

– Любому человеку, если его имя числится в ордере, подписанном главой или деле…

– Да! Делегатом района. А как получить их подпись?

– О Заступница, неужели мои лекции прошли впустую?

– Необходимо подать запрос, – с гордостью ответил Динлей.

– Верно, констебль Динлей. Я рад, что не все мои слова пролетели мимо ушей. Согласно еще более древнему закону, житель Маккатрана имеет право подать петицию о соблюдении закона. Чтобы глава района или… – мастер Соларин сделал многозначительную паузу, – делегат района мог отправить запрос капитану районного участка и восстановить действие закона, который, по утверждению просителя, был нарушен. В наши дни, когда содействие граждан города подразумевается само собой, как было оговорено в статьях положения о службе констеблей шестьсот двадцать два года назад, это давнее право петиций практически не используется. Но его никто никогда не отменял.

– Вы хотите сказать, что эта лазейка позволит нам заставить главу района подписать ордера? – спросил Эдеард.

Пергаментная кожа на лице старого мастера сморщилась еще сильнее.

– Вы никогда не станете юристом, констебль Эдеард, за что моя гильдия несомненно будет благодарна небесам. Нет такого понятия, как лазейка. Юристы только советуют своим клиентам, как применять законы и прецеденты, имевшие место в практике.

– Спасибо вам, сэр, – сказал Эдеард, поднимаясь со стула.

– Позвольте вас предостеречь, мой юный друг.

– Сэр?

– Вы вправе подать петицию во исполнение закона, но не в силах принуждать их предпринимать активные действия. Вам необходимо наладить сотрудничество.

– Я понимаю, сэр. Мои коллеги уже работают над этим.

Петиция получилась огромной. Эдеарду лично пришлось встречаться с уличными сообществами хозяев магазинов, таверн, мастерских и прочих торговых организаций и убеждать их, что его идею стоит попробовать. При минимальной политической поддержке Сетерсиса, капитана Ронарка и Финитана и благодаря своей репутации он стал постепенно обретать необходимое влияние. Через неделю после встречи с мастером Соларином торговые палаты Дживона и Силварума одновременно подали официальный запрос на встречу с главами и представителями своих районов.

Собрание проходило в библиотеке особняка главы района мастера Волограла. С главой Дживона Эдеард встречался всего дважды, да и то на официальных мероприятиях, где они перекинулись несколькими фразами, стараясь оценить друг друга. Но Волограл в Высшем Совете поддерживал Финитана, и это вселяло в Эдеарда некоторую надежду.

Волограл вместе с тремя другими мастерами, стоя за длинным столом, выслушал официальный запрос, зачитанный спикером торговой палаты. Затем он обернулся к Эдеарду.

– Это возможно?

– Я почти уверен, сэр, – ответил Эдеард. – Нам известны уже семь или десять имен тех, кто занимается рэкетом, и это только в наших районах. Для них уже готовы ордера. Если бандиты пришлют им на замену новых людей, мы немедленно узнаем и добавим их в список.

– Но удерживать их… – с сомнением произнес Волограл.

– В оба района ведут в общей сложности пятнадцать мостов. Для их охраны с завтрашнего дня будут дежурить по два констебля. Нам необходима только законная база.

– А причалы? Их намного больше. Вы не сможете их охранять.

– Три постоянно действующих патруля будут в произвольном порядке проверять все причалы. Вдобавок за ними станут следить наши ген-орлы.

Хочу заметить, что суд вправе наложить значительный штраф на любого гондольера, нарушающего городской закон. В нескольких случаях придется устроить показательные процессы, возможно, с конфискацией лодок. После этого у гондольеров пропадет охота помогать бандитам.

– Представляю себе реакцию гильдии гондольеров, проворчал Деверон, делегат от Силварума.

– Идущий-по-Воде пытается нам помочь, – спокойно произнес Сетерсис. – И я рад с ним сотрудничать.

Деверон посмотрел на Сетерсиса, но больше ничего не произнес.

– Ну хорошо, – сказал Волограл. – На данный момент вы убедили меня удовлетворить петицию. Я подпишу ордера. Но предупреждаю, Идущий-по-Воде, в течение трех недель до Праздника прощания я буду лично отслеживать ситуацию. Если активность рэкетиров не уменьшится или вы не справитесь со взятыми на себя обязательствами, я отзову ордера. Вам это понятно?

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

– Ордера у вас с собой?

Эдеард жестом подозвал Фелакса и трех других стажеров, поджидавших за спинами остальных делегатов. Каждый из них, выйдя вперед, принес стопку бумаг.

– Великая Заступница, – проворчал Волограл, увидев количество ордеров, принесенных молодыми констеблями. – Я и не знал, что мне придется изгнать из района половину городского населения.

– Для начала семьдесят три человека, сэр, – сказал Эдеард.

– Джентльмены, – обратился Волограл к остальным мастерам. – Будем надеяться, что судороги в пальцах нам не грозят.

Он первым сел за длинный стол.

– А что будет с остальными районами? – спросил Деверон. – Не перекладываем ли мы проблемы на их территории?

– Они подождут и посмотрят, сработает ли этот прием, – ответил Сетерсис. – Если все получится, они не замедлят последовать нашему примеру. Порядочные люди давно натерпелись бед.

Волограл подписал первый ордер.

– Предположим, что вы добьетесь успеха. Вытесните бандитов отовсюду, кроме Сампалока, потому что я абсолютно уверен, Байз не подпишет ни одного ордера. А что потом?

– Я думаю, это будет решать Высший Совет, сэр.

– Ха! – Волограл одобрительно усмехнулся и взял следующий ордер. – А ты не так уж прост, парень из деревни, верно?

Все началось уже на следующее утро. Ронарк внес изменения в расписание смен констеблей, что само по себе было событием историческим. Пять человек отправились дежурить у мостов, соединяющих Дживон с районами Друп, Тайхо и Майят. Капитан участка Силварума сделал то же самое, поставив охрану на мостах, ведущих в Хакспен и Падую.

На рассвете констебли заняли свои посты. Известия о нововведениях, как и все новости в Маккатране, особенно касающиеся Идущего-по-Воде, распространились молниеносно. Многие жители пришли к мостам, чтобы лично увидеть, что произойдет. На некоторых мостах констеблей встречали аплодисментами, а на посты приносили бутерброды, горячий чай и кофе. Потом все успокоились и стали ждать, как поведут себя бандиты.

В середине дня Золотой парк пересекли восемь человек. Все молодые и крепкие, все опытные бойцы с сильной третьей рукой. К тому времени, когда они достигли южного края района, прилегающего к Бирмингемской заводи, над ними кружили пять ген-орлов, и только две птицы были посланы констеблями.

– Кажется, у меня сильный приступ ностальгии, – крикнул Максен, бежавший вместе со всем отделением Эдеарда по улице Макоун.

– Ностальгия – это приятное ощущение, – проворчала Кансин. – А здесь ничему подобному нет места.

Эдеард был склонен с ней согласиться. На бегу он мельком взглянул на пекарню Изойкса.

– Ты в порядке? – направленным телепатическим посылом спросил он у Динлея.

Все утро они ходили по обоим районам, не придерживаясь определенного маршрута, показываясь то у одного, то у другого моста. Все знали, что где-то произойдет открытое столкновение. Неминуемая стычка должна была бы беспокоить Эдеарда, но утром он получил письмо от Салраны, где та сообщала, что снова задерживается.

Они выбежали с улицы Макоун на широкий простор бульвара. Плакучие хасфоли только начинали распускать почки, показывая полосатые желто-голубые листочки, приветствующие приход весеннего тепла. Впереди виднелся серебристо-голубой мост, высоко поднимающийся над водой Главного канала и ведущий в Золотой парк. Сержант Чаэ, стоя у основания моста, окинул беспечным взглядом запыхавшихся констеблей Эдеарда.

– Я оскорблен, – с напускным высокомерием заявил он. – Ты мне не доверяешь?

– Инструкции, сэр, – выпалил Максен. – Подкрепление прибыло.

– Но я еще никого об этом не просил.

Эдеард показал рукой на мост.

– Они все ваши, сэр.

– Благодарю. – Чаэ окинул взглядом быстро увеличивающуюся толпу. – Ностальгическое зрелище, а?

Затем он отвернулся и повел четырех своих констеблей на мост.

– У них есть пистолеты? – спросил Бойд.

– Я ничего не чувствую, – сказала Кансин. – Эдеард?

– Нет. Ничего. Иварл хочет представить их обычными горожанами. Ему просто необходимо сделать из нас плохих парней.

– Эй, Идущий-по-Воде, – весело окрикнул его один из мальчишек. – Ты опять это сделаешь?

– Не сегодня.

– Ой, ну пожалуйста. Пробегись по заводи. В прошлый раз я этого не видел.

Восемь мужчин дошли до начала моста. Чаэ и его люди, сложив руки на груди, стояли на середине.

– Это особый день, – громко произнес Эдеард. Собравшиеся вокруг люди смотрели то на него, то на подошедших из Золотого парка бандитов. – Сегодня мы изгоняем бандитов с ваших улиц и из вашей жизни.

Восьмерка парней ступила на мост.

– Эй, ты! – заорал Чаэ. – Поклан, мы знаем тебя и твоих дружков. Ни шагу дальше.

Мужчины продолжали идти.

– У меня есть ордер, подписанный главой района Дживон, о вашем выдворении.

– Я не сделал ничего плохого, – закричал в ответ Поклан. – Я свободный человек. В этом городе я имею право ходить повсюду. Таков закон.

– Остановись и поворачивай назад. Возвращайся туда, где водится такая дрянь, как ты.

Эдеарда толкнул Бойд:

– Посмотри-ка, кто здесь.

Эдеард проследил за его жестом. В первом ряду толпы, внимательно наблюдая за происходящим, стоял мастер Черикс.

– Мы знали, что они попытаются оспорить ордера в суде, – сказал Динлей.

– О, пожалуйста, только не надо вмешательства адвокатов, – простонала Кансин.

– Я навещаю мать, живущую в Дживоне, – произнес Поклан, явно играя на притихшую толпу. – Ей осталось жить несколько дней. Неужели вы лишите меня этого права?

– Какая гнусная чушь, – негромко проворчал Динлей.

– Проваливай, – бросил Чаэ и ткнул пальцем в начало моста. – Быстро.

– Сержант. – Голос мастера Черикса прозвучал не слишком громко, но его самоуверенность дошла до всех.

Чаэ повернулся кругом. Отвращение на его лице подкреплялось достаточно энергичными образами, вырвавшимися из-под мысленного щита.

– Да? Сэр?

– Я юрист-консультант этого джентльмена. Могу я посмотреть на так называемый ордер?

– Он в участке.

– В таком случае мой клиент вправе идти куда угодно, в том числе и в этот район, пока документ не будет ему предъявлен. Равно как и его ни в чем не повинные спутники.

– Ладно. – Чаэ ткнул пальцем в направлении Поклана. – Жди здесь. Я отправлю посыльного.

– Нет, сержант, – запротестовал Черикс. – Вы не можете заставлять моего клиента ждать без основательной причины. Предоставить ему ордер – это ваша обязанность. До тех пор пока вы его не зачитаете, мой клиент волен идти, куда он хочет.

– Не могу же я бегать за ним и ему подобными по всему району, – возмутился Чаэ.

– Эта проблема моего клиента не касается, – с улыбкой заявил Черикс.

Поклан нахально усмехнулся.

– Уйди с дороги, – сказал он Чаэ.

Эдеард вышел вперед.

– Мастер Черикс.

– Капрал Эдеард. Я рад снова вас видеть. Полагаю, вы можете помочь нам в этой неприятной ситуации. Ваш коллега чуть было не нарушил закон. Как гражданин города я прошу вас, констебль, проследить за неуклонным соблюдением закона.

– С удовольствием.

Мастер Черикс помахал Поклану рукой.

– Пожалуйста, проходи по мосту, мой бедный друг. Идущий-по-Воде гарантирует соблюдение твоих прав, и ты в полной безопасности.

– Вы говорили о таком ордере? – вежливо спросил Эдеард, вытаскивая из кармана мундира свиток пергамента.

Елейная улыбка мгновенно исчезла с лица адвоката, как только он начал читать.

– Но в этом ордере указано…

– Ваше имя. – Эдеард улыбнулся. – Да. А раз так, я уполномочен – законом! – выдворить вас из Дживона как можно быстрее.

Он протянул третью руку.

Мастер Черикс испустил испуганный вопль, ощутив, что его ноги оторвались от земли. Но подъем продолжался, и его испуг сменился настоящей паникой. Толпа на бульваре, наблюдая, как адвокат возносится над мостом и продолжает набирать высоту, изумленно ахнула.

– Опусти меня! – заорал Черикс, дублируя голос телепатическим посылом.

Он уже поднялся выше зданий на бульваре, выше металлических столбов, окаймляющих Золотой парк, и все еще поднимался. Следящие ген-орлы, чтобы не столкнуться с ним, резко меняли курс.

– Вы что-нибудь слышали? – обратился к товарищам Эдеард.

– Он просил опустить его, – с серьезным видом ответила Кансин.

– А, ну конечно.

Эдеард кивнул. И отпустил адвоката.

Черикс летел с неба на землю и непрерывно орал от страха. С оглушительным всплеском он приземлился в центре заводи. Толпа весело загомонила.

Чаэ повернулся к Поклану.

– Так на чем мы остановились?

Поклан метнул на сержанта разъяренный взгляд, потом посмотрел поверх его плеча на бесстрастно ожидавшего Эдеарда. Резко развернувшись, он увел своих спутников обратно в Золотой парк.

Максен положил руку на плечо Эдеарда и крепко сжал пальцы.

– Скажи, почему так получается? Почему люди, которые тебе неприятны, каждый раз падают в Бирмингемскую заводь?

– Ностальгия.

Эдеард с нетерпением дожидался Праздника прощания почти всю зиму. И его друзья, и его девушки всегда говорили об этом дне с радостным энтузиазмом. Он предвещал приход лета, которое, по убеждению Эдеарда, слишком долго не наступало. Но основным поводом был обычай почитать людей, умерших в этом году. Все, кто потерял кого-то из близких, изготавливали небольшие лодочки и украшали их любыми цветами, кроме белых. В основном в семьях этим занимались дети, мастерившие яркие замысловатые суденышки около ярда длиной. Лодочки символизировали души покинувших мир людей.

В полдень в храме Заступницы района Эйри Пифия проводила торжественную службу, после завершения которой люди спускали цветочные лодочки в каналы. Украшенные белыми цветами гондольеры, распевая поминальные гимны, вели их в порт. Гондолы символизировали Небесных Властителей, которые, как обещала Заступница, снова прилетят к Кверенции, чтобы проводить души людей в благодатные просторы Моря Одина. В порту гондолы останавливались, а лодочки, покачиваясь на волнах, уходили в море.

А самым приятным всегда был следующий вечер, захватывающий город одной гигантской вечеринкой. И вот этот день настал, и Эдеард, еще не до конца проснувшись, посмотрел на чистое рассветное небо, сулившее прекрасную погоду. Телепатический посыл главного констебля Уолсфола резко ворвался в его дремоту.

– Э-э, сэр? – неуверенно отозвался Эдеард.

Остатки очередного странного сна мгновенно испарились. Эдеард и не подозревал, что у этого человека такой сильный посыл. Впрочем, после той ночи с Ранали ему многое стало понятно в иерархии города.

– Вы нужны мне в особняке семейства Кальверит, что в районе Хакспен, – сказал ему Уолсфол. – Приходите немедленно.

– Слушаюсь, сэр, – сонным голосом ответил Эдеард. – Но зачем?

– Мы встретимся там, и я все объясню. И лучше бы вам привести все свое отделение.

Эдеард потер глаза. Он лег спать далеко за полночь. Накануне поздно вечером члены ассоциации торговцев улицы Лиллилайт заметили гондолу с тремя известными им бандитами, которая шла по каналу Виктория. Эдеард вместе с двумя констеблями из Силварума перехватил их на причале Быстрого канала. После объявления о выдворении никто не оказал сопротивления, но Эдеард еще долго следил за рэкетирами, пока их гондола не вышла в Главный канал.

Теперь все его дни проходили подобным образом: в постоянном ожидании новых попыток проникновения, на вызовах в магазины и на рынки для задержания незнакомых членов банды. Два дня пришлось провести в суде по обвинению в психической атаке с тяжелыми последствиями, предъявленному мастером Чериксом. К счастью, в законах он разбирался далеко не так хорошо, как мастер Соларин.

Эдеард тяжело вздохнул и высунул ноги из-под приятно теплой простыни.

Джессиль заворочалась на упругом матрасе.

– Что такое? – пробормотала она.

– Я должен уйти, – тихонько ответил он и поцеловал ее в лоб.

Она застонала и свернулась клубочком.

– Сегодня вечером я не приду. Надо присутствовать на семейном приеме. Увидимся завтра.

– Хорошо.

Но она уже опять уснула. Эдеард приказал ген-мартышке принести свежую одежду. Натягивая на себя белье и мундир, он начал вызывать остальных. Это доставило ему некоторое удовлетворение.

У двери Эдеард надел ботинки и с тоской оглянулся на свой цветочный кораблик. Ничего особенного: простой остов из картона около фута длиной, украшенный дюжиной красных и желтых роз. Друзья говорили, что такие же поминальные лодочки изготавливают и почти все остальные. Так Эдеард с некоторым опозданием решил почтить память Акиима и других жителей Эшвилля.

На галерее он встретился с Бойдом и Кансин. После столь раннего пробуждения они тоже были явно не в духе. На Кансин Эдеард не мог заставить себяпосмотреть.

– Ждем Динлея? – спросил Бойд, спускаясь по ступеням.

– Он присоединится к нам на месте.

Лицо Бойда засияло улыбкой.

– Хочешь сказать, он не ночевал дома?

– Это не наше дело, – с излишней резкостью отрезал Эдеард.

Теперь он опасался даже повернуть голову в сторону Кансин.

– Есть какие-то догадки насчет причин вызова? – спросила она.

– Ни малейших. Но если уж сам Уолсфол вызывает нас в семейный особняк Кальверит, случай явно неординарный.

– Джулан – глава района Хакспен, – заметил Бойд. – Кажется, он один из сомневающихся, верно?

– Вроде бы, – ответил Эдеард, потирая бровь.

На самом деле Эдеард давно потерял счет своим союзникам и противникам, настолько неустойчивыми были их намерения. А в последние дни перестал следить даже за махинациями в Высшем Совете и только молился, чтобы Финитан одержал победу.

Бойд открыл высокую створку кованых ворот в ограде общежития. Снаружи их уже ждал Максен.

А вы знаете, что Динлей все еще не порвал с Чиаран? – оживленно заметил Бойд.

– Мы все пережили сильное потрясение, узнав о методах Иварла, – сказал Эдеард, выходя вслед за остальными на улицу. – Давайте просто забудем об этом и двинемся дальше.

Бойд явно намеревался сделать еще какое-то язвительное замечание и даже открыл рот, как вдруг на пустынной улице раздался громкий голос.

– Идущий-по-Воде! – кричала женщина.

Она сидела на пороге магазина одежды напротив общежития. Провзгляд Эдеарда обнаружил ее, когда он был еще на последних ступенях. Безоружная. Зато вместе с ней сидели трое ребятишек – ситуация, необычная для этого времени суток. Эдеард предположил, что женщина встала пораньше ради праздника. А вот теперь она направилась через улицу в его сторону, таща за собой несчастных сонных детей. Старшему из них было не больше пяти, а младшая девочка едва научилась ходить.

– Куда мне идти? – вызывающе крикнула она. – Скажи-ка мне куда?

– Что? – растерянно переспросил Эдеард.

Максен поспешил его догнать.

– Что будут есть мои дети? Спроси его, Дамнил. Давай, спроси Идущего-по-Воде. где для тебя взять еду.

Среднего из малышей, мальчика в рваном зеленом свитере и серых поношенных брюках, она вытолкнула вперед. Он уставился на Эдеарда, и его губы задрожали. А потом полились слезы.

– Я хочу папу! – завыл мальчик.

– Что такое? – снова спросил Эдеард.

– Эддис, мой муж, – отрывисто бросила женщина. – А ты выгнал его. Выгнал из его собственного дома. Мы живем на улице Фонскейл. И твои мерзавцы ввалились в дом и заявили, что ему теперь запрещено ходить по Силваруму, где он прожил семь лет. Он не может прийти домой. Не может вернуться туда, где моя семья жила три сотни лет. Что это за закон? Вот ты и скажи, куда мне идти? Как я буду кормить детей без отца? А? Отвечай, кусок деревенского навоза.

Эдеард молча смотрел на нее, настолько потрясенный, что в голове не осталось ни одной мысли. Бойд застонал и закатил глаза, взывая к Заступнице.

– Вот дерьмо, – промычал он.

Кансин эта сцена ничуть не тронула.

– А как он кормил их раньше? – спросила она. – Где работал твой муж?

– Убирайся в Хоньо, подонок. Это все вы натворили. Вы разрушили наши жизни.

– Так где он работал?

– Он хороший человек. Он приходил домой и приносил еду. Он любил своих детишек.

– Своих – может быть, – сказала Кансин. – Но он не щадил чужих. Угрожал им, бил, отнимал у их родителей деньги, заработанные тяжким трудом.

– Ничего подобного. – Женщина закрыла руками уши старшему мальчику. – Ложь. Все, что ты говоришь, ложь. Вы все отправитесь в Хоньо. Эддис работал на скотобойне, на аллее Кромптон. Грязная работа, тяжелая, не под силу никаким ген-формам.

– Ты прекрасно знаешь, чем он занимался, – заявила Кансин. – Если скучаешь по нему, отправляйся в его новый дом. Но помни: мы очистим город от таких, как он. Через год здесь никого из них не останется.

Женщина плюнула в Кансин, но та успела оттолкнуть ее третьей рукой. Теперь заплакали все трое ребятишек.

– Я хочу, чтобы ты передала кое-что от меня Эддису, – сказал Эдеард. – Скажи ему, что, если он уйдет из банды, если найдет нормальную работу – а работы в городе хватает, – он вернется на улицу Фонскейл. Я сам отменю ордер. Это все, что он может сделать.

– Провалитесь вы все! – Она дернула за руки детей. – Вы ничего не понимаете в жизни. Иварл еще спляшет на ваших костях. И ни один Небесный Владыка не спасет ваши души.

Она зашагала по улице, и Максен поднял руку к полям своей шляпы.

– Спасибо, мадам. Всегда рады помочь согражданам.

Но произнес он это очень тихо.

– Ты в порядке? – спросила Кансин.

– Да. – Эдеард неуверенно кивнул. – Да, в порядке. Милосердная Заступница, сколько еще семей разделены из-за этого?

– Ты серьезно? – недоуменно спросила Кансин. – А как насчет жертв Эддиса? Людей, которым ты обязался помогать? Как насчет Изойкса и его детей? Неужели они не заслуживают твоего внимания?

– Да, извини. – Он опустил голову. – Я просто не ожидал, что будет так тяжело.

– Держись, – сказал Бойд и обнял его за плечи. – Дальше станет еще хуже.

Эдеард хотел возразить, но увидел насмешливую улыбку Бойда и сам слегка улыбнулся.

– Намного хуже.

– Намного, намного, – подхватил Максен.

– Пойдемте посмотрим, какие мучения и несчастья припас для нас Уолсфол.

Эдеард шагал вместе с друзьями и ругал себя, что не предусмотрел произошедшей неприятности. Удивительно, что такое не случилось раньше. Они добавили еще пятьдесят ордеров к ранее выписанным, но пятнадцать пришлось отменить. Было несколько случаев явных ошибок в идентификации личности, но, кроме того, они не раз сталкивались с недобросовестными торговцами, которые, пользуясь новым порядком, хотели посчитаться со старыми недругами. Были и такие, кто хотел получить выгоду, удаляя из района конкурентов. Каждый такой случай требовал тщательного рассмотрения, а это занимало время констеблей, хотя и в меньшей степени, чем суды, как Эдеард не раз подчеркивал в разговорах с недовольными мастерами и капитанами участков.

Но при всех промахах и злоупотреблениях, при бесконечных попытках рэкетиров нарушить закон Эдеард не мог не отметить успехов. И в этом он был не одинок. Бандиты недосчитались выручки в районах Дживон и Силварум, и только два торговца пострадали от их нападений, прежде чем констебли подоспели на помощь. Под неустанным давлением жителей главы Хакспена, Лиллилайта, Друпа, Илонго и Падуи тоже начали оформлять ордера и обратились к капитанам своих участков за поддержкой. Через пару дней они, возможно, уже подпишут ордера. Завтра наступает последний день трехнедельного испытательного срока, установленного Вологралом. Это, безусловно, будет еще не окончательное решение глав и делегатов районов. В Высшем Совете готовятся дебаты по поводу «нарушений общественного порядка», вызванных введением давно забытых ордеров на выдворение. Финитан возглавлял блок советников, отстаивающих их пользу. Если он проиграет, ордера будут аннулированы, и, как предсказывал Финитан, Байз готовит акт об отмене самого закона. Многие члены Совета скрытно поддерживают Байза, поскольку никто не знает, чем все это закончится. Может, Идущий-по-Воде намерен превратить Сампалок в криминальное гетто, отрезанное от остального города? И вообще как такой молодой и неопытный констебль смог организовать столь масштабную кампанию? В политическом отношении Эдеард возбуждал в мастерах все возрастающее беспокойство, и от Финитана постоянно требовали обнародовать конечную цель кампании.

Сам Эдеард ничего не мог сказать по этому поводу. Он редко задумывался о том времени, когда все районы станут оформлять ордера, и считал, что финальное решение должен принять Высший Совет. Эдеард предпочел бы высылку, хотя и не представлял себе, как ее организовать и куда именно ссылать бандитов. Он просто пытался заставить мельницу вертеться, дать людям надежду. Настоящие последствия стали проявляться только теперь.

Эдеард не мог удержаться от смеха, когда после купания мастера Черикса в Бирмингемской заводи глава Сампалока Байз публично подписал ордер, запрещающий Эдеарду появляться в его районе. Гораздо меньше радости принесло ему торжественное заявление Пифии о том, что она никому не будет запрещать посещать район Эйри, где находится храм Заступницы. И мэр Овейн довел до общего сведения, что в районах Анемон и Майят ордера применяться не будут, чтобы все граждане имели возможность обратиться к правительству, воспользоваться правом, дарованным им самим Рахом. Что же касается протеста гильдии гондольеров по поводу ограничения их права на ремесло… В Маккатране еще никогда не было забастовки гондольеров, и, хотя длилась она всего один день, потрясла всех горожан. Звучали угрозы повторить стачку, и поддержать гондольеров собиралась гильдия докеров.

К счастью, Эдеард пользовался поддержкой и одобрением всех видов торговцев и ремесленников. И обычные люди, судя по их реакции на присутствие констеблей у мостов, тоже были ему благодарны.

Эдеарду только очень хотелось, чтобы завтра Высший Совет пришел хоть к какому-нибудь решению. Тяжесть ожидания давила на него с неимоверной силой.

Динлей ждал их у главного входа в особняк семейства Кальверит. Первые лучи утреннего солнца уже добрались до верхнего уровня ступенчатой десятиэтажной башни и заблестели на огромных полукруглых окнах. Высокие, окованные железом ворота открыли пятеро вооруженных пистолетами охранников с семейными эмблемами на куртках. Констебли прошли сквозь гигантскую арку и оказались в просторном внутреннем дворе. С обеих сторон от дорожки стояли столбы, увитые пышными плетями желтых вьющихся роз, и строго смотрели высокие гранитные статуи бывших мастеров и мастериц рода Кальверит. У входа в дом их встретил дворецкий и пригласил пройти внутрь. При виде спиральной лестницы Эдеард устало вздохнул.

– Полагаю, семья живет на самом верхнем этаже, – тихонько прошептал он Бойду.

– Семья мастера – наверняка.

Дом на вершине башни был больше, чем помещение участка констеблей в Дживоне, а со всех сторон его окаймляла еще и неширокая полоса оранжереи. Таким было традиционное жилище главы района, где нижние этажи занимали десятки родственников, домашних слуг и клерков, управляющих поместьями.

Во время подъема Эдеард внимательно прислушивался к царящему внутри настроению. В мыслях людей преобладал гнев, смешанный с печалью и страхом.

– В этом месте произошло что-то очень неприятное, – негромко сказал он.

Максен, соглашаясь с ним, лишь коротко кивнул.

Уолсфол и Джулан ждали их в оранжерее, выходящей на Главный канал. Даже в это раннее утро мундир главного констебля сверкал чистотой, а золотые пуговицы могли соперничать с поднимающимся солнцем. Джулан, словно по контрасту, был одним из немногих аристократов, не скрывавших свой возраст. Сто пятьдесят три года придавили его плечи и выбелили волосы. Он вышел в помятом домашнем халате, накинутом поверх пижамы. В запавших покрасневших глазах плескалось отчаяние.

По пути к особняку товарищи по отделению рассказали Эдеарду все слухи, касающиеся семейства Кальверит. В последнее время, как никогда раньше, эта семья стала в Маккатране едва ли не главной темой для пересудов. Мастер Джулан женился довольно поздно, что среди аристократов случалось достаточно часто. Брак он заключил по любви, настолько сильной, что с момента знакомства со своей женой (бывшей моложе его на сто восемь лет) сохранял супружескую верность до самой трагической и преждевременной смерти, настигшей ее шесть лет назад. Но обсуждалось в основном не это, а тот факт, что первенцем в их союзе была дочь Кристабель и вторым ребенком, во время рождения которого умерла супруга Джулана, тоже оказалась девочка. Сына-наследника у них не было. Для Маккатрана этот случай стал почти беспрецедентным. Но, к разочарованию Лорина, младшего брата Джулана, в официально зарегистрированном положении о назначении главы Хакспена имелась оговорка, позволяющая в отсутствие сыновей передавать пост старшей дочери семьи Кальверит. Подобная ситуация за всю двухтысячелетнюю историю Маккатрана возникала только дважды.

В результате у Джулана испортились отношения с большей частью родственников. Тем временем Кристабель стала самой завидной невестой города, и знакомства с ней искали старшие сыновья всех благородных семейств. Приглашения на любое торжество, где она должна была присутствовать, мгновенно расходились среди ее бесчисленных поклонников. «И Заступница свидетель, если вам не известно, она к тому же еще и прехорошенькая», – мечтательно добавил Максен.

– У нас произошло несчастье, – объявил Уолсфол, как только друзей проводили в оранжерею верхнего яруса. – К завтраку о нем, несомненно, будет знать уже весь город. Мирната похищена.

Эдеард украдкой покосился на Динлея.

«Вторая дочь», – объяснил тот направленным телепатированием.

– Я бесконечно сожалею, сэр, – обратился Эдеард к Джулану, – и готов помочь, если только это в моих силах.

Джулан, на мгновение забыв о своем горе, бросил на него гневный осуждающий взгляд.

– Для начала попробуй объяснить вот это, – сказал он, показывая небольшой листок бумаги.

Эдеард недоуменно нахмурился и повернулся к Уолсфолу. Главный констебль, взяв листок из рук Джулана, протянул его Эдеарду.

– Меньше часа назад его принес ген-орел.

С замиранием сердца Эдеард прочел записку.

«Мирната – красивая девочка. Цена ее возвращения живой и такой же красивой составляет восемь тысяч золотых гиней. Если сумма вас устраивает, не позднее полудня вывесьте на башне Дворца-Сада желто-зеленый флаг.

Выкуп должен доставить лично Идущий-по-Воде. Пусть в полночь он явится в таверну „У Якова“, что в Овесторне. Дальнейшие инструкции он получит там. Если с ним придет кто-то еще или если он попытается забрать ее без выкупа, девочка будет убита».

– О Заступница, – простонал Эдеард.

– Я не могу приказать вам доставить деньги, – заговорил Уолсфол.

– Вам этого и не требуется, сэр. Я все сделаю. Э-э… у вас же есть деньги? – спросил он Джулана.

Такой суммы вполне хватило бы, чтобы купить всю провинцию Рулан, да еще осталось бы на несколько торговых судов.

– Да, я смогу их собрать.

– А где находится Овесторн?

– Это деревушка за пределами Игуру, – сказал Динлей. – Часа два езды от Южных ворот.

«Подальше от любых возможных помощников, – подумал Эдеард. – И на таком расстоянии даже я не смогу телепатировать в город».

– Записку доставили после похищения Мирнаты, – осторожно заметил он. – Есть ли какие-то доказательства, что она написана похитителями?

Джулан поднял руку с золотисто-каштановой прядью волос, перевязанных голубой лентой.

– Это принесли вместе с запиской.

– Понимаю.

По лицу старика покатились слезы.

– Эта лента была на ее ночной рубашке. Я целовал ее перед сном. Я каждый вечер целую мою Мирнату. Она такая милая…

Он беспомощно всхлипнул.

Уолсфол подошел и попытался его успокоить.

– Мы вернем ее, друг мой, – уверял он Джулана. – Мы сделаем все возможное. Констебли не прекратят усилий, пока она снова не будет в ваших руках.

– Она ведь еще ребенок, – зарыдал Джулан. – Всего шесть лет! Кто мог решиться на такое? Почему? – Его обезумевший взгляд упал на Эдеарда. – Почему они так поступили? Какое вы имеете к этому отношение? Почему вы? Почему я сам не могу к ним пойти? Она же моя дочь!

– Я не знаю, сэр.

При виде искренних мучений отца Эдеард ощущал себя виноватым.

– Нет, знаете, – раздался высокий пронзительный голос.

Про-взгляд Эдеарда обнаружил ее входящей в оранжерею, но он не хотел оборачиваться.

– Это ваша вина, – настаивала госпожа Флорелл. – И только ваша. Вы спровоцировали похищение своим смехотворным крестовым походом против бандитов. Почему вы не могли оставить все по-прежнему? Никто бы не пострадал. Пока вы не появились, в городе все было спокойно.

Эдеард, пытаясь скрыть нарастающий гнев, сделал глубокий вдох. Госпожа Флорелл предстала в одном из своих обычных старомодных черных одеяний и в высокой шляпе, из которой, казалось, вырастали диковинные красные фрукты. Опираясь на руку мужчины в изысканном костюме аристократа, она медленно приближалась к Эдеарду.

– Лорин, – тихонько шепнул Максен. – Младший брат Джулана. Госпожа Флорелл остановилась вплотную к Эдеарду. Ее плечи поникли, словно от горя, но взгляд выражал безжалостную ярость.

– Госпожа Флорелл.

– Ну, что вы можете сказать?

– Я верну вашу девочку и призову к ответу виновных.

– Ничего подобного вы не сделаете. Вы отнесете деньги, как здесь сказано. И ничего больше. Я не желаю, чтобы ваша глупость усугубляла положение. С этого момента дело возьмут в свои руки офицеры милиции. Надежные джентльмены из хороших семейств. Это то, что нам нужно. А не какие-то деревенские шуты.

Эдеард услышал, как скрипнули его зубы.

Бойд, вежливо улыбаясь, положил руку ему на плечо.

– Мы будем сотрудничать, насколько это в наших силах, госпожа Флорелл.

Женщина прищурилась.

– Я тебя знаю. Сарья к тебе благосклонна.

– Да, госпожа.

– Ха. – Она взмахнула рукой, показывая, что разговор окончен. Затем в ее голосе проявились трагические нотки. – Мой дорогой мальчик… – Она всплеснула руками, всем своим видом выражая сочувствие, и двинулась к Джулану. – Как ты себя чувствуешь? Это так ужасно, так ужасно!

– Она вернется, – с трудом выдавил Джулан.

– Мы позаботимся обо всем, брат, – высокопарно воскликнул Лорин. – Все, что было между нами, теперь ничего не значит. Я помогу тебе перенести это испытание.

Джулан качнул головой.

– Спасибо, – прошептал он.

– Иди сюда, – вновь заговорила госпожа Флорелл. – Присядь, мой дорогой Джулан. Твоя семья собралась, чтобы тебя успокоить. Ты больше не один и не в окружении этих глупцов. Идите и принесите ему чай, – повелительно бросила она Уолсфолу. – Скажи, мой мальчик, у тебя хватит денег, чтобы уплатить выкуп? Если нет, я тебе помогу. Мы просто обязаны вернуть девочку домой, к ее любящим родным.

Уолсфол почтительно склонил голову, прощаясь с Джуланом, и покинул оранжерею, сделав знак констеблям следовать за ним. Они поспешили выйти.

– Что теперь? – спросил Эдеард.

– Не хотелось бы это признавать, но в одном госпожа Флорелл права, – сказал Уолсфол. – В том, что случилось сегодня, виноват ты.

– Да, сэр, – горько признал Эдеард.

– Оставайтесь здесь на тот случай, если бандиты снова проявятся. И, ради Заступницы, не попадайтесь ей на глаза. – Уолсфол с нескрываемым раздражением показан на окно оранжереи. – Я соберу капитанов участков. Может, кто-то знает, где держат эту бедную девочку. Может, кто-то что-то слышал.

Эдеард окинул взглядом роскошную гостиную с позолоченной мебелью и великолепными картинами.

– Как они сюда проникли? – недоуменно спросил он. – И как выбрались, да еще с Мирнатой? Ведь в особняке сотни людей, и это десятый этаж.

– Вопрос справедливый, – негромко произнес Уолсфол. – Капитана домашней охраны зовут Гомелт. Поговорите с ним. Не исключено, что похитителям кто-то открыл изнутри. Осмотрите комнату девочки. Возможно, удастся отыскать какие-то улики, что-то, что помогло бы выявить похитителей.

– Как вы думаете, сэр, она еще жива?

Уолсфол еще раз оглянулся на оранжерею.

– Очень немногих жертв похищений удается вернуть. Настолько немногих, что благородные семейства и богатые торговцы предпочитают платить в надежде на то, что их близкие станут исключением.

– Значит, она может быть еще жива?

– Да. Вполне. Мы просто обязаны продолжать – и верить, что Мирната цела и невредима и что ее вернут в обмен на деньги.

Его тон не слишком обнадежил Эдеарда. Гомелт, как оказалось, уже поджидал их в центральном коридоре – человек лет за пятьдесят, плотного телосложения, но еще в силе. Похищение вызвало у него злость и сильное огорчение, и скрывать эмоции ему стоило большого труда. По его словам, двадцать лет он прослужил констеблем в участке Беллис.

– Я был неплохим констеблем, – подчеркнул он. – Работал не просто ради денег. Я выполнял свой долг и заслужил это звание.

– Так как же они ее похитили? – спросил Эдеард.

На мгновение ему показалось, что Гомелт что-то обдумывает. Несколько мгновений он стоял неподвижно, а потом глубоко вздохнул.

– Я не знаю. И это правда, клянусь Заступницей. Похищение произошло около полуночи. Все ворота были заперты, и у них стояла стража. Еще несколько охранников патрулировали территорию внутри. На лестнице тоже всегда кто-то есть. Я ничего не могу понять.

– Как насчет охранников?

– Вчера еще я думал, что могу доверять каждому из них. Сегодня уже ни в ком не уверен. Мы не берем кого попало. Все должны иметь рекомендации, и, как и ты, мы хорошо знаем, кто связан с бандитами.

– Ладно, тогда просто расскажи, что произошло.

– Няня девочки подняла тревогу рано поутру. Первое, что мы сделали, – удвоили охранников у ворот; потом обыскали весь особняк, каждую комнату, за это я могу поручиться. И не только про-взглядом, мы физически обошли все помещения. А потом этот чертов ген-орел залетел прямо в оранжерею десятого этажа. Мастер… я никогда не видел его в таком горе. Девочка очень хорошая, правда. Ничего такого, что можно было бы ожидать от дочери благородного семейства, никакой спеси, как у половины из них.

– Могу я осмотреть ее комнату?

– Ну, что ты думаешь? – спросил Динлей, шагая по коридору вслед за Гомелтом.

Попадавшиеся навстречу им слуги были явно подавлены и при виде констеблей опускали головы. Эдеард не заметил ни малейшего проблеска вины, все излучали молчаливый страх. Три няни сидели в своей комнате рядом с помещениями хозяев, и все плакали. Даже ген-мартышки, улавливая общее настроение в доме, заметно притихли.

– То же самое, что и ты, – ответил Эдеард. – Кто-то, обладающий способностью маскировки. Иначе быть не могло.

– Бандиты тоже умеют скрываться? – с тревогой спросила Кансин.

– Ну, не уличные громилы, с которыми мы обычно имеем дело, но я на своей шкуре убедился, что Иварл обладает значительными психическими силами.

Детская Мирнаты по величине не уступала квартире Эдеарда. Розовые гобелены на стенах пестрели разноцветными феями, эльфами и птицами. Комоды и стулья украшала пушистая бахрома из розовых перьев. Было здесь и два больших кукольных домика, чьи изысканно одетые обитатели валялись по всему полу. В одном углу стояла качалка в виде лошадки. В шкафу висела разнообразная детская одежда.

Один только вид нарядной комнаты, застланной розовым ковром, причинял Эдеарду боль. Он принюхался.

– Вы чувствуете этот резкий запах?

У кроватки под кружевным пологом запах ощущался еще отчетливее.

– Хлороформ, – сказал Гомелт. – Он и заставил девочку замолчать.

– Что за хлороформ? – спросил Эдеард.

На лицах друзей появилось выражение, изрядно ему надоевшее.

– Это химикат, – пояснил Динлей. – Если его вдохнешь, сразу же засыпаешь. Им пользуются почти все похитители. Надо только смочить тряпку и поднести к лицу жертвы.

– Химикат? – воскликнул Эдеард. – Они применили химическое воздействие к шестилетнему ребенку.

– Да, – подтвердил Гомелт и как-то странно посмотрел на Эдеарда.

Эдеард в последний раз окинул взглядом детскую и распахнул стеклянные двери. Секция оранжереи непосредственно перед этой комнатой была покрыта густой травой, и лишь вдоль серебристо-серой балюстрады в кадках росли декоративные деревца тиса. Он встал, опираясь руками на перила, и посмотрел вниз. С наступлением весны деревья, раскрывшие бутоны навстречу теплу, образовали великолепный яркий ковер. Оранжерея Мирнаты выходила на восточную сторону. Слева идеально прямой полосой к виднеющемуся вдалеке морю Лиот протянулся Главный канал. Люди еще только начали появляться на его берегах, занимая лучшие для праздника места. Эдеард направил про-взгляд вдоль канала, мимо Лесной и Средней заводей к Первой заводи, за которой начинался район Мико. Там, превосходно отремонтированный после пожара, стоял «Дом голубых лепестков».

У овального окна своего кабинета стоял Иварл, и его про-взгляд был устремлен навстречу Эдеарду. На краткий миг Эдеард словно опять оказался в своей комнатке гильдии эгг-шейперов Эшвилля и смотрел на сторожевые башни, отыскивая караульщиков, а бандит в это время уже смотрел на него.

«Я не думал, что даже ты способен опуститься до такого, – обратился Эдеард к своему противнику. – Помилуй, Заступница, ей же всего шесть лет. Шесть!»

«Мне жаль девочку, – ответил Иварл. – Но это сделал не я».

«Ты никудышный лжец».

«Ты и твои действия начали раздражать кое-кого из самых важных персон города. Кстати, твое исчезновение из огня произвело впечатление даже на меня. Люди начинают задумываться, кто ты и на что еще способен. Я и сам полагаю, что ты еще не до конца определил свой потенциал. Да это и не важно, потому что ты уже нагнал на них страху. И они позаботятся, чтобы другие твои способности так и остались нераскрытыми. Так что дело совсем не в ребенке, а в тебе. Она – только средство для достижения цели. Но ведь ты и сам догадался, не так ли?»

«Где она?»

«Я не знаю. И не знаю, кому это известно. Если она тебе нужна, доставь выкуп по назначению».

«Она еще жива?»

«Я думаю, что жива. Они хотят выманить тебя из города, подальше от помощников. Если она умрет, они потеряют преимущество и не смогут тобой манипулировать. Это всего лишь отвлеченные рассуждения того, кто намного лучше тебя разбирается в подобных делах».

«Кто? Кто это сделал?»

«Ой, Идущий-по-Воде, прекрати, пожалуйста».

«Я считаю ответственным тебя».

«В самом деле? Неужели истина для тебя слишком тяжела? Это твоя война, и надо было предусмотреть последствия, прежде чем ее начинать. Поздно притворяться обиженным, когда неприятности коснулись тебя лично. И отступать тоже поздно, спасти ребенка под силу только тебе».

«Не мог бы ты переговорить с похитителями? Если они ее отпустят, я сам приду в Овесторн».

«Неужели ты и впрямь такой благородный глупец? Заступница, упаси меня от добродетелей юности. Если ты займешь кресло мэра в Высшем Совете, городу настанет конец».

«Ты поговоришь с ними?»

«Им не нужен мученик, Идущий-по-Воде. Одной твоей смерти им мало. Важно то, как ты погибнешь».

«Но ведь ей всего шесть!»

«Мне уже не с кем поговорить, мои старые добрые друзья больше меня не слышат. Тебе надо было осторожнее выбирать себе противников. Я отношусь к своим людям точно так же, как ты относишься к констеблям и мелким торговцам. Я проигрываю битву, и дело не только в деньгах, потраченных на борьбу с тобой. Я теряю власть, а это равносильно смерти».

«Если девочка погибнет, клянусь, ты тоже умрешь».

«Ты и впрямь считаешь, что мы оба не доживем до завтрашнего рассвета?»

Иварл покачал головой и, прощаясь, помахал рукой.

Эдеард разочарованно фыркнул и стукнул ладонью по перилам.

– Ты ведь Идущий-по-Воде, не так ли?

– А?

Он обернулся и под перголой, увитой густыми изумрудными лозами, увидел Кристабель. Первое, что бросилось ему в глаза, была копна растрепанных волос и тонкие, словно у насекомого, ноги. В голове сразу промелькнула мысль, которую Эдеард счел предосудительной: «А она не такая уж и хорошенькая, как утверждал Максен».

Кристабель была высокой, а ее продолговатое лицо, омраченное горем, придавало ей невероятно меланхоличный вид. Стройная фигура частично скрывалась под просторной белой хлопковой ночной сорочкой. Как и отец, девушка не переставала плакать. В ее волосах, золотисто-каштановых, как и у сестренки, просматривались более светлые пряди. Она постоянно теребила их руками, свивая в густые непослушные завитки.

Эдеард, вспомнив о правилах приличия, поклонился.

– Да, госпожа, это я.

– Госпожа! – Она попыталась улыбнуться, но только сморщилась, стараясь остановить слезы. – Никакая я не госпожа. Вся наша семья стала предметом насмешек, словно она проклята. Как могла Заступница допустить это несчастье?

– Прошу вас, не отчаивайтесь. Я сделаю все, что смогу, чтобы вернуть вашу сестру.

– Все, что сможете. А что вы можете? – Она поморщилась. – Извините. Она ведь моя сестра, я так люблю ее. Почему они не похитили меня? Почему?

– Не знаю.

Эдеарду вдруг отчаянно захотелось обнять ее и успокоить. На вид она была моложе его примерно на год, а боль, сочившаяся из незащищенного разума, поражала своей силой.

– Если вы будете разговаривать с этими зверями, – сказала она, – предложите вместо Мирнаты меня. Я хочу занять ее место. Пусть делают со мной что хотят, мне все равно. Я хочу, чтобы Мирната вернулась домой. Скажите им. Я ведь более ценная добыча, чем она. Я первая дочь. И я стану главой района.

– Ваш долг, госпожа Кристабель, оставаться дома и поддерживать отца. – Эдеард постарался придать уверенности своим словам. – Я верну вашу сестру в семью.

– Это только слова. Обещания. Я тысячу раз слышала их из уст мастеров. Они ничего не стоят.

– Позвольте мне попытаться. Я не мастер. И прошу вас, не теряйте надежды.

Она горестно сжала руки.

– Вы считаете, что надежда еще есть?

– Надежда есть всегда, – серьезно ответил он.

– Вы собираетесь отвезти им выкуп?

– Если понадобится – да, я его доставлю.

– Я подслушала разговор наших охранников. Они считают, что это ловушка.

– Верно считают.

– Но вы даже не видели Мирнату.

– Мне этого и не требуется.

– Вы действительно хороший человек, и потому бандиты вас ненавидят?

– Надеюсь, что так.

Она выпрямилась, одернула свою сорочку и окинула его вопросительным взглядом.

– Это правда, что вы отвергли Ранали?

Он снова поклонился.

– Да, госпожа.

– Не называйте меня так.

Она храбро улыбнулась и шагнула вперед.

Эдеард почувствовал прикосновение ее губ к своей щеке. Он был так удивлен, что и не подумал отпрянуть.

– Да благословит тебя Заступница, Идущий-по-Воде.

Она повернулась и выбежала из оранжереи.

Эдеард, не в силах сосредоточиться, вернулся в детскую Мирнаты.

– Что с тобой случилось? – спросил Динлей.

– Почему они это делают? – воскликнул Эдеард, снова оглядывая комнату.

Ему еще ни разу не приходилось видеть столько вещей розового цвета в одном месте.

– Чтобы уничтожить тебя, – ответил Бойд.

– Это был риторический вопрос. Они заманивают меня в Овесторн, полагая, что смогут убить, если я приду один, верно?

– Я бы так и сделал, – сказал Максен, не обращая внимания на возмущенный взгляд Кансин. – Там у них наверняка собрана небольшая армия. Даже если бы мы были неподалеку, им хватит и десяти минут, чтобы тебя прикончить. Возможно, они на всякий случай и нас попытаются ликвидировать.

– Но в таком случае мы станем мучениками, как он сказал. И начатое нами дело только окрепнет. Возможно, настолько, чтобы определить исход завтрашнего голосования.

– Кто сказал? – спросил Динлей.

– Нет, это не годится, – возразил Максен. – В таком случае Мирната не вернется домой.

– Но появится виновный, – сказал Бойд. – Если не останется никаких свидетелей, они подстроят все так, будто ты решился на безрассудный шаг. Город сочтет тебя виновным в ее смерти. Кроме того, у тебя будет выкуп. Ни один преступник в здравом уме не откажется от такой суммы, особенно после столь удачного похищения.

– И ордера на выдворение закончат свое существование вместе с нами, – добавил Эдеард. – Умно задумано.

– Так что же нам делать? – спросила Кансин.

Эдеард посмотрел на маленькую деревянную кроватку, искусно сделанную в виде лебедя, и представил спящего под розоватой простынкой ребенка, свернувшегося калачиком.

– Найти ее.

– Ага, – согласился Максен. – Было бы неплохо. Слухи о похищении уже разносятся по городу. Люди огорчены, это ощущает каждый из нас.

Все примутся ее искать, в такой день похищение ребенка – двойное святотатство. И никто не станет сочувствовать бандитам. Девочку очень старательно будут прятать, только если она еще жива.

– Она жива, – произнес Эдеард, медленно отходя от кроватки. – До полуночи она им еще нужна. Иначе они не смогут мной манипулировать.

– Надо схватить Иварла, – взволнованно воскликнул Динлей. – Выжечь огонь огнем, этого они никак не ожидают. И тогда обменять на него девочку.

Максен с удивлением посмотрел на Динлея.

– Вот уж никак не ожидал услышать от тебя такое. Я поражен. Да, это будет неожиданный поворот. Эдеард?

– Нет. К тому же Иварл не имеет к этому никакого отношения.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бойд.

– Он сам мне сказал.

Эдеард провел пальцами по пологу, все еще пытаясь представить Мирнату.

– Он сказал?..

Его товарищи с недоумением переглянулись.

– Да. А теперь, окажите мне услугу. Посторожите двери, не впускайте сюда никого. Мне нужно побыть здесь одному.

– Ладно, – благоразумно согласился Максен. – А ты не хочешь сказать нам, зачем тебе это?

– Я хочу вспомнить, – сказал Эдеард.

Они не подвели. И больше ни о чем не спрашивали его. Они сомневались – он знал наверняка, – но дружно вышли, расположились у дверей и стали разговаривать между собой.

Эдеард прижался к стене за кроваткой и запустил про-взгляд в неподатливую материю, образующую особняк.

– Я должен узнать, – обратился он к ней. – Я должен увидеть, что ты помнишь.

Где-то на пороге восприятия, словно воспоминания о сновидениях дремлющего города, возникли дрожащие образы. В детской двигались люди: он сам и его товарищи по отделению. Эдеард обратился к более ранним воспоминаниям. В детской Джулан вопил от ярости, а Кристабель рыдала, словно на похоронах. Еще дальше назад – метались ошеломленные охранники и няни. Еще раньше одна из них вошла в комнату и не обнаружила Мирнаты. И вот, наконец, она здесь, очаровательная маленькая девочка спокойно спит, прижимая к себе игрушечного мишку.

Он замедлил течение воспоминаний и снова прокрутил их вперед. После полуночи в почти темной детской материализовалась некая фигура. Мужчина в черном плаще сбросил маскировку и остановился у кроватки. Эдеард не узнал его, но черты лица показались смутно знакомыми. Он мог только предположить, что похититель принадлежит к тому же семейству, что и Таннарл, один из бесчисленных кузенов Ранали. И его плащ явно стоил немалых денег, как и высокие ботинки. Это был не какой-нибудь рядовой бандит. Мужчина достал из кармана лоскут материи и плеснул на него немного жидкости из маленькой коричневой бутылочки. Смоченную материю он прижал к лицу Мирнаты. Она на мгновение забилась. Эдеард судорожно сжал кулаки; ему захотелось избить негодяя, заставить страдать перед смертью.

Бесчувственную Мирнату подняли с постели. Плюшевый мишка свалился на пол. А затем пелена маскировки закрыла обе фигуры. Через мгновение дверь детской открылась и закрылась, словно сама по себе.

– О Заступница! – разочарованно воскликнул Эдеард.

Сколько он еще ни пытался погрузиться в память материи, особняк не сохранил воспоминаний о похитителе, скрытом пеленой маскировки. Эдеард остановил тот момент, когда мужчина поднимал Мирнату с ее кроватки: его лицо было видно отчетливо.

«Должны же у дома сохраниться какие-то иные воспоминания о злоумышленнике!» – подумал Эдеард. Но особой уверенности не было. Вместе со своим отделением он не одну неделю отыскивал слабые стороны маскировки, но до сих пор ничего не придумал. Последний дар Акиима казался безупречным.

Теперь, изучая похищение, Эдеард отчаянно пытался представить себе, как еще дом мог определить местоположение человека. Ищейка в «Доме голубых лепестков» почуяла его запах, но город не обладал обонянием. Движение воздуха во время спуска по лестнице? Такое хрупкое воспоминание сохраниться не могло.

Он посмотрел на бледное личико Мирнаты, на ее безвольно повисшие руки. Лицо похитителя выдавало некоторое напряжение, словно вес ребенка был для него слишком большим.

– Вес! – внезапно крикнул Эдеард.

И оказался прав. Пол помнил давление каждого отдельного шага. Он снова перебрал все воспоминания, сохранившиеся в структуре особняка, но на этот раз сосредоточился на ощущении веса. В его мыслях коридор протянулся простой белой полосой с голубыми отметинами по краям, где стояли антикварные столики и кресла. Затем у двери детской проявился темно-красный отпечаток, за ним еще один, и еще, вдоль всего коридора до самой центральной лестницы. Похититель спускался по ступеням…

Друзья встретили Эдеарда изумленными взглядами. Они никак не ожидали увидеть на его лице улыбку.

– Хоньо тебя забери, что ты там делал? – возмущенно воскликнул Динлей. – Мы с трудом справлялись с челнами семьи. И Джулан сказал, что выкуп готов. Флаг над Дворцом-Садом вывешен. Офицеры милиции уже в седлах, они будут провожать тебя до границы города. Да, тебе еще потребуется пара ген-лошадей, чтобы увезти такую массу денег.

Эдеард поднял голову. Солнце над хрустальной прозрачной крышей коридора повисло в зените. Снаружи доносился обычный гул телепатирования; похищение ребенка возмутило горожан, их страх и гнев смешивались в печальную решимость. Праздник прощания получился не таким веселым, как все ожидали.

Он и представить не мог, что так долго изучал воспоминания дома. Но это было не важно, и выкуп теперь уже не требовался.

– Я знаю, где она, – объявил он.

– Где? – нетерпеливо спросил Динлей.

– Как ты узнал? – потребовал объяснений Максен.

Эдеард ответил ему уверенным взглядом.

– Город помнит.

– Город помнит?

– Да.

Максен недоверчиво переглянулся с Кансин и Бойдом.

– Угу.

– Она в подвале рыбной коптильни в районе Фиакр. Живущая там семья пользуется двумя подземными уровнями, но есть еще и третий. Четыре помещения. Они заняли их все.

– Они?

– Их не меньше десяти, может, больше. Даже я не способен отсюда точно их сосчитать.

Довольный Бойд хлопнул в ладоши.

– Великолепно. Она спасена!

– Не совсем. Чтобы удержать в подземной тюрьме шестилетнего ребенка, не требуется отряд в десять человек. И им известно, что мы овладели маскировкой.

– Они убьют ее, – отчаялся Динлей. – Негодяев слишком много, чтобы можно было застать их врасплох.

– Я думаю, ты прав, – сказал Эдеард.

– Что же нам делать? – воскликнула Кансин.

Эдеард улыбнулся.

– Застать врасплох.

Он телепатировал в участок капитану Ронарку и попросил, чтобы им привезли оружие.

– А ты уверен, что она еще жива? – спросил Максен.

Эдеард улыбнулся еще шире.

– Да. Она жива.

– Ну наконец-то хорошие новости. Город грустит, Эдеард. А сегодня должен быть праздник. О похищении всем уже известно, многие подстрекатели прямо обвиняют в нем тебя.

– Чудесно.

– Пифия собирается начать службу с молитвы об освобождении Мирнаты, – заявил Динлей. – Это будет в полдень, через десять минут. Ты не хочешь ничего ей сказать до начала службы?

– О Заступница, нет. Мы еще не освободили девочку.

Кансин тряхнула головой, прекращая попытки продлить радиус провзгляда.

– Проклятье, я отсюда едва могу рассмотреть коптильню, не говоря уж о подвалах.

– Они там, – заверил ее Эдеард.

– Какой же у нас план? – спросил Динлей. – Можно было бы окружить дом. Как только все узнают, что Мирната там, бандитам ничего не останется, кроме как ее отпустить.

– Пошли, – скомандовал Эдеард и повел их по коридору, прямо по следам похитителя. – Они не отпустят ее только из-за того, что людям это не нравится. Охранники будут биться до конца. Их специально подобрали – людей вроде Эддиса, которым нечего терять. Дело ведь не в девочке, она тут ни при чем. Цель похищения – повлиять на завтрашнее голосование.

Они только успели дойти до главной лестницы, как в дверях гостиной появилась госпожа Флорелл.

– Куда вы собрались? – набросилась она на Эдеарда. – Хотите сбежать, как я полагаю. Да, это для вас единственный выход.

– Мы собираемся вернуть девочку, – запальчиво ответил Динлей.

Эдеард недовольно поморщился.

– Что вы собираетесь сделать?

Ее голос задрожал от ярости.

Эдеард откашлялся и спокойно посмотрел в лицо своему неотступному противнику.

– Полагаю, что мне известно, где находится девочка. Я намерен выполнить свой долг и вернуть ее домой. Мы ведь все этого хотим, не так ли?

– Ничего подобного вы не сделаете. Если вам известно, где она, немедленно доложите об этом мэру. Отряд милиции вернет домой мою дорогую бедняжку Мирнату. Уж им-то известно, как надо поступать с теми, кто поднимает руку на моих родственников.

– При всем моем к вам уважении, госпожа Флорелл, это не так. Я верну ее невредимой. Даю вам слово.

Эдеард повернулся и шагнул к лестнице.

– Вернитесь, молодой человек, – с непоколебимой уверенностью окликнула его госпожа Флорелл.

Эдеард с трудом мог поверить своим ощущениям. Благодаря дару Дибала его мозг распознал в ее телепатическом посыле попытку проникновения в подсознание, мягкое принуждение выполнить ее требование. Женщина пыталась им манипулировать.

Он презрительно приподнял бровь, мгновенно поставив мысленный барьер.

– Нехорошо, – сказал он и покачал перед лицом госпожи Флорелл указательным пальцем.

Она побледнела и театральным жестом подняла руку к горлу.

Эдеард, улыбаясь, стал спускаться по ступеням.

– Держу пари, нам не удастся даже выйти за пределы особняка, – весело воскликнул Максен уже на девятом этаже.

– За пределы? – переспросил Бойд. – Это просто нахальство. Нам не дойти и до конца лестницы.

– Ты узнал, кто похитил девочку? – спросила Кансин.

– Нет. – Эдеард передал им изображение похитителя. – Кто-нибудь его знает?

– Он из рода Гилморн, – заявил Максен. – Или потомок их боковой ветви. Взгляните только на его нос.

– Может, надо было посвятить Джулана в то, что мы нашли его дочь? – с оттенком беспокойства поинтересовался Динлей. – В смысле, он имеет на это право. Если есть хоть какой-то риск, последнее слово за ним.

– Я не могу сказать ему, что я умею, – спокойно ответил Эдеард. – Неизвестно еще, на чьей он стороне.

– Ну, вряд ли онподдерживает бандитов, – усомнился Бойд.

– Нет, сегодня не поддерживает. Но, говоря откровенно, мы даже не знаем, кто похитители, не так ли?

Друзья спустились до третьего этажа, когда Эдеард ощутил телепатическое послание Грандмастера Финитана. Его посыл был настолько точным, что казалось, будто Финитан стоит рядом и нашептывает ему на ухо.

«Эдеард, что ты сделал с моей самой нелюбимой тетей?»

«А что я, по ее словам, сделал?»

«Ну, самоуверенность и невежество были самыми мягкими ее комплиментами. Предполагается, что я должен отговорить тебя от спасения Мирнаты. Вероятно, она считает, что я могу оказать на тебя „влияние“».

«А вы действительно намерены это сделать?»

«Конечно, нет. Ты уже знаешь, где спрятана бедная девочка?»

«Думаю, да».

«Эдеард, может, я покажусь черствым по отношению к малышке Мир нате, но ты сознаешь, что поставлено на карту?»

«Завтрашнее голосование».

«Я мог бы сменить свою тактику в Совете. До сих пор я еще колебался, но теперь мы легко возьмем главный приз».

«А что это за тактика?»

«Плебисцит. Ваше движение найдет поддержку у многих мастеров. Сейчас они озадачены. Но они видят успехи, достигнутые в Дживоне и Силваруме, а основная масса населения требует продолжения кампании.

Однако смерть Мирнаты станет поводом для отмены ордеров. Если до завтрашнего заседания Совета ее судьба еще не определится, они воспользуются возможностью отложить решение, а тем временем повсюду трубить о твоей виновности».

Эдеард остановился на ступеньке.

«Вы хотите сказать, что ничего не надо делать?»

«До Овесторна путь немалый. И ты можешь устроить так, чтобы новости оттуда дошли не скоро».

«Сэр, я не могу так поступить. Я, как никто другой, хочу изгнать бандитов из города. Но я не стану играть в политику, когда на кону жизнь невинной шестилетней девочки. Я знаю, где она находится и что надо сделать для ее возвращения в семью. Сейчас для меня это важнее всего».

«Ты прав. И я не перестану тебя поддерживать, что бы ни случилось».

«Спасибо, сэр».

На последнем пролете лестницы они услышали сверху крик Джулана:

– Стойте! Стойте, я запрещаю вам что-либо предпринимать. Выкуп собран. Идущий-по-Воде! Вернись. Флаг над Дворцом-Садом вывешен, как они и требовали. – К его голосу добавился и телепатический посыл: «Ты мне обещал. Ты сказал, что вернешь ее».

Эдеард поднял голову. Обезумевший от горя мастер стоял наверху, перегнувшись через перила.

«Доверьтесь мне, сэр. Я верну вашу девочку».

«Нет, нет. Никаких схваток. Надо заплатить выкуп. Это единственный способ вернуть ее живой и невредимой».

«Я даю вам слово, что не подвергну ее никакой опасности. Если без выкупа обойтись будет нельзя, я отнесу его похитителям».

«Подожди. Ты знаешь, где она?»

«Я еще не уверен».

«Тетя сказала, что ты знаешь. Подожди, я пойду с тобой».

– О Заступница, – простонал Эдеард.

– Мы сможем добраться до места раньше, чем он спустится, – проворчал Бойд.

– Нет, не сможем, – прошипел Максен.

Эдеард посмотрел вниз. У подножия лестницы стоял Гомелт, а с ним еще несколько охранников.

– Неужели никто не хочет снова увидеть девочку живой? – сердито пробормотал он.

– Мы хотим, – подбодрила его Кансин.

– Ну ладно.

Эдеард бегом преодолел последний отрезок лестницы.

– У меня приказ, – сказал Гомелт, загораживая дорогу констеблям.

Он поднял руку к кобуре пистолета.

– Что за приказ? – спокойно спросил Эдеард.

– Не выпускать вас из особняка. И это приказ не только мастера Джулана. В такой день я мог бы его и проигнорировать. Но его поддержал Лорин, а с ним шутки плохи. Я уж не говорю о госпоже Флорелл.

Капитан охраны поднял голову. Несколько человек с шумом и криками спускались, и они уже добрались до восьмого этажа.

– Что ж, это понятно, – сказал Эдеард. – Ну и не выпускай нас.

Гомелт коротко вздохнул, явно испытывая облегчение.

– Вы дождетесь мастера?

– Не совсем так. – Эдеард наклонился вперед. – Она жива. И я знаю, где ее прячут.

– Я пойду с тобой, Идущий-по-Воде, – тихо произнес Гомелт.

– Нет. Сейчас ей требуется не это. Но новости уже разносятся по городу, и нам надо спешить. Ты ведь не сомневаешься, что ее жизнь в опасности, и знаешь причину.

Страдание в лице Гомелта можно было заметить обычным взглядом.

– Что ты от меня хочешь?

– Уведи нас в самый глубокий подват. Желательно в северо-западном углу особняка. И еще нам потребуются ваши пистолеты. Только побыстрее, дружище, иначе будет слишком поздно.

Гомелт посмотрел наверх. Джулан и остальные уже добрались до седьмого этажа.

– В таком случае поспешим.

Деревянная дверь подвала так сильно потемнела от времени, что не было видно даже структуры древесины. Гвозди, закрепляющие ее в естественной арке, нуждались в обновлении: материя города вытолкнула их уже почти наполовину. Из-за этого после отодвигания засова дверь открылась со скрипом и сильно провисла. Небольшое помещение загромождали бочонки и ящики, покрытые десятилетним слоем пыли и крысиного помета.

– Не понимаю, – буркнул капитан охраны, вглядываясь в пыльный сумрак. – Что здесь такого?

– Здесь мы, – сказал ему Эдеард. – Запри нас в этом подвале, таким образом ты неукоснительно выполнишь полученный приказ.

– А как же Мирната?

– Доверься мне.

На миг Эдеарду показалось, что Гомелт может передумать и погнать их наверх, навстречу Джулану и Лорину. Но после недолгих колебаний, когда его разум излучал сильнейшие сомнения, Гомелт впустил их в подвал, выдал каждому по пистолету и запер дверь снаружи.

– Я далек от того, чтобы кого-то критиковать, – заговорил Максен, пока Гомелт еще гремел засовом. – Но я тоже ничего не понимаю.

– Если мы намерены отбить Мирнату живой, в плен мы никого взять не сможем, – мрачно объявил Эдеард. Он поднял пистолет и про-взглядом проверил его механизм. – Вы все еще со мной?

– Мы-то с тобой, – ответила Кансин, – но не мог бы ты, Хоньо тебя побери, сказать, что происходит. Мне кажется, мы уже договорились насчет взаимного доверия.

Эдеард усмехнулся.

– Сегодняшний день испытает ваше ко мне доверие как никакой другой. Вставайте по одному на то место, где стою я. Вам покажется, что вы будете падать, но, клянусь, это не так. Если у кого-нибудь не получится, я не стану его ни в чем упрекать.

Он попросил участок пола пропустить его. Пол изменился. Эдеард ступил на него и провалился сквозь темноту в тоннель под Главным каналом. Приземлившись на выступ над водой, он сделал шаг в сторону и стал ждать.

Первым за ним последовал Бойд, и он орал все время, пока его ноги не коснулись земли.

– Благая Заступница! – оторопело воскликнул он.

Эдеард, все так же усмехаясь, схватил приятеля за плечо и отодвинул в сторону. Следом за ним уже неслась, тихонько повизгивая, Кансин; ее руки отчаянно молотили по воздуху.

– Это невероятно. Это… Я и не представляла, что такое может быть.

Эдеард взял ее за руку и едва успел отодвинуть в сторону из-под ног Динлея. Его глаза за стеклами очков были плотно зажмурены.

– Йа-а-аху-у-у! – завопил Максен, падая сквозь крышу тоннеля.

Эдеард, еще не в силах погасить усмешку, обвел взглядом лица друзей.

Он редко заставал их мысли столь незащищенными, но испытанное потрясение лишило их возможности скрывать эмоции.

– Итак, – медленно произнес он. – Вы, городские жители, знающие все о своем доме, скрывали от меня эти тоннели.

– Ты негодяй, – радостно улыбаясь, сказал Максен. – Где мы?

– Это тоннель под Главным каналом. Такие же есть под каждой водной протокой в городе.

– Но как?..

Динлей, изумленно моргая, смотрел на потолок тоннеля и про-взглядом пытался отыскать путь, по которому они прилетели.

– Я ведь Идущий-по-Воде, – сказал Эдеард. – Не забывайте об этом.

– А если серьезно? – с заметным напряжением в голосе спросила Кансин. – Как мы сюда попали?

– Я и сам точно не знаю. Я просто прошу город, и он пропускает меня.

– Ты просто… просишь… город?

– Ну да, – извиняющимся тоном произнес он.

– После сегодняшнего дела тебе придется нам еще кое-что объяснить.

Эдеард мгновенно стал серьезным.

– Так давайте побыстрее покончим с этим сегодняшним делом.

Его настроение сразу же передалось товарищам по отделению, и вслед за Эдеардом все зашагали по тоннелю в направлении Лесного канала.

– Коптильня расположена всего в одном квартале от Розового канала.

– Так у тебя уже есть план? – спросил Максен.

– Да. Путь, которым мы попали в тоннель, действует и в обратном направлении. Мы все пятеро поднимемся в подземелье недалеко от того места, где находится Мирната.

– Ты сказал, там не меньше десяти человек.

– Может, и больше. И, думаю, сам похититель тоже там. А он умеет маскироваться, так что мы не узнаем о нем наверняка, пока не попадем в подвалы. Первое, что они попытаются сделать, почуяв опасность, – это убить Мирнату. И не важно, что мне удалось ее отыскать и что мы сумеем застать их врасплох. Если девочка погибнет, все будет кончено.

– В таком случае зачем же вообще туда лезть? – спросила Кансин. – Попроси город, и она провалится в тоннель.

– Во-первых, она прикована к стене, и даже я не способен разбить цепи с такого расстояния. Во-вторых, непосредственно под коптильней нет ни одного тоннеля, нет даже дренажного стока. Нам придется подняться наверх по ближайшему к ней проходу.

– Дерьмо, – буркнул Бойд.

– Мы появимся наверху под пеленой маскировки, – пояснил Эдеард. – Если я смогу попасть в тот подвал, где они ее держат, моя третья рука защитит девочку от пуль. А вам придется защищать мою спину.

Спустя некоторое время они прошлепали по неглубокому водоему, соответствующему Лесной заводи наверху. Эдеард даже заметил про-взглядом людей, собирающихся на берегах: детей, которым не терпелось запустить в плавание свои цветочные кораблики, и взрослых, озабоченных судьбой Мирнаты.

– Сколько человек с ней в подвале? – спросила Кансин.

– Я чувствую двоих.

Он все еще не определил, есть ли в подвале сам похититель. Там стояло много разных ящиков, бочонков, обрезков бревен, да еще пара скамеек. Но сидит ли на них кто-то, скрытый пеленой маскировки, Эдеард сказать не мог. Да и пол подземелья еще не накопил воспоминаний о стоящих на нем людях. Чтобы перебрать всю дневную память материи, потребуется слишком много времени.

– Как же ты тогда собираешься ее вызволить?

– Грубой силой. Как только все мы проникнем туда, я побегу к двери, пробью ее и окажусь перед девочкой, где смогу ее защитить. Останется только продержаться, пока вы не разберетесь с остальными.

– А если не получится?

– Тогда мы все погибнем, а Маккатрану придется найти кого-то другого, чтобы бороться с бандитами.

Кансин неодобрительно нахмурилась.

– Из тебя получится ужасный главный констебль. Члены Высшего Совета должны быть уравновешенными и утонченными.

– Можешь меня поучить, для этого у тебя есть еще сотня лет.

– Нет, – сказала Кансин. – Ты двигаешься намного быстрее.

Эдеард провел своих товарищей под Розовым каналом, затем они свернули в водосточную трещину и оказались под подвалом рядом с тем местом, где бандиты удерживали Мирнату.

– Я чувствую ее, – взволнованно прошептала Кансин. – Бедняжка перепугана насмерть.

– Все готовы? – спросил Эдеард.

Получив утвердительные ответы, он выдал дальнейшие инструкции:

– Я думаю, мне удастся поднять наверх нас всех одновременно. Не забывайте держать маскировку, пока они не поймут, что мы здесь, потом нейтрализуйте их как можно быстрее. И, ради Заступницы, не кричите. Вы никуда не падаете, это только так кажется.

– Подожди, – сказал Бойд. – Мы будем подниматься, а чувствовать, что падаем?

– Да. И я не знаю, почему так происходит.

Максен щелкнул предохранителем пистолета.

– Давайте уже начинать. Увидимся наверху.

– Хорошо.

Эдеард окутался пеленой маскировки, потом дождался, когда все остальные тоже скроются из вида, и тогда попросил город поднять их наверх.

Он оказался в подвале, где едва мог выпрямиться во весь рост. Это было простое прямоугольное помещение, разделенное потемневшими перегородками, с неглубокими нишами и сводчатым потолком на расходящихся веером балках.

Вдоль одной из стен были свалены старые рыбацкие сети и ловушки для сбора тишкрабов. Ближайший дверной проем выходил на спиральную лестницу, ведущую наверх, в саму коптильню. Перед ней за двумя деревянными столами сидели охранники и неторопливо опустошали миски с какой-то едой. На столе, как заметил Эдеард, не было ни вина, ни пива, только вода. Тот, кто организовывал преступление, не ошибся в выборе. Эти люди подчинялись строгой дисциплине и лежащими на столе пистолетами были намерены воспользоваться безо всяких колебаний. Один только их вид внушал Эдеарду тревогу за друзей.

Один из охранников вдруг нахмурился и начал оглядываться по сторонам.

– Вы что-нибудь слышали?

Эдеард начал пробираться к полуоткрытой двери. Он протиснулся в щель, не осмеливаясь даже дышать. Охранники за его спиной разобрали со столов оружие. К сторожам наверху полетели вопросы, отправленные мощным телепатическим посылом.

Эдеард осмотрел коридор. Воздух там стал плотным от запахов рыбы и дубового дыма. Дверь прямо напротив него вела в подвал, где держали Мирнату. Створка двери состояла из трехдюймовых планок тай-дерева и висела на сравнительно новых металлических петлях. Два тяжелых засова были задвинуты до упора. Эдеард слегка пригнулся, направил всю свою силу в третью руку и прыгнул вперед.

Пелена маскировки слетела с него еще в середине коридора. Дверь от удара третьей руки раскололась пополам, словно стеклянная.

Позади раздался крик, и чей-то про-взгляд поймал его спину. Через миг Эдеард уже проскочил сквозь разбитую дверь и свернул третью руку защищая оцепеневшую девочку.

В замкнутом пространстве подземелья оглушительно прогремели три пистолетных выстрела. Его про-взгляд уловил Кансин, возникшую позади похитителей, сидящих за столом. Один из них уже начал подниматься. Пистолет Кансин нацелился на его затылок. Щелкнул курок, и лицо взорвалось фонтаном крови и осколков костей. Динлей, излучая одновременно ярость и страх, выстрелил в бок второму охраннику. С другой стороны подвала появился Максен.

Эдеард на бегу поднял пистолет, пытаясь прицелиться в одного из двух сторожей, карауливших Мирнату. Позиция была не самой выгодной, но он выстрелил четыре раза подряд. Вокруг загрохотало. Крики и телепатические посылы смешались в сплошной белый шум. Охранник, в которого он стрелял, замер на месте и уставился на кровавое пятно, расплывающееся на груди его куртки. Две пули угодили в Эдеарда, отбросив его в сторону. Третья попала в его щит, точно напротив головы Мирнаты. Через миг он уже согнулся над ней, сцепив руки вокруг дрожащих плеч. Девочка громко плакала. Снова загрохотали выстрелы. Одна пуля, выпущенная оставшимся охранником, ударила Эдеарду в шею. Он вытянул третью руку и, пробив защиту противника, разорвал его мозг. Кровь брызнула из ушей и трещины в черепе, и бандит рухнул на пол.

В Эдеарда попала еще одна пуля. Изменив фокус про-взгляда, он увидел, что раненный охранник, привалившись к стене, дрожащей рукой поднимает пистолет. Третья рука Эдеарда вырвала оружие из его слабеющих пальцев и развернула на сто восемьдесят градусов. Он нажал на курок.

Снаружи прогремело еще три выстрела, и шум затих.

– Эдеард? – крикнул Максен.

– Все в порядке! Я здесь.

– Ты не ранен?

– Подождите, – приказал он.

Эдеард до предела усилил защиту. Мирната потеряла сознание. Он инстинктивно почуял неладное. После того как он подстрелил первого охранника, второй открыл огонь. Две пули попали в него, а третья летела в голову Мирнаты. Все эти выстрелы не могли быть сделаны из двух пистолетов.

Его товарищи сгрудились у двери в подвал.

– Ждите, – снова крикнул Эдеард. – Не входите сюда.

– Что происходит? – с тревогой спросил Бойд.

Эдеард знал, что должен бы радоваться, что никто из его друзей не пострадал. Но он продолжал упорно осматривать подвал в поисках малейших признаков присутствия еще одного человека. Сканирование пола ничего не дало, на нем не было заметно никакой тяжести. Эдеард третьей рукой опрокинул скамью, на которой сидели охранники. Ничего. Он разбил вторую скамью и все стулья.

– Заступница!

Эдеард поднял обломок стула и послал его летать по комнате. Кансин и Динлей сидели на корточках на полпути к его двери с пистолетами наготове; их лица выдавали недоумение, вызванное его действиями, за которыми они наблюдали про-взглядами. Эдеард трижды прощупал подвал деревянным обломком, но так ничего и не задел. Он запустил его вдоль стены на уровне пояса, тыча в каждую нишу. Опять ничего.

– А ты умен, – признал Эдеард и снова направил про-взгляд на пол в поисках отпечатков человеческих ног. Затем он стал проверять стены снизу доверху и тогда наконец обнаружил последнего из похитителей. – Очень умен, – искренне произнес он вслух.

Затем он развернулся, по-прежнему держа Мирнату в центре телекинетического щита, прицелился в потолок сбоку от двери и одну за другой послал две оставшиеся пули.

Маскировка похитителя слетела в тот же момент, когда в него попал свинец. Он прятался, цепляясь за расходящиеся брусья потолка, словно огромный паук. Бандит с глухим стуком упал на пол. Это был тот самый человек, который похитил Мирнату из ее комнаты.

Эдеард подошел ближе.

– Ей всего шесть лет, а вы воспользовались девочкой в своих целях, – с отвращением произнес он.

Губы похитителя раздвинулись в злобном оскале, изо рта показалась струйка крови.

«Сгниешь в Хоньо», – донесся до Эдеарда едва уловимый посыл.

Затем разум бандита потускнел, но Эдеард продолжал наблюдать за ним про-взглядом, отыскивая малейшие признаки сожаления. Хоть какое-то объяснение его ужасному поступку.

С последним вздохом изо рта похитителя снова выплеснулась кровь. Но Эдеард еще ощущал редеющую дымку его мыслей. Тело уже умерло, а они пока жили. И вдруг они всколыхнулись.

Эдеард изумленно ахнул и отступил на шаг назад; от тела похитителя плавно отделилась его душа. Призрачная фигура несколько мгновений помедлила над трупом, поднялась к потолку, а затем исчезла из поля зрения про-взгляда Эдеарда.

– Вы видели это? – с удивлением обратился он к своим друзьям.

– Эдеард? – окликнула его Кансин. – Опасность миновала?

– А, да. Это ведь была его душа, да?

– Его душа?

Она осторожно вошла в разбитую дверь, но сразу же забыла обо всем, едва увидев Мирнату.

– Чья душа? – спросил Максен, появляясь вслед за Кансин.

Эдеард все еще не мог отвести взгляда от потолка, где исчезло призрачное видение.

– Похитителя.

– Тебя ранили? – сочувственно спросил Максен.

– Нет.

Слабый стон Мирнаты заставил Эдеарда вернуться к реальности.

– Не дайте ей увидеть все это, – поспешил предупредить он своих друзей. – Вы в порядке?

– О, наконец-то спросил, – насмешливо бросил Бойд.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – пробормотал Динлей.

Его форменный мундир был весь забрызган кровью.

Эдеард третьей рукой сломал наручники, удерживающие Мирнату у стены. Кансин удивленно моргнула, пораженная его силой.

– Ты понесешь ее, – сказала она и нежно провела пальцем по брови девочки.

Рукав ее мундира и пальцы тоже были покрыты пятнами крови.

– Но…

– Это твоя победа, – прервала его Кансин.

Эдеард кивнул:

– Спасибо. Спасибо вам всем.

Мрачное лицо Бойда расплылось в улыбке.

– Хвала Заступнице, мы освободили ее! Проклятье, мы это сделали!

Все засмеялись, внезапно ощутив колоссальное облегчение. Эдеард взял девочку на руки и вынес из подвала. У лестницы уже толпились рабочие коптильни и члены живущей в доме семьи; все лица были озабоченно нахмурены, а про-взгляды ощупывали поднимающихся констеблей. Но когда появился Идущий-по-Воде, озабоченность сменилась ужасом. Все быстро попятились от ступеней.

– Напрасно вы пытаетесь спрятаться, – сказал Бойд, входя в магазин в передней части здания. – Скоро придут местные констебли. Хотя их могут опередить охранники семьи Кальверит.

Эдеард вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света. Казалось, он не меньше недели не видел солнца, хотя с тех пор, когда Гомелт отвел их в подвал особняка, прошло меньше часа. Он быстро определил направление к особняку семейства Кальверит.

Мирната очнулась, когда они свернули на улицу Арнольда, направляясь к Розовому каналу. Она внезапно подняла голову и стала лихорадочно оглядываться по сторонам.

– Все в порядке, – сказал ей Эдеард. – Мы принесем тебя домой, к твоим родным. Отец и сестра страшно беспокоились о тебе.

Она взглянула ему в лицо широко распахнутыми глазами.

– Ты – Идущий-по-Воде.

– Да, это я.

– Они забрали меня… – Девочка расплакалась. – Держали в темной комнате. Про-взгляд ничего не видел… они такие страшные…

– Все кончилось. Посмотри, как ярко светит солнышко. Ты скоро будешь дома и успеешь увидеть, как запускают цветочные кораблики.

Она прильнула к его груди.

– А что стало с плохими дядями?

– Ты их больше не увидишь. Я обещаю.

Вдоль канала, выстроившись в шесть рядов, собралось множество людей, ожидавших окончания службы Пифии в главном храме. Впереди в основном стояли взволнованные дети и подростки, прижимавшие к груди кораблики. Находившиеся позади взрослые просили их успокоиться и не запускать лодочки, пока Пифия не закончит церемонию. Эдеард улыбнулся; он наконец-то увидел, как много лодочек приготовлено к празднику. Они были самыми разными: от незатейливых бумажных корабликов с парой маргариток в руках у самых младших детей до замысловатых судов с целой радугой цветов, которыми гордились подростки. Их счастливые лица могли поднять настроение кому угодно.

Он начал пробираться сквозь толпу, привлекая к себе любопытные взгляды. Удивление людей возрастало до настоящего шока, когда они видели уставших, но веселых констеблей в покрытых пятнами крови мундирах, а потом и самого Идущего-по-Воде с похищенной девочкой на руках, преданно ему улыбающейся. Наступила глубокая тишина. Люди расступались, освобождая им путь к причальной платформе в конце аллеи.

Кто-то начал хлопать в ладоши. Восхищенный шепот быстро перерос в восторженные возгласы и телепатические посылы. Аплодисменты усиливались.

– Это Идущий-по-Воде.

– Они спасли девочку!

– Мирната жива.

– Благая Заступница, посмотрите, сколько крови.

– С ним все его отделение.

– Они сумели, они спасли ее.

У причала стояли три гондолы, увитые гирляндами снежно-белых роз. Эдеард остановился у первой из них. Гондольер, увидев Мирнату, снял шляпу и прижал ее к груди.

– Отвезите нас к ее дому, – сказал ему Эдеард.

– Но праздник…

– Пифия еще не закончила службу. И я полагаю, Мирната заслужила, чтобы ее вернули домой. А ты как думаешь?

– Да, сэр. Конечно.

Он поднял шест.

К этому моменту вся толпа устремилась к краю канала. Аплодисменты и крики людей вернули Эдеарда к воспоминаниям о событиях у Бирмингемской заводи.

– Посмотрим, как быстро ты умеешь гнать гондолу, – сказал он, давая знак гондольеру отчаливать.

Путь был недолгим. После Лесной заводи они вышли в Главный канал и по нему добрались до частного причала семьи Кальверит на краю Высокой заводи. Мирната сидела на носу гондолы, смотрела по сторонам и наслаждалась всеобщим восторгом, сопровождавшим ее возвращение.

– Как ты думаешь, может, они и голосовать завтра не будут? – тихо спросил Максен, не переставая энергично махать рукой выстроившимся вдоль канала зрителям.

Поднятые вверх цветочные кораблики ритмично раскачивались, приветствуя маленькую девочку, создавая вдоль берега разноцветные волны.

– Голосование уже не имеет смысла, – согласился Бойд.

– Мальчики, неужели вы не можете просто наслаждаться моментом? – воскликнула Кансин. – На этот раз некоторая доля восторгов приходится и на нашу долю.

– Меня сейчас вырвет, – снова пожаловался Динлей, тыча пальцем в запекшуюся кровь на рукаве мундира.

– Держи себя в руках, – строго приказала ему Кансин.

Мирната схватила Эдеарда за руку. Другой рукой она показывала вперед, на причал.

– Я вижу папу, – взвизгнула она. – И Крисси. Они оба здесь.

Она отчаянно замахала рукой, телепатируя все, что приходило ей в голову.

– А госпожи Флорелл нет, – с удовлетворением отметил Бойд.

Гондольер плавно подвел лодку к платформе. Джулан поднял дочку со скамьи и начал лихорадочно обнимать и целовать. К ним присоединилась Кристабель. Мирната с невероятной скоростью принялась рассказывать, что с ней произошло. По всему Главному каналу раскатилось единодушное «ура».

Эдеард и его товарищи поднялись на настил причала. Подошедший Гомелт в знак уважения склонил голову.

– Спасибо вам, – произнес он. – Хотя, видит Заступница, я не могу понять, как вы это провернули. Из подвала нет другого выхода.

Эдеард с заговорщицким видом подмигнул. Потом Джулан порывисто обнял его за плечи и привлек к себе.

– Спасибо, Идущий-по-Воде. Я благодарю тебя от всей души! Мое дитя! Мое дитя снова со мной.

– Извините, что не взяли вас с собой, сэр, – сказал Эдеард. – Но мое отделение отлично работает в команде.

Джулан никак не мог унять слезы. Он снова обнял Мирнату.

– Я все понимаю. Спасибо вам всем. Вы были правы. Я ошибался. Простите, я обезумел от горя…

– Никто не ошибался, сэр. Мирната дома, и это главное.

– Да, да. – Он поднял дочку над головой, и Мирната, засмеявшись, поцеловала отца в макушку. – Просите у меня что угодно, ничто не сможет перевесить моей благодарности. Только скажите, чего вам хочется.

Максен с самым серьезным видом приоткрыл рот, но третья рука Кансин ударила его под ребра. Он страдальчески сморщился и ничего не сказал.

– Мы действительно выполняли свой долг, сэр, – ответил Эдеард.

– Что за чепуха. Я начну выплачивать свой долг с приглашения всех вас на сегодняшний праздник в нашем доме.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – поспешно заговорил Бойд, не дав Эдеарду возможности отказаться. – Мы польщены.

– Спасибо тебе, Идущий-по-Воде, – со смехом прощебетала Мирната.

Она наклонилась на руках у отца и обслюнявила щеку Эдеарда поцелуем.

Джулан с Мирнатой на руках стал подниматься по ступеням причала, и перед Эдеардом остановилась Кристабель.

– Да, – сказала она, – мы все вам бесконечно благодарны.

Он не знал, что ей ответить, и просто смущенно пожал плечами. На Кристабель все еще была надета просторная ночная сорочка, однако на плечи девушка набросила серо-зеленую шерстяную шаль, да еще привела в порядок прическу.

Друзья подошли ближе.

– Вы сдержали свое слово, – сказала она.

– Э-э, да. На самом деле, это было довольно глупо…

Ее палец прикоснулся к его губам.

– Нет. Вы великолепно справились. Не удивительно, что бандиты и мастера вас так боятся. Я верю в тебя, Идущий-по-Воде.

– Госпожа.

Он очень старался отвесить официальный поклон, но получилось нечто вроде судорожного дерганья. Кристабель осталась абсолютно невозмутимой, словно не происходило ничего особенного. Она проявила колоссальное самообладание.

– Ах, да, госпожа, – насмешливо повторила она. – Что ж, как будущая госпожа Хакспена, я требую первый танец на нашем семейном празднике. И последний. И, думаю, все остальные между ними.

– Ох. – Эдеард побледнел. Танцевал он прескверно. – Почту за честь.

Улыбка Кристабель теперь была обращена ко всем констеблям.

– Прошу вас, сегодня наш дом – это ваш дом. И в любой другой день, когда вам захочется сюда прийти. Из верхней оранжереи открывается наилучший вид на потоки цветочных корабликов, уплывающих в море. И вам надо освежиться. Я позабочусь, чтобы слуги нашли для вас подходящую одежду к празднику.

Эдеард не сводил с нее взгляда, пока Кристабель поднималась по ступеням причала к величественному особняку. Подол ночной рубашки хлопал по ее коленям. «Я не должен смотреть на ее ноги. Не должен».

Кансин сзади оперлась подбородком на его левое плечо.

– Ты ведь и сам прекрасно знаешь, – тихо сказала она, – что не можешь переспать с каждой девушкой в этом городе, верно?

Эдеард посмотрел на ноги Кристабель. Да, худые, но изящные.

– Я знаю, – мрачно ответил он.

Кансин игриво чмокнула его в ухо.

– Но ты мог выбрать кого-то намного хуже, чем Кристабель.

Глава 3

Такую темноту могли создать только плотные штормовые тучи Ханко.

Ветер, завывающий между ледяными глыбами, выводил странные мрачноватые мелодии, а непрерывно сверкающие молнии высвечивали жуткий пейзаж черно-белым силуэтом.

На самом краю Азиатского ледника вспыхнул оранжевый свет, окутавший вершину колоссального утеса призрачным сиянием. Через мгновение вспышка погасла. Ледяная толща содрогнулась. Спустя некоторое время пучок оранжевого света снова вырвался на поверхность. На этот раз он стал ярче, и вибрационный удар отколол более тяжелые куски льда.

Затем наступила пауза, заполненная бесконечным воем бури.

И снова вспыхнул свет. Осколки льда полетели с самой вершины утеса и пропали в темноте километровой бездны. Над ее краем появилась рука в тяжелой серой рукавице, похлопала по льду, отыскивая прочную опору.

Аарон подтянулся до верха расщелины и выкатился на ледник. Еще мгновение, и он встал на ноги. Сканирующее поле его бионоников отыскало следы вездехода. Его маршрут остался неизменным, машина по-прежнему шла через заваленную валунами равнину.

Аарон побежал за вездеходом.

Он был очень, очень зол.

Кафе «Клипсби» на Дарьяд-авеню предлагало один из тех завтраков, которые больше всего нравились Оскару: крепкий кофе из автомата, багеты с беконом и миндальные рогалики с кувшинчиком эйгалового сиропа. Они зашли туда втроем, все в форме эллезелинской полиции, но хозяин довольно быстро их обслужил. Других клиентов в кафе и не было, только эллезелинские полицейские торопливо поглощали поздний завтрак между нескончаемыми тревогами.

Сегодняшнее утро должно было стать совсем другим. Жители города не ложились спать, следя за героическим броском Джастины в Бездну. Унисферу и Гея-сферу одинаково сильно взбудоражило очередное проявление Второго Сновидца, миллиарды людей передавали друг другу всевозможные слухи и домыслы. Но в Колвин-сити атмосфера чуда была грубо нарушена рейдом команды встречи. В парке перед многоквартирным домом собрались толпы людей. Реакция на проявление грубой силы оказалась вполне предсказуемой: они дразнили и упрекали стоящих в оцеплении полицейских. Город оказался на грани открытого восстания. В результате городские системы были парализованы почти полностью. Лишь немногие жители пошли на работу. Одни боялись беспорядков, другие, наоборот, присоединялись к толпе в районе Бодант или в другой горячей точке, надеясь, что им повезет и удастся проучить кого-нибудь из захватчиков. Так или иначе, большинство заведений в центре города было закрыто.

Оскар благодарно улыбнулся официантке, в очередной раз наполнившей его чашку. Может, хозяин и упросил ее обслуживать захватчиков, но улыбаться она обязана не была.

– Ну, что теперь? – спросил он у Томансио, как только женщина отошла и поле уединения снова замерцало вокруг их столика.

– Как всегда, информация – ключ ко всему, – ответил тот, стараясь не хмуриться при виде еды на тарелке Оскара. Для себя он заказал ломтик копченого граслета и сэндвич со сливочным сыром, а запивал это зеленым чаем. – Нам доподлинно известно, что Второй Сновидец был в том доме. Следовательно, либо команда встречи загребла его и майор Хонилар выяснит это в течение следующих шести часов, либо он успел улизнуть до нашего прибытия.

– Мы быстро туда добрались, – заметила Бекия. – Не думаю, чтобы ему удалось ускользнуть, да еще и незаметно.

– Этот человек неглуп, – сказал Томансио. – Он придумал неплохой отвлекающий маневр, воспользовавшись квартирой Данала.

– Но как он мог уйти? – спросил Оскар. – Любую капсулу, поднимающуюся из дома, наверняка бы засекли.

– Невидимка? – предположила Бекия и тотчас сморщила носик, отвергая догадку. – Если бы у него была капсула-невидимка, зачем тогда входить в Гея-сферу из квартиры Данала? Это бессмысленно.

– Единственным путем бегства мог бы стать тоннель, не нанесенный на план города, – сказал Томансио. – А в доме работали разные команды застройщиков. Это давало ему почти неограниченные возможности.

– А откуда ему знать заранее, что понадобится запасной выход? – заметил Оскар. – И как можно было предвидеть захват Этаном целой планеты и оккупацию города военизированной полицией?

– Связи в Воплощенном Сне? – озадаченно спросила Бекия и покачала головой. – Нет, тоже нелогично. Если имеются связи, зачем так тщательно скрываться?

– Ты думаешь, это сам Иниго? – спросил Оскар.

Томансио громко выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Не хотелось бы исключать такой вариант, но на Иниго это не похоже. Ему нет необходимости ходить вокруг да около. Начнем с того, что одного его слова хватило бы, чтобы положить конец безумной идее паломничества.

– Не такая уж она и безумная, – пробормотала Бекия. – И не так легко ее уничтожить. Теперь уже нет. Все Великое Содружество увидело, как Джастина преодолела барьер. Второй Сновидец способен помочь паломникам попасть в Бездну. Это колоссальный козырь для Воплощенного Сна.

– И поддержка власти Этана, – добавил Томансио. – Если бы Иниго сейчас вернулся, он вряд ли сумел бы остановить паломничество. Его влияния могло бы оказаться недостаточно.

– И это не первый случай, когда религия опережает своего мессию, – сказал Оскар.

– Да, в самом деле. Итак… мы остались с той же проблемой, что и все прочие: отыскать этого неуловимого Второго Сновидца.

– В секретные тоннели я не верю, – сказал Оскар. Он сделал глоток кофе, наслаждаясь окутавшим горло теплом. Спать давно не хотелось. – Здесь не сходится кое-что еще.

– Не хочешь поделиться?

– К сожалению, не могу. Я просто не уверен, что Второй Сновидец – это какой-то сверхсекретный суперагент. Воплощенный Сон вычислил бы такого в первую очередь. А он общается с Небесным Властителем, чего не удавалось и самому Иниго. Это не похоже на человека, тщательно просчитывающего последствия каждого своего шага.

– Но он сумел уйти от нас, – многозначительно заметил Томансио. – А для этого требуются немалые способности и острый ум.

– В самом деле? Не хочу никого обидеть, но нас застали врасплох. И команда встречи нас опередила.

– Команда не один месяц тренировалась специально для этого случая.

Оскар печально заглянул в опустевшую кружку.

– Не знаю. Я просто представить не могу, что он планирует предпринять в будущем. Все его действия говорят о том, что он реагирует на события, а не контролирует их. На мой взгляд, это нормальный человек, попавший в чудовищную переделку и изо всех стремящийся из нее выбраться.

– Он мог получить помощь от какой-нибудь фракции, – предположила Бекия.

– Мой источник утверждает, что этого не было, – возразил Оскар. – Но проверить у нас нет возможности.

– Ладно, хватит, – сказал Томансио. – Этот спор не имеет смысла. Когда его найдем, спросим. А пока нам предстоит самая секретная из всех секретных миссий. – Он открыл канал связи с Лиатрисом. – Ты нашел для меня Араминту?

«Нет, извини, босс. Ее юз-дубль отключен от унисферы, что и понятно после налета на ее дом. Я внедрил программы во все городские узлы связи, чтобы быть в курсе, когда она появится. Что интересно, то же самое сделали и еще некоторые люди. Кроме того, я отслеживаю ее кредитку, но до тех пор, пока она остается в каменном веке, я не могу ее увидеть».

– Хорошо, а что с ее историей? Есть какие-нибудь зацепки? Дружок? Подружка? Кто-нибудь, к кому она могла бы обратиться?

«Она персона довольно занятная. Недавно разведена».

– Местоположение мужа?

«Оактиер, мигрирует в центр».

– Великий Оззи! Ладно, давай что-нибудь в городе, хотя бы салон красоты, который она посещает.

«У нее нет постоянного салона».

– Лиатрис!

«Не паникуй, есть у меня для тебя и конфетка. И поверь, судя по имеющейся информации, это довольно серьезная находка».

– Выкладывай.

«Ее кузина Крессида, ведущая дело о разводе, занимает не последнее место в лучшей юридической фирме города и обладает широкими связями. И, между прочим, она вместе с целой группой друзей собирается обдурить Этана. Получи! Они зафрахтовали пассажирский корабль линии „Дамба-ванд“, тот, что наделен полным дипломатическим статусом, и намерены эвакуироваться».

– В самом деле?

Мысли Томансио выбросили в Гея-сферу настоящий фонтан злорадства.

– Это имеет отношение к делу? – спросил Оскар.

– Семейство Дамбаванд – главная политическая сила на Дальней. И помоги бог тому, кто посмеет нарушить график полетов их кораблей. Забудьте о сварах дипломатов в Сенате. Патриархом семейства был герой войны против Звездного Странника, и всем своим потомкам он передал несокрушимое упрямство. Ради осуществления своего права пролета они спокойно будут настаивать на присутствии на орбите Виотии военного корабля Флота. Умная женщина эта Крессида.

– Один из купленных ею билетов предназначался для Араминты, – продолжал Лиатрис. – И Крессида вела поиски инвесторов из других миров, которые согласились бы купить проект перестройки дома, начатый Араминтой.

– Значит, надо наблюдать за Крессидой.

– Уже сделано. У меня вокруг нее больше шпионов и мониторинговых программ, чем последователей у Воплощенного Сна.

– Отлично. А пока Араминта не вышла на связь с Крессидой, сосредоточимся на первоначальном объекте, будем и дальше идти в кильватере за командой встречи. Есть что-нибудь от Черитона?

– Нет. Он ушел в доки вместе с Мирабель, чтобы попытаться вытащить Данала из лап майора Хонилара. Как только это будет сделано, у нас появится очень сильный союзник среди технического персонала узла восприятия.

Может, из-за недостатка сна или из-за слишком крепкого кофе, тормозящего синапсы, Оскару стало трудновато следить за дискуссией. «Почему она скрывается? Команда встречи действовала довольно грубо, но это не могло ее испугать, если только она не была в том доме. А если была…»

«А еще Араминта провела уик-энд с Ликаном», – сказал Лиатрис.

– Шутишь? – воскликнул Томансио.

– Я не уверен, что это важно. Ликан, кроме своего гарема, обычно меняет двух-трех женщин в неделю, а Араминта после развода развлекается вовсю.

– Я когда-то работал на Найджела Шелдона, – сказал Оскар. – И даже пару раз встречался с ним, когда мы с Уилсоном создавали Флот. Он бы ужаснулся, как современная идеология исказила его идеи.

– Это относится к делу? – раздраженно спросил Томансио.

Оскар смущенно пожал плечами.

– Извините. Просто пришло в голову.

– Она встречается с кем-то постоянно? – спросил Томансио у Лиатриса.

«Этого я еще не выяснил. Я анализирую маршруты ее капсулы, но очень медленно и осторожно. Я выявил еще три похожих расследования, не считая Воплощенного Сна, официально проявившего к ней интерес. А местная полиция обнаружила ее мотогондолу. Вчера днем она была оставлена на стоянке торгового центра „Тала“. Это ее последнее подтвержденное местонахождение. Майор Хонилар приказал пропустить записи всех городских узлов наблюдения через визуальный фильтр, чтобы узнать, куда она направилась. Это займет его до конца дня».

– Спасибо, Лиатрис.

– Она наверняка нам что-нибудь рассказала бы, – заметила Бекия. – Только сильный испуг мог заставить ее так тщательно скрываться. Я думаю, майор Хонилар так действует на всех людей.

– Согласен.

Оскар усмехнулся. Бекия сказала это без всякого умысла, но уловить связь мог только тот, кто прожил такую жизнь, как сам Оскар. Если кто-то в Великом Содружестве и знал все о том, как исчезнуть и не оставить следов, то это он. И тогда нужно лишь найти мотив…

Томансио заметил его усмешку и нахмурился.

– Что?

– А вы не поняли?

Оскар был доволен собой: «Ну, как вам это? Старик еще на что-то годится».

– Что не поняли? – спросила Бекия.

– Я десятилетиями жил обманом, скрывая свою истинную сущность от всех, кого знал, кого любил и с кем работал. Это намного легче, чем вы думаете. И я уверен, мы понимаем друг друга.

У Томансио приоткрылся рот.

– Великий Оззи… Ты полагаешь?

– Я полагаю, что это весьма вероятно.

Бекия, ошеломленно глядя на Оскара, подалась вперед.

– Она и есть Второй Сновидец?

– Можешь предложить лучшую кандидатуру?

– Черт побери!

– Хонилару потребуется немного времени, чтобы дойти до той же мысли.

– А когда это произойдет, девчонке придется несладко, – уверенно заявил Томансио. – Против команды встречи не устоять никому.

– До сих пор это ей неплохо удавалось, – возразил Оскар.

– До сих пор ей везло, но она свой лимит выбрала. Мы должны ей как-то помочь. Лиатрис, начинай загружать ложные следы для Хонилара.

«Дайте мне десять минут, и я заставлю его носиться по всему городу».

– Она ведь была там, точно? – с нескрываемым восхищением спросила Бекия. – Она там пряталась, пока мы ее искали.

– Если только не провела последний месяц, копая тоннель, то да, пряталась в доме, – согласился Оскар.

Томансио искоса посмотрел на него.

– Дом все еще охраняется.

– Поехали.

Захваченная ими капсула стояла по площадке рядом с кафе. Оскар, проходя мимо официантки, на мгновение почувствовал себя виноватым в том, что не оставил чаевых.

Араминте потребовалось две чашки чая и половина пачки печенья, чтобы немного прийти в себя и, отодвинув в сторону ящик, приоткрыть дверь. Насколько она могла судить, в вестибюле никого не было, и во всем здании стояла полная тишина. Другое дело снаружи. Громкие гневные выкрики. Удары камней и обломков бетона, падающих рядом с солдатами. Постоянный звон бьющихсястекол. Гудение приближающихся и удаляющихся капсул. Араминта застегнула на талии пояс с инструментами, прикрыла его флисовой курткой и направилась к лестничной клетке.

Кордон вокруг здания включал в себя и усиление широкой двери подземного гаража, гудевшей так, словно она была под напряжением. При тусклом освещении, оставшемся вдоль пандуса, Араминта даже видела мерцающие искры на металлической поверхности. Выбраться через гаражный подъезд можно было только при помощи мощных взрывных устройств. Она повернулась и прошла в другую часть гаража, где располагалось техническое оборудование. В первой комнатке было темно. Она еще не решалась воспользоваться энергоснабжением здания и потому выудила из набора инструментов фонарик. Пройдя между двумя рядами огромных резервуаров, она оказалась перед дверью, ведущей в помещение для переработки отходов. Здесь она была всего пару раз, только чтобы убедиться, что новые устройства совместимы с общим узлом.

Громоздкая, примитивная на вид машина занимала почти все пространство огромными металлическими сферами и множеством соединяющих их трубок. Позади стояла гладкая стена из усиленного ферментированного бетона. Чуть выше головы Араминты имелось прямоугольное отверстие для шести выпускных труб, уходящих в городскую магистраль. Между верхними краями труб и бетоном оставалась щель высотой около полуметра. Араминта вскарабкалась на верхушку резервуара с дезинфицирующей жидкостью, морщась каждый раз, когда по ошибке хваталась рукой за горячую трубу. Она оказалась на одном уровне с отверстием. Снаружи виднелась металлическая решетка, наполовину засыпанная песком и пылью.

Араминта решительно сжала зубы, сбросила куртку и протиснула в щель голову и плечи. Она все еще не решалась воспользоваться розетками, чтобы открутить крепящие решетку болты; они плотно приросли к гнездам, а Араминта боялась шуметь. После нескольких минут неслышных проклятий и смахивания пота с ресниц решетка все же поддалась. Затем еще пять минут ее пришлось раскачивать и дергать, чтобы освободить от земли и корней травы. Прежде чем пролезть сквозь устрашающе узкий лаз, Араминта была вынуждена снять пояс с инструментами.

Наконец она выбралась на узкую полоску травы между стеной здания и деревянной оградой. Блузка оказалась порвана в клочья, кожа – расцарапана до крови, брюки на коленях покрывала грязь, а прическа над раскрасневшимся потным лицом походила на копну сена. Араминта оглянулась на узкую щель. Не надо было набирать столько лишнего веса!

Крики толпы здесь слышались отчетливей. Голос из усилителя приказывал людям разойтись. Полоску неба над Араминтой пересекла капсула. Девушка торопливо вытащила пояс с инструментами из дыры и начала откручивать шурупы, удерживающие доски. После вывинчивания трех шурупов одна доска сдвинулась, и сквозь треугольное отверстие Араминта смогла проскользнуть на почти такую же полоску земли у соседнего дома. Это здание занимали офисы и магазины, часть из которых в данный момент пустовала и предлагалась в аренду за небольшую плату. Вдоль стены дома Араминта пробралась к просторному отсеку для мусорных контейнеров. Оттуда ворота вели в узкий переулок, вымощенный сильно потрескавшимся бетоном. На ограде вокруг контейнеров кто-то оставил старую поношенную куртку. Араминта повесила пояс с инструментами через плечо, натянула куртку поверх порванной блузки, глубоко вздохнула и медленно вышла в переулок.

У задних ворот ее дома стояли два офицера в бронекостюмах. Араминта, не оборачиваясь, пошла по переулку. Каждую секунду она ожидала окрика, но ничего не произошло. Через двадцать метров другой переулок, уходящий влево, позволил ей скрыться из их поля зрения. А потом она просто продолжала идти.

Он целую вечность шагал по белым джунглям. Над ним поднимались полупрозрачные хрустальные деревья, отражающие неяркий солнечный свет и шелестящие длинными белыми листьями. Ноги путались в густом подлеске из обвитых лианами кустов всех оттенков серебра. Над головой проплывали белые облака. Плотный туман, длинными полосами извивающийся между сверкающими стволами, сильно уменьшал видимость. Вокруг белыми пушистыми треугольниками носились мелкие птички. Из-под подошв разбегались белые грызуны. На ботинках после ходьбы по парящей глине остался белый налет.

– Я знаю, это нелегко, – донесся голос из-за деревьев. – Но ты должен сделать выбор.

Он тосковал по цвету. Или хотя бы по темноте. Но в этих джунглях встречались лишь легкие тени. Контуры начали расплываться, утрачивая четкость. Сверкающая Вселенная постепенно его затягивала. Он поднял руки, но с трудом смог их различить. Белое на белом. От одного только этого вида начиналось головокружение.

– Ты можешь потерять себя. Потерять настоящее. Потерять то, что успел сделать. Твоя жизнь не оставит следа. Порой я жалею, что для меня это недоступно.

Потом стали приближаться враги. Он видел их повсюду – легкая рябь движений, распространяющаяся по зарослям кустарника. Они поджидали его. Он знал. Это была западня.

Он громогласно закричал на них. Биононики выпустили колоссальный заряд энергии. Целые участки подлеска превратились в кинетические снаряды. Мощные вихри, несущие тучи листьев и камней, заставили его метаться из стороны в сторону. Поле зрения сузилось, но вокруг все равно по-прежнему было белое: впереди, с обеих сторон, сверху, снизу. Белое. Белое. Белое.

И по этой белизне к нему приближались враги – злобные, решительные, опасные. Он стрелял в них и видел, как они сгорают. Яростное белое пламя пожирало их, выбрасывая в белое небо белый дым.

Он посылал в удушающую однородную белизну выстрел за выстрелом. А она начала смыкаться вокруг него. Его выстрелы, какими бы мощными они ни были, не могли ее пробить.

– Помоги мне, – закричал он голосу. – Забери меня отсюда. Я выбрал. Я сделал выбор! Я помню. Я не хотел этого.

Он катился сквозь белизну, уже не разбирая, где верх, где низ. Собственные крики громко отдавались в его ушах, а в визор била слепящая белизна. И вдруг он обо что-то ударился и остановился, да так резко, что перехватило дыхание. И наконец появился другой цвет: пока он судорожно пытался вдохнуть воздух, перед глазами заплясали красные искры боли. Он закрыл глаза, крепко сжав веки, а потом открыл их и заморгал.

Осколки темно-серой скалы, шипя, погружались в лед.

– Проклятье, – угрюмо протянул Аарон.

Он заставил себя подняться на четвереньки, а потом и выпрямиться во весь рост. Белая тьма одолела его, выпустив сидящих внутри подсознания демонов.

«Проклятье, что же во мне таится? – ужаснулся он. – Что я пытаюсь забыть?»

Он тряхнул головой и запустил полную проверку бионоников, а заодно и программы в макроклеточных ячейках. Холодный воздух проник в шлем, заставив Аарона несколько раз судорожно вздохнуть. Оглянувшись по сторонам, он понял, что уже оставил позади заваленное валунами поле. Ветер стих, но в воздухе еще носились последние снежные заряды. Из кратеров, куда попали его выстрелы, поднимался пар. За его спиной виднелась зубчатая линия обледеневших валунов. Экзо-зрение показало пройденный маршрут, обозначив его прямыми оранжевыми линиями. Преследовать вездеход среди валунов было просто: местами тот оставлял глубокие царапины и осколки камней, а кое-где Иниго просто пробивал себе путь между близко лежащими глыбами. Теперь, на открытой вершине ледника, отыскать следы будет сложнее.

Аарон не спеша обошел вокруг разбитого его выстрелами участка. Никаких следов вездехода. Мелкая ледяная пыль постоянно перемещалась, сглаживая любые отпечатки. Собственные следы Аарона пропадали почти сразу, как только он делал шаг. Остаточных тепловых потоков тоже не было. Иниго и Корри-Лин вышли с поля валунов не меньше шести часов назад. Этот промороженный мир стирал их инфракрасные следы за двадцать минут.

Аарон не имел ни малейшего представления, куда они направились.

– Черт с ними.

Никаких вариантов у него не осталось. Внутренний навигатор проложил маршрут обратно к Каджаани через лагерь Олхава – единственный путь, на котором не было ледников и других препятствий. До полного развала планеты он туда, безусловно, не доберется, но, если и будет проведена какая-то спасательная операция, корабль приземлится именно там. Больше ничего не оставалось. «Просто лежать и ждать конца не годится, – подумал он. – Кем бы я ни был».

Он снова пустился бегом. Энергетические потоки его бионоников сформировали сигнал бедствия и начали посылать его в бесконечный снежный шторм.

Голубоватые лучи местного солнца ярко засверкали на корпусе «Искупления Меллани», вынырнувшего из гиперпространства в пятистах километрах над планетой Оракум. Через сенсоры наружного наблюдения Троблум смотрел на мир, ничем не отличающийся от других планет Великого Содружества: лазурные океаны, окутанные пухлыми белыми облаками, и коричневая земля материков с налетом зелени. Электромагнитное излучение здесь по сравнению с Центральными мирами было невелико, что свидетельствовало о небольшой численности населения Прогрессоров и Натуралов. Такой мир обеспечивал идеально спокойную и размеренную жизнь. Троблум, достаточно хорошо изучив пристрастия Оскара Монро, ничуть не удивился, что бывший герой войны выбрал себе такое место.

Он приказал интел-центру войти в атмосферу в режиме полной скрытности. Последние десять часов Троблум провел на корточках, и теперь все мускулы отчаянно ныли. Он достиг определенных успехов в составлении каталогов и сортировке компонентов, складывая их в отдельные кучи, но и после этого в среднем отсеке правого борта было невероятно тесно. Процесс сборки уже начал его беспокоить колоссальным объемом работы, хотя до этого еще было очень далеко.

Он вернулся в каюту, когда его корабль вошел в ионосферу, и наскоро принял споровый душ. В тех местах, где медицинский модуль залечивал полученные на вилле Флорака раны, кожа все еще оставалась болезненно чувствительной.

– Тебе надо наложить мазь, – сказала ему Катриона.

Она сочувственно склонила набок хорошенькую головку, и блестящие локоны рассыпались по плечу.

– Не важно, – буркнул он.

– Для нас это важно, – проворковала Триша.

Троблум, почему-то озаботившись своим внешним видом в присутствии двух девушек, натянул поношенный плащ-костюм. Он не привык оставаться при них обнаженным. В доме на Аревало такого никогда не случалось благодаря тщательно составленным программам. Так ему было удобнее. Но в каюте космического корабля уединиться не так-то просто, кроме того, проекторы могли передавать изображение практически в любую точку.

– Спасибо, – сказал он, надеясь, что это заставит их замолчать. Вводить ограничения в безупречно сконструированные личности ему не хотелось. – Я в полном порядке.

Последняя застежка костюма защелкнулась, и он сумел выпрямиться, даже не поморщившись.

– О чем ты собираешься его спросить? – поинтересовалась Триша, когда корабль спускался сквозь слой облачности.

Наружные сенсоры уже зафиксировали вдали белый кружок дома, стоящего в холмистом участке на краю обширного района дикой растительности.

– Мне потребуется всего пять минут его времени, вот и все. После этого все будет кончено.

На высоте в пятьсот метров Троблум отключил режим невидимки. Корабль опустился на покрытую травой площадку, где в тени высоких красновато-коричневых деревьев уже стояли две капсулы. За пределами шлюза в воздухе чужого мира ощущался аромат незнакомых растений. По спиральной лестнице, обвивающей центральную опору дома, торопливо спускались двое мужчин. Троблум не слишком любил сельскую местность, но не мог не признать, что поднятый над землей дом великолепно вписывался в этот буколический пейзаж.

Юз-дубль доложил ему о запросах, поступивших от идущих навстречу людей. Троблум довольно вежливо ответил, отослав свой сертификат личности и надеясь, что они не станут запрашивать о нем сведения в унисфере. Ускорители наверняка ждут, что он где-нибудь проявится, но, даже если они и вычислят его местонахождение, здесь он будет в относительной безопасности от Мария.

– Меня зовут Дашику, – представился первый из незнакомцев. – Чем мы можем вам помочь?

– Это действительно ваш корабль? – осведомился второй. Он был совсем молод, явно жил своей первой жизнью. Весь его облик буквально кричал о едва сдерживаемом энтузиазме и располагающей наивности. – Он выглядит фантастически.

– Спасибо.

– А это крылья?

– Теплоотводы.

– Ой.

– Джесарал, хватит, – насмешливо прервал его Дашику.

– Извините.

– Я бы хотел поговорить с Оскаром, – сказал Троблум.

Их настроение мгновенно изменилось. Дашику заблокировал свое излучение в Гея-сферу, выражение его лица стало суровым, а разум Джесарала выплеснул волну разочарования и тревоги.

– Оскара здесь нет, – холодно ответил Дашику.

– Я сказал что-то не то?

– Нет, – ответил Джесарал. Его привлекательное лицо печально нахмурилось. – Просто в настоящее время Оскар здесь не пользуется особой популярностью. Несколько дней назад он бросил нас и поспешно уехал. Видимо, мы не так много значим для него, как он для нас. Это ведь всегда полезно знать, правда? Бедная старушка Анья уже выплакала все глаза.

Рука Дашику легла на плечи юноши.

– Все в порядке, – утешительным тоном произнес он. – Он вернется.

– Кому какое дело? – с неожиданной резкостью воскликнул Джесарал.

– А вы знаете, когда он вернется? – спросил Троблум.

– Нет. – Дашику пристально взглянул в его лицо. – А вы с ним знакомы?

– У нас есть один общий друг. И мне очень важно с ним связаться.

– Его юз-дубль блокирует все наши вызовы, – пожаловался Джесарал. – Но пусть это вас не останавливает, может, вам повезет больше.

– Спасибо, я попробую.

– Правда? А почему вы это не сделали, прежде чем явиться сюда?

– Я… э-э… – Программа поведения в обществе отметила, что Дашику начинает сердиться и проявляет любопытство и что Троблум должен сказать что-то успокаивающее. Только неизвестно, что именно. – Это довольно сложно объяснить. Куда он направился?

– Это ее надо спрашивать, – сердито выпалил Джесарал.

– Кого?

– Эту женщину, Паулу Мио. Она была последней из его «старых друзей», объявившихся здесь без предупреждения. Я и не знал, что вас так много.

Троблум замер, глядя на проявлявших тревогу мужчин. «Невероятное совпадение. Просто невероятное. Зачем Пауле навещать Оскара? И чем он сейчас занимается? Неужели они работают вместе? На вилле Флорака я его не видел».

– Вы ее знаете? – спросил Дашику.

– Я о ней наслышан. Мне пора.

Троблум повернулся и шагнул к шлюзу корабля.

– Эй!

– Извините, что вас побеспокоил.

– Какого черта вам от него нужно?

– Ничего. Совсем ничего.

– Во имя Оззи, кто же вы такие?

Троблум, ощутив трап под ногами, почувствовал себя безопаснее. Он уже дал команду интел-центру запустить двигатель.

– Верните его нам, – закричал Джесарал. – Я хочу, чтобы Оскар вернулся. Это мой Оскар, негодяи!

Шлюз закрылся. «Искупление Меллани» мгновенно поднялся с земли и начал ускоряться, почти сразу перейдя сверхзвуковой барьер. Троблум понимал, что его реакция была смешной; любовники Оскара не представляли ни малейшей угрозы. И тем не менее он хотел побыстрее от них убраться. Оболочка скрытности окутала корпус корабля уже в слое облачности. Троблум даже убедился, что в небе за ним не следят никакие сенсоры.

– Какие они ужасные, – презрительно бросила Триша.

Она и Катриона, прижавшись друг к другу, устроились в каюте на диванчике.

– Хуже, чем Кэт.

– Тебе повезло, что ты выбрался оттуда живым.

– Заткнитесь, – огрызнулся Троблум.

Девушки обиженно надулись, потом, повернувшись друг к другу, начали ласкаться, словно котята. Троблум, не обращая на них внимания, шлепнулся в широкое кресло. Открытие потрясло его. Паула Мио была у Оскара! Такого он никак не мог ожидать. И вдруг он восхищенно ахнул. Вот оно! Конечно, никто не ожидает, что эти двое будут работать вместе.

Что же он для нее делает?

Корабль поднялся на четыре километра. Троблум дал команду перейти на сверхсветовую скорость и отойти от Оракума на десять световых лет.

Код унисферы Оскара хранился в его памяти. Было бы неплохо им воспользоваться, но после Шолапура Троблум больше не доверял унисфере. Известие о контакте Паулы и Оскара давало ему определенное преимущество. Только он никак не мог додуматься, в чем оно состоит.

Катриона, подняв голову, бросила на него призывный взгляд.

– Куда же мы теперь направляемся?

– Никуда, – ответил он, приняв окончательное решение. – Я намерен собрать ультрадвигатель. После этого попытаюсь предупредить Паулу и АНС. Ну а если что-то не получится, я смогу убежать.

Паула уже несколько десятилетий не была в Париже. После своего расцвета в эпоху Первого Содружества город сильно уменьшился. В этом отношении АНС действовала беспощадно, и не только здесь, но и повсюду на Земле. Здания, признанные не представляющими ценности, уничтожались. Остаточная ностальгия не могла повлиять на трезвый анализ. Впрочем, исторические сооружения оставались нетронутыми: Эйфелева башня, Триумфальная арка, собор Парижской Богоматери, площадь Согласия. К их числу отнесли и большую часть исторических зданий вдоль Сены.

С «Небесной пристани» над Бордо Паула телепортировалась на тротуар перед древним зданием, в котором проработала много столетий, еще до появления АНС и общества Высших. Рядом с входом на серой стене все еще блестела начищенная медная табличка: «Межзвездное Содружество. Управление по расследованию особо тяжких преступлений».

Паула меланхолично улыбнулась, взглянув на нее, и вошла в мраморный вестибюль. Как много воспоминаний хранилось в этом месте! Куда бы она ни посмотрела, из стен появлялись образы и звуки, более сильные, чем все излучения Гея-сферы, и гораздо более значительные. Коллеги, с которыми она работала все эти годы, расследуемые дела, борьба с бесчисленными начальниками, политическими ставленниками и адвокатами. Все они кружились здесь, приветствуя ее возвращение.

У лифта ее поджидал АНС-дроид, подобие человека с золотисто-коричневой кожей, лишенный каких-либо особенностей. Он был одет в сине-зеленую униформу, характерную для всех представителей этого рода. В городе работали десятки тысяч таких существ, выполнявших вспомогательные функции, необходимые для поддержания облика древних зданий. Генераторы стабильного поля не могли сохранить в неприкосновенности бесценную атмосферу города, тем более что в нем еще проживало около восьмидесяти тысяч человек.

– С возвращением вас, следователь Мио, – произнес дроид, открывая дверь лифта.

Его голос был таким же непримечательным, как и тело.

– Спасибо.

Паула приложила руку к контактной пластине службы безопасности, чтобы система управления здания могла проверить ее ДНК. Затем ее юз-дублю пришлось пройти еще несколько ступеней процедуры авторизации, и только тогда лифт начал опускаться. По пути к хранилищу он миновал по меньшей мере два силовых поля, а три уровня окружало еще и поле скремблера экзотической энергии, предотвращающее телепортацию или открытие внутри червоточины.

Лифт остановился в длинном холле, напомнившем Пауле приемную АНС, где хранились тела тысяч недавно загрузивших свой разум людей, еще не уверенных, смогут ли они адаптироваться в бесконечном пространстве и свободе внутри АНС. Только здесь вместо светящихся фиолетовых сфер на полу стояли длинные ряды темных саркофагов.

– Сюда, пожалуйста, – вежливо направил ее АНС-дроид.

Паула пошла следом, и их шаги разбудили в хранилище гулкое эхо.

– Сколько их здесь хранится? – спросила Паула.

– На данный момент небытие поддерживается для тысячи восьмисот сорока трех человек.

Она удивилась, что ответственна за такое количество заключенных.

– Многим предстоит провести здесь еще по несколько сотен лет, – продолжал АНС-дроид. – В некоторых исключительных случаях срок намного больше. Нескольким придется провести в небытии дольше, чем существует сам город.

– Да, – отметила Паула, останавливаясь перед одной из камер небытия. И это один из тех случаев. – Я хочу увидеть ее.

– Вы можете воспользоваться сканированием поля. Я не повлияю на систему поддержки небытия, она достаточно устойчива.

– Откройте ее.

– Как пожелаете.

Малметаллическая крышка камеры скользнула в сторону. Паула взглянула на лежащее внутри тело. Там лежала Кэт. Ее тело обвивали серебряные нити поддержки долговременного небытия, обеспечивающие полную сохранность каждой клеточки тела, сотни лет остающегося на грани между жизнью и смертью.

– Ну, здравствуй, кошка Шредингера, – пробормотала Паула.

Ее сканер обследовал Кэт, подтверждая наличие небольших шрамов и ожогов, полученных в жестокой перестрелке, предшествовавшей пленению. Перед судом ее подлечили в госпитале. В те дни кое-кто из старших чинов Управления и даже из президентского офиса спрашивал Паулу, почему она позволила Кэт остаться в живых. Многие политические деятели видели в законе докучливый принцип, который можно было в любой подходящий момент безнаказанно обойти или нарушить.

Паула удовлетворенно кивнула. «Это определенно она, мой давний противник, – отметила Паула. – По крайней мере ее оригинал. Хотя в современном мире оригинальность уже мало что значит».

– Сколько человек ее навещало?

АНС-дроид не был приспособлен проявлять эмоции, но каким-то образом сумел изобразить удивление.

– Ваша проверка триста восемьдесят лет назад была единственной, следователь.

– Спасибо, – поблагодарила она дроида.

В то время политическая группа на Дальней похвалялась, что им удалось извлечь своего идола из узилища. Конечно, это были всего лишь слова, распространяемые ради усиления своего влияния.

Крышка плавно опустилась на место, оставив Кэт в темноте еще на четыре тысячи лет.

«Теперь ты довольна?» – спросил ее голос правления АНС, когда Паула вышла под неяркое парижское солнце.

– Нет, нельзя сказать, чтобы полностью.

«Взломать хранилище Управления нельзя».

– Я знаю. Но есть и другие варианты. Я не одно столетие раздумывала о возможности ее воскрешения. У нас ведь еще много фанатиков.

«На самом деле Рыцарям-Хранителям она не нужна живой. Иметь лидером личность, которая должна появиться в далеком будущем, для политиков довольно удобно. Это обеспечивает свободу действий».

– Интересно, где я могла слышать такое раньше?

«Эта слабость тебе несвойственна, Паула».

– Никто из нас не идеален.

«Итак, ты все еще веришь, что на Шолапуре была она?»

– Я с большой долей уверенности полагаю, что встретилась с полным клоном.

«Ну, положим, ее ДНК раздобыть не так уж трудно. Но где они могли взять копию ее памяти? Нам известно, что Кэт не пользовалась секретным хранилищем: она опасалась, что до него может добраться твое Управление».

– Ее слабость, – равнодушно сказала Паула. – Однако существует одна копия, о которой мне известно. Я проверю этот вариант.

«Не хочу показаться слишком настойчивым, но есть и другие дела, требующие внимания. И довольно срочные. Необходимо использовать отсрочку, добытую для нас Джастиной. Хотелось бы знать, что затевают Ускорители».

– Ты пытаешься поставить мне в вину слежку за Марием и его дружками?

«Разве было сказано что-то о вине?»

– Если Ускорители в какой-либо форме воскресили Кэт, значит, она потребовалась им для какого-то грязного и подлого дела. Но я подозреваю, что они начинают догадываться о ее неконтролируемости. Для нее личные дела всегда на первом месте. Я могу этим воспользоваться, чтобы ее поймать. А когда она будет в заключении, мы ее допросим.

«Интересная логика».

– Но тем не менее это логика.

«Если только ты не ошиблась на Шолапуре».

– Я уверена, что моя ценность для вас в основном обусловлена моим инстинктом, особенностью личности, которой вам все еще не достает.

«Верно».

– Спасибо. Но насчет других направлений дела замечание оправданно. По пути сюда я просмотрела личное дело Троблума. Меня очень заинтересовала презентация, устроенная им для Казимира.

«Да. Я считаю, что его доклад хорошо аргументирован и вполне правдоподобен».

– Я имела в виду не это. Из его слов понятно, что он лично неплохо изучил Темную Крепость.

«Флот держит вокруг Пары Дайсона действующие подразделения. Получить назначение в одно из них не составляет особого труда».

– Да, если человек числится в научной команде. В ученых кругах, особенно среди Высших, не так много специалистов этого профиля. Проанализируй, пожалуйста, список персонала, служившего в окрестностях Пары Дайсона после войны против Звездного Странника.

Ответ пришел без малейшей паузы.

«Великолепная догадка. Высылаю файл».

Паула изучила переданную информацию. Это было личное дело Кента Вернона, ученого с Сальто. Экзо-образ выдал ей лицо, весьма похожее на лицо Троблума, только темное, почти до черноты.

– Он значительно усилил пигментацию, но черты лица вполне узнаваемы. Ах, да, и еще имя. Он дальний потомок Марка Вернона. – Паула улыбнулась, вспоминая Марка, весьма недалекого, но достойного представителя человеческого рода. – А жена Марка, Лиз, была темнокожей. Все сходится. Только не хватило воображения. Удивительно, что его покровители из Ускорителей это допустили.

«Он отслужил полугодовую смену в исследовательском подразделении Флота на корабле „Пойкс“ пятьдесят шесть лет назад, – добавила АНС. – Эта миссия имела целью изучение двух внутренних решетчатых сфер. Они даже добились успеха, составив схему интегральных квантовых функций. Флот все еще поддерживает этот проект, хотя до сих пор так и не удалось разгадать механизм действия Темной Крепости».

– Даже тебе?

«Даже мне».

– Согласно этому файлу, Кент Вернон загрузил свой разум в тебя, – продолжала Паула, изучая экзо-образ, – что исключает возможность нежелательного расследования. Итак, посмотрим, какие реальные факты у нас есть.

Ее юз-дубль вызвал записи из квартиры Троблума и систем обслуживания Дароки. Информация полувековой давности уже попала в хранилище памяти, но благодаря своим полномочиям Паула получила ее почти мгновенно.

– Посмотри-ка на уровень потребления энергии, – воскликнула она.

«Ничтожное потребление на протяжении десяти лет, что говорит о его отсутствии. Чем бы он ни был занят, это заставило его покинуть Аревало на целое десятилетие».

– Какое же устройство требует столь длительной работы?

«Именно об этом Троблум и собирался тебе сказать».

– И почему он прямо обо всем не рассказал? – раздраженно бросила Паула.

«Он настоящий параноик. И это вполне объяснимо, учитывая секретные проекты, с которыми он был связан, да еще под надзором Мария. И его паранойя только усилилась после событий на Шолапуре. Не исключено, что он уже навсегда покинул пределы Содружества. Его корабль вполне способен на такой полет, даже без ультрадвигателя».

– Я бы на его месте сделала то же, так что могу поверить в его бегство, – признала Паула. – К несчастью, предположения для нас сейчас недопустимая роскошь. Дай мне, пожалуйста, список всех, кто служил вместе с Троблумом, и просмотри их прошлое, начиная с капитана.

«Капитаном „Пойкса“ был Дональд Чатфилд, Высший, в настоящее время проживает на Гантии».

– Хорошо. Я признаю, что это более уместное занятие, чем поиски Кэт. Я отправляюсь поговорить с Чатфилдом.

«Как пожелаешь».

– А тебе действительно не догадаться, что могли бы построить Ускорители?

«Нет. По словам Гора, они задумали продублировать меня и копию объединить с Бездной, чтобы начать эволюцию к постфизическому состоянию. Системы по созданию второй меня довольно сложны, но они не имеют ни малейшего отношения к технологиям Темной Крепости».

– А это слияние сработает?

«Кто знает?»

– Очень хорошо, я выйду на связь, как только получу какие-нибудь результаты.

Паула активировала интерфейс поля и ввела требуемые координаты. Телепорт-сфера Земли немедленно переместила ее обратно к «Небесной пристани». Едва Паула миновала приемный центр и вышла в зал терминала, юз-дубль известил ее о вызове Казимира.

«Плохие новости», – сказал он.

У Паулы дрогнуло сердце. В Галактике осталось не так много людей, которые были ей небезразличны, но Джастина числилась среди них.

– Джастина?

«Нет. О маме пока нет никаких известий, и это, насколько я понимаю, можно считать хорошей новостью. Но я на связи с „Линдау“».

– Мне неизвестно, что это за корабль.

«По твоей просьбе я отправил его к Ханко, чтобы отследить ситуацию с Аароном».

– И?

«На этом судне не самые лучшие сенсоры, но с планетой творится что-то неладное».

– В каком смысле?

«Речь идет о ее гравитации. Мы полагаем, что кто-то выстрелил в нее м-поглотителем Хокинга».

– О боже! Нет! Зачем это делать? Ханко и так мертвая планета.

«База Реставрационного проекта в Каджаани перестала отвечать на вызовы. На „Линдау“ еще принимают импульсы нескольких маячков на поверхности, таким образом, выходит, что цель выстрела – сама база».

– Но м-поглотитель?.. Это чудовищное оружие. Те корабли были оснащены ультрадвигателями, значит, и мощными орудиями, вполне способными стереть с поверхности незащищенную гражданскую базу.

«Причина мне неизвестна, я просто докладываю тебе результаты. Естественно, поблизости нет никаких следов другого корабля с ультрадвигателем».

– Естественно.

«Однако…»

– Ага! И что же?

«„Линдау“ принял довольно мощный сигнал бедствия, поступающий с поверхности. Это стандартное излучение бионоников. В списках членов реставрационной команды Высших не значится».

– Следовательно, там или Аарон, или сам Иниго.

«Да. А это ставит передо мной довольно болезненную проблему. С м-поглотителем в ядре планета долго не протянет. С „Линдау“ докладывают, что до разрушения мантии остается в лучшем случае не больше нескольких часов. После этого там никто не сможет выжить. Стоит ли им приземлиться в Каджаани в поисках уцелевших людей?»

– Нет, – без промедления ответила она. – Им надо спасти того, кто посылает сигнал при помощи бионоников.

«Одного-единственного человека?»

– Если м-поглотитель попал в Каджаани, оттуда нечего вывозить, после этого не осталось ни тел, ни ячеек памяти. Каждый, кто идет на работу в Реставрацию, знает, что подвергает свою жизнь риску. Все они оставляют в домашних мирах образцы ДНК и ячейки памяти. Они будут оживлены. Если есть хоть один шанс, что там Иниго или тот, кто знает, где находится Иниго, ты должен спасти его.

«Я и сам примерно так же рассуждал, но всегда приятно получить твою поддержку. Я немедленно поговорю с капитаном и буду держать тебя в курсе».

– Казимир.

«Да?»

– Предупреди их о мерах безопасности. Если на поверхности Аарон, неизвестно, что он может натворить.

«Понимаю. Я подчеркну необходимость дополнительных мер».

Паула глубоко вздохнула и сквозь прозрачную секцию приемного центра «Небесной пристани» выглянула наружу. Внизу раскинулся великолепный Бордо, позолоченный спокойными солнечными лучами. Она несколько раз посещала этот город, когда с его виноградников еще получали знаменитые вина, а оставшиеся жители упрямо не желали пользоваться преимуществами Содружества. Что-то в этой местности и в этом обществе вызывало у нее ощущение спокойствия и доброжелательности, утоляя чисто человеческое стремление к простой жизни, стремление, которое так и не смогли искоренить создатели Паулы. Интересно, что сказали бы давно ушедшие жители этого города о сегодняшней жизни со всеми сопутствующими ей проблемами. Она подозревала, что современное общество не произвело бы на них большого впечатления.

Глядя вниз, она сознавала, что в глубине ее души таится желание телепортироваться туда, поселиться в одном из оставшихся домиков, отключить связь и деактивировать биононики, отгородившись от Казимира, Аарона, Мария, Кэт и всех остальных. По слухам, на Земле существовало несколько примитивных групп, живущих так, как две тысячи лет назад жили их предки, АНС всегда отрицала это, но слухи не утихали.

«Не в этот раз», – решила Паула. Она прошла в зал ожидания, где мерцало излучение Черенкова от червоточины, ведущей обратно в Орлеан. Оттуда другая червоточина доставит ее прямиком к Аревало. К тому времени, когда Паула доберется до космопорта Дароки, «Алексис Денкен» заменит медицинскую камеру и заправится. Корабль будет готов унести ее к другим мирам. Опять.

В этом доме Араминта не была уже больше года. В тот раз она смотрела на компактное здание из сухого коралла как на строительный объект, больше обращая внимание на стоимость переделок и возможную выгоду, чем на живущую там семью и дружеский воскресный обед. Сегодня, когда дверь перед ней открылась и выглянула Тандра, она не смогла удержаться и разрыдалась. В те времена, когда она обслуживала столики «У Ника», жизнь казалась не такой уж плохой. В самом деле, совсем не плохой. Араминта была членом одной большой семьи. Тандра и другие официантки посвящали ее в свои переживания и радости, между сменами они ходили друг к другу в гости, а иногда выбирались куда-нибудь большой компанией и весело проводили время, хотя у самой Араминты зачастую не было в кармане ни гроша. И от этих людей она сама отказалась, когда в ее жизни возник Ларил и его деньги. Безусловная доброта и сочувствие Тандры при виде неожиданно появившейся на ее пороге оборванки заставили Араминту почувствовать себя еще более жалкой.

– Успокойся, – пропела Тандра, по-матерински обнимая ее за плечи. – Все хорошо.

Мартин, ее муж, ни о чем не спрашивая, освободил от детских игрушек место на диване в гостиной. Пятилетним близнецам Михалу и Фредди выдали фруктовые соки и попросили помолчать, а Араминта все еще шмыгала носом и никак не могла унять слезы.

– Простите, – причитала она. – Не надо было мне вас беспокоить. Но мне больше некуда идти.

В ее голове тут же мелькнула тревожная мысль о том, что одним своим присутствием она навлекает угрозу на всю семью Тандры.

– Тебе здесь всегда рады, и ты это знаешь, – возразила ее давнишняя подруга. – Ты с кем-то подралась? Ты бросила его?

Она с подозрением посмотрела на изорванную одежду Араминты.

– Нет. Ничего такого не было. Вокруг моего дома собралась целая толпа народа. И все такие злые. И солдаты-захватчики тоже там. Я испугалась.

– Какие мерзавцы, – буркнул Мартин.

Тандра многозначительно посмотрела на близнецов, выглядывающих из-за спинки кресла, где они устроились вдвоем, и предупреждающе нахмурилась.

– Да, это не слишком приятные люди, и ведут они себя не самым лучшим образом, – нейтральным тоном сказала она. – Но закон восторжествует, и их выдворят из нашего мира.

Мартин закатил глаза.

– Ну да, конечно.

– А пока ты можешь поспать на диване, – заверила ее Тандра.

– Только одну ночь, – пообещала Араминта. – Только одну. Мне надо прийти в себя.

– А где твой дружок? – спросил Мартин.

– У меня сейчас никого нет, – солгала Араминта.

Мартин ничего не сказал, но мимолетная усмешка вызвала у Араминты новую волну вины. Чтобы понять его чувства, ей даже не надо было углубляться в Гея-сферу.

– Ближе к вечеру мы уйдем, – сказала Тандра. – Развлекать тебя останутся дети, они сегодня не пойдут в школу. Все согласны?

– Да! – хором радостно закричали мальчишки.

Мартин выглянул в окно.

– А как ты сюда добралась?

– Пешком.

– Откуда?

– Из Боданта.

– Это же не целая миля!

– Они не разрешают пользоваться капсулами, а моя мотогондола неисправна.

Тандра и Мартин переглянулись.

– Сиди здесь и отдыхай, – сказала Тандра. – Я брошу твои вещи в стирку. Мартин, приготовь чай.

– Уже иду.

– Спасибо, – слабым голосом поблагодарила Араминта.

Тандра дождалась, пока ее муж не скрылся за дверью кухни.

– Не хочешь рассказать мне что-нибудь еще?

Араминта покачала головой.

– Я правда уйду завтра утром. Я уже придумала, что делать дальше. Есть один человек, с которым я должна поговорить. Завтра я с ним свяжусь. Когда решу, как это сделать.

– Ладно. Я дам тебе халат, а то Мартина хватит удар, если он увидит тебя в одном белье. – Она похлопала по своим бедрам. – Он привык к женщинам десятого размера и больше, а не к таким подросткам, как ты.

Араминта улыбнулась.

– Я скучала по тебе.

– Конечно, скучала. Каждый вечер, развлекаясь, ты наверняка все время думала обо мне. – Она бросила в сторону близнецов критический взгляд. – Я клялась себе, что в этой жизни не стану заводить детей, что теперь буду жить для себя, но, черт побери… против такого, как мой Марти, не устоит ни одна девчонка.

Араминта рассмеялась, но сразу же притихла и виновато покосилась на дверь кухни.

– Вот, другое дело, – сказала Тандра. – У тебя лучшая в мире улыбка, моя милая. Именно поэтому все остальные в нашей смене требовали делить чаевые поровну. – Проходя мимо близнецов, она взъерошила им волосы. Те ответили ласковыми взглядами. – Я просто обожаю бессонные ночи, постоянное беспокойство, нехватку денег и секса. Такой уж у меня характер.

– Когда-нибудь и я выясню, какой у меня характер.

– Конечно, выяснишь. А его испытание начнется прямо сегодня. – Она немного повысила голос: – Эй, послушайте, тетя Араминта сегодня главная за ужином. А потом она вас обоих искупает и вымоет вам волосы.

– Да! – ликующе закричали близнецы.

– Все еще хочешь остаться?

– О да, – ответила Араминта.

Этот дом, Тандра, близнецы – все казалось ей оазисом благонадежности в океане безумия, бушующем снаружи. После двух прошедших дней ей было просто необходимо убедиться, что нормальная жизнь еще существует.

«А потом я должна решить, как самой в нее вернуться».

Семьсот лет назад Уилсон Кайм официально передал руководство Флотом Содружества Казимиру. Уилсона уже в пятый раз назначили верховным главнокомандующим. В той обстановке это была чисто формальная должность, которую он занимал всего один год, своего рода прощание с физическим миром перед загрузкой разума в АНС.

После официальной передачи командования, прошедшей в присутствии президента, старших сенаторов и журналистов, Уилсон и Казимир поднялись в адмиральский кабинет на верхнем этаже тридцатиэтажной башни Петагона-2. Там оба они остановились у прозрачной стены, выходящей на великолепный парк под куполом Бабийянского Атолла, и Уилсон дал Казимиру два совета.

«Никогда не уступай политическому давлению, – сказал тогда Уилсон. – Я сам был президентом и знаю, как удобно, когда военные берут под козырек в ответ на любые выданные тобой инструкции. Сопротивляйся. Придерживайся основ. В давние и более честные времена Сенат определил Флоту две функции: защищать человечество от всех форм агрессии чужаков и вести научное исследование Галактики в мирных целях. Вот и все. Не позволяй официальной администрации заставить тебя свернуть с этого пути. Население должно нам доверять».

«Я смогу придерживаться такой линии», – заверил его Казимир.

«И второе: меняй обстановку этого чертова кабинета без всяких сомнений. Я всегда его ненавидел, но никак не мог выкроить время, чтобы все переделать, а теперь каждая молекула белого цвета здесь считается традицией, поскольку так было, когда мы одержали победу над Утесом Утреннего Света. Все последующие адмиралы, начиная с Рафаэля, принимали это как должное. Я бы хотел, чтобы ты дал консерваторам хороший пинок под зад и поставил здесь мебель по своему вкусу».

Странная речь Уилсона вызвала улыбку на лице Казимира. Они пожали друг другу руки.

«Я все сделаю», – пообещал он.

На сегодняшний день он мог гордиться, что успешно выдержал свой курс, несмотря на все политические бури. Второе обещание он не считал нарушенным – просто, как и Уилсон, он все еще никак не мог собраться, чтобы сменить обстановку.

Сегодня он посмотрел из своего кабинета на круглое жилое пространство купола и отметил, что за прошедшие семь столетий оно тоже почти не изменилось. Пентагон-2 остался прежним, чего нельзя было сказать о его предшественнике на Земле, который АНС сочла не настолько значительным, чтобы поддерживать в сохранности. Несколько зданий изменили очертания, и Высокий Ангел адаптировал формы растущего камня согласно новым запросам людей. Самые заметные изменения претерпел парк. С того дня, когда Казимир принял командование, средний уровень древесных крон поднялся больше чем на пятьдесят метров. Органическая среда под оберегающим куполом ковчега райелей была идеальной. Все разновидности растений процветали здесь так, как не могли процветать на своих родных планетах с их сменами сезонов, ураганами, пожарами, землетрясениями, вредителями и болезнями. Здесь для них не было причин умирать, и в благодатном климате они просто продолжали расти. Десятка два гигантов уже достигли высоты Пентагона-2, хотя им уже требовалась помощь Высокого Ангела: вокруг этих деревьев слегка уменьшилась сила тяжести, чтобы питательные вещества могли подниматься до самых высоких веток. Такой лес не вырос бы ни на одной планете, и это придавало ему дополнительное очарование.

Подняв голову, Казимир увидел наверху тонкий коричневатый серп Икаланайз. В Большой северной полосе облачности, похоже, зарождался Новый Ураган. Казимир уже два столетия наблюдал, как шторм, сталкиваясь с более мелкими бурями, поглощает их и становится самым крупным циклоническим вихрем газового гиганта. Космические корабли людей металлическими стайками мелькали в скоплении орбитальных станций и лабораторий, работающих в условиях, приближенных к невесомости. В основном это были корабли Флота, намного реже встречались коммерческие и пассажирские суда. Высокий Ангел и сейчас оставался крупнейшей базой Флота Великого Содружества. Здешние обитатели видели в этом предмет особой гордости и производили невероятное количество офицеров.

Казимир прогнал посторонние мысли и вернулся к своему огромному белому столу. Древняя мебель из дерева траг была ужасной с точки зренияэстетики, гладкие белые стены и потолок только усиливали впечатление, будто это какая-то клиника. «Впрочем, здесь вполне удобно», – признал Казимир, опускаясь на мягкие подушки кресла.

– Созвать Совет внешней защиты Содружества, – дал он команду своему юз-дублю.

Кабинет растворился, и перед Казимиром предстал конференц-зал с оранжево-белой мебелью (ничем не лучше той, что стояла в его собственном кабинете), выходящий окнами на буйство стихий моллавианской равнины. Первыми прибыли и уселись рядом Гор и Иланта. Представитель фракции Ускорителей со времени последнего заседания успела сменить внешность. Теперь у нее по спине до самого пояса спускались длинные темные волосы, перехваченные красными кожаными лентами, а надела она модное черное платье с горизонтальным плиссе. Она вежливым кивком приветствовала Гора в его золотом обличье, одетого в безукоризненно сшитый смокинг.

– Есть новости от Джастины? – спросила Иланта.

Взгляд Гора остановился на кресле, где его дочь сидела во время предыдущего заседания Совета.

– Никаких. Я думаю, придется подождать, пока Второй Сновидец не соизволит нам что-нибудь показать.

Затем появился Криспин Голдрич. Древний сенатор тоже взглянул на кресло Джастины.

– Гор. Казимир, – официальным тоном произнес он. – Я вам искренне сочувствую.

– Да, спасибо, – буркнул Гор.

– Я предпочитаю думать, что она достигла определенного успеха и способна помочь нам в будущем, – сказал Казимир. – В конце концов, она совершила невероятный прорыв.

– Да, конечно, – смущенно пробормотал Криспин.

Слева от Казимира материализовался Криивэн. Член фракции Кустодианцев отвесил официальный поклон Казимиру. Не успел он выпрямиться, как напротив занял свое место за столом Джон Телвелл, представитель фракции Дарвинистов. Эти двое всегда прибывали одновременно. Порой Казимиру в голову приходила праздная мысль о каком-нибудь союзе, хотя он не мог взять в толк, что общего у столь разных фракций.

– Вы не собираетесь активировать личность Джастины в АНС? – с некоторым удивлением поинтересовался Джон Телвелл.

– Зачем? – спросил Гор. – Ее настоящая сущность жива. А ведь дублирование и сейчас еще остается для нас настоящим кошмаром, не так ли? Или ты перешел на сторону приверженцев мультиличностей?

Телвелл примирительно поднял руки.

– Ладно, если вы так это трактуете…

– Если все готовы, начнем, – предложил Казимир. – У меня активирован секретный канал связи с «Енисеем».

– Отлично, – согласился Гор. – Давайте посмотрим, с чем пожаловали к нам окайзены.

Капитан Люций гордился своим немногочисленным экипажем. «Енисей» уже девять дней сопровождал самую большую флотилию боевых кораблей, когда-либо собранную окайзенами. Если верить подсчетам разведки относительно числа кораблей класса «Старслайер», такой огневой мощи против Содружества не удавалось выставить даже Утесу Утреннего Света. Так что не было ничего удивительного в том, что по мере приближения к флотилии напряженность на борту нарастала. Тем не менее Люций считал, что экипаж справился отлично. Никакие тренировки не подготовили людей к подобной миссии, однако они приняли вызов. А Той, системный офицер, даже радовалась шансу противостоять окайзенам.

– За пятьсот лет они так ничему и не научились, – сказала она. – Они до сих пор искренне считают нас стаей отсталых животных, которым повезло в области технологии. Мы для них просто классический стационарный объект, и они собираются стрелять тем, что попадется под руку. Они не пытаются ни учиться, ни адаптироваться.

– Но эта флотилия и есть доказательство того, что они задумались над проблемой, – возразил Кайли, офицер-тактик. – Они поняли, что необходимо, чтобы нас превзойти, и постарались это найти. Самая что ни на есть адаптация.

– Они постарались что-то украсть, – сказала Той.

– Договор о союзничестве едва ли можно назвать кражей.

– Я не верю, что они на это способны. Они отыскали наследство тех, кто перешел на постфизическую стадию развития, и воспользовались им, чтобы повысить боевую мощь.

– И это тоже своего рода адаптация.

Дискуссия длилась бесконечно, поскольку все четверо занимали различные позиции. На выполнение задания спор не влиял, хотя насчет Джиована, второго тактика, Люций испытывал некоторые опасения. Его вариант решения проблемы окайзенов был отталкивающе жестоким. Люций считал, что после загрузки в АНС Джиован присоединился бы к фракции Ускорителей, если не к Изоляционистам или еще более радикальным Дарвинистам. Сейчас, когда в руках Джиована было управление колоссальным арсеналом корабля, Люция больше всего тревожила вероятность противостояния всей флотилии. Однако до сих пор убеждения членов команды никак не влияли на профессионализм. Люций был уверен, что выполнит задание адмирала Казимира.

Уже восемнадцать часов «Енисей» скользил рядом с флотилией чужаков, оставаясь в режиме невидимости. К огромному облегчению Люция, все корабли принадлежали Окайзенской Империи.

– Если только они не овладели технологией скрытности, – заметил Кайли после первого часа мониторинга.

– Нельзя скрыть двигатель с червоточиной непрерывного цикла, – заявил Джиован. – Можно только минимизировать эмиссию гипердвигателя и снизить эффект искажений. Для сенсоров высшего уровня скрытного режима не существует. Скрытность и обнаружение постоянно ведут борьбу за превосходство.

– Но мы ведь ничего не нашли? – спросил Люций.

– Нет, капитан, – ответил Джиован. – Мы, конечно, могли бы воспользоваться активным сканированием, но тогда обнаружили бы себя.

– Давайте не усложнять. Продолжайте фиксировать их переговоры. Надо отыскать командный корабль.

Иерархия в окайзенской флотилии в точности повторяла иерархию Империи, где гнездо Императора обладало неограниченной властью. Отдельные капитаны почти не пользовались свободой действий. Перехваченные переговоры подтверждали этот порядок, и один из кораблей отсылал инструкции для всех остальных. Переговоров между судами почти не велось.

Таким образом командный корабль вскоре был обнаружен, и Люций, вызвав адмирала Казимира, получил приказ на пресечение.

«Лишите их сверхсветовой скорости, – сказал Казимир, – и доставьте наше предупреждение. Флотилия должна повернуть назад, или все их корабли будут выведены из строя».

– Я не уверен, что мы сумеем это сделать, – сказал Люций. – «Енисей» отлично оснащен, но здесь больше двух с половиной тысяч кораблей, включая девятьсот «Старфлайеров». Если хотя бы двадцать из них объединят усилия, они смогут пробиться сквозь наши барьеры.

«Люций, я и не думал блокировать флотилию в глубоком космосе, хотя они и вышли далеко за пределы Окайзенской Империи. У них просто нет ни сил, ни средств на спасательную операцию. Могут пострадать экипажи. Я не хотел бы, чтобы эти действия остались на моей совести или на совести моих офицеров. Нет, сегодня мы только напомним им о нашем технологическом превосходстве. Я полагаю, этот прием придется повторить несколько раз, пока они не поймут, что физически не смогут добраться до своей цели».

– Понятно, сэр, – с облегчением произнес Люций.

Все четверо членов команды уселись в свои кресла в главной каюте и подключились к интел-центру. Таким образом они получили обзор с передней части фюзеляжа. Внизу плавно изгибался корпус «Енисея» – широкий цилиндр длиной восемьдесят метров с конической носовой секцией. В средней части от него отходили три радиальные лопасти, поддерживающие сужающиеся книзу оружейные обтекатели. Равномерное голубоватое свечение гиперпространства создавало впечатление, будто они плывут по морю на яхте.

Люций отметил в голубой дымке созвездие темных штрихов, окруженных зеленоватым туманом экзотической энергии, – боевой флот окайзенов, Люций вел «Енисей» параллельным курсом, пока не оказался в километре от командного корабля.

– Все готовы? – спокойным голосом спросил капитан.

– Да, сэр, – откликнулся Кайли.

– Отлично. С этого момента ты управляешь боевыми системами. Продолжай сканировать – на всякий случай, если вдруг обнаружится аномальная активность. Той, приведи все системы в боевую готовность.

Люций внимательно осмотрел корабль чужаков. Широкий овоид длиной двести пятьдесят метров с почти плоскими краями, словно с закругленными крыльями. Поверхность корпуса казалась неровной, усеянной беспорядочно расположенными шишками, будто во время полета корабль оброс ракушками. Сканирование не передавало цвета, но Люций знал, что тот тускло-серый, с рыхлыми зелеными пятнами. С тех пор как окайзены овладели технологией полуорганической экструзии, все их корабли красились одинаково.

– Блокируй его, – приказал он Кайли.

Генераторы «Енисея» выбросили мощные, яростно пульсирующие волновые фронты, нарушившие плавное течение потоков экзотической энергии вокруг «Старслайера». По червоточине помчалась волна нестабильности. Кайли, проанализировав усилия модификаторов чужого корабля, быстро блокировал их выбросом энергии из систем «Енисея». Остальная флотилия после разрыва псевдоматерии быстро пронеслась мимо и через секунду уже скрылась в голубой пелене.

Пространство-время мгновенно вступило в свои права, и голубая дымка сменилась непроницаемой чернотой, нарушаемой лишь ярким сиянием звезд. Массивный боевой корабль окайзенов в восьмистах метрах от «Енисея» начал неуклюже разворачиваться. Защитные поля тревожно замерцали от выбросов энергии блокированного двигателя.

– Вниманию корабля окайзенов, – начал передачу Люций. – К вам обращается экипаж корабля Флота Великого Содружества. Вам предписывается немедленно повернуть флотилию и возвратиться, в противном случае…

– О черт! – воскликнул Джиован.

В километре от «Старфлайера» неизвестно откуда появился корабль сферической формы. Его защитное поле оказалось непроницаемым. На «Енисее» не смогли даже получить скан квантовых искажений, чтобы определить тип двигателя.

– Адмирал, – в отчаянии крикнул Люций. – Мы не можем…

Неизвестный корабль выстрелил.

– Что за чертовщина! – рявкнул Гор, когда оборвалась связь.

Казимир был настолько ошеломлен, что на просмотр информации трансмерной линии ему потребовалась целая секунда. Тактическая группа предоставила несколько возможных вариантов, и в большинстве случаев упоминалась вероятность использования окайзенами оружия, полученного от развитых рас. Но никаких более точных сведений не было.

– Это совершенно незнакомый мне дизайн, – сказала Иланта. – А в регистре военной разведки имеются корабли сферической формы?

– Некоторые расы используют форму шара, – медленно произнес он, просматривая более упорядоченные сведения, предоставленные его юз-дублем. – Но мы не зарегистрировали ничего, что могло бы так быстро вывести из строя корабль класса «Река».

– Вывести из строя? – резко бросил Гор. – Так теперь политкорректно принято называть уничтожение?

– Пока нам известно лишь то, что трансмерный канал связи с «Енисеем» не действует, – заметил Казимир.

– Да брось!

– Боюсь, тут я согласна с Гором, – сказала Иланта. – Это был не предупредительный выстрел. «Енисей» – боевой корабль, один из лучших для операций на дальних расстояниях. И последнее, что у него вышло бы из строя, – это система связи. В конце концов, мы поддерживали контакт с Джастиной, пока ее не поглотила Бездна.

– Мой персонал проведет полный анализ, – сказал Казимир. – Это поможет определить характер атаки.

– Оружия, ты хотел сказать, – поправил его Криспин. – Я тоже согласен с Гором. Адмирал, не стоит прятаться за словами. Мы все здесь давно через это прошли.

– Вы правы, – признал Казимир.

Как ни тяжело, но ему пришлось согласиться с остальными: «Енисей» со всем его экипажем погиб. Казимир не терял кораблей уже шестьсот лет, со времени последней волны агрессии Окайзенской Империи. Команда, безусловно, будет оживлена, но он все еще не мог смириться с тем, что послал навстречу противнику недостаточно оборудованный корабль. Это классический провал командования: переброска сил при недостатке информации в уступку политическому давлению. Поразительная непредусмотрительность!

– В свете сегодняшней катастрофы я предлагаю послать на перехват флотилии Окайзенской Империи флот устрашения, – сказала Иланта. – Я не думаю, что у нас есть выбор. После гибели «Енисея» перед нами встала реальная и серьезная угроза всему Великому Содружеству. Кто знает, на что способен этот корабль?

– Они все еще очень далеко от нас, – возразил Казимир. – И пока они приближаются, мы можем попытаться определить их полный потенциал.

– Ты берешь на себя ответственность за наше будущее, – сказал Криивэн. – И я, к примеру, этого не могу позволить.

Казимир бросил в его сторону уничтожающий взгляд.

– Не думаю, что один неизвестный корабль предвещает гибель нашей цивилизации.

– Ты не знаешь, один он или их много, – заметила Иланта. – И не знаешь, воспользовались они своим самым мощным оружием или это их эквивалент нашего лука со стрелами. Казимир, что с тобой? Тебе поручено защищать всю нашу расу. Вот и поступай в соответствии со своим долгом.

– Я ни на миг не забываю о своем долге. И настаиваю на продолжении разведывательной операции по отношению к этому возможному союзнику окайзенов. Я бы предложил послать еще одну группу, чтобы подробнее узнать об уровне угрозы. У нас еще есть время, а наносить решающий удар без достаточной информации я не намерен.

Иланта обвела взглядом всех, сидящих за столом.

– Я поддержу это предложение при условии, что ты хотя бы мобилизуешь силы решающего удара. Если и следующая группа будет уничтожена, тогда против окайзенов выступит флотилия устрашения.

– Я поддерживаю такой вариант, – сказал Гор.

Трое остальных участников тоже выразили согласие.

– Я направлю туда четыре корабля класса «Столица», – сказал Казимир. – Для прибытия на место им потребуется пять дней.

– Я не знаком с вашей классификацией, – сказал Джон Телвелл. – Эти корабли входят в состав флотилии устрашения?

– Нет. Они классом ниже. Но я уверен, что они справятся с заданием и нам удастся больше узнать о союзниках окайзенов.

После того как все остальные разошлись, в реальности восприятия остались Гор и Казимир. За окном неслышно падали сверкающие ледяные метеориты, оставляющие на темном небе паутину электронных следов.

– Знаешь, за всю свою жизнь при всех привилегиях в АНС я так и не смог найти ни малейших сведений о флотилии устрашения, – произнес Гор.

– Хорошо, что не смог, – ответил Казимир. – Это наше абсолютное оружие защиты. И его природа не должна быть предметом слухов и дискуссий, с какими бы добрыми намерениями они ни велись. Достаточно того, что оно у нас есть.

– В этом-то все и дело. В глубине сознания я так и остался архаичным типом, привязанным к физическому миру и не доверяющим политикам. Мне бы не хотелось думать, что все наши надежды на выживание базируются на покерном блефе космического масштаба. – Золотое лицо Гора смотрело прямо на Казимира. – У нас действительно имеется флотилия устрашения, а? Она реальна?

– Реальна, дед. И если союзники окайзенов окажутся сильнее, чем корабли класса «Столица», я лично поведу ее в бой против флотилии Империи.

– Ну тогда ладно. Прости за стариковские причуды.

– Конечно.

– А что же мы будем делать с твоей матерью?

– Ждать, пока она с нами не свяжется.

– Ты считаешь, что это реально?

– Я думаю, она, возможно, уже стала мэром Маккатрана.

– Да, – протянул Гор. – Не исключено, что ты прав. Но как мы об этом узнаем?

– Спросим Второго Сновидца.

Аарон показывал неплохое время. Он уже проделал в обратном направлении весь маршрут до лагеря Олхава. Остался только один бросок в девять сотен километров по пересеченной, замерзшей и радиоактивной местности – и он вернется в Каджаани. А там его ждет геологический кошмар и несколько уцелевших бедняг из дальних лагерей, предпринимающих жалкие попытки спастись. И все же это его единственный шанс. И не потому, что игра со смертью его сильно волновала. Просто оставалась всего одна возможность выполнить миссию. Он до сих пор не переставал злиться на себя за непростительную доверчивость. Иниго, должно быть, разыгрывал его с самого первого момента, когда Аарон добрался до раскопок. Усыплял его бдительность нерешительными мыслями и показными сомнениями, позволяя им просачиваться в Гея-сферу.

«Глупо. Я бы ни за что этого не допустил, если б мыслил правильно».

Впрочем, для самобичевания было слишком поздно. Если удастся отсюда выбраться, он должен строго следить за своими мотивациями и реакциями, чтобы под натиском неизвестных факторов не деградировать еще больше.

Местность, по которой он бежал сейчас, представляла собой холмистое вулканическое плато, лишенное растительности и скованное толстой коркой льда после наводнения незадолго до окончательного понижения температуры. Разбушевавшиеся потоки вырвали из основной породы фрагменты скал, и они так и остались торчать над тускло-серой поверхностью. Ледяная пыль летала в воздухе, словно утренний туман. В тени холмов, где не было ветра, клубились плотные тучи, осыпавшие Аарона градом, когда он пробивался сквозь их пелену.

Его макроклеточные ячейки все еще принимали сигналы маяков вплоть до Каджаани. Никаких переговоров, кроме его собственного сигнала бедствия, на линии связи не было. Маяки просто остались крошечными искорками виртуального света во враждебном мире. Следующий должен был встретиться через восемь километров.

Юз-дубль доложил Аарону, что на него направлен чей-то коммуникационный луч. Он недоверчиво тряхнул головой, решив, что это еще одна попытка подсознания сбить его с толку. Но дисплей экзо-зрения начал показывать вполне убедительную информацию. Источник сигнала находился прямо над его головой и работал на той частоте аварийной линии, на которой Аарон отправлял призыв о помощи.

«Это „Линдау“, корабль-разведчик Флота Содружества. Вы слышите нас?»

Аарон остановился и задрал голову к жуткой мешанине темно-серых туч.

– Алло?

Коммуникационный луч мгновенно усилился и сфокусировался.

«Великий Оззи, кто вы?»

– Кириал, – ответил он, воспользовавшись именем одного из членов реставрационной команды, с которым разговаривал в Каджаани.

«Ну, Кириал, это самый счастливый день в вашей жизни. Оставайтесь на месте, мы спустимся и заберем вас».

– Вы нашли кого-нибудь еще?

«Нет, к сожалению. Вы первый».

Аарон стоял и ждал, пока корабль, освещенный фиолетовыми молниями, пробивался сквозь тучи. Инграв-системы, с трудом справляясь с ветром, спускали его метр за метром. Это был широкий цилиндр длиной тридцать восемь метров, с мощными сенсорными установками в коротких и толстых выступах в районе средней секции. Два кольца термоизлучателей в задней части корпуса светились рубиновым огнем, указывая на колоссальный расход энергии, требуемой для сохранения стабильности в этой бушующей атмосфере. Снежные заряды выбивали из защитного поля голубые искры.

Наконец из носовой и кормовой части корабля выдвинулись Малметаллические опоры, и «Линдау» остановился в десяти метрах от Аарона.

– Вы не поверите, как я рад, что вы меня отыскали, – обратился Аарон к своим спасителям.

«Отдаленно представляем. – Из открывшегося шлюза появился короткий трап. – Простите, но нам приказано соблюдать осторожность. Пока еще неизвестно, кто атаковал базу реставраторов. До сканирования и подтверждения вашей личности вы останетесь в изоляторе».

– Парень, ты можешь даже переспать с любой из моих дочерей, мне все равно. Хочешь, я передам тебе их коды в унисфере? Девочки у меня хорошенькие.

Аарон активировал все имеющееся у него оружие на полную мощность, настроил энергетические потоки бионоников в режим экстремального боя и шагнул на трап.

Джастина

Первый момент после того, как Джастина поняла, что не погибла, был самым безмятежным во всей ее жизни. Словно пятилетняя девочка, она вообразила, будто поднимается к библейским небесам. Не хватало только ангелов. Наконец, осознав, что она еще жива, Джастина осмотрелась по сторонам, и благостное чувство, словно уязвленное ее практичностью, быстро рассеялось. Она слышала стук своего сердца. Она дышала. Дисплей экзо-зрения показывал, что тело работает нормально, включая макроклеточные ячейки и биононики. В каюте по-прежнему было светло. Гравитационное поле не изменилось.

– Статус? – спросила она интел-центр «Серебряной птицы».

«Системы жизнеобеспечения функционируют. Вторичные системы после повреждения поддерживают оптимальный режим. Гипердвигатель неработоспособен».

– Что с ним произошло?

От паузы перед ответом интел-центра у нее похолодела спина. Если на диагностику повреждений требуется так много времени, ущерб должен быть значительным. Она встала и шагнула к кухонной нише. Боль в ногах и спине после многочисленных падений вызвала у Джастины резкий вздох.

«Квантовое состояние этого места не соответствует внешним параметрам Вселенной».

– Ого, – воскликнула Джастина. Она уставилась на переборку, за которой находился интел-центр. Что ж, давно не секрет, что в Бездне все по-другому. – Ладно, покажи мне, что это за место.

Экзо-зрение окутало ее изображением, собранным с наружных сенсоров. Мягкое мерцание туманностей Бездны вызвало у Джастины восхищенный вздох. Кое-где среди обширного океана сияния она заметила какое-то движение, совсем как то, которое видел Идущий-по-Воде, когда смотрел в небо Кверенции. Звезды, отстоящие от нее на много световых лет, ярко просвечивали сквозь неоднородную пелену.

«Постой… много световых лет… Во всех направлениях?» – вдруг ужаснулась она.

– Где находится граница Бездны?

«Неизвестно», – ответил интел-центр.

– Но мы миновали ее меньше минуты назад.

«Да».

Проклятье!

– А как насчет близлежащих объектов? Ты что-нибудь обнаружил? – и мысленно добавила: «Вроде Небесного Властителя?»

«Никаких откликов радара в пределах пяти миллионов километров. Никаких визуальных признаков значительной массы. Гис-радар неработоспособен. Локального гравитационного поля не обнаружено».

– Черт! Меня выбросило посреди пустоты.

Джастина упала в кресло, не зная, что подумать или предпринять. Затем она вспомнила об одном из чудес Бездны. Это показалось ей интересным. Она нерешительно улыбнулась и остановила взгляд на бокале охлажденного белого вина, только что приготовленного для нее кулинарным процессором. Закрыв глаза, она попыталась мысленно найти его. В темноте возникли странные тени, гораздо более тусклые, чем в Гея-сфере. Джастина резко подняла веки. Про-взгляд!

– Отлично, попробуем кое-что другое.

Она усмехнулась, глядя на бокал, и представила себе, что тянется к нему рукой и поднимает. Поверхность светлой жидкости подернулась рябью. И вдруг донышко бокала чуть-чуть приподнялось.

– Есть!

Она восторженно рассмеялась. Еще десять минут, и бокал приподнялся на пару дюймов.

«Прекрасно. Нельзя сравнить с силой Идущего-по-Воде, но я ведь только что попала сюда. И все это реально. Реальны все до единого сны Иниго. С ума сойти!»

– Приступай к каталогизации созвездий, – дала она команду интел-центру. – Попробуй найти хоть одно, соответствующее тем, что видны с Кверенции. И определи ближайшую звезду.

Интел-центр приступил к выполнению задания, а Джастина решила принять душ – настоящий душ с водой и гелем, без современной споровой чепухи. Полет через Пучину потребовал колоссального напряжения, и она чувствовала себя измотанной до предела, да еще все тело было покрыто синяками. Хрупкая связь с отцом через трансмерный канал донесла до нее поддержку и ободрение большей части ее расы, и тогда это вдохновляло Джастину. Теперь прежнее чувство сменилось тяжким грузом ответственности. Она стала послом целой вселенной в совершенно другой вселенной. Ее несчастному старому биологическому мозгу было трудно с этим свыкнуться.

После душа она съела хорошую порцию запеченного лосося с джерсейским картофелем и мятным маслом и запила все это шампанским. Джастина уже заканчивала десерт с малиной, а интел-центр все еще не нашел ни одной знакомой туманности. Джастина заснула ровно через минуту после того, как легла на выдвинутую каютой кровать.

Через десять часов она проснулась отдохнувшей и сразу же нетерпеливо занялась изучением информации. Интел-центр так и не обнаружил ни одной распознаваемой туманности даже при тщательном сравнении трехмерных схем, которые ему удалось построить. Они не совпадали, с какого бы угла их ни рассматривали. Или Джастина оказалась очень далеко от Кверенции, или внутри Бездны прошло так много времени, что туманности изменились до полной неузнаваемости. И тот и другой вариант не сулили ничего хорошего.

Ближайшая звезда находилась на расстоянии трех световых лет. Между нею и кораблем не было обнаружено никаких признаков материальных объектов.

Джастина позавтракала и напомнила себе, что не надеялась на легкий путь. Возможно, Небесные Властители уже плывут к ней, не изменяя своей великолепной безмятежности. В конце концов, эти существа передвигаются с меньшей скоростью, чем скорость света.

Днем она старательно втерла лекарственную мазь в места ушибов, потом вызвала тренажер и целый час разминала мускулы. Затем она отправилась спать, оставив в каюте негромкую музыку и не ощущая ни малейшего раздражения по отношению к Небесным Властителям – чувствуя разве что слабый намек на клаустрофобию. А может, на агорафобию. Какое чувство будет испытывать существо, оставшись наедине со всей вселенной? Боязнь ограниченного пространства или бесконечно далеких горизонтов, сопровождаемую одиночеством?

На второе утро она заказала себе легкий завтрак из яиц и тостов. Чашка со свежевыжатым соком куранжа – очень легкая, надо отметить, – пролетела по воздуху от кулинарного процессора через всю каюту и опустилась точно в подставленную физическую руку.

– Ура! Берегитесь, бандиты и Ранали! В городе появилась новая девчонка-задира.

Два дня спустя все туманности были проанализированы самым тщательным образом. Джастине пришлось признать простейший факт: она безнадежно заблудилась.

Она проверила состояние корабля. Главный преобразователь массы мог снабжать ее энергией почти до бесконечности. Небольшой репликатор седьмого уровня был в состоянии произвести большинство компонентов корабля. Нескольких роботов, имеющихся на борту, было достаточно для всех видов работ. И, к худу или к добру, медицинская камера могла продержать Джастину в стазисе больше ста лет, обеспечивая полную сохранность нынешнего тела. Кроме того, в случае крайней необходимости она могла вырастить клон и загрузить хранящиеся отдельно воспоминания. В целом это был довольно мерзкий способ обеспечивать бессмертие.

Вскоре интел-центр информировал ее о некоторых досадных неполадках. Не все системы сохраняли стабильность постоянно. В отчетах о работе устройств она заметила упоминания о неожиданных сбоях. Но при проверках в режиме реального времени они исчезали, а анализ ни разу не обнаружил причин их возникновения. Единственным общим фактором было то, что эти сбои чаще возникали в самых сложных системах.

Джастина еще день потратила на принятие решения. Вернее, на то, чтобы смириться с досадной необходимостью. Корабли, доставившие на Кверенцию предков Идущего-по-Воде, спустились с неба или упали – ни в одной легенде точно не сообщалось. Тем не менее больше эти корабли не взлетали.

Было в Бездне что-то такое, что противостояло технологиям – возможно, другая квантовая структура, связывающая здешнее пространство-время. Смущала и общая концепция ментального верховенства, господствующая в Бездне. Как будто Властитель привел в действие какие-то факторы, мешающие работе корабля. А могло быть и так, что коллективный разум ядра препятствовал полету «Серебряной птицы».

Джастина ничуть не сомневалась, что «Серебряная птица» намного надежнее старых кораблей колонистов, каким-то образом добравшихся сюда несколько столетий назад. В первую очередь она поручила интел-центру провести тщательный анализ квантовой структуры и определить, можно ли внести изменения, чтобы вернуть функцию сверхсветовой скорости. Затем воспользовалась портативным узлом восприятия, имевшимся на борту, чтобы усилить свои мысли, и составила приветственное послание Небесному Властителю, прося найти ее и встретиться. Она перевела систему в режим непрерывного излучения.

После этого инграв-установка начала разгонять ее небольшой корабль до семидесяти процентов от скорости света по направлению к ближайшей звезде. Если ничего не изменится, путь займет у нее четыре года, а защитные поля при такой скорости смогут уберечь корабль от пылевых облаков.

Джастина дала команду интел-центру оживлять ее через определенные промежутки времени или в экстренных случаях. В последний раз просмотрела показания сенсоров. Снаружи ничего не изменилось. Наконец она вошла в медицинскую камеру и запустила процесс погружения в небытие.

Десятый сон Иниго

Театр «Пуалю» располагался в середине переулка Доулон в районе Кобара. Снаружи его можно было и не заметить: театр занимал подвальное помещение магазина игрушек, чьи витрины пестрели раскрашенными деревянными куклами и собачками. Узкая дверь находилась в углублении между витриной и мастерской кожевника. Два швейцара стояли по обе стороны от входа и притопывали ногами, стараясь согреться в прохладную полночь.

Эдеард и Кристабель подошли к театру за четверть часа до начала представления. Эдеард сдвинул капюшон куртки, и швейцар сначала вздрогнул, но сразу же заулыбался.

– Нас известили о вашем приходе, – сказал он. – Добро пожаловать в «Пуалю», Идущий-по-Воде и вы, госпожа.

Дверь открылась, за ней оказались округлые ступени, ведущие в подвал. Снизу потянуло теплом, донесся гул голосов и негромкая игра на гитаре.

– Он скоро начнет, – добавил швейцар вслед Эдеарду и Кристабель.

С каждым шагом вниз становилось все теплее. Эдеард заметил волнение в мыслях Кристабель и ее нерешительную улыбку, когда они вошли в сам театр. Это было просторное сводчатое помещение с нишами в стенах, где находились буфеты, предлагающие напитки и легкую закуску. Узкую светящуюся полоску в центре потолка дополняли масляные лампы в кованых решетчатых колпаках. Эдеард настороженно покосился на их стеклянные резервуары. В дальнем конце зала поднималась деревянная сцена, и стоящий на ней гитарист пытался своей игрой заглушить голоса собравшихся.

Кристабель сняла пальто. Стоящие рядом люди с любопытством посмотрели на ее голубое шелковое платье, отделанное перламутром. Затем Эдеард сбросил плащ, открыв черно-алый мундир с серебряным поясом и снежно-белой рубашкой. Его наряд вызвал еще больше удивленных усмешек.

– А, вот и наши щеголи, – громко окликнул их Максен.

Кристабель с улыбкой обняла Максена. Потом подошел Динлей и принес Эдеарду бокал. Бойд приветствовал их веселым смехом, Сарья обнялась с Кристабель, а слегка подвыпившая Кансин крепко поцеловала Эдеарда.

– Что вас задержало? – спросил Динлей.

Его рука лежала на плечах рослой девицы с огненно-рыжими волосами, спускающимися до самой талии. Эдеард с трудом удержался, чтобы ничего не сказать – Динлей всегда выбирал девчонок, не уступавших ему ростом.

– Приятная вечеринка, – ответил он.

Кристабель рассмеялась и погладила его по щеке.

– Мой бедный мальчик. Он так храбро держался, – пояснила она его сослуживцам. – Все папины друзья стремились поговорить с ним за ужином, а они такие же старые и скучные, как и папа. А потом все их дочки непременно хотели с ним потанцевать.

Эдеард смущенно пожал плечами.

– Такова цена славы, – сказал он Бойду.

– Не обращай внимания, – посоветовал ему Максен. – Все это временно. Лет через десять от славы останутся далекие воспоминания да загадки в салонных шарадах под Новый год.

Эдеард поцеловал Кристабель.

– Видите, я стараюсь стать достойным членом общества.

Она рассмеялась и в ответ обняла его. Им было легко и просто вместе. Они радостно улыбались друг другу и не испытывали ни малейшего напряжения. Эдеард знал, что ждать осталось недолго, и предвкушение наполняло его сердце приятным теплом. Кристабель ничем не напоминала тех девчонок, которых он выбирал просто ради секса или ради уютного комфорта, как Джессиль. Он и Кристабель станут самой прекрасной парой, какую только могут составить два человека.

– А вот и он, – воскликнул Динлей.

На сцену легкими шагами вышел Дибал. Он приветствовал зрителей взмахом руки, и в ответ послышался радостный гомон. Следом за ним на сцене появился и его оркестр: три барабанщика, саксофонист, пианист и еще два гитариста. Возможно, из-за отблесков ламп с маслом джамолара или из-за прекрасного вина, выпитого во время приема, Эдеарду показалось, что Дибал и его оркестр сияют разноцветной радугой. Все музыканты вышли в немыслимо ярких костюмах, и Эдеард присоединился к восторженному приветственному хору.

Громкие и ритмичные песни были нисколько не похожи на мелодии, исполнявшиеся на приеме. В них говорилось о любви и разлуке, предательстве и коррупции, они осмеивали и разоблачали поступки членов Высшего Совета. Они были злыми. Печальными. Стихи Дибала отлично ложились на музыку. Эдеард и Кристабель энергично танцевали. И пили. Он даже сделал пару затяжек кестрика из пущенных по кругу папиросок. Его примеру последовала и Кристабель. После первого же вдоха ее мысли стали излучать неистовый восторг.

Выступление Дибала длилось около часа. Достаточно долго, чтобы Эдеард вспотел. К концу второго отделения по стенам зала побежали ручейки конденсата.

– Это было великолепно, – сказала Кристабель, обнимая Эдеарда. – Не могу поверить, что Совет все еще у власти. Да здравствует революция! – крикнула она, высоко поднимая сжатую в кулак руку.

Он тоже обнял ее и прикоснулся носом к ее щеке.

– Ты ведь говоришь о своем отце.

– Какая разница! – Она закружилась на месте. – Спасибо, что взял меня на концерт.

– Я долго ждал случая послушать Дибала.

– Почему?

Эдеард пожал плечами. Люди обходили их, направляясь к ступеням, ведущим на улицу. Все они казались уставшими и счастливыми.

– Я просто не хотел идти один, – сказал он.

Ее ответная улыбка оправдала риск некоторого несоблюдения истины.

Друзья вышли в переулок Доулон, распрощались и разошлись в разные стороны. В этот час на улицах было почти пусто. Эдеард застегнул накидку и снова обнял Кристабель. Она положила голову ему на плечо, всеми своими мыслями выражая полное удовлетворение. Под ночным небом, расцвеченным бледными сполохами туманностей, они пошли к заводи в конце Садового канала. Возможно, из-за кестрика, но Эдеарду показалось, что он заметил яркую вспышку. Особенно сильным было сияние, окружающее Хоньо.

– Ты часто это делаешь, – промолвила Кристабель.

– Что?

– Разглядываешь туманности.

– Разве? Я просто размышляю о том, что мы о них знаем.

– Я могу назвать большинство туманностей.

– Да, конечно, но разве это знание? Что они собой представляют? Как ты думаешь, наши души смогут парить между ними?

– Заступница говорит, что именно это и ожидает нас, если мы не будем вести достойную жизнь.

– Угу, – раздраженно произнес он, вспоминая нескончаемые субботние часы, когда еще маленьким мальчиком приходил в эшвилльский храм, а матушка Лореллан монотонным голосом читала заповеди Заступницы.

«А кто решает, что достойно, а что нет?»

Кристабель теснее прижалась к нему, стараясь понять, что значат странные сомнения, проникшие в его мысли.

У причала на краю заводи ее поджидала личная гондола с небольшой полотняной каютой и белым фонарем на крыше. Внутри оказалось очень тесно, так что Эдеарду и Кристабель пришлось прижаться друг к другу, чтобы уместиться на скамье. Кристабель накинула им на ноги меховую полость. А как только гондольер отчалил и направил лодку вверх по Садовому каналу, Эдеард стал целовать Кристабель. Он пропускал сквозь пальцы пряди ее роскошных волос, пробовал на вкус ее губы, щеки и шею, потом снова возвращался к губам. Она стонала от возбуждения, не скрывая своего восторга. Казалось, что сплетаются вместе даже их мысли.

Наконец Кристабель отстранилась, и на ее лице вспыхнула нежнейшая из улыбок, какие он только видел.

– Что? – спросил Эдеард.

Он не мог ошибиться в ее чувствах. Такой открытой, как Кристабель, не была ни одна из его девчонок.

– Я готова к этому, – промурлыкала она. – И знаю, что ты тоже готов.

– О да, – подтвердил он.

– Вот только…

– Твой отец?

– Нет, на самом деле ты нравишься папе. Он не так привержен традициям, как может показаться со стороны.

Эдеард не сумел сдержать недоверчивой усмешки:

– Понятно.

– Мне кажется, мы оба понимаем, что это не случайная короткая связь.

– Да.

Ее слова затронули какие-то струны в его подсознании, но он отмахнулся от смутного ощущения.

– Поэтому я хочу, чтобы все было правильно.

– Все так и будет.

Она легонько поцеловала его.

– Сейчас очень поздно. Мы оба целый вечер праздновали. А тебе в семь утра заступать на смену. Это не очень хорошо.

– Ты права.

– Я знаю, что у тебя был неудачный опыт с Ранали. Но у нашей семьи тоже есть пляжный домик за границей города. Очень уютный. Я бы хотела, чтобы мы отправились туда. Только ты и я. На неделю.

Он всем своим существом ощущал ее чувства, обращенные к нему, и ее высказанные шепотом предложения, ее нескрываемое желание, пробудили в нем не меньшую страсть, чем огонь, зажженный под влиянием Ранали.

– Тебе нравится эта мысль?

– Да. – У Эдеарда так перехватило горло, что он с трудом выталкивал слова. – Да, нравится.

– Я не буду на тебя давить. Если хочешь, я сегодня же пойду с тобой в твою квартирку.

– Нет. Пляжный домик – это так заманчиво.

– Правда? – Она потерлась щекой о его лицо. – Спасибо. Спасибо, что ты даешь нам шанс.

Гондола свернула в Быстрый канал и направилась к Высокой заводи. Они больше не целовались. Они улыбались и смотрели друг другу в глаза. Эдеард отчетливо видел мысли девушки: напряжение, физическая страсть, волнение, смешанное с предвкушением. Любовь. Он прекрасно сознавал, что все это отражается и в его разуме. Открытость… как приятно…

На причале у особняка их ждал Гомелт. Выходящую из гондолы Кристабель он встретил улыбкой.

– Доброе утро, госпожа. Приятно провели время?

Она ответила теплым взглядом.

– Да, спасибо, очень приятно.

Гомелт перевел взгляд на Эдеарда. Тот пытался сохранить бесстрастное выражение лица и мыслей, но позорно провалился. Гомелт коротко кивнул ему.

– Мой отец еще не спит?

– Нет, госпожа, он лег несколько часов назад. Бодрствуем только я да ночная смена охранников.

– Понятно. Ну спокойной ночи, Идущий-по-Воде.

– Спокойной ночи, госпожа.

Гомелт удивленно посмотрел на него, а потом вслед за Кристабель стал подниматься по деревянной лестнице.

«Ты сможешь уехать в следующий вторник?» – телепатическим посылом спросила его Кристабель.

Эдеард ни на секунду не задумался об ожидающем его колоссальном объеме работы и расписании встреч, которое придется переделывать. А через неделю после того вторника ожидалась церемония выпуска – ее он просто не имел права пропустить. Ему придется нелегко.

«Смогу. Чего бы мне это ни стоило».

«Буду надеяться, что ты справишься».

Он в последний раз увидел ее на верхней ступеньке. Улыбка Кристабель говорила о ее нетерпении. Эдеард не мог не признать ее очарования. Максен не зря говорил, что она хорошенькая.

Гондольер перевез Эдеарда на другую сторону канала, откуда через Силварум лежала дорога в Дживон. На мосту через Входной канал его встретили два скучающих и сонных констебля. Оба очень удивились, увидев Эдеарда так рано утром, но он задержался, чтобы с ними поговорить. Это было полезно с точки зрения политики, как постоянно указывал ему Финитан: выстраивай добрые отношения, потому что ты не знаешь, когда понадобится поддержка.

Политику, как понял Эдеард, никогда нельзя игнорировать, живя в Маккатране. Финитан ловко воспользовался случаем с похищением девочки и добился нужного результата при голосовании после Праздника прощания. Та же самая политика не позволила гондольерам устроить еще одну забастовку, как они грозились, поскольку это выглядело бы как поддержка похитителей. В настоящий момент город был на стороне Идущего-по-Воде. Эдеард понимал, что это ненадолго, что он еще обязательно столкнется с попытками изменить настроения в Совете и аннулировать ордера на выдворение. Скорее всего, такое противодействие никогда не прекратится. Ему следовало бдительно следить за ситуацией, и он старался изо всех сил.

Но сегодня все его мысли занимала Кристабель. Пытался он сосредоточиться на графиках дежурств, или встречался с главами районов, или следил за бандитами – но все время думал о ней. Он думал о ней, просыпаясь по утрам. И во время патрулирования он тоже думал о ней, вспоминал ее смех, ее черты, ее запах, вспоминал их разговоры о самых обычных вещах. А когда в конце дня выкраивал несколько свободных часов и проводил их с ней, Кристабель заслоняла собой весь остальной мир.

И вот теперь они станут любовниками по-настоящему.

Эдеард добрался до дома всего за несколько часов до рассвета, когда ему предстояло вести патруль по Дживону и вокруг Тайхо. В мыслях была кутерьма: он то пытался придумать, как изменить график дежурств, чтобы освободить себе целую неделю, то вспоминал, как Кристабель прижималась к нему в гондоле. Вспоминал ее улыбку. И свое обещание. Отделению придется нелегко в его отсутствие, но Эдеарду было все равно. Он охотно забыл бы о Маккатране. Они с Кристабель станут любовниками. Он с трудом в это верил и чувствовал себя счастливым как никогда.

В одном отношении Кристабель и Ранали мало чем отличалисьдруг от друга: в том, что касалось понимания фразы «только ты и я». Хотя надо признать, что Кристабель взяла с собой только трех личных слуг, а не пятерых, но ее экипаж сопровождала повозка, до отказа загруженная багажом и провизией. И, конечно, при повозке была команда возниц с подмастерьями и охранники с ген-волками, отобранные лично Гомелтом.

Эдеард не возражал бы против всего этого, если б можно было сразу отправиться в путь. Но сначала предстояло проститься с многочисленными (и весьма смешливыми) подружками Кристабель, специально ради этого пришедшими в особняк семьи Кальверит. Бедняжка Мирната, расстроенная тем, что сестра и Идущий-по-Воде не берут ее с собой, прощалась как будто навсегда, так что пришлось пообещать привезти ей подарки и сладости. Кроме того, Эдеард должен был пожать руку ее отцу и поклясться, что с его драгоценной дочерью не случится ничего плохого. И все это – под бесстрастным взглядом Лорина, наблюдавшего за приготовлениями с верхнего балкона.

Эдеард пришел в особняк сразу после завтрака, и при нем была всего одна сумка. А кучер вывел экипаж из семейной конюшни в Тайхо около полудня. Кристабель, величаво выпрямившись, сидела напротив Эдеарда на мягких подушках, ее волосы были убраны под широкий берет, и вокруг лица вились только мелкие завитки. Даже просто сидя в экипаже, не говоря ни единого слова, она казалась воплощением властности, чего Ранали при всех своих усилиях достигнуть не могла.

– Ты был нетерпелив, – надменно сказала она. – Мне пришлось скомкать прощание, так что получилось почти грубо. Имелась ли у тебя какая-то причина для подобной торопливости?

Он с трудом сохранил серьезный вид.

– Нет, госпожа.

– Вот как? Сегодня же вечером я проверю пределы твоего терпения.

– Даже твоя жестокость приносит мне радость, госпожа.

Кристабель сумела еще несколько секунд сохранять серьезность, а затем весело рассмеялась:

– О Заступница, я думала, они никогда нас не отпустят!

Она пересела к нему на заднее сиденье, и остальной путь они проделали, прижавшись друг к другу.

Дорога, ведущая из города на юг, поддерживалась в полном порядке, как и все остальные дороги на Игуру. Дважды им встретился патруль милиции, усиленный из-за растущего числа грабителей, подстерегавших путников. Эдеард подозревал, что это последствия выдавливания бандитов из Маккатрана. Многие из тех, кто попадал в списки на выдворение, просто исчезали из города. В остальном поездка вдоль побережья прошла без происшествий. Около дороги высокие пальмы, пережившие зиму, выпускали алые стрелы, вскоре обещавшие превратиться в широкие изумрудные зонтики. Поля с обеих сторон готовились к новому сезону, многочисленные отряды ген-мартышек работали на виноградниках, в цитрусовых рощах и фруктовых садах, и массивные ген-лошади уже тащили по полям тяжелые плуги. Это время года благотворно сказывалось на настроении Эдеарда, напоминая о беззаботных днях его раннего детства. Все вокруг радовалось наступлению весны.

Он не знал, как выглядит пляжный домик, – единственной загородной постройкой, которую он видел, был павильон семейства Ранали. Но когда Кристабель открыла окна и окинула Эдеарда озорным взглядом, он заподозрил, что его ждет нечто необычное. Поля вдоль дороги уже закончились. Теперь экипаж ехал между песчаных холмов, густо поросших мягкой травой. В защищенных от ветра местах росли чахлые искривленные деревца. Впереди дорога исчезала среди выступов темных скал, защищающих небольшую бухточку. Где-то рядом негромко журчал ручеек. И вот перед белой полосой пляжа, за осыпающейся песчаной дюной он увидел его.

– О Заступница, – восторженно выдохнул он.

Кристабель, разделяя восхищение, сжала его ладонь.

– Я всегда любила это место.

Она мечтательно вздохнула.

Дом представлял собой живую скульптуру. Пять древних мардубов, посаженных кругом, долгие годы обрезали и направляли. Ветви первого яруса на высоте трех ярдов над землей были переплетены в прочную платформу и усилены крепкими балками, так что образовался ровный пол. Но больше всего Эдеарда поразили стены. Стволы над уровнем пола раздваивались и ветвились, а мастера-садовники согнули их в высокие арки, а потом снова направили к центру, где вырос колоссальный полог, прикрывающий жилище от летнего солнца. Это, как заметил Эдеард, было необходимо, поскольку стенные арки оказались просто застеклены. Со всех сторон домик окружала неширокая открытая терраса.

Кучер остановил экипаж, и Кристабель повела Эдеарда по изогнутой деревянной лесенке к входной двери, где их уже ждал смотритель дома. Пожилой мужчина низко поклонился, приветствуя Кристабель, словно она была членом его семьи.

Эдеард с интересом осмотрел толстые опоры арок, удивляясь зеленым почкам, уже начавшим распускаться в складках толстой серой коры, и коротким веточкам, тщательно подрезаемым каждой осенью. Пройдет еще месяц, и стеклянные панели в свинцовых рамах почти полностью скроются за пышной листвой.

– Я поражен, – сказал он. – Я и не подозревал, что люди способны создать нечто подобное.

Он даже представить себе не мог такого дома где-нибудь в Эшвилле или в городах, через которые проходил караван.

– Деревья растут здесь уже двести восемьдесят лет, – с гордостью сказал смотритель. – Их посадил еще мой прадед. С тех пор наша семья ухаживает за ними, и, когда я уйду, мое место займет сын.

– Двести восемьдесят лет! – изумленно повторил Эдеард.

– В Маккатране мы становимся ленивыми, – сказала Кристабель. – Город все делает за нас. Но люди и сами на многое способны.

Внутри дом был разделен старинными деревянными панелями на семь комнат. Центральное помещение под сводом ветвей занимала спальня с большой круглой кроватью посередине. Хитроумное устройство из шкивов и шнуров позволяло открывать и закрывать ставни на окнах над головой. Толстая каменная плита в гостиной служила опорой для высокой печки. В ней уже потрескивал огонь, а дым выходил наружу через металлический конус.

Кристабель и Эдеард уселись на длинном диване и любовались морем, накатывавшим на берег в какой-то сотне ярдов от дома. К сожалению, до лета было далеко, и вода еще не прогрелась. У самого горизонта медленно скользил двухмачтовый торговый корабль, идущий к южным портам. Слуги и ген-мартышки суетились вокруг, раскладывая багаж, а смотритель уже зажег огонь в плите на кухне, чтобы приготовить чай.

Кристабель переплела свои пальцы с пальцами Эдеарда.

– Не беспокойся, – сдержанно сказала она. – Все слуги ночуют в коттеджах за песчаным холмом, вне пределов про-взгляда. Я бы не хотела их шокировать сегодня ночью, многие служат нашей семье не одно десятилетие.

Эдеард усмехнулся, припомнив похожие заверения Ранали, и снова повернулся к морю.

По странному совпадению пляжный домик семейства Кальверит стоял всего лишь в паре миль от бухты, где к берегу прибило труп Иварла. То утро Эдеард запомнил очень хорошо. Через неделю после Праздника прощания он получил от береговой охраны послание – его просили помочь в опознании тела. Эдеард взял в милицейских конюшнях напрокат местную лошадь и выехал из города через южные ворота.

Море и скалы не пощадили Иварла, а Эдеард еще никогда не видел, что делает вода с трупом. Его поразило то, насколько сильно раздулось мертвое тело, и немало удивил желтовато-серый цвет кожи. Тем не менее он ни на миг не усомнился, что это и есть бывший главарь бандитов.

– Никогда такого не видел, – признался пожилой охранник.

Про-взгляд Эдеарда остановился на веревках, все еще стягивающих запястья и лодыжки Иварла. В безупречно свитой веревке и аккуратно завязанных узлах была какая-то странная элегантность, несовместимая со смертью, тем более с такой. Эдеард насчитал девять глубоких ран и бросил это занятие. Умереть быстро и спокойно Иварлу не позволили.

Убийство врага встревожило Эдеарда даже сильнее, чем похищение ребенка, хотя бы по той причине, что оно свидетельствовало о существовании в городе тайной организации, о которой Эдеард и не подозревал. Допросы ближайших подручных Иварла не помогли установить имена убийц. Кроме этого, Эдеарда интересовало, что стало с душой Иварла. Покинула ли она тело тем же путем, что и душа убитого похитителя Мирнаты? Реальность душ волновала юношу сильнее, чем он мог в этом признаться.

Ночью Кристабель прогнала все его сомнения и тревоги.

Ее слуги, хоть и ночевали в домике вне пределов про-взгляда, наверняка были разбужены ее восторженными криками.

Утром они надели простые белые халаты и позавтракали на небольшой террасе, опоясывающей дом. Теплый ветерок играл с распущенными волосами Кристабель. После десерта из нескольких долек блюгрейпа она позвала горничную, чтобы расчесать спутавшиеся пряди и уложить их в дневную прическу. Девушка приступила к работе, а Эдеард, устроившись поудобнее, приказал ген-мартышкам помыть посуду. Между ограничивающими бухту скалами в море были видны три парусника. Он позавидовал свободе моряков.

– Хотелось бы и мне когда-нибудь так плыть, – объявил он. – Когда покончим с бандитами и загоним их подальше в пустоши, возьмем корабль и обойдем вокруг света.

– Через южные плавучие льды еще никто не находил пути.

– Значит, мы пойдем на север.

– Через атоллы в море Августы? Помилуй Заступница, Эдеард, эти рифы тянутся на сотни миль. Все море представляет собой предательский лабиринт, где пробивают корпуса любые корабли, имевшие неосторожность подойти близко к кораллам.

– Тогда сильной третьей рукой мы разобьем рифы или найдем путь через лабиринт при помощи про-взгляда и ген-орлов. По-моему, дело в другом: просто никто не пытался этого сделать. Мы не знаем, что есть в нашем мире, кроме бандитов. А вдруг на другой континент или остров упал еще один небесный корабль? И, возможно, тамошние люди сохранили знания строителей этих кораблей?

– Ну тогда бы они давно отыскали нас, – сказала Кристабель, оглядывая в зеркале законченную горничной прическу.

– Ох. Да. Но все равно было бы очень интересно исследовать неизведанные пути.

– Да, наверное. Я никогда не задумывалась о таких вещах.

– Не могу поверить, что никто из Маккатрана не попытался этого сделать. У благородных семейств достаточно денег, чтобы построить самые крепкие корабли, и много ничем не занятых сыновей. Неужели никто из них не пытался заглянуть за горизонт?

– Да, сыновей много, но они ищут только невест с хорошим приданым. Никто больше не думает о таких вещах, Эдеард. Последним, кто совершил попытку кругосветного путешествия, был капитан Аллард – тысячу лет назад. Второй сын в семействе Гавейн, он построил точно такой корабль, о каком ты говорил, «Величавую Марию». Маккатран не видел ничего подобного ни до, ни после. Это был настоящий галеон больше двухсот футов длиной, с тремя мачтами. Паруса на нем поднимали восемьдесят опытных моряков, и у них было самое лучшее снаряжение, какое только могли изготовить гильдии Маккатрана. Никто не вернулся назад. Жена Алларда дожила до своего двухсотого дня рождения. Каждый день она приходила к морю и спрашивала на прибывших кораблях, не видел ли кто ее мужа. Ее прозвали «ждущая вдова». Говорят, ее душа до сих пор появляется в доках.

Эдеард снова мечтательно посмотрел на море.

– Я никогда не изучал историю, я имею в виду настоящую историю. Нам только и рассказывали о том, кто построил окрестные фермы и гильдии и когда какая семья поселилась в нашей провинции. Заступница, это было так скучно!

– Бедняжка. – Кристабель взяла его за руку. – А когда же ты научился морскому делу?

Эдеард слегка покраснел.

– Я не учился. Еще не учился.

Кристабель залилась смехом.

– Ты не умеешь управлять кораблем, но хочешь обойти вокруг света? Ох, Эдеард, вот за это я тебя и люблю. У тебя такие необычные мечты! И ты уверен, что все они могут сбыться.

Он застенчиво усмехнулся.

– Сначала я должен разобраться с бандами. Потом, когда появится время, я научусь управлять кораблем.

– Только остерегайся пиратов. – Она с подозрением покосилась на корабли в открытом море. – Наши капитаны рассказывали, что стали чаще их видеть. Пираты не беспокоят большие корабли, но малые суда уже пропадают.

– Хорошо хоть никто не сможет обвинить в этом меня.

– А почему должны обвинять тебя?

– Некоторые бандиты, упоминаемые в наших ордерах, ушли из города и стали грабителями на дорогах. Поймать их очень трудно.

– Пусть с ними разбираются местные шерифы и милиция. Пора и другим людям заняться борьбой с бандитами вместо того, чтобы оглядываться на Маккатран. Я бы очень хотела, чтобы это положение изменилось.

Эдеард посмотрел на нее с гордостью.

– Высший Совет еще не знает, что ждет его с твоим приходом.

– И есть еще кое-что. Почему в благородных семействах до сих пор практикуется передача наследства старшему сыну? И это в наше время! Или они считают, что я недостаточно хороша?

– Они дураки, – не задумываясь, ответил Эдеард.

– У тебя свои амбиции, – серьезно заявила она, – а у меня свои.

– Пройдет время, и мы добьемся триумфа.

– Клянусь Заступницей, ты начинаешь говорить как Финитан. Надо отвлечь тебя от этих мыслей. – Она встала и протянула ему руку. – Пойдем.

Эдеард позволил Кристабель увести его на пляж. Под босыми ногами приятно зашуршали сухие песчинки.

– Между прочим, я не стану просить тебя сделать это, – сказала Кристабель. – Наверное, ты уже устал от надоедливых просьб.

– Что «это»?

Она показала на небольшие волны, набегающие на берег.

– Ходить по ним.

– А, спасибо.

Они подошли ближе к морю. Кристабель развязала пояс своего халата, позволив полам свободно разойтись в стороны. Вид ее стройного тела при дневном свете подействовал на него возбуждающе. А она продолжала идти.

– Гм, не слишком ли холодно для купания? – беспечно спросил он.

Кристабель недоумевающе нахмурилась.

– Только не здесь. Вода вокруг города всегда на несколько градусов теплее, чем в остальном море. Вероятно, это из-за жара, просачивающегося сквозь почву, потому прибрежные воды так богаты рыбой, а в окрестных деревнях почти у каждого есть лодки для ловли омаров.

– И об этом, конечно, известно каждому, – с растущим раздражением буркнул он.

– Ну да. – Кристабель положила руки на бедра. Она намеревалась выразить насмешку, но на фоне развевающегося халата ее поза оказалась до крайности эротичной. – А почему бы и нет?

– Когда-нибудь я заброшу тебя и моих сослуживцев в середину провинции Рулан, и тогда настанет моя очередь посмеяться, пока вы будете есть ядовитые ягоды, проваливаться в норы драккенов, биться над разведением костра или накалывать пальцы, собирая грибы гаче. Чтобы вы все узнали, что это такое.

Кристабель выпрямилась и втянула щеки.

– Ты пришел жить в городе. Я же никогда не собиралась жить в деревне.

– В самом деле?

Он шагнул ей навстречу.

– Ужасное место. Никакой культуры, и отвратительно пахнет.

Она выждала момент, наслаждаясь его возмущенным видом, а потом повернулась и, хихикая, побежала к воде. Эдеард сбросил на песок свой халат и пустился следом за ней.

Кристабель оказалась права: вода была чуть теплее, чем он ожидал, хотя и не настолько, чтобы купание доставляло удовольствие. Но Эдеард догнал и схватил Кристабель, и они оба барахтались в волнах, не переставая смеяться.

– Отличный момент научить меня разводить костер, – стуча зубами от холода, сказала Кристабель.

Выйдя из моря, Эдеард отдал ей свой халат, но это не помогло ей согреться. Он и сам весь покрылся мурашками, пока они шли к песчаному холму.

– Очень хорошо, – с достоинством ответил он.

При помощи третьей руки он начал собирать сухие ветки и выброшенные морем обломки дерева. Кристабель, увидев, как они летят по воздуху и складываются в пирамиду у подножия холма, весело захлопала в ладоши.

– Теперь нам понадобится немного сухих листьев, чтобы положить в середину, – пустился он в подробные объяснения, пока его третья рука подхватила пригоршню хрупких коричневых листочков и сложила в кучку. – И эти колючки тринпина тоже подойдут, они очень быстро загораются.

Эдеард встал на колени рядом с грудой дерева, чтобы убедиться, что растопка уложена как следует. Кристабель опустилась на песок рядом с ним. Ее мысли были тщательно завуалированы, но лицо выражало искреннюю серьезность.

– А теперь мне потребуются кремни. – Два подходящих камешка поднялись с песка и подлетели к ним. – Надо ударять их друг о друга, а третьей рукой направлять искры, чтобы они падали в одно и то же место. И одновременно создавать легкий поток воздуха. Только не очень сильный, потому что он может их погасить.

Эдеард повернулся, чтобы взять в руки кремни. За его спиной сверкнул серебристый свет.

– Что?

Когда он снова посмотрел на костер, растопка уже пылала вовсю.

– О-о-о, – пропела Кристабель. – Как это здорово, Идущий-по-Воде. Твоя девушка ни в чем не будет нуждаться, когда ты пойдешь на охоту или по грибы по ягоды.

– Как ты?..

Ее глаза и мысли сверкнули колдовским блеском. Кристабель подняла руку. Холодное белое пламя заискрилось на ее пальцах и плавной дугой подлетело к основанию костра.

– Ох!

Несмотря на прохладный воздух, ему вдруг стало жарко.

Кристабель так смеялась, что чуть не упала. Даже язык ей повиновался с трудом.

– Как легко тебя дразнить.

– В самом деле.

– Милый Эдеард. – Она погладила его по щеке. – Извини.

А потом снова согнулась, не в силах удержаться от смеха.

Все было бесполезно. Он просто не мог на нее сердиться. Негодование сменилось удрученной усмешкой.

– Отлично, но этот фокус не поможет с грибами гаче, – сказал он.

Кристабель села к нему на колени и обвила руками шею. Ее улыбка могла поспорить с полуденным солнцем.

– Если на меня нападут легионы грибов гаче, клянусь Заступницей, я буду делать то, что ты мне скажешь. И я больше никогда не стану над тобой смеяться.

– Ладно. Теперь покажи, как у тебя такое получается.

– Я не могу. Это семейный секрет.

– Представь себе, что мы начинаем революцию.

Кристабель поцеловала его.

– Хорошо.

Ее разум передал ему последовательность действий.

Эдеард, изучив информацию, понял, что на самом деле все довольно просто. Надо создать небольшой поток воздуха, сильно раскрутить его и одновременно собрать мощный статический заряд.

– Легко!

Он поднял руку, с помощью телекинеза взбудоражил вокруг нее воздух. С руки сорвалась ослепительная вспышка и широким веером накрыла груду собранных дров. Огненный шар с глухим хлопком окутал ветки. Несколько горящих сучьев взлетели в воздух, заставив Эдеарда и Кристабель пригнуться.

– Вот это да! – воскликнула Кристабель, изумленно распахнув глаза.

Костер запылал жарким пламенем. Кристабель опять рассмеялась.

– Так лучше, – сказала он, увидев, как высоко взметнулись языки огня. – Теперь я начинаю согреваться.

Кристабель все еще обнимала его за шею. Она выгнула спину и стала опускаться на землю, увлекая его за собой.

– Я тоже.

Эдеард бросил в сторону пляжного дома немного виноватый взгляд, а потом озорно усмехнулся.

– Я давно слышал, что нет ничего лучше секса на пляже.

Его третья рука развязала пояс ее халата.

Вскоре он понял, что ему говорили правду: секс на пляже оказался восхитительным.

На второй день с наступлением ночи они вернулись на круглую кровать в центре дома. Свечи уже давно догорели и погасли, а Эдеард все еще смотрел, как поворачиваются в ночном небе мерцающие туманности. Он лениво улыбался, но сон никак не приходил.

– Как далеко они от нас?

Кристабель взглянула в небо.

– Ты все еще следишь за туманностями? Я не знаю. Очень, очень далеко.

– А наши души долетят до них без помощи Небесных Властителей?

– Не могу точно вспомнить, что говорится об этом в писании Заступницы. Мне кажется, душам после расставания со старым телом будет трудно, они станут просто парить в пространстве.

– Заблудшие. Поэтому нам и нужны Небесные Властители.

– Да. – Она улыбнулась и теснее прижалась к Эдеарду. – Видишь, ты знаешь больше, чем я. Ты, вероятно, силен в религии.

– Вряд ли. Я вспоминаю что-то с большим трудом. Но откуда Заступница все это узнала?

– Ей рассказали Первожители, или Небесные Властители передали ей то, что говорили Первожители. Не могу точно вспомнить. А Первожители должны были знать, ведь они и создали эту Вселенную.

– Эту Бездну. Принесшие нас сюда корабли прилетели извне.

– Конечно, они прилетели из какого-то другого места.

– Если они летели с противоположной стороны небес, они должны были пройти сквозь туманности.

– Вероятно.

– Тогда они должны были точно знать, что те представляют собой. Почему люди не остались там, в Море Одина? Заступница говорит, что это вход в Ядро, где души в единении и блаженстве живут вечно.

– Корабли падают. Они не могут остановиться.

– Они падают на Кверенцию, а пока они в небе, полет продолжается. Люди внутри управляют ими, как капитаны торговыми судами.

Кристабель приподнялась. Эдеарду был виден лишь ее смутный контур, а ее мягкие волосы упали ему на грудь.

– Почему ты задаешь такие вопросы?

– Кристабель, у нас есть души. Я чувствую их. Когда я застрелил похитителя Мирнаты, я про-взглядом видел, как его душа улетела вверх.

– Прямиком в Хоньо, – сердито добавила она.

– Вряд ли, если души просто парят в небе.

– Эдеард, – неуверенно спросила Кристабель, – ты надо мной смеешься?

– Нет! – заверил ее он. – Ничуть. Я просто не понимаю, почему Небесные Властители нас покинули. Что нам надо сделать, чтобы они возвратились?

– Заступница говорит, что мы должны оставаться верными самим себе.

– Но большинство людей такие и есть, разве нет? Я знал многих, кто прожил достойную жизнь и умер. Неужели их души тоже блуждают? – воскликнул он, а про себя подумал:

«Неужели Акиим в одиночестве блуждает в небесах? А Оброн? Мелзар? – По какой-то причине, выяснять которую ему не хотелось, он неожиданно вспомнил о Салране, добросовестно работавшей в госпитале Уффорда и ожидавшей того дня, когда она вернется в Маккатран – и к Эдеарду. – Она посвятила свою жизнь Заступнице и была достойным человеком. Гораздо более достойным, чем я. Неужели и ее душе суждено блуждать в Бездне? – От этих мыслей ему стало не по себе по нескольким причинам. – Я обязательно должен ей написать, объяснить, что встретил Кристабель. Но сам бы я не хотел получать подобные известия в письме. Что же делать, Заступница?»

– Я не знаю, Эдеард, – сказала Кристабель. – Я честно не знаю. С такими вопросами тебе надо обратиться к настоятельницам храма. Если хочешь, я могу устроить тебе встречу с Пифией. Мы с ней в далеком родстве.

– Нет. Извини. Просто мои мысли сегодня ночью что-то разгулялись.

Он постарался отогнать воспоминания о Салране, решив, когда она вернется, все честно ей объяснить.

Он ощутил, как волосы на его груди шевельнулись. Пальцы Кристабель погладили его щеку.

– Хочешь снова заняться любовью?

Он улыбнулся в темноту, где должно было быть ее лицо.

– Я сейчас даже пошевельнуться не могу.

– Но завтра от тебя опять потребуется физическая сила.

– Я сейчас усну, даю слово. И буду к твоим услугам завтра вечером.

– Завтра утром, – потребовала она.

– Да, госпожа.

Проснувшись на рассвете, он понял, что Кристабель не шутила.

Они целыми днями бродили по берегу, исследуя окрестные бухточки и пляжи. Порой они купались, а потом согревались в объятиях друг друга, укрывшись между дюнами. Казалось, что девушке доставляет особое удовольствие мысль о том, что их могут случайно увидеть рабочие ферм или их жены. Ему никогда не приходилось ее упрашивать.

На четвертый день они пошли вдоль дороги, осматривая поля и рощи, раскинувшиеся чуть выше узкой полоски необработанной земли у самого берега. Береговая линия почти до самого города была изрезана многочисленными бухтами. Над самыми большими заливами стояли деревни, и местные жители приспосабливали укрытия между скалами под стоянки для рыбачьих лодок. Прочие бухточки стали собственностью благородных семейств, строивших там павильоны или домики, где в летние месяцы бездельничали младшие отпрыски.

Еще дальше к югу начинались соленые болота, и потом, к концу Игуру, поверхность снова повышалась. Бесплодные земли южных окраин охраняла горная цепь Бруно. Поселки и деревни теснились на побережье, уходящем на восток до Чарьи, самого южного города Кверенции, стоящего почти на экваторе.

– Говорят, что там круглый год надо носить закрытую одежду, – сказала Кристабель, глядя на юг с высокой дюны. На горизонте виднелись снежно-белые вершины гор Бруно. – Солнце такое сильное, что сжигает кожу, особенно если ты не привык к такому климату.

– А у них есть легенды о других обитателях нашего мира? – спросил Эдеард. – Может, о странных судах, увиденных в далеком море?

– Нет. Наши корабли давно ведут с ними торговлю, и их шхуны регулярно заходят в порт Маккатрана. Если бы у них были легенды, мы бы давно их услышали. – Она наклонила голову набок. – Тебя интересует все, что находится вне пределов досягаемости. Почему?

– Меня интересует наш мир, вот и все. – Он не хотел признаваться, что главным его интересом были скорострельные ружья и их происхождение. – Неужели никого не волнует, что у нас нет даже полной карты Кверенции? С кораблей, доставивших сюда Раха и Заступницу, вероятно, было видно, как выглядит наша планета. Почему ничего не сохранилось?

– Ну вот, опять, твои мысли идут в совершенно новом направлении. В твоих словах есть логика, но никто никогда еще не задавался таким вопросом.

– Разве это плохо?

– Нет, но это отличает тебя от других. Хотелось бы мне понять, почему твои мысли идут в таком направлении.

– Полагаю, потому что они мои мысли. И еще из-за моих снов.

– Я бы очень хотела познакомиться с твоими родителями. Извини, если это покажется тебе бестактным, но я думаю, что они были особенными людьми. Ты что-нибудь помнишь о них?

– Очень мало. – Он вздохнул. – Акиим рассказывал, что моя мать приехала в Эшвилль из другой провинции, что она была красивой и энергичной. Многие мужчины добивались ее руки, но она выбрала моего отца. Он и сам к тому времени прожил в Эшвилле всего лет двадцать, так что его вряд ли считали местным. У него была ферма в окрестностях деревни. Очень большая, по крайней мере мне так казалось. Еще я помню, что в доме стояла роскошная мебель, не такая, как в других деревенских домах. Я не знаю, откуда она взялась. Родители не могли заработать больше, чем другие фермеры. Акиим говорил, что отец не часто бывал в Эшвилле. Не скажу, чтобы я его за это осуждал.

– Я не хотела пробуждать болезненные для тебя воспоминания.

– Ничего подобного. Они умерли много лет назад, я давно уже перестал горевать. Я ненавижу убивших их бандитов, но Акиим стал для меня настоящим отцом. Мне повезло, что я его встретил.

Кристабель взяла его под руку, и они стали медленно спускаться с холма.

– Бандиты есть повсюду, – сказала она. – И самые разные. Все они покушаются на плоды тяжелого труда других людей. И банды в Маккатране ничем от них не отличаются.

– Я знаю. Вот что меня злит больше всего. Сам факт их существования. И еще то, что люди мирятся с этим.

– Я считаю, что городские бандиты умнее, они сумели прочно вписаться в нашу жизнь.

– Опять сравниваешь город и деревню?

– Почти. Хотя все они склонны к насилию и жестокости. Это сломленные люди, Эдеард, и потому они так поступают.

– Ты хочешь сказать, что мы должны относиться к ним с состраданием?

– Я не знаю, что с ними делать. – Он провела пальцами по его лицу и сочувственно вздохнула. – Но ведь ты понимаешь, что ответа на этот вопрос ждут именно от тебя, не так ли?

– У меня нет ответа. Пусть поломает голову Высший Совет.

– Если ты не представишь решение проблемы, тебя станут во всем обвинять. Ты ведь слышишь их голоса? Ты все это начал, ты вышел к главам районов со своим предложением. Ты изгнал бандитов из некоторых районов и заставил их переместиться в соседние. Почему их жители должны страдать за других? Что ты намерен сделать, чтобы решить тобой же созданную проблему и избежать войны?

– О Заступница, – простонал Эдеард.

– Ты должен что-то придумать, Эдеард, найти выход.

– Я не вижу ни одного.

– Один выход есть, и ты сам это знаешь. Высылка. Бессрочная высылка за пределы хрустальных стен. Изгони их из всего города.

– Ничего не получится. Мастер Байз не допустит этого, по крайней мере в Сампалоке.

– Провалиться бы ему в Хоньо. Ты положил начало колоссальному политическому движению. Все убедились, что тактика выдворения работает. Надо двигаться вперед. Если ты сейчас начнешь сомневаться, ты потеряешь то, чего достиг.

– Высылка? Ты не шутишь? – Он мысленно вернулся к тому утру, когда была похищена сестра Кристабель, и вспомнил проклятия, которыми осыпала его жена Эддиса. – Куда же они пойдут?

– Я вижу, как тебя это беспокоит, но, думаю, ты напрасно так тревожишься. Твое воображение уводит тебя с пути истинного. Ты представляешь себе, что под угрозой оружия будут опустошаться целые районы. Эдеард, все зло идет в лучшем случае от пары сотен человек. Я помню тот вечер, когда папа подписал составленные тобой ордера. Там числилось четыреста восемнадцать имен. Все они были членами банды, которых ты отыскал. Но это настолько малая часть от общего населения, что ее даже нельзя назвать меньшинством. Избавься от лидеров банд и их помощников – и остальные разбредутся сами. Многие снова станут членами общества. Вряд ли они будут тебя любить, но хотя бы не станут причинять беспокойство, как сейчас.

– Да, наверное. Но куда денутся предводители бандитов? Они создадут проблемы кому-то другому.

– Посмотри, – сказала Кристабель, и ее рука энергичным жестом обвела обширные окрестности. – Я уговорю отца одолжить тебе самый большой корабль из его флотилии, и он отвезет их на самый далекий атолл. Или можно купить полсотни повозок и отправить их в дикие леса за пределами провинции Рулан. Пусть эти люди сами строят себе дома и выращивают собственный хлеб. Эдеард! После их изгнания ты не будешь нести за них ответственность. Ты – городской констебль, и до твоего появления к этой должности относились с полным презрением. Ты позволил нам снова почувствовать себя в безопасности, ты дал нам надежду. Не отступай. Маккатрану не выдержать твоих колебаний.

Он молчал, с восторгом глядя ей в глаза.

Кристабель смущенно поежилась.

– Что?

– Ты потрясающая. Я не могу поверить, что ты обратила внимание на такого, как я.

Кристабель опустила глаза.

– Но я обратила.

– Маккатрану повезло, что у него есть ты.

– Я не стану номинальным лидером нашего семейства, всего лишь временным смотрителем между отцом и моим первенцем, голосующим по указке мэра. Я буду вносить свой вклад, – решительно заявила она.

– Я это знаю.

Наступила их последняя ночь в пляжном домике, и Эдеарду хотелось, чтобы она никогда не кончалась. И снова, после того как догорели свечи, он лежал на кровати и смотрел вверх, а его мысли постепенно приходили в порядок – и в немалой мере ему помогали советы Кристабель, высказанные в течение недели самыми разными словами. Она лежала рядом, положив руку ему на грудь, уткнувшись лицом в сгиб локтя и переплетя свои ноги с его ногами. Они словно составляли одно целое. Навсегда.

– Я люблю тебя, – благоговейно прошептал он.

Возвращение в Маккатран пугало Эдеарда. Где-то в глубине его мыслей возникала фантазия о том, чтобы они вдвоем навсегда остались в домике на пляже. И не только из-за радости физической близости, хотя Кристабель воплощала в себе все, чего только он мог пожелать от любовницы. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало великолепие проведенной вдвоем недели.

– Я тоже не хочу уезжать, – призналась Кристабель за завтраком в последний день их каникул.

– Но все равно придется возвращаться, – сердито проворчал он.

– Придется, и не дуйся, пожалуйста.

– А я и не… Извини.

– Ты слишком часто это повторяешь.

– Спасибо.

– У меня есть подарок для тебя, – сказала Кристабель и велела ген-мартышке принести один из своих чемоданов.

Эдеард и не заметил его среди остального багажа. Несмотря на то что большую часть времени Кристабель проводила обнаженной или одетой в мелкие лоскуты шелка, атласа и кружев, она привезла с собой изрядное количество одежды. И теперь он с интересом смотрел, как она поднимает крышку и достает китель.

– Полный комплект формы для тебя, – сказала Кристабель. – Я не могу допустить, чтобы мой мужчина на церемонии выглядел заурядно, верно? Только не в этот день. Знаменательный день.

Эдеард взял китель из ее рук и восхитился покроем и добротной черной тканью. Это был стандартный мундир констебля, но в то же время намного более элегантный. Кристабель достала из чемодана такие же брюки, белую рубашку, пояс и галстук.

– Огромное тебе спасибо, – упавшим голосом произнес он. – А у меня для тебя ничего нет.

Она посмотрела на него с таким видом, словно он сказал что-то обидное.

– Это потому, что у тебя нет денег. И хорошо, я ведь не ищу богатых мужчин.

– Ты удивительная, – воскликнул он и поцеловал Кристабель.

– Времени у нас мало, к середине дня мы уже должны быть в городе. Иди и надень это.

– Мы могли бы выкроить еще несколько свободных минут, – с надеждой возразил он.

Кристабель показала пальцем на дверь спальни.

– Иди и переоденься.

Эдеард подчинился. Мундир сидел на нем превосходно, и, изучая себя в зеркале, он не смог удержаться от широкой самодовольной улыбки. Он выглядел великолепно.

– Ох, Заступница, – охрипшим голосом промурлыкала с порога Кристабель. – Определенно, в мужчине в форме есть нечто особенное.

– Портной сшил форму точно по мне. Он что, шпионил за мной?

Кристабель слегка приподняла бровь.

– Я теперь точно знаю все твои размеры, – проворковала она. – А теперь пора собираться, мы скоро отправляемся.

Как ни странно, но его настроение значительно улучшилось, когда они подъехали к городу. Несмолкаемый гул мыслей и телепатических посылов подбодрил и немного успокоил Эдеарда. Знакомые очертания зданий, улиц и каналов вселяли уверенность, и он с радостью убедился, что на всем пути от конюшен никто не обратил на них внимания, хотя они даже не позаботились окутать себя пеленой уединения.

«Я дома», – решил он, когда гондола вывезла их по Главному каналу к Дворцу-Саду.

Друзья уже поджидали его в Мальфит-холле. Они встретили его радостными улыбками.

– Вы только посмотрите на него! – воскликнул Максен, дергая Эдеарда за рукав новенького мундира. Он бросил взгляд на Кристабель, о чем-то болтавшую с Кансин. – Ни о чем не хочешь объявить?

Эдеард нахмурился.

– Нет. Мы прекрасно провели время. А подробностей не ждите.

Максен и Бойд огорченно покачали головами.

– Ты так и остался деревенщиной, – грустно сказал Максен.

– Что?

– А у нас есть кое-какие новости для тебя, – с гордостью выпалил Динлей.

– Какие? – сдержанно поинтересовался Эдеард.

– После церемонии, – насмешливо бросила Кансин. – А то придется слишком долго объяснять.

– Пойдемте, – поторопил их Максен. – Надо занять места, пока еще возможно.

На церемонии выпуска их отделения зал был заполнен не больше чем на одну пятую. Сегодня же нескольким семьям, пришедшим посмотреть на вручение погон своим сыновьям и дочерям, даже пришлось стоять вдоль стен.

Как и в прошлый раз, на широкую лестницу вышел мэр Овейн, сопровождаемый главами районов и мастерами гильдий. Они стали неторопливо спускаться, а на потолке зала в это время появилось изображение Кверенции, плывущей по небу под вуалью тонких золотистых облаков.

Овейн поднялся на импровизированную трибуну и начал небольшую речь. Эдеард тем временем прошелся взглядом по ряду стоящих позади мэра мастеров. На этот раз в их лицах угадывалось напряженное внимание, словно они пытались определить настроение аудитории. Эта настороженность составляла резкий контраст с радостным волнением новоиспеченных констеблей и их родственников. И вдруг он увидел Байза, чье лицо застыло в злобной усмешке, – тот смотрел прямо на Эдеарда. Его враждебность на мгновение ошеломила Эдеарда, но в следующую секунду он собрался и ответил главе Сампалока холодным равнодушным взглядом.

Первого выпускника, получившего эполеты из рук Овейна, приветствовали оглушительными аплодисментами. За ним последовали другие, и Эдеард вежливо хлопал вместе со всеми. Его рукоплескания стали энергичнее только тогда, когда очередь дошла до участка Дживон. Юный Фелакс, сияя от гордости, спускался по ступеням и высоко держал бронзовые эполеты, чтобы их могли увидеть все его родные.

Эдеард и Динлей переглянулись.

– О Заступница, – простонал Динлей. – Неужели и я вел себя так же?

– Не знаю. Я был слишком сосредоточен на том, чтобы не скатиться по лестнице.

К ним наклонился сидевший позади Чаэ.

– Вы оба были в полном смятении, – заверил он их.

Эдеард понимал, что ему следует присутствовать на последующем приеме. Всего несколько месяцев назад подобная перспектива привела бы его в ужас. Сегодня ничего подобного он не испытывал и был абсолютно спокоен. Кроме того, с ним под руку шла Кристабель, и ее улыбка производила на людей большее впечатление, чем он сам. Поэтому он взял у ген-мартышки бокал с вином, отказался от канапе, изобразил на лице лучшую из своих улыбок, закрыл мысли и стал рассказывать родителям, какими замечательными констеблями стали их дети и как он рад, что они станут ему помогать; да, он думает, что с бандами скоро будет покончено, но точной даты назвать не может, это секретная информация; и да, простые люди должны поддержать кампанию по выдворению рэкетиров и убедить мастеров и представителей своих районов оформить соответствующие ордера.

– Мы раскалываемся на политические группы, – прошептала ему на ухо Кристабель через час после начала приема. – Как истинное общество Маккатрана.

Эдеард обвел публику про-взглядом. Кристабель была права. На черном полу Мальфит-холла образовались три отчетливо различимые группы. В центре одной Финитан расточал доброжелательные улыбки главам районов, присоединившимся к кампании по выдворению бандитов. Самым энергичным из них был Джулан, совсем не похожий на того сломленного старика, каким он показался Эдеарду утром в Праздник прощания. Энтузиазм отца Кристабель заражал каждого, кого он поздравлял, – родственники новоиспеченных констеблей не привыкли разговаривать с главами районов, да еще с такими оживленными и приятными в общении.

– Твой отец – талантливый политик, – заметил Эдеард.

– Постарайся в следующий раз произнести это так, словно считаешь достоинством.

И она больно ущипнула его за ягодицу третьей рукой.

Эдеард с трудом сдержался, чтобы не ответить ей тем же. Финитан встретился с ним взглядом, одобрительно улыбнулся Кристабель, а потом снова сосредоточился на беседе с главой гильдии гончаров района Фиакр, чья третья дочь только что получила эполеты. В этой группе собралось восемь глав районов, представляющих Дживон, Силварум, Зельду, Друп, Тоселлу, Лиллилайт, Илонго и Падую. Кроме того, поблизости находились мастера Вайи, Кобара и Мико, и их осторожно убеждали оказать поддержку Финитану.

Самую значительную группу, занимавшую центр зала, составляли те, кто еще не принял никакого решения, и их было большинство.

Третья компания кучковалась вокруг Овейна. Эдеард заметил, что там собрались представители самых консервативных семейств во главе с Байзом. Они тоже приветливо улыбались и пожимали руки новым констеблям. Эдеард возмутился, увидев в той группе Пифию. Уж она-то должна была бы понять пользу, приносимую ордерами! Но затем он вспомнил, как она мягко отказалась запретить посещение района Эйри кому бы то ни было, обосновав это тем, что нельзя мешать людям приходить в храм Заступницы.

– Разделение не принесет ничего хорошего, – сказал Эдеард, когда гости уже начали расходиться. – Для победы над бандитами Маккатран должен быть единым.

– Верно.

Кристабель повела его к группе, где находились Финитан и ее отец.

– С возвращением, – сказал Джулан.

Он обнял дочь и пожал руку Эдеарду. Затем он слегка помедлил, глядя на Эдеарда, словно рассчитывал на что-то еще. Финитан тоже ждал. Эдеард не знал, что сказать.

– Ну что ж, – заговорил Финитан. – Этот момент не хуже любого другого. Эдеард, пока вы с Кристабель отсутствовали, мы попытались убедить мастеров оставшихся районов присоединиться к кампании выдворения, но, к сожалению, без особого успеха. Мэр действовал не менее эффективно, только в противоположном направлении.

– Но почему? – спросил Эдеард.

– Он объяснил это – и вполне справедливо – тем, что у нас нет окончательного решения проблемы, нет плана, как поступить с бандитами.

– Уже есть, – сказал Эдеард, ощущая уверенность после неоднократных обсуждений этого вопроса с Кристабель.

– Есть? – переспросил Финитан.

– Да, сэр. Есть один-единственный выход: высылка.

– Ага. Это смелое заявление, мой юный друг.

Он смущенно улыбнулся Кристабель.

– Меня убедили, что эта мера, хотя и жестокая на первый взгляд, коснется ничтожно малой части населения.

Финитан и Джулан обменялись взглядами.

– В таком случае нам будет намного легче, – сказал Финитан. – Никто не сомневается, что мэр намерен устроить бурное обсуждение в Совете, и кампания уклонения играет ему на руку. Мы должны перехватить инициативу, и предложение высылки как раз подтолкнет людей на нашу сторону.

Эдеард оглянулся на мастеров, окружавших Овейна.

– Я не понимаю. Я ожидал, что такое предложение усилит раздражение Совета.

– Так и будет, – с улыбкой подтвердил Финитан. – И мы сможем воспользоваться этим разделением.

– Ага. – Кристабель понимающе усмехнулась и кивнула. – Конечно.

– Что «конечно»? – спросил Эдеард.

– Я собираюсь объявить о выдвижении своей кандидатуры на пост мэра, – сказал Финитан. – И высылкабандитов станет моим основным обещанием жителям Маккатрана в предвыборной кампании.

– Что он сказал? – спросил Бойд по пути в участок Дживон после церемонии.

– Что собирается принять участие в выборах мэра, – ответил Эдеард. Он все еще не опомнился после заявления Грандмастера и чувствовал, как растет радостное возбуждение. Если Финитан будет у власти, многое удастся изменить. – Сегодня вечером в Голубой Башне состоится прием, и тогда он сделает публичное заявление.

– Да не Финитан, тупица, – рявкнул Максен. – Мастер Джулан.

– Джулан? Он ничего не говорил. Но с его поддержкой шансы Финитана увеличиваются.

– Ладно, – перебила его Кансин. – Забудем. А что сказал ты?

– Я сказал, что буду поддерживать его всеми доступными способами.

Друзья озадаченно переглянулись. Эдеард чувствовал, что они скрывают от него свои мысли, но оттенки раздражения и разочарования он все же успел уловить. И решил, что его недельный отпуск рассердил их больше, чем он рассчитывал.

– Ну и ладно, по крайней мере мы не бездельничали, – сказал Бойд, минуя главный вход участка. – К сожалению, и бандиты тоже. В прошлый четверг гондольеры вытащили из канала еще один труп. Второй сын торговца тканями из района Игади.

– Ох, Заступница, – воскликнул Эдеард. – Немного же им потребовалось времени, чтобы прийти в себя.

Они разместились в малом зале участка. Третья рука Динлея плотно прикрыла дверь. Кансин уселась на один из столов, поставив ноги на скамью. Максен приказал ген-мартышке принести воды.

– На этом приеме подавали самое дешевое вино, – пожаловался он, отпивая из стеклянной кружки несколько больших глотков.

Динлей подтащил скамью и сел напротив Эдеарда. Его лицо сияло от удовольствия. Бойд расположился рядом с ним, стараясь не показывать своего отношения к настроению приятеля.

– Так чем же им досадил второй сын? – спросил Эдеард.

– Ничем, – сказал Динлей. – Они лишь немного изменили тактику вымогательства денег.

– Умный ход, – заметил Максен, допивая вторую кружку воды.

– Они больше не мелочатся с хозяевами лавочек и павильонов, – пояснил Динлей. – Бандиты стали подыскивать более крупные цели, пока это торговцы средней руки. И у них не требуют денег – у них хотят отобрать долю в бизнесе.

– Это способ получать законный доход, – добавила Кансин.

– К примеру, у тебя есть склад, полный товаров. Некто приходит и предлагает продать ему долю в торговле. Но суть в том, что оплату он желает отсрочить до получения прибыли.

– Он утверждает, что сумеет повысить процент выручки, обычно они говорят так, – продолжил Бойд. – Как видишь, ничего криминального. Ничего такого, на что можно было бы пожаловаться констеблям или в суд.

– Вот только все знают, что это за покупатели и о чем они просят, – сказал Динлей. – Они и не скрываются. Если хозяин не соглашается, страдает кто-то из членов его семьи.

– Или даже умирает при невыясненных обстоятельствах, – добавил Максен, – как произошло с сыном торговца тканями. Это исключительный случай, но мы узнаём только о них.

– Значит, нам неизвестно, насколько распространилась такая схема, – сказал Эдеард.

– Нет. Зато очень многие жалуются на рост цен, а причин этому нет. Нет никакого дефицита, в порту полно кораблей, доставляющих товары, и городские склады заполнены до отказа.

– Средние и мелкие торговцы не объединяются ни в какие ассоциации, как хозяева магазинов и рыночные торговцы, – сказала Кансин. – Их конкуренция исключает любые формы сотрудничества.

– Но у них есть личная охрана, – возразил Эдеард.

– Ничего подобного, – ответил ему Динлей. – Ну разве что глава семьи берет с собой крепких парней, когда собирает выручку с розничных продавцов или платит капитану корабля, но ни о каких подготовленных отрядах охраны, как в благородных семействах, здесь говорить не приходится. У этих купцов, как правило, большие и ничем не защищенные семьи, а их деятельность составляет значительную часть экономики Маккатрана.

– Понятно, – протянул Эдеард. Он надеялся на небольшую передышку после возвращения, но, как оказалось, совершенно напрасно. – Значит, нам надо выяснить, кто…

– Не надо, – весело воскликнул Динлей.

– Не надо?

– Уже сделано.

– Ага. – Теперь ему стало понятно настроение в отделении. Он окинул взглядом самодовольно улыбающиеся лица. – Так для чего же вам нужен я?

– Для обеспечения поддержки грубой физической силой во время ареста, – с невинным видом произнес Максен.

Эдеард рассмеялся.

– Расскажите подробнее.

– Сначала плохие новости, – сказал Бойд. – У «Дома голубых лепестков» появился новый хозяин.

– Кто? – отрывисто спросил Эдеард.

Бойд искоса посмотрел на Динлея, словно ища у него поддержки.

– Буат.

– Никогда не слышал о таком.

– О нем никто не слышал, – сказал Бойд. – Вроде как он единокровный брат Иварла.

– Чудесно.

– А теперь хочешь услышать действительно плохую новость? – спросил Максен.

Эдеард бросил на него сердитый взгляд.

– Ходят слухи, что у Буата есть партнер.

– Продолжай.

– Ранали.

Эдеард уронил голову на руки и негромко рассмеялся. Ну конечно! Ведь Таннарл в тот злополучный день был заодно с Иварлом.

– Эдеард? – с недоумением окликнула его Кансин.

– На самом деле это хорошая новость, – сказал он.

– Разве?

– Мы наконец получили связь между бандитами и благородным семейством. Мы можем доказать, что они партнеры?

– Договор об аренде зарегистрирован в городском реестре, – сказал Динлей, снимая очки и протирая линзы. – Он считается конфиденциальным до тех пор, пока не будет совершено правонарушение в здании или его хозяином. Мы можем затребовать его через суд низшей ступени. Но там указан только тот, кто имеет право проживать в здании, а поскольку мы знаем, что Буат считается членом семьи, ничего нового нам это не даст. Устав корпорации, ведущей бизнес в «Доме голубых лепестков», будет представлен в гильдии клерков. Но условия бизнеса таковы, что имя Ранали нигде не упоминается.

– Так что, все это – лишь слухи?

Динлей пожал плечами:

– Да.

– И это все, что вы смогли разузнать в мое отсутствие?

– Мой будущий отец говорит, что критиковать умеет каждый, – с напускным унынием произнес Максен. – Нет, на самом деле мы вели трудную слежку в опасных условиях за мизерную плату и скудную благодарность нашего капрала и капитана участка.

– Ради Заступницы, вы можете мне рассказать, что происходит?

– Мы следили за несколькими членами банды, упомянутыми в ордерах на выдворение, – и не без причины. Один из них был в команде силового воздействия, – сказал Динлей. – Они вчера приходили к торговцу из Нефа по имени Чариу и потребовали треть его бизнеса. Он импортирует салгубку.

– Что это еще за фигня? – потребовал объяснений Эдеард. – Клянусь Заступницей, если кто-то из вас снова изобразит сочувствующий взгляд, я окуну его вниз головой в Бирмингемскую заводь и там подержу.

Бойд открыл рот, готовый пуститься в объяснения, но нахмурился и повернулся к Максену. Тот поджал губы и вопросительно взглянул на Кансин.

– Можете меня не спрашивать, – сказала она. – Ни разу о таком не слышала.

– Должно быть, это что-то ценное, – задумчиво произнес Динлей. – У Чариу большое семейство, молодежь одевается у лучших портных и устраивает пирушки по всему городу. У него есть еще две любовницы, которых он одаривает драгоценностями.

– Он согласился на их условия? – спросил Эдеард.

– Нет, – ответил Бойд. – Заступница наделила его твердым характером и вспыльчивым нравом. Он отказался.

– Вот мы и проследили за бандитами-вышибалами до самого их дома в Сампалоке.

– Вы ходили в Сампалок? – удивился Эдеард.

– Я же говорил, трудная слежка в опасных условиях, – с важным видом повторил Максен. – Так мы узнали, что в качестве первого предупреждения они собираются выбить дух из Рапсайля, первенца Чариу. Причем намерены сделать это сегодня ночью.

– Где? – нетерпеливо потребовал Эдеард.

Улица Риорн представляла собой извилистый проход в самом северном углу района Абад, соединяющий Розовый и Главный каналы. Вдоль тротуара стояли высокие красивые здания, и лишь одно из них было наклонено вперед, что позволяло разросшимся ветвям гурклозы свисать с карниза до самой земли, образуя вдоль прохода живой занавес. Рядом с этим домом и находился «Беспечный полковник» – ресторан и театр с хорошей репутацией, где сыновья зажиточных людей собирались по вечерам, чтобы приятно провести время в обществе себе подобных.

За шестиугольными столами, покрытыми накрахмаленными льняными скатертями, здесь можно было попробовать отличные дорогие блюда, а в погребе имелась обширная коллекция лучших вин со всей Кверенции. В гостиной зоне стояли удобные глубокие кресла и уютные диваны, а любители потанцевать изящно двигались на приподнятом помосте под музыку отличного семейного оркестра. Снаружи, у полированных деревянных дверей, стояли пять рослых швейцаров, обладающих немалой физической и телекинетической силой, и одно только их присутствие отпугивало тех, кто не удосужился достичь определенного общественного положения.

Было уже больше двух часов ночи, когда один из швейцаров подал высокий цилиндр Рапсайлю, не без труда спускавшемуся по трем неудобным ступеням на тротуар. На улице хлестал сильный дождь, притемняющий и без того неяркий оранжевый свет, испускаемый стенами зданий. Рапсайль застегнул кожаный плащ, закрывая длинный синий с алым пиджак, неразборчиво пробормотал швейцару: «Спокойной ночи», – и, шатаясь из стороны в сторону, побрел в сторону Главного канала.

Алкоголь ограничил зону охвата не только его про-взгляда, но и физического зрения. Он не заметил пятерых мужчин, скрывающихся в густой тени улицы Риорн, не увидел, как они покинули свое убежище и зашагали следом за ним. В пьяном недоумении он уставился на преследователей только после того, как они подошли почти вплотную.

– Эй, привет, парни, – с трудом выговорил он.

Чья-то третья рука обвила его лодыжки. Еще несколько мгновений ноги Рапсайля бессильно дергались, а потом он уставился на свои ступни. Он разглядывал лаковые кожаные туфли с модными серебряными пряжками и удивлялся, почему они ему не подчиняются и не уносят как можно дальше от этого места.

– Послушайте, хватит.

Один из мужчин рассмеялся. Теперь нападавшие окружили Рапсайля, словно темные призраки: их лица скрывались в глубокой тени надвинутых капюшонов и плотной пелене уединения. Капли дождя барабанили по плащам и ручейками стекали на тротуар.

– Что вам нужно?

Инстинкт самосохранения начал пробиваться сквозь пьяный дурман. Рапсайль попытался телепатировать призыв о помощи, но для этого требовалась большая концентрация мыслей.

Кто-то сбил шляпу с его головы.

– Имейте в виду, у меня в городе много друзей. Влиятельных друзей.

– Это предупреждение твоему отцу, – сказал Медат, предводитель группы.

– Какое предупреждение? – спросил Рапсайль.

Дождь мгновенно намочил его прическу.

– Он поймет.

В выпуклый животик Рапсайля врезался кулак. Парень тут же согнулся пополам и рухнул на колени. От боли по щекам вместе с дождем потекли слезы.

– О милостивая Заступница, не надо. У меня есть деньги. Возьмите все.

– Нам нужны не твои деньги, – спокойно пояснил Медат. – А твое наследство.

Двое головорезов вытащили из-под плащей дубинки, а двое других воспользовались третьей рукой, чтобы удержать Рапсайля на коленях.

– В конце концов, – рассудительно продолжал Медат, – оно тебе и не нужно. Калекам не на что тратить деньги.

Рапсайль жалобно взвыл.

– Изуродуйте его, – приказал Медат. – Хорошенько.

Две дубинки, блестящие от влаги, поднялись вверх… и продолжали подниматься, выскользнув из пальцев бандитов, пока не скрылись в ночной темноте. Оба головореза изумленно заворчали. Медат пригнулся, в его руках блеснули острые ножи. Он усилил свой телекинетический щит, а про-взглядом стал обыскивать улицу, изучая каждую нишу, каждый проход. Один из его подручных прицелился ударить Рапсайля ногой в голову, но его ботинок дернулся назад, и громила шлепнулся лицом в лужу. Из разбитого носа и губ хлынула кровь, и он громко заорал. Но в следующее мгновение смолк, ощутив, что скользит по тротуару. Он с пугающей скоростью проскочил мимо своих дружков, бессильно царапая руки о мокрый тротуар. Его вопли стихли, когда громила скрылся за ближайшим поворотом.

– О Заступница! – выдохнул второй бандит.

Он пустился наутек, но ноги оторвались от земли, его швырнуло в стену соседнего дома, и парень остался лежать, потеряв сознание.

Три оставшихся бандита собрались плотной группой. Медат держал наготове ножи, двое других вытащили пистолеты. На улице послышался смех. Один из громил не выдержал и выстрелил в самую густую темень. Пуля остановилась всего в двух футах от дула, неподвижно повиснув в воздухе. Капли дождя на нее почему-то не падали.

– Идущий-по-Воде, – выдохнул Медат.

– Добрый вечер.

Эдеард шагнул вперед, и его фигура проявилась посреди улицы на фоне колеблющихся теней и непрекращающегося дождя. Над его головой струи воды аккуратно расходились, оставляя сухим его новенький роскошный мундир. За его спиной из ниоткуда возникли Кансин и Динлей.

– Вы арестованы, – произнес Эдеард. Он поднял руку, и оба пистолета выскользнули из пальцев своих хозяев. – Надень на них наручники, – сказал он Динлею. Потом обернулся к Кансин. – Возьми ножи.

Медат ждал, пока Кансин подойдет к нему. Он ловко повернул свои кинжалы рукоятками к девушке. Эдеард направился к бандиту, неподвижно лежавшему у стены и громко стонавшему.

– Отдай мне оружие, – сказала Кансин, протягивая руку к ножам.

Это был единственный шанс Медата. Неуловимым рывком он бросил в нее оба ножа, одновременно толкая Эдеарда в спину третьей рукой.

– Взять их, – заорал он своим сообщникам.

Кансин, отражая бросок, споткнулась и упала на тротуар. Динлей схватился с одним из бандитов, и Эдеард пришел ему на помощь, быстро нейтрализовав второго несокрушимой хваткой третьей руки. К тому времени, когда эти двое все же были закованы в наручники, Медат успел сбежать. Про-взгляд Эдеарда проследил его до железного моста над Средней заводью.

Максен и Бойд тоже сбросили маскировку. Бойд тащил на плече первого бандита, который все еще был без сознания. Максен поспешил помочь подняться Кансин.

– Как это унизительно, – пробормотала она, стараясь стряхнуть грязь с форменных брюк.

– Он и рассчитывал на такую реакцию, – ответил Эдеард.

Его про-взгляд показал, что Медат уже миновал мост и углубился в Парк Фолас.

– Для крутого парня он неплохо умеет бегать, – с довольным видом заметил Бойд.

Эдеард повернулся к бандиту, на которого только что надел наручники.

– Подними руки, Сентан.

– Ты знаешь мое имя?

– Конечно, я знаю, как тебя зовут. И знаю, где твой дом, знаю, что ты ешь на обед, и твою подружку, и твоих троих детей, нашедших себе нормальную работу. А теперь подними руки.

– Что ты собираешься сделать?

Эдеард применил третью руку и подтянул вверх кисти Сентана. Ощутив непреодолимую силу, громила вздрогнул.

– Пожалуйста, – заныл он. – Я… я брошу это… клянусь Заступницей, брошу.

– Нет, не бросишь, – сказал Эдеард.

Он вставил ключ в наручники и снял их. Сентан посмотрел на него с испугом.

– Я не буду тебя арестовывать, – сказал Эдеард. – И остальных тоже.

– Ой, Идущий-по-Воде, пожалуйста, не надо. Не убивай меня.

– Заткнись. Я устал просиживать в судах и тратить время на таких, как вы. Так что вам придется просто уйти.

– Что? – изумился Сентан.

– Ты и твои дружки должны покинуть Маккатран. Сегодня же ночью. Сейчас. Мы проводим вас до Южных ворот. Вы выйдете и никогда больше не вернетесь назад.

– А куда же мы пойдем?

Эдеард наклонился вперед, так что его лицо оказалось в каком-нибудь дюйме от лица Сентана.

– А что остается делать вашим жертвам, когда вы ломаете им кости и поливаете пол в их доме их же собственной кровью, а их детям приходится на это смотреть? Когда их, кричащих от боли, увозят в больницу? Они справляются как могут. Теперь ты меня понял?

– Да.

– Если ты вернешься, если хоть на шаг ступишь в мой город, я об этом узнаю. Ты мне веришь?

– Да. Да, сэр.

– Тогда уходи.

Сентан удрученно повесил голову. Эдеард подошел к Рапсайлю, все еще стоявшему на коленях. Он был весь в грязи, брюки промокли, волосы прилипли к голове.

– Спасибо, – всхлипнул он. – Спасибо, Идущий-по-Воде.

– Вставай, – без какого бы то ни было сочувствия сказал Эдеард.

Динлей и Максен за его спиной собирали вместе запуганных бандитов, чтобы выпроводить их из города.

Рапсайль с трудом поднялся во весь рост и стоял под дождем, все еще покачиваясь. Эдеард сделал над собой усилие и попытался успокоиться.

Он поклялся защищать обычных жителей Маккатрана, но такие типы, как Рапсайль, не вызывали у него ни малейшей симпатии.

– Тебя сегодня подстерегли не случайно, – холодно произнес Эдеард. – Твой отец, получив ультиматум от дружков Медата, не пришел к нам, не обратился ко мне. Если я не знаю, что предпринимают бандиты, я не могу защищать вас от них. Сегодня тебе повезло, и теперь ты в долгу перед моим отделением.

– Конечно, – воскликнул Рапсайль. – Отец щедро оплатит ваши усилия. Мы честные граждане.

– Мне не нужны деньги, – презрительно бросил Эдеард.

Рапсайль уже почти протрезвел. Даже будучи в полном смятении, он не мог не почувствовать гнев Эдеарда.

– Ой, конечно, нет. Я прошу прощения, Идущий-по-Воде. Э-э, а что же тебе нужно?

– Информация. Бандиты приходят не только в вашу семью. Завтра, когда ты протрезвеешь, я навещу тебя и твоего отца, и мы обсудим, как констебли могут освободить ваших коллег-торговцев от этих подонков.

– Да, да, конечно.

Эдеард жестом подозвал Кансин.

– Доставь его домой в целости и сохранности. И скажи отцу, что я приду к ним завтра утром.

– Я сегодня не слишком-то отличилась, верно?

Эдеард неловко усмехнулся.

– Ты все сделала отлично. Я знаю, тебе пришлось нелегко. Спасибо тебе.

– Ха!

Но оттенок удовлетворения все же вырвался из-под защиты ее мыслей.

– Пойдемте, сэр, – сказала Кансин, положив руку на плечо Рапсайля.

– Ой, девушка-констебль.

– Да. Сэр.

– И к тому же такая хорошенькая.

Эдеард и Бойд одновременно резко вздохнули и поморщились. Но Кансин не стала лишать жизни своего подопечного.

– Эдеард, разреши мне пойти с тобой, – попросил Бойд, когда эта невероятная парочка удалилась. – Пожалуйста.

– Я справлюсь.

– В прошлый раз тебя чуть не убили.

– Тогда я старался не поднимать шума. Думаю, эти дни уже миновали.

Бойд окинул его скептическим взглядом.

– Ну ладно.

– Я хочу, чтобы ты вернулся к «Беспечному полковнику». Оттуда кто-то послал телепатический вызов этим громилам. Объясни хозяину, что теперь он числится в моем черном списке. С сегодняшнего дня я требую от него безусловного сотрудничества. И посмотри внимательно, может, удастся вычислить и самого информатора.

– И это все?

– У каждого из нас свои способности, это и делает нас всех такой отличной командой.

– Хорошо, только будь осторожен.

– Я просто собираюсь познакомиться с новым владельцем.

– А вдруг Ранали тоже там?

– Заступница не может быть такой жестокой, верно?

После пожара Эдеард старался держаться подальше от Мико. Он знал, что способен защититься от любых угроз Иварла и его подручных. Но ему не хватало стимула. Нельзя сказать, чтобы он струсил после столкновения с Иварлом или что его сильно беспокоила личность нового владельца. Ему требовалось время, чтобы восстановить уверенность. Спасение Мирнаты и общение с Кристабель очень в этом помогли.

Эдеард благополучно и бесшумно поднялся сквозь измененный городом пол прямо в гостиную «Дома голубых лепестков» и обнаружил, что она почти пуста. Двое подвыпивших клиентов похрапывали на диванчиках под покрывалами, наброшенными заботливым персоналом. Три ген-мартышки и пара усталых официантов домывали в задней комнате последние бокалы. Огонь в железных печках почти погас, и только тлеющие угольки отбрасывали на стены неяркий красноватый свет.

Эдеард внимательно осмотрелся. Мебель, совсем новая, выглядела почти такой же, что и в прошлый раз. Даже пианино показалось ему знакомым. Не было только стеклянных шаров, заполненных маслом, равно как и других похожих резервуаров. Ищейки он тоже не увидел.

Эдеард сбросил маскировку и поднялся на галерею. Несколько кабинетов занимали клиенты с девочками. Мадам и двое швейцаров сидели в небольшой гостиной за очень поздним ужином, ожидая, пока проститутки закончат работу.

Странно было идти по коридору и подниматься по лестнице, не прибегая к маскировке, не прячась, словно испуганный призрак. Эдеард подошел к продолговатой комнате в конце коридора третьего этажа, где обычно сидел Иварл, и дверь под ударом чьей-то третьей руки распахнулась. Эдеард вошел.

– А я гадал, когда же ты нанесешь мне визит, – заговорил Буат.

Родство этого мужчины с Иварлом – скорее всего, по отцу – не вызывало сомнений. У Буата был такой же широкий лоб и странные зеленые глаза, как у брата. Но, если мощная фигура Иварла уже начинала расплываться, Буат остался стройным и мускулистым, словно всю жизнь занимался тяжелым физическим трудом. И он был явно моложе своего брата, не старше семидесяти лет, с густыми черными волосами, завитыми в аккуратные локоны, которые свисали чуть ниже воротника по моде аристократов северных районов города. Модным был и его расшитый золотой нитью кожаный жилет, оставленный незастегнутым, так что виднелась ярко-алая рубашка. Украшения, которые носил Буат, были более скромными, чем у Иварла: пара золотых колец на пальцах и бриллиантовая сережка в ухе. С довольно крупным камнем, как заметил Эдеард.

Буат сидел за столом и смотрел на посетителя с высокомерием аристократа. В отличие от Иварла, всегда державшего свой стол в порядке, новый хозяин раскидал перед собой какие-то бумаги и свитки с юридическими документами. Словно в подтверждение преемственности в кабинете присутствовала и Нанитта, сидевшая на широком бархатном диванчике сбоку от стола. Поверх прозрачного платья сегодня на ней был надет какой-то странный корсет из кожаных лент, казавшийся ужасно тесным. Нанитта бросила на Эдеарда равнодушный взгляд, оставив свои мысли полностью закрытыми.

Эдеард воспользовался третьей рукой и притворил за собой дверь.

– Это мой первый и последний визит, – сказал он, намеренно игнорируя Нанитту. Ему показалось, что на скуле у нее темнел кровоподтек, но при скудном освещении не мог сказать уверенно. – По крайней мере, такой визит.

Буат взял со стола серебряный стилет и начал рассеянно вертеть его в руке.

– Так что же это за визит, Идущий-по-Воде?

– Дружеский.

– Вот как? Какая же между нами может быть дружба?

– Недолгая.

Буат рассмеялся.

– Теперь я понимаю, почему мой бедный усопший брат ценил такого противника, как ты.

– Не припомню, чтобы видел тебя на его похоронах.

– У меня были дела в провинции. Я вернулся в Маккатран сразу, как только услышал печальные вести.

– Тебе известно, кто его убил?

– Я думал, что он утонул.

– Нет. Он был мертв задолго до того, как попал в воду. И умер от пыток.

– Ужасно. Я верю, что ты ищешь преступников.

– Это одна из причин, по которой я здесь.

– Ага. Интересно.

– Ты слышал, что Грандмастер Финитан выставил свою кандидатуру на пост мэра?

– Сегодня вечером здесь все только об этом и говорили.

– Его кампания будет основываться на идее высылки бандитов из города.

– Да, я это слышал. Боюсь, моего голоса он не получит. От такой политики пострадают многие из моих друзей.

– Вот потому ты и должен их увести.

Напускное равнодушие на мгновение изменило Буату.

– Извини?

– Я хочу, чтобы ты ушел. Покинул город. Забирай с собой своих коллег и партнеров по бизнесу, своих помощников забирай тоже. Так ты сможешь сохранить большую часть своих денег и прекрасно устроиться в провинции.

– Обычно я смеюсь, услышав подобный абсурд, но вижу, что ты говоришь серьезно.

– В ближайшие несколько месяцев пострадают многие люди. Кто-то погибнет. Ты можешь этого избежать. Подумай о моем предложении как о воззвании к лучшей стороне твоей сущности.

– А ты думаешь, она у меня есть?

– Я думаю, что ты умнее своего покойного брата. Он был просто зазнавшимся головорезом, ловившим мелкую рыбешку при помощи грубой силы. А когда на его месте появился ты, я увидел, что ситуация меняется. Теперь банды нацеливаются на купцов и более крупный бизнес. Ты стараешься интегрироваться в экономику города и оградить себя от юридического преследования. А это требует более методичного ума. – Третьей рукой Эдеард схватил со стола целую кипу бумаг и рассыпал их по полу. Нанитта изогнулась, подбирая листы, упавшие на нее и на диван. – Ума, не боящегося бумажной работы.

Буат уронил на стол стилет и неодобрительно покачал головой.

– Прошу тебя, не делай так больше.

Остатки бумаг Эдеард подбросил к самому потолку.

– Ума, разбирающегося в законах, – продолжал он. – А я в последнее время невзлюбил юристов.

– Я представления не имею, о чем ты говоришь. Я не собираюсь обзаводиться новым бизнесом. «Дом голубых лепестков» приносит неплохой доход.

Эдеард услышал топот тяжелых ботинок за дверью в коридоре. Он наклонил голову набок и выжидающе посмотрел на Буата.

– Босс! – раздался громкий вопль из коридора.

Дверь распахнулась. В кабинет вбежал запыхавшийся Медат. С его промокшего плаща на лакированный пол потекла вода.

– Босс! Босс! Там был Идущий-по-Воде. Он застукал нас с Рапсайлем и… А-а-а!

Медат в ужасе отшатнулся назад, так что чуть не упал. Выпучив глаза, он схватился за грудь и судорожно втянул воздух. Буат при виде своего громилы буквально затрясся от ярости.

Эдеард довольно усмехнулся.

– Время в нашем деле играет важнейшую роль, ты не находишь?

– Ты не можешь быть здесь, – закричал Медат. – Ты остался там. – Его палец бессмысленно ткнул в окно. – Я бежал… Босс?

– Заткнись.

Эдеард погасил улыбку.

– Покинь город. Забери с собой этого кретина вместе с остальными. Тебе не победить. Не победить меня.

Буат поднялся со своего кресла и уперся ладонями в стол.

– Ты ничего не понимаешь. Убирайся обратно в свою деревню, мальчишка, пока не пострадал кто-нибудь, кто тебе дорог. Этот город – не для тебя.

Они молча смотрели друг другу в лицо, и в кабинете слышалось только тяжелое дыхание Буата.

– Маккатран уже мой, – сказал Эдеард. – Ты не имеешь представления, на что я способен.

Он повернулся и шагнул к двери.

– Ты такой же слабый, как мой брат, – бросил ему вслед Буат. – В следующий раз жертвой похищения станет не Мирната.

Эдеард резко развернулся и взмахнул руками. Буата выбросило из кресла, и он ударился в стену между двумя овальными окнами. Оставшись в семи футах над полом, он беспомощно забился. В воздухе вокруг него заплясали тонкие змеи статического заряда, их концы уткнулись в его одежду. Из каждой точки касания стати подниматься тонкие струйки дыма, и Буат взвыл от ужаса.

– Если что-то случится с ней или с моими друзьями, ты последуешь за своим братом, но таким путем, что его смерть покажется приятной прогулкой.

Эдеард резко отдернул третью руку. Буат рухнул на пол, сильно ударившись плечом, и закряхтел от боли.

– Ты попала в плохую компанию, – сказал Эдеард Нанитте, закрывая за собой дверь.

Эдеард в одиночестве проснулся в своей квартире. Пока ген-мартышки суетились, приготавливая завтрак, он спустился по ступенькам в свою ванну. Несмотря на наслаждение, получаемое от купания вдвоем с Кристабель в бассейне пляжного домика, он скучал по своей ванне с водой оптимальной температуры. Подавленное настроение он сначала приписал приступу меланхолии, но быстро понял, что хотел бы всегда просыпаться рядом с Кристабель.

Завтракая орехами и фруктами, он размышлял, не направить ли ей телепатический посыл. Было бы неплохо узнать, когда они смогут встретиться. Вчерашний день прошел в бесконечных хлопотах. Эдеард полагал, что Кристабель ждет его прихода в особняк семьи Кальверит, чтобы провести вместе вечер и ночь, хотя им было бы намного уютнее в его квартире с модифицированной кроватью и другими удобствами. Потом он задумался, так и не донеся до рта стакан с соком. Встречаясь с девушками из благородных семей, он всегда приглашал их к себе домой, за исключением нескольких случайных ночей, проведенных в гостинице, и кошмарного уик-энда с Ранали. Его ни разу не звали в спальню семейной резиденции.

«Интересно, а Бойд хоть раз ночевал с Сарьей в ее доме? – подумал Эдеард. – Не могу припомнить. О Заступница, хотел бы я лучше разбираться в этих городских обычаях».

Возможно, благородные семейства непоколебимы в соблюдении формальностей. В конце концов он решил спросить об этом у Кансин и пока воздержаться от телепатирования Кристабель. Ну если только та сама его вызовет…

У ворот общежития его уже поджидал Максен.

– Как прошел вчерашний вечер? – спросил он.

– Не слишком хорошо. Буат не расположен покидать Маккатран.

– Это я мог бы сказать тебе и заранее.

– Я и сам знал, но хотел, чтобы он лично заявил о своем решении.

Максен усмехнулся.

– Твоя совесть… когда-нибудь нас всех погубит.

– Вполне возможно. Но ты бы видел лицо Медата. Это с лихвой окупило весь риск. А вы как справились?

– Сентан и остальные побрели по южной дороге. Тоже неплохая была картина. Мы простояли у ворот больше часа, а потом послали следить за ними ген-орла, но никто не повернул назад.

– Отлично, от четверых избавились, осталось еще четыре сотни.

– Не можем же мы выгонять их по четыре человека за раз. Кроме того, нам потребовалось пять дней напряженных усилий, чтобы раскрыть схему одного-единственного преступления.

– Я знаю. Нам придется гнуть свою линию, пока Финитан не станет мэром.

– Ты всерьез на это рассчитываешь?

– Он должен выиграть, – убежденно ответил Эдеард. – Большинство горожан поддерживают изгнание бандитов. У Овейна нет ни одного шанса.

– Ты не можешь быть в этом уверен. Он способен изобрести новую политическую линию и стать еще более популярным.

– Если ему нужна популярность, он бы прямо сейчас поддержал идею высылки и перестал подрывать нашу кампанию с ордерами на выдворение рэкетиров.

– Политики в этом городе намного хитрее и изобретательнее, чем ты о них думаешь. Скоро ты и сам убедишься.

Эдеард не поверил ему. Он знал, что Финитан выиграет выборы. Друзья дошли до Входного канала и направились к ближайшей платформе, чтобы нанять гондолу.

– Ну, по крайней мере посмотрим на похмелье Рапсайля, – сказал Максен.

Встреча с Рапсайлем и Чариу прошла довольно напряженно. Чариу то выражал благодарность констеблям, то злился на себя и особенно на сына. В его адрес то и дело летели слова «бездельник», «паразит» и «тунеядец». Но Эдеард уже привык разговаривать с упрямыми горожанами, особенно с важными персонами или считающими себя таковыми.

Он не воспользовался тем, что Чариу злился на самого себя, а вместо этого сосредоточился на страхе торговца перед бандитами, подобравшимися к нему и его благосостоянию так близко. Под конец разговора Эдеарду почти не пришлось убеждать хозяина. Чариу стал его горячим сторонником. В районе Неф должна была появиться первая ассоциация купцов – в этом Чариу поклялся именем Заступницы. Он пообещал надавить на своих друзей и конкурентов, припомнив оказанные некогда услуги, общественные связи и даже финансовые обязательства. Объединившиеся крупные торговцы должны были противостоять бандитам и их коварной стратегии. Все новости и слухи Чариу пообещал немедленно передавать констеблям через Рапсайля.

Эдеард пришел в малый зал участка Дживон в превосходном настроении. Несколько стажеров принесли ему списки имен, которые их капитаны хотели бы увидеть в ордерах на выдворение, и информация была немедленно передана группе Урарла для проверки. Теперь в обязательном порядке проверяли каждое имя. Списки подозреваемых поступили и от уличных торговцев и владельцев магазинов. Эдеард разослал курьеров в соответствующие участки с просьбой установить наблюдение за этими людьми. Три новых ордера ждали оформления в гильдии юристов, обещавших представить по девять копий каждого документа, которые впоследствии Эдеард должен был передать на подпись главам и представителям районов.

– Жаль, что нельзя выпустить один ордер на все районы, – пожаловался Бойд.

– После выборов Финитана будет можно, – пообещал ему Эдеард. – Хотя после вчерашней встречи с Буатом у меня появилась одна идея. Если бандиты решили принять участие в законном бизнесе, им придется всерьез заняться бумажной работой. Дроал, как мы можем добиться, чтобы гильдия налоговых инспекторов проверяла подозреваемых в уклонении от уплаты налогов?

– Поручить соответствующему инспектору просмотреть документацию.

– Динлей, ты можешь это организовать?

Тот улыбнулся.

– С огромным удовольствием.

– И заодно поговори с капитаном участка Мико. Пусть снабдит инспектора эскортом констеблей. Я не хочу, чтобы его запугивали.

– Можешь на меня положиться.

– Проверка не на шутку рассердит Буата, – удовлетворенно усмехнулся Эдеард.

– Если он так умен, как ты говоришь, он найдет счетовода, способного справиться с налоговым инспектором, – сказал Максен.

– Да, но это будет ему стоить определенных денег и времени. Я хочу обложить его со всех сторон.

Эдеард вернулся к собственной работе: его бумаги громоздились на столе и еще на двух скамьях. Сказать по правде, их было больше, чем в кабинете Буата. Эдеард и не подозревал, что эту войну придется вести в письменной форме. Больше всего ему хотелось просто патрулировать улицы и арестовывать преступников.

– Есть известия о планах бандитов, которые мы могли бы сегодня поломать? – с надеждой спросил он.

– От уличных торговцев Илонго поступила довольно интересная информация, – ответил Максен. – Сегодня днем я с этим разберусь.

– Хорошо, – кивнул Эдеард.

Он подумал, что Кристабель сейчас сидит за ленчем. Наверняка в оранжерее десятого этажа. Длинный стол под белым пологом, который лениво треплет ветерок, вокруг родные и друзья, собравшиеся пошутить и поговорить, за их спинами простирается Маккатран, на столе прекрасное вино и вкусная еда. Впереди их ждет день, занятый обходом магазинов или посещением спа-салона, где они готовятся к вечерним развлечениям.

Он взял листок из стопки последних поступлений. Им оказался рапорт из участка в районе Лиллилайт, где были пресечены попытки указанных в ордерах бандитов снова просочиться на территорию и угрожать прежним жертвам. Их методы становились все изощреннее: применялась и маскировка, и воздействие на стоящих у мостов констеблей.

Двери малого зала захлопнулись – все ушли на обед. Оглянувшись, Эдеард заметил, что в комнате остались только он и Кансин. Ее озабоченный взгляд, обращенный на него, вызвал у Эдеарда беспокойство.

– Не хочешь об этом поговорить? – спросила она.

– Ну послушай, я поручил тебе обезвредить Медата, ведь он рассчитывал, что справится с тобой. Я знал, что это ему не под силу.

Она неодобрительно поджала губы.

– Я имела в виду проведенную тобой неделю с Кристабель.

– А что такое?

Внезапно он понял, что их уединение было не случайным.

– Эдеард, пожалуйста… Вы двое… – Она сочувственно улыбнулась. – Так получилось, что я с тобой связана теснее, чем с остальными. Я и сейчас иногда почти жалею, что у нас ничего не вышло. Но…

– Я все понимаю. И я рад за вас обоих. Ему необходим кто-то вроде тебя. Вы прекрасно подходите друг другу, и я никому ничего не говорил.

– Эдеард! Сейчас разговор не обо мне. Я по-дружески предлагаю тебе свою помощь. Почему не получилось? Ведь не из-за недостатка у тебя опыта в любовных делах? В последние месяцы ты встречался со многими девушками.

– Я… – Он понял, что краснеет. Да, Кансин ему друг, и очень хороший друг, особенно после… Но он не привык разговаривать с ней на такие темы. С другими – да. Это нормальный разговор между парнями, хотя в детали они никогда не углублялись. – Ничего не случилось, спасибо, – скованно произнес он. – Ни в каком смысле.

Кансин смотрела на него с таким видом, словно пыталась разгадать сложную шараду. Она даже как будто сердилась на него. И вдруг на ее лице вспыхнуло выражение изумления, а потом ужаса. Она даже прикрыла рукой рот.

– О нет. Нет!

Кансин умоляюще смотрела на него, словно ожидала еще каких-то объяснений.

– Что случилось? – настороженно спросил он.

– Эдеард. – Она встала перед ним и взяла за обе руки. – Ты понимаешь значение проведенной вами вместе недели?

– Да. Если хочешь знать, это была самая чудесная неделя в моей жизни. Удивительно, что я вообще вернулся в Маккатран. Теперь ты довольна?

– Неделя и один день, – произнесла она, словно предлагая ему тест.

– Какой еще день?

– Ох, Заступница, ты и в самом деле не знаешь.

– Э…

Кансин сжала его пальцы.

– Эдеард, девушка из благородного семейства Маккатрана, особенно занимающая такое положение, как Кристабель, приглашает мужчину провести неделю за городом только по одной причине. Чтобы они оба убедились, что подходят друг другу в постели. Если вы собираетесь провести вместе следующие две сотни лет, вы просто обязаны проверить это в самом начале.

– Две сотни лет? – У Эдеарда внезапно ослабели ноги. Ужас, завладевший всем его телом, был устрашающе похожим на то, что он ощутил, проснувшись в Эшвилле и обнаружив напавших на деревню бандитов. – Какие две сотни лет?

– В браке, простофиля ты этакий. Ох, Эдеард. – Кансин была подавлена. Она отпустила его руки и сжала ладонями виски. – Если вы провели неделю так, как ты говоришь, тебе следовало прийти к ее отцу и просить руки Кристабель в день возвращения. Таков обычай. Неделя и один день.

– О Заступница!

– Между вами не было никаких разногласий? Вдруг ты чего-то не заметил?

– Кристабель считает, что мы можем пожениться?

Он тяжело осел на скамье.

– Она рассчитывала, что ты придешь с предложением. И все мы этого ждали. И все переживали, что у вас что-то не сложилось.

– Заступница! Подожди. Кто еще знает? Это ведь Маккатран, и здесь все становится общим достоянием.

Теперь Кансин расстроилась по-настоящему.

– Ну, было несколько человек, споривших, в ком из вас проблема.

– Несколько?

Он прекрасно знал, что это означает.

Теперь их якобы размолвку обсуждает весь город.

– Теперь она должна ненавидеть меня, – едва слышно прошептал Эдеард.

«Только не Кристабель. Только не ее гнев. Я этого не вынесу».

– Нет. Гм, послушай, я бы могла сходить в Хакспен и все объяснить.

– Нет!

Эдеард направил про-взгляд в особняк семьи Кальверит. Он без труда отыскал Кристабель в ее роскошной спальне. Девушка скорчилась на кровати, ее мысли слабо мерцали искренней печалью. Маленькая Мирната сидела рядом, ничего не говорила и горевала вместе с сестрой. Снаружи в коридорах слонялись слуги, грустные и встревоженные. Джулан сидел в одной из гостиных, стараясь притвориться спокойным, но не мог сдержать огорчения и тревоги за свою дочь.

– О Заступница, – простонал Эдеард. – Какой же я идиот.

– Ты же не знал, – повторила Кансин.

Он тряхнул головой, прогоняя все мысли о работе.

«Кристабель?»

Его направленный посыл был исполнен нежности.

Она вздрогнула, а потом еще сильнее сжалась на своей кровати. Мысли Кристабель закрылись самым плотным щитом.

«Кристабель, пожалуйста, я так виноват!»

Бесполезно. Она полностью закрылась от него.

– Проклятье!

Он ударил кулаком по скамье, бессознательно добавив к удару и телекинетическую силу. Старинное дерево оглушительно треснуло и разломилось. Обе половинки упали на пол. Волна бумаг расплескалась по полу. Эдеард поднялся.

– Я должен ее увидеть.

– Я не уверена, что это хорошая…

– Я допустил ошибку. – Он уже почти кричал. – Я ее исправлю. Должен исправить.

– Эдеард.

Нежность ее голоса застала его врасплох. Кансин обняла его за шею и поцеловала в лоб.

– Да поможет тебе Заступница. Ты достоин ее.

– Спасибо, – негромко произнес и застенчиво кашлянул. – Э-э… есть еще какие-нибудь обычаи, о которых я должен знать, прежде чем?.. Ну ты понимаешь.

– Нет. И это не закон, а всего лишь обычай. Иди и добивайся ее.

Сразу за дверью участка Эдеард почувствовал слежку двух ген-орлов.

Они провожали его всю дорогу вдоль Входного канала до самого Силварума. Его передвижения кого-то очень сильно интересовали. По крайней мере в одной из птиц он узнал ген-орла из вольера особняка. Эдеард направил про-взгляд вперед. Перед главными воротами стоял Гомелт с отрядом из нескольких охранников. Вооруженная стража – и это в дневное время! Сами ворота были закрыты и заперты, как и все остальные входы в поместье. Усилением охраны руководил Лорин, важно расхаживающий по двору и отдающий приказы.

– Ах ты, мелкий мерзавец, – едва слышно пробормотал Эдеард.

Лорин даже не пытался скрыть своего желания наглухо запечатать территорию семейного жилища.

На мосту между Силварумом и Хакспеном констебли почтительно отдали честь пробегавшему Эдеарду, он тоже отсалютовал, но не остановился. Его телепатический посыл сумел пробудить в нескольких ген-мартышках поместья давно подавленные половые инстинкты и даже ловко направить их. Пять из них начали носиться по двору, открыто выражая свою любовь к Лорину.

Горожане, проходившие в этот момент по улице, могли слышать странные пронзительные крики мартышек и вопли Лорина – сначала сердитые, а потом и откровенно испуганные. Затем послышался треск рвущейся одежды, и вокруг разлетелись волны изумления и страха. Поспешившие спуститься во двор охранники и слуги толькоусилили атмосферу смятения. Несколько минут потребовалось им, чтобы успокоить ген-мартышек и увести их со двора. Поднявшийся шум привлек даже внимание Гомелта. Он заглянул внутрь и с изумлением увидел, как новых нежеланных поклонниц Лорина уводят в их гнезда. Гомелт окинул двор задумчивым взглядом, потом, стараясь скрыть усмешку, снова закрыл главные ворота.

Вскоре Лорин оправился от потрясения, один из слуг принес ему плащ, чтобы скрыть прорехи на костюме, и он устремил про-взгляд за пределы поместья. Но тщетно. Ген-орлы из семейного вольера бесцельно кружили над Бирмингемской заводью.

– Куда подевался Идущий-по-Воде? – закричал он.

Но никто не смог ему ответить.

Не так надеялся Эдеард войти в особняк. Хоть он и проскользнул сквозь стены во двор поместья без особых проблем, ему оставалось еще десять пролетов этих проклятых лестниц, созданных Маккатраном. А он очень спешил, опасаясь, что каждая секунда промедления может сыграть против него.

Через стену спальни Кристабель он прошел, едва дыша от изнеможения. Кристабель все еще сидела на кровати, опустив плечи, опираясь лбом на сложенные руки, так что ее густые волосы спускались ниже колен. Широкие стеклянные двери в оранжерею были открыты, Мирната стояла у перил и смотрела на западные районы города. Эдеард сбросил маскировку и прикрыл стеклянные двери.

Мирната обернулась, от удивления открыв маленький ротик. При виде материализовавшегося в комнате Эдеарда ее испуг сменился искренним негодованием. Девочка подбоченилась и вызывающе уставилась на него.

– Все в порядке, – хриплым голосом и неустойчивым посылом сказала ей Кристабель. – Прогуляйся, пожалуйста, вокруг оранжереи, прошу тебя.

Мирната напоследок бросила на Эдеарда гневный взгляд, но послушалась и отошла.

Эдеард опустился перед Кристабель на колени и сплел пальцы, словно в молитве.

– Я так виноват перед тобой, – заговорил он. – Прошу тебя, выходи за меня замуж. Я ведь ничего не знал.

Кристабель откинула с лица прядь волос. Глаза у нее припухли и покраснели, а лицо стало бледным, как у больной.

– Выйти за тебя замуж?

– Пожалуйста.

Ее взгляд затуманился недоумением.

– Ты не знал?

– Об этом обычае недели и одного дня. Клянусь, я даже не слышал о нем. Поверь, я бы никогда не решился тебя обманывать, тем более в таком деле. Я люблю тебя, Кристабель.

– Ты не знал?

Надежда придала силы ее голосу.

– Нет. Клянусь заветами Заступницы, я не знал.

По ее лицу снова потекли слезы, но уголки губ уже приподнялись в улыбке.

– Ты не знал? – почти прокричала она.

Эдеард сокрушенно опустил голову.

– Грибы гаче, – умоляюще прошептал он.

Кристабель начала смеяться, но смех прервался всхлипываниями. Она ударила его по голове, а в следующее мгновение они уже оказались в объятиях друг друга.

– Я думала… – Она опять всхлипнула. – Я думала, ты… Я не знала, что думать. Я ничего не понимала. После этой недели – после всего, что мы делали, после того, что мы вместе испытали, – я не знала, почему…

– Ш-ш-ш. – Он пытался ее успокоить и крепче прижимал к себе. – Тише. Произошла глупейшая ошибка, и это только моя вина. Всю свою оставшуюся жизнь я буду стараться ее исправить. Клянусь. А теперь, прямо сейчас, я пойду к твоему отцу и попрошу его согласия. Я знаю, у меня всего один день. Если… – он помолчал, – только ты согласна.

– Нет, – сказала она.

– Почему? – ошарашенно воскликнул он.

– Потому что в тебе говорит твоя вина.

– Нет. Я действительно хочу на тебе жениться. Я еще не могу поверить, что и ты этого хочешь, но, если ты думаешь, что я снова сделаю глупость, тогда…

– Послушай. – Она схватила его за руки, не давая ему жестикулировать. – Посмотри на меня.

Эдеард подчинился. Она была потрясающе красивой, даже с залитым слезами лицом.

– Когда я предлагала тебе провести неделю со мной, я знала, о чем прошу, – произнесла она. – Я, как мне казалось, предоставила тебе выбор: традиционную «неделю и один день» – или любовное свидание в тот же день безо всяких обязательств. Ты выбрал неделю, и твой выбор многое рассказал о тебе, о том, что ты уважаешь меня, а не просто хочешь затащить в постель. Но ты-то не знал, что все это означает. Ты не думал о браке. Ты не обдумывал свое решение. Поверь, я долго размышляла, я знала, чего я хочу. Но, Эдеард, ты узнал об этом… как давно?

– Кансин мне все объяснила, – признался он.

– Час назад?

– Нет! Не так давно. Я сразу примчался сюда.

– Хорошо, полчаса назад. Эдеард, такие решения не принимаются за полчаса. Ты поступаешь так из-за чудовищного недоразумения, и весьма любезно с твоей стороны стараться меня утешить. Это лишь прибавляет тебе привлекательности в моих глазах, но не делает твое решение взвешенным.

– Все не так. Я хочу жениться на тебе. Очень хочу.

– Отлично. Кансин объяснила тебе, почему этот обычай принят в наших семьях?

– Чтобы понять, подходим ли друг другу физически. – Он самодовольно кашлянул. – Я полагаю, мы прошли это испытание, не так ли?

– Так. Мы отлично справились. Но говорила ли она, зачем так делают?

– Если мы поженимся, мы будем вместе долгое время, возможно, не одно столетие. И нас все должно устраивать.

– Да, но и это еще не гарантия, особенно если мы заключаем брак в столь раннем возрасте. Сотня лет – большой срок для любви, не говоря уж о двух сотнях. Теперь ты понимаешь? Я думала об этом с того момента, когда мы впервые встретились, и я поняла, что поступлю правильно, предложив тебе неделю. Но ты-то не думал. Ты подчинился внезапному импульсу. Эдеард, мне нужно, чтобы ты ясно представлял, о чем просишь. Мне это необходимо. Пожалуйста.

– Ох. – Эдеард привстал и остался сидеть на корточках. – Конечно, – послушно сказал он.

Кристабель усмехнулась и наклонилась к нему.

– Но это не значит, что ты целую неделю будешь гадать, сколько тебе потребуется времени, чтобы сделать вид, будто все основательно обдумал. Понятно?

– Да. – Эдеард физически ощутил тепло залившей его лицо краски. – Заступница, какой же будет наша с тобой жизнь?

Она улыбнулась в ответ и поцеловала его.

– Настолько трудной, насколько я смогу устроить.

– Это точно.

Он обхватил ее голову руками и крепко расцеловал.

Они еще долго сидели, обнявшись. Когда они наконец отодвинулись друг от друга, про-взгляд Эдеарда обнаружил, что на третьем этаже Лорин выходит из себя, поторапливая на лестнице четверых вооруженных охранников. Даже для хорошо тренированных мужчин подъем был делом нелегким.

– Твой дядя торопится сюда, – негромко произнес Эдеард.

– И Мирната вернулась, – весело добавила она.

Эдеард обернулся. Девочка, прижавшись лицом к стеклу, заглядывала в комнату. Затем его про-взгляд обнаружил и приближающегося по центральному коридору Джулана.

– О Заступница, – простонал он.

– С папой я все улажу, – сказала Кристабель, направляя отцу телепатическое сообщение.

Эдеард позволил стеклянным дверям открыться.

– Ты просил прощения? – обратилась к нему с порога Мирната.

– Да, – заверил ее Эдеард. – И мы с твоей сестрой во всем разобрались.

– Я знала, что так и будет.

– Хотел бы я это знать заранее.

Она наклонила головку, внимательно его рассматривая. Эдеард, поежившись под ее пристальным взглядом, впервые понял значение фразы «из шести в шестьдесят».

– Если бы я была старше, я бы выбрала тебя себе в мужья, – решила Мирната.

– Э-э… я рад.

Кристабель поцеловала сестренку в макушку.

– Еще раз вокруг оранжереи.

– Крисси!

– Вперед. Сейчас же.

Мирната печально вздохнула и убежала.

Кристабель улыбнулась ей вслед.

– Мне уже сейчас жаль ее будущего мужа.

– Что твой отец? – спросил Эдеард.

– Успокоился. На время. Мы оба должны с ним поговорить.

Эдеард попытался изобразить ободряющую улыбку.

– Он поймет. Лучше, чем кто-либо другой. – Кристабель встала и подошла к большому зеркалу. – О Заступница. Ты только посмотри на меня.

– Ты выглядишь великолепно.

– Очень любезно. Но не слишком правдиво. – Телепатическим посылом Кристабель вызвала свою горничную. – Я хочу быть готовой снова показаться людям. Это займет некоторое время.

Она принялась распутывать руками пряди волос.

– Хорошо.

Он наконец-то смог как следует осмотреть ее спальню. Насколько Мирната предпочитала розовый цвет, настолько же в комнате Кристабель преобладали кружевные рюши и оборки. Это его немного расстроило.

– Ты можешь подождать, если хочешь, – сказала она.

– Да. Я подожду.

– Эдеард, не здесь.

– Хорошо.

Кристабель вытащила из туалетного столика пару сережек.

– Эдеард?

– Да?

– Что же случилось с бедным дядей Лорином во дворе?

– Представления не имею, – с невинным видом ответил он, поспешно закрывая за собой дверь спальни.

У входа в участок Дживон Эдеарда дожидался капитан Ларош. При одном только взгляде на его парадный сине-красный мундир, саблю и пистолет на белой кожаной перевязи, на его идеально прямую спину Эдеард вспомнил тот день, когда впервые встретил представителя милиции на дороге в Маккатран. К тому же вид Лароша был таким же аристократически высокомерным, как и у того офицера.

– Идущий-по-Воде, – окликнул Ларош приближающегося Эдеарда.

– Капитан?

– Мэр Овейн хочет тебя видеть.

Эдеард представления не имел, с чем это связано.

– Понятно.

– Отлично. – Ларош обернулся к поджидавшим его рядовым.

– Становись, парни.

– К чему такой эскорт? – поинтересовался Эдеард.

Капитан Ларош слегка усмехнулся.

– Мэру очень нравятся внешние атрибуты его власти. Он говорит, что это напоминает людям о существующем порядке.

– Ага.

– Лично я считаю эту помпезность и церемонность лишней занозой в заднице. Мой ординарец потратил полночи, чтобы привести мундир в порядок.

Эдеард с трудом удержался, чтобы не опустить взгляд на собственный костюм. Он все еще донашивал мундир, приобретенный им во время стажировки, и на нем уже появились признаки износа.

– Куда мы идем? – спросил Эдеард, когда Ларош свернул на улицу Чейт к Братскому каналу.

Он полагал, что встреча состоится во Дворце-Саду.

– К милицейским конюшням, – сказал Ларош. – Полки районов Парк Фолас и Зельда сегодня отправляются в провинцию Таленс, и по традиции мэр пришел их проводить.

– Я и не знал.

– Теперь это происходит все чаще. Возможно, и я скоро получу приказ на выход. – Он грустно улыбнулся. – Не совсем то, на что я рассчитывал, когда поступал на службу, но у каждого свой долг, верно?

– Точно, – быстро ответил Эдеард.

– Ты молодец. В последнее время твои действия вдохновляют людей. Давно пора кому-то усмирить бандитов. Так больше не может продолжаться.

Эдеард слегка удивился – он никак не ожидал одобрения со стороны капитана милиции. Он повидал столько высокомерных и никчемных сыновей из благородных семейств, что стал относиться к ним всем с некоторым презрением. Но капитан Ларош, несмотря на свой чопорный вид, хотя бы проявил беспокойство по поводу обстановки в городе.

Вокруг деревянных конюшен посреди широкого луга Тайхо кипела бурная деятельность. В одном конце садились на лошадей и строились в шеренги воины полка: две сотни офицеров и солдат в полной форме и со всеми регалиями. Эдеард не мог не признать, что их вид действовал воодушевляющее. Пурпурно-зеленые эмблемы полка бросались в глаза, особенно на украшенном перьями головном уборе полковника, сидевшего верхом на угольно-черной лошади. Рядом с ним замерли два ген-волка с лоснящейся шерстью.

Чуть дальше Эдеарда увидел с помощью про-взгляда слуг офицеров и ген-мартышек, готовивших к отправлению обоз. Почти сорок повозок уже были загружены провиантом, и под громкие крики интенданта и его помощников на борт укладывались последние тюки и ящики. Две крытые повозки меньшего размера везли оружие и боеприпасы, и каждую из них охраняли группы из пяти солдат со своими сворами ген-волков. Ген-псы сбивали в тесное стадо скот, а из клеток на повозках доносилось гоготанье гусей и писк цыплят. Похоже, что подготовить обоз было намного труднее, чем выстроить солдат.

Овейн, сопровождаемый большой группой помощников и тремя мастерами, стоял на деревянном помосте у края конюшен. Его пурпурно-сапфировое одеяние сверкало снежно-белой меховой отделкой, широкий капюшон свисал за спиной. Мысли мэра, как и всегда, были непроницаемы, а лицо выражало глубокий интерес к разворачивающейся перед платформой сцене.

– Теперь уже недолго, – пробормотал Ларош, как только они с Эдеардом остановились у ступеней платформы.

На крышу конюшни опустились десять ген-орлов. Полковник, сидя в седле, отдал честь.

– Я желаю вам удачи в вашей миссии, – обратился мэр Овейн к построенному перед ним полку. – Я не сомневаюсь, что вы быстро восстановите порядок в провинции Таленс. Бандиты без особого труда скрываются от местных фермеров и шерифов, но скоро они поймут, что от милиции спрятаться невозможно. Сегодня я с гордостью провожаю вас, зная, что наш город стал символом надежды всей Кверенции, к которому обращаются в дни величайшей беды. И я знаю, что могу на вас положиться, что милиция с честью выполнит свой долг.

По команде полковника прогремело троекратное «ура», а мэр ответил энергичными аплодисментами. Затем прозвучал сигнал трубача, и полк шагом отправился к городским воротам. Ген-орлы взмыли в небо и полетели к хрустальной стене.

Овейн, сохраняя бесстрастное выражение лица, стоял на платформе, пока мимо него не проехал последний всадник. И только когда следом двинулись повозки, он повернулся и спустился по ступеням.

– Ваша честь, – почтительно обратился к нему Эдеард, когда мэр оказался на земле.

– Идущий-по-Воде, спасибо, что откликнулся на мою просьбу. Я надеюсь, что не причинил тебе большого неудобства.

– Нет, сэр.

Овейн искренне улыбнулся.

– Столь же вежливый, сколь и энергичный. Скоро ли ты станешь нашим главным констеблем, а?

– Я не думаю, что Уолсфолу стоит о чем-то беспокоиться, ваша честь.

– Посмотрим. Давай прогуляемся.

Повинуясь жесту Овейна, его помощники немного отстали. Капитан Ларош со своими солдатами пристроился следом за ними. Овейн выбрал узкую тропинку, ведущую к Внешнему каналу, ограничивающему район Майят. Просторный луг по обе стороны от дорожки уже обезлюдел.

– Я сожалею, что наше знакомство началось не лучшим образом, юноша. И в этом я виню себя – в конце концов, ты ведь протеже Финитана.

– Он поддерживает идею высылки, ваша честь.

– Да. И я тоже.

– Я об этом не знал, ваша честь.

– Все так же вежлив, даже в ответ на провокацию. Ты очень любезен, Идущий-по-Воде. Ты видишь во мне того, кто противится твоей идее ордеров на выдворение и кто обязательно будет бороться против Финитана и его идеи.

– Все так и получается, ваша честь, да.

– Я уверен, что ты так и думаешь. Это все из-за того, что ты молод и – прошу меня простить – способен видеть только краткосрочные перспективы. Неужели ты в самом деле думаешь и веришь всем сердцем, что я не хотел бы избавить город от преступности?

– Нет.

– Ты прав. Что ж, я благодарен тебе за любезность. На самом деле я поддерживаю идею высылки. И тебя можно поздравить с тем, что ты ввел эти ордера, да еще при такой сильной политической оппозиции.

– Я усвоил в городской политике, что идея, которой препятствуешь, всегда получает поддержку из других источников.

Овейн благодушно улыбнулся.

– Вот теперь мы поговорим о сегодняшнем дне. Что ты можешь сказать об этом полке милиции?

Эдеард оглянулся на конюшни. От деревянных зданий отъезжали последние повозки. Следом ген-псы погнали блеющее стадо.

– Я думаю, бандитам придется несладко.

Ген-орел участка Дживон, парящий над городскими воротами, показал Эдеарду еще пять повозок гильдии оружейников. Они поджидали обоз, стоя на обочине. Эдеард знал, что эти повозки последуют за полком до самой провинции Таленс, где будут продавать пистолеты перепуганным крестьянам и фермерам, еще больше обогащая гильдию Овейна, как и говорила Джессиль. Такая торговля не считалась преступлением, но это не делало ее справедливой.

– Да, – согласился Овейн. – Но можешь ли ты сказать, откуда они там взялись?

– Они есть повсюду.

– И это верно. Бандиты и грабители – свидетельство падения нашего общества, Идущий-по-Воде. Вот что меня беспокоит.

– Я не уверен, что понимаю, ваша честь.

– Если ты вышлешь лидеров банд из города, куда они пойдут?

– За пределы самой дальней провинции или на какой-нибудь удаленный остров. Я думал именно об этом.

– Конечно. Такое решение выглядит гуманным; и ничего другого от человека с твоими принципами я не ожидал. Мы все грешим тем, что распространяем о тебе всякие пересуды. Но я ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то упрекал тебя в недостатке честности, и за это я благодарен Заступнице. Но задумывался ли ты о том, что произойдет через год или через десять лет после их изгнания? Негодование? Стремление вернуться? Если они не вернутся сюда, они обязательно присоединятся к бандитам.

– Что же вы предлагаете? Мне показалось, что именно это мы и намерены обсудить.

– И обсудим. Мое предложение, как ты его назвал, состоит в том, чтобы избавляться от бандитов и грабителей не через их изоляцию. Все мы живем в одном мире. Мы должны стать единым народом. И проблемы нужно решать всем миром. Полки милиции должны действовать в провинциях, а констебли – здесь, в городе. И вот когда мы переловим всех злодеев, мы сможем сослать их в удаленное место. Твоя идея о далеком острове мне понравилась, так легче будет их охранять.

– Так в чем же разница между вами и Финитаном?

– Финитан думает только о городе. Он ищет краткосрочные решения. Ведь не мог же ты не задумываться о том, что станет с людьми после высылки.

– Я думая об этом, ваша честь, – признал Эдеард. – Но пока мы только ухудшили положение на равнине Игуру, где участились случаи грабежей. Именно потому я и предложил высылку.

– А как ты думаешь, сможем ли мы решать эти проблемы по отдельности?

– Как я понимаю, необходимо учитывать обе стороны дела.

– Рад слышать. К несчастью, в городе справиться легче. И ты, Идущий-по-Воде, показал нам, как это можно сделать. Никто не сомневается в твоем окончательном успехе, даже бедняга Байз.

– Хотелось бы мне, чтобы и он сдался.

Овейн рассмеялся.

– Не беспокойся. Придет время, и я сам встану рядом с Байзом и добьюсь его подписи на ордерах.

– Ваша честь?

– Это просто политика. Мастер Байз считает, что добьется большего могущества, поддерживая меня. В Совете меня его поддержка вполне устраивает. Но в конце концов он будет вынужден смириться с неизбежностью, и мы изгоним его гнусных дружков с улиц города.

– Это… внушает надежду.

– Я так и подумал. Я не стану просить тебя о поддержке, поскольку Финитан твой покровитель, а я не могу поощрять вероломство, но скажи, ты согласен хотя бы с некоторыми из моих возражений?

– Да, ваша честь, согласен.

– Спасибо.

– Но почему вы не можете достичь согласия с мастером Финитаном?

– К несчастью, мы слишком долго были политическими противниками. И ни один из нас не доверяет другому. Должен предупредить, я буду упорно бороться за то, чтобы сохранить свой пост, и не важно, насколько мы согласны или не согласны в частных вопросах. Такова человеческая природа, особенно у нас, консервативных мастеров. Как ты думаешь, Финитан согласится отступить?

– Нет.

– Верно. Я же хотел разъяснить тебе свои стремления. Кто бы ни выиграл эти выборы, бороться на улицах против бандитов придется тебе.

– Спасибо вам, ваша честь.

– Хочу признаться, что мысль о твоей дальнейшей работе на благо города вселяет в меня уверенность. С тех пор как ты прошел по воде, констебли творят настоящие чудеса. Чего стоит только эта громкая победа над похитителями бедняжки Мирнаты. В тот день я и сам присоединился к всеобщему ликованию, когда вы плыли в гондоле по Главному каналу. И прошу Заступницу только о том, чтобы она была так же благосклонна к полкам милиции. У них не менее трудное задание, да еще и тесно связанное с политикой.

– Каким образом? – спросил Эдеард.

За разговором они уже почти дошли до Внешнего канала, и впереди показался бронзовый позеленевший мост, спроектированный самим Рахом.

– Жители провинций хотят пользоваться всеми преимуществами города, ничего за это не заплатив, – сказал Овейн. – Пять раз за прошедший год я посылал наши полки на помощь отчаявшимся губернаторам провинций, И что мы получили взамен? Неохотное возмещение самых основных затрат. А какая польза от этих рейдов? В конце концов полки возвращаются домой, оставляя провинции беззащитными перед уцелевшими бандитами. Бессмысленное занятие, которое ничего не дает в долгосрочной перспективе. Если мы хотим добиться стабильности и покончить с этими ужасными преступлениями, провинциям придется платить налоги по ставкам Маккатрана, чтобы организовать постоянную защиту. Тогда милиция будет оставаться в стратегически важных пунктах постоянно. Такое дело требует колоссальной реорганизации, нельзя усилить одну провинцию в ущерб другим. И все затраты – а они будут немалыми – следует делить поровну. Закон должен действовать одинаково для всех без исключений. И мастер в своем особняке, и фермер в своем коттедже должны подчиняться одним и тем же правилам.

– Единый народ, – произнес Эдеард.

– Точно. Сейчас же между городом и провинциями слишком слабые связи. И посмотри, к чему это привело: мы оказались на грани анархии. Новой угрозы можно избежать, лишь объединив все цивилизованные силы, укрепив границы и усилив правосудие. А такое возможно только там, где существует настоящее равенство.

Они вместе подошли к мосту. Эдеард пытался осознать все, сказанное мэром, но его мысли были в полном беспорядке. В тени комплекса Дома парламента Овейн снова повернулся к Эдеарду.

– Я надеюсь, что ты больше не считаешь меня врагом, Идущий-по-Воде.

– И никогда не считал, ваша честь.

– Это меня радует. Возможно, настанет время, когда ваше поколение придет к власти, вы избавитесь от тщеславия и недомыслия, отличающих сегодняшних политиков. Я желаю тебе в этом удачи.

Сказав так, Овейн коротко кивнул и направился в башню гильдии чиновников. Свита последовала за ним. Капитан Ларош, проходя мимо Эдварда, понимающе кивнул.

– Ох, Заступница, – выдохнул Эдеард.

Он повернулся и медленно зашагал вдоль стены Дома парламента к мосту, через который мог выйти в Дживон. «Значит, – думал он, – кто бы ни выиграл, мне обеспечена поддержка в борьбе с бандами».

Несмотря на все заверения мэра, Эдеард все же надеялся, что победит Финитан. Хотя и идея с колонией для преступников на удаленном острове казалась весьма привлекательной.

Из всех жителей Маккатрана Эдеард меньше всего ожидал встретить на ступеньках общежития констеблей Нанитту. Но в тот вечер его поджидала именно она.

– Можно с тобой поговорить? – спросила она.

Про-взгляд Эдеарда мгновенно обследовал окрестности. Он надеялся не увидеть знакомых людей (к примеру, эта встреча была бы в первую очередь неприятна для Максена), а узнать, кого послал следить за ним Буат.

– У тебя ровно одна минута, – сказал он, убедившись, что поблизости нет ничего подозрительного.

– Не здесь, это слишком важный разговор, – дрогнувшим голосом попросила Нанитта. Вся ее самоуверенность куда-то пропала.

Эдеард пригляделся к ней внимательнее. Под темно-синим плащом на ней было платье в зеленую и белую полоску с низким вырезом, а волосы она уложила длинными локонами. При солнечном свете был отчетливо заметен обильный макияж, но даже он не мог скрыть синяка на скуле, и губа девушки, похоже, совсем недавно кровоточила.

– Хорошо, – согласился Эдеард. – Пять минут.

Нанитта с любопытством огляделась, войдя в его квартиру. Она протянула руку в охлаждающей нише, потрогала кувшин с молоком и фрукты.

– У тебя здесь все по-другому, как они и говорили, – сказала она, подходя к кровати и пробуя рукой ее упругость.

– Кто говорил?

– Девушки, с которыми я разговаривала. По поручению Иварла, конечно. Со мной они держатся свободнее, чем с ним.

– Правильно, – буркнул Эдеард.

– Он зациклился на тебе.

– А его брат?

Нанитта печально опустила плечи.

– Я его ненавижу.

Эдеард показал рукой на ее щеку.

– Он тебя бьет?

– И это тоже.

– Так уходи от него.

Она горько усмехнулась.

– Ты так говоришь, будто это просто. Ты действительно приехал откуда-то издалека?

– Возможно.

– Я хочу от него уйти, – сказала Нанитта. – То, о чем ты говорил прошлой ночью, – это все правда?

– Да. Даже если будет избран снова Овейн. Сегодня я с ним разговаривал.

– Значит, меня вышвырнут из города.

– Это зависит от того, насколько сильно ты замешана в преступлениях.

– Удивительно, что моего имени еще нет в твоих ордерах.

– До сих пор мы сосредоточивали внимание на опасных преступниках.

– В ссылке моя жизнь будет совсем другой; кому там нужна городская шлюха.

– Зачем ты пришла, Нанитта? Что ты хотела мне рассказать?

– Он собирается купить оружие. Очень большую партию.

– У кого?

Она слабо усмехнулась.

– Если я уйду сейчас, я доберусь до какого-нибудь большого города за пределами равнины Игуру, где никто не знает, кто я и что я. Я могла бы купить маленький домик и найти себе мужа, хорошего провинциального парня. Я бы добилась того, чтобы он меня полюбил. Из шлюх получаются лучшие жены, ты об этом знаешь? Я не уверена, что смогу стать хорошей домохозяйкой и заботиться о детях, но как мужчина он будет счастлив, и моя жизнь тоже устроится.

– Жаль, что Буат не думает так же.

– Нет, ты об этом не жалеешь. Тебе это нравится – оно составляет всю твою жизнь. Ты стремишься победить его, ты хочешь освободить Маккатран от банд, которые его контролируют. Ты хочешь дойти до конца, Идущий-по-Воде. Просто выбросить их из города, чтобы они могли через несколько месяцев или лет вернуться в город, тебе недостаточно. Идущий-по-Воде жаждет окончательной победы. Мне неизвестно, что ты сделаешь, чтобы ее добиться, но я точно знаю, что не хочу при этом присутствовать. Если выбирать между тобой и Буатом, тебя я, пожалуй, боюсь больше.

– Это прекрасная характеристика для меня. Жаль только, что не совсем точная.

Взгляд Нанитты через проем проник в ванную, и при виде ровных и плоских ступеней ее брови удивленно приподнялись.

– Знаешь, не только Матери в храмах способны предвидеть будущее.

– Почему бы тебе просто не рассказать мне все, что тебе известно об оружии? Я готов лично проводить тебя до городских ворот. И никто тебя не остановит.

– А как я, по-твоему, смогу получить свой домик с участком земли?

– Я думал… У тебя же, вероятно, есть деньги?

– Когда-то я была танцовщицей. Очень давно. Это единственное, чего я тогда хотела. И я выступала в тот день, когда к нам заглянул Иварл. Вот так. Он, конечно, хорошо знал хозяина театра, а я была настолько молодой и глупой, что поверила обещаниям. После того как я провела с ним какое-то время, я поняла, что стала частью той жизни, что пути назад нет. Без согласия Иварла меня бы не нанял ни один театр. Я сдалась.

– Очень жаль.

– В том-то все и дело, Идущий-по-Воде. Я не просто одна из девушек в «Доме голубых лепестков». Я его собственность. Ты знаешь, что это значит? Знаешь, что такое быть ниже, чем любая ген-форма?

– Не стану тебя поощрять, отвечая, что знаю.

– Спасибо. Но теперь ты знаешь. Если ты хочешь услышать, когда и где он получит оружие, ты должен мне заплатить. Так всегда поступают мужчины: они платят мне за то, что у меня есть.

– Я должен буду посоветоваться с капитаном участка или с Финитаном.

Она подошла ближе и встала перед ним, излучая уверенность, словно настоящий мастер.

– У тебя нет времени. Я хочу сегодня получить деньги и уехать завтра утром.

– Такие вещи требуют подготовки, и тебе это известно.

– Я рассказала тебе о своей мечте, только и всего. Мы оба знаем, что выжить я смогу где угодно. Так ты хочешь, чтобы я продолжала свое занятие? Я-то считала, что ты хочешь всех нас спасти, Идущий-по-Воде.

– У меня нет таких денег.

– Они есть у Кристабель.

– Я не могу ее просить.

– Почему? Кстати, а почему вы до сих пор не помолвлены? Об этом гадает весь Маккатран. Мне-то хоть скажи, я ведь утром уеду.

– Прекрати.

Нанитта сбросила плащ, подошла к кровати и нагнулась, так что ее руки скользнули по простыням.

– Если она тебе так нужна, могу показать тебе кое-что, чтобы ваша следующая неделя и день сработали безотказно.

– Убирайся с кровати.

– Я знаю, что хороша в постели. Как ты думаешь, кто показал Ранали физические стороны ее способностей?

Эдеард едва удержался, чтобы не схватить ее третьей рукой, но сумел обуздать свой гнев.

Нанитта выпрямилась.

– Ты видишь, какая я, Идущий-по-Воде, видишь, как низко я пала? Это они сделали меня такой. Я уже не могу вернуться назад после разговора с тобой. Ты видел, как поступили с Иварлом, а он даже не пошел против них, в отличие от меня. И ты теперь должен спросить себя: насколько сильно ты хочешь их прижать? Достаточно ли, чтобы попросить у Криста-бель сумму, которую она тратит на пару туфель, подходящую к одному из вечерних платьев? Или ты решишь оставить все как есть только потому, что это слишком личное для тебя дело?

– Это не личное дело.

– Прекрасно. Тогда я подожду здесь, пока ты не принесешь деньги.

– Мы не можем ей доверять, – сказал на следующее утро Максен, когда Эдеард собрал свое отделение в малом зале.

– Почему? – стараясь быть рассудительным, спросил Эдеард.

Он ужасно себя чувствовал, обращаясь к Кристабель за деньгами. Она, конечно, старалась облегчить его положение, говоря, что очень рада помочь, но легче ему от этого не стало.

Нанитта, не в силах скрыть удивления при виде огромной суммы, пересчитала деньги в кошельке, который Эдеард принес домой.

– Надо было давным-давно это сделать, – сказала она.

– Рассказывай, что тебе известно об оружии, – поторопил ее Эдеард.

И она рассказала: о встрече в кабинете Буата, куда ее не допустили, о посетителе с незнакомым ей акцентом и о том, что Буат стал поговаривать о пистолетах, убивающих констеблей, и о сведении счетов.

– Потому что это Нанитта, – сказал Максен, недоумевая, что остальным недостаточно такого аргумента.

– Я чувствовал, что об оружии она говорила правдиво, – ответил Эдеард.

– Меня больше беспокоит все остальное, – заметил Бойд. – Прости, Эдеард, но, когда дело касается честности, твой инстинкт не кажется мне непогрешимым. Ты всегда стараешься отыскать в людях что-то хорошее.

Эдеард с удивлением взглянул на сослуживца.

– Ладно, так в чем она могла солгать? В худшем случае она выставит меня полным ослом и сбежит с порядочной суммой денег. И как это нам повредит?

– Как ты сказал? – негромко спросил Динлей. – Ах, да: «пистолеты, убивающие констеблей».

Эдеард почесал в затылке. Именно эти слова расстроили его сильнее всего.

– Да, – подтвердил он.

«А вдруг это скорострельное оружие? – подумал он. – Нанитта упоминала о незнакомом акценте».

Но в глубине души он даже хотел, чтобы все оказалось именно так, хотел наконец доказать, что Эшвилль пал от рук неизвестного клана, обитающего где-то в неизведанной области мира.

– Но если эта часть ее информации правдива, – быстро ответил он, – нам просто необходимо вмешаться, пока оружие не попало в руки обычных уличных громил. В противном случае нас ждет кровавая баня.

– Логично, – нехотя согласился Максен.

– Им известно, что мы научились скрываться, – сказал Бойд. – В Сампалоке, когда мы следили там за бандитами, я видел тьму собак. Сейчас уже многие преступники ими обзавелись.

– Я защищу вас от самого сильного обстрела, – сказал Эдеард. – И вы знаете, что мы можем скрыться таким путем, какой им и не снился.

Его товарищи переглянулись.

– Ладно, – сказала Кансин. – Но если эти пистолеты такие, как говорила Нанитта, нам потребуется надежное подкрепление.

– Я поговорю с Чаэ и Ронарком, – пообещал Эдеард.

Спустя две ночи Эдеард пожалел, что не может полностью доверять всем пяти отделениям констеблей, патрулирующим районы Падуя и Зельда. Маршруты обходов должны были казаться случайно выбранными, по крайней мере такими их надлежало сделать сержантам и капралам. Но внимательному наблюдателю маршруты бы показались чрезвычайно подозрительными.

«Или я становлюсь настоящим параноиком?» – думал Эдеард.

Как бы то ни было, он вместе со своим отделением затаился в нижней части асимметричной башни в Эйри, стоявшей поблизости от центрального храма Заступницы. Местом для проведения сделки была выбрана соседняя башня, но Эдеард не рискнул ждать преступников там, поскольку сомневался в способностях своих товарищей скрываться под маскировкой.

По извилистым проходам между изогнутыми и наклонными башнями уже подходили люди, спешившие к вечерней службе. Эдеард не мог не признать, что место для передачи оружия выбрано отлично, тем более что Пифия до сих пор отказывалась вводить ордера на выдворение для района Эйри.

«Это уже третий раз», – донесся направленный телепатический посыл Кансин.

Она передала им изображение ген-орла, бесшумно облетающего башню снаружи. Затем птица нырнула в широкий арочный проход и сделала облет огромного внутреннего пространства.

Выбранная для совершения сделки башня была одной из самых высоких в Эйри – громадный изогнутый шпиль с выступающими вертикальными ребрами, меняющими цвет от дымчато-серого внизу до аметистового в середине и приглушенно пунцового на самом верху, где восемь конических зубцов окружали наклонную площадку. В обширный внутренний зал, занимающий все основание, вели три арочных входа, тогда как большинство башен имело только один. Несколько длинных сталактитов и сталагмитов розоватого цвета загромождали зал, а в самом его центре от черного пола до вершины сводчатого потолка на пятьдесят футов поднимался гладкий черный столб. Единственное отверстие в нем открывало вход на спиральную лесенку, поднимающуюся до верха башни.

«А я вот что обнаружил», – доложил Бойд, показывая друзьям мужчину рядом с башней, ведущего на поводке пса. Он медленно обходил вокруг ее основания, и собака усиленно обнюхивала землю.

«А это не Пирал? – спросил Максен. – Он упоминается во всех ордерах на выдворение».

Мужчина с собакой, закончив обход, направился к мосту, ведущему в район Фиакр. Два констебля в гражданской одежде неторопливо зашагали следом.

Солнце скользнуло за горизонт, и из трещин в похожих на кору дерева стенах башни начал просачиваться оранжевый свет. Через зал пролетел еще один ген-орел.

Про-взгляд Эдеарда неотрывно следил за гондолой, причалившей к ближайшей платформе. Из нее вышли четыре человека, закрытые плотной пеленой уединения. Они вынесли на берег два окованных железом ящика. На таком расстоянии про-взгляд выявил в ящиках лишь наличие металлических предметов. Вскоре подошла еще одна гондола, и из нее вытащили ящики меньшего размера.

«Боеприпасы», – прошептал Эдеард.

В храме началась вечерняя служба, и широкие двери закрылись. Сквозь купол и сотни окон всех трех приделов засиял яркий оранжевый свет. Около дюжины людей, ранее слонявшихся вокруг храма, начали потихоньку собираться к высокой башне.

«Вот это да», – протянул Динлей.

Одним из мужчин, попавших в сияние башни, оказался Медат.

Эдеард усмехнулся.

«При виде нас он просто помрет от страха».

Люди из гондол подошли к башне и встретились с группой Медата.

«Я насчитал пятнадцать человек», – сказал Максен.

Эдеард все еще пытался определить контуры предметов в ящиках. Это явно были пистолеты, но не настолько сложно устроенные, как то скорострельное оружие, что применяли налетчики в Эшвилле. «Благодарю, Заступница!» – подумал Эдеард. И вдруг он узнал их.

«Я уже видел эти пистолеты. Иварл и его люди стреляли из них в меня, когда горел „Дом голубых лепестков“. Они заряжаются пулями большого калибра, но я наверняка смогу их остановить».

«В таком случае не позволяй им пробить мою грудь», – сказал Бойд.

«Выходим, – скомандовал Эдеард. Он бесшумно выбрался из укрытия и поспешил к высокой башне, телепатируя на бегу Чаэ: – Окружайте их. Здесь пятнадцать человек, но могут быть еще и наблюдатели».

«Троих мы уже вычислили, – заверил его Чаэ. – Мы идем».

План операции был довольно прост. Динлей и Бойд должны блокировать один вход в башню, Кансин и Максен закроют второй, а Эдеард пройдет сквозь третий.

«Они приближаются».

Эдеард замер и нахмурился, уловив отчетливый телепатический посыл. Он не мог определить, кто его отправил, но точно не один из членов его отделения. Впереди ощущалась тревога, излучаемая бандитами, их провзгляды обшаривали окрестности.

Он остановился на пороге и прислушался к негромким взволнованным голосам, отражаемым сиреневыми сталагмитами и странными выемками в стенах зала. Обе группы сгрудились в центре, вокруг черного столба, у каждого выхода стояли часовые.

«Готовы», – телепатическим посылом объявила Кансин.

Ближайший к Эдеарду часовой резко повернулся и направил про-взгляд на ту арку, у которой должна была быть Кансин.

Эдеард шагнул в башню и сбросил маскировку, одновременно укрепляя вокруг себя защиту.

Часовой чуть не задохнулся от шока.

– Идущий-по-Воде, – заорал он и голосом, и мысленно.

Эдеард устремился вперед. Его третья рука выдернула обоймы из пистолетов у двух бандитов. Кто-то попытался ответить ему тем же, но сил не хватило.

Медат и его сообщники тоже достали пистолеты. У Медата было оружие с длинным дулом. Эдеард сердито заворчал. Двое бандитов начали стрелять. Тогда он выбросил обоймы за пределы башни и сосредоточился на защите. Некоторые бандиты кинулись к двум другим выходам. Первый добежал до той арки, что блокировали Кансин и Максен, и в испуге вскрикнул, когда в каком-нибудь ярде от него появилась девушка-констебль. Ее третья рука нанесла точный удар в висок, и бандит мгновенно рухнул. Девушка исчезла. В то место, где только что была ее фигура, ударили выстрелы. Эдеард своим щитом отразил целый залп. Затем бандиты стали прятаться за сталагмитами.

– Прекратить сопротивление! – закричал Эдеард; его голос отчетливо разнесся по всему залу. – Мы знаем, кто вы. Башню окружают несколько отрядов констеблей. Наши ген-орлы ведут наблюдение снаружи. Вам не уйти.

В ответ на него обрушился настоящий шквал выстрелов. Он сокрушенно тряхнул головой. Динлей, только наполовину видимый, погнался сразу за двумя бандитами. Кто-то растянулся на полу и по инерции, усиленной телекинетическим толчком, ударился головой в сталагмит. Эдеард схватил двух противников и столкнул их друг с другом. Оба безвольно осели на пол. Еще двое вдруг обнаружили, что поднялись в воздух, и отчаянно заорали.

«Поднимайся сюда».

Это был тот же телепатический голос, что и прежде, он без труда пробился сквозь крики и мысленный гвалт. Эдеард стремительно огляделся, стараясь определить, кто говорит. Его про-взгляд наткнулся на Медата, бежавшего к отверстию в основании центрального столба.

Четверо членов банды уже стояли в ряд, с пистолетами у ног и поднятыми руками. Бойд появился прямо перед ними с оружием наготове. В зале все еще гремели выстрелы. Потом шум прорезал вопль боли. Максен стал видимым за спиной парня, схватившегося за плечо, между пальцами уже просачивались струйки крови. Максен отвел дуло пистолета от раны.

– В следующий раз это будет выстрел в голову, – громко предупредил он. – А теперь стой смирно, ты арестован.

И он снова пропал из вида.

Эдеард стремглав помчался к центральному столбу. По пути он третьей рукой перехватил трех бандитов, мгновенно прекративших сопротивление. Он бросил их в сторону Динлея. Из отверстия в столбе доносился топот. Эдеард заглянул внутрь и увидел уходящую вверх спиральную лестницу.

– Эй, остановись, – крикнул он Медату. – Оттуда некуда бежать.

«Но кто же приказал ему подниматься? Неужели они видят нас, несмотря на маскировку?»

Он сердито вздохнул и побежал по ступенькам. Почти сейчас же он оступился на предательской округлости и сильно ушиб колено. Взрыв боли вызвал перед глазами туман из красных искр. Шаги Медата становились все тише.

– Ладно, если уж ты этого хочешь, – пробормотал он, поднимаясь и продолжая погоню.

– Эдеард? – донесся снизу оклик Кансин.

– Медат побежал наверх. Я его возьму. А вы держитесь внизу.

Стены столба оказались невероятно толстыми и неприятно ограничивали про-взгляд. Эдеард мог видеть только отряды констеблей, спешивших к башне. Внизу, в зале, его друзья окружили сдавшихся бандитов. Над ним двигалась мерцающая точка, которая, как он знал, соответствовала разуму Медата.

Они продолжали бежать, поворачивая снова и снова. Тонкого луча оранжевого света, падавшего с высокой выгнутой крыши, едва хватало, чтобы видеть закругленные ступени. При каждом шаге приходилось напрягаться почти до прыжка. Как Медат выдерживал такой темп, оставалось для Эдеарда загадкой. У него уже громко стучало в ушах, а легкие чуть не разрывались. По спине и ногам текли струйки пота. После двух третей подъема он был вынужден замедлить бег, что разозлило его еще сильнее. Медат стал прибавлять скорость.

На последнем витке спирали Эдеард уже практически шел шагом. Каждый вдох приходилось буквально проталкивать в легкие. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. И концентрировать внимание стало ужасно трудно. Тем не менее он сумел прощупать про-взглядом верхнюю площадку башни. Восемь зубцов по ее краям вонзались в небо, их слегка загнутые концы поднимались над уровнем платформы еще на сорок футов.

Медат стоял в десяти футах от центрального конуса, напротив выхода с лестницы. Он явно поджидал Эдеарда и уже поднял пистолет.

– О Заступница, – неслышно прошептал Эдеард.

Ярость, загнавшая его на самый верх башни, отступила под натиском усталости. Надо было просто подождать его внизу, рано илипоздно голод заставил бы его спуститься. Эдеард поднялся еще на несколько ступеней. Он бы легко справился с Медатом. Но, с другой стороны, Медат это прекрасно знал. Эдеард до сих пор не понял, кто посылал бандиту телепатические приказы и где он сейчас.

Словно в подтверждение его сомнений, в душе начала зарождаться тревога. Она проявилась так сильно, что Эдеард остановился. Что-то было не так, он это чувствовал, хоть и не знал причины. Очень осторожно он сделал еще пару шагов вверх и стал более тщательно осматривать площадку. Точно! Медат был здесь не один. Пол чувствовал давление еще четырех пар ног, хотя про-взгляд Эдеарда ничего не обнаруживал.

«Нанитта, – мысленно воскликнул он, снова впадая в ярость. – Вот дерьмо, Максен такого бы не допустил».

У самого выхода с лестницы Эдеард снова закрылся маскировкой и попросил город пропустить его сквозь стену. Он вышел на площадку в пяти футах от проема. Первое, что его поразило, – это ветер. Внизу, на уровне земли, он был довольно тихим, а здесь едва не сбивал с ног. Эдеард наклонился навстречу потоку воздуха. Четыре его невидимых противника стояли рядом с одним из восьми зубцов. На фоне бледного сияния звездной туманности, заливавшей небеса Маккатрана мерцающим светом, Эдеард ничего не видел.

Ступая как можно тише, он направился в их сторону. Мимо Медата, все еще целившегося в проем лестницы из длинноствольного пистолета, Эдеард прошел в каких-нибудь двух футах. В этот момент он обнаружил, что платформа башни слегка наклонена к краю. Что-то вроде головокружения вызвало дрожь в его коленях. Эдеард не позволил ей подняться выше и продолжал подкрадываться.

Невидимые ноги стали менять положение. Сначала двое врагов сделали по шагу назад, а потом все четверо подошли ближе к зубцу. Эдеард злорадно усмехнулся и продолжал идти.

Он был всего в пяти футах от цели, когда в левый бок, чуть пониже грудной клетки, что-то ударило его с колоссальной силой. Он вскрикнул, скорее от удивления, чем от боли, и едва смог вздохнуть, мгновенно утратив маскировку. Медат развернулся. Второй удар сбил его с ног.

«Пристрели его», – донесся телепатический шепот.

«Как они смогли меня увидеть?»

Медат выстрелил. Пуля едва не пробила защиту Эдеарда. От мощного телекинетического толчка он заскользил по наклонному полу. В памяти вспыхнуло воспоминание о том, как Арминель сбросил его в воду Бирмингемской заводи. Заступница, помоги!

«Еще».

Удар пули снова сопровождался телекинетическим толчком. Эдеард перекатился за край площадки. Он отчаянно замахал руками, но пальцы хватали только воздух.

– А ты умеешь летать, Идущий-по-Воде?

Эдеард, непрерывно крича, полетел вниз. Он инстинктивно попытался удержаться за край площадки третьей рукой и даже ощутил захват, но это не остановило падения. Его мысли под свист воздуха устремились к дремлющему разуму города. «Помоги мне, если ты можешь», – обратился он с мольбой к медлительным необъятным мыслям.

Все было бесполезно. Он падал. Падал…

«Кристабель!»

Краешком сознания он уловил ее испуганный крик. Эдеард направил еще один посыл. «Я люблю тебя». Он был уверен, что Кристабель поймет, и от этого смерть не казалась такой уж пугающей. Он падал.

Теперь в любой момент…

Он напрягся, ожидая взрыва непереносимой боли перед смертью.

Падал…

– Благая Заступница, как же ты это делаешь? – раздался озадаченный возглас Чаэ.

Что-то шлепнуло Эдеарда по заднице. Земля.

– А? – изумленно воскликнул он.

Он посмотрел вверх. С десяток лиц, одинаково удивленных и встревоженных, склонились над ним, образовав кольцо. Ладони недоверчиво похлопали по земле. Он был внизу – и невредим.

– Я упал, – выпалил Эдеард.

Конечно, ему ведь всегда казалось, что он падает, перемещаясь по подземным тоннелям города. Наверно, это то же самое.

В его горле заклокотал почти истерический хохот, а по щекам потекли слезы.

Кто-то из констеблей, окружающих Эдеарда, буквально отлетел в сторону. В образовавшуюся щель просунулись Кансин и Бойд.

– Эдеард! – взвизгнула Кансин. – О Заступница, что произошло?

– Западня, – слабым голосом произнес он.

Он показал наверх, на темный силуэт нависшей над ними башни. И удивился, сколько потребовалось усилий, чтобы просто поднять руку.

– Медат? – удивленно спросила она.

Эдеард кивнул. Дыхание давалось ему с трудом, все тело противно покалывало, и его начала бить дрожь. Его про-взгляд обнаружил донесшийся откуда-то импульс животного страха.

– Что происходит? – прохрипел он. – Что?

– Эдеард? – Голос Бойда словно звучал где-то очень далеко.

Чаэ, нахмурившись, оглядывался по сторонам. Эдеард настолько обессилел, что уже не мог говорить.

«Вы чувствуете?» – телепатически обратился он к друзьям.

«Что?» – спросила Кансин.

Теперь и Чаэ тоже излучал тревогу.

«Живее!»

Третья рука старого сержанта отшвырнула Кансин, а сам он попытался отпрыгнуть назад.

И тогда Эдеард увидел: прямо над ним, на великолепном фоне зеленоватого сияния туманности Ку чернел человеческий силуэт. Эдеард попытался откатиться и одновременно напрячь остатки телекинетической силы, чтобы отбросить падающее тело.

Медат ударился о землю в двух футах от того места, где лежал Эдеард. Чаэ отскочил только наполовину. Столкновение вызвало зловещий треск множества ломающихся костей.

Эдеард бессмысленно уставился на груду разбитой плоти. Из открытого рта Чаэ вытекла струйка крови. Глаза сержанта медленно повернулись и встретились с взглядом Эдеарда.

В стороне раздался чей-то плач. Похоже на Кансин.

– Сержант? – воскликнул Эдеард.

«Ох, клянусь Заступницей, – телепатически откликнулся Чаэ. – Подожди, мне так больно».

– Нет, – прошептал Эдеард. – О нет.

Чаэ с хрипом выдохнул в последний раз. Эдеард старался про-взглядом удержать его гаснущий разум. Но мысли угасли и в то же мгновение отделились от тела. Эдеард почувствовал, как призрачный силуэт Чаэ поднялся над его собственным телом.

– Сержант? – в отчаянии окликнул его Эдеард.

«О Заступница», – ответил ему призрак.

– Сержант!

– Эдеард?

Это Динлей, опустившись на колени, испуганно кричал ему прямо в ухо.

– Ты видишь его? – шепотом спросил Эдеард.

– Эдеард, ты в шоке. Попытайся сосредоточиться на мне.

– Это не шок. – Эдеард передал изображение всем окружающим.

Все констебли, собравшиеся вокруг, одновременно вздохнули, увидев дух сержанта, приветливо улыбающегося им.

«Я чувствую, Эдеард, – объяснил Чаэ. Он посмотрел вверх, на небеса. – Как красиво. Они зовут меня. Туманности поют. Ты слышишь?»

– Нет, – всхлипнул Эдеард. – Я не могу их слышать.

Из центрального храма высыпала стайка настоятельниц, желавших узнать причину шума, но их встревоженные голоса смолкли, как только им поступило переданное Эдеардом ощущение. Потом рядом с разбившимся телом Чаэ появилась сама Пифия, излучающая искреннюю радость. Одна ее рука приподнялась, словно намереваясь дотронуться до призрака.

«Я хочу уйти, – сказал Чаэ ошеломленным зрителям. – Я должен. Здесь меня больше ничто не держит».

– Ты заблудишься там, – предостерег его Эдеард. – Оставайся с нами, оставайся, пока Небесные Властители не вернутся, чтобы проводить твою душу.

«Это пение, Эдеард. Ох, что это за пение. Какая радость нас ждет».

– Подожди! Пожалуйста!

Чаэ улыбнулся, глядя вниз. Он как будто благословлял всех, кто его видел.

«Не волнуйся обо мне. Я буду следовать за песнями».

– Да приведет тебя Заступница к самому Ядру, – произнесла Пифия.

«Спасибо, Матушка», – ответил Чаэ.

Он потянулся к небу, словно за каким-то материальным предметом. Его облик начал вздрагивать. Он в последний раз посмотрел вниз, и призрачное лицо едва заметно нахмурилось.

«Кто ты?»

Затем его силуэт с невероятной скоростью унесся навстречу желанной туманности.

Эдеард, всхлипнув, упал на спину. Его разум погрузился в темноту.

Сознание вернулось ощущением приятного тепла. Эдеард чувствовал себя превосходно, лежа неизвестно где, закрыв глаза и ни о чем не думая. Ему легко дышалось, голод не мучил, тело прикрывала почти невесомая простыня. Чего еще можно было пожелать?

– Кристабель, – произнес он, зная, что она где-то рядом.

Ему не надо было пользоваться про-взглядом, он просто знал это.

– Ты очнулся.

Ее пальчики погладили его по лицу.

Он открыл глаза и увидел ее улыбающееся лицо. Более прекрасного зрелища он не мог и вообразить.

– Никогда больше так не делай, – упрекнула она его.

– Не буду.

Кристабель легонько поцеловала его.

– Все очень беспокоились, – добавила она.

– Могу себе представить.

Эдеард огляделся по сторонам. Он лежал в незнакомой большой комнате с высокими потолками, на стенах висели гобелены и картины в рамах. Он узнал деревянные застекленные двери, выходящие в оранжерею, сквозь них в комнату било яркое солнце.

– Уже полдень?

– Гм, Эдеард, ты упал два дня назад.

– Ого.

– Наш доктор сказала, что ты страдаешь от истощения и перенесенного шока. Она дала тебе какое-то снадобье, чтобы ты спал. Тебе нужно было время, чтобы поправиться.

Эдеард обвел рот языком и нахмурился. Вкус оказался не слишком-то приятный.

Кристабель подала высокий стакан с водой.

– Спасибо.

Он осторожно приподнялся, и Кристабель подложила ему под спину пару подушек.

– Весь Маккатран только о тебе и говорит. Опять, – насмешливо сказала она.

Он слегка пожал плечами.

– Когда ты позвал меня, я думала, ты умираешь.

Ее глаза стали наполняться слезами.

– Прости.

Он привлек ее к себе и долго держал в объятиях, пока мысли Кристабель немного не успокоились.

– Теперь ты и летать умеешь, – сказала она.

– Нет, я не могу. Это что-то другое. Город. Кристабель, город мне помогает.

– Город? Ты имеешь в виду Маккатран?

– Да. – Он ощутил в ее мыслях недоумение. – Я попробую объяснить, но не уверен, что сумею. Наверное, я давно должен был объяснить это всем. Не знаю.

Она положила руку ему на грудь.

– Не спеши. Ты должен многое рассказать многим людям. Но надо еще подумать, о чем можно им рассказать, а ты пока не в том состоянии, чтобы принимать важные решения.

– Согласен.

Он понимал, что в этом Кристабель права.

– А еще ты видел душу сержанта Чаэ. Если раньше ты считал себя популярным, не поверишь, насколько знаменитым ты стал сейчас.

– Я думал, мне все это привиделось.

– Ты поделился своими ощущениями, и сама Пифия говорила с его отлетающей душой. Более надежного свидетеля и пожелать невозможно. Она ждет – хочет поговорить с тобой о «сопряжении с загробным миром по милости Заступницы». Мы должны немедленно проинформировать ее, как только ты очнешься, – многозначительно добавила Кристабель.

Эдеард неосознанно подтянул простыню на пару дюймов. В данный момент на нем была только мешковатая ночная рубашка. «Кто же меня раздевал?» – подумал он.

Кристабель высокомерно поджала губы.

– Я прислала своих горничных, чтобы подготовить тебя к отдыху.

– Что?

Она хихикнула.

– За тобой ухаживала доктор и послушницы.

– Ох.

Час от часу не лучше. Послушницы!

Кристабель обняла его.

– Благодарение Заступнице, ты все тот же глупенький Эдеард.

– А что с моими друзьями?

– Ждут за дверью – с большим нетерпением. И доставляют слугам массу хлопот. И еще они очень хорошие. Да, можешь не спрашивать: бандиты арестованы и ждут суда в камерах под Домом парламента. Их «пистолеты, убивающие констеблей» конфискованы, и ты ни за что не догадаешься, откуда они появились.

– Откуда? – нетерпеливо спросил он.

– Из гильдии оружейников.

– Нет!

– Да. Вероятно, из тайного хранилища, оберегаемого на случай нападения на город врагов. Изготовлены несколько столетий назад. Овейн в ярости. Он приказал провести тщательное расследование. Об этом оружии кроме самых старших мастеров гильдии никто не должен был знать.

– У мэра большие неприятности.

– Вероятно. Папа очень веселился, когда рассказывал мне об этом.

– Спасибо тебе, – ласково сказал он.

Она беззаботно улыбнулась.

– За что?

– За то, что ты есть.

– Пожалуйста, Идущий-по-Воде. – Она снова поцеловала его, на этот раз крепче, с оттенком обещания. – Я позову их. Я знаю, что ты хочешь их видеть. Не беспокойся, доктор уже предупредила, чтобы они не задерживались и не утомляли тебя.

Они вошли все вместе. Кансин, все еще встревоженная, убедилась, что он действительно очнулся, а потом села на кровать, взволнованно вздыхая. Динлей нервничал и стеснялся. Бойд, по-мальчишески энергичный, вертел в руках корзину с засахаренными фруктами. Зато Максен ухмылялся во весь рот.

– Нанитта, – язвительно пропел он и ткнул пальцем в грудь Эдеарда. – Я же говорил!

Глава 4

а угольно-черном полу огромного Мальфит-холла, куда Мария проводил один из младших клириков, стояло всего несколько человек. И все они с подозрением поглядывали на Высшего, без усилий скользившего через зал. В их отношении не было ничего личного, просто на неверующих в этом священном месте всегда смотрели косо.

Марий вошел в Лилиала-холл с его непрекращающимися штормами, разворачивающимися на потолке. Проходя под куполом, он увидел, как в пробитом молниями узком просвете среди клубящихся туч мелькнули Близнецы Марса. Арочная дверь в дальнем конце зала привела Мария к апартаментам мэра. Этан ждал в овальном кабинете. После того как комнату отреставрировали, она стала в точности похожей на кабинет Идущего-по-Воде, где тот работал, когда возглавлял Маккатран. Столы и стулья были изготовлены из мардуба и отполированы натуральным воском, испускавшим слабый лавандовый аромат. Три высоких полукруглых окна в стене позади стола открывали великолепный вид на Внешний канал, западную часть Золотого Парка и пологие зеленые холмы района Нижнего Рва, протянувшегося вплоть до хрустальной стены.

– Спасибо, что согласились прийти, – радушно приветствовал гостя Духовный Пастырь.

Он сидел за столом, низко надвинув капюшон белого одеяния. Но даже свободные складки ткани не могли скрыть полуорганических модулей, закрепленных на коже.

Марий почтительно поклонился.

– Я благодарен за ваше согласие встретиться со мной, Пастырь.

Рука Этана чуть заметно шевельнулась, показывая младшему клирику, что можно идти.

– Надеюсь, что вы почти поправились, – продолжал Марий, подойдя к столу.

Его черный мерцающий плащ-костюм оставил в воздухе мимолетные тени.

– Почти. – Этан слабо улыбнулся и поднял руку к полуорганическим наростам. – Теперь их всего три, и мои доктора обещают снять их до конца недели. Удивительно, как благотворно на нашем состоянии сказываются хорошие новости.

– Хорошие новости?

Этан помедлил, прикидывая, не пытается ли гость его поддразнить.

– Человек с помощью Небесного Властителя прошел в Бездну.

– Чтобы попытаться обсудить запрет на ваше паломничество.

– Я сомневаюсь, что кто-либо из представителей АНС понимает основное значение Бездны. Она существует, чтобы научить нас в полной мере пользоваться жизнью, чтобы вознести нас к вершинам духовных возможностей, на какие только способен подняться человек.

– Воистину так, – не скрывая иронии, ответил Марий.

Его чувства не остались незамеченными, и на лице Этана появилась вежливая улыбка.

– При всем моем уважении, я бы не стал сравнивать вас с Джастиной Бурнелли. Насколько мне известно, вы твердо придерживаетесь физических основ Вселенной.

– Я принимаю ее такой, какой она, в моем понимании, должна быть.

– Спасибо.

Этан откинулся на спинку кресла и внимательно оглядел представителя фракции. На старте своей предвыборной борьбы за звание Пастыря он опасался принимать помощь этого человека. И, подобно большинству соискателей высших постов, послал прощупывать контакты своего помощника. Пелим вернулся с переговоров, воодушевленный новыми возможностями. Тогда Этан согласился прислушаться. В политическом отношении помощь Мария была скрытой, но весьма ценной, что позволяло Этану искать союзников в рядах советников и духовенства Дворца-Сада и завоевывать позицию, с которой он мог без опасений выдвинуть свою кандидатуру. А предложение оборудовать корабли для паломников ультрадвигателями почти гарантировало ему полный успех. И все это Ускорители предоставляли по доброй воле, без каких-либо обязательств со стороны Воплощенного Сна. Марий не пытался скрывать истинную цель своей фракции. И Этан понимал, что так долго продолжаться не может, он не раз задумывался, какой окажется цена за такую помощь.

– Но разве Бездна не подтвердила человеческую сущность Джастины, откликнувшись на ее мысли? – спросил Марий таким тоном, словно речь шла о сущих пустяках.

– Всего один коротенький сон, – сказал Этан. – Мимолетный проблеск, рассказывающий о ее трудностях. Очевидно, что она не обнаружила Ядра или хотя бы Небесного Властителя. А ее стремление добраться до ближайшей звезды говорит о приверженности физическому миру.

– Тем не менее она продемонстрировала духовные возможности, доступные Идущему-по-Воде.

– До его силы ей далеко.

– Но ведь, по меркам Бездны, она бодрствовала всего несколько дней и, похоже, неплохо акклиматизировалась.

– И это тоже говорит в пользу нашей доктрины. Бездна станет для нас спасением. Второй Сновидец поведет нас навстречу нашей судьбе, как планировал сделать Иниго.

– Я полагаю, нам обоим прекрасно известно, что этот коротенький сон из Бездны представил нам не Второй Сновидец.

– Верно, – подтвердил Этан.

– А Воплощенному Сну известно, кто принял мысли Джастины?

– Нет.

Марий улыбнулся. На его круглом лице с тонким носом улыбка, скорее, была похожа на гримасу.

– Значит, еще один Сновидец, Пастырь? Похоже, они становятся довольно распространенным явлением.

– Три Сновидца за двести семьдесят лет – вряд ли это можно назвать распространенным явлением. Но я считаю немаловажным тот факт, что два Сновидца появились в столь короткий промежуток времени. События движутся к развязке, что соответствует видениям Иниго.

– Конечно. Я рад, что Второй Сновидец подтвердил: человек может проникнуть в Бездну. Это должно воодушевить последователей вашего движения.

– Так и произошло.

– Мне нет необходимости подчеркивать, как важен для вас Второй Сновидец. Насколько близко вы к нему подобрались?

Этан улыбнулся, глядя в лицо собеседника, мало похожее на человеческое из-за неподвижных зеленых глаз, отражающих мрачные мысли.

– К ней, если быть точным.

– Вот как?

– Да. Мы уверены, что установили личность вероятного кандидата. И раз уж команде встречи известно ее имя, ей не удастся избегать нас сколько-нибудь продолжительное время.

– Примите мои поздравления, Пастырь. Полагаю, отрадно сознавать, что желанная цель так близка.

– Верно.

– Как продвигается постройка кораблей паломничества?

– И здесь нам тоже сопутствует успех. Строительство идет в соответствии с графиком. Не хотите ли предпринять ознакомительную поездку?

– Увы, время ограничено. И по многим причинам.

– Что вы имеете в виду?

– Информация еще не дошла до широких масс, но мне известно, что Флот Содружества направил навстречу флотилии Окайзенской Империи корабль класса «Река», который должен был блокировать ее флагман и передать предупредительное послание.

– Должен был?

– Корабль уничтожен. Как выяснилось, окайзены сильнее, чем предполагал адмирал Казимир.

– Милосердная Заступница!

– Если не удастся их остановить, флотилия будет здесь раньше, чем вы закончите постройку кораблей. И паломничество не состоится.

– Основным поводом для образования АНС после войны против Звездного Странника была необходимость надежно защитить человечество от угрозы извне. С помощью АНС предполагалось достичь значительного прорыва в области технологий.

– Ну, не расстраивайтесь. В конце концов, это был один-единственный корабль. Флот направит более мощное подразделение и преградит путь окайзенской флотилии. Даже мы согласны с этим прогнозом.

– Но гарантий нет.

– В реальной жизни их не существует.

– Они существуют в Бездне, – запальчиво возразил Этан. – К сожалению, ускорить постройку кораблей мы не в силах.

– Я понимаю. Мы все зависим от АНС.

– На честном слове и на одном крыле.

– Точно. Но не стоит огорчаться. Теперь, когда мы так близки к успеху, у моих покровителей есть к вам просьба.

– Ага.

Улыбка Этана стала еще шире. Он почти обрадовался. Будет ли это какое-то абсурдное еретическое требование или несложное задание, которое после старта паломничества вызовет политическую лавину? Принять ему новое условие или сопротивляться до последнего вздоха?

– Мы хотели бы послать с вами своих наблюдателей.

– Наблюдателей? Само слово подразумевает, что они станут держаться особняком, а я искренне надеюсь, что в Бездне такое невозможно.

– Тем не менее мы были бы благодарны, если бы вы взяли их с собой.

– Мы рады всем, кто стремится в Бездну, что бы их к тому ни побудило. Сколько?

– По два-три человека на каждый корабль. Нам бы не хотелось вас затруднять.

– Понятно. – На самом деле Этан ничего не понимал. Он знал, что возможность наблюдения важна для любой фракции, но несомненная логичность запроса его удивила. – Я позабочусь, чтобы вам предоставили достаточное количество камер небытия.

– Наши люди не станут погружаться в небытие на время путешествия.

– Для этого есть причины?

– Они просто не хотят.

Этан помолчал, размышляя, не пора ли выдвинуть решительные возражения. Но никаких весомых аргументов он привести не мог, к отказу его склонял только инстинкт.

– Они настроены против паломничества или против нашего движения в целом?

– Прошу прощения, но ваша доктрина их ничуть не интересует. Это просто ученые, желающие исследовать Бездну.

– А если я откажу?

Марий изобразил искреннее удивление.

– Вы желаете испытать меру моей доброжелательности, поставив меня в затруднительное положение?

– А оно действительно будет затруднительным?

– Я более чем кто-либо другой способствовал вашему выдвижению на этот пост. А ультрадвигатели – подарок феноменально щедрый даже по стандартам Высших. И, принимая его, вы знали, что взамен я, вероятно, попрошу о некотором одолжении.

– Да, знал. И вы понимаете, что я не откажу вашим коллегам в том, чтобы отправиться с нами в путешествие. Я просто хочу понять, каковы ваши мотивы и насколько для вас важна эта возможность.

– Очень важна. Бездна до сих пор остается самым загадочным явлением. Мои покровители считают, что пора разгадать ее тайну.

– Зачем «разгадывать тайну», если вы в любой момент можете стать ее частью?

– Она могущественнее нас.

– Она поделится с вами своими секретами.

– На своих условиях. Принимать чужие условия нам не свойственно.

– А вот меня они вполне устраивают.

– Должен ли я теперь прибегнуть к угрозам?

– Давайте, – спокойно ответил Этан.

– Даже при наличии ультрадвигателей нельзя не учитывать проблему противодействия райелей. Их ранее неизвестная боевая группа явно не желает допускать к границе Бездны кого бы то ни было. Одно дело – позволить проскользнуть одинокому маленькому кораблю, но целая флотилия с миллионами окрыленных надеждами паломников?.. Вам придется либо повернуть назад, либо погибнуть. Райели обладают огромными ресурсами, и я полагаю, защитить вас не сумеет даже весь Флот Содружества, к тому же правление АНС ясно дало понять, что такой попытки предпринимать не станет.

– Да, это последнее препятствие на нашем пути, – признал Этан.

Оборотная сторона триумфа Джастины произвела на Духовного Пастыря колоссальное впечатление. Он всегда знал, что райели – яростные противники паломничества, но о существовании таких кораблей прежде никто и не подозревал. Комментаторы в унисфере последние несколько часов только и делали, что обсуждали эту опасность. И выражение «паломничество к неминуемой гибели» стало одним из наиболее популярных.

– Вдобавок к ультрадвигателям мы можем оснастить ваши корабли защитным полем, пробить которое не под силу даже райелям, – сказал Марий.

– Мне трудно поверить.

– Тем не менее мы обладаем такими системами.

– В обмен на места для ваших пассажиров?

– Да.

– Пути Заступницы неисповедимы. Однако… Она могла бы пожелать, чтобы ваши ученые получили шанс достичь своей цели вместе с нами.

Марий слегка наклонил голову набок.

– Я уверен, что могла бы.

– Я прослежу, чтобы для вас были оставлены каюты.

– Благодарю. – Марий поклонился и легко развернулся. Он без усилий скользнул к двери, но у самого выхода задержался. – Ах, да, – произнес он, не оборачиваясь к Этану. – Нам потребуется еще и немного места в трюмах для оборудования.

– Оборудования?

– Для исследования Бездны ученым нужны инструменты. Подробности я пришлю в ваш офис.

Дверь открылась, и Марий бесшумно исчез, оставив после себя мимолетный вихрь теней.

Приятный морской ветерок долетал до Золотого Парка и шевелил длинные ветви вишневых деревьев, окаймлявших гигантскую площадь. С безоблачного неба беспощадно палило солнце. В белой хлопчатобумажной рубашке и плотных синих джинсах Экспедитору было довольно жарко, но он не хотел пользоваться бионониками, опасаясь привлечь ненужное внимание. Предполагалось, что Иниго выбрал место для Маккатрана-2 из-за климата, почти такого же, как в столице Кверенции. Из-за этого пристрастия к полнейшей идентичности Экспедитору приходилось мириться и с идиотской широкополой кожаной шляпой, потому что именно таким способом реальные жители Маккатрана защищали свои мозги от перегрева. Зато маскарад позволял ему ничем не выделяться в толпе.

В Золотом Парке теперь было многолюдно каждый день. Число обычных зевак значительно возросло, когда Второй Сновидец отказался от предложения Небесного Властителя и верующие пришли искать поддержки у своего нового Духовного Пастыря. С тех пор толпа постоянно разрасталась, наблюдая за историческими событиями в Галактике. Экспедитор понимал такое поведение, он и сам ощущал, какую уверенность излучают мысли людей, разделяющих общие надежды и верования. Так осуществлялась одна из основных человеческих потребностей: быть частью однородной группы.

Сам он испытывал ее на примитивнейшем уровне: он хотел находиться рядом со своей семьей. Играть с дочками, когда Лондон окутывает вечерний полумрак. Купать их. Читать сказки на ночь. А потом спокойно ужинать с Лиззи.

Здесь ему не нравилось. По одной простой причине: ему предстояла активная операция, к каковым, по заверениям фракции, его привлекать не собирались. Поначалу он соглашался только доставлять определенное оборудование, а использовать его должны были другие люди. С течением времени он позволил уговорить себя на выполнение заданий, предусматривающих не просто доставку. Но теперь…

Он опять следил за Марием. Он и прежде занимался этим без возражений, хотя Марий всегда нагонял на него страх. И проблема заключалась вовсе не в эмоциональной чепухе, недопустимой для Высшего. Просто его противник был намного профессиональнее Экспедитора в любом отношении. Да и недавние происшествия никак не способствовали установлению равновесия: полет Джастины в Бездну, уничтожение «Енисея», вторжение на Виотию. Экспедитор не мог представить, какими будут последствия для Содружества в целом. Он просто знал, что в такой неустойчивой ситуации его место дома, с семьей. Тем не менее он торчал здесь, болтался в толпе, следя, чтобы его разум излучал в Гея-сферу присущее всем беспокойство и надежду, да еще носил средневековый наряд, чтобы ничем не выделяться. Между людьми он видел гондолы, скользящие по Внешнему каналу, и Дворец-Сад, чья крыша напоминала столкнувшиеся волны.

Все это время он не спускал глаз с моста из дерева и тросов, ведущего к главному входу во дворец. Именно на нем он всего час назад видел Мария. Удаленные сенсоры, размещенные вдоль канала, позволяли наблюдать и за другими мостами, но встроить датчики во внутреннюю систему было почти невозможно. Воплощенный Сон использовал какую-то сверхсложную программу, предотвращающую внедрение и проникновение, хотя несколько едва заметных микроботов уже потихоньку прогрызали себе путь внутрь. Впрочем, даже если им и удастся миновать парадные залы и добраться до апартаментов мэра, будет слишком поздно.

Полевой сканер Экспедитора засек знакомые признаки бионоников в десяти метрах от него. Он смиренно вздохнул и повернулся к стоящему в ожидании Марию. Несколько неодобрительных взглядов скользнули по его темному плащ-костюму, отражающему яркое солнце, но непоколебимо высокомерный вид его хозяина заставил окружающих воздержаться от активных действий.

– Ты попался, – заговорил Марий.

– Верно, – кивнул Экспедитор. – Поздравляю.

– Хочешь выпить?

– Почему бы и нет?

Скользящей походкой Марий пересек Золотой Парк и по коричневато-желтому мосту из песчаника вышел в район Йисидро. Экспедитор прищурился на трехэтажное здание круглой формы с невероятно сложным узором из шестигранников, выложенным в кладке стен. Высокие стрельчатые окна придавали постройке сходство с башней древнего замка.

– Не здесь ли… – начал он.

– Здесь, – коротко ответил Марий.

Они вошли в таверну и отыскали уединенный столик у самого окна. Официантка приняла заказ и быстро вернулась с чашкой горячего шоколада с апельсином и зефиром для Экспедитора и мятным чаем для Мария. Как только она отошла, они объединили свою защиту, образовав вокруг себя почти невидимую, но непроницаемую оболочку.

– Игра меняется, – сказал Марий.

– Игра осталась той же самой, но ставки возросли, – ответил Экспедитор.

– Справедливо. Ты мне не нравишься, поскольку воплощаешь все, от чего я стремлюсь избавиться. Но я отношусь к тебе с уважением: ты играешь по правилам. В нашем деле есть люди, переставшие их придерживаться.

– Мы не уничтожали Ханко.

– Ханко?

– Не прикидывайся! Кто-то из ваших бросил в планету м-поглотитель Хокинга.

– В самом деле?

– Да.

– Ты в этом уверен?

– Перестань. Не стоит приглашать меня выпить, чтобы разыгрывать из себя вербовщика. Я выбрал фракцию в соответствии со своими убеждениями.

Марий приветственным жестом приподнял свою чашку.

– Мои извинения. Суть в том, что и ты и я исчерпали себя в служении своим фракциям.

– Нет. Если мы будем действовать заодно, мы оба останемся на плаву. И только если вы устроите собственный Армагеддон – вот тогда все изменится.

– Ты представления не имеешь о наших замыслах.

– Концепция слияния не слишком привлекательна. Она предполагает восхождение к вечной божественности. Конфликта за этим столом достаточно, чтобы убедить меня в недопустимости такого пути. И мы оба знаем, что есть фракции более радикальные, чем наши.

– Прими мои поздравления. У тебя есть ответы на любой вопрос.

– Конечно, ты можешь перейти на нашу сторону. И это будет означать неминуемый конец для твоей фракции. И все проблемы исчезнут.

– Я так не думаю.

– Мое дело спросить.

– Я знаю.

Экспедитор попытался отпить шоколад из-под шапки воздушного зефира.

– И что теперь?

– Как я и сказал, игра меняется. Мы подходим к последней стадии операции, планирование которой длилось веками. По существу, это уже не игра. И не думай, пожалуйста, что мы стерпим какое-либо вмешательство.

– Я верю в нашу расу при всей ее многогранности и поразительной недальновидности. Я восхищаюсь нашим многообразием и нашей настойчивостью. И самые лучшие стороны человечества проявляются именно в период бурно разрастающихся конфликтов.

– Только не надо мне рассказывать о том, как мы сильны, когда нас загоняют в угол.

– Не стану, поскольку вы, как мне кажется, намерены игнорировать все разногласия и все многообразие и переделать всех под свою мерку. Но я вам не позволю. Моя фракция этого не допустит.

– В том-то и дело. У вас больше нет выбора. Его не стало еще десятилетия назад, когда мы добились успеха. И сегодняшние события – это результат наших действий.

– Неужели вы считаете, что имеете моральное право подталкивать каждого к постфизическому состоянию, хочет он того или нет?

– Мы берем далеко не каждого.

– Тогда перестаньте манипулировать всем обществом.

– Ты упорно цепляешься за прошлое и хочешь в нем остаться. Что это, влияние твоей жены?

Экспедитор аккуратно поставил чашку на стол, опасаясь ее раздавить, настолько напряглись его мускулы.

– Осторожнее.

– Мы имеем право эволюционировать.

– Имеете. Но вы не имеете права принуждать к эволюции всех остальных, не имеете права разрушать все, что мы создали.

– А что хорошего в вашем правлении АНС? Это же самая консервативная фракция.

– Правление позволило вам существовать.

– Верно. А теперь, словно одряхлевший родитель, завидует нашей юности и свежим взглядам и пытается удержать нас на месте.

– Правление АНС ничего не поощряет и не запрещает, оно нейтрально. А вот мы – нет. Найдите способ осуществить свои намерения, не причиняя вреда остальным, не создавая угрозы для всей Галактики.

– Ничего такого мы не делаем. И вы не вправе удерживать нас от восхождения на новую ступень развития. И не пытайтесь. Я тебя предупредил. Мы с тобой исчерпали возможности этой скучнейшей рутины. При следующей встрече нам не придется мирно сидеть за столом в таверне.

– Что ж, пусть будет, что будет.

Экспедитор проводил взглядом Мария, выскользнувшего из таверны, и только тогда порывисто выдохнул.

– Оззи милостивый, – прошептал он, – я больше этого не вынесу.

Шторм неуклонно усиливался уже на протяжении трех часов. Вездеход обстреливался нескончаемым горизонтальным вихрем миниатюрных ледяных кинжалов, несущихся навстречу со скоростью около ста миль в час. В кабине стоял оглушительный шум, словно машина пробивала путь сквозь стеклянные джунгли.

Уже не в первый раз почва неожиданно вздрогнула, сильно раскачав вездеход. Корри-Лин крепче уцепилась за края сиденья. За последний час это было уже пятое мини-землетрясение, и промежутки между толчками становились все меньше и меньше.

– Прости меня, – сказала Корри-Лин.

Иниго старался провести вездеход по гористой местности, скованной вечной мерзлотой, а Корри-Лин сидела рядом с ним. Ветер медленно и методично выметал весь рыхлый снег, скопившийся в дюнах и трещинах, поднимал его в воздух и только усиливал безумную вьюгу. За узкой щелью смотрового окна уже ничего не было видно, и даже мощные лучи фар обрисовывали на фоне пурги лишь слабо светящийся круг. Датчики вездехода пробивались на жалкие пятнадцать или двадцать метров. И даже сканирование при помощи бионоников Иниго почти не улучшало видимость.

– Тебе не за что просить прощения, – ответил ей Иниго.

Он нащупал ее руку и сжал. Корри-Лин наклонилась в его сторону.

– Если бы я сюда не прилетела, ничего бы не случилось. Все участники Реставрации остались бы живы. А ты бы мог продолжать спасать людей.

– Во Вселенной так не бывает. Меня все равно рано или поздно нашли бы. Я рад, что это удалось именно тебе.

– Я тебя погубила.

По ее веснушчатым щекам потекли слезы.

Иниго остановил вездеход и обнял женщину.

– Ты просто напугана. Нельзя никого винить, тем более себя.

– Как ты можешь быть таким спокойным?

– Все, что я видел, все, что показал Эдеард, дает мне надежду. Надежду, которая не умрет, даже если погибну я, если погибнет еще миллион человек. Человеческая раса выживет. Как выживала уже много раз, как ей еще не раз предстоит выживать.

– Такой же глупый, как и раньше, – жалобно пробормотала она, смахивая слезы.

Он перехватил ее руку, поднес ее к лицу и медленно слизнул влагу с пальцев.

– Все та же моя Корри-Лин.

Она теснее прижалась к его груди.

– И все-таки я считаю себя виноватой. Нельзя было позволять этому психопату уговорить себя на поиски.

– Из твоих слов я понял, что выбора ты не имела.

– Я могла быть смелее. Стоило сбросить мерзавца со скалы, как это сделал ты.

– Но, в конце концов, какая разница?

– Благодарю, но я бы предпочла провести свои последние минуты не в его компании.

– Мы еще не погибли. – Иниго выпустил Корри-Лин из своих объятий и повернулся к пульту. – До моего корабля каких-то две сотни километров.

– А у тебя действительно есть корабль?

– Действительно. Умный парень этот Аарон, сразу догадался.

Вездеход снова рванул вперед. Корри-Лин, поднявшись с кресла, встала позади Иниго и начала массировать ему плечи.

– А сколько мы прошли?

– Около восьмидесяти километров за последние семнадцать часов. – Он кивнул на экран. – Но здесь еще труднее отыскивать путь. Эти землетрясения, как я думаю, означают начало сплющивания планеты. Не удивительно, что атмосфера так взбесилась.

– Мы не доберемся до корабля, да?

– Не доберемся.

Она нагнулась и легонько укусила его за ухо.

– Эй, ты же мессия. Ты должен воодушевлять паству.

– А разве паства не требует определенности?

– Я думала, здесь нет абсолютных понятий.

– Вижу, что тебя нелегко будет обратить в мою веру.

После очередного подземного толчка вездеход опасно накренился. Корри-Лин изо всех сил вцепилась в подлокотники, чтобы не упасть на металлический пол.

– О Заступница, – пробурчал Иниго.

На портале, куда выводилась информация с наружных датчиков, появился контур трещины, проходящей почти параллельно вездеходу. Ее ширина в некоторых местах достигала двух метров. До последнего толчка этого разлома здесь не было.

Иниго увеличил скорость вращения гусениц, заставив вездеход отойти от края.

– Почему ты нас покинул? – спросила Корри-Лин.

– В этом нет ничего загадочного, – сказал он. – Я устал. Устал от ожиданий. Устал от Совета. Устал от поклонения.

– И от меня?

– Нет, только не от тебя. Если бы не ты, я бы не продержался так долго.

– Я тебе не верю.

Иниго рассмеялся.

– Если ты и не абсолют, то уж точно константа. Почему ты мне не веришь?

– Потому что знаю тебя, вернее, знала в прошлом. Ты верил в сны, верил в жизнь, показанную нам Идущим-по-Воде, в жизнь, которая могла бы быть у нас в Бездне. Ты никогда не уставал – только не от этого, не от положения Сновидца. Что же случилось?

– Наверное, мне не стоило уходить. Заступница, посмотри только, что вышло. Этан стал Пастырем! Он никогда бы не поднялся до члена Совета, и причина тебе известна. Почему конклав проголосовал за него? О чем вы думали?

– Перемены, – бросила она. – Паломничество. Второй Сновидец сделал его возможным или по крайней мере позволил надеяться. Но то, что происходит сегодня, не важно. А что случилось семьдесят лет назад? Почему, Иниго? Неужели я не заслуживаю даже этого?

– Был еще один сон, – прошептал он.

Его гея-частицы выплеснули такую мощную волну печали, что она в ужасе содрогнулась.

– Последний Сон? – выдохнула она. – Он реален?

– Не в том смысле, как о нем говорят.

– Но Идущий-по-Воде умер, – запротестовала Корри-Лин. – И в этом его победа: он прожил прекрасную жизнь. Небесные Властители показали его душе путь к Морю Одина. Я была там, я прожила тот сон – сон, данный нам тобой. Я лежала на погребальном костре на вершине самой высокой башни в Эйри и видела, как возвращаются Небесные Властители, заполняя все небо над Маккатраном. И вместе с ними я поднималась ввысь, а весь город пел прощальные гимны. Я приняла его последнее ощущение мира. Он ушел в Ядро Бездны! Это было так красиво, и я верила. Я верила в тебя. – Корри-Лин протиснулась между креслами и опустилась на колени, так что между их лицами осталось не больше нескольких дюймов. – Этот сон я вызываю крайне редко, он такой эмоциональный, что я каждый раз плачу, жалея о том, чего лишены все мы, запертые за пределами Бездны. Это самый значительный сон. И только из-за него я стала последователем Воплощенного Сна, твоего движения. И всегда такой останусь, кто бы ни стоял во главе, какие бы политические игры ни занимали клириков. Ты подарил нам его. Ты подарил нам мечту.

Иниго смотрел на изображение предательской трещины, избегая взгляда Корри-Лин. Его гея-частицы закрылись, спрятав все эмоции.

– Говори, – потребовала она, дрожащим от испуга голосом. – Скажи, что это был за сон.

– Дело во мне, – сказал Иниго. – Только и всего. В моей личной реакции. В нем нет ничего, что могло бы воспрепятствовать паломничеству, ничего, что помешало бы верующим на пути к идеальной жизни. Этот сон взволновал только меня.

– Что в нем было? Пожалуйста, Иниго.

– Я видел еще один сон, – заговорил он, все так же глядя в экран. – Я видел, что произошло с Кверенцией после. После смерти Идущего-по-Воде. Это была жизнь одного из его потомков в Маккатране.

– Что же они сделали? – спросила Корри-Лин. – Злоупотребили его даром?

Вездеход снова тряхнуло.

– Нет, – слабо улыбнувшись, ответил Иниго. – Они правильно им воспользовались.

Корри-Лин раздраженно поморщилась от нового, более сильного толчка и крепче сжала руками спинку кресла Иниго. Вездеход вдруг сильно задрал нос, и они встревожено переглянулись. Сенсорный дисплей показывал, что земля перед ними вздыбилась и на ней появляются новые трещины.

Иниго торопливо ввел в системный узел вездехода несколько команд. Из нижних отсеков корпуса вылетели якоря и стали быстро ввинчиваться в промерзшую почву. Сверхпрочные тросы мгновенно натянулись, удерживая тяжелую машину.

– Иниго, – всхлипнула Корри-Лин.

Он взял ее за руку и снова открыл свои мысли.

– Я с тобой.

Участок почвы под вездеходом еще раз всколыхнулся. Все шесть якорей одновременно вылетели из потревоженной толчком земли и с оглушительным лязгом ударились в борта вездехода.

– Я с тобой.

Машина начала опрокидываться. Корри-Лин с криком отлетела к боковой стенке кабины, но это было еще не все. Иниго повис вниз головой в своем кресле,удерживаемый ремнями безопасности. Затем угол наклона изменился, и Корри-Лин покатилась к задней стенке. Перевернутый вездеход заскользил на крыше. Из открывшихся шкафчиков посыпались запасные комплекты одежды и пакеты с продовольствием, грозя пассажирам новыми ударами.

Корри-Лин даже не успела уцепиться за переборку, как ее потащило в другую сторону. Удар о наружную дверь сломал ей руку. Взрыв боли затуманил мозг и погрузил кабину в полумрак. Осталась только одна мысль: «Это конец».

После пары судорожных вдохов она обнаружила, что лежит на том самом месте, где упала. Вездеход остановился.

– Держись, – донесся до нее голос Иниго. – Я сейчас приду.

Сквозь пелену подступающей тошноты она увидела, как Иниго карабкается по боковой стенке, а потом с ловкостью циркача огибает передние сиденья. Вездеход каким-то образом остался стоять, упершись носом в землю, кабина сильно наклонилась вперед.

Иниго пристроился на спинке водительского кресла, обнял Корри-Лин и стал легонько покачивать. Открыв глаза, она увидела над собой распахнутые дверцы настенного шкафа.

– Моя рука, – захныкала она.

Боль в руке вспыхнула с новой силой. Медицинский дисплей в экзозрении выдал сводку полученных повреждений.

Иниго окинул взглядом кабину.

– В этих вездеходах всегда есть аптечки; наверняка одна из них валяется где-то здесь. А пока подкорректируй нервные окончания, чтобы избавиться от боли.

Она кивнула и снова с трудом удержалась от крика. Сконцентрировать внимание на физиологических иконках оказалось чрезвычайно трудно, но в конце концов вторичная подпрограмма заблокировала нервы в сломанной руке. Боль утихла, и Корри-Лин облегченно вздохнула. А вот с тошнотой она справиться так и не смогла.

Иниго выпустил ее из рук и присмотрелся к разбросанным вокруг вещам. Аптечка первой помощи нашлась довольно быстро. Миниатюрный прибор проанализировал информацию, полученную из макроклеточной ячейки, и выбросил плайпластиковую ленту, быстро обвившуюся вокруг плеча женщины. Иниго разорвал рукав ее блузки, обеспечивая доступ к коже.

– Что теперь будем делать? – спросила Корри-Лин.

Иниго взглянул на абсолютно темный портал.

– Мы застряли в трещине, а задница торчит в воздухе. Как тебе нравится такое положение?

– Твои биононики могут нас отсюда вытащить?

– Не уверен. Но, думаю, надо попробовать.

Он усмехнулся и погладил ее по щеке.

– Пожалуй, я немного подожду. Прежде чем выйти наружу, хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Не уходи, – слабым голосом попросила она.

– Тогда я останусь. Нам некуда спешить. Уже некуда.

После старта «Алексиса Денкена» с Аревало прошло всего девяносто минут, когда поступил вызов от Казимира.

«Мы только что лишились связи с „Линдау“», – сказал он.

Паула, сидевшая у пианино в попытке снова сыграть «К Элизе», горестно опустила плечи.

– Проклятье. Я ведь говорила, чтобы ты предупредил их об осторожности.

«Я предупредил. Видимо, недостаточно настойчиво».

– Значит, теперь у Аарона в распоряжении корабль Флота?

«Корабль-разведчик. А может, это Иниго».

– Или сам Идущий-по-Воде. Или вернувшийся Найджел. Или…

Она так и не закончила.

«Мне и без того несладко», – сказал он.

– Мы все чаще промахиваемся, Казимир.

«Я знаю. Но есть и хорошие новости. Хоть с „Линдау“ и не связаться, мы все еще можем за ним проследить».

– Каким образом?

«На всех кораблях Флота имеется вспомогательный трансмерный канал, генерируемый двигателем. Он служит для одной-единственной цели: отслеживать местоположение, как раз для подобных случаев».

– Я этого не знала. И где же «Линдау» сейчас?

«Все еще на Ханко».

– Интересно. Если бы ты оказался на месте Аарона и получил спасательную шлюпку, ради чего бы ты мог задержаться на планете, которая вот-вот взорвется внутрь?

«Чтобы найти то, зачем прилетел».

– Верно. Держи меня в курсе.

«Обязательно».

– Ты пошлешь туда еще один корабль?

«„Янцзы“ в пути. Но я думаю, уже слишком поздно».

– Корабль класса «Река»? Да, ты всерьез взялся за дело. Будем надеяться, что его ждет лучшая участь, чем «Енисей».

«И „Линдау“».

Вокруг Колвин-сити шел дождь, мелкие капли холодной воды сыпались из плотных туч на окрестные поля и холмы. В отсутствие ветра появился туман, окутав землю и скрыв высокие небеса с их розоватыми слоистыми облаками. Но под куполом силового поля, преграждавшего путь ненастью, было сухо и солнечно.

Некая женщина решила в полной мере воспользоваться хорошей погодой и, неторопливо проходя по Дарьяд-авеню, разглядывала стеклянные витрины. Почти половина магазинов на этой улице были открыты, а вот большинство баров и ресторанов не работали. С тех пор как завоеватели запретили полеты капсул, доставка продуктов в Колвин-сити стала невозможной.

В то утро в центре города почти все спускались к реке. Ожидалось прибытие делегатов Сената, и жители Колвин-сити спешили успеть к тому моменту, когда корабль приземлится в доках, чтобы высказать свое мнение. Вокруг охраняемой посадочной площадки уже начали собираться толпы людей.

Женщина то ли ничего не знала о происходящем, то ли не придавала ему значения. Она была молодой и привлекательной, в модном серо-голубом платье, открывающем красивые ноги. Проходившие мимо мужчины встречали ее одобрительными взглядами и посылали сообщения, предлагая познакомиться. Она застенчиво улыбалась, игнорируя их внимание. Мало того, она игнорировала и пролетающие на небольшой высоте капсулы эллезелинских полицейских, воющие сирены и лучи лазеров, мелькавшие по тротуарам.

Женщина до такой степени не обращала на них внимания, что даже не заметила, как три особенно большие капсулы, летевшие над самыми крышами домов, внезапно зависли в воздухе. Она ничего не замечала до того момента, когда они приземлились рядом, устремившись вниз с такой скоростью, что ударная волна разбила витрину, у которой она остановилась. Женщина закричала, когда воздушный поток бросил ее на колени, и в ужасе закрыла руками голову от летящих осколков. Капсулы висели в десяти сантиметрах над тротуаром. Их малметаллические двери мгновенно открылись, и майор Хонилар выпрыгнул наружу, выводя отряд команды встречи. Полицейские выполнили маневр «окружить и обезвредить», и на жертву со всех сторон уставились дула энергетических винтовок пятнадцатого калибра. Женщина все еще продолжала кричать, и ее искромсанное осколками платье уже начало пропитываться кровью из сотни мелких порезов.

– Немедленно заткнись, – рявкнул на нее майор Хонилар.

Прохожие, упавшие на землю поблизости от капсул, начали поднимать головы, чтобы узнать, что же, во имя Оззи, здесь происходит. На их глазах человек в броне схватил женщину за волосы и бесцеремонно поднял на ноги. Они увидели ее искаженное от боли лицо, пропитанную кровью одежду и красные капли, свободно стекающие на тротуар. Самые сообразительные сразу же стали передавать увиденное прямиком в новостные шоу унисферы.

– Араминта, с этого момента ты находишься под защитой временного контингента Эллезелинской армии.

– Эй! – раздался чей-то протестующий возглас.

Один из боевиков послал поверх голов взрывчатый заряд малой мощности. Выстрел заставил людей снова броситься ничком.

– Любой, кто посмеет препятствовать нашей операции, будет застрелен, – громко объявил майор Хонилар.

Он втолкнул рыдающую окровавленную женщину в капсулу, и машина взмыла вверх. Ее малметаллическая дверь успела закрыться только на высоте крыш. Остальные бойцы команды встречи разошлись по своим капсулам, отступая по всем правилам ведения операций во враждебной обстановке.

Оскар и его товарищи, сидевшие за утренним чаем на балконе кафе как раз напротив этой сцены, проводили взглядами последнюю капсулу, поспешно поднявшуюся в искусственную синеву неба.

– Отличный порядок, – с невольным восхищением воскликнула Бекия.

– Такой же деликатный, как удар по яйцам, – ворчливо добавил Томансио. – Ты только посмотри на них.

Он показал на ошеломленных горожан, медленно поднимавшихся с земли. На лицах многих из них отчетливо проступала ярость.

Оскар посмотрел, как люди, вставая, грозили в небо кулаками и выкрикивали оскорбления. Он порадовался, что снова надел гражданскую одежду. После этого случая эллезелинским бойцам будет небезопасно в одиночку появляться на улицах.

– Мне кажется, майор Хонилар чем-то недоволен, – сказала Бекия. – Кажется, это пятая Араминта, выделенная программами опознавания за сегодняшнее утро?

– Лиатрис неплохо поработал, – ответил Томансио.

– Сомневаюсь, что его жертвы с тобой согласны, – заметил Оскар.

Ему вдруг расхотелось допивать кофе с корицей. Увиденная откровенная жестокость вызывала чувство вины. Бедная женщина не сделала ничего плохого, она всего лишь отдаленно напоминала настоящую Араминту. Все произошло из-за некорректной программы распознавания, которая выбрала ее изображение из информации уличных камер наблюдения и привлекла внимание команды встречи.

– Это твоя операция, Оскар, – упрекнул его Томансио. – Ты знал, что потребуется для ее проведения. Теперь не время проявлять слабость.

– Во всей Галактике я лучше других реально представляю себе, что такое сопутствующий ущерб, – заявил Оскар.

– Не стану возражать. В таком случае ты должен понимать, что это неизбежная жертва.

– Но понимание ее не оправдывает.

– Оскар, Эллезелин неоправданно вторгся на Виотию. Охота за Араминтой тоже неправомочна, но мы все только этим и занимаемся, потому что знаем, что ее необходимо найти.

– Как ее зовут? – спросил Оскар, отвернувшись к широкой улице.

По Дарьяд-авеню к докам спускалось все больше людей, намеревавшихся донести до делегации Сената свои требования. Оскар понимал, что это бесполезно. Воплощенному Сну нет дела ни до их мнения, ни до мнения Сената. Делегация и переговоры между Пелимом и премьер-министром только обеспечивают время, чтобы команда встречи могла поймать свою жертву.

– Разве это важно? – удивилась Бекия.

– Да, очень важно, – заверил ее Оскар. – Ведь мы использовали ее.

– Я передам Лиатрису, чтобы он выяснил, как только у него появится свободная минута, – сказал Томансио.

– Спасибо.

Томансио и Бекия допили чай. А Оскар все еще не мог заставить себя притронуться к своей чашке. Люди пострадали, и причиной тому стали его действия. Он понимал, что это глупо, что он должен был подумать о последствиях до того, как согласился сотрудничать с Паулой. В его экзозрении очень и очень заманчиво мерцала иконка вызова Дашику. Было бы чудесно обсудить положение со спокойным и здравомыслящим партнером, но этот разговор стал бы признаком слабости, и Рыцари-Хранители вряд ли отнеслись к нему благожелательно. Томансио и Бекия поднялись из-за стола и вопросительно посмотрели в его сторону. Оскар вздохнул.

– Поехали.

У выхода из кафе они взяли такси. Машина быстро промчалась вверх по Дарьяд-авеню в район более высоких современных зданий. Спустя десять минут все трое вышли в округе Паллисер, где отыскали бар, уступавший только что покинутому кафе на несколько социальных уровней и втиснутый между мастерской по ремонту мотогондол и оптовым магазином упаковочных материалов.

Оскар посмотрел в дальний конец улицы, где, похожее на крепость среди обветшавших домов, стояло приземистое квадратное здание узла восприятия Колвин-сити.

Внутри бар был не намного лучше: его окна скрывались под старыми голографическими рекламами, а тусклые лампы почти не освещали зал. На древнем деревянном полу стояли столики вперемежку с бильярдами и три-геймерными автоматами. Хорошо освещена была только стойка. Висящие над ней белые матовые шары ярко отражались в блестящих частях пивных насосов.

Посетителей в баре насчитывалось не больше десятка: расположившиеся на табуретах два закоренелых завсегдатая, перед которыми выстроились стопки и баллончики с аэрозолями, одинокий игрок у автомата и еще несколько человек за столиками. На новых гостей никто не обратил внимания.

Томансио, проходя мимо стойки, заказал бармену четыре кружки пива и вслед за остальными направился к столику в углу. Сервис-бот быстро подкатил с заказом, а через пару минут появился и Черитон. Вот он привлек несколько взглядов своим застегнутым на все пуговицы пальто, под которым скрывал «натуральную» одежду, обычную для жителей Эллезелина. Только шляпу он спрятать не мог, просто нес ее в руке.

– Итак? – спросил Томансио, когда Черитон занял место за столиком.

Специалист по Гея-сфере поднял свою кружку. Для создания экранирующего поля вокруг стола все четверо воспользовались бионониками.

– Паранойя усиливается. Они ввели сканирование и запись всех вызовов в здании. Если бы я хоть что-то зашифровал, на меня сразу бы набросили клетку.

– Они кого-то подозревают?

– Не нас, но они догадываются, что кто-то мешает команде встречи. И мы здесь не единственная секретная группа.

– Лиатрис выявил по крайней мере еще две попытки внедрения, – сказала Бекия.

– Да, между нами, мы явно разворошили гадючье гнездо недоверия. Третий Сновидец ничем не помог.

– А я-то думал, что они обрадуются, – сказал Томансио. – Подключение к Бездне почти в режиме реального времени, показывающее, что люди способны проникнуть внутрь и что психические силы проявляются незамедлительно.

– Этим Воплощенный Сон наверняка доволен, но возникает вопрос: почему для переговоров не был избран наш дорогой Духовный Пастырь или хотя бы кто-то из Совета.

– А за Третьим Сновидцем они тоже охотятся? – спросил Оскар.

– Нет. Но есть мнение, что это человек, которого с Джастиной связывают сильные естественные узы.

– Что ты имеешь в виду под «естественными узами»?

– Иниго, по многим предположениям, был каким-то родственником Эдеарда. Но, поскольку мы не знаем, какой из кораблей колонистов попал в Бездну, эту связь проследить невозможно. Воплощенный Сон считает, что случай с Джастиной аналогичен.

– Таких людей осталось немного, – задумчиво произнес Оскар. – Она уже не одно столетие как загрузилась в АНС. И все ее сверстники тоже, если только не умерли окончательно.

– Кроме адмирала Казимира, – сказал Черитон.

– Нет!

– Возможно, и нет, – согласился Черитон. – Но в любом случае проверить это у нас не выйдет. Сон о Джастине поступил из Гея-сферы Центральных миров, где узлы восприятия построены и обслуживаются Высшими. Воплощенный Сон не может туда сунуться.

– Благодарение Оззи за это, – добавила Бекия.

– Ладно вам, – вмешался Оскар. – Вряд ли Араминта связана родственными узами со Звездным Странником.

Черитон усмехнулся.

– Такая теория не выдвигалась.

– Значит, Воплощенный Сон все свои усилия направил на поимку Второго Сновидца? – уточнил Томансио.

– Выходит, что так. – Черитон отхлебнул пива. – Вам надо притащить Лиатриса в здание узла, чтобы он блокировал их мониторинг и установил для меня секретный канал. В противном случае, чтобы в следующий раз вас предупредить, мне придется применить силу.

– Я ему скажу.

– А как развиваются твои отношения с Даналом и Мирабель? – спросил Оскар.

– Понемногу. Но не знаю, даст ли нам это хоть что-нибудь. Данал подвергся прочтению памяти.

Все трое невольно поморщились.

– Да, – продолжал Черитон. – Как и все остальные, кого задержали во время рейда в доме. Я провожал Мирабель в их штаб-квартиру, в док. Ей позволили его увидеть, но Данал все еще остается под арестом, а Мирабель ограничили возможность передвижения. По мнению майора Хони-лара, любое знакомство с Араминтой – уже преступление.

– Значит, ты встречался с Мирабель зря?

– Ну, я бы так не сказал.

Бекия многозначительно усмехнулась.

– Вот как?

– Я что мне оставалось делать? Синдром веселой вдовы оказался чересчур сильным. Мирабель была так расстроена…

Оскар фыркнул в свою кружку.

– Великий Оззи!

– Она считает меня своим другом, на которого можно опереться, – запальчиво воскликнул Черитон. – А это нам на руку. Действия Пелима поколебали веру многих последователей Воплощенного Сна. Такого они никак не ожидали.

– Отличная работа, – похвалил его Томансио.

Черитон поставил кружку.

– А вы хоть догадываетесь, где может скрываться Араминта?

– Ни в малейшей степени. Лиатрис прогнал уйму анализирующих программ, стараясь понять, куда она могла пойти. Да и Хонилар отстает от него ненамного; даже он скоро догадается, что его намеренно отвлекают от цели.

– Здорово. Вот тогда начнется настоящая паранойя.

– В следующий раз они нагрянут к ее родным, – грустно сказал Оскар. – И будут с громким шумом арестовывать всех подряд, чтобы ее выманить.

– Предлагаешь их предупредить? – спросил Томансио.

– Если они нам поверят – что маловероятно, – Хонилару будет труднее взять всех сразу. В худшем случае это займет у него полчаса. Вы ведь все время твердите мне, что дорога каждая минута.

– Уже похоже на план. Сейчас пошлю им вызов.

– Мне, пожалуй, пора возвращаться, – сказал Черитон.

Он поднялся и выскользнул из-под оболочки уединения.

– Наблюдение за Крессидой ничего не дало, – сказала Бекия, пока Томансио посылал анонимные предупреждения родственникам Араминты. – Мы наведаемся в ресторанчик «У Ника», может, кто-то из бывших коллег даст какой-то намек, где ее искать.

– Конечно, – поддержал ее Оскар.

В этот момент юз-дубль известил его о вызове Паулы, поступившем по секретному каналу.

«Есть успехи?» – спросила она.

– Вторым Сновидцем оказалась Араминта, уроженка Виотии. До сих пор ей удается скрываться ото всех. Мы проверяем имеющиеся связи, но наша группа здесь не единственная.

«Ты уверен, что это Араминта?»

– О да. – Оскар довольно усмехнулся, припоминая второе посещение квартиры. При виде лежащей на полу ванной комнаты крышки водонагревателя он не удержался и рассмеялся во весь голос. А потом они определили, что Араминта осталась на какое-то время, чтобы выпить чая и погрызть печенье, прежде чем уйти. Высший класс – или настоящее безумие. В любом случае ему не терпелось с ней встретиться. – Воплощенному Сну это тоже известно.

«Вы сумеете первыми до нее добраться?»

– Постараемся.

«Я должна тебе кое-что сказать», – продолжала Паула.

– Звучит не слишком ободряюще.

«Агент одной из фракций заполучил сверхмощный космический корабль, не уступающий твоему судну. И недавно сбросил на Ханко снаряд, эквивалентный черной дыре. Планета уже начала разрушаться изнутри».

Оскар похолодел. Невидящим взглядом он уставился на цветные рекламные голограммы.

– Ханко?

«Да. Мне очень жаль, Оскар».

– Я ведь был капитаном «Дублина» во время нападения праймов, – вырвался у него бессильный протест. – Мы из кожи вон лезли, чтобы защитить планету.

«Я знаю. Это новое и очень опасное оружие. Никто не ожидал, что его используют таким способом. Я рассказываю тебе затем, чтобы ты понял, насколько отчаянно действуют отдельные фракции. Будьте осторожны в погоне за Араминтой. Это далеко не игра».

– Понятно. Но почему Ханко?

«Там мог находиться Иниго».

– Ого! Ясно. Ему удалось спастись?

«Еще неизвестно. Связь с планетой прервана».

– Проклятье.

«Оскар. Есть кое-что еще. Я говорю тебе это на тот случай, если исчезну. Я подозреваю, что агентом, возможно, была Кэт».

– О нет. Нет, нет, нет. Только не она. Она погружена в небытие. Какого черта, ты же сама ее туда упрятала? Это я после оживления проверил в первую очередь.

«Я пока еще не знаю точно. Возможно, агент – не она, а всего лишь ее клон».

– Всего лишь клон? О господи. Где она?

«Я не знаю. Но, если она появится на Виотии, твои Рыцари-Хранители могут переметнуться на ее сторону».

– Дерьмо! – вскрикнул он громко, очень громко.

Бекия и Томансио с любопытством посмотрели на него.

«Теперь ты все знаешь, – продолжала Паула. – И можешь принять меры предосторожности».

– Предосторожность? Против Кэт, корабля с ультрадвигателем и сверхмощного оружия? Какой же сумасшедший ублюдок дал ей все это?

«Я же сказала, что фракции действуют все более безрассудно».

– Подожди. А почему ты можешь исчезнуть?

«Она или кто-то очень на нее похожий пыталась меня убить. И, скорее всего, повторит попытку. Ты же знаешь, какая она».

– Я хочу вернуться домой.

«И вернешься. Теперь осталось уже немного».

– Проклятье. Я тебя ненавижу.

«Это хорошо. Ненависть помогает сосредоточиться».

– Это плохо, – раздраженно возразил он. – Это делает мышление иррациональным.

«И ты поступаешь непредсказуемо, что мешает противникам предугадать твои действия. Ей будет труднее поставить тебе ловушку».

– Я не имел врагов, пока ты не втянула меня в это дело.

«Если тебе действительно необходима поддержка, я могу прилететь на Виотию. Но не хотелось бы, пока положение еще не безвыходное. Хочешь, я прилечу?»

Оскар сделал глубокий вдох и уставился в потолок.

– Нет. У меня все под контролем.

После этих слов он приказал юз-дублю прервать связь.

– Все в порядке? – спросил Томансио.

– В полном порядке. Пойдемте. Надо добраться до «Ника».

Пока Виотия еще существует.

Ветра на Ханко всегда представляли проблему для кораблей, хоть с антиграв-, хоть с инграв-установками. На большой высоте воздушные потоки не слишком мешали – над уровнем облачности точность была не так уж важна. Но ближе к поверхности неожиданные порывы могли прижать судно к земле, угрожая катастрофой. Так что ни один корабль не опускался ниже восьмисот метров, если только ему не надо было приземлиться в Каджаани. И это в обычных условиях.

А теперь, когда промерзшая поверхность сотрясалась от подземных толчков и покрывалась трещинами перед финальным, смертельным обрушением, шторма продолжали усиливаться, и скорость ветра достигала двухсот километров в час. Аарон понял, что полет над поверхностью возможен только на такой скорости, чтобы корабль преодолевал любой натиск ветра.

На высоте пятьсот метров «Линдау» набрал двенадцать Махов. Он уже не столько летел, сколько разрывал плотные потоки шторма, оставляя за собой вакуумный след. Ударная волна распространялась кругами от силового поля и спрессовывала снег и пыль в ледяные гранулы. Вслед за кораблем устремился целый пучок молний; у самой поверхности они разошлись широким веером на сотни квадратных километров. Далеко в вышине верхний слой облачности забурлил, словно какой-то гигант рвал накрывшее планету одеяло мощными когтями.

Аарон довел корабль до конца участка и с ускорением в восемь g бросил «Линдау» вертикально вверх. Через несколько секунд он преодолел слой облачности, в ионосфере увеличил ускорение до десяти g, круто развернулся и снова направил нос корабля вниз. Компенсаторы силы тяжести смогли убрать только четыре g, оставив натиск еще шести, вдавивших Аарона в кресло пилота. Биононики усилили его тело. «Линдау» снова вошел в нижние слои атмосферы, и сразу же возникла вибрация такой частоты и интенсивности, что грозила разрушить весь остов корабля. Несмотря на защиту бионоников, Аарон ощущал, как в его плотно сжатом теле дрожат все внутренности. В кабине раздался вой тревожной сирены. Красные сполохи затмили обычное освещение, погрузив Аарона в индивидуальную пыточную камеру. Где-то за спиной из треснувшей трубы со свистом вырвался газ. К общему шуму добавились сигналы тревоги, предупреждающие об отравлении. Аарон поднял степень силовой защиты.

Сильнейшая молния на мгновение ослепила визуальные сенсоры в самом начале очередного захода «Линдау» над поверхностью. Жестокая вибрация возрастала. Аарон ни на что не обращал внимания, тщательно анализируя мельчайшие крупицы информации, поступающей с наружных датчиков. В условиях катастрофического шторма корабельные сканеры могли обеспечить относительно точные показания лишь на нескольких сотнях метров. А район поисков охватывал огромную площадь от Азиатского ледника до лагеря Олхава, которую ему пришлось разбить на восьмисотметровые полосы – да еще с перекрытием в полсотни метров, чтобы не сомневаться в результатах.

«Линдау» завершил очередной безумный бросок и устремился вверх. Амортизационная стойка лопнула, разрывая кабели и трубы. В кабину ворвался поток искр, и половина элементов полифото в кабине погасли. Интел-центр зафиксировал более серьезную проблему потери энергии во вспомогательных системах. Аарон переключил дисплей на резервное питание и снова погнал корабль вниз с ускорением в одиннадцать g.

Экспедитор телепортировался прямо в холл и сразу услышал, как Элси и Тилли спорят, кому играть с гравимячом. Элси первой схватила игрушку и, бегая кругами по гостиной, торжествующе кричала:

– Моя очередь! Моя очередь!

Тилли носилась за сестрой и пыталась отнять мяч.

– Нет, не твоя! – возмущалась она.

Робот-нянька парил над ними, держась на безопасном расстоянии в один и семь десятых метра, и мелодично повторял: «Дети, перестаньте запрыгивать на мебель. Это опасное занятие. Пожалуйста, успокойтесь. Делитесь игрушками. Делиться – похвально».

– Дурак, – крикнула на него Элси и запустила мячом.

Мячик попал в верхнюю поверхность робота и отскочил к потолку, испуская голубые лучи голограммы. Секунд пять он продержался наверху, а потом сполз на стену, выпустив еще один сноп света. Тилли и Элси наперегонки бросились за игрушкой. Но обе промахнулись, поскольку шар снова подпрыгнул вверх и при этом насмешливо звякнул. Скачок к потолку завершился плавным падением в сторону любимой вазы Лиззи, пятнадцать веков назад созданной Ребеккой Уильямс в период ее пребывания в Брин-Белла.

Экспедитор ненавидел это вычурное чудовище, но поспешил перехватить мяч в воздухе, пока он ничего не разбил.

– Папочка!

Обе девочки мгновенно забыли о своем споре и со всех ног бросились к нему в объятия.

– Я ведь сто раз вам говорил, что нельзя играть в комнатах для взрослых, – упрекнул он дочек.

– Да, да!

Они обхватили его руками и запрыгали от радости.

– Где ты был?

– Ты привез нам подарки?

Он передал гравимяч роботу.

– Везде. Нет, не привез.

– О-о-ой!

– Извините, я был очень занят.

«Тем, чтобы остаться в живых». – Этого говорить вслух он не стал.

Все втроем они прошли в кухню, где Лиззи с помощью робота готовила ужин на железной плите. На огне кипело сразу несколько кастрюлек, из которых вырывались восхитительные ароматы. Снаружи уже стемнело, и окна превратились в листы черноты, покрытые капельками конденсата.

Лиззи улыбнулась и поцеловала мужа.

– Я рада, что ты вернулся, – прошептала она.

– Я тоже.

Из оранжереи приковыляла Роза, одетая в красно-черное платье с зелеными чулками.

– Па-апа.

– Привет, малышка.

Он подхватил ее на руки и пригладил темно-рыжие кудряшки.

– Она сегодня сказала «бот», – доложила Лиззи.

– Ты так и сказала? – спросил девочку Экспедитор.

Роза заулыбалась и ничего не ответила.

– Но это мог быть и «ботинок», – признала Лиззи. – А не хотите ли вы втроем заняться чем-нибудь полезным? К примеру, накрыть на стол?

Экспедитор спустил Розу на пол и помог Элси и Тилли правильно разложить ножи и вилки.

– Я думаю, что мог бы сократить количество обследований, – сказал Экспедитор, поставив на стол бокалы для себя и жены.

– Было бы отлично, – откликнулась она.

– По крайней мере на самых удаленных от Центральных миров планетах. Это значительно сократит мои отлучки из дома.

Лиззи наградила его поцелуем.

– Спасибо.

Всей семьей они сели за стол. Робот поставил по центру столешницы большую керамическую кастрюлю и снял с нее крышку. Экспедитор взял ложку и выудил нечто, исходящее паром.

– Что это? – с подозрением поинтересовался он.

– Тушеные сосиски, – с гордостью объявила Тилли. – В школе я делала сосиски. Мы программировали кулинарный кабинет третьего уровня и вводили список ингредиентов.

– А я делала томаты, – вставила Элси.

– Выглядит очень аппетитно, – заверил их Экспедитор.

Он положил себе на тарелку немного сосисок и добавил к ним овощей и картофеля. Лиззи, отпив вина, лукаво посмотрела на мужа поверх бокала.

Наконец они отправили детей спать, и Экспедитор зажег в гостиной камин. Дом в георгианском стиле превосходно защищал от ночных заморозков, но Лиззи убедила мужа, что настоящий огонь создает уютное тепло. Они разлили по бокалам остатки вина и, прижавшись друг к другу, устроились на широком диване.

– Сегодня до меня дошли кое-какие слухи, – сказала Лиззи. – Тебе известно, чем занимается жена Джена?

– Э-э, кажется, нет.

Впервые за долгое время он почувствовал, что может по-настоящему расслабиться, а не просто сохранять спокойствие.

– Она имеет какое-то отношение к Флоту. Так вот, она сказала, что окайзенская флотилия может оказаться более сильной, чем мы предполагали.

– В самом деле?

Он заранее знал, что распространение известий о судьбе «Енисея» – только вопрос времени.

– Ты что-нибудь слышал?

– Нет.

Зато он помнил, как Марий отреагировал на новости с Ханко. «Странно, но представитель фракции Ускорителей как будто не знал о применении м-поглотителя Хокинга. Зачем ему понадобился этот блеф?»

– И еще дошли ужасные новости с Виотии. В унисфере можно было видеть, как вооруженные полицейские схватили какую-то несчастную женщину. Они напали на нее прямо на улице безо всяких причин.

– Чудовищно.

«А вдруг он и в самом деле ничего не знал? В таком случае кто мог завладеть оружием?»

– Вижу, что тебя это сильно встревожило.

– Извини.

– Все в порядке. – Она теснее прижалась к его плечу. Я рада, что ты решил сократить поездки. Ты сам-то не против?

– Лет через двадцать я смогу снова все вернуть. Просто я хочу видеть, как растут наши дети. Это уникальное время.

Лиззи похлопала его по бедру и отпила еще глоток вина.

– Отлично.

Вызов от фракции Консерваторов поступил в тот час, когда Экспедитор уже готовился лечь в постель.

«Нам необходимо завтра же перегнать корабль на Пулап».

– Нет, – отрезал он. Торопливо брошенный виноватый взгляд позволил ему увидеть Лиззи, вошедшую в спальню. Он закрыл дверь. – Больше не поеду.

«Это будет абсолютно пассивная миссия, как мы и обещали с самого начала. И, насколько нам известно, на Пулапе нет ни одного агента фракций».

– Если он меня поймает, вам придется меня оживлять. А я этого не хочу.

«У нас есть кандидатура для слежки за Марием. Оперативник, подготовленный для активных действий».

– Угу.

«Может, тебе станет легче, если ты узнаешь, что Марий только что прибыл на Гантию».

– А что ему надо на Гантии?

Он тотчас проклял себя за этот вопрос.

«Еще не известно. Но она находится за две сотни световых лет от Пулапа. Мы бы не стали просить тебя доставить туда корабль, если бы это не было так срочно».

– Я не знаю.

«Чтобы подыскать тебе замену, потребуется некоторое время. На какой-то период, пока твой преемник не освоится, нам нужны вы оба».

– Я не говорил, что наотрез отказываюсь вам помогать. – Он сердито нахмурился, глядя на свое отражение в зеркале, потом резко отвернулся и швырнул одежду в контейнер для стирки. – Ладно, я доставлю корабль, но с этого момента требую предупреждать о заданиях за три дня.

«Спасибо».

Араминта почти не спала этой ночью. Из разложенного дивана получилось превосходное ложе, матрас, хоть и далеко не новый, был мягким, и укрылась она теплым пуховым одеялом. Спавшие в соседней комнате близнецы ее ничем не беспокоили. Но не давала расслабиться тревога, что в любой момент в дом могут ворваться эллезелинские полицейские, схватить ее, а попутно испугать Тандру и ее детей.

«Я не имела права приходить сюда и подвергать их опасности».

И еще ее мучили раздумья о том, что делать дальше. Она знала, с кем хотела бы поговорить, но не могла найти способа. В эти часы, когда ее не трясло от страха, она просмотрела все файлы о методах коммуникаций, хранившиеся в ее памяти. Их оказалось больше, чем она думала, поскольку можно было подсоединиться к домашней сети и выйти в унисферу. Так удалось получить отличные практические навыки. Осталось только выяснить, как их применить.

Араминта продолжала обдумывать свою проблему, словно прогоняя в мозгу какую-то особенно неудачную программу. Если «А» не работает, надо попробовать «Б», потом перейти к «В» и так далее. Она в восьмой раз дошла до «Я», когда за дешевыми бумажными шторами забрезжили первые утренние лучи. Но восьмой вариант «Я» показался ей вполне осуществимым и, возможно, самым хитроумным. Кроме того, его никто не сумел бы предвидеть. И это стало решающим аргументом. Она уже убедилась, насколько настойчивы представители Воплощенного Сна в попытках ее поймать. Они наверняка проанализируют всю ее жизнь до мельчайших подробностей. И каждой подробностью обязательно воспользуются.

Вскоре Тандра на цыпочках вошла в гостиную, направляясь к кухонному блоку, и Араминта села в постели.

– Извини, – сказала Тандра. – Я тебя разбудила?

– Нет.

Тандра подняла шторы.

– Ой, ты неважно выглядишь.

– Я почти не спала, – призналась Араминта.

Из ванной вышел Мартин, одетый в поношенную футболку и голубые шорты.

– Не раскаиваешься, что пришла? – насмешливо спросила Тандра.

Они обе захихикали. Мартин, бросив на женщин хмурый взгляд, скрылся на кухне.

– Могу я позаимствовать кое-что из твоей косметики? – спросила Араминта, как только услышала, как он гремит чашками.

– Да, конечно, милая, – ответила Тандра. – Половина мембран уже просрочена, но это не так уж и важно. Пользуйся, чем хочешь. У меня не так много поводов вертеться перед зеркалом.

– Спасибо.

– Собираешься встретиться с парнем?

– Нет, ничего подобного.

– Ладно. Хочешь кофе?

Араминта улыбнулась. Кофе, принесенный вчера вечером Мартином из кухонного блока, оказался ужасным.

– Да, с удовольствием.

Завтракали они в тесноте, едва поместившись вокруг маленького стола. Близнецы забавлялись, размазывая по тарелкам свою кашу. Араминта, с трудом проглатывая кусочки тоста, старалась не смеяться, наблюдая, как Тандра, все больше раздражаясь, переходит от уговоров к угрозам.

После завтрака она села на кровать в комнате Тандры и занялась своим лицом. У подруги оказалось множество косметических наборов от самых разных компаний. Некоторые были уже наполовину израсходованы, другие оставались нетронутыми. За полчаса Араминта сумела значительно изменить свою внешность. Она скрыла округлость щек, придав им вид четко очерченных скул, осторожно затемнила подбородок, отчего нижняя челюсть стала казаться более прямоугольной и выступающей. Простыми линзами сделала свои глаза темно-голубыми, а спрей-краска затемнила ее волосы почти до черного цвета. И она заплела их так, как не причесывала со времен колледжа.

Тандра принесла ее одежду.

– Чистая и заштопанная в меру способностей нашего старенького робота. Надо бы поискать новую программу шитья. – Она положила вещи на кровать рядом с Араминтой. – О, да ты сильно изменилась. Я тебя еле узнала.

Араминта благодарно улыбнулась.

– Спасибо.

– Не хотелось бы тебя беспокоить, – сказала Тандра, прикрывая дверь, – но со мной только что разговаривал Мэттью. Сегодня утром «У Ника» о тебе спрашивали три разных человека.

– Ох, Оззи.

Все страхи и сомнения вчерашнего дня мигом завихрились у нее в голове.

Тандра присела рядом.

– Это очень плохо?

– Хуже и быть не может. Я уйду прямо сейчас. И вообще зря я пришла.

– Все в порядке, милая, я перенесу встряску.

Араминта сбросила одолженный Тандрой халат и стала натягивать зашитые джинсы.

– Только не такую. Послушай, если кто-то станет обо мне спрашивать, ты все расскажешь. Все.

– Что именно?

– Что я была здесь. Ничего не скрывай и не утаивай.

– Ладно, если ты так хочешь.

Она надела блузку, мимоходом удивившись, что машина Тандры смогла убрать пятна от травы.

– Очень хочу.

Араминта застегнула инструментальный пояс на талии, прикрыла его флисовой курткой и направилась к выходу.

– Еще раз спасибо вам, – сказала она, задержавшись у двери.

Неуверенная улыбка Мартина снова заставила ее почувствовать себя виноватой.

– Будь осторожна, – сказала Тандра, целуя ее на прощанье.

Первые двадцать минут Араминта шла быстрым шагом, стараясь максимально увеличить дистанцию, отделявшую ее от дома Тандры. После этого, когда блузка промокла от пота, она позволила себе отдышаться и пошла медленнее, надеясь, что косметические мембраны на ее разгоревшихся щеках не пострадают. Она даже не могла распахнуть куртку, тогда стал бы виден пояс с инструментами.

Ей предстоял долгий путь до офиса в районе Солсбери, на противоположной стороне города от дома Тандры. Кратчайший маршрут пролегал прямо через центр, но она не рискнула появиться на многолюдных улицах. Кроме того, в центральной части было слишком много камер наблюдения. Араминта описала широкую дугу, удаляясь от реки, а потом стала спускаться, обходя доки с северной стороны.

Через три часа она добралась до Солсбери. Здесь преимущественно стояли коммерческие здания, и лишь изредка между ними попадались дешевые строения, привезенные с континента Суворова, – сборные прямоугольные конструкции, соединяемые в дома любой конфигурации по желанию хозяина. Перед ними за простейшими оградами из цепочек зеленели плохо подстриженные газоны или располагались засыпанные гравием площадки с наземными машинами и немногочисленными в этих местах капсулами.

По центру района проходила линия метро с редкими боковыми ответвлениями и не менее редкими поездами. Большинство жителей здесь пользовались мотогондолами, хотя и их сегодня встречалось не так уж много. Зато велосипеды попадались вдвое чаще. В небе над Солсбери не было видно даже эллезелинских капсул.

Араминте не приходилось забредать в этот район раньше, так что еще целый час она потратила, ходя по главным улицам и читая указатели, пока не отыскала Харрогит-стрит – безлюдный бетонный отрезок, заканчивающийся в пятистах метрах от перекрестка на большом пустыре с долгостроем. Как ни странно, по нему проходила линия метро, которая обрывалась прямо перед забором заброшенной стройки. По обеим сторонам от дороги стояли небольшие промышленные объекты, располагались офисы компаний и складские помещения.

Здесь Араминта точно могла вызвать подозрения – она оказалась в одиночестве на всей улочке, где потрескавшийся бетон уже прорастал травой, а водосточные канавы были забиты мусором. Она прошла примерно треть пути до стройки и обнаружила здание, которое искала, – средних размеров пакгауз из композитных панелей и с крышей из дешевых солнечных батарей. На улицу выходила одноэтажная пристройка с наклонной крышей, приютившая несколько офисов компаний, в том числе и «Настоящие испанские блинчики», обозначенную маленькой оранжевой вывеской на запертой двери. Окна в пристройке были закрыты листами армированного карботаниума, а стены изрисованы граффити, такими старыми, что они выгорели уже почти полностью.

Араминта прошла вдоль боковой стенки пакгауза. В самом конце обнаружилась маленькая дверца, которую она легко открыла, пустив в ход резак из своего набора.

За дверью оказалось огромное пространство, освещаемое через полосы запыленного стекла, идущие вдоль конька крыши. На голом бетонном полу стояли пять произвольно сложенных пирамид из ящиков, на каждом из которых имелась этикетка «Испанских блинчиков». Араминта, не задерживаясь, поспешила к офисам в передней части здания. Дверь к ним оказалась заперта, но не поставлена на сигнализацию. Для этого Дарил был слишком легкомысленным.

В передней части находились три кабинета с дешевой мебелью и оборудованием, и все они выглядели так, словно их обитатели только что вышли на обеденный перерыв. Араминта открыла жалюзи и начала обыскивать все три комнаты по очереди.

Компания «Настоящие испанские блинчики» была одной из многих неудачных затей Дарила. Он пытался создать коммерческую концессию, снабжающую самые крупные развлекательные заведения и магазины Колвин-сити качественной продукцией. Дарил намеревался собирать с них деньги за право торговли. Как всегда, дело застопорилось на стадии получения лицензии, когда товар был приобретен у самых дешевых поставщиков, каких только удалось найти. Затем возникли трудности с дочерними организациями, компаниями, зарегистрированными в других мирах, которые работали непосредственно с магазинами и кулинарными комплексами. Транспорт и униформа приобретались через взаимосвязанные, но не зарегистрированные фирмы. И никаких сведений об этих операциях в налоговую службу подано не было.

Араминта узнала о компании только потому, что Дарил как-то оставил открытый файл в домашней сети. Она никогда не говорила ему об этом и утаила информацию даже от Крессиды. Компания должна была стать последним аргументом, когда все законные методы окажутся исчерпаны.

Тщательный осмотр ящиков столов и полок стеллажей почти ничего не дал. Бесполезные бумажные копии непонятных квитанций и договоров. Коробки с образцами начинок для блинчиков. Высохшие растения в горшках. Неисправные компоненты кулинарных процессоров. Электронные модули неизвестного назначения. Еще она нашла три узла для подключения к киберсфере в заводской упаковке, коробку с трехцветными фартуками с логотипом компании и административный модуль средней мощности с устаревшим программным обеспечением.

Однако, когда она устроилась за столом с древним пультом и тремя интерфейсами, где, по-видимому, сидел Дарил, в нижнем ящике под инструкциями для грузовых капсул обнаружились пять кэш-монет. Их было нелегко найти, но никаких подозрений они бы не вызвали. Значит, он положил их сюда не случайно. Очень характерно для Дарила.

Она взяла одну из кэш-монет и улыбнулась. Добрый старый Дарил, как всегда, с разными уловками в запасе.

Тридцать минут ей потребовалось, чтобы распечатать один из узлов, адаптировать его программуи зарегистрировать счет новой компании, переведя туда средства с кэш-монеты. После этого в ее распоряжении появилась довольно примитивная коммуникационная линия, действующая в обход ее юз-дубля и не требующая идентификации личности. Установить связь между Араминтой и офисом «Испанских блинчиков» не сможет ни одна следящая программа.

Теоретически.

Араминта тщательно ввела код Октиера, хранящийся в ячейке памяти. Иконка на крошечном дисплее изменила цвет, показывая, что канал связи установлен.

«Пожалуйста, – взмолилась Араминта, – прояви любопытство и прими вызов».

Портал спроектировал в воздухе прямо перед ней озадаченное лицо Ларила. Араминта изумилась своей реакции, но вид этих ужасно знакомых тонких каштановых волос, полных щек и излишне отросшей щетины вызвал у нее слезы. Просто невероятно, что он ничуть не изменился. Она ощутила уверенность.

«Араминта? Это ты? Ты перепрофилировала лицо?»

– Не отключайся, – выпалила она. – Мне нужна помощь.

«A-а. Я и не подозревал, что тебе известно об этой компании».

– Забудь. Ты можешь проверить, не подслушивает ли кто-то наш разговор?

От удивления он вытаращил глаза.

«Ладно. Юз-дубль анализирует трассу. Ага. Похоже, что канал чист, но я не эксперт в этой области. У тебя все в порядке? Пару раз я пытался с тобой связаться. Но твой юз-дубль не отвечал, и я забеспокоился».

Араминта сделала глубокий вдох.

– Ларил, они ищут меня.

«Тебя?»

– Второй Сновидец – это я.

«Ты знаешь Второго Сновидца?»

– Нет. Я и есть Второй Сновидец.

«Не может быть».

Араминта сердито нахмурилась. Да, все тот же Ларил и все так же ей не верит.

– Почему?

«Ну, для начата у тебя нет гея-частиц».

– Мне они не нужны.

Она быстро рассказала о неизвестном прежде предке.

«Ты потомок Меллани Рескорай?»

Это был единственный вопрос, когда она закончила.

– Ты о ней слышал?

«Кто же ее не знает? Особенно здесь, на Октиере, это же ее родной мир».

Точно, Ларил. Никто другой не способен до такой степени ее раздражать.

– Я… – Она прикрыла глаза, набрала воздуха и посмотрела прямо на его проекцию. – Я не знаю, к кому еще обратиться.

Он усмехнулся и непроизвольно поднял руку, чтобы почесать правое ухо.

«Ого! Я польщен».

– Ты говорил, если что-то…

«Да. Но я и подумать не мог о таком».

– Понятно.

Не сомневайтесь, Ларил всегда готов вас подвести.

Она подняла руку к клавиатуре, чтобы отключить связь.

«Но это не означает, что я отказываюсь помочь», – произнес он тем мягким, ласкающим голосом, какого она не слышала после первой недели их совместной жизни.

– Правда?

«Я любил тебя тогда и, полагаю, буду любить всегда».

– Спасибо.

«Извини, но… ты правда Второй Сновидец?»

Она усмехнулась.

– Ага.

«И ты сказала Небесному Властителю, что он тебе не нужен?»

– Я не хочу в Бездну, тем более, не хочу возглавить безумное паломничество туда для религиозных фанатиков.

«Коротко и ясно. К несчастью, приходится учитывать и другие силы».

– Знаю. Для начала за мной по всему городу гоняется половина эллезелинской полиции. А Гор сказал, что кроме них есть еще желающие со мной встретиться.

«Что я могу для тебя сделать?»

– Я даже не знаю. Обращение к тебе было чисто инстинктивным.

«Я снова польщен, хотя все это довольно странно. Но, говоря откровенно, если кто-то и может посоветовать тебе, как уклониться от внимания официальных властей, то только я».

– Я не уверена, что даже ты сумеешь мне в этом помочь. Ларил, в нашем городе царит полная анархия. Единственная власть здесь – захватчики с Эллезелина. Я не смогу прятаться вечно.

«Ладно, дай мне немного подумать».

Он театральным жестом приложил ладонь ко лбу.

– Ты нашел себе кого-нибудь? – спокойно спросила она.

«Да. Есть одна женщина, с которой я стал постоянно встречаться. Она недавно прибыла на Октиер по той же причине, что и я».

– Это хорошо. Я рада.

«Спасибо. А ты?»

– Тоже. Ты бы, наверное, удивился, узнав его, но мы встречаемся.

«В таком случае почему бы ему не помочь тебе выкарабкаться?»

– Я не хочу его впутывать. Было бы слишком…

«Ладно, этим все сказано».

– Что?

«Не пойми меня превратно, но ты неправильно оцениваешь ситуацию».

– Как?

«Слишком мелко. Говоря проще, дело не только в тебе».

– В данный момент речь только обо мне.

«Нет. Это вопрос эволюции целых обществ и рас. Возможно, решается судьба всей Галактики, если верить райелям. И ты играешь определенную роль, но очень небольшую, учитывая масштаб разворачивающихся событий».

Она хотела возразить, но Ларил поднял руку.

«Однако, – продолжал он, – она решающая, и это крайне важно. Араминта, у тебя есть выбор. Ты можешь остаться мелкой фигурой, можешь убегать и прятаться. Потом кто-нибудь тебя все-таки поймает, и, в зависимости от того, кто это окажется, твоя роль будет вписана в их программу. Даже не надейся, что кто-то из них оставит тебя в покое, предоставив поступать по своему усмотрению. Этого не будет».

– А другой вариант? – сердито поинтересовалась она.

«Попытайся переиграть их на их собственном поле. Остановись, перестань убегать, повернись к ним лицом и используй полученные силы в соответствии со своими убеждениями».

– А в чем они заключаются?

Ларил негромко рассмеялся.

«Как только ты это выяснишь, ты автоматически перейдешь ко второму варианту. И тогда держись, Вселенная».

Араминта ссутулилась на стуле и неодобрительно глянула на изображение.

– Ох, и зачем я только к тебе обратилась?

«Это практичность. Послушай. Или ты сама к ним выйдешь, или они тебя схватят, так что не стоит беспокоиться. Я же дам совет, который ты вправе проигнорировать по своему обыкновению. Зато я со спокойной совестью буду знать, что сделал все, что мог».

Она обиженно нахмурилась.

– Я не всегда игнорировала твои слова.

«Извини, должно быть, я пропустил тот единственный случай, когда ты со мной согласилась».

– Ладно, продолжай. В конце концов, я же тебя вызвала, так что надо выслушать.

«Только не торопи меня. От моих слов может зависеть будущее Галактики, таким моментом нельзя не наслаждаться».

– Заканчивай.

Лицо Ларила вновь стало серьезным.

«Это ты предоставила сон Джастины?»

– Джастина видит сны?

«Ага, уже ответила. Да, видит, но она погрузилась в небытие, так что на время вышла из игры. А это возвращает нас к тебе и твоему несомненному влиянию на Небесного Властителя. И ты должна им воспользоваться. Поговори с Небесным Властителем еще раз».

– Я не могу. Они следят за мной через Гея-сферу. В прошлый раз я с трудом выбралась из своего дома, да и то мне просто повезло.

«Великий Оззи! Но тебе стоит попытаться и все-таки поговорить с ним».

– И что я ему скажу?

«Попробуй объяснить, сколько людей стремится попасть в Бездну. Попробуй объяснить, насколько катастрофическими будут последствия этого шага для остальной Галактики. А если ты не хочешь, чтобы тебя силой принудили стать символом Воплощенного Сна или какой-нибудь фракции, тебе надо довести дело до конца».

– Да, – неохотно согласилась она и тяжело вздохнула. – Я понимаю. Попробую снова воспользоваться Гея-сферой и посмотрю, смогу ли я обмануть слежку.

«Хорошее начало. Похоже, что твое восприятие отличается от способностей остальных людей, так что есть шанс, что эта разница сыграет в твою пользу. Да, вот еще одна идея: если сумеешь воспользоваться Гея-сферой, не привлекая ненужного внимания, возможно, стоит просмотреть сны Иниго. По крайней мере будешь иметь представление, от чего ты отказываешься. Если это не поможет, попробуй связаться с Исток-островом сильфенов. Кто знает, что они скажут?»

– Спасибо. Это очень…

«Полезно?»

– Да.

«Ну и прекрасно. А как ты справляешься? Где остановилась?»

– Пока нигде.

«Ты ведь в офисе „Испанских Блинчиков“, верно?»

– Да.

«В нижнем ящике стола лежит пачка инструкций. Под ними несколько кэш-монет. Непрослеживаемых».

Она подняла одну из них, стараясь скрыть самодовольную улыбку.

«Ох, Оззи, – пробормотал он. – Я так ни разу и не смог тебя одурачить?»

– Это случалось, но нечасто.

«Ладно. На них в общей сложности около двух тысяч фунтов Виотии. Тебе пригодится. А тебе известно о транспортной компании „Кенгуру“?»

– Нет.

«Хорошо, значит, я все-таки могу быть чем-то полезен. Это еще одна из моих компаний. Гаражная секция через два дома от того места, где ты находишься. Там стоит легально зарегистрированная машина. Всего одна, другим транспортом компания не располагала. Я могу отсюда переслать код активации, и к тому времени, когда ты туда дойдешь, она будет готова. Теперь послушай внимательно: в ее управляющей системе имеется любопытная подпрограмма, которая позволяет оставаться незамеченной для городской системы контроля».

– Зачем тебе это? – удивилась она.

Ларил смущенно пожал плечами.

«Полезная вещь, когда надо перевезти какой-то груз незаметно для других».

– Ох, Ларил!

В ее голосе одновременно прозвучало и неодобрение, и любопытство.

«Те дни давно миновали, – сказал он. – В машине имеется и узел подключения к унисфере. Я переведу его в режим ожидания – так ты сможешь вызвать меня в любой момент. Доступа к этому узлу нет больше ни у кого».

– Спасибо тебе.

«Араминта».

– Да?

«Я рад, что ты обратилась ко мне. И рад, что сумел помочь».

Она долго сидела и просто смотрела на него.

– Почему ты выбрал меня? – тихо спросила Араминта.

«Древнейший фактор для любого мужчины: ты великолепна».

Смешно, но она почувствовала, что вот-вот покраснеет.

– Постарайся не слишком измениться, когда станешь Высшим.

«Ты меня узнаешь. Удачи тебе. И обращайся, если будет нужно».

– Прощай, Ларил.

Она отключила связь, а потом отправилась на поиски «Кенгуру».

«Пурус» и «Конго» незаметно скользили среди кораблей огромной флотилии Окайзенской Империи, несущейся к Содружеству со скоростью четыре с половиной световых года в час. Тщательное сканирование не выявило других кораблей, кроме «Старслайеров», которые перемещались внутри собственных червоточин. Кем бы ни были загадочные союзники окайзенов, технологически они не уступали Содружеству.

Оба корабля заняли позицию в двух километрах от нового командного центра флотилии и запустили помехи в системы непрерывных червоточин. После яростного противодействия потоку экзотической энергии громадный «Старслайер» выпал в реальное пространство, и его реактивные двигатели выбросили огненные струи, чтобы предотвратить беспорядочное вращение, вызванное неожиданным переходом. Сверхсветовые двигатели еще содрогались от остаточных флуктуаций, и вдоль овального корпуса появились хаотические вспышки силового поля. «Пурус» и «Конго» отключили гипердвигатели.

Вблизи поврежденного «Старслайера» возник неизвестный корабль в виде гладкого шара.

«Гурон», «Ньяса» и «Байкал» сбросили маскировку. Три космических корабля почти не уступали размерами «Старслайеру», но были намного мощнее. В пяти километрах от первого материализовался второй сферический корабль. В тот же миг показали себя «Онега» и «Торренс».

В течение трех секунд ничего не происходило. Люди затаили дыхание.

А затем оба корабля чужаков открыли огонь.

Сверхсекретный канал связи с Пентагоном-2 восстановился только через девяносто секунд. Адский шквал энергии, вызванный ожесточенной перестрелкой, спровоцировал такую напряженность структуры пространства-времени, что повредил даже базовые квантовые поля, приведя к обрыву связи. Адмирал Казимир быстро проанализировал обновленную информацию. Оба неизвестных корабля были уничтожены, и вместе с ними погиб «Конго», а «Торренс» получил тяжелые повреждения, лишившие его возможности сражаться, но экипаж не пострадал. Энергетические потоки выжгли большую часть корпуса «Старслайера», хотя в него никто и не целился. Остатки корабля настолько раскалились, что светились багровым блеском и пузырились по краям.

– Значит, все-таки не абсолютно невидимые, – с облегчением отметила Иланта.

– Выходит, что так, – согласился адмирал.

Еще некоторое время они ждали, не вернется ли кто-то из союзников Окайзенской Империи, чтобы помочь своим коллегам. Корабли класса «Столица» обнаружили среди «Старслайеров» не меньше пятидесяти источников искажений, характерных для гипердвигателей. Сила поистине внушительная.

– Может, и не невидимые, но остановить их трудновато, – сказал Криспин. – Адмирал, у нас достаточно кораблей класса «Столица»?

– В пределах досягаемости находится тридцать девять единиц, – доложил Казимир совету, собравшемуся в неполном составе.

Отсутствие членов его семьи вызвало у Казимира тревогу. Человек, передавший сон его матери в Гея-сферу, так и не объявился. Нельзя было надеяться, что информация о нем сильно поможет – Джастина еще долгое время проведет в небытии. Но Казимира задело, что связь с ней установилась через какого-то постороннего человека.

Еще больше расстроило его отсутствие Гора. Казимир послал ему вызов, но юз-дубль сообщил о том, что дед недоступен. Адмирал не представлял, что могло помешать Гору присутствовать на заседании, тем более что его отсутствие значительно усиливало влияние Иланты. Нет, он признавал, что результат вовсе не обязательно окажется таким, как он рассчитывает.

«Остальные неизвестные остаются в рядах флотилии», – доложил Сорекс, капитан «Онеги».

– Отлично, – ответил Казимир. – Подойдите поближе и просканируйте обломки.

«Выходит, что флотилию все-таки можно ликвидировать?» – настойчиво спросил Кривая.

– Учитывая численное соотношение, это будет нелегко, – ответил Казимир, пока с «Онеги» к самому крупному фрагменту второго сферического корабля запускали рой дронов, оснащенных сенсорами. – Кроме неизвестных, приходится учитывать еще и девять сотен «Старслайеров». Наши корабли класса «Река» и «Столица», вероятно, разбили бы флотилию, но неизвестно, какой ценой. Не исключено, что Содружество лишилось бы большей части своего флота.

– В таком случае мы знаем, что необходимо предпринять, – заявила Иланта. – Я уверена, что существуют более мощные корабли, чем класс «Столица».

– Такие корабли есть, – неохотно подтвердил Казимир.

«Адмирал, – окликнул его Сорекс. – Составлено общее изображение сенсоров высокого разрешения. Великий Оззи!»

Казимир вместе с остальными членами совета в молчании смотрел, как над большим столом разворачивается проекция. Мелкие дроны сновали по помещениям и переходам разбитого корабля, добавляя информацию в один образ. Сферический корпус был проанализирован вплоть до отдельных составляющих. Раскаленный металл еще не успел остыть и испускал красноватый свет. И сильно фонил. Во внутренних помещениях парили части тел чужаков, вырванные энергетическими разрядами. Ближе к центру обнаружились почти целые тела. Дроны сосредоточились на одном из них.

Казимир увидел до ужаса знакомый торс грушевидной формы с четырьмя хрящевыми рубцами, проходящими по всей его длине. Из округлого основания торчали четыре короткие ноги, а прямо над ними располагались руки, заканчивающиеся подвижными четырехгранными щипцами. Четыре ротовых отростка в верхней части туловища покачивались в невесомости, словно водоросли в медленно текущей реке. Между ртами торчали отвердевшие после гибели сенсорные отростки, подсоединенные к миниатюрному электронному модулю.

– Невероятно! – воскликнул Криспин. – Не может быть! Мы заблокировали их всех двенадцать веков назад. Всех!

– Однако это они, – бесстрастно заметила Иланта.

– Да, – сказал Казимир, подавляя граничащее со страхом изумление. – Мобайлы. Союзниками Окайзенской Империи стали праймы.

Стук ледяных кристаллов, разбивавшихся о металлический корпус в сверкающую пыль, не давал нормально разговаривать. Вездеход не двигался, даже несмотря на яростный натиск бури. Передняя узкая часть машины прочно застряла в трещине, и все промежутки быстро заполнялись снежно-пылевыми гранулами. Мелкие толчки продолжали сотрясать тяжелую машину, но, казалось, с каждым разом она увязает все глубже. Несколько раз уже слышался протестующий стон толстой металлической оболочки.

Корри-Лин, набросив на плечи одеяло, с трудом устроилась на спинках двух передних сидений. Иниго примостился на панели резервного пульта.

– Почему ты больше не видел снов? – спросила Корри-Лин.

– Эра Идущего-по-Воде закончилась, – сказал Иниго. – Ты узнала об этом, и больше снов я не получал.

– Но если у тебя случилось видение уже после вознесения Идущего к туманностям, должны быть и другие. Ты же говорил, что принял сон его потомка. У Эдеарда осталось много детей.

– Я… – Иниго покачал головой. Его глаза, обращенные к давней возлюбленной, влажно блеснули в неровном мерцании пульта. – Мы увидели все, что должны были увидеть. Я веками поддерживал надежду в душах миллионов людей. Этого достаточно.

Корри-Лин внимательно всмотрелась в маячившее над ней лицо. Такое знакомое, вот только смуглая кожа и волосы, выкрашенные в темно-каштановый цвет, придавали ему неприветливый вид. Это был не тот Иниго, которого она знала и любила. «В конце концов, прошло семьдесят лет, – подумала она. – И сны не всегда заканчиваются так, как у Идущего-по-Воде. А я так мечтала об этом моменте…»

– Пожалуйста, – попросила она.

Ветер взвыл так громко, что стало больно ушам. Она вцепилась в подлокотник кресла, боясь последнего толчка, который унесет их в разрушающееся ядро планеты.

– Все в порядке, – раздался ласковый голос Иниго. – Это просто ветер.

Она неловко усмехнулась. Его голос не изменился, и по-прежнему она черпала в нем бесконечную уверенность. Как часто она слышала ее в посланиях тысячам верующих в Золотом Парке и чувствовала нежность, когда они с Иниго оставались наедине. Каждый раз этот голос дарил ей спокойствие. Если он сказал, что ветер, значит, ветер и есть.

– Ты можешь снова видеть сны? – спросила она.

Освещение кабины мигнуло. Ветер все так же завывал снаружи, но на пульте вспыхнули тревожные красные огоньки. Пальцы Иниго погладили ее щеку.

– Какой сон ты хочешь увидеть? – спросил он, излучая искреннее сочувствие.

– Я хочу в последний раз перенестись на Кверенцию, – сказала она. – Хочу пройтись по аркадам Лиллилайта. Хочу прокатиться на гондоле по Главному каналу. Хочу наблюдать рассвет из оранжереи Кристабель. – Она схватила его за руку. – Чтобы мы были там вдвоем. Разве я прошу так много?

– Нет, – сказал он. – Это красивое желание.

– Перенеси нас туда. До самого конца.

Слезы скатились по его щекам.

– Я не могу, любимая. Прости.

– Нет, – крикнула она. – Иниго, пожалуйста.

– Хочешь, мы вместе пересмотрим один из снов про Идущего-по-Воде. Любой. Стоит только выбрать.

– Нет. Я знаю их все наизусть. Даже последний сон. Я хочу знать, что происходило потом. Если ты не можешь перенести меня туда, покажи свой последний сон.

– Корри-Лин, ты все еще веришь мне?

– Конечно.

– Тогда не проси об этом. Давай посмотрим на то, как Эдеард бросает мастера Черикса в Бирмингемскую заводь, или на его противостояние мастеру Байзу и отряду милиции в Сампалоке. Это такие чудесные моменты! Идущий-по-Воде показывает людям, что их жизнь может измениться к лучшему.

– Почему? – захныкала она. – Скажи, почему?

Шум ветра внезапно стих. Стих так неожиданно, что Корри-Лин показалось, будто она оглохла. Вот и конец. И никаких сожалений. Ну, почти никаких.

– Проклятье.

Взгляд Иниго устремился к задней части кабины.

– Все в порядке, – храбро прошептала она. – Мы вместе.

– Угу.

Он покачал головой и выпрямился.

Корри-Лин неловко приподнялась.

– Что такое?

– Заступница не проявила милости и уготовила нам судьбу худшую, чем смерть.

– Иниго, что ты говоришь?..

Кабину залил ослепительно яркий зеленый свет. Корри-Лин невольно зажмурила глаза. Остаточное раздражение зрительных нервов вызвало в ее мозгу хоровод белых и алых искр. Мощный толчок швырнул ее в сторону, и она закричала от страха и боли, скатившись с кресел в узкую щель у стены. Здоровая рука отчаянно замахала.

Иниго!

Затем ее внезапно накрыла волна ледяного холода. Испуганный вдох обжег морозом губы и гортань. Зрение стало постепенно восстанавливаться. Она увидела, что Иниго все еще стоит на пульте, окутанный мерцанием силового поля, и все так же смотрит куда-то вверх. Корри-Лин, боясь увидеть что-то ужасное, все-таки проследила за его взглядом.

Задняя часть кабины вездехода исчезла. Вместо нее было мрачное небо и медленно падавшие серые гранулы изо льда и пыли. Чуть дальше вспыхивали пурпурные искры, отмечавшие широкий купол силового поля, защищающий вездеход от яростного ветра. На фоне укрощенного шторма темнела человеческая фигура, дополнительно защищенная от стихии личным силовым полем. Корри-Лин моргнула, стараясь восстановить резкость. Задействовав вспомогательную программу своей макроклеточной ячейки, она узнала лицо этого человека.

– Ох, Заступница, будь все проклято, – простонала она и бессильно упала.

– Привет-привет, – весело воскликнул Аарон. – Рад снова с вами встретиться.

Одиннадцатый сон Иниго

Ночью великолепные крыши Маккатрана, отражая спокойный свет звездных туманностей, блестели муаровым шелком. На фоне этого мягкого покрывала улицы протянулись оранжевыми нитями, причудливым узором переплетавшими огромный город, прильнувший к морю. В полете над хрустальной стеной взгляд осведомленного человека мог заметить и новые искры света, едва видные на фоне ночного великолепия.

Далеко-далеко внизу, почти на границе восприятия, с вершин домов в ласковое ночное небо поднимались светящиеся штрихи, оставлявшие за собой прозрачные следы. Казалось, будто сам Маккатран выдыхает в небеса фосфоресцирующий дождь.

Души умерших, начиная свой полет в величественной пучине ночи, испускали счастливые и удивленные возгласы. Он улавливал их голоса, когда души проносились мимо; в них слышалась радость освобождения от тела, от боли и несчастий, печаль об оставленных внизу любимых и восхищение песнями, зовущими их в небо. Голоса перекликались друг с другом, спеша поделиться радостью обретенной свободы. Некоторые объединялись, образуя более яркие ореолы, другие оставались в одиночестве, наслаждаясь независимостью.

Иногда, опуская печальный взгляд вниз, он видел, что какие-то души задерживаются. Расстроенные своей смертью, они стремятся остаться среди тех, кто им дорог. Их никто не видит и не слышит, и хрупкие призраки еще больше огорчаются от того, что близкие не чувствуют их присутствия, тем самым разбивая слабую надежду. Их печаль так тяжела, что грозит задушить его, стоит только остаться среди них немного дольше. И он снова устремляет взгляд вверх, к тем, кто спешит подняться все выше и выше, он жаждет уловить хотя бы слабые отзвуки пения, звучащего из сердца Вселенной. Если бы еще немного напрячь силы, еще немного потянуться вверх…

Эдеард проснулся как от толчка, резко сел в постели, хватая ртом воздух. Сердце отчаянно колотилось в груди, кожа покрылась липким холодным потом.

Рядом с ним приподнялась Кристабель и обняла его обеими руками.

– Все хорошо, любимый, – нежно прошептала она. – Тебе всего лишь приснился дурной сон.

– Каждую ночь, – простонал он. Этот сон он видел регулярно с тех пор, как упал с башни в Эйри. – Когда же пройдет наваждение? Уж лучше бы я видел свои прежние сны, чем такое наказание.

– Прежние сны?

Кристабель распорядилась, чтобы потолок дал свет. Чистое белое сияние озарило квартиру. Привычный вид немедленно вернул Эдеарда к реальности.

– Извини. Я всегда вижу сны. Но этот!

– Опять души умерших?

– Да, – грустно признался он. – Я вижу, как они поднимаются, но не могу слышать зовущего их пения. Я пытаюсь прислушаться, а потом… – Он раздраженно тряхнул головой. – Прости.

– Перестань извиняться. Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все.

– У меня все в порядке. – Он упал на постель и взглянул в узкое окошко. – Сколько времени?

– До рассвета еще несколько часов.

– Ха! Тогда это, возможно, не сон. По ночам я всегда мысленно представляю себе город.

Кристабель перевернулась на бок, и ее взгляд стал тревожным.

– А ты способен сейчас увидеть души про-взглядом?

– Не уверен.

Эдеард закрыл глаза и устремил про-взгляд вдаль. Перед его мысленным взором появились темные силуэты зданий, пронизанные искрами дремлющих разумов. Он легко узнал всеобъемлющие мысли Маккатрана, охватывающие все структуры без исключения, хотя ниже уровня улиц и каналов, там, где проходили тоннели, трубы и странные энергетические нити, они проявлялись сильнее, чем наверху. Никаких признаков душ Эдеард обнаружить не смог.

– Ничего, – упавшим голосом признался он.

– Это же не соревнование. Ты ничего не потерял.

– Но ведь я дважды ощущал души. – Эдеард задумчиво помолчал. – И каждый раз я находился близко от тела, очень близко.

– Что ты задумал? Хочешь навестить отделение для тяжело больных?

– Нет, – солгал он.

Кристабель посмотрела на него с подозрением.

– Гм.

– Может, мне снова поговорить с Пифией?

Эта идея ему самому не слишком нравилась; слишком неприятной была для него их последняя встреча. Отвечая на бесчисленные вежливые вопросы на протяжении, как ему показалось, нескольких часов, он почему-то чувствовал себя неловко и словно оправдывался. В присутствии такой высокопоставленной особы он ощущал себя ребенком, совершившим какой-то проступок и теперь отчитывающимся перед любящими, но строгими родителями.

– И чему она может тебя научить? – не скрывая своего пренебрежения, спросила Кристабель.

– Полагаю, ничему.

После той бесполезной для него встречи Эдеард снова начал читать писания Заступницы. После воскресных уроков в эшвилльском храме, проводимых матушкой Лореллан, он впервые обратился к священным записям. А тогда он только и делал, что заучивал наизусть отрывки, совершенно не вникая в их содержание.

Чтение писания стало для него чем-то вроде откровения. Он увидел не столько религиозный текст, сколько произвольной формы дневник, написанный витиеватой прозой и дополненный размышлениями о том, как сделать свою жизнь лучше и совершеннее. И объединяли две эти линии только Небесные Властители – гигантские крылатые существа, неспешно летающие между Кверенцией и звездными туманностями с непонятной для людей целью, но попутно провожающие души к Ядру. Однако, согласно писанию Заступницы, они брали с собой лишь души тех людей, кто достиг состояния, которое она определила как «самореализация». Читая ее наставления, он не мог избавиться от образа старой незамужней тетки, толкующей своим родственникам о том, как надо себя вести в хорошей семье: вежливо и приветливо, снисходительно, оказывая ближним максимум внимания. Или в те времена жизнь была совсем другой? Судя по записям, вряд ли. Но чтение дневника хотя бы увлекало, вот только начинался он с того момента, когда Рах впервые увидел Маккатран с горного склона. А о корабле, доставившем их в здешнюю Вселенную, Заступница писала лишь то, что Рах увел людей от хаоса, последовавшего за приземлением. Кроме этого момента о прошлом ни разу не упоминалось. Заступница восхищалась настойчивостью Раха, прорубившего три входа в хрустальной стене. Описывала свои впечатления о первой высадке в порту, когда люди увидели полностью построенный, но пустынный город, где впоследствии обрели свой дом. Рассказывала о том, как они плыли по Главному канату, а над башнями Эйри парил Небесный Властитель. И о том, что он согласился проводить душу ее умирающего друга в Ядро, находящееся за Морем Одина.

Затем Заступница описала организацию Совета и возникновение гильдий и упомянула о том, что некоторые беженцы с упавших кораблей приходили в город, тогда как другие оставались по ту сторону хрустальных стен и завидовали горожанам. Она перечисляла ожесточенные споры между городом и окрестностями о том, чьи законы важнее. Заступница так и не дождалась подписания окончательного договора, закреплявшего права провинций и города, что положило конец этим разногласиям. Ее растущее разочарование из-за нескончаемых, как казалось, споров, проявилось и в описании более позднего периода, когда визиты Небесных Властителей стали более редкими. Заступница спросила их, почему они покидают людей, и ей ответили, что люди слишком несовершенны и их души еще не созрели для того, чтобы попасть в Ядро. Заступнице стало стыдно за свою расу. Мысль о том, что души могут зачахнуть и погибнуть раньше, чем их примет Ядро, ужаснула Заступницу, и остаток своей жизни она посвятила просвещению человечества, старалась своими проповедями привить людям целеустремленность и достоинство. Вместе со стареющим уже Рахом и последними Небесными Властителями, посетившими Маккатран, она упросила город создать в Эйри главный храм. Она добилась своей цели и, увидев, как зародыш храма начинает расти из-под земли, вслед за Рахом поднялась на самую высокую башню и позволила своей душе выскользнуть из тела, чтобы под руководством Небесного Властителя вместе направиться к Ядру.

С тех пор над Кверенцией больше не видели ни одного Небесного Властителя.

– И правильно, – сказала Кристабель. – Я бы не хотела, чтобы ты искал ответы у таких людей, как она. Это люди прошлого. Если ты тот, каким я тебя вижу и люблю, ты самостоятельно примешь решение.

– Ого. – Эдеард, почти напуганный ее страстным заявлением, заглянул в глаза Кристабель. – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал он.

– Я знаю. Потому и люблю тебя. – С этими словами она легла, прижавшись к нему, и приказала потолку уменьшить свет. – И не думай, что я не заметила, как ты изменил свою квартиру, – добавила она.

– Э-э-э…

– Все в порядке. Я никому не сказала. Это же Маккатран, и даже ты уже должен знать, что проявлять все свои способности не стоит.

– Да, знаю.

– Хотя бы до тех пор, пока без них можно обойтись.

– Верно.

Она незаметно усмехнулась в темноте. Как ни удивительно, но после этого Эдеард снова уснул. И теперь, чувствуя близость Кристабель, он уже не страдал ни от каких сновидений.

Утром Кристабель встала, как только над горами Донсори немного посветлело небо. Она быстро оделась и на прощанье поцеловала еще дремавшего в кровати Эдеарда.

– Увидимся позже, – негромко сказала она и выскользнула за дверь.

Про-взгляд Эдеарда сопровождал ее до самой гондолы, что ожидала в заводи, соединяющей Концевой и Входной каналы, а ген-орел участка Дживон проводил ее до самого фамильного особняка. Охрана впустила Кристабель через маленькую боковую калитку, и девушка вышла к завтраку, притворяясь, что всю ночь провела в своей комнате, а ее родные притворялись, что ей верят.

– Дурацкий этикет, – проворчал Эдеард и начал одеваться.

Рукава его сиреневой хлопчатобумажной рубашки едва спускались с плеч, а вместо брюк он надел шорты, в которых играл в футбол в парке, – они не доходили даже до коленей. Сапожник, получивший заказ на ботинки, удручающе покачал головой – по его словам, Эдеард хотел получить какие-то шлепанцы на шнуровке и с толстой подошвой. Но такая странная обувь лучше всего подходила для его ставших ежедневными пробежек.

В это утро, защищаясь от холодного ветра, он добавил к своему костюму еще и тонкую безрукавку, а затем не спеша выбежал за ворота общежития. Народу на улицах почти не было, и он быстро добрался до Братского канала, а потом потрусил по тропинке, по стороне района Огден, до милицейских конюшен и откуда через луг до самой хрустальной стены. Золотые утренние лучи превратили ее в сияющий полог, мягко изгибающийся над головой.

Эдеард, не останавливаясь, продолжал пробежку и вдруг ощутил легкое касание про-взгляда. Те, кто за ним наблюдал, явно хотели остаться незамеченными. Пристальное внимание сопровождалось сдержанными мысленными усмешками. Его пробежки с самого начала привлекали повышенное внимание. Первые две недели, покидая общежитие, он даже замечал стайку преследовавших его на удалении ребятишек. Но он продолжал бегать, не обращая внимания на наблюдателей, и удивление людей постепенно сошло на нет. После падения с башни, еще не до конца оправившись, он едва мог пробежать полмили, а затем, раскрасневшись и задыхаясь, был вынужден останавливаться. Теперь он без труда бегал по сорок пять минут без остановки.

Доктор семьи Кальверит одобрила его усилия и добавила, что желает и остальным жителям города серьезнее относиться к своему здоровью. Все остальные оказались менее снисходительными. Но Эдеарду было наплевать. Он поклялся, что никогда не допустит, чтобы кто-то обогнал его на лестнице, пусть даже на самой высокой башне Эйри.

Эдеард поравнялся с Входным каналом и снова пробежал по лугу, когда из конюшни на утреннюю прогулку начали выводить оставшихся в городе милицейских лошадей. По зелено-желтому мосту Эдеард вернулся в Дживон. Кафе и магазины уже начинали готовиться к приему ранних посетителей, и он, как обычно, остановился у пекарни на углу улицы Фаро, чтобы купить свежих круассанов, а затем направился к общежитию.

Дома он быстро разделся и бросил пропотевшую одежду ген-мартышкам для стирки. Рядом с внутренним бассейном у него теперь появилось небольшое овальное углубление в полу, на две трети закрытое от остального помещения хрустальной пластиной. Эдеард встал в него и обратился к комнате с просьбой выпустить воду. Из отверстия в потолке на него хлынула толстая струя. После натирания мыльным гелем он приказал немного охладить воду и сполоснулся.

В последнее время традиционному купанию в бассейне он все чаще предпочитал этот мини-водопад. Так на мытье уходило меньше времени, и Эдеард чувствовал себя приятно освеженным, но не расслабленным. После замечания Кристабель насчет изменений в комнате он задумался, не стоит ли расширить углубление, чтобы поместиться под водопадом вдвоем. Это было бы забавно.

С Кристабель, как они и договорились, он встретился у ворот особняка. Оттуда они прошли к причалу и на семейной гондоле пересекли город до района Илонго, где вышли на берег напротив Северных ворот.

– Ты выглядишь счастливым, – заметила Кристабель, шагая с ним рядом.

Сегодня она надела скромное голубое платье, отделанное по подолу узкой полосой кружев, и широкополую зеленую шляпу, защищающую от горячих лучей солнца. Густые волосы были собраны в один толстый пучок.

– Семьи из каравана стали мне добрыми друзьями, – ответил Эдеард, – а друзей у меня не так уж много.

Они осторожно петляли между повозками, выбирая путь к стоянкам караванов. В это утро движение здесь было достаточно напряженным: мимо катились телеги с продукцией ферм, шли стада животных, а время от времени кто-то выезжал из деревянного стойла на местных лошадях. Несколько экипажей аристократов, во весь опор несшиеся из города на равнину Игуру, заставили Кристабель и Эдеарда поспешно отскочить в сторону.

– Как неосторожно они ездят, – возмущенно воскликнула Кристабель, глядя вслед третьему экипажу, окутанному дымкой уединения. – А герб я узнала, он принадлежит семейству Ивесоль. Держу пари, это Корилла едет в семейный павильон на горе Корбал. Она стала втихомолку встречаться с Джемисом, третьим сыном Апрала, который, как тебе известно, глава семейства Тарморл. Корилла – старшая дочь, так что речь идет о немалом приданом. Я слышала, что ее отец собирается последовать нашему примеру, поскольку Корилла будет лучшим главой района, чем ее братец.

– В самом деле?

Кристабель подозрительно прищурила глаза. А потом стукнула его по плечу костяшками пальцев.

– Не будь невеждой. Такие вещи очень важны. Эти два семейства не заключали союзов уже полтора столетия.

– Постараюсь запомнить. Скажи, каким районом правят Ивесоль?

– Парком Лизье.

– Отлично.

Эдеард вспомнил, что глава района Парк Лизье еще не определился со своей позицией, но склонялся к поддержке действующего мэра. Не побудит ли его союз с семейством судовладельцев Тарморлов перейти на сторону Финитана?

– Это поможет, – насмешливо сказала Кристабель.

– Что?

– Тарморлы поддерживают Финитана.

– А!

Эдеард смущенно усмехнулся. «И что бы я без нее делал?»

Он стал гадать, не пора ли предложить ей пожениться. После каникул в пляжном домике прошло уже несколько недель, и он изо всех сил старался при первой же возможности проводить время с Кристабель, но все еще боялся, что она подумает, будто он просто выжидал. Это было далеко не так. Каждую минуту каждого прошедшего дня он представлял себе их совместную жизнь после свадьбы.

Он вздохнул и поторопился уступить дорогу телеге с опасно высокой пирамидой клеток с галдящими гусями. Хорошо бы произошло какое-нибудь событие, которое убедило бы Кристабель в его искренности, в том, что он принял взвешенное решение и не представляет себе жизни без нее. «Может, надо попытаться ей все объяснить? А вдруг будет недостаточно? Ох, Заступница, за что ты меня так наказываешь?»

Заветы святой ему ничем не могли помочь. Единственное изречение, относившееся к делам сердечным, гласило: «Загляните в души друг друга, и, если вы увидите собственное отражение, это и есть верный признак благословенного союза».

Вот только Заступница в то время была уже так стара, что ее заветы он слышал словно бы из уст госпожи Флорелл.

«Какие тут разговоры о страсти!»

Стоянки караванов вдоль Верхнего Рва вызвали у него мощную волну ностальгии. Это ведь была первая часть Маккатрана, которую довелось увидеть Эдеарду. Он помнил, как поразили его огромные толпы людей и стада животных, двигавшихся по дорогам. Сегодня здесь было так же шумно и пыльно, как и в тот раз; более того, движение стало еще плотнее.

Из Северных ворот шло сразу три каравана, и помощники дорожного мастера изо всех сил старались, чтобы все повозки двигались равномерно, не создавая заторов на поворотах и перекрестках. Общую суматоху усиливали бесконечные распоряжения, передаваемые и физически, и телепатически.

Два каравана уже добрались до стоянок, и последние нагруженные до предела повозки, увлекаемые флегматичными тяжеловозами, медленно подтягивались к назначенным для ночлега местам. Эдеард и Кристабель пристроились за одной из них. Между повозками уже сновали представители различных торговых фирм, и почти у каждого на плече сидела маленькая ген-мартышка. Эти создания, обладающие огромными глазами и чуткими носами, обычно карабкались на горы ящиков и тюков, исследуя привезенные товары и отыскивая изъяны, предусмотрительно скрытые от постороннего взгляда.

Эдеард и Кристабель подошли к трем огороженным площадкам, где разместился караван Баркуса, и остановились, разглядывая повозки. Пять экипажей были новыми, но все остальные оказались хорошо знакомы Эдеарду. От фургона О'Лрани, откуда доносился визг свиней, все так же воняло, хотя сами О'Лрани всегда клялись, что не чувствуют никакого запаха. Взгляд Эдеарда остановился на повозке из темного эвкалипта с резными вставками темно-красного дерева, которые Голтор мастерил каждую зиму. Рядом Олкус осматривал ось своей повозки, а трое его ребятишек с радостными криками бегали вокруг. Олкус рассеянно глянул на Эдеарда, а потом подался вперед, словно не веря своим глазам.

– Эдеард! – радостно воскликнул он и раскинул руки. – Ах ты, деревенщина! Заступница, вы только посмотрите на него!

Эдеард широко улыбнулся и опрометчиво шагнул в его объятия. Мощные руки чуть не переломали ему кости. Он немного побаивался встречи со старыми друзьями, но Олкус мгновенно развеял все его сомнения. А потом подоспели и остальные члены огромной семьи; они весело приветствовали юношу, обнимали, целовали, хлопали по плечам и спине и пожимали руку.

– Мой мальчик! – послышался голос Баркуса.

Все посторонились, и Эдеард обнял старика. В этот момент он порадовался, что жизнь в городе научила его надежно скрывать эмоции. Баркус сильно постарел. Его белые усы заметно поредели, а дородное прежде тело стало почти хрупким. Из-за дрожи в коленях ему приходилось ходить, опираясь на палку. Но он по-прежнему носил экстравагантный жилет алого цвета с тонкой серебряной окантовкой.

– Рад снова вас видеть, сэр, – приветствовал его Эдеард.

– Мы много о тебе слышали, – сказал Баркус. – Сначала я даже не верил. Слухи об Идущем-по-Воде широко разошлись по провинциям, но никто и не подозревал, что речь шла о тебе. А теперь посмотрите-ка. – Он похлопал Эдеарда по плечу. – Эполеты капрала, не больше, не меньше. Поздравляю.

– Спасибо, сэр. А вы, как вам живется в караване?

– Ба! – Баркус с отвращением махнул палкой. – Видишь эту дрянь? Глупейшее падение на снегу прошлой зимой, и мои ноги треснули, словно стекло. Наш доктор запретил мне ездить верхом, и теперь я должен смирно сидеть в повозке, пока сыновья ведут караван через горы. Заступница посылает мне тяжкое испытание таким унижением.

– Вы неплохо выглядите.

– Ха. Обманщик. Но я тебя прощаю. Эй, здесь есть еще кое-кто, кому не терпится с тобой увидеться.

Старик загадочно усмехнулся, обернулся к своему закрытому фургону и кого-то окликнул с помощью телепатии. Эдеард воспользовался паузой и подозвал Кристабель. До сих пор она скромно стояла позади, чувствуя себя немного неловко, поскольку на нее не обращали внимания, но ведь никто из путешественников и не знал, кто она такая. А Эдеард с нетерпением ждал этого момента. По какой-то ему самому непонятной причине он надеялся, что Баркус и Кристабель понравятся друг другу. Он взял ее за руку и снова повернулся к Баркусу, не заметив, как из фургона спустилась фигура, одетая в бело-голубую одежду послушницы. С горделивой улыбкой он уже открыл рот, чтобы познакомить Баркуса и Кристабель.

– Эдеард! – Салрана промчалась мимо Баркуса, обняла Эдеарда обеими руками и запечатлела на губах страстный поцелуй. – Ох, дорогой, как же давно мы не виделись.

– Посмотри, кого мы обнаружили в Уффорде, – радостно объявил Баркус. – Она-то и рассказала нам всем о твоих удивительных успехах.

– Возьмименя прямо сейчас, – горячо зашептала она ему на ухо. – Не хочу больше ждать ни минуты.

Эдеард окаменел от изумления – и боли. От стыда он не знал, куда деваться.

Салрана отодвинулась, ее подвижное лицо озадаченно нахмурилось, в мыслях проявилось удивление.

– Эдеард?

– Ох, – простонал он.

Его взгляд непроизвольно метнулся к Кристабель. Та тоже замерла и с ледяным спокойствием смотрела на Салрану. Только сейчас он понял, как они похожи между собой: высокие, стройные, красивые… Он ведь давно и думать забыл о Салране, разум послушно отодвинул ее на второй план.

Все собравшиеся, наблюдая за встречей, удивленно примолкли. Салрана в свою очередь посмотрела на Кристабель, и никакой мысленный щит не смог скрыть ее внезапного осознания. Она выпрямилась, и некоторое время девушки молча рассматривали друг друга. Потом Салрана протянула руку.

– Салрана. Мы с Эдеардом вместе росли.

– Кристабель. – Последовало вежливое рукопожатие. – Он забыл об этом упомянуть.

Все собравшиеся, словно по команде, повернулись к Эдеарду. Все, кроме Баркуса. А старик, тихонько вздохнув, поднял глаза к ясному голубому небу.

Про-взгляд Эдеарда нащупал в пяти ярдах под площадкой небольшой тоннель. Он мог бы буквально провалиться сквозь землю, словно какой-нибудь испуганный драккен, спасающийся в нору от опасности. Это было очень заманчиво. Но подобная трусость навсегда оттолкнет от него Кристабель.

Он виновато опустил голову, стоя перед своей любимой.

– Извини. Мне следовало рассказать тебе, что послушница Салрана и я вместе выбрались из Эшвилля. Салрана, я должен был послать тебе весточку о том, что помолвлен. Прошу меня простить, мое поведение не заслуживает оправдания.

Кристабель обиженно поджала губы, но ничего не сказала. Зато в своих мыслях была не так сдержанна.

– Понимаю, – произнесла Салрана с таким видом, словно давно этого ожидала. – Примите мои поздравления.

– Пойдем, девочка, – заговорил Баркус, обнимая ее за плечи свободной рукой. – Эдеард, увидимся позже, если ты, конечно, найдешь минутку своего драгоценного времени.

– Да, сэр, – промямлил Эдеард.

Остальные тоже вдруг вспомнили о неотложных делах. Оклус, бросив на Эдеарда сердитый взгляд, повернулся и, подгоняя перед собой детей, зашагал прочь. Старший из сыновей О'Лрани успел насмешливо поднять большие пальцы, а затем его мать увела мальчишку.

– Я бы хотела вернуться домой, – едва сдерживаясь, сказала Кристабель.

– Конечно.

Под любопытными взглядами подходивших торговцев они вместе отошли от стоянки. Эдеард не мог вымолвить ни слова. Он проклинал себя за то, что допустил этот катастрофический промах. Откладывать объяснение с Салраной было его самой большой глупостью, за исключением лишь того, что он до сих пор ничего не рассказал о ней Кристабель.

У самых конюшен он внезапно схватил Кристабель за руку и потащил ее с дороги. Она так удивилась, что даже не подумала возражать, а Эдеард, укрывшись в тени под задней стеной деревянного здания, окутал их обоих пеленой маскировки. Он хотел остаться с ней наедине.

Про-взгляд Кристабель мгновенно нащупал возникший барьер, и она нахмурилась.

– Откуда ты знаешь, как это делать? – спросила она, а потом ахнула, увидев, что Эдеард бросился перед ней на колени.

– Госпожа Кристабель, я люблю тебя так сильно, что не могу выразить словами, и не представляю себе жизни без тебя. Не согласишься ли ты выйти за меня замуж? Я знаю, что все делаю не так, но мне все равно. Я люблю тебя. И чтобы доказать свою любовь, готов сразиться даже с Небесными Властителями.

– Эдеард?

– Я понимаю, что сам все запутал, но я не хотел этого, правда, не хотел.

– Да.

– Я просто не знал, как поступить с Салраной, и все время откладывал проблему.

– Я сказала «да».

– Я не представлял, как… Что?

Кристабель опустилась рядом с ним на колени, взяла его за руки и улыбнулась.

– Я сказала: да, я выйду за тебя замуж.

Эдеард уставился в ее глаза и мгновенно забыл о маскировке.

– О Заступница. Это правда?

Она слегка наклонила голову, подставляя лицо для поцелуя. Эдеард прикоснулся губами к ее губам, и весь окружающий мир для него исчез. После поцелуя они смотрели друг на друга и улыбались. Эдеард вдруг заметил, что из-за угла выглядывают смеющиеся мальчишки. Телепатические послания, направленные ими друзьям, передавали, как страстно целуются, стоя на коленях в грязи, Идущий-по-Воде и будущая госпожа района Хакспен.

Эдеард поспешно поднялся и протянул руку, помогая Кристабель тоже встать на ноги. Она с досадой посмотрела на мокрое темное пятно, украсившее подол платья. Эдеард, немного придя в себя, обратил внимание на окружающий пейзаж и едкий запах навоза. Испуганный взгляд вниз показал, что под их ногами была не только размокшая земля. Из его горла вырвался подавленный стон.

Кристабель заливисто рассмеялась.

– А ну, марш заниматься своими делами, – прикрикнул Эдеард на мальчишек, и они со смехом разбежались.

Кристабель обняла его.

– Рассказывать нашим детям об этом дне ты будешь сам, – заявила она.

– Согласен, – смиренно пробормотал он.

Она крепко поцеловала его.

– Нет необходимости сражаться с Небесными Властителями. Ты ведь и сам знаешь, как я к тебе отношусь.

– Да. – Он опустил взгляд на серые доски конюшенной стены. – Не могли бы мы…

– Конечно.

Она протянула руку, и Эдеард вывел ее обратно на дорогу.

– Но твоя решимость мне понравилась, – сказала Кристабель. – Хотелось бы мне посмотреть, как бы ты сразился с Небесным Властителем.

Эдеард покраснел.

– Мне тоже. Теперь я могу попросить твоей руки у отца?

– Да. – К Кристабель вернулось спокойствие, и ее взгляд устремился вперед. – Если отец одобрит наше решение, он подаст ходатайство в Высший Совет для голосования.

– Верно. Что?

– Прямому наследнику главы района для вступления в брак необходимо согласие Совета. Это простая формальность. Она появилась после спора о наследстве в Ночном районе, когда его глава запретил своему старшему сыну жениться на женщине из Мико. Он поссорился с ее отцом из-за какого-то неоплаченного груза. Отец угрожал сыну лишением наследства, и тот обратился в суд. После этого глава района настоял на изменении закона. С тех пор благородные семейства следили, чтобы наследники рождались от «правильно выбранных» родителей. Сейчас споры по этому поводу почти не возникают; все важные союзы потихоньку подготавливаются на переговорах между семьями. Закон превратился в традицию. Но формально это все еще закон.

– Ох, Заступница. Когда я стану мэром, я позабочусь об отмене самых глупых законов, и жизнь в городе будет более простой.

– Когда станешь мэром?

Эдеард смущенно кашлянул.

– Если.

– Ты всерьез об этом думаешь?

– Неужели ты считаешь, что в наше-то время я должен спрашивать позволения Байза или даже Овейна, чтобы выбрать себе жену?

– Мне кажется, это довольно неприятно, но я-то с детства знаю, как все происходит. И раньше никогда не беспокоилась.

– И что же, твой отец подыскивал тебе женихов?

– Нет. Папа так бы не поступил. Но могу тебе сказать, что это не мешало другим семействам посылать запросы. Соискателей было довольно много.

– Ох.

При мысли о том, что такую красивую и энергичную девушку, как Кристабель, могли отдать какому-нибудь отвратительному второму сыну только из династических соображений, Эдеарду стало противно. И сразу вспомнились откровения Ранали насчет родственных связей. Да, этот закон определенно должен быть отменен. Но, чтобы ослабить влияние аристократов на общество Маккатрана, потребуется кое-что еще.

– А почему сейчас? – негромко спросила Кристабель, когда они подошли к Северному Кольцевому каналу.

– Извини?

– Почему ты решил сделать предложение именно сейчас? Я понимаю, что тебя подтолкнула к этому встреча с Салраной, но интересно, почему так получилось?

– Только не из-за чувства вины, – торопливо ответил он. – Нам с Салраной всегда было хорошо вместе. Мы через многое прошли. И знакомы всю жизнь. После ее возвращения из Уффорда мы могли стать любовниками, а это обязательно закончилось бы женитьбой. По крайней мере я всегда так думал. А потом я встретил тебя.

– Ты согласился, что станешь ее возлюбленным?

– Э-э, да.

– По-моему, это деревенская версия наших брачных переговоров.

– Я не могу как следует объяснить. Дело в том, что я увидел ее сегодня и понял, как ужасно с ней поступаю. Я ведь фактически разбил ей сердце, а ты сама знаешь, как тяжело такое пережить. Она не заслуживает такой жестокости. Салрана всегда была хорошей девушкой, она лучшая из всей нашей деревни. Но несмотря ни на что мне не пришлось выбирать. Я никогда не сравнивал вас. Ты и только ты навсегда завладела моими мыслями.

Кристабель остановилась и еще раз поцеловала его.

– Прекрасно и весьма лестно. Я так думаю.

– Просто я люблю тебя, Кристабель.

– И я тоже тебя люблю. И в первую очередь мы должны объявить эту отличную новость отцу.

«А для дорогого дядюшки Лорина она окажется плохой новостью».

– Правильно. – Он расправил плечи и набрал в грудь воздуха. – Я так и сделаю. Мы пойдем к нему прямо сейчас.

– А ты сознаешь, что в случае его согласия мы уже не сможем ничего решать самостоятельно? Если ты думаешь, что уже достаточно ознакомился с обычаями Маккатрана, ты все равно не знаешь, что нам предстоит. Формальности, сопутствующие браку прямого наследника главы района, прописаны тысячу лет назад, и их невозможно изменить даже для Хакспена и такой странной наследницы, как я.

– Ну, хорошо, – с опаской согласился он.

– Ты так говоришь, сейчас?..

– Если в конце концов мы окажемся вместе, город может делать с нами все что угодно. Хотелось бы только знать, насколько тяжело это будет выдержать.

В разгар дня Эдеард подошел к основанию Синей башни и поднял голову, заглядевшись на величественное здание, господствующее над районом Тоселла, Лазурные стены почти не отличались цветом от синевы ясного неба, словно сама башня окутала себя дымкой уединения. Через несколько шагов Эдеард попал в тень ее гигантских опор. Дом гильдии эгг-шейперов почему-то всегда вызывал у него неясные опасения, и причины этого Эдеард понять не мог.

Он вошел в огромный вестибюль и остановился на темно-красном полу, расчерченном на квадратики солнечными лучами, что проникали сквозь решетки узких окон, расположенных под самым потолком. Навстречу шагнул командир охраны, одетый в простую белую тунику и светлую куртку из армшелка. Эдеард посмотрел на него с опаской: это был тот самый сержант, с которым он столкнулся во время своего первого визита в башню.

– Идущий-по-Воде, – обратился к нему сержант.

– Сержант Эчаль. Меня пригласил Грандмастер Финитан.

На лице охранника появилась сдержанная улыбка.

– Я знаю. Всегда лучше приходить сюда по приглашению.

– Да. Я это усвоил.

– Прошу. – Эчаль показал рукой на лестницу. – Он ждет.

Ежедневные утренние пробежки определенно принесли пользу. Длинная винтовая лестница раздражала неудобными ступенями, но и только. Дыхание Эдеарда оставалось ровным вплоть до самого верха.

– Говорят, что ты видел душу Чаэ, когда он погиб, – сказал Эчаль.

– Верно.

– Он был рад?

Эдеард озадаченно нахмурился. Ему часто задавали вопросы на эту тему, но такого он еще не слышал.

– Он не радовался смерти. Но был доволен тем, что его ожидает.

– Хорошо, что в конце он обрел мир. В его жизни случилось немало трудностей.

– Ты знал его?

– Точно так же, как и ты. Я стажировался в участке Дживон.

– Правда?

Эдеард не мог скрыть своего удивления. Эчаль искоса бросил взгляд в его сторону.

– Я не так выделялся, как ты, но да, я получил звание и восемь лет работал на улицах.

– Я и не знал.

– Ты ведь не подведешь нас?

– В чем?

– Люди ожидают больших перемен.

– Это я знаю.

– Но ты все же женишься на аристократке.

Эдеард остановился и повернулся к сержанту лицом.

– Я женюсь на девушке, которую люблю. Бандиты от этого ничего не выиграют. В городе должны быть восстановлены закон и порядок, одинаковые для всех.

Эчаль поджал губы и кивнул в знак понимания.

– Я рад это слышать.

Эдеард чувствовал, что не сумел развеять его скептицизм, но не знал, как убедить охранника, да и не понимал, почему должен это делать.

Вид из окна кабинета Финитана, как и всегда, поражал воображение, но Эдеард все же сумел официально поприветствовать Грандмастера, пока Эчаль, поклонившись, пятился к двери. Эдеард ожидал, что высота напомнит ему о падении с башни в Эйри, но, глядя сверху на крыши зданий, остался совершенно спокойным.

– Мой мальчик, – радостно воскликнул Финитан и поднялся с кресла, чтобы пожать ему руку. – Я так рад тебя видеть. И можешь не спрашивать. Я с радостью стану твоим поручителем в Высшем Совете, когда Джулан внесет на обсуждение проект вашего брака с Кристабель.

– А, спасибо, сэр.

Хоть он и говорил всем, что не беспокоится насчет глупых формальностей, все же… Как только обрадованный Джулан дал согласие, в гостиную вызвали старшего шталмейстера особняка и велели немедленно начать приготовления. Джулану надлежало спросить разрешения мэра, чтобы представить прошение Высшему Совету, а голосование должно было произойти только через неделю, поскольку расписание законодателей в нынешней сессии оказалось невероятно плотным. Следовало проинформировать Пифию, чтобы получить ее благословение на помолвку, а потом ее помощницам предстояло определить, когда в главном храме найдется свободное время для проведения церемонии. Это в любом случае должно было случиться не раньше осени. Всем главам районов и, по обычаю, мастерам гильдий следовало направить письма-уведомления. Официальный прием по поводу помолвки был запланирован на вечер следующего дня после голосования. Обычно такой прием устраивался родными жениха, но на этот раз торжество готовили в особняке Кальверит.

На обсуждение всех важных вопросов Эдеард потратил два дня (два полных дня!), слушая бесконечные разговоры Джулана с его служащими. Учитывая полное невежество Эдеарда в таких делах, его вклад был минимальным, но тем не менее ему пришлось присутствовать в комнате, пока бесконечно счастливая Кристабель обсуждала со стилистами достоинства различных тканей. Учитывая важность события, следовало выбрать соответствующую одежду. Для Кристабель это означало шитье целой коллекции новых вечерних платьев и полный свадебный наряд.

А Эдеарда завели в одну из комнат на седьмом этаже, где его ждал портной, специализирующийся на пошиве формы для офицеров милиции. Он должен был изготовить полный комплект формы констебля, учитывая новый статус Эдеарда. А тот уже со страхом ждал дня, когда все будет готово и ему придется появиться в участке в новеньком мундире.

Приступать к подготовке свадьбы следовало только после официальной помолвки. А до тех пор счастливая пара могла ожидать массы приглашений на приемы и балы, которые надо было посетить в обязательном порядке. Вдобавок ко всему их компаньоном в этих визитах назначили дядю Лорина.

При виде удрученного лица Эдеарда Финитан рассмеялся.

– Ну как, еще не думаешь улизнуть?

– Нет, конечно, – искренне ответил Эдеард.

Финитан снова расхохотался.

– Теперь ты представляешь, как я себя чувствую, произнося бесчисленные речи? Сегодня ради нескольких голосов в свою пользу я должен выступить перед подмастерьями гильдии химиков. Не хочешь послушать?

– Меня ждет Кристабель. Надо помочь ей выбрать музыку для приема по случаю помолвки.

– Прекрасно. А ты знаешь много песен?

– Только песни Дибала, – признался Эдеард.

Финитан опять не удержался от смеха. Из-за маленькой двери в книжных стеллажах выскочили ген-мартышки с подносами, уставленными чашками и вазочками. Эдеард с удовольствием увидел имбирные пряники и шоколадное сдобное печенье. Он так и не выяснил, какая пекарня снабжала Синюю Башню, но у Финитана всегда были лучшие сладости во всем Маккатране. Затем за его спиной открылась дверь кабинета.

– Я уверен, ты не забыл мастера Топара, – сказал Финитан, все еще усмехаясь.

С того первого дня городской жизни Эдеард ни разу не встречал Топара, и это казалось ему странным, поскольку мастер был главным помощником Финитана. А теперь, глядя на входящего человека, он удивился еще и изменениям в его внешности. От лишнего веса не осталось и следа. Топар сильно похудел, но здоровее не стал. Его лицо казалось изможденным, пухлые щеки повисли складками кожи, а вокруг глаз залегли тени. Впрочем, одежда осталась такой же роскошной, как и прежде: шелковая рубашка, замшевые брюки, высокие черные ботинки и традиционная мантия мастера. Но даже великолепный наряд не мог скрыть того, что его владельцу в последнее время пришлось несладко.

– Мастер, – с поклоном приветствовал его Эдеард.

– Говорят, что за время моего отсутствия ты стал известной личностью, – ответил Топар.

По крайней мере его мощный баритон ничуть не изменился.

Эдеард пожал плечами.

– Как же мало мы знали, когда предложили тебе стать констеблем, – продолжал Топар.

– Сэр?

– Прошу прощения, Идущий-по-Воде. Я стреляю в гонца. Просто я пережил нелегкие времена.

Все трое расселись за столом, и ген-мартышки расставили перед ними изящные фарфоровые чашки.

– Частично это моя вина, – сказал Финитан. – Но ведь ты поведал нам совершенно невероятную историю, Эдеард. Должен признать, что в других условиях я бы не стал обращать на нее особого внимания: провинциальный паренек преувеличивает обычную драку, чтобы вызвать сочувствие и вступить в гильдию. Но я убедился в твоей полной неискушенности, кроме того, Акиим взял тебя в ученики, а для меня это лучшая рекомендация.

– Я не понимаю, – признался Эдеард.

– Оружие, – подсказал Финитан.

Его третья рука открыла один из ящиков, вытащила кожаный сверток и положила на стол. Про-взгляд Эдеарда исследовал содержимое.

– О Заступница, – простонал он.

Это было скорострельное ружье.

Финитан третьей рукой осторожно развернул пакет. Эдеард с растущим отвращением рассмотрел предмет. На черненом металле местами появились пятна ржавчины, на магазине виднелось несколько царапин, но это смертельное приспособление он мог узнать и на смертном одре.

– Где вы его нашли?

– Там, где ты его оставил, – сказал Топар. – На дне нового колодца в Эшвилле.

– Как?..

– Именно там я и побывал. Как тебе известно, путь туда считался нелегким даже в лучшие времена. Я вернулся только вчера ночью.

– Вы были в Эшвилле?

Эдеарду казалось, что он покончил с прошлой жизнью, и он почти не вспоминал погибших соотечественников. Но встреча с тем, кто совсем недавно видел забытые руины, всколыхнула в нем лавину воспоминаний.

– Я послал мастера Топара, чтобы убедиться в достоверности твоей истории, – заявил Финитан. – И он, к сожалению, не оставил никаких сомнений.

– Все было так, как ты и говорил, – сказал Топар. – Конечно, развалины заросли кустарником и сорняками, но я узнал Эшвилль сразу, как только увидел: скалы, старая крепостная стена вокруг деревни. И даже шахту колодца, в которой вы прятались, отыскать оказалось нетрудно, хотя она была сильно забита грязью. Представить не могу, как ты умудрился сдвинуть с места тот камень. Мы целый день трудились, чтобы его расколоть, а потом оттащить обломки. Потом еще неделя ушла на очистку от грязи, и тогда мы обнаружили ружье.

Он хмуро кивнул на лежащее на столе оружие.

– И что же теперь? – спросил Эдеард.

– Мы убедились в реальности скорострельного оружия и теперь должны как можно больше узнать о самих бандитах, – ответил Финитан. – Если только это действительно бандиты. Что ты скажешь об их главаре? Ты упоминал, что разговаривал с ним.

– Все, что я могу сказать, так это то, что он был очень зол. Он ненавидел меня, поскольку я убил кого-то из его родичей.

– Он так и сказал?

Эдеард сосредоточился на воспоминаниях. Это было нелегко, ведь он так долго пытался стереть те события из памяти.

– Друзей. Он так их называл: «наши друзья». Я должен был умереть за то, что сделал с его друзьями. Да.

– Интересно. А сколько времени прошло после засады в лесу до нападения на деревню?

– Почти год.

– Значит, это не был импульсивный акт мщения? Они планировали свой рейд.

Эдеард кивнул. Превозмогая боль, он не отпускал воспоминания.

– Они много знали о нас. Знали Салрану. «Та, из храма», назвал он ее. Полагаю, они некоторое время наблюдали за нами. Тогда я как-то об этом не задумывался.

– Значит, они были организованной группой?

– Да.

– Этот рейд не похож на обычный бандитский налет.

– Их одежда, – воскликнул Эдеард. – В лесу нас поджидали настоящие дикари; они мазали лица грязью и даже обходились без обуви. А в деревне бандиты были в хорошей одежде и ботинках.

– И со скорострельным оружием, – добавил Финитан.

– Так это были не бандиты?

– По крайней мере не те, что обитают на задворках нашего города, – подтвердил Финитан. – Хотя, подозреваю, что между ними может существовать связь. Это представители какого-то совершенно иного общества.

– Какого? – спросил Эдеард.

– Не знаю. И они беспощадны.

Финитан слегка кивнул Топару.

– В нашем отряде было пять человек, – стал рассказывать Топар. – А в Маккатран вернулись только двое. Мне очень жаль, Эдеард, но провинцию можно считать потерянной для нас. Восемь деревень разрушено полностью, и это было перед нашим отъездом, незадолго до Нового года. Столица укрепляется, а ее жители объяты страхом, и ежедневно провинцию покидают все новые и новые семьи. Фермеры бросают свои земли и перебираются восточнее. Караваны туда больше не заходят. Хозяйство приходит в упадок. Соседние области уже не спешат на помощь, они сами опасаются вторжения бандитов.

Эдеард опустил голову на руки.

– Визам? – спросил он.

– Тоже, – ответил Топар. – Он пал меньше чем через шесть месяцев после Эшвилля. С тех пор налеты участились. И каждый раз повторялось одно и то же: они уничтожали всех жителей без исключения, а дома поджигали. Больше всего шокирует бессмысленность их действий. Они проделывают все это лишь из желания убивать. Больше никаких причин я не вижу.

Эдеард вспомнил хорошенькую девчонку из кожевенной мастерской в Визаме и чуть не расплакался. Он был тогда таким застенчивым, что даже не узнал ее имени. А теперь она мертва, ее родные убиты и все сделанные ими пояса, седла и уздечки тоже уничтожены.

– Это не твоя вина, – мягко произнес Финитан. – Перестань себя корить.

– Я должен был вернуться, – сказал Эдеард. – Должен был примкнуть к городской милиции и выжечь бандитов с оскверненной ими земли, истребить всех до последнего. Их главарь еще тогда боялся меня, и, клянусь Заступницей, не напрасно. Так или иначе, я положу конец их бесчинствам.

– Успокойся, – остановил его Финитан. – Настанет время, мы выступим против бандитов, и ты сможешь возглавить битву Но до тех пор нам предстоит еще многое сделать.

– Почему? – резко возразил Эдеард. – Если вы объединитесь с Овейном в Совете, вы сможете послать против них все имеющиеся бригады милиции и приказать провинциям поддержать их своими силами. В Рулане легко собрать целую армию. Необходимо раз и навсегда избавить Кверенцию от новых бандитов.

– Откуда они пришли? – задал вопрос Финитан. – Это не какие-нибудь варвары, они одеты и обуты. – Его третья рука снова приподняла скорострельное ружье. – И, что более важно, где изготавливают подобные вещи? Может, за налетчиками стоит город вроде Маккатрана? Два города? Целый континент? Нам до сих пор неизвестно, что расположено за пределами Рулана. Прежде чем начинать массированное наступление на неизведанные земли, необходимо все точно разузнать. Подобное начинание не встретит общественной поддержки ни здесь, ни в провинциях.

– А если ничего не предпринимать, эти захватчики лет через пять появятся у городских ворот.

– Да, такое возможно, – признал Финитан. – С тех пор как Рах привел нас сюда две тысячи лет назад, это, пожалуй, самая серьезная угроза. Я очень обеспокоен, Эдеард. Там что-то есть, какое-то общество, движимое враждебной силой. Общество, стремящееся уничтожить нас по неизвестной нам причине. Хуже всего то, что у них имеется это проклятое скорострельное оружие. Ты со своими способностями сумел бы защититься от пуль, возможно, даже от двух или трех стрелков. Но сомневаюсь, чтобы я устоял перед ними и многие другие люди тоже. Ты говорил о выступлении милиции. Но один человек с таким оружием способен разгромить целый отряд. Кроме того, они умеют скрываться под маскировкой. Мы не можем посылать милицию против такого врага, это будет настоящая резня. Эдеард, я напуган. Ты понимаешь? Я не знаю, чего ждать.

– Да, сэр. Я понимаю.

– Они не стремятся к оседлой жизни, – сказал Топар. – И это тоже очень странно. Земли, отнятые у нас бандитами в провинции Рулан, превращаются в пустоши. Поля зарастают травой и кустарником, животные бродят на воле, руины скрываются под лианами и сорняками. Там никто не живет. Эти захватчики не просто вытесняют нас, чтобы занять наше место. Добираясь до Эшвилля, мы неделями не встречали ни одного человека, хотя двигались очень быстро. Мы столкнулись с бандитами только на обратном пути. В тот день нам не повезло: какой-то случайный патруль или разведчик нас заметил, и, как только мы узнали их, мы бежали со всех ног. Как будто нас преследовал Хоньо. И теперь, когда я увидел, как это оружие применяется во зло, я понял, какой ужас тебе пришлось пережить, Эдеард. Наверное, сама Заступница сотворила чудо, направив вас той ночью в безопасное убежище. Мы могли только бежать со всей поспешностью, на какую были способны, но троим это не помогло…

– Но чего же они добиваются? – воскликнул Эдеард. – Чего они хотят?

– Я не знаю, – вздохнул Финитан. – Но наш долг – это выяснить. – Он долго смотрел на злосчастное оружие, не скрывая отвращения, тлевшего в его мыслях. – Если мы не сумеем остановить их в провинциях, придется и нам изготавливать такие же ружья, просто чтобы выжить. Можете себе представить, что за бойня нас ждет? Зло, причиняемое одним человеком с таким оружием, возрастет в тысячи раз. Раз уж оно появилось на свет, изменить этого невозможно.

– Уже появилось, – горько повторил Топар. – И не по нашей вине.

Эдеард протянул третью руку и поднял ружье, исследуя механизм провзглядом. По правде говоря, в нем было не так уж много деталей.

– Вы изучили его? – спросил он у Топара.

– Я занимался этим несколько месяцев, – ответил мастер. – Всю обратную дорогу.

– Нет ли в нем какого-то секрета, какой-то особенности, привнесенной с кораблей, доставивших людей на Кверенцию, или его может изготовить любой кузнец?

– Механизм довольно замысловатый, но и только. В нем нет ничего необычного, никакой магии или недоступных компонентов. Все его детали может изготовить искусный мастер из гильдии оружейников. Думаю, даже помощник мастера.

Эдеард, услышав эти слова, вопросительно посмотрел на Финитана.

– Длинноствольные пистолеты были похищены в гильдии оружейников. Овейн говорил, что это старинные изделия.

– Да, – многозначительно кивнул Финитан, плотно закрыв при этом свои мысли. – Возможно, в других глубоких подземельях хранится нечто подобное. Сведения или образцы, оставшиеся после крушения кораблей.

– Вы не думаете, что захватчики могли получить оружие оттуда же?

Сквозь мысленный щит Финитана пробилась тень испуга.

– Не может быть, чтобы за две тысячи лет мы не получили ни малейшего намека на существование другой цивилизации на Кверенции.

– Но ведь до сих пор никто так и не исследовал всю планету, – сказал Эдеард. – По крайней мере насколько известно мне. И, возможно, именно поэтому. Не из-за географических особенностей, а из-за того, что никому никогда не удавалось миновать бандитские поселения.

– Если бы они были настолько большими и могущественными, мы бы услышали о них, – возразил Финитан.

– Может, нам спросить об этом «ждущую вдову»? – саркастически произнес Топар. Потом он пристально взглянул на Эдеарда. – На самом деле…

– После смерти Чаэ я не видел никаких душ, – быстро сказал Эдеард. – В любом случае информация об их местонахождении нам ничем не поможет. Важно знать, чего они добиваются.

– Если бы мы сумели выяснить, откуда они пришли, вероятно, удалось бы понять их намерения, – сказал Финитан. – Но наш спор пошел по кругу. Надо определиться, как мне реагировать.

– Может, заключить перемирие с Овейном, – предложил Эдеард. – Маккатран должен выслать разведчиков в дикие леса за границами Рулана и узнать, откуда поступает оружие. Я бы…

Он неуверенно умолк.

– Нет, ты не пойдешь, – решительно заявил Финитан. – Ты нужен здесь для полной победы над бандитами. Вот когда город освободится от них, можно будет подумать о более тесном взаимодействии с провинциями. Овейн этого никогда не понимал: нельзя призывать к единству, если мы не в силах навести порядок в своем доме. Но перед лицом угрозы вторжений единство должно быть достигнуто. И твои действия для моей кампании жизненно важны, Идущий-по-Воде.

Эдеард неохотно кивнул.

– А потом?

– Если городские бандиты будут побеждены, а я стану мэром, мы отправим тебя испытывать судьбу. И одной Заступнице известно, как ты станешь объяснять свое отсутствие молодой жене.

Эдеард вздрогнул: он совсем не думал об этом.

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь, – негромко пробормотал он.

– Действительно так, – сказал Финитан. – Тем временем мне надо сосредоточить все усилия на том, чтобы выиграть проклятые выборы. Это позволит мне заложить фундамент неизбежной в будущем борьбы.

– Она может начаться раньше, чем ты думаешь, – сказал Топар. – Провинции вокруг Рулана уже создали свои отряды милиции. Скоро в Совет поступят их призывы о помощи. Люди узнают о том, что творится у наших западных границ.

– Не только у границ, – добавил Эдеард. – Обычные бандиты осмелели во всех областях. Когда вы станете мэром, вам придется действовать решительно.

– «Если», мой мальчик, и это еще большой вопрос. Овейн далеко не глуп, и многие жители города его поддерживают. Им нравится его призыв стать единым народом.

– Но ведь и мы сейчас говорили о том же.

– В конечном итоге – да, но осуществлять эту идею я намерен по-другому. В первую очередь необходимо обезопасить город, иначе идея потеряет всякий смысл. Овейн же пытается сплотить горожан вокруг своей персоны, оставляя сам город без внимания. Это приведет к катастрофе.

– А мы добились некоторого прогресса, – сказал Эдеард. – Я выработал новую тактику и почти готов ее запустить. Это немного рискованно, но в случае успеха может нарушить существующее равновесие.

– Что ж, будем молиться Заступнице, чтобы так и вышло.

Эдеард встал, собираясь уходить.

– Мастер?

– Ох, милый, – с доброй улыбкой воскликнул Финитан. – Ты меня пугаешь.

– Мне нужна мелкая ген-форма, чтобы вести наблюдение, не привлекая внимания.

– Интересная задача. Посмотрим, что я смогу для тебя сформировать.

– И еще… не знаете ли вы способа видеть сквозь маскировку? Я уверен, что во время засады в Эйри бандиты ощущали мои передвижения.

Финитан с озадаченным видом оглянулся на Топара.

– Поскольку такого явления, как маскировка, быть не может, не существует и способа сквозь нее проникнуть.

– Да, сэр, – разочарованно вздохнул Эдеард.

– Например, такого точно не может быть.

Финитан передал Эдеарду невероятно сложную инструкцию, которую его разум едва сумел воспринять.

– Значит, я постараюсь не применять это, сэр.

– Скоро мы сделаем из тебя настоящего жителя Маккатрана, мой мальчик.

Форменная одежда, присланная портным, была сшита из комбинированной ткани – хлопка и армшелка, – что делало ее невероятно удобной и прочной. Ничего подобного Эдеард и представить себе не мог. В отличие от подаренного Кристабель комплекта, эта форма предназначалась для повседневной носки. Она не была такой яркой, как мундиры милиции, но портной каким-то образом сумел скроить ее так, что выглядела она более эффектно, чем та, которую Эдеард покупал у обычного поставщика констеблей. Платиновые пуговицы сияли ярче, чем тщательно отполированные Динлеем серебряные. И покрой слегка отличался, так что мундир мог сойти за куртку аристократа, вздумай тот нарядиться в форму констебля. А белизна рубашек затмевала даже снег горных вершин. Портной позаботился и о специальных мыльных хлопьях для ген-мартышек, чтобы ткань не поблекла. А что до высоких, доходящих до колен ботинок, так темнота между туманностями не была такой черной, как они, и сами звезды мерцали не так ярко, как начищенная кожа.

В первый раз надев форму, Эдеард с опаской взглянул в зеркало. И не смог удержаться от горделивой улыбки.

«Эффектно, – решил он. – Да, очень эффектно».

Впечатление не портил и длинный плащ, скрепляемый у горла пряжкой с изумрудом, которую он пытался застегнуть одной рукой. А третьей рукой он всколыхнул плащ и поразился, как красиво опадают его складки. «Великолепный штрих». Он снова взмахнул полой плаща, заставив ткань взметнуться вверх и медленно опуститься. Возможно, это станет его отличительным знаком. Эдеард представил, как он внезапно выскакивает перед бандитами и его силуэт эффектно выделяется на фоне оранжевого сияния города, а плащ развевается, словно клубы зловещего черного дыма. От такого вида у них душа уйдет в пятки, и самые злостные преступники упадут на колени, в раскаянии склоняя головы. «Отлично!»

– Ой! – Булавка пряжки вонзилась в неловкий палец. Эдеард потряс рукой и слизнул капельку крови. – Проклятье.

«Ладно, образ надо немного доработать».

Наконец он справился с застежкой, водрузил шляпу на голову и провел пальцем по канту, закончив салютом самому себе.

– Вот теперь я могу назвать себя настоящим городским офицером.

Правда, Максен, когда Эдеард решительным шагом вошел в малый зал участка Дживона, дал ему совершенно другое определение. А юный Федакс, сидевший на скамье, от изумления открыл рот. Затем в зале раздался насмешливый многоголосый свист.

– Мы счастливы, что ты не отрываешься от корней, – издевательским тоном приветствовала его Кансин.

Эдеард расстегнул пряжку и широким жестом сдернул плащ.

– Кто еще мне позавидует?

– Как здорово, что ты научил нас маскироваться, – ворчливо произнес Бойд. – Не могу же я показаться на улице рядом с таким парнем.

Динлей бросил на нескромного товарища сердитый взгляд.

– Ты отлично смотришься, – сказал он. – Люди теперь надеются на нас; и это правильно, что ты выглядишь соответствующим образом.

– Спасибо, – поблагодарил его Эдеард.

Он окинул взглядом зал. За столами сидели уже десять констеблей, которым он безоговорочно доверял. И все они были заняты изучением рапортов. Если дело и дальше так пойдет, скоро придется привлекать к работе гильдию клерков.

– Их уже семьдесят два, – доложил Дроал.

– Хорошо, – одобрил Эдеард.

Большинство дел, рассматриваемых в зале, касались лиц, упомянутых в ордерах на выдворение, число которых все продолжало расти. Кроме них, его команда изучала донесения из других участков и бесценную информацию, поступающую через Чарью и его сеть в торговых кругах. Кроме этого, констебли пользовались и записками, сделанными Эдеардом во время его тайных посещений «Дома голубых лепестков». Констебли неторопливо и тщательно составляли список главарей бандитов. Те редко встречались между собой, так что установить связь между ними было нелегко. Но они строго соблюдали границы своих территорий и время от времени даже сотрудничали, так что явно знали друг о друге, а значит, действовали организованно. Откровенно говоря, их отношения почти полностью повторяли принципы взаимодействия некоторых аристократических семейств. Что до сих пор раздражало Эдеарда, так это отсутствие свидетельств о связи между бандитами и заслужившими дурную славу аристократами вроде Гилморнов.

– Неужели нельзя просто арестовать их? – нетерпеливо спросил Бойд. – Семьдесят два человека – это не так уж много. А Буат до сих пор каждый день вынужден посещать финансовый арбитраж.

Эдеард поморщился.

– Хочется набрать целую сотню, – сказал он.

Это число производило глубокое впечатление. Горожане Маккатрана узнают, как эффективно полицейские борются с бандитами и что грабежам противостоят не только ордера и обещания кандидатов в мэры.

Все это было затеяно не ради того, чтобы осудить преступников. Эдеард понимал, что у него нет убедительных доказательств. Но малоизвестная статья в законодательстве гласила, что констебль по обвинению в противоправной деятельности может задержать подозреваемого на двадцать два дня, даже не передавая дела в суд. Предполагалось, что за это время констебли успеют получить доказательства и опросить всех заинтересованных лиц.

Эдеард полагал, что обычные уличные бойцы, лишенные руководства – хотя бы тех главарей, которых удастся выявить, – растеряются и разбегутся. «Тело без головы», – подвел итог Максен.

Ослабление гнета бандитов, как надеялся Эдеард, станет колоссальным аргументом в пользу высылки. Кроме того, после начала арестов Финитан планировал внести на рассмотрение в Совет поправку к закону, увеличивающую срок предварительного задержания до полного месяца. Сорок четыре дня закончатся уже после выборов. Это, конечно, своего рода хитрый ход, но Эдеард понимал, что изменить Маккатран за одну ночь ему никак не удастся.

Он уселся на свое обычное место за столом и уныло посмотрел на стопки серых картонных папок. Как бы он ни старался, сколько бы людей ни привлекал к этой работе, ее объем не уменьшался.

– Ты должен прочитать кое-что еще, – обратился к нему Динлей.

Эдеард поднял голову и увидел, что все друзья собрались у его стола и загадочно улыбаются, а Динлей протягивает ему небольшую красную книжечку.

– Это подарок от всех нас, – сказала Кансин.

Эдеард взял книгу, оказавшуюся очень тонкой. Тисненный золотом заголовок гласил: «Руководство для джентльменов, намеревающихся вступить в брак».

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Что там говорится о мальчишнике? – поинтересовался Максен. Поймав преувеличенно испуганный взгляд Кансин, он поправился: – О дружеской вечеринке в канун свадьбы?

Кансин горестно застонала.

Эдеард перевернул несколько страниц.

– Прием устраивается для прощания с друзьями мужского пола как подтверждение окончания холостяцкой жизни. Это может быть приятная вечеринка с посещением привычных мест отдыха, чтобы в последний раз насладиться тамошними удовольствиями.

– Я не вынесу еще одних посиделок в «Орле Олована», – возмутился Динлей. – Это должно быть что-то особенное.

– Мы могли бы начать с ресторана «Ракас» в Абаде, где отмечали выпуск, – предложила Кансин.

Эдеард уже собирался согласиться, но вспомнил, что в тот день с ними была Салрана.

– Может, поищем что-то другое? – спросил он.

– Я знаю один театр в Фиакре, – быстро отреагировал Бойд. – Там танцовщицы во время выступления сбрасывают одежду.

Кансин, плотно сжав губы, вызывающе уставилась в пространство поверх головы Эдеарда.

– Это не относится к привычным местам, – заметил Эдеард.

– Тогда можем начать с собачьих бегов в Андромеде, а потом пройтись по заведениям Лиллилайта, – сказал Максен. – Там много отличных ресторанов и театров, так что будет из чего выбрать.

– Прекрасная идея, – поддержала его Кансин.

– Но сначала надо дождаться голосования в Совете, – грустно заметил Эдеард.

– Голосование против соглашения о помолвке считается дурным тоном, – сказал Динлей. – За триста лет в Совете не было ни одного голоса против.

– Правда? А я и не знал.

– Мы так и думали, – хором ответили друзья.

Этот вечер Эдеард собирался посвятить выбору костюма для благотворительного бала, ежегодно устраиваемого главой Ночного района с целью пополнить фонд городских больниц. Бал должен был состояться только через две недели, так что Кристабель отреагировала спокойно, когда Эдеард заявил, что должен остаться на ночь в участке констеблей и поработать сверхурочно.

– Будь осторожен, – напутствовала она его, почти заставив покраснеть от стыда. Почти.

Он впервые в своей жизни был благодарен Буату. Главарь всех бандитов назначил встречу нескольким своим подручным, которые числились в списках, и проигнорировать такое знаменательное событие Эдеард не мог.

С наступлением сумерек констебли вышли из участка. И сразу же ощутили слежку трех ген-орлов и пары мелких ген-псов, бродивших по улице. От личного наблюдения за констеблями бандиты уже давно отказались.

– Я хочу испытать кое-что новенькое, – сказал Эдеард своим товарищам. – На какое-то время мы откажемся от путешествий по тоннелям.

По мосту через Мраморный канал он привел их в район Друп, где по обеим сторонам узких улочек стояли высокие дома. Ген-орлы не отставали, описывая в небе над констеблями плавные круги.

– Я прочитал вашу книгу, – сказал Эдеард. – Я понял, что не должен жаловаться Кристабель, если дела в имении, которым я управляю, пойдут не так хорошо, как хотелось бы.

– Да, я никогда не разговариваю с Сарьей о работе, – сказал Бойд. – И это к лучшему.

– Еще я не должен спрашивать, какую часть бюджета она тратит на свой гардероб. Ведь поддерживать меня и хорошо выглядеть на публике – это ее прямой долг.

– Совершенно верно, – поддакнула Кансин.

– И я не должен сильно огорчаться, если жена меня переспорит.

– Книгу наверняка написала женщина, – заявил Динлей.

На улице Мослет, представляющей собой всего лишь узкий проход между шестиэтажными домами, было уже совсем темно. Между зданиями протянулись небольшие закрытые мостики. Снизу в них имелись узкие светящиеся щели, откуда оранжевое сияние попадало на тротуар. Уточка постоянно меняла направление, затрудняя прохождение про-взгляда, и любойчеловек, идущий следом, вызывал бы подозрения. Именно такие места Эдеард предпочитал, когда собирался проникнуть в подземные тоннели.

Он приказал светящимся полоскам померкнуть, и друзей окутала непроницаемая тьма. После первого поворота обзор про-взглядом показал, что на улице кроме них никого нет. Затем последовал более тщательный осмотр с применением переданной Финитаном процедуры. Эдеард ощутил чье-то присутствие, которое ему показалось сгустком серого тумана с расплывчатым силуэтом в центре.

– Идем дальше, – скомандовал он. – Надо торопиться.

Друзья перешли на легкий бег. Эдеард отметил, что преследовавший их человек тоже ускорил шаги.

– Останавливаемся, – сказал он, как только отделение свернуло за второй угол.

Они встали точно под одним из мостиков, недосягаемые для зрения ген-орлов. Тайный преследователь, выскочив из-за поворота, увидел тесно сгрудившихся констеблей, как будто они замышляли нечто противозаконное. Рука Эдеарда резко поднялась в его сторону, и пола плаща взвилась вслед за ней.

Узкая улочка на мгновение озарилась слепящей белой вспышкой, между нависшими стенами раскатилось эхо мощного удара.

Миниатюрная молния Эдеарда ударила незнакомца прямо в грудь. Он упал навзничь, мгновенно потеряв маскировку.

– Великая Заступница, – воскликнул Динлей.

Эдеард внимательно посмотрел на упавшего; руки и ноги у мужчины дергались, но он не делал попыток подняться. Про-взгляд показал, что он жив, но мысли смешались, словно во сне. Удар, вероятно, лишил его сознания, а сердце продолжало биться быстро, хотя и не совсем ровно. В месте удара на толстой кожаной куртке еще дымилось пятно.

– Позаботься о ген-орлах, – сказал Эдеард Кансин и, подняв жертву третьей рукой, подтащил ближе.

Птицы наверняка заметили вспышку, избежать этого было невозможно. Но яркий свет ослепил их на некоторое время, и хозяева не видели, что произошло под мостом.

Кансин на время отогнала растерявшихся ген-орлов, и тогда Эдеард попросил город открыть им путь в дренажный канал, проходивший под улицей. Отделение опустилось под землю, прихватив с собой пленника.

В безопасности подземелья Эдеард исследовал незнакомца, которого все еще поддерживал третьей рукой над неглубоким потоком. Мужчина с темными вьющимися волосами и аккуратно подстриженной бородкой не имел особых примет, его возраст на вид приближался к пятидесяти.

– Кто-нибудь его знает? – спросил Эдеард.

– Я не помню, чтобы он числился в каком-то из наших списков, – сказал Динлей.

Эдеард присмотрелся внимательнее. Незнакомец был одет довольно просто: черная кожаная куртка поверх синей рубашки, бежевые замшевые брюки и ботинки высотой до лодыжки с поблескивающими серебряными крючками для шнурков. В таком костюме любой человек мог ходить по Маккатрану, не привлекая излишнего внимания. Но Эдеард уже достаточно близко познакомился с портными города, чтобы определить качество вещей.

– Дорогая одежда, – заметил он.

– Точно, не дешевая, – согласился Максен. – Значит, он не состоит в банде, по крайней мере не связан с бандитами напрямую.

– Благородные семейства?

Максен страдальчески поморщился.

– Как всегда, мы ничего не сможем доказать, а он будет гордо молчать.

– И что теперь? – спросил Бойд. – Давай, Эдеард, ты явно что-то знаешь.

– Посмотрите, где мы находимся, и вспомните, как сюда попали, – необычно спокойным и серьезным голосом заговорил Максен. – И та вспышка, которой ты его сбил, Эдеард, – это что-то новенькое. Ходят слухи, что твоя квартира очень изменилась. И даже падение с башни тебя не убило. Нет ничего удивительного в том, что аристократы тобой заинтересовались.

– Аристократы и сами могут бросать такие заряды, – запальчиво ответил Эдеард. – Просто у меня сил больше.

– Нет, дело не только в твоих силах. А видеть души кто-нибудь способен? Или разговаривать с городом? Никто. Ты выше нас, Идущий-по-Воде. Намного выше.

– И что с того? – воскликнул Динлей. – Мы всегда знали, что Эдеард намного талантливее всех нас, вместе взятых.

– Это выходит за рамки психических способностей. – Максен пристально посмотрел на Эдеарда. – Ты пугаешь людей, Идущий-по-Воде. И даже мне не по себе, когда ты рядом, а я знаю тебя лучше, чем кто-либо в городе. Я не думаю, что ты употребишь свои силы во зло. Но скажи сам, что может тебя остановить? Этим-то ты и привлекаешь всеобщее внимание.

– Я бы никогда… – Эдеард умолк и умоляющим взглядом обвел лица товарищей. – Я хочу, чтобы город жил и работал, чтобы он стал безопасным домом для каждого из нас. И вам это известно, потому вы мне и помогаете. Разве не так? – спросил он, страшась их отчуждения.

– Так, – заверила его Кансин. – Но ты не можешь не признать правоту Максена. Ты не только получил невероятные способности, ты стал популярным. Держу пари, если бы ты выставил свою кандидатуру на выборах мэра, за тебя бы отдали голоса немало людей.

– Этого я не хочу. Я поддерживаю Финитана.

– Я знаю, – сказала она. – Благородные семейства видят, что у тебя есть покровитель, и они знают о твоем стремлении к переменам. Эти перемены, означающие возврат к демократии и прозрачности власти, уменьшат их могущество и, помоги им, Защитница, их богатство тоже. Вот вокруг чего вращаются все политические структуры: сохранение и приумножение состояний. Если ты уничтожишь бандитов, ты доберешься и до богатеев, обвинив в том, что они исказили и оскорбили конституцию Раха. Это неизбежно.

– Некоторые люди считают, что ты и есть Рах, – сказал Бойд. Он пожал плечами. – Правда. Меня часто об этом спрашивают. Они говорят, что ты вернулся из Ядра, чтобы восстановить город и сделать его раем, каким он был когда-то. Бандиты и грабители, отравляющие людям жизнь, – это и есть хаос, от которого Рах увел своих последователей.

– О Защитница.

Эдеард в отчаянии повернулся к Динлею.

– Меня тоже спрашивали, – сконфуженно улыбнулся тот. – Но я знаю, что ты не собираешься объявлять себя императором. Это было бы глупо. Они бы никогда так не сказали, если б лучше знали тебя.

На Эдеарда вдруг навалилась непреодолимая усталость. После всего, что он сделал, после всего, что перенес, он вдруг узнал, что породил только волну недоверия и подозрений.

– Я просто хочу, чтобы люди жили в безопасности! – закричал он. – Я хочу прекратить убийства. Я хочу изгнать страх. Я хочу, чтобы люди знали, что их правители и констебли способны их защитить.

Кансин положила руку ему на плечо.

– Я думаю, именно это и раздражает аристократов сильнее всего. Они не могут поверить, что человек с твоими способностями способен быть честным. Но ты такой, какой есть, и поэтому я останусь с тобой до конца.

– Я тоже, – сказал Динлей.

– Я верю тебе, Эдеард, – подхватил Бойд.

Все повернулись к Максену.

– Эй! Да тут и разговаривать не о чем.

– И все-таки скажи, – потребовала Кансин.

– Я с тобой.

– Спасибо вам всем.

– Но ты должен признать, что таких способностей, как у тебя, Кверенция еще не видела. Даже у Раха их не было. Надеюсь, что я не сказал святотатства.

– Верно, – смущенно согласился Эдеард.

– Итак, – протянул Динлей, – ты Рах?

– Нет!

– Но почему ты? – спросил Максен. – Наверное, ты какой-то особенный.

– Нет, ничего подобного.

– Ты был избран, – сказала Кансин. – Мы знаем, что в своих заповедях Защитница писала только правду. Ты показал нам душу Чаэ. Как тебе нравится эта ирония? Именно его, а не кого-то другого. А если у нас есть души и через Море Одина лежит путь к Ядру, значит, мы еще многого не знаем об этой Вселенной.

– Избран? – ошеломленно повторил Эдеард.

– Не знаю кем или чем, но не верится, чтобы ты и твои способности появились в этом мире случайно. Через тебя с нами говорит Ядро или наши предки.

– А может, и не они, – сказал Эдеард, вспомнив о своих снах. – Но, кто бы ни послал мне этот дар, я не откажусь от него. И обещаю вам, я буду поступать так, как считаю нужным. А если кто-то из вас не согласен, именем Заступницы, прошу, скажите мне об этом. – Он перевел взгляд на пленника, все еще не пришедшего в сознание. – И тут мы снова возвращаемся к нему. Кто он?

– У семейств аристократов свои методы поддерживать порядок в городе, – сказал Максен. – В конце концов, они едва ли могли рассчитывать на помощь констеблей, не так ли? По крайней мере до тех пор, пока не появился Идущий-по-Воде.

Динлей обиделся.

– Констебли всегда защищали закон и порядок в Маккатране. Сам Рах основал нашу службу.

– Рах позволил главам районов контролировать свои территории, – спокойно возразил Максен. – Независимая городская организация констеблей появилась намного позже.

Эдеард поднял руку, чтобы утихомирить разгневанного Динлея.

– Ты хочешь сказать, что в Маккатране есть еще одна полицейская служба?

Максен покачал головой.

– Это слишком сильно сказано. Истинные благородные семейства так же стары, как и сам город. Как только они образовались, они стали искать способы защитить свои интересы. К примеру, организовывали свои службы охраны. Точно так же, как нанимали своих клерков, адвокатов, врачей и еще многих, кто обеспечивал все их запросы. Ну, есть еще специальные люди, заботящиеся об их политических интересах, и это очень широкое понятие. Вы и сами знаете, что бандиты не посягают на безопасность самых благородных семей. Они неприкосновенны. А почему?

– Потому что сотрудничают с ними? – предположил Эдеард.

– Нет, нет. Ты чересчур узко мыслишь. Между ними установилось взаимопонимание. Ничего официального, никто не садится за стол и не обсуждает границы. Но семьи защищают себя на всех уровнях. Если бандиты настолько обнаглеют, что решатся переступить черту, члены семьи быстро отреагируют и примут меры, чтобы осадить нахалов.

– Но… Мирната, – напомнил Эдеард.

– Да. Тот случай стал самым сильным потрясением для города после происшествия у Бирмингемской заводи. Не хотелось бы это говорить, но здесь прямая связь между причиной и следствием.

– Ты что, один из них? – спросил Динлей. – Один из агентов благородных семей?

– Нет.

– Откуда же ты так много о них знаешь?

– Не так уж и много. Один из родственников моего отца пару раз намекал, что в семье есть определенная группа, в которую я мог бы вступить. Но это было очень давно. Потом отец умер, и вы знаете, как обошлись с моей матерью и со мной.

– Что ж, в этом есть определенный смысл, – сказал Эдеард. – Только я все же уверен, что дело касается не только собственной безопасности. Из своего печального опыта я понял, что Гилморны тесно связаны с организацией Буата.

Максен кивнул на человека, все еще висевшего в третьей руке Эдеарда.

– На тебя совершены уже две хорошо организованные попытки покушения. И твои враги не остановятся, тем более что твои силы, похоже, растут.

Эдеард мысленно вернулся к своему последнему разговору с Иварлом.

– Наверное, ты прав. И в таком случае не мы управляем событиями, как бы нам этого ни хотелось.

– Добро пожаловать в Маккатран, – произнес Максен.

– Где все замешано на политике.

– Отлично, ты уже начинаешь понимать.

Эдеард шумно втянул воздух.

– Так как же мы поступим с нашим приятелем?

– Ген-орлы показали агентам семейств, что ты владеешь техникой вспышки, – сказала Кансин. – А теперь ты можешь еще и видеть сквозь маскировку. В следующий раз они бросят против тебя все свои силы.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Почему? А что ты планировал, когда его сбивал?

– Я не знаю. Я просто обезвредил его, потому что должен был.

– Он не расколется на допросе, – заявил Максен. – Он слишком уверен в своих сообщниках. А это не оставляет нам большого выбора.

– Есть одно место, куда я бы мог его спрятать, чтобы он не выбрался, – сказал Эдеард, гадая, не испытывает ли его Максен. – А пока мы решим, что делать дальше.

– Звучит неплохо.

Эдеард, отказываясь от ученичества в городской гильдии эгг-шейперов, был убежден, что его умение не уступает искусству любого практика Синей Башни. Теперь, глядя на крошечную ген-мышь, лежавшую в его руке, он понимал, что в день принятия решения, определившего его дальнейшую жизнь, он себя переоценивал. Маленькое существо было не длиннее пальца, с темной шкуркой, мягкой, словно у новорожденного котенка, а изогнутые коготки, торчащие из тонких лапок, позволяли взбираться по вертикальным стенам большинства городских построек. Но самой удивительной была голова этого создания: удлиненные торчащие уши могли за тридцать ярдов уловить стук упавшей булавки, а глаза казались миниатюрной копией синеватых глаз ген-орлов, способных видеть в полной темноте.

Финитан, передавая ему мышку, удовлетворенно улыбнулся.

«Надеюсь, ты оценишь мои усилия. И прошу тебя бережно обращаться с этим созданием».

«Да, сэр», – благоговейно ответил Эдеард.

Он бережно принял подарок и автоматически постарался успокоить взволнованные чувства мышки. Маленькие глазки послушно повернулись в его сторону, и разум доверчиво откликнулся. Эдеард улыбнулся в ответ.

«Ах, каким замечательным учеником ты мог бы стать», – с сожалением произнес Финитан.

«Сколько она проживет?»

«Жаль, но не больше недели».

Эдеард печально вздохнул, понимая, что иначе быть не могло. Он никогда еще не видел такой мелкой ген-формы, а их жизненный срок всегда зависел от размера.

Вместе с товарищами Эдеард под землей добрался до дома в Сампалоке, где Буат назначил встречу, а там, вынув мышь из кармана, поднял ее на ладони и попросил город пропустить его в нижний подвал. Направленным телепатическим посылом он провел мышь под дверью, заставил подняться по лесенке в средний подвал. Крошечные коготки, цепляясь за мельчайшие неровности, позволили ген-форме преодолеть закругленные ступени. Наверху, в коротком полутемном коридоре, стояли два охранника, вооруженные пистолетами. Ни один из них не заметил, как ген-мышь проскользнула по полу. Не заметил и третий охранник, скрывавшийся под маскировкой прямо перед дверным проемом.

Буат и восемь главарей бандитов уже собрались в комнате. Они сидели за большим старинным столом, на котором стояли открытые бутылки с вином и пивом. Ген-мышь пробралась в угол за высоким буфетом и бесшумно поднялась на самый верх, где кто-то оставил несколько чашек из старого фарфора. С этой позиции мышь передавала Эдеарду отличный вид и звуки сердитых голосов.

Эдеард делился ощущением со своими друзьями, ждавшими в тоннеле.

«Это Гормат и Эдсинг, – сказал Динлей. – А с ними Джоарвель. Смотрите, он сбрил бороду».

«Ты уверен?» – спросила Кансин.

«Да».

«Он прав, – подтвердил Бойд. – Его никто не видел уже пару недель, и вот, оказывается, почему. Хитрый малый».

«Я узнал Халлвита и Койса, – сказал Максен. – А остальные мне не знакомы».

Еще двое мужчин вошли в комнату и коротко поприветствовали остальных.

– Почему мы здесь собрались? – спросил Джоарвель.

– Потому что мы несем убытки, – ответил Буат. – Хоть мы и говорим своим людям, что все в порядке, этот мерзавец, Идущий-по-Воде, выживает нас то с одной, то с другой улицы.

– Мне можешь не рассказывать, – сказал один из пришедших позднее. – Тридцать лет я прожил в своем доме, и вдруг является какой-то мальчишка в форме констебля и размахивает у меня перед носом проклятым ордером. Я с трудом удержался, чтобы не пристрелить его на месте. Тридцать лет!

– Будет еще хуже, – заявил Буат. – Он собирается нас всех арестовать.

– На всех судей не хватит.

– Нет, не наших людей, только нас. Он составляет список, куда войдут сто человек.

«Дерьмо, – прошипел Максен. – Как они узнали?»

Эдеард пожал плечами. Он почти не удивился осведомленности бандитов.

– За что же нас арестовывать? – возмутился Койс. – Я в этом году едва собрал денег, чтобы прокормить семью. Клянусь Заступницей, трое моих сыновей ушли из дома и получили работу в театрах.

– Ни за что, – сказал Буат. – Он не собирается предъявлять обвинения, просто задержит.

– А какой в этом смысл?

– А такой, что он может держать нас двадцать два дня. Таков закон.

– Двадцать два дня!

– И еще перед самыми выборами, – многозначительно добавил Буат. – А без управления, считает он, наши люди разбредутся.

– Вонючий поддонок! Пора перерезать ему глотку.

– Нет. Перерезать глотку его девчонке, а он пусть смотрит. А потом сжечь заживо. С бакалейщиком из Зельды мы так и сделали, и после этого с хозяевами магазинов не было никаких проблем.

– Идущий-по-Воде верно рассчитал, – сказал Эдсинг. – Без нашей твердой руки наши люди разбредутся.

– Это еще что, – добавил Буат. – Если выборы выиграет Финитан, нас вообще вышвырнут из Маккатрана.

– Неужели мы останемся в стороне? – закричал Халлвит. – Нельзя позволить ему стать мэром, это ведь Маккатран.

– Мы несколько раз пытались убить или изувечить его. А он по-прежнему расхаживает по улицам. У нас нет таких сил, как у него.

– Хочешь сказать, что он Рах? – поинтересовался Эдсинг. – Об этом толкуют повсюду, куда ни загляни.

– Глупые суеверия. Он сирота из провинции Рулан, только и всего. Мне известно доподлинно. Но силы у него хватает.

– Говорят, ему покровительствует сама Пифия.

– Мне наплевать, кому она покровительствует. Наша проблема не в мистике, а в реальности. Нас запрут в камеры, а потом отправят на какой-нибудь забытый Заступницей остров до конца жизни.

Кулак Халлвита яростно ударил по столу.

– Мы все поняли! А теперь скажи, что нам делать.

– Драться с ним, драться всеми силами. Это все, что нам остается. Когда они придут, чтобы забрать нас в камеры, мы будем сопротивляться, иначе наша жизнь кончена. Мы перестреляем всех констеблей, сожжем склады, потопим гондолы и корабли в порту. Мы покажем Маккатрану, что не уступим Идущему-по-Воде, что мы не слабее его и более опасны.

– Но нам с ним не справиться, – сказал Койс. – Его столкнули с башни – а он полетел. Пули его не берут. Я сам был в «Доме голубых лепестков», когда твой брат устроил ему ловушку. Он бессмертен. Ох, Заступница! Может, это действительно Рах.

– Если я еще раз услышу такое от кого-нибудь из вас, я перережу ему глотку, – заявил Буат. – Наши сомнения только укрепляют его. Да, он силен, но он один. Один! Пусть только попробует прийти за мной, беспорядки начнутся по всему городу. Всех остановить он не сможет. Вот в чем наша сила. А когда горожане увидят, что натворил их драгоценный Идущий-по-Воде, они потребуют его крови. Это его приговорят к высылке, а мы отпразднуем победу в особняке Кальверит. Все, теперь расходитесь по домам, вооружайтесь и присматривайте цели. Когда он со своим отделением постучится в ваши двери, откройте перед ним двери Хоньо.

В «Орле Олована» друзья заняли свой обычный стол. Они сидели молча, уставившись на кружки с пивом и почти не скрывая мрачные мысли, просачивавшиеся наружу сквозь ослабленные барьеры.

– Вы думаете, они так и сделают? – спросил Динлей.

– Наверняка, – ответила Кансин. – Мы все время загоняли их в угол. Лишали источников денег, как и сказал Буат. Что им терять?

– Тогда надо переловить их быстро и без шума, – предложил Бойд.

– Произвести сотню отдельных арестов? – переспросила Кансин. – Помнишь рейд на рыбацкий склад? Большая часть горожан узнала о нашем прибытии еще до полудня. Буат умно поступает, заранее подготавливая запал. Одного ареста хватит, чтобы все воспламенилось.

– Значит, надо сделать это завтра на рассвете, – сказал Бойд. – Они еще не успели всех предупредить. Там было десять человек, и приказы Буата за ночь не успеют разойтись по всей сети. Его схватим первым, а потом другие участки начнут действовать согласно списку.

– Мы и сами еще не готовы, – возразил Эдеард. Он тоже в первую очередь подумал об ускорении арестов. – Нам потребуется не меньше двух дней, чтобы согласовать действия с другими участками.

– Я полагаю, можно рассчитывать на то, что идея Буата и всеобщее восстание не найдут поддержки у благородных семейств, – сказал Бойд. – Вероятно даже, что их агенты согласятся нам помочь.

– Ни за что, – сердито выпалил Максен. – Мы для них тоже создаем проблемы. Не будь нас, Буат не стал бы ничего затевать. Мы – источник неприятностей.

Эдеард отхлебнул пива.

– Они знают о наших планах, и мы знаем о том, что запланировали они. Но они не знают, что нам это известно.

Динлей в отчаянии схватился за голову и застонал.

– Только не надо начинать сначала.

– Это наше единственное преимущество, – сказал Эдеард. – Надо только придумать, как им воспользоваться.

– И как же? – спросила Кансин.

– Я не знаю, – грустно ответил Эдеард.

– У Буата нет настоящего плана, – заговорил Максен. – Это всего лишь инстинктивная реакция. Должен признать, инстинкт его не подвел. Даже если мы откажемся от арестов, он все равно попытается организовать погромы и убийства констеблей, когда в Совете будут обсуждать проект высылки. Что ему еще делать? Массовые столкновения – его последний шанс остаться в городе. PI единственный шанс заставить Совет отказаться от нашей идеи.

– Как же можно обратить беспорядки в городе в нашу пользу? – воскликнул Бойд. – Я не понимаю. Совсем не понимаю.

Эдеарду очень хотелось знать ответ. И ободрить своих друзей. Он бы согласился на любую стратегию. Вместо этого он мог только смотреть на свою кружку с пивом и молить Заступницу о ниспослании вдохновения. Лучше бы ей поторопиться.

Комната представляла собой простой куб со сторонами по десять ярдов, с единственным светящимся кругом на потолке. В одном углу стояла высокая кровать с жестковатым пористым матрацем, какой можно было найти в любом доме Маккатрана. Второй угол занимала небольшая ванна с непрерывно циркулирующей водой. Простая тумбочка в третьем углу скрывала внутри туалет. Четвертый угол оставался пустым. Дверь отсутствовала. Свежий воздух поступал через щели под самым потолком.

Стены, потолок и пол были настолько толстыми, что про-взгляд сквозь них не проникал. Снаружи не доносилось ни единого звука. Круг на потолке не реагировал на команды, и свет оставался постоянным.

В первый день единственный обитатель комнаты ходил из угла в угол, исследовал про-взглядом каждый квадратный дюйм, ощупывал пальцами стены в поисках малейших трещин, хоть какого-то признака входа – и выхода. Он не нашел ничего. Сквозь стены не проходил даже телепатический посыл, пленник не мог позвать на помощь.

Впервые очнувшись в этом не слишком приятном помещении, он нашел на полу в центре комнаты три тарелки. На них лежали хлеб, масло, ломтики двух сортов сыра и холодной говядины, фрукты и даже абрикосовое пирожное. За день он съел все, что там было. Время от времени он отжимался от пола, потом переходил к приседаниям. Несколько раз пытался докричаться до своих похитителей, но и просьбы, и оскорбления остались без ответа.

Спустя какое-то время круг на потолке потускнел до слабого оранжевого мерцания. Пленник еще немного подождал, а потом сдался и лег на кровать. Сон долго не шел.

Через восемь часов свет снова усилился, а на полу появились три новые тарелки. Старые куда-то бесследно исчезли.

Так начался второй день.

Ближе к полудню Эдеард сквозь пол поднялся наверх. Пленник в это время сидел на кровати и ел сладкий зеленый виноград. Он изумленно смотрел, как пол вокруг Эдеарда снова становится твердым, и тщательно обследовал место его появления своим про-взглядом.

– Это производит колоссальное впечатление, Идущий-по-Воде, – с невеселой усмешкой произнес пленник и бросил в рот виноградину.

– Спасибо, – ответил Эдеард. – А тебя зовут?..

– Это не имеет значения.

– Может иметь значение для твоей жены или детей.

– Не женат. К счастью. По мне, так слишком рано. А вот тебя поздравляю с помолвкой. Малышка Кристабель – отличная партия.

– Почему ты за нами следил?

Мужчина перевел взгляд на потемневшее от жара пятно на рубашке.

– Просто шел по своим делам, офицер. Я ни за кем не следил. На меня кто-то напал, а очнулся я здесь.

– Да. Это был я. Извини за рубашку. Хорошая вещь. Где бы и мне купить такую?

– В прибрежном городке Челстон, к северу от Маккатрана. Несколько дней пути при хорошем ветре.

– Ты понимаешь, что я не выпущу тебя отсюда, пока не получу ответы на некоторые вопросы?

– А что будет, если ты их не получишь? Попытаешься выбить их из меня?

– Нет, ничего подобного. Ты просто останешься здесь, пока не надумаешь отвечать. Знаешь, одиночное заключение – это эффективный способ склонить к сотрудничеству кого угодно. – Эдеард окинул взглядом подземную камеру, созданную для него городом. – Я не уверен, что помещение должно быть настолько удобным, но я еще не до конца освоил этот метод. Извини.

– В Маккатране обычно иначе получают ответы на неудобные вопросы, – с показным равнодушием заметил пленник. – Здесь принято пускать в ход ножи и огонь, сжатие сердца или легких. Только Идущий-по-Воде мог придумать такой странный способ расследования.

– Но не сомневайся, он сработает. Заключение уже расстроило тебя. Это я вижу. Так почему бы тебе не пропустить все последующие неприятности и не сказать мне то, что я хочу знать? Тогда я сразу бы выпустил тебя отсюда.

– Интересно, а где мы, Идущий-по-Воде?

– В участке констеблей, в Дживоне.

– Ты никудышный лжец.

– Я знаю. Мне все говорят, что я не могу скрывать свои чувства, как это делают коренные жители города. Я проявляю слишком много эмоций.

Мужчина бросил в рот еще одну ягоду и усмехнулся.

– Но ты исправляешься.

– В самом деле? Мы встречались раньше?

– Тебя все знают, Идущий-по-Воде.

– Но не все меня боятся.

– И я не боюсь.

– Зато боится твое семейство, иначе ты бы не следил за мной.

– Я же говорил, у меня нет семьи. Я просто оказался не в том месте и не в то время, вот и все.

– Почему они меня боятся?

– Я ничего об этом не знаю.

– Попробуй догадаться.

– Поездка в Челстон для капитана была обычным рейсом. Он знает маршрут, знает, чего нужно опасаться. Он всю свою жизнь водил здесь корабли, как до этого делал его отец, а до него дед и все остальные предки с тех самых пор, как космический корабль упал с неба. Такие рейсы обеспечивают его и его родных едой и одеждой и позволяют жить в уюте. Это их жизнь. И его работа. И как ты думаешь, каково ему будет, если однажды из воды неожиданно поднимется риф, грозящий разбить его судно?

– Грамотный капитан должен знать, как его обойти.

– У него большой и тяжело нагруженный корабль. Его не так-то легко повернуть.

– Я понимаю, особенно если такие, как ты, толкают его по прежнему курсу. Но как знать, воды по другую сторону от рифа могут быть совершенно безопасными для плавания.

Мужчина покачал головой и вздохнул.

– Как мог такой наивный парень настолько продвинуться в нашем городе? Это загадка, решить которую не под силу самой Заступнице.

– Кое-кто говорит, что именно Заступница избрала меня, чтобы напомнить людям о ее заветах.

– Чудесно. Ты и в самом деле считаешь себя воплощением Раха?

– Нет. И мы оба прекрасно знаем, что это не так.

– А, ну хорошо. По крайней мере ты не заявляешь, что имеешь божественное право разрушать порядок, существующий уже две тысячи лет. Полагаю, это должно меня успокоить.

– Я ведь женюсь на Кристабель, а она член более влиятельного семейства, чем десятки менее значительных, таких как твое. Неужели ты думаешь, что я намерен разрушить все, что создала ее семья? Семья, которая станет и моей?

– Менее значительных? Надеешься рассердить меня, чтобы ослабла моя защита?

– Тебе это не нравится? Истинно благородные семейства вряд ли станут огорчаться, если в городе восстановится закон и порядок. А ты? Кто ты такой? Что-то вроде пятого сына или четвертого сына третьего сына? Твою ветвь семьи, вероятно, давным-давно выставили из великолепного особняка. И ты каждый раз завистливо смотришь на него, проходя мимо. Слышишь смех, доносящийся из-за его стен. А кто твой отец? Какой-нибудь мелкий торговец, одержимый манией величия? Могу поспорить, он платит далеко не все налоги. Разве это не единственный способ рассчитаться за твой новый маленький домик? Или дать тебе возможность одеваться не хуже, чем слуги Кристабель? И ты вступил в эту жалкую ассоциацию головорезов, чтобы тешить себя мыслью, что снова стал частью благородного семейства?

– Знаешь, Идущий-по-Воде, я ожидал большего. Хотя ты ведь очень молод, не так ли? Но я уверен, что твоих сил хватит, чтобы увидеть, к какому ужасному результату приведут твои действия. Он будет поистине ужасным.

– Для тебя результат уже определен. Как только закон о высылке утвердят, тебя выпроводят из города. Навсегда.

– Ты не можешь говорить о будущем, если только не обладаешь даром предвидения, более сильным, чем у Пифии. Так что спасибо, я лучше подожду и посмотрю, чем все это кончится.

Эдеард, склонив голову набок, с любопытством оглядел поразительно спокойного оппонента.

– А не ты ли был одним из тех четверых, что напали на меня на башне?

После падения Эдеард трижды возвращался к ее подножию и изучал воспоминания города о том дне. Он чувствовал тяжесть шагов всех четверых врагов, поднимавшихся по витой лесенке за три часа до передачи оружия, но, как ни старался, не мог проследить их за пределами башни. Все они вышли из толпы сотен верующих, собравшихся на службу в храме, и отделить их следы от других было невозможно. А после падения, конечно же, никто не знал, что происходило в башне, пока Эдеард не очнулся. Да и тогда он рассказал о случившемся только своим друзьям. Так что таинственная четверка, никем не замеченная, успешно покинула башню в разгар суматохи, длившейся не меньше часа.

Пленник усмехнулся, но улыбка получилась злобной.

– Когда ты падал, ты думал, что умрешь. Ты не знал, что останешься в живых. И вот это беспокоит нас больше всего. Кто тебе помогает, Идущий-по-Воде? И почему?

– Вселенная помогает тем, кто ведет правильную жизнь. Так говорится в каком-то из писаний Заступницы.

– Ответь мне на этот вопрос, и я отвечу на все твои.

Эдеард отрицательно покачал головой.

– Ты останешься здесь, пока не согласишься сотрудничать. Я думаю, ждать недолго. Одиночество – грозный противник. А ты остался в полном одиночестве, насколько это возможно в нашем мире.

– Ты действительно считаешь, что время на твоей стороне?

– Мы еще увидим, на чьей оно стороне. Я вернусь. Когда-нибудь.

Он приказал полу измениться и скрылся.

Помещения финансового арбитража располагались в середине Дома Парламента, вдоль южной оконечности Первого канала. Девять арочных мостов, соединяющих здания по обе стороны русла и вмещающих множество комнат, были настолько широкими, что образовали настоящий тоннель. По этой причине кабинеты и залы освещались исключительно вогнутыми восьмиугольниками, украшавшими сводчатые потолки. От какого-нибудь подземелья помещения отличались только узкими окнами, выходившими в сумрачное пространство под мостами. Тусклое освещение усиливало унылое настроение, сопутствовавшее восьмому заседанию суда, когда Эдеард потихоньку проскользнул в полукруглый зал. Заседания здесь происходили иначе, чем в криминальном суде. На нескольких ярусах стояли длинные столы, а в центре, за круглым столом, сидели следователи. На каждом столе горели лампы с джамоларовым маслом, отбрасывающие желтоватые круги на беспорядочно сложенные стопки бумаг. Эдеарду казалось, что документы размножаются быстрее, чем драккены. Не может быть, чтобы все эти счета относились к бухгалтерии «Дома голубых лепестков». Но за каждым столом сидело по два клерка. Все они были одеты одинаково, в рубашки и жилеты. Многие носили очки. И ни один из них не выглядел моложе пятидесяти лет.

Жилет налогового инспектора был отделан серебряным кантом, и только это отличало его от младших коллег по гильдии. Он изучал страницу из толстого журнала, потом задавал вопрос относительно траты или получения денег. Затем клерки из команды Буата совещались между собой, просматривали папки и журналы, содержавшие записи о расходах и доходах, и давали объяснения по поводу каждой суммы. На тот момент, когда он пришел, клерки, привлеченные к делу налоговым инспектором, оспаривали одну из записей в книгах Буата, не соответствовавшую представленным документам.

Инспектор выслушал объяснения, тщательно записал их и перешел к следующей странице.

Расследование велось по записям за три последних года. Учитывались ежедневные расходы напитков. Закупка и стирка постельного белья на протяжении всех трех лет. Замена панелей за стойкой бара. Подсчет всей посуды с учетом износа и амортизации. Трехлетний расход косметики и средств ухода за волосами для девочек. Пересчет всех до единой заколок и шпилек для волос.

Буат сидел за столом напротив инспектора. У него поникли плечи, ввалились глаза, а кожа так побледнела, что это было заметно даже в грязновато-желтом свете ламп. Он поднял голову, когда вошел Эдеард, и выражение лица стало медленно меняться: лицевые мускулы напряглись, челюсти сжались, и в глазах зажглось пламя нескрываемой ярости.

Эдеард не дрогнул, встретив его взгляд. Инспектор в это время поинтересовался, почему два года назад, в шестой четверг июня, копченые орешки токо закупались по цене, превышающей среднюю по городу. Буат продолжал сверлить взглядом Эдеарда, а его клерки искали в своих записях объяснение дополнительным затратам.

Эдеард первым отвел взгляд. Он не мог поверить самому себе, но был близок к тому, чтобы посочувствовать Буату. Между ними шла отчаянная битва за целый город. Бои должны были проходить на улицах и каналах, их соратники пускали в ход кулаки и третьи руки, а покровители в политических кругах плели бы свои интриги. Но только не это. Такой метод нельзя назвать гуманным.

«И я навлек на него такое бедствие».

Эдеард опустил голову и уставился на свои ботинки, точь-в-точь маленький мальчик в задних рядах класса, изо всех сил старающийся не засмеяться. Он поспешно вышел из зала заседания, остановился на галерее и расхохотался во весь голос. Проходившие мимо клерки в красно-коричневых и оливково-серых жилетах неодобрительно нахмурились.

– Простите, – извинился он перед ними и всей гильдией.

Он постарался успокоиться, а затем зашагал в направлении Центрального Окружного канала. Он мог себе это позволить. Мог покинуть суд, вдоволь посмеявшись. «Злорадно посмеявшись, честно говоря». А Буат не мог. Буат должен был высиживать там по шесть часов каждый день. Уже десятый день. И, как сказали Эдеарду, расследование продлится еще не меньше восьми.

«Эх, если бы то же самое можно было сделать со всей сотней главарей! Мы бы уже справились с ними. И не понадобилось бы никакой высылки, они бы сами с воплями убежали за ворота города».

Но такого рода расследования проводились только в отношении самых крупных дельцов города, которые постоянно мухлевали с налогами. Чтобы запустить проверку счетов Буата, главному констеблю пришлось как следует нажать на начальника налоговой службы. Такие расследования занимали массу времени, и возможные штрафы не покрыли бы и половину их стоимости. Хуже всего, что клерки так и не обнаружили явной связи между Буатом и семьей Ранали. Это, конечно, было не так уж и важно, поскольку в первую очередь проверка затевалась, чтобы отвлечь и разозлить Буата, пока констебли участка в Дживоне составляли свой список. Но доказать его связь с аристократами было бы неплохо.

Эдеард оставил за спиной сросшиеся здания Дома парламента и по изящному белому мостику перешел через Центральный Окружной канал. Клочок земли, огибаемый этой небольшой протокой, был слишком мал для района. Зеленый оазис посреди шумной центральной части города люди называли Сад Раха. Эдеард прошел по чистым дорожкам, окаймленным огненными тисами. Впервые в этом сезоне зацвели розы, наполняющие неподвижный воздух тонким ароматом. Через небольшие ручейки, соединяющие несколько пресноводных прудов, были перекинуты невысокие горбатые мостики. Под ними в воде скользили алые и изумрудно-зеленые рыбки. Эдеарду казалось, что они исподтишка наблюдают за ним.

На другой стороне Сада Раха возвышался задний фасад Дворца-Сада, превосходящий высотой все здания в окрестностях. У подножия широкой наружной лестницы Эдеарда поджидал капитан Ларош. Эдеард невольно одернул мундир, но рядом с одетым в безукоризненную парадную форму капитаном это было бессмысленно.

– Идущий-по-Воде.

– Вы сегодня один, капитан?

– Да, один. Внутри дворца я всего лишь скромный провожатый.

– Так проводите меня, пожалуйста.

Они поднялись на три пролета лестницы и через высокую арочную дверь вошли внутрь. Из вестибюля расходились пять крытых галерей.

– Да, примите мои поздравления, – сказал Ларош. – Кристабель – отличная партия.

– Спасибо.

– Я встречался с нею несколько раз. Но, видимо, не произвел должного впечатления.

Эдеард предпочел оставить его слова без комментариев.

– А вы и впрямь видели душу Чаэ?

– Да.

Эдеард наконец-то научился не вздыхать, отвечая на один и тот же вопрос по двадцать раз на дню. Его досада выглядела бы кощунством.

– Наверное, это заставило вас задуматься обо всей своей жизни, а?

– Смерть не так уж страшна, из чего, впрочем, не следует, что не надо радоваться жизни.

– Вы необычный малый, – заметил капитан, вводя Эдеарда в Мальфит-холл.

Эдеард представил себе, как капитан читает «Руководство для джентльменов, намеревающихся вступить в брак» и цепляется к каждому слову.

В Лилиала-холле Эдеард остановился, глядя на потолок с тем же изумлением, с каким во время первого посещения дворца разглядывал потолок в Мальфит-холле. Над ним беззвучно бушевал шторм; бесчисленные молнии разрывали тучи и отбрасывали странные резкие тени. Затем в разрыве показался Алаккад: гладкий темный шар, пронизанный алыми нитями мощных потоков лавы, опоясывающих планету.

– Я и не знал, что здесь есть такое, – сказал Эдеард и выгнул шею, чтобы охватить взглядом сразу весь потолок. – А отсюда можно увидеть весь Браслет Гикона?

– Вы преуспели в астрономии.

– Немного. В гильдии, где я учился, был старенький телескоп. Мой мастер любил наблюдать за небесами. Он всегда говорил, что хотел бы увидеть еще один корабль, летящий к Кверенции. Я думаю, на самом деле он ждал возвращения Небесных Властителей.

– Наверное. Если подождать, отсюда можно увидеть все миры Браслета.

Алаккад снова скрылся за тучами. Эдеарду очень хотелось бы задержаться. Браслет – пять малых планет, вращающихся друг вокруг друга и летящих по орбите того же солнца, что и Кверенция, – всегда был его любимым объектом наблюдения на ночном небе. Но в старый телескоп он не мог рассмотреть Алаккад так подробно. Интересно, как выглядят отсюда Вили или Близнецы Марса.

Ларош повел его дальше, в комплекс роскошно убранных комнат, составлявших личные апартаменты мэра. Овейн ждал его в овальном кабинете, сидя за огромным столом. Эдеард невольно задумался, что же может храниться в ящиках этого стола, но заглянуть в них про-взглядом он не осмелился.

– Идущий-по-Воде, – с добродушной улыбкой приветствовал его Овейн. – Прими мои самые искренние поздравления. Ты настоящий счастливчик.

– Благодарю вас, сэр.

Похоже, что за него и Кристабель радовался весь город.

Овейн дождался, пока Ларош не вышел из кабинета.

– Во-первых, позволь мне принести свои глубокие извинения по поводу инцидента в Эйри.

– Сэр?

– Я говорю о проклятых Заступницей пистолетах. Они в безопасности хранились в моей гильдии больше тысячи лет. Возможно, это был самый охраняемый секрет. Как их удалось выкрасть, для меня до сих пор тайна. Даже если умудриться вынести их из хранилища, остается еще охрана, запертые двери… Такое просто невозможно. Было невозможно до недавнего времени.

– А вам известно, кто несет за это ответственность?

Ронарк и Дроал допросили всех членов банды, задержанных тем вечером, но все они оказались простыми курьерами, ни один не знал ни о происхождении оружия, ни о том, кто предложил сделку.

– Мы полагаем, что главного похитителя нам удалось идентифицировать, – сказал Овейн. – Но он, конечно же, успел улизнуть. Со стыдом должен признаться, что это один из помощников мастера нашей гильдии, человек по имени Аргиан.

– Имя мне не знакомо.

– Усердный работник, достойный звания мастера, но в состав совета гильдии он вряд ли бы вошел.

Овейн передал изображение.

Эдеард с гордостью отметил, что удержал свои чувства за мысленным барьером и не дал просочиться наружу даже намеку на удивление. Аргианом оказался человек, которого он посадил в подземную камеру.

– Я дам знать о нем капитанам участков, и патрули будут его искать.

– Ты отличный парень. Хотя я подозреваю, что он покинул город. Такое тяжкое предательство влечет за собой суровое наказание. Он должен был об этом знать. Надеюсь, ему хорошо заплатили.

– Да, сэр.

Эдеард лихорадочно соображал, стараясь отыскать связующие нити. Агенты благородных семейств обязательно должны были внедрить своих людей в гильдию оружейников и, если уж на то пошло, в другие гильдии тоже. Теперь полиция с легкостью отыщет семью Аргиана, хотя родные и станут открещиваться от него, тем более узнав, что он задержан Идущим-по-Воде.

– Но давай не будем сегодня об этом говорить, – сказал Овейн. – Сегодня твой день. Время радоваться.

Эдеард заставил себя улыбнуться.

– Не волнуйся, Идущий-по-Воде. Остальная часть – просто формальность. Ты же знаешь, что голосовать против помолвки считается дурным тоном. Мы давно преодолели этот пережиток варварства.

– Спасибо, сэр.

– Я с радостью предоставлю слово Джулану, чтобы он мог огласить брачный проект. Итак, ты готов?

– Думаю, да.

– И я готов. Вы с Кристабель станете чудесной парой. Никому не говори, но я считаю, что никогда не вредно немного встряхнуть существующий порядок. Мне кажется, благородные семейства в наши дни немного одряхлели. Им недостает такого парня, как ты.

Эдеард плавно поднялся сквозь пол в камеру Аргиана и увидел, что тот ходит из угла в угол. Пленник начинал нервничать. Он стал разговариватьсам с собой. Сначала это было невнятное бормотанье утром третьего дня, потом послышались целые фразы. Стены камеры исправно передавали Эдеарду и изображение, и звуки.

«Что ж, мы знали, что будет нелегко… Такую поддержку трудно нейтрализовать… Неужели мы допустим, чтобы он это сделал?.. Если он женится на ней, то может и отступить. Лорин говорил, что он влюбился всерьез. Жаль, что Ранали не справилась, так было бы гораздо проще. Глупая шлюха… – Завтракая сэндвичем с яйцом, пленник бормотал: – Яд. Не мгновенный, что-то такое, что подействовало бы через несколько недель. Или месяцев. И никто ничего не заподозрит… Быстрее, быстрее. Выборы все погубят. Беспорядки заставят их задуматься. Кристабель. Все завязано на Кристабель. Она молодая. Глупая. Но она понимает интересы семьи. Она сможет. Сможет… Мы правильно делаем. Все правильно. Его кровь должна перейти каждому из нас… Как же он это делает? Как?»

Эдеард застал Аргиана в тот момент, когда тот грыз ноготь на большом пальце. Он немедленно прекратил это занятие и с виноватым видом спрятал руку за спину.

– Твоя одежда уже изрядно помялась, – учтивым тоном заговорил Эдеард. – Я подумал, что тебе не помешает переодеться.

Он протянул пленнику принесенный сверток с рубашкой и носками, склянку с мыльными хлопьями и фланелевые брюки.

– Спа…

Аргиан умолк, пристально глядя на вещи.

– Я нашел это в твоей комнате, – пояснил Эдеард.

Аргиан смиренно поклонился, признавая свое поражение.

– Очень умно.

– Не стоит. Это Овейн сказал мне твое имя. Хочешь верь, хочешь не верь, но ты стал единственным подозреваемым в краже тех особых пистолетов из гильдии оружейников.

– Овейн?

– Да.

– Нет.

– Да. Они бросили тебя быстролисам. Я навестил твою мать. Обвинения очень ее расстроили. Я сказал, что ты покинул город. Лучше не обнадеживать ее, ведь она может больше никогда тебя не увидеть.

– Все это весьма сомнительно.

– Нет, я думаю, твои друзья поступили довольно умно. Они, вероятно, знают, что я тебя задержал, и теперь стараются повесить на тебя преступление, повлекшее гибель констебля. Не будет тебя – не будет проблемы. Скажи, это входило в ваш уговор? Ты обещал пожертвовать собой в случае поимки? Вас ведь никогда не ловили до тех пор, пока не появился я, верно?

Аргиан присел на край кровати и нервно усмехнулся.

– Я не собираюсь ничего тебе рассказывать.

– Знаешь, помощником мастера я стал уже в семнадцать лет, – продолжал Эдеард. – А тебе? Сорок восемь, не так ли? И ты все еще помощник. Ничего удивительного, что тебе пришлось красть пистолеты из подземелья. Я бы не хотел пользоваться оружием, которое изготовил ты.

– Мне кажется, мы уже убедились, что провокации бесполезны.

– Ладно. Честно говоря, я думаю, ты даже не был настоящим помощником мастера. Просто долгое членство в гильдии придает некоторую респектабельность.

– Отлично. Ты и впрямь работаешь над собой. Или тебе все это рассказал твой дружок, ублюдок Максен?

– Не советую меня провоцировать. Я не так терпелив, как ты.

Аргиан широко развел руки.

– Покажи, на что ты способен. Ах, да, может, это и все, что в твоих силах?

– Ничего подобного. Просто я не тороплюсь.

– Не стоит рассчитывать на мои откровения, Идущий-по-Воде.

– Еще не согласен сотрудничать?

– Нет.

– Понятно. – Эдеард вздохнул. – Ладно, мне некогда сегодня с тобой возиться. Надо готовиться к приему в честь помолвки. И успокоить Кристабель.

– А что с ней?

– Один из мастеров не подписал брачный проект.

– Байз, – быстро догадался Аргиан.

– Верно. Похоже, он настолько ненавидит меня, что не побоялся проявить дурные манеры.

– Возмутительно.

– Ну, ему надо беспокоиться не обо мне. Как я сегодня понял, даже Хоньо не сравнится в ярости с женщиной, расстроенной накануне помолвки.

– Бедняга Байз.

– Теперь даже не знаю, когда снова к тебе загляну. Мы получили так много приглашений.

Самообладание Аргиана иссякло. Он неуверенно посмотрел на Эдеарда.

– Ты действительно собираешься оставить меня здесь?

– Не совсем так. Я не получаю желаемых результатов, а работу надо продолжать. Я должен знать, кто против меня. А ты – ключ к этой загадке.

На краткий миг лицо Аргиана осветилось надеждой. Но Эдеард уже погружался сквозь пол.

– Покарай тебя Заступница! – закричал Аргиан ему вслед.

Он сжал кулаки и поднял руки, да так и замер, уловив едва заметное движение. Стены сдвинулись.

– Нет, – выдохнул он.

Камера начала сжиматься. Аргиан уперся руками в стену и попытался оттолкнуть ее, добавив к физическим силам еще и третью руку.

– Нет.

Неумолимое сокращение ничто не могло остановить.

– Нет, нет, нет. Прекратите!

Он вдруг заметил, что и потолок тоже начал опускаться.

– Не-е-ет!

Великолепное здание Оперного театра Маккатрана, сросшееся с Обителью Октав, где селились музыканты, было сердцем района Лиллилайт. Первые люди, пришедшие в город, обнаружили здесь обширный закрытый амфитеатр, окруженный ярусами выступов, не предназначенными для людей. Огромные, вертикально вытянутые двойные окна в нижней части окружающей его стены были забраны необычными для города цветными хрустальными пластинами, и проходившие сквозь них солнечные лучи образовывали на центральной стене роскошную радугу. Наверху с полукруглого потолка, словно в огромной геологической полости, свисало множество белых и фиолетовых сталактитов. С наступлением ночи они начинали испускать привычный для горожан оранжевый свет.

Благородные семейства давно закрепили за собой некоторые участки ярусов и, наняв плотников, построили удобные скамьи. С течением времени скамьи обнесли стенами из резных панелей, и получились уютные частные ложи.

Небольшие строения, как обнаружил Эдеард, пробираясь позади второго яруса к ложе семьи Кальверит, увеличивались в размерах за счет пространства позади яруса. Идущая следом Кристабель поддерживала широкий подол пурпурного атласного платья и старалась сохранить на лице обязательную в таких случаях улыбку.

– Всегда забываю, как здесь тесно, – пожаловалась она.

– Можно было пройти и поверху, – легкомысленно заметил Эдеард.

Улыбка исчезла с ее лица, и он предпочел помалкивать, пока они не добрались до ложи семьи Кальверит.

Внутри небольшое помещение было отделано бархатом и витыми шнурами, а вдоль переднего барьера стояли восемь удобных кожаных кресел. Трое слуг за перегородкой уже готовили вино и фрукты. Одному из них Кристабель отдала пуховую накидку с шелковой подкладкой, а Эдеард добавил свой плащ. Он довольно неловко чувствовал себя в бирюзовом пиджаке, отделанном золотым кантом, и дымчато-серых брюках, но, убедившись, что заглянуть в ложу никто не может, быстро успокоился.

– Так-то лучше, – с облегчением вздохнула Кристабель, усаживаясь в центральное кресло.

Эдеард занял сиденье рядом. С их мест, как с высокого трона, поверх расположенных внизу лож открывался чудесный вид на плоскую круглую сцену. Несколько лож окутывала пелена уединения, пока перед началом представления их обитатели сплетничали или общались с неподходящими людьми. Эдеард наклонился к невысоким перилам и, посмотрев вниз, увидел мастера из района Кобара, пробиравшегося к своей ложе в компании молоденькой любовницы.

– Не смей так делать, – сказала Кристабель.

– Как? – с оскорбленным видом поинтересовался Эдеард.

– Никогда не поступай так со мной, – ответила она, показывая пальчиком на престарелого сластолюбца.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но обнаружил, что кресла стоят слишком далеко друг от друга. Ему пришлось встать и подойти, что нарушило внезапность порыва.

– Ты так энергична и изобретательна в постели, что мне и в голову не придет думать о ком-то другом, – прошептал он ей на ухо.

– Веди себя прилично, – сказала Кристабель, и ее губы изогнулись в хорошо знакомой ему притворно чопорной улыбке.

– А знаешь, – он провел языком по мочке ее уха, – нас здесь никто не видит.

– Кроме музыкантов.

– А! – Эдеард снова повернулся к сцене. Из люка в центре сцены уже начали подниматься музыканты с инструментами в руках. – Они все портят. – Третьей рукой он подвинул кресло и сел вплотную к Кристабель. – Ты немного успокоилась?

– Да, – кивнула она.

Он еще никогда не видел Кристабель в такой ярости, как сегодня, когда Байз высокомерно проигнорировал пергамент с брачным проектом, пущенный вдоль длинного стола в Высшем Совете для сбора подписей всех мастеров. Его отказ шокировал даже Овейна, но Байз не внял никаким увещеваниям. Изменить решение его не смогла убедить даже Пифия. Впервые за триста девятнадцать лет брачный контракт не получил единогласного одобрения.

Для Эдеарда, конечно, это не имело значения, но Кристабель сочла себя оскорбленной. Жест Байза стал пощечиной всему семейству Кальверит, не говоря уже о ней лично. Когда Овейн официально объявил, что брачный запрос утвержден большинством голосов Высшего Совета, она вылетела из зала заседания, пылая жаждой отмщения.

– Он просто идиот, – сказал Эдеард, пока музыканты рассаживались по своим местам. – И долго не продержится.

– Ему нет еще и девяноста лет, – возразила Кристабель. – И он проторчит в Совете еще целый век. А мне придется сидеть с ним за одним столом.

– Нет, этого не будет. Вот увидишь, я упрячу его в шахты Трампелло. Я работаю над тем, чтобы доказать его связь с бандитами.

– Эдеард, я очень тебя люблю, но прошу, изучи законы и традиции Маккатрана. Байз – глава района, он не может предстать перед обычным судом.

– Как это?

– Только мастера Высшего Совета имеют право осудить одного из своих членов за какое бы то ни было преступление. Это исключение ввели когда-то с целью предотвратить пустые обвинения со стороны недовольных сограждан.

– Вот как. – Он наклонил набок голову и окинул ее внимательным взглядом. – Откуда ты все знаешь?

Еще не договорив, он понял, что напрасно затронул эту тему.

– Если хочешь знать, – ледяным тоном ответила Кристабель, – в возрасте от четырнадцати до девятнадцати лет я десять часов в неделю посвящала изучению законов под руководством мастера Равайля из гильдии адвокатов. Ваши выпускные экзамены для констеблей я могла бы сдать даже во сне.

– Не сомневаюсь.

– Неужели ты считал меня невежественной и необразованной?

– Нет.

– Со временем я стану главой целого района. Ты хоть представляешь себе, какая это ответственность?

Он взял ее за руку и сжал ладонь, придавая силу своим словам.

– Да, Кристабель.

– Извини.

Она сокрушенно улыбнулась.

– Обычно я произношу это слово.

– Знаю. И обычно я сержусь, когда его слышу.

– Битва идет на многих уровнях.

– Но на своем уровне ты можешь видеть результаты.

– Не совсем так, – признался он.

В эту минуту в огромном зале послышались первые нестройные звуки музыкальных инструментов, поразившие Эдеарда своей громкостью. Он решил, что усилению способствует вогнутый потолок.

– Я думала, вы уже набрали свою сотню, – сказала Кристабель.

– Набрали.

Он стал рассказывать, что на это придумал Буат и как он угрожает беспорядками и разрушениями, чтобы вынудить Совет остановить кампанию Эдеарда.

– Ловко, – сказала она, выслушав его рассказ. – И неизбежно. Ты заставляешь его сворачивать деятельность. А если людей загоняют в угол, они рвутся напролом.

– Ты думаешь, не надо арестовывать эту сотню?

– Результаты выборов пока непредсказуемы. И идея покончить с бандитами до голосования – отличная. Ты бы показал народу, какой станет жизнь в случае избрания Финитана. А если ты их не арестуешь, все останется по-прежнему или даже будет хуже. Буат может распустить слух, что ты боишься решительных действий, и голосование пойдет так, как захочет Овейн.

– Овейн поддержит меня, он сам сказал.

– Да, но только в той мере, в какой это согласуется с его лозунгом о едином народе. Что еще хуже, я думаю, Финитан прав: необходимо объединить сперва горожан и только потом помогать провинциям.

– Так что же мне делать?

– Нельзя допускать восстания, которое может охватить весь город, это противоречит всем принципам констеблей. Его надо предотвратить.

– Легко сказать. А как?

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

– Это я знаю. Я даже подумывал задержать главарей, составляющих верхушку банд, и изолировать их, но все упирается в ту же проблему: нас слишком мало для такой операции. Стоит арестовать двух или трех, как молва разнесется по всему городу и начнутся погромы. Я не могу придумать, как предотвратит беспорядки.

– Пожалуй, ты прав, надо только ограничить их, и я знаю где.

– Где?

– В Сампалоке.

– О Заступница.

– Не спеши. Байз явно покровительствует бандитам. Он предоставляет им убежище. Он даже не допускает тебя в свой район. Что ж, он скоро поймет, что за предательское попустительство нужно платить.

– Но как, во имя Заступницы, я смогу ограничить беспорядки территорией Сампалока?

– Если мятежники живут там – там и начнется бунт. Зажми их в Сампалоке, Эдеард. Воспользуйся их собственной тактикой.

– Но…

– Что такое? – насмешливо спросила она. – Эдеард, если ты намерен победить, ты должен сражаться до победы. Ты же Идущий-по-Воде. Кроме тебя никто не сможет это сделать.

– Да, – неуверенно протянул он. На сцену поднялся дирижер, и в зале раздались аплодисменты. – Я знаю.

– Выкрасть пистолеты было нетрудно. Мы получили ключ, а на страже стояли охранники, которые не задавали никаких вопросов.

– Ключ? Ты говоришь о ключе от хранилища?

– Да. На самом деле там три двери, к которым требуется пять ключей, и еще надо знать последовательность чисел. Эти замки невозможно открыть телекинезом, слишком много деталей должны двигаться одновременно.

– Кто дал вам ключи?

– Варпал сказал, где будет связка. Там же лежала бумажка с комбинацией цифр.

– Значит, ваш главарь Варпал?

– У нас нет лидера. Просто мы все договорились о том, что надо сделать, чтобы сохранить существующий в городе порядок.

– Сыновья благородных семейств?

– Люди хорошего происхождения и воспитания, имеющие схожие взгляды на жизнь. Ничего официального, что бы ты себе ни вообразил.

– Но кто-то должен был организовать все это.

– Не совсем так. Мы поддерживаем друг друга и в первую очередь закон.

– Вы защищаете благородные семейства от банд?

– Верно. И от многих других опасностей.

– Так почему же вы до сих пор не избавились от бандитов?

– Преступность в нижних слоях общества неизбежна. И, как ты начинаешь понимать, бандиты прекрасно организованы. Уничтожить их могла бы только равная по силе структура, а до этого нам далеко. Мы присматриваем только за своими. Если низшие классы хотят остановить бандитов, им придется самим что-то придумать.

– А когда появился я и начал делать то же, что и вы, вы попытались меня уничтожить. Почему?

– Ты больше, чем просто констебль. Намного больше. Ты обладаешь силой, понять которую в нашем городе никто не в состоянии. И у тебя собственное представление о законе и порядке, весьма жесткое и нетерпимое. Если ты воплотишь в жизнь свои идеи, благородным семействам будет нанесен огромный ущерб.

– Я не хочу ничего разрушать.

– Дорога в Хоньо вымощена добрыми намерениями. Маккатран прекрасно работает.

– Для аристократов – возможно. При вашем снисходительном правлении банды стали слишком многочисленными и могущественными. Вы допустили это. Маккатран теперь служит далеко не всем.

– Мы делаем то, что в наших силах.

– Ты был одним из тех, кто столкнул меня с башни?

– Да.

– Кто еще пришел с тобой?

– Варпал, Мерид и Питиер.

– А кто все организовывал?

– Варпал.

– А кто приказал ему сделать это?

– Нам никто не приказывает.

– Никому просто так не придет в голову устроить подобную засаду. Кто-то все же должен был вами руководить.

– Старшие члены семейств могут высказывать свои рекомендации, только и всего. Они облегчают нам вступление в гильдии, снабжают необходимыми средствами и тому подобное. Они имеют связи в семейных советах, а потому в курсе проблем, возникающих во всем городе. Таким образом мы получаем информацию о различных затруднениях и стараемся с ними справиться. Мы действуем незаметно и довольно редко. И даже не все из нас участвуют в операциях.

– Значит, вас контролируют старшие члены семейств?

– Они советуют и рекомендуют. У каждого из нас есть свой наставник. Наставники и посвящают нас в секреты «тайных искусств».

– Вроде маскировки?

– Да, это одно из них.

– А кто наставник Варпала?

– Мотлук. Он же и мой наставник.

– Мотлук?

– Это младший мастер гильдии кожевенников.

– Из какого он семейства?

– Он сын Алтала. Четвертый, насколько я помню.

– Алтал?

– Алтал – третий сын Каралло из семьи Дироала, пятого сына предыдущего мастера. Каралло женат на Карали, третьей сестре Таннарла.

– Дироал? О Заступница! Ты имеешь в виду Дироала, бывшего главу Сампалока?

– Да.

Бочонки хранились на огромном складе, принадлежащем семье Гилморн, на самом краю Портового района. Эдеард не без удовольствия отметил эту иронию, прося город изменить пол под высокой пирамидой. Бочки одна за другой провалились в тоннель, проходивший под Концевым каналом. Третьей рукой он подхватил сразу восемь и, держа их в воздухе перед собой, прошел по изгибающемуся переходу до тоннеля под улицами района Мико, пока не оказался под «Домом голубых лепестков».

До рассвета оставалась еще пара часов, и в гостиной, куда он поднялся сквозь пол вместе с бочонками, было еще совсем темно. Про-взгляд обнаружил в доме несколько спящих человек, в том числе и Буата, делившего постель с двумя девочками из борделя. Даже после самого тщательного осмотра внутри здания не нашлось никого, кто скрывался бы под завесой маскировки.

Три бочонка Эдеард через арочный проем отправил на деревянную галерею. Третьей рукой он сбил с них крышки, и густое джамоларовое масло стало растекаться по коридорам. Еще два бочонка поднялись на верхний этаж, пропитывая по пути ковры и мебель в кабинете Буата. Масло вытекло из-под двери и закапало со ступеней.

Затем телепатическим посылом он разбудил дремавших в загоне ген-мартышек и приказал им выйти на улицу. Ген-формы послушно побрели к двери, а Эдеард поднялся наверх.

Его третья руку сбила крышки с двух оставшихся внизу бочек, не трогая последнюю, стоявшую на барной стойке. Масло джамолара расплескалось по всему полу.

– Ностальгия, – прошептал он, поднимаясь на верхний этаж.

Он остановился перед дверью спальни Буата. Третья рука подхватила из печки уголек и бросила его на пол.

Пламя с ревом взметнулось к потолку. Деревянная мебель мгновенно занялась огнем, длинные языки лизнули стойку бара. Еще через секунду загорелись стекавшие со ступеней капли. Огонь быстро взметнулся по лестнице, пробежал по залитому маслом полу и ворвался в кабинет.

Эдеард выбил дверь спальни и ринулся внутрь, когда за его спиной уже заплясал огонь. С подушки поднялась сонная голова Буата. Девушки, увидев темную фигуру в развевающемся плаще на фоне яркого пламени, испуганно закричали и прижались друг к другу.

– Что за черт… – воскликнул Буат.

Его про-взгляд пробежался по дому и повсюду обнаружил огонь.

– Это здание словно привлекает к себе несчастья, – спокойно произнес Эдеард.

На барной стойке взорвался последний бочонок. Сквозь выбитые двери хлынул свежий воздух, и пламя в гостиной заревело еще громче.

– Я бы на твоем месте больше сюда не возвращался. Никогда, – сказал Эдеард. – По правде говоря, в городе для тебя повсюду будет небезопасно.

Огонь по следам Эдеарда добрался до спальни, язычки от его ног разбежались по ковру. Полы плаща снова взметнулись в воздух. Девушки в ужасе захныкали и отпрянули к изголовью кровати. Вокруг появились струйки дыма.

– Считай, что ты уже мертв, Идущий-по-Воде, – закричал Буат.

– Варпал попробовал, но у него ничего не вышло. И ты хочешь попытаться?

Услышав это имя, Буат на мгновение замер, чем вызвал у Эдеарда довольную усмешку.

– А теперь проваливай из моего города и забирай с собой своих дружков. А если будешь призывать к беспорядкам, отправишься вслед за братом, как я и говорил в прошлый раз. Это последнее предупреждение. – Он учтиво кивнул девушкам. – Леди.

Они пронзительно завизжали, когда третья рука подняла обеих с кровати. Потом из окон вылетели стекла, девушки плавно проплыли в проем и мягко опустились на тротуар, где метались встревоженные пожаром ген-мартышки.

Буат проводил их ошеломленным взглядом.

– А как же я? – крикнул он.

Но, когда он повернул голову, Эдеарда в комнате уже не было, а языки пламени жадно пожирали основание кровати.

Эдеард выбрал полночь и центр Золотого Парка. Огромная площадь была пуста, и лишь мерцание туманностей играло бликами на верхушках окружавших ее металлических шпилей. От двух темных фигур, появившихся из-под земли, по мощеной мостовой протянулись едва заметные тени.

– Можешь идти, – сказал Эдеард, сопровождая свои слова широким жестом.

– Куда же я пойду? Я ведь объявлен в розыск. Как ты думаешь, долго ли я останусь на свободе?

– В провинции тебя никто не узнает.

– Ты думаешь, я последую за Наниттой? – Аргиан горько усмехнулся. – Ты более жестокий, чем я думал, Идущий-по-Воде.

– Ты себе представить не можешь, насколько я расстроен.

– Извини, но я не стану выражать тебе сочувствие.

– Мне нужна твоя помощь.

– Я рассказал тебе все, что мог. Больше сказать нечего.

– Я прошу тебя делать только то, чему тебя учили. Я прошу сохранить верность городу.

– Со мной покончено. И благодарить за это я должен тебя.

– Продолжай вести наблюдение для меня, рассказывай о том, что делают другие.

– Это не верность, это предательство.

– Не по отношению к городу. Ты ведь благородный человек. Ты понимаешь, что необходимо избавиться от банд и укротить бесчинства благородных семейств. Так дальше продолжаться не может, это погубит всех нас. Помоги мне. Стань хотя бы голосом рассудка. Если ты сочтешь, что я поступаю жестоко, подойди и употреби все свое влияние на меня.

– Мое влияние на тебя?

– Тебе понятен общий порядок вещей. Я бы выслушал твой совет, если бы он был дан с добрыми намерениями. Подскажи, как восстановить справедливость, не повредив и не уничтожив лучших достижений людей. Укажи верный путь. Не допусти, чтобы я по незнанию превратил город в два враждующих лагеря.

– Похоже, ты неверно понял свое призвание.

– Это согласие?

Аргиан тяжело вздохнул, словно от мучительной боли.

– После всего, что ты со мной сделал, ты ждешь моей помощи?

– Я оставил тебя в одиночестве. Вот и все. А если тебя терзали какие-то демоны, то я их не посылал.

– Мне нужно некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Если я замечу, что затевается что-то страшное, я, возможно, извещу тебя об этом.

– Спасибо.

В малый зал участка Дживон вбежал взволнованный и запыхавшийся Фелакс.

– Идущий-по-Воде, пришел мастер Гаше из гильдии юристов! Он разговаривает с капитаном. Говорит, что у него ордер на твой арест.

– В самом деле? – с интересом спросил Эдеард.

– Честно! – заверил его юный констебль. – Я не шучу.

– Я уверен, что не шутишь. – Его про-взгляд уловил, как расстроенный Бойд передает довольному Максену какие-то деньги. – Я сейчас приду.

Его друзья поднялись и направились к выходу.

– Продолжайте работать, – обратился Эдеард к сидящим за столами констеблям. – Мы уже почти набрали сотню имен. А с этой ерундой я к концу дня разберусь.

Вместе со своим отделением он вышел из зала.

– Готовы?

Максен, оглянувшись на закрывающуюся дверь, усмехнулся.

– О Заступница, конечно.

Эдеард поспешно снял свой роскошный мундир. Его сияющие ботинки уже были на ногах Максена, хотя и оказались тому немного тесноваты.

– Не забудь, – умоляюще воскликнул Динлей. – Только ничего не говори.

– Кто, я? – спросил Максен, застегивая блестящие пуговицы.

– Давайте посмотрим, – сказал Бойд.

Максен кивнул. Его мысли на миг выдали тревогу, но он тут же сконцентрировался. Вокруг лица сгустилась тень, так что кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Затем черты лица как будто расплылись.

Эдеард затаил дыхание, а Динлей от напряжения сморщился. Они все практиковались целый день, помогая друг другу советами и оттачивая технику, изменяющую полную маскировку. Как ни удивительно, но наиболее способным оказался Максен, хотя Эдеард предполагал, что старательный Динлей быстрее овладеет этим приемом.

Тени на лице Максена рассеялись. Кансин тихонько ахнула от восхищения. Эдеард недоверчиво тряхнул головой: он видел самого себя. Его собственное лицо ему злорадно усмехнулось.

– Как я выгляжу? Ну, как я выгляжу?

Динлей раздраженно шикнул на него.

– Молчи! Ты все портишь.

– Уходи! – поторопил Эдеарда Бойд. – Теперь мы справимся сами.

– Удачи, – пожелал им Эдеард.

Пол под ним изменил структуру, и он опустился в тоннель. Про-взгляд позволил ему увидеть, как Максен, Динлей и Кансин направляются в кабинет капитана Ронарка.

В кабинете их ждал и мастер Гаше в компании двух судебных приставов.

– Идущий-по-Воде, – заговорил мастер Гаше. – Я представляю здесь своего коллегу, мастера Черикса. Он приглашает вас во Дворец правосудия, где намерен предъявить обвинение. Он бы и сам пришел, но его имя числится в ордере на выдворение.

– Что происходит? – возмутилась Кансин.

– Мастер Гаше предъявил гражданский ордер, – не скрывая своего отвращения, ответил капитан Ронарк. – Подлинник.

– Ничего не говори, – посоветовал Динлей Максену.

Максен, превосходно поддерживая фальшивый облик, только пожал плечами.

– Я бы хотел взглянуть на ордер, если вы не возражаете.

Динлей протянул руку.

– Вы? – изумился Гаше.

– Я подумываю о карьере в области юриспруденции, – заявил Динлей. – И пока капралу Эдеарду не назначен адвокат, я буду его советником.

Удивленный Гаше подал ему документ.

– Буат заявляет, что ты напал на него, – сказал Динлей, прочитав обвинение. – И еще совершил поджог «Дома голубых лепестков».

– И требует возмещения ущерба владельцам заведения, – с усмешкой добавил Гаше. – Остается только надеяться на помощь вашей нареченной, в противном случае придется удерживать сумму из вашего жалования на протяжении сотни лет.

– Мы попросим разобраться с этим делом мастера Соларина, – сказал Динлей. – Он оспорит ваш ордер в течение пяти минут.

– Может быть, – сказал мастер Гаше. – А пока… Офицеры, – он обернулся к судебным приставам, всем видом выражавшим крайнее смущение, – приступайте к своим обязанностям.

– Иди с ними, – сказал Динлей.

Судейские заняли места по обе стороны от Идущего-по-Воде и повели его к выходу из участка. Динлей, Кансин и мастер Гаше зашагали следом. Вдоль всего коридора выстроились констебли, провожавшие процессию гневными взглядами. Мастер Гаше изо всех сил старался их игнорировать, но груз ненависти явно давил ему на плечи.

От участка в Дживоне до Внешнего Окружного канала было довольно далеко. Весть об аресте Идущего-по-Воде по обвинению Буата быстро разнеслась по городу. Люди выбегали на улицы, чтобы посмотреть, как Эдеарда ведут во Дворец Правосудия. Арестованный улыбался, как и обычно, но ничего не говорил.

Эдеард сквозь пол поднялся в дом в районе Падуя и сбросил маскировку. В третьей руке он нес только один бочонок с маслом, поскольку домик был небольшим. Его появление вызвало изумленный возглас Эдсинга. Мирайз, его жена, на секунду замерев, бросилась к своим троим детям и обняла их.

Эдеард разбил бочонок. Масло брызнуло во все стороны и мгновенно впиталось в мягкую обивку мебели. Широкая струя разделилась на отдельные потоки, добравшиеся до спальни.

Эдеард не сводил сурового взгляда с Эдсинга, стараясь не обращать внимания на плач испуганных детей.

– Убирайся из этого места, – приказал он. – И прихвати всю свою команду, иначе я сожгу и их дома тоже. Уходи немедленно. Пожар начнется через пол минуты.

Эдсинг, оскалив зубы, ткнул пальцем в сторону Эдеарда.

– Ты…

– Двадцать секунд.

– Это же наша жизнь! – взмолилась Мирайз.

– Она закончилась, – ответил Эдеард. – Пятнадцать секунд.

Он указал взглядом на детей.

– Идем, идем, – закричала она и стала подталкивать детей к двери.

Эдсинг испустил яростный вопль, а потом выбежал вслед за семьей.

Эдеард стал погружаться, подняв руку над головой. Перед тем как окончательно скрыться под полом, его пальцы уронили единственную искорку.

– Господа судьи, здесь двойная ошибка, – заявил мастер Соларин, обращаясь к трем судьям, слушавшим его протест по поводу ареста. – Во-первых, позвольте обратить ваше внимание на то обстоятельство, что обвинение предъявлено субъекту, находящемуся на службе у городских властей. Идущий-по-Воде, как нам известно, более других преуспел в очищении города от преступных элементов. И его кампания привела к острому личному конфликту с Буатом, хорошо известным моим ученым коллегам.

– Возражаю! – выкрикнул мастер Черикс.

Мастер Соларин торжествующе усмехнулся.

– Прошу прощения, надеюсь, мне не придется напоминать недавно закрытое дело о психическом воздействии моего клиента на представителя обвинения.

– Возражаю!

Эдеард летел по ярко освещенному тоннелю, раскинув руки, словно у него выросли крылья. Ветер бил в лицо и трепал волосы. Из широко открытого рта вырвался ликующий вопль.

– Далее, в деле «Барклай против Полло» было установлено, что для утверждения обвинения необходимы независимо подтвержденные свидетельства.

– Господа судьи, я выражаю протест по поводу проволочек, устраиваемых защитой, – заявил мастер Черикс. – Имеющиеся свидетельства абсолютно надежны. Я сам лично снимал показания.

– Я нисколько не сомневаюсь, господа судьи. Тем не менее, как превосходно знает ученый советник, хотя и предпочел упустить это из вида, свидетельские показания в данном случае недействительны. – Мастер Соларин учтиво поклонился двум девушкам из «Дома голубых лепестков», сидевшим позади скамьи обвинения. В ответ послышалось сдавленное хихиканье. – Эти привлекательные леди, на чьи показания вы опираетесь, сами работают в заведении, владельцем которого является истец. В данном случае, как доказано в деле «Рупарт против Ваксилла», беспристрастность, а следовательно, и достоверность доказана быть не может. Прошу вас незамедлительно высказаться по этому поводу.

Жилище Халлвита находилось на пятом этаже одного из мостов района Кобара. Эдеард подвесил в воздухе два бочонка и решительным взглядом пригвоздил к месту разъяренного главаря бандитов.

– Уходи, – приказал Идущий-по-Воде.

Бочонки треснули, и между полом и потолком образовался блестящий занавес из вытекающего масла.

– Их нельзя считать служащими «Дома голубых лепестков», – с усталым видом, словно повествуя о прописных истинах, заявил мастер Черикс. – Это свободные граждане, отчисляющие заведению часть своего заработка. А потому ссылка на дело «Рупарт против Ваксилла» здесь неуместна.

Боковые тоннели с невероятной скоростью проносились мимо. Эдеард, вытянув перед собой руки, словно собираясь прыгнуть в глубокий бассейн с большой высоты, изобразил сальто, не переставая гадать, куда ведут эти ответвления.

– Перейдем к достоверности идентификации. В показаниях Буата ясно сказано, что нападавший был освещен сзади. Позвольте указать, что в таких обстоятельствах визуальная идентификация не представляется возможной.

– Господа судьи, мой достопочтенный оппонент неудачно пошутил. Идущий-по-Воде – самая узнаваемая личность в нашем городе.

Мастер Черикс раздраженно нахмурился, заслышав чей-то шепот в задних рядах. Выплеснувшееся наружу волнение нарушило спокойствие атмосферы зала. «Эдеард», Кансин и Динлей, стараясь не улыбаться, с трудом удерживались, чтобы не обернуться. В дверь тихонько проскользнул Бойд, державший в руке полотняную сумку. Он сел позади коллег, наклонился вперед и что-то прошептал на ухо Динлею. Свидетели обвинения старательно игнорировали нарушение порядка, но удивленные шепотки в задних рядах становились все громче.

Старший судья стукнул по столу молоточком, призывая публику к порядку.

– Мне кажется, мой ученый коллега уже ответил на свое возражение, господа судьи, – сказал мастер Соларин. – да, Идущий-по-Воде широко известен, и именно потому при опознании так легко ошибиться. А это заставляет нас вернуться к законности выписанного ордера.

Динлей, поднявшись со своего места, прошептал несколько слов на ухо мастеру Соларину. В противоположном углу зала мастер Черикс, в свою очередь, прислушивался к словам своего младшего клерка.

– Господа судьи, прошу прощения за небольшую задержку, – сказал мастер Соларин. – Возможно, появилось неопровержимое свидетельство полной невиновности моего клиента.

Старший судья кивнул и снова ударил молоточком по столу.

– Судебное заседание будет возобновлено через час. Обвиняемому запрещается покидать здание.

Эдеард, тщательно проверив маскировку, прошел по галереям, пронизывавшим здание Дворца правосудия. Друзья ждали его в комнате адвокатов, неподалеку от зала, где проходило слушание дела. Дверь в комнату отворилась и закрылась, словно бы по собственной воле, и под удивленными взглядами материализовался Эдеард.

Кансин бросилась к нему и расцеловала.

– Ну, как все прошло? – спросил Динлей.

– Я лично посетил семь человек, – сказал Эдеард. – И успел отправить телепатические предупреждения еще двенадцати.

– Надо было и их поджечь, – буркнул Максен, стаскивая с себя роскошный мундир.

– Это не так легко. У троих дети.

– Мы ведь уже обсуждали, – решительно напомнила ему Кансин, – почти у всех жертв бандитов были дети, но они никого не щадили.

– Знаю.

Максен со вздохом облегчения сбросил ботинки Эдеарда. Он пошевелил пальцами ног и блаженно улыбнулся. Бойд достал его собственную обувь из полотняной сумки, а на их место уложил пару старых ботинок, в которых пришел Эдеард.

– Готово, – объявил он.

– Господа судьи. – Мастер Соларин отвесил официальный поклон. – Как вам уже, вероятно, известно, в нашем городе сегодня произошло несколько злонамеренных поджогов. Если говорить точнее, то прямо во время этого заседания. И в каждом случае пострадавшие, выбегая из своих жилищ, заявляли, что Идущий-по-Воде угрожал им и вызвал пожар. По странному совпадению, все они числятся в списках кандидатов на высылку. Совершенно очевидно, что эта серьезная преступная акция организована нежелательными для города личностями, чтобы нанести ущерб репутации моего клиента.

– Возражаю, – заявил мастер Черикс. – Это всего лишь слухи. Мы уже обсудили вопрос о достоверности свидетельских показаний. Как я понимаю, мой оппонент в своих утверждениях проявляет неуместное лицемерие.

– Господа судьи, я ничего не утверждаю. Я просто информирую вас о произошедших событиях. Только вам предстоит взвесить полученные сведения и решить, стоит ли тратить ваше время и средства на дело, которое не стоит и часа обсуждения.

Старший судья жестом пригласил обоих юристов занять свои места. Затем последовало короткое совещание с двумя остальными судьями.

– Просьба о признании ордера недействительным удовлетворяется. Идущий-по-Воде, вы свободны.

Удар молотка возвестил об окончании слушания.

Восточный купол Дома парламента был самым высоким во всем комплексе. Снаружи его окружала галерея, огороженная белой выпуклой балюстрадой, доходившей до колена взрослого человека. Друзья, стоя на значительном расстоянии от перил, смотрели через весь город на припортовый район. День уже клонился к вечеру, и солнце за их спинами опустилось почти до крыш остальных зданий Дома парламента.

Эдеард, прикрыв глаза, обследовал город при помощи про-взгляда. Он сосредоточился на семье Эдсинга, которая брела по Парку Фолас по направлению к Сампалоку. Взрослые несли пару узлов, это было все, что им удалось спасти от огня. Мирайз всю дорогу не переставала бранить Эдсинга, а тот, судя по оттенку его мыслей, хотел ее ударить.

– Они уходят, – сказал Эдеард своим товарищам. – Я насчитал больше шестидесяти человек, направляющихся в Сампалок.

– Этого достаточно? – спросила Кансин.

– Нет, – ответил Эдеард. – Я хочу, чтобы там собралось большинство. Вечером я разошлю телепатические предупреждения остальным. Через два дня мы начнем аресты главной сотни.

– Я ощутил эмоции Буата, когда он выходил из суда, – сказал Бойд. – Его защита на мгновение соскользнула. Он был в растерянности.

Максен, по-прежнему глядя на город, усмехнулся.

– Вот и еще одна легенда об Идущем-по-Воде. Ты можешь одновременно присутствовать в нескольких местах.

– Да, кстати, – заметил Динлей. – Эдсинг живет в Падуе.

– Верно, – кивнул Эдеард, уже догадываясь, что последует дальше.

– А Халлвит живет в Кобаре, тогда как Койс – в Илонго. И остальные тоже рассеяны по всему городу. И все же ты успел посетить семь человек.

Максен озадаченно нахмурился.

– В суде мы провели не больше полутора часов, – продолжал Динлей. – Как ты успел обернуться за такое короткое время?

– Я же не зря бегаю по утрам – это позволяет поддерживать форму. Вам стоило бы ко мне присоединиться.

– Никто так быстро не бегает.

Эдеард повернулся и улыбнулся, глядя в их удивленные лица.

– Я ведь Идущий-по-Воде, – загадочно произнес он.

Полы его плаща живописно всколыхнулись.

Грядущие события ни для кого не были тайной. Сплетники еще накануне вечером рассказывали повсюду о том, что во всех городских участках собирали и инструктировали констеблей. Весь Маккатран знал, что это решающий день.

В то утро, выходя из дома, Эдеард ощутил на себе больше про-взглядов, чем обычно. Он даже пропустил свою обычную пробежку. День обещал стать очень долгим.

– Будь осторожен, – напутствовала его Кристабель, прощаясь накануне вечером после приема в районе Зельда.

– Буду, – пообещал он.

– Нет, Эдеард, – сказала она, положив ладонь ему на руку и пристально глядя в лицо серо-голубыми глазами. – Не веди себя легкомысленно. Прошу тебя. Твои завтрашние планы грозят опасностью. Наступает критический момент в твоей борьбе, и об этом известно каждому жителю Маккатрана. Вот почему я очень прошу тебя быть начеку. Варпал и его люди наверняка знают, что Аргиан все тебе рассказал, и при первой же возможности нанесут удар с жестокостью быстролиса.

Эдеард взял ее руки в свои.

– Я знаю. Просто не хотел тебя беспокоить. Ну а ты помнишь, что мне обещала?

Она со вздохом закатила глаза.

– Я останусь дома, на верхнем этаже, и буду терпеть присутствие дополнительных охранников, назначенных Гомелтом.

– Несмотря ни на что.

– Несмотря ни на что, – согласилась она.

Эдеард закрыл за собой ворота общежития и про-взглядом окинул особняк семьи Кальверит. Кристабель, конечно же, была там, она завтракала в оранжерее вместе с Мирнатой и отцом, и все трое с беспокойством следили про-взглядами за Сампалоком.

Друзья поджидали Эдеарда на улице. Он постарался вспомнить тот первый день, когда все они с опаской входили в малый зал участка Дживон, чтобы выслушать выговоры Чаэ. Кучка глупых подростков-идеалистов, еще не представляющих, во что ввязываются.

Этих напуганных и нетерпеливых юнцов он с трудом мог узнать в них сегодняшних. Максен, одевавшийся почти так же стильно, как Эдеард, по-прежнему был самым самоуверенным в отделении. Бойд, при своем высоком росте уже не выглядевший костлявым, с непоколебимым достоинством носил мундир. Сегодня, если он приказывал остановиться, люди выполняли приказ из уважения к организации, которую Бойд представлял. Динлей, хотя и носил теперь новую форму, еще не до конца был уверен в себе, но, поняв свойства человеческой натуры, стал намного спокойнее. Огнестрельное ранение оставляет глубокий след в душе большинства людей. А Кансин в последнее время чаще улыбалась и, как прежде, оставалась самым надежным товарищем.

Эдеард знал, что во всем может на них положиться, – и догадывался, что будет зависеть от них до конца этого беспокойного дня.

На причале Входного канала их ждала гондола. На ней они дошли до Высокой заводи и свернули в Главный канал. Эдеард даже не посмотрел в сторону большого особняка, мимо которого они проплывали; все его внимание теперь было сосредоточено на Сампалоке.

Буат уже проснулся и встал. После пожара в «Доме голубых лепестков» он переехал в незанятый дом на улице Зульмал, что стоял на полпути между дворцом главы Сампалока и Средней заводью. В доме было пять комнат со странным выпуклым потолком. Две образовывали первый этаж, а остальные располагались одна над другой, так что все здание напоминало расплывшуюся трубу с винтовой лестницей, заключенной снаружи в узкий цилиндр. Треугольная терраса на крыше была обвита разросшимися лозами, закрывавшими почти весь фасад. Плотник по просьбе Буата закрепил входную дверь, в нижние комнаты поставили кое-какую мебель. Одежда и другие вещи до сих пор хранились в коробках, и всю работу в доме выполняла единственная ген-мартышка. Буат попытался заставить несчастное существо очистить стены от растений, но успеха так и не добился. Он намеренно отказался от роскоши, к которой привык, живя в «Доме голубых лепестков».

Бойд подтолкнул Эдеарда локтем, когда гондола пересекала Лесную заводь.

– Похоже, что сегодня не только мы встали рано.

Эдеард последовал мысленным указаниям Бойда, и его про-взгляд отыскал мастера Черикса, идущего через центральный мост между Золотым Парком и Анемоном. Этим маршрутом адвокат теперь пользовался ежедневно, чтобы добраться до Дома парламента, поскольку вход в район Дживон ему был запрещен.

– Даже ему не позволено нарушать закон, – сказал Эдеард.

Накануне он консультировался у мастера Соларина по поводу оснований для ареста, и тот заверил его, что задержание на двадцать два дня – это законная мера при условии, что констебль, производящий арест, изложит свои подозрения в противоправной деятельности горожанина. Во время вчерашней встречи с капитанами других участков Эдеард не раз повторял слова мастера Соларина.

Он перевел про-взгляд с Анемона на Сампалок и заметил, что через Парк Фолас и район Тоселла к нему приближаются отряды констеблей. Сотни защитников правопорядка, собранные со всех городских участков, были заранее разбиты на группы задержания и отряды по охране мостов. Рядом с констеблями трусили десятки ген-псов, а в небе кружили ген-орлы.

В Средней заводи Эдеард ощутил направленный на гондолу знакомый про-взгляд.

«Салрана?»

После встречи в караване они не разговаривали, и несколько попыток Эдеарда послать ей телепатический вызов натыкались на ледяной мысленный щит. Теперь ее направленный вызов был обращен только к нему.

«Эдеард, люди испуганы. Многие целыми семьями пришли в храм с самого утра. Твои действия тревожат их».

«Я понимаю. Но после сегодняшнего дня с их страхами будет покончено».

«Ты не можешь знать это наверняка».

Сомнение было несвойственно Салране. До сих пор она всегда поддерживала и подбадривала Эдеарда.

«Но я ведь вправе на это надеяться, верно? Как можно жить без надежды?»

«Эдеард, ты становишься политиком».

«Я буду мэром, а ты – Пифией», – с улыбкой напомнил он.

«Мы уже не дети. Твоя гордыня привела тебя к этому противостоянию».

«Вовсе нет! – горячо запротестовал он. – Ты и сама прекрасно понимаешь, что больше нельзя терпеть бандитов, угрожающих жизням людей. Ты, как и я, если не больше, видишь страдания горожан. Я стараюсь, Салрана. Может, это и не идеальный путь к избавлению от гнета, но все же кое-что. Заступница поддержит меня – и наказала бы, если б я ничего не сделал».

«Не смей говорить за Заступницу».

Салрана внезапно отвела свой про-взгляд.

Эдеард раздраженно посмотрел в сторону Йисидро. Но направлять провзгляд в храм Заступницы, где служила Салрана, он не стал.

«Она убедится, – сказал он самому себе. – После сегодняшнего дня она поймет, что я прав».

Гондола причалила к мосткам на краю Средней заводи. Вместе со своим отделением Эдеард по деревянным ступеням поднялся на широкую площадку, окружавшую заводь. Сегодня здесь было непривычно пусто. Вокруг стояли четырех- и пятиэтажные дома, не соединенные между собой, высокие и узкие, как и большинство зданий в этом районе. Их выпуклые окна напоминали глаза насекомых. В Сампалоке, как ни в одном другом районе города, строения наводили на мысли об органической структуре.

За изогнутыми хрустальными пластинами окон Эдеард видел целые семьи, наблюдавшие за констеблями. Тревога наполняла воздух, словно отравляющий газ.

– Он там, – сказал Эдеард и повернул к началу улицы Зульмал. При помощи про-взгляда он видел, как у каждого моста собираются констебли. Перед ними стояла задача не пропускать никого в город из Сампалока, особенно бунтовщиков. Гондол в каналах почти не было видно.

Минут десять Эдеард шел по извилистой и грязной улице. Редкие прохожие бросали в его сторону мрачные взгляды, кое-кто и вовсе презрительно плевал вслед. Эдеард внимательно наблюдал за особняком Байза – пологой ступенчатой пирамидой, окруженной толстой стеной с тремя воротами. Внутри собралось много людей, но наружу никто не выходил. Все окованные железом ворота оставались плотно закрытыми. Эдеард не знал, есть ли внутри кто-то из его списка. Если есть, вытаскивать их оттуда будет все равно, что спускаться в Хоньо. «Возможно, и не стоит этого делать».

Эдеард послал телепатический вызов одинокому пешеходу в одной из боковых аллей.

«Ты что-нибудь видел?»

«Восемь моих людей сегодня направляются в Сампалок, – ответил Аргиан. – Пока даже без маскировки, чтобы не привлекать внимания».

«Зачем?»

«Я поговорил с Питиером, он придерживается почти таких же взглядов, как и я. По его словам, им сказано наблюдать и быть наготове».

«Понятно. Спасибо».

Перед приходом констеблей Буат спокойно сидел на одном из двух имевшихся у него стульев. Эдеард громко постучал в дверь. Про-взглядом он тщательно проверил хозяина дома, но ни пистолета, ни ножа при нем не было.

– Идущий-по-Воде, – усталым голосом заговорил Буат. – Ты явился, чтобы тащить меня в финансовый арбитраж?

– Намного хуже. Ты арестован.

– В чем меня обвиняют?

– Ты подозреваешься в вымогательстве. Останешься под арестом, пока мы не соберем подтверждающие улики.

– Ты уверен, что хочешь этого?

– Да.

– Очень хорошо.

Он прикрыл глаза и выдал сильное телепатическое сообщение.

«Друзья мои, началось. Вперед!»

Эдеард беззвучно попросил город поднять из тоннеля под улицей Зульмал оставшиеся бочонки с джамоларовым маслом. Бочки тихо выскользнули из-под земли в проходах между зданиями и, никем не замеченные, остались лежать в тени лиан и деревьев, потревожив лишь кучи мусора.

Отделение Эдеарда покинуло дом. По всей улице начали открываться двери, и наружу вышли люди, вооруженные дубинками, ножами, молотками, кочергами и просто разбитыми бутылками. Эдеард, не глядя в их сторону, третьей рукой сбил крышки с пяти бочонков, стоявших у дома Буата.

– Вы не пройдете и десяти ярдов, – заявил Буат.

Люди, собравшиеся на улице, медленно двинулись им навстречу. Они с опаской поглядывали на Эдеарда и его товарищей, но продолжали приближаться. На них был направлен плотный поток телепатических обращений.

Чаще всего ощущалось примерно следующее: «Вперед, вперед. Нас сотни».

– Отойдите назад, – громко приказал Эдеард.

Камень, брошенный из задних рядов быстро растущей толпы, закувыркался в воздухе. Третья рука Максена без труда отвела его в сторону.

Буат засмеялся.

– А ты считал себя всеобщим любимцем, а, Идущий-по-Воде?

Третьей рукой Эдеард собрал масло из всех пяти бочонков, сформировал из него огромный шар, заставил его взмыть в воздух и направил вперед. Когда шар был в паре ярдов над его головой, Эдеард поднял руку, и с указательного пальца сорвалась тонкая огненная нить.

Пламя с оглушительным ревом окутало шар. Эдеард немного опустил его и послал перед собой по улице. Преградившие им путь люди с испуганными криками расступились в стороны. Крупные капли горящего масла с шипением и треском начали падать на дорогу.

– Сюда, пожалуйста, – вежливо обратился он к изумленно моргавшему Буату. Они зашагали по улице, а расступившиеся люди держались поодаль, с ужасом глядя на пылающий шар. – Я не успел поблагодарить твоего брата за эту идею, – сказал Эдеард. – Но она мне понравилась.

– До Дома парламента еще далеко, – проворчал Буат. – И мы не скоро туда дойдем.

Он снова воспользовался телепатией и стал рассылать инструкции своим сообщникам.

Про-взгляд показал Эдеарду, что все улицы Сампалока быстро заполняются людьми. Ничего другого он и не ожидал. Констеблям на мостах было строго приказано ни в коем случае не выпускать людей из района, чтобы беспорядки не перекинулись на весь город. По его ощущениям, охрана пока успешно справлялась со своей задачей. Ни одна из быстро собиравшихся толп не приближалась к мостам, хотя Эдеард заметил нескольких лидеров, подталкивающих людей идти дальше. В воздухе уже летали камни и бутылки, направляемые третьими руками в констеблей. Кое-где заблестели метательные диски.

А вот группы задержания действовали не так успешно, как он надеялся. Констебли с наиболее сильным про-взглядом получили приказ отслеживать людей из списка и вести к ним своих товарищей. Но пробираться сквозь враждебно настроенные толпы, запрудившие улицы, было не так-то легко.

– Вот что я скажу тебе насчет огня, Идущий-по-Воде, – произнес Буат. – Ты никогда не можешь полностью контролировать его горение.

Эдеард прекрасно сознавал, как быстро расходуется масло. За их спинами улица уже заполнилась людьми, и вслед летели оскорбления и угрозы. Еще больше бунтовщиков собралось в боковых аллеях на пути к Средней заводи. Они пропускали констеблей, но сразу же присоединялись к толпам, идущим следом.

– Эдеард, – шепотом окликнул его Бойд.

– Вы же прекрасно знаете, что мы в состоянии защититься от всего, что они могут в нас бросить, – с уверенным видом сказал он друзьям. – Основная наша задача сейчас – доставить этого мерзавца в камеру.

– Зажженное пламя будет гореть до тех пор, пока ему есть чем питаться, – продолжил Буат. Его рука указала на напирающую сзади толпу. – Им больше не нужны зачинщики. В них горит ненависть к тебе.

Спрятанные в аллеях бочонки были обнаружены и разбиты, и масло джамолара вылилось на улице перед констеблями. Эдеард поднял пылающий шар высоко над крышами домов, а затем взорвал его, вызвав ослепительную вспышку. Толпа вздрогнула.

EI вдруг он заметил белую искру. Разлитое по улице масло вспыхнуло. Люди стали с криками разбегаться, а огненная стена рванулась навстречу констеблям.

– Проклятье, – выдохнул Эдеард.

Он быстро попросил город изменить улицу перед ними, и пламя исчезло, впитанное мостовой, неожиданно ставшей пористой. Клубы дыма, уносимые легким ветерком, поплыли между домами.

Буат он изумления открыл рот.

– Что за…

Эдеард подмигнул.

– Не задерживайся.

Толпа мятежников теперь держалась на почтительном расстоянии, и отделение благополучно прошло улицу вплоть до Средней заводи. На широкой полукруглой набережной собралось не меньше сотни констеблей, и дополнительные отряды стояли у мостов, ведущих в Беллис и Парк Фолас. На выходящих к мостам улицах Сампалока кипели возбужденные толпы.

Максен и Бойд передали помрачневшего Буата группе задержания, наказав немедленно доставить его в подземелье Дома парламента.

– Что теперь? – спросила Кансин, поглядывая на блокированную свистевшими хулиганами улицу Амтол.

– Я не знаю, – сказал Эдеард. Он посовещался с сержантами у каждого из мостов и проверил, как идут дела у групп задержания. – Мы сумели выловить только восемь человек из сотни, включая Буата. Я рассчитывал на лучший результат. – Эдеард с тревогой посмотрел на беснующуюся толпу. – Я не хочу больше никого туда посылать. Это может привести к потерям.

– Если мы еще немного здесь простоим, мы пропали, – сказал Максен. – Нельзя не признать, что они хозяева в Сампалоке, и с этим ничего не поделать.

– Мне казалось, ты не возражал, если бунт ограничится Сампалоком, – заметил Бойд.

– Здесь тоже живут порядочные люди, и их немало, – сказал Эдеард. – А толпа все увеличивается. И так у всех мостов. Я не предполагал, что Буат контролирует такие массы народа.

– Мы могли бы применить маскировку, – предложил Динлей. – Выследить ближайшего подозреваемого из списка и потихоньку его нейтрализовать. Эта сотня здесь всем управляет, они провоцируют толпу. Надо брать их по одному.

– Возможно, ты прав.

Но Эдеард еще не принял решения. Колоссальный масштаб ответной реакции оказался для него неожиданностью. Но ведь обитатели Сампалока всегда были готовы к дракам, и вызвать беспорядки не составило никакого труда.

Он подошел к отряду констеблей, охранявшему мост через Торговый канал, и попытался определить, кто из указанных в списке бандитов находится поблизости. Но не успел он сосредоточиться, как ощутил телепатическое сообщение от сержанта с моста, ведущего к Верхнему Рву. Тот докладывал, что толпа рассеялась по улицам и начались грабежи магазинов и мастерских. Про-взгляд Эдеарда выявил атмосферу ярости и ликования. Не слишком удачное сочетание. Затем его про-взгляд остановился на ген-орле. Острым зрением птицы Эдеард увидел огонь и дым, появившиеся сразу в пяти зданиях. Когда наблюдатель опустился ниже, он заметил, как люди стекаются к торговым заведениям. Из разбитых дверей выбрасывали товары, мгновенно расходившиеся в толпе. Десятки подростков разбегались по улицам, спеша спрятать свою добычу.

Внимание ген-орла внезапно нарушилось. Какая-то сила отвлекала его, притягивая вниз, к изломанной линии крыш Сампалока. Мощные крылья яростно захлопали, выдавая возрастающее волнение.

Поведение ген-формы сильно встревожило Эдеарда. Лишь у немногих людей хватило бы телекинетической силы, чтобы достать орла на такой высоте, и еще меньше проявляли намерение атаковать беззащитное существо. Отследить телекинез про-взглядом было необычайно трудно, но Эдеард сумел ощутить хрупкую нить воздействия до самой земли. Он сосредоточился на ее источнике и в толпе на улице Энтфолл обнаружил подростка лет пятнадцати.

«Прекрати», – скомандовал ему Эдеард.

Парень вздрогнул. Он мгновенно отдернул третью руку и скрылся в ближайшем здании.

На набережной Средней заводи раздался громкий треск дерева. Эдеард, оглянувшись по сторонам, понял, что мятежники взломали дверь в лавку пекаря на улице Мислор. Люди с радостными криками ворвались внутрь и в один миг расхватали свежие хлебцы и булочки. Протестующие крики пекаря и его родных быстро утихли. Следующей пострадала лавка бакалейщика, потом магазин одежды и таверна – и все под аккомпанемент ликующих криков толпы. Затем были разгромлены маленькая кузница, кафе и сапожная мастерская.

– Что нам делать, Идущий-по-Воде? – спросил старший сержант, командовавший констеблями на набережной.

Эдеард не знал, что ответить. В этот момент треск ломаемых дверей донесся с улицы Зульмал.

– О Заступница! – Он обернулся к сержанту. – Оттесняйте их назад, подальше от торговых кварталов.

Сержант, пришедший из района Ваджи, бросил на него неуверенный взгляд.

– Есть, сэр.

Рядом с Эдеардом выстроился отряд из более чем пятидесяти констеблей, и он повел их на улицу Мислор. Толпа, завидев его, стала разбегаться, но в констеблей полетел целый шквал камней и бутылок. Эдеард без труда остановил все снаряды, они осыпались на землю. Через первую же боковую аллею он заглянул на улицу Зульмал: погромы и грабежи там были еще более жестокими. Впереди, на улице Мислор, толпа врывалась в новые магазины и мастерские.

– Это ты виноват! – закричала ему с тротуара женщина. Она выбежала из проема, где еще сохранились обломки дверей. На желтом платье пестрели пятна крови, в руке женщина сжимала длинный нож. – Ты, Идущий-по-Воде, нас погубил. Моя семья жила здесь две сотни лет. Двести лет наша торговля процветала, а теперь все пропало. Чтоб тебе сгнить в Хоньо, мерзавец!

Эдеард остановил отряд. Единственное, чего он достиг этим выходом, – грабежи оставшихся пока нетронутыми лавок и мастерских. Оттесняя бунтовщиков, он сам подталкивал их к новым целям.

– Помоги мне, Заступница, – прошептал он.

Еще три сержанта известили его о начавшихся беспорядках. Хаос охватил уже шесть кварталов Сампалока.

– Возвращаемся на набережную, – скомандовал он сопровождавшим его констеблям.

За время его отсутствия толпа на набережной заметно осмелела и начала наступать на констеблей, охраняющих мост в Беллис. Грабежи не прекращались. Попытки владельцев защитить свое имущество привели к всплеску насилия. Эдеард видел, как яростно работают дубинки, как жестоко действуют третьи руки. А потом оправдались его худшие опасения: раздался пистолетный выстрел.

На мгновение вокруг все замерли, стараясь определить, откуда стреляли. Эдеард уголком глаза заметил, как упала Кансин. Она, конечно же, была в первых рядах констеблей, а теперь рухнула на колени, держась рукой за грудь и тяжело хватая ртом воздух.

– Кансин! – заорал Максен.

Он быстро растолкал притихших констеблей и обнял Кансин обеими руками.

– Все в порядке, – задыхаясь, пробормотала она. – Со мной ничего не случилось. О Заступница! Больше никогда не буду жаловаться на неудобство этих жилетов из армшелка.

Она потерла рукой место, куда угодила пуля. Максен всхлипнул от радости и поцеловал ее.

Разъяренный Эдеард выбежал на свободное пространство между толпой и констеблями. Стоявшие в первом ряду мятежники попятились.

– Прекратите беспорядки! – закричал Эдеард. – Расходитесь по домам. Все кончено.

Несколько мгновений все молчали. А потом из задних рядов раздался крик: «Долой Идущего-по-Воде!»

Прогремело еще два выстрела. Эдеард был готов к ним. Пули повисли в воздухе в паре футов от него. Он попытался устроить целый спектакль, рассматривая и презрительно отталкивая пули в сторону бунтовщиков, чтобы убедить их в своей непобедимости, в том, что их бунт бесполезен, но только дал повод для новых насмешек.

«Выстрелил один из наших людей», – поступило направленное сообщение от Аргиана.

Взгляд Эдеарда скользнул по крыше дома в самом начале улицы Зульмал, где среди разросшихся лиан притаился Аргиан.

«Кто? Где он?» – спросил Эдеард.

«Джанли. Он уже уходит».

В констеблей снова полетели камни.

– Ладно, – гневно бросил он бунтовщикам. – Я вас предупреждал.

Его решительный вид заставил прикусить язык тех, кто стоял впереди.

Плащ Эдеарда взвился, освобождая руки. Прикрыв глаза, он обвел ими широкий круг. Он никогда еще не пользовался своей телекинетической силой в полной мере и теперь старательно сосредоточился. За его спиной поверхность Средней заводи покрылась рябью. Затем в воздух поднялись две мощные струи воды. Они наклонились над набережной и сошлись вместе точно над головой Эдеарда. Стоявшие под летящими потоками констебли инстинктивно пригнулись.

Эдеард злорадно усмехнулся. Всю собранную воду он бросил в бунтовщиков единой волной. Удар, поднявший тучу пыли и брызг, пришелся на начало улицы Зульмал. Основная масса воды, сметая все на своем пути, устремилась вперед. Люди беспомощно барахтались, закрывая рты и носы третьими руками. А Эдеард не двигался с места, продолжая направлять страшный поток. Попавшие в неестественный водоворот ген-крысы пронзительно визжали. Основная волна прокатилась по улице ярдов на пятьдесят или семьдесят, а потом, растекаясь по боковым аллеям, стала уменьшаться.

Эдеард перестал поднимать воду, когда уровень в Средней заводи значительно понизился. Вода, попадая в ливневые канавы, начала возвращаться. Наконец он опустил руки и глубоко вздохнул. Остатки поднятой воды обрушились на улицу.

Беспорядков впереди больше не было. По тротуарам и дренажным стокам с журчанием сбегала вода. Эдеард увидел, что на земле остались сотни промокших людей, цеплявшихся друг за друга и за стены, едва шевелившихся, словно выброшенные на берег рыбы. Их кашель и резкие вдохи смешивались со стуком капель, падавших с листьев лиан. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь высокие кучевые облака, окутали странную сцену сияющим блеском.

– Яже говорил, – невозмутимо произнес Эдеард. – Отправляйтесь по домам.

Констебли разошлись по улице Зульмал, помогали людям подняться на ноги и проверяли, все ли в порядке. Самыми распространенными травмами были переломы рук и ног. Примерно две дюжины пострадавших перенесли на набережную, где ими занялись вызванные врачи. Среди оставшихся на улице людей обнаружились двое из списка Эдеарда, и их арестовали. Других репрессий не последовало. Дрожащие от холода в промокшей одежде, мятежники быстро расходились. На улице Мислор тоже стало тихо.

«Во имя Заступницы, что у вас происходит?» – потребовал объяснений главный констебль Уолсфол в прямом телепатическом обращении к Эдеарду.

Несмотря на ограниченное мысленным щитом восприятие, Эдеард не мог не ощутить страх и гнев шефа.

«Я должен был что-то сделать, сэр. Бунтовщики разгромили почти всю улицу».

«На своем участке ты, может, и справился, зато в остальном Сампалоке воцарился полный хаос».

«Я знаю, – печально ответил Эдеард. Про-взгляд позволил ему увидеть толпы людей, бушевавшие на улицах Сампалока. Утренние лучи с трудом пробивались сквозь клубы дыма, повисшие над кварталами. Его действия не дали констеблям никакой передышки, а только подстрекнули бунтовщиков. – Я сейчас пойду на улицу Галсард, это ближе всего, а потом…»

«Ты не сделаешь ничего подобного, – прервал его Уолсфол. – Мы опасаемся, что твои действия только ухудшают обстановку. Ты отстранен, Идущий-по-Воде. К полудню ты должен вернуться в Дживон. Я приказываю всем констеблям отойти за мосты».

«Но люди пострадают», – возразил Эдеард.

«Тебе, вероятно, следовало подумать об этом до начала акции. Ты заверил меня, что беспорядки будут незначительными. Я не знаю, кто вынудил всех лидеров банд укрыться в Сампалоке, но это лишь усугубляет положение».

«Могло быть намного хуже. Хорошо, что беспорядки не возникли во всех остальных районах. Наверное. Благая Заступница, что я наделал?» – подумал Эдеард, но ответил лишь:

«Слушаюсь, сэр».

«По мнению Овейна, для защиты граждан, которым угрожает опасность, потребуются более решительные меры».

«Какие именно меры?»

«Мы пока не знаем. Высший Совет двадцать минут назад собрался на экстренное заседание, но еще ничего не решено».

Эдеард окинул взглядом набережную. Обмелевший поток воды журчал по улице Зульмал и через невысокий бортик скатывался в Среднюю заводь. Два врача, откликнувшиеся на призыв констеблей, переходили от одного пострадавшего к другому. Послушницы храма Заступницы в белоголубых одеяниях помогали им накладывать повязки и старались успокоить раненых.

И снова прогремел выстрел. Все констебли непроизвольно повернулись к улице Зульмал. Про-взгляд Эдеарда, как давным-давно учил Чаэ, постоянно ощущал присутствие всех его друзей. И в этот момент восприятие мыслей Бойда пропало.

Где-то недалеко вскрикнула Кансин.

Эдеард устремил про-взгляд в то место, где за мгновение до выстрела был Бойд, – в одном из магазинов на улице Зульмал. В ближней к выходу комнате чей-то разум излучал злорадное удовлетворение. Рядом лежало безжизненное тело, но про-взглядом Эдеард не мог определить чье. Зато легко опознавалось обмундирование, какое носил каждый констебль.

– О Заступница, только не это, – прошептал Эдеард.

А потом он помчался через набережную на улицу Зульмал, к пекарне. Поток воды хлынул внутрь сквозь разбитую дверь и довершил разгром. Волна перевернула полки и прилавок, смыв все содержимое. Из печей вырывались опасные облака раскаленного пара. Один из тяжелых шкафов опрокинулся и придавил к полу подростка. Там его и обнаружил Бойд. Парень хныкал от боли и откашливал воду. В тех местах, где сломанные ребра проткнули кожу, одежда покраснела от крови. Был он сыном пекаря или бунтовщиком, для Бойда не имело значения. Парень пострадал и нуждался в помощи. Бойд помог. Третьей рукой и обломком мебели он приподнял шкаф, освободив мальчика.

Эдеард ворвался в дом. Мирайз все еще стояла над телом Бойда, держа в руке пистолет. Ее одежда, как и следовало ожидать, была густо запятнана кровью. Она выстрелила, приблизив дуло пистолета к самому затылку Бойда. Пуля полностью уничтожила лицо, кровь и остатки мозга брызнули и на шкаф, и на бедного парня, теперь бившегося в истерике.

– Я тебя достала, – протянула она странно монотонным голосом. – Ты разрушил нашу жизнь. Теперь мы квиты.

Динлей с искаженным яростью лицом рванулся вперед, и его третья рука уже была готова сжать сердце обезумевшей женщины. Щит Эдеарда не дал ему этого сделать.

– Нет. Она предстанет перед судом. – Третьей рукой он выбил из ее руки пистолет. – Выведи ее отсюда, – приказал он подбежавшему Урарлу. Затем Эдеард без труда поднял шкаф. – И позови врача.

Урарл и еще два констебля увели Мирайз. Как только они вышли, в комнату проскользнул Аргиан.

Максен упал на колени рядом с телом Бойда, бережно прикоснулся к его руке, словно боялся разбудить. Стекавшая с промокших форменных брюк вода смешалась с кровью. Кансин обняла рыдавшего Динлея, и по ее щекам тоже потекли слезы.

– За что? – прошептала она.

Аргиан поднял пистолет.

– Это как раз та модель, которую мы предпочитаем. Они явно знали о ее состоянии. Нетрудно было вручить ей пистолет и шепнуть, где находится один из членов отряда Идущего-по-Воде.

Максен с угрожающим видом обернулся.

– Подожди, – остановил его Эдеард.

Собственное спокойствие удивляло его. Шок, видимо, затормозил его мысли, и все происходящее в пекарне казалось спектаклем на далекой сцене.

– Что еще? – огрызнулся Максен. – Он ведь мертв!

Эдеард застыл в полной неподвижности, устремив свой про-взгляд куда-то вдаль. Друзья исчезли, исчезли и стены пекарни. Капли, падавшие на покрытый лужами пол с потолка и промокшей мебели, звенели, словно колокольчики. Окружающий мир затянуло серой пеленой. И вдруг в этой мрачной вселенной появилась одинокая фигура. Эдеард улыбнулся.

«Ты остался».

«Я не попрощался, – ощутил он ответ души Бойда. – Я хотел проститься. Но это так трудно, Эдеард. Они не слышат меня».

«Возьми все, что тебе нужно», – предложил ему Эдеард и поднял руки.

Призрачный Бойд коснулся его пальцев.

Сердце Эдеарда пронзила ледяная игла. Его губы округлились в изумленном вздохе. Прикосновение вытягиваю из него жизненные силы. Реальная Вселенная мгновенно вернулась.

Кансин, увидев призрачный силуэт Бойда, испуганно ахнула. Эдеард покачнулся и с трудом выдохнул воздух. По его телу распространялся парализующий холод.

– Бойд? – воскликнул Динлей.

– Мои друзья.

Бойд окинул их лица ласковым взглядом.

– Не уходи, – попросила Кансин.

– Я должен. Я слышу призывное пение туманностей. Это так прекрасно. Я только ждал, пока Эдеард заметит меня.

– Ты нам нужен.

– Динлей, расскажи обо мне Сарье. Будь добр к ней, постарайся ее утешить.

– Я обещаю.

– Кансин, Максен, не надо прятаться, это неправильно. Жизнь бесценна, чтобы терять даже мгновение счастья.

– Я… – Кансин виновато посмотрела на Максена. – Да. Да, ты прав.

Бойд перевел взгляд на Аргиана.

– Ты все еще сомневаешься. Поверь в Эдеарда, он сильнее всех нас. Я вижу это. Я вижу, как он влияет на Вселенную. Она подчиняется его воле.

У Эдеарда уже подгибались колени, и он невольно поморщился. Холод был непереносимым.

– Прости, Эдеард, – сказал Бойд. – Я истощаю твои силы. Ты не в состоянии поддерживать мою последовательность.

– Последовательность? – недоуменно повторил Эдеард.

– Ну да. Это и есть Вселенная – последовательности воспоминаний. Их бесконечно много, они переплетаются между собой и тянутся до бесконечности.

Бойд отпустил руку Эдеарда и стал быстро уменьшаться. Но он еще успел усмехнуться.

– Я и не подозревал, что город – на самом деле живое существо, Идущий-по-Воде. Но ведь ты знаешь это, правда? Ты ощущаешь его сны.

Позови его на помощь, сегодня она тебе необходима. Не робей. Чтобы покончить с беспорядками, воды будет недостаточно. Тебе понадобятся отвага и решимость.

Эдеард не мог справиться с дрожью.

– Обещаю, – ответил он.

– Ты, наверное, считаешь меня слабым, раз я еще не ушел, – сказал Бойд.

Его призрак уже поднялся высоко в небо и постепенно таял.

Эдеард еще ощущал его присутствие.

– Нет, – крикнул он.

А потом услышал: «Мы будем рядом с ним, ведь он – все, что от нас осталось».

– Что? – переспросил он.

Душа Бойда одарила его ощущением улыбки.

– Я понимаю.

Призрак устремился к звездным туманностям и пропал из вида.

Кансин вышла на улицу, не скрывая слез.

– Извините, – всхлипнула она, вытирая глаза рукой. – Я сейчас справлюсь.

– Ты действительно видишь души, – изумленно воскликнул Аргиан.

– Да, – ответил Эдеард.

Он чувствовал себя бесконечно усталым. Как было бы хорошо просто сесть на землю и прикрыть глаза, чтобы хоть минутку отдохнуть. В конце концов, Уолсфол приказал ему возвращаться в участок. И теперь все это не его проблемы.

«Да, правильно».

– Что ты собираешься делать? – спросил Максен.

Эдеард ответил отчаявшимся взглядом.

– Не знаю.

«Мой народ», – донесся вдруг телепатический посыл Байза.

Все одновременно повернулись к особняку главы района, стоявшему в центре Сампалока. На крыше, в ниспадающей фиолетовой мантии, с перекинутым через левое плечо капюшоном, отороченным мехом, стоял Байз. Он поднял перед собой обе руки, словно благословляя аудиторию.

– Я обращаюсь ко всем, кто сейчас находится в Сампалоке, к тем, чьи семьи жили здесь не одно поколение, и тем, кто пришел недавно, спасаясь от преследования Идущего-по-Воде.

Эдеард мгновенно возмутился.

– Ничего не говори, – строго приказала ему Кансин. – В публичном споре ты будешь выглядеть не лучшим образом.

«Перестаньте бороться друг с другом, – мягко увещевал Байз. – Ваш враг снаружи, и наши конфликты ему только на руку. Уже сейчас у Верхнего Рва собираются те, кого пугает ваша свобода. Я призываю вас оказать им решительное сопротивление. Не позволяйте оккупировать ваш дом, последнее место в городе, где вам гарантирована независимость, как завещал Рах. В стенах моего дома я предлагаю безопасное убежище вашим семьям. Пока вы сражаетесь за свободу против тирании Идущего-по-Воде, им не грозит никакая опасность. У нас мало времени. Слушайте тех, кто идет с вами и говорит от моего имени. Окажите сопротивление захватчикам, стремящимся изгнать вас из города, принадлежащего вам по праву рождения».

Байз послал ощущение сдержанной улыбки и спустился внутрь башни.

– Что это за чертовщина? – воскликнул Динлей. – Какой-то предвыборный трюк?

– Представления не имею, – сказал Эдеард, испытывая ту же растерянность, что и остальные. Он вопросительно взглянул на Аргиана. – Не может же он быть верховным предводителем бандитов?

– Нет, – ответил Аргиан. – Это далеко не так. Семейство Дироал тесно связано с бандами. Они увеличивают свою прибыль, ослабляя конкурентов. Но у Байза хватает ума, чтобы соблюдать дистанцию. А это что-то новенькое.

– Ох, Заступница, – простонала Кансин. Ее лицо было обращено на север, глаза прикрыты, про-взгляд устремлен вдаль. – Подходит милиция.

– Как? – изумился Эдеард.

– Судя по всему, целый полк. Они уже миновали Верхний Ров.

Эдеарду хватило секунды, чтобы отыскать про-взглядом длинную цепочку людей, марширующих мимо караванных стоянок.

– Что они делают? Констебли сдерживают бунтовщиков в границах Сампалока; они не перейдут через мосты.

– В Маккатране произошло масштабное нарушение законов, – невозмутимо заметил Максен. – Как бы ты себя чувствовал на месте мэра? Милиция прислана не ради охраны мостов. Она должна прекратить беспорядки.

– Но каким образом? – спросил Эдеард. – Милиция никогда этим не занималась. Констебли специально обучены работать среди толпы.

– Они вооружены, – тихо добавила Кансин.

Эдеард ощутил холод, как будто к нему снова прикоснулся призрак Бойда. Из всех констеблей, призванных им сегодня на помощь, только капралам и сержантам было позволено взять пистолеты.

– Но ведь люди на улицах…

– А Байз только что призвал их оказать сопротивление, – сказал Динлей.

– Их необходимо остановить, – решил Эдеард. – Милиция не имеет права стрелять в гражданских лиц, даже если они нарушают закон.

– У людей в толпе тоже есть оружие, – вмешался Аргиан. – Может случиться так, что кто-то из милиции выстрелит первым. Это было бы… удобно.

– Твои люди послушают тебя? Ты сумеешь их остановить?

– На улицах мало что сделаешь, – сказал Аргиан. – Но я мог бы поговорить со своими товарищами, пришедшими сегодня в Сампалок. Хотя окончательное решение за Мотлуком и ему подобными.

– Поговори с ним, – попросил Эдеард. – Нельзя допустить столкновения.

– Я сделаю, что смогу.

Аргиан повернулся и зашагал по улице.

– За мной, – скомандовал Эдеард остальным. – Мы должны добраться до Верхнего Рва и попытаться их остановить. – Он побежал обратно к набережной, обыскивая про-взглядом канал. – Ох, Заступница, куда подевались все гондолы? И почему их нет, когда они необходимы?

– Ты собираешься охладить милицию очередным душем? – поинтересовался Динлей.

– Чем угодно, лишь бы подействовало.

Ближайшую гондолу он обнаружил только в Сиреневом канале, она шла в сторону Главного канала. Ждать ее было бессмысленно, это слишком долго. Эдеард в нерешительности остановился в середине набережной. Поддержка Бойда обессилила его и вызвала боль во всем теле. Он понимал, что на очередной трюк вроде водопада у него не хватит сил, тем более если придется пробежать через весь Сампалок до самого моста в Верхний Ров.

– Прокляни их, Заступница.

Он направил про-взгляд прямо во Дворец-Сад и в зале Высшего Совета отыскал мэра.

«Сэр, прошу вас, мне надо с вами поговорить».

«Идущий-по-Воде. – От посыла Овейна повеяло холодом. – Ты пока остаешься в городе лишь потому, что твои показания необходимы специальной комиссии, которой я поручу разобраться, кто виноват. После этого Высший Совет непременно издаст указ о высылке, где будет фигурировать одно-единственное имя: твое».

«Сэр, прошу вас, отзовите милицию».

«А ты можешь предложить другой вариант? Маккатран тысячу лет не видел такого разгула преступности. А всё твои идеи! Арест сотни предводителей должен был положить конец хаосу. Но ты добился лишь того, что спровоцировал грабежи и уличные беспорядки. Достойные граждане – а их в Сампалоке немало, что бы ты ни говорил, – страдают от неслыханной жестокости разбушевавшейся толпы. Толпы, которую спровоцировал ты сам. Я мэр этого города, и я такого не потерплю. Хаос должен прекратиться».

«Позвольте мне самому прекратить беспорядки, сэр. Я смогу снова воспользоваться водой, и не раз, если потребуется. Прошу вас, нельзя допустить, чтобы милиция стреляла в людей».

«Поскольку, как мне кажется, ты далек от понимания ситуации, я скажу тебе прямо. Ты должен немедленно покинуть Сампалок. Офицеры милиции – не дикари, они быстро и профессионально справятся со своей задачей. Ты понимаешь? Если не подчинишься сейчас же, я попрошу Уолсфола выписать ордер на твой арест. Даже тебе не под силу справиться с сотней констеблей сразу».

«Да, сэр», – выдавил Эдеард.

У него так перехватило горло, что стало трудно глотать.

– И что же мы будем делать? – спросил Динлей.

Эдеард оглянулся по сторонам. Друзья по отделению ждали его решения. «Подумать только, куда нас завели мои идеи! Но я знаю, что поступаю правильно. Я уверен. Политики и благородные семейства все искажают». Он невесело улыбнулся своим товарищам.

– Я поступлю так, как советовал Бойд: буду действовать решительно. Вы со мной?

Лицо Максена болезненно сморщилось.

– Зачем спрашиваешь?

В их сторону направились несколько констеблей под командованием смущенного сержанта. Эдеард пренебрежительно махнул на них рукой.

– Полагаю, что мы только что перестали быть констеблями.

– О Хоньо! – простонала Кансин.

– Но сейчас вам необходимо держаться за мои руки, – сказал Эдеард.

Принятое решение значительно подбодрило его. Друзья, ощутив его настроение, заулыбались. Стоя посреди набережной, все четверо взялись за руки. И среди бела дня, на глазах у сотни констеблей и под прицелом тысяч про-взглядов, они с вызывающим смехом опустились сквозь твердую почву.

Они неслись по ярко освещенному тоннелю, как будто падали на Кверенцию от самых звезд, и Максен кричал громче всех.

«Эдеард, что ты делаешь?»

Он ощутил телепатический посыл Финитана, как только все четверо поднялись на поверхность в пустынной аллее неподалеку от центрального моста через Облачный канал.

«Я должен остановить милицию, сэр», – ответил Эдеард, удивляясь тому, как быстро Грандмастер сумел его отыскать.

Но потом он увидел пробегавшего в другом конце аллеи ген-пса.

«Послушай меня, Эдеард. Не применяй силу против милиции. Тебя поддерживают далеко не все офицеры. А Овейн предоставил им полную свободу действий».

«Почему? Зачем он это делает?»

«По мнению всего города, он расхлебывает заваренную тобой кашу, – сказал Финитан, и его мысли выдачи бесконечную усталость. – Таким образом он лишает тебя права осуществлять закон и порядок и одновременно побеждает бандитов. Сколько бы теперь людей ни погибло, обвинят только тебя. И потому за Овейна будут голосовать еще сотню лет».

«И все это только ради голосов избирателей?»

«Нет, Эдеард. Как я уже говорил тебе прежде, политика есть политика. Всегда. Тех, кто обладает властью, нелегко свергнуть. Тем более с добрыми намерениями».

«А как же Байз? Он предлагает убежище людям и призывает к сопротивлению милиции. Он только усугубляет положение».

«Овейн решил пожертвовать Байзом. До сегодняшнего дня они были союзниками в Высшем Совете. И каждый хотел отличиться, уничтожив тебя. Байз недооценил решительность Овейна. И тот не преминул воспользоваться лазейкой. Он уже поговаривает о том, чтобы отдать Байза под суд за соучастие. А у Байза найдется немало родственников, которые в случае его падения будут рады занять освободившееся место главы района. Сейчас Байз может лишь организовать сопротивление в надежде дискредитировать Овейна».

«Вы думаете, он это сделает?»

«Не берусь сказать. Они еще могут договориться, пока не пройдена критическая точка. Договорятся они или нет, за меня после сегодняшнего никто не будет голосовать. Пожалуй, я и сам воздержусь. Я серьезно подумываю, не предложить ли союз Овейну, так у меня есть шанс сохранить хотя бы часть политического влияния. Пожалуй, работая с ним, я мог бы стать смягчающим фактором».

«Нет, вы не сделаете этого».

«Эдеард, все мы должны смотреть в лицо реальности. Овейн консолидирует город вокруг себя, как надеялись сделать мы сами».

«Ценой человеческих жизней! Ведь в толпе есть агенты благородных семейств, готовые подстрекать людей на конфликт с милицией».

«В таком случае нам остается только надеяться на Заступницу, чтобы она сотворила чудо. Другого выхода я не вижу. На нас давят со всех сторон. И ты, мой отважный друг, потеряешь все, чего успел добиться».

«Этого не произойдет».

«Это уже произошло. Я готов защищать тебя, насколько в моих силах, но сомневаюсь, что завтра мои усилия будут чего-то стоить».

Эдеард закончил разговор с Грандмастером и опустил голову.

– Что еще произошло? – спросил Динлей.

– Мы остались совсем одни, – сказал Эдеард. – Овейн победил. Он просто бросил нас, словно мы никогда не существовали.

Но мы существуем, – решительно заявил Максен. – И я здесь, с тобой, готов помочь помешать милиции убивать людей. Идем и сделаем это.

Про-взгляд Эдеарда скользнул по первым рядам милиции, маршировавшим по мосту от Верхнего Рва.

– Ладно, – без особой уверенности согласился он. – Последняя попытка.

Их заметили сразу, как только друзья направились к мосту. В их сторону устремились тысячи про-взглядов, и все больше и больше людей следили за ними из каждого района города. Всеобщее внимание давило на четырех друзей, словно влажная духота летнего полдня. Жизнь в городе замерла, все наблюдали за событиями в Сампалоке. В их мысли ворвался телепатический шквал насмешек и оскорблений. Эдеард блокировал посторонние разговоры, стараясь придумать, что делать дальше.

«Чудо Заступницы. Финитан сказал, что нам без него не обойтись. И он прав. Но Заступница явила лишь одно настоящее чудо: это ее храм. А если… да, такой смелости от меня не мог ожидать даже Бойд».

Центральный мост через Облачный канал представлял собой пологую дугу из материи города, окаймленную приземистыми опорами, на которых росли мандариновые деревца. Мост выходил на небольшую площадь, где фруктовые деревья были посажены у каждого дома – сливы и груши прикрывали выпуклые стены густыми полосами цветущих ветвей. Но тонкие ароматы полностью заглушил едкий дым. Улицы Борфол и Джанкал, уходящие вглубь Сампалока, были перегорожены грудами мебели, которую натащили и подожгли мятежники. Позади баррикад виднелись разграбленные магазины и мастерские. В толпе Эдеард и его друзья заметили несколько человек из списка: они поздравляли единомышленников и передавали полученные инструкции. Он заметил и множество пистолетов, которые никто уже не прятал. Внутри зданий царила печаль. Избитые владельцы лавок залечивали раны, а их родные наблюдали за торжествующим снаружи хаосом в горестных раздумьях и с едва сдерживаемым гневом.

Эдеард обратился к Кристабель.

«Ты видишь все это?» – спросил он.

«Да, любимый. Сейчас все в городе наблюдают за Сампалоком. Никто не верил, что привлекут милицию. Отец опасается худшего, но в Высшем Совете лишь немногие осмеливаются возразить мэру. Ох, Эдеард, какой ужас, и все по моей вине».

«Нет».

«Да, – настаивала она. – Это я придумала согнать их всех в Сампалок, и посмотри, сколько достойных людей уже пострадали».

«Мы правильно поступили, иначе беспорядки только умножились бы. Так и должно было быть».

«Правда? Я уже не уверена в этом».

«Ответственность лежит только на мне. Кристабель, возможно, мне скоро придется покинуть город. И хорошо, если я не окажусь в шахтах Трампелло».

«Я поеду с тобой, ты же знаешь. Куда бы то ни было».

«Нет, дорогая, ты станешь главой Хакспена».

«Не уверена, что мне этого хочется, если Хакспен окажется под властью Овейна и его „единого народа“».

«Давай не будем ничего решать сгоряча, хотя бы до завтра».

«Как скажешь. Я могу тебе чем-нибудь помочь? Пожалуйста. Я бы очень хотела сейчас быть с тобой рядом».

«Нет. Но многие люди ранены. Им требуется помощь врачей».

«Это я организую. Я поговорю с Грандмастером медицинской гильдии. По крайней мере он не принадлежит к числу сторонников Овейна».

«Вот и хорошо».

Аллея вывела их к самому Облачному каналу неподалеку от моста. Констебли, стоявшие у обоих его концов, беспомощно наблюдали за маршировавшей мимо милицией. Солдаты все прибывали со стороны Верхнего Рва и аккуратными рядами заполняли площадь. Кроме одного взвода, построенного по четыре человека в ряд, поперек дороги. Стоило Эдеарду выйти из аллеи, как на него нацелились двадцать восемь пистолетов.

– Лейтенант, я хочу с вами поговорить, – крикнул Эдеард.

Первый ряд расступился, и вперед вышел лейтенант. На вид ему было далеко за тридцать, из-под форменной фуражки выбивались светлые вьющиеся волосы. На сине-зеленом мундире ярко блестели тщательно начищенные пуговицы, кбелому ремню была пристегнута длинная сабля.

Эдеард постарался скрыть свое разочарование. Перед ним предстал типичный офицер милиции, недалекий молодой аристократ, считающий свой патент поводом для бесконечного высокомерия. А он-то надеялся, что хоть раз встретит кого-то с искрой сообразительности и склонностью к независимому мышлению.

– Идущий-по-Воде. – Офицер коротко кивнул. – Я лейтенант Юстас. Я командую несколькими отрядами и получил недвусмысленный приказ полковника не пропускать вас через мост.

Имя показалось Эдеарду знакомым, но он был уверен, что никогда не встречал этого человека.

– Если вам приказано еще и прекратить мятеж, то я могу это сделать. Я уже справился с беспорядками у Средней заводи.

– Зато спровоцировали их повсеместно, – заметил лейтенант Юстас. – Вы представляете угрозу, Идущий-по-Воде, и чем скорее покинете город, тем лучше.

– Пострадает множество людей, – сказал Эдеард. – Я уверен, вы и сами это понимаете. Я не могу допустить обострения ситуации до такой степени, чтобы милиции пришлось стрелять в людей. Для решения этой проблемы достаточно констеблей.

– Ваше неожиданное сочувствие к преступным элементам меня удивляет. А разве не вы сами провоцировали их весь прошедший год?

– Прошу вас, дайте мне попытаться. Я обращаюсь к вам как мужчина к мужчине. Что вы теряете? Если я успокою толпу, ваш полковник будет гордиться вашей способностью проявлять инициативу. Если мне это не удастся, вы просто продолжите выполнять задание.

– Как мужчина к мужчине, да?

Эдеард кивнул. Что-то было не так. Но лицо лейтенанта оставалось абсолютно бесстрастным.

– В Маккатране есть хорошая поговорка, – сказал Юстас. – Хотя деревенскому мальчишке она может быть и не известна. «Не мочись в канал, вдруг пригодится воды напиться».

Лейтенант презрительно махнул рукой, и вдруг Эдеард заметил на третьем пальце его руки серебряное кольцо. Он не смог сдержать разочарования. Кольцо было в виде завитка лозы с единственным рубином в центре.

«Жених Джессиль».

– Хватит об этом, – с утомленным видом сказал Юстас и отвернулся. – Еще один шаг к мосту, Идущий-по-Воде, и мы посмотрим, сколько пуль вы в состоянии отвести от себя и своих друзей. А теперь убирайся в свой грязный коровник, откуда вылез.

– Забудь о нем. – Динлей насмешливо кивнул на сомкнувшийся строй милиции. – Мы просто обойдем их стороной, используя маскировку. Это не проблема. Мы легко проберемся на площадь.

Эдеард посмотрел на суровые лица солдат, прицелившихся в него, на все еще прибывавшие шеренги милиции. Легкий ветерок осыпал все вокруг опавшими лепестками, словно сухим розовым снегом.

– Я не могу драться на две стороны сразу, – сказал он.

– Тогда сбей их водой, – предложил Максен. – Чем угодно, лишь бы предотвратить стрельбу.

– Не уверен, что здесь достаточно воды, – возразил Эдеард, мрачно поглядывая на Облачный канал.

– Тогда воздухом, – посоветовала Кансин. – Ты можешь использовать воздух? Смети их ураганом.

– Ну, допустим…

Раздался пистолетный выстрел. Все четверо инстинктивно пригнулись. Солдаты милиции, угрожающе насторожившись, смотрели поверх их голов.

– А, пропади все пропадом, – бросил Эдеард. – У нас больше нет времени.

Грохнул еще один выстрел.

Эдеард вытащил из канала позади солдат огромный столб воды и где-то вдалеке услышал команду «Целься!».

Столб воды начал наклоняться над берегом, и лейтенант Юстас опасливо втянул голову в плечи, а его солдаты поспешили объединить третьи руки, чтобы образовать единый щит. Эдеард обрушил огромную массу.

– Огонь!

Залп двухсот пятидесяти пистолетов разорвал воздух.

– Нет! – в ужасе закричал Эдеард.

Образованный им водопад сбил с ног с дюжину солдат и потащил по земле, пока они не ухватились за ограждающий канал бортик.

– Огонь!

Прогрохотал второй залп.

– Не подпускайте их ко мне, – скомандовал он своим друзьям.

Максен и Динлей сразу же начали сталкивать в Облачный канал еще не оправившихся от купания солдат, а Кансин третьей рукой выбивала пистолеты у тех, кто сохранил присутствие духа и целился в Идущего-по-Воде.

Высоко над улицей Барфол начал закручиваться широкий столб воздуха. В детстве Эдеард очень любил слушать истории об ураганах и часто жалел, что ни разу не видел их своими глазами. Теперь он старался изо всех сил.

Сгустившийся воздух потемнел и начал угрожающе завывать. Вращающийся конец воронки вытянулся вниз к самой площади.

Один из облитых водой солдат сумел все же выстрелить в Эдеарда. Динлей, увидев, как он целится, третьей рукой оттолкнул дуло оружия. Пуля ушла в сторону, а Динлей сбил солдата с ног физическим толчком. Лейтенант Юстас бросился на него, и все трое, поскользнувшись на мокрой дорожке, покатились на землю. К ним кинулся еще один солдат.

Смерч всосал в себя все до единого лепестки и превратился в розовое облако, зависшее над крышами домов. Его узкий конец коснулся груды горящей мебели, преградившей улицу. Пылающие обломки легко взмыли вверх и закружились в воющем вихре. На высоте около двух сотен футов над городом они разлетелись в стороны и стали падать. И бунтовщики, и солдаты начали разбегаться, спасая свои жизни под градом горящих частей тяжелых стульев, скамей и столов.

Два солдата бросились на Кансин. Она развернулась, увлекая их за собой, и вместе с одним из солдат перелетела через бортик и упала в воду.

Эдеард изменил направление вихря, так что его тонкий кончик уперся в баррикаду у начала улицы Джанкал. Обломки первой баррикады еще не успели упасть, а в воздух уже поднялись горящие деревяшки из второго заграждения.

Лейтенант Юстас выбрался из свалки, в которой увяз Динлей. Перед ним, зловеще оскалясь, встал Максен.

– Не понимаю, на что ты сердишься. Все наше общежитие признало, что в постели она никуда не годится.

Юстас, зарычав от ярости, бросился на Максена.

Эдеард почувствовал, что его силы на исходе, и отпустил воздух на свободу. Три оставшихся солдата из отряда заграждения собрались вокруг Максена и Юстаса, возившихся на скользкой дорожке, словно две разъяренные змеи.

– Иди, – крикнул ему Максен.

Эдеард развернулся, взмахнув полами плаща. Перепуганные солдаты сделали пару выстрелов, но Идущий-по-Воде как будто и не заметил их. При его приближении они прижались к стенам стоящих на берегу канала домов и замерли в тревожном ожидании.

Он уже дошел до площади, когда полк начал перегруппировываться. Несколько офицеров закричали, чтобы он остановился, но Эдеард не обращал на них внимания. Офицеры голосом и телепатическими посылами старались снова построить солдат и заставить их взять на прицел фигуру в развевающемся темном плаще. На землю снова тихо падали облачка розовых лепестков.

Эдеард остановился в начале улицы Барфол. Люди робко выглядывали из домов и боковых аллей, где пережидали огненный град.

– Уходите, – закричал он им. – Если останетесь, милиция всех вас перестреляет, а если я вас поймаю, вашим душам придется несладко.

И они стали убегать, сначала по несколько человек. Затем Идущий-по-Воде прошел дальше по улице, поднял руку, и молния, слетевшая с его пальцев, разорвала ряд оголенных деревьев. Началась давка. Десятки людей срывались с места, стараясь скрыться от ужасной фигуры, пугавшей их больше всего на свете. Про-взгляд позволил ему увидеть движение людей по всему Сампалоку. Толпы, еще несколько минут назад чувствовавшие себя полными хозяевами улиц, стекались к последнему прибежищу: особняку Байза.

Эдеард едва не упал, когда поравнялся с первым телом. Это была женщина, в которую попало три пули; ее окровавленную одежду уже покрыл тончайший слой цветочных лепестков. Исследовав про-взглядом пространство над телом, он отыскал ее душу.

– Прости, – прошептал он – Я должен был действовать быстрее.

Ее призрачное лицо исказилось от горя.

– Мои мальчики. Что будет с моими мальчиками? Они еще так молоды.

– О них позаботятся, я тебе обещаю.

– Я взгляну на них, прежде чем уходить, – сказала она и поплыла по воздуху к соседней аллее. – Я чувствую, что они близко. Один последний взгляд, чтобы убедиться, что они в порядке.

Эдеард нахмурился и зашагал дальше. Он насчитал пятнадцать убитых, и еще больше двух десятков человек ковыляли впереди, пятная кровью мостовую. Он обратился к ним телепатическим посылом, советуя подождать в боковых аллеях, куда скоро придут врачи. Кое-кто послушался. Восемь раненых продолжили свой путь.

Телепатическое обращение Овейна настигло его на середине улицы Барфол:

«Не понимаю, чего ты собираешься этим добиться. Отойди в сторону и дай милиции разобраться с отребьем. Я постараюсь, чтобы комиссия снисходительно отнеслась к той роли, которую ты сыграл в сегодняшних событиях».

«Чудо Заступницы», – ответил Эдеард, нимало не заботясь о том, что его мог ощущать весь город.

«Извини?»

«Однажды Заступница сотворила чудо в Маккатране, и сегодня я хочу его повторить».

«Тебе уже ничто не поможет, Идущий-по-Воде».

«Так оставьте меня».

«Я не могу этого сделать».

По улице разнеслась команда: «Полк, вперед марш».

– Посмотрим, – едва слышно пробормотал Эдеард. – Бойд, надеюсь, ты все видишь. Это твоя сумасшедшая идея.

Он немного замедлил шаг, давая возможность всем убегающим скрыться за воротами особняка до его прихода. Позади на улице появились солдаты милиции. Они не приближались, сохраняя постоянную дистанцию, и Эдеард усмехнулся.

«Эдеард, – настиг его удручающе точный телепатический посыл Салраны, обращенный только к нему одному. – В кого ты превратился?»

«Я тот, кем был всегда».

«В отношении силы – да, но твоя самонадеянность… это что-то новое».

«Мне не оставили другого выхода».

«Эдеард, ты поступаешь против воли всего города. Перестань упрямиться».

«Сегодняшний день должен стать последним для бандитов. Все остальное не имеет значения».

«Ты ведешь себя неправильно. Ты всю ответственность берешь на себя. Ты растрачиваешь свой талант, противодействуя Высшему Совету».

«В давние времена Рах воспользовался своими силами, чтобы дать прибежище людям, бежавшим от хаоса. И я не могу не употребить мой талант и мои силы на благо людей. Это означало бы предать все, чего он достиг».

«Не приплетай сюда Раха. Ты не Рах».

«Я знаю. Но я не могу допустить развала и гибели его великолепного наследия. Такой уж я есть, пойми это».

«Я буду молиться Заступнице, чтобы она вернула свет, когда-то горевший в твоей душе».

Эдеард скрипнул зубами и мысленно отвернулся от подруги детства. «Нельзя отвлекаться. Она поймет. И не все сомневаются в моих действиях».

Как будто стараясь избавиться от ужасающего неверия Салраны, Эдеард направил телепатический посыл Фелаксу, все еще остававшемуся на набережной Средней заводи.

«Мне нужна кое-какая помощь».

«Слушаюсь, сэр, – с гордостью ответил Фелакс. – Я обязательно помогу».

В безоговорочном доверии этого парня было что-то трогательное.

«Мне надо, чтобы ты и еще несколько надежных людей добрались до каждого сержанта, стоящего на мостах. Передайте им, что Идущий-по-Воде просит продолжать отслеживать людей из списка про-взглядами, и не только их, но и тех, кто числится в ордерах на высылку. Если все получится, мне потребуются и группы задержания, пусть будут готовы сопровождать арестованных».

«Есть, сэр. Я все сделаю. Сэр, я очень хочу вам помочь».

«Сейчас для меня это задание самое важное. Если ты все сделаешь, мы сумеем повернуть ситуацию в свою пользу».

«Я знал, что вы справитесь, сэр. Я знал».

До конца улицы Барфол осталось около сотни футов. Эдеард уже видел большую открытую площадь, окружающую особняк Байза. Ничто в поле зрения не двигалось, если не считать еще работавших фонтанов, журчавших в небольших бассейнах по краям площади. Окованные железом ворота в высокой стене уже успели захлопнуться.

Он вышел на площадь и взглянул на круглую пирамиду особняка. На выступе внешней стены стояло не меньше сотни людей. Про-взгляд позволил определить, что они вооружены пистолетами и все оружие нацелено на него.

Позади них на фоне запятнанного дымом неба возвышался величественный силуэт семиэтажной башни. Ее стены были окрашены в желто-зеленый цвет, становившийся бледнее с каждым этажом, так что верхушка казалась почти белой. На крыше, в торжественном одеянии, развевавшемся под легким ветерком, стоял Байз. Его телепатический посыл оказался таким сильным, что мог быть воспринят в половине города:

«Идущий-по-Воде, здесь у тебя нет никаких прав. Глава района – полновластный хозяин в стенах своего дома. Уходи».

Эдеарду очень хотелось ответить ему одним простым жестом, но он сдержался.

– Подожди, пожалуйста, здесь, – сказал он. – Сначала я должен разобраться с милицией.

Он отвернулся от особняка. Со стены раздалось два выстрела. Эдеард легко отвел летящие пули, а с крыши обрушился шквал приказов. Больше никто не стрелял.

Эдеард терпеливо ждал, сознавая, что на нем сосредоточены про-взгляды целого города. С каждой секундой он все сильнее ощущал радостное возбуждение от собственной дерзости.

«Да, это будет смелый шаг!»

Полк милиции промаршировал до конца улицы и остановился. Три первые шеренги подняли оружие и прицелились в одинокую фигуру, стоящую посреди площади в странно обвисшем плаще. По обе стороны от Идущего-по-Воде весело журчали струи фонтанов.

– Капитан Ларош, – заговорил Эдеард. – Я рад, что командуете вы. Вы честный человек.

Капитан вышел вперед и вежливо кивнул:

– И вы тоже, Идущий-по-Воде. Не могли бы вы отойти в сторону, чтобы солдаты выполнили приказы, отданные законной властью города?

– А что это за приказы?

– Мы должны арестовать злоумышленников, скрывающихся в стенах особняка главы района.

– Они хорошо вооружены.

– И мы тоже.

– Да, но я не могу допустить ужасного кровопролития, которое неизбежно при выполнении этих приказов. Только не в моем городе. Я разберусь с Байзом и теми, кого он укрывает; даю в том свое честное слово. – Эдеард развернулся кругом и произвел сильный телепатический посыл: – «Я даю честное слово всем вам».

– К сожалению, после сегодняшних событий вашего слова уже недостаточно, – ответил капитан Ларош. – Отойдите, Идущий-по-Воде, или мне придется отдать солдатам приказ открыть огонь.

Эдеард добродушно улыбнулся.

– Но как они могут это сделать сверху?

И тотчас попросил город о помощи.

– Откуда сверху?

Капитан Ларош вдруг с беспокойством посмотрел себе под ноги. И даже немного присел, ощущая потерю равновесия. При этом его начищенные до блеска ботинки сильнее уперлись в землю, и он приподнялся над тротуаром.

Три сотни солдат за его спиной проделывали точно то же самое, поскольку все их чувства говорили им, что они падают. Три сотни солдат плавно поднялись в воздух. Раздались полные ужаса вопли, и ошеломленные люди отчаянно забили руками и ногами. От этого их положение только ухудшилось. Они начали вертеться и извиваться. Несколько человек случайно оттолкнулись от увитых лозами стен по обе стороны улицы и сразу отлетели в гущу своих не менее перепуганных товарищей.

Эдеард наблюдал за происходящим, стоя абсолютно неподвижно. На площади поднялся неимоверный гвалт, а от ощущения паники, хлынувшего в мозг, Эдеард даже поморщился. Большинство солдат уже взмыли на десять-двенадцать футов над землей и продолжали отчаянно хватать руками воздух. Он заметил, что почти у всех в руках пистолеты, и с притворным сочувствием покачал головой.

– Вам надо воспользоваться третьими руками и сцепиться друг с другом, – посоветовал он. – Так вы будете чувствовать себя устойчивее.

– Прекратите! – рявкнул капитан Ларош.

Он умудрился медленно повернуться, так что ноги оказались почти параллельно дороге.

Эдеард извиняющимся жестом развел руками, словно удивляясь происходящему.

– Я ничего не делаю.

Ларош в шоке выпучил глаза, но сумел осторожно повернуть руку, так что дуло его пистолета медленно уставилось в Эдеарда.

– На вашем месте я бы не…

Ларош выстрелил. Мощная отдача отбросила его назад на улицу Барфол. По пути он задел нескольких своих солдат, и те с бешеной скоростью завертелись. Их организм не выдержал такого испытания.

Эдеард поморщился, когда первого солдата стошнило в пятнадцати футах над землей. Рвотная масса, вместо того чтобы упасть, расплескалась в воздухе, образуя отвратительные подобия созвездий. Беспомощно барахтавшийся рядом его товарищ с ужасом смотрел, как сгустки медленно кружатся и сливаются. Потом начало тошнить и других. Вопли ужаса и удивления сменились стонами и кашлем.

Эдеард, призывая их внимание, поднял палец.

– Никуда не уходите. Я скоро вернусь, и мы поговорим о том, чтобы убрать пистолеты в кобуры.

Он снова повернулся к особняку. На этот раз никто не попытался его подстрелить.

Весь Маккатран замер в ожидании.

Эдеард остановил взгляд на далекой фигуре мастера Байза.

«Ты считаешь себя здесь хозяином, но забываешь, что власть влечет за собой ответственность. Ты и твоя семья позволили бандитам свободно занять весь район. Ты поощряешь насилие и манипулируешь законом в собственных интересах. Результатом твоих действий стали нищета и сегодняшние смерти людей».

«Это не я навлек…»

«Замолчи».

Эдеард поднял правую руку. Молния невероятной силы, сорвавшись с его пальца, ударила в крышу башни, всего в ярде от того места, где стоял Байз. Дымящиеся осколки полетели во двор особняка. Байз съежился от страха и загородил лицо руками.

«Мастер Байз, ты забыл, что ни ты, ни Высший Совет не являетесь здесь верховной властью. Все мы гости города. И жить здесь не право, а привилегия. И с сегодняшнего дня город забирает у тебя эту привилегию. Семейство Дироал лишается своего положения и состояния. Половина ваших денег будет распределена среди пострадавших сегодня жителей Сампалока, остальное перейдет новому мастеру. Ты сейчас же покинешь Маккатран и больше не вернешься. Никогда».

«Даже тебе не под силу меня заставить», – запальчиво ответил Байз.

«Верно, – спокойно согласился Эдеард. – Я не смогу этого сделать. Но город сможет. И начнет с того, что лишит тебя особняка».

Долгую минуту Эдеард и Байз смотрели друг на друга. Казалось, ничего не происходит. Среди людей, стоявших на стене, послышались смешки, в адрес Эдеарда полетели язвительные оскорбления.

Высокие, окованные железом ворота вдруг громко заскрипели. Люди примолкли и, перегнувшись через перила, старались определить, что происходит. На первый взгляд ворота были абсолютно целыми.

Тщательно защищенный разум Байза вдруг вспыхнул ужасом. Край крыши, в том месте, где он плавно переходил в стену башни, начал изменяться. Он растрескался и стал рассыпаться тончайшей пылью, стекавшей вниз наподобие жидкости. Потеки вещества протянулись по стенам до самой земли. Они становились все шире, постепенно закрывая светлый желто-зеленый узор. Байз опустил взгляд и увидел, что поток уже захлестывает его ботинки.

– Я бы на твоем месте, – спокойно заговорил Эдеард, – пошел вниз, пока еще сохранились ступени.

Ворота снова пронзительно заскрипели. Крепкие болты петель, забитые в вещество стен на восемнадцать дюймов, начали выскакивать один за другим. Выталкивание чужеродных деталей быстро ускорялось. Из особняка послышался визг и крики, поскольку процесс затронул абсолютно все двери и рамы. Картины падали со стен вместе с крюками, на которых они висели. Полки в кладовых и гардеробных с грохотом рушились на пол, вываливая все свое содержимое.

Байз повернулся и бросился к лестнице.

На всех этажах пирамиды потекла вода из купален. Оранжевое свечение в помещениях померкло. Хрустальные окна начали лопаться, словно мыльные пузыри. С оглушительным треском падали двери. А потом стали разрушаться и сами стены, превращаясь в потоки жидкой пыли.

Все члены семейства Дироал, их слуги, ген-мартышки и коты бросились к лестнице, где из-за темноты началась настоящая давка. Обрушение крыши застало Байза на шестом этаже. Хлынувший в лишенные потолка помещения солнечный свет открыл взглядам ковры и качающуюся мебель, постепенно скрывавшуюся под потоками пыли. Байз застонал и побежал быстрее. Он чувствовал, что ступени под его грохочущими ботинками становятся более округлыми и скользкими.

Все трое ворот в наружной стене, освобожденные от креплений, медленно наклонились и выпали на площадь. На стенах пирамиды уже не осталось никого, кто мог бы увидеть эту картину. Все спешили спуститься во двор.

Весь гигантский особняк растаял за тридцать минут. Тем временем на площадь подтянулись группы констеблей, вызванные Эдеардом через Фелакса. Они образовали вокруг исчезающего особняка цепь шириной в пять человек. Среди прибывших был и капитан Ронарк. Он отдал честь Эдеарду, и все сержанты последовали его примеру. Выслушав несложные приказы, они организовали людей так, как хотел Эдеард.

В конце, когда последние участки стен осыпались, на месте особняка осталось только небольшое озеро пыли, быстро отвердевшей до состояния камня. Поверх него громоздилась поломанная мебель, одежда и ковры, белье и портьеры, книги, бутылки вина, битая посуда и погнутые серебряные столовые приборы – весь тот блестящий хлам, какой за два тысячелетия накопился в невероятно богатом семействе. Вокруг стояли обитатели дома – мрачные и возмущенные, но в первую очередь напуганные Идущим-по-Воде и его силой. На обращение Эдеарда они сверкали гневными взглядами, но никто не осмелился прервать его или возразить.

– Если вы члены семейства Дироал или те, кого я назову, – сдайте оружие констеблям, – объявил он. – И отправляйтесь отсюда прямиком к Северным воротам. Констебли проводят вас и в случае необходимости защитят. Вы можете взять все, что сумеете унести, но не больше. Все остальные свободны.

Капитан Ронарк, горделиво расправив плечи, возглавил разношерстную процессию и вывел людей на улицу Джанкал.

– Я скоро догоню вас, – сказал ему Эдеард и, перейдя площадь, вышел на улицу Барфол. Солдаты милиции все еще парили в воздухе между зданиями. Несколько десятков сумели уцепиться за лозы на стенах, но ощущение падения не проходило. В воздухе повсюду плавали шарики липкой массы. Эдеард подошел ближе и сморщил нос. Запах стоял ужасный.

Третьей рукой он подтащил капитана Лароша к краю зоны падения, устроенной городом по его просьбе.

– Я не мэр и не имею права вам приказывать, – обратился он к несчастному офицеру в сильно испачканном мундире. – Но я хотел бы предложить вам помочь тем, кто сегодня пострадал. Вы не находите, что это разумное предложение, капитан?

– Согласен, – прошептал Ларош.

– Благодарю вас. И прошу прощения за причиненные неудобства. А теперь всем пора сгруппироваться, на сегодня достаточно пострадавших.

Полк плавно опустился на землю.

Эдеард догнал процессию и присоединился к конвою. Рядом с ним оказались констебли из района Фиакр. Они приветствовали его сдержанными улыбками, стараясь не показать своего ликования, но торжествующую радость в мыслях скрыть было нелегко. Про-взгляд показал ему, что Кристабель на семейной гондоле вместе с доктором Асеной уже приближается к Средней заводи. Следом за ней тянулся целый караван из трех десятков гондол, в каждой из которых сидели по два врача и несколько послушниц.

«Милиция какое-то время пробудет с вами, – сказал он Кристабель. – Они помогут с ранеными. Постарайся не обращать внимания на запах».

«Мне бы не хотелось пользоваться их помощью», – раздраженно ответила она.

«Не надо лишних упреков, любимая. В конце концов, нам придется жить всем вместе».

«Да. Конечно».

«Будь добра, поговори с отцом от моего имени. Сегодня после полудня мне будет нужен корабль для плавания на север, нагруженный провизией и одеялами. Он мог бы встать на якорь недалеко от берега и снабжать ссыльных в течение нескольких дней. Нельзя же бросить их совсем одних. С ними немало детей».

«Знаешь, Эдеард, иногда мне бывает очень трудно смириться с твоими принципами поведения, но не проходит и дня, чтобы я не благодарила Заступницу, что они у тебя есть. Конечно, я поговорю с отцом».

Колонна высланных из города продолжала путь через Сампалок, и по пути к ним присоединялись небольшие группы констеблей, конвоировавшие людей, на которых уже были выписаны ордера. С кем-то из изгнанников шли жены и дети, другие отправлялись в путь поодиночке. Эдеард шагал вместе со всеми, чувствуя давление про-взглядов, сопровождавших процессию. Он ощущал таившийся в головах горожан неосознанный вопрос: «Что дальше?» Этот вопрос приводил в растерянность и его самого.

«Мне нужен совет, сэр», – обратился он к Финитану.

«Я думаю, в этом ты не одинок», – откликнулся Грандмастер.

«Дело вот в чем. Нельзя допустить, чтобы на меня смотрели как на какого-то владыку, стоящего выше Совета. Мы должны работать в рамках закона, иначе все бесполезно и никакого порядка не будет. Сегодняшние события служили восстановлению главенства закона. И отступать от этого нельзя. Много людей погибло».

«Я знаю. И до самой последней минуты я думал, что Овейн отступит. Но, если ты готов принять ограничения, накладываемые законами, значит, есть возможность все начать заново. Хотя это будет нелегко. Я уверен, что людям надо дать время подумать и они поймут, что ты действовал ради их блага. Надо только выбрать стратегию, чтобы должным образом подготовиться к выборам. Вот тогда и наступит день решающей оценки твоих и моих усилий».

«Это я понимаю, и у меня даже есть несколько идей».

«Очень хорошо, мой мальчик. Давай обсудим их».

Кансин, Максена и Динлея он нашел на мосту через Облачный канал. Они сидели на одной из его изогнутых опор и, расстелив форменные куртки, сушили одежду под яркими лучами солнца. Мокрые волосы облепили голову Кансин темным маленьким беретом. На костяшках ее пальцев запеклась кровь, смешанная с грязью. Динлей пытался очистить единственную уцелевшую линзу своих очков, хотя толку от этого было немного: один глаз так сильно опух, что констебль едва мог им видеть. Из рассеченной губы все еще сочилась кровь. Динлей снял ботинки и наложил на левую лодыжку тугую повязку. У Максена был сломан нос. Два тампона из платка, затыкавшие ноздри, уже покраснели от крови. Свой мундир он где-то потерял, а рубашка под жилетом из армшелка висела клочьями, открывая многочисленные синяки и царапины на руках.

Они не встали, заметив приближающегося Эдеарда; все трое продолжали сидеть на своих местах, молча глядя на командира. Он остановился перед ними.

– Что я вижу, – сказал он. – Я оставил своих друзей в лучшем виде.

– Это все, что уцелело, – с усмешкой ответила Кансин.

– Вы стояли рядом со мной, – сказал он им. – Вы верили в меня. Вы сдерживали идиотов Юстаса, чтобы я мог пройти.

Максен усмехнулся и повернулся к Динлею.

– Идиоты Юстаса. Хорошее название для этого полка.

– Надо бы сделать его официальным, – предложил Динлей. Он поднялся с опоры и поморщился, встав на поврежденную ногу. – Иди сюда.

Эдеард обнял его. Он был бесконечно рад, что его друзья остались живы и невредимы, ну, почти невредимы. Затем в его объятия шагнула Кансин. И, наконец, он оказался в руках Максена.

– Ох!

– Что с тобой? – с тревогой спросил Эдеард.

– Может, он и законченный тупица, – палец Максена прикоснулся к разбитому носу, – но отлично знаком с грязными приемами. В этом я отдаю ему должное.

– Итак, – сказал Динлей, – мы остаемся констеблями.

Эдеард виновато покосился на Максена и Кансин.

– На данный момент да. Вы поможете мне конвоировать задержанных?

Динлей с сожалением посмотрел на забинтованную ногу.

– Не думаю, что сумею доковылять до Северных ворот.

– Доктора скоро придут, – заверил его Эдеард. – А как насчет вас двоих?

– Будь я проклят, опять идти с тобой?

Верхний Ров они преодолели довольно быстро. К тому времени, когда капитан Ронарк подошел к Северным воротам, Эдеард насчитал в колонне почти восемьсот человек. Больше всего его расстраивало, что среди них так много женщин и детей, но он ничего не мог с этим поделать. Пока не мог. «Не стоило ожидать чего-то другого».

Дорога по обе стороны от ворот была пустынной. Эдеард вместе со всеми констеблями остановился у хрустальной стены. Байз, идущий во главе колонны, помедлил под гигантской аркой.

– Корабль к вечеру бросит якорь в бухте Коули, – сказал Эдеард бывшему главе района. – На борту вы найдете всю необходимую провизию.

Байз гневно сверкнул глазами.

– И куда нам, по-твоему, деваться?

– В провинциях есть свободные земли. Если хотите, вы можете начать все сначала.

– Я глава района! – в ярости закричал Байз.

За его спиной столпилось более пятидесяти родственников, все в одежде, соответствующей их статусу, но совершенно непригодной для дальнего путешествия по сельской местности. Подолы пожилых женщин после ходьбы по пыльной дороге Верхнего Рва уже порвались и сильно запачкались. Мужчины потели в своих отороченных мехом мантиях, роскошных рубашках и брюках. Две молодые женщины несли на руках младенцев. А их обувь не выдержала бы ходьбы по дорогам больше пары дней.

Эдеард изо всех сил старался подавить в себе чувство вины и сожаления.

– Если вы достойны своего положения, вы его не потеряете, – сказал он. – А теперь уходите, пока я не передумал.

– Ты не доживешь до полуночи, – бросил Байз.

Эдеард невесело улыбнулся.

– Надеюсь, в этом вы не рассчитываете на помощь Варпала или Мотлука.

Байз побледнел. Затем окинул взглядом арку ворот и вышел с высоко поднятой головой. Его семейство поспешило следом.

– К ночи он устроится в летнем домике кого-нибудь из своих друзей, – заявил капитан Ронарк. – Переоденется в свежую одежду, будет прихлебывать вино и строить планы мести, тогда как эти несчастные останутся дрожать от холода на обочине.

– Я знаю. – Мимо Эдеарда потянулись люди, указанные в ордерах на высылку. Из их рядов доносились самые мрачные угрозы. – Важен факт выдворения как таковой. Без активных главарей мы сумеем установить порядок в городе. Кроме того, как вы думаете, сколько времени Байз пробудет желанным гостем? Две недели? Месяц? Как долго вы бы стали кормить и одевать его и всех его родственников? Рано или поздно ему придется переезжать, и с каждым разом все дальше.

– Надеюсь, что так.

– Я благодарен вам за поддержку, сэр, – сказал Эдеард.

– Можешь рассчитывать на нее и в дальнейшем. Я всю свою жизнь посвятил констеблям, но мало чего достиг. Ты восстановил веру в нас. А это очень важно и для меня, и для многих людей, о которых ты и не подозреваешь.

– Я надеюсь, что вы замолвите за меня словечко перед Уолсфолом.

– Непременно замолвлю. И это будет легче, чем ты думаешь. Сегодняшние действия мэра многих разочаровали.

– Мне следует остаться констеблем.

– Мне кажется, в новой должности тебе будет ничуть не хуже.

– В какой должности?

– Капитана участка Дживон.

Эдеард ошеломленно уставился на пожилого начальника.

– Но, сэр…

– Мне все равно скоро в отставку, а в офисе главного констебля есть места, где я могу протянуть оставшееся время. Посмотри на меня. Я вижу, как эти мерзавцы, с которыми я пытался бороться много лет, покидают город. Прекрасный момент. А ты – отличный кандидат для руководства участком, и эта должность послужит неплохой ступенькой к посту главного констебля. В конце концов, Уолсфолу примерно столько же, сколько мне.

– Очень благородно с вашей стороны.

– Это хорошая политика. А я надеюсь, что ты усвоил, что важнее всего в Маккатране.

– Да, сэр!

Восемь констеблей подвели к Северным воротам Буата. Эдеард, окинув его презрительным взглядом, приказал им выпустить задержанного из города.

– Я не знаю, кто ты, Идущий-по-Воде, – произнес Буат, – но долго ты не продержишься.

– Возможно, ты прав. Но я остаюсь здесь, а ты уходишь. И это всем дает надежду на лучшее будущее.

Буат отвернулся и вышел за городские ворота.

– Я и не думала, что когда-нибудь увижу такое, – сказала Кансин.

Буат с нескрываемым отвращением окинул взглядом простиравшиеся вокруг луга и зашагал прочь, держась отдельно от остальных.

– Да, эту картину не скоро забудешь, – сказал Максен. – Ну, что дальше, могущественный Идущий-по-Воде?

– Сампалок, а потом венчание, – ответил Эдеард. – А если вы еще раз меня так назовете, отправитесь вслед за Буатом в самую отдаленную хижину в провинции, какую я только смогу отыскать.

– О-о-о, какой обидчивый!

– Какое еще венчание? – поинтересовалась Кансин.

– Я хотел с вами пого… – Эдеард не закончил фразу. Он резко взмахнул рукой, указывая на последних путников, проходивших в Северные ворота. – Только не ты! – Он кого-то поманил. – Подойди сюда.

Молодой парень оглянулся с виноватым видом, словно не зная, кого зовет Идущий-по-Воде.

– Да, ты, – крикнул ему Эдеард.

Судя по внешнему виду, парень точно подлежал высылке: его вьющиеся каштановые волосы не видели мыла несколько недель, а на щеках начала пробиваться неопрятная щетина. Одежда на нем явно предназначалась для кого-то другого, поскольку брюки держались только на ремне, а штанины были просто подрезаны. Карманы его заплатанной куртки раздулись от запасов еды и каких-то серебряных украшений, награбленных во время погромов магазинов в Сампалоке. На лице застыло угрюмое выражение, а взгляд беспокойно бегал по сторонам.

Вместе с ним, настороженно посматривая на констеблей, шли его родители. Эдеард вспомнил его отца – он обвинялся в рэкете.

– Как твое имя? – спросил Эдеард.

– Оставьте его в покое, – закричала женщина. – Мы уходим, чего вам еще надо, мерзавцы?

Парень окинул его неприветливым взглядом, свойственным многим жителям Сампалока.

– Как тебя зовут? – более мягко спросил Эдеард.

– Маркол, а вам-то что?

– А твоего отца зовут Арктон, это мне известно. А мать?

– Джаниль, – растерянно ответила женщина. – Зачем вы спрашиваете?

– У Маркола очень сильная третья рука.

Маркол покраснел.

– Ничего подобного!

– В городе не так много людей, кто смог бы спустить ген-орла с такой высоты.

– Это не я.

– Ты предан своим родителям, не так ли? – задумчиво произнес Эдеард. – Иначе и быть не может, раз ты решил уйти вместе с ними. Но ты достаточно взрослый и в состоянии позаботиться о себе, если только захочешь. В конце концов, твоего имени в ордере нет.

– Отвяжитесь от него, – отрезала Джаниль и покровительственно обняла сына.

– Я здесь не останусь, – вызывающе бросил Маркол.

– Я хочу сделать тебе одно предложение, – настаивал Эдеард. – Я аннулирую ордер на твоего отца, если ты поступишь в участок Дживон стажером.

– Что?

Арктон и Джаниль недоверчиво переглянулись.

– Эдеард? – удивленно воскликнула Кансин.

– И еще два условия, – продолжал Эдеард. – Маркол должен будет успешно пройти курс и сдать выпускные экзамены, а ты, Арктон, устроишься на работу и станешь держаться подальше от неприятностей.

– Ты говоришь серьезно? – спросил Арктон.

– Я Идущий-по-Воде.

– Он никогда не шутит, – коротко заверил их Максен.

– Да, – едва не плача, воскликнула Джаниль. – Да, мы все сделаем.

– Маркол? – обратился Эдеард к парню. – Что ты скажешь? Тебе придется нелегко.

– Почему вы это делаете? – отрывисто буркнул Маркол.

Эдеард положил руку ему на плечо и отвел в сторону.

– У тебя уже были подружки?

– Да! Сотни!

– Сотни? Да ты счастливчик. Мне не так везло, пока я не стал констеблем. Зато знаешь, сколько их у меня было, когда я стал Идущим-по-Воде? Наверное, слышал что-нибудь на этот счет?

Маркол уже почти улыбался.

– Что-то слышал.

– Девчонкам, особенно хорошеньким, из благородных семейств, очень нравятся парни в форме. И еще больше те, в ком есть необычная сила. Они это очень ценят.

– Правда?

– Быть стажером довольно тяжело, но неужели легче стать крестьянским парнем в дальнем закоулке Игуру? Ты сам-то хочешь работать на ферме?

– Нет.

– Так почему бы тебе не попытаться? Хотя бы ради своей матери. Посмотри на нее, ей ведь очень неохота покидать город. Но у меня нет выбора: твой отец поступил плохо. Зато у тебя появился шанс все исправить.

– Ладно. Я согласен.

– Спасибо. – Эдеард повернулся к Арктолу и Джаниль. – Вы можете возвращаться домой. Завтра к семи утра Маркол должен прийти в участок Дживон и выглядеть чистым и опрятным.

– Да, Идущий-по-Воде. Спасибо, Идущий-по-Воде.

– К чему это, Хоньо тебя забери? – спросил Максен. – Ты всерьез думаешь, что он станет констеблем?

Эдеард усмехнулся.

– Мы ведь стали.

Под аркой Северных ворот прошли последние из осужденных на высылку. Эдеард повернулся к многочисленной группе констеблей.

– Мои сегодняшние действия останутся в памяти людей. Но ничего этого бы не произошло, если бы не ваша поддержка, и я благодарю вас от всего сердца. Ваш вклад в общее дело ничуть не меньше, чем мой.

Третьей рукой он потянулся к огромным железным стержням, удерживавшим ворота. Стопорный механизм протестующе заскрипел, но освободил створки. На миг Эдеарду показалось, что древние хрустальные пластины вот-вот разобьются, но они плавно повернулись и встали на место. Он решил, что этот жест превосходно завершит операцию по высылке преступников.

Катлин, сестра Кансин, стояла на площади возле груды обломков, оставшихся от особняка Байза. Маленький Диум у нее на руках сосал медовый леденец и энергично вертелся, оглядываясь по сторонам. Рядом с Катлин стояли Дибал и Бижули. Все трое беседовали с Динлеем, который пристроился на старинной скамье из талвишневого дерева, вытащенной из груды пожитков. Жители Сампалока собирали трофеи, роясь в обломках, словно стая драккенов в падали. С площади они уходили с тяжелыми узлами самых различных вещей. По мнению Эдеарда, гигантская куча уменьшилась уже на треть. Как ни удивительно, но исчезли даже огромные ворота из внешней стены. Быстрый поиск про-взглядом обнаружил их рядом с кузницей, в трех кварталах от особняка. Хозяин кузницы вместе с подмастерьями уже начал сбивать массивные железные полосы.

– Отлично, – бросила Кансин, выйдя на площадь с улицы Барфол и завидев Катлин. – Так что же происходит?

Катлин заметила сестру и приветливо помахала рукой.

Эдеард поднял палец.

– Подожди немножко, – попросил он.

Жители Сампалока, заметив Идущего-по-Воде, прервали свои поиски и стали с тревогой оглядываться. Эдеард им улыбнулся.

– Возьмите все, что вам нужно, а потом отойдите, пожалуйста.

Несколько человек поверили ему и продолжили свое занятие, копаясь в обломках.

– Эдеард! – предостерегающим тоном окликнула его Кансин.

– А, сейчас, сейчас.

Он отыскал взглядом Кристабель. Она вышла на площадь в лимонножелтом платье и фартуке, на котором виднелись пятна крови. Вместе с ней шла матушка – пожилая женщина, чей взгляд выдавал напряженную подозрительность. Она была настоятельницей храма Заступницы в Сампалоке – одно из наиболее неблагодарных занятий в таком районе. Это отражалось и в ее поведении. Эдеард заметил, что ее лицо более сурово, чем лица всех служительниц храмов, которых он когда-либо видел.

Бижули обняла Максена, а Дибал хлопнул его по спине, вызвав болезненный стон. Диум, обрадованный встречей с тетушкой, немедленно пересел к ней на руки.

Кристабель прикоснулась губами к щеке Эдеарда.

– Ты в порядке?

– Да. Но повторения сегодняшнего дня я бы не хотел.

– Этого никто не хочет.

– Ты еще не раздумала выходить за меня замуж?

– Нет, конечно. Так вот почему ты ее пригласил! – сказала она, указывая на настоятельницу.

– Нет, извини. Я решил восстановить законность и тем самым дать людям надежду. А сегодня им это особенно необходимо.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

Матушка кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Ты хотел видеть меня, Идущий-по-Воде?

– Да, матушка. Я надеюсь, вам сегодня придется провести обряд.

– Какой именно?

– Максен, по-моему, наш дорогой друг посоветовал тебе не тратить время зря.

– Что?

Дибал хихикнул.

– Ты не хочешь кое-кого кое о чем попросить? – спокойно произнес Эдеард. – Прямо сейчас.

Максен ужаснулся.

– Ты, верно, шутишь, – пробормотал он, с трудом шевеля непослушными губами.

– Я Идущий-по-Воде и никогда не шучу.

Жители Сампалока уже собрали найденное добро и теперь явно намеревались посмотреть последний неожиданный акт представления, разыгравшегося в этот день на площади. Констебли тоже собрались в группы и поглядывали на друзей с нескрываемым интересом. Эдеард поднял руку. Из груды обломков взмыло вверх серебряное кольцо и, пролетев через площадь, приземлилось в его ладонь. Он торжественно преподнес кольцо Максену.

– Пожалуй, оно тебе понадобится.

– О Заступница. – Он взял кольцо и удивился, как много бриллиантов могло поместиться на такой маленькой вещице. – Ты думаешь?..

– Да, – кивнул Эдеард.

Максен набрал в грудь побольше воздуха и, шагнув к Кансин, опустился на одно колено.

– Кансин, рядом с тобой я стал счастливым человеком. Не окажешь ли мне честь, выйдя за меня замуж?

Он, вероятно, чувствовал себя ужасно неловко в присутствии многочисленных зрителей, но в выражении его лица ошибиться было невозможно.

– Да, мой дорогой. Я выйду за тебя, – ответила Кансин.

Несколько констеблей одобрительно засвистели и захлопали в ладоши.

Максен надел кольцо на палец Кансин, но нахмурился, увидев, что оно чуть не соскользнуло.

– Не мог подобрать подходящего размера? – упрекнул он Эдеарда.

– Матушка. – Эдеард повернулся к настоятельнице. – Обвенчайте их, пожалуйста.

– Нет, Эдеард, – протестующе воскликнула Кансин. – Ты только посмотри, в каком я виде. Моя свадьба… должна быть другой.

– Извини, – возразил он. – У меня есть на то особые причины.

– У тебя?

Он кивнул.

– Будем надеяться, что они достаточно веские, – проворчала она.

Дибал сыграл роль посаженного отца. Динлей стал свидетелем жениха. Катлин всталарядом с сестрой и плакала от счастья, пряча лицо за букетом цветов, поспешно наломанных с соседних деревьев. Кристабель и Бижули по очереди нянчили Диума, отчаянно желавшего оказаться в центре событий. Эдеард старался не выпускать из руки пальчики Кристабель и внимательно слушал матушку, совершавшую обряд венчания растрепанной и промокшей невесты с изрядно избитым женихом у груды обломков, оставшихся от особняка. Констебли образовали широкий полукруг, а за их спинами выстроились любопытствующие обитатели Сампалока.

Наконец церемония закончилась, клятвы были принесены, и жених поцеловал невесту. Эдеард подошел к новобрачным. Его голос и телепатический посыл заполнил площадь.

– Рах привел нас сюда из хаоса, и город принял людей, – заговорил он. – Когда Рах позволил вернейшим своим сподвижникам стать во главе районов, город не возражал, ибо выбор Раха был мудрым. Но прошли столетия, и члены семьи Дироал отступили от идеалов, которым присягали на верность в самом начале. Сегодня мы видели, к чему это привело. Никто из нас, и меньше всего я сам, не оспаривает законы, дарованные Рахом, и сегодня в вашем присутствии я прошу город принять новых лидеров Сампалока.

– Эдеард! – возмущенно прошипела Кансин.

Идущий-по-Воде взмахнул рукой, и земля под остатками особняка изменила структуру, став похожей на жидкость. Все, что осталось от особняка Байза, с пронзительным бульканьем погрузилось под землю. Люди на площади изумленно ахнули.

– Встаньте в середину, – негромко сказал Эдеард, когда почва снова затвердела.

Максен взял жену за руку и повел на освободившуюся площадку. Они оба заметно нервничали, шагая в промокших ботинках под взглядами сотен людей на площади и еще более многочисленными про-взглядами.

– Новый глава и госпожа района Сампалок, – объявил Эдеард. – И их новый особняк.

Почва под ногами Кансин и Максена покрылась рябью. Кансин от неожиданности подпрыгнула, но Максен крепко обнял ее, заслужив одобрительные возгласы зрителей.

Вокруг них на земле возникли шесть длинных темных линий, словно невидимый архитектор начал планировать прямо на земле шестиугольное здание. Затем внутри стали проявляться более тонкие линии, делившие общее пространство на отдельные комнаты и переходы. И, наконец, линии начали набухать и становиться выпуклыми.

Кансин даже не пыталась скрыть свою радость.

– Как много времени займет этот процесс? – спросила она у Эдеарда.

– Довольно долго. Стереть что-то с лица земли всегда легче, чем построить нечто новое.

– Сколько же? Неделю?

Эдеард с сомнением покосился на едва выступавшие над землей стены. За пять минут они поднялись почти на два дюйма. Внизу город неторопливо перестраивал сложную сеть каналов и стоков, чтобы подпитывать возводимое заново здание. Здание с нормальными ступенями. Наконец-то!

– Наверное, я в качестве свадебного подарка куплю вам палатку.

Джастина Год третий

Человек не видит снов в состоянии небытия. Это всем известно. И все же…

Джастина с поразительной ясностью вспомнила два удивительно беззаботных дня с Казимиром. Это было самое невероятное и безнадежное любовное приключение во всей истории Вселенной. Джастина отдыхала на Дальней, своевольная богатая девчонка выбрала самую удаленную планету Содружества, чтобы отметить свое очередное омоложение. Под конец отпуска она затеяла грандиозный полет на гиперглайдере над вершиной Геркуланума. Невероятно сильный шторм разогнал ее крохотное суденышко до такой скорости, что оно вылетело за пределы атмосферы и по плавной дуге обогнуло верхушку самого высокого вулкана. Несмотря на все трудности, Джастина сумела спланировать вниз и приземлилась на небольшой полянке в лесу.

Удача, случайность, судьба или какое-то озорное божество привели Казимира на окраину этой поляны как раз в тот момент, когда гиперглайдер коснулся травы, немного прокатился вперед и остановился. Казимиру было семнадцать лет, и родился он в семье Хранителей Личности, движения, организованного Брэдли Йоханссоном для защиты человечества от Звездного Странника. Окружение сделало юношу стойким приверженцем общему делу, но оставило в полном неведении относительно остальной Вселенной. У него не было ни единого шанса устоять перед женщиной на две сотни лет его старше, молодое тело которой гудело от гормонов. Да он не очень-то и сопротивлялся.

Команде спасателей потребовалось два дня, чтобы обогнуть Геркуланум и собрать всех пилотов гиперглайдеров, вылетавших в тот же день, что и она. Два дня любовники оставались наедине, ели изысканные блюда из захваченных Джастиной запасов, спали, разговаривали и занимались сексом. Потом она вернулась в свой мир, а он – в свой. У нее остались самые приятные воспоминания за всю жизнь.

Так все и должно было закончиться. Но прошли годы, и Хранители Личности послали Казимира на Землю, где он рискнул всем, чтобы снова увидеть Джастину. И наградой ему стало предательство – ее предательство. Она думала, что поступает правильно, информируя секретные службы. Но прав оказался он: Звездный Странник был реальностью, pi реальностью грозной. Казимира убил один из его агентов, и за двенадцать веков Джастина так и не смогла себя простить. Даже рожденный от него сын, названный его именем, не уменьшил ее боль.

И вот теперь сны дали ей шанс еще раз прожить те два дня. Она снова смотрела в горящее восторгом лицо Казимира, снова соблазняла его и учила чудесам, на которые были способны их молодые тела. Она снова почувствовала себя в его объятиях. Она смеялась вместе с ним на полянке среди гор, где с великолепного сапфирового неба Дальней светило яркое солнце. Она ловила на себе его страстные взгляды, сидя напротив костра, разожженного ночью неподалеку от палатки. Она смотрела, как он спит, рассказывала о своей жизни, слушала историю его жизни среди гор и пустынь, наполненную постоянным страхом перед могущественным врагом.

Два дня показали Джастине, что она получила бы, если б нашла в себе силы отказаться от условностей. Два дня заставляли ее плакать от радости просто потому, что они были. Два дня тянулись и тянулись бесконечно, дарованные сновидениями, невозможными – потому что в небытии снов не бывает.

Но спустилась ночь, и Джастина потеряла Казимира. Костер догорел, оставив ее в непроницаемой темноте. И воздух стал более сухим, чем в горах.

Затем в темноте проступили огоньки, странные разноцветные созвездия, медленно воспринимаемые ее сонным сознанием. Медицинские символы в экзо-зрении показали, что она пробуждается.

– О, дьявол, – простонала Джастина.

Крышка медицинской камеры плавно поднялась, и Джастина снова увидела каюту «Серебряной птицы». Это был только сон. Она села и вытерла со щек слезы.

– Статус? – спросила она у интел-центра.

В сознании вспыхнул новый набор символов.

Она провела в небытии три года. Намеченная звезда находилась на расстоянии примерно одного светового года, и «Серебряная птица» быстро сбрасывала скорость. К ней что-то приближалось.

– Ого, – пробормотала Джастина, получив информацию с наружных сенсоров.

Объект оказался огромным, как гора. И это был только основной корпус. А вокруг него мерцали и колыхались необъятные полосы тончайшей полупрозрачной материи.

Небесный Властитель с распростертыми вакуумными крыльями.

В ожидании сближения «Серебряной птицы» и Небесного Властителя Джастина приняла душ и заказала себе плотный завтрак. Процесс занял большую часть дня, и в итоге они оказались на расстоянии около тысячи миль. Насколько позволяли видеть сенсоры сквозь пелену крыльев, Небесный Властитель выглядел точно так, как его показывали сны Иниго: длинное округлое продолговатое тело, но не твердое, а состоящее из огромных листов кристаллической материи, свернутых по принципу пространства Калаби – Яу, так что плоскости пересекались между собой неуловимым для глаза образом. Изгибающиеся поверхности мерцали дифракционными потоками, все время направленными внутрь. Движение казалось столь интенсивным, что Джастина не могла определить, стабильна ли вся структура в целом.

Она устроилась на самой длинной кушетке, имевшейся в системе каюты, и направила свои мысли к гигантскому существу. Ее про-взгляд воспринимал сияние его разума, не сильно отличавшееся от Гея-сферы: хрупкое, но насыщенное эмоциями.

«Здравствуй», – обратилась она к Небесному Властителю.

«Я с радостью приветствую тебя», – ответил Небесный Властитель.

«Это ты пропустил меня в вашу Вселенную?»

«Мой клан узнал о твоем приближении. Ядро втянуло тебя внутрь».

«В таком случае мне бы очень хотелось поговорить с этим центром, с Ядром, куда вы провожаете души людей. Ты можешь направить меня туда?»

«Твой разум отличается от разумов других представителей твоей расы, которые здесь остановились. Тебе недостает зрелости, хотя твоя решительность впечатляет. Этот корабль каким-то образом усиливает твои мысли, хотя и не совсем правильно».

Джастина поняла, что речь идет об узле восприятия.

«Это усилитель, прибор, сконструированный в моем домашнем мире для имитации существующего здесь способа связи. Благодаря ему вы обнаружили меня за пределами ваших границ».

«Мой клан, и я в том числе, провожает в Ядро тех, кто достиг самореализации. В этом заключается моя самореализация. Придет время, и я не вернусь из Ядра».

«Вот потому-то я и прилетела. Многие из моей Вселенной тоже хотят добраться сюда. Но их прибытие повлечет за собой непоправимое несчастье. Я должна объяснить все в Ядре».

«Существование в конечном итоге и есть самореализация. И ради этого всем приходится страдать».

«Здесь – да. Но снаружи есть другая Вселенная, совсем не похожая на вашу. Известно ли вам, что вы разрушаете все вокруг, уничтожаете наши звезды и планеты?»

«Есть только здесь: Вселенная и Ядро».

«Откуда же тогда прилетела я?»

«Центр знает».

«Так проводи меня туда. Пожалуйста».

«Это невозможно, это против наших принципов. Я скорблю о твоей неудаче. Я провожу тебя, как только ты достигнешь самореализации».

У Джастины сжались челюсти. Ей пришлось сильно постараться, чтобы разочарование не омрачило дальнейший разговор.

«Но ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Ваше бытие, которым вы наслаждаетесь, влечет гибель живых существ, находящихся снаружи. Вы не даете достигнуть самореализации целой Галактике».

«Твоим сородичам для достижения самореализации необходимо поселиться на твердых планетах, имеющихся в этой Вселенной».

«Самореализации в вашем понимании. Но не в нашем».

«Я поведу тебя лишь тогда, когда твоей разум достигнет самореализации. Твое стремление очевидно, материя глубоко пронизана твоими желаниями. Ждать осталось недолго».

«Помоги мне, пожалуйста. Вы убиваете людей».

«Вознесение к материи – удивительное чудо в любом случае. Ее частью становятся даже самые скромные мысли».

«Нет, нет. В нашей Вселенной смерть – это окончательный конец. Конец всех форм существования».

«Печальная особенность вашей расы. Но в нашей Вселенной вы быстро освоитесь и повзрослеете. Мы с радостью примем вас всех. Это цель нашего существования».

«Я должна попасть в центр. Ты помнишь, как проводил туда таких же, как я?»

«Их было множество. И они с радостью стремились туда».

«Рада слышать. А где они сейчас? Где находится Ядро?»

«Это средоточие всех пространств и времен. Место, откуда мы вышли и куда вернемся, чтобы измениться и жить в бесконечном изменении».

«Так центр здесь? Мы находимся в центре?»

«Это не может быть центром. Ты еще не достигла самореализации».

«Я хочу поговорить с теми представителями моей расы, что уже живут здесь. Я многому могла бы у них научиться, это способствовало бы моей самореализации».

«Самореализация приходит изнутри».

«Самореализация достигается посредством опыта. Я здесь одна. Чтобы повзрослеть, мне необходимо общаться со своей расой».

«Моему клану неизвестно о разумах, присущих твоей расе. Никого не осталось».

«Никого? – потрясенно переспросила она. – Но нами здесь был заселен целый мир, и, может, даже не один».

«Мы всех проводили в центр. А мир ждет прибытия новых существ. Как и весь мой клан».

«В таком случае направь меня к тому миру, где ты ощущаешь присутствие живого разума».

«Моя стая постоянно наблюдает за Вселенной. Я не чувствую ни одного мира, где сейчас присутствовал бы живой разум».

«Проклятье!»

Джастина не сдержалась и выплеснула свое разочарование. Это существо еще упрямее окайзенов. Она сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. «Оно не упрямо, – подумала она, – таков его мыслительный процесс, абсолютно подчиненный условиям жизни и назначенной цели. Как он может понять мои намерения и проблемы?»

«Ты огорчена, – сказал Небесный Властитель. – Я приду за тобой, когда ты будешь готова. Помни это и не теряй надежды».

В движении мерцающих плоскостей, образующих тело Небесного Властителя, что-то изменилось, и он стал удаляться с непостижимой скоростью, стремительно уменьшаясь в размерах. Сенсоры «Серебряной птицы» потеряли его из вида уже через несколько секунд.

«Боже правый», – воскликнула Джастина.

В видениях Второго Сновидца Небесный Властитель всегда неторопливо парил в пустоте, а она увидела, как он удаляется с ускорением не меньше пятисот g. «Если только это было ускорение. Странное место».

Следующие несколько часов она снова и снова анализировала свой разговор. И в конце концов признала, что другого результата достичь бы не удалось. Психология Небесного Властителя просто не могла позволить ему направить ее к Ядру. Она была слишком чуждой.

Несмотря на колоссальные размеры и не менее поразительные способности Небесного Властителя, Джастина стала сомневаться, можно ли назвать его разумным. Большинство мыслящих существ обладали способностью воспринимать нечто новое и доводы логики. Эти же создания, видимо, просто были неспособны отступить от своей модели поведения.

Но сделанные выводы ничем не помогли.

Джастина просмотрела бортовой журнал и с удовольствием отметила, что «Серебряная птица» сохранила свою функциональность. Во время погружения в небытие сбоев почему-то почти не случилось. Теперь оставалось только решить, что делать дальше.

На расстоянии одного светового года сенсоры обнаружили вокруг звезды медленно разраставшийся аккреционный диск. Она печально вздохнула, изучая неясное изображение. Планеты вокруг звезды, к которой она направлялась, только еще формировались, а потому не могли быть обитаемыми мирами. По крайней мере в реальной Вселенной.

Джастина продолжала обдумывать проблему во время изысканного обеда из бараньей ноги, приготовленной с травами в вине тобларис, а потом набросилась на шоколад. Она забралась так далеко, а впереди еще полтора года небытия! Для принятия решения все еще не хватало информации. Она направлялась к звезде только ради собственного спокойствия.

Сегодня это было ей необходимо больше, чем когда-либо. «Ни одного обитаемого мира во всей Вселенной!»

«Серебряная птица» вновь начала разгоняться до скорости в семь десятых от скорости света, и над Джастиной опустилась крышка медицинской камеры.

Глава 5

о меркам Гантии, это был обычный дом на обычной улице. Планета перешла в разряд Высших вскоре после заселения, и различные политические партии быстро выработали стратегию экологичного органического строительства. Местная флора вполне для этого подходила: в зоне умеренного климата росли деревья с твердой древесиной и пористой внутренней структурой. Небольшие изменения в генетике сделали их вполне пригодными для самого разнообразного формирования. Подобно сухим кораллам, широко распространенным в раннем Содружестве, деревья Гантии были способны создавать обширные круглые помещения. Более того, они прекрасно подходили для прививания, и отдельные комнаты из одного дерева без труда соединялись между собой в любых комбинациях.

Дональд Чатфилд, капитан Флота в отставке, проживал в районе, сверху похожем на обширный лес. По существу, это и был Персейн-сити, раскинувшийся на склонах гор над берегом моря. Двенадцать деревьев образовывали пять комнат первого этажа с округлыми стенами, из которых росли ветви с розовато-желтыми листьями. Пять стволов уходили вверх в промежутки между комнатами и создавали второй этаж, тоже из пяти комнат, но меньшего размера, покрытых медной листвой. Оставшиеся два ствола были полыми, в них скрывались винтовые лестницы, соединяющие оба уровня.

Капсула-такси скользнула в похожую на просеку подъездную аллею и бесшумно остановилась на естественном газоне у дома Чатфилда. Паула вышла и вдохнула непривычно ароматный воздух. Со всех сторон виднелись выращенные из деревьев дома, некоторые из них достигали высоты в три-четыре этажа. Солнечные лучи, проникавшие сквозь их кроны, покрывали траву пятнистым узором. Неподалеку на лужайке играли дети. Настоящий сельский пейзаж, и только пролетающие в небе капсулы свидетельствовали об истинном уровне развития этого мира.

По деревянным ступеням Паула поднялась на наружную галерею, образованную небольшим деревом, сформированным в форме гриба с плоской шляпкой. Навстречу из-за удивительно старомодной двери, выкрашенной зеленой краской, вышел Дональд Чатфилд. Это был моложавый на вид мужчина с непринужденной улыбкой на лице. В темных, аккуратно подстриженных волосах проглядывала седина, резко контрастирующая с энергичными чертами лица и гладкой загорелой кожей. Паула не смогла определить, были ли серебристые пряди данью моде или в работе бионоников произошел незначительный сбой. В конце концов, этому человеку исполнилось уже триста пятьдесят лет.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала она, входя в гостиную.

В три ровных круглых отверстия, выпиленных в выпуклых стенах, были вставлены прозрачные хрустальные пластины, а за ними открывался вид на газон позади дома. Ничем не покрытое дерево на стенах и потолке было тщательно отполировано, так что на темном фоне проступили бирюзовые искорки. Даже мебель здесь оказалась вырезанной из частей древесных стволов, а вместо мягкой обивки повсюду были разбросаны пухлые подушки.

– Ваше имя широко известно по всему Содружеству, – ответил хозяин, жестом приглашая гостью присесть в одно из глубоких кресел. – Мне даже не потребовалось вызывать из памяти ссылку. К тому же я служил на кораблях, дислоцированных в районе Альфы Дайсона. Это было довольно давно, но и тогда офицеры более глубоко вникали в подробности военного периода, чем гражданские лица, чтобы лучше понимать задания.

– Любопытно, – заметила Паула, откидываясь на спинку кресла. – Именно это обстоятельство меня и привело к вам.

Он с оттенком пренебрежения приподнял бровь.

– О небо, меня ведь тоже уже можно считать осколком истории.

– Не совсем так. Я хотела бы расспросить вас о третьей миссии, когда вы служили капитаном корабля «Пек».

– Пожалуйста. А в чем проблемы?

– Никаких проблем. Мне нужна информация об одном из членов миссии: о Кенте Верноне.

– А, о нем.

– Подозрительный ответ.

Дональд озорно усмехнулся.

– Фраза «служил на Флоте» звучит очень громко, но я всегда был в исследовательском отряде. Мы выполняли не боевые, а научные задания. А это предоставляет… – он немного помедлил, – более широкие возможности для подбора персонала. Вернон, безусловно, внес большой вклад в исследование решетчатых оболочек генератора, но на регулярной службе от него не было бы никакого толка. На борту старого доброго «Пека» он не пользовался популярностью.

– Почему же?

– Не поймите меня превратно. Он провел большую работу. А вот навыки общения у него отсутствуют полностью. Что довольно удивительно, если учесть, что он Высший. Это удивляло многих членов экипажа, они совершенно к такому не привыкли.

– Если он настолько неуместен в коллективе, как ему удалось получить назначение?

– Отбор проводился согласно научным заслугам. Строго говоря, это не служба на Флоте. Специалисты получали временные назначения на срок выполнения миссии. И о характере Кента Вернона меня предупредили заранее.

– Тем не менее вы позволили ему участвовать.

– Капитан обладает определенной свободой действий. Я изучил файл и решил, что Вернон способен внести ценный вклад в нашу работу. В своей области он был весьма квалифицированным специалистом. И это качество могло уравновесить его отрицательные черты. Кроме того, я согласился на его участие, поскольку считал, что время от времени нам всем нужна встряска.

– Странная точка зрения, – заметила Паула. – Вы отправляетесь для выполнения важной миссии далеко от дома, строго говоря, в зону военных действий, и соглашаетесь на присутствие нежелательного в коллективе элемента.

– Это было мое субъективное решение. И я принял его исходя из того, что мы уже провели две миссии в районе Альфы Дайсона – мой экипаж знал программу. В присутствии Вернона на борту не было никакой опасности. Даже в самом худшем случае, который мы не могли не учитывать, – если бы барьер обрушился во время нашего там присутствия – Вернона отправили бы в его каюту и приказали сидеть там, пока мы не сделаем все, что в наших силах, чтобы предотвратить вылет кораблей праймов. И даже тогда «Пек» оставался бы на третьей линии обороны. Флот до сих пор держит в районе Альфы Дайсона значительные силы. И помоги Оззи тем праймам, которые решатся прорваться сквозь оцепление.

– Так вы считаете, что сделали правильный выбор? – спросила Паула.

Дональд энергично пожал плечами.

– Исчерпывающего ответа на этот вопрос нет. За время работы было собрано огромное количество информации, но снова видеть Кента Вернона на борту я бы не хотел. Зато он некоторым образом помог сплотить экипаж. В последующие две миссии я только и слышал, что о трудностях того исследования.

– Сплоченность перед лицом бедствия?

– Что-то вроде того. Правда, я бы не сказал, что та миссия оказалась такой уж тяжелой. Нет. Просто Вернон отличался от других Высших, а это не преступление. Чем же он заинтересовал вас спустя столько времени?

– Он не тот, за кого себя выдавал.

Дональд окинул ее долгим пристальным взглядом.

– В каком смысле?

– Я полагаю, что он занимался своими делами. Возможно, по поручению одной из фракций АНС.

– Какими делами?

– Для того я и прилетела, чтобы послушать, что вы скажете.

– Извините, но единственное, что я могу ответить, так это: «Почти ничего». Даже учитывая его увлеченность своим делом, миссия была почти рутинная. В течение восьми месяцев мы собирали информацию, а потом вернулись домой.

– Не было ли чего-то необычного? Чего-то, что выходило бы за привычные рамки?

Дональд поморгал, вызывая из хранилища давние воспоминания.

– Ничего.

– А в чем конкретно заключалась ваша задача?

– Наблюдение и анализ работы двух решетчатых сфер внутри Темной Крепости, что мы с успехом и сделали.

– Были какие-то открытия?

– Нет, не при нас. Эта чертова штука до сих пор остается загадкой. Мы не понимаем, как она вырабатывает энергию, достаточную для поддержания барьера вокруг целой звездной системы. Очень странный механизм. Хотя я уверен, что изучение полей в наше время значительно продвинулось вперед. Но я не следил за научными новостями.

– Не проявлял ли Вернон желания заняться чем-то еще? Какой-то особой настойчивости, которую вы могли приписать странности его характера?

– Он часто рассуждал о производстве.

– О производстве?

– Ну, том комплексе, где аномийцы строили Темную Крепость. Он утверждал, что, изучив производство, мы разгадаем и тайну самого генератора. Ему нельзя отказать в логике. Но такая задача перед нами не стояла.

– Понятно. А для изучения этого производства была организована миссия?

– Нет. Потому что мы даже не знаем, где оно находится.

– И Вернон хотел его разыскать?

– Да. Должен признать, я бы и сам не отказался. Было бы грандиозно, верно? Фабрика, где создаются устройства размерами с газовый гигант. Ради этих поисков я бы снова вернулся на службу.

– Не сомневаюсь. – Паула не верила ни единому его слову. – А Кент Вернон не изменял направления ваших исследований?

– Постоянно. Для этого на корабле и собрали команду ученых. В зависимости от полученных результатов они переходили к тому или иному объекту. В рамках общего направления миссии процесс исследований был весьма гибким. В противном случае вместо нас запустили бы автоматические сенсоры.

– Какова специализация Вернона?

– Квантовые характеристики. Его основной целью было определение субфизической природы комплекса сфер.

– Он не выходил за рамки своей специальности?

– Нет. Что касается наблюдений, нам предоставлено широчайшее поле возможностей. Единственное, что запрещено, – забор физических образцов, хотя эти сферы вряд ли уместно будет назвать материальными объектами. По-моему, абсолютно дурацкое ограничение, но я не нарушаю приказов.

– Почему дурацкое?

В его взгляде отразилось удивление.

– Вы ведь участвовали в той войне. Оззи и Найджел Шелдон запустили внутри Темной Крепости парочку квантовых ракет, но она все равно работает. Это весьма прочная штука. И если отщипнуть кусочек, вряд ли ее испортишь.

– Логично.

Паула активировала под кожей правой ладони слой бионоников особого назначения.

– У вас хорошие отношения с АНС. Вы могли бы им об этом сообщить, – сказал Чатфилд.

– Думаю, не помешает.

– Верно.

Паула встала и протянула ему правую руку.

– Спасибо, что уделили мне время, капитан.

– Не за что. – Он энергично пожал ее ладонь. – Я вам помог?

Ее биононики получили образец отмершего эпидермиса с его ладони.

– Еще не знаю.

В следующую секунду ей показалось, что Чатфилд готов активировать свои боевые системы. Но впечатление мгновенно рассеялось. И все же ее архаичный инстинкт возражал, когда она повернулась спиной, чтобы уйти.

Уже в капсуле-такси она открыла канал связи с правлением АНС.

– Он Ускоритель.

«Что навело тебя на эту мысль?» – спросило правление АНС.

– Он признал возможную ошибку и свою вину. Стандартный маневр, вызывающий сочувствие. Но основной его промах не в этом. Когда я сказала, что Вернон проворачивает какие-то дела для фракции, Чатфилд поинтересовался именно делами, но не спросил, что это за фракция. – Паула подняла правую руку, изучая ладонь. Она ничего не увидела, но знала, что биононики уже передают в канал связи полученные данные. – Я посылаю вам его ДНК. Проверьте по всем имеющимся файлам. Особенно по тем, что относятся к правительству и Флоту.

Как и прежде, ответ пришел почти мгновенно. Повышенное внимание АНС произвело впечатление на Паулу. Ее юз-дублю на подобный анализ потребовалось бы не меньше минуты.

«Твой инстинкт не перестает нас удивлять», – сказало правление АНС.

– Вот как?

«Почти полное совпадение с данными капитана Эванстона».

– Но не полное, значит, либо родственник, либо…

«Либо перед назначением он подвергся изменению ДНК».

– Весьма сильное прикрытие. Как ты считаешь, это Эванстон или Чатфилд?

«Я думаю, что Чатфилд. Эванстон служил на Флоте двадцать лет назад. А ДНК Чатфилда почти полностью подходит капитану Чатфилду, зарегистрированному на Флоте сто лет назад».

– Почти полностью?

«Разница невелика, но она есть. Если не принимать во внимание промежутка времени, необходимого для переустановки ДНК, отличие можно отнести на счет допустимой погрешности».

– Если уж он решился на переустановку, почему бы ему не добиться полного совпадения? В конце первой и начале второй эпохи Содружества переустановка ДНК была весьма популярным методом среди преступных элементов. Превосходный способ избежать судебной идентификации. Этим путем многие убийцы ушли от правосудия.

«Ответ прост: его мозг. Он хотел сохранить прежнее мышление. Если изменить нейронную структуру и нейрохимические процессы, изменится и образ мыслей, изменится сама личность. Он стремился остаться самим собой».

– Логично. В таком случае прошу переслать его файл.

Она увидела, что файл поступил в ее макроклеточную ячейку, и вторичная программа, разделив информацию на части, выделила самые важные сегменты. Один из них открылся под взглядом Паулы.

– О боже, – прошептала она.

«Все верно, – откликнулось правление АНС. – И в свете последних событий это обстоятельство имеет огромное значение».

– Колоссальное значение, – согласилась она. – Эванстон был заместителем командира в группе наблюдателей, следивших за поддержанием ограничений на Элане.

«Мы всегда с иронией относились к решению Содружества позволить праймам жить на захваченных ими планетах».

– Не на всех, – заметила Паула. – Только на пяти из двадцати трех Утраченных планет, которые мы не успели окончательно уничтожить. Кто-то из выживших иммобайлов оказался умнее своих собратьев.

«Вернее, они позаимствовали знания у людей».

– Они впитали память юристов нашей расы и предпочли сдаться. Они даже ссылались на наши законы об основных правах. Я считаю это умным ходом. Почти эволюция. Не только приспособиться, но и использовать в целях выживания моральные принципы чужого народа, который они намеревались истребить. Это стало единственной причиной, почему адмирал Колумбия согласился сохранить им жизнь: он считал, что праймы способны к социальному прогрессу – в человеческом понимании этого термина.

«И до сих пор они выполняли все условия соглашения».

– Я бы не стала ставить это им в заслугу.

Паула уже давно – много столетий – не испытывала такого гнева. Но Ускорители… Подтолкнуть Окайзенскую Империю с помощью праймов… Мало что могло поразить Паулу, но сейчас был именно тот случай. «Неужели они не сознают опасности? Конечно, сознают. Это до меня только начинает доходить, насколько высоки ставки в игре и как далеко Ускорители намерены зайти».

«Мы пришли к такому же выводу», – сказало правление АНС.

– Это предательство.

«Если удастся доказать. Пока у нас только косвенные улики».

Пауле вдруг захотелось оглянуться. Ее капсула уже оставила позади аккуратные городские дорожки и плавно летела над горными вершинами к космопорту, расположенному в центре материка. Она вдруг подумала, не вернуться ли назад, чтобы арестовать Чатфилда.

– Прочтение его памяти обеспечит нас доказательствами.

«Думаешь, Чатфилд позволит себя арестовать?»

– Нет, – с сожалением признала она. – Если он действующий агент Ускорителей, каким я его считаю, арест невозможен. Он прибегнет к автоматической утрате тела, и уже через сутки его оживят в новом. Надо понаблюдать за ним и посмотреть, на кого он выведет.

«Мы обеспечили электронное слежение».

– Спасибо. Не выпускайте его из вида, пока я не пришлю коллегу для физической слежки. Если Чатфилд принимает участие в проекте, объединяющем окайзенов и праймов, он, возможно, знает, что за устройство помогал строить Троблум. Не те ли это корабли, которые сопровождают флотилию Империи.

«По словам Гора, Иланта заявила о готовности Ускорителей защитить Солнечную систему от расширения Бездны. Мы не имеем представления, во что это может вылиться на практике».

– Два масштабных нелегальных проекта? Они действительно преданы своей идеологии. Нам придется глаз не спускать с Чатфилда.

«Кого ты привлечешь к этому делу?»

Паула позволила себе слегка улыбнуться.

– Дигби уже давно проявляет желание получить подобное задание. Было бы справедливо дать ему возможность себя испытать.

«Он обладает достаточной квалификацией и опытом».

Она откровенно рассмеялась.

– Какой тактичный способ обвинить меня в кумовстве.

«Вас разделяет четыре поколения».

– Тем не менее он мой потомок. В конце концов, где еще найти такого безумца, который взялся бы за эту работу?

«Мы считаем его подходящей кандидатурой».

– Он слишком молод и нетерпелив. Но если и есть способ излечить эти недостатки, то только такое задание. Я вызову его.

Марий обнаружил такси Паулы, когда был в полукилометре от него. Визит следователя именно в этот момент его насторожил. Ее появление могло означать, что она обнаружила связи, которые он надеялся скрывать до того момента, когда будет слишком поздно что-то предпринимать. Он проследил за капсулой до тех пор, пока машина не покинула границы города, а потом поспешил к дому Чатфилда. Что ж, это даст ему возможность устранить слежку, которая неизбежно будет установлена после визита следователя. В подтверждение его подозрений юз-дубль доложил о чрезвычайно хитроумных программах, внедренных в узлы киберсферы.

В первый момент он чуть не решил отказаться от Чатфилда, но подумал, что на данной стадии можно рискнуть. Если бы Паула Мио догадывалась о стратегии Ускорителей, она забрала бы Чатфилда для тщательного дознания. Марий принял собственные меры предосторожности: его юз-дубль подключился к домашним системам соседей Чатфилда и получил вполне невинную информацию об их наружности и привычках. Еще на подходе к дому его биононики переработали полученную информацию и выбрали вариант изменения внешности и излучаемых электронных сигналов. Мерцающий плащ-костюм быстро превратился в легкие складки ткани аметистового цвета, а из-под длинного одеяния показались рыжевато-коричневые ботинки. Убедившись в эффективности маскировки, Марий пересек неряшливо подстриженную лужайку и активировал сенсоры наружного наблюдения дома.

Чатфилд открыл блестящую краской дверь, но не проявил ни малейшего удивления, увидев перед собой человека, похожего на Фарделя, живущего через три дома от него, хотя и в одежде, характерной для Джалльета. Зеленые глаза не позволили ему ошибиться.

– Ты видел, что здесь была Паула Мио? – спросил Чатфилд, когда они оба прошли в гостиную, защищенную силовым полем.

– Да.

– Они узнали, что Троблум работал на «Пеке».

– Черт. Я бы с великим удовольствием избавил Вселенную от этого жалкого подобия Высшего. Мио знает, зачем он туда устроился?

– Нет. Я подбросил ей идею о его одержимости производственным комплексом аномийцев.

– Отлично. Это прекрасно сочетается с его навязчивой идеей перемещения планет со сверхсветовой скоростью. Ложный след на какое-то время отвлечет их.

– За мной установят слежку. – Чатфилд посмотрел Марию в глаза. – Ты пришел, чтобы лишить меня тела?

– Нет. Мы переходим к следующей стадии немного раньше, чем планировали. Ты исчезнешь из их поля зрения, а когда снова появишься, всем будет уже не до тебя.

– Понятно. – Чатфилд окинул взглядом комнату с выпуклыми стенами. – Я стану скучать. Жить на Гантии было очень приятно. И местные политики в некоторых вопросах придерживаются весьма прогрессивных взглядов.

– Теперь это уже не важно. В космопорте стоит корабль. Отправляйся прямиком на нашу станцию на Фросте и собери свое оборудование.

– Хорошо. А потом – на Эллезелин?

– Да, но не спеши, пока я не дам сигнал к приземлению. В Воплощенном Сне знают, что ты отправишься в паломничество, но я не хочу, чтобы ты появился слишком рано. Я обо всем договорился, но там могут быть другие агенты АНС, которые способны причинить неприятности.

– Вроде Мио?

– В том числе. Но у нас есть страховка, так что можешь не беспокоиться.

– Я отправляюсь немедленно.

На Бабийанском Атолле наступал промежуток времени, считающийся ночью. Внутреннее освещение купола погасло, но сам он остался абсолютно прозрачным. Желтоватый полумесяц Икаланайз поднимался над краем парковой зоны, окутывая слабым сиянием деревья и башни. Адмирал Казимир кропотливо устранял мелкие погрешности своего форменного мундира и задумчиво поглядывал в окно кабинета. Наверху, на Алдахо, уже собиралась на срочное заседание комиссия Сената по безопасности, где он должен будет обнародовать печальные вести о новых союзниках Окайзенской Империи. Все шло к тому, что придется пустить в ход флотилию устрашения, и это одновременно будоражило и пугало Казимира. На протяжении семи с лишним столетий одного только ее существования хватало, чтобы даже самые агрессивные расы Галактики не решались приблизиться к границам Содружества. Теперь козыри придется предъявить, а тех, кто считает это блефом, ждет весьма неприятный сюрприз.

Казимир поморщился, увидев в зеркале, что серебристый воротник мундира загнулся, и попытался поправить его пальцами. За семь веков он ни разу не надевал одежды из полуорганической ткани и теперь не имел ни малейшего желания менять привычки.

Юз-дубль известил его о вызове Паулы Мио, поступившем с Гантии.

– Хорошие новости? – спросил Казимир.

«Ничего подобного, – ответила Паула. – Я обнаружила свидетельство того, что Флотом могли манипулировать».

Ее рассказ о подозрениях относительно Чатфилда и его вторичной личности, Эванстона, привел Казимира в ярость.

– Так продолжаться не может, – заявил он. – Ускорители решились на предательство.

«Улики косвенные, – поступил ответ от правления АНС. – У нас нет полной уверенности».

– Они с самого начала поддерживали эту идею с паломничеством.

«Паломничество было неизбежно с того момента, как Иниго увидел свой первый сон, – сказала Паула. – Если союз окайзенов с праймами организовали они, значит, их подготовка началась несколько десятилетий назад. С тех пор как Эванстон был назначен на Элан, прошло уже тридцать лет».

– А Троблум, что бы он там ни задумал, начал свою работу еще на двадцать лет раньше, – признал Казимир.

«Полагаю, идея о слиянии возникла сразу после того, как Иниго покинул Воплощенный Сон, – сказала Паула. – Они увидели возможность быстрого перехода к постфизическому состоянию и немедленно начали осуществлять этот вариант».

– Весьма возможно, – согласился Казимир. – Не зря же они называют себя Ускорителями. Вопрос в том, что мы с этим будем делать. Нельзя ли просто временно изолировать их?

«Любое вмешательство должно быть всесторонним, – сказало правление АНС. – В настоящий момент у нас нет достаточных оснований».

– Но вы знаете.

«У нас имеются сильные подозрения. Принимать запрещающие меры на основании только лишь подозрений равносильно гонениям. Мы полагаем, что человечество преодолело свои варварские склонности, не так ли?»

«Давайте посмотрим с другой стороны, – предложила Паула. – На что они надеются, создавая альянс праймов и окайзенов?»

– Это отвлекающий маневр, – предположил Казимир.

«Нет, – возразила Паула. – Это нечто большее. Они понимают, что появление праймов привлечет к флотилии агрессоров определенное внимание, но понимают также и то, что люди вроде меня будут продолжать наблюдение за подготовкой паломничества и слежку за Марием и Троблумом. Никакие отвлекающие факторы, кризисы или вторжения чужаков не заставят нас отказаться от цели, когда речь идет о программе Ускорителей. Здесь должна быть какая-то связь».

– Какая же? – спросил Казимир. – При всей своей неожиданности с военной точки зрения этот альянс не представляет ничего страшного. В физическом плане угрозы Содружеству он не несет, да и затеянное Этаном паломничество предотвратить не может.

«А ты уверена, что Чатфилд – действительно Ускоритель? – поступил вопрос от правления АНС. – Твой вывод основан на всего одном его вопросе. Скорее уж можно предположить, что он Кустодианец или даже Изоляционист».

«Он Ускоритель, – сказала Паула. – Все совпадает. Почему же они решили создать угрозу для Содружества, связанную с паломничеством? Серьезную угрозу, а не просто диверсию?»

– Флотилия устрашения, – мрачно ответил Казимир. – Без праймов эскадрилья кораблей класса «Столица» легко справилась бы со всем флотом окайзенов. Но присутствие праймов заставляет нас прибегнуть к флотилии устрашения.

«Они хотят узнать, что кроется за этим понятием», – сказало правление АНС.

«Почему? – спросила Паула. – Что они получат? Или мы блефуем?»

– Нет, – заявил Казимир. – Не блефуем.

«За всю свою жизнь я ни разу не встречала человека, служившего на кораблях устрашения, – заметила Паула. – Я общалась с сотнями офицеров самых различных кораблей, но только не их. Учитывая уровень кругов, с которыми я связана, это кажется мне весьма странным».

– Ты встречалась с офицером флотилии устрашения, – спокойно возразил Казимир. – Со мной.

«Нашим появлением мы обязаны необходимости защитить физический сегмент человечества, – сказало правление АНС. – И могу тебя заверить, что флотилия устрашения вполне реальна и способна обеспечить защиту. Кому как не нам это знать. Мы сами ее строили».

«В таком случае Ускорители должны знать о ее вооружении, – сказала Паула. – Могу предположить, что оно весьма эффективно».

– Да. Очень эффективно.

«Хорошо, значит, они стремятся увидеть его в действии – в конце концов, зачем устраивать такой заговор, если не ставить перед собой определенной цели? Но здесь не сходится временная шкала. Даже если они сумеют провести анализ оружия, им потребуется время для его создания. А флот паломничества будет готов к старту уже через пару месяцев. Возможно ли за это время изготовить копии?»

«Маловероятно, – ответило правление АНС. – Нам при использовании всех мощностей потребовался для этого не один год. Мы признаем, что с тех пор наши возможности значительно выросли, но подобную работу нельзя провести быстро».

«Давайте рассмотрим крайний случай, – предложила Паула. – Сумеет ли флотилия устрашения пробить границу Бездны?»

«Нет».

«Но вы уверены, что против всех остальных угроз в Галактике она выстоит?»

«Да».

«В таком случае могу предположить, что Ускорители хотят применить это оружие против кораблей райелей, охраняющих границу Бездны. Джастине удалось проскользнуть мимо них, но у нее имелся запас времени плюс помощь самой Бездны. При сегодняшнем положении кораблям Этана не удастся добраться даже до Стены, не говоря уж о том, чтобы преодолеть Пучину».

– Проклятье, – буркнул Казимир. – Идиоты. Мало того что они ставят под угрозу всю Галактику, так еще и готовыразвязать войну с самой могущественной из всех существующих рас.

«Есть один фактор, который может сыграть в нашу пользу», – сказала Паула.

– Какой?

«Праймы».

Многовековой опыт общения научил Казимира не удивляться идеям Паулы.

– Продолжай.

«Они не такие уж глупые. По крайней мере те, что живут в Содружестве, а Ускорители имели дело именно с ними. Стандартный иммобайл праймов прекрасно знает, что в случае любой угрозы людям с их стороны миры праймов немедленно будут уничтожены».

– Все верно. Мало того, учитывая новую природу и психологию пяти уцелевших цивилизаций праймов. Флот за последние сто лет дважды снижал уровень угрозы с их стороны.

«Итак, они не хотят навлечь на себя возмездие людей. И весьма маловероятно, чтобы они согласились сотрудничать с Ускорителями. Но нам известно, что человеческий разум способен успешно функционировать в теле прайма. Я лично встречалась с мобайлом Боузом. Согласованность двух чуждых организмов была безупречной, он не испытывал ни малейших проблем. И это может привести нас к неоспоримым уликам».

– Каким образом? – спросил Казимир.

«Внутри уничтоженных кораблей могли быть тела праймов, но более вероятно, что управлялись они мыслительными программами людей. Не так уж трудно похитить нескольких мобайлов на выходе из пруда амальгамации. На этой стадии их мозг совершенно пуст. Иммобайлы только спустя некоторое время загружают в него основные мысли и воспоминания. Следовательно, воспользовавшись такой оболочкой, можно загрузить ее человеческими мыслями и воспоминаниями – это же простая операция оживления, только в теле чужака. И вот вам ядро совершенно независимой ячейки праймов. В Окайзенской Империи решили, что нашли настоящих врагов человечества, способных придать вес их кампании, а на самом деле Ускорители манипулируют окайзенами, как и многими другими».

– Значит, нам остается только выловить их и прочитать мысли, – воскликнул Казимир.

«Верно. Когда пойдешь на заседание сенатской комиссии, объясни, что, после того как все убедились в превосходстве нашего флота над кораблями праймов, хочешь дать окайзенам еще один шанс повернуть назад. И пусть корабли класса „Столица“ обезвредят один из кораблей праймов и захватят его».

«Если в них загружены человеческие мысли, они уничтожат себя», – сказало правление АНС.

«Станет ли это для вас достаточным доказательством?» – спросила Паула.

«Нет, достаточным не станет. Необходимо подключиться к внутренним каналам праймов и проанализировать образ их мышления».

«Попробуйте организовать перехват с кораблей класса „Столица“, – предложила Паула. – Это полностью в наших интересах. Если получится и мы докажем, что праймы лишь биологические оболочки для Ускорителей, можно будет блокировать всю фракцию. Если нет, у Казимира останется достаточно времени, чтобы привести в действие флотилию устрашения, до того как окайзены приблизятся к Содружеству. Вдобавок ко всему Ускорителям придется еще подождать демонстрации оружия».

– Я согласен, все логично обосновано, – сказал Казимир.

«Но?» – спросила Паула.

– До тех пор пока моя мать не встретила корабли райелей на границе с Бездной, мы не знали об их колоссальной мощи. А сейчас мы пришли к выводу, что Ускорители начали воплощать свои планы еще полсотни лет тому назад.

«Зато мы знали о защитных комплексах райелей в районе Стены аж с 2560 года, когда их обнаружил Уилсон. Нетрудно было догадаться, что для их поддержки райели должны обладать адекватным наступательным оружием. В конце концов, только они одни отважились сунуться в Бездну. Вряд ли кто-то пойдет на такой шаг, имея при себе всего лишь жалкие „бомбы-вспышки“. Ускорители всегда знали, что добраться до Стены можно только при наличии колоссальной боевой мощи».

– Это не исключено, – нехотя согласился Казимир. – Просто меня что-то тревожит, а что именно, я пока не понимаю.

«Если причина не в том, чтобы увидеть флот устрашения в действии, что еще может дать Ускорителям нападение Окайзенской Империи?»

– Я не знаю, – сказал Казимир. – АНС?

«Сценарий Паулы наиболее вероятен. С целью ввести в действие флот устрашения предпринимаются колоссальные усилия. Праймы – единственная раса, способная объединиться в политический или культурный блок внутри Содружества. И еще мы бы хотели подчеркнуть: если вы правы, и праймы окажутся агентами Ускорителей, окайзены и без них не свернут со своего пути».

– Отлично. – Казимир наконец-то справился со своим воротничком. – Я спрошу разрешения комиссии Сената на применение флотилии устрашения, но только после еще одной попытки заставить окайзенов отступить.

«И обязательно дай мне знать, как отреагирует Иланта», – попросила его Паула.

Это было чудовищное унижение, но Корри-Лин для преодоления ста метров, разделяющих останки вездехода и корабль Флота, пришлось полностью положиться на помощь Аарона и Иниго. Кроме перелома руки, у нее был вывернут голеностопный сустав и растянуты связки. Это она поняла сразу, как только попыталась шагнуть.

Тогда Аарон просто встал на колени на разрезанном им корпусе вездехода и протянул ей руку. Корри-Лин с огромной неохотой уцепилась за нее и позволила себя вытащить, что он и сделал с такой легкостью, словно поднимал сумку с пухом громала. А когда он отпустил Корри-Лин, она вскрикнула от боли и чуть не свалилась на лед. Аарон, конечно, успел ее подхватить.

Ей пришлось обнять их обоих и позволить повести себя к космическому кораблю. От жуткого холода Корри-Лин дрожала всем телом. Над головой непрестанно вспыхивали яркие молнии, и раскаты грома наполняли отдаленным ворчанием небольшой островок спокойствия, созданный силовым куполом. Даже без усиления визуальных сенсоров было заметно, что космический корабль сильно пострадал. На корпусе появились трещины, а из различных клапанов и обрывков труб просачивались капли какой-то жидкости.

Земля снова сильно вздрогнула, и все трое кувырком покатились на лед.

– Поторапливайтесь. – приказал Аарон.

Его личное поле окутало фигуру бледно-голубым ореолом, усиливая защиту. Корри-Лин в замешательстве отметила, что Иниго принял точно такие же меры предосторожности. Потом они вдвоем подняли ее и протащили последние двадцать метров. Корри-Лин оказалась абсолютно беспомощной. Кроме того, в экзо-зрении появились тревожные красные символы. Из атмосферы, заключенной в силовом поле, ее организм получал опасную дозу радиации.

Это был действительно корабль из состава Флота, на корпусе она видела регистрационный номер и название «Линдау», но, как бы отчаянно она ни пыталась связаться с экипажем, на запросы никто не отвечал. Оставалось только гадать, какую легенду придумал Аарон. Корри-Лин даже не пыталась задуматься, как ему удалось выжить после обрушения ледника. Это воспринималось как само собой разумеющееся.

Они поспешили подняться по трапу и нырнули в тамбур-шлюз. Как только последний из них переступил порог, шлюз мгновенно закрылся. Корабль вздрогнул от очередного мини-землетрясения. А потом раздался безошибочно узнаваемый гул активируемого двигателя, и они поднялись над землей. Пол завибрировал и сильно наклонился. От дрожи и скрежета корпуса, испытывавшего предельные нагрузки, Корри-Лин до скрипа сжала челюсти.

Внутренние створки шлюза разошлись, как только стала резко возрастать тяжесть.

– Присмотри за ней, – бросил Аарон, отпустил ее руку и кинулся вглубь корабля, преодолевая тяжесть нарастающего ускорения.

Иниго быстро уложил Корри-Лин на пол прямо в коротком коридоре.

– Не верти головой, – строго приказал он. – Спину держи прямо. Я не знаю, насколько возрастет тяжесть.

Пол, похоже, был сделан из плайпластика – не слишком удобный, чтобы на нем лежать, но при ускорении, приближавшемся к пяти g, Корри-Лин порадовалась, что ей не надо двигаться. Медицинский дисплей показывал, как сильное ускорение действует на сломанную руку, а к горлу уже подступила тошнота.

– Что происходит? – простонала она. – Где экипаж?

Дрожь после наружного холода все еще не унималась.

Иниго отвечал, не поворачивая головы:

– Мы должны выбраться из атмосферы предельно быстро. А насчет экипажа мне ничего неизвестно.

Его мысли в Гея-сфере выдавали сильное беспокойство.

– Я не могу подключиться к внутренней сети.

– Я тоже.

Через пару минут ускорение неожиданно упало до стабильного одного g, Иниго приподнялся и сел. Его гея-частицы по-прежнему излучали сильное беспокойство.

Корри-Лин, морщась от боли, тоже поднялась. В лодыжке все еще пульсировала боль, а принятые лекарства загадочным образом искажали видимую действительность. Возможно, Корри-Лин ощущала легкость во всем теле из-за общего состояния организма. Или же странно работали двигатели корабля. И в воздухе появился непонятный запах. Она икнула, надеясь, что это еще не предвестник рвоты. Ситуация, в которой она оказалась, почему-то беспокоила ее меньше, чем можно было ожидать. Хотя отсутствие экипажа ей очень не нравилось. Она инстинктивно понимала, что это очень плохо, но отказывалась задумываться. «Слишком много всего. Слишком много и сразу».

– Что ж, мы все еще живы, – со вздохом сказала она.

Иниго посмотрел на нее с тревогой.

– Верно. – Он неуверенно поднялся на ноги. Одна из осветительных полос на потолке постоянно мигала. В ее корпусе виднелись трещины. Иниго нахмурился, глядя на светильник. – Мой сканер обнаружил множественные повреждения корабля. И я не могу отыскать членов экипажа.

– Что ты хочешь этим сказать?

Толстая плайпластиковая дверь распахнулась, и в коридор вышел Аарон. Его гея-частицы были заблокированы, но и без них даже одурманенная лекарствами Корри-Лин поняла, насколько он разъярен. Аарон в гневе уставился на Иниго.

– Не вздумай повторять таких же фокусов, как на леднике.

Иниго презрительно усмехнулся.

– Я почти справился с тобой, правда? А я ведь всего лишь простой любитель.

Аарон напряженно улыбнулся и шагнул вперед.

Корри-Лин заорала от боли, когда его ботинок опустился на поврежденный сустав. Иниго бросился к нему и с размаху толкнул, словно игрок в регби. Аарон даже не покачнулся. Он демонстративно сохранял положение еще несколько секунд, потом убрал ногу и сделал шаг назад.

Корри-Лин, всхлипывая, обхватила ладонями лодыжку, стараясь унять разгоревшуюся боль. На глазах у нее выступили слезы.

– Не надо, – испуганно прошептала она.

– Медицинская камера находится в главной каюте, – сказал Аарон и протянул руку.

– А где экипаж? – спросила она.

– Они на минутку вышли. – Аарон задумчиво помолчал. – Но могут на некоторое время задержаться.

Корри-Лин проигнорировала протянутую руку, и подняться ей помог Иниго. Вслед за Аароном они доковыляли до основной каюты.

– О Заступница!

От увиденной сцены желчь мгновенно поднялась к горлу, и Корри-Лин невольно прикрыла рот свободной рукой.

Основное помещение космического корабля представляло собой круглую комнату примерно семи метров в диаметре. Из плайпластиковых стен и пола торчали отдельные предметы мебели, но почти все они были страшно исковерканы. Из разбитых панелей вывалились какие-то модули, и даже их корпуса не избежали физического воздействия – на них виднелись вмятины и трещины. Некоторые узлы оплавились вместе с прилегающими участками стен, а на потолке были заметны пулевые отметины.

Но взгляд Корри-Лин привлекли даже не эти последствия погрома. На полу она увидела кровь. Большие лужи расплескались при ускорении корабля и теперь начали застывать. Кровь широкими мазками покрывала стены, длинные красные штрихи испещряли даже потолок.

– Чудовище! – простонала она, не разжимая зубов.

– Давайте договоримся раз и навсегда, – сказал Аарон после того, как дал команду интел-центру активировать медицинскую камеру. – Я не хороший и не плохой. Я просто человек, выполняющий свою работу. И я ее выполню. Несмотря ни на что.

Корри-Лин бросила взгляд на Иниго. И поняла, насколько он напуган. Такого выражения на его лице она еще никогда не видела. Только не у Иниго, человека, который собирался вести их к новой прекрасной жизни.

– Что же это за работа? – спросил Иниго, стараясь сохранить хотя бы видимость достоинства.

На щеке Аарона едва заметно дернулся мускул.

– Прошу прощения. Я еще не до конца это понял.

– Невероятно!

Аарон смущенно пожал плечами, глядя на Корри-Лин.

– Ты ведь меня понимаешь?

– Он не человек, – проворчала она. – Это биоробот-киллер. И настолько несовершенный, что даже не знает, почему он так поступает.

– Ну, вот и готово, – сказал Аарон.

Он указал взглядом на выкатившуюся из стены медицинскую камеру. На серебристой поверхности тоже виднелись пулевые царапины, но малметаллическая крышка плавно поднялась, и управляющая система доложила о полной готовности, хотя некоторые узлы работали на резервных источниках.

– Я туда не полезу, – взвизгнула Корри-Лин.

– Полезешь, – заверил ее Аарон. – Или я сам тебе помогу. За твоим лечением, конечно, будет наблюдать юз-дубль Иниго. Но мне ты нужна целой и невредимой. А у тебя, кроме физических повреждений, еще и немалая доза облучения.

Корри-Лин оглянулась на Иниго, но тот лишь пожал плечами.

– Тебя волнует ее здоровье? – удивился Иниго. – Но почему?

– Она – рычаг воздействия, – спокойно ответил Аарон. – Гарантирует твое хорошее поведение.

– Пристрели меня, – взмолилась Корри-Лин. – Воспользуйся еще раз боевыми бионониками. Пожалуйста. Нельзя позволить ему достичь цели.

Иниго долго смотрел на нее, потом опустил голову.

– Ну а теперь, когда мы все выяснили, прошу.

Аарон вежливым жестом пригласил ее лечь в медицинскую камеру.

Корри-Лин доковыляла до серебристого корпуса и присела на край. Иниго помог ей снять одежду и лечь на спину. Крышка опустилась. Корри-Лин продолжала всхлипывать, пока не потеряла сознание.

Вторичная мыслительная система известила Корри-Лин, что медицинской камере потребовалось четыре часа, чтобы состыковать кости ее руки и закрепить их усиленным слоем мышц, восстановить растянутые связки на лодыжке и очистить от радиоактивного заражения кожу и кровь. Кроме того, Иниго дал команду ввести успокаивающие средства. Она еще несколько минут пролежала в теплой темноте, не испытывая ни малейшего желания вылезти и убедиться, какой жалкой стала их жизнь. Но в конце концов глубоко вздохнула и дала команду поднять крышку.

Иниго тотчас оказался рядом, склонившись над камерой с озабоченным видом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Как Идущий-по-Воде после смерти Салраны.

Иниго ласково погладил ее волосы.

– Пока еще с нами не случилось ничего такого ужасного.

– Ха, – возмущенно бросила она. – Этого ублюдка даже человеком нельзя назвать, хотя некоторые навыки вбиты в него намертво. – Она села и увидела, что Аарон слегка улыбается, глядя на нее с другого конца каюты. – А твои кошмары тебя все еще мучают? – спросила она, прикрывая руками обнаженную грудь. – Надеюсь, что мучают. Когда-нибудь они окончательно затянут твой разум.

– Что ж, это вполне вероятно. – Аарон усмехнулся. – Можно вывести девчонку из Сампалока, но Сампалок из девчонки – никогда.

– Да что тебе известно о жизни Идущего-по-Воде, сумасшедший биоробот?

– С возвращением, Корри-Лин. Без тебя на этой вечеринке скучновато.

Иниго подал ей халат, оказавшийся не по росту большим. Корри-Лин сердито запахнула полы и перекинула ноги через бортик медицинской камеры. Но, вспомнив, что было на полу, тотчас поджала их.

Крови исчезла. Корри-Лин внимательно осмотрела каюту. Если не считать исковерканной мебели и сломанного оборудования, в помещении царил порядок.

– Некоторые из вспомогательных роботов еще функционируют, – пояснил Иниго. – Я приказал им почистить каюту.

– Ага. – Она выбралась из камеры. – Ну что, опять начнешь мне угрожать?

Аарон почесал за ухом.

– Нет.

– Почему? Ты же сказал, что я – рычаг воздействия. Вперед, продолжай. Я тебя не разочарую. Обещаю, что кричать буду громко.

Несмотря на браваду, у нее заметно задрожали ноги.

– Проклятье, а я-то думал, что это мой мозг не в порядке.

– Иди к черту.

Аарон с искренним любопытством взглянул на Иниго.

– Как же вы с ней ладили?

– Любовь. – Рука Иниго легла ей на плечи. – Сомневаюсь, чтобы это чувство сохранилось в твоей памяти.

– Верно. Должен признать, слово «любовь» не затрагивает во мне никаких струн. Но принцип мне понятен. Кто знает, если я буду правильно питаться и держаться подальше от неприятностей, может, и я встречу хорошую девчонку, которая полюбит меня таким, каков я есть. Как и в вашем случае.

Корри-Лин, сжав кулаки, шагнула вперед. Иниго заставил ее вернуться.

– Вы когда-нибудь успокоитесь? Это же непрофессионально.

– Я знаю, – сказал Аарон. – Объявим перемирие?

– Если у меня появится шанс застать тебя спящим и перерезать глотку, я как следует нажму на нож.

После этих слов даже Иниго как-то странно на нее посмотрел. Корри-Лин не проявила ни малейшего раскаяния.

– Вообще-то я не так давно спас ваши жизни, – с оттенком обиды в голосе заметил Аарон.

– Но в этой ситуации мы оказались только из-за тебя.

– Вот как? Подумай хорошенько. Люди, преследующие нас, искали Иниго и хотели его убить. Окончательно убить. Рано или поздно они все равно бы его нашли. А благодаря нашим с тобой усилиям мы подоспели первыми.

– И кто остался в живых на Ханко, чтобы поблагодарить тебя за это?

– Ладно, хватит, – вмешался Иниго и крепко сжал ее пальцы. – Мы еще живы, и я признаю свой долг. Но ты прекрасно понимаешь, что твое появление, обусловленное идеологическими соображениями какой-то фракции, не может меня радовать.

– Мне неизвестно, что тебе уготовано, – сказал Аарон. – И насколько это плохо.

Иниго ничего не ответил. Его гея-частицы оставались наглухо закрытыми и не пропускали даже малейших оттенков эмоций, и это расстраивало Корри-Лин. Она так привыкла делиться с ним любыми своими чувствами. «Семьдесят лет назад…»

– Так к кому же ты меня повезешь? – спросил Иниго.

У Аарона хватило такта, чтобы смущенно опустить взгляд.

– Он не знает, – ответила за него Корри-Лин.

– Могу я хотя бы спросить, куда мы направляемся?

– Ну, – протянул Аарон, – должен признать, что и в этом я пока не уверен.

– Что?

– Ты же говорил, что всегда узнаёшь, что делать дальше, – возмутилась Корри-Лин. – Твой мозг вроде старинной блок-схемы. Заканчиваешь один процесс, и сразу начинается новый. Ты уже заполучил Сновидца и должен знать, куда его доставить.

– Да, что-то вроде того. В обычных обстоятельствах я бы обязательно знал, что делать дальше.

– В обычных обстоятельствах?

– Мы на корабле Флота. Э-э… позаимствованном корабле.

– И ты его сломал, – сдержанно добавил Иниго.

– Сломал? – забеспокоилась Корри-Лин.

Перспектива провести остаток жизни, сколько бы она ни продлилась, в ограниченном пространстве, да еще в обществе помешанного на своей работе Аарона ей совсем не нравилась.

– Чтобы вас найти, мне пришлось погонять его в экстремальных условиях, – объяснил Аарон. – Лучше было бы сказать, что я его испытал на прочность. И результаты совсем неплохие: отличные резервы и достаточный выбор запчастей. Интел-центр уже составил схему ремонта, и роботы приступили к ее осуществлению.

– Постой, – воскликнула Корри-Лин. – А где мы сейчас находимся?

Она полагала, что за четыре прошедших часа они должны были уже покинуть систему Ханко.

– В миллионе километров от Ханко, – ответил Аарон. – Мы ждем.

– Чего ждем?

– Дело вот в чем. Военный корабль построен с огромным запасом прочности. Мы можем хоть сейчас выйти на сверхсветовую скорость, но мне этого очень не хочется. Роботам потребуется еще некоторое время для восстановления минимального уровня функциональности. И мой инстинкт подсказывает, что можно подождать. Когда работа будет закончена хотя бы наполовину, я узнаю, что делать дальше.

Иниго изумленно поморгал.

– И так бывает всегда?

Корри-Лин вздохнула:

– Да. Боюсь, что так.

Еды на борту корабля было достаточно. Каждый из членов экипажа сделал собственные запасы продуктов, без которых не представлял себе жизни. Корри-Лин и Иниго быстро отыскали пакеты с горячим шоколадом, произведенным на Луранде, и пастилой с Эпуала. Что еще не могло не радовать, так это саморазогревающаяся упаковка; роботы по-прежнему трудились над починкой кулинарного процессора, к тому же из поврежденного резервуара вытекла половина базовой питательной жидкости.

Починка мебели стояла в самом низу списка неотложных дел, поэтому все с кружками в руках устроились на бесформенных выступах. Аарон не засиживался в каюте: время от времени он выходил, чтобы проверить, как идет ремонт в разных частях корабля.

После очередного горячего спора Корри-Лин убедила его открыть доступ к корабельной сети, хотя и с некоторыми ограничениями. Но теперь она и Иниго могли принимать изображения с наружных сенсоров.

На фоне удивительно пустынного звездного поля серебристым полумесяцем выделялась Ханко. Оставшиеся сенсоры «Линдау» дополнили визуальное изображение информацией о гравитационных изменениях. Теперь можно было видеть, как под воздействием м-поглотителя Хокинга, пожирающего планету изнутри, меняется распределение массы. Сильнейшие гравитационные волны опоясывали мир, сотрясая его, словно умирающее сердце. Процесс уже приближался к трагическому концу, и землетрясения становились все чаще и мощнее. Черная дыра с невероятной скоростью поглотила состоящее из магмы ядро. Тектонические плиты разрушались под действием ежеминутно менявшегося внутреннего давления. Тысячелетние льды, сковывавшие океаны, раскалывались на айсберги величиной с материк и накатывались на взбунтовавшуюся поверхность, сокрушая на своем пути горные хребты.

Аарон вернулся в каюту.

– Конец близок, – мрачно объявил он.

Сразу после его слов ослепительно белые облака начали светиться бледно-оранжевым сиянием и дополнили полумесяц до полной сферы. Янтарный шар атмосферы стал быстро расширяться. Массивные выбросы сгорающих в ядерном пламени газов достигали границ ионосферы и уносились в космос.

– Пожелай добра, пожелай исхода, – тихим шепотом нараспев произнес Аарон.

Внизу под истерзанной атмосферой взорвалась мантия. Из волн перегретой лавы полетели обломки, сравнимые размерами с целыми континентами.

– Великолепие смерти, однажды узнав, разуму вопреки полюбишь навеки. На эволюции бескрайнем берегу исполнится заветное желание.

Избавленный от оков оболочки, наружу ударил свет взрывающейся внутрь планеты, затмивший лучи ближайшей звезды. Черная дыра поглотила остатки ядра. Остался только свет, разгоравшийся все ярче.

– Все родилось из звездной пыли; все канет в темноту материи. Смерть насмехается над теми, кто хаосу бросает вызов, но смертные, рожденные во мраке, плывут по грозным времени морям.

«Линдау» начал разгоняться и с ускорением в два g быстро двинулся прочь от гигантских обломков, морей остывающей магмы и ослепительного света.

– Я не узнаю эти стихи, – сказал Иниго.

Аарон тряхнул головой, прогоняя меланхолию, и недоуменно взглянул на него.

– Какие стихи?

Корри-Лин закатила глаза, а затем долила в свой шоколад хорошую порцию рома столетней выдержки. Она обнаружила бутылку «Сент-Лизамна» в одной из кают команды и немедленно забрала ее себе.

– Не имеет значения. Твой несчастный мозг способен на что-то еще?

– Я обдумываю наши возможности. Что меня больше всего беспокоит, так это то, что Флоту известно о нашем визите сюда.

– Откуда ты узнал? – спросил Иниго.

– Эта информация имелась в памяти капитана. Адмирал Казимир лично рассказал ему о тебе и обо мне.

Корри-Лин вздрогнула и подлила себе еще немного рома. Шоколада в ее кружке почти не осталось.

– В его памяти! И теперь, когда корабль перестал отвечать, сюда нагрянут другие корабли?

– Я подозреваю, что они уже в пути, а поскольку капитан успел доложить о применении м-поглотителя, из гиперпространства выскочит не просто разведчик, а что-то помощнее.

– Ну и как, ты предпочтешь сдаться или покончишь жизнь самоубийством?

– Ни то, ни другое. Нам нужно еще три часа, пока ремонтные системы не приведут корабль в надлежащее состояние. Вспомогательные узлы можно восстановить и в пути, но работа двигателя и подача энергии должны быть обеспечены в первую очередь.

– Похоже, ты уже знаешь, куда мы отправимся.

– Я рассматриваю все открывающиеся варианты.

– Открывающиеся, – с любопытством повторил Иниго. – Ты мыслишь логически или эти возможности открываются в твоем мозгу по воле нанимателя?

Аарон опять почесал за ухом. Разговор причинял ему явное беспокойство.

– Варианты, как я считаю, заложены в моем мозгу. А выбор зависит от сложившейся ситуации. Способность профессионально оценить обстановку и обеспечила мне работу.

– А эти варианты не позволяют тебе догадаться, что ждет меня?

– О тебе и речи нет. Пойми, для меня лично ты совершенно не важен. Ты просто пакет, который я обязался доставить по назначению.

– Знаешь, пока я, так сказать, работал Сновидцем, я стал неплохим аналитиком. Если бы ты полностью открылся для Гея-сферы, я, возможно, сумел бы приоткрыть внедренные воспоминания.

– А зачем мне все это?

– Чтобы узнать, кто ты такой. Чтобы понять, где заканчиваются искусственные воспоминания и начинаются собственные мысли.

– А если это не искусственные воспоминания? Допустим, это я и есть и таким всегда был?

– Не похоже, ты слишком сильно мучаешься. То, что тебя беспокоят кошмары, я понял еще до того, как мне рассказала Корри-Лин.

– Тем не менее я жив, и ты у меня под арестом. Я думаю, пока мы остановимся на этом.

– Как хочешь. А ты не мог бы рассказать хотя бы об открывающихся вариантах действий?

– О долгосрочных перспективах мне почти ничего неизвестно. Таким образом, если меня схватят, я не смогу ничего выдать.

– Ты только что сказал, что это я у тебя под арестом.

– Я должен учитывать и бесконечно малую вероятность твоего побега. Я не могу поделиться с тобой всей информацией, это дало бы тебе тактическое преимущество, мой друг.

– О милосердная Заступница, – простонала Корри-Лин, после чего приложилась прямо к бутылке.

Через юз-дубль она дала команду возобновить передачу информации с наружных сенсоров.

Новая яркая звезда, совсем недавно бывшая планетой Ханко, стала угасать уже через час после рождения. Началось интенсивное поглощение осколков, не набравших после взрыва достаточной скорости. Колоссальная сила притяжения влекла к центру все твердые обломки. Затем гравитация распространилась еще дальше, и пришла очередь отвердевших потоков магмы. После чего остались только выплеснутые при схлопывании струи газов и пыли. Их течение сменилось на противоположное, и, захватывая по пути все свободные частицы, они тоже устремились навстречу ненасытному поглотителю.

Всего за три часа после вспышки, затмившей солнце, Ханко превратилась в крошечный тусклый огонек, окруженный клубами медленно исчезающего бледно-голубого тумана.

– Она поглощает все, чтобы продолжить горение, – сказал Аарон. – Но в конце энтропия неизменно одерживает победу, уничтожая последние искры тепла и света. И тогда остается только темнота. А когда это происходит, исчезает даже вечность, поскольку одно мгновение в точности повторяет следующее, и Вселенная погружается в небытие. – Он повернулся к Иниго. – Звучит знакомо?

– До небытия еще далеко, – ответил Иниго. – Ик тому времени здесь не останется даже постфизических существ. В общем, мне наплевать.

– Но ваша Бездна ускорит процесс. Лишившись массы этой галактики, Вселенная станет значительно ближе к концу времени и пространства.

– Твои наниматели хотят заставить меня остановить паломничество.

Аарон озадаченно пожал плечами.

– Я представления не имею, чего они хотят. Я просто вижу здесь некоторый символизм.

Корри-Лин встрепенулась. После рома она опустошила пару бутылок вина, припасенного другим членом экипажа. Потом последовала малиновая водка «JК». Корри-Лин была очень расстроена тем, что на корабле все еще не работал холодильник; «JK» следовало пить охлажденной чуть ли не до точки замерзания.

– Но тебе не все равно, – пробормотала она. – Это только начало. Твое состояние проясняется. Может, мы увидим истинного Аарона раньше, чем предполагал твой босс.

– Вы уже его видите. Извините.

Аарон подал команду интел-центру, и «Линдау» перешел на сверхсветовую скорость.

– Так что же ты решил? – спросил Иниго.

– Флотским известно, что я охотился за тобой, и, если они даже не уверены, что я выжил на Ханко, они всё поймут очень скоро. За нами обоими охотился тот, кто сбросил на Ханко м-поглотитель. Предполагалось, что я передвигаюсь на «Бродяге», и это давало мне некоторое преимущество, но и оно уже исчерпано. Однако на Пулапе меня на всякий случай поджидает запасной корабль. Плохо то, что, куда бы мы ни сунулись на «Линдау», очень скоро это будет известно всем и каждому. Вот почему мне не хотелось бы рисковать, я не могу допустить ни малейшей вероятности твоего похищения или уничтожения.

– Значит, ты в тупике, – насмешливо бросила Корри-Лин. – Как жаль!

– Не совсем. Есть еще один отдаленный уголок, самое последнее убежище.

– И где же это? – поинтересовался Иниго.

– Я отвезу тебя к Конусу.

– Макродом чужаков? До него же семьдесят световых лет. На дорогу уйдет не одна неделя. И кто там тебя ждет?

Аарон наморщил лоб, словно прислушиваясь к далеким голосам. То, что он сказал, удивило его самого:

– Оззи. На Конусе живет Оззи.

Паула с легким сожалением смотрела, как вокруг ее пианино сворачивается мягкая плайпластиковая оболочка. Нет смысла даже пытаться сесть за клавиши. После конференции с Казимиром и АНС она просто не могла целиком отдаться музыке, как делала это обычно. Сомнения Казимира относительно мотивов Ускорителей ее сильно встревожили. С точки зрения логики ее трактовка была безупречной. Оружие флотилии устрашения необходимо Ускорителям, чтобы расчистить путь от райелей.

Всплыл давно мучивший ее вопрос: чего еще можно ожидать от альянса с праймами? Чего еще? Вся эта затеянная Ускорителями авантюра с манипулированием окайзенами и праймами выглядела чрезвычайно рискованной, и провести ее втайне было весьма трудно, а в случае раскрытия фракции грозила блокировка со стороны АНС. По мнению Паулы, риск был даже слишком большим, чтобы столь умные и проницательные личности, как члены фракции Ускорителей, могли на такое пойти. Несмотря на то что Паула отвергала большую часть их идеологии, обвинить в недальновидности эту группу было нельзя. Но тогда оставался вопрос: что еще они надеялись получить, вынудив Содружество пустить в ход флотилию устрашения?

Согласно классической стратегии, флотилия должна устремиться навстречу окайзенам, оставив Содружество незащищенным. Степень незащищенности Паула оценить не могла.

Вряд ли Ускорители рассчитывали на физическое нападение. Сначала надо построить и запустить корабли паломничества. Да и уничтожение АНС для них неприемлемо: в конце концов, Ускорители – часть этой системы.

Так что же?

Если это была всего лишь грубая попытка изучить оружие флотилии устрашения, она вот-вот провалится, поставив крест на фракции и на ее идеях. До сих пор правление АНС только раз применяло санкцию блокировки по отношению к фракции. Это произошло пятьсот лет назад во время мятежа Эволюционных Сепаратистов, когда последние попытались расколоть АНС, взять под свой контроль одну из секций и осуществить переход к постфизическому состоянию.

«Наверное, я что-то упустила».

Самым большим пробелом в ее знаниях оставалась природа флотилии устрашения, и это был единственный пробел, заполнить который АНС никогда не согласится. При всех ее заслугах Паула признавала, что утечки такой информации допустить нельзя, что не исключено в том случае, если ее схватят. Шанс небольшой, но он есть, если за ней охотится Кэт. А если даже и не Кэт, найдется кто-то другой, кому физическое существование Паулы Мио может не понравиться. Такие всегда найдутся. Одна из особенностей работы. За четырнадцать столетий с этим пришлось свыкнуться.

Интел-центр доложил, что через пятнадцать минут «Алексис Денкен» прибудет на Керенск и что Паулу вызывает Гор.

– Значит, с Джастиной все в порядке, – сказала Паула. – Это хорошая новость.

«Да. Но мелкий пакостник Этан, должно быть, помирает со смеху над тем, что Небесный Властитель отказался ей помочь».

– Он отказался помочь сейчас. Но, говоря откровенно, если кто-то из нас и близок к вершинам развития, то это Джастина.

«Да, вероятно».

– Я и не подозревала, что в Бездне так быстро течет время.

«Этого никто не подозревал. Хотя, я полагаю, скорость времени может быть локализована. Мы еще ничего не знаем о самой материи Бездны, но такое допущение объяснило бы ускорение Небесного Властителя. Он не увеличивал физическую скорость, а оперировал другим потоком времени».

– А как ты думаешь, что случилось на Кверенции после смерти Идущего-по-Воде? Небесный Властитель сказал, что там никого не осталось.

«Да кого это волнует? У меня есть для тебя кое-что интересное. Угадай, кто стартовал с Гантии через два часа после тебя?»

– Знаю, заинтересовавший нас агент Ускорителей. Он получил корабль с ультрадвигателем, но его маскировка несовершенна, или, скажем, сенсоры АНС ее преодолевают. Не беспокойся. Дигби держит его под наблюдением.

«Семейный бизнес, да? Очень удобно. Но я говорил не о Чатфилде».

Паула вздохнула. Иногда привилегии Гора Бурнелли, предоставленные ему АНС, ее не на шутку раздражали.

– Кто же?

«Марий».

После четырнадцати сотен лет работы неожиданный поворот в деле уже не мог ее удивить, но заинтересовал всерьез.

– И как же ты об этом узнал?

Гор рассмеялся.

«Мне сказал друг моего друга, видевший его в космопорте».

Теперь уже рассмеялась Паула.

– Это означает, что фракция Консерваторов все еще стремится столкнуть Ускорителей?

«Упрятать их под землю и станцевать на их костях. Тебе помогла эта информация?»

– Она не полезна им, зато подтверждает мое предположение, что Чатфилд работает на Ускорителей.

Ее юз-дубль доложил, что не в состоянии определить местоположение Гора. Лишь очень немногие люди умели так ловко манипулировать унисферой. Да и зачем бы ему скрываться? «Если только… Нет! Не может быть».

«У меня есть еще кое-что, что тебе поможет», – продолжал Гор.

– Что же это?

«Троблум».

– Тебе известно, где он?

«Нет, извини, но я знаю, чем он занимается».

– В самом деле? Твой Экспедитор оборвал одну из наших нитей расследования. Знаешь, когда-нибудь я все же решу его арестовать. Использование м-поглотителя в одном из Центральных миров недопустимо.

«Считай, что это моя оливковая ветвь. Помнишь, как нас насторожили намеки Троблума?»

– И чем же он занимается?

«Строит сверхсветовой двигатель, способный перемещать планеты».

– О господи! Ты шутишь?

«Если бы. Хорошо хоть он делает это не для Ускорителей, по крайней мере пока мы не сомневаемся. Похоже, перемещение планет – его собственная навязчивая идея».

– Вполне вероятно. У него есть своя довольно правдоподобная теория о том, как аномийцы соорудили Темную Крепость. Один из вариантов – это похищение или приобретение устройства у райелей-воинов.

«Вот как? В любом случае он добился успеха».

– Теперь-то ты наверняка шутишь.

«Нет. Потому-то Экспедитора и послали туда, чтобы убрать все следы. Тогда мы думали, что имеем дело с частью плана Ускорителей, но теперь уже так не считаем».

– А почему же ты говоришь мне об этом только сейчас?

«Троблум – человек очень странный. И сегодня он болтается по Вселенной со сверхсветовым двигателем, способным перемещать планеты. Кроме того, он пытается связаться с тобой и рассказать что-то об Ускорителях. Им это не нравится».

– Ага, понимаю: непредсказуемые последствия.

«В точку».

– И тебя это беспокоит?

«Тебя тоже должно беспокоить. Обстановка и так достаточно неустойчивая. Нельзя допустить, чтобы люди вроде Троблума усложнили ее еще больше».

– И еще у него могут иметься улики, необходимые для правления АНС, чтобы блокировать Ускорителей.

«Не исключено. Кто знает?»

– И что же ты хочешь от меня?

«Перемести его в самое начало твоего списка приоритетов. Его необходимо найти».

– После того, что произошло на Шолапуре, он сейчас может быть на полпути к Андромеде.

«Нельзя позволить Ускорителям снова нас опередить».

– Не пытайся указывать мне, что делать, – коротко отрезала Паула.

«И в мыслях не было. Просто довожу до твоего сведения информацию, как и подобает добропорядочному гражданину».

– А чем ты занимаешься? Я слышала, что ты не появился на заседании совета по Внешней Защите.

«Я решил, что самое время взять отпуск. Но не беспокойся, я держу руку на пульсе».

– Если будешь сильно давить, я ее сброшу. Насколько я знаю, у тебя нет и половины привилегий, какие ты себе приписываешь.

«С тобой приятно иметь дело, Паула. Как и всегда».

Связь прервалась.

Паула откинулась на спинку дивана. Прошло несколько мгновений, и она улыбнулась.

Фургончик с логотипом компании «Кенгуру» весь день колесил вдоль старых путей общественного транспорта Колвин-сити. Араминта, сидя на широком переднем сиденье перед выпуклым окном с односторонней прозрачностью, наблюдала мучения города. Нескончаемый гул эллезелинских капсул, пролетавших над самыми крышами, не давал забыть о присутствии и мощи оккупантов. Мрачная решимость горожан постепенно сменялась отчаянием. Делегация сената шесть часов провела в ожидании приема у Пелима. Многие люди, собравшиеся в доках, чтобы донести до сенаторов свои требования, пострадали от эллезелинских полицейских. Полеты капсул скорой помощи все еще оставались под запретом, раненных в стычках развозили по больницам на мотогондолах и авто. К полудню ряды протестующих в доках стали редеть. Стихийные митинги переместились в другие районы.

Ларил, как и обещал, активировал узел унисферы в кабине. Управление осуществлялось голосовыми командами, и это очень понравилось Араминте. Одной из самых первых новостей прозвучал отчет о встрече Джастины с Небесным Властителем. Как сказали участники шоу, сон был запущен в Гея-сферу несколько часов назад и уже разошелся по всему Содружеству. Теперь вовсю шло обсуждение с участием самых опытных комментаторов, а также советника Воплощенного Сна по имени Делуи, похоже, не слишком огорченного отказом Небесного Властителя проводить Джастину к Ядру. Араминта некоторое время следила за обсуждениями, но быстро поняла, что никто ничего не знает, и переключилась на местные новости. На крошечном портале появились сценки, заснятые репортерами на улицах города.

Один странный сюжет повторялся в выпусках новостей снова и снова. Эллезелинские капсулы падали с неба, и полицейские силой уводили с собой шедшую по улице женщину. До сих пор еще никто не обнаружил какой-либо связи между жертвами похищения, хотя предположения строили самые опытные наблюдатели. Бойцы полиции, осуществлявшие захват, действовали решительно и ничуть не заботились о последствиях. Сюжеты новостей ясно показывали, как разгневаны жестокими задержаниями случайные свидетели. Это были те немногие жители города, кому хватило храбрости выйти на работу, а теперь они направлялись домой, чтобы пообедать. Во вторую смену таких храбрецов почти не осталось. Горожане пытались защититься всеми доступными средствами, они запирали двери домов и включали охранные системы.

Араминте хватило трех сюжетов о жестоких задержаниях, чтобы найти связь между женщинами. Все они были похожи на нее.

– Великий Оззи, – простонала она, увидев, как посреди улицы плачут два испуганных малыша, в то время как их маму уводят в полицейскую капсулу.

Свирепость полицейских с Эллезелина вызвала горячее осуждение во всем Содружестве, но на их поведение оно никак не повлияло.

Уныние возросло многократно, когда Араминта поняла, что весь мир страдает из-за нее. Отказ, полученный Джастиной от Небесного Властителя, тоже не улучшил ей настроение. Араминта сильно рассердилась. Она ведь очень рисковала, упрашивая Небесного Властителя пропустить Джастину в Бездну, а теперь все ее усилия пропали даром. Джастина даже не добралась до Ядра. Теперь не будет никаких переговоров, и никто не объяснит правителям Бездны, какие разрушения они наносят остальной Вселенной.

Араминта ничего не могла поделать, только лишь сдаться, и тогда все проблемы были бы решены. Но вместо этого она последовала совету Ларина и заглянула в Гея-сферу, мгновенно погрузившись в океан эмоциональных всплесков, соблазняющего шепота и радужных воспоминаний, распространяемых узлами восприятия. Здесь были различные уровни или слои, а может, она напрасно пыталась их разделить, но в этой эмоциональной вселенной определенно существовали различные аспекты.

Основой Гея-сферы, безусловно, были сновидения: не только сны Иниго, но и бесчисленные множества других грез, переданных в узлы восприятия их хозяевами, и каждый сон по своему уникальному эмоциональному признаку отличался от всех остальных. В сознании мог развернуться любой из снов, отвечающий определенному настроению или образу, совсем как в памяти – посредством простейшей ассоциации. И только сны Иниго обладали строго определенными признаками, и вызвать их было легче всего.

Араминта смирилась с неизбежностью и, пустив фургончик петлять по улицам в соответствии с заданной Ларилом программой, погрузилась в первые сны Иниго. Спустя несколько часов она очнулась, с улыбкой вспоминая, как молодой Эдеард прошелся по Бирмингемской заводи, чтобы сокрушить Арминеля. Ей даже показалось, что в машине стало немного светлее. Так здорово было смотреть на Маккатран с его странной архитектурой исвоеобразными ген-формами, следить за жизнью богатых и напыщенных лордов и леди, словно сошедших со страниц невероятно древних книг. Араминта стала гадать, женится ли Эдеард на Кансин или Салране. В любом случае это был бы прекрасный романтический союз. И она не сомневалась в благополучном конце истории, несмотря на то что жить в таком отсталом мире ей совершенно не хотелось.

А между снами Иниго на крыльях искренних эмоций проносились ежедневные чувства, излучаемые согражданами Араминты по Колвин-сити. За пределами машины Гея-сфера являла собой жалкое зрелище: тревоги и страхи большинства горожан почти подавляли лихорадочную надежду последователей Воплощенного Сна, воодушевленных близостью Второго Сновидца.

Скорее всего, из-за ее наследия, полученного от сильфенов, вся эта странная вселенная эмоций и воспоминаний представала перед Араминтой необычайно отчетливо. Она могла подняться над потоками чувств и спокойно и объективно оценить загадочное пространство. Как только она сделала это, ее разум отметил небольшие нейтральные зоны, словно беспорядочно разбросанные осколки небытия. Еще сильней ее удивило то, что они как будто тянулись к ней, их внутренние слои откликались на эмоциональное состояние, почти идентичное ее собственному настроению. Эти призывы ментальных сирен заставили ее насторожиться. Наблюдая за ними, она нащупала подсознательные связи с городскими узлами восприятия.

«Оззи милостивый! Воплощенный Сон готов на все, лишь бы меня заполучить».

Араминта осторожно отдалилась от предательских ловушек. На фоне откровенных и ярких эмоций людей она нащупала бесконечную безмятежность Исток-острова сильфенов.

«Вы узнаете меня?» – с волнением спросила она.

Ответ был непривычно расплывчатым, похожим скорее не на человеческую речь, а на теплое ощущение приветствия и доброжелательности.

«Вы можете мне помочь?»

Печаль, но скорее сожаление, чем отказ.

«Я боюсь все испортить».

Ласковое тепло материнских объятий.

«Хотелось бы и мне быть такой уверенной. Вы хоть представляете, что здесь творится?»

Сияющий золотистый свет пронизал все ее тело до последней клеточки, словно сквозь туман уныния, окутавший Колвин-сити, пробилась улыбка ангела.

«Ох, ради Оззи. Ладно, я попробую еще раз его спросить».

Она устремилась мыслями к существу, маячившему где-то у самой границы восприятия. На этот раз она действовала с максимальной осторожностью, избегая внимания настойчивых наблюдателей. Она словно разговаривала сама с собой, не допуская утечки в Гея-сферу. Сразу же после обращения ее окутало мягкое мерцание звездных туманностей Бездны.

«Здравствуй», – приветствовала она Небесного Властителя.

«Я жду тебя».

«Это ты был рядом с моей подругой? С той, что проникла в вашу Вселенную?»

«Я уже очень давно не провожал никого из вашей расы».

«Не важно, – грустно сказала Араминта. – Если я приду в вашу Вселенную, ты проводишь меня к Ядру?»

«Провожу».

«Сразу же?»

«Как только ты достигаешь самореализации».

«Ага. Сразу ты этого не сделаешь, так? И никто из вашего рода тоже».

«Твое желание достичь Ядра меня радует. Я провожу тебя туда».

«А когда представители нашей расы появились в вашей Вселенной, куда вы их направили?»

«Мои сородичи показали им место, где они могли жить и взрослеть».

«Значит, вы направляете людей и к планетам, а не только к Ядру. Интересно».

«Я провожаю к Ядру тех, кто достиг само…»

«Да-да, это я поняла».

«Так ты идешь?»

«К вам скоро отправятся многие мои соотечественники».

«Я с радостью буду их ждать».

«Но они придут к вам лишь ценой гибели миллиардов других людей. Твоя Вселенная уничтожит всю нашу галактику и триллионы ее обитателей. Что ты об этом думаешь?»

Она понимала, что рискует спровоцировать очередную фазу поглощения, но в последний момент сумела унять свои чувства.

«Не всем дано достичь самореализации. Твоя раса все сильнее. Лишь немногие из вас останутся, чтобы раствориться в ткани Вселенной».

«Ты хоть понимаешь, что за границами вашей Вселенной другая Вселенная?»

«Есть только Вселенная и Ядро. И когда-нибудь ты возникнешь здесь».

«Дежавю, – тихонько буркнула она. – Ну, ладно, – сказала она Небесному Властителю. – Может, и возникну».

«Я жду тебя», – произнес он на прощание.

Араминта отозвала мысли и быстро осмотрелась вокруг. Наступил вечер, лучи заходящего солнца размывались защитным куполом в расплывчатые мазки. Она с тревогой посмотрела вверх, но не заметила ни одной эллезелинской капсулы, направлявшейся в ее сторону. Значит, посторонние не подслушали ее разговор с Небесным Властителем.

– Хорошенькое дело, – проворчала она, оставаясь в кабине. – Я не могу помешать Бездне нас принять. Эти ублюдки, похоже, выиграют.

Сделанный вывод не освободил ее от некоторых решений. Араминта дала команду машине проехать мимо парка Бодант по противоположной стороне гавани. Ей захотелось в последний раз взглянуть на то, что она впервые в жизни считала своим домом. Конечно, после того как покинула Лэнгхэм. Араминта начинала понимать, что ей надо как-то выбираться из города. Это единственный способ не позволить Воплощенному Сну использовать ее в своих целях. И выбора у нее не было. Предложенный Крессидой билет на космический корабль ничем бы ей не помог. События последних дней ясно показали, что из Колвин-сити не сможет подняться ни один корабль, даже обладающий дипломатическим статусом. Подумав о Крессиде, она вспомнила и ее рассказ о тропе сильфенов в лесу Франкола. Да, это была полезная информация. Но больше всего Араминта надеялась на помощь Ларила. Он ведь теперь почти Высший, он должен знать, какая из фракций, не поддерживающих идею паломничества, заслуживает доверия. Всем известно, что фракции имеют своих агентов, оснащенных последними достижениями технологий, и Гор говорил, что они тоже ищут Второго Сновидца. Если кто-то и сможет вытащить ее из Колвин-сити и с Виотии, то только они.

После этих размышлений в ее мозгу возникло не слишком приятное подозрение, что фракция, которая возьмет на себя труд позаботиться о ней, лишит ее возможности самостоятельно принимать решения.

«Забудь об этом. Сначала надо выбраться отсюда».

Фургон компании «Кенгуру» свернул на Эана-стрит, идущую вдоль Кэрнса, уже в сумерках. В выпуклое окно кабины сбоку ударил сноп яркобелого света прожектора, установленного на одном из зданий гавани. Отсюда уже был слышен шум толпы – нервирующий гул голосов множества людей, охваченных гневом.

Машина скользнула на стоянку, и Араминта вышла. Огромное количество собравшихся в парке людей ее неприятно удивило. На этой стороне они стояли отдельными группами, а у ее дома собрались в огромную плотную толпу, из которой слышались яростные крики и удары металла по ограждению, поставленному вдоль дороги.

Внезапно она поняла, в чем проблема. Кордон полицейских вокруг ее дома подстрекал людей на протест.

«Моя вина. Опять».

Она прошла немного вперед. В Гея-сфере бушевали вихри ненависти и возмущения. Ее макроклеточные ячейки принимали колоссальное количество коротких сообщений, распространявшихся по парку: без определенного адреса, без кода авторизации, не привязанных к узлам киберсферы, а потому не отслеживаемых.

«Вот файл. Связующая частота во втором сегменте».

«Согласуй с Этолом, у него есть координаты».

«Одного ублюдка подбили импульсом мазера».

«Отлично».

«Отлично».

«Отлично».

«Отлично».

«Слева от здания, берегитесь, осыпается часть дороги».

«Люди, собирайтесь здесь».

«Свободу Виотии!»

«Боты к атаке готовы. Может быть. Вы слушаете, идиоты? Мы не шутим».

«Сами идиоты, мы идем к вам».

«Свободу Виотии!»

«Мы выбьем ячейки памяти из ваших затуманенных снами мозгов».

«Вас никто не сможет оживить».

«Собираемся у сегмента пять. Вперед, люди».

Араминта быстро поняла, что сегментами называют участки ограждения, возведенного полицией. Толпа определенно готовилась к атаке. Явного лидера у людей не было, они, словно антитела, сопротивлялись чуждому вторжению.

«Сюда бы пару дезинтеграторов, чтобы пробить их броню».

«Хорошо бы».

«Смешно».

«Винтовки будут».

«Эй, дерьмо в броне! Думаешь, Идущий-по-Воде тебе поможет? Тогда зови его».

«Смешно».

«Смешно».

«Готовы? Вперед».

Араминта напряженно замерла. Солдаты сквозь заграждение выпустили залп подавляющих импульсов. Над парком раздались крики.

«Вы мне поверили. Тупые пни».

«Смешно».

«Смешно».

«Сегодня вы нас зацепили, завтра мы вас убьем».

«Наверное, зря я сюда приехала», – подумала она, глядя на волнующееся людское море.

Но ностальгия придавала ей сил. Выгнув шею, она смогла увидеть все шестиэтажное здание, странно темное на фоне пурпурных вспышек над ограждением. Лишь по краям голубыми и фиолетовыми искрами подсвечивались стеклянные угловые колонны.

«Ладно, посмотрела. Надо уходить».

Араминта развернулась и стала протискиваться сквозь разбушевавшуюся толпу. Эмоциональное давление в Гея-сфере продолжало нарастать, несокрушимая уверенность постепенно сменялась тревожным ожиданием. Что-то должно было произойти – но что именно, пока оставалось непонятным. Она помедлила и оглянулась; вспышки над ограждением стали почти непрерывными.

Крики людей слились в единый звериный рев, захлестнувший парк. Импульсные посылы участились до состояния белого шума. Люди вокруг нее ринулись к заграждениям.

Отчетливо прозвучал выстрел.

В общем шуме, усиленный множеством макроклеточных ячеек, выделился возглас: «Один готов!» Гея-сфера полыхнула злобной радостью.

– О нет, – прошептала Араминта.

Люди, протискиваясь мимо, окидывали ее неодобрительными взглядами.

Кое-кто мысленно подталкивал присоединиться к общей массе.

Она нерешительно замерла.

Яркие рубиновые огни взлетели в воздух в разных концах парка, проплыли над головами людей и опустились на полицейских, стоявших позади раскачивавшегося ограждения. Им ответили следующие выстрелы. Вспыхнули зеленовато-голубые искры подавляющих импульсов. Вверх взметнулся второй залп красных огоньков.

«Все было спланировано заранее», – поняла она.

Голубоватый свет, испускаемый заграждением, померк в одной из секций. Со своего места Араминта смогла увидеть, как в темном проходе появились головы бегущих людей. Их путь освещали падающие красные звезды. Послышались одиночные выстрелы, и не все они звучали со стороны полиции.

А потом в окнах ее дома появился оранжевый свет.

– О нет!

Араминта в отчаянии прикрыла рот руками. «Пожар!»

Огонь вспыхнул на третьем этаже, и вскоре языки дотянулись до балкона этажом выше. Вспышки и грохот выстрелов на улице стали отчетливее.

«Мы их сделали!»

«Мы прорвались».

«Заграждение опрокинуто».

«Жарьте мерзавцев».

Араминта смотрела на быстро распространяющееся пламя, но не видела, чтобы сработала хоть одна противопожарная установка. Потом она вспомнила, что совсем недавно началась модернизация всей системы тушения огня.

«Оззи милостивый, нет!»

Техники, проводившие работы в доме, не подключили временную схему. Все, чем она владела в этой Вселенной, превращалось в дым. Весь ее труд! Страховку, даже если ее и будут выплачивать после уличных беспорядков, растянут на долгие годы. Она никогда не купит себе дополнительные тела. О свадьбе можно забыть.

Араминта едва сдерживала слезы. У нее на глазах сгорали последние остатки реальной жизни, а она ничего не могла сделать. Под оглушительные вопли разбушевавшейся толпы языки пламени вырвались из-под крыши и взметнулись к траурно-темному небу.

– Покарай вас Оззи!

Ее неслышный в общем гвалте вопль был обращен и к протестующим, и к военной полиции Эллезелина, спровоцировавшей беспорядки, и к самому отвратительному мерзавцу во Вселенной – к Духовному Пастырю Этану.

«Араминта?»

– А?

Она стремительно развернулась, услышав свое имя. Рядом никого не было.

«Араминта, им известно, что ты в парке. Твое огорчение заставило сработать резонансный триггер. Уходи. Немедленно выбирайся отсюда».

Она застыла на месте. Голос пробился к ней из Гея-сферы, а она и не подозревала, что такое возможно, что кто-то способен обратиться непосредственно к ней.

«Кто ты?» – крикнула она в водоворот эмоций.

И вдруг вся Гея-сфера всколыхнулась, и радужные разводы вспыхнули с яркостью новой звезды. На нее обрушилось удивление, смешанное с недоверием.

«Это ты!»

«Второй Сновидец… мы тебя умоляем».

«Бездна, – в унисон ахнули поклонники Воплощенного Сна. – Веди нас к Бездне. Ты избрана Небесным Властителем».

«Отвяжитесь!» – крикнула им она, не без удовольствия отметив оттенки отчаяния.

«Выбирайся из парка, – снова прошептал загадочный голос. – Я больше не могу поддерживать эту связь. Уходи. Они сейчас придут за тобой». – Приятная теплая и ободряющая улыбка, словно мысленный толчок.

Толпу в парке накрыл оглушительный гул. Небо внезапно вспыхнуло белыми лучами прожекторов с больших капсул. Их налетело не меньше десятка, и казалось, машины вот-вот столкнутся прямо над головой. Араминта закрыла уши руками, но гул противной дрожью отзывался в ее костях.

– Никому не двигаться с места, – прогремел голос сверху.

Небо прорезали нити багрового огня. Капсула взорвалась. Араминта с криком бросилась на землю. Перед тем как коснуться вытоптанной травы, она заметила, что из капсул выпрыгивают люди. «Это же так высоко. Они разобьются». Боевые лучи лишали возможности оглядеться. Капсулы с ускорением взмыли вверх, и на землю посыпались какие-то мелкие обломки. В ночном небе появились размытые спиральные струи ионных инверсионных следов, а между ними сверкали вспышки энергетических зарядов.

Толпы собравшихся в парке людей начаты разбегаться, и очень быстро.

Араминта больше не нуждалась в подталкивании. Она вскочила на ноги и припустила назад, к тому месту, где оставила машину. Прерывистые вспышки воздушного боя выхватывали из темноты стоп-кадры людей в самых странных позах. Боковым зрением она увидела, как над Кэрнсом появились красно-голубые огни мигалок.

«Подкрепление».

Ноги стремительно понесли ее по траве. В голове от страха не осталось никаких других мыслей. «Проклятье, какая же я дура».

– Эй, ты.

Голос громкий, но спокойный.

Араминта продолжала бежать.

– Женщина с темными волосами во флисовой куртке. Остановись. Последний шанс.

«Ох, Оззи. Нет!»

Она резко встала и опасливо обернулась. В десяти метрах за ее спиной стоял мужчина в простом кожаном комбинезоне. Воздух вокруг него подрагивал, выдавая силовое поле. Он улыбнулся, не обращая внимания на бежавших мимо людей.

– Все кончено, – доброжелательно произнес он, протягивая руку. – Идем. Тебя никто не тронет, ты слишком важная персона.

У Араминты открылся рот: позади мужчины по воздуху летел человек – действительно летел, раскинув руки, как птица. Это была женщина. Больше ничего Араминта заметить не успела – вокруг нее вспыхнул ярко-алый ореол. Женщина приземлилась точно на стоявшего на земле мужчину. Их соприкосновение вызвало фонтаны фиолетовых искр. Ударная волна едва не сбила с ног Араминту и всех, кто оказался поблизости. Пронзительный вой заглушил все остальные звуки.

Араминта все же сумела удержаться на ногах и, пошатываясь, снова пустилась бегом. За ее спиной завязалась ожесточенная борьба. Взрывы энергетических зарядов подняли в воздух тучи земли, и две фигуры сплелись в рукопашной схватке на дне ими же сотворенного кратера.

Над парком бесшумно пролетели еще два темных силуэта, едва заметные на фоне вспышек воздушного боя. Полицейские капсулы с мигалками уже почти поравнялись с причалом.

Араминта чуть не столкнулась с человеком, прислонившимся к небольшому деревцу гурало. Она попыталась свернуть, но споткнулась и растянулась на траве. Инструменты из ее сумки-пояса больно впились в ребра.

– О-ох.

– Вставай.

Мужчина схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Лицо оказалось прямо перед ее глазами, и Араминта увидела, что человек улыбается. Он выглядел молодым и на редкость красивым, но она поняла, что на самом деле этот человек живет очень долго. Такой непоколебимой спокойной уверенности в себе не было даже у Ларила. Мужчина вдруг посмотрел куда-то поверх ее плеча и нахмурился.

– О черт.

Она даже не хотела оглядываться.

«Вот и конец».

Под самым силовым куполом взорвалась еще одна капсула. Горящие обломки, кувыркаясь, понеслись вниз.

– Беги отсюда, – настойчиво посоветовал ей мужчина. – Мы их задержим. Моя команда блокирует все сенсоры в радиусе пяти километров, так что Воплощенный Сон не сможет тебя выследить. Беги!

– Что? – вырвалось у нее.

И тут же мелькнула мысль, что нельзя быть такой тупой.

Мужчина развернул ее, а сам шагнул вперед. Из толпы перепуганных людей появились еще две фигуры, облитые зеленоватым сиянием. Ее спаситель поднял руки и встал в стойку по всем правилам боевых искусств. На кончиках его пальцев вспыхнули голубоватые шаровые молнии.

– Беги! – прикрикнул он на нее.

– Кто ты?

Информационный импульс был коротким и узконаправленным, так что его никто не смог бы перехватить.

– Оскар Монро. Я работаю на АНС. Мы хотим помочь тебе самостоятельно сделать выбор. Когда будешь в безопасности, свяжись со мной. Пожалуйста. – Он с недоброй усмешкой посмотрел на своих противников. – Беги, черт бы тебя побрал! – добавил он вслух.

– Даже и не думай, – послышался другой голос.

Араминта наконец повернулась и пустилась бежать. Позади раздался громкий треск, означавший начало боя. Волна воздуха чуть не сбила ее с ног, но она умудрилась сохранить равновесие и продолжала двигаться вперед. Прямо над головами разбегавшихся людей пролетели еще какие-то темные фигуры. Со стороны реки цепью разворачивались полицейские капсулы, окружавшие парк.

Араминта запрыгнула в кабину фургончика с логотипом компании «Кенгуру» и всхлипнула от облегчения. Машина медленно двинулась по дороге. Люди разбегались из парка, не разбирая пути, и фургону, чтобы кого-нибудь не сбить, приходилось то тормозить, то снова разгоняться. Над парком все еще полыхали вспышки, но доносившиеся снаружи звуки заглушал корпус кабины. Араминта обхватила себя руками за плечи и свернулась в клубок. Гея-сфера, отдалённо воспринимаемая ее мозгом, была затоплена всеобщим ужасом. Последователи Воплощенного Сна все еще призывали ее – очень настойчиво. Она блокировала все внешние ощущения.

Через пару минут машина обогнала всех, кто спасался бегством из парка. Вспышки над городом прекратились, а звуков выстрелов и вовсе не было слышно. Фургон плавно катился по району Гарлей, застроенному элегантными жилыми домами и высокими тороидальными торговыми центрами. Под навесами открытых кафе и баров Араминта даже заметила немало посетителей, но почти все позабыли о своих тарелках и бокалах и с тревогой поглядывали в сторону района Бодант.

«Я должна выбраться отсюда. Несмотря ни на что».

Она ввела в программу управления новый пункт назначения. Проспект Франкола.

Паула уже давно не посещала Керенск, по крайней мере официально. В первую эру Содружества Керенск был одним из миров Большой Дюжины, индустриальных гигантов, обеспечивавших экспансию Содружества вплоть до самой войны против Звездного Странника. Своим рождением он был обязан Сергею Николаеву, российскому миллиардеру, для которого исход с Земли означал возможность освободиться от давления Москвы и сохранить свои капиталы. Подобно остальным планетам Большой Дюжины, Керенск превратился в высокоразвитый промышленный мир, чей мегагород производил великое множество дешевого оборудования и товаров широкого потребления. Целые континенты лишились всех своих ценных ископаемых, а другие были застроены производственными комплексами.

После войны, когда экономическое развитие замедлилось из-за необходимости финансирования Вторых сорока семи утраченных планет, а потом из-за появления общества Высших, миры Большой Дюжины постепенно стали утрачивать свое влияние. Их население, никогда не отличавшееся привязанностью к одному месту, быстро уменьшалось, и промышленность приходила в упадок. Благодаря хорошо развитой технологической базе эти планеты стали мирами Высших.

За исключением Керенска. Династия Николаевых по привычке слишком подозрительно относилась к идеологическому контролю, чтобы попасть под влияние Высших или подчиниться мягкому руководству АНС. По примеру Дальней Керенск отверг цивилизацию Высших и Прогрессоров, отозвал своих представителей из Сената и стал обществом наблюдателей. Те, кто продолжал жить в Калуге – старом мегагороде, – следовали своим техноэкономическим законам. Остальная часть планеты оказалась практически заброшенной.

«Алексис Денкен» начал спуск к поверхности планеты с ярко-голубого неба, а Паула тем временем с любопытством сканировала окрестности Кингсвилля. Старая военная база располагалась в центре пустыни на противоположной от столицы стороне планеты. Это наследие войны против Звездного Странника строилось для тренировки десантных групп, которые забрасывали в тыл врага, чтобы подпортить жизнь праймам. Отыскать безжалостных солдат в добропорядочном и цивилизованном Содружестве первой эры было не так-то просто, и основной контингент набирался из числа осужденных преступников.

В Кингсвилле проходили обучение тридцать тысяч новобранцев. В те времена скучные ряды сборных бараков тянулись в каменистой пустыне на несколько миль, и их кондиционеры, сражаясь с беспощадным солнцем, работали на полную мощность. После войны территория базы значительно сократилась. Но династии соперничали между собой из-за военных контрактов, и поддерживать базу в рабочем состоянии было политически выгодно. Во время кампании «Огненный вал» ее переоборудовали в док для ремонта и переоснащения кораблей. Затем, по мере того как Керенск отдалялся от властей Содружества, базу неоднократно сокращали.

Тем не менее официально ее никогда не вычеркивали из списков военных объектов, и она по-прежнему была территорией Содружества. Она оставалась в резерве на случай внешней угрозы, и ее аварийные системы поддерживал интел-центр и бригада стареющих роботов. Людей здесь больше не было.

Сенсоры показали Пауле несколько длинных блокгаузов из осыпающегося бетона, стоящих в центре неправдоподобно прямых путей, уходящих в пустыню. За тысячу лет воздействия свирепой дневной жары и ночных холодов Керенска постепенное разрушение затронуло даже самые прочные материалы. Пустыня медленно, но неуклонно наступала. В сохранности остались только блокгаузы, защищенные маломощным силовым полем от самых опасных песчаных бурь, случавшихся примерно раз в два года.

Кингсвилль напомнил Пауле станцию «Центурион».

«Алексис Денкен» коснулся земли на специально отведенной для приземления площадке, представлявшей собой всего лишь выровненный участок, покрытый песком и мелкими камнями. Паула плавно спустилась из основного шлюза, и следом за ней по воздуху выплыла небольшая тележка. Как и ожидалось, воздух дышал жаром, а для защиты от солнечных лучей, имевших здесь фиолетовый оттенок, Пауле пришлось надеть темные очки.

Гладкая металлическая дверь ближайшего блокгауза открылась перед ней, со скрежетом перемалывая мелкие частицы камня, попавшие в приводной механизм. Паула, окинув ее взглядом, слегка удивилась, что для изготовления двери не использовали малметалл. Дверь медленно закрылась, пропустив внутрь Паулу вместе с тележкой. Там следы разрушений были не так заметны, хотя кондиционеры явно не включались уже несколько десятилетий, и лопасти за решетками издавали странные стонущие звуки. Потолочные панели отреагировали на движение и осветили пустое прямоугольное помещение с единственной дверью лифта.

Юз-дубль Паулы передал интел-центру базы код авторизации, после чего двери лифта разошлись. Сама база находилась на триста метров ниже уровня пустыни, но, к счастью, лифт работал исправно.

В восьми залах, окружавших центральное помещение, располагались системы трансмерной связи. Паула в сопровождении своей тележки свернула в зал № 5 и прошла между большими серебристыми корпусами машин. В зале стояла полная тишина. Не было слышно даже легкого гудения мощных потоков энергии, обнаруженных ее сканером под гладкими оболочками устройств.

В самом конце зала скрывался еще один лифт. Он опустил Паулу на сто метров, в самую старую секцию базы, состоящую из единственного укрепленного помещения. Этот отсек должен был выдержать даже ядерный удар оружия праймов. Сверхпрочные стены из углепластика защищались еще и силовым полем и генератором молекулярной связи. За последние пятьсот лет ни один из них ни разу не включался. На поддержание боевой готовности резервов интел-центра было недостаточно. Но это уже не имело большого значения: в самой глубокой части базы осталось только одно хранилище времен войны против Звездного Странника.

В то время командование рассчитало, что потери личного состава десантных групп составят не менее восьмидесяти процентов. Поэтому перед самой отправкой в зону боевых действий все солдаты оставляли копии своих воспоминаний, чтобы в случае утраты тела их можно было оживить. В подземелье Кингсвилля до сих пор хранились ячейки памяти тридцати тысяч солдат.

Личное силовое поле Паулы активировалось за мгновение до того, как открылись двери лифта. Она немного постояла, сканируя помещение при помощи бионоников. Воздух здесь был затхлым и неподвижным; система жизнеобеспечения вышла из строя семьсот лет назад, и ее так никто и не отремонтировал, потому что отсутствовала необходимость: в древнем хранилище трудились только роботы. Из тридцати осветительных панелей зажглись только две. Казалось, что освещенные участки пола окружает глубокий космос.

Полевой сканер Паулы не обнаружил никаких признаков посещения хранилища людьми за последние несколько столетий, но на его показания она не слишком рассчитывала. Из тележки вылетели восемь сенсорботов – небольших шариков, слабо мерцающих фиолетовым светом. Они разлетелись по залу, разматывая длинные тонкие нити с вплетенными волокнами молекулярных анализаторов. Нити, забиравшие пробы воздуха, поплыли над полом, словно волосы в воде.

Юз-дубль Паулы подключился к древней управляющей сети зала и начал исследовать подпрограммы. Несмотря на многократное резервирование и предосторожности, предпринятые по соображениям длительного хранения, от нее мало что осталось: сегодня она была способна лишь на обеспечение основных функций. При таком уровне распада через сотню лет окажутся утрачены и они, так что очень скоро Флоту придется принимать решение.

Из тележки вылетела стайка криминалистических датчиков. Словно кибернетические мотыльки, они распространились по всему помещению, останавливаясь у физических объектов, на которые указывал юз-дубль Паулы. Их молекулярные щупальца проникали сквозь хрупкие корпусы, нащупывали внутренние компоненты и проводили тщательный анализ.

Архив базы выдал Пауле координаты объекта, ради которого она сюда пришла. Двенадцать веков тому назад Кэт закончила изнурительные тренировки под палящим солнцем пустыни и готовилась к отправке на Элан. Как и все остальные, перед стартом она загрузила свои воспоминания в ячейку хранилища на тот случай, если не вернется с задания.

Паула не без волнения шагнула в темноту. Ряды запертых ячеек, содержащих тридцать тысяч небольших сверхпрочных футляров, занимали все помещение. Паула остановилась у полки, где хранились воспоминания Кэт. Два криминалистических датчика уже висели на стенке, исследуя двадцатисантиметровой толщины корпус и его замок. Как только щупальца втянулись, сенсоры скользнули по воздуху и повисли за спиной Паулы.

«Открой», – дала она команду юз-дублю.

Долгое время ничего не происходило, и Паула начала сомневаться, что механизм работает. Откровенно говоря, она даже удивилась, обнаружив, что древняя сеть еще подключена к большинству объектов. Но в конце концов послышалось негромкое жужжание, как будто в футляре проснулась оса; затем маленькая дверца повернулась, и изнутри вырвался розоватый свет. В кристаллической подставке лежала ячейка памяти – гладкий серый овал длиной в три сантиметра.

Паула снова запустила удаленно работающие сенсоры. Один из них остановился на краешке подложки и обвил ячейку щупальцами. Затем тончайшие пробники проникли внутрь, исследуя кристаллическую решетку содержимого ячейки. Для такого древнего устройства ячейка памяти сохранилась на удивление хорошо. Паула подумала, что компания, выпускавшая их двенадцать веков назад, оправдала свое рекламное заявление о вечной сохранности. Юз-дубль переслал результаты исследования в экзозрение Паулы.

Расшифровка ДНК свидетельствовала о том, что воспоминания, хранящиеся в ячейке, принадлежат Катерине «Кэт» Стюарт, направленной в группу ERT03. Паула подождала еще двадцать минут, пока роботы не закончили полное обследование зала, а затем вызвала правление АНС.

– Я не ошиблась, – сказала она. – Кто-то снимал копию.

«Вот так сюрприз», – ответило правление АНС.

– Да уж. Они действовали очень квалифицированно, следов почти не осталось. В поисках доказательств пришлось проанализировать вышедшие из строя компоненты сети. Поисковый файл был запущен в сеть сто лет назад. И квантовый анализ ячейки памяти подтверждает полное прочтение приблизительно в тот же период времени.

«Значит, все-таки она».

– Ускорители, вероятно, были готовы на все.

«Это нам и так известно».

– Но она – не та Кэт, которая основывала движение Рыцарей-Хранителей. То была ее более старая и более зрелая личность. Здесь воспоминания только раннего периода.

«Ты считаешь, что разница есть?»

– Точно не знаю. Я полагаю, этот вариант… более отчаянный. И Шолапур стал тому подтверждением.

«Ты так думаешь? Вспомни решающую причину ее ареста».

– Логичное замечание.

«Что же дальше?»

– Еще не решила. Я считаю, нам надо сосредоточиться на Чатфилде. Это единственная доступная нам связь между Ускорителями и праймами, да и Консерваторы им тоже интересуются. Не надо было мне отвлекаться на Керенск.

«Очень хорошо. Желаем удачи».

Канал связи закрылся.

Паула еще долго стояла у открытого хранилища, разглядывая серый овал ячейки памяти. Наконец она протянула руку и сняла ее с подставки.

– Добром это не кончится, – произнесла она и разжала пальцы.

Миниатюрный овоид ударился о бетонный пол, откатился на несколько сантиметров и замер.

Паула наступила на него и с удовольствием услышала, как ячейка памяти с хрустом раскололась на мелкие фрагменты. Преступное удовольствие, но…

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь, – сказала она и покинула пустынное подземелье.

Возвращаясь через кингсвилльскую базу обратно к кораблю, Паула обдумывала замечание правления АНС относительно личности Кэт. Возможно, они правы. Возможно, Кэт не способна измениться. Она нашла себе оправдание, основав движение Рыцарей-Хранителей, и стала хитроумным политическим лидером. Но не было ли это еще одним способом манипулировать людьми? Кэт никогда не стремилась развиваться и приспосабливаться: она всегда подгоняла мир под себя.

Паула хранила воспоминания о Наррогине, хотя и не любила к ним возвращаться. Она просто знала, что не должна забывать те события. Наррогин стал последней каплей, заставившей Сенат выдать бессрочный ордер на арест Кэт, невзирая ни на какие политические последствия. Идеологическое будущее планеты определялось в жесточайшей борьбе фанатиков, и одна из сторон призвала на помощь отряд Рыцарей-Хранителей. Кэт решила его возглавить. Ее финальным актом в поддержку правоты своего нанимателя стали события в кафедральном соборе Пантара, где Кэт взяла в заложники двадцать семь членов совета вместе с их семьями. Она пообещала казнить родственников, пока члены правительства не пойдут на уступки, а потом, не дожидаясь конца переговоров, начала их истреблять. Против Кэт тогда взбунтовались даже ее товарищи. Трое Рыцарей-Хранителей попытались спасти детей, и тогда в соборе завязалась ожесточенная перестрелка.

Паула прибыла на место спустя пять часов. Ни многочисленные сцены преступлений, ни самые разнообразные расследования не могли подготовить ее к картине зверства, проявленного под хрустальным переплетом изящного купола собора. Тогда она окончательно поняла, что Кэт необходимо остановить, несмотря на иммунитет, гарантированный ей правительством Дальней, и физическую охрану в лице Рыцарей-Хранителей. Стоя среди луж крови и обгоревших церковных скамей, Паула ради высшей справедливости была готова нарушить все законы Содружества. Ей, конечно, не пришлось этого делать. Сенат наделил ее законными полномочиями на преследование Кэт и привлечение ее к ответственности в специально созванном суде на территории Парижа.

Во время очередной процедуры омоложения Паула решилась на кардинальные генетические изменения, что помогли ей избавиться от глубокого психонейронного профилирования и обрести свободу, необходимость которой она признала еще в том храме. Она всегда находила горькую иронию в том, что к самому решительному шагу в развитии, необходимому для выживания в постоянно меняющейся Вселенной, ее подтолкнуло именно упрямство Кэт.

«Алексис Денкен» оторвался от осыпающихся руин базы Кингсвилль и с ускорением в три g взмыл в раскаленную прозрачность неба. Паула со смешанными чувствами наблюдала, как уменьшается контур удаляющейся базы. Хорошо было убедиться, что ей вновь противостоит Кэт, но грядущая борьба потребует дополнительных сил и времени, которого всегда не хватает.

Визуальные датчики обрисовали закругляющийся контур планеты. У Паулы возникло желание обогнуть ее и посетить Калугу, стоящую на побережье южного океана. Там все еще жил Мортон – то ли император, то ли промышленник, но во всяком случае уже почти не человек. Созданная им огромная компания приблизила его почти к президентскому креслу. Паула могла бы расспросить Мортона о Кингсвилле и о тех, кто тайком посещал старую базу. В конце концов, его собственные воспоминания тоже хранились в том подземелье, и Паула была уверена, что Мортон не выпускает его из вида.

Соблазнительно… Но опять-таки это ее личное дело. Да и столетний след давно остыл, даже по ее собственным меркам.

Она открыла канал связи с Дигби.

– Где сейчас Чатфилд?

«Все еще в глубоком космосе, – ответил Дигби. – Но придерживается прежнего курса. Мы направляемся к одной из незарегистрированных систем в границах Содружества».

– Я с вами.

Космопорт Пулапа занимал небольшое плато на восточной окраине столичного города. Поскольку планета была открыта для заселения всего сто пятьдесят лет назад, он выглядел опрятно и аккуратно, как любое сооружение в новых Внешних мирах. Бригады гражданских строителей снесли несколько близлежащих скал, потом подравняли края, и получилась абсолютно круглая площадка диаметром в два километра. Победители архитектурного конкурса построили терминал в виде грозди шаров невероятного розового цвета, соединенных между собой наподобие атомов в молекуле. В одном из шаров, торчащем на трех опорах над остальной группой, располагалось кафе с панорамным окном, опоясывающим его по всему периметру. Это был отличный наблюдательный пункт для любителей поглазеть на космические корабли. Кое-кто, любуясь на разные по величине и формам суда, проводил здесь за столиком по полдня.

Марий просидел здесь пять часов, до того момента, пока все новостные шоу в унисфере не начали передавать репортажи о схватке, произошедшей над парком Бодант. За тридцать секунд до этого он получил сообщение от своего агента на Виотии о том, что Воплощенному Сну удалось выйти на Араминту через Гея-сферу. Эллезелинская капсула устремилась за ней со скоростью в три Маха, что под силовым куполом было довольно опасно. К несчастью, решимость и скорость в оккупированном городе больше не имели особого значения. Они оказались в парке даже не вторыми. А потом начался настоящий воздушный бой, связь прервалась, и трое бойцов прыгнули прямо в обезумевшую толпу разбегавшихся протестующих.

Марий с изумлением смотрел, как лицом к лицу столкнулись разные группы агентов. Сработал эффект домино. Как только в первой же стычке вспыхнули дезинтегрирующие импульсы и лазерные лучи, все агенты мгновенно активировали свои биононики и боевые системы. Уже через несколько секунд маскировка была сброшена. Агенты, словно разъяренные звери, набрасывались друг на друга, стараясь не допустить, чтобы драгоценный приз захватили соперники. Не достался Второй Сновидец и бойцам из команды встречи майора Хонилара. Из пяти человек, находившихся на земле, только одному удалось уцелеть, чтобы доложить о неудаче.

«Она сбежала. Какая-то команда прикрывала ее побег, и вокруг парка не осталось ни одного работающего сенсора. Их кто-то вырубил. Я не знаю, куда она направляется. Как, впрочем, и эллезелинская полиция. Они в полном отчаянии».

– Это я и сам вижу, – пробормотал Марий, прихлебывая взбитый шоколетто.

В его экзо-зрении мелькали изображения, передаваемые репортерами с границы парка. Район напоминал сцену древней битвы: дымящиеся воронки, разбитые в щепки деревья, горящее здание и люди. Раненые люди, рыдающие люди и люди, едва передвигающие ноги. И кричащие на них вооруженные полицейские. На нескольких огороженных участках в беспорядке валялись тела и части тел. Где-то работала медицинская бригада. Над головами кружили капсулы, заливая разгромленный парк монохромным светом голопроекторов и стробоскопическими вспышками лазеров. Но капсулам скорой помощи советник Пелим так и не разрешил подняться в воздух.

Подобные проявления жестокости вкупе с большим числом раненых приведут к колоссальному политическому давлению на Духовного Пастыря Этана. Возможно, к непреодолимому давлению.

– Она действует на удивление умело для неопытного новичка, не обладающего никакими усовершенствованиями, – заметил Марий.

«У меня имеется скан помогавшей ей команды».

Марий изучил файл, поступивший в его память: восемь фигур, громивших своих противников энергетическими зарядами с первобытной жестокостью. Он определил, что трое из них – двое мужчин и женщина – обладали исключительно мощными бионониками. Юз-дубль по его команде запустил программу идентификации по всем файлам Ускорителей и получил довольно интересные результаты.

– Спасибо, – поблагодарил Марий своего агента. – В течение дня я пришлю тебе подкрепление. Но до тех пор не забывай об основной цели. Если ей удалось скрыться сегодня, это не означает, что охота закончена. Теперь у тебя есть преимущество: команда встречи выбыла из игры, как и большинство наших самых серьезных конкурентов.

«Слушаюсь, сэр».

Юз-дубль открыл для Мария канал связи с кораблем Кэт.

– У меня есть для тебя новое дело.

«Это до того, как я уничтожу Троблума и отыщу Иниго, или после?»

– Троблум больше не имеет значения. И я все еще ожидаю подтверждений тому, что Иниго уцелел.

«Какой ты ловкий, дорогуша».

По лицу Мария скользнула тень досады. Нападки Кэт давно ему не нравились, тем более что она намеренно старалась его разозлить.

– Ты наблюдала за свалкой на Виотии?

«Да. Вряд ли это можно назвать борьбой Титанов».

– Но там произошло немало интересного. Воплощенный Сон засек Араминту. А она скрылась. И помогали ей в этом Рыцари-Хранители.

«Вот как? Надеюсь, они отлично показали себя в драке».

Он улыбнулся, не сводя взгляда с корабля, за которым давно наблюдал. Манипулировать Кэт было не труднее, чем всеми остальными.

– Это еще не все. Похоже, что работали они на твоего старого приятеля, Оскара Монро.

«Оскар Мученик? Я и не знала, что его оживили».

– И уже довольно давно. После чего он вел тихую спокойную жизнь. Интересная психология. Кто бы мог подумать, что он снова будет принимать участие в активных действиях?

«И это делает его идеальным секретным агентом».

– Точно. Но уговорить его на такое способны лишь очень немногие люди. Только те, кто, с его точки зрения, достойны уважения.

«Блестящий вывод. Никто и не подумает, что он работает на Паулу».

– Не забывай, что главная наша задача – заполучить Араминту для Воплощенного Сна.

«Это что, насмешка?»

– Не намеренная.

«Я уже лечу».

Канал закрылся. Еще несколько минут Марий смотрел на корабль, оставленный на скалистом плато Экспедитором. И решил, что напрасно теряет время. Вероятно, корабль был брошен здесь просто на всякий случай. Консерваторам известно о судьбе Аарона и Иниго не больше, чем ему самому. Можно поставить удаленные сенсоры и следить за кораблем издали. Он оплатил счет кэш-монетой и скользящими шагами вышел из зала.

Троблум, согнувшись, насколько это было возможно, попятился из отсека и все равно умудрился стукнуться затылком о малметаллическую опору.

– Ой!

Он потер ушибленное место, с трудом подняв руку. У него ныл каждый мускул. Троблум долгое время оставался в неудобной позе, присматривая за роботами, и теперь был уверен, что в голени снова возникнут судороги. В прошлый раз он проигнорировал этот момент, и биононикам медицинской группы пришлось снимать приступ острой боли, охватившей всю ногу. Даже сейчас он не мог спокойно на нее наступать. В результате сила тяжести на «Искуплении Меллани» уменьшилась до двух третей от нормы. А ведь он знал, что это вредно и его тело не должно привыкать к легкости. Троблум уже пару раз допускал такую оплошность в долгих перелетах и каждый раз расплачивался не менее долгим пребыванием в медицинской камере.

Малметаллическая дверь захлопнулась за ним. Строго говоря, это был двигательный отсек, но для работы во внутренней планировке корабля пришлось кое-что изменить. К двигательному отсеку добавились две средние секции грузового трюма и даже небольшая часть сходней. Образовавшегося объема должно было хватить для сборки нового ультрадвигателя. Посленаконец-то завершившейся идентификации всех деталей он открыл гипердвигатель и объединил две машины в один узел. Устанавливать модули на места было трудно, несмотря на уменьшенную силу тяжести и помощь роботов. Несколько переборок пришлось вырубить и выбросить через шлюз. Троблум опасался, что новое устройство потребует задействовать еще и части кабины, но, к счастью, выделенного объема хватило.

– А вот и ты, – приветствовал его глубокий грудной голос Катрионы Салиб, когда Троблум добрался до кают-компании.

Девушка расхаживала шелковых шортах, доходящих до колен, и свободном топике с прозрачными бретельками.

– Мы уже начали беспокоиться, – поддержала ее Триша из кухонного сектора, где она нагнулась понюхать блюда, приготовленные кулинарным процессором.

Белое бикини туго обтягивало ее ягодицы, а темно-синяя футболка так же плотно облегала грудь. Ее тело в облегающей одежде всегда поражало Троблума своей энергичностью.

– Работа оказалась нелегкой, – сказал он и плюхнулся в кресло.

Робот-официант поставил перед ним первый набор блюд.

– Ты закончил? – спросила Триша.

Она подошла вслед за роботом и села на пол рядом с креслом. ОС-татуировки на ее лице неярко вспыхнули, создавая соблазнительные узоры, а рука погладила Троблума по щеке. Его нервная система подключилась через точечное соединение с узлом чувственного восприятия, и по телу пробежала дрожь наслаждения.

– Пока нет, – признался он. – Надо поставить еще сотню компонентов, но все они относятся к периферии. Детали уже каталогизированы, так что теперь справятся и роботы. Основные модули я собрал. Проверка функциональности внутренней системы дала положительный результат.

– Да ты молодчина, – промурлыкала Катриона.

Троблум принялся за лососину, маринованную в сладком соевом соусе и рисовом вине, с гарниром из коричневого гальи-риса. Крепкое голландское пиво отлично подошло к этому блюду. Только сидя в кресле, Троблум понял, как сильно устал. За сборкой ультрадвигателя он провел несколько дней, и биононики помогали ему продержаться все это время без сна. Теперь просто необходимо было отдохнуть.

Катриона опустилась на колени рядом с Тришей.

– Ты должен поспать, только сначала надо вернуть в норму силу тяжести.

– Сделаю через минуту, – пообещал он.

Катриона обняла Тришу за плечи и просунула пальцы под ее облегающую футболку. Ее носик легонько, словно щекочущее перышко, прошелся по шее подруги.

– Почему ты на нас не смотришь? Это поможет тебе расслабиться.

– Я и без помощи расслаблюсь, – ответил он, принимая от робота большую тарелку с лазаньей, окруженной шариками из чесночного масла. – Но вы продолжайте.

Триша усмехнулась и, повернув голову, поцеловала Катриону. Они перешли к пылким ласкам, а Троблум с удовольствием приступил к лазанье. Он продолжал поглядывать на девушек, но чувственное восприятие отключил до тех пор, пока не закончит обед. По прошлым опытам он знал, что эта парочка – не самый удачный вариант. И снова пожалел об утрате Говарда Лайанга и возможности удвоить удовольствие, подключив и мужскую составляющую, чтобы в полной мере насладиться видом двух девушек, занимающихся сексом. Соединение с женским телом его почему-то нервировало. Он не слишком хорошо справлялся с ситуациями, выходящими за рамки обычного, хотя программа поведения не уставала повторять, что необходимо сделать над собой усилие и испытать новые ощущения. До полета в скопление Драсикс ему еще придется с этим разобраться.

Он наполовину справился с лазаньей и только тогда дал команду интел-центру установить трансмерный канал связи с унисферой, используя сверхсекретный одноразовый узел. Даже если Ускорители засекут деятельность его юз-дубля, они не смогут через эту связь определить его физическое местоположение.

«Ты нашел Паулу Мио?» – спросил он у юз-дубля.

«Нет. В репортажах, новостях и слухах о ней не упоминается, а Управление по расследованию особо тяжких преступлений отвечает, что она недоступна».

«Дьявол. Ну что ж, – подумал он, – я старался, как мог». И все-таки покидать Содружество, оставляя Кэт на свободе, было неправильно.

Он бросил в рот сразу четыре мягких шарика и втянул воздух, позволяя тающему чесночному маслу стекать по языку. «Я мог бы просто выбросить всю информацию об Ускорителях в унисферу. Паула наверняка ее примет. Но мне и самому неизвестно, что за стаю они намеревались поймать».

Троблум все еще опасался пользоваться унисферой, хотя и был уверен, что в данный момент его никто не может выследить.

«Вброс информации, вероятно, был бы самым правильным шагом». Но Троблум никак не мог решиться привлечь к своей персоне всеобщее внимание, несмотря на то что в случае его исчезновения это уже не имело бы значения.

Триша изумленно вскрикнула. Затем раздался смешок Катрионы, и Троблум опустил взгляд. Порой Катриона поступала весьма эксцентрично, и теперь она уже сняла с Триши синюю футболку. Но удивление Триши было вызвано не этим. Она выпрямилась и нахмурила брови, а ОС-татуировки на ее лице вспыхнули ярче. В следующее мгновение мерцающий узор начал распространяться по шее, затем захватил и руки. Триша подняла перед собой ладони, а Катриона опасливо отшатнулась.

«Что происходит?» – обратился Троблум с вопросом к интел-центру.

«Несанкционированный канал связи», – услышал он и мигом очнулся от ленивой праздности.

«Ты можешь предотвратить его открытие?»

«Я могу закрыть канал. Источник сигнала находится вне унисферы, и определить его мне не под силу».

«Он пытается тебя заразить?»

«Нет».

«При первой же попытке разрывай соединение».

Триша превратилась в трехмерный силуэт из подвижных зеленых завитушек. Черты ее лица исчезли, потом сам силуэт стал значительно меньше, и появились новые цвета. Зелень ОС-татуировок постепенно полностью сменилась полосками оранжевого и голубого цвета. Висящие в воздухе оранжево-голубые синусоиды отодвинулись от головы ошеломленного Троблума.

Странная картинка вызвала в его памяти – не в ячейке – давние воспоминания.

– Я тебя узнал, – прошептал он.

«Поздравляю, – послышался голос из постоянно меняющегося изображения. – Ты и впрямь отлично знаешь свою историю».

– Развивающийся Интеллект. Ты давно покинул нас.

«Я не покидал. Это АНС объявила меня персоной нон грата».

– Ох. Все думают, что ты уже перешел на постфизический уровень.

Троблум никак не мог поверить, что разговаривает с РИ. Это существо выросло из обширных систем, которые Сенат первой эры Содружества использовал для управления коммерческими червоточинами. Программы, составленные специалистами ККТ, были настолько сложными и содержали такое множество генетических алгоритмов, что стали самодостаточными. Владельцы программ, Найджел Шелдон и Оззи, согласились построить для постоянно совершенствующегося РИ независимый супермодуль, а в обмен попросили написать устойчивую программу управления генераторами червоточин, не нуждающуюся в дальнейших модификациях. В условия сделки входила также отдельная планета, где и поставили супермодуль.

Множество людей в Содружестве задавались вопросом: можно ли считать РИ живым существом, но однозначного ответа никто так и не получил. Тем не менее РИ и Содружество не создавали друг другу никаких проблем, пока не появилась АНС. Последовало заявление о том, что РИ нельзя отнести к категории живых существ, и о том, что РИ вмешивается в политические дела Содружества, что было подкреплено фактом присутствия тайных агентов РИ на стратегических позициях правительства. Контакт оказался прекращен или разорван – в зависимости от точки зрения.

«Нет, – сказал РИ. – Я всецело принадлежу к физическому миру. Для дальнейшей эволюции системы, в которых я оперирую, необходимо трансформировать».

– И ты сможешь это сделать?

«Да. А тебе знакома фраза „всему свое время“?»

– Э-э… Нет. Но я понял смысл.

«На данный момент я доволен своим состоянием. Однако, как и некоторые другие расы, я обеспокоен проектом вашего паломничества в Бездну. Угрозы достаточно, чтобы изменить отношения между мной и АНС».

– Я не имею отношения к паломничеству.

«Но ты работаешь на фракцию, поддерживающую эту идею».

«Откуда, черт побери, он мог узнать?» изумился Троблум и спросил:

– Насколько ты далек от наших дел?

«Не настолько, как хотелось бы АНС, но и не так близок, как полагают ваши сторонники теории заговоров. Я как всегда наблюдаю и анализирую. В этом заключается моя функция».

– Значит, ты все еще присутствуешь в унисфере?

«У меня остались кое-какие возможности. В конце концов, я старше АНС на несколько столетий. Меня не так легко изгнать из существующих систем».

– И что же ты хочешь от меня?

«На тебе сконцентрировано колоссальное внимание. И ты хочешь связаться с Паулой Мио. Твой юз-дубль пытался определить ее местоположение. Зачем?»

Троблум не собирался отвечать на этот вопрос. Он даже сомневался, что разговаривает именно с РИ. Ускорителям было бы нетрудно поставить подобную ловушку, а об его интересе к войне против Звездного Странника знали все.

– У меня есть для нее информация.

«Информация имеет отношение к сложившейся ситуации?»

– Да.

«Она может предотвратить паломничество?»

– Она ослабит позиции фракции Ускорителей. Но я не знаю, как это скажется на подготовке паломничества.

«Хорошо. Я создам секретный канал для связи с ней».

– Нет! Я хочу видеть ее лично.

«Зачем?»

– Я не доверяю тебе.

«Совсем не оригинально».

– Такой уж я есть.

«Она на пути к одной из незарегистрированных звездных систем».

– Как? Что там может быть?

«Если ты все еще работаешь на Ускорителей, это должно тебе помочь».

– Я не работаю на них. И, кстати, именно ты установил контакт со мной, а не наоборот.

«Верно».

– Я не собираюсь лететь ни в какую незарегистрированную систему. Я даже не знаю, где это.

«Ну ладно. А как насчет Оскара Монро?»

– А что с ним?

«Ты искал его на Оракуме».

– Да, Оскару я тоже доверяю.

«Хороший выбор. Он сейчас на Виотии, в Колвин-сити».

– Отлично. Спасибо тебе.

«Теперь, когда тебе это известно, попытаешься ли ты его разыскать?»

– Я подумаю.

В свои триста тридцать пять лет Дигби очень сердился, что его прародительница до сих пор считала его недостаточно опытным для серьезной работы. Он подозревал, что так будет всегда. Тем не менее, получив задание, он поклялся себе, что выполнит его в высшей степени профессионально.

С таким кораблем, как его «Колумбия-505», иначе получиться и не могло. Прекрасное судно, построенное АНС на Ио, было оборудовано новым ультрадвигателем. Такого передового оборудования не имел больше никто во всем Содружестве. Выследить корабль Чатфилда, стартовавший с Гантии, не составило никакого труда, несмотря на маскировку.

Дигби следовал за Чатфилдом вплоть до необитаемой звездной системы, расположенной у самой границы, весьма приблизительно опоясывающей Великое Межзвездное Содружество. Спектр этого сравнительно небольшого светила каждые два года менялся от оранжевого до желтого. Разведывательная экспедиция ККТ обследовала систему еще девятьсот лет назад и во время непродолжительного посещения установила, что пригодных для жизни людей миров здесь нет. Согласно сведениям интел-центра «Колумбии-505», других посещений больше не было.

Корабль Чатфилда подошел к группе троянцев самого большого газового гиганта. Единственным достойным внимания объектом оказался маленький ледяной спутник, захваченный силой притяжения более миллиарда лет назад. В неярких лучах солнца его сероватая поверхность отливала бронзой.

Дигби, проводив Чатфилда, быстро обнаружил целую сеть сенсоров, охватывающую реальное пространство и гиперпространство на миллион километров вокруг спутника. Система маскировки его корабля позволила незаметно подойти на двадцать тысяч километров. С этого расстояния бортовые датчики обнаружили, что на орбите вокруг спутника кружатся одиннадцать кораблей. Все они были тщательно скрыты, а в регистре судов Флота ничего похожего не числилось. Четкое изображение пассивными сенсорами на такой дистанции получить не представлялось возможным, потому Дигби запустил группу миниатюрных дронов и направил их по касательной к орбите. Этот процесс имел один существенный недостаток: время облета. Во избежание подозрений аппараты величиной с гальку должны были достичь цели только через девять часов.

Визит Чатфилда длился три часа.

– Что мне делать дальше? – спросил Дигби после того, как корабль Чатфилда стартовал от ледяного спутника с ускорением в пять g. – Оставаться здесь или последовать за ним?

«Следуй за ним, – сказала Паула. – Я сама осмотрю базу».

– Мои дроны вернутся через пять с половиной часов. Они тебе подробнее расскажут об этом спутнике. Если все так плохо, как я думаю, тебе понадобится целая эскадрилья, чтобы прорваться внутрь.

«Посмотрим».

Сенсоры наружного наблюдения «Колумбии-505» отметили переход корабля Чатфилда в гиперпространство. Через пять секунд Дигби вслед за ним покинул безымянную систему. Как ни странно, но теперь их путь лежал к Эллезелину.

Через семь часов после старта «Колумбии-505» в звездную систему прибыл «Алексис Денкен». Интел-центр подвел корабль к ледяному спутнику под покровом самой плотной маскировки. В десяти тысячах километров от поверхности спутника Паула собрала информацию с дронов, уже удалявшихся от места запуска. Все данные поступили в интел-центр и подверглись немедленному анализу.

Корабли охраны, расположенные на орбите, производили сильное впечатление. Сквозь маскировку удалось заснять очень немного, но из отдельных фрагментов, собранных дронами, получилось изображение судна длиной около ста метров, со странным складчатым корпусом каплевидной формы с непонятными выступами. Рассеиваемая кораблями энергия свидетельствовала о тяжелом вооружении. В технологическом отношении они уступали «Алексису Денкену» (мало что могло сравниться с ее кораблем), но благодаря колоссальным размерам и мощности корабли-охранники были способны пробить его защиту, если только сумели бы догнать.

Восемь минут потребовалось интел-центру, чтобы найти лазейку в системе опознавания и сформировать излучения «Алексиса Денкена» таким образом, чтобы незаметно проскользнуть сквозь кордон. Ее корабль спокойно прошел между сторожами, и Паула видела, как приближается ледяная поверхность. Хозяева базы даже не пытались скрыть сильное термальное и энергетическое излучение. Паула без труда обнаружила сооружение из темного металла в виде креста, каждое крыло которого имело длину около километра.

– Здесь могут быть нужные вам доказательства, – передала Паула правлению АНС. – Раньше нам ни разу не удавалось отыскать их базу, тем более, еще функционирующую.

– Тебе потребуется поддержка Флота?

– Нет. Это ознакомительный визит. Если Флот попытается пробиться силой, они просто уничтожат базу. Я хочу узнать, из-за чего потребовался такой невероятно высокий уровень секретности.

«Алексис Денкен» продолжал спускаться, пока не завис над неровной ледяной коркой в паре километров от базы. Анализаторы массы и квантовых излучений составили для Паулы подробный план сооружения, уходящего вглубь льда на полкилометра. Центральная секция, бывшая, по предположениям Паулы, доком для космических кораблей, оказалась пустой. Отходящие от нее крылья оказались заполнены гораздо плотнее, что говорило о наличии аппаратуры. Чем бы ни занимались здесь Ускорители, процесс требовал работы восьми высокопроизводительных масс-энергетических генераторов.

Паула дала задание интел-центру расширить поле телепортации до пяти километров. Т-поле не могло считаться стандартной составляющей космического корабля, даже с ультрадвигателем, но «Алексис Денкен» был далеко не обычным судном. Пару секунд Паула тревожно наблюдала, но охранные датчики базы не отреагировали на расширение поля.

Затем на протяжении получаса «Алексис Денкен» телепортировал крупинки льда прямо из-под своего основания, а появлялись они уже в трещинах и впадинах неровной поверхности спутника. В результате появилось углубление размером чуть больше корабля, куда и телепортировался «Алексис Денкен».

Следующая фаза была еще более деликатной. Паула оделась и вышла наружу, неся с собой несколько футляров с оборудованием. В первую очередь она осторожно очистила от кристаллов льда металлическую поверхность, а затем пустила в ход пучок нановолокон. Тончайшие нити стали просачиваться в металл, проникая между молекулами. Первые прошедшие насквозь кончики сканировали окрестности, давая возможность определить следующую точку приложения усилий. После пяти попыток последний пучок проник в информационные кабели базы, и корабельный интел-центр получил неограниченный доступ ко всей управляющей сети.

Юз-дубль Паулы взял на себя контроль, быстро отключил тревожную сигнализацию и заблокировал сенсоры. После происшествия на Шолапуре Паула не хотела пренебрегать своей безопасностью. Она телепортировала в помещение восемь боевых роботов, а затем и сама материализовалась в центре между ними.

Помещение, в котором она оказалась, было пустым и, на первый взгляд, давно не использовалось: голая металлическая комната со структурными ребрами, поддерживающими внешнюю оболочку, а на полу поверх волнистого металла лежала простая решетка. Через всю комнату тянулись трубы для кабелей. Единственную дверь закрывала круглая малметаллическая крышка. Паула приказала юз-дублю отворить ее. Антиграв-установка скафандра подняла Паулу вслед за боевыми роботами. Открывшийся за дверью коридор тянулся в обе стороны примерно на двести метров и заканчивался герметическими перегородками. На всем уровне действовала стандартная для Земли сила тяжести.

Из интел-центра корабля она вызвала план сооружения, содержавшийся в сети базы. Помещения для персонала и док для кораблей располагались в центральной части креста, а под ними стояло оборудование, обеспечивающее условия для жизни на верхних уровнях всех четырех крыльев. На те огромные помещения, объединенные одной общей системой коммуникаций, сеть базы почему-то не распространялась. Что происходит внутри, узнать было невозможно. Только один сектор управлялся общей сетью. Внутри стояло двенадцать камер небытия. Три прилегающие комнаты занимало различное биомедицинское оборудование. Десять из двенадцати камер на данный момент оказались заняты. В сети не обнаружилось никаких указаний на личности, но у Паулы возникло мрачное предчувствие.

Юз-дубль внедрился в узлы сети этого помещения и создал нейтральные заставки для сенсоров, чтобы Паула могла войти, не поднимая тревоги. По информации сети, на базе присутствовали пять служащих, но все находились довольно далеко. Паула вместе с сопровождающими ее роботами телепортировалась в зал с камерами небытия.

Там было темно. Лишь маленькие зеленые шарики полифото, висящие по углам помещения, отбрасывали мрачные тени от саркофагов. Все это выглядело будто какое-то тайное отделение подземелья в Управлении по расследованию особо тяжких преступлений. Паула подошла к первому саркофагу и приказала юз-дублю обеспечить прозрачность крышки.

Внутри, опутанная паутиной серебряных проводов, лежала Кэт.

Паула долго всматривалась в лицо своего спящего противника.

– О господи, – вздохнула она и перешла к следующему саркофагу.

Юз-дубль сделал крышку прозрачной. Внутри лежала Кэт. Паула двинулась дальше.

Она осматривала седьмую версию Кэт, когда биононики отметили изменение энергетических полей в первом резервуаре. Паула резко повернулась. Три боевых робота направили в сторону саркофага протонные лазеры.

Кэт приподнялась на локтях. Мгновенно возникшее защитное поле окутало ее фигуру искрящейся фиолетовой пеленой. Полевой сканер из бионоников попытался проникнуть сквозь броню Паулы.

– Кто ты?

– Паула Мио.

Ее юз-дубль проанализировал управляющую саркофагом программу, чтобы определить, что отключило режим небытия.

– Ага, – воскликнула Кэт и хищно усмехнулась. – Какой сюрприз.

Юз-дубль доложил Пауле о незначительной подпрограмме, объединенной с включением прозрачности крышки. Режим небытия отключался сразу, как только кто-то заглядывал внутрь. «Я должна была догадаться о ловушке. Это так типично для Кэт с ее параноидальной хитростью».

– Боюсь, сюрприз не из приятных.

Вторая Кэт села в своем резервуаре.

– Ты так думаешь?

– Да.

– Паула Мио собственной персоной, – заговорила третья Кэт. – Наверное, мы сделали что-то нехорошее, раз удостоились твоего личного внимания.

– Конечно, что-то натворили, – поддакнула четвертая.

– Вы не ошиблись, – подтвердила Паула. – А теперь вы должны вернуться в небытие, пока суд не решит, что с вами делать дальше.

– Мы там уже были, – сказала шестая.

– Надоело, – согласилась седьмая и ловко перепрыгнула через край камеры.

– Там скучно, – пояснила пятая.

– Вы вмешиваетесь в мое расследование, – предостерегла их Паула.

Два боевых робота заняли позиции по обе стороны от нее.

На лице первой Кэт появилась свойственная ей дерзкая ухмылка.

– Это ведь тайная миссия, Паула? Ты потихоньку шныряешь тут и подглядываешь?

– Девочки, я уверена, что так и есть, – согласилась третья.

– Проклятье, – проворчала Паула и закатила глаза, хотя под шлемом этого было не видно. Да, несомненно, она столкнулась именно с Кэт. «Столько сил и времени потрачено…»

Все семь Кэт, словно прочитав ее мысли, активировали боевые системы своих бионоников на полную. Боевые роботы открыли огонь. Паула телепортировалась из зала. Интел-центр «Алексиса Денкена» запустил свои боевые системы и повысил мощность защитного поля вокруг корпуса. Паула торопливо прошла к креслу и подключила активные сенсоры.

Схватка в зале с резервуарами небытия почти закончилась. Кэт проиграли; против боевой мощи роботов у них не было ни единого шанса. Но все они знали, что это не самое главное. Само помещение, как и прилегающие комнаты, подверглось сильным повреждениям. Одна за другой начали включаться аварийные системы. Персонал и охрана на орбите узнали о проникновении чужака. Паула ничуть не сомневалась в последующих действиях. Иланта была такой же беспощадной, как и Кэт, и Паула понимала, что Ускорители не могут допустить, чтобы их секреты вышли наружу.

Как и следовало ожидать, уже через пять секунд после схватки Кэт с роботами четыре корабля охраны с огромным ускорением понеслись вниз к ледяному спутнику. Их мощные сенсоры пронизывали базу, отыскивая боевых роботов. Юз-дубль Паулы попытался блокировать внутреннюю сеть базы, но двое оставшихся в живых служащих установили аварийные каналы связи с кораблями.

Все защитные поля спутника отключились. «Алексис Денкен» телепортировался с поверхности и занял оборонительную позицию над крестом холодного металла. Приближающиеся корабли обрушили на здание залп из гамма-лазеров и дезинтеграторов. Импульсы пробивали корпуса базы, и наружу стали вырываться гейзеры перегретых газов. При виде наносимых повреждений Паула поморщилась и запустила три м-поглотителя. Корабли попытались уклониться, варьируя ускорением с такой ловкостью, какой она еще не видела. Один из сторожей успел избежать столкновения с м-поглотителем, устремившись вниз на сорока g. Паула поняла, что он решился на самоубийственное столкновение. «Алексис Денкен» поднялся и запустил еще два м-поглотителя.

Высоко над ней м-поглотитель насквозь пробил корпус одного из кораблей-охранников, и этот сокрушительный удар в доли секунды уничтожил все внутренние системы. Неуправляемый корпус беспомощно завертелся. Другие м-поглотители настойчиво преследовали свои цели, а «Алексис Денкен» отражал энергетические заряды. Стало казаться, что Пауле удастся сохранить хотя бы часть базы.

Колоссальный разряд мультиспектральной энергии потряс спутник с противоположной стороны и на мгновение заблокировал сенсоры «Алексиса Денкена». Вспышка голубовато-белого света охватила корабль с интенсивностью рождающейся звезды.

– Проклятье! – закричала Паула. «Квантовая ракета!»

Ледяной спутник взорвался. «Алексис Денкен» нырнул в гиперпространство, убегая от взрывного преобразования массы в энергию со скоростью пятьдесят световых лет в час.

Паула никак не могла успокоиться, просматривая в экзо-зрении последние полученные данные. Четыре корабля-охранника просто отвлекали ее внимание, а пятый зашел с обратной стороны спутника и позаботился об уничтожении всех улик.

– Дерьмо. Я стала старой и медлительной. Я должна была это предусмотреть. – Она открыла канал связи с правлением АНС. – Прошу прощения. Моя глупость лишила нас единственной надежной нити в расследовании.

«Ты слишком строга к себе».

– Нет. Настоящий профессионал в первую очередь должен был исследовать основные сектора. Судя по уровню потребления энергии, там шло какое-то производство. Но нет, я поддалась порыву.

«Ты установила, что Ускорители призвали на помощь Кэт».

– Перестаньте меня утешать. Кто-то воспользовался Кэт, но у нас все еще нет доказательств, что именно Ускорители. А если бы доказательства и нашлись, этого недостаточно для отправки Ускорителей в небытие. Я должна поймать их на прямом предательстве.

«Паула, ты чересчур разозлилась на саму себя. В этом расследовании еще осталась одна нить: Чатфилд».

– К черту.

Ей хотелось ударить себя по голове, но юз-дубль уже открывал линию связи с Дигби.

Духовный Пастырь Этан в одиночестве сидел в овальном кабинете за столом из полированного мардуба, прикрыв глаза от яркого света звезд, проникавшего через полукруглые окна. Он знал, что скоро настанет день и он будет сидеть в настоящем овальном кабинете и видеть, как за таким же точно полукруглым окном с ночного неба мерцают великолепные туманности Бездны. Вот тогда такие дни, как сегодня, останутся в прошлом, и он начнет спокойную и легкую жизнь. В сущности, он уже не будет Духовным Пастырем и даже духовным лицом. Этан частенько размышлял, подумал ли об этом хоть кто-нибудь из членов Совета. Оказавшись в Бездне, они достигнут своей цели, и движение Воплощенного Сна перестанет существовать. Все они станут обычными гражданами Кверенции. Он знал, что многим советникам будет чрезвычайно трудно отказаться от своего нынешнего положения. Они начнут лезть вон из кожи, чтобы стать главами района или кем-то вроде того. Но Идущий-по-Воде доказал, что это бесполезно. В конце концов все будет хорошо. Небесные Властители проводят их к Ядру. Он и сам не мог представить, насколько это замечательно, особенно после такого дня.

Пять часов назад советник Пелим связался с ним и доложил, что они обнаружили Араминту в парке Бодант, рядом с ее домом. И уже через пять секунд Этан услышал ее гневный отчаянный крик, пронесшийся в Гея-сфере. Это встревожило его так сильно, что невозможно было признаться никому, даже Пелиму. Почему избранник Небесного Властителя так упорно отвергает Воплощенный Сон? Этан ясно ощутил ее эмоции, испытал ее глубокое отвращение к их общим целям.

Агенты, оснащенные бионониками, развязали в парке небольшую войну, о которой тотчас стало известно всей проклятой унисфере. Отряд встречи майора Хонилара оказался уничтожен, а ведь его бойцы были опытными оперативниками. Этан знал это наверняка, он сам следил за их оснащением и обучением. Последствия стычки повергли его в глубокий шок. Так много убитых, еще больше раненых. Он стал молиться Заступнице, прося о прощении и помощи.

Молитву прервал вызов спикера Сената, требовавшего прекратить оккупацию Виотии и предоставить разбирательство с эллезелинскими военными независимому суду. Оправданное замечание Этана о том, что резня была устроена агентами фракций АНС, не возымело действия. Спикер заявил, что комиссия Сената по безопасности готовит резолюцию, допускающую вмешательство Флота в случае таких масштабных нарушений прав человека. И это при том, что после осуждения вторжения на Виотию сенатор от Эллезелина сложил с себя полномочия, отвергая тем самым власть Содружества. Официально Эллезелин не являлся частью Содружества, и потому вмешательство Флота во внутренние дела было недопустимым.

В подобной ситуации Этан мог попросить поддержки только у одного человека, но ему этого очень не хотелось. Зависимость от Мария пугала его.

Краткие и не вполне убедительные заверения Пелима в том, что парк Бодант – это лишь временная неудача, не впечатлили Этана. Он подключался ко всем новостям, где только упоминалась Араминта. И ее уик-энд, проведенный с Ликаном, казался ему все более подозрительным. Ликан, естественно, клялся в своей полной невиновности и говорил, что она была лишь одной из кандидаток в его гарем. После инцидента в парке Бодант Этан решил дать разрешение Пелиму провести полное прочтение памяти Ликана. Похоже, что этот суперкапиталист вздумал манипулировать событиями ради собственной выгоды. Если прошлое Араминты настолько незатейливо, как утверждают репортеры, вряд ли она сумела бы так ловко водить за нос Хонилара и других агентов. Целая планета была оккупирована только для того, чтобы отыскать Второго Сновидца. Задействованные для этой операции ресурсы равнялись годовому доходу всего Эллезелина. Другой такой охоты за единственным человеком Этан не знал.

Кто-то должен был ей помогать. Этан твердо верил, что это АНС. Их неявное вмешательство грозило паломничеству серьезными препятствиями. Он сомневался, что в состоянии с ними справиться.

Неожиданно раздался сигнал тревоги гражданской обороны Эллезелина. В экзо-зрении Этана вспыхнула целая россыпь красных огоньков. Из кабинета службы безопасности вошли пять охранников в полной броне, а над Дворцом-Садом замерцало защитное поле. В экзо-зрении появилась информация об остальных куполах, поднятых для защиты центра Маккатрана-2. Источником сигнала тревоги было агентство гражданского космического флота. Что-то случилось на орбите Эллезелина.

– Сэр, – обратился к нему командир группы безопасности. – Прошу последовать за мной в ваше убежище.

В полу открылось круглое отверстие гравитационного желоба.

«Как своевременно», – мимоходом отметил Этан, хотя, если быть точным, отношения с городом Идущего-по-Воде позволяли тому проходить в подземные тоннели прямо сквозь твердое покрытие.

Двое охранников спрыгнули в желоб, и управляемая сила тяжести быстро унесла их вниз. Этан последовал за ними. Забавно, но во время падения он ощущал себя точно так же, как и Эдеард в тоннелях под Маккатраном, только летел Этан вперед ногами.

Из желоба он попал в подземное убежище в полукилометре под городом. Это было помещение круглой формы со стеклянными перегородками, разделявшими изолированные комнаты и кабинеты. Его президентский кабинет уже был освещен, но другие помещения еще оставались пустыми и темными. Небольшой контингент персонала налаживал взаимодействие с интел-центром убежища для дальнейшего отслеживания ситуации.

– Что нам известно? – спросил Этан.

– Энергетические заряды на орбите, сэр, – ответил полковник Министерства обороны. – На высоте в тысячу километров, это уровень стоянок. И заметьте, сэр, заряды были очень высокой мощности. Весьма сложного спектра. Мы считаем, что там находились два корабля, скрытые маскировкой. Мы даже не подозревали об их присутствии, пока они не начали перестрелку.

– Они угрожают объектам на поверхности?

В первую очередь Этан подумал о флотилии паломничества, еще не достроенной, а потому чрезвычайно уязвимой.

– Нет, сэр. Насколько можно утверждать, они стреляют только друг в друга. Выстрелы прекратились десять секунд назад. Наверное, все закончилось.

– Так быстро?

– Да, сэр, – подтвердил полковник. – Современное оружие работает быстро и эффективно. Это обусловлено колоссальными запасами энергии на кораблях.

– Теперь можно прояснить обстановку?

– Мы пытаемся, сэр, но наши гражданские сенсоры для этого не приспособлены. Пострадали находившиеся рядом корабли; пятно обломков очень быстро распространяется. По ходу его движения мы предупреждаем население об опасности.

– Сколько кораблей пострадало?

После объявления о подготовке паломничества к Эллезелину на своих кораблях стали прибывать состоятельные последователи Воплощенного Сна, надеясь принять участие в перелете с общей флотилией. Последний раз Этану докладывали о более чем трех тысячах кораблей, собравшихся на орбите Эллезелина.

– Более двадцати кораблей уничтожено полностью, еще около пятидесяти повреждено. Число погибших пока не определено.

– О Защитница, – простонал Этан. – Вы догадываетесь, кем были участники боя?

– Нет, сэр, простите.

– Флот Содружества обращался к вашему министерству?

– Еще нет.

– Хорошо бы связаться с ними и официально уведомить об инциденте. Мне интересно знать их мнение.

– Слушаюсь, сэр.

Этан беспокоился, что конфликт, начавшийся в парке Бодант, мог каким-то образом перекинуться на Эллезелин. Наличие маскировки на кораблях его немного успокаивало: это означало, что на орбите, в последней отчаянной попытке захватить Второго Сновидца, действовали агенты фракций. Но вызвать Мария он все еще не решался.

– Сэр, – снова обратился к нему полковник. – Резервные сенсоры подключились к работе, ситуация понемногу проясняется. Один из кораблей вышел из боя невредимым. Он следует за распространяющимся пятном обломков.

– Так вот он, победитель, – произнес Этан, изучая информацию, предоставленную Министерством обороны. В экзо-зрении появилось изображение небольшого корабля овальной формы, окруженного голубоватым мерцанием силового поля. Этан достаточно хорошо разбирался в современном оборудовании, чтобы узнать тип судна, предпочитаемого представителями фракций и агентами АНС. – Чей же ты? – прошептал он. – Попытайтесь установить с ним связь, – проинструктировал он полковника.

Ответить полковник не успел. В экзо-зрении Этана вспыхнула иконка вызова, увидеть которую он никак не ожидал. Он дал команду принять вызов и быстро прошел в свой опрятный новенький кабинет. Двое охранников в полной броне заняли места по обе стороны от двери. Затем все помещение затянулось пеленой уединения.

«Добрый вечер, Духовный Пастырь», – приветствовало его правление АНС.

Этан опустился в кресло, мгновенно изменившее форму в соответствии с его фигурой.

– Как я понимаю, вы наблюдали за схваткой над Эллезелином.

«Верно».

– Флоту уже известно о происшествии?

«Адмирал Казимир в курсе».

– Кто это был?

«Одним из кораблей управлял агент, работающий в нашей службе безопасности».

– Понятно. Он остался жив?

«К счастью, да».

– А проигравший?

«Некто, подозреваемый в злостном предательстве».

– В злостном предательстве? – Этан не знал, радоваться ему или нет. – Звучит весьма драматично.

«Эта информация не для общего пользования, но мы предоставим ее в качестве жеста доброй воли. Мы выяснили, что флотилию Окайзенской Империи, направляющуюся к Эллезелину, сопровождают корабли праймов».

Этан резко выпрямился. На мгновение ему показалось, что в канал связи проникла чудовищная ошибка.

– Праймов? – переспросил он.

Он только успел порадоваться, что закрыл гея-частицы: его шок мог перепугать работавших снаружи людей.

«Да, – подтвердило правление АНС. – Это обстоятельство нас чрезвычайно заинтересовало».

– На орбите тоже был корабль праймов?

«Нет. Но мы уверены, он каким-то образом с ними связан. К счастью, наш агент смог избежать полного уничтожения корабля, что при нынешней эффективности оружия довольно нелегко сделать. Мы направляем на место происшествия команду криминалистов. Нам необходимо знать, что было на том корабле».

– Понимаю. Могу я вам чем-то помочь?

«Да. Организуйте, пожалуйста, карантинную зону до прибытия нашей команды. К ней никому нельзя приближаться. Наш агент останется на орбите; он получил приказ открывать огонь по любому кораблю, грозящему исказить сцену боя».

– Я все понял. Я дам приказ Министерству обороны установить карантинную зону.

Во время разговора он мог видеть, что корабль АНС последовательными импульсами гравитации собирает обломки, уводя их с траектории, увлекающей от входа в атмосферу.

«Мы благодарны вам за сотрудничество, Духовный Пастырь. Великое Содружество переживает трудные времена. Мы надеемся, что после стабилизации ситуации сенатор от Эллезелина вернется на свое место в Сенате».

Этан не стал говорить о том, что в Бездне политика Содружества и возобновившаяся агрессия праймов не будут иметь никакого значения.

– А корабли Флота смогут остановить вторжение окайзенов? – спросил он.

«Да. И они сделают это».

– Спасибо.

Разговор закончился, и только тогда Этан понял, как напряжены его мускулы. Позади глаз начала зарождаться головная боль. Такие приступы случались нередко, хотя последние полуорганические устройства уже были сняты. Доктора предупредили, что для полного восстановления мозга потребуется немало времени. Этан еще немного посидел, собираясь с мыслями, а потом вызвал к себе полковника Министерства обороны.

– Оставшийся корабль работает на орбите. Я хочу, чтобы вокруг него была установлена двухсоткилометровая карантинная зона. Никто не должен к нему приближаться. Не важно, кто и с какими целями.

– Сэр, – полковник провел языком по губам, – спасательным отрядам, возможно…

– Никто, – твердо заявил Этан.

– Есть, сэр.

Не успел полковник покинуть кабинет, как поступил вызов от Мария.

«Сочувствую вашим неприятностям на орбите», – произнес он.

– Это был ваш агент?

«Да, один из вспомогательных сотрудников».

– АНС запросила карантинную зону вокруг пятна обломков. Они говорят, что в составе окайзенской флотилии есть корабли праймов. И это как-то связано с погибшим кораблем. Так и есть?

«Мне ничего не известно. У меня нет источников в разведке Флота».

– В самом деле?

«Да. В самом деле».

Этан решил больше не давить на представителя фракции – это все равно ничего бы не дало.

– Что делал ваш замаскированный корабль на орбите Эллезелина?

«Он ждал, когда закончится постройка кораблей для паломничества.

После этого должен был доставить партию защитных устройств. Как вы понимаете, мы бы не хотели, чтобы оборудование оставалось на поверхности, доступное шпионам АНС».

Достаточно логичный ответ, которому Этан ни на секунду не поверил.

«И мы не хотим, чтобы АНС изучали обломки».

– Это уже не в моей компетенции.

«Мой дорогой Пастырь, если АНС воспользуется обломками защитных комплексов, доставленных нашим кораблем, как предлогом для прекращения нашего сотрудничества, никакого паломничества не будет. Такой псевдозаконный повод удовлетворит всех ваших противников».

– Но я ничего не могу поделать. Вряд ли вы рассчитываете, что мы атакуем этот корабль.

«В течение часа с вами свяжется одна из моих сотрудниц. Она объяснит техникам червоточин, как помочь нашему делу».

На этом Марий закрыл канал связи.

– Всемилостивая Заступница.

Этан опустил голову на руки. События развивались слишком стремительно, чтобы он мог на них повлиять. Он попытался вспомнить, почему вообще решил принять помощь представителя фракции. Похоже, что ультрадвигатели стали для него отравленной приманкой. Но даже если бы он отказался от них и оснастил корабли обычными гипердвигателями, преодолеть заслон боевых кораблей райелей без посторонней помощи они бы не смогли. Ему ничего не оставалось, как только терпеливо пережидать кризис.

«Если бы с нами был Второй Сновидец, наши позиции значительно укрепились бы. Эта женщина – ключ к успеху. Мы должны ее заполучить. Несмотря ни на что».

Члены Совета Внешней Защиты наблюдали за очередной эскадрильей кораблей класса «Столица», со сверхсветовой скоростью несущейся навстречу флотилии Окайзенской Империи. Сенсоры всех пяти судов Флота были направлены на единственный корабль праймов с целью выдернуть его из гиперпространства.

– Вульгарное повторение уже начинает надоедать, – протянула Иланта, не скрывая своего недовольства.

До этого момента Казимир и не подозревал, как на заседаниях Совета ему не хватает Гора. Дед всегда великолепно парировал нападки Иланты. Более того, он не стал бы мириться с ее придирками.

Криспин усмехнулся.

– А вы не задумывались, какое впечатление производят наши рейды на окайзенов? Их могущественных союзников оттаскивают одного за другим и расстреливают без всякого предупреждения. Это не может не сказаться на их моральном состоянии.

– Не стоит сравнивать психологию окайзенов с нашей, – предупредил его Криивэн. – Их главный принцип – подчинение старшине гнезда. Фактически это их единственный принцип. Они не раздумывают и не сомневаются, как мы.

– В таком случае перехват вообще не имеет смысла, – заявила Иланта. – Их невозможно запугать. И они не остановятся, если мы даже уничтожим все корабли праймов до единого.

– Я их не уничтожаю, – спокойно произнес Казимир. – Я хочу захватить живых иммобайлов.

– Что? – возмутился Джон Телвелл. – Я думал, что это было последнее предупреждение, а не охота за пленными.

Казимир через огромный стол перехватил взгляд Иланты. Сверкавшие за широким окном молнии окатывали лица участников резкими вспышками.

– Это и было последнее предупреждение.

Надо отдать ей должное, взгляд Иланты не дрогнул, хотя Казимир на такое и не надеялся. Час назад Паула доложила, что база Ускорителей на ледяном спутнике была уничтожена квантовой ракетой. Казимир даже удивился, что Иланта вообще появилась на заседании. Она-то не могла не знать, что неутомимая Паула уже близка к тому, чтобы добыть необходимые улики для АНС, а это грозило Ускорителям погружением в небытие.

– Что же, во имя неба, вам нужно от иммобайла? – потребовал объяснений Криивэн.

– Информация, – ответил Казимир. – Нам необходимо знать, откуда они прибыли, какую или какие планеты заселили.Численность кораблей. Уровень технологии. После того как флотилия устрашения уничтожит окайзенов, праймы станут следующей целью.

– Рад это слышать, – сказал Джон Телвелл.

– И было бы интересно узнать, как им удалось избежать Огненного Вала.

Иланта по-прежнему не проявляла ни малейшего беспокойства.

Корабли Флота вырвали боевое судно праймов из гиперпространства. Казимир пристально следил за операцией. Он ни в чем не мог обвинить капитанов: безупречная стратегия была нацелена на предельное истощение его силового поля. Когда оно обрушилось, обстрел корабля свелся к минимуму. Началось электронное воздействие, повреждавшее системы и силовые установки квантово-магнитными импульсами такой мощности, которая не затронула бы нервную систему праймов. Даже при выходе из строя системы жизнеобеспечения на корабле хватило бы воздуха и тепла, чтобы праймы выжили до тех пор, пока их не схватят.

Отряд десантников-штурмовиков приготовился к высадке.

Корабль праймов взорвался.

– Проклятье, – вырвалось у Казимира.

– Я полагаю, все дальнейшие вопросы отпадают, – заговорила Иланта. – Адмирал, намерены ли вы пустить в ход флотилию устрашения, как предписывает резолюция сенатской комиссии по безопасности?

Криван и Джон Телвелл настороженно притихли.

– Да, – сказал Казимир. – Я немедленно отдам приказ о запуске флотилии устрашения.

«И чего же ты надеешься этим достигнуть? Что ты задумала?»

Иланта переместилась из старомодной реальности восприятия зала заседаний и возникла в совершенно другой зоне АНС, в компиляционной секции Ускорителей, которая выглядела как инвертированный мир в темных тонах основного спектра. Под волнующимся океаном она прошла по зеленому небу. Вокруг нее носились воздушные вихри переливчато-голубого света. Они свивались в сложные секвенции, определявшие уровень ее сознания: видимые хранилища ее личности, выполнявшие второстепенные задачи, тогда как первичное сознание оперировало на более высоком иерархическом уровне. Телесные характеристики трансформировались до безупречной серебристой кожи, а персональные информационные наперсники хищными птицами уселись на плечах и руках. Потоки данных проникали прямо сквозь кожу.

В первую очередь был проведен анализ столкновения над Эллезелином, для каждого сохранившегося обломка корабля Чатфилда – построены алгоритмы траекторий, уже без чудовищных неточностей, допущенных системами наблюдения Эллезелина. Пути всех восьмидесяти тысяч материальных осколков, обозначенные в четырехмерной проекции, напоминали невероятно красочный фейерверк из алых искр.

Исследование точки взрыва помогло определить критические сегменты оборудования, которое перевозил Чатфилд. Фрагменты экзотической материи, утратив межмолекулярную целостность, уже начали разлагаться. Но уцелело еще много обломков. До их полного исчезновения по ним можно будет определить точки соединения. АНС наверняка удастся восстановить природу оборудования, и тогда все пропало.

По небу приблизились еще два гуманоидных силуэта: собратья-Ускорители Колабал и Ата. Иланта продемонстрировала им построенные траектории.

– Вы лично должны проследить за перехватывающей червоточиной, – сказала она. – Надо спешить. Агент АНС быстро поймет, что происходит, и спровоцирует гиперпространственное искривление. Вам надо собрать семь тысяч фрагментов.

– Задание принято, – откликнулась Ата.

Размеры ее силуэта устремились к нулю, и она переместилась.

– Модель действует? – спросила Иланта у Колабала.

– Да.

Небо под ее ногами покрылось рябью, как будто набежали тонкие облака. Сквозь один из участков пробился янтарный свет, и Иланта шагнула в него.

Один из агентов Ускорителей, работающий на Колабала, доставил из квартиры в Колвин-сити образец ДНК Араминты. Установление последовательности дало возможность Ускорителям воссоздать структуру мозга. В него загрузили воспоминания, составленные из мельчайших обрывков информации о ее прошлом. Иланта признавала, что они удручающе недостаточны, но созданная модель личности точнее всего соответствовала настоящей Второй Сновидице. Странно, но у нее не было гея-частиц, и как она выходила в Гея-сферу, оставалось загадкой.

Иланта замерла в центре проекции и объединила свой разум с содержимым модели. Изумрудные нити нейронной имитации вплелись в ее сознание. Она позволила себе увидеть, как разгорается пожар в многоквартирном доме рядом с парком Бодант, и ощутила шок Араминты, всколыхнувший Гея-сферу. Затем последовал всплеск эмоций, вызывающий беспорядочные ассоциации и иррациональные отклики.

Иланта прервала контакт.

– Ларил, – сказала она. – Араминта обратится за помощью к своему бывшему мужу.

Основанное на плотском восприятии воспоминание, нелогичное и смутное, быстро пронеслось в ее мыслях.

– Он олицетворяет стабильность, какой она не знала ни до, ни после брака. Не слишком приятный для нее контакт, но надежный. А это то, что ей сейчас важнее всего.

– Он мигрирует в Центр, – подсказал Колабал. – Что делает личность более восприимчивой. Мы сумеем склонить его к сотрудничеству. И еще он слаб. Он не устоит перед угрозами.

– Принимайся за дело, – сказала Иланта.

Она открыла канал секретной связи с Нескией.

– Марий совершил огромную ошибку, так рано введя Чатфилда в операцию, – сказала она управляющей станцией. – Использование Кэт против Паулы было еще одним его промахом. Ему следовало бы знать о том, что полагаться на личную вражду недопустимо. Его глупость поставила нас в крайне рискованное положение. Прошу взять командование на себя и доставить его в Солнечную систему.

– Я вылетаю немедленно, – ответила Неския. – Может, мне уничтожить Мария?

– Еще рано. Я ограничу его инициативу. Это послужит достаточным предупреждением. Если подрезать крылья тому, кто высоко летает, стоит ожидать значительного улучшения дисциплинированности.

– Я всегда считала, что на него нельзя положиться.

– Я знаю. Но его темперамент в большинстве случаев подходил для поставленных задач. Возможно, он слишком увлекался игрой в ущерб конечной цели. Это довольно распространенное явление.

– Ну, за мной такого никто не замечал.

– Если все пойдет хорошо, а так оно и должно быть, мы встретимся с тобой за пределами зоны захоронения. Казимир уполномочен пустить в ход флотилию устрашения.

– Наконец-то! Интересно, что же это такое.

– Скоро узнаем.

Иланта отключила связь со своим агентом.

Над ее головой из лениво перекатывавшихся пурпурных волн вынырнул черный шар, высотой всего в два человеческих роста. Иланта поднялась, приветствуя его восход, и погрузилась в аморфную поверхность.

Ее сущность проявилась вновь в обширном пространстве диаметром около полумиллиона миль: в Цитадели этоса Ускорителей. Подобно древнему божеству, она воспарила в воздухе и понеслась по широким прогалинам между полупрозрачными, медленно вращающимися сферами размером с планету. Мимо нее, приветствуя своего лидера, пролетали группы Ускорителей. За ними тянулись длинные шлейфы возможностей, фрагменты антиреальности, быстро рассыпавшиеся снами в борьбе за воплощение. Все они, все ее собратья, стремились оставить свои следы в модифицированном пространстве-времени искусственной среды, стремились подчинить реальность своей воле, как это без труда удавалось сделать в Бездне. Каждая секунда их существования была посвящена экстраполяции структуры, которая должна привести к абсолютному господству постфизической природы.

Инвертированное ядро мерцало наверху сдерживаемой мощью, готовое принять ее. Готовое освободить человечество и вознести его к вершинам, недостижимым даже для АНС, готовое навсегда изменить природу Вселенной.

Фургон компании «Кенгуру» добрался до конца линии метро почти к утру и остановился посреди проспекта Франкола. Араминта даже не задремала. Прежде ей никогда не приходилось здесь бывать, и она не рассматривала варианты покупки недвижимости в этом районе. В экономическом отношении квартал считался таким же захудалым, как и район Салисбери, но упадок здесь проявлялся мягче, на грани изысканности, словно здания погружались в ленивую праздность и были вполне довольны своей участью. Большую часть застройки составляли жилые дома. Когда-то просторные и роскошные, особняки теперь зачастую были разделены на отдельные квартиры. Окружающие их садики разрослись, так что деревья поднялись выше крыш зданий и днем отбрасывали длинные тени. Опавшие листья сухим ковром покрывали дорогу и громко шуршали под колесами фургона.

Араминта открыла дверь и выбралась наружу. Коричневый ковер захрустел под ее ботинками. Она огляделась по сторонам и достала свои вещи. Прямо перед ней, примерно в миле от дороги, стояла почти вертикальная стена мерцающего воздуха. Запрокинув голову, Араминта прошлась взглядом по нематериальному барьеру силового поля, охватывающего весь Колвин-сити. Полупрозрачный пласт легких облаков огибал купол с обеих сторон, и звезды размытыми штрихами светили на реку в центре города. Угроза головокружения заставила ее опустить взгляд.

– Отправляйся на ближайшую общественную стоянку и жди меня там, – сказала она фургону.

Может, она и не вернется, по крайней мере не скоро, но паранойя нескольких последних дней настроила ее мозг на предельную осторожность.

Дверца закрылась, и машина ушла вдоль линии метро. Инстинкт подсказал Араминте направление: позади домов, где заканчивалась улица, ряд высоких деревьев дапол отгораживал здания от силового поля. Оттуда на нее повеяло теплом и спокойствием, разительно отличавшимся от избыточно эмоционального шума Гея-сферы.

Она зашагала по тротуару, идущему немного под уклон, и время от времени обходила стороной ветки зеленой изгороди, почти перегораживающие проход. По земле шныряли мелкие ночные грызуны, а откуда-то издали доносился вой котов, отлично слышный в неподвижном ночном воздухе.

Последний в тупике дом почти полностью утонул в растительности садика, уже много лет нуждавшегося в подрезке. Лес потихоньку отвоевывал свои земли, когда-то расчищенные под газоны и клумбы, выбрасывая под замшелые стены домов все новые и новые шеренги молодой поросли.

Вскоре Араминта уже смогла увидеть нижний край силового поля, повисший в двадцати метрах над землей. С того направления, откуда она смотрела, казалось, что купол поддерживают остроконечные верхушки деревьев. Крессида говорила, что границу города охраняют, но не сказала, как именно. У Араминты не было ни малейшего желания это выяснять. Она не видела ни одной эллезелинской капсулы, даже при помощи своего ночного зрения. К сожалению, ее наследие Прогрессоров не позволяло видеть в инфракрасном спектре. Она была не в силах узнать, не притаился ли кто-то за деревьями, зато люди с усиленными органами чувств вполне могли видеть ее и посмеиваться, когда она спотыкалась на растрескавшемся бетоне.

Вскоре твердый тротуар под ногами сменился травой и широкими синими веерами плетевидного папоротника. Араминта поторопилась укрыться в тени деревьев. В местной Гея-сфере не было слышно никаких мыслей, по крайней мере человеческих. Зато ощущение Исток-острова сильфенов стало сильнее, особенно с одной стороны. Она повернула туда, стараясь не наткнуться на сучки нижних ветвей. Идти мешали и густые заросли папоротника, цеплявшиеся за ноги мокрыми от росы листьями.

Сквозь сплетение веток над головой блеснули красно-синие огоньки. Араминта застыла на месте – она уже прекрасно знала, что это проблесковые маячки эллезелинских капсул. Машина шла снаружи силового купола, огибая город по плавной дуге: патруль искал горожан, пытающихся скрыться от нашествия.

Экипаж и наряд полиции излучали в Гея-сферу тусклые мрачные мысли. Все эти люди морально и физически вымотались. Они ненавидели Колвин-сити и его упрямых жителей.

Араминта не шелохнулась, пока капсула не скрылась из вида. Граница силового поля была уже близко, всего в какой-нибудь сотне ярдов от нее. но деревья, видимо, скрыли девушку от сенсоров капсулы. Ноги у нее промокли от росы, лицо и руки горели, расцарапанные сухими сучьями. И она уже начинала считать себя непроходимой дурой, отыскивая в ночном лесу тропу, которую выдавали за мистическую червоточину чужаков. куда ее должно было вывести наследие далекой прародительницы – друга эльфов.

– Приключение как раз для меня, – пробормотала она себе.

«Интересно, что бы я на это сказала всего неделю назад?»

К счастью, она выбралась на узкую звериную тропу, где листья папоротника не так путались под ногами, но от сучьев и веток все равно приходилось беречься.

«Великий Оззи, неужели всего неделю назад я жила нормальной спокойной жизнью? Я ведь уже несколько дней не общалась с мистером Бови. Наверное, он не на шутку встревожился. Крессида тоже беспокоится и, возможно, сердится, что я не подтвердила заказ на билет».

Деревья постепенно расступились, и идти по тропе стало значительно легче. Араминта не могла понять, то ли первые отблески рассвета, то ли ее собственное сознание понемногу освещало полоску глинистой земли, утоптанной множеством ног. Но она точно знала, что верно выбрала направление, и это рождало ощущение сдержанного облегчения. Но радостное возбуждение мгновенно рассеялось, как только она окончательно поверила, что тропа уводит ее из родного мира.

«Меня вынудили это сделать, – горько думала Араминта. – Я даже не попрощалась с теми, кого люблю. Пусть их и не очень много, но можно было позволить мне хотя бы это». Она уже освоилась с Гея-сферой, но выходить в унисферу не осмеливалась. Она решила связаться с друзьями, как только доберется до того мира, куда приведет ее тропа. Араминта хотела выяснить, кто такой Оскар Монро и почему он ей помогал. Если он не обманул и действительно работает на АНС, решившую оставить ей свободу выбора, значит, у нее еще есть надежда.

Небо действительно посветлело, хотя Араминта твердо знала, что до восхода остается около двух часов. Вокруг нее появились незнакомые деревья, а даполы встречались все реже и мелькали где-то в стороне от тропы. Новые деревья были выше и тоньше, с длинными гибкими ветвями и серебристо-зеленой листвой. Из жесткой желтоватой травы выглядывали бледно-лиловые звездочки незнакомых цветов. Над кронами новых деревьев больше не видно было силового поля. И Гея-сфера постепенно умолкала, ее тревожные мысли становились тоньше и прозрачнее. Откуда-то издалека Араминте сочувственно улыбался Исток-остров сильфенов.

Деревья стали совсем редкими, и от свежего ветерка, проносившегося между их полосатыми бело-зелеными стволами, Араминте стало холодно. Она застегнула куртку и потерла озябшие ладони друг о друга. Вскоре она вышла на опушку и остановилась как вкопанная.

– О великий Оззи, – в восторженном изумлении прошептала она.

Араминта оказалась на середине крутого склона широкой долины. Травянистый покров простирался перед ней до берега полноводной извилистой реки. За рекой, милях в двадцати, а может, и в тридцати лежал противоположный склон, поднимающийся к заснеженным горным вершинам. А над ними – Араминте пришлось прикрыть глаза ладонью – поднималось оранжевое солнце. По небу плыла четверка лун, вращающихся друг вокруг друга. Араминта была готова поклясться, что одна из лун состоит из голубого хрусталя и на ее гранях играют ослепительные солнечные блики.

Над Виотией не было таких спутников. Более того, Араминта никогда не слышала ни о чем похожем.

Где-то за рекой, между рощами и редколесьем, Араминта чувствовала начало другой тропы. Она рассмеялась, радуясь свободе, и стала спускаться в долину.

Двенадцатый сон Иниго

Летнее солнце поднялось в безоблачном небе и осветило охваченный волнением город. В Маккатране наступил день выборов. После всех беспорядков, после мятежа в Сампалоке и последующей высылки преступников еще две недели продолжалась напряженная предвыборная кампания двух претендентов на пост мэра, сопровождаясь взаимными потоками грязи, выплескиваемыми главами районов. И вот настал день, когда каждый должен был высказать свое мнение по поводу известных событий и обещаний.

Эдеард пробежал трусцой по мосту через Братский канал, возвращаясь в Дживон, когда на траве уже подсохла роса. Благоухающий свежестью утренний воздух на улицах Дживона навевал совершенно неоправданный оптимизм. Определить настроение горожан было невозможно. Так много всего произошло в последнее время, так много слухов и сплетен распространили кандидаты и их союзники. Предсказать результат не брался никто.

Только в одном можно было не сомневаться: голосовать намерено подавляющее большинство горожан. Пробегая по улице Голфайс, Эдеард ощутил пробуждение целых семей и их сборы к раннему завтраку. День выборов всегда объявлялся выходным. Все заведения, которые в этот час обычно готовились открыться, сегодня оставались закрытыми, а на рыночных площадях не было ни одного торговца.

Впрочем, выходной – не значит праздник. Слишком напряженной оказалась обстановка в городе, чему немало способствовали пятьдесят высланных главарей, которые устроили себе лагерь в рощице за Северными воротами и отказывались двинуться с места. Родственники, друзья и кое-кто из политиков приносили им еду и организовывали сбор средств, не давая жителям забыть о произошедшем.

Эдеард возвратился в общежитие и быстро взбежал по ступеням к своей квартирке. Снаружи, на галерее, его уже поджидал Динлей. Они обменялись улыбками и вошли внутрь. После событий в Сампалоке совместный завтрак стал для них чем-то вроде ритуала.

– Итак, момент истины, – сказал Динлей, пока Эдеард сбрасывал с себя одежду, чтобы сполоснуться под душем.

– Да, – крикнул Эдеард из-под водяных струй.

– Я никогда не видел, чтобы так много жителей собиралось голосовать. Полагаю, это тоже своего рода победа.

– Что ты имеешь в виду?

Динлей сел за маленький столик, где ген-мартышка уже приготовила для него тарелку с хлопьями и блюдо с фруктами. Вторая ген-мартышка поставила на железную плиту чайник.

– Ты заставил людей встрепенуться и заинтересоваться правительством города. Раньше никто не видел особой разницы между кандидатами. После выборов ничего не менялось.

Эдеард вышел из душа и стал растираться полотенцем.

– Это произошло благодаря Финитану, а не мне.

Динлей рассмеялся.

– Вряд ли снова я поверю твоей притворной скромности.

– Ладно, если уж я, по-твоему, так уверен в себе, почему не выставил свою кандидатуру?

– Момент неподходящий, – ничуть не смущаясь, ответил Динлей. – При всех твоих достижениях ты еще слишком молод. Даже для должности капитана.

– Ха! – буркнул Эдеард.

На самом деле Уолсфол не возражал против предложенной Ронарком замены и с радостью принял пожилого капитана в своем офисе во Дворце Правосудия. Что еще более важно, даже Овейн не выразил ни малейшего недовольства назначением Эдеарда командиром участка Дживон. Хитрый политик просто не мог позволить себе вступить в открытый конфликт с Идущим-по-Воде, когда настроение города еще не определилось. После беспорядков в Сампалоке Овейн и Эдеард вели себя друг с другом предельно вежливо. Иногда их отношения, все больше напоминавшие фарс, вызывали у Эдеарда непреодолимое желание рассмеяться.

Эдеард с усмешкой хлопнул рукой по эполетам своего друга.

– Благодарю, капрал.

– Это совсем другое, – сказал Динлей и гордо расправил плечи. – Это честно заслуженное и сполна оплаченное звание.

Ген-мартышка поставила на стол две большие кружки с чаем. Эдеард, отпив из своей, с некоторым сомнением посмотрел в глаза Динлею.

– Так ты… ты не хотел бы стать главой Сампалока?

– Клянусь Заступницей, – искренне изумился Динлей. – Нет, Эдеард. Я констебль. А это сегодня очень важно, и все благодаря тебе. Когда ты станешь мэром, я буду главным констеблем.

– Отлично. А то я тогда немного импровизировал.

– Я знаю. Но это был хороший выбор. Он и сейчас знает о благородных семействах больше, чем я смогу когда-нибудь узнать.

– В Высшем Совете должны опасаться не его, а ее, – заметил Эдеард.

– И это тоже верно.

Они снова обменялись усмешками и продолжали завтрак в дружеском молчании. Ген-мартышки прибрали посуду, потом стали собирать разбросанную Эдеардом одежду и складывать в корзину для стирки. Динлей набросил мундир и остановился, заметив нечто необычное. Третьей рукой он поднял с пола одну из беговых туфель Эдеарда.

– Никогда не видел ничего подобного. Это в вашей деревне носили такие?

– Нет, – ответил Эдеард, застегивая китель. – Я сам их придумал. В них очень удобно бегать.

Динлей пожал плечами и отдал туфлю ген-мартышке.

Они вместе вышли из общежития и направились к районному совету. Про-взгляд Эдеарда позволил ему заранее осмотреть помещение. Здание совета стояло посреди небольшой площади отдельно от остальных домов. Странное сооружение в форме огромной луковицы покоилось на двадцати толстых опорах. Между ними были установлены высокие раздвижные двери, защищающие центральный зал от стихии. На закругленной внутренней стене громоздились узкие галереи, куда выходили сотни крошечных темных комнатушек, опоясывающих всю верхнюю часть здания подобно пчелиным сотам. Между галереями он не увидел привычных неудобных лестниц, характерных для Маккатрана. Подняться можно было по узким крутым пандусам. Но ни галереи, ни мелкие помещения на них давно никто не использовал.

В главном зале для выборов уже стояли длинные столы и несколько кабинок. Служащие из гильдии клерков и отряд констеблей Дживона заканчивали последние приготовления. Клерки принесли с собой большие журналы официальной регистрации и опечатанные ящики с бюллетенями.

Снаружи, задолго до официального начала голосования, уже начали собираться люди. И когда Эдеард и Динлей вышли на площадь с улицы Форпал, все смотрели в их сторону. О приближении Идущего-по-Воде их известили про-взгляды. Эдеард, проходя мимо горожан, добродушно улыбался, но свои мысли держат надежно закрытыми, чтобы никто не догадался, как сильно он нервничает. Он сам еще никогда не участвовал в выборах – в Эшвилле мэра выбирали голосованием старейшин.

Фелакс открыл двери и впустил Эдеарда и Динлея в зал. Он четким движением отдал честь, и Эдеард ответил тем же. Приятно было видеть констеблей за нормальной работой. Собранная им команда для борьбы против бандитов слишком много времени провела в помещении участка, скрупулезно заполняя бумаги, словно подмастерья клерков. Теперь они снова патрулировали улицы, где горожане могли обратиться к ним за помощью, как и должно было быть.

Клерки в зале закончили подготовку, и Урарл сразу позвал Эдеарда к первому столу.

– Урны готовы к проверке, сэр.

– Спасибо.

Он посмотрел на стоявшего рядом с Урарлом мастера клерков, и тот подтвердил готовность коротким кивком. Эдеард про-взглядом проверил восковую печать на каждой из урн, но не нашел никаких признаков нарушений.

– Они не повреждены, – объявил он.

– Подтверждаю, – согласился мастер клерков.

Он протянул папку, и Эдеард подписал по три экземпляра ярлыков для каждой урны. На каждом документе мастер добавил и свою подпись.

Маркол и еще два стажера под руководством Урарла открыли ящик и начали раскладывать на столах пустые бюллетени. Маркол так старался, что Эдеард с трудом сдержал улыбку. Этот парень не жалел сил и постепенно преодолевал привычки Сампалока, обещая стать отличным констеблем.

– Скоро начинать, – объявил мастер клерков.

Эдеард обратил про-взгляд в сторону Дворца-Сада. На балконе, выходящем в Золотой Парк, стоял Грандмастер гильдии клерков. Он посматривал на старинные карманные часы в своей руке и терпеливо ждал. В районном совете закончились все последние приготовления, все так же терпеливо ждали. И подобная картина повторялась в каждом районе по всему Маккатрану.

– Голосование начинается, – донесся телепатический посыл Грандмастера.

Эдеард подал знак Фелаксу, и двери зала распахнулись. Первыми вошли аккредитованные наблюдатели обоих кандидатов, предъявившие свои бумаги мастеру клерков и Эдеарду. Согласно обычаю, первым проголосовавшим стал Балогг, действующий глава района Дживон. Следом подошли два его соперника. Все они заявляли о поддержке Финитана и обязались содействовать высылке.

Эдеард с интересом следил за голосованием. Сначала люди подходили к клеркам, которые подтверждали их регистрацию, отмеченную в журналах. Затем они получали два бюллетеня: один для выборов мэра и второй для голосования за главу района. После этого каждый проходил в кабинку, чтобы заполнить бланки, и почти все окутывались пеленой уединения. Лишь некоторые, не скрываясь, с гордостью ставили крестики напротив своих кандидатов. В завершение бюллетени через узкую щель опускались в опечатанные и запертые урны. Ключи от них хранились у Грандмастера гильдии клерков. Эдеард, убедившись, что все проходит открыто и под наблюдением честных и надежных представителей власти, не видел возможности обмана. Хотя, как он с грустью признавал, именно наблюдатели и были самым слабым звеном.

Динлей с нескрываемым удовольствием рассказал ему о припрятанных урнах, наполненных бюллетенями в пользу одного из кандидатов, которые при подсчете голосов появляются в Мальфит-холле вместе с подлинными. О «призраках» в журналах регистрации. О подкупе. О людях, выдающих себя за кого-то другого.

– Если бы голосование ничего не меняло, – усомнился Эдеард, – ради чего тогда такие хлопоты?

– Как раз для того, чтобы ничего не менялось, – пояснил Динлей. – И не забывай, что представители районов получают средства на выполнение своих обязанностей, да еще и резиденцию в центральной части города. Одного этого вполне достаточно, чтобы позаботиться о своем переизбрании.

Минут через сорок после открытия дверей, когда проголосовали самые ранние пташки, в зале наступило затишье. Тогда Эдеард подошел к клеркам и получил свои бюллетени.

– Не забывай, кто тебя поддерживал, – громко и весело крикнул ему Балогг.

– И я обещаю тебе помогать, несмотря ни на что, – добавил один из его соперников.

Эдеард усмехнулся и вошел в кабинку для голосования. Несмотря на веселые лица, в воздухе чувствовалась немалая напряженность. Он положил небольшие листки на полочку, взял карандаш и закрылся пеленой уединения. На бюллетене выбора мэра он, не задумываясь, отметил Финитана. А над вторым листком задумался. Балогг поддерживал его во всем и имел смелость подписать первый ордер на изгнание Волограла. Остальные двое на словах тоже поддерживали идею изгнания бандитов, но ничем не доказали своих намерений. «Балогг заслуживает моей благодарности за свои дела, – решил Эдеард и поставил крестик напротив его имени. – Итак, ничего не изменилось».

Странная штука демократия, подумал он, выходя из кабинки и опуская бумаги в металлический ящик. У стола клерков получили свои бумаги два мрачных юнца; проходя к кабинкам, они отвели взгляды. «И голоса этих двоих перевесят мой, – уныло подумал он. Но сразу же упрекнул себя в предвзятости. – Вот она, демократия: контроль над самыми сильными, чтобы они не стали еще сильнее. Рах не зря ввел такую систему».

Немного позже в зале опять наблюдался наплыв избирателей, потом снова затишье. Ближе к полудню к столам клерков образовались небольшие очереди. Эдеард проверил про-взглядом соседний Сильварум и Друп. Голосование повсюду происходило одинаково: без особого напряжения, но и без перерывов. Никаких признаков беспорядков. Он проверил и остальные районы. Везде одно и то же, кроме Сампалока. Здесь у районного совета выстроились длинные очереди. За порядком следили несколько групп констеблей – больше, чем в любом другом районе. Эдеард заметил отдельные споры с клерками и эмоциональные выкрики наблюдателей.

Сампалок был единственным местом, куда он решил сегодня не ходить, даже если там вспыхнет небольшая война. С любыми беспорядками придется разбираться местным констеблям, а если потребуется, можно направить подкрепление из Мико и Беллиса. У Уолсфола на такой случай имелось несколько заранее составленных планов действий.

«Я должен доверить людям самим выполнять свою работу. Это тоже демократия».

На должность представителя от Сампалока было семь кандидатов: трое сторонников Идущего-по-Воде и четверо сторонников Байза. Такое соотношение огорчало Эдеарда, но от него тут ничего не зависело. Хорошо хоть кто-то в этом районе его поддерживает. Жители, похоже, приняли Максена и Кансин, во всяком случае, никто не пытался выдворить их силой. Сегодняшнее голосование покажет, станет ли их назначение постоянным. Никто пока не оспаривал права города провозглашать глав района, это явление было слишком непривычным, слишком выходило за рамки обычной жизни. Но если старая гвардия Байза добьется успехов, новая кампания слухов и сплетен не заставит себя долго ждать.

Эдеард не верил, чтобы после провала с милицией кто-нибудь стал голосовать за Овейна, но мало ли что может случиться. «Демократия! Наверное, поэтому уроженцы города так искусно скрывают свои мысли – чтобы держать политиков в постоянном напряжении».

После Сампалока его про-взгляд ненадолго задержался на недавно отремонтированном – в очередной раз – «Доме голубых лепестков». Он испытал легкий укол вины, наблюдая прием, устроенный в главном зале в честь сторонников Овейна из числа клиентов заведения. Строго говоря, это не возбранялось правилами выборов, запрещающими материальное поощрение при голосовании, но оставалось на грани дозволенного. Эдеард недовольно покачал головой, но подобные вызовы были вполне в духе Ранали. В конце концов, в потоках юридических документов она фигурировала как совладелица заведения и теперь на законных основаниях занималась непристойным бизнесом и платила налоги в соответствии с требованиями гильдии клерков. Эдеард оставил в покое и ее, и ее заведение. Ранали явно нашла свое место в жизни, а Идущий-по-Воде не хотел казаться мстительным завистником. В разговоре с Финитаном они решили, что после изгнания бандитов надо подвести черту, и тогда город сможет двигаться дальше.

После нескольких часов бездельного хождения по залу Эдеард оставил вместо себя Динлея, а сам направился в Хакспен.

Вызов Финитана застал его на мосту через Быстрый канал.

«Да, сэр».

«Я получил твое одобрение?»

«Голосование должно быть тайным, сэр».

Телепатический посыл передал смех Финитана.

«Это верно. К несчастью».

«Есть какие-то намеки на результаты, сэр?»

«Пока показатели неплохие. Те, кто разговаривает с наблюдателями, не склонны к сдержанности. По результатам проведенных час назад подсчетов, я впереди».

«Это хорошая новость».

«Помнишь тот день, когда ты пришел в Сампалок, чтобы арестовать Буата? Казалось, что все пройдет гладко. А потом Овейн, будь он проклят, чуть все не испортил. Никогда не стоит его недооценивать».

«Я этого не забуду, сэр».

«А… Извини, Эдеард. Последние несколько дней я почти не спал. Не могу унять тревогу. Что если я проиграю? Я слишком много поставил на выборы».

«Сэр, я помню, что вы сказали мне при первой встрече. Вы говорили, что даже тот, кто стоит на самом верху, не может ничего изменить. Теперь, я думаю, вы признаете, что были неправы».

«Спасибо, Эдеард. По крайней мере мы оба знаем, что старались изо всех сил. И пусть нас судят по нашим делам».

«Да, сэр».

В особняке семейства Кальверит было не слишком оживленно. По правде говоря, в доме Эдеард никого не заметил, кроме охранников, встретивших его достаточно приветливо.

Кристабель ждала его в оранжерее на верхнем этаже, сидя за широким, обитым кожей столом с двумя стопками папок. Ее волосы, стянутые в тугой пучок, падали на спину. Платье бледно-лимонного цвета, дополненное массивным золотым ожерельем из переплетенных «восьмерок», было ей очень к лицу.

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты подписываешь смертный приговор, – сказал Эдеард.

Она неодобрительно нахмурилась.

– Так и есть.

– Что?

– Ты видишь? – Ее рука широким жестом обвела бумаги. – Это моя семья, которая после нашей свадьбы будет и твоей семьей.

– Э-э… вижу.

– Папа решил, что мы с тобой займем весь десятый этаж, и это прекрасно. Но тогда он сам и Мирната переедут на девятый, где живут тетя Ришия и кузен Горрал, а еще дядя Лорин со своими детьми и тремя внуками. Дядя Лорин далеко не в восторге. Вчера вечером он долго спорил с папой. Но папа говорит, что дядя всегда знал о такой возможности и должен смириться. Дядя настаивал, что для тебя это слишком большая честь, но папа все-таки еще мастер, и он переезжает на девятый этаж, а это значит, что придется перемещать уйму народа.

– Ох, Заступница. Я знаю, что твой дядя меня недолюбливает…

– Пусть проваливает в Хоньо. Настоящая проблема не в нем. А вот что делать с семьей с третьего этажа…

– С третьего?

– Да. Ниже живут только служащие.

– Верно.

– Чтобы здесь все утрясти, надо выселить одиннадцать семей.

– Одиннадцать? – с ужасом переспросил Эдеард.

Он подвинул себе кресло и сел напротив Кристабель. Джессиль говорила что-то насчет обещанного отцом поместья, но она имела в виду свое приданое.

– Да, и именно мне придется найти им места в загородных поместьях. – Кристабель положила руку на стопку папок. – Вот здесь сведения о землях, фермах, виноградниках и домах, принадлежащих нашей семье за пределами равнины Игуру. И они, естественно, тоже все заняты.

– Это безумие, – заявил он. – Семьи не должны поддерживать так много… родственников.

– Нахлебников?

– Я этого не говорил.

– На самом деле мои кузены с третьего этажа не так плохи, как те, что живут выше. Они-то знают, что когда-нибудь им придется выехать отсюда. Кое-кто из них получил образование, хотя и не в самых практичных областях. Кто-то уже всерьез размышляет о вступлении в гильдию. Кузен Далбус подал прошение о приеме в милицию. А вот остальные даже подумать не могут о том, чтобы лишиться нынешнего положения, не говоря уж о позиции в списке на получение дивидендов.

– На получение дивидендов?

– Старшие члены семьи имеют право на долю доходов. Но чем дальше от начала списка, тем меньше выплачиваемый процент.

– Ох, Заступница. Значит, когда мы поженимся…

– По правде говоря, все выплаты останутся прежними, до тех пор пока у нас не родятся дети. Вот тогда список изменится.

Эдеард усмехнулся.

– А сколько мы планируем детей?

– Ну, если отнестись к этому делу официально, надо не меньше семидесяти, чтобы лишить дядю Лорана всяких прав.

– Что ж, у каждого должна быть своя цель в жизни.

– Эдеард Идущий-по-Воде! Если ты думаешь, что я соглашусь вынашивать семьдесят детей…

Он засмеялся. Кристабель еще несколько мгновений пыталась выглядеть сердитой, но это ей не удалось. Она устало улыбнулась.

– Ну а сколько ты бы хотел?

– Не знаю. Я был единственным ребенком, так что определенно надо больше. Но я согласен не доводить их число до семидесяти.

– Отлично. – Она встала. – Мы продолжим обсуждение после обеда. Боюсь, придется обойтись чем-нибудь попроще из еды, все слуги отправились голосовать.

– Ах, Заступница, как приходится страдать старшим членам семейства ради благополучия города. В следующий раз тебе, пожалуй, придется самой отдавать команды ген-мартышкам.

– Если ты надеешься завести хотя бы одного ребенка, следи за своими словами.

– Слушаюсь, госпожа.

Они перешли в оранжерею, выходящую на юго-западные районы. Эдеард инстинктивно обнял плечи Кристабель. Ветерок заиграл с подолом ее платья.

– Как ты думаешь, Финитан победит? – негромко спросила Кристабель.

– Должен победить. Никто в здравом уме не станет голосовать за Овейна. Должны же люди понимать, что он мог натворить, посылая в Сампалок милицию.

Она печально нахмурилась.

– Это Маккатран. Никто не знает, что произойдет.

– А ты уже проголосовала?

Кристабель окинула его одним из тех самых взглядов.

– Нет, Эдеард. Такие люди, как я, не участвуют в выборах.

– А я думал, в списках избирателей учтены все.

– Так и есть. Но для старших представителей семейств это считается дурным тоном. Мы и так обладаем достаточной властью.

– Дурной тон – это голосование против разрешения на брак. Ты могла бы отплатить Байзу, спустившись вниз и проголосовав.

– Два минуса не дают одного плюса, – непроизвольно ответила она.

– Да, я знаю.

– Он все еще там?

– Байз? Да. Вместе с ближайшими родственниками он перебрался на ферму Гилморнов в двадцати милях от города.

– Откуда ты это знаешь?

– Аргиан продолжает делать то, что у него лучше всего получается, и его про-взгляд работает неплохо.

– Не уверена, что ему можно доверять.

– А ты знала, что в семействах имеются такие агенты?

– Папа никогда ничего определенного по этому поводу не говорил, но я понимала необходимость особой защиты, которая не требуется простым людям. О таких вещах не принято говорить вслух. Я думаю, меня познакомят с нужными людьми, когда я стану мастером.

– Мне интересно, кому в эти времена они хранят верность?

– Самым консервативным семействам, можешь мне поверить.

– Наверное, ты права.

Она теснее прижалась к нему.

– Ты быстро учишься.

Обед дали в оранжерее, за длинным каменным столом под пологом цветущей жимолости. К Кристабель и Эдеарду присоединились Джулан и Мирната. Девочка была рада самостоятельно выбирать еду с блюд и подносов, подготовленных поваром накануне, и несколько раз подходила за ломтиками копченой рыбы хал и взбитого сырного крема, пока отец ей это не запретил. Мирната недолго грустила и быстро утешилась банановым пудингом.

Это был длинный, приятный и праздный день. Кристабель обсуждала с отцом проблему обитателей третьего этажа. Эдеард получил некоторое представление о том, насколько обширными были владения семейства Кальверит.

Безмятежная семейная сцена позволила ему представить свою жизнь в течение ближайшего столетия и собственных детей, которые лет через тридцать поселятся на девятом этаже, в то время как родственники с третьего станут готовиться к отъезду. Все это создавало ощущение преемственности, представление о будущем, рождающееся из смутных ожиданий лучшей жизни. Благодаря частным деталям крепли самые грандиозные планы. В его прежней жизни никогда не было ничего подобного.

В середине дня его вызвал капитан Ронарк:

«Посмотри-ка, кто пришел голосовать в районе Лиллилайт».

Эдеард послушно направил про-взгляд в пристройку к Дому оперы, где проходило голосование. Перед клерком, перелистывавшим журнал регистрации, стоял мастер Черикс, Эдеард усмехнулся, узнав оттенок мыслей адвоката. Это был действительно он. Воспользовавшись восприятием города, он заметил, что Черикс сохраняет хладнокровие и терпеливо ждет, пока клерк ищет в списках его имя.

«Интересно, где он прятался все это время?»

В день высылки констебли не смогли его отыскать, а потом у Эдеарда появились более срочные дела, чем поиски юриста.

«Что ты предлагаешь сделать?» – спросил Ронарк.

«Пусть голосует. Его имя внесли в ордер о выдворении только потому, что нам это было выгодно. Ордера сделали свое дело, и я полагаю, их следует аннулировать. А преследование Черикса выглядит мелкой мстительностью с моей стороны».

«Хорошо. Я передам капитану участка».

Эдеард еще некоторое время наблюдал за выборами. Через пару минут клерк внезапно обнаружил в журнале нужную строку и выдал Чериксу бюллетени для голосования. Эдеарду показалось, что в мыслях адвоката мелькнуло удивление. А в кабинку он прошел с явным чувством облегчения.

«Это было сделано намеренно? Или Овейн решил подогреть интерес к своей персоне? Или сам Черикс хочет определиться со своим положением? Милосердная Заступница, как я волнуюсь!»

– Ты в порядке? – спросила его Кристабель.

– Да.

Он улыбнулся, чтобы ее успокоить. «Если это все, на что сегодня способен Овейн, то я в полном порядке».

Эдеард вернулся в Дживон, когда Грандмастер гильдии клерков снова вышел на балкон Дворца-Сада, чтобы объявить об окончании голосования. Он проследил, чтобы клерки заклеили щели для опускания бюллетеней, подписал документы, свидетельствующие, что это произошло у него на глазах, и проводил две группы констеблей, которые должны были доставить урны во Дворец-Сад для подсчета. Командовать ими он поручил Динлею.

– Явка составила восемьдесят процентов, – сказал ему мастер клерков, собирая свои бумаги.

– Неплохой результат, – откликнулся Эдеард.

– Я еще никогда не видел, чтобы на выборы пришло так много людей, а я участвую в них двадцать третий раз.

– Это хороший признак?

Пожилой мастер сухо усмехнулся.

– Для кого-то хороший.

Подсчет голосов должен был начаться через пару часов после официального закрытия избирательных участков. Эдеард подозвал гондолу и направился в Сампалок. После окончания выборов уже ничто не мешало ему это сделать, его посещение не грозило никакими политическими последствиями.

Гондола доставила его к причалу в Средней заводи, а оттуда он вышел на улицу Зульмал. Семьи, проживающие здесь, приветствовали его довольно сдержанно. Эдеард, как всегда, замедлил шаг у пекарни, где погиб Бойд. Благодаря средствам семейства Дироал почти все магазины и мастерские на этой улице, как и на соседних, уже открылись и разрушения, нанесенные беспорядками, были устранены. Торговля восстановилась полностью.

Вскоре он вышел на центральную площадь, где новый шестиугольный особняк поднялся уже на двенадцать футов и над выросшим первым уровнем подрастал второй этаж. По его замыслу, должно было появиться еще шесть этажей, каждый больше, чем предыдущий, чтобы образовались ступенчатые уступы. По предварительным подсчетам, до окончания строительства пройдет еще четыре месяца. Поэтому новые главы района временно устроились на южной стороне площади в таверне «Бутылка Би».

У входа Эдеард весело помахал рукой хозяину таверны и направился вверх по лестнице. Хозяин быстро понял преимущества ситуации, поскольку сдалвсе комнаты клеркам, занимавшимся инвентаризацией наследства семьи Дироал, да еще и снабжал их едой и напитками, так же как и всех остальных, приходивших к новым главам района, а таких было немало.

Максен и Кансин занимали семь комнат на четвертом этаже. В одной из них имелся балкон, выходящий на площадь, откуда они наблюдали за ростом своего нового дома. Там, за бутылкой белого вина, Эдеард их и застал. Прежде чем принять предложенный бокал, он взглянул на этикетку. Благодаря влиянию Кристабель, он уже мог определить качество напитка.

– Отлично, – произнес он, отпивая вино. – Точно.

– Да, – сказала Кансин и потянулась в своем кресле. – Такой жизнью можно соблазнить любую девушку.

Эдеард обвел взглядом коробки и сумки, громоздившиеся в комнате позади балкона. Этикетки магазинов указывали на разные районы, но все они были популярными у женщин из благородных семейств, предпочитающих исключительное качество. Он теперь разбирался не только в винах.

– Приятно видеть, что вы выше глупых предрассудков.

Максен засмеялся и приподнял бокал.

– Положение обязывает. Глава района должен выглядеть соответствующим образом.

– И его одежда тоже.

– Да, я отношусь к этому весьма внимательно. Слежу за тем, чтобы шить одежду у тех же портных, у которых Кристабель заказывает для тебя мундиры.

Эдеард застонал, признавая поражение, пододвинул кресло и сел рядом с друзьями.

– Ну, как прошли выборы в Сампалоке?

– Относительно благополучно, как мне кажется, – сказала Кансин. – По крайней мере в районном совете не было драк. Констеблям пришлось прекратить несколько не в меру горячих диспутов относительно резиденции, но ничего сверхъестественного не происходило.

– Не догадываетесь, кто избран представителем района? – спросил Эдеард.

– Нет. Тебе придется подождать подсчета, как и всем остальным.

– И как выдерживают такое сами кандидаты?

Максен беспечно усмехнулся.

– Помоги нам, Заступница, что же с тобой будет, когда ты выставишь свою кандидатуру на пост мэра?

– Не выставлю. Нет, после того как я узнал, что это такое, я не пойду на выборы.

– Ха!

Максен сделал большой глоток вина.

– Как я слышала, наш старый приятель Черикс снова всплыл на поверхность, – заметила Кансин.

– Да, – подтвердил Эдеард, разглядывая вино в своем бокале. – Без него жизнь была бы не столь интересной.

– Тебе надо сдерживать свои сентиментальные порывы, – сказала она. – Иначе кто-то ими воспользуется.

– Кто? – возмущенно спросил Максен. – Воскрешать банды уже некому. Овейн наверняка проиграет. Благородные семейства примут Эдеарда и будут приспосабливаться, как делали это всегда. Для них изменения окажутся минимальными, а для обычных людей жизнь станет лучше. И, что приятнее всего, Байз постепенно лишится своего влияния, как и его так называемые друзья. Аргиан говорил мне, что прежние союзники начали от него уставать. Эти выборы станут концом для них всех.

– Молю Заступницу, чтобы так оно и было, – пробормотал Эдеард. – А Байз сумел что-нибудь спасти?

– Никто не знает, – грустно ответил Максен. – Клерки уже две недели подсчитывают финансы семьи Дироал и говорят, что им потребуется не меньше года, чтобы отследить каждый фартинг. Я подозреваю, что большую часть средств так и не найдут. Байз и его предки отлично умели скрывать свои богатства. И, как водится у благородных семейств, отлично знают, как избежать высоких налогов. Это одна из основ их нынешнего благосостояния.

– Он найдет средства, чтобы до конца жизни не отказывать себе ни в роскошной одежде, ни в дорогих винах, – добавила Кансин. – По правде говоря, неплохо было бы довести это до сведения его друзей. Я думаю, Гилморны не проявляли бы такой щедрости, если бы знали, что у Байза имеются и земли, и припрятанные денежки. – Она ехидно усмехнулась. – Хочешь, я расскажу об этом Ранали?

Эдеард притронулся своим бокалом к ее бокалу.

– Я об этом подумаю.

– Мы невероятно богаты и без полной инвентаризации, – сказал Максен. – В выигрыше оказались и все заведения, пострадавшие от беспорядков. Клерки до сих пор выплачивают компенсации пропорционально потерям. Я слышал, что люди намеренно громили свои дома и заявляли, что понесли убытки во время беспорядков, чтобы получить новую одежду и мебель. В район поступает масса денег, и это меняет экономику. Сторонники Байза пытались обвинить тебя в том, что ты подкупаешь избирателей.

– О такой возможности я не подумал, – признал Эдеард. – Как не думал и о том, что все деньги Байза достанутся Сампалоку. Впрочем, я подозреваю, эти деньги в основном выжимали из здешних жителей на протяжении нескольких поколений, так что будет справедливо оставить их здесь.

– Только не для тех, кто не получает компенсаций, – со вздохом заметила Кансин.

– Еще один благородный жест будет явно лишним, – предостерег Максен.

– Я и не подозревал, что половина состояния семьи Дироал окажется такой большой. Может, из остальных денег надо сформировать какой-то фонд для поддержки Сампалока, – предложил Эдеард.

– Но тогда ты нарушишь данное слово.

– Да, но я не собирался… А, пропади оно все пропадом. Это может подождать до окончания выборов. А потом проблему придется решать все равно вам.

– За что тебе огромное спасибо, – насмешливо произнес Максен.

Эдеард вызвал пелену уединения и понизил голос:

– А как вы вообще справляетесь?

– А вот так, – сказала Кансин. – Справляемся. И у нас, слава Заступнице, нет другого выхода. Чуть ли не все служащие Байза настаивают на том, чтобы продолжать работу, когда особняк будет достроен. А мне не хотелось бы общаться с людьми, посвятившими свою жизнь семейству Дироал. А как еще не допустить, чтобы все осталось по-прежнему? И на районном совете нам приходится быстро принимать жизненно важные решения, часто даже не представляя, что происходило перед этим. Ну, пока мы не слишком навредили местным жителям.

– Похоже, что вы контролируете ситуацию и подаете хороший пример. Большего я от вас требовать не могу. А как ваше назначение приняли в Высшем Совете?

– Овейн приветствовал нас с таким видом, словно мы работали лет пятьсот, – сказала она. – А остальные просто последовали его примеру. Хотя после беспорядков прошло только три заседания. Посмотрим, как пойдут дела после выборов.

– Зато как приятно было встретиться лицом к лицу с моим сводным братцем, – с отсутствующим видом произнес Максен. – Я прошел мимо него в своем парадном одеянии, я теперь так же богат, как он, и я вхожу в состав Высшего Совета, а он – нет.

– Мы входим в состав Совета, – подчеркнула Кансин.

– Да, дорогая.

Ее третья рука крепко ущипнула его бедро, и Эдеард рассмеялся, заметив на лице Максена оскорбленное выражение.

– Вот она, семейная жизнь. Теперь я понимаю, чего от нее ждать.

Кансин, прищурив глаза, вызывающе посмотрела на него.

– А как ты? Какие у тебя грандиозные планы?

– Поживем – увидим.

– Давай предположим, что Финитан сегодня ночью выиграет, – прямо заявила она. – Что ты предпримешь в этом случае?

– Ничего особенного, – сказал Эдеард и кивнул в сторону растущего особняка. – Я намерен поддерживать Финитана, поскольку верю в его правоту. Во-первых, объединить город и сделать все, чтобы законы выполнялись. Это не так уж трудно: Высший Совет, может, и будет тормозить, но организации и принципы, завещанные Рахом, никуда не исчезли. Их просто надо немного встряхнуть, вот и все.

– Да, после изгнания бандитов людям стало значительно легче, – согласился Максен. – Ты показал, что, несмотря на трудности, можно все исправить. Но, Эдеард, кроме того, ты показал, на что ты способен.

– Я никогда не обману доверия города. Вы же знаете.

– Будем надеяться, что со временем это поймут и все остальные. Тебе придется здорово постараться.

– Да. И это одна из причин, почему я настаивал на вступлении Маркола в службу констеблей.

– Точно. – Максен с нескрываемым любопытством наклонился вперед. – Я до сих пор не понимаю, зачем ты его нанял. По словам Динлея, из этого парня вряд ли получится хороший констебль.

– Не согласен. Он старается, – возразил Эдеард. – С таким стимулом, как у него, он обязательно сдаст выпускные экзамены.

– Но зачем?

– Помнишь, как все мы удивлялись, что Заступница выбрала меня и наделила такими способностями? А если я вовсе не избранник? Что если ее заветы начали выполняться? Выполняться по-настоящему?

– Не могу поверить, что это говоришь ты, – воскликнула Кансин. – Мы целый год провели на улицах, гоняя мерзких бандитов. Они никогда не следовали ее заветам.

– Да, члены банд не выполняли ее правила. А как насчет остальных? Они всегда знали, что что-то не так, хотя и не видели выхода. А когда бандитов прогнали, все изменилось. Вы сами сказали, что жизнь в городе стала лучше, а ведь прошло всего две недели. Учения Заступницы затрагивают все сферы, они пропитывают все наше общество, как в городе, так и в самой отдаленной провинции. Это единственное, что связывает всех нас, что укрепляет нашу общность. Мы все инстинктивно сознаем, что необходимо становиться лучше, жить более правильной жизнью, только не всегда понимаем, как это сделать.

– Такова человеческая природа.

– Возможно. Но Заступница одобряет это стремление, побуждает нас следовать своему инстинкту, дает силы его развивать. Матушки в храмах возносят молитвы уже две тысячи лет. Никто не стал бы терпеть так долго, если бы учение не было признано абсолютной истиной.

Мы знаем, что Небесные Властители ждут, чтобы направить нас в Ядро, и, как я показал всем, у нас есть души, отчаянно нуждающиеся в их руководстве.

– Но, ради Заступницы, скажи, какое отношение все это имеет к Марколу? – потребовал объяснений Максен.

– Я обладаю силой, позволяющей оказывать влияние на город, и я знаю, как ее использовать. А теперь представьте, что такая сила есть не только у меня. Представьте, что я лишь первый из многих. Может, народ Кверенции достиг такого уровня развития и самореализации, что возвращение Небесных Властителей уже не за горами?

Кансин даже не пыталась скрыть своего изумления.

– Маркол? Маркол такой же, как ты?

– Он обладает чертовски большими психическими способностями, – сказал Эдеард. – А что если он на пороге самореализации, о которой говорила Заступница? Что если вскоре мы увидим и других, подобных ему, если подобный потенциал начнет проявляться у детей?

– Заступница, помоги нам, – простонала Кансин. – Маркол?

– Не надо произносить его имя так, словно это ругательство, – решительно заявил Эдеард. – Он такой же мальчишка, как и все остальные. Кем он станет, зависит от его окружения. С родителями ему не очень повезло. Что ж, я пытаюсь помочь ему измениться в лучшую сторону. Меньше всего нам сейчас надо делить население на тех, у кого психические способности сильнее, и тех, кто менее талантлив, – хватит и того, что благородные семейства склонили соотношение в свою пользу. Мы должны показать Марколу и ему подобным, что самореализации можно достичь лишь в сильном обществе, которое заботится о каждом и в котором люди поддерживают друг друга.

– И это поможет вернуть Небесных Властителей? – недоверчиво спросил Максен.

– Предложи другой вариант, – ответил ему Эдеард. – Я с радостью его испробую. Вы видели, как уходили Чаэ и Бойд. Они и сейчас где-то там, пытаются отыскать дорогу к Морю Одина. Теперь вы убедились, что эта часть учения Заступницы соответствует истине.

Максен в растерянности провел рукой по волосам.

– Я все понимаю, – протянул он. – Но… Маркол!

– И другие, – добавил Эдеард.

– А ты встречал кого-то еще? – спросила Кансин. – Еще людей с выдающимися способностями?

– Пока нет. Но этот город заставляет людей скрывать таланты и использовать их только ради собственной выгоды.

– Но ты же сказал, что мы становимся более просветленными, – сказал Максен.

– Вот именно: становимся, – подчеркнул Эдеард. – Нам предстоит долгий путь.

Такой тесноты в Мальфит-холле Эдеард еще не видел. Все пространство до последнего дюйма занимали длинные столы, за которыми клерки, распределившись по районам, пересчитывали гигантские груды бюллетеней. А констебли все еще подносили новые ящики и, открывая, высыпали содержимое.

На верхней площадке лестницы стоял мэр Овейн, окруженный помощниками и союзниками. Он улыбался и вел непринужденный разговор, словно ничего существенного не происходило. Чуть поодаль на галерее, в компании своих сторонников Финитан тоже старался не слишком пристально следить за подсчетами. Время от времени они с Овейном обменивались вежливыми фразами.

Представители обоих кандидатов были более нетерпеливы. Они постоянно бродили вокруг столов и яростно спорили со своими соперниками по поводу каждого сомнительного бюллетеня. На занятых подсчетами клерков нередко обрушивались обвинения и оскорбления обеих сторон.

Это был тот редкий случай, когда на Идущего-по-Воде почти не обратили внимания. Эдеард вошел вместе с Максеном и Кансин, но, сделав всего несколько шагов по угольно-черному полу, ощутил на себе взгляд Овейна, хотя выражение лица того ничуть не изменилось. На потолке над энергично бурлящим залом начали пробиваться рассветные лучи.

– Мы пойдем и проверим свой район, – сказала Кансин у подножия лестницы.

Эдеард проводил их с Максеном взглядом, искренне восхищаясь своими друзьями. Не каждый, получив неожиданное назначение на высокую должность, смог бы быстро освоиться с новым положением, но Кансин и Максен сумели это сделать. В отороченных мехом одеяниях, с пришпиленными на плечах капюшонами, они держались так, словно были рождены для этой роли. «Может, в учении Заступницы говорится не только о психических силах».

Он стал подниматься по лестнице, сопровождаемый взглядами и Овейна, и Финитана.

«Городской констебль должен быть вне политики, – говорил он себе. – Надо поздороваться с обоими кандидатами, а потом спуститься к столам, где подсчитывают бюллетени Дживона. В конце концов, если Овейн победит, мне придется работать с ним».

Эдеард поднялся до верхней площадки, и Овейн встретил его нейтральной улыбкой.

«Политик!»

Эдеард наклонил голову.

– Мэр Овейн, – вежливо приветствовал он его и подошел к Финитану.

«Провались он в Хоньо. Ради своего поста он готов был убивать ни в чем не повинных людей. Я бы никогда не смог работать с такими, как он: это воплощение всего самого плохого, что есть в Маккатране».

Эдеард пожал руку Финитану и в мыслях Грандмастера заметил проблеск благодарности.

– Вам известны предварительные результаты подсчетов, сэр?

– У меня небольшое преимущество, – ответил Финитан. – Не такое значительное, как мы надеялись, но стабильное.

Через полчаса ничего не значащего разговора и вынужденных шуток они увидели, как мастер клерков, отвечавший за район Йисидро, подошел к лестнице и поднялся на нижнюю ступеньку.

– Йисидро всегда похваляется тем, что раньше всех заканчивает подсчеты, – сказал Топар. – Это небольшой район, но население разнородное, так что их результат говорит о многом.

Мастер прочистил горло.

– Сегодняшний день показал, что народным представителем района Йисидро в Высшем Совете избран Алансо. В голосовании на пост мэра кандидат Финитан набрал пятьдесят семь процентов.

В зале раздались редкие аплодисменты, и клерки снова погрузились в подсчеты.

– Алансо – один из наших сторонников, – сказал Топар. – Благодарение Заступнице.

Овейн любезно поздравил соперника с первой победой, на что Финитан с не меньшей любезностью ответил, что ночь еще только началась.

Следующими подвели итоги районы Фиакр и Лиллилайт, в обоих на выборах представителей сторонники Овейна вырвались вперед, а голоса за кандидатов в мэры разделились почти поровну. Дживон, Силварум и Хакспен увеличили число сторонников Финитана (в их числе прошел и Балогг) и вывели его вперед. В Ночном районе и Беллисе снова победили приверженцы Овейна, но Мико, Вайи, Кобара и Тоселла обеспечили Финитану большинство в Совете. И у самого Финитана теперь было почти шестьдесят процентов голосов. Результаты, поступившие из Абада, Игади и Падуи, дали Овейну еще одного представителя, а перевес Финитана увеличился: уже шестьдесят восемь процентов голосов было отдано за него. Последний представитель из числа сторонников Овейна оказался избран в Зельде. Парк Фолас и Парк Лисье почти единодушно проголосовали за представителей Финитана.

– Мы победили, – свистящим шепотом провозгласил Топар, когда преимущество Финитана составило семьдесят один процент.

– О Заступница, – выдохнул Финитан.

Казалось, он вот-вот лишится сознания, но ничто не могло стереть улыбки с его лица.

Илонго, Неф и Друп объявили свои результаты, еще подняв шансы Финитана. Оставалось дождаться только подсчета голосов Сампалока. Они уже не могли повлиять на общий результат, но для всех имели огромное значение. Эдеард в нетерпении не сводил глаз с восьми столов, где были разложены бюллетени. Кансин и Максен все еще переходили от одного стола к другому, а за ними по пятам следовали официальные наблюдатели. На этом участке споры вспыхивали чаще, чем во всем остальном Мальфит-холле. В течение ночи сюда не раз призывали и самого Грандмастера клерков, чтобы он разрешил сомнения по поводу небрежно заполненных бланков. Наконец мастер, назначенный наблюдателем за подсчетом голосов Сампалока, поднялся на первую ступеньку лестницы.

– Представителем народа Сампалока в Совете избран Грегори.

– Он из наших, – удивленно шепнул Топар.

– А в выборах мэра кандидат Финитан получает пятьдесят один процент, – закончил объявление мастер клерков.

Несмотря на прохладный вечер, в Золотом Парке собрались тысячи людей. После объявления результатов Сампалока на площади началось движение. Удрученные сторонники Овейна, покачивая головами и неодобрительно ворча, отправились по домам. Избиратели Финитана дружно устремились к Внешнему каналу. Дюжим констеблям из оцепления пришлось немало потрудиться, чтобы кто-нибудь от радости не нырнул в холодную воду.

Финитан появился на балконе, выходящем в Золотой Парк, вызвав оглушительный шквал криков и аплодисментов. Он начал благодарственную речь, но слушали его далеко не все. Ликующие сторонники пустили по кругу бутылки с вином, а чуть в стороне заиграли странствующие музыканты, приглашая всех желающих потанцевать.

Эдеард тоже не стал дослушивать речь. Он поспешил в особняк Кальверит, где вне себя от радости его поджидала Кристабель. Они отпраздновали победу по-своему.

Кристабель заставила Эдеарда ждать. Он не мог в это поверить. Традиция традицией, но ему пришлось в полном одиночестве стоять впереди всех в храме Заступницы, когда на него были направлены про-взгляды всего города, а томительные минуты тянулись одна за другой. Традиция запрещала ему пользоваться про-взглядом, чтобы выяснить, где задерживается невеста, и он терпеливо ждал.

Аромат пыльцы – показавшийся приятным, когда они с Динлеем только вошли в храм, – теперь стал до того приторным, что на глазах выступили слезы. Казалось, что для украшения огромного храма собрали всю растительность с половины Игуру. Оркестр из гильдии музыкантов играл одну и ту же мелодию, повторяя ее снова и снова, пока музыка не зазвучала похоронным плачем. Услышав уже в который раз мрачное вступление, Эдеард стиснул зубы и пожалел, что недостаточно настойчиво просил Дибала. Но Дибал согласился спеть только на вечернем приеме. Эдеард переступил с ноги на ногу. Сверху вниз на него смотрела тридцатифутовая статуя Заступницы, высеченная из белоснежного мрамора, ее воздетые руки призывали Небесных Властителей вернуться на Кверенцию. Скульптор придал ее лицу загадочное выражение: казалось, что она окидывает паству оценивающим взглядом. И тот, кто стоял перед скамьями – как ни странно, именно там, где сейчас страдал Эдеард, – удостоился ее неодобрения. Эдеард решил, что Заступница, должно быть, знала, что он решит венчаться в ее храме, – дар предвидения позволил ей увидеть это святотатство. Иначе зачем наделять его таким сердитым взглядом?

Еще одна бесконечно длинная минута. Он начал воображать себе всевозможные бедствия, задержавшие Кристабель. Он знал, что она уже покинула особняк. Хорошо хоть это традиция ему позволила. Та же самая традиция разрешала невесте изменить свои намерения только по пути от дома до храма. Но Кристабель ничего такого не сделает. Значит, ее могли похитить или убить, либо же ее гондола перевернулась. Кристабель не может бросить его по своей воле.

«Да где же она, Хоньо меня побери?»

Эдеард решился смошенничать и исследовал храм при помощи восприятия города. «Нет про-взгляда – нет нарушения традиции. Проклятье, я уже начал рассуждать как адвокат». На церемонию собрались представители почти всех благородных семейств Маккатрана. Заметным исключением стало отсутствие госпожи Флорелл, заявившей о приступе мигрени за час до начала и приславшей свои извинения. Из семьи Гилморн тоже никого не было, как и из семьи Норрет, к которой относился лейтенант Юстас. Зато капитан Ларош пришел и теперь с немалым удовольствием смотрел на мучения Эдеарда. Грандмастер Овейн сидел на скамье для высших членов гильдий. Поражение на выборах, казалось, на него совсем не подействовало. При встрече с Эдеардом он держался все так же вежливо и отстраненно. Максен и Кансин с трудом можно было отыскать среди других глав районов, их одеяния почти не отличались от костюмов коллег. Фигура Кансин ничуть не изменилась, но в последнее время она с ехидством говорила, что ребенок появится на свет раньше, чем вырастет особняк. Сектор, отведенный для приглашенных со стороны жениха, был необычайно маленьким, и Кристабель заняла несколько лишних скамей для своих друзей и родных. Но Эдеард считал, что ему достаточно поддержки десятка констеблей, Бижули и Дибала, Сетерсиса, Изойкса, Топара и еще нескольких человек, с которыми он успел сблизиться за время пребывания в Маккатране. О чем он сожалел больше всего, так это об отсутствии Салраны. Она лишь вежливо извинилась, сказав, что занята в храме и не придет. Она была единственной, кого Эдеард мог считать родственницей, но после изгнания лидеров бандитов их отношения значительно ухудшились.

Салрана отвергала все его попытки примириться. Он знал, что Салрана до сих пор остается при храме в Йисидро, и несколько раз обращался к ней про-взглядом. Каждый раз он видел ее грусть, словно ее жизнь лишилась всякой радости. Она очень повзрослела, став замкнутой и печальной. Это была уже другая, более серьезная и целеустремленная Салрана.

Каждый раз Эдеард сожалел о том, что обращался к ней тайком, и быстро отводил про-взгляд. В конце концов ему пришлось признать, что Салрана изменилась, как изменился и он сам. Те Эдеард и Салрана, которые жили в Эшвилле, исчезли навсегда.

С площади в храм донеслись оживленные возгласы, и сердце Эдеарда забилось быстрее. Их брачная церемония не была официальным праздником, но, подходя к храму вместе с Динлеем, он заметил, что на площади собралась большая толпа.

Наконец-то! Оркестр прекратил унылую музыку. Эдеард уловил шорох одеяний послушниц из хора, вставших со своих мест. Затем изменилось освещение – значит, открылись высокие двери храма. Рядом появился широко улыбающийся Динлей.

– Ну что, теперь уже поздно отступать, – прошептал он на ухо Эдеарду.

Его резкий ответ утонул в звуках органа, заигравшего свадебный марш.

Прежде Эдеарду не приходилось слышать звуков гигантских труб, и их мощь его потрясла. Затем к органу добавилось нежное пение хора послушниц. Торжественная музыка привела его в невероятный восторг, смешанный с ужасом.

Рядом с ним остановился Джулан, сиявший улыбкой, словно утреннее солнце. И сбоку от отца стояла она. Эдеард едва не застонал от радости. Мирната, заметив выражение его лица, озорно хихикнула. Бело-розовый наряд превратил бы маленькую девочку в прекрасное волшебное существо, если бы не ее бесовская усмешка.

Свадебное платье Кристабель представляло собой настоящее произведение портновского искусства из золотисто-кремового армшелка с васильковой оборкой и мерцающими цветами из драгоценных камней, а шлейф протянулся до середины прохода. Он видел ее лицо, закрытое вуалью, и глаза, сверкавшие сквозь кружево. Затем появилась Пифия, улыбавшаяся ласково и в то же время властно. Органист закончил оглушительный гимн.

– Поздравляю всех с этим счастливейшим из дней, – обратилась Пифия ко всем собравшимся.

Джулан помог Кристабель поднять вуаль с лица невесты. Золотистые волосы заструились волнами блестящего шелка. Эдеард не мог поверить, что столь прекрасное существо стоит с ним рядом на свадебной церемонии. Наверняка это какая-то сказочная фантазия из его последней ночи в Эшвилле, момент блаженного беспамятства между ударами пуль и смертью.

Кристабель взяла обе его руки в свои ладони и ободряюще сжала.

– Долго меня ждал?

– Всю жизнь, – искренне ответил он.

Медовый месяц они провели на побережье, в семейном домике из мардуба, целых двадцать дней наслаждаясь уединением.

На этот раз их сопровождало большее число слуг, готовивших изысканные блюда и ненавязчиво исполнявших все пожелания новобрачных. Приближался конец лета, но погода стояла еще жаркая. Все двадцать дней влажный воздух над бухтой почти не двигался. Как в прошлый раз, Эдеард и Кристабель совершали неторопливые прогулки, плавали в теплом море и загорали на пляже, пока у обоих кожа не приобрела насыщенный золотисто-коричневый оттенок. Эдеард попробовал ловить рыбу, но для этого занятия ему не хватило терпения. Оба научились управлять маленькой яхтой, подаренной к свадьбе семьей Чарья. Пару раз они отваживались на морские прогулки до ближайших рыбацких деревень, благо море все время оставалось спокойным.

– Думаю, мы еще не скоро отправимся в кругосветное путешествие, – признал Эдеард как-то вечером после их первого большого выхода в море на пару миль вдоль берега.

Сидевшая напротив Кристабель, окутанная золотом лучей заходящего солнца, рассмеялась. Оба решили, что эти дни будут посвящены исключительно отдыху. Они избегали говорить о городе и политике. Слишком много сил за последние четыре месяца ушло на предвыборную кампанию Финитана, на убеждение старой гвардии принять его политику, на усиление власти закона, укрепление и повышение эффективности службы констеблей. Похоже, их старания не пропали даром, и дела шли неплохо. Горожане, освободившиеся от гнета страха и неопределенности, снова обретали уверенность.

Первые месяцы правления Финитана можно было считать успешными – по крайней мере в Маккатране. В провинциях же дела шли намного хуже. Известия, подобные тем, что Топар принес в начале года, стали появляться все чаще. И даже самые мрачные его предсказания теперь казались оптимистичными. Бандиты, долгое время удерживаемые в самых далеких западных провинциях, постепенно продвигались на восток. После того как их набеги стали еженедельными, из провинции Рулан бежало почти все население. Затем из провинции Уорфолк пришли известия о нападениях на караваны, хотя раньше дороги в тех горных краях считались вполне безопасными. Пещеры в ущельях служили отличными убежищами для бродячих шаек, нападавших на деревни и селения. После набегов бандиты исчезали в труднопроходимой местности, ускользая от преследования шерифов и милиции.

Больше всего Эдеарда беспокоили огромные расстояния до тех мест, где происходили разбои. В Маккатране о преступлениях становилось известно лишь спустя несколько месяцев. О том, что творится за пределами равнины Игуру и насколько близко подобрались головорезы к Маккатрану, горожане не имели ни малейшего представления.

Всего через два месяца после выборов первые беженцы достигли Маккатрана, принеся с собой слухи о странных, чрезвычайно мощных ружьях, способных истребить целый кавалерийский полк. В отрядах милиции, отправленной Овейном на помощь губернаторам провинций, возросли потери. Горожане обратили внимание, что участились пышные поминальные службы, устраиваемые благородными семействами по своим погибшим родичам. Финитана никто в этом не обвинял, но ему пришлось выслушивать вопросы о том, что он намерен предпринять, чтобы улучшить обстановку за пределами Игуру.

Все эти проблемы Эдеард отложил ради солнечных дней на пляже, прохладного вина и горячих любовных игр с Кристабель. Но пришел день, и слуги с ген-мартышками уложили бесчисленные сумки и коробки, и экипаж повез новобрачных обратно в город. Почти всю дорогу Эдеард безмолвствовал, гадая, какие новости ждут его по возвращении.

– У тебя все еще есть я, – решительно прервала его молчание Кристабель.

Эдеард очнулся от мрачного раздумья.

– А?

– Последние две мили ты не вымолвил ни слова. Неужели все было настолько плохо?

– Нет! В этом-то и проблема. Как было бы хорошо, если бы наш отпуск никогда не кончался! Я почти не хочу возвращаться.

– Я тоже. – Кристабель попыталась улыбнуться, но обычное самообладание ей изменило. – Я думаю, что еще не беременна.

– Жаль.

– Говорят, что сок винака действует еще некоторое время после окончания приема. Где-то через месяц его эффект закончится, и мы достигнем успеха.

Он обнял ее за плечи.

– Обещаю удвоить усилия, как только вернемся домой. – Он резко замолчал, потом улыбнулся. – Домой.

– Да, – с такой же радостью сказала она. – И вместе.

– Что бы мы делали одни, без твоей семьи и двух сотен слуг. Но, Хоньо нас побери, мы справимся.

Ее третья рука больно его ущипнула.

– Вот почему ты чувствуешь себя виноватым, да?

– Не виноватым… просто это непривычно.

– Знаешь, если бы Финитан проиграл, я отправилась бы с тобой в любую деревню самой далекой провинции.

Он поцеловал Кристабель.

– И тогда главой Хакспена стала бы Мирната.

– Ох, Заступница. – Кристабель прикрыла губы рукой. – Я никогда не думала об этом. Нет, езжай-ка ты сам в свою глушь.

Они теснее прижались друг к другу.

– Я хотела забеременеть, – сказала Кристабель. – Как было бы прекрасно, чтобы у ребенка Кансин появился товарищ по играм. Наши дети должны расти вместе.

– Кансин еще месяца полтора до родов. И ты еще не раз будешь носить ребенка. И наши дети станут дружить с детьми глав Сампалока.

Она кивнула, соглашаясь с его заверениями.

– А что делать с бандитами в провинциях?

Он вздохнул.

– Не знаю. Мы до сих пор не узнали, откуда они берут оружие. Это и есть ключевая проблема всех бед.

– Финитан попросит тебя туда поехать, да?

– Возможно.

– Если ты считаешь, что это нужно, ты должен ехать.

– Я не хочу оставлять тебя.

– Я понимаю. Но, Эдеард, разве ты не хочешь, чтобы наши дети росли в безопасном мире?

– Конечно, хочу.

– Значит, выбора нет?

Эдеард ничего не ответил. Она, конечно, права, и спорить тут не о чем. Он сам выбрал свой путь, и некоторых вещей ему не избежать.

Они вернулись в город и узнали, что за время их отсутствия ничего не изменилось, что уже было неплохо. Экипаж и лошадей отправили в конюшню семьи Кальверит в Тайхо, а Кристабель и Эдеард на принадлежащей семье гондоле возвратились в особняк. На причале их с нетерпением уже поджидали Джулан и Мирната.

– Я по тебе скучала, – пронзительно крикнула Мирната, обнимая сестру.

– И я тоже, – заверила ее Кристабель.

– Чем вы занимались?

Эдеард и Кристабель едва удержались, чтобы не переглянуться.

– Мы прекрасно отдохнули, – сказала Кристабель.

– Правда? А мне после первого дня в домике на пляже всегда становится скучно. Что же вы делали все это время?

Она широко открытыми глазами посмотрела на Эдеарда. Впрочем, невинный взгляд его не обманул.

Джулан кашлянул.

– Может, поднимемся наверх и осмотрим десятый этаж?

Слуги и ген-мартышки после венчания не отдыхали ни дня. Переселение семей, с мучениями спланированное Кристабель, было завершено, и все заняли свои апартаменты и этажи. В итоге из особняка выехали четырнадцать семей – больше, чем планировалось, но родственники с пятого и седьмого этажей собирались заключить брачные союзы, а значит, через пару лет снова начнется нехватка помещений. Кое-кто из обитателей третьего этажа решил не ждать этого момента, и Джулан предложил им построить новые дома на землях, принадлежащих семье за пределами Игуру.

Откровенно говоря, Эдеард не заметил больших перемен в убранстве и обстановке десятого этажа. В просторных гостиных и приемных висели все те же картины, и античные произведения искусства стояли на тех же местах, где провели уже не одно столетие. Для него с Кристабель предназначались комнаты, принадлежавшие Джулану. Они уже были свободны. Эдеард не стал ничего говорить по поводу стандартных для Маккатрана кровати и бассейна – он легко их изменит. В одном из опустевших кабинетов стояли его жалкие пожитки, перенесенные из общежития констеблей. При виде нескольких коробок на фоне богатств, накопленных семьей Кальверит за два тысячелетия, он снова почувствовал себя неловко.

– Ты скоро освоишься, – заверил Джулан, заметив выражение его лица.

– Да, сэр.

– А я переехала в бывшие комнаты дяди Дагнала, – весело объявила Мирната. – И папа сказал, что я смогу выбрать новую мебель, и портьеры, и все остальное.

– В разумных пределах, – поспешил добавить Джулан.

– Пойдем, ты все нам покажешь. – сказала Кристабель, беря сестренку за руку.

Вслед за сестрами Эдеард вышел из комнат мастера и перед этим еще раз окинул взглядом основную восьмиугольную спальню с круглой кроватью в центре. Комната была почти пустой, лишь на полу остался пушистый коричневый ковер, да у стены стояли простые шкафы и комоды; смежная гардеробная уже была заполнена одеждой Кристабель. Он не мог не сравнить простоту убранства этих комнат с замысловатыми украшениями в бывших апартаментах Кристабель.

«Может, она позволит мне высказать свое мнение о том, как должна выглядеть спальня. Я бы предложил ей устроить душ и удобный туалет и заменить оранжевый свет белым». Эдеард представил, что следующие две сотни лет ему придется провести в обстановке девичьей спальни, какой он видел комнаты Кристабель, и ему стало не по себе.

Остаток дня они провели за обсуждением дальнейших изменений. Затем пришли мастера из гильдии столяров и по предложениям Кристабель составили чертежи мебели. Эдеард с облегчением заметил, что она не заказывает ярких портьер и украшений для спальни, и наконец набрался храбрости, чтобы поделиться своими соображениями. Мастера старались не показывать удивления, когда Эдеард стал объяснять, что душ можно устроить в любом месте, а размеры кабинки зависят только от желания хозяев. В конце концов, нетрудно было бы изменить и весь десятый этаж, если подождать, пока стены не примут нужные очертания. Кристабель, услышав об этом, отпустила столяров.

– Я никогда не думала о таких масштабных изменениях, – призналась она. – В Маккатране никогда ничего не меняется.

– Теперь меняется. – Он обвел взглядом большую гостиную, где они стояли. – Как насчет того, чтобы добавить еще пару окон? Впустить в комнату побольше света?

– А лестницы? – возбужденно спросила она. – Ты можешь изменить лестницы? В новом особняке Кансин они намного удобнее.

– А я уж думал, ты никогда об этом не спросишь.

Джулан и Мирната решительно отказались от ужина в оранжерее десятого этажа, с преувеличенным воодушевлением ссылаясь на приглашение семьи, живущей на девятом.

– Жаль, что все кончается, – сказала Кристабель.

Они сидели в оранжерее под широким прозрачным пологом и пили белое игристое вино. Между кадками с орхидеями и огромными ипомеями горели длинные свечи. В сгущающихся сумерках начинал пробиваться оранжевый свет Маккатрана. Более романтичной обстановки Эдеард и представить не мог. Но еще она привлекала и многих других жителей города. Чтобы уберечься от любопытных про-взглядов, новобрачные окутались пеленой уединения.

– Но мы могли бы продлить отпуск еще на пару дней, – почти умоляющим тоном произнес Эдеард.

– Завтра тебе надо идти в Дживон. В конце концов, ты ведь капитан участка констеблей. И Финитан наверняка захочет с тобой поговорить, да и у Максена, думаю, скопились какие-нибудь проблемы.

– Я знаю. С их стороны весьма любезно оставить нас в покое хотя бы сегодня.

– Я сама недавно пообщалась с Кансин. Она говорит, что особняк, как ей кажется, почти готов. Она хочет, чтобы ты подтвердил, что рост закончился, и тогда можно было бы заказывать отделку и мебель.

– Хорошо, – с сожалением сказал он. – Я проверю завтра.

Ее ладонь легла на его пальцы.

– У нас еще осталась сегодняшняя ночь.

– И все остальные ночи.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Завтра у нас обоих начинается новая жизнь.

– Знаю.

– Но до тех пор есть еще несколько часов.

На следующее утро Эдеард пришел в участок Дживона, и первое, в чем он убедился, так это в способности Динлея отлично справляться во время его отсутствия. Он даже едва не расстроился, но Динлей методично разбирался с бумажной волокитой, и результаты его стараний уже проявились. Эдеард увидел на стене графики, из которых было ясно, что патрули вовремя выходили на свои маршруты, там же висело расписание дежурств и таблицы получения и расходования средств. За время его отпуска были произведены и аресты, хотя в последние дни констебли старались ограничиваться предупреждениями, и перед судом представали только самые отъявленные рецидивисты. Процесс обучения тоже шел своим чередом, и даже Маркол, похоже, имел шанс в следующем месяце сдать выпускные экзамены.

– Ну, в этом я пока сомневаюсь, – сказал Динлей. – Если хочешь рискнуть деньгами, у нас уже принимают ставки.

– Не думаю, что это правильно, – заметил Эдеард. Он не ожидал такого предложения от Динлея, но в остальном не обнаружил ни единого недостатка. – А что тут еще произошло?

– Все было тихо, по крайней мере в городе. Но к нам приходят беженцы, а вместе с этим начинаются споры о том, кто займет свободные помещения. Некоторые жители присматривали их для подрастающих детей.

– А можно сказать, как много у нас незанятых домов? Хотелось бы определить, насколько велика проблема.

– Я думаю, что точные сведения есть в гильдии клерков.

– Наверняка. Они точно знают все на свете.

– В любом случае это проблема Финитана, не так ли?

– Да. Ты прав.

Эдеард сел за стол, унаследованный от Ронарка. Кабинет в целом был темным и весьма удобным, но, по мнению Эдеарда. слишком мрачным и скучным. Он посмотрел на высокие, слегка закругляющиеся кверху стены с маленькими овальными окошками. Ничего удивительного, что в кабинете так темно; ткань города здесь приобрела грязно-коричневый оттенок с ярко-красными вертикальными штрихами, как будто кто-то давным-давно плеснул краской.

Динлей вышел, чтобы проводить на патрулирование очередной наряд, а Эдеард начал просматривать записи в журналах. Но мрачный кабинет не позволял сосредоточиться. Тогда Эдеард обратился к сознанию города и предложил кое-что изменить: расширить окна, сделать стены бледно-голубыми, а осветительные розетки – белыми. Эффект должен был быть примерно таким же, как для десятого этажа особняка Кальверит, но здесь перемены заняли бы не больше недели. В доме процесс продлится дольше, потому что Кристабель загорелась идеей изменить весь этаж.

Но и после этого журналы дежурств не вызвали у него никакого интереса. Эдеард обратил свой про-взгляд к Дворцу-Саду.

«А я гадал, когда же ты наконец решишься», – откликнулся Финитан.

Овальный кабинет ничуть не изменился. Эдеард ожидал, что Финитан немедленно все переделает по-своему, но через неделю после выборов услышал, что у мэра есть более насущные проблемы, чем мебель. И до сих пор огромный стол все так же стоял в центре, сверкая зеркальной полировкой. Обитое бархатом кресло с высокой спинкой тоже осталось от Овейна. Зато Эдеард узнал тонкие чашки, в которых ген-мартышки подали чай. Кроме того, Овейн никогда не пользовался здесь услугами ген-форм.

Финитан перенес сюда из кабинета в Синей башне и подставку для ген-яйца, но она стояла пустой.

Топар сел рядом с Эдеардом, но от чая отказался.

– Ну что ж, – заговорил Финитан. – Мы сумели выжить без тебя двадцать дней.

– Да, сэр, – кивнул Эдеард.

– В городе не так уж много проблем. Похоже, люди без особого недовольства приняли мои условия.

– Это верно. Кристабель жалуется, что придется очень долго ждать заказанной мебели. Мастера сбились с ног. И то же самое происходит по всему Маккатрану. Люди тратят деньги. Они верят вам, сэр.

– Передай жене мои извинения. – Финитан поставил на стол чашку, и в его взгляде мелькнуло беспокойство. – К несчастью, провинциям за пределами Игуру повезло гораздо меньше, чем городу.

Эдеард коротко кивнул:

– Я знаю.

Топар позаботился о плотной пелене уединения.

– Я посылал в провинции разведчиков, – сказал он, – надежных людей: бывших констеблей, шерифов и даже офицеров милиции из резерва. Людей, способных постоять за себя и заслуживших мое доверие.

– Мы старались составить полную картину этих проклятых набегов, – подхватил Финитан, – посмотреть, не скрывается ли за ними какой-то тайный замысел.

– Вот тогда-то и начались странности, – сказал Топар. – Если бандиты таким образом готовятся к вторжению, то делают это очень странно. После середины лета в провинции Рулан не было ни одного набега. Строго говоря, весь запад избежал нашествия. Бандиты через три самых высоких горных хребта двинулись на восток, сея разрушения, страхи и слухи. Я бы сказал, что слухи в данный момент причиняют нам основное беспокойство. Любой спор, переходящий в драку, начиная от стычек землевладельцев с браконьерами и заканчивая пьяными разборками в тавернах, приписывается набегу бандитов. И трудно определить, что истина, а что просто порождение ужаса. На губернаторов провинций и в прошлом нельзя было рассчитывать, а теперь они и вовсе посылают прошения о поддержке милиции Маккатрана после любой незначительной стычки.

– Никакие отряды милиции, так охотно посылаемыеОвейном, не сумели помочь, – сказал Топар. – А люди так рассчитывали на их поддержку!

– Он оставил вам одни неприятности, – подвел итог Эдеард.

– Да. Такова политика, и этого можно было ожидать. Но мы внимательно изучили всю информацию, какую только удалось подтвердить. И сделали очень неутешительный вывод.

– Какой же?

– Мы выяснили, что существует шесть основных бандитских группировок, – стал объяснять Топар. – Две из них идут через горы Ульфсен. Одна скрывается в отрогах горного массива Команса. Еще две группы ранее хозяйничали в горах Горджии, но теперь одна направляется на северо-восток вдоль Йорарнса. И последняя группа терроризирует Састайрс вплоть до южных прибрежных провинций.

Эдеард прикрыл глаза, стараясь представить карту известных ему земель.

– Они сильно распыляются.

– Я бы сказал, они широко распространились, – поправил его Топар. – Мы привыкли жить в мире, и физическое воздействие, учитывая огромные площади, невелико, но тревога и волнения проявляются буквально повсюду.

– Так чего же они добиваются?

– Вот еще одна подборка, – сказал Финитан. Он придвинул к себе листок бумаги и начал читать: – В провинции Плакс от набегов пострадали Пайерн, Ораструл, Оки, Бихак и Тикрит. Все это деревни и небольшие городки. За последние два месяца значительный ущерб был нанесен также поместьям Стоунфорд, Турндих, Аксмал, Солтмарш, Клонгсоп, Эттрик и Каслбей. – Он многозначительно помолчал. – Тебе это ни о чем не говорит?

– О поместье Аксмал я слышал, им владеет семейство Кальверит. Насколько я помню, там большие луговые угодья, где выращивают овец.

Он вдруг вспомнил, что именно туда собиралась переселиться семья с третьего этажа городского особняка.

– Все верно. Все эти владения принадлежат моим союзникам, – сказал Финитан. – И в перечисленных городках и селениях тоже имеется имущество тех, кто меня поддерживает.

У Эдеарда похолодели руки.

– Но как могли знать об этом бандиты?

– Кто-то им сказал, – ответил Топар. – Кто-то основательно изучил официальный реестр собственности.

– Мы не сразу это поняли, – добавил Финитан. – На всех приемах и вечеринках я только и слышал о понесенных убытках. Я уж подумал, что начинается настоящее нашествие, пока не понял, что страдают только мои союзники.

– Заступница!

– И мы возвращаемся к вопросу: кто они и чего добиваются?

– У них есть осведомители в городе, – догадался потрясенный Эдеард.

– И это еще не все. – Топар и Финитан обменялись тревожными взглядами. – Остается еще вопрос оружия. Если нет равного Маккатрану города…

– Нет, – воскликнул Эдеард. – Гильдия оружейников…

«Длинноствольные пистолеты имелись у них давным-давно. Но тот, кто снабжал бандитов скорострельным оружием, виновен в гибели Эшвилля».

– Предъявлять обвинения еще рано, – сказал Топар. – Да и доказательств у нас еще нет.

– Вот почему мы тебя и пригласили, – продолжил Финитан. – Я знаю, что большей частью своих сил ты обязан особенным отношениям с городом, но и без того твои телепатические таланты превосходят все, что я когда-либо видел.

– Неделю назад мы получили донесение из Нордфорта, – сказал Топар. – Это деревня в горах Донсори, Эдеард, всего в четырех днях верховой езды от Маккатрана. Там были замечены скорострельные ружья. Это известно достоверно. Наверное, в прошлом месяце одна из группировок с гор Ульфсен продвинулась к востоку.

– Если бы удалось захватить кого-то из них живым, – предположил Финитан, – мы могли бы выяснить, что происходит и кто за этим стоит.

– Я собираю небольшую группу из лучших и самых надежных людей, – сказал Топар. – У нас есть ген-орлы и ген-волки и лучшие пистолеты, какие только можно найти. И все же нам не помешала бы твоя помощь, Эдеард.

– Ох, Заступница. – Эдеард поставил на стол чашку с остывшим чаем. – Когда мы отправляемся?

Уже на второй день путешествия Эдеард понял, как сильно расслабился в городе, несмотря на все, что с ним происходило. Жизнь в пути резко напомнила ему о том, к чему он привык раньше: надо было каждый вечер устраивать лагерь, самому приглядывать за ген-формами, вместо того чтобы перекладывать это на плечи слуг, собирать дрова для костра, собственноручно готовить еду и, укрывшись тонким одеялом и клеенкой, спать под мерцающим сиянием звездных туманностей. Ночами было уже довольно холодно. Потом, на третий день, опасаясь бандитов, они даже не рискнули развести костер, а к тому времени небольшой отряд уже поднялся в горы Донсори.

Но все же Эдеарду приходилось проще, чем Динлею и Максену. Эти двое были настоящими городскими парнями. И Эдеард легче переносил невзгоды, глядя на их мучения.

Третью ночь после выезда из Северных ворот они провели на склоне горы Но, в нескольких часах пути по склонам в сторону от большой дороги. Движение до сих пор было довольно оживленным: по широким каменным плитам на изрезанных склонах стучали колеса повозок и телег, шли торговые караваны. Но все они передвигались в сопровождении ген-волков. Чем богаче были экипажи, тем более сильная охрана их защищала. Кроме того, днем дорогу патрулировал разъезд местной милиции. Отряд Эдеарда странствовал под видом торговой группы гильдии, что в те времена было обычным делом. Кроме него самого и Топара, с ними ехал Болотон, отставной шериф, половину своих семидесяти лет прослуживший в сельской местности. Вторым компаньоном Топара был Фресаж, огромный мужчина, чье тело, казалось, состояло исключительно из мускулов, – он тоже привык работать на местности, поскольку когда-то служил в отряде милиции в одной из южных провинций, а потом – десять лет в береговой охране. Он, в свою очередь, рекомендовал своего хорошего друга Верини, родившегося в караванной семье и в течение десяти лет странствовавшего по самым разным дорогам в поисках новых рынков. Четвертым в группе Топара был Ларби, обладавший манерами члена благородного семейства, но не меньше других привычный к путешествиям и к тому же отлично управлявшийся с оружием. Ларби не очень охотно рассказывал о своем прошлом, и Эдеард подозревал, что он занимался тем же, чем и Аргиан.

Дополняли компанию Динлей и Максен. К концу первого дня Эдеард, сам уставший от езды верхом, подумал, что напрасно позвал друзей с собой. Особенно трудно было убедить Максена, который не мог не беспокоиться о Кансин – ей предстояло рожать уже через несколько недель. Тем не менее оба его друга выдержали долгую езду и охотно учились дорожным премудростям. Но беспокоило Эдеарда даже не это, а то, что все трое покинули Маккатран в одно и то же время. Внимательный наблюдатель заподозрил бы неладное. Если в правительстве кто-то действительно сотрудничает с бандитами, эти люди могли насторожиться, пусть и не зная, в чем дело. Но опередить отряд Топара известие вряд ли успело бы.

В дороге главным источником информации служили собратья-путешественники. Не требовалось даже задавать наводящих вопросов – все, кто большую часть времени находился в пути, были непревзойденными разносчиками слухов. О бандитах говорили часто. После нападения на Нордфорт бандиты разгромили хутор под названием Регентфлит: были уничтожены пять семей и сожжены все строения. Местный губернатор требовал от Маккатрана помощи для поимки разбойников. От Регентфлита до столицы провинции Сэндмаркета было совсем недалеко.

– Значит, они идут на юг, – сказал Топар, услышав новости о Регентфлите.

После этого отряд свернул с главной дороги и углубился в горы. Двигаться стало значительно труднее даже для крепких ген-лошадей особого типа, сочетавших скорость и выносливость и способных резвым шагом преодолевать скалистые склоны.

Топар вел отряд по средней части склона вдоль кромки густых зарослей высоких тонких калкандов, на зиму свернувших золотисто-голубые листья в тугие завитки.

В тот день отряд разбил лагерь под нависающими ветвями, на которых уже набухали споровые шишки, истекавшие каплями неприятного клейкого сока. Журчавший поблизости ручеек позволил напоить ген-лошадей и ген-волков. Ночью на разведку выпустили ген-орлов. Эдеард даже не слышал о птицах с такими способностями: эти ген-формы прекрасно видели в темноте. Их зрение не передавало цвета, оставались только разные оттенки серого, но четкость была великолепной. Эдеард различал на земле даже мелких грызунов, не замечавших бесшумно паривших в небе птиц.

– Ты еще молод, можешь поступить подмастерьем в Синюю башню, – поддразнил его Топар, заметив изумление Эдеарда.

Мастера Синей башни, как и в гильдии оружейников, ревностно хранили свои секреты, обеспечивающие им немалые преимущества.

Той ночью ген-орлы ничего не обнаружили, и перед наступлением утра Топар и Эдеард отозвали их, чтобы до следующей ночи птицы могли отдохнуть.

Утром Эдеарда разбудили громкие проклятия Динлея, скакавшего на одной ноге с ботинком в руке. Его очки все еще оставались на свертке одежды, который он использовал вместо подушки, и Динлей яростно щурился на ботинок.

– Проклятье!

Все члены отряда поспешно подняли головы и принялись обшаривать окрестности про-взглядами, опасаясь, что лагерь обнаружен бандитами. Все, кроме дежурившего Максена. Он невозмутимо сидел на упавшем стволе дерева и с едва скрываемым удовольствием наблюдал за Динлеем.

– Пропади ты в Хоньо!

Динлей неловко качнулся назад и упал, приземлившись задницей на небольшой камень, что вызвало у него сдавленный стон. Эдеард, уловив вспышку боли, сочувственно поморщился.

– Что? Что это? – бессвязно бормотал Динлей.

– Ты не ушибся? – окликнул его Максен слишком уж спокойным голосом.

При виде его равнодушия на лице Эдеарда появилась подозрительная усмешка. Про-взгляд, направленный на ботинок Динлея, обнаружил в носке остатки жука утог, местного насекомого с ужасно колючим панцирем.

– Это ты?.. – закричал разъяренный Динлей. – Ты?..

– Что «я»? – с невинным видом поинтересовался Максен.

Со всех сторон послышались приглушенные смешки. Динлей от боли в ягодицах и от холода, поскольку был одет лишь в тонкую рубашку и хлопковые подштанники, начал мелко дрожать.

– Чтоб Заступница плюнула на тебя с большой высоты, – мрачно пробормотал он.

Третьей рукой он поднял очки, водрузил их на место и начал вытаскивать из ботинка останки жука.

– Словно дети малые, – покачивая головой, сказал Фресаж.

Он сбросил одеяло и неторопливо поднялся, разминая затекшие от лежания на твердой земле мышцы.

Эдеард надел свитер и тоже встал на ноги. Спать на земле он так и не привык. Осторожный осмотр обуви показал, что на его ботинки насекомые не посягнули, так что он спокойно обулся.

Топар, едва проснувшись, схватился за пистолет. Теперь он неодобрительно покосился на Максена и снова поставил оружие на предохранитель.

Болотон и Ларби уже скатывали одеяла. Динлей, вычистив ботинок, занялся своей ногой. Из шерстяного носка торчало несколько шипов утога, и он стал вытаскивать их по одному, каждый раз морщась от боли.

– Неплохо придумано, – сказал Максену Эдеард. – Как раз этого я и ожидал от главы района.

Верини, посмеявшись вместе со всеми, подошел к Эдеарду.

– И как только вам удалось очистить город от бандитов? – тихонько поинтересовался он.

Максен с нарочито виноватым видом подмигнул Эдеарду.

– Ты безнадежен, – проворчал ему Динлей.

– Надо было что-то предпринять, чтобы не заснуть, – пробормотал Максен, поставив чайник на маленькую плитку, работающую на джамоларовом масле. – Кто хочет чая?

– Ну хоть какая-то от тебя польза, – насмешливо бросил ему Эдеард.

– У меня немного достоинств, но они превосходны.

Динлей и Эдеард переглянулись.

– А вот Кансин говорит совсем другое, – ехидно заметил Динлей, натягивая ботинок.

Эдеард протянул свою кружку Максену.

– Ты настоящая задница, – сказал он, ожидая, пока приятель нальет ему кипятка.

– Ага, и это как раз мое достоинство.

Эдеард вытащил один из льняных пакетиков с чаем, завязанных для него домоправительницей десятого этажа. Его товарищи по отряду не раз шутили по поводу такой избалованности, но каждый раз просили с ними поделиться.

– Сколько еще времени нам потребуется? – спросил Динлей, протягивая за кипятком и свою кружку.

– Хоть это и пустынная местность, здесь не так много мест, где могут скрываться бандиты, – сказал Топар, отпивая чай. – На высокогорных лугах пастухи пасут отары овец, кроме того, уже становится холодно.

– Они могли устроить себе с полдюжины удаленных лагерей, – добавил Фресаж. – И время от времени менять местоположение.

Эдеард, прищурив глаза, посмотрел на долину. Горы Донсори были не самыми высокими на Кверенции, но последние недели лета уже миновали, и на вершинах начали нарастать снежные шапки. Леса, покрывающие среднюю часть склонов, стали менять цвет, разрезные листья доминирующих здесь калкандов, сворачиваясь, постепенно приобретали коричневатый оттенок. Ниже лесной опушки более пологие участки слегка пожелтели. Трава, подсохшая из-за недостатка дождей в конце лета, сейчас снова впитывала влагу. На тех участках, где паслись дикие овцы и местные чамаланы, пробивались новые хрупкие побеги, которые вскоре снова скроются под снегом. Недостаточно плодородная земля не способствовала строительству ферм. Кроме нескольких отдельных выгонов для скота, здесь ничего не было. Зато горные вершины задерживали облачность, и воздух оставался кристально чистым и прозрачным на многие мили.

– Если бандиты хотят остаться незамеченными, они должны передвигаться под прикрытием деревьев, – сказал Ларби.

– А их лагеря не могут находиться далеко от деревень, – добавил Топар. Он показал на противоположный конец долины, где виднелась гора Алвайс. – Там, за седловиной, есть несколько деревушек, а до Сэндмаркета оттуда один день пути.

– Самое подходящее для них место, – согласился Болотон. – Уединенное, но недалеко от Регентфлита.

Эдеард мысленно поддержал их, но ничего не сказал. На этот раз он был вполне доволен, что решения принимал кто-то другой. Топар никогда не говорил, сколько времени намерен провести в поисках бандитов, но продовольствия они взяли с собой на две недели.

Вскоре все снова сели в седла, и Топар повел отряд к горе Алвайс. Как и накануне, стараясь остаться незамеченными, они двигались по краю леса. Бандиты вполне могли использовать и ген-орлов, и ген-псов, а рассказ Эдеарда о прирученных быстролисах, увиденных им в провинции Рулан, все выслушали очень внимательно.

К полудню, когда отряд наполовину обогнул горный склон, Топар объявил привал. Ген-орлы спустились и расселись на вершинах деревьев.

Верини, принимавший изображение от дневных птиц, рассказал о двух чужих ген-орлах, круживших в воздухе на одном месте над самым проходом к плато.

– Наверняка охраняют подступы к лагерю, – сказал Топар после получасового наблюдения за птицами. – Придется поглубже спрятаться под деревьями, чтобы они нас не заметили.

Все спешились и повели ген-лошадей в лес. Эдеард двигался последним. Он прошелся про-взглядом по долине, стараясь отыскать бандитов, управлявших ген-орлами, но не обнаружил ничего подозрительного даже после того, как воспользовался контрмаскирующим приемом. Впрочем, на таком расстоянии это было бесполезно. А бандиты могли скрываться за массивной скалой, а то и вовсе оставаться с другой стороны перевала.

Ген-волки рыскали в зарослях калкандов, обнюхивая чувствительными носами все, что скрывалось в подлеске. Под пологом леса было сыро и зябко, казалось, что свинцово-серые стволы надежно удерживают вокруг себя промозглый зимний туман. Холод очень быстро пробирался под куртки и брюки, остужая конечности. Чтобы убрать с дороги нависающие ветви и мокрые листья, всем приходилось пользоваться третьей рукой. Тянувшийся к свету подлесок из густого кустарника цеплялся за ноги, замедляя ход. Сок с бесчисленных красных шишек скапливался на шляпах, а потом тягучими струйками сбегал на плечи.

К концу дня отряд добрался до противоположного склона горы. Плато оказалось более гостеприимным местом, чем оставшийся позади перевал. Здесь раскинулись лиственные рощи, перемежаемые неширокими лугами и узкими ручьями. Окружающие вершины были невысокими и не имели снежных шапок. В нескольких милях к северо-востоку виднелись сложенные из желтого камня домики деревушки, расположенной на небольшом холме. Из труб кверху тянулись тонкие струйки дыма.

– И никакой стены, – пробормотал себе под нос Эдеард.

Он до сих пор не переставал удивляться отсутствию каких бы то ни было укреплений. Он помнил, как изумлялся во время путешествия на восток с караваном Баркуса, видя, что в каждом следующем селении крепостные стены становятся все меньше. В провинции Оксфолк, на другой стороне гор Ульфсен, их совсем не оказалось, и города и деревни стояли совершенно незащищенные. Но, с другой стороны, за границами этих селений многие сотни лет не было никаких опасностей.

Топар дал команду ген-орлам прикрывать отряд сзади, а сам направился вдоль опушки к небольшой долине, спускающейся с горы. В самом начале долины им встретился неширокий ручей, и там все снова сели в седла. Ген-лошади, поднимая всадников на плато, зашлепали по каменистому дну. Крутые склоны долины заросли невысокими мартозами и голубыми буками; их корни густо оплетали огромные валуны, принесенные оползнями и наводнениями. С неба их надежно закрывал полог из тонких плетевидных ветвей. Ген-орлы спустились к самым древесным вершинам, отыскивая в небе себе подобных, а ген-волки веером разбежались по влажным лугам.

До раскинувшегося на плато леса они добрались, когда солнце уже опускалось к высокому изломанному горизонту. Деревья здесь росли не так часто, а под ногами на мягком суглинке лежали только опавшие листья. Ни кустарники, ни высокая трава больше не препятствовали езде. Отряд прошел почти до самого центра плато, и там был устроен привал.

При первых проблесках звездных туманностей Топар запустил в небо пятерку ген-орлов, обладающих способностью видеть в темноте, надеясь обнаружить впереди часовых.

– Они где-то здесь, – решительно заявил Максен. – Иначе они бы не держали ген-орлов над перевалом.

– Если только не укрылись в долине по другую сторону плато, – заметил Динлей. – Мы вполне могли разминуться.

– Вечный оптимист, – буркнул Максен.

– Практикалист.

– Нет такого слова.

– Реалист, – подсказал Ларби.

– Спасибо, – поблагодарил Динлей.

– Они где-то на плато, – заявил Топар.

Эдеард взялся руководить одним из ген-орлов, поскольку его провзгляд позволял посылать птицу на большие расстояния. Орел взмыл в небо и показал ему холмистые просторы. Топар попросил Эдеарда понаблюдать за юго-восточным участком, где росли леса и с крутого изрезанного края плато сбегали вниз узкие ущелья и длинные осыпи.

Ген-орел быстро и бесшумно летел по небу, показывая Эдеарду поверхность земли в серых тонах, словно сквозь толстый слой темных облаков. Он увидел стайку драккенов, спускавшуюся в узкую расщелину маслянисто-блестящим ручейком. Миниатюрные русалы ловко взбирались на деревья и кусты, отыскивая сочные бутоны и почки, чтобы пополнить зимние запасы. Триланы упорно строили дамбы в ручьях, превращая их берега в топкие болота, опасные для всех других животных. Несколько семей чамаланов сбились в кучи, и крайние особи беспокойно оглядывались по сторонам, опасаясь бродящих в ночной темноте врагов.

После часа наблюдения за относительно безопасными ночными обитателями плато ген-орел уловил движение у края рощицы хатлашей, растущих по краю небольшого озера: двигалось что-то более крупное и быстрое, чем все, что он видел до сих пор. Ген-орел взмахнул крыльями и сделал круг, пролетев в сотне футов над вершинами хатлашей. Их раздутые от озерной воды стволы теснились друг к другу в вечной борьбе за пространство; умершие деревья наклонялись, но, удерживаемые соседями, не могли упасть и образовывали завалы, служащие превосходным укрытием. Генорел снова развернулся, отыскивая среди качающихся вершин постороннее движение.

На третьем заходе он что-то заметил и по крутой спирали понесся вниз. Глазами орла Эдеард увидел быстролиса, пробиравшегося в зарослях кустарника. На открытом месте, где лежала груда гниющих под мхами деревьев, крупный хищник пустился бегом. Но ген-орел успел разглядеть его ошейник.

– Они здесь, – тихо объявил Эдеард и передал изображение остальным членам отряда.

– Всемилостивая Заступница, – ахнул Динлей.

– Никогда не видел ничего подобного, – признался Максен.

Эдеард дал команду ген-орлу возвращаться.

– Почему? – удивился Ларби.

– Хозяин быстролиса где-то неподалеку, – пояснил Эдеард. – Этих тварей нелегко контролировать. Я знаю. Его про-взгляд может обнаружить ген-орла.

И действительно, через несколько минут быстролис выскочил из зарослей хатлашей. Следом за ним легко бежал человек.

– О Заступница, – воскликнул Эдеард.

Этот человек носил простую темную куртку и ботинки, доходящие почти до колен. Грудь пересекали два ремня, перекинутые через плечи, а к ним были пристегнуты плоские коробочки, похожие на те, в которых бандиты хранили пули для скорострельного ружья, висевшего на третьем ремне.

– Это один из них!

От потрясения у него закружилась голова, а руки поднялись к груди, словно ему не хватало воздуха.

– Из них? – переспросил Максен. – Ты имеешь в виду бандитов?

– Тех, что были в Эшвилле. Он одет точно так же, как в ту ночь. Клянусь Заступницей, он один из них. – Эдеард заметил тревожные взгляды окружающих. – Из них, – настойчиво повторил он.

– Этого можно было ожидать, – сказал Топар. – Они уже гонялись за мной.

– Они не похожи на обычных грабителей, – заметил Ларби.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил Максен.

Эдеард медленно кивнул. Возвращение заклятого врага из прошлого, несомненно, потрясло его до глубины души. «Но за это время я вырос. Настала их очередь бояться».

– А ты узнал его? – спросил Динлей.

Эдеард вернулся к изображению, передаваемому ген-орлом. Профиль бегущего человека трудно было различить, и все же…

– Нет, – сказал Эдеард, – Я не помню их лиц, ни одного.

«Но один разум я никогда не забуду».

– Хорошо, – сказал Топар. – Давайте последуем за ним и посмотрим, куда он нас приведет.

Ген-орел неторопливо скользил по небу, не отставая от своей цели. Вскоре он приблизился к границе восприятия Эдеарда, Топар скомандовал садиться в седла, и отряд медленно двинулся вслед за бандитом, оставив лесное укрытие. Звездные туманности в эту ночь сильно потускнели из-за легкой дымки, но на всякий случай отряд укрылся под пеленой уединения. В ночной темноте даже с таким слабым прикрытием их мог обнаружить только очень мощный про-взгляд. Дополнительную безопасность обеспечивали ген-волки, державшиеся поблизости от всадников, а два ген-орла с ночным зрением под управлением Верини осматривали путь впереди. Про-взглядами путники пользовались лишь для того, чтобы направлять лошадей.

– Он все еще один? – спросил Максен примерно через полчаса езды.

Бандит двигался довольно быстро. Он то шел, то пускался бегом, постоянно держась под деревьями рощиц, рассыпанных по плато. Этот человек явно привык уклоняться от нежелательного внимания, и даже ген-орел временами терял его из вида.

– Я больше никого не ощущаю, – ответил Эдеард. Отряд намеренно не приближался к бандиту, опасаясь мощного про-взгляда. – Но из прошлого опыта знаю, что все они овладели искусством маскировки.

– Великая Заступница, – огорчился Болотон. – Да их там может быть целая армия.

– Нет, никакой армии там нет, – заверил его Эдеард.

Незадолго до полуночи бандит добрался до начала узкого оврага. Там он остановился и присел на корточки среди огромных валунов, покрытых густым кимхом. Быстролис, развернувшись, поспешил обратно тем же путем, которым они пришли.

– Надо спрятаться, – решил Топар.

Они завели лошадей в ближайший лесок.

Быстролис, настороженно принюхиваясь, продолжал бежать в обратном направлении.

– Двойная проверка, – сказал Фресаж. – Что бы там ни было, он считает важным убедиться в отсутствии слежки.

– Отзови ген-орлов, – обратился Топар к Эдеарду. – Если лагерь где-то поблизости, не стоит рисковать.

Эдеард скомандовал орлам подняться выше. Перед ним предстал край плато, спускающийся к востоку и рассеченный несколькими каменистыми оврагами.

– Смотрите, два оврага сходятся вместе, – заметил Верини. – Там углубление с почти отвесной скалой с одной стороны. Превосходное место для тайного лагеря.

– Значит, я туда и пойду, чтобы это проверить, – сказал Эдеард.

– Я с тобой, – немедленно вызвался Динлей.

– Спасибо, но это всего лишь разведка, я хочу выяснить, там ли они. Моя маскировка сильнее, чем у всех остальных, и я знаю, что смогу отразить любой удар бандитов.

В мыслях всех спутников Эдеард уловил сильное беспокойство.

– Только будь осторожен, – попросил его Максен. – Ты не в городе и не можешь надеяться на его защиту.

– Клянусь Заступницей, я только посмотрю.

Они дождались, пока быстролис не вернулся к хозяину, и после этого бандит начал спускаться по оврагу.

– У тебя два часа, – предупредил его Топар. – Потом мы отправимся тебя искать.

Эдеард не сразу определился с маршрутом. Небольшая скала наверху наверняка охраняется, а у быстролисов отличный нюх. Но и овраги явно находятся под постоянным наблюдением, и там могут быть капканы, которых он не заметил.

«Значит, скала наверху».

На краю леса он окутался маскировкой, после чего превратился в плотный темный сгусток воздуха. Про-взгляд ощупывал путь в поисках малейших признаков опасности.

На скале, как он и подозревал, были оставлены быстролисы. Они свернулись между большими булыжниками и, насторожив уши, принюхивались к ночному воздуху, чтобы уловить любой посторонний запах. Эдеард направил к ним телепатический посыл и начал ослаблять полученные команды, уменьшать бдительность, предлагая потянуться и сесть поудобнее, почесать шкуру и стряхнуть набравшуюся за день грязь. В конце концов они почуяли его запах, но сочли недостойным внимания.

У края скалы стоял на страже еще и человек. Он тоже оставался под покровом маскировки, но Эдеард уловил его про-взгляд, периодически перемещавшийся взад и вперед. Определив местоположение бандита, Эдеард осторожно приоткрыл его маскировку. У этого человека тоже имелись коробки с патронами, подвешенные на перекрещивающихся ремнях, и скорострельное ружье. Кроме того, в его карманах лежало несколько ножей и метательных дисков, а также обычный пистолет. Несмотря на всю свою бдительность, часовой не заметил странной вялости быстролисов, и в его мыслях не возникло и тени беспокойства.

Эдеард выбрал участок скалы в восьмидесяти ярдах от бандита и двинулся дальше.

– Девять человек? – спросил Топар. – Ты уверен?

– Да, – уже в третий раз ответил Эдеард. – Один на скале с быстролисами. Пятеро спят внизу под скалой, а тот, за которым мы следили, тоже устраивается отдохнуть. Еще двое, тоже под покровом маскировки, охраняют овраги. В каждом овраге расставлены быстролисы. Кроме того, я видел пять ген-орлов и девять обычных лошадей.

– А как насчет припасов? – спросил Ларби.

– Груда мешков и сумок, по крайней мере недели на три. И три ящика с патронами. Они наверняка планируют еще какие-то набеги.

– Мерзавцы, – буркнул Верини.

– Сможем ли мы их одолеть? – спросил Топар. – Бандитов больше, чем нас.

– Больше всего на одного человека, – пренебрежительно бросил Фресаж. – Кроме того, на нашей стороне преимущество внезапности.

– Я думаю, это возможно, – сказал Эдеард. – Надо спуститься по оврагу. Я попробую удержать быстролисов, пока мы не пройдем мимо. Хуже обстоит дело с часовыми, они постоянно телепатируют друг другу. Как только мы уничтожим одного, остальные тотчас об этом узнают.

– Значит, к тому моменту мы должны быть на расстоянии выстрела от лагеря, – сказал Топар.

– Я смогу довольно быстро снять всех трех часовых, – заверил его Эдеард. – Но не гарантирую, что они не успеют поднять тревогу, так что вам придется разбираться с остальными. Сложнее будет взять одного из них живьем.

– А лучше бы двух, – сказал Топар.

– А не отвлекут ли на себя быстролисов наши ген-волки? – с некоторой опаской спросил Динлей.

– Мы не можем взять их с собой, – ответил Эдеард. – Мне придется подавлять их основной инстинкт, чтобы они не обращали внимания на запах людей. Чем проще это будет сделать, тем лучше.

– Ох, Заступница… быстролисы.

– Они свирепы, но это и все. Не трать время, чтобы в них целиться, тем более, ночью. Придется третьей рукой сжать их сердце или разрушить мозг. Тогда на каждого зверя уйдет не больше секунды. Их единственный союзник – это страх.

– Ох, Заступница, – снова вздохнул Динлей.

– Ты справишься? – заботливо спросил Топар.

Динлей сделал глубокий вдох и принял оскорбленный вид.

– Конечно, смогу. Но изображать полное спокойствие способен только глупец.

– Хорошо. Я бы хотел, чтобы ты взял на себя обоих быстролисов, как только Эдеард справится с часовыми.

– Сделаю.

Ларби посмотрел на небо.

– Выходим сейчас?

– Нет, – ответил Топар. – До рассвета осталось не больше пары часов, а мы еще не спали. Мы затаимся на весь день в лесу и отдохнем, а атаку начнем завтра после полуночи.

Такой сильной тревоги Эдеард еще не испытывал. Во всех предыдущих случаях, когда он шпионил в «Доме голубых лепестков», когда вызволял Мирнату, арестовывал Буата и снизу вверх смотрел на Байза… он знал и понимал, с чем придется столкнуться. Сегодня все было иначе: он не знал, чего ожидать от неизвестных бандитов, и, в отличие от Топара, сомневался, что их удастся их одолеть. Одной оплошности хватит, чтобы всполошить часовых, и тогда отряд окажется под огнем девяти скорострельных ружей.

При первых признаках рассвета трое бандитов покинули лагерь. Над ними немедленно взмыли ген-орлы, а рядом послушно потрусили быстролисы. Один из людей проскользнул по опушке рощи, в которой скрывался отряд Топара, но его ген-орел, к счастью, ничего не заметил. Этот бандит направился вокруг склона горы Алвайе, в то время как двое других разошлись в противоположные стороны.

– Дозорные, – решил Болотон. – Они хотят удостовериться, что к их лагерю никто и близко не подойдет. Вчера нам повезло.

– Нет, – возразил Верини. – Они хороши, но мы лучше.

– Это мы выясним завтра, – заявил Максен.

В течение дня Эдеард так и не сумел заснуть. Он никак не мог успокоиться и снова и снова прокручивал в уме план. Успех всей операции зависит от того, насколько быстро ему удастся нейтрализовать часовых. «И это в том случае, если их всего трое. Они могут менять порядок каждый вечер. Я бы так и сделал… Впрочем, нет, не сделал бы…» Перед наступлением вечера он все-таки уснул.

Его разбудил Ларби.

– Дозорные возвращаются, – сказал он, пока Эдеард протирал глаза, глядя в темнеющее небо.

Булуку уже можно было увидеть, и по его изогнутой фиолетовой ленте покатились зеленовато-голубые волны. Над восточным краем горизонта поднималось Море Одина, в его бирюзовом ядре зажглись алые искорки. Присутствие знакомых туманностей подействовало на Эдеарда успокаивающе. «Интересно, Бойд уже добрался до Ядра? Вероятно, еще нет. Кто знает, насколько долог этот путь».

В широких окнах между туманностями зажглось необыкновенно много звезд. Но Хоньо на небосклоне не появился. Эдеард невольно порадовался этому, поскольку обратное мог счесть за дурную примету. «Как глупо, – подумал он, – ведь небо есть небо несмотря ни на что».

Отряд перекусил изрядно зачерствевшим хлебом, холодными пирогами и сухофруктами. Топар распорядился зажечь масляную плитку, чтобы приготовить чай и кофе. Быстролисы были слишком далеко, чтобы почуять запах.

– В течение дня никто из бандитов не ушел и никто к ним не пришел, – сказал Максен. – Так что их по-прежнему девять.

– Ты уверен, что девять? – переспросил Фресаж.

– Я насчитал девять, – заверил его Эдеард.

– Я хочу, чтобы все почистили и смазали пистолеты, – предложил Топар.

Эдеард ощутил благодарность за этот отвлекающий маневр, хотя и был уверен, что не воспользуется огнестрельным оружием. Ему хватит его третьей руки. Но тем не менее он подчинился.

Сразу после полуночи Топар вывел их из леса. Медленно и осторожно повторяя вчерашний маршрут Эдеарда, они добрались до начала оврага только через час. Перед тем как набросить маскировку, все взялись за руки. И Топар, и Ларби говорили, что это лучший способ связи, поскольку телепатические посылы или шепот могли выдать их бандитам. Странное было чувство: Эдеард ощущал руку Динлея в своей руке, но, оглядываясь, видел лишь сгусток темноты.

Эдеард шел очень медленно и лишь слабейшим про-взглядом прощупывал почву под ногами, остерегаясь ловушек или иной опасности. Буквально через несколько шагов он ощутил беспокойство. По его телу пробежала дрожь. «Что-то неладно».

Дно оврага уводило их вниз, к стоянке бандитов, а усеянные валунами склоны становились все круче. Вскоре наверху выросли почти отвесные скалы. Земля под ногами была влажной. Свет туманностей позволял увидеть извилистый желоб с пучками тростника, пробившимися между камнями. С каждым шагом тревога усиливалась. Эдеарду стало холодно. Он узнал это ощущение – то же самое он чувствовал тогда в Эшвилле, то же самое происходило с ним на вершине башни в Эйри.

«Сегодня ничего не случится. Только не здесь. Они не знают о нашем приходе. Не могут знать!»

На фоне необъяснимого беспокойства появилась еще одна тревожная мысль: успеет ли дойти его телепатический посыл до быстролисов или они раньше почуют его запах? Он не предполагал, что овраг может быть таким глубоким и извилистым.

На пути попался мелкий ручеек, и Эдеард осторожно поставил ногу, стараясь не плеснуть водой. И сейчас же почувствовал, что ботинок стремительно погружается. Зыбучий песок.

– Проклятье, – прошептал он, не разжимая зубов.

Третьей рукой он сумел стабилизировать предательскую трясину, а пальцем трижды стукнул по руке Динлея. Внимание!

Внезапно сверху раздался чудовищный скрежет, словно разламывалась целая скала. В тот же момент Эдеард ощутил несколько про-взглядов, направленных на его группу. Про-взглядов, которые нельзя было обмануть маскировкой. А скрежет становился все громче.

– К оружию! – крикнул Топар.

Эдеард, сбросив маскировку, устремил про-взгляд к источнику звука. То, что он увидел, на мгновение ошеломило его. Три огромных валуна прямо над ними начинали скатываться с самого верха склона, увлекая за собой целую лавину мелких камней.

– Засада! – закричал он.

Он инстинктивно усилил защиту, хотя и понимал, что это ему ничуть не поможет. Колоссальную массу летящих камней не мог удержать ни один щит. Третьей рукой он успел подхватить Динлея и забросить его на противоположный склон.

«Вот мы и встретились снова, Эдеард», – раздался в его мозгу насмешливый голос.

Эдеард уже карабкался вверх по склону, одновременно пытаясь дотянуться до Максена. Но этот голос, источавший жестокую насмешку, он узнал: главарь бандитов, напавших на Эшвилль, человек, который разрушил деревню Эдеарда и его жизнь. Убийца Акиима.

Динлей быстро опомнился от неожиданного полета и начал стрелять из пистолета. Его примеру сразу же последовали Топар и Фресаж. Верини бросился бежать вверх по оврагу. К оглушительному шуму каменной лавины добавился грохот скорострельных ружей. За тремя громадными валунами открылись входы в пещеры, и десяток выскочивших оттуда бандитов мгновенно взял на прицел Эдеарда и его спутников. Единственное, что помешало им сразу уничтожить отряд, была сама лавина – летящие камни не давали стрелять.

«Сам великий Идущий-по-Воде», – насмехался мучитель Эдеарда.

Мелкие камни размером с голову уже вовсю падали вокруг Эдеарда. Рядом с его ногами в землю впились первые пули. Динлей с криком бросился под прикрытие скалы, но не успел. Пули перебили ему ноги, а потом изрешетили тело.

В Эдеарда ударил поток пуль. Его щит выдержал, а инстинктивный толчок третьей руки нанес ответный удар. Один из нападавших отлетел назад, разбрызгивая кровь.

Три огромных камня настигли Фресажа и оборвали его крик.

Максен отчаянно отстреливался, а земля вокруг него уже была изрыта пулями скорострельных ружей. Мощная вспышка боли его умирающего мозга исторгла крик из горла Эдеарда. Яростным взмахом третьей руки он ударил по бандитам, сбив с ног сразу четверых. Двое, не удержавшись на выступе, покатились вслед за каменной лавиной, кувыркаясь на склоне и ломая кости.

Гигантский валун попал в грудь Ларби и вдавил его в землю, а прекращающийся град мелких камней почти полностью скрыл его тело.

Эдеард метался по склону, уворачиваясь от пуль и отклоняя летящие камни. Но вот огромный валун, самый большой, почти вдвое выше человеческого роста, ударился в дно оврага, так что задрожала земля. Сила инерции заставила его отскочить точно в сторону Эдеарда.

Он удержал глыбу. Колоссальный вес ему не помешал. Он просто схватил ее третьей рукой и остановил в воздухе. Валун висел в трех футах от земли, а Эдеард от невероятного усилия оскалил зубы. По валуну застучали более мелкие камни лавины. Эдеард выдержал. Один из других валунов прокатился мимо него, по инерции подскочил по противоположному склону и упал на дно оврага.

«Проклятье!» – раздался чей-то отчаянный посыл.

«Как он это делает?»

«Убейте его. Убейте ничтожного ублюдка».

Загремели скорострельные ружья. В висевший перед Эдеардом валун ударили пули. Он слышал, как они пронзительно жужжали и разлетались рикошетом в разные стороны. Грохот камней стал утихать, сход лавины закончился.

Эдеард поднял валун над головой, потом еще выше, на три своих роста, и продолжал поднимать, пока огромная глыба не поравнялась с пещерами на склоне. На длинном выступе перед темными пятнами входов скорчились семеро бандитов. Все потрясенно следили, как валун медленно изменяет направление и начинает ускоряться в их сторону.

Первого бандита камень сбил вниз и даже не замедлил движения. Остальные пытались бежать, но на узком выступе было слишком мало места. Удар валуна буквально размолол несколько тел, а уцелевших сбросил вниз. Тогда Эдеард аккуратно опустил камень точно на последнего из нападавших.

А потом он просто стоял, раскинув руки, и оцепеневшим взглядом смотрел на колоссальную осыпь, оставленную лавиной. Его начала бить дрожь. Сперва задрожали руки, потом ноги, а потом мускулы отказались ему повиноваться. Эдеард рухнул на колени.

– Динлей? – позвал он голосом и мыслями. – Динлей? Максен? Топар? Кто-нибудь, отзовитесь!

Он ощутил приближение быстролисов, подкрадывавшихся по дну оврага, чтобы выполнить приказ своих хозяев и умертвить пришельцев. Эдеард, не задумываясь, проникал третьей рукой в их черепа и рвал в клочья мягкий мозг. Быстролисы беззвучно падали на камни и умирали.

Остальные бандиты начали подкрадываться, закрывшись маскировкой и со скорострельными ружьями наготове. Эдеард подпустил их ближе и убил одного за другим, вытаскивая из-за камней и ломая позвоночники. Маскировка мгновенно исчезала, и их тела проявлялись в ночи рядом с трупами быстролисов. Он не чувствовал ничего: ни сожаления, ни гнева. Ничего.

Тело расстрелянного Динлея так и осталось лежать на склоне, хотя он должен был быть в безопасности. Он оказался бы в безопасности после броска Эдеарда, если б сразу спрятался. Но Динлей не прятался, если опасность грозила его друзьям. Только не Динлей.

Эдеард спустил про-взгляд по склону. Окровавленный труп Максена смотрел в Море Одина. Отчаянный до последнего момента, он сумел отразить только первый залп. Фресаж и Топар были погребены под завалами камней. Болотона пригвоздил к земле огромный валун, придавивший ноги, а потом его настигли пули, и тело засыпало мелкими камнями. Его трудно было узнать. Верини смог пробежать вверх по оврагу всего несколько шагов, а потом его достали пули из скорострельных ружей. Руки и ноги Ларби еще виднелись из-под одного из больших валунов, но от его тела почти ничего не осталось.

Эдеард не сдержал рыданий.

– За что мне такие мучения? – закричал он, подняв лицо к Морю Одина. – За что, Заступница? Чем я навлек на себя твое наказание? Почему? Почему? Говори, проклятая стерва. – Он захлебывался от слез. – Почему?

Наконец он беспомощно свернулся в клубок на земле. Он устал от этой невыносимой жизни. Он хотел умереть.

«Эдеард. – Голос донесся откуда-то издалека. – Эдеард, это еще не конец».

Он провел рукой по лицу, размазывая слезы, кровь и грязь.

«Кто это?»

«Эдеард».

Осознание пробилось сквозь пелену горя, и он сосредоточил про-взгляд в той точке, откуда слышался голос.

«Глава Сампалока собственной персоной», – с горькой иронией произнес он.

Душа Максена улыбнулась другу.

«Самое короткое правление за всю историю».

«Самое запоминающееся. – Про-взгляд Эдеарда переместился на стоявшего рядом призрака Динлея. – Прости меня».

«Тебе не за что просить прощения, – возразил Динлей. – Ты пытался меня спасти».

«Я не смог».

«Но ты пытался. В этом и есть характер Идущего-по-Воде».

«Вы слышите музыку туманностей?»

«Да, – ответил Максен. – Она отчетливо звучит, и она прекрасна. Трудно устоять перед ее призывом. Эти звуки сулят нам великолепное будущее в Ядре. Но мы пока останемся здесь, мы обещали, как бы ни было трудно. Есть еще одно дело, в котором нам доверено тебе помочь, Эдеард. Это борьба против тех, кто устроил здесь засаду. Ты отомстишь за нас».

«Обязательно, – горестно вздохнул он. – Даю вам слово. И благодарю вас».

Максен грустно улыбнулся.

«Эдеард, ты видишь их?»

«Кого?»

Он обвел про-взглядом овраг, опасаясь, что кто-то из бандитов мог выжить.

Максен и Динлей приблизились.

«Рядом с нами, Эдеард, – сказал Динлей. – Попытайся, постарайся их увидеть, хотя они теперь очень слабые и хрупкие. Но они все стерпели. Ради тебя. Милостивая Заступница, они протянули полтора десятка лет. Тебеникогда не понять, чего это стоит, пока не умрешь».

«Что?»

«Сосредоточься, Эдеард, – настаивал Максен. – Так же, как ты видишь нас, только еще глубже».

Эдеард попытался выполнить его указания и напряг про-взгляд, но не вдаль, а углубляя восприятие. И действительно, на грани ощущений он различил две фигуры. Почти прозрачные силуэты мужчины и женщины, очень слабые по сравнению с призраками Максена и Динлея.

«Я вас знаю, – изумленно ахнул он. – Ваши лица. Я вспоминаю их. – Его мысли беспорядочно устремились в далекое прошлое. В те дни, когда он бегал подле большого фермерского дома в окрестностях Эшвилля. Играл и смеялся весь день напролет. И радостно подбегал к… – Мама? – не веря своим ощущениям, воскликнул он. – Это ты, мама? И отец?»

На едва различимых лицах появились улыбки, а призрачные руки соединились.

«Сынок», – едва слышно прозвучал голос отца.

Слабость его голоса напугала Эдеарда.

«Вы остались?»

Догадка лишила его последних сил, и на глазах снова появились слезы.

«Конечно, мы остались, мой прекрасный сын», – сказала его мать.

«Вы присматривали за мной. Вы! Это всегда были вы. Вы предупреждали меня».

«Ты – все, что от нас осталось, – сказал его отец. – Наш долг – защитить тебя, позаботиться о твоей безопасности».

«О Заступница! А как же пение, зовущее в Ядро?»

«Мы любим тебя, а остальное не имеет значения».

«Но вы так… слабы».

«Если бы мы последовали призыву песен, было бы то же самое, – с нежной улыбкой заверила его мать. – Они так далеко. Я знаю, что лишь немногие души достигают Ядра».

«Уходите, – сказал Эдеард. – Теперь вы можете уйти. В следующий раз я хочу встретиться с вами на той стороне Моря Одина. Я хочу рассказать вам, какой стала моя жизнь. И хочу, чтобы вам ничего не угрожало».

«Уже слишком поздно, сын, – ответил отец. – Мы были счастливы, видя, каким ты стал, как развил свои способности. Я горжусь, я так горжусь тобой и не променял бы это время на целую жизнь в Ядре. Даже если бы мне предлагали выбор миллион раз».

«Мой прекрасный сын, – продолжила его мать. – Я даже не мечтала, что мой ребенок достигнет подобного совершенства. Ты вывел этот мир из тьмы».

«Еще не вывел, – вмешался Максен. – Простите, но, Эдеард, бандиты знали о нашем приходе. Эта засада хитро задумана и тщательно подготовлена».

«Правда, она не сработала, – решительно добавил Динлей и нахмурился. – Не сработала против тебя».

«Кто же их предупредил? – спросил Максен. – Кто за всем этим стоит? Эдеард, а наши девочки? Наши жены! Что творится в Маккатране?»

Радость необычного воссоединения покинула Эдеарда.

«Не знаю, – сказал он. – Но кое-кто остался, сейчас его спросим».

Огромный валун лежал точно на том месте, где он его уложил, на краю узкого выступа перед пещерами. Своей колоссальной тяжестью он придавил ноги главаря бандитов. Этот отчаянный человек, несмотря на невыносимую боль, несмотря на невозможность выбраться, умудрился перезарядить скорострельный пистолет, собрав третьей рукой магазины своих сообщников. Теперь ему оставалось только хорошо прицелиться.

Эдеард вскарабкался по склону оврага на выступ и тотчас ощутил на себе про-взгляд бандита. Он спокойно вышел из-за камня под огонь скорострельного оружия. Эдеард просто стоял и смотрел, как непрерывный поток пуль стучит по его щиту.

– Ужасное оружие, – произнес Эдеард, когда пули иссякли. – Твои враги оглохнут на целую неделю.

– Убирайся в Хоньо, Идущий-по-Воде.

– Ты туда попадешь гораздо раньше. – Третья рука Эдеарда вырвала ружье. – Ты никогда не называл своего имени. Но теперь я узнаю этот нос, очень примечательная форма. Насколько ты далеко от основного ствола семейного дерева Гилморнов?

– Твои друзья мертвы. Все до единого. Я в этом убедился при помощи про-взгляда. Ты даже представить себе не можешь, насколько ты одинок.

– В самом деле? – Эдеард снова воспользовался третьей рукой. Валун перекатился до коленей, и хруст костей заглушили вопли Гилморна. – Кто сказал вам о моем приходе?

– Все кончено, жалкий неудачник. – Лицо Гилморна покрылось каплями холодного пота, и он снова застонал от боли. – Мы победили. Даже после сегодняшнего боя мы все равно победили.

Валун еще чуть-чуть переместился. Чем дальше двигался камень, тем больше костей дробилось под его тяжестью.

– Кто победил? – хладнокровно спросил Эдеард.

– Тебе победы не видать, – с завыванием протянул Гилморн.

– Буду двигать по дюйму за раз, – предупредил его Эдеард. – А рост у тебя немалый.

– Не-е-ет!

Гилморн вопил так долго и громко, что Эдеард решил, он сорвет связки.

– А разве не так стонали и молили тебя крестьяне? Скольких ты погубил за все эти годы, Гилморн?

Эдеард передвинул валун ближе к бедрам.

Бандит забился, отчаянно колотясь головой о выступ, стараясь разбить череп и покончить с мучениями. Но третья рука Эдеарда быстро лишила его возможности шевелиться.

– Это было необходимо, – прохрипел Гилморн.

Он уже дышал с трудом, а его одежда промокла от пота.

– Необходимо? – возмущенно повторил Эдеард. – Для чего же? Ты убил – зверски убил – сотни людей. Тысячи. Ты превратил в руины целые деревни.

– Единый народ.

– Что?

Эдеарду показалось, что он ослышался. Это же лозунг. Лозунг Овейна. Овейна!

– Мы должны объединиться.

Эдеард в ярости снова толкнул валун. Затрещали бедренные кости.

– Овейн! – задыхаясь от ярости, воскликнул Эдеард.

Гилморн разразился безумным смехом, и на губах показалась кровавая пена.

– Единый мир, единый народ, управляемый теми, кто для этого рожден.

– И вы затеяли все, чтобы короновать императора? Вы… ты… Благая Заступница, ради этого?

Эдеард покатил валун вперед, пока стоны и хрипы не оборвались.

«При всех твоих талантах ты так слаб!» – с презрением произнес голос Гилморна.

Эдеард резко обернулся. Над лужицей крови, растекающейся из-под валуна, поднялся призрак бандита. Он с высокомерным видом отвернулся от Динлея и Максена.

«Ты мог бы стать одним из нас, Идущий-по-Воде. Кузина Ранали предлагала тебе целый мир и уважение всего народа, преклоняющегося перед твоей силой. Ты отверг ее. Ради чего? Ради них? И что дали тебе эти жалкие неудачники?»

«Тебя ждут в Хоньо, – возмущенно бросил Максен. – Не мешкай».

Призрак Гилморна начал подниматься.

«А, вот еще что, Идущий-по-Воде: моя семья скоро доберется и до твоей маленькой послушницы-шлюшки».

Призрак задрожал, рванулся ввысь и растаял в мерцании туманностей.

– Салрана? – в отчаянии прошептал Эдеард. – Кристабель!

«И Кансин, – добавил Максен. – Эдеард, что происходит в Маккатране? Если Овейн намерен стать императором, эта ловушка – только часть его безумного замысла».

– Помилуй, Заступница, – ахнул Эдеард.

Он скатился по склону и побежал вдоль оврага.

Несколько лошадей бандитов так и ждали на привязи. Животные эти были довольно норовистыми, но искусный телепатический посыл Эдеарда быстро их успокоил. Среди оставшегося имущества он нашел седло и набросил его на одну из лошадей.

«Мы уехали из Маккатрана шесть дней назад, – сказал Максен. – Что они могли сделать за это время?»

«Пройдет еще два дня, пока я туда доберусь, – с тоской ответил Эдеард, забираясь в седло. – Наверное, Овейн ждет отчета, чтобы убедиться, что засада была успешной и я убит. Он знает, что я могу ему помешать, что город встанет на мою сторону».

«Да, – согласился Динлей. – Будем на это надеяться».

Эдеард вызвал в памяти карту и постарался проложить кратчайший путь через горы до главной дороги. Он с огорчением убедился, что придется повторить тот маршрут, которым они сюда добирались, то есть в обход горы Алвайс, Но если раньше они двигались со всей осторожностью, пробираясь по лесам и глубоким впадинам, чтобы остаться незамеченными, ему эти ограничения были ни к чему. Он пришпорил лошадь, а остальным дал команду бежать следом.

Рассвет застал его далеко за горой Алвайс. К середине утра он уже выбрался на дорогу и увеличил скорость. Еще до полудня ему пришлось пересесть на другую лошадь – та, на которой он скакал сначала, уже буквально падала от истощения. Эдеард и сам сильно устал, но отчаяние толкало его вперед. Две следующие лошади продержались по паре часов каждая.

Незадолго до заката он подъехал к небольшой деревне, зная, что выглядит так, словно вырвался из Хоньо. Его вид вызвал тревогу у крестьян, но они знали Идущего-по-Воде, а золотые монеты хорошо помогали при любых переговорах. Он заплатил за трех свежих лошадей безумную сумму и под вечер снова пустился в путь.

У Эдеарда сводило судорогами все мышцы, бедра были стерты в кровь, но он скакал всю ночь. К утру он уже добрался до предгорий Донсори, и перед ним расстилалась равнина Игуру. На горизонте появился Маккатран, под утренними лучами заблестели шпили высоких башен. Несмотря на усталость, Эдеард всхлипнул от облегчения при виде города.

«Я должен знать», – сказал Максен, и его призрачный силуэт исчез в порыве теплого ветра.

«Я останусь с тобой», – пообещал Динлей.

Эдеард погнал последнюю уставшую лошадь вниз по извилистой дороге. Вскоре ему навстречу попался караван, поднимавшийся в горы, что было довольно необычно для раннего утра. Он остановился, чтобы поговорить с мастером.

– В городе царит полный хаос, – с тревогой поведал ему пожилой мужчина. – По всем улицам разгуливают вооруженные люди, заявляющие, что они представляют нового мэра. Два дня назад вошли два полка милиции. Констебли попытались их остановить, и завязалась схватка. Я никогда не видел такого количества мертвых.

– О нет, – простонал Эдеард. – Великая Заступница! Постой! Мэр вызвал полки милиции?

– Да, но не Финитан. Он умер, и никто не знает, как это произошло. Во Дворце обосновался Овейн, и его поддержали люди с оружием.

Эдеарду отчаянно хотелось услышать что-нибудь о Кристабель, но караванный мастер ничего о ней не знал.

– Мне нужны свежие лошади. Я заплачу.

Старик мрачно посмотрел на него, потом кивнул.

– Мы вернемся сюда не раньше чем через год, так что, полагаю, избежим возмездия.

– Возмездия?

– Высший Совет объявил тебя вне закона, Идущий-по-Воде. Я… мы слышали, что ты умер.

– Еще нет, – сквозь зубы проворчал Эдеард. – Они уже знают, что убить меня нелегко.

– Хорошо. Я обменяю тебе лошадей и не возьму денег.

– Спасибо.

Эдеард поскакал через равнину Игуру на длинноногой ген-лошади.

«Финитан мертв, – грустно промолвил Динлей. – Как они могли на такое решиться? Ведь его избрал народ».

«Они готовились долгие годы, – ответил Эдеард, скованный горестным оцепенением. – Все эти бандитские нападения, чтобы запугать провинции, и откровенный разбой в городе – все задумано для того, чтобы подчинить Кверенцию единому правительству во главе с Овейном. А потом появился я. Какая ирония: действия Овейна и привели к тому, что я бежал в город».

«А что же ты теперь можешь сделать?»

«Вышвырну его из кабинета мэра, восстановлю законное правительство».

Он слушал собственные слова и понимал, насколько необоснованны его заявления.

«Хорошо. – В голосе призрака слышалась неуверенность. – Это хорошо».

Эдеард не стал скрываться ни под маскировкой, ни даже под пеленой уединения. Пусть люди его видят. Пусть слух о его появлении распространится по всему городу. Он хотел, чтобы приезд Идущего-по-Воде вернул людям надежду.

Он все исправит.

Движение на дороге было довольно оживленным – люди уходили из Маккатрана. Они останавливались и смотрели вслед Эдеарду. Кто-то приветствовал Идущего-по-Воде радостными криками, но многие только печально качали головами. Вдоль дороги полетели телепатические посылы.

«Идущий-по-Воде жив».

«Идущий-по-Воде возвращается».

«Идущий-по-Воде прекратит безобразия».

«Идущий-по-Воде вернулся слишком поздно».

«Слишком поздно».

Их неуверенность расстраивала Эдеарда, поскольку была созвучна его собственным мыслям. В самом деле, кто его ждал, кроме Кристабель и нескольких друзей? Ему никогда не удастся избавить город от Овейна и ему подобных. Остается только спасти близких и жить в изгнании.

В полдень он выехал на последний участок дороги, обсаженной в этом месте самыми разными деревьями. Кроме него, на дороге никого не осталось, и Эдеард устремил про-взгляд вперед, стараясь определить, что его ждет.

Вскоре деревья закончились, и стало видно, что на покрытой травой полосе, окаймляющей хрустальную стену, нет даже овец. Северные ворота были закрыты. После быстрой проверки про-взглядом он убедился, что и остальные двое городских ворот тоже заперты. Перед огромными створками полукругом выстроилась половина полка милиции, сотня пистолетов была направлена на дорогу. Впереди милиции стоял отряд охранников в форме гильдии оружейников. В руках они держали скорострельные ружья.

Про-взгляд Овейна уперся в одинокого всадника, погоняющего свою уставшую лошадь, единственного борца, противостоящего многим тысячам.

«Поворачивай назад, Идущий-по-Воде. Тебе здесь больше нечего делать. Убирайся. Ты несешь гибель этим прекрасным людям, поскольку они все равно убьют тебя, сколько бы их ни погибло по твоей вине. Ты не в силах противостоять целому городу».

«Это не твой город», – возразил ему Эдеард.

«Как хочешь. Да благословит Заступница твою душу».

До первой шеренги милиции оставалось не больше трехсот ярдов, когда Эдеард внезапно повернул лошадь и, съехав с дороги, поскакал вдоль хрустальной стены. Взвод всадников покинул пост у ворот и направился за ним. В другое время Эдеард просто вызывающе рассмеялся бы им в лицо, но сейчас только сжал зубы и попросил город впустить его. Он снова повернул лошадь и заставил ее бежать прямо к хрустальной стене. Всадники ринулись ему наперерез.

Эдеард полностью овладел мыслями перепуганной ген-лошади и гнал ее все ближе и ближе к стене. Ген-лошадь не подвела его, не подвела даже в самом конце, когда так разогналась, что остановиться перед стеной просто не смогла бы. Она прыгнула вперед и на глазах у изумленных всадников, скакавших по пятам, проскочила сквозь стену, словно крепчайший хрусталь был не прочнее легкой дымки. Через полупрозрачную стену преследователи видели, как ген-лошадь с всадником коснулась копытами мостовой и благополучно поскакала дальше. Потом Идущий-по-Воде натянул поводья. Он спешился, несколько мгновений постоял на земле Нижнего Рва и быстро исчез под ней.

Эдеард поднялся из-под земли в центре внутреннего двора особняка семьи Кальверит. Ощущения города уже показали ему, что ждет наверху: длинный ряд тел, завернутых в белую ткань. И Буат в одеянии главы Хакспена, наблюдающий, как ген-мартышки и перепуганные плачущие слуги выносят тела из дома.

Лишь на одно мгновение его охватила безумная радость, когда показалась Кристабель. Но не успел он раскинуть руки для объятий и ринуться к ней, как услышал голос призрака Динлея:

«Нет, Эдеард. Она ушла. Ушла, как и мы все».

Он в замешательстве остановился, а Кристабель в этот момент обернулась. Тогда Эдеард понял, что про-взглядом видит ее душу, замершую над телом.

«Мне так жаль», – с печальной улыбкой заговорила она.

Шок, переходящий в ярость, вызвал у него дрожь во всем теле. Эдеард медленно повернулся к Буату, который уже пугливо пятился к главному выходу. Его охранники тоже держались в стороне – поднять оружие против Идущего-по-Воде никто не осмеливался.

– Я… У меня не было выбора, – захныкал Буат. – Овейн приказал мне взять руководство Хакспеном. Здесь произошел бой, с обеих сторон погибло много людей.

«Кто это сделал с тобой?» – спросил Эдеард, обращаясь к Кристабель.

«Его люди пришли на рассвете три дня назад, – сказала Кристабель. – Гомелт и все охранники отчаянно защищали дом, но, Эдеард, у них были эти ужасные ружья. Никто не смог против них устоять. Они убили всех охранников. Моих кузин и их служанок насиловали, не щадили ни молодых, ни старых. И они пробивались на десятый этаж. Мы с папой пытались их остановить, но они оказались сильнее. Эдеард… я прыгнула. Я не могла позволить им сделать это со мной. Все было кончено. Папа, я и Мирната, мы взялись за руки и прыгнули с самого верха. Мы поступили неправильно?»

«Нет, любовь моя, все правильно. Это я должен был быть здесь и защитить. Только я виноват».

«Папа и Мирната улетели к туманностям в поисках Ядра, там их ждет наша мамочка. Я осталась. Я знала, что ты придешь. Я хотела еще раз тебя увидеть, прежде чем уйду».

– Что такое? – крикнул Буат, ощупывая про-взглядом двор, стараясь понять, с кем разговаривает Идущий-по-Воде. – Кто здесь?

– Кто? – переспросил Эдеард. – Здесь моя жена. Мои друзья. И мои родители тоже.

Кристабель улыбнулась призракам отца и матери Эдеарда.

«Он ваш сын?»

«Да», – с гордостью ответила его мама.

«Я так любила его».

«Мы знаем. До встречи с тобой он никогда не был так счастлив».

– Я никого не вижу, – пролепетал перепуганный Буат.

– Сейчас я тебе покажу, – заверил его Идущий-по-Воде.

Внезапно Буат оторвался от земли. Телохранители с ужасом увидели, как его стало трясти. Затем он запрокинул голову назад и взвыл, а из его разума хлынул поток непереносимой боли. На его одежде проступили мелкие пятна крови, они быстро набухали, и через секунду алые капли потекли на камни мостовой. Телохранители не выдержали; они отвернулись и пустились наутек. И долго еще бежали, пока вопли Буата не затихли вдали.

Эдеард бросил тело на землю, и спустя некоторое время над ним поднялась душа Буата.

«Ну, теперь видишь?» – спросил Эдеард.

«Ты проиграл, – сказал призрак. – Это все, что тебе осталось: убивать. А убивая, чтобы вернуть власть, ты становишься одним из нас».

Душа Буата унеслась ввысь, и на глаза Эдеарда навернулись слезы. Призрак сказал правду. Он ничего не может сделать. Овейн и его приспешники победили. Их уничтожение ничего не даст. Мир принадлежит им. И он не хочет жить в этом мире.

Сквозь стену особняка просочились Максен и Кансин.

«Бижули и Дибал мертвы, – сказал Максен. – Байз вернулся в Сампалок».

«Мы потеряли нашего ребенка, – горько добавила Кансин. Ее призрак был еще слабее, чем призрак мужа. – Может, он уже в Ядре. Я не имею права остаться. Даже ради тебя, Эдеард. Я должна узнать, где он. Я должна увидеть нашего сына».

«Я все понимаю», – ответил Эдеард.

«Друг мой, я должен отправиться за своей женой», – сказал Максен.

«Обязательно должен. – Эдеард махнул им рукой на прощание. – Вы первыми из нас доберетесь до Моря Одина. Ждите нас там. Скоро и мы к вам присоединимся».

«И тогда мы снова сможем улыбаться».

Эдеард проводил их взглядом и повернулся к оставшимся вокруг него душам.

«Мы проиграли. Я побежден. Я остался один. – Его рука опустилась к висевшему на поясе пистолету. – А я не хочу оставаться один».

«Салрана, – напомнил ему Динлей. – Он говорил, что Салрана еще жива, что они намерены схватить и ее тоже».

Эдеард поднял голову.

«Ох, Заступница».

Он направил про-взгляд в Йисидро, даже не осмеливаясь на что-то надеяться.

Храм в Йисидро временно превратился в госпиталь. Перед статуей Заступницы в несколько рядов выстроились импровизированные лежанки, на которых размещали раненых. Трое уставших и издерганных врачей ходили от одного пациента к другому и по мере возможности залечивали огнестрельные раны. Послушницы помогали им делать перевязки и успокаивали раненых. Матушка-настоятельница, которой было уже больше полутора сотен лет, утешала боязливо теснившихся на скамьях прихожан. Она читала вместе с ними молитвы, но сама явно боялась не меньше остальных.

Двери храма были закрыты. Снаружи отчаявшиеся родственники тех, кто лежал внутри, образовали полукруг, намереваясь защитить несчастных и с ужасом ожидая возвращения милиции или, что еще хуже, стражей гильдии оружейников, важно расхаживавших по городу со своими жуткими ружьями. Пока святое место еще не подвергалось нападениям.

Эдеард плавно поднялся сквозь пол в центре храма. Люди вокруг изумленно заахали, и только Салрана бросилась ему навстречу, вскрикнув от радости. Он крепко обнял ее.

– Они говорили, что ты убит, – всхлипывая, пробормотала она.

– Нет, – ответил Эдеард. – Меня не так-то легко убить.

– Ох, Эдеард, милиция стреляла в людей. И еще у стражей появились эти ужасные ружья, как тогда, в Эшвилле. Они утверждают, что подчиняются лично мэру.

– Я знаю, – сказал он, крепче прижимая Салрану к груди. На ее одежде послушницы были видны пятна крови, некоторые явно появились несколько дней назад. – С тобой все в порядке?

– Да. – Она кивнула и смахнула слезы с лица. – Прости, Эдеард, я виновата, я не разговаривала с тобой после…

– Ш-ш-ш, – остановил он ее и провел пальцем по брови.

– Я была такой глупой, такой упрямой. Ты же мой лучший друг.

– Все прошло. Ты уверена, что все в порядке? За тобой никто не приходил?

– Нет. Я все время помогала докторам. Очень многие умерли. И все боятся, что люди мэра вернутся. Ты можешь это остановить?

Эдеард опустил голову.

– Я не могу. Все, что я делаю, только ухудшает положение. Даже своим приходом сюда я навлекаю опасность на храм. Извини. Мне так жаль.

Ее пальцы погладили ему щеку.

– Мой милый Эдеард, ты все делал правильно.

– Они убили всех, кого я знал, всех, кого любил. Кроме тебя. И скоро придут за тобой.

Она ахнула.

– А твоя жена?

– Да, – болезненно сморщив лоб, прошептал он. – Кристабель мертва.

Салрана прислонилась головой к его груди.

– Так не должно было быть.

– Но это произошло. И теперь я хочу, чтобы ты ушла со мной.

– Эдеард! – В ее глазах мелькнуло отчаяние. Матушка, стоя перед статуей Заступницы, поглядывала на них с сочувствием. – Им нужна моя помощь.

– Они справятся.

Матушка поощрительно кивнула Салране.

– Но…

– Держись за меня крепче, – посоветовал он. – Сначала покажется непривычным, но ничего не бойся. Я буду с тобой.

– Всегда?

– Да, всегда.

Он виновато оглянулся на призрак Кристабель, но та ответила понимающей улыбкой.

Эдеард вместе с Салраной опустились сквозь пол храма. Он почувствовал, как ее пальцы сильнее сжали его ладонь. Через мгновение они оказались в небольшом тоннеле под храмом, под ногами шелестел тонкий ручеек воды.

– Дальше надо немного пройти, – сказал Эдеард.

Они стали спускаться, пока не вышли в ослепительно яркий свет тоннеля, проходящего глубоко под городскими улицами.

– Эдеард! Что это за место?

Салрана вертела головой, стараясь понять, где она оказалась.

– Я и сам не знаю. Хороший способ передвигаться по городу. И очень старый. Я думаю, им пользовались давние обитатели Маккатрана, но не уверен. Тоннель не соединен ни с одним из зданий города на поверхности. Так что, возможно, его создали не те существа, что жили до нас.

– Ох. – Она коротко рассмеялась. – Эдеард, в кого ты превратился?

– Я не знаю, – смущенно признался он. – Кем бы я ни был, оказалось, что от меня нет никакой пользы.

– Не говори так. – Салрана поцеловала его. – А зачем мы сюда забрались? И куда направляемся?

Эдеард вздохнул и почесал висок.

– Куда-нибудь подальше. Я полагаю, за пределы города. Потом… изгнание. Мы найдем какую-нибудь далекую провинцию. Я отращу бороду. Тебе не обязательно оставаться со мной.

– Думаю, для начала будет лучше, если я останусь.

– Спасибо.

Он увидел, что оставшиеся с ним души Кристабель, Динлея и родителей молчаливо ждут в ярко освещенном тоннеле. Казалось, что они вполне удовлетворены тем, что Эдеард их ведет. В этот момент он еще не решался сказать о них Салране: ей и без того хватило потрясений. Он опустил про-взгляд вниз, в материю стен тоннеля, и позволил ей указать направление. Эдеард всегда подозревал, что сеть тоннелей уходит за границы хрустальной стены, но никогда не решался проверить, куда они ведут.

И теперь он увидел эту сеть далеко-далеко внизу. Яркие линии объединялись снова и снова, словно закручивались в похожую на воронку паутину, и последние несколько нитей тянулись под ним на десятки милей вниз, туда, где жил истинный разум города.

Но… несколько ответвлений шли горизонтально под равниной Игуру. Эдеард попросил город отправить его туда.

– Что это? – воскликнула Салрана, испуганно схватившись за его руку, когда пол тоннеля стал наклоняться.

– Все в порядке, – уверенно ответил он. – Теперь мы полетим.

– Полетим?

Тем временем пол тоннеля наклонился до сорока пяти градусов, и они начали скользить. Потом стали падать. Салрана завопила от испуга.

– Все хорошо, – крикнул ей Эдеард.

Он сумел погладить ее по спине, но получилось не очень хорошо, потому что юбка ее одеяния послушницы вздулась пузырем и стала заворачиваться вокруг тела. Эдеард третьей рукой расправил одежду.

– Мы разобьемся! – взвизгнула Салрана.

– Нет, не бойся. Я часто пользовался этими тоннелями.

Она прижалась к нему лицом. Полет продолжался дольше, чем привык Эдеард. Вероятно, тоннель уносил их далеко за пределы города. И он не знал, где они остановятся.

Спустя какое-то время Салрана немного успокоилась и стала смотреть по сторонам.

– Мы не умрем? – спросила она.

– Нет, не умрем.

– А где мы?

– Я и сам не знаю. Теперь уже, наверное, за границей города.

Тоннель стал круто поворачивать. Такого Эдеард еще не испытывал.

К тому же они больше не падали, а наоборот, летели вверх. Наконец движение стало замедляться. Эдеард поднял голову. В нескольких сотнях ярдов над ними тоннель заканчивался пятном алого света.

– Держись, – предупредил он Салрану.

Они вдруг оказались в пустом круглом помещении со светящимися красными стенами. Окон здесь не было. Отверстие, через которое они поднялись, быстро превратилось в твердый пол.

Салрана не отпускала его руку, но с любопытством смотрела по сторонам.

– А что теперь? – спросила она.

– Не знаю, – признался Эдеард. – Я еще не был в таких местах.

На стене перед ними появился черный круг. Затем он исчез, оставив такое же круглое темное отверстие. Эдеард и Салрана, переглянувшись, шагнули вперед. Пробивавшийся наружу красный свет показал что-то вроде каменных стен. При помощи про-взгляда Эдеард определил, что снаружи какая-то пещера. Они осторожно вышли на песчаную поверхность и вдохнули сухой застоялый воздух. Про-взгляд Эдеарда не мог пробиться сквозь каменную толщу, но было ясно, что пещера уходит куда-то далеко. Красный свет начал угасать сразу, как только они сделали несколько шагов. Салрана обернулась и негромко вскрикнула: круглое отверстие закрылось у нее на глазах.

Эдеард, подняв руку, применил прием, показанный ему Кристабель во время их отдыха в пляжном домике. Полоса холодного белого света веером сорвалась с его пальцев, и по пещере заплясали резкие тени.

– Здесь ничего нет, кроме камня, – удивилась Салрана, ощупывая скалу, где только что было отверстие.

– Я не понимаю, как действует город, – сказал Эдеард. – Я просто обращаюсь к нему с просьбой.

– А как? – спросила она, и сквозь мысленную защиту пробилось жадное любопытство.

– Ну… – Он пожал плечами. – Просто прошу, вот и все.

– Все как в тот раз, – прошептала Салрана, невольно вздрагивая. – Мы с тобой одни, прячемся в яме, а снаружи разрушается весь наш мир.

После ее слов Эдеард ощутил, как сильно он устал. Но не только телом после безумной скачки в Маккатран. Эмоциональные потрясения, пережитые за последние несколько суток, окончательно лишили его сил. Ему отчаянно хотелось свернуться калачиком прямо в пещере и долго-долго спать. Свет вокруг его руки начал меркнуть.

«Эдеард, – окликнул его призрак матери. – Не сдавайся. Только не теперь».

Он немного помолчал.

«Хорошо», – уныло ответил он после паузы.

Салрана оглянулась.

– Пойдем, – позвал ее Эдеард. – Посмотрим, куда нас выведет пещера.

Пещера не на всем протяжении оказалась такой широкой, как в начале.

В некоторых местах приходилось протискиваться между стенами, чтобы пройти дальше. Уровень все время повышался, что беспокоило Эдеарда. Своим про-взглядом он видел, насколько глубоко под землей проходили тоннели Кверенции.

Целый час они преодолевали бесчисленные повороты и узкие места, прежде чем Эдеард увидел над головой слабые отблески дневного света. Под конец им пришлось карабкаться по крутому склону под нависающим в трех футах потолком, и только тогда они выбрались на относительно ровную поверхность. Выход закрывало густое сплетение орлиных лиан, чьи красные и зеленые листья причудливо окрашивали солнечный свет.

Эдеард осторожно вывел про-взгляд за полог пышной растительности и обнаружил, что выход из пещеры находится на почти вертикальном склоне скаты. Снаружи он никого не заметил: ни людей, ни животных. Тогда он раздвинул ветви лиан и выглянул. Вдали поднимались вершины гор Донсори, а впереди расстилалась равнина Игуру.

– Это один из малых вулканических конусов, – сказал он Салране. Далеко внизу, на склоне бывшего вулкана, зеленели пальмы и вроллипаны, а дальше шли поля, делившие равнину на аккуратные квадраты. Эдеард изогнул шею и посмотрел вверх. – Вершина скалы ближе, чем ее основание. Я думаю, мне удастся туда забраться.

– Эдеард! Будь осторожен.

– Не беспокойся.

Про-взгляд показал, что под зарослями лиан скрывается неровная скала, на которой есть множество зацепок для рук и выступов для ног. Он вытянулся вверх, нашел опору и стал подниматься.

«Я пока разведаю окрестности», – предложил призрак Динлея, взмывая вверх.

Эдеард впервые в жизни позавидовал мертвым. Подъем оказался далеко не простым. Ему приходилось про-взглядом искать зацепки, потом просовывать руки между корявыми лианами, а переставлять ноги оказалось еще труднее, и третьей рукой постоянно надо было раздвигать старые крепкие ветви, толстые, как морские канаты.

Минут через десять после выхода из пещеры лианы поредели и показалась голая скала. Она плавно загибалась назад, и вскоре Эдеард вскарабкался на довольно пологий склон, покрытый тонким слоем почвы и редкой травой.

Телепатическим посылом он известил Салрану, что закончил подъем, а потом третьей рукой осторожно подхватил ее, вынес из пещеры и по воздуху поднял на склон.

«Я никого не обнаружил, – доложил Динлей. – В четверти мили отсюда, за вершиной скалы, есть летний домик. Там довольно ровный участок, и в доме никого нет».

– Благодарение Заступнице, – тихонько пробормотал Эдеард.

Он опустил Салрану перед собой.

– Я думаю, это еще хуже, чем лететь по тоннелю, – с боязливой усмешкой сказала она.

– Нам надо где-то спрятаться и решить, что делать дальше, – сказал Эдеард. – Пойдем туда.

Динлей точно указал расположение летнего домика, наверняка принадлежащего одному из благородных семейств. Он стоял на пологом склоне милях в пятнадцати от подножия вулкана и смотрел на Маккатран. Здание почти полностью было сделано из дерева, по переднему фасаду протянулась длинная веранда, а над ней выступал второй этаж, опирающийся на ряд широких арок. В обоих концах веранды поднимались небольшие многоугольные башенки под остроконечными крышами. Белая краска кое-где уже начала осыпаться, в трещинах и углах появились зеленые пятна грибка.

Двери в дом были просто прикрыты, но не заперты. Эдеард и Салрана вошли внутрь и поняли, что хозяева оставили летнюю резиденцию до следующей весны. Окна закрывали плотные ставни, мебель скрывалась под защитными чехлами, масляные лампы были пусты. Постельное белье, ковры и одежду, видимо, вывезли в город. На полу лежала отравленная приманка для грызунов.

– Еды на кухне почти нет, – сказала Салрана после недолгого осмотра. – Банки с консервированными фруктами и мука. Если хочешь, я приготовлю пудинг. У плиты осталось немного дров и угля.

Эдеард осмотрел единственную спальню и вышел на веранду. Склон оставался в тени – солнце в это время года не поднималось высоко в небе и всегда висело с другой стороны вулкана. Он перегнулся через перила и посмотрел на город. Один только вид Маккатрана отзывался в сердце мучительной болью. Эдеарду хотелось вернуться туда и все исправить. Но было поздно. Произошло слишком много всего. Овейн полностью разрушил его надежды.

– Не разводи огонь, – сказал Эдеард Салране. – И не зажигай свет. Нас будут искать.

Она тоже вышла на веранду и положила руку ему на плечо.

– Конечно. Я не подумала. Что же нам делать?

– Мы уйдем отсюда, – ответил он. – Будем пробираться на восток, пока не окажемся в какой-нибудь провинции, где Идущий-по-Воде – всего лишь легенда, в которую люди не очень-то и верят.

– А ты не думаешь остаться и продолжать борьбу?

– Нет. Овейн и его дружки захватили всю власть.

– Никто не хотел его возвращения. Люди ждут, что ты что-то предпримешь.

– Буат не ошибся: теперь я могу только убивать. А этим ничего не добьешься.

– Но, Эдеард…

– Нет.

– Я все поняла, – грустно сказала она. – Пойдем в дом.

Он позволил ей увести себя в большую спальню. Эдеард упал спиной на толстый матрас и смотрел в потолок, а Салрана прошла в кухню. Теперь, когда он перестал двигаться, боль в ягодицах и бедрах стала невыносимой. Скачка в Маккатран далась ему высокой ценой. Он провел рукой по внутренней стороне бедра и обнаружил, что брюки промокли от крови и пота. Эдеард поморщился от боли.

– Я это ощущала, – сказала Салрана. Она стояла в дверях с парой банок фруктового компота.

Эдеард почувствовал на себе ее про-взгляд, но не стал возражать.

– Эдеард! Что ты с собой сделал?

– Я должен был вернуться как можно быстрее, – сказал он. – Я думал, что еще успею что-то исправить. – Он понял, что из глаз вот-вот покатятся слезы, но даже сейчас не хотел, чтобы это заметила Салрана.

– Поешь хоть что-нибудь, – предложила она и поставила банки на кровать рядом с ним. – А я посмотрю, что тут есть из лекарств, наверняка найдутся какие-то перевязочные материалы. А если и нет, снаружи можно поискать листья фаланпана, я сделаю из них компресс.

Возражать ей у Эдеарда не было сил. В банке оказались сливы в сахарном сиропе, и он успел съесть несколько штук, пока Салрана не вернулась с тюбиком мази в руке.

– Я и не думал, что так голоден, – признался Эдеард.

А потом Салрана начала потихоньку стягивать с него брюки, и ему пришлось крепко стиснуть зубы. Выражение ее лица при взгляде на его бедра его ничуть не порадовало. А Салрана очень старалась скрыть свое беспокойство.

– Мазь, наверное, будет немного жечь, – предупредила она, осторожно натирая кожу.

– Заступница!

Одной рукой он зажал себе рот, чтобы сдержать рвущийся из горла крик, а второй вцепился в матрас.

– Я закончила, – сказала она спустя бесконечную минуту. – Мазь скоро успокоит боль.

– Мне кажется, уже успокоила. Или ты сожгла все нервные окончания.

Но его бедрам действительно стало легче.

– Не будь таким злюкой, – с улыбкой ответила Салрана и поцеловала его. А потом она набросила на Эдеарда один из мебельных чехлов. – Тебе надо немного отдохнуть. А я пойду и поищу какую-нибудь одежду.

– Будь настороже, – предупредил ее он. – Если кто-то появится, сразу скажи мне.

– Не беспокойся, – сказала Салрана. – Никто не знает, где мы. Никто и не подозревает, что мы могли здесь оказаться.

Эдеард начал жевать следующую сливу, но, не успев доесть, заснул.

Его обступили сны. Но не те, что снились обычно – о каких-то других местах, – сегодня он видел сны о собственной жизни. В основном о Кристабель. Кристабель, окруженная пламенем, к ней приближаются люди со скорострельными ружьями, от грохота их выстрелов раскалывается голова. Кристабель падает, подол ночной сорочки вьется вокруг ее ног – той самой сорочки, в которой он впервые ее увидел. Она падает с верхней площадки лестницы, где он только-только начал формировать ступеньки. Теперь по этим ступенькам с легкостью взбегают бандиты. Маленькая Мирната кричит от ужаса, испуганная пожаром и выстрелами, и прижимается к старшей сестре. Они обе падают с десятого этажа от толчка чьей-то руки. Это его собственная рука.

Он закричал от ужаса. Ощущение чего-то страшного накрыло его разум приливной волной, грозило сбросить в непроницаемую тьму бесконечной бездны, поглотившей мир. Он стал беспомощным жалким существом, летящим в Хоньо, покинутым Небесными Властителями, покинутым Кристабель, Динлеем, Бойдом, Максеном и Кансин. Все они смотрели, как он падает. И отворачивались один за другим.

«Нет, – взмолился он. – Вернитесь».

Но они не возвращались – что-то было не так.

Он рывком очнулся от сна, заметался на кровати, все еще дрожа. Ужас сковал его горло, не давая вдохнуть.

– Что? – прохрипел он, обшаривая про-взглядом комнату.

В ногах кровати сгрудились призраки Динлея, Кристабель и его родителей. Кристабель в тревоге протягивала к нему руки.

– Что? – повторил он, чуть-чуть отдышавшись.

«Эдеард, мы пытались тебя разбудить, – сказал Динлей. – Мы очень старались. Но ты так устал».

– Я проснулся.

Он прищурился на приоткрытую на веранду дверь и увидел облитые светом туманностей белые перила. Вероятно, скоро полночь.

«Салрана. – Кристабель судорожно вздохнула. – Она предала тебя».

– Что? – выпалил он, растерявшись от неожиданности. – Что ты сказала?

«Извини, – заговорил Динлей. – У нее исключительно мощный телепатический посыл. Сразу после заката она вызвала Овейна. И сказала, где вы находитесь».

– Салрана? О чем ты говоришь?

«Мы не могли ей помешать, – добавила Кристабель. – Против живых мы беспомощны».

– Нет, нет, – забормотал Эдеард.

Своим про-взглядом он ощутил, что Салрана приближается к спальне.

– Эдеард? – приветливо окликнула она его. – Ты в порядке? Я думала, ты еще спишь.

«Она говорила с Овейном, – настаивала Кристабель. – Его люди уже близко, они поднимаются на гору».

– Не может быть. Это же…

– С кем ты разговариваешь? – спросила Салрана.

Она уже вошла в комнату и с любопытством смотрела на него.

– С моей женой, – спокойно ответил он.

Ее лицо не дрогнуло. Вспышка удивления в ее хорошо завуалированных мыслях была мгновенной, но, как и Эдеард, она еще недолго прожила в Маккатране.

– Знаешь, я могу видеть души умерших, – сказал он. – Однажды я даже передавал изображение Пифии. Вот, посмотри.

Он открыл свой разум, чтобы она получала ощущения с его про-взгляда.

Салрана, обнаружив вокруг себя четырех призраков, ахнула.

– Я…

Эдеард соскользнул с кровати.

– Они сказали, что ты выдала меня, – бесстрастным тоном произнес он, шагнув ей навстречу. – Они сказали, что ты послала телепатическое сообщение лично Овейну. Я ответил, что это невозможно. Скажи, они ошибаются? Ошибаются?

Салрана попятилась.

– Эдеард…

Эдеард направил про-взгляд за пределы дома и осмотрел склон вулканического холма. Использовав дар Финитана, позволявший проникнуть под маскировку, он увидел более двух десятков людей со скорострельными ружьями. Они уже приближались к летнему домику. В темноте за их спинами ощущалось присутствие еще большего количества людей. Тогда Эдеард устремил про-взгляд к основанию горы. Внизу, вокруг склонов, стояли два полных полка милиции.

– Всемилостивая Заступница, – изумленно выдохнул он. – Ты действительно это сделала. – Он смотрел на нее, все еще ничего не понимая. – Салрана, ты позвала их!

Он почувствовал, что близок к истерике. Самообладание изменило девушке лишь на миг. А потом она посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, я вызвала Овейна.

«Такого не может быть. Это же Салрана. Моя Салрана. И мы вдвоем против целого мира».

– Почему? – взмолился он. – Почему ты так поступила? Из-за Кристабель?

Салрана окинула призрак Кристабель презрительным взглядом.

– Ревновать к ней? Мне? Вряд ли. Я ничем не хуже нее. А в постели так еще и лучше. Ты многого лишился.

– Но… Мы же…

– Ты все тот же глупый деревенский мальчишка. Неужели ты так ничему и не научился, живя в Маккатране? Неужели ты думаешь, что любовь тринадцатилетних юнцов будет вечной? Что я навсегда сохраню тебе верность?

– Не можешь же ты принимать всерьез слова Овейна о едином народе.

– Почему нет? Потому что это противоречит твоим отсталым деревенским понятиям? Так устроен мир, Эдеард. Неужели ты не понимаешь? Благородные семейства уже обладают богатствами и властью, а под управлением Овейна они станут еще богаче и еще сильнее. И я смогу быть в их числе. Не только у тебя есть честолюбие.

– Это не ты, – пересиливая растущую боль, крикнул он. – Это не твои слова, Салрана. Не твои мысли.

– Ты такой слабый, Эдеард. Даже теперь, когда считаешь город своим. У тебя есть талант и способности, чтобы завладеть всем миром. Почему ты этого не делаешь?

– Ни один человек не достоин править миром.

Она презрительно фыркнула:

– Смирение – удел слабых.

– Заступница учит доброте.

– А что хорошего в ее учении, кроме внушения покорности низшим слоям населения?

– Теперь я точно знаю, что это не ты. Кто тебя так изменил? Кто?

– Я изменилась сама. Я поняла этот мир и стала искать в нем свое место. В конце концов, ты ведь нашел себе подружку из благородного семейства. – Она пренебрежительно махнула рукой в сторону Кристабель. – Неплохой способ пробиться в Высший Совет для такого бесхребетного существа, как ты. Почему бы и мне не сделать то же самое? Я использовала людей, которые могли мне помочь. Теми, кто тебя ненавидит, довольно легко манипулировать. И добралась до самого Овейна. Если хочешь знать, у него восемь любовниц, но теперь он будет смотреть только на меня. Ему это нравится. Ему нравится иметь при себе меня, подругу детства Идущего-по-Воде. Я видела его решительность и целеустремленность, не то что у тебя. И он умнее, чем ты. У тебя есть только твоя добродетель, а у него честолюбие, страсть, могущество и богатство. И предвидение. Он станет императором, объединит весь мир и весь народ. И я буду частью этого мира. Он пообещал мне, что я стану Пифией. Наши дети будут рождаться, чтобы править.

Шок лишил Эдеарда способности что-либо ощущать. Он видел вызывающую усмешку на лице обезумевшей девчонки и не испытывал абсолютно никакихчувств.

– Нет, – сказал Эдеард. По его щеке скатилась одинокая слеза. – Нельзя построить мир на фундаменте жестокости и страха. Он разрушит Кверенцию, как разрушил твою душу.

– Никто меня не разрушал, я никогда еще не чувствовала себя такой живой, как сейчас.

Про-взгляд показал Эдеарду вооруженных людей у самой двери. Он даже не удивился, увидев, что командует отрядом не кто иной, как Арминель.

– Ты хочешь, чтобы меня убили? – тихо спросил он.

– Выживают сильнейшие. Овейн боится, что ты займешь его место. У тебя до сих пор есть шанс это сделать, Эдеард. И ты сможешь устроить мир так, как тебе нравится. Я помогу тебе. Тогда мы будем вместе.

Эдеард посмотрел на свою жену. Посмотрел на Динлея. На родителей, так веривших в него.

– Я не стану мэром. Не сейчас. А ты… ты не будешь Пифией.

– Дурак! – крикнула ему Салрана.

Она резко развернулась и выбежала из спальни.

Эдеард понял, что способностью видеть сквозь маскировку Овейн Салрану не наградил.

Арминель и его люди ворвались в дом и сейчас же открыли беспорядочную стрельбу. Пули впивались в стены и разбивали в щепки мебель. Дула ружей, извергая огонь, поворачивались из стороны в сторону, отыскивая Идущего-по-Воде.

Защита Салраны не выдержала. Восемь пуль ударили в ее тело и отбросили назад. На одеянии послушницы вспыхнули алые пятна крови. Она осталась лежать неподвижной некрасивой куклой на великолепном полу из мрамора павонаццо. Ее душа быстро покинула тело и смотрела на него сверху вниз.

Эдеард пригнулся за высокой кроватью, и толстый матрас защитил его от первого ураганного шквала пуль. Он поднял голову, когда нападавшие начали торопливо менять опустевшие магазины на полные.

«Желаю тебе всего хорошего, – сказал он призраку Салраны. – Надеюсь, что в Ядре ты обретешь мир».

«Эдеард? – воскликнула она. – Ах, Эдеард, что я наделала?»

«Уходи, – поторопил он ее. – Отыщи путь к Ядру. Там я к тебе присоединюсь».

Душа Салраны завибрировала и стала просачиваться сквозь потолок спальни. Эдеард ощутил ее последний всплеск печали, и призрак исчез.

Арминель щелкнул полным магазином и поднял скорострельное ружье, ощупывая дом про-взглядом в поисках Идущего-по-Воде.

Корпус обоймы неожиданно треснул, сжатый невероятно сильной третьей рукой. В спальне материализовалась фигура Идущего-по-Воде.

– Убейте его, – закричал Арминель своим сообщникам.

Но их ружья не сделали ни одного выстрела; мелкие детали механизма и обоймы оказались погнутыми и смятыми.

– Мы ведь с тобой уже попрощались, – сказал Эдеард Арминелю.

Арминель усилил защиту и повернулся, готовый убежать. Но двери захлопнулись перед ним с таким треском, что отозвался весь дом. Арминель решился встретиться с противником лицом к лицу, снова повернулся и увидел, как взвился вокруг Эдеарда его широкий черный плащ. Идущий-по-Воде поднял руки с раздвинутыми пальцами. И с кончика каждого пальца сорвалась молния.

Через несколько секунд весь павильон был объят пламенем. Горели стропила, балки, двери, окна, мебель, стены – все, к чему прикоснулись огненные разряды. Еще через несколько мгновений воздух потемнел от густого черного дыма.

Эдеард, толкнув дверь спальни, вышел на веранду. За его спиной отчаянно кричали от боли и задыхались от дыма бандиты. Дверь за ним закрылась. Эдеард перепрыгнул через перила на травянистую лужайку. Люди в доме метались, натыкаясь друг на друга, кто-то уже упал, а вопли страха и страдания не мог заглушить даже рев пламени. Эдеард, набросив маскировку, словно второй плащ, скрылся в темноте.

Доверенные бойцы гильдии оружейников Овейна, посланные, чтобы уничтожить Идущего-по-Воде, окружили дымящиеся руины летнего дома. Морща носы от запаха обугленных трупов, они начали разбирать завал. Но несколько человек среди них утверждали, что их про-взгляды проникли сквозь маскировку Идущего-по-Воде, и они бросились вдогонку за темной фигурой, скрывшейся за деревьями.

У подножия вулканического конуса полки милиции закончили построение и образовали плотный круг у самой кромки леса. Согласно приказу, они вытащили пистолеты и стали ждать. Их про-взгляды следили за группами, поднимавшимися вверх от еще дымившегося павильона. Время от времени грохотали выстрелы, заставляя многих вздрагивать, но члены гильдии оружейников со своими смертоносными ружьями продолжали двигаться вперед и вверх.

Эдеард без труда держался впереди преследователей. Он поднимался, потому больше идти было некуда. Склон скалы, где находился вход в пещеру, охранял отдельный отряд, так что забраться туда Эдеард не мог Салрана, вероятно, рассказала Овейну и о пещере, и о путешествии по тоннелям… обо всем. Оставалось только идти наверх. Это оказалось не трудно; деревьев выше летнего домика было не так уж много, трава едва доходила до щиколоток, по склону журчали мелкие ручейки. Вскоре последние деревья исчезли с дороги. Остались только валуны и трава. Впереди Эдеард уже видел вершину горы.

И там следовало принять решение.

«Я мог бы их запереть, – сказал он небольшому кружку своих призрачных спутников. – Город построит для них комнаты без окон и дверей. И они будут получать пищу».

«Я думаю, смерть была бы более милосердной, – возразил ему отец. – Вспомни, что произошло с беднягой Аргианом, когда ты его заточил в камеру. И это всего лишь через пару дней».

«Он прав, – добавил Динлей. – Заточение успокоит твою совесть – и только. Их необходимо уничтожить. Я знаю, какими беспощадными они стали. Если ты не избавишься от них, они будут возвращаться снова и снова. Сколько еще ужасов переживет город?»

«И одного слишком много, – согласился Эдеард. – Но убить так много людей…»

«Заступница поймет тебя», – заверила его Кристабель.

«Они и сами к этому готовы, – сказал Динлей. – Потому мы здесь и оказались».

Он показал на группы людей, поднимавшихся по склону. Первый отряд был уже не более чем в двадцати минутах ходьбы.

«Я не уверен, что смогу мимо них пробраться, – сказал Эдеард. – Овейн настроен решительно».

«Конечно, – ответила Кристабель. – Он знает, что только ты стоишь на его пути к абсолютной власти».

«Может, мне лучше скрыться в провинции и сформировать легитимную оппозицию?»

«Готовить революцию? – спросила его мать. – На это уйдут годы, а то и десятилетия. И сколько еще людей погибнет в борьбе? Нет, если что-то и предпринимать, то быстро. Тогда и потери будут минимальными. Каждый день твоего промедления позволит ему укрепить свою власть».

«Ты говоришь так уверенно!»

Она улыбнулась. Сквозь ее призрачный силуэт засиял свет туманностей.

«Нельзя вырасти в Маккатране и не научиться разбираться в политике».

«Так ты из Маккатрана?»

«Да. Пятая дочь четвертого сына семьи Герузис. Но это было так давно! Мои сестры и братья сейчас имеют гораздо более низкий статус».

«Герузис? – Эдеард помолчал, вспоминая все, что слышал об этой семье. Богатое торговое предприятие, обширные владения на равнине Игуру и небольшая флотилия кораблей. – Да ведь Финитан тоже из семьи Герузис, да?»

«Да. Один из моих двоюродных дедушек».

«Значит, Финитан – мой родственник?»

«Да».

«Интересно, знал ли он об этом».

«Возможно, догадывался. Акиим точно знал».

«Но… Мама, почему ты уехала?»

«Меня сосватали за оболтуса из семьи Киркмаль – этот союз сочли выгодным оба наших семейства. Я не хотела свадьбы. Я хотела жить по-своему, даже если бы пришлось отказаться от денег».

«Так вот откуда в нем такое упрямство», – сказала Кристабель.

«Я не…»

Он слабо улыбнулся. Кристабель решилась поддразнить его даже в такой мрачный момент.

Эдеард быстро преодолел последний подъем. На вершине остались только голые камни да пучки жесткой травы, пробивающейся из трещин. С моря дул легкий ветерок.

Идущий-по-Воде остановился и повернулся лицом к Маккатрану. Оранжевое сияние подсвечивало воздух над улицами и каналами, так что можно было разглядеть даже зубчатую линию башен. С самого первого взгляда, когда он увидел Маккатран, город так манил его, что Эдеарду казалось, будто он возвращается домой. Это чувство все еще сохранилось в душе, но его затуманила печаль. Он с трудом заставил себя посмотреть в ту сторону.

«Я должен принять решение».

По ту сторону хрустальной стены осталось все, к чему он стремился и о чем мечтал. И все, что вселяло в него страх.

«Я не думаю, что смогу вернуться, – признался он призракам. – Наверное, Овейн прав. Я недостаточно силен».

«У тебя есть силы, сынок», – возразил его отец.

«Нет. Невозможно представить, сколько страданий принесет мое возвращение».

«Достаточно убрать только лидеров, – сказал Динлей. – Овейна и его пособников».

«Это надо было сделать в самом начале, но не теперь. Все изменилось. Оружие разошлось по городу. Люди сотнями встают на сторону Овейна».

«Сотни людей противились его приходу и погибли. Неужели они не заслуживают возмездия? Ты же знаешь, что тебя поддержат. Вспомни итоги выборов».

Эдеард, по-прежнему глядя на Маккатран, опустился на колени.

«Я не могу. Все кончено».

«Мы тебя понимаем, – сказала Кристабель. – В этом весь ты. Тот, которого я любила».

«Мы будем вместе, – пообещал он ей. Про-взгляд показал Эдеарду, что первая группа преследователей подходит к последнему подъему. Все они держали наготове скорострельные ружья. – Мы доберемся до Ядра и будем жить там вечно».

«Вместе», – согласилась Кристабель.

Эдеард глубоко вздохнул. Он полностью открыл свои мысли и в последний раз окинул взглядом равнину Игуру. Его разума коснулись мысли Маккатрана, медлительные и спокойные, как и всегда, уходящие куда-то в другое царство.

«Спасибо тебе за помощь», – сказал он, мысленно изливая свою благодарность городу.

И вдруг впервые ощутил перемену. Гигантский разум заработал быстрее. Более сильные и отчетливые мысли стали подниматься, словно из глубин моря всплывало гигантское существо. Маккатран пробуждался.

Эдеард, изумленный реакцией на свои действия, невольно отшатнулся. Он делал бессчетные попытки донести эмоции до города, но никогда не получал ответа. Он просил о мелочах вроде изменения зданий или путешествия по тоннелям, но никогда не ощущал истинной связи с городом.

«Ты услышал меня», – в изумлении отправил он телепатический посыл.

Ответ, как и следовало ожидать, был медлительным и уравновешенным. Даже торжественным, что вполне соответствовало этому величественному созданию.

«Я ощутил печаль, – сказал Маккатран. – Тебе больно. Я так давно не испытывал боли…»

«Я… Это моя утрата вызвала печаль, которую ты почувствовал. Прости. Я не собирался тебя беспокоить. Я просто хотел поблагодарить за все, что ты для меня сделал».

«Утрата? Я помню утраты. Когда-то нас было много, теперь я остался один».

«Здесь есть и другие, похожие на тебя?» – удивился Эдеард.

«Когда-то давно были. Теперь уже нет. Даже здесь. Нет смысла возвращаться в то время».

«Сожалею. Я не знал. Могу я чем-то помочь? Скоро я отправлюсь в Ядро Бездны. Я встречу там кого-то из твоих собратьев?»

«Нет. Никто из нас не покорится слиянию. Это не для нас».

«Кто же ты?»

«Несостоявшееся прошлое».

«Мы не можем назвать тебя несостоявшимся. Ты дал нам приют и защиту».

«Я рад. А ты принимаешь назначение Бездны? Поэтому ты намерен отправиться в Ядро?»

«Какое назначение?»

«Стать единым со Вселенной. Она приветствует любой разум».

«Это… нет. Я ухожу, потому что лишаюсь жизни».

«Как ты можешь лишиться жизни в Бездне?»

Эдеард в недоумении посмотрел на Кристабель и остальных, убедился, что преследователи уже поднимаются по склону.

«Я не понимаю».

От мыслей города повеяло легкой тенью эмоций. Нежелание. Одобрение. Сострадание.

«Бездна позволяет вам построить идеальную жизнь, – сказал Маккатран. – Так она подводит вас к самореализации, позволяет пройти личный путь эволюции и достичь удовлетворения собой».

«О чем ты говоришь?»

Эдеард уловил щелчки снимаемых с предохранителей ружей и усилил защиту.

«Все, кто приходят извне, стремятся к этому состоянию. Потому Бездна и принимает их. У нашей Вселенной нет иного назначения. Сейчас нет. В том и состоит ее привлекательность для тех, кто внутри, и трагедия для тех, кто вне ее, что всем в итоге придется заплатить свою цену».

«Я не могу построить идеальную жизнь. Моя жизнь кончена».

«Обратись к Бездне. Отыщи нужный момент и начни сначала. Все просто. Как только ты настроишься на Бездну, она даст тебе все, чего ты захочешь. Все побывавшие здесь расы оказались вовлечены в эту эволюцию. Не думаю, чтобы для тебя что-то изменилось. Попробуй, ничего плохого не случится. Желаю тебе удачи».

Мысли города снова стали замедляться, погружаясь в дремоту.

«Нет, – воскликнул Эдеард. – Нет, подожди. Скажи мне как. – Он обернулся к душам своих близких. – Что все это значило?»

«Я ощущаю вокруг себя последовательности мгновений. Все точно как говорил тебе Бойд, – сказала Кристабель. – Вселенная помнит каждое мгновение. Здесь видна вся наша прожитая жизнь».

«Ты можешь мне показать?» – попросил Эдеард.

«Смотри вместе со мной», – предложила она.

Эдеард сосредоточился, чтобы ощутить ее мысли, уловить воспринимаемые образы. Это было странное объединение, и о подобном протяжении про-взгляда Эдеард никогда не догадывался. Вслед за женой он проник в ткань реальности и убедился в правоте Кристабель. Он увидел себя, распростертого на склоне скалы, и миллионы, миллиарды других изображений, протянувшихся в обе стороны. Они охватывали каждый миг его подъема, каждый шаг, каждый вздох, каждое дыхание, каждый удар сердца, каждую мысль. Он словно заглянул в бесконечное зеркало, Маккатран сказал правду: все его существование сохранилось в Бездне. Все, до последнего момента.

Эдеард посмотрел на себя, каким он был пять минут назад, и удивился реальности изображения. Казалось, он вот-вот вдохнет воздух и станет настоящим.

– О Заступница, – выдохнул он. – Мне кажется, я понимаю. Но… нет. В противном случае… – Он вскочил на ноги. – Кристабель?

«Сделай это, – попросила она его. – Эдеард, если есть хоть один шанс…»

– Да.

Он раскинул руки и воспользовался силой телекинеза. Вооруженные люди, кольцом обложившие вершину, вдруг сорвались с земли и с воплями отправились в полет на несколько сотен футов вниз, до более пологого участка склона.

Эдеард, избавившись от непосредственной угрозы, снова сосредоточился на изображениях. Возвращение на несколько минут назад ему ничего не давало. Он стал перегонять воспоминания, погружаясь все глубже и глубже. Он увидел себя лежащим на кровати, в то время как Салрана разговаривала с Овейном. Яркий момент недавнего прошлого свидетельствовал о подключении его собственной памяти, соединенной с восприятием Бездны. Технику погружения он осваивал почти инстинктивно. Момент появлялся перед ним ускользающим изображением. Эдеард мысленно тянулся к нему, но не мог достать. Он пытался снова, обостряя концентрацию, прикладывая колоссальное телекинетическое усилие. Мысленные пальцы отчаянно сжимались, чтобы схватить момент и сделать его реальным. Эдеард стонал от напряжения, заставляя Вселенную соединять моменты воспоминаний.

Где-то – повсюду – Вселенная начала меняться. Настоящее дрогнуло и мало-помалу стало откатываться назад. Перед ним развернулась длинная цепочка изображений, начинавшаяся с его подъема на вершину горы. Звезды над его головой изменили ход по небу и двинулись в противоположную сторону. Эдеард, воодушевившись, все свои силы направил на достижение единства со временем. Невероятное движение стало ускоряться. Эдеард устремился в прошлое. Желанный момент, удивительно отчетливый, помчался ему навстречу…

…Эдеард с криком проснулся. Вопль изумления разнесся по лагерю на лесной лужайке, а он выдавливал воздух из легких и никак не мог остановиться. В глаза ударил утренний свет.

«Утро!»

Динлей в нескольких ярдах от него замер между двумя прыжками, держа в поднятой руке свой ботинок. Он ошеломленно уставился на Эдеарда.

Эдеард заставил себя замолчать. Растерянным взглядом он окинул лужайку и, увидев сидящего на поваленном дереве Максена, вскочил на ноги.

– Я ничего не клал в твой ботинок, – рассудительным тоном возразил Максен.

– Вы живы! – заорал Эдеард.

– Забери вас Хоньо, что происходит? – возмутился Топар.

Он приподнялся со своего одеяла уже с пистолетом наготове. Болотон, Фресаж, Верини и Ларби осматривались по сторонам, стараясь определить источник тревоги.

– Ничего! – выдохнул Эдеард. Взрыв ни с чем не сравнимой радости грозил помутить его рассудок. – Все! Я смог! Я здесь! Вы реальные. И вы живы.

Динлей раздраженно вздохнул.

– Что это с тобой? – Он заглянул в свой ботинок. – Ага!

Третьей рукой он вытащил смятые останки жука утог и с подозрением посмотрел в сторону Максена.

– Эдеард? – настороженно окликнул его Топар.

– Все в порядке. – Эдеард помахал рукой и рассмеялся. У него слегка кружилась голова, и мир казался немного неустойчивым. Он резко сел. – Нет, подождите. – Подняв руку, он стал загибать пальцы. – Засада будет через два дня. Э… потом еще полтора дня, чтобы вернуться… Проклятье! Если я отправлюсь прямо сейчас, могу и не успеть. Надо забраться глубже.

Динлей надел ботинок и подошел к Эдеарду.

– Плохой сон?

Эдеард усмехнулся.

– Лучший из всех, что я видел.

– Вот как. Хочешь чаю? У тебя остались еще эти льняные пакетики? – с надеждой спросил Динлей.

– Нет.

Эдеард торопливо поднялся и, прежде чем Динлей успел отпрянуть, поцеловал его.

– Провались ты в Хоньо, – воскликнул Динлей и отпрыгнул назад.

Эдеард весело рассмеялся.

– Я не могу остаться. Извините. Но, клянусь Заступницей, как здорово снова видеть всех вас живыми. А наши девочки, наши жены! Максен ты станешь отцом. Я тебе обещаю. Клянусь тебе именем Заступницы.

– Что ты такое пил прошлой ночью? – сердито спросил Максен.

– Я пил… Я пил все, что только можно выпить.

– Я думаю, тебе лучше присесть, – спокойно предложил Топар.

– Некогда. – Эдеард сознавал, каким сумасшедшим кажется он окружающим, но это только веселило его. – Ну, не совсем так, – добавил он и хихикнул. – Вы помните наш первый день в пути? – Он звонко щелкнул пальцами. – Мы еще остановились на ночлег у самой фермы. Как же называлось это местечко?

– Стиббингтон, – буркнул Динлей.

– Верно. Это как раз то, что мне нужно. Хороший запас времени. И всего день скачки в обратном направлении. Максен, ты помнить? Ты еще так стер себе ноги в седле, что говорил, будто не можешь ходить.

– Помню.

– И я тоже.

Эдеард мысленно обратился к моменту памяти…

Джастина Год четвертый

пять сновидения. Сладкие картины настоящей любви: его запах, его смех, его восторг. Эти два дня растягивались до бесконечности… Джастина приподнялась в медицинской камере и осмотрела каюту. С тех пор как она погрузилась в небытие, ничего не изменилось. Никаких тревожных сигналов на этот раз не было. Корабль приблизился к звездной системе, и бортовой журнал свидетельствовал о прохождении маршрута без каких-либо происшествий. «Серебряная птица» уже начала уменьшать скорость.

Джастина спустила ноги через бортик и поморщилась: мышцы совсем отвыкли двигаться. И в шее тоже чувствовалась сильная напряженность. Что ей сейчас необходимо, так это хороший массаж. Лучше всего на курорте Халлуба, что на острове Фасал. Да, она с удовольствием представила, как лежит на веранде спа-салона, а за окнами – белоснежный песчаный пляж и бирюзовое кристально-чистое море. В этом салоне есть несколько очень симпатичных массажистов, талантливых молодых людей, знающих, как правильно обработать ее занемевшие мышцы и связки. Очень привлекательно. А еще там подают напитки в высоких бокалах, наполовину заполненных ледяной крошкой, и превосходные экзотические фрукты. Раскаленная голубовато-белая искра света на синем небе. Прекрасная и желанная.

«Господи, до чего же меня довели сны о тех двух днях! Халлуба была в моей жизни тысячу лет назад».

Джастина с сожалением вздохнула и третьей рукой вынула из модуля репликатора длинный халат. Кулинарный процессор выдал ей стакан витаминизированного морковного сока. Она состроила гримасу, но послушно выпила все до дна.

«Может, на здешних планетах тоже найдется подходящий пляж».

Джастина села на пол и приступила к растяжкам, чтобы немного размять мускулы. Она уже предвкушала очень горячий душ с мощными струями в сильно разогретой кабине, который избавит ее от этих отвратительных судорог в шее.

– Что творится снаружи? – спросила она у интел-центра.

В экзо-зрении возникло изображение звезды. Джастина нахмурилась.

– Я ее знаю.

Именно эта звездная система проецировалась на потолке зала заседаний Высшего Совета: светило бронзового оттенка, распространяющее теплое сияние в центре аккреционного диска. Кометы, ядра которых не уступали по величине спутникам, проносились по краям диска, следуя своим сильно наклоненным орбитам, а за ними на миллионы километров тянулись алые светящиеся хвосты. Но увиденная картина была намного старше той, что существовала во времена Эдеарда. Внутри системы уже образовались девять ясно различимых полос, плотно забитых астероидами, что предвещало зарождение протопланет. Хвосты комет стали короче и утратили прежнюю яркость, их алые следы испещряли длинные полосы белых испарений.

На астрономическом изображении появились прозрачные столбцы информации. Вторичные системы Джастины впитывали сведения и выдавали конечные результаты. Вдруг ее внимание привлек крошечный светлый полумесяц, вращающийся по краю диска.

– Не верю!

Это была планета, пригодная для жизни людей.

До звездной системы «Серебряной птице» оставалось еще семь астрономических единиц. У Джастины было достаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть планету. В реальной Вселенной, за пределами Бездны, она не могла бы существовать. Даже если бы в аккреционном диске произошло слияние астероидов до размеров планеты, потребовался бы колоссальный отрезок времени для зарождения жизни и эволюции. Спектральный анализ, сделанный наружными сенсорами «Серебряной птицы», указывал на наличие воды и хлорофилла, а также на значительное содержание азота в атмосфере. Откуда бы ни появилась эта планета, на ней имелись и океаны, и растительная жизнь.

Осталась одна астрономическая единица. Для обитаемой планета была довольно маленькой – не больше Марса, – с плотной атмосферой – то есть давление на поверхности приближалось к нормальному. Температура была обычная. Магнитное поле сворачивало солнечный ветер в характерные радиационные пояса Ван Аллена. Никаких признаков электромагнитных излучений обнаружить не удалось, но Джастина не прекращала наблюдение.

Неправдоподобный мир в невероятном месте. В Бездне. Джастина прекрасно понимала, что масс-энергии, поглощенной границей даже во время последней, короткой фазы расширения, хватило бы на создание тысяч солнечных систем, не говоря уж об одной маленькой планете. «Здесь не стоит ничему удивляться. Не зря же Воплощенный Сон постоянно подчеркивает, что Эдеард прикоснулся лишь к поверхности потенциала Бездны».

Осталось десять миллионов километров, «Серебряная птица» затормозила до пяти g, потеряв значительную часть скорости, поддерживаемой на протяжении трех световых лет. В режиме ускорения в пять g корабль надежнее всего сохранял стабильность. Но кое-какие неполадки вернулись. Заметно ухудшилось изображение с некоторых высокоточных сканеров, зато камеры с простыми оптическими линзами уже показывали очертания континентов и снеговые шапки горных вершин. Джастина увидела, как зарождающийся ураган, дойдя до побережья, разделяется надвое, словно рассеченный гигантским ножом. Странное явление пробудило в ее сознании смутные воспоминания. «Что может разделить надвое мощный ураган?»

Но флуктуации силы тяжести в кабине ее отвлекли. Они привели к отказам некоторых вторичных систем. Резервные устройства не всегда успевали компенсировать потери. Джастина дала команду каюте вернуться к нейтральному статусу, что подразумевало убрать все, кроме ее кресла. Хорошо хоть функции бионоников ничуть не пострадали. На последнем миллионе километров она активировала защитное поле. В верхних слоях атмосферы то и дело вспыхивали следы сгоравших метеоритов, срывающихся с кромки аккреционного диска. Сенсоры «Серебряной птицы» зарегистрировали учащение ударов микрочастиц в силовое поле. Плотность пыли стремительно возрастала.

Джастина надела скафандр.

Эффективность инграв-установки сохранилась только на двадцать процентов, да и то не отличалась стабильностью. Джастина отказалась от мысли остановиться на орбите. Приходилось готовиться к прямому приземлению. Она надеялась, что при входе в зону притяжения планеты включатся антиграв-установки. Но, оценив состояние остальных систем, решила на это не рассчитывать.

В тысяче километров над ионосферой интел-центр стал отключать периферийные программы, чтобы сосредоточить все мощности на основной задаче. Корабль начал описывать кривую, постепенно приближаясь к громаде планеты. Антиграв-установки заработали – как им и следовало. Они обеспечат благополучное приземление. Возможно.

В этот момент в поле зрения попали три гигантских каменных конуса, возвышающиеся над слоем атмосферы. «Серебряная птица» летела прямо на них, и, согласно построенной траектории, точка приземления находилась позади гор.

Знакомый силуэт трех вулканов поверг ее в шок.

– Вы, похоже, издеваетесь надо мной, – вслух произнесла Джастина.

«Серебряная птица» на скорости тридцать Махов приближалась к почти точной копии Великой Триады с планеты Дальняя. Джастина постаралась совладать со своим изумлением. «Все может быть. Здесь, в Бездне, ничего нельзя исключать».

Завершение полета протяженностью в три световых года в той же точке, где она двенадцать столетий назад посадила свой гиперглайдер, не могло оказаться случайным совпадением. Это было точное попадание в цель.

«Сон. О господи, мой сон».

Но тогда появляется вероятность, в которую совсем уж трудно поверить.

«Нет. Это невозможно».

«Серебряная птица» вошла в атмосферу. Удары молекул разреженного воздуха слились в непрерывный гул. Корабль пролетел вдоль края самого большого вулкана с плоской вершиной и мертвой двойной кальдерой. За кормой вскипел перегретый воздух. Антиграв-установки включились на всю оставшуюся мощность.

Ускорение вжало Джастину в кресло. Учетверившийся вес плотно сдавил грудь. Помощь бионоников быстро обеспечила нормальное дыхание. Антигравы не изменили расчетный вектор корабля. Точка приземления была вычислена абсолютно правильно.

«Предопределена?»

«Серебряная птица» проткнула тонкий слой перистых облаков, скорость к этому моменту стала дозвуковой. Внизу виднелись средние склоны вулканов – каменные скалы с пятнами лишайников и мхов, слегка припорошенные снегом. Затем развернулись луга предгорий, образующие широкий великолепный цветущий пояс, предваряющий лесные массивы. Талая вода водопадами спускалась до предгорий, а дальше растекалась по серебристой кружевной сетке ручьев и мелких речушек.

В Гея-сферу корабля снаружи проникла человеческая мысль, искрившаяся любопытством и энтузиазмом.

– О, нет. Нет, нет, нет. Он не мог оказаться здесь. Вы не смеете так со мной поступать.

Внизу среди леса открылась продолговатая поляна. «Серебряная птица» стремительно снизилась. Из корпуса корабля вышли посадочные опоры. Джастина сжала челюсти. Но удар оказался не очень сильным, хотя каюта завибрировала, и в верхней части корпуса послышался скрежет. Сила тяжести уменьшилась, став ниже стандартного одного g. Несколько иконок статуса корабля мигнули желтым светом, но сразу же снова позеленели. После отключения двигателей целые секции «Серебряной птицы» перешли в нейтральное состояние. Теперь космический корабль еще не скоро куда-нибудь полетит.

Но Джастина была на поверхности, целая и невредимая. Это уже кое-что.

Посторонний разум не исчез, и мысли теперь выражали легкое нетерпение.

Она задержалась, чтобы снять скафандр. В конце концов, незачем его пугать, а для любого, кто не знаком с технологиями Великого Содружества, ее облик мог показаться устрашающим. Она не рискнула довериться гравитационному манипулятору и развернула аварийную веревочную лестницу. Уже спускаясь, Джастина поняла, что надела бежевый комбинезон, очень похожий на серо-голубой плотный костюм, в котором летала на гиперглайдере. Не хватало только шлема.

– Недосмотр? – иронично усмехнулась она, обращаясь к Бездне.

По мере приближения к земле веревочная лестница раскачивалась все сильнее, и с двух последних ступеней Джастина просто спрыгнула в траву.

Сила тяжести здесь оказалась ниже обычной, как и на Дальней. Влажный воздух сильно пах хвоей. Ее про-взгляд обежал поляну, впечатление было странное. Она стала распознавать расплывчатые очертания, сопоставляя их с тем, что видели ее глаза. Кроме того, ее полевой сканер нисколько не пострадал и выдавал детальную информацию об окрестностях.

Он стоял в десяти ярдах от корабля и вежливо ждал, пока его заметят. Джастина стала очень медленно поворачиваться, почти уверенная, что сейчас откроет глаза и, поднявшись из медицинской камеры, увидит каюту «Серебряной птицы». Но нет, все оказалось реально. И он был здесь.

Джастина улыбнулась. Испытанное потрясение как будто лишило ее всех эмоций.

– Здравствуй, Казимир, – сказала она.

На его прекрасном смуглом лице сияли белоснежные зубы. Она помнила, какой широкой могла быть его улыбка. Густые черные волосы перехватывала красная лента. Кожаный жилет расходится на груди, открывая великолепный мускулистый торс, а ниже пестрел изумрудно-медными клетками килт клана Макфостер. И на спине мужчины, как и тогда, висел небольшой рюкзак.

– Ты знаешь меня? – удивился он.

И голос был тоже тот же самый. Но как же иначе: в конце концов, она же его сама и сотворила. Приветливая улыбка Джастины сменилась выражением сочувствия.

– Мне известно, кем ты считаешь себя. Это моя вина.

Он нахмурился.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Корабль спустился так быстро…

Она не сдержалась и рассмеялась. Заботиться – так похоже на Казимира.

– Немного тряхнуло, но и только. Да, кстати, меня зовут Джастина.

– Я рад познакомиться, Джастина. А это действительно космический корабль?

– Да, действительно.

Джастина была неспособна на жестокость, и это представляло наибольшую трудность. Она просто не могла его прогнать или игнорировать – хотя, поступи она так, ей стало бы намного легче. Но перед ней стоял семнадцатилетний человек, обладающий собственными чувствами. И, как все остальные, он не просил его создавать, какими бы странными ни были обстоятельства его появления на свет. Он заслуживал, чтобы к нему относились с уважением.

Странно, у него ведь нет никаких воспоминаний о прошлой жизни.

Они сели рядом на берегу журчащего ручья у края поляны. Оба держались настороженно, и все же Джастина не могла не заметить, как сильно она привлекает его, и не только в физическом отношении.

– Я прохожу испытание, – ответил он на ее вопрос о том, откуда он пришел.

– Чтобы доказать, что сможешь выжить в лесу без посторонней помощи, – добавила она, припоминая точно такой же разговор в далеком прошлом. – А когда ты вернешься в свой клан, ты станешь настоящим воином и будешь сражаться против Звездного Странника.

– Ты знаешь о Звездном Страннике?

– Казимир, я понимаю, что в это трудно поверить, но Содружество очень давно победило Звездного Странника. Ты не тот, кем себя считаешь.

Он весело усмехнулся.

– А кто же я?

– Ты приснившийся мне сон. В этом месте сон стал реальностью.

На его лице отразилось незаурядное волнение, а в мыслях мелькнула вспышка изумления.

__ Что ты говоришь? Я умер и попал на Дремлющие Небеса?

– О боже! – Джастина в полном недоумении уставилась на собеседника. – Я и забыла об этой части идеологии Хранителей.

«Вероятно, сознательно».

– И ты мой духовный хранитель? Знаешь, я именно так и представлял себе ангела.

– Ты и называл меня так в прошлом.

– Что я делал?

– Ты часто называл меня своим ангелом.

– Это когда мы были живы?

Его мысли теперь излучали неуверенность, а радостное изумление быстро рассеивалось.

Джастина – в который раз – проклинала свое древнее биологическое тело за его деструктивную эмоциональную слабость.

– Ты и сейчас жив. Снова. Но это так сложно…

– Ты считала меня погибшим?

«Я видела, как ты умер».

– Скажи лучше, где ты был перед тем, как отправиться на испытание. Кто твои друзья? Чем ты занимался в прошлом году? Да хотя бы что ты делал вчера в то же время дня?

– Я… – Мысли беспорядочно закружились в его голове. – Это нелегко. Я почти ничего не помню. Нет, подожди. Брюс. У меня есть друг по имени Брюс.

– Казимир, прости, но именно Брюс тебя и убил.

Он вздрогнул.

– Это Дремлющие Небеса!

– Я думаю, в некоторой степени так оно и есть.

– Брюс никогда бы меня не убил.

– Он попал в плен к Звездному Страннику, и тот настроил его против Хранителей Личности. Брюс стал его агентом.

– Нет, только не Брюс.

– Это был уже не тот Брюс, не твой друг. Звездный Странник вытравил вашу дружбу. Казимир, у тебя нет воспоминаний о прошлом, потому что я о них не знаю, не знаю так полно, как должна бы, не знаю никаких деталей. Мы провели вместе не так много времени, чтобы ты мог подробно о себе рассказать. Время было слишком дорого для нас. И я всегда об этом сожалела.

Она отвела взгляд, стараясь обуздать свои чувства. «Как мучительно больно. Не надо было мне проходить через это испытание. Лучше бы я просто ушла». Потом она снова посмотрела на Казимира, увидела в его лице боль и растерянность и поняла, что не могла так с ним поступить. Только не с Казимиром, даже если он был всего лишь его тенью.

Он поднял руку и осторожно коснулся ее плеча, словно стараясь ее утешить.

– Мы были… вместе?

– Да, Казимир. Мы были любовниками.

Широкая улыбка вспыхнула на его юношеском лице, и мир стал не таким уж плохим.

– Я слишком резка с тобой, – призналась она. – Надо было как-то помягче тебе это объяснить.

– Значит, ты меня видела в своих снах?

– Да.

Его улыбка засияла торжеством.

– Я рад, что приснился тебе. И рад, что сейчас рядом с тобой.

«О нет. Нельзя снова ступать на тот же путь. Это… неправильно».

– Я тоже рада встретиться с тобой, но мне необходимо выполнить свой долг.

Казимир стал серьезным и кивнул.

– Какой долг?

Она печально нахмурилась.

– Спасти Галактику.

– Как?

– Я и сама еще не знаю. То, что мы оказались в этом месте, – неправильно. Я должна добраться до… тех, кто здесь всем управляет, и попытаться убедить их прекратить экспансию. Извини, если это звучит бессмысленно.

Взгляд Казимира обратился на «Серебряную птицу», и в его мыслях отразилось страстное желание.

– Мы полетим на этом корабле?

Ураган уже нашел путь между вулканами, и с темнеющего неба упали первые капли дождя.

– Я бы этого очень хотела, но надо еще выяснить, как заставить его снова взлететь. К тому же я еще не знаю, где именно находится центр и как туда добраться.

– Жаль.

Его разочарование отчетливо проявилось в слабо защищенном разуме.

Джастина усмехнулась.

– Хочешь посмотреть на корабль изнутри?

– Да, очень!

Он с легкостью забрался наверх по веревочной лестнице. «Казимир очень ловкий», – вспомнила Джастина. И, пока она поднималась вслед за ним, очередное воспоминание заставило ее сердце забиться быстрее. В переходном шлюзе им было тесно вдвоем. Она дала команду открыть внутренний люк и по узкому проходу провела Казимира в главную каюту.

Казимир старался быть вежливым, оглядывая круглое помещение, но он явно не привык скрывать свои мысли. К счастью, Джастина вспомнила несколько приемов, заложенных Эдеардом в сны Иниго.

– Ты живешь здесь во время путешествия? – осторожно спросил он.

Джастина щелкнула пальцами и приказала интел-центру создать пару стульев.

– Ого!

Казимир снова был счастлив, наблюдая, как из пола поднимается мебель. Джастина тем временем вызвала в воздухе перед ними голографическую проекцию, отражающую состояние корабля.

Его восхищение заставило ее почувствовать легкий укол раздражения. «Семнадцать лет, какой же это легкомысленный возраст!»

– Я бы хотела тебя обследовать, – сказала она. – Возможно, так я больше узнаю об этом месте.

– Пожалуйста.

При помощи своих бионоников она подробно просканировала его и передала информацию в интел-центр. Казимир определенно был человеком, и все его органы находились на своих местах. Она прикоснулась к его руке, чтобы взять образец тканей, и он снова улыбнулся, излучая страстное желание.

Большую часть проведенных вместе двух дней они занимались любовью.

Увидев результаты анализа его ДНК, появившиеся на дисплее, Джастина удивленно подняла брови.

– У тебя… нормальная ДНК, – сказала она.

«Реальная? Соответствующая? Человеческая? И как же Бездна умудрилась провернуть такой трюк?»

– Я рад, – просто ответил он.

Интел-центр провел тест на совпадение с хранившимся у Джастины медицинским файлом ее сына. У этого человека отсутствовали ген-маркеры, имевшиеся у того, от кого двенадцать столетий назад она родила ребенка. Джастина не знала, радоваться или огорчаться. «Значит, Бездна все-таки не всемогуща».

– Давай-ка проверим, как работает кулинарный процессор, – предложила она.

Ей даже не надо было спрашивать, чего ему хочется. Чизбургер с беконом, жареный картофель, финиковый пудинг с ванильным мороженым, шоколад и шампанское. Полный набор нездоровой пищи, которым она соблазнила его при первой встрече.

Кулинарный процессор приготовил все, хотя вкус каких-то блюд показался странным.

Для Казимира все было странным и привлекательным, он съел все с огромным аппетитом.

– Ты видел здесь кого-нибудь еще? – спросила она между глотками шампанского.

– Ты ведь говоришь, что до вчерашнего дня я вообще не существовал, – сказал он лишь отчасти насмешливо.

– На самом деле я не знаю, сколько времени ты здесь был. Я полагаю, для создания этого мира Бездне потребовалось четыре года.

Он откинулся на спинку стула и задумался.

– У меня есть какие-то воспоминания или представления о моей жизни до сегодняшнего дня. Та жизнь, которую я провел в своем клане, не реальна. Теперь я это понимаю, в ней нет ничего определенного. Просто представление о том, какой она должна была быть. Но я хорошо помню, как пару недель назад отправился в лес, чтобы пройти испытание. И я уверен, что последние несколько дней провел в реальности. И сегодняшний день тоже. В нем есть ты. Я помню, как проснулся и любовался чистым небом.

– Значит, во время жизни в лесу ты никого не видел?

– Нет. Но в этом и есть смысл испытания.

– Да, конечно.

Он снова обвел взглядом каюту и вздрогнул. В его мыслях угадывалось мрачное осознание.

– Я ничто. Игрушка, созданная чуждым разумом ради твоего удовольствия. Что же за существо может обладать такой властью?

– Эй, – ободряюще улыбнулась она. – Ты не можешь так говорить. Ты – это ты. И не важно, почему ты здесь появился и каким образом. Жизнь дана, чтобы жить. Я говорила тебе это и при нашей первой встрече.

Казимир подозрительно прищурился.

– И я тебе поверил?

– Мне пришлось тебя убеждать. Ты и тогда был невероятно упрямым.

Это отчасти развеяло его сомнения.

– Что ты теперь собираешься делать? – спросил он.

– Еще не знаю. Я ведь направлялась сюда, чтобы договориться с центром. А теперь сделать это довольно трудно. Бездна думает, что я затеяла все ради встречи с тобой.

Джастина снова проверила состояние «Серебряной птицы». Ни один из двигателей не был готов к работе, и интел-центр не мог назвать причин отказа. Генератор вырабатывал энергию, но только в количестве, необходимом для систем жизнеобеспечения. Каюта сохранила большую часть своих функций, хотя воспользоваться медицинской камерой Джастина бы не рискнула. Что озадачивало ее больше всего, так это причины отказов: их просто не было.

«Воля. Вот управляющий фактор здешней Вселенной. Власть воли над материей. Мысли способны изменять реальность. И Бездна не хочет, чтобы „Серебряная птица“ летала. Все очень просто».

– И ты не можешь остаться здесь со мной? – спросил Казимир.

– Это заманчиво, – ответила она. – Но летела я сюда за другим. – Он так очевидно расстроился, что Джастина почувствовала себя виноватой. – Казимир, прости меня, но ты и представить себе не можешь, насколько высока угроза. Я должна сделать все, что в моих силах.

– Я понимаю, – с грустью сказал он. – Благородное призвание. Мой разум несовершенен, но я верю в благородство. Это абсолютная истина.

– Ты такой милый, – вздохнула она. – Я отчетливо помню, какой ты милый. – Она зевнула. – Сейчас я хотела бы немного отдохнуть. Полет был довольно напряженным, да и шампанское ударило в голову.

– Я останусь на страже снаружи, – решительно заявил он. – Если это действительно целая планета, на ней могут быть и враждебные силы.

– Спасибо.

«Проклятье, какая опасная штука эта память».

Пока Джастина стягивала с себя комбинезон, каюта создала для нее широкую кровать, потом репликатор выдал тонкое стеганое одеяло. Она нащупала в нем какие-то странные комки, но, пожав плечами, накрылась им и сразу же уснула.

И увидела сон. Ей снилось, что она лежит на кровати в своем доме, где царили тепло и покой, а жизнь казалась более приятной.

Кто-то раздвинул портьеры, и в высокие окна ворвался солнечный свет. Джастина зевнула и потянулась. Под старым одеялом было так уютно.

«Здравствуй, милая».

«Папа, – сонно промурлыкала она и улыбнулась наклонившемуся над ней золотому лицу. – Уже пора вставать?»

«Пора нам с тобой поговорить».

Полное осознание словноокатило ее ледяной водой. Джастина ахнула и села в кровати. Она очутилась в своей спальне в Доме Тюльпанов, где провела раннюю юность. Только обстановка была выдержана в красных и черных тонах, как в тот период, когда она – в основном чтобы подразнить родителей – увлеклась ретроготикой. Она посмотрела вниз и ужаснулась: ногти на руках и ногах были выкрашены в черный цвет с кроваво-красными вкраплениями. Серебряные кольца с черепами оттягивали руки, а когда она поднесла к лицу прядь волос, они тоже оказались черными.

«Господи», – пробормотала она.

«Ты всегда хорошо выглядишь, какой бы глупой ни была мода», – сказал Гор.

Он стоял в ногах, сложив руки на груди и прислонившись к столбику. (Балдахин на четырех столбиках, естественно, с драпировками из черного газа.) На золотом лице играла добрая усмешка.

«Что? Я… Это Бездна?»

«Ты все еще в Бездне, – сказал Гор. – А я в Содружестве и решил, что уютная обстановка поможет нам достичь взаимопонимания. А ничего уютнее детской я и представить не могу».

«Взаимопонимания?»

«Хотя мне очень неловко, но должен сказать, что я стал Третьим Сновидцем. И угадай, чьи сны из Бездны я вижу?»

«О дьявол».

Гор насмешливо фыркнул.

«Могло быть и хуже. Если бы ты легла с ним в постель, я передал бы все это в Гея-сферу».

«Проклятье!»

«Твое благородство когда-нибудь доведет тебя до беды».

Джастина с опаской встала с кровати.

«А что происходит там, у тебя? Корабли паломничества прорвались в Бездну?»

«Ты имеешь в виду те четыре дня, которые провела внутри?»

«Четыре дня?» – недоверчиво повторила она.

«Ну, скоро будет пять».

«Но ведь прошло…»

«Четыре года, если считать и прелюдию с участием Небесного Странника».

«Ты получил и это тоже?»

«О да. Мелкий мерзавец Этан набрал себе немало очков на его отказе проводить тебя к центру. Он поднял такой шум! Выскочки из его так называемого Совета с тех пор постоянно торчат в унисфере и разглагольствуют о неизбежности. Они почти сквитались за тот бардак, что устроили на Виотии».

«На Виотии?» – в замешательстве спросила Джастина.

«В поисках Второго Сновидца они всю планету вывернули наизнанку. Но не беспокойся об этом. Нам надо сосредоточиться на твоих проблемах».

«С Казимиром?»

«В некотором роде. Черт, я и не подозревал, что ты так сильно им одержима. Ты действительно запуталась?»

«Что ты имеешь в виду?»

«До сих пор Воплощенный Сон обещал всем и каждому наладить жизнь, как делал Идущий-по-Воде каждый раз, когда допускал одну из своих многочисленных ошибок. Опять промахнулся? Не беда. Вам, он мысленно возвращается к тому моменту, с которого все пошло не так, и в одно мгновение перестраивает всю Бездну. Только это их и подкупило, и теперь бараны ломятся на корабли паломничества».

«Я знаю: путешествие во времени даст возможность каждому добиться исполнения желаний. Вернуться в прошлое, чтобы исправить свои промахи, – это абсолютная фантазия».

«Абсолютный бред. Никому не дано преодолеть причинно-следственную связь или энтропию. Бездна всего лишь нажимает кнопку перезагрузки. А слой памяти – это матрица, где хранится каждое мгновение. И где Бездна берет такую чертову уйму энергии?»

«Папа».

«Каждая планета, каждое существо, каждый Небесный Властитель, каждая звезда должны вернуть свою энтропию до той точки, до которой решил отступить Эдеард. Каждая звезда! Каждый отдельный атом каждой звезды должен получить энергию, чтобы начать все сначала. Боже милостивый, какое высокомерие! А откуда возьмется вся эта энергия? От нас. От нашей галактики. Она-то и поставляет энергию для перезагрузки. Превращение массы в энергию, старая добрая формула, где энергия равняется квадрату произведения массы на скорость света».

«Папа, успокойся. Такие речи хороши для обращенных».

«Вот как? Если бы эти идиоты хоть немного подумали, разве стали бы они рваться в свое паломничество? Порой я думаю, что окайзены правы: надо просто уничтожить нас всех, потому что раса, настолько больная, чтобы породить Воплощенный Сон, не имеет права существовать».

«Папа!» – возмущенно воскликнула Джастина.

«Да-да. – Он сердито усмехнулся. – Тебе нравится такой сон, Этан? Нравится, чем теперь грозит тебе Бездна? Или эта истина тебя не устраивает? Теперь ведь не только тупица Идущий-по-Воде будет метаться по своей жизни взад и вперед, верно? Я бы еще мог смириться с тем, что он спасает свое стадо средневековых кретинов. Но тебе этого показалось мало, да? Ты настолько глуп, что хочешь забрать туда всех. Миллионы твоих последователей будут включать перезагрузку жизни, как только им в глаз попадет капелька шампуня. Неужели ты настолько слаб и глуп, чтобы не суметь достойно прожить свою жизнь? Учись на своих ошибках и двигайся дальше. Только так должен поступать человек. А не обрекать всех нас на уничтожение из-за своей личной неудачи. Бога ради, не будь таким размазней!»

Джастина обняла отца за плечи и поразилась, обнаружив, что его трясет от ярости.

«Все в порядке, папа, – сказала она. – Мы найдем выход».

«Да, конечно. Правильно. Потому что теперь в качестве шаблона для созидания Бездна будет использовать не только единый пласт памяти. Она может обратиться к любому хламу, который притащат туда паломники. Воплощенный Сон не намерен обойтись одним Маккатраном, чтобы прозябать там, развлекаясь с Ранали. Нет, этого им будет мало. Теперь они могут воссоздать все что угодно из своего прошлого. Людей, города, цивилизации и целые миры. Возвращай к жизни все, что пожелаешь, хоть из прошлого, хоть из собственных фантазий. Ничего страшного, просто на Рубеже для подпитки твоих капризов исчезнет еще пара тысяч звезд. Господи милостивый!»

«Ты винишь в этом меня?»

Гор, стараясь успокоиться, некоторое время стоял неподвижно, и только его кулаки то сжимались, то разжимались, выдавая волнение.

«Нет. Твоей вины тут нет. Я тебя ни в чем не упрекаю. В первую очередь виноваты негодяи Первожители, создавшие эту мерзость. Правы были райели, пытаясь ее уничтожить. Жаль, что им не удалось, правда, жаль».

«С помощью „Серебряной птицы“ я могу здесь все исследовать».

«Нет, нет, это не решит наших проблем. Нельзя же вломиться туда с оружием наперевес. Я думал, ты понимаешь. Ты была права, когда решила, что ключ к Бездне – это разум. Она настроена так, что реагирует на каждую мысль. Физическое окружение – лишь крошечная ее часть. Представь ее в виде луковицы в восьми измерениях».

Джастина выпрямилась и бросила на отца сердитый взгляд.

«Спасибо, папа. Как раз луковицы-то мне и не хватало. Ты мне очень помог».

Гор угрюмо усмехнулся.

«Ладно, забудь о восьми измерениях; просто представь себе множество слоев. Они взаимосвязаны, но не метафорически, а пространственно, это тебе понятно. У каждого слоя своя функция. Есть слой памяти, где сохраняется все, что там происходит. Есть созидательный слой, отвечающий за перезагрузку. Есть слой взаимодействия, который форматирует мысли для созидательного слоя и создает возможность телепатии и прочей психической чепухи».

«Слой, поддерживающий существование душ», – задумчиво добавила Джастина.

«Верно. И все здесь основано на мышлении и эволюции разума, на самореализации, которой так одержим этот недоумок Небесный Властитель. Не исключено, что есть еще один слой, поддерживающий мыслительный процесс, – может, он и отвечает за души, а может, и нет. Смысл не в этом. Должно быть, там целая прорва слоев, о которых нам остается только догадываться, исходя из наблюдений, и которых мы даже представить себе не можем. Бог знает, что у них там за туманности и почему они поют. Не важно. Мы поняли, что это неимоверно сложная конструкция. И Ядро – ее центр, но не обязательно в физическом смысле».

«Значит, Ядро всем управляет».

«Кто знает, какая там у них иерархия? Важно отыскать соответствующий маршрут, который можно было бы рационализировать и осуществить, как ты и хотела».

«А зачем Бездне создавать для меня Казимира?»

«Я не думаю, что твои мысли достаточно сильны, чтобы привлечь внимание центра. Возможно, это узел восприятия, имеющийся у тебя на борту, внедрил сон о Казимире в созидательный слой. К таким мощным мыслям здесь не привыкли. Большая часть слоев не реагируют на всплески сознания, они просто выполняют свою роль. А узел восприятия в Бездну еще никто не привозил. Его функция в том и заключается, чтобы повторять какое-то воспоминание до бесконечности. И созидательный слой отреагировал, как ему и положено. Ничего личного».

Джастина посидела в кровати, стараясь усвоить его объяснения.

«Если силы моих мыслей недостаточно, чтобы привлечь их внимание, зачем тогда искать Ядро?»

«Сон принимают все, кто подсоединился к Гея-сфере. Понимаешь?»

«Ох».

«Не пытайся отыскать Ядро, это пустая трата времени».

«Но ты только что сказал…»

Гор опустился рядом с кроватью на колени и взял Джастину за руки. Из-под золотой маски лица пристально смотрели его глаза.

«Ты должна отправиться в Маккатран».

«Там никого не осталось. Небесный Властитель сказал, что все люди ушли в Ядро».

«Я ему не верю. Отправляйся в Маккатран. Это очень важно. Там сосредоточены все люди, находящиеся в Бездне».

«Но как? „Серебряная птица“ не может летать».

«Неправильно. – Гор усмехнулся ей в лицо. – Ты ведь в Бездне. Ты обрела телепатические силы. „Серебряная птица“ не может лететь сейчас».

«Ох! – Она задумалась над его словами. – Ох!»

«Узнаю свою девочку. Твой ум не уступает твоей красоте».

«Но, папа, ведь тогда Казимира не будет. Мне придется его убить».

Гор отпустил ее руки.

«Прости. Давай-ка это обсудим».

«Если я вернусь в прошлое, его не будет».

«О слезы Христа! – Гор театральным жестом приложил руку ко лбу. – Не грузи меня своим либерализмом. Только его нам сейчас и не хватает».

«Я не могу лишить его существования. Хорошо это или плохо, но сейчас он реален. Я в ответе за него».

«Это эквивалент клона, создаваемого при оживлении, только полученный из твоих воспоминаний. Жалкое подобие».

«Он живой», – упрямо сказала Джастина.

«И ты собираешься с ним жить».

«Нет, не собираюсь».

«Ты сама исследовала его ДНК и убедилась, что это не Казимир, а некий двойник, сохранившийся в слое памяти».

«Верно. Он человек. Я не могу с ним так поступить».

Гор снова взял ее руки в свои.

«Выслушай меня, дорогая. Бездна – это основное зло. Он отпечатался в ее памяти. И то же произошло с каждым, кто здесь побывал. Каждый, кто прилетел на корабле-колонизаторе, скопирован, как и каждый, кто здесь родился. Бога ради, и Овейн тоже где-то здесь, просто заморожен в памяти в тот момент, когда Идущий-по-Воде его застрелил, заморожен вместе со всей своей предыдущей жизнью. Сколько бы перезагрузок потом ни производил Эдеард, он ни разу не возвращался в прошлое, предшествующее тому моменту, когда он уничтожил заговорщиков. Он не мог заставить себя сделать это снова, потому что ему пришлось бы опять их убивать. Вот что подбрасывает нам Бездна. Он жили в те времена, которые были им отведены, и ты не в силах это изменить. Сейчас ты не в том положении, чтобы следовать их образу мышления и их этике».

«Папа, я понимаю, о чем ты говоришь, но ты не встречался с ним. Он такой хороший. Он не заслуживает этого».

«Галактика тоже не заслуживает поглощения, Джастина. И, кстати, я с ним встречался, дорогая. Я чувствовал, как при виде него твое глупенькое сердечко начинает биться быстрее. Я ощущал вкус шоколада, который вы ели, когда ты улыбалась ему и флиртовала. Ты должна отправиться в Мак-катран».

«Ох, черт побери».

Он прикоснулся губами к ее лбу.

«Посмотри на это с другой стороны. Если мы проиграем, тебе придется остаться в Бездне, и ты снова сможешь его разыскать».

«Ты абсолютно никчемный советчик, и ты это знаешь».

«Знаю. А теперь тебе пора просыпаться».

Джастина грустно кивнула, сознавая, что выбора у нее нет. Она впервые посмотрела в окно спальни. Пейзажа поместья вокруг Дома Тюльпанов она не увидела. Вместо этого их старый дом стоял на дне невероятно глубокой долины, и горы нависали над ней зелено-коричневыми волнами, готовыми вот-вот столкнуться. Вместо солнца была видна только сияющая светом полоса.

«Что это?»

Гор равнодушно пожал плечами.

«Мне пришлось кое-чем пожертвовать, чтобы видеть твои сны».

«Папа…»

«Все в порядке. – Он поднял руку, глядя на дочь с гордостью и обожанием. – Уходи. Просыпайся».

Джастина открыла глаза, и ее взгляд уперся в потолок каюты. На глаза навернулись слезы, и она сердито смахнула непрошеную влагу.

– О дьявол.

Казимир наверняка о чем-то догадается: ни один телепат не в состоянии скрыть таких эмоций.

И он, конечно же, уже ждал ее у веревочной лестницы. И даже придержал ту, пока Джастина спускалась.

– Что произошло? – спросил он.

– Я должна улететь, – решительно ответила она.

– Понятно. Но это же хорошо, не так ли? Ты узнала, как добраться до Ядра. Ты ведь туда хотела попасть?

– И я не могу взять тебя с собой, – с запинкой добавила она.

– Я понимаю.

– Нет, ты не понимаешь.

Она глубоко вздохнула и поцеловала его. Удивление на его лице мгновенно уступило место восторгу.

– Казимир, я хочу, чтобы ты знал. Если есть хоть один шанс вернуться, я обязательно это сделаю. Я отыщу тебя. Обещаю. Загляни в мои мысли и убедись, что я говорю искренне.

Он посмотрел на нее с нескрываемым обожанием, отчего Джастине сделалось еще хуже. Она никогда не думала, что снова увидит этот взгляд.

– Я вижу искренность твоих мыслей, – заверил ее Казимир. – Делай то, что ты должна сделать.

Джастина села на землю в нескольких метрах от опоры «Серебряной птицы». Предвечернее солнце приятно согревало лицо и руки. Она подогнула ноги и приняла одну из поз йоги. Казимир устроился на корточках чуть в стороне и настороженно следил за ее действиями. Джастина, бросив на него прощальный взгляд, сосредоточилась.

Она направила свои мысли на узел восприятия, чтобы при помощи его программы усилить концентрацию. В памяти всплыл момент, когда Эдеард, стоя на вершине скалы, обращался к материи Бездны и заглядывал в прошлое. Джастина в точности повторила его действия, постаралась так же сформировать мышление и направила про-взгляд в окружавшую ее пустоту.

Вот ее собственное тело в цепочке множества образов, протянувшейся взад и вперед по земле и уходящей в люк корабля. Вот она разговаривает с Казимиром, излучая такую непреодолимую печаль, что чувство угрожало затопить ее целиком. Она протолкнулась дальше, увидела, как «Серебряная птица» спускается с неба. Дальше.

Процесс оказался невероятно трудным. Без поддержки узла восприятия ей бы ни за что не удалось сохранить концентрацию внимания. Трудно было поверить, что Идущий-по-Воде смог сделать это без какой-либо помощи. В ее памяти всплыл тот единственный момент, к которому она хотела вернуться. Разум удержал его, инстинктивно сопоставляя с воспоминанием, сохранившимся в вечной памяти Бездны. А потом ей оставалось только внедриться в него. Положившись на поддержку узла восприятия, она старалась сформировать свою мысль таким образом, к какому совершенно не привыкла, и где-то в физическом мире раздался крик отчаяния. Единственный бесценный момент, соединяя настоящее и прошлое, был перед ней. Джастина напряглась. Бездна начала перезагрузку…

Тринадцатый сон Иниго

Архивный зал находился на третьем подземном уровне Спиральной башни, где располагалась штаб-квартира гильдии оружейников. Всего на этом этаже было двадцать помещений, объединенных одним кольцевым коридором. Во всех хранились самые секретные образцы оружия и боеприпасов, известные мастерам гильдии. Здесь, за тройными дверями, закрывавшими вход в каждый зал, многие столетия лежали и скорострельные ружья, и длинноствольные пистолеты, давно забытые всеми остальными жителями Кверенции. Здесь же хранились механизмы для производства этого оружия и слитки необходимых редких металлов.

Попасть даже в саму Спиральную башню было довольно трудно: единственный вход в нее всегда надежно охранялся. Все посетители могли пройти только в сопровождении мастеров гильдии. На первом и втором подземных этажах тоже круглосуточно дежурили вооруженные охранники. На случай проникновения нарушителей под покровом маскировки в коридорах и на лестницах имелись хитроумные ловушки.

Но для тех, кто собрался в архивном зале через два дня после того, как скромная экспедиция Топара покинула Маккатран, секретность была необходима. Грандмастер Овейн тепло приветствовал каждого из одиннадцати своих гостей. При виде просторного сводчатого зала никто из них даже не пытался скрыть трепета и волнения. В центре зала стоял простой деревянный стол с тринадцатью стульями. Вдоль всех свинцово-серых стен возвышались стеллажи с кожаными свертками, где хранились образцы всех видов оружия и пуль, изготовленных оружейниками гильдии за два тысячелетия. С выгнутого потолка свисали длинные светильники, выполненные в виде падающих капель.

Последним в зал вошел Байз. Он улыбнулся друзьям, и три массивные двери зала закрылись за его спиной. Сложные замки повернулись, задвигая стальные засовы и надежно закрепляя их.

– Мой бедный мальчик, – ласково приветствовала бывшего главу Сампалока госпожа Флорелл. – С возвращением домой.

– Спасибо, бабушка.

– Ты получал провизию, что я тебе посылала? Я специально заказывала в пекарне на улице Джоселл булочки с малиной, которые ты так любил еще в детстве.

– Да, конечно, это очень любезно с вашей стороны.

– Ссылка была ужасной, да?

– Довольно неприятной.

– И довольно дорогой, – добавил Таннарл. – Половина твоей семьи остановилась в моем охотничьем домике.

– За что ты получишь достойную компенсацию, – примирительно произнес Овейн. – Ну, ну, мы здесь не для того, чтобы ссориться из-за мелочей. Близится наш день.

– Он близился два года назад, – заметил Байз. – А потом появился этот.

– Сейчас Идущий-по-Воде рыщет по провинциям в поисках бандитов, – сказал Буат. – А когда найдет, уже не вернется.

– Не будь так уверен в этом, – возразил Овейн. – Он обладает невероятно сильным даром телекинеза. Маккатран не видел ничего подобного со времен Раха. И даже Раху было не под силу изменять городские постройки.

При воспоминании о своем особняке Байз сердито вспыхнул.

– Осторожнее, кузен, – сказал Таннарл. – Ты близок к ереси.

– Я просто констатирую факт.

– Неужели вы всерьез верите, что он сможет избежать расставленной мной ловушки? – спросил Буат. – Мы специально выманили его за хрустальную стену, чтобы лишить преимуществ, которыми он пользуется в городе.

– Результат почти неизбежен, – заявил Овейн. – Даже если он выживет, ему не к кому будет возвращаться. Об этом мы позаботимся. Наши союзники готовы.

– Без сопротивления не обойтись, – предупредил Буат.

– Прокляни их Заступница, – бросил Таннарл. – Я настаиваю, что нельзя ждать…

В архивный зал сквозь пол плавно поднялся Идущий-по-Воде. Черный плащ окутывал его тело, словно потухшая туманность. Он внимательно всмотрелся в лица всех собравшихся. Кое-кто из них вскочил на ноги и потянулся за пистолетом, но после его презрительной усмешки все оставили эту идею.

– Выборы дали нам мэра и Высший Совет, – заговорил Идущий-по-Воде. – Никаких изменений или революций не будет. Мы не станем единым народом, пока сами этого не захотим.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Овейн.

– Я ничего не предлагаю. Ваше время истекло.

– На этот раз – да, – сердито буркнул Байз. – Но будут и другие возможности.

– Их не будет, – заявил Идущий-по-Воде. – Я уже видел, что произойдет, если вы победите.

Странное утверждение заставило Овейна нахмуриться. Из-под его обычно непроницаемого мысленного щита прорвалось ощущение неуверенности.

– Ты не можешь нас арестовать, – заявила госпожа Флорелл. – Мы не подвластны обычному суду. А в Высшем Совете, где тебе придется утверждать арест, у нас много сторонников.

– Верно, – согласился Идущий-по-Воде. – Это было бы бессмысленно.

Таннарл пересек зал и третьей рукой потянулся к замку. Механизм на внутренней двери звонко щелкнул, и засовы скользнули в гнезда. Дверь распахнулась. За столом раздались изумленные возгласы. Вместо коридора за дверью показалась гладкая серая стена. Выхода из зала больше не было.

– От ваших последователей я частенько слышал, что слишком слаб, – продолжал Идущий-по-Воде. – Что мне не хватает решительности. Если и вы так считаете, значит, вы плохо меня знаете. Ваша революция закончится здесь и сейчас. Без вас ее бы не было. Без скорострельных ружей попытка переворота обречена. В Маккатране сохранится демократия.

Его плащ распахнулся, из-под него показалась рука, обращенная ладонью вниз. Из-под пола поднялось скорострельное ружье, и пальцы Идущего-по-Воде сомкнулись.

– Нет, – воскликнул Овейн. – Это противоречит всем твоим убеждениям.

– Нельзя верить всему, что говорит разочаровавшаяся девочка-подросток.

Овейн поморщился, ощутив укол страха.

– Ты не посмеешь, – заявила госпожа Флорелл. – Моя семья не позволит.

– Теперь это моя семья, – спокойно возразил Эдеард.

Одиннадцать третьих рук протянулись к Эдеарду, стараясь отыскать слабое место в его защите, но тщетно. Между непроницаемыми стенами заметались телепатические посылы с призывом о помощи.

– Я всю жизнь знал, что часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь, – сказал Идущий-по-Воде. – Теперь я постиг истину этой фразы. Именно так я и поступлю.

Его палец нажал на спусковой крючок. И держал до тех пор, пока магазин не опустел.

В пятом зале хранилось три сотни скорострельных ружей. Все они, завернутые в промасленную ткань, были аккуратно расставлены на стеллажах вдоль стен и готовы к бою.

Эдеард вернул использованное оружие на место. А потом попросил город избавиться от ружей. Пол под стойками изменил структуру, стал пористым, и смертоносное оружие кануло в забвение.

Эдеард про-взглядом обследовал остальные хранилища. В восьмом зале обнаружились патроны для скорострельных ружей. Город бесшумно поглотил все ящики. Во втором зале были сложены длинноствольные пистолеты. В семнадцатом он обнаружил огромные орудия со стволами толще его ноги, укрепленные на небольших колесных подставках. Рядом стояли пирамиды железных шаров величиной с кулак – Эдеард понял, что это пули к ним. Он содрогнулся, представив себе причиняемые ими разрушения. Всё тихо опустилось под землю. Последними в твердом полу утонули стеллажи с образцами из архивного зала.

Тайному могуществу гильдии оружейников пришел конец. В Маккатране больше не было внутренней угрозы мэру и Высшему Совету.

«Кроме выборов. И споров между гильдиями. И изворотливых торговцев-взяточников, готовых на все ради выгоды. И благородных семейств, стремящихся к неограниченному могуществу».

Эдеард улыбнулся своим мыслям. Непостижимая и потрясающая жизнь Маккатрана. «Но теперь это забота Финитана».

Теплое полуденное солнце посеребрило белые столбы, обрамляющие Золотой Парк. Последние цветы на кустах и лианах своей пышной красотой славили уходящее лето. Эдеард прошелся по аккуратным дорожкам, собираясь с мыслями и копя решимость для следующего поступка.

Ему нелегко было отыскать про-взглядом хрупкие силуэты душ родителей. Эдеард остановился у одного из столбов на краю парка со стороны Чемпионского канала. В ярком сиянии отраженного металлом света он до предела напряг свои силы.

И призраки появились, как обычно стоя в нескольких футах от него.

«Спасибо», – поблагодарил он их.

«Ты видишь нас?» – удивленно спросила мать.

«Да, мама, теперь я могу вас видеть».

«Мой сынок».

«Отец. Я не заслуживаю вашей бесценной заботы».

«Это наш долг. Ты – все, что осталось от нас».

«Теперь уже нет. У меня есть жена. У нас будут дети. У них тоже будут дети. В них останется ваше продолжение».

«Мы должны присмотреть за ними», – сказала его мать, но голос ее прозвучал неуверенно.

«Нет, – возразил Эдеард. – Вам пора уходить. Я сам смогу о них позаботиться, и лучше, чем вы думаете. Вы слишком дорого заплатили за то, чтобы поддержать меня. Вам нельзя больше здесь оставаться. Уходите в Ядро. Еще не поздно. Никогда не поздно».

«Ах, Эдеард».

«Я здесь».

Он протянул руку. Его мать прикоснулась к ней кончиками пальцев. Волна губительного холода прокатилась по его телу, но Эдеард сдержался и даже сумел улыбнуться.

«До свиданья, мама, – сказал он и прикоснулся губами к ее губам. – Когда-нибудь мы встретимся в Ядре. Я обещаю».

Она тоже улыбнулась, несмотря на глубокую печаль и мучительную боль, и отвела руку. Отец с нежностью обнял ее.

«Счастливого пути», – пожелал им на прощанье Эдеард.

Он без сожаления проводил взглядом тающие в теплом ясном голубом небе хрупкие силуэты.

В тот день в Золотом Парке было много людей, спешивших насладиться последними летними деньками. По траве на лужайках с криками бегали и играли дети. Подмастерья, отлынивавшие от обязанностей, собирались в тени огромных мартоз, пили пиво и сплетничали о своих мастерах.

Салрана шла по потрескавшимся плиткам дорожки и радовалась жизни. Парни мечтательно смотрели ей вслед, но строгое бело-голубое одеяние послушницы служило надежным барьером, защищающим от любых попыток привлечь ее внимание. Через желтовато-коричневый мост из песчаника она вышла в район Йисидро. Впереди показалась таверна «Голубой лис», круглое трехэтажное здание со странными шестиугольниками, выложенными в медно-красных стенах. Из-за узких стрельчатых окон здание казалось выше, чем было на самом деле.

После недолгого колебания Салрана проскользнула в небольшую боковую дверь. На границе видимости ее про-взгляда что-то мелькнуло, словно туманный столбик, пронесшийся по переулку. Она нахмурилась, но больше никаких ощущений не было, и Салрана торопливо поднялась по лестнице на третий этаж.

Члены благородных семейств давно выбрали «Голубой лис» для своих тайных свиданий: исключительно толстые стены его комнат избавляли от необходимости поддерживать пелену уединения. Проникнуть в их тайны могли только самые одаренные медиумы. Салрана достала заранее переданный ключ и открыла дверь комнаты.

Цветные прозрачные портьеры рассеивали яркий солнечный свет. Такие же ткани прикрывали стены. На комоде горели свечи, распространяя сильный мускусный аромат. Широкая кровать была застелена шелковыми простынями и меховой полостью.

Рядом с кроватью Салрану поджидала ее любовь. Жар нетерпения окрасил ее щеки, и она поспешно сбросила одеяние послушницы, открыв недавно подаренный тонкий кружевной лифчик. Вознаграждением ей были нежные объятия и поцелуй. Ласковые руки спустили с плеча одну бретельку. И снова последовал поцелуй. За первой бретелькой опустилась вторая. С каждым разом поцелуи становились все более интимными и страстными. Тонкое кружево открыло грудь. Из горла Салраны вырвался восторженный вздох, и, не в силах больше сдерживаться, она бросилась в объятия, даря в ответ страстные поцелуи.

Эдеард сбросил маскировку. Салрана вздрогнула от неожиданности. В ее мыслях появился оттенок вины.

– Ты, – мрачно произнес Эдеард. – Я должен был догадаться.

– Но не догадался, верно? – презрительно бросила Ранали. Она набросила на плечи атласный халатик и убрала с лица пряди растрепавшихся волос. – Я думала, что ты уехал из города.

– Не ты одна так ошибалась. Твои друзья тоже. И твоя семья. И ваши приятели-заговорщики.

Ранали широко открыла глаза. Сначала в них вспыхнуло удивление, а потом, когда ее телепатические запросы остались без ответов, его сменила тревога.

– Что ты натворил? – прошипела она.

– Они тебе не ответят. Никогда.

– Отец? – воскликнула она.

– Да благословит Заступница его душу. Я уверен, больше ему не на кого рассчитывать.

– Ублюдок!

Ранали задрожала, еле сдерживая слезы.

– А мне вы готовили худшую участь, намного худшую.

Ранали совладала с истерикой и окинула его вызывающим взглядом.

– Что же ты приготовил для меня?

– Ничего. Без Овейна и твоей семьи ты ничего собой не представляешь Хозяйка борделя, только и всего.

Салрана нерешительно шагнула вперед.

– Эдеард…

– Ничего не говори. Я тебя не виню. Знаешь, что может эта стерва сделать с твоим сознанием, знаешь, что она с тобой уже сделала?

Еще не договорив, он ощутил перемену в ее мыслях: там, где раньше царила доброта и сердечность, теперь появилась резкая грубость.

– Конечно, знает, – злорадно ответила Ранали, покровительственно обнимая Салрану. А та прильнула к ней, словно ища поддержки. – Я показала ей настоящую жизнь.

– Они воспользовались твоим гневом, когда я тебя оставил. Эта… Это порождение Хоньо, она пришла к тебе в тот момент, когда ты была наиболее уязвимой. Ваша встреча не случайна. Салрана, я знаю, как действует Ранали. Ее гнусное искусство способно исказить твои мысли. То, что должно сиять красотой, после ее вмешательства оборачивается пороком. Ты не любишь ее, это извращенное влияние привлекательности, испытываемое твоей истинной сущностью.

– Нет, – с мягкой решимостью возразила Салрана. – Я сама отыскала Ранали.

– Они использовали тебя. Она, и Овейн, и другие. Их интересует лишь твое прошлое, наше общее прошлое. Видит Заступница, ты – лишь еще одно оружие против меня. Вспомни, в случае провала засады ты ведь должна была выманить меня из города, верно?

Салрана недоуменно обернулась к Ранали, потом снова посмотрела Эдеарду в лицо.

– Я бы не сделала этого.

– Ха. – Эдеард прикрыл глаза, чтобы унять боль, вызванную воспоминанием об участи Салраны. – Ты сделала. Салрана, прошу тебя, позволь мне тебе помочь. Есть и другие люди, кто сможет показать, как искажены твои мысли, как подло обманула тебя эта дрянь.

– Так вот чего ты добиваешься! – с неожиданной злостью воскликнула Салрана. – Отнять у меня Ранали? Оставить ни с чем? Опять?

– Это не…

– Я сама разберусь.

– Они собирались получать от тебя потомство. Салрана, ты же понимаешь, что это неправильно.

– Твоя сила сделала тебя Идущим-по-Воде, – сказала Ранали. – Твой талант привлек Кристабель, и теперь ты стал членом благородного семейства, в твоем распоряжении богатство и земли. Твоим детям обеспечены такие привилегии, каких в вашем жалком Эшвилле не могли и представить. Почему бы Салране не позаботиться о своих детях? Почему они не имеют права наслаждаться преимуществами обеспеченной жизни?

– Но вы ей этого не даете, – гневно возразил Эдеард. – Вы воспользовались ее беззащитностью, вы заставили ее позабыть о ее истинной сущности.

– Она тебе наскучила, и тогда я показала ей, что может предложить общество Маккатрана, – торжествующе заявила Ранали. – Брак, дети, семья – все это наши обычаи, начало которым положил сам Рах. Наши семейные договоры взаимовыгодны и никого не вводят в заблуждение. Кто ты такой, Хоньо тебя забери, чтобы нас осуждать?

Эдеарду невыносимо хотелось ее ударить. Но это означало бы его поражение.

– Я не брошу тебя, – сказал он Салране. – Она поступила с тобой подло и несправедливо, и когда-нибудь ты поймешь это сама. Клянусь Заступницей, я буду рядом.

Теперь и Салрана посмотрела на него с презрением. Ее лицо так точно отражало выражение лица Ранали, что Эдеарду стало не по себе. Салрана взяла руку Ранали и поднесла ее к своей обнаженной груди.

– У тебя своя жизнь, у меня – своя. Я имею на это право даже в твоих представлениях о морали. И я сделала свой выбор. Я выбираю Ранали. Мою любовь, мою повелительницу.

Эдеард заметил злорадную усмешку на лице Ранали.

– Это еще не конец, – сказал он.

Он понимал, что фактически признается в своем бессилии, но был не в силах придумать, что еще сделать.

«Ну почему она не видит, в кого превратилась? А может, она все понимает. О Заступница!»

– Сегодня ты победил, – насмешливо сказала Ранали. – Прояви немного великодушия. Идущий-по-Воде может себе это позволить.

Эдеард выскочил за дверь, даже не позаботившись набросить маскировку.

Он вернулся в особняк семьи Кальверит и, никем не замеченный, взобрался на десятый этаж. Даже сейчас он боялся, что все это окажется лихорадочным сном, что Кристабель… Он опасался, что увидит ее и все иллюзии развеются. «Старый добрый эшвилльский оптимизм. Глупо. Я знаю точно, что все это реально».

На десятом этаже он набрался храбрости и прошел в комнату, выбранную Кристабель для своего кабинета. В ней пока еще не было никакой мебели, кроме стола и стула. Отсутствовали даже портьеры на окнах, поскольку комната медленно менялась, приближаясь к варианту, придуманному Кристабель вместе с Эдеардом: с большими окнами и белыми осветительными розетками. Он знал, что стены постепенно сдвигаются, чтобы увеличить соседнюю гостиную, но процесс шел настолько медленно, что глаза не замечали никаких изменений. Перед его отъездом Кристабель отметила, что десятый этаж уже совсем не такой, к какому она привыкла в раннем детстве. Она была так счастлива и взволнованна, что Эдеард не стал возражать.

Эдеард обнаружил Кристабель согнувшейся над столом, и ее перо, как всегда, стремительно порхало по бумаге. Она морщила красивый лоб, изучая очередной толстый журнал, куда записывались все доходы семьи. На краю стола высилась целая стопка таких же гроссбухов.

«Моя жена».

– По-моему, тебе скучно, – заговорил он.

Кристабель вздрогнула и улыбнулась стоявшему в дверном проеме Эдеарду.

– Я даже не ощутила твоего приближения, – воскликнула она. – Ты подкрадывался ко мне тайком? А как ты здесь оказался? Как же бандиты? Не мог же ты так быстро их отыскать.

– Нет, конечно. Но теперь мне известно, кто это и где они находятся. Им придется подождать еще денек. Я хотел вернуться домой и побыть со своей красивой супругой.

Она радостно улыбнулась, подбежала к нему и крепко поцеловала.

– Как приятно. Хотя Финитан тебя убьет, это же очень важная миссия.

Эдеард обнял ее обеими руками, мечтая никогда не отпускать – никогда. Он бросил взгляд в окно через цветущую оранжерею, на раскинувшийся внизу прекрасный город.

– Некоторые уже пытались.

Она нахмурилась и постучала его по груди.

– Ты в порядке? Выглядишь… усталым.

– Нет. Все хорошо. Просто я только сегодня понял, что есть вещи, которые нельзя удержать, как бы ни старался.

Кристабель еще раз его поцеловала.

– Но я тебя хорошо знаю, ты будешь пытаться снова и снова. И поэтому я тебя люблю.

Питер Гамильтон Эволюционирующая Бездна

Глава 1

Космический корабль не имел названия, серийного номера и даже марки. Он существовал в единственном экземпляре. Необходимости во втором таком корабле больше не возникнет, и потому не требовалось никаких обозначений: это был просто Корабль.

Он мчался сквозь субструктуру пространства-времени со скоростью в пятьдесят девять световых лет в час – быстрее, чем любое из средств передвижения, когда-либо построенных людьми. Навигация на такой колоссальной скорости осуществлялась посредством интерпретации промежуточных квантовых аналогий, что позволяло определять относительное положение масс в реальной Вселенной. Таким образом, отпадала необходимость в грубых гисрадарах и других приборах наблюдения, что исключало возможность обнаружения. Невероятно сложный ультрадвигатель разогнал бы Корабль и до большей скорости, если бы значительная часть феноменально мощного энергетического потока не тратилась на подавление флуктуаций. Зато вокруг не наблюдалось никаких квантовых искажений, способных облегчить задачу возможным преследователям.

При всей своей невероятной скрытности Корабль был огромным: длина широкого овоида достигала шестисот метров, а диаметр в центральной части составлял двести метров. Но самым большим его преимуществом было вооружение: установленные на борту орудия уже в момент выхода из режима могли поразить сразу полдюжины кораблей класса «Столица» Флота Содружества. Оружие испытывалось всего один раз, и ради этого Корабль на десять тысяч световых лет удалился от границ Содружества. В примитивных цивилизациях того сектора галактики еще не одно тысячелетие будут рассказывать легенды о зажженных богами звездных туманностях, вспыхнувших в просторах космоса.

И даже сейчас, сидя в опрятной полукруглой каюте Корабля и отслеживая маршрут по информации в экзо-зрении, Неския с легкой дрожью ужаса вспоминала разлетающиеся на части звезды. Одно дело – управлять секретной станцией для фракции Ускорителей, обеспечивая агентов кораблями и оборудованием. Это было легко, и она могла гордиться безупречной точностью работы всех механизмов. Но совсем другое дело – воочию наблюдать за результатами работы орудий. Такого смятения она не испытывала уже более двух сотен лет, с тех пор как стала Высшей и вступила на путь духовной миграции. Испытание ничуть не поколебало ее веру в дело Ускорителей – ее поразила колоссальная мощь оружия, затронувшая примитивную составляющую человеческой психики, от которой было невозможно избавиться. Невероятная сила, подчиняющаяся ее воле, произвела на Нескию неизгладимое впечатление.

Все остальные аспекты ее животного прошлого были устранены эффективно и безболезненно: сначала бионониками и постижением философии общества Высших, что подготовило ее к восприятию концепции фракции Ускорителей, а затем и некоторыми изменениями физического тела, подчеркнувшими ее новые убеждения. Ее кожа превратилась в мерцающий серо-стальной покров из клеток эпидермиса, насыщенных полуорганическими волокнами новейшей разработки, что обеспечило превосходный симбиоз. Лицо, в прошлом заставлявшее многих мужчин восхищенно оборачиваться, приняло более эффективную плоскую форму, а усиленные бионониками большие глаза позволяли видеть в различных спектрах. Ее шея вытянулась и приобрела дополнительную гибкость, обеспечивающую большую маневренность головы. Мускулы под мягко поблескивающей кожей стали настолько сильнее, что позволили бы ей остановить нападающую пантеру земного происхождения, и это еще до того, как вступили в действие биононики.

Но больше всего эволюция затронула ее разум. Неския отказалась от бионейронного перепрофилирования по той простой причине, что ее убеждения были достаточно сильны и без генетического воздействия. Термин «поклонение» тут подходил лишь приблизительно, но в ее преданности делу Ускорителей можно было не сомневаться. Прежние человеческие отношения и биологические потребности ее больше не беспокоили, все помыслы сосредоточились на достижении поставленной фракцией цели. В последние пятьдесят лет все ее радости и огорчения были связаны с проектами и планами Ускорителей. Она полностью посвятила себя фракции и стала воплощением ценностей, провозглашаемых Ускорителями. Именно поэтому лидер фракции Иланта, планируя операцию, выбрала Нескию для управления Кораблем. Вот почему она была так довольна.

Корабль начал сбрасывать скорость, приближаясь к точке с заданными Нескией координатами. Спустя некоторое время он неподвижно замер в трансмерном пространстве, а навигационный дисплей показал Солнечную систему, находящуюся на расстоянии в двадцать три световых года.

Такое расстояние было признано самым подходящим. Они оставались вне досягаемости для плотной сети датчиков, окружающей колыбель человечества, но могли преодолеть дистанцию меньше чем за тридцать минут.

Неския дала команду интел-центру провести пассивное сканирование. В радиусе трех световых лет кроме отдельных пылинок и случайной ледяной кометы ничего не было. И уж конечно, никаких кораблей. Тем не менее сканирование выявило незначительную аномалию, вызвавшую у Нескии сдержанную довольную улыбку. Вокруг ее Корабля в трансмерной неподвижности замерли ультрадвигатели, присутствие которых выдавали только эти малозаметные сигналы. Чтобы их обнаружить, надо было знать, где искать и на что именно обращать внимание. Корабль определил, что в ожидании дальнейших инструкций собралось восемь тысяч машин. Неския открыла канал связи с ними и провела быструю рабочую проверку. Стая готова.

Она успокоилась и стала ждать следующего вызова Иланты.

Заседание Совета внешней защиты закончилось, и Казимир отключил канал связи с виртуальным залом. Он остался в одиночестве в своем кабинете на последнем этаже Пентагона-2, не зная, куда пойти. Флотилия устрашения должна быть запущена – теперь в этом не осталось никаких сомнений. Ничто другое не могло сдержать приближающуюся армаду Окайзенской Империи без риска колоссальных потерь с обеих сторон. А если еще просочится известие об участии в ней кораблей праймов… Обязательно просочится. Иланта об этом позаботится.

«Выбора нет».

Он в последний раз поправил упрямый уголок расшитого воротника мундира, подошел к широкому окну и взглянул на пышную зелень парка Бабийанского Атолла. Прозрачный купол освещал базу неярким сиянием, но на фоне искусственного рассвета все еще был виден туманный полумесяц Икаланайз. Картина, которую он очень часто наблюдал за время своей службы. Он всегда принимал ее как должное и только теперь задумался, увидит ли все это снова. Такие мысли для настоящего военного, да еще при его происхождении, не были чем-то необычным.

Юз-дубль установил для него связь с Паулой.

– Мы запускаем против окайзенов флотилию устрашения, – сказал он.

«О боже. Как я понимаю, последняя попытка захвата не увенчалась успехом».

– Верно. Корабль праймов взорвался, как только его выдернули из гиперпространства.

«Проклятье. Самоуничтожение не вписывается в психологическую схему праймов».

– Мы с тобой знаем об этом. Правление АНС об этом тоже, без сомнения, знает, но ему, как и всегда, требуются доказательства, а не косвенные улики.

«Ты будешь участвовать в походе флотилии?»

Ее вопрос вызвал у Казимира улыбку. «Если бы ты только знала».

– Да. Я лечу в составе флотилии.

«Удачи тебе. Мне бы хотелось, чтобы твой поход дал нам рычаг против нее. Они наверняка будут наблюдать. Есть шансзаметить их первыми?»

– Мы обязательно постараемся это сделать. – Казимир прищурился на промышленные установки, вращающиеся вокруг Высокого Ангела узким мерцающим ожерельем. – Я слышал новости с Эллезелина.

«Да. У Дигби не было ни единого шанса. АНС высылает команду криминалистов. Если им удастся установить, что именно вез Чатфилд, возможно, успеем привлечь Ускорителей к суду раньше, чем ты доберешься до окайзенов».

– Я так не думаю. Но у меня есть для тебя новости.

«Слушаю».

– «Линдау» покинул систему Ханко.

«Куда же он направляется?»

– А вот это самое интересное. Насколько я могу судить, корабль держит курс на Конус.

«На Конус? Ты уверен?»

– На это указывает проекция его движения. Курс не изменяется уже семь часов.

«Но… Нет!»

– Почему нет? – спросил Казимир, удивленный реакцией следователя.

«Я не могу поверить, что Оззи снова решился вмешаться в дела Содружества, да еще таким образом. И он никогда бы не нанял человека вроде Аарона».

– Ладно, предположим, ты права. Но ведь на Конусе есть и другие люди.

«Да, есть. Назовешь хотя бы одного?»

Казимир сдался.

– Но какой же интерес может быть у Оззи?

«Ничего не приходит в голову».

– «Линдау» идет медленнее своей обычной скорости. Вероятно, он сильно пострадал на Ханко. Ты могла бы намного быстрее добраться до Конуса или перехватить их в пути.

«Соблазнительно, но не буду рисковать. Я и так потратила слишком много времени, поддавшись собственной одержимости. Больше не могу позволить себе ввязываться в сумасбродные затеи».

– Ладно. Что ж, в ближайшие несколько дней я буду занят. Но в случае необходимости можешь со мной связаться.

«Спасибо. Я сейчас намерена сосредоточиться на безопасности Второго Сновидца».

– Желаю удачи.

«И тебе тоже, Казимир. Успехов».

– Спасибо.

После окончания разговора с Паулой он еще немного постоял у окна, а потом активировал биононики, обеспечивающие подключение к телепорт-сфере Флота. Он телепортировался в терминал червоточин, находящийся на орбите вокруг гигантского ковчега чужаков, а оттуда переместился в терминал Керенска. Следующая телепортация перенесла Казимира в помещение Острова Гевелия, одной из телепорт-станций Земли, парящей в семидесяти километрах над южной частью Тихого океана.

– Готово, – сказал он, обращаясь к правлению АНС.

АНС открыла недоступную для других червоточину к Проксиме Центавра протяженностью в четыре и три десятых световых года, и Казимир шагнул в переход. В 2053 году, когда Оззи и Найджел открыли свою первую червоточину дальнего действия, система Альфа Центавра принесла огромное разочарование. Двойная система, состоящая из звезд G- и К-класса, а также несколько планет были открыты еще в процессе стандартных астрономических наблюдений, и потому все отчаянно надеялись обнаружить мир, пригодный для жизни человека. Но ничего подобного не произошло. Тем не менее удалось доказать, что червоточины способны соединять отдаленные звездные системы, и Оззи с Найджелом продолжали развивать сеть червоточин, вскоре преобразованную в систему Компрессионного космического транспорта, что привело к созданию Межзвездного Содружества. В систему Альфа Центавра люди больше никогда не возвращались, и никто даже не приближался к Проксиме Центавра, поскольку вокруг красного карлика не могло быть пригодных к жизни планет. Именно поэтому АНС сочла ее самым подходящим местом для строительства и базирования флотилии устрашения.

Казимир материализовался в центре простого прозрачного купола диаметром в два километра. Это был крошечный блистер на поверхности голой, лишенной атмосферы планеты, вращающейся в пятидесяти миллионах километров вокруг маленького красного карлика. Сила тяжести здесь составляла две трети от стандартной. Горизонт ограничивали пологие холмы, а серо-коричневые осыпи в тусклом красноватом свете Проксимы казались темно-бордовыми.

Его подошвы стояли на чем-то, напоминающем гладкий серый металл. При попытке сфокусировать на нем взгляд, поверхность неуловимо ускользала, как будто неведомая сила отделяла его ботинки от физической структуры. Сканер его бионоников обнаружил мощные энергетические потоки, поднимающиеся из-под пола и окружающие его тело невидимым коконом.

«Ты готов?» – поступил запрос от правления АНС.

Казимир сжал челюсти.

– Приступайте.

Казимир не напрасно заверял и Гора, и Паулу, что флотилия устрашения – это не блеф. Она воплощала в себе высшие достижения технологий АНС и по крайней мере не уступала кораблям райелей-воинов. Но в то же время он признавал, что называть ее флотилией было бы преувеличением.

Создание флотилии породило неизбежную проблему: кому доверить эту невероятно опасную и мощную систему поражения. Чем больше численность экипажа, тем больше вероятность злоупотреблений и утечки информации. Как ни странно, ответ был найден благодаря все той же технологии. Для управления требовался один-единственный контролирующий разум. АНС отказалась по этическим соображениям, не желая, чтобы ее упрекали в неограниченном могуществе. Таким образом, роль командующего флотилией переходила к адмиралу Флота.

Энергетические потоки поднимались вокруг него с неуклонностью морского прилива, они считывали его информацию на квантовом уровне и конвертировали память. Казимир трансформировался: его исключительно физическая структура превратилась в эквивалент энергетической функции, заключенный в бесконечно малой точке, внедренной в пространство-время. Его «тело», превращенное в энергетический алгоритм, было погружено в глубину квантовых полей по тому же принципу, каким пользовалась сама АНС. Он сохранил свой разум и память наряду с некоторыми свойствами манипулирования и сенсорики, но, в отличие от АНС, он не был фиксированной точкой.

Казимир воспользовался новыми входящими сигналами, чтобы изучить мгновенно окружившую его межпространственную решетку, и произвел осмотр комплекса трансформированных функций, содержащихся в устройствах экзотической материи купола. Затем он стал отбирать те из них, что могли понадобиться в предстоящей миссии, и присоединять к своему алгоритму. Эту процедуру он воспринимал как посещение оружейного склада обычным солдатом, достающим с полок выбранное оружие и средства защиты.

В итоге к первоначальному алгоритму он добавил еще восемьсот семнадцать функций. Под номером двадцать семь значилась способность передвигаться в гиперпространстве со сверхсветовой скоростью. За отсутствием торможения массы он легко развивал скорость, намного превосходящую возможности самого мощного ультрадвигателя.

Казимир стартовал с безымянной планеты в сторону флотилии Окайзенской Империи при скорости в восемьсот световых лет в час. А потом начал ускоряться.

Космический корабль готовился войти в атмосферу планеты, и стюард начал собирать у пассажиров бокалы из-под напитков. Экспедитор невольно улыбнулся. Это занятие больше подходило для робота, а то и просто для встроенной системы утилизации, но на космических линиях продолжали держать экипажи из живых людей. Подавляющее большинство пассажиров (по крайней мере из не-Высших) были рады возможности личного контакта во время путешествия. Кроме того, обслуживающий персонал придавал судну оттенок роскоши, характерной для давно ушедшего прошлого.

После вхождения в атмосферу он подключился к наружным сенсорам корабля. На втором по величине южном континенте Фаналлисто шел дождь. Ветер, набирающий силу над пустынными просторами Антарктического океана, с устрашающей скоростью гнал огромные массивы серо-стальных туч в глубь континента. Из-за сильного ливня над городами стали подниматься защитные купола. Окружающие сельскохозяйственные фермы получили предупреждения о возможности наводнения.

История развития Фаналлисто перевалила вековой рубеж. Это был приятный во всех отношениях мир, ничем не примечательный среди других Внешних миров, с населением в несколько десятков миллионов человек, в основном сосредоточенном в городах пояса с умеренным климатом. В каждом из них имелся свой тан из числа проповедников Воплощенного Сна и довольно большое количество его последователей. Перспектива близкого паломничества значительно обострила ситуацию, а события на Виотии усилили напряженность среди населения. С каждым днем учащались случаи насилия по отношению к танам.

Само по себе это обстоятельство было не слишком примечательным, подобные конфликты возникали почти во всех мирах Великого Содружества. Но на Фаналлисто несколько случаев насилия предотвратили люди, оснащенные бионониками. Фракция Консерваторов решила выяснить, что на Фаналлисто могло быть столь важным, что потребовалась поддержка агентов, подозреваемых в принадлежности к Ускорителям.

Экспедитора, как он откровенно заявил Консерваторам, это не волновало. Но агент фракции в данный момент находился на Фаналлисто, а по правилам проведения полевых операций ему требовалась независимая страховка, так что Экспедитор, вместо того чтобы из космопорта Пулапа отправиться прямиком в Лондон, полетел на Тангор, а оттуда ближайшим рейсом вылетел на Фаналлисто. Но теперь он хотя бы не был участником активных действий. Работающий здесь агент даже не знал о его присутствии.

Коммерческий корабль спустился сквозь насыщенную влагой атмосферу и приземлился в космопорте Рапалл. Экспедитор вышел вместе с остальными пассажирами в здание терминала, где его уже поджидал багаж. Два средней величины чемодана благодаря антиграв-вставкам проплыли по воздуху вслед за ним и нырнули в багажный отсек такси. Он направил машину в торговую часть города – короткая поездка в антиграв-капсуле под куполом защитного поля. Там, уже в другом обличье, он перешел на другую стоянку такси и долетел до отеля «Наперстянка», расположенного на восточной окраине города.

Он заселился в номер 225, воспользовавшись третьим сертификатом личности, и неотслеживаемой кэш-монетой заплатил сразу за десять дней проживания. Четыре минуты он потратил на то, чтобы подключиться к комнатному узлу киберсферы, после чего внедрил мелкие подпрограммы, создающие видимость его присутствия в номере. Он считал эту предосторожность отличным профессиональным ходом. Пищу, приготовленную небольшим кулинарным процессором, робот-горничная во время утренней уборки ежедневно будет спускать в унитаз. Периодически станет включаться споровый душ и другие устройства, будет меняться режим кондиционера, а коммуникационный узел передаст в унисферу несколько сообщений. И уровень потребления энергии тоже будет изменяться.

Оба чемодана он для порядка уложил в шкаф, не забыв активировать защитные программы. Что находилось внутри, он даже не хотел знать, хотя догадывался о довольно опасных устройствах. Убедившись, что все работает должным образом, он вышел из номера и вызвал такси к вестибюлю отеля. За чемоданами придет совсем другой человек – в этом и состояла суть миссии. Такой порядок вещей его вполне устраивал. Он подключался к последнему сну Джастины, и теперь единственным его желанием было вернуться к семье. Он твердо решил в ближайшие пару недель отказываться от всех поручений Консерваторов, как бы вежливо они ни просили и как бы сурово ни предупреждали. События приближаются к драматической развязке, и настоящий отец в такой момент должен находиться рядом со своей семьей.

Широкие стеклянные двери вестибюля разошлись, выпуская его наружу. Капсула-такси, поджидая его, висела в двух сантиметрах над бетонным тротуаром. Но он не успел до него дойти, как поступил вызов из фракции Консерваторов.

«Я скажу им „нет“, – пообещал он себе. – Несмотря ни на что».

Он уселся на закругленное сиденье, дал команду интел-центру машины доставить его в деловую часть города и только тогда ответил на вызов.

– Да?

«Запущена флотилия устрашения», – сказала ему фракция Консерваторов.

– Удивительно, что только сейчас. Люди нервничают из-за окайзенов, а они ведь еще даже не знают о праймах.

«Мы уверены, что запуск намеренно инспирировали Ускорители».

– Почему? Что они выиграют?

«Они наконец увидят, что представляет собой флотилия устрашения».

– Пусть так, но что они тем самым получат?

«Мы еще не знаем. Но это сильно затрагивает их планы. Ради запуска Ускорители пошли на огромный риск».

– Игра меняется, – негромко произнес Экспедитор. – Марий так мне сказал: игра меняется. Я думал, он говорит о Ханко.

«Видимо, нет».

– Значит, приближается критическая фаза.

«Похоже, что так».

Он немедленно заподозрил неладное.

– Я не намерен больше что-то для вас делать. Пока.

«Мы знаем. Потому и связались с тобой. Мы считаем, что ты должен об этом знать. Нам известно, как важна для тебя семья и что ты хочешь быть рядом с родными».

– А. Спасибо.

«Если ты захочешь вернуться к активному статусу…»

– Я дам вам знать. Мой сменщик успешно следит за Марием?

«Информация о ходе операции не разглашается».

– О, конечно. Извините.

«Еще раз благодарим за помощь».

Разговор закончился, а Экспедитор все еще сидел, напряженно выпрямившись. «Флотилия устрашения!» Значит, положение серьезное, если не сказать опасное. Он проигнорировал процедуры и приказал такси лететь прямо в космопорт. Корабль, на который он купил билет, должен был отправиться только через два часа. Юз-дубль мгновенно нашел ближайший рейс до Высших миров: судно компании «Панцефей» отправляется на Гралмонд через тридцать пять минут. Он даже сумел забронировать Экспедитору место, заплатив огромную сумму за последнюю каюту первого класса, поскольку перелет продлится двадцать часов. Еще двадцать минут потребуется, чтобы через червоточину добраться до Земли, и через двадцать один час он будет уже в Лондоне.

«Времени еще предостаточно. Не так ли?»

Араминта так спешила убраться из Колвин-сити, что совсем не подумала о практической стороне путешествия по тропам сильфенов между мирами. Мысль о прогулке по таинственным лесам и солнечным полянам казалась привлекательной, не меньше радовала Араминту мысль о возможности оставить в дураках Воплощенный Сон и его предводителя мерзавца Этана. Но, если бы она хоть на минуту задумалась о своей экипировке, наверняка поискала бы более крепкую обувь. Кроме того, существовала и проблема с питанием.

Однако в первые пятьдесят минут, когда она радостно шагала по небольшой рощице, с которой начинался лес Франкола, ни одна из этих мыслей ее не посещала. Араминта просто радовалась удаче и тому, как сумела выпутаться из труднейшего положения.

Ларил советовал ей понять, чего же она хочет.

«Что ж, я уже начинаю это делать. Теперь я снова могу управлять своей жизнью».

Четверка лун спустилась за горизонт. Араминта проводила их улыбкой и задумалась, как скоро на небосклоне снова появятся яркие спутники. Они довольно быстро передвигались по небу, значит, огибают планету не один раз в сутки. Взгляд в противоположную сторону прогнал улыбку с ее лица: над пологими холмами, ограничивающими долину, собирались угрожающе темные тучи. Минут через десять ее уже настиг сильный дождь, мгновенно промочивший одежду до нитки. Старая флисовая куртка защитила бы от небольшой мороси, но против муссонного ливня была бесполезна. Араминта отодвигала со лба промокшие пряди волос и продолжала упрямо шагать, хотя видела не дальше сотни метров вперед. Тонкие подошвы туфель начали скользить по промокшему подобию травы. После спуска до дна долины приходилось двигаться дальше, сильно наклонившись вперед, словно горилла. Так прошли первые три часа.

Оставшуюся часть дня она продолжала идти в том же направлении, пересекая широкую низину. Вскоре тучи унеслись, и теплые лучи оранжевого солнца высушили куртку и брюки, хотя белье под ними еще долго оставалось влажным. И скоро начало натирать кожу. Наконец она добралась до берега извилистой реки, оказавшегося неприятно топким. Не похоже было, чтобы сильфены пользовались лодками. Никаких признаков переправы или хотя бы брода она тоже не заметила. Да и быстрое течение реки казалось ей слишком опасным. Араминта сжала зубы и свернула вдоль потока. Через полчаса стало понятно, что никакой естественной переправы она не найдет, придется переходить реку вброд.

Араминта стащила с себя брюки, флисовую куртку и блузку, свернула все в один узел и добавила пояс с инструментами – она не могла оставить его, хотя сверток потянул бы ее ко дну, если бы пришлось плыть. Ноги скользили по дну реки, от холодной воды захватывало дух, а быстрое течение вызывало неослабевающий страх. В середине вода дошла ей до самых ключиц, но, стиснув зубы, она продолжала идти вперед.

Она почти онемела от холода, но все-таки добралась до противоположного берега. Непреодолимая дрожь мешала развязать сверток с пожитками – ее единственным имуществом во всей Вселенной. Довольно долго она боролась с желанием свернуться в клубок и остаться на месте, но в конце концов заставила себя снова двинуться в путь, несмотря на сильную дрожь. Спустя некоторое время пальцы снова обрели способность шевелиться. Натягивая одежду, она ужаснулась тому, какой опасно белой стала кожа.

Ходьба почти не согрела Араминту, и до верхней границы леса ей так и не удалось добраться. С заходом солнца она свернулась у небольшого валуна и, не переставая дрожать, погрузилась в тревожную полудрему. За ночь еще дважды шел дождь.

Утром она поняла, что нет никакой еды. Наклонившись к небольшому ручейку, чтобы зачерпнуть ладонью ледяной воды, она услышала голодное урчанье своего желудка. Такой несчастной Араминта еще никогда себя не чувствовала – ни в тот день, когда ушла от Ларила, ни при виде огня, пожирающего ее дом. Сейчас все было гораздо хуже. Мало того, она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Она оказалось в мире без людей. Если что-то случится – она вывихнет лодыжку или растянет колено, – на многие световые годы вокруг нет никакой помощи. Останется только упасть прямо на склоне долины и ждать голодной смерти.

При этой мысли и от осознания риска вчерашней переправы через реку у нее снова задрожали руки и ноги. Запоздалый шок, реакция и на реку, и на схватку в парке Бодант. После этого, продолжая путь наверх, она старалась двигаться как можно осторожнее. Ничего съестного вокруг по-прежнему не попадалось. Под ногами шелестела желтоватая трава, мерцающая лавандовыми искорками цветов. Араминта угрюмо брела вперед, стараясь припомнить все, что знала о тропах сильфенов. Информации было совсем немного: даже в энциклопедической статье, хранившейся в ячейке памяти, содержались в основном общеизвестные мифы. Тропы существовали на самом деле, но ничего похожего на их карту не было, и некоторые поклонники средневекового образа жизни отправлялись наудачу, преследуя личные, зачастую неразумные цели. Лишь немногие из них возвращались обратно, большинство исчезало бесследно. Кроме Оззи, конечно. Теперь Араминта догадалась, что и он тоже дружил с сильфенами. «Как и Меллани, кем бы она ни была в своей остальной жизни». Араминта злилась на себя за то, что не позаботилась дать команду юз-дублю провести хотя бы поверхностную выборку сведений. Больше недели назад Крессида рассказала ей о загадочном наследии, а она даже не подумала что-то выяснить, не задала ни единого вопроса. «Глупо».

Воспоминание о Крессиде помогло ей сосредоточиться. Крессида никогда не позволила бы себе утонуть в болоте жалости к самой себе. «А ведь она тоже моя родственница».

Араминта чувствовала, что в приближающемся лесу начинается другая тропа, и по пути к ней стала перечислять положительные моменты в ее ситуации. Во-первых, она ощущает тропы, значит, этот этап путешествия скоро закончится. Отсутствие еды сильно удручало, но наследие Прогрессоров позволяло выживать в любом мире. Еще в раннем детстве, на ферме, играя с братьями и сестрами, она узнала, что Прогрессоры почти не рискуют отравиться растениями в чужих мирах, поскольку их вкусовые сосочки распознают опасные вещества. Кроме того, их метаболизм позволяет самостоятельно вывести сильный яд из организма.

Но, несмотря ни на что, трава на склоне не казалась ей достаточно привлекательной.

«Я подожду, пока не окажусь в другом мире».

К тому времени, когда она поднялась к первым покрытым мхами деревьям, заметно похолодало. С нижнего конца долины в ее направлении снова ползли плотные тучи. Дождь при такой температуре окончательно лишит ее силы духа.

Араминта поспешила в лес, шелестящий продолговатыми золотистокоричневыми листьями. Из травы под ногами поднимались пучки тонких белых стеблей, похожих на паутину. В глубине леса, между деревьями, воздух оставался неподвижным. Ее решимость возросла. Какой-то частью сознания она ощутила начало перемен. Посмотрев вверх, Араминта заметила, что небо в узких просветах между переплетающимися ветвями заблестело бирюзой, и это ее очень обрадовало. Теперь оно стало намного ярче и приветливее, чем над холмами.

Где-то в глубине Гея-сферы или в грезах Исток-острова сильфенов – неизвестно, где блуждали сейчас ее мысли, – Араминта увидела, как именно происходят изменения. Тропа постоянно трансформировалась. У нее не было четкого начала или конца – ее направление зависело от желания путешественника. Чье-то неимоверно далекое сознание, по всей видимости, вело постоянное наблюдение. Так она получила смутное представление о множестве странников, идущих по тропам. Бесчисленные миллионы, путешествующие повсюду, куда они только могли добраться: некоторые ставили себе цель приобрести новый опыт, другие позволяли тропам вести их наугад, чтобы открывать и узнавать что-то новое в любом уголке галактики.

Между заросшими мхом стволами стали появляться новые деревья с гладкой светло-зеленой корой. Своей пышной листвой они напомнили Араминте весенний лес. Потом на стволах начали попадаться плети плюща и лиан, свешивающих вниз каскады серых цветов. Она продолжала идти. Тропа то огибала пологие холмы, то спускалась в неглубокие долины со звонкими ручейками на дне. В какой-то момент послышался грозный шум водопада, но он был в стороне от тропы, и Араминта не решилась свернуть на звук. Вскоре в гуще лесного полога замелькали красные краски, а под подошвами в траве зашуршали мелкие ломкие листья. Воздух стал теплее и суше. Через несколько часов после того, как она выбралась из дождливой долины, Араминта услышала торжественное песнопение на незнакомом ей наречии. Не важно, что она не могла разобрать слов – изысканная гармония пения казалась очевидной. Араминта даже позволила себе остановиться и немного послушать. Это были сильфены. Большая группа весело шагала в новый мир, сулящий свежие впечатления и эмоции. На мгновение ей захотелось присоединиться к их походу, увидеть то, что видят они, разделить их чувства. Но образ Крессиды – самоуверенной, сосредоточенной и умной – тотчас возник в ее воображении, и Араминта смущенно признала, что бесцельное блуждание с толпой похожих на эльфов чужаков не поможет решить ее проблемы. Она с сожалением продолжила путь. Где-то впереди ее ждал мир Содружества. Она твердо была в этом уверена, хотя тропой, похоже, не пользовались уже очень давно. Сильфены не интересовались планетами с высокоразвитыми цивилизациями.

Араминта с облегчением вздохнула, заметив, что лес вокруг нее начал редеть. Над головой сияло яркое безоблачное небо, и с каждым шагом становилось все теплее. В лесу теперь преобладали деревья с красными листьями и тонкими, широко распростертыми серыми ветвями. Она довольно усмехнулась: в путешествии по тропам между мирами было что-то невероятно привлекательное.

Тропа вывела ее к последним деревьям. Араминта прищурилась от яркого солнца и окинула взглядом открывшиеся просторы.

– Великий Оззи, – испуганно прошептала она. Перед ней, насколько хватало глаз, простиралась равнина, покрытая белым песком. Высокое солнце палило с абсолютно безоблачного неба. – Это же пустыня!

Она развернулась кругом и обнаружила, что оказалась между небольшими группами деревьев, окаймляющих маленькое вытянутое илистое озеро. Где-то среди деревьев быстро таяла тропа.

– Нет, – воскликнула Араминта. – Подожди. Это неправильно. Я не хочу здесь оставаться. – Но тропа уже исчезла. – Вот незадача!

Может, Араминта и не знала ничего о неизведанных планетах, но зато точно знала, что нельзя отправляться в путь через пустыню в разгар дня, да еще без подготовки. Она медленно обошла водоем, пытаясь отыскать следы присутствия других людей. Но кроме весьма странных отпечатков в высохшей грязи не нашла ничего, что свидетельствовало бы о регулярном посещении оазиса. В середине дня, когда солнце замерло в зените, она выбрала самое тенистое дерево и села, прислонившись спиной к стволу.

Сомнения и сожаления, которые она гнала от себя во время путешествия по тропам, разбушевались с новой силой, грозя затопить с головой. А вдруг сильфены теснее связаны с событиями в галактике, чем думают люди? Вдруг они намеренно заманили ее сюда, чтобы Араминта не смогла возглавить паломничество? Не успела она об этом подумать, как перед глазами возник образ Крессиды, с трагическим видом приподнявшей одну бровь. Араминта даже смущенно поежилась.

«Ну же, возьми себя в руки».

Она опустила взгляд на пояс с инструментами. Выбор был довольно обширный, но у многих заряд подходил к концу. Тем не менее инструменты ей пригодятся. «А в чем? Как с их помощью пересечь пустыню?» Она снова окинула взглядом оазис, стараясь быть такой же внимательной и сосредоточенной, как Крессида. «Ладно, у меня хотя бы есть вода. Но как унести ее с собой?» Вдруг она заметила, что из земли кое-где торчат пеньки, но упавших деревьев не видно. Она подошла к нему и убедилась, что срез ровный и чистый. Кто-то поработал пилой. И тут она усмехнулась: вот и подсказка. «А теперь подумай, как можно использовать дерево».

Имевшаяся у нее моторная пила предназначалась для вырезания небольших фигурных отверстий, а никак не для валки деревьев, какими бы тонкими они ни были. Но Араминта сумела обрезать ствол по кругу, а затем свалить его. Под корой обнаружилась невероятно прочная черная древесина. И все же Араминте удалось отпилить два куска примерно по метру длиной и откатить их в тень. При помощи дрели она просверлила отверстие по центру. После чего, переключив инструмент в режим развальцовки, снова принялась сверлить. Работа заняла несколько часов, но в конце концов получилось два цилиндра со стенками толщиной в пару сантиметров. Из них вышли отличные ведра. Араминта отнесла сосуды на середину озерца, чтобы наполнить чистой водой, и вдруг ей что-то попалось под ногу. Она вытащила шарик с мягкой и скользкой темно-голубой оболочкой. Яйцо! Она тревожно оглянулась по сторонам, стараясь угадать, кто его отложил. Наземное животное или водяное? А может, это плод какого-то растения?

Она наполнила ведра, быстро вытащила их на берег и стала рассматривать мягкое яйцо. Размером оно было не больше ее кулака, и влажная скользкая оболочка прогибалась под пальцами, словно резина. В животе снова заурчало от голода. Араминта вспомнила, что ничего не ела после того, как позавтракала с Тандрой и ее семьей, а это было так давно.

Она установила находку между камнями, включила лазер в режим малой мощности и широкого луча и начала водить по яйцу рубиновым веером взад и вперед. Оболочка потемнела и стала коричневой, немного затвердела, а потом покрылась мелкими трещинами. Через несколько минут Араминта решила, что приготовление закончено, и при помощи отвертки проковыряла в оболочке дыру. Запах ей не понравился, но она расширила отверстие и вытащила изнутри немного дымящейся клейкой массы.

Она не могла удержаться от гримасы, но все же рискнула положить каплю вещества на кончик языка. Масса оказалась почти безвкусной, разве что отдаленно напоминающей мятное желе. Вспомогательная программа ее макроклеточных ячеек произвела анализ полученной по нервным каналам информации с вкусовых сосочков. Горячее органическое вещество не содержало никаких опасных элементов – по крайней мере, сразу оно ее не убьет. Араминта закрыла глаза и проглотила массу. Желудок отозвался благодарным стоном, и она подцепила порцию побольше.

Араминта быстро покончила с первым яйцом (она до сих пор подозревала, что это может быть плод растения) и отправилась на новые поиски, в итоге получив еще девять таких же шаров. Четыре она приготовила лазером, предварительно смыв грязь с их оболочки водой из ведра. Деревянные сосуды не протекали, что она отметила как небольшую победу. Наконец ее желудок успокоился, и тогда она разрезала остатки дерева и разожгла костер. Пламя испекло остальные яйца, позволив ей сберечь заряд лазера. Араминта гордилась своей смекалкой, хотя и признавала, что могла бы подумать об этом раньше.

Костер прогорел, и Араминта принялась снимать кору с оставшихся стволов. Разрезав ее на тонкие полоски, она сплела себе шляпу. После трех попыток она сумела подогнать конус по своей голове, а потом принялась плести корзинку, чтобы унести яйца.

Очередная экспедиция на озеро принесла ей еще пять яиц. Наконец она решила, что пора устроиться на ночлег. Работа по подготовке к переходу заняла несколько часов, а солнце еще только начинало клониться к горизонту. Дни в этом мире оказались довольно длинными. Следовательно, и ночь будет долгой, что даст ей возможность пройти до рассвета большое расстояние.

Она задремала еще до заката, и увидела во сне высокую светловолосую девушку, тоже чувствующую себя одинокой. Сон был не слишком отчетливым, и девушку окружала не пустыня, а горы. Затем рядом с блондинкой появился симпатичный парень, заставивший ее сердце забиться быстрее. А потом возник человек с золотым лицом.

Араминта резко проснулась. Этот человек был Гором Бурнелли, и она заподозрила, что сон навеян Гея-сферой. Голоса едва доносились сюда, но Араминта их различала. Гор сильно злился. Ей захотелось снова нырнуть в Гея-сферу и попытаться досмотреть сон, но осторожность удержала ее от этого шага. Меньше всего ей сейчас хотелось снова оказаться под прицелом Воплощенного Сна, хотя, как они могли выследить ее здесь, она не представляла. Кроме того, ее ждали более срочные дела.

Маленькое яркое солнце наконец скрылось за горизонтом, и Араминта собрала свой импровизированный набор для выживания в пустыне. Ведра были наполнены до краев и закрыты обрезками дерева. При помощи сплетенных из коры креплений она повесила их на спину и поморщилась от немалой тяжести. Печеные яйца отправились в корзинку, закрепленную на плече. Еще несколько полосок коры она повесила на шею – неизвестно, пригодятся ли они ей, но это все, что у нее имелось, к тому же жалко было бросать плоды нелегкого труда. Закончив подготовку, Араминта тронулась в путь.

К ее радости, сумерки продержались довольно долго; полная темнота подействовала бы угнетающе, к тому же могла вызвать страх. Со временем над головой появились звезды. Ни одно из созвездий не было ей знакомо, и их не удалось узнать даже с помощью энциклопедического справочника. «Значит, я еще очень далеко от Великого Содружества». Несмотря на это, она была уверена, что где-то близко проходит тропа, которая ее туда выведет. Араминта без колебаний покинула оазис. Она знала, в каком направлении нужно идти.

Ведра все сильнее давили ей на спину, но Араминта понимала, что должна нести с собой столько воды, сколько в ее силах. Желудок тоже чувствовал себя не слишком довольным и постоянно напоминал о себе ощущением голода. Она решила, что съеденные яйца были для человеческого организма не слишком питательными. Но организм не выбросил непривычную пищу, и это уже неплохо.

Араминта невольно усмехнулась. Странно, как сильно в зависимости от обстоятельств меняются суждения. Еще неделю назад она переживала из-за покупателей на квартиры и внесенных ими авансов и расстраивалась по поводу задержки поставок. А сегодня отсутствие рвоты в безлюдной пустыне считала значительным достижением.

Через три часа после старта она позволила себе отдохнуть. Пустыня освещалась уже только звездами. Похоже, что лун в этом мире не было. Зато некоторые звезды сияли очень ярко. Араминта пожалела, что ее познаний в астрономии недостаточно, чтобы понять, не являются ли они планетами. Хотя это не имело значения. Сейчас перед ней стояла определенная цель, и Араминта могла радоваться своим успехам.

Она отпила немного воды, стараясь не пролить ни капли. Яйца не тронула. «Надо оставить их до тех пор, пока не проголодаюсь по-настоящему». Отдохнув, она застегнула куртку и отправилась дальше. К этому времени она уже сильно натерла ноги. Ее туфли были совсем не предназначены для долгой ходьбы, хорошо хоть почва оказалась достаточно ровной.

По пути Араминта продолжала размышлять, что надо будет сделать, когда она снова попадет в мир Содружества. У нее всего один шанс, и нельзя ошибиться в выборе. На нее устремлены взгляды множества людей. Подчинение Воплощенному Сну она инстинктивно отвергала. А Ларил, несмотря на свою лояльность и готовность помочь, не до конца понимал ее ситуацию. «А кто ее понимает?» Хотя он мог бы поговорить с представителем одной из фракций. «Но с какой?» Чем больше она об этом думала, тем больше склонялась к мысли связаться с Оскаром Монро. Если кто-то и мог бы обеспечить ей убежище, то только АНС. А если и АНС намерена ее использовать, значит, надежды нет.

Араминта продолжала брести, хотя голод и недостаток сна ее порядочно измотали. Она чувствовала усталость, но не позволяла себе отдыхать. У нее была только ночь, днем жара делала путешествие невозможным. Каждый шаг причинял боль. Остановившись попить, она с трудом поднимала деревянные ведра, и мускулы спины ныли от тяжести. Ей оставалось только стараться не обращать внимания на резкую боль в стертых ступнях. Остывший воздух вызывал приступы дрожи, и все тело сводило судорогами.

Тогда она останавливалась на минуту, потом встряхивала головой, как вышедшая из воды собака, и делала очередной шаг. «Нельзя сдаваться».

Ей предстоит еще так много сделать, чтобы остановить безумное паломничество Воплощенного Сна. Но мысли начали путаться. Она увидела своих родителей, но не тех, с которыми яростно спорила, когда была подростком, а тех, что заботились о маленькой дочке, прощали ее проказы, играли с ней, тех, что на Рождество подарили пони, когда ей исполнилось восемь лет. А она не потрудилась поговорить с ними даже после развода с Ларилом. Слишком упрямая, вернее, слишком глупая. «Да я уже слышу, что они могли бы сказать, узнай о моем намерении выйти за мистера Бови и стать мультиличностью». А потом следующий период, когда Ларил убрался с планеты, походы по барам вместе с Крессидой и бесконечные свидания. Свобода, возможность развлекаться, знакомство с жизнью молодежи Содружества. Обретение независимости и немалая гордость по этому поводу.

Интересно, вернется ли она когда-нибудь к прежней жизни? Сейчас Араминта больше всего хотела, чтобы закончилось это безумие, чтобы Воплощенный Сон развалился, а она стала бы миссис Бови. Нельзя ли вернуться в благословенную неизвестность? Многие тысячи других людей сумели пережить моменты своей славы и бесславия. Например, Меллани.

В экзо-зрении Араминты вспыхнуло красное табло таймера, и сопровождающий его писк прогнал напряженность, заставляя отвлечься от уютных воспоминаний. Со стоном облегчения она сняла со спины надоевшую упряжь. Хорошо хоть стало не так холодно. Поднимая деревянный сосуд, чтобы попить, она заметила в звездном небе яркие огоньки. Араминта достаточно долго прожила в Колвин-сити, чтобы тотчас узнать космические корабли.

– Что за дьявол? – Только в этот момент она поняла, что тропа сильфенов осталась за спиной. – Великий Оззи!

Откуда-то неподалеку донеслись неясные излучения эмоций Гея-сферы. Араминта поспешила убедиться, что ее собственные мысли надежно скрыты и не могут выдать ее присутствия.

«Ради Оззи, где же я оказалась?»

Она внимательно огляделась по сторонам. Вокруг по-прежнему было темно, но один край горизонта начал немного светлеть. Она улыбнулась и села, решив подождать.

Спустя полчаса стало ясно, что она не ошиблась. В бледных лучах рассвета стало видно, что она все еще в пустыне, но вместо бескрайнего океана песка вокруг поднимались невысокие скалы цвета охры, а из тускло-коричневой почвы торчали голубовато-зеленые растения, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся едва живыми кустиками. В каменистых осыпях и трещинах скал виднелась такая же сухая и бледная трава. Вдали, едва заметная в дрожащем воздухе, в небо поднималась широкая полоса горной цепи. Вершины поражали колоссальной высотой, но снега на них не было. Каменистая пустыня простиралась до самых предгорий. С другой стороны Араминта заметила невысокую гряду, до которой, по приблизительным оценкам, оставалось не меньше пяти километров. Но в этой монотонной местности было нетрудно и ошибиться.

Как бы там ни было, она стояла на грунтовой дороге, укатанной каким-то транспортом. Дорога плавно уходила вниз по склону и упиралась в настоящее бетонное шоссе. От одного только его вида она ощутила громадное облегчение. После двадцати лет жизни в захолустном Внешнем мире Араминта знала, как редко встречаются дороги, особенно в сельской местности, где почти все пользуются исключительно антиграв-капсулами. Ей же повезло найти шоссе в сердце пустыни. Очень повезло.

«Спасибо тебе», – мысленно поблагодарила она Исток-остров.

Она попила воды и зашагала по грунтовке. Но расстояние ее обмануло. Как бы Араминта ни старалась, шоссе не приближалось. По пути она увидела над грядой несколько антиграв-капсул – другого движения над пустыней не было. Что ж, теперь она знала, в какую сторону повернуть, когда доберется до шоссе. С той стороны гряды определенно имелось какое-то поселение, и несколько осторожных попыток проникновения в Гея-сферу подтвердили эту догадку.

Подъем занял у нее целых три часа. И опять она обнаружила, что совершила ошибку, назвав препятствие грядой. Чем ближе она подходила, тем выше оно поднималось перед ней, больше похожее теперь на сильно вытянутую гору. Удача, приведшая Араминту на дорогу, теперь как будто покинула ее: за все утро ей не встретился никакой транспорт.

К тому времени, когда она забралась наверх, Араминта была готова увидеть все что угодно, только не открывшийся перед ней пейзаж. Насчет вытянутой горы она почти не ошиблась: гряда оказалась стенкой кратера, настолько огромного, что в центре его поместилось красивое круглое озеро не меньше двадцати миль в поперечнике. Это был прекраснейший оазис: внутренние склоны покрывала пышная растительность и аккуратные террасы, на которых, как ей показалось, раскинулись виноградники. Дорога перед ней спускалась вниз к небольшому городку, где живописные домики едва просвечивали между высокими деревьями. Несмотря на усталость, боль во всем теле и беспокойство по поводу состояния ног, Араминта, глядя на эту прекрасную картину, не могла удержаться от широкой улыбки. Затем она вытерла выступившие в уголках глаз слезы, бережно спустила со спины ведра с водой и поставила под камни на обочине дороги. Рядом осталась и корзинка с яйцами. Освободившись от ставшей ненужной тяжести, она устремилась вниз по склону.

Она вошла в городок, еле передвигая ноги и вызывая недоуменные взгляды местных жителей. Ничего удивительного. На голове все еще оставалась сплетенная из коры шляпа, одежда пестрела пятнами грязи и бесчисленными прорехами. Араминта догадывалась, что от нее еще и пахнет соответствующим образом. Она осмелилась заглянуть в местную Гея-сферу и ощутила инстинктивное изумление окружающих. Кроме удивления она обнаружила еще и немалую тревогу.

Большая часть домиков была обшита деревянными досками, выкрашенными в разные яркие цвета и скрывавшими современные строительные материалы. В результате городок приобрел уютный старомодный вид, что прекрасно сочеталось с безмятежной гладью озера.

Тень высоких стройных деревьев уже не спасала от жарких лучей утреннего солнца, и на улицах было немноголюдно. Лишь спустя время Араминта обнаружила пожилую чету, не разделявшую тревожного беспокойства своих соседей. Гея-частицы женщины даже излучали некоторое сочувствие к усталой путнице.

– Простите, – обратилась к ним Араминта. – Вы не подскажете, где здесь можно остановиться?

Муж и жена переглянулись.

– У тебя акцент другого мира, – заметила женщина.

Араминта подавила смешок. Ей самой показалось странным произношение женщины, которая почти не разделяла слов, проговаривая их подряд без остановки. К счастью, на незнакомцах не было старомодных костюмов, что носили последователи Воплощенного Сна. С другой стороны, люди с такими дряхлыми телами казались необычными.

– Да, вы не ошиблись, – ответила она. – Я только что приехала.

Мысли женщины засияли удовлетворением.

– Вот и хорошо, милая. Ты долго отсутствовала?

– Я… э… еще не знаю, – честно призналась Араминта.

– Я как-то тоже попробовала, – меланхолично сказала женщина. – Так никуда и не попала. Может быть, после омоложения попробую еще раз.

– Да, конечно. Но… как насчет отеля?

– А почему бы вам просто не выяснить это при помощи юз-дубля? – спросил мужчина.

Его поседевшие волосы уже начали редеть, и в целом вид у него был достаточно безобидным, но вопрос прозвучат довольно резко.

– Я из Натуралов, – попыталась объясниться Араминта.

– Да ладно тебе, Эрл, – усмехнулась женщина. – На Кастон-стрит есть мотель «Сайдстар», моя дорогая. Это в четырех кварталах отсюда. – Она ласково улыбнулась Араминте и показала направление. – Он довольно дешевый, но достаточно чистый. Тебе там будет удобно.

– Отлично, спасибо вам.

– У тебя есть деньги?

– Да, спасибо. – Араминта коротко кивнула и повернулась в указанном направлении. Но, пройдя пару шагов, остановилась. – Э… А что это за место?

– Майлдип Уотер, – сухо ответил мужчина. – Мы живем на экваториальном континенте Чобамбы, одного из Внешних миров, если ты не знаешь.

– Верно.

Она опять улыбнулась, давая понять, что название просто выскользнуло из ее памяти.

– По правде говоря, это единственное поселение на всем континенте, от берега до берега занятом пустыней. Вам повезло, что вы его нашли.

Егоиронию не мог скрыть даже незнакомый акцент.

– Да, конечно.

Женщина легонько толкнула его в плечо, призывая успокоиться. Араминта снова улыбнулась и поспешила уйти. Уже добравшись до Кастон-стрит, она еще чувствовала их внимание, причем мысли мужчины выражали не только легкое удивление, но и оттенок раздражения.

«Все не так плохо, – сказала себе Араминта. – Они ведь могли заподозрить меня в чем-то или даже узнать».

В энциклопедическом файле говорилось, что Чобамба была заселена всего двести пятьдесят лет назад. Араминта решила, что мотель «Стар-сайд» стал одним из первых заведений на планете. Его домики разительно отличались от обшитых деревом городских зданий. Они были выращены из сухого коралла, что давно омертвел и под нещадными лучами солнца уже начал разрушаться. Она узнала простейшую разновидность бледно-сиреневого коралла, которую в Лэнгхэме фермеры использовали для сооружения амбаров, потому и смогла определить, что этим домикам уже намного больше ста лет.

Мотель просторно раскинулся вокруг плавательного бассейна. Бетонные площадки возле строений, предназначенные для капсул гостей, давно потрескались под натиском семян и корней неприятных на вид шарообразных красноватых грибков. Сегодня на всей территории стояла всего одна капсула.

По пути к зданию администрации Араминта увидела, как поливочные трубки разбрызгивают на газонах слабые фонтанчики воды. Судя по всему, в регулярном поливе нуждалась и вся растительность на стене кратера.

Хозяин мотеля возился в задней комнате своей конторы, пытаясь отремонтировать древний кондиционер. Он вышел навстречу Араминте, вытер руки о несвежий белый халат и представился Рагнаром. Его внимательный взгляд быстро прошелся по ее одежде.

– Давненько к нам оттуда никто не приходил, – произнес он, подчеркивая слово «приходил».

В речи Рагнара слышался тот же самый акцент, что и у пожилой четы.

– Так я не первая? – настороженно спросила Араминта.

– Нет, мэм. Тропа сильфенов заканчивается где-то за стеной кратера. В последние годы я встретил несколько таких же, как вы, путешественников.

– Конечно.

Она улыбнулась и немного расслабилась. Рагнар перегнулся через стойку и понизил голос:

– А вы долго там пробыли?

– Еще не знаю.

– Ну, ладно. Но для возвращения вы выбрали не самое лучшее время. Для Великого Содружества настали неспокойные дни, могу вас заверить. – Он прищурился, заметив равнодушное выражение ее лица. – Вы ведь знаете, что такое Содружество?

– Знаю, – хмуро ответила она.

– Хорошо. Я спросил на всякий случай. Эти тропы непредсказуемы. Один раз ко мне попали путники из эры, предшествующей эпохе червоточин. Боже, как они изумились.

Араминта не стала высказывать свои сомнения насчет того, насколько это правдоподобно. Она показала хозяину свою кэш-монету.

– Могу я получить комнату?

– Нет проблем. Как долго вы намерены у нас погостить?

– Неделю.

Она передала ему плату. Рагнар снова окинул скептическим взглядом ее одежду и вернул кэш-монету.

– Я дам вам двенадцатый номер, там очень тихо. Туалетные принадлежности во всех наших номерах предоставляются бесплатно.

– Отлично.

Он усмехнулся.

– Я пришлю вам дополнительный набор.

Двенадцатый номер представлял собой комнату размерами три на пять метров, дверь в задней стене вела в ванную комнату с душем и туалетом. Спорового душа, как с разочарованием отметила Араминта, здесь не было. Она села на край двуспальной кровати и посмотрела на свои ноги: резкая боль не утихала. Ей пришлось потратить немало времени, чтобы снять туфли. А потом осторожно скатать и окровавленные носки. Она невольно поморщилась при виде лопнувших волдырей и кровоточащих ссадин. Кроме того, мускулы время от времени сводило судорогой.

Араминта со слезами на глазах смотрела на свои ступни. Она знала, что надо что-то сделать, хотя бы помыть их. Но она так устала, что никаких сил не осталось. Она натянула на плечи тонкое покрывало и провалилась в сон.

Врачи неотложной помощи продолжали работать в парке Бодант еще через десять часов после массовых беспорядков, или боя, или перестрелки – события называли по-разному. Многие горожане считали их массовым убийством. После предъявленного делегацией Сената обвинения и прозрачного намека на военный трибунал Содружества, где он станет главным обвиняемым, Пелим просто вышвырнул делегатов из своего штаба. Но во время неубедительных объяснений перед прессой, через пять часов после того как агенты прекратили стрелять друг в друга, Пелим все же снял ограничение на полеты капсул неотложной помощи. Тем не менее он не позволил отключить купол силового поля, чтобы перевезти раненых в другие города. Больницам Колвин-сити, и без того переполненным после столкновений горожан с военной полицией, пришлось справляться самостоятельно.

Определить количество пострадавших было довольно трудно, но журналисты, посетившие место схватки, говорили о ста пятидесяти случаях утраты тел. Число пострадавших с травмами разной степени тяжести явно перевалило за полторы тысячи, а может, и две.

Оскар лично добавил двоих к общему числу убитых. Сопутствующий ущерб он даже не пытался подсчитать, но тот явно был немалым: ни один из участников битвы даже не пытался сдерживаться. Отчасти Оскар тихо ужасался собственной жестокости, с которой защищал Араминту от окружающих ее агентов. Он позволил боевым программам определять степень противодействия. Да еще его собственные инстинкты внесли свой вклад, подсказывая возможные ошибки противников и способы их использования. А его биононики – продукты самых современных технологий – форматировали энергетические потоки в соответствии с лучшими военными программами, составленными Рыцарями-Хранителями. И хорошо, что уже после нескольких мгновений боя подоспели Томансио и Бекия, поддержав его своей мощью. Но эти первые, самые важные секунды он продержался сам; он чувствовал себя примерно так, как в добрые старые времена над Ханко, когда совершал невероятно опасные маневры вокруг звезды, потому что это было необходимо.

А на следующее утро в его душе возникло ощущение вины. Может, следовало бы действовать осторожнее, учитывать, что вокруг ни в чем не повинные люди. Но разум подсказывал, что важнее всего была защита Араминты. В тот момент решалась судьба Содружества, зависящая от того, какая фракция сумеет заполучить Второго Сновидца. Видимо, поэтому он и дрался так яростно: он знал, что должен одержать верх. Об альтернативном варианте он предпочитал даже не думать, не то что его допускать.

После схватки Томансио и Бекия стали относиться к нему с большим уважением, чего прежде он не замечал. Вот только жаль, что он заслужил его таким способом.

Позаимствованная ими капсула покинула базу эллезелинских сил, расположенную в доках, и поднялась над Кэрнсом, направляясь к длинному однопролетному мосту.

– Кто-то наверняка ее схватил, – сказала Бекия, повторяя фразу, словно заклинание.

Остаток ночи после перестрелки в парке Бодант они провели в поисках, стараясь помочь Лиатрису обнаружить неуловимую Вторую Сновидицу. Ее исчезновение отчасти было на их совести: Лиатрис отключил все камеры наблюдения в радиусе пяти километров от парка. В тот момент, когда их главная задача состояла в том, чтобы помочь Араминте скрыться от остальных агентов, это было оправданно, но больше всего их удивило ее полное исчезновение. Поиски не дали ни малейшего намека на то, куда она могла отправиться после встречи с Оскаром. В ситуации был и положительный момент: ни одной из фракций (а на планете, по утверждениям Лиатриса, действовало еще пять групп) тоже не удалось ее схватить.

– Воплощенный Сон остался ни с чем, – спокойно сказал Томансио. – И это для нас главное. До тех пор пока мы не определим ее местонахождение, миссия продолжается. Верно, Оскар?

– Верно.

Перед ним снова возникло ее лицо, увиденное в тот краткий миг, когда ошеломленная, перепуганная девчонка остановила на нем свой безумный взгляд. Она казалась такой хрупкой. «Как же, черт побери, ей удается на шаг опережать всех остальных?» Однако он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что необычные ситуации очень часто пробуждают в людях необычные способности.

– Есть какие-то сдвиги в анализе записей? – спросила Бекия.

– Нет, – коротко ответил Лиатрис.

После того как Араминта пропала из вида, эксперты запустили просмотр старых записей с камер наблюдения, чтобы понять, как она добралась до парка Бодант. Специалисты команды встречи, пытаясь проследить ее путь, анализировали информацию всех городских сенсоров. Лиатрис (и его соперники из фракций) переключили подачу информации на своих квазиразумных шпионов, почти наугад рассылая их в погоню. Как ни удивительно, ни один из шпионов не обнаружил Араминту в течение всего дня, даже поблизости от парка Бодант. Впервые девушку заметили в тот момент, когда в Гея-сферу выплеснулся ее гнев, вызванный пожаром в ее собственном доме. И до сих пор никто не смог разгадать, как Араминте удавалось скрываться. Ее метод оказался настолько эффективным, что ей удалось сбежать в самый разгар битвы.

Теперь Оскару и его команде оставалось только два варианта. Во-первых, Араминта могла вызвать его, хотя бы из благодарности или из чистого прагматизма. Во-вторых, они проверяли все связи, словно заправские детективы. «Паула могла бы мной гордиться», – незаметно усмехнувшись, подумал Оскар.

Команда встречи, несмотря на разосланные предупреждения, арестовала почти всех членов семьи Араминты, за исключением блистательной Крессиды, подобно Араминте, сумевшей скрыться от преследования. Всех задержанных доставили в Колвин-сити для «снятия показаний», и Лиатрис сказал, что с Эллезелина вызвали опытных специалистов для прочтения памяти. В итоге Араминте оставалось надеяться только на помощь друзей, хотя, кроме Крессиды, их оказалось не так уж и много. И, по мнению Оскара, для молодой, привлекательной и независимой девушки это было довольно странно. Лиатрису удалось обнаружить лишь несколько ее знакомых, а самым многообещающим из всей группы оказался поставщик строительного оборудования мистер Бови.

Томансио отвернул капсулу от реки и направил ее в район Коредна. В конце главной улицы они приземлились на стоянке и вышли из капсулы. Их окружали по большей части одноэтажные маленькие домики из сухого коралла; их миниатюрные садики местами поражали своей аккуратностью, а в остальных случаях служили хранилищем для старой мебели и прочего подобного хлама. Этот район считался одним из беднейших в городе. Все трое сразу заметили капсулу эллезелинской полиции, стоящую в дальнем конце улицы.

– Будьте настороже, – предупредил Томансио.

На этот раз все трое оделись в простые куртки оккупационных сил, без всякой брони. Оскар привел свои биононики в боевую готовность. Защитные энергетические потоки и силовое поле можно активировать за долю секунды. Он надеялся, что этого хватит. Все трое зашагали по улице, и по пути Оскар просканировал стоявшую впереди капсулу. Машина была пуста и не активирована.

– Приписана к отделению FIK-шестьдесят семь, – доложил Лиатрис, получив серийный номер капсулы. – В данный момент патрулирует границы города.

– Проклятье, – пробормотал Оскар, приближаясь к намеченному дому.

Его полевой сканер обнаружил внутри работающие биононики. Кто бы там ни находился, его боевые системы тоже были приведены в состояние готовности.

– Ускоритель?

– Дарвинист, – предположила Бекия.

– Сепаратист, – высказал свое мнение Томансио.

– Я тоже участвую, – заявил Лиатрис. – Ставлю на Консерваторов.

Томансио подошел к алюминиевой входной двери и постучал. Все трое напряженно прислушались к приближающимся шагам. Дверь открыла усталая невысокая женщина в темно-синем домашнем халате.

– Да? – вопросительно произнесла она.

По полученному от Лиатриса файлу Оскар узнал в ней Тандру, работавшую в кафе «У Ника».

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, – сказал он.

Тандра закатила глаза.

– Опять! О чем еще вы хотите спросить?

– Не могли бы мы пройти в дом? – спросил Оскар.

– А я считала, громилы из Воплощенного Сна не спрашивают разрешения.

– Тем не менее, мэм, мы бы хотели войти в дом.

– Отлично! – буркнула Тандра и распахнула дверь. – Входите и присоединяйтесь. Вы здесь не первые.

Оскар с тревогой оглянулся на своих товарищей и вслед за Тандрой вошел в дом. В маленькой гостиной он остановился как вкопанный, выплеснув в Гея-сферу фонтан изумления. На диване, в компании улыбающихся близнецов, сидела женщина с активированными бионониками. Безукоризненно сшитый мундир майора был ей к лицу. Образцовый кадровый офицер. Перед ней с чашечкой кофе склонился Мартин.

– Привет, Оскар. – Кэт широко улыбнулась. – Давно не виделись. Чем ты занимался последние пару тысяч лет?

Он сокрушенно вздохнул. «Ладно, ты же знал, что рано или поздно это произойдет».

– Я находился в небытии, как полагалось и тебе.

– Мне там стало скучно, – сказала Кэт. Она перевела взгляд на Томансио и Бекию. Оскар никогда не видел Рыцарей-Хранителей такими растерянными. Казалось, они поражены еще сильнее, чем он сам. – Мои люди, – насмешливо заметила она. – Рада вас видеть.

– Боюсь, что здесь какое-то недоразумение, – произнес Томансио. – Мы работаем на Оскара.

– Ну, это я исправлю. Я же сама вас создала.

– Они верны своим принципам, – мягко заметил Оскар. – Не только сила…

Кэт с довольным видом рассмеялась.

– Недаром ты мне всегда нравился.

– В чем дело? – спросил Мартин. – Я думал, вы все из одной конторы.

– Так и есть, – поддакнула Кэт.

– Нет, – решительно возразил Оскар.

– Михал, Фредди, – позвала Тандра. – Идите сюда.

Кэт еще шире улыбнулась, но плотнее обняла руками близнецов.

– Они мне нравятся.

Михал и Фредди начали вертеться, стараясь выскользнуть из крепких рук, и Мартин шагнул вперед. Оскар мгновенно перехватил его, не давая пошевельнуться.

– Не двигайся, – приказал он.

Бекия одновременно удержала Тандру.

– Не надо, – предупредила она женщину.

– Отпустите меня, – крикнула женщина.

– Еще шаг, и я тебя пристрелю, – уверенно заявил Оскар, испытывая презрение к самому себе, но не видя другого выхода.

Возможно, это ошеломит женщину и заставит ее повиноваться. Она же не понимает, что близнецы останутся в живых только в том случае, если он со своей командой одержит верх.

– Громко сказано, – усмехнулась Кэт.

– Выбор у меня невелик, – ответил Оскар.

– Как поживает Паула?

– Мне казалось, вы недавно встречались.

– Не совсем так. Еще встретимся.

– Всегда будет другой раз, не так ли?

– Ты наверняка знаешь это не хуже, чем я.

– Знаешь, во время нашей последней встречи на борту самолета по пути на Дальнюю ты была не такой уж плохой.

– Все такой же, можешь не сомневаться, – заверила его Кэт.

– Странно, потому что ты была такой же, как сейчас. А основание движения Рыцарей-Хранителей пока еще в будущих твоих воспоминаниях.

– Для меня это слишком сложно и странно, дорогуша.

– Если подумать хорошенько, ты никогда не встречалась со мной по пути на Дальнюю. Твои воспоминания начинаются за день до отправки в Рэндтаун.

– И что с того?

– Любопытно, что ты внимательно изучила свою жизнь.

– Надо знать своих врагов.

– Да, конечно. Тем более что у тебя их немало.

– Ну да, а ты, вероятно, живешь во Вселенной благоденствия.

Оскар криво усмехнулся.

– Но в ней есть ты.

– Ох. Это слишком интимно, милый.

– Конечно. А как может быть иначе после того, что произошло между нами на том самолете? Ах, да, у тебя же нет этих воспоминаний.

Теперь Кэт выглядела по-настоящему шокированной.

– Ты шутишь, дорогуша. Тебе ведь вообще не нравятся девушки.

– Нет. Но, как ты сказала, мы немного похожи, а по пути к почти неминуемой смерти пробуждаются некоторые рефлексы. Пришлось обойтись тем, что было доступно.

– А теперь это звучит оскорбительно.

Лицо Оскара не дрогнуло.

– Нет, просто личные воспоминания. В конце концов, чьего ребенка ты носила и родила после свержения Звездного Странника?

– Ребенка? – выпалила Кэт. – Я? От тебя?

– Люди, о чем это вы? – завопила Тандра. – Уходите сейчас же! Уходите все и оставьте нас в покое!

Оскар погрозил пальцем рассвирепевшей женщине, но ничего ей не ответил.

– Если ты не изучила этот отрезок памяти, спроси у Рыцарей, которых ты создала. Разве ты не заметила небольшого провала в своей истории?

Кэт посмотрела на Томансио, все еще удерживающего Мартина.

– По правде говоря, после войны в твоем рассказе был какой-то неясный период, – медленно произнес он. – Никто не знает, чем ты тогда занималась.

– Да пошел ты, – бросила ему Кэт. – А ты… – она сверкнула глазами на Оскара. – Ты тоже ничего не знаешь. Ты тысячу лет болтался на цепочке у Паулы в виде ячейки памяти.

– Ребенок встретился со мной, когда меня оживили. И рассказал всю историю.

– Заткнись. Сейчас же.

– Хорошо, – покладисто согласился Оскар. – Ты уже обо всем расспросила этих добрых людей?

– Ты не можешь играть с моим разумом.

Оскар подмигнул.

– С твоим телом я это уже проделывал. – Он повернулся к Тандре. – Она спрашивала вас об Араминте?

Тандра протянула руки к дивану, где близнецы все еще безуспешно извивались, пытаясь освободиться.

– Прошу вас…

Оскар поднял руку. Из-под кожи указательного пальца пробился красный луч лазера и уперся в лоб Фредди. Все замерли. Фредди захныкал и прижался к Кэт, уверенный, что та его защитит. «Если бы ты только знал, как сильно ошибаешься».

– Спрашивала?

– Ты этого не сделаешь, – сказала Кэт и весело улыбнулась Тандре. – Он хороший парень, он не убивает детишек. Их убиваю я. И убиваю очень хорошо.

– Ну, наших детей я бы не стал убивать, – так же весело ответил Оскар. Злобная гримаса на лице Кэт доставила ему удовольствие. – Что здесь произошло до нашего прихода?

– Ничего! – взревел Мартин. – Во имя Оззи, прекратите это, пожалуйста. Прошу вас! Они же дети!

Оскар твердо смотрел в глаза Кэт. Прицельный луч его лазера погас.

– Мы обменяемся информацией, а после этого оба уйдем.

– Какой же ты слабак, – бросила Кэт.

– Тактичное замечание, – ответил Оскар. – Если ты задумаешь сопротивляться, мы втроем будем тебе противостоять. Кто-то, видимо, утратит тело, но АНС хватит полдня, чтобы нас оживить. А вот ты погибнешь безвозвратно. И информация погибнет вместе с тобой, не принеся никакой пользы. Ускорители не получат Араминту, а ты… А это что? Сообщение от Паулы. Она посетила ледяной спутник, где находилась база Ускорителей. Там в небытии хранилось еще несколько твоих копий. Так вот, их больше нет.

Кэт многозначительно посмотрела на близнецов.

– Возможная гибель галактики против двух жизней, – отреагировал Оскар. – Несопоставимо. Не забывай, я служил кадровым офицером Флота. Я привык к подобным ситуациям. Необходимость всегда перевешивает эмоции. Я взорвал солнце Ханко, что привело к гибели всей планеты.

– Строго говоря, Ханко уничтожила я, дорогуша, но не будем сейчас об этом говорить.

– Тебе больше не на что надеяться. У тебя осталось только два варианта: уйти или умереть. Подумай вот о чем: в случае победы Воплощенного Сна или Ускорителей твое настоящее тело никогда не выйдет из небытия. Рубеж Бездны превратит Землю в поток энергии задолго до дня освобождения, и все ради того, чтобы исполнить чью-то идиотскую мечту.

Оскар повернулся спиной к Кэт. «Скольким людям удавалось после этого остаться в живых?» Но, поскольку Кэт не стала стрелять, он обратился к Тандре:

– Расскажи мне об Араминте.

– Она была здесь. Сволочь. Она стала причиной всех наших несчастий и все же пришла! Сюда, в наш дом!

– Когда?

– Вечером, перед тем как произошло побоище в парке Бодант, – усталым голосом ответила Тандра. – Она сказала, что испугалась толпы в парке и что ей некуда больше идти. Мы оставили ее ночевать. На диване.

– Она сказала, что стала Вторым Сновидцем?

– Нет, и я до сих пор не могу в это поверить. Она просто безалаберная девчонка.

– Не только. Как она сюда добралась?

– Она сказала, что пришла пешком.

– Я ей не поверил, – проворчал Мартин.

– Ты видел такси? – спросил его Оскар.

– Нет, но до парка Бодант отсюда очень далеко. И обо всем прочем она тоже лгала.

– Ладно. А как она ушла?

– Тоже пешком, – сказала Тандра. – Я видела, как она уходила. У нее не было ни гондолы, ни чего-то еще. И она шла одна.

– Куда она отправилась?

– Она не сказала. – Тандра неуверенно помолчала. – Я думаю, к какому-то мужчине. Она воспользовалась моей косметикой и просидела перед зеркалом довольно долго. Уходя, она выглядела замечательно.

– Ага, – воскликнула Бекия. – Она не изменилась?

– Немного изменилась. Сделала себе темные волосы. Хотя естественный цвет ей больше к лицу.

– Прекрасный ход.

– Ну хорошо. – Оскар снова посмотрел на Кэт. – Хочешь еще о чем-то спросить?

– С кем она трахается?

– Я не знаю, – сказала Тандра. – Я сто лет ее не видела и очень удивилась, когда она пришла.

– Значит, ты ее лучшая подруга? К которой можно обратиться в трудной ситуации?

Тандра пожала плечами:

– Похоже.

– Я услышала достаточно.

Кэт отпустила близнецов и неуловимым движением встала с дивана. Оскар моргнул. Она действительно очень быстро двигается.

«Наверное, пользуется ускорителями».

Тандра и Мартин бросились к детям.

Кэт криво усмехнулась Оскару:

– Еще увидимся.

– Я передам правнукам, что ты их навестишь. Их уже много. В конце концов, прошла тысяча лет.

Ее смех прозвучал вполне искренне.

– Знаешь, это возможно.

Оскар насторожился. Если она на что-то решится, то сейчас. Но момент прошел, и Кэт ушла.

Бекия, расслабившись, испустила продолжительный свист. Томансио положил руку на плечо Оскара.

– Знаешь, ты, похоже, не меньший безумец, чем она. Э… А в самолете между вами действительно что-то было?

– Джентльмены о таком молчат, – серьезно ответил Оскар.

– Проклятье.

– Когда все кончится, я вам расскажу. А сейчас нам лучше уйти.

Полевой сканер показал ему, что украденная Кэт капсула поднялась над землей. И он снова напрягся. А вдруг она решит взорвать их вместе с домом?

Тандра и Мартин прижимали к себе хнычущих от страха мальчишек.

– Послушайтесь моего совета, – сказал им Оскар. – Уходите отсюда немедленно. Переждите некоторое время у друзей или в отеле, где угодно, только не здесь. Скоро сюда нагрянут остальные.

– Прокляни вас Оззи, мерзавцы, – сердито буркнул Мартин.

По его лицу потекли слезы.

– Я встречался с Оззи, – негромко сказал Оскар. – Он совсем не такой, каким его считают сейчас.

– Уходите же, – взмолилась Тандра.

Оскар сделал знак Томансио и Бекии вернуться к оставленной капсуле. Покинув домик из сухого коралла, он сразу же послал вызов Пауле.

– Кэт здесь.

«Ты уверен?»

Оскар невольно вздрогнул.

– О да. Мы только что мило поболтали.

«И ты еще жив. Это впечатляет».

– Да, согласен. Мне удалось подбросить отвлекающий фактор поистине космического масштаба. Это на какое-то время спутало все ее карты.

«Она тоже охотится за Араминтой?»

– Да.

«Все сходится. Ускорителям позарез нужен Второй Сновидец».

– Мне казалось, что и нам он нужен не меньше.

«Нужен. Это приоритетная задача».

– Я делаю все, что в моих силах. И до сих пор не теряю надежды, что Араминта свяжется со мной. Она вовсе не сверхчеловек, какой ее считают многие.

«Я в это никогда не верила. Какими будут твои дальнейшие шаги?»

– Мы собираемся навестить мистера Бови. Лиатрис обнаружил связь между ним и Араминтой.

«Ладно. Держи меня в курсе».

– А чем ты занимаешься?

«Не волнуйся, я уже лечу к Виотии».

– Я думал, что обеспечиваю тебе скрытность.

«Эта стадия закончена».

Казимир, приближаясь к флотилии окайзенов, поддерживал только один гиперпространственный канал связи с АНС. Совет внешней защиты наверняка ждал от него доклада о ходе операции в режиме реального времени, но это дало бы Иланте возможность получить излишнюю информацию. Корабли праймов, присоединившиеся к «Старслайерам» окайзенов, наверняка были бы предупреждены о его приближении. Хотя это никак не помогло бы им устоять против его оружия. Они ведь и с самого начала не представляли настоящей угрозы. Нет, там должно быть что-то еще, какой-то наблюдатель, передающий Ускорителям бесценную информацию о флотилии устрашения. Казимир в этом не сомневался.

Он снизил скорость до скорости движения армады чужаков и начал изучать корабли. С его сенсорными функциями сделать это было очень просто: в межзвездном пространстве со скоростью в четыре с половиной световых года в час шли более двух тысяч восьмисот судов, включая девятьсот «Старслайеров». Его восприятие проникло сквозь корпуса, позволяя оценить вооружение: квантовых ракет вполне достаточно, чтобы уничтожить большую часть Великого Содружества, если бы им только удалось к нему приблизиться. Но ничего сверх того, никакого наследия постфизических цивилизаций, найденного на просторах космоса и восстановленного для войны. Это уже хорошо. Затем он сосредоточился на тридцати семи сопровождающих флотилию кораблях праймов; в них использовались усовершенствованные гипердвигатели, ограничивающие квантовые искажения до абсолютного минимума. И оружие на них было установлено более мощное, чем у окайзенов, так что в целом по боевой силе они не уступали кораблям класса «Столица» Флота Содружества. Но ничего сверхъестественного, что могло бы ему угрожать. Никаких других кораблей поблизости не было, как не было и тайных наблюдателей или необъяснимых трансляционных каналов на расстоянии светового года от Окайзенской флотилии. Гиперпространственный канал связи соединял каждый из кораблей праймов с какой-то точкой на краю Содружества. Казимир ощущал эти тонкие линии, пронизывающие квантовые поля и пульсирующие передаваемой информацией.

Он решил, что корабли праймов и осуществляют наблюдение. Вероятно, они не допускали возможности одновременного уничтожения всех тридцати семи судов. И это было их первой ошибкой.

Казимир запустил сенсорные функции сразу на пять кораблей праймов. Их индикаторы едва достигали размерами величины нейтрона, но могли перехватывать все сообщения внутри корпуса. На каждом из этих кораблей имелся контролирующий иммобайл, заменяющий Интел-центр человеческих кораблей и выполняющий непосредственное руководство. Он же инструктировал мобайлов. В целом экипаж представлял собой микроячейку общества праймов. До овладения технологиями праймы общались между собой, соединяя верхние отростки и таким образом обмениваясь нервными импульсами. Затем они изобрели простейшие электронные передатчики, позволяющие иммобайлам передавать инструкции на большие расстояния.

Казимир начал считывать оцифрованную информацию. В Содружестве давно научились перехватывать внутренние переговоры праймов. На Флоте были разработаны специальные пакеты помех и методы подавления сигналов, так что в случае проникновения праймов за барьер, окружающий Пару Дайсона, они бы сразу же утратили способность общаться.

С первого же момента стало понятно, что праймы на этих кораблях были только лишь биологическими оболочками для человеческого разума. «Значит, Паула не ошиблась».

– Вы согласны с моими выводами? – спросил он у АНС.

«Да».

– Очень хорошо.

В потоке инструкций и приказов он выделил линию, по которой тщательно закодированная информация по сверхсекретному гиперпространственному каналу отправлялась в Содружество. В ней содержались показания множества сенсоров, но опять же ничего такого, что не мог бы получить корабль класса «Столица».

– Когда сигнал прервется, Ускорители поймут, что я перехватил флотилию, – сказал Казимир. – Но я уверен, что способ перехвата им будет неизвестен.

«Продолжай».

Казимир перешел к агрессивным функциям внутри каждого из кораблей праймов, и в результате были повреждены гиперпространственные линии связи. После этого он приступил к разрушению самих гипердвигателей. Боевые корабли стали выпадать в реальное пространство с интервалом в пятьдесят миллисекунд. Обеспечив их относительную неподвижность, он сосредоточился на боевых системах, и через полторы секунды управляющие программы были уничтожены. Тогда он сосредоточил внимание на окайзенах.

Проблема состояла в том, чтобы оградить от опасности Содружество, не вызвав при этом колоссальной утраты тел. Он не мог просто вывести из строя все множество кораблей, поскольку в Империи Окайзенов не нашлось бы средств для эвакуации своих сородичей вдали от домашнего мира. Вместо этого он применил особые агрессивные функции, действующие внутри кораблей и повреждающие боевые системы, так что они не подлежали восстановлению или ремонту. На судах не осталось исправных компонентов даже для того, чтобы собрать простейший лазер, не говоря уж о более сложных орудиях.

Общее время для нейтрализации двух тысяч восьмисот кораблей составило одиннадцать секунд – достаточно, чтобы понять, что происходит неладное, но слишком мало для ответных действий. И даже если бы они знали о его присутствии, окайзены ничего не могли предпринять.

Казимир оставил корабли окайзенов, и его энергетический алгоритм переместился к огромным судам праймов, беспомощно парящим в пространстве. На этот раз он прибегнул к коммуникационной функции, направив сигнал на один из кораблей и построив его в соответствии с системой связи праймов. Подобно всем человеческим разумам, те, что скрывались в телах праймов, использовали ассоциации в качестве главного катализатора памяти.

Казимир ввел: «Происхождение. Личность. Цель».

Каждое понятие вызвало целый вихрь мыслей. Казимир определил, что действующая личность была получена из разума Чатфилда, лишенного большей части человеческих эмоций. Осталось только чувство долга и непоколебимая преданность Ускорителям. Корабли праймов должны были сопровождать флотилию окайзенов и защищать их от атак Флота Содружества, но самой важной задачей оставалась передача информации о появлении флотилии устрашения, ее природе и функциональных возможностях. Других требований к ним не предъявлялось.

Замешательство, вспыхнувшее между иммобайлом и мобайлами, пока Казимир анализировал мысли, быстро исчезло. На смену ему пришло понимание. И в то же мгновение особым кодом был приведен в действие механизм самоуничтожения. Казимир не успел его перехватить. После этого, уже зная, что искать, он быстро вывел из строя подобные механизмы во всех остальных кораблях.

– Теперь у вас достаточно улик? – спросил он у правления АНС.

«Достаточно. Ускорители действовали опрометчиво. Поддерживая окайзенов и манипулируя Воплощенным Сном, она нарушили сам принцип нашего существования. Мы созываем коллегию, чтобы обсудить их погружение в небытие».

– Они уже будут знать, что флотилия устрашения остановила Окайзенскую армаду, хотя и не могут знать моей сущности. Они наверняка догадываются, что я раскрыл их связь с праймами.

«Логичное предположение. Но их агенты тут фактически бессильны. Как только мы примем решение, все их операции подвергнутся тщательному анализу и будут нейтрализованы».

Казимир окинул взглядом дрейфующие корабли.

– И все-таки я не понимаю, чего добивались Ускорители, если не считать грубых политических интриг. Иланта слишком умна для этого. Я предпочел бы держаться поблизости во время слушаний, так будет спокойнее. Возвращаюсь немедленно.

«А как же флот окайзенов? Нам казалось, ты намерен за ним наблюдать».

– Окайзены уже не в состоянии причинить какой-либо вред. Как только командующий это поймет, ему ничего не останется, кроме как повернуть назад. А проследить за ними смогут и наши корабли класса «Столица».

«Гордости командующего нанесен колоссальный урон. Вероятно, он не захочет возвращаться».

– В этом случае наши корабли примут меры. Я отправляюсь обратно в Солнечную систему.

«Как пожелаешь».

Казимир снова воспользовался коммуникационными функциями и передал кораблям короткое сообщение. «Вниманию личностей Чатфилда. Говорит флотилия устрашения. Нам известно о вашей сущности и ваших намерениях. Не пытайтесь снова предпринимать попыток самоуничтожения. Корабли класса „Столица“ скоро будут здесь, чтобы доставить вас к месту заключения».

После этого Казимир свернул все свои функции и поспешил к Солнечной системе.

Джастина Год третий, перезагрузка

В экзо-зрении Джастины Бурнелли из темноты появились медицинские символы. Точно такой же набор показателей она уже видела раньше. – О боже, – потрясенно выдохнула она. – Получилось.

Она попыталась засмеяться, но тело не желало подчиняться, сохраняя состояние, как после трех лет небытия. Впрочем, она не имела представления, сколько Бездне потребовалось времени на перезагрузку, чтобы вернуться к прошлому.

Крышка медицинской камеры поднялась, и она снова увидела перед собой каюту «Серебряной птицы». «Действительно, снова». Джастина села и стерла с лица слезы.

– Статус? – обратилась она с запросом к интел-центру.

В сознании зажглись новые символы. Судя по их показаниям, «Серебряная птица» провела в пути три года и в данный момент усиленно замедляла ход. К кораблю что-то приближалось.

– Ну, привет, – удовлетворенно усмехнулась она, просмотрев изображения направленных на гостя сенсоров.

Перед ней был Небесный Властитель с распростертыми вакуумными крыльями.

По мере приближения она опять стала рассматривать его овальный корпус, но так и не решила, то ли полупрозрачные слои из неизвестной материи движутся на самом деле, то ли это эффект перекрестного отражения. Датчики «Серебряной птицы» тоже не могли дать точного ответа.

Как и в прошлый раз, она села на длинную кушетку и обратилась к Небесному Властителю при помощи телепатии.

– Здравствуй, – сказала она.

«Я с радостью приветствую тебя», – ответил Небесный Властитель.

До сих пор все по-прежнему. Посмотрим…

– Я пришла в эту Вселенную, чтобы достигнуть самореализации.

«Все приходящие сюда стремятся к самореализации».

– Ты мне поможешь?

«Самореализация достигается только собственными усилиями».

– Это мне известно. Но человек, такой, как я, может достичь самореализации только в обществе себе подобных. Я прошу направить меня на Кверенцию, в физический мир, где обитает моя раса.

«Никто из моего клана больше не ощущает во Вселенной мыслей, свойственных твоему роду. Никого не осталось».

– Это я тоже знаю. Но я просто первая из нового поколения моей расы, стремящейся попасть сюда. Скоро нас будут миллионы. Мы хотели бы жить и стремиться к своей цели в том же мире, где достигали зрелости другие люди. Тебе известно, где он находится? Там стоит огромный город, не принадлежащий этому миру. Ты помнишь, что провожал к Ядру души людей оттуда?

Джастина напряженно выпрямилась. Ответ будет решающим.

«Я помню тот мир, – сказал Небесный Властитель. – Я сам проводил из него к Ядру множество душ».

– Направь меня туда, пожалуйста. Помоги мне достичь самореализации.

«Будь по-твоему».

Джастина ощутила неожиданное изменение силы тяжести в каюте. В тот же момент Интел-центр доложил о множественных сбоях во всех корабельных системах. Она оставила его рапорт без внимания – ее немилосердно тошнило. Рот переполнился слюной, а взгляд не мог сфокусироваться на закругляющейся переборке, настолько быстро она двигалась. Джастина поспешила зажмуриться, но от этого стало еще хуже, и она снова открыла глаза, стараясь сконцентрировать зрение на медицинской камере, стоявшей прямо перед кушеткой. Вспомогательные подпрограммы ее макроклеточных ячеек начали корректировать беспорядочные импульсы, поступавшие в мозг от внутреннего уха и вызывавшие головокружение. Неприятное ощущение стало понемногу ослабевать. Джастина взглянула на показатели датчиков.

– Господи помилуй!

«Серебряная птица», крутясь, резко разворачивалась; корабль болтался в кильватере Небесного Властителя, словно выброшенный обломок. Прозрачные контуры в теле Небесного Властителя резко ускорили вращение, а вакуумные крылья радужным туманом затянули мерцающие туманности Бездны. В голове возникла единственная ассоциация с отчаянно бьющей крыльями птицей. Вскоре изменение курса завершилось. Сенсоры «Серебряной птицы» зафиксировали колоссальное допплеровское смещение относительно звезд. Корабль мчался с ускорением в сотни g. точно так же, как Небесный Властитель удалялся от него при первой встрече.

Эта встреча первая, поправила она себя. «Или надо считать…» В конце концов она решила, что человеческим языком невозможно описать реалии Бездны.

Колоссальное ускорение, достигнутое Небесным Властителем при помощи неизвестных приспособлений, быстро уменьшилось. Немногочисленные звезды, сиявшие среди туманностей впереди корабля, приобрели голубоватый оттенок, а те, что остались позади, – красноватый. Интел-центр «Серебряной птицы» определил, что они летят со скоростью в девяносто три процента от скорости света. Сбои на борту прекратились, и Джастину перестало мучить головокружение.

Она с облегчением вздохнула и невесело усмехнулась.

– Спасибо, папа, – вслух сказала Джастина.

Осталось только понять, что делать дальше. Хорошее настроение испарилось мгновенно, едва она представила, что скоро сюда нагрянут и остальные, ведь Воплощенный Сон тоже нацелился на Кверенцию. «Согласился ли Второй Сновидец их вести? И как, черт побери, они собираются проскользнуть мимо райелей-воинов?»

Гор настаивал, чтобы она любой ценой добралась до Маккатрана, и ей оставалось только полагаться на его мнение, что не вселяло особой уверенности. У него явно имеется какой-то план, но ей, возможно, он не понравится.

«Нет, никаких „возможно“. Точно не понравится».

Хотя выбора у нее не было.

Корабль продолжал движение, и Интел-центр проложил предполагаемый курс. Джастина изучила его проекцию, показанную зеленой линией через пурпурно-фиолетовые туманности, напоминающие своими очертаниями венерин башмачок. До туманностей оставалось еще одиннадцать световых лет, а цель их путешествия не была видна за их светом и мерцанием черной космической пыли.

После завтрака и комплекса упражнений на корабельных тренажерах Джастина снова устроилась на кушетке и мысленно обратилась к Небесному Властителю:

– Сколько времени займет у нас путешествие?

«Столько, сколько нужно, чтобы туда добраться».

Она едва не рассмеялась: можно подумать, что она разговаривает с пятилетним эрудитом.

– Мир обходит вокруг звезды за определенное время. Сколько таких оборотов он совершит до нашего прибытия?

Она вдруг задумалась, а имеет ли Небесный Властитель представление о числах? В конце концов, зачем космическим существам изобретать математику?

«Мир, к которому ты стремишься, за это время обойдет вокруг звезды тридцать семь раз».

«Проклятье! Ведь год на Кверенции еще длиннее, чем на Земле. Вроде бы их месяц продолжается сорок дней».

– Я поняла. Спасибо.

«Скоро ли прибудут остальные представители твоей расы?»

– Та, с которой разговаривают твои собратья, та, которая просила вас меня впустить, их приведет. Слушай ее.

«Все мои собратья ее слушают».

У Джастины по спине пробежал холодок.

– Оставшуюся часть полета я бы хотела проспать.

«Как пожелаешь».

– Если что-то произойдет, я проснусь.

– «Что может произойти?»

– Не знаю. Но, если что-то изменится, я проснусь, чтобы с тобой поговорить.

«Изменения в этой Вселенной возможны при поисках самореализации. Если ты будешь спать, ты не достигнешь самореализации».

– Я понимаю. Спасибо.

Еще полдня она провела в подготовке: проверяла работу различных систем, загружала бесчисленные инструкции в Интел-центр, стараясь предусмотреть все случаи, когда ей следует проснуться. В конце концов она призналась самой себе, что просто тянет время. Перед тем как раздеться, Джастина отключила узел восприятия, чтобы ее усиленные сны не привели к незапланированному изменению реальности. Воспоминания, которых она старалась избегать, мгновенно выплыли на поверхность. Она не могла не думать о Казимире, оставшемся на склоне псевдо-Геркуланума. Теперь от него остался только контур в слоях памяти Бездны. Несправедливо, что его возродили на такое короткое время, чтобы снова отправить в небытие.

«Я обязательно верну тебя в реальность», – пообещала Джастина своему горькому воспоминанию. Наконец она легла в медицинскую камеру и включила режим небытия.

Глава 2

Араминту разбудили голод и мучительная боль. Она еще немного подремала, лежа на мягкой постели в номере мотеля. Яркий дневной свет просачивался сквозь жалюзи и согревал неподвижный воздух. Попытка приподняться и сесть вызвала боль во всем теле. Болью отзывалась каждая мышца, а ноги еще и начали дрожать. Она откинула покрывало и невольно поморщилась.

– Ох, Оззи.

Но лежать и жалеть себя бесполезно, и первое, что надлежало сделать, это хоть немного отмыть натертые ступни. Она спустила ноги с кровати и медленно стащила с себя одежду. Все вещи были настолько грязными и порванными, что от них оставалось только избавиться.

Рядом с кроватью имелся древний узел киберсферы, установленный, вероятно, в то время, когда закончился рост сухого коралла. Араминта стала набирать на маленькой клавиатуре код компании, которую зарегистрировала из офиса «Испанских блинчиков». Единого торгового центра в Майлдип Уотер не обнаружилось, но в маленьких магазинчиках на Стоунлайн-стрит нашлось все, что ей было нужно. Араминта подключалась по очереди к их квазиразумным программам и размещала заказы, добавляя их к перечню службы доставки.

Затем она налила в ванну прохладной воды, села на край и осторожно опустила в нее ноги. В воде отмокла почтився грязь и засохшая кровь, так что ступни стали выглядеть намного лучше. Араминта решила подождать, пока ноги высохнут, но в этот момент раздался стук в дверь. К счастью, мотель предоставлял постояльцам и банные халаты. Она ждала, что покупки привезут на антиграв-тележке, но, доковыляв до двери, увидела молоденькую девушку с двумя наплечными сумками и в бейсболке с логотипом службы доставки.

Араминта порадовалась, что не успела привести в порядок волосы и надела бесформенный красно-белый полосатый халат. В таком виде Второго Сновидца не смог бы узнать даже самый ярый последователь Воплощенного Сна.

– По-моему, я видела Ранто в парке перед мотелем, – сказала Джанис, протягивая сумки Араминте.

– Ранто?

– Вы ведь сделали заказ у «Копченого Джеймса», верно? А Ранто доставляет еду.

– Ах, да. Конечно.

Араминта не могла понять, ждет ли девушка чаевых. Использование людей вместо роботов в сфере обслуживания красноречиво свидетельствовало об уровне экономики в Майлдип Уотер. В любом случае, она не забыла, как еще полгода назад сама зависела от чаевых, работая «У Ника», так что протянула Джанис кэш-монету. Увидев благодарную улыбку, она поняла, что поступила правильно.

Она еще не успела закрыть дверь, как подошел Ранто с пятью термопластическими коробками от «Копченого Джеймса». И Араминта опять оказалась перед выбором: она собиралась воспользоваться купленными медикаментами, но не могла устоять перед аппетитными ароматами из коробок; она отчетливо слышала, как урчит ее голодный желудок. Она села на кровать и начала вскрывать упаковки. В коробках обнаружились оладьи со сливками и ягодным сиропом, стандартный завтрак из копченой грудинки, омлета из яиц местной птицы чалфи, драников, печеных овощей и жареных грибов. В коробке с напитками был апельсиновый сок со льдом и литровый термос с английским чаем и, наконец, упаковка румяных сдобных булочек. К тому времени, когда Араминта закончила есть, ноги болели уже не так сильно. Тем не менее она нанесла антисептик, хоть и поморщилась, когда раны защипало от лекарства, а потом закрыла поврежденные места слоем искусственной кожи. После всех процедур она свернулась калачиком на мягкой постели и снова уснула.

Проснулась она уже в темноте и ощутила неясную тревогу. Что-то где-то пошло не так, и ее подсознание протестовало. Вряд ли это был еще один контакт с Небесным Властителем, по крайней мере, Араминта не помнила, чтобы видела его в последнем сне. Из приятных ощущений ее порадовало отсутствие чувства голода. «Самое время подумать о себе».

Споровые насадки в душе оказались недействующими, и она решила наполнить ванну, добавив купленного накануне ароматического мыла. Пока набиралась вода, Араминта вернулась к древнему узлу киберсферы и старательно ввела запрос на информацию об Оскаре Монро. Антикварная программа поиска выдала список ссылок на материалы из унисферы, состоящий из восьми с половиной миллионов пунктов. И это без исследования архивов ограниченного пользования.

– Великий Оззи, – пробормотала она, сожалея, что не может воспользоваться юз-дублем, который отобрал бы всю полезную информацию за какие-нибудь доли секунды. Еще минуту она впечатывала новые параметры, ограничив поиски биографическими деталями, подтвержденными основным академическим стандартом Содружества – неплохая точка отсчета для начала. Это уменьшило количество ссылок до одного и двух десятых миллиона.

К тому времени ванна наполнилась. Араминта погрузилась в воду и долго лежала в пене, отмокая от грязи. Знакомство с материалами об Оскаре может подождать, теперь она хоть знает, что он действительно значительная персона. В этом он ее не обманул. После ванны Араминта почувствовала себя намного лучше.

Содержимое остальных сумок она вывалила на кровать и начала изучать одежду. Большая часть предметов была куплена в туристическом магазине, в том числе и практичные горные ботинки, доходившие до голени. Примерив их, она убедилась, что обувь очень удобная. Там же были куплены темно-коричневые непромокаемые джинсы, что наверняка вызвало повышенный интерес продавцов, учитывая, что город со всех сторон окружала пустыня.

Араминта натянула простую черную майку, а сверху – свободную темно-красную футболку. Темно-синяя флисовая куртка походила на ту, в которой она пришла, но была непромокаемой и содержала полуорганическое волокно, способствующее терморегуляции. Эта функция была ей необходима: даже после захода солнца воздух пустыни, проходящий поверх края кратера, оставался невыносимо жарким. Остальные аксессуары – рюкзак, бутылка для воды (в комплекте с ручной фильтрующей помпой), плитка на солнечных батареях, многофункциональный нож, миниатюрная палатка, перчатки, спальный мешок с терморегуляцией, средства гигиены и набор первой медицинской помощи – позволяли ей хоть сейчас отправляться куда угодно. Ее улыбка померкла при этой мысли. Покупка снаряжения была инстинктивным шагом. Араминта понимала. что Майлдип Уотер – лишь промежуточная остановка, хотя сама по себе Чобамба сулила неплохие перспективы.

Она провела рукой по еще влажным волосам и задумалась. Сидя в мотеле, вряд ли можно было принять решение о своей дальнейшей судьбе. Араминта застегнула куртку и отправилась знакомиться с ночной жизнью Майлдип Уотер.

После получасового блуждания по пустынным улицам она смогла сделать вывод: ночной жизни здесь почти не было. Несколько баров и ресторанов да круглосуточные автозакусочные для людей с ограниченными средствами. Несмотря на свое расположение и привлекательные здания, Майлдип Уотер был слишком похож на Лэнгхэм, чтобы ей понравиться. Маленький городок с соответствующей атмосферой.

Эмоции, поступавшие в Гея-сферу со стороны одного из баров на берегу озера, привлекли ее внимание. Собравшиеся там люди отмечали какое-то радостное событие. Она подошла ближе, и через открытую входную дверь до нее донеслось нестройное пение. Эмоции проявились отчетливее. Араминта решилась впустить в свой мозг чувства и зрительные образы и сразу ощутила, как Джастина проснулась на борту «Серебряной птицы». Разговор с Небесным Властителем, усиленный восторгом посетителей бара, зазвучал у нее в голове.

«Джастина направляется в Маккатран».

Ей стало понятно, кто собрался в баре, и робкая улыбка тотчас исчезла с лица Араминты. Последователи Воплощенного Сна отмечают очередное достижение на пути к своей цели. Она тщательно закрыла свои мысли, чтобы не насторожить их всплеском разочарования, и потихоньку ушла. То, что на Чобамбе имелись последователи Воплощенного Сна, ее нисколько не удивило: они были в каждом из Внешних миров Великого Содружества и даже кое-где в Центральных мирах. Ей стало интересно, что бы они сделали, узнав ее: попытались бы задержать или упали к ее ногам?

«Может, Джастине удастся что-то сделать». Араминта плохо помнила свой последний сон, в котором Гор и Джастина разговаривали в какой-то комнате. «Я должна увидеть остальные сны Иниго, выяснить, что произошло с Эдеардом и почему его жизнь так вдохновляет других. Надо хорошенько понять, чему я противлюсь». Внезапно она остановилась посреди улицы, подсознание наконец-то выудило из памяти причину ее беспокойства: это был циферблат в узле киберсферы. Араминта поспешила к мотелю, ничуть не беспокоясь, что кто-то увидит, как она почти бегом несется по пустым тротуарам, не обращая внимания на объемные проекции машин, предупреждающие о перекрестках.

Как только она оказалась в своей комнате, она заперла дверь и включила узел киберсферы. Часовой дисплей, находившийся в верхнем углу экрана, всегда показывал стандартное земное время, а ниже – время местное. Араминта торопливо набрала Виотию и Колвин-сити. Некоторое время она мысленно подсчитывала промежутки, пользуясь макроклеточными ячейками, а потом снова сверилась с показаниями. Если она все сделала правильно и вспомогательные программы в ее ячейках не повреждены, значит, она вошла в лес Франкола всего пятнадцать часов назад. Но это невероятно. Целый день и всю ночь она шагала по мокрой и холодной долине, потом целый день провела в оазисе, пересекла пустыню и долго спала в номере. Двенадцать из этих пятнадцати часов приходились только на ходьбу по пустыне и сон.

«Странствие по тропам сильфенов не занимает времени? Как же это может быть? Я ведь даже не всегда находилась на тропе. Великий Оззи, неужели они и на планетах манипулируют временем? И тогда кто знает, где находятся эти планеты, в какой Вселенной и в каком измерении? Существуют ли они в реальности?»

Глядя на свои ступни, затянутые искусственной кожей, она не сомневалась, что куда-то шла и занималась этим не один час. Что тем временем происходило или где и когда она бродила по тропам, не имело значения. И еще она инстинктивно понимала, что сильфены не дадут ей скрываться на своих тропах и планетах – это она чувствовала по ощущению Исток-острова.

«Я должна сама во всем разобраться».

– Ох, черт!

Она схватила плитку апельсинового шоколада, доставленного с остальной провизией, откусила большой кусок и плюхнулась на кровать. Другого выхода у нее нет. «С чего же начать?» Продолжить знакомство со снами Иниго казалось самым логичным решением, и, говоря откровенно, Араминта была не прочь снова погрузиться в жизнь Эдеарда. Но она сознавала, что важнее всего сейчас следить за полетом Джастины. Ее мысли потекли свободно и медленно, и Араминта испытала мимолетное удовлетворение тем, что больше не нуждается в программе Ликана, чтобы достичь спокойной сосредоточенности, необходимой для взаимодействия с Гея-сферой – хотя сознание Небесного Властителя и не относилось к ней. Его разум, безмятежный и невозмутимый, надо было искать в ином царстве.

«Здравствуй», – обратилась она к Небесному Властителю.

«Я с радостью приветствую тебя».

«Спасибо. И благодарю за прием, оказанный нашей посланнице. Это ты сопровождаешь ее в Маккатран?»

«Я вместе с моим кланом».

Непостижимые способности Небесного Властителя позволили ей увидеть бескрайний участок космоса между туманностями, лишенный звезд. В пустоте парила целая стая гигантских существ, перекликавшихся друг с другом через Пучину. Все они предвкушали появление в Бездне новых разумов, излучая необъятные потоки оживленных мыслей.

«О, а ты знаешь, где она сейчас?»

«Та, которую ты ищешь, находится в нашей Вселенной. Это известно всем нам. И за это мы все благодарны. Скоро здесь появятся и другие. Скоро мы снова будем провожать твоих сородичей к Ядру».

«Ты можешь обратиться к тому, кто связан с ней?»

«Мой клан разбросан по всей Вселенной. Не до всех я способен дотянуться. Со временем я встречусь со всеми, встречусь в Ядре».

«А откуда же ты знаешь, что один из нас уже прибыл?»

«Ядро это чувствует. А мы все связаны с Ядром».

«Проклятье. Ладно, спасибо тебе».

«Когда ты придешь к нам? Когда ты приведешь своих сородичей?»

«Я не знаю».

Араминта прервала мысленную связь и не сдержала разочарования. А было бы так хорошо поговорить с Джастиной. Но придется рассчитывать только на себя, хотя к этому она уже начала привыкать. Ее разум осторожно, словно бесшумный вор, потянулся к Гея-сфере, проникая в местные узлы восприятия. Ее мысли искали вид, вкус и запах Эдеарда, и через несколько мгновений она ощутила неспешное пробуждение на мягком матрасе и увидела за окном рассветное небо Маккатрана. К щеке Эдеарда прикоснулись губы, и фантомное ощущение отозвалось легкой дрожью в позвоночнике Араминты. Послышалось хихиканье Джессиль – совсем рядом и много тысяч лет назад. «Вот теперь я понимаю, что значит встречать рассвет с удовольствием», – послышались его слова. Рядом хихикнула еще одна девушка. Веки Эдеарда резко распахнулись, и через его глаза Араминта увидела небольшую квартирку.

Капсула эллезелинской полиции скользнула над гладкой и быстро несущейся поверхностью Кэрнса. Прямо впереди показался большой старый дом со стенами из белых арок, закрытых пурпурными и серебристыми стеклами. Окружающий дом балкон нависал над плавательным бассейном, призывно блестевшим бирюзовой водой. Ухоженный сад спускался к южному берегу широкой реки. Даже при тусклом из-за защитного поля свете это место выглядело гостеприимным приютом, настоящим домом.

– Как шикарно, – пробормотала Бекия, пока капсула опускалась на широкую лужайку. – Похоже, что поставка домашней утвари приносит больший доход, чем я думала.

– В условиях экономики Внешних миров обладание несколькими телами – это просто отличный способ уклонения от налогов, – презрительно пояснил Томансио. – Бови не мог бы себе такого позволить, если бы каждый из них платил подоходный налог.

Дверь капсулы открылась.

– Я могу вам доверять? – негромко спросил Оскар.

Двое его товарищей остановились и оглянулись. Гея-частицы Бекии излучали негодование. Томансио проявил крайнее удивление.

– Ты можешь нам доверять, – ответил Томансио, в Гея-сфере сопровождая свои слова оттенком спокойной уверенности.

– Она отыскала вас. Без нее вас бы просто не было. И все вы хотите, чтобы она вернулась.

– Это широко распространенная ошибка, – заметил Томансио. – Мы прекрасно знаем о ее недостатках, но мы не прощаем ее. Мы возникли благодаря ее решимости, но давно повзрослели.

– Отношения учеников и учителя, да? – уточнил Оскар.

– Совершенно верно. В свое время она много чего натворила. Я думаю, самое лучшее, что она сделала за свою жизнь, это основание нашего движения. – Он вопросительно приподнял бровь. – Если только у нее не было детей…

Оскар промолчал и сдержанно улыбнулся.

– Так вот, – продолжал Томансио. – Ее нынешнее существование, хотя и в состоянии небытия, создает для нас только лишние трудности из-за неизбежных заблуждений.

– Но народ Дальней взбунтовался, после того как Паула Мио ее арестовала, – возразил Оскар.

– Народ взбунтовался, – согласилась Бекия. – Но не мы. К тому моменту она стала символом независимости нашего мира. Ее арест сочли политическим актом воздействия на правительство планеты со стороны властей Содружества. Но надо заметить, что восстания продлились недолго, лишь до тех пор, пока не были обнародованы детали побоища в храме Пантара.

– Но ее принципы и сейчас остаются с нами, – добавил Томансио. – Приверженность силе. С момента основания движения мы ни разу не нарушали своего кодекса. Мы храним верность клиенту несмотря ни на что. И даже Кэт не в силах этому помешать. И уж тем более мы не можем предать тебя. Оскар, твое самопожертвование ради выживания нашей расы продемонстрировало непоколебимую силу человеческого духа. Я уже говорил, что мы испытываем к тебе уважение не меньшее, чем к Кэт.

Оскар посмотрел в симпатичное лицо Томансио, горевшее искренностью, которую подтверждали излучения в Гея-сферу, и постарался скрыть собственное смущение.

– Значит, все в порядке, – сказал он.

– Кроме того, это не наша Кэт, не та, что основала движение Рыцарей – Хранителей. И если бы не твое предложение, я бы с радостью последил за ней, чтобы выяснить, какая же из фракций заставила нашу Кэт служить собственным корыстным целям. Ты ведь говорил, что ее клонировали, не так ли?

– Ее клоны уничтожены, – заверил его Оскар и вышел из капсулы.

Бекия и Томансио обменялись улыбками и тоже спустились на аккуратно подстриженную лужайку.

Навстречу капсуле из дома вышли сразу три мистера Бови. До сих пор Оскару не доводилось общаться с мультиличностями, по крайней мере зная об этом. На Оракуме он о них даже не слышал. Старший в троице вышел немного вперед; у него была темная кожа и более отчетливые морщинки на лице, чем у самого Оскара, а на висках серебрились седые пряди. Слева от него держался молодой мужчина восточного типа, а третьим был почти подросток с копной густых светлых волос. Ни один из них не проецировал своих мыслей в Гея-сферу, но даже по манере держаться Оскар мог заметить, насколько решительно они настроены.

Оскар сразу же пожалел, что на нем была форма эллезелинской полиции, которая давно вызывала у граждан Виотии сильнейшее раздражение. Потом пришло осознание более глубокой вины. Он действовал не от лица властей Эллезелина, а пользовался поддержкой более могущественного покровителя, и это создавало для Оскара проблемы. Право врываться в чужой дом, пользуясь силой и властью, да еще требовать от хозяина безоговорочного сотрудничества стало мощным катализатором политических инстинктов молодого Оскара Монро, которые, в свою очередь, еще во время учебы в колледже привели его в ряды Межзвездной социалистической партии, скатившейся до радикализма. А результатом стала трагедия на станции Абадана.

«Вот круг и замкнулся. Но мы должны ее отыскать. Это первостепенная необходимость, поскольку Сновидец – приманка для тиранов всех мастей. Я понимаю, нельзя допускать, чтобы она попала в руки какой-то фракции. Черт, и как Паула все это выдерживает?»

– Что вы хотите? – мрачно спросил старший мистер Бови.

Оскар усмехнулся, позволив оттенку веселья просочиться в Гея-сферу.

– Да ладно вам, всем известно, что между вами и Араминтой что-то было.

Все трое с демонстративной серьезностью смотрели прямо перед собой.

– Послушайте, – спокойно заговорил Оскар. – Эта форма, – он подергал себя за куртку, – ничего не значит. Мы не имеем отношения к Воплощенному Сну. Я даже никогда не был на Эллезелине. Я работаю на АНС.

– Да? Я работаю на райелей, – ответил мистер Бови устами всех трех своих личностей. – И мы оба суперагенты.

– Я видел ее в парке Бодант. Я и мои коллеги прикрывали ее, чтобы Араминта могла убежать. Спросите ее. Только благодаря нам она еще здесь. Если еще здесь.

В темных глазах мистера Бови промелькнуло сомнение.

– Я встречался с Араминтой несколько раз, но это и все.

– Далеко не все. Брось, парень, она попала в такое глубокое дерьмо, что может утонуть, если не получит серьезной помощи. Так что, прошу, если вам известно, где она, скажите нам.

– Я не видел ее уже несколько дней.

Томансио разочарованно застонал.

– Она ничего не сказала вам? Вы не знали, что она и есть Второй Сновидец?

Мистеры Бови помрачнели еще сильнее, но ни один из них даже не взглянул на Томансио.

– Проклятье, это тупик, – огорчился Оскар. – Вероятно, она хотела вас защитить.

– Правильно, – согласился мистер Бови.

– Она была напугана, это вам известно. Только из-за нее Воплощенный Сон оккупировал всю планету. И она осталась одна. Она не понимает, что делает, нисколько не понимает. Если вам известно хоть что-то, что могло бы помочь ее отыскать, вы должны сказать об этом только нам. Если хотите получить подтверждение моего статуса, свяжитесь с АНС. На планете есть и другие, кто изо всех сил охотится за Араминтой, и это не считая Воплощенного Сна. Второй Сновидец стал важнейшим политическим инструментом. Как по-вашему, что привело к жестокой перестрелке в парке Бодант?

– К бойне в парке Бодант, – резко бросил мистер Бови. – Вы устроили на нашей планете настоящую бойню. Погибли сотни людей.

– И это еще только разминка, – предостерег Томансио. – Агентам фракций, которые за ней охотятся, наплевать на людей, попадающихся на пути. И когда сюда придут другие, прочтение памяти будет для вас наименьшим из бед. А они обязательно придут. И скоро.

– Мы ведь вас нашли, – добавила Бекия. – И остальные не намного от нас отстанут. Подумайте. Посмотрите на вещи реально. За ней гоняются самые могущественные организации Великого Содружества. Воплощенный Сон так сильно хочет ее заполучить, что оккупировал целую планету. Неужели вы действительно думаете, что ей удастся скрыться самостоятельно?

– Я ничего не знал, – сквозь зубы заговорил молодой блондин. – Она ничего мне не сказала. Как она могла скрывать, кем стала?

– Если она любила вас, то наверняка пыталась уберечь, – сказал Оскар. – Она поступила наивно, а время для наивности истекло. Вы должны сделать выбор. Хотите ли вы активно ей помогать? Если хотите, поговорите с нами. Если не хотите, бегите. Вы все до единого должны скрыться от полиции, а потом молиться, чтобы вас не переловили.

Трое мужчин переглянулись. Оскар почувствовал – за окнами дома замерли остальные личности мистера Бови.

– Дайте мне немного времени, – попросил темнокожий мистер Бови.

– Конечно.

Оскар сочувственно кивнул и повернулся к своим спутникам.

– Что вы об этом думаете? – негромко спросил он.

– Он ничего не знает, – высказала свое мнение Бекия. – Если бы знал, уже бросился бы к ней на выручку. Он расстроен, что Араминта с ним не связалась. Он любит ее или считает, что любит.

– Я согласен, – сказал Томансио.

– Десяток его других личностей сейчас могут помогать Араминте, – заметил Оскар.

Томансио неодобрительно усмехнулся.

– Мне верится с трудом.

– А реально ли прочитать память мультиличности? – спросила Бекия.

– Наверное, для этого нужно собрать их всех, – сказал Томансио. – А в том, что собрал всех, нельзя быть уверенным, пока не станет слишком поздно. Мультиличности весьма неохотно сообщают о количестве своих тел – это инстинктивная забота о безопасности. Интересная ветвь эволюции с точки зрения психологии. Но у нас для подобной роскоши нет времени. Если он намерен помочь, он сделает это добровольно.

Юз-дубль Оскара сообщил о вызове Черитона по секретному каналу. К их разговору присоединился и Лиатрис.

«Приготовьтесь услышать плохую новость, – предупредил эксперт по Гея-сфере. – Воплощенный Сон ее нашел».

– Дерьмо, – прошептал Томансио, оглядываясь на мистера Бови. – Где?

«А вот здесь начинается самое интересное. После того как узлы восприятия засекли ее в парке Бодант, Воплощенный Сон оптимизировал подпрограмму эмоционального резонанса, базируясь на ее истинных мыслях. Эта модификация позволила достичь высочайшей чувствительности к любой активности мозга. И вот четверть часа назад она подключилась к восьмому сну Иниго».

– Что она еще намерена получить из жизни Идущего-по-Воде? – раздраженно воскликнула Бекия. – Клянусь Оззи, неужели стрельба в парке ее ничему не научила?

«Вопрос поставлен неверно», – сказал Черитон.

– Так где же она? – спросил Томансио.

«На Чобамбе».

Оскару пришлось вызвать информацию о списке планет Содружества из памяти макроклеточной ячейки.

– Это же в шести сотнях световых лет отсюда, – возмутился он. – Не может быть. Еще шесть часов назад она находилась здесь.

– Твой корабль на такое способен, – неуверенно предположил Томансио. – Наверное.

– Она нашла способ обмануть Гея-сферу, – сказала Бекия. – Иначе и быть не может. В конце концов, она ведь Второй Сновидец. Значит, должна обладать способностями, недоступными для всех остальных.

– Черитон, ты уверен? – спросил Томансио.

«Нас не выпускают из здания, – сказал Черитон. – Мне поручено сделать ультрасекретное реле для подключения к унисфере. С тех пор как Араминту обнаружили, мастер Йенрол буквально сходит с ума. Все мастера снов уже в курсе дела, но прилагают все усилия, чтобы сохранить находку в тайне. Я не думаю, что это обман».

– Но как, черт побери, ей удалось добраться до Чобамбы? – возмущенно спросил Оскар.

– Они определили ее местоположение на планете? – поинтересовался Томансио.

«Еще нет, – ответил Черитон. – Но это вопрос времени. Во Внешних мирах у Воплощенного Сна есть несколько мастеров снов».

– Ты не мог бы ее еще раз предупредить? – попросил Оскар.

«Вряд ли. Прошел слух об отключении всех узлов восприятия на Чобамбе, чтобы отрезать ее от Гея-сферы».

– Это глупо, – сказал Томансио. – Это заставит ее насторожиться.

– Лиатрис, а ты не можешь устроить вброс на Чобамбе, чтобы ее предупредить? – предложил Оскар.

– Она уже несколько дней не подключается к унисфере, – напомнил Лиатрис, – Нет никакой гарантии, что она примет сообщение.

– Если об этом узнают люди, пойдут разговоры, – возразила Бекия. – Она не может не услышать. Надо только сделать информацию общедоступной.

Томансио слегка толкнул Оскара. Похоже, что мистер Бови принял решение. Его темнокожий вариант приближался к ним, а двое остальных провожали его печальными взглядами.

– Ну? – спросил Оскар.

– Я говорил с АНС, – сказал мистер Бови. – Вы те, за кого себя выдаете.

– И?

На его лице, как и на лицах двух других личностей, отразилась тревога.

– Она не знает… не может придумать, как с этим справиться. Да и никто не знает. Я вынужден довериться АНС. Какая ирония. Переход к мультиличности в технологическом отношении должен был бы смягчить переход к бессмертию.

– Вы можете с ней связаться?

– Нет. – Мистер Бови грустно покачал головой. – Как только я узнал, я пытался это сделать не раз. Ее юз-дубль отключен. Она не хочет отвечать на мои вызовы.

– Я понимаю, как это болезненно, но нет ли кого-то еще, к кому она могла бы обратиться?

– Ее кузина Крессида. Они были очень близки. По правде говоря, до нашей встречи Араминта не имела больше друзей в Колвин-сити.

– Это нам известно. Она тоже скрывается, но все равно, спасибо. Если Араминта с вами свяжется, дайте мне знать. – Юз-дубль Оскара переслал мистеру Бови код унисферы. – И не медлите, прошу вас. Время сейчас играет важнейшую роль.

– И это все? – растерянно спросил мистер Бови, увидев, что Оскар поворачивается к капсуле.

– Не беспокойтесь, мы продолжим поиски. А вы обдумайте мой дружеский совет и рассредоточьтесь по городу. Я говорил с вами вполне откровенно, просто мы первые до вас добрались, а мы хорошие парни.

Закрывающаяся дверь капсулы скрыла хмурое лицо мистера Бови. Оскар и его друзья поднялись над землей и свернули к полноводной реке, направляясь к докам.

– И что теперь? – спросил Томансио.

Оскар счел этот вопрос риторическим.

– Я намерен передать информацию, – сказал он Рыцарям-Хранителям.

«Да?» – откликнулась Паула, как только установился канал секретной связи.

– Мы нашли ее, – доложил Оскар.

«Отлично».

– Не совсем. Она на Чобамбе.

Пауза замешательства продлилась всего мгновение.

«Ты уверен?»

– Воплощенный Сон модифицировал узлы восприятия, так что стало возможным улавливать определенный образ мыслей. Они узнали, что Араминта сейчас находится на Чобамбе и наслаждается снами Иниго.

«В этом нет ни малейшего смысла».

– Как быстро ты сможешь туда добраться?

«Не намного быстрее, чем ты».

– Я надеюсь, что у тебя есть свои люди в Воплощенном Сне. Если они снова попытаются схватить Араминту, ее необходимо предупредить.

«Сначала хотелось бы ее отыскать».

– Я уверен, что АНС в состоянии проследить ее путь. Кто-то должен был заметить приближение ее корабля.

«Для такого перелета необходим ультрадвигатель, а это значит, что ей помогла какая-то фракция. Но какая?»

– Я подумываю о прямом вбросе информации в киберсферу.

«Да, это может сработать. Я попробую».

– Если о ней узнали мы, значит, со временем узнает и Кэт.

«Верно. Если она направится на Чобамбу, вы должны ее сопровождать».

– Проклятье, я на это не подписывался.

«Ты можешь доверять своей команде?»

– Да, я думаю, они меня не подведут.

«Отлично. Я выйду на связь, как только поговорю с АНС. Кстати, примерно через час начнется обсуждение вопроса о ликвидации фракции Ускорителей. За вторжением Окайзенской Империи стояли они».

– Мерзавцы. Это правда?

«Да. Если они будут признаны виновными, напряженность значительно снизится», – сказала Паула, заканчивая разговор.

Томансио и Бекия выжидательно смотрели на Оскара.

– Ну, что думает твой шеф? – спросил Томансио.

– То же самое, что и мы: все это очень странно. Давайте возвратимся к кораблю на тот случай, если придется срочно отправляться на Чобамбу.

Космический корабль с изящными очертаниями и мощным ультрадвигателем вынырнул из гиперпространства в половине светового года от Эллезелина, и Валеан просмотрела поступающую с сенсоров информацию. В ее экзо-зрении проявились огромные червоточины, соединяющие Эллезелин с экономически зависимыми от него планетами, составляющими зону Свободного Рынка. Колоссальный размер червоточин вызывал воспоминания о тех временах, когда миры Большой Дюжины были центром экономической паутины, опутывавшей сотни миров. Изучив мощности энергетических потоков, Валеан с удовлетворением отметила, что для выполнения задачи, поставленной Атой, подойдет любая из линий. Она выбрала червоточину, ведущую на Агру, – она была самой современной и наиболее продолжительной.

Как и большинство людей, давно ставших Высшими, Валеан при помощи бионоников перестроила свое тело в соответствии с собственными представлениями о функциональности и эффективности. Она была худой, как скелет, а лишенная волос кожа, мерцающая серебристо-серым сиянием, туго обтягивала ее, демонстрируя все ребра. Полосы мышц тоже выделялись на теле, перекатываясь под кожей, словно малметалл. Общему облику соответствовало и лицо со впалыми щеками и тонким носом с ноздрями-жабрами. Широко расставленные сферические глаза испускали слабый ровный розоватый свет. Единственным, что напоминало украшение, было золотое кольцо над грудью, сплетенное из толстых прядей, нити в которых, казалось, медленно двигались.

Через десять минут ожидания в полупустой каюте с датчиков поступил сигнал о слабом искажении квантовых полей. Рядом с ее кораблем из гиперпространства появилось еще одно судно – немного крупнее, с обтекаемыми выступами на овальном корпусе. Корабли приблизились вплотную и открыли входные шлюзы.

Марий скользнул в каюту Валеан, а вслед за ним с его плащ-костюма ворвались сгустки тьмы.

– В физической встрече есть нечто театральное, ты не находишь? – заговорил он. – Наши трансмерные линии связи вполне надежны.

– Согласна, – заверила его Валеан и улыбнулась, показав два ряда мелких зубов из вороненой меди. – Но личный контакт придаст больший вес этому посланию.

– В чем же оно состоит?

– Твой провал с Чатфилдом повлек за собой нежелательные осложнения миссии, большую часть которой поручено выполнить мне.

– На него вышла Паула Мио. Его отправка к Эллезелину была просто мерой предосторожности.

– А чем ты оправдаешь поведение Кэт?

Марий остался невозмутимым.

– Ее поведение могло быть непредсказуемым. Такова ее природа. Насколько помню, не я предложил освободить ее из Кингсвилля.

– Не имеет значения. Твои действия вызвали затруднения в критический момент. С этого момента ты переведен в низшую категорию.

– Возражаю.

Еще даже не договорив, он попытался связаться с Илантой, но его вызов был отклонен. Тем не менее бесстрастное выражение его лица не изменилось.

Медные зубы снова показались, блеснув безукоризненно ровными кончиками.

– Не имеет значения. Твоей новой целью станет Экспедитор.

– Это насмешка! – воскликнул Марий.

– Приближается момент запуска, кульминация нашего движения. И ничто не должно помешать. Экспедитора засекли на Фаналлисто. Выясни причину его прибытия. Что он там делает, что замышляют Консерваторы? Кроме того, мы должны знать, какой будет реакция оставшихся фракций.

– До нашей победы осталось несколько часов, а ты посылаешь меня в какой-то заштатный мирок следить за некомпетентным животным, работающим по совместительству. Я этого не заслуживаю.

– Результатом неподчинения станет утрата тела. А после активации Стаи оживление будет невозможным. Предлагаю сделать выбор.

Непроницаемо-темные щупальца, тянувшиеся за полами его одежды, беспокойно заклубились. Высокомерное презрение, излучаемое гея-частицами Валеан, вызвало в его глазах яростный блеск.

– Вот она, причина для личного контакта. Понятно. Я согласен. Я в высшей степени заинтересован в нашем успехе.

– Я в этом не сомневаюсь.

Марий резко развернулся и скрылся в своем корабле.

– Благодарю, – произнесла ему вслед Валеан, когда створки шлюза уже закрывались.

В следующую секунду она дала команду интел-центру доставить ее к Эллезелину.

Духовный Пастырь вернулся в овальный кабинет мэра во Дворце-Саду. Служба безопасности понизила уровень тревоги, частично основываясь на разговоре Этана с правлением АНС. Оставшийся неповрежденным корабль продолжил движение по орбите и сбор фрагментов своего разбитого противника.

Служащие накрыли ему поздний ужин из запеченного филе гурелоли со свежим картофелем и консервированной морковью, а запивал он еду игристым белым вином, похожим на тот напиток, что Эдеард выписывал из Рая Любви во время своей первой жизни с Кристабель. На улице уже стемнело, и в окна овального кабинета заглядывали редкие звезды. Этан в одиночестве ужинал за маленьким столиком, приставленным к большому столу из полированного мардуба. Линии, образующие цветочные лепестки на высоком потолке, испускали бледно-оранжевый свет, а из-за теней, падавших на стены, комната казалась еще больше.

О срочном вызове Пелима юз-дубль известил его в тот момент, когда Этан наливал себе второй бокал вина.

«Милостивая Заступница, пожалуйста, не надо сегодня больше плохих новостей», – устало подумал он, подключаясь к секретному каналу. Кроме всего прочего, он до сих пор ждал вызова от «друга» Мария.

«Мы обнаружили ее», – объявил Пелим.

Этан замер, так и не наклонив горлышко бутылки над бокалом.

– Кого?

«Вторую Сновидицу. Модифицированные подпрограммы распознавания определили ее местонахождение. Трудно поверить, но в данный момент она проживает одиннадцатый сон Иниго».

– Великая Заступница! Вы обеспечили ее безопасность?

«Нет, в том-то и проблема. Она уже не на Виотии».

– Проклятье. Где же она?

«На Чобамбе».

– Где? – Этан, не прерывая разговора, выбирал информацию из центрального регистра. – Этого не может быть, – сказал он и поставил бутылку с вином на столик.

«Я отреагировал точно так же. Но подпрограммы проверены тщательно. Отвечающие за них мастера снов клянутся, что место определено точно. Двадцать минут назад она подключилась к Восьмому сну».

– К Восьмому?

«Да».

Этан понимал, что этот вопрос практического значения не имеет, но трудно было преодолеть любопытство.

– Почему же она перескочила сразу на Одиннадцатый?

«Она не перескакивала, – возразил Пелим. – Она прочитывает все подряд».

– Четыре сна за двадцать минут? – вслух удивился Этан.

Этан изумился вслух, и то же удивление прозвучало в его мыслях. Ему самому в лучшем случае удавалось пережить один сон Иниго за пару часов, и то только потому, что он выучил все почти наизусть. Некоторые из самых преданных последователей движения проводили в снах по несколько дней, поддерживая организм внутривенными вливаниями.

«Совершенно верно. Это обстоятельство и убедило меня в правильности работы узлов. У нее… очень необычный разум».

– Но, ради Заступницы, объясни, как ей удалось добраться до Чобамбы? Это произошло после побоища в парке, ты сам подтвердил там ее присутствие.

«Вероятно, кто-то подбросил ее туда. И у него должен быть корабль с ультрадвигателем, иначе нельзя преодолеть такое расстояние за такое короткое время».

– Значит, агенты одной из фракций все же схватили ее и вывезли с планеты. Будь они прокляты.

«Это очевидный вывод. Но какой странный способ прятаться. Если бы она заботилась о своей безопасности, она направилась бы в какой-нибудь из Центральных миров, где мы не контролируем узлы восприятия. Фракциям это известно. Возможно, нам хотят что-то сказать. Хотя смысл послания мне недоступен».

Этан откинулся назад в своем кресле и стал рассматривать извилистые светящиеся линии на потолке. Изображаемых ими цветов никто не видел ни на Кверенции, ни в Великом Содружестве. Если только это действительно были цветы. Эдеард всегда надеялся их отыскать, но ни в одном из своих грандиозных походов, описанных в двадцать восьмом и сорок втором снах, не достиг местности, где они росли. А теперь Араминта загадывает еще более сложную загадку.

– Мы должны ее заполучить, – заявил Этан. – Всенепременно. Любой ценой. Без нее контакт с Бездной осуществляется только через… – его передернуло, – Гора Бурнелли. Нам прекрасно известно, что это означает.

«Джастина ничего не может сделать», – мягко возразил Пелим.

– Не будь так уверен. Это весьма примечательная семейка. Я изучил все, что относится к их истории, а многое, несомненно, не попало в архивы. Гор был одним из основателей АНС, как тебе известно. Ходят слухи о его особых возможностях.

«Что же, по-твоему, мы теперь станем делать?»

– Сколько потребуется времени, чтобы определить ее точное местонахождение?

«Она находится в городке под названием Майлдип Уотер, что создает для нас некоторые сложности. Это изолированное поселение, и у нас нет там надежных людей. Чтобы вычислить точные координаты, мастерам снов необходимо посетить местный узел восприятия. Это займет около часа или немного больше. Будем надеяться, что она еще какое-то время продолжит переживать сны Иниго».

– А есть на Чобамбе люди, которым можно поручить ее охрану?

«Да, там есть наши верные последователи, я могу им полностью доверять. Но я бы советовал нанять для их поддержки хорошо вооруженный отряд. Ее наверняка караулят агенты фракции».

– Как хочешь, Пелим. Только я не хотел бы повторения парка Бодант.

«Никто этого не хочет. Но не все зависит от нас».

– Да. Полагаю, ты прав. И держи меня в курсе.

Связь с Пелимом прервалась. Взгляд Этана остановился на давно остывшем ужине. Он отодвинул тарелку.

– Вы чем-то расстроены, Духовный Пастырь.

Этан вздрогнул и резко повернулся, чтобы увидеть источник звука. Его юз-дубль уже послал вызов службе безопасности.

Похожее на женщину существо вышло из тени у противоположного края стола – эмоциональная реакция Этана, похоже, огорчила ее.

– Я думала, вы ждете меня, – сказала она.

На ее теле не было никакой одежды, что только усиливало неодобрение Этана, но и половых признаков у нее тоже не наблюдалось. Кожный покров, явно искусственного происхождения, представлял собой странную сероватую поверхность с неуловимой границей. Но еще хуже выглядела фигура женщины. Казалось, что ее внутренние органы слишком малы для ее тела и кожа между ребрами прогибается внутрь. Не лучше были и глаза – небольшие сгустки розоватого света, не позволяющие определить, куда направлен взгляд. Чуть ниже основания шеи висело золотое кольцо с прикрепленными к нему двумя длинными темно-красными лентами. Ленты обвивали плечи гостьи и парили в воздухе, растянувшись на несколько метров за ее спиной. По ткани, словно по зародышевой оболочке, постоянно прокатывались неспешные волны.

В дверь ворвались пятеро охранников в броне с оружием на изготовку. Женщина слегка наклонила голову набок, и ее гея-частицы выдали вежливое недоумение.

Этан поднял руку.

– Стойте, – приказал он охранникам. – Вас послал Марий?

Узкий рот приоткрылся, обнажая мелкие металлические зубы.

– Марию пришлось заняться другими делами. Я Валеан, прислана ему на смену. Я собираюсь помочь вам решить проблемы с кораблем АНС, остающимся на орбите.

Этан жестом отпустил охранников, подозревая, что против этого существа они бы долго не продержались.

– Что вы хотите?

Она подошла ближе, и ленты заколыхались в такт ее шагам. Этан заметил, что под ее пятками поблескивают длинные заостренные конусы, словно ножные стилеты.

– Мне нужен доступ к генератору червоточины на Агру. Прошу вас проинформировать служащих о моем прибытии и обеспечить полное сотрудничество.

– Что вы собираетесь делать?

– Помешать агенту АНС собрать остатки фрагментов.

– Я не могу допустить ни малейшего конфликта с АНС. Кое-кто в Сенате был бы рад самому незначительному предлогу, чтобы оправдать интервенцию Флота.

– Мы полагаем, что подобные опасения очень скоро потеряют смысл. Смею вас заверить, Духовный Пастырь, никакого физического столкновения здесь не произойдет.

– Очень хорошо. Я прослежу, чтобы вам предоставили полную свободу действий.

– Благодарю.

Она слегка наклонила голову и повернулась к выходу.

– Прошу вас, передайте лидерам фракции, что я предпочел бы иметь дело с Марием, – сказал Этан.

Валеан даже не повернула головы.

– Я обязательно передам.

За фасадом вежливости в ее мыслях не проглядывало ни намека на иронию.

Двери кабинета закрылись. Этан, терзаемый мрачными предчувствиями, тяжело вздохнул. Он чувствовал себя так, словно увидел потерянную душу, погребенную в Хоньо.

Предварительный анализ облака рассеянных обломков показал, что в нем содержится тысяча триста двенадцать важных фрагментов, имеющих размеры свыше пяти сантиметров. После взрыва корабля Чатфилда примерно треть обломков была отброшена в сторону Эллезелина, и их траектория указывала на полное сгорание в атмосфере в течение получаса. Остальные, быстро вращаясь, разлетелись по орбите. Восстановление будет дьявольски сложной задачей.

Дигби оставалось только тихо радоваться тому, как Интел-центр «Колумбии 505» справляется с нелегким заданием. Модифицированные антиграв-установки перехватывали обломки с их временных орбит, сенсоры определяли предметы, содержащие экзотическую материю, и пристально следили за ними. Корабль Дигби ловко маневрировал, и первые фрагменты уже были доставлены в средний трюм, где сразу же попали в стабилизирующее поле. Правление АНС заверило его, что команда криминалистов прибудет через десять часов. Дигби надеялся, что так и произойдет. Стабилизирующее поле не предназначалось для сохранения экзотической материи; отдельные фрагменты распадались прямо у него на глазах, а он не мог ничего сделать.

Внезапно в экзо-зрении вспыхнуло предупреждение, которого он никак не ожидал. Всего лишь в трех километрах от «Колумбии 505» открылась огромная червоточина.

– Что за дьявольщина?

Интел-центр проследил, как несколько фрагментов исчезли в раструбе червоточины. Затем координаты выхода изменились, и червоточина открылась уже в пяти километрах от его корабля. И снова всосала несколько обломков. В экзо-зрении появилась информация о том, что обычно эта червоточина связывает Эллезелин с Агрой. Кто-то сневероятной ловкостью манипулировал ее координатами и перехватывал у него бесценные улики. Юз-дубль Дигби подключился напрямую к киберсфере и попытался установить контакт с системой обслуживания генератора.

«Сеть изолирована, – доложил юз-дубль. – Невозможно связаться даже с системой здания. Тот, кто обосновался внутри, надежно перекрыл все доступы».

Сенсоры «Колумбии 505» нацелились на генераторный комплекс в окрестностях Риази, в семи тысячах километрах по поверхности планеты. Весь комплекс зданий был закрыт силовым куполом.

– Проклятье.

Дигби дал команду интел-центру дестабилизировать червоточину. Вспышки отрицательной энергии из двигателя корабля понеслись к червоточине, чтобы нарушить ее целостность, но мощность планетарных генераторов значительно превосходила возможности космического корабля. У Дигби не было шансов выиграть это сражение.

– Приземляемся, – скомандовал он интел-центру. – Срочно.

Во время спуска сквозь атмосферу он вызвал правление АНС и объяснил ситуацию.

– Мы свяжемся с Духовным Пастырем, – ответила АНС. – Придется ему объяснить, что он не может безнаказанно нам противодействовать.

Дигби не сомневался, что Духовный Пастырь прекрасно об этом знает, но свое мнение оставил при себе. Полночь в Маккатране-2 давно миновала, а Риази в тот момент проходил через границу тьмы и света. «Колумбия 505», спускаясь с ускорением пятнадцать g, ворвалась в стратосферу над континентом Синканг, на северном побережье которого находилась бывшая столица. Словно осколок солнечной короны, корабль прочертил по небу огненный след и резко остановился в пятистах метрах над силовым полем генератора червоточины Агры. Гиперзвуковая волна разбила все незащищенные стеклянные панели в радиусе трех километров. Стоящие поодаль антиграв-капсулы, несмотря на усилия их интел-сетей по предотвращению аварий, разлетелись, словно сухие листья под порывом бури.

Управление транспортного контроля транслировало предупреждение об опасном маневре на всех диапазонах. Полицейские машины устремились на перехват. А Дигби послал широкополосный сигнал с сообщением, которое должно было быть принято каждым узлом киберсферы и каждой макроклеточной ячейкой в окрестностях генераторного комплекса.

– Тем, кто находится в генераторном зале, приказываю отключить силовое поле и деактивировать червоточину. Вы противодействуете операции, санкционированной АНС. В случае неповиновения я уполномочен применить силу.

Как он и подозревал, ответа не поступило. Да его и не могло быть. Каждая минута, потраченная на добропорядочные предупреждения, означала потерю драгоценных улик, исчезающих с орбиты. Оставалось только решить, как разрушить генератор, не стерев при этом с лица планеты половину города.

От корабля к верхушке силового купола протянулись восемь тонких деформирующих лучей; они разрывали молекулы воздуха, вызывая ослепительные вспышки. В растревоженную атмосферу устремились чудовищные разряды статической энергии. На поверхности силового поля, словно огромный синяк, расплылось багровое пятно. С «Колумбии 505» вылетела стайка подавителей. При ударе в купол от них расходилась сильная рябь, а затем быстро распространялись темные пятна. При такой перегрузке обрушение купола было только вопросом времени. И он рухнул, разлетевшись вихрями неуправляемой энергии и волн раскаленного воздуха, повредивших окрестные здания. «Колумбия 505» не избежала удара, но Интел-центр удержал корабль в стабильном положении над очагом ионных вспышек, пожиравших генераторный комплекс. Сенсоры зарегистрировали исчезновение червоточины, и Дигби сожалел лишь о том, что уничтожено множество улик.

Над проспектами Риази поднялись несколько пересекающихся защитных силовых полусфер. Флотилия из пяти боевых кораблей обороны планеты срочно изменила траекторию и направилась к городу.

Из разрушенного генераторного комплекса с ускорением почти в сорок g взмыл космический корабль. В «Колумбию 505» ударили энергетические заряды и лучи дезинтеграторов, и Дигби беспомощно повис на ремнях безопасности, опутавших его при первом же ударе. Атмосфера планеты еще не знала такой битвы: боевые системы, предназначенные для сражений в открытом космосе, оперировали в далеких от вакуума условиях, где скорость зарядов гасилась плотными газами. Силовое поле подернулось яркими янтарными бликами, с его поверхности начали срываться ослепительные вспышки, из-за повреждения внутреннего уха Дигби затошнило. Далеко внизу ударные волны прокатывались по комплексу межзвездной торговли Риази, уничтожая на своем пути офисные здания и склады.

«Колумбия 505» быстро восстановила стабильное положение, и макроклеточные ячейки нейтрализовали тошноту. На дисплее в экзо-зрении стало видно, что чужой корабль уже несется сквозь стратосферу, оставляя за собой мерцающий ионный след.

– Следуй за ним, – приказал интел-центру Дигби.

Воздух снова взвыл над разгромленным районом, когда «Колумбия 505» устремилась вверх, не обращая внимания на попытки кораблей обороны ее задержать. Незнакомый корабль нырнул в гиперпространство. «Колумбия 505» последовала за ним.

«Почему? – спросила Паула, едва Дигби успел покинуть звездную систему Эллезелина. – Для нас очень важны эти улики, а теперь большая их часть будет утеряна».

– Выводы криминалистов еще не ясны, – возразил Дигби. – Я решил, что корабль фракции – более весомая улика. Они многое поставили на карту, расстроив операцию по сбору фрагментов.

«Это доказывает лишь то, что фрагменты представляют колоссальную ценность».

– Таково мое мнение, – настойчиво заявил Дигби, злясь на то, что опять чувствует себя мальчишкой.

Ни один другой человек – ни Высший, ни Прогрессор, ни Натурал – никогда не вызывал в нем ощущение такой неполноценности и желания оправдываться, как его прародительница Паула.

«Верно, это твое решение и твоя операция. Что показывают сенсоры?»

– Пока слежение проходит стабильно. Корабль, естественно, скрылся под маскировкой, но мой Интел-центр улавливает искажения. Этот их корабль не уступает тому, что вел Чатфилд.

«Хорошо. Возможно, в подобных обстоятельствах я и сама поступила бы так же. Продолжай преследование, и посмотрим, куда направится этот представитель. АНС уже начинает заседание судейской коллегии. Я надеюсь, что часа через два вся фракция Ускорителей будет под запретом».

– Отлично.

«Это создаст дополнительные проблемы, и не последняя из них – многочисленные агенты и представители вроде тех, кого ты сейчас преследуешь. Я подозреваю, нам еще долго придется их вылавливать».

– Ну, по крайней мере у нас будет полный список их имен и заданий.

«Да, это может помочь. Дай мне знать, когда станет ясно, куда направляется корабль».

– Обязательно.

Дигби нахмурился, закончив разговор. Вся эта миссия с самого начала явно не задалась. Каждый раз, устремляясь по новому следу, он оставлял позади слишком много нерешенных вопросов. Кроме того, он переживал из-за разрушений на Риази и своего бегства оттуда. Его действия наверняка вызвали не один случай утраты тела.

Через четверть часа стало понятно, что преследуемый корабль направляется к Центральным мирам и наиболее вероятный пункт назначения – Октиер.

В истории АНС юридическая коллегия заседала только один раз. Она была созвана, когда фракция Сепаратистов вознамерилась расколоть АНС и остаться отдельным сектором, свободным от норм и ограничений, которые накладывал основной закон, определяющий деятельность системы в целом. Большинством голосов на этот шаг был наложен запрет. Сущность, наделенная ресурсами и возможностями АНС, но подчиняющаяся идеологическим догматам, представляла опасность для всей Активной Нейронной Сети, не говоря уже о Великом Содружестве. Сомнительные методы, при помощи которых фракция Сепаратистов с целью раздела собиралась подчинить квазифизический механизм, обеспечивающий существование АНС, были признаны достаточным доказательством того, что Сепаратистам нельзя позволить беспрепятственно эволюционировать в каком-нибудь удаленном районе галактики. Во время заседания коллегии было выявлено также множество других попыток ускорить восхождение к постфизическому статусу.

Как и в прошлый раз, правление АНС создало зал заседаний в виде сферы диаметром в половину Земли. Такой размер был необходим для приема заявленных форм всех индивидуальных разумов, заключенных в сущности АНС. В течение нескольких секунд после объявления о созыве коллегии все они материализовались на огромной круглой скамье и расположились по фракциям или образуя свободные группы друзей и родственников. Иланта, как представитель фракции Ускорителей, парила в центре сферы. Она предпочла появиться в своем основном облике ничем не примечательной женщины с текучей кожей серебристого цвета. Индивидуальные черты проявились только в лице с удлиненной челюстью и маленьким изящным носом. Ее глаза поглощали свет, словно две черные дыры.

«Благодарим за согласие сотрудничать», – обратилось правление АНС к собравшимся.

Иланта плавно развернулась, окидывая скользящим взглядом формы и силуэты присутствующих. Больше половины сохранили свой человеческий облик, тогда как остальные предпочли многообразие геометрических фигур и красок, начиная с миниатюрных сгустков света или скоплений нейронных импульсов и заканчивая простыми, но зловеще черными пирамидами радикалов из фракции Изоляционистов. В одной из человеческих фигур она узнала Найджела Шелдона, разглядывающего ее с небрежным видом победителя. А вот Гора Бурнелли нигде не было видно, и это неожиданно встревожило ее. Она до сих пор не могла понять, как он стал Третьим Сновидцем. Вероятно, его сознание каким-то непонятным ей образом оказалось связано с Гея-сферой помимо АНС. Впрочем, теперь это не имело значения.

Полностью развернутый разум Иланты (все еще привязанный к компиляции Ускорителей) рассматривал судейскую коллегию с насмешливым удивлением: ничтожно малая его часть входила в состав правления АНС, и потому ей предстояло судить саму себя.

«Наше сегодняшнее собрание связано с деятельностью фракции Ускорителей», – объявило правление АНС. – Им предъявлено обвинение в жестоком предательстве.

Соратники Иланты ничем не проявили своих чувств, ожидая, пока из хранилища информации поступят собранные АНС свидетельства.

«Вы хотите что-либо сказать?» – спросило правление АНС у Иланты.

«Существование АНС подразумевает дальнейшее интеллектуальное развитие и эволюцию, но стоит кому-то достичь успехов в постижении пространства-времени, как вы накладываете ограничения. И теперь вы недовольны тем, что мы пытаемся достичь фундаментальной цели, обусловленной самой вашей природой. Объясните, где здесь логика».

«Все перешедшие в меня индивидуальности свободны стремиться к своим целям в физической или постфизической реальности, – ответило правление АНС. – Это вам хорошо известно. Но мы не можем позволить принуждения несогласного большинства к достижению таких целей. Мы перейдем к постфизическому статусу только тогда – и только в том случае, – когда на это будет воля большинства».

«В теории звучит великолепно. Но ограничения, накладываемые вами на тех из нас, кто готов к восхождению, абсолютно неприемлемы. Мы решили самостоятельно добиться своей цели».

Первичная сущность Иланты переместилась в центр компиляции Ускорителей, где ожидало инверсионное ядро. Ее место в зале заняли вторичные подпрограммы, продолжающие отвечать на вопросы правления АНС.

Поверхность шаровидного инверсионного ядра, мерцающего темносиним металлическим блеском, покрылась рябью, а это означало, что ограничивающие его полосы экзотической энергии стали отрываться от квантовой псевдоматерии, составляющей сущность АНС.

«Праймы из числа союзников Окайзенской Империи управляются мысленными контурами Дональда Чатфилда, – заявило правление АНС. – А он принадлежит к числу ваших агентов в Великом Содружестве».

Блок информации из хранилища раскрылся в зале заседания, сконцентрировав внимание всех собравшихся индивидуальностей. Только Найджел Шелдон проигнорировал эти материалы, а все остальные принялись изучать рапорт Казимира о наблюдении за флотилией, результаты электронного исследования и переговоры внутри кораблей праймов. Заключение не вызывало сомнений.

Сущность Иланты переместилась из АНС в инверсионное ядро. Она обрела полную независимость впервые с тех пор, как триста двадцать семь лет назад загрузила свое сознание в АНС.

«Что вы делаете?» – потребовало объяснений правление АНС, ощутив ее уход.

«Осуществляем свои права, ради защиты которых вы и были созданы», – ответила вторичная сущность, оставленная в зале заседания коллегии.

«Вы не можете существовать отдельно от меня, – возразило правление АНС. – Вы останетесь в изоляции до тех пор, пока первичная сущность снова не подключится к моей системе. А до тех пор будет блокировано любое взаимодействие с моими частями. Вы сами обрекаете себя на небытие».

«Правда?»

«Попытки вашей фракции манипулировать Воплощенным Сном ради проникновения в Бездну объявляются вне закона», – заявило правление АНС.

После этого, согласно основному закону существования Активной Нейронной Сети, была открыта коллективная память Ускорителей. И АНС немедленно зарегистрировало пробелы, оставленные целыми сегментами, перемещенными в сознание Иланты. Все остальное было на месте: деятельность агентов и развитие проекта по созданию независимых праймов, с чьей поддержкой Окайзенская Империя решилась на вторжение. Но причина этого шага не была указана. АНС также узнала про путь возвышения Иланты в составе фракции, про ее одержимость Бездной и открывающимися в ней возможностями, которые вытеснили все другие цели на пути к эволюции человечества. Были выявлены секретные производственные комплексы, где создавалось оборудование для агентов. Но сведений об одной из станций, находившейся на орбите красного карлика, не оказалось. АНС стало ясно, как Иланта использовала все возможности и ресурсы фракции в ее составе, чтобы создать центр компиляции Ускорителей и инверсионное ядро, предназначенное для слияния с Ядром Бездны.

Но недостающая информация не позволяла определить основную стратегию фракции. Все важнейшие данные, вся истинная сущность Ускорителей теперь была собрана в инверсионном ядре. АНС зарегистрировала обрыв всех контактов со своей сущностью. И тем не менее этот объект сохранял свою целостность внутри комплексной субквантовой системы. Не совсем реальной.

«С этого момента фракция Ускорителей осуждена на погружение в небытие», – объявило правление АНС всем собравшимся на заседание судебной коллегии.

В тот же момент мыслительные процессы каждой индивидуальности, входящей в состав фракции Ускорителей, были остановлены до удаления противозаконных секторов и наложения ограничителей, определяющих их последующую деятельность.

Но в инверсионном ядре не произошло ничего подобного. АНС попросту не могла найти в нем точку входа. Ускорители создали ядро без учета основного закона, и это обстоятельство было весьма тревожным. Оно свидетельствовало о совершенно новом подходе к строительству экзотических квантовых структур. Предположительно, это стало возможно благодаря изучению механизма Темной Крепости такими людьми, как Троблум. Исследование доступных теперь воспоминаний показало, что в районе Пары Дайсона на фракцию Ускорителей работали восемьдесят семь специалистов. И результаты их изысканий оказались удалены из памяти АНС.

Правление АНС отрезало от сети весь центр компиляции Ускорителей – на тот случай, если еще сохранились какие-то незамеченные связи. Инверсионное ядро осталось, оно оказалось самодостаточным и полностью независимым.

«Каковы ваши намерения?» – спросила АНС.

«Окончательная эволюция, – ответила Иланта. – И я никогда этого не скрывала».

«В настоящее время ваши действия навлекли серьезную угрозу не только на Содружество. Я не могу оставить ваши шаги безнаказанными».

«Я не признаю вашу власть», – заявила Иланта.

На протянувшуюся к нему структуру АНС инверсионное ядро ответило выбросом экзотической энергии. Сущность АНС зарегистрировала опасное напряжение. За пределами лунной орбиты над Землей произошло сильнейшее искажение пространства-времени, вызвавшее сферический водоворот фотонов, поглощающих свет с интенсивностью черной дыры.

«Воздержитесь от опасных действий», – предостерегло правление АНС.

Десять боевых кораблей класса «Столица», приписанных к Солнечной системе, уже вынырнули из гиперпространства и нацелили орудия на источник аномалии. АНС открыла линию связи и с Казимиром, успевшим вернуться во Внешние миры.

– Вы не догадываетесь, что это такое? – спросил Казимир.

«Можем лишь сказать, что инверсионное ядро, если они намерены провести его слияние с Бездной, должно обладать частью наших функций. Они очень хитро поступили, создав его внутри меня. Основной закон гласит, что отдельные личности или фракции могут создавать внутри сети все что угодно, поскольку это означает лишь расширение квантового пространства моей структуры. Но в данном случае основной закон оказался обойден. Инверсионное ядро больше не является моей частью».

– Я буду там через пятнадцать минут.

«Отрадно слышать. Хотя я не думаю, что Иланта попытается меня уничтожить. Это чрезвычайно трудно. У меня есть уровни защиты, которые еще никогда не задействовались».

Инверсионное ядро увеличило уровень выбрасываемой энергии. АНС ощутило, как содержащие ее квантовые поля начали разъединяться. В ткани пространства-времени появилась трещина.

Ощущения, распространяющиеся на границы инверсионного ядра, зарегистрировали свет звезд.

«Ты больше не сможешь меня удерживать», – сказала Иланта.

Звездный свет становился ярче и, пробиваясь сквозь рваную расщелину, резко менял направление, огибая инверсионное ядро. И вот оно вырвалось в открытое пространство-время. Земля осталась в полумиллионе километров внизу серебристо-голубоватым полукругом, а немного сбоку мерцала гладкая поверхность обратной стороны Луны. Десять кораблей класса «Столица» устремились к цели. Иланта ощущала, как энергия наполняет силой их орудия. Инверсионное ядро покинуло окололунную орбиту и меньше чем за полсекунды увеличило скорость до девяноста девяти сотых от скорости света.

– Что от меня требуется? – спросил Казимир, минуя пояс комет облака Оорта, ограничивающий Солнечную систему.

Он не без интереса следил за начавшейся погоней. Инверсионное ядро с колоссальной скоростью устремилось прочь от Земли, при этом чем-то неприятно напомнив Небесного Властителя из снов Джастины, а идущие вслед за ним корабли класса «Столица» погрузились в гиперпространство. Но у них возникли трудности: инверсионное ядро стремительно удалялось от Земли, и при выходе в реальный мир корабли сохранили соответствующую скорость. Как только они подошли ближе к цели, ядро в одно мгновение сбросило скорость до нуля, так что преследователи промчались мимо. Тогда инверсионное ядро продолжило движение с той же скоростью, что и прежде, но при этом слегка изменило курс. Боевым кораблям пришлось опять уйти в гиперпространство. Сближение с целью оказалось невероятно трудным делом, а всех способностей объекта погони еще никто не знал.

«Иланта не оставила нам выбора. Необходимо перехватить ее и уничтожить объект».

– Хорошо.

Казимир отозвал боевые корабли. После реализации определенных функций для пространства-времени его энергетический алгоритм набрал точно такую же скорость, как и инверсионное ядро. Но при попытке исследовать его он получил результат в виде невероятно сложного сплетения экзотических сил. Для интерпретации строения в квантовых полях его функций оказалось недостаточно. Возникла удивительная ситуация: Казимир не знал, какую из агрессивных функций применить против этого объекта.

Инверсионное ядро снова остановилось, теперь в двадцати миллионах километров от Марса. Энергетический алгоритм Казимира в точности повторил его маневр. Визуально инверсионное ядро напоминало шар из черного стекла, заполненный пурпурными искрами. Теплового излучения не было совсем, а сенсоры экзотической энергии обнаруживали только пограничный слой отрицательной материи, каким-то образом сплетенной с квантовыми флуктуациями огромной мощности.

«Флотилия устрашения, как я понимаю?» – равнодушно спросила Иланта.

– Да, – ответил Казимир.

«Впечатляет».

– Я бы не хотел реализовывать против вас боевые функции. Мы все еще находимся в пределах Солнечной системы. Могут произойти нежелательные разрушения.

«Только не для меня. Но у тебя есть и другие поводы для беспокойства».

– Однако это так. В случае необходимости я все же буду вынужден применить силу. Твой мятеж закончен. Советую прислушаться.

«Ты подумал, что мы подстроили твой вылет ради того, чтобы уйти беспрепятственно?»

– Это очевидно.

«Но неверно. Проведи-ка сканирование пространства вокруг Солнечной системы».

«Оглянись. Старая, как мир, уловка, но почти всегда применяемая с позиции превосходства». Казимир остался на том же месте, где и был, но реализовал функции дальнего обзора. Он заметил признаки замаскированных гипердвигателей. Восемьдесят тысяч устройств и еще один корабль неподвижно замерли в трансмерном пространстве, окружив Солнечную систему на расстоянии сорок а. е.

– А это что?

«Мы называем их Стаей, – пояснила Иланта. – Они пришли, чтобы положить конец вмешательству АНС».

– Я должен заняться ими, – сказал Казимир, обращаясь к АНС. – Их построение мне очень не нравится.

Он заметил, как один из кораблей со скоростью, слишком высокой даже для гипердвигателей, помчался к инверсионному ядру. Остальные восемьдесят тысяч устройств вынырнули из гиперпространства и материализовались в пространстве-времени огромными сферическими силовыми полями, почти полностью окружившими Солнечную систему.

Все корабли Флота, приписанные к Солнечной системе, понеслись к Земле, выстраиваясь по пути в боевые эскадрильи и занимая позиции над лунной орбитой. Боевые платформы, десятилетиями невидимые под покровом маскировки, возникли на орбите, нацелив орудия в сторону Стаи. На всей планете мгновенно поднялись защитные силовые поля, окружившие оставшиеся города. Тех, кто оказался за их пределами, телепортировали в безопасные районы. И сама телепорт-сфера перестроилась в оборонительную систему, готовую отразить энергетические заряды, исказив пространство-время.

Сигнал тревоги застал Лиззи на кухне. Незнакомые символы зажглись в экзо-зрении как раз в тот момент, когда она снимала с железной плиты кастрюлю с кипящим куриным бульоном. Вспомогательные программы идентифицировали их и донесли до ее сознания. Внезапно она поняла, что творится на окраинах Солнечной системы.

– Оззи милостивый, – вскрикнула она и поставила кастрюлю обратно на плиту.

Ситуация была настолько необычной, что Лиззи не имела представления, как на нее реагировать. Но затем проснулся материнский инстинкт.

Малышка Роза весело щебетала сама с собой, играя в гостиной с реактивными шарами. Она с удовольствием слушала громкую музыку, когда они сталкивались между собой, а потом отправляла кататься по древнему ковру, провожая аплодисментами. Вбежавшую в комнату маму она встретила радостной улыбкой. Лиззи взяла дочку на руки, и робот-няня, паривший в стороне над ребенком, плавно снизился.

– Пойдем со мной, – сказала Лиззи и ввела координаты для т-сферы.

В тот же момент поступило сообщение от Агентства обороны, где говорилось, что ровно через минуту т-сфера станет недоступной для гражданского населения.

Лиззи телепортировалась в школу. Неожиданный прыжок понравился Розе, и она радостно залепетала: «Хорошо, хорошо».

Классная комната, где они оказались, представляла собой круглое помещение с невысоким куполом и длинными выступающими окнами, за которыми виднелись игровые площадки Далвич-парка. Снаружи шел дождь. Внутри было три группы учеников общей численностью около двух десятков. Их учителя уже явно забеспокоились. Лиззи, не переставая следить за таймером, отсчитывающим минуту, огляделась. Элси нашлась в группе, занятой чтением. Она подняла голову и улыбнулась маме.

В классной комнате появились еще двое родителей. На их лицах читалась тревога, и Лиззи решила, что и сама выглядит такой же испуганной. Она отчаянно замахала рукой Элси. Девочка встала, и в этот момент в классе материализовались еще пять человек. В классе становилось тесновато.

Тилли занималась музыкой. Ее скрипка уютно устроилась под подбородком, и вместе с другими детьми девочка разучивала веселую песенку для школьной рождественской постановки.

– Иди сюда, – крикнула Лиззи, уже держа за руку Элси.

Осталось двадцать секунд. Уголком глаза она заметила, что женщина, пришедшая за своим сыном, уже исчезла.

– Что случилось? – спросила Тилли.

– Сюда! – взмолилась Лиззи.

Перед ней возникли еще двое взрослых, разыскивающих своих детей. Ученики уже встревожились, и в классе то и дело появлялись все новые родители. Тилли, все еще держа скрипку, стала пробираться к матери. Юз-дубль известил Лиззи о вызове мужа.

– Не сейчас, – отмахнулась она и начала вводить координаты дома.

Тили добежала до нее, когда оставалось всего девять секунд. На одно мгновение их окутала пустота непрерывности перемещения, и Лиззи вместе с детьми унеслась из школы.

В знакомом холле своего дома она невольно всхлипнула.

– Что такое? – испуганно спросила Элси.

– Мама, что происходит? – Тилли требовательно дернула Лиззи за юбку.

– Я еще не знаю, – призналась Лиззи.

Она лихорадочно пыталась разобраться в информации, поступающей с дисплеев Агентства обороны. Но и в ней не было почти никаких сведений об устройствах, окруживших Солнечную систему. А потом и иконка т-сферы пропала из набора доступных для подключения систем, оставив каждого обитателя планеты в том месте, где он находился в настоящий момент. Лиззи дала команду юз-дублю принять вызов мужа.

«Слава Оззи, – воскликнул он. – А где девочки?»

– Я их собрала дома, – ответила она, ощущая немалую гордость тем, что отреагировала быстро и правильно. – А где ты?

«На корабле. Восемь минут до Гралмонда».

– Ты понял, что происходит?

«Не совсем. Это дела фракций АНС. Борьба между ними перешла в физический мир».

– А они могут нанести вред Земле? Могут?

Лиззи ни на секунду не решалась отпускать от себя детей. За окном прекратился дождь, отгороженный поднятым силовым куполом, еще больше затемнившим серое лондонское небо.

«Нет, дело не в этом. Послушай, скоро я буду с вами…»

Связь прервалась. В ее экзо-зрении вспыхнули странные символы, означавшие проблемы трассировки.

В унисфере? Этого просто не может быть!

«…как только приземлимся, я…»

– Связь прерывается, – взволнованно крикнула она.

«…держись! Обещаю, я скоро буду…»

«Связи нет», – сообщил ее юз-дубль.

– Как она может исчезнуть? – возмутилась Лиззи.

«Закрываются червоточины, соединяющие Землю с мирами Содружества», – добавил юз-дубль.

– Оззи милостивый!

Лиззи, увлекая за собой дочерей, поспешила в оранжерею. Она то пыталась осмыслить символы чрезвычайного положения, заполнившие экзо-зрение, то вглядывалась в помрачневшее небо, ища признаки скорого конца света.

Энергетический алгоритм Казимира остановился в десяти километрах от составляющих Стаи. Он активировал все сенсорные функции, но ни одна из них не помогла ему заглянуть внутрь пятисотметровых силовых полей, неподвижно паривших в космосе.

– Проклятье, они овладели технологией Темной Крепости, – доложил он АНС.

Далеко позади от него, рядом с инверсионным ядром, из гиперпространства вынырнул космический корабль, превосходящий по своим размерам все суда, даже оснащенные ультрадвигателями. Сканирование дальнего действия обнаружило на борту множество мощных орудий. В задней части корабля открылся люк грузового отсека, и инверсионное ядро плавно скользнуло внутрь. После этого вокруг корабля активировалось силовое поле, такое же непроницаемое, как и вокруг кораблей Стаи.

Было бы прекрасно перехватить корабль фракции Ускорителей, но над Землей и АНС нависла неизвестная угроза, и долг заставил Казимира остаться. Он реализовал несколько высокопроизводительных боевых функций и выстрелил в силовое поле, находившееся прямо перед ним. Поле отразило все заряды. Ни в реальном пространстве, ни в гиперпространстве у него не было средств для его разрушения.

«Закрываются червоточины в миры Большой Дюжины, – сообщила АНС. – Что-то прекращает их работу».

Казимир исследовал каналы экзотической материи, тянувшиеся от Земли к далеким звездам, и увидел, что они сжимаются под воздействием колоссальной интерференции. Он был уверен, что помехи вызваны присутствием Стаи, но его сенсорных функций оказалось недостаточно даже для того, чтобы выяснить их природу.

Корабль фракции Ускорителей, подобравший инверсионное ядро, перешел на сверхсветовую скорость, равную семидесяти восьми световым годам в час, и пронесся по Солнечной системе в противоположном от Казимира направлении. Его энергетический алгоритм устремился за ним. Даже самые мощные манипуляции с экзотической энергией так и не помогли Казимиру вывести из строя двигатель и заставить корабль выйти из гиперпространства. Тот миновал орбиту Стаи. Казимир отставал всего на две секунды, но этого оказалось слишком много. Силовые поля кораблей Стаи начали распространяться со сверхсветовой скоростью.

Энергетический алгоритм Казимира ударился в непроницаемый барьер, разделивший пространство-время и гиперпространство. Прорваться сквозь него Казимир не мог.

В световой минуте от силового поля Корабль вынырнул из гиперпространства. Сенсоры показали поднявшийся позади огромный черный щит, закругляющийся с радиусом около сорока а. е. На всей его обширной поверхности не было ни пробоев, ни даже признаков напряжения. Какое бы оружие ни использовал Казимир, он не смог пробить барьер. Неския, принимая информацию сенсоров Корабля в экзо-зрении, внимательно следила за изображением, не упуская из вида таймер. По прошествии одной минуты звезда под названием Солнце, а вместе с ней и другие звезды по другую сторону барьера полностью скрылись.

– Никаких признаков прорыва, – сказала Неския. – Я думаю, мы в безопасности.

– А идея флотилии устрашения довольно оригинальна, – заметила Иланта. – Энергетический алгоритм, способный существовать в пространстве-времени. В прямом столкновении у Корабля против него не было бы ни единого шанса. АНС обладает большими способностями, чем мы предполагали.

– Тем больше у нас причин от нее оторваться, – пренебрежительно ответила Неския. – Такой потенциал, и так непродуктивно используется.

– Верно.

– Куда мы направляемся?

– К Эллезелину. Я уверена, что наши агенты скоро схватят Араминту.

– Обязательно.

Корабль снова скрылся в гиперпространстве и устремился вперед с умеренной скоростью в пятьдесят пять световых лет в час. За его кормой мрачная сфера, окружившая Солнечную систему, мерцала отраженным светом звезд, словно глубокое лесное озеро, надежно хранящее сокровища в темноте глубин.

Шестнадцатый сон Иниго

Уже в пятый раз Эдеард наблюдал, как кольцо милиции смыкается вокруг тайного убежища в ущелье. В прошлом было допущено множество ошибок: ген-орлы выдавали их приближение, быстролисы калечили и убивали первых солдат, подходивших к склонам, бандиты пускали в ход оружие, спрятанное в тайнике, горячие головы не слушали его советов, позволяя семейству Гилморн собрать значительные силы. Каждый раз было слишком много погибших. И каждый раз Эдеард возвращал Вселенную на сутки назад, стараясь уменьшить потери.

В прошлый раз он был уверен, что все сделал правильно, но потом бандиты вдруг начали стрелять из скорострельных ружей, взятых в тайнике, который он не мог обнаружить в трех первых случаях. Несмотря на усиленную третьими руками защиту, солдаты были изрешечены пулями раньше, чем он успел прийти им на помощь. И вот…

На этот раз он, никем не видимый и не ощущаемый, два часа после полуночи тайно провел в ущелье. Он уничтожил вторую партию скорострельных ружей, спрятанных бандитами, а также выкрал их у часовых, предварительно погрузив тех в беспамятство. Политическая ситуация требовала, чтобы милицейские полки самостоятельно справились с бандитами, кроме того, Эдеард и Финитан решили, что будет лучше, если скорострельное оружие останется только в легендах. И вот наконец он стоит на небольшом возвышении в полумиле от ущелья, и свет туманностей постепенно тает в предрассветных сумерках. Первым исчез Булуку – его пульсирующий бледно-голубой свет погас над восточным краем горизонта, словно сама земля разверзлась и поглотила туманность. Эдеард легко мог в это поверить. Ущелье, выбранное бандитами в качестве последнего убежища, представляло собой узкую расщелину в холмистой равнине самой южной части Рулана, примыкавшей к невысокой горной цепи соседней провинции. Нетрудно было вообразить, что эта трещина делит на части весь мир.

Вскоре на небе начали меркнуть и алые вспышки Моря Одина, и провзгляд Эдеарда показал, что отряды милиции районов Фолас и Зельда неподалеку от ущелья уже выходят из-под прикрытия рощи, где они провели ночь. Их наступление было усилено отрядами из провинций Плакс и Тайвс. Люди двигались бесшумно и плавно, словно непрерывный черный поток, петляющий между пологими холмами и возвышенностями равнины, вне досягаемости про-взглядов часовых. Эдеард сосредоточился на парящих в вышине ген-орлах, подчиняя их разум своей воле и внедряя свои приказы. После оставались только быстролисы. Здесь он ничем не мог помочь, поскольку находился слишком далеко. Вместо этого в атаку помчались самые сильные ген-волки и проворные ген-псы, которыми великолепно управляли местные шерифы и рейнджеры из Веллсопа.

«Вперед», – послал Эдеард телепатический приказ ожидающему Динлею.

Полки районов Лиллилайт и Кобара вместе с милицией провинций Фандин, Наргол и Обершир покинули свои позиции к западу от ущелья. Солдаты из Наргола уже второй раз подряд создавали проблемы из-за своего безрассудного энтузиазма, и Эдеарду пришлось строго предупредить их, что выступать надо только всем вместе и в соответствии с планом. Полковнику Ларошу пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить их соблюдать дисциплину, несмотря на нескрываемое недовольство тем, что в провинциях распоряжаются представители города.

С началом атаки Эдеард оседлал ген-лошадь, специально созданную гильдией эгг-шейперов для быстрого бега. Угольно-черный плащ взвился над седлом и плавно опустился на круп лошади. С обеих сторон на таких же скакунов взобрались Фелакс и Маркол. Эдеарду даже не надо было им ничего говорить – мысленный приказ погнал животное галопом, и молодые констебли понеслись следом. В ночной прохладе уходящей ночи топот копыт по травянистой почве показался Эдеарду слишком громким, но до ущелья было еще далеко. Впереди к входу в убежище бандитов неудержимым потоком уже приближались войска милиции.

Наконец бандиты подняли тревогу. Бодрствующие часовые звали на помощь своих товарищей, но быстро поняли, что те погружены в глубокий неестественный сон и к тому же лишились оружия. Над ущельем раздались отчаянные крики и пронеслись телепатические посылы.

До сих пор все проходило так же, как раньше, но на этот раз схватка должна была закончиться, как спланировал Эдеард.

Вдоль ущелья неудержимым вихрем неслышно пронеслись быстролисы. Милиция выслала им навстречу ген-волков. На краю ущелья солдаты залегли с пистолетами наготове. Прозвучало несколько выстрелов. Ген-волки схватились с быстролисами, и над влажной от росы травой в сером свете занимающегося рассвета разнеслись яростные крики.

Полки Фоласа и Зельды, добравшись до дальнего конца ущелья, вслед за ген-волками стали спускаться по узкой тропе между почти отвесными стенами. Динлей и Аргиан шли в первых рядах, про-взглядами помогая отыскивать противников, укрывшихся под маскировкой. На такое были способны почти все, кто примкнул к бандитам. Эдеард затаил дыхание, перед его глазами пронеслось воспоминание о другом рассвете в этом ущелье. Теперь, убеждал он себя, все закончится иначе. Он был уверен, что никаких неприятных сюрпризов его уже не ждет.

Оставшиеся наверху солдаты плотным огнем поддерживали своих товарищей, продвигавшихся по дну ущелья. Гилморн, как всегда, собрал соратников на высоком мощном выступе стены. Бандиты не переставая стреляли по подходившим солдатам милиции из обычных пистолетов, но скрывались под маскировкой, что не давало возможности ответить точным огнем. Аргиан поспешил на помощь приближающимся к выступу солдатам.

Эдеард подъехал к началу ущелья и спешился. Он не стал торопиться, хотя именно этого от него и ждали. Своим про-взглядом он проследил за солдатами, которые окружили уже сдавшихся бандитов и продолжали осаду последнего оплота тех, кто еще оказывал сопротивление. Наконец на выступе остался только Гилморн и его ближайшие помощники. Динлей и Ларош, стараясь не рисковать людьми, командовали последним наступлением; солдаты перебегали от одного валуна к другому, а местами ползли на животах, скрываясь в неглубоких впадинах. Прошло еще десять мнут, и кольцо вокруг Гилморна сомкнулось.

Эдеард спустился на дно ущелья. Триумфально улыбавшиеся солдаты выводили наверх пленников. Некоторые из них явно были из числа дикарей, обитающих в неосвоенных районах за пределами Рулана. Они выглядели точно так, как много лет назад, когда напали на караван, возвращавшийся из Визама: лохматые головы и обнаженные торсы, покрытые уже отваливающейся местами грязью. На Идущего-по-Воде они хмуро оглядывались, тщательно скрывая свои мысли. За все последние годы Эдеарду не приходилось слышать, чтобы они пользовались скорострельным оружием, эти ружья были только у людей Гилморна. Он остановил одного из дикарей, идущего в сопровождении пяти настороженных солдат. На вид мужчине было далеко за пятьдесят, и он ничем не напоминал городского жителя. Светло-серые глаза горели яростью и отчаянием, тщательно скрываемыми в его мыслях.

– Почему? – коротко спросил Эдеард. – Почему ты к ним примкнул?

– У них сила. Это нам на пользу.

– Какая вам польза?

Стареющий грабитель махнул рукой в сторону лугов.

– Вы уходите. Даже теперь вы сюда не вернетесь. Эти земли будут нашими.

– Ладно, понимаю. Понимаю даже, что некоторых из вас просто привлекает возможность грабить и разрушать. Но зачем вам именно эти земли? К западу отсюда достаточно свободной территории. Там есть луга и леса, чтобы пасти скот и охотиться. Никто даже не знает, сколько там земли. Зачем вам наша? Вы ведь не занимаетесь сельским хозяйством. И не живете в каменных домах.

– Потому что вы ей владеете, – не задумываясь, ответил бандит.

Эдеард смотрел на него и понимал, что никогда не получит более подробного ответа. И более искреннего. Он ломал голову, пытаясь разгадать сложные планы, которых никогда не было. Планы и намерения имелись только у Гилморна и других оставшихся приверженцев идеи Овейна о Едином Народе. А дикари стали их союзниками в силу своего невежества и никогда не понимали цели их борьбы.

Взмахом руки он отпустил группу солдат, и пленника повели к участку, огороженному прямо на равнине.

– Надо обязательно залезть туда, – настойчиво заявил подошедший Маркол.

Про-взгляд этого парня уже обыскал пещеру на выступе и без труда обнаружил спрятавшихся там бандитов. Эдеард не без труда удержал улыбку. Психические способности Маркола после дня высылки заметно возросли, как и его чувство долга. Теперь он стал убежденным констеблем, верно служившим Высшему Совету, но порой в нем просыпался обычный уличный мальчишка из Сампалока. Марколу не терпелось самому вступить в бой.

– Дай милиции заслужить свою долю славы, – негромко сказала ему Эдеард. – Эта кампания была нелегкой, и они заслуживают того, чтобы достойно ее завершить.

Он не погрешил против истины. Отряды городской милиции и провинций в течение восьми месяцев преследовали Гилморна и его сообщников, вытесняя их все дальше и дальше на запад, пока им больше уже некуда было отступать.

– Политика, – недовольно поморщился Фелакс.

– Ты быстро учишься, – сказал Эдеард. – Кроме того, после случая в Овертон Фоллз вам обоим уже ничего не надо доказывать. Как я слышал, дочери хозяина каравана довольно откровенно выразили вам свое одобрение.

Молодые констебли переглянулись и многозначительно подмигнули друг другу.

Снизу донесся телепатический посыл Лароша с ультиматумом Гилморну. Бандиты были полностью окружены солдатами, численность которых в пятьдесят раз превосходила их силы. У них не осталось еды. Боеприпасы подходили к концу. И ждать помощи было неоткуда.

Эдеард сомневался, стоит ли разговаривать с таким отъявленным мерзавцем, как Гилморн, но прежде они никогда не доходили до этой стадии, и он не знал, как лучше поступить.

Он стал спускаться, внимательно обходя трупы быстролисов и ген-волков и стараясь не морщиться при виде их ужасных рваных ран. Недалеко от устья ущелья на замшелом валуне, спокойно жуя яблоко, сидел Аргиан. Вокруг сновали солдаты милиции, решительно настроенные не пропустить финал. Капралы и сержанты изо всех сил старались сохранить дисциплину. При появлении Эдеарда разговоры затихли.

– Он сдастся? – спросил Эдеард у Аргиана.

– Ему нечего терять, кто знает, что творится у него в голове.

– Понятно. Ладно, к счастью, мы можем и подождать. Столько, сколько потребуется.

– Ого, – взволнованно воскликнул Маркол. – Они спорят.

Аргиан окинул молодого констебля испытующим взглядом, а потом сосредоточил внимание на скальном выступе. За неровными краями действительно разгорелся спор, и громкие голоса зазвенели яростью. Двое мужчин кричали Гилморну, что онинамерены сдаться милиции. При помощи про-взгляда Эдеард увидел, как они отвернулись, и тогда Гилморн, подняв пистолет, приставил дуло к затылку одного из своих соратников. Третьей рукой Эдеард без труда дотянулся до оружия и немного сдвинул боек. Гилморн нажал на спусковой крючок. Раздался металлический щелчок, но выстрела не было.

Маркол многозначительно кашлянул.

Спор возобновился и стал еще более ожесточенным. Затем в ход пошли кулаки. Третьи руки протянулись к сердцам. Мужчины стали яростно бороться.

Ларош отдал приказ сомкнуть телекинетические щиты и продвигаться вперед. Через две минуты все было кончено.

Воины милиции вспрыгивали на самые высокие камни, громко поздравляли друг друга и размахивали над головами пивными бутылками. С края долины к месту последнего сражения с радостными криками спускались остальные солдаты и обнимались со своими товарищами. Эдеард не мог удержаться от улыбки, проходя между ними, отпивая из протянутой бутылки, пожимая руки и энергично отвечая на объятия старых знакомых. Солдаты милиции радовались, видя Идущего-по-Воде, возглавившего кампанию, но еще больше гордились тем, что самостоятельно выиграли последний бой.

Полковник Ларош устроил лагерь над противоположным от скального выступа склоном. Там широким кольцом были расставлены повозки, а готовые к установке палатки разложили ровными рядами. Большой шатер с откинутыми полотнищами поставили первым и внутри начали готовить еду В неподвижном воздухе повис дым от костра. В центре лагеря поднялась штабная палатка тусклого серо-зеленого цвета, и на страже у ее входа встали часовые с ген-волками. Из палатки с приказами Лароша то и дело выбегали адъютанты и ординарцы. Снаружи на шесте были подняты одиннадцать знамен, представляющие лучшие части города и провинций.

Часовые у входа приветствовали Эдеарда салютом. Внутри за деревянными козлами, заменяющими письменный стол, сидел Ларош, окруженный адъютантами. Мундир его серой полевой формы был расстегнут до пояса, открывая пропотевшую и запыленную рубашку. На длинной скамье расположились старшие офицеры, составляющие костяк, необходимый для управления такой массой людей. Несмотря на то что после победы не прошло еще и двух часов, перед полковником уже лежала пачка приказов и рапортов. Ларош поднялся и тепло обнял Эдеарда.

– Мы справились, – воскликнул Ларош. – Мы сделали это.

Офицеры зааплодировали, и Эдеард ответил им благодарным кивком.

– Вы, должно быть, очень довольны своими людьми, – сказал он достаточно громко, чтобы услышали все командиры, особенно из провинциальных отрядов. – Они действовали безукоризненно.

– Именно. – Ларош, улыбаясь, обвел взглядом всех собравшихся. – Все без исключения.

– И вы тоже, – сказал полковнику Эдеард. – По возвращении вам надо выставлять свою кандидатуру. Я думаю, жителям Лиллилайта будет приятно, что их в Совете представляет человек, сумевший добиться огромного успеха за пределами города.

Ларош почти смущенно пожал плечами.

– Это вызвало бы немалое удивление и радость старших членов моего семейства.

Эдеард широко улыбнулся.

– Вас никогда не считали паршивой овцой.

– Нет, во всяком случае, мне об этом не говорили. Но были и у меня не самые удачные моменты.

– Как и у всякого из нас. Но мне кажется, вам надо обдумать такую идею.

– Маккатран никогда не отпускает нас от себя, не так ли?

– Верно. – Эдеард вздохнул. – Как ведет себя наш пленник?

– Пока тихо.

Ларош кивнул в заднюю часть шатра, и они вместе вышли наружу, откинув полотнище. Поставленные вокруг палатки образовали позади штаба небольшое закрытое пространство. В центре его стояла одна узкая и высокая палатка. У входа дежурили два пожилых закаленных солдата, которым Ларош безоговорочно доверял. Ген-волки сразу же натянули поводки и подозрительно обнюхали Эдеарда.

– Знаете, что меня удивляет? – заговорил Ларош. – Бандиты долгое время безнаказанно разоряли селения. И каждый из уцелевших жителей рассказывал о каком-то ужасном оружии. Но мы видели только бандитов, вооруженных обычными пистолетами.

– И это неплохо, – сказал Эдеард, глядя прямо перед собой. – Неужели вам бы хотелось, чтобы такое оружие существовало на самом деле? Чтобы кто-то всего за минуту мог уничтожить целый взвод?

– Нет. Нет, я бы этого не хотел.

– И я тоже.

– Я даже не представляю, чтобы кто-то смог создать нечто подобное. Даже гильдия оружейников.

– Верно, – согласился Эдеард. – Им это не под силу. Обычная выдумка, басня, какие люди рассказывают о давно минувших днях.

– Как и о высылке. Знаете, я уже не могу вспомнить, как выглядел Овейн. Он, должно быть, вместе со своими дружками уехал далеко от Маккатрана. Его больше никто не видел.

– Поражение на выборах нелегко перенести. Кому же понравится жить прошлым, когда у нас появилось будущее.

– А какое оно?

– Это неизвестно, как и всегда, но будущее у нас есть.

Полковник поджал губы и вошел в одиноко стоящую палатку.

В самой середине стоял Гилморн, а кроме него в палатке присутствовали Динлей и Маркол. Из всех странностей, сопутствующих возможности возвращать время назад, одна поражала Эдеарда сильнее всего: видеть живыми людей, погибавших у него на глазах. Вот и Гилморна он убил, да еще таким способом, о котором не хотелось вспоминать.

Но сам Гилмор, как и все возвращенные к жизни люди, ничуть не изменился. Хотя, надо сказать, у Эдеарда и не было возможности как следует изучить противника. При их предыдущей встрече это круглое лицо с приметным носом искажала гримаса боли из-за ног, раздробленных огромным валуном. Теперь же Гилморн выглядел усталым и сердитым. Но никак не побежденным. Под его мысленным щитом все еще пылало, пробиваясь наружу, откровенное негодование, в основном, как подозревал Эдеард, питаемое высокомерием отпрыска благородного семейства.

Кузнец вышел из палатки перед самым их приходом – он проработал целый час, но теперь запястья и щиколотки Гилморна надежно сковывали металлические кольца, соединенные между собой крепкими цепями. Никаких сложных замков, открывающихся при помощи телекинеза. Металлические оковы мог снять только кузнец или кто-то, обладающий огромной силой. На это был способен Эдеард, вероятно, Маркол и еще несколько человек на всей Кверенции.

– А, любимчик Финитана, – презрительно бросил Гилморн. – Я мог бы и догадаться.

– Извини, что я пропустил предыдущую встречу в долине у горы Алвайс, – с серьезным видом произнес Эдеард.

Гилморн окинул его изумленным взглядом, но промолчал.

– Итак, кто же ты такой? – спросил Эдеард. – Это, конечно, теперь уже не важно, но в Эшвилле ты так и не назвал мне своего имени.

– А что, тебе обязательно надо заполнить протокол?

– Ты ведь понимаешь, что все кончено, верно? Ты последний из них. И даже если у Единого Народа в Маккатране остались еще сторонники, они будут отрицать всякие связи с такими, как ты. Семейство Гилморн после высылки Таннарла утратило свое положение в городе и теперь отчаянно пытается его восстановить. Они тебя не примут. Можешь, конечно, попытать счастья с подручными Буата, которых выгнали из города. Но они так и не сумели приспособиться к новой жизни, за последние два года больше дюжины отправлены в шахты Трампелло. У них там собралась неплохая компания, включая и моего старого приятеля Арминеля. А дружка Овейна, управляющего шахтами, мэр Финитан заменил другим человеком, построже.

Гилморн взмахнул руками, так что зазвенели цепи.

– И это все на что ты способен, Идущий-по-Воде, издеваться над своими жертвами?

– А ты? Провоцировал того, чью деревню ты уничтожил?

– Туше.

– Ты сам вывел меня на эту дорогу. Чему я рад.

– Как рада Ранали и другие, развлекаясь с Салраной. Я слышал, она пользуется большой популярностью. У нее обширная клиентура, да еще среди нужных людей, как я понимаю.

Рука Динлея легла на плечо Эдеарда.

– Давай-ка я с ним разберусь.

– Ты? – Гилморн пренебрежительно усмехнулся. – Евнух выполняет грязную работу для Идущего-по-Воде? Как мило.

Лицо Динлея под очками вспыхнуло румянцем.

– Я не…

– Достаточно, – остановил их Ларош. – Идущий-по-Воде, у вас есть серьезные вопросы к этому ублюдку? Мои люди смогут выбить из него ответы. Понадобится некоторое время, но они весьма настойчивы.

– Нет, – сказал Эдеард. – Ничего важного он сообщить не может. Мне было интересно, почему он продолжал воевать, но теперь это понятно.

– В самом деле? – воскликнул Гилморн. – И почему же?

– Потому что всего остального я тебя лишил. Тебе ничего другого не осталось. Без своих покровителей ты пустое место. Ты настолько ничтожен, что не можешь придумать, чем еще заняться. Когда твоя жизнь подойдет к концу, тебе нечего будет предъявить, ты ничего не достиг, и твоя душа никогда не попадет в Ядро. Эта Вселенная скоро забудет о твоем существовании.

– Так вот зачем ты пришел, чтобы меня убить. Месть Идущего-по-Воде. Ты ничем не лучше меня. Овейн не был изгнан. Я знаю, что ты убил его и всех, кто с ним был. Не стоит считать, что ты настолько выше всех остальных, что имеешь право их судить. И ты напрасно говоришь, что я ничего не создал. Я создал тебя. Без меня ты остался бы деревенским мальчишкой и со временем обзавелся бы толстой женой и десятком хнычущих детишек, копающихся в грязи ради пропитания. Но этого не произошло. Я выковал настоящего правителя, такого же безжалостного, как Овейн. Ты сказал, что я больше ни на что не годен? Посмотри на себя. Ты потерпишь рядом с собой тех, кто не поддерживает твои идеи? Разве это не тот же порядок, что ты так презираешь?

– Я поддерживаю закон, перед которым все должны быть равны. Я подчиняюсь результатам выборов.

– Слова, слова. Истинный политик Маккатрана. Да смилуется Заступница над твоими противниками, когда ты станешь мэром.

– До этого еще очень далеко, да и то, не знаю, пойду ли я на выборы.

– Пойдешь. Потому что я бы так и сделал.

Плащ Эдеарда всколыхнулся с медлительностью и плавностью джамоларового масла. Он достал из кармана документ и развернул его.

– Это приказ, подписанный мэром Маккатрана и заверенный губернаторами провинций, направившими отряды милиции на борьбу с бандитами. Принимая во внимание твою многолетнюю преступную деятельность, было решено не доставлять тебя в город для проведения суда.

– Ха, смертный приговор. Да вы ничем не лучше завербованных нами дикарей.

– Тебя переправят в порт Солбич, где посадят на корабль, направляющийся на восток. Когда капитан поймет, что двигаться дальше ему не позволяют обстоятельства, он отыщет остров с пресной водой и растительностью. Там тебя и высадят, снабдив некоторым количеством скота и инструментами. Остаток жизни ты проведешь в одиночестве, чтобы иметь возможность осознать тяжесть своих прегрешений. И не пытайся вернуться к цивилизации. Если только приблизишься к границам населенных земель, ты будешь немедленно предан смерти. И да благословит Заступница твою душу. – Эдеард свернул документ. – Констебли Фелакс и Маркол будут сопровождать тебя в поездке, чтобы удостовериться, что приговор приведен в исполнение. И советую не раздражать их.

– Будь ты проклят. Я одержал верх, ты и сам знаешь. Эта кампания станет началом Единого Народа.

Эдеард повернулся, чтобы выйти из палатки.

– Овейн победил! – закричал ему вслед Гилморн. – Ты всего лишь его марионетка, и только. Ты слышишь меня, Идущий-по-Воде? Марионетка мертвеца, марионетка человека, которого ты убил. Ты мой двойник. Я приветствую тебя. Я приветствую свою последнюю победу. Этим миром всегда будет править кровь благородных семейств. Говорят, ты можешь видеть души умерших. Ты видишь, как смеется госпожа Флорелл? Видишь?

Эдеард усилил мысленный щит, заслоняясь от криков пленника, и вышел.

Он хотел поехать один, но Динлей и слушать ничего не желал. Он даже не спорил, а стоял и упрямо молчал, пока Эдеард не перестал кричать. В конце концов, Эдеард, как они оба заранее знали, уступил и попросил мастера кавалеристов оседлать двух лошадей. Двое друзей отправились в Эшвилль.

Ландшафт совсем не изменился, исчезли только признаки обработки земли. До цели оставалось еще полдня пути, когда Эдеард начал узнавать очертания горизонта, знакомые с детства. Только культурные растения совсем пропали, их сменили дикие травы, так что равнина приобрела другой оттенок. И дорога так сильно заросла, что каменистое покрытие приходилось отыскивать про-взглядом. Плодородные поля вокруг деревни тоже начали зарастать кустарником и молодыми деревцами. Дренажные канавы, забитые листьями и илом, превратились в странные продолговатые болота.

День стоял ясный и теплый, и на ярко-голубом небе виднелись лишь мелкие облачка. Эдеарду открывался обзор на несколько миль в любом направлении. Первой ему на глаза попалась скала. Ее силуэт ничуть не изменился. От знакомой картины странно затрепетало сердце. Он ведь никогда не собирался сюда возвращаться. После нападения он уходил с отрядом из Села-над-Водой и только раз оглянулся, увидев почерневшие развалины и тонкие струйки дыма, протянувшиеся к высокому небу. И даже такое воспоминание затуманивали слезы отчаяния и бессильной ярости. Ему было бы слишком больно взглянуть на эту картину еще раз. Взявшись за руки, они с Салраной ушли вместе, отважно глядя в будущее.

Природа закончила то, что начали Овейн и Гилморн. Многолетние дожди, ветер, насекомые и вездесущие лианы ускорили разрушение, начавшееся с пожаров. Следы не слишком энергичных попыток отремонтировать крепостную стену постепенно исчезали, а вал заметно осел и осыпался. Ворот тоже не было, обуглившиеся бревна окончательно рассыпались в труху, заросшую сорняками. Вместо ворот остался лишь короткий тоннель под стеной, сырой и темный проход между покрытыми плесенью кирпичными стенами. Над стеной еще сохранились две покосившиеся сторожевые башни; их толстые стены выдержали натиск времени, но ни черепичных крыш, ни перекрытий, под которыми стояли часовые, уже не было.

Эдеард спешился и привязал норовистую лошадь к железному кольцу перед проходом в стене. Металл коновязи почти не пострадал от времени.

– Ты в порядке? – осторожно спросил Динлей.

– Да, – заверил его Эдеард.

Он отвел свисающие плети лиан и нырнул в сырой полумрак тоннеля. Как только Эдеард вышел в деревню, из-под его ног вспорхнули птицы: вокруг испуганно защебетали огромные стаи, захлопали крыльями и взмыли в небо. Под грудами развалин разбежались мелкие грызуны.

Эдеард был готов увидеть развалины, но размер деревни его удивил. Каким же маленьким теперь казался ему Эшвилль! Раньше он никогда об этом не задумывался, но теперь осознал, что все пространство между скалой и крепостной стеной свободно могло поместиться на территории Мико или Нефа, самых маленьких районов города.

Первоначальный план деревни узнать было нетрудно. Каменные стены устояли почти полностью, хотя обвалившиеся крыши немного сбивали с толку. Все же он без труда вспомнил улицы и мысленно восстановил здания, превращенные пожаром в груды мусора. Дома гильдий лучше перенесли пожары, хотя и превратились в пустые оболочки, лишенные крыш и внутренних стен. Эдеард начал исследовать развалины при помощи про-взгляда и тотчас остановился. Под тонким слоем пыли, пепла и травы лежали кости их прежних обитателей. Они были повсюду.

– О Заступница!

– Что такое? – насторожился Динлей.

– Они не были похоронены, – объяснил Эдеард. – Мы просто ушли. Мы… мы не могли с этим справиться.

– Заступница все поймет. И души твоих друзей тоже.

– Возможно.

Он обвел взглядом мрачную картину и прерывисто вздохнул.

– Эдеард? Кто-нибудь из них все еще здесь?

Эдеард неохотно покачал головой.

– Я не знаю. – Он снова до предела простер про-взгляд, отыскивая призрачные фигуры. – Нет, – немного погодя сказал он. – Здесь никого нет.

– Вот и хорошо.

– Да.

Эдеард прошел к остову здания гильдии эгг-шейперов.

– Вот здесь ты и вырос? – с любопытством спросил Динлей, осматривая про-взглядом девятиугольный двор, окруженный полуразвалившимися стенами.

– Да.

Эдеард почему-то надеялся обнаружить здесь какие-то следы Акиима. Но сейчас, стоя у покосившихся конюшен и лишившегося крыши холла, он понимал всю тщетность своих ожиданий. Он повсюду видел кости и даже целые скелеты, но на их опознание ушло бы несколько дней. «Да и зачем? Кого я хочу здесь упокоить и умилостивить?» Чем он может помочь душам своих односельчан, придя сюда? Неужели Акиим хотел бы, чтобы я копался в земле, отыскивая кусочки его давно умершего тела? «Хоронить надо всех или никого».

Но кое-что Эдеард мог сделать. Он во всех подробностях помнил ту ночь: вечером вместе с другими подмастерьями он забрался в пещеру, чтобы провести несколько часов, болтая с друзьями и покуривая кестрик. Он словно снова увидел узкую извилистую расщелину, где приходилось ползти на животе до самой пещеры, куда не мог попасть ни один из взрослых мастеров.

Одна только эта сценка пробудила целый шквал воспоминаний. Он мысленно видел деревню, какой она была тем чудесным последним летом. На улицах разговаривали и смеялись люди. На рыночной площади стояли прилавки с товарами окрестных фермеров, привезенными на огромных повозках. По своим делам спешили подмастерья. Старейшины в своих лучших одеждах осматривали рынок. Дети с визгом и смехом гонялись друг за другом.

«Я могу это сделать. Я могу вернуть тот момент. Могу отразить нападение бандитов. Могу вернуть людей к жизни».

Он тряхнул головой, словно хотел ее прочистить. По его щекам покатились слезы. Искушение было намного сильнее всего, что предлагала ему Ранали.

«Я бы тогда отправился в Маккатран с письмом Акиима. Я стал бы учеником в Синей Башне. Но Овейн остался бы на своем месте, как остались бы и Буат, и Таннарл, и госпожа Флорелл. И мне пришлось бы снова от них избавляться».

– Нет, – прошептал он. – Я не могу снова через это пройти.

– Эдеард?

Динлей легонько сжал пальцами его плечо.

Эдеард вытер слезы и вместе с ними смахнул видение. Из-под треснувшей арки холла гильдии эгг-шейперов на него печальными глазами смотрел Акиим. Эдеард прекрасно помнил этот взгляд, не раз выражающий упрек непослушному подмастерью. «Не подведи меня».

– Не подведу, – пообещал Эдеард.

Динлей нахмурился.

– Кого не подведешь?

Эдеард сделал глубокий вдох, успокаивая свои разбушевавшиеся чувства. Он снова посмотрел на разбитый входной проем. Акиима не было. Легкая улыбка тронула его губы.

– Я не подведу их, – сказал он Динлею. – Тех людей, что погибли, чтобы я в конце концов стал тем, кем стал сегодня. Знаешь, это ведь не всегда срабатывает.

– Что?

– Иногда надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

– Я всегда считал, что это глупо. Не верю, чтобы Рах мог такое сказать.

Эдеард рассмеялся вслух и в последний раз окинул взглядом девятиугольный двор. Затем он обнял друга за плечи.

– Возможно, ты прав. Давай возвращаться домой. Домой, в Маккатран.

– Да, нам пора. Я знаю, тебе необходимо было прийти сюда, но я не уверен, что это полезно для тебя. Все мы придаем прошлому слишком большое значение. От него надо освобождаться. И смотреть в будущее.

Эдеард привлек друга к себе.

– Да ты настоящий философ, да?

– Почему ты говоришь так, словно удивляешься?

– Это не удивление, это уважение.

– Гм-м.

– Так или иначе, – насмешливо произнес Эдеард, – Сарья тебя ждет. Ждет с нетерпением.

– Ох, Заступница. Не хочу плохо говорить о мертвых, но пусть я провалюсь в Хоньо, если понимаю, что в ней нашел Бойд.

– Как? Не может быть. Она такая милая.

– Она настоящий кошмар.

– А Кристабель высоко ее ценит.

– Верно. Но Кристабель и тебя ценит высоко.

– Ого! Обидно. Ладно, тогда, может, попросить Кансин подобрать кого-нибудь, кто придется тебе по нраву…

– Нет! Только не Кансин. Ты бы слышал, кого она считает «отличными девчонками», не говоря уж о «подходящих». Это продолжается с тех пор, как вы все четверо обзавелись семьями. Просто невыносимо. Кроме того, мне нравится одиночество.

– Семейная жизнь прекрасна.

– Заступница! Прекрати, пожалуйста.

Эдеард довольно усмехнулся и покинул двор своей бывшей гильдии.

Глава 3

Космический корабль компании «Панцефей» успел вынырнуть из гиперпространства перед самым объявлением тревоги. На мониторах наружных сенсоров в двух тысячах километров внизу пассажирам уже был виден обитаемый мир. Над темно-синим океаном клубились высокие белые облака, время от времени посягавшие на пространство над сушей, имевшей непривычный коричневый оттенок. Предполагаемый маршрут полета был отмечен красной линией, упиравшейся в столицу Гралмонда. Благополучное завершение обычного ежедневного рейса протяженностью в триста световых лет.

Все это резко диссонировало с беспокойством, все сильнее терзавшим Экспедитора. Отдел разведки Консерваторов автоматически разослал секретные предупреждения оперативникам сразу, как только инверсионное ядро Ускорителей покинуло систему АНС. И теперь он с изумлением наблюдал, как оно ускользает от кораблей Флота. Затем прибыла флотилия устрашения (хотя ее природу не выявило ни одно сканирование Солнечной системы), а за ней материализовалась и Стая. Агентство обороны Земли объявило первый уровень тревоги.

Экспедитор, проигнорировав протокол, попытался связаться с женой. Ее юз-дубль по какой-то причине не принял первый вызов. Экспедитор, изучив базовую информацию, понял, что Лиззи в тот момент находилась в школе, в Далвич-парке. Его кулак тяжело опустился на удобный мягкий подлокотник кресла в каюте первого класса.

Наконец Лиззи телепортировалась домой, и юз-дубль ответил на его вызов. Он только успел произнести несколько успокаивающих фраз, как сигналы в экзо-зрении оповестили об изменении маршрутизации в унисфере, что было очень странно. Значок приоритетного секретного канала связи с фракцией Консерваторов вдруг показал, что канал не доступен. «Что за чертовщина?»

– Я телепортируюсь домой, как только доберусь до Земли, – успел сказать он, стараясь не выдавать беспокойства.

«Что-то не так», – воскликнула Лиззи.

Невероятно, но он ощущал ее тревогу, как будто они общались в унисфере.

– Лиззи, держись! Обещаю, я скоро буду с вами. Скажи девочкам, что папа с минуты на минуту вернется домой.

Юз-дубль доложил ему, что связь с Лиззи прервалась, как и связь с фракцией Консерваторов.

– Нет, – воскликнул он вслух.

Монитор экзо-зрения показал ему, что все маршруты на Землю исчезли. Из Солнечной системы не поступало никакой информации – Земля оказалась отрезанной от унисферы.

– Что происходит, черт побери? – спросил он у юз-дубля.

«Неизвестно, – поступил ответ. – Все червоточины на Землю физически закрыты. Имеющиеся у Флота и правительства секретные трансмерные каналы не действуют».

– Они что, взорвали Солнце? – со страхом спросил Экспедитор.

«Неизвестно, но это маловероятно. Что бы ни случилось, все произошло очень быстро. Ударная волна от образования сверхновой достигла бы Земли только через несколько минут».

– Значит, сама планета… Неужели они ее уничтожили, проведя квантовую ракету сквозь все рубежи обороны? Или м-поглотитель?

«Возможно. Но для одновременного отказа всех коммуникационных систем разрушительное воздействие должно было быть сверхмощным и очень быстрым. Со скоростью распространения, близкой к скорости света».

– Они уничтожили Землю?

Экспедитор сорвался на крик.

«Неизвестно».

– Всемилостивый Оззи.

От пережитого потрясения у него по всем телу распространилась дрожь. Для восстановления спокойствия подключились биононики.

– Выясни, – дал он команду юз-дублю. – Используй все доступные источники.

«Задание понятно».

Судя по гулу взволнованных голосов, пробивавшемуся сквозь дверь каюты, известие о недоступности Земли уже распространилось. Экспедитор не мог придумать, что ему делать. Фракция Консерваторов всегда снабжала его самой достоверной информацией, но теперь и она недоступна. А без связи с ней он ничем не отличается от всех остальных. У него нет особых возможностей, нет влиятельных друзей, и ему некому позвонить…

«Марий, – первое, что пришло ему в голову. – Я мог бы спросить у Мария. Это все равно, что признаться в собственной слабости. Но речь идет о Лиззи и наших детях. Это не дела фракции». Иконка вызова его противника повисла в экзо-зрении. Экспедитор не устоял.

Ответ на вызов поступил лишь через несколько секунд. Юз-дубль известил, что местоположение Экспедитора отслеживается сразу несколькими квазиразумными сенсорами.

«Да», – спокойно откликнулся Марий.

Никаких попыток засекретить разговор замечено не было. Юз-дубль доложил, что вызываемый объект подключен к киберсфере Фаналлисто.

– Что вы натворили? – раздраженно спросил Экспедитор.

Где-то в мозгу шевельнулось любопытство: «А что делает Марий на этой планете?»

«Я лично – ничего. Но мне интересно, почему ты оказался на Гралмонде?»

– А как ты думаешь, какого черта я здесь торчу, мерзавец! Я летел домой. «Летел». Что вы сделали с моей семьей? Что случилось с Землей?

«А! Не волнуйся. Они в полной безопасности».

– В безопасности!

«Да. Ваш Флот, наверное, скоро опубликует детали, но могу сказать, что мы просто заключили Землю в очень мощное силовое поле. Как Пару Дайсона».

– Что вы сделали?

«Мы больше не станем терпеть вмешательство АНС и вашей фракции тоже. Мы направляемся в Бездну. И вам не удастся нас остановить. Не сможете. Уже не сможете».

– Я тебя достану. Поймаю и порву на мелкие кусочки.

«Ты меня разочаровываешь. Я же говорил, что игра закончена. И когда вы, животные, чему-нибудь научитесь? Мы выиграли. Восхождение неизбежно».

– Нет, пока я жив, этому не бывать.

«Ты мне угрожаешь? Я оказываю тебе дружескую любезность, а в ответ получаю словесный понос? В конце концов, ты ведь агент фракции Консерваторов, может, мне не стоило испытывать судьбу. Лучше я нанесу визит на Гралмонд и уничтожу весь этот мир с тобой вместе».

– Нет!

«Так ты угрожаешь или это просто вопль перепуганного животного?»

– Так вы ничего не добьетесь. Вам не попасть в Бездну. Араминта никогда не согласится вести вас туда.

«Как только мы ее схватим, у нее не будет выбора. И ты это прекрасно знаешь».

В уединении личной каюты первого класса Экспедитор дважды грохнул кулаком по стене, и усиленная бионониками рука оставила вмятину на карботаниевой обшивке. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Таким никчемным. И никогда еще так не злился – в основном на самого себя, что в такой момент не находится со своей семьей, в единственном месте, где он хотел бы оказаться.

– А что потом? – спросил он.

«Потом?»

– Если инверсионное ядро попадет в Бездну, вы освободите Солнечную систему?

«Наверное. Для нас это уже не будет иметь значения».

– Если не освободите, я найду вас, кем бы вы ни стали. И вот это действительно угроза.

Связь оборвалась.

«Проклятье».

Он снова ударил в стену, в ту же самую вмятину. В его ячейке памяти хранились инструкции фракции Консерваторов на всевозможные аварийные случаи, но ни одна из них не предусматривала такого отчаянного положения, в каком он оказался. При мысли о грандиозном масштабе действий Ускорителей у него вырвался нервный смешок. Остановить паломничество могли только АНС или флотилия устрашения. «И еще райели-воины». Но в способностях чужаков он сразу же усомнился. Ускорители получили технологию Темной Крепости, а это могло помочь им миновать заслон райелей.

Он активировал биононики, чтобы привести в порядок физиологические параметры и утихомирить разбегающиеся мысли. Вспомогательные программы сделали свое дело и позволили ему спокойно оценить ситуацию. Только так он сможет хоть чем-то помочь Лиззи и детям.

Если флотилия устрашения не разрушит барьер, Флоту вряд ли удастся вырваться наружу. Значит, остаются агенты Ускорителей и специалисты, создавшие Стаю. Или – на крайний случай – райели с Высокого Ангела. Флот и президент без сомнения обратятся на Высокий Ангел за помощью, значит, ему останется выследить агента Ускорителей, знающего, как отключить эту дьявольскую машину. А Ускорители наверняка не захотят добровольно поделиться информацией.

Корабль приземлился на отведенной ему площадке. Пассажиры заторопились на выход, и их беспокойство, излучаемое гея-частицами, только усиливало общую неуверенность, пеленой затянувшую всю Гея-сферу. Персонал космопорта настолько увлекся подключением к новостным каналам унисферы, что некоторые службы полностью прекратили работу.

Частный корабль, уже подошедший к силовому барьеру вокруг Солнечной системы, транслировал изображения возведенной в космосе непроницаемой стены. Комментаторы, вытащив из хранилищ отчеты об историческом полете «Второго шанса» к Альфе Дайсона, проводили малоприятные параллели.

Экспедитор присоединился к толпе пассажиров в просторном зале прибытия, сооруженном из стекла и дерева, и уставился на объемную проекцию, повисшую над переходом червоточины Тампико. Светящееся изображение почему-то придавало сложившейся ситуации больше достоверности, чем все отчаянные заявления в унисфере. Выделенные красным цветом символы предупреждали, что планеты Большой Дюжины лишились связи с Землей. И, словно в насмешку, предлагали пассажирам выбрать альтернативные маршруты.

– Да, точно, – сказал вслух Экспедитор, обращаясь к самому себе.

Если он собирается схватиться с агентами Ускорителей, ему, во-первых, необходимо приобрести серьезное программное и боевое обеспечение. Это логично, других вариантов нет. А единственным известным ему агентом был Марий, и у него наверняка есть необходимая информация. Более того, в данный момент Марий находится на Фаналлисто, где у Консерваторов имеется секретная база для активных агентов, и ее код есть у Экспедитора.

Чудовищность поставленной перед собой задачи вызвала у него судорожный вздох.

Юз-дубль по его команде подключился к сети космопорта, чтобы найти ближайший рейс обратно на Фаналлисто, но операторы из предосторожности уже начали отменять все вылеты.

В этот момент по секретному каналу поступил вызов от фракции Консерваторов.

– Что?

Вспышка удивления мгновенно выплеснулась в Гея-сферу, вызвав недоуменные взгляды окружающих. Но в достоверности вызова сомневаться не приходилось, он имел все соответствующие коды и сертификаты. Экспедитор постарался сосредоточиться, принял беззаботный вид и ответил на вызов.

– Вы уже взломали силовой барьер? – спросил он.

«Боюсь, что нет. Это… всего лишь часть того, что тебе известно как фракция Консерваторов. Можешь считать меня администратором».

– Ладно. Но как же тебе удалось связаться со мной из-за барьера?

«Никак. Я нахожусь за его пределами».

– Но фракция входит в состав АНС.

«Нельзя ли на время отложить стадию определений? Просто прими это как данность: к тебе обращается фракция Консерваторов».

– А есть какой-то способ пробиться сквозь барьер? Я хотел бы поговорить со своей семьей.

«Забудь об этом. Мерзавцы освоили технологию Темной Крепости. АНС и Земле придется некоторое время провести на скамье запасных. Теперь дело за нами».

Экспедитор нахмурился.

– Мерзавцы, – пробормотал он. Ускорители так не разговаривали. Выражение «на скамье запасных», как уведомила его вспомогательная подпрограмма, имело отношение к спортивным состязаниям давних времен. Очень давних. – Кто ты? – спросил он.

«Я уже сказал, администратор. Или ты считал, что в АНС все равны?»

– Ну… Да. Конечно.

«Отличная теория. Что ж, считай, что администратор – это воплощение всего лучшего, что достойно любви каждого, кто вступает в ряды фракции. Доволен?»

– Но ты не можешь быть в составе АНС.

«Верно. Я взял кратковременный отпуск. К счастью для нас. Лучше скажи, ты со мной? Ты хочешь остановить Иланту и Мария?»

– Прежде чем я что-то решу, я хотел бы получить кое-какие доказательства.

«Чертовы Высшие. Все вы в душе заклятые бюрократы, разве не так?»

– Да кто ты, черт побери?

«Я дам тебе доказательство, что я тот, за кого себя выдаю, но ты должен сам за ним прилететь».

– Послушай, моя основная задача – единственная задача – снять барьер. Все остальное меня не волнует.

«Великолепно. И как ты предлагаешь это сделать?»

– Где-нибудь в Содружестве должен быть агент, обладающий информацией. Когда я его отыщу, я вытрясу из него эти сведения. Я готов на самые крайние меры.

«Мне кажется, я тебя недооценивал. Идея неплохая. Я почти согласен».

– Что ты имеешь в виду, говоря, что недооценивал меня?

«Послушай, сынок, ты ведь не агент ноль-ноль-какой-то, по крайней мере насколько мне известно».

– Мне и раньше приходилось противостоять Марию, – бросил он, начиная злиться.

«Раньше ты встречался с ним за чашкой горячего шоколада. Брось, взгляни на вещи реально».

– Ладно, а что ты предлагаешь?

«В первую очередь возвращайся в космопорт Пулап и забери оставленный там тобой корабль. Можешь мне поверить, тот человек, для которого он предназначался, не собирается им воспользоваться. А потом для решения нашей проблемы надо будет обзавестись достойным оборудованием».

– Нашей проблемы?

Упоминание об оставленном корабле произвело на него впечатление. Значит, этот человек говорил правду, или же с фракцией Консерваторов все кончено. В последнем случае Ускорители не стали бы устраивать ему таких розыгрышей. Это не в их привычках.

«Давай по порядку. Для начала заполучи корабль».

Экспедитор снова подключился к сети космопорта.

– Коммерческие линии отменяют свои рейсы. И, судя по всему, не только здесь.

Его юз-дубль проанализировал информацию по всему Содружеству. В отсутствие Флота, способного удержать корабли Ускорителей, никто не хотел выходить в космос.

«Ай-ай-ай, – протянул администратор Консерваторов. – Ты только что говорил, что готов на крайние меры».

– Только чтобы вернуться к своей семье.

«И это тоже. Теперь скажи, где ты находишься?»

– Не понимаю.

«Ты в центре космопорта, и вокруг тебя, согласно официальным данным, на стоянках триста семнадцать кораблей. Выбери подходящий, захвати его и доставь свою задницу в Пулап. Ты ведь секретный агент или нет? Вот и зарабатывай классификацию с двумя нолями».

– Угнать корабль? – переспросил Экспедитор.

«Хороший парень. Свяжись со мной, когда управишься. И не мешкай. Марий прибыл на Фаналлисто не ради собственного удовольствия, и, учитывая все происходящее, ему никак нельзя оставаться в эпицентре. Он близок к самой верхушке иерархии Ускорителей».

Разговор закончился, и в экзо-зрении Экспедитора остался светящийся значок.

– Захвати корабль, – сказал он самому себе. – Ну ладно.

Он начал выбираться из зала прибытия. Юз-дубль выбрал сведения из официального регистра и представил ему короткий список. В нем числились несколько кораблей Флота, включая двух разведчиков, что было очень соблазнительно, но требовало больше отваги, а Экспедитор очень хотел обойтись без утраты тела. Тем более сейчас, когда Флоту может потребоваться каждая боевая единица. Поэтому он остановил свой выбор на частной яхте под названием «Леди Расфай».

За стенами космопорта было прохладно, и по утреннему небу протянулись полосы тонких облаков. Бетонные дорожки космопорта и красноватый аналог травы между ними заблестели от росы. Влага была заметна даже на поверхности капсулы-такси, доставившей Экспедитора к стоянке под номером тридцать семь, находившейся в паре миль от главного здания космопорта. Экспедитор выбрался из машины и вздрогнул от утренней прохлады. В десяти метрах перед собой он увидел «Леди Расфай» – бело-голубой конус с овальным сечением, напоминавший лежащую на боку древнюю ракету. Он никак не мог понять, почему люди предпочитали корабли с обтекаемыми формами, словно им предстояли полеты в атмосфере. Но владелец корабля, мистер Дуаро, явно ценил классические очертания.

Юз-дубль Экспедитора уже произвел незначительное проникновение в корабельную сеть. На борту, похоже, никого не было, и питание на основные системы не поступало. Быстрое сканирование машинного отделения подтвердило догадку, на которую навела Экспедитора форма корабля.

Дуаро потратил немало ресурсов массы и энергии (РМЭ) и времени на свой гипердвигатель, и корабль мог разгоняться до пятнадцати световых лет в час, что для этого типа машин было почти пределом.

По команде Экспедитора юз-дубль ввел в систему код доступа для гражданских космических судов, и шлюз открылся. К бетонной дорожке опустился металлический трап. Экспедитор поднялся, не решаясь провести сканирование, чтобы не выдать себя. В этом и состояла прелесть мира Высших: о возможности кражи никто даже не думал, если кто-то поднимается на корабль, значит, у него есть на это право. Благодаря РМЭ и репликаторам материальные блага были теперь доступны каждому, и владельцам космических кораблей мало кто завидовал.

Но Дуаро оказался не таким уж бесхитростным. Системы корабля имели несколько уровней защиты. Юз-дубль, проанализировав охрану в течение нескольких миллисекунд, выдал Экспедитору восемь вариантов преодоления ограничений для доступа к интел-центру.

Центральный проход заливал странный красноватый свет. План корабля был довольно прост и старомоден: рулевая рубка в носовой части, за ней кают-компания и на корме две спальные каюты. После сканирования на малой дистанции биононики Экспедитора помогли ему обнаружить точки, откуда он мог получить физический доступ к узлам корабельной сети. И в тот же момент из спальной каюты по левому борту донесся страстный стон.

Дверь отворилась бесшумно. Вся каюта до последнего квадратного дюйма была отделана резным и прекрасно отполированным тиковым деревом. А на неширокой постели сплелись в объятиях два тела.

– Дуаро, насколько я понимаю? – громко произнес Экспедитор.

Мужчина испуганно оглянулся. Женщина взвизгнула и натянула шелковую простыню до самого подбородка. Экспедитор не мог не заметить исключительной красоты ее огненно-рыжих волос и покрытого веснушками лица. Кроме того, он был уверен, что она живет своей первой жизнью.

– Тебя послала Миран? – решительно спросил мужчина. – Послушай, мы могли бы цивилизованно уладить это недоразумение.

– Мирайн? – громко повторил Экспедитор. Его юз-дубль быстро извлек личное дело Дуаро. – Ты имеешь в виду свою жену Мирайн?

Женщина на кровати съежилась и угрюмо нахмурилась.

– Не могу поверить, чтобы она придавала значение таким вещам, – заворчал Дуаро. – Это же просто маленькая безобидная интрижка.

– О, спасибо, – обиженно бросила женщина.

– Спрятаться на борту корабля, погасить огни и отключить Интел-центр – все это выглядит не совсем безобидно, – заметил Экспедитор.

– Послушай, давай рассуждать спокойно…

Это великолепное и вечное клише Экспедитор встретил широкой улыбкой.

– Давай. Хочешь, я скажу, что мне надо?

– Конечно, – с некоторой настороженностью согласился Дуаро.

– Коды доступа к интел-центру твоей яхты.

– Что?

– Это не обсуждается, – отрезал Экспедитор и активировал несколько боевых систем.

Паула Мио не могла припомнить такого потрясения. Эмоциональный удар вскоре сказался на физическом состоянии, отозвавшись сильным сердцебиением и дрожью в руках, словно она была одной из женщин-Натуралов. У Паулы так ослабели ноги, что ей пришлось сесть прямо на пол каюты «Алексиса Денкена». В экзо-зрении осталось только одно изображение: бесконечная черная поверхность, увиденная с борта «Кабула», корабля класса «Столица», сканирующего барьер вокруг Солнечной системы с наружной стороны. Ее статус позволял напрямую связаться с Пентагоном-2 по секретному каналу. Но она ничего не могла предложить, ничем не могла помочь. Она оставалась пассивным наблюдателем величайшего несчастья Содружества, произошедшего после падения силового поля у Пары Дайсона. Воспоминания дали пищу для размышлений.

– Вы засекли пространственные координаты компонентов Стаи, когда они материализовались? – спросила она у адмирала Хульяки, заместителя Казимира, а сейчас фактически командующего Флотом Содружества. – В Темной Крепости имелось отверстие, благодаря которому и стало возможным отключение.

«Увы, – ответил Хульяка. – Это было первое, что попытался отыскать „Кабул“. На поверхности барьера нет никаких различимых выступов, а в осмотре участвуют уже одиннадцать кораблей, не считая гражданских судов. Стена абсолютно гладкая, по крайней мере вокруг тех компонентов, что мы исследовали».

– Да, конечно, – пробормотала Паула.

«Нет хуже дурака, чем старый дурак. Не стоило и надеяться, что все так просто».

Она тряхнула головой и дала приказ биононикам стабилизировать капризничающее тело. Но мысли все еще оставались вялыми, как будто пробивались сквозь лед. «А я-то думала, что после перестройки ДНК избавилась от этой чепухи». В то же время где-то в глубине души Паула упрекала себя за излишнюю самокритичность. Однако колоссальное достижение Ускорителей стало не менее колоссальным провалом в работе разведки, собирающей и анализирующей информацию для АНС, а Паула в немалой степени несла за это ответственность. Такая грандиозная диверсия – а иначе произошедшее назвать было нельзя – расстроила бы любого.

– И можно с уверенностью сказать, что флотилия устрашения заперта внутри? – спросила Паула.

«Боюсь, что так, – подтвердил Хульяка. – От Казимира до сих пор не было никаких сигналов. Если бы он мог с нами связаться, он бы это сделал. А поскольку он командовал флотилией, значит, флотилия осталась внутри барьера».

Паула, следившая за юридической коллегией АНС, понимала, что адмирал прав. Но…

– Вся флотилия? Маловероятно. Должны же остаться какие-то резервные корабли.

«Минутку», – попросил адмирал.

В экзо-зрении Паулы вспыхнула иконка вызова. На монотонной поверхности барьера, демонстрируемой «Кабулом», она выглядела почтипразднично. Паула узнала символ и передвинула принимаемое изображение в область периферийного зрения.

– Мистер президент, – официально приветствовала она собеседника.

«Следователь Мио, – откликнулся президент Алкамо. – Я рад, что связь с вами еще доступна. Откровенно говоря, мне сейчас необходим разумный совет. Без АНС у нас плачевно мало надежной информации».

– Да, конечно, все что в моих силах, – сказала Паула. – Я собиралась предложить адмиралу отыскать резервы флотилии устрашения и направить их к барьеру вокруг Солнечной системы. Может, им удастся сквозь него пробиться.

«В том-то и проблема, – заговорил адмирал Хульяка. – У меня нет никакой информации о флотилии устрашения. Нет даже контактного кода. А сеть Флота признала мои полномочия в качестве командующего».

– Но должны же они были с вами связаться? – изумленно воскликнула Паула.

«Пока не связывались».

– Понятно.

Она начала что-то понимать. И это ее не обрадовало.

«Паула, вам известно хоть что-то о флотилии устрашения?» – спросил президент Алкамо.

– К сожалению, ничего, сэр, кроме того, что АНС и Казимир очень не хотели ее запускать. Это наводит меня на мысль, что флотилией как таковой ее считать не стоит.

«Единственный корабль?» – предположил Хульяка.

– Это объясняет сложившуюся ситуацию. Перед такой угрозой оставшиеся корабли, если бы они имелись, обязательно установили бы с вами контакт. Так что вполне логично допустить, что корабль был всего один и он сейчас в Солнечной системе вместе с АНС.

«Вы хотите сказать, что мы беззащитны?» – спросил президент Алкамо.

«Нет, сэр, – ответил ему адмирал. – Флотилия окайзенов вместе с их союзниками праймами была обезврежена еще до установки барьера. Другой внешней угрозы не существует, а эскадрильи кораблей классов „Столица“ и „Река“ способны справиться с нападением любой известной нам расы. Флотилия устрашения всегда считалась средством защиты от угроз на постфизическом уровне».

– Внешней угрозы у нас нет, – сказала Паула. – Это Иланта и ее проклятое инверсионное ядро, чем бы оно ни было.

«Вам не приходилось раньше о нем слышать?» – спросил президент.

– Нет, сэр. Нам известно лишь то, что Ускорители мечтали осуществить слияние с Ядром Бездны, чтобы перейти к постфизическому состоянию. – Она сделала глубокий вдох и попыталась оценить ситуацию и предугадать следующий ход Иланты. – Остался еще один критический фактор, над которым никому не удалось установить контроль.

«Араминта», – догадался адмирал.

– Верно, – подтвердила Паула. – Единственная, кто может помочь Иланте и Воплощенному Сну проникнуть в Бездну. И как только они ее найдут, они заставят ее это сделать.

«Вы сумеете отыскать ее раньше?» – спросил президент.

– Сейчас она на Чобамбе, и похоже, что она уже заключила сделку с какой-то из фракций.

«С какой?»

– Я не знаю. Но чьи-то агенты помогли ей выбраться с Виотии. И утрата связи с АНС их безусловно так же шокировала, как и нас. Это может заставить их пойти на сделку, предоставить нам шанс.

«Вы справитесь?» – спросил президент.

– Я вскоре доберусь до Чобамбы, – сказала Паула.

В душе она ощущала разочарование. До Виотии «Алексису Денкену» оставался час пути, а до Чобамбы ей надо было преодолеть пятьсот десять световых лет. «В последнее время я только и делаю, что мечусь от одной критической точки к другой и каждый раз опаздываю. Так не может продолжаться, ставки слишком высоки. Я должна перестроить свою игру и вырваться вперед».

«Благодарю вас, – сказал президент. – Как только она отыщется, поместите ее в камеру. Никаких упрашиваний. Нам сейчас не до этого. Она должна оставаться с вами, и нельзя допустить никаких побочных союзов. Вы меня поняли?»

– Прекрасно поняла, мистер президент. Если я не сумею ее схватить, нельзя допустить, чтобы ее схватил кто-то другой. Я позабочусь.

«Вы сможете это сделать, Паула?»

– Почти наверняка.

«Спасибо. Адмирал, что нам еще стоит предпринять? Сможет ли Флот уничтожить корабль, подобравший инверсионное ядро?»

«Мы не знаем, сэр. Это был большой и мощный корабль неизвестного нам класса. И сначала нам необходимо его отыскать».

– Иланта стремится к той же цели, что и все остальные: ко Второму Сновидцу, – сказала Паула. – Я думаю, она сейчас тоже направляется на Чобамбу.

«Очень хорошо. Адмирал, соберите крейсера класса „Столица“ у Чобамбы и поставьте перед ними задачу. Я хочу, чтобы они уничтожили этот корабль».

«До установки барьера вокруг Солнечной системы информации было не так уж много, – ответил адмирал. – Но тот корабль, похоже, защищен таким же силовым полем, основанным на технологии Темной Крепости. Мы полагаем, Ускорители надеются под его защитой проскочить мимо райелей-воинов».

«Великий Оззи, – огорченно воскликнул президент. – Вы хотите сказать, что не в силах его остановить?»

«Мы могли бы попытаться. Наши сенсоры достаточно хороши, чтобы проникнуть сквозь большинство маскировочных систем. Но я сомневаюсь, чтобы нам удалось его перехватить, хотя бы из-за его скорости, которую мы зафиксировали при наблюдении. И даже если бы мы загнали его в угол на Чобамбе, вряд ли наши орудия смогут пробить его защиту».

«Проклятье. Значит, все сводится к одному: к поимке Араминты?»

«Весьма вероятно, сэр».

Свое мнение Паула держала при себе – те несколько замечаний, которые она могла бы сделать, не опирались на факты.

– Мистер президент, я бы посоветовала вам напрямую обратиться на Высокий Ангел. Если кто-то и способен преодолеть барьер, созданный по технологии Темной Крепости, то только райели.

«Да, – согласился он. – Это будет мой следующий вызов. О результатах я вас извещу».

Секретный канал закрылся. Паула дала задание интел-центру проложить курс на Чобамбу. Яркая зеленая линия в ее экзо-зрении пересекла астронавигационный дисплей. Но что-то останавливало Паулу. Она понимала, что через десять часов, когда она доберется до Чобамбы, все будет уже кончено. К этому моменту о местонахождении Араминты известно уже всем охотникам. Воплощенный Сон поспешит направить туда своих местных представителей, как только вычислит точные координаты. Или спасшая Араминту команда снова эвакуирует ее, или она покинет планету с более сильными преследователями.

Всей этой картине недоставало логики. Любому профессионалу было ясно, что после инцидента в парке Бодант Воплощенный Сон бросит все силы на модернизацию аппаратуры. Кто бы ни доставил Араминту на Чобамбу, он должен был об этом догадаться, даже если бы и не знал, насколько грамотно могут действовать Этан и его мастера снов. В любом случае важнее всего было бы держать Араминту вдали от посторонних взглядов.

«Так кто же ее туда увез?»

Половина из гоняющихся за Араминтой фракций предпочли бы убить ее, только бы лишить Ускорителей любого преимущества. Остальные, преследующие похожие цели, предложили бы сделку. А Араминта, как ни в чем не бывало, проживает сны Иниго, и остальная Вселенная ее как будто ничуть не беспокоит.

Паула вдруг резко вдохнула. «Конечно, это же простейшее и самое правдоподобное объяснение. Она совершенно не сознает опасности и не находится под защитой профессионалов. Но, ради бога, как же она добралась до Чобамбы?»

Паула дала задание юз-дублю собрать самую подробную информацию об Араминте. Все, что удалось найти Лиатрису Макпейерлу, записи камер наблюдения Колвин-сити, данные о ее семье, полученные из Лэнгхэма, финансовые сведения, медицинские справки (весьма малочисленные, поскольку у нее было отменное здоровье Прогрессора), юридические документы – в основном касающиеся ее развода и составленные ее кузиной из адвокатской конторы. Вся информация была самой обычной, и, судя по ней, Араминта ничем не отличалась от миллиардов других обитателей Внешних миров.

«Но она отличается. Она Второй Сновидец. В ней есть нечто, что делает ее особенной. Что? Одним из Сновидцев стал Гор, и это невероятно – нет более практичного человека, чем Гор. Тем не менее он открыл секрет. Способности Иниго объясняла только одна теория: якобы он был далеким родственником Идущего-по-Воде. Семья. Сердце Паулы забилось быстрее. Гор и Джастина. Проклятье! Но Араминта видела в снах Небесного Властителя…» Паула застонала от разочарования и сжала виски руками.

– Думай! Думай!

«Если не учитывать Небесного Властителя. Посмотреть на ее родственников…»

Юз-дубль отобрал семейные записи и документы о регистрации браков на протяжении нескольких поколений.

В экзо-зрении Паулы появился небольшой файл, содержащий часть семейного древа.

– Вот это да! – вскрикнула она.

Вот оно, на пятом уровне семейного дерева, все предельно ясно. Имя само собой всплыло в памяти Паулы, даже без помощи вспомогательных подпрограмм.

– Меллани Рескорай, – восторженно прошептала она. – О да. Прошло тысячелетие, а от нее по-прежнему одни неприятности.

Мало того, Меллани стала другом сильфенов, как и ее первый муж Орион. Паула вспомнила их последнюю встречу восемьсот лет назад, когда Меллани в очередной раз нанесла визит в Содружество. Их обеих пригласили на какое-то важное политическое торжество, возможно, на бал по поводу инаугурации президента. Дражайшая Меллани просто светилась в тот вечер торжеством, гордясь званием друга сильфенов – что ставило ее выше всех присутствующих, особенно выше Паулы. В этом вся Меллани: прекрасная дикарка.

– Меллани! – Паула почти смеялась.

Ну конечно, о тропе сильфенов на Чобамбе, в самом центре пустынного континента, она когда-то слышала. Как и о тропе в лесу Франкола в Колвин-сити. «Никакая фракция ей не помогала, и Араминта не прилетела на Чобамбу. Она просто пришла!»

А это означало, что Араминта до сих пор жива лишь благодаря своему счастью и удаче, как и говорил Оскар, а потому представления не имеет, что Воплощенный Сон ее уже обнаружил. Ее необходимо предупредить, а это будет нелегко, ведь в унисферу она давно не выходит.

Через макроклеточные ячейки Паула подключилась напрямую к корабельной сети. На борту имелось хранилище надежно зашифрованных файлов. Для открытия ей потребовались все пять ключей и подтверждение нейронного волокна. Здесь хранились программы, накопленные за пятнадцать веков расследований, программы на крайние случаи, составленные по заказам криминальных боссов, торговцев оружием, высших политиков… Преступлением считалось даже просто знать о некоторых из них. Кое-кто из создателей этих программ еще долгие века не вернется из небытия. Двенадцать столетий назад Паула бы ужаснулась, что ее будущая личность станет хранить подобные вещи. Но в нескольких случаях они оказались весьма полезными. Вот и сейчас она активировала одну из программ, хотя и не таящую в себе смертельной опасности.

Поцелуй Кристабель оказался таким нежным и одновременно настойчивым, полным любви и страсти! «Вот за это я тебя и люблю», – прошептала она. В ее искренности невозможно было усомниться. Безграничная любовь сулила вечное блаженство. И Эдеард наконец понял, что поступил правильно.

Араминта удовлетворенно вздохнула и заморгала, глядя на проявляющийся над ней потолок шале. Эмоциональный всплеск вызвал на ее глазах слезы.

– Великий Оззи, – прошептала она, все еще под впечатлением сна.

Теперь она понимала, почему так много последователей у Воплощенного Сна, почему они так отчаянно стремятся жить в Бездне. Путешествие во времени. Нет, не так. Это перезагрузка Вселенной вокруг отдельной личности, крайнее проявление эгоцентризма. Сколько раз она говорила себе: «Если бы я тогда знала то, что знаю сейчас». В таком случае она бы вернулась к тому моменту, когда встретила Ларила, и посмеялась бы над его очарованием и соблазнительными обещаниями. Она смогла бы отказать Ликану и не ездить в его поместье. Снова стать подростком и терпимее относиться к своим родителям, зная, что в жизни есть не только фермы и семейный бизнес на долгие столетия, и радуясь своей молодости. Так, как и следовало. А потом взрослеть, не испытывая сожалений. Встретить мистера Бови в Содружестве, ничего не знающем о Втором Сновидце.

Такой была бы ее жизнь – ее жизни – в Бездне.

Она даже сейчас ощущала разум Небесного Властителя, и оставалось только позвать его. Сказать: возьми меня к себе.

«Как все элементарно. Всего несколько простых слов, и я была бы счастлива».

Но такой же стала бы жизнь каждого, кто за ней последовал. А эгоистичное стремление к самореализации потребовало бы энергии, полученной от поглощения всей галактики. Всех звезд, всех планет, всех физических тел – разрушение каждого атома, именно так Бездна получала ее грандиозные возможности. Такова цена.

– Нет, – сказала Араминта вслух в темном шале. – Я не сделаю этого.

От высказанного вслух решения похолодела кожа и сильнее забилось сердце. Но оно было принято. И теперь ее решимость непоколебима. Разум и инстинкт не противоречили друг другу. «Это и есть я. Это моя сущность».

Араминта медленно поднялась. За окном еще стояла ночь, и до рассвета оставалось не меньше трех часов. Ей хотелось пить и выспаться, не видя никаких снов. В бутылке, присланной от «Копченого Джеймса», еще оставалось немного чая. Араминта неторопливо повернулась на кровати и вдруг на маленьком экране узла унисферы увидела красную бегущую строку. Она моргнула и стала вчитываться.

Она мгновенно забыла про чай и сон. Встав на колени рядом с тумбочкой, Араминта стала выискивать новости. Одновременно приоткрыв немного гея-частицы, она ощутила ужас, наводнивший Гея-сферу. Это не розыгрыш. Фракция Ускорителей окружила Землю барьером. АНС исчезла. Остальное Содружество предоставлено самому себе. Некоторое время она ошеломленно смотрела в экран, затем вывела из ячейки код и ввела его.

Перед ней возникло лицо Ларила – осунувшееся и изможденное, с мешками под глазами.

«О, слава богу, – хрипло произнес он. – Ты в порядке? Я уже отчаялся».

Она улыбнулась. Иначе не смогла бы удержаться от слез.

– Я в порядке, – подозрительно задрожавшим голосом ответила она.

«И ты… – Он нахмурился, покачивая головой, чтобы сфокусироваться на дисплеях экзо-зрения. – Ты на Чобамбе. Как ты туда попала?»

– Это длинная история. Ларил, они окружили Землю!

«Я знаю. Их могла остановить только АНС».

– Да. Мне кто-то помог. Оскар, его зовут Оскар. Если бы не он, я бы ни за что не выбралась из парка Бодант. Он сказал, что работает на АНС. И обещал поддержку. Я думала связаться с ним, попросить защиты у АНС. И что же теперь делать?

«Это зависит от твоего решения. Ты собираешься вести Воплощенный Сон в Бездну?»

– Нет. Нельзя. Они же уничтожат всю галактику.

«Что ж, в таком случае, у тебя три варианта».

– Продолжай.

«Попросить защиты у Флота. Если у кого-то и хватит боевой мощи, чтобы справиться с Ускорителями, то только у них».

– Ладно, неплохо. Что еще?

«Обратиться к этому Оскару. Если он действительно работает на АНС, он, вероятно, мог бы спрятать тебя от Воплощенного Сна. Я подозреваю, что у него имеются ресурсы, каких нет ни у кого другого».

– И последний вариант?

«Примкнуть к фракции, противостоящей Ускорителям».

– Но ведь никаких фракций не осталось.

«Да, фракции заперты внутри барьера, но в Содружестве остались их агенты. И все они ищут тебя. Я мог бы с кем-то из них поговорить от твоего имени. Пусть спрячут тебя в такое место, где не никому не отыскать».

– А что потом? Бесконечное бегство не решит проблем. Со всем этим надо покончить.

«Милая моя Араминта, никакого „конца“ быть не может. Бездна существует миллиарды лет или даже больше. Даже райелям не удалось от нее избавиться, так что Содружеству такое точно не под силу».

– Но кто-то должен это сделать. Должен быть какой-то выход.

«Возможно, АНС и знает, как это сделать».

– Они ведь освободят Землю, – неожиданно испугалась она. – Освободят? Они же наверняка что-нибудь придумают?

«Да, конечно. Обязательно. И в остальном Содружестве, по крайней мере во Внутренних мирах, есть свои гении и ресурсы, даже больше, чем ты себе можешь представить. Они разобьют барьер».

– Хорошо, – сказала она, стараясь поверить его словам. – Я выбрала. Я свяжусь с Оскаром.

Ларил слабо улыбнулся.

«Узнаю свою Араминту. Хочешь, я свяжусь с ним вместо тебя?»

Она кивнула.

– Да, пожалуйста. Я боюсь подключаться к унисфере.

«Хорошо. У тебя есть его код?»

– Есть.

Она начала набирать код на клавиатуре.

«Вот и хорошо. Я…»

Изображение на экране внезапно распалось на красно-синие штрихи помех.

– Ларил! – вскрикнула Араминта.

Полосы задрожали и сложились в крупные зеленые буквы: «Араминта, прими сообщение».

– О нет, – всхлипнула она. – Что же такое? Что происходит?

«Араминта, – донесся из динамика узла уверенный женский голос. – Это вброс во все узлы киберсферы Чобамбы. Сообщение будет принято всеми устройствами и останется в памяти, пока его не сотрут. Надеюсь, что каким-то образом оно дойдет и до тебя. Я не могу обратиться к тебе напрямую, поскольку не знаю точно, где ты находишься. Воплощенный Сон тоже знает, что ты на Чобамбе, и тоже пока не определил точных координат. Не подключайся больше к Гея-сфере – в узлах восприятия у них установлены самые совершенные средства слежения. Тебя ищут и несколько боевых групп, оснащенных мощнейшим оружием, вроде тех, что устроили бойню в парке Бодант. Ты должна немедленно покинуть это место. Я советую тебе воспользоваться тем же способом, которым ты попала на Чобамбу. Не медли. Время сейчас для тебя важнее всего. И знай, есть люди, старающиеся тебе помочь. Флот Содружества способен тебя защитить. Попроси его помощи. А сейчас уходи».

Араминта в шоке уставилась на экран; в темном шале зеленая строка отбрасывала на стены бледные блики.

– Всемилостивый Оззи, – жалобно всхлипнула она.

«Они знают, что я здесь. Это известно уже во всем мире». Голос прав, ей нужно уходить. Но добраться до начала тропы в пустыне она сможет лишь через несколько часов. Араминта оглянулась по сторонам. Первый приступ паники перерос в непреодолимое отчаяние. Повсюду лежали купленные ею вещи, все снаряжение, необходимое для странствия по тропам между мирами. Они весили немало. С таким весом она не могла бежать, во всяком случае, бежать долго. Затем ее взгляд остановился на упаковках из «Копченого Джеймса», которые она еще не удосужилась выбросить, и в голове возникла идея.

Араминта не могла не признать, что в «Копченом Джеймсе» работали отлично. Было три часа ночи, а им потребовалось всего двадцать минут, чтобы доставить ей пиццу, жареный картофель и термос с кофе. Но такого устройства, на котором Ранто появился перед ее шале, ей еще не приходилось видеть – абсурдно примитивный трехколесный байк, вероятно далекий предок современной мотогондолы. Он сразу вызвал у нее опасения одним только видом: кожаное седло держалось в центре открытой черной карбоновой рамы, с многочисленными следами ремонта в виде эпоксидных заплат и накладок. Ведущие колеса соединялись с рамой через магнитные подвески амортизаторов, явно недостаточных для плавного движения. Своим транспортом Ранто управлял вручную, пользуясь несколькими блестящими рукоятками оранжевого цвета, и Араминта заподозрила, что это не его прихоть, а необходимость. И никаких интеллектуальных устройств, способных взять на себя управление, там явно не было.

Ранто слез с байка и достал из багажника за седлом картонку с пиццей.

«Вот и положительный момент, – подумала Араминта. – Я смогу уложить туда свой багаж».

– А вот и я, – сказал Ранто, сопровождая свои слова вымученной улыбкой работников ночных смен, всегда недовольных своей зарплатой.

Араминта была почти уверена, что наследия Прогрессоров Ранто не получил. Обилие веснушек на его хмуром мальчишеском лице и слишком длинный нос делали его малопривлекательным, а непропорционально большие руки и ноги свидетельствовали о том, что парень еще растет. Следовательно, у него не может быть макроклеточных ячеек, чтобы напрямую подключиться к унисфере. Она приняла протянутую упаковку.

– Спасибо. – Араминта подала кэш-монету. – Сколько хочешь за свой байк?

Неуклюжая улыбка на лице Ранто сменилась выражением подозрительного недоверия.

– Что?

– Сколько?

– Это мой байк, – возмутился он.

– Я знаю. И он мне нужен.

– Зачем?

– Это не важно. Просто нужен. Сейчас же.

– Я не могу его продать! Я сам его собрал.

– Он твой, значит, ты вправе его продать. И я предлагаю тебе самому назначить цену. Другого такого шанса ты не дождешься.

Он перевел взгляд на байк, потом снова на нее. Араминта почти слышала, как работает его мозг, как крутятся в нем мелкие шестеренки, перерабатывая неожиданную информацию. Затем его щеки порозовели.

– Ты сможешь купить себе новую машину, – осторожно попыталась она его подбодрить.

На мгновение она представила себе Ранто, разъезжающего по городку на массивном байке с алыми разводами и парящими над землей колесами. Ну же, сосредоточься! Если уж он наотрез откажется расстаться со своим транспортом, в ее памяти хранятся боевые приемы без применения оружия, загруженные давным-давно, когда только начинались беспорядки и ей приходилось посещать районы Колвин-сити, известные своей дурной репутацией. Она не хотела пользоваться этими программами. Во-первых, она не доверяла им и не доверяла самой себе. Кроме того, насилие над таким существом, как Ранто, было бы неоправданной жестокостью. «Но я решусь на такое. Я должна. Это намного важнее, чем его самолюбие». Она вытащила иконку программы в центр экзо-зрения.

– Пять тысяч франков Чобамбы, – с тревогой объявил Ранто. – На меньшее я не согласен.

– Договорились.

Араминта снова подала ему кэш-монету.

– Правда?

Ее быстрое согласие вызвало у него искреннее изумление.

– Да.

Она подтвердила перевод денег.

Ранто уставился на свою карту, на которую пришло подтверждение получения денег. А потом он улыбнулся, и его лицо внезапно стало очень милым.

Араминта бросила в открытый багажник свой рюкзак и повернулась к удивленному парню.

– А как на нем ездить? – спросила она.

Она потратила еще пару минут, катаясь по широкому проезду рядом с мотелем, а Ранто бежал следом, выкрикивал инструкции и отчаянно размахивал своими длинными руками, но в конце концов Араминта овладела навыками вождения. На руле имелся ручной регулятор газа и рукоятка тормоза. До сих пор она управляла транспортом только с автоматическими тормозами, так что теперь ей приходилось следить за машиной очень внимательно. После первых же попыток она начала разгоняться и при остановке чуть не вылетала из седла.

– Неужели в нем нет никаких систем безопасности? – крикнула она Ранто, в очередной раз разворачивая байк.

Он пожал плечами.

– Надо просто осторожно ездить.

После еще трех пробных кругов по улице она освоилась и, выбрав дорогу, ведущую из Майлдип Уотер, прибавила скорость. Ранто помахал ей вслед рукой. Араминта видела его в крошечных зеркальцах, торчащих с обеих сторон на руле. Никаких сенсоров кругового обзора здесь не было – вернее, сказать, не было вообще никаких сенсоров. Она просто увидела в зеркальце его долговязую фигуру с поднятой рукой и выражением легкого сожаления на лице.

Араминта сосредоточилась на дороге, повторяя свой маршрут, пройденный всего день назад. Фара байка бросала перед ней широкий веер дрожащего розовато-белого света. Это было неплохо, но за пределами луча она ничего не видела, а уличные фонари встречались все реже. Дорога уже поднималась на стену кратера, и Араминта активировала все оптические программы своих бионоников, включая программу анализа и распознавания. После этого видимость значительно улучшилась.

Наконец последние строения остались позади, в машине ничего не сломалось, Араминта ни во что не врезалась и не упала и потому решительно прибавила скорость. Двигатель с осевой подвеской работал довольно ровно, и на ходу байк оказался более устойчивым, чем можно было предположить. Мешал только ветер, хлопавший полами куртки и до рези высушивавший глаза. Не помешали бы очки. В ее рюкзаке имелась пара, но остановиться и поискать их в вещах она почему-то не решалась, предпочитая терпеть неудобство. Безликое предупреждение женщины из унисферы напугало ее.

Через пять минут после старта от мотеля Араминта доехала до верхушки кратера. Последний фонарь на обочине дороги стоял неподалеку от того места, где она оставила деревянные ведра с водой и прочую утварь. Ей хотелось забрать свое имущество, но в такой ситуации сентиментальность была равноценна откровенной глупости. Араминта увеличила скорость до предела и помчалась вниз по склону, к началу пустыни.

Она выключила фару, как только миновала последний фонарь. Программа распознавания образов давала устойчивое зеленовато-серое изображение лежащей впереди прямой дороги, и это позволяло продолжать движение с той же скоростью. В конце концов, никакого другого транспорта здесь не было. Она видела весь путь до самого горизонта, где оптические усилители позволяли рассмотреть дрожавшие в теплом воздухе пустыни яркие звезды.

Через шесть минут она закончила спуск. Согласно спидометру на передней панели байка, она ехала со скоростью сто километров в час. Хотя Араминте казалось, что это были все пятьсот километров. Ветер постоянно бил в лицо и оттягивал назад одежду. Ощущение скорости начало доставлять ей удовольствие, и она улыбнулась, приоткрыв зубы навстречу бьющему в лицо ветру.

Интересно, гоняет ли Ранто по пустынной дороге со своими друзьями? Если бы у нее и ее друзей на ферме был подобный транспорт, они бы не отказали себе в таком развлечении.

«А это возможно. В Бездне».

Она поморщилась. «Ничего подобного. И пора перестать думать о подобных вещах. Это проявление слабости, к тому же Бездна не терпит никаких достижений технологии».

Правда, байк достижением технологии Араминта не считала. Питающий двигатель аккумулятор, расположенный под седлом, сильно гудел. В левом заднем колесе что-то постукивало (что было бы невозможно при антифрикционной передаче). А шины на шероховатом бетоне громко шуршали. «А вдруг эта машина станет работать даже на тропах сильфенов?»

На дороге в пустыне не было никаких знаков, как не было и ничего примечательного на обочинах, чтобы определить то место, где уходила в сторону боковая грунтовка – даже не дорога, а просто следы нескольких машин, отпечатавшиеся на сухой земле. Араминта не смогла бы увидеть их и при свете фары. Тогда она постаралась определить это место мысленно, хотя и нервничала, что, раскрывая свое сознание, может выдать себя преследователям из Воплощенного Сна. Но теперь она четко понимала разницу между Гея-сферой и общностью сильфенов и тщательно следила за своими эмоциями.

Тропа сильфенов почувствовала ее приближение, как и Араминта ощутила ее начало. Где-то впереди, сбоку от дороги, она открывалась, словно бутон, готовый расцвести в полную силу. Араминта сбросила скорость и осторожно свернула с дороги. Под колесами зашуршали мелкие камешки, и байк то и дело норовил соскользнуть в сторону, так что Араминте приходилось напрягать все свои силы, чтобы удержать руль. От постоянного напряжения очень быстро заныли мышцы, на спине и на лбу выступили капельки пота.

И вот тогда она услышала гул гиперзвуковой волны, беспрепятственно раскатившийся в чистом воздухе пустыни. За первым взрывом последовал второй, потом еще и еще, так что заболели барабанные перепонки, Араминта испуганно оглянулась. Вершина кратера, скрывающего Майлдип Уотер, была окутана мягким сиянием уличного освещения, выделявшего ее на фоне ночного неба. А над ней, среди незнакомых созвездий, горели ярко-красные мерцающие огни, быстро снижающиеся к мирному городку. Араминта насчитала их шесть или семь.

– Проклятье, – воскликнула она и до отказа повернула ручку газа. – Все сначала.

Байк запрыгал по неровном грунте. Под колесами захрустели сухие кусты, их колючие ветки наматывались на оси и хлестали по ботинкам. Байк метался из стороны в сторону, и сохранить направление она могла только с огромными усилиями.

Еще два оглушительных раската возвестили о прибытии очередных капсул. Араминта с минуты на минуту ожидала, что небо вот-вот прорежут лучи лазеров и снова начнется бой, как в парке Бодант. Байк все так же швыряло из стороны в сторону, и она уже отчетливо слышала, как натужно завывает двигатель. Она старалась вести машину по прямой, но скорость пришлось уменьшить, хотя чувствовалось, что приближающаяся тропа надвигается, словно приливная волна.

Мощность двигателя вдруг снизилась, потом восстановилась и уменьшилась снова. На руле замигали желтые огоньки. Что это значило, Араминта не имела ни малейшего представления. Она сбросила газ, и странная машина свободно покатилась вперед. Байк уже выехал на пологий склон, ведущий к старому извилистому руслу, так что оставалось только поворачивать руль, избегая больших камней и валунов.

К тому моменту, когда под колесами оказался мягкий песок дна русла, двигатель совсем заглох, и байк, прокатившись еще несколько метров, остановился. Ничего не работало. Приборная панель и лампочки на руле погасли, и, как бы Араминта ни вертела ручку газа, мотор не оживал.

Пару минут она неподвижно сидела в седле, пытаясь снять напряжение в плечах и руках. Только сейчас она заметила, что ягодицы ноют, натертые седлом, явно нуждающимся в дополнительной подушке. Несмотря ни на что, Араминта радостно усмехнулась, глядя на байк.

«Я справилась. Эта нелепая машина меня вывезла».

Она уже не сомневалась, что Чобамба осталась позади.

Араминта осторожно слезла с седла и потянулась, прижав ладони к затылку и слыша, как потрескивают позвонки. Лицо саднило от сильного ветра. Не важно. Она была до смешного довольна тем, что снова сумела скрыться от своих преследователей, хотя и понимала, как это глупо. Своим спасением она в основном была обязана удаче, хотя не могла не отдать должное своей находчивости. Она быстро и правильно отреагировала на полученное предупреждение.

«А загадочное послание доказывает, что есть люди, которые стараются мне помочь. И не только та женщина, есть еще и Оскар из парка Бодант». Эта мысль пробудила в ее душе слабую надежду. И в одном Араминта была твердо уверена: принятое решение означало, что пора перестать бегать от людей. Ей предстояло самой преодолевать трудности и не ждать, что кто-нибудь поможет. «Теперь все зависит от меня». Эта мысль взволновала ее, даже напугала, но и принесла некоторое удовлетворение. «Мне теперь надо только найти людей, противостоящих паломничеству, и бороться вместе с ними».

С такой мыслью она вытащила из багажника рюкзак, взвалила его на спину и зашагала вдоль русла. По крайней мере, об этом думать не приходилось, она точно знала, что выбрала верное направление.

Не прошло и часа, как песок под ботинками стал влажным и мягким. По обеим сторонам поднялась трава. Ночь еще не закончилась, и дополнительное зрение не позволяло хорошенько рассмотреть окрестности, но Араминта была уверена, что пустыня давно кончилась. Краем глаза она стала замечать высокие деревья.

Вскоре в оставленных ею следах начала проступать вода. Она шла уже не по песку, а по темной земле. Камни по берегам покрылись мхом и лишайниками. Араминта поднялась повыше и продолжила путь вдоль русла. Стало намного прохладнее, так что она почувствовала дрожь и активировала термические волокна куртки, чтобы сохранить большую часть тепла. Очень скоро на дне русла заблестела тоненькая струйка воды. Высоко над головой серебряными пятнами заблестели плотные звездные скопления, каких невозможно было увидеть нигде в Содружестве. Араминта улыбнулась, глядя на небо.

Ручеек внизу быстро набирал силу и очень скоро из тоненькой струйки превратился в широкий поток, весело журчавший между выступавшими из земли валунами. Деревья стали гуще, их поднятые к небу ветви начали заслонять мерцающее серебро звезд. К потоку, вдоль которого она шла, присоединился еще один ручей. И вот тогда до нее донеслись первые отзвуки пения. Где-то недалеко были сильфены, она не только слышала их голоса, но и ощущала их присутствие. Незатейливые мелодии звенели в лесном мире и казались такой же неотъемлемой его частью, как пение птиц. Араминта остановилась и слушала, впитывая музыку, как могла бы впитывать аромат изысканных духов. Чарующая музыка то убыстрялась, то затихала, следуя собственному ритму. Высота ее звуков была совершенно недостижимой для человеческого голоса.

«Как птичья трель, – подумала она. – Стая птиц, поющих гимны».

Она усмехнулась неожиданному сравнению и вновь зашагала по краю потока, уже достаточно широкого, чтобы называться рекой. Близость поющих сильфенов действовала на нее как наркотик. Наконец-то она встретится с ними. Это неизбежно.

Небо над ней слегка посветлело. Длинные ветви по обе стороны от потока превратились в силуэты стройных деревьев, темнеющих на фоне пастельно-серого неба. Огромные звездные туманности потускнели, уступая небосклон восходящему солнцу. Ее ботинки заблестели от росы, покрывшей траву и невысокие папоротники. Араминта понимала, что у нее не так много времени на отдых, но не могла сдержать улыбку.

Деревья неожиданно расступились перед ней, и открывшаяся сцена заставила ее ахнуть от удивления и радости. Она стояла на высоком краю плато, поражавшего девственной красотой. Прозрачный воздух позволял видеть на многие мили вокруг. С двух сторон местность ограничивали увенчанные снежными шапками горы, а впереди простиралась бескрайняя равнина, перемежаемая невысокими холмами и пологими впадинами, покрытыми буйной растительностью. Утренний туман текучими облачками окаймлял подножия холмов и покрывал самые глубокие овраги. На склонах искрились мелкие ручейки, и тысячи потоков сливались в широкие, более темные реки. Со скальных выступов и из глубоких ущелий в предгорьях на сотни метров с шумом низвергались водопады.

– Вот это да! – восхищенно выдохнула Араминта.

Здесь она и осталась терпеливо ждать, а большое красноватое солнце поднималось в чистом небе, разбрасывая лучи по прекрасной равнине.

Мадригал звучал все громче, нарастая до бурного крещендо. Араминта оглянулась. Из леса вокруг нее показались сильфены. Их было около сорока, и все ехали верхом на высоких лохматых животных. Красочная сцена приковала ее взгляд. Точь-в-точь как эльфы из самых древних легенд человечества. Такие же высокие и стройные, с длинными руками и ногами, но с более коротким туловищем. Под широкими кошачьими глазами на плоских лицах торчал небольшой нос, а привычный рот заменяли три концентрических ряда острых зубов, размалывающих пищу и проталкивающих ее в желудок.

Их одежда напоминала обычные балахоны из ткани с металлическим отливом. На талии у каждого сверкал драгоценными камнями золотой пояс, а плечевые ремни закреплялись большими пряжками с зеленоватыми камнями, испускавшими странное сияние. Поверх балахонов на сильфенах были надеты безрукавки из ярко-белой сетки.

Мелодичное пение сменилось хором радостных восклицаний, под копытами огромных скакунов задрожала земля, и сильфены подъехали к Араминте. Один из них, в красной безрукавке, наклонился с седла и протянул ей руку. Араминта без колебаний протянула руку ему навстречу.

Сильфен оказался невероятно сильным. Он легко поднял ее с земли и усадил в седло перед собой, продолжая придерживать одной рукой. Опустив взгляд, она увидела у себя на животе его четырехпалую кисть. Сильфен запрокинул голову и издал пронзительную трель. Лохматый зверь с такой скоростью сорвался с места, что она невольно рассмеялась. А потом все помчались в раскинувшийся впереди лес. Это была чудесная и стремительная скачка. Немалый рост лохматых скакунов подразумевал величественную медлительность, но они двигались очень быстро. Араминта, немного успокоившись, заметила, что шкура животных красновато-коричневая, покрытая густой шерстью, напоминающей свалявшееся руно. Шесть крепких ног легко преодолевали любые неровности, но всадники при этом сильно раскачивались взад и вперед.

Остальные сильфены рассыпались сзади и, продолжая петь, поскакали вперед, словно соревнуясь друг с другом. Не замедляя хода, они пересекали реки и преодолевали склоны холмов. Араминта наслаждалась этой сумасшедшей гонкой, смеялась, радуясь необычному приключению, и хотела, чтобы оно продлилось как можно дольше.

Спустя некоторое время они выехали из леса неподалеку от широкого залива. Над спокойной водой струились полосы тумана. В неподвижной серебристой поверхности отражались маленькие конусы островов, и чахлые деревца льнули к их неровным замшелым склонам. Чуть в стороне с нависающей скалы в море извергался водопад. Глядя на совершенство пейзажа, она радовалась просто тому, что на свете существует такое место.

А прямо перед ними, на покрытом травой берегу расположился лагерь сильфенов. Там были тысячи этих странных чужаков и сотни их лохматых скакунов. Повсюду стояли шатры из необычной светящейся ткани. Одна такая палатка ставилась у нее на глазах: семь отдельных полотнищ основных цветов радуги поднимались все выше и выше, пока не выросли футов на двадцать, а потом сплелись наверху в свободный узел. Затем края полотнищ начали срастаться, и через минуту палатка стояла сама по себе, без всяких опор и креплений, словно затвердевшая радуга. Между тентами уже горели костры и были расстелены ковры, как будто здесь готовились к самому масштабному в галактике пикнику. Из огромных корзин, снятых со спин вьючных животных, сильфены вынимали большие золотые и серебряные блюда с едой. И блюда, и хрустальные бутылки, заполненные разноцветными напитками, выглядели просто великолепно. Многие сильфены, распевая ритмичные мелодии, уже танцевали вокруг костров. Может, ноги этих созданий и выглядели слишком длинными и тонкими, но двигались они чрезвычайно ловко, и Араминте казалось, что их суставы способны сгибаться в любую сторону. Половина их замысловатых танцевальных па человеку была явно не под силу.

Она только успела пожалеть об этом, как сильфен, привезший ее сюда, снова предложил ей руку, чтобы помочь спуститься. Араминта была не против присоединиться к их обществу. Ее ноги только успели коснуться земли, как сильфены устремились к гостье, и от неожиданности она попятилась. В воздухе множеством колокольчиков зазвенел смех. Но не обидный, скорее, сочувственный, ободряющий. Приветственный. Она неловко поклонилась. Сильфены, все как один, ответили тем же, и движение распространилось по толпе легкой рябью. При их гибкости формальное приветствие получилось гораздо более элегантным, чем у нее.

Двое сильфенов вышли вперед. Их круглые рты приоткрылись, демонстрируя бесконечное множество неприятно острых зубов. Араминта сочла это улыбкой. Ей показалось, что перед ней стояли женщины, хотя определить пол было трудно, поскольку все сильфены носили длинные волосы, украшенные бисером и камнями. Сильфены протянули к ней руки, и Араминта позволила вывести себя вперед. Их мысли излучали такую доброту и приветливость, что невозможно было не ответить им тем же. Затем ей предложили угощение – странные рассыпчатые печенья, завернутые в зеленые листья. Она надкусила одно, и кусочки печенья, попав в горло, зашипели, словно газировка.

– Ой!

Сильфены дружно рассмеялись ее удивлению. Ей предложили хрустальную бутылку, и Араминта храбро сделала глоток. Определенно, алкоголь, но не только. Потом она попробовала изящно вылепленные пирожки и пирожные, истекавшие медом и соком, которые оказались не только красивыми, но и очень вкусными.

Где-то рядом зазвучала ритмичная трель, и Араминта непроизвольно стала раскачиваться в такт мелодии. Одна из сопровождавших ее женщин взяла Араминту за руку и начала с ней танцевать. А потом она и вовсе потерялась в водовороте сверкающих и поющих тел.

Переходя от одной группы к другой, она то и дело пробовала новую еду и пила вино. Много вина. Оно опьяняло, но ничуть не затуманивало восприятие – наоборот, ее впечатления становились более яркими и отчетливыми. Танец в компании десятков сильфенов следовал за танцем, пока у нее не начала кружиться голова, а ноги не задрожали от усталости.

Она понимала, что поддалась безумному веселью чужаков, что должна добраться до какого-нибудь из миров Содружества и что-то предпринять, раз уж получила такое наследие. Но в то же время чувствовала, что поступает правильно. Ее разуму и телу просто необходимо было восстановиться после тяжелых переживаний, а завораживающее веселье праздника подходило для этого как нельзя лучше. Сильфены таким необычным способом помогали ей, показывали, что она не одинока, укрепляли ее связь с их благословенным Исток-островом.

После целой вечности танцев и прогулок по лагерю она сказала, что должна присесть. Она знала, что сильфены не говорят ни на одном из наречий людей, и даже не интересуются ни одним языком, кроме своего собственного, состоящего из трелей, воркования и пения, который поддавался лишь очень приблизительному толкованию. Эксперты Содружества, изучающие блуждающих между мирами чужаков, плохо понимали природу их эксцентричности. Ученые объясняли ее различием в нейронных процессах, недоступным разуму человека.

Но сильфены отлично поняли ее слова и проводили к одному из радужных шатров, где она обнаружила целую гору подушек. Она с облегчением растянулась на них, а шесть или семь сильфенов расселись вокруг, чтобы за ней поухаживать. Она без возражений подчинилась роскоши их заботы. С нее сняли ботинки, и тотчас раздался хор сочувственных, почти человеческих причитаний при виде искусственной кожи, нанесенной на стертые ноги. Сильные пальцы начали массировать ее плечи и спину. Физиология сильфенов отличалась от человеческой, но они явно знали, как обращаться с суставами и мышцами людей. Затвердевшие узлы в мышцах стали быстро размягчаться, и Араминта застонала от удовольствия. А снаружи продолжался праздник, и она была этому рада. Одна из женщин подала бутылочку из золотистого хрусталя. Араминта выпила. Жидкость оказалась освежающей, как вода, прохладной и наполненной множеством пузырьков. Еще двое сильфенов принесли блюда с их вкуснейшей едой.

– С этим несможет сравниться ни один клуб Колвин-сити, – произнесла она, удовлетворенно вздыхая.

– Конечно, не сможет, – раздался ответ на английском языке, сильно искаженном акцентом.

Араминта вздрогнула от неожиданности и перевернулась посмотреть на говорившего.

Три добровольных массажиста прекратили свои манипуляции и расселись вокруг нее в кружок. В шатре стоял сильфен с большими кожистыми крыльями. Еще у него был длинный хвост, покрытый темной чешуей, который подергивался из стороны в сторону, словно от возбуждения.

Его облик отозвался в памяти Араминты – подобное существо тоже встречалось в легендах древних людей, но не в самых приятных.

– Кто ты? – выпалила она. – И почему у тебя немецкий акцент?

– Потому что он идиот, – ответил другой сильфен, – и ничего не понимает в нашей психологии.

Араминта опять вздрогнула и смутилась, чувствуя себя глупо. Сверху вниз на нее смотрел еще один сильфен, одетый в медно-красный балахон с черным поясом. В его рыжеватых волосах на висках виднелись седые прядки. Хвост он держал неподвижно, изогнув так, чтобы он не касался земли.

– Эй, заткнись, – буркнул первый сильфен.

– Я прошу прощения за своего приятеля, – заговорил второй. – Я Брэдли Йоханссон, а это Облачный Танцор, сильфены провозгласили его другом людей.

– Э… – только и сумела выдавить из себя Араминта.

– Да, я рад нашей встрече, девочка, – произнес Облачный Танцор.

– Э-э, – снова промямлила она. – Брэдли Йоханссон – это ведь человеческое имя.

– Да, я был человеком. Довольно давно.

– Был?..

Он приоткрыл круглый рот, и затрепетавший внутри тонкий язычок воспроизвел звук, напоминающий человеческий смех.

– Это длинная история. Когда я был человеком, я считался другом сильфенов.

– Ох. – В ее памяти всплыли уроки истории, ассоциировавшиеся с ненавистным мистером Дрикселем. – Я слышала о Брэдли Йоханссоне. Вы воевали против Звездного Странника. Вы спасли нас всех.

– Ого, братец, – воскликнул Облачный Танцор. – Спасибо, дочь друга. Теперь к нему лет десять невозможно будет подступиться.

– Я внес свой вклад, – скромно ответил Брэдли Йоханссон.

Его хвост при этом заметно дернулся.

Араминта села на подушки и подобрала ноги. Она испытывала радостную уверенность в том, что сейчас получит ответы. Много ответов.

– Как вы меня назвали? – спросила она.

– Он упомянул о твоей прославленной прародительнице, – ответил Брэдли Йоханссон.

– Меллани?

Может у нее разыгралось воображение, но Араминта была уверена, что при звуке этого имени пение за стенами палатки зазвучало более торжественно.

– Да, о ней, – подтвердил Облачный Танцор.

– Я никогда с ней не встречалась.

– Каким-то людям везет больше, другим – меньше. Такова ваша жизнь.

– Она теперь тоже сильфен?

– Хороший вопрос. Зависит от того, как понимать идентичность личности.

– Это… это какой-то экзистенциализм.

– Конечно, девочка, мы мастера экзистенциализма. Да ведь мы изобрели эту концепцию задолго до того, как ваша ДНК выбралась из моллюска.

– Не обращай на него внимания, – сказал Брэдли Йоханссон. – Он всегда такой.

– Почему я оказалась здесь?

– Тебе нужен ответ с точки зрения экзистенциалиста? – поинтересовался Облачный Танцор.

– Не слушай его, – посоветовал Брэдли Йоханссон. – Ты оказалась здесь потому, что это, строго говоря, твоя вечеринка.

Араминта повернулась и выглянула в проем между полотнищами: на берегу залива продолжался красочный праздник и сильфены неутомимо пели и танцевали.

– Моя вечеринка? Почему моя?

– Мы чествуем тебя. Мы хотим встретиться с тобой, почувствовать тебя, узнать тебя, дочь нашего друга. Таковы сильфены, мы впитываем впечатления.

– Разве я достойна чествования?

– Это будет ясно лишь спустя некоторое время.

– Вы говорите о Бездне.

– К сожалению, да.

– Но почему я? Почему я связана с Небесным Властителем?

– Ты связана с нами, и ты знаешь.

– Да, я знаю. Это из-за Меллани, да?

– Да, ты дочь нашего друга, и потому ты тоже наш друг.

– Магия в нашей семье передается по женской линии, – негромко сказала Араминта.

– Полная чепуха, – вмешался Облачный Танцор. – Наше наследие не зависит от пола, это чисто человеческий миф. Дети Меллани сроднились с сообществом своей матери еще в ее утробе и в свою очередь передали общность своим потомкам.

Араминта неуверенно улыбнулась Брэдли Йоханссону.

– Если это происходит именно так, мужчины неспособны передать дар.

– Но дети мужского пола наследуют способности, – с нажимом заметил Облачный Танцор.

– От женщин.

Влажный язычок Облачного Танцора затрепетал в центре его рта.

– Суть в том, девочка, что ты получила этот дар.

Она прикрыла глаза, стараясь разобраться.

– И Небесные Властители тоже им обладают?

– Да, у них похожие способности, – подтвердил Брэдли Йоханссон. – Время от времени до Исток-острова доносятся мысли из Бездны.

– А почему Исток-остров не попросит Бездну остановить экспансию?

– Не думай, что он не пытался это сделать. – Кончик хвоста Брэдли Йоханссона нервно задергался. – Десять миллионов лет открытости и дружеского отношения ни к чему не привели. Мы не в силах пробиться к Ядру. Или оно не желает нас услышать. Даже мы не могли определить, что там внутри, пока Эдеард не поделился с Иниго своей жизнью.

– Вы тоже способны переживать его сны?

– Да, мы видели их, – сказал Облачный Танцор, сумев придать своим словам немалую толику пренебрежения. – В конце концов, в основе вашей Гея-сферы лежит наша общность.

– Это сделал Оззи, – заявила Араминта, радуясь, что хоть что-то знает.

– Да, только Оззи и мог таким образом воспользоваться званием друга.

– Каким образом?

– Это не имеет значения, – сказал Брэдли Йоханссон. – Суть в том, что в галактике есть множество областей общности и разных ее проявлений. Все они чем-то отличаются друг от друга, но при определенных обстоятельствах могут взаимодействовать. И это равносильно вспышке зеленой сверхновой звезды.

– Выходит, что-то вроде посредника между мной и Небесным Властителем?

– Все обстоит немного сложнее. Ваш контакт осуществляется благодаря вашему сходству.

– Сходству? Между мной и Небесным Властителем?

– Вспомни свое состояние после разрыва. Ты была растеряна, одинока, стремилась найти для себя цель.

– Да, спасибо, я это прекрасно помню, – проворчала она.

– Небесный Властитель тоже ищет – ищет свою цель. Души, которые он провожал к Ядру, кончились, и теперь он и его сородичи с нетерпением ждут прибытия новых. Их поиски выражаются не только в блужданиях по Бездне, но и в неустойчивом моральном состоянии. И каким-то образом вам удалось преодолеть пустоту между твоей Вселенной и его миром.

– И первые люди тоже попали туда таким же образом?

– Кто знает? До Джастины никто не видел, как открывается Бездна. И для армады райелей она тоже не открылась, они просто пробили туда путь. Но люди были не первыми существами, кого Бездна приняла. Время от времени мы ощущаем, как в течение короткого периода там процветают другие расы. И их тоже поглощает Бездна.

– Значит, она сознает, что снаружи есть другая Вселенная? – задумчиво спросила Араминта.

– В некотором роде – вполне вероятно. Но это скорее философские рассуждения, а не доказательства. Мы не считаем, что Бездна допускает существование физической реальности за пределами собственных границ. Возможно, по ее представлениям, снаружи нет ничего, кроме источников зарождающихся разумов, и ее Ядро поглощает их, как граница, расширяясь, поглощает массу.

– Эдеард и другие люди из Маккатрана убеждены, что Бездна создана Первожителями.

– Да уж, – буркнул Облачный Танцор. – Такое не могло возникнуть естественным путем.

– А где же они сейчас?

– Никто не знает. Хотя тебе, дочери нашего друга, вероятно, удалось бы это выяснить.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась Араминта. – С чего начать. Есть человек, который мог бы мне помочь, один из агентов АНС. Однажды он уже помог мне. Его зовут Оскар Монро.

Брэдли Йоханссон присел рядом с ней, его язычок быстро затрепетал в глубине рта.

– Я знаю Оскара. Мы вместе сражались против Звездного Странника. Можешь ему доверять. Разыщи его, но после этого твой путь будет нелегким.

– Я знаю. Но я приняла решение. Я ни за что не поведу Воплощенный Сон в Бездну.

– Мы знали, что ты так решишь, дочь нашего друга. Эта уверенность и привела нас сюда, чтобы встретиться с тобой.

– Расскажи ей об остальном, – ворчливо произнес Облачный Танцор.

Араминта взглянула на него с тревогой.

– О чем? Что еще происходит?

– Есть кое-что еще, нечто новое, появившееся в нашей Вселенной после пленения АНС, – сказал Брэдли Йоханссон. – Нечто более страшное, чем Воплощенный Сон. И оно ждет тебя.

– Что это?

– Природа предмета остается неясной, поскольку мы слишком слабо его ощущаем. Но то, что удалось уловить, внушает огромную тревогу. В людях, как и во всех разумных существах, имеется темная сторона, и это создание, это воплощение намерений, порождено как раз тьмой. Оно несет зло – вот что мы знаем точно.

– Но что же это? – со страхом спросила она.

– Устройство, машина, от которой веет холодом и злобой. Ей нет дела до духовного начала, присущего любой жизни, она отвергает смех, и пение, и даже слезы. И если она стремится завладеть тобой, то этому есть лишь одна причина.

– Проход в Бездну, – догадалась Араминта.

– Причина еще до конца не ясна, но мы опасаемся худшего, – сказал Брэдли Йоханссон. – Она стремится вмешаться в судьбу галактики, повлиять на реальность каждой звезды. Этого нельзя допустить.

– Ты должна объединить лучшие силы своей расы, дочь нашего друга, – добавил Облачный Танцор. – Вместе вы сможете противостоять ужасному будущему, уготованному всем нам этим ужасным созданием. Оно не должно попасть в Бездну. Два зла не должны объединиться.

– Но как? – воскликнула она. – Во имя Оззи, как вы можете надеяться на меня? Ведь есть же Флот Содружества, есть невероятно мощное оружие, они остановят это зло. Я даже не знаю, где оно и как оно выглядит.

Брэдли Йоханссон взял ее за руку.

– Если ты искренне веришь в необходимость чего-то, значит, к этому ты должна стремиться.

– Я думала, что просто спрячусь, пока фракции и Воплощенный Сон не уничтожат новую опасность. Именно так я и собиралась поступить.

– Нашу судьбу нельзя предсказать. Тем не менее это твой выбор.

– А я не могу просто остаться здесь?

Его сухие пальцы погладили ее ладонь.

– Оставайся, насколько захочешь, дочь нашего друга.

Араминта печально кивнула.

– А время пока остановится.

– Ты сильна и отважна, твоя душа сияет ярким светом, как и душа Меллани. Этот свет непросто погасить.

– Ох, Оззи!

– Так что же ты хочешь? – спросил Облачный Танцор.

Кончик его хвоста яростно подергивался. Сильфены, ожидая ее ответа, притихли за стенами палатки.

– Хорошенько поесть и выспаться, а потом я отправлюсь в путь, – объявила она. – Я сделаю все, что смогу.

Все сильфены в шатре одновременно запрокинули головы и широко раскрыли рты. Сладкозвучный напев, мелодичный и вдохновляющий, подхваченный теми, кто оставался снаружи, закружил Араминту, и она благодарно улыбнулась. Это был их подарок, их признательность. Она вдруг поняла, насколько они напуганы, как сильно опасаются, что зловещее изобретение людей положит конец их свободным странствиям.

«Да, я сделаю все, что смогу».

Поступающие изображения Ранто Марий рассматривал с пренебрежительной усмешкой. Костлявый подросток неожиданно стал главным героем новостей Содружества и мелькал в каждом выпуске. Репортеры прибыли в Майлдип Уотер лишь немногим позже, чем агенты фракций. Все они без труда выяснили, что Араминта останавливалась в мотеле «Старсайд». Но перепуганный управляющий Рагнар вышел только после того, как репортеры предложили ему деньги за рассказ, к их большому сожалению, не слишком содержательный. В основном он говорил о том, как прятался на кухне, пока оснащенные боевыми системами агенты прочесывали его драгоценный мотель в поисках Второго Сновидца.

«Просто агенты не обращали на него внимания», – мысленно поправил Марий рассказчика.

Зато Ранто, по общему убеждению, стал настоящей находкой. Последний человек в Майлдип Уотер, который видел Вторую Сновидицу и разговаривал с ней.

– Она была очень хорошенькая, – бестолково повторял он, стоя перед стойкой в мотеле, в окружении десятка репортеров. – И ничего необычного. Я с ней еще днем встречался. Доставил ей еду, и она дата хорошие чаевые.

– Она сказала, куда направляется? – спросил журналист.

– He-а, просто купила мой байк и укатила к тропе сильфенов. Представьте себе, Второй Сновидец разъезжает между мирами на моем стареньком байке.

«И наши сородичи еще удивляются, когда мы пытаемся ускорить эволюцию», – заметила Иланта.

Марий ничего не ответил. Он все еще дулся за наказание, постигшее его после истории с Чатфилдом. Но, похоже, его положение начинало выправляться. Иланта сама вызвала его, когда Марий вел наблюдение на Фаналлисто. После жалкой мольбы, обращенной к Марию, за Экспедитором следили квазиразумные сенсоры. Вскоре с Экспедитором связался еще один осколок фракции Консерваторов, но разговор шел по кодированному каналу, исключающему любые попытки прослушивания. Роботы-шпионы, подключившиеся к системе наблюдения космопорта, показали, как Экспедитор в капсуле подъехал к «Леди Расфай». Затем корабль получил разрешение на старт, выданное по коду владельца, и поднялся с планеты, что было довольно любопытно, поскольку сам владелец, раздетый и в бессознательном состоянии, остался на посадочной площадке вместе со своей молоденькой подружкой.

Иланта заинтересовалась тем, куда направляется Экспедитор и с кем он намерен встретиться. Она не была встревожена и не выказала ни малейшего нетерпения, но, поскольку Араминта снова сумела всех обмануть, исчезнув с Чобамбы, наблюдение за оставшимися Консерваторами следовало продолжить.

Марий знал, куда отправился Экспедитор. Если он и успел что-то оставить на Фаналлисто, это уже не важно, а вот в космопорте Пулапа стоял наготове корабль с ультрадвигателем. Марий сразу же вылетел туда.

И он не ошибся. Сенсоры его собственного корабля засекли приближающуюся к Пулапу «Леди Расфай», после чего он немедленно вызвал Иланту. Словно подтверждая, что он прощен, она ответила лично, а не через Валеан или Нескию.

– Хочешь, я его ликвидирую? – спросил Марий.

Его корабль скрытно оставался на высоте в сотню километров, прямо над космопортом. Здесь ему ничто не угрожало: коммерческие полеты с недавних пор прекратились почти полностью. Скорее могла вызвать подозрения обычная посадка «Леди Расфай».

Изображение Ранто отправилось в периферийный сектор экзо-зрения. Марий через свои сенсоры проследил, как «Леди Расфай» приземлилась на голой скале неподалеку от экстравагантного розового здания терминала. Экспедитор, заключенный в рамку прицела, спустился из шлюза. В двухстах метрах от него на той же скалистой поверхности стоял корабль с ультрадвигателем, представлявший собой темно-красный овоид на трех приземистых опорах.

«Нет, – ответила Иланта. – На данный момент информация для нас важнее. Пока Араминта еще не в наших руках, я хочу знать, на что способны Консерваторы. Следуй за ним, выясни, сколько их осталось и что они затевают».

– Понял.

Он не стал больше ничего говорить, опасаясь выдать свое удовлетворение. Вот только необычная осторожность Иланты свидетельствовала о том, какой напряженной стала ситуация из-за Араминты. Кто мог знать, что она способна странствовать по тропам сильфенов? Хотя ее необычные способности многое объясняли, и в первую очередь ее превращение во Второго Сновидца.

Марий поудобнее устроился в кресле и стал смотреть, как Экспедитор спешит к своему кораблю.

Экспедитор стоял под днищем корабля и старался успокоиться, чтобы его волнение не нарушило процесс идентификации. Вполне понятно, что процедура, дающая право командовать интел-центром корабля, была весьма сложной. Судно с ультрадвигателем стоило немало, и фракция Консерваторов не могла допустить, чтобы оно попало в чужие руки.

На протяжении всего полета он не спал и не ел. По сравнению с кораблями, к которым он привык, «Леди Расфай» была ужасно медлительной. К тому же стресс от разлуки с семьей, известие об очередном трюке Араминты, да еще невозможность узнать, разговаривал ли он действительно с «администратором» Консерваторов или угодил в ловушку Ускорителей, сильно подействовали на его нервную систему.

Наконец Интел-центр признал, что ему разрешено пользоваться кораблем, и подтвердил право командования. Экспедитор с облегчением выдохнул и дал команду открыть шлюз. Днище корабля над его головой ушло внутрь, образовав темную воронку. Инвертированная сила тяжести втянула его в небольшую круглую камеру. Пол под ногами восстановился, и в одной из стен открылся проход. Экспедитор поднялся в полукруглую рубку. Интел-центр уже запустил предстартовые программы, и все системы были приведены в состояние готовности. Все работало нормально, в том числе и внушительный комплекс вооружения. Экспедитор приказал создать мягкое кресло и, как только оно поднялось из пола, с облегчением в него опустился. Управляя кораблем, он снова стал влиятельным игроком, и это укрепило его уверенность.

Он вызвал «администратора» по секретному каналу.

«Похоже, ты справился», – сказал его загадочный союзник.

– Конечно.

«А Араминта улизнула по тропам сильфенов. Знаешь, я очень хотел бы с ней встретиться. Она оставила в дураках самые могущественные организации Великого Содружества. Этой женщиной нельзя не восхищаться».

– Ей повезло, – заметил Экспедитор. – А везение быстро заканчивается.

«Люди сами куют свою удачу».

– Как скажешь.

«Корабль готов?»

Экспедитор немного помолчал.

– Извини, но для меня важнее всего моя семья. Думаю, было бы лучше, если бы я отправился на поиски Мария.

«Он уже покинул Фаналлисто. Его корабль ушел через пятнадцать минут после старта „Леди Расфай“. Это тебе о чем-нибудь говорит, суперагент?»

– Я разыщу его.

«Нет, в одиночку ты ничего не добьешься. Кроме того, я твой единственный шанс сохранить жизни твоих родных».

– Я до сих пор не знаю, кто ты и на кого работаешь.

«Я говорил, что предоставлю тебе доказательства, и я сделаю это. Вот координаты. Прилетай и убедись сам».

Экспедитор изучил поступившую информацию.

– Близнецы Лео? А что там?

«Надежда. И, возможно, еще и средства к спасению. Давай, сынок, что ты теряешь? Чтобы добраться сюда, тебе потребуется всего несколько часов. Если то, что ты увидишь, тебе не понравится, ты свободно сможешь развернуться и отправиться в свой благородный поход. Я думаю, фракция Консерваторов заслужила толику твоего внимания, не так ли?»

Экспедитор еще долго сидел, глядя на странные координаты. Если в Близнецах Лео что-то и было, то только какое-то секретное производство фракции Консерваторов. В конце концов, должны же они где-то строить корабли с ультрадвигателями. «Но зачем тогда им понадобился этот корабль?»

– Ты не мог бы просто поделиться со мной своими идеями?

«Слушай, насколько мне известно, только у меня одного есть план, как спасти галактику от Иланты и Бездны».

– Ой, брось!

«А что, у АНС есть такой план? Или был? А у Флота? Или у других выживших агентов фракций? Может, ты наберешься смелости и спросишь Утес Утреннего Света? Освободишь этого громилу из-за барьера, и он сотрет нас в порошок. Проблема, в конечном счете, будет решена. Или… О нет, только не говори, что надеешься на президента и Сенат. Хочешь доверить судьбу галактики политиканам?»

– Кто ты, черт побери?

«Прекрати ныть и тащи свою задницу к Близнецам Лео. Здесь ты получишь все ответы, обещаю».

– Скажи сейчас.

«Нет. Я еще не настолько тебе доверяю».

– Что?

«Ставки слишком высоки. Я не могу предвидеть, что ты выкинешь в следующий момент. И у меня, если ты подведешь, имеются другие варианты. Хотя и не такие подходящие, как ты. А из этого следует, что наибольшие шансы выжить у тебя, Лиззи и твоих детей будут в том случае, если мы объединим усилия».

Канал связи закрылся.

– Дерьмо! – Экспедитор стукнул кулаком по податливой обивке кресла. Он знал, что выбора у него нет. – Доставь нас к Близнецам Лео, – приказал он интел-центру.

С орбиты на ночной стороне Дарклейк-сити представал ярким освещенным пятном в полторы сотни километров в поперечнике, где редкие темные провалы указывали на глубокие озера и самые высокие вершины, упрямо сопротивлявшиеся застройке на протяжении всей пятнадцативековой истории колонизации. Расположенная в субтропической зоне Октиера столица планеты стала монументальным свидетельством и прогресса, и приверженности классике. Нового расцвета ее старинный центр с хрустальными небоскребами и алыми пирамидами жилых зданий достиг после того, как мир перешел в категорию Высших и для обновления и расширения домов стали доступны новые материалы и технологии. Обитатели города, поселившиеся здесь еще в первую эпоху Содружества, безошибочно выделяли старый центр, хотя сам город с тех пор значительно вырос. Появившиеся пригороды отличались капризами современной архитектуры и отсутствием промышленных и коммерческих комплексов, среди обширных парков возводились только жилые дома. Горожане до сих пор придерживались принципов своих предков, выходцев из стран тихоокеанского бассейна, и неизменно отдавали должное морским видам спорта, а также тщательно заботились об окружающей среде. Благодаря этому Октиер заслужил репутацию самого неформального из всех Внутренних миров, где общество Высших было занято исключительно дебатами и семинарами по вопросам внешней политики. Особенности Октиера привлекали сюда большую часть выходцев из Внешних миров, начинавших свою подготовку к внутренней миграции и переходу к статусу Высшего.

Но Дигби почему-то был уверен, что его противник не собирается примкнуть к общности Высших. Корабль, за которым он следовал от Эллезелина, вошел в атмосферный слой, направляясь к самому маленькому из трех космопортов Дарклейк-сити. При выходе из гиперпространства он не воспользовался маскировкой, а вместо этого обратился в контролирующую полеты службу с официальным запросом на посадку.

Зато «Колумбия 505», наоборот, держалась в тысяче километров над экватором в скрытном режиме, что позволяло избежать внимания сенсоров планетарной обороны. Правительство Октиера в соответствии с решениями тысяч местных комитетов объявило высший уровень опасности. В полумиллионе километров над поверхностью постоянно патрулировали три корабля класса «Столица», готовые отразить любую выявленную угрозу. К счастью, они тоже не заметили «Колумбии 505».

– Похоже, что внизу здесь у Ускорителей имеется активная команда, – доложил Дигби Пауле, как только корабль Ускорителей совершил посадку. – Стоит ли мне обращаться в наше местное отделение за поддержкой?

«Мы давно отказались от драк между вооруженными агентами, – ответила Паула. – Тебе надо проследить за пилотом через шпионов в планетарной киберсфере. Так у тебя останется возможность применить оружие прямо с орбиты, когда придет время захвата цели».

– У нас есть цель?

«Да. Единственная. И очень простая: никто не должен захватить Араминту. Никто. Чего бы это ни стоило».

– Великий Оззи! Ты хочешь, чтобы я открыл огонь по населенному объекту?

«Если потребуется. Надеюсь, до этого все же не дойдет. Я не думаю, чтобы она вообще появилась на Октиере».

– Тогда зачем сюда прилетел агент Ускорителей?

«Ларил, бывший муж Араминты, готовится стать Высшим. Он живет в Дарклейк-сити».

– Ага. И ты считаешь, что она к нему обратится?

«Уже обращалась. Они поболтали два раза. Последний разговор был прерван моим вбросом на Чобамбе».

– Вот даже как. – Дигби приказал юз-дублю провести анализ местных архивов. – В истории Октиера ничего не говорится о тропах сильфенов.

«Верно. Но, если уж она обращается к Ларилу за советами, я думаю, Ускорители собираются его прижать».

– Это логично. А твой юз-дубль не определил ее новый код в унисфере?

«У нее его нет. Она подключается к унисфере мануально, через узлы. Не оставляя записей».

– Разумно. Ты считаешь, что сильфены ее спрячут?

«Ни в коем случае».

– А у тебя есть с ними связь?

Глупо было об этом спрашивать, но он давно знал, что возможности его прародительницы не стоит недооценивать.

«Я когда-то контактировала с Исток-островом, но от сильфенов нельзя добиться ничего определенного. Если только уж сильно не повезет и ты не наткнешься на одного из них по имени Облачный Танцор. Тогда получишь целый ворох злобных инсинуаций».

– Выходит, место ее следующего появления предсказать невозможно?

«Верно. Но, когда это произойдет, мы должны быть готовы».

Дигби подключился к сенсорам космопорта и увидел, что агент Ускорителей покинула корабль. Она вышла без одежды, хотя серая кожа окутывала ее мглой ничуть не хуже, чем любой плащ-костюм, и можно было подумать, что одежда просто очень плотно облегает ее миниатюрную фигурку. За спиной у нее горизонтально развевались и трепетали под слабым ветерком две кроваво-красные ленты. А когда она огляделась по сторонам, стало видно, что глаза излучают слабое розоватое сияние.

– Валеан, – с сожалением отметил он. – После случившегося на Эллезелине можно было предвидеть ее появление. По сравнению с ней Марий – мягкотелый слабак. Ускорители командируют ее только в тех случаях, когда требуются чрезвычайные меры.

«Это еще раз доказывает, как важно для них заполучить Араминту, – сказала Паула. – Ты должен следить за ней очень внимательно. Нельзя допустить, чтобы она добралась до Ларила».

– Может, прямо сейчас навести на нее орудие? Она уже за пределами защиты своего корабля.

«Нет, – после недолгой паузы ответила Паула. – Нам неизвестно, кто еще из Ускорителей сейчас находится на Октиере. Как только вычислишь их, обсудим вопрос ликвидации».

– Хорошо. Приступаю.

«Искупление Меллани» плавно увеличил скорость до пятидесяти двух световых лет в час и продолжал ее поддерживать. Графики и таблицы заняли всю область экзо-зрения, так что он уже не мог видеть каюту. Его вспомогательные подпрограммы дублировали систему управления новым ультрадвигателем. Строго говоря, при максимальном расширении своих мыслительных возможностей он сам был ультрадвигателем и ощущал течение потока экзотической энергии и перестройку квантовых полей в стандартную конфигурацию гиперпространства. Флуктуации, проявляющиеся в вибрации его корпуса-плоти, мгновенно подавлялись, оставляя лишь фантомное эхо помехи. Энергетические потоки внутри тела-машины проходили по особым контурам, скручиваясь и сжимаясь до неестественного состояния, обеспечивающего сокращение пространства-времени. Абсолютная плавность и правильность происходящих процессов привели его разум в состояние медитации, и окружающий мир показался чуть ли не совершенным.

С огромной неохотой он вышел из этого состояния и вывел все показатели в автономную следящую программу. Теперь он чувствовал работу системы и миллиардов деталей двигателя точно так же. как чувствовал работу своего сердца и легких. Ощущение утраты вызвало почти физическую боль, похожую на реакцию организма на превышение нормы сахара в крови.

Сервис-бот подал тарелку с пекановыми пончиками, покрытыми карамелью, и кофейник. Троблум засунул в рот целый пончик и начал задумчиво жевать. В кресле напротив сидела Катриона Салиб. Шорты на ее длинных ногах, изящно поджатых под себя, задрались до самого верха бедер. Свободный топ на тоненьких бретельках, съехав на сторону, когда она наклонилась, открыл обширное декольте.

– Это было впечатляюще, – промурлыкала она чуть хрипловатым голосом.

– Все дело в аккуратной сборке, – откликнулся он. – Только и всего. Впечатляет сам принцип работы двигателя.

– Но ты сделал это. Ты укротил чудовище.

Он надкусил следующий пончик и отпил кофе. В голосе Катрионы улавливался неприкрытый вызов. Он решил, что ей стало скучно без привычных компаньонов. Троблум почему-то никак не мог заставить себя перезапустить интел-сущность Триши. Вмешательство РИ, подчинившего себе ее программу, испортило весь эффект от общения с ее виртуальной личностью.

– Теперь ты вернешь нормальную силу тяжести? – спросила Катриона с некоторой тревогой.

– Скоро верну. Как только немного отдохну.

Он знал, что за низкую гравитацию на борту придется расплачиваться, но она уменьшала физическое напряжение. «После всего, что мне пришлось вытерпеть, я этого заслуживаю». Он расправился еще с одним пончиком.

– Не оставляй ее надолго, – попросила она.

Спустив ноги с кресла, Катриона подошла к нему вплотную. Холеная рука прикоснулась к его колену. Похоже, что ее программа подключилась к его вспомогательным сенсорам: через заношенную ткань плащ-костюма он ощутил легкое, словно перышко, прикосновение пальцев.

– Мы с тобой остались вдвоем, – продолжала она, и хорошенькое личико подернулось дымкой трагической печали. Темные волосы, соскользнув с плеча, почти коснулись его головы. – Ты позаботишься обо мне, да, Троблум? Ты не допустишь никакой беды? Пожалуйста. Я не перенесу этого, не могу представить, что и я уйду, как остальные.

Он смотрел на ее руку, не противясь ощущениям. Он даже чувствовал тепло ее пальчиков, имеющих точную температуру человеческого тела. Может, и нет необходимости восстанавливать Говарда Лайанга, чтобы испытать близость женщины. Может, и неплохо, что на корабле только он и Катриона. В конце концов, до галактики Андромеды путь неблизкий.

Такие мысли вывели его из мечтательной задумчивости, и Троблум налил себе еще чашку кофе. В этом вопросе не стоит торопиться – надо все обдумать и взвесить возможные осложнения. Он окинул взглядом каюту, избегая смотреть на лицо Катрионы. Если их взгляды встретятся, она поймет, о чем он думает. Она изучила его. И это плохо.

Катриона, должно быть, ощутила его сомнения. Она сочувственно улыбнулась и, шурша шелком, вернулась к своему креслу. Ее близость оставила едва заметный аромат.

– Надо посмотреть, что происходит, – сказал он.

Интел-центр установил трансмерный канал связи с унисферой. И почти сразу же проектор Триши выдал над одним из свободных кресел сплетение голубых и оранжевых линий.

«Ты следишь за событиями?» – спросил РИ.

– Что? За какими? – воскликнул Троблум.

«Фракция Ускорителей пленила Солнечную систему».

Троблум ощутил всплеск исключительного удовлетворения.

– Стая работает?

«Так вот в чем твой секрет? Это и есть приманка, которую ты предлагал Пауле?»

Удовлетворение мгновенно сменилось чувством вины.

– Да, – сказал он и торопливо добавил: – Я не знал, где они собирались ее использовать.

«Конечно».

– Что-нибудь просочилось наружу?

«Нет, ничего, – ответил РИ. Его полосы на мгновение потемнели до пурпурного оттенка. – Флот не в силах прорвать барьер. Президент обратился к Высокому Ангелу с просьбой о помощи».

– И что они ответили?

«Райели сказали, что вряд ли смогут помочь. Значит, солнечный барьер действует по принципу Темной Крепости? Верно?»

– Да, – неохотно признал Троблум. Он даже не представлял, насколько это обстоятельство затрудняет его положение.

«Мы с Паулой знаем, что ты был в Темной Крепости. Она разговаривала с твоим капитаном, Чатфилдом. Ты принимал участие в проекте. Активное участие».

– Мне нравилось то, чем занимались Ускорители. Я намерен присоединиться к ним.

«Это будет возможно только после снятия барьера, – заметил РИ. – Сейчас с АНС никак не связаться, и флотилия устрашения тоже оказалась запертой внутри. Содружество теперь беззащитно перед остальной галактикой. А в ней есть и более опасные существа, чем окайзены, можешь мне поверить».

– После Слияния все это утратит смысл. Люди перейдут в постфизическое состояние.

«Я не хочу идти таким путем, как не хочет и значительная часть твоих соплеменников. Троблум, ты ведь знаешь, что это неправильно. Достичь постфизического статуса можно многими способами, и вовсе не обязательно принуждать тех, кто не согласен».

– Никакого принуждения не будет, – сердито возразил он.

«А ты знаком с концепцией Слияния и способом его осуществления?»

– Не совсем.

«И ты пытался воспрепятствовать Слиянию, если я не ошибаюсь? – В голосе РИ прозвучала нотка сочувствия. – Ваши пути с Ускорителями разошлись».

– Мне не понравилось, что они пользуются услугами Кэт. Но я одобряю идею постфизического общества.

«Ты согласен на этот переход, Троблум? Ты намерен его осуществить?»

– Я… не знаю. Возможно. Да, когда-нибудь.

«Я надеюсь, ты достигнешь своей цели. А почему ты до сих пор на своем корабле? Почему не присоединишься к паломничеству, чтобы отправиться в Бездну?»

– Потому что они убьют меня, как только найдут.

«Не слишком-то благородно с их стороны. И ты хочешь позволить существам с подобными принципами стать проводниками эволюции человечества?»

Троблум осел в своем кресле, стараясь не хмуриться на сплетение пульсирующих линий.

– Чего ты от меня хочешь?

«Мы оба понимаем, что они хотят убить тебя по одной причине: тебе известно, как отключить барьер. Так?»

– Нет, на самом деле, я этого не знаю. Отключение возможно только при введении определенного кода, а он мне неизвестен.

«Но принципы работы Стаи тебе понятны. Если кто-то и способен преодолеть преграду, то только ты».

– Нет. Я не знаю как. Силовое поле непреодолимо.

«А ты хоть задумывался об этом? Проанализировал все варианты?» – настаивал РИ.

– Конечно. Мы должны были удостовериться, что целостность барьера непреодолима.

«В этой Вселенной нет ничего совершенного, Троблум, ты сам хорошо знаешь. Наверняка есть какой-то изъян».

– Нет.

«Троблум, ты должен освободить АНС. Надо найти способ».

– Это невозможно.

«Подумай хорошенько. Рассмотри проблему со всех сторон. Найди решение, Троблум. Это твой долг перед всем человечеством».

– Я никому ничего не должен, – сердито бросил он. – Вспомни хотя бы, как паршиво со мной обращаются.

«Да уж, конечно. У тебя есть – или была – личная коллекция военных артефактов, самая обширная из всех существующих коллекций. У тебя есть РМЭ, достаточный, чтобы удовлетворить любые твои прихоти. Все это дало тебе общество Высших. У тебя есть друзья, если они тебе нужны, есть любовницы или жены».

– Не смеши. Я никому не нужен.

Голос РИ смягчился.

«А ты сам когда-нибудь тянулся к людям, Троблум? Если бы ты сделал хоть шаг им навстречу, они относились бы к тебе более сердечно. Но ты посвятил целые десятилетия возне с виртуальными личностями. Разве это люди?»

Троблум перевел взгляд на Катриону и получил в ответ ободряющую улыбку.

– Нет, чего ты добиваешься? – спросил он. – К чему все разговоры?

«Я только хочу, чтобы ты поступил правильно. До появления барьера вокруг Солнечной системы ты стремился связаться с Паулой Мио, предлагая ей информацию, при помощи которой можно было бы остановить Стаю, остановить Иланту, Мария и Кэт. Ты и сейчас способен это сделать. Продолжай, хорошее решение. Поговори с Паулой и передай ей сведения, которые помогут снять барьер».

– У меня их нет! Они не существуют, черт побери.

«Ты не можешь быть в этом уверен, – настаивал РИ. – Потому что ни в чем нельзя быть уверенным. Продолжай то, что ты начал до установки барьера. Троблум, Оскар Монро сейчас находится на Виотии, и он достоин твоего доверия. Он пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы ты родился и жил».

– Не могу. Как только я высунусь на поверхность, меня убьют. Это-то ты понимаешь? Кэт сразу же набросится на меня и будет убивать меня снова и снова.

«Тогда не высовывайся. Просто свяжись с Паулой или Оскаром, да и я с радостью поговорю с тобой о принципах работы Стаи».

– Я тебе не верю. Я даже не знаю, что ты такое.

«Троблум, тебе необходимо решить, во что ты веришь. А до тех пор покоя тебе не видать».

– Да, конечно. Как скажешь.

«Хорошо. Я прошу тебя подумать еще об одном».

– Что еще? – ворчливо спросил Троблум.

«Как бы в такой ситуации поступил Марк Вернон?»

Пульсирующий клубок линий сжался и исчез. Юз-дубль доложил Троблуму, что РИ разорвал контакт.

– Пошел он к черту, – буркнул Троблум, глядя в пустоту над креслом.

– Как жаль, – заговорила Катриона. – Он не должен был так с тобой разговаривать.

В ответ он только раздраженно махнул рукой, надеясь, что она заткнется. «Марк Вернон». Его далекий предок. Человек, который запустил квантовую ракету, что позволило восстановить барьер вокруг Альфы Дайсона и выиграть войну. Популярные исторические очерки зачастую пропускали этот факт, приписывая все заслуги Оззи. Настоящий герой. Тот, кого Троблум уважал больше, чем кого бы то ни было.

«Глупые психологические трюки, – с раздражением подумал он. – Как будто на меня это подействует».

Троблум взял чашку с кофе, но только поморщился, обнаружив, что напиток давно остыл. Он приказал кулинарному комплексу приготовить еще одну порцию.

– Что ты собираешься делать? – настороженно спросила Катриона.

– Ничего, – сказал он. – Мне уже все равно. Сквозь барьер не пробиться. Ну почему они не могут с этим смириться?

Она улыбнулась и села на пол рядом с его креслом. Изящные пальчики погладили его лицо.

– Значит, остались только ты и я. Нам будет хорошо. Я никогда тебя не подведу.

– Ага.

Он не мог удержаться, чтобы не проверить навигационные решения интел-центра. Вспомогательные подпрограммы вытащили дисплей из области экзо-зрения в первичную зрительную зону и прочертили яркую оранжевую линию.

Расстояние от «Искупления Меллани» до Виотии составляло сто тридцать световых лет и быстро сокращалось.

Корабль Экспедитора в скрытном режиме вышел из гиперпространства в десяти а. е. от голубого карлика Альфа Льва, ярко выделяющегося на темном фоне космоса. С противоположной стороны от корабля находилась Августа, когда-то считавшаяся самым могущественным из миров Большой Дюжины. На ней была расположена опорная база Космического компрессионного транспорта (ККТ), и червоточины соединяли планету с десятками других миров; кроме того, здесь были сосредоточены основные финансовые и индустриальные потоки, что обеспечивало Августе ключевую позицию в Содружестве первой эпохи. Даже после возникновения АНС и общества Высших сеть червоточин не только сохранялась, но и продолжала совершенствоваться, что обеспечивало стратегическое влияние на большинство Внешних миров. Не удивительно, что орбиту планеты охраняли восемь кораблей класса «Река» и два судна класса «Столица», система планетарной обороны была приведена в состояние боевой готовности, а над генераторами червоточин, транзитными станциями и мегагородом поднялись купола мощных силовых полей.

Экспедитор выждал три минуты, чтобы убедиться, что его корабль не засекли никакие сенсоры, а затем дал команду лететь к Близнецам Лео. Так назывались компаньоны Альфы Льва: Мини-Лео, оранжевый карлик, и вращающийся вокруг него Микро-Лео, красный карлик. В результате пассивного сканирования обнаружилось кое-что еще. Вокруг Близнецов вращался продолговатый астероид эллиптической формы. При диаметре более сотни миль его вполне можно было считать спутником. Экспедитор почти не сомневался, что предмет имел искусственное происхождение, об этом свидетельствовала слишком правильная цилиндрическая форма. И не только. Согласно информации с сенсоров, астероид довольно быстро вращался вокруг своей оси, но никаких биений не наблюдалось, что для природного объекта было невероятно. Кроме того, сенсоры зарегистрировали излучение в инфракрасном диапазоне: темная неровная поверхность выделяла больше тепла, чем освещающие ее малые звезды. И когда анализ массы показал, что астероид пустотелый, Экспедитор ничуть не удивился.

Он подключился к секретному каналу связи с «администратором».

– Я на месте.

«Я знаю. И ты не один. За тобой прилетел кто-то еще».

– Что?

«Еще один корабль, и тоже с ультрадвигателем. У вас обоих великолепная маскировка, но мои сенсоры лучше».

– Ох, прокляни меня Оззи.

«Не беспокойся об этом. Держись, сейчас я втащу тебя внутрь».

От странного астероида протянулась т-сфера, и корабль телепортировался внутрь. Экспедитор спустился из шлюза и вышел из-под корабля. Он сделал полный оборот, осматриваясь по сторонам, поднял голову и восхищенно свистнул. Пространство внутри астероида тянулось примерно на восемьдесят миль. В семи милях над ним вдоль всей оси проходила какая-то опорная система, почти невидимая из-за сияния, излучаемого кольцевыми источниками солнечного света. Еще в семи милях выше картина завершалась дымчатой панорамой лугов и озер и величественных горных вершин со снежными шапками и великолепными водопадами. Именно эта картина была видна за окном детской комнаты Джастины и вызывала странное ощущение полной дезориентации. Он тряхнул головой, словно вышедшая из воды собака, и крепко зажмурился.

– Не беспокойся, так чувствует себя каждый, кто здесь оказался.

Экспедитор открыл глаза. Перед ним стоял человек в черной рубашке и брюках. Его кожа отливала полированным золотом.

– Гор Бурнелли, – произнес Экспедитор. – Мне надо было сразу догадаться. Но я не ожидал, что ты еще используешь физическое тело.

Гор пожал плечами.

– Будь мои действия предсказуемыми, мы бы оказались глубоко в дерьме.

– А ты считаешь, этого еще не произошло?

– Глубина погружения может быть разной. Мы еще не утонули окончательно, есть время выбраться.

– Как?

– Пойдем, сынок, нам надо поговорить.

Гор повернулся и зашагал прочь, так что Экспедитору ничего не оставалось, как последовать за ним. Неподалеку от корабля показалось скромное бунгало из белого сухого коралла, почти скрытое в складках равнинногорельефа. Его крыша была покрыта серой шиферной плиткой, какую применяли в строительстве еще до первой эпохи Содружества; ее выступающие далеко за стены края образовывали открытую веранду вокруг всего дома. На широкой лужайке возвышались древние кедры. Таких больших деревьев Экспедитору видеть еще не приходилось: их стволы у основания были едва ли не такого же размера, как сам дом.

– Это твой дом? – спросил Экспедитор.

Он слышал о феноменальном богатстве семьи Бурнелли, но цену подобного искусственного мира трудно было даже представить, тем более что астероид, как он подозревал, создавался в первую эпоху Содружества, задолго до образования АНС и появления технологий репликаторов.

– Нет, что ты, – проворчал Гор. – Я просто присматриваю за домом своего старинного друга.

– А ты разве не состоишь в АНС?

– Состою. – Гор опустился в большое деревянное кресло с белыми подушками и жестом предложил Экспедитору занять место напротив. – Я просто несколько дней отсутствовал. Я уже забыл, насколько бесполезны эти проклятые тела из плоти. Их нервной системы едва хватает на то, чтобы передвигать ноги, не говоря уж о таких сложностях, как завязывание шнурков. Чтобы как-то продолжить мыслительный процесс, пришлось подключиться к связи между домом и РИ, а его программы уже не такие современные и резвые, какими казались раньше.

Экспедитор осторожно присел в кресло.

– Это ради Джастины, да?

Гор провел рукой по светлым вьющимся волосам.

– Никак не можешь освоиться? Конечно, ради Джастины. Как еще мне ощущать ее сны? В миллионе километров над астероидом я запустил на орбиту пять гигантских узлов восприятия. Образованная ими Гея-сфера действует как огромный улавливатель снов. Образно говоря.

– Но как ты можешь быть уверен, что даже с таким оборудованием видишь именно ее сны?

– Мы же одна семья. Это единственно приемлемая теория, объясняющая связь.

– Значит, ты просто попробовал?

Экспедитор сознавал, что вопрос довольно рискованный и что в его голосе прозвучала изрядная доля скептицизма.

Золотое лицо Гора нахмурилось.

– Прежде чем делать предположения, надо хорошенько подумать, мой мальчик, – проворчал он. – Проклятье, что мы натворили с этим обществом Высших? Вам же не к чему стремиться, просто жалко смотреть.

– Ну, об Иланте я бы такого не сказал, – заметил Экспедитор. – Не правда ли?

– А, так у тебя еще есть кое-какой запал. Хорошо. А я боялся, что придется иметь дело с бесхарактерным оболтусом, которому без заполненных протоколов даже на горшок не сходить.

– Благодарю. Значит, ты тоже сторонник фракции Консерваторов?

Гор с довольным видом усмехнулся.

– Если тебе так нравится, то да.

– А что может быть еще?

– Сынок, я не пытался тебя обманывать. Я действительно администратор фракции. И оставался им на протяжении многих веков. Знаешь, как устроены политические движения? Лидеры ведут их к какой-то цели, и если всё делают правильно, то получают послушное стадо. И кто только мог назвать это демократией?

– Но… – Экспедитора шокировали его слова. – Такой и должна быть демократия, все фракции АНС основаны на демократических принципах.

– Если это считать демократией, пусть будет по-твоему, но есть и другие мнения. А ты присутствовал на первой конференции комитета фракции Консерваторов, когда я написал хартию в соответствии с нашими основными идеалами? Нет. И знаешь почему? Потому что не было никакой конференции, и хартии тоже нет, вы все просто делаете то, что я скажу. Консервативная фракция – это просто принципы, которых ты придерживаешься. И они довольно популярны. Нам не требуется никаких дискуссий и прочей политической чепухи. Если какая-то другая фракция своими действиями противоречит принципам АНС или грозит неприятностями Содружеству, я использую нашу фракцию в качестве механизма, чтобы ее осадить. Или ты считаешь, что Протекторат появился сам по себе, чтобы защитить Внешние миры от Высших-радикалов? С чего они начинали? Кто им платил, кто оценивал степень угрозы? Да если на то пошло, откуда взялись сами радикалы? Вряд ли их можно считать естественным проявлением философии Высших, как ты думаешь?

– Ох, Оззи, – простонал Экспедитор.

– Так что можешь не беспокоиться, фракция Консерваторов жива и продолжает бороться. Точно так же, как и Ускорители под просвещенным руководством Иланты. Не думаешь же ты, что они все согласились похоронить себя, пока она слетает в Бездну ради счастливого будущего?

– Проклятье.

Простые ответы должны были бы принести облегчение, но Экспедитору только стало еще хуже. Хуже от сознания, что им манипулируют. Хуже от нагромождений лжи. И еще он чувствовал стыд за то, что все это воспринимал как должное. Как и многие другие.

– Что же теперь делать? – с досадой спросил он. – Ты говорил, что у тебя есть план.

– Как ты его назвал? – спросил Гор, поднимаясь вслед за ним в рубку корабля.

– Что? – рассеянно переспросил Экспедитор.

Интел-центр почему-то не реагировал на введенный код.

– Как ты назвал корабль?

– Никак. Я даже не думал об этом. Интел-центр неисправен.

– Никаких неисправностей, – возразил Гор.

Из пола поднялось кресло-ракушка; его поверхность быстро окрасилась в коричневато-оранжевый цвет и приобрела текстуру рыхлой джутовой мешковины. Стены рубки стали небесно-голубыми. По закругляющимся плоскостям затейливым узором протянулись черные линии. Сверху спустился хрустальный светильник, а пол приобрел вид дубового паркета.

– В конце концов, это мой корабль, спроектированный и построенный фракцией Консерваторов. В былое время я бы еще добавил, что сам за него заплатил.

– Но в таком случае… – начал Экспедитор и едва удержался, чтобы не спросить, зачем он тут нужен.

Но это было бы слишком унизительно.

– Сынок, ты по-прежнему хочешь сидеть и ждать или все же отправиться в погоню за агентами Ускорителей? Не стесняйся! Я тебя пойму. На этом астероиде имеется генератор червоточин, способный перебросить тебя в любой из Внутренних миров. Я даже могу снабдить тебя реально опасным оборудованием и контактами еще нескольких агентов, которые рвутся в драку. Но я уверен, что мой замысел сулит больше шансов для нашей расы. И потом – мне может потребоваться помощь. Решать тебе.

Экспедитор опустился в свое кресло, ставшее ярко-пурпурным.

– Ладно. Я с тобой.

– Отличный парень. Я дал ему имя «Последний бросок». Достаточно благозвучно и в то же время гордо, как ты считаешь?

– Как тебе угодно.

Астероид стал для Мария полным сюрпризом. Он оказался пустотелым, но при этом не был кораблем райелей. Более того, ни о чем подобном в архивах Содружества не упоминалось, хотя Марий имел доступ к самым удаленным хранилищам памяти унисферы. Сперва он подумал о тайной базе Консерваторов, но быстро отказался от этой мысли. Подобное сооружение требовало грандиозных усилий, и его не удалось бы создать втайне от всех в непосредственной близости от Августы. А значит, оно было довольно древним.

«Вероятно, астероид принадлежит Найджелу или Оззи, – решила Иланта. – Логичное предположение, если учесть близость Августы».

– Гор принадлежит к той же эпохе, что и они, – сказал Марий. – Превосходное убежище, если он решил вернуться в физическое тело.

«Он так и сделал. И это лишь еще одно подтверждение. Такой геометрии ландшафта, как в его сне, больше нигде нет. Должна признать, я такого не ожидала. Надо было нейтрализовать его внутри барьера».

– У него есть единственный корабль с ультрадвигателем и Экспедитор в качестве партнера. Ни малейшей угрозы для нас. Мы уже знаем, что у них нет никакого оружия, способного нанести вред Кораблю.

«И тем не менее он там. Третий Сновидец все еще на свободе, а его дочь уже в Бездне, готова выполнить его поручения, тогда как Араминта скрылась на тропах сильфенов».

Марий присмотрелся к изображению астероида, получаемому с сенсоров. Темное пятно в полумиллионе километров от него едва заметно мерцало темно-красными искрами в лучах Близнецов.

– Я могу уничтожить его хоть сию минуту. Вокруг него нет даже силового поля.

«Зато есть телепорт-сфера. Мы понятия не имеем, какие там системы, но раз уж астероид оставался нетронутым тысячу лет, значит, защита у него есть. Если твоя атака будет неудачной, мы потеряем преимущество. Пока не найдем Араминту, я хочу знать все о возможностях Гора и его сообщников».

В экзо-зрении Мария вспыхнула еще одна иконка. Где-то поблизости открылась червоточина. Сенсоры зафиксировали поток экзотической энергии, протянувшийся на миллион километров от астероида. Червоточина почти сразу же исчезла, но вскоре появилась снова, с выходом в другой точке, но тоже в миллионе километров от астероида.

– Он там что-то собирает, – сказал Марий.

Теперь, зная координаты, он направил сенсоры на орбиту с высотой миллион километров. В результате поисков было обнаружено три предмета. Червоточина подобрала их один за другим. Затем телепорт-сфера снова развернулась, и снаружи астероида материализовался корабль Экспедитора, который сразу же нырнул в гиперпространство.

«Следуй за ним, – приказала Иланта. – Выясни, что он задумал».

После сбора орбитальных узлов восприятия Гор уложил их в грузовой отсек и телепортировал «Последний бросок» из астероида. Экспедитор, затаив дыхание, ждал, как отреагирует на их появление неизвестный корабль.

– Это, скорее всего, Марий, – предположил он.

– Весьма вероятно, – согласился Гор. – Следовательно, Иланте известно о том, что я опять в игре. Ей наверняка захочется узнать о моих планах. Больше они пока ничего предпринимать не станут. А когда поймут, в чем дело, будет уже поздно.

– А в чем же заключается твой план?

– У меня был очень хороший план, но он требовал, чтобы Иниго по моей просьбе направился в Бездну. Этого не случилось, и теперь, чтобы собрать все воедино, придется импровизировать.

– Не хочешь же ты сказать, что мы отправимся в Бездну? – испуганно воскликнул Экспедитор.

Он вдруг понял, что Джастина могла бы попросить Небесного Властителя открыть границу для Гора.

– Нет. Мы направимся в другое место. Теперь Галактике остается надеяться лишь на то, что мы раз и навсегда уничтожим Бездну.

– Мы?

– Ты и я, сынок. Больше никого нет. Мы ведь с тобой уже выяснили, что не стоит надеяться на политиков.

– Во имя Оззи, как же мы это сделаем? Райели с целой армадой кораблей за миллион лет не смогли ничего добиться, а наш Флот по сравнению с ними – горстка средневековых парусников.

Он начинал опасаться, что разрыв с АНС повредил базовые мыслительные системы Гора.

– Я не говорил, что мы ее закроем, я сказал «уничтожим». Силой этого не добиться, так что придется предложить ей альтернативу.

– Кому?

– Бездне.

– Альтернативу чего?

– Ее нынешнего состояния.

– Как это?

Он уже с трудом удерживался от крика.

– Она остановилась. Неизвестно, ради чего она задумывалась, но это не сработало. Бездна прекратила развитие миллионы, а может, и миллиарды лет назад. Она просто торчит там и поглощает мысли и материю, она стала бесполезной и очень опасной. Мы должны снова запустить эволюционный процесс, и не важно, понравится ей это или нет.

– А я думал, ту же цель провозгласила Иланта со своей фракцией.

– Послушай, сынок, я понимаю, что у тебя добрые намерения и ты расстроен разлукой со своей семьей, но перестань меня дразнить. Я уже два столетия воюю с этой ведьмой. Я не знаю, что собой представляет ее инверсионное ядро, но можешь мне поверить, оно не имеет ни малейшего отношения к слиянию фракции Ускорителей с Ядром Бездны и переходом к постфизическому состоянию. Это ее собственное средство достижения божественности, отчего никому лучше не будет.

– Но ты не можешь этого знать.

– Знаю, потому что для достижения постфизического статуса есть более простые пути, чем такое безумие.

– Например?

– Если ты еще не созрел до того, чтобы осуществить восхождение самостоятельно, воспользуйся механизмами других рас. В большинстве случаев, о которых нам известно, после перехода на постфизический уровень материальное оборудование сохранялось. Так что остается только включить его, перезагрузить и нажать кнопку «Пуск». Бац, и ты уже полубог.

– Но позволит ли это АНС? И как насчет тех, кто перейдет к постфизическому уровню?

– Им будет плевать на АНС. Если ты сядешь на корабль и выйдешь за пределы Содружества, юрисдикция АНС закончится, по крайней мере технически. А это проклятое паломничество спутало все карты. Спор насчет вмешательства накануне моего ухода разгорелся немалый.

– Так почему же никто до сих пор этим не воспользовался?

– А почему ты так считаешь? В том-то и дело. Постфизические сущности после восхождения здесь не болтаются. Во всяком случае, нам о них ничего не известно. Да, такой шаг потребовал бы массу усилий, и на восстановление приспособлений может уйти целое столетие, но это осуществимо. И намного легче, чем манипулировать Воплощенным Сном, захватывать в плен АНС и создавать инверсионное ядро.

– Так что же задумала Иланта?

Гор развел руками и пожал плечами.

– Вопрос на миллион долларов, сынок.

– Ох, черт.

– Добро пожаловать в клуб параноиков – минимальный вступительный взнос во всей Вселенной и членство навеки.

– Куда же мы направляемся?

– В домашний мир аномийцев.

– Почему?

– Потому что они успешно перешли к постфизическому статусу и оставили после себя все оборудование.

Двадцать первый сон Иниго

Эдеард покинул кабинет мэра, стараясь не выдать своего раздражения.

Даже после многих десятилетий жизни в Маккатране он не научился скрывать свои мысли так хорошо, как уроженцы города. Спор возник по довольно незначительному вопросу, и от этого он чувствовал себя только еще хуже. Но мэр Трэвал остался непреклонным: сертификаты владельцев скота не будут учитывать поголовье овец и свиней. Документы вот уже много столетий выдавались только на крупный скот, и мэр настаивал, что такой обычай всех устраивает. Если в провинциях участились кражи овец, это не касается города, и не их дело – навязывать властям провинций лишнюю бумажную работу. Пусть губернаторы увеличивают численность шерифов, а надзирателей на рынках заставят работать внимательнее.

Эдеард закрыл за собой двери и вдохнул побольше воздуха, стараясь успокоиться. Чей-то мощный про-взгляд прошелся по нему, так что на руках зашевелились волосы. Как и всегда, это длилось одно мгновение, и наблюдатель не дал возможности Эдеарду воспользоваться своим провзглядом, чтобы выяснить, где он находится.

Кто бы это ни был, наблюдение за Эдеардом велось уже два года и с каждым разом становилось все смелее. А в последнее время он ощущал навязчивое внимание уже каждую неделю. Оно раздражало его тем сильнее, что он ничего не мог предпринять и не успевал хотя бы мельком увидеть наблюдателя в его или ее собственном доме. До сих пор это ему не удавалось, хотя он и подозревал, что какие-нибудь молодые негодники просто проверяют, нет ли его поблизости, чтобы без помех заняться своими каверзами. Аргиан от своих осведомителей ничего не слышал ни о подростках с необычайными способностями, ни о тех, кто стал свидетелем их проявления. Поэтому Эдеарду ничего не оставалось, как продолжать выжидать: когда-нибудь они допустят оплошность и вот тогда поймут, за что его называют Идущим-по-Воде.

На потолке Лилиала-холла яростный шторм сбивал тучи в плотные комки, полностью закрывая Браслет Гикона. «Три недели, и все. До следующих выборов осталось только три недели». Не то чтобы он надеялся на поражение Трэвала или хотя бы желал этого. Жизнь в Маккатране и провинциях шла неплохо, и в немалой степени благодаря именно Трэвалу, надежному и порядочному мэру, укрепляющему все, чего за свои беспрецедентные шесть сроков достиг Финитан. Ему недоставало только реального взгляда на мир. Отсюда и нежелание расширить учет скота. Фермеры годами жаловались на кражи, и число их продолжало расти. Закупщикам на городских скотобойнях недоставало разборчивости, чтобы смотреть, у кого они закупают животных, и такая удручающая «гибкость» была характерна для многих крупных городов и столиц провинций. А расширение зоны действия сертификатов могло помочь, но обсуждение проблемы давалось трудно. Как всегда, основная тяжесть ложилась на плечи констеблей и шерифов, которым приходилось разбираться с кражами. Эдеард не без иронии отметил, что этого следовало ожидать. Двадцать лет назад людей беспокоила собственная безопасность и бандиты на дорогах, а теперь они переживают из-за кражи овец.

Но через три недели, если все пройдет хорошо, он наконец сможет выйти из комитета по делам организованной преступности при Высшем Совете, созданного Финитаном. За два с половиной десятилетия эта организация достигла всех целей, поставленных Эдеардом. Они начали с того, что вылавливали оставшихся членов банд, которых в городе набралась не одна сотня. После изгнания лидеров и избрания Финитана мэром бандиты занялись своими привычными делами, словно ничего и не произошло. Они больше не были организованы, как во времена Буата и Иварла, но Ранали и ее сообщники играли большую роль в преступном мире Маккатрана. Разобщенность бандитов привела к тому, что констеблям приходилось следить за каждым по отдельности, чтобы поймать на месте преступления. Потом начиналось судебное разбирательство, но зачастую дела были настолько мелкими, что влекли за собой не заключение, а штраф, но сроки обычно не превышали нескольких месяцев, что не решало проблемы.

В качестве альтернативы штрафам и заключению Эдеард и Финитан разработали схему реабилитации, предусматривающую для осужденных общественные работы наравне с командами из ген-форм. Оба они были уверены, что это необходимо, чтобы разорвать порочный круг нищеты и преступности. Введение схемы потребовало колоссальных усилий и политической борьбы в Высшем Совете, и Финитану почти весть второй срок пришлось работать только над этой проблемой. Мастеров гильдий убедили брать мелких преступников на испытательный срок в качестве подмастерьев, чтобы у них появилась хоть какая-нибудь перспектива. Уровень физической преступности в городе стал медленно, но неуклонно снижаться.

Но оставался и другой слой недовольных. Со временем Эдеард покончил и с остатками движения «Единый народ», что оказалось намного труднее. Этих людей не за что было привлечь к суду или обязать проходить программу реабилитации, так что он действовал по-другому. У сторонников «Единого народа» участились неудачи в бизнесе, банки отказывали им в ссудах, а положение в обществе – что очень важно для членов благородных семейств – страдало из-за многочисленных слухов и сплетен, в результате чего их не принимали в клубах и не приглашали на светские мероприятия. Если не действовали методы такого рода, оставалось еще формальное расследование со стороны налоговой гильдии. За прошедшие годы многие из этих людей просто покинули Маккатран, а Эдеард проследил, чтобы они равномерно расселялись по провинциям и не поддерживали тесных контактов друг с другом.

После этого остались только благородные семейства, которым комитету, строго говоря, нечего было предъявить. Их влияние обусловливалось богатством, охраняемым искусно и ревностно. Финитан без особой огласки увеличил численность гильдии клерков, а Эдеард позаботился об устранении самых коррумпированных ее членов. Налоговые сборы в городскую казну значительно возросли. Но полная ревизия деятельности благородных семейств и крупных торговцев требовала демократизации общества, что могло растянуться на всю жизнь Эдеарда, хотя основные пороки уже удалось устранить.

И вот через три недели жители Маккатрана будут голосовать за кандидатуру Эдеарда на пост главного констебля. «Помилуй, Заступница!» В каждом новом преступлении все жители Маккатрана, особенно члены благородных семейств, видели признаки какого-то разрушительного, почти революционного заговора. Таков был неизбежный результат успеха констеблей и созданного Эдеардом комитета, сумевших значительно снизить уровень преступности не только в самом городе, но и по всей равнине Игуру. Теперь заслуживающим внимания становилось любое преступление, от недопоставки ящика овощей в лавку до кражи плаща из Дворца Оперы. Все случаи приписывались организованным преступникам, и потому в каждом расследовании требовалось личное руководство Идущего-по-Воде.

«Три недели, – думал он, проходя по Лилиала-холлу. – И тогда я сумею покончить с этим проклятым Заступницей мусором. Три недели. А если проиграю выборы, мне могут предложить и отставку». Этим предположением он не делился ни с кем, даже с Кристабель, хотя сам не раз об этом задумывался. Все правильно, ведь работы у специального комитета в последнее время было не очень много. Штат констеблей по сравнению с составом пятнадцатилетней давности уменьшился почти в четыре раза, а большинство оставшихся временно были переведены в столицы провинций или корпели над делами, тянувшимися не один год.

«Так или иначе, комитет пора закрывать. Я должен заняться чем-то другим».

Яростный ураган над его головой раскручивался все быстрее и быстрее. Спиральные завитки туч стремительно темнели и сгущались. Сначала он не смог рассмотреть его центр, это было лишь еще одно темное пятно. Затем посреди него вспыхнула звезда, и Эдеард остановился, завороженный зрелищем. Центр бури постепенно расчистился, открыв клочок звездного неба. Такой картины на потолке он не припоминал, хотя за последние годы проходил здесь довольно часто. Тучи стремительно разбегались, открывая в небесной высоте отчетливое мерцание звездных туманностей Бездны. Вскоре показался и Браслет Гикона, все пять его малых планет распределились по потолку и засияли так ярко, как не сияли никогда прежде. Близнецы Марса, словно два злобных красных глаза, по-прежнему совершенно одинаковые. Вили, самая яркая из пятерки, полностью закрытая ледяным панцирем, отражающим солнечный свет сквозь разреженную атмосферу. Алаккад, мертвая черная скала, словно пульсирующими венами пронизанная оранжевыми потоками лавы. И, наконец, Рурт, безвоздушная пустыня, за миллионы лет покрывшаяся бесчисленными кратерами от падения комет и астероидов.

Эдеард восхищенно замер, глядя на великолепную панораму, неожиданно представшую перед ним во всех красочных деталях. Он провел немало времени, разглядывая каждый из малых миров Браслета. Он давно уже не смотрел в небо через телескоп – несколько десятков лет, с тех пор как обосновался в Маккатране. И теперь, внимательно рассматривая устоявшийся квинтет планет, заметил, что среди них появилось что-то еще. Рядом с Алаккадом засиял бледный радужный огонек.

– Что там такое? – озадаченно пробормотал он.

Это не могла быть туманность – слишком маленькое пятнышко, слишком устойчивое свечение. Кроме того, потолок показывал ему весь Браслет, а значит, пятно находилось поблизости от Кверенции. Хвоста у него не было, значит, это не комета. То есть…

Эдеард, словно молясь, упал на колени и обратил вверх восторженный взгляд.

– Милостивая Заступница!

Он никогда его не видел, никогда не представлял себе, как это будет выглядеть. Но все равно точно знал, что он видит.

Эдеард еще раз заглянул в телескоп, предварительно удостоверившись в правильности настроек. Он понятия не имел, почему линзы располагались посередине большой латунной трубы. Астроном, у которого он покупал прибор, говорил что-то о фокусном расстоянии увеличительных стекол, но для Эдеарда его слова не имели никакого смысла. Устройство работало, и это все, что ему было нужно. Полдня он потратил на то, чтобы установить его в оранжерее напротив кабинета, где Кристабель держала все бумаги по управлению поместьями. К этому времени о новом увлечении Идущего-по-Воде успели узнать все обитатели особняка, вплоть до третьего этажа, не говоря уже об астрономах Маккатрана, быстро распространивших новые слухи. Еще немного, и в курсе будет весь город. И тогда его жизнь снова может стать интересной.

«Вот в чем для меня и заключается истинная проблема в этом мире. Все чертовски правильно и аккуратно».

Он выпрямился, потянулся, снимая напряжение в мышцах, и окинул про-взглядом окутанный сумерками город. Кто-то за ним наблюдает. Но не тот скрытный незнакомец, его оттенок мыслей он уже давно выучил. Про-взгляд Эдеарда протянулся к району Мико и тому самому четырехэтажному дому, выходившему фасадом на Верхний концевой канал, к его окнам, откуда на улицу проливался слабый голубоватый свет.

«Привет, Эдеард», – получил он телепатический посыл Ранали.

Она стояла в своем кабинете, ранее принадлежавшем Буату и Иварлу. Эдеард обратился непосредственно к восприятию города и увидел, что на Ранали длинное шелковое вечернее платье с расклешенными рукавами. В волосах и на шее у нее сверкали драгоценные камни. Вместе с ней в комнате были еще две девушки, похожие на младших дочерей из благородных семейств, каких она часто вовлекала в свои династические схемы. Во всяком случае, их платья наверняка стоили больше, чем у девиц на нижнем этаже, а их восхищение Ранали нельзя было не заметить. Кроме них присутствовал темноволосый парень лет двадцати, одетый в одни только шорты. Высокомерный вид выдавал в нем аристократа. Ранали не часто приглашала к себе подобных посетителей, но и уникальным этот случай назвать было нельзя.

Эдеард вздохнул, глядя на троицу. Врываться с отрядом констеблей, чтобы освободить невинных жертв из ее капкана, было бесполезно, такую ошибку он уже совершал. Дело кончилось так плохо, что пришлось возвращаться в прошлое.

Избавить Маккатран от Ранали можно было только одним способом, но он на это не пойдет. Как она нередко говорила, подобный поступок опустил бы его на один уровень с ней. Эдеарду оставалось только смириться и постараться помешать ей законными методами.

Вдобавок ко всем исходящим от нее неприятностям Ранали прекрасно сохранилась – благодаря своим связям с Хоньо, как считал Эдеард. Ее кожа до сих пор оставалась гладкой и без единой морщинки, а рождение четырех детей никак не отразилось на стройной фигуре. Чтобы догадаться о ее истинном возрасте и мастерстве, надо было подойти к ней вплотную и заглянуть в гипнотизирующие глаза, чего Эдеард избегал, как только мог.

«Добрый вечер», – бесстрастно ответил он.

«Интересная у тебя появилась игрушка».

«Твое внимание мне, как всегда, очень лестно».

«Зачем тебе понадобился телескоп?»

«Чтобы увидеть приближающийся конец твоего мира».

«Как остроумно. Я ведь все равно узнаю».

«Конечно, узнаешь. Через несколько дней я сам объявлю об этом во всеуслышание».

«Очень интересно. Мне в тебе всегда нравилась способность делать мир интереснее».

«Кто твои новые друзья?»

Ранали с улыбкой оглянулась на молодых людей.

«Приходи, присоединяйся к нам, и все узнаешь».

Она подала сигнал девушкам, и те немедленно начали ласкать и целовать парня.

«Нет, благодарю».

«Все еще сдерживаешь свою истинную сущность? Это печально».

«Знаешь, мое объявление тебя вряд ли порадует. Я намерен помочь даже самым слабовольным людям отвернуться от твоего образа жизни».

«Что-то ты сегодня очень расстроен. Неужели сертификаты на скот так важны?»

Каждый раз. Она умудрялась добиться этого каждый раз. Эдеард сжал зубы, стараясь сдержать свой гнев.

– Ну, хотя бы рынок скота ты еще не прибрала к рукам, – бросил он.

Это было мелочно, но…

«Бедняжка Эдеард, столько лет прошло, а ты все еще завидуешь мне. Ты ведь не ожидал, что я добьюсь такого успеха, да?»

На эту наживку он не клюнул. Но деловые способности Ранали действительно поражали его. В отличие от предыдущих хозяев «Дома голубых лепестков», просто проматывавших деньги, она широко инвестировала в различные отрасли. К сегодняшнему дню Ранали стала владелицей двух с лишним дюжин полностью законных заведений и приобрела немалый вес в совете Коммерческой палаты Маккатрана. Теперь она никак не зависела от одряхлевшего и ослабевшего семейства Гилморн. Он, безусловно, знал, что она применяет свой зловещий дар влияния, чтобы заключать выгодные сделки и устранять соперников, но доказать этого не мог. Кроме того, она тщательно позаботилась о браках своих детей и тем самым приобрела еще большее могущество.

«Таков Маккатран, – ответил он. – Равные возможности для всех».

Ранали тряхнула головой, давая понять, что спор ей надоел.

«Нет, Эдеард. Не так. Не все рождаются равными. Ты достиг своего положения благодаря своей силе, как я и предвидела. А я добилась успеха благодаря своей силе, и тебя это возмущает».

«Так ты признаешь, что ради богатства пользовалась незаконными приемами?»

«А ты законно завоевал свою должность? Где мой отец, Эдеард? Где Овейн? Почему их исчезновение никем не расследовалось?»

«А расследование должно коснуться и их деятельности?»

«А будет ли оно беспристрастным?»

Она подняла руки и сняла заколки, распустив волосы.

«Ты и сама не хочешь».

«Нет, – согласилась она. – Прошлое принадлежит прошлому. С этим покончено. Я смотрю в будущее. Как и всегда».

Она равнодушным взглядом окинула молодых людей. Возбужденные девушки уже стянули с парня шорты и, заливаясь смехом, повалили его на широкий диван.

Эдеард с отвращением заметил, с каким благоговейным восхищением парень смотрит на подошедшую к дивану Ранали. «Слишком много воспоминаний».

«Зачем ты это делаешь? – спросил он. – Ты уже многого достигла».

Губы Ранали дрогнули в торжествующей усмешке.

«Но ты достиг большего».

«Ох, ради Заступницы!»

«Не хочешь развлечься сегодня ночью? Вспомнить, как это было? Как много ты потерял?»

«Спокойной ночи», – брезгливо ответил он.

«Подожди».

Она отвернулась от дивана.

«Ранали…»

«У меня есть кое-какие новости для тебя. Она к тебе с этим ни за что не придет».

«Что еще?» – спросил он, хотя с замиранием сердца уже понял, о ком говорит Ранали. Она никогда не поддразнивала его впустую, но каждый раз каким-то образом сообщала об очередном несчастье.

«Винтико провел вчерашний день в участке констеблей Беллиса, отвечая на весьма неприятные вопросы, – сказала она. – Странно, что ты об этом еще не знаешь. Очевидно, его задержали на ночь, чтобы завтра предъявить официальное обвинение».

«О Заступница», – простонал Эдеард.

Винтико, старший сын Салраны, считался самым никчемным бездельником во всем Маккатране. Его отцом был Тукал, брат Ранали. Узнав об этом унизительном союзе, Эдеард понял, что мир между ним и Ранали невозможен и война продлится до самой смерти одного из них.

«Что на этот раз?» – в отчаянии спросил он.

«Как мне показалось, он ошибся в выборе деловых партнеров. Какая-то неудачная сделка и огромный долг солидным торговцам. Они очень серьезно относятся к подобным вещам. Особенно сейчас, когда в городе появилась сильная власть. В конце концов, закон и порядок превыше всего».

«Я ничем не могу помочь».

«Понимаю. У тебя свои критерии. Но заключение в Трампелло разобьет сердце его матери и еще может разрушить ее помолвку. Лишить ее единственного хрупкого шанса на семейное счастье. Я упомянула об этом только потому, что мы родственники».

«В таком случае почему бы тебе самой не помочь ему?»

«Если бы я могла. Как раз сейчас у меня нет наличных денег. Все средства вложены в новые предприятия, обеспечивающие будущее моих детей. – Она похотливо улыбнулась и снова отвернулась к дивану. – Ты хочешь наблюдать за нами?»

Эдеард в ярости отвел про-взгляд, но напоследок успел ощутить ее злобную радость.

«Будь ты проклята!» – выплюнул он.

Салрана! Ее имя он не мог даже произнести в особняке Кальверит. На этот счет терпение Кристабель иссякло много лет назад. Он не раз пытался помочь Салране. Он наблюдал и ждал, что ее прошлая сущность со временем проявится снова, что моральный ущерб, нанесенный Ранали, развеется. Ничего подобного. С самого начала ее чары оказались слишком сильными, а его давление – слишком настойчивым, и новые эмоции прочно завладели разумом Салраны. Эдеарда она теперь просто ненавидела.

После долгих лет борьбы он признал свое поражение. Со временем и сама Ранали переключила внимание на более многообещающие занятия. Пять детей, рожденных Салраной от выбранных Ранали мужчин, не проявили никаких особых психических способностей. Поэтому Ранали решила просто-напросто избавиться от нее. В настоящий момент Салрана была помолвлена с Гарнфалом, мастером гильдии плотников, на шестьдесят лет старше нее. Эдеард не сомневался, что Ранали здесь ни при чем и взаимные чувства (если они были) возникли естественным путем. И тут Ранали говорила правду: Салрана получила шанс стать счастливой по-своему.

«Я не могу вмешиваться».

Но он чувствовал себя виноватым перед Салраной. И всегда будет ощущать свою вину. А это подразумевало и определенную ответственность, конца которой не предвидится.

В первый момент он подумал вернуться в прошлое на пару недель и предупредить Винтико о неблагополучной сделке. Но это означало бы еще две недели предвыборной горячки, бесконечных приемов и споров по поводу сертификатов для скота.

Эдеард лишь на миг представил себе все это и застонал. «Невозможно». Он направил телепатическое обращение в один из небольших домов в районе Илонго.

«Фелакс, у меня есть работенка для тебя».

Мысли Кристабель он ощутил, когда она поднялась еще только на шестой этаж. И усмехнулся их оттенку. Она опять была не в духе, и это позабавило его, тем более что собственный гнев уже улегся. Эдеард теперь мог не волноваться: Фелакс умелый и осторожный работник, так что проблема Винтико перестанет иметь значение еще до рассвета. Вряд ли надо было проявлять свою реакцию на нынешнее настроение Кристабель, но открывалась весьма интересная перспектива. Их дети, вероятно, тоже почувствовали настроение матери. В этот вечер никого из них в особняке Кальверит не было – разошлись по клубам или просто решили встретиться с друзьями; отсутствовал даже Ролар вместе со своей женой и детьми. И Эдеард их ничуть не винил.

«Что ты здесь делаешь?» – хлестнул его звенящий от гнева телепатический посыл Кристабель.

«Смотрю на звезды», – спокойно ответил он.

Он заглянул в кабинет сквозь высокие стеклянные двери. Силуэт Кристабель выделялся в дверном проеме на фоне освещенного холла. Отороченный мехом подол парадного официального одеяния поддерживала ее третья рука, а капюшон свободно спадал на плечи. Это позволило Кристабель обе руки упереть в бедра.

Эдеард вспомнил, когда в первый раз увидел ее в такой позе: в тот день, когда Байз в Высшем Совете отказался подписать их брачный договор. Кристабель тогда вылетела из зала заседаний с искаженным яростью лицом. Перепуганные мастера районов вслед за ней выскользнули из Дворца-Сада и быстро разошлись по домам. Даже сам Байз тогда выглядел озабоченным.

– Неплохое занятие накануне выборов, – язвительно бросила Кристабель, проходя в кабинет. – И почему здесь так темно?

– Свет все портит, – ответил он.

– Что?

– Телескоп лучше всего работает в полной темноте. Это имеет какое-то отношение к сокращению зрачка. Свет загрязняет ночь.

– Хоньо тебя побери, Эдеард. У меня реальные проблемы, у тебя свои обязанности, а ты убиваешь время с этой игрушкой для ген-форм.

– Что случилось?

– Что случилось? – Кристабель вышла в оранжерею. Она теперь носила более короткую стрижку, и ее горничные каждое утро старательно укладывали ей волосы. Этим вечером элегантные локоны полностью развились, словно на них подействовало пламя ее гнева. – Этот мелкий кретин, мастер Роньо из Тоселлы, внес уйму поправок в законопроект по торговле. Пять месяцев я старалась провести его через Совет. Пять проклятых Заступницей месяцев! Для провинции Кепсил эти тарифы жизненно необходимы. Можно подумать, у него кто-то украл разум.

– Среди крупных торговцев законопроект никогда не пользовался популярностью.

– Мы достигли равновесия, – резко указала она. – Я же не дура, Эдеард.

– Я такого и не говорил.

– И оставь этот покровительственный тон!

– Я…

Он постарался успокоиться. «После заседаний Совета она всегда такая. И в другие дни тоже часто сердится», – с сожалением признал он.

– Я хочу тебе кое-что показать, – произнес он, не скрывая волнения ни в голосе, ни в мыслях. – Пойдем.

Он подвел ее к телескопу. К этому времени уже совсем стемнело. Внизу перед ними ярким драгоценным камнем, вытянутым к берегу моря Лиот, лежал Маккатран, на фоне ночного неба поднимались подсвеченные оранжевым сиянием силуэты его башен. Темной сетью поблескивали каналы. У подножия особняка, в Главном канале можно было различить гондолы с яркими фонариками, весело качавшимися над водой. Легкий душистый ветерок приносил издалека обрывки песен. Эдеарду никогда не надоедало смотреть на город.

Кристабель наклонилась к окуляру, придерживая третьей рукой край капюшона.

– Что там?

– Скажи, что ты видишь?

– Алаккад, но он не в центре, ты неправильно навел телескоп.

«Теперь в каждом втором ее предложении критика в мой адрес».

– Он правильно установлен, – терпеливо ответил Эдеард.

Он позволил искрам волнения пробиться сквозь мысленный щит.

Кристабель раздраженно вздохнула и снова приникла к окуляру.

– Там что-то… Я не понимаю, похоже на небольшую белую туманность.

– Это не туманность.

Она выпрямилась.

– Эдеард!

– Час назад пятно было на несколько градусов дальше от Алаккада. Оно движется. И можешь не спрашивать, это не комета.

Гнев Кристабель испарился. Она с удивлением посмотрела на Эдеарда, потом снова наклонилась к телескопу.

– Это корабль? Он прилетел из-за границ Бездны, как тот, что принес на Кверенцию Раха и Заступницу?

– Нет. – Он обнял ее и улыбнулся, глядя в озадаченное лицо. – Это Небесный Властитель.

Мэр Трэвал через день устраивал большие приемы, неустанно двигаясь от одного района к другому, чтобы обеспечить поддержку себе и своим сторонникам из числа кандидатов в представители местной власти. В Беллисе для такого случая подходил только Морской Зал. Его вогнутые стены цвета насыщенной лазури и крыша, своей формой напоминавшая столкнувшиеся волны, полностью оправдывали это название. Кроме того, каждую из десяти высоких входных арок украшали необычные пульсирующие фонтаны. Ради торжественного события из зала удалили скамьи, а вместо них расставили столы с закусками, в центре зала играл небольшой оркестр. К подбору гостей организаторы отнеслись не менее тщательно, чем повара – к оформлению великолепных канапе. Пообщаться с самим Трэвалом и его основными союзниками пришли представители всех слоев населения Беллиса, от членов небольших торговых семейств, добивавшихся политического влияния, до лидеров уличных ассоциаций, местных членов гильдий и патриархов древних благородных семейств. Присутствовало и строго ограниченное число «простых рабочих». По своей организации прием ничем не отличался от множества других таких же вечеров, предшествующих каждым выборам. Трэвал и члены Высшего Совета знакомились и разговаривали с максимальным количеством людей, чтобы те могли рассказать своим родным и друзьям, что мэр лишен высокомерия, с пониманием относится к насущным проблемам жителей, обладает чувством юмора и знаком с последними слухами про его соперников и некоторых молодых членов благородных семейств.

Эдеард давно потерял счет подобным торжествам, которых посетил множество за последние сорок лет. Но отчетливо ощущал, что их было слишком много.

– Ладно, ладно, – негромко подбадривала его Кристабель, пока они пробирались под струями воды, обрамлявшими входную арку. – Ты можешь это выдержать.

– Есть огромная разница между «могу» и «хочу», – проворчал он в ответ.

Прибытие Идущего-по-Воде и главы Хакспена не осталось незамеченным, и по залу со скоростью лесного пожара распространились выражавшие надежду улыбки. Эдеард состроил соответствующую мину, для каждого означавшую, что он счастлив присутствовать на торжественном приеме, и удвоил излучаемый энтузиазм. Затем он помог Кристабель освободиться от алой накидки, украшенной топазами, сбросил свой знаменитый черный кожаный плащ и сдал вещи швейцару.

«Интересно, присутствуют ли сегодня здесь заядлые сплетники из Оперного театра? Их ждет обильная жатва».

– Посмотри, Максен и Кансин тоже здесь, – оживился он.

– Ты не должен к ним подходить, пока не поговоришь с дюжиной других гостей, – предупредила его Кристабель. – Если ты заболтаешься с Максеном, это продлится до конца приема.

– Да, дорогая.

Но он все равно довольно усмехнулся, поскольку упрек прозвучал не так жестко, каким он мог бы быть еще совсем недавно. В последние дни, с тех пор как Кристабель увидела Небесного Властителя, она заметно повеселела. «В любом случае, она права. Максен и я – пара древних скучных зануд».

Третья рука больно его ущипнула.

– И даже хуже.

– Да, да, дорогая.

Они улыбнулись друг другу и разошлись. Они давно поняли, что поодиночке легче работать с толпой.

Первым его взял в оборот импортер вина. Энергичный мужчина с молоденькой женой желал наладить связи с провинцией Голспит, где на каких-то удивительных виноградниках производили новые сорта вин. Не переставая говорить, он третьей рукой подхватил бокал с подноса официанта и протянул Эдеарду. Как выяснилось, он гордился тем, что в качестве спонсорской помощи предоставил напитки для сегодняшнего вечера. Эдеард сделал глоток и признал выдающийся вкус вина.

– Если бы вы поговорили со своей красавицей женой насчет убийственных тарифов…

Эдеард пообещал это сделать.

Смешно, но люди все еще считали его главным в их семье.

Потом к нему подошел старшина ассоциации уличных торговцев. Он просто заверил Идущего-по-Воде в своем желании видеть его главным констеблем и то же самое сказал о своих коллегах. Но Эдеард и так всегда старался поддерживать хорошие отношения с ассоциациями.

Следующим собеседником стал мастер гильдии рабочих верфи. Потом член местного Совета: «Меня вдохновилпример вашей жены, я выставила свою кандидатуру и теперь работаю в Совете». Три сына из проживавших в этом районе благородных семейств интересовались его мнением о службе в милиции. Хозяин магазина. Торговый агент по продаже фарфора, пятый сын третьего сына большой купеческой семьи, был необычайно доволен тем, что сумел завести собственное дело и уже наладил связи в провинциях.

– Я член Братства Абрикосового дома, – гордо заявил он Эдеарду.

– Кажется, я что-то слышал о нем, – дипломатично ответил тот.

– Это новое общество для тех, кто не желает жить за счет своих семей. Порядки на Кверенции изменились, и мы хотим самостоятельно воспользоваться новыми возможностями.

– Я очень рад это слышать, – искренне сказал Эдеард.

– Нас, конечно, еще не признают ни гильдии, ни ассоциации. Они просто боятся конкуренции. И Дворец-Сад нас тоже игнорирует, так что мы пока работаем по отдельным контрактам.

– Предоставьте это мне, – заверил его Эдеард. – Я обязательно займусь вашей проблемой.

– Все, чего мы добиваемся, – свободный рынок.

Потом к нему подошел кузнец. За ним – женщина-подмастерье из гильдии эгг-шейперов, чересчур восторженная и слегка пьяная.

Эдеард допивал пятый бокал уже набившего оскомину нового вина, закусывая третьей порцией пряного печенья, как вдруг заметил Джиску и поспешил к ней подойти.

– Ты ведь в числе приглашенных, – сказал он. – Поговори со мной.

– О, бедный папочка. Мама опять затащила тебя на прием?

– Выполняю свою норму.

– Звучит ужасно.

Она понимающе усмехнулась. Джиска была второй из их семи детей, и в ее внешности удачно сочетались красота матери и темные волосы Эдеарда. На прием она пришла в простом платье небесно-голубого цвета с узкой юбкой, что никак не соответствовало требованиям моды в этом сезоне. Но Джиска никогда не стремилась к успеху в высшем обществе Маккатрана, что Эдеарда очень радовало.

– А где же Натран?

– Он просил за него извиниться, но на корабле возникли проблемы. На новых парусах не тот такелаж или что-то вроде того.

– С его кораблем вечно какие-то проблемы. Он вообще годится для плавания?

– Папа!

– Прости.

На самом деле Натран ему нравился. Он родился в семье торговцев, но после нескольких лет работы на семейной флотилии парень решил обзавестись собственным кораблем. В будущем он собирался построить целую флотилию и самостоятельно добиваться успеха.

– Он не так уж плохо справляется, – запальчиво возразила Джиска. – Его агенты уже подготовили несколько выгодных контрактов.

– Вот и замечательно. Он умный парень и с прекрасными планами на будущее.

– Спасибо.

– Э… Ты слышала что-нибудь о Братстве Абрикосового дома?

– Да, конечно. Натран в нем состоит. В нем состоят люди приблизительно такого же положения, как и он, объединившиеся ради большего политического веса. А в чем дело?

– Ни в чем. Это неплохая идея. Я рад, что сыновья из состоятельных семей сами пробивают себе дорогу в жизни.

– Хорошо бы и именитые купцы не создавали им дополнительных трудностей. А то их методы конкуренции не всегда бывают законными.

– Почему ты мне об этом не сказала?

– А ты хочешь послушать, папа? Хочешь узнать, что мой парень за кружкой пива обсуждает с товарищами нечестные методы борьбы, жалуется, что его никто не воспринимает всерьез, что общество его игнорирует? Я могу часами говорить обо всем этом.

– Отлично. Я уверен, они найдут способ заявить о себе в Совете. Все инициативные группы рано или поздно этого добиваются.

– Отец, ты настоящий циник.

– И когда же ты собираешься пригласить его в наш пляжный домик на неделю и один день?

Она бросила на отца полный уныния взгляд.

– Бр-р! Мне казалось, ты хотел избавить Маккатран от бесполезных традиций, особенно от таких унизительных, как эта.

– Э…

– Знаешь, мне было восемь, когда я узнала, что песня «Невежа» написана о тебе. Все в школе над этим смеялись, даже мои близкие друзья… А, ладно.

– Да, я так и не простил Дибала за то, что он ее сочинил.

– Это ужасно.

– Вы встречаетесь уже пять лет, – многозначительно заметил он. – Достаточно, чтобы узнать друг друга.

– Для вас с мамой любовь с первого взгляда оказалась удачной. Но мне мало пары дней знакомства.

– Ничего себе, пара дней, – протестующе воскликнул он. – Я много месяцев старался ее соблазнить.

Тонкие брови Джиски подпрыгнули вверх.

– Папа, ты сказал «соблазнить»?

Он удрученно вздохнул.

– Если бы ваше поколение уделяло больше внимания ухаживаниям, у меня было бы больше женатых и замужних детей.

– Но мне еще и сорока нет.

– И ты еще очень красива.

Она надула губки.

– Старый льстец. Не удивительно, что мама не устояла.

– Если хочешь знать, я не буду возражать, если вы с Натраном предстанете перед Заступницей и поженитесь.

– Договорились, папочка. На самом деле мы знакомы четыре года и одиннадцать месяцев. Да и мой старший брат не теряет времени. Ты знаешь?

Она чуть наклонилась, сверкнув глазами.

– О чем?

– Мне кажется, Венали опять в положении.

Он строго посмотрел на дочь.

– Надеюсь, ты не пользовалась про-взглядом?

– Ну что ты, папа! Нет, конечно. Удивительно, что ты об этом спрашиваешь.

– Да, конечно, – проворчал он. Про-взгляд Джиски был даже сильнее, чем его собственный.

«Может, попросить ее вычислить моего таинственного наблюдателя?» Но известие о беременности Венали его отвлекло. «Третий внук. Это здорово». Ему нравилось, что по десятому этажу особняка уже бегают маленькие Гарант и Хонали (все звали ее просто Лапочкой). Ролар, его старший сын, не терял времени зря.

– Ого, – с притворным испугом протянула Джиска. – Внимание, двойняшки.

Эдеард огляделся и увидел, что сквозь толпу гостей к ним приближаются Марили и Анали. Пятая и шестая дочки были идентичными близнецами, и с самого рождения они забавлялись, одеваясь и причесываясь одинаково. Вот и сегодня они нарядились в атласные платья одного и того же покроя, только у Марили оно переливалось всеми оттенками винокрасного цвета, а Анали выбрала для себя золотисто-желтую ткань. Эдеард снисходительно улыбнулся; озорные девчонки вряд ли этого заслуживали, но разве отец мог устоять? Им уже исполнилось по двадцать пять, и в высшем обществе Маккатрана они стали признанными звездами. Высокие, как отец, и стройные, как мать, они обладали исключительным изяществом, густыми иссиня-черными волосами, унаследованными от бабушки со стороны Эдеарда, и красивыми лицами, с которых не сходили лукавые усмешки. А если к прекрасной внешности добавить и высокое положение, то нечего было удивляться, что девчонки получали все, что хотели: наряды, ласки и преклонение сверстников.

– Папочка! – радостно хором воскликнули они и запечатлели по поцелую на обеих его щеках. – Мы превосходно провели вечер.

– Мы побеседовали со многими гостями.

– И убедили их голосовать за тебя.

– Напомнили, как много ты сделал для города.

– Хоть это и было очень давно.

– О таком никогда нельзя забывать.

– И они напомнят о твоих заслугах всем своим друзьям.

– И придут на выборы со всеми своими родственниками.

– Чтобы поставить крестик в нужном месте.

– Или им придется отвечать перед нами.

Разговаривать с близнецами было все равно, что слушать оглушительные птичьи трели.

– Спасибо вам обеим, – поблагодарил их Эдеард.

– Теперь мы выполнили свой долг.

– И хотели бы уйти.

– Потому что в особняке у Франдолов сегодня грандиозная вечеринка.

– И мы нашли себе подходящий эскорт.

Они обе захихикали и просительно заглянули отцу в лицо.

– Он такой красивый.

– И высокий.

– И служит в полку милиции Фоласа и Зельды.

– Но у него имеется и свое состояние.

– Это не какой-то младший сын.

– Настоящий кавалер.

– И с радостью служит городу.

– Ладно, ладно. – Эдеард поднял руки. – Давайте, убирайтесь отсюда. Идите развлекаться.

– Мы так и сделаем.

В уши Эдеарду ударил еще один взрыв смеха, и девочки развернулись к выходу. Они одновременно подняли правые руки и повелительно поманили кого-то пальцами. В толпе гостей Эдеард успел увидеть молодого мужчину в форме милиции – ярко начищенные пуговицы и превосходно сшитый красно-синий мундир. На вид Утраллис был не старше двойняшек, но широко расправленные плечи и квадратная челюсть придавали ему уверенный вид. На всякий случай Эдеард присмотрелся к его носу, подозревая отдаленное родство с Гилморнами – он вдруг вспомнил Ранали и беспомощного парня в ее кабинете. Их взгляды встретились, и в глазах молодого человека появилось такое виноватое выражение, а щеки вспыхнули так ярко, что Эдеард не мог ему не посочувствовать. Затем близнецы с двух сторон подхватили Утраллиса под руки и увлекли к выходу из зала.

Джиска вздохнула и покачала головой.

– Такой милый молодой человек. Бедняжка. Как же так получается, что все они с восторгом начинают вечер, а наутро крадучись выскальзывают из особняка, словно удирают из самого Хоньо?

– Ну, близнецы не такие уж и плохие, – осторожно заметил Эдеард.

– Папочка, ты за ними совсем не смотришь.

Он лукаво усмехнулся.

– Зато я очень внимательно следил за тобой.

Джиска приподняла свой бокал.

– Не беспокойся, теперь за мной присматривает Натран. Пять лет – срок немалый.

– Я на тебя не давлю. Кроме того, уже через два месяца перед Заступницей предстанет Маракас.

Она улыбнулась, но не скрыла своего недоумения:

– Не могу поверить, что он женится на ней. То есть… Хелиана хорошенькая и добрая, но не более того. Неужели мужчинам больше ничего не надо?

– Конечно.

– Бедняжка Тарали.

– У нее все будет в порядке, ее ждут великие дела. Когда-нибудь она станет Грандмастером гильдии врачей.

Он не скрывал своей гордости, когда речь заходила о младшей дочери, которой еще не исполнилось и двадцати двух лет, но она уже стала помощницей мастера гильдии. Шумные вечеринки, так любимые близнецами, ее ничуть не привлекали, и девушка полностью посвятила себя изучению медицины.

– Посмотрим, – ответила Джиска. – После выборов ты станешь главным констеблем. И, раз уж Дайлорн вступил в полк милиции, мне или кому-то из двойняшек придется стать послушницей, чтобы подняться до звания Пифии, и тогда ты станешь править всем городом.

Представить одну из сестер в простом одеянии послушницы оказалось почти невозможно.

– Ты не первая приписываешь мне такие амбиции, – сказал Эдеард.

– Правда? А кто еще?

Он посмотрел на свою дочь. Умная, красивая, элегантная, привлекающая внимание всех мужчин подходящего возраста, с практически неограниченными перспективами. Но самым важным своим достижением Эдеард считал ее безопасность и радостное будущее. Битвы, в которых он одерживал победы еще до ее рождения, мало что значили для молодого поколения. Он с грустью подумал, что стал таким признанным авторитетом, что для избрания на один из важнейших постов в городе ему уже не надо ничего доказывать.

– Это старая и длинная история. Спроси как-нибудь у Максена.

– О Заступница. Я знаю, что он твой близкий друг, но уже не могу больше слушать его рассказы о старых временах.

– О старых добрых временах, – поправил он ее.

– Как скажешь, папочка.

То ли из-за скептицизма Джиски, то ли из-за приближавшегося прилета Небесного Властителя, но в этот вечер Эдеард весьма критически разглядывал своего друга, пробираясь к нему через зал. Официальное одеяние Максена, отороченное густым мехом, свободно струилось вокруг его тела. Такой незаурядный покрой, по всей видимости, должен был скрыть не менее выдающийся живот, приобретенный Максеном за последние несколько лет. И его красивое лицо тоже заметно округлилось. А в модной короткой бородке появились седые пряди.

– Эдеард!

Максен широко развел руки и энергично обнял друга, словно они не виделись несколько лет. Эдеард с некоторым смущением ответил на его приветствие. В конце концов, на протяжении последних четырех десятилетий они встречались не реже двух раз в неделю.

– Клянусь Заступницей, это не вино, а какая-то дрянь, – пожаловался Максен, поднимая бокал под луч закатного солнца, пробившегося сквозь полукруглое окно.

– Не ной, его пожертвовал один из моих потенциальных избирателей, – ответил Эдеард.

– В таком случае я почту своим долгом осушить еще несколько бутылок в честь этого замечательного парня.

«Заступница, теперь мы даже стали говорить как аристократы».

– Не напрягайся. Знаешь, мне все равно, стану я главным констеблем или нет. Согласись, в нашей жизни было немало хорошего.

Максен взглянул на него с удивлением. Боковым зрением Эдеард заметил, как нахмурилась Кансин, но ее мысли, как и всегда, были тщательно скрыты.

– Не говори за других, деревенский мальчишка. – Максен старался разговаривать легкомысленным тоном, но ему это плохо удалось. – Что бы ты ни говорил, ты далеко опередил соперников. Маккатран хочет видеть тебя на более значительном посту.

Эдеард едва не спросил «Почему?», но придержал язык.

– Наверное, ты прав.

Максен обнял его за плечи и отвел в сторонку, бросив несколько неискренних извиняющихся взглядов в сторону предыдущих собеседников.

– А ты хотел бы вернуть прошлое? После всего, что ты сделал?

– Нет… – устало возразил Эдеард.

– Вот и отлично. Я тоже не хочу, чтобы кто-то свысока оплевал все наши достижения только из-за того, что у тебя климакс.

– Нет у меня никакого… – «Может он не так уж и сильно изменился?» – Ладно, признаю, я просто немного расстроен. На днях встречался с мэром по поводу расширения области действия сертификатов на скот.

– Это я слышал. Так он отказал? Через три недели ты станешь главным констеблем. И тогда сможешь самостоятельно давить на Высший Совет.

– Но я не стану делать такое, – решительно заявил Эдеард. – Ведь Трэвал прав, не так ли? И ты это видел. Идиотская была идея, и мы не сможем распространить действие сертификатов на овец и свиней. Слишком много бумажной работы. Ты ведь помнишь, как мы составляли список из сотни имен? Мы неделями не видели дневного света, чтобы успеть заполнить необходимые формуляры и протоколы. И добавочные сертификаты только увеличат объем работы для клерков. А работать надо нам! Если уж бороться с воровством скота, то делать это должны констебли, защищающие закон. И о чем я только думал?

– Ага. Точно. Климакс.

– Я забросил все дела. Это безалаберность. Но больше я такого не допущу.

– О Заступница! И что теперь? Отправишься в провинции, взяв с собой пару отрядов? Соберешь в городе лучших людей, чтобы укрепить местную милицию и переловить всех угонщиков скота? К этому все идет?

– Нет, так быть не должно. Ты не понял. В последние несколько лет мы просто плыли по течению. У нас больше нет определенной цели. Дело не в победе над Овейном и Буатом, дело в том, что будет потом. Вот это меня и беспокоит. Очень.

– Ладно. – Максен тяжело вздохнул. – Значит, я поцелую на прощанье госпожу Сампалока и опять отправлюсь с тобой. Но не забывай, что для подобных вылазок мы становимся слишком старыми и толстыми. Может, просто будем сидеть в штабном шатре, а всю славу оставим твоему Дайлорну, моему Кастио и остальным юнцам?

Взгляд Эдеарда непроизвольно опустился к животу Максена. «Спасибо, но не все мы стали старыми и толстыми». Честно говоря, он гордился, что до сих пор не забросил утренние пробежки. И по лестницам особняка мог подняться, не запыхавшись. Мало того, теперь в городе появился клуб любителей бега, а каждую осень проводился показательный забег от городских ворот до фермы Кессал на равнине Игуру и обратно. И с каждым разом в нем принимало участие все больше людей.

– Нет, – ответил Эдеард. – С воровством придется бороться иначе. Придется изменить принцип действий капитанов участков и шерифов. Может, надо будет организовать особые группы констеблей и освободить их от обычного патрулирования.

– Еще один особый комитет при Высшем Совете?

– Нет, ничего подобного. Просто группа офицеров, более опытных и сообразительных, чем остальные. И пусть они исследуют все аспекты преступлений, чтобы выявить общие черты. Как мы сами делали. Помнишь, как я шпионил за Иварлом, чтобы узнать, что он затевает?

– Я помню, что с тобой случилось, пока ты этим занимался.

– Я пытаюсь тебе сказать, что нам пора поумнеть и научиться адаптироваться. Жизнь меняется. И было бы смешно, если бы мы сами не воспользовались этим.

Максен широко улыбнулся и крепче сжал плечо Эдеарда.

– Знаешь, в чем твоя главная беда?

– В чем? – спросил Эдеард, уже догадываясь, какой получит ответ.

– Тебе всегда мало побед.

Вот уже третью ночь Эдеард без сна лежал на кровати в большой спальне особняка Кальверит. Ему давно следовало уснуть. После многолетних изменений комната подходила ему идеально: полукруглые окна, выходившие в оранжерею, были увеличены, кольца светильников излучали слабый розоватый свет, высота потолка уменьшилась, образовавшиеся ниши Кристабель заполнила аккуратно подогнанной мебелью, а стены приобрели мягкий голубовато-серый оттенок, превосходно гармонировавший со специально сотканным ковром. Даже упругий матрас изменился, став настолько мягким, насколько этого хотелось ему и Кристабель. Спор вызвала ее склонность украшать мебель кружевом, но в итоге они сошлись на нескольких безвкусных оборочках. Даже шторы были повешены стильного красновато-коричневого цвета, но с толстыми оливковыми шнурами и кистями. Эдеард с трудом согласился на кисти, но нельзя же было их обвинять в его бессоннице.

Рядом с ним, натягивая на себя шелковую простыню, пошевелилась Кристабель. Он затаил дыхание и дождался, пока она снова не заснула. Было время, когда в такой момент он мог бы потереться носом о ее плечо, и тогда начались бы объятия и поцелуи. А потом смех и стоны, и простыни с одеялами откидывались в сторону, а их тела устремлялись к вершинам чувственного наслаждения.

Он посмотрел на Кристабель при сумрачном свете и попытался вспомнить, когда же все изменилось. Нет, не закончилось, они по-прежнему занимались любовью несколько раз в месяц. «А раньше – по нескольку раз за ночь». Кристабель сохранила свою красоту. Она уже не была молоденькой девушкой, но ему этого и не требовалось. Волосы Кристабель начали белеть, а вокруг глаз появились первые морщинки. Но она осталась очень привлекательной. Зато он прекрасно помнил все ее жалобы и недовольство после рождения каждого ребенка на неподъемную тяжесть во время беременности и ее опасения по поводу фигуры. Потом наступал период долгой борьбы за восстановление, строжайшая диета и упражнения, по сравнению с которыми его пробежки казались уделом лентяев.

Теперь она уже не надевала коротеньких кружевных сорочек, и душ они принимали раздельно. Они меньше разговаривали, почти не кричали друг на друга и давно не смеялись так весело, как бывало раньше. С возрастом и осознанием серьезной ответственности пришла сдержанность. И все тяжелее становилась ноша обязанностей, от которой оба чувствовали постоянную усталость. А ведь им нужно было лишь переложить тяжесть на плечи других.

«Просто мы изменились. И это не так уж плохо. Надо привыкнуть». Но, несмотря ни на что, его мятежный разум чуть не послал про-взгляд в «Дом голубых лепестков». Ранали наверняка развлекается с этим околдованным парнем, заставляя его выбиваться из сил и окончательно развращая. Ее сексуальный аппетит никогда не ослабевал.

«Нет!» Дело не только в сексе. За эти годы изменились их отношения. Эдеард всегда стремился к тому, чтобы утвердить полную демократию в городе, уменьшив власть Высшего Совета и расширив полномочия представителей. Переход не мог произойти быстро, он даже не надеялся, что доживет до полного завершения процесса. Но Эдеард был бы доволен, если бы ему удалось положить начало. Тем не менее, несмотря на все изменения и реформы в самом городе, несмотря на укрепление связей с провинциями, власть Высшего Совета оставалась непоколебимой, и перемены, казалось, откладывались на долгие годы. И Кристабель не помогала ему, по крайней мере не так, как он на это надеялся. Она в конце концов стала членом Высшего Совета как глава района Хакспен, и тогда появилось много других, более срочных дел. После избрания Финитана она была обязана продвигать законопроекты нового мэра, касавшиеся бюджета и налогов. И ни один из них, безусловно, не имел отношения к укреплению демократии.

Он понимал, что нельзя смешивать личные дела с работой. Но как трудно было удержаться и не обвинять ее в том, что Кристабель так и осталась частью системы благородного семейства, что ее всегда очень обижало.

Сомнения по поводу отношений с Кристабель заставляли Эдеарда ненавидеть самого себя, но после явления Небесного Властителя положение только осложнилось. В этом и крылась истинная причина его бессонных ночей. С того самого дня, когда потолок Лилиала-холла расчистился под его взглядом, он напрягал все свои чувства, чтобы ощутить мысли Небесного Властителя, но каждый раз терпел неудачу.

Разочарование затуманивало его мысли, вызывало уныние и вспыльчивость. Что еще хуже, все, кто близко его знал, заметили это, и потому он чувствовал себя еще хуже, не имея возможности раскрыть им причину.

Он снова тяжело вздохнул и осторожно, чтобы не разбудить Кристабель, скатился с кровати. Третьей рукой он подхватил одежду и бесшумно на цыпочках вышел в коридор. Одевшись, Эдеард накинул свой черный плащ и прошел к центральной лестнице. Там, вместо того чтобы спускаться по ступеням, он окутал себя маскировкой и просто перегнулся через перила и прыгнул с десятого этажа. Это было глупо и весело, и он уже несколько лет не проделывал ничего подобного. Маккатран по его просьбе замедлил падение, и Эдеард приземлился, лишь негромко стукнув подошвами о каменный пол. По пустынным переходам первого этажа он прошел прямо к принадлежащему семье причалу. Полночь давно миновала, и в Главном канале не было почти никакого движения. Эдеард все же выждал несколько минут, пока огонек единственной гондолы не скрылся за поворотом в Высокую заводь. Как только водный путь очистился полностью, он протянул третью руку и укрепил поверхность воды. Еще один прием, которым он не пользовался давным-давно.

Эдеард бегом пересек канал прямо по воде. На полпути его настиг про-взгляд. Это было настолько предсказуемо, что он почти ждал его.

– Когда-нибудь я тебя разыщу, – телепатировал он вдоль линии восприятия, протянувшейся к району Кобара. – И ты это знаешь.

Про-взгляд исчез так быстро, словно его кто-то оборвал. Эдеард усмехнулся и продолжил путь к общественному причалу, откуда по деревянным ступеням поднялся в Эйри.

Впереди высились крученые башни. В нижней части каждой из них из-под темных потрескавшихся декоративных карнизов сочился слабый оранжевый свет, падающий на пустынные извилистые улицы. А наверху, на фоне мерцающего туманностями неба, выделялись темные силуэты.

Эдеарда привел сюда инстинкт. Заступница в своем писании рассказывала, как немощные, дряхлые и просто состарившиеся люди ждали на верхушках башен, а потом, когда Небесный Властитель пролетал над городом, их души возносились к небу и покидали Кверенцию. Эдеард подошел к самой высокой из башен, откуда много лет назад его сбросили заговорщики из числа отпрысков благородных семейств. На ее вершине он будет ближе к Небесному Властителю, чем в любой другой точке Маккатрана. Он решительно отбросил мрачные воспоминания, связанные с этим местом, прошел к центральной винтовой лестнице и начал подниматься, описывая один виток за другим, пока не добрался до верхней площадки. По краю, как и прежде, возвышались восемь остроконечных зубцов, поднимающихся к небу еще на сорок футов.

Воспоминания, связанные с этим местом, действовали на него угнетающе. Здесь поджидал его Медат после того, как заманил в башню. Здесь стояли заговорщики из благородных семейств, сумевшие преодолеть его защиту и… Он поморщился, глядя на секцию ограждения, откуда его сбросили вниз. С тех пор прошло много времени, больше сорока лет, но воспоминания были удивительно отчетливыми. Настолько, что он даже обыскал про-взглядом площадку, чтобы убедиться, что кроме него здесь никого нет.

«Глупо», – упрекнул себя Эдеард. Он решительно уселся на пол, скрестив ноги, и поднял взгляд к небу. Над вершинами западного края небесного свода, почти у границы аквамаринового сияния туманности Ку сверкал Браслет Гикона. Несмотря на то что теперь Эдеард знал, где искать, невооруженным взглядом Небесного Властителя было не видно. Вместо этого Эдеард мысленно обратился к нему. Всеми силами своего разума он сосредоточился на приветствии и даже визуально представил, как единственная мысль устремляется вдаль через пространство.

И Небесный Властитель наконец ответил ему.

Финитан удалился на покой и жил в районе Тоселла, в одном из домов, которые гильдия эгг-шейперов предоставляла самым достойным из своих членов, когда те уходили на покой. Это было большое прямоугольное здание с пышным красно-зеленым орнаментом на уровне третьего этажа. У входа не стояло никакой охраны, лишь ген-пес, свернувшийся рядом с воротами, рассеянно посмотрел на Эдеарда и зевнул. В те времена, когда Эдеард только обосновался в городе, какая-то охрана имелась при каждом большом здании. Большие семьи и гильдии содержали отряды, по численности не уступавшие отрядам констеблей. Теперь они значительно уменьшились, и обязанности охранников снова перешли к ген-формам.

Через открытые деревянные ворота Эдеард прошел в центральный двор, ограниченный стенами, по которым до самых верхних балконов поднимались плети гурклозы с пышными красно-белыми цветами, а в середине, в небольшом пруду, весело журчал фонтан. Несколько ген-мартышек трудились на источающих сильный аромат клумбах, а другие подметали серо-белые плитки двора. По центральной лестнице Эдеард поднялся сразу на третий этаж.

На площадке его поджидала молоденькая послушница в безукоризненно чистой бело-голубой форме. Она слегка наклонила голову.

– Идущий-по-Воде.

– Как он?

– Сегодня немного получше. Утром боль не такая сильная. Он в сознании.

– Так он принимает лекарство?

Она с сожалением улыбнулась.

– Только когда сам этого захочет и если боль становится невыносимой.

– Я могу его навестить?

– Конечно.

Окна в комнате Финитана были узкими и длинными – от пола до самого потолка. Стены и потолок белые, а пол – блестящий, красновато-коричневый, с зелеными вкраплениями в виде мелких листьев, словно они упали и окаменели в ткани города. Обстановка тоже отличалась простотой, только стол и несколько стульев, да широкая кровать, наполовину утопленная в полукруглый стенной альков. Финитан сидел на постели, прислонившись спиной к нескольким плотным подушкам.

– Я побуду снаружи, – негромко сказала послушница и закрыла за собой массивную резную дверь.

Эдеард подошел к кровати, попутно прихватив третьей рукой один из стульев. Тихонько усевшись, он внимательно осмотрел своего давнего друга. Финитан сильно похудел; казалось, что болезнь пожирает его тело изнутри. Несмотря ни на что до последнего времени он неплохо держался, но теперь очень ослабел. Под кожей явственно выделялись голубые вены, а густые прежде волосы поредели и стали совсем седыми.

Про-взгляд Эдеарда обследовал его тело, обнаружив зловещие наросты в легких и грудной клетке.

– Нельзя быть таким любопытным, – прохрипел Финитан.

– Простите, я только…

– Хотел посмотреть, не уменьшилась ли опухоль и не стало ли мне лучше?

– Да, примерно так.

Финитан слабо улыбнулся.

– Исключено. Заступница призывает меня. Честно говоря, в последнее время я каждый раз удивляюсь, проснувшись поутру.

– Не говорите так.

– Ради Заступницы, Эдеард, смирись с тем, что я умираю. Я давно уже привык к этой мысли. Или ты намерен из вежливости заверять меня, что скоро поправлюсь? Укреплять мой дух?

– Я не собираюсь этого делать.

– Спасибо, Заступница. А вот негодные послушницы только тем и занимаются. Они думают, что это помогает, тогда как на самом деле только вызывает у меня депрессию. Можешь себе представить? Вокруг меня суетятся два десятка двадцатилетних послушниц, а я только и мечтаю, чтобы они заткнулись и убрались вон. Что за конец для мужчины?

– Достойный?

– Печально достойный. Я знаю, как мог бы поступить. Вот было бы здорово, да? Ошеломить всех у самого финиша.

Эдеард невольно усмехнулся, хотя ему очень хотелось плакать.

– Да, это было бы что-то. Может, спросить у доктора снадобье, которое придаст сил напоследок?

– Так-то лучше. Спасибо, что пришел. Я ценю твое внимание. Особенно сейчас, когда началась предвыборная кампания. Да, кстати, как там дела?

– Ну, в победе Трэвала сомневаться не приходится. О себе я этого сказать не могу. В частности, по словам помощников, я опережаю соперника всего на пару процентов. Главным констеблем снова может стать Йаранс.

Он постарался скрыть свое разочарование.

Финитан широко улыбнулся и откинул голову на подушки.

– И это тебя раздражает, не так ли? Ты меня восхищаешь, Эдеард. Ты так давно живешь в городе, но так и не научился скрывать свои эмоции. Единственный недостаток в твоих психических способностях, удивительно! И я прекрасно понимаю, как тебя задевает, что после всех побед на благо Маккатрана ты, Идущий-по-Воде, еще должен бороться за каждый голос.

– Да, это верно. Я не ожидал такой борьбы.

– Ха. Еще ты злишься, что люди о многом забыли. Всего сорок лет прошло после изгнания, а это уже стало историей. Так что для целого поколения ты теперь скучный урок в школьной программе, а ведь развлекаться на улицах намного интереснее.

– Спасибо.

– Политикам никогда не помешает дать хорошего пинка.

– Я не поли…

Финитан хихикнул, но смех тут же сменился кашлем. Эдеард озабоченно наклонился вперед.

– Все в порядке?

– Нет, я умираю.

– Смирение перед судьбой и болезненностью есть большая разница.

Финитан жестом попросил его помолчать. Стакан с водой, проплыв по воздуху, остановился у его губ. Он попил.

– Удивительно, но мои психические силы сохранились в полном объеме. Забавно, правда?

– Но ведь болезнь не затронула мозг.

– Ненавижу принимать варево, которое мне дают для уменьшения боли. Отвратительное на вкус, и после него я целый день дремлю. А я не хочу проводить день в дремоте, Эдеард.

– Я понимаю.

– Какой смысл? Моя душа скоро освободится. Зачем же тратить время, проводя его в постели и страдая от боли? Да простит меня Заступница, я хочу, чтобы все это кончилось.

Эдеард понял, что Финитан внимательно следит за его мыслями, и у него жарко вспыхнули щеки.

– Ага, – с удовлетворением усмехнулся старик и прикрыл глаза. – Так что же ты хотел мне сказать?

– К нам приближается Небесный Властитель.

– Благая Заступница! – Финитан резко повернулся, но тотчас поморщился от острой боли. – Откуда ты знаешь?

– Город явил его мне. А прошлой ночью я с ним разговаривал. – Он ласково улыбнулся и обхватил пальцами холодную ладонь Финитана. – Он хочет знать, не достиг ли кто-то из нас самореализации, чтобы проводить его душу в Ядро.

– Самореализация? – В глазах Финитана появились слезы. – Ты считаешь, что я достоин? Клянусь Заступницей, это было бы высокомерием с моей стороны. Но как он может нас судить?

– Финитан, мой дорогой друг, вы полностью себя реализовали. Оглянитесь на свою жизнь, вспомните, чего вы достигли! Я прошу, я умоляю вас подняться на башню Эйри. Примите помощь Небесного Властителя, чтобы попасть в Море Одина. Покажите Маккатрану, покажите всему миру, что мы вновь достойны внимания небес. Пусть люди снова обретут великую надежду, пусть поверят, что идут по верному пути.

– Если Небесный Властитель и направит мою жалкую душу, то только в Хоньо.

– Не говорите так. Поверьте мне в последний раз. Вы читаете мои чувства, а я вижу вашу душу, и она прекрасна.

– Эдеард…

– Если вы решитесь, если вы окажетесь достойны помощи, другие Небесные Властители узнают об этом и тоже прилетят на Кверенцию. И тогда все, чего мы вместе достигли, все то, чего нам стоило вырвать город из объятий тьмы, будет не напрасно.

Финитан долго молчал, потом вздохнул.

– Хоньо меня забери, я все равно умираю. Почему бы и не попробовать?

– Спасибо.

Эдеард наклонился над кроватью и поцеловал его в бледный лоб.

Принятое решение взбодрило Финитана. Его губы изогнулись в лукавой усмешке.

– Что ж, значит, с предвыборной борьбой покончено. И как ты чувствуешь себя в должности главного констебля?

– Почему вы так решили? Или все эти годы вы скрывали от нас дар предвидения?

– Ты опять станешь Идущим-по-Воде. Тем, кто призвал на Кверенцию Небесного Властителя. А потом, на глазах у всего города ты поднимешь меня на вершину башни, чтобы проводить в путешествие к Морю Одина. Именно ты, Эдеард, и никто другой. Кто же откажется отдать свой голос за такого героя?

О приближении Небесного Властителя Эдеард объявил в тот же день, когда произносил речь перед подмастерьями гильдии эгг-шейперов в районе Йисидро. После этого в зале установилась тишина, словно смысл его слов не дошел до аудитории. Затем последовал взрыв удивления и недоверия. Поднялась буря телепатических сообщений друзьям и родным, вверх взлетели десятки рук, и посыпались вопросы.

– Все очень просто, – сказал Идущий-по-Воде. – Небесные Властители возвращаются на Кверенцию. Первый из них прибудет к нам примерно через неделю. И проводит душу Финитана через Море Одина к Ядру.

– Как вы об этом узнали? – одновременно воскликнули сразу несколько подмастерьев.

– Я общаюсь с ним уже не первую ночь подряд.

– А почему с ним отправится душа Финитана?

– Потому что если кто-то из нас и достиг самореализации, то только он. Его жизнь должна стать примером для всех нас. Как только Небесный Властитель узнает его, он поймет, что души людей снова пора отправлять в Ядро.

Слухи и сплетни всегда были настоящей валютой Маккатрана, тем более ценной во время предвыборной борьбы, когда кандидаты старались опорочить своих соперников. И поэтому новость о Небесном Властителе распространилась по городу со скоростью солнечного света. Через час об удивительном заявлении Идущего-по-Воде знали уже все жители.

Ассоциация астрономов пообещала выяснить, приближается ли к Кверенции Небесный Властитель, и ученые немедленно начали обвинять друг друга в фальсификации наблюдений. Мэр Трэвал осторожно воздержался не только от критики, но и вообще от любых комментариев. Главный констебль Йаранс отделался намеком на забавный способ привлечь голоса, но его помощники быстро распространили шутку по всему городу. Они говорили об отчаянии Идущего-по-Воде, об обмане и недобросовестной борьбе. Его время прошло, заявляли они. Он мечтатель. Бывший. И агитировали за надежного и практичного человека, добивающегося реальных результатов, – вроде нынешнего главы службы констеблей.

По указанию Динлея от одного района к другому распространялись контрзаявления. Небесный Властитель реален. Он приближается к Кверенции, как и предсказывала Заступница. Душа Финитана будет направлена в Ядро, потому что он достиг самореализации, как всем нам завещала Заступница. И кто, кроме Идущего-по-Воде, мог возвестить о нашем окончательном спасении? Это он должен встать во главе народа. Эдеард поведет нас к будущему, которого мы так долго добивались.

– Хорошо бы все это оказалось правдой, – сказал Динлей пять дней спустя, когда они вместе подошли к дому, где жили удалившиеся на отдых члены гильдии эгг-шейперов.

– Не будь таким скептиком, – обиженно ответил своему старому другу Эдеард.

Из всех его друзей Динлей всегда оставался самым преданным его сторонником. И, как считал Эдеард, именно он меньше всего изменился за прошедшие годы. К тому времени Динлей уже восемь лет служил капитаном участка констеблей в районе Лиллилайт. Жители этого состоятельного района радостно приветствовали его назначение: они считали большой удачей, что за порядок на их улицах будет отвечать один из членов первоначальной группы Идущего-по-Воде. У здешних обитателей самыми важными качествами считались влиятельность и статус.

Динлей, безусловно, прекрасно отвечал этим требованиям (как и подозревал Эдеард). Он принимал участие в многочисленных общественных мероприятиях. Организовал эффективную работу участка. Тщательно следил за подготовкой нового поколения стажеров, создавая отряды вежливых и боеспособных констеблей. Выбранные им обвинители почти всегда добивались успехов в суде. По улицам Лиллилайта можно было без опаски гулять в любое время дня и ночи. Кроме того, капитан Динлей недавно объявил о своей помолвке с жительницей этого района. Опять.

Эдеард повел Динлея наверх, к комнате Финитана. У двери его встретила главный врач, сопровождаемая двумя послушницами.

– Я не уверена, что это будет полезно пациенту, – решительно заявила доктор.

– Я думаю, решение он должен принять сам, – спокойно ответил Эдеард. – В данный момент он имеет право.

– Но путешествие может убить его. Вы возьмете на себя такую ответственность, Идущий-по-Воде?

– Я обещаю, что позабочусь о нем. До башни он доберется со всеми удобствами.

– А что потом? Даже если Небесный Властитель прилетит, он ведь еще жив.

– Идущий-по-Воде сказал, что Небесный Властитель уже близко, – пылко воскликнул Динлей. – Неужели вы откажете своему пациенту в возможности достичь Ядра?

– Я обеспечиваю ему стабильность, – сказала доктор. – И не даю никаких обещаний, основанных на мифах.

– Это не предвыборная уловка, – с растущим негодованием произнес Динлей. – И не обещание политика. Небесный Властитель направит душу мастера Финитана в Ядро.

«Он действительно верит в меня», – понял Эдеард и даже немного смутился, в очередной раз осознав преданность друга, не утраченную за четыре десятилетия. Он не знал, как уговорить эту упрямую женщину, которая всего лишь исполняла свой долг и заботилась о благе пациента.

– Доктор, – донесся настойчивый посыл Финитана. – Прошу вас, разрешите моим друзьям войти.

Доктор, всем своим видом выражая недовольство, отступила в сторону. Друзья увидели Финитана сидящим на кровати в парадном одеянии Грандмастера гильдии.

– Вы великолепно выглядите, – сказал Эдеард.

– Хорошо бы я себя так чувствовал. – Старик закашлялся. Потом отважно улыбнулся. – Давайте поскорее с этим покончим, ладно?

– Конечно.

Эдеард обхватил Финитана третьей рукой, готовясь поднять с постели.

– Мастер? – окликнула своего пациента доктор.

– Все в порядке. Я сам этого хочу. И благодарю вас и ваших послушниц за отличную работу. Вы облегчили мне жизнь, насколько возможно. Но здесь ваши обязательства заканчиваются. Надеюсь, вы с уважением отнесетесь к моему решению.

В голосе Финитана прозвучал отдаленный намек на былую властность.

Доктор смущенно поклонилась.

– Я сама провожу вас до башни.

– Спасибо, – согласился Финитан.

Эдеард поднял Финитана и осторожно пронес через дверь. Небольшая процессия спустилась по ступеням во внутренний дворик.

Снаружи уже собралась возбужденная и нетерпеливая толпа. Люди толкались на узкой улочке и отыскивали про-взглядами немощного мастера. Финитан через силу улыбнулся и приветственно махнул рукой.

– Где же Небесный Властитель? – выкрикнул кто-то. – Покажи нам, Идущий-по-Воде. Где он?

– В небе нет ничего, кроме облаков, – подхватил другой.

Динлей нахмурился.

– Это люди Йаранса, – буркнул он. – Неужели у них нет ни малейшего понятия о приличиях?

– Что поделаешь, выборы, – насмешливо заметил Финитан.

– После того, что произойдет сегодня, все это будет уже не важно, – ответил Эдеард.

На причале Скрытого канала их поджидала гондола. Эдеард уложил Финитана на длинную скамью посередине, и доктор, как могла, устроила его поудобнее, воспользовавшись подушками и пледами. Гондольер повел лодку вдоль канала, и на губах Финитана появилась довольная улыбка. Деревья фолвалы, обрамлявшие канал, свешивали над водой длинные ветви. Ярко-оранжевые цветочные почки, разбуженные весенним теплом, живописно выделялись на фоне темной синеватой коры.

За их лодкой наблюдали на всем протяжении пути. Мальчишки, стараясь успеть за гондолой, бежали по набережной, натыкаясь на деревья и пешеходов. Над головами лениво кружили несколько ген-орлов.

Гондольер свернул из Скрытого канала в Рыночный, и вскоре лодка поравнялась с храмом Заступницы. Вокруг причала толпились сотни людей, ожидавшие либо провала, либо чуда.

На верхней ступени деревянной лестницы храма их встретила полуофициальная группа во главе с Пифией, сопровождаемой шестью матушками храма. Эта пифия была новой, посвященной в сан меньше трех лет назад. Она не обладала энергией своей предшественницы и не очень активно участвовала в общественной жизни Маккатрана, но ее преданность Заступнице не вызывала никаких сомнений. Она так часто цитировала священное писание, что Эдеард рядом с ней чувствовал себя довольно неловко.

– Идущий-по-Воде, – вежливо приветствовала его Пифия.

Ее красивое лицо не выдавало никаких эмоций, как и ее тщательно завуалированный разум. Эдеард, приподняв третьей рукой Финитана, подошел к основанию лестницы.

– Он уже показался? – спросил Финитан.

Кансин, стоявшая позади Пифии, ласково пожала его руку.

– Еще нет, – негромко сказала она.

– Ждать осталось недолго, – пообещал Эдеард.

Но он и сам с тревогой оглянулся на восток, где простиралось море Лиот. Накануне вечером он разговаривал с Небесным Властителем, пока вращение планеты не скрыло его из вида. Кое-кто из астрономов клялся, что видел его. Но агитаторы Йаранса назвали этих ученых безумцами, старающимися обеспечить Идущему-по-Воде кратковременное преимущество.

Кристабель послала ему ободряющую улыбку, хотя и она не смогла скрыть своей озабоченности. Максен просто закатил глаза, излучая уверенность, граничащую с бравадой, что, по его мнению, должно было помочь Эдеарду.

Вместе сКансин, продолжавшей держать Финитана за руку, вся группа подошла к ближайшей башне. Ее серую потрескавшуюся поверхность украшали лишь продольные бороздки, выделенные темно-красным цветом. Два прямоугольных проема у самого основания вели в огромный центральный зал. Посреди него стояла широкая колонна с входом на узкую спиральную лестницу, протянувшуюся до самой верхней площадки.

Даже за толстыми стенами башни Эдеард чувствовал, как на него устремляются все новые и новые про-взгляды горожан, наблюдающих за событием.

– Я сам вас подниму, – сказал Эдеард.

Он не очень хорошо представлял себе, что произойдет наверху башни, когда Небесный Властитель явится за душой. В писании Заступницы говорилось, что тела избранных окутывает холодный огонь. Живому человеку такое вряд ли бы понравилось.

Эдеард оглянулся на Кристабель, но она в ответ только пожала плечами.

– Если так надо… – неохотно протянула она.

– Да пребудет с тобой Заступница, – напутствовала старого мастера Пифия.

Стоявшие позади нее матушки молитвенно сложили перед собой руки.

Эдеард, держа третьей рукой Финитана, направился к узкому входу на лестницу. Рука Максена придержала его за локоть.

– Не мешкай там, – тихо посоветовал глава Сампалока. – В прошлый раз, когда ты поднимался на башню один, тебе пришлось несладко.

Эдеард усмехнулся и начал подниматься.

– Ты никогда не задумывался о том, что нас там ждет? – спросил Финитан.

Эдеард держал его перед собой, наклонив под углом почти в сорок пять градусов, чтобы маневрировать по не всегда симметричным изгибам лестницы.

– В Ядре?

– Да.

– Я не знаю. Вряд ли это будет какое-то физическое состояние, вроде второй жизни в великолепном доме у моря, со слугами, обильной едой и выпивкой.

«Это мы можем получить и здесь».

– Да, я тоже примерно так думал. Так что же там?

– Что ж, вы узнаете раньше меня.

Финитан рассмеялся.

– Ты, как всегда, практичен, Эдеард.

Они поднялись примерно на треть лестницы. Эдеард невольно поморщился и сосредоточился, чтобы не уронить старого мастера. Узкий пролет лестницы вызывал у него клаустрофобию.

– Я всегда плохо разбирался в философии, – продолжал Финитан. – Я был организатором.

– Вы провидец. И потому так многого достигли.

– Очень любезно с твоей стороны. Но что нужно Ядру от человека-провидца?

– Ох, Заступница, вы как-то очень мрачно смотрите на свое последнее путешествие.

– А вдруг все не так? – прошептал Финитан. – Эдеард, мне страшно.

– Я знаю. Но посмотрите с другой стороны: даже если Ядро вас не примет, вы все равно получите ответы на свои бесчисленные вопросы. Вспомните, кто вас ждет. Для начала Рах и Заступница. Строители Маккатрана, кем бы и какими бы они ни были. Капитан корабля, доставившего нас сюда, и он сумеет объяснить, что заставило его отправиться в Бездну. Возможно, и сами Первожители. Представьте, как много они вам расскажут. Вы узнаете причину возникновения Бездны.

– Да, это великолепная мысль. Или мы всё неправильно поняли, и Ядро – просто выход наружу.

– Наружу?

– В ту Вселенную, что находится снаружи. Если мы достигли самореализации, если доказали, что достойны, мы отправимся домой.

– Я не думаю, что для жизни снаружи от нас бы требовали хорошего поведения.

– Может, ты и прав, – сказал Финитан.

Он вздрогнул, словно от порыва холодного ветра, и Эдеард заметил выступившие на его лбу капли холодного пота.

– Вы приняли болеутоляющее снадобье перед выходом?

– Нет, конечно, – раздраженно бросил Финитан. – Неужели ты думаешь, что я намерен дремать, когда за мной прилетит Небесный Властитель?

Эдеард промолчал.

– И можешь убрать с лица эту глупую ухмылку.

– Да, мастер.

Наконец они вышли на верхнюю площадку. Как и всегда, над слегка вогнутой ее поверхностью свистел сильный ветер. По краям площадки поднимались семь огромных шпилей, наклоненных внутрь, так что зазубренные концы почти смыкались в центре, над выходом с лестницы.

Эдеард бережно усадил Финитана на пол и присел на корточки рядом с ним.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Для умирающего? Совсем неплохо. Честно говоря, я чувствую облегчение. Мало кому с такой точностью удается предвидеть свой последний миг. Это знание бодрит. И мне больше не о чем беспокоиться.

Пальцы Эдеарда осторожно убрали пряди седых волос, упавшие на влажный лоб. Прикосновение к холодной коже помогло ему осознать, что происходит с изнуренным телом Финитана. Бесчисленные про-взгляды, еще более усилившиеся, когда они вышли на открытую площадку, оказывали чуть ли физическое давление. Эдеард ощущал, что город почти замер, сконцентрировав на нем все свое внимание. Все ждали. Сейчас, когда предсказанное приближалось, умолкли даже агитаторы Йаранса.

И снова Эдеард почувствовал про-взгляд неизвестного наблюдателя, он даже проник в структуру самой башни, исследуя все уголки. Источник, как обычно, находился в районе Кобара.

– Сегодня меня нетрудно отыскать, – бросил в ответ Эдеард.

– Кто это был? – спросил Финитан.

– Не знаю. Но, надеюсь, что скоро выясню. Вы же знаете Маккатран: где-нибудь всегда закипает какая-то неприятность.

– Это больше, чем обычная неприятность. Их способности не уступают твоей силе.

– Я думаю, даже превосходят.

– Ты и раньше такое замечал?

– Да, я знал, что появляются люди с выдающимися способностями. Но сегодня это не повод для тревоги.

– Эдеард…

– Нет. – Эдеард обхватил хрупкую кисть Финитана своими ладонями. – Сегодня день ваш и Небесного Властителя. Вы должны раз и навсегда доказать, что поступали правильно. По сравнению с этим все наши волнения ничего не значат. Вот о чем я вас прошу помнить.

Финитан, прислонившись к стене, запрокинул голову, защищенную капюшоном плаща.

– Упрямство до самого конца – до моего конца. Знаешь, в тот день, когда ты впервые вошел в мой кабинет, я боялся, что ты решишь еще на семь лет остаться подмастерьем в Синей Башне. Это было бы напрасно потраченное время. И потеря для всего мира.

– Я всегда знал, что вы преувеличиваете отрицательные моменты.

– Это одно из наименьших моих прегрешений. Думаю, Заступница захочет обсудить его, если я встречусь с ней и со всеми остальными.

– Вы встретитесь. Какая замечательная будет встреча!

– Ха! Я не думаю, что она… – Финитан внезапно умолк, и на его лице появилось выражение беспредельного удивления. – О, Эдеард?

Эдеард повернулся в сторону моря. У самого горизонта над водой быстро поднималось и разрасталось странное пятно.

– Он приближается, – не скрывая своего счастья, прошептал он.

Рука Финитана крепко сжала его пальцы.

– Спасибо тебе, Эдеард. Спасибо за все.

– Я многим вам обязан.

Он уже ощутил, как изумленные телепатические посылы полетели вдоль улиц и каналов. Люди, обладавшие наиболее мощными про-взглядами, ощутили приближение Небесного Властителя к Маккатрану. Через мгновение наблюдатели стали делиться межу собой изображениями. Ошеломленные горожане излучали волны восторженного удивления.

– Я тоже тебе многим обязан, – ответил Финитан. – И теперь пришло время оставить меня здесь одного, чтобы я мог отправиться в последний путь. Скоро я получу ответы. Представь себе, совсем скоро, Эдеард.

Да.

Эдеард поднялся, посмотрел на массивную колонну, внутри которой извивалась лестница, затем перевел взгляд на край площадки.

– Иди, – со смехом поторопил его Финитан. – Будь Идущим-по-Воде. Сегодня и всегда. Побей этого простофилю Йаранса. Но не останавливайся и никогда не забывай, что ты достоин большего, чем кто-либо другой. А в конце пути я буду тебя ждать. Нам предстоит счастливое воссоединение в Ядре, Эдеард. О нашей радости услышат даже внизу.

– До свидания.

Эдеард улыбнулся. Он еще так много хотел сказать, но, как и всегда, времени не осталось. Он повернулся, подбежал к краю платформы и с торжествующим криком прыгнул вниз.

Далеко внизу послышались испуганные крики, и лица всех собравшихся повернулись в его сторону. Эдеард вызывающе рассмеялся и широко раскинул руки, так что полы черного плаща отчаянно захлопали.

Мощный про-взгляд сопровождал его в падении. А затем, в сотне футов от земли, город подхватил его и мягко опустил на мощеный тротуар у подножия башни. Толпа восхищенно ахнула. Кое-где раздались аплодисменты и радостные возгласы.

Максен встретил его иронической усмешкой. Динлей неодобрительно нахмурился. А лицо Кристабель вспыхнуло от гнева. Эдеард смущенно пожал плечами, но этого извинения было явно недостаточно. Она все еще сердилась, когда он подошел и обнял ее за плечи.

– Папочка, – осуждающе зашептала Марили. – Это было очень нехорошо.

– Научи нас так прыгать.

Он подмигнул двойняшкам.

– Небесный Властитель приближается, – уже серьезно произнес он.

Люди в толпе, не переставая возбужденно переговариваться, смотрели на восток. Сначала они ничего не могли увидеть: башни Эйри заслоняли горизонт. Но вскоре изумленные жители Мико и Нефа начали делиться увиденным.

Небесный Властитель поднялся над горизонтом и теперь летел прямо над волнующимся морем. В первый момент Эдеард не смог в полной мере осознать его размеры. Из портового района он выглядел блестящей белой луной, скользящей над волнами, но, постепенно опускаясь, становился все больше. Трудно было даже просто уловить его контуры – вся его поверхность мерцала, словно озеро в солнечный полдень, и искажения света мешали взгляду сфокусироваться. А потом Эдеард понял, что Небесный Властитель не снижался, он просто становился все ближе. Нижняя округлая поверхность держалась примерно в миле над водной гладью, что казалось невероятным – в таком случае в поперечнике он простирался на несколько миль. И все же это было так. Отбрасываемая им тень сделала черным огромный участок серо-голубого моря, а попавшие туда паруса стали серыми и яростно захлопали на ветру, который принес с собой Властитель.

Наконец над изломанной линией городских зданий показался передний край колоссального силуэта. Эдеарда, как и всех собравшихся в Эйри, охватил благоговейный восторг. Размеры этого существа невозможно было себе представить, оно подавляло разум и наводило немалый страх. Небесный Властитель накрыл бы почти половину города.

– Великая Заступница, – прошептал Эдеард, обнимая прильнувших к нему Кристабель и сестер-близнецов.

Он ощущал их близость, но спокойствия не было. Хотелось умолять разум города о защите. При виде такого величия откуда-то из глубины примитивного сознания всплыла мысль о побеге, о поисках укрытия. У Эдеарда вырвался истерический смех. Подумать только, всего несколько минут назад они с Финитаном еще сомневались в Небесных Властителях и намерениях Ядра.

Люди вокруг него падали на землю, кричали от ужаса и закрывали головы руками. На лице Пифии он увидел слезы восторга, она воздела руки к небу, приветствуя пришельца, и всем своим разумом излучала благоговейную радость.

На крышах и улицах Маккатрана вспыхнули яркие солнечные блики. Эдеард наконец рассмотрел, что Небесный Властитель состоял из миллионов тонких прозрачных плоскостей, непостижимым образом изгибавшихся и нигде не пересекавшихся между собой. Солнечные лучи проходили сквозь его корпус, преломлялись и постоянно меняли направление. Эдеард никак не мог понять, то ли он наблюдает флуктуацию света, то ли прозрачные поверхности постоянно находятся в движении. Строение тела Небесного Властителя не поддавалось логике, как его движение противоречило всем законам природы.

Небесный Властитель продолжал свой полет над городом, и вскоре его тень накрыла и Эйри, но темноту постоянно нарушали яркие радужные пятна искаженных солнечных лучей, пробивавшихся сквозь пульсирующий корпус. Вместе с тенью пришел гул, превосходивший громкостью раскаты тысячи гроз. По улицам пронесся ветер, сгибавший деревья, уносивший одежду и мелкие предметы. Вихрь цветочных лепестков, сорванных с деревьев и лиан, взвился к потемневшему небу.

И тогда же стали доступны мысли Небесного Властителя. Каждый человек ощутил на себе мощный поток благожелательного интереса. Успокаивающий и сострадательный, соответствующий колоссальным размерам и великодушию Властителя. Воспрянули духом даже те, кто перед этим кричали от ужаса. В его благожелательности – искренней, на грани смирения – уже никто не сомневался. У людей возродилась надежда, что новые обитатели Маккатрана снова достигли самореализации и заслужили того, чтобы Небесные Властители проводили их к Ядру.

– Смотрите! – закричала Марили.

Эдеард посмотрел, на что показывала дочь. Все трещины неровных стен башни озарились алым светом, как будто внутри до самого ее верха запылал огромный костер. Он поднял голову. Изогнутые шпили наливались фиолетово-белым светом, становившимся все ярче и ярче.

«Эдеард, – донесся до него сильный и устойчивый телепатический посыл Финитана. – Ах, Эдеард, он слышит меня. Небесный Властитель слышит меня. Он заберет меня! Эдеард, он проводит меня к Ядру. Меня!»

Верхушка башни исчезла в ослепительном взрыве света. Языки холодного пламени взметнулись к Небесному Властителю. Про-взглядом Эдеард увидел, что тело Финитана превратилось в пепел, мгновенно развеянный ветром. Но его душа осталась. Теперь Эдеарду уже не приходилось сосредоточивать про-взгляд, чтобы ее ощутить: призрачный силуэт стал виден всем вокруг.

Бывший Грандмастер гильдии эгг-шейперов радостно рассмеялся и поднял прозрачные руки, прощаясь с любимым городом и его жителями. Затем он вознесся кверху в столбе пламени, рвавшегося из башни, и исчез в хаосе света, проникавшего сквозь тело Небесного Властителя.

«Спасибо тебе», – обратился Эдеард к Небесному Властителю.

«Ваша раса снова достигла самореализации, – ответил он. – Я рад. Мы так долго ждали этого дня».

«Мы будем ждать следующей встречи с тобой».

Эдеард улыбнулся громадному существу, сиявшему множеством радуг и без усилий парившему над городом.

Он был не единственным, кто обращался к Небесному Властителю.

«Возьми меня!»

«Проводи меня к Ядру».

«Я достиг самореализации».

«Я прожил хорошую жизнь».

«Забери меня».

«Мой клан вернется, чтобы проводить вас к Ядру, – пообещал им Небесный Властитель. – Готовьтесь».

Небесный Властитель миновал город и стал подниматься над равниной Игуру все выше и выше, пока не взмыл вертикально в небо над вершинами гор Донсори. Эдеард собрал вокруг себя свою семью, чтобы показать им все, что видит он сам. Он был убежден, что одновременно с подъемом Небесный Властитель увеличивает скорость. Скоро за ним уже стало трудно следить, и едва заметное пятно уменьшалось с каждой секундой.

– Ох, папочка, – хором проворковали сестренки, крепко его обнимая.

Эдеард поцеловал обеих дочек. Он давно уже не ощущал такого облегчения и приятного волнения.

– Мы спасены, – сказал он. – Наши души попадут в Ядро.

«Я победил. Я сделал это».

Небесный Властитель продолжал подниматься к невидимым туманностям, уменьшаясь, пока не превратился в дневную звезду, но и она вскоре пропала из вида.

Эдеард помахал ему рукой.

– Мир почувствует нашу радость, когда мы встретимся снова, – прошептал он Финитану.

Он глубоко вздохнул и осмотрелся по сторонам. Большинство людей до сих пор стояли, глядя в чистое лазурное небо. Маккатран еще не скоро вернется к своим привычным делам.

– Ты был хорош, – поздравил его Максен. – Настоящий Идущий-по-Воде.

Кристабель метнула на него сердитый взгляд.

– Зачем ты прыгнул? Это же так опасно.

– Йаранс. теперь не знает, что ему делать, – с мрачным удовлетворением заявил Динлей. – Мы не замедлим этим воспользоваться.

У Эдеарда это вызвало смех.

Глава 4

Рассветные лучи скользнули между узкими хрустальными небоскребами Дарклейк-сити, и с запада прилетел легкий ветерок. На пятьдесят втором этаже башни Бэйвью Ларил прищурился на яркий свет, проникающий сквозь высокие, от пола до потолка, окна гостиной. Он был одет в просторную полосатую пижаму и лежал на диване, где и провел всю ночь. Юз-дубль притенил окна, а Ларил тем временем медленно пошевелил плечами, стараясь размять уставшие мышцы. Недавно активированные биононики не слишком хорошо справлялись с затекшими мускулами, а может, он просто еще не так хорошо овладел принципами программирования, как ему бы хотелось.

Обслуживающий робот доставил кружку горячего черного кофе, и Ларил осторожно отхлебнул небольшой глоток. Лежавший рядом круассан при первом же прикосновении начал крошиться. В изготовлении основных продуктов кулинарные процессоры во Внутренних мирах не имели себе равных. Пятизвездочные комплексы требовали гастрономического опыта хорошего шеф-повара, но для повседневного питания искусственные заготовки вполне годились.

Ларил подошел к затемненному окну и окинул взглядом городскую панораму. Над старинными транспортными артериями уже появились капсулы – разноцветные блестящие машины овальной формы, проносившиеся на строго установленной высоте в ста метрах над поверхностью. На озере, от которого город получил свое название, к причалам уже подходили первые катера. Древние причудливые паромы спешили к первым в расписании пунктам назначения, оставляя за кормой яркий зеленоватый след. Но пассажиров на борту было еще немного. Слишком рано, да и люди пока не успели прийти в себя после шокирующего известия о барьере вокруг Солнечной системы. Большинство горожан, подобно Ларилу, всю ночь принимали новостные каналы, сообщавшие скудные подробности и пространные заявления президента и представителей Флота о том, что можно предпринять. Коротко их высказывания сводились к одному: почти ничего.

Политический совет планеты Октиер выпустил обращение, в котором фракцию Ускорителей единогласно осуждали и призывали снять силовой барьер.

«Как будто это поможет», – подумал Ларил. К одной особенности общества Высших он никак не мог привыкнуть: к невероятному количеству разнообразных комитетов. Они существовали во всех областях деятельности, как на внутреннем, так и на межпланетном уровнях, и в соответствии со строжайшей иерархией образовывали представительное правительство мира. Но именно это позволяло вовлечь всех жителей в процесс управления, так осуществлялся философский принцип общества Высших «Я есть правительство». Ларил, поскольку он пока лишь переходил к статусу Высшего, мог баллотироваться лишь в комитеты нижнего звена, первого из семнадцати уровней. На Октиере не было ни президента, ни премьер-министра, ни председателя. Вместо этого здесь существовал пленум-кабинет (пренебрежительно называемый местными жителями Политбюро) коллективной ответственности. При знакомстве с конституционным устройством здешнего общества Ларил почему-то ничуть не удивился. Даже при том, что повседневную законотворческую работу выполняли сверхмощные интел-центры, бюрократия была настолько сильна, что разрешение требовалось даже на посещение туалета. И Октиер еще считался одним из самых либеральных миров.

Прекрасным подтверждением этой всеобъемлющей демократии и терпимости было почти полное отсутствие эмоциональных всплесков в сегодняшней Гея-сфере. Все жители старались сдерживать осуждение по поводу паломничества Воплощенного Сна, ставшего первопричиной кризиса.

«Тоже не слишком большая помощь» – хотя вряд ли стоило относиться к этому с таким цинизмом. Проявляемое единодушие и решимость произвели впечатление даже на него.

Ларилу оставалось только надеяться, что и он способен на такую решимость. Когда прервался их последний разговор с Араминтой, его юз-дубль принял вброс, сделанный в унисферу Чобамбы. Он молился, чтобы Араминта серьезно отнеслась к предупреждению и побыстрее убралась с Чобамбы. Вызов, конечно, не повторился, а это означало, что она либо схвачена, либо успела убежать. Ларилу оставалось только надеяться на последнее и готовиться. Араминта снова может обратиться к нему за советом или помощью, что в корне противоречило идиотской бюрократии Октиера. В данном случае от единственной личности зависело многое, очень многое. Именно так представлял себе Ларил и собственное будущее. Благодаря своей находчивости и инстинктивной способности избегать неприятностей он мог благотворно влиять на события во всем Содружестве. И вот сейчас он наконец получил такой шанс. И решительно собирался предоставить Араминте все, что ей требовалось.

Для начала он решил не доверять коду, переданному ей для связи с Оскаром. Даже если тот, кем бы он ни был, помог ей в парке Бодант, это еще не означало, что он действительно работает на АНС, как утверждает. Защитить ее от Ускорителей мог и Флот, и какая-то конкурирующая фракция. К специалистам Флота Ларил обращаться не собирался, такого доверия к властям он не испытывал. Кроме того, это неминуемо означало передачу Араминты во власть президента, что привело бы к какому-нибудь политическому компромиссу. Ей было бы намного лучше наладить контакт с фракцией, способной на более решительные действия, чтобы покончить с этим делом.

Всю ночь он при помощи своего юз-дубля осторожно расспрашивал людей, с которыми уже давно не общался. Были предприняты все меры предосторожности: одноразовые коды, защищенные узлы, удаленные отключающие трассировки. Все старые трюки, которым он научился в прошлом. И ему повезло. У приятеля Яковала имелся коллега, чей далекий родственник когда-то имел дело с Протекторатом на Толмине, и его напарник сохранил контакт с фракцией Кустодианцев. Благодаря этому контакту Ларил получил выход на Ондру, активного члена фракции.

После каждого вызова Ларил менял электронную защиту в унисфере, чтобы никто не заметил его повышенного интереса к фракциям. Он полагал, что его усилия были не напрасны: к тому времени, когда он добрался до Ондры, ни один из уровней защиты не зафиксировал никаких шпионских проникновений и попыток отследить его физическое местонахождение.

Последний вызов был направлен Ондре. Она с интересом выслушала его историю и заверила, что на Октиере есть члены фракции, которые согласны дать «совет» другу Второго Сновидца. Только тогда Ларил продиктовал условия встречи. Он гордился своим планом. Больше часа он издали вел наблюдение за Колизеем Джахал, расположенным в семи километрах от башни Бэйвью. Во все выявленные узлы связи был загружен целый набор следящих подпрограмм. Затем он обратился к виртуальной карте и изучил окрестности, подготавливая пути отступления. И, наконец, нанял три произвольно выбранные капсулы-такси, которые должны были поджидать его на общественных стоянках. Все это он сделал еще до разговора с Ондрой. Саму встречу они назначили на девять тридцать утра. Ларил получил уверение, что придет один человек по имени Эсом.

Он допил кофе и отошел от окна. Из спальни вышла Джанин. Они прожили вместе шесть месяцев. Джанин было чуть больше шестидесяти, и после недавнего омоложения она выглядела на двадцать. Миграция во Внутренние миры в таком возрасте свидетельствовала о некоторой неуверенности в себе. И это делало ее весьма уязвимой для его очарования. Ларил прекрасно понимал, как ей необходимо его сочувствие и поддержка. Возможно, подобная расчетливость, равно как и другие неподобающие качества, будут искоренены к тому времени, когда он окончательно достигнет статуса Высшего, но пока его устраивала ее компания. Появление барьера вокруг Солнечной системы, однако, вернуло все ее тревоги, а в нем самом возродило не самые похвальные черты характера.

Глаза Джанин заметно покраснели, но слез в них не было. Густые вьющиеся каштановые волосы утратили пышность и прильнули к треугольному личику. Она посмотрела на Ларила с такой отчаянной мольбой, что он едва не отказался от всех своих планов. В отличие от остальных, Джанин не сдерживала своих эмоций, и в Гея-сфере отчетливо ощущалась ее потребность в утешении.

– Они не могут пробиться сквозь барьер, – охрипшим голосом заговорила она. – Попытки Флота уже несколько часов безуспешны. Теперь они послали туда исследовательские корабли, чтобы провести анализ структуры поля.

– Они что-нибудь придумают, я в этом не сомневаюсь.

– Что они могут сделать? Без АНС мы пропадем.

– Едва ли. Ускорители не сумеют прорваться в Бездну без Второго Сновидца.

– Они поймают ее, – всхлипнула Джанин. – Посмотри, что они уже натворили.

Ларил не стал это комментировать, хотя мог бы достойно ответить. Он провел рукой по подбородку и нащупал отросшую щетину. «Араминта всегда на нее жаловалась. Надо принять душ и сменить одежду».

– Я ухожу.

– Что? Зачем?

– Надо кое с кем встретиться. Со старым другом.

– Ты шутишь, – вскрикнула она, переходя от страха к ярости. – Сегодня? Ты, что, не понял? Они захватили в плен АНС.

– Если мы позволим им изменить нашу жизнь, это будет их величайшая победа. Я намерен делать все как обычно. Иначе они одержат верх.

Она растерянно нахмурилась. Больше всего ей сейчас хотелось поверить его словам, знать, что Ларил прав.

– Я об этом не подумала, – смущенно протянула она.

– Все в порядке. – Ларил обнял ее за шею и поцеловал. Джанни ответила без особого энтузиазма. – Вот видишь? – ласково спросил он. – Нормальность. Вот лучший способ идти вперед.

Перспектива встречи с агентом фракции и участия в большой галактической игре придавала его словам чрезвычайную убедительность.

– Да. – Она кивнула и обняла его обеими руками. – Да, именно этого я и хочу. Нормальной жизни.

Ларил проверил таймер в экзо-зрении. Времени оставалось еще достаточно. Капсула-такси нырнула в овальный проем ангара, занимавшего семьдесят пятый этаж башни Бэйвью. Ларил уселся на мягкое закругленное сиденье и почувствовал себя на вершине мира. «Ничего лучше и представить себе нельзя».

Путь по прямой от башни Бэйвью до Колизея Джахал занял бы пару минут. Ларил не собирался лететь по прямой. Хоть он и был уверен в подлинности представителя Кустодианцев, но все же не собирался допускать ни малейшей оплошности. Поэтому для начала он долетел до яхтенного причала, потом остановился у оперного театра Метрополитен, у городского музея, у дворца ремесел и так далее. Посетив двенадцать объектов после вылета из дома, он наконец дал команду такси спуститься в Колизей. Сверху казалось, что машина опускается в кальдеру небольшого вулкана. Наружные склоны продолговатого конуса были превращены в парк с деревьями и лужайками, извилистыми дорожками и даже парой ручьев, сбегавших вниз через цепочку прудов. На внутренних склонах располагались ряды сидений, где со всеми удобствами могли разместиться до семидесяти тысяч человек. На центральной арене внизу проводились самые различные мероприятия – от концертов до скачек, показательных выступлений и костюмированных празднеств. По верхнему краю Колизея проходила аллея двухсотлетних деревьев рэдка, чьи огромные стволы и мощные ветки едва проглядывали сквозь упругую зубчатую листву цвета выдержанного кларета.

Такси Ларила приземлилось на общественной стоянке в тени деревьев. Он воспользовался сканером бионоников и немедленно обследовал окрестности. С этой функцией он уже успел освоиться и во время полета в такси даже улучшил параметры. Сразу после выхода из машины биононики окутали его тело защитным полем начального уровня. Его плащ-костюм своим сильным мерцанием делал защиту визуально незаметной. Функция сканирования была напрямую связана с регулятором поля, так что в случае обнаружения любой угрозы или необычной активности уровень защиты мгновенно повышался до максимума. Это наряду с остальными мерами предосторожности придавало ему уверенность.

Ларил пересек аллею и вышел к верхнему ряду сидений. Его юз-дубль по шифрованным каналам проверил запасные такси вокруг Колизея и заверил, что все идет нормально. Как и было согласовано с Эсомом, Ларил явился на место встречи первым.

Никаких неприятных сюрпризов возникнуть не должно.

Крутой скользящий пандус спустил его по внутреннему склону до самой арены. Ларил продолжал сканировать окрестности в поисках малейших признаков движения. Но кроме нескольких роботов, медленно передвигавшихся вдоль рядов сидений, ничего не было. Оказавшись на арене, он увеличил радиус сканирования. На расстоянии пятисот метров от него не обнаружилось никаких необычных явлений, никаких непонятных устройств. Похоже, что Эсом в точности следовал договоренности. Ларил удовлетворенно усмехнулся. Все шло отлично.

На противоположной стороне поля что-то шелохнулось. Из высокого тоннеля для участников представлений кто-то вышел. Это была обнаженная женщина, но никто не назвал бы ее соблазнительной. Ее тело казалось настоящим скелетом, обтянутым мерцающим плащ-костюмом. Женщина целенаправленно зашагала по траве в его сторону, за ее спиной заколыхались две длинные алые ленты.

– Эсом? – неуверенно спросил Ларил.

Внезапно затея с этой встречей ему разонравилась. Дальше стало еще хуже. Связь с унисферой прервалась без предупреждения, что в теории было абсолютно невозможно. Мощность силового поля Ларила возросла до максимума. Он испуганно попятился на пару шагов, а потом развернулся и бросился бежать. Из ячейки памяти в экзо-зрении развернулись загруженные заранее пути отступления. До служебного выхода ему оставалось всего пятнадцать шагов, а там начинался обширный лабиринт подземных тоннелей. Женщина-скелет ни за что не сумеет его там отыскать.

Прямо перед ним возникли трое мужчин – они просто появились между сиденьями, отключив маскировку в своих костюмах. Ларил замер.

– Помилуй, Оззи, – простонал он.

Его сканер поля показал, что у мужчин мощное оружие и более сильное, чем у него, защитное поле. Они двинулись ему навстречу.

Дисплей его экзо-зрения вдруг замерцал, как будто при атаке потока квантовых флуктуаций. Ларил даже не успел открыть рот, чтобы закричать, как все вокруг окуталось непроницаемой тьмой.

Устроить ловушку еще никогда не было так легко. Валеан почти устыдилась, насколько все получилось просто. Агенты Ускорителей тайно установили свою версию программы для узла связи в Башне Бэйвью. Невероятно, но Ларил для выхода в унисферу пользовался узлом в своей квартире. Сначала она решила, что вызовы бывшим коллегам – какой-то отвлекающий ход. Нельзя же поступать так наивно. Но оказалось, что он и впрямь полагался на свою сообразительность.

На его последний вызов она ответила сама, представившись Ондрой. И следующей невообразимой нелепостью было его предложение встретиться в Колизее. Его массивные стены представляли превосходный экран для стандартных и полицейских следящих программ. А вызванные для возможного отступления такси, расставленные поблизости от выходов из тоннелей, вызвали у агентов откровенный смех. Что уж говорить о давно устаревшей программе наблюдения, загруженной им в сеть Колизея…

В темноте тоннеля для участников представлений Валеан дождалась, пока Ларил не спустился вниз по скользящему пандусу. Его сканер продолжал работать, но возможности этого древнего устройства еще раз подтвердили, каким наивным был его хозяин. Ее биононики без труда отклонили луч. И как только трое агентов из ее команды заняли свои места за его спиной, она вышла на утренний свет. Ларил был настолько ошеломлен, что даже не проявил никакой агрессии. «Его счастье», – равнодушно подумала она.

Ее помощники направились к объекту. И вдруг сканер поля Валеан зафиксировал странные изменения в структуре квантовых полей. Ее силовое поле повысило степень защиты. Боевая система активировалась.

Ларил исчез.

– Что за чертовщина! – воскликнул Дигби.

«Колумбия 505» зависла в двух сотнях километров над Дарклейк-сити, и ее сенсоры следили за разворачивающейся в Колизее Джахал сценой. Юз-дубль раскрыл для Дигби все фокусы, проделанные командой Валеан в киберсфере Октиера, и обозначил ловушку. По долгу службы Дигби сталкивался с такими людьми и почти никогда не испытывал к ним симпатии. Ларил же значительно отличался от них своей неопытностью. Симпатии у Дигби он тоже не вызывал, но пробудил чувство, близкое к жалости, – глупец, вовлеченный в игру, о которой не имел ни малейшего представления.

Дигби с недоумением смотрел, как такси Ларила опускается на гребень Колизея. Этот человек совершенно не понимал, во что он ввязался. Сенсоры «Колумбии 505» распознавали агентов Ускорителей с двухсот километров, а сканер Ларила оказался настолько примитивным, что не мог обнаружить их с двухсот метров.

Дигби недовольно застонал и активировал корабельную систему прицеливания. Сомнений не оставалось, ему придется вмешаться. Паула абсолютно права: нельзя позволять Ускорителям заполучить Ларила. Точнейшие нейтронные лазеры остановили свои прицелы на Валеан и ее команде.

Дигби еще не решил, стоит ли спускать «Колумбию 505», чтобы подобрать Ларила, или лучше просто удалить вредоносные программы из систем управления его «аварийных» такси и направить их к месту происшествия. Он склонялся к тому, чтобы забрать Ларила: человеку, связанному с Араминтой, нельзя позволить свободно разгуливать по Содружеству.

Валеан вышла из тени тоннеля и направилась к ошеломленному Ларилу. Трое из восьми агентов Ускорителей сбросили маскировочную защиту. Дигби ввел код активации оружия.

В его экзо-зрении внезапно появились странные символы. Этого Дигби никак не мог ожидать. В Дарклейк-сити развернулась телепорт-сфера.

Ларил телепортировался из Колизея. Т-сфера мгновенно исчезла.

Дигби просмотрел информацию со всех имеющихся в его распоряжении сенсоров. Валеан и ее команду волшебное исчезновение Ларила удивило не меньше, с их стороны в городскую сеть были направлены многочисленные запросы. Одно обстоятельство настораживало Дигби еще больше, чем их реакция: ни одна из служб безопасности Октиера о т-сфере даже не упоминала.

Все это было не похоже на действия агентов любой фракции. Он вызвал Паулу.

– У нас проблема.

«Т-сфера? – сказала она, выслушав его доклад. – Странно. На Октиере не было ни одного проекта по использованию телепортации, следовательно, здесь какой-то секрет. Судя по тому, что т-сферу не обнаружила официальная система наблюдения, можно предположить, что с ней тоже что-то сделали».

– Сенсоры «Колумбии 505» определили диаметр двадцать три километра.

«А где точно находится центр?»

– Смотри.

В экзо-зрении Дигби развернулось изображение с визуальных сенсоров. В центре приближенного плана оказался район Олика, один из престижных участков первоначальной застройки неподалеку от берега озера; большие дома в этой местности демонстрировали смешение разнообразных стилей в зависимости от времени постройки или модификации. По центру района вдоль берега проходила дорога. Изображение снова укрупнилось, оставив единственное бунгало из голубого сухого коралла с небольшим плавательным бассейном между двумя крыльями дома. Это было одно из самых скромных строений во всем районе.

«О господи», – воскликнула Паула.

– Источник здесь, – сказал Дигби. – Дом тысяча восемьсот по улице Бриггинс. Зарегистрирован на Поля Грэмли. Он живет здесь… Нет, не может быть.

«Может», – заверила его Паула.

– Ты думаешь, что генератор т-сферы где-то под бунгало? Я могу провести глубокое сканирование.

«Уже не нужно».

– Но…

«Ларил в полной безопасности. Жаль, что Араминта теперь не сможет попросить у него совета, не заплатив определенную цену союзнику Поля».

– Так ты знакома с этим Полем Грэмли? Мой юз-дубль не нашел его личное дело.

«И не сможет. Поль позаботился стереть все данные о себе еще до того, как Найджел и Оззи открыли первую червоточину на Марс».

– Правда?

«Лучше присмотри за Валеан».

– И все?

«Пока все. Я попытаюсь поговорить с Полем».

Дигби понял, что лучше воздержаться от дальнейших расспросов.

Воздух вокруг него странным образом изменился. Ларил больше не стоял в Колизее под утренними лучами солнца и не чувствовал ни малейшего дуновения. Кроме того, здесь явно работал кондиционер. Ларил рискнул открыть глаза.

Из всех самых невероятных вариантов меньше всего он ожидал увидеть старомодную обстановку гостиной, в которой оказался. Осветительные сферы были отключены, и в помещении царил полумрак. Сквозь полупрозрачные серые шторы, закрывавшие высокие полукруглые окна, просачивалась лишь малая часть солнечного света. За окнами он смог заметить небольшой дворик и круглый плавательный бассейн. Дощатый пол в комнате от времени и долгой полировки сильно потемнел, так что структуру дерева уже не было видно. На стенах из сухого коралла висели многочисленные полки.

В нескольких сантиметрах над полом парили элегантные серебристые круглые стулья. На одном из них сидел мужчина. Поверхность сиденья прогнулась под его телом, словно ртуть. Моложавое лицо в сочетании с седыми волосами, подстриженными несколько короче, чем того требовала современная мода, создавало приятное впечатление. Но инстинкт подсказал Ларилу, что человек стар, очень стар. И это не просто уловка, чтобы произвести впечатление на деловых партнеров или подружек. Он даже не решился провести сканирование. Неизвестно, как тот отреагирует.

– Хм. – Его сердце немного успокоилось, и он откашлялся. – Где я?

– У меня дома.

– Я не… Гм, спасибо, что вытащили меня оттуда. Вы Эсом?

– Нет. Такого человека не существует. Ускорители тебя разыграли.

– Им известно обо мне?

Мужчина презрительно приподнял бровь.

– Извините, – спохватился Ларил. – А кто вы?

– Поль Грэмли.

– Значит, я еще глубже увяз в дерьме?

– Не совсем так. – Поль усмехнулся. – Но и уйти отсюда ты не сможешь. Между прочим, это не угроза, а лишь забота о твоей безопасности.

– Хорошо. А кто еще обо мне знал?

– Ну, я. И, похоже, кто-то на корабле с ультрадвигателем, висящем на орбите. Так что вместе с Валеан и ее командой нас уже трое. Осмелюсь предположить, скоро подтянутся и остальные.

– Ох, Оззи. – Ларил удрученно ссутулился. – Мои программы не настолько хороши, как я надеялся?

– Это худшее из всего, что мне доводилось видеть. А я видел многое, можешь поверить на слово. К тому же, мне кажется, ты не представляешь, во что впутался.

– Ладно, а как насчет вас? В чем ваш интерес?

– Скоро ты это поймешь. Я полагаю, сейчас со мной захочет поговорить одна моя старинная знакомая. А в моем возрасте предположения, как правило, оказываются верны.

– Если вы еще не в АНС, несмотря на преклонный возраст, вы, возможно и не агент какой-либо из фракций.

– Я рад, что у тебя есть серое вещество. А вот и она.

В гостиной возникло изображение женщины. Ларил ахнул. Ему не надо было пользоваться программой идентификации, чтобы узнать Паулу Мио.

– Паула, – радостно воскликнул Поль. – Давно не виделись.

«Похоже, этот кризис вынуждает всех стариков взяться за работу».

– Неужели я слышу недовольство в твоем голосе?

«Просто наблюдение. Ларил, ты в порядке?»

Он пожал плечами.

– Вроде да.

«Никогда больше не делай таких глупостей».

Ларил бросил на изображение следователя сердитый взгляд.

«Спасибо, что вытащил его, – продолжила Паула. – Мои люди могли наделать много шума».

– Не за что.

«Валеан быстро тебя вычислит. И нанесет визит».

– Да, она не так глупа, как Ларил.

«Конечно, – согласилась Паула, а Ларил возмутился, но промолчал. – Но у нее задание, и Иланта не даст ей спуску».

– Бедняжка.

«Точно. Дай мне, пожалуйста, код доступа».

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

«Поль. У нас нет времени».

Поль посмотрел на нее с видом мученика.

«Соединяю напрямую».

Изображение Паулы мгновенно исчезло.

– С кем она хотела поговорить? – спросил Ларил.

– С наиболее достойной личностью, поскольку АНС теперь недоступна, – равнодушно ответил Поль.

– И все же… Я так и не понял, кто вы.

– Просто один тип, проживший очень длинную жизнь. У меня имеется собственное мнение, и мне не нравится то, что затевают Ускорители. Поэтому я и помог тебе выбраться.

Один из серебристых шаров-стульев подплыл к Ларилу, и он осторожно присел. Поверхность мягко прогнулась под его телом, образовав очень удобное сиденье.

– И сколько же вам лет?

– Давай посчитаем: я стал взрослым, когда никто еще не путешествовал дальше Луны. Да и то половина населения считала, что это фальшивка. Идиоты.

– Луны? Земной Луны?

– Да. Луна только одна.

– Великий Оззи, но тогда вам больше тысячи лет.

– Полторы тысячи.

– Но почему же вы не мигрировали в АНС?

– Ты так говоришь, словно это обязательно. Не все считают, что биононики и загрузка в АНС – единственный путь к прогрессу. В мире осталось еще несколько независимых личностей. Но, должен признать, мы все очень старые. И упрямые.

– Какова же ваша цель? К чему вы стремитесь?

– Независимость. Свобода. Индивидуализм. Нейтралитет. Что-то вроде этого.

– Но разве общество Высших не дает…

Ларил замолк, увидев, как Поль снова приподнял бровь.

– И по заданию какого комитета ты действовал сегодня утром? – спокойно спросил он.

– Согласен. Я еще не привык к жизни Высших. Я еще не слишком хорошо с ней познакомился.

– Получай свои биононики. Учись ими пользоваться – для тебя это очень актуально. Накопи достаточно РМЭ и занимайся тем, что тебе больше нравится.

– По вашим словам, это так просто.

– На самом деле чепуха. А я вот до сих пор не придумал, чем все закончить. Вероятно, переходом на постфизический уровень. Но я желаю сам принять решение, а не подчиняться чьим-то условиям.

– Знаете, я и сам так думаю.

– Лестно слышать. А, похоже, Валеан нас отыскала.

Ларил в испуге повернулся к окну. Снаружи донесся хорошо узнаваемый пронзительный свист быстро спускающейся капсулы. Даже сквозь шторы было видно, что в дальнем конце недавно выкошенного газона появились два блестящих желтых овоида. Женщина-скелет вышла из первой машины. При виде нее у Ларила заколотилось сердце. Как и в прошлый раз, за ее спиной горизонтально плыли две длинные алые полоски ткани. Следом за женщиной к бунгало направились шесть оснащенных боевымисистемами агентов. Из-под их кожи уже высунулись дула оружия, агрессивно направленные в сторону дома.

– А нам не надо… гм, убраться куда-то в безопасное место? – заикаясь, произнес Ларил.

Его биононики зарегистрировали лучи мощных сканеров, обшаривающие бунгало. Ларил поспешил повысить уровень силовой защиты до максимума.

А Поль беззаботно откинулся назад на своем сиденье и забросил руки за голову, равнодушно наблюдая за приближающимися Ускорителями.

– Более безопасного места тебе не найти во всем Содружестве.

– Вот дерьмо, – простонал Ларил.

Ему очень хотелось спросить, насколько это безопасное место. Если Поль так уверен в своей защите, почему он не сбил капсулы еще на подлете, почему не телепортировал их куда подальше или не вызвал свою команду усовершенствованных агентов? Почему он… ничего не делает?

Валеан подошла к окну, подняла руку и прикоснулась к стеклу указательным пальцем. Стекло стало жидким и мгновенно стекло на пол гостиной.

Ларил напряженно выпрямился, так что заболели мышцы спины. Валеан спокойно раздвинула шторы, шагнула в гостиную сквозь оконный проем, и взгляд ее светящихся розовым глаз обошел комнату.

– Поль Грэмли, как я полагаю, – с полуулыбкой заговорила она.

– Верно, – ответил Поль. – Но я вынужден попросить вас удалиться. Ларил – мой гость.

– Он должен пойти со мной.

– Нет.

В экзо-зрении Ларила снова возникли квантовые помехи. Валеан и ее команду окутала зеленоватая фосфоресцирующая дымка.

– Боюсь, твоя т-сфера не поможет, – сказала она. – Мы блокировали ее своей программой.

Поль склонил голову набок, и длинная прядь волос упала ему на щеку.

– В самом деле? А что, если я обращусь к иронии?

Валеан открыла рот, намереваясь что-то сказать. Потом нахмурилась. Ее руки шевельнулись. И задвигались. Быстро. Они слились в одно неразличимое пятно, а изумрудная аура стала разгораться все ярче, оставляя в воздухе широкие инверсионные потоки фотонов. Женщина повернулась, и опять невероятно быстро. Окутавшее ее сияние стало ослепительно ярким, так что Ларилу пришлось прикрыть глаза. Он снова смог посмотреть на Ускорителей лишь после того, как его биононики подключили визуальные фильтры. Люди превратились в коконы пронзительно-зеленого света. Но он все еще видел контуры их тел, бьющихся внутри светящейся камеры, и их движения были в сотни раз быстрее движений нормального человека. Поднятые кулаки с непостижимой скоростью заколотили по стенкам ослепительных тюрем. Агенты Ускорителей казались отвердевшими сгустками света. Красные ленты Валеан яростно трепыхались внутри кокона, но сияние быстро меняло их цвет. Вскоре они почернели, замерли и начали осыпаться мелкими хлопьями, словно две горсти пепла.

Агенты Ускорителей перестали двигаться внутри своих зеленых коконов, и наблюдать за ними стало легче. Ларил увидел, как у Валеан подогнулись ноги. Изумрудная аура вслед за ее телом опустилась к земле. Еще секунду женщина оставалась на четвереньках, но очередная вспышка бросила ее на землю ничком. После этого зеленое сияние потускнело и стало почти незаметным. Странная кожа женщины стала темнеть, потом утратила свой блеск и превратилась в кожистую оболочку, еще сильнее натянувшуюся на скелете. Из появившихся трещин вытекли струйки жидкости, быстро отвердевшие на деревянных досках пола.

– Ох, Оззи!

Ларил закашлялся, прикрыл рот рукой и поспешно отвел взгляд.

Остальных членов команды Ускорителей постигла та же самая участь.

– Что с ними произошло?

– Старость, – ответил Поль. – То же самое, что ждет каждого из нас, если не соблюдать осторожность. – Он поднялся со стула и подошел к иссохшему трупу Валеан. Зеленоватое сияние исчезло полностью, оставив после себя лишь мерцание силового поля. – Я ускорил ее внутри зоны экзотического эффекта, миниатюрного подобия червоточины. Обычно она используется для приостановки потока времени, но легко достичь и противоположного эффекта, требуется только более мощный импульс энергии. Почти как в Бездне, если уж на то пошло.

Ларил почти боялся спрашивать. Он невольно представлял себе, как Валеан и ее агенты, запертые в крошечном экзотическом пространстве, проживали непрерывную вереницу дней, пока весь мир вокруг них оставался в неподвижности.

– Как долго?

– Около двух лет. У нее были очень сильные биононики, но и они не в силах поддерживать организм до бесконечности. В обычных условиях биононические органоиды подпитываются протеином и прочими веществами, имеющимися внутри мембраны, их запас восстанавливается при работе организма. Но в ограниченном временном поле она не получала никаких питательных веществ. В конце концов ее биононики исчерпали все резервы и превратились в подобие раковых опухолей, пожирающих ее изнутри, вызывающих истощение и обезвоживание.

По телу Ларила пробежала дрожь.

– Но ее силовое поле еще работает.

– Нет, его генерирует моя система безопасности. Кто знает, какие сюрпризы она запрограммировала на случай своей кончины. Если она мертва, это еще не значит, что она не может причинить вред.

Поль быстро восстановил т-сферу, и трупы из гостиной исчезли. Ларил даже не хотел знать, куда они делись.

– Что теперь? – спросил он.

Поль коротко усмехнулся.

– Ты останешься гостем в моем доме, пока Араминта снова не обратится к тебе. Или до тех пор, пока все это не закончится.

– Ох.

– Не расстраивайся. Понятие «здесь» довольно любопытно в пространственном отношении. В конце концов, не думаешь же ты, что я тысячу лет оставался взаперти в одном и том же бунгало.

– Э… нет. То есть, вероятно, нет.

– Вот и отлично. Итак, ты сегодня уже завтракал?

Сразу после того, как Поль Грэмли перевел ее вызов, в каюте Паулы возникло обширное изображение оранжевых и голубых синусоид, уходящих в бесконечность.

– Я так и думала, что ты этим заинтересуешься, – сказала она.

«Человеческие дела всегда меня интересуют», – ответил РИ.

– Вопрос первый: ты в состоянии преодолеть барьер вокруг Солнечной системы?

«Прости, нет. Если уж АНС это не под силу, что говорить о таком ископаемом, как я?»

– Пытаешься вызвать у меня сочувствие?

«А ты на это способна?»

– Вопрос неуместный. Но, могу признать, способна. По отношению к представителям своей расы.

«Паула, ты сердишься на меня?»

– Я согласна с мнением АНС. Твое вмешательство в дела человечества недопустимо.

«Но я и не вмешивался», – возразил РИ.

– Мы раскрыли восемнадцать тысяч твоих агентов. Твоя сеть по численности превышала сеть Звездного Странника.

«Такое сравнение меня оскорбляет».

– Ой, прекрати, – отрезала Паула. – Почему ты приказал Полю спасти Ларила?

«Я ничего не приказывал Полю. Да он уже давно и не слушает ничьих приказов. Тебе известно, что он на пути к постфизическому статусу?»

– Ну, я никогда и не считала его полноценным человеком.

«Это состарившееся тело, что ты видела в компании Ларила, теперь лишь незначительная часть его личности. Если уж тебя так беспокоит вмешательство не-людей, надо бы внимательнее присматривать за ним и ему подобными».

– А они есть?

«Не много, – признал РИ. – Ты и Казимир составляете исключение. Все остальные, достигшие такого возраста, либо загрузились в АНС, либо идут собственным путем, как Поль».

– Так вы с ним теперь коллеги? На равных?

«Это очень человекоцентристская точка зрения: оценивать каждого согласно его силам».

– Скорее, окайзенская, как мне кажется, или присущая праймам.

Волны цветных синусоид ускорили свой бег.

«Ну, ладно. У нас с Полем особые отношения. Тебе ведь известно, что он создал часть меня. Еще в те дни, когда он был одним из молодых специалистов в ККТ и работал над развитием искусственного интеллекта».

– Очень мило. И насколько же вы заинтересованы в проблемах паломничества?

«Очень серьезно. Этот идиот Этан действительно способен спровоцировать уничтожение галактики. Мне пришлось бы двигаться».

– Это ужасно.

«А ты не пробовала передвинуть планету?»

Паула бросила в сторону цветных волн проницательный взгляд.

– Я не пробовала, но знаю человека, который этим занимается. А ты?

«Да, – ответил РИ. – Троблум настойчиво пытается связаться с тобой».

– Нашу встречу на Шолапуре трудно было не заметить. Скажи что-нибудь такое, о чем мне еще не известно.

«Нет, я хотел сказать, что он действительно пытается. Он знал о Стае, и он решил заключить сделку».

– Это уже не актуально.

«Паула, я разговаривал с ним после Шолапура».

– А где он?

«Где-то в космосе на своем корабле. Последний раз, когда мы общались, он был еще в пределах действия унисферы, но точное место мне неизвестно. Его интел-центр хорошо защищен. Я посоветовал ему обратиться к тебе».

– Почему?

«Он помогал строить Стаю. Возможно, ему известно, как преодолеть барьер».

– Он сам так сказал?

«Он не слишком охотно разговаривал. Он заявил, что для отключения барьера существует код».

– Если это и так, код держит при себе Иланта, – заметила Паула. – Проклятье, думаешь, он свяжется со мной?

«Троблум одержим паранойей. И после Шолапура его состояние только усугубилось. Он боится высунуться. Больше всего он боится, что его отыщет Кэт. Но он подумывает обратиться к Оскару Монро».

– К Оскару? Почему?

«Мне кажется, что он считает Оскара единственным, кто достоин доверия в этой галактике».

– Я думаю, так оно и есть. Я предупрежу Оскара, чтобы он за ним присмотрел.

«Хорошо. – РИ немного помолчал. – А каковы твои намерения, Паула?»

– Мои взгляды не настолько либеральны, как у АНС. Я уверена, что необходимо удержать паломников и Иланту от контактов с Бездной. То есть надо найти Араминту.

«Это трудно. Она странствует по тропам сильфенов».

– Они не станут предоставлять ей убежище. Когда-нибудь и где-нибудь ей придется выйти.

«А ты знаешь, что бы она могла выбрать в качестве самого безопасного места? Землю. Разве это не забавно? Иланте, чтобы ее найти, пришлось бы отключить барьер».

Паула одобрительно улыбнулась, глядя на пульсирующие линии. Она знала, что тропы сильфенов проходили сквозь барьер вокруг Альфы Дайсона – Оззи сам ей сказал. Этот ненормальный даже нанес визит Утесу Утреннего Света после окончания войны. Паула полагала, что РИ об этом тоже известно, поскольку он давно был связан с Оззи.

– Логично, – сказала она. – Интересно, а нельзя ли передать ей сообщение. У тебя нет связи с Исток-островом сильфенов?

«Нет. Они не общаются с такими, как я. Я ведь просто машинный разум. У меня нет живой души».

– Значит, нам нужен друг сильфенов.

Извивающиеся цветные линии вспыхнули ярче.

«Их не так уж много, и большинство предпочитают оставаться в тени».

– Крессида, родственница Араминты. Они обе – далекие потомки Меллани.

«Связь довольно слабая, даже для нынешних нелегких времен».

– Да. К тому же Крессида тоже пропала из вида. Но я забыла, что тропы сильфенов проходят сквозь этот барьер. Одна из них начинается на Земле, где-то в окрестностях Оксфорда. Интересно, не сможет ли АНС передать с ее помощью какую-нибудь весточку.

«Если сможет, то передаст».

– Да, а пока… У тебя не найдется припрятанного оружия, чтобы остановить инверсионное ядро?

«У меня нет никакого оружия, – холодно ответил РИ. – Ни припрятанного, ни какого-либо другого».

– Мне трудно в это поверить.

«Конечно. Ты забываешь, что я – информация. Я оперирую внутри некоего подобия физической сети, но она мной не управляет».

– В тебя загружены разумы многих людей. Это не может не повлиять на твою точку зрения.

«Во мне хранятся воспоминания многих людей, – поправил ее РИ. – А это совсем другое дело».

– Хорошо. Но ты хоть знаешь, что представляет собой инверсионное ядро?

«В период между его появлением и установкой барьера я подключался лишь к немногим сенсорам Солнечной системы. АНС до сих пор считает подобные действия грубейшим нарушением. Так что я не могу сказать тебе ничего, кроме того, что оно имеет экзотическую природу. И, что очень необычно, квантовая структура абсолютно недоступна».

– Выходит, неизвестно, что в силах справиться с ним?

«Возможно, флотилии устрашения или воинам-райелям это и удалось бы. Других вариантов я не вижу. И еще: тот корабль, в котором оно скрылось, обладает невероятной мощностью и скоростью».

– Я знаю. Если Араминта попытается связаться с Ларилом…

«Поль и я немедленно подключим тебя к разговору», – заверил ее РИ.

– Спасибо. И позволь мне узнать твой код, если не возражаешь.

«Как пожелаешь».

Светящиеся линии перед глазами Паулы свернулись, и в ее экзо-зрении вспыхнула новая иконка связи. Быстрая проверка при помощи интел-центра показала, что РИ не предпринимал попыток внедриться в корабельные системы. Она этого и не ожидала, но…

Ее юз-дубль открыл секретный канал связи с Высоким Ангелом.

«Паула, – приветствовал ее Кватукс. – Наша ситуация не улучшилась».

– Как я понимаю, президент просил тебя попытаться пробить барьер.

«Да, просил. Мне кажется, это невозможно, но я откликнусь на его просьбу. Бездействие в такой ситуации было бы абсолютно безответственным. В ближайшее время мы прилетим к Солнечной системе».

– Райели снова принимают участие в жизни галактики? Я думала, такое противоречит принципам вашей расы.

«Это особая ситуация, которой мы ждали долгие тысячелетия. Наше вмешательство закономерно».

– Я полагаю, что барьер вокруг Солнечной системы построен по тому же принципу, что и преграда вокруг Пары Дайсона. Ускорители долгое время изучали Темную Крепость.

«Мы тоже выдвинули такое предположение. Если оно подтвердится, Высокий Ангел не сможет пробить барьер».

– А как насчет боевых кораблей райелей?

«Я не думаю, что им повезет больше. Хотя у них могли появиться новые разработки, о которых мне неизвестно. Генератор, что вы называете Темной Крепостью, – вершина нашего искусства».

Последнее заявление вызвало у Паулы легкий трепет облегчения. Древняя загадка наконец решена.

– Это райели построили Темную Крепость? Мы давно отметили ее сходство с Защитными Комплексами вокруг станции Центурион.

«Да. Это устройство с базы Галактического Ядра. У него несколько функций, и силовое поле – лишь одна из них».

– Вы говорили, что Пару Дайсона окружили барьерами аномийцы.

«Так и есть. Мы одолжили им эти устройства. После провала нашего вторжения в Бездну мы построили их очень много. Как верно заметили представители вашей расы, они – последняя линия обороны на случай фазы катастрофической экспансии».

– Значит, райели способны предотвратить экспансию?

«Ответа мы не узнаем, пока она не начнется. Это наилучшая схема, которую мы могли бы создать, но испытаний не было».

– И теперь крайне важно, чтобы Араминта не возглавила паломничество в Бездну?

«Да».

– Я сделаю все, что в моих силах, не сомневайся.

«Я знаю, Паула».

– Но мне может потребоваться помощь.

«Только попроси, я сделаю все, что сумею».

Лес наконец-то расступился, и перед ней на многие мили, до самого берега, охраняемого множеством дюн, раскинулась волнистая равнина, поросшая густой травой. Яркая синева океана сверкала солнечными искрами, пляшущими в ласковых волнах. Араминте стало грустно: она понимала, что ей никогда не придется прогуляться по этому пляжу и искупаться в чистой прохладной воде. Огромное четвероногое животное, на котором она ехала, фыркнуло и помотало массивной головой, словно разделяя ее огорчение.

– Не расстраивайся, все эти красоты природы со временем надоедают, – сказал ей Брэдли Йоханссон.

Он ехал рядом с ней на таком же скакуне, а с другой стороны ленивой рысцой ее сопровождал Облачный Танцор.

– И через какое же время? – поинтересовалась Араминта.

– Лет через тысячу, – проворчал Облачный Танцор. – Природа настолько разнообразна, что достойна восхищения. Ее очарование никогда не иссякает.

Брэдли Йоханссон сжал свой круглый рот и испустил пронзительный крик, похожий на звук трубы. Они провели втроем в пути полтора дня, покинув праздник на берегу залива, и Араминта успела понять, что этот звук означает хихиканье.

– Здесь так чудесно, – вздохнула она.

Свежий бодрящий ветерок с океана пытался развеять ее мрачное настроение. Всадники приближались к глубокой впадине, заросшей небольшими деревцами и густым кустарником. В начале склона блестело небольшое озерцо, и крошечный ручеек, вытекая из него, быстро терялся в зарослях. У самой воды Араминта остановила своего скакуна и перекинула ногу через седло, чтобы сползти на землю по широкому выпуклому боку терпеливо замершего животного. Брэдли Йоханссон подошел, чтобы отстегнуть ее рюкзак. Она никогда не видела, как он спешивается, но понимала, что силы его крыльев при нормальной гравитации для полета явно недостаточно.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он.

– Чертовски нервничаю.

– Твоя решительность восторжествует, – заявил Облачный Танцор.

Он все еще сидел в седле, свернутый длинный хвост лежал рядом, ветерок тихонько шелестел крыльями. Высоко подняв голову, он смотрел в сторону берега. Если бы он был человеком, Араминта могла бы предположить, что он принюхивается.

– Я должна это сделать, – сказала она искренне.

– Я горжусь тобой, дочь нашего друга, – торжественно произнес Брэдли Йоханссон. – В тебе воплотились все лучшие и сильные черты твоей расы. Глядя на тебя, я вспоминаю, почему пожертвовал всем ради нашего спасения.

Араминта наклонила голову, словно никак не могла справиться с пряжкой пояса.

– Я буду стараться изо всех сил, обещаю. Я не подведу вас.

– Я знаю.

Она подняла взгляд и увидела в руках Брэдли Йоханссона маленькую подвеску на серебряной цепочке. Драгоценный камень, оплетенный тонкой серебряной сеткой. Внутри, словно отблеск звездного света, сиял голубой огонек. Он надел цепочку ей на шею.

– Я нарекаю тебя тем, кем ты уже стала, Араминта. Другом сильфенов.

– Спасибо, – выдохнула она. Смешно, но на глазах у нее появились слезы. Она улыбнулась, подняв лицо к Облачному Танцору, а тот поклонился в ответ с самым серьезным видом, что ее безнадежно смутило. – Нет ли у вас каких-нибудь предложений для вашего нового друга? – спросила она, сердясь на себя за жалобный тон. – Мой бывший муж обещал мне помочь, но он не самый надежный из людей, хотя и очень добрый.

– Ларил утратил свою независимость, – предупредил ее Брэдли Йоханссон. – Он все еще может дать тебе совет, но это будет уже не его личное мнение.

– О! Спасибо. – «Откуда вы знаете?» Глупый вопрос. Она всегда заблуждалась, считая сильфенов легкомысленным народом из-за их стиля жизни. «Но это далеко не так, совсем не так». – Значит, остается Оскар? Сумеет ли он мне помочь обезвредить машину, о которой вы предупреждали?

Облачный Танцор и Брэдли Йоханссон переглянулись.

– Маловероятно, – сказал Облачный Танцор. – Никто пока не представляет, что это такое.

– Но кто-то должен знать, – настаивала она.

– Вот это и придется тебе выяснить, друг Араминта.

– Ой, бросьте! Решается судьба галактики, в том числе и вашего собственного существования. Оставьте хоть раз эту магическую чепуху и дайте мне практический совет.

Брэдли Йоханссон опять пронзительно хихикнул.

– Есть один человек, кого ты могла бы попросить, пожалуй, у него хватит ума разобраться в проблеме. Когда-то он был гениальным ученым. И его тоже нарекли другом сильфенов.

– Да, но вспомни, как он поступил с этой почетнейшей из наград, – проворчал Облачный Танцор.

– А как же могло быть иначе, – не без удовольствия ответил Брэдли Йоханссон. – Это и есть его главная черта. Потому-то он и стал другом сильфенов.

– Кто? – потребовала ответа Араминта.

– Оззи, – со вздохом произнес Облачный Танцор.

– Оззи? В самом деле? Я думала… Он все еще жив?

– Очень даже жив, – заверил ее Брэдли Йоханссон. – Оскар доставит тебя к нему. – Он помолчал и печально присвистнул. – Возможно. Помни, друг Араминта, теперь тебе следует соблюдать осторожность.

– Да, да. Я буду осторожна. Не сомневайтесь.

– А потом возвращайся к нам, – добавил Облачный Танцор.

– Обязательно.

В ее голове шевельнулось сомнение, но она быстро подавила его. «Это такая огромная ответственность. И встретиться с Оззи! Помилуй… Оззи».

Брэдли Йоханссон взял ее за руку, и они зашагали к спуску в узкую, заросшую лесом лощину. Араминта вздохнула и решительно шагнула вперед. Она чувствовала, как где-то далеко, петляя между деревьями и кустарниками, открывается тропа, которая приведет ее в лес Франкола.

– И еще несколько слов, если позволишь, – заговорил Брэдли Йоханссон. – Гнев – прекрасное топливо, ты уже убедилась. Гнев на то, что ты оказалась в таком положении, не зная за собой никакой вины, гнев на недальновидность Воплощенного Сна. Этот гнев вкупе с твоей решимостью будет поддерживать тебя в самом начале, сделает тебя силой. Потом наступит момент, когда ты оглянешься вокруг и увидишь все, что тебе пришлось вынести. Это самый опасный момент, когда ты можешь дрогнуть и потерять веру в себя. Такого не должно произойти, друг Араминта. Поддерживай свой гнев, подпитывай его, позволь ему вести тебя вперед. И не сдавайся до самого конца, несмотря ни на что. Вот единственный способ увлечь за собой других: быть силой природы, непреодолимой силой. Ты сможешь это сделать. Тебе многое дано.

Она застенчиво улыбнулась.

– Я все сделаю. Обещаю. Я сумею сосредоточиться.

«Так, что никто и представить себе не может».

Брэдли Йоханссон остановился, и его четырехпалая рука царственным жестом указала ей путь, а крылья гордо расправились. Его величественная фигура замерла на границе между двумя расами, между двумя стилями жизни. Араминта повернулась к нему спиной и шагнула вперед, не позволяя сомнениям овладеть ее мыслями. Навстречу ей начала открываться тропа.

Это здание когда-то было единым домом, экстравагантной резиденцией, построенной для зажиточного хозяина, с десятью спальнями и просторными гостиными, которые выходили в обширный сад, сбегающий до самого леса из даполов на границе города. Здесь был даже плавательный бассейн в форме капли, защищенный изогнутым белым навесом. Дом прекрасно вписывался в общую первоначальную картину района Франкола – района для успешных и богатых горожан, наслаждающихся относительным уединением за высокими зелеными изгородями, разделяющими просторные участки. Роскошь сельской местности в границах города.

После многообещающего старта район попросту дрейфовал в экономических приливах и отливах экономики Колвин-сити. Дома вышли из моды и попали в руки девелоперов, превративших особняки в современные многоквартирные апартаменты. Перепланировка привела к снижению цен и уменьшению популярности района.

Была в этом и положительная сторона: многие дома оставались незаселенными. На первом этаже такого здания Оскар и его команда устроили себе превосходное убежище. В доме имелось две спальни, ванная комната и гостиная, переделанная из обычной жилой комнаты. Но панорамное окно в ней выходило на лужайку, протянувшуюся до самой кромки леса Франкола, что превращало комнату в прекрасный наблюдательный пункт.

Оскар сидел на груде подушек, уложенных на пол перед окном, и вдали между темными стволами деревьев видел лишь слабое мерцание силового купола, закрывавшего город. Он не пользовался сканером из опасений выдать свое присутствие, хотя других наблюдателей это не останавливало. Время от времени его биононики регистрировали сканирующие лучи, источник которых находился где-то неподалеку. На этой же улице Лиатрис обнаружил еще семь квартир, сданных внаем за последние двадцать часов.

Еще две квартиры, давно заселенные, были незаметно заняты чьими-то агентами, рассчитывавшими скрыть свое присутствие при помощи такой нехитрой уловки. Но избежать внимания Лиатриса им не удалось.

«Что же здесь начнется…» – мрачно подумал Оскар. Он ничуть не сомневался, что и об их присутствии тоже многим известно.

После новости о том, что Араминта покинула Чобамбу, некоторые соперничающие команды сократили свою численность. Тропы сильфенов открывали перед ней всю галактику, и они решили, что Араминта вряд ли захочет вернуться в мир, оккупированный армией Воплощенного Сна. Оскар и сам придерживался того же мнения, но ждать здесь, надеясь на удачу, было все же лучше, чем гадать, куда еще она может направиться.

В середине утра, когда Оскар уже пять часов дежурил на своем посту в полной боевой готовности, его вызвала Паула.

«Есть какие-то признаки, что она близко?»

Оскар с трудом удержался, чтобы не закатить глаза, что было бы совершенно бесполезно.

– Ни одна из тринадцати команд, расположившихся на этой улице, ничего не заметила. И восемь эллезелинских капсул, непрерывно патрулирующих границу города, тоже не могут похвастаться результатами. Я полагаю, что и новая команда встречи, залегшая непосредственно в лесу, тоже впустую тратит время.

«Сейчас не подходящий момент для сарказма».

– Паула, не можешь же ты отрицать, что это тупик. Мы сделали все, что в наших силах. Мы позволили ей скрыться от Воплощенного Сна и других агентов. Теперь дело за ней.

«Я знаю. Но несколько агентов преследовали ее по тропе сильфенов, пока та не закрылась».

– Значит, мы теперь не скоро их увидим. По крайней мере, не в ближайшее столетие.

«Хотелось бы надеяться, что у нас есть в запасе сто лет».

– Мы останемся здесь еще на день или два. Если только ты не придумаешь чего-то другого. Скажи, Паула, а у тебя нет связи с сильфенами?

«Нет, никаких».

– Ты меня удивляешь. Если кто и…

«Но я только что разговаривала с РИ».

Оскар не удержался и рассмеялся вслух. Бекия, сидя в противоположном конце комнаты, озадаченно подняла голову.

– На это только ты способна, Паула, – весело сказал Оскар. – Ну, и как там РИ?

«Ничуть не изменился. Так он утверждает. Тем не менее он предпринял кое-какие меры и устранил потенциальную опасность. Но теперь у Араминты в Содружестве не осталось никого, к кому она могла бы обратиться за помощью».

– Ну, теоретически она могла бы обратиться к Флоту.

«Это только теория. Единственная, на данный момент».

– Что ж, будем надеяться, что она сработает.

«Да. Кроме того, у нее имеется один достойный контакт с представителем официальной власти. С тобой».

– Проклятье.

«Есть и еще кое-что».

Оскар поддался искушению и все-таки закатил глаза.

– Что именно?

«С тобой может связаться человек по имени Троблум. Если это произойдет, я должна знать немедленно. А ты постарайся его выследить. Если удастся, доставь его прямо в участок».

– Ладно. А кто это?

«Немного странный ученый, который может знать, как преодолеть барьер вокруг Солнечной системы. Я высылаю тебе его файл. Да, Кэт тоже охотится за ним, так что будь осторожен».

– И она тоже? Ты меня радуешь. Что-нибудь еще?

«Это все, Оскар. Спасибо тебе».

Оскар увидел, как файл появился в его памяти, а затем канал секретной связи закрылся. Он вздохнул и начал знакомиться с Троблумом. Бекия опять отвлекла его внимание. Ее мысли излучали в Гея-сферу импульсы уныния и гнева. Оскар хотел воспользоваться Гея-сферой как дополнительным средством для слежения за Араминтой. На случай ее возвращения они уже разместили в лесу Франкола три десятка датчиков, и вдобавок Лиатрис сумел подключиться к сенсорам и коммуникационным каналам других агентов и команды встречи. Но Оскар надеялся получить какой-нибудь сигнал о ее приближении еще с тропы. Он полагал – хотя и без особой уверенности, – что почувствует открытие червоточины сильфенов. В здешней Гея-сфере было что-то необычное, какое-то ощущение древности и невероятной отдаленности. И чем сильнее он сосредоточивался на этом ощущении, тем более ускользающим и неуловимым оно становилось. Потому Оскар позволил ему оставаться где-то на грани восприятия, но гея-частицы держал полностью открытыми. Конечно, эмоциональные всплески Бекии ему очень мешали.

– Что такое? – наконец спросил ее он, когда ощутил очередной всплеск возмущения, заставивший его отвлечься от описания впечатляющей коллекции Троблума.

Он отвернулся от окна и из-под поднятого визора сердито посмотрел на Бекию, не скрывая своих чувств и в Гея-сфере.

В ответ он получил почти негодующий взгляд. Бекия, поджав ноги, сидела на угловом диване с чашкой горячего шоколада. Рядом на полу лежала ее броня.

– Ты не следишь за местными новостями? – воскликнула она.

Оскар одетой в перчатку рукой махнул в сторону леса.

– Нет! Если ты помнишь, сейчас моя смена. Я должен сосредоточиться на том, что происходит снаружи.

– Напрасно ты так раздражаешься. Удаленные сенсоры оповестят нас заранее. Кроме того, ты ведь и сам считаешь, что она сюда не вернется, разве не так?

– Мы должны быть готовы к любому повороту событий, – возразил он, сознавая, насколько слаб его аргумент.

– Оскар, тебе известно что-то, чего мы не знаем?

Опять возник этот едва уловимый оттенок недоверия, появившийся в их отношениях сразу после столкновения с Кэт.

– Некоторые агенты, предположительно, попали на тропу сильфенов на Чобамбе, – сказал он. – Паула считает, что они могут заставить ее выйти раньше, чем ей самой бы хотелось. Я лично считаю, что это чепуха, но…

– Их тропы проходят далеко не по прямой линии, ты и сам прекрасно знаешь.

– Знаю. А что тебя так встревожило?

– Местные новости. Обстановка здесь становится все напряженнее.

– Я думал, это невозможно.

– Посмотри сам. А я пока послежу за удаленными сенсорами.

Оскар, вопреки своим намерениям, дал команду юз-дублю приготовить обзор новостей. Бекия оказалась права: ничего хорошего. После подтверждения, что Араминта находится на Чобамбе, Пелим начал вывод военизированных сил с Виотии. Операция была хорошо спланирована, вывод начинался с наиболее удаленных от Колвин-сити городов. Первым освободился от огромных темных капсул Людор, столица мира, расположенная на континенте Суворов. Там же было больше всего последователей Воплощенного Сна. После ухода эллезелинской полиции коренные жители Виотии ополчились против них. Местные силы правопорядка никак не пытались бороться с их выступлениями, а в некоторых случаях и сами к ним присоединились. Больницам, и без того переполненным пострадавшими, пришлось принимать новый поток раненых.

В ответ Пелим заявил, что присутствие сил Эллезелина сохранится в Колвин-сити до тех пор, пока не будет обеспечена безопасность приверженцев Воплощенного Сна. Об остальной планете он ничего не сказал, и отход военизированных отрядов продолжался. Тысячи верующих бежали в своих капсулах, надеясь проскочить сквозь червоточину, но Пелим не снимал силовое поле вокруг Колвин-сити, приказав пропускать только капсулы Эллезелина. Тысячи отчаявшихся беженцев остались в небе за границами города. Десятки тысяч счастливчиков, успевших обзавестись жильем в городе, оказались на враждебной территории и в страхе пытались пробраться к докам, откуда надеялись вернуться на Эллезелин через червоточину. Но это было почти невозможно: местные жители заполонили все улицы, выглядывая приезжих фанатиков. Все эллезелинские капсулы внутри силового поля теперь занимались только массовой эвакуацией. Пелим предупредил, что введет комендантский час, если жестокие нападки не прекратятся. Это не помогло, группы разъяренных горожан уже не дожидались, пока приверженцы Воплощенного Сна решатся выйти на улицу. Поступали сообщения о взломах домов. Осмелевшие репортеры публиковали изображения забитых насмерть людей и пострадавших детей. А у наиболее преданных поклонников Воплощенного Сна не было даже ячеек памяти, поскольку их не было у Эдеарда, и они стремились в мир снов Иниго, где подобные приспособления не имели смысла.

– Дерьмо, – буркнул Оскар.

Виотии, чтобы оправиться от потрясения, потребуется целое поколение. Если этот мир вообще сможет оправиться. И если следующее поколение будет жить.

– Нам не положено ни на что отвлекаться, – негромко сказала Бекия. – Но иногда это очень трудно. Настоящее испытание наших сил.

– Я пережил худшие времена, – произнес Оскар, безуспешно стараясь придать своему голосу убедительность.

«Погибшие дети. Господи! И это в Содружестве, где все должны жить в счастье и безопасности».

– И они не должны повториться.

– Согласен. – Он убрал новости в периферийную область. – Что-то в этом роде.

Из-за того, что он отвлекся и перестал обращать внимание на странную нить древней мысли в лесу Франкола, он почти сразу почувствовал, что она шевельнулась и начала меняться. Обновляться, другой аналогии он подобрать не мог.

– Эге, – пробормотал Оскар.

Естественно, как только он попытался сосредоточиться на этом ощущении, проклятая нить ускользнула из поля его восприятия.

– Что такое?

Бекия привстала с дивана.

– Надень свой костюм.

Юз-дубль продемонстрировал ему изображения с удаленных сенсоров. Судя по всему, не он один был настроен на тропу. Несколько членов команды встречи зашевелились в гуще нависших ветвей и показались между стволами даполов. Из окна гостиной он заметил, как, отчаянно хлопая ярко-синими крыльями, поднялась в небо стайка кайларов. «Не может же она быть такой глупой», – подумал он. Девчонка, которую он видел в парке Бодант, очень боялась, но все ее поступки свидетельствовали об уме и находчивости.

Оскар открыл секретный канал связи с Томансио, бесцельно летавшим над городом в украденной ими капсуле.

– Перебирайся поближе. Я думаю, ты нам скоро понадобишься.

– Она близко?

– Еще не знаю, но что-то происходит.

– Уже лечу. Буду через пару минут.

Сенсоры показали, что несколько агентов в полном боевом облачении покинули дома и по лужайкам и газонам помчались к лесу.

Бекия, застегивая шлем, подошла к окну. Оскар активировал защитное поле, и его визор немедленно опустился. Он наскоро проверил оружие крупного калибра. Биононики подключились к его мышцам, в кровь поступила первая доза ускоряющих препаратов.

– Ну вот, все сначала, – уныло прошептал он.

Маломощный импульс дезинтегратора разнес окно, и они выскочили из дома.

«Искупление Меллани», не выходя из трансмерного погружения, повис в тысяче километров над Виотией. Пассивные сенсоры собрали всю доступную информацию и показали, что вокруг планеты в космосе не летало ничего, кроме корабля компании «Дамбаванд», парившего на тысячекилометровой орбите. Для пассажирского корабля он был оснащен чрезмерно мощными орудиями, к тому же частично активированными.

Юз-дубль Троблума по безопасному трансмерному каналу подключился к планетарной киберсфере, что позволяло следить за происходящим внизу. Кроме того, юз-дубль должен был предупредить о любых признаках присутствия РИ. До сих пор он их не обнаружил, но Троблум почему-то не сомневался, что РИ принимает передаваемые по каналу данные.

– Зачем мы сюда прилетели? – спросила Катриона Салеб.

Она сидела на высоком стуле у стены, в которой был открыт небольшой бар. Соответственно, и ее наряд – изящное облегающее платье синего цвета – предназначался для вечернего выхода, а волосы были тщательно завиты в длинные локоны и украшены мелкими красными самоцветами.

– Этот курс я задал еще до появления Стаи, – ворчливо ответил Троблум. – И нам надо испытать гипердвигатель.

– Ты собираешься послать ему вызов? – спросила Катриона, глядя на изображение Виотии, проецируемое в центре каюты.

– Кому?

– Оскару Монро.

– Нет.

Он развернул в экзо-зрении несколько эксплуатационных графиков и стал изучать показатели работы гипердвигателя. Периферийные дисплеи продолжали демонстрировать проявления жестокости местных жителей по отношению к последователям Воплощенного Сна.

– Если ты им поможешь, они смогут избавить тебя от Кэт.

В его экзо-зрении юз-дубль сдвинул в сторону эксплуатационные графики, и Троблум сердито посмотрел на Катриону.

– Они в любом случае это сделают. Паула знает, что Кэт выведена из небытия, и не успокоится, пока не загонит ее обратно. Все кончено. Тебе понятно? А теперь я займусь гипердвигателем. Как только пойму, что он функционирует нормально, мы улетим.

– Ты же знаешь, я просто хочу, чтобы тебе ничто не угрожало. – Катриона взяла со стойки высокий стакан с коктейлем и выпила тягучую красную жидкость. Потом покрутила оставшиеся на дне кубики льда. – И еще я знаю, что ты должен лично следить за Кэт. Если ты сейчас убежишь, ты никогда не узнаешь, что произойдет. А так жить невозможно. Всю оставшуюся жизнь ты будешь видеть ее повсюду и вздрагивать от любого непонятного звука.

– Не такой уж я и слабый.

– Если не боишься, пообщайся с Оскаром.

– Ты говоришь как машина.

Она надула губки, и блестящие мембраны на них потемнели до насыщенного пурпурного оттенка.

– Ты иногда становишься настоящим ублюдком, что и не удивительно для человека, которому ни до кого нет дела.

– Заткнись. Я серьезно.

Он усилил интенсивность экзо-зрения. На улице Колвин-сити толпа, вооруженная силовыми инструментами и толстыми дубинками, гналась за семьей последователей Воплощенного Сна. Их выдавала одежда, сшитая из простых старомодных тканей. Двое взрослых тащили за собой трех перепуганных ребятишек, старшему из которых было не больше одиннадцати. Это происходило в жилом квартале, где здания стояли плотно друг к другу. Отец семейства, похоже, узнал один из домов и бросился к входу, отчаянно крича и барабаня кулаками по двери. Толпа остановилась, и преследователи, словно повинуясь древнему охотничьему инстинкту, стали окружать своих жертв. Мужчина продолжал колотить в дверь, а женщина умоляла пощадить ее детей. Затем, словно убедившись, что ее положение безнадежно, она обняла ребятишек и разрыдалась. Взгляд сфокусировался на поднимающихся самодельных дубинках – передававший сцену репортер отлично знал свое дело.

Троблум непроизвольно отвернулся, и юз-дубль отключил новости: слишком уж это было наглядно.

– Ты хочешь стать человеком? – спросил Троблум. – Ты думаешь, что я выращу для тебя клон и загружу твою личность?

– О чем ты?

– Ты на это надеешься?

– Нет, – с искренним изумлением воскликнула Катриона.

– Я этого не сделаю. Никогда. Люди не нужны Вселенной. Нам нечего ей предложить. Наша раса должна остаться в прошлом. Она не несет ничего, кроме страданий и горя. Внешние миры заполнены животными. Их нельзя назвать полноценными людьми. Они не думают, а просто действуют. Животные, вот они кто. Просто животные.

– А каким же ты видишь полноценного человека? Таким, как ты?

– Настоящий человек должен стремиться к независимости. Если бы ты была реальной, ты бы хотела обзавестись телом. Ты обсуждала это с Тришей, Изабеллой и Говардом?

– Троблум? – Она так разволновалась, что сорвалась на крик. – Перестань.

– Говард участвовал в этом? Вы собирались надавить на меня?

– Нет.

– Ты сказала обо мне Кэт? – завопил он.

– Прекрати!

– Ты мне не нужна.

– Но мне нужен ты. Я люблю тебя.

– Не говори глупости.

Она спрыгнула со стула и опустилась перед ним на колени.

– Я существую только благодаря тебе. Как же мне тебя не любить? Я бы не предала тебя. Не смогла. И ты это знаешь.

Троблум вздрогнул. Его рука потянулась к ее густым, туго завитым волосам.

– Пожалуйста, – со слезами на глазах взмолилась она. – Прошу тебя, Троблум, не изводи себя.

Он вздохнул, опустил ладонь на ее голову, ощущая кожей упругие пружинистые завитки. Потом ее пальцы обхватили его руку, даря ему тепло легкого прикосновения. Она стала по очереди целовать его пальцы. Троблум застонал – не то от стыда, не то от удовольствия. «Она не настоящая. Это виртуальная проекция. А если для меня именно она и есть совершенное существо?» Он никак не мог собраться с мыслями.

– Ты изменишься, – прошептал он. – Если я дам тебе физическое тело, ты станешь другой. Твои программы разойдутся по нейронной сети, которую невозможно контролировать. Я не хочу, чтобы ты менялась.

– Мне не нужно физическое тело. Мне нужен только ты. Всегда. И ради этого я хочу, чтобы ты был счастлив и спокоен. Ты понимаешь, Троблум?

– Да, – выдохнул он. – Я понимаю.

Сенсоры корабля зарегистрировали над Колвин-сити энергетические разряды. Троблум нахмурился.

– Что это? – воскликнул он.

Юз-дубль по его команде запустил детальное сканирование.

Араминта уже давно не пользовалась композиционной программой Ликана. Сама по себе программа была полезной, но одно лишь воспоминание о Ликане заставляло ее смущенно поеживаться. Очень глупо. Сейчас она не может позволить себе такой слабости.

Она шла вдоль ручья, а восприятие обгоняло ее, исследуя тропу, впитывая все ощущения. Где-то вдали громоздился источающий сочувствие Исток-остров. Человеческая Гея-сфера была наполнена волнением и нетерпением. Другая ветвь сознания сперва потянулась к Небесному Властителю, но затем Араминта вздрогнула и мысленно отпрянула. А ноги продолжали отмерять шаги. Деревья по сторонам стали выше, растения предыдущего мира постепенно сменялись знакомыми формами леса Франкола. Она уже знала, где тропа выведет ее в этот лес, и даже ощущала аромат поникших ветвей. Мысленное восприятие обнаружило в кустарнике группу притаившихся людей: сложные технические приспособления делали их почти невидимыми, а их сознание свидетельствовало о холодной решимости. Они ждали ее.

Близился конец пути, но Араминта знала, насколько гибкой может быть тропа. Ее окончание удерживалось на одном месте желаниями сильфенов, напетыми тысячелетия назад. Она постаралась проявить свое собственное желание. Но ему явно недоставало отчетливости, и тропа упрямо оставалась на прежнем месте. Вот тогда Араминта и призвала на помощь композиционную программу. Она почувствовала, как спокойствие разливается по телу, позволяя сосредоточиться на каждом ощущении.

После этого стало совсем нетрудно почувствовать вплетенные в тропу мелодии. Она начала формировать новые мелодии своих желаний, навеянных приятнымивоспоминаниями и очень хрупкой надеждой.

Ноги продолжали нести ее вперед, оставляя отпечатки на влажной траве, а мелодия крепла, пропитывая каждую клеточку ее сознания. Иногда вызванные изменениями повороты заставляли ее покачиваться, но Араминта была счастлива: конец тропы передвигался вместе с ней, унося туда, куда она стремилась всей душой. Из поджидавшего ее дома уже доносились так хорошо знакомые мысли.

Араминта открыла глаза и через обширный газон взглянула на большой старинный дом. Радостная улыбка быстро сбежала с ее лица. Там был пожар. Над тремя высокими арками первого этажа белую стену осквернили длинные пятна копоти. Два балкона обрушились. В крыше зияла дыра, похоже, с оплавленными краями.

– Оззи милосердный, – простонала она.

Композиционная программа, овладевшая всем ее сознанием, притупила страх, не позволив ему повлиять на ее поведение.

– Бови! – крикнула Араминта и побежала к дому. – Бови!

Два мистера Бови, стоявшие у бассейна, повернулись на ее крик. В Гея-сферу выплеснулся целый вихрь удивления.

– Ты жив, – вздохнула она и остановилась в нескольких метрах от них.

Один мистер Бови был тем темнокожим мужчиной, с которым она встречалась на их первом свидании и которого считала его воплощением. Рядом с ним стоял молодой светловолосый парень. У их ног лежало еще одно тело, неподвижное, прикрытое пляжным полотенцем.

– О нет, – воскликнула она. – Только не один из вас.

– Эй, – произнес старший из мистеров Бови, обнимая ее. – Все в порядке.

В каком-то дальнем участке ее разума возникло удивление: она оставалась совершенно спокойной и полностью контролировала свои эмоции. Она знала, что должна сказать, хотя энергии голосу явно не хватало.

– Мне так жаль. Это полностью моя вина.

– Нет, не надо.

– Я должна была все тебе рассказать. Предупредить. Я убежала, потому что не хотела тебя впутывать, не хотела причинить боль.

Они оба непроизвольно оглянулись на тело.

– Все в порядке. Ты вернулась, и это главное.

– Нет, не в порядке. Они убили одного из вас. – Импульс сожаления и вины насторожил ее. – Нет, не только одного? Сколько еще погибло?

Он отступил на шаг назад, но не снял рук с ее плеч.

– Скажи, – потребовала она.

– Пятеро, – смущенно ответил он, словно был в чем-то виноват.

– Ублюдки!

– Не важно. – Он невесело усмехнулся. – В этом смысл мультиличности: утрата тела не так уж много значит. Некоторые из нас находятся в разных частях города, и никто не знает, сколько их там. По крайней мере, эти бандиты. Я в безопасности. В большей безопасности, чем ты.

– Все равно, я виновата. Не следовало мне сюда приходить. Нельзя было появляться, пока все это не закончится.

– Я рад, что ты здесь, – искренне сказал он. – В самом деле, очень рад. Видеть тебя, знать, что ты жива и здорова, это уже хорошо. – Оба мистера Бови посмотрели на Кэрнс, несущий свои мутные воды мимо лужайки. – Как ты сюда пробралась? Все думают, что ты на Чобамбе.

– Это долгая история.

Над домом прокатился гул, похожий на отдаленный раскат грома. Араминта повернулась, пытаясь угадать его источник, и под самым куполом силового поля заметила вспышки энергетических разрядов. Ей не пришлось прибегать к помощи каких бы то ни было программ, чтобы понять, что стрельба ведется в районе Франкола.

– Неужели опять? – простонал мистер Бови. – Хватит уже!

– Это опять из-за меня, – безучастно сказала Араминта. – Они дерутся, потому что ищут там меня.

– Араминта.

Они оба воскликнули одновременно, и с одинаковым отчаянием в голосе.

– Мне нельзя оставаться. Рано или поздно они меня найдут.

– Тогда беги. И я пойду с тобой. Мы будем скрываться. Может, Флот сумеет тебе помочь.

– Нет. АНС в плену. Никто нам не поможет, никто не остановит Воплощенный Сон. Теперь это мое дело.

– Твое?

– Я не буду убегать и прятаться. Больше не буду. Я знаю, что не имею права просить, потому что струсила и ничего тебе не рассказала.

– Я все понимаю.

– Ты хороший, слишком хороший. После того как все это закончится, я бы хотела, чтобы мы оказались вместе. Хочу, чтобы ты знал.

Он снова привлек ее к себе.

– Так и будет, – решительно прошептал он. – Обязательно будет.

– Я должна кое-что сделать, – сказала Араминта. – Мне этого очень не хочется, но другого пути я не вижу. У меня есть идея, и мне потребуется твоя помощь.

Двадцать шестой сон Иниго

а все годы, прожитые в Маккатране, Эдеард так и не удосужился начертить карту глубинных тоннелей. Он знал, что есть пять больших концентрических кругов, образующих главные маршруты, и множество извилистых переходов между ними. Их соответствие улицам и проспектам на поверхности он представлял себе на уровне инстинкта. За пределы самого большого круга выходили длинные ответвления, тянувшиеся под равниной Игуру, но они располагались хаотично. Когда-нибудь он обязательно пролетит по этим ярко освещенным тоннелям и посмотрит, куда они выходят. Когда-нибудь, когда у него будет время.

А сейчас он просто радовался, что внешний круговой тоннель несет его к улице Гринал в районе Беллис, где у Маркола возникли трудности с противодействием необычайно сильной психике. Эдеард уже несколько месяцев, а может, и дольше не пользовался тоннелями, подземные вылазки стали редкими. Последние несколько лет у него не было причин для особой спешки, тем более по делам службы констеблей. Теперь, проносясь где-то под Парком Лизье, он испытывал откровенный восторг и проклинал свою неуверенность среднего возраста. Встречный ветер яростно хлопал полами плаща, едва не срывая его с плеч. Эдеард, словно ныряя, вытянул руки перед собой. Потом перевернулся. Удивительно приятное ощущение, от которого кровь забурлила в венах. От радости новой жизни из его груди вырвался ликующий вопль. Эдеард кувыркался снова и снова. Мимо пронесся поворот в боковой тоннель. Потом еще один. Он был уже почти под Беллисом, близко к своей цели. Возникло желание еще раз пролететь по большому кругу просто для собственного удовольствия. «Маркол и его отряд наверняка смогут справиться сами».

Внезапно впереди из-за плавного поворота что-то показалось. В этих залитых белым светом трубах Эдеард никогда не пользовался про-взглядом и потому был застигнут врасплох. Он едва успел сформировать щит из третьей руки, как мимо пронеслись два обнявшихся тела. Оглушительно кричащие подростки. Они летели совершенно нагими и в вихре ветра самозабвенно занимались сексом. Их застывшие в экстазе лица мгновенно промелькнули и пропали из вида, и восторженные крики быстро затихли в шуме ветра. Эдеард устремил следом свой про-взгляд, но тоннель скрыл пролетевшую пару за поворотом.

Он быстро оправился от потрясения и попросил город унести его в обратную сторону, чтобы догнать и перехватить незнакомцев. Как и обычно, он замедлил движение и опустился на пол тоннеля. Затем несущая его сила изменила направление, и он полетел в обратную сторону.

На этот раз он прощупывал про-взглядом все вокруг. Но восприятие в тоннеле было затруднено даже для него. Эдеард ощущал город в паре сотен ярдов над собой, и то лишь благодаря отчетливо видимым каналам. Все остальное различить было невероятно трудно.

На мгновение ему показалось, что он уловил присутствие подростков в сотне ярдов перед собой, но вскоре снова потерял их след. У ответвления одного из боковых проходов он уже не знал, в какую сторону повернуть. Он притормозил и остановился перед развилкой, заглянул в один тоннель, потом в другой, словно отыскивая следы, потом попытался проникнуть про-взглядом в стену тоннеля, чтобы отыскать воспоминания. Материя города сохраняла память обо всех событиях на протяжении десятков лет.

И в этот момент он испытал второе потрясение за утро. Никаких воспоминаний о молодой паре не было. Он ощутил отклик тоннеля на собственный полет всего несколько минут назад, но кроме этого – ничего.

– Во имя Заступницы, как же они…

Эдеард нахмурился, прислушиваясь к отголоскам собственного голоса, раскатившимся между стен тоннеля. Внезапно в главном тоннеле послышался тихий смех, но он решил, что гоняется за призраками.

– Провались все в Хоньо, – проворчал Эдеард и попросил город вернуть его в Беллис.

Улица Гринал представляла собой довольно приятный бульвар, пересекавший район от Изумрудного до Дубового канала. По его сторонам стояли самые различные дома – от особняков с продолговатыми тимпанами до широких полусфер с остроконечными арками, где приютились небольшие магазинчики, и зданий в форме тройных сросшихся цилиндров с нависающими крышами, которые делали их похожими на шишковатые каменные грибы. Сержант Маркол разбирался с происшествием на площади Пяти Фонтанов, неподалеку от Дубового канала. На площадь выходила терраса с вогнутой внешней стеной и похожим на улей зданием, состоявшим из мелких помещений, которые соединялись между собой короткими трубами-переходами, расположенными без всякого порядка, словно все сооружение было когда-то прогрызено гигантскими насекомыми. Странная форма как нельзя лучше подходила купцам и торговцам, предлагающим мелкие, но очень дорогие товары. Здесь почти никто не жил, но всегда было многолюдно.

Эдеард поднялся на поверхность перед угловой аркой и, автоматически нагнув голову, вошел внутрь. В сумрачном пространстве его встретила атмосфера враждебности и сдерживаемого гнева. Едва он перешагнул через порог, как сразу ощутил на себе сильный про-взгляд. Он попытался проследить его до источника, но наблюдатель, находившийся где-то в Зельде, быстро отвел взгляд.

Эдеард немного помедлил, задумчиво поджав губы. Такого он не замечал уже несколько лет. Кто бы ни проявлял к нему тайный интерес в прошлом, он оставил это занятие после возвращения Небесных Властителей. И Эдеард не считал, что сегодняшнее проявление любопытства можно отнести за счет простого совпадения.

Маркол ждал его на втором этаже, в небольшом магазинчике торговца травами, куда надо было пройти по спиральному переходу, соединявшему несколько мелких клетушек. Стены магазина полностью скрывались за коврами с геометрическими узорами. В фонарях, свисающих на длинных цепочках, горело джамоларовое масло, дающее желтоватый свет. Воздух был так насыщен самыми разными ароматами трав и спирта, что, казалось, можно увидеть, как он клубится. Украшением комнаты служили самые разнообразные трубки для курения кестрика, выстроившиеся рядами на узких полках. Несколько разбитых трубок валялись на полу. Пучки длинных продолговатых листьев этого наркотического растения висели на крючках и сохли в сильно прогретом помещении. Здесь же висели связки стеблей, семенных коробочек и листьев, незнакомых Эдеарду. Часть растений тоже была сброшена на пол и растоптана.

Эдеард сразу понял, между кем возник спор, как только раздвинул занавес из бус: двое мужчин, стоя в противоположных углах помещения, все еще бросали друг на друга гневные взгляды и излучали мысли, пропитанные злобой. Одним из них был довольно тучный старик в костюме, разукрашенном вышивкой в том же стиле, что и висящие на стенах ковры. В нем Эдеард сразу признал хозяина лавки.

Второй мужчина, которому не было еще и тридцати, принадлежал к хорошо знакомому Эдеарду типу людей. Отпрыск благородного семейства, занимающий одну из низших строчек в списках субсидий, очень красивый и столь же высокомерный, живущий не по доходам благодаря кредитам торговцев. Эдеард заподозрил, что купец-травник как раз и был одним из его кредиторов. Два сопровождающих Маркола констебля уже надели на него наручники, небрежно засучив рукава темно-красного бархатного пиджака. Эдеард еще раз окинул взглядом помещение, не понимая, зачем его вызвали. Потом он внимательнее присмотрелся к молодому мужчине, отметив его высокие скулы, темные растрепанные волосы и светло-карие глаза, в которых читался неприкрытый вызов.

«Я уже видел его раньше. Но где? Тогда он был моложе. Провались в Хоньо, моя память».

– В чем проблемы? – беззаботно спросил он.

– Нас вызвал Колфал, – сказал Маркол, показывая на хозяина лавки. – Утверждал, что к нему применено психологическое воздействие. Татал оказал сопротивление при аресте, – пояснил он, кивая в сторону молодого аристократа, продолжавшего презрительно усмехаться. – Крепкий орешек.

– Я ничего подобного не совершал, – заявил Татал.

Он говорил вежливо, но, судя по акценту, вырос не в Маккатране. Эдеард предположил, что парень – выходец из южных провинций. Он поднял палец, приказывая Таталу помолчать, и повернулся к Колфалу.

– Зачем Таталу понадобилось прибегать к психическому воздействию?

Ярость Колфала мгновенно развеялась, оставшись тлеть только в его сердитом взгляде. Хозяин лавки тяжело вздохнул.

– Мне жаль, что вас оторвали от дел, Идущий-по-Воде. Это было лишь недоразумение.

– Что? – Маркол от изумления открыл рот. – Но ты же сам нас вызвали.

Эдеард демонстративно перевел взгляд на обломки трубок и растоптанные растения, тогда как его про-взгляд изучил остатки мыслей Колфала, не успевшие исчезнуть за щитом.

– Угу. – Он приподнял бровь. – А ты что можешь сказать, Татал?

– Я тоже должен принести вам извинения. Констебли подтвердят, что у меня очень сильная третья рука. А в пылу спора я не всегда могу сдерживать свою силу.

– Ты намерен выдвинуть обвинение? – спросил Эдеард у Колфала.

– Нет.

Старый травник покачал головой, не осмеливаясь встретиться взглядом с Эдеардом.

– Очень хорошо. – Он подал знак констеблям снять наручники. – А ты учись сдерживаться.

– Обязательно, Идущий-по-Воде.

– Где ты живешь?

– В районе Абад, Идущий-по-Воде. У меня квартира на Болдар-авеню.

– Вот как? Недалеко от Абрикосового дома?

Татал широко усмехнулся и кивнул.

– Верно. Я имею честь состоять в Братстве.

Это объясняло роскошный наряд и провинциальный акцент, но лицо Эдеард никак не мог вспомнить.

– Хорошо, ты свободен. Считай, что тебе вынесено предупреждение, и держись подальше от неприятностей.

– Да, Идущий-по-Воде.

Эдеард был уверен, что за его сговорчивостью скрывается насмешка, но из-за мысленного щита не пробивался ни один намек. Более того, Эдеард еще ни разу не встречал такого непроницаемого разума.

– Необоснованный вызов констеблей тоже считается нарушением порядка, – сказал он Колфалу, как только Татал прошел сквозь звенящий занавес из бусин. – Тем более если пришлось вызвать меня.

– Я прошу прощения, сэр, – пробормотал Колфал.

– Хоньо, что это было? – спросил Эдеард у Маркола, как только они вышли на площадь Пяти Фонтанов.

– Мне правда очень жаль, Эдеард. Ситуация мгновенно вышла из-под контроля. Великая Заступница, он чрезвычайно силен, Я не мог с ним справиться. Даже при помощи моих товарищей я едва не упустил его. И, наверное, инстинктивно позвал тебя.

– Гм-м. – Эдеард с подозрением оглянулся здание, похожее на кроличий садок. – Он действительно так силен?

– Да.

– А о чем был спор? Если Татал и впрямь член Братства Абрикосового дома, вряд ли ссора началась из-за оплаты товара.

– Точно сказать не могу. Когда мы пришли, Колфал обвинял его во всех мыслимых преступлениях. Вымогательство. Финансовые злоупотребления. Физические угрозы. Психическое давление. Всего не перечислить. Он буквально кричал об этом.

– Интересно.

Эдеард направил про-взгляд в стену магазина трав, отыскивая воспоминания города о недавней ссоре. Но развешенные по стенам ковры не позволили городу ни увидеть, ни услышать то, что происходило внутри.

– Я не могу поверить, что Колфал дал задний ход, – продолжал Маркол. – Он был разъярен, словно почуявший кровь драккен.

– Принуждение, – сказал Эдеард. – Я узнал этот прием в его мыслях, после изменения признаки видны довольно отчетливо… – Он остановился. Только теперь он вспомнил Татала. – «Ох, Заступница, мне следовало догадаться».

Кабинет главного констебля Маккатрана находился в задней части Дворца-Сада. Это было большое круглое помещение с высоким конусообразным потолком, который закручивался кверху, словно его отлили в замысловатой форме. На блестящем коричневато-желтом полу темнокрасные линии образовывали огромный пятиугольник, стены имели более светлый оттенок коричневого цвета, но тоже блестели, словно отполированные. Эдеард не придавал особого значения меблировке – в конце концов, это было просто место для работы. В кабинете у него стоял письменный стол из мардуба, подаренный Кансин сразу после его избрания, и длинный стол для совещаний с капитанами участков и юристами.

К тому времени, когда он вернулся после происшествия с Колфалом и Таталом, Фелакс уже вызвал Голбона и Джерали, двух последних активных членов комитета при Высшем Совете. За все это время Эдеард так и не решился его упразднить.

– Новое дело, – объявил он, проходя к своему столу.

Голбон и Джерали удивленно переглянулись. Последние семь лет они только и делали, что потихоньку заканчивали старые дела и сдавали их в архив.

Эдеард сел на свое место. За его спиной сквозь высокие узкие окна виднелся Сад Раха и Центральный канал. Эдеард всегда старался сесть так, чтобы вид из окон не отвлекал его от работы.

– Братство Абрикосового дома.

Голбон застонал.

– Неужели опять? Мы присматривались к ним несколько лет назад. Это всего лишь компания молодых торговцев, которые образовали собственную ассоциацию и стараются набрать политический вес. Они порой прибегают к довольно жестким методам, но-ничего противозаконного за ними не замечено. Никакой преступной деятельности.

– Хорошо, значит вы быстро справитесь с этим делом, – сказал Эдеард. – Мне нужны имена всех членов Братства, включая и моего зятя. И еще требуется финансовый отчет по магазину трав, принадлежащему человеку по имени Колфал. Проверьте, нет ли у него каких-то связей с Братством.

– Откуда такой неожиданный интерес? – полюбопытствовала Джерали.

– Мне кажется, я уличил одного из членов Братства по имени Татал в применении принуждения в деловых отношениях. И как раз с Колфалом.

– А, это безнадежное дело, если обращаться в суд, – заметила Джерали.

Она начинала свое обучение подмастерьем в гильдии юристов и только потом перешла работать клерком, что сделало Джерали незаменимым помощником в расследованиях Эдеарда. Даже из разрозненных обрывков информации она могла выбрать весомые улики, а юридические знания позволяли построить обвинения таким образом, чтобы они имели вес в судах.

– У нас были дела, где принуждение считалось доказанным, – сказал Голбон.

– В тех случаях, когда члены благородных семейств выступали против обычных горожан, – возразила Джерали. – И суд признавал обвинения только из-за этого. Но законных доказательств манипулирования чужими мыслями не существует.

– Я знаю, что юридической базы для обвинения нет, – сказал Эдеард. – Но если в деле с Колфалом все было именно так, как я думаю, значит, тут замешана преступная организация. Если мы это установим, то сумеем отыскать более весомые следы.

– Хорошо, – согласилась Джерали. – Главное – понять, что на основании одного обвинения в принуждении никакой суд нам не поможет.

– Я это понял, – сказал Эдеард, старательно прогоняя мысли о Салране. – Есть еще кое-что, что вам надо знать. Татал обладает очень сильными способностями. Даже Маркол столкнулся с трудностями при его задержании. Могу предположить, что он использует свой талант для принуждения.

– О Заступница, – проворчал Голбон. – Вы считаете, что он станет нам противодействовать?

– Сомневаюсь, – сказал Эдеард. – Но будьте осторожны. Татал не единственный сильный медиум в этом городе, использующий свои силы не по назначению.

Он рассказал им о замеченных про-взглядах, преследующих его уже на протяжении нескольких лет. Но, несмотря на то что полностью доверял своим сотрудникам, умолчал о подземных тоннелях. Молодая пара могла попасть туда только с согласия Маккатрана. Эдеард не знал, откликается ли город на любое сильное психическое воздействие или сознательно помогает определенным людям. В последнем он почему-то сомневался. Сознательный отклик города он ощутил только однажды, в тот день, когда узнал об истинных возможностях Бездны.

– Они имеют отношение к нашему делу? – спросила Джерали.

– Я не знаю, но еще прошу вас проверить, нет ли у Братства Абрикосового дома общих финансовых интересов с Ранали.

– Понятно, – безразличным тоном произнесла Джерали.

Он с трудом сдержал улыбку. За прошедшие годы комитет противодействия организованной преступности потратил массу времени и сил на изучение дел Ранали, и все без толку. Джерали и остальные давно стали считать хозяйку «Дома голубых лепестков» предметом личной одержимости Эдеарда, и он подозревал, что из-за этого они работали не так усердно, как следовало.

– Мне известно, что несколько лет назад между Ранали и Таталом существовала… Гм, физическая близость. Возможно, именно она научила его приемам принуждения.

И снова Джерали и Голбон многозначительно переглянулись.

– Мы все проверим, – заверила его Джерали.

Эдеард и Кристабель взяли семейную гондолу и отправились из особняка Кальверит в Среднюю заводь. Полдень уже миновал, и лучи заходящего солнца позолотили легкие перисто-слоистые облака. Над городом неподвижно повис теплый воздух, насыщенный ароматами моря.

Теплым летним днем наслаждались не только они: по Главному каналу двигалось великое множество гондол, так что движение замедлилось. Эдеарду казалось, что на воду вышли все лодки Маккатрана, столько изящных судов сразу он не видел еще никогда. Много людей было и на улицах, и на обеих набережных канала.

Присмотревшись внимательнее, он заметил, что среди них очень много стариков, сопровождаемых родственниками. И почти все они направлялись в район Эйри.

Кристабель перехватила его взгляд.

– Сколько еще?

– Они будут через девять дней.

– Пять Небесных Властителей, – благоговейно вздохнула она. – Интересно, во времена Раха их тоже было так много?

– Заступница никогда не называла их числа.

Эдеард заметил пожилую женщину, удивительно похожую на госпожу Флорелл. Даже с помощью своей молодой спутницы она с трудом передвигала ноги, настолько ее суставы были поражены артритом. Ее разум излучал слабые всплески боли и безграничное изумление. Он подозревал, что женщина не совсем понимает, что происходит. Внизу по воде скользили гондолы, перевозившие к скрученным башням Эйри ее сверстниц. Вся разница заключалась в количестве денег: у кого-то их хватало, чтобы провести последнюю поездку с комфортом, а кому-то приходилось идти пешком.

– Как же они справлялись раньше? – удивилась Кристабель.

– Население было тогда намного меньше. Приезжие могли остановиться в свободных домах, никому не причиняя неудобств, с которыми приходится сталкиваться нам.

Наплыв пожилых путешественников, ожидавших прибытия Небесных Властителей, достиг угрожающего масштаба. После проводов Финитана поток людей постоянно нарастал по мере того, как вести о возвращении Небесных Властителей достигали самых отдаленных провинций. Теперь каждый месяц в Маккатран стекались тысячи людей и каждого из них провожали по несколько родственников, и в конце концов город уже не мог с ними справиться. Констеблям, патрулирующим улицы, снова пришлось разбираться с мелкими нарушениями закона, начиная со споров из-за комнат и заканчивая вздутыми ценами на продовольствие для приезжих. Кроме того, констеблям приходилось обеспечивать свободный проход по улицам, что, учитывая почтенный возраст и болезни паломников, было довольно затруднительно. Милосердие и добрая воля горожан, достигшие своего расцвета во время первых двух-трех визитов Небесных Властителей, уже себя исчерпали.

Гондола вышла в Среднюю заводь и свернула в Торговый канал. У причала в конце улицы Джоселл им пришлось подождать несколько минут, пока не освободилось место. Оттуда они еще немного прошли по улице и добрались до особняка главы района в центре Сампалока.

На большой площади в сердце Сампалока Эдеард всегда испытывал некоторую неловкость. Это место все связывали с днем высылки: поворотным пунктом в истории Маккатрана и всей Кверенции в целом. Но на самом деле все было не так: настоящие перемены начались в тайном хранилище Спиральной башни гильдии оружейников, и об этом никто не знал.

В центре просторной площади стоял особняк главы и госпожи Сампалока: огромное шестиугольное здание. Все шесть плоскостей отличались по цвету, но в каждой имелся арочный проем, выходивший во двор. Ворота в них отсутствовали: нынешние правители района, в отличие от своих предшественников, не собирались отгораживаться от людей, которым были обязаны служить.

За прошедшие годы площадь немного изменилась, на ней появились палатки, торгующие фруктами и сладостями, а между фонтанами бегали дети. Но в основном она оставалась свободной. Только не сейчас. За стенами особняка выросли сотни палаток, поддерживаемых бамбуковыми шестами. По пути к главному входу Эдеард отметил, что их становится все больше, и сегодня тоже энергичные ген-мартышки устанавливали новые каркасы. Рядом стояли люди с узлами и принесенными из дома пожитками.

Кристабель подозрительно сморщила нос.

– Я думала, Кансин установила для приезжих санитарные будки.

Эдеард только пожал плечами. Они вошли во двор особняка, украшенный белыми статуями и аккуратно подстриженными деревцами в высоких кадках. Открытые входные двери вели в вестибюль с превосходным белым светом, льющимся с потолка. Широкие изогнутые лестницы поднимались на галерею второго этажа; как и предполагал Эдеард, шагать по ним было очень удобно. Возводя особняк, он имел представление только о его внешнем виде и не знал, как обустроить внутри. В нужный момент он просто набросал внутреннюю обстановку, похожую на ту, что город уничтожил по его просьбе, только освещение стало не оранжевым, а белым, размеры ванн и высота кроватей здесь соответствовали потребностям людей, а также были исправлены прочие многочисленные недостатки, с которыми жители Маккатрана мирились уже два тысячелетия.

Максен и Кансин встретили их в приемной второго этажа и пригласили на закрытый балкон, где уже стояло приготовленное вино и их ждали Динлей и Геали. Для своего четвертого брака Динлей выбрал девушку с ярко рыжими волосами. Геали было всего двадцать восемь лет, и она возвышалась над новобрачным на полных три дюйма. Эдеард смотрел на них, стоявших у балюстрады на фоне закатного неба, и с трудом сдерживал свои эмоции. Все жены Динлея легко могли показаться родными сестрами. «Он знает, что из этого ничего не получится, но почему же выбирает каждый раз один и тот же тип?»

– Оптимизм, – тихонько шепнула ему Кристабель.

Эдеард густо покраснел.

– Ох, Заступница, неужели я?..

– Нет, просто я хорошо тебя знаю. – Кристабель широко улыбнулась и обняла Динлея. – С возвращением. – Потом поцеловала Геали. – Как вам понравился медовый месяц?

– О, это было великолепно, спасибо. Ваша яхта возила нас в самые чудесные уединенные бухточки. А города на побережье все такие разные. Еще мы заглянули на острова Оантрана, я и не знала, что еще есть такие нетронутые места. С удовольствием осталась бы там жить.

Рука Динлея легла ей на талию.

– Мы и здесь можем отыскать уединенное местечко, – сказал он.

Геали в ответ поцеловала его, а Эдеард поспешил отпить глоток вина.

Максен обнял его за плечи.

– Ну, что ты думаешь о наших гостях? – спросил он, показывая на площадь поверх ограды особняка.

– Их очень уж много, – с радостью переключился на другую тему Эдеард.

Несмотря на стесненные условия, приезжие наполняли атмосферу города оптимизмом и надеждой. Люди излучали радостное предвкушение, словно в ночь накануне праздника.

– Через день после прибытия Небесных Властителей здесь никого не останется, – сказала Кансин.

– А еще через день начнут собираться другие, – ответил ей Максен. – Эдеард, мы не можем игнорировать проблему. Я посылал запрос в гильдию клерков: в Маккатране больше не осталось незарегистрированных помещений. Это невыносимо. Где будут жить наши дети?

– Никто и не собирается игнорировать проблему, – сказал Эдеард. – Как раз сегодня я обсуждал ее с мэром.

– И каково его потрясающее заключение? – спросил Динлей.

Эдеард взглянул на приятеля с удивлением: обычно Динлей выражался более сдержанно. В конце концов, может, Геали все же не такая, как ее предшественницы?

– Он уверен, что со временем все придет в норму. Сейчас мы видим колоссальный наплыв жаждущих руководства Небесных Властителей. В начале это неизбежно. Но потом их количество уменьшится.

– Когда?

Эдеард пожал плечами.

– Проблема не в тех, кто стремится попасть в Ядро, а в их родственниках. Это они создают проблемы с размещением.

– И это все? Таков ответ мэра? Подождите несколько лет, и проблема рассосется сама собой?

– Не совсем так. Вокруг Маккатрана открывается много перехватывающих гостиниц. В большинстве прибрежных деревень, менее чем в дне пути от города есть, по крайней мере, по одному такому отелю. И каждый месяц открываются новые. Это должно помочь.

– Я надеюсь, что так и будет, – сказала Геали. – Детям моего брата уже больше двадцати, и они не могут найти в городе никакого жилья. Керал уже путешествовал по провинциям, чтобы посмотреть, как устроена жизнь за пределами Игуру.

– Это очень хорошо, – заметил Эдеард. – Слишком многие из наших детей рассчитывают только на город.

– Но мы прожили здесь две тысячи лет, – посетовала Геали. – Почему мы должны уезжать?

– Жизнь меняется, – ответил Максен. – Трудностей в провинциях сейчас стало меньше. Там уже не только сельские поселения. Некоторые провинциальные гильдии по численности и возможностям соперничают с маккатранскими.

– Тогда почему Небесные Властители не посещают эти города? Почему они выбирают только Маккатран?

Кансин и Динлей повернулись, словно ожидая объяснений от Эдеарда. Он бы и рад был ответить, но не знал как.

– Только в Маккатране есть башни Эйри, – сказал Максен.

«Так не должно быть, – подумал Эдеард. – Маккатран не наш город, он никогда не предназначался для людей».

– Я спрошу, – выпалил он.

Теперь уже все посмотрели в его сторону.

– Правда, – сказал он. – Когда прилетят Небесные Властители, я спрошу, что им нужно для того, чтобы забрать наши души. И правда ли, что они могут вести нас только с башен Маккатрана.

Геали наклонилась вперед и чмокнула его в щеку.

– Спасибо тебе, Идущий-по-Воде.

Он усмехнулся, стараясь не встретиться взглядом с Кристабель.

– Пожалуйста.

– Это неудобство может нам помочь, – сказал Динлей.

– Неудобство? – переспросил Эдеард.

– Неудобство, причиняемое Маккатрану наплывом приезжих, – с абсолютно невинным видом пояснил Максен.

– Как это?

– Неудобство порождает неудовлетворенность. И все вспомнят о нем, когда наступит время очередных выборов мэра.

Эдеард застонал, догадываясь, что последует дальше.

– Момент очень подходящий, – неожиданно загорелась Кристабель. – Если ты прав насчет гостиниц, к тому времени, когда начнется твой первый срок, проблема значительно уменьшится.

– Мой срок? – Эдеарду хотелось посоветовать ей не поддерживать Максена, все это очень походило на сговор. – Сначала я должен выиграть выборы.

– Ты же Идущий-по-Воде, – весело воскликнула Кансин. – За тебя все будут голосовать. Даже молодежь. Ведь это ты вернул Небесных Властителей. Правда, Геали?

– Да, конечно, – серьезно поддакнула Геали.

Эдеард добавил Кансин к списку людей, которым сейчас не мог посмотреть в глаза, хотя и был уверен, что стрела предназначалась Геали. Или Динлею. «Пожалуй, Динлею».

– Все уже понимают, что это лишь вопрос времени, – сказал Динлей.

– В самом деле?

Он уже не мог делать вид, что вопрос его не интересует. Мэр? Наконец. Его мысли унеслись в далекое прошлое, в Эшвилль, когда его ген-кошки так успешно справились с работой в новом колодце. Мэр и Пифия, такие обещания они с Салраной дали друг другу. «Мы же были детьми. Только и всего. И сами весело смеялись над своими ребяческими мечтами». Но от одной мысли, что он может занять кресло мэра, Эдеард до сих пор ощущал легкий трепет.

– Давай, – подзадоривал его Максен. – Время пришло, и ты сам это знаешь. Только скажи, что ты согласен.

Он оглянулся на Кристабель, и жена энергично кивнула.

– Что ж, ладно. – Звук его голоса еще не успел затихнуть, а он уже ощутил, что не в силах удержаться от радостной и нетерпеливой улыбки. – Давайте попробуем.

Друзья ответили веселыми возгласами и объятиями.

– Ас чего, во имя Хоньо, мы начнем? – спросил Эдеард, словно уже готов был отказаться.

– Предоставь это мне, – сказал Динлей. – Я уже давно начал сколачивать команду.

Эдеард пожал плечами и покачал головой. Больше ему уже нечего было сказать.

Перед массивной деревянной дверью кабинета главного констебля его встретил Фелакс. И он явно волновался, что было довольно необычно для этого парня.

– Извини, – сказал он подошедшему Эдеарду. – Я не знал, как ее остановить.

Эдеард с любопытством посмотрел на дверь, а его про-взгляд проник в кабинет. Она сидела на краешке стула перед большим столом.

– Ох, Заступница, – уныло проворчал он, удовлетворив любопытство. – Ладно, – сказал он Фелаксу. – Я разберусь.

Салрана слегка обернулась на звук открываемой двери. Ее волосы стали теперь заметно короче и приобрели светло-песочный оттенок. Большие глаза смотрели на него с отстраненным интересом. В конце концов, они не виделись уже лет десять – и это несмотря на немалое количество торжеств, которые оба время от времени посещали. Если он и надеялся, что зловредное влияние Ранали когда-нибудь рассеется, всплеск эмоций, выбившийся из-под мысленного щита, быстро его разубедил. Салрана, как и сам Эдеард, так и не научилась полностью скрывать свои мысли, подобно коренным жителям города. Кроме горького отчаяния, он успел заметить тлеющие угли неприязни и негодования. Но, наряду с давней озлобленностью, она явно испытывала и неуверенность.

– Твой визит неожиданность для меня, – сказал он, проходя мимо ее стула.

Он не задержался, даже чтобы пожать ей руку, не говоря уж о том, чтобы обменяться братским поцелуем. Ее взгляд неотрывно следил за ним, пока Эдеард не занял свое место за столом.

– Ничего не изменилось, – заговорила она.

– Что-то должно было измениться, если ты решилась прийти.

– Можешь назвать это безумием отчаяния. Кроме того, я давно тебя знаю.

Теперь Эдеард был не на шутку озадачен. Все его попытки примирения, а их за прошедшие годы случилось немало, заканчивались ничем. Несмотря ни на что, он продолжал ей помогать, особенно когда подрос ее неблагополучный отпрыск. Не может быть, чтобы она об этом не знала.

– Чего ты хочешь, Салрана?

– Я не могу тебе ничего предложить. Я не изменилась и не испытываю к тебе благодарности.

– Я ее и не прошу. Чего же тебе надо?

Она наконец отвела взгляд и поправила шаль на плечах.

– Мой муж, Гарнфал, намерен последовать за Небесными Властителями. Он неважно себя чувствует вот уже больше года.

– Сочувствую, – искренне произнес он. – Я не знал.

– Он… он хорошо заботился обо мне, это тебе известно. Он не такой, как остальные.

«Те, с которыми тебя сводила Ранали», – мысленно добавил он.

– И он хочет обеспечить меня, – продолжала Салрана. – Его дом на Горрод-лейн, безусловно, отойдет старшему сыну, Тимату. Другого я и не ожидала. Но есть ценности, которые Гарнфал купил на заработанные им деньги. И он завещает их мне по доброй воле.

– А семья против?

– Кое в чем они не возражают. Но есть участок земли в Айв-коув, это рыбацкая деревушка в четырех милях к северу от города. На участке стоит коттедж. Гарнфал любил окружающие его сады, он говорил, что в городе настоящий сад создать невозможно. Мы жили там каждое лето. Прошлой осенью ему предложили продать землю под строительство гостиницы для людей, приезжающих ради встречи с Небесными Властителями. Но Гарнфал до сих пор отказывается.

– Это и есть предмет спора с Тиматом?

– Да. Гарнфал позволил мне продать участок после его смерти, что принесет немалые деньги. Тимат уже нанял адвоката, чтобы оспорить завещание. Он заявляет, что полная стоимость коттеджа не указана в счетах Гарнфала и что я обманываю семью. Настоящей семьей Гарнфала он считает себя и своих братьев и сестер.

– Понятно. – «Это не только твоя проблема, но и Тимата». – А зачем ты мне все рассказываешь?

– Я надеялась, что ты сможешь поговорить с Тиматом, убедить его, что я не какая-то хищница, которая околдовала его отца, что я люблю Гарнфала.

Эдеард надул щеки и выпустил воздух.

– Салрана…

– Я не хищница! Эдеард, что бы ты обо мне ни думал, ты должен знать, что я это сделала по собственной воле. Я сама выбрала Гарнфала. Прошу тебя, поверь мне. Ты борешься за справедливость, а если завистливый бездельник отберет у меня то, что принадлежит по праву, какая же это справедливость?

– Вот Хоньо, – устало вздохнул он. – Тебе надо было стать адвокатом.

– Тимат нанял мастера Черикса. – Она неуверенно пожала плечами и робко улыбнулась. – Если только это имеет какое-то значение.

Эдеард застонал, запрокинул голову и уставился в высокий сводчатый потолок.

– Я поговорю с Грандмастером гильдии юристов, попрошу, чтобы он назначил арбитраж по поводу ваших недоразумений с Тиматом.

– Спасибо тебе, Идущий-по-Воде.

– Я думал, что я для тебя все еще Эдеард.

Салрана поднялась и с грустью посмотрела в его лицо.

– Нет, ты Идущий-по-Воде. Эдеард из Эшвилля умер в день изгнания Байза.

В полдень Эдеард нанял гондолу, чтобы добраться от Дворца-Сада до района Абад. Суденышко вышло в Главный канал, и он увидел, что у подножия башен Эйри собралось уже множество людей. Наверх пока еще никто не поднимался, это запрещалось до ночи накануне прилета Небесных Властителей. У входа в каждую башню стояли констебли, которые помогали матушкам удерживать людей и не давали им столпиться вокруг длинных винтовых лестниц. До арестов дело пока не дошло, но Эдеард каждый день получал рапорты о ссорах и стычках между рассерженными родственниками. Надо сказать, подъем на башни требовал особого внимания. Их верхние площадки, открытые небесам Кверенции, были не слишком большими и ничем не огороженными. Старые и больные люди, поднимавшиеся наверх, нуждались в помощи даже в эти последние часы своей жизни. Матушки уже набрались опыта, чтобы помогать страждущим, но их усилия не ценили те, кто проделал трудный путь и чья надежда крепла с каждой милей.

Эдеарду было известно, что только за эту неделю умерли пятнадцать человек из числа ожидающих подъема на башни Эйри. К их родным следовало относиться с особым вниманием и тактом, но, несмотря на это, возникали ссоры, нередко заканчивающиеся жестокими стычками. В предстоящие семь дней ожидания будут и еще смерти, которые принесут немало горя и мучений тем, кто останется в живых.

Гондола подошла к причалу в центре Абада. По деревянным ступеням Эдеард поднялся на улицу Мейно и углубился в район. Минут через пятнадцать он дошел до Болдар-авеню – извилистого прохода между четырех- и пятиэтажными домами. Широкие входные двери в первых этажах почти повсюду вели в небольшие магазины и мастерские. Многие помещения, как он заметил, были отданы приезжим.

В дальнем конце улицы, у довольно большого здания, росли два высоких абрикосовых дерева, и среди трепещущих на ветру листьев уже были видны их наливающиеся плоды. Странные мысли, просачивающиеся из дома, он ощутил сразу. Про-взгляд позволил ему определить, что в разных комнатах там находилось около дюжины людей, но все они казались чем-то похожими между собой. У всех был один и тот же эмоциональный настрой, ритм их мыслей складывался в гармонию. Все это показалось Эдеарду настолько странным, что у выкрашенной в алый цвет входной двери он помедлил. По обе стороны от входа в глубоких нишах были высокие окна, но задернутые портьеры не позволяли заглянуть внутрь. Эдеард постучал.

Ему открыла молодая женщина в простом черном платье, украшенном белым кружевом, и с длинными каштановыми волосами, аккуратными локонами спускавшимися до середины спины. На ее лице играла приветливая и искренняя улыбка.

– Прошу, Идущий-по-Воде. Меня зовут Гала. Я ждала тебя.

– Почему? – спросил он, заходя в продолговатый холл со сводчатым потолком, разделенным на несколько секций, словно уменьшенная копия проведенных под городом тоннелей.

Эдеард и не думал, что дом настолько велик. Вполне возможно, он соединялся с другими строениями, стоявшими дальше по улице. Эдеард обратил внимание на длинные светящиеся полосы, идущие вдоль потолка. Свет был белым, а ведь он не просил город его менять.

– Выбранный тобой путь меня восхищает, – сказала Гала, – Ты так одинок, но многого добился.

– Угу, – откликнулся Эдеард, размышляя, не она ли преследовала его про-взглядами на протяжении нескольких последних лет.

На первом этаже здания располагались несколько просторных салонов, как во многих закрытых клубах Маккатрана. Но везде было пусто, если не считать нескольких ген-мартышек, занятых уборкой.

– Мы наверху, – пояснила Гала и повела его вглубь холла, к винтовой лестнице.

Ступени были идеально приспособлены под шаг человека.

Любопытство Эдеарда росло. Кто-то, видимо, поддерживал такие же отношения с городом, как и он сам.

Второй этаж был отдан детям. Этот уровень ничем не отличался от жилых помещений обычного особняка – беспорядочная вереница гостиных, ванных комнат, кухонь и спален. Из дверей выглядывали дети. Они смеялись, показывали на него друг другу, а потом с визгом убегали, стоило только ему повернуть голову. Он насчитал почти три десятка ребятишек.

– Здесь и твои дети? – спросил он.

Гала горделиво улыбнулась.

– Пока только трое.

Гостиная третьего этажа оказалась очень большой, вероятно, она тянулась во всю ширину здания. Закругленная задняя стена состояла изарочных проемов со стеклянными дверями, выходившими на балкон, откуда за двумя улицами был виден Розовый канал и поднимавшиеся за ним дома Ночного района. Остальные стены, испещренные красно-золотым орнаментом, почти полностью скрывались за длинными черными кружевными драпировками, как будто всю комнату заплел какой-то гигантский паук. Для такой большой комнаты мебели здесь было немного: несколько комодов из мардуба у стен и пара длинных столов. Пол покрывали пушистые ковры цвета аметиста. Остальное пространство занимали произвольно стоящие пухлые кресла, нисколько не похожие на обычные для Кверенции сиденья с прямыми спинками. На креслах, с интересом поглядывая на Идущего-по-Воде, сидели члены Братства Абрикосового дома. Пятнадцать человек, шесть женщин и девять мужчин, все молодые, не достигшие еще и тридцатилетнего возраста. И все демонстрировали ту же уверенность, что и Татал во время своей встречи с Эдеардом. В их мыслях ощущалась недюжинная сила, по всей видимости, не уступавшая его собственным способностям.

Эдеард обвел взглядом присутствующих, отыскал Татала и сдержанно улыбнулся. А потом у двери на балкон он заметил молодую парочку, после чего понимающе усмехнулся. Именно их он мельком видел в тоннеле.

– Ага, – произнес он. – Как я понимаю, это ваша ячейка.

Название сообщила ему Джерали, когда они вместе с Голбоном докладывали о результатах изысканий. Они пришли сразу после ухода Салраны, и в их мыслях бушевала смесь тревоги и волнения, что его порядком насторожило. Обычно его следователи сохраняли невозмутимость.

– Ты был прав, – сказал Голбон. – Интересы Братства распространяются на все сферы бизнеса. Они настолько обширны, что только для составления списка потребуется не меньше недели.

– Какое это имеет значение? – спросил Эдеард. – В Братстве состоит много членов.

«Включая Натрана», – мрачно подумал он.

– Ага, – с торжествующей улыбкой продолжила Джерали. – Со стороны Братство может показаться нормальной коммерческой ассоциацией. Но я присмотрелась внимательно и обнаружила ядро, у членов которого в совместной или частичной собственности находится более сотни заведений и предприятий. Остальные же лишь создают видимость законно разрешенного бизнеса.

– Не совсем так, – возразил Голбон. – Члены ядра установили коммерческие связи, которые отвечают интересам остальных.

– Они создали чрезвычайно сложную финансовую сеть, – сказала Джерали. – И насколько я смогла узнать, она распространяется далеко за пределы города. Я посылала запросы клеркам регистрационных палат Игуру и столиц провинций. Ответов пока пришло немного, но деловые интересы ячейки выходят за границы Маккатрана. В целом на уровне финансов их организацию можно сравнить с благородным семейством. А если имеет место и скрытая от закона деятельность, то они намного сильнее.

– Ячейка? – переспросил Эдеард.

– Так называют себя основатели Братства. Это тесно сплоченная группа. Люди, которые что-то знают, боятся о ней говорить. Создается впечатление, что они чего-то боятся и быстро меняют тему. Сказать по правде, у меня против них нет ничего, кроме слухов.

– И что говорят слухи?

– Члены ячейки действительно работают как братья и сестры, настолько они тесно связаны между собой.

– А вы уверены, что это не так?

– Почти уверена. Большинство из них родились в провинциях, трое или четверо – уроженцы Маккатрана. Они начали сотрудничать семь или восемь лет назад. Тогда и подали заявку на Абрикосовый дом. Годом позже возникло и само Братство.

– И Татал – один из его основателей? – спросил Эдеард.

Разветвленная финансовая сеть напомнила ему о делах Байза, а Ранали, как он был уверен, стала отличным наставником.

– Да, его имя числится в заявке на владение Абрикосовым домом.

– Хорошо. А что вы можете сказать о Колфале?

Джерали опять довольно усмехнулась.

– Его торговля лечебными травами пришла в упадок. Дело идет настолько плохо, что в нынешнем году он даже не подал декларацию о доходах, а это довольно рискованно. Инспектор уже готовит постановление о принудительном взыскании налогов. Я поговорила с его обычными поставщиками. В последнее время Колфал нередко принимал рискованные решения. Доход падает. Кредиторы требуют возвращения долгов.

– Значит, Колфалу срочно нужен новый партнер, и лучше партнер со средствами, – сделал вывод Эдеард.

– Правильно, – согласилась Джерали. – Но Колфал торгует травами вот уже семьдесят лет. И только в прошлом году начал совершать ошибки.

– Вот что делает с мозгом семидесятилетнее курение кестрика, – заметил Голбон.

– Нет, он совершал серьезные ошибки, – возразила Джерали. – Он изменил ассортимент и набрал товара, который никто не покупает.

– А у кого он закупал этот товар? – заинтересовался Эдеард.

Она кивнула, подтверждая его догадку.

– Я уже работаю, но такие сведения быстро не получишь.

И вот теперь, стоя в гостиной Абрикосового дома, перед ячейкой Братства, Эдеард наконец осознал, что юридические подробности вроде смены поставщика не имеют никакого значения. Ячейка ничем не походила на банду Буата, и никакое расследование налогового ведомства не могло помешать ее деятельности.

– Мы пользуемся другим термином, – с удивлением заметил Татал. – Но это слово тоже прекрасно передает смысл.

Вокруг Эдеарда возник настоящий вихрь мыслей. Все члены ячейки общались между собой. Это было похоже не птичье пение, или на передачу очень сложного изображения, но Эдеард не мог воспринять ни то, ни другое. Его охватила настоящая тревога.

– Я удивлен, – заговорил он, стараясь сохранить ровный приветливый тон. – Люди предпочитают ничего не говорить о ком-либо из вас.

– Мы не стремимся привлекать внимание, – сказала одна из женщин.

Она сидела слева от Татала, закутавшись в толстую шаль из бордовой шерсти. Ее беременность была заметна даже под шалью.

Непрерывный поток мысленных обращений немного изменился и упорядочился.

– Самили, – неожиданно воскликнул Эдеард, словно уже много лет знал эту женщину, хотя ей минуло всего двадцать три года.

Ее любимым блюдом был омлет из яиц квотокса с беарнским соусом и поджаренными гренками. Усиленный аппетит объяснялся тем, что до родов ей осталось не больше пяти недель. Отцом ее сына мог быть Уфал или Джонас.

Он нахлынувших сведений Эдеарда пробрала дрожь.

– Рада тебя видеть, Идущий-по-Воде, – сдержанно приветствовала она его.

Снова поднялись вихри мыслей, словно в гостиной начали раскачиваться кружевные драпировки.

– Ты намерен нас в чем-то обвинить?

Это был Галан, парень двадцати восьми лет от роду, невероятно довольный тем, что обрел дом в городе после полутора десятков лет одиночества в провинции Хаптерн. Исключительные способности в области финансов помогли ему стать одной из ключевых фигур в делах ячейки.

– Вспомни, как относилась к тебе власть, когда ты впервые проявил свои способности, – произнес Джонас.

Двадцать девять лет, настоящий знаток городской моды, сам моделирует одежду для себя и доброй половины мужского состава ячейки. Ему принадлежат три самых популярных ателье в районе Лиллилайт – прежние владельцы заведений устранены от дела характерными для Братства приемами.

– Против тебя выслали целый отряд, хладнокровно решив уничтожить, – добавил Уфал.

Главный мастер убеждения, нашептывающий слабым свою волю, захватчик, словно червь вгрызающийся в город.

– Это было в прошлом, – ответил Эдеард. – И я старался изменить ситуацию, чтобы все мы могли жить вместе, независимо от наших талантов и способностей.

– Чтобы они могли жить вместе, – одновременно воскликнули Киари и Манел.

Молодые любовники, отчаянно развлекавшиеся не только в тоннелях, но и по всему городу: в овальном кабинете мэра, на алтаре храма Заступницы, на широкой кровати Эдеарда и Кристабель на десятом этаже особняка…

Эдеард в гневе повернулся в их сторону, и Татал раздраженно щелкнул пальцами.

– Хватит, – одернул он молодежь.

Татал, первый, кто осознал зарождающуюся в нем силу, воспитатель, учитель, глава ячейки. Отец семнадцати отпрысков, демонстрировавших внушительный рост силы.

– Проклятье, – пробормотал себе под нос Эдеард.

Он давно уже не испытывал такого страха. Даже десятилетия назад на его стороне была его юношеская уверенность.

– Вот видишь, Идущий-по-Воде, – продолжил Татал. – Мы, как и ты, олицетворяем будущее Кверенции.

– Я этого не вижу.

– Но ты же говорил, что появление людей, наделенных большими способностями, свидетельствует о зрелости человечества в Бездне, – заметил Галан.

– Разве?

– Я однажды разговаривала с Кансин, – с мечтательной улыбкой сказала Гала. – Ее мысли о тебе светились такой нежностью и неугасающей страстью. Я уверена, именно поэтому она, даже спустя много лет, так хорошо помнит время, когда ты еще работал в участке Дживона. А потом, после изгнания бандитов и твоего триумфа, ты рассказал ей, почему позволил Марколу учиться на констебля: чтобы его приручить, чтобы убедить в своей правоте. Ты заметил в нем силу и позволил ей развиваться. За это мы тебя уважаем.

– И с тех пор ты приглядывался к тем, кто своими способностями выделялся на общем фоне, – продолжил Уфал. – Внедрял их в государственную систему. Где ты сам предъявил права на высшее положение. Ты внушал им свои идеалы.

– Давно, – сказал Татал. – Когда сильных было еще мало и они боялись. Теперь их число растет. Скоро нас станет так много, что мы без страха выйдем из тени. Наступит день, и все люди будут такими, как мы. И как ты.

– Вот как?

– Ты сомневаешься в собственных идеях? Или не осмеливаешься заявить о них вслух? Ты ведь знаешь, что мы правы. Поэтому мы и здесь. Разве не так?

– И кем же вы хотите стать в итоге? – спросил Эдеард.

Мысли членов ячейки снова закружились вокруг него, еще быстрее, чем прежде. На этот раз он уловил их удивление, приправленное насмешкой, возможно, с оттенком презрения. Великий Идущий-по-Воде, оказывается, не такая уж внушительная фигура.

– Все мы дети сегодня живущих людей, – заговорил Татал. – И, как все потомки, однажды мы унаследуем мир своих предков.

– Ладно. – Эдеард откашлялся. – Но мне кажется, вы не из тех, кто будет терпеливо дожидаться этого момента.

– Мы просто готовимся к любым случайностям, – ответил Татал. – Я не тешу себя иллюзиями, что переход будет плавным и мирным, поскольку всегда неприятно сознавать, что твое время закончилось и приходит новый порядок.

– Невероятно. – Эдеард печально покачал головой. – Революция. Вы со своими последователями собираетесь упразднить Высший Совет. И это лучшее, на что вы способны?

– У нас нет намерений упразднять Высший Совет. Неужели ты не понимаешь, кто мы? Нам нет необходимости давать пустых политических обещаний массам, как это сделал Рах, проповедуя свою нелепую демократию. Он знал ей цену, когда учредил власть благородных семейств и глав районов. Вот где, по его мнению, должна была проявиться наша сила. Благородные семейства пытались, они веками заключали союзы с носителями выдающихся талантов. Но мы, как истинные наследники Раха, пришли им на смену. Эволюция неизбежна, хотя порой она оказывается бессистемной. Разве это не прекрасно?

– Значит, слабые при вашей власти не будут иметь права отстаивать свое мнение?

– Они смогут присоединиться к нам, – ответил Уфал. – Если их разум достаточно ярок, они станут частью нас. Мы союз чистой мысли, мы сильнее и решительнее, чем любой совет из жадных и коррумпированных вельмож, правящих нашими городами и селениями. Такая демократия недоступна слабым. И твои дети станут ее частью, особенно близнецы. Марили и Анали уже открыты и честны по отношению друг к другу, и это делает их близкими нам по духу. Нас ждет удивительная жизнь: никто не остается в одиночестве, никто не испытывает страха. И нас много, гораздо больше, чем ты думаешь, Идущий-по-Воде.

Эдеард холодно усмехнулся.

– Я прошу не угрожать моим близким. Настоятельно прошу.

– Я никому не угрожаю.

– Разве? Я видел, как ты пользовался даром принуждения, чтобы привлечь к себе людей и лишить их собственной воли. Только таким образом вы и смогли подняться так высоко. Вы стремитесь к тотальному контролю.

Татал рассмеялся.

– Как продвигается твоя предвыборная кампания? Динлей ведь уже собрал для тебя команду, не так ли? Неизменно преданный тебе Динлей. Его восхищение тобой граничит с обожествлением. Тебя это не раздражает?

– Если я и стану мэром, то только по воле жителей города. А когда их поддержка закончится, я отойду в сторону.

– Твое благородство делает тебя еще привлекательнее. Для них.

– Ты говоришь так, словно вы другие. Но ведь это не так.

– Мы другие, ты и сам понимаешь. И я еще сильнее разожгу тлеющее в тебе ощущение вины, сказав, что и ты такой же, как мы.

– Принуждение – это насилие над психикой. Оно незаконно и аморально. Я хочу, чтобы вы прекратили использовать его в отношениях с людьми. Можете начать с Колфала.

Киари и Манел презрительно рассмеялись.

– Было бы о чем беспокоиться! Бросьте. Это же дряхлый старик, которого можно раздавить, словно таракана.

Татал махнул рукой, приказывая им замолчать.

– Не надо, – сказал он Эдеарду. – Не стоит демонстрировать праведное негодование, это тебе не подходит. Ты был первым. И у тебя есть обязательства перед такими, как ты. Ты мостик между нами и остальными. Если хочешь сохранить свое достоинство и величие, тебе придется работать с нами. Быть мостом между прошлым и будущим. Люди доверяют тебе, и ты сможешь убедить их в неизбежности происходящего. Ты сыграешь важную роль. А остановить нас ты у тебя не выйдет – мы сама природа. Судьба. Помоги нам. Или ты считаешь себя выше этого?

Эдеард предостерегающим жестом поднял палец, сознавая, как жалко прозвучит его требование.

– Прекратите вмешиваться в жизни людей, оставьте их мысли в покое. Не считайте себя высшими существами. Мы все…

– Единый народ?

Татал даже не пытался скрыть насмешку.

Эдеард повернулся и вышел из комнаты. И слегка удивился, что ему позволили это сделать и оставили в живых.

Охваченный беспокойством, Эдеард добрался до дома и застал там Мирнату. Он совсем забыл о ее приезде. Вместе со своим мужем Олбалом и их детьми она поднялась на десятый этаж особняка. Кристабель занималась с близнецами в уединенной гостиной, а старшие вместе с детьми Маракаса и Ролара развлекались в игровой комнате на другой стороне здания. Веселый детский смех, разносившийся по лестничной шахте, вызвал у поднявшегося на последние ступеньки Эдеарда печальную улыбку. По короткому коридору он прошел мимо своей спальни и грустно посмотрел на закрытую дверь. Мысль о Киари и Манеле, тайно занимающихся сексом на его кровати, вызвала воспоминания о давнем похищении Мирнаты. «Слишком много воспоминаний», – сказал он себе.

Перед входом в главную гостиную он сумел сосредоточиться и усилить мысленный щит. Мирната бросилась ему навстречу и крепко поцеловала, и Эдеард ответил ей радушной улыбкой, потом энергично пожал руку Олбала. Их браку удивлялись все. До двадцати с лишним лет Мирната наслаждалась всеми радостями города, доступными чрезвычайно привлекательной дочери благородного семейства. А потом в город приехал Олбал, и Джулан, Кристабель и Эдеард неожиданно узнали о ее помолвке, за которой через шесть недель последовала свадьба, сыгранная в Калдратауне, столице провинции Джоксла. Кристабель боялась, что их брак продлится недолго; Эдеард был более оптимистичен. Свояк ему понравился. Олбал владел большими лесными и сельскохозяйственными угодьями в провинции Джоксла, к северу от гор Донсори, и очень мало интересовался городскими делами, политикой и общественной жизнью. Это был практичный человек, чей мозг постоянно занимали управление поместьем и рыночные цены на провизию. Он обеспечил Мирнате стабильность, в которой она так нуждалась. И вот они до сих пор вместе, уже тридцать лет, и с девятью детьми.

– Ну, что новенького? – спросила его Мирната, устраиваясь на диване с чашкой чая, принесенной ген-мартышкой.

Эдеард замялся. «Ты наверняка не захочешь об этом узнать».

– Не так уж много. Я все так же под каблуком.

Мирната радостно захлопала в ладоши.

– Отлично. Молодец, сестра. Я тоже считаю, что мужчин надо держать на коротком поводке.

Эдеард и Олбал обменялись жалобными взглядами.

– Мы ничего не объявляли, но он наконец решился выставить свою кандидатуру на выборах мэра, – сказала Кристабель.

– Правда? – заинтересовался Олбал.

– Момент довольно подходящий, – сказал Эдеард.

– Ты собираешься что-то изменить?

«Не я. Но мое мнение теперь немного значит». Он посмотрел на близнецов Алфала и Фанлола и грустно улыбнулся.

– Мне кажется, ситуация достаточно благоприятная. И я постараюсь это сохранить.

Третьей рукой он шутливо подтолкнул Алфала, стучавшего старой деревянной машинкой по ножке стула. Алфал с озорной улыбкой на хорошеньком личике обернулся и воспользовался своей третьей рукой. Толчок оказался довольно сильным, удивительно сильным для трехлетнего мальчишки.

– Мой маленький мужчина растет очень крепким, – с восхищением сказала Мирната. – Но и остальные ничуть не слабее. Вот что значит расти на свежем воздухе. Вам обоим надо больше времени проводить за городом.

– Я не против, – ответил Эдеард. – Мне всегда хотелось отправиться в далекое путешествие по морю на поиски новых земель.

– Как капитан Аллард? – спросил Олбал. – Это было бы великолепно. Я бы мог составить тебе компанию.

– Только через мой труп, – заявила Мирната.

– А мы отправимся вместе с семьями, – рассудительно заметил Эдеард. – В конце концов, такое путешествие займет не один год.

– Что? И вместе с детьми?

Он пожал плечами.

– Почему бы и нет?

– Тебе не найти таких больших кораблей, – возразила Кристабель.

– Значит, мы их построим.

– Целая флотилия, – сказал Олбал. – Мне нравится эта идея.

Кристабель и Мирната переглянулись.

– Мужские мечты, – воскликнула Мирната. – Они никогда не осуществятся.

После ужина Олбал попросил Эдеарда уделить ему несколько минут, и они вышли в оранжерею. А ночном небе сияли Ку и Хоньо; особенно выделялся Хоньо, его пухлые рубиновые разводы переплетались с желтоватыми полосами, окружающими темный центр, куда, как говорили, попадают потерянные души. Такое проявление Хоньо одновременно с прибытием Небесных Властителей люди считали плохой приметой. А пять светящихся точек Небесных Властителей с каждой ночью разгорались все сильнее.

Эдеард следил за ними с некоторой тревогой. Предстоящий визит проводников душ обычно вызывал в его сердце радостное волнение, но теперь, узнав об истинной природе Братства, он был склонен поверить в дурные предзнаменования.

– У тебя все в порядке? – спросил Олбал.

– Да. Извини, просто предвыборная кампания отнимает много сил.

– Это я могу понять. Не хотел бы оказаться на твоем месте.

Эдеард через силу улыбнулся.

– Ты хотел меня о чем-то спросить?

– Да. – Олбал перегнулся через перила и посмотрел на Центральный канал. – Я понимаю, что это звучит глупо, и, вероятно, я поднимаю шум на пустом месте.

– И все же?

– Мой племянник, Констатин. Он приехал в Маккатран три недели назад. Он собирался провести переговоры и согласовать цены на яблоки и сливы урожая этого года. Обычно мы имеем дело с Гарроем из семейства Линселл, и я собирался продолжать сотрудничество.

– Семейство Линселл мне знакомо, оно поставляет на рынки Маккатрана большую часть фруктов.

– Да, так вот… дело в том, что Констатин пропал.

– Ты уверен, что вы не разминулись с ним в дороге?

– Он приезжал с Тораном. И как раз Торан сказал мне, что в один из дней Констатин не вернулся.

– Хорошо. Как это произошло?

– Констатин договорился встретиться с Гарроем во вторник за обедом в «Голубом лисе», неподалеку от Золотого Парка, и заключить новую сделку.

– Я знаю это заведение, – сдержанно заметил Эдеард.

– Он туда так и не пришел. Вечером Гаррой телепатически обратился в гостиницу, где остановился Торан, желая узнать, что случилось. Но того не было на месте. Торан полтора дня сам пытался отыскать Констатина, а потом обратился в участок констеблей района Йисидро. Там ему мало чем могли помочь, но дежурный сержант пообещал держать про-взгляд открытым. С тех пор мы о Констатине ничего не слышали.

– Понятно.

– Я не думал, что в Маккатране еще остались какие-то бандиты.

– Бандитов не осталось, – уверенно заявил Эдеард.

Очень странно. Но ведь несколько капитанов из районных участков уже докладывали, что число пропавших без вести людей за два последних года незначительно возросло. Хотя при таком наплыве людей, незнакомых с улицами Маккатрана, этого следовало ожидать.

– Но ведь дело было утром, Эдеард. Что могло с ним случиться? Торан проверил все больницы и даже кладбище.

Эдеард, стараясь побороть охватившую его неуверенность, положил руку на плечо Олбала.

– Я поговорю с капитаном участка. Сомневаюсь, чтобы они отнеслись к этому случаю как к первоочередному делу, но тут я могу кое-что сделать.

– Спасибо тебе, Эдеард. Ненавижу пользоваться семейными связями, но моя сестра не находит себе места от тревоги. Он ее единственный сын.

– Все в порядке.

Эдеард нахмурился, размышляя, что еще можно предпринять. Подобные случаи были редкостью для Маккатрана. Он знал одного человека, способного разрешить столь странную загадку, но это было бы смешно: она всего лишь вымысел из его причудливых снов. Однако она пользовалась методом исключения, чтобы определить подозреваемых, для чего собирала всю доступную информацию.

– Ты говорил, что они хотели заключить сделку на год. В этом есть что-то необычное?

– Не совсем. Обычно я пользуюсь услугами их агентов, они есть в каждой провинции. И Гаррой раз в год нас навещает, чтобы поддерживать личный контакт. Когда он приезжает в город, мы обычно с ним ужинаем. В деловых кругах это укрепляет доверие.

– Так в чем же отличие? Почему теперь раз ты послал Констатина?

– Ко мне обратились новые торговцы, желающие купить нашу продукцию. Они предложили хорошие цены, очень хорошие.

– Разве это плохо?

– Нет. И я действительно собираюсь продать им некоторую часть урожая. Но и с семейством Линселл я не собираюсь разрывать торговлю, они надежные покупатели, а я должен заботиться о будущем, тем более что у нас так много детей. – Он добродушно улыбнулся. – Новые торговцы приходят и уходят. И Констатина я послал отчасти для того, чтобы дать понять, что мы, хотя и хотели бы поднять цены на продукцию, не откажемся от сотрудничества с семейством Линселл.

– А что это за новые торговцы? – спросил Эдеард, уже подозревая недоброе.

– Они работают на здешнего поставщика по имени Уфал.

– Что-то произошло? – спросила Кристабель. Она сидела на кровати и смотрела, как Эдеард надевает свою шелковую пижаму. – И не говори «ничего». Ты молчишь с тех пор, как вернулся домой.

– Произошло, – сказал Эдеард, падая на кровать. Стены ничего не помнили. Киари и Манел сумели извлечь воспоминания, обычно остающиеся в структуре города. Он решил, что и ему не помешает выяснить, как это делается. – Извини, но новости не слишком приятные.

– Я уже большая девочка.

Он усмехнулся. Кристабель надела сегодня полупрозрачную черную ночную сорочку с очень глубоким вырезом. Даже после семи родов она сохранила стройность и сейчас, распустив волосы, выглядела очень соблазнительно. Она знала об этом, что подтверждала играющая на лице многозначительная улыбка.

– Я это учту, – ответил он, окидывая ее фигуру восхищенным взглядом.

– Кто-то умер?

– Нет. В Маккатране есть медиумы, не менее сильные, чем я. И их довольно много.

– Ага. Но в последнее время ты сам разыскивал сильных медиумов: это и Маркол, и Дженован, и еще та девочка, пришедшая к вам в прошлом году.

– Вики. Нет, дорогая. У них такие замыслы, которым мы не в силах противостоять.

– Почему? Что они задумали?

– То же самое, что пытались сделать Ранали и Овейн со своим «Единым народом». Только на этот раз речь идет не о верховенстве кровных кланов. Они полагаются на свои способности. Тот, кто обладает большей силой, тот и достоин управлять всеми остальными.

– Таких попыток было немало, но все они провалились.

– Я знаю. Но эти люди меня пугают. Овейн держал народ в подчинении, пользуясь оружием и страхом. Члены Братства обладают даром принуждения и не стесняются его применять. Кроме того, они овладели теми же приемами обращения с городом, что и я.

Кристабель не утратила спокойствия.

– Если они сильны своей численностью, ты сможешь устранить их по одному.

– Не получится, – огорченно вздохнул он. – Они не зря называют себя Братством. У них что-то вроде мысленного родства, наблюдать которое очень странно. Когда старик Чаэ нас тренировал, он добивался, чтобы про-взгляд каждого из нас постоянно ощущал присутствие остальных членов группы. В ячейке разработана более изощренная версия этой техники. Их никогда не удастся изолировать друг от друга.

– Милосердная Заступница, что же ты собираешься делать?

– Еще не знаю. Но они молоды, и они стремятся вперед по собственному пути. Они никогда не пытались привлекать к себе людей, поскольку это им не нужно – и не понадобится, если они будут продолжать в том же духе. Вот здесь появляется небольшая возможность.

– Для чего?

– Они предложили мне стать мостом между ними и «более слабыми» людьми.

– Более слабыми? – с негодованием повторила она.

– Да. Так они считают. И это надо изменить.

– Ты действительно считаешь, что такое возможно? Эдеард, мы никогда не обсуждали исчезновение Овейна, Буата и других, и я не задавала вопросов, но… Ты ведь не сумел изменить их образ мыслей?

– Не смог. – Он вздохнул. – Но я должен попытаться.

«Заступница, но я не хочу, чтобы мне снова пришлось это делать».

– Значит, они постоянно разделяют мысли друг друга?

– Что-то вроде того. Они утверждают, что это развитие демократии. Они все еще остаются самостоятельными личностями, но для принятия решений общаются на очень глубоком уровне, на собственном ментальном языке. Я подозреваю, что именно так они подавляют всех своей силой. Они способны образовывать безупречный союз. И чем он больше, тем сильнее.

Необычный союз, с которым пришлось столкнуться Эдеарду, заинтересовал его. Как было бы хорошо свободно делиться мыслями с окружающими! Вот только эти люди исказили идею, воспользовавшись принуждением в ущерб всеобщему равенству. Он подозревал, что причиной тому был Татал. Если бы лишить Братство его пагубного влияния, оно могло бы развиваться в другом направлении, на благо всего общества. Эдеард уже много лет назад понял, что новое поколение наделено более сильными психическими способностями, чем его сверстники. Люди меняются, приспосабливаются к более спокойной жизни.

В глазах Кристабель вспыхнуло беспокойство.

– Объединяются или подавляют?

– Хороший вопрос. Я не слишком силен в принуждении и, Заступница свидетель, никогда не мог понять, как от него избавиться.

– Конечно, – проворчала она.

– Хорошо, что они тщательно скрывают свои следы и заботятся о своем обогащении.

– Чем же это хорошо?

– Это доказывает, что они не слишком отличаются от всех остальных. Они стремятся к богатству и власти точно так же, как любой другой.

– Тарали не такая, – быстро возразила Кристабель. – А ты и вовсе абсолютный приверженец демократии. Ты ведь и сам давно мог стать императором.

– Да, но… Как только станешь членом Братства, станешь и частью их движения.

Кристабель презрительно сморщила носик.

– Новая аристократия медиумов?

– Да. А что станет с теми, кто к ним не примкнет? В них нет и тени сострадания.

Она легонько погладила его по щеке.

– Бедняжка Эдеард. Тебе придется найти выход.

– Легко сказать.

– Но если не ты, то кто же?

– Я знаю. В конце концов, они согласились выслушать меня.

«Хотя Татал выразился несколько иначе».

– Они действительно сильнее тебя?

– Кто знает? По одному, я думаю, мы примерно равны. Но Маркол, столкнувшись с Таталом, запаниковал. Меня очень беспокоит этот союз.

Кристабель задумалась.

– Выходит, что Татал у них предводитель?

– Так и есть.

– Но если они утверждают ментальную демократию, лидер им не нужен. А что касается принуждения, да еще такого сильного, значит, это еще одна банда, и Татал ее главарь? Остальные могут ни о чем не догадываться, считая, что действуют по собственной воле. В случаях принуждения это самое страшное, жертва ни о чем не подозревает.

– Мне кажется, они поддерживают союз. Честно говоря, я не смог интерпретировать потоки их объединенных мыслей.

– Все дело в этом Татале?

– Думаю, да. Но вряд ли мне представится возможность застать его в одиночестве.

– Но ведь он был один, когда на него вышел Маркол.

– Да. Ты права.

Кристабель усмехнулась.

– Конечно, права.

– В таком случае, не скажешь ли мне, как следить за человеком, который знает, что я стану за ним наблюдать, и пользуется возможностями города, как и я?

– Ты же Идущий-по-Воде.

Она обняла его за шею и привлекла к себе.

– И не говори.

«Ты все сделал, – воскликнула Салрана. – Я и не верила, что ты захочешь или сможешь… Спасибо тебе, Эдеард. От всего сердца».

– Тимат отказался от претензий? – спросил удивленный Эдеард.

Он совсем забыл о ее просьбе и даже не встречался с Грандмастером гильдии юристов.

«Да. Все закончилось. Как только Гарнфал уйдет с Небесными Властителями, поместье перейдет ко мне».

– Понятно. Хорошие новости. Гм, Тимат не говорил, почему он решил отказаться от своих притязаний?

«Нет, не говорил. Просто изменил решение».

– Хорошо. Я рад за тебя, правда, рад.

«Изменил решение, как бы не так, – подумал Эдеард. – Ячейка не могла бы действовать убедительнее, даже если бы огрела его дубиной. Они хотят, чтобы я понял. Хотят посмотреть, как я отреагирую».

Как оказалось, отыскать вероятные слабости Татала было совсем не трудно. Эдеард послал Аргиана изучить последние передвижения Констатина. Если он оставил какие-то впечатления в памяти людей по пути к таверне, Аргиан их обнаружит. По крайней мере сможет определить, в какой момент он пропал. Тогда Эдеарду останется поискать эти события в памяти города. Любые пропуски можно сразу определить как насилие над Констатином со стороны членов ячейки.

Вторым направлением стали другие пропавшие люди. Поначалу Джерали и Голбона сильно озадачило это задание. Им было непонятно, как можно связать пропавших за несколько лет людей с деловыми интересами ячейки Братства, но вскоре они начали оперировать перекрестными ссылками и снова ощутили азарт погони. Они даже стали поговаривать о возвращении в комитет бывших сотрудников.

В результате появились две нити для расследования, которыми Эдеард занялся лично. И он почти не удивился, когда первую догадку удалось подтвердить в течение каких-нибудь трех часов – ведь капитаны участков были очень заняты на своей работе. Особенно Динлей, включавший в свое расписание многочисленные встречи, инспекции и приемы, а также в обязательном порядке трижды в неделю выходивший на патрулирование. Его жена целыми днями оставалась предоставленной сама себе.

Эдеард медленно парил в тоннеле, прикрыв глаза и стараясь двигаться параллельно Геали. А она прогуливалась по центральным улицам Лиллилайта, время от времени посещая магазины. Потом была встреча с подружками в кофейне, где женщины обменивались последними сплетнями и обсуждали утренние покупки. Эдеард не пользовался про-взглядом, вместо этого он впитывал ощущения непосредственно из материи города. Он чувствовал давление высоких каблуков Геали на мостовую, улавливал мелькание в толпе ее ярко-оранжевого с черной отделкой плаща, слышал голос, становившийся неприятно резким в разговорах с продавщицами, и даже ощущал аромат ее духов. Незадолго до полудня Геали через Облицованный канал перешла в район Абад и направилась в один из небольших домиков цилиндрической формы, что стояли позади особняка семейства Джаркон. Там проживал второй кузнец семейства, двадцатитрехлетний здоровяк с густыми иссиня-черными волосами, вьющимися по плечам. Геали очень нравилось пропускать их пряди между пальцами, пока энергичный любовник ублажал ее на кровати, на полу гостиной и даже на неудобных ступеньках лестницы…

– Уже соскучилась по медовому месяцу? – спросил Эдеард.

Геали не вздрогнула и не стала изображать удивление, когда он появился перед ней из темной ниши в Спинвелл-лейн, узком проходе, местами шириной не больше двух ярдов. Геали пользовалась им, чтобы срезать путь к Облицованному каналу.

Она остановилась и, воспользовавшись задержкой, поправила широкополую шляпку.

– Тебе нравится подглядывать?

– Дело не в этом. Динлей – один из моих лучших друзей.

– А я его жена. И достойна уважения. Можешь мне поверить, он ни в чем не нуждается.

– Это Татал приказал тебе о нем позаботиться? Тебя хотя бы спросили?

Она капризно надула губки и бросила на него кокетливый взгляд.

– Умно, – с явной неохотой признала она. – Но, конечно, ты не стал бы Идущим-по-Воде только благодаря грубой силе. Как ты догадался?

– Татал знал, что я собираюсь участвовать в выборах мэра. Людям, которых Динлей подобрал в свою команду, я доверяю, как доверяю самому Динлею и правителям Сампалока. Остаешься только ты.

– Отлично. Но тебе это ничем не поможет, не так ли?

– Не уверен. Как ты думаешь, какой будет реакция Динлея, если я скажу, что ты воспользовалась принуждением?

Геали рассмеялась.

– О, ничего подобного, его сразила моя красота. Я в точности соответствую его типу. Тебе и самому это известно, ты же видел всех его жен и подружек. Все, что нам надо было сделать, – организовать нашу встречу и подождать. Знаешь, он и впрямь очень мил – для его возраста, конечно. И так предан закону и тебе.

– Ты немедленно оставишь Динлея. Поняла?

– Ты хочешь, чтобы я его бросила? Чтобы разбила ему сердце? Опять?

– Я хочу, чтобы ты дождалась, пока он сам поймет свою ошибку.

– Почему бы тебе просто не рассказать ему обо всем? Настоящий друг так бы и поступил. – Она немного наклонила голову набок и окинула его задумчивым взглядом. – Ты просто не знаешь, что с нами делать, да? Значит, остановить нас ты не в силах.

– Это вы думаете только о борьбе.

– Ты такой же, как и мы. Единственное различие в том, что мы объединились в семью, а не действуем поодиночке. Почему ты не хочешь к нам присоединиться? Ты же знаешь, что будущее принадлежит нам. Иначе почему нас появляется все больше и больше? Пришло наше время. С этим не поспоришь. А ведь ты мог бы сыграть значительную роль в рождении нового мира, новой жизни. Вот для чего ты и был послан: чтобы стать первым, чтобы возглавить остальных.

– Нельзя делить общество на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет. Люди, которых Заступница наделила выдающимися талантами, должны использовать их на благо всех остальных. Я видел, что происходит, когда правящая верхушка начинает думать только о себе. Ты тогда еще на свет не родилась, но, когда я пришел в Маккатран, здесь все так и было. Ваш образ мыслей – не дорога в будущее, а тупик. Вы осквернили свой дар, и я намерен положить этому конец.

Ее улыбка превратилась в холодную усмешку.

«Присоединяйся к нам».

От чрезвычайно сильной команды у Эдеарда даже заслезились глаза, ему словно бы воткнули в мозг ледяную иглу.

– Помилуй, Заступница.

Он покачнулся и сделал шаг назад, стараясь плотнее защитить свой разум.

Геали не шелохнулась и не сделала попытки повторить приказ.

– Видишь, Идущий-по-Воде? И это только я, а я не самая сильная из нас. Неужели ты думаешь, что кто-то сможет реально противостоять целой ячейке?

Он стряхнул оцепенение, глядя на нее с ненавистью и страхом.

– А теперь, когда ты выяснил, кто я, вряд ли я продолжу за тобой шпионить, – с поразительным хладнокровием заявила она. – Я возвращаюсь в ячейку. Динлей – твой друг, вот ты и расскажешь, почему у него больше нет жены.

Она поправила оранжево-черный плащ и пошла своей дорогой по переулку, постукивая каблучками.

Эдеард, все еще не оправившись от потрясения, смотрел ей вслед. Дрожащая ладонь смахнула со лба холодный пот. «Хватит демонстрировать перед ними свою слабость». Но он успел убедиться, что ячейка ни перед чем не остановится, чтобы узнать, на что он способен и что намерен предпринять. У него осталась только одна возможность, о которой они не имели представления. Последняя мера. «Если придется на это пойти, я не стану действовать так грубо, как раньше. Я вернусь в прошлое и постараюсь разобраться с Таталом, убедить его использовать талант на благо людей, пока им не овладела жажда власти». Эта мысль почему-то не принесла должной уверенности – в основном по той причине, что о происхождении лидера ячейки можно было узнать только из одного источника. Эдеарду очень не хотелось этого делать, но выбора не оставалось.

За три дня до появления Небесных Властителей толпы вокруг башен Эйри стали такими плотными, что затрудняли любое движение по всему району. Некоторые семьи наотрез отказывались куда-то уходить и, запасшись продовольствием, разбивали палаточные лагеря прямо на площади, чтобы лично наблюдать за всем происходящим. Констебли старались расчистить хотя бы проходы. Матушки и послушницы жаловались, что подвергаются оскорблениям, когда отказываются пропустить самых нетерпеливых претендентов на верхушки башен. Призыв мэра проявить терпение и милосердие остался без внимания. Пришельцы не подчинялись его власти.

Эдеард сидел под навесом, окутавшись пеленой уединения, а его гондольер вел лодку вдоль края района. Утро только что наступило, но по воде уже поплыли запахи пищи, готовящейся на открытом огне. Хотя разводить костры в Маккатране было запрещено. Эдеард, стиснув зубы, старался не обращать внимания на нарушение порядка. До следующего прихода Небесных Властителей надо что-то сделать, чтобы уменьшить поток приезжих. Но сейчас его беспокоила более срочная проблема, не говоря уж о том, что она затрагивала его лично.

Гондола миновала Главный канал и вышла в Лесную заводь. Эдеард поднялся на общественный причал. Оттуда он уже мог видеть стоящие в доках корабли и их свернутые паруса в лесах мачт. Натран рассказал, что за последние восемнадцать месяцев количество пассажиров, направляющихся на встречу с Небесными Властителями, увеличилось в семь раз. Кое-кто из капитанов уже подумывает о постройке судов нового типа – без грузового трюма, предназначенных исключительно для перевозки людей из дальних прибрежных городов.

Иногда Эдеарду казалось, что в Маккатран ради вознесения с башен направилась добрая половина всего населения Кверенции. Он смотрел на корабли до тех пор, пока не понял, что бессознательно оттягивает неприятную встречу. Тогда он повернулся спиной к морю и углубился в район Мико.

«Дом голубых лепестков» уже открылся, но посетителей в такое раннее время еще не было. У входа, как и обычно, дежурили два рослых охранника. Оба они удивленно проводили его взглядами, но ничего не сказали. Эдеард уловил их телепатические послания, направленные в кабинет на верхнем этаже.

Он распахнул дверь третьей рукой, одновременно подсчитывая, сколько же раз посещал это заведение за прошедшие годы. Сколько же раз ему приходилось вступать в борьбу? Усталость и злость привели к одной мысли: «Надо было уничтожить здание и попросить город разбить на его месте парк». Но ячейка, вполне возможно, помешала бы его намерениям.

Ранали его уже ждала. Ее волосы были уложены в изящную прическу, а платье из тончайшей пепельно-серой шерсти облегало фигуру, не скрывая выступающего живота. Ранали находилась на пятом месяце беременности. Эдеард буквально оторопел, и все заранее продуманные обвинения в ее адрес моментально вылетели из головы.

Она заметила его удивление и самодовольно улыбнулась.

– Дорогой Эдеард, что-то случилось?

– Я… Я не знал.

Он жестом показал на ее живот и разозлился, в основном на самого себя.

– А зачем тебе знать? Твое дело – управлять городом.

Она налила в бокал вина и протянула Эдеарду.

– Прекрасный «сузакс», попробуй. Мне, в моем деликатном положении, это противопоказано.

– Нет, спасибо.

– Боишься, что я тебя отравлю?

Он вздохнул.

– Нет.

Улыбка Ранали стала откровенно насмешливой. Она театрально застонала и опустилась на длинный диван.

– Так зачем же ты пожаловал? Кристабель тебя больше не волнует? У меня сейчас есть несколько интересных девочек, и они не будут болтать.

– Ранали, прекрати это.

– Я просто пытаюсь помочь.

– В таком случае расскажи о Татале.

Ее взгляд на мгновение опустился к животу.

– А что с ним?

– Ты когда-нибудь… – И вдруг он понял, почему она посмотрела на свое нерожденное дитя, и тоже застонал. – Ох, Заступница, это же не его?

– Конечно, его. – Ее рука ласково прошлась по круглому животу. – Он во многих отношениях сильнее тебя. Все мои уловки для него ничего не значили, он быстро все понял, быстрее, чем ты. Но он простил меня, он позволил мне вступить в ячейку, а я взамен обучила его своему искусству.

Эдеард исследовал ее мысли, насколько позволяла плотная защита. В них зияли провалы, скрывавшие абсолютную черноту. Как будто ее голова наполнилась зловещими тенями. Это была не Ранали.

– Он и против тебя использовал принуждение.

Улыбка на ее лице говорила о чувственных воспоминаниях. Тени обрели очертания, похожие на силуэты членов ячейки. Они охватили весь ее разум, заслонив свет и звуки. Ранали не могла пошевелиться, не могла даже закричать. А потом в темноте появился он, и страх сменился ощущением невообразимого восторга. Она повернулась к источнику наслаждения, излучая благодарность и преданность.

– Как прекрасно было сознавать, что воплощается все, на что я так долго надеялась. Эдеард, его сила опьяняет. Оннеопытен, как ты когда-то, но он не так скован глупыми условностями. Он свободен и ничего не боится. Мое дитя будет таким же могущественным, как его отец.

– Это не твои слова.

– Ошибаешься, Эдеард. Я не нуждалась в поощрении, как другие члены ячейки. Мои мысли давно разведали эти тропы. Он взял меня за руку и повел точно туда, куда я и хотела. Ты не проявил ко мне такой доброты.

– Итак, ты обучила его приему принуждения.

– Он уже владел им. Я только показала, как можно действовать тонко и искусно, тогда как он полагался лишь на грубую силу.

– Заступница! Ты хоть представляешь себе, что ты натворила? Кого ты спустила на всех нас?

Ее ладони плотно обхватили круглый живот.

– Да, – прошипела Ранали. – Ему не удалось меня ослепить, Эдеард. Я не такая, как другие члены ячейки. Я восхищаюсь им. Мы отлично подходим друг другу, и он это понимает, иначе зачем бы ему брать меня в супруги? Мой ребенок станет частью будущего Кверенции, значительной частью. – Она рассмеялась. – Возможно, он будет даже сильнее своего отца.

– Это твои мечты, – отрывисто бросил он. – Но он использует их в своих интересах.

– Присоединяйся к нам, Эдеард, – сказала она, порывисто наклоняясь вперед. – Не упускай момент. Он может стать твоим настоящим триумфом.

Эдеард повернулся и шагнул к двери.

– Мой ответ тебе известен.

– Да. – Она немного помолчала. – К счастью, не все члены твоей семьи такие глупые и отсталые.

Он остановился, зная, что делает именно то, чего она добивается. Снова превращается в марионетку в ее руках.

– Что ты имеешь в виду?

Ответом ему стала ее торжествующая улыбка.

– Я же говорила, что твоя кровь в конце концов перейдет к нам.

– Что ты натворила?

– Я ничего не делала. Но все дети рано или поздно покидают своих родителей. В душе ты и сам это сознаешь.

Люди на Болдар-авеню в изумлении остановились, увидев, как Идущий-по-Воде появляется из-под прочного тротуара. Никто из них ничего не сказал и даже не двинулся с места, а Эдеард, хлопая полами черного плаща, словно раздуваемого ураганом, стремительно ринулся к дверям Абрикосового дома. Только тогда он заметил их сдержанный интерес и относительное спокойствие. Жители Болдар-авеню тоже были членами ячейки.

Он ощутил присутствие Марили и Анали внутри, в гостиной на третьем этаже. Они находились там, и их мысли излучали удовлетворение, приправленное легким возбуждением. Но это были не совсем их мысли.

Эдеард пришел в ярость. Третьей рукой он выбил входную дверь и взбежал по лестнице.

На лице Татала играла понимающая улыбка, и то же самое выражение Эдеард увидел на остальных лицах. И на лицах Марили и Анали. Обе они стояли рядом с Таталом, голова Марили покоилась на его плече, а рука Анали обвивала талию.

– Прекрати это, – потребовал Эдеард.

Татал неторопливым взглядом окинул Марили, потом повернул голову к Анали.

– Нет, – ответил он.

Марили с обожанием заглянула в его глаза.

– Я уничтожу тебя.

– Если бы ты мог, ты бы уже это сделал. Мне требовалось только доказательство. Кроме того, твои дочери уже были частью ячейки. Они научились разделять общие мысли.

– Не сердись, папочка, – попросила его Марили. – Лучше порадуйся за нас.

– Это так чудесно.

– Такая полная связь.

– Не каждый способен разделять мысли, как это делаем мы.

– Вместе все будут счастливы.

Эдеард уже почти ничего не видел от слез.

– Ты сделал с ними это.

– Мы вместе, – сказал Татал. – Мы счастливы.

– Потому что ты так сказал.

Эдеард сознавал, что в бою у него не будет против них ни единого шанса. Значит, выбора у него нет.

– Идущий-по-Воде, пожалуйста, присоединяйся к нам. Мы с тобой равны. А в качестве мэра ты сделаешь переход совершенно безболезненным и гладким.

– Ни за что, клянусь Заступницей.

Татал медленно шагнул вперед.

– Ты ведь однажды сделал это.

– Что?

– Интересно, в чем твоя сила? В единении с городом? Но теперь нам всем это доступно.

– Откажись от своей затеи, – сказал Эдеард. – Второй раз я просить не буду.

– Любопытно. – Он сделал еще шаг вперед. – Ты знаешь, что не в силах нас победить, и все же угрожаешь. Я вижу тебя насквозь. Ты уверен, совершенно уверен, что одержишь победу. – Он слегка склонил голову и почти с восхищением разглядывал Эдеарда. – Что же это? Чего у меня еще нет?

– Сначала мои дочери.

– В лавке Колфала я заметил в тебе нечто особенное. Уверенность и решимость, какой я прежде не видел ни у кого. Ты считаешь себя неуязвимым. Почему?

Сил Эдеарда хватило только на то, чтобы не отступить перед приближающимся Таталом. Он чувствовал себя словно новорожденный котенок перед водяной крысой.

– Отпусти. Их. Немедленно.

– Я уже видел, что бывает, если вы победите, – негромко произнес Татал.

– Что?

– Это твои слова. Сказанные за несколько секунд до того, как ты уничтожил Овейна и его заговорщиков. Я много раз просматривал воспоминания в стенах хранилища Спиральной Башни. В тот раз ты проявил впечатляющую решимость, Идущий-по-Воде. Это ужасное оружие не пощадило даже госпожу Флорелл. Старую женщину, хотя и далеко не безобидную, как я полагаю. Но что ты имел в виду? Я так и не понял. Ты говорил так, словно видел будущее.

Эдеард ничего не ответил. Упоминание о беспощадном возмездии его потрясло.

– Так дело в этом? – спросил Татал. – Твой секрет – дар предвидения? – Его молодое привлекательное лицо стало задумчивым. – Но нет. Если бы ты мог видеть будущее, ты бы знал, кто я и кем способен стать.

– Ты станешь ничем.

– В чем твой секрет?

Вопрос опалил мозг, словно кислотой разъедая каждое нервное окончание, так что Эдеард не удержался от крика. Он должен был признаться. Все члены ячейки присоединились к требованию Татала, усиливая давление. Третьи руки сомкнулись вокруг тела, преграждая доступ воздуха. Чужие мысли начали просачиваться в мозг, ослабляя волю Эдеарда.

У него не осталось времени на размышления и расчет, да и на то, чтобы как следует сосредоточиться, тоже. Он подумал о том моменте, когда еще был свободен – они позволили ему это сделать, – до того, как он выбил входную дверь Абрикосового дома. И потянулся к нему…

Эдеард жадно вдохнул воздух, поднимаясь из-под земли на Болдар-авеню. Пешеходы остановились, повернувшись в его сторону, в их мыслях проявился сдержанный интерес. Наверху ячейка ждала его прихода.

Он не задержался даже для того, чтобы проверить, не зародилось ли в их головах подозрение. Его память восстановила тот вечер… нет, даже день, когда он занимался астрономией…

Эдеард стоял неподалеку от «Дома голубых лепестков» и терпеливо ждал. Полдень уже миновал, на другом конце города шло заседание Высшего Совета, а в районе Тоселла Финитан боролся со своей немощью и болью.

Наконец уверенной походкой к зданию вышел молодой Татал. Он вдруг остановился и оглянулся на Эдеарда.

– Ты за мной следил, – заговорил Эдеард.

Красивое лицо Татала подозрительно нахмурилось.

– Ну и что?

– Ты боишься, что я тебе помешаю.

– Да пошел ты!

Его третья рука начала вытягиваться, в то время как из-под необычайно сильного щита не пробивался ни один отблеск мыслей.

– Ты наделен колоссальным талантом, – спокойно продолжал Эдеард. – Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Людям этого мира нужна помощь. Ты можешь сделать много хорошего.

– Присоединиться к тебе? Принудить меня не сумеешь даже ты, Идущий-по-Воде. Я не стану ничьей ген-формой.

– Я и не собирался применять этот прием. – Его взгляд скользнул по окнам «Дома голубых лепестков». – Тебе, наверное, известно, что она как-то испробовала его на мне.

– Правда? Как глупо, что ты не научился этому трюку. А я заставил ее меня научить. – Он презрительно фыркнул. – Мне понравилось. – Она все еще думает, что контролирует ситуацию, но подчиняется моему приказу.

– Хоньо! Ты уже начал сколачивать ячейку?

Татал прищурился. Из-под его мысленного щита блеснуло недоумение.

– Чего тебе надо?

– Не тебя. С тобой я уже опоздал.

Эдеард вспомнил день за пару лет до этого. Потянулся к нему…

Он пытался. Сам удивлялся своему терпению, но продолжал отыскивать тот момент, когда в душе Татала оставалась хоть капля человечности. Если она там и была, он так ее и не нашел и под конец он усомнился в ее существовании.

Но он продолжал попытки. И вот он уже стоял у ворот города, встречая караван, который привез пятнадцатилетнего Татала. Но к этому моменту его личность уже вполне сформировалась. Он прибрал к рукам весь караван и управлял им из повозки мастера. И совсем не так мягко, как ячейкой: мужчины и женщины служили ему, а их дочери сменяли друг друга в его постели. От старых и непокорных он избавлялся по пути.

Еще раньше… Стало ясно, что Татал прибыл из провинции Уставен. Эдеард пропустил семнадцатый день рождения Тарали, но попал в столицу провинции, Грован за девять месяцев до отъезда Татала. Как раз вовремя, чтобы узнать, что четырнадцатилетний подросток при помощи телекинеза убил своего жестокого отца Матрара. А через несколько минут после этого выбросил из дома мать-алкоголичку.

Еще немного назад… Пятью годами ранее этого события Эдеард целый месяц посещал таверну вместе с Матраром, стараясь урезонить несчастного человека, уговорить его не проявлять жестокости к домашним. Все без толку.

Эдеард вернулся на два года и подкупил хозяина столярной мастерской, где работал Матрар, обеспечив ему более легкую работу и высокий заработок. Возможно, Матрар увидит будущее не в таком мрачном свете. Но деньги были потрачены на длительные запои, что вызвало возмущение работников, за которыми ему надлежало присматривать.

Наконец Эдеард в последний раз подошел к излюбленной таверне Матрара. Ему пришлось провести кое-какие исследования в довольно беспорядочных записях гильдии клерков Грована, но все же удалось раскопать свидетельство о рождении Татала. Впрочем, он не до конца полагался на его достоверность и потому пришел к таверне за десять дней до вычисленной даты. На нем была простая рабочая одежда и тяжелое пальто, а лицо скрывала легкая дымка. В этот момент его не узнала бы даже Кристабель.

Пока официантка протискивалась между старыми обшарпанными деревянными столами, он плеснул в эль Матрара несколько капель винака. Тот же самый фокус он проделывал на протяжении двух недель.

Татал так и не был зачат. Он никогда не существовал, значит, его никто не помнил и не оплакивал.

В Маккатран Эдеард возвратился ко второму дню рождения Тарали. И, как он уже помнил, через два дня она подхватила ветряную оспу. Осенью того же года невероятно счастливая Мирната объявила о своей неожиданной помолвке. Финитан в расцвете сил управлял городом и поддерживал комитет по борьбе против организованной преступности при Высшем Совете, добивавшийся значительных успехов.

Все это он помнил. События. Разговоры. Даже погоду. Он почти ничего не хотел менять. Сначала. Потом единообразие ему наскучило. Знание стало тяжелой ношей, а люди, совершавшие все те же ошибки, начали его раздражать.

Единственное, что изменилось, это его сны: такие же причудливые, невероятные, но совершенно новые.

Глава 5

Черитон Маконна чувствовал себя усталым, озлобленным и грязным до такой степени, что его одежда начала вонять. Ему просто необходимо было выпить кофе, глотнуть свежего воздуха и подставить лицо солнечным лучам. Кондиционер в помещении диспетчеров узла восприятия работал на полную мощность, но людей здесь было слишком много. А мастер снов Йенрол настаивал, чтобы они продолжали работу, отыскивая малейшие признаки проявления Второго Сновидца. Специальный модуль, внедренный в узел восприятия, был подключен напрямую к членам команды и усиливал чувствительность до чрезвычайно высокого уровня. Черитону это очень не нравилось: открываться Гея-сфере в такой степени было все равно что смотреть на солнце. К счастью, у него имелись вспомогательные фильтрующие программы, которые он потихоньку активировал, чтобы защитить свой мозг. Остальным членам команды Йенрола приходилось тяжелее. Безгранично преданные и послушные люди в полной мере испытывали последствия эмоциональных резонансов, отыскивая малейшие признаки своего неуловимого мессии.

Лица вокруг него искажались гримасами от сильных впечатлений, передаваемых уникальной связью, но люди не сдавались. Если они не остерегутся, есть риск получить повреждения тканей мозга. Но Йенрол оставался непоколебим в своем убеждении, что происшествие в лесу Франкола было вызвано возвращением Второго Сновидца. В ее переход с Чобамбы твердо верил и Пелим, поддерживаемый самоуверенными мастерами снов.

В кратком сообщении Оскара, полученном по секретному каналу, ясно говорилось, что с тропы сильфенов Араминта не вышла. Изменение состояния тропы каким-то образом удалось определить через Гея-сферу, но с той стороны никого не было. Теперь тропа свернулась, как происходило всегда, как только пути сильфенов осквернялись любопытствующими людьми. Черитон прекрасно понимал, что Второй Сновидец уже не воспользуется тропой и продолжит странствие между мирами. Но как объяснить это Йенролу? Мастер снов был одержим до безрассудства, он верил, что цель близка.

Черитон украдкой окинул быстрым взглядом душный маленький зал, где теснились его сослуживцы. Двое заметно вздрогнули от каких-то ощущений, обжигающих незащищенные нервы, словно физическая боль. Сам Йенрол тоже постоянно дергался. «Это смешно, – подумал Черитон. – Она ведь не идиотка. Все силы вторжения преследуют единственную цель: поймать Второго Сновидца. Не будет же она возвращаться прямо в расставленную ловушку». Большинство умеренных последователей Воплощенного Сна разделяли его убеждение. Он чувствовал уныние, просачивающееся в Гея-сферу от тех, кто неохотно направлялся к червоточине в доке Колвин-сити. Тех, кто мог туда добраться. В Гея-сфере города частенько вспыхивали вихри ярости, направленной на недавних завоевателей. Кроме этих эмоций сильнее всего ощущался страх преследования и боль. Черитон отгораживался от подобных всплесков после первых же нескольких мгновений. В Колвин-сити они наблюдались еще чаще, чем в других местах.

Некоторые стычки происходили неподалеку. Один разум, почти против своей воли, он ощущал особенно отчетливо. Это была Мирабель, с которой он завязал знакомство, хотя и совершенно напрасно. Несмотря на все свои намерения, он позволил ощущениям впитаться в гея-частицы и увидел открывшийся перед Мирабель склон широкой улицы, перекрытой возбужденной толпой.

– Ох, проклятье, – едва слышно пробормотал он. «Я ничего не могу сделать».

Он еще наблюдал за происходящим, принимая миллиарды эмоциональных всплесков, как вдруг все изменилось. Рядом с Мирабель и ее недалеким мужем поднялся еще один разум, мысль невероятной силы заявила о себе ослепительным светом и оглушительным звуком. Фильтры вспомогательных программ едва смогли защитить Черитона от ее непреодолимой мощи. Йенрол и все остальные в один голос закричали от боли.

Больше всего на свете Мирабель хотелось убраться из этого ужасного мира. Она прилетела сюда вместе с Даналом в надежде приблизиться к Второму Сновидцу. А вместо этого оба они подверглись жестоким испытаниям, кульминацией которых стал арест Данала силами Воплощенного Сна. Эти люди не могли быть частью движения, как она его понимала. Команда встречи, конечно, подчинялась советнику Пелиму, но им явно не хватало мягкого смирения истинных последователей. Они были жестоки и высокомерны. Данал перенес отвратительную процедуру, но ему никто даже не посочувствовал.

В конце концов ей вернули мужа, но он превратился в дрожащую развалину и уже не был похож на мягкосердечного мужчину, с которым она связала себя узами брака. Они даже не могли вернуться в купленную квартиру, из-за которой в первую очередь и был арестован Данал. Невероятно, но его заподозрили в сговоре со Второй Сновидицей. Мирабель никак не понимала, как Араминта, хорошенькая молодая женщина, немного нервная, но упорно трудившаяся над ремонтом дома, могла оказаться Вторым Сновидцем. Эта мысль просто не укладывалась у нее в голове. Марибель такого не ожидала, и, пока они осматривали квартиру и договаривались о цене, никаких подозрений у нее не было. Она пила чай с Вторым Сновидцем, но ничего не почувствовала. Здесь что-то неправильно.

Она пыталась объяснить это Даналу, но тот и слушать ее не захотел. После ареста он впал в глубокую депрессию, шарахался от собственной тени и кричал на жену. Она старалась не обращать внимания на его оскорбления. Их выкрикивал не Данал, а страх и боль, причиненные ему дознавателями.

Несколько дней они провели в гостинице. Еду им доставляли в номер, а Мирабель, как могла, заботилась о муже. Черитон порекомендовал какие-то лекарства, чтобы помочь Даналу, и она пыталась уговорить его их принимать. Иногда он соглашался, но чаще просто выбрасывал ампулу. И она терпеливо ждала, пока ее муж оправится от потрясения, а на улицах прекратятся преследования Воплощенного Сна. Тогда-то она и узнала, что Вторым Сновидцем была Араминта, и, более того, что она сбежала на какую-то планету на краю Содружества, о которой Мирабель никогда и не слышала. Как ни странно, эти новости благотворно повлияли на состояние Данала, и он согласился принимать нейролептики.

Успокаивающий эффект лекарств был медленным, но устойчивым. Мирабель начала замечать, как Данал снова становится ее любимым мужчиной. Тогда они решили, что пора уезжать. Того же мнения, похоже, придерживались и остальные сторонники Воплощенного Сна, оказавшиеся на Виотии. Враждебность и жестокость коренного населения планеты никак не уменьшались.

Покинуть отель они решили поздним утром, когда на улицах будет больше народа, больше последователей Воплощенного Сна, направляющихся в порт, и больше патрулей военизированной полиции. Так безопаснее.

Гостиницу от дока, где находилась червоточина на Эллезелин, отделяло около двух миль. В вестибюле в этот час почти никого не было. Накануне Мирабель заказала в местном кибермагазине современную одежду, чтобы не выделяться на улице, но вещи так и не доставили, хотя система управления магазином свидетельствовала об отправке заказа. Пришлось обойтись тем, что у них осталось. Даналу было проще: вместе с коричневыми джинсами он надел свитер нейтрального серого цвета, так что издали на него никто не обратил бы внимания. Если бы еще не обувь на шнурках, которой никто в Содружестве давно не пользовался… Марибель больше беспокоилась за свое белое с зеленой отделкой платье: само по себе оно не вызвало бы подозрений, если бы не его покрой, выдававший жительницу Маккатрана. В сущности, это была копия платья Кристабель, в котором та посещала таверну «Орел Олована».

У выхода из отеля Мирабель попыталась вызвать такси. Юз-дубль доложил, что ни одна компания не отвечает, а единая транспортная служба приносит свои извинения и обещает восстановить работу системы, как только будет возможно.

– Здесь не так далеко, – сказала она, стараясь подбодрить не столько Данала, сколько себя. – Мы быстро дойдем и через час будем уже на Эллезелине.

Данал кивнул, сжав губы, так что они слились в бескровную линию.

– Ладно.

Из отеля они вышли на залитую теплым утренним солнцем и почти пустую Поррал-стрит. Откуда-то издалека доносился вой сирены и характерный гул, похожий на злобное жужжание гигантского насекомого. Мирабель безошибочно определила в нем шум возбужденной погоней толпы. Поррал-стрит вывела их на главную магистраль этой части города, бульвар Дарьяд, спускавшийся к реке Кэрнс. И в конце спуска, чуть в стороне, располагался порт. Вид широкой улицы, обрамленной высокими зданиями, с бесшумно сменявшими друг друга объемными изображениями, регулировавшими отсутствующий наземный транспорт, рождал надежду. Насколько могла видеть Мирабель, на всем протяжении пути было не больше сотни человек.

Данал тоже приободрился, взял ее под руку, и они быстро зашагали вперед. Часть магазинов на обеих сторонах улицы были разгромлены, а разбитые витрины закрыты огромными листами черного карбона. Рекламные щиты по большей части оставались пустыми и темными. Поперек рельсов метро в середине спуска замерли три разбитые капсулы. Редкие пешеходы при встрече с ними отводили взгляды. И никто не делился своими чувствами в Гея-сфере. Никто не хотел обращать на себя внимание. Марибель быстро определила идущих к реке людей: парами и группами они торопливо шагали по улице, при этом стараясь сохранять непринужденный вид.

Они уже дошли до середины спуска и начали расслабляться, когда пришлось пересечь одну из боковых улиц. И сразу же донеслись крики толпы. Марибель увидела, как по направлению к ним бежит мужчина, преследуемый пятью десятками горожан.

– Бегите! – отчаянно закричал он, пробегая мимо.

На повороте к докам он потерял свою черную фетровую шляпу. Преследователи, излучая злобу и жажду крови, быстро приближались. Марибель и Данал, повинуясь инстинкту, бросились за беглецом.

– Помогите, – закричала Мирабель, в то время как ее юз-дубль посылал вызов эллезелинской полиции, который так и не был принят. Она обратилась к Гея-сфере, но в ответ ощутила лишь слабые отзвуки сочувствия, проявляемого другими последователями Воплощенного Сна. – Кто-нибудь, помогите!

Данал тащил ее вперед, держа за руку. Ноги путались в юбке, а высокие ботинки совершенно не подходили для бега. До порта оставалось еще не менее полутора миль. Вместе с выбросом адреналина появился страх. Мирабель вспомнила, как в ночь предательства Салраны Идущий-по-Воде стоял на горе, окруженный бандитами под предводительством Арминеля. Даже в тот момент он сохранял чувство собственного достоинства. «Я должна брать с него пример».

Ее нога обо что-то споткнулась, и Мирабель, обдирая колени и запястья, полетела на тротуар. Сильный удар отозвался болью в руках. Мирабель всхлипнула от ужаса, понимая, что все кончено.

– Заступница, помоги, – простонала она.

Данал пытался ее поднять, но толпа с невероятной скоростью приблизилась, и мир скрылся за враждебными лицами. Люди держали в руках деревянные дубинки и металлические прутья, а у двоих были даже портативные лазерные сварочные горелки.

– Не надо, – всхлипнула Мирабель.

Слезы уже застилали глаза. Она ненавидела себя за слабость, но эти люди собирались ее убить, не дав вкусить чудес Бездны.

– Я вызвал полицию, – вызывающе бросил Данал.

Деревянная жердь с отвратительным треском врезалась ему в висок. Бедняга едва открыл рот, чтобы закричать, как второй удар пришелся по голеням. Данал мгновенно упал, и его ослабевшая рука выпустила пальцы Мирабель.

– Нет! – завопила она. Ее обезумевший взгляд остановился на лице стоявшего впереди мужчины. Он казался совсем обычным – средних лет, одетый в модную куртку. «Он не ударит женщину», – подумала она. – Мы хотим уйти, – взмолилась она. – Отпустите нас.

– Сука.

Кулак мужчины ударил прямо в нос. Она услышала, как треснула кость. В первый момент она оцепенела от ужаса и даже не почувствовала боли. А потом в мозг словно воткнулась раскаленная игла. Марибель завизжала и рухнула на колени. Рядом чей-то ботинок врезался в бок Данала. По ее губам и подбородку потекла кровь.

– Хватит, – раздался спокойный женский голос.

В центре толпы возникла темная фигура.

И наконец Гея-сфера осветилась добротой и сочувствием. Удивительное ощущение росло и крепло, поражая Мирабель своей интенсивностью. Она удивленно ахнула и заморгала, а женщина, словно освобождаясь от кокона, распахнула пальто. Под ним обнаружилось длинное кремовое одеяние, похожее на балахоны клириков. Казалось, что оно испускает собственный свет. На тонкой золотой цепочке ярко сиял голубой камень, рассеивая страхи Мирабель. На мгновение она как будто вознеслась над своим телом и увидела мерцающие звезды галактики. Это видение согрело ей душу. В следующий миг она опять была на Виотии и ошеломленно смотрела на улыбавшуюся ей женщину.

Люди в первом ряду толпы, поначалу бросавшие на женщину злобные взгляды, недоуменно замерли. Против искренней доброты и умиротворенности, излучаемой ею в Гея-сферу, не устояла даже их безумная ненависть.

Данал, превозмогая боль, поднял голову, не веря в свое спасение.

– Сновидица! – удивленно выдохнул он.

– Здравствуй, Данал.

Араминта улыбнулась. В свое приветствие она впустила частицу безмятежного спокойствия Небесного Властителя и теперь чувствовала, как ее поток омывает душу несчастного избитого человека, принося облегчение. Марибель, стараясь остановить льющуюся из сломанного носа кровь, не сводила с Араминты благоговейного взгляда. А затем последователи Воплощенного Сна по всему Содружеству вознесли благодарность Второй Сновидице за то, что она наконец покинула свое тайное убежище и вышла навстречу судьбе. Волна доброжелательности, впитавшая в себя эмоции миллиардов людей, захлестнула сотни миров.

Но вот один из преследователей сумел стряхнуть оцепенение, вызванное Араминтой и Небесным Властителем. Им оказался тот самый мужчина, что ударил Мирабель.

– Ты! – рявкнул он. – Это все твои проделки.

Он поднял кусок арматуры. Араминта пристально посмотрела на него, чувствуя, как от Небесного Властителя нечто проникает в ее мозг, еще сильнее возвышая ее мысли. При этом она вспомнила об уникальной способности Ранали.

– Не надо, – спокойно сказала она и изменила его чувства, стирая из них страх и ненависть.

Рот у него приоткрылся в безмолвном вздохе, а металлический прут со звоном упал на тротуар. В тот же момент над землей пронесся гул целой эскадрильи капсул. Араминта с улыбкой следила за их снижением, делясь своими ощущениями со всеми вокруг. К тому времени, когда воины в броне пробили себе путь сквозь толпу, она уже помогла Мирабель подняться на ноги.

– Благодарю вас, джентльмены, – приветливо сказала она полицейским, наставившим дула оружия на толпу. – Помогите, пожалуйста, Даналу.

Идущий впереди офицер нерешительно остановился. Она чувствовала его сомнения и отчаянное желание оказаться где-нибудь подальше от этого места.

– Вы должны пойти со мной, – объявил он.

«Я СНОВИДЕЦ», – провозгласила Араминта в Гея-сфере, пользуясь мощью Небесного Властителя для усиления своих слов. Эта сила заставила офицера отшатнуться, и он едва не упал на колени, так ослабели его ноги. Люди из толпы за его спиной вздрагивали и пытались защититься от ее посылов.

– Разве Идущий-по-Воде ездил в капсуле? – спокойно продолжила Араминта. – Думаю, нет. Я пройду к червоточине пешком. И те, кто желает следовать за своей мечтой, пойдут со мной. – Она окинула толпу оценивающим взглядом, но никто уже не посмел смотреть ей в глаза. – А те, кто причинит вред моим последователям, будут наказаны. – Араминта снова обратила взгляд на офицера. – Ваше имя?

– Дарраклан. Капитан Дарраклан.

– Очень хорошо, капитан Дарраклан, ваши люди будут нас сопровождать. В этом городе должен воцариться мир. Такова моя воля.

– Да, мэм, – буркнул Дарраклан.

Араминта приподняла бровь, в ее мыслях мелькнула нотка порицания. Дарраклан поклонился.

– Да, Сновидица, – исправил он свою ошибку.

Араминта ласково улыбнулась Мирабель.

– Пойдем.

Толпа расступилась, и они зашагали вниз по улице, к берегу реки и докам. Ошеломленные полицейские быстро помогли Даналу подняться.

В конце бульвара Дарьяд ее ожидало грандиозное зрелище. Со всех перекрестков, со всех боковых улиц ей навстречу вышли счастливые приверженцы Воплощенного Сна, наполнив Гея-сферу искренней радостью, хотя и с оттенком недоверия. Бойцы капитана Дарраклана не посмели разгонять новые толпы и только тщательно охраняли Араминту, окружив ее плотным кольцом. Капсулы прикрывали процессию с воздуха. Араминта не обращала на них внимания.

В порту их встретили протестующие. Несколько сотен озлобленных горожан организовали лагерь перед главным входом, но капсулы летали взад и вперед над их головами, полностью игнорируя проявление протеста. И горожане с любопытством смотрели, как Араминта идет к ним во главе целой процессии. В передних рядах быстро началось смятение. Одно дело – дразнить неуязвимых и безразличных полицейских, отделенных забором, припоминая им все несправедливости, вызванные оккупацией Виотии, и совсем другое – встретиться лицом к лицу с живым мессией, наделенным загадочными телепатическими способностями.

Араминта была еще в ста метрах от них, когда люди начали расступаться, пока не образовали широкий проход к воротам. Высокие створки быстро распахнулись, и из-за них показалась еще одна группа вооруженных полицейских. Ими командовал сам клирик Пелим, и в его мыслях не было ни сострадания, ни одобрения.

Араминта поняла, что ей предстоит первое настоящее испытание в качестве Сновидца. Пелим не сдастся так быстро, как Дарраклан, но она не сомневалась: в конце концов и он не устоит перед принуждением Ранали. Кроме того, она надеялась на помощь Небесного Властителя, если возникнет препятствие на ее пути в Бездну вместе с остальными верующими. В глазах подавляющего большинства приверженцев Воплощенного Сна она по праву занимает место их лидера, их спасителя. Клирики же станут администраторами и помощниками, обязанными облегчить ей путь. Судя по суровому выражению лица Пелима и тем немногим мыслям, которые он выпустил в Гея-сферу, он и сам начинал это понимать.

«Я должна просто продолжать идти, – сказала она себе в том небольшом мысленном пространстве, которое не допускала до Гея-сферы. – Я должна стать воплощением непреодолимой силы, как и обещала Брэдли. Истинные последователи не допустят, чтобы кто-то мне помешал, тем более сейчас, когда я могу дать старт паломничеству. Это их конечная цель, то, что важнее всего на свете».

На лице клирика Пелима появилась притворная почтительная улыбка.

– Вторая Сновидица, – произнес он, едва заметно выделяя слово «вторая». – Мы рады, что ты наконец вышла из тени. Добро пожаловать.

Араминта даже не замедлила шаг. Она шла прямо на шеренгу полицейских, выстроившихся за спиной Пелима. Бойцы поспешно разошлись в стороны.

– Моя скрытность отчасти связана со страданиями жителей этого мира, – сказала Араминта, увлекая процессию сквозь строй охраны.

Мирабель, державшаяся с ней рядом на всем пути по бульвару Дарьяд, сердито уставилась на Пелима. Неодобрение выразили и остальные участники процессии. Впереди показалась червоточина. Араминта видела окружавшее ее сияние излучения Черенкова и свет солнца, проникавший из другого мира.

Пелим нахмурился, стараясь сдерживаться.

– Заверяю вас, мы сделали все возможное, чтобы…

Он шел рядом с ней, неловко передвигаясь почти боком. Она победила.

– Когда я буду во Дворце-Саду, я потребую полного и открытого расследования вашей роли в этой агрессии, – снисходительным тоном сказала она.

– Что… – только и сумел выдохнуть Пелим.

– Идущий-по-Воде всеми силами старался искоренить насилие. Этому он посвятил все свои жизни. Борьба едва не сломила его, но он выстоял. И мы должны брать с него пример. Организованное вами вторжение противоречит всем принципам Воплощенного Сна. И было бы огромной ошибкой надеяться, что подобные злодеяния останутся безнаказанными.

Араминта продолжала свой путь к червоточине, а Пелим остался стоять с открытым ртом под одобрительные и насмешливые возгласы окружающих. Снаружи, в рядах протестующих, тоже раздались энергичные возгласы.

Араминта, наслаждаясь одержанной победой, гордо улыбалась. Червоточина, обрамленная металлическими стойками с оружием и сенсорами, была уже прямо перед ней. Полицейские Эллезелина расступились. Они сняли шлемы, открыв улыбающиеся лица. Истинные верующие не скрывали своей радости: Вторая Сновидица пришла к ним и возглавит паломничество, как и было обещано. Ее встретили приветственными возгласами и аплодисментами.

– Спасибо, – сказала Араминта. – Большое спасибо всем вам.

Она с трудом удерживалась от смеха. Она не раз наблюдала, как известные политики общались с людьми, и всегда злилась, видя, как они манипулируют массами накануне выборов. Теперь она поняла, как именно: похоже, что это врожденная способность.

У самой червоточины она остановилась и сжала руки Мирабель. С запятнанного подсохшей кровью лица на нее смотрели горящие восторгом глаза.

– Теперь вы можете идти домой, – сказала она взволнованной поклоннице. – Как только корабли будут готовы, мы отправимся в паломничество.

У Мирабель задрожала нижняя губа и в глазах появились слезы.

– Все в порядке, – заверила ее Араминта. – Теперь все будет в порядке.

Произнеся эту невероятную ложь, она почувствовала гордость, что смогла скрыть свои чувства.

Араминта помахала рукой новым друзьям и шагнула через червоточину, сразу попав под более теплые лучи желтоватого эллезелинского солнца.

– Черт побери! – выругался Оскар.

– Это не она, – заявил Томансио.

– Она надула нас, – проворчала Бекия. – Она погубит всю галактику.

Сидевший на другом конце каюты Лиатрис покачал головой и восхищенно усмехнулся.

– Умная женщина. Они давили и давили на нее, загоняя в угол. И осталось два варианта: залечь на дно или выйти и драться. Они никак не ожидали от нее такого.

– Потому что это не она, – настаивал Томансио.

– Но внешне очень похожа, – заметил Оскар.

Его юз-дубль продолжал принимать новостную ветку и показывал вход червоточины, находившийся всего в полукилометре от склада компании «Буутель и Лейчестер», где скрывался их корабль. Оскар с трудом удержался, чтобы не выбежать из корабля и лично не понаблюдать за событиями. Новостные каналы показывали сотни людей, радостно отправляющихся сквозь червоточину на Эллезелин вслед за обретенным мессией. Но на этом трансляция заканчивалась. Выход из червоточины располагался в охраняемой зоне.

Зато Гея-сфера продолжала передавать ощущения Араминты, шагающей по почти пустой площадке. С неба к ней с ревом устремились капсулы. Люди бросали работу и восторженно приветствовали ее появление в Большом Маккатране. «Интересно, как отреагирует на нее Духовный Пастырь Этан?»

– Ну вот и все, – сказала Бекия.

Она все еще злилась, что приходится носить лечебный рукав, чтобы восстановить разорванные связки, пострадавшие во время стычки в лесу Франкола. На нее бросились сразу три агента, и силовое поле с левой стороны не выдержало перегрузки. Оскар вытащил ее из драки за мгновение до приземления капсул. Он считал, что ей повезло. Томансио сумел их подобрать, и медицинская камера сотворила небольшое чудо.

– Может, у нее есть какой-то план? – предположил Оскар.

– Она в большой опасности, – сказал Томансио. – Лиатрис все правильно угадал. Она была вынуждена решиться на такое, просто чтобы выжить.

– Мне кажется, ты говорил, что это не она, – заметил Оскар.

Красивое лицо Томансио осветилось улыбкой.

– Туше.

– Это она, – сделал вывод Оскар.

– Но я еще сомневаюсь, – продолжал Томансио. – Эта… владычица совсем не похожа на девчонку, за которой мы гонялись. Водить за нос Воплощенный Сон не в ее характере.

– Что же тогда? – спросила Бекия.

– Двойной обман, – высказал свою догадку Томансио. – Они поймали ее, взломали ее разум и внедрили собственные подпрограммы. Она стала марионеткой Воплощенного Сна, привлекающей всеобщее внимание. Главное преимущество в том, что она делает то, чего от нее ждут все верующие, желающие отправиться в паломничество. Этан получил все, чего хотел.

– Только лишился роли лидера, – добавил Оскар. – Это будет ее следующий шаг. Ей ничего не остается, кроме как занять трон.

– Не важно, – сказал Томансио. – Он все равно получил все, что нужно, то есть билет в Бездну. Кроме того, никто теперь не обвинит его, если дело не выгорит.

– А так оно и будет, – буркнула Бекия.

– Я все еще не могу в это поверить, – упорствовал Оскар.

Он еще помнил странное сочетание страха и решимости на лице Араминты во время их такой короткой встречи в парке Бодант. И ее великолепное бегство не только от его команды, но и от целой плеяды агентов всех самых могущественных игроков Содружества. Кроме того, она была потомком Меллани, а это означало неприятности такого масштаба, какой современные граждане Содружества даже представить себе не могут. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке. Что-то тут не складывалось.

– Что же она в таком случае делает? – спросила Бекия. – Она могла ввязаться в драку из того угла, в который ее загнали. Но у нее теперь нет выбора. Она должна возглавить паломничество Воплощенного Сна. Все ее хрупкое влияние базируется только на этом.

– Самоубийство? – предположил Лиатрис. – Она ведет их в Пучину, и райели-воины уничтожают все корабли вместе с паломниками.

– Это я могла бы понять, – пробормотала Бекия.

Оскар усмехнулся своей уверенности.

– Давайте посмотрим, что будет дальше, – сказал он Рыцарям-Храни-телям. – Она ведь мессия.

Томансио застонал.

– Хочешь сказать, что мы останемся?

– Вы уже видели, что творится в доке. Все последователи Воплощенного Сна ринулись к червоточине, и Пелиму придется снять защитный купол, чтобы их впустить. Если стартовать сейчас, вся наша маскировка пойдет насмарку.

– Если операция закончена, маскировка нам ни к чему.

– Дайте ей несколько дней. Сейчас, как я полагаю, она будет очень занята. А мой код у нее имеется.

– У нас тоже, – фыркнула Бекия.

Араминта стояла в передней части большой пассажирской капсулы и смотрела сквозь огибающий ее прозрачный фюзеляж. Внизу, в пятистах метрах от нее, раскинулся Большой Маккатран, огромный город, простирающийся до горизонта во всех направлениях. Хрустальные башни, поднимаясь из пышной зелени парков, мерцали и сияли в солнечных лучах, здания нижнего уровня переливались всеми цветами радуги. Она не могла не признать, что город очень красив. Наслаждаться прекрасным видом мешали только бесчисленные капсулы, поднявшиеся над установленными трассами в ожидании ее проезда. Почти все они, совершив плавный разворот, собирались сзади, образуя многоцветную армаду. Машин собралось так много, что Араминта видела внизу отбрасываемую ими тень.

Впереди, на горизонте, где город уходил вниз зелеными уступами парка, показался океан, а на самом берегу, мерцая в лучах предзакатного солнца, поднимался Маккатран-2.

– Вы хотите проследовать сразу во Дворец-Сад, Сновидица? – спросил ее капитан Дарраклан.

После перехода сквозь червоточину он остался при ней, претендуя на роль личного охранника. Араминта не стала возражать. Без шлема он выглядел довольно привлекательным и к тому же классическим квадратным подбородком и вьющимися каштановыми волосами напоминал ей одну из молодых сущностей мистера Бови.

– Нет, – сказала она, не отводя взгляда от странной копии чужого города. – Эдеард впервые вошел в город через Северные ворота. Отвезите меня туда, будет правильнее, если я пройду до дворца пешком.

«Что даст Этану больше времени воздвигнуть баррикады, если он решится».

Капсула начала снижаться, а в мыслях капитана Дарраклана Араминта уловила сдержанное удовлетворение. Вероятно, он думал о том же, что и она.

Они приземлились в широкой парковой полосе, прилегавшей к хрустальной стене. Выйдя на траву, Араминта подняла голову: сопровождавшие их капсулы теперь столпились в поисках места для парковки, так что потемнело небо. Она была уверена, что ни одна из машин не соблюдает правил движения. «Неплохо. Небольшой всплеск анархии, вызванный моим появлением. Законам Этана не все подчиняются беспрекословно».

До сих пор все просто наблюдали за событиями, побуждая ее двигаться вперед своим энтузиазмом и радостью от обретения Сновидца. Теперь ей предстояло потеснить в роли лидера Этана, проявив более сильные способности и решимость. «Как и говорил Брэдли».

Араминта прошла под высокой аркой хрустальной стены, а люди, побросав кое-как поставленные капсулы, образовали позади нее красочную процессию. Внизу ей почти не удавалось рассмотреть Маккатран-2. Район Высокого Рва, куда она попала, был переполнен людьми: встречать ее, похоже, вышли абсолютно все жители этого священного для Воплощенного Сна города. При ее приближении тотчас поднимался оглушительный рев приветственных выкриков. Констебли, одетые в точно такую же форму, как и отряд Эдеарда, отдали честь. Сержант и капитан Дарраклан выкрикивали приказы, а Араминта продолжала идти вперед. «Не останавливайся, не сомневайся».

Спустя некоторое время констебли окружили ее плотным кольцом и вывели на мост через Северный канал, ведущий в Йисидро.

Оказалось, что не все жители города встречали ее в районе Высокого Рва. Узкие улочки Йисидро тоже были забиты верующими, и некоторые из них не могли сдержать слез радости. Печально известная таверна «Голубой лис» стояла на своем месте, за коричневатым мостиком из песчаника, а дальше расстилался Золотой Парк, где на белоснежных колоннах играли солнечные лучи. На открытом месте ее поджидало еще одно людское море, и, наконец, над горизонтом поднялись купола Дворца-Сада.

Она уже шагала по аккуратным дорожкам парка, когда Дарраклан, нагнувшись, прошептал на ухо:

– Духовный Совет собрался у входа во дворец.

– Чудесно, – ответила Араминта.

Вдоль дорожек стояло множество детей, и в их глазах сиял неподдельный восторг. Очень тяжело было продолжать игру, зная, что придется обмануть их доверие. «Это их родители обманули своих детей. Я стану для них проявлением истины».

Решимость вернулась к Араминте, когда она дошла до моста из дерева и металлических тросов, повисшего над Внешним каналом. Пересекая его, она уже не обращала внимания на тысячи улыбающихся лиц. Дальше ее сопровождал только Дарраклан, а констебли остались позади и старались предостеречь самых отчаянных верующих от падения в воду. Всем хотелось узнать, что произойдет дальше, и потоки мыслей обратились к клирикам, призывая их встретить нового Сновидца.

Члены Совета, одетые в великолепные парадные красно-черные мантии, как и с казал Дарраклан, ждали ее перед входом в Мальфит-холл. Впереди всех в белой мантии, сиявшейгораздо ярче, чем одеяние Араминты, стоял Этан. Это ничуть не удивило ее, поскольку ее одежда была сшита из подкладки полуорганических портьер из дома мистера Бови.

Духовный Пастырь низко поклонился.

– Сновидица, – обратился он к Араминте. – Мы рады тебя видеть. Мы долго ждали этого момента.

Араминта лукаво улыбнулась. Для проигравшего в политической борьбе он излучал удивительно хорошее настроение.

– Надо быть осторожнее со своими желаниями.

– Несомненно. Могу я узнать, почему ты наконец решила к нам выйти?

– Время пришло, – ответила она. – И я хотела избавить Виотию от страданий.

– Это обстоятельство достойно наибольшего сожаления.

– Все в прошлом, – беззаботно ответила Араминта, представляя, как обозлится на нее родной мир. – Я здесь, и я поведу всех желающих к лучшей жизни, такой же, как у Идущего-по-Воде.

Она снова призвала Небесного Властителя, и тот заверил: «Мы ждем вас. Мы будем вас направлять».

Радостный гул в толпе снаружи проник даже сквозь толстые стены. Араминта многозначительно улыбнулась Этану. Теперь его ход.

Он с готовностью улыбнулся.

– Мы польщены.

– Благодарю. Может, теперь пройдем в зал Высшего Совета? Нам надо многое обсудить.

Этан оглянулся на ряд лиц, осененных зарождающейся надеждой. Один из советников неискренне улыбнулся.

– Конечно, Сновидица, – произнес он.

– Ринченцо, как я полагаю?

– Да, Сновидица.

– Благодарю вас за помощь.

– Рад услужить.

«Держу пари, так и есть, скользкий кретин».

– Куда идти?

Преувеличенно низкий поклон Ринченцо граничил с издевательством.

– Сюда, пожалуйста, Сновидица.

Она увидела непрекращающийся шторм, бушующий на потолке, и неожиданно пожалела, что это всего лишь копия Мальфит-холла и яркие образы над головой лишь отдаленно напоминают планетарную систему Кверенции. После того как Араминта решилась, она очень хотела пройти по настоящему Маккатрану и увидеть улицы и здания, где разыгрывались драмы из жизни Эдеарда.

Они в молчании прошли через не такой огромный Торал-холл, и Араминта не удержалась от улыбки, увидев по-прежнему яркий аккреционный диск желтовато-красного солнца, совсем не такой, каким увидела его Джастина – без стремительно летящих комет и нового мира, возникшего там, где его не могло быть.

– Вы не стали его обновлять? – беззаботно спросила она, проходя прямо к отделанному золотыми накладками трону во главе длинного стола.

– Это Маккатран Идущего-по-Воде, Сновидица, – сказал Этан.

– Да, конечно. Впрочем, не важно, скоро мы навсегда покинем его. Садитесь, – приветливо добавила она.

Этан выбрал место слева от нее, а напротив него уселся Ринченцо. Мест хватило для всех.

«Без Пелима, – догадалась она. – Что ж, как угодно». Худощавый клирик почему-то вызывал у нее тревогу.

– Могу я узнать, намерены ли вы и впредь делиться своими мыслями с Гея-сферой? – спросил Этан.

– Вплоть до того момента, когда мы войдем в Бездну, – заявила Араминта. – В последнее время верующие испытали немалые сомнения, и в этом есть доля вашей вины, Духовный Пастырь. Я уверена, они нуждаются в ободрении и хотят убедиться, что я действительно делаю все, что в моих силах, чтобы приблизить старт паломничества. Теперь это моя главная обязанность. И потому надеюсь, что сегодняшнее заседание Совета, как и последующие, будет подробно отражать все детали подготовки.

Она с любопытством наблюдала за реакцией Этана. Он, очевидно, не понимал ее неожиданной поддержки и не доверял ей. Он что-то подозревал, но не мог найти никаких поводов для возражений.

– Я буду рад всячески помогать вам по мере своих сил, – сказал Этан.

– Как и все мы, – поспешно добавил Ринченцо.

Ей не без труда удалось не дать просочиться в Гея-сферу отвращению, вызванному откровенным подхалимством клирика.

– Отлично. Итак, мой первый вопрос о степени готовности флотилии паломничества.

– Корпуса готовы полностью, – сказал советник Де-Луи. – Оснащение займет еще некоторое время, но, как мы надеемся, не больше месяца.

– А двигатели? – спросила Араминта.

Возможно, потому что он сидел не далее чем в метре от нее, Араминте удалось уловить слабый проблеск страха. Она повернулась и твердо посмотрела советнику в лицо.

– По моим подсчетам, со стандартными гипердвигателями нам потребуется почти полгода, чтобы добраться до Бездны.

– Да, Сновидица.

– Кроме того, остается проблема райелей-воинов. Джастине с трудом удалось от них ускользнуть.

– Мы принимаем меры, – уклончиво ответил Этан.

– Какие же?

Он слегка взмахнул рукой.

– Это конфиденциальная информация.

– Никаких тайн. С нездоровым увлечением секретностью и строгостью покончено. Оно уже нанесло колоссальный вред Воплощенному Сну. Иниго и Эдеард не допустили бы подобной безнравственности. Кроме того, мы уже не являемся частью Великого Содружества, и вы находитесь под моей защитой. Итак, какие были приняты меры?

– Вы уверены, что…

– Да!

– Хорошо. Я организовал доставку ультрадвигателей для всех кораблей паломничества. Время в пути сократилось до одного месяца.

– Отличная работа. А корабли райелей? Как мы прорвемся мимо них?

Этан сохранил полную невозмутимость.

– То же производственное предприятие обеспечит нас силовыми полями, способными выдержать атаку райелей.

– Понятно. И какова цена?

– Все учтено в бюджете. В конце концов, в нашем распоряжении средства всей зоны Свободного Рынка.

– Назовите, пожалуйста, цену, Духовный Пастырь, – более настойчиво потребовала Араминта. – В частности, политическую цену использования этой технологии.

Все присутствующие повернулись к Этану. Давление любопытства выросло в Гея-сфере до колоссальных пределов. Некоторый интерес к такой интенсивности эмоций проявил даже Небесный Властитель.

– Наш поставщик пожелал отправиться с нами в Бездну.

– Что ж, это логично, – сказала Араминта и любезно улыбнулась. – Благодарю всех за то, что уделили мне внимание. Завтра, когда я немного освоюсь, мы соберемся снова. Этан, до нашего отъезда я воспользуюсь апартаментами мэра здесь, во Дворце-Саде.

– Да, Сновидица.

Казалось, он был удивлен, что его тайная сделка не вызвала осуждения.

После того как члены Совета, хоть и подавленные, с явным облегчением покинули зал, в дверь заглянул Дарраклан. Араминта подняла палец.

– Еще минуту, пожалуйста.

– Да, Сновидица.

Он поклонился и, пропустив последних советников, прикрыл дверь. Тогда Араминта позволила себе неторопливо осмотреть зал, и ее взгляд остановился на светящемся изображении, безостановочно вращавшемся на потолке. Она задумалась, гадая, как встретила Джастину Бездна и удалось ли ей попасть в истинный Маккатран. Но нет, на это потребуется не один день – или неделя – даже в ускоренном времени Бездны, хотя «Серебряная птица» будет на месте раньше, чем корабли паломников дойдут хотя бы до границы. «Оззи! Надеюсь, до тех пор Джастина и Гор сумеют разобраться с этой дребеденью, иначе я окажусь в глубоком дерьме. Кажется, у Гора был какой-то план или, по крайней мере, идея. Должен же он что-то сделать. Может, он свяжется со мной». Но она почему-то не сомневалась, что большую часть работы придется сделать именно ей. А сейчас над ней нависла вполне реальная угроза. Араминта вздохнула, ощущая беспокойство миллиардов последователей Воплощенного Сна, уловивших ее тревогу.

– Ты не собираешься со мной поговорить? – спросила она у зала. Эхо ее голоса отозвалось в стенах. – Я знаю, что ты разделяешь мои ощущения. – И снова в зале было тихо. И пусто. Араминта позволила своему раздражению частично просочиться наружу. – Я обращаюсь к тебе, той, что избежала заключения на Земле. Тебе придется со мной поговорить, поскольку только я могу войти в Бездну. Почему бы не начать прямо сейчас? Не бойся. Ты же убедилась в моей разумности и практичности.

В Гея-сфере разгоралось любопытство людей, старавшихся понять, к кому она обращается. Юз-дубль известил Араминту об активации секретной линии связи, относящейся к залу Совета. Затем над противоположным концом стола появилась объемная проекция. Но не человека, а простой темной сферы, мерцающей темными красными искрами. Араминта невозмутимо посмотрела на шар.

«Поздравляю с воцарением, Сновидица», – раздался мелодичный, но мрачный женский голос.

– Кто ты?

«Иланта».

– Наверное, та, кто снабдила Воплощенный Сон ультрадвигателями и силовыми полями.

«Да, это мои агенты устроили сделку с Этаном».

– И ваши силовые поля устоят против райелей-воинов?

«Я надеюсь. Они того же типа, что и барьер, в настоящее время окружающий Землю».

– Ага. И за эту взятку ты намерена попасть в Бездну?

«Без моей помощи тебе не удалось бы добраться и до границы».

– А без меня тебе не попасть внутрь.

«Значит, мы необходимы друг другу».

– В этом мы достигли согласия.

«Так ты возьмешь меня с собой?»

В голосе Иланты прозвучало легкое удивление.

– Бездна приветствует всех, кто стремится к самореализации. Кем бы ты ни была, ты, вероятно, веришь, что преимущества, даруемые Бездной, тебе необходимы. Я с удовольствием провожу тебя туда. В конце концов, это мое предназначение Сновидца – помогать тем, кто стремится в Ядро.

«Весьма благородно с твоей стороны. И абсолютно невероятно».

– Ты зло, – сказала Араминта.

«Нет, я одержимая. Не только Иниго и Эдеарду было дано видеть прекрасное будущее».

– Тем не менее ты проявляешь враждебность по отношению к Содружеству и его гражданам.

«И снова ты неверно обо мне судишь. Я просто стремлюсь к иной цели, нежели ваша раса с ее приземленными притязаниями. К удивительной, возвышающей цели, достичь которой под силу каждому. Но для этого мне необходима помощь Бездны».

– В таком случае я желаю тебе всего хорошего на твоем пути.

«Почему?»

– Потому что Бездна уничтожит тебя. Ядро не потерпит вольного или невольного зла, какие бы намерения за ним ни скрывались. Ты не сможешь избежать гибели, не сможешь ускользнуть. Несмотря на все мои заблуждения, я верю в добродетель Ядра, поскольку связана с Небесными Властителями, которым известна его щедрость. Если будет необходимо, я сама готова отправиться туда, чтобы разоблачить тебя и твои махинации.

«Желаю успеха».

– Зная все это, зная, что я буду тебе противостоять, ты все еще хочешь лететь с нами?

«Да. А ты еще не передумала взять меня с собой?»

– Нет.

«Так тому и быть. Наша судьба определится в Бездне».

– Да.

Сфера рассеялась, и проектор отключился. Араминта выдохнула давно удерживаемый воздух. Она нервно улыбнулась своей миллиардной аудитории.

– Заступница! Каким же будет второй день?

Пауле тоже было это интересно.

– Она что-то затевает, – настаивал Оскар во время разговора по засекреченной линии связи. – Это воцарение – только начало чего-то большего.

«Я не вижу для нее других возможностей», – сказала Паула.

– Ну, конечно. Если бы они были очевидными, ее бы сразу же раскусили, и вся игра оказалась бы напрасной.

«Мне нравится твой оптимизм. Это самая привлекательная черта твоего характера. Может, ты веришь, что Иланта со временем поймет ошибочность своих действий?»

– Ты расстроена.

Паула провела рукой по лбу и с удивлением обнаружила, что у нее дрожат пальцы. Но она уже несколько дней не спала, и даже биононики не в состоянии так долго сдерживать ее усталость.

«Возможно. Мы ведь хорошие парни, Оскар, мы не должны проигрывать».

– Мы и не проиграли. Ничего подобного. Корабли для паломничества еще не готовы, не говоря уж о том, чтобы стартовать. Остается только выбрать способ вывести их из строя.

«Их сотни, мы выиграем совсем немного времени. Это не решение проблемы».

– Я настроен продолжать. Хочу надеяться, что Араминта свяжется со мной.

«Нет. Сейчас за ней пристально следит вся галактика. Она грамотно поступает: такая полная открытость мыслей делает ее не просто Сновидцем, она достигла почти такого же статуса, как когда-то Эдеард. Последователи видят каждый момент ее жизни, и ее идеализируют, как и Идущего-по-Воде. Но верующие будут поддерживать ее только до тех пор, пока она делает то, чего они хотят, пока приближает старт паломничества. У нее нет выхода».

– Не расстраивай меня. Я в нее верю. Не так, как в остальных, но все же верю. Она далеко не глупа и к тому же потомок Меллани.

«Если твое доверие основано только на этом, нам несдобровать».

– Да, я и сам так думаю.

Паула устало улыбнулась.

«Хорошо, Оскар. Я и сама не знаю, что еще вы можете сделать. Придерживайтесь прежнего курса, попытайтесь установить контакт с Вторым Сновидцем».

– Спасибо.

«А что думают по этому поводу твои коллеги?»

– Они все еще в штате.

«Все здоровы? Стычка в лесу Франкола показалась мне чрезвычайно жестокой».

– Честно говоря, я так не думаю.

«Что ж, ты там был».

– Мы были. И я до сих пор не понимаю, что там произошло. Тропа почему-то активизировалась, мы все поняли. Проклятье, мы это почувствовали. Но она так и не вышла.

«Но затем все же объявилась в Колвин-сити».

– Точно. Знаешь, она способна на большее, чем нам кажется. Уверен, ты заметила, что за украшение носит она под одеянием.

«Да».

– И ей было известно об Иланте. А мне – нет.

«Во Флоте знали, что она скрылась, но это держалось в секрете».

– Значит, Араминта получает информацию откуда-то еще. Она понимает, что происходит. А значит, знает, что надо делать.

«Надеюсь, что ты прав, Оскар».

– Я тоже. А чем теперь займешься ты?

«Буду отрабатывать имеющиеся версии, следить за информацией. Как обычно».

– Удачи тебе.

Связь оборвалась. Паула вытянулась на кушетке и прикрыла глаза, собираясь с силами для следующего разговора. Как хорошо было бы отдохнуть, но приходится успевать за ситуацией.

В ее экзо-зрении появились символы, отражавшие результат технического анализа. «Алексис Денкен» в полной маскировке оставался в пятидесяти тысячах километров над экватором Виотии. Интел-центр дотошно исследовал окрестности в поисках других кораблей над планетой. Первые восемь судов идентифицировать было довольно просто. Паула решила, что это поддержка для остающихся на поверхности агентов. Обнаружилось еще одно судно, создававшее едва заметные искажения в гиперпространстве в четверти миллиона километров от планеты. У него имелась первоклассная маскировка, и если бы не изготовленные АНС сенсоры, Паула не смогла бы его заметить. Потому возник вопрос: кто это мог быть, и имеет ли он отношение к ее делу.

Ее юз-дубль послал вызов адмиралу Хульяке.

– Я такого не ожидала, – сказала Паула.

«И мы тоже, – согласился адмирал. – Президент очень недоволен сегодняшними событиями».

– Вы хотите сказать, президент напуган.

«Да. В лучшем случае, как мы полагаем, ее похитили и нарушили образ мыслей. И теперь только контролируют ее действия. Если это не Иланта, то, вероятно, сам Этан».

– Маловероятно. Я не думаю, что Этан и Иланта позволили бы обнародовать свою грязную сделку. И как могла Араминта узнать об Иланте?

«Кто-то рассказал ей».

– Или она пообщалась с Исток-островом сильфенов, пока странствовала по их тропам. Нам ведь до сих пор неизвестно, как она вернулась на Виотию. Кроме того, ясно, что она стала другом сильфенов.

«Ну, хорошо, – согласился адмирал. – Но зачем сильфенам поддерживать паломничество Воплощенного Сна?»

Паула приложила пальцы к вискам и энергично помассировала голову.

«Я ничего не знаю. Я даже готова допустить, что Араминта затеяла собственную игру».

Поразительно: она повторяла догадку Оскара. Но как еще можно было объяснить непонятное поведение Араминты?

– Значит, ее игра приведет к нашей гибели.

«Флот намерен уничтожить корабли паломников?»

– Президент Алкамо все еще не принял решение о том, как поступить. Угроза все так же велика, как и раньше, если еще не больше. Если Иланта выполнит обещание и снабдит паломников силовыми полями, идентичными барьеру вокруг Земли, они устоят против любого нашего оружия. Есть только одна возможность – уничтожить их на поверхности, пока строительство не завершено.

Паула немедленно заметила проблему.

– Корабли строятся неподалеку от Большого Маккатрана.

«Более того, они находятся в границах города, а это означает, что они защищены гражданскими силовыми барьерами. Если придется их взрывать, мы уничтожим половину города, если не больше. Паула, если даже я отдам такой приказ, я не уверен, что капитаны кораблей его выполнят. И я не могу их за это осуждать. В городе живет шестнадцать миллионов человек».

– В Великом Содружестве проживают миллиарды. И триллионы разумных существ во всей галактике.

«Я знаю».

– Диверсию устроить довольно легко, но лобовой атаки быть не должно.

«Поверь, мы уже начали разрабатывать операцию».

– Но это лишь отсрочит проблему.

«Если мы остановим их на достаточное время, АНС сумеет вырваться из плена».

– Если мы надолго задержим паломничество, Иланта может предложить Араминте прокатиться на своем корабле. И вот тогда мы действительно окажемся в беде.

«Еще больше нас тревожит реакция Бездны, – сказал адмирал. – Она начала расширение, когда Араминта пыталась отказаться от своей роли. Если мы ее блокируем, реакцию предсказать невозможно. Проще говоря, ей теперь известно, где мы находимся».

– Значит, нужны другие варианты.

«Очень нужны. Паула… ты не догадываешься о том, что задумал Гор?»

– Нет, к сожалению, не догадываюсь.

«Проклятье. Что ж, значит, пока мы остались ни с чем».

– Я думала, что райели откликнутся на нашу просьбу взломать барьер вокруг Солнечной системы.

«Да, Кватукс согласился помочь. Мы ожидаем, что Высокий Ангел направится к Земле в течение ближайшего часа. Флот эвакуирует персонал на Керенск, в том числе и меня. Неизвестно, вернется ли он на свое прежнее место».

– Их заинтересованность я считаю многообещающим фактором. В наше время райелей мало что волнует.

«Я считаю, что Иланта и Араминта привлекли их внимание».

– Верно.

«У тебя есть еще какая-то информация для меня?»

– К сожалению, мы можем надеяться только на то, что Иниго жив и находится на борту «Линдау».

«А чем он нам поможет? Он сам заварил эту кашу, прокляни его Оззи».

– Правильно. Может, он сумеет и остановить процесс? Я имею в виду его внезапный уход из Воплощенного Сна. Многие могущественные люди сочли это обстоятельство достаточным поводом для весьма энергичных поисков.

«Что ты предлагаешь? Перехватить „Линдау“?»

– Не самый лучший вариант. Еще не время. Этот Аарон очень целеустремленно идет к своей цели и во время погони уже убил множество людей. Не исключено, что у него есть приказ ликвидировать Иниго в случае угрозы.

«Но такого приказа может и не быть».

– Согласна. Но, если Иниго наша последняя надежда и он на борту того корабля, мы не имеем права рисковать. «Линдау» – небольшой корабль, у него нет резервов, и бежать Аарону некуда. Благоразумнее было бы подождать, пока он доберется до Конуса. Это расширит наши возможности с тактической точки зрения.

«Хорошо, Паула, хоть такое и маловероятно, но нам необходима сейчас каждая искра надежды».

– Обещаю, я не дам ему уйти. У меня есть корабль, который в случае необходимости быстро доберется до Конуса.

Он снова бежал по огромному залу под хрустальным сводчатым потолком. Перед ним врассыпную разбегались люди, испуганные люди. И дети. Дети со слезами на милых личиках.

При всей своей растерянности и смятении он знал, что так быть не должно. И крепко держался за эту мысль. Единственное твердое убеждение в обезумевшем мире. Человеческое общество должно защищать детей. Лишь на этом фундаменте он чувствовал себя уверенно. Вот только в физической реальности, его окружавшей, уверенность ничего не стоила.

Вокруг непрерывно стреляли из всевозможного оружия и красивые разноцветные линии энергетических зарядов чертили в воздухе замысловатые узоры. Силовые поля застилали изображение розовато-лиловым туманом. А потом обрушилась какофония воплей.

Он бросился бегом к стайке рыдающих детишек. Плохо. За ним ринулась тьма, хлынувшая по залу морским приливом. Она окутала его. И в вихре разноцветных искр он почувствовал на своем плече ее руку. Боль пронзила тело, устремляясь к сердцу.

– Ты не уйдешь от меня, – прошелестел ее голос.

Он отчаянно забился, стараясь освободиться от ее хватки, и боль сменилась еще более пугающим холодом.

– От меня никто не уходит, – сказала она.

– Я уйду! – вырвался крик из его пересохшего горла. – Я не хочу.

Вдалеке, у самого края тьмы взметнулся очередной вихрь разноцветных огней. Он рванулся из последних сил…

…и больно ударился о пол каюты, выпав из койки. Зрение застилал странный черный туман, не давая сосредоточиться на переборках «Линдау». Пелена пульсировала в такт ударам его сердца и вспучивалась, словно что-то рвалось наружу из его кошмарного сна. Он застонал и крепко зажмурил глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Но боль все еще билась где-то за висками, пугая надвигающейся дьявольской мигренью. Потом он вспомнил корону тонких серебристых игл, торчавших из его головы, пронзавших кожу и легко проходивших через кость до самого мозга, и жестокий красный свет, затопивший его разум вплоть до последних жалких остатков его личности. «Делайте, – кричал он в пустоту. – Давайте, только скорее». Острые безжалостные когти впились в мозг и начали вырывать целые куски. Теперь его вопли были беззвучными, и он кричал снова и снова, пока в его истерзанном разуме не осталось ничего. Ни одной мысли, и он перестал думать…

Аарон проснулся, прижавшись щекой к полу, с болью в неловко повернутой шее. Как будто пришел в сознание после сокрушительного удара. Он дрожал всем телом – то ли от холода, то ли от шока.

– О дьявол, это необходимо прекратить, – пробормотал он, медленно приподнимаясь.

В капитанской каюте по-прежнему царил хаос. Он так и не собрался направить сюда роботов, чтобы навести порядок. Окружающая его лично обстановка была ему безразлична, в отличие от двух других, которые очень тщательно заботились о маленькой совместно занимаемой каюте. Аарон провел быстрое сканирование бионониками, чтобы проверить состояние своих пленников, и немного расслабился, обнаружив их в кают-компании. Убедившись, что с ними все в порядке, он проанализировал состояние систем «Линдау». После полученных на Ханко повреждений многие компоненты функционировали на пределе безопасности, но все системы работали, корабль оставался в гиперпространстве и направлялся к Конусу.

Аарон задержатся еще немного, чтобы протереть тело полотенцем, смоченным очищающим раствором, и надеть обнаруженную в рундуке форму. Капитан «Линдау» был примерно такого же роста, как и он, так что роботам потребовалось лишь внести минимальные изменения, чтобы он мог носить брюки и рубашки строгого консервативного покроя. Аарон натянул песочного цвета шорты, на две трети закрывающие ноги, и сиреневую безрукавку, а затем присоединился к двум своим попутчикам, чтобы позавтракать.

Корри-Лин встретила его угрюмым взглядом и сразу же опустила голову к своей тарелке с зерновыми хлопьями и йогуртом. Аарон без всякого сканирования определил, что она страдает от похмелья. Он уже отказался от попыток блокировать приготовление алкогольных напитков в кулинарном процессоре, электроника этого устройства и так была в плохом состоянии, и ему вовсе не хотелось окончательно вывести его из строя.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался он с Иниго.

Бывший Сновидец ответил ему коротким кивком, подняв голову от тарелки с тостами и джемом. Аарон заказал себе поджаренные ломтики с яйцом-пашот и копченой лососиной, апельсиновый сок и чайник с чаем.

– Почему от тебя пахнет хлоркой? – возмутилась Корри-Лин.

– Разве?

– Ты пользовался дорожным освежителем, – обвиняющим тоном заявила она. – Между прочим, на корабле работает душ.

Раздался звонок кулинарного процессора, и Аарон открыл стальную дверку. Его завтрак был готов, но странный запах, распространяющийся от подноса, заставил его нахмуриться. Последний стул у стола замер в процессе формирования, оставшись серым комком с углублением наверху, недостаточно широким и глубоким, чтобы на нем можно было сидеть. Аарон кое-как устроился на этом выступе.

– Душ находится в вашей каюте, – заметил он.

– И ты ценишь наше уединение превыше личной гигиены? С каких пор?

Иниго перестал жевать и молча уставился в потолок.

– Корри-Лин, нам предстоит провести на борту еще довольно много времени, – сказал Аарон. – Как ты могла заметить, состояние корабля оставляет желать лучшего, и не все системы функционируют должным образом. Я не жду от тебя никакой благодарности, но полагаю, что даже минимальная вежливость поможет обойтись без членовредительства. Это тебе понятно?

– Ублюдочный фашист.

– А это правда, что Этан терпел тебя в Совете по той причине, что ты была его любовницей?

– Провались к дьяволу!

Корри-Лин вскочила со своего места, яростно сверкая глазами.

– Видишь? – спокойно продолжал Аарон. – Это улица с двусторонним движением. Но ты не можешь меня покалечить.

Корри-Лин выскочила из кают-компании. Иниго проводил ее взглядом и снова принялся за тосты. Аарон отпил сок и надкусил яйцо. Оно пахло протухшей рыбой.

– Что за черт…

– У моих тостов вкус холодной баранины, – признался Иниго. – Немного жирноваты. Я изменил восприятие вкуса при помощи бионоников. Частично помогает.

– Хорошая мысль. – Юз-дубль Аарона занялся кулинарным процессором, чтобы определить проблему. Результат не обнадеживал. – Повреждены файлы памяти текстуры, и, похоже, на борту не осталось ни одного резервного варианта. Целая упаковка ячеек памяти оказалась физически уничтожена. Эта машина будет производить такую дрянь до самого Конуса.

– У Корри-Лин нет бионоников. Она не сможет улучшить вкус.

– Не сомневаюсь, что это ее здорово разозлит. Надо провести ревизию сухих пайков, проверить, хватит ли ей, чтобы продержаться до места.

– Или просто подключиться к унисфере через трансмерный канал и закачать новые файлы.

Аарон посмотрел на Иниго поверх стакана с апельсиновым соком, вполне нормальным по вкусу.

– Это невозможно. Слишком велик риск несанкционированного проникновения. Интел-центр в таком же плачевном состоянии, как и весь корабль.

– Нынче ночью тебе опять снился кошмар, – негромко сказал Иниго. – Тебе надо быть осторожнее с проявлениями истинной личности.

Аарон приподнял бровь.

– Моей истинной личности?

– Ладно, той личности, что поддерживает тебя в рабочем состоянии. Мистер Паранойя, опасающийся загрузить файлы синтеза продуктов, меня сильно тревожит.

– Учти, пожалуйста, что моя личность помогла мне не только остаться в живых при выполнении миссии, но забрать тебя на борт. И все это за какую-то пару недель, тогда как другие уже семьдесят лет гоняются за тобой по всему Содружеству. Советую хорошенько поразмыслить над моими способностями.

Иниго махнул рукой, выражая полное согласие.

– Как скажешь. Но твой характер меня заинтересовал. Я никогда еще не встречал такого мышления. В твоем разуме имеются провалы, не только в памяти. Подавлены все эмоциональные составляющие. Очень плохо. В твоем мозгу бушуют чрезвычайно сильные эмоции, и в результате он может лишиться равновесия.

– Корри-Лин тоже мне об этом говорила.

Аарон попробовал яйцо. Его биононики изменили восприятие вкусовых рецепторов, и теперь у желтка появился грибной привкус. Непривычно, но можно смириться, решил он.

– Ты ее обижал, – осуждающе заметил Иниго. – Не удивительно, что теперь она тебя ненавидит.

– Я нашел для нее тебя. Она просто неблагодарная, вот и все. Или просто не хочет признать, что заплатила за это без малейшего принуждения.

– Чем заплатила?

– Предательством. Оно и помогло тебя вычислить.

– Гм. Интересная оценка. И она тоже возвращает нас к сложившейся ситуации. Ты везешь меня на Конус для встречи с Оззи. А что потом?

– Не знаю.

– Должен же твой неизвестный наниматель дать тебе хоть какой-то намек на общий план. Полевому агенту, чтобы работать эффективно, необходимо постоянно оценивать альтернативные пути. А вдруг «Линдау» собьют противники, кем бы они ни были? Что, если кто-то попытается меня перехватить?

Аарон улыбнулся.

– Тогда я тебя ликвидирую.

Каюта, которую заняли Корри-Лин и Иниго, была маленькой. Теоретически она предназначалась для пяти членов экипажа, но с учетом графика дежурств там могли одновременно находиться только два человека, сменяющие друг друга каждые несколько часов. Иниго предполагал, что все они должны были прекрасно ладить друг с другом. Обе койки постоянно оставались выдвинутыми и стояли под углом примерно в десять градусов, да еще с приподнятыми бортиками, словно подверглись воздействию сверхвысоких температур. Поэтому свободного места между ними почти не оставалось. Да и спать на них было невозможно. Иниго просто расстелил все одеяла на полу и устроил уютное гнездышко.

Вернувшись после завтрака, он застал Корри-Лин сидящей на полу посреди скомканной постели, с кружкой черного кофе в руке. На полу рядом с ней стояла пустая коробка из-под готового обеда.

– Как на вкус? – поинтересовался он.

Она подняла фольгированную упаковку.

– «Лучшая горная фасоль с плантаций де Савоэль». Она ничуть не изменилась.

– Это должно помочь от головной боли.

Он неловко взгромоздился на край койки, которая слегка прогнулась под его тяжестью. А она должна бы быть крепче.

– И помогла, – буркнула Корри-Лин.

– Нельзя ли найти какую-то фасоль, которая улучшила бы твое настроение?

– Не начинай.

– Хоньо, что с тобой происходит?

Симпатичное веснушчатое лицо Корри-Лин побледнело от гнева.

– Кое-кто все бросил. Не только меня – он бросил все это проклятое движение. Просто собрался и ушел, даже не намекнув, куда направляется. Все, что я любила, все, во что верила, пропало, все было у меня отнято. Я не один десяток лет своей жизни посвятила тебе и твоей мечте. Мало того, я ничего не знала! Я не знала, почему ты ушел. Проклятье Заступницы, я даже не знала, жив ли ты. Может, ты отказался от всех нас, потому что все пошло не так и ты потерял надежду. Я. Не. Знала. Ничего. Вот с чем ты меня оставил. В одну секунду я лишилась всего – надежды на прекрасную жизнь, на любовь и счастье. Ты хоть представляешь себе, каково это? Нет, конечно, нет, иначе ты не сидел бы там и не задавал глупые вопросы. Что происходит? Мерзавец! Отправляйся хоть прямиком в Хоньо, мне все равно.

– Прости, – удрученно вздохнул он. – Это… Последний сон. Я не выдержал. Мы никого не могли привести к вечному блаженству. Маккатран, Эдеард, вся та цивилизация оказались обманом, хотя и великолепным обманом. Ту жизнь невозможно воспроизвести, тем более теперь, когда нам известны способности Бездны. Райели правы, это чудовище. Оно должно быть уничтожено.

– Почему? – взмолилась она. – Что случилось в Последнем сне?

– Ничего, – прошептал он. – Он показал, что даже сны могут в конце концов обратиться в прах.

– Тогда почему ты не…

– Не рассказал тебе?

– Да!

– Потому что такое мощное движение, как Воплощенный Сон, нельзя остановить за одну ночь. Когда я уходил, у него было больше десяти миллиардов последователей. Десять миллиардов! Я не мог просто повернуться и сказать им: «Ох, простите, я ошибся. Расходитесь по домам и живите своей жизнью, забудьте об Идущем-по-Воде и Кверенции».

– Иниго, которого я знала, так бы и сделал, – сквозь зубы проворчала она. – Мой Иниго был отважным и решительным.

– Я хотел дать ему угаснуть, по крайней мере я думал, что так и получится. Я считал, что так лучше. И лучшее тому доказательство – сам Этан. Он политик, а не верующий. После него пришли бы десятки ему подобных лидеров, и все они заботились бы о своем положении и поддержании слепой догмы. Воплощенный Сон превратился бы в обычную религию, которая обещает спасение, но не пытается воплотить исходную идею. Если бы я остался, ничего бы не получилось. Только я мог обеспечить преодоление барьера. Ты ведь знаешь, я сделал попытку, реальную попытку. Я отправился туда на быстроходном корабле, чтобы узнать, сумею ли я повторить то, что удалось древнему судну. Это было еще до того, как мы узнали о райелях-воинах. Но когда я увидел Последний сон, я понял, что с идеалом покончено. За пару столетий Этан и последующие лидеры погубили бы движение.

– А потом появился Второй Сновидец, – сказала она.

– Да. Наверное, я должен был бы понять, что Бездна никогда не оставит нас в покое. Она питается мыслями. Попробовав их однажды, она обязательно будет искать способ привлечь их снова.

– Ты хочешь сказать, что Бездна зла?

– Нет. Неподходящий термин. У нее есть цель, вот и все. К несчастью, эта цель приведет к необратимой гибели всей галактики.

– Но тогда, – она оглянулась на закрытую дверь, – что же мы теперь будем делать?

– Мы?

Она смущенно кивнула.

– Я верю в тебя, как верила всегда. Если ты говоришь, что Бездну надо остановить, я последую за тобой в Хоньо, лишь бы это сделать.

Иниго улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Форменная рубашка, слишком для нее большая, придавала Корри-Лин сексуальный вид, слегка обрисовывая контуры ее тела. Он и вчера испытал физическое влечение от одного ее вида, вызвавшего приятные воспоминания о тех временах, когда они были любовниками. Но вчера пьяная Корри-Лин источала злобу по отношению к Аарону, и к сложившейся ситуации, и вообще к происходящему во Вселенной. А сегодня, соскочив с края койки и опустившись рядом с ней на колени, Иниго увидел в обращенных к нему глазах проблеск надежды.

– Правда? – неуверенно спросил он. – После всего, что тебе пришлось пережить по моей вине?

– Это станет началом искупления твоей вины, – ответила она.

– Правильно.

– Но… – Она махнула рукой на дверь. – Как быть с ним? Мы же не знаем, хотят ли его наниматели помочь паломничеству или остановить его.

– Во-первых, он наверняка слышит каждое наше слово.

– Ох.

– Во-вторых, важно то, с кем нам предстоит встретиться.

– Оззи?

– Да, и потому я не предпринимал ничего подобного тому случаю с ледником. – Иниго усмехнулся, подняв взгляд к потолку. – Пока.

– Я думала, ты недолюбливаешь Оззи.

– Нет. Это я не нравлюсь Оззи. Он всегда был против Воплощенного Сна, из чего я могу сделать вывод, что наниматели Аарона представляют сторону, которая выступает против паломничества.

Корри-Лин пожала плечами и отбросила со лба прядь густых рыжих волос. Разговор ее действительно заинтересовал, и она не сводила с Иниго пытливого взгляда.

– Почему Оззи тебя не любит?

– Он дал человечеству Гея-сферу, чтобы мы делились эмоциями, что, как он считает, позволило бы нам коммуницировать на более высоком уровне. Если бы мы могли заглянуть в сознание людей, которых опасаемся или ненавидим, мы бы поняли, что в глубине души они испытывают обычные человеческие чувства. Это понимание способствовало бы сплочению расы. Черт, на такой идее можно создать целую фракцию, но сама идея была еще не совсем определенной. Оззи хотел, чтобы мы освоились с ней, чтобы открыто и честно пользовались Гея-сферой и только после того, как она прочно вошла бы в нашу жизнь, мы бы ощутили изменения во всем обществе.

– Так и произошло.

– Не совсем. Видишь ли, я исказил его идею Гея-сферы, создав на ее основе религию. Это в его планы не входило. Могу процитировать его слова: «Гея-сфера создана для того, чтобы помочь людям понимать и ценить жизнь и Вселенную, чтобы их не оболванивали дурацкие проповедники и продажные политики». А я воспользовался Гея-сферой для распространения снов об Эдеарде. Довольно иронично, по крайней мере с моей точки зрения. Оззи придерживался другого мнения. Похоже, что слухи о его чувстве юмора сильно преувеличены. В итоге он всерьез обиделся и удалился на Конус, чтобы в противовес моей недостойной диверсии построить «галактическую мечту».

– И он не добился успеха?

– Нет, насколько нам известно.

– И чем же он может помочь?

– Представления не имею. Но не забывай, что он абсолютный гений, хотя этот термин в нашей истории слишком часто употребляли не по назначению. Я подозреваю, что план, заложенный в мозгу Аарона, предполагает наши с Оззи совместные усилия по нейтрализации Бездны.

– Это большой риск.

– Время предусмотрительной осторожности давно миновало.

– А ты хоть представляешь, как можно остановить Бездну?

– Нет. Ни малейшего проблеска идеи.

– Но ведь ты же когда-то был астрофизиком.

– Да, но мои знания устарели на целое столетие.

– Ох. – Она мрачно нахмурилась и отставила опустевшую кружку.

– Эй. – Он погладил пальцами ее щеку. – Мы с Оззи постараемся что-нибудь придумать.

Она кивнула и, прикрыв глаза, наклонилась ему навстречу.

– Больше не покидай меня.

– Обещаю, мы вместе пройдем через это испытание.

– Идущий-по-Воде никогда не отступал.

Иниго поцеловал ее. Ощущение осталось таким же, как и десятки лет назад, и предательская память мгновенно восстановила сцены и эмоции той поры, когда они с Корри-Лин были вместе.

– Я не такой сильный, как Идущий-по-Воде.

– Ты сильный, – выдохнула она. – Поэтому мы и нашли друг друга. Поэтому мы связаны между собой.

– Я сделаю все что смогу, – пообещал он и потерся носом о ее подбородок. Его руки нащупали полы ее не по росту большой рубашки. – Но он никогда не сталкивался с подобной ситуацией.

– А его путешествие на «Свете Заступницы»?

Она потянула застежку его комбинезона.

– Нет, это не то.

– Он не знал, что его ожидает по возвращении.

– Согласен. – Он немного отодвинулся и посмотрел в ее широко раскрытые глаза. – Давай лучше поищем свой собственный путь, ладно?

– А как же?..

– Черт ним.

Язычок Корри-Лин игриво обвел губы.

– Я первая. Я ждала очень долго.

Двадцать девятый сон Иниго

Эй, на палубе, земля! – раздался крик впередсмотрящего.

Эдеард запрокинул голову, чтобы увидеть члена экипажа, примостившегося на главной мачте корабля «Свет Заступницы». Это был Манел, он широко улыбался и махал рукой всем стоящим на палубе. Он снял защиту со своих мыслей и продемонстрировал то, что видел: сейчас его взгляд охватывал только обращенные вверх лица.

– Манел! – разнесся по палубе коллективный вздох.

Неудержимая радость разлилась по всему кораблю. Парень повернулся на неустойчивой площадке, чтобы снова приникнуть к подзорной трубе. Линзы в латунной трубке, несмотря на регулярную чистку, за четыре года путешествия по морям изрядно помутнели, но изображение было довольно четким. Над самой линией горизонта, разделявшей две голубые поверхности, появилось темное пятнышко.

При виде пятна Эдеард захлопал в ладоши, и его веселье долетело до команд остальных четырех кораблей, составлявших исследовательскую флотилию. Все радовались. Далекая вершина над гладью моря могла быть только одним из островков к востоку от Маккатрана, а это означало, что до возвращения в город осталось не больше месяца пути.

– Ну, что ты скажешь? – воскликнула Джиска. – Все-таки он оказался прав.

– Да, конечно, – согласился Эдеард, слишком счастливый, чтобы спорить.

Натран, командующий «Светом Заступницы», уже пять недель обещал, что они скоро увидят восточные острова. У многих появились сомнения в его способностях к навигации, но капитаны других кораблей были с ним согласны. И Джиска все это время старалась поддержать мужа. После четырех лет плавания люди по вполне понятным причинам стали более раздражительными.

Кристабель оказалась рядом с Эдеардом, разделяя его радость. Он улыбнулся жене. Взявшись за руки, они прошли на нос корабля. На средней палубе, к неудовольствию Натрана, давно уже стало слишком тесно. Кроме бухт канатов и рундуков, здесь разместилось множество плетеных клеток с новыми животными, обнаруженными во время выходов на сушу. Не все они пережили долгий путь по морю. Каюта Тарали была заставлена стеклянными емкостями, где тела погибших сохранялись в дурно пахнущей жидкости. Сама Тарали вместе с другими врачами и ботаниками постоянно работала над составлением каталога сотен новых существ и растений.

«Но никаких других людей», – подумал Эдеард.

– В чем дело? – спросила Кристабель.

Еще несколько членов команды уловили его грусть и повернулись в их сторону. Эдеард с извиняющимся видом пожал плечами.

– Мы и в самом деле одни в мире. Теперь, когда до дома уже недалеко, это можно сказать определенно.

– Полной определенности не бывает, – возразила она, убирая с лица упавшую прядь.

Ее волосы снова отросли. Уже через восемь дней после отплытия из Маккатрана Кристабель села на стул в кают-компании и уговорила одну из женщин подстричь ее и без того не слишком длинные волосы, оставив лишь несколько дюймов вьющихся прядей.

– Это практично, – спокойно пояснила она изумленному Эдеарду. – Не мог же ты всерьез рассчитывать, что я стану заботиться о своей прическе в разгар ураганов, которые наверняка нам придется пережить? Мне хватило и первой недели при умеренной погоде.

«Но ты же заплетала их в косу, и все было в порядке», – подумалось Эдеарду. Вслух он ничего не сказал. Кристабель без длинных волос казалась какой-то… не такой.

Теперь он мог посмеяться над тем огорчением. Кроме того, она оставалась столь же красивой и элегантной даже с короткой стрижкой. Это было самое незначительное изменение из всех, что постигли их за время путешествия. Сейчас он даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел женщину в юбке, если не считать торжественных обедов, неизменно проводимых раз в месяц. И еще сопровождавшей флотилию матушки, которой удавалось оставаться в своем традиционном одеянии. Все остальные женщины носили брюки, а в жаркую погоду – шорты. Эта маленькая революция позволила им заниматься такелажем и помогать в десятках других дел, до сих пор считавшихся прерогативой исключительно моряков. Представителигильдии моряков, конечно, сильно ворчали, услышав о женщинах в плавании, да и основная масса жителей Маккатрана недоверчиво отнеслась к этой затее – по крайней мере, мужская половина. Зато женщины почти единодушно выражали свою поддержку Эдеарду.

Скептицизм по поводу участия женщин в путешествии, покачивание головами при упоминании о неудачном опыте капитана Алларда, ужас многочисленных родственников Кристабель по поводу огромной стоимости пяти больших кораблей. Временами казалось, что довольна только гильдия кораблестроителей да целая орава купцов, снабжающих флотилию всем необходимым. Такая атмосфера царила над улицами и каналами Маккатрана с того самого момента, когда Эдеард объявил о своих намерениях, и до дня окончания постройки кораблей три года спустя. И вот когда пять судов встали на якоре у городского берега, скептическое настроение стало сменяться восхищением и волнением. В порту не нашлось достаточно просторного причала или глубокого канала в прилегающем районе, чтобы «Свет Заступницы» и четыре его собрата могли приблизиться к городу. Городские лодочники немало заработали, катая желающих вокруг новых судов. А для установки килей Эдеарду пришлось воспользоваться узким заливом в полумиле к югу от города, где капитан Аллард строил свою «Величавую Марию». Все это пробудило в душах людей сильнейший интерес и гражданскую гордость. Они верили, что на сей раз кругосветное путешествие будет удачным. Наше время, наши корабли, наш талант и наш Идущий-по-Воде, – думали они. Немало добавило уверенности и то обстоятельство, что свое объявление Эдеард сделал через неделю после того, как Небесный Властитель согласился проводить душу Финитана к Ядру.

Эдеард гордился, что продержался так долго. Он очень не хотел снова возвращаться в свое прошлое. От Братства Абрикосового дома Кверенцию он избавил, но личные последствия оказались чересчур сильными. Тяжело было проживать заново те же самые дни, видеть все те же ошибки и неудачи, несчастные случаи и никчемные споры и заново выслушивать политиков, когда он по прежнему опыту знал решение всех проблем. Очень часто ему хотелось вмешаться и тем самым облегчить жизнь многим людям. Но Эдеард понимал, что, единожды нарушив свои принципы, он будет снова и снова вмешиваться в жизнь других и только нанесет вред тем, кому хотел бы помочь.

Кроме того, те повторяющиеся события, которые он терпел с трудом, для всех остальных были не такими уж и плохими, тем более что во второй раз ячейка уже не организовалась. Людям следовало самим сделать свою жизнь лучше и обрести уверенность в грядущем. В конечном счете, как понять, где подвести черту? Если не дать ребенку упасть и сломать руку, он не научится быть осторожнее, а этот урок необходимо усвоить. Без него, кто знает, какую глупость он совершит в следующий раз?

Если не считать нескольких предотвращенных убийств, Эдеард держался превосходно. И потому страстно мечтал построить корабли и на несколько лет уйти в плавание. Он давно хотел увидеть неизведанные острова и континенты Кверенции, а еще больше хотел заняться другими, новыми для него делами.

И все получилось. Последние четыре года были самыми счастливыми с тех пор, как он возвращался в прошлое, чтобы избавиться от Татала. Кристабель не замедлила это отметить и даже сложила с себя полномочия члена Высшего Совета, покончив с бесконечными политическими неурядицами. Они стали близки, как в день своей свадьбы.

А на средней палубе Натран оказался в центре взволнованной группы и с добродушной сдержанностью принимал поздравления и благодарности. На плечах у него восседал маленький улыбающийся Киранан. Младший сын Натрана, родившийся на борту корабля три года назад, с нетерпением ожидал встречи с большим городом, который ему подробно описывали Эдеард и Кристабель. За время грандиозного путешествия на борту «Света Заступницы» родилось двенадцать детей, и еще тридцать на остальных четырех кораблях. В пути произошли и другие удивительные перемены. Ролар и Венали остались в Маккатране управлять делами семьи Кальверит и заседать в Высшем Совете вместо Кристабель. Маракас и Дайлорн тоже предпочли не покидать город, а все остальные дети отправились в путешествие. Джиска и Натран поженились всего год назад. Тарали близко сдружилась с Колином, подмастерьем из ассоциации садоводов, рассчитывавшим на членство в гильдии по возвращении из путешествия. Но больше всего Эдеарда удивили и порадовали Марили и Анали. Он полагал, что близнецы предпочтут остаться в городе и продолжать развлекаться, но они настояли на участии в поездке. Они, конечно, почти не изменили своим привычкам и на корабле и не слишком вникали в повседневные дела и порядки окружающей жизни. Вскоре после выхода из порта они выбрали себе в любовники Марвейна, младшего лейтенанта, восхищенного и очарованного их красотой, и каждую ночь увлекали его в свою каюту. (Особых усилий с их стороны и не требовалось, а друзья Марвейна сразу окрестили его счастливейшим мужчиной на всей Кверенции.) Парень оказался достойным и порядочным человеком, и это увлечение продлилось намного дольше, чем их обычные забавы.

Маленький Киранан протянул руки к бабушке и радостно взвизгнул, когда третья рука Эдеарда подхватила его с шеи отца и доставила в объятия Кристабель.

– Интересно, какие там произошли перемены, – негромко сказала Кристабель, лаская внука.

Киранан вытянул ручку, показывая на горизонт.

– Остров, – объявил он. – Большой дом.

Его мысли излучали яркий восторг и нетерпение.

– Он уже близко, малыш, – заверила его Кристабель.

– Город не изменится, – серьезно заявил Эдеард. – В этом суть Маккатрана, он не подвластен времени.

Кристабель бросила в его сторону понимающий взгляд.

– Он изменился после того, как там появился ты, – находчиво ответила она. – Например, женщины стали носить брюки.

Он улыбнулся и опустил взгляд. Кристабель была одета в белую хлопковую рубашку и голубые полотняные шорты, из-под которых виднелись ее стройные ноги, загоревшие после нескольких лет странствий.

– Это не самая плохая из революций.

– Папочка, – окликнула его Марили, пробираясь по палубе.

– Мы вовремя возвращаемся домой, – сказала Анали, идущая следом за сестрой.

Обе они инстинктивно прикрывали руками выступающие животы. «Свет Заступницы», надув паруса под теплым юго-западным ветром, набрал неплохую скорость.

– Не то чтобы мы не доверяли Тарали…

– Или корабельным хирургам.

– Но в особняке намного комфортнее, и вся гильдия врачей рядом.

– Просто на всякий случай.

Они широко улыбнулись ему. Обе были на шестом месяце беременности и радовались этому, несмотря на утреннюю тошноту, от которой жестоко страдали. На борту корабля недомогание скрыть было нельзя.

Никто не мог полностью защитить разум от неприятных ощущений близнецов, так что рвота наблюдалась и у некоторых членов команды.

– Пока еще рано судить, когда мы прибудем, – сказал Эдеард, пытаясь реалистично оценить ситуацию. Хотя близнецы редко обращали внимание на его предостережения. – Даже при попутном ветре нам потребуется не меньше месяца.

– Ой, папочка!

– Ничего не поделаешь.

– Мы хотим, чтобы наши дети родились на земле.

– Вот как? – спросил он. – А чего хочет Марвейн? Он ведь моряк.

Марили и Анали переглянулись.

– Он теперь отец.

– И наш муж.

– Да-а, – протянул Эдеард.

Полтора года назад Натран соединил их троих узами брака. На красивом тропическом островке, где все ходили босиком, под яркими лучами солнца, под плеск волн, ласкавших белый песок, счастливые близнецы заключили союз со своим возлюбленным. На Кверенции не было закона, запрещающего вступать в брак с более чем одним партнером, и в писаниях Заступницы об этом ничего не говорилось. Так что церемонию проводил капитан корабля, а не сопровождающая флотилию матушка. После подтверждения статуса семьи ликующая троица провела медовый месяц в маленькой хижине, наскоро построенной корабельными плотниками прямо на берегу, в то время как остальные участники плавания заметно дольше обычного составляли каталоги местной флоры и фауны.

– Он должен жить с нами, – уверенно заявила Марили, словно это подразумевалось само собой.

– В каком-нибудь небольшом поместье на равнине Игуру.

– Где мы будем вместе растить детей и урожай.

– Потому что этого плавания хватит на всю жизнь.

– Для всех нас.

– А Тарали нашла новые чудесные растения для выращивания.

– И они должны понравиться людям.

– И принести нам целое состояние.

Эдеард не нашелся, что возразить девчонкам, но почувствовал, как рядом напряглась Кристабель. «Но почему бы их мечтам и не сбыться? Случались и более странные вещи, а строить воздушные замки так приятно. В конце концов, разве не к этому стремится каждый из нас? К простой и спокойной жизни».

От обсуждений его спасло телепатическое послание Натрана рулевому, предписывающее слегка изменить курс.

– Почему? – настороженно спросил Эдеард.

– Надо установить, что это за остров, – ответил Натран. – В восточном архипелаге их восемь. Как только мы узнаем, к которому из них вышли, легче будет проложить курс к дому.

– Да, конечно.

– Ты готов к возвращению? – тихо спросила его Кристабель.

– Думаю, да, – ответил он, хотя нисколько в этом не сомневался.

«Теперь все будет по-новому». Жизнь в Маккатране снова станет легкой и спокойной. Предвкушение вызывало в его душе радость, которой он не испытывал уже давно. Он догадывался, что и Кристабель об этом знает, ее собственные мысли тоже светились удовлетворением.

– Мы всегда сможем отправиться в следующее путешествие, – поддразнила она мужа. – Например, чтобы исследовать и второй полюс.

Эдеард рассмеялся.

– Давай оставим это нашим внукам, ладно? Я с удовольствием займусь прежними делами. Полагаю, теперь можно подумать и об участии в выборах мэра.

Она посмотрела на него с таким выражением, словно впервые видела.

– Ты никогда не остановишься, да?

– Как ты думаешь, у кого я этому научился, госпожа?

Она улыбнулась и прижала к груди Киранана, все еще старавшегося увидеть город, который, как он знал, был где-то впереди.

– А ты, – сказала она мальчику, – скоро познакомишься со своими двоюродными братьями и сестрами.

– Ура! – воскликнул мальчуган.

– Которые теперь, возможно, составляют добрую половину всего городского населения, – проворчал Эдеард.

Ролар и Венали с изумительной скоростью увеличивали численность своих отпрысков, и, насколько он знал, Маракас и Хелиана не собирались от них отставать.

– Папа! – единодушно возмутились близнецы.

– Интересно, женился ли Дайлорн? – задумчиво произнесла Кристабель.

В ее мыслях промелькнуло – и мгновенно рассеялось – сожаление о долгой разлуке с детьми.

– Без нас? – поразилась Анали.

– Он не посмеет.

– Но вы же посмели, – заметил Эдеард.

– Это другое дело.

– Мы были с тобой и мамой.

– Значит, все в порядке.

Эдеард вздохнул и обратился взглядом к горизонту.

– Теперь уже недолго осталось. Клянусь Заступницей, мы устроим грандиозный праздник встречи.

Маккатран появился на горизонте на тридцать восьмой день после того, как Манел увидел первый остров восточного архипелага. Экипаж «Света Заступницы» уже давно знал, что город где-то рядом. Уже несколько дней путешественники видели на горизонте грузовые корабли, а сегодня рано утром им встретилась рыбачья флотилия из Портэва, небольшого селения, расположенного меньше чем в десяти милях от города. Рыбаки, как только оправились от изумления при виде огромных кораблей, встали в своих лодках и приветствовали экспедицию громкими криками.

К полудню вокруг них собрался целый эскорт из нескольких десятков торговых кораблей, совершавших рейсы вдоль побережья. Над прозрачными голубыми водами полетели полные любопытства и добрых пожеланий телепатические посылы. А потом появился и Маккатран. Сначала в чистом лазурном небе поднялись его стройные башни. Нетерпеливые про-взгляды устремились из города к флотилии, неся с собой лихорадочное любопытство и восторженные приветствия. Все вышли на палубы, чтобы посмотреть на город, оставленный более четырех лет назад. Стремление побыстрее добраться до дома было так велико, что Эдеарду казалось, будто корабли полетят над водой без всякого ветра. Флотилия представляла собой грандиозное зрелище. Каждый из огромных кораблей нес три мачты, оснащенные полными комплектами снежно-белых парусов. Правда, теперь, после многих месяцев под жарким солнцем, после леденящих ветров, когда с каждой веревки, с каждого края свисали сосульки, главный парус на «Свете Заступницы» был сшит из отдельных кусков резервной парусины. В бортах «Звезды Заступницы» и «Учения Заступницы» после столкновения с кораллами в море Августы, произошедшего, несмотря на все телекинетические усилия команды, виднелись заплатки из мягкой древесины тропических лесов. И несколько мачт после жестоких ураганов пришлось ставить заново.

«Но мы справились, несмотря на все вызовы, брошенные этим миром. – Эдеард широко улыбнулся, узнавая изломанную линию городского горизонта. – Вы видите, мы вернулись, с заплатками на парусах и пробитыми бортами, мы вернулись и привезли груз новых знаний. Мы открыли для каждого новые земли».

Но улыбка очень быстро стала таять на его лице: в дальних районах города Эдеард уловил совсем другие мысли. Сначала вспышки ярости на фоне экзальтированного ожидания, вызванного приближением флотилии, его только удивили. Затем он стал постепенно выделять поток мыслей, сосредоточенных у северных ворот, где, казалось, собрались тысячи разгневанных людей. В сгустках злобы и негодования не было и намека на радостное приветствие. Эти мысли разительно отличались от настроения остального города.

– Ох, ох, – неслышно вздохнул он.

Он направил к северным воротам про-взгляд, стараясь понять, что же там происходит. Первое, что он ощутил, это присутствие милиции: строй вытянутой дугой охватывал ворота и часть дороги, проходящей через зеленую полосу. По традиции участок у стен города всегда оставался пустым. Но не сегодня. На траве расположились десятки больших стоянок, и, насколько мог рассмотреть Эдеард, было спилено множество древних деревьев – вероятно, на дрова для костров.

– Что там? – спросила его Кристабель, уловив тревогу, как ни старался он закрыться мысленным щитом.

– Какая-то осада, но довольно необычная.

Он нехотя поделился с ней ощущениями.

– Ох, Заступница, – простонала Кристабель. – Откуда они пришли?

Он пожал плечами, перебирая в уме возможные варианты. Но задача оказалась не по силам его про-взгляду, тем более на таком расстоянии.

– Скоро узнаем. И тогда все будут ждать, что Идущий-по-Воде исправит положение.

Он не смог скрыть ни своего разочарования, ни откровенной жалости к себе.

– Эдеард. – Она ласково погладила его по спине. – Почему ты всегда так сурово к себе относишься?

– Потому что мне одному приходится все улаживать. Проклятье Заступницы, это же никогда не кончится. Каждый раз, когда я считаю, что все в порядке, появляется еще кто-то, и все снова идет наперекосяк.

– Дорогой, не переживай так сильно.

– Я и не переживаю, – печально отозвался он. – Это моя обязанность. Я отвечаю за наш мир. Я. И никто другой.

– Эдеард, не говори глупости. – В голосе и мыслях Кристабель послышалась строгость. – Прошу тебя, не взваливай на свои плечи больше никакую непосильную ношу, ты и так уже много сделал в прошлом. Сейчас нам важнее всего благополучно доставить на берег двойняшек. Бедные, им надо до родов добраться в особняк. Сосредоточься на этом, если уж тебе так необходимо о чем-то беспокоиться.

– Непосильную ношу? – тихо переспросил он, с трудом веря своим ушам.

– Да, – решительно ответила Кристабель, твердо глядя ему в лицо. – Заступница свидетель, перед началом строительства флотилии ты стал просто невыносимым. И это главная причина, почему я согласилась заплатить за нее целое состояние. И путешествие помогло, Эдеард. Ты стал прежним. Ты снова стал самим собой. И вот опять. Мы еще не сошли на берег, а ты уже начинаешь жаловаться, что все идет не так как надо.

«Проклятье Заступницы, ты же представления не имеешь, о чем говоришь!»

Он гневно сверкнул глазами и отошел в сторону.

– Папа? – с тревогой окликнула его Джиска.

Но он был не в состоянии с кем-то говорить, даже с ней.

Навстречу весельным шлюпкам флотилии на причалы и набережные вышли уже тысячи людей. В первой партии, перевозившей участников путешествия через широкую гавань, заключенную между хрустальными стенами, было пятнадцать лодок, укомплектованных экипажами ген-мартышек, специально сформированных для гребли. Их весла со свистом рассекали воздух. Эдеард сел во вторую шлюпку, первую заняли близнецы под присмотром Кристабель и Тарали, и вместе с ними ехал Марвейн. Эдеард сразу же направил телепатический посыл взволнованному Ролару и предупредил, чтобы в гавани их ждали две гондолы, готовые отвезти пассажиров прямо в семейный особняк. Двойняшки постоянно жаловались на недомогание, но в основном оно было вызвано их страстным желанием рожать на берегу. Накануне Тарали потихоньку сообщила Эдеарду, что до родов им еще не меньше двух дней, но Марили и Анали стонали так, словно их младенцы уже рвались наружу.

Вместе с Эдеардом к берегу направились Джиска с Натраном и еще полдюжины офицеров со своими женами и детьми. Это была очень веселая компания, все энергично махали руками встречающим и отыскивали взглядами на берегу своих родных. Все, кроме него. Эдеард не разделял их энтузиазма и в одиночестве молча сидел на корме.

«Клянусь Заступницей, мы перестали вас ждать еще пару лет назад, – донесся до него посыл Максена. – Неужели вы действительно обошли вокруг света? Вы путешествовали целую вечность».

Наконец и на лице Эдеарда появилась улыбка. Его старинный друг стоял во главе поспешно собранной делегации из членов Высшего Совета, представителей районов и благородных семейств. Они так плотно столпились на первом причале, что были вынуждены замереть почти неподвижно, чтобы не столкнуть в воду стоявших на самом краю. Официальные лица явились в ярких парадных одеяниях, но свежий морской бриз весьма непочтительно раздувал их мантии и ерошил волосы. Максен и Динлей, конечно, были в первом ряду, и оба отчаянно размахивали руками. Эдеард даже издали заметил, что за прошедшие годы глава Сампалока успел набрать лишний вес.

А вот рядом с Максеном стоял Доблек, глава района Друп. И на нем была мантия мэра.

– Вот и перемены, – тихонько пробормотал он.

Начиналось путешествие при мэре Трэвале. Он попытался убедить себя, что это хорошая новость, хотя и помнил Доблека как не самого лучшего из глав района, чересчур восхищавшегося древними традициями. «Реформатором его никак нельзя назвать».

Шлюпка коснулась причала. Как только рабочие закрепили концы, Эдеард под рев восторженной толпы поднялся по деревянным ступеням. От оглушительных приветственных криков испуганные чайки взмыли высоко в небо. «Совсем как в день изгнания, только без протестов и кровопролития».

Уже более энергично Эдеард помахал рукой, благодаря жителей за теплую встречу и улыбнулся всем, кто приветствовал его с неудержимым восторгом.

– Идущий-по-Воде! – Мэр Доблек шагнул вперед и обнял Эдеарда. – Какой радостный для всех нас день! Добро пожаловать, с возвращением домой. Неужели вы действительно совершили кругосветное путешествие?

Город притих, воспринимая ощущения мэра и ожидая ответа.

– Да, мы сделали это, – торжественно произнес Эдеард, а потом не удержался и широко улыбнулся.

И снова к небу взвились радостные крики.

Эдеард, слегка повернувшись, освободился от объятий Доблека.

– Мэр, вы, вероятно, знакомы с моим старшим капитаном, Натраном. А это моя дочь Джиска.

– Да, конечно.

Мэр двинулся вдоль ряда прибывших, с радостью исполняя свой официальный долг и сохраняя торжественный вид перед огромной аудиторией.

– Дедушка, как это здорово, – воскликнул маленький Киранан, прильнув к ноге Эдеарда, пока его родители отвечали на приветствие мэра.

– Что именно? – спросил Эдеард.

– Город. Здесь все, кто живет в нашем мире?

Эдеард никогда об этом не задумывался. Ведь Киранан действительно не видел никого, кроме участников путешествия, а сейчас оказался чуть ли не в центре ликующей толпы. Ничего удивительного, что он немного оробел.

– Нет, далеко не все, – заверил мальчика Эдеард.

Он направил про-взгляд на меньший причал по другую сторону от входа в порт, где Кристабель и близнецы пересаживались в семейные гондолы. Ролар тепло обнял мать, а многочисленные внуки радостно запрыгали, угрожая перевернуть черное лакированное суденышко. Бурлала среди них не было, и это поразило Эдеарда. Вместо младшего внука между Роларом и Венали ковыляла маленькая девчушка, месяцев на пять моложе мальчика, которого он ожидал увидеть. Эдеард не думал, что при изменении мира изменятся и его потомки. Теперь он знал, что может случиться и такое. С другой стороны, он был вознагражден рождением Киранана и беременностью сестер-близнецов. Но он успел полюбить Бурлала, этот малыш был таким прелестным созданием. Эдеард внимательно посмотрел на девочку. Та сразу же ощутила его внимание и тоже взглянула через воду в его сторону, но затем спряталась в складках маминой юбки.

– Ну, а это кто? – спросил его Динлей.

Улыбка вернулась на лицо Эдеарда, но немного потускнела.

«Бурлала нет? Заступница, но он же не заслужил забвения, как Татал. Это неправильно, несправедливо».

– Это мой новый внук, Киранан.

Он сумел сохранить спокойствие и ласково потрепал волосы мальчугана.

– Дедушка! – Киранан вывернулся из-под его руки. – А ты Динлей? Тебя однажды подстрелили. Дед все мне про тебя рассказал.

– Все-все? Что ж, как-нибудь ты придешь меня навестить, и я расскажу тебе о нем. Все, о чем он сам рассказать не захочет.

– Правда? Обещаешь? – Киранан с обожанием посмотрел на нового друга. – Поклянись Заступницей.

– С возвращением домой, Эдеард, – приветствовал его Максен, крепко пожимая руку.

– А где же Кансин? – спросил Эдеард.

Широкая улыбка исчезла с лица Максена.

– Мы решили пожить отдельно, – сказал он, стараясь сохранить легкомысленный тон. – Так лучше для нас обоих.

– Нет! Ох, как жаль.

«Заступница, не наказывай меня так сурово. Раньше они были вместе».

– Она сказала, что увидится с тобой позже.

– Что ж, ладно.

– Познакомься, это Хилитта. – Динлей с гордостью подтолкнул вперед высокую девушку. – Мы женаты уже семь месяцев.

Эту новость Эдеард воспринял легче. Он слышал ее уже не раз, фактически каждый раз, когда начинал сначала. Так что и сейчас он придал лицу соответствующее выражение, улыбнулся и протянул руку крепкой девице.

– Примите мои поздравления.

Он не допустил и тени неодобрения ее молодости (она наверняка не старше Джиски), и даже смутно знакомые черты кокетливо улыбающегося лица не вызвали у него смущения.

Максен, как будто случайно повернувшись, зашептал ему на ухо:

– Это дочка Нанитты.

Эдеард закашлялся, отчаянно стараясь скрыть свое изумление.

– Спасибо тебе, Идущий-по-Воде, – сказала она хрипловатым голосом – да, очень похожим на голос матери.

И ее кокетливая улыбка мгновенно стала озорной, отчасти оценивающей.

Эдеард поспешил снова обернуться к Максену.

– Заступница, как хорошо вернуться домой.

– Так вы на самом деле обошли вокруг света? – спросил Динлей.

– Да, конечно. Ох, сколько я вам расскажу всяких историй!

– Ну, и?

Эдеард сразу же понял, о чем он спрашивает.

– Кроме нас в этом мире никого нет.

Разочарование Динлея отчетливо проявилось в общей радостной атмосфере.

– Что ж, ладно, – вздохнул он.

– А что происходит у Северных ворот? – спросил Эдеард.

– Эти мерзавцы… – возбужденно заговорил Максен.

– Максен, – смущенно перебил его Динлей. – Идущий-по-Воде еще не видел своих родных после четырехлетней отлучки. Мы справлялись без него все это время, продержимся и еще день. Эдеард, тебе не о чем беспокоиться. Ситуация под контролем.

Максен неохотно кивнул.

– Да, конечно. Извини, дружище. Я не с того начал. Очень хотел бы услышать твой рассказ.

– И услышишь, клянусь Заступницей, – пообещал Эдеард.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Эдеард смог встретиться со старыми друзьями в спокойной обстановке. Первые два дня он с радостью провел в своей семье, приветствуя оставшихся на берегу родных и знакомясь с молодым пополнением. Потом на целый день его вместе с остальными мужчинами изгнали на девятый этаж особняка, где все они чувствовали себя совершенно беспомощными и немного виноватыми. В это время Тарали, две акушерки, несколько послушниц, Кристабель и даже Марвейн помогали близнецам разрешиться от бремени. На этот раз сестры немного не соблюли синхронность: Марили родила двух дочек примерно через пять часов после того, как Анали дала жизнь сыну и дочери. После таких событий, как предписывала традиция дома Кальверит, состоялся праздничный завтрак, и еще не успевший оправиться от шока Марвейн сидел во главе стола и принимал поздравления.

Только в середине четвертого дня после прихода флотилии Эдеард взял гондолу и отправился в Сампалок. К центральной площади он прошел по Мислор-авеню. Ни один дом на этой улице не пустовал. Какими бы маленькими или неудобными ни были помещения, везде кто-то жил: холостые мужчины и одинокие женщины, небольшие молодые семьи или старые упрямые вдовы и вдовцы. Для приезжих не осталось ни одной комнаты.

Шестиугольный особняк, стоявший в конце аллеи, порадовал его своим видом. Глядя на свое творение, он всегда чувствовал радость и уверенность в своих силах.

На этот раз на площади вокруг особняка не было никаких лагерей и стоянок людей, приехавших ради встречи с Небесным Властителем. Улицы выглядели нормально, и между фонтанами в ярких солнечных лучах опять сновали пешеходы, а дети играли в мяч и догонялки. Торговцы в киосках на выходе с улицы Барфол, предлагавшие засахаренные фрукты и прохладительные напитки, не могли пожаловаться на недостаток покупателей.

Прохожие, завидев прославленный черный плащ, приветливо улыбались Идущему-по-Воде. Было время, когда он очень обрадовался бы такому отношению жителей Сампалока, но сейчас с трудом заставлял себя отвечать на улыбки. «Но я несправедлив. Нельзя осуждать жителей всего района».

В особняк он вошел сквозь арку в стене бледно-лилового цвета и сразу поднялся по лестнице на пятый этаж, где находился личный кабинет Максена. Это была обычная комната с выходом на балкон. Сегодня все окна в ней оказались закрытыми. Весь письменный стол занимала гора переплетенных в кожу папок, тесемки у многих были не завязаны, так что бумаги высовывались наружу. Груды бумаг покрывали и другие столы, а также всевозможные полки и бюро. Даже на стульях громоздились высокие стопки документов. Эдеард вспомнил, что прежде в этом помещении царил строгий порядок. Максен, словно прочитав его мысли, встал из-за стола и смущенно улыбнулся.

– Можешь не спрашивать, здесь стало так после ее ухода.

Эдеард заметил пятна (от вина) на его рубашке, но промолчал. На спинках занятых бумагами стульев висели плащи и мантии.

– Справляться одному с таким хозяйством с непривычки тяжело, – дипломатично отметил он.

– Ты уже виделся с ней?

– Нет. Еще не виделся. Кристабель навещала ее вчера вечером.

Максен тряхнул головой и сел в кресло.

– Она даже больше не живет в Сампалоке.

– Не хочешь рассказать, что случилось?

– Ох, Заступница, нет. Она сказала, что я перестал интересоваться делами, что растратил всю свою энергию – обычная чепуха, которую в таких случаях говорят женщины. Ты и сам их прекрасно знаешь. Все, что бы я ни делал, ей не нравилось.

– Да, я знаю.

– Что, даже Кристабель такая же?

Максен, казалось, ждет его подтверждения, чтобы убедиться, что страдает не один.

– Особенно Кристабель, – заверил его Эдеард, искренне желая, чтобы это было неправдой.

«Но… Заступница, она так изменилась после нашего возвращения. И, похоже, по моей вине».

Максен вытащил пробку из хрустального графина и плеснул в бокал крепкого напитка двойной очистки, которым славились производители из провинции Рашьен. Он хмуро посмотрел на золотисто-коричневую жидкость, немного поболтал ее в бокале, а потом залпом выпил. Графин передвинулся в сторону Эдеарда.

– Нет, спасибо.

– Ты меня жалеешь?

Максен громко рыгнул.

«О Великая Заступница, только не это. Мне достаточно и всего остального».

– Я тебя не жалею. Я бы хотел, чтобы ты стал прежним, но могу и подождать.

– Ох, Эдеард, как я жалею, что мы не отправились с тобой. Тогда ничего этого не произошло бы. Не было бы ни нового движения «Наш город», ни победы Доблека на выборах мэра, ни этих проклятых лагерей под стенами Маккатрана.

– Я слышал, что они называют себя сторонниками «Нашего города», Ролар мне говорил. И, конечно, я ощутил палаточный городок и милицию сразу, как только мы подошли к порту.

– Милиция там необходима, чтобы поддерживать порядок. И, да простит меня Заступница, я сам голосовал за предложение Доблека направить туда воинов. Эдеард, у нас не было выбора. Городу угрожали беспорядки, возможно, даже кровопролитие, еще худшее, чем планировал устроить Буат. Когда «Наш город» помешал приезжим занимать свободные помещения, Илонго получил два дня абсолютной анархии. Что нам оставалось делать?

– Вы поступили правильно, – заверил его Эдеард. – Вы спасали человеческие жизни. Мы всегда этим занимались и будем заниматься дальше.

– Эдеард, что происходит с нашим миром? Неужели мало того, что мы избавили его от Байза, Овейна и их бандитов? Готов поклясться именем Заступницы, что Небесные Властители снова покинут нас, если мы не сумеем измениться. Я знаю это, Эдеард.

Максен опять потянулся за графином, но обнаружил, что его удерживает третья рука Эдеарда.

– Сейчас придет Динлей, – сказал Эдеард. – И тогда мы поговорим о блокаде у стен Маккатрана. – Его про-взгляд уже распознал приближавшегося к особняку Динлея. – А пока скажи, вы оба присутствуете в Высшем Совете?

Максен, чуть не плача, покачал головой.

– Последние полгода от моего имени там работает Джемико. После голосования об отправке отрядов милиции я не мог заставить себя туда пойти. Джемико хороший малый, и я горжусь, что он мой сын. Он справится лучше, чем я. – Максен широким жестом обвел кабинет. – А я стараюсь разобраться с петициями. Правда, Эдеард, я стараюсь, но ожидания людей чрезмерны. Я не Рах, но они никак не хотят это понять. Они начинают шептаться, что я поворачиваюсь к ним спиной, как Байз. Можешь себе такое представить? Только подумай, в чем меня обвиняют! И я ничего не могу сделать, чтобы прекратить эти злобные, коварные и ошибочные слухи. Я уверен, что их распространяют люди Байза.

Эдеарду хотелось подхватить Динлея третьей рукой и поскорее втащить в кабинет через балкон, лишь бы прекратить эту жалкую и уничижительную тираду.

– Динлей вот-вот придет. Кстати, о Динлее…

– Ха! – Максен криво усмехнулся и тряхнул головой. – Ты же ее видел. Точно такая же, как и все остальные. Клянусь Заступницей, в провинции образовалась какая-то тайная гильдия, которая производит этих девиц по одному и тому же шаблону. Иначе как бы он каждый раз их отыскивал?

Эдеард улыбнулся.

– Гильдия изготовления жен для Динлея. Мне нравится. Но дочка Нанитты…

– Вот-вот! Я узнал ее в ту же минуту, как только увидел, ей даже не пришлось рассказывать мне, кто она такая. Она пробудила во мне воспоминания, которые я предпочел бы забыть. А потом она заявила, что они с матерью постоянно ссорились и она больше не смогла жить дома, поэтому четыре года провела в пути, пока не оказалась в Маккатране. Хотела посмотреть мир, как она сказала. Знаешь, я был одним из первых, к кому она обратилась. Она сказала, что на тот случай, если она доберется до города, мать сообщила ей имена нескольких человек, которые обязательно бы ей помогли. Не так уж сильны были их разногласия, не находишь? Готов поспорить, что эта сучка специально ее подослала, чтобы нам насолить.

– Зная Нанитту, трудно сомневаться. – Эдеард снова поискал провзглядом Динлея. Его друг уже прошел сквозь арку в серой стене и теперь спрашивал слугу, где находится глава Сампалока. – А где же в конце концов поселилась Нанитта?

– Своей черной магией она обработала одного несчастного богатея в Обершире. Он женился на ней всего через месяц после ее приезда, и они живут в большом доме большого фермерского хозяйства.

– Вот и хорошо, – пробормотал Эдеард.

Максен презрительно фыркнул.

– Разве ты не понимаешь? – воскликнул Эдеард. – Она изменилась. Она стала частью нашего общества. Это очередное подтверждение правильности выбранного нами пути. Своевременное напоминание о том, что мы не должны колебаться.

– Как скажешь, – устало буркнул Максен. – Так или иначе, Динлею хватило полминуты, чтобы очертя голову броситься к ногам ее дочери. Как обычно.

– Ну, может, на этот раз все будет хорошо. В конце концов, у него богатый опыт.

– Никаких шансов, клянусь Заступницей.

Эдеарду вспомнилась кокетливая улыбка Хилиатты при их первой встрече в порту.

«Максен прав, симптомы не обнадеживающие».

Динлей открыл дверь и окинул Максена настороженным взглядом.

– Как я рад тебя видеть, – приветствовал его Эдеард и крепко обнял.

Динлей ответил на его объятия, даже не пытаясь скрыть облегчения и радости.

– Знаешь, мы уже начали серьезно волноваться.

– Знаю, и я благодарен вам за заботу. Но нас встретил огромный мир, о котором мы так мало знаем. Честно, то, что я видел…

– Ну же, рассказывай!

– Там были огромные морские существа, как будто состоящие из камня или кораллов, похожие на плавающие острова. Я даже стоял на одном из них. А деревья! Заступница, деревья на Парате – это целый континент на противоположной от Кверенции стороне – клянусь, они по высоте не уступали самым большим башням Эйри. А каких животных мы нашли! Вы видели тех, что мы привезли с собой? И это лишь самые маленькие экземпляры. А на Мараке, континенте, следующем за Паратом, мы видели зверей величиной с дом. У них голубая шкура, эти звери лениво прохлаждались в болотах. А еще мы видели джунгли! По сравнению с экваториальными районами Мараки лето в Чарье можно считать прохладной зимой, там как в парной бане.

– Ты никогда не был в Чарье, – ворчливо заметил Максен.

– Зато Натран там бывал, – возразил Эдеард. – Он поделился со мной воспоминаниями.

– Ох, Заступница, как жаль, что я не поехал с вами, – заявил Динлей.

– Я и сам сказал то же самое, – добавил Максен. – Только посмотри, что случилось, когда ты оставил город на нас.

– Нас не в чем обвинить, – запальчиво воскликнул Динлей.

Эдеард и Динлей тайком переглянулись.

– Ну, ладно, – со вздохом сказал Эдеард. – Рассказывайте, что произошло в моем городе.

Динлей пояснил, что движение «Наш город» возникло сразу после отплытия флотилии. Скорее всего, толчком послужила ссора в Тоселле. Молодая пара подыскала себе свободное помещение в одном из больших зданий между Синей Башней и Скрытым каналом. Комнаты давным-давно стояли пустыми из-за полов разного уровня и совсем круглых ступенек. Но там были довольно большие комнаты, в одной из которых молодой парень надеялся устроить ювелирную мастерскую. По традиции Маккатрана, они не стали оформлять заявку до венчания. И вот тогда-то и начались неприятности. Вернувшись в город после медового месяца, молодожены обнаружили, что облюбованные комнаты заняты семьей приезжих, дожидавшихся прибытия Небесного Властителя.

– Они поселились временно, – заметил Максен. – Вот и все. Два брата привезли из провинции Фандин свою мать, собиравшуюся просить Небесного Властителя направить ее к Ядру. Она страдала от сильнейшего артрита и к тому же была подвержена приступам старческого слабоумия. Эти люди на неделю опоздали к предыдущему появлению Небесных Властителей, а по информации гильдии астрономов, в ближайшие месяцы их визита не предвиделось. Братья не могли позволить себе долго снимать комнату в таверне или номер в пригородной гостинице, поэтому свободное помещение пришлось им как нельзя более кстати.

– Молодожены сказали, чтобы они убирались, – продолжал Динлей. – Тогда один из братьев обратился в департамент размещения при Дворце Правосудия и подал заявку. Поскольку они прожили в этом здании два дня и две ночи, заявка была удовлетворена.

– Ох, Заступница, – простонал Эдеард.

Он уже знал, что последует дальше. Из-за наплыва приезжих в Маккатране давно зрело возмущение. Вместе с мэром Трэвалом он обсуждал эту проблему перед тем, как столкнулся с Братством Абрикосового дома. Кардинального решения они тогда не нашли, но постройка гостиниц в пригородных районах казалась неплохим вариантом. Только по милости Заступницы в то время не произошло серьезных стычек вроде этой.

– Ювелир и новобрачная происходили из больших семей, к тому же тесно связанных между собой, – рассказывал Динлей. – Мало того, не нашлось ни одного другого помещения, которое устроило бы новобрачных или братьев с пожилой матерью. И те и другие, хотели занять именно эти комнаты. И вот молодожены бросили призыв: жилье Маккатрана для его жителей. Он стал популярным лозунгом. Братьев выгнали на улицу вместе с матерью. К тому времени, когда на место происшествия прибыли констебли, все трое из-за побоев уже нуждались в медицинской помощи. Молодая чета вместе с мебелью и всем своим имуществом обосновалась в комнатах, а их родственники, собрав приличную толпу, блокировали вход в здание. Хотя это было лишним: констебли не проявляли особого сочувствия к пострадавшим. Они лишь помогли братьям и их матери добраться до больницы.

– На этом все могло бы и кончиться. Но, с точки зрения закона, комнаты были закреплены за братьями. Так что молодоженам, чтобы утвердиться в новом жилище, потребовалась юридическая помощь.

Эдеард в отчаянии прикрыл глаза.

– О Заступница, только не он.

– Как раз он, – злорадно усмехнулся Максен. – За дело взялся мастер Черикс. По той причине, что молодожены однозначно были неправы и все об этом знали, Черикс в суде сумел добиться только утверждения иска. Регистрацию проживания может аннулировать лишь Высший Совет. Ради этого юридическое разбирательство превратили в политическую кампанию. Движение «Наш город» родилось за четыре недели до выборов. Мэр Трэвал высказывался в поддержку существующего порядка и закона, как и сам Идущий-по-Воде, – так он повторял в каждом выступлении. Доблек, до того момента бывший всего лишь формальным соперником, решил встать на сторону движения «Наш город». И одержал безоговорочную победу, как и целая группа придерживающихся той же точки зрения представителей районов.

Сторонники движения «Наш город» очень серьезно отнеслись к делу. Уже через неделю они зарегистрировали на себя все оставшиеся свободные помещения Маккатрана. Приезжим, прибывавшим в город со своими умирающими родственниками, было негде остановиться. Как и в первом случае, большинство не могло платить за ночлег в гостинице, поскольку ожидание грозило растянуться на долгие месяцы. Кризис разразился в Илонго, через неделю после того, как Доблек принес присягу во Дворце-Саду. Несколько разъяренных приезжих, услышав, что в городе, откуда их родные хотели бы отправиться к Ядру под предводительством Небесного Властителя, для них нет места, пытались силой занять помещения в одном из центральных особняков Илонго. Начались беспорядки, справиться с которыми констеблям не удавалось, да они не очень-то и старались. Вот тогда Доблек проявил удивительную решимость, отдав милиции приказ навести порядок.

С того дня и до сих пор все, кто направлялся в город, чтобы встретиться с Небесными Властителями, и не мог платить за комнату в таверне, были вынуждены оставаться за пределами городских стен, пока матушки храмов Заступницы не проводят страждущих на башни. Но и тогда сопровождающим родственникам не рекомендовалось идти с ними даже до Эйри.

– Доблек искренне верил, что действует, как ты в период изгнания, – сказал Максен. – Ты вышвырнул из города Байза и его сообщников и запретил им возвращаться. Нашлось достаточно глупцов, которые тоже так считают и аплодируют его непреклонности.

– Удивительно, что у него хватило храбрости, – заметил Эдеард. – Это уже не тот Доблек, каким я его помню.

– Власть меняет людей, – сказал Динлей, искоса взглянув на Максена. – И необходимость. Что еще он мог предпринять?

Эдеард понял, что друзьям давно не удается прийти к согласию по этому вопросу.

– Я мог бы его понять, если бы он хоть что-то попытался сделать, чтобы изменить ситуацию, – сердито возразил Максен. – Но он ничего не сделал. Он просто не знает, как поступить, а люди прибывают каждый день. Ты знаешь, что из дальних провинций пришли только первые страждущие? В том числе и из Рулана.

– Это ничего не значит, – пробормотал Динлей.

– Не скажи. Число приезжих все еще растет. Доблек опять ничего не предпринимает. Ничего! Надо было выслать милицию, чтобы обезопасить дорогу в Маккатран. Люди, которых он оставил за стенами города, начинают устраивать засады на караваны и торговые повозки. Теперь милиция постоянно дежурит у ворот, выходящих на равнину Игуру, а приезжие устроили палаточные городки и вырубают леса в полосе вдоль городской стены. А эти деревья, как тебе известно, посажены самим Рахом и Заступницей.

– Рах просто предложил оставить лесную полосу вокруг города, – устало возразил Динлей. – Нигде не сказано, что он лично сажал семена деревьев, это пропаганда «Нашего города».

– Все равно, – не унимался Максен. – Проблема вызвана действиями Доблека, вернее, их отсутствием. Неужели он думает, что все утрясется само собой? И еще, Эдеард. Ходят слухи, что милиция Фандина уже на пути к Маккатрану.

Эдеард озадаченно моргнул.

– Зачем?

– Чтобы обеспечить безопасность своих сограждан от нашеймилиции. В Фандине считают, что люди вправе рассчитывать на их защиту.

– Великая Заступница!

– Причина в огромных расстояниях, – пояснил Динлей. – Это наша беда. Слухи множатся с каждой милей. Разбитый нос и поцарапанная рука в Маккатране, дойдя до Фандина, превращаются в массовое избиение невиновных.

– Значит, это правда насчет милиции Фандина?

– Генерал Ларош на прошлой неделе разослал верховых разведчиков. Скоро все узнаем.

– Стычки между отрядами милиции на Игуру, – со страхом прошептал Эдеард.

Гибель людей в последней кампании против бандитов привела его в смятение, но он думал, что с убийствами покончено. Нельзя позволить, чтобы этот ужас повторился: бойня, спровоцированная Овейном, навсегда запечатлелась в его памяти.

– Я должен поговорить с Доблеком.

– Какой смысл? – спросил Максен. – Ты думаешь, он даст задний ход и отзовет милицию обратно в город?

– Доблек был избран только благодаря поддержке «Нашего города», – добавил Динлей. – Он никогда не пойдет против тех, кто протолкнул его во Дворец-Сад.

У Эдеарда возникла идея применить принуждение. От Татала и его сообщников он научился этой технике в те последние секунды их последней встречи, когда ячейка пыталась привлечь Идущего-по-Воде на свою сторону. Но мэр – всего лишь один человек, так можно решить лишь самую насущную проблему – с отрядом милиции, приближающимся к городу ради мести за своих сограждан. Менять надо всю ситуацию в целом – ситуацию, созданную Небесными Властителями. «Какая ирония!»

Он припомнил встречу с Максеном и Кансин сразу после возвращения Динлея и Геали из свадебного путешествия. На тот момент мэр Трэвал не знал, что делать с увеличивавшимся числом приезжих. Эдеард пообещал друзьям спросить Небесных Властителей, почему они забирают души людей только с башен Эйри. Но из-за борьбы против ячейки у него не нашлось для этого времени, а потом он просто забыл обо всем, готовясь к плаванию.

«Если я смогу убедить Небесных Властителей посещать другие города Кверенции, проблема исчезнет». Но сначала он должен был что-то сделать для людей, собравшихся у Северных ворот. «Враждебность с обеих сторон не даст нам достигнуть самореализации, по которой Небесные Властители судят о людях».

– Ладно, – сказал Эдеард. – Скажите, насколько неуступчивы сторонники «Нашего города»?

– Это движение одной идеи, следовательно, их курс неизменен, – сказал Динлей. – С ними невозможно добиваться компромисса. Если уж ты надумал им противостоять, надо пройти выборы, стать мэром и изменить закон.

– Это, пожалуй, чересчур. – Эдеард задумчиво втянул щеки. – Пожалуй, я для начата познакомлюсь с ними.

Штаб-квартира «Нашего города», как и следовало ожидать, находилась в районе Илонго. Динлей с невольным восхищением рассказал Эдеарду, каких успехов этому стремительно образованному движению удалось добиться на политической арене города. Восемь районных глав, примкнувших к движению, образовали в Высшем Совете мощный блок во главе с мэром. Но наибольшее влияние им обеспечивала поддержка жителей, обеспокоенных жилищным вопросом. Теперь каждому гражданину Маккатрана, решившему подыскать себе новый дом, требовалось в первую очередь заручиться согласием «Нашего города». Поскольку его членам принадлежало каждое свободное помещение, они должны были отозвать свою заявку, чтобы его мог занять кто-то другой. По существу, «Наш город» контролировал, кому и где селиться. И, как все политические партии, движение пользовалось этим преимуществом, заключая сделки с соперниками и другими группами в Совете, а также на улицах и каналах, все глубже проникая во все городские структуры.

Эдеард вышел в район Илонго с причала на Северном Окружном канале. В центральной части узкие улочки образовывали запутанный лабиринт. Большая часть зданий здесь имела вид прямоугольников со стенами, наклоненными под острыми углами, так что между ними оставались узкие проходы-тоннели с тонкими полосками неба над головой. Улицы сходились на неожиданно открывающихся площадях, больше похожих на колодцы света, окруженные нависающими стенами, и фонтаны на них весело журчали, словно радуясь возможности увидеть небо.

Это был первый городской район, по которому они прошли с Салраной, с восторгом разглядывая странные здания и робея при виде множества пешеходов, сновавших по извилистым улочкам и переулкам. Они жались друг к другу, но не столько из-за узости переходов, сколько в искренней надежде на общее будущее.

Он сердито сжат зубы, прогоняя воспоминания и досадуя, что, несмотря на все его старания, жизнь не становится лучше. Та юная и счастливая Салрана потеряна навсегда, и ему не под силу ее вернуть. Так же как и дорогого его сердцу маленького Бурлала. «Если, конечно, не вернуться в далекое прошлое и не повторить жестокую расправу в подземелье Спиральной Башни». Но и тогда спасти удастся только Салрану. Бурлал же никогда не сможет родиться в этом мире.

«Так не годится, даже если я заставлю себя вновь сойтись с живым Овейном, спасти можно только одного человека. Я должен всегда идти вперед».

«Если только, – мрачно подумал он, – я не проживу обе эти жизни». Вернуться в прошлое и избавить Салрану от Ранали, жить, пока для Салраны не придет срок отправляться в Море Одина. А потом, в последний момент, вместо того чтобы самому отдаться покровительству Небесного Властителя, опять погрузиться в то время, когда Бурлал был жив, а с Таталом справиться каким-то другим способом.

«Бесполезно, – с тоской признал Эдеард. – Татала нельзя победить иначе, чем я это сделал. Я потратил на борьбу с ним не один год. И вернуть Бурлала невозможно. Бедный мой маленький славный внучек».

Что еще хуже, такая попытка обрекла бы на небытие Киранана, а также новорожденных младенцев сестер-близнецов. «Если только прожить сначала эту жизнь… Ох, Заступница, за что же ты наказала меня даром!»

Эдеард вышел на Радужную площадь, названную так из-за окружающих ее семи стен, покрытых пушистыми зарослями мха. Поверхность этих стен была пористой, с выступающими каплями влаги, словно сжатая губка, и мох чувствовал себя на ней прекрасно. Избыток влаги скапливался на каждой его веточке и ярко блестел в солнечном свете, создавая в центре площади сверкающий туман.

В отличие от многолюдных улиц Илонго, здесь было пустынно. Он в ожидании остановился перед самым высоким зданием, и полы черного плаща Идущего-по-Воде беспокойно всколыхнулись. Стена дома перед ним была наклонена назад. В середине ее имелась двустворчатая высокая дверь из какого-то потемневшего от времени дерева. Вскоре открылась маленькая, явно вставленная позже дверца.

На площадь вышли руководители «Нашего города». Визит Идущего-по-Воде их взволновал: кое-кто из них был достаточно стар, чтобы помнить, как в знаменательный день изгнания он призвал на помощь силы города. А один из этих людей, уверенный в злокозненных намерениях Идущего-по-Воде, буквально исходил ядом.

– Проклятье Заступницы, – неслышно простонал Эдеард при виде первого вышедшего из дома мужчины.

Динлей даже не позаботился его предупредить.

Винтико встретил Идущего-по-Воде вызывающим взглядом. На лице этого худощавого парня Эдеард увидел глаза его матери. И тотчас догадался, что во всех неприятностях каким-то образом замешана и Салрана.

Следом за Винтико на Радужную площадь вышло около двух десятков человек. Все они не сводили тревожных взглядов с Эдеарда, все явно нервничали, но в то же время были уверены, что их численное превосходство и завоеванные позиции не уступят авторитету Идущего-по-Воде, которого считали воплощением «старого» Маккатрана.

Эдеард обратился сразу ко всем, стараясь сохранять спокойствие и рассудительность, демонстрируя свое благоразумие.

– Это надо прекратить, – сказал он. – Люди мучаются за стенами города. Это неправильно.

– Конечно, неправильно, – под одобрительное перешептывание своих сподвижников ответил Винтико. – Почему добрые граждане Маккатрана, последовавшие за Рахом из древнего хаоса, должны лишаться крыши над головой? У нас тоже есть свои права. Когда мы наконец услышим об этом от тебя и твоих дружков в Высшем Совете?

– Заступница привела нас к тому моменту в жизни, когда люди достигли самореализации. Они должны воспользоваться помощью Небесных Властителей. С этим нельзя спорить.

– А мы и не спорим, – сказал Винтико. – Мы просто просим, чтобы и нам дали возможность достичь самореализации. А как это произойдет, если наши семьи останутся прозябать на улицах, не имея места для ночлега? Ты думаешь, такая жизнь будет способствовать их просветлению, а, Идущий-по-Воде? Их самореализации?

Эдеард кивнул, показывая, что принимает его доводы, но в то же время вспомнил слова Финитана, сказанные им в момент откровенности: «Многие люди, ничего не добившиеся в жизни, могут воспользоваться последним шансом – стать политиками». Теперь Эдеард начал понимать, что это означает.

– Я понимаю ваше негодование, – сказал он. – Но решение такой масштабной проблемы потребует немало времени. Придется построить что-то вроде пунктов временного проживания.

– Так стройте, – бросил Винтико. – А нас оставьте в покое.

– Все вышло бы гораздо проще, если бы вы помогли решить сиюминутные проблемы. Я понимаю, этот период будет нелегким. Но я поговорю со следующим Небесным Властителем и спрошу, не могли бы они забирать души людей из других мест, а не только с башен Эйри. Кроме того, буду уговаривать мэра энергичнее взяться за строительство приютов за стенами города. Общими усилиями мы сможем преодолеть эти трудности.

– Тогда присоединяйся к нам, – сказал Винтико. – Мы с радостью тебя примем в свои ряды. И тогда все поймут, что ты одобряешь наши действия.

– Вы слишком ограниченны, – возразил Эдеард. – Это видно сразу. «Наш город» только и делает, что ограничивает возможности остальных. Вы должны смотреть в будущее, быть более открытыми для общества. А ваша ограниченность, попытки переложить решение проблем на плечи других приведут только к противостояниям и конфликтам. Разве такой мир вы хотите построить?

Винтико злобно ухмыльнулся, и его злоба рябью отозвалась в мыслях собравшихся на площади людей.

– Ты хочешь сказать, что это мы должны присоединиться к тебе? Стать такими же, как ты? Признать твой путь единственно правильным?

– Дело не в выборе «единственно правильного пути». Настоящая жизнь – это понимание и поддержка других людей, самоотверженность, милосердие и доброта.

– И готовность терпеть притеснения и угнетение, – ответил Винтико. – Именно это и происходит сейчас в Маккатране. Мы терпим засилье паразитов, которые швыряют наше гостеприимство и доброту нам же в лицо. Больше мы этого не позволим! Мы не откажемся от своих прав на город, от своих неотъемлемых прав. И уже очень скоро к нашему движению присоединятся все остальные.

Его голос и телепатический посыл окрепли, далеко разносясь по всей площади, вызывая одобрительные возгласы.

Эдеард, глядя на его лицо, видел упрямство, видел гневные искры в мыслях его сподвижников, видел силу и решимость, звучащую в его словах. Винтико был искренен в своих убеждениях. Его невозможно ни сломить, ни переубедить. И это показалось ему странным, даже для новичка в политике. Он внимательно изучал его мысли, удивляясь, откуда тот черпает свою непоколебимую уверенность.

– Почему ты считаешь, что все остальные поддержат ваше движение?

Сквозь мысленный щит Винтико пробился отблеск триумфа.

– Вот увидишь. И тебе самому скоро придется встать на защиту наших прав.

– О Заступница, – еле слышно пробормотал Эдеард, поняв, что имеет в виду Винтико. – Милиция из Фандина уже на подходе?

Винтико усмехнулся.

– И не только из Фандина. К городу приближается полк из Колшира, и еще один, из Бурала. Три провинции выступили против Маккатрана. Тебе придется решать, на чьей ты стороне, Идущий-по-Воде. На нашей или на их?

Лицо Эдеарда исказилось от боли. Стоявшие рядом с ним люди в испуге отшатнулись от шквала ярости, поднявшегося в его разуме. Порожденная гневом вспышка отчаяния поколебала решимость даже самых упрямых сторонников «Нашего города».

– Во имя Заступницы, чего же вы от меня хотите? – закричал Эдеард. Люди торопливо отступили еще дальше назад. – Каждый раз, провались все в Хоньо, каждый раз, когда я выбиваюсь из сил, чтобы исправить положение, получается одно и то же. Каждый раз что-то или кто-то выползает из тьмы и снова все портит.

У Винтико задергался уголок рта.

– Идущий-по-Воде, мы просто хотим, чтобы у наших детей был шанс…

– ЗАТКНИСЬ! – заорал Эдеард. – Чтобы привести вас в сегодняшний мир, я пожертвовал своим внуком. Своим славным маленьким внуком, не повинным ни в каких несчастьях. В отличие от тебя и тебе подобных, кто только и делает, что создает неприятности. Я отказался от него, чтобы дать шанс вам. А теперь я снова вынужден это сделать, потому что абсолютно ясно, что мне не придется совершить кругосветное плавание. Стоит мне только уйти, как появляетесь вы, и вы разрушаете мир, и лишаете его надежды. Полки милиции уже на марше, и их не остановить, как вы и рассчитывали. Их надо останавливать еще до того, как появится приказ о походе. Даже еще раньше, чтобы для подобного приказа не было повода. А единственный способ сделать такое – лишить ваше проклятое Заступницей движение возможности образоваться. Ты понимаешь, что это значит, кусок дерьма? Они родились всего два дня назад! Почему я должен из-за тебя отменять их появление на свет? А? Отвечай! Почему бы не уничтожить всех вас прямо здесь и сейчас? Оно бы подействовало. Они же не сумеют родиться еще раз, это не ген-формы в лесу. И я не смогу отправиться в путешествие, потому что не оставлю Маккатран, пока не решу проблему с размещением приезжих. Так что не будет никакой встречи с Марвейном, и его не назовут самым счастливым мужчиной. Ну, что?

Винтико, абсолютно не понимая, о чем говорит Эдеард, все-таки решительно шагнул вперед.

– Ты не можешь уничтожить нас всех. Мы сильны в своем единстве.

И словно в подтверждение его слов, мысленные щиты начали смыкаться, образуя мощный барьер против любого враждебного воздействия Идущего-по-Воде.

– Конечно, – рявкнул Эдеард. – Можно подумать, я этого не знаю.

Он издал мучительный стон и потянулся к памяти…

…и мягко опустился на мощеный тротуар у подножия башни. Толпа восхищенно ахнула. Кое-где раздались аплодисменты, многие приветствовали его радостными возгласами.

Он ошеломленно огляделся по сторонам. Город, казалось, подернулся странной дымкой, словно этому отрезку времени не хватало отчетливости реальной жизни. «Я больше не участвую в жизни. Я попросту реагирую на события так, как должен реагировать. Что за жизнь!»

Кристабель нахмурилась, видя такое откровенное хвастовство.

– Папочка, – осуждающе зашептала Марили. – Это было очень нехорошо.

– Научи нас так прыгать.

Он утомленно посмотрел на двойняшек. Никогда он не видел их такими счастливыми, как день назад в его собственном персональном времени, когда они держали на руках новорожденных деток. «Теперь этому не бывать, даже если я устрою им встречу с Марвейном».

– Небесный Властитель приближается, – безразлично произнес он, надеясь, что сказанное утихомирит сестер.

Раньше это помогало.

Над поверхностью моря Лиот из-за горизонта показалась мерцающая громада Небесного Властителя. Далеко наверху разошлись волны изумления Финитана, подхваченные всеми жителями города. А когда люди осознали колоссальные размеры Небесного Властителя, восторг сменился благоговейным трепетом.

«Итак, никаких путешествий, – размышлял Эдеард, пока огромное существо легко скользило над волнующимся морем. – А Кристабель говорила, что в этот период я стал просто невыносимым. Следовательно, вместо того чтобы заняться подготовкой к плаванию, я должен разобраться с наплывом приезжих. Заступница, прошу тебя, пойми, я больше неспособен жертвовать своей жизнью. Правда, я больше не могу».

Глава 6

В продолжение всего полета Экспедитор знакомился с информацией об аномийцах. Ее было не так уж и много. Эта высокоразвитая раса прошла стандартный для биологических существ путь, продвигаясь от сельскохозяйственной эпохи к промышленной, вплоть до расцвета цивилизации при достижении сверхсветовых скоростей, сделавшем возможными межзвездные путешествия, и освоения технологии клеточной репликации. Все эти достижения привели к появлению разнообразных форм и ветвей развития, которые в конце концов снова объединились и тогда произошел переход на постфизический уровень. Скудные крохи информации, добытые разведывательными экспедициями Флота, позволяли предположить, что толчком к переходу стала угроза со стороны праймов.

Экспедитор, сидя в старомодно оформленной каюте, в компании необщительного Гора, не мог не задумываться: что, если аномийцы увидели в праймах собственное не слишком приятное отражение? И у тех и у других тела и искусственно созданные устройства стали единым целым. С той лишь разницей, что технологии праймов были более примитивными. Неизвестно, какие беды могли бы случиться, если бы праймы не проявили своей генетической склонности к ксенофобии. Аномийцы прекрасно понимали, что будет, если агрессивно настроенные и хорошо вооруженные праймы выйдут за пределы своей солнечной системы, что они уже пытались сделать на кораблях, не достигших сверхсветовой скорости. Опасения полностью подтвердились, когда первые суда праймов добрались до обитаемого мира в ближайшей звездной системе Беты Дайсона. У миролюбивых обитателей этой планеты не было ни единого шанса противостоять завоеванию.

Через десять лет после вторжения, приведшего к истреблению коренных жителей, аномийцы воздвигли вокруг звезд, известных людям под названием Пары Дайсона, силовые барьеры. О происхождении генераторов, называемых Темной Крепостью, в малочисленных кругах академий человечества до сих пор велись научные споры. Кто-то считал, что они были изобретены аномийцами, а другие настаивали на авторстве райелей. Но именно предпринятые усилия и помогли различным группам аномийцев достичь единства. Всего через полторы сотни лет после возведения барьеров большинство аномийцев перешли в постфизическое состояние.

– Но о механизме вознесения здесь не говорится ни слова, – посетовал Экспедитор.

«Последний бросок» летел к звезде аномийцев со скоростью пятьдесят пять световых лет в час. До цели оставалось всего пятнадцать минут, и корабельные сенсоры уже начали выдавать в высоком разрешении изображения звездной системы вместе со всеми ее планетами.

– Эти данные засекречены, – не задумываясь, ответил Гор. – Правительства, какими бы благожелательными и прозрачными они ни были, никогда не изменяют некоторым привычкам. Для политиков и военных секретность все равно что кислород: она необходима для их деятельности.

– Но у тебя есть доступ к файлам, не так ли?

– Я просматривал некоторые отчеты.

Экспедитор взглянул на него с подозрением.

– Я думал, что ты уже все спланировал.

– Именно этим я и занимаюсь, так что не паникуй.

– А отчеты у тебя с собой?

– Нет, здесь их нет, но самое главное я помню.

– Но… Ты знаешь, как снова запустить механизм, правда? Ты ведь сам сказал.

– Я сказал, что он, вероятно, остался неповрежденным.

– Нет! – Экспедитор резко подался вперед, словно готовясь выскочить из кресла навстречу Гору. – Нет, нет, ты сказал – я цитирую: они перешли в постфизическое состояние и оставили механизм вознесения.

– Ну понятно же, что они не унесли чертово устройство с собой. – Гор насмешливо хмыкнул. – В постфизическом состоянии невозможно забрать с собой физический объект. Мы видели это у сколосков, их механизм и сейчас ржавеет в покинутом ими домашнем мире. То же самое произошло и с фаллрорами. Так всегда бывает. Господи, да расслабься, ты похож на девственницу, которую заманили в мотель.

– А ты!.. Дерьмо! Скажи, что Флот обнаружил механизм вознесения. Скажи, что он остался в их домашнем мире.

– Исследовательские группы Флота, которым удалось туда пробраться, контактировали только с аномийцами старого стиля, оставшимися на планете. У них есть легенды об уходящих сородичах. И легенды весьма специфические, в них говорится об исходе из домашнего мира. Отсюда следует, что механизм остался именно там.

– Но ты этого не знаешь! Я тебе верил! Прокляни тебя Оззи. Я уже мог бы чего-то добиться. Я уже мог бы отключить силовое поле.

– Сынок, если бы я позволил тебе идти своим путем, Марий уже порвал бы тебя в клочья. Ты хорошо справлялся со своим делом: доставлял оборудование для моих агентов, да время от времени за кем-то следил. Потому я тебя и привлек – всем известно, что ты не опасен, и это рассеивает любые подозрения. Пойми, у тебя нет инстинкта киллера.

– Моя семья осталась взаперти. Я должен что-то сделать…

– Страх за семью тебя злит и подстегивает. Но это очень плохо. В какой-то момент, когда ты начнешь отрезать пальцы Мария и заставлять его их съесть, тебя одолеют сомнения, или сожаления, или соображения благопристойности.

Экспедитор поморщился.

– Я не собирался…

– Сынок, ты только что говорил, что готов на все, а это еще не самое страшное. Такие люди не отступают только из-за того, что ты их вежливо попросишь. Тебе пришлось бы пристегнуть Мария к пыточному станку и заставить его сказать, как отключается барьер. А я готов поспорить на что угодно, что единственное существо, которое действительно способно деактивировать силовое поле, это Иланта, но она вне досягаемости. Нет. Ты можешь чего-то достигнуть только в том случае, если будешь мне помогать. Так что прекрати, пожалуйста, хныкать и дай мне найти способ отыскать этот механизм.

– Дерьмо!

Экспедитор осел в своем кресле. Он злился на Гора, снова его переспорившего, и еще больше – на самого себя, поскольку понимал, что тот прав. В своих неясных мечтах он угрожал Марию, возможно, стрелял из гель-ружья поверх его головы, что заставило бы сдаться любого. Или нет? Он покачал головой, чувствуя себя невероятно глупо. И вдруг снова повернулся к Гору.

– Постой-ка, ты сказал: «группам, которым удалось туда добраться».

– Что?

Гор почти не обратил на него внимания. Он откинулся на спинку оранжевого кресла-раковины и, прикрыв глаза, просматривал информацию с интел-центра.

– Исследовательские группы Флота. Ты сказал, что добраться удалось не всем.

Ответа не последовало. Экспедитор запросил свежие данные и объединил их в целостную картину. Вокруг звезды были обнаружены какие-то активные станции, закрытые силовыми полями, препятствующими сканированию.

– Да, да, это они, – наконец откликнулся Гор. – Пограничники работают отлично. Они остались от эпохи высоких технологий и следят, чтобы никто не осквернил домашний мир аномийцев.

– Пограничники?

Экспедитору это не понравилось. Очень не понравилось. Но на объяснения уже не было времени. «Последний бросок» вынырнул из гиперпространства, и Интел-центр показал изображение пограничника, находящегося не более чем в километре от них. Это устройство достигало в поперечнике пяти километров, хотя большая часть занятого им пространства оставалась пустой. Основная конструкция состояла из нитей, свернутых в широкий эллипсоид, но в центральной секции они круто изгибались, образуя три вращающиеся полости, пересекающиеся в середине. Каждый пучок волокон казался прозрачным и как будто наполненным плотным газом с мерцающими в нем зелеными искрами. Они перемещались по нитям и создавали внутреннее свечение. В центре полости виднелась идентичная структура, образованная из волокон зеленого цвета, но в десять раз меньше первой. Заполняющий ее газ цвета сапфира также мерцал быстро перемещающимися искрами. В ней просвечивала уменьшенная копия алого цвета, внутри которой светилась желтая структура, а в той виднелось еще сиреневое пятнышко. Пассивным сенсорам не под силу было определить, имеются ли еще в светящемся тумане какие-то миниатюрные детали, а активному сканированию препятствовало сильное защитное поле.

– И что теперь? – прошептал Экспедитор.

– Будем разговаривать очень осторожно, они могут нас подслушивать, – ответил Гор.

От его строгого взгляда Экспедитор невольно поежился, а потом смущенно откашлялся.

– Хорошо. Он собирается нас подстрелить?

– Надеюсь, что нет.

– И как мы должны себя вести?

– Спросим разрешения пройти.

– А если он откажет?

– Молись, чтобы не отказал. Иначе придется уничтожать все семнадцать тысяч пограничников.

– А этот корабль действительно может…

Экспедитор замолчал, не закончив фразу. Интел-центр послал пограничнику простейший коммуникационный импульс, В радиусе нескольких тысяч километров сенсоры засекли еще пять гигантских сооружений.

«Что вам здесь нужно?» – спросил пограничник.

– Мы представители человеческой расы. На борту корабля нас двое.

«Какого типа?»

– Высшие. В прошлом вам уже приходилось с нами встречаться, и вы отнеслись к нам благосклонно. Я прошу и сейчас такого же отношения.

«Ваши представители получили всю требуемую информацию от тех, кто остался на планете».

– Я понимаю. Мы ищем информацию о тех, кто ушел. Мы принадлежим к группе представителей нашей расы, считающей, что мы должны эволюционировать так, как это сделали аномийцы. Мы ищем сведения об их обществе.

«Вы везете с собой оружие. Весьма изощренные устройства уничтожения. Те, кто приходил раньше, были безоружными».

– Между нашей расой и Окайзенской Империей возник вооруженный конфликт. Появились и другие расы, проявляющие враждебность. Межзвездные путешествия в наше время стали небезопасными. Мы пользуемся своим правом защищаться.

«Мы не заметили никаких конфликтов».

– Он только разгорается. А недавно произошла небольшая вспышка экспансии Бездны. Разумные расы галактики обеспокоены ее поведением.

«Экспансию Бездны мы отметили».

– В связи с этим мы просим предоставить нам доступ к информации, чтобы мы попытались повторить окончательный исход вашей расы.

«Вы можете изучать предметы, оставленные аномийцами. Можете изучать их любыми методами, исключающими физические изменения и уничтожение. Запрещается перемещение каких бы то ни было объектов в мире предков. После вашего ухода все предметы должны остаться на своих местах».

– Мы благодарим вас за проявленное великодушие.

«Последний бросок» погрузился в гиперпространство и устремился к домашнему миру аномийцев. Экспедитор не без удивления отметил, что корабль описывает вокруг звезды класса G3 широкую дугу. Затем с корабля начали по одному отделяться спутники с узлами восприятия. Постепенно они выстроились в равномерную цепочку, опоясавшую планету на расстоянии двухсот миллионов километров от поверхности. Затем «Последний бросок» направился непосредственно к цели. На высокой орбите обнаружилось великое множество разнообразных следов цивилизации. Все они были очень старыми и неактивными: огромные доки для космических кораблей и жилые орбитальные комплексы, постепенно разрушаемые микрометеоритами и более крупными частицами, тысячелетиями радиации и температурных перепадов. Их корпуса, давно ставшие невероятно тонкими и хрупкими, вращались по сильно вытянутой орбите, теряя остатки атмосферы и содержимого резервуаров. Отделившиеся обломки, сталкиваясь друг с другом, вызывали дальнейшее разрушение, и теперь древний мир уже охватывало плотное серое кольцо мусора.

«Последний бросок» грациозно скользнул сквозь космическое кладбище и спустился на стандартную тысячекилометровую орбиту над экватором планеты. С этой высоты оптические датчики выдали изображение мира, почти не отличающегося от заселенных людьми планет, с темно-синими океанами и континентами, в соответствии с климатическими поясами менявшими свой цвет от зеленого до коричневого. В прозрачном воздухе парили гигантские скопления белых облаков, чьи пухлые округлые пики превосходили своей высотой скрывающиеся под ними горные вершины.

– И что теперь? – спросил Экспедитор.

– Мы добрались до стога сена, теперь будем искать в нем иголку.

Экспедитор намеренно не стал смотреть в золотое лицо человека, сидящего напротив. Все равно бесполезно.

– Эта планета больше, чем Земля, – прочитал он с дисплея экзо-зрения. – Площадь суши приблизительно восемьдесят миллионов квадратных миль. Колоссальное пространство, даже если поиски будут поверхностными.

– А кто сказал, что механизм на суше?

– Ладно, а тогда кто сказал, что он вообще там? Это было в отчетах? Аномийцы, насколько нам известно, селились еще в восьми звездных системах.

– И все они опустели. Это, черт побери, факт. Они вернулись сюда. Все вернулись. Еще одно дурацкое паломничество. И именно здесь совершили переход в постфизическое состояние.

– Оззи милостивый, – простонал Экспедитор. – Ты ведь ничего не знаешь наверняка, разве не так? Никакой определенности. Одни надежды и больше ничего. Надеешься, что здесь найдешь решение.

– Я рассуждаю логически.

Экспедитору хотелось ударить кулаком по подлокотнику. Но легче бы ему все равно не стало, даже в эмоциональном отношении. Он безвозвратно ввязался в это дело с тех пор, как прибыл на астероид для встречи с Гором.

– Ну хорошо. Но должна же у тебя быть хоть какая-то идея о том, как искать эту штуковину, так?

– Опять же надо воспользоваться логикой. Для начала мы спустимся на низкую орбиту и просканируем всю поверхность до последнего дюйма в поисках экзотической материи или флуктуаций гравитации, источников энергии, квантовых аномалий и тому подобных явлений – всего, что не соответствует обычной картине.

– Но это займет…

– Да, несколько дней.

– А если мы ничего не найдем?

– Спустимся на планету, пойдем к аборигенам и послушаем, что они смогут нам рассказать.

– Но ведь это аграрная цивилизация, что-то вроде человеческого общества девятнадцатого века. Вряд ли они могут знать что-то о машине, превращающей людей в ангелов.

– У них есть легенды, и нам это известно. Они гордятся своей историей. Культурологическая команда Флота проделала неплохую работу. Мы даже можем общаться с ними напрямую. Насколько я помню, они более развиты, чем люди девятнадцатого века. Да какой смысл в этом сравнении?

– Хорошо. Как скажешь.

Гор едва заметно кивнул и отдал приказ интел-центру.

– Но зачем ты меня-то взял с собой? – спросил Экспедитор. – С таким кораблем ты и сам бы справился.

– Резерв, – невозмутимо ответил Гор. – В какой-то момент мне может понадобиться помощь. Кто знает?

– Чудесно.

– Тебе надо отдохнуть, сынок, ты уже несколько дней в постоянном напряжении.

Экспедитор не мог не признать, что слишком устал и слишком расстроен, чтобы спорить. Он ушел в свою каюту и рухнул на небольшую, но очень удобную койку, выступающую из переборки. Он не собирался спать, тревожные мысли о Лиззи и дочках не оставляли его ни на миг. Корабельная система еще была в зоне досягаемости унисферы, и Экспедитор мог подключаться ко всем новостным каналам.

Высокий Ангел приблизился к Солнечной системе. Спустя шесть часов Кватукс дипломатично объяснил президенту, что огромный ковчег не в состоянии помочь людям. Силовой барьер, установленный Ускорителями, оказался непреодолимым для любого имеющегося на борту оружия.

Экспедитор подключился еще к нескольким каналам, но ничего полезного не узнал. После этого он погрузился в неспокойный сон.

Корри-Лин внезапно проснулась, не понимая, что вырвало ее из глубокого сна. Она окинула взглядом маленькую, слабо освещенную каюту, напряженно прислушалась, но ничего не обнаружила. Вероятно, какой-то звук издали пострадавшие на Ханко системы «Линдау». На корабле то и дело что-то булькало и хрипело в трубах, немало шума создавали занимающиеся ремонтом роботы, а однажды она могла поклясться, что слышала, как скрипел сам корпус. Но сегодня все было тихо, и до нее доносилось только непрерывное гудение энергетических потоков, которое действовало успокаивающе, хоть и казалось слишком громким. Хорошо хоть энергетические установки работали.

Рядом с ней беспокойно заворочался Иниго, и Корри-Лин ласково улыбнулась, опустив взгляд на его лицо. Как хорошо, что он снова с ней, и физически, и эмоционально. Хоть он больше и не был мессией, он остался ее Иниго. Теперь его беспокоили совсем другие проблемы, но к нему вернулась его решительность и целеустремленность. Несмотря на то что от Аарона им избавиться не удалось, Корри-Лин чувствовала себя намного лучше.

Подумав об Аароне, она вдруг поняла: это из-за него она и проснулась. В ее разум неожиданно ворвался ужас, выплеснувшийся из гея-частиц агента. Возникли видения, от которых ее мозг пытался защититься, омерзительное ощущение боли – но не импульсы, а воспоминания о мучениях, вызывающие тошноту. А хуже всего было соединившее их ощущение вины и страха, увлекающее Корри-Лин в мрачный и мучительный кошмар. Она задыхалась в каком-то гигантском соборе, где на языческом алтаре приносили в жертву мужчин и женщин. Из-за спины высокого жреца она видела, как снова поднялся изогнутый кинжал. Блестящее лезвие опустилось, вызвав вопли тех, кто ожидал той же участи, а потом поднялось, уже обагренное кровью. Стоящий перед ней человек в белом одеянии жреца не был мужчиной. Жрица с ликующим смехом смотрела на пропитанную кровью ткань, прилипшую к ее телу и обрисовывающую грудь и бедра.

– Ты не уйдешь от меня, – заявила она.

Губы растянулись в широкой ухмылке, обнажая клыки. Белые резцы стали расти и вытягиваться, а собор постепенно рассеивался в тумане, пока его окончательно не затянула тьма. Белое одеяние тоже исчезло, и кровь заблестела на коже. Рот открывался все шире и шире, пока не исчезло все лицо. Остались только зубы и кровь.

– Вернись туда, где твое место.

Он хотел закричать, соединив свой голос с воплями тех, кто остался в непроницаемой черноте. Но, как только открыл рот, в него хлынула кровь, она проникла в легкие и грозила его задушить. Мускулы напряглись до дрожи в отчаянной попытке освободиться, обрести свободу от нее и того, что она заставила его сделать.

– Ну, ну, сынок, – послышался новый, успокаивающий голос. – Дайка я тебе помогу.

Мягкая непреодолимая сила окутала его тело, не давая возможности шелохнуться. Ярко-красные веера лазеров пронзили темноту и мгновенно образовали спиральную паутину, центром которой стала его голова. Витки спирали стремительно сжались, посылая свет непосредственно в мозг. Боль стала невыносимой…

– Какая мерзость! – Корри-Лин энергично тряхнула головой и закрыла свои гея-частицы. Отвратительные видения развеялись. Только тогда она услышала сдавленный крик из капитанской каюты, расположенной с противоположной стороны узкого прохода. – Милостивая Заступница, – прошептала она.

Ни один мозг не выдержит таких эмоциональных пыток, не утратив способность к ясному мышлению. Она уставилась на дверь каюты, опасаясь, что агент ворвется сюда с активированным к бою оружием. Но ничего не произошло. Послышалось еще несколько приглушенных криков, потом жалобное хныканье, словно скулило раненое животное, а затем на корабле снова воцарилась тишина.

Корри-Лин облегченно вздохнула, но тревога ее не покидала. При мысли о прогрессирующем безумии Аарона все ее тело покрылось холодной испариной. Осторожно, чтобы не разбудить Иниго, она выбралась из-под одеяла и протиснулась к нише, где находился санузел. Прохладная пена освежила ее тело, значительно улучшив самочувствие. Но от процессов, происходящих под кожей, она избавиться не могла – успокоиться после пережитого кошмарного сна было не так-то просто.

«Если это действительно только сон».

Слишком уж реальными оказались его эмоции. Не похоже, чтобы нормальный мозг таким путем избавлялся от накопленных эмоций. Скорее, это фрагментарные воспоминания, рвущиеся наружу из блокированных участков разума.

– Хоньо тебя побери, что же они с тобой сделали? – пробормотала она в тихой и полутемной каюте.

На следующее утро обслуживающие роботы закончили переделывать одежду согласно ее инструкциям.

– Неплохо, – с восхищением отметил Иниго, когда она надела синюю форменную рубашку с укороченными рукавами. Корри-Лин улыбнулась и втиснулась в облегающие брюки. – Совсем неплохо.

– Для начала я хотела бы позавтракать, – с усмешкой откликнулась она.

Одним – и единственным – преимуществом их странного заключения было обилие свободного времени, которое они могли провести вдвоем.

В кают-компанию они вошли, взявшись за руки. Иниго, как обычно, воспользовался кулинарным процессором, запрограммировав его на омлет и копченого окуня. Корри-Лин стала рыться в запасах продовольствия, хранящегося на борту. Из набора кулинарного процессора она могла употреблять только напитки, но их выбор ограничивался томатным соком и чаем, а ни то, ни другое ей не нравилось. Она выбрала упаковку с банановым кексом и сушеными ягодами мортаберри и стала запивать их чаем, пытаясь убедить себя, что это действительно «Эрл Грей», хотя и с молоком и клубничным джемом.

Вошедший вскоре Аарон получил свои обычные яйца-пашот и копченого лосося. Не говоря ни слова, он прошел в другой конец каюты и устроился на сломанном стуле.

– Кто она? – спросила Корри-Лин.

– Не понял?

– Высокая жрица, или кто она там. Та, что вся в крови. Которая внушает тебе такой непреодолимый ужас.

Долгий сердитый взгляд Аарона не подействовал на Корри-Лин.

– Ну? – настаивала она. – Этой ночью ты с нами поделился своими кошмарами.

Смущением его реакцию назвать было нельзя – она подозревала, что агент на такое не способен, – но Аарон опустил глаза.

– Я не знаю, – сказал он.

– Нет, ты должен… – Она запнулась, потом набрала в грудь воздуха. – Послушай, я не собираюсь тебя подкалывать. Пойми, я беспокоюсь.

– Обо мне? Не стоит.

– Никто не в состоянии ночь за ночью выносить такие мучения без последствий. Мне наплевать, что ты напичкан всевозможными системами и усовершенствованиями. Этот мрак тебя погубит.

– Тем не менее я каждое утро приступаю к своим обязанностям.

– Семнадцать часов назад, – заговорил Иниго.

– Что?

– Семнадцать часов назад тебе полагалось быть на мостике и проверять системы корабля. Но ты погрузился в воспоминания. Я это почувствовал.

– Мои функциональные возможности не пострадали.

– Они снижаются, – сказала Корри-Лин. – Неужели ты сам не замечаешь? Или просто не хочешь признаться?

– Я мог бы помочь тебе, – предложил Иниго.

– Нет.

– У тебя же имеются инструкции на все случаи жизни, – настаивал Иниго. – А на случай собственного выхода из строя?

– Со мной все в порядке, и молчание по утрам ничего не означает. Неужели нельзя позавтракать в спокойной обстановке?

– Подумай вот о чем: если ты окончательно спятишь, как мы будем добираться до Оззи?

Аарон усмехнулся.

– А вам этого хочется?

– Да, – решительно ответил Иниго. – Я не знаю, кто тебя программировал, но, полагаю, они были правы, решив свести нас с ним.

– Ну наконец хоть какой-то прогресс.

– Единственное, что может помешать нам добраться до Конуса, это ты, – сказала Корри-Лин.

– Ну, если моя схема начнет разваливаться на кусочки, я…

Он умолк, мгновенно утратив все признаки хорошего настроения.

– Прибегнешь к самоуничтожению? – предположил Иниго.

Аарон уставился в какую-то точку в переборке, не донеся до рта чашку с кофе.

– Нет, такой глупости я не совершу. Я не настолько слаб. – Затем он нахмурился и перевел взгляд на Корри-Лин. – Что?

– О Заступница, – пробормотал Иниго.

Корри-Лин замерла, полагая, что на мгновение перед ней предстал настоящий Аарон.

– Тебе не придется этого делать, – решительно возразила она.

– До Конуса нам осталось не больше двух дней пути, – сказал Аарон. – До тех пор я сумею продержаться, не сомневайтесь.

– Тем не менее не мешало бы на всякий случай загрузить в Интел-центр аварийные инструкции, – предложил Иниго.

– С этим я справлюсь. Собственно говоря, я могу придать им первоочередной статус. А раз уж вы убедились, что я не собираюсь причинять вам никакого вреда и что вместе с великим Оззи вы составите лучшую команду для предотвращения этого гибельного цунами, я предлагаю вам подумать, как остановить Бездну.

– Ее невозможно остановить, – сказал Иниго. – Она такая, какая есть. Я знаю. Я наблюдал за ней со станции «Центурион» и там непосредственно ощущал излучаемые ею мысли. Я знаком с ней лучше, чем кто-либо другой из людей. Так что, можешь поверить, если хочешь остаться в одной Вселенной с Бездной, придется отыскивать путь, как ее обойти. Наилучшим решением было бы вернуться назад и попросить Высокого Ангела перебросить нас в другую галактику.

Аарон отпил глоток кофе.

– Кое-кто думает иначе, – невозмутимо произнес он. – Кое-кто все еще верит в тебя, Сновидец. Верит, что ты действительно откроешь нам путь к спасению. Как тебе такое? На данный момент у тебя остался только один последователь – я. Я единственный, кто на тебя рассчитывает.

Необычное влияние Конуса они ощутили еще в полутора днях пути до цели. Сначала это было всего лишь легкое ощущение радости, на которое никто не обратил внимания. Корри-Лин почти отказалась от выпивки, но в личных вещах членов экипажа отыскались бутылки с великолепными напитками. Было бы непростительно позволить им пропасть впустую. Два напитка – «Бодлианское белое» и «Зелень гор Гакслей» – считались сильными афродизиаками. Из-за них она особенно переживала. Кроме того, она не знала, чем еще заняться на борту.

В полдень она начала подготовку с того, что поручила роботу переделать рубашку из полуорганической ткани, чтобы спереди она держалась всего на двух пуговках. Удовлетворенная ее весьма соблазнительным видом, Корри-Лин разделась и прошла в душевую кабину, а робот тем временем перекраивал толстый шерстяной свитер в короткое платье. Грубоватая пряжа слегка царапала руки, но к дьяволу такие мелочи.

Все это время Иниго оставался в кают-компании, где просматривалсведения об астрономических свойствах Бездны. Когда Корри-Лин вызвала его, сказав, что произошло нечто важное, он поспешил прийти.

– Что случилось? – спросил Иниго, едва открыв дверь.

Он так и остался на пороге, с любопытством осматривая каюту, освещенную тремя мерцающими свечами, прикрепленными на относительно горизонтальных участках поверхности. Кулинарный комплекс, хоть и путал вкусы и запахи еды, достаточно легко изготовил восковые свечи.

Корри-Лин встретила его страстным взглядом и попросила закрыть дверь. Иниго увидел в ее руках бутылку «Бодлианского белого» и два бокала на высоких тонких ножках.

– Эге.

Его гея-частицы откликнулись вспышкой оживленного интереса.

– Посмотри, что я нашла, – произнесла она самым низким голосом, какой только могла изобразить, не засмеявшись при этом. – Было бы жаль не воспользоваться.

– Классика, – воскликнул он. принимая протянутую бутылку.

Она приникла к нему с поцелуем, не дав времени даже на то, чтобы снять колпачок с бутылки, потом провела кончиком носа по его лицу. Он с улыбкой обнял ее, впитывая настроение, излучаемое гея-частицами. Их руки одновременно потянулись к поясу ее колючего одеяния.

– О Заступница, да, – простонал Иниго, когда грубая шерсть соскользнула на пол, открывая соблазнительного фасона рубашку.

Корри-Лин опять поцеловала его, пустив в ход игривый язычок.

– Помнишь Франли? – спросила она. – И долгие зимние ночи, проведенные с ней в Плаксе?

– Я всегда предпочитал Джессиль.

– О да. – Она отпила глоток вина. – Она была очень плохой девчонкой.

– Как и ты.

Он наполнил свой бокал, потом провел рукой по ее шее, пока не остановился у верхней пуговки. Палец обошел преграду вокруг и слегка потянул, испытывая сопротивление.

– Я снова могу стать такой, если ты хорошо попросишь, – пообещала она.

Спустя два часа дезинтегрирующий импульс Аарона вдребезги разнес дверь их каюты, превратив малметалл в облако пыли. Корри-Лин и Иниго отдыхали, растянувшись на одеялах. Иниго, держа в одной руке бокал с «бодлианским», осторожно стряхивал капельки напитка на грудь Корри-Лин. Вторичные программы его макроклеточной ячейки мгновенно активировали защитное силовое поле. Корри-Лин вскрикнула и поползла вглубь каюты, пока не уперлась в переборку.

– Отключи их! – взревел Аарон.

Он втянул воздух, раздувая вспыхнувшие щеки и сжав зубы, так что под кожей проявились мускулы.

Иниго вскочил на ноги, загораживая собой Корри-Лин. Силовое поле растянулось, охватывая и ее, хотя против Аарона эта мера предосторожности была бесполезной.

– Силовое поле останется, – заявил он. – А теперь, ради Заступницы, скажи, в чем дело?

– Мне плевать на твое силовое поле!

Аарон сильно задрожал и сделал шаг назад. Из его гея-частиц хлынул такой мощный поток странных неприятных ощущений, что Иниго вздрогнул. Это был вихрь воспоминаний о каком-то незнакомом храме под прозрачной крышей, о мелькающих испуганных лицах и оглушительных залпах оружия. Каждое видение вызывало новый взрыв эмоций. Иниго, испытывая одновременно ужас и отвращение, отчаяние и вину, ощутил текущие по его щекам слезы.

– Эмоциональное дерьмо, – вопил Аарон. – Отключи его, или, клянусь, я убью ее прямо при тебе.

– Я ничего не делаю, – закричал в ответ Иниго. – Что происходит? Что с тобой?

Аарон осел, прислонившись к косяку выбитой двери.

– Убери их из моей головы!

– Отключи свои гея-частицы, это прекратит воздействие.

– Они отключены!

У Иниго от потрясения похолодела кожа – от собственных ощущений, а не от эмоций, излучаемых Аароном.

– Не может быть. Я чувствую твои мысли.

Взметнувшаяся рука Аарона остановилась в нескольких сантиметрах от лица Иниго. Кожа на его руках встопорщилась, и из плоти показались черные дула оружия боевой системы.

– Отключи их!

– Я же ничего не делаю! – снова заорал Иниго.

Как ни странно, он ощутил бодрящее волнение: настоящая жизнь, не то что существование последних десятилетий. Он уже проклинал себя за то, что прятался так долго вместо борьбы с любыми испытаниями, которые могла устроить ему Вселенная. Конечно, глупо…

Из вживленных в плоть Аарона лазеров вырвались четыре рубиновых луча и заплясали по лицу Иниго.

– Отключи. Их.

Обезумевший агент уже злобно рычал. Где-то совсем близко захлопали темные крылья. Дальний угол каюты затянуло дымкой, словно тьма молекулу за молекулой поглощала пространство. От ее приближения повеяло холодом, он просачивался сквозь силовое поле и леденил кожу Иниго.

Аарон запрокинул голову.

– Убирайся, чудовище.

– Это не я, – прошептал Иниго.

На окраине поля зрения, в гуще наползающего мрака уже маячило нечто пугающее. Он видел чью-то злобную усмешку, обнажающую хищные зубы. Если создание вырвется в то. что Аарон считает реальностью, неизвестно, что может произойти.

Лазерные лучи начали изгибаться в воздухе, обошли вокруг Иниго, заключив его в светящуюся клетку, и их кончики уперлись в обнаженное тело Корри-Лин.

– Я могу быть таким же мерзким, как она, – угрожающе проворчал Аарон. – В конце концов, я у нее учился. Ты еще услышишь мольбы Корри-Лин отключить их. И она станет просить убить ее, чтобы прекратить мучения.

– Прошу тебя, – взмолился Иниго. – Послушай. Я ничего с тобой не делаю.

Лазерные лучи стали ярче, и под их нажимом кожа Корри-Лин зашипела и начала темнеть. От боли она крепко стиснула зубы.

– Постойте, – вдруг воскликнула Корри-Лин. – Где мы находимся?

Аарона била дрожь, словно кто-то пропустил через его тело электрический ток.

– Местоположение?

Тьма, окутавшая каюту, пульсировала с частотой ударов сердца, создавая между ними легкие завихрения воздуха.

– Да! – подтвердила она. – Наше местоположение. Мы уже близко к Конусу?

– Осталось двести семьдесят световых лет.

– Это достаточно близко для сновидения? Может, он так действует на нас?

Аарон наклонил голову набок, все еще держа руки у лица Иниго.

– Сновидение? Ты думаешь, сон? Она здесь. Она идет по кораблю. Она гонится за мной. Ничего не забывает. Ничего не прощает. Ибо это есть слабость, а мы сильны.

– Я говорю не о твоих снах, чертов идиот, – огрызнулась Корри-Лин. – О мечте Оззи. О его галактической мечте, ради которой он оставил Содружество.

– Мечта Оззи?

Изогнутые лучи лазеров немного потускнели. Корри-Лин осторожно отползла из-под прицела.

– Правильно! – воскликнул Иниго. – Этот эффект действует как усилитель эмоций. Я знаю, секс был отличным, но…

Корри-Лин отвлеклась от своих ожогов.

– Эй!

– Разве ты не понимаешь? – настаивал Иниго. – Через Гея-сферу он повысил нашу эмоциональную чувствительность, а с твоей нарушенной психикой это привело к срыву. Контролирующие системы, установленные твоими нанимателями, не выдерживают натиска чувств.

Тьма снова запульсировала. Иниго готов был поклясться, что давление на внутреннее ухо заметно возросло.

– Мои гея-частицы закрыты, – прошептал он.

– Не может быть. Я чувствую твои сны.

– Он прав, – сказала Корри-Лин. – Мои гея-частицы тоже заблокированы, но чертов кошмар терроризирует нас всех. Это не из-за гея-частиц.

Аарон погасил лучи лазеров.

– Что же это? – спросил он. Он едва стоял на ногах. – Я не могу провалить миссию. Вы подвергаетесь риску вражеского захвата. Нам придется умереть. – Его пальцы почти обхватили лицо Сновидца. В экзозрении Иниго вспыхнули предостерегающие иконки, а силовое поле окрасилось слабым сиреневым цветом. – И твою ячейку памяти тоже надо уничтожить, – продолжал Аарон. – Ничто не должно попасть в руки врага, тем более в ее руки.

– Он обошелся без Гея-сферы, – как можно спокойнее заговорил Иниго. Жестокостью ничего не добьешься, ему придется преодолеть нервное расстройство Аарона. – Это мечта Оззи. Он больше не нуждается в Гея-сфере. Проводящей средой для эмоций служит непосредственно пространство-время.

– Это нападение, – упрямо заявил Аарон.

– Нет. Я клянусь. Он же гений, настоящий, ни с кем не сравнимый, живой гений. Гея-сфера была для него всего лишь разминкой. Понимаешь? Он создал настоящую телепатию. Оззи добился того, что люди могут непосредственно делиться мыслями друг с другом, как он и хотел. Это внутренний эффект. И твое расстройство тоже берет начало внутри тебя.

– Нет.

Аарон, хватая ртом воздух, упал на колени, увлекая с собой Иниго.

– Причиной провала миссии можешь стать только ты сам, помехи, идущие из твоего подсознания.

– Нет.

– Да.

– Прекрати. Она меня не получит. Я больше этого не допущу.

– Здесь никого нет. Она существует только в твоей памяти, в твоих жутких воспоминаниях, которые ты не в силах удержать. Пережитое внушает тебе непреодолимый ужас.

Аарон внезапно выпустил Иниго и, покачиваясь, оглянулся на выбитую дверь.

– Она здесь.

– Аарон, выслушай меня. Мечта Оззи подрывает твое рациональное мышление, поскольку не была предназначена для подобных обстоятельств. Ты должен избавиться от них, твоя истинная сущность должна возобладать над ограничениями, установленными твоим хозяином. Ты должен идти вперед. Искусственная личность не справится.

– Недостаточно хороша?

– Реальная личность более адекватна. Освободи ее, это единственный способ победить свои страхи.

– Устранение повреждений…

Аарон медленно осел, сидя на коленях, согнул спину и опустил голову почти до пола. Его дыхание стало замедляться. Жуткие галлюцинации, заполнявшие каюту, начали рассеиваться.

Иниго и Корри-Лин тревожно переглянулись.

– Ты думаешь?.. – спросила она.

– Это знает одна Заступница, – пробормотал он в ответ.

Они встали. Корри-Лин торопливо натянула шерстяное платье, а затем оба осторожно подошли к неподвижной фигуре. Иниго с опаской протянул руку, но дотронуться до Аарона так и не осмелился. Он даже удивился – истинная ли это тревога, или ее усиливает ментальное поле. Но мысль показалась ему вполне логичной. Эмоциональный усилитель многократно умножает его сочувствие. Возможно, он действует именно таким образом: усиливает все чувства, не нарушая их баланса. При этом личность не изменяется, просто увеличивается сила переживаний.

Аарон поднял голову. Его биононики провели быстрое сканирование корабля. Затем он поднялся и посмотрел на Иниго и Корри-Лин. Вживленные в его тело орудия снова исчезли в мышцах рук, и кожа над ними разгладилась.

– Привет, – с надеждой окликнула его Корри-Лин. – Аарон, теперь это действительно ты?

Иниго не был уверен. Стоящий перед ним человек не излучал абсолютно никаких эмоций. В сущности…

– Я Аарон, – заговорил агент.

– Хорошо, – неуверенно откликнулась Корри-Лин. – Твое расстройство прошло?

– В моем разуме нет никаких расстройств. Мыслительная подпрограмма снизила требования функциональности до минимума. Теперь миссия будет завершена. Прибытие на Конус через восемнадцать часов. Иниго вместе со мной отправится к Освальду Фернандесу Айзексу. А потом вы оба получите дальнейшие инструкции.

Аарон повернулся и вышел из каюты.

– Во имя Хоньо, что это такое? – изумленно воскликнула Корри-Лин.

– Последний резерв, насколько я могу судить. Тот, кто переделывал его мозг, явно был помешан на запасе прочности.

– Да уж. Проклятье Заступницы, а я надеялась, что есть шанс взломать его оболочку.

– Чепуха.

– По крайней мере, теперь мы знаем, что он не пристрелит нас до встречи с Оззи.

– Освальд? Я и не знал, что его так зовут.

– Я тоже.

Она протяжно выдохнула и прищурилась.

– Так значит, секс был не так уж хорош?

– А! Мне следовало его как-то встряхнуть.

– Вот как? – Корри-Лин оглянулась по сторонам. Всю каюту засыпали крошечные металлические осколки. – Хоньо, какой же здесь бардак.

– Не бойся. Мы пробьемся.

– Я и не боюсь.

– Боишься. Я это чувствую.

– Что? Ох!

Она широко раскрыла глаза, осознав, что ощущает его мысли так же ясно, как если бы они делились эмоциями в Гея-сфере.

Иниго слабо улыбнулся.

– Да уж, Оззи и впрямь гений. Он достает нас даже на расстоянии больше двухсот пятидесяти световых лет.

– Как ты думаешь, это поможет каждому связаться с Бездной?

– Представления не имею. Но, подозреваю, придется выяснить. Может, хозяева Аарона как раз для этого и притащили меня сюда. Я же сумел подключиться к потоку мыслей в Бездне. Возможно, они хотят попытаться наладить контакт непосредственно с Ядром.

– На что же способно это поле? – задумчиво произнесла Корри-Лин.

Следующие несколько часов они занимались экспериментами. Эффект оказался удивительно похожим на телепатический посыл, так хорошо знакомый им по снам из Бездны. Если один из них тщательно формулировал в голове слова или фразы, второй мог их понять, хотя направленный посыл, доступный жителям Кверенции, им никак не удавался. Больше всего их волновал постоянный обмен эмоциями. Корри-Лин полагала, что, если бы они уже не были так близки с Иниго и не делились своими ощущениями при помощи гея-частиц, подобная открытость доставила бы им немало хлопот. По отношению к Иниго это было бы еще терпимо, но сознание того, что все ее мысли доступны похожему на робота Аарону, не доставляло ни малейшего удовольствия. А на Конусе ее чувства смогут разделить еще и проживающие там чужаки… Она подозревала, что это окажется невыносимым.

Стоило ей с тоской посмотреть на бутылку «риндхаса», как тотчас проявилось неудовольствие Иниго, отчего Корри-Лин почувствовала себя еще более неловко. Ничего удивительного, что этот чокнутый Аарон не вынес эмоционального давления и сорвался. Странный тип, позволяющий все время держать себя на коротком поводке.

«И все же, – сказала она себе, именно это мы хотели испытать в Бездне. – Особенно всеобъемлющую телепатию, как в Тридцать седьмом сне. Может, все дело в чувстве вины. Если бы мне нечего было скрывать, я бы нисколько не волновалась. Дело во мне».

Спустя несколько часов они легли спать, но сначала Иниго на всякий случай просканировал корабль, чтобы посмотреть на Аарона. Проснулись они как раз вовремя, чтобы успеть позавтракать перед прибытием к Конусу.

«Линдау» вышел из гиперпространства в пятидесяти а. е. над южным полюсом бело-голубой звезды класса А. Выбранное положение давало возможность без помех рассмотреть обширную систему колец вокруг светила. Визуальные сенсоры быстро зафиксировали Раскаленное Кольцо, внутренний край которого подходил к звезде на две а. е., а его диаметр составлял около половины а. е. Обруч из фрагментов насыщенной тяжелыми металлами породы, перекатывающихся в вечном кружении, ярко сверкал в резком свете звезды. В трех а. е. от него контрастом выделялось Темное Кольцо, состоящее из тонкого слоя углеродистых частиц и наклоненное относительно плоскости эклиптики на пять градусов. Оно было таким темным, что, казалось, впитывало в себя свет космического пространства. Благодаря углу наклона его орбиты Смог освещало слабое желтоватое сияние. Смогом называли третье кольцо. Оно состояло из светлой силикатной пыли и легких частиц, а также более крупных астероидов, создававших в охристой дымке причудливые завихрения. В семнадцати а. е. от него протянулось Ленточное Кольцо, тонкое и очень плотное, удерживаемое на орбите сотней мелких охраняющих спутников. Дальше мерцал лишь Ледяной Браслет, начинавшийся в двадцати пяти а. е. от звезды и тянувшийся вплоть до облака Оорта на самом краю звездной системы.

Планет у звезды не было, и эта странность озадачивала астрономов Содружества. Внушительный возраст звезды не позволял отнести кольца к категории аккреционных дисков. Большинство ученых объясняли такую особенность присутствием Конуса, но он оказался здесь всего пятьдесят тысяч лет назад – ничтожный промежуток времени для астрономических явлений. Если только, возникнув в системе, он не уничтожил все планеты, но это означало бы наличие исключительно мощного оружия, что было маловероятно.

Аарон запросил разрешение на приближение и посадку, еще не входя в пределы системы. После положительного ответа Искусственного Разума Конуса корабль снова нырнул в гиперпространство для короткого финального перелета.

Конус располагался в середине Раскаленного Кольца. Это было сооружение чужаков, в основе своей представляющее узкий трехгранник, слегка изогнутый по продольной оси. От вершины до невидимого основания его длина составляла одиннадцать тысяч километров. Точное положение основания определить было невозможно, поскольку оно оставалось погребенным в каком-то пространственном искривлении. У экспедиции Флота, обнаружившей Конус в 3072 году, создалось впечатление, что космический корабль размером с планету пытался выйти из гиперпространства, но не смог завершить маневр. Носовая часть проявилась в реальном пространстве-времени, тогда как корма осталась в причудливых складках глубинных квантовых полей Вселенной. Единственное, что противоречило версии про корабль с аэродинамическим силуэтом, так это колоссальный размер Конуса. Вершину трехгранника венчал шпиль диаметром в пять и высотой в две тысячи километров. Его назначение так и осталось неизвестным.

Вопреки всем законам орбитальной механики, Конус сохранял неизменную ориентацию, так что его вершина всегда была направлена наружу из Раскаленного Кольца. Вогнутая поверхность при вращении по безупречно круглой орбите тоже постоянно следовала за звездой, словно гелиоцветок в форме паруса, поворачивающийся к свету. Исходя из этого, казалось уместным сделать вывод, что основание Конуса, погребенное в кружащихся скалистых осколках, было активным, хотя сам механизм оставался вне досягаемости. Кое-кто из людей до сих пор верил, что это космический корабль, хотя такого мнения придерживалась только самая романтически настроенная часть ученого сообщества Содружества и наиболее азартные исследователи отношений между райелями и Бездной.

Установленный на удивление легко контакт с представителями четырнадцати рас, обитающих внутри, ни на шаг не приблизил исследователей Содружества к постижению загадки Конуса. Все, кто нашел себе дом в бесчисленных обитаемых секциях, появились на Конусе сравнительно недавно. Дольше всего – четыре с половиной тысячи лет – жили здесь чикойя. Все это время они, как и все последующие обитатели, вносили изменения и дополнения в структуру Конуса, и теперь уже трудно было определить, как он выглядел первоначально.

В следующий раз «Линдау» вышел из гиперпространства в восьмистах километрах от Конуса со стороны звезды и примерно на одном уровне с его верхушкой, так что огромный шпиль указывал над кораблем в южный сектор звездного пространства. Интел-центр задал ускорение, соответствующее вектору скорости огромного сооружения. Перед ними простиралась вогнутая поверхность, разделенная на прозрачные сегменты, похожие на вздувшиеся на коже пузыри. Самый маленький из них раскинулся в ширину более чем на сотню километров, а самый крупный, вместивший поселение илоди, имел диаметр около трех сотен километров.

Между сегментами извивались восемь труб, каждая не менее тридцати километров в поперечнике, они представляли собой внутренние транспортные путепроводы. Семь труб были заполнены пригодной для дыхания людей смесью азота и кислорода, а в одной поддерживалась раскаленная атмосфера из метана и азота.

Аарон направил корабль к грибовидному выступу на одной из труб с приемлемой для людей атмосферой. Подобные посадочные площадки были в изобилии разбросаны по всем путепроводам. Некоторые из них казались попросту металлическими плитами с примитивным шлюзом, соединявшим корабль с трубой. Как только «Линдау» коснулся площадки, возникло искусственное локальное поле гравитации, удерживающее его на поверхности с силой в одну десятую земного притяжения.

Иниго и Корри-Лин стояли позади Аарона в тесной рубке корабля, а несколько порталов вокруг них демонстрировали изображения с Конуса. Здесь было довольно напряженное движение. Вдоль труб и в сегментах ползали, катились, скользили и прыгали бесчисленные дроны, выполняющие различные работы по ремонту и обслуживанию конструкций. Все они контролировались ИР Конуса, комплексом процессорных ядер, который составили здешние обитатели, приходившие и уходившие в течение нескольких тысячелетий.

– А тут эффект не стал сильнее, чем когда мы его только заметили, – с удивлением сказала Корри-Лин, стараясь разобраться в многогранных ощущениях, воздействующих на ее мозг благодаря телепатическому эффекту Оззи.

Как и раньше, она узнавала эмоции Иниго и странные прямолинейные сигналы, выходящие из разума Аарона, но, кроме этого, ощущала и общий фон, не намного отличающийся от Гея-сферы. Здесь проявлялись человеческие мысли, хотя и сложно было сказать, сколько именно, возможно, не более нескольких тысяч. Мышление чужаков тоже присутствовало, интригуя своей интенсивностью и незнакомыми оттенками.

Иниго сразу же уловил ее интерес.

– То, что я ощущаю, не может исходить от всех, кто живет на Конусе, – сказал он. – Для начала, это больше миллиона представителей ордена Ба’райн расы чикойя, которые поселились здесь после того, как разнесли свою родную планету. Агрессивное объединение, и чикойя не стесняются демонстрировать свои взгляды. Но оттенков враждебности не наблюдается. Кроме того, на Конусе живут и флам-ги, известные ужасным высокомерием, и они тоже явно не скрывают свои настроения. И Хоньо знает, кто и что таится в наглухо закрытых сегментах.

– Значит, не все присоединились к мечте Оззи?

– Похоже, что так.

– Почему?

Его отклик она почувствовала, даже не успев задать вопрос.

– Я не знаю. Надо будет спросить его самого. Аарон, тебе известно, где он находится?

– Нет. – Агент даже не повернул голову. Он продолжал рассматривать проекцию изображения внутреннего пространства Конуса. Картографическая программа окрасила сегменты и трубы разными цветами. – Контролирующий ИР не владеет информацией о его местонахождении. Подпрограмма по коду юз-дублей работает некорректно, и доступ к сетям некоторых секций полностью блокирован. Мне никак не получить достоверные данные.

– Это вполне объяснимо, – сказал Иниго. – Здесь нет общего правительства. Насколько я помню, каждый желающий может просто подыскать себе пространство с подходящими для жизни условиями и остаться там.

– Что же делать? – произнесла Корри-Лин.

– Мы отправимся в самое большое поселение людей и там спросим, где искать Айзекса.

– А если они этого не знают? – усомнился Иниго.

– Он достаточно знаменит, кто-нибудь обязательно знает.

– Но ему уже известно о нашем прибытии, – заметил Иниго.

Аарон повернулся.

– Ты подал ему сигнал?

– Нет. Но эффект телепатии позволяет всем узнать обо всем. Ради этого он сюда и забрался. Значит, уже знает и о нас.

– Ты можешь определить источник эффекта?

– Нет.

– Хорошо. Идите за мной.

Аарон вышел в кают-компанию. Иниго растерянно пожал плечами и вместе с Корри-Лин последовал за ним к основному корабельному шлюзу.

С посадочной площадки поднялся малметаллический цилиндр, совместимый с выходным отверстием шлюза. За отошедшей дверцей стало видно, что цилиндр, изгибаясь, уходит вниз. Аарон шагнул в отверстие и под действием слабой силы тяжести скользнул вниз. Два крутых витка переходного цилиндра доставили всех троих к входу в транспортную трубу. После прохождения мерцающего прозрачного атмосферного барьера они оказались в небольшом помещении из голубоватого металла с открытыми арочными проемами. Температура и влажность мгновенно подскочили до уровня субтропиков. Арочный проем вывел их на широкую мощеную площадку. Внутреннюю поверхность трубы покрывал пышный ковер розовых трав и рощи высоких серо-голубых деревьев. Километрах в пятнадцати над их головами вдоль оси трубы тянулась узкая полоса ослепительно яркого белого света, проникающего сквозь толщу закрученного в спираль облака. Сразу после прохождения атмосферного барьера Корри-Лин заметила, что сила тяжести составляет примерно две трети от земного стандарта. Это создавало впечатление, будто она стоит на дне цилиндра, а все, что находится над ней, вот-вот рухнет вниз, хотя Корри-Лин прекрасно понимала, что та же самая сила тяжести действует во всех точках трубы.

Она надула щеки и с шумом выдохнула, частично от жары, частично от удивления невероятным пейзажем.

– И это всего лишь транспортная артерия?

– Одна из них, – ответил Аарон. – Внутри сооружения есть короткие червоточины и несколько т-сфер, но они под контролем тех рас, что их установили. Основное сообщение между сегментами обеспечивают трубы.

– Мы пойдем пешком?

– Нет.

Аарон посмотрел вверх. Корри-Лин проследила за его взглядом и увидела, что к ним из ослепительной вышины спускается темный треугольник. Несколько мгновений спустя стало ясно, что это какое-то воздушное судно около двадцати метров длиной и довольно объемное, несмотря на обтекаемый силуэт. На стреловидной хвостовой лопасти можно было разобрать надпись на человеческом языке, вероятно, регистрационный код, но Корри-Лин он ни о чем не говорил. Вскоре в носовой и кормовой части появились опоры, и судно плавно приземлилось на густую жесткую траву. В центре широкой части открылась дверца. «Это не малметалл», – подумала Корри-Лин. Заборных труб для реактивного двигателя она не увидела и решила, что судно передвигается по принципу антиграв-капсулы.

По сравнению с роскошными интерьерами капсул Содружества кабина оказалась довольно простой, но кресла явно были рассчитаны на человеческое тело. Непрозрачный корпус тоже ее разочаровал. Иниго уловил ее огорчение.

– Здесь есть сенсорная сеть, – сказал он и через юз-дубля передал небольшую подпрограмму, совсем не похожую на те, к которым она привыкла.

– Как ты об этом узнал? – спросила она, наблюдая, как в экзо-зрении разворачивается изображение.

Оказалось, что они уже поднимаются, хотя ускорение было незаметным.

– Я слежу за принимаемой Аароном информацией, – спокойно ответил Иниго.

Судно поднялось над густыми облаками и рванулось вперед. Скорость заставила Корри-Лин изумленно моргнуть.

– Ого, – протянула она.

– Насколько я могу судить, мы набрали около двадцати Махов, – сказал Иниго. – Даже если учесть изгиб трубы, с одного конца конуса на другой мы долетим всего за пару часов.

– Куда мы направляемся?

– В сегмент под названием Окторон, – коротко ответил Аарон.

– Это далеко?

– Продолжительность полета приблизительно три минуты.

Она закатила глаза и постаралась скрыть, насколько беспокоит ее машинная версия Аарона, хотя вряд ли он сейчас был способен волноваться из-за таких вещей. Она сосредоточилась на тех немногих мыслительных процессах, что происходили в его голове, и убедилась, что Аарон спокоен и сосредоточен, так что его настроение было невозможно уловить.

На полпути к световой оси трубы их маленький самолет резко свернул и начал вертикальный спуск. Они приземлились рядом с просторным низким куполом из какого-то серебристо-серого материала с широкими арками по бокам. Корри-Лин догадалась, что это транспортный узел. Вокруг одновременно взлетали и поднимались еще несколько таких же самолетов. Через арки входили и выходили люди, одетые как обычные обитатели Внешних миров Содружества: от ультрасовременных плащ-костюмов до причудливых нарядов прошлых веков.

Посреди просторного купола была установлена зеркальная золотистая сфера, нижняя четверть которой скрывалась ниже уровня пола. Люди входили и выходили, проникая через блестящую поверхность, словно сквозь туман. По пути к сфере Корри-Лин ощутила любопытство и подозрительность в мыслях окружающих людей. Ее опасения, что Иниго могут узнать, сыграли роль подтверждения. Несколько человек остановились, глядя в их сторону. Она почувствовала, как по мере узнавания их любопытство сменяется гневом и обидой.

У самой сферы Аарон взял Иниго за руку.

– Не пытайся от меня ускользнуть, – предупредил он.

– Я не собираюсь бежать, – ответил Иниго.

Аарон не выпустил его руку, и все трое шагнули в золотистую сферу. Корри-Лин показалось, что блестящая поверхность обтекает ее, наподобие атмосферного барьера. А потом сила притяжения снова уменьшилась, и Корри-Лин стала медленно падать. Внутри было почти темно. В макроклеточной ячейке активировалась подпрограмма усиления зрительного восприятия, и тогда Корри-Лин смогла увидеть, что спускается по широкой шахте. Длина этого варианта нуль-гравитационного желоба составляла около трехсот метров. Примерно в двух метрах от нее спускались Аарон и Иниго.

Спуск длился не больше минуты. Загадочная сила тяжести повернула Корри-Лин, так что она оказалась лицом к одному из двух идентичных туманных барьеров в противоположных концах желоба.

Пункт выхода: площадь.

Активация > силовое поле третьего уровня.

Активация > полевой сканер бионоников второго уровня. Результат сканирования: наибольший диаметр площади сто семьдесят восемь и три десятых метра. К площади ведут три главные дороги и пять второстепенных улиц. На данный момент на площади находятся восемьдесят семь взрослых особей, из них пятьдесят три Высших. Девятнадцать детей младше двенадцати лет. Чужаков нет. Высота окружающих зданий в среднем составляет двадцать пять метров, фасады состоят из металла высокой очистки. Напряжение внутренних сетей сто двадцать вольт. Коммуникационная сеть высокой плотности. Видимый транспорт: велосипеды. Гравитонные флуктуации указывают на присутствие в радиусе трех километров семи действующих инграв-капсул.

Предварительная оценка: обстановка безопасная. Субъекту Альфа ничего не угрожает. Субъект Альфа зафиксирован физическим захватом. Захват продолжает действовать.

Первичная стадия миссии: определение местонахождения Освальда Фернандеса Айзекса. Четыре опции. Опция первая: спросить.

– Ты.

Обитатель Окторона номер один: мужчина, рост сто семьдесят два сантиметра. Функциональность биоников умеренной степени.

– Да?

– Где находится Освальд Фернандес Айзекс?

Обитатель Окторона номер один: «Кто? Эй, ты Иниго?»

Субъект Альфа: «Да, к сожалению, это я».

Обитатель Окторона номер один: «Ты мерзавец. Ты глупый самовлюбленный мерзавец. Что ты здесь делаешь?»

Субъект Альфа: «Послушай, извини, но это сложно объяснить. Ответь, пожалуйста, на вопрос. Нам необходимо найти Оззи».

Обитатель Окторона номер один: «Эй, а почему я не чувствую твои мысли?»

– Это несущественно. Тебе известно, где находится Айзекс?

Обитатель Окторона номер один: «Так ты заодно с Иниго? Проваливай».

Сканирование > Обитатель Окторона номер один изменяет функции поля бионоников. Температура кожи повышается, частота пульса возрастает, наблюдается мускульная активность и выброс адреналина. Вывод: возможная агрессия.

Угроза.

Реагирование.

Активация > боевая система бионоников.

Оружие > дезинтегрирующий импульс. Цель: центр корпуса обитателя Окторона номер один. Огонь. Возрастает уровень внешних шумов. Человеческие крики.

Субъект Бета: «О Заступница! Ты убил его».

– Я нейтрализовал угрозу.

Первичная стадия миссии: опция один неуспешна. Переход ко второй опции.

– Ты.

Обитатель Окторона номер два: женщина, рост сто пятьдесят восемь сантиметров, биононики отсутствуют, имеется полный комплект макроклеточных систем Прогрессора. Бежит.

Поймать.

– Ты.

Обитатель Окторона номер два: «Что? Я ничего не делала. Отпустите меня. На помощь! На помощь!»

Субъект Бета: «Отпусти ее, идиот».

– Освальд Фернандес Айзекс является резидентом Конуса? Обитатель Окторона номер два не отвечает.

Опция вторая, второй уровень.

Обитатель Окторона номер два: бессмысленный крик.

– Освальд Фернандес Айзекс является резидентом Конуса? Обитатель Окторона номер два: «Да, да, он живет здесь. О черт, как больно. Прекратите, пожалуйста. Пожалуйста».

Субъект Бета: «Отпусти ее».

Субъект Альфа: «Прекрати сейчас же».

Результат сканирования: двадцать три Высших активируют поля бионоников высокого уровня. Приближаются.

Увеличивается плотность личных сообщений.

Возрастающая угроза.

Реагирование на обострение ситуации.

– Стойте, или я ее убью.

Субъект Бета: «Не подходите. Этот маньяк так и сделает. Прошу вас, не приближайтесь».

– Где находится Освальд Фернандес Айзекс?

Обитатель Окторона номер два: «Я не знаю. Отпустите меня».

– Кто знает, где находится Айзекс?

Трое обитателей Окторона одновременно: «Отпусти ее».

Результат сканирования > восемь прицелов.

– Если вы его не приведете ко мне, я ее убью.

Субъект Альфа: «Прекрати. Дай мне поговорить с ними» Нет.

Надвигающаяся угроза повысилась до пятого уровня.

Реагирование – произвольный выбор цели: двенадцать обитателей Окторона, три здания.

Вооружение > дезинтегрирующий импульс. Режим стрельбы последовательный.

Вооружение > ионный луч. Режим стрельбы последовательный. Сканирование > уровень пять > успешное проникновение через тучи пыли и ионизированную атмосферу.

Снижение непосредственной угрозы до нулевой степени. Уровень шума значительный.

Люди на площади отступают. Ранено пятнадцать. Убито пять. Обитатели Окторона оказали сопротивление. Контакт не успешен.

Первичная стадия миссии: вторая опция не успешна. Переход к третьей опции.

Загрузка общего обращения в коммуникационную сеть через юз-дубля.

– Это обращение для Освальда Фернандеса Айзекса. Тебе ничего не угрожает. Ты должен связаться со мной. У меня Иниго. Вместе вы сможете противостоять угрозе Бездны.

Субъект Бета: «О, какой гениальный ход, идиот проклятый. Я бы на его месте так и бросилась тебе навстречу».

Громкость голоса повышена, состояние истерическое.

– Замолчи.

Субъект Альфа: «Аарон, это необходимо прекратить. Ты понимаешь меня? Ты ставишь под угрозу собственную миссию».

Анализ. Утверждение ошибочно.

– Я знаю, что я должен сделать. Не вмешивайся.

Субъект Альфа: «Не знаешь. Перед тобой люди. Им для убеждения необходима эмоциональная составляющая, а у тебя ее нет».

– Данное окружение враждебно для моих эмоционально-содержащих программ. Оно разрушает рациональность. Это недопустимо.

Субъект Бета: «Проклятье, что же нам делать?»

Субъект Альфа: «Не знаю».

Тревога > в Октороне активизировалась телепорт-сфера. Одиннадцать новых объектов – дистанция пятьдесят метров.

Сканирование > восьмой уровень > объекты идентифицированы: взрослые особи чикойя третьей ступени, защищенные броней. Множественные боевые системы. Силовые поля активированы.

Уровень шума повышается – человеческие крики.

Субъект Бета: «Великая Заступница, кто это?»

Первый чикойя: «Ты человеческий мессия».

Анализ: как они об этом узнали и как смогли быстро определить местонахождение субъекта Альфа? С момента приземления прошло семнадцать минут.

Субъект Альфа: «Да, я Иниго».

Анализ ситуации. Чикойя развертываются боевым строем. Успешное окружение дает им значительное преимущество. Вероятность защиты субъектов Альфа и Бета от синхронизированного огня: минимальная. Вариант первый: отказаться от субъекта Бета.

Первый чикойя: «Ты спровоцировал фазу поглощения Бездны».

Субъект Альфа: «У меня не было контактов с Эдеардом уже более полутора сотен лет».

Первый чикойя: «Ты инициировал контакт. Ты виновен. Ты должен это остановить».

– Остановлена должна быть любая активность Бездны. Мы позаботимся. А вам необходимо покинуть Окторон.

Первый чикойя: «Мессия, ты пойдешь с нами. Ты представляешь угрозу для галактики. Идем».

– Недопустимо. Уходи и уводи отсюда своих сородичей.

Первый чикойя: «Ваш мессия отправится с нами».

– Иниго, активируй силовое поле на полную мощность.

Субъект Альфа: «А как же Корри-Лин? Она же совершенно беззащитна».

Субъект Бета: «Что происходит? Иниго, прошу тебя, не ходи с этими чудовищами, умоляю тебя. Аарон, ты должен…»

Тревога > активация оружия чикойя. Множественные прицельные лучи.

Вооружение > дезинтегрирующий импульс. Непрерывная стрельба.

Вооружение > нейтронные лазеры. Непрерывная стрельба.

Подавление электронных сигналов. Активировано на полную мощность.

Вооружение > микрокинетика. Автоматический прицел. Стрельба по готовности.

Прекращение огня.

Сканирование > оставшиеся чикойя отступают. Передислокация > отслеживание. Текущая ситуация неблагоприятная. Смена позиции. Субъект Альфа сопровождает. Субъект Альфа удерживает субъект Бета, расширяет силовое поле для ее защиты.

– Брось ее.

Субъект Альфа: «Пошел ты!»

Сканирование.

Перемещение в здание А. Использование имеющегося укрытия.

– Следуй за мной.

Движение. Субъект Альфа и субъект Бета сопровождают.

Тревога > множественные прицельные лучи.

Лучшая тактическая позиция: дверной проем здания А.

Вооружение > дезинтегратор. Непрерывная стрельба.

Вооружение > нейтронные лазеры. Непрерывная стрельба.

Вооружение > ионные лучи. Непрерывная стрельба.

Вооружение > микрокинетика. Прицельный огонь. Стрельба по готовности.

Вооружение > самонаводящиеся летающие мины. Профиль чикойя загружен. Запуск.

Тревога > активация телепорт-сферы, доставка восемнадцати вооруженных чикойя.

– Нам отсюда не выбраться. Они знают, что ты здесь.

Субъект Альфа (крик): «Скажи что-нибудь, чего я не знаю».

Задняя дверь. Оружейный огонь ослабляет структуру здания А.

– Сюда.

Стратегическое отступление.

Сканирование > составление плана здания А. Наличие запасного выхода подтверждено. Юз-дубль подключен к местной коммуникационной сети, перехватывает управление ближайшими транспортными капсулами.

Тревога > чикойя приближаются к зданию А. Прицеливание. Критические точки структуры здания В.

Вооружение > дезинтегратор. Огонь.

Силовое поле усилено для поддержания частично поврежденной структуры здания А. Пожар. Сканирование сквозь дым. Трое чикойя обезврежены.

Субъект Альфа: «Куда теперь?»

– Необходимо покинуть это место. Отключи свое силовое поле.

Субъект Альфа: «Что? Клянусь Заступницей, ты пошутил?»

– Неверно. Они определяют твое местоположение благодаря телепатическому эффекту. Явление повсеместное, и ты остаешься на виду, где бы ни спрятался.

Субъект Альфа: «И что же?»

– Отключи силовое поле. Я лишу тебя сознания. Нет мыслей, нет демаскировки.

Субъект Бета: «Иниго! Нет! Он убьет нас обоих. Обязательно убьет».

– Мертвыми вы мне бесполезны.

Тревога > прицельные лучи с крыши здания С.

Вооружение > залп микрокинетики. Огонь. Цель уничтожена.

Субъект Альфа: «Но без сознания я не смогу остановить Бездну».

– Как только я доберусь до Айзекса, я буду настаивать на отключении телепатического эффекта. Тогда тебя никто не найдет.

Субъект Альфа: «Всемилостивая Заступница».

Субъект Бета: «Нет, нет, не надо».

Субъект Альфа: «Но о Корри-Лин ты тоже должен позаботиться».

– Позабочусь.

Тревога > девять капсул чикойя приближаются в боевом порядке.

Субъект Альфа: «Аарон, я полагаюсь на ту ничтожную часть реальности, что в тебе еще сохранилась».

Приближается первая капсула. Место приземления определено юз-дублем. Еще три капсулы совершают обманный маневр – их ограничители деактивированы.

– Ты можешь на меня положиться.

Субъект Альфа: «Хорошо».

Субъект Бета: «Нет! Иниго, прошу, не соглашайся».

Сканирование подтверждает отключение силового поля субъекта Альфа.

Прицеливание.

Вооружение > микрокинетика, режим минимального поражения тканей, заряд подавления нейронной системы загружен. Огонь.

Субъект Бета: «Нет! О Заступница! Ты его убил. Не приближайся ко мне. Прочь, чудовище».

Субъект Бета: попытка побега.

Прицеливание.

Вооружение > микрокинетика, режим минимального поражения тканей, заряд подавления нейронной системы. Огонь.

Тревога > пять чикойя атакуют. Множественные лучи прицеливания.

Вооружение > дезинтегратор. Мощность максимальная. Непрерывная стрельба. Донесение юз-дубля: приземление капсулы позади здания D.

Вооружение > нейтронные лазеры. Мощность максимальная. Стрельба непрерывная.

Донесение юз-дубля: отвлекающие капсулы заходят на цель. Восемь Махов.

Вооружение > микрокинетика. Разрывные боеголовки увеличенной мощности.

Вооружение > самонаводящиеся летающие мины. Профиль чикойя загружен. Запуск.

Тревога > новые цели.

Огонь.

Огонь.

Огонь.

Биононики Экспедитора в последний раз просканировали завихрение активных молекул и его путь в квантовых полях. Безусловно, очень интересный пример технологии в суперфизике. Он никак не мог придумать, для какой цели оно запущено, но подозревал, что это часть какого-то сложного эксперимента. Как бы там ни было, к механизму вознесения он отношения не имеет.

Его юз-дубль активировал связь с Гором.

– Пусто, – сказал он.

– Да, у меня тоже.

– Я выхожу.

Света в огромной пещере было немного – лишь несколько холодных синих пятен среди сталактитов в восьмидесяти метрах над головой. Нижнюю часть стен пещеры в четверть их высоты кто-то обработал до гладкой поверхности, а выше остались природные скалы. Даже две с половиной тысячи лет назад, когда в ней поселились прогрессивные аномийцы, она. пожалуй, не соответствовала соображениям практичности. Но в этом сказывался характер всех аномийцев: все должно подчиняться требованиям эстетики.

Из глубоких трещин и с кончиков сталактитов постоянно капала вода, оставляя на стенах длинные лохматые ленты водорослей. Дренажные канавки забились мусором, и на полу образовались темные влажные пятна. Загадочное завихрение оставалось неизменным, несмотря ни на что. На него не влияла ни сырость, ни застоявшийся воздух.

Экспедитор по извилистому тоннелю направился к выходу на поверхность, размышляя об отсутствии хоть какой-то коммуникационной системы. Если это эксперимент, они должны были бы наблюдать зарезультатами, установить какую-то систему контроля. «А может, я что-то пропустил, – устало подумал он. – Может, всю планету охватывает какая-то сверхсложная сеть, недоступная сканеру бионоников». Он понимал, что хватается за соломинку. На «Последнем броске» установлены отличные сенсоры. Во время облетов они обнаружили сто двадцать четыре сложных устройства, еще функционирующих на планете, из которых исследуемое им завихрение было одиннадцатым по счету. Если бы существовала объединяющая их сеть, датчики «Последнего броска» обязательно бы ее нашли.

Через четверть часа он вышел под лучи заходящего солнца. По темнеющему небу быстро летели высокие грозовые облака, по краям подсвеченные золотисто-розовым вечерним сиянием. С высокого выступа на краю плато ему была видна простирающаяся к юго-западу равнина, по краям уже затянутая сумерками. В зарослях розовато-лиловой и желто-зеленой растительности поблескивали серебристые ленты рек. А на востоке раскинулся город, своими размерами и величием превосходящий все поселения Земли даже времен бурного роста населения. Лес высоких башен поднимался в небо на целую милю. Пространство между ними, словно холмы предгорья, занимали странные сферы с торчащими башенками и округлые пирамиды. Система обслуживания все еще поддерживала город в полной готовности для заселения, и в окнах и высоких арках уже зажегся свет.

Но жителей давно не было, и Экспедитор с грустью подумал, что опустевший город подобен отвергнутому любовнику. Оставшиеся аномийцы предпочли жизнь в разбросанных по планете поселках. Несколько таких он видел в сгущающихся сумерках благодаря мерцающим желтоватым огонькам. Экспедитор не понимал философии аномийцев. Зачем жить в тени ушедшей цивилизации, зная, что в любой момент можно переселиться в роскошные условия гигантских башен и вернуться к интеллектуальной деятельности? Вместо этого аномийцы отказались от любых форм технологии, более сложных, чем гужевой транспорт, и проводили дни, занимаясь обработкой полей и постройкой примитивных хижин.

«Последний бросок» ярким штрихом прочертил небо над горами за его спиной и спустился, остановившись в нескольких сантиметрах над густыми спиральными прядями местного эквивалента травы. Экспедитор поднялся на борт.

– Так мы не скоро чего-нибудь добьемся, – проворчал Гор, когда вошел в кают-компанию.

– Это твой план. А что нам остается? Здесь не так много объектов для исследований.

– Все они слишком малы. Надо поискать что-то крупное.

– Не забывай, что нам о нем ничего неизвестно, – поддел его Экспедитор, устраиваясь в широком и глубоком кожаном кресле. – Мы не знаем, как может выглядеть этот механизм. Взять хотя бы тот молекулярный вихрь, который я осматривал. Вдруг он соединен с механизмом вознесения?

– Каким образом? – отрывисто бросил Гор.

– Мне кажется, это какой-то эксперимент по исследованию местных квантовых структур. Конечно подобная информация могла бы оказаться полезной при переходе на постфизический уровень. Но… но…

– Не называй меня Ноной.

– Что?

Гор устало провел рукой по лбу.

– Ладно. Не важно.

Неожиданная рассеянность Гора удивила Экспедитора. Это на него не похоже.

– Так вот, я подумал, что в городе должна быть какая-то информационная сеть и архивы.

– Она там есть. Только у нас нет к ней доступа.

– Почему?

– Управляющий ИР не позволяет извлекать никакие данные.

– Глупо.

– Да, с твоей точки зрения, но он такой же, как пограничники: они обеспечивают неприкосновенность домашнего мира, а ИР обеспечивает сохранность информации.

– Почему?

– Потому что так делают аномийцы, такие уж они есть. Они призваны охранять то, что ими создано. Как и все прочие.

– Но мы же не…

– Я знаю! – рявкнул Гор. – Я все прекрасно понимаю. Мы должны как-то обойти эту проблему. А твое круглосуточное нытье ничуть не помогает. Господи, надо было мне прожить нормальную жизнь в двадцать первом веке и умереть. Какого черта я вызвался помогать этому идиоту-супермену? И даже на благодарность рассчитывать не приходится.

Экспедитор с трудом удержался, чтобы, раскрыв рот, не уставиться на человека с золотым лицом. Он уже собирался спросить его, в чем дело, как вдруг догадался.

– Она уже скоро выйдет из небытия, – сочувственным тоном произнес он.

Гор что-то проворчал, глубже усаживаясь в своем мягком кресле.

– Уже должна бы выйти.

– Это неизвестно. С Бездной ни в чем нельзя быть уверенным. Там время течет как-то иначе, чем у нас.

– Возможно.

– Узлы восприятия работают. Скоро она покажет тебе Маккатран в своем сне, она обязательно туда попадет.

– Все это будет бесполезно, если мы не отыщем механизм вознесения.

– Я знаю. Кроме того, где-то поблизости бродит Марий.

Экспедитор очень расстроился, когда сенсоры показали, что Марий сумел пройти мимо пограничных станций. В поясе комет корабль агента Ускорителей немедленно скрылся под маскировкой и сейчас оставался где-то среди облаков космического мусора над домашним миром аномийцев, откуда Марий наблюдал, как они прочесывают планету. Ему не потребуется много времени, чтобы понять, чем они заняты.

– Ха. Этот придурок. Мы сможем избавиться от него в любой момент.

– Я сомневаюсь.

– Чтобы застать меня врасплох, нужен кто-то посильнее и поумнее, чем он.

Экспедитор покачал головой. Он не мог решить, что лучше: высокомерие или неуверенность.

– Ладно, будем надеяться, что до этого не дойдет.

– О да. Сила мысли, именно она и движет Вселенной.

Экспедитор застонал и решил прекратить разговор.

Золотые губы Гора чуть изогнулись в слабой улыбке.

– Вообще-то специалисты Флота и не пытались нажать на ИР.

– Угу, – равнодушно протянул Экспедитор.

– У нас ведь осталось еще около сотни объектов технологии, которые надо обследовать, верно? Значит, это займет не больше четырех-пяти дней, если не мешкать.

– Примерно.

– Так и сделаем. Если ничего не найдем, переходим к плану Б.

– И в чем он заключается?

– Тебе известно, что я лично знаком с Оззи?

– Нет, не известно, но это меня не удивляет. Вы из одной эпохи.

– Он совершил две величайшие кражи в истории человечества.

– Две? Я знаю, что по поводу «Харибды» у них с Найджелом возникли какие-то разногласия.

– Разногласия? Господи, неужели в наше время совсем не учат историю? Найджел чуть не убил его, и это не преувеличение.

Экспедитор не стал заострять внимание на словах «в наше время». После двух недель, проведенных с Гором в кают-компании, он воспринимал их почти как комплимент.

Гор усмехнулся.

– Величайшее ограбление с помощью червоточины. Хитроумный мерзавец обчистил казино Вегаса, и никто даже не догадывался, что это его работа. До тех пор, пока уже после войны не проговорился Орион. Можешь себе представить?

– Честно говоря, не могу.

– Ну вот. А мы с тобой, сынок, собираемся украсть знания целой расы. Если без них нельзя добраться до этого проклятого механизма, значит, придется так и поступить. И тогда уже никто и не вспомнит про Оззи и его легенды, так что черт с ним.

«Я и так их не знал», – с сожалением подумал Экспедитор. Он даже не догадывался, как Гор собирается обхитрить ИР мира аномийцев, но подозревал, что поднимется большой шум.

Тридцать третий сон Иниго

«Мы можем посетить любое место в вашем мире, если почувствуем, что там собрались те, кто достиг самореализации и готов уйти за нами к Ядру», – сказал Небесный Властитель в ответ на вопрос Эдеарда.

«Значит, городские башни, куда вы спустились сегодня, не играют роли?»

«Те, кто населял этот мир до вас, построили их, чтобы прощаться со своими сородичами. Туда мы прилетали раньше и потому прилетаем туда и теперь. Вы воспользовались ими так же, как и они».

«Так мы можем призвать вас в любое другое место?»

«Конечно. Мой клан с радостью встретит, тех, кто достиг самореализации. Это наша цель».

Эдеард снова и снова переживал тот критический момент в своих редких естественных снах. Хотя спустя пару лет померк и он.

Уже восемь дней над горизонтом каждое утро можно было увидеть двух Небесных Властителей, медленно приближающихся из глубины звездных туманностей к Кверенции. Эдеард, обдуваемый прохладным ветерком с моря Лиот, наблюдал за ними, стоя на самом высоком балконе Дворца-Сада. Его про-взгляд, если постараться, мог бы уже ощутить безмятежные мысли гигантских существ.

«Два, тогда как в прошлые разы их всегда было четыре. Почему? Как такое произошло? Весь город стал единым сообществом. Я позаботился о том, чтобы на этот раз все остались довольны. Люди стали лучше. Так почему же пришли только два Небесных Властителя?»

Он сам себе не хотел признаваться, как сильно это его беспокоило. Даже в позапрошлый раз, во время строительства Великой Башни Проводов, когда вся экономика пошла вразнос, словно на Кверенции воцарилось царство Хоньо, прилетали четыре Небесных Властителя. Это было в начале осени, на пятый год после смерти Финитана. Тот день стал неизменной вехой в его попытках изменить мир к лучшему.

«Всемилостивая Заступница, с тех пор их всегда было четыре!»

Морской бриз охладил кожу, и Эдеард непроизвольно потер ладонями плечи. Две призрачные звезды были еще слишком далеко, чтобы попытаться поговорить с ними напрямую. Но как только они приблизятся еще немного, он спросит об этом. Да, обязательно спросит.

В восходящих потоках воздуха над тесными улочками и остроконечными шпилями Дживона лениво парили два ген-орла. Эти птицы были ему незнакомы, а широкие круги их полетов означали, что взгляд хотя бы одного из орлов постоянно обращен к дворцу. Эдеард нахмурился, но решил не спускать ген-орлов на землю. Кто-то опять им интересуется. Это не новость. Но ни одна из независимых провинций не представляет непосредственной угрозы для Маккатрана. «Тут я уверен. Возможно, они просто напуганы и решили последить за мной, чтобы унять паранойю». Зная обстановку в провинциях и неприятности, каких от них следовало ожидать, он нисколько не удивился. Но все же какое нахальство: подглядывать за Идущим-по-Воде, законным мэром Маккатрана в его собственном городе, способен только очень дерзкий человек. Поэтому круг возможных кандидатур сузился до трех губернаторов: Маллукса из Обершира, Ки-борна из Плаксшира или, что более вероятно, Девроула из Личхилла. Да, на такое способен каждый из них. Все трое озабочены соперничеством с ним и стараются завоевать себе славу объединителей. Каждый яростно отстаивает свою независимость, в то же время стараясь поглотить соседей. Полная противоположность его представлениям об идеальном мире, тому, к чему он так стремится.

Эдеард вернулся в большую спальню. Кансин всегда восхищалась парадными комнатами Дворца-Сада. Она утверждала, что такими должны быть все городские здания: сочетание древней архитектуры Маккатрана с практичными усовершенствованиями специально для людей. С Кансин они неплохо прожили вместе пару лет, хотя, говоря откровенно, после все возраставшей раздражительности Кристабель его устроил бы кто угодно. В то время как постепенно разрушался его брак, жизнь с Максеном стала невыносимой для Кансин, так что они просто не могли не сойтись.

Максен, после того как покинул особняк в Сампалоке, стал опускаться все ниже и ниже, что сильно расстраивало даже Эдеарда. Но он ничем не мог помочь другу – пока не мог. Максен отвернулся от старых друзей, от своих детей, от политических союзников – от всех, кто стоял между ним и его страстью к еде и выпивке, а также его неослабевающей жалостью к самому себе. Кроме того, он решительно отвергал единение, к которому стремился Эдеард. Ему ни к чему была растущая солидарность горожан, превращающая общество в одну большую семью, хотя открытые для всех мысли могли бы помочь ему вернуть прежнее достоинство и решительность.

В последний раз Эдеард обратил к нему про-взгляд три недели назад. Бывший глава Сампалока представлял собой жалкое зрелище. Живя в убогой комнатке в районе Кобара в полном одиночестве, он растрачивал остатки денег на дешевое пиво и еще более дешевую еду в ближайших тавернах. Реакцией на вторжение в личную жизнь стала обличительная речь, не утихавшая целый час, пока Максен не начал запинаться, а потом и вовсе не погрузился в пьяную дремоту.

Эдеард устыдился и разозлился одновременно и быстро отвел провзгляд. Максен был одним из его старых друзей, и ему следовало как-то помочь. Его готовность сдаться каким-то демонам из Хоньо вызывала у Эдеарда недоумение и презрение. Максен всегда был сильным человеком, но в угаре алкогольных паров и дыма кестрика он всегда винил в своей неудавшейся жизни Эдеарда, и в первую очередь его стремление к единению. Однако жители Маккатрана нуждались в доверии и взаимопонимании, Эдеард не сомневался в этом и не мог остановиться из-за одного человека, какой бы важной ни была для него дружба Максена.

И отношения Эдеарда с Кансин сказались на Максене не лучшим образом. Их связь стала самым болезненным ударом по его гордости, и Эдеард понимал, что после этого их воссоединение уже невозможно, ни один из них не сумеет усмирить свою гордость и сделать шаг навстречу другому. Так получилось, что за объединение города ему пришлось заплатить дружбой старинного приятеля, а если так пойдет и дальше, то и его душой, поскольку ни один Небесный Властитель не поведет к Ядру ожесточившуюся и неудовлетворенную душу Максена. Но выбора у Эдеарда не оставалось. Теперь он только день за днем откладывал неизбежный шаг. Но скоро придется применить мягкое принуждение, и тогда можно будет постепенно вернуть Максена к тем, кто его любит.

Эдеард прошлепал босыми ногами к просторной круглой кровати и отодвинул окружающий ее полупрозрачный занавес. Участок потолка над мягким ложем излучал слабый золотистый свет, достаточный для того, чтобы увидеть контуры спящей девушки. Простыня сползла с ее плеча, обнажив кожу, все еще блестящую от масла, которое две другие девушки втирали во время вечернего массажа. Теперь Эдеард каждую ночь развлекался подобными приятными процедурами. Достаточное доказательство – если бы оно требовалось – в том, что город теперь идет правильным курсом, предоставляющим каждому возможность самореализации. Теперь больше никто не критиковал и не осуждал других, никто не жаловался и не протестовал. Жители города объединились и успешно помогали друг другу справиться с индивидуальными испытаниями. Он принес им освобождение от самих себя, направил на путь к самореализации, которой ждали от людей Небесные Властители.

Эдеард наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Хилитта пошевелилась, грациозно потянулась и, еще не до конца проснувшись, улыбнулась ему.

– Сколько времени? – пробормотала она.

– Еще рано.

– Бедняжка Эдеард, тебе не спится?

Ее мысли окрасились искренним сочувствием.

– Меня кое-что беспокоит, – признался он и вслух, и мысленно.

«Честность со всеми, вот ключ к истинному единству».

– Даже сейчас? Это неправильно. Несправедливо. – Ее поднятые руки сомкнулись на шее Эдеарда. – Давай подумаем о чем-нибудь другом, чтобы ты развеялся.

Пару секунд он противился, а потом позволил увлечь себя в постель, чтобы в простых физических радостях забыть и о мятежных провинциях, и о Максене, и обо всех остальных, кто противился единению. По крайней мере, на время.

Не удивительно, что Эдеард проспал до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом. Потом они вдвоем с Хилиттой плескались в овальном бассейне в ванной комнате, где вода весело журчала по длинному желобу, созданному Эдеардом в виде небольшого ручейка. Стоило пожелать, и она окатывала их душем из выступа в закругляющемся потолке. После избрания, когда Эдеард поселился во дворце, он не переставал модифицировать душ, пока не добился того, чтобы воду можно было регулировать от мощной струи до легкого тумана. С удобного выступа на краю ванны он смотрел, как Хилитта смывает мыльную пену под частыми каплями, умело поворачиваясь и изгибаясь, чтобы он оценил ее стройную фигуру. Ему нравилось на нее смотреть, хотя… Кансин наслаждалась улучшенным душем с меланхолическим видом. Но не это стало поводом для их разрыва. Они разошлись во мнениях относительно объединения Маккатрана. Эдеард хотел полностью посвятить себя созданию атмосферы доверия, воспользоваться поддержкой семьи, политических союзников и тех, кто искал покровительства Идущего-по-Воде, – так он мог привлечь на свою сторону еще больше людей, пока процесс не стал бы необратимым. Она никогда полностью не разделяла его точку зрения, считая такое одной из форм принуждения.

Чего Кансин не могла понять и чего Эдеарду никогда не удавалось ей объяснить, так это того, как плачевно закончились его попытки идти к цели открыто, причем дважды подряд. После неудачи с башней в Обер-форде он передал Кверенции метод объединения, тщательно разработанный им в результате плачевного опыта с ячейкой, чтобы все граждане могли жить одной жизнью. Но его достижение было извращено и опорочено представителями нового, психически более сильного поколения (не без участия Ранали, конечно). Стали появляться другие, уменьшенные версии ячеек и новые Таталы. Началась новая борьба, принесшая в этот мир беды и несчастья, и ему ничего не оставалось, как еще раз повернуть время вспять и запустить процесс единения, предварительно позаботившись о том, чтобы его правление оказалось безраздельным. Ограничения для несогласных были небольшой ценой за такое достижение. Даже сейчас сильные медиумы в восьми провинциях сумели извратить его дар, объявив независимость от великодушной власти Маккатрана – от зловещей империи Идущего-по-Воде, как они говорили. Их маленькие жалкие вотчины едва ли можно было назвать центрами просветления. Он до сих пор не решил, стоит ли с ними бороться и как это сделать. Как и в случае с первыми ячейками, их лидеры никому не позволят покинуть их по доброй воле.

– Что случилось, любимый? – спросила Хилитта, излучая озабоченность.

– Все в порядке.

Она соблазнительно изогнулась под струей воды.

– Хочешь, я позову еще девочек?

– Мы достаточно поразвлекались этой ночью и продолжим вечером. Сейчас я хочу позавтракать.

Он выбрался из ванны и третьей рукой подхватил большое полотенце. Хилитта за его спиной недовольно надула губки и приказала душу отключиться.

Он понял, в чем ее единственный недостаток: девушка так молода, что годится только для постели. Он не мог разговаривать с ней обо всем, делиться идеями, обсуждать проблемы и вспоминать прошедшие события. Они никогда не посещали вдвоем Оперный театр, а на официальных приемах, куда его непременно приглашали, Хилитте становилось так скучно, что в последнее время она все чаще от них отказывалась. Зато у нее часто возникали восхитительно непристойные идеи, и ничто не заставило бы Эдеарда от них отказаться. После продолжительного брака для него это стало настоящим откровением. Может, по отношению к Кристабель он поступал не совсем справедливо, но озорство Хилитты в спальне намного лучше помогало ему отвлечься от дневных забот.

«И это намного удобнее, чем посещения „Дома голубых лепестков“. Хотя и не дешевле».

Завтрак был накрыт в огромной парадной столовой, где на продолговатом потолке всегда полыхала оранжевым огнем солнечная корона, видимая с бесконечной орбиты в миллионе километров над бурлящей поверхностью. За полированным темно-серым столом, освещаемым пульсирующими вспышками, поместилось бы полторы сотни гостей. Сегодня он был накрыт только для двоих. На облицованных болнатом сервировочных столиках служащие кухни расставили множество засыпанных ледяной крошкой серебряных блюд, где были уложены тонкие, как пергамент, ломтики копченого мяса и дичи. Рядом выстроились тарелки с искусно нарезанными фруктами и сыром и стеклянные кувшины с йогуртами. На подогреваемой поверхности стояли тарелки с омлетом, печеными и жареными яйцами, томатами, грибами, беконом, сосисками и отварным картофелем. В пять керамических горшочков были насыпаны различные зерновые хлопья, а маленькая жаровня уже раскалилась, готовая поджарить ломтики нескольких видов хлеба или подогреть круассаны.

Эдеард окинул невидящим взглядом до нелепости роскошный стол и уселся. Ген-мартышка по его просьбе поставила перед ним высокий стакан яблочного сока и тарелку с хлопьями. Рядом заняла место Хилитта, вышедшая к завтраку в толстом махровом халате и пушистых ярко-розовых домашних шлепанцах. Она ласково улыбнулась Эдеарду, а потом выдала ген-мартышкам длинный перечень заказов.

Несколько минут они ели в молчании, и Эдеард старался сформулировать вопросы к Небесным Властителям. Он не сомневался, что уже сегодня утром или в крайнем случае завтра они будут в пределах досягаемости его телепатического посыла.

Что же заставило их изменить обычаю? Причина крылась в нем самом. Эдеард достаточно часто возвращался в прошлое ради новой попытки, чтобы хорошо это понять. Все остальные продолжали жить привычной жизнью, пока он снова и снова не изменял их судьбу. Вот что было важно: он совершал какой-то поступок, так что жизнь окружающих его людей в какой-то степени менялась, а потом изменения расходились по всему миру, словно круги по воде. Самым главным его достижением после кругосветного путешествия был разговор с Небесными Властителями, в котором он выяснил, что башни Эйри не имеют решающего значения. Это привело к строительству башен в каждом провинциальном городе и селении в ущерб экономике, и все его заверения, что Небесным Властителям не нужны башни, а нужно только широкое открытое пространство, беспечно игнорировались (одним из последствий этой беспечности стали беспорядки, вызванные повышением налогов ради сооружения Великой башни).

Любые вносимые им изменения затрагивали только жизни людей. Он не мог изменить климат, не мог заставить планеты перейти на другие орбиты. «Так почему же сейчас их только двое?»

Существовал только один ответ на этот вопрос, но он не желал его принимать.

Эдеард взял второй ломтик поджаренного хлеба, когда в столовую вошел Динлей. Главный констебль, как и всегда, был в хорошем настроении. Динлей принял единение почти бессознательно и, безусловно, по доброй воле. К такому единству его подсознание незаметно стремилось уже давным-давно. Но некоторым своим привычкам он все равно не изменил.

Эдеард очень внимательно наблюдал за ним, отыскивая малейшие намеки на зависть или ревность (он заранее позаботился, чтобы Хилитта, добравшись до Маккатрана со списком адресов, встретилась сначала с ним). «Былой оптимизм мальчишки из Эшвилля никогда не угасает, не так ли?» Но нет, Динлея ничуть не интересовала последняя подружка Эдеарда, и со временем он вступил в брак с Фолопой, очень высокой девицей даже по его собственным меркам.

Динлей сел рядом с Эдеардом, положил щегольскую форменную фуражку на стол и выровнял ее по краю. Его открытые мысли выразили полное удовлетворение аккуратностью, достойной этого упорядоченного мира.

– Угощайся, – предложил Эдеард, показывая на сервировочные столики.

Он не смог удержаться от трогательных воспоминаний о тех днях, когда после стажировки они поселились в квартирах констеблей. До его женитьбы они с Динлеем почти каждый день завтракали за одним столом. «Это были лучшие дни. Нет! Самые спокойные».

Ген-мартышка принесла Динлею чашку кофе и круассан.

– Тебе надо следить за тем, что ты ешь, – сказал Динлей, оглядывая вереницу блюд. – Если не будешь осторожен, кончишь как Максен.

– Нет, мне такое не грозит, – мягко заверил его Эдеард.

Динлей и Максен не разговаривали уже больше года, и это причиняло ему боль. Может, стоило вернуть все к самому началу? Но он сознавал, насколько жалкой была такая идея. Только сейчас он почти сумел выйти на верный путь. Оставалось лишь привести к единению несколько последних провинций да горстку городских мятежников. И после этого он сумеет наконец по-настоящему расслабиться и отдохнуть.

– Ночью пришло известие, которое может тебя порадовать, – сказал Динлей. – Похоже, что милиция Фандина вышла в поход.

Ощущение дежавю вызвало у Эдеарда волну озноба. Милиция провинции Фандин уже выступала в поход, когда он путешествовал на корабле «Свет Заступницы», но в тот раз причины были другие.

– На Маккатран? – отрывисто спросил он.

Мысли Динлея лучились удовольствием от того, что ему удалось удивить Эдеарда и что теперь он может его успокоить.

– Против Личхилла. Амбиции Девроула, похоже, окончательно разозлили Манела.

– Понятно. – Эдеард никому не позволил заметить, как сильно его разочаровал Манел, вставший в этом витке времени на сторону зла и провозгласивший себя верховным президентом Личхилла. – Когда они выступили?

– Пять дней назад. Разведчики Лароша срочно доставили новость.

Динлей отхлебнул кофе и посмотрел на Эдеарда, ожидая его реакции.

– Пять дней. Значит, они прошли пятую часть пути.

– Ты собираешься их остановить?

– О Эдеард! – воскликнула Хилитта. – Ты должен им помешать. Если не остановишь их, погибнет множество людей. И Небесные Властители никогда больше к нам не прилетят.

Эдеард пожал плечами.

– Она права, – сказал он Динлею.

– Да, но… на чьей стороне выступит городская милиция?

– Ни на чьей. Мы должны утихомирить обе стороны.

Он уже начал мысленно прикидывать порядок действий. Городские отряды, безусловно, должны остановить силы провинциальной милиции, а принуждение, применяемое к отдельным личностям, приведет их к единению с Маккатраном. Хотя сильные медиумы, наверняка стоящие во главе независимых провинций, обязательно окажут сопротивление. Подобных столкновений ему удавалось избегать уже два года, и мысль об ожесточенной войне претила ему. Но единственной альтернативой было возвращение назад, чтобы успеть исправить ошибки и не допустить возникновения проблем, а о новом витке он не хотел даже думать. «Больше никогда. Я не вынесу, если придется снова проживать все эти годы».

Динлею не потребовалось больше ничего объяснять.

– Передать Ларошу, чтобы он готовился к выступлению?

Эдеард понимал, что в противостоянии погибнут люди. И число смертей зависит от него. Единственным способом свести потери к минимуму было его личное участие.

– Да, я сам отправлюсь с ними.

– Эдеард…

Он поднял руку.

– Я должен. И тебе это известно.

– Тогда я поеду с тобой.

– Главному констеблю в милиции нечего делать.

– Так же, как и мэру.

– Я знаю. Тем не менее ответственность лежит на мне, и потому я должен сделать все, что в моих силах. Но в городе должен остаться кто-то из власти.

– Высший Совет.

– Ты отлично знаешь, чем это грозит.

– Да, – согласился Динлей. – Знаю.

– Кроме того, не можем же мы оставить Геали вдовой, не так ли?

Динлей поднял взгляд от круассана.

– Геали? Кто такая Геали?

Эдеард поморщился, проклиная свою глупость.

– Извини. Что-то меня порой подводит память. Я имел в виду Фолопу. Ты не можешь собой рисковать. Ты же только недавно вернулся из свадебного путешествия.

– Риск одинаков, что для меня, что для тебя.

– Нет, Динлей, не одинаков. И мы оба это знаем.

Он нажал совсем незаметно, лишь слабый шепоток устремился в мысли Динлея, сгладил его волнение и рассеял противодействие.

– Да, я думаю, ты прав.

– Спасибо, – произнес Эдеард, надеясь, что ощущение вины не пробьется на поверхность. – Я понимаю, как нелегко тебе принять такое решение.

– Как правило, ты знаешь, что делаешь.

Он не без труда сумел сдержать горькую усмешку.

– Настанет день, и я точно буду это знать. А теперь пойдем. – Он поднялся и небрежно поцеловал Хилитту. – Нам пора в кабинет. Первыми сегодня придут Аргиан и Маркол. Похоже, они довольны своей работой.

– Ничего серьезного, – сказал Динлей, как только допил кофе и встал из-за стола. – Информация о преступниках, сопротивляющихся единству. У них появилось несколько новых имен.

– Это не преступники, – поправил его Эдеард.

«Пока не преступники, – мысленно добавил он, стараясь определить источник своего сегодняшнего недовольства. – Можно подумать, я не знаю: треклятые Небесные Властители».

– Все равно преступники, – мрачно пробормотал Динлей.

Теперь почти каждый день ему приходилось встречаться с теми, кто не принимал единство с городом. Он выступал посредником и обеспечивал взаимопонимание всех со всеми. Много лет назад, во время путешествия с караваном, Эдеард совсем не так представлял себе деятельность мэра. Он всегда думал, что его изберут в ходе свободного голосования, что для этого придется спорить с соперниками и завоевывать каждый голос. А вышло так, что он стал единственным кандидатом в городе, где все мысли были настроены на его разум. «Впрочем, не все, – признавал он, – и в этом состоит основная проблема». Кое-кто из горожан знал, как сопротивляться его влиянию или защищаться от него. Но все они до сих пор делали вид, что разделяют единство с остальными. Спокойная жизнь могла продолжаться несколько недель, а потом в одно прекрасное утро констеблей вызывали, чтобы разобраться с разрушенными постройками или выяснить, кто сломал лодки гондольеров, стоявшие на причале. Еще хуже были нападения на склады фруктов или мяса: продукты намеренно портились, выбрасывались на улицу или смешивались с огромным количеством экскрементов ген-форм. Все эти безобразия, по его мнению, случались слишком часто, а налеты совершались ген-формами, так что даже в памяти города не оставалось никаких следов.

Аргиану, Марколу и Фелаксу приходилось по одному вылавливать противников единения, но их численность оставалась неизвестной. Ходили слухи, что мятежников многие тысячи, Эдеард же считал, что их не сколько сотен, а это давало надежду, что ему удастся искоренить сопротивление с помощью своих преданных соратников. Их деятельность напомнила ему о добрых старых временах и особом комитете по борьбе с организованной преступностью, существовавшем когда-то при Высшем Совете. Хотя это была лишь иллюзия, воспоминания о комитете, если погрузиться в них поглубже, не доставляли Эдеарду особого удовольствия – всего лишь мучительно долгий период изучения бесчисленных донесений и досье.

Если в его жизни и оставалось что-то неизменное, то это горы бумаг и бесконечные скучные совещания. «Неужели таков мой путь к самореализации? А если нет?»

Вечер начался неудачно. Одна из новых девушек, приглашенных Хилиттой, не привыкла к такому изобилию и слишком много съела за ужином, а когда они собрались в спальне, ее начало тошнить. При этом ее мысли оставались открытыми для всех остальных, так что ощущение тошноты распространилось, словно эпидемия.

После того как девушка поспешила выбежать из комнаты, остальные еще долго глубоко дышали, чтобы угомонить взбунтовавшиеся желудки, а Эдеард решил предпочесть буйным играм спокойную ночь в одиночестве. Хватит и того, что прошедший день выдался долгим, утомительно скучным и абсолютно бестолковым. Единственная попытка связаться с Джиской, как обычно, закончилась мгновенным отказом. Все его дети приняли сторону матери. Возможно, именно это обстоятельство и подтолкнуло Эдеарда к Хилитте и другим подружкам. Дешевое обожание помогало унять боль потери, несмотря на то что чувства не отличались ни глубиной, ни постоянством. Мириться с разлукой помогала лишь мысль, что объединенный им мир обеспечит его близким возможность самореализации. Он не переставал заботиться о них, хотя никто из семьи ни за что бы в этом не признался.

Эдеард попросил Хилитту и других девушек покинуть спальню. Хилитта выбежала в коридор, оставив после себя шлейф сожаления и печали, лишь отчасти приправленной опасением, что ее время фаворитки подходит к концу. Эдеард был настолько утомлен, что не стал ее успокаивать. Он соткал глухой барьер вокруг своих ощущений, отсек свой разум от перманентного удовлетворения, царившего в объединенных разумах, и лег спать.

Из странного чужого сна его вырвала мощная волна беспокойства, распространяемая приближающимся разумом. На какое-то мгновение он вновь очутился в лесу, на учебной охоте в компании подмастерьев из Эшвилля, и ощутил беспричинный ужас. Но тотчас узнал Аргиана, энергично расталкивавшего служащих дворца и не желавшего ждать, пока они разбудят Идущего-по-Воде, чтобы доложить о приходе.

– Все в порядке, – телепатически обратился к ним Эдеард через закрытую дверь спальни. – Входи.

Едва он успел третьей рукой набросить на плечи халат, как в спальню вбежал Аргиан. Полностью очнувшись от сна, Эдеард понял, насколько сильной была тревога, бьющая из разума Аргиана. Горечь сожаления обжигала чувства, словно едкая желчь.

– Что случилось? – с трепетом спросил он.

– Мы схватили их, – сказал Аргиан, но в его голосе не прозвучало и намека на торжество.

В то утро Агриан и Маркол с энтузиазмом обсуждали полученную информацию о возможном налете на судоверфь в районе порта, где, согласно их сведениям, собирались поджечь две недостроенные шхуны.

– И? – поторопил его Эдеард.

– Они оказали сопротивление. – В глазах Агриана блеснули слезы. – Эдеард, мне так жаль. У нее была превосходная маскировка. Мы даже не подозревали, что она там.

Эдеард замер. Он увидел переданную Агрианом картину, и горячая кровь, пульсировавшая в его теле, внезапно превратилась в лед.

– Нет, – простонал он.

– Мы не знали, клянусь Заступницей. Маркол вынес ее из огня, как только обнаружил своим про-взглядом.

– Где она?

– В больнице в проезде Полубраслета, в Нефе, он был ближе всего.

Про-взгляд Эдеарда мгновенно пробился сквозь толстые стены больницы. Как и всегда, разум воспринимал лишь полупрозрачные светящиеся тени, но он смог увидеть в палате на первом этаже лежащую на кровати девушку. Он прекрасно знал особенности ее мыслей. Сейчас в ее разуме полыхала боль.

– Великая Заступница, – в ужасе ахнул Эдеард.

Городские тоннели доставили его в Неф за несколько минут. Пролетая под Абадом, он почувствовал, что впереди движется кто-то еще. Две девушки, держась за руки, стремглав мчались по тоннелю, излучая темные потоки горя и страха.

– Марили? Анали? – позвал он.

Эдеард и не подозревал, что они знают о городских тоннелях. Мысли девушек тотчас скрылись под удивительно плотными щитами. Он получил решительный и бесповоротный отказ.

Он поднялся сквозь пол больницы через несколько секунд после близнецов. Девушки, уже миновав приемную, мелькнули в полутемном коридоре, и стук их каблучков быстро удалялся. Он бросился за ними, но с каждым шагом невольно замедлял бег. Про-взгляд показал, что в больнице собралась вся семья, окружив кровать, словно хоровод ожесточенных душ.

На кровати лежала Джиска, из ее горла пробивался тонкий жалобный стон. Уровень боли, заполнившей продолговатую комнату, был настолько высоким, что у Эдеарда задрожали ноги. Подходя к кровати, он плакал. Трое врачей, склонившись над его дочерью, старались освободить обгоревшую кожу от остатков одежды. Целебные мази и масла, нанесенные на почерневшую плоть, почти не помогали от невыносимой пульсирующей боли.

Он сделал еще шаг вперед. Марили и Анали с непреклонной решимостью поспешно сдвинулись, загородив собой кровать. На них были плащи, очень похожие на его собственный узнаваемый всеми черный плащ, лица под надвинутыми капюшонами скрывались в тени. Суровые стражи у ложа смертельно раненной сестры, самоотверженно защищающие ее от последних оскорблений.

– Она уже достаточно выстрадала, отец.

– Ни к чему причинять ей дополнительную боль.

– Джиска, – умоляющим шепотом произнес он. – Почему?

– Не делай этого.

– Не здесь.

– Не сейчас.

– И не думай, что твое невежество делает тебя праведником.

– Ты не праведник.

– И не невежа.

– Ты зло.

– Чудовище.

– Мы сделаем все, чтобы разрушить твою империю.

– И уничтожить тебя.

Фигурки в черных балахонах стали расплываться перед его глазами, и Эдеард вдруг увидел их на тропическом острове, босыми на горячем песке, в длинных разноцветных юбках, ласково обнимающими Марвейна и безумно счастливыми во время свадебной церемонии, проводимой Натраном.

– Я же делаю это ради всех вас, – всхлипывая, произнес Эдеард. – Я даю возможность каждому достичь самореализации. Заступница свидетель, я пытаюсь подвести к самореализации весь наш мир. Почему вы отвергаете меня?

– Твое зло порабощает всех жителей Кверенции, а ты еще спрашиваешь почему.

– Зло. Зло. Тебя поглотит Хоньо.

Джиска забилась в конвульсиях. Эдеард застонал, стиснув зубы. Он заставлял себя разделять каждое мгновение ее мучительной агонии. Другого он не заслужил. Ноги уже отказывались его держать.

– Мы свергнем тебя.

– Мы сохранили свою свободу.

– Мы научили других, как от тебя освободиться.

– Твои рабы восстанут против тебя.

– Принуждение не дает вечной преданности.

– Твои провинции уже разбегаются.

– Это вы? – поразился он, несмотря на изматывающую боль. – Это вы организовали сопротивление?

И вот донесся посыл, которого он ждал больше всего.

«А кто же еще? – спросила Кристабель. – Чьи еще разумы не затронула твоя мания величия?»

Голова Джиски немного повернулась.

– Не двигайся, не двигайся, – хором заговорили врачи.

Красные, покрытые струпьями веки дрогнули, и из новых трещин вытекли капельки желтоватой жидкости. Один оставшийся не поврежденным глаз смотрел прямо на него.

«Мы одолеем тебя, – донесся до него слабый, но полный решимости телепатический посыл. – Пусть моя душа будет странствовать в Бездне, но я умру, зная это. Благодарение Заступнице, я самореализовалась, отец, но не так, как хотел бы ты».

Эдеард упал на колени.

– Ты не умрешь. Я могу это предотвратить, – зашептал он. – Я могу.

«Два часа, и все. Вернуться всего на два часа и предотвратить пожар.

Я сумею их убедить, мы найдем общий язык».

– Если ты попытаешься…

– Тебе сначала придется убить нас.

«Всех нас», – добавила Кристабель.

Эдеард поднял взгляд к слабо освещенному потолку.

– Ты не умрешь. Этого больше не произойдет, пока я жив. Я слишком много страдал, чтобы допустить такое.

За стенами больницы он ощутил присутствие других, до сих пор скрывавшихся под маскировкой. Это поразило Эдеарда. Ролар, Дайлорн, Маракас, даже Тарали. Пятеро старших внуков, такие же бесстрашные и решительные. «Но не Бурлал – хоть он избавлен». И не только они. Максен и Кансин тоже были здесь вместе со своими детьми. И, наконец, появилась Кристабель.

«Ты можешь править этим миром, – сказали они ему с единодушием, бесконечно более прекрасным, чем он себе представлял. – Но мы никогда не станем его частью».

– Но мы должны быть едины, – в отчаянии закричал он. – Мы должны стать единым… – «Народом». Осознание обрушилось на него колоссальным ударом, и Эдеард, наконец понимая, к чему он стремился, горестно зарыдал и рухнул на пол. «Великая Заступница, я стал таким же, как мои враги: Байз, Овейн, Буат, Гилморны, Татал и все остальные, против кого я так долго боролся. Как я мог быть таким слабым, что уступил им и перенял их методы? Такое не должно продолжаться. И вот почему Небесных Властителей сейчас всего двое. Самореализация ускользает от меня, от всех нас. Я же знал. Заступница, я всегда это знал».

Он клялся не возвращаться в прошлое, но сейчас клятва не имела значения – он вернется, чтобы спасти Джиску. И не на два часа. Этого будет недостаточно. Остается только одно.

– Вы правы, – сказал он и открыл свои мысли, чтобы они увидели его любовь и смирение. – Я погряз в грехе и высокомерии, но, клянусь Заступницей, больше я не допущу такой слабости.

Он потянулся к тому ненавистному моменту…

… и приземлился у подножия башни в Эйри. Суставы не выдержали, и он пошатнулся, едва не упав вперед. Сильные третьи руки его подхватили. Волна заботы и благоговения омыла расстроенный разум.

Опасный прыжок заставил толпу ахнуть. А когда Эдеард выпрямился, люди зааплодировали, приветствуя яркое возвращение былого Идущего-по-Воде.

В первое мгновение он испугался, что от ужаса ошибся с выбором момента в памяти Бездны. Но не обнаружил ни наблюдающего за ним мощного про-взгляда, ни Татала, ни ячейки. Значит, он уже избавился от этого противника, и ситуация близка к той истинной жизни, от которой он отказался давным-давно.

Максен пренебрежительно усмехнулся, а в мыслях Динлея появилось решительное неодобрение, вызванное безумным прыжком с башни. «Как и всегда, благодарение Заступнице».

Лицо Кристабель выражало едва сдерживаемый гнев. Он заглянул в ее глаза и слегка улыбнулся.

– Извини, – едва слышно прошептал Эдеард. – Извини, пожалуйста.

Смятение и печаль в его мыслях развеяли ее ярость. Он протянул руки ей навстречу. Кристабель задержалась всего на один миг, а потом шагнула вперед.

– Папочка, – с упреком окликнула его Марили. – Ты поступил очень плохо.

– Научи и нас так прыгать.

Эдеард неторопливо кивнул.

– Когда-нибудь мне придется это сделать. А сейчас я хочу познакомить вас с одним молодым человеком, с моряком.

– Кого из нас? – с шутливой недоверчивостью спросила Анали.

– Вас обеих. Вы обе должны с ним встретиться. Я думаю, он понравится вам обеим.

Близнецы изумленно переглянулись. Кристабель подошла вплотную.

– Что случилось?

Эдеард ответил не сразу.

– Прости, что я так вел себя в последнее время, – сказал он наконец. – Этого больше не повторится.

Она неловко пожала плечами в его объятиях.

– Со мной тоже иногда нелегко уживаться.

Он показал в сторону моря Лиот.

– Небесный Властитель приближается.

– Правда?

Ошеломленные жители районов Мико и Нефа в этот момент начали делиться своим видением гигантского существа, и Кристабель, вместе со всеми собравшимися, устремила свой про-взгляд к горизонту.

– Он принесет в нашу жизнь колоссальные перемены, – тихо произнес Эдеард. – Мне кажется, я знаю, как смягчить возможные проблемы, но я знаю далеко не все. Мне понадобится помощь. И нам придется нелегко.

– Я с тобой, – сказала она и ободряюще сжата его руки. – И твоидрузья тоже, и вместе мы переживем любые трудности. Так что умерь свой ужасный оптимизм мальчишки из Эшвилля, Идущий-по-Воде. Ты создан для такой жизни.

– Да.

«Последний раз. Что бы ни случилось, с этим я и останусь жить. Всемилостивая Заступница, прошу тебя, в твоей безмерной мудрости дай мне силы все сделать правильно».

Глава 7

Капсула спустилась неподалеку от центра небольшого городка Окторона. В воздухе слоями повисли полосы едкого дыма. Несколько зданий вокруг площади были разрушены. Энергетическое оружие быстро раскалило металлические конструкции, так что они осели, изогнулись и стали опасно наклоняться. Из руин торчали обломки капсул. Дроны, обслуживающие этот сегмент, только приступили к тушению пожаров, возникших в результате перестрелки. Роботы не жалели кристаллической пены, и зеленовато-голубая масса расползалась по площади огромными одеялами, из-под которых пробивались струйки сернистого дыма.

Медики неотложной помощи сновали по площади и сортировали пострадавших. В серьезных случаях раненых относили к поджидающим капсулам и перевозили в больницу, расположенную на окраине городка. Три десятка не на шутку разозленных чикойя в тяжелой броне прочесывали площадь, мешая аварийным командам. Напряженность нарастала с обеих сторон и грозила новыми стычками.

Дверца капсулы плавно отъехала в сторону, и он вышел из кабины. Он счел, что выход получился довольно неплохим. Поверх стильных сиреневых шортов на нем была рубашка свободного покроя из полуорганического белого шелка, расстегнутая спереди, так что напоминала верхнюю часть парадной мантии. Наследие высшей ступени Прогрессоров, генетические усовершенствования и диета привели его тело в идеальное состояние. Стоя на трапе и возвышаясь над уровнем земли, он излучал полнейшую уверенность, и весь его облик говорил: прибыл тот, кто возьмет контроль в свои руки, всем остальным пришло время расслабиться. Образ несколько портили потрепанные кожаные шлепанцы, но он торопился и теперь ничего не мог исправить. В любом случае, все смотрели на него, а не на его обувь. Вот только полтора десятка вооруженных чикойя сразу направили в его сторону оружие, и огоньки прицельных лучей запятнали девственно белую рубашку.

– Дело плохо, – пробормотал Оззи.

Он вприпрыжку спустился по трем ступенькам трапа и одарил огромных чужаков своей лучшей беззаботной улыбкой. Чикойя напоминали динозавров среднего размера с зачаточными драконьими крылышками и в броне, похожей на черную металлическую крокодилью шкуру, и представляли собой внушительное зрелище. И еще были вне себя от злости, как понял Оззи, оценив уровень агрессии и паранойи, поразительно высокий даже для представителей этой расы.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Ты Оззи? – спросил предводитель чикойя.

Его массивная шея изогнулась, так что шлем оказался в нескольких дюймах от носа Оззи.

– Совершенно верно, старик.

Три зеркальные линзы в центре шлема слегка повернулись и сфокусировались на голове Оззи.

– Где человеческий мессия?

– Я не знаю. Я ведь только что прилетел, верно?

– Ты тот, кто пробился в царство всеобщего восприятия. Ты лучше всех знаешь, как им пользоваться. Ты должен знать, где он находится.

Оззи не без грусти отметил, что подбор слов всегда выдает общий образ мышления любой разумной расы.

– Я не знаю, – терпеливо повторил он, подкрепляя свои слова мощным ментальным потоком благожелательного сочувствия. – Мессия обладает выдающимися талантами. И способен таинственным образом скрываться от всех нас.

Он допустил некоторое преувеличение. Оззи действительно недоумевал, как мог Иниго бесследно скрыть свои мысли. Он только что был здесь, и его разум излучал волны тревоги, а через мгновение он пропал, словно погасил источник света. Выглядело так, будто он погиб, что, учитывая учиненный на площади разгром, казалось весьма вероятным. Но ведь с ним были и другие: какая-то женщина и охранник с явными отклонениями в психике, которого Оззи тоже не наблюдал в ментальной сфере. Трудно было поверить, что все трое исчезли, не оставив после себя даже трупов. Они могли телепортироваться, что маловероятно, поскольку, по свидетельству ИР, потрепанный корабль все еще оставался на посадочной площадке. А еще они могли найти способ обмануть ментальную сферу, чего вполне стоило ожидать от этого скользкого выскочки Иниго.

– Зачем он сюда явился? – потребовал объяснений чикойя.

На лицевой стороне его шлема с лязгом открылись овальные вентиляционные отверстия, и оттуда вырвались струи дымящейся слизи.

Оззи ловко увернулся, стараясь скрыть свои ощущения, вызванные этой характерной особенностью организма чикойя.

– Поскольку я с ним не виделся, я не знаю.

– Он представляет опасность для всех проживающих на Конусе существ. Бездна может узнать о его присутствии здесь. И будет нас искать. Мы станем первыми, кого она уничтожит.

– Я знаю. Это настоящий кусок дерьма, согласен? Как только я его найду, я вышибу его с Конуса. А я постараюсь его найти.

– Мы определим местонахождение мессии. И заставим его остановить Бездну.

– Великолепно. Мы оба хотим одного и того же. Но, послушай, старик, дай мне знать, как только вы его найдете. У меня есть особое суперсекретное оружие, которое разнесет его в клочья, каким бы защитным полем ни снабдили его наши военные.

– У тебя есть оружие?

Пучки датчиков, словно грибы в замедленной съемке, поднялись из брони чикойя и нацелились на Оззи, а из вентиляционных отверстий вылетела очередная порция слизи.

– Эй, ты же знаешь, что в Содружестве я был одним из правителей, если сомневаешься, можешь проверить свою базу данных. А это означает, что я имел доступ к любым технологиям эпохи, предшествовавшей переходу на постфизический уровень. Конечно, у меня есть оружие, старик. – Он выпустил в ментальную сферу всплеск искренней уверенности. – Я не хочу, чтобы кто-то из вас опять пострадал от этого вояки, так что, пожалуйста, как только его найдешь, позови меня. Я сумею раздавить его, как Кантр фолиппийцев.

«Хоть и не знаю, что это означает».

– Если он настолько опасен, мы тебя известим.

– Спасибо. Очень любезно с твоей стороны.

Оззи еще раз улыбнулся, глядя в шлем монстра, и, обойдя его, вышел на площадь. Остальные чикойя ему не препятствовали. Его макроклеточные ячейки зарегистрировали короткий шквал зашифрованных сообщений, которыми обменялись чужаки, прежде чем убрать оружие.

«Ого. Я еще на коне».

А он выбрался на Конус как раз ради того, чтобы избежать подобных ситуаций. Оззи подошел к одной из бригад неотложной помощи.

– Привет, Макс.

– Что? А, привет, Оззи, – ответил медик.

Он стоял на коленях перед сильно обожженной женщиной, потерявшей сознание.

– Так что же здесь произошло?

– Этот парень настоящий маньяк. Он в одиночку уложил целую армию чикойя.

– Ты сам видел? – спросил Оззи.

– Только самый конец. – Макс выпустил бледно-зеленую струю искусственной кожи на ноги женщины, покрытые черными и красными пятнами. Гель ровно распределился по всей поврежденной поверхности и начал пузыриться, как выдыхающееся шампанское. – И прежде чем приземлиться, мне пришлось ждать, пока это не закончится. На площади стреляли во все, что двигалось. Похоже, в Содружестве неплохо поработали над боевыми системами с тех пор, как я оттуда убрался.

– Да, наверное.

Сканер показал Оззи, что чикойя начинают телепортироваться с площади.

Колин, которая работала в паре с Максом, закончила устанавливать трубку дыхательного аппарата в горло женщины.

– Зачем Иниго понадобилось сюда прилетать? – спросила она.

– Кажется, он хотел со мной поговорить, – признался Оззи.

– Почему?

– Точно не знаю, но догадываюсь, что причина только одна: Бездна.

Макс срезал остатки истлевшей одежды с тела женщины и начал распределять заживляющий гель по ее животу.

– Ты можешь ее остановить?

Оззи невесело рассмеялся.

– Нет. Я даже не знаю, с чего начать.

– Тогда почему…

– Не знаю, не знаю, парень. – Оззи извиняющимся жестом развел руками. – С ней все будет в порядке?

– Она не из Высших, – сказала Колин. – Но, думаю, обойдется без утраты тела. Состояние стабильное, так что она выдержит поездку до больницы.

– Я ее заберу, – сказал Макс.

– Сколько людей пострадало? – спросил Оззи.

Он не хотел об этом спрашивать, но вмешалось его сознание. Такого не случалось уже очень давно. «И теперь, черт побери, не должно случиться».

– Одиннадцать случаев утраты тела, – ответила Колин. – Восемь человек в критическом состоянии уже отправлены в больницу, еще пятеро ожидают своей очереди. Еще десятка два отделались легкими повреждениями.

Оззи напряженно кивнул.

– Могло быть и хуже.

– Чикойя не следовало вмешиваться, не разобравшись, – заметила она.

– Понятно.

– Они считают себя хозяевами Конуса.

– А это не так.

– Но…

– Они привыкнут. Мы такое уже проходили.

– Ты всегда так говоришь.

Интенсивность сожалений и огорчения расстроила Оззи, тем более что Колин умела достаточно хорошо скрывать свои чувства.

– Я исправлюсь, – пообещал он.

– Хорошо.

Колин поспешила к следующей жертве, хлюпая ботинками по лужицам кристаллической пены. Макс бросил на Оззи сочувственный взгляд.

– Я тебя не виню.

– Грандиозно.

– Оззи, но это же Иниго! Сам Сновидец. Наверное, дела совсем плохи, раз он явился к тебе.

– Я понимаю.

– А тот охранник…

Оззи поднял руки ладонями наружу.

– Парень, я все понял.

Он повернулся и зашагал обратно к капсуле, время от времени останавливаясь и осматривая разрушенные дома. Теперь, безусловно, придется перестраивать весь центр города.

– Соедини меня с ним, – сказал он юз-дублю.

Вызов был принят сразу, как только юз-дубль ввел код.

– Это Оззи.

«Ты уже восьмой, кто так говорит».

– Как ты, наверное, замучился. А что, если я клонировал себя? Подойдет любой экземпляр, или тебе обязательно нужен оригинал?

Последовавшая пауза удивила Оззи.

«Мне нужен оригинал».

– Тогда тебе повезло, парень.

Юз-дубль известил Оззи об изощренной попытке проникновения программного агента в интел-систему капсулы.

– Впусти его, – сказал он юз-дублю. – Но, если мы окажемся в дерьме, я хочу иметь возможность его уничтожить.

«Выполнено», – ответил юз-дубль.

В экзо-зрении отразился процесс внедрения.

«Мне требуется подтверждение совпадения ДНК, чтобы убедиться, что ты Освальд Фернандес Айзекс».

– Меня так никто не называет.

«Это твое имя».

– Это было моим именем. – После всех процедур омоложения и вживления бионоников, после сопутствующих редактирований памяти он так и не избавился от воспоминаний о детских невзгодах, навлеченных на него этим именем. – Теперь я просто Оззи. Всегда был и всегда им останусь.

«Очень хорошо, Оззи, я загружаю координаты в систему твоей капсулы. Прошу не пытаться отклониться от заданного маршрута».

– Старик, я и не думал об этом.

Юз-дубль отметил предполагаемый маршрут на развернувшейся в экзо-зрении карте Окторона. Оззи внимательно изучил путь, но место назначения оказалось удаленной полоской суши поблизости от одной из водяных колонн в тридцати километрах от города. Какая-то глушь, где на славном старом Диком Западе могли бы залечь на дно преступники.

Капсула бесшумно поднялась и сделала над городом плавный разворот. Оззи с грустью смотрел, как внизу быстро съеживаются дома и улицы. После того как Иниго осквернил и разрушил его надежды на Гея-сферу, Конус стал для него убежищем от превратностей жизни в Великом Содружестве.

Найджел Шелдон предлагал Оззи другой выход, каюту в своей семейной армаде космических кораблей-колонизаторов. Они отправились в путь, чтобы дать начало новой цивилизации, но не просто на другом конце галактики, нет, этого Найджелу было мало. Он решил начать все сначала в новой галактике. Грандиозный поход, дающий новый шанс человеческому обществу в нетронутой части Вселенной. Еще через тысячу лет новое поколение кораблей колонизаторов могло доставить людей в еще более далекие галактики. В конце концов, как он говорил, нынешнее Содружество в одной галактике с Бездной все равно обречено на гибель, так что надо позаботиться об отдаленном будущем. Оззи признавал логичность его доводов, но утверждал, что люди перейдут на постфизический уровень задолго до того, как Бездна станет реальной угрозой.

«Ха! Конечно! Чертов Шелдон, как всегда, смеется последним».

Конус стал для Оззи своего рода компромиссом. Уход от Содружества, но не полное бегство, выбранное Найджелом, – хотя он никогда не считал это бегством. Оззи решил остаться здесь по той причине, что надеялся исправить ситуацию и восстановить мечту, разрушенную Иниго, Эдеардом и коварной Бездной.

Он надеялся, что Гея-сфера позволит людям и чужакам лучше понимать друг друга и таким образом избегать конфликтов по всей галактике. Самая старая мечта либералов: «Если будем общаться…» Гея-сфера и сейчас могла бы подкреплять слова ощущением искренности и понимания, но люди, как обычно, нашли способ все извратить и превратили ее в инструмент самой дурацкой из всех современных религий. Потому-то он и удалился на Конус, чтобы создать нечто более мощное, чем Гея-сфера, и объединиться с Исток-островом сильфенов, с прекрасным союзом разумов, который не попал под очарование отобранных и отредактированных снов Иниго, предназначенных для завлечения людей.

Ментальное поле показало неплохие результаты, вот только с мыслями людей оно работало лучше, чем с любыми другими, особенно с мыслями жалких злобных илоди. А вот чикойя уже почти свыклись с этим состоянием, хотя глупые монстры и насочиняли всяких религиозных сказок о «царстве всеобщего восприятия», предсказанном в их древних идиотских легендах.

Теперь требуется только точная настройка. То, чем он занимался уже около сорока последних лет. И тогда все разумные расы в галактике узнают обо всех остальных народах, и это будет чудесно. Если только среди них не окажется кого-нибудь вроде праймов. А не дошедшие до рационального уровня мышления расы, возможно, решат, что к ним взывают их божества. Ох, а ничтожные психопаты вроде окайзенов воспользуются новшеством как картой своих будущих завоеваний.

«Да, точная настройка. Это все, что требуется».

Вот чем он займется. Наконец-то. Вот только Содружество со своими идиотскими проблемами, фракциями и раздорами достало его даже на Конусе. Инстинкт подсказывал ему все бросить и снова убежать. Но непроходимая тупость Иниго уже подействовала, Бездна разбушевалась, и все отчаянно ищут выход. Хотя в этом Оззи сомневался. Зато не сомневался в том, что его будут разыскивать, обращаться как с величайшим гуру и требовать, чтобы он нашел решение.

И вот опять ему предстоит все исправить, что привело бы в возмущение его прошлую сущность. Сегодня он понял, что это наилучший способ поскорее выдворить незваных гостей с Конуса.

Капсула подлетела к водяной колонне, одной из двенадцати массивных опор, протянувшихся с уровня грунта до прозрачной крыши в сорока километрах над его головой. Эти высокие узкие цилиндры со спиральными ребрами по всей длине всегда напоминали Оззи гигантские соломинки для коктейлей. Колонны были частью ирригационной системы сегмента. С них постоянно стекала вода, огибая колонну виток за витком и образуя покрытые белой пеной каскады. Уступы в верхней трети колонн создавали грохочущие фонтаны пены, которая превращалась в длинные полосы облачности. Облака поднимались и опускались по огромной дуге, пока не становились обычными тучами, орошающими почву.

Капсула прошла под одной из пенных лент из белого тумана и начала спускаться. Внизу раскинулся обширный участок, заросший зеленой и пурпурной травой, и тень капсулы спугнула стадо траналинов, пасущихся на берегу небольшого озера у самого основания колонны. Оззи направил вниз сканер бионоников и осмотрел окрестности. Он обнаружил три человеческие фигуры и очень удивился, поскольку в ментальном поле не воспринимал ни малейших ощущений. Он нахмурился и приблизил изображение. Один человек, окруженный защитным силовым полем, стоял, двое других лежали на траве без сознания.

– А, – догадался Оззи. – Умно.

Капсула коснулась земли, и он вышел навстречу ожидающему мужчине. Да, это тот самый телохранитель, который устроил на площади настоящий ад. На вид его биологический возраст был от тридцати до сорока лет, что довольно необычно для жителей Содружества, предпочитающих более молодую внешность. Но больше всего Оззи заинтересовали его глаза – серые, со странными пурпурными искрами. На ничем не примечательном голубовато-сером мундире Флота виднелись темные подпалины, указывающие на наличке энергетического оружия, стреляющего из подкожного слоя. Но самым удивительным было выражение его лица – вернее, отсутствие всякого выражения. Этот человек не проявлял абсолютно никаких эмоций. Управляющие его телом мысли были невероятно простыми – как у мелкого животного. Оззи смог их обнаружить, лишь подойдя на десять метров.

– Эй, парень, ты уничтожил уйму людей. Кое-кого придется оживлять, а в больнице для этого маловато медицинских капсул.

Оззи пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум низвергающихся струй, падавших в озеро. Мелкие брызги и летящая пена насытили воздух влагой. Его полуорганическая рубашка увеличила плотность, чтобы защитить от сырости тело, но он чувствовал, как пропитываются водой его африканские косички.

Мужчина протянул руку. Оззи вопросительно приподнял бровь.

– Мне нужно проверить соответствие ДНК, – сказал мужчина.

– Нет проблем, братец.

Оззи прикоснулся к протянутой ладони, позволяя нитевидным сенсорам взять образец клеток кожного покрова.

– Ты Оззи, – объявил мужчина.

– В самом деле? А я думал, что обманываю самого себя.

Требование проверки ДНК тоже заставляло задуматься. Получить его образцы в Содружестве было невероятно трудно. Оззи сам позаботился об этом перед отъездом, и АНС по его просьбе ограничила доступ к информации. Похоже, им заинтересовался игрок высокого уровня.

– Нет, не обманываешь. Прошу тебя отключить телепатический эффект.

– Повтори?

– Прошу отключить телепатический эффект. Он позволяет чикойя отследить местонахождение Иниго.

– А, понял. Логично. Нет.

– Я привез Иниго для встречи с тобой. Вам не удастся действовать эффективно, если враждебные элементы будут постоянно вмешиваться.

– Старик, с этим мелким пакостником я не желаю действовать ни эффективно, ни как-то иначе.

– Тебе придется.

– Нет, старик, исключено.

– Если ты не отключишь поле, я уничтожу эту женщину.

– О господи! Зачем? Кто она такая?

– Корри-Лин. Бывший член Духовного Совета и любовница Иниго.

– И зачем тебе ее убивать?

Оззи очень не понравился ход его мыслей. Откровенно говоря, ему стало даже интересно, какие биологические процессы запрограммированы в человеческом на вид черепе. И кто их запрограммировал.

– Это мой козырь. Если ты продолжишь сопротивляться, я найду еще кого-нибудь и буду убивать, пока не согласишься.

– Ладно, признаю, что в данный момент угроза выглядит существенной. Но что надо от меня Иниго?

– Он этого еще не знает. Я выполняю поступающие из другого источника приказы и должен свести вас вместе.

– Дерьмо. Кому такое понадобилось?

– Я не знаю.

– Брось! Ты серьезно, парень?

– Да.

– Ого. Так чего же ты от нас ждешь, когда мы встретимся и поговорим?

– Я не знаю. Оперативные инструкции активируются только после выполнения предыдущей стадии миссии.

– Ты не человек.

– Я был им.

Да, ему это очень, очень не нравилось.

– Мне знакомо такое состояние. Последний раз такое с людьми делал Звездный Странник. Но я абсолютно уверен, что мы разделались с мерзавцем. – Оззи злорадно усмехнулся. – Но тебе об этом ничего не известно, не так ли?

– Я не знаю, на кого я работаю.

– Значит, мне придется воспользоваться шансом?

– Да. И сохранить жизнь Корри-Лин.

– Гм. Подозреваю, что твой хозяин сводит меня и этого пустоголового мессию по той единственной причине, что надеется на нашу помощь в ситуации с Бездной. Да, другого объяснения быть не может. Ладно, я отключу поле. Любопытно узнать, что именно ты надеешься от меня получить. – Оззи приказал юз-дублю отключить устройство. – Но это займет некоторое время.

– Как долго?

– Представления не имею. Возможно, полчаса. Я еще ни разу его не отключал.

– Я подожду.

Оззи все время наблюдал за ним. Этот человек не шутил. Между ними не возникло неловкой паузы, не было ни быстрых взглядов искоса, ни попытки завязать разговор. Он просто стоял и сканировал окрестности, не проявляя больше никакого интереса. Совсем не похоже на человека. Его мыслительные подпрограммы в своей простоте напоминали машинный код. В чем-то Оззи мог порадоваться: на Звездного Странника это было совсем не похоже.

Спустя некоторое время Оззи почувствовал, как ментальное поле начинает сворачиваться. Как будто стали закрываться гея-частицы. Мысли, мерцающие повсюду вокруг него, меркли, и в большинстве случаев он ощутил в них сожаление и тревогу. Он и сам почувствовал горечь утраты, хотя и понимал, что это лишь временное явление. Он так давно жил в ментальном поле, что привык считать его неотъемлемой частью своего существования.

– Готово, – мрачно объявил он и отбросил со лба прядь волос.

Его шевелюра так пропиталась водой, что начала слипаться в непривлекательные крысиные хвостики.

У мужчины задергалась левая щека. На лице начало проявляться выражение, словно очерченный карандашом контур заполняла краска. Из груди вырвался долгий тяжелый вздох, словно свидетельствующий о тяжких испытаниях.

– Вот и хорошо.

Оззи, не скрывая своего любопытства, окинул его внимательным взглядом.

– Что происходит?

Ему вдруг очень захотелось снова включить ментальное поле и ощутить мысли этого странного человека. Но на восстановление системы может уйти несколько дней.

– Вернулся режим нормального мышления. – Он с усмешкой покосился на бесчувственное тело Корри-Лин. – В некоторых случаях это совсем неплохо.

– А что же работало в твоих мозгах до сих пор?

– Что-то вроде ограниченного режима, предназначенного на случай повреждения нервной системы.

– Угу.

– При моей профессии физическое воздействие на нервную систему весьма вероятно, а этот режим позволяет функционировать при неблагоприятных обстоятельствах.

– Неплохой вариант. Какие же неблагоприятные обстоятельства ты нашел здесь?

– Телепатический эффект действует на меня не лучшим образом.

– Ладно, – протянул Оззи. – Так кто же ты все-таки такой?

– Аарон.

– Отлично. Первый в списке, да?

Аарон усмехнулся.

– Да. И спасибо, что согласился со мной встретиться. Аварийный режим не предусматривает проявлений вежливости.

– Слишком слабо сказано. Ты ведь говорил, что не имеешь представления, зачем сюда прилетел.

– Отчасти, да. Когда Иниго очнется, я буду знать, о чем вас попросить. Я полагаю, это прекращение фазы поглощения Бездны.

– Ну, конечно. Займусь сразу после обеда. Может, сразу дать команду подготовить боевые суперкорабли? Или мы проскользнем через заднюю дверь и украдем у плохих парней оставленный без присмотра источник питания?

Аарон улыбнулся с видом терпеливого родителя.

– А в Темной Крепости имеется задняя дверь?

– Парень, ты мне не нравишься.

– Я догадываюсь, что это будет нелегко.

– Ты себе даже не представляешь, насколько нелегко.

По утрам Араминта, едва проснувшись, часто выходила на балкон, откуда открывался вид на Золотой Парк, и любовалась рассветом и игрой первых солнечных лучей на верхушках белых колонн вдоль Верхнего лесного канала. Более тысячи человек обычно приветствовали ее радостными возгласами и взмахами рук. Почти все они оставались в парке круглые сутки, что вызывало серьезное неудовольствие властей. Но Араминта приказала клирикам не трогать людей. Чем больше вокруг нее было поклонников, тем увереннее она себя чувствовала. Она до сих пор делилась со всеми тем, что видела, и поначалу это причиняло огромное неудобство при посещении туалета, но скоро она научилась ограничивать поле зрения и соблюдать осторожность, переводя взгляд. Ей даже думать не хотелось, что будет во время критических дней, но, к счастью, окружающим хватало учтивости не упоминать об интимных подробностях.

Она радовалась, что способна полностью держать свои мысли под контролем (иногда для поддержки прибегая к помощи композиционной программы Ликана). Без этой дисциплины она оказалась бы совершенно беззащитной перед Гея-сферой. Мысли преданных поклонников успокаивали ее одним только ощущением безграничной благодарности. От остальных, тех, кто не испытывал по отношению к ней ни малейшего восторга, она старалась держаться подальше. Но, несмотря ни на что, она не могла не чувствовать их ненависть и подозрительность. Час за часом на нее бесконечными потоками обрушивались обвинения и оскорбления большей части человечества. Ярость людей не знала пределов. Араминту называли воплощением зла в человеческом облике. И она втайне признавала их правоту. В сущности, именно она собиралась запустить процесс, который, вполне вероятно, приведет к всеобщей гибели.

Араминта приветственно помахала рукой толпе последователей и вернулась в комнату. Ванна в ее апартаментах была настолько большой, что почти годилась для плавания, но никто – ни Сновидец, ни Духовный Пастырь – не позаботился установить где-нибудь в углу споровый душ. Если резиденты парадных покоев хотели помыться, им приходилось делать это старомодным способом. Араминта вошла в воду, подогретую до температуры тела, и начала размазывать по коже жидкое мыло. Этот процесс всегда вызывал в ее памяти темный период жизни Эдеарда в компании постоянно сменявшихся красоток, показанный в тридцать третьем сне. Затем она дала команду душу и, смывая с себя пену, невольно задумалась о том, как же это похоже на съемки в порнофильме.

И, конечно, несмотря на свои намерения, она не могла не ощущать физического восхищения мужской половины Воплощенного Сна, потоком хлынувшего в Гея-сферу, как вода на ее тело. И не меньшее одобрение женской половины. Мало того, лестные оценки ее фигуры просачивались даже со стороны противников.

«Когда все закончится, я уйду по тропам сильфенов на другой конец галактики и навеки останусь там отшельником. – Ее взгляд опустился к драгоценной подвеске, висевшей на скользкой от мыла груди. – Проклятье Оззи, не смотри туда!» Камень не был теплым, и огонек внутри виднелся едва-едва, словно сердцевина кристалла слабо флуоресцировала, но все же он светился. Он говорил о бесконечной мудрости Исток-острова и не давал погрузиться в тоску одиночества.

Трое мистеров Бови, сидя дома за поздним ужином, сочувственно улыбнулись.

Араминта приказала душу отключиться и вышла из ванны. Ей оставалось только вытереться насухо пушистым полотенцем, и сделала она это, глядя в потолок и негромко ворча от недовольства собой. Она поспешила натянуть коротенькую футболку и трусики, а затем набросила длинное белое одеяние. По настоянию дворцовой службы безопасности, пояс был модифицирован и теперь содержал генератор силового поля. Охранники настаивали на этом, и Араминта не стала возражать. Наконец она оделась и приняла подобающий вид, чтобы пройти по великолепным залам в парадную столовую.

Полированный стол под пылающим потолком, достаточный для полутора сотен гостей, был накрыт для одной персоны. «Эдеарду составляла компанию хотя бы Хилитта, – подумала она. – Интересно, как бы он отправлял естественные потребности организма, занимался сексом, да и просто жил, зная об огромной аудитории наблюдателей?» Она даже не могла решить, что более нелепо: гигантский стол, накрытый для двоих, или с одиноким прибором для нее. К тому же к Эдеарду за завтраком частенько присоединялся Динлей. А вокруг нее только суетились пять невероятно расторопных слуг, готовых исполнить любое ее пожелание и подать любое блюдо с сервировочных столиков, заставленных в точном соответствии с тридцать третьим сном Иниго. Араминта помнила и более поздние сны, когда Эдеард был избран мэром по всем правилам. Они с Кристабель никогда не устраивали таких завтраков, да и в парадных апартаментах не жили. Может, прислуга дворца решила над ней подшутить, но смысла этой иронии Араминта не понимала.

Из чистой вредности она попросила к горячим булочкам чашку шоколада. Девушка в форме официантки стремглав бросилась на кухню. Араминта, разрезая булочку, пожалела, что не может никого пригласить для компании. Крессида не выходила на связь, но это было вполне понятно.

Шоколад ей принесли в большой чашке, с шапкой сливок и клубничным мармеладом. Вместе с официанткой в столовую вошел и Дарраклан. Теперь он носил длинный темно-красный мундир с белой рубашкой и желтым шарфом из армшелка, как полагалось старшему представителю персонала Дворца-Сада. Он легко приспособился к этой должности и очень помог Араминте освоиться в новом месте.

– Доброе утро, Сновидица. Клирик Ринченцо просит уделить ему немного вашего времени.

Араминта отметила, что в Гея-сфере не проявилось никаких эмоций Дарраклана, относящихся к Ринченцо. А ведь клирик, хотя и при помощи отвратительно льстивого угодничества, тоже пытался выбиться в фавориты. Араминта считала, что может воспользоваться этим в своих интересах и узнать, кто из его коллег сомневается в ней или пытается ей противодействовать.

– Пригласи его, – сказала она.

Клирик вошел в столовую в тот момент, когда корона солнца Кверенции взорвалась вспышками по всему потолку. Яркий переменчивый свет заиграл на одежде и улыбающемся лице Ринченцо, придав его облику какую-то текучесть. Он вежливо поклонился.

– Сновидица, – приветствовал он Араминту.

Она посмотрела на него поверх чашки с шоколадом. Напиток оказался божественно вкусным. «Благодарение Оззи, положение убийцы галактики имеет свои преимущества».

– Вы нашли их?

– Да, Сновидица. Женщины оставались в поместье на Виотии. А он сам уже был здесь. Его задержала наша служба безопасности.

– Почему?

Улыбка Ринченцо выдала его напряженность.

– Считалось, что он мог укрывать вас от нашей команды встречи.

– А. Но это не так. Я сама от них ускользнула. – Она помедлила, чтобы следующие слова прозвучали многозначительней. – Без особого труда.

– Только для вас, Сновидица.

Ринченцо был таким скользким, что портил впечатление от вкусного шоколада.

– Он и сейчас здесь?

– Да.

– Приведите его.

Ринченцо замялся.

– Сновидица, его допрашивали весьма тщательно.

– Тщательно? Вы имеете в виду…

Ей не хотелось вникать в подробности. «Я становлюсь настоящим деспотом».

– Да, он подвергся прочтению памяти.

– Хоньо! Приведите его.

Вошедший человек, вынужденный опираться на руки двух здоровенных охранников в форме констеблей, выглядел как прежний Ликан, но дух его был сломлен. Вся злость, накопившаяся в душе Араминты, мгновенно улетучилась. Она встала и выдвинула стул рядом с собой. Охранники помогли Ликану сесть. Никаких следов повреждений на его теле не было, но руки у него постоянно дрожали, а плечи поникли, как будто он съежился, опасаясь вездесущего мучителя.

– Мне очень жаль, – сказала Араминта. – Я не знала об этом.

– Ты, – с горькой усмешкой бросил он. – Я знал, что ты не такая, как все.

– Ты и сам всегда был выдающейся личностью.

– При расставании ты говорила совсем другое. – Он обвел взглядом просторную комнату. – Теперь это не секрет и тебе известно, что я не лгу.

– Они отдадут тебе все копии. Я так хочу, – повелительным тоном добавила она. Ринченцо с готовностью кивнул. – Ты можешь их уничтожить, если захочешь.

– Ха. Какой смысл, если скоро Бездна поглотит все звезды и уничтожит нас?

– Я думаю, ты задавал себе этот вопрос, когда содействовал договору между правительством Виотии и Этаном. Чудовищное вторжение имело одну цель: найти меня. А как ты думаешь, что должен был сделать Второй Сновидец, оказавшись во Дворце-Саду?

Он сумел покачать головой, превозмогая подергивание мускулов.

– Подобно всем неверующим, ты считал нас заблуждающимися глупцами, – продолжала Араминта. – И превыше всего ставил возможность наживы.

– Я не позволял жадности управлять своими действиями. У меня была стратегия. Я подчинялся только логике и собственным планам.

– Ликан… Это меня не интересует. То, что случилось между нами, давно прошло. Ты здесь для того, чтобы устранить несправедливость.

– Иди ты к дьяволу со своими извинениями. Надеюсь, что райели-воины разнесут в щепки весь паломнический флот. А мы устроим грандиозный праздник.

– Я не собираюсь извиняться за это расследование. Ты сам навлек на себя беду.

– Правда? Ну, тогда я буду умолять райелей отдать тебя праймам. Ты ведь знаешь, как они поступают с людьми, не так ли?

Она ощущала, как многие другие поддерживают его, желая, чтобы это желание осуществилось.

– Я готова освободить тебя, – сказала Араминта.

– Что?

– Отправить на Виотию, если тебе этого хочется. Все мои последователи уже вернулись домой, так что наша червоточина закроется сегодня или завтра. И пусть власти Виотии разбираются, какую роль ты играл в переговорах между клириком Пелимом и продажным правительством о сдаче планеты. Да, Пелим тоже возвращается на Эллезелин, чтобы принять участие в паломничестве. И, как ты думаешь, кто тогда предстанет перед судом? А я благосклонно отнесусь к любой просьбе предоставить следователям твои воспоминания. Разве это не свидетельство твоего предательства?

Он задрожал всем телом.

– Ты сказала…

– Я сказала, что готова тебя освободить. Но сначала надо ликвидировать несправедливость, а это сможешь сделать только ты.

– Сука!

– Пелим забрал твой гарем в участок. Женщины уже здесь. И для их лечения я собрала команду лучших генетиков Эллезелина. Единственная проблема в том, что мы не читали твои воспоминания за тот далекий период.

Ликан яростно сверкнул глазами.

– Три из них – которые, Ликан? Как только я узнаю, даю слово Сновидицы, ты будешь на свободе. Космический корабль отвезет тебя, куда захочешь. Мы даже можем перепрофилировать тебя, если считаешь необходимым.

– Какой в этом смысл? – чуть не плача, воскликнул он.

– Смысл в успехе. Как ты думаешь, кто в итоге выйдет победителем? Я или ты с твоим образом жизни? Мне кажется, я знаю, какой выбор сделал бы Найджел Шелдон. А ты?

Ликан опустил голову. А когда снова ее поднял, судорожные подергивания мелких мышц поборола гримаса ярости. На Араминту смотрел тот самый Ликан.

– О да, мадам Сновидица. Я принимаю условия сделки. Я выполню твое условие. Но запомни, это дает мне право найти тебя, когда провалится твоя затея. Такая никчемная пустышка, как ты, ни за что не справится с таким грандиозным делом. У тебя нет ни единого шанса.

– Посмотрим, – бросила Араминта.

– Мараката, Крисана и Таммари, – сказал Ликан.

– Благодарю.

– Даже если я не успею до тебя добраться, тебя убьют твои новые друзья. Как только получат от тебя все, что им требуется. Эта роль тебе не по силам. Ты была ничтожеством, когда я тебя подобрал и трахал, и до сих пор осталась таким же ничтожеством.

– Что ж, значит, тебе не о чем беспокоиться, – холодно ответила она. Дальним уголком разума она ощутила интерес Небесного Властителя, вызванный ее волнением. – Уберите его. – приказала она охранникам.

Ликана бесцеремонно подняли со стула. В космопорте Большого Маккатрана его ждал космический корабль. Араминта подготовила все еще накануне, рассылая через юз-дубля послания Пелиму и Ринченцо и даже Этану, но не пропуская свои мысли в Гея-сферу. Пелим с несколькими отрядами еще оставался на Виотии, но торопился вернуться, поэтому приложил все усилия, чтобы ускорить дело. Араминта понимала, как была напугана бедная малышка Клеманс и все остальные: в то время как планета уже ликовала, избавившись от тирании, оставшиеся бойцы команды встречи схватили их, запихнули в капсулу, даже не объяснив, куда и почему увозят, а потом заставили пройти сквозь червоточину прямо на Эллезелин. Если уж Сновидицу Араминту теперь многие считали отродьем дьявола, то Эллезелин был ее царством.

Но через пару часов они воссоединятся с Ликаном – если захотят. Корабль отвезет их в любой выбранный ими мир. Араминта подготовила неотслеживаемые трастовые фонды и новые сертификаты личности. Больше она ничего не могла для них сделать.

Те же, кто подвергся психическому насилию, проведут пару месяцев в утробах-резервуарах, а специалисты Большого Маккатрана позаботятся об их психонейронном перепрофилировании. По выходе из клиники им предстоит сделать собственный выбор. «Если, конечно, галактика к тому времени еще будет жить». Но даже это не так уж важно. Она поступила правильно.

Араминта повернулась к Дарраклану.

– Этан готов?

– Да, Сновидица.

– Вот и хорошо.

Она поднялась из-за стола, тайно злясь на глупый запрет Иниго, не позволяющий пользоваться капсулами на всей территории Маккатрана-2. Оставалось только совершать долгие пешие прогулки, пользоваться гондолами (что, по правде говоря, ей очень нравилось) или ездить верхом, на что она не могла решиться после единственной неудачной попытки покататься на пони в семилетнем возрасте.

За стенами Дворца-Сада ее сразу окружил отряд телохранителей в форме констеблей. По изогнутому пандусу они спустились в Сад Раха с его великолепными розами и причудливо подстриженными огненными тисами. По пути сквозь здание Парламента из окон посмотреть на Сновидицу выглядывали многочисленные служители. Затем она вышла на открытое пространство, пересекла по мосту Братский канал и оказалась в районе Огден. Отсюда до городских ворот было уже недалеко. С обеих сторон по траве с приветственными криками сбегались люди. Араминте уже не требовалась композиционная программа Ликана, чтобы принять отстраненный вид и войти в роль важного общественного деятеля. Нескольких благоговейных поклонников она приветствовала рукопожатием, кому-то негромко бормотала слова благодарности за поддержку, а остальным любезно улыбалась, в то время как охранники обеспечивали свободный проход.

У городских ворот толпа собралась более многочисленная, но и охранников, уже в обычной одежде, здесь было больше. Араминта заподозрила, что под их мерцающими полуорганической тканью костюмами скрывались усиленные мускулы. Расталкивая напирающую толпу, эти люди проявляли колоссальную мощь. У самой хрустальной стены ее прибытия ожидали три капсулы, и еще пять машин сил обороны кружили в небе. У двери самой большой капсулы ее с поклоном встретил Этан.

– Ваше утро прошло благополучно? – спросил он.

– Да, более чем благополучно, – ответила Араминта. – Я благодарна вам за организацию медицинской помощи.

– Рад быть полезным, Сновидица.

Они вошли в кабину и заняли передние сиденья, а охранники расположились сзади. Капсула быстро поднялась и полетела вдоль побережья, оставляя сбоку Большой Маккатран и направляясь к широкой пойме к северу от города. Эскорт из пяти капсул никому не позволял приблизиться к их машине, и Араминта без помех могла любоваться пейзажем сквозь прозрачные стенки. Огромный город, раскинувшийся по соседству с Маккатраном-2, снова вызвал ее восхищение.

«Все это Воплощенный Сон построил на пустом месте, – думала она. – Если они на такое способны, зачем им Бездна? Перезапуск не слишком отличается от нашего оживления. Люди уже тысячу лет назад получили возможность начинать все сначала».

И Араминта с грустью осознала, что в немалой степени к этому шагу их подталкивает алчность, притаившаяся в сердцах. В Бездне возможность возвращаться назад имелась лично у тебя, тем самым давая огромное преимущество в опыте и знаниях по отношению к другим. Владение телепатией и телекинезом тоже.

– Ох, Заступница, – не удержалась она, увидев строительную площадку для космических кораблей.

Последний раз, вспомнила Араминта, она видела это место в новостях из унисферы, когда огромные строительные машины еще только подготавливали участок. Антиграв-установки поднимали в воздух мощные потоки почвы и раздробленной породы, а мощные строительные боты загоняли вглубь толстые опоры и заливали площадку ферментированным бетоном.

Она ожидала увидеть огромные ангары, в которых тысячи роботов на строительных подмостках собирают в одно целое миллионы деталей, составляющих космический корабль. Но оказалось, что корабли собираются под открытым небом, повиснув в центре антиграв-полей. А роботы здесь действительно имелись: десятки тысяч небольших черных модулей сновали вокруг кораблей, словно пчелы у летка.

– У меня нет слов, – призналась Араминта. Сейчас у нее не было необходимости скрывать свои эмоции, просачивающиеся в Гея-сферу. – И это все организовали вы? – спросила она Этана.

– Хотелось бы мне иметь право так сказать, – грустно ответил он. – Но планы паломничества начали формироваться еще во времена Иниго. И вся экономика Эллезелина была направлена на то, чтобы в определенный момент иметь ресурсы для строительства кораблей. Эти корабли проектировались в течение пятидесяти лет, и при появлении новых разработок планы постоянно корректировались. Министерство национальной экономики обеспечивало нам соответствующие производственные мощности. Нас не раз обвиняли в несправедливом получении дотаций, но, по сути, мы уже тогда готовились к нынешнему моменту. Любая секция, любая деталь корабля может быть изготовлена либо на Эллезелине, либо в мирах зоны Свободного Рынка.

– Невероятно, – только и сказала Араминта.

Все пятнадцать квадратных миль строительной площадки были в пять слоев окутаны защитными силовыми полями, способными противостоять любым известным видам оружия. В отличие от силового поля Колвин-сити, они опускались до самой земли и даже уходиливглубь, связывая молекулы земли и камней, чтобы предотвратить подземные диверсии.

Над огромной бетонной поверхностью грациозно парили двенадцать цилиндров длиной в целую милю, и вокруг каждого кружил целый рой летающих кибернетических модулей. Корпуса уже были собраны, и нескончаемые потоки антиграв-аппаратов проникали внутрь через огромные люки и технологические каналы. Час за часом на корабли прибывали тысячи тонн оборудования. В данный момент большую часть составляли одинаковые темные саркофаги камер небытия: их требовалось двадцать четыре миллиона. По словам Этана, их изготавливали на всех планетах зоны Свободного Рынка, используя репликаторы, близкие к третьему уровню машин фон Неймана.

– Нам остается только подключить их к энергосети и линии подачи базовой питательной жидкости. По сути, каждый корабль представляет собой ангар для камер небытия и кормовой машинный отсек.

Их капсула вместе с эскортом спустилась к одному из входов для поставки оборудования, расположенных через равные промежутки по периметру всего силового поля, и, пройдя несколько уровней тщательного сканирования, приземлилась у входа тридцатиэтажной башни, одной из пятидесяти, окружающих док. Там их встретила группа старшего персонала во главе с клириком Тарнасом, исполнительным директором производства. На этот раз Гея-сфера не наполнилась безграничным восхищением и волнением. Каждый, кто работал над грандиозным проектом, излучал радость от достигнутых успехов и гордость. Однако это не помешало тысячам служащих отвлечься от работы и приникнуть к окнам, чтобы взглянуть на Сновидицу. Араминта снова вошла в образ политического деятеля и поздравила директора и всю группу с достигнутыми успехами.

С приближением к первому из цилиндров Араминту поразила чрезвычайная сухость воздуха, не уступающая атмосфере пустыни вокруг Майлдип Уотер. Случайное сравнение навело ее на мысли о Ранто. Интересно, пытается ли он отыскать в пустыне свой старенький байк или купил новую блестящую машину, которая вознесет его на недосягаемый уровень среди сверстников?

Но сухость воздуха не шла ни в какое сравнение с шумом. Внутри защитного купола работало множество машин, непрерывно жужжащих и гудящих, причем очень громко. Самые мощные глухие удары отдавались вибрацией в грудной клетке Араминты. Летающие на антиграв-узлах металлические детали вызывали небольшие смерчи между громадными цилиндрами, создавая местный неустойчивый микроклимат. У Араминты с каждым шагом все сильнее развевались полы одежды и волосы. Гигантские антиграв-установки, удерживающие корабли над землей, неприятным образом подействовали на ее внутреннее ухо. Идти между кораблями было все равно что пытаться удержаться на ногах во время землетрясения. Из-за какой-то пары шагов между невидимыми пересекающимися полями могла неожиданно так закружиться голова, что макроклеточные ячейки не справлялись.

Чтобы уменьшить головокружение, Араминта решила сфокусировать взгляд на какой-нибудь точке вдали и посмотрела наверх. Серо-стальной корпус высился над ней, поражая колоссальными размерами. Вдоль всего корпуса были открыты люки, куда мог бы войти небоскреб, и целые флотилии роботов и грузовых капсул непрерывно влетали и вылетали, доставляя бесконечные камеры. «Двадцать четыре миллиона медицинских камер для обеспечения небытия». Это число не укладывалось у нее в голове. Больше, чем население Большого Маккатрана. Но меньше, чем численность жителей всего Эллезелина, а что касается миллиардов последователей по всему Великому Содружеству…

– Насколько я помню, вы говорили, что это только первая волна, – заметила она.

– Да, Сновидица, – с энтузиазмом ответил клирик Таранс. На вид ему было немного за пятьдесят, и даже волосы слегка поредели, а на лице появились морщины. Такой облик, по мнению Араминты, он выбрал намеренно, чтобы никто не сомневался в его опыте и знаниях. С другой стороны, многие последователи Воплощенного Сна предпочитали открыто демонстрировать свой возраст, поскольку в настоящем Маккатране каждый рано или поздно старел. – Теперь, когда технологический процесс отлажен, производство станет намного дешевле. Эллезелин справится с ним и в одиночку.

– Но разве население Эллезелина не переберется в Бездну в первую очередь? И тогда кто будет поддерживать экономику?

– Мы очень надеемся, что между Бездной и Содружеством установится что-то вроде моста, – уверенно заявил Этан. – Вряд ли это окажется невозможным для Ядра.

Араминта вспомнила, как растянулась Бездна, чтобы поглотить маленький корабль Джастины.

– Наверное, вы правы.

Проходя сквозь очередной водоворот силовых полей, она опять посмотрела наверх. Осмотр кораблей вызвал интерес у Небесного Властителя и ощущение приятного волнения. Араминта не могла осмелиться задать ему еще один вопрос: «А сумеете ли вы достать нас здесь?»

– Я должна бодрствовать в течение всего путешествия, – сказала она.

Этан и Таранс одновременно улыбнулись, не снисходительно, но близко к этому.

– Секция с необходимыми функциями жизнеобеспечения расположена в середине корабля, Сновидица, – сказал Таранс. – Каждая вмещает три тысячи человек. Там предусмотрены все необходимые системы, вплоть до обслуживающих роботов.

– Чудесно, это звучит обнадеживающе.

– Каюты оборудованы всеми удобствами, так что ваше путешествие пройдет в полном комфорте и безопасности. Вам не о чем беспокоиться.

Араминта поняла, что он не шутит.

– А как во время путешествия будет осуществляться связь с Эллезелином?

– Корабли через небольшие интервалы станут выбрасывать ретрансляторы. Наш корабль кроме трансмерных каналов поддерживает узлы восприятия.

Араминту обнадежило это обстоятельство. Она давно беспокоилась, чем может обернуться ее изоляция от основной массы верующих. Команда кораблей наверняка состоит из преданных Этану людей.

– Итак, нам нужно только дождаться ультрадвигателей и генераторов силового поля, – сказала она и сверилась с часами в экзо-зрении.

До назначенного момента оставалось две минуты.

– Я уверен, что они будут вовремя, – заявил Этан.

– О, я не сомневаюсь, она заинтересована в успехе нашего путешествия, – сказала Араминта.

Этан остановился и окинул ее взглядом, в котором читалось невольное восхищение.

– Вы были правы, говоря Иланте, что Бездна всегда побеждает. Меня… радует ваша вера.

– Вы не догадываетесь, чего хочет она добиться, попав внутрь?

– Нет. Но это наверняка будет какой-нибудь бездушный технократический способ «улучшить» жизнь всех людей. Таким, как она, свойственны подобные заблуждения. Так что я никогда особенно не беспокоился на ее счет.

– Да, я тоже так думала.

После поселения во Дворце-Саду Араминта несколько ночей подряд пыталась ощутить мысли Иланты и понять ее намерения. Брэдли и Йоханссон говорили, что Исток-остров уловил эмоции, исходящие из Солнечной системы, но то ли Иланта каким-то образом ускользнула от восприятия Исток-острова, то ли сильфены в своей мудрости не делились с ней своими ощущениями. Но второе она считала маловероятным.

– А вот и они, – радостно объявил клирик Таранс.

В экзо-зрении Араминты вспыхнули иконки управления космическими полетами Эллезелина. Она и не подозревала, сколько информации ежедневно способен воспринимать даже номинальный правитель государства, каким была она. Она не представляла, как справляются с потоком сведений реальные главы государств. Возможно, при помощи аугментированной нейронной системы.

В двух тысячах километров над планетой из гиперпространства вынырнули тридцать семь коммерческих транспортов. Штаб обороны Эллезелина по секретному каналу проинформировал ее, что вокруг грузовых кораблей сразу же выстроились пять эскадрилий защиты. Наступила критическая стадия, единственная возможность для тех, кто противостоял паломничеству. До тех пор пока перевозчики не окажутся под защитой силового купола, они остаются чрезвычайно уязвимыми.

Грузовым кораблям дали разрешение на посадку. И, как можно было ожидать, восемь скрывавшихся на орбите кораблей сбросили маскировку и открыли огонь. По площадке у ног Араминты пронеслись причудливые красные и зеленые тени, и в то же мгновение дисплей экзо-зрения начал разворачивать информацию об обстановке. Она непроизвольно запрокинула голову, чтобы посмотреть на происходящее, но купол над строительной площадкой утратил прозрачность. На ставшем серым небе она увидела только стремительно расширяющиеся цветные пятна, похожие на полярное сияние, но яркие, как солнечный свет.

Появились новые символы, информирующие об активации защитного поля над Маккатраном-2 и Большим Маккатраном, которое должно было уберечь людей от вихрей жесткой радиации, ворвавшихся в атмосферу. Она даже ощутила тень беспокойства, мелькнувшую в гея-частицах Этана, и сочувственно улыбнулась. На стандартных гипердвигателях корабли паломничества, вероятно, и добрались бы до Бездны, но без защитных силовых полей райели превратят их в радиоактивную пыль.

«Хотя Бездна могла бы их остановить, – подумала Араминта. – Райелям никогда еще не удавалось ее удержать».

Юз-дубль известил ее о вызове адмирала Колриса по секретному каналу.

«Сновидица, вражеские корабли нами уничтожены».

– А что с нашими кораблями?

«Три судна сильно повреждены. Восемь подверглись критической перегрузке, но сохранили способность летать».

– Насколько сильно повреждены?

«Мы восстановим экипажи, Сновидица. Не беспокойтесь, это наша работа».

– А грузовики пострадали?

«Нет, благодарение Заступнице. Похоже, что новые силовые поля действительно так надежны, как нам и обещали».

От удивления Араминты вздрогнуло все Великое Содружество, разделяющее с ней Гея-сферу.

– Грузовые корабли защищены тем же силовым полем, что установлено вокруг Солнечной системы?

«Да, Сновидица».

– Понимаю. Передайте мою благодарность экипажам.

«Обязательно. Они оценят ваше внимание, Сновидица».

И Этан, и Дарраклан следили за постепенно проясняющимся силовым полем. К небу над куполом уже вернулась его девственная голубизна, которую нарушила лишь пара вспышек, отметивших сгорание обломков в атмосфере. Этан не скрывал своей радости и облегчения.

– А это ведь были, вероятно, лучшие корабли, доступные нашим противникам, – сказал клирик.

– Да, – ответила Араминта, не зная, радоваться ей или огорчаться.

– Мы можем сразу же начать монтаж установок, – заметил Таранс.

– Сколько на это потребуется времени? – спросила она.

– Если системы соответствуют поставленному ранее оборудованию, мы рассчитываем управиться за неделю.

– Отлично.

«И тогда я наконец попытаюсь остановить это безумие. Только бы хватило времени».

Они подождали, пока грузовые корабли не начали спуск в атмосфере, а затем Таранс покинул гостей, чтобы организовать разгрузку. За началом работ Этан и Араминта наблюдали уже из окна высокой башни, у которой стояла их капсула. Араминта слегка разочаровалась, увидев, насколько обыденный вид имели привезенные устройства. Каждый модуль прятался в гладком металлическом корпусе, не позволявшем догадываться о функциях узлов. С таким же успехом это могли быть и обычные резервуары с водой.

– Ваш час приближается, Сновидица, – сказал Этан.

Его настойчивые попытки проникнуть в ее мысли не удивляли Араминту. Она ощущала, как тщательно он следит за Гея-сферой, стараясь постичь ее истинные намерения. Окажись Этан в Бездне, он мог бы стать сильнейшим телепатом.

– Да, действительно, – спокойно ответила она. – Как вы думаете, откуда доставлено оборудование?

– Для нас это уже не важно. Главное, что оно уже здесь.

– И благодаря ему мы сможем попасть в Бездну. Остальное будет зависеть от меня и Небесного Властителя.

– Я почту за честь лететь вместе с вами на флагманском корабле и оказать любую посильную помощь.

– А который из них…

Она небрежно махнула рукой на ряд космических судов.

– Вон тот. «Свет Заступницы».

Араминта заставила себя улыбнуться.

– Конечно. Но разве не стоило назвать его «Свет Заступницы Два»?

– Как пожелаете, Сновидица.

– Нет. Оригинал так и остался не построенным, а это был великолепный корабль. Надеюсь, что наше путешествие станет таким же успешным.

Улыбка Этана выглядела напряженной. Он так и не мог понять, какую игру затеяла Араминта, а именно этого она и добивалась.

Капсула поднималась над волнами густого тумана, надвигающегося с морского берега. Как только туман остался внизу, Араминта увидела, насколько изменились леса и поля, простиравшиеся вокруг города. Пышная зелень лугов и полей исчезла, сменившись болезненной желтизной, а в лесах длинными полосами бушевали пожары.

– Что случилось? – в замешательстве воскликнула она.

– Радиоактивное облучение, – пояснил Этан. – Схватка на орбите произошла как раз над этими районами. В прошлый раз знающие люди объяснили мне, что на космических кораблях установлено чрезвычайно мощное оружие.

– В прошлый раз?

– Незадолго до вашего появления два корабля завязали бой над Эллезелином. Причины их схватки мы так и не узнали.

– Помилуй… – она чуть не сказала «Оззи», – Заступница. А как же люди, застигнутые за пределами силового поля?

Араминта поняла, что и туман вызван сражением: поверхность воды все еще бурлила после энергетических разрядов.

– К сожалению, большая часть последователей Воплощенного Сна не имеют ни бионоников, ни ячеек памяти.

– Потому что их не было у Идущего-по-Воде, – добавила она, едва не пропустив в Гея-сферу свое негодование.

– Верно. Но тех, у кого имелись ячейки памяти, можно оживить в наших клиниках.

– Да позаботится Заступница о душах остальных, – сказала она, сознавая, насколько ханжеским может показаться ее сочувствие.

– Мы еще очень далеки от Заступницы, – ответил Этан.

– Теперь уже ненадолго.

– Араминта их презирает, – объявила Неския, стоя в окружении передаваемого изображения, частично отгородившего ее от каюты Корабля. – В Гея-сферу это не просочилось, но я вижу, в каком она была ужасе, когда Этан сказал, что вера не позволяет его идиотским последователям пользоваться ячейками памяти.

«Это вполне объяснимо, – сказала Иланта. – Я тоже их презираю. Вместо того чтобы усовершенствоваться, они предпочли остаться животными. Они не заслуживают даже жалости».

Голова Нескии на извивающейся шее качнулась из стороны в сторону.

– Если уж она и впрямь вступила в Воплощенный Сон, как утверждает, и стала их Сновидицей, ей положено проявлять сочувствие. В противном случае это свидетельствует о каких-то иных замыслах.

«Не представляю, что она могла бы сделать. Она связана по рукам и ногам. Своим обещанием возглавить паломничество она определила свой статус. Отступление от взятого обязательства приведет к плачевным последствиям. В лучшем случае Этан взломает ее разум и вынудит связаться с Небесным Властителем. И все верующие будут на его стороне. Так или иначе, доступ к Бездне мне обеспечен».

В экзо-зрении Нескии проявилось изображение инверсионного ядра, покоящегося в единственном грузовом отсеке Корабля. Гея-сфера сюда не дотягивалась, и Неския не ощущала оттенка мыслей Иланты, если их еще можно было так называть.

– Ее убеждения изменились слишком быстро и радикально. Я ей не верю.

«И я тоже, – согласилась Иланта. – Но обретение политической власти лишило ее выбора. Ты же слышала ее. Она уверена, что Бездна меня уничтожит».

– А как она вообще узнала о тебе? Она же все время пряталась и ни с кем не общалась.

«Я подозреваю сильфенов».

– А если у нее были сообщники из остатков фракций? Гор, Третий Сновидец, все еще на свободе. Это указывает на возможность связи между ними.

«Гор направил Джастину в Маккатран. Что бы он ни задумал, он связан с дочерью, а не с Араминтой. О ней никто из нас не знал до последнего момента. В планах Гора она никак не могла участвовать».

– Он ведь собирается перейти на постфизический уровень, не так ли? За тем он и прилетел в домашний мир аномийцев. Иного объяснения нет. Механизм вознесения аномийцев должен был остаться там. Это преимущество даст ему шанс все разрушить.

«Если его цель действительно такова, он проиграл».

– Почему ты так думаешь?

«Я исследовала механизм вознесения аномийцев еще столетие назад. Гору он не поможет».

– Почему? – спросила Неския.

«Потому что он не аномиец».

Горло Нескии завибрировало от удовольствия.

– Я не знала об этом.

«Задуманный мной процесс весьма сложен. Я просчитала все вероятности».

– Безусловно. Прошу меня извинить. Но тебе все же надо было приказать Марию ликвидировать Гора.

«Неизвестно, сумел бы Марий это сделать или нет. Корабль Гора, несомненно, не хуже того, на котором летает Марий. Кроме того, могли вступиться пограничники».

– Нельзя допустить, чтобы он вмешался в процесс Слияния, – настаивала Неския.

«Ты так говоришь, потому что не понимаешь, что я намерена предпринять, попав в Бездну. Гор и все остальные абсолютно не важны. Сейчас имеет значение только Араминта».

– Мы начнем процесс Слияния. Я понимаю и всецело поддерживаю это.

«Нет. Слияние – отвлекающий маневр. Инверсионное ядро предназначено для более важных изменений».

Неския, взволнованная такими словами, замерла. Все, что она делала, всегда было посвящено наивысшей цели Ускорителей – Слиянию.

– Как? – воскликнула она, втайне удивляясь, что дерзнула усомниться в намерениях Иланты. – Но ведь…

«Бездна не напрасно внушает всем ужас, поскольку для функционирования ей требуется внешний источник энергии. Это олицетворение энтропии, конечного врага всего сущего. Но сама концепция Бездны прекрасна: господство разума над материей и есть важнейший принцип эволюции. Я намерена достичь функциональности Бездны, но без ее слабого места, без потребности в энергии. И это будет дар Ускорителей всему живому».

– Каким образом?

«Меня вдохновил Оззи. Его ментальное поле действует путем изменения фундаментальной природы пространства-времени, так что оно приобретает телепатические свойства. Я не знаю, каким образом он реализовал эти изменения, но он добился феноменального успеха, к несчастью, недооцененного из-за того, что какая-то обида заставила его покинуть Содружество. Но изменение истинной природы пространства-времени на многие сотни световых лет – это великолепная идея. Она открывает бесконечное множество возможностей, о которых я прежде не задумывалась. Я осознала, что должна стремиться не просто к объединению фракции Ускорителей с Бездной. Потенциал Бездны намного больше. И то, что она заперта в границах, зависящих от уменьшающегося источника энергии, наносит ущерб эволюции разума во всей Вселенной».

– Ты хочешь сказать, что объединишь в Бездне все разумные расы?

«Напротив. Как ментальное поле Оззи действует только в границах, определенных, как я полагаю, питающим Конус механизмом, так и Бездна способна функционировать только до тех пор, пока имеется питающая ее материя, и это неоспоримое ограничение. А инверсионное ядро инспирирует перманентное изменение. Оно скопирует фундаментальную природу Бездны и по ее подобию сформирует пространство-время, что приведет к трансформированию реальности. Начнется колоссальная финальная перезагрузка. Изменения воссияют в центре этой галактики и через какое-то время – очень короткое время – их свет разольется по всей Вселенной. Энтропия исчезнет, поскольку она уже не будет частью нового космоса. Законы пространства-времени окажутся переписаны, и истинным правителем реальности станет разум, позволяющий эволюции подняться на высоты, недостижимые даже для постфизических существ, имеющих в этой несовершенной Вселенной свои пределы».

– Ты намерена изменить фундаментальные законы Вселенной? – воскликнула потрясенная Неския.

«Я стремлюсь к вершине эволюции, к вознесению целой Вселенной. Мы дадим начало новому бытию, которое заставит благоговейно умолкнуть наших мифических богов. Теперь ты понимаешь, почему меня не беспокоят такие отсталые существа, как Гор и ему подобные? Я просто вычеркну их из новой реальности. И все будет прекрасно».

Сорок седьмой сон Иниго Триумф Идущего-по-Воде

Привилегия помочь Эдеарду подняться по длинной спиральной лестнице на вершину башни была дарована Маттюэлю. Эдеард не позволил бы этого ни одному из других своих детей, или внуков, или правнуков, или даже праправнуков и, уж конечно, прапраправнуков, которые еще были детьми. А его обожаемому Гролралу, первому представителю пятого поколения отпрысков, минуло всего семь недель от роду, и его интересы ограничивались только кормлением и сном. Но Маттюэль был его любимым сыном, отчасти потому, что родился намного позже остальных, через четыре с половиной года после проводов Финитана. И это делало его еще более особенным – хотя остальные семеро детей не придавали особого значения таким вещам. Эдеард всегда видел в нем свидетельство своего успеха: он жил одной жизнью, как и обещал себе. К тому моменту, когда четыре Небесных Властителя показались в небе Кверенции, дела в этом мире и в этом витке времени шли не так уж плохо. В каждом городе и даже в крупных поселках появились просторные парки, где собирались те, кто нуждался в сопровождении Небесных Властителей. Открытые участки были организованы по настоятельному совету Эдеарда и после разъяснений, что Небесным Властителям не нужны башни Эйри и прилетают они к ним только из уважения к давно ушедшей расе, построившей здания. На то, чтобы разбить парки, не требовалось много денег и сил, поэтому обошлось без экономических кризисов и вспышек соперничества. Кроме того, никто уже не отправлялся в путь через всю страну к башням Эйри, создавая проблемы жителям города.

Однако сегодня Маккатран снова, впервые за сотню лет, наводнили толпы приезжих. В последний раз улицы города были такими же многолюдными, когда из кругосветного путешествия вернулась флотилия из восьми огромных галеонов. Эдеард тоже участвовал в экспедиции, и его одолевала ностальгия, когда путешественники открывали земли и моря, которые он уже помнил. На этот раз он заранее позаботился о том, чтобы устранить все проблемы, вызванные возвращением Небесных Властителей, до начала путешествия. И больше не случалось попыток принудительно подчинить людей одной идее, одному семейству или одной личности. Новое поколение сильных медиумов было с радостью встречено и интегрировано в общество. Общество все больше процветало благодаря расширению гильдии эгг-шейперов и избытку ген-форм. В диких западных областях осваивались новые земли. И даже отпрыски благородных семейств с радостью отправлялись путешествовать в поисках возможностей для расширения исконных владений и оживления бизнеса, и так будет продолжаться еще довольно долго после смерти Эдеарда.

А сегодня жители Кверенции собрались, чтобы отдать почести Идущему-по-Воде и выразить благодарность за просвещение всего мира и открытие новых потенциалов. Этот период уже называли золотым веком планеты.

– Молю Заступницу, чтобы они не ошиблись, – произнес Эдеард, проснувшись в свое последнее утро рядом с Кристабель.

Она предостерегающе взглянула на него, пока одна из их праправнучек расчесывала длинные тонкие пряди седых волос.

– Только не надо опять твоего эшвилльского оптимизма, пожалуйста. Не сегодня.

В ответ он улыбнулся ей с радостью и признательностью, но сразу же сильно закашлялся. Две ухаживающие за ним послушницы помогли Эдеарду приподняться в кровати, а третья поднесла дымящуюся чашу с отваром, предлагая вдохнуть целебный пар. Он едва не отказался из чисто старческого упрямства, но сдался, припомнив последние дни Финитана. Молодые девушки искренне хотят ему помочь. Он сделал глубокий вдох и с облегчением почувствовал, как расправляются напряженные мускулы горла.

– Да, дорогая.

– Ха!

Он опять улыбнулся. Одна из послушниц стала расстегивать пуговицы его ночной рубашки.

– Я пока еще справляюсь сам, спасибо, – вежливо произнес он.

Конечно он не мог сделать этого своими руками, скрюченными и искривленными артритом. Снадобья, приготовляемые докторами, давно уже не помогали его суставам. Но, к счастью, его третья рука действовала исправно. Как припомнил Эдеард, Финитан тоже об этом упоминал.

Он моргнул и, оглядевшись по сторонам, увидел, что все с тревогой смотрят в его сторону.

– Что такое? – спросил он.

– Ты опять отключился, – ответила Кристабель.

– Хоньо! Надеюсь, я смогу протянуть до их прибытия.

Эти слова вызвали неодобрительный взгляд Кристабель и заверения послушниц, что он непременно дождется визита Небесных Властителей.

– На самом деле, если вам так хочется знать, я задумался о Финитане, – сказал Эдеард, обращаясь к собравшимся в спальне людям.

– Боже, я уже не могу вспомнить, как он выглядел, – грустно пожаловалась Кристабель.

– Это было две сотни лет назад, – напомнил ей Эдеард. – Но скоро мы снова с ним встретимся.

– Да, обязательно.

Эдеард опять улыбнулся ей, игнорируя благонамеренное возмущение суетившихся вокруг помощниц. Его про-взгляд обратился к остальным членам семьи, собравшимся в гостиных верхних этажей особняка. Все его близкие излучали противоречивые эмоции. Вопреки ожиданиям, их присутствие прибавило ему уверенности. Их так много, и все выросли хорошими людьми – или, по крайней мере, не перешли на сторону зла. Вот истинная мера его жизни.

Спустя некоторое время он и Кристабель, почти не прибегая к помощи, облачились в парадные одежды. Эдеард не стал надевать черный плащ Идущего-по-Воде, в его возрасте это было бы просто смешно. Кроме того, после одиннадцати переизбраний на пост мэра он считал более подходящим официальное одеяние.

Эдеард сумел самостоятельно пройти из спальни в ближайшую гостиную, но на большее его ослабевшие мускулы были уже не способны. Третья рука Маттюэля поддержала его, когда Эдеард едва не упал на высокий стул с прямой спинкой. Эдеард с трудом удержался, чтобы не бросить в сторону юнца гневный взгляд, но вовремя одумался. По правде говоря, он действительно нуждался в помощи. Шлепнуться на пол в самом начале церемонии – не лучший способ сохранить достоинство.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он.

Кстати, и юнцом Маттюэля уже давно никто не называл. Его двухсотый день рождения семья отметила еще несколько лет назад. Точную дату Эдеард вспомнить не мог.

Члены семьи стали по очереди подходить к Эдеарду и Кристабель для прощальных объятий и слов утешения. Эта традиция в последнее столетие стала весьма популярной, и он считал ее полезной. «Устраняются все недоразумения, прощаются все поспешно сказанные слова и совершенные по незнанию проступки. Но мне не о чем сожалеть». Этот тяжелый и важный урок он усвоил двести лет назад, и усвоил твердо.

Так что теперь он с радостью приветствовал родных и принимал их пожелания легкого путешествия. Если он и ощущал легкую грусть, то лишь при виде постаревших детей. Ронар и Венали наверняка прибегнут к помощи Небесных Властителей в их следующий визит. Джиска и Натран и их потомство в лице одиннадцати детей и пятидесяти семи внуков. Сколько у них еще потомков, он и не помнил, только знал, что младшие представители соберутся на восьмом этаже, чтобы попрощаться с ним телепатически – на десятом этаже для всех просто не хватило бы места. Марили, Анали и Марвейн, все так же вместе, и их восемнадцать детей. Эдеард тепло приветствовал капитана торгового судна, когда настала их очередь.

– Ты еще можешь пойти с нами, если пожелаешь, – шутливо предложил он. – Я думаю, ты заслужил отдых.

– Папочка, это ужасно.

– Он не хочет отдыхать.

– Мы прекрасно за ним ухаживаем.

– Когда он хорошо себя ведет.

– И еще лучше, когда он озорничает.

Марили широко раскинула руки.

– Видишь?

– Я всегда это знал, – с любовью ответил Эдеард.

Следующими подошли Маракас и Ярвина. Сорок лет счастливого брака. Но у Маракаса был большой опыт, в конце концов, Ярвина стала его седьмой женой. Хотя Динлея он никогда не догонит.

Тарали явилась в официальном платье Грандмастера, хотя и ушла в отставку из гильдии врачей еще тридцать лет назад.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила она. – У меня есть с собой успокоительное, то самое, из листьев фолокса.

– Нет, – решительно отказался Эдеард.

– Ты справишься, – с усмешкой проговорила она. – До свиданья, папа.

– До скорой встречи.

«До скорой встречи». Эти слова шелестели по всей гостиной, и их сопровождали добрые пожелания, доносившиеся с девятого этажа и ниже, вплоть до третьего. Но Бурлала в особняке не было. В одном ему повезло: он не испытал унижение старости. Его короткая жизнь состояла из сплошных радостей.

Эдеард с трудом удержался от слез, когда прозвучало последнее прощание огромного семейства. Затем его и Кристабель осторожно подняли третьими руками и понесли вниз по центральной лестнице особняка, а сотни родных, перевешиваясь через перила, махали руками им вслед.

– Знаешь, мы все-таки добились своего, выставив из дома твоего дорогого дядюшку Лорина, – сказал Эдеард, помахивая рукой мелькающим лицам.

– Хвала Заступнице за это, – ответила она.

У причала особняка на Главном канале их ждала самая большая семейная гондола. Они сели на центральную скамью и осмотрелись. Вдоль обоих берегов канала стояли люди, пришедшие пожелать Идущему-по-Воде счастливого пути. Аплодисменты и громкие крики сопровождали их на протяжении всего слишком короткого пути до центрального причала Эйри. Праздничные одежды людей превратили канал в многоцветную аллею.

– А помнишь цветочные кораблики во время Праздника проводов? – спросил он свою жену. – Они были такими же яркими и многоцветными. Мне нравился этот праздник, жаль, что теперь его больше нет.

– В нем нет смысла после возвращения Небесных Властителей, – сказала Кристабель. – И я никогда не забуду тот день. Мы ведь тогда впервые встретились.

– Похищение Мирнаты, – вспомнил он некоторые подробности. Он не думал об этом деле уже давным-давно, несколько десятков лет, а то и больше. – Байз держал ее в «Доме голубых лепестков».

– Мы так и не узнали, кто стоял за этим похищением, а держали ее в Фиакре.

Он знал. «Овейн и его клика приказали похитить девочку, но я так и не смог признаться в этом Кристабель. Тогда пришлось бы объяснять, что в конце концов произошло с Овейном, и Байзом, и – прости, Заступница – с госпожой Флорелл. И почему их необходимо было уничтожить. Что бы она сказала, если бы узнала этот секрет? Что бы сделала? И как бы поступил каждый из них?»

– Проснись, – насмешливо окликнула его Кристабель. – Мы уже приехали.

– Я не спал, – возразил он, когда гондола коснулась причала.

Изогнутые башни Эйри над каналом вонзались в безоблачное летнее небо. Все, кто сегодня решил уйти с Небесными Властителями, уже поднялись на верхние площадки башен. На улице стоял Маттюэль и несколько родственников третьего поколения. Они смотрели вниз на причал и готовили третьи руки, чтобы поднять Эдеарда и Кристабель. Все они шли прямо по поверхности канала вслед за гондолой. Все были достаточно сильны, чтобы это сделать.

На улицах между башнями толпились люди, съехавшиеся со всего мира, чтобы почтить Идущего-по-Воде и попрощаться. Они приветствовали его криками и энергично махали руками. Хор послушниц на ступенях храма Заступницы начал петь. Гимн сразу же подхватил весь город.

Заслышав пение, Эдеард попросил Маттюэля немного задержаться, чтобы в последний раз насладиться музыкой. Это был «Сладостно-горький полет», последнее и лучшее произведение старого музыканта Дибала. Простая и проникновенная песня стала традиционным прощальным гимном с тех пор, как сам Дибал ушел за Небесным Властителем восемьдесят лет назад.

– Наконец приличная песня, – пробормотал Эдеард, когда пение умолкло.

Люди вокруг склонили головы и замерли в традиционной минуте молчания.

– Бедный Дибал, ему бы это очень не понравилось, – весело заметила Кристабель.

– Да. Обязательно расскажу ему, как только мы доберемся до места.

Среди собравшихся у башен людей присутствовали и их друзья, и Эдеард приветствовал знакомые лица слабым взмахом руки. Салраны среди них не было, и, думая о ней, Эдеард до сих пор чувствовал себя виноватым, хотя за прошедшие столетия боль немного притупилась. Салрана последовала за Небесным Властителем десять лет назад. Из оранжереи особняка Эдеард следил за полетом Властителя, с тревогой гадая, примет ли он душу Салраны. И был очень рад, что это произошло. Они так и не сумели помириться, но к концу жизни Салрана смогла достичь самореализации.

Ранали тоже ушла, до самого конца оставаясь высокомерной и враждебной по отношению к нему. Она достигла многого, хотя и продолжала собственный путь. Ее бесчисленные потомки с успехом расширяли прибыльные предприятия, тем самым увеличивая ее влияние.

Плавный подъем продолжался, и Эдеард прикрыл глаза. «Сейчас я должен сделать выбор. Я прожил неплохую жизнь, и доказательство тому – сегодняшний день. Жизнь не совершенна, но она и не может такой быть. Надо ли возвращаться назад и все начинать сначала? И какой смысл? Я знаю, что снова сумею прожить эти столетия только в том случае, если сделаю все иначе. Наверное, теперь придется вернуться во времена, предшествующие смерти Овейна. Я мог бы опять оказаться в Эшвилле и предотвратить гибель своих родителей. И Салрана не попала бы под влияние злых сил…» Он покачал головой, ощущая лишь легкое сожаление. Эта жизнь ему не подходит. Слишком много несчастий в той или иной форме пришлось бы вынести снова, чтобы последние два столетия можно было жить в мире и спокойствии. Он не станет менять жизнь, чтобы сделать ее более терпимой. Риск слишком велик.

«Я приму покровительство Небесного Властителя».

Центральная винтовая лестница башни была слишком тесной, чтобы вместить всех его сопровождающих, и эту почетную обязанность он доверил Маттюэлю, идущему рядом с самой Пифией. Хонали несла свою бабушку, а остальные родственники ждали у подножия башни.

– Великая Заступница, я не был здесь с того дня, когда ушел Финитан, – сказал Эдеард, когда они поднимались наверх.

– Да, отец.

– А знаешь, это та самая башня, с которой меня сбросили сообщники Овейна.

– Знаю, отец.

Эдеард с мягкой улыбкой миновал последний поворот и прищурился от яркого солнца. Восемь высоких шпилей по краям площадки слегка загибались внутрь. Ветер, как и всегда, был здесь сильнее, чем на улицах внизу, и тихонько посвистывал, пролетая между шпилями.

Вокруг выхода с лестницы столпилась стайка послушниц и матушек, и все с нескрываемым беспокойством следили, как Идущего-по-Воде устраивают на груде мягких подушек. Они доставили сюда тех, кто решил сегодня уйти вместе с Небесным Властителем, и таких собралось пятьдесят человек. Почти все лежали и сидели на подушках, но некоторые упрямо настаивали на том, чтобы встретить Властителя стоя.

– Наконец-то и ты здесь, – заговорил с ним Максен.

Эдеард поднял два пальца, приветствуя старого друга, и при этом удивился, как удалось послушницам и матушкам поднять по узкой лестнице огромное тело главы Сампалока. Максен давно стал совершенно круглым и уже четыре года не мог без посторонней помощи подняться с кровати.

Эдеард окинул взглядом остальных друзей. В финальное путешествие они отправятся все вместе, и это наполняло его душу радостным волнением. Кансин, ужасно исхудавшая, лежала на подушках рядом с Максеном и дышала с огромным трудом. Динлей, конечно же, стоял. Он выглядел изможденным, но спину держал прямо, а его мундир главного констебля был безукоризненно отглажен и вычищен. Он решил уйти один. К великому удивлению друзей, его последний брак длился уже тридцать два года (рекорд), но его жена была на восемьдесят семь лет моложе мужа.

– Всегда вместе, – сказал Эдеард.

– Несмотря ни на что, – хором подхватили друзья.

Пифия поклонилась Эдеарду.

– Идущий-по-Воде, пусть сама Заступница благословит твое путешествие. Скоро Она сама будет приветствовать тебя, я уверена. Ты совершил великие деяния на благо этого мира. Ядро с нетерпением ждет тебя, как и твои друзья, что уже ушли раньше. Ты уходишь, унося вечную благодарность всех жителей Кверенции, ради самореализации которых ты так старательно трудился.

Эдеард взглянул в ее лицо – доброе и строгое, как подобает Пифии, но излучающее печаль. Печаль, распространявшуюся далеко за пределы башни. «Сказать ей?» Он почему-то побоялся вызвать неодобрение этой женщины и просто поблагодарил ее.

Послушницы и матушки стали спускаться с площадки. Максен с довольным видом заворчал и откинулся на подушки.

– Ну вот, у нас есть еще минутка. Кто-нибудь прихватил пиво?

– Я думаю, ты выпил уже достаточно, дорогой, – донесся слабый телепатический упрек Кансин.

Эдеард видел, как судорожно втягивает она воздух, и понимал, что Кансин удерживает жизнь лишь силой воли. Динлей подошел к Эдеарду и присел на корточки. Линзы в его очках стали такими толстыми, что практически превратились в шары. Динлей почти полностью ослеп и передвигаться в последнее время мог только при помощи про-взгляда.

– Как ты думаешь, Бойд добрался туда? – спросил Динлей.

Эдеард задумчиво улыбнулся.

– Если его там нет, придется нам организовать поиски по всей Бездне.

– И Небесный Властитель нам поможет, – телепатировала Кансин. – Бойд заслуживает места в Ядре.

– Какое удивительное путешествие нас ожидает, – заговорила Кристабель. – Путь через Вселенную как грандиозное кругосветное плавание.

– Да, любовь моя, это будет замечательно.

Он увидел, что ее голова повернулась к нему, а глаза сузились, и в них мелькнуло прекрасно знакомое выражение.

– Что-нибудь не так?

– Нет, нет, все в порядке. Лучше скажите мне вот что: если бы вы знали способ все изменить – вашу жизнь, веру, даже ваш образ мыслей, – вы бы сохранили это знание только для себя?

– Что за способ? – с интересом спросил Максен. – Вроде твоих разговоров с городом?

– Нет, нечто большее.

– А эти изменения к лучшему? – уточнила Кристабель.

– Просто изменения. А принесут они добро или зло, зависит от человека.

– Ты не можешь судить людей. – сказал Динлей. – Даже у тебя, Идущий-по-Воде, нет на права на такое. Для поддержания законов у нас есть суды, а определять природу человеческой натуры мы недостойны. Это решает только Ядро.

– Если такой способ существует, тому должна быть причина, – телепатировала Кансин.

– И я так думал, – согласился Эдеард.

Восторженные крики снизу возвестили о том, что Небесный Властитель показался над горизонтом. Мощный поток благословений и добрых пожеланий от собравшихся в Маккатране людей достиг своего максимума. Его энергия напоследок придала сил Эдеарду. Он протянул третью руку и подтащил друзей поближе к себе. Они взялись за руки, а Небесный Властитель уже пересекал море Лиот. Впереди несся стремительный вихрь воздуха, раздувающий одежды. Шпили башен повсюду вокруг засияли, и яркий свет залил всю площадку, наполняя воздух искрами, словно звездным дождем.

– Ты примешь нас? – спросил Небесного Властителя Эдеард. – Ты проводишь нас к Ядру?

– Да, – получил он благосклонный ответ гигантского существа.

По щекам Эдеарда покатились слезы благодарности, свет на башнях разгорался все ярче, и тень Небесного Властителя уже накрыла Эйри. У него остался последний шанс.

От яркой вспышки защипало глаза. Он почувствовал, как его тело под воздействием загадочной силы начинает растворяться. Но разум не пострадал. Более того, мысли стали такими отчетливыми и ясными, какими не были уже много десятков лет. Область восприятия расширилась, охватывая целый город.

«У меня для вас есть последний дар, – обратился он к сверкающим восторгом разумам. – Используйте его во благо».

И он показал всем, как возвращаться в прошлое и начинать свою жизнь заново с любого момента.

– Так вот как мы одерживали все свои победы? – со смехом спросил Максен.

Душа Эдеарда засияла счастьем. Рядом с ним в волнах света, наполняющих тело Небесного Властителя, поднимались его друзья, и призрачный облик Максена вернул ему красоту молодости.

«Не всегда, – заверил он друзей. – А в последние двести лет, клянусь Заступницей, все ваши успехи были достигнуты только вами».

«Как же они поступят с этим даром?» – спросил Динлей, глядя вниз на быстро уменьшающийся мир.

«Самым наилучшим образом», – сказала Кансин.

«Ты правильно сделал», – добавила Кристабель.

Эдеард мысленно устремился вверх, прислушиваясь к пению звездных туманностей. Казалось, что они обращаются прямо к нему и сулят блаженство, наполняя душу предвкушением чуда.

«Как они прекрасны, – воскликнул он. – И мы скоро будем там».

Глава 8

Оскар задумчиво доедал витую шоколадную булочку и изучал астрографические карты, извлекаемые его юз-дублем из различных файлов. По другую сторону от дисплея экзо-зрения Лиатрис Макпейерл проводил плановую проверку энергосистемы. Парень разделся до пояса, демонстрируя великолепно вылепленные грудные мускулы и легкую испарину, блестевшую на коже. Зрелище получилось весьма соблазнительным. Оскар никак не мог сосредоточиться на трансгалактической навигации, когда всего в паре метров от него гибко двигалось такое заманчивое тело.

Лиатрис закончил работу и ловко подхватил полотенце.

– Я иду в душ, – объявил он и, ощутив похотливые мысли в Гея-сфере, насмешливо вильнул задницей в сторону Оскара.

Оскар решительно откусил булочку, но при этом вдохнул сахарную пудру и закашлялся, что выглядело совсем уж глупо. Он отпил чай, чтобы прочистить горло, а когда снова поднял голову, Лиатрис уже скрылся, а Бекия из противоположного угла каюты смотрела на него с сочувственной улыбкой.

– Что такое? – ворчливо поинтересовался он.

– Лиатрис говорит, что пора возвращаться по домам, – ответила она.

– До дома нам еще далеко.

– Ты старый омерзительныйизвращенец.

– И горжусь этим. Хочешь посмотреть мою учетную карточку?

– У тебя нет ни капли стыда.

Он изобразил похотливую усмешку и приказал юз-дублю выбрать из унисферы файлы о всех известных и предполагаемых трансгалактических перелетах.

– Кое-кому именно это и нравится.

– Что именно может в тебе нравиться?

Томансио и Черитон поднялись через тамбур-шлюз в центр каюты. Оба надели плащ-костюмы с ярко мерцающей поверхностью и свели к минимуму излучение гея-частиц. Таким образом они давали знать окружающим, что являются добропорядочными гражданами Виотии и к Воплощенному Сну не имеют ни малейшего отношения.

– Обстановка снаружи не улучшается. – пожаловался Черитон.

Команда Оскара уже пару недель наблюдала и испытывала на себе попытки правительства Виотии восстановить нормальную работу городских служб и справиться с хаосом, оставленным войсками вторжения. Нормализации обстановки никак не способствовал и самосуд над премьер-министром, устроенный через два дня после ухода из Людора эллезелинских отрядов. Разъяренная толпа прорвалась в здание Национального парламента при полном бездействии охранников, предпочитавших держаться в стороне и не мешать народному правосудию. Остальные члены кабинета, опасаясь за свои тела, тоже не пытались вмешиваться. Оказание помощи пострадавшим до тех пор, пока страсти не остынут, было поручено местным властям.

Колвин-сити пострадал больше других городов, и его инфраструктура, несмотря на попытки ремонта и восстановления разрушенных объектов, сильно хромала. Команды инженеров и все имеющиеся роботы напряженно трудились, не испытывая недостатка в оборудовании, поставляемом со всего Содружества, но торговля оживала очень медленно, а множество заведений, несмотря на призывы городского совета, еще оставались закрытыми.

– Я думаю, все не так уж плохо, учитывая общую апатию, – сказал Томансио. – Полное восстановление до того уровня, который был перед вторжением, займет еще пару лет. Плохо, что закрылась компания Ликана. Она занимала значительный сектор в экономике планеты. Министерству финансов придется вмешаться и перенаправить денежные потоки. А нынешний кабинет министров недостаточно силен, чтобы управлять этим миром. Чтобы восстановить доверие народа к правительству, необходимо будет провести выборы.

– В том-то и проблема, – сказал Оскар. – Какой смысл что-то делать? Наш неподражаемый в своем идиотизме Сновидец намеревается через семь часов дать старт паломничеству. Кто будет заниматься выборами, если от галактики ничего не останется, чтобы увидеть их результат?

– В таком случае напомни, почему мы все еще торчим здесь, – потребовал Томансио.

Оскар уже собрался начать свою страстную речь насчет надежды и веры, основанную на пяти секундах встречи с Араминтой в парке Бодант. Он был совершенно уверен, что она ведет с Воплощенным Сном какую-то игру. Но его команда слышала это уже много раз, да и сам он изучал пути бегства из галактики на лучшем корабле, какой только конструировала АНС.

– Я не знаю, – произнес он, удивляясь, как трудно далось ему это признание.

Оно означало, что миссия закончена, что они больше ничего не могут сделать и будущего у них нет.

Оскар попытался представить, что скажут Дашику и Анья и его прекрасный и непостоянный Джесарал, когда он посадит рядом с их домом закрытый маскировкой космический корабль с ультрадвигателем и объявит, что им пора бежать в другую галактику. Он так давно с ними не разговаривал, что образы стали постепенно расплываться в сознании. Это плохо. Он может обойтись и без них. «Тем более теперь, когда я снова живу полной жизнью». С его губ сорвался стон разочарования. «Ах ты, предатель. Бекия права. У меня нет ни капли совести».

Противоречивые эмоции, хлынувшие из гея-частиц Оскара, вызвали у Черитона, Томансио и Бекии недоуменные взгляды.

– Что вы будете делать, когда начнется фаза расширения? – спросил их Оскар.

– Рыцари-Хранители выживут, – сказал Томансио. – Я полагаю, мы переберемся в новый мир, в другую галактику.

– Новый мир еще нужно найти, – сдержанно заметил Оскар. – А для этого необходим продвинутый корабль-разведчик. И хорошо бы – с ультрадвигателем.

– Хорошо бы. И мы были бы польщены, если бы ты к нам присоединился.

– Решиться на такое трудно, – печально посетовал Оскар. – Это значит признать полный провал. Не только нашей пятерки, но и всей расы в целом.

– Джастина все еще остается в Бездне, – заметила Бекия. – Гор еще может одержать верх. Он наверняка что-то замышляет.

– Хватаемся за соломинку, – ответил ей Оскар. – Она слишком тонкая.

– Да, но наша вера учит, что надо иметь силы, чтобы признать свое поражение. Мы не смогли заполучить Араминту, и она сделала свой выбор. Беспутная шлюха, вот кто она в таком случае. Наша роль сыграна.

– Да, – признал он.

Оскар все еще не мог решить, как на это отреагируют его партнеры по жизни. Но он не настолько мелочен, чтобы улететь, не предложив им место на корабле. А у его соратников есть семьи, что значительно осложнит бегство. По правде говоря, он одинок. Самым близким его человеком сейчас можно было считать Паулу Мио. При этой мысли Оскар невольно усмехнулся.

Внезапно все изображения в его экзо-зрении заслонила иконка вызова первостепенной важности, и юз-дубль доложил, что кто-то пытается активировать одноразовый код канала ультрасекретной связи.

– Черт побери! – выпалил он.

«Привет, Оскар, – сказала ему Араминта. – Помнится, ты просил меня с тобой связаться».

Даже при наличии интел-центров и современной кибернетики, целых комплексов репликаторов и полчищ ботов, а также практически неисчерпаемых правительственных ресурсов, не говоря уж о преданности делу каждого участника проекта, постройка двенадцати кораблей паломничества была по любым стандартам феноменальным достижением. Но при всем этом подавляющая часть энергии и человеческой мысли фокусировалась на планировании и непосредственно производственном процессе. К несчастью, на процедуру посадки на корабли двадцати четырех миллионов счастливчиков подобных усилий затрачено не было.

Извещение о том, что ей и Даналу предоставляются места на борту «Мечты Максена», заставило Мирабель расплакаться. Она упала на колени посреди гостиничного номера и вознесла благодарственную молитву, благословляя Сновидицу Араминту за проявленную доброту. Все последующие дни она прожила, окутанная дымкой бесконечного счастья. В ее голове клубились восхитительные мечты о чудесах, ожидающих на улицах настоящего Маккатрана, и зачастую Мирабель даже забывала поесть. Потом радостное оживление трансформировалось в энергию для подготовки. Она стала одной из избранных, и этой возможностью надо было воспользоваться в полной мере. Вместе с Даналом она часами изучала список необходимых вещей. Весь багаж строго ограничивался объемом в один кубометр на человека, и в конце списка имелось предупреждение не брать с собой высокотехнологичных устройств.

Самым горячим ее желанием было стать эгг-шейпером, как сам Идущий-по-Воде. Она годами изучала приемы, показанные им в первых снах. Она не сомневалась, что сможет имитировать его действия, как только получит доступ к беременной базовой ген-форме. После укладки самой необходимой одежды, утвари и инструментов Мирабель продолжала заполнять драгоценное пространство теплыми куртками, джинсами и обувью, подходящей для любой работы в деревне, а оставшиеся кубические сантиметры заняла ветеринарными инструментами. Данал уложил в свой контейнер пакеты с вкусной едой и набор семян, но большую часть багажа составляли старомодные книги, отпечатанные на самой прочной бумаге при помощи специализированного репликатора, доставшегося ему по случаю.

Мирабель он сказал, что хочет стать учителем и потому запасся ручками и карандашами, а также ингредиентами для изготовления чернил.

Посадка на корабли началась через три дня после доставки двигателей и генераторов силовых полей. До встречи со Сновидицей Араминтой Мирабель испытывала смутную тревогу по поводу технологических устройств сомнительного происхождения. Но теперь, после того как она увидела столкновение между Араминтой и неприятным существом по имени Иланта, Мирабель была уверена, что паломничество не станет орудием какой-нибудь фракции. Араминта права: Бездна сумеет противостоять любому злу. Подлетая в капсуле к строительной площадке, Мирабель чувствовала, как от беззаботного предвкушения полета у нее слегка кружится голова.

Перед куполом силового поля капсуле пришлось ждать семь часов, зависнув на высоте трехсот метров среди других таких же машин, образующих перед входом нечто вроде тучи металлической саранчи. Все ждали разрешения на посадку. Наконец они спустились перед одним из проходов для поставки оборудования, и боты быстро погрузили их багаж на тележки, стремительно взмывшие в воздух. Марибель и Даналу, прежде чем попасть под купол, окрашивающий вечернее небо в розоватый цвет, пришлось пройти мимо целого ряда сканеров. В воздухе жужжали плотные потоки грузовых тележек, направляющихся к кораблям для разгрузки. Марибель, глядя на их замысловатые маршруты, заранее смирилась с тем, что своего личного контейнера она больше никогда не увидит.

Ниже уровня полетов грузовых капсул несколькими ярусами светились объемные проекции указателей, направляющих пассажиров в широкие проходы между кораблями. Вдобавок к этому ее юз-дубль принял серию инструкций, объясняющих, как ей добраться до тринадцатого входного пандуса корабля «Мечта Максена». Ей и еще двум миллионам других людей. Инструкции сводились к следующему: «Пристраивайтесь к очереди триста метров шириной и шагайте вперед в течение пяти часов».

После наступления темноты закругленные корпуса гигантских кораблей, уходящие вверх, создавали впечатление бесконечного ущелья, из которого нет выхода. Антиграв-поля, поддерживающие корабли, почему-то пульсировали, вызывая в животе неприятное ощущение. Здесь не было туалетов, никакой еды и питья, никакого места для отдыха. Гул бесконечных разговоров и жалоб, плач уставших детей действовали на нервы. Радовала только Гея-сфера, наполненная ощущениями возбужденного ожидания полета.

Пять часов им пришлось провести рядом с группой развязных женщин, не скрывающих, что подверглись перепрофилированию ради тел двадцатилетних амазонок. На их футболках красовались вышитые слоганы: «Любофф Динлея», «Я Круче Хилитты», «Хочу Тебя ОтДинлеять».

Марибель и Данал обменялись язвительными усмешками и постарались не слушать вульгарные разговоры и непристойный смех. Удивительно, как люди воспринимали шанс на самореализацию, который давало им паломничество.

Наконец они добрались до основания тринадцатого пандуса, оставив позади ужасный тоннель между кораблями, подобный заточению в Хоньо. После пережитого ужаса Мирабель всхлипнула от радости.

– Вот и корабль, – прошептала она Даналу, когда они начали подниматься.

Развязные поклонницы Динлея и здесь шли следом за ними, но толпа уже не была такой плотной. Внизу по проходу еще проталкивались тысячи людей, и Мирабель теперь во всех отношениях чувствовала себя выше их.

Из мыслей Данала хлынула волна благодарности.

– Спасибо тебе, – сказал он, сжимая ее ладонь. – Без тебя я бы ничего не смог.

На мгновение Мирабель вспомнила Черитона и тот полный страсти и утешений период, что они провели вместе после ареста Данала. Только его сила духа помогла ей пережить боль и растерянность. Мирабель почему-то не чувствовала себя виноватой. В конце концов, и Идущему-по-Воде доводилось оступаться, когда он пытался объединить мир своей ошибочной идеей. Из того испытания он вышел с триумфом.

– Мы справились вместе, – сказала она. – Я тебя люблю. И теперь проснемся уже в Маккатране.

– Ах, как мило, – раздался довольно громкий и веселый голос.

Мирабель сложила губы в вежливую улыбку и обернулась. Мужчина, поднимающийся вслед за ними по пандусу, оказался совершенно не таким, каким она ожидала его увидеть. Нельзя сказать, чтобы она придавала большое значение предрассудкам, но…

Он был выше Данала и одет в килт и очень яркую красную куртку с золотыми пуговицами. Ничего похожего на одежду жителей Кверенции. Она уже хотела что-то сказать, но серебристые и золотистые вспышки в копне его густых каштановых волос привлекли ее внимание.

– Меня называют Львом Уокером, – представился мужчина. – Но я получил это прозвище задолго до того, как прославился наш дражайший Идущий-по-Воде. Рад встрече.

– Я тоже, – сдержанно ответил Данал и назвал свое имя.

– Полагаю, два таких влюбленных голубка, как вы, стремятся пожениться в храме Заступницы? – спросил Лев Уокер.

– Мы с Мирабель давно женаты, – произнес Данал с такой гордостью, что она не стала обращать на бестактность постороннего мужчины и с обожанием посмотрела в глаза обнимающего ее мужа.

– Ах, да, конечно, но венчание в этом храме еще крепче благословит ваш брак, не так ли? И поверьте человеку, повидавшему на своем веку множество самых разных невест и женихов, что брак нуждается в любой доступной помощи. – Лев Уокер поднял руку и отсалютовал им старинной серебряной фляжкой. – Мои поздравления и пожелания приятного путешествия вам обоим. – Он приложился к фляжке. – Ага, это убережет мои ноги от холода во время поездки.

– Нам не нужна никакая помощь, – отрезала Мирабель.

– Как вам будет угодно. Но учтите, только исключительная личность не нуждается в советах.

– Мне кажется, вам стоит оставить свои нотации при себе, – ответил Данал. – Мы следуем примеру самого Идущего-по-Воде.

Подъем они преодолели совсем не в той торжественной обстановке, какую представляла себе Мирабель. Лев Уокер опять приложился к фляжке, нахально подмигнул Мирабель и неторопливо прошел на борт «Мечты Максена», словно был хозяином корабля.

– Ну и ну! – возмущенно проворчал Данал. – Кому-то придется дольше стремиться к самореализации, чем другим.

За шлюзом они оказались на пересечении семи коридоров. Небольшие четкие указатели горели на стенах, показывая каждому, где находится предназначенная для него медицинская камера.

– Пойдем, – поторопил Данал, крепко держа ее за руку.

Мирабель, прищурив глаза, посмотрела на проход, где исчез Лев Уокер.

– Кажется, я его знаю, – неуверенно пробормотала она, не в силах уловить ускользающее воспоминание.

Но затем по коридорам со смехом и визгом разбежались поклонницы Динлея. Они напомнили ей футбольных фанатов, и Мирабель невольно хихикнула. Она позволила Даналу вести ее по внутреннему лабиринту корабля, а сама инстинктивно обратилась к ощущениям Сновидицы Араминты. Араминта в одиночестве стояла на обзорной палубе корабля «Свет Заступницы» и уверенно смотрела вдаль сквозь изогнутую прозрачную секцию корпуса.

Иконка РИ вспыхнула в экзо-зрении Троблума, запрашивая разрешение на контакт. Хорошо хоть он спрашивает, а не врывается незваным гостем.

«Искупление Меллани» все еще в скрытом режиме оставалось в трансмерном пространстве над Виотией. Отступничество Араминты повергло Троблума в изумление. Она так долго старалась ускользнуть от Воплощенного Сна и вдруг появилась открыто и взяла на себя роль лидера. Такое никак не укладывалось в голове. По крайней мере в голове Троблума. Он предполагал, что за ее поведением кроется какая-то уловка, но и этой тайны он разгадать не мог.

И он решил подождать финала игры, когда все прояснится. Он ведь собирался улететь в другую галактику, и, если Араминта каким-то невероятным образом сумеет решить проблему паломничества, хотелось бы об этом знать.

– Даже если они не отправятся в свое паломничество, здесь остаются еще Ускорители, и Иланта, и Кэт, – заметила Катриона.

– Устранение опасности паломничества автоматически ликвидирует и угрозы с их стороны, – терпеливо пояснил он.

– Я думала, тебе не терпится узнать, что произошло с трансгалактическими экспедициями.

– Так и есть, но временной масштаб позволяет подождать и выяснить, удастся ли Араминте провести флотилию паломников в Бездну. Если, как предсказывают, после этого начнется фаза расширения, мы успеем уйти, у нас теперь есть ультрадвигатель.

– А как насчет Оскара? РИ сказал, что знает, где находится его корабль.

– Теперь Оскар не имеет значения. Осталось только два настоящих игрока – Гор и Иланта. Это их война.

– Ты боишься встретиться с Оскаром?

– Нет. Просто не вижу смысла.

– Ты мог бы попытаться снять барьер.

– Нет!

И он не лгал. День за днем он анализировал файлы в своей памяти, заново изучая теории и оборудование, применяемые на базе Ускорителей во время создания Стаи. И не мог отыскать ни малейшей лазейки, никаких зацепок, чтобы преодолеть барьер. К тому же у него не было достаточной информации об отдельных компонентах Стаи, чтобы узнать, предусмотрен ли в них запасной вариант. Он занимался только тем, что помогал настраивать производственные системы. За прошедшие десятилетия Ускорители могли внести массу изменений, о которых он не знал.

Корабль оставался над Виотией лишь потому, что это место было ничуть не хуже любого другого. После тщетных попыток разгадать тайну барьера вокруг Солнечной системы Троблум даже сумел выспаться. В последующие дни он проводил время, проверяя корабельные системы, составляя программы обслуживания и изготавливая кое-какие детали на небольшом, но мощном корабельном репликаторе высокого уровня. Кроме того, его юз-дубль выбрал из унисферы огромное количество файлов, как информативных, так и развлекательных, чтобы жизнь в изгнании казалась более приятной.

Троблум увидел иконку РИ, но ответил не сразу. Во-первых, он был занят. И притом… За последние пару недель он почти смирился со своим положением. Он знал, что покидает Содружество. Теперь это был только вопрос времени, ему даже не пришлось принимать решение. Как только начнется финальная фаза расширения Бездны, он улетит. Все просто.

А РИ внесет в его жизнь осложнения.

– Я тебя хорошо знаю, – сказала Катриона Салеб. – Пока ты не узнаешь, что он хотел тебе сообщить, ты не успокоишься. И он соблюдает приличия, а мог бы проникнуть в сеть корабля через унисферу.

– Да, – вздохнул Троблум.

Он закрыл чертежи на дисплее экзо-зрения и перевел взгляд на микроманипулятор, которым пользовался в данный момент. Под прозрачным колпаком в абсолютно чистой среде лежало несколько деталей, из них он не спеша конструировал объемный проектор. Он набрал достаточное количество базовых программ, чтобы создать мыслящую личность. Троблум решил, что это будет он сам, более молодая и физически улучшенная версия, способная разделить постель с Катрионой. Он модифицирует сенсорные связи со своими бионониками и улучшит их по сравнению со стандартными вариантами, чтобы в полной мере наслаждаться ощущениями. Процесс потребовал немало времени, но задача оказалась интересной, так что в течение нескольких дней ум Троблума был полностью занят. Это почти то же самое, что стать мультиличностью. Катриона заверила его, что с нетерпением ждет результата.

Наконец его юз-дубль принял вызов.

«У меня есть интересные новости», – сказал РИ.

– Какие?

«Оскар Монро только что принял вызов по секретному канату от кого-то из компании мистера Бови – владельца магазина сантехники и кухонного оборудования в торговом центре Колвин-сити».

– И что же?

«Источник утверждает, что это Араминта. Связь была установлена посредством одноразового кода, переданного ей Оскаром. О передаче кода не знал никто, кроме нее и самого Оскара».

– И тебя. Так что об этом мог узнать любой электронщик.

«Я знал о сообщении только по той причине, что отслеживаю все сообщения, приходящие на корабль Оскара и посылаемые на него. Но расшифровать код трудно даже мне. И большинству электронщиков Содружества это не по силам».

Троблум нахмурился, глядя электронные компоненты под колпаком манипулятора, сверкающие, словно бриллианты.

– Но это не может быть Араминта. – Юз-дубль развернул в периферийном поле экзо-зрения изображение флотилии паломничества на Эллезелине. Суматошная посадка паломников уже закончилась. Несколько каналов в режиме прямой трансляции показывали Араминту, стоящую на смотровой площадке флагманского корабля «Свет Заступницы». – Она на корабле, и флотилия готова к старту.

«Верно. Тогда почему вызов с данным ей лично кодом поступил из Колвин-сити?»

– Я не понимаю. – Загадка отступничества Араминты стала еще более интригующей. Троблум любил разгадывать загадки. Хотя это ничего не меняло. – А что ему сказали?

«Немного. Оскара попросили прийти на встречу в ресторан на бульваре Дарьяд через пятнадцать минут».

– Но… – Троблум перевел новостной дисплей в центр. Защитное поле над строительной площадкой начало рассеиваться, открывая чистое небо для готовых к старту кораблей. – Она же на борту корабля «Свет Заступницы». Я смотрю непосредственный репортаж.

«Правильно. Значит, либо она со всей флотилией решила посетить с коротким визитом Виотию, либо происходит что-то еще».

– Что именно?

«Ты заинтересовался, Троблум? Не хочешь прямо сейчас связаться с Оскаром?»

– Я не собираюсь с ним разговаривать. Насколько я понимаю, это твой очередной трюк.

«По-моему, для трюков немного поздновато».

– Чего ты от меня хочешь?

«Я внедряюсь в узлы сети ресторана. Команда Оскара как раз проводит там проверку, чтобы обеспечить его безопасность. Хорошие ребята, но меня им не обнаружить. Не хочешь посмотреть, как пройдет встреча?»

Троблум прикрыл глаза. Изображения корабельных сенсоров показывали Виотию огромным пятном внутри гравитационного поля пространства-времени. Планета была всего в сотне тысяч километров от него, хотя РИ этого и не знал. «Или знал?»

Тревоги и сомнения, немного утихшие за последнюю неделю, вспыхнули с новой силой, ускорив сердечный ритм. Кожа похолодела от крошечных капель испарины. Биононики легко справились с физическими проявлениями беспокойства, но прогнать мысли они не могли. Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит. «Проклятье, я совсем не понимаю людей. Зачем Араминта это делает? Почему пытается погубить галактику? И для чего вызывает Оскара? Он же должен понимать, что она не может с ним встретиться».

– Ты сказал, что люди Оскара проверяют ресторан?

«Да. Двое обеспечивают физическое прикрытие снаружи. Оскар уже в пути».

– Но он же знает, где сейчас находится Араминта. Он знает, что она никак не может явиться туда. Это какая-то ловушка, и он все-таки туда идет.

«А кто поставил ловушку? Зачем? И почему именно сейчас? Мы ведь прекрасно знаем, что флотилию паломников не остановит никакое оружие. Барьер, поставленный Илантой, непреодолим ни для Флота Содружества, ни для райелей-воинов».

– Ты хочешь сказать, что это не ловушка?

«Я говорю тебе только то, что наблюдаю, и предлагаю поделиться наблюдениями».

– Зачем? Зачем ты хочешь втянуть меня в неприятности?

«Чтобы наконец оправдать ошибочные обвинения и вмешаться в дела человеческой расы. Против Воплощенного Сна и Иланты нам придется собрать все силы. Ну, и против Кэт, конечно. И ты, Троблум, можешь сыграть немалую роль. Согласен?»

Он посмотрел в противоположный конец каюты и встретил восторженный взгляд Катрионы. «Она не настоящая. У меня нет ничего настоящего». Усиленным бионониками кулаком он ударил по крышке микроманипулятора. Прибор издал глухой стук, и внутри зазвенели крошечные детали. Он снова поднял кулак. Боевая система бионоников добавила удару силы. Прозрачный колпак раскололся, и миниатюрные изделия были безвозвратно уничтожены. Детали разлетелись по полу, что-то разбилось, а остальное погубили частицы воздуха, нарушившие хрупкую молекулярную структуру.

– Показывай, – сказал он РИ. – И кто такой мистер Бови?

«Приходи один».

Араминта настаивала на этом.

Оскар одобрял ее осторожность, но… Дело настолько важное, что о добропорядочности и вежливости позволительно на время забыть. Он выбрал столик в середине зала ресторана «Эндрю Райс» – старинного (по меркам Виотии) заведения, отделанного деревом и карбоновыми панелями и стоящего в начале бульвара Дарьяд, всего в миле от доков, где в ангаре все еще оставался никем не замеченным корабль «Возмездие Элвина», несмотря на старания служащих навести порядок. В ресторане недавно заменили выбитые окна, но посетителей было немного. Оскар догадывался, что в запасе есть еще столики, поскольку имеющиеся стояли довольно далеко друг от друга. Возможно, часть мебели растащили. «Кому нужен ресторанный столик?»

Женщина-официантка подошла принять заказ, и Оскар попросил салат. Увесистые бифштексы и пироги с почками, которые поедали двое парней за угловым столиком, ему тоже приглянулись, но Оскар только что выпил чай со сладкой булочкой. Дорога от «Возмездия Элвина» до ресторана заняла всего десять минут, и это наводило на тревожные мысли. Известно ли Араминте их укрытие? Но как такое вышло, он придумать не смог.

Бекия, разгуливая по магазину напротив, наблюдала за рестораном снаружи. Черитон занял позицию в переулке позади здания и тоже смотрел по сторонам, отыскивая малейшие признаки присутствия других агентов, какой-нибудь западни и просто чего-то необычного. Оскар так и не мог понять, что же происходит. Гея-сфера указывала на то, что Араминта и сейчас стоит на обзорной палубе, где провела уже два дня. Вот к ней подошли Этан и Таранс и одновременно поклонились.

– Посадка закончена, Сновидица, – доложил Таранс.

Он выглядел очень уставшим, но довольным, как человек, достигший своей цели в жизни.

– Благодарю, – ответила она. – Вы проделали колоссальную работу. – Араминта повернулась к Этану. – Мы готовы к старту?

– Да, – не скрывая свой радости, ответил он. – Ультрадвигатели в полном порядке.

– Очень хорошо. Попросите, пожалуйста, капитанов поднять корабли и установить курс на Бездну.

– Будет сделано.

– Иланта не проявила себя?

– Нет, Сновидица.

– Не важно. Я уверена, это произойдет раньше, чем мы достигнем рубежа.

Араминта снова повернулась к прозрачной секции, чтобы посмотреть, как отключается последний слой защитного поля. Снаружи разгоралась утренняя заря. Яркий золотисто-розовый свет заиграл на огромных кораблях паломников, и она улыбнулась. Затем палуба под ногами завибрировала, и «Свет Заступницы» медленно вышел из зоны действия антиграв-установки и стал подниматься в чистое небо Эллезелина.

– Пропади все пропадом, – пробормотал Оскар.

Он уже не понимал, зачем сидит в ресторане. По правде говоря, он начал опасаться, что специалисты Воплощенного Сна, стремясь избежать дальнейших проблем, взломали ее разум. Оскар понимал, что они на это способны. «Зачем еще чего-то здесь ждать?»

Официантка принесла его салат. Оскар удрученно уставился в тарелку.

– Ого, жизнь снова становится интересной, – донесся до него голос Бекии. – А вот и мы.

Она передала информацию с сенсоров, и Оскар увидел, как из капсулы-такси у дверей ресторана выходит мистер Бови. Тот самый темнокожий мужчина средних лет, с которым разговаривал Оскар.

– Есть! Деньги мои, – заявил Черитон. – Выкладывайте ставки.

Друзья заключили пари о том, кто же может прийти на встречу. Оскар поставил на неуловимую кузину Араминты, Крессиду.

– Есть что-то подозрительное? – задал он вопрос команде.

Лиатрис, курсирующий над Колвин-сити в модифицированной капсуле, доложил, что район чист и никаких сопровождающих не замечено. Томансио, оставшийся на борту корабля, тоже заверил, что все в порядке.

Мистер Бови без промедления вошел в ресторан и сел рядом с Оскаром.

Биононики окутали столик слабым пологом уединения.

– Мистер Бови, – заговорил Оскар тем тоном, который подразумевал: «Что она затеяла?»

Но мужчина только усмехнулся и покачал головой.

– Нет, – многозначительно произнес он. – Два мистера Бови вон там, присматривают за тобой.

Оскар развернулся. Двое мужчин, поедающие бифштексы, нехотя помахали руками.

– Я не понимаю…

– Я Араминта. Вернее, Араминта-два. Я позаимствовала у своего жениха одно из тел. Вот это, если быть точной. Оно мне всегда нравилось.

– А? – только и смог вымолвить Оскар.

– Я превращаюсь в мультиличность. Интересный стиль жизни, ты не находишь?

Она слегка усмехнулась.

– Будь я проклят.

– Как скажешь. Ты говорил, что способен помочь.

– О черт, конечно! – От изумления у Оскара начало пощипывать кожу. Он никак не мог осмыслить такой поворот и в конце концов рассмеялся. Надежда еще не потеряна! – Если бы ты пошла со мной…

Биононикам и вспомогательным подпрограммам пришлось взять под контроль нейронные процессы и снизить уровень адреналина, чтобы он мог сосредоточиться. А ему необходимо было сосредоточиться.

Араминта-два молча пожал плечами и встал.

– Прикройте нас, – передал Оскар Бекии и Черитону. – Лиатрис, вытаскивай нас отсюда.

– Уже лечу, – отозвался Лиатрис.

Оскар не мог припомнить, когда он был так рад и одновременно напуган. Если кто-то намерен их перехватить, это произойдет именно сейчас, когда Араминта себя выдала. По пути к выходу он чуть не запустил силовое поле на полную мощность и не активировал боевую систему. «Сосредоточься. Спокойнее. Это же блестящий маневр. Такого поворота никто не мог ожидать».

Лиатрис бросил капсулу прямо на тротуар к выходу из ресторана, заслужив несколько неодобрительных взглядов пешеходов, вынужденных посторониться. Оскар, распахнув дверь, буквально втолкнул Араминту-два внутрь. Затем капсула взмыла вверх, одновременно поворачивая к докам.

Араминта-два приветливо кивнул изумленному Лиатрису, затем бросила быстрый взгляд по сторонам.

– Знаете, некоторые люди утверждают, что антиграв-капсулам не место в городе.

– Согласен, – ответил Оскар.

– Есть вероятность нарушения геологической структуры, что может вызвать землетрясения.

– А, гм.

Оскар ожидал услышать что угодно, только не подобное рассуждение, от которого веяло сюрреализмом.

Скоро капсула нырнула вниз и повисла перед ангаром с вывеской «Буутл и Лейчестер». Ворота свернулись внутрь, и машина устремилась вперед. Оскар знал, что это привлечет внимание персонала доков, но теперь ему было все равно. Араминта у них, и все остальное не имеет значения. «На самом деле, часть Араминты, не целая личность. Может, потому она – он – черт! – немного заговаривается».

Томансио встретил их в каюте, в трех метрах от выхода шлюза. Оскар ощутил под ногами твердую палубу и не сдержал торжествующей усмешки.

– Я же тебе говорил! – воскликнул он. тыча пальцем в грудь Томансио.

– Говорил, – спокойно ответил Томансио.

Биононики подсказали Оскару, что Томансио со всей тщательностью исследует Араминту-два всеми имеющимися у него средствами. Он едва не возмутился, но быстро понял, что сам должен был это сделать еще в ресторане.

– Чисто, – объявил Томансио. – Исключительно чисто. У тебя нет бионоников и даже макроклеточные ячейки не самого высокого уровня.

– Мистер Бови – мультиличность, – сказал Араминта-два. – Он не зависит от техноцентрических систем, распространенных среди других категорий граждан Содружества.

– Конечно, – кивнул Томансио. – Но, надеюсь, ты понимаешь, что твои слова трудно принять без доказательств.

– Понимаю. Смотрите вместе со мной.

Передаваемое Сновидицей через Гея-сферу изображение показало вид со смотровой площадки «Света Заступницы». С огромного корабля, выходящего из атмосферы, она видела, как постепенно уходит вниз полукруг планеты. Граница света и тени, подсвеченная золотистым сиянием, легко скользила и по океану, и по материкам, и по облакам.

Губы Сновидицы приоткрылись.

«Поверь, Томансио, я настоящая», – сказала она.

Миллиарды последователей Воплощенного Сна, с завистью наблюдающие за ходом паломничества и переживающие ощущения Араминты, заверили ее в своей преданности. Десятки миллионов еще долго гадали, кто такой Томансио.

Араминта-два, глядя на Томансио, приподнял бровь.

– Ну как?

– Да, это убедительно. Мультиличность в двух телах. Кто бы мог догадаться?

– Вы не догадались, – усмехнулся Араминта-два.

– Будем надеяться, что не только мы.

Оскар радостно ухмыльнулся.

– Я оказался прав. Она не предавала нас.

– Оскар, я очень тебя люблю, – сказал Томансио. – Но если ты не прекратишь об этом твердить, я засуну твою голову в…

Оскар хихикнул.

– Ладно, ладно.

Интел-центр показал ему две приближающиеся к ангару капсулы. Из машин к кораблю стремглав бросились Бекия и Черитон. Это немного охладило восторг Оскара. Он приказал интел-центру поднимать корабль, как только они окажутся в шлюзе.

«Возмездие Элвина», пробив крышу ангара, устремился вертикально вверх с ускорением в двадцать g, так что Томансио не удержался от недоуменного взгляда в сторону Оскара. Внутренние системы скомпенсировали бо́льшую часть силы тяжести, но всем пришлось сесть в кресла, поднятые полом каюты.

– Круто, – пробормотал Томансио.

– Тактический ход. Если придется убегать, наверху это сделать проще.

– Что ж, ты босс.

Бекия и Черитон, поднявшись в каюту, бросили недоверчивые взгляды на Араминту-два и поспешили к своим креслам.

Ликование Оскара быстро рассеивалось. Служба контроля за движением космических кораблей Виотии забросала их бесчисленными запросами и предупреждениями, но погони не было. Космос над планетой оказался относительно свободен, и ни один из находившихся поблизости кораблей, по результатам сканирования, не представлял угрозы.

– Ну, ладно, – обратился он к Араминте-два, – так что же, черт возьми, происходит?

– Мне уже некуда было податься, – ответил он. – Пришлось решиться на обманный маневр и стать Сновидицей. Я надеюсь на лучшее. Но теперь дело за вами.

Уверенность Оскара на мгновение дрогнула.

– Я тебя не обманул, – сказал он. – Мы здесь для того, чтобы помочь, чем только сможем.

– Но почему? Я знаю, кто ты. Но хотелось бы знать, кто стоит за тобой.

– Справедливо. С самого начала это была АНС, но теперь мы предоставлены самим себе. Надеемся, что что-нибудь изменится. И… теперь ты с нами.

– Что тебе требуется? – спросил Томансио. – Ты собираешься разбить флотилию паломников о рубеж или сделать что-то еще?

На степенном лице Араминты-два появилась печальная улыбка, отчего оно стало казаться еще старше.

– На тех кораблях двадцать четыре миллиона человек. Да, все они идиоты, но всё же люди. Я не могу погубить их только ради того, чтобы убедить остальную галактику в ошибочности их выбора. Нет, если они подойдут к границе Бездны раньше, чем мы сумеем их остановить, я буду просить Небесного Властителя открыть для них путь. Видите, я отчаянно нуждаюсь в помощи.

– Только скажи, что мы можем сделать, – попросил Оскар.

– Брэдли советовал разыскать Оззи. Он говорил, что Оззи – настоящий гений, и если кто-то и способен найти решение, то только мы с ним вместе.

По спине Оскара пробежал холодок.

– Брэдли? – непроизвольно переспросил он.

Остальные посмотрели на него с любопытством. Вероятно, гея-частицы выдали его эмоции.

– Брэдли Йоханссон, – пояснил Араминта-два. – Я встретилась с ним на тропах сильфенов.

– Брэдли Йоханссон жив?

– Брэдли Йоханссон теперь сильфен.

– Невероятно.

– Ты нас не обманываешь? – почти с яростью потребовал ответа Томансио.

Араминта-два с негодованием повернулся к нему лицом.

– Я говорю правду. – Затем снова посмотрел на Оскара. – Брэдли мне рассказывал, что ты и он вместе участвовали в войне против Звездного Странника. Он сказал, что тебе можно доверять, Оскар. И ты помог мне в парке Бодант.

– Брэдли стал сильфеном, – с изумлением произнес Оскар. – Ну и дела. Мы оба пережили Отмщение планеты, только каждый по-своему.

– Он жив, – прошептала ошеломленная Бекия. – Величайшая личность, наш основатель, спаситель человечества. Он жив! Ты понимаешь…

Она едва не задохнулась от нахлынувших чувств.

– Не хочу вас разочаровывать, – продолжил Араминта-два, – но помогать он не собирается. Боюсь, самое большее, на что он решился, это послать сюда меня.

– И он хотел, чтобы ты и Оззи работали в одной команде? – спросил Оскар.

– Да. И еще. Он встревожен появлением этого существа – Иланты. Все сильфены обеспокоены. Ну, настолько, насколько они вообще способны беспокоиться.

– Об Иланте никому из нас почти ничего не известно, – посетовал Оскар. – Так что давайте сосредоточимся на том, что мы в состоянии сделать.

Он активировал секретную связь с Паулой.

«Отвези ее к Оззи», – решила Паула, как только выслушала его объяснения.

– В самом деле?

«Брэдли прав. Сновидица и Оззи составят внушительную команду».

– Что ж, хорошо.

«И… Араминта действительно встретила Брэдли?»

– Да, она так говорит. Удивительно, не правда ли?

«Согласна».

– И где же сейчас живет Оззи?

«На Конусе».

– Не шути, Паула. До него же семь тысяч световых лет.

«Я знаю. Но подумай, что еще мы можем сделать? Мы в отчаянном положении».

– Хорошо.

«Возмездие Элвина» уже закончил ускоряться и теперь по широкой эллиптической дуге огибал Виотию. Оскар подмигнул Араминте-два.

– Оззи живет на Конусе. Чтобы туда добраться, нам потребуется пять дней.

– Что ж, значит, летим туда.

– Отлично.

Он с облегчением улыбнулся.

«Позвольте вас предупредить», – сказала Паула, снова охладив радость Оскара.

– Да?

«По моим сведениям, некто по имени Аарон мог доставить на Конус Иниго, причем с той же самой целью – свести его с Оззи».

– Вот черт. – Он оглянулся вокруг и заметил направленные в его сторону осуждающие взгляды. – Иниго? Они отыскали Иниго?

«Да. И я надеюсь, что это к лучшему. Объединение Первого и Второго Сновидцев с Оззи, возможно, даст нам необходимый толчок».

– Разрушить Бездну? Взорвать флотилию паломников? Ликвидировать Иланту?

«Сейчас я бы согласилась на любой вариант».

– А кто такой Аарон и на кого он работает?

«К сожалению, мне это неизвестно. Если рассуждать логически, он. вероятно, поддерживает фракцию, настроенную враждебно к Воплощенному Сну. И будьте осторожны. Он может быть довольно опасен и, насколько известно, весьма агрессивен. В случае враждебного отношения твоя команда должна защитить Араминту».

– Все понятно. А ты, Паула? Чем ты занимаешься?

«Как всегда, проверяю пару подходящих идей».

Оскар, слегка разочарованный ее неопределенным ответом, дал команду интел-центру перейти на сверхсветовую скорость и проложить курс к Конусу. А потом он вместе со всеми остальными стал подробно расспрашивать Араминту-два.

«Ну, что ты будешь делать?» – спросил РИ у Троблума, когда сенсоры «Искупления Меллани» зафиксировали переход корабля Оскара на сверхсветовую скорость.

После этого корабль мгновенно скрылся из виду и стал недоступен ни одному из датчиков.

– Я не знаю, – неуверенно произнес Троблум. Разговор между Паулой и Оскаром, перехваченный РИ, потряс его до глубины души. Объединение обоих Сновидцев с Оззи давало повод для робкой надежды. – Я все равно ничего не могу изменить.

«О барьере вокруг Солнечной системы тебе известно больше, чем кому бы то ни было из людей. Им могут пригодиться эти знания».

– Я не уверен.

Перед ним опять встал очень важный вопрос, затрагивающий его личную жизнь. Но теперь загадка поведения Араминты разрешилась, что принесло ему немалое облегчение. Она никого не предавала. Она делает все, что в ее силах. «И… Араминта, Иниго и Оззи в одной команде. Этот случай войдет в историю».

Катриона подошла и села к нему на колени. На ней сегодня была надета тоненькая кружевная блузка и тесные джинсы. Ощущение ее тяжести, запах тела и мускусный аромат духов, безукоризненная кожа в нескольких сантиметрах от его глаз. Все это каким-то образом подбадривало его.

– Мы должны лететь туда, – мягко посоветовала она.

– Да.

И после этого он почувствовал себя еще лучше.

Сенсоры показали Пауле, что «Возмездие Элвина» нырнул в гиперпространство и активировал маскировку. Она, конечно, могла проследить за ним, но такое было доступно лишь немногим кораблям в галактике.

Через минуту еще один корабль, скрывавшийся в тысяче километров над Виотией, тоже погрузился в гиперпространство и последовал за Оскаром. Его маскировка была не такой совершенной, как у судов АНС, но зато двигатель оказался превосходным, а выдавала его масса, идентичная той, что Паула наблюдала у «Искупления Меллани» при старте с Шолапура.

– Ну, вот и еще один, – пробормотала Паула.

В движение пришел последний из оставшихся кораблей. Характер искажений, производимых его двигателем, тоже был знаком «Алексису Денкену» по Шолапуру, как и его более изощренная маскировка. Паула дала команду интел-центру следовать к Конусу за тремя остальными кораблями и активировала канал связи с Высоким Ангелом.

«Здравствуй, Паула», – приветствовал ее Кватукс.

– Итак, райелям не удалось пробиться сквозь барьер?

«Нет. Наш визит туда был в основном символическим, своего рода демонстрацией поддержки Содружества со стороны райелей».

– Я не ожидала от тебя пустых политических жестов.

«Если есть хоть малейший шанс предотвратить паломничество Воплощенного Сна, мы обязаны им воспользоваться».

– Флотилия только что стартовала.

«Я знаю. Паула, если ты захочешь уйти с нами из обреченной на гибель галактики, я буду счастлив принять тебя на борт».

– Мне известно, что Высокий Ангел поставил перед собой цель по спасению жизни из этой галактики. Но что-то происходит, Кватукс, что-то очень важное, как подсказывает мне инстинкт. И я намерена попросить тебя оказать мне услугу. Очень большую услугу.

Озеро шириной более десяти километров в поперечнике образовывало по берегам уютные бухточки. Две трети окружающих его земель занимал густой лес, спускающийся к скалам, которые окаймляли покрытую рябью гладь воды. На оставшейся трети раскинулся город чужой расы, заслонивший горизонт своимишпилями и куполами. Его металлические строения, пустующие уже не одно тысячелетие, весьма походили на дома в небольшой человеческой колонии Окторона. Но метрополия была куда масштабней и казалась чересчур величественной. Люди, жившие в этом сегменте Конуса, никогда не пытались там поселиться.

Старенькая капсула Оззи скользнула по воздуху над тонкими шпилями и стала спускаться к широкому полукруглому заливу на противоположной стороне озера. Над водой выступало несколько маленьких островков. Капсула устремилась к самому большому из них, с широким песчаным пляжем, с обеих сторон охраняемым скалами. За пляжем возвышались продолговатые дюны, а потом начинался склон, поднимающийся к центральной вершине острова. Между дюнами и лесистым склоном стоял одинокий каменный домик с побеленными стенами. С трех сторон его окружала веранда, и ее древняя, слегка покосившаяся деревянная решетка почти полностью скрылась под густыми лианами. На высокие раздвижные окна снаружи опускались деревянные жалюзи, словно в какой-нибудь деревне древнего Прованса.

Капсула приземлилась перед одиноким домиком. Аарон провел быстрое сканирование. За широкими раздвижными дверями, отделяющими веранду от гостиной, скрывался еще один человек. Это была женщина, оснащенная бионониками, но не боевого профиля. Ее модификация оказалась непонятной, но, судя по невысокому уровню потребляемой энергии, она не представляла угрозы. В самом доме имелись вполне обычные устройства: кулинарный процессор, медицинская капсула, два довольно мощных репликатора, группа обслуживающих роботов и пять интел-центров большего объема, чем ему до сих пор приходилось видеть. В сущности, подходящее убежище для такого человека, как Оззи.

– Хорошо, можно выходить, – объявил Аарон.

Оззи окинул его внимательным взглядом.

– Ты уверен?

– Да.

– Ладно, только берегитесь кальмаров-мутантов в озере.

– Я понимаю, как ты недоволен нашим появлением, но мы покинем тебя, как только сможем.

Но Аарон был в этом не уверен. Он уже смутно представлял себе, что произойдет, когда Иниго очнется. Он искоса взглянул на спящего мессию. Ждать оставалось недолго.

– И помни, никогда не выходи из дома по ночам, – совершенно серьезным тоном, в котором все же угадывалась насмешка, добавил Оззи.

– Почему?

– Вампиры.

Аарон воздержался от ответа. Он никак не мог определить степень раздражения Оззи, вызванного вторжением в его отшельническую жизнь. Если тот разозлился всерьез, дело осложняется. Оставалось только надеяться, что это не так.

Оззи вышел из капсулы, предоставив Аарону одному позаботиться о двух бесчувственных телах, распростертых на мягком кожаном сиденье.

– Очень хорошо, – пробормотал он, поднял Иниго и взвалил на спину, как это делают спасатели.

Он немного задержался, глядя на Корри-Лин и борясь с соблазном всадить ей еще дозу (или десяток) успокоительного. Но тогда Иниго сильно огорчится. Иметь дело сразу с двумя строптивыми легендами, да еще обозленными, было бы крайне затруднительно.

Аарон перенес Иниго через дюну, поднялся по серым от времени деревянным ступеням на веранду и уложил неподвижное тело в шезлонг. Затем то же самое проделал с Корри-Лин.

К тому времени, когда он вернулся на веранду, Оззи уже и след простыл. Быстрое маломощное сканирование обнаружило его в спальне на втором этаже вместе с женщиной. Он сразу же отключил сканер и постарался сдержать свое недовольство отношением и поведением хозяина дома. Такого иррационального упрямства он не ожидал.

Иниго пошевелился и застонал. Биононики мгновенно привели его сознание в порядок. Он сел, окинул взглядом веранду, потом несколько секунд рассматривал древний покинутый город, видневшийся на другом берегу залива.

– Похоже, мы справились?

– Справились.

Иниго посмотрел на соседний шезлонг, где лежала Корри-Лин.

– Как она?

– Стабильно. Проснется примерно через полчаса. Биононики дают тебе преимущество.

Иниго медленно кивнул.

– Ты сдержал слово. Спасибо.

– Я знаю, что она ненавидит меня, но, честно говоря, я не такой уж плохой. Просто должен выполнить свою работу.

– Да, конечно.

Иниго начал разминать руки и ноги, морщась от судорог, вызванных действием успокоительного средства.

– Интересно, а как ты развлекаешься?

– Никак.

Иниго снова посмотрел на город.

– Он выглядит пустым.

– Так и есть. Оззи полностью оправдывает общее представление о нем как об отшельнике.

– Великая Заступница, так ты его отыскал?

– Да.

Иниго, не в силах сдержать волнение, огляделся по сторонам.

– И где же он?

Аарон поднял палец, призывая к молчанию. Словно по его сигналу, сквозь открытое окно хозяйской спальни до них донеслись ритмичные стоны женщины.

– Ага, – протянул Иниго. – И как он?

– Не слишком доволен встречей со мной и особенно с тобой.

– Да, он никогда и не скрывал своей неприязни. – Иниго встал, подошел к Корри-Лин и наскоро просканировал ее, определяя состояние. – И каков же дальнейший план?

– Скажу, когда Оззи спустится.

– Как тебе угодно.

Иниго прошел в дом и отыскал кухню. Кулинарный процессор, стоявший среди исторической кухонной утвари, вызвал у него бурю восторга, и вскоре он уже загружал в аппарат довольно разнообразное меню. На веранду вслед за ним вышла целая процессия роботов, несущих готовые блюда: завтрак для двоих.

Наконец и Корри-Лин, постанывая и ругаясь, стряхнула с себя оцепенение. После недолгих объятий с Иниго она метнула гневный взгляд в сторону Аарона.

– Мерзавец.

– Мы живы. Чикойя не могут нас обнаружить. И я отыскал Оззи.

– И где же он?

– Я уверен, он скоро спустится к нам.

– Он недоволен нашим вторжением, – пояснил Иниго.

– Передай, что он не один такой, – бросила она, но быстро смягчилась, когда Иниго подвел ее к столу, уже накрытому роботами. – Ого, настоящая еда.

Она неуверенно оглянулась.

– Самая настоящая, – заверил ее Иниго.

Корри-Лин блеснула благодарной улыбкой и набросилась на холодную рыбу, обильно поливая ее соусом из слив и радоров. Аарон тоже прошел на кухню, заказал в кулинарном процессоре свой обычный завтрак и съел его за поцарапанным сосновым столом.

Прошел еще час, но Оззи так и не появился. Его пренебрежение переходило всякие границы, и Аарон решился. Иниго и Корри-Лин после второй бутылки вина нежно шептались, держась за руки, словно влюбленные на первом свидании. Не хватало только сумерек и свечей. С тех пор как они приземлились, освещение нисколько не изменилось.

Аарон поднялся наверх и вежливо постучал в дверь спальни. Ответа он не дождался. Оззи намеренно создавал ему трудности, что было вполне понятно, но недопустимо. Он вошел в комнату. Внутри из-за закрытых ставней и опущенных жалюзи царила темнота. Оззи и женщина, обнявшись, лежали в постели. Женщина спала. Разноцветные разводы на ее угольно-черной коже медленно колыхались в такт дыханию. Аарона это привело в недоумение. Он вспомнил об ОС-татуировках, технологии настолько древней, что неизвестно, откуда возникло воспоминание.

Оззи поднял голову и уставился на Аарона.

– Чего тебе?

– Чем скорее мы начнем, тем скорее закончим.

– Идиот, сейчас середина ночи.

Аарон показал на лучик света, пробивавшийся из открытой двери.

– Да? Ну и что? В Октороне никогда не гаснет свет. Ты сам устанавливаешь себе день и ночь. А у меня сейчас ночь. Теперь проваливай.

– Нет. Ты спустишься вниз и поговоришь с Иниго.

– Или?

– Или я буду себя плохо вести.

– Проклятый фашист. – Оззи, не переставая ворчать, сполз с кровати. – Чтоб тебе утонуть в собственном дерьме. – Он нащупал шелковый халат и демонстративно затянул пояс. – Я привык, чтобы в моем доме ко мне относились с уважением.

Движением руки он пригладил копну вьющихся волос.

– Понятно. Стоит только на миг отвернуться, и вся проклятая Оззи Вселенная полетит в тартарары.

Оззи яростно сверкнул глазами и замер. Аарон даже занервничал. Его вторичные подпрограммы уже были готовы активировать биононики защиты.

– Не заводи меня, мерзкий мальчишка.

– Прости, но ты не намерен облегчить мне жизнь.

Оззи прошел мимо него на лестничную площадку.

– Я не для того родился.

– Спасибо, что сказал насчет постоянного света. Пожалуй, о вампирах беспокоиться не стоит, – произнес Аарон в спину легендарному гению.

Иниго и Корри-Лин при виде Оззи виновато переглянулись, словно провинившиеся школьники. Иниго начал подниматься с шезлонга.

– Это была не моя идея, но я рад, что наконец могу… – заговорил он.

– Ладно, засранец. – Оззи плюхнулся на один из стульев, стоявших вокруг стола. Он подозрительным взглядом окинул тарелки с едой и подхватил тантреновую сосиску. – Заканчивайте с этим.

– Хорошо. Каков же план? – спросил Иниго у Аарона.

Аарон сел за стол, стараясь придать себе вид рассудительного посредника.

– Первоначальная цель состояла в том, чтобы забросить тебя в Бездну, – сказал он Иниго. – И через тебя установить контакт с Ядром, или центром, или как там называют разум, контролирующий высшие функции. При наличии такого канала связи мы могли бы начать переговоры.

Оззи пожал плечами.

– На худой конец сгодится. Нам ведь никак не прогнать и не взорвать эту штуку. А кто справится с переговорами?

– Я не знаю, в какой форме будет проходить общение. Моя задача – установить контакт. А потом… Потом я разберусь.

– Во имя Заступницы, как вы представляете мой диалог с Ядром? – возмущенно воскликнул Иниго. – Вы что, не переживали мои сны? Ядра можно достичь только в результате самореализации.

– Да, я знаю об этой процедуре, – заверил его Аарон. – Я не сомневаюсь, что, как только мы окажемся внутри, я получу соответствующие инструкции.

Иниго махнул рукой и, помрачнев, откинулся на спинку стула.

– Я же говорила, – вмешалась Корри-Лин. – Вся эта миссия напрасный труд. Ты впустую погубил сотни людей.

– А зачем вам надо было сюда прилетать? – спросил Оззи. – При чем здесь я? В Содружестве прекрасно известно, что я давно не занимаюсь таким дерьмом. И твой босс тоже должен это знать.

– Есть несколько способов нам помочь. К примеру, нам необходим корабль с ультрадвигателем, чтобы долететь до Бездны.

– Старик, надо следить за ситуацией. Ладно. Во-первых, у меня нет такого корабля. Если бы мне понадобился такой… Ну, скажем, я заключил соглашение с АНС и в случае необходимости получил бы судно. Но спрашивать теперь не с кого, не так ли? Во-вторых, твой заместитель, – он ткнул пальцем в сторону Иниго, – только что стартовал.

– Паломничество? – благоговейно выдохнула Корри-Лин.

– Да, детка. Они оказались настолько глупыми, что решились на это.

– Откуда ты знаешь? – спросил Аарон.

– Майрайан собирает все глупые сплетни из Содружества.

– Майрайан? Та леди наверху?

– Да. Леди наверху. Которая, скажу тебе по дружбе, весьма раздражена всеми вашими делами, и не в последнюю очередь отключением ментального поля, так что следи за своими словами. У меня есть личный трансмерный канал связи между Конусом и Содружеством. Так что, даже если вы вне зоны действия моей Гея-сферы, вы можете выяснить, чем занимается Араминта.

Иниго проигнорировал его выпад насчет Гея-сферы.

– Чтобы добраться до Бездны, им потребуется не один месяц, так что…

Резкий смех Оззи заставил его умолкнуть.

– Нет, старик, тебе тоже надо следить за ситуацией. Я открою вам доступ в домашнюю сеть. Наверстывайте упущенное, а утром поговорим. Пока вы окончательно не разочаруетесь и не откажетесь от своей миссии.

Он оставил их на веранде, а сам поднялся наверх. На последней ступеньке лестницы он частично приоткрыл свои гея-частицы.

Иниго очень не понравилась проступившая в его мыслях надменность, граничащая с самодовольством. В следующее мгновение домашняя сеть признала право доступа для его юз-дубля и в экзо-зрении вспыхнули стандартные иконки коммуникаций.

– Давайте посмотрим, что происходит, – со вздохом произнес он.

– Давайте, – согласился Аарон.

Его гея-частицы не выдали эмоций, но в голосе прозвучала тревога.

На следующее утро, когда Оззи спустился к завтраку, его настроение заметно улучшилось. Он намеренно не стал вставать сразу, как проснулся. Сперва они с Майрайан продолжили то, что начали накануне, а после этого он с удовольствием еще часок подремал. Потом принял душ – не какой-то колючий споровый поток, от которого склеивались волосы, а настоящий душ с горячей водой и ароматным гелем. Майрайан к нему не присоединилась, и он пожалел об этом, но, в конце концов, нельзя требовать от жизни всех удовольствий сразу. Ну, или можно, если прожить так долго, как жил он, однако надо учиться не требовать от других людей слишком многого. Они сошлись на какое-то время и избегали стрессов и напряженности, неизменно накладывающей отпечаток на любые отношения. Ему потребовалось немало времени, чтобы понять, почему ни одна женщина не остается с ним больше пары десятков лет, и теперь он понял, как к ним относиться. Или, по крайней мере, создавать видимость отношений.

К тому времени, когда Оззи в шортах и футболке вышел из ванной комнаты, Майрайан уже была готова. Она вернула себя к возрасту в двадцать с небольшим лет, затем поиграла с хромосомами, чтобы добиться великолепной фигуры, которая в сочетании с умом, почти всегда гибким, как у эльфов, делала ее абсолютно неотразимой для Оззи. «Если не обращать внимания на кое-какие мелочи, она великолепно подходит мне в настоящий период жизни». Он окинул одобрительным взглядом длинную хлопчатобумажную юбку небесно-голубого цвета и черную сетчатую блузку, почти незаметную на ее коже. Светящиеся контуры просвечивали сквозь редкое плетение и создавали радужные переливы.

– Классно выглядишь, – сказал он. – Словно мать-земля, встречающая свою верховную жрицу.

– Спасибо.

Она тряхнула головой, и светлые каштановые и розовые пряди всколыхнулись медленно, как водоросли под водой. Как бы она ни ворчала, он никогда не позволял их укладывать в прическу.

– Пойдем, посмотрим, как они рыдают над утренним чаем.

Она надула губки.

– Тебе надо бы остаться здесь. А я покажу им, как обижать моего малыша Оззи.

– Это не самые приятные люди, – еще раз предостерег он, надеясь, что она запомнит. – Не позволяй им себя расстраивать. Да тебе и ни к чему с ними связываться. Правда, я совсем этого не хочу.

– Я съем их на завтрак с огромным аппетитом, – пообещала она.

– Отлично.

«Что ж, может, меня привлекает в ней не только ум».

Аарон, Иниго и Корри-Лин, сутулясь и зевая, сидели на веранде, словно прогулявшие всю ночь студенты времен его учебы в Калифорнийском политехе. Не хватало только коробок из-под пиццы. Они, конечно, уставились на Майрайан, но ничего не сказали. Оззи ничуть не удивился, когда первой на него набросилась Корри-Лин. Она напомнила ему многих бывших жен.

– Ты все знал! Ты знал, что погибнешь в своем убежище, и не собираешься ничего делать, чтобы помочь нам? – закричала она.

– Обычно я завтракаю апельсиновым соком, кофе и тостами. Знаешь, старые привычки самые стойкие.

Его юз-дубль передал заказ кулинарному процессору.

Корри-Лин только яростно сверкнула глазами.

– Ты не понимаешь, – сказал ей Оззи. – Ты не понимаешь меня. Мне больше полутора тысяч лет. Я видел все, и это не преувеличение. Я могу смириться и со смертью.

– А как насчет остальной галактики? Насчет всех тех людей, которым не выпало шанса жить, как жил ты? А дети?

– Ого! Какое рвение одной из самых преданных последовательниц Воплощенного Сна.

– Член Духовного Совета, – бесстрастно заговорила Майрайан, в то время как пряди волос лениво колыхались вокруг ее головы. – Любовница Сновидца. Главный обвинитель трибунала по делам ереси Эдгемона.

– Это не…

Корри-Лин замолчала, едва не задохнувшись от ярости.

– Если уж ты так обеспокоена тем, что будет с нами, почему не поспешила в Бездну вместе с другими, чтобы спастись?

– Можешь праздновать победу, – негромко заговорил Иниго. – Бездна не дает спасения. Я был неправ, считая ее символом доступной людям Нирваны и идеальной жизни. Я. Был. Неправ.

– Проклятье, – пробормотал Оззи. Не так уж часто он испытывал трудности, подыскивая ответ, но мессия, опровергающий дело всей своей жизни, лишил его дара речи. – Закажу-ка большой кофейник. А вам лучше присоединиться ко мне и позавтракать.

– Мы все отчетливо понимаем, какую угрозу несет Бездна, – сказал Аарон, пока роботы расставляли на столе тарелки и чашки. – Я бы хотел узнать твое мнение относительно превращения Иланты. Она может стать не последним фактором экспансии.

– Иланта была лидером фракции Ускорителей, – пояснил Оззи, принимая от робота стакан охлажденного апельсинового сока. – Первоначальная идея сводилась к тому, чтобы с помощью Бездны перейти к постфизическому состоянию. Проблема в том, – он поскреб пальцами затылок, – что фракция Ускорителей вместе с остатками АНС заперта в Солнечной системе, а значит, процесс Слияния им осуществить не удастся. Больше всего меня удивляет тревога Исток-острова сильфенов. Это безмятежное божество ничем невозможно расстроить. Ничем. Так было до сих пор. Делайте выводы.

– Исток-остров сильфенов? – неуверенно переспросила Корри-Лин.

– Да, детка. Я друг сильфенов. – Он постарался не допустить самодовольства и выразил лишь легкое высокомерие. – Мне известно, что происходит в галактике.

– Оззи – отец мысли нашей расы, – заявила Майрайан, и ее узоры на коже вспыхнули горделивым пурпуром.

На мгновение установилось вежливое молчание.

– Из всего того, что происходит, вмешательство Иланты тревожит меня больше всего, – сказал Иниго. – Коррупция и манипуляции были неизбежны для Воплощенного Сна после того как я передал движение Духовному Совету – в этом и состоял смысл моего ухода. Но ничего подобного я не мог и предположить. Ультрадвигатели, непробиваемые силовые поля… ничего такого не должно было быть.

Аарон повернулся к Оззи.

– А тебе известно что-нибудь об этих технологиях?

– Они не совсем по моему профилю, – тихо ответил Оззи и замолчал.

«А когда-то ты в таком разбирался», – неизвестно откуда раздался голос.

Оззи раздраженно вздохнул. Это был его собственный голос.

– Заткнись и не вмешивайся, – приказал он.

«Не нравится? Никому не удастся убежать от своего прошлого. Можно спрятаться лишь на время. Стари-и-ик».

– Что это было? – спросил Аарон.

– Я же говорил, старик, мне очень много лет. Человеческий мозг не способен вместить такой длительный период времени. Представляешь, что значит держать все «в уме»? В первую эпоху Содружества, когда у нас не было ничего, кроме омоложения, мы редактировали воспоминания и то, что не считали важным, оставляли в хранилище. Потом появились ячейки памяти и добавочные чипы. Биононики тоже увеличили объем памяти. Кроме того, есть еще система расширенной ментальности. – Он поднял голову и уставился куда-то в потолок. – Это для тех, кто хочет держать весь хлам при себе и отравлять свое тело. Я не хочу. Больше не хочу.

«И потому он вывалил меня, – произнес голос. – В буквальном смысле слова. А я Оззи. Настоящий Оззи».

– Ты, черт побери, мой мозг-в-кувшине, и не задавайся, – сердито бросил Оззи.

«Нет, серьезно, – настаивал голос. – Я – это твои воспоминания за полторы тысячи лет, а что ты? В лучшем случае лет двадцать, не так ли? Так кто из нас настоящий?»

– Личность сохраняется только в одном из нас, – закричал в ответ Оззи. – Я человек биохимически и гормонально, я обладаю душой, какой бы нелепой она ни была, чтоб тебя. А ты запрограммированная копия, оставшаяся в прошлом.

«Ты можешь говорить что угодно, но именно я обладаю знаниями и талантом, в которых так нуждаются отчаявшиеся до предела люди. Ты избавился от серьезных вещей вроде физики и математики, и теперь в твоем маленьком плотском мозгу одно дерьмо. Признай, что это так, ты же мужчина. В той степени, в которой ты можешь им быть, лишившись большей части своего разума».

– У Оззи есть все необходимое, – невозмутимо заявила Майрайан. – Он очистился на духовном уровне, чтобы снова стать цельной натурой. А ты только помеха, тащившая его назад и мешавшая ангелу расправить крылья. Он живет в чистоте не один десяток лет и потому снова растет.

Она широко улыбнулась.

Оззи перехватил настороженный взгляд Аарона, заметившего, что блистательная улыбка обнажила и крошечные клыки.

Аарон тряхнул головой и положил руки на стол.

– Ну, хорошо. Скажи мне, пожалуйста, ты можешь получить доступ к необходимым знаниям и извлечь информацию из… себя?

– Из моего мозга-в-кувшине? Конечно. Я установил автономное сопряжение для интел-центров и загрузил его – меня – туда.

Иниго смущенно и с оттенком уважения улыбнулся.

– Я не сомневаюсь, что тебе это ничего не стоит. Но подумай вот о чем: есть я, ты и он. – Он ткнул пальцем в сторону Аарона. – Великолепный интел-центр и не менее великолепный репликатор. Не важно, насколько мы хороши в любой комбинации, нам все равно не слепить супероружие, чтобы разбить барьер вокруг Солнечной системы, или скоростной ультрадвигатель, чтобы добраться до Бездны раньше Араминты. И это еще без учета произведения Иланты.

– Верно, – признал Оззи. – Но есть и положительные факторы. Я могу вывезти всех нас отсюда в безопасное место. Кватукс мне кое-чем обязан. Высокий Ангел захватит нас по пути к Андромеде, или куда он еще надумает направиться.

– Нет, – вмешался Аарон. – Нельзя терять надежду в первые же полчаса. И я даже не думаю, что мне придется кому-то угрожать, чтобы вас в этом убедить.

– Верно, – со вздохом согласился Иниго.

– У нас есть цель: наладить контакт между тобой и Ядром Бездны, – продолжил Аарон. – И, хотя себя я не могу считать выдающимся мыслителем, есть вы, умнейшие парни с довольно странными способностями. Вы что-нибудь придумаете.

– Попробуем, – сказал Иниго. – Оззи, как насчет твоего телепатического эффекта? Можем мы отсюда говорить с Бездной?

Оззи отодвинул пустой стакан и потянулся к тарелке с тостами.

– Послушай, как это работает. Гея-сфера – передающая среда. Ты через гея-частицы посылаешь свои мысли, и они носятся в пространстве, попадая в гея-частицы всех остальных людей. Узлы восприятия – просто мощные усилители и ретрансляторы. Они превращают пространство в «сферу». Надо признать, она довольно обширна, но стоит шагнуть за пределы Содружества, и ты остаешься наедине с самим собой. Есть и другие подобные сферы, и самая мощная – коммуникационная сеть сильфенов. Вот она точно распространяется на всю галактику. Можешь не сомневаться, я сам к ней подключен. Только она не такая плотная, как Гея-сфера. Это зависит от психологии расы. Суперэльфы не испытывают потребности делиться каждым мимолетным движением мысли, как люди.

– И что же? – спросил Аарон.

– Гея-сферой мы воспользоваться не можем. Она не дотянется до центра галактики.

– Не совсем так, – возразила Корри-Лин. – С флотилии паломничества по пути следования станут запускать узлы восприятия. Таков был план с самого начала, и Этан не станет его менять. Для Гея-сферы это приблизительно то же самое, что трансмерные ретрансляторы для станции «Центурион». Цель в том, чтобы установить постоянно действующий канал передачи снов из Бездны, чтобы верующие, не попавшие на корабли, могли видеть, как достигается самореализация, и стремились повторить путешествие.

– И как только мы попытаемся этим воспользоваться, Этан мгновенно прикроет канал, – сказал Иниго.

– Это крайний случай, – ответила Корри-Лин. – Обман может длиться довольно долго, особенно если станешь действовать ты, настоящий Сновидец. Твое влияние в движении до сих пор сильнее, чем у кого бы то ни было другого.

– Что ж, информация полезная, – признал Оззи. – Ну, а теперь о ментальном поле. Это нечто другое. Я изменил квантовую структуру пространства-времени, так чтобы оно стало проводником мысли, как воздух является проводником звука. Должен признать, что эта идея лучше всего работает с человеческими мыслями. По ним я синхронизировал процесс с самого начала. Чужаки тоже чувствуют его, но для них это все равно, что послания Исток-острова сильфенов для людей: смутные ощущения. И только чертовы чикойя считают, что слышат мысли своих предков. Не пойму: что такого особенного в их птичьей цивилизации, что они до сих пор всерьез преклоняются перед своими прародителями? Прошло сто тысяч лет с тех пор, как их крылья были достаточно большими, чтобы удерживать вес тел, но в каждом их поселении по-прежнему отсутствует сила тяжести, чтобы они могли порхать с грацией падающего со стены цыпленка. Даже здесь в их сегменте гравитация почти нулевая.

– Когда-нибудь и их коснется просвещение, – заявила Майрайан. – Ты этого добьешься. Твоя галактическая мечта всех нас выведет из тьмы к свету.

– Спасибо, детка, – поблагодарил ее Оззи. – Смысл моей идеи в том, чтобы люди могли свободно обмениваться мыслями. Узлы восприятия оскверняют чистоту разума. Они вносят искажения, и отдельные мысли по желанию источника могут преобладать над истиной.

– А нам обязательно сейчас это обсуждать? – с обманчивой беззаботностью спросила Корри-Лин.

– Я просто рассказываю об основных принципах, чтобы вы знали, с чем имеете дело. И знали причину создания ментального поля. Но оно имеет то же самое слабое место: дальность действия. Проще говоря, для увеличения радиуса распространения требуется дополнительная мощность.

– А откуда сейчас поступает питание для ментального поля? – спросил Иниго.

Оззи поморщился.

– Ну, я немного подрегулировал базовую систему Конуса, чтобы расширить охват изменений в пространстве-времени и обеспечить работу ментального поля. Проще говоря, поставил одно устройство, нечто вроде пассивной антенны. Но ее излучение не направленное, и им нельзя управлять, как лазером. Общий принцип заключается в том, чтобы объединить все разумные расы галактики.

– Но ничего подобного не произошло, – сделал вывод Аарон. – Чужаки испытывают трудности.

– Да, верно, и это самая важная проблема. Мне необходимо только провести более точную настройку, и все. Идея работает.

«У него был не один десяток лет, – снова раздался голос из домашних интел-центров. – И после того как мы создали базовый модификатор, он слоняется без дела и ждет вдохновения. Прогресс нулевой».

– Эй, ты, заткнись, – огрызнулся Оззи. – Может, тебе и нравится экспериментировать с чужими мыслями, а мне нет, больше не нравится.

«Тебе ни с чем не надо экспериментировать. Ты просто испугался, вот и все. Испугался, что разумы чужаков и экзотические мысли могут повредить ментальному полю, как это произошло с Гея-сферой».

– Я исследую психосоциальные последствия воздействия ментального поля на чужеродные цивилизации, и тебе это прекрасно известно. При воплощении настоящей галактической мечты спешка недопустима. Я такое уже проходил.

«А кучка неудачников, сбежавших на Конус в поисках спасения, как раз подходящие образцы своих цивилизаций».

– Проклятье, я всегда был фанатиком.

«Ты всегда был честен с самим собой. Ты прекрасно понимаешь, что не хочешь применять эффект поля к расам, не имеющим представления о своих соседях по галактике. Это развитой империализм в самой худшей своей форме. Наш образ мыслей лучше, чем ваш, так что присоединяйтесь».

– Всеобщее понимание могло предотвратить паломничество.

– А есть способ увеличить подачу мощности из базовой системы? – спросил Иниго. – Хотя бы временно?

– Нет, старик. И мне не нужен мозг-в-кувшине, чтобы это доказать. Емкость базы на пределе. Слушай, ментальное поле распространилось больше, чем на две с половиной сотни световых лет, это уже феноменально. Кроме того, неизвестно, отреагирует ли на ментальное поле Ядро Бездны. – Он поспешил допить кофе, пока тот не остыл окончательно. – Так что дело за тобой.

– За мной? – удивился Иниго.

– Ты принимал сны из Бездны на расстоянии в тридцать тысяч световых лет. И безо всяких передатчиков и усилителей. У тебя есть встроенный приемник. Как ты это делаешь?

– Не знаю. И никогда не понимал. Самая распространенная теория – наше далекое родство с Эдеардом. Возможно, и так, но доказать это не удалось. Я контактировал с человеком, а людей в Бездне не осталось. Небесный Властитель четко ответил на вопрос Джастины.

– Ты имеешь в виду Небесного Властителя вроде того, с которым общалась Араминта? Ей же это удается. А ты не пробовал к нему обратиться?

– Не знаю, какие у нее способности, но они явно отличаются от моих.

– Ты пробовал? – настойчиво повторил Оззи.

– Нет, конечно, нет. – Он повернулся к Аарону. – А ты, ты так отчаянно стремишься установить контакт. Ты не пытался разыскать Гора? Он же Третий Сновидец, храни нас Господь. У него постоянная связь с Джастиной, уже проникшей в Бездну.

– Это вне… У меня не было задания устанавливать связь с Гором.

– Потому что такова новая линия, – с издевкой бросила Корри-Лин. – Ты не способен думать самостоятельно. И, Заступница свидетель, ты никому и слова не даешь вымолвить, когда дело касается твоей работы.

– Ну, что ж, спасибо за вчерашнее развлечение, – сказал Оззи. – У вас уже есть два опробованных способа достучаться до Бездны.

– Ты можешь обратиться к Небесному Властителю? – спросил Аарон у Иниго.

– Сновидения нельзя вызвать нажатием кнопки с надписью «Пуск». Я должен признать, Араминта лучше контролирует свои способности, чем я.

– Небесный Властитель никогда не отправится к Ядру, даже по просьбе Сновидца, – заявила Корри-Лин. – Это мы знаем абсолютно точно. Они провожают туда только тех, кто достиг самореализации.

– Мне кажется, он вряд ли даже поймет наше желание говорить с Ядром, – добавил Иниго.

– В таком случае, вам остается только быстренько свалить отсюда обратно в Содружество и попросить о помощи Гора, – сделал вывод Оззи. – Обычно он знает, что делает.

– Цель этой миссии – физическое перемещение Иниго в Бездну, – сказал Аарон. – В самом крайнем случае для следующей стадии подойдет установление ментального контакта. От этого плана я не отступлю.

– А какова следующая стадия? – с любопытством спросил Оззи.

Аарон на мгновение задумался, и по его лицу пробежала тень какого-то внутреннего беспокойства.

– Я узнаю, когда будет установлен контакт.

– Слушай, старик, если уж ко мне обратились за помощью, я должен знать больше. Кстати, у меня в подвале стоит самый современный медицинский модуль. Что ты скажешь, если мы поместим тебя туда и разблокируем твою нейронную сеть?

– Нет.

Оззи неодобрительно заворчал. Ответ Аарона его не удивил, но его дурацкая запрограммированность начинала действовать на нервы.

– В какой пункт Бездны ты намерен меня забросить? – спросил Иниго.

– В Маккатран, – без тени сомнения ответил Аарон.

– Интересно. Определенно, не Звездный Странник. А это место назначения остается актуальным теперь, когда мы знаем, что на Кверенции уже нет людей?

– Я думаю, да.

– Я не слишком увлекался твоими снами, – продолжал Оззи. – Что в Маккатране могло бы облегчить нам установление контакта с Ядром?

– Ничего, – озадаченно нахмурился Иниго.

– Если в нашем распоряжении нет корабля с ультрадвигателем и ментальное поле до Бездны не доходит, нельзя ли передвинуть Конус? – спросил Аарон.

Майрайан резко рассмеялась.

– Ты надо мной издеваешься, – рявкнул Оззи.

– Значит, базовый механизм не является сверхсветовым двигателем?

– Нет.

– Это маловероятно, но с уверенностью утверждать нельзя, – вмешался голос интел-центра.

Аарон вопросительно посмотрел на Оззи.

– Ну да, – с издевкой протянул Оззи. – Мы можем исследовать скрытые функции, запустить их в работу, и все это за неделю. Нет, тебе определенно необходимо избавиться от блокировки и начать думать самостоятельно. Базовый механизм Конуса больше, чем весь сегмент, и у него есть еще продолжение вне пространства-времени.

– Я должен быть уверен, что учтены все возможные варианты, – сказал ему Аарон.

– Ну так запомни: я не намерен возиться с базовым механизмом. Ни за что.

– Если другого пути к контакту с Бездной нет, значит, это должно быть сделано.

– У нас бесконечное множество вариантов, старик. Мы ведь всего один день их обсуждаем.

– Значит, ты поможешь нам найти способ наладить связь с Ядром? – спросил Иниго.

Оззи долго вглядывался в лицо бывшего мессии, стараясь его разгадать, но потерпел неудачу и сдался.

– Ладно, только я не все понимаю. У меня остаются кое-какие сомнения, и в своей жизни я ошибался много раз, так что могу позволить себе кое в чем признаться. Но это? Что же произошло? У тебя было учение, привлекавшее миллиарды последователей. Что заставило тебя от всего отказаться? Эдеард, конечно, недоумок, но в конце он исправился. Этот моральный постулат проповедуется в каждой из религий, стандартная наживка. Люди преодолевают трудности. Добавь немного страданий, и успех обеспечен. В конце концов, этот парень победил.

– Нет, не победил, – с грустью возразил Иниго.

– Ладно, я немного приврал. Я бегло просмотрел твои сны. Старик, он же отправился в Бездну, оставив после себя мир в наилучшем возможном состоянии. И, наконец, он подарил каждому шанс сделать совершенной его собственную жизнь, как сделал он сам. Разве этого мало? Если бы он жил где-то поблизости три тысячи лет назад, он стал бы настоящим святым, а то и больше.

– Совершенство, – сказал Иниго, – вот ради чего мы страдаем. И никогда не достигаем его. Утопии не существует в реальности. Жизнь по своей природе – это непрерывная борьба. Исключите ее, и жизнь потеряет смысл.

– Что же произошло? – взмолилась Корри-Лин. – Иниго, пожалуйста, что ты видел после того, как Эдеард последовал в Бездну за Небесным Властителем? Расскажи нам. Я верю тебе. И всегда буду верить. Но я заслуживаю знать.

– Я видел сон о совершенстве.

Последний сон Иниго

Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ.

Моя мысль поднимает тело. И я лечу, раскинув руки, и чувствую бьющий в лицо ветер. Очень приятное ощущение. Я открываю глаза. В сотне футов внизу Главный канал. Темная вода, прохладная и успокаивающая, заполняет длинную протоку. На ее поверхности играют солнечные блики. Черные штрихи традиционных гондол ничуть не нарушают величественной элегантности. Мелодичные песни гондольеров пробуждают воспоминания о древних, мрачных временах.

Почет.

Мы чтим память нашего великого предка, нашего Идущего-по-Воде. В этот день тысячу лет назад он вознесся к Ядру, призывающему каждого из нас. И все мы, кто остался в благословенном мире, собираемся здесь, в древнем месте, чтобы отдать должное его памяти.

Гордость.

Я горжусь тем, что по прямой линии происхожу от Идущего-по-Воде. Я родился в семье его близнецов. Полнота их жизни вызывает у меня восхищение. Моя мать – правнучка их внука. Это родство дает мне частицу его благородства и его силы.

Моя семья.

Мои родные летают вместе со мной. Всемером мы парим над древними зданиями глубоко чтимого нами города. Мы смеемся, наслаждаясь видами чуда. Его медлительные мысли излучают печаль. Мы чувствуем эту печаль, вызванную покорностью неблагоприятной судьбе. Мы уважаем его право на существование. Теперь мы обладаем силой, и никто его не потревожит.

Наша жизнь.

Наша жизнь проходит в доме на склоне над морем на далеком Толонане. Это остров, давным-давно открытый во время экспедиции Идущего-по-Воде. Прекрасное место, полное тепла и красоты. Деревья цветут круглый год, и их аромат насыщает воздух. На старинных террасах пышно разрастаются виноградники и фруктовые сады, приносящие обильные урожаи. Мы все еще следуем традиции, уважая обычаи наших предков и их страдания ради этого светлого дня. Мы собираем сочные ароматные фрукты и делаем сладкое вино. Наши желудки наполняются ежедневно. У нас ни в чем нет недостатка. Мы испытываем любые ощущения. И за это приносим свою благодарность.

Башни.

Как красивы шпили Эйри, высокие, изящно изогнутые в каком-то экзотическом стиле. Мы летаем вокруг них быстрокрылыми птицами, огибаем окаймляющие верхние площадки шпили и радостно смеемся. А потом резко взмываем вертикально вверх, словно души, стремящиеся к тем, кто нас направляет. Какой восторг, какое воодушевление.

Мои предпочтения.

Воспламенять дар мысли и размышлять о неограниченных возможностях, предоставляемых разумом. Я так много узнал за время своего существования. Много увидел в этом мире. Я жил на каждом из континентов. Я попробовал все съедобные растения, бегал наперегонки с быстролисами, летал с орлами, погружался в пучину вместе с киторыбами. Я испытал все времена года и восхищался их сменой. Я научился понимать природу и через нее постиг жизнь во всех ее формах.

Мой мир.

Я познал его от края до края. Я делился мыслями с каждым из десяти тысяч оставшихся людей. Мы радовались приобретенным познаниям и обсуждали свои стремления. Я участвовал в полетах фантазии тех, чье воображение превосходило мое собственное. Я демонстрировал места, не существующие в реальности, вызывал их из-под покровов тьмы, окружающей нашу Вселенную, и украшал их согласно своим желаниям. Я слушал мрачное эхо прошлых времен, наполняющее сердце ужасом. Я омывался слезами триумфа и восторга, восходящих из пучины бедствий. Моя голова наполнилась радостными гимнами успеха.

Они идут.

Те, кто направляет нас, падают с небес в вихрях искрящегося света, проникающего прямо сквозь череп. Мое семейство и я стремительно снижаемся и несемся по узким извилистым улочкам Маккатрана. Мы летим быстро, так быстро, что стены, окна и крыши сливаются в разноцветные полосы. Я управляю крыльями, растущими из моих рук, и разворачиваюсь навстречу бьющему ветру. Мое тело подчиняется с ловкостью того, кто рожден летать. Уже больше столетия на городских улицах и площадях раздаются только наши радостные крики.

Наша встреча.

Мы летим через море далеко за городскими причалами. На волнах покачивается армада элегантных яхт, доставивших нас в город со всего мира. Мягкий морской бриз раздувает широкие белые паруса, как и в давние времена, – дань красоте и законченности форм. Эти украшения морских вод заслуживают большего, чем просто служить своему назначению. Яхта моей семьи движется по воде одним лишь усилием мысли, но раздувающиеся паруса приносят покой и радость, как любимая детская игрушка в постели.

Сборы.

Сильный ветер несется перед теми, кто нас направляет, снова и снова прилетая к нам по тому же самому пути. Дрожащие полутени и мерцающее сияние сбивают с толку и слепят глаза, воздушные вихри сильнее раскачивают яхты на покрытой рябью воде. Мы собираемся все вместе, неловко хлопая ставшими непослушными крыльями, и приветствуем их мысленно и голосами. И мысли, и голоса быстро теряются в их эфирном великолепии. Но наше единство длится недолго, поскольку предстоит расставание. Я прощаюсь с четырьмя членами семьи, реализовавшими свои жизни на щедрой и благоприятной планете. Я прощаюсь с тысячей других достойных людей, намеревающихся отдать свой долг в этот день и в этот момент.

Уход.

Потоки холодных искр осыпаются с башен Эйри, белые языки пламени поднимаются к небу, задевая прозрачные и изменчивые тела тех, кто нас направляет. С этим пламенем улетает сущность тех, кто будет вознесен к Ядру Бездны. Сила башен, как и всегда, направляет их дух, тогда как тела рассыпаются невесомой пылью. И вот они уже взлетают вверх и разноцветными тенями проявляются на фоне фантастических полупрозрачных существ. Ушли за предназначенной судьбой наградой.

Я спускаюсь.

Легко и спокойно мои крылья исчезают. На теле снова появляется одежда. Я приземляюсь в Золотом Парке, глазами и мыслями смотрю, как те, кто нас направляет, поднимаются в пустоту пространства, лежащего между нами и звездными туманностями здешней Вселенной. Я доволен тем, что еще кто-то из нас ушел для встречи с нашими предками и всеми теми, кто жил в этой вечной Бездне, в милосердии своем дающей нам теплое и мирное прибежище среди хаоса, царящего за ее пределами. И я грущу, что ушло так много из нас. Я грущу, что осталось так мало. Но я не отчаиваюсь.

Те, что остались.

Их очень мало. У меня больше не будет детей. И у двоих моих оставшихся потомков их тоже не будет. Время ушло. Любой разум, рожденный в этот мир, узнает лишь то, что мы уже испытали. Мы теперь история. Мы апофеоз жизни.

Личность.

Клетки, из которых я состою, жаждут продолжения, таково их врожденное желание. Они и моя сущность – и есть я. И я осознаю, что это правильно, ибо отрицать это – значит отвергать самого себя. Цель вырастает из многих источников. Ни один из них игнорировать нельзя. Я проживу еще немного. Но не вечность.

Мое странствие.

У меня осталось еще только одно путешествие. Я иду по Золотому Парку и с радостью узнаю времена и события, здесь произошедшие. Богатое прошлое становится призрачным воспоминанием. Как много страданий, как много сил потребовалось для того, чтобы я оказался здесь сейчас. Это мое видение, и я благодарен тем, кто ушел до меня. Я хотел бы, чтобы они знали: ничего не происходит впустую. Любое произнесенное ими слово, любой совершенный поступок – все стало частью моего творения. Я связующее звено их существований, и я этому рад.

Награда.

Я выбрал довольно простое вознаграждение. По моей воле мысль приподнимает материю Вселенной. Прошлое в последний раз пересекается с настоящим, и Золотой Парк внезапно наполняется людьми. Воздух насыщают запахи и звуки. Меня обступают люди, спешащие по своим делам и не подозревающие о моем присутствии. Вот Рах и Заступница ступают на землю из своей маленькой лодочки, чтобы впервые полюбоваться куполами Дворца-Сада. А вот хорошенькая молоденькая девушка Флорелл выходит из дома, чтобы завлечь своего первого возлюбленного. Я вижу, как удрученный Акиим возвращается в свою гильдию, делая первые шаги к добровольному изгнанию. Салрана украдкой пробирается своим путем, спеша на судьбоносную встречу в таверне «Голубой лис». А вот и Идущий-по-Воде, во всем своем великолепиипреследует несбывшуюся любовь, зная, что ему предстоит увидеть отвратительную сцену.

Любовь.

Я люблю их всех и издали преклоняюсь перед ними. Но вот мое воздействие заканчивается, и город снова пуст, если не считать меня и подобных мне, идущих по безлюдным улицам к своим яхтам, а потом по домам. Мы больше не вернемся.

Жизнь.

Я успешно прожил свою жизнь. Теперь, когда в моем доме порядок, я скоро поднимусь навстречу тем, кто нас направляет, сознавая, что сделал все, что надо было сделать. Мы добились успеха. И больше ничего не осталось. Ничего.

Грядущее.

Что будет? Я не могу открыть самую прекрасную из всех тайн. Пока не могу. Она ждет нас в Ядре Бездны. Песнь с каждым днем звучит все громче.

Глава 9

С наступлением рассвета «Последний бросок» бесшумно поднялся в прохладный воздух, оставив Экспедитора на поверхности. Вдалеке перед ним над горами на горизонте показался золотисто-розовый полукруг поднимающегося солнца. Ощущая на лице его ласковое тепло, Экспедитор отправился вниз по склону. Над мелкими кольцами здешнего эквивалента травы вились струйки тумана, превращающего впадины в бурлящие паром ручьи. Местные птицы уже заводили свои гортанные трели и в ожидании наступающего дня взлетали с черных деревьев.

Экспедитор с изумлением следил за их неловкими попытками взмыть в небо. Казалось, что эволюция в этом мире где-то допустила ошибку. Птицы выглядели столь же громоздкими, сколь и неуклюжими.

Стадо сонных четвероногих животных пофыркивало и отряхивалось, приветствуя в своей тяжеловесной манере новый утомительный день. Медлительные животные не уступали размерами земным носорогам и обладали приблизительно таким же норовом. Их туши покрывала складчатая шкура тусклого ржаво-коричневого цвета, а ноги, толщиной с торс самого Экспедитора, могли шагать целый день напролет. Аномийцы запрягали этих выносливых зверей в плуги и повозки.

Экспедитор обогнул стадо еще до того, как животные почуяли его приближение. Вряд ли стоило их распугивать еще до встречи с местными обитателями.

По мере приближения к деревне он стал ощущать в воздухе запах дыма. Горевшие всю ночь напролет костры уже угасали, превращаясь в кучки тлеющих углей. Они выполнили свою задачу – до самого рассвета отпугивали диких зверей.

Перед спуском на поверхность «Последний бросок» провел пассивное сканирование, что позволило увидеть на берегу небольшой реки широкий полукруг строений. Каменными были только низкие круглые сооружения, по-видимому, предназначенные для хранения зерна. Жилые дома строились из дерева.

Зрительные вставки позволили Экспедитору подробно рассмотреть их с расстояния около мили. Дома стояли на массивных опорах примерно в двух метрах над пыльной поверхностью планеты. Крыши из плотно уложенного тростника со всех сторон нависали над выпуклыми стенами, в которых были врезаны овальные рамы из полированного дерева с какой-то твердой прозрачной мембраной. Сквозь нее он даже разглядел движущиеся внутри тени.

Двое аномийцев, наблюдающих за одной из костровых ям, остановились и повернули свои антенны. Они были пожилыми, это Экспедитор мог определить по темно-голубому цвету верхних конечностей и тому, как они сгибали назад ноги, уменьшая вес тела. Кожа у всех молодых особей имела почти одинаковый медный оттенок, а у взрослых меняла цвет на желтовато-зеленый. Кроме того, эти двое имели массивные туловища. Вероятно, только у людей с возрастом не увеличивалась масса тела.

По пути к деревне его юз-дубль провел последнюю проверку переводящего устройства, висевшего на шее Экспедитора на золотой цепочке. Этот прямоугольный аппарат величиной с ладонь был способен воспроизводить звуки на верхних частотах, характерные для речи аномийцев. Антропологи из культурологической экспедиции Флота с этой целью изменяли свои голосовые связки, но полного успеха добиться не смогли. Тем не менее аномийцы, не применяющие механизмов сложнее колеса, одобрили их старания.

Экспедитор просмотрел файл, относящийся к местному этикету.

– Я приветствую вас этим чудесным утром, – заговорил он, и его слова немедленно преобразовались в смесь визга и свиста, похожую на щебетание дельфинов. – Я прибыл к вам из другого мира. Я хочу попросить вас поделиться со мной преданиями о ваших предках.

Он слегка поклонился, но этот жест явно не имел смысла для чужаков.

Аномийцы были примерно на метр выше него, особенно когда выпрямляли ноги при ходьбе. Обычно средняя, наиболее узкая часть их туловища заметно выдавалась вперед, а верхние колени ног с тремя суставами для сохранения равновесия выгибались назад.

Ему ответил аномиец, чья кожа стала такой темной, что казалась не лиловой, а почти черной:

– Я приветствую тебя этим утром, путник со звезд. Я Тизак, старший отец деревни. Я могу потратить некоторое время и обменяться с тобой преданиями.

– Благодарю за проявленную доброту – сказал Экспедитор.

Если Тизак и испытывал какое-то волнение или любопытство, на его облике это никак не отразилось. Ничего похожего на человеческий язык тела, ни дрожи, ни любых других движений. Сейчас Экспедитор признал, что для чужаков это было бы довольно затруднительно. Их кожа напоминала чешую, что делало невозможными движения мелких мышц. Эмоций не выдавали и глаза, поскольку вместо них у аномийцев была пара антенн, покрытых влажным, у всех одинаково серым слоем фоточувствительных клеток. Антенны торчали из шишковатой головы, большую часть которой занимал рот, и давали визуальное представление о мире, совершенно иное, чем у людей. Мозг аномийцев скрывался в верхней трети туловища, между маленькими средними и более сильными верхними руками.

– Твой истинный голос молчит, – сказал Тизак.

– Да. Я не могу правильно произносить звуки вашей речи. И прошу прощения за то, что пользуюсь машинным переводчиком.

– Тебе не за что извиняться.

– Мне говорили, что вы не одобряете применение машин.

Двое аномийцев коснулись друг друга небольшими коготками средних рук.

– Кто-то был с тобой не совсем честен, – сказал Тизак. – Я рад, что ты пришел в нашу деревню, чтобы мы рассказали тебе правду.

– О вашем отказе от машин мне рассказали мои сородичи. Они посещали вас довольно давно.

– Значит, память твоей расы со временем ослабевает. Мы не отвергаем машины. Мы просто предпочитаем ими не пользоваться.

– Могу я спросить почему?

Средние и верхние колени Тизака согнулись, и он опустился на корточки. Второй аномиец отошел.

– У нас есть жизненный путь, проложенный миром, который нас сформировал, – сказал Тизак. – Нам известно, что с нами стало, когда мы выбрали путь, ограниченный машинами и технологиями. Наши предки достигли величия, таких же высот, как, возможно, и вы.

– Ваши предки во многих отношениях ушли далеко вперед по сравнению с нами, – поправил его Экспедитор. – И мы в неоплатном долгу перед ними. Они спасли множество звезд от агрессивной расы, за что мы всегда будем им благодарны.

– Ты говоришь о тех, что живут вокруг двух звезд. Они стремились уничтожить все другие формы жизни.

– Ты знаешь о них?

– Наш жизненный путь отличен от пути наших предков, о чем мы искренне грустим, но мы радуемся их успехам. Они ушли, чтобы стать кем-то другим, кем-то более могущественным.

– Вы не последовали за ними. Почему?

– Эта планета создала нас. Ей и выбирать сущность нашей жизни.

«Звучит как какая-то религиозная проповедь», – по отдельному каналу связи сказал Гор.

«Скорее, как постулат одной из наших фракций, – возразил Экспедитор. – Аномийские „Ускорители“ вознеслись на постфизический уровень, а „Дарвинисты“ хотят жить так, как предписывает им природа».

Экспедитор решил, что чувство равновесия у аномийцев развито сильнее, чем у людей, хотя со стороны их движения и напоминали дерганую походку голубя.

К костровой яме устремилась группа молодежи. Дети аномийцев быстро окружили Экспедитора и Тизака, но они просто не могли стоять на месте. Они то садились на корточки, то подпрыгивали и непрерывно болтали между собой, обсуждая незнакомое существо со странным телом, слабыми на вид клешнями и шерстью на макушке. От их гвалта у него едва не заложило уши.

Экспедитор услышал, как Тизак объясняет детям, кто такой их гость.

– Откуда ты прилетел? – спросил один из подростков.

Он был выше своих товарищей, почти одинакового с Экспедитором роста, его абрикосовая кожа слегка отливала зеленым.

– С планеты под названием Земля, за много световых лет отсюда.

– А зачем?

– Я ищу мудрость. Ваши предки обладали удивительными знаниями.

Пронзительные крики детей стали еще громче. Переводчик интерпретировал их как повторяющиеся возгласы: «Да! Да, они много знали».

– Мне пора поесть, – произнес Тизак. – Ты присоединишься ко мне?

– Это доставит мне большое удовольствие, – заверил его Экспедитор.

Тизак быстро поднялся, заставив ребятишек отпрыгнуть в сторону, и пошел к одному из ближайших домов. Двигался он удивительно быстро. Экспедитору, чтобы не отстать, пришлось бежать трусцой.

– Я должен предупредить, что твоя пища, возможно, физически мне не подходит.

– Я понимаю. Твои биохимические процессы вряд ли приспособлены к нашим растениям.

– Тебе знакома концепция биохимии?

– Не считай нас невеждами, путник со звезд. Мы просто не применяем наши знания так, как это делаете вы.

– Я понимаю.

Тизак дошел до своего дома и запрыгнул на небольшую площадку перед дверью. Экспедитор окинул быстрым взглядом толстые опоры, на которых стоял дом, и взобрался по одной из них до площадки.

– Ты другой, – заявил Тизак и вошел внутрь.

Оконные мембраны пропускали в дом достаточно света. Изнутри Экспедитор заметил на них радужные разводы и решил, что это какая-то кожа или кора, обработанная особым способом. Дом Тизака был разделен на три комнаты. В самой большой, куда они вошли, мебели оказалось немного. Вдоль внутренней стены стояло несколько простых сундуков. Три странных каркасных сооружения Экспедитор определил как стулья, а кроме них имелось еще пять скамей, составленных в центре в пятиугольник. На всех стояли широкие глиняные горшки.

На первый взгляд ему показалось, что в половине горшков что-то кипит – на поверхность поднимались и лопались многочисленные пузырьки. От резких запахов у него заслезились глаза. Экспедитор узнал запах гниющих или забродивших фруктов, но невероятно сильный.

Через мгновение он понял, что в помещении нет ни плиты, ни очага, хотя воздух здесь был заметно теплее, чем снаружи. А в горшках действительно шел процесс брожения – и довольно интенсивный. Экспедитор украдкой заглянул в один из них. Густая масса напоминала джем, но из не перемолотых фруктов.

Тизак подвинул к себе один горшок, нагнулся и, распахнув широкий рот, обхватил горло посудины. Прежде чем аномиец закрыл рот и несколькими быстрыми глотками высосал содержимое, Экспедитор успел заметить внутри сотни подвижных мандибул.

– Не хочешь ли попробовать моего >нет прямого перевода: консервированного холодным способом супа<? – спросил Тизак. – Я знаю, что процесс совместного поглощения пищи имеет для вашей расы ритуальное значение. Одно из блюд ты сможешь переварить без вреда для организма.

– Нет, благодарю. Так ты помнишь моих сородичей, посещавших этот мир в прошлом?

– Мы храним предания, друг мой.

Тизак пододвинул еще один горшок и обхватил его ртом.

– Но, кажется, я никому не интересен, кроме самых молодых жителей деревни.

– Я расскажу твою историю на нашем собрании. И она начнет переходить от деревни к деревне на общих встречах. Через двадцать лет предание о тебе будет известно всему миру, и его станут передавать от поколения к поколению. Ты никогда не затеряешься в нашей памяти, путник со звезд.

– Мне радостно это слышать. Ты, наверное, знаешь множество преданий, Тизак.

– Знаю. Я очень стар и слышал много рассказов. Так много, что они начинают меркнуть в моей памяти. Потому я рассказываю их снова и снова, чтобы предания не затерялись в прошлом.

«Какая глупость, – заявил Гор. – Таким образом они теряют массу информации. Ведь была же у них своя письменность. Без базовой символики, особенно в математике, невозможно развивать технологии. Зачем они отказались от своей культуры? При пересказе их история невероятно искажается, а потом и вовсе забывается».

«Не беспокойся, – заверил его Экспедитор. – Необходимое нам событие слишком велико, чтобы о нем забыть. Уж о нем-то они наверняка помнят».

«Да, конечно, но неопределенность меня убивает».

– Я бы хотел услышать предание о ваших предках, – сказал Экспедитор Тизаку. – Я хочу узнать, как они покинули этот мир, эту Вселенную.

– Предание, которое хотят услышать все, кто посещает наш мир. Но у меня есть много других историй. Например, о Газуке, чья храбрость не позволила утонуть пятерым детям, когда обрушился мост. Я слышал, как Разул отбивалась от стаи >нет прямого перевода: эквивалент волков<, пока ее сестры рожали. Разул уже была стара, когда я присутствовал на общей встрече, но ее слова сохранили истину. Есть еще предание о Фозифе, как он на машине, изрыгающей пламя, полетел к Италу, соседней с нами планете. Он первым из нашего рода проделал такое. Это самое старое предание, все остальные рассказы относятся к более позднему времени.

– Какое из преданий ты хочешь мне рассказать?

– Любое о нашем прекрасном мире. Ради этого мы живем. Чтобы все мы знали обо всем, что случается с нами.

– Но разве такое не противоречит вашему выбору? Знания относятся к той же области, что и наука и технология, от которых вы отказались.

– То истории машин. Истории, уже рассказанные. Они закончены. Теперь мы рассказываем истории о самих себе.

– Кажется, я понял. Ваши предания повествуют не о достижениях ваших предков, а о личностях, которые чего-то достигли.

– Ты становишься ближе к нашей истории, к нашей жизни. Чтобы понять нас сегодняшних, ты должен услышать все предания.

– Я сожалею, что мое время в вашем мире ограничено. Я был бы благодарен, если бы ты рассказал мне о своих предках и о том, как они покинули эту Вселенную. Ты знаешь, где произошло то знаменательное событие?

Тизак проглотил содержимое очередного горшка, затем подошел к ряду сундуков и открыл держащиеся на петлях крышки. Оттуда появились небольшие, чем-то наполненные мешочки из ткани, которые он разложил на скамьях.

– Предание о великом расставании никогда не померкнет в моей памяти. Оно имеет для нашего народа чрезвычайную важность, поскольку так начался раскол расы. На тех, кто ушел, и тех, кто поклялся сохранить верность нашей планете и судьбе, уготованной ею для всех нас. Мы до сих пор испытываем сожаление, потому что воссоединиться уже не сможем никогда.

– Моя раса тоже разделена на множество групп, – сказал Экспедитор, наблюдая, как Тизак управляется с мешками.

Аномиец достал и положил в горшки какие-то фрукты, добавив туда воды из большого сосуда, стоявшего в центре между скамьями. В конце он посыпал все это бело-голубым порошком из маленького пакетика. Содержимое горшка немедленно забулькало.

– Я выслушаю твои рассказы о разделении, – сказал Тизак. – Они мне пригодятся.

– Спасибо. А рассказ о месте, откуда ушли ваши предки? Я бы очень хотел его узнать и посетить.

– Мы пойдем туда.

Это было не совсем то, на что надеялся Экспедитор.

– Я рад. Могу я позвать свой корабль? Он перенесет нас в любое место вашего мира.

– Я понимаю, что твое предложение вызвано твоей добротой. Но я не хочу путешествовать на твоем корабле. Я пойду к месту разделения пешком.

«Проклятье, – возмутился Гор. – Путешествие может занять целые месяцы, если не годы. Попробуй убедить этого монстра рассказать, где оно находится. И предложи встретиться там, если уж иначе никак».

– Мне жаль, но я не способен долго путешествовать по вашему миру, – сказал Экспедитор. – Мне нужна пригодная для нашей расы пища. Не могли бы мы там встретиться?

– Туда всего два дня пути, – объяснил Тизак. – Ты столько пройдешь?

– Да, столько я осилю.

«Вот черт! – воскликнул Гор. – Твой новый друг, похоже, говорит о городе, что стоит в дальнем конце долины. Больше ничего подходящего здесь нет».

Экспедитор быстро просмотрел файлы, извлеченные из хранилища памяти и развернутые в экзо-зрении.

– Четыре дня назад мы исследовали там здание, стоящее к западу от большой площади. Ты заходил внутрь. Там была какая-то конструкция, оперирующая экзотической материей, что-то вроде небольшого стабилизатора червоточины. Неработающая. Мы предположили, что она связана с орбитальной станцией или каким-то уже не существующим устройством.

«И это говорит о том, как глупо строить предположения, когда дело касается чужаков, – сказал Гор. – Мы обнаружили пятьдесят три таких объекта и отвергли их все».

«Все объекты находились в разных городах, – добавил Экспедитор, рассматривая карту планеты. – В географическом отношении размещение идеальное. Я думаю, это могла быть заброшенная транспортная сеть вроде нашего старого Трансземного Кольца».

«Да, это случилось еще до твоего рождения, а я довольно часто им пользовался. В любом случае я отправляюсь к городу. Просканирую и проанализирую все до последнего отрицательного атома. Я выясню, что там за чертовщина, еще до того, как вы остановитесь пообедать».

Тизак вышел в одну из задних комнат. Экспедитор счел маленьким чудом, что чужак не задел антеннами за потолок. Но каждое движение его было точно выверено, и, проходя в более низкий дверной проем, аномиец нагнул голову.

«Как нам повезло, что мы выбрали деревню поблизости от механизма вознесения», – заметил Экспедитор.

Он сам не мог поверить такой удаче. Вероятность столь точного выбора была просто ничтожной.

«Пора бы судьбе нам улыбнуться», – проворчал Гор.

Экспедитор прекрасно понимал, что Гор не верит в удачу. «Может, Тизак просто собирается воспользоваться червоточиной, чтобы переместиться к механизму вознесения? Может, именно для этого и предназначена транспортная система? Нет, глупо. Если он не согласен лететь к городу на корабле, он не будет пользоваться и червоточиной. Проклятье!»

Аномиец вышел в большую комнату в костюме, состоящем из витков толстой, ярко окрашенной ткани, расшитой каменными бусинами. Экспедитор отметил искусный замысел такого одеяния, закрывающего длинное туловище, но оставляющего конечностям полную свободу движений.

Они сразу же отправились в путь. Сначала спустились по склону через всю деревню, затем перешли реку по арочному каменному мосту, настолько старому, что боковые камни уже начали крошиться.

– Сколько времени стоит здесь ваша деревня? – спросил Экспедитор.

– Семьсот лет.

По обоим берегам реки простирались ухоженные поля и сады. Взрослые аномийцы шли вдоль рядов деревьев и сильными верхними клещами перекусывали черенки плодов. В саду работали в основном матери, об этом Экспедитор догадался по цвету их кожи. Жизненный цикл аномийцев заключался в довольно простой последовательности: от бесполых детей и подростков к взрослым матерям и престарелым отцам. Каждый цикл длился около двадцати пяти лет. До восьмидесяти лет доживали лишь редкие аномийцы.

Такое никак не укладывалось у него в голове. Известно, что в прошлом они овладели искусством генетических манипуляций и умели продлевать жизнь. Но и от этого достижения аномийцы отказались, предпочитая не сходить с пути, предначертанного эволюцией. Подобных принципов не придерживалась ни одна из человеческих фракций. Даже Натуралы и те каждые тридцать лет прибегали к услугам изрядно устаревшего омоложения. Желание продлить жизнь так глубоко укоренилось в человеческом разуме, что уничтожить его не могло никакое психонейронное перепрофилирование.

«Как и надежду, – подумал Экспедитор. – Я продолжаю разгадывать смехотворную шараду Гора, потому что она дает мне надежду. Это единственный способ вернуться к Лиззи и детям. Одному Оззи известно, какое безумие запланировала Иланта в Бездне, но ни у кого нет ни единой идеи, как ее остановить. Если бы только надежда не была такой… хрупкой. Если бы я мог заставить себя поверить в то, что я делаю».

Экспедитор поднял голову. В далекой вышине в разрывах туч виднелась серебристая полоска орбитального мусора, похожая на неподвижное перистое облако. Он вздохнул. «Знаки и приметы, вот что я теперь ищу в небе. Неужели я настолько жалок? И я еще считаю слабыми аномийцев и удивляюсь, что они вернулись к примитивной жизни. К жизни, не угрожающей галактике. К жизни, не разделяющей отцов с детьми».

Он активировал связь с Гором.

«А что ты будешь делать потом? Если мы победим?»

«Для начала освобожусь от животного тела и вернусь в АНС, где я снова смогу мыслить должным образом».

«Но разве проблема не в этом? Посмотри, до чего довело нас ускорение эволюции».

«Ты считаешь, что мы зарвались, сынок? Думаешь, наше высокомерие – корень всех бед?»

«В некоторой степени – да».

«Ха, в некоторой степени. Ну конечно. Как раз потому мы должны продолжать двигаться, расширять границы человеческого развития. Каждый из нас должен использовать свои гены рациональности и ответственности по максимуму. Это единственный способ мирно жить в такой опасной галактике, как наша».

«Старый аргумент».

«И абсолютно актуальный. Может быть, единственный аргумент, сохранивший силу на протяжении всей нашей истории. Без образования и осмысления варвары одолели бы нас и давно овладели бы воротами города».

«А она неплохо воспользовалась этим, не так ли?»

«Иланта? Типичный случай, когда образование превышает коэффициент умственного развития, а амбиции сильнее таланта. Она просто еще одна поборница фашизма, сынок, а это опаснее всего, такие всегда уверены, что правы. Любой несогласный по любой причине становится злом, существующим только для того, чтобы его сокрушить».

Трудно было поверить, но Экспедитор внезапно поймал себя на том, что улыбается, шагая мимо садов и лугов чужой планеты.

«Это совсем не то, что ваш либерализм, верно?»

«В самую точку, сынок».

Спустя некоторое время возделанные поля сменились холмистыми пастбищами. Тизак свернул на узкую тропинку, идущую параллельно реке, видневшейся в нескольких милях от них. Впереди лежал гигантский пустой город, охватывающий начало долины, хотя его грандиозные башни и поражающие воображение купола в дымке летнего полдня были едва различимы.

Прекрасный вид. Чистый воздух. Яркое солнце. Поход к определенному месту. Не важно, по какой причине, но он снова стал ощущать перед собой цель. Еще не уверенность, но для начала и это неплохо.

– Я могу идти быстрее, – сказал он Тизаку.

Высокий чужак без видимых усилий удлинил шаги почти до прыжков. Экспедитор не отставал, наслаждаясь скоростью приближения к цели. «Я делаю это, – мысленно говорил он Лиззи и дочкам. – Я иду к вам».

Оззи ничем не выразил своего мнения. На лице Майрайан появилась сонная улыбка.

– Мило, – сказала она и снова погрузилась в Последний сон Иниго.

Сильнее всего сновидение подействовало на Корри-Лин. Она опустилась на колени перед Иниго и посмотрела на него снизу вверх, словно в надежде, что это была ошибка.

– Они получили все, – умоляющим тоном произнесла она. – Они победили. Их мысли достигли невероятной красоты.

– И все тщетно, – ответил он ей. – Они перестали быть людьми. Они получили все, что хотели, и это лишило их чувства собственного достоинства и ощущения цели. Их жизнь стала однообразной и скучной. Все их интересы остались в прошлом. Они посещают уже открытые ранее места. Это не дает никакого опыта, а лишь вызывает мрачную ностальгию. Они ничем не жертвуют, потому что в том нет необходимости.

– Они достигли самореализации, – возразила Корри-Лин. – Их разум так окреп. Иниго, они научились летать!

– А куда им летать? Для чего они используют этот дар? Только ради собственного развлечения. Кверенция превратилась в курорт для бесхарактерных божков.

– Они сумели избавиться от рутинных физических оков, ограничивающих нашу жизнь. Этот дар преподнес им Идущий-по-Воде. Они живут в свое удовольствие, никого не эксплуатируя, ничего не разрушая. Они понимают и любят друг друга.

– Потому что все они одинаковы. Это просто эгоизм.

– Нет.

Корри-Лин покачала головой и вышла на веранду. Спустя несколько мгновений Оззи услышал скрип старых ступеней под ее ногами.

Расстроенный Иниго поднялся, чтобы ее догнать.

– Оставь ее, старик, – предостерег его Оззи. – Пусть сама во всем разберется. Это единственно верный путь к пониманию.

Иниго долго колебался, потом медленно опустился на стул с высокой спинкой у кухонного стола.

– Проклятье, – буркнул он.

– Так вот чем все закончилось? – произнес Оззи. – Досадно.

Иниго ответил полным отвращения взглядом.

– Я что-то не уловил, – сказал Аарон. – Они достигли жизни, близкой к классическому представлению о рае на Земле.

– К несчастью, старик. Я там побывал. Можешь мне поверить: богач с золотыми мозгами и с репутацией развратника. Вино, женщины и песни без конца. У меня получалось намного лучше, чем у тех парней. Ну… за исключением умения летать. Должен признать, это было здорово. Я всегда удивлялся, как Эдеард не научился раньше. Знаешь, если я попаду в Бездну, я стану учиться с рассвета до заката. Это будет самореализация старейшего из людей.

– Не понимаю, – упорствовал Аарон. – Они достигли самореализации. Все до единого. И это великолепно. Вот наилучшее оправдание всего движения Воплощенного Сна.

– Навозный жук, обнаруживший, что его норка заполнена. Мы ведь говорим откровенно, да, Иниго?

– Да.

– Так вот, надо быть осторожнее со своими желаниями. Утопия на нашем биологическом уровне не годится. Если ты достиг всего, больше ничего не остается. Исчезает сущность человека: борьба. Потомки Эдеарда достигли состояния, когда самореализация неизбежна. И тебе не надо прилагать никаких усилий. Это не по-человечески, и тогда начинается процесс, обратный эволюции. И жители Кверенции в глубине души все понимали. Во времена Эдеарда численность населения начала уменьшаться. Нет смысла заводить детей, когда для них не осталось ничего нового. Они не смогли бы внести весомый вклад в Ядро.

– В таком случае Последний сон ничем нам не поможет, насколько я понимаю, – сказал Аарон.

– Нет, для твоей миссии он бесполезен, – подтвердил Оззи, гадая, как это отразится на его странной психике. – Но я полагаю, если обнародовать Последний сон, кое-кто из последователей Воплощенного Сна начнет сомневаться. Хотя бы самые смышленые, хотя они и в меньшинстве.

– Слишком поздно, – возразил Иниго. – Даже если большинство признает, что результатом паломничества в Бездну станет потерянное, бесплодное поколение, это не повлияет на само паломничество. Ты же видел реакцию Корри-Лин. Она не поверила, что Последний сон свидетельствует о провале. Если уж я не смог убедить ее…

– Отказаться от своей веры всегда непросто. Посмотри хотя бы на себя.

Иниго бессильно провел ладонями по лицу и ссутулился на стуле.

– Да, стоит посмотреть на меня.

– Старик, я тебе сочувствую. Нет, правда, сочувствую. Это был грандиозный крах. Как долго ты держал в себе Последний сон?

– Около семидесяти лет.

– Ну и ну. Должно быть, тебе стало легче, когда ты освободился от этой ноши. Вот что я тебе скажу, сегодня вечером мы с тобой хорошенько напьемся. Вот наилучший способ избавиться от всякого дерьма. Если кто и понимает колоссальный масштаб нависшей угрозы, то только ты.

Звучит почти заманчиво, – признал Иниго.

– Этим вы можете заняться позже, – заявил Аарон. – Теперь, когда мы убедились, что Последний сон для нас не имеет значения, вы должны сосредоточиться на том, что следует предпринять.

– Парень, ты никогда не сдаешься?

– А ты сдался, когда появился Сновидец и извратил твою идею Гея-сферы?

– Ой, только не надо пробовать на мне приемы мотивационной психологии. Кем бы ты ни был, это тебе не по силам. Завязывай с психической атакой.

– Как пожелаешь. Завязывай со своими шутками и займись делом. Наша задача – доставить Сновидца в Бездну.

– Я не исключаю, что этого не потребуется, – сказал Иниго. – Я поддерживаю мнение Араминты о том, что Ядро уничтожит Иланту.

– Может, ты и прав, – поддержал его Оззи. – Сильфены верят в Араминту. Я чувствую. В данный момент она их самая реальная надежда.

– Вы опять отклонились от темы, – воскликнул Аарон.

– Нет, не отклонились, – упрямо возразил Иниго. – Проблема с Илантой возникла уже после того, как началась твоя миссия. Учитывая огромное значение этого фактора, нам придется принимать во внимание и ее. Поступать иначе было бы нерационально.

– Задача миссии – доставить тебя, Сновидец, в Бездну.

– Нет. Как это ни прискорбно признавать, – сказал Оззи, – но Иниго прав. Про Иланту нельзя забывать, даже если твой босс, программируя твою упрямую башку, не принимал ее во внимание. Ты должен привыкнуть думать и о ней тоже. Послушай, неужели в твоем чугунном черепе совсем нет простора для маневра?

– Справедливо. Я понимаю, что она является важным фактором конечного исхода. Но, если мы не попадем в Бездну, мы не сможем ей противостоять, не так ли? Так что вы, двое, объединяйте свои гениальные мозги и думайте, как нам забросить Иниго.

– Это невозможно, – сказал Иниго. – Даже с таким кораблем, на котором ты прилетел на Ханко, мы не сумели бы добраться до границы Бездны раньше флотилии паломничества. В сущности, выигрывает тот, кто первым попадет в Бездну.

Не стоит быть таким уверенным, старик, – заметил Оззи. – Если ты попадешь туда первым, ты получишь шанс на победу. Но с уверенностью утверждать так нельзя, особенно в этой ситуации. Ну а теперь, когда мы выяснили, что попасть туда ты не сможешь, пора подумать о быстром, но почетном отступлении.

– Об этом думать непозволительно, и я уже устал вам повторять, – сказал Аарон. – Не заставляйте меня менять метод убеждения, мне надоели ваши метафоры. Итак, как нам доставить Сновидца в Бездну?

Оззи устало ссутулил плечи. Агент начинал раздражать его, и это плохо. Он знал, что не сумеет удержаться, чтобы не выяснить, до чего может дойти Аарон. «Совсем как чикойя в Октороне».

– Давайте рассмотрим вопрос о телепатической связи на тот случай, если ничего другого не удастся? – с невинным видом предложил он.

Руки Аарона легли на стол. Боевые элементы приподняли кожу на запястьях.

– Не стоит.

Майрайан приоткрыла глаза и улыбнулась из глубин гипнотического сна.

– Плохие мальчики. Придется лишить вас ужина.

– Я хочу получить свой ужин, – возразил Оззи.

Аарон долго смотрел на него предостерегающим взглядом, но его оружие медленно исчезло.

– Что ж, ладно, давайте разберем проблему во всех подробностях. Корабли паломничества опережают нас примерно на восемь тысяч световых лет. «Линдау» сильно поврежден. Итак, нам нужен корабль, превосходящий по скорости все, что было построено в Содружестве. Что имеется на Конусе?

Оззи печально вздохнул.

– Эй, мозг-в-кувшине, ты слышал вопрос. Что ты можешь сказать по этому поводу?

«ИР Конуса на настоящий момент зарегистрировал триста восемьдесят два корабля чужаков, – ответили интел-центры. – Ни один из них не способен развить большую скорость, чем корабль Содружества, оснащенный гипердвигателем. Наиболее скоростные суда, определенные сенсорами, принадлежат илоди. Их скорость может достигать двадцати двух световых лет в час».

– Это нам не подходит, – сказал Иниго.

– Вы можете угнать один из кораблей и вернуться в Содружество, – предложил Оззи. – Если Иниго появится на людях, твой босс, скорее всего, свяжется с тобой и скажет, что делать дальше.

– Этот вариант будет запасным на тот случай, если не удастся даже установить телепатическую связь с Бездной, – сказал Аарон. – Ты говорил, что в случае расширения Бездны Высокий Ангел тебя заберет.

Оззи вдруг пожалел, что накануне не придержал язык. Этот намек мог привести лишь к одному, и Аарон не откажется от своей цели, только не он.

– Вполне вероятно. Зависит от того, будет ли у него свободное время.

– Вот твои слова: «Кватукс мне кое-чем обязан. Высокий Ангел захватит нас по пути к Андромеде, или куда он еще надумает направиться» Это означает, что ты можешь вызвать Высокий Ангел сюда.

– Старик, я могу только попросить. Нет никаких гарантий…

– Проси.

– Какой в этом смысл? Ты хочешь попасть в Бездну. Кватукс направится в противоположную сторону, и как можно дальше.

– Райели – единственные среди всех известных рас, кто способен прорваться сквозь рубеж. Они могут доставить нас внутрь.

– Могут, но не станут. Не стоит даже спрашивать.

– Сделай одолжение.

Оззи бросил в сторону Иниго умоляющий взгляд. Бывший мессия пожал плечами.

– Добро пожаловать в нашу компанию, – только и сказал он.

– Контакт установить не так-то просто, – произнес Оззи.

Ложь. Он проигрывал бой и понимал это.

– Для того, кто имеет частный трансмерный канал связи с Содружеством? – насмешливо спросил Аарон.

– Все равно ничего не получится, – упорствовал Оззи.

– Я тебя очень прошу. Ты ведь уже заслуживаешь моральной победы надо мной. Возможно, мне придется заткнуться и оставить тебя в покое.

Оззи метнул на него сердитый взгляд и дал команду юз-дублю активировать канал связи с Высоким Ангелом.

– Расширь приемный конец на всех нас, пожалуйста, – попросил Аарон.

Оззи не был так зол уже много столетий. Нельзя сказать, что он не хотел помочь Иниго попасть в Бездну. Но он опасался, что и ему самому придется его сопровождать, а в противном случае Кватукс вряд ли согласится одолжить им Высокий Ангел. Оззи не хотел соваться в Бездну по одной простой причине: еще никому, насколько это было известно, не удавалось из нее выбраться.

Высокий Ангел принял вызов.

«Оззи, – произнес Кватукс. – Мы не общались много лет».

– Да, точно. Послушай, давай оставим на потом приятельские приветствия. Тут у меня два человека, которым надо попасть в Бездну раньше, чем туда доберется флотилия паломничества. Не мог бы ты или кто-то из твоих сородичей этому поспособствовать?

«Оззи, ты, как всегда, выдвигаешь самые невероятные предложения. Именно потому я так ценю нашу дружбу. Аарон с тобой?»

– Я здесь, – откликнулся Аарон. – Откуда ты знаешь?

«Канал связи тянется на семь с лишним тысяч световых лет. Кроме того, он проходит через множество узлов в унисфере. Я не думаю, что он абсолютно безопасен. Не забывайте об этом, пожалуйста. Но я рад, что ты выжил. Наш общий друг Паула Мио информировала меня о твоих передвижениях».

– А. Конечно.

«И другой человек, которого ты разыскивал, когда мы встречались, он тоже с тобой?»

– Да.

«Чудесная новость».

– Я рад, что ты так считаешь. Надеюсь, ты понимаешь, что этот третий мог бы нейтрализовать угрозу, если бы ты доставил его в Бездну раньше паломников. Вам по силам такое? Тебе или райелям-воинам?

«Нет».

– Я хочу спросить тебя напрямик. Чем может навредить наш проход через границу? Это всего два человека, тогда как на подходе двадцать четыре миллиона паломников.

«Мне очень жаль, но мы просто не в силах помочь. Такое физически нереализуемо. Даже наши корабли не обладают достаточной скоростью, чтобы доставить вас туда вовремя. Тем не менее у меня есть альтернативное предложение».

– Какое?

«На встречу с Оззи летит кое-кто еще. Это, возможно, более значительная личность, чем тот человек, что находится рядом с тобой. Корабль прибудет через три дня. Я настоятельно советую его дождаться».

– Я не уверен, что смогу это сделать. У меня задание.

«Очень, очень жаль».

– Я подожду, – сказал Оззи.

«Спасибо, Оззи. С этим человеком летит мой старинный друг Оскар Монро. Он выступит гарантом того, что ты услышишь».

– Черт побери. Оскар? В самом деле? Он уже освободился? Проклятье, я потерял счет времени.

«Да, он давно на свободе. Я надеюсь, что все вместе вы найдете выход из этой ужасной ситуации. Прошу тебя, убеди Аарона подождать их прибытия».

– Сделаю, что смогу, старик.

Разговор закончился. Оззи задумчиво посмотрел на Иниго.

– Некто, более значительный, чем ты? Кто же это?

Он никак не мог догадаться и потому злился. Кватукс не стал бы лгать, так что… кто-то более значительный, чем Иниго, по отношению к Бездне. У Оззи не было ни единого предположения.

– Наша миссия под угрозой, – заявил Аарон.

Он поднялся, и вокруг позаимствованного им мундира появился слабый пурпурный ореол защитного силового поля.

Оззи хихикнул.

– Тебе надо бы лучше знать Паулу Мио. Мало того что она с десяти шагов способна отморозить тебе яйца одним только взглядом, эта цыпочка весьма серьезная особа. Не удивлюсь, если она и окажется твоим таинственным боссом. В свое время она проворачивала и более грандиозные операции.

– Я не могу позволить ставить под угрозу миссию.

– Расслабься. Если бы Паула хотела тебя остановить, ты бы сюда не добрался. Кватукс советовал мне остыть. Старина Ква далеко не глуп. Надо дождаться Оскара. Подумать только, он еще в деле. Могу тебя заверить, моя уверенность поднялась на десять пунктов.

– Во имя Хоньо, кто такой этот Оскар Монро? – воскликнул Иниго.

– Оскар Мученик, – негромко ответил Аарон. – Он пожертвовал своей жизнью, чтобы Уилсон Кайм помог Отмщению планеты и спас человечество от осквернения и истребления. Если сюда действительно летит Оскар…

Аарон явно колебался, чего раньше Оззи за ним не замечал.

– Ну, так я полагаю, мы будем ждать? – спросил он, с любопытством ожидая реакции.

Для того, кто не мог похвастаться почти никакими воспоминаниями (или для его босса), было странно упомянуть столь посторонний факт. И тем не менее упоминание об Оскаре вроде бы поколебало прямолинейную установку Аарона на выполнение миссии.

После его вопроса возникла заметная пауза, и лишь затем Аарон заговорил:

– Мы должны продолжать рассматривать все способы проникновения Иниго в Бездну. Этот процесс нельзя прекращать.

– Но мы можем продолжить, сидя здесь, не так ли? – уточнил Оззи.

И Аарон снова проявил признаки сомнений.

– Это допустимо.

– Отлично. Хотя о проникновении в Бездну можно забыть. Если уж райели не могут туда пробиться, чтобы нас забросить, догнать флотилию паломничества не удастся никому.

– Кватукс говорил, что связь ненадежна.

– Старик! Есть осторожность, а есть паранойя. Мне кажется, всем понятно, к чему ты склоняешься.

– Ладно. – Аарон повернулся к Иниго. – Этан говорил Араминте, что Воплощенный Сон надеется на открытие Бездны для остальных верующих Содружества.

– Эту идею мы обсуждали еще до моего ухода, – ответил Иниго. – Я никогда не считал ее реальной.

– Если ты можешь установить контакт с Небесным Властителем, ты должен попросить его забрать тебя отсюда.

– Ох, Заступница, прекрати…

– Мы должны обдумать все варианты. Если уж физический полет в Бездну для нас недоступен, мы должны опробовать и такой метод или, по крайней мере, обсудить его. Ты должен снова увидеть сон из Бездны. Это же не может усугубить нашу ситуацию?

В дверях кухни появилась Корри-Лин. Оззи нисколько не сомневался, что она уже некоторое время стояла поблизости.

– Я буду с тобой, если ты попытаешься это сделать, – сказала она Иниго и подошла, чтобы его обнять. – Отныне и навсегда.

Он положил голову ей на плечо.

– Спасибо тебе. За все. За понимание.

– Ты был прав. Их жизнь стала бесполезной, пустой. Они получили дар, о котором никто из нас и мечтать не мог, но не позаботились оглянуться вокруг. Их тела летали, а души постепенно умирали. Это так печально. Нельзя допустить, чтобы такая судьба постигла верующих. Они пропадут, и галактика погибнет. – Она взяла его руки в свои. – Веди нас прочь от этой участи, Сновидец. Не позволяй Бездне уничтожить нашу волю.

– Я люблю тебя.

Иниго нежно поцеловал Корри-Лин.

Сцена стала такой интимной, что Оззи почти смутился, наблюдая за ними. Почти. Влюбленные стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь от счастья и радости понимания. Никто другой для них не существовал.

– Старик?

Улыбка Иниго стала шире, а Корри-Лин рассмеялась.

– Да, Оззи?

– Есть предложение: выдай верующим Последний сон.

– Что?

– Корри-Лин права. Тебе пора начинать борьбу. Так что давай, покажи им, что мечта о переселении в Бездну была ужасной ошибкой, что они обрекают своих потомков на пустоту и вымирание. Как там говорил тот парень? «Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь?» Этот шаг заставит отвернуться от движения самых верных твоих последователей. Возможно, они все поймут, а возможно, и нет. Но кому какое дело, старик? Тебе все равно никогда не удалось бы снова привлечь их на свою сторону. В крайнем случае, они сильно подпортят настроение Этану и Иланте. А если повезет, можно надеяться на бунт на кораблях флотилии.

– Да, – неожиданно оживилась Корри-Лин. – Они заслуживают того, чтобы все узнать. Они так долго ждали твоего возвращения. Верни им их истинную надежду. Эдеард так бы и поступил.

– Хорошо.

Иниго выпрямился. Его гея-частицы открылись, и Сновидец снова поделился своими мыслями. Со всеми.

Если бы Тизак был человеком, они с Экспедитором стали бы лучшими друзьями еще до того, как добрались до покинутого города в начале долины. Два дня путешествия по необитаемой местности сплотили их как нельзя лучше. Ухоженные поля и пастбища, окружавшие деревню, уже через три часа ходьбы уступили место дикорастущим лугам. В отсутствие пасущихся животных вьющийся эквивалент травы вырастал густым и высоким, так что его изогнутые стебли образовывали труднопроходимый ковер. Часто встречались плотные растения высотой до человеческого колена с копьевидными листьями, выделявшими слабые токсины. Тизак старательно обходил их стороной. Потому путь их оказался не таким прямым, как хотелось бы Экспедитору. Он мирился с этим, рассказывая Тизаку о своей жизни и семье.

– Я слышу, что твоя раса близка к разделению, как случилось с нашими предками, –заметил старый аномиец.

– Да, конечно, в нашей истории есть сходство с вашими преданиями. Но судя по тому, что нам известно о вас, в вашем обществе было меньше противоречий. Это вызывает восхищение. Хотелось бы, чтобы и мы смогли добиться согласия.

– У нас есть предания о конфликтах между нашими предками. Кое-кто верит, что эти истории потеряли свою силу по той причине, что их рассказывали недовольными голосами. Было бы странно, если в нашем прошлом полностью отсутствовала вражда.

– В этом между нами тоже есть нечто общее. Очень многие из нас любят поговорить о добрых старых временах лет тысячу назад. Но по словам тех, кто жил тогда, я понял, что проходящие годы зачастую искажают реальность.

– Кому захочется плохо отзываться о своих предках? Ведь они подарили нам сегодняшний день.

Кроме ядовитых растений, путь сильно затрудняли ручьи. Тизак весил намного больше, чем человек, и на топких берегах ему приходилось соблюдать осторожность. Проходя вдоль бурлящего ручья в поисках каменистого участка для переправы, он говорил, что в предательских трясинах попало в ловушку немало беззаботных путешественников.

В ответ на отредактированный рассказ Экспедитора о своей жизни он получил предание о Газуке на разрушающемся мосту, и о Разул, и о Фазку и десяток других скучных историй, весьма характерных для пасторального общества. Под конец он выслушал предание о Фозифе, оказавшееся по сравнению с остальными удивительно лиричным. Его удивило трепетное отношение к первому полету в другой мир, тогда как обо всех остальных достижениях аномийцев, ставших расой звездных путешественников, говорилось лишь несколькими короткими фразами. Зато эта история напомнила ему о космических программах эпохи холодной войны и о Ниле Армстронге, о чем он и рассказал. После его историй Тизак молчал целых сорок минут.

Для первой ночевки они остановились на краю небольшой рощи высоких деревьев с широкими поникшими ветвями. Экспедитор отстегнул с пояса цилиндрический автономный конденсатор величиной с ладонь, и тот негромко зажужжал, пропуская через себя воздух. Пластиковая емкость, вышедшая из него, словно желтоватая опухоль, стала раздуваться, наполняясь влагой. Эту воду Экспедитор залил в пакеты с пищевыми концентратами. Они оказались неплохими на вкус, хотя он предпочел бы съесть что-нибудь горячее. Тизак высосал содержимое двух горшков, которые нес в рюкзаке.

С наступлением темноты послышались голоса ночных животных. Экспедитор из прямоугольного куска пластика развернул вверх и вширь свою палатку. Тизак поблагодарил его за предложение разделить ночлег, но отказался, сказав, что предпочитает спать под открытым небом. Сон аномийцев не был таким глубоким, как у людей. Они всю ночь только дремали. И уж конечно, не видели никаких снов.

Вспомогательные подпрограммы разбудили Экспедитора сразу после полуночи по местному времени. Сканирование бионониками показало, что к нему приближаются три довольно больших зверя. Город вдали мерцал радужным сиянием, как будто в зданиях из цветного стекла остались сгустки дневного света. Переливающееся зарево составляло резкий контраст с черным массивом леса с другой стороны, откуда слышался шорох ветра в ветвях да трели ночных птиц. Экспедитор, повернувшись лицом к лесу, настроил биононики на комплексный энергетический импульс низкого уровня. После разряда звери отчаянно взвизгнули и бросились прочь, ломая нижние ветки и в спешке разбрасывая лапами клочья травы. Неизвестно, как Тизак относился к убийству местных животных, поэтому выстрел Экспедитора был эквивалентен всего лишь увесистому удару по носу, подкрепленному слабым электрическим разрядом.

– Я благодарен тебе, – произнес Тизак, поднимаясь со своего травяного ложа. – От трех > нет прямого перевода: ночных зверей < даже мне было бы трудно нас защитить.

– Вот видишь, машины иногда могут оказаться полезными.

– Со мной мой > нет прямого перевода: топор-дубинка <, он бы мне помог, – сказал аномиец, поднимая продолговатый кусок дерева, обведенный парой резных спиралей и увенчанный шишкой с острыми гранями. – Он еще никогда меня не подводил.

Экспедитор посмотрел на светящийся город и открыл канал связи с Гором.

«Ну как, ты что-нибудь выяснил?»

«Частично. Эта штуковина стабилизирует нулевую червоточину, но в данный момент она не развернута. Сенсоры „Последнего броска“ принялись за исследование квантового строения, но, пока она закрыта, проделать такое непросто. Первые предположения о том, куда вела червоточина, я получу через несколько часов».

«Так значит, это не механизм вознесения?»

«Нет, если только червоточина не ведет прямиком в рай аномийцев».

«Сквозь нулевую червоточину не может перемещаться ни одно физическое тело».

«Я знаю. Но это только начало. Вдруг я что-то просмотрел. А как у тебя дела?»

«О, великолепно. Приключение – мечта мальчишек – в самом разгаре. Мы встретимся с тобой завтра».

После этого Экспедитор пожелал Тизаку спокойной ночи и вернулся на удивительно мягкий матрас в палатке.

На следующее утро они пустились в путь с рассветом. По дну долины, повторяя извилистый путь реки, тянулись тонкие щупальца тумана, но поднимающееся солнце быстро их высушило. Над городом, сияющим в утренних лучах, дул ровный ветерок.

Путь предстоял неблизкий, но Экспедитор верил, что до наступления ночи они его одолеют.

– А у вас есть предание о том, что уготовила вам планета в самом конце? – спросил он старого аномийца.

– Мы живем в этом предании, но с той точки, где мы находимся, конца не видно.

– Но есть же у вас какие-то догадки? Какая-то общая вера, из-за которой вы не ушли вместе с предками, чтобы стать кем-то еще.

– Перед расставанием навеки было сказано много слов надежды. Кто-то верит, что со временем мы станем неразумными существами и планета выдвинет на главенствующее место другой разум.

– Разве это не обратный ход эволюции?

– Только с точки зрения единственной расы. Жизнь планеты важнее. Она настолько хрупкое и редкое явление, имеющее такой потенциал, что ее необходимо беречь. Если потребуется отречься от физического превосходства в пользу наших преемников, мы должны смириться. Но этот поворот лежит в далеком будущем для нас. По меркам эволюции, мы пока в самом начале пути.

– Как же вы узнаете, что достигли предела? Что уже пора уступить дорогу?

– Мы этого не узнаем. Я живу во времена ожидания. Мы считаем, что оно продлится несколько десятков тысяч лет. Возможно, мы просто перестанем существовать. Есть среди нас и те, кто считает, что мы будем жить в гармонии с планетой, пока не остынет солнце и не погаснет свет. Какой бы ни оказалась наша судьба, мне этого не узнать. Я всего лишь простой ремесленник, творящий свою недолгую жизнь. И у меня есть цель. Я доволен ею и доволен удивительными историями, которые еще успею послушать за короткий промежуток отведенного мне времени. Ты можешь сказать то же самое о своей жизни?

– Ты успел очень хорошо меня узнать, Тизак. Нет, моей жизни не хватает вашей уверенности и безмятежности. Не исключено, что моя жизнь улучшится, если я узнаю о твоих предках то, что хочу узнать.

– Мне жаль тебя. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы твоя история закончилась хорошо.

– Спасибо тебе.

«Это местная звезда», – в полдень объявил Гор.

Экспедитор сквозь густое сплетение ветвей посмотрел в небо. Вместе с Тизаком они шагали по лесу, где горячий неподвижный воздух был насыщен пыльцой какого-то растения, пахнущей перцем. Яркие солнечные лучи, проникающие через голубую и зеленую листву, заставили его прищуриться.

«А что тут такого?»

«Ничего. Червоточина с нулевым диаметром разворачивалась на сто восемьдесят миллионов километров. Таково расстояние до планеты. Ничего другого на таком расстоянии нет. „Последний бросок“ закончил исследования. Это огромный участок пространства, при единственном сканировании нетрудно что-то пропустить, тем более, если объект скрыт маскировкой. Или какая-то станция могла изменить орбиту».

«Ты рассуждаешь как человек. Перестань. Аномийцам не надо было ничего скрывать».

Экспедитор рассмеялся во весь голос, вспугнув с деревьев несколько неповоротливых птиц.

«Но ведь механизм вознесения они умудрились скрыть, и довольно успешно, не так ли?»

«Механизм никто не прятал. Мы просто не знаем, что надо искать».

«Похоже на последний отчаянный аргумент».

«Или, еще хуже, на аргумент одержимого».

«Сынок, ты идешь за монстром через лес на чужой планете и надеешься, что этот путь приведет тебя к семье. Так что не надо говорить мне об отчаянии, ладно?»

«Ладно, но ответь на один вопрос: зачем открывать червоточину в центр звезды? Она может сжечь всю планету».

«Сквозь нулевую червоточину не способно перемещаться ни одно физическое тело».

Экспедитор отчетливо представлял себе лицо Гора, его золотую кожу и мелкие морщинки вокруг глаз, когда он растерянно хмурился.

«Хорошо, тогда какую информацию можно получить из звезды?»

«Не из самой звезды. Где-то под короной должен болтаться какой-нибудь сенсор. Или даже глубже. Всем известно, что они любили научные эксперименты».

«Эксперименты – это неплохо, но не забывай, нам нужен конечный результат».

Он и сам догадался, о чем сейчас спросит Гор, настолько велико было его нетерпение.

«Сколько вам еще потребуется, чтобы сюда добраться?»

Экспедитор усмехнулся, окидывая взглядом лес вокруг.

«Дай нам еще часов пять».

«Господи боже мой!»

«Мы и так неплохо идем, – возразил Экспедитор. – Не забывай, что Тизак – не самый молодой житель деревни».

«Ладно, я жду».

Экспедитор предпочел не уточнять, что пять часов потребуется, чтобы дойти только до границы города.

На плоскую равнину, простирающуюся перед городом аномийцев, они вышли, когда краски окружающего мира уже начали меркнуть в наступающем сумраке. Это была странная и беспокойная прогулка. В отличие от человеческих городов, зона городской застройки здесь не начиналась постепенно. Граница была резкой и отчетливой. Только что они шли по подозрительно ровной и однообразной траве, а в следующий момент под ногами Экспедитора уже протянулся местный эквивалент бетонной улицы, а впереди маячило поднимающееся высоко в пепельно-серое небо здание в форме луковицы. Внутри массивных строений начали загораться огни. Вместо привычных человеку окон здесь были полностью полупрозрачные стены. При внимательном осмотре Экспедитору даже почудилось какое-то движение разноцветных линий, пронизывающих поверхность стен, как будто по ним текла жидкость. Тогда он понял, что перед ним усовершенствованный вариант мембран, увиденных в деревенских домах.

Чем глубже они погружались в город, тем темнее становилось небо. Через несколько минут дома уже обступили их со всех сторон. С момента прибытия на планету он повидал немало городов, и чужеродные силуэты и планировка его не удивляли. Но в компании Тизака все это производило совершенно иное впечатление. Казалось… город не так пуст, как он считал. Мягкий теплый свет заливал улицы, создавая на каждой поверхности многоцветные узоры. Ему чудилось, что боковым зрением он не раз улавливал их мерцание. Ощущение чужого следящего взгляда стало настолько сильным, что он не удержался и провел быстрое сканирование.

Как и ожидалось, вокруг никого не было. Но холодная логика никак не могла рассеять таинственное ощущение.

– А у вас есть предания о призраках? – спросил он Тизака.

– Твоя переводящая машина затрудняется с толкованием слова. Ты говоришь о сущности, оставшейся после гибели живого тела?

– Да.

– Есть предания о наших предках, перенесших свои мысли в машины, чтобы продолжать после отказа биологического тела.

– Да, люди тоже так поступают, но это не совсем то, что я имел в виду. Я говорил о существовании вне физической формы.

– Такими стали наши предки после разделения. Вот он, метод, который ты ищешь.

– Нет. Не совсем. Это нечто невероятное, но оно существует.

– У нас нет преданий о таких вещах.

– Понятно. Спасибо.

Тизак продолжал двигаться по улице длинными прыгающими шагами, даже не оглядываясь на Экспедитора.

– Но город обращается ко мне со своими небольшими историями.

– Город?

– Без звука. Но тем не менее своим голосом.

– Интересно. А что за истории он тебе рассказывает?

– О том, где мои предки покинули этот мир. Так мы его и отыщем.

Экспедитор чуть не выпалил: «Но вы ведь не пользуетесь машинами!»

Он знал, что должна быть коммуникационная сеть, загрузка информации в эквивалент человеческих макроклеточных ячеек. По всей видимости, оставшиеся аномийцы так и не избавились от этого незначительного усовершенствования на генетическом уровне.

«Мы опять строим предположения, – сказал Гор. – Мы считали, что Тизак знает о механизме вознесения, а оказалось, что он спрашивает о нем у оставшегося ИР».

«Нет, – возразил Экспедитор. – Это не совсем так. Я уже достаточно хорошо его изучил. Он скорее позволит диким ночным зверям себя разорвать, чем воспользуется приличным оружием. Здесь что-то другое».

Он провел более тщательное сканирование.

«Никакой трансляции, по крайней мере я ничего не смог обнаружить. И все-таки от этого места у меня мурашки по коже бегают. Ты провел здесь два дня. Тебя что-то беспокоило?»

«Привидения и гоблины? Нет».

«Как типично», – подумал Экспедитор. Но город продолжал нервировать его, а Тизак получал какую-то информацию, передаваемую методом, который не могли определить его биононики. Он возобновил сканирование. Звуковое. Химическое. Электромагнитное. Визуальное/подсознательное. Микробиологическое. Вибрационное. Все варианты воздействий, способных затронуть человеческое тело.

Никакой активности в городе обнаружить не удалось. Но в других городах, где он ходил без Тизака, такого не было. «Следовательно, это не внешний эффект…» Экспедитор полностью открыл свои гея-частицы и прислушался к мыслям.

Да, вот оно, доносится откуда-то издалека, словно чужие сны на окраинах Гея-сферы, генерируемые узлами восприятия, которые они оставили на орбите. Мысль, но сотканная из понятий, разительно отличающихся от человеческих. Цвета, запахи, звуки, эмоции – все это как будто не совпадало по фазе с представлениями из мира Экспедитора.

«Привет?» – мысленно поздоровался он.

Реакция была, в этом он не сомневался. Едва уловимый слой незнакомых мыслей всколыхнулся. Мелькнуло даже слабое раздражение, не мысль и не воспоминание, а едва заметное ощущение: спящее свернувшееся животное еще глубже прячет голову, когда что-то задело его шкуру.

«Значит, мы способны понимать друг друга». Вот только город этого не хочет, потому что он не был его частью, частью здешнего мира. Он не связан с городом, он здесь чужак. В дремлющем разуме не возникло ни сожаления, ни вражды. Город не выразил своего отношения к нему. Он просто знал, что пришелец никак с ним не связан, не входит в его систему.

«ИР основан на нейронной сети, – доложил он Гору. – Я ощущаю его через гея-частицы. Он в какой-то степени активен, но откликается только на мысли аномийцев. Нам не удастся получить из него никакой информации».

«Дерьмо».

«Какая ирония, а? Одно пожелание, одна мысль местного обитателя, и весь город оживет, чтобы обеспечить им жизнь, которую они и представить себе уже не могут. А оставшиеся аномийцы довольствуются простейшей философией далекого прошлого».

Тизак вывел их на длинный бульвар, постепенно поднимающийся вверх. Здания с обеих сторон соединялись тонкими арками, и каждая светилась одним основным цветом, словно разделенные полосы радуги. Экспедитор развернул в экзо-зрении план города.

«А знаешь, мы направляемся в твою сторону».

«Да, я вижу».

«Если точнее, то прямо к тебе. Это не может быть простым совпадением».

«Сынок, я уже перестал удивляться всему, что нам подбрасывает планета».

Еще целый час они шагали по широким городским улицам. Тизак уверенно определял направление, но двигался уже не так быстро, как ранним утром. Напряжение ощущалось даже в усиленных бионониками мускулах Экспедитора. Не считая нескольких коротких остановок, они шли уже пятнадцать часов подряд.

С появлением первых звезд, едва различимых в насыщенном свете зданий, они наконец вышли на просторную площадь. Она представляла собой круг диаметром около семисот метров, по краю которого тянулись сегменты густых зарослей зеленовато-серого кустарника. Вокруг высились башни и эллипсоиды, уходящие в небо на целый километр. Благодаря их высоте и расположению казалось, что они слегка наклоняются внутрь, охраняя площадь.

Космический корабль на площади смотрелся явно нелепо, но Гор поставил «Последний бросок» почти вплотную к раздутой цилиндрической башне с гладкой темной верхушкой. Золотой человек уже шагал через площадь к ним навстречу, отбрасывая пучок разноцветных теней, колеблющихся при движении, подобно лепесткам цветка. Он остановился в центре площади и вежливо поклонился аномийцу.

– Тизак, для нас большая честь, что ты тратишь свое время, чтобы поведать нам предание об уходе ваших предков.

Экспедитор удивленно приподнял бровь: пронзительные звуки аномийской речи выходили непосредственно из горла Гора.

– Для меня это удовольствие, – ответил Тизак. – У тебя другой цвет кожи. Ты более развит, чем твой сородич?

– Нет, сейчас я от него не отличаюсь. Это мое тело из далекого прошлого. Обстоятельства заставили меня снова им воспользоваться.

– Я рад, что так получилось. Ты интересен.

– Благодарю. Можешь ли ты сказать нам, откуда ушли ваши умудренные знаниями предки?

От такой прямоты Экспедитор невольно поморщился.

– Вот отсюда, – ответил Тизак.

Золотой палец Гора показал на гладкое матовое покрытие площади.

– Отсюда?

– Да.

Биононики Экспедитора немедленно провели сканирование пространства под его ногами. Гор сделал то же самое. Площадь оказалась верхушкой цилиндра, уходящего вглубь почти на пятьсот метров. Ее ядерная структура была необычной: разнообразные полосы из усовершенствованных длинноцепочечных молекул сплетались и извивались друг вокруг друга, словно струи дыма под ветром. Вся система казалась бездействующей и инертной. Но создавалось впечатление, что эти полосы каким-то образом влияют на квантовые поля под ними, хотя эффект был едва заметен.

Ничего подобного Экспедитор еще не видел. Интел-центр наверняка не сможет идентифицировать не только саму систему, но и выполняемые молекулярными цепочками функции, если они перейдут в активный режим. Как только он открыл свои гея-частицы, он ощутил неясные мысли механизма, еще более абстрактные, чем эмоции самого города. Экспедитор с отчаянием осознал, что между механизмом и человеком невозможен никакой контакт. Чтобы перевести его в рабочий режим, необходима помощь Тизака или кого-нибудь из его сородичей.

– Они и впрямь не хотели, чтобы за ними последовал кто-то другой, – невесело заметил Гор.

– Похоже, что так.

– Ха. И вот появляюсь я. Ну, ладно. – Гор подбоченился и повернулся к Тизаку. – Прошу тебя, попроси машину включиться.

– Машина, отделившая нас от предков, не является частью моей жизни. Она выполнила свою роль. Нам планета уготовила другую судьбу.

– Вот как? И это твой окончательный ответ?

– А разве может быть иначе?

– Если мы не выясним, как твои предки покинули мир, галактике грозит гибель.

– Я не стану рассказывать эту историю на общей встрече. Она лишена обоснования в нашем мире.

– А если я докажу, что говорю правду?

– Если мир ожидает такая судьба, она уготована и нам. Нас носит планета.

– Чертовы фаталисты, – пробормотал себе под нос Гор.

– Ну, что теперь? – спросил Экспедитор.

Он не смог сдержать нотку отчаяния в голосе.

– Прекрати ныть, начинай думать. Нам остается только взломать систему, вот и все.

– Взломать- это?

– Нет, не сам механизм, а контрольную сеть. Как только получишь контроль над выключателем, ты на коне. Точка.

– Но речь идет не об управляющем процессоре. Это нечто среднее между узлом восприятия и многомерной системой. Ты не сможешь ее развернуть. Проклятое устройство наполовину живое и обладает разумом.

– Значит, мы физически разорвем связи и вставим собственную командную цепь непосредственно в механизм. А теперь помолчи. Ты провел сравнительный анализ остальных пятидесяти трех червоточин, которые мы обнаружили?

– Что? Нет.

– Тогда послушай. Все они расположены на открытых местах вроде этой площади. Другими словами, на планете не меньше пятидесяти четырех механизмов вознесения. Ну, логично. Высокоразвитых аномийцев было очень много, тем более что они собрались здесь из всех колоний. Процесс перехода на постфизический уровень наверняка тянулся долго.

– Да, я уверен, так и было.

– Отлично. А откуда они брали питание? Если ты раскручиваешься до статуса архангела, энергии потребуется немало, тем более что используется механизм чуть ли не в половину кубического километра твердотельных систем. – Гор повернулся к раздутой башне, на фоне которой стоял «Последний бросок», и обвиняющим жестом ткнул в нее пальцем. – Но, если подключить кабель непосредственно к ближайшей звезде, о мощности источника можно не беспокоиться.

– А, так по червоточинам поступала не информация…

– Ни в коей мере. Они соорудили какой-то энергетический сифон и поместили его в фотосфере, а может, и глубже. И от него энергия по нулевой червоточине поступала на планету. Ладно, это мне понятно. Теперь надо посмотреть, сохранился ли там сифон.

Экспедитор на мгновение лишился дара речи.

– Зачем?

– У тебя трудности с выполнением программы «Я так просто не сдамся»?

– Но червоточина даже не развернута. Все управление осуществляется разумными машинами, обладающими своей психологией, – и мы в этой психологии не учтены.

– Мы станем действовать постепенно. Сначала мы все проверим. Если все на месте и в дежурном режиме, как было оставлено, сделаем попытку проникновения. Разработанные людьми программы самые хитрые во всей галактике. Наши электронщики, благослови их, Господи, тысячу лет совершенствовали свое великое мастерство, и я считаю их первыми во Вселенной. Эта задача под силу их славному племени.

– Но у нас с собой нет никого…

Экспедитор, увидев выражение золотого лица, все понял и предпочел помолчать.

– Если я не сумею восстановить такую простую вещь, как обесточенная червоточина, значит, я уже мертв и испытываю адские муки. А теперь пошли.

Гор зашагал через площадь к «Последнему броску».

– Вы уходите? – спросил Тизак.

– Только ненадолго, – заверил старого аномийца Экспедитор. – Нам надо слетать и кое-что проверить. Это займет меньше суток. Ты останешься здесь?

– Я хотел бы услышать окончание вашей истории. Я задержусь на какое-то время.

Экспедитор, подавив желание извиниться, поспешил вслед за Гором.

За то время, которое потребовалось кораблю, чтобы нырнуть в гиперпространство и выйти из него в трех миллионах километров от фотосферы звезды, кулинарный процессор успел приготовить порцию ризотто с лимоном и жареными овощами. Лиззи обычно готовила это блюдо, стоя с большой сковородой у плиты, попивая вино и помешивая еду в течение получаса, пока они обсуждали прошедший день. В дополнение к рисотто Экспедитор заказал тарелку чесночных хлебцев и порцию тертого пармезана, которым посыпал горячий рис. Лиззи всегда возражала против этого, утверждая, что пармезан заглушает вкус овощей. Гор на предложение присоединиться только покачал головой.

– Ты все еще беспокоишься о Джастине? – спросил Экспедитор.

– Нет, я не беспокоюсь о Джастине, – проворчал в ответ Гор. – Мы еще не прошли границу временного эффекта, когда она должна добраться до Кверенции.

– Ну и хорошо.

– Даже если что-то случится, мы не в силах снарядить спасательную экспедицию.

– Если только Араминта не убедит Небесного Властителя покинуть «Серебряную птицу», других препятствий для ее полета я не вижу.

– И это тоже не остановило бы мою Джастину. Разве что задержало бы ее, но не больше. Ты себе не представляешь, какой упрямой она может быть.

– И откуда в ней эта черта? Интересно.

Гор слабо усмехнулся.

– От матери.

– В самом деле?

– Не имею понятия. От этого воспоминания я избавился тысячу лет назад.

Экспедитор положил в рот кусочек чесночного хлебца и втянул воздух, чтобы его охладить.

– Я не верю.

– Сынок, моя жизнь ничуть не похожа на мыльную оперу. Я не могу себе этого позволить. Мой эмоциональный багаж равен нулю. У меня не было ничего общего с той женщиной с тех пор, как Найджел наблюдал за историческими шагами Дилана Льюиса.

– Что?

– Ну и дети пошли! Высадка на Марсе.

– А, конечно.

Гор возмущенно вздохнул.

Экспедитор не понял, какое отношение это имело к их разговору. Он подцепил вилкой еще порцию ризотто, и тут «Последний бросок» вернулся в реальное пространство-время. В экзо-зрении немедленно вспыхнули предупреждающие иконки и изображения с наружных сенсоров. Быстрая проверка показала, что силовое поле корабля способно сдержать возросший уровень радиации и повышение температуры. Но изображение с гисрадара, искаженное колоссальной силой притяжения звезды, было расплывчатым. Отклик резонанса квантового поля тоже ухудшился.

– Надо подойти ближе, – заявил Гор.

Корабль начал разгоняться в сторону звезды до десяти g, – и Экспедитор предпочел не спорить. Он только надеялся, что Гор не станет проверять, какую температуру они способны вынести. Хотя, учитывая его взвинченное состояние, вполне мог бы.

В радиусе десяти миллионов километров от звезды не было ни одного пограничника, а те немногие, что следили за этим сектором пространства, не проявили к их полету никакого интереса. Не было здесь и каких-либо станций, только остатки астероидов да выгоревшие ядра комет. Самым близким значительным объектом оказалась первая от светила планета, вращавшаяся на расстоянии в семнадцать миллионов километров. День для этого скопления спекшихся камней длился три с половиной года, что в полдень приводило почти к полному расплавлению поверхности. Интерес к их экспедиции проявил только корабль, следующий за ними от самых Близнецов Лео, который по-прежнему держался на дистанции в пять миллионов километров и соблюдал режим скрытности.

Предела безопасности «Последний бросок» достиг приблизительно в миллионе километров от бурлящей плазмы фотосферы, оставив их плыть в тонком ультрафиолетовом слое короны. Из бушующего внизу ядерного шторма вздымались гигантские языки плазмы, грозящие поглотить маленький корабль, а затем рассыпались вдоль индукционных линий тайфунами расщепленных частиц.

Лучи сенсоров углубились в этот ад, отыскивая в перегретом водороде любые аномалии. «Последний бросок» обошел вокруг звезды по экватору, затем немного сместился, охватывая новый сегмент поверхности. На восьмом витке их поиски увенчались успехом.

Линзообразное силовое поле в двух тысячах километров под поверхностью конвекционной зоны. Гисрадар определил его ширину в пятьдесят километров. Интенсивные манипуляции с гравитонами удерживали предмет на месте, в противном случае водородные потоки вытолкнули бы его в фотосферу со скоростью, близкой к скорости света.

– Вот и наш энергетический сифон, – воскликнул Гор.

Гисрадар показал им, как причудливо изгибаются вокруг диска индукционные линии. Силовое поле, по всей видимости, было частично пористым, так что позволяло материи по краям просачиваться внутрь.

– А почему бы не воспользоваться масс-энергетическим конвертером? – пробормотал Экспедитор.

– Измерь излучение нейтрино. Такую картину дает только масс-энергетический конвертер, – сказал Гор. – И посмотри сюда. Сейчас он всего лишь сохраняет свое положение, и прикинь, сколько на это расходуется массы. Я уверен, в том, что поток уже не выходит наружу, как фанатики уверены в своем священном писании. То, что мы наблюдаем, – самый грандиозный из всех турбоэнергетических конвертеров.

– Ну, ладно, мы установили, что он на месте и продолжает функционировать. Что дальше?

– Наше силовое поле не выдержит и половины пути, но единственный способ до него добраться – это спуститься и, возможно, приземлиться или хотя бы пристыковаться, чтобы взломать мозг.

Экспедитор посмотрел на Гора с нескрываемым ужасом.

– Ты шутишь?

– Хотелось бы, сынок. Но не паникуй. У нас на борту репликатор самого высокого класса. Придется отштамповать несколько более мощных генераторов, чтобы повысить защиту «Последнего броска». Как только доведем ее до уровня звездного сенсора, мы заберемся в конвекционную зону и направим энергию к механизму вознесения. Ну… говоря «мы», я имел в виду тебя.

– Выглядит внушительно, – сказала Катриона Салиб.

– Да.

На этот раз Троблум был доволен. Перед ним в центре каюты стоял матово-серый скафандр, почти упирающийся круглым шлемом в потолок. Его телу костюм добавлял почти двадцать пять процентов объема. Но это было не важно. Связки электромускулов легко с ним управлялись, так что ходьба не требовала ни малейших усилий. Как и полеты, благодаря встроенной компактной антиграв-установке. В скафандре, конечно, не предусматривалось оружия, над этим вопросом Троблум не мог заставить себя работать. Зато защита… Он при любых обстоятельствах будет чувствовать себя в безопасности. Другими словами, если он встретится с Кэт, то не оскандалится, как на Шолапуре.

Нечто подобное следовало сконструировать давным-давно.

По его команде два маленьких сборочных робота, притаившиеся под скафандром, словно пауки-переростки, отошли в сторону. Троблум повернулся к столу, где его поджидал легкий перекус, и взял треугольник сэндвича.

После этого в экзо-зрении развернулось изображение Конуса, до которого оставалось каких-нибудь три световых года. Его базовый механизм создавал колоссальные искажения, уходящие из пространства-времени и распространяющиеся в квантовых полях. Небывалое явление привело Троблума в восторг. Ничего похожего на гипердвигатель человеческих кораблей. К сожалению, на «Искуплении Меллани» не было сенсоров, способных провести детальное сканирование.

Троблум покончил с сэндвичем, запил его немецким пивом и начал облачаться в свой скафандр. К тому времени, когда он с удобством устроился внутри, корабль вынырнул из гиперпространства в двух тысячах километров над солнечной стороной Конуса. Визуальные сенсоры показали ему фантастический скругленный трехгранник из металлических сегментов, блестящих в ярком солнечном свете серебряными пузырями. Между сегментами переплетался сложный узор темных трубопроводов. Сразу стало понятно, почему экипаж корабля Флота, обнаруживший это сооружение, решил, что перед ним самый большой космический корабль во всей галактике. В его очертаниях инстинктивно угадывалось стремление отдать дань аэродинамике. С противоположной стороны от гигантского жилища чужаков тускло мерцало Раскаленное Кольцо, уходящее в бесконечность.

Троблум повел корабль поперек освещенной стороны Конуса, ускоряясь, чтобы сравнять скорость с его неестественным орбитальным вектором. Навстречу «Искуплению Меллани», шедшему над разновеликими сегментами, сверкали вспышки отражений от зеркальных граней похожего на парус устройства. Корабельные сенсоры обследовали посадочные площадки вдоль транспортных трубопроводов, пригодных для передвижения людей, отыскивая знакомые признаки. Во время полета «Искупление Меллани» не мог засечь этот корабль, идущий под покровом маскировки, но Троблум надеялся, что он пришел вовремя.

– А вот и они, – наконец произнес он.

– Корабль Оскара? – спросила Катриона.

– Угу. Они приземлились вблизи Окторона. Это логично. Окторон – самое крупное человеческое поселение.

Он дал команду интел-центру посадить корабль на свободную площадку в двух километрах от судна Оскара. Слабое локальное поле появилось сразу, как только опоры коснулись площадки, но Троблум на всякий случай оставил ультрадвигатель в рабочем режиме. Интел-центр направил коммуникационный лазерный луч к кораблю, за которым Троблум следовал от самого Содружества.

– Я бы хотел поговорить с Оскаром Монро, – сказал он, как только юз-дубль сообщил, что вызов принят.

«А ты, должно быть, Троблум», – откликнулся Оскар.

Звук собственного имени возбудил в нем такой сильный приступ страха, что он вздрогнул. Электромускулы усилили непроизвольное движение. Шлем скафандра ударился в потолок. Вспомогательные программы мгновенно сформировали команду «Искуплению Меллани» погружаться в гиперпространство и бежать. Чтобы ее запустить, достаточно было одной мысли.

– Откуда вам известно мое имя?

«Паула Мио говорила, что ты ищешь контакта со мной».

– Как она могла знать об этом?

Еще не закончив фразу, он понял, что его предал РИ.

«Будь я проклят, если знаю, – воскликнул Оскар. – Она до смерти пугает меня, и у нас общее прошлое. Кстати, а откуда ты узнал, что я на борту „Возмездия Элвина“?»

– Это название твоего корабля? А каким был Элвин?

«Адам? Такой же, как я, заблуждавшийся, как могут заблуждаться только очень молодые. Ты это хотел узнать?»

– Нет. Наверное, я сумею вам помочь.

«Каким образом?»

– Мне известно о Стае. Я сам помогал ее создавать. Оззи, Араминте и Иниго это может пригодиться.

Последовала продолжительная пауза.

«Да, я думаю, пригодится. Мы уже установили контакт с Оззи. Через десять минут за нами подойдет капсула. Мы могли бы захватить и тебя».

– Хорошо. Я буду вас ждать.

А потом он стоял посреди заснеженной тундры, полностью раздетый, но почему-то не чувствовал боли. Где-то вдали край ледяной пустыни охраняли высокие горы с пугающими зазубренными вершинами – геологическая стена между цивилизацией и диким краем, откуда он пришел. Несмотря на резкий ветер, бросающий навстречу снежные вихри, он не чувствовал холода. В конце концов, это был его дом, его единственное убежище от остальной жизни и всех ее мучений.

День давно наступил, но солнце скрывали низкие тучи, заполонившие все небо. Он шагал по промерзшей земле, оставляя в плотном снегу отчетливые отпечатки. Откуда-то из-за холмов аскетически чистого пейзажа слышалось фырканье и топот коней. И вот вдали на гребень выскочил табун диких гигантских животных. На бегу они запрокидывали головы, рассекая рогами морозный воздух. Он восхищенно улыбнулся, вспомнив те времена, когда скакал верхом просто ради удовольствия, ездил в соседние деревни, встречался с друзьями, оттачивал мастерство верховой езды и обучался древней боевой тактике, которой должен был владеть каждый подросток. Задолго до…

Но вот по его коже бьет уже не снег. Он подставил ладонь, чтобы поймать летящую по воздуху частицу, но она рассыпалась в его пальцах. Пепел. Ноги ступали по мягкому покрову, при каждом шаге поднимая тонкую пыль. Пепел запорошил землю, траву и деревья, изгнал жизнь из цветущей долины. Покрывало пепла слетело с высокого кургана, появившегося перед ним, и обнажило труп огромного крылатого существа. Перья осыпались с него, словно осенние листья, и высохшая кожа натянулась на крепком скелете.

– Нет, – вскрикнул он.

Царь-орел, одно из самых величественных созданий на планете Дальняя. Много раз он садился на одного из них верхом и взмывал в сапфировое небо.

Опустошенную землю залило мерцающим оранжевым светом. Он обернулся. Остроконечные горные вершины взрывались потоками лавы. В небо поднялись широкие столбы темного дыма.

Пепел за его спиной зашуршал под чьими-то шагами. Появившийся запах горящей плоти усилился, так что он едва не задохнулся от едкого дыма.

– Это не твое убежище, – сказала она. – Это место, где я тебя взрастила. Это место, где осталось твое сердце. Здесь все мое. И ты мой.

Он не решался обернуться. Не мог встретиться с ней лицом к лицу. Это означало бы потерять себя, отдаться во власть боли и мучительной привязанности.

Золотой солнечный свет пробился сквозь удушающее одеяло пепла, единственный сверкающий луч упал на него, заставив прикрыть рукой глаза.

– Ну же, сынок, – раздался приятный голос. – Вот твой путь. Вот твое будущее. Это твое искупление.

Тучи пепла взвились вокруг него, быстро обретая форму. Золотистое сияние не померкло. Он протянул к нему руки…

– О-о-х! – Аарон проснулся, молотя руками под тонкой простыней, обернувшейся вокруг его тела. – Проклятье!

Он так сильно вспотел, что шелковая ткань прилипла к коже.

Он очнулся в комнате на первом этаже дома Оззи с кроватью посередине, кое-какой примитивной мебелью и окном, наглухо закрытом ставнями. Тем не менее по краям пробивался солнечный свет, позволяя увидеть…

– Черт! – воскликнул он.

В ногах его кровати, аккуратно подогнув ноги и задумчиво глядя на него, сидела Майрайан. Ее волосы сегодня были зелеными и голубыми. Сквозь свободную кружевную блузу просвечивали светящиеся пурпурные узоры.

– Ты теряешь его, – с милой улыбкой сказала она.

Он опять с опаской увидел ее клыки. Даже когда он спал, никто не мог к нему приблизиться. Ее приход должны были зафиксировать биононики. Вторичная тактическая программа предназначалась для предупреждения о вторжении, и при пробуждении он бы знал, что что-то происходит. В конце концов, мог бы сработать и естественный инстинкт. Аарон давно уже так не удивлялся. «Это плохо».

– Что я теряю? – мрачно спросил он.

Тем временем биононики провели сканирование дома – нет ли там других сюрпризов вроде вооруженных чикойя, ожидающих завтрака на кухне.

– Свой разум.

Он застонал и сполз с кровати, освободившись наконец от простыни.

– Значит, я присоединяюсь к вашей компании.

– Она пришла, когда тебе снился дом. Тебе больше некуда отступать. А детство не сможет тебя защитить. Против нее не выстоит ни один ребенок.

Он помолчал, разворачивая брюки, отштампованные для него репликатором Оззи.

– Против кого?

Она пронзительно хихикнула.

– Если тебе не известно, то и мне тоже.

– Конечно.

Он пытался игнорировать сон. Но он видел не просто кошмар, и они оба это знали. Кроме того, тревога возникала на самом глубинном уровне. В его разуме где-то крылся дефект. Такая война была ему абсолютно непонятна, и тактических решений для нее не существовало.

«Если только я не возвращаюсь к своему изначальному состоянию».

Но сегодня от него требовалось терпение и такт. Не самые сильные его качества даже при всех приобретенных дополнениях.

Майрайан соскользнула с кровати и завела руки за спину, соединив пальцы. Ее голова покачивалась из стороны в сторону в такт неслышным ударам сердца. Облик волшебной принцессы не произвел впечатления на Аарона. Он был уверен, что женщина что-то скрывает.

– Так ты специалист? – спросил он.

– Я просто подходящая для Оззи женщина, – с обычной глуповатой улыбкой ответила она.

– Ну и ладно.

Он натянул черную футболку.

– Тебе тоже нужен кто-то рядом. Каждому нужен. Эта Вселенная не для одиноких, Аарон. Кроме того, тебе нужна помощь, чтобы защититься от нее.

– Я подумаю.

Он всунул ноги в ботинки, позволив полуорганическим голенищам обхватить и зафиксировать лодыжки.

– А они уже прибыли.

– А?

– Корабль. Оскар вышел на контакт одиннадцать минут назад.

Сообщение его юз-дубль должен был отследить и передать ему. Цепочка тактических промахов начала его серьезно беспокоить. Это не простое совпадение.

– Отлично. Он сказал, кого с собой привез?

– Нет. Но я сейчас отправляюсь их встречать. Скоро вернусь.

Аарон сам предпочел бы встретить прибывший корабль, но он не мог пойти без Иниго. Предоставить его самому себе означало бы увеличить риск. Выбора нет. Ему придется положиться на Майрайан и ждать. «Довольно противоречивая установка».

Внизу за большим кухонным столом сидели Оззи и Иниго. Грязная посуда и приборы были сдвинуты в сторону. Оззи допивал кофе, а перед Иниго стояла кружка с горячим шоколадом. Корри-Лин пристроилась на мягком диванчике в дальнем конце комнаты и откровенно скучала.

– Прадед моей матери предположительно был из семьи Брандт, – говорил Иниго. – Мать часто рассказывала, что ее бабушка, когда жила на Ханко, пользовалась трастовым фондом. Я не помню всех небылиц о старом добром домашнем мире и о том, как хорошо тогда жилось. Если эти деньги когда-то и существовали, во время войны против Звездного Странника они пропали, а семья перебралась на Анагаску. В путешествие через темпоральную червоточину каждому разрешили взять с собой только то, что он мог унести. Когда я рос, избытка денег я точно не замечал. Если мы и были Брандтами, верхушка семейства оставила нас выплывать самостоятельно.

– Да, это похоже на династию, – согласился Оззи.

– Но ты скрыл семейную историю, – отметил Аарон, проходя к кулинарному процессору. – Я был в музее Иниго на Кухмо. Там ничего нет о твоем родстве с Брандтами.

– Я сознательно скрыл это, – сказал Иниго. – Я ведь родился Высшим. Мою мать, как и тетку, соблазнил один из радикальных ангелов. Думаешь, мне очень хотелось, чтобы все Содружество обсасывало эту историю? А так бы оно и было, моим оппонентам она бы очень понравилась.

– Да, само собой. Но даже если родство с Брандтами каким-то образом связывает тебя с их семейным ковчегом, это не объясняет, как корабль мог попасть в Бездну.

– Так же, как и Джастина, я полагаю.

– Нет. Она подобралась вплотную к границе. В том случае должно быть что-то другое, вроде телепортации на большое расстояние.

– Корабль Династии мог оказаться рядом с Бездной, если Брандты решили уйти на другой конец галактики.

– Ничего подобного. Райели начали патрулировать этот сектор с тех пор, как их вторжение оказалось неудачным. Они разворачивают каждого, кто подойдет хотя бы близко, начиная с Уилсона с его «Исследователем».

– Я не спорю, – сказал Иниго. – Но точно так же нельзя оспорить тот факт, что корабль с людьми проник в Бездну. Именно на этом основывалась наша надежда на открытие перехода из Содружества.

– Вот тут-то теория и лопается с громким треском. Какмогла Бездна узнать о приближении ковчега? Здесь огромная нестыковка.

– На это способны Небесные Властители. И нельзя не учитывать само Ядро. Оно должно быть намного умнее.

– Но в таком случае они должны обладать способностью ощущать мысли практически повсюду. Если нужны мысли, почему бы не телепортировать каждую разумную расу прямо из домашнего мира, как только ее особи разовьются до способности связно рассуждать?

– Это не обязательно должно быть восприятие мыслей. Араминта видела Небесного Властителя во сне. Возможно, он способен и на другие контакты.

Аарон забрал из кулинарного процессора рулет с беконом и кружку с чаем и сел рядом с Корри-Лин.

– Они все там же?

– О да, – проворчала она.

Прошло пять полных дней. Иниго пытался увидеть во сне Небесного Властителя, но попытка оказалась безрезультатной. В остальное время они с Оззи спорили о природе Бездны и пытались придумать способ преодолеть ее границу. Занимались именно тем, чего добивался Аарон. Только он никак не ожидал, что их разглагольствования окажутся такими умопомрачительно скучными. То и дело высказывалась какая-нибудь фантастическая концепция, а потом следовали бесконечные обсуждения. Иниго и Оззи, похоже, не собирались останавливаться на какой-нибудь одной идее и строить на ней целую теорию. Другими словами, за четыре дня ни один из них не высказал ни одного правдоподобного предположения.

– Ты разговаривала с Майрайан? – спросил Аарон.

Корри-Лин едва заметно пожала плечами.

– А она разговаривает? Разумно?

– Да, я в этом убедился.

– Я просматривала новости из унисферы Содружества.

– И?

– Последний сон не пользуется популярностью. Новый Духовный Совет Воплощенного Сна объявил его подделкой, но мысли Иниго узнают уже многие. Среди верующих начались серьезные разногласия. Немало людей – больше, чем я ожидала, – проявляют беспокойство по поводу последствий паломничества.

– Но на стартовавших кораблях все погружены в небытие.

– Верно. Так что всё это слишком незначительно и слишком поздно. Мнение неверующих на наш счет подтвердились, но на них, как и раньше, никто не обращает внимания. Попыток мятежа на кораблях флотилии не замечено.

– Что ж, по крайней мере, мы умрем с чистой совестью.

Он надкусил рулет с беконом. В нем оказалось чересчур много масла, и оно вытекло ему на пальцы.

Корри-Лин взглянула на него с любопытством и сморщила свой короткий носик.

– Это впервые.

– Что?

– Ты допустил возможность неудачи. Хотя бы в шутку. Я не знала, что в твоей голове водятся такие мысли.

– Просто стараюсь выглядеть по-человечески, чтобы вас не напрягать. Стандартная тактика.

– Твои сны становятся все хуже, да?

– Должен признать, что со снами дела обстоят не самым лучшим образом. Или, по-твоему, это тоже проявление слабости?

– А теперь еще и оборона? Господи, да так мы скоро взломаем твои установки.

«Что-то их точно взломает», – уныло подумал он. После пробуждения ему потребовалось несколько минут, чтобы избавиться от страха. Ужас кошмара впервые преследовал его и в реальном мире. Еще один аспект ее- растущей силы.

– Лучше бы вам этого не делать, – проворчал он и перевел взгляд на стол.

– Со временем я, вероятно, мог бы выяснить, – сказал Оззи. – У меня еще сохранились кое-какие связи с остатками Династии Брандт, но твое родство станет всего лишь мелкой деталью. Даже если ты давно потерянный потомок Брандтов, это не объясняет, каким образом ковчег попал в Бездну. Кроме того, сам подумай, сколько Брандтов остались в Содружестве. Почему только ты стал таким особенным?

– А много ли Брандтов работали на станции «Центурион»?

– Не важно. Твой дар не позволяет разговаривать напрямую с Небесным Властителем, что нам сейчас необходимо.

– Знания всегда важны. Любая теория строится на фундаменте из фактов.

– Безусловно, старик, но этот фундамент нам не подходит.

– Мы должны проанализировать всю имеющуюся информацию о Бездне.

Аарон проглотил остатки рулета.

– Я, пожалуй, подожду капсулу снаружи.

– Не могу тебя за это упрекнуть, – сказала Корри-Лин.

Он остановился на веранде, глядя через спокойную гладь воды на таинственный чужой город. Его проклятые сны определенно пробивались наверх из глубин подсознания, причиняя сильное беспокойство. Он попытался прогнать тревогу, проведя диагностику бионоников и тактических подпрограмм, которые этим утром оказались такими ненадежными. Но так и не смог объяснить, как удалось Майрайан незамеченной проникнуть в спальню. Полевой сканер зарегистрировал движение, но оно оказалось настолько слабым, что сигнал тревоги бета-уровня не появился. А женщина сидела прямо у его ног, на расстоянии десяти сантиметров от границы, за которой последовала бы альфа-тревога. Было ли это простым совпадением? Если так, то совпадения стали слишком уж частыми.

Хорошо хоть юз-дубль объяснил, почему не перехватил адресованное Оззи сообщение. Домашние интел-центры оказались защищены какой-то очень сложной программой. «Значит, Оззи не до конца раскрылся. Вполне объяснимо».

На фоне яркого сияния полупрозрачной верхушки сегмента Конуса появилась капсула. Фильтры бионоников позволили Аарону следить за ней визуально. Полевой сканер определил, что внутри находится семь человек. Само собой, Майрайан, трое мужчин и женщина с бионониками, настроенными на легкую защиту, что его насторожило. Но боевые системы активированы не были. Кроме них, в капсуле разместился обычный мужчина без бионоников, и человек огромного роста в бронированном скафандре с активированным на полную мощность защитным полем.

Аарон послал в капсулу свои идентификационный импульс, и ему ответили все, кроме обычного мужчины. Вероятно, это и была та важная персона, которую Оскар вез ради встречи с Оззи.

Старенькая капсула приземлилась на лужайке с пурпурно-зеленой травой между озером и домом. Дверь открылась, и пассажиры начали выходить. Первой, весело помахивая рукой, появилась Майрайан, на которой Аарон не собирался сосредоточивать внимание. Быстрое сканирование окрестностей провели Бекия и Томансио, а не Оскар, что вызвало у Аарона легкое любопытство. Только после них вышел мужчина-Натурал. На вид он оказался старше, чем было принято по стандартам Содружества. Последним в дверь не без труда протиснулся Троблум в своей броне.

За спиной Аарона встретить прибывших выстроились Оззи, Иниго и Корри-Лин. Оззи весело усмехнулся.

– Святые угодники, да это и правда Оскар, – воскликнул он и продолжил немного громче: – Эй, старик, давненько не виделись.

Оскар, смущенно улыбаясь, направил на него указательный палец.

Однако внимание Аарона привлекла реакция Томансио. Он смотрел на него, не скрывая недоверчивого удивления.

– Ты! – выдохнул Томансио. – Ты жив.

– Никогда не чувствовал себя лучше, старик, – бодро ответил Оззи, поворачиваясь к Иниго. – Как видишь, легендарный гений всегда превосходит мессию.

– Иди-ка ты, – отрезал Иниго.

– Я не думаю… – заговорила Корри-Лин, переводя взгляд с Томансио на Аарона.

– Мятежник, – прошептал Томансио, все еще не сводя глаз с Аарона.

В мозгу Аарона, словно прорываясь через жизненно важную мембрану, мелькнуло короткое воспоминание. Ее- лицо с озорной улыбкой в его постели. Та же самая женщина в Золотом Парке в тот день, когда Этан был избран Духовным Пастырем. Другие волосы, но все же она. «Плохо дело».

– Что? – прохрипел он. – Как ты меня назвал?

– Мятежник. Точно ты.

– Нет, – запротестовала Бекия. – Не может быть.

– Кто? – озадаченно переспросил Оскар.

– Леннокс. Леннокс Макфостер. Как же это вышло? – со злостью спросил Томансио. – Как ты здесь оказался?

– Рыцари-Хранители потратили не одно десятилетие на твои поиски, – добавил Черитон. – Где ты был?

– Простите, – сказал Аарон. – Но я действительно ни черта не понимаю из того, что вы говорите.

Капсула приземлилась десять минут назад, но им еще не представили мужчину-Натурала, а Троблум хранил молчание. Рыцари-Хранители были крайне удивлены встречей с Аароном и нисколько не сомневались в его личности. Сын Брюса Макфостера, еще одного легендарного персонажа, захваченного и совращенного Звездным Странником, а впоследствии убитого Гором Бурнелли. Леннокс в то время был младенцем и, по их словам, воспитывался матерью Самантой в духе Хранителей Личности. Он одним из первых примкнул к Кэт в поисках новой роли для Хранителей Личности, чья организация тогда стояла на грани развала.

Аарона взволновал их рассказ. Имена и события определенно откликались в глубинах памяти, хотя и не в сознательном слое разума. Он не сомневался, что первоначально мог быть одним из Рыцарей-Хранителей. У него с ними имелось много общего. В таком случае, рассказ становился неприятно правдоподобным…

– А что за мятеж я поднял? – с любопытством спросил он.

Не надо было ему спрашивать. Он не имел отношения к делу.

– Мятеж в пантарском соборе, – безучастно ответил Троблум. – Это на Наррогине. Рыцарей-Хранителей привлекли на помощь одному из политических движений, стремившемуся подавить своих соперников. Кэт лично взяла на себя руководство операцией. Возникла ситуация с заложниками, и были выдвинуты невыполнимые требования. И тогда она начала истреблять людей. В том числе и их детей. Ты остановил ее. Ты выступил против Кэт.

– После этого наше движение претерпело значительные изменения, – продолжила Бекия. – Мы наконец признали недостатки Кэт. И исключили ее из числа лидеров. Но не тебя.

– Большинство членов организации отказались от нее, – с некоторым замешательством сказал Черитон. – Произошел раскол. В конце концов, она была основателем движения, снова вытащила нас на свет после окончания войны со Звездным Странником и добилась союза с барсумианцами. Впрочем, говорят, что это была твоя идея.

Аарон сознавал, что в первую очередь должен заняться выполнением миссии. Ему надо выяснить личность мужчины-Натурала и убедить всех продолжить обсуждение с Иниго и Оззи. «Доставить Иниго в Бездну». В этом вся его Вселенная, весь смысл его существования. Но сейчас установка оказалась слабее. В его мозгу таилась тень ее улыбки. Порой он видел ее даже с открытыми глазами.

«Плохо дело».

Похоже, что она не шутила.

– Я спас их? – вяло спросил он.

– Кого?

– Детей. Вы говорили, что я остановил ее, когда она убивала детей.

Томансио и Бекия переглянулись, и их смущение было красноречивее любого ответа.

– Ты помнишь, что происходило с тобой после? – спросил Черитон.

Аарон пожал плечами.

– Я даже этого не помню. То есть… ничего.

Он солгал. Где-то в дальнем уголке мозга вспыхнуло воспоминание о хрустальном куполе, мерцающем, словно пламя.

– Тебя так и не поймали, – сказал Томансио. – И не судили. Никто не знал, что с тобой случилось.

– Включая меня, как выяснилось, – добавил Аарон.

Казалось, в нем пробудилось чувство иронии.

– Кто же это с тобой сделал? – воскликнула Бекия, излучая гея-частицами бурлящий гнев. – Кто-то начисто промыл тебе мозги.

– Может, она, – пробормотал Томансио.

– Нет, – ответил Аарон, не зная, откуда в нем такая уверенность, но ни капли не сомневаясь. – Я сам выбрал, каким мне быть. И я сохраню эту сущность, что бы вы ни говорили.

– Но ведь ты явно сдаешь, – заметила Корри-Лин. – Твои установки слабеют.

– Я это переживу, – мрачно заявил он. – Я должен довести миссию до конца.

– Какую? – спросил Оскар.

Аарон махнул рукой на Иниго.

– Сновидец должен быть доставлен в Маккатран, внутрь Бездны. Или в крайнем случае установить контакт с Ядром.

Оскар и все трое Рыцарей-Хранителей посмотрели на мужчины-Натурала.

– Сновидец, – заговорил он. – Я Араминта-два.

Его гея-частицы выдали поток мыслей и эмоций, включая вид с обзорной площадки корабля «Свет Заступницы».

– Великая Заступница, – ахнул Иниго.

– Ого, – ухмыльнулся Оззи. – Вот это да!

– Я хочу помочь, – заявил Араминта-два. – Необходимо остановить паломничество.

– А теперь скажи им, кто посоветовал тебе объединить усилия с Оззи, – с довольным видом предложил Оскар.

По крайней мере, они разговорились, признал Аарон, хотя по мере повествования в основном ограничивались возгласами восторга и удивления. Но все они сидели вокруг кухонного стола в доме Оззи и поглощали закуски и напитки из его кулинарного процессора. Все, кроме Троблума, отказавшегося снять свой защитный скафандр и стоявшего во главе стола.

– Я встречался с Кэт.

Это было все, что он сказал по теме, и собеседники единодушно сочли его поведение следствием паранойи.

Во время знакомства Троблум произнес еще одну реплику: «Оззи, встреча с тобой большая честь для меня. Я потомок Марка Вернона».

– Правда? Здорово, – откликнулся Оззи и отвернулся к Араминте-два. – Мы пытались выяснить, способна ли Бездна перенести людей внутрь, как при телепортации, – сказал он. – Ты не могла бы спросить об этом Небесного Властителя?

– Я спрошу, – согласился Араминта-два.

Аарон внимательно наблюдал за Троблумом. После равнодушного ответа Оззи массивный человек слегка отодвинулся. В Гея-сферу не просачивалось ни малейшего намека на его чувства. Собственно говоря, невозможно было даже определить, кто именно скрывается внутри скафандра.

По словам Оскара, Троблум помогал при создании Стаи – и опять Иниго и Оззи это почему-то ничуть не заинтересовало. Аарона заинтересовало, но только потому, что подобная информация помогла бы освободить Землю из заключения. А в данный момент эта задача стояла в самом конце списка после всех возможных вариантов доставки Иниго в Бездну. Кроме того, раз райели не сумели пробить барьер вокруг Солнечной системы, он подозревал, что освобождение Земли займет больше времени, чем выполнение его основной миссии.

«Возможно ли, чтобы Ядро перенесло меня в вашу Вселенную прямо отсюда?» – спросил Араминта-два у Небесного Властителя.

Аарон с восхищением рассматривал золотистую пелену звездной пыли, флуоресцирующую отражениями десятков мерцающих точек – звезд, достигших точки воспламенения. На фоне этих облаков с распростертыми вакуумными крыльями парили Небесные Властители.

«Ты приближаешься, – сказал Небесный Властитель. – Я чувствую, как ты становишься ближе. Скоро ты будешь здесь. Скоро достигнешь самореализации».

«Я быстрее встречусь с тобой, если ты сможешь до меня дотянуться».

«Ядро притягивает все. Ядро принимает всех».

«Я все еще за пределами вашей Вселенной. Боюсь, что мне до вас не добраться. Сможешь ли ты дотянуться до меня, как сделал это с другими представителями моей расы?»

«Существа твоей расы росли здесь, на твердых планетах. Мой род доставит тебя туда».

«Но сначала мне надо добраться до вас. Можешь ли ты мне помочь?»

«Я чувствую, как ты приближаешься. Теперь уже скоро».

«Как проникли в вашу Вселенную первые существа моей расы?»

«Они появились, как появляются все».

«Ядро помогало им появиться?»

«Ядро принимает всех, кто появляется здесь».

«Я больше не смогу до тебя дотянуться. Мой путь прервется, если Ядро мне не поможет. Попроси его дотянуться до меня, пожалуйста. Я хочу увидеть мир, в котором обитали мои сородичи».

«Ты будешь там».

Мысли Араминты-два стали заметно жестче.

«Нет, не буду».

«Ты продолжаешь приближаться. Твой путь не нарушен. Мы встретим тебя. Мы проводим тебя».

Ощущение Небесного Властителя переместилось на задний план, и Араминта-два тряхнул головой.

– Прокляни тебя Оззи.

– Я, конечно, могу это сделать, если тебе так хочется, но вряд ли будет толк, – откликнулся Оззи.

Араминта-два смутился.

– Извини. Сила привычки.

– Вряд ли это имеет значение, – сказал Иниго. – С того самого момента, когда начались твои разговоры с Небесными Властителями, стало ясно, что они просто не воспринимают понятие «снаружи». Их разум для этого не приспособлен.

– Но Ядро, или Центр, или как там называется их правящий орган, – не согласился Оскар, – послушалось, когда ты попросил впустить Джастину. Интересная тогда выдалась ночка.

– Запрос все равно передавался через Небесного Властителя, – сказал Оззи. – И понять его было намного проще.

– Тогда и нам надо упростить свою просьбу, – предложил Иниго. – Нам бы только установить какую-то связь с Ядром. Оно обязательно поймет, чего мы добиваемся.

– Старик, упростить просьбу уже невозможно, – возразил Оззи. – Трудно убедить Небесного Властителя передать ее Ядру.

– Подозреваю, что это так, – сказал Иниго. – Трудно поверить, что существо, способное манипулировать материей Бездны, как делают Небесные Властители, не в состоянии воспринимать новые концепции.

– Процесс управления, вероятно, осуществляется инстинктивно. Внутри Бездны стремление – основная движущая сила любой модификации.

– Да, но…

Аарон ощутил, как в его груди зарождается вздох: снова эти споры. Ее улыбка стала откровенно издевательской.

– Я могу доставить вас туда вовремя, – заявил Троблум.

Все повернули головы к огромной фигуре, нависающей над столом. Майрайан тихонько хихикнула. Оззи откинул со лба прядь выбившихся волос.

– Старик, как ты собираешься это сделать?

– На моем корабле имеется сверхсветовой планетарный двигатель аномийцев.

Снова возникла пауза.

– Что-что? – переспросил Оскар.

– Аномийцы не строили генераторов силового барьера для Пары Дайсона. Они позаимствовали их у райелей. А чтобы доставить на место, использовали сверхсветовую систему такой мощности, что она могла перемещать целые планеты. Так вот, у меня она есть. Вернее, ее копия. Ну, или копия того, что они, по моему мнению, использовали.

Всеобщая неуверенность не остановила Аарона.

– Она быстрее, чем ультрадвигатель? – спросил он.

– Да. Перемещение практически мгновенное. Это червоточина.

– Такая широкая червоточина, что сквозь нее может пройти планета?

В голосе Оззи отчетливо прозвенело недоверие.

– Да.

– Это невозможно.

– По правде говоря, очень даже возможно, – возразил ему голос из интел-центров. – Чем выше задействованный поток энергии, тем больше размер – теоретически.

– Верно, – согласился Троблум.

– Хорошо, – сказал Оззи. – Так что же ты используешь для питания этой гигантской червоточины?

– Новую звезду. Ничто другое не даст такого пикового уровня.

– Ну, очень удобно, старик. Надо просто посмотреть по сторонам и подождать, пока не возникнет вспышка.

– Это необязательно, – послышался из интел-центров тот же голос, но с оттенком злорадства.

– Ага. – Аарон усмехнулся. – Нова-бомба.

– Да, – подтвердил Троблум. – С функцией отклонения энергии.

– Умно, – усмехнулся Иниго.

– Нет, ты, верно, надо мной издеваешься, – закричал Оззи.

– Я думаю, это сработает, – сказал Троблум.

– Хочешь сказать, ты еще не испытывал двигатель? – спросил Томансио.

Майрайан снова хихикнула, уже громче.

– Нет, пока нет.

– И он может доставить нас к галактическому ядру раньше, чем туда доберется флотилия паломничества? – настойчиво спросил Аарон.

– Должен. В качестве теста я рассчитывал перемещение планеты размера Сатурна на пятьсот световых лет. Но здесь могут быть варианты. Если диаметр червоточины уменьшить…

– Можно увеличить расстояние, – закончил за него Иниго. – Для объекта размером с космический корабль…

– Я считаю, что дальность перемещения составит приблизительно двадцать пять или тридцать тысяч световых лет. Если мы запустим червоточину сегодня, флотилию паломничества удастся опередить.

Оззи встал из-за стола.

– Что ж, ладно. Моя работа выполнена. Желаю вам всем удачи.

– Ты не полетишь с нами? – спросил Иниго.

– Эй, не забывай, что я всего лишь никчемный старик с половиной мозга. Кроме того… – Он картинно нахмурился и прищелкнул пальцами. – Чуть не забыл. Я хочу остаться в живых!

– Оззи, ты будешь полезным членом команды по предотвращению фазы расширения, – сказала Корри-Лин.

– Нет, не будет, – возразила Майрайан и любезно улыбнулась Корри-Лин. – Оззи останется здесь, где я позабочусь о его безопасности.

– Я не могу с ней спорить, – торжествующе усмехнулся Оззи.

Личность Майрайан всерьез заинтересовала Аарона. Сначала он предполагал, что это одна из фанаток знаменитости, склонная к наркомании. Но после нескольких проведенных здесь дней он понял, что в их паре ее слово не последнее. Нет слов, их союз казался очень странным, но ведь это не кто-нибудь, а Оззи. При своих скудных воспоминаниях Аарон знал, что Оззи слыл весьма необычным человеком, хотя сведения о нем устарели еще пару веков назад.

– Ладно. Присутствие Оззи не обязательно. У нас есть Иниго и Араминта-два. Я тоже должен лететь. Сколько еще человек поместится в твоем корабле, Троблум?

– Эй! – возмутилась Корри-Лин.

– Я исхожу из практических соображений, – терпеливо пояснил Аарон. – Для успеха миссии существуют минимальные требования. Сновидец и Второй Сновидец пользуются правом первоочередности.

– Кто, черт побери, назначил тебя здесь командовать? – спросил Томансио.

– У тебя есть реальный план по ограничению Бездны? Уверен, в таком случае мы бы все с интересом его выслушали.

– Насколько я знаю, такого плана нет и у тебя. О том, что делать дальше, тебе известно не больше, чем о себе самом.

– Но у меня действительно есть план. И я Мятежник, разве ты забыл? Тот самый Рыцарь-Хранитель, на которого вы можете положиться, как на самого себя. Или еще надежнее.

– Даже если ты и был Мятежником, откуда мне знать, кто ты такой в данный момент. Тебе самому это точно неизвестно.

Громкий смех Оззи заставил всех повернуться в его сторону.

– В чем дело? – спросил Томансио.

– Не понимаешь? Люди, вы сами-то себя слышите? Сновидец. Второй Сновидец. Мятежник. Мученик. Господи, да вам только масок и плащей не хватает, чтобы стать командой супергероев. Хотя Троблум позаботился о своем костюме. Да, кстати, отличный костюм, большой человек.

– Хочешь сказать, что нам лететь не стоит? – спросил Томансио.

– По всем правилам статистики и теории вероятности, вы даже сюда не должны были добраться, настолько вы бестолковы. Но вы добрались, и кто-то знает, что делает, загружая план в мозги Мятежника. Так пользуйтесь этим. Насколько я понимаю, вы, парни, получили последний шанс, чтобы остановить Иланту и Бездну. Представить себе не могу, что намерен сделать босс Аарона, когда вы доберетесь до Маккатрана, но… Томансио, он прав, если только у тебя нет какой-то идеи и ты не готов прозакладывать свою голову, что она сработает. Скажи, Оскар. Мы с тобой уже сталкивались с подобными проблемами, и ты знаешь, как отличить реальность от фантазий.

– Верно, – неохотно подтвердил Оскар. – Оззи прав. Все говорит о том, что у нас остался последний выстрел. Два Сновидца? Если кто-то и способен отвести эту угрозу, то только они.

Томансио пожал плечами.

– Ладно, я просто хотел сказать, мы даже не знаем, на чьей стороне сейчас Мятежник.

– Если рассуждать логически, это должна быть фракция, противодействующая Ускорителям, – сказал Иниго. – Я через такое уже проходил. И могу признать, что доверяю ему.

– Ха! – воскликнула Корри-Лин.

– Ну ладно. Итак, Троблум, сколько людей способен взять на борт твой корабль? – спросил Черитон. – И есть ли у него крылья?

– Система жизнеобеспечения рассчитана на пятнадцать человек, но тогда будет очень тесно. И это не крылья, а теплоотводящие лопасти, – ответил Троблум.

– А нас всего только десять, – сказал Оскар. – Значит, мы свободно сможем разместиться.

Оскар откашлялся.

– Вы еще не обо всем подумали. Сколько времени потребовалось Джастине, чтобы добраться до копии Дальней?

– Ох, черт, – спохватился Аарон. – Время Бездны.

– Верно, старик. Так что спрашивать надо было о том, сколько на борту у Троблума медицинских камер. До прохождения границы вам потребуется погружение в небытие.

– Одна камера, – ответил Троблум.

– На «Возмездии Элвина» их пять, – добавил Оскар. – Их установили на случай единовременных поражений.

– Ты опять нас недооцениваешь, – с усмешкой заметил Томансио. – Значит, надо еще четыре камеры. Оззи, в этом сегменте можно отыскать подобное оборудование?

– Не сейчас, – с поразительным спокойствием произнес Оззи. – Впервые за несколько десятков лет они все оказались заняты. Но не беспокойся. Мой репликатор сможет для вас что-нибудь собрать. – Он повысил голос: – Верно, мозг-в-кувшине?

– Процесс уже запущен, – ответил голос из интел-центров.

– Я думаю, и наш репликатор справится, – заметил Оскар. – Таким образом, время ожидания уменьшится.

Троблум так и не решился снять свой скафандр. Оскар не знал, что и думать. Юз-дубль Паулы прислал ему подробный файл на бывшего агента Ускорителей, но после этого возникло только еще больше вопросов.

Томансио по праву допрашивал Аарона, но Оскара больше беспокоил странный массивный человек, у которого имелось столько личностных проблем, что их хватило бы на целую монографию по психологии. «И система перемещения со сверхсветовой скоростью, способная двигать целые планеты? Газовые гиганты? Чу и ну».

Но беспокоиться было уже поздно. Теперь все они полетят на одном корабле. Если все получится и таинственный босс Аарона сумеет договориться с Ядром, весь этот кошмар с паломничеством и Бездной закончится через неделю.

«Да, так оно и будет».

Хотя Оззи прав. Больше им все равно ничего не остается. Потому он без жалоб и споров сидел за кухонным столом и ел бейглы с лососем, приготовленные кулинарным процессором Оззи для всей компании. Оскар подумал, что хорошо бы поболтать с Оззи. Не то чтобы они были очень близкими друзьями, но они пережили одни и те же исторические события. Жаль, но поболтать им не удастся. Оззи и Иниго готовы были спорить целую вечность. А в те короткие промежутки времени, когда спорщики переводили дух, Томансио терзал расспросами Аарона.

Домашние интел-центры (что казалось странным даже для Оззи) вместе с Лиатрисом пришли к выводу, что новые медицинские камеры будут готовы уже через час. После этого останется только установить их на «Искуплении Меллани». Еще одно напоминание о прошлом, без которого Оскар мог бы и обойтись. «Но, в конце концов, когда ты в таком возрасте, все взаимосвязано».

– Я надеюсь, ты больше никогда не активируешь ментальное поле, – убежденно заявил Иниго. Его голос прозвучал так громко, что все остальные разговоры прекратились. – Направлять мысль вдоль заведомо прогнившей ветви эволюции – это конец человечества.

– Психология в составе учения об эволюции? – буркнул в ответ Оззи. – Прекрати.

– Ты распространяешь влияние на каждое разумное существо. В Гея-сфере, по крайней мере, была возможность отгородиться от нее. А здесь нет ничего подобного. Это ментальный фашизм, и, что хуже всего, ты уверен, что действуешь во благо, ради нашей общей пользы. Распространи ментальную сферу на всю галактику, и ты превратишь наше общество в подобие того, что я видел в Последнем сне. Неужели ты этого не понимаешь? Утопия скучна, апатия страшнее всех врагов. Тебя надо остановить, как и Бездну. Ты ошибаешься, стремясь делиться мыслями, как ошибался Эдеард в темный период своей жизни. Вы оба поддались соблазну Ядра, соблазну совершенства, что в итоге приводит к порабощению человеческих душ.

Аарон, держа в руке тарелку с вафлями, присел рядом с Оскаром.

– Лиатрис уверяет, что репликатор закончит работу через восемнадцать минут, – шепотом сказал Оскар, наклонившись к Аарону.

– Может, они все-таки скажут что-то об ускорении времени в Бездне, – пробормотал в ответ Аарон.

– Они все время так общались?

– Пять дней без остановки. Я сам подталкивал их к обсуждению всех вариантов.

– А что ты можешь сказать о нашем большом друге?

Оскар незаметно кивнул в сторону громоздкого скафандра.

– В данный момент нейтрален. Я чувствую его страх перед Кэт. Если он сохранится и на борту его собственного корабля, можно будет сделать выводы.

– Верно. А ты действительно не знаешь, что произойдет, когда мы доберемся до Маккатрана?

– Нет, не знаю. Но мне нравится твой оптимизм.

Оскар снова задержал взгляд на его лице. То, что он видел, ему нравилось. Но под человеческой оболочкой Аарона скрывалось что-то еще, что-то странное – почти еще одна бездна. Он скорее изображал человека, чем был им. И Корри-Лин, не стесняясь, предсказывала ему скорый срыв.

– Личность не может оставаться сама по себе, – настаивал Оззи. – Человеческое общество должно стать коллективом. Подумай только, у нас есть нова-бомбы, м-поглотители, квантовые ракеты – всего этого достаточно, чтобы разнести галактику в клочья, и Бездна тут будет ни при чем. Такую силу необходимо сдерживать. Давай, спроси Мятежника. Ты никогда не задумывался, что произойдет, если оружием завладеет кто-нибудь вроде Кэт? И начнет буйствовать, просто ради собственного удовольствия! В таком технологически развитом обществе, как наше, нельзя обойтись без внутреннего защитного механизма. И это доверие, – парень. Только оно и может помочь. Ментальная сфера делает всеобщее доверие неизбежным. И ты научишься любить своих соседей.

– Ментальная сфера – это то же самое, что боевой корабль Флота в руках психопата. Мыслительные процессы некоторых чужаков настолько отличны от наших, что они уверены, будто ты пытаешься захватить над ними власть или обратить в какую-то веру.

– Все это чепуха. Что тебе известно о…

В экзо-зрении Оскара и Иниго внезапно вспыхнули красные предупреждающие об опасности символы. Вторичные программы дали возможность Оскару определить причину тревоги. Вокруг дома Оззи возникла телепорт-сфера.

– Проклятье!

Его защитное поле мгновенно активировалось. Краем глаза Оскар заметил, что скафандр Троблума потемнел до полной черноты. «Сукин сын, это же технология барьера, преграждающего путь к Солнечной системе».

Сканер бионоников определил, что на травянистый склон над краем озера телепортировались семнадцать чикойя. Все в тяжелой броне и с активированным оружием.

– Лиатрис, забирай нас отсюда. Быстро.

– Уже лечу, – ответил Лиатрис.

Еще двадцать три чикойя телепортировались перед домом, замкнув окружение. Группа из шести особей по газону устремилась к двери. Оскар только собрался спросить Томансио, какую тактику тот намерен применить, как сканер показал, что с квантовой структурой Оззи творится что-то непонятное. Благодаря ускорителям, хлынувшим в нервную систему, он отреагировал мгновенно, и сетка прицела зафиксировалась на зоне аномалии, то есть на теле Оззи, уже становившемся прозрачным по мере того, как молекулы изменялись, – а связи между ними слабели. На его лице еще можно было заметить виноватое выражение. Призрачная рука приподнялась в неискреннем прощальном жесте.

– Стой! – завопил Оскар. – Ты уходишь?

Он едва мог поверить своим глазам.

– Это, в общем-то, уже не совсем я, – донесся негромкий ответ.

– Нет, ты! Ты Оззи. Помоги нам.

– Я и так оказал вам немалую помощь, парни. Когда-нибудь я, возможно, снова вернусь в вашу компанию. Хотя вряд ли.

Затем его силуэт исчез полностью. В окружающих квантовых полях возникло незначительное искажение, недоступное для анализа сканеров Оскара.

– Черт побери! – ахнула Бекия. – Куда он подевался?

– Не важно, – бросил Томансио. – Мятежник, позаботься о Сновидцах. Всем остальным предлагаю организовать достойную встречу. Занимаем позиции и отгоняем их от дома.

Оскар, пригнувшись, пробил кухонную стену и прыгнул с веранды, пролетев над темной травой добрых пятнадцать метров. Он приземлился на склоне, спускающемся к озеру. Справа к зарослям кустарника, окаймляющего парк, пробирался Томансио. Слева на пологом подъеме перед неровной террасой появилась Бекия. Оскар не без удовольствия отметил, что прекрасно вписался в их команду и, не раздумывая, занимает нужную позицию.

Он никогда раньше не видел чикойя, тем более сразу шестерых. Их внешний облик немного шокировал, но в данный момент Оскар сосредоточился на тактическом анализе брони, оружия и маневренности противника. Только где-то в дальнем уголке мозга забилась предательская мысль: что бы смогли сделать Дашику и Джесарал против таких огромных монстров в черной бугорчатой броне с массивным оружием наперевес. Но в экзо-зрении он видел лишь траектории выстрелов на прицельной сетке, а вторичные подпрограммы координировали стрельбу его боевых систем. Залп электронных помех сбил работу брони чикойя и исказил показания их сенсоров. Воздух разорвали энергетические лучи и дезинтегрирующие импульсы. Двое чикойя в дымящейся броне покатились вниз по склону, разбрызгивая из открытых ран потоки пурпурной крови.

Защитное поле Оскара без труда отразило залп мазеров. Затем макроклеточные ячейки предупредили о прицельном сканировании, и он снова прыгнул, а на том месте, где он стоял полсекунды назад, землю взрыл луч лазера. В середине прыжка Оскар перекувырнулся через голову, изменил траекторию полета, изогнувшись влево, и, даже не выпрямившись после приземления, послал мощный дезинтегрирующий импульс в чикойя с огромным лучевым орудием.

С обеих сторон от него Рыцари-Хранители перепрыгивали от одного укрытия к другому, пользуясь усилителями мышц, предусмотренными бионониками. Шквал ответного огня заставил чикойя отступить от дома.

Во время перебежки по опаленной траве один из чужаков сопровождал Оскара нейтронным лучом, взрывавшим землю и камни и оставлявшим на пути фонтаны лавы и пламени. Оскар вычислил источник и послал залп микроракет. Прогремел взрыв, и нейтронный луч пропал.

– Кто-нибудь знает, что им от нас нужно? – крикнула Бекия, перекатившись за груду булыжников.

Стайка управляемых мин поднялась из-за камней над ее головой и понеслась к отряду чикойя.

– Сновидец, – ответил ей Аарон.

– Зачем он им? – спросил Оскар.

Двое чикойя неслись прямо на него, перемешивая разрывными снарядами землю и воздух вокруг узкой дренажной канавы, где он притаился. Оскар подпрыгнул и точным электронным лучом лазера ударил по магазину, висевшему на корпусе противника. Взрыв разорвал его тело на клочки, фрагменты брони и дымящиеся куски внутренностей дождем посыпались на землю.

– Разговор никогда до этого не доходил, – крикнул Аарон.

Схема на тактическом дисплее свидетельствовала о том, что Рыцари-Хранители оттесняют чикойя от дома, расходясь расширяющимся кругом. Но с задней стороны противники оставались еще близко к двери и рвались вперед. Черитон сдерживал натиск троих чикойя на лесистом склоне, но ему приходилось нелегко.

– Лиатрис, где ты?

– Еще две минуты, – пообещал Лиатрис.

Чикойя начали перегруппировку у самой кромки озера. Оскар увидел, как некоторые из них зашлепали по мелководью, и начал задавать координаты ищущим цель снарядам. Полевой сканер вдруг показал, что по выгоревшей лужайке к ним, пританцовывая, приближается Майрайан. Оскар рискнул поднять голову над краем канавы и взглянуть на нее. Женщина подпрыгивала и кружилась, словно участвовала в сложном балетном представлении. Широкие рукава тонкой просвечивающей блузы в такт движениям рук описывали в воздухе замысловатые узоры. К ней тут же устремились прицельные лучи лазеров чикойя.

– Какого черта… – буркнул Оскар. Его полевой сканер не обнаружил вокруг Майрайан никаких признаков защитного поля. – Ложись! – заорал он.

Женщина явно наглоталась каких-то наркотиков и не понимала, что происходит вокруг.

Майрайан не только танцевала, но и пела, хотя эту пронзительную трель Оскар скорее ожидал бы услышать от сильфенов, но никак не от человека. Земля вокруг нее вздыбилась фонтанами пыли и гравия, но ни один кинетический снаряд не достиг цели. Чикойя продолжали стрелять и не могли в нее попасть. Защищенные броней чужаки начали отступать при ее приближении. Обстрел прекратился. Безумный танец Майрайан закончился как раз перед одним из громадных чикойя. Она рассмеялась, широко развела руки и изобразила изящный поклон. Сквозь полупрозрачную ткань оранжевыми бликами вспыхнули узоры на ее коже. Чикойя не двинулся с места, и только выступающие из бронекостюма сенсоры следили за каждым движением. Майрайан выпрямилась и поднялась на цыпочки. Рядом с бронированной громадой чужака она выглядела невероятно слабой и уязвимой. Затем она запечатлела поцелуй на его шлеме.

Чикойя рухнул на землю. Мертвый.

Майрайан изящным пируэтом развернулась, и чикойя снова открыли огонь. И снова не могли в нее попасть. Тучи пыли, светящиеся полосы ионизированного газа и пламя взрывов почти полностью скрыли ее из вида.

Оскар вдруг понял, что едва не задохнулся, задерживая дыхание.

– Давайте ее поддержим, – скомандовал Томансио.

На отряд чикойя обрушился залп управляемых снарядов. Чужаки дрогнули и побежали, оставив на берегу озера погибших. Майрайан, весело подпрыгивая, последовала за ними по мелководью, словно обезумевший дух боевика, на ходу поддевая ногами клочья пены, так что ее пушистые тапочки потемнели от крови чужаков.

Оскар, выскочив из дренажной канавы, в изумлении следил за ней взглядом. Двое чикойя, преследуемых Майрайан, телепортировались с лужайки.

– Святые угодники, – пробормотал он.

«Что же она такое?» Точное определение сейчас его не слишком интересовало, он просто был рад, что это существо на их стороне.

Наверху, в пяти километрах над ними, в вихре фиолетовых вспышек появился быстро спускающийся корабль «Возмездие Элвина». Еще выше Оскар сумел рассмотреть черную дыру с рваными краями, пробитую в куполе сегмента. Обломки искореженного металла, кувыркаясь в растревоженном воздухе, начали свое долгое падение на землю. Вокруг пробоины стали сгущаться извилистые полосы тумана, постепенно вытягиваемые вакуумом. Яркая вспышка выявила восемь светящихся псевдокапсул. Они отделились от корабля и со значительным ускорением понеслись к осажденному дому. Биононики Оскара зафиксировали первое сканирование боевых роботов.

Чикойя, вероятно, понимали, что им грозит. Трое из них поспешно телепортировались.

– Проклятые Оззи монстры, – вскрикнул Черитон.

Семеро чикойя, заняв позиции на высоте, обрушили на него колоссальный залп энергетических и кинетических зарядов, истощая мощность защитного поля почти до предела.

– Первоочередная задача, – скомандовал Томансио Лиатрису. – Обезвредить противников, окруживших Черитона.

Мощное копье ослепительного света пронзило взвихренный воздух и ударило в склон позади дома. Вверх взметнулись останки чикойя. Злобные языки пламени быстро поднялись над кустами и деревьями. На Черитона было нацелено оружие четверых оставшихся чикойя.

Сканер Оскара выявил очаг телепортации, появившийся вокруг их товарища по команде.

– Давай контрпрограмму, – завопил он.

– Не могу, – ответил Черитон.

Оскар, Томансио и Бекия немедленно запустили поверх крыши дома залпы управляемых ракет. Биононики Черитона, отражая массированную атаку и поддерживая силовое поле, не могли обеспечить достаточное противодействие телепортации. Боевые роботы выпустили еще один залп, уничтожив несколько чикойя. Энергетический разряд, сопровождающийся колоссальным выбросом тепла, заставил пожар взметнуться длинной полосой. Обзор заслонили столбы густого дыма, но сканеру Оскара они не помешали. На дисплее экзо-зрения он увидел, что Черитон исчез.

– Проклятье! Лиатрис, куда они его телепортировали? – закричал Оскар. – Где находится центр т-сферы?

Боевые роботы спустились уже до пятисот метров и продолжали обстрел, вокруг дома вспыхивали все новые очаги пожара. Оставшиеся в живых чикойя поспешно телепортировались.

– Центр находится в сегменте Фарлой, около полутора тысяч километров вдоль оси Конуса. Это основное поселение чикойя.

– Ты получаешь хоть какой-нибудь сигнал от него? – спросил Томансио.

– Ничего. Хочешь, я слетаю туда и проведу детальное сканирование?

– Нет, – ответил Томансио.

Оскар обвел взглядом стену огня, спускающуюся по склону, чтобы охватить ближайшие к дому деревья. Термальный обзор показал очаги опасно высоких температур вблизи стен. Телепорт-сфера сократилась до нуля. Как ни трудно было это признать, Томансио принял правильное решение.

– Приземляйся у дома, – скомандовал он Лиатрису. – Необходимо обеспечить безопасность Сновидцев, пока сюда не телепортировалась целая армия чикойя. Аарон, выводи их из дома.

– Выполняю, – отозвался Аарон.

Оскар развернулся и просканировал берег озера. На почерневшей траве осталось лежать девять убитых чикойя, еще двое чужаков упали в воду. Никаких следов Майрайан его биононики отыскать не смогли. Он покачал головой, изумляясь фантастическим способностям женщины. В какой-то мере он был рад, что она исчезла. Вместе с ней исчезла и необходимость думать о ней.

«Возмездие Элвина» упал с неба, вызвав взрывную волну, от которой из окон вылетели оставшиеся стекла, а с крыши посыпалась черепица. Корабль повис в пяти метрах над выжженной лужайкой. Оскар и остальные Рыцари-Хранители сгруппировались, приготовившись прикрыть Аарона, сопровождавшего к кораблю обоих Сновидцев, Корри-Лин и Троблума. Воздушный шлюз быстро всосал Иниго. Следующей поднялась Корри-Лин.

Из дома выкатились две грузовые тележки с медицинскими камерами. Огонь, поднявшись по балкам, уже показался над крышей. Из разбитых окон первого этажа повалил дым.

– Что будем делать? – спросил Оскар, пятясь к кораблю вслед за Томансио. – Отправимся за ним?

– Нет. Он настоящий Рыцарь-Хранитель и не ждет от нас помощи. Это могло бы поставить под угрозу выполнение миссии.

– Господи, что же они с ним сделают?

– На месте чикойя я бы беспокоился о том, что он с ними сделает. Изобретенные человечеством биононики крепче всего, что они когда-либо создавали.

Медицинские камеры поднялись на борт. Снаружи остались только Оскар, Томансио и Бекия. На них уже сомкнулось защитное поле корабля.

– Но они явно охотились за ним, – сказал Оскар. Он еще не мог расслабиться, даже подзащитой силового поля. – Это намеренное похищение. Они должны были знать, что он не Сновидец.

– Может, они приняли его за меня, – предположил Аарон. – Еще до вашего прибытия у меня с ними возникли кое-какие проблемы.

– Это несущественно, – отрезал Томансио и жестом скомандовал Оскару пройти в открывшийся шлюз. – Мы должны выполнять свою работу.

– Нет, существенно, – настаивал Оскар, уже поднимаясь на борт. Он чувствовал, что упустил нечто важное, и это его сильно раздражало. – Все-таки он мог бы подать хоть какой-то сигнал. Лиатрис, есть какие-нибудь признаки перестрелки в сегменте Фарлой?

– Нет. Ничего не наблюдается.

Оскар проскользнул в кают-компанию, где уже были оба Сновидца и несчастная, перепуганная до дрожи Корри-Лин. Шлем Троблума едва не упирался в потолок. Броня его скафандра опять стала тускло-серой, но снимать скафандр он явно не собирался.

В каюту поднялась Бекия и следом за ней Томансио. Даже без мебели в помещении стало довольно тесно.

– Поднимаемся и уходим, – сказал Томансио. – Ну же, Оскар, пора отправляться.

Оскар проглотил готовые сорваться с языка возражения и дал команду интел-центру поднять корабль через дыру, пробитую Лиатрисом.

– Почему бы нам не сделать один облет? – произнес он.

– Его могли телепортировать в любой сегмент Конуса, – печально заметила Бекия. – Или на космический корабль. И тогда он уже за несколько световых лет отсюда.

– Это исключено, – сказал Оскар, просматривая информацию с сенсоров. Корабль уже миновал зону мини-урагана и вышел в космос. – За последние десять минут с Конуса не стартовал ни один корабль.

– Оскар, брось, – уговаривал его Томансио. – Он ушел и, надеюсь, прихватил с собой немало этих мерзких чикойя. Приглашаю тебя на церемонию возрождения, когда мы вернемся на Дальнюю. Мы вырастим для него новое тело и загрузим воспоминания из хранилища. И он целый вечер будет смеяться над твоими тревогами.

Оскару хотелось хорошенько стукнуть обо что-нибудь кулаком.

– Хорошо.

«Но я знаю, что-то не так». Он сосредоточился на показаниях корабельных сенсоров. «Искупление Меллани» покинул посадочную площадку в то же время, что и «Возмездие Элвина». Теперь он находился в пяти тысячах километров от темной поверхности Конуса. Оскар приказал интел-центру состыковать оба корабля.

– Троблум, мы уже в безопасности.

– Отлично, – донесся голос из скафандра.

– Ты можешь снять свой шлем.

Долгое время массивная фигура оставалась неподвижной. Затем горизонтальные стыки малметалла на шлеме разошлись, освободив по три сегмента с каждой стороны. Пластины опустились.

Оскар постарался сохранить беспристрастность. Лицо Троблума было широким и жирным, а дряблая, болезненно бледная кожа блестела от обильной испарины. Щеки и подбородок потемнели от подросшей щетины.

– Привет, – произнес Троблум и смущенно улыбнулся.

– Мы благодарны тебе за предоставленный корабль, – заговорил Иниго. – И ценим твою помощь.

Троблум отрывисто кивнул, но ничего не ответил.

Оскару ничуть не хотелось зависеть от такого человека, и дело было не только в жалости. Еще по первым нескольким фразам он убедился, что Троблум не самый приятный компаньон. Но выбора у них не было. «Я обязан. Опять. Остается надеяться, что на этот раз мне не придется погибнуть».

– Как чикойя сумели вас отыскать? – спросил у Иниго Лиатрис.

– В Октороне многие знают, где живет Оззи, – сказал Аарон. – Меня удивляет лишь то, что им потребовалось так много времени.

– А я рада, что вы прибыли раньше, чем они, – сказала Корри-Лин. Ее все еще била дрожь, хотя она сидела на поднявшемся из пола стуле, обхватив себя руками за плечи. – В противном случае у нас против них не было ни единого шанса.

– Не обязательно, – возразила Бекия. – Непонятно, что за способности у Майрайан, но чикойя ничего не могли с ней сделать.

– Она сильфен? – спросил Томансио.

– Нет, – ответил Араминта-два. – Я их чувствую. Это был человек.

– Я думаю, слово «был» здесь вполне уместно, – сказал Оскар. – Может, она и не достигла постфизического уровня, но явно превзошла Высших.

– Кстати о постфизиках, – вставил Аарон. – А Оззи?

– Это известно одной Заступнице, – сказал Иниго. – Мои знания устарели на пару столетий, но то, что он сделал, превосходит все известные мне технологии.

– Он преобразовал свое квантовое состояние, – пояснил Троблум. – И каким-то неизвестным способом вышел за пределы реального пространства-времени.

– Персональный сверхсветовой двигатель? – недоверчиво спросила Корри-Лин.

– Возможно, и нет. Для такого требуется сдвиг времени по фазе.

– Так это постфизический уровень? – уточнил Оскар.

– В классическом смысле нет, но у меня нет эмпирических данных. Обычно постфизики после вознесения не остаются на своем прежнем месте. И он был решительно настроен помочь человеческой расе. В этом я уверен, мы долго с ним разговаривали.

– Да, конечно, – пробормотал Аарон.

«Возмездие Элвина» и «Искупление Меллани» подошли вплотную друг к другу. После непродолжительного маневрирования их шлюзы соединились и герметизировались. Троблум с удивительным проворством первым преодолел переход. Остальные не комментировали его спешку, хотя Оскар знал, что загадочный Высший у всех вызывает недоумение.

Он прошел через шлюзы вслед за Троблумом и оказался в каюте примерно того же размера, как и та, из которой он вышел. Там Троблума встретила очень симпатичная девушка, одетая по старинной моде. Она спрашивала, все ли с ним в порядке, прижимаясь руками к груди его скафандра. Оскар нахмурился, увидев эту сцену. О компаньоне Троблум не упоминал. И при всем желании трудно было представить, как такая девчонка может жить с Троблумом. Или она его дочь? Но в его файле семья не упоминалась.

Каюта постепенно наполнялась, и все бросали в сторону девушки одинаково удивленные взгляды. Излучение гея-частиц быстро уменьшилось.

– Это Катриона, – промямлил Троблум.

– Привет.

Она застенчиво улыбнулась.

Оскар перехватил взгляд Томансио, устремленный на электронный прибор, стоящий на единственном столе в каюте. Устройство показалось ему смутно знакомым. Вторичные подпрограммы провели сравнительный поиск в хранилище памяти.

– Ох, – тихонько выдохнул он.

Обзор в инфракрасном диапазоне подтвердил догадку. Катриона была объемной проекцией.

Затем появилась грузовая тележка с медицинской камерой, и все сразу занялись поисками места. После прихода второй тележки Оскар подумал, что кому-то придется погрузиться в небытие еще до приближения к Бездне. «А учитывая то, что я теперь не нужен…»

Троблум открыл дверь в проход.

– Несколько камер можно поставить здесь.

– Это все имеющееся пространство? – с сомнением спросил Иниго.

– Когда запустим планетарный двигатель, можно будет использовать передний грузовой отсек. А до тех пор придется обойтись этим.

Медицинские капсулы продолжали прибывать. Две поместились в узком переходе. Троблум приказал каюте выдвинуть из переборки узкие полки. Высоты хватило, чтобы поместить три капсулы одну над другой. Людям оставалось только стоять, да и то слишком близко друг к другу.

– Я присоединюсь к вам позже, – сказала Катриона и испарилась.

Троблум сделал вид, что ничего не заметил. Он раскрыл свой скафандр и засунул его в широкий багажный цилиндр, выдвинувшийся из пола. Такого поношенного плащ-костюма, как на Троблуме, Оскар еще никогда не видел.

– А спальные каюты здесь есть? – спросила Бекия.

– Три, – ответил Троблум.

– Одну займу я, – быстро заявила она.

Корри-Лин потребовала для себя вторую. На личную спальню Троблума никто претендовать не стал.

– Ну и как он работает? – спросил Томансио.

– Нам надо отыскать необитаемую звездную систему, – начал объяснения Троблум. – Кроме того, радиация от вспышки новой способна стерилизовать и соседние системы. Получается, что нам нужна звезда в пятнадцати световых годах от любой пригодной для жизни планеты. В пределах пятидесяти световых лет, что составляет около часа полетного времени, имеется три возможных варианта.

– Значит, выбираем ближайший из них, – сказал Иниго.

– Но эта звезда дальше всего от Бездны.

– Ох. Ладно, а как далеко до…

Иниго удивленно замолчал.

Оскар внезапно ощутил излучение персональных гея-частиц. Одной только эмоциональной составляющей ему хватило, чтобы идентифицировать Черитона. От ощущения безотлагательной настойчивости у него сильнее забилось сердце. Излучение постепенно усилилось до прямого обращения.

«Привет», – донеслась издалека мысль Черитона.

В его послании чувствовалось напряженное ожидание отклика, и Иниго с Араминтой-два понимающе переглянулись.

«Мы здесь», – одновременно прозвучало в их мыслях.

– Нет! – завопил Аарон.

Он потряс сжатыми кулаками и бросил на Сновидцев яростный взгляд.

В обращении Черитона не было ни изображений, ни звуков, ни запахов, только озадаченный разум, неспособный чувствовать ничего, кроме собственного тела. Только длительные тренировки и отличный самоконтроль позволяли ему сдерживать панику.

«Ах, – донеслась другая мысль, обескураживающая своей искренностью. – Я и не подумала о контакте через Гея-сферу. Вижу, у вас необычно большое количество гея-частиц с интересными мелкими отклонениями в структуре».

Оскар подумал, что новый контактер – явно не человек, настолько лишены эмоций были его мысли.

– Запускай двигатель, – скомандовал Томансио Троблуму.

На лице грузного мужчины явно читался страх, а тело била мелкая дрожь. Катриона материализовалась в каюте и обняла Троблума.

Черитон открыл глаза, и появилось изображение. Он смотрел в темносерый потолок, на фоне которого смутно белело чье-то лицо. Взгляд медленно сфокусировался на белом овале. Это было лицо женщины, обрамленное короткими темными волосами и благосклонно улыбающееся.

– Что за чертовщина, – не удержался Оскар.

«Привет, девочки и мальчики, – заговорила Кэт. – Я чувствую, что все вы здесь. Как мило, что вы переживаете за своего друга».

– Я не могу пошевелиться, – доложил Черитон.

Его самоконтроль начинал слабеть, и в мыслях, подобно электрическим искрам, проскальзывали вспышки страха.

«Прошу прощения за неудобства, – сказала Кэт. Она перевела взгляд на свою руку, обагренную кровью. Алые капли медленно стекали с каждого пальца. – Но не могла же я позволить тебе убежать, верно?»

– Черитон, – с ледяным спокойствием обратился к нему Томансио. – Ты должен активировать перегрузку бионоников. Мне очень жаль. Но как только мы вернемся домой, сразу же проведем церемонию возрождения. Клянусь.

«Я не могу, – донеслось из обессилевшего разума Черитона. – Не могу».

– В нашем хранилище есть твои воспоминания. Ты ничего не потеряешь.

«Не могу».

Дверь спальной каюты распахнулась. Корри-Лин, едва сдерживая слезы, подбежала к Иниго и обняла его.

– Черитон, – продолжат Томансио с оттенком строгости. – Ты должен это сделать. Она проникнет в твой мозг. И миссия окажется под угрозой.

«Помогите мне».

«Ах, мои милые. – Улыбка Кэт нависла над ними, заполняя каюту леденящим холодом, хотя самой Кэт не было даже поблизости. Ее губы печально изогнулись. – Бедный мальчик говорит правду. Он не в состоянии покончить с собой. Это ведь признак слабости, а вам ведь известно, что я всегда требую быть сильными. Вот я ему и помогаю. Я взяла острые ножницы и обрезала соединения его бионоников. – Она с озадаченным видом посмотрела на блестящую от крови руку. – Я случайно перерезала еще несколько нервов. Ну, я говорю „перерезала“, но на самом деле отсекла. Есть и положительные моменты, теперь ничего не будет болеть, так что это милосердие с моей стороны».

– Дьявольская шлюха, – возмутился Томансио. – Как только все закончится, я тебя найду.

Кэт рассмеялась.

«Этим занимались люди и посильнее тебя. Но мне интересно. Что значит „всё“? У вас такая милая компания. Я хочу стать ее частью».

– Запускай двигатель, – решительно приказал Аарон. – Нам надо обеспечить запас времени. Она скоро все узнает.

«Узнаю, – подтвердила Кэт. – А его оставьте. Оставьте со мной. Мы вдвоем прекрасно проведем время».

«Уходите, – сказал Черитон. – Просто уходите, и все. Со мной скоро будет кончено. Того, что она со мной сделала, я не переживу».

«Ой, брось, мой милый, это гнусная ложь. У меня имеется медицинская камера, и я не боюсь ее использовать. Мы проведем вместе целую вечность. Я даже могу сделать из тебя дубликат Аарона. Как тебе это понравится?»

«Ни за что».

«Очень мило. Ты веришь в свои силы».

Изображение заполнилось четкими воспоминаниями из мозга Черитона. Он вдруг ощутил себя семилетним мальчиком, сидящим за столом со своими родителями и двумя сестрами. Это было приятное время, когда отец и мать постоянно разговаривали с детьми, интересовались их делами и отвечали на бесчисленные вопросы. Восхитительный период его жизни, пронизанный счастьем.

Затем его отец поднялся из-за стола. «Иди сюда», – позвал он сына. Мальчик встал, и тогда отец активировал боевые системы.

«Нет! – пронеслось в расстроенном разуме Черитона. – Нет, нет, это же я, это моя жизнь».

«Мне было скучно, милый. Такие сцены превращают тебя в слабака, а мне не нравится слабость. Я сделаю их намного интереснее и чуточку неприличнее».

– Прекрати, – крикнул Аарон.

«Или что?»

Голос Кэт заглушил отчаянные всхлипывания маленького Черитона. Оглушительное шипение оружия оборвало плач его сестер. От запаха Оскара чуть не стошнило.

«Ну, теперь, когда их больше нет, давай сотрем их и из остальной твоей жизни, – сказала Кэт. – А пока я буду это делать, я подумаю, чем смогу их заменить. Чем-нибудь соблазнительным. Таким, чтобы заставить тебя меня полюбить».

– Они существуют, – со всей силой убеждения обратился к нему Томансио. – Верь, Черитон. Сохрани истину. Они не погибли.

Воспоминания разбились на отдельные фрагменты изображений, звуков и ощущений. Образы родных Черитона пронеслись перед ними и рассеялись, словно дым.

«Верни их», – простонал Черитон.

– Троблум, – воскликнул Томансио. – Давай выбираться отсюда.

Но Троблум только крепче обнял Катриону.

– Она хочет добраться до меня. Она не остановится, никогда не остановится. Я ее знаю. Спросите у него.

Он показал на Аарона.

– Я не знаю, – сказал Аарон. – Она позаботилась об этом.

«Кого вернуть? – спросила Кэт, излучая мягкое сочувствие. – Кого, мой дорогой?»

– Что?

Мысли Черитона окончательно смешались.

– Если она действительно охотится за тобой, есть только одно место, где ты будешь в безопасности, – решительно заявил Оскар, повернувшись к Троблуму. Ужас этого грузного человека его беспокоил. В таком состоянии трудно мыслить логически. – Вези нас туда, – настаивал он.

«Ой, смотрите», – оживленно воскликнула Кэт.

Мозг Черитона заполнило другое воспоминание. На этот раз Оскар видел себя на пикнике у неширокого ручья. Теперь Черитон был отцом, и рядом с ним стояли его жена и маленький сын.

В мыслях Черитона забилась тревога. Он помнил эту приятную сцену, но уже знал, что здесь что-то не так.

– Прекрати, – крикнул Томансио. – Ты и так можешь достать все, что тебе угодно.

«Ну, на этот раз я немного поиграю, – сказала Кэт. – Если мой Черитон принадлежит мне, он не должен смотреть ни на кого другого, не правда ли?»

– Не смей!

– Троблум, – с угрожающей настойчивостью произнес Аарон. – Вывози нас отсюда.

– Пожалуйста, – прошептал Араминта-два.

Его эмоциональный отклик на ужасное разрушение разума Черитона поднялся до опасного уровня. У Оскара на глазах выступили слезы.

«Каков отец, таков и сын», – продолжала Кэт.

Черитон опустил взгляд и увидел в своих руках автоматическое ружье. «Нет! – зазвенел его вопль. – Нет, нет, нет. Остановите ее. Ради Оззи, не позволяйте ей это сделать».

– Мы не можем его оставить, – всхлипывая, взмолилась Корри-Лин. – Только не с ней. Никому не выдержать такое в одиночку. Это бесчеловечно.

Из кулака Аарона протянулся рубиновый луч лазера. И уперся в проектор.

– Быстро! – прошипел он.

– Троблум! – застонала Катриона.

Палец Черитона спустил предохранитель. Звонкий щелчок эхом прокатился по каюте.

– Это все не настоящее! – закричал Иниго. – Знай, Черитон, и помни.

– Иисусе милосердный, – пробормотал Оскар.

– Действуй, паршивец, – зарычал Аарон.

«Искупление Меллани» нырнул в гиперпространство.

Джастина Год сорок пятый

Джастина осторожно села, ощущая каждый год своего возраста. Такое долгое погружение в небытие действовало убийственно. В каждом мускуле притаилась боль. Она могла бы поклясться, что слышит, как при каждом движении скрипят суставы. Голодные колики перемежались приступами тошноты.

Вспомогательные программы подсказали, что в прошлый раз она покидала медицинскую камеру для краткой проверки «Серебряной птицы» пятнадцать лет назад. В экзо-зрении появилась сводка текущего состояния корабля. Большая часть бортовых систем держались в пределах допустимых параметров, хотя ухудшения за прошедшие сорок лет были заметными.

Юз-дубль заказал для нее в кулинарном процессоре насыщенный протеином напиток на основе бананов. Джастина подхватила пластиковый стакан третьей рукой и перенесла через всю каюту. Через пару минут после того, как она допила вязкую жидкость, самочувствие стало улучшаться. Мускулы по-прежнему болели, но с помощью бионоников выбраться из камеры было не так уж и трудно. Она доковыляла до душевой кабины и скомандовала открыть душ. Не какой-нибудь споровый поток, а настоящий водопад горячей воды, который можно ощутить кожей. Тепло быстро проникало в плоть, изгоняя болезненное напряжение, накопившееся за долгий период небытия. Затем Джастина нанесла гель, наслаждаясь ощущением чистоты, словно смывая с себя остатки сна. Кожу начало приятно пощипывать. И только тогда она вдруг осознала, что передает сцену «Девушка в душе» большей части человечества. «Через папу!»

– Ах, черт!

Мгновенный поток холодной воды смыл любые возможные эротические помыслы. Джастина вышла из кабины и завернулась в пушистое полотенце. К такой передаче всех ощущений еще надо привыкнуть. Не то чтобы она была чрезмерно целомудренной, но все- ощущения…

Высохнув, она надела строгую полуорганическую блузу и брючный костюм, уселась в свое любимое кресло и стала просматривать информацию с бортовых сенсоров наружного наблюдения. Корабль все так же двигался со скоростью в девять десятых от скорости света и в данный момент несся сквозь звездную систему. В двух световых часах впереди неестественно ярким бело-голубым цветом сияла пригодная для жизни людей планета. Джастина улыбнулась, когда датчики отыскали пустынный Никран, находившийся на тридцать миллионов миль ближе к светилу, и Браслет Гикона в виде ленты огоньков почти в противоположной стороне от звезды. Сомнений нет. Небесный Властитель направляет ее точно к Кверенции.

На звездном небе можно было увидеть туманности, знакомые по снам Иниго: красочное голубовато-зеленое Море Одина, окаймленное алыми рифами. Булуку, извилистая река фиолетовой звездной пыли, бушующая невероятной силы штормами в половину светового года длиной. И, конечно, пылающие двойные складки желтоватого и багрового огня яростного Хоньо.

Сейчас, когда все это было уже близко, Джастина испытывала нечто сродни дежавю. Как будто она вдруг увидела, как чудовища из прочитанных в детстве книг поднимаются со страниц. Это был не страх, но странное волнение исследователя. «Или, вернее, археолога».

Она направила телепатический посыл Небесному Властителю.

«Я благодарна тебе за то, что ты привел меня сюда. Теперь мой корабль самостоятельно закончит путь и приземлится».

«Я мог бы подойти еще ближе», – великодушно предложил он.

«Мне было бы приятнее спуститься на своем корабле. Теперь я на месте. И я рада, за что приношу тебе свою благодарность».

«Как пожелаешь», – ответил Небесный Властитель.

Джастина напряглась. Хотя это ей и не помогло. Странные гравитационные силы вновь подхватили «Серебряную птицу», как только Небесный Властитель начал манипулировать масштабом времени. Резкое замедление вернуло сиявшей впереди звезде ее нормальное желтоватое свечение. Красные штрихи звезд превратились в искры. Облака и снежные шапки на пиках Кверенции потемнели, а океаны приобрели глубокую сапфировую окраску. Радужные разводы вакуумных крыльев Небесного Властителя на мгновение окутали корпус «Серебряной птицы». Затем расстояние между ними стало быстро увеличиваться.

«Жди моих сородичей, они скоро будут здесь», – на прощание сказала она Небесному Властителю и в ответ ощутила его признательность.

Все внимание Джастины обратилось к приближающейся планете. Небесный Властитель оставил ее в ста пятидесяти тысячах километров, и дистанция быстро сокращалась. Она дала команду интел-центру проложить вектор движения, чтобы вывести корабль на орбиту на высоте в тысячу километров с двадцатиградусным наклонением. По ее воспоминаниям Маккатран располагался на границе субтропического пояса, и с такой орбиты его можно будет увидеть. Джастина не допускала мысли об исчезновении города. Маккатран, что бы он собой ни представлял, казался величиной постоянной и предоставлял убежище любой расе, имевшей несчастье оказаться в Бездне. Он стоял здесь задолго до появления людей, и Джастина не сомневалась, – остался на своем месте и по сей день.

Сразу же после начала торможения «Серебряной птицы» она снова включила узел восприятия. Она загружала туда не воспоминания, а скорее, надежду, граничащую с одержимостью, что на борту корабля работают все системы. «Даже если такое желание можно считать мелочным, этого вполне достаточно, чтобы корабль благополучно приземлился».

Затем она занялась составлением перечня предметов, которые понадобятся ей на месте. Вскоре репликатор негромко загудел, производя обширный набор одежды для каждого сезона. Потом настала очередь провизии: консервированные фрукты, сушеное и вяленое мясо, хлебные полуфабрикаты в герметичной упаковке, основные стерилизованные продукты, в которых не скоро заведется гниль или плесень, соки и вдобавок бутылка вина. Для приготовления пищи репликатор создал небольшой гриль для барбекю и несколько упаковок угля. После этого Джастина обратилась к самым древним воспоминаниям о гимназических походах, когда в качестве снаряжения они брали с собой самые примитивные предметы, как, например, компас, спички, котелки, тарелки и кружки. Жидкость для мытья посуды. Мыло. Шампунь! Несколько пар крепкой обуви. Ножи самых разных размеров, включая швейцарский армейский нож, самый большой, какой только нашелся в памяти интел-центра. И, как говорилось в рекламе, она могла бы с его помощью построить еще один космический корабль, если, конечно, разобралась бы со всеми содержащимися в нем приспособлениями. Веревка. Палатка старинного образца. Список получался бесконечным и занял ее вплоть до тех пор, пока «Серебряная птица» не вышла на заданную орбиту. Тогда Джастина уселась в кресло и стала рассматривать изображения проплывающего внизу мира.

Во время приближения Интел-центр проделал отличную работу по составлению карты основных географических особенностей планеты, зафиксировав примерно две трети континентальных контуров. Но у Джастины, несмотря на это, никак не получалось привязать к карте увиденные Эдеардом ландшафты. Очертания берегов, которые могли бы стать основными указателями, с высоты орбиты казались совершенно незнакомыми. Только на пятом витке корабль пролетел над горным хребтом, и это, вероятно, были горы Ульфсен, через которые Эдеард проходил с караваном Баркуса по пути в Маккатран. «С Салраной». Джастина загрустила. Их несчастный, обреченный роман прежде никогда не вызывал у нее особого интереса, но здесь, где он разворачивался, Джастина ощутила удивительный всплеск эмоций. «Глупое физическое тело». Она встряхнулась и сосредоточилась на изображениях.

Да, несомненно, дальше протянулись горы Донсори, а еще дальше раскинулась и равнина Игуру – обширный зеленый океан со странными вулканическими конусами. И вот на берегу моря показался Маккатран.

Она смотрела на огромный круглый городской массив и с восторгом узнавала знакомые очертания районов, разделенные темными извилистыми полосками каналов. Солнечный свет превратил хрустальную стену в светящуюся линию, опоясывающую город и спускающуюся к искрящемуся морю Лиот в районе порта с его узнаваемыми очертаниями в виде рыбьего хвоста.

Интел-центр по ее приказу провел финальную проверку систем корабля. За исключением ультрадвигателя, все работало с эффективностью в восемьдесят процентов. Уровень сбоев держался на минимуме.

– Начинай посадку, – сказала Джастина интел-центру.

Началось финальное торможение. Джастине осталось принять единственное решение, которое она откладывала до последнего момента. «Брать ли с собой оружие?» Она ничуть не сомневалась, что третьей рукой сможет отогнать любое животное, но что если на нее набросится целая стая собак или быстролисов? Прошло так много времени, что собаки совсем одичали. И проблема может быть не только с животными. Она не знала, кто прибудет в Маккатран в следующие несколько недель, или месяцев, или десятилетий, как не знала, сколько времени придется ей здесь провести, пока Гор не воплотит свой план.

Схемы и чертежи заскользили в ее экзо-зрении. Она выбрала один из них и переслала информацию в репликатор. Через две минуты оттуда вышел полуавтоматический пистолет с гарантированным спуском. За ним последовали пять запасных магазинов и пять коробок патронов. Этого ей наверняка хватит.

Инграв-установка погасила орбитальную скорость «Серебряной птицы», пустив корабль в свободное падение. В высших слоях атмосферы удары редких молекул вызвали пронзительный писк. За опускающимся все ниже кораблем протянулся длинный волнистый хвост светящихся ионов.

Желтые предупредительные иконки в экзо-зрении Джастины известили ее, что силовые поля близки к перегрузке. Она поделилась с узлом восприятия своим отчаянным желанием, чтобы генераторы выдержали. Желтые огоньки погасли.

Антиграв-установка заработала в пятнадцати километрах от поверхности, и падение стало замедляться. Джастина получила возможность изучить город по визуальным изображениям. Глубокое сканирование не давало отчетливой картины того, что находилось в скалах под Маккатраном, хотя тонкие нити тоннелей, пролегающих в застывшей лаве под равниной Игуру, она все же смогла увидеть.

«Итак, я все еще не знаю, что это такое», – с легким раздражением подумала Джастина. Но то, что способно манипулировать силой тяжести, чтобы нести Эдеарда по тоннелям, должно быть высокотехнологичным гостем этой Вселенной. Разум города признал Эдеарда, когда поведал ему о способности Бездны к перезапуску. «В ночь, когда Салрана его предала». Джастина раздраженно отмахнулась от мыслей о разлученных возлюбленных. «Прекрати, девочка, это же было тысячу лет назад. Их тела давно превратились в пыль, а их души торжествуют в Ядре». И снова возникли непрошеные тревожные мысли. «Если я умру здесь, я затеряюсь в космосе или буду поглощена Ядром. Или Хоньо».

Досадуя на свою слабость, Джастина сконцентрировала внимание на изображениях города. Теперь главное было выбрать площадку для приземления. Здесь так много мест, которые она хотела бы осмотреть. И осмотрит, обязательно, но все они находятся в застроенных районах. Она уже могла разглядеть самые крупные здания, купола Дворца-Сада в Анемоне, странные изогнутые шпили башен Эйри, стоящие на страже храма Заступницы. Ее взгляд устремился к Сампалоку, и в центре, как и ожидалось, раскинулась широкая площадь с шестиугольным особняком, созданным Эдеардом на руинах дома Байза.

– Черт побери, это все- настоящее, – пробормотала она.

То ли испуг, то ли решимость заставили ее собраться с мыслями. Широкая зеленая полоса между хрустальной стеной и внешним кольцом каналов, ограничивающих Высокий Ров, Низкий Ров, Тайхо и Андромеду, была вполне приемлемым вариантом, хотя и сильно заросла. Джастина видела купы деревьев, которые отсутствовали при Эдеарде. А судя по данным с радара и сканера массы, зеленые лужайки покрывала не трава, а кусты и лозы.

Значит, Золотой Парк. Бывшие плоские участки в окружении девственно-белых колонн тоже сильно заросли, и мартозы на аллеях стали намного гуще, но радар показывал, что здесь есть достаточно ровные площадки.

«Серебряная птица» продолжала спуск и слегка отклонилась в сторону самой западной части парка между Верхним Лесным и Чемпионским каналами.

Два предупреждающих символа вспыхнули в экзо-зрении, извещая о повышенном расходе мощности антиграв-установкой. Казалось, что сила тяжести усиливается, притягивая ее корабль в земле.

«И как пожелать, чтобы сила тяжести уменьшилась?»

Вспыхнули новые иконки, извещающие о сбоях во вспомогательных системах. Джастина ощутила усиливающуюся вибрацию и приказала креслу обеспечить тесный захват. Оно подчинилось, но не сразу.

– Ну, вот и приехали, – простонала она.

Космический корабль был только в километре от города, когда начал набирать скорость. «Ничего страшного, – сказала себе Джастина. – Пока еще ничего». Из корпуса выдвинулись опорные стойки. «Значит, кто-то хочет, чтобы я приземлилась благополучно». Но скорость увеличилась больше, чем ей бы хотелось. Джастина отослала интел-центру несколько команд, согласовывая процесс посадки с характерными особенностями Бездны.

На высоте в пятьсот метров «Серебряная птица» спускалась кормой вперед, как и положено, а нос корабля, описывая плавную дугу, слегка вибрировал. Последнее сканирование выбранной площадки подтвердило, что поверхность надежная.

Мысли Джастины устремились к узлу восприятия, требуя- нормальности. К антиграв-установкам была направлена энергия резервных м-поглотителей, и они продолжали работать в безопасном режиме. Джастина заметила, как верхушки башен Эйри сравнялись с кораблем и ушли вверх. Где-то в районе Тоселла шпиль Синей башни тоже оказался наверху.

Последние сто метров спуска «Серебряной птицы» прошли в идеальном режиме. Относительная скорость над заросшей площадкой снизилась до нуля, потом корабль опускался на полметра в секунду, пока опорные стойки не коснулись поверхности. Слой листьев, мха и травы спружинил, и только когда каждая опора прочно встала на землю, антиграв-установка отключилась.

И по всему кораблю, словно в знак солидарности, произошло отключение энергии. Джастине было уже все равно. Эта посадка не шла ни в какое сравнение с опасностью и драматичностью полета над вершиной Геркуланума.

– Хьюстон, – с полной серьезностью произнесла она в тишине каюты. – Говорит база Золотой Парк. «Серебряная птица» успешно приземлилась.

Глава 10

самого старта паломничества Араминта оставалась на обзорной палубе корабля «Свет Заступницы». Помещение здесь было размером с Мальфит-холл во Дворце-Саду и еще вдвое выше. Но оставалось пустым, если не считать кресла и кровати, принесенных по ее просьбе. Араминта по возможности не пользовалась креслом, предпочитая стоять и смотреть сквозь прозрачную секцию корпуса. Хотя после погружения корабля в гиперпространство смотреть было почти не на что. Снаружи Араминта ничего не видела, лишь изредка в окружающей псевдоматерии, создаваемой ультрадвигателем, проносились каскады голубых искр. Нарушение структуры в пустотах квантового поля, как объяснил ей Таранс, когда Араминта спросила, чем вызваны эти вспышки. Причин возникновения нарушений он не назвал и, возможно, не знал. Ей нравилось смотреть на летящие искры. Они создавали впечатление, что снаружи их окружает какая-то материальная субстанция, реагирующая на движение корабля.

Пять дней подряд она видела перед собой пустоту и делилась своими ощущениями с миллиардами верующих, оставшихся в Великом Содружестве. На шестой день Араминта заплакала. У нее вздрагивали плечи и по щекам скатывались слезы. Печаль, излучаемая ею в Гея-сферу, была такой глубокой, что вместе с ней заплакали многие последователи. Они сильно встревожились, затопив Гея-сферу потоками сочувствия. «Что случилось?» – спрашивали они в недоумении, поскольку в помещении рядом с Араминтой не было никого и ничего, что могло бы ее так расстроить. «Мы любим тебя, Сновидица». «Чем тебе помочь?» «Разреши облегчить твое горе».

Араминта не отвечала им. В молчании и печали она продолжала стоять, глядя на мелькающие искры света. Личных помощников, рискнувших приблизиться к ней по гладкому полу зала, она отпустила коротким и решительным жестом. Так же молча был отправлен восвояси даже ее верный охранник Дарраклан.

В конце концов, как она и предполагала, в помещение вошел Этан. Верующие, разделяющие ее эмоции, ощутили, как она сосредоточилась и постаралась укротить тоску. Араминта не пыталась вытереть слезы с лица. Затем ее последователи почувствовали, что стоят на мягкой траве лужайки перед высокими прибрежными дюнами. На пологих океанских волнах мерцали искры солнечного света. Перед Араминтой стоял сильфен, серьезный и величественный, с темными кожистыми крыльями и высоко поднятым хвостом.

– Ты справишься, – сказал он.

– Я знаю.

Подвеска на ее шее вспыхнула веселым лазурным светом признания. Этан стоял на обзорной площадке перед ней и, прищурив глаза, смотрел на холодный огонь, бьющий из подвески, висевшей на тонкой цепочке уже поверх белого одеяния Араминты.

– Вторая Сновидица, – официально приветствовал он ее.

– Клирик Этан.

Ненависть, обрушенная последователями Воплощенного Сна на их бывшего Пастыря, поражала своей беспредельностью. Он на мгновение заколебался, но быстро оправился и уверенно улыбнулся, что только убедило наблюдателей в его бесчестье.

– Не желаешь ли ты сказать своим поклонникам, что тебя так сильно расстроило? – без запинки произнес он.

– А ты знаешь это?

– Да, Сновидица.

– И узнать ты мог только из одного источника во всей Вселенной.

– Конечно. Однако личность посланца не играет роли. Суть послания, вот что важно.

– В данном случае посланник и послание – это одно и то же, вот только метод, которым оно было доставлено, нельзя считать несущественным. И она тому причина.

– Тем не менее она назвала тебя обманщицей.

– Иланта лжет. В лживости теперь вся ее сущность. Она – змея среди нас.

– Это правда? Ты не одна?

– Правда.

– В таком случае твои намерения вызывают сомнения.

– Безусловно. И все же я сдержу свое слово. Я приведу флотилию паломничества в Бездну, как и обещала.

– Ты стремишься помешать нам.

– Я веду вас навстречу истинной судьбе. Я хочу, чтобы верующих не постигла участь, показанная в Последнем сне. Я стремлюсь к самореализации самой Бездны.

– И намерена впустить туда тех, кто ее уничтожит. Это недопустимо.

– Я скажу тебе то, что говорила Иланте и что повторила Иниго. Наша судьба определится в Бездне. Ее определит сама Бездна. А не ты или кто-либо другой. Я избрана инструментом, чтобы открыть дорогу к Бездне, но и только. Я не привратник. В Бездну вольны попасть все, кто ищет самореализации, какой бы она ни была. Даже если их мировоззрение отлично от твоего или от понятий Воплощенного Сна, я не вправе преградить им путь. Я никого не сужу, клирик. Я не такая, как ты, я не считаю себя непогрешимой.

Нерешительность Этана не могла бы проявиться отчетливее, даже если бы он излил свои эмоции в Гея-сферу.

– Ты говорила с Иниго?

– Мы оба Сновидцы. И даже сейчас мы вместе. Неужели ты не узнал об этом от своего друга Иланты?

– Иланта не друг мне.

– Тем не менее ты прислушиваешься к ее мнению, кем бы она сейчас ни была, к чему бы ни стремилась. Сновидец Иниго поделился Последним сном в качестве предупреждения. Неужели ты действительно хочешь для наших детей безотрадной судьбы скучающих суперменов?

– Я уверен, что мы вправе сами определять свое будущее. Я хочу прожить жизнь на Кверенции, достичь самореализации и быть приведенным в Ядро. Ты, Оскар и Аарон препятствуете этому.

Араминта холодно улыбнулась.

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

Этан, словно в поисках единомышленников, окинул взглядом огромный зал.

– Если ты встанешь на нашем пути к Бездне, тебе грозят большие неприятности. Это я обещаю. Я посвятил служению Воплощенному Сну всю свою жизнь. – Ради паломничества я не жалел своих сил и пожертвовал всем. Я не потерплю предательства.

– Ты войдешь в Бездну, клирик. И пройдешь по Кверенции. В этом я даю тебе свое слово. А теперь почему бы тебе не спросить Иланту, какое будущее готовит она всем нам. Или она не настолько доверяет тебе, чтобы ответить?

Он равнодушно кивнул.

– Как ты и говоришь, в конце концов восторжествует Бездна. Намерения Иланты меня не страшат. Перед величием Бездны наши замыслы и мелкие заговоры не имеют значения.

– Я рада, что в этом вопросе мы пришли к согласию. А теперь оставь меня и не беспокой больше.

Она отвернулась и стала ждать. Спустя некоторое время Араминта услышала, как он вышел.

Гея-сфера забурлила смятением и тревогой. Ее последователи просили объяснить, что происходит, что задумал Иниго.

– Вы всё увидите, – заверила их Араминта. – В Бездне вы постигнете истину.

Это была желтая звезда, чья скромная семья состояла из пары лишенных атмосферы твердых миров и газового гиганта, окруженного двумя десятками спутников. Ни на одной из планет у жизни не было шанса. Гарантией тому служили неудачный наклон орбиты и отсутствие свободных органических элементов. В настоящий момент планеты продолжали свое вращение, ожидая, пока звезда не перейдет к следующей стадии и не превратится в красного гиганта, поглотив всех своих спутников.

«Искупление Меллани» вышел из гиперпространства в восьмидесяти миллионах километров от звезды и немедленно активировал маскировку. В переполненной каюте царило уныние. Оскар не был уверен, выдержит ли он еще один такой эмоциональный удар. Потеря Черитона тяжело сказалась на них всех, но, как ни странно, больше других огорчился Араминта-два. Всю дорогу от Конуса по его лицу непрерывно катились слезы, и никакие увещевания Иниго и Корри-Лин не помогали.

А затем оба сновидца одинаково удивились, когда их хрупкие связи с Бездной принесли сон Джастины о приземлении в Маккатране.

– Она сумела, – изумленно воскликнула Бекия, когда «Серебряная птица» мягко опустилась в Золотом Парке и сон развеялся.

– Никогда ничего другого я от нее и не ожидал, – сказал Оскар. – Я помню ее по своей первой жизни. Все Бурнелли отличались необыкновенной стойкостью.

– Это часть твоего плана? – спросил Томансио у Аарона.

– Нет, насколько я знаю. По крайней мере, никаких новых вариантов или требований не появилось. Будем действовать, как договорились.

– Хорошо. Троблум, сколько займет времени этот процесс?

Оскар не без интереса отметил, что в продолжение всего недолгого полета Катриона не показывалась. Троблум, оставшись один, не сказал за все это время и десяти слов, и его гея-частицы не выдали ни малейших эмоций. По правде сказать, Оскар сомневался, имеются ли у него гея-частицы.

– Сейчас я подготовлю устройство к активному статусу, – сказал Троблум.

– Отлично. Так сколько понадобится времени?

– Параметры червоточины необходимо переформатировать. Этим я занимался во время полета. Загрузка потребует не больше четверти часа. После чего останется только нацелиться на звезду.

– И когда же?

– Это зависит от дистанции, с которой будет осуществляться запуск. Сейчас Интел-центр анализирует мощность выбросов короны для вычисления безопасного расстояния, но я могу сказать, это будет не меньше миллиона километров. Само устройство активируется, когда достигнет верхней части короны. Ему необходим только относительно плотный слой плазмы, чтобы инициировать цепную реакцию взрывов внутри квантовой нестабильности. Эту часть проекта я основывал на действии нова-бомбы.

– Троблум. Сколько нужно времени, чтобы сформировалась червоточина? Начиная с этого момента.

Оскар удивился самообладанию Томансио.

– А! Около двадцати пяти минут.

– Отличная работа, – воскликнул Аарон, по всей видимости, уловивший подавляемое раздражение Томансио. – И на какое расстояние протянется червоточина?

– Я думаю, теперь, после переформатирования, она достигнет двадцати восьми тысяч световых лет.

– Это даст нам выигрыш от двенадцати до пятнадцати тысяч световых лет, – подсчитал Араминта-два. – Вам будет достаточно такого запаса времени? – спросил он у Аарона.

– Мне известно лишь то, что мы должны добраться до Маккатрана.

Оскар окинул его задумчивым взглядом.

– Гор настаивал, чтобы Джастина тоже летела к Маккатрану.

– Это единственное место в Бездне, где мы точно уверены в наличии пригодных для людей условий.

– То же Гор сказал Джастине после ее приземления на копии Дальней.

– В точности его слова звучали следующим образом: «Там сосредоточены все люди, находящиеся в Бездне», – сказала Бекия. – И это логично. Туда стремятся все.

– Могу поспорить, что Иланта туда не собирается, – проворчала Корри-Лин.

– Мы даже не знаем, осталась ли там копия Дальней, – заметил Томансио. – Джастина вернулась в период, предшествующий тому сну.

– Мне кажется, все вы придаете этому слишком большое значение, – сказал Иниго. – Или, по крайней мере, слишком стараетесь отыскать тут смысл. Выбор Маккатрана в качестве места назначения, безусловно, не случаен. Но, с другой стороны, выбор не слишком большой.

– Ты помнишь встречу с Гором? – спросил Лиатрис у Аарона.

– Я ничего не помню.

Лиатрис слегка смутился.

– Он ведь убил твоего отца.

– Это несущественно.

– В тот момент Брюс Макфостер уже был агентом Звездного Странника, – заметил Томансио. – Настоящий Брюс погиб, когда попал к нему в плен.

– Но вы неможете не согласиться, что совпадения становятся…

– Ох, – вдруг воскликнул Араминта-два.

Сцена на обзорной палубе, где Этан решительно направился к Араминте, заставила всех замереть. В разгар стычки Иниго обнял Араминту-два за плечи.

– Я здесь, – прошептал он, передавая через Гея-сферу свою поддержку. – Не показывай ему своей слабости. Ты теперь Сновидец. Твоя вера истинна. Всех нас рассудит Бездна.

При виде крылатого сильфена Оскар резко втянул воздух. Он знал, что это Брэдли, и улыбнулся ему. «Так держать, старик. Ты выглядишь великолепно».

Посрамленный Этан покинул зал. Все, кто находился на борту «Искупления Меллани», зааплодировали. Через пару мгновений к ним присоединился даже Троблум.

«Значит, у него есть гея-частицы», – отметил Оскар.

Араминта-два оглянулся с застенчивой улыбкой.

– Спасибо, – поблагодарил он Иниго.

Корри-Лин, подбежав, поцеловала его в щеку.

– Троблум, – скомандовал Томансио. – Пора стартовать.

– Устройство почти готово, – откликнулся тот. – Еще пять минут.

Аарон ободряюще усмехнулся.

Внезапно приподнятое настроение Троблума испарилось. Его круглое лицо стало серым.

– О нет, – выдохнул он.

Юз-дубль Оскара выбрал информацию с корабельных сенсоров, к которым Троблум предоставил всем свободный доступ. В десяти километрах от них появился обтекаемый корабль с ультрадвигателем, не слишком сильно отличающийся от «Возмездия Элвина». Оттуда открыли коммуникационный канал. У Оскара поникли плечи. Он знал. – «Привет, мои дорогие», – раздался голос Кэт.

По каюте пронесся общий горестный вздох.

– Какие у нас имеются средства защиты? – спросил Аарон.

Троблум качнул головой. Он едва сдерживал слезы.

– Оружие?

Троблума стало трясти. Ноги у него подкосились, и он упал на колени.

– Я не могу. Я не вынесу, если она меня схватит.

– Чего ты хочешь? – спросил Оскар у Кэт.

Если бы она жаждала смерти, они бы были уже мертвы.

«Оскар, дорогой, вместе с тобой на борту собралась замечательная талантливая команда. Я не впечатлительна, но на этот раз должна признать: ты отлично поработал».

– Что ты сделала с Черитоном? – потребовала объяснений Корри-Лин.

«Не вмешивайся в разговор старших, – отрезала Кэт. – Не то получишь удар по самому больному месту».

Оскар отчаянно замахал рукой на Корри-Лин, приказывая ей замолчать. Она сердито сверкнула глазами в ответ.

– Ты рассказала о нас Иланте.

«Ой, простите. Вам это помешало? Мне кажется, Араминта прекрасно разделалась с Этаном, он ведь просто ничтожество».

– Чего ты хочешь?

«Ты знаешь, Оскар. Того же, что и всегда: развлечься».

– Мы пригласим тебя на вечеринку по случаю победы.

«Не испытывай удачу. Все завершится в Бездне. Я хочу при этом присутствовать, и вы возьмете меня с собой».

– Что задумала Иланта? – спросил Оскар.

«Она поставила свое маленькое металлическое сердечко на какое-то действо под названием Слияние».

– Нет, – воскликнул Араминта-два. – Все не так. Она стремится стать чем-то иным. – «Тогда вы сами спросите ее об этом, и довольно скоро, не так ли?»

– Кэт способна подействовать на нас, если мы будем в Бездне? – спросил Иниго Аарон.

– Ты имеешь в виду что-то, кроме как разнести нас в клочья?

– Твой разум наверняка сильнее.

Иниго с беспокойством оглянулся на Араминту-два, тоже не скрывавшего своей тревоги.

– Я пока еще не знаю.

«Оскар, дорогуша, невежливо заставлять женщину ждать».

Оскар не знал, что ответить, кроме как послать ее ко всем чертям, что сейчас означало бы неминуемый конец. И никто не высказал никаких предложений. Вдруг он вздрогнул и непроизвольно пригнулся чуть ли не до самого пола. Снаружи невероятно мощный залп орудий осветил пространство яркой вспышкой жесткой радиации. Его юз-дубль воспроизвел события, анализируя их по долям секунд. Оскар увидел, как между «Искуплением Меллани» и судном Кэт материализовался еще один корабль с ультрадвигателем. В то же мгновение он открыл огонь, а раскинутое силовое поле отклонило от «Искупления Меллани» ответный залп Кэт.

Открылся еще один коммуникационный канал.

«Оскар, убирайтесь отсюда поскорее, – приказала Паула. – Оставьте Кэт мне».

– Вперед, – заорал Оскар на Троблума.

Второй раз всего за один час «Искупление Меллани» нырнул в гиперпространство.

«Ты собираешься потягаться со мной?» – спросила Кэт, не скрывая насмешки.

Паула торопливо изучала состояние защиты «Алексиса Денкена». Каким бы оружием ни был оснащен корабль Кэт, оно оказалось более мощным, чем ожидалось. Лучевые орудия каким-то образом перебрасывали энергию через гиперпространство, обходя силовые поля. С локальной гравитацией творились странные вещи, и «Алексис Денкен» подвергался неожиданным перегрузкам, которые не компенсировались бортовой системой.

– Всегда мечтала, – сообщила в ответ Паула. По ее приказу Интел-центр выпустил две квантовые ракеты. Она понеслись к цели с ускорением в две сотни g.- – И этот раз будет последним.

Квантовые ракеты переключились на активный режим. В восьмидесяти километрах от них находился обломок астероида диаметром меньше тридцати метров. Вся его масса мгновенно трансформировалась в энергию сверхжесткой радиации. Вспышка на микросекунду затмила ближайшую звезду.

Предупреждающие символы в экзо-зрении сообщили о чрезвычайном напряжении силовых полей, вызванном потоком излучения. Паула снова послала корабль в гиперпространство и устремилась к газовому гиганту. Кэт последовала за ней. Ни одна из них даже не делала попыток скрыться под маскировкой.

В пятидесяти тысячах километров от бурлящих серо-розовых туч Паула остановилась, и «Алексис Денкен» замер в трансмерной неподвижности, пока силовые генераторы не стабилизировались.

Один из наружных спутников газового гиганта взорвался. Квантовая ракета обратила в энергию два самых больших его кратера, и результирующего взрыва было достаточно, чтобы расколоть весь спутник до самого ядра. Шар разлетелся на части. Огромные сегменты неторопливо расходились в стороны, а миллиарды мелких осколков кувыркались, увлекаемые вихрями неуправляемой энергии. Физическое воздействие не имело значения. Квантовая ракета обладала эффектом отклонения энергии, так что значительная ее часть перебрасывалась в гиперпространство.

Колоссальная волна экзотической энергии, ударившая в корабль швырнула Паулу через всю каюту. Перегрузка ультрадвигателя заставила «Алексис Денкен» вернуться в реальное пространство-время. Остатки разбитой луны собрались в гигантский шар зоны распространения ударной волны диаметром около двадцати тысяч километров, светящийся зловещим синеватым оттенком. Корабль Кэт молнией выскочил из ослепительного сияния и, угрожающе мерцая багровыми отсветами силового поля, устремился прямо на «Алексис Денкен». А впереди с ускорением в сотни g- понеслись темные штрихи ракет.

Интел-центр идентифицировал их как м-поглотители Хокинга. Силовое поле не способно было защитить от них Паулу.

Взорвался еще один спутник. Последующие всплески экзотической энергии лишили ее возможности вернуться в гиперпространство. Паула бросила корабль вниз, устремившись к газовому гиганту с ускорением в пятьдесят g. – Внутренняя система компенсации сумела погасить только тридцать из них. Сокрушительная сила грозила превратить ее в лужицу плоти на полу, и только биононики уберегли тело от физического уничтожения. Но даже с их помощью ей было чрезвычайно трудно дышать Согнутая под минимальным углом левая нога выпрямилась, издав при этом тошнотворный треск.

Под ее кораблем, в трех тысячах километров по орбитальному вектору медленно удалялась одна из внутренних лун, изрытая кратерами скала диаметром в две сотни километров. Паула запустила квантовую ракету предварительно изменив формат поля поражения. После активации заряд конвертировал в энергию четверть кубического километра породы в самом центре спутника. Скала раскололась мгновенно. Миллионы острых каменных осколков разлетелись вокруг микроновым смертоносным облаком, распространяющимся с огромной скоростью. Фрагменты сталкивались, вспыхивали синими и желтыми искрами ионов, словно настоящие кометы и испарялись. Все пространство заполнилось насыщенной энергией массой. М-поглотители Хокинга, попав в облако, начали поглощать несущиеся навстречу атомы. Пар или скальная порода – не имело значения. Черные дыры поглощали абсолютно все. При этом их траектории незначительно изменились. Корректировка курса привела к падению эффективности, пропорциональному поглощаемой массе.

«Алексис Денкен» проскользнул под адским пылающим шаром и нырнул в бурлящую атмосферу.

«Искупление Меллани» вынырнул в реальное пространство в миллионе с четвертью километров над желтой звездой. Через пару секунд после остановки открылся передний грузовой отсек, и защищающее корпус силовое поле подернулось фиолетовыми разводами перегрузки. Заряд для планетарного двигателя вылетел наружу, после чего Троблум перевел корабль в трансмерное погружение.

– Сколько еще нужно времени? – потребовал Аарон.

– До воспламенения десять минут, – сказал Троблум. Катриона опять появилась рядом с ним. На ее красивом лице застыло выражение мрачного беспокойства. – Установка займет больше времени. И я не имею ни малейшего представления, сколько именно. Больше я ничего не могу сделать. Нам остается торчать здесь и ждать.

Оскар продолжал следить за показаниями гисрадаров. Заметив взрыв экзотической энергии, уничтоживший один из спутников газового гиганта, он болезненно поморщился. Там шла жестокая битва, не уступающая по своей напряженности схватке Джастины и райелей-воинов. Проклятье!

– Эй!

Все взгляды обратились в его сторону, что в переполненной людьми каюте вызывало сильное чувство неловкости.

– Ты считал, что твой корабль не выдержит натиска Кэт, – обратился он к Троблуму. – Почему?

– Потому что он на это не рассчитан, – ответил Троблум.

Катриона метнула на него сердитый взгляд, но Оскар не обратил на нее внимания.

– Ты же владеешь технологией барьера, окружившего Солнечную систему. А он выдержал удары самого мощного оружия Содружества.

– У «Искупления Меллани» нет такой защиты, – сказал Троблум.

– Но… ведь твой скафандр…

«А я полагал, что и корабль тоже окружен броней. Черт!»

– Да. Я создал скафандр, но и только. До сих пор я не мог воспользоваться технологией Ускорителей, основанной на находках в Темной Крепости. Это означало бы выдать всех нас.

Оскару хотелось схватить Троблума за ворот потрепанного плащ-костюма и хорошенько встряхнуть.

– Но если у нас нет такой защиты, как, черт побери, ты собираешься пройти мимо райелей-воинов?

– Они нас пропустят. Разве не так? – В голосе Троблума прозвучало не только удивление, но и оттенок обиды. – Мы ведь объясним им, что собираемся положить конец активности Бездны.

– Дерьмо, – буркнул Томансио.

На этот раз оцепенел даже Аарон.

– Троблум, – решительно заговорил Оскар. – Дай мне полный доступ к трансмерной коммуникации.

– Что ты собираешься сделать? – спросил Иниго.

– Обратиться к единственному человеку, способному нам помочь. – Он опять поморщился, увидев, как следующий спутник газового гиганта взорвался вихрем экзотической энергии. – Если она еще жива.

«Алексис Денкен» ворвался в верхние слои атмосферы на скорости пятьдесят километров в секунду. Паула немедленно скомандовала сбросить скорость, но при погружении в первый бурлящий уровень облаков это уже не имело значения. Разделенные газы образовали пятисоткилометровый светящийся хвост, который послужил отличным указателем для сенсоров Кэт. Возникла ужасающая вибрация, свидетельствующая о том, как сильно пострадал корабль. Ускорение все еще с непреодолимой силой прижимало Паулу к полу каюты.

Далеко наверху первые сгорающие фрагменты маленькой каменной луны летели следом за ней ослепительными искрами света, оставляющими широкие ленты черного дыма. Колоссальная тряска разбивала их на более мелкие части, которые раскалывались снова и снова. К слою облаков опускался целый вихрь электрического огня. Энергия первоначального удара постепенно иссякала, преобразовываясь в огромные молнии, на тысячи километров пронизывающие верхний слой облачности.

Они затрудняли работу сенсоров, но перед тем, как спуститься во второй слой облаков, гисрадар показал Пауле преследующий ее корабль Кэт.

Она поспешно изменила направление, спрямляя траекторию, но все же устремляясь вниз.

«Я тебя вижу», – раздался среди помех коммуникационного канала голос Кэт.

– Если ты сейчас же остановишься и подойдешь ко мне с отключенным силовым полем, я просто отправлю тебя в небытие вместе с твоим оригиналом, – ответила Паула. – Любые другие действия повлекут за собой твое полное уничтожение.

«Вот за что я тебя люблю, дорогая Паула. Это психонейронное профилирование не что иное, как установка слепой глупости. Иди ко мне, я смогу избавить тебя от него».

Сенсоры «Алексиса Денкена» зарегистрировали запуск еще одного м-поглотителя. Теперь был обречен весь газовый гигант, хотя до его окончательного уничтожения оставалось еще несколько недель. Паула заподозрила, что Кэт сделала это лишь для того, чтобы лишить ее любой возможности скрыться среди яростных бурь планеты. Паула ответила выстрелом квантовой ракеты, а потом направила корабль еще дальше вниз, сквозь четвертый и последний слой облачности. Дальше простиралась зона абсолютно прозрачного водорода толщиной в несколько сотен километров. Столбы молний пронизывали его по всей высоте, а у их основания пролегала граница давления, за которой элементы атмосферы сжимались до состояния жидкости. Вспышка ослепительного взрыва квантовой ракеты полностью лишила Паулу обзора.

«Мимо, дорогуша, – насмешливо крикнула Кэт. – Теперь моя очередь».

Гисрадар показал Пауле две ракеты, отделившиеся от корабля Кэт и по плавной дуге пролетающие сквозь зону разреженной облачности. Они, безусловно, обладали большим ускорением, чем несчастный «Алексис Денкен», пробивающийся сквозь плотный слой водорода.

Они продолжали опускаться.

– Проклятье, – буркнула Паула и прижала корабль к полосе испарений.

Интел-центр чуть не заставил ее вздрогнуть, когда оповестил о вызове Оскара по трансмерному каналу.

– Я немного занята, – ответила Паула.

«Я понимаю. Но у нас проблема».

– Что-то не работает?

«Это уже не так важно. У корабля нет защиты от воинов-райелей. Не могла бы ты замолвить за нас словечко перед Кватуксом?»

Летящие на нее снаряды оказались квантовыми ракетами. Они активировались на расстоянии в сотню километров. Плотная энергетическая волна, лишь частично поглощенная нижним слоем атмосферы, устремилась к «Алексису Денкену». Паула направила корабль в углеводородное варево.

– Сделаю, что смогу, – пообещала она.

В удаленном участке разума она усмехнулась жестокой иронии ситуации.

Толчок получился настолько сильным, что вызвал кратковременную потерю сознания. Ее истерзанное тело уже было на пределе. Очнувшись, Паула поняла, что все еще движется, но скорость, несмотря на максимальную мощность антиграв- и инграв-установок, значительно снизилась. Силовое поле тоже было на грани перегрузки, а глубина погружения составляла всего пять километров. Она заметила, что из носа капает кровь. Небольшая иконка, появившаяся в экзо-зрении, показала, что уши тоже кровоточат и имеются внутренние повреждения.

Корабль Кэт плавно скользнул сквозь слой водорода и оказался точно над «Алексисом Денкеном». Восемь ракет начали плавный спуск, расходясь, словно ноги паука. Паула поняла, что они сработают наподобие древних глубинных бомб. Если взрывы не вытолкнут ее на поверхность, перепад давления попросту разорвет корпус корабля. «Великолепно!»

Откуда-то из глубины звезды к поверхности сквозь сверхплотную массу всплывало нечто. Устройство планетарного двигателя запустило процесс повторяющихся взрывов намного глубже фотосферы, и гигантская ударная волна теперь медленно продвигалась к ядру, создавая неустойчивые пульсирующие выбросы. По мере ускорения реакции уровень энергетических потоков постоянно возрастал. Их не могли сдержать ни колоссальный гравитационный градиент, ни уплотненный водород, заполняющий внутренность звезды.

Но одновременно с неспешным подъемом энергетического выброса и с запуском устройства, оперирующего экзотической материей и питаемого энергией самой звезды, в действие пришли и другие, более странные силы. Как паразит, растущий по мере поглощения своего хозяина, устройство оказывало невероятное давление на бесконечно малую точку пространства-времени, что в итоге привело к его разрыву. Открылась горловина червоточины. Солнечная корона позади нее начата меркнуть, отдавая все больше и больше своей мощности, направляемой через гиперпространство на новое проявление экзотической материи. Вскоре потемнела уже половина фотосферы.

«Искупление Меллани» вернулся в реальное пространство, и на лице Троблума, не отрывающего взгляда от изображений с сенсоров, расцвела настоящая улыбка. Закругленные лопасти космического корабля, отводящие тепло, которое просачивалось сквозь силовые поля, мерцали ярким пурпуром. Прямо перед кораблем вспучивалась поверхность потревоженной звезды, готовящейся к приближающейся вспышке новой. Но пока каждый выброс, будь то энергия или масса, исчезал в разрыве пространства-времени. И, наконец, в центре его появилась крошечная синяя искра, свидетельствующая о том, что от псевдоматерии червоточины начало исходить излучение Черенкова.

– Она стабилизируется, – едва дыша, пробормотал Троблум.

– Как долго она продержится? – негромко спросил Иниго.

Троблум вздрогнул.

– Не очень долго, – признал он.

В какое-то мгновение он пожалел, что не воспользовался оригинальной конфигурацией и не создал червоточину, способную переместить газового гиганта. Эта имела в поперечнике всего один километр, зато протянулась на двадцать восемь тысяч световых лет.

«Оно работает. Я был прав. Я правильно догадался об аномийцах и райелях. Обо всем».

– Я победил, – едва слышно прошептал он, а потом закричал во весь голос: – Черт побери, я победил! И Вселенная это знает.

– Перемещай нас, – потребовал Аарон.

Троблум смахнул рукавом слезы с лица.

– Правильно, – согласился он.

«Искупление Меллани» рванулся вперед и стал набирать ускорение, погружаясь в туман червоточины.

В экзо-зрении Кэт восемь ее квантовых ракет активировались в пятидесяти километрах ниже поверхности океана из уплотненных углеводородов. Титанические ударные волны разошлись и начали сталкиваться между собой.

Но жидкие углеводороды при такой плотности представляли собой странную среду, и искривление энергетических потоков здесь бы не помогло. Если Паула не решится на рывок к водородному слою, она погибнет. Против такого давления массы углеводородов не устоит ни один космический корабль.

Но ничего не происходило.

Начинающийся взрыв разорвал пелену испарений. С высоты он был похож на извержение абсолютно круглого вулкана. Сначала стал подниматься конус – пять, десять, двадцать километров высотой. По мере роста в зону водорода, где давление было намного ниже, конус как будто вскипал, выбрасывая столбы брызг, похожие на следы ракет, и они тоже устремлялись ввысь. Уже через несколько секунд водородный слой на сотни километров затянуло необычным химическим туманом. Маслянистые испарения окутали корабль Кэт, снизив оптическую видимость почти до нуля. Инграв-установки с трудом удерживали корабль на месте, сопротивляясь налетавшим вихрям.

– Ну и черт с тобой, – бросила Кэт, глядя на гигантский холодный погребальный костер Паулы.

Сенсоры показывали, что поднимающаяся масса еще увеличивается, но ничего угрожающего в этом не было. Столб извержения поднялся уже на добрую сотню километров и привлек из слоя облачности целые снопы сильнейших молний.

От места взрыва начали неторопливо расходиться громадные волны. Кэт все еще ничего не видела, но корабельные сенсоры обеспечивали превосходное изображение. Вязкая масса углеводородов, стекая, обнажила нечто твердое и огромное, неудержимо поднимающееся наверх.

– Что за… – воскликнула она.

И вдруг силуэт проявился. Четырнадцать грибовидных выступов, освободившись от тягучей жидкости и пара, обнажили хрустальные купола. Вслед за ними показалась и основная часть, протянувшаяся в длину на шестьдесят километров.

На месте взрыва в тучах бурлящих испарений появился Высокий Ангел.

Коммуникационный канал открылся без предварительного запроса ее юз-дубля.

«Здравствуй, Кэтрин Стюарт», – произнес Кватукс.

– Вот дерьмо!

Она бросила свой корабль вверх с ускорением в семьдесят g, – не в силах даже вскрикнуть от сокрушительной силы тяжести, сплющившей ее тело, ломающей кости и разрывающей плоть.

«Ты не помнишь мою жену?» – спросил Кватукс.

– Твою жену-? Нет!

«Уже никогда не вспомнишь».

Экзо-зрение позволило Кэт увидеть энергетический импульс, ударивший из Высокого Ангела прямо вверх. Он настиг ее корабль…

Удар оказался настолько мощным, что исказил пространство-время довольно необычным способом. Хотя сам корабль был уничтожен за миллисекунды, время в зоне взрыва тянулось и тянулось… Для Кэт мучительное мгновение ее гибели продолжалось час за часом. Она, конечно, так и не осознала этого, но ее гибель длилась точно столько же времени, сколько умирала Тигрица Панси тысячу сто девяносто девять лет тому назад.

В девяти тысячах световых лет от границы Бездны и в пяти тысячах световых лет от ближайшей звезды открылся выход червоточины, выплеснув в межзвездное пространство мягкое голубоватое сияние. Через тридцать секунд оттуда показался обтекаемый силуэт «Искупления Меллани».

– Хвала Заступнице, – воскликнула Корри-Лин. – Мы сделали это.

Она широко улыбнулась и расцеловала Троблума, прежде чем он успел увернуться.

За кормой корабля медленно угасло излучение Черенкова, что означало закрытие червоточины. Люди остались в полной изоляции. Осознание ситуации, усиленное крошечной самогенерирующейся Гея-сферой, быстро распространилось по каюте. Восторженный энтузиазм мгновенно испарился.

В неловкой тишине Иниго на миг прижал к себе Корри-Лин.

– Как вы думаете, что произошло? – спросил Араминта-два.

– Самое важное – то, что проклятая ведьма не увязалась за нами, – сказал Оскар.

– А Паула?

Оскар не удержался от усмешки.

– Можешь мне поверить, если в нашей Вселенной кто-то и способен о себе позаботиться, то это Паула Мио.

– Что же мы будем делать дальше? – спросил Иниго.

– Тут нечего обсуждать, – заявил Аарон. – Мы отправляемся в Бездну.

– Я хотел сказать, как мы разойдемся с райелями-воинами.

– Здесь два варианта. Если Паула осталась в живых, нам, вероятно, уже обеспечен свободный проход. В противном случае последуем совету Троблума и вежливо попросим разрешения.

– Мы ведь уже так далеко забрались, – сказала Корри-Лин.

– Вот такой отчаянный оптимизм мне нравится, – воскликнул Оскар. – Троблум, поехали.

– Нам необходимо установить медицинские камеры, – предложил Томансио.

Оскар улыбнулся.

– Еще один оптимист.

– Просто стараюсь смотреть с практической точки зрения.

Томансио похлопал по крышке одной из камер, оставленной у переборки, и при этом ему не пришлось далеко тянуться.

– В таком случае возникает еще один вопрос, – заговорил Лиатрис. – Кто согласен проспать следующую часть путешествия?

– Я с удовольствием, – отозвался Оскар. – Если только обещаете разбудить, когда подойдем к границе Бездны. Это я хотел бы увидеть.

– Мы переходим на сверхсветовую скорость, – объявил Троблум. – И можно поручить роботам приготовить передний отсек.

– Сколько нам лететь до звезд Стены? – поинтересовался Аарон.

– Сто шестьдесят часов.

Паула телепортировалась в личные апартаменты Кватукса, за что была очень благодарна. Ходить она пока не могла. Ее левую ногу охватывала толстая согревающая повязка. Двенадцать полуорганических узлов были прикреплены к разным частям ее тела, и их тонкие волокна проникали сквозь кожу, чтобы поддержать биононики внутри тела и восстановить разрушенные клетки. Поверх всех этих систем она надела длинное просторное одеяние и сильно хромала, как древняя старуха, что было довольно справедливо, как она сама признавала.

Из светящегося голубого пола поднялось кресло, сконструированное для человеческого тела, и Паула тяжело опустилась на подушку. Прямо перед ней серебристо-серая стена продолжала рябить стекающей жидкостью, и сквозь тонкую пелену воды оттуда ей задорно улыбалась Тигрица Панси.

«Теперь ты можешь спать спокойно, – подумала Паула. – Где бы ты ни была».

Части стены раздвинулись, и вошел Кватукс. Одно из его средних щупалец вытянулось, и его подушечка легко коснулась щеки Паулы, оставив после себя ощущение тепла. И, возможно, сочувствия.

– Ты сильно пострадала? – прошептал Кватукс.

– Только моя гордость.

– Ах-х-х, – выдохнул Кватукс. – Старики всегда верны себе.

– Спасибо тебе за помощь.

– Но ее истинная сущность все еще спит в Париже.

– Где и должна быть. И она возрождена не ради того, чтобы стать лидером политического движения. Впрочем, она в любой инкарнации поступала не так, как ей говорили.

Пара щупалец взметнулась вверх, выражая волнение.

– Ты же сама говорила, что необходимо избавить Вселенную от нее.

– Я была уверена, что окончательно может ее уничтожить только Высокий Ангел. У кораблей Флота есть необходимое оружие, но она быстро их обнаруживает.

– Это, безусловно, не та цель, ради которой создавался ковчег, но мы живем в странные времена.

– Надеюсь, я не навлекла на тебя неприятности, Кватукс.

– Нет. Мы, райели, не лишены сочувствия. Но я уверен, кое-кто из людей, живущих здесь, шокирован последними событиями. Не говоря уж о наозунах.

Никакой расы под названием наозуны Паула не помнила.

– Неплохо. Настало время немного встряхнуть человечество.

– Паула, и ты, и я давно выросли.

– Во всяком случае, я на это надеюсь. У нас много общего.

Кватукс со свистом выпустил воздух.

– Верно.

– Червоточина открылась, как и предполагалось?

– Да.

– Наконец-то! Хоть что-то хорошее для нас. Что бы это ни было. Очень надеюсь, что хозяин Аарона знает, что делает. И. кстати, я хочу попросить тебя еще об одной услуге.

– Конечно.

– «Искуплению Меллани» необходимо попасть в Бездну. Не мог бы ты попросить воинов-райелей пропустить их беспрепятственно? Я твердо убеждена, что это наш единственный шанс предотвратить катастрофическую фазу расширения.

– Я объясню им, в чем дело, – вот все, что я могу.

– Спасибо. – Она потерла повязку на ноге, прекрасно сознавая, что это не поможет избавиться от зуда. – Куда ты отправишься отсюда?

– Назад, к Содружеству.

– Значит, не собираешься пока покидать галактику?

Паула почувствовала некоторое облегчение: райели еще не потеряли надежду.

– Нет. Этот момент пока не наступил. Как ты говоришь, есть шанс.

– А как насчет сферы Темной Крепости? Она способна остановить Бездну?

– Мы не знаем. Но пойми, Паула, воины-райели будут пытаться остановить флотилию паломников. Они не станут переживать по поводу множества жизней, когда речь идет об угрозе всей галактике.

– Я понимаю и не виню вас. Мы должны отвечать за свои действия. Если эти люди пытаются навлечь гибель на все живое в галактике, они не должны удивляться, когда кто-то препятствует им.

– И все же ваша раса этого не сделала.

Паула опустила голову, не только от стыда, но и от разочарования.

– Я знаю. Те из нас, кто мог что-то предпринять, сделали все, что в их силах. Мы не сумели раскрыть заговор, и в этом наша вина.

Райель снова притронулся к ее щеке.

– Я ни в чем не виню тебя, Паула.

– Спасибо, – только и смогла она ответить.

– Как капитан корабля я имею некоторые привилегии. Мы в зоне связи с райелями-воинами. Хочешь посмотреть оборону галактического ядра в действии? Я полагаю, последний бой нашей расы будет колоссальным зрелищем.

Экспедитор терпеливо дождался, пока грузовой робот пересечет площадь, и открыл люк среднего грузового отсека «Последнего броска». Привезенный им фрагмент оборудования с трудом прошел в отверстие и поместился внутри. Роботы-сборщики, созданные репликатором пару дней назад, начали снимать устройство с тележки. Когда они начнут монтаж, надо будет все проверить.

Он снова приносил пользу, и от этого значительно улучшилось настроение. Его познания в физике и инженерном деле вряд ли могли бы сравниться с талантами Оззи и Найджела, но последняя должность прикрытия – агент по анализу уровня технологий – позволила набрать достаточный опыт, чтобы проследить за монтажом. Все изготовляемые репликатором системы обеспечивали «Последнему броску» дополнительную прочность. «Прочность, чтобы выдержать излучение звезды с нулевой дистанции». Планировать подобную процедуру мог только изощренный безумец. Проект, имеющийся в памяти интел-центра, был разработан Астрономическим агентством Великого Содружества для программы «Стардайвер». Ни один из запущенных образцов никогда не нес на борту человека.

Экспедитор посмотрел на другой конец площади, где Гор разговаривал с Тизаком. Это было все равно что наблюдать за искренне верующим священником, сцепившимся с закоренелым атеистом. Их разговор, или дискуссия, или спор – что угодно – продолжался уже несколько дней. В качестве аргументов приводились даже изображения. Гор принес с «Последнего броска» голографический проектор и показывал Тизаку различные картины Бездны, Стены звезд, сфер ЗК, даже виды Маккатрана, Небесного Властителя и туманностей, взятые из снов Иниго.

Не раз за это время Гор собирался прекратить свои попытки убедить аномийца поговорить с механизмом вознесения. Но затем они получили сон Джастины о приземлении в Маккатране, и решимость Гора снова возросла до невероятных пределов. Экспедитор и представить себе не мог, что Гор, которого он уже довольно хорошо знал, обладает таким терпением. Но, когда «Серебряная птица» приземлилась в Золотом Парке, даже Гор торжествующе вскинул сжатый кулак. Это был исключительный момент.

Тизак заинтересовался рассказанной ему историей, некоторые ее части он нашел просто восхитительными. Но ничто не могло заставить его помочь, чтобы предотвратить конец галактики. Старый аномиец настаивал, что будущее, особенно будущее его народа, должно определяться только самой планетой – что исключает использование артефактов из прошлого.

– Но на ваше будущее это никоим образом не повлияет, – говорил Гор. – Мне требуется лишь незначительная помощь машины, которой вы даже не пользуетесь. Неужели ваши убеждения исключают сострадание?

– Мне понятна ваша проблема, но ты просишь меня отказаться от всей нашей философии, смысла моего существования и углубиться в отвергнутое нами прошлое.

– Ты только постучишь в дверь. А пройду в нее я.

– Ты пытаешься разделить действие на отдельные составляющие. Это неприемлемо. Значение имеет сам акт отказа.

– Как может помощь другим стать отказом от смысла жизни?

– В этом заключается принцип, и ты все прекрасно понимаешь, мой друг Гор.

– Как ты думаешь, ваши предки откликнулись бы на мою просьбу? В прошлом, когда они изолировали расу праймов, их благородство помогло многим народам.

– Этого я не могу знать, но подозреваю, они бы реанимировали для тебя машину.

– Точно.

– Но они ушли. И они были отклонением от истинного пути нашей эволюции.

– Твой отказ равносилен убийству миллиардов живых существ. Неужели тебе наплевать?

– Это веская причина для огорчения.

Экспедитор насторожился. Тизак впервые проявил хотя бы намек на уступку. Вернее, на благоразумие, если выражаться человеческим языком.

– Космические крепости, охраняющие вашу солнечную систему, города, что никогда не разрушатся, машина, дремлющая под нашими ногами, – все это оставлено вашими предками, от которых вы отказались. Оставлено потому, что они хотели, чтобы у вас был выбор. Очень многое из того, что они оставили, уже превратилось в прах. – Гор махнул рукой на светящийся пояс обломков, вращающийся на орбите вокруг планеты. – Но некоторые, особые вещи остаются, потому что могут вам пригодиться, и ваши предки это знали. Без космических крепостей сюда добрались бы другие расы, и они разграбили бы все ценное. Один из самых важных факторов эволюции – взаимодействие. Изоляция – это не эволюция, это стагнация.

– Мы не изолированы, – возразил Тизак. – Мы живем согласно воле планеты, определяющей каждую секунду нашего существования. Планета определит нашу судьбу.

– Но я уже показал тебе, что произойдет с вашей планетой, если начнется финальная фаза расширения Бездны. Она будет уничтожена, и вы вместе с ней. Это не естественно. Это внешнее воздействие, проявление абсолютного зла, прекращение эволюции не только здесь, но и во всех звездных системах галактики. Это явление нельзя отнести к вашей философии эволюции, направляемой планетой, поскольку оно не имеет ничего общего с природой. Если вы и впредь хотите эволюционировать в своем мире, вы должны его защитить. Ваши предки оставили средства для этого. Тебе не надо ничего делать, кроме как попросить машину проснуться. Все остальное я сделаю сам.

Экспедитор затаил дыхание.

– Ну, хорошо, – сказал Тизак. – Я попрошу.

Гор поднял голову, чтобы взглянуть в глаза старого аномийца, и вздохнул.

– Я благодарю тебя от всего сердца.

Экспедитор поспешил к ним присоединиться. Уже наступили сумерки, и меркнущий свет окутал площадь серой прохладной пеленой. Стоящие вокруг здания постепенно зажигали внутренние огни, реагируя на наступление ночи. Над поставленным ими островерхим укрытием, где работал репликатор, замерцали разноцветные сполохи. Второе укрытие, меньшего размера, было предназначено для аппаратуры взлома, собранной Гором на тот случай, если договориться с машиной не удастся.

Интел-центр «Последнего броска» доложил, что начинает глубокое сканирование механизма вознесения, выявляя функции и контрольные цепи. Экспедитор, подходя к двум фигурам, обрисованным голубоватым сиянием городских улиц на другой стороне площади, не мог сдержать всплеска смехотворного оптимизма. Он считал этот момент почти символичным. Две совершенно разные расы объединяют свои усилия перед надвигающимся бедствием. «Если бы только я не был таким циником».

Уже подходя к ним, в мерцающем городском каньоне он уловил какое-то движение. Зрительные вставки обеспечили четкое изображение.

– Не может быть, – пробормотал он.

На огромном четвероногом звере, покрытом густой алой шерстью, ехал сильфен. Сам сильфен был одет в длинный, кричаще яркий балахон золотистого цвета, расшитый драгоценными камнями, которые искрились в тусклом сиянии городских сумерек.

– Гор!

Гор обернулся.

– Что?

Но было уже поздно. Сильфен проехал перекресток и скрылся.

– Не важно.

Тизак неподвижно замер. Экспедитор сосредоточился на своем, минимальном ощущении мыслей города, но смог уловить лишь еще один идущий откуда-то издалека поток сознания. Он был таким же направленным и спокойным, но не отчужденным, поскольку в мыслях звучала заинтересованность к тому, кто их пробудил.

«Я чувствую тебя, – сказал механизм вознесения. – Ты Тизак».

«Да, я Тизак».

«Ты готов возвыситься над своим физическим состоянием?»

«Нет».

«Я существую ради этой цели».

«Я хочу возвыситься», – обратился к машине Гор.

«Ты чужак. Я не могу тебе помочь».

«Почему?»

«Ты чужой для этого мира. Я существую, чтобы поднимать аномийцев к следующей стадии жизни».

«Наша биохимия почти одинакова. Я разумное существо. Тебе было бы не трудно это сделать».

«Нет. Вознесение с моей помощью доступно только для аномийцев».

«Ты обладаешь разумом?»

«У меня есть сознание».

«Есть вероятность, что событие, ожидающееся в центре галактики, приведет к уничтожению этой планеты и гибели всех оставшихся аномийцев. Вознесение к следующей стадии жизни позволит его предотвратить».

«Если такая угроза существует, все аномийцы при желании могут осуществить переход».

«У тебя сохранились для этого возможности?»

«Да».

«А как же остальные? Ты обрекаешь на смерть всех разумных существ в галактике».

«Я возношу аномийцев. Остальная часть галактики мне недоступна».

«Ты не в силах преодолеть это ограничение?»

«Я такой, какой я есть. Я существую для вознесения аномийцев на следующую ступень жизни».

«Ладно. Я все понял».

Мысли машины стали удаляться, пока разум снова не погрузился в состояние дремоты, в котором пребывал все прошедшие столетия.

– Вы не получили того, на что надеялись, – заговорил Тизак. – Я вам сочувствую. Но история машины уходит корнями в далекую древность и не может измениться.

– Да, я понимаю. Увидимся утром.

Гор поднялся на ноги и направился к «Последнему броску».

Экспедитор от него ничего подобного не ожидал. Поспешно вскочив, он заторопился следом, тщетно стараясь не чувствовать себя несмышленым учеником, трусцой догоняющим премудрого гуру.

– И что теперь?

Меняющееся освещение города бросало странные блики на золотое лицо Гора. Если оно и выражало какие-то эмоции, определить их Экспедитор был не в состоянии.

– Мы получили довольно приличную схему функционирования, которая, к счастью, предполагает открытие маршрута в червоточину после проверки основного источника энергии.

– Ага. И ты сумеешь ее взломать?

– Я не знаю. Она чрезвычайно сложна, чего и следовало ожидать от машины, обладающей собственной психологией. По крайней мере, мы теперь знаем, как можно было бы попытаться это сделать. В механизме есть физические узлы, имеющие определяющее значение для вспомогательных программ. Вот в них можно проникнуть.

– Ты собираешься начать прямо сейчас?

– Нет, конечно. Другие системы на этой планете разделяют мысли друг друга. Сомневаюсь, чтобы они дали мне хоть несколько минут, прежде чем заблокировать любые попытки вмешательства злобного чужака.

– Ох, конечно. Значит, сначала надо будет восстановить энергетический сифон?

– Сифон и червоточину. Сколько времени понадобится для изготовления генераторов модифицированного поля?

– Еще несколько дней, – нехотя признал Экспедитор.

– Хорошо. Надо запустить эту часть плана сразу, как только в Бездне все будут на месте.

– В Бездне? Ты имеешь в виду флотилию паломников?

– Нет. Я ожидаю прибытия единомышленников.

– Единомышленников? В Бездне?

– Да.

– Когда же?

– Джастина даст нам знать.

Корабль райелей был огромным. Аарон изучил отклик с бортового гисрадара. Большая часть изображения получилась расплывчатой и не позволяла рассмотреть мелкие детали. Где-то в дальнем участке мозга таилось сомнение, а хочет ли он их увидеть. «Вряд ли это мое собственное чувство, – с легким недоумением подумал он. – Та часть Рыцарей-Хранителей, по всей видимости, утрачена». Обеспокоило его все же другое. Даже имя Леннокс ему ни о чем не говорило, и на уровне инстинкта он сознавал, что это хорошо: он хотел освободиться от того, что было. Там, в прошлом, жила она. – Мелькая в отвергнутых воспоминаниях, дразня, источая яд, оставляя после себя только тьму. Только там она могла причинить ему боль.

Он вспомнил последние ужасающие мысли Черитона. Его мольбы.

«Это не существенно. – Решительное заключение, дающее уверенность в себе. – Я все еще здесь, все еще прежний».

Корабль райелей-воинов теперь шел тем же курсом, что и «Искупление Меллани». В десяти световых годах впереди тянулась кромка звездной Стены – множество тесно сбившихся шаровидных скоплений, чье сияние светящимся экраном заслоняло Пучину и полную тьму ядра галактики.

– Что дальше? – спросил Троблум.

Его оставшиеся пассажиры неуверенно молчали. Оскар и его Рыцари-Хранители погрузились в небытие, но Корри-Лин отказалась расстаться с Иниго, а Аарон подозревал, что райели могут потребовать подтверждений от первого Сновидца. Так что бодрствовать их осталось пятеро, и даже после перемещения медицинских камер в передний грузовой отсек в каюте было тесновато. Арона это не беспокоило, но он видел, как нервничают остальные. Необщительность Троблума ничуть не помогала, а уж сколько он ел…

– Они до сих пор не разнесли нас в щепки, – заметил Аарон. – Это уже хорошо. Так что остается только спросить, позволят ли они нам пройти сквозь Стену и углубиться в Бездну.

– И что ты собираешься им сказать? – поинтересовалась Корри-Лин.

Появление райелей-воинов произвело на нее сильное впечатление.

Стоило показаться боевому кораблю, как ее осторожный оптимизм, появившийся после прохода сквозь червоточину, рассеялся без следа.

Аарон оставил ее вопрос без внимания.

– Иниго, Араминта, я считаю, это задача для вас.

Сновидцы обменялись многозначительными взглядами, в которых сквозило раздражение.

Араминта-два вздохнул.

– Я сделаю это.

Аарон открыл свои гея-частицы и ощутил, как он обращается мыслями к гигантскому кораблю. Пассивная близость к разуму Араминты позволила ему ощутить аспекты Гея-сферы, о которых он никогда не догадывался. Он узнал о присутствии чужого разума, явно не человеческого происхождения. Для этого он был слишком бесстрастным. И еще он ощутил связь с Небесным Властителем, отозвавшуюся в его нервной системе холодным огнем. «Уже так близко».

– Мы Сновидцы человеческой расы, – передал райелям Араминта-два.

«Верно. Вы два Сновидца. Третий ваш собрат находится очень далеко отсюда. И часть вас присутствует повсюду».

– Правильно, – согласился Араминта-два, слегка удивленный таким подсчетом. – Мы хотели бы попасть в Бездну. Мы надеемся, что сумеем предотвратить фазупоглощения.

«Это нам известно. Кватукс говорил с нами. Вы можете пройти».

– Благодарю.

«Но корабли, ведомые тоже тобой, будут остановлены».

– Да, я понимаю.

«Если мы поступим так, погибнут миллионы твоих сородичей. Почему вы не пытаетесь их отговорить?»

– Это довольно сложно. Но я надеюсь на успех нашей миссии. Я уверена, что нам удастся отвести угрозу, представляемую Бездной для всей галактики, без потери жизней.

«Как пожелаешь».

– У меня есть еще одна просьба. Вместе с флотилией паломников движется существо по имени Иланта, чья природа для нас неясна. Если появится хоть какая-то возможность предотвратить ее проникновение в Бездну, я прошу ее использовать.

«Нам известно об Иланте. Мы на страже».

– Спасибо.

Корабль райелей-воинов исчез из вида.

– Как быстро, – с восхищением заметил Троблум. – Они движутся быстрее, чем мы. Интересно, какая теория лежит в основе работы их двигателей.

Иниго положил руку на плечо грузного мужчины.

– Когда все это закончится, я думаю, они с радостью тебя прокатят.

На лице Троблума появилась вымученная улыбка. Ему явно очень хотелось выскользнуть из-под руки Сновидца. Иниго ощутил его неловкость и быстро отдернул руку. Он ничего не сказал, но мысленно извинился.

Корри-Лин с интересом посмотрела на Аарона.

– Ну а теперь ты знаешь, что произойдет в Бездне?

Он постарался выразить все свое раздражение в ответной усмешке.

– Мы туда еще не попали.

– Мы окажемся там очень скоро, – заверил их Араминта-два. – И Небесный Властитель уже знает.

Перед переходом из небытия вывели Оскара и Рыцарей-Хранителей. В каюте снова стало тесно, но теперь это не вызывало неприятных эмоций. Все испытывали радостное волнение и жаждали скорей увидеть, что ожидает их за непроходимой прежде границей.

С приближением к черной стене «Искупление Меллани» сбросил скорость. Корабль вышел из гиперпространства в пятнадцати световых годах от нее, как и «Серебряная птица» Джастины, и перед ним сразу же открылся вздувшийся конус.

У всех в экзо-зрении зажглись тревожные символы радиационной угрозы. Далеко позади зловещим темно-красным огнем полыхали потоки насыщенных энергией фотонов, которые неустанно били в темные облака материи, клубящиеся в Пучине. Вокруг корабля по направлению к границе тянулись полосы облученной материи, словно частицы пыли в бесконечном океанском приливе.

Араминта-два не мог скрыть своего волнения, хотя постоянно поддерживал контакт с Небесным Властителем. Аарон, все еще следующий за их мыслями, ощущал растущий интерес и нетерпение, излучаемые этим огромным существом.

– Не забудь попросить, чтобы он направил нас прямиком к Кверенции, – сказал Томансио. – Не хотелось бы странствовать сорок лет, как Джастина.

Он больше ничего не добавил, но все и так знали его мнение о надежности корабля. Возможно, из-за близости Бездны, но теперь все намного отчетливее разделяли эмоции друг друга.

Араминта-два напряженно кивнул, а затем обратился к Небесному Властителю.

«Мы здесь. Прошу тебя, напомни о нас Ядру и попроси перенести в вашу Вселенную, чтобы мы могли достичь самореализации».

«Я очень долго ждал этого момента», – сказал Небесный Властитель.

«И мы хотели бы оказаться поблизости от твердотельного мира, где жили люди».

«Здесь было несколько таких миров», – ответил Небесный Властитель.

Иниго, ощутив, что сосредоточенность Араминты-два на мгновение дрогнула, окинул его тревожным взглядом.

– Проклятье, – буркнул Томансио.

– Я думал, есть только один такой мир, – вслух произнес Оскар.

– Их несколько? – недоверчиво воскликнула Корри-Лин. – Сколько же?

– Он доставил Джастину к Кверенции, – настойчиво указал Аарон. – Будь определеннее.

– Как она просила… – Араминта-два раздраженно тряхнул головой и снова сосредоточился. – Мы ищем мир, где уже ждет одна из нашей расы. Она прибыла совсем недавно. Там есть город, город, возникший не в Бездне.

«Я знаю мир, который вы ищете», – ответил Небесный Властитель.

– Надеюсь, что так, – проворчал Троблум. – Мы уже стартуем.

«А ты тоже будешь там? – спросил Араминта-два. – Я нуждаюсь в твоем руководстве. Без твоей помощи мне не достичь самореализации».

«Я иду», – пообещал Небесный Властитель.

Гисрадар показал им, как граница начала растягиваться со сверхсветовой скоростью и образующийся выступ направился точно к их кораблю.

Совсем как планетарная червоточина, только в невообразимо большем масштабе. В изумленном молчании они смотрели, как раскрывается вершина выступа. В Пучину снова хлынуло мерцающее сияние звездных туманностей, и этот луч уперся в «Искупление Меллани».

Корабль с предельным ускорением устремился в открывшееся жерло. Граница за ним мгновенно закрылась, отсекая бледное свечение. Вершина выступа втянулась и растворилась в однообразной поверхности бесконечной тьмы.

– Где же мы оказались? – спросил Аарон.

Исправно работающие сенсоры корабля показали отдельные звезды и скопления, но никаких признаков границы не было.

– Стараюсь разобраться, – откликнулся истекающий потом Троблум.

– Эй, посмотрите, – воскликнул Томансио.

Кружка с чаем покачивалась в воздухе на высоте десяти сантиметров над его раскрытой ладонью. Затем она еще немного поднялась и покачалась из стороны в стороны. Томансио восторженно ухмыльнулся. Все остальные отчетливо ощутили самодовольство и удовлетворение, излучаемые его разумом.

– Ох, черт, – вскрикнула Корри-Лин.

Ее мысли ярко замерцали в про-взглядах всех присутствующих, но стали быстро тускнеть, когда Корри-Лин погасила излишние эмоции и закрыла их мысленным щитом, как мать закрывает руками плачущего младенца. Сквозь защиту пробивались отдельные образы: Эдеард, старающийся спрятать свои мысли, и используемые им техники. Спустя некоторое время поверхность ее разума укрепилась и из-под непроницаемого щита не пробивались уже ни эмоции, ни воспоминания, ни ощущения.

В течение следующей долгой минуты каждый из собравшихся, как мог, овладевал техникой скрытности. Безупречные щиты обоих Сновидцев никого не удивили, а вот Оскар, как ни пытался, не сумел спрятать свои беспокойные мысли.

– Это объединяет меня с Эдеардом, – уныло пошутил он. – Ему никогда не удавалось полностью скрыть свои чувства. Лично я усматриваю тут признак превосходства над всеми вами.

У каждого при этих словах пробились искорки веселья. Кроме Троблума. Его щит был темнее, чем у остальных, а мысли под ним казались тесно сплетенными между собой. В оттенках его эмоций никто не видел ничего знакомого.

Аарон своей защитой был вполне доволен, хотя окружающие поглядывали на него с любопытством, поспешно стараясь отгородиться от восприятия.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты как будто на войне, – сказала Корри-Лин. – Твои мысли светят ярко, но в них нет смысла, настолько они противоречивы. Сплошная ярость и противоречия.

Он многозначительно усмехнулся.

– Но я все еще функционирую.

– Итак? – спросил Томансио, заражая всех своим неуемным любопытством. – Мы в Бездне. Что дальше?

– Маккатран, – решительно ответил Аарон.

Томансио разочарованно вздохнул.

Араминта-два вглядывался куда-то вдаль, за пределы корабельных переборок.

– Он здесь, – с восхищенным изумлением сказала она.

Про-взгляд позволил Аарону ощутить приближение сгустка сознания, ужасающего своими колоссальными размерами. Но тревога быстро улеглась, уступая великой радости, без усилий завладевшей разумом.

«Ты здесь», – сказал Небесный Властитель Араминте-два.

«Только часть меня. Другая часть осталась с теми, кто жаждет самореализации».

«Мой род приветствует тебя. Они приветствуют всех, кто присоединяется к нам в Бездне».

– Маккатран, – шепотом подсказал ей Аарон.

«Ты направишь нас в тот мир, о котором мы говорили?»

«Да».

Аарон невольно поднял руку, стараясь ухватиться за что-то устойчивое. «Искупление Меллани» закрутило в вихрях гравитации, меняющейся в странном пульсирующем ритме. На изображениях с наружных сенсоров в экзо-зрении появились полупрозрачные складки тела Небесного Властителя, которое спиралью закручивалось вокруг извивающейся ленты фиолетового свечения звездного скопления Булуку. Потом Небесный Властитель привел в действие свое временное ускорение, и впереди ярко разгорелись звезды, а корабль почти со скоростью света понесся к пылающей голубой точке. Бездна за кормой снова подернулась тусклым багряным мерцанием.

Араминта-два резко вздохнул и приложил руку к груди.

– Что-то не так? – спросил Оскар.

– Как-то странно, меня словно разрывает надвое. Все идет так быстро, но и я не замедляюсь, или, по крайней мере, часть меня. И пока я не сконцентрируюсь, флотилия паломничества еле движется. Бр-р-р. Помилуй, Оззи, это так странно.

– Разность временных уровней, – пояснил Троблум. – Твое сознание живет по обе стороны от границы Бездны, а это означает, что твоя жизнь движется в двух разных скоростях. Приспособиться к такому довольно трудно.

– Тебе лучше бы погрузиться в небытие, – посоветовал Томансио.

– Нет!

От всплеска тревоги, вырвавшегося у Араминты-два, все на мгновение оцепенели.

– Простите, но такое невозможно, – сказал он. – Я – в этой оболочке – должен сознавать все происходящее. Если я погружусь в небытие, та Араминта останется в полном одиночестве. Если мой мозг подвергнется вмешательству, я не смогу отступить.

Томансио понимающе кивнул.

– Сколько нам осталось до Кверенции? – спросил он у Троблума.

– Мы направляемся к звездной системе в трех световых месяцах отсюда, – сказал Троблум. – Полагаю, там и находится Кверенция.

– Три месяца. Что ж, думаю, это лучше, чем три года.

– Или тридцать лет, – добавил Оскар.

Его разум излучал сочувствие и поддержку. Рука Араминты-два легла на локоть Оскара.

– Спасибо, Оскар.

Теперь к излучаемым им эмоциям добавилось еще и смущение.

– Думаю, мне лучше вернуться в небытие, – сказал Оскар. – Кто со мной?

– Мы все, – поддержал его Томансио.

Иниго и Корри-Лин обменялись мнениями на новом, неизвестном уровне.

– Мы тоже проспим эту часть пути, – сказал Иниго. – До тех пор пока мы не доберемся до Маккатрана, мне нечего делать. Верно?

– Верно, – согласился Аарон. – А ты? – спросил он у Троблума.

– Что я?

– Ну и ладно. Значит, до Маккатрана останемся я, Араминта-два и Троблум.

– Уверена, вы приятно проведете время, – заметила Корри-Лин.

Ее мысленный щит не пропустил и тени насмешки.

Но Аарон прекрасно знал, что внутри она наверняка хохочет над ними.

Все население Содружества терялось в догадках о том, какие противоречия обнаружились между Араминтой и Этаном. Она не едина? Как мультиличность? Но Араминта не была мультиличностью. Или она говорила об остальных Сновидцах? Она утверждала, что с ней Иниго. И почему он решил обнародовать Последний сон только сейчас? По просьбе Араминты?

Никто не знал. При всей своей преданности делу Воплощенного Сна Араминта решительно отказывалась просвещать на этот счет своих преданных последователей, равно как и яростных противников. Как ни странно, Этан тоже не допустил ни малейшего намека на суть дела.

И флотилия паломничества все так же день за днем продолжала лететь к Бездне со скоростью пятьдесят шесть световых лет в час. Стало очевидно, что ее ничто не сможет остановить, кроме райелей-воинов.

Или Джастина и Третий Сновидец что-то затевали. Гор явно что-то задумал. Но он оставался вне досягаемости.

Это были странные дни, дни полета флотилии паломников. Все Содружество знало, что в случае их успеха настанет конец всему. Если верующим повезет, Ядро узнает о них и перенесет их звезды и планеты сквозь границу целыми и невредимыми, тогда как всей остальной галактике грозит поглощение. Лишенные руководства АНС обитатели миров Высших загружали репликаторы, создавая космические корабли, чтобы бежать в другие галактики. Во Внешних мирах те счастливчики, у которых были собственные корабли, поспешно модифицировали их для межгалактического перелета. Правительство Великого Содружества настоятельно рекомендовало каждому обновить резервные ячейки памяти, с тем чтобы корабли Флота перевезли их в удаленные звездные системы для образования Нового Содружества – план действий, выдержанный в духе Вторых сорока семи планет, заселенных тысячу лет назад. Идея оказаться в новом теле в незнакомой галактике в отдаленном будущем не вселяла особой уверенности людям, обреченным ждать, пока с неба на них не обрушится катастрофа.

Странные дни. И это еще не считая объявления тотальной войны Окайзенской Империей. И угроз со стороны восьми разумных рас, имевших контакты с Содружеством. Просьб о технологической помощи и космических кораблях еще трех рас, включая ханчеров.

Странные дни стали еще более странными, когда Высокий Ангел снова появился на орбите Икаланайз и обитавшие на нем люди начали делиться впечатлениями о кратковременной стоянке в атмосфере газового гиганта и быстротечном конфликте, который они могли наблюдать сквозь завесу дыма и который Высокий Ангел отказывался комментировать.

Странные дни, когда те, кто первым спровоцировал конфликт, начали колебаться. Последователи Воплощенного Сна, оставшиеся в Содружестве, стали сомневаться в своем выборе после обнародования Последнего сна, и даже подготовка второй флотилии была отложена. Слишком многие утверждали, что новые корабли нужнее для бегства при расширении Бездны, чем для поисков спасения внутри нее, где будущее благоденствие вызывало слишком много вопросов.

Дни, которые ничего не значили для тех, кто летел на кораблях флотилии паломничества. Час за часом они продолжали запускать ретрансляторы, обеспечивая канал электронной связи с Эллезелином и унисферой, равно как и растягивая Гея-сферу на всю галактику.

Араминта со своего наблюдательного пункта на обзорной палубе видела только мелькание тусклых бирюзовых штрихов. Гисрадар показывал густую россыпь сферических созвездий, свидетельствующих о приближении к Стене. Затем появились отчетливые признаки квантовых искажений, оставляемых кораблями, которые со сверхсветовой скоростью приближались к флотилии со стороны центра галактики. Их было больше пятидесяти. Но и это не поколебало решимость Сновидицы, ведущей своих последователей к обещанной судьбе.

Во всем Великом Содружестве резко увеличилось количество подключений. Все хотели стать свидетелями развязки. Гея-частицы не закрывались, непрерывно принимая ощущения Араминты.

Изображения и ощущения пропали без предупреждения. В двухстах световых годах позади флотилии паломников одновременно вышло из строя восемь ретрансляторов. Никто не знал, что происходит.

Паула знала. Она сидела в личных апартаментах Кватукса и смотрела на экран, схожий с порталом голографических проекций. Ретрансляторы Воплощенного Сна были уничтожены райелями-воинами. Теперь основная атакующая сила сосредоточилась на двенадцати гигантских кораблях.

В течение следующих девяти часов были уничтожены восемнадцать газовых гигантов, и их рассеянная масса трансформировалась в экзотическую энергию. Некоторые превратились в ненаправленные ударные волны, распространившиеся в гиперпространстве. Другие стали основой для чрезвычайно сложных структур, производящих когерентные лучи, нацеленные на корабли паломников.

Силовые поля, подобные тому, что пленили Солнечную систему, выдержали все атаки, все удары имевшегося у райелей-воинов оружия. И не удивительно: это было лучшее средство защиты из всего, что когда-либо создавалось. Мало того, Ускорители усовершенствовали структуру полей, производимых генератором барьера вокруг Альфы Дайсона.

Флотилия паломников прошла до половины Пучины, и тогда райели-воины отступили, предоставив им продолжать путь.

– Сегодня я охвачен стыдом, – произнес Кватукс.

– А я охвачена гневом, – ответила Паула. Он провела рукой по лицу, стараясь снять напряжение после неудавшегося перехвата. – Они обнаружили какие-то следы Иланты?

– К сожалению, нет. Если она где-то поблизости, то владеет непостижимой маскировкой.

– Проклятье! Мы знали, что подобравший ее корабль замаскирован по высшему классу, но никак не ожидали, что ему удастся ускользнуть от ваших воинов.

– Даже если бы они обнаружили ее корабль, то ничего не смогли бы сделать. Силовые поля, созданные Ускорителями, безупречны.

– Значит, надеяться не на что?

– Наши боевые корабли уходят из Пучины, где несли стражу на протяжении последнего миллиона лет. Теперь остается только одно: сдерживание.

– А что это?

Одно из двух больших щупалец Кватукса указало на светящиеся изображения, заполняющие зал.

– Смотри. Процесс только начинается.

С тех самых пор, как боевая армада не смогла не только разрушить Бездну, но даже просто вернуться из похода, райели начали готовиться к неизбежной, по их мнению, катастрофической фазе расширения. Стратегия опиралась на самые большие машины, когда-либо созданные этой расой. Люди, увидевшие их впервые в системе Пары Дайсона, где те генерировали защитный барьер, а затем в окрестностях станции Центурион, назвали их сферическими Защитными Комплексами. Но они не знали еще всех функций этих устройств.

Райели разместили свои производства в десятке звездных систем и затем распределили сферы размером с газовый гигант по всей Стене. Более чем за сотню тысяч лет было изготовлено около десяти миллионов устройств, из которых только семь райели направили на решение других проблем. Два комплекса они передали аномийцам, еще три – другой расе, столкнувшейся с подобной проблемой, и еще двумя ограничили звезды, готовые стать новыми, чтобы защитить от смертоносного излучения цивилизации, которые еще не достигли уровня технологий, необходимого для межпланетных полетов.

Благодаря высокому положению Кватукса, Паула получила возможность наблюдать за их активацией. Во время последней, короткой фазы расширения, когда Араминта отвергла предложение Небесного Властителя, все сферы ЗК, готовясь к решительным действиям, перешли на близкую орбиту звезд, вокруг которых вращались до тех пор. Теперь они начали наращивать поля силы тяжести, увеличивая в звездах гравитационный коэффициент, что вело к ускорению ядерного процесса.

По всей Стене разгорались звезды, меняя спектр на бело-голубой, соответствующий высшей степени накала.

– Их повышенный потенциал будет поглощен нашими защитными системами для производства темной энергии, приблизительно так же, как в генераторах силовых полей Ускорителей, – пояснил Кватукс. – Комплексы выстроятся в кольцо, а затем растянутся до полной сферы, охватывающей целиком всю Пучину.

– Сдерживание, – восхищенно прошептала Паула.

Райели создали настоящее чудо. До сих пор она считала, что построить такую колоссальную систему способны только существа постфизического уровня. Она ощутила почти жалость по отношению к райелям. На достижение цели были направлены все силы целой расы, и это означало, что больше у них ничего не осталось. Стремление одолеть Бездну сделало их такими же пленниками, как если бы они оказались внутри.

Спустя несколько часов мерцающая лента звезд, окружавшая зал, покрылась филигранным узором темных линий, наиболее плотным по краям, а потом сомкнулась в широкое кольцо.

– Они удержат Бездну? – спросила Паула, следя за медленным движением линий.

– Мы этого не знаем. Мы никогда не пользовались ими. Остается надеяться, что они продержатся до тех пор, пока Бездна, перезагружаясь по желанию каждого, кто окажется внутри, не использует всю материю Пучины. После истощения запаса топлива она разрушится. Если Бездна прорвется сквозь заслон, результирующий всплеск может истребить все космические корабли, стремящиеся покинуть галактику.

– Следовательно, если все получится, умрут те, кто остается внутри Бездны?

– И галактика сохранит жизнь.

Джастина Год сорок пятый, день тридцать первый

Золотистый солнечный луч, проникший в окно большой спальни, разбудил Джастину на рассвете. Недовольная вторжением, она застонала и повернулась в своем спальном мешке на другой бок. Эластичный матрас слегка прогнулся под ее телом. Кровать Эдеард довел до совершенства, подумала она, еще не до конца проснувшись. Широкий луч света переместился по полу и снова неумолимо подкрался к ее лицу. Она лениво следила за его приближением, сознавая, что пора вставать. Но у нее никогда не было склонности к ранним подъемам. Тридцать первых лет, прожитые в светском обществе Восточного Побережья, создали привычку, от которой ее плотское тело не смогло избавиться за все последующее тысячелетие.

Наконец она расстегнула спальник, потянулась, зевнула и только тогда скатилась с постели. Кровать была огромной и, казалось, составляла единое целое с полом. Она как нельзя лучше соответствовала большой спальне мастера и госпожи Сампалока.

Джастина прошлепала босыми ногами к панорамному окну и выглянула на центральную площадь района. Город был на удивление чист, это она давно уже заметила во время своих познавательных прогулок. Пыль и листья, конечно, скапливались вдоль стен и в различных щелях и узких переходах, но не так сильно, чтобы в них проросли сорняки. Джастина предположила, что город сам поглощает перегной. Во времена Эдеарда мусор, производимый живущими здесь людьми, убирали целые команды ген-мартышек.

Любуясь струями небольших фонтанов, она заметила несколько зверьков, начинавших дневные поиски еды или охоту. Насчет собак она оказалась права: в городе обитали несколько опасных одичавших стай. Местные животные тоже постепенно устраивали логова в пустующих зданиях, и город, похоже, не возражал против подобных обитателей.

Джастина натянула джинсовые шорты и чистую оранжевую футболку, а потом прошла в гостиную, которую использовала в качестве основного склада. Здесь было сложено почти все ее оборудование, включая легкий складной стул, изготовленный репликатором после приземления в один из редких периодов работоспособности. Единственный стул в Маккатране, с удивлением убедилась она. Из кухонной утвари она выбрала самонагревающийся кофейник на четверть литра и установила его на простую алюминиевую раму, обтянутую брезентом. Через полминуты после нажатия кнопки от кофе пошел пар, и она с удовольствием отхлебнула глоток, не переставая очищать от фольги миндальный круассан с маслом. У нее имелся и джем, но доставать его было лень. Установившийся распорядок дня включал в себя легкий завтрак, обед из прихваченных пакетов и ужин, когда она разжигала уголь в барбекю и готовила что-то изысканное, коротая вечер. Несмотря на вездесущий оранжевый свет, она не выбиралась в город в темное время суток.

Через полчаса Джастина начала готовиться к выходу. В небольшой рюкзак поместился запас еды, непромокаемая накидка, простейшие инструменты и мощный фонарь. На пояс она пристегнула нож, полуавтоматический пистолет и запасную обойму. Прежде чем пристегивать электрошокер, она проверила его и с удовлетворением убедилась, что между электродами с треском проскакивают искры разряда. Из всех электрических устройств только шокер и фонарь работали без сбоев.

Джастина спустилась на четыре пролета по широким ступеням и вышла в главный вестибюль, готовая встретить новый день. Деревянные двери в арочном пролете давно исчезли, сгнив несколько столетий назад, но наружные декоративные решетки, их прикрывающие, сохранились. Вероятно, эти переплетающиеся плети гурк-лозы были изготовлены из необычайно чистого металла, решила Джастина. Почти все листья остались неповрежденными и не тронутыми ржавчиной. Решетка казалась достаточно крепкой, чтобы удержать любого ночного зверя, что и послужило одной из основных причин, почему она выбрала для жилья особняк главы Сампалока.

Сохранность решетки заинтересовала Джастину, поскольку все остальные приспособления, прикрепленные к стенам в городе, уже через несколько лет выталкивала его материя. Но после внимательного осмотра она поняла, что массивные крюки, удерживающие створки, были сформированы как раз из ткани города. Ей потребовалась вся ее телекинетическая сила и значительное количество масла, израсходованного не по назначению, но в конце концов ворота удалось распахнуть.

Сейчас они легко открывались одним толчком третьей руки. На площади Джастину окутала влажная жара, и кожу немедленно покрыла испарина. Лето было в самом разгаре, и солнце щедро изливало тепло на городские башни, шпили и купола. Джастина надела темные очки и окинула окрестности про-взглядом. Никакой опасности поблизости не было. Пара крыс и несколько земных кошек поспешили убраться с ее пути. Над головой кружили морские птицы, и их резкие крики далеко разносились по пустынным аллеям и площадям. Она аккуратно закрыла за собой ворота и по одной из широких улиц направилась в сторону Средней заводи.

Никаких табличек и указателей на стенах домов, конечно, не сохранилось, и Джастине потребовалось немало времени, чтобы определить названия улиц и аллей. Очень скоро она поняла, что сможет вспомнить наименования лишь малой их части. Разобраться в сложном расположении улиц, переулков, проспектов и бульваров Маккатрана не помогали даже сны. Через пару недель после приземления она убедилась, что наилучшим путеводителем по сложному лабиринту города будет сон о том, как Эдеард и Салрана, впервые приехав в город, шли через районы Илонго и Тоселла.

Сегодня она свернула на извилистую улицу Зульмал, которая вела к набережной Средней заводи. Ширина улицы менялась чуть ли не с каждым шагом. Джастина вспомнила, что на первых этажах здесь располагались в основном небольшие магазины. Это подтверждали и широкие выпуклые витрины почти в каждом здании. В первые дни она удивлялась отсутствию мусора, но затем поняла, что город абсорбирует фрагменты, угрожающие засорить дренажную систему и образовать участки с почвой, пригодной для прорастания мхов и сорняков. Тем не менее, заходя в некоторые дома, она кое-что обнаруживала – в основном металлические предметы. Почти в каждом доме имелась кухонная утварь, а на полу иногда удавалось найти фрагменты украшений – единственные свидетельства о жителях, давным-давно покинувших город. Лучше всего сохранили первоначальный облик изделия из драгоценных металлов, а вот железные печки, стоявшие почти в каждом помещении, проржавели и истончились до такой степени, что превратились в бесформенные груды. Еще она научилась остерегаться длинных и острых осколков фаянса и стекла, валявшихся повсюду, и радовалась, что ботинки у нее на толстой подошве. Странно было сознавать, что эти потемневшие, почти неузнаваемые предметы остались единственным свидетельством существовавшей когда-то целой человеческой цивилизации. Если не принять меры, одиночество и тревога грозили перерасти в меланхолию, а от нее всего один шаг до настоящего ужаса, который может заставить ее сбежать под защиту «Серебряной птицы» и небытия, если только медицинская камера не откажется работать. Неприятие Бездной технологий постепенно завоевывало маленький космический корабль, и неблагополучные периоды случались даже у узла восприятия. Она была твердо уверена, что единственный способ снова выбраться в космос, это перезагрузить Бездну до момента, предшествующего высадке.

Не доходя до набережной, Джастина остановилась перед одним из зданий. В своих исследовательских прогулках она десятки раз проходила мимо него, но осознание пришло только сейчас. Это была та самая пекарня, где обезумевшая от ярости Мирайз убила Бойда. Про-взгляд Джастины прошелся по дому, но в передних помещениях она ничего не обнаружила. Только в задней комнате ощутила груду разлагающегося металла, наверняка бывшего старой пекарской печью.

После смерти Бойда Эдеард ощущал присутствие его души, но Джастина не чувствовала ничего подобного, хотя даже сами воспоминания вызывали неприятный озноб. Одно дело – насмехаться и презирать глупое простодушие Воплощенного Сна из интеллектуального убежища АНС, и совсем другое – стоять посреди священного центра и лично ощущать его реальность. Один только взгляд на пустой проем старинной пекарни объяснил ей, почему Иниго инициировал строительство Маккатрана-2. Это был акт его абсолютного преклонения и преданности вере. Город, созданный чужаками, стал воплощением триумфа Эдеарда. Пришелец из далекой сельской провинции, он дал горожанам надежду, давно затраченную и забытую ими, и тем самым вдохновил миллиарды людей, о существовании которых даже не подозревал. Джастина со всей своей рациональностью не могла не признать его феноменальных достижений. Здесь, в буквальном смысле слова шагая по его следам, она по сравнению с ним чувствовала себя во многих отношениях просто ничтожеством.

Джастина восстановила свою самооценку к тому времени, когда вышла на набережную, но момент осознания оставил внутри пустоту одиночества, какого она не ощущала с тех пор, как попала в Бездну.

«Ну же, папа, где ты? Чего бы ты ни дожидался, уверена, это должно скоро произойти».

Вплоть до последних нескольких дней ей удавалось находить себе занятия: устройство лагеря в особняке Сампалока, исследование других частей города, испытание и развитие психических способностей. Все это занимало ее время и мысли, пока Джастина посещала действительно важные объекты: особняк Кальверит, Дворец-Сад с его удивительными астрономическими изображениями на потолках, участок констеблей в Дживоне и, конечно, «Дом голубых лепестков». Упадок не пощадил его, лишив знаменитого бара, высоких дверей и плотных драпировок, и без этого антуража он перестал быть интересным. Разочарование принесло даже посещение Оперного театра в Лиллилайте. Без лож благородных семейств, когда-то загромождавших огромный амфитеатр, он лишился своего духа, отчетливого передаваемого снами, хотя выпуклый потолок с белыми и фиолетовыми сталактитами произвел на нее сильное впечатление. Жаль, но спеть на сцене ей не хватило смелости.

Но интерес к осмотрам значимых для Воплощенного Сна мест стал иссякать. Делясь своим восхищением и восторгом, она только и делала, что укрепляла веру последователей этого движения.

«Надо найти что-то важное для меня».

Поверхность Главного канала затянуло ряской и побегами цветущих водных растений. Временами они вздрагивали, задетые крысами, но большую часть времени вода оставалась совершенно спокойной. В Средней заводи водоросли не добрались только до самой середины, и темная вода медленно поднималась и опускалась в соответствии с невысокими приливами моря Лиот.

Джастина нередко задумывалась о постройке какой-нибудь лодки или плота, чтобы передвигаться по каналам. При наличии инструментов и с помощью третьей руки это было бы не так уж и трудно, вдобавок заняло бы ее на какое-то время.

Интересно, ощущали ли Рах и Заступница такое же странное предвкушение, впервые входя в город? В человеческой натуре есть что-то такое, что призывает воспользоваться пустующим городом и поселиться в нем.

Постройка лодки принесла бы ей и психологическую, и практическую пользу. Вот только она не учла, что никогда в жизни ничего не делала своими руками, не говоря уж о том, что не имела ни малейшего представления о плотницком деле.

«Может быть, завтра».

Через пологий розовый мостик она перешла Торговый канал и оказалась на краю Парка Фолас. Отсюда ей предстояло несколько минут идти вдоль Лилейного канала до синего горбатого моста, ведущего в район Фиакра. Построенные людьми мосты из дерева и металла исчезли в первую очередь, после того как ушли жители. Теперь ей приходилось пользоваться переправами, принадлежавшими городу. Единственная ее попытка повторить опыт Идущего-по-Воде и стабилизировать поверхность канала при помощи телекинеза окончилась грандиозным провалом. Как, наверное, смеялись во всем Содружестве над ее барахтаньем в воде! «Если только отец до сих пор передает им все это».

По пути вдоль Главного канала ее про-взгляд исследовал субстанцию под ногами, показывая почти однородную серо-коричневую массу. Ее психические способности и сравнивать нечего было с талантом Эдеарда, но тоннели под каналами она все же сумела увидеть, чем очень гордилась, хотя они выглядели словно изображение в экзо-зрении на дисплее низкого качества. Когда она добавила сканер своих бионоников, стали проглядывать и слабые очертания трещин под ногами, представляющие собой транспортные пути.

Но на этом ее способности заканчивались. Она даже не ощущала дремлющий разум города, не говоря уж о том, чтобы его пробудить. Иногда Джастина пыталась представить, сможет ли нейтронный лазер «Серебряной птицы» проникнуть в транспортные тоннели и какой тогда будет реакция Маккатрана. Полевое сканирование показало, что все оранжевые огни города запитываются электричеством. Это свидетельство технологической основы навело ее на мысль, что транспортные тоннели могли бы приблизить ее к контролирующему город органу, чем бы он ни был.

И снова это проект завтрашнего дня. «Если бы я только знала, сколько у меня времени, пока кто-нибудь не прорвется в Бездну. Флотилия паломников уже наверняка в пути. Вероятно, отец этого и ждал, когда убеждал меня прилететь сюда».

В Фиакре бо́льшую часть зданий заплели лозы и лианы, проросшие в глубоких канавах, пролегающих вдоль улиц. Лишенные всякого ухода, они полностью закрывали дома, которые должны были украшать, наглухо запечатывали окна и дверные проемы. Самые узкие переулки из-за пышной растительности уже стали непроходимыми, и даже на широких улицах приходилось прикладывать немало усилий. К счастью, дорога вдоль берега Главного канала оказалась относительно чистой.

Открытый мост через Лесной канал стал настолько гладким, что на нем можно было поскользнуться даже в ее ботинках на рельефной подошве. Джастина припомнила, что во времена Эдеарда здесь стояли веревочные перила, но сумела обойтись без них и не упасть в воду. После моста она оказалась в районе Эйри. Его высокие башни отдаленно напоминали о готической архитектуре человеческого мира, но никто на Земле никогда не строил таких искривленных сооружений. Джастина прошла между ними по широким переходам, запрокидывая голову, чтобы рассмотреть корону шпилей, венчающую каждую башню. Угол был неудачным, но подниматься наверх ради прекрасного вида она не собиралась. Не сегодня.

К храму Заступницы она подошла, когда наступило уже позднее утро. «„К собору“ было бы более точно», – подумала она. От огромного центрального купола с его хрустальной верхушкой в разные стороны расходились три отдельных крыла, каждое с пятью уровнями балконов, поддерживаемых тонкими рифлеными колоннами.

Дверей не было, как не было и скамей. Джастина вошла внутрь, нервничая больше, чем при осмотре любого другого известного здания. Солнечный свет вертикально падал сквозь прозрачный потолок и создавал над серебристо-белым полом светящийся туман. Несколько базовых ген-форм с любопытством посмотрели на нее и неторопливо разошлись по широким боковым галереям, где устроили себе гнезда. Формирование ген-мартышек или ген-псов она рассматривала как еще одно возможное занятие для себя, но останавливала высокая вероятность неудач. Ведь определенный процент ошибок наблюдался даже у мастера Акиима в расцвете его способностей.

Ей показалось, что по другую сторону от столба света что-то большое движется к центру. Про-взгляд и зрительные вставки ничего не обнаружили, но Джастина нерешительно остановилась. Что-то в этом храме ее тревожило, словно звучала низкая нота, недоступная слуху.

«Глупости. Давай, девочка, соберись».

Она шагнула прямо в яркое пятно света. Гигантская беломраморная статуя Заступницы уцелела и стояла там, где раньше располагался алтарь. Позади нее находился один из выходов на галерею, и Джастине снова почудилось в тени какое-то движение. Третья рука осторожно расстегнула верхний клапан кобуры. Так, на всякий случай…

Она прошла в относительный сумрак галереи, давая глазам возможность приспособиться. Про-взгляд показывал, что вокруг ничего нет, только воздух. И вдруг из-за колонны в двадцати метрах от нее вышел отец.

Джастина всхлипнула от радости и шагнула вперед, но сразу же остановилась. Рядом с отцом стоял высокий чужак.

– Папа?

– Привет, милая. Рад видеть тебя здесь. Не то чтобы я беспокоился, но…

На его лице появилась такая знакомая и любимая полуулыбка, что ей захотелось подбежать и крепко обнять отца. Однако…

– Он аномиец?

– Угу. Познакомься, это Тизак. Он потихоньку проявляет интерес к нашей истории.

Аномиец что-то прощебетал резким пронзительным голосом.

– Он говорит, что рад видеть тебя, – перевел Гор.

Джастина вздохнула.

– И я здесь для того, чтобы хорошенько подумать над смыслом жизни.

– Поверь, ты все сделала правильно. Да, кстати, отличная посадка. Серьезно.

– Что происходит, отец? Зачем я сюда прилетела?

– Ты моя связь с Бездной. И это очень важно. Люди уже в пути.

– Флотилия паломников?

– Да. Им удалось прорваться сквозь заслон райелей. Но есть и еще кое-кто очень важный, Джастина. Они прибудут раньше флотилии. Может быть, они уже в Бездне.

– Хорошо, – неуверенно сказала она. – А кто они?

– Остальные Сновидцы.

– Ты шутишь? – Ей это было непонятно. – В самом деле?

– Да. Один старый знакомый сказал мне, что они вырвались вперед. По крайней мере перед границей. Больше я ничего не знаю. Но, если они прошли в Бездну, они направятся в Маккатран.

– Зачем? И почему именно они?

– Потому что они мне нужны здесь, так же как и ты.

– Хорошо, папа. Я встречу их.

– Спасибо.

– Ты знаешь, когда они явятся?

– Нет. Извини, дорогая, тебе придется просто сидеть и ждать.

– Нужно что-нибудь подготовить?

– Нет. Просто выживай, как бы надолго это ни затянулось.

– Я полагаю, что могла бы попробовать наладить контакт с разумом города. Пробурить скважину до тоннелей или что-то подобное, – с надеждой предложила она.

– В этом нет смысла.

– Ты скажешь мне хоть что-нибудь?

– Обещаю, я все тебе расскажу. Но я должен разобраться с одной локальной проблемой, которая, если раньше времени раскрыть карты, может стать неприятно физической. И я должен тебя предупредить, что Иланта присоединилась к флотилии паломников.

– Ха! Эта сучка, Я с ней разберусь, если она сюда сунется.

На золотом лице Гора отразилось беспокойство.

– Нет, не надо, дорогая. Она теперь совсем не та, что прежде. Она перешла в иной статус и может быть очень опасной. Она и ее действия встревожили даже сильфенов.

– Ого. Ладно.

Джастине это совсем не понравилось. Гор крайне редко призывал к осторожности.

– Я люблю тебя, милая.

– Папа. Будь осторожен, пожалуйста.

– Осторожность – мое второе имя.

– А я думала – Бульдозер.

– Я сильно изменился за последние дни. Знамение времени.

Он поднял руку и постепенно стал прозрачным, пока не исчез совсем. И Тизак вместе с ним.

Джастина некоторое время стояла неподвижно, потом тряхнула головой, словно прогоняя наваждение.

– Ох, черт.

Она попыталась подавить тревогу, но безуспешно. По крайней мере, он поставил перед ней ясную задачу. Выжить.

– Приятно узнать, – пробормотала она.

Непонимание плохо действовало на Джастину, оно означало прискорбную утрату контроля, и это ей очень не нравилось.

Она повернулась и пошла назад, в обширную центральную часть храма. Если уж ей предстоит провести в Маккатране еще какое-то время, придется решать практические проблемы, не говоря уже о создании припасов на тот случай, если системы «Серебряной птицы» откажут окончательно. Первым в этом списке стояло продовольствие. Джастина была уверена, что на равнине Игуру видела бродивших овец и коз, а семь дней назад в районе Низкого Рва ей попались на глаза цыплята. И где-нибудь обязательно должны быть семена растений, чтобы вырастить урожай. Во всех особняках благородных семейств имелись огороды, и растения в какой-то степени должны были сохраниться. А еще рыбная ловля. Она усмехнулась. Когда есть третья рука, ловить рыбу, наверное, не трудно.

Она выживет, даже если придется нелегко. В конце концов, когда сюда прибыли Рах и Заступница, город, вероятно, был примерно в таком же состоянии. Джастина улыбнулась, взглянув на маячившее вверху лицо Заступницы.

– И посмотри, что вы сделали с эти местом, – заговорила она со статуей.

Заступница продолжала все так же серьезно смотреть на нее свысока. Улыбка Джастины стала медленно таять. Что-то в этом лице показалось ей странно знакомым – только теперь она смогла внимательно его рассмотреть, ведь Эдеард никогда не был примерным прихожанином. Пришлось забраться в самые удаленные уголки памяти – Джастина и не знала, что они еще сохранились в этом теле, но в подсознании вспыхнула догадка.

– Нет, – в изумлении прошептала она.

Скульптор изобразил Заступницу в более зрелом возрасте, чем ее видела Джастина, и тогда у нее была другая прическа, не говоря уж о фигуре.

– Ох, нет. – От эмоционального всплеска, вызванного воспоминаниями, у Джастины к глазам подступили слезы. – Не может быть. – Плечи у нее начали вздрагивать, а с губ сорвался смешок. – Это ты. Клянусь всеми святыми, это действительно ты!

Смешок сменился истерическим хохотом, и Джастина, согнувшись пополам, схватилась за живот. Она не могла остановиться. Это и есть Заступница, почитаемая и восхваляемая двумя отдельно развивающимися цивилизациями. Олицетворение достоинства и милосердия.

– Да! – выкрикнула она, тыча кулаком в воздух.

А потом снова согнулась от хохота и беспомощно замахала руками, пытаясь вытереть слезы.

«Ну никогда бы не подумала, что Вселенная способна на такие шутки».

Глава 11

Подача энергии на ультрадвигатели прекратилась, и редкий поток голубоватых искр, сопровождающий корабль в гиперпространстве, рассеялся, когда «Свет Заступницы» вернулся в реальное пространство-время. За прозрачным куполом обзорной палубы воцарилась чернота. Жесткая радиация отмежзвездных останков Пучины окрашивала обычное защитное поле по краям видимости в зловещий кроваво-красный цвет. Араминта надела солнцезащитные очки и сквозь поляризованные линзы взглянула на еще более плотную тьму в четырех световых годах впереди.

Рядом с ней, в безукоризненном одеянии клирика, стоял Этан, излучавший в Гея-сферу восторженное нетерпение. Таранс, Дарраклан и Ринченцо преданно держались подле своей Сновидицы, подавленные видом барьера, который почти не надеялись увидеть воочию.

– Мы здесь, – обратилась Араминта к Небесному Властителю. – Попроси, пожалуйста, Ядро нам помочь.

В ответ донесся импульс почти человеческого восторга.

В экзо-зрении появился отклик корабельного гисрадара. Граница Бездны покрылась рябью и со сверхсветовой скоростью стала вспучиваться им навстречу. Навстречу паломникам. Навстречу ей. Еще мгновение, и вершина воронки открылась.

На корабли флотилии паломников хлынул свет звездных туманностей. Гисрадар обнаружил еще один корабль, только что сбросивший маскировку, совсем небольшой по сравнению с огромными судами, но окутанный непроницаемым защитным полем.

– А я гадала, где ты, – сказала Араминта.

«Ты знала», – бесстрастно ответила Иланта.

Восхищение Этана, охлажденное напоминанием о цене триумфа, сильно уменьшилось.

– Что дальше? – спросил он.

– Проходим, – ответила Араминта. – Одновременно. Правильно?

«Правильно», – согласилась Иланта.

– Таранс, проводите корабль.

Он зачарованно кивнул. «Свет Заступницы» с ускорением рванулся вперед, и следом за ним устремились все остальные корабли.

– Мой Властитель, – донесся мысленный возглас Этана, усиленный тремя узлами восприятия на борту и транслируемый на всю флотилию. – Прошу тебя проводить нас к твердотельному миру, где жили представители нашей расы.

«Проклятье!» Араминта гневно сверкнула глазами. В ответ он с довольным видом усмехнулся.

– Ты не забыла об этом условии нашего путешествия, Сновидица? – насмешливо спросил он.

Араминта посмотрела, как слабеет красное свечение защитного поля и одновременно становится ярче мерцание туманностей. Впервые за последние дни она избавилась от растерянности и головокружения, вызываемых жизнью в двух временны́х скоростях. Мысли ее прояснились.

– И твоя незаменимость подходит к концу, – продолжал Этан.

Про-взгляд позволил Араминте проникнуть в его мысли. Пока Этан медленно осознавал новые возможности Бездны и обращался к технике, применяемой Эдеардом, в них почти открыто полыхала злоба. Кроме того, она заметила, что он прячет в многочисленных складках своего одеяния.

– Верно, – согласилась она. – Но вместе с тем начинается реальная жизнь в Бездне.

Этан потянулся за старинным пистолетом, спрятанным в одежде. Третья рука Араминты подняла клирика над полом и швырнула через весь зал. Он закричал от изумления и испуга, но быстро умолк, ударившись лицом в переборку. Этан бессильно сполз по стене на пол и застонал от боли в сломанном носу. На лице показалась кровь.

– Когда Рах и Заступница пришли в Маккатран, их правление опиралось только на политические убеждения и грубую силу, – беспечно заговорила Араминта, приближаясь к Этану, попытавшемуся отползти от нее в сторону. – И нам вполне уместно начать с того же.

Этан попробовал сжать третьей рукой ее сердце. Араминта без труда отразила его попытку. Она подняла руку ладонью кверху, и клирик внезапно воспарил над палубой. Согнутый палец заставил его приблизиться.

– Ты был прав, – сказала она Аарону. – Тренировки пригодились. Он оказался ничтожным трусливым мерзавцем.

Таранс, Дарраклан и Ринченцо замерли и стали поспешно закрывать свои мысли щитами, чтобы Сновидица не могла их ощутить.

– Ты не верующая, – прошипел сквозь окровавленные зубы Этан. – И никогда ею не была.

– Но ты ведь веришь в меня, – решительно заявила Араминта чуть охрипшим голосом, применяя к растерявшемуся разуму клирика технику принуждения Татала, виденную в Двадцать шестом сне. – Это я помогла вам преодолеть барьер. Я призвала Небесного Властителя. Я веду вас к Кверенции. Разве не так?

– Так, – прохрипел Этан.

– И ты благодарен мне за мою самоотверженность, не так ли?

– Да.

– Разве можно не любить того, кто воплощает в жизнь твою мечту?

– Нельзя не любить.

– Ты любишь меня, Этан? Ты доверяешь мне?

– Да. О да.

– Благодарю тебя, Этан, от всего сердца. – Она бережно опустила его на пол и ласково улыбнулась ошеломленным мужчинам. – Бывший Пастырь в волнении оступился. Проводите его, пожалуйста, в лазарет.

Таранс испуганно кивнул и, опустившись на колени, помог Этану подняться. Вместе с подошедшим с другой стороны Дарракланом он вывел его из зала.

Араминта не могла показывать своей слабости и потому проводила их сдержанной улыбкой. Зато Араминта-два на «Искуплении Меллани» из-за проявленной жестокости мучился от тошноты.

– Смотри, Сновидица, – удивленно воскликнул Ринченцо.

Он показал на прозрачную стену. К флотилии паломников приближалась целая стая Небесных Властителей. Несмотря на свой страх и негодование по поводу этих существ, Араминта не могла не признать величавости их полета на фоне редких звезд.

Сразу же после перехода и закрытия границы Иланта дала команду открыть створки грузового отсека Корабля. Она ощущала, как инверсионное ядро впитывает возможности, присущие ткани Бездны. То свойство, что люди-животные Кверенции называли про-взглядом, позволило ее разуму напрямую исследовать материю, нанося на нее отпечаток своих мыслей и предвидеть все вызванные ими изменения. Симбиоз привел ее в восторг. За один миг она узнала больше, чем за сотню лет тщательного анализа дурацких снов Иниго. Квантовая структура Бездны разительно отличалась от того, что находилось снаружи. Но ее трагическим недостатком была потребность в энергии извне, даже для сохранения базового состояния. После активирования функций, заключенных в невероятно сложной архитектуре квантовых полей, оказалось, что уровень поглощаемой энергии намного выше, чем ожидала Иланта.

– Самые мрачные прогнозы верны, – сказала она Нескии. – Люди-животные с флотилии паломничества своими требованиями перезагрузки уничтожили бы всю галактику.

– Ты предотвратишь это? – спросила Неския.

Иланта с отстраненным любопытством отметила беспокойство, зародившееся в разуме ее в общем-то преданной оперативницы. Даже Высший, такой прогрессивный и усовершенствованный, как Неския, не был избавлен от остаточных животных эмоций.

– После моего успеха этот вопрос утратит свою актуальность.

Иланта внимательно следила за приближающейся стаей Небесных Властителей. Огромные существа с широко распростертыми радужными вакуумными крыльями по мере приближения к флотилии быстро увеличивались, заслоняя редкую звездную россыпь. Эффект линз искажал мерцание извилистых полос туманностей, и казалось, что они колышутся и вспыхивают, словно небесное пламя. Иланта изучила истинную функциональность крыльев, их способность внедряться в ткань Бездны, манипулировать локализованной силой тяжести и временным потоком. Процесс движения был намного сложнее, чем грубые «телекинетические» манипуляции с массой. И требовал меньше энергии, одобрительно отметила она.

Она попыталась мысленно воспроизвести взаимодействие Небесного Властителя с материей Бездны, но какой-то аспект, видимо, был упущен. Тогда Иланта применила технику, которую использовали потомки Эдеарда в Последнем сне, и сосредоточилась на желании выйти в открытый космос. Инверсионное ядро немедленно отделилось от Корабля. Метод сработал, что не могло ее не радовать, но по сравнению с Небесными Властителями ее полету не доставало плавности и мощи.

Иланта почувствовала, что Небесные Властители сосредоточили свое внимание на инверсионном ядре в поисках его сущности, и установила вокруг оболочки непроницаемый мысленный щит, блокирующий их попытки.

– Приветствую тебя, – обратилась она к ближайшему Небесному Властителю и начала разгоняться по направлению к нему.

Ее собственное восприятие доносило мысленные послания Араминты и других паломников, предупреждающих Небесных Властителей об опасности и призывающих соблюдать осторожность. Их ответы оказались весьма интересными: они свидетельствовали о полном отсутствии рационального интеллекта. Огромные существа попросту уклонялись от темы. По всей видимости, они не понимали смысла отчаянных призывов. Подобные концепции не входили в известный им набор понятий. Небесные Властители были то ли искусственными конструкциями, созданными Ядром для выполнения единственной функции по сбору зрелых умов, то ли разумными обитателями космоса, выродившимися за бесчисленные тысячелетия со времени своего пленения. В отсутствие новых идей и поводов для борьбы их мысли атрофировались до уровня основных инстинктов.

«Я достигла самореализации, – заявила Иланта, приблизившись к Небесному Властителю. – Прошу проводить меня к Ядру».

«Мне неизвестно о твоей самореализации, – ответил Небесный Властитель. – Ты закрыта для меня. Откройся».

Легкие пряди радужных вакуумных крыльев обвились вокруг инверсионного ядра, приближающегося к искрящемуся телу Небесного Властителя. Иланте открылась текстура его странно меняющейся геометрии – что-то вроде пористой массы, состоящей из обычной материи и подобия экзотической силы. Два этих компонента непрерывно переходили из одного состояния в другое, чем и обуславливалась поверхностная нестабильность. Подобное сочетание представляло огромный интерес. Но, несмотря на хрупкую сложность строения, управляющему им разуму явно недоставало мощности. Ее собственные мысли, усиленные нейронными цепочками внутри инверсионного ядра, были намного энергичнее.

«Пожалуйста, откройся мне», – передала она Небесному Властителю.

«Я ничего не скрываю», – ответил он.

«О нет, скрываешь».

И она мысленно устремилась в его сознание, внедряя свои решительные и целеустремленные посылы в его простые и ясные программы. Нежно охватывая их. И подчиняя себе.

«Что ты делаешь?» – спросил Небесный Властитель.

Она подавила зарождающееся в нем неприятие и глубинные инстинкты, побуждающие скорей удалиться от этого места.

«Твое вторжение затрудняет мои действия. Часть функций становится недоступной. Прекрати его».

«Я помогаю тебе возвыситься. Мы станем единым целым, – посулила она. – Я приведу тебя к вершине самореализации».

А потом началась тризна.

«Я погибаю», – пронесся посыл Небесного Властителя.

– Прекрати! – крикнула Араминта. – Ты убиваешь его.

«Неужели ты еще так плохо изучила Бездну?» – насмешливо бросила Иланта.

На радужных разводах вакуумных крыльев Небесного Властителя появились темные пятна, которые быстро распространялись и увеличивались. Тонкое облако молекул, составляющее физический аспект крыла, взорвалось, и темные ледяные пылинки растворились в космосе, словно вихрь черного снега. Темнота осталась и, дрожа язычками жадного огня, постепенно проникала в глубь тела Небесного Властителя. Вся его сущность, все знания и способности, отличающие этот род, медленно просачивались сквозь разрыв, поступали в инверсионное ядро и усваивались Илантой.

В этот момент она почти пожалела, что у нее нет человеческого лица. Какая бы засияла на нем торжествующая улыбка! Поглощенная сущность Небесного Властителя обогатила ее разум, и ее власть над этим странным континуумом стала почти абсолютной. Функция манипулирования интегрировалась в ее разум на уровне инстинкта. Она слышала зов туманностей, трансмерные каналы рациональности, пронизывающие квантовые поля Бездны, жаждущие встречи с разумом и обещающие возвышение к вершинам, еще пока невидимым. Она знала, что это путь к верховному разуму. К самому Ядру. К тому центру, из которого можно будет контролировать абсолютно все.

Кончина Небесного Властителя наполнила пространство отчаянием и растерянностью.

«Скоро вы все будете меня благодарить», – сообщила она ничтожным людским разумам.

Один из них отличался от остальных. Незначительный участок ее сознания определил Сновидицу Араминту, чьи мысли тянулись куда-то очень далеко посредством не используемого в Бездне метода. Все это уже не важно.

Мысль Иланты снова обратилась к манипуляции временными и гравитонными функциями Бездны, и на этот раз все получилось. Пылинки на обширном пространстве вокруг инверсионного ядра, захваченные эффектом, заискрились, свиваясь в контрастные спирали. Иланта задала максимальное ускорение, нейтрализуя поток времени вокруг оболочки. Флотилия паломников за считаные секунды исчезла из вида, и инверсионное ядро достигло девяти десятых скорости света. Далеко впереди стала слышнее призывная мелодия туманности, названной людьми Морем Одина.

На протяжении этой ужасной сцены Араминта не шелохнулась. Все произошло в каких-нибудь десяти километрах от «Света Заступницы», но она абсолютно ничего не могла поделать. Она видела, как радужные крылья Небесного Властителя утратили былое величие, как от них остались хрупкие серые контуры, а затем пропали и они. И все это время она ощущала лишь жалобное недоумение огромного существа. Она не могла совладать со своими чувствами. Из-под темных очков потекли слезы.

– Я виновата, я привела сюда это чудовище.

– Нет, – попытался успокоить ее Аарон. – Иланта манипулировала тобой, как и всеми нами. Здесь нет твоей вины.

– Но это сделала я, – прошептала Араминта.

– Сновидица, ты ни в чем не виновата, – искренне заверил ее Дарраклан. – Этан соблазнился ее посулами. Она поработила его разум. Ты невиновна. Ты только выполнила свое обещание.

За окном обзорной палубы вокруг холодных останков своего погибшего собрата кружили Небесные Властители. Араминта ощущала их скорбь и призывы, обращенные к его душе. Но Иланта забрала все, ничего не оставив.

«Мне так жаль», – обратилась она к растерянным Небесным Властителям.

«Он ушел, – раздался в ответ печальный хор. – Наш брат ушел. Он не соединился с Ядром. Другой- его убил. Почему?»

«Другой полон зла и далек от самореализации, – сказала им Араминта. – Так случается повсюду, куда бы мы ни пришли».

Небесные Властители содрогнулись.

– Мы нуждаемся в их помощи, – с беспокойством воскликнул Ринченцо. – Сновидица, их руководство нужно нам сейчас, как никогда.

– Все кончено, – горестно вздохнула она. – Этан говорил правду: я не верующая. Кроме того, теперь это не имеет значения. Иниго заварил кашу, ему и расхлебывать. Я думаю, так будет правильнее.

Араминта-два повернулся к Аарону, ища поддержки, но тот сердито покачал головой.

– Что? – возмутилась Араминта. – Это и есть удивительный и грандиозный план?

– Флотилия не является частью плана, – сказал Аарон.

– Я провела ее сквозь барьер. Это все, что я обещала.

– Позови Небесных Властителей на помощь, – приказал Аарон. – Давай, сейчас не время падать духом.

– Какая еще нужна помощь? – спросила Араминта. – Мы почти рядом с Кверенцией. Все остальное не важно. Я вам теперь не нужна, как мне никогда не нужна была эта флотилия.

– Ты сама говорила об ответственности, – настаивал Аарон. – Миллионы глупых последователей Воплощенного Сна доверили тебе свои жизни.

– Ожидание в космосе им ничем не повредит. И оно не продлится долго. Скоро все это закончится.

– А если конец будет неблагоприятным для нас?

Араминта-два с любопытством взглянул на него с противоположного конца кают-компании «Искупления Меллани».

– Ты? Ты сомневаешься?

– Я всегда знал, что должен сделать, хотя и не всегда понимал зачем. Мне так удобно. – Его лицо исказилось от внутренней боли. – Теперь у меня появилось слишком много воспоминаний о ней, – и они пожирают меня заживо. Воспоминания о ночи и разорении вырываются на свободу. А она пользуется этим. Я снова хочу все забыть. Я должен освободиться, должен очиститься. При выборе между памятью и смертью я сейчас выбрал бы смерть. Ты, Корри-Лин, Иниго – все вы твердили, что я должен обрести себя, вернуть свое истинное я. А я хочу вернуть то, что было мне даровано вместе с новой жизнью. Это и есть я. Только никто не понимает.

– Но…

– Иначе ничего не получится! – почти прокричал Аарон.

Этого Араминта-два боялся с тех пор, как Корри-Лин рассказала ему о том, что Аарон едва не сорвался, попав в зону действия ментальной сферы. А ведь именно он собрал вместе их всех, он неустанно подталкивал их к путешествию в Бездну, потому что этого требовал план его неведомого босса. Он знал, что делать. И хотя его вера в успех миссии была искусственной, она заражала и окружающих. И вот теперь они почти достигли цели, а он изнемогает под грузом своего прошлого и сомнений.

– Я поговорю с Небесными Властителями, – искренне пообещал Араминта-два. – Я все устрою. Флотилия паломников благополучно приземлится на Кверенции.

Он поморщился, но кивнул:

– Спасибо.

Дарраклан с недоумением поглядывал в ее сторону, и его разум излучал возрастающее волнение. Араминта поняла, что ее мысли могли выдать общение с Аароном.

– Сновидица? – умоляющим голосом окликнул он ее.

Подобно всем остальным, он доверился ей целиком и полностью.

– Все в порядке, – сказала Араминта и протянула ему руку. – Я поговорю с Небесными Властителями. Я доставлю нас в Маккатран. – Она повернулась к прозрачной стене и сосредоточилась на осиротевших Небесных Властителях. – Мы стремимся к самореализации, – твердо произнесла она. – Мы просим нас проводить.

Все было тихо. Это ему не нравилось.

Экспедитор хотел бы получить хоть какое-то подтверждение, что ядерный ад действительно бушует в каких-то двадцати метрах от его кресла в каюте «Последнего броска».

«Это выводит из равновесия, да? – спросил Гор по трансмерному каналу. – Твои эмоции переполняют Гея-сферу. Почему бы тебе не включить какую-нибудь успокаивающую музыку?»

– ПРОКЛЯТЬЕ.

Но спокойствие в «Последнем броске» по-прежнему ничем не нарушалось. Экспедитор отчаянно искал подтверждение тому, что опускается сквозь фотосферу звезды среднего размера, хотя размер в этом случае не играл никакой роли. Хотя бы какой-то намек на вибрацию и то было бы прекрасно. Может, даже скрип предельно нагруженного корпуса. И жара. Верно, ведь в каюте, наверное, дьявольски жарко.

Ничего подобного. Превосходно усиленные силовые поля, обернувшие корабль, либо работают, либо нет. Никаких допусков и отклонений, которые ему, стиснув зубы, надо героически преодолевать. С таким же успехом он мог бы сейчас принимать споровый душ, а то и вовсе дремать в спальной каюте. Да, похоже, действительно все должно получиться.

Навигация на «Последнем броске» осуществлялась исключительно при помощи гисрадара. От остальных сенсоров не было никакой пользы. Их импульсы не могли проникнуть даже сквозь наружный стопроцентно отражающий слой силового поля. В плазме фотосферы не выжило бы ничто материальное.

Так что… оставался только гисрадар. Дисплей в экзо-зрении показывал Экспедитору бушующие вокруг корабля гигантские ураганы фотосферы, вихри частиц, настолько мощные и обширные, что можно было предсказать их повороты и удары. Интел-центр рассчитывал векторы вихрей, шквалы и вздутия магнитосферы и регулировал работу антиграв- и инграв-установок, таким образом удерживая корабль на заданном курсе.

Они спускались вертикально вниз, навстречу вскипающей плазме, прямо к сифону – теперь до него оставалось еще три тысячи километров, но это было уже в зоне конвекции, где температура достигала миллиона градусов по Цельсию, а плотность составляла десять процентов от плотности воды. И вот там их подстерегала реальная опасность для жизни, поскольку, как сказал Гор, полет в фотосфере был лишь разминкой. Экспедитор так и не научился ценить его чувство юмора.

Единственной его надеждой оставалась программа «Стардайвер», за последние несколько столетий добившаяся значительных успехов. Однако Астрономическое агентство Великого Содружества не так уж часто запускало свои исследовательские зонды. К тому же никто не давал гарантии благополучного погружения в зону конвекции даже при гиперпространственной защите, разработанной более восьмисот лет тому назад.

Экспедитор предпочел бы сначала провести несколько пробных полетов, постепенно наращивая глубину погружения, чтобы можно было оценить результаты работы модифицированных генераторов силовых полей. Расход мощности. Энергетическое воздействие. Встречное давление. Параллельное соединение с гиперпространством. Но нет…

– Они либо работают, либо нет, – заявил Гор. – Ничего другого нам не дано.

Об элементарном благоразумии и речи не было, и Экспедитор даже не пытался спорить. Кроме того, он признавал, что это только разожгло бы любопытство тех, кто преследовал их на другом корабле. И ни один Ускоритель не потерпел бы попытки помешать Иланте и ее Слиянию с Бездной.

Две с половиной тысячи километров.

Экспедитор отправился в полет спустя пять часов после просмотра последнего сна Джастины, и он так и не выяснил, что смешного она обнаружила в статуе Заступницы. Гор – естественно – только подмигнул и уклонился от ответа.

«Кто бы мог подумать?» – воскликнул он.

Экспедитор не сомневался, что они оба узнали в статуе какую-то личность из далекого прошлого.

– Как продвигается твое проникновение? – спросил он у Гора.

«Все подготовлено, – ответил тот. – Я не начну физический процесс, пока ты не возьмешь на себя управление сифоном».

– А что думает Тизак?

«Для него это всего лишь еще один сенсор».

– Не следовало ли сказать ему правду?

«Сынок, мы делаем все возможное, чтобы спасти нашу расу – и его тоже. Он так же упорно старается сохранить свой прежний образ жизни. Это не дипломатические переговоры, чтобы мы могли прийти к общему мнению. И его и наше сознание определено генетически. И в данный момент общей цели для нас не существует. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь».

– Я понимаю. Просто надеялся, что встреча с Джастиной заставит его изменить свое мнение. Если бы он только мог понять, с чем мы столкнулись…

«В том-то и дело, что он понимает. Но все равно не собирается что-то изменять. Ему это не так необходимо, как нам, к тому же у нас мало времени».

– Понятно. А ты не хочешь сказать мне, кого вы узнали в статуе Заступницы?

«К нашей ситуации это не имеет ни малейшего отношения, да и не хочу тебя отвлекать долгой историей».

– Да, конечно.

До входа в зону конвекции «Последнему броску» осталось триста километров. Двигатели удерживали корабль, несмотря на чудовищные выбросы плазмы, вздувающейся вдоль индукционных линий, но потребление энергии продолжало возрастать. Кроме того, существовала проблема притяжения самой звезды. Чтобы противодействовать этой сокрушительной силе, при модификации были добавлены пять дополнительных инграв-установок. И они работали с максимальной мощностью. Стоило одной из них хоть на секунду отказать, и его размажет по палубе слоем в одну молекулу.

– Начинается.

Перед спуском в конвекционную зону Экспедитор невольно напрягся. Четкой границы, конечно, не существовало. Фотосфера раскалялась еще сильнее, а плотность возрастала.

При переходе из относительно прохладной фотосферы включился ультрадвигатель «Последнего броска» и стал отводить часть избыточной энергии от силовых полей в гиперпространство. Этот поток увеличивался почти в геометрической прогрессии. Специалисты, работавшие над проектом «Стардайвер», давно поняли, что преодолеть такой уровень температуры можно, только комбинируя рассеивающий эффект силового поля с экзотическими компонентами.

– Он держится, – с изумлением отметил Экспедитор, когда корабль погрузился в конвекционную зону.

Теперь наибольшую опасность представляли тысячекилометровые вздутия, без предупреждения поднимающиеся на поверхность и устремляющиеся к фотосфере. Они были из основных препятствий для зондов «Стардайвер», и даже сейчас, после столетий наблюдений и изучения, их появление удавалось рассчитать только приблизительно.

«Молодец, – спокойно откликнулся Гор. – Веди его дальше».

– Ладно.

Экспедитора стала- бить дрожь. Он провел рукой по лбу, с раздражением обнаружил изрядное количество влаги на пальцах и дал команду биононикам уменьшить уровень адреналина. Ему необходима холодная голова, а страх мешает ясно мыслить. «Можно подумать, что моя собранность и сосредоточенность чем-то помогут. Один отказ, один ненадежный компонент, малейшая ошибка в программе, и все будет кончено в доли секунды. По крайней мере, я ничего не узнаю до самого оживления. Если только оно состоится. Гор утверждает, что это последний шанс нашей галактики. Черт, как я скучаю по дочкам».

Теперь испарина покрыла все его лицо.

– Как ты думаешь, когда Иниго доберется до Маккатрана? – спросил он, чтобы отвлечься от мыслей о гибели, способной настичь в любой момент.

Его все еще удивляло сообщение Паулы Мио, сказавшей Гору, что Иниго, странная, двуликая Араминта и команда агентов каким-то образом привели корабль Троблума в Бездну раньше, чем туда добралась флотилия паломников.

«Ждать осталось недолго, сынок. Ты и оглянуться не успеешь, как вернешься к своим девочкам».

– Да, конечно.

Единственное, что его хоть сколько-нибудь радовало, это тот факт, что он старается ради Лиззи и дочек. Как ужасно было бы оказаться запертым в Солнечной системе вместе с ними и не знать, есть ли какая-то надежда на избавление. «Небольшая, но есть», – мысленно обратился он к своей семье. После того как Гор совершил маленькое чудо и добился помощи Иниго, Экспедитор смог себя убедить, что шанс на спасение еще остается. Очень хрупкий, но реальный. Теперь ему только надо справиться с сифоном.

На маневрирование между чудовищными выбросами конвекционной зоны ушло еще пятьдесят минут, и вот пятидесятикилометровое силовое поле сифона оказалось уже непосредственно под «Последним броском». Гисрадар показал бьющий через край поток разогретого до двух миллионов градусов водорода. Экспедитор осторожно провел корабль вдоль закругляющейся поверхности гигантской линзы, а потом еще немного опустился, так что нос корабля оказался почти вплотную к ее краю.

«Теперь самое трудное, – сказал Гор. – Покажи мне, что ты можешь».

«Последний бросок» еще чуть-чуть двинулся вперед, пока защитные поля корабля и сифона не соприкоснулись. Вот теперь Экспедитор физически ощутил трудность полета. Корабль, зажатый между силовым полем сифона и бурлящей плазмой, отозвался вибрационным гулом. Дрожь палубы под ногами вызвала у него кривую усмешку. Может, полная неподвижность – это не так уж и плохо?

Сенсоры сумели проникнуть только сквозь полупроницаемый сегмент поля. Интел-центр приступил к исследованию квантовых искажений, создаваемых сифоном, обрисовывая контур скрытого внутри защитной оболочки гигантского генератора. Медленно проступала его структура. Наконец Экспедитор получил достаточно информации, чтобы начать вторую стадию.

Несколько трансмерных каналов, открытых на «Последнем броске», с максимальной точностью были направлены к узлам контрольной системы сифона. Затем, после установления малоактивных контактов, начался анализ программы.

– Здесь нет такого разума, как тот, что контролирует механизм вознесения, – доложил Экспедитор. – Это, скорее, распределенный ИР, хотя параллелей с генетическими программами Содружества не так уж и много.

«Его можно взломать?»

– Есть несколько уровней защиты, включая и принудительный перевод на ручное управление, который придется заблокировать, но Интел-центр сообщает о нескольких инфильтрационных пакетах, могущих сработать.

«Запускай их».

«Это Гор». С такой мыслью Оскар проснулся. Крышка медицинской камеры скользнула вверх, показав чье-то расплывающееся лицо, смотрящее на него в зеленоватом сумраке грузового отсека. «Гор ждет, пока кто-то присоединится к Джастине, и это должен сделать Аарон. Аарона контролирует Гор».

Склонившееся над ним лицо принадлежало Араминте-два, явно чем-то взволнованной.

– Это Гор, – прохрипел Оскар.

Небытие оставило колоссальное напряжение во всех его мускулах и переполненный мочевой пузырь.

– Что? – переспросил Араминта-два.

– За спиной Аарона стоит Гор или, по крайней мере, кто-то из ему подобных.

– А. Ты так говоришь, потому что Аарон всех направляет в Маккатран? Да, я догадалась еще несколько месяцев назад. Даже Аарон со мной согласился.

– Ага, верно. Мне надо в туалет.

Оскар приподнялся на локтях и едва не стукнулся головой о потолок грузового отсека. Между громоздкими медицинскими камерами почти не оставалось свободного места. Он заметил, что три из них уже опустели.

«А я думал, что должен очнуться первым».

– Все в порядке?

– Почти, – довольно хмуро ответил Араминта-два.

Оскар присмотрелся внимательнее. Сновидец был одет в мешковатую синюю футболку и серо-зеленые брюки, тоже свободно висевшие на теле мистера Бови. Оскару показалось, что вещи позаимствованы из гардероба Троблума, но через миг он понял, что одежда была определенно женской.

– Что произошло? Мы уже на месте?

– Наш Небесный Властитель уже замедляет полет перед орбитой Кверенции. Троблум засек маячок «Серебряной птицы», так что Маккатран искать не придется. Не надо будет кружить на орбите.

– Отлично.

Ему очень- хотелось в туалет.

– У нас неприятности с Аароном, – выпалил Араминта-два.

– Что такое?

– Его воспоминания о Кэт рвутся наружу. Он все больше и больше времени проводит во сне, сражаясь со своими кошмарами. Вчера он бодрствовал всего пять часов. И его тело проявляет психосоматическую реакцию, усиленную, как я понимаю, психическими отклонениями.

– Вот дерьмо.

Оскар спрыгнул на пол и по переходу направился в кают-компанию. По пути юз-дубль подключил его к интел-центру. В экзо-зрении появилось изображение планеты, быстро увеличивающейся по мере приближения к орбите.

– Осталось семьдесят три минуты? А мы провели в пути всего три с половиной месяца. Неплохо.

В кают-компании он обнаружил Иниго, Корри-Лин и Томансио.

– Я сейчас, – сказал он, показывая на санитарный отсек.

Все помахали ему руками с благожелательным сочувствием в мыслях.

Он уже застегивал ширинку, как вдруг сознание затопил шквал ощущений, чужие мысли пробились сквозь его защиту, едва не ослепив ярким светом, звуками, вкусами и вместе с тем первобытным страхом из чужой жизни, от которого онемели руки.

Это был грандиозный праздник. С наступлением вечера они сели на один из прогулочных корабликов на пирсе Тридельты и отправились по реке Донгара, чтобы принять участие в ночном гулянье и посмотреть поставленный аборигенами спектакль. Местная светящаяся растительность не разочаровала, и на фоне темного неба расцвели диковинные узоры. На палубах корабля царило буйное веселье, способное удивить даже самых пресыщенных туристов.

На рассвете они покинули корабль и вернулись в свой отель на вершине башни «Киноки», на три километра поднявшейся над мутными водами огибающей городской волнорез реки. Дневное время было посвящено еде, сну и яростному сексу. Он так сильно ее любил еще и потому, что Кэт не признавала никаких запретов. Соблазнительная и дерзкая, она изматывала его до предела и все же хотела большего, рассказывая о том, чего ждет от его измученной плоти.

– Дай мне хоть немного передохнуть.

Он засмеялся и потянулся за охлажденным вином, но опрокинутая бутылка опустела и валялась на боку. Огорченно вздохнув, он дал команду юз-дублю заказать…

Кэт перекатила его на спину и села верхом. Ее привлекательное лицо осветилось радостной торжествующей улыбкой.

– Ответ неправильный, – с усмешкой сказала она.

Ее пальцы сомкнулись вокруг его запястья, и кожа под ними почернела. Он закричал, но под нажимом ее руки обуглившаяся плоть приварилась к матрасу. Кэт схватила вторую руку и закрепила ее точно таким же образом.

– Никто и никогда не смеет мне отказывать, – сказала она.

Он кричал снова и снова, а она взялась за лодыжки и распяла его на постели, накрепко привязав полосками его собственной дымящейся плоти. Затем ее пальцы легонько прошлись по груди, напряглись и впились в тело острыми кинжалами. Под ними затрещали кости, а из глубоких ран брызнула кровь.

– Я покончу с твоим телом, овладею разумом, а затем заберу твою душу, – заявила она.

Он снова отчаянно кричал, бился и извивался, стараясь освободиться…

– Проклятье! – Оскар отпрянул и ударился головой о переборку крошечного отсека. – Ох.

Пальцы непроизвольно прижались к набухающей шишке, и биононики мгновенно активировались, восстанавливая повреждение. Тогда-то он и заметил красные полосы на запястьях. И изумленно уставился на них. Точно в тех же местах Кэт сожгла руки Аарона в его сне.

– Адское отродье.

Он доковылял до кают-компании, все еще с недоверием глядя на обожженные запястья.

– Ага, – равнодушно протянул Томансио. – Тебе надо защищаться от наваждения. Меня она поймала полчаса назад. Очень надеюсь, что это не реальные воспоминания.

В каюте раздался сдавленный крик. Все посмотрели на дверь спальни, где Аарон сражался с собственным разумом.

– А нельзя ли его разбудить?

Оскар поставил самую сильную защиту, на какую только был способен, но все равно ощущал кошмарный поток, изливающийся из мозга спящего Аарона.

– Мы с Троблумом уже один раз попытались это сделать, – сказал Араминта-два. – И повторять попытку не собираемся. К счастью, моя третья рука сильнее, чем у него. – Он нервно усмехнулся. – Ведь именно Аарон настаивал, чтобы я совершенствовал и развивал свои способности.

– Мы теряем его, – сказал Иниго. – А если мы его лишимся…

– Нет, – возразила Корри-Лин. – Мы не уступим его, только не ей. Сначала надо добраться до Маккатрана. Он сильный, я хорошо знаю.

– Да, но это?

Томансио показал на дверь спальной каюты.

– Осталось меньше двух часов, – сказала Корри-Лин. – И мы пройдем по улицам Маккатрана. Его подсознание это понимает.

– В его подсознании и таится проблема, – грустно пробормотал Оскар. – А где Троблум?

– Там, где проводит большую часть всего времени, – с насмешкой ответил Араминта-два. – В своей спальне.

– У него тоже проблемы?

Вопрос вырвался у него прежде, чем Оскар осознал, о чем спрашивает. В каюте распространилось ощущение насмешки с легкой примесью смущения.

– Ладно, – бросил Оскар, стараясь удержать свои мысли подальше от двери спальной каюты. – Но как?

– Не хотелось бы строить предположения, но объемный проектор тоже там.

– Ого, веселая выдалась поездка.

– Точно, – согласился Араминта-два. – На борту «Света Заступницы» немного спокойнее.

– Флотилия паломников попала в Бездну?

– Да. Около недели назад. У меня возникли разногласия с Этаном, но теперь все улажено.

Оскару стало интересно, но инстинкт удержал его от дальнейших расспросов.

– А Иланта?

– О, конечно. Она тоже здесь. Она убила Небесного Властителя и завладела его способностями.

– О Господи. И где она теперь?

– Другой Небесный Властитель сказал, что она направилась к Ядру.

Оскар почти пожалел, что так рано вышел из небытия.

– Давайте будить остальных, – предложил он.

Аарон вышел в общую каюту, когда из медицинской камеры выбралась Бекия. Оскар бросил на него один только взгляд и порывисто вздохнул. Аарон был в ужасном состоянии. Его лицо выглядело таким разбитым и обожженным, словно он только что пережил крушение капсулы. Глаза опухли и налились кровью.

– Рад тебя видеть, – солгал Оскар.

Аарон ответил мрачным взглядом.

– Где Троблум?

Не дожидаясь ответа, он ударил кулаком в дверь спальной каюты. Оскар заметил, что ногти у него почернели и из-под них сочится кровь.

Троблум вышел в кают-компанию, излучая негодование. Потом обвел всех собравшихся угрюмым взглядом и опустил голову, словно нашкодивший подросток.

– Сажай корабль, – приказал Аарон. – Давай, у нас нет времени на твои личные переживания. Сосредоточься на деле. Учти, что при посадке Джастина столкнулась с некоторыми трудностями.

– Я готов, – хмуро ответил Троблум.

Из пола каюты выдвинулись кресла безопасности.

– Кстати о переживаниях. – спокойно произнес Томансио. – Ты хоть понимаешь, какие чувства выплескивал в Бездну?

– А что такое? – резко спросил Аарон.

– Ну, давай надеяться, что твоя подружка не будет скопирована, как случилось с Казимиром. Очень не хотелось бы встретиться с ней на поверхности.

Оскар сжал подлокотники кресла. В экзо-зрении вспыхнули первые желтые предупредительные иконки, извещающие о сбоях в нескольких системах. Теперь он точно предпочел бы оставаться в небытии, пока не закончится весь этот кошмар.

В аномийском городе наступил вечер и стало прохладно. Он натянул черный кашемировый свитер и отправился к системе внедрения, разложенной на площади, наподобие гигантской паутины. Влажные нити в золотисто-розовом свете солнца блестели чернотой. Анализ функций поля показывал отдельные изъяны в длинных цепочках молекул, сплетенных с активными волокнами проникающих элементов. Но качество оказалось высоким, несмотря на то что для изготовления подобных устройств репликатор был совершенно не приспособлен.

Он украдкой посмотрел на Тизака. Высокий старый аномиец, подогнув нижние конечности, сидел на противоположном конце площади, неподалеку от скромного лагеря Гора. Он до сих пор не знал об истинном назначении разложенной сети.

«Мне кажется, недоверчивость и подозрительность больше свойственны людям, чем аномийцам. И это стимул для нас. Но все же… они перешли на постфизический уровень. Хотя какая разница. Как будто они создали две ветви своей расы, амбициозную и наивную».

Эта теория ничуть не хуже любой другой. Он почему-то не мог представить, чтобы Тизак и его сородичи перешли на постфизический уровень.

«А если это и есть истинная биологическая эволюция? Достигнуть вершины и повернуть назад, к мирному угасанию, уже не имеющему значения после того, как достигнутая победа обеспечила выход за рамки Вселенной. Может, у пространства-времени и нет другой цели, как вынашивать эмбрионы разума».

Он попытался припомнить все обнаруженные исследовательскими экспедициями Флота расы, которые скатились вниз с вершин науки и развития, так и не перейдя к постфизическому статусу. Статистические данные ускользали от него, но вряд ли таких было много.

В прозрачном воздухе над городом что-то с шумом пронеслось, распространяя волну радости и облегчения. Тизак ничего не слышал, значит…

Гор удовлетворенно улыбнулся. Дав команду юз-дублю установить связь с Экспедитором, он сам удивился спокойствию своего плотского тела.

– Как дела?

«Поразительно, но я все еще жив. Здесь ничего не изменилось. Пакет программ внедрения загружен. Я жду только твоей команды, чтобы его активировать».

– Вперед.

«Что?»

– Запускай червоточину и начинай отбор мощности через сифон. Очень скоро нам понадобится эта энергия.

«Ох, черт. Ладно, я попробую».

– Спасибо. Спасибо за все.

Гор прикрыл глаза, открыл свой разум и обратился к небу.

Звуковая волна внезапно прокатилась по Маккатрану, заставив местных птиц взлететь в небо, испуганно хлопая крыльями. Встревоженные животные завыли по всему городу. Джастина подняла голову и с облегчением улыбнулась. Она хотела, – чтобы отец узнал об этом, желание рвалось из нее, словно усиленное всеми психическими аспектами Бездны. Еще через несколько мгновений чистое бирюзовое небо прочертил красивый прямой белоснежный инверсионный след. Его темный наконечник был уже над морем Лиот и начал поворачивать.

– Наконец!

Корабль скрылся за высокой стеной, окружающей небольшой садик позади особняка Сампалок. Джастина приказала двум ген-мартышкам продолжать рыхлить новую грядку для овощей. Смешные маленькие создания водили по земле примитивными орудиями точно так, как она показала. Формирование этих существ стало для нее источником едва ли не величайшего удовольствия за многие столетия, хотя у одной ген-мартышки получились разные по длине руки, а у второй были проблемы со слухом.

Джастина поспешила на центральную площадь и остановилась в определенном месте, которым пользовалась на протяжении последних семи недель.

«Опусти меня», – попросила она город.

Поверхность под ногами изменилась, и Джастина опустилась сквозь ткань города в транспортный тоннель. А вот это был источник самого- большого удовольствия за всю жизнь. Джастина до сих пор не ощущала мыслей города, не говоря уж о том, чтобы общаться с дремлющим разумом, погребенным Бог знает на какой глубине под зданиями и каналами. Но она все же научилась внедрять свои мысли в простейшие программы, управляющие городскими структурами. Чем бы ни был Маккатран на самом деле, его управляющая программа оказалась обезличенной. Провзгляд показал Джастине, что освещение и некоторые насосные системы работают на электричестве. Путешествия по транспортным тоннелям происходили за счет манипуляций с силой тяжести. Все это подтверждало общепринятое мнение, что город был создан вне Бездны. Но ответов на свои вопросы она так и не смогла получить.

Джастина достигла ярко освещенного тоннеля и опустила на нос темные очки, а потом попросила город перенести ее в Золотой Парк. Сила тяжести начала изменяться, и она предусмотрительно наклонилась вперед. Однажды она допустила ошибку и летела вперед ногами, но повторять ее не хотела. Другое дело – лететь головой вперед. Это оказалось еще более восхитительно, чем в снах Иниго. На первом же спиральном повороте она выбросила вперед сжатые кулаки и испустила восторженный вопль.

В Золотом Парке Джастина поднялась у одной из белых колонн, стоявших вдоль Внешнего канала. Там она ждала, а за спиной ярко сияли пересекающиеся купола Дворца-Сада. Вскоре корабль появился над портовым районом, и после долгих недель ожидания, за время которых Джастина почти убедила себя, что ждать, возможно, придется десятилетия, она дала волю переживаниям, присущим физическому телу. Теперь корабль летел намного медленнее, хотяот его крыльев в безоблачном небе Маккатрана все еще расходились белые кудрявые следы. «Стоп. Какие крылья?»

Над районом Йисидро корабль начал крутой спуск. Джастина поняла, что машина страдает от тех же сбоев, что и ее «Серебряная птица». Особенно сильные колебания заставили ее пару раз ахнуть. Затем выдвинулись длинные опоры, и корабль, упав еще на десять метров, затормозил над самой травой и окончательно остановился в сотне метров от «Серебряной птицы».

В средней секции открылся круглый люк, а оттуда спустилась старомодная алюминиевая лесенка. Выходящие люди излучали радость с оттенком недоверия, быстро определенного про-взглядом Джастины. Их эмоции почти в точности повторяли ее собственные ощущения при посадке.

На траве перед кораблем выстроились девять человек, что для корабля такого размера было довольно странно, даже если кто-то из них путешествовал погруженным в небытие. Джастина подошла ближе, и их провзгляды ее обнаружили. Все повернулись в ее сторону.

Приветственные крики донеслись до ушей Джастины, когда она была еще в двадцати метрах от прибывших. Кое-кто радостно махал руками, двое даже пустились бегом ей навстречу. Казалось, что на всех лицах появились ликующие улыбки.

«Не на всех», – поправила она себя и сдвинула очки на лоб.

Огромный мужчина, стоящий позади остальных и тщательно скрывавший свои мысли, не улыбался. Так же, как и другой, как будто переживший жестокую уличную драку, где ему не повезло. Но остальные определенно радовались встрече, и это было хорошо.

Тот, кто подбежал первым, широко раскинул руки и фамильярно обнял ее. В его лице было что-то смутно знакомое…

– Джастина Бурнелли, – воскликнул он. – Давненько мы не виделись.

Его улыбка казалась такой насмешливо дразнящей, что она не удержалась и усмехнулась в ответ.

– Простите. Кто?..

– Мы встречались на вечере перед отправкой «Второго шанса», – лукаво напомнил он. – Оскар Монро. Помнишь?

– Ох. Господи. Оскар? Это ты? Я думала, ты еще… Ну, понимаешь…

Она смущенно пожала плечами.

– Да, меня освободили восемьдесят лет назад. Но я не стал поднимать шум по этому поводу.

– Рада тебя видеть, Оскар, – искренне сказала она. – Должна признать, я не ждала тебя здесь встретить.

– Никто такого не ожидал. Я думаю, потому-то я и здесь.

Она рассмеялась и взглянула поверх его плеча.

– Это ведь Иниго, да?

– Да.

Иниго не собирался ее обнимать, а просто протянул руку. Тут Джастина осознала, что немного увлеклась ролью Королевы Затерянного Города. На ней были лишь ботинки, черный облегающий топ и джинсовые шорты с электропогонялкой, пистолетом и мачете на поясе. Солнце покрыло ее кожу загаром цвета темного меда и выбелило волосы, не знавшие укладки с момента приземления. Все эти дни она просто завязывала их сзади в свободный пучок. Довольно необычно для того, кто в начале двадцать первого столетия тратил на личного стилиста больше сотни тысяч долларов в год, и это без счетов за одежду. В общем, настоящее пугало.

Испытывая легкое смущение, она позволила Оскару представить остальных. Араминта-два – два! – вызвал у нее интерес, Рыцари-Хранители оказались такими, какими она их и представляла, о Троблуме Джастина не знала, что и подумать, а Аарон просто пугал ее. И она была не одинока в своем отношении к нему, если судить по тому, как с ним обращались все остальные.

– Ну, хорошо, – заговорила с Аароном Корри-Лин. – Мы это сделали. Мы здесь. Теперь, ради милости Заступницы, ты можешь сказать, зачем мы сюда прилетели?

Джастина ожидала, что Аарон широко улыбнется, как поступил бы каждый нормальный человек. Но вместо этого он повернул разбитое лицо к Иниго.

– Мы здесь для того, чтобы ты мог вызвать Его, – хрипло произнес он.

– Что? – ошеломленно переспросил Иниго. – Благая Заступница! Ты шутишь.

– Нет. Он единственный, кто способен нам сейчас помочь. А ты единственный, в чьей памяти хранятся о нем воспоминания. Между вами есть связь. Особенно здесь. Обратись к памяти Бездны, к тому слою, где он существует. Тебе даже не придется перезагружать Вселенную, как планировалось раньше. Джастина с Казимиром показала, что можно обойтись и без этого.

Корри-Лин подошла к Иниго и взяла обе его руки в свои.

– Ну, давай же, – горячо прошептала она.

– Идущий-по-Воде умер, – с искренним сожалением возразил Иниго. – Он теперь только сон, и ничего больше.

– Ты можешь вернуть его назад, – настаивал Аарон. – Ты должен.

…и приземлился у подножия башни в Эйри. Ноги не выдержали, и он пошатнулся, едва не упав вперед. Сильные третьи руки его подхватили. Но вокруг он не увидел толпы, как прежде, как должно было быть. И его родных. И Кристабель.

– Хоньо! Я ошибся, – огорченно пробормотал Эдеард.

В спешке, стараясь избежать ужасов больницы на аллее Полубраслета, он каким-то образом перепутал слои памяти Бездны и погубил…

Он вдруг заметил небольшую группу странно одетых людей – хотя, может, еще не поздно. Его про-взгляд устремился наверх. Финитана не верхушке башни не было. Он проверил дома в Хакспене и Фиакре, но обнаружил, что все они пусты. Город молчал, лишенный своей бесконечной телепатической болтовни. Эдеард не ощущал ни единого разума, кроме разумов тех девяти, что стояли прямо перед ним.

– Нет! – Он резко развернулся и устремился мыслями к особняку, тщетно осматривая каждую комнату на десятом этаже. Там не было ни людей, ни мебели. – Где они? – вскричал он. – Где моя семья? Кристабель!

Третья рука у него сжалась, готовая нанести удар.

От странной группы отделился один человек и пошел к нему, излучая спокойствие и ободрение. Высокий мужчина с приятным лицом – знакомым лицом, хотя оно стало темнее, чем прежде, и волосы, всегда светло-рыжие, стали каштановыми. Но это было лицо человека, который не мог появиться в реальном мире.

Третья рука Эдеарда немного расслабилась.

– Нет, – прошептал он. – Я не верю. Ты сон.

Человек улыбнулся. На его глазах блеснули слезы.

– И ты тоже.

– Иниго?

– Эдеард!

– Мой брат. – Они обнялись. Эдеард так крепко сжал руки, словно цеплялся за жизнь. В этом мире Иниго был единственным, кто что-то значил, его единственным якорем. – Держи меня, – умолял Эдеард. – Не позволяй мне пропасть. Мир рушится.

– Все не так страшно, даю тебе слово. Я здесь, чтобы помочь тебе все преодолеть.

Мысли Эдеарда затянуло туманом, они разбегались и путались.

– А твоя жизнь, – всхлипывая, пробормотал он.

– Пустяки по сравнению с твоей жизнью, – заверил его Иниго.

– Но… эти миры, что ты мне показывал, эти чудеса. Все реально?

– Да. Все настоящее. Вселенная за пределами Бездны. Место, где созданы корабли, принесшие сюда Раха и Заступницу.

– О великая Заступница.

– Я знаю, как сильно ты потрясен. И сожалею об этом. Но я никак не мог тебя предупредить.

Эдеард медленно кивнул и снова поднял недоверчивый взгляд на человека, которого считал недостижимым.

– Я думал, что тебя послала мне Заступница, чтобы успокоить мой сон. Ты показывал жизнь, которую и мы могли бы построить, если бы попытались. И я пытался, пытался изо всех сил… – Голос у него прервался, задушенный подступающими рыданиями.

– Ты сделал больше, Идущий-по-Воде, намного больше, – заговорила молодая женщина. У нее были темно-рыжие волосы, миловидное веснушчатое лицо и взгляд, исполненный такого благоговения, что он удивился. – Ты добился успеха.

Эдеард смущенно оглянулся на Иниго.

– Тебе ведь известно, что я наделал и от чего убегаю.

– Твоя жизнь известна нам всем. Именно потому мы и здесь.

– Вы можете мне помочь? Вы для этого прилетели?

– Ты не нуждаешься в нашей помощи, – сказал Иниго. – Ты достиг головокружительных вершин. Твои достижения здесь, в Маккатране, вдохновляют людей многих миров.

– Я не понимаю. Я все испортил, как и утверждали Овейн, Буат и им подобные. Я стал таким же, как они. И попаду в Хоньо.

– Нет, не попадешь, – решительно возразила женщина. – Эдеард, послушай меня. После провала объединения тебе удалось привести жителей всей Кверенции к миру и самореализации. Ты больше никогда не прибегал к перезагрузке Бездны, тебе это было уже не нужно. Ты, и Кристабель, и твои друзья, все вы приняли руководство Небесных Властителей в преклонном возрасте. Это было восхитительное зрелище.

– Вы как будто говорите о том, что уже произошло.

Эдеард вопросительно посмотрел на женщину, а в его голове уже начали зарождаться неприятные мысли.

– Эдеард. – Иниго успокаивающим жестом положил руку на его плечо. – Мы только что прибыли в Бездну. Время здесь течет быстрее, чем снаружи. И поэтому там прошло несколько столетий, а здесь – несколько тысячелетий. Ты наше прошлое. Я вернул тебя из памяти Бездны.

– Ты хочешь сказать, что я уже прожил свою жизнь? Все мои жизни? – Да.

– Но… – Его про-взгляд скользнул по городским улицам в надежде отыскать хоть кого-то еще. – Где все? Если я, как вы говорите, добился успеха, что случилось с людьми, которым я старался помочь? Их правнуки должны быть еще здесь. Или они покинули город?

Иниго не смог скрыть замешательства.

– Ты создал общество, где каждый достиг самореализации. И со временем все люди приняли руководство Небесных Властителей. Последний из них отправился в путь к Ядру несколько тысяч лет назад.

– Умерли? – Он не мог в это поверить. – Все умерли? Но на Кверенции жили миллионы людей.

– Я знаю.

– Зачем вы вернули меня? – горестно воскликнул Эдеард.

– Нам нужна твоя помощь.

– Ха! Тогда, клянусь Хоньо, вы выбрали не того человека. Финитан более достоин, чем я, и даже Динлей. Даже если у вас не было выбора, вам следовало вернуть того Эдеарда, о котором вы рассказывали, того, кто добился успеха.

– Я выбирал очень тщательно. Ты именно тот Эдеард, что нам нужен.

– Почему?

– Из-за твоей решимости, – просто сказал Иниго. – Ты решил больше не уступать обстоятельствам, несмотря ни на что. Ты, ты из того дня и есть лучший Идущий-по-Воде. Этот момент и определил все твои дальнейшие победы.

– Мне как-то трудно поверить, – жалобно протянул Эдеард.

– Мне действительно очень жаль, что пришлось встретиться таким образом. Но нам очень нужна твоя помощь.

– Но как? Именем Заступницы, как я могу помочь людям, способным странствовать между Вселенными?

Он смотрел на Иниго, обдумывающего ответ, как вдруг вперед вышел человек с разбитым лицом.

– Я Аарон, и я прибыл сюда с целью просить тебя направить нас к Ядру.

Эдеард чуть не рассмеялся при его словах, но человек явно испытывал такие сильные муки и такое отчаяние, что стало ясно – он говорит правду.

– Зачем?

– Ядро управляет всей Бездной. Я должен поговорить с ним, или это сделает Иниго, или даже ты. Любой, кого оно согласится выслушать.

– И что ты намерен ему сказать?

– Ты убиваешь нас. Отключись.

Иниго снова обнял Эдеарда за плечи.

– Я должен еще многое тебе объяснить, – мягко произнес он.

Яркое солнце уже склонялось к западному горизонту и окутывало башни Эйри знакомым красноватым сиянием. «Не совсем знакомым», – печально отметил Эдеард. Этот Маккатран, в котором он оказался, навевал грусть. Здания остались все такими же, и так же не изменились улицы и каналы. Грандиозный город не был подвержен разрушению – его не тронуло время, – но, увы, Маккатран казался ветхим. – Без его жителей он стал жалким призраком прежних дней. В нем так мало осталось от людей, всего лишь жалкие безделушки да вездесущая пыль. Они исчезли, не оставив после себя почти ничего, и это создавало удручающее впечатление. Как и сознание того, что теперь он навсегда с ними разлучен. Хотя Эдеард предполагал, что мог бы еще раз перезапустить Бездну, но почему-то будущее, о котором ему рассказали, его не привлекало. Кроме того, по словам Корри-Лин, он уже выиграл битву своей жизни. И если он правильно понял своего брата по разуму Иниго, он несет ответственность за возможный крах Вселенной, которая находится снаружи.

– И придут еще корабли? – спросил он.

– Да, – подтвердил Иниго. – Боюсь, это моя вина. Я был очарован твоей жизнью.

Они сидели на ступеньках у входа в центральный храм Заступницы, и все пришельцы, как могли, старались помочь ему разобраться в том, что происходит за пределами Бездны и что собой представляет сама Бездна. На разъяснения ушел не один час.

– Ты показывал людям мою жизнь, – сказал Эдеард, не то чтобы обвиняя Иниго, но…

– Да, показывал. А ты никому не говорил обо мне.

– Они сочли бы меня сумасшедшим, даже Кристабель. Летающие экипажи. Люди, живущие вечно. Сотни обитаемых миров. А вместо ген-форм – машины. Города, где Маккатран мог бы стать всего лишь небольшим районом. Общество, где справедливость доступна всем. Чужаки. И звезд на небе столько, что их не сосчитать. Нет, чудеса моего воспаленного воображения не стоило выпускать из черепа. Вот только это было не воображение, это были твои сны.

– Я надеюсь, что смог хоть немного помочь, чем-то утешить тебя.

– Ты смог.

Эдеард наконец-то набрался храбрости задать мучивший его вопрос:

– А в том будущем, где я наконец принял руководство Небесного Властителя и ушел к Ядру, был Бурлал?

– Нет. Мне жаль, Эдеард. но он жил только в одном том времени.

– Понятно. Спасибо за честный ответ.

– Идущий-по-Воде, – заговорил Аарон. – Отправь нас, пожалуйста, к Ядру. Я прошу тебя.

Напряжение в его голосе и бушующие мысли, грозящие вырваться наружу, вызывали у Эдеарда тревогу.

– Я понимаю необходимость сдерживания Бездны. Если бы я был в силах это сделать, я бы не колебался.

– С Ядром можно общаться, – сквозь стиснутые зубы процедил Аарон. – Как только мы будем поблизости, я узнаю, как это сделать.

– Как?

Аарон ударил себя по лицу. Раз, другой, третий, пока из сломанного носа не хлынула кровь.

– Она мне не скажет! – яростно завопил он. – Я больше не могу найти путь.

Третья рука Эдеарда схватила Аарона за руки и опустила их.

– Это моя миссия! Я – миссия. Есть препятствие. Я должен быть сильным. Ей нравится. Она меня любит.

Томансио подошел ближе к возбужденному агенту и протянул руку.

– Эй, все в порядке.

– У нас два корабля и Идущий-по-Воде. Мы можем…

Тут мускулы Аарона обмякли, и Томансио подхватил его, не дав упасть без сознания.

– Как ты это сделал? – удивился Эдеард.

– Самый примитивный транквилизатор. Хорошо хоть здесь наши биононики не действуют в полную силу. В противном случае нам пришлось бы плохо.

– Понимаю.

На самом деле это было далеко не так. Но воины, пришедшие из другой Вселенной, производили сильное впечатление. И почему-то напомнили ему полковника Лароша из милиции Маккатрана.

– Что же дальше? – вздохнув, спросила Корри-Лин. – Когда наш дорогой псих очнется, он начнет палить квантовыми ракетами.

– Я бы не стал прибегать к нейронному вмешательству, – сказал Томансио. – Один сбой, и мы просто разорвем его мозг на части. Кроме того, по образу его мышления можно предположить, что в нем предусмотрена защита от подобных посягательств. А информация хранится в подсознании.

– У нас действительно есть два корабля, – сказал Оскар. – И мы знаем, что надо лететь к Ядру. Единственная проблема – это проводник. – Он усмехнулся Эдеарду. – Вот здесь вступить в игру придется тебе.

– Все дело в самореализации, – заметил Иниго. – Если Небесный Властитель поверит, что Эдеард ее достиг, он проводит его.

– Его душу, – вставила Корри-Лин.

– Этого мы не знаем, – возразил Иниго. – Раньше люди не летали в Бездне. Может, он покажет путь и живому телу.

– Я спрошу, – предложил Араминта-два.

С такой передачей мыслей Эдеард еще не сталкивался. Отчетливость зрительного образа превосходила все, что он испытывал раньше. Трудно было избавиться от чувства, что он переселился в тело Араминты-два – он разделял все ощущения и, казалось, даже дышал вместе с ним. Кроме того, его внимание отвлекало еще одно впечатление: будто бы он стоял в огромной комнате из металла и стекла и смотрел на мерцающие снаружи туманности. Армаду гигантских кораблей вела стая Небесных Властителей. Это впечатление переплеталось со связью между Араминтой и Небесным Властителем и его восприятием Бездны.

– Должна ли я покинуть тело, чтобы последовать за тобой к Ядру? – спросила Араминта.

– Ты должна достичь самореализации, – ласково ответил тот. – И тогда я провожу тебя. Я чувствую, что это произойдет очень скоро. Твои мысли сильны, и ты знаешь цель своей жизни. Ты понимаешь себя. Не хватает только уверенности.

– Если все это будет, если я получу все, что требуется для самореализации, проводишь ли ты меня живой, на корабле?

– Я сделаю это.

Окончание диковинного видения вызвало дрожь у Эдеарда. Как будто мимо церкви пронесся порыв зимнего ветра. Он с любопытством посмотрел на Араминту-два.

– Ты можешь телепатировать сообщения через всю Бездну?

Подобная сила мысли казалась ему невероятной.

– Не совсем так. Это делает мое второе тело. А что касается Небесного Властителя, между нами такая же связь, как между тобой и Иниго.

– Понятно, – солгал он.

«Мое другое тело!» И он сказал об этом, словно о чем-то самом обычном. Как же Эдеарду сейчас не хватало Максена, который мог бы обратить все в шутку, и мир снова стал бы правильным и понятным.

– Итак, теперь нам предстоит выяснить, достиг ли Эдеард самореализации, – сказал Оскар. – И если так, мы летим к Ядру.

– Похоже, что так, – согласился Иниго.

– Нет, – возразила Джастина и встала. – Это слишком важно, чтобы полагаться на предположения. Нам необходимо точно понять, чего мы хотим здесь добиться. Следуйте за мной.

И она стала подниматься по ступеням к входу в храм.

Эдеард заметил, как за спиной блондинки все остальные недоуменно переглянулись. Кое-кто пожал плечами, но все они послушно пошли за ней. Тон Джастины не оставлял места для сомнений.

При знакомстве Эдеард отнесся к развязной девчонке с пренебрежением и даже с некоторым недоверием. Вероятно, из-за грубой одежды и растрепанных волос она напомнила ему бандитов, живших в неосвоенных районах у границ Рулана. Но в течение дня он пересмотрел свое отношение к ней. Для начала оказалось, что она принадлежит к вечно живущим обитателям Содружества. Теперь он знал, что, несмотря на внешний вид, по которому ей нельзя было дать больше двадцати, Джастина старше любого долгожителя Маккатрана. И в своем смехотворном наряде она демонстрировала такое достоинство и самообладание, что могла заткнуть за пояс даже госпожу Флорелл. Кроме того, он подозревал, что у нее достаточно сил, чтобы порвать в клочья Ранали в любой схватке, честной или нечестной.

В храме воздух оказался прохладнее, чем снаружи. Странно было видеть огромный зал совершенно пустым, если не считать статуи Заступницы, и здесь Эдеард еще сильнее ощутил свое одиночество. Всего день назад он был мэром и город подчинялся его воле. Он знал, что эти люди пришли сюда с самыми добрыми намерениями, но никак не мог избавиться от обиды за то, как его вытащили из реальной жизни. Если бы это был кто-то другой, а не Иниго… Но сделать такое мог только Иниго.

Еще более странным, чем опустевший зал храма, оказался стоящий в центре золотой человек, ожидающий их. Он был виден только благодаря непонятной передаче Джастины, от которой он не мог даже уклониться. Про-взгляд ничего не обнаруживал на том месте, где стоял странный человек, по крайней мере поначалу.

– Душа, – воскликнул Эдеард, напрягая все аспекты своего восприятия.

– Скорее, сон. Я Гор. Рад наконец с тобой познакомиться, Идущий-по-Воде. Ты выглядишь внушительно.

– Это Гор всех нас направил сюда, – поспешно пояснил Иниго. – Он действовал разными методами, и они не всегда были приятными.

– Я просто не мог допустить, чтобы ты уклонился от ответственности, сынок.

– Это мой отец, – с гордостью сказала Джастина.

– Вам придется постоянно держать Аарона в таком состоянии, – посоветовал Гор, обращаясь к Томансио. – Модификация его нейронной системы не выдержит противоборства с Кэт. Я этого не ожидал. Проклятая Иланта.

– Леннокс, – сдержанно подсказал Томансио. – Его зовут Леннокс. Он один из основателей нашего движения. И пользуется уважением всех Рыцарей-Хранителей. Что вы с ним сделали?

– Только то, о чем он просил, – ответил Гор. – Бог знает, какой вариант Кэт над ним поработал, но, когда мои люди его нашли, он был полным инвалидом. Мы, насколько смогли, стерли его прошлое, но повреждения проникли в подсознание. В нормальных условиях осложнения можно предотвратить, но только при отсутствии ассоциативных факторов. А о полном излечении лучше забыть. Я сделал все, что было в моих силах, подлатал его и отправил заниматься тем, что ему нравилось, для чего он появился на свет. Он выполняет все сомнительные миссии по заданиям Консерваторов, чтобы Великое Содружество не сворачивало с пути добродетели. И, ради Христа, не называйте меня его боссом, я его партнер.

– Отец, Ядро, – напомнила ему Джастина.

– Да, верно. – Гор окинул взглядом всех собравшихся. – План довольно прост. Как сказал Аарон, вы отправляетесь в путь, чтобы познакомиться с этой проклятой штуковиной и вразумить ее. Надо заставить Ядро понять, что оно провоцирует геноцид галактики.

– И все? – спросил Оскар.

– У тебя есть идеи получше?

– Ну… нет.

– Тогда все. Одна небольшая поправка. Я отправляюсь с вами. Возможно, я найду для Ядра убедительный довод.

– Какой?

– Новое начинание. Но нам надо действовать быстро. Черт знает, что натворит там Иланта.

– Хорошо, папа. Небесный Властитель согласен проводить Эдеарда, если он достиг самореализации.

– Так и задумывалось с самого начала. – Гор многозначительно посмотрел на Иниго. – Нам действительно нужен тот, кто наверняка самореализовался.

– Я понимаю.

– Я возьму с собой на «Серебряную птицу» Идущего-по-Воде и Иниго, – предложила Джастина. – Мой корабль в лучшем состоянии, чем «Искупление Меллани». Уверена, он поднимется. В противном случае мы можем перезагрузиться до дня накануне приземления.

– Нет, – возразил Гор. – Берите этот корабль. Он уже полностью акклиматизировался в Бездне, так что функциональность больше не будет проблемой. Кроме того, если столкнемся с Илантой, нам потребуется значительная огневая мощь.

– Этот корабль?

Гор взглянул на нее с сожалением.

– А как ты думаешь, на чем мы стоим?

На ступенях храма Заступницы, стоя в окружении других людей, Эдеард наконец почувствовал, что действительно живет. До сих пор происходящее казалось излишне причудливым, словно сон, навеянный дымом кестрика. Ему не за что было уцепиться, ничто не убеждало в реальности последних событий. Даже встреча с Иниго, которую он если и ожидал, то только в Ядре, только усиливала ощущение иллюзорности.

Но теперь…

Неудержимое волнение заставило его сердце биться быстрее, так что во всем теле начала пульсировать горячая кровь. Он улыбался, обводя про-взглядом проходы под улицами, транспортные тоннели, переплетающиеся линии светящихся проводников энергии, которые пронизывали Маккатран, спускаясь все ниже и ниже, – разум города все еще дремал, неизменный, как здания и каналы, и его необъятные мысли пульсировали в медленном ритме.

Идущий-по-Воде стал передавать восприятие своим новым друзьям, и его разделенные мысли, окрашенные восторженным ожиданием, стали намного ярче. Сейчас Кристабель и Максен могли бы им гордиться, а уж близнецы…

– Теперь я знаю, что ты такое, – обратился он к колоссальному спящему гостю со всей искренностью и верой в свои слова. – Я знаю, зачем ты пришел в здешнюю Вселенную. И ты должен знать, что за тобой последовали другие. Мы надеемся, что сумеем положить этому конец. Ты сможешь завершить начатое.

Тяжелые мысли стали ускоряться, и отдельные обрывки неразборчивого бормотания объединялись в одно осмысленное целое. Разум Маккатрана пробудился.

«Ты? Я помню тебя. Я думал, что ты давно ушел вместе с себе подобными».

«Меня вернули. Я верю, что приведу тебя к Ядру».

«Ты многое позабыл. Я намерен здесь умереть».

Эдеард ощутил поддержку своего брата по мыслям. Уверенность и решимость Иниго вдохновили его.

«Мы здесь не для того, чтобы покориться поглощению, – твердо сказал Иниго. – Мы намерены покончить с ним. Наступает момент, которого ты опасался. Миллионы существ моей расы летят в этот мир. Им известен его секрет, и все они хотят вызывать перезагрузку Бездны согласно своим желаниям. Неизбежная фаза поглощения уничтожит галактику».

«Это невозможно остановить, – возразил Маккатран. – Бездна такова, какова она есть».

«У нас есть шанс. Я уверен, мы сумеем с ней договориться».

«Бездна не слушает. Мы пробовали. Я видел, как десятками тысяч погибают мои сородичи, пытающиеся преодолеть последнюю преграду. Все напрасно. В тот день пламя их гибели затмило звездные туманности».

«В Бездну прорвалось существо, которое способно еще более усложнить положение. Фаза поглощения начинается. И у нас появилась слабая, хрупкая надежда поговорить с центром, с основополагающим разумом. Он примет одного из нас, если Небесный Властитель проводит его к Ядру. Помоги нам. Пожалуйста. А твои сородичи и сейчас остаются по ту сторону барьера и делают то, что в их силах. За все тысячелетия, что ты провел здесь, они ни разу не дрогнули. Мы многим им обязаны. В том числе и этой, последней возможностью».

«Моя раса все еще существует?»

«Да».

«Я так и думал. Мне казалось, что не так давно я услышал одного из сородичей. Я отозвался, но вместо него пришли существа твоей расы».

«Прошу тебя, – настаивал Эдеард. – Однажды вы уже провожали меня к Ядру. И, клянусь Заступницей, я готов на любые жертвы, чтобы снова проделать этот путь».

Мысли Маккатрана изменили свое течение, окатив их волной глубочайшей печали.

Эдеарда повергли в ужас огромные потери и испытания, выпавшие на долю древнего города.

«Я не ожидал, что для меня что-то изменится, – заговорил Маккатран. – Я не ожидал увидеть проблеск надежды, пусть и очень слабой. Я не ожидал, что снова смогу делать то, ради чего был рожден: лететь на битву с самым опасным врагом. Все это вы мне предоставили. И я вам благодарен. Если уж галактике суждено погибнуть, я хотел бы погибнуть вместе с ней. Я отвезу вас».

«Спасибо», – поблагодарил его Эдеард.

«Спасибо», – хором повторили все остальные.

Они стояли на площадке рядом с храмом Заступницы, собравшись в тесную группу и обследуя окрестности про-взглядами в поисках первых изменений. И волновались, словно школьники, которым было обещано грандиозное представление.

Джастина первой уловила перемены.

– Смотрите, – крикнула она, мысленно обращаясь ко всем сразу. – Смотрите туда, на хрустальную стену.

Полупрозрачная высокая стена, определяющая границу города, начала расти в высоту. Повинуясь воле города, она стремительно уходила в небо. Скоро им пришлось запрокидывать головы, и они с изумлением заметили, как стена начинает закругляться. Через полчаса хрустальные края сомкнулись и закрыли последний клочок неба. Город накрыл идеально ровный купол.

Маккатран продолжал осуществлять свою волю. Разум, превосходящий самые высокие горы, обратился к Бездне, определяющей положение основных элементов массы, и потребовал переместить материю согласно его желанию.

Снаружи, за пределами порта, море Лиот расступилось. Две огромные волны устремились от берега, обнажая десятки миль морского дна. Вода поддавалась легче всего. Маккатран продолжал манипуляции. С грохотом, от которого задрожало все вокруг в радиусе пятидесяти миль, открывшееся дно моря покрылось трещинами. Разломы быстро углублялись, рассекая пласты древней лавы и раскалывая на части равнину Игуру.

Сотрясение земли вызвало в далеких горах Донсори гигантские оползни, и тогда Оскара пробрал неудержимый смех. Его почти истерический приступ хохота оказался заразительным. Эдеард вдруг понял, что упал на колени и ухмыляется во весь рот. Землетрясение продолжало усиливаться, и вода в каналах уже выплескивалась через ограждения набережных. Он увидел, как качаются из стороны в сторону верхушки башен Эйри. Взбаламученная атмосфера швыряла в купол разбегающиеся облака.

– Теперь не жалеешь, что вернулся? – насмешливо прокричал ему Оскар, перекрывая грохот.

Равнина Игуру и обнаженное морское дно быстро превратились в огромные пульсирующие залежи осколков. Странные маленькие вулканы осыпались, словно тающие айсберги, и их обломки растворились в общей массе. Город, наконец освободившийся от оков земли, внезапно поднялся сразу на сотню метров. От сильного толчка все попадали, оглашая воздух восторженными воплями. Эдеард в безумном восхищении вскинул поднятые большие пальцы.

«Ох, Заступница, я так рад!» – телепатировал он в оглушительном шуме, проникавшем сквозь хрустальный купол.

Что при этом творилось снаружи, он даже не мог себе представить.

Город продолжал подниматься, и вскоре клубящиеся облака, скользнув по изогнутой поверхности купола, остались внизу. Это была лишь верхушка огромного боевого корабля.

Маккатран, последний уцелевший из армады райелей, взмыл в небо, откуда упал миллион лет назад, и устремился в зияющую пустоту космоса.

Гор Бурнелли редко восхищался другими людьми, тем более живущими в физическом теле. Но и он не мог не признать, что Араминта превосходно справилась с трудной ситуацией, живя сразу в двух временных потоках. Даже для него, одного из пионеров расширенной ментальности, это было бы нелегко.

Сегмент его разума, отвечающий за контакт с Джастиной, устремился к событиям прошлого, произошедшим в древнем домашнем мире аномийцев, вызывая чувство, близкое к презрению. Как было бы просто сбросить неуклюжее тело из плоти и крови и вести свободную жизнь в Бездне. Избавиться от этой идеи он смог только после того, как сосредоточился на других сегментах своего разума и рассматриваемых ими проблемах. Соблазн затягивал с неудержимой силой морского отлива.

Еще мгновение он у входа в храм Заступницы смотрел, как Маккатран покидает атмосферу Кверенции и, набирая скорость, следует за Небесным Властителем, который всего несколько часов назад привел сюда «Искупление Меллани».

Затем его окружили дисплеи экзо-зрения, показывающие, как волокна сети внедрения скользят сквозь молекулярную структуру механизма вознесения, отыскивая переходы сложнейшей сети и проникая в ключевые узлы. Основное внимание Гор сосредоточил на бесчисленных требующих инициализации кодах, чтобы установить пакет программ в систему чужаков, имитируя команды, и в итоге подчинить ее своей воле. Ускоренное мышление давало возможность следить за мельканием символов и анализировать первые импульсы, проходящие через узлы.

Поступил вызов, и он ответил на него, подключив еще один сегмент разума.

«Мы продолжаем, – доложил Экспедитор. – Я устанавливаю контроль над всеми системами сифона. Автоматическое управление блокировано. Последовательность инициализации червоточины загружается. Генерация мощности возрастает. Мне приходится замедлять поток, поскольку пока некуда его направить».

– Отличная работа.

«А я и не знал, что Маккатран – это боевой корабль райелей».

– А что же еще? Разве ты не был на Высоком Ангеле?

«Нет, не был».

– А, понятно. Эти купола их выдают. Они идентичны.

«Да, наверное».

– Есть какие-то новости о Марии?

«У меня нет сенсоров, способных наблюдать за орбитой. Гисрадар работает, но толку от него нет. Марий наверняка остается под маскировкой».

– Продолжай наблюдение. Как только он поймет, что мы можем помешать его драгоценной Иланте, он очень разозлится.

«Вот черт. Ладно».

Маккатран поравнялся с Небесным Властителем еще до того, как тот пересек орбиту Никрана, всего в двух миллионах километров от пустынной планеты. Эдеард стоял на центральной площади Сампалока и смотрел на небольшой коричневатый шар, висящий, казалось, над самым особняком. Он испытывал странный приступ ностальгии, разглядывая планету, как в тот день, когда в Мальфит-холле ожидал вызова мэра, чтобы получить бронзовые эполеты. Товарищи по группе смеялись над его вопросом о людях, живущих на Никране. Они, в отличие от Эдеарда, не знали, что человеческая раса распространилась в сотнях миров. И теперь уже никогда не узнают.

«А может, и знают. Кто скажет, что они видят из Ядра?»

Из объяснений Иниго труднее всего для него было понять, что за опасность представляет Бездна для любой разумной жизни во Вселенной.

– Я всегда ненавидел это проклятое сооружение, – воскликнул Иниго, бросая взгляд на шестиугольное здание.

– Особняк? – с удивлением спросила Корри-Лин.

– Нет, храм в Кухмо. Он каждый день давил на меня, пока я рос. И потому я предложил деньги городскому совету, чтобы снести это чудовищное сооружение и не дать ему дальше отравлять жизнь детям.

– Он действительно присутствовал в твоих мыслях, – подтвердил Эдеард. – Но я тогда не знал вашей архитектуры и в тот день очень торопился. Так что выбор был очевиден.

– Благодарение Заступнице, что ты не построил его в натуральную величину.

– Я видела храм, который ты заменил, – сухо заметила Корри-Лин. – Он был не намного лучше.

Иниго усмехнулся.

– Вот и благодарность.

Эдеард ощутил растущую в мыслях Джастины напряженность. Повернувшись, он увидел, что она стоит рядом с отцом и его золотое лицо тоже тревожно нахмурено.

– Что случилось?

– Кое-какие события выходят из-под контроля, – ответила Джастина. – Я думаю, тебе пора спросить Небесного Властителя.

Существо, за которым следовал Маккатран, было еще в полумиллионе километров и виднелось на фоне Никрана мерцающим пятном. Эдеард нехотя направил на него взгляд. Если Небесный Властитель заявит, что он не достиг самореализации, Иниго придется снова погружаться в слои памяти Бездны и искать другую версию Идущего-по-Воде. Он и сейчас не слишком уверенно чувствовал себя в этом времени, а уж встретиться с самим собой из будущего никак не хотелось.

– Я попробую.

Он обратился мыслями к Небесному Властителю и получил отклик только на самой границе восприятия. Обычно эти существа излучали спокойствие и уверенность, и такого расстройства как теперь, он не чувствовал ни разу. Небесный Властитель горевал о своем ушедшем собрате, сознание которого поглотила Иланта, и еще его тревожил огромный боевой корабль. У него сохранились воспоминания древних предков об этих созданиях: они принесли хаос.

– Тебе не стоит опасаться тех, с кем я лечу, включая город, – заверил его Эдеард. – Все они мои друзья и тоже ищут пути к самореализации.

«Я узнал город, – ответил Небесный Властитель. – Его сородичи едва не уничтожили эту Вселенную. После того как они сбрасывали планеты жизни на звезды, вокруг которых те вращались, мы больше не ощущали присутствия мыслей. Здесь никто не появлялся, пока не прибыли вы».

– То время прошло. Ты же знаешь, что сюда прибыли и другие представители моей расы. И здесь снова появились мысли.

«И та, другая, – которая убивает».

– Поэтому я и должен попасть к Ядру. Я донесу предостережение. Я верю, что я достиг самореализации. Верю, что Ядро примет меня. Я прав?

Небесный Властитель долго не отвечал.

«Ты достиг самореализации, – наконец ответил он. – Я провожу твою сущность к Ядру».

– Проводи меня таким, какой я есть. Этот корабль донесет меня. Мы последуем за тобой.

«Мой род провожает сущность разумов».

– Проводи меня к Ядру. Оно решит, принимать ли меня таким, а если нет, я покину тело и стану чистым разумом.

«Я провожу тебя».

– Спасибо.

Звезды за хрустальным куполом превратились в короткие штрихи, и Маккатран помчался вслед за Небесным Властителем. Потом опять последовало ускорение, вызвавшее у Эдеарда долгий приступ головокружения. Когда он снова посмотрел наверх, то увидел прямо над верхушкой купола небольшую группу бело-голубых звезд. Вся остальная Вселенная вокруг них погрузилась в темноту.

– Это недостаточно быстро, – сказал Гор. – У Иланты преимущество в целую неделю. Бог знает, насколько близко она успела подобраться к Ядру.

– Нам известно, что Небесные Властители передвигаются только с такой скоростью, – заметила Джастина.

– Да, но у них не самый высокий коэффициент интеллекта, согласна? Спросите Маккатран. У него был миллион лет, чтобы разобраться, что происходит в Бездне с пространством-временем.

Джастина вопросительно посмотрела на Эдеарда.

– Я спрошу, – согласился он.

«Быстрее? – переспросил Маккатран. В его мыслях отразилась озадаченность. – Мы были созданы для функционирования в любых квантовых состояниях, кроме, конечно, этого. Здесь господствует разум, подавляющий множество ниже стоящих интеллектов. Когда-то давно я проследил основные связи между рациональностью и трансмерной решеткой, определяющей функционирование этой Вселенной. Скорость представляет собой аспект временного потока, который, в свою очередь, задается мыслью. Весь вопрос заключается в способе применения, но это довольно просто».

За пределами купола пустота взорвалась яркой вспышкой. Звезды понеслись мимо застывшими молниями. Мерцающие облака туманностей сплелись в причудливые узоры и, закручиваясь по спирали, стали уплывать назад в невероятном смешении цветов.

По поднятому вверх лицу Оскара побежали разноцветные блики.

– Я думаю, он справился, – ошеломленно пробормотал он.

– Мы стали двигаться быстрее или время в Бездне замедлилось? – нерешительно спросила Корри-Лин.

– В данной Вселенной это не так уж и важно, – сказал Иниго. – Решающее значение имеет лишь конечный результат.

Параллельно с разговором с Экспедитором Гор усваивал информацию, тайно собираемую пакетом внедрения. По мере проникновения волокон вглубь структуры механизм вознесения начал внутреннее сканирование. Гор запустил первый комплект программ, низкоуровневый торрент, который мгновенно проник в программу интерпретации сканирования, чтобы фальсифицировать результаты и не позволить механизму вознесения обнаружить никаких изменений на молекулярном уровне.

Сон – Маккатран в красочном цветовом вихре перешел на сверхсветовую скорость.

Визуальное наблюдение – Тизак пробирается через площадь, стараясь не наступить на негромко гудящие черные блестящие нити.

«Это все, что мне нужно», – пронеслось в высшем вторичном сегменте разума Гора.

В ячейке памяти активировалась программа перевода аномийского наречия.

– Пришли другие, – сказал Тизак.

– Из твоей деревни? – выдал ответную трель Гор.

– Нет. Другие. Путешественники среди звезд, похожие на вас, но совсем другие. Я не знаю их историй.

– Покажи мне, пожалуйста.

Тизак повторил свой путь через площадь в обратном направлении. Одна из его конечностей показала на широкую улицу.

Их было восемь, стоящих поперек дороги в ста метрах от площади. Мягкий свет из зданий с обеих сторон сверкал на необычных одеяниях, щедро украшенных драгоценными камнями. Один из чужаков поднял длинное белое копье и слегка поклонился.

– Сильфены, – вздохнув, буркнул Гор. Он с трудом удержался, чтобы не показать в ответ поднятый средний палец, но затем вежливо наклонил голову. – Не обращай на них внимания. Это самые рьяные соглядатаи в нашей галактике.

– Зачем они пришли?

– Чтобы подсматривать за мной.

Пакет внедрения сообщил о проблеме с аналитической программой, которую он пытался модифицировать. Похоже, дело было в скрытой охране, поскольку программа анализа отказывалась отозвать эти факторы. С тревожной поспешностью началось переформатирование сегмента анализа. А охрана загружала в сканер все более сложные программы распознавания. Это могло привести к тревоге в базовом сознании механизма вознесения.

Гор плотно сжал золотые губы.

– Вот дерьмо, похоже, приехали.

В двух миллионах километров над звездой аномийского мира Марий, оставаясь в трансмерном погружении, направил информацию с корабельных сенсоров на обработку группе вторичных полуавтономных программ. Корабль Экспедитора, хоть и совершил практически невозможное, погрузившись в конвекционный слой, не был главным поводом для беспокойства. Марий не понимал сна Джастины.

Усилия Гора, добившегося появления в Бездне Иниго и Араминты-два. привлекли его внимание, но не надолго. Объяснение с Ядром, о котором говорил Гор, явно было отвлекающим маневром. В этом он не сомневался.

Затем произошло возрождение Идущего-по-Воде.

– Поразительно, – признал Марий.

Но и это было мелочью по сравнению с пробуждением Маккатрана и его взлетом из гигантского, наполненного лавой кратера, образовавшегося при падении корабля во время вторжения армады райелей.

А потом Гор заявил, что они должны обогнать Иланту на пути к Ядру. Маккатран совершил невозможное: в Бездне он вышел на сверхсветовую скорость.

– Нет, – воскликнул Марий.

Какими бы ни были намерения Гора при достижении Ядра, он не имел права этого допустить. Риск, пусть и неизмеримо малый, все же существовал.

Марий отодвинул сон на задний план, предоставив его анализ вторичным программам, а основное внимание сосредоточил на показаниях сенсоров. Корабль Экспедитора оставался в неподвижности у закрытого щитом округлого объекта в конвекционной зоне. Какое отношение его действия имели к Маккатрану, понять было невозможно, но Гор явно преследовал какую-то цель. Никто не стал бы прилагать такие усилия без особой причины.

Проблема заключалась в том, что он не знал, находится ли Гор на корабле или остался на планете. Соответственно, процесс уничтожения будет простым и последовательным. Сначала корабль. Если сон не прервется, значит, Гор остался в мире аномийцев.

Марий дал команду интел-центру сбросить маскировку. Включившиеся активные сенсоры дали ему более подробную информацию о корабле в конвекционной зоне. При том что технология «Стардайвера» давала ему возможность выжить в этом пекле, общее усиление многослойного защитного поля увеличилось всего на двадцать процентов. Корабль был уязвим для боевых орудий. Марию осталось только решить, какой снаряд способен поразить цель в такой необычной среде. Он начал перебирать варианты.

В ожидании все остались на центральной площади Сампалока, перед входом в особняк. Иниго иКорри-Лин, держась за руки, обменивались закрытыми для других мыслями. Араминта-два почти не отходил от Оскара, эти двое, казалось, поддерживали и успокаивали друг друга. Трое Рыцарей-Хранителей, настороженные и нетерпеливые, держались плотной группой. Гор и Джастина стояли рядом, излучая гордость и решимость так же ярко, как мелькающие мимо звезды. Поэтому, как ни странно, Эдеарду пришлось довольствоваться обществом Троблума, надувшегося и мрачного, словно обиженный ребенок.

Вихрь света угас так же быстро, как и появился. Эдеард, подняв голову, изумился великолепию открывшегося за прозрачной поверхностью вида. Маккатран скользил в пустоте над центром Моря Одина. Над куполом сплошной пеленой блестящей голубой пыли сверкало покрытое рябью озеро, оживляемое глубинными течениями и пылающими ореолами протозвезд. Вдоль берегов на много световых лет тянулись алые рифы, различимые в виде тонких двойных светящихся нитей, которые раздувались на концах, образуя серебристые вуали вокруг окружаемых ими звезд.

– Благая Заступница, я никогда не видел ничего подобного, – едва веря своим глазам, простонал Эдеард.

И вот наконец его разума коснулся соблазнительный призыв. Не пение, но ощущение бесчисленных разумов, в мире и согласии соединившихся друг с другом и неуязвимых в своем единстве. Все вместе они составляли одно целое и на самом высоком уровне существования были частью материи Бездны. Обещание присоединения к их союзу наполнило сердце Эдеарда восторгом. Усталость и страдания физической жизни закончатся, и он станет частью более прогрессивного сообщества, стремящегося к совершенству. Стремление к единству с ним было таким сильным, что, если бы третья рука Эдеарда обладала достаточной силой и подняла бы его сквозь прозрачный купол, он бы тотчас улетел к Ядру. Здесь не было ничего похожего на глупые сказки о небесном царстве, где души обретают свои прежние формы и живут в свое удовольствие в городе с золотыми башнями. Такой жизни можно было достичь и на Кверенции, стоило только хорошенько постараться и не бояться возвращать прошлое, чтобы убрать с пути все огорчения и разочарования. Нет, предлагаемое Ядром будущее отличалось от всего, что он успел испытать. И он мог стать участником его творения.

– И вот к этому сумасшествию все стремятся? – пренебрежительно фыркнул Гор. – Упаси Боже.

Эдеард постарался сдержать свое негодование по поводу подобного святотатства.

– Это великолепная награда за верность себе на протяжении всей жизни.

– Угу. Только не забывай, ради чего мы сюда летим. Нам надо попасть внутрь.

«Физического местоположения не существует, – ответил Маккатран на просьбу Эдеарда приблизиться. – По крайней мере, на этом уровне по отношению к ткани Бездны. Ядро лежит за пределами, а не вдали. Последний барьер, который нам не удалось преодолеть в прошлом».

– Попроси принять нас, – предложил Оскар.

Эдеард медленно кивнул. В последний момент ему вдруг расхотелось принимать участие в уничтожении всей Бездны. А вдруг они солгали? Он понимал, что это слабый довод. «Старый добрый эшвилльский оптимизм даже теперь. Иниго не лжет, тем более мне».

– Как может столь блистательное создание быть настолько извращенным, чтобы угрожать всем видам жизни?

– Оно не знает, что представляет опасность, – сказал Гор.

– Как это может быть? – вскричал Эдеард. – Ядро великолепно, оно содержит в себе миллиарды и миллиарды разумов. Неужели вы настолько высокомерны, что хотите изменить его облик?

– Те жизни, что оно поглотило, только грезят о своем существовании. Души, приведенные сюда, были обмануты. Принесенная ими мудрость, обещанная им дальнейшая жизнь – все это обман.

– Ладно.

Эдеард обратился мыслями к Ядру. «Я здесь, – сказал он. – Я готов. Я достиг самореализации. Прими меня к себе. – Он задержал дыхание. Ничего не изменилось. – Я здесь», – повторил он.

– Что же дальше? – спросил Томансио.

– Перестань стараться, – сказал Оскар. – Просто дай порыву себя увлечь. Расслабься и подчинись ему.

– Ты уже здесь, – добавила Корри-Лин. – Прислушайся к себе.

– Хорошо, – ответил Эдеард.

Как ни глупо он себя чувствовал, но все же закрыл глаза и про-взгляд, позволяя сущности Ядра проникнуть в его разум. Он слушал себя. На самом деле он хотел услышать других и встретиться с ними: Кристабель. Максен. Динлей. Кансин. Акиим! Ждет ли он его? Нашел ли свой путь? И Финитан обязательно должен быть там. И Ролар, и Джиска, и близнецы, и Дайлорн, и Маракас, и хорошенькая Тарали. Возможно, даже Салрана, и они наконец помирятся – он так и не забыл ту ночь, когда постиг истинную сущность Бездны. В ту ночь, в павильоне, ее душа была так напугана осознанием своей ошибки. Возможно…

«Барьер исчезает», – сказал Маккатран.

Эдеард открыл глаза и увидел, как угасает Море Одина. Свет просто исчез, и вокруг осталась пустота. Абсолютная однородная чернота.

Мысли Ядра стали сильнее. Эдеард поймал себя на том, что усиливает мысленную защиту. Его разум, казалось, растворяется, движется навстречу Ядру, стремится слиться с ним.

– Эдеард! – закричал Иниго.

Его брат по снам был сильно испуган. Эдеард заколебался.

– Эдеард, вернись.

Иниго взывал к нему, насыщая свой мысленный призыв любовью.

Он снова открыл глаза. Массивный особняк главы Сампалока показался ему каким-то тусклым. Он поднял руку и увидел, что она становится прозрачной.

– Ядро поглощает его, – сказал Гор. Разум золотого человека излучал тревогу. – Эдеард, ты должен держаться.

– Без тебя нас отвергнут, – предостерег Маккатран.

– Эдеард, ты ощущаешь что-нибудь, что могло бы с нами поговорить? – спросил Гор. – Какой-нибудь единый когерентный разум?

Эдеард не мог не рассмеяться.

– Ядро больше, чем все миры. Оно безгранично. Оно управляет всем, что происходит в Бездне. И продолжает расти.

– Проклятье! – сердито бросил Гор. – Оно так выросло, что утратило сцепление. Ладно, Эдеард, оно не всегда было таким. Я хочу, чтобы ты вернулся в прошлое, когда Ядро было меньше.

– Что?

– Забирайся в слой памяти и следуй до самого начала. Давай, сынок, ты это можешь.

– Обопрись на меня, – предложил Иниго. Он взял Эдеарда за руку, стараясь передать ему свою любовь и силу. – Я тебе помогу.

– И я, Идущий-по-Воде, – подхватила Корри-Лин.

Ее решимость и стойкость вызвали у него благодарную улыбку.

Оскар подошел ближе, а за ними и Рыцари-Хранители.

– Бери все, что тебе нужно, – сказал Томансио, и Эдеард пожалел, что не познакомился ближе с этим воином.

Уверенно улыбающаяся Джастина тоже постаралась его поддержать и добавила свою силу духа. Даже Троблум, исполненный мрачной целеустремленности, присоединился к остальным.

Эдеард сильно удивился, что здесь, куда они попали, тоже был слой памяти. Он оказался до странности лаконичным и легким для восприятия и путешествия в прошлое. Эдеард обратился назад и с грустью заметил, что изменений очень мало. А потом вдруг Ядро стало не таким уж и большим – это был период до прихода людей. Он миновал его и стал погружаться все глубже и глубже.

Следующие эры несли больше изменений. Каждая раса чужаков на свой лад увеличивала Ядро. Но ни одна не помогала ему достигнуть сплоченности. Эдеард почему-то понял, что это неправильно, что слияние всегда происходило вопреки первоначальной цели Ядра.

Под конец он мог думать только о полетах по транспортным тоннелям, о новых странствиях, приносящих радость уже самим путешествием. И очень удивился, когда все закончилось. Слой памяти истончился, стал еще менее подробным. И вот там, у самых истоков Бездны, когда Ядро только формировалось, он обнаружил связи с отдельными разумами. Они могли общаться с Ядром. Они образовывали каналы связи, входные пути. Эдеард проследил один из них и перетащил в слой творения, воспринимая образ выбранного существа.

Эдеард ошеломленно выдохнул, стряхивая остатки слоя памяти и прерывая связь со своими новыми товарищами. Прямо перед ним, у выхода с улицы Зульмал, стоял чужак ростом около двадцати футов. Он медленно распрямлял свои невероятно гибкие конечности, излучая подозрительность и удивление.

– Ого, – воскликнул Оскар, отступая на шаг назад, но даже при этом невольная усмешка не покидала его лица.

– Первожитель, – коротко объявил Эдеард.

Он и сам не смог удержаться от страха при виде множества изогнутых и острых зубов, когда существо открыло блестящую влажную пасть в верхней части центрального массивного корпуса и внутренние мембраны издали оглушительно громкий свист.

И вдруг в пустоте над куполом что-то шевельнулось. Темный шар, искрящийся багровыми искрами, плавно скользнул над их головами.

– Что ты делаешь? – спросила Иланта.

Ядро и воспеваемые им идеи привели Мария в восторг. Другого слова он подобрать не мог. Его необъятность и невосприимчивость некоторым образом успокоили Мария. Безумный план Гора поговорить с Ядром и заставить его прислушаться к голосу разума – с его точки зрения – никак не мог осуществиться в таких условиях. Золотой человек пытается сражаться с ветряными мельницами.

А потом он стоял на центральной площади Сампалока и глазами Джастины видел, как Гор просит Идущего-по-Воде вернуться в слое памяти к более молодому и более восприимчивому Ядру.

– Нет, нет, нет, – в ужасе забормотал он.

Дисплей экзо-зрения предоставил ему перечень оружейных систем. Он выбрал пару квантовых ракет с функцией отклонения энергии. Они активируются в фотосфере и создадут колоссальную волну экзотической энергии, которая сметет корабль Экспедитора. Его силовые поля технологии «Стардайвер» ни за что не выдержат такого удара. Какую бы функцию ни выполнял Экспедитор в плане Гора, она будет нарушена. А у Иланты появится возможность осуществить Слияние.

Две ракеты вылетели к цели с ускорением в сто пятьдесят g. – В экзозрении появилось сообщение о квантовой аномалии гиперпространства в пятидесяти тысячах километров от его корабля. В точке пространственной деформации материализовался один из огромных пограничных кораблей аномийцев. Его концентрические оболочки, состоящие из эллиптических полос, сияли злобным неоновым светом. Наружные волокна изменили цвет от тусклого желтовато-зеленого до яркого карминного оттенка. Уровень нарастающей энергии внутри пограничника подошел к границе возможностей сенсоров, установленных на корабле Мария. Выстрел пограничника превратил его квантовые ракеты в разлетающиеся облачка газов.

– Дерьмо!

Марий перестал следить за сном и послал свой корабль прямо на пограничника, увеличив ускорение до тридцати семи g. – Прицельные векторы сошлись на ослепительном ореоле. Он открыл огонь.

Как бы он ни ругался, как бы быстро его расширенный разум ни запускал пакеты внедрения, Гор понимал, что все бесполезно. Провал был неизбежен. Его похвала электронщикам Содружества оказалась напрасной, и из-за этого жизни во всей галактике угрожает гибель.

«Если только…»

– Проклятье. Начинай, – скомандовал он Экспедитору. – Устанавливай червоточину. Направь часть этой чертовой энергии в мою сторону. Сейчас. Без промедления.

Он дал команду пакетам внедрения установить контроль над системой.

Слишком поздно. На фоне приглушенного бормотания города Гор снова почувствовал пробуждающийся холодный разум. Его анализ обстановки вызвал вихрь странных ощущений.

«Это акт враждебности, – передал механизм вознесения. – Ты пытаешься извратить мою первоначальную сущность. Она не предназначена для тебя и твоей расы. И не без причины».

– Да. Ты уже говорил. А я повторяю тебе, что Бездна вот-вот вступит в фазу экспансии и уничтожит всю эту звездную систему.

Через сон Джастины он увидел в Сампалоке огромного первожителя, который энергично отряхивался всем своим здоровенным телом и явно пытался сориентироваться. А потом наверху появилась Иланта.

– О господи, нет! – закричал Гор. – Только ее сейчас и не хватало!

Полученный удар по силе сравнялся с физическим воздействием и швырнул его на колени прямо посреди площади. Черные блестящие нити системы внедрения начали дымиться, наполняя воздух едким дымом.

– Ты нас убиваешь, – закричал он в ночь. – Все, что мне было надо, так это показать Ядру, просто объяснить, что есть другой путь эволюции.

Тизак осторожно шел к нему, старательно перешагивая искрящие волокна.

«Есть! – крикнул Экспедитор. – Сифон активирован. Червоточина готова. Мы справились!»

– Улетай, – безжизненным голосом посоветовал ему Гор. – Лети в другую галактику, которая не несет на себе проклятье, как эта. И не позволяй Вселенной нас забыть.

В фиолетовом сиянии излучения Черенкова возник третий пограничник. Изломанные полосы его концентрических оболочек завернулись назад, на большой скорости отводя потоки искрящихся газов. В разрывах гиперпространства Марий обнаружил еще пять материализующихся гигантских систем охраны. Он заложил крутой вираж, направляя корабль к расходящемуся облаку осколков, оставшихся после предыдущего взрыва. Схватку в такой близости к звезде затрудняло отсутствие материи, на которой могли активироваться квантовые ракеты.

Сенсоры определили три самых крупных фрагмента оболочек, и он запустил по ракете в каждый из них. Заряды сработали, превратив кувыркающиеся фрагменты массы в энергию. Экзотические искажения поразили две пограничные установки в тот момент, когда они еще только выходили из гиперпространства. Сокрушительные искажения экзотической псевдоматерии раздробили пограничников до плотности нейтронного слоя. Невероятная плотность привела к взрыву, заполнившему участок космоса нейтронными бурями.

В защитное поле, окружающее корабль Мария, уперлись сразу семь энергетических лучей, и в экзо-зрении вспыхнули символы, предупреждающие о перегрузке. Он запустил сразу девять м-поглотителей, от которых у оставшихся охранных установок не было защиты. Пока не было. Открытые миниатюрные червоточины всосали пять из девяти поглотителей, а в корабль ударил очередной залп энергетических копий. С ускорением в девяносто g в него полетели ракеты, а корабль Экспедитора он так и не успел уничтожить.

Сенсоры обнаружили червоточину, установленную между звездой и домашним миром аномийцев. Интел-центр не определил в ней оружия. Марий дал команду провести срочное исследование. Вход червоточины находился на таинственном объекте, к которому пристыковался корабль Экспедитора.

«Должно быть, какая-то силовая установка – а для чего может потребоваться подобный уровень энергии? Механизм вознесения!» Марий понял это с абсолютной ясностью. Гор сумел как-то найти способ его включить. И собирается перейти на постфизический уровень. Вот единственное, что может угрожать Слиянию.

Марий активировал ультрадвигатель и устремился к звезде. Он вышел точно над уровнем фотосферы, где насыщенные энергией атомы, выбрасываемые вспышками, сливались в солнечный ветер. Полновесный удар колоссальной температуры и радиации зажег предупредительные иконки каждого из защитных полей. Марий послал вниз две нова-бомбы, а затем снова вернулся в гиперпространство.

Позади над уровнем фотосферы столпились пограничные устройства. Восемнадцать гигантских машин, выйдя из гиперпространства, произвели залп по нова-бомбам, способный разнести в пыль спутник планеты. Но все было бесполезно. Нова-бомбы и предназначались для стрельбы в наружных слоях звезд, где оружие охранных систем только нагнетало в неистовый огонь светила еще больше энергии.

За тридцать секунд до взрыва Марий уже покинул пределы звездной системы аномийцев. Новая звезда уничтожит силовую установку, а через несколько минут и весь домашний мир аномийцев. Теперь Гору не видать постфизического статуса. Препятствие на пути Ускорителей к цели устранено.

Эдеард уже не понимал, на ком сосредоточить внимание и имеет ли его решение хоть какое-то значение. Первожитель выпрямился, повернул несколько черных диафрагм верхней части туловища в сторону людей и направил на них мощный про-взгляд.

А поверх купола маячило то, что прежде было Илантой, и наблюдало за ними. Нечеловеческая природа этого существа вызывала страх у Эдеарда. Никакой про-взгляд не мог проникнуть в его секреты, но заключенная в нем сила казалась очевидной. Создавалось впечатление, что Ядро, чем бы оно ни было, огибает блестящую поверхность черной сферы Иланты.

Но сильнее всего его встревожил Гор. Золотой человек внезапно покачнулся и упал на колени. Его мозг испускал душераздирающие стоны, как будто отделялся от души.

– Папа, – в отчаянии закричала Джастина. – Папа, что случилось? Что происходит?

– Он меня подловил, – слабым голосом ответил Гор. – Этот ублюдок обнаружил пакеты внедрения.

«Я же тебе говорила, что механизм аномийцев – вещь чересчур упрямая», – самодовольно заметила Иланта.

Первожитель шагнул к людям, и три его конечности ударили по площади с такой силой, что Эдеард ощутил гул в собственных костях.

«Что это за место? – телепатировал им первожитель. – Что вы такое? Вы не из нашего рода».

Иниго повернулся лицом к огромному чужаку.

– Это ваше будущее. Тебя воссоздали из памяти Бездны.

Про-взгляд первожителя снова обошел вокруг, а его необычайная сила позволила осмотреть город почти до нижнего края корпуса гигантского корабля. Он попытался проникнуть и внутрь черной сферы, но Иланта без труда блокировала его.

«Вы омега?» – с удивлением спросил он.

– Нет, – ответил Иниго. – Мы родились за пределами Бездны.

«Как такое может быть? Снаружи нет ничего, только мертвая материя».

– Вы и есть создатели? Неужели ваша раса построила все это?

«Да».

– Мы и многие другие были призваны сюда, чтобы вы воспользовались нашими мыслями.

«Это не так. Вы не можете существовать, если вас не сформировала омега».

– Мы существуем, но Бездна нас не создавала. Бездна убивает нас.

«Вы не понимаете своей цели. Потому меня и вернули».

Первожитель проявил признаки недоумения.

– Нет. Ты способен общаться с Ядром, с разумом, который нас окружает. Поэтому…

– Подождите, – вмешался Троблум. Он проигнорировал обращенные в его сторону взгляды. – Были ли в ваше время другие разумные расы в галактике?

«Только мы одни. Мы первые, и по достижении омеги мы станем последними».

– Первая жизнь, – изумленно воскликнул Оскар. – Первая раса, эволюционировавшая в галактике. Насколько же они стары?

– Древность, – негромко сказала Джастина. – Такая древность, какую и представить себе невозможно.

– После вашей эпохи в галактике эволюционировало бесконечное множество рас, – пояснил Иниго. – Вы были первыми, но вы больше не одиноки.

Мысли первожителя от удивления смешались.

«Вы не наш род? Вы первичная форма?»

– Да.

Черные диафрагмы возбужденно задвигались. По краям выступили блестящие капельки густой жидкости.

«Зачем вы пришли?»

– Ваше создание, Бездна, в настоящее время угрожает галактике, – сказал Гор, к тому моменту снова поднявшийся на ноги. – Насколько я понимаю, вы создали Бездну, чтобы направить эволюцию к новым вершинам. Но этого не произошло. А Бездна стала поглощать мысли самых разных типов, и они растягивают ее во всех направлениях. Она не может эволюционировать, по крайней мере в таком состоянии, как сейчас.

«Верно, – поддакнула Иланта. – Спроси у этих существ, чего они от тебя хотят. Они пытаются заставить вас остановиться. Пытаются предать забвению и гибели все, чего вы достигли на пути к омеге. У них нет ничего, что было бы вам полезно. А у меня есть».

«Для этого вы вернули меня? – спросил первожитель. – Чтобы остановить нашу эволюцию?»

– Она не может продолжаться тем же путем, – сказал Иниго. – Чтобы поддерживать себя, она поглощает материю галактики. В конце концов будут уничтожены все звезды, а обитающие вокруг них расы погибнут.

«Если только ты сейчас ничего не предпримешь, – вмешалась Иланта. – Обратись к объединенному разуму, предложи ему принять мою инверсию».

«А в чем заключается твоя инверсия?»

«Я возьму структуру Бездны и внедрю ее в квантовые поля, образующие наружную Вселенную. Это вызовет цепную реакцию, которая распространит изменения во всем пространстве-времени. Энтропия будет преодолена. Доминирующей силой станет мысль. Каждое разумное существо получит возможность достичь собственной омеги, как вы предвидели. Ваше наследие станет началом новой реальности».

– Да ты шутишь, – не сдержался Гор. – Любая трансформирующая волна квантового поля, выйдя за пределы зоны распространения энергии, попросту повернет назад. И останется лишь сокращающаяся микроверсия, наглухо изолированная от реальности сразу по завершении интеграции.

«Ничего такого не произойдет, если энтропия будет устранена».

– Ты не сможешь устранить энтропию в бесконечности. В этом, черт побери, и заключается суть бесконечности. Она вечна и вездесуща.

«Попроси объединенный разум передать мне управляющие параметры», – потребовала Иланта от первожителя.

– Не смей! – крикнул Гор, протягивая руку к огромному чужаку. – Даже не думай об этом. Ее безумие уничтожит все сверхскопление.

«А что предложишь ты? – насмешливо спросила Иланта. – Прервать их путь к омеге?»

– С тех пор как вы создали Бездну, сотни рас эволюционировали до постфизического состояния, которое вы называете омегой, – сказал Гор. – Это возможно, но не таким способом. Прости, но, создав Бездну, вы совершили ошибку. Вы должны заставить Ядро прекратить поглощение, приостановить функции Бездны, остаться в стабильном состоянии. Мы покажем, что пройти истинный путь эволюции можно иначе.

«Не слушай, – возразила Иланта. – Каждая раса должна искать собственный путь».

Первожитель ничего не ответил. Воздух с легким свистом входил и выходил между его зубами. Эдеард ощущал, как пульсирующие мысли первожителя поглощаются Ядром. Скопировать их он никогда бы не смог и теперь понял, что не в состоянии общаться с Ядром напрямую.

«Нас окружает тень, – наконец заговорил первожитель. – Вдоль наших границ нарастает какой-то покров, он отрезает нас от Вселенной».

«Это райели-воины, – сказала Иланта. – Они поклялись вас уничтожить. А если хочешь подтверждений, спроси вот у него – у жалкого осколка их вторжения. Они стремятся отрезать вас от источника энергии, заставить умирать от истощения. Но вносимые мной изменения лишат их такой возможности. Со временем, в новой Вселенной, они научатся ценить ваше освобождение».

«Вы хотите нас уничтожить?» – спросил первожитель.

«Мы требуем прекратить поглощение галактики и устранить угрозу, нависшую над всеми видами жизни, – сказал Маккатран. – Если вы не сделаете этого по своей воле, мы имеем право принять меры».

«Вам не придется останавливаться, – настаивала Иланта. – Инверсия все изменит. Каждый из нас достигнет вершины эволюции. Только передайте мне управляющие параметры».

– Подождите! – воскликнул Гор. – Я думаю, что смогу показать альтернативу. – Он поднял золотую руку и послал Иланте издевательскую усмешку. – Догадайся, кто дал мне такую возможность. – И он передал им свой сон о жизни вне Бездны.

Экспедитор с ужасом увидел двойное квантовое искажение, распространяющееся со сверхсветовой скоростью. Марий выстрелил в звезду нова-бомбами. Экспедитор не мог поверить своим глазам. Это настоящий геноцид.

Эффект отклоненной энергии после первого активирующего импульса привел к расширению аннигиляции. Весь внутренний объем звезды, размером не уступающей Юпитеру, конвертировался непосредственно в энергию. Зона конвекции вспучилась по всей наружной поверхности. И это был только первый этап последовательности, которая закончится сжатием ядра до состояния нестабильности.

К «Последнему броску» почти со скоростью света ринулись чудовищные ударные волны.

– Помилуй Оззи!

К тому времени, как отзвучал этот крик, ускоренный разум Экспедитора успел дать команду интел-центру запустить ультрадвигатель. Никто не предполагал, что двигатель будет работать в гравитационном поле звезды, но ему все равно грозила гибель.

Подобное вмешательство пришлось не по нраву Вселенной, и на нарушителя спокойствия обрушилась вся мощь мщения. Каюта сотрясалась от вибрации и шума, а в глазах рябило от вспыхнувших тревожных огоньков – все точно так, как он и предполагал. Переборки разлетались на множество мелких обломков. В воздухе, взбитом гравитационными волнами, летели искры и струи липкой жидкости, а самого Экспедитора швыряло из одного угла в другой. Он закричал от ужаса…

Две секунды. Столько времени потребовалось ультрадвигателю, чтобы вырвать «Последний бросок» из разбушевавшегося гравитационного шторма. Столько времени должны были продержаться в режиме перегрузки все элементы корабля. Большинство систем выстояло.

В мир Экспедитора вернулось спокойствие. Флуктуации силы тяжести прекратились. Вибрации, сотрясавшие весь корабль, утихли. Его крик перешел в жалобное хныканье.

А сон показывал ему, как где-то далеко Иланта уговаривала первожителя передать ей ключ к структуре Бездны.

– Гор! – позвал он.

«Что происходит? – спросил золотой человек. – Сифон выдал энергетический импульс».

– Черт, хочешь сказать, что он выдержал?

«Что выдержал?»

– Атаку Мария. Оззи милостивый, он применил нова-бомбы. Гор, звезда превращается в новую. Процесс уже начался. Этот безмозглый маньяк погубил всю звездную систему. Тизак! Предупреди Тизака. Я спускаюсь за тобой.

«Последний бросок» уже приближался к домашнему миру аномийцев. Экспедитор определил вектор спуска к городу, где оставил Гора.

«Они знают», – сказал ему Гор.

Третий Сновидец отвернулся от Маккатрана и показал город аномийцев. Фантастические огни в пустых зданиях разгорелись солнечным светом. В последние минуты город просыпался, чтобы встретить свою участь во всем великолепии. Гор повернулся к Тизаку. Старый аномиец стоял посреди площади и смотрел на несколько звезд, еще видимых над головой. Но вскоре разгорающиеся огни города стерли и этот последний клочок темного неба. Наконец мысли Тизака обратились к подобию Гея-сферы, охватывающему всю планету, и тогда начали оживать все системы и устройства, оставленные его далекими предками. На орбите появились тысячи охранных установок.

Экспедитор знал, что все бесполезно. Ничто уже не могло спасти планету от гибели.

– Мы, – заговорил Гор, – мы, люди, сделали это. Мне очень жаль.

– Не вы, – ответил Тизак. – Твоя песнь остается чистой.

– Я допустил сегодня так много ошибок.

– Я верю, что тебя ждет величайший успех, – возразил Тизак. – И они тоже так думают.

Гор увидел, что площадь окружили сотни сильфенов, державшихся от края механизма вознесения на почтительном расстоянии.

– Это судьба, уготованная нам нашей планетой, – продолжал Тизак. – Я ожидал другого, но что есть, то есть. И, возможно, планета всегда знала о своем предназначении. Я уйду с верой в это.

Началась телепортация аномийцев, и они быстро заполняли площадь. Сотни, потом тысячи. Взволнованная молодежь громко переговаривалась. И то же самое происходило во всех городах планеты.

– Гор? – окликнул его Экспедитор. – Что там творится?

Гор улыбнулся Тизаку, несмотря на то что их уже со всех сторон толкали собравшиеся аномийцы.

– Возвращайся домой, – сказал он Экспедитору. – Ты это заслужил.

– Гор?

Гор отключил трансмерный канал связи. Потом свернул все вторичные подпрограммы. Осталось только одно сознание, как у того человека, которым он был много веков назад. Его сон показал Джастину и тревогу на ее красивом лице. Она поняла.

Тизак обратился к механизму вознесения.

– Я чувствую тебя, – откликнулся механизм. – Ты Тизак.

– Да, это я.

– Ты готов возвыситься над своим физическим состоянием?

– Да.

– Папа? – окликнула его Джастина.

Мысли Гора успокоились. Он распростер руки и плавно проплыл через площадь к ожидавшему первожителю.

– Вот истинная эволюция, – сказал он чужаку-гиганту. – Омега, к которой вы стремились так долго.

– Нет, отец. Это невозможно. Ты не аномиец.

Джастина бросилась к отцу, но третья рука Эдеарда ее остановила.

– Сегодня я им стал, – мягко возразил Гор.

– Нет! – Джастина всхлипнула. – Папа, пожалуйста.

Далеко за пределами Бездны механизмы вознесения аномийского домашнего мира приняли энергию, бьющую из зарождающейся новой звезды. Они адаптировали ее и предложили оставшимся представителям своей расы и одному чужаку, ожидавшему вместе со всеми.

Гор ощутил, как воспаряют и меняются его мысли, как становится более полным представление о Вселенной.

– Вот как это делается, – сказал он первожителю.

Гор постепенно отдалялся от всех, вбирая все, что предлагал механизм вознесения, и стремясь к приближающемуся исходу. Связь с людьми, окрашенная грустью раздираемой противоречивыми чувствами Джастины, становилась все слабее.

– Вы тоже сможете такого добиться. Это ваша судьба. Оставьте позади свое прошлое и вспомните мечту, с которой все начиналось. Вот так…

Гор передал весь свой опыт вознесения первожителю, а тот, в свою очередь, поделился им с Ядром. И после этого Гор исчез.

Эдеард встал перед группой людей и обратился к первожителю.

– Вы должны сделать выбор, – сказал он грозному чужаку, ощущая на себе внимание Ядра.

И Иланты.

– Мы сделали выбор, – ответил первожитель. – Мы выбираем эволюцию. Ради нее мы и создавали это место и к ней так долго стремились. Любой другой выбор был бы предательством по отношению к нашему прошлому, к нашим мечтам. Другого пути для нас нет.

– Спасибо.

«Это неверный выбор», – заявила Иланта.

– Тебе следует уйти вместе с Ядром. – Иниго неприязненно нахмурился. – В здешней Вселенной тебе нет места. Ты мечтала стать богом, и вот твой шанс. Если оно примет тебя.

– Вы все можете пойти с нами, – предложил первожитель, обращаясь к инверсионному ядру. – Мы согласны взять с собой всех.

– Не-а, – протянул Оскар. – Только не я. Я еще не готов.

Иниго задумался, глядя на первожителя.

– Нет, – умоляюще воскликнула Корри-Лин. Она взяла его за руки и прижалась к его груди. – Не надо. Я не могу на это решиться и не могу снова потерять тебя.

– По возвращении домой нас ждет грандиозная расплата.

– Вместе мы справимся.

– Хорошо. – Он протянул руку Эдеарду. – А ты?

– Я должен посетить те миры, которые ты позволила мне увидеть. И… – Эдеард смущенно усмехнулся. – И мне бы хотелось заняться кое-чем еще.

– Кто еще? – спросил Иниго.

– Джастина? – неуверенно спросила Корри-Лин.

Джастина смахнула слезу с лица.

– Нет. Все кончено. Пора возвращаться домой.

Звезды Стены сияли ярко, как и во всей остальной галактике, образуя бело-голубое ожерелье, охватывающее Пучину. Внутри заканчивалось строительство оболочки сдерживания. Полосы темной силы, создаваемые Защитными Комплексами райелей, почти сомкнулись. Осталось лишь несколько щелей, но и они быстро сокращались.

Внутри темной оболочки, как и миллион лет назад, за границей Бездны следили автоматические сенсоры райелей. После прохождения флотилии паломников граница оставалась спокойной.

– Начинается, – прошептал Кватукс.

Паула постаралась совладать со своим изумлением. Сон Гора вызвал у нее шок, восторг и благоговейный страх. В какой-то момент ей самой захотелось оказаться на площади Сампалока рядом с первожителем и сказать, что она хочет слиться с Ядром. «Спасибо тебе, – обратилась она к зияющей пустоте Гея-сферы, где недавно был Третий Сновидец. – Несмотря ни на что, ты заслуживаешь первенства в вознесении нашей расы. Я только надеюсь, что там не слишком одиноко».

Она глубоко вздохнула и сосредоточилась на дисплее, занимающем большую часть личных покоев Кватукса. Граница Бездны начала меняться. Вдоль экватора поднялся тонкий рубец, который постепенно разрастался, пока не превратился в яркое кольцо. Материя разрушенных звезд, как и прежде, втягивалась в черную дыру.

– На этот раз все будет иначе, – пообещала Паула. – Она набирает энергию для эволюции.

– Я чувствую, что ты права, – согласился Кватукс.

Пылающее кольцо исчезло, поглощенное пограничным слоем. Оставшийся рубец постепенно сглаживался. А потом Бездна начала сокращаться. Гравитация, главная сила, поддерживающая границу, уменьшилась. Непреодолимый барьер, так долго препятствовавший естественным процессам, исчез, и Бездна осталась в центре галактики без всякой защиты.

– О господи, – изумленно выдохнула Паула.

Бездна достигла высшего уровня.

После того как все было кончено и нормальное пространство-время вернулось, огромные боевые корабли райелей отправились исследовать пустоту, оставленную их древнейшим противником. В сущности, в Пучине теперь не было ничего – ни радиации, ни света, ни туманностей.

В самом центре они обнаружили единственную ярко сиявшую звезду с одинокой пригодной для жизни планетой на орбите. И одного из своих сородичей.

Глава 12

Боевой корабль райелей вышел в реальное пространство над Икаланайз и навис над Высоким Ангелом на расстоянии пятисот километров. Телепортация перенесла Кватукса и Паулу в сферическое помещение более ста метров в диаметре. Как и на Высоком Ангеле, потолок скрывался из вида, создавая впечатление открытого пространства.

Паула с интересом осмотрела поджидавшего их райеля-воина. Она предполагала, что воины превосходят Кватукса по размерам, но этот был на треть ниже ее приятеля. Зато вместо кожистого покрова его тело защищали твердые пластины нейтрального серо-голубого цвета. Под их поверхностью перемигивались небольшие огоньки, что наводило на мысли об искусственном происхождении брони. Или, решила Паула, они внедряются при рождении, как макроклеточные ячейки у людей.

Между райелями стояла Неския. Ее голова, словно у змеи в вертикальной стойке, подергивалась из стороны в сторону. Металлический блеск серой поверхности ее тела сильно потускнел. Большие круглые глаза при появлении Паулы моргнули. Возможно, это означало недоумение, но Паула не была уверена. Она сама сильно удивилась, узнав, что агент Ускорителей сдался в плен райелям-воинам без всякого сопротивления.

– Ты принимала участие в установке барьера вокруг Солнечной системы, – заявила Паула.

Неския ничего не ответила.

– Прошу передать мне код деактивации.

– И что потом?

– За свои действия ты будешь предана суду.

– Суду самой АНС. Мне вроде бы нет смысла передавать вам код деактивации, не так ли?

– Прочтение памяти весьма неприятная процедура.

– Всего лишь временное неудобство. Но код вам получить не удастся. Я установила в бионониках несколько уровней вторичных подпрограмм уничтожения данных.

– Значит, твоя позиция неуязвима. Поздравляю. Но интересно, почему ты позволила себя схватить? У твоего корабля великолепная маскировка, но ты ею не воспользовалась. Почему?

Шея Нескии напряженно выпрямилась.

– Мне некуда идти.

– Она не взяла тебя с собой.

– Это очевидно.

– Но переход к постфизической стадии посредством Слияния не был ее целью.

– Теперь я знаю.

– Какую сделку ты хочешь заключить?

– Хочу получить полный иммунитет. Право поселиться в любом из миров по своему выбору. И право собственности на Корабль.

– Только не Корабль. Тебе запрещается снова принимать участие в любой подрывной деятельности. Ты позволишь удалить все боевые системы своих бионоников. И не будешь их восстанавливать, как и внедрять другие системы агрессии. И ты обязана немедленно сообщать в мой офис о контактах с преступными или запрещенными организациями.

– Свобода политических объединений гарантирована основным законом Великого Содружества.

– Без АНС, как нам обеим известно, Содружество существовать не может. И я намерена защищать его от любых экстремистских идеологий.

– АНС запретит фракцию Ускорителей?

– Я полагаю, что тех членов, которых уличат в противозаконной деятельности, ждет погружение в небытие. Остальным предоставят возможность и дальше бороться за свои цели, как они их понимают. Это их право.

– Очень хорошо. Я согласна.

Юз-дубль Нескии переслал Пауле код деактивации и инструкции по его применению для определенных точек вне Солнечной системы.

– Спасибо, – поблагодарила Паула. – Так ты разозлилась на нее?

– Мягко сказано! Я рисковала всем, я всю свою жизнь посвятила этому делу, а теперь обнаружила, что она преследовала совсем другую цель.

– Что ты собираешься делать?

– Поищу фракцию настоящих Ускорителей. Я все еще верю в эволюцию человечества.

– Я не сомневаюсь.

«Возмездие Элвина» вынырнул из слоя серых туч, поливавших помятые ветром пышные луга непрерывным дождем. Оскар выбрал место посадки у небольшой рощицы деревьев ранката. Плавно спустившись из шлюза, он с удовольствием осмотрелся. Такой знакомый вид круглого, приподнятого над землей дома вызвал неожиданный приступ ностальгии. Во время своего отсутствия он все реже и реже вспоминал о доме, о Джесарале, Дашику и Анье и уже почти поверил, что они больше ничего не значат для него. Но теперь, когда он вернулся, ему не хотелось покидать это место.

В Гея-сферу хлынул шквал смятения и радостного удивления. Оскар мягко усмехнулся, увидев, как Джесарал стремглав несется вниз по спиральной лестнице в центре дома, а потом бежит по газону ему навстречу.

– Ты вернулся, – завопил Джесарал. Он порывисто обнял Оскара и с юношеским пылом начал целовать. Его гея-частицы рассыпались вихрем беспорядочных эротических ощущений. – Ох, как я по тебе скучал.

– Приятно вернуться домой, – признал Оскар.

Тем временем подбежали Дашику и Анья.

– Я не мог поверить, увидев тебя в сне Гора, – сказал Дашику, крепко обнимая Оскара. – Ты был в Бездне! Ты до самого конца оставался в Мак-катране.

– Да, – подтвердил Оскар.

В кои-то веки он мог похвастаться своими приключениями. Наконец и Анья дождалась своей очереди его поприветствовать.

– Так, значит, вот кто ты такой? Секретный галактический суперагент?

– Только иногда, – с усмешкой сказал он. – К счастью, это бывает не слишком часто.

Из-за туч вынырнул еще один корабль и стал спускаться неподалеку от «Возмездия Элвина».

– А это кто? – смиренно спросил Дашику.

– И зачем космическому кораблю крылья? – поинтересовался Джесарал.

– Не крылья, а тепловые рассеиватели. А он мой новый партнер.

Анья слегка вздрогнула. Дашику бросил в его сторону неодобрительный взгляд, а в мыслях Джесарала уже разгорался гнев.

– Партнер по бизнесу, – поспешил пояснить Оскар.

«Искупление Меллани» мягко приземлился. Из шлюза выдвинулась алюминиевая лесенка.

Джесарал многозначительно переглянулся с Дашику и обидчиво надул губы. Оскар обнял их обоих за плечи. Вспышки ревности доставили ему удовольствие.

Алюминиевые ступени прогнулись под весом Троблума, а дождь сразу промочил его обветшавший плащ-костюм. Он изумленно взглянул на сожителей Оскара и быстро отвел глаза.

– А что у вас за бизнес? – с любопытством спросила Анья.

– Исследования, – с довольным видом ответил Оскар. – За прошедшие столетия в поисках новых миров из Содружества ушло множество кораблей-ковчегов. И мы подумали: пора выяснить, что произошло хотя бы с некоторыми из них. Да и кто знает, что можно обнаружить на дальнем краю галактики. Уилсон провел лишь поверхностный осмотр.

Анья подняла глаза к небу, выражая неодобрение в своей неповторимой манере. Тем не менее она шагнула вперед и протянула руку Троблума.

– Рада вас видеть.

– Гм, спасибо.

Он с испугом уставился на протянутую ладонь. Впрочем, это уже не имело значения. Анья во все глаза смотрела на вторую фигуру, появившуюся на верхней ступеньке трапа. Она так удивилась, что забыла скрыть эмоции.

– Это моя невеста, – объявил Троблум.

– Счастлива познакомиться, – заговорила Катриона Салиб.

Она неуверенно улыбнулась, спускаясь по ступенькам, и сразу оперлась о руку Троблума.

Оскар понимал, что его мысли лучше бы скрыть, но не мог удержаться. Он первым поддержал Троблума, когда тот сделал Катриону реальной личностью. Троблум ухватился за единственный хрупкий шанс в тот краткий период между решением Ядра последовать за Гором и трансформацией. Он не раздумывал и не медлил, а просто сделал это, воспользовавшись слоем творения Бездны, чтобы облечь объемную проекцию в кровь и плоть и совершив самый человечный поступок за всю свою жизнь.

Оскар ничуть не сомневался, что Катриона быстро перерастет свой первоначальный разум. Но, в конце концов, непостоянство – это одна из характерных черт большинства людей, и надо уметь наслаждаться, пока все складывается отлично.

«Серебряная птица» приземлилась рядом с Домом Тюльпанов, едва примяв опорами ровную поверхность слоя гравия на посадочной площадке перед портиком главного входа. Джастина плавно спустилась сквозь шлюз и снова с наслаждением вдохнула бодрящий воздух старой Земли. Совсем недавно она едва не потеряла надежду на это. Следом за ней с веселым воплем на землю спустился Казимир. С тех недавних пор, как Джастина вызвала его из слоя творения Бездны, управляемая сила тяжести стала одним из его любимых развлечений.

Он неподвижно замер и, широко раскрыв рот, уставился на экстравагантно роскошное здание.

– Здесь твой дом-?

– Да, здесь я родилась и с тех пор здесь живу.

Это было не совсем так, но Джастина не хотела портить впечатление. Наивному Казимиру придется еще долго привыкать ко всему, что предлагает Великое Содружество. «А кто может стать лучшим его проводником и наставником?»

– Хочешь осмотреться?

– О да. – Он широким жестом обвел особняк. – А кто еще здесь живет?

– В настоящий момент никто. Боюсь, дом постепенно превращается в музей. Мы найдем тебе спальню, вернее, несколько комнат. В западном крыле есть отличные апартаменты.

Он поймал ее за руку и посмотрел с тем самым умоляющим выражением больших любящих глаз.

– Джастина, а ты останешься рядом со мной?

– Гм. – Она опять покраснела. «Ну же, девочка, возьми себя в руки». – Я поживу здесь некоторое время, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Вближайшее время я буду очень занята, придется разбираться сразу со многими вещами.

Он усмехнулся.

– Ты только что спасла галактику. Люди должны дать тебе время для отдыха. Я в этом уверен.

– Возможно.

Джастина помедлила, дожидаясь, когда откроются входные двери – огромные черные пластины из блестящего каменного дерева, украшенные золотым растительным орнаментом. «Я никогда не замечала, что они очень похожи на ворота особняка в Сампалоке». Оскар поклялся, что первый исследовательский полет посвятит поискам предыдущих обитателей Мак-катрана. Она никак не могла привыкнуть к мысли об этом партнерстве. «С другой стороны, в Бездне все реально». И Казимир тому доказательство. И Катриона.

Казимир с любопытством наблюдал, как во всем огромном холле зажигается свет.

– Сколько лет этому дворцу?

– Больше тысячи, – с гордостью ответила Джастина.

– Дремлющие небеса, – пробормотал он, вслед за ней входя в дом.

– Я каталась здесь на роликах, – с нежностью припомнила она. – Когда была в твоем возрасте или чуть моложе. Отец кричал на меня и…

Она резко остановилась. Волна дрожи прокатилась по телу, заставив схватиться за дверной косяк. Ее физическое тело едва не отозвалось на потрясение потоком слез.

В проеме двери, ведущей в белый зал, стоял Гор. Его объемная проекция, как обычно, соответствовала облику двадцать четвертого столетия – золотая кожа, черные рубашка и брюки.

– Папа? – вскрикнула она.

Ее превосходный рациональный мозг всегда знал, что он будет ждать ее здесь, что АНС реанимирует его личность сразу, как только получит известие об утрате тела в домашнем мире аномийцев. Но там, в Маккатране, его вознесение было таким реальным, таким наглядным. Ее физическое тело и мозг уверовали, что разум и тело отца перешли на новый, более высокий уровень, что папа умер, а все, что последует за этим, только результат умных технологий.

Человеческая плоть и кровь порой причиняют слишком сильную боль.

– Ты отлично там поработала, – сказал Гор. – Не все, находясь в физическом теле, смогли бы справиться с таким эмоциональным стрессом. Спасибо.

– Не за что, – едва слышно ответила она.

– Как тебе это нравится – мое основное тело наконец сгорело в пламени новой. Проклятый Марий, жалкий мерзавец, в некоторых отношениях он еще хуже, чем Иланта. Забавно, но я. хоть и не склонен к ностальгии, вероятно, стану по нему скучать. Это бесполезное тело было чем-то вроде физиологической страховки. Надо бы клонировать себе еще одно. Хотя не думаю, чтобы я им воспользовался.

– Неплохая идея.

– Я хочу подробно расспросить кое о чем Экспедитора. Он может помочь восстановить некоторые детали. На астероиде Оззи я подключил хранилище, как только меня вернули из небытия. Мою память восстановили вплоть до того самого момента, когда я стартовал на «Последнем броске». Но нет точных сведений о том, что произошло в мире аномийцев между приземлением и тем моментом, когда старик Тизак включил механизм вознесения. Похоже, там возникли какие-то серьезные проблемы.

– Да, я тоже так поняла.

– Правильно. Да, ты себе не представляешь, какую шумиху подняла фракция Дарвинистов. Мелкие равнодушные мерзавцы. Я бы не отказался от твоей помощи, чтобы их приструнить. Ты собираешься возвращаться?

Джастина положила руку на плечи притихшего Казимира и решительно посмотрела в глаза на золотом лице.

– Не сейчас, отец. Мне надо здесь кое с чем разобраться. Это может занять некоторое время.

Корабль с ультрадвигателем висел в трансмерном погружении в пяти миллионах километров от Близнецов Лео. Марий и сам не знал, почему выбрал это место. Возможно, его подсознание определило, что никто не заподозрит его в бегстве именно сюда.

О том, что делать дальше, он не имел ни малейшего понятия. Одноразовые адресаты, подключенные им к унисфере, дали полное представление о политических последствиях эволюции Бездны и падения барьера вокруг Солнечной системы.

АНС выполнило свою угрозу приостановить деятельность фракции Ускорителей и разослало инструкции по выявлению и аресту уцелевших агентов. Список получился довольно внушительным, и имя Мария стояло в самом начале, сопровождаемое обвинением в геноциде. Об этом власти не забудут ни за пару десятков лет, ни за пару веков, особенно если за дело возьмется Паула Мио. Следовательно, ему придется навсегда покинуть Великое Содружество.

Не то чтобы у него оставался выбор. Где находятся новые колонии и какое общество развивается в каждой из них, он не знал. Он мог бы бы разыскать других агентов Ускорителей из списка и организовать что-то вроде движения сопротивления. Это будет опасное мероприятие, но наиболее близкое ему по духу.

Прозвучал сигнал тревоги…

Его корабль выдернули в реальное пространство раньше, чем ускоренный разум осознал, что происходит. Кроме микроскопической точечной аномалии прямо перед кораблем, сенсоры ничего не успели обнаружить. А потом они отключились вместе с двигателем. Корабельные системы отказали. Исчезла даже сила тяжести, оставив Мария в состоянии свободного падения. В каюте погас свет. Юз-дубль не отвечал на запросы. Сканирование бионониками показало, что вышла из строя и система жизнеобеспечения.

Канал связи открылся в его макроклеточной ячейке.

«Ты арестован», – объявил ему адмирал Казимир.

– Ненадолго, – огрызнулся Марий. – Она вернется.

«Не вернется. Никто из них не возвращается никогда».

Решимость Араминты испарилась, как только большая пассажирская капсула приземлилась рядом с просторным белым домом. Даже небольшой приготовленный ею сюрприз показался каким-то жалким. Предсказать, как он ее встретит, было абсолютно невозможно. Да, он помогал ей раньше, но тогда маньяки Воплощенного Сна угрожали его миру и его жизням.

Теперь они ушли, благодаря ей и их общему обману. Эллезелин будет выплачивать компенсации за материальный ущерб, причиненный во время вторжения. Иниго обещал это ей, когда вернулся и занял пост президента, от которого она отказалась. На ослабление движения Воплощенного Сна потребуется немало времени, но он лучший – и единственный. – кто способен с этим справиться. После эволюции Бездны все поверили, что он поступает правильно.

На траву из корабля она вышла в двух телах: своем собственном и Араминты-два. Всеми четырьмя глазами она осмотрелась, наслаждаясь знакомым видом.

После ее отъезда мистер Бови неплохо потрудился. Дом был отремонтирован и покрашен заново. С другой стороны, если кто-то и мог быстро и качественно сделать ремонт, то это он, с его обширными связями в бизнесе.

Сразу несколько их выскочили из дома и побежали к ней, радостно улыбаясь, и у нее перехватило горло. «Значит, она все еще ему небезразлична!» Сейчас, когда она убедилась, что все может сложиться хорошо, она решила, что теперь вправе заплакать – и слез будет целое море. Гея-сфера внезапно наполнилась ощущением облегчения, ясно и в полную силу излучаемого ими всеми.

Восемь мистеров Бови окружили их двоих. Молодой блондин неуверенно заглянул ей в глаза.

– Ты вернулась.

Его нерешительность ее окончательно убедила. Она молча обняла юношу. А потом они стали целоваться.

– Твои приключения просто невероятны, – заговорил мистер Бови азиатского типа с Араминтой-два. – Ты ни разу не отступила. Ни на секунду. Эллезелин, «Свет Заступницы» – ты все время шла вперед и вперед. Великолепно!

– Меня вынудили это сделать, – ответила она ему. – Иначе я не смогла бы остаться в живых.

– Я с ума сходил, когда райели прервали связь. А потом Гор передавал свои сны, и ты уже была в Маккатране. Это… – Все его воплощения, собравшиеся на лужайке, радостно рассмеялись. – Оззи, это же невероятно. На какое-то время ты встала во главе всей Вселенной.

Араминта потупилась с притворной скромностью.

– Тебя это возбуждало?

Молоденький блондин смущенно откашлялся.

– Могло бы возбудить.

– Разреши, я верну свой долг. Сосредоточься.

Араминта прикрыла глаза и сосредоточилась на своих мыслях, распространяемых в Гея-сфере. Осторожно и медленно она отозвала свой разум из одолженного тела. Потом открыла глаза и увидела его прямо перед собой, с такой знакомой улыбкой на губах. Затем он осмотрел себя.

– Ты хорошо о нем заботилась.

– Конечно.

Араминта оставила светловолосого юношу и шагнула к оригиналу – она и сейчас мысленно так его называла. Немного странно было целовать тело, в котором еще несколько секунд назад жила она сама.

– Знаешь, а это интересный опыт – побыть мужчиной, – дразнящим хрипловатым голосом призналась она.

– В самом деле? Почему?

– Я многое узнала о… рефлексах. – Она продолжала стоять, прижавшись к нему. – Особенно о непроизвольных.

– Угу.

Его голос тоже стал хриплым.

– И во время отсутствия я вела себя очень плохо.

– Это одна из лучших твоих привычек.

– Ты не понял. Когда узнаёшь, на что способна Бездна, хочется воплотить все свои желания. Это действительно возможно. Всё. – И я не смогла противиться искушению. Кстати, не только я одна. Искушению поддались почти все, кто там был. В особняке Сампалока мы устроили настоящую фантастическую оргию.

– А. – В его мыслях проскользнуло разочарование. – Что ж, вы только что спасли всех нас. Думаю, это оправдывает ваше поведение.

– Точно так я и подумала. – Араминта уже забыла, как забавно поддразнивать мистера Бови. Но бедняга действительно страдал, а он такого не заслуживал. Он был слишком благородным. – Я видела, как Джастина, Эдеард и Троблум вытаскивают из слоя творения своих утраченных возлюбленных, словно кроликов из шляпы.

Мистер Бови нахмурился.

– И…

– Вот я и подумала: я не потеряла своего любимого, но кое-кто, кого я люблю, заслуживает большего, чем я одна.

Араминта озорно подмигнула и повернулась к пассажирской капсуле. Из нее вышли остальные Араминты.

Мистер Бови с недоверчивым восхищением посмотрел на пятнадцать одинаковых Араминт, шагающих по лужайке.

– Помнишь разговор о том, какого типа тела я бы хотела иметь, когда стану мультиличностью? – спросила она. – Я решила, что этот вариант совсем неплох.

– Он абсолютно великолепен.

– Отлично. Значит, теперь все вы сможете отправиться со всеми нами в постель?

– О да!

– И поскорее, пожалуйста.

«Последний бросок» плавно спустился сквозь зимнее ненастье и приземлился у дома в Голландском Парке. Экспедитор не стал тратить время и телепортировался сразу в гостиную.

– Папочка-а-а-а!

Девочки стремглав бросились к нему. Тоненькие ручки с неожиданной силой обняли шею. Звонкие слюнявые поцелуи покрыли лицо. Маленькая Роза бегала вокруг и кричала, добиваясь своей доли внимания, но старшие сестры его не отпускали. Он подхватил ее и прижал к груди.

В дверях появилась Лиззи. Она улыбалась, а в глазах блестели слезы.

– Я вернулся, – объявил он.

– Вижу, – ответила она. – Тебе придется кое-что мне объяснить. И никогда, слышишь, никогда… – Экспедитор поцеловал жену.

Мир, как и всегда, оказался благоприятным для жизни. Район субтропиков, где шла Араминта, расстилался просторными долинами, вдалеке белели снежные шапки горных вершин, а прямо перед ней поднимался лес.

Они провели в этом мире пару дней, неторопливо шагая по узкой тропинке, и вскоре она услышала пение.

– Они здесь, – сказала она Аарону.

Он не отреагировал. Томансио легонько подтолкнул его навстречу запоминающимся песням чужаков. Аарон не сопротивлялся, а просто молча шел вместе со своими провожатыми, как делал это все время после того, как покинул Маккатран. Его больше не мучили кошмары. Он не чувствовал ничего. Разум просто отключился самостоятельно.

Рыцари-Хранители хотели взять его с собой на Дальнюю, где к его услугам были бы лучшие клиники и доктора, медицинские модули и специалисты по редактированию памяти. Личность Леннокса Мятежника восстановится, утверждали они. Но Араминта отвергла предложение. Она сказала, что Аарон достаточно натерпелся от высоких технологий и теперь ему необходимо настоящее лечение. Томансио сильно удивился ее варианту, но быстро согласился.

На широкой поляне раскинулся лагерь нескольких десятков сильфенов. Над полукругом ярких шатров реяли длинные геральдические стяги. В центре горел огромный костер. Несколько сильфенов, сидя у огня, играли на инструментах, напоминающих флейты. Почти все остальные танцевали.

Араминта не слишком удивилась, увидев среди них женщину человеческой расы. Ее одежда, как и у многих сильфенов, состояла из простой белой блузы, расшитой золотыми и бирюзовыми драконами, и длинной хлопковой юбки из отдельных полотнищ, причудливо развевающихся во время танца. Отрешенный взгляд свидетельствовал о полной погруженности в музыку. Длинные золотистые пряди вьющихся волос развевались вокруг головы в такт движениям. Араминта мельком заметила слегка выдающийся подбородок и резко очерченные скулы – точно такие же, как и у нее самой.

– Прокляни меня, Оззи, – пробормотал Томансио.

Он застыл неподвижно, озирая сцену, словно заколдованный эльфами.

А потом им навстречу вышли Облачный Танцор и Брэдли. Араминта поспешила к ним. Танцоры, окружив ее хороводом, защебетали трелями в знак приветствия и одобрения.

– Ты отлично справилась, – сказал Брэдли.

– Спасибо вам, – ответила она. – Спасибо, что поверили в меня.

– В твоем случае это было нетрудно, – заявил Облачный Танцор, и его рот округлился в усмешке.

– Я кое-кого привела с собой, – добавила Араминта.

– Мы знаем.

– Помогите ему, пожалуйста. Демоны в голове причиняют ему страдания, как когда-то мучили вас, – обратилась она к Брэдли.

Он широко распростер крылья.

– Ну, раз уж сильфены сумели вылечить меня…

– Вот на это я и надеюсь.

– Он может пойти с нами, – предложил Облачный Танцор. – Но где он окажется, предсказать нельзя.

– Он твердо держится на ногах, – заверила их Араминта. – Вспомните, что совершил он для остальных.

– О, да ты повзрослела. Араминта, ты чудо. Мистеру Бови очень повезло.

Она смущенно улыбнулась в ответ.

– Думаю, мне пора подойти и поговорить с твоим вторым приятелем, пока он не взорвался, – сказал Брэдли.

Араминта рассмеялась, заметив, с каким испугом смотрит Томансио на приближающегося к нему Брэдли. Стойкий супервоин, склонившийся перед своим кумиром. О чем-то вспомнив, она стала пробираться между танцующими и вдруг обнаружила, что двигается в такт мелодии. Где-то у самого края ряда шатров двое рослых сильфенов, которых она не видела прежде, начали ритмично бить в барабаны.

Женщина обеими руками стала подзывать ее к себе.

– Я Меллани, – представилась она, перекрикивая музыку.

– Да, я знаю.

– Конечно, знаешь. Я горжусь тобой, Араминта.

– Спасибо. Для меня это очень важно.

– Но теперь все закончилось, так что пойдем танцевать.

Они пришли со всей галактики. Ковчеги и боевые корабли райелей собрались на орбите звезды, где находилась станция «Центурион». Вид звездного неба здесь не изменился. Звезды Стены светили, как обычно, будто ничего не произошло. Только через несколько столетий из руин научной базы можно будет увидеть, что они стали ярче.

Паула телепортировалась в Маккатран вместе с Кватуксом. Они оказались в Золотом Парке, над которым все еще раздавались резкие крики морских птиц, мечущихся в поисках исчезнувшего моря. Словно восхищенный турист, она медленно повернулась кругом и встала лицом к белым колоннам и широким куполам Дворца-Сада.

– Никогда не предполагала оказаться здесь, – сказала она.

Кватукс поверх головы Паулы смотрел на башни Эйри.

– Я тоже, – признался он.

Они вместе пересекли запущенный парк вдоль извилины Главного канала и прошли до Бирмингемской заводи. Паула прекрасно помнила доблестные подвиги, которые Эдеард свершил на ее берегах, но хранила молчание, понимая, что Кватукс прибыл сюда с единственной целью.

По берегу Главного канала они прошли до Высокой заводи, и над затянутой водорослями водой Паула безошибочно узнала особняк семьи Кальверит. Только теперь она поняла, почему Джастина сокрушалась о том, что город опустел. Она бы с радостью посетила это место, но во времена расцвета деятельности Идущего-по-Воде, понаблюдала бы за разворачивающимися интригами и повстречалась бы с людьми, знакомыми только по снам, – вот это было бы восхитительно.

По мосту, названия которого она не помнила, они перешли через Торговый канал и оказались в районе Эйри. Рассматривая изогнутые шпили, Паула сквозь прозрачный купол увидела созвездие кораблей райелей, словно охранявших своего древнего собрата.

– А что потом? – спросила Паула.

– Это решение мы примем все вместе, – ответил Кватукс, – Я боюсь, что изменения скажутся на нас не лучшим образом. Бездна целую вечность была нашей целью, она стала частью нашей жизни.

– Ты можешь не сомневаться, что в Великом Содружестве вам всегда рады.

– Твоя доброта делает тебе честь. Но у нас есть обязательства перед другими расами, живущими на Высоком Ангеле и других ковчегах.

– Вы по-прежнему будете предоставлять им убежище?

– Вероятно. У некоторых не осталось домашних миров, куда они могли бы вернуться. Уже было выдвинуто предположение, что мы продолжим нашу деятельность в новых галактиках.

– А ты, Кватукс? Что станешь делать ты? Есть ли у райелей домашний мир?

– Есть. Но вряд ли кто-то придает этому значение. С тех пор как мы объявили войну Бездне, уже две расы там достигли способности мыслить разумно. Пути назад для нас нет.

– Может, это и к лучшему. Однажды я попыталась вернуться домой. За время отсутствия я слишком сильно выросла. Как и мы все.

Наконец они остановились перед храмом Заступницы. Кватукс нерешительно помедлил перед ступенями.

– Тебе не обязательно это делать, – сочувственно сказала Паула.

– Обязательно.

В храме стояла тишина. Лучи, проникавшие сквозь центральный прозрачный купол, почти не освещали боковые притворы. И как раз на границе серебристого сияния стояла статуя, высеченная из белого мрамора. Паула подняла взгляд к серьезному, искусно вырезанному лицу, и уголки ее губ приподнялись в одобрительной улыбке.

– Здесь она выглядит совсем по-другому, – отметила она. – Но я и видела ее всего только раз, когда мы прибыли на Дальнюю.

– Я помню, – сказал Кватукс. – В тот день я впервые с ней встретился.

– Я не одобряла ее участия.

– А я любил ее даже тогда. Она была такой яркой, такой грешной и такой полной жизни. Она снова научила меня чувствовать. Я ей многим обязан.

– Но как же она оказалась здесь?

– После того как Кэт покончила с ней, ее, конечно, оживили. Я сам предоставил воспоминания для ее нового тела, поскольку мы делили все ощущения вплоть до самого конца. Именно поэтому мы и расстались. Мы больше ничего не могли узнать друг о друге.

– И она села на корабль династии Брандтов, чтобы начать новую жизнь. После войны против Звездного Странника так много Брандтов разочаровались в Великом Содружестве, что едва ли не пятая часть старших членов семейства отправились на поиски новых миров. Они с радостью взяли ее на корабль, но бедняжка, наверное, чувствовала себя такой одинокой.

– Это был лучший выход. А потом, когда они приблизились к Стене, Маккатран каким-то образом услышал ее. Он принял ее за райеля, поскольку мы долго делились любыми мыслями, и позвал ее.

– А Бездна довершила все остальное. Как делала это всегда.

– Да.

Кватукс поднял щупальце и погладил щеку статуи.

– Прощай, моя любимая.

С этими словами он вышел из храма.

Паула не удержалась, чтобы не оглянуться через плечо и не проверить, не ошиблась ли она. На мгновение ей показалось, что на лице статуи вспыхнула смешная беззаботная ухмылка Тигрицы Панси, всегда сиявшая на ее лице в счастливые дни. Но это была лишь игра света.

С поворота извилистой горной дороги Салрана смотрела на равнину Игуру и не узнавала ее. Впрочем, в этот день вообще все казалось ей странным.

За ее спиной кто-то кашлянул. Она испуганно обернулась.

– Эдеард! – вскрикнула Салрана.

Это был, конечно, он, только намного старше. Впрочем, такой робкой, полной надежды улыбки она не встречала ни у кого. Про-взгляд Салраны, несмотря на ее старания, не мог его обнаружить, хотя Эдеард стоял от нее не больше чем в пяти ярдах. И она почему-то не чувствовала своей третьей руки.

– Что произошло? – взмолилась она.

Эдеард опустил глаза на маленького мальчика, которого держат за руку. Ребенок ответил ему любящим взглядом. В их лицах нетрудно было отыскать схожие черты.

– Эдеард!

Салрана едва не плакала.

– Это так трудно объяснить, – сказал он. – Я знаю, я сам перенес подобное испытание. Но, если у тебя сохранилась хоть капля доверия ко мне, не сомневайся, что все будет хорошо. Тебе ничто не угрожает.

Она нерешительно шагнула в его сторону.

– Где мы? И где Маккатран? Произошло землетрясение?

Она повернулась лицом к картине разрушений, потрясших равнину. Фермы, цветущие сады и виноградники исчезли, и вместо них до самой береговой линии протянулась серая каменистая пустыня. Но еще более странно выглядели корабли. По крайней мере, она думала, что это корабли, ни на что другое они не походили. Двенадцать металлических чудовищ лежали на краю разоренной равнины, и она не могла себе представить, чтобы такие махины когда-то летали.

– Мы дома, – сказал Эдеард. – Хотя это уже не дом, не настоящий дом. Маккатрана больше нет. Но никто не погиб. Все его жители прожили замечательные жизни, Салрана. И теперь у нас появился шанс прожить наши жизни. Вместе.

– Вместе? – все так же растерянно переспросила она.

– Ну, точнее говоря, втроем. – Он взъерошил волосы на голове мальчика. – Это Бурлал, мой правнук.

– Правнук? Эдеард, объясни, я ничего не понимаю.

– Я знаю. Возможно, я зря это сделал, поскольку Заступница знает, я поступил так из чистого эгоизма. Но иногда, чтобы выйти на верный путь…

– …надо сделать что-то неправильно.

– Ты ведь закончила свою стажировку в госпитале Уффорда?

– Я должна была уехать завтра, но очнулась здесь. – Она нахмурилась. – Нет, как-то я ведь сюда добралась. Эдеард, может, я все это вижу во сне?

Он взял ее за руку, вызвав до смешного сильное чувство благодарности. Но ведь любое его прикосновение всегда так на нее действовало, и за долгие месяцы, проведенные вдали от Маккатрана, она очень соскучилась.

– Мы теперь не во сне, моя любимая. Мы полностью реальны. И здесь, сейчас, я выбираю тебя среди всех остальных. Я выбираю тебя сегодняшнюю, потому что это и есть настоящая ты. Мой брат научил меня.

– Какой брат?

Он рассмеялся.

– Мне так много придется тебе объяснять, что не знаю, с чего начать. Я ведь никогда не рассказывал тебе о своих снах? Так вот, всю жизнь каждую ночь я видел сны о жизни за пределами Бездны. Ну, там, откуда прибыли корабли. Снаружи, где Вселенная простирается в бесконечность.

– Откуда прилетели Рах и Заступница?

– Да. И мы втроем отправимся туда на одном из этих кораблей. Они улетят отсюда. И мы будем жить там, Салрана, снаружи, среди звезд.

Она улыбнулась его безрассудству. Но Салрана видела, что Эдеард счастлив, и это ей нравилось.

Рука Эдеарда легла ей на плечи, что привело ее в полный восторг. Именно такого откровенного и искреннего жеста она ждала много лет. А потом она увидела странно одетого человека, идущего в их сторону. На нем было что-то вроде юбки в яркую клетку и алая куртка. В густых каштановых волосах сверкали извилистые серебряные и золотые нити.

Он остановился перед ними, осмотрел с ног до головы и широко улыбнулся.

– Я вас знаю, – с удивлением сказал Эдеард. – Вы Лев Уокер. Вы были директором научной станции, где работал мой брат, и тогда мы впервые увидели друг друга во сне.

– А, да, это был я. Доброе утро, Идущий-по-Воде. И, конечно, тебе, Салрана. А ты, наверное, Бурлал. Я угадал?

Мальчик настороженно кивнул и теснее прижался к ноге Эдеарда.

– Примите мои искренние поздравления. Идущий-по-Воде, это было просто великолепно. Прошлую ночь я провел в горах, где воздух чище. Не хотел ничего пропустить. В конце концов, не каждый день можно увидеть, как эволюционирует целая Вселенная, верно?

– Я тоже видел это впервые, – ответил Эдеард.

– Ну, что ж, теперь все закончилось. – Он озорно подмигнул Салране. – Такому старому романтику, как я, приятно видеть вас вместе. – Затем его палец уперся в грудь Эдеарда. – Постарайся снова ничего не напортить, парень.

– Постараюсь, – негромко заверил его Эдеард.

– Ну, мне пора. Я думаю, вам двоим есть о чем поговорить.

Он проворно зашагал вниз по дороге.

– Постойте, – окликнул его Эдеард – Куда вы идете?

– Вперед, – ответил Лев Уокер и взмахнул рукой. – Всегда вперед.

Питер Гамильтон Звезда Пандоры

Пролог

 В космосе за бортом «Улисса» господствовал Марс — разбухший, грязно-оранжевый полукруг планеты, так и не ставшей полноценным миром. Маленький, холодный, бесплодный и лишенный воздуха, он, казалось, был ледяной копией земного ада. Тем не менее на протяжении истории человечества он всегда господствовал в небесах: сначала в облике божества, вдохновившего на подвиги поколения воинов, затем в качестве цели для бесчисленных мечтателей.

 В данный момент капитана-пилота НАСА Уилсона Кайма Марс интересовал прежде всего как твердая поверхность, пригодная для посадки катера. В двух сотнях километров под узким изогнутым прозрачным куполом кабины Кайм уже различал темный провал долин Маринер. Еще будучи мальчишкой, он разделял техногенные фантазии «Ариес Андеграунд»^[2] и с восторгом представлял, как в неопределенном будущем по лежащей внизу огромной впадине помчится пенящийся поток воды, освобожденной из-под ржавой ледяной корки гением человечества. И сегодня ему предстоит пройти по этим пыльным кратерам, изученным по тысячам спутниковых снимков, зачерпнуть рукой в перчатке горсть легендарного красноватого песка и увидеть, как мельчайшие частицы медленно просачиваются сквозь пальцы под действием слабой силы притяжения. Сегодня он откроет новую страницу в истории.

 Уилсон автоматически проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы замедлить сердечный ритм, пока величие происходящего не отразилось на его самочувствии. Он не собирался давать чертовым медикам ни единого шанса усомниться в его способности пилотировать десантный корабль. Он прослужил восемь лет в ВВС США, в Японии участвовал в двух боевых операциях по принуждению к миру и затем еще девять лет проработал в НАСА. Бесконечная подготовка и ожидание миссии не обошлись без жертв: первая жена и ребенок стали ему совершенно чужими. Непрерывные виртуальные тренировки в Хьюстоне, пресс-конференции и отупляющие поездки на заводы — он все вынес ради того, чтобы приблизить этот момент и оказаться в священном месте.

 Марс. Наконец-то!

 — Начинаем отсчет дистанции по показаниям лазерных датчиков, — обратился он к автопилоту десантного катера. Цветные светящиеся линии внутри обзорного щита начали менять свою геометрическую форму. Его взгляд задержался на табло таймера: восемь минут. — Проверка системы жизнеобеспечения и внутреннего корабельного тоннеля.

 Левой рукой он передвинул переключатель на приборной панели и дождался мигания светодиодов, свидетельствующего о выполнении действия. Некоторые операции в НАСА никогда не доверяли голосовым командам.

 — Приступаю к проверке системы. Жду подтверждения от инженерной службы главного корабля.

 — «Орел-два», вас поняла, — раздался в наушниках голос Нэнси Крессмайер. — Телеметрический анализ подтверждает вашу полную готовность. Энергосистема главного корабля готова к расстыковке.

 — Подтверждение получено, — доложил Уилсон капитану «Улисса».

 Бирюзовые и изумрудные нити сетки на лобовом стекле слегка вздрогнули, обозначая состояние внутренней энергосистемы спускаемого аппарата. На фоне тусклого и неприветливого марсианского пейзажа их яркие цвета казались совершенно неуместными.

 — Переключаюсь на внутреннее энергообеспечение. От инженерной службы поступило семь зеленых сигналов. Убираю межкорабельный соединительный шлюз.

 Громкий металлический лязг воздушного тамбура, втягивающегося в фюзеляж, вызвал в маленькой кабине ощущение тревоги. Эти резкие звуки заставили вздрогнуть даже Уилсона, хотя механическая схема космоплана и была ему известна не хуже, чем инженерам-проектировщикам.

 — Сэр? — вопросительно произнес он.

 Согласно правилам НАСА после отстыковки шлюза, соединяющего катер с основным кораблем, космоплан становился технически независимым судном, но Уилсон не был на нем старшим по рангу офицером.

 — «Орел-два» в ваших руках, капитан, — ответил ему коммандер Дилан Льюис. — Спуск по готовности.

 — Благодарю вас, сэр, — сказал Уилсон, не забывая о камере, установленной в задней части кабины. — Мы будем готовы к полному отделению от основного корабля через семь минут.

 Он отчетливо ощущал возбуждение пяти пассажиров, сидевших в кабине позади него. Каждый из них был лучшим из лучших. Отличного оборудования в катере было столько, сколько позволяли размеры судна. И тем не менее в данный момент они могли контролировать ситуацию не лучше, чем группа школьников, направлявшихся на свой первый пляжный пикник.

 Автопилот закончил оставшуюся часть предполетной подготовки, и Уилсону оставалось только отдавать команды и следить за их выполнением; традиция человека оставаться составным элементом в связке с машиной восходила к временам «Меркурия-7» и его легендарным астронавтам, боровшимся за право стать чем-то более значимым, чем фарш в консервной банке. Точно на седьмой минуте отошли стопорные штифты. Уилсон запустил реактивные двигатели и плавно отвел «Орла-2» от «Улисса». На этот раз ничто не могло заставить его сердце биться медленнее.

 По мере удаления от «Улисса» в иллюминаторе постепенно появился весь корабль целиком. Его вид вызвал на лице Уилсона довольную улыбку. Межпланетное судно было первым в своем роде: фактически оно представляло собой громоздкое сооружение из цилиндрических модулей, резервуаров и конструктивных элементов, образующих кольцеобразную систему диаметром около двухсот метров. Периметр корабля, словно лепестки цветка, окаймляли длинные угольно-черные панели солнечных аккумуляторов, обращенные к Солнцу. В иллюминаторах жилых помещений кое-где виднелись звездно-полосатые флаги, невероятно яркие на фоне серебристо-белой термической пены, покрывающей каждый сантиметр поверхности «Улисса». В самом центре корабля, окруженный широкой полосой ребристых панелей радиаторов, располагался шестиугольный отсек, где работал термоядерный реактор. Благодаря непрерывной подаче энергии в плазменные ракетные двигатели и стало возможным это десятинедельное путешествие. Из всех созданных на данный момент систем эта была самой миниатюрной: гениальный продукт технологии, произведенный в Америке. В Европе еще продолжалось строительство первой пары наземных промышленных термоядерных генераторов, тогда как в США уже существовало пять подобных устройств и еще пятнадцать находилось на стадии завершения. У европейцев уж точно не было ничего, что по уровню сложности хоть отдаленно напоминало бы великолепный генератор «Улисса».

 «Черт, мы еще способны создавать отличные штуки», — с гордостью подумал Уилсон, глядя на удаляющуюся сверкающую громаду корабля. Пройдет не меньше десяти лет, прежде чем ФЕСА решится на марсианскую миссию, а НАСА к тому времени уже планирует создать в ледяных песках Аравийской Земли автономную базу. Тогда можно будет надеяться, что агентство начнет осуществлять операции по перехвату астероидов и, возможно, организует миссию на Юпитер. «И я еще не настолько стар, чтобы не принять участие в одном из этих проектов. Опытные командиры им пригодятся».

 При мысли о событиях, которые смогут произойти в обозримом будущем, он ощутил едва заметный укол зависти. Научные программы и бюджетные ассигнования, возможно, помешают ему стать участником этих свершений и чудес. «Впрочем, европейцы могут позволить себе подождать». Доминирующее влияние правого религиозного крыла в нескольких последних администрациях привело к тому, что США свернули работы по генетике, основанные на исследованиях стволовых клеток, тогда как Федеральное правительство в Брюсселе продолжило денежную поддержку биогенетических изысканий и добилось значительных успехов в этой области. Затем, после того как в непомерно дорогостоящей процедуре были устранены первоначальные погрешности, приступили к омоложению людей. Джефф Бейкер — первый человек, прошедший такой курс, — умер на пике всемирной известности, но восемнадцать опытов, проведенных позднее, были успешными.

 Космос и Жизнь. Развитие этих двух отдельных направлений красноречиво характеризует две основные западные группы человечества, разошедшиеся около трех десятилетий назад.

 Сейчас соплеменники Уилсона начинают пересматривать свое отношение к генной инженерии. Уже ходят слухи о карибских и азиатских клиниках, предлагающих мультимиллиардерам свои услуги по омоложению, а Европейская Федерация снова пытается оспорить ведущую роль США в космонавтике, стремясь доказать свое главенство во всех областях. Учитывая политический раскол, установившийся на планете, Уилсон не мог не приветствовать идею о сближении ведущих блоков — но только после высадки американцев на Марсе.

 — До первого включения двигателей на орбите осталось три минуты, — сообщил автопилот.

 — Приготовиться, — скомандовал Уилсон.

 Он проверил давление в топливных резервуарах и напоследок провел контроль основной системы зажигания. Через сотню секунд самовоспламеняющиеся ракеты в кормовой части маленького космоплана направили его на границу атмосферного слоя. Последующий процесс аэродинамического торможения, когда разреженная марсианская атмосфера сопротивлялась изогнутым треугольным крыльям катера, занял более полутора часов. Последние пятнадцать минут Уилсон наблюдал вокруг тупого носа «Орла-2» слабое розоватое свечение. Оно было единственным свидетельством воздействия молекул газа на фюзеляж. Спуск проходил невероятно плавно, и по мере приближения к изрытой кратерами Аравийской Земле так же плавно нарастала сила тяжести.

 На высоте в шесть километров Уилсон активировал боковые крылья. Они начали выдвигаться вширь, чтобы получить от разреженного холодного воздуха максимальное сопротивление. В полном развороте расстояние между кончиками крыльев составило сотню метров, и «Орел-2» при необходимости мог на них планировать. Затем включился турбинный двигатель и мягко подтолкнул катер вперед, поддерживая постоянную скорость в двести пятьдесят километров в час. Вдали показался западный край кратера Чиапарелли. Его округлые склоны поднимались из неровной поверхности, подобно выветренным остаткам горного хребта.

 — Есть визуальный контакт с точкой высадки, — доложил Уилсон.

 На системной схеме появились зеленые и голубые волны синусоид. Радар наземного слежения начал строить трехмерное изображение пиков и впадин, почти полностью соответствующее картине, которую видел Уилсон.

 — «Орел-два», результаты промежуточного контроля подтверждают ваше приближение к точке высадки, — послышалось донесение контроля миссии. — Удачи вам, парни. Мы все внимательно за вами наблюдаем.

 — Благодарю, контроль миссии, — официальным тоном ответил коммандер Льюис. — Мы с нетерпением ждем посадки. Надеемся, что Уилсон обеспечит мягкое приземление.

 Эти слова на Земле услышат только через четыре минуты. К тому моменту они уже завершат спуск.

 — Есть контакт с маяками грузовых модулей, — отрапортовал Уилсон. — Дистанция тридцать восемь километров. — Он, прищурившись, вгляделся в переднее стекло кабины, на котором автопилот прочертил красную дугу. Край кратера заметно увеличился. — Вижу их.

 На широком плоском участке поверхности проступили два пыльно-серых пятна.

 Под конец полета «Орел-2» медленно обогнул автоматические спускаемые модули, отправленные с «Улисса» за пару дней до этого. Они представляли собой два приземистых конуса с несколькими тоннами оборудования, включая небольшую разборную базу. Экипажу катера предстояло разгрузить их и соорудить исследовательский лагерь.

 — Предварительный осмотр подтверждает пригодность зоны один, — произнес Уилсон.

 Изображенная радаром картина почти разочаровала его. Когда Нил Армстронг и Базз Олдрин приблизились к Луне, им пришлось срочно перевести лунный модуль в режим ручного управления и отыскать безопасную площадку, поскольку предполагаемое место приземления оказалось покрыто валунами. Сегодня, восемьдесят один год спустя, съемки со спутников и радарная картография исключали подобную вероятность.

 При помощи автопилота он вывел «Орла-2» на заранее выстроенную траекторию подлета.

 — Посадочный механизм выдвинут и проверен. Вспомогательные двигатели готовы. Динамические крылья в заданном положении. Путевая скорость приближается к ста километрам в час. Скорость снижения в норме. Ребята, мы готовы.

 — Отличная работа, Уилсон, — отозвался коммандер Льюис. — Остался последний шаг, верно?

 — И мы его сделаем, сэр.

 Посадочные ракеты изрыгнули огонь, и «Орел-2» начал плавно спускаться с розовеющего неба. На высоте около сотни метров Уилсон не выдержал. Пальцы сами собой перебросили четыре тумблера, отключая автопилот. На приборной панели тревожно вспыхнули красные светодиоды, но пилот проигнорировал их сигнал и посадил космоплан вручную. Это оказалось легче, чем любая тренировочная имитация. Струи раскаленных газов ракетных двигателей, ударившие в поверхность Марса, подняли густые клубы пыли. Из-за них невозможно было ничего рассмотреть, кроме финальной посадочной схемы, полученной с радара. Касание с грунтом произошло без малейших толчков. Гул ракет затих. Поднявшаяся пыль начала постепенно редеть, и свет снаружи стал ярче.

 — Хьюстон, «Орел-два» совершил посадку, — доложил Уилсон.

 Горло так сильно сдавило от гордости и волнения, что слова дались ему с трудом. Он буквально слышал, как эхо этой эпохальной фразы прокатилось по истории прошлого и будущего.

 «И это сделал я, а не какая-то чертова машина».

 В кабине за его спиной раздался гомон радостных возгласов и поздравлений. Тыльной стороной руки он смахнул с ресниц одинокую капельку влаги, а в следующий момент уже активировал автопилот и занялся проверкой систем наблюдения. Наружные приборы подтвердили, что космоплан приземлился и занял устойчивое положение. Теперь катер надлежало привести в состояние наземной готовности: обеспечить подачу энергии в кабину, установить ракетные двигатели в дежурный режим, чтобы не испытать проблем при взлете и проверить запас топлива. Всю эту длинную последовательность скучнейших процедур Уилсон выполнил с безукоризненной тщательностью.

 И только затем все шестеро членов экипажа начали надевать скафандры. В тесной кабине, где из-за недостатка места все постоянно друг друга толкали, сделать это оказалось не так уж легко. Когда Уилсон был почти готов, Дилан Льюис протянул ему шлем.

 — Спасибо.

 Коммандер ничего не сказал, просто посмотрел на него. Этот взгляд был хуже любого выговора.

 «Ну и черт с тобой! — мысленно ответил Уилсон. — Мы сделали важное дело, люди высадились на Марсе, и только это имеет значение, а не машина, которая нас сюда доставила. Я не мог доверить посадку компьютерной программе».

 После этого коммандер подошел к небольшому люку в задней части кабины, а Уилсон встал в строй. «Третьим, я должен быть третьим». Вернувшись на Землю, они вряд ли вспомнят, что первым на поверхность Марса ступил Дилан Льюис. Уилсону все равно. Третий так третий.

 Небольшой сектор дисплея в шлеме Уилсона передавал изображение с наружной камеры, установленной прямо над выходом из шлюзовой камеры. Он показывал узкий алюминиевый трап, упирающийся в марсианский песок. Из шлюза показалась спина коммандера Льюиса, и его нога медленно и осторожно опустилась на первую ступеньку. Уилсону хотелось закричать: «Ради бога, двигайся быстрее!» Телеметрическая система скафандра отметила покраснение и испарину на коже. Он попытался исправить положение при помощи дыхательных упражнений, но ничего не получилось.

 Коммандер Льюис, останавливаясь на каждом шаге, спускался с одной ступеньки на другую, пока наконец не добрался до последней. Уилсон и все остальные в кабине затаили дыхание. Он ощущал, как на старой родной планете пара миллиардов людей сделали то же самое.

 — Я делаю шаг от имени всего человечества, чтобы мы все вместе могли пойти по дороге к звездам.

 При этих словах Уилсон содрогнулся. В голосе Льюиса звучала неподдельная искренность. А потом кто-то хихикнул. По-настоящему, вслух хихикнул — Уилсон отчетливо услышал смешок по общему каналу связи. «Контроль миссии взбесится от ярости».

 Но он сразу же забыл об этом: Льюис сделал первый шаг по поверхности. Его нога слегка погрузилась в красный марсианский песок и оставила отчетливый отпечаток.

 — Мы сделали это, — прошептал Уилсон. — Мы сделали это. Мы здесь.

 Из кабины снова послышались радостные возгласы. С «Улисса» хлынул поток поздравлений. В шлюз уже забиралась Джейн Оркистон. Уилсон даже не злился на нее; ее включили в состав экипажа исходя из требований политкорректности, иначе и быть не могло. В НАСА всегда старались по возможности угодить широким массам.

 Коммандер Льюис занялся созданием высококачественных снимков своего исторического отпечатка. Это требование появилось в руководстве НАСА восемьдесят один год назад, когда «Аполлон-11», вернувшись на Землю, обнаружил сей досадный промах.

 Лейтенант-коммандер Оркистон спустилась намного быстрее, чем Льюис. Уилсон шагнул в шлюз. Он не обратил абсолютно никакого внимания на эту маленькую кабинку, она для него просто не существовала. И вот он уже пятится вниз по трапу. Он расчетливо ставит ногу на ступеньку, прежде чем перенести на нее свой значительно уменьшившийся вес. Он замирает на нижнейступеньке. «Я хотел бы, чтобы ты увидел это, отец». Он опускает ногу и встает на поверхность Марса.

 Уилсон, осторожно двигаясь в условиях низкой гравитации, отошел от трапа. В ушах гремел стук сердца. Дыхание в шлеме едва не оглушало, так что непрекращающийся шум вентиляторов был едва слышен. На визоре шлема назойливо мелькали остаточные графические символы. В ушах звучали голоса посторонних людей. Он остановился и повернулся кругом. Марс! Поверхность была усеяна пыльными скалами. Резкая линия горизонта. Маленькое слепящее солнце. Он вертел головой, пока не отыскал звезду, которая должна была быть Землей. Уилсон торжественно помахал ей рукой.

 — Не поможешь мне с этим? — спросил коммандер Льюис.

 Он держал в руках флагшток с туго свернутым звездно-полосатым полотнищем.

 — Да, сэр.

 На трапе уже показался Джефф Сильверман, геофизик. Уилсон отправился на помощь коммандеру и по пути оценил состояние «Орла-2». На фюзеляже у основания крыльев были видны следы обгорания, впрочем совсем слабые. Кроме этого — ничего. Космоплан был в отличном виде.

 Коммандер пытался установить небольшой треножник в основании флагштока, но в тяжелых перчатках это оказалось сделать непросто. Уилсон придержал флагшток одной рукой.

 — Эй, парни! Как делишки? Помощь не требуется? — Вопрос сопровождался все тем же смешком.

 Уилсон знал голоса всех членов миссии. Долгое время, проведенное в компании тридцати восьми человек в таком ограниченном пространстве, как «Улисс», помогло ему досконально изучить вокальные особенности каждого из них. Кто бы ни обращался сейчас к астронавтам, этот человек не состоял в экипаже. И тем не менее Уилсон каким-то образом догадывался, что это было не пиратское вторжение в эфир, прорвавшееся с Земли.

 Коммандер Льюис замер, держа в руках так и не раскрытый треножник.

 — Кто это сказал?

 — Да это же я, приятель. Найджел Шелдон к вашим услугам. Особенно если вам не терпится поскорее вернуться домой.

 И снова хихиканье, а потом еще чей-то голос:

 — Старик, прекрати! Ты сведешь их с ума.

 — Кто это? — воскликнул Льюис.

 Уилсон со всей скоростью, какую позволяла развить невысокая гравитация, уже двигался к кормовой части «Орла-2». Он знал, что разговаривавшие должны находиться неподалеку, и мог видеть всех, кто был по эту сторону космоплана. Едва миновав колоколообразные сопла ракет, Уилсон был вынужден остановиться. Перед ним, подняв руку в почти виноватом жесте, стоял некто в самодельном, на первый взгляд, скафандре. Это казалось полным безумием, но одеяние незнакомца, похоже, было сделано из глубоководного гидрокостюма: его наружный слой состоял из ровных полос грязно-бурой резины, которая резко контрастировала со снежно-белым скафандром Уилсона, созданным специально для посещения Марса и стоившим десять миллионов долларов. А его шлем, напоминавший популярный в пятидесятые годы двадцатого века аквариум для золотых рыбок, представлял собой прозрачный стеклянный шар, в котором виднелась голова молодого парня с неряшливой бородкой и длинными сальными светлыми волосами, стянутыми в хвостик.

 «Никакой защиты от радиации», — растерянно подумал Уилсон.

 У незнакомца не было ни ранца, ни переносного модуля жизнеобеспечения. Вместо этого с пояса парня свисала связка нагнетательных шлангов, тянувшихся к…

 — Сукин сын! — вырвалось у Уилсона.

 Позади незнакомца располагался двухметровый овал другого пространства. Он висел над марсианской поверхностью, словно какой-то телевизионный спецэффект. По его краю протянулся причудливый ободок из дифракционных полосок света сумрачной вселенной. Брешь в космосе, врата, ведущие будто в какую-то захудалую лабораторию. Внутренняя сторона овала была закрыта толстым стеклом. К этому стеклу прижималась физиономия парнишки с буйной копной африканских косичек. Он смотрел на Марс, смеялся и показывал пальцем на Уилсона. А над ним в открытые окна лаборатории заглядывало яркое калифорнийское солнце.

Глава 1

 Звезда исчезла из центра экрана телескопа в мгновение ока. Ошибки быть не могло, поскольку в тот самый момент Дадли Боуз смотрел прямо на нее.

 Он изумленно моргнул и отодвинулся от окуляра.

 — Этого не может быть, — пробормотал он.

 Холод заставил его вздрогнуть и похлопать себя по плечам руками в перчатках. Его жена Венди настояла, чтобы он оделся по-зимнему перед ночным дежурством, и Дадли, прежде чем выйти из дома, покорно натянул толстое шерстяное пальто и плотные стеганые брюки. Но стоило солнцу Гралмонда опуститься за линию горизонта, и все тепло, содержавшееся в довольно разреженной атмосфере, как обычно, моментально улетучилось. В два часа ночи при открытом всем стихиям люке телескопа температура понизилась настолько, что дыхание слетало с губ облачком серого тумана.

 Дадли тряхнул головой, прогоняя усталость, и снова прильнул к окуляру. Диаграмма направленности осталась прежней, никакого сбоя в настройках телескопа не произошло, однако Альфы Дайсона видно не было.

 — Не могло это случиться так быстро! — воскликнул он.

 Дадли Боуз уже четырнадцать месяцев вел наблюдение за Парой Дайсона, стараясь заметить первые признаки окутывания, которое должно было в значительной мере изменить спектр излучения. До сих пор крошечное желтое пятнышко в двухстах сорока световых годах от Гралмонда, которое и было звездой Альфой Дайсона, не демонстрировало никаких изменений.

 Он знал, что изменения должны были быть; еще двести десять лет назад астрономы Оксфордского университета на Земле во время штатного наблюдения за звездами заметили некоторую аномалию. После предыдущего наблюдения, проведенного за двадцать лет до этого, две звезды — класса К и класса М — изменили спектр своего излучения до невидимого инфракрасного. Это открытие на несколько недолгих месяцев вызвало в астрономическом братстве оживленные дебаты о том, как звезды могли так быстро одряхлеть до состояния красных гигантов и почему это явление одновременно затронуло две соседние звезды. А затем с заново заселенной планеты в пятидесяти световых годах от Земли доложили, что обе звезды еще видны в своем обычном спектре. Проверка спектра на разной удаленности от изучаемых звезд, проведенная астрономами, позволила сделать вывод о том, что изменения происходили одновременно в течение семи или восьми лет. Скорость преобразования спектра сильно озадачила ученых: чтобы трансформироваться в красных гигантов, звездам такого типа требовалось намного больше времени. Следовательно, изменение спектра произошло не в силу природных явлений, а стало результатом технологического воздействия невероятно высокого уровня. Кто-то построил вокруг каждой из звезд гигантскую оболочку. Масштаб размеров подобного подвига уступал только краткости сроков его совершения. Восемь лет — ничтожно малый промежуток времени для создания такой гигантской структуры даже для самой прогрессивной цивилизации, а в этот отрезок времени было построено сразу два таких сооружения. Но тем не менее человечество приняло эту концепцию.

 Ученый по имени Фримен Дайсон в двадцать первом веке выдвинул гипотезу, согласно которой артефакты технологически продвинутой цивилизации способны полностью «окутать» свое солнце с целью использования всей его энергии. Теперь же кто-то воплотил эту гипотезу в жизнь. Неудивительно, что две «окутанные» звезды были названы Парой Дайсона.

 Появилось множество дискуссионных статей, и теоретические споры велись уже о том, как разрушить планету размером с Юпитер, чтобы создать подобную оболочку. Но даже в современном Межзвездном Содружестве этот вопрос не вызвал большого интереса и остался предметом обсуждений для небольшой группы футурологов. Реальной потребности в решении данной проблемы пока не было. Люди уже встретились с несколькими расами разумных чужаков, и все они оказались неопасными, так что Содружество уверенно разрасталось. Еще несколько столетий — и к Паре Дайсона откроется червоточина. И тогда на все оставшиеся к тому времени вопросы ответят уже сами создатели этой невероятной конструкции.

 И вот сейчас, когда Дадли убедился, что окутывание произошло в одно мгновение, у него появилось множество животрепещущих вопросов относительно структуры оболочки. До сих пор существовало общее мнение, что восемь лет для создания экрана — срок невероятно малый, но теоретически допустимый. В начале своих наблюдений Дадли надеялся год за годом следить за угасанием звездного излучения по мере возведения все новых и новых сегментов. Сегодняшнее открытие все изменило. Оболочка, появившаяся так внезапно, не могла быть твердой. Вероятно, это какое-то силовое поле. А зачем окружать звезду силовым полем?

 — Мы ведем запись? — спросил он своего электронного дворецкого.

 — Не ведем, — ответил эл-дворецкий. — В данный момент в телескопе не активирован ни один электронный сенсор.

 Голос эл-дворецкого прозвучал резковатым сопрано, его тональность за последние несколько лет заметно ухудшилась. Дадли подозревал, что его органическая схема в виде татуировки на ухе начинает распадаться: органические элементы всегда подвержены воздействию антител, а этим уже больше двадцати пяти лет, хоть яркая пурпурно-голубая спираль на коже еще и не утратила своего блеска. Классический юношеский динамизм после прошлого омоложения заставил его остановить выбор на видимом рисунке, очень популярном в те времена. Теперь для профессора средних лет щеголять подобным узором в университетском городке было не совсем удобно. Надо было вытравить старый рисунок и заменить его чем-то более скромным, но, несмотря на постоянные просьбы жены, Дадли на это никак не решался.

 — Проклятье! — удрученно проворчал Дадли.

 Но сама мысль, что эл-дворецкий сделает что-то по своей инициативе, казалась попросту абсурдной. Альфа Дайсона поднялась сорок минут назад. Дадли был занят установкой аппаратуры и проведением стандартной финальной проверки. А из-за слабо оборудованных механических систем ориентирования телескопа это было делом нелегким. И он никогда не давал команды включить сенсоры до окончания проверки. Этот неизменно выполняемый порядок процедур мог стоить ему результатов наблюдения.

 Дадли снова взглянул в телескоп. Маленькая звезда по-прежнему отсутствовала в видимой части спектра.

 — Теперь активируй сенсоры, пожалуйста. Этой ночью мне необходимо сделать кое-какие записи.

 — Запись ведется, — ответил эл-дворецкий. — Датчики, возможно, нуждаются в перенастройке, общее изображение не соответствует надлежащему уровню.

 — Да, я этим займусь, — рассеянно бросил Дадли.

 Состояние сенсоров относилось к техническим проблемам, и решать их он должен был поручить своим студентам (всем троим). Как и сотню других заданий, устало подумал он.

 Он отодвинулся от телескопа и, оттолкнувшись ногами, прокатился по гладкому бетонному полу обсерватории на черном кожаном офисном кресле. Дребезжание старых роликов отозвалось в похожем на пещеру зале слабым эхом. Тут было достаточно места для целого ряда самого сложного вспомогательного оборудования, которое помогло бы обсерватории приблизиться к профессиональным стандартам. Здесь поместился бы и более мощный телескоп, но для обновления аппаратуры Гралмондскому университету не хватало средств, и добиться коммерческого спонсорства даже от ККТ («Космический Компрессионный Транспорт») — единственной компании, заинтересованной в подобной работе, — до сих пор не удавалось. Пока же кафедра астрономии выживала лишь благодаря скудным правительственным грантам и немногочисленным пожертвованиям от чисто научных учреждений. Ежегодные взносы поступали даже от образовательно-благотворительного центра, расположенного на Земле.

 Стоявшая у двери длинная деревянная скамья фактически служила рабочим кабинетом для всей кафедры. На ней скопились груды устаревшего подержанного электронного оборудования и экраны высокого разрешения. Коричневый кожаный портфель Дадли, в котором лежали бутерброды для позднего ужина и термос с чаем, тоже стоял здесь.

 Он открыл портфель и начал грызть шоколадное печенье, наблюдая, как на дисплеях появляются изображения.

 — Переведи главный дисплей в инфракрасный режим, — приказал он эл-дворецкому.

 Голографические точки на самом большом экране собрались в изображение звездного поля ложных цветов вокруг Пары Дайсона, и тогда стало заметно слабое инфракрасное излучение от Альфы Дайсона.

 — Значит, окутывание произошло на самом деле, — пробормотал Дадли.

 По крайней мере, люди должны будут признать, что это произошло в течение двадцати трех часов, прошедших после последней записи. Это уже кое-что, хотя и недостаточно. В конце концов, он увидел нечто действительно невероятное. Но в данной ситуации единственной наградой ему станет либо недоверие, либо яростное сражение за свою и так не слишком высокую репутацию.

 Дадли в его второй жизни уже стукнуло девяносто два года, и время следующего омоложения неуклонно приближалось. Несмотря на физический возраст в пятьдесят стандартных лет, перспектива долгого угасания в стенах академии вселяла в его душу ужас. Для прогрессивного общества Межзвездное Содружество порой бывало потрясающе отсталым, если не сказать жестоким.

 «Возможно, все не так уж плохо», — сказал он себе.

 Этот самообман помог ему выдержать остаток ночного дежурства.

 Вскоре после рассвета внедорожник «Карлтон» доставил Дадли домой. Как и сам астроном, машина была старой и потрепанной, но вполне справлялась со своей работой. На ней стоял дешевый дизельный двигатель, довольно распространенный для почти пограничного мира, каким был Гралмонд, зато в направляющей антенне был установлен сравнительно новый фотонейронный процессор. Высокая подвеска и высокопрофильные шины помогали проделать путь до обсерватории и обратно в любую погоду, несмотря на разбитую дорогу и метровые снежные заносы, нередко возникавшие в суровые зимы Гралмонда.

 В это утро путь затрудняла лишь легкая морось да тонкий слой слякоти на дороге. Обсерватория располагалась на высокой равнине в девяноста километрах от Леониды, столицы планеты. Это, конечно, была не горная вершина, но достаточно приподнятая местность в пределах оптимального расстояния от города, к тому же здесь можно было не опасаться световых загрязнений атмосферы. «Карлтону» потребовалось сорок минут, чтобы преодолеть извилистый участок дороги и спуститься в долину, где между холмами пролегала главная магистраль. Только тогда появились первые следы человеческой деятельности. В затененных складках рельефа были построены фермы, темневшие густыми зарослями циномели — местных деревьев, занимавших любые клочки земли на берегах рек и ручьев. На пологих склонах холмов появились пастбищные луга, где животные дрожали от холодных ветров, дующих с равнины.

 «Карлтон» неторопливо катился по дороге, и все это время Дадли сутулился на водительском месте, обдумывая, как преподнести сенсационную новость. Немногочисленное братство астрономов Содружества без должной подготовки могло с ходу отвергнуть возможность окутывания даже и за двадцать три часа. Если же он попытается заявить, что оно произошло в долю секунды, он поставит себя в смешное положение и наверняка вызовет жестокую критику даже со стороны коллег по университету. А физики и инженеры, услышав подобное заявление, с радостью присоединятся к обвинениям в некомпетентности.

 Случись такое в начале его карьеры, он мог бы решиться на это, не побоявшись дурной славы, чтобы впоследствии доказать свою правоту. Маленький человечек, сражающийся с великанами; почти героическая или, по крайней мере, романтическая фигура. Но сейчас идти на подобный риск было по меньшей мере неразумно. Ему необходимо еще восемь лет непрерывной работы хотя бы за скудное университетское жалованье, чтобы получить полную страховку «Оживление и омоложение». Без этих денег ему нечем будет заплатить за омоложение. А кто в последнем десятилетии двадцать четвертого века возьмет на работу дискредитированного астронома?

 Бессознательно почесывая ОС-татуировку на своем ухе, он рассматривал пейзаж за окном «Карлтона». Рассеянные лучи освещали невысокие холмы, покрытые влажной желтовато-серой спартиной, высвечивали несчастных на вид земных коров и стада местных медлительных нигинов. Где-то вдали должен был просматриваться горизонт, но определить его на фоне тускло-серого неба практически не представлялось возможным. Как показало будущее, именно это стало самой угнетающей чертой всех заселенных миров.

 Дадли прикрыл глаза и вздохнул.

 — И все-таки она вертится, — прошептал он.

 Как только волнение улеглось, Дадли почувствовал себя глубоко несчастным. Он понимал, что не сможет проигнорировать увиденное среди вечных звезд явление. По крайней мере, он благодарен судьбе за благородно предоставленный шанс не сдаться без боя. Но объявить широким массам о произошедшем окутывании означало бы разрушить свой собственный личный мир. То, что другие расценили бы как мягкотелость, он предпочитал считать обретенной с возрастом осторожностью. Возможно, даже мудростью.

 В соответствии с неистребимыми привычками он разбил проблему на отдельные задачи — как всегда учил действовать своих студентов — и стал решать их по одной, применяя всю доступную ему логику. Без особых трудностей он выделил главное: необходимо подтвердить скорость окутывания. Возможность доказательства его мгновенности в данный момент удалялась от Гралмонда со скоростью света. А Гралмонд в своем космическом секторе находился почти на границе Содружества. Почти, но не совсем.

 Межзвездное Содружество охватывало космическое пространство почти сферической формы с Землей в центре и достигло пределов третьей зоны космоса, которую ККТ только открывала для заселения. Гралмонд находился на расстоянии двухсот сорока световых лет от Земли и был одной из последних заселенных планет второй зоны космоса. Дадли не стоило большого труда вычислить, что следующей планетой, где можно будет наблюдать за окутыванием, является соседняя Таньята — мир еще менее развитый, чем Гралмонд. Там даже не было университета, но всепланетная база данных предоставила ему список местных астрономов-любителей. В нем стояло только одно имя.

 Спустя пять месяцев и три дня после той ночи, когда Альфа Дайсона исчезла из поля зрения, Дадли смущенно помахал рукой жене и вывел «Карлтон» из гаража. Венди считала поездку на Таньяту командировкой, санкционированной университетом. Даже после одиннадцати лет брака он не осмелился открыть жене всю правду. Или — после пяти браков — он понял, что иногда лучше промолчать.

 «Карлтон» повез его прямо к планетарной станции ККТ, находившейся на противоположной от университетского кампуса стороне города Леониды. В городских парках едва начавшаяся весна разбудила на ветвях земных саженцев ярко-зеленые почки. Даже взрослые местные деревья откликнулись на удлинившиеся дни: их темно-лиловая кора приобрела новый глянцевитый блеск, предвещавший скорое раскрытие лиственных зонтиков. Из окна машины Дадли разглядывал горожан. Деловые люди и мелкие служащие, целеустремленно спешащие по своим делам; родители, терпеливо или раздраженно поучавшие своих отпрысков; подростки в своей первой жизни, толпившиеся у входов в кафе и магазины, безнадежно неловкие, но тем не менее казавшиеся представителями самых опасных молодежных банд в истории человечества. Все выглядело абсолютно нормально. Это и стало одной из главных причин, по которой Дадли на склоне второй жизни выбрал Гралмонд.

 В приграничных мирах всегда царила атмосфера ожиданий и надежд; именно здесь могли пустить корни и сбыться новые мечты. Он так мало сделал в своей второй жизни. И это отчасти безрассудное переселение служило тому подтверждением.

 Свою планетарную станцию ККТ открыла на Гралмонде около двадцати пяти лет назад, и примерно в это же время Дадли приобрел свою красочную ОС-татуировку. Ирония этого совпадения не могла от него ускользнуть. В течение первой четверти века своей человеческой истории планета развивалась довольно успешно. Приехали фермеры, и на свободных просторах появились трактороботы и стада животных. Горожане привезли сборные дома, выставили их в аккуратные ряды и назвали селения в честь знаменитых городов, надеясь, что со временем их скромные постройки будут соответствовать громким именам. Импортированные заводы привлекли значительные вложения капиталов, и вокруг них стали создаваться больницы, школы, театры и правительственные учреждения. От населенных пунктов вглубь континентов протянулись щупальца дорог. И, как всегда, основная доля в коммерции пришлась на железнодорожный транспорт.

 «Карлтон» Дадли, направляясь к планетарной станции, катил вдоль «Мерси» — одной из линий железной дороги. От массивных рельсов из углеродной стали двухполосное шоссе отделяло только проволочное ограждение и пластиковый барьер безопасности — линия «Мерси» была одной из пяти основных колейных веток, отходящих от станции ККТ. Обитатели Гралмонда по праву гордились своей железной дорогой: пять линий за двадцать пять лет — верный признак здоровой и развивающейся экономики. Три из них, включая «Мерси», вели к обширным индустриальным районам в окрестностях Леониды, а две оставшиеся, бесконечно разветвляясь, соединяли основные сельскохозяйственные центры. Грузы днем и ночью поступали и отправлялись через планетарную станцию ККТ, и объемы поставок год от года неуклонно росли. Циркуляция денег, материалов и оборудования неустанно расширяла границы человеческих владений на новых землях.

 Мимо прогрохотал огромный товарный состав, двигавшийся чуть быстрее «Карлтона». Дадли повернул голову на шум и проводил взглядом длинные оливково-зеленые вагоны. Зеленовато-желтые буквы на их боках уже поблекли от старости и солнца. Цепь из полусотни вагонов тащил один двадцатиколесный локомотив. Дадли решил, что это был локомотив класса GH7, хотя какой именно марки — ему не удалось определить. Эти монстры работали на Гралмонде уже почти восемь десятков лет, их тридцатипятиметровые корпусы содержали сверхпроводниковые батареи, питающие мощные осевые моторы. Пока планета не достигнет полного индустриального статуса, на что потребуется еще лет семьдесят, ничего более мощного Гралмонд не увидит.

 Однако же такой монстр, громыхавший сквозь цветущий город, казался слегка неуместным. В этом районе еще сохранилось множество разборных построек — двух-или трехэтажных кубиков из светлого алюминия с крышами, служившими солнечными батареями. В мире, где земля была не просто дешевой, а отдавалась даром любому, кто ее попросит, в реконструкции не было необходимости. Все население Гралмонда едва достигло восемнадцати миллионов, и здесь никто не страдал от тесноты. Сборные конструкции оставались для хозяйственных нужд, коммерческих центров и новых, самых бедных переселенцев. Но по мере того как экономика планеты развивалась, в некоторых районах города обветшавшие металлические постройки сносились и их сменяли новые дома с фасадами из стекла и камня. Наиболее популярным стало внедрение сухих кораллов — растений, впервые обнаруженных на Мечерии. Новые поселенцы высаживали генетически подготовленные черенки по линии фундамента своего дома, заботливо ухаживали за длинными плоскими волокнами пористого, похожего на пемзу камня и быстро получали стены, которые, расширяясь, образовывали органический каркас здания. Обычная подрезка позволяла оставлять проемы для окон и дверей. Цветные полосы искусно переплетались между собой, и в результате получались сложные узоры, так что ни один дом не был похож на соседний. И сколько бы пыли и копоти не летело с дороги, сухой коралл поглощал посторонние частицы, оставляя фасады чистыми и яркими.

 Благосостояние горожан неуклонно росло, облагораживание города продолжалось, и поезда «Мерси» становились здесь все более и более не к месту. Вдоль проволочного ограждения кое-где уже появились ростки сухого коралла, которые быстро вырастали и загораживали уродливые рельсы от стоящих поблизости красивых особняков и многоквартирных домов.

 Пассажирский терминал занимал лишь малую часть из десяти квадратных километров общей площади планетарной станции ККТ; основное пространство было отдано сортировочным узлам и цехам инженерных служб. Сам шлюз находился в дальнем конце терминала, закрытый от превратностей погоды единым широким пролетом сводчатой крыши из кварца и белого бетона. Со времени прибытия сюда Дадли прошло уже почти одиннадцать лет, и он его едва узнал, но не потому, что конструкция изменилась. Она не менялась никогда.

 «Карлтон» остановился перед терминалом и, как только Дадли вышел и забрал свой багаж, покатился обратно домой. В здании станции Дадли поглотила толпа людей, которые, казалось, спешили куда угодно, только не в нужном ему направлении. Главный вестибюль, хоть и был построен сравнительно недавно, выглядел старомодным: высокие мраморные колонны поддерживали стеклянную крышу; в арочных переходах, способных украсить собой собор, расположились магазины беспошлинной торговли; пологие лестницы между уровнями раскинулись невероятно широко, словно вели к каким-то невидимым дворцам; в глубоких и высоких нишах разместились статуи и скульптуры, испещренные потеками птичьего помета. Для тех, кто не имел возможности подключиться к местной сети, в воздухе то и дело вспыхивали дублирующие график движения поездов полупрозрачные надписи, сквозь которые постоянно пролетали маленькие птички, тревожно попискивавшие, когда их перепончатые крылья вызывали фонтанчики искр.

 — Поезд на Верону отправляется с девятой платформы, — доложил эл-дворецкий Дадли.

 Астроном начал проталкиваться сквозь толпу к нужной платформе. Поезда на Верону ходили регулярно через каждые сорок минут. Оттуда в Леониду приезжало множество мелких и средних служащих финансовых и инвестиционных компаний, связанных с администрацией Гралмонда.

 Веронский поезд состоял из восьми двухэтажных вагонов, прицепленных к локомотиву средней мощности класса РН54. Дадли запихнул свои сумки в багажный отсек пятого вагона и, поднявшись, отыскал свободное место у окна на втором уровне. После этого ему оставалось только справиться с напряжением, возраставшим по мере приближения часа отправления. В почте эл-дворецкого для него поступило семь сообщений; большая часть из них пришла от студентов и содержала аудио-и видеопакеты.

 Последние пять месяцев для кафедры астрономии маленького университета выдались чрезвычайно напряженными — и это при том, что в тот период не проводилось никаких наблюдений за звездами. Дадли заявил о неприемлемом состоянии телескопа и остального оборудования и о пренебрежении руководством практической стороной занятий. Под его наблюдением один за другим были демонтированы все механизмы слежения и проведено техническое обслуживание моторов. Далее последовал текущий ремонт всего сенсорного блока. Бездействие телескопа позволило обновить и усовершенствовать программы контроля и анализа изображений. Студенты поначалу обрадовались шансу поучаствовать в обновлении оборудования, но Дадли постоянно находил все новые и новые проблемы, задерживавшие окончание работ, и их первоначальный энтузиазм стал постепенно угасать.

 Дадли было противно всех обманывать, но другого пути законно приостановить наблюдение за Парой Дайсона он не нашел. Астроном убеждал себя в том, что сохранение открытия в тайне скажется исключительно положительно на его собственной репутации и бюджете университета и тем самым оправдает эти маленькие уловки. Лишь в последние два месяца, когда жалобы студентов стали более энергичными, он начал задумываться о взаимосвязи мгновенного окутывания и собственной карьеры. Отсутствие подтверждения разрушило бы его жизнь; с другой стороны, в случае успеха перед ним открылись бы безграничные перспективы. Он мог достичь более высоких вершин, чем был способен предложить университет Гралмонда. Приятные мечты.

 Поезд тронулся, отошел от платформы и, покинув станцию, отправился навстречу весеннему солнцу. Мимо окна потянулись станционные пути, где сотни вагонов с маленькими локомотивами сновали взад и вперед по бесконечному лабиринту. Линию горизонта составляли крыши складов и погрузочных узлов, над которыми повисла сетка опор подъемников и штабелеукладчиков, сортирующих контейнеры. Платформы и цистерны разгружались и загружались огромными механическими системами. Вдоль нескольких путей толпились рабочие и технороботы ремонтных бригад.

 По мере приближения к переходу движение становилось все интенсивнее, длинные товарные составы и более короткие пассажирские поезда объединялись в один поток. Извивающиеся пути с бесчисленными стрелками направляли вагоны к финальному отрезку пути. В окно Дадли был виден почти непрерывный поток поездов, идущих в обратную сторону.

 Оставалось только две ветки: одна вела к переходу, другая — от него. Веронский поезд наконец втиснулся на путь отправления, пристроившись за пассажирским составом на Эдембург. Следом за ним подошел товарный эшелон, направлявшийся в Сент-Линкольн. По вагону прокатился басовитый предупреждающий гудок. Впереди Дадли уже видел край изогнутой крыши перехода. Как только поезд нырнул под навес, свет в вагоне слегка потускнел. А потом перед поездом показался широкий, мерцающий янтарным светом овал перехода, сильно напоминающий старинный вход в тоннель. Состав прошел прямо сквозь него.

 Легкое покалывание кожи подсказало Дадли, что они миновали барьер высокого давления, предотвращающий смешивание атмосфер двух миров. Несмотря на то что червоточина соединяла две точки, находившиеся на расстоянии в сто восемьдесят световых лет друг от друга, сама она не имела длины. Зато генераторное оборудование, ее создававшее, обладало значительными размерами и располагалось в массивном бетонном блоке под той же крышей — одни только излучатели, образовывавшие огромный овал, занимали около тридцати метров. Поезд, набравший к тому времени уже значительную скорость, проскочил мимо них за долю секунды.

 В окна вагона хлынул медно-красный свет зари. В вентиляционные каналы ворвалась новая атмосфера, и у Дадли заложило уши. Он увидел огромное сооружение станции ККТ Вероны. Помещение тянулось насколько хватало глаз, так что рассмотреть мегагород, лежавший за его пределами, не представлялось возможным. Одну сторону станции образовывал массивный утес переходов, укрытых под волнами крыш. Каждому овалу перехода, в зависимости от спектра звезды мира назначения, соответствовал свой особый оттенок. Все остальное доступное взгляду пространство было занято поездами и рельсами. Локомотивы большегрузных составов превосходили даже GH7, так поразившие Дадли; тракторные агрегаты с термоядерными реакторами тянули двухкилометровые цепочки контейнеров. Изящные пассажирские экспрессы пролетали мимо, легко увлекая за собой по дюжине вагонов; маятниковые составы останавливались на короткое время, чтобы снова выйти на кольцевой маршрут, пролегавший через двадцать, а то и более миров. Небольшие местные поезда, как тот, на котором ехал Дадли, протискивались между своими более важными и массивными собратьями. На Вероне были представлены все типы железнодорожного транспорта.

 Если Земля была узловой планетой Межзвездного Содружества в первой зоне космоса, то Верона со своими переходами, ведущими к тридцати трем планетам, стала основной станцией второй зоны. Она входила в число Большой Дюжины планет — индустриальных миров, находившихся на границе первой зоны и удаленных от Солнца приблизительно на сотню световых лет. Компания основала, компания оплатила, компания правит.

 Станция Вероны могла похвастаться аж семью пассажирскими терминалами. Поезд Дадли прибыл в терминал номер три. И опять масштабы станции поражали воображение, но теперь один только этот терминал в пять раз превосходил всю станцию на Гралмонде. А более плотная атмосфера и чуть большая сила притяжения только усиливали ощущение ничтожности, овладевшее Дадли, пока он бродил в толпе в поисках рейса на Таньяту. В конце концов он обнаружил нужный поезд на платформе 18б: состав всего из трех одноуровневых вагонов был прицеплен к локомотиву «Эйбл PR2», снабженному дизельным двигателем. Отправив багаж на полку над головой, Дадли уселся один на двойное сиденье. Вагон оказался заполнен лишь на треть, несмотря на то что на Таньяту имелось только три рейса в день.

 Прибыв на место назначения, Дадли понял, почему поезда ходили сюда так редко. Таньята, заселенная последней в этом секторе второй зоны космоса, определенно принадлежала к числу пограничных планет. Строить червоточины, проникающие куда-то дальше, было просто коммерчески невыгодно. Верона не могла расширить круг подходящих человечеству миров, эта честь выпала теперь Савилье, находящейся всего на расстоянии десяти световых лет от Гралмонда. Именно там ККТ, готовясь открывать червоточины к новому поколению звездных систем — третьей зоне космоса, — приступила к сооружению новой исследовательской базы.

 Планетарная станция ККТ на Таньяте представляла собой пару поспешно возведенных платформ из борсодержащей стали под временной пластиковой крышей. Товарный сектор состоял из единственного крана и пакгауза, занимавшего обширную территорию среди длинных рядов контейнеров, резервуаров и плохо скошенной местной растительности. Вагоны и цистерны, грохоча, проходили между рядами, загружая сырье и материалы. Само поселение представляло собой россыпь стандартных мобильных строений для рабочих, которые закладывали первую ступень гражданской инфраструктуры планеты. Первые сборные дома еще были в стадии строительства: люди с помощью больших манипулятороботов составляли алюминиевые модули и крепили их к каркасам из углеродистых брусьев. Самыми большими здесь были дорожно-строительные машины: настоящие мини-заводы на гусеницах с огромными вибрирующими отвалами с легкостью перемалывали землю и глину. Химический реактор превращал эту массу в связанный энзимами бетон, который вытекал из задней части машин и укладывался в ровную поверхность. Рассмотреть подробно этих монстров мешали густые облака пара и выхлопных газов.

 Дадли спустился на платформу и тотчас потянулся за солнечными очками. Станция располагалась в зоне тропиков, отсюда и липкая влажность, и обжигающий голубоватый свет солнца. На западе, между невысокими холмами проглядывал океан. Дадли снял пиджак и помахал рукой перед лицом. Кожа тотчас покрылась испариной.

 С другого конца платформы кто-то окликнул его по имени и помахал рукой. Это был мужчина ростом более шести футов, стройный и поджарый, какими бывают бегуны на марафонские дистанции. Его физический возраст не поддавался определению, а кожу плотным узором покрывали ОС-татуировки, переливавшиеся неяркими цветами. Золотая спираль галактик обвивалась вокруг его лысого черепа, создавая иллюзию медленно движущегося созвездия. На его зрелый возраст указывала лишь безукоризненно подстриженная остроконечная седеющая бородка. Мужчина улыбнулся и зашагал вдоль платформы, развевая коленями килт в яркую аметистово-черную клетку.

 — Полагаю, передо мной профессор Боуз?

 Дадли с трудом удержался, чтобы не почесать свою ОС-татуировку.

 — Э, да. — Он протянул руку. — А вы — Лев Уокер Эйре, не так ли?

 Он даже не сумел взять правильный тон, в голосе прозвучало нечто вроде высокомерного неодобрения. Дадли надеялся, что его ярко вспыхнувший румянец можно будет списать на жару.

 — Да, это я. Можно просто Уокер — так меня называет большинство знакомых.

 — Э-э. Отлично. Хорошо. Значит, Уокер.

 — Я рад встрече, профессор.

 — Дадли.

 — Тогда пошли.

 Он дружески хлопнул Дадли по спине.

 Дадли стало не по себе. Он совсем не обратил внимания на имя, выданное ему поисковой системой. Но, с другой стороны, человек, обладавший достаточными средствами, чтобы купить телескоп с отражателем в один и три десятых метра, а затем оплатить его перевозку в приграничный мир и остаться там жить, имел право быть эксцентричной личностью.

 — Я весьма благодарен вам за возможность ночного наблюдения, — произнес Дадли.

 Лев Уокер коротко усмехнулся, шагая вдоль платформы.

 — Да, в наше время такая просьба звучит довольно необычно. Наверное, эта ночь имеет для вас огромное значение, верно?

 — Возможно. Я на это надеюсь.

 — Я задавал себе вопросы: почему только одна ночь? Что такого важного вы могли бы увидеть за столь короткий промежуток? И почему именно эта ночь?

 — И?

 — Вот именно! Я так и не пришел ни к какому заключению — по крайней мере, в вопросе, касающемся звездных процессов. Я знаю, что поблизости нет никаких комет; во всяком случае, я не видел ни одной, а здесь только я наблюдаю за небом. Вы собираетесь мне рассказать, в чем дело?

 — Моя кафедра ведет непрерывное наблюдение за Парой Дайсона, в этом заинтересованы некоторые из наших спонсоров. Я просто хочу получить кое-какие подтверждения, вот и все.

 — Ага. — Улыбка Льва Уокера стала шире. — Понимаю. Значит, это какое-то необычное событие.

 Дадли слегка расслабился. Каким бы эксцентричным ни казался Лев Уокер, ему нельзя было отказать в проницательности.

 У края платформы высокий спутник Дадли неожиданно крутанул кистью, вытянул палец и медленно описал в воздухе полукруг. ОС-татуировки на его плече отозвались сложными переливами цвета. Через мгновение перед ними остановился пикап «тойота».

 — Интересная система контроля, — заметил Дадли.

 — А, просто я предпочитаю именно этот вариант. Бросьте вещи в кузов, хорошо?

 Они поехали по одной из недавно уложенных бетонных дорог, оставив позади деловую суету поселка. Каждые несколько секунд Лев Уокер шевелил пальцами, вызывая все новые цветовые волны в ОС-татуировках, и автопилот неуклонно подчинялся его движениям.

 — Почему бы вам для управления не перейти на обычные голосовые команды? — спросил Дадли.

 — А какой в этом смысл? Таким образом я сохраняю контроль над технологией. Машина выполняет мои команды. Все остальное — это механтропоморфизм. Не надо относиться к груде металла как к равному существу и просить сделать то или другое. В конце концов, кто здесь главный — мы или они?

 — Понятно. — Дадли улыбнулся, ощутив неожиданную симпатию к этому человеку. — А слово «механтропоморфизм» существует на самом деле?

 Лев Уокер пожал плечами:

 — Если и нет, то должно, поскольку буквально все Содружество практикует это явление, словно новую религию.

 Поселок быстро скрылся из вида, и они продолжали ехать по дороге, идущей параллельно берегу на расстоянии около двух километров от океана. Между пологими песчаными холмами Дадли порой удавалось уловить красивый блеск чистой воды. На небе не было ни облачка, и воздух казался совершенно неподвижным. Яркий свет придавал кудрявой траве и прибрежным водорослям более темный оттенок, так что листья казались вырезанными из нефрита. Вдоль дороги росли чахлые низкие деревца; на первый взгляд они напоминали земные пальмы, только их листья, заканчивающиеся длинными красными шипами, больше походили на кактусы.

 В пятидесяти километрах от поселка дорога уходила вглубь материка. Лев Уокер сделал замысловатый жест, и пикап послушно свернул на узкий песчаный проселок. Дадли, опустив стекло, наслаждался свежим морским воздухом. Он оказался совсем не таким соленым, как в большинстве миров, соответствующих типу Н.

 — Заметили, как дорога поворачивает от океана? — спросил Лев Уокер. — Между ней и берегом оставлено множество земельных участков. Лет через тридцать, когда город разрастется, их будут продавать по десять тысяч долларов за акр. Весь этот район застроят пляжными домиками для богачей.

 — Разве это плохо?

 — Не для меня, — со смехом ответил Лев Уокер. — Тогда меня здесь уже не будет.

 Еще через пятнадцать километров показался дом Льва Уокера. Он стоял в изогнутой долине, закрытой грядами дюн, протянувшихся вглубь континента на несколько километров. Само здание представляло собой низкое бунгало из жемчужно-белого сухого коралла, построенное на вершине крупной дюны в нескольких сотнях метров от берега. Широкая веранда с солярием была обращена в сторону океана. Большой купол стандартной обсерватории из металла и бетона возвышался чуть дальше за дюной.

 Приветствовать их, радостно виляя хвостом, выбежал золотистый Лабрадор, и по пути к дому Лев Уокер не раз останавливался, чтобы его погладить. Метрах в двадцати от здания Дадли уловил отголоски яростного спора.

 — О боже, они все еще не перестали, — пробормотал Лев Уокер.

 Тонкая деревянная дверь с треском распахнулась, и из дома выскочила молодая женщина. Даже Дадли, привыкшему видеть в кампусе множество привлекательных лиц, она показалась ошеломляюще красивой.

 — Он свинья! — бросила она, пробегая мимо Льва Уокера.

 — Да, конечно, — смиренно согласился он.

 Женщина, убегая к дюнам, вряд ли его услышала. Ее лицо выражало такую решимость, что можно было подумать: она не остановится, пока не достигнет границы мира. Лабрадор проводил ее грустным взглядом и вновь повернулся к Льву Уокеру.

 — Не волнуйся. — Он потрепал пса по голове. — Она вернется, чтобы накормить тебя ужином.

 Они были уже у самого дома, когда дверь снова отворилась. На этот раз вышел молодой человек. Его миловидное лицо казалось почти таким же прекрасным, как и лицо женщины, и, если бы он не был обнажен по пояс, Дадли мог бы засомневаться по поводу его пола.

 — Ну и куда же она отправилась? — проскулил он.

 — Не знаю, — кротко откликнулся Лев Уокер. — Она мне не сказала.

 — Ну и ладно, я не буду ее искать.

 Ссутулившись и пиная песок босыми ногами, парень зашагал к пляжу.

 Лев Уокер открыл дверь и жестом пригласил Дадли войти в дом.

 — Извините за эту сцену.

 — Кто это? — спросил Дадли.

 — На данный момент мои спутники жизни. Я очень их люблю, но порой задумываюсь, стоят ли они этого. Вы женаты?

 — Да. И уже не в первый раз.

 — Ну, тогдавы меня понимаете.

 Внутреннее убранство дома было выдержано в классическом минималистском стиле, что превосходно соответствовало его расположению. Центром холла служил большой круглый очаг. Из высоких сводчатых окон открывался ничем не заслоняемый вид на бухту и океан. От кондиционера веяло приятной прохладой.

 — Устраивайтесь, — предложил Лев Уокер. — Полагаю, вам не помешает выпить. Через минуту я отведу вас взглянуть на телескоп. Вы успеете с ним ознакомиться. Уверен, вы будете удовлетворены.

 — Спасибо.

 Дадли опустился на один из просторных диванов. В этом окружении он чувствовал себя совершенно пустым и бесцветным — не столько из-за роскоши дома и его окрестностей, сколько из-за темперамента живущих здесь людей.

 — Это совсем не то, чего я ожидал, — признал он несколькими минутами позже, после глотка весьма неплохого виски пятидесятилетней выдержки из запасов Льва Уокера.

 — Хотите сказать, вы ожидали встретить кого-то похожего на вас? Не обижайтесь, друг мой.

 — В этом нет ничего обидного. Так что же вы здесь делаете?

 — У меня богатые родители. Не слишком богатые, по меркам Земли, но достаточно состоятельные, чтобы чувствовать себя уверенно. Так что я родился с увесистым трастовым фондом, затем вырос и заработал еще денег на рынке сырья. Все это было пару омоложений назад. С тех пор я просто бездельничаю.

 — Но почему здесь, на Таньяте?

 — Тут граница, очень далекая от нашей стартовой точки, откуда все начиналось, ну, за исключением Дальней. Это удивительное место, хотя все считают его самым обычным. Здесь я могу сидеть по ночам и смотреть, куда мы движемся. Вы ведь тоже смотрите на звезды, Дадли, вам известно, какие там можно увидеть чудеса. А те кретины, что остались позади, никогда не смотрят. То, где мы сейчас находимся, наши предки считали Царствием Небесным. А я могу выглянуть из их «небесного царствия» и посмотреть на наше будущее. Разве это не великолепно?

 — Да, конечно.

 — Здесь видны звезды, которые невозможно заметить с Земли невооруженным глазом. Они посылают с небес свой свет, а я хочу их узнать.

 — Я тоже.

 Дадли в знак согласия приподнял свой хрустальный бокал, бывший старше содержащегося в нем напитка на добрую сотню лет, и осушил его залпом.

 Молодые люди, слегка остыв поодиночке, вернулись через пару часов. Они смущенно поздоровались с Дадли, и Лев Уокер представил их как Скотта и Чи. В качестве искупления своей вины они разожгли на пляже неподалеку от дома большой костер из местного плавника, обладавшего любопытной спутанной структурой волокон. Костер разгорелся к тому времени, когда солнце спустилось к самому океану. Над песком заплясали высокие языки пламени и вспорхнули яркие оранжевые искры. Под костром они зарыли несколько картофелин, а когда пламя стало угасать, приготовили импровизированное барбекю.

 — Отсюда можно увидеть Пару Дайсона? — спросил Скотт, когда на темнеющем небе появились звезды.

 — Нет, — ответил Дадли. — Невооруженным глазом нельзя, она слишком далеко. Здесь с трудом можно рассмотреть Солнце, а Пара Дайсона находится на тысячу световых лет дальше.

 — И когда же произошло их окутывание?

 — Хороший вопрос. Мы так и не смогли установить точное время сооружения оболочек, и наш проект состоит в том, чтобы решить эту проблему.

 Дадли даже теперь не был готов рассказать о том, что он увидел.

 Если сегодняшнее наблюдение даст хоть малейший повод сомневаться в его предположениях, он просто похоронит весь проект целиком. Он не может позволить себе понапрасну поднимать шумиху, он слишком нуждается в своем жалованье и своей пенсии. После 2050 года астрономия перестала быть областью чистой науки — если есть возможность посетить звезду любого спектрального типа и изучать ее на месте, заниматься далекими исследованиями нет никакого смысла. Развитие же ККТ и вовсе перевело все космические изыскания на коммерческие рельсы. В этой ситуации содержать факультеты и строить обсерватории могли себе позволить лишь немногие университеты Содружества. Дадли просто некуда будет уйти.

 Спустя час после захода солнца Дадли и Лев Уокер отправились через дюны к обсерватории. Изнутри она несколько отличалась от того, к чему Дадли привык на Гралмонде. В центре обширного пустого зала стояла широкая труба телескопа, покоившаяся на сложной конструкции из металлических брусьев и электронных мускулов, а о таком сложном сенсорном блоке фокусировки в университете Гралмонда не могли и мечтать. На стене рядом с дверью выстроился ряд тонких современных дисплеев.

 После первого же взгляда на профессиональное оборудование Дадли стало намного легче. Никаких практических проблем, способных помешать наблюдению, здесь не было. Единственное, с чем ему придется разобраться, так это с собственной памятью. Неужели это действительно произошло? Миновало уже пять месяцев, и событие казалось призрачным, словно воспоминание о сне.

 Лев Уокер подошел к основанию телескопа и изобразил некое подобие пантомимы. Его руки и ноги задергались в коротких и точных движениях. В ответ створки на своде начали расходиться, электронные мускулы на раме телескопа неслышно напряглись, и широкая труба стала поворачиваться в ту сторону горизонта, где должна была показаться Пара Дайсона. Лев Уокер, не переставая извиваться и крутиться, защелкал пальцами, словно подчиняясь неслышному ритму, и дисплеи на стене ожили один за другим, проецируя получаемые с сенсоров изображения.

 Дадли поспешно подошел к одному из них. Изображение было безукоризненным. Он окинул взглядом звездное поле и отметил расхождения с той картиной, к которой привык на Гралмонде.

 — Какой вид связи здесь доступен? — спросил он у своего эл-дворецкого.

 — Планетарная киберсфера недоступна, но есть наземная линия к станции ККТ. Имеющегося диапазона вполне достаточно, чтобы удовлетворить ваши требования. Доступ к унисфере может быть открыт в любой момент.

 — Отлично. Начинай за четверть часа до установленного времени. Мне необходима полная запись в хранилище служебной информации и официальное подтверждение унисферы.

 — Принято.

 Лев Уокер прекратил телодвижения, заставив телескоп замереть. Он приподнял одну бровь.

 — А вы серьезно относитесь к этому делу, верно?

 — Да.

 Запись в хранилище и официальное подтверждение стоили немалых денег. Вместе со стоимостью билетов это составило значительную часть тщательно откладываемых средств на отпуск. Об этом Дадли тоже предпочел не рассказывать жене. Но это было необходимо. При наличии заверенных показаний телескопа в подлинности изображений сомнений возникнуть не могло.

 Дадли сел на дешевый пластмассовый стул рядом с телескопом, оперся подбородком на руки и уставился на голографический отсвет в дисплеях. Он пристально следил за темным небом, пока над горизонтом не показалась Пара Дайсона. Лев Уокер несколькими движениями зафиксировал изображение так, чтобы в центре каждого экрана засияла Альфа Дайсона. На протяжении восьмидесяти минут она оставалась неизменной — простое пятнышко обычного света ничем не выдающегося спектра.

 Лев Уокер не раз пытался заговорить с Дадли и узнать, чего они ждут. И каждый раз ответом ему был молчаливый взмах рукой. В конце концов Лев Уокер сдался и плюхнулся в кресло рядом с пожилым астрономом. Он привык к долгим ночам, но сегодняшняя компания показалась ему еще более скучной.

 Он был уже почти разочарован, когда Альфа Дайсона точно в ожидаемое время пропала из виду.

 — Есть! — закричал Дадли. Он вскочил на ноги, опрокинув стул. — Есть, есть, есть! Я был прав! — Нелепо усмехаясь, он повернулся к Льву Уокеру. — Вы это видели?

 — Да, — проворчал Лев Уокер, притворяясь равнодушным. — Я видел.

 — Есть! — Дадли замер. — Мы зафиксировали событие? — тревожно спросил он эл-дворецкого.

 — Унисфера подтверждает запись. Событие зафиксировано в хранилище информации.

 Лицо Дадли снова расплылось в улыбке.

 — Вы хоть представляете, что это означает? — спросил его Лев Уокер.

 — Представляю.

 — Это невероятно. Совершенно невероятно. Никто не в состоянии вот так просто взять и выключить звезду. Никто.

 — Я знаю. Удивительно, не правда ли?

Глава 2

 Адам Элвин вышел из планетарной станции в Токате, столице Велайнеса. Он не спеша проследовал мимо сенсоров, встроенных в витые мраморные колонны, обрамлявшие главный вестибюль. Если уж ему грозит арест, пусть это произойдет здесь и сейчас, чтобы не ставить под удар всю миссию.

 Обычные граждане Содружества и не подозревали о существовании такой системы слежки. Адам же имел с ней дело большую часть своей сознательной жизни. ККТ, по вполне понятным причинам опасаясь диверсий, использовала сенсоры для наблюдения за каждым, кто прибегал к услугам этой компании. В матрицы процессоров были загружены визуальные характеристики и программа узнавания, что давало возможность сравнить каждого пассажира с личностями известных или подозреваемых преступников из весьма длинного списка.

 Адам так часто использовал перепрофилирование на клеточном уровне для изменения внешнего вида (включая вес), что уже не мог вспомнить количество своих превращений: это происходило по меньшей мере раз в год, а зачастую и два, а то и три раза. Процедуры не могли остановить процесс старения, который начинал сковывать его суставы и органы, но они устраняли рубцы и шрамы, которых за последние десятилетия накопилось бы слишком много. Кроме того, перед ним был широкий выбор возможных изменений. Он всегда догадывался, что попытка замаскировать свои семьдесят пять лет говорит о бессмысленном тщеславии. Стареющие люди с юными лицами всегда имели жалкий вид, их неизменно выдавало слишком грузное и слишком медлительное тело. Окружающие всегда смотрели на них как на неудачников, неспособных заработать на омоложение и потому прибегающих к дешевым приемам.

 Он вышел с уровня отправления пассажирского терминала и, пользуясь своим эл-дворецким, вызвал такси. Ничего подозрительного. По крайней мере ничего такого, что можно было бы заметить, сказал он себе. Никогда невозможно узнать заранее, когда снова с ней столкнешься. Она умна и с каждым годом подбирается к нему все ближе. Если она и устроила ему ловушку на Велайнесе, капкан захлопнется не сегодня, как ему бы хотелось.

 Ближайшее время он мог посвятить своей миссии. Сегодня он стал совершенно новой личностью, еще неизвестной Содружеству. Согласно гражданскому досье, он являлся Хью Нортом, уроженцем Пелкана, шестидесяти семи лет в своей первой жизни, служащим строительной компании «Бурневелль». На вид он был слегка полноват, что бросалось в глаза, поскольку жители Содружества ревностно следили за своим здоровьем, и весил около двухсот тридцати фунтов. Вдобавок к этому у него было одутловатое лицо, к тому же обильно вспотевшее, и редеющие седые волосы, зачесанные низко на лоб, как уже давно никто не носил. Мешковатый коричневый плащ с широкими лацканами был спереди расстегнут, открывая помятый серый костюм. Большой человек с маленькой жизнью, на которого никто не обратит внимания. Клеточное перепрофилирование считалось косметической процедурой для бедных и тщеславных. Никто не прибегал к нему, чтобы добавить лишний вес или придать коже нездоровую бледность. Этот прием никогда его не подводил.

 Впрочем, все когда-нибудь бывает впервые, подумал Адам, погрузив свое тело в такси, направлявшееся к отелю «Вестпул». Он зарегистрировался и заплатил за две недели вперед. В его двухместном номере на восьмом этаже окна были закрыты наглухо, а кондиционер подавал слишком холодный, по его мнению, воздух. Это ему не понравилось. У него был чуткий сон, а шум кондиционера часами будет мешать заснуть. Как всегда.

 Он распаковал одежду из чемодана, а затем собрал наплечную сумку, содержащую аварийный запас: два комплекта одежды, один из которых был на несколько размеров меньше второго, медицинский пакет, наличность, билет из Эдембурга на Велайнес и обратно, один сегмент которого уже был использован, пару весьма сложных портативных устройств, содержащих хорошо защищенные KAOS-программы, и официально разрешенный ионный шоковый пистолет, тайно усовершенствованный до возможности смертельного поражения с близкого расстояния.

 Часом позже Адам покинул отель и прошагал пять кварталов под теплым полуденным солнцем, чтобы прочувствовать столичный город. Широкие улицы были сильно загружены транспортом, причем преобладали такси и коммерческие фургоны. Он заметил, что никто не пользовался двигателями внутреннего сгорания, все применяли сверхпроводниковые батареи. Этот район, близкий к центральным финансовым и торговым учреждениям, еще сохранял свою респектабельность, хотя кварталах в пятнадцати дальше качество зданий значительно ухудшалось. Сейчас Адама окружали магазины и представительства разных фирм, а также встречались боковые улочки с многоквартирными апартаментами не выше четырех или пяти этажей. Вокруг опрятных площадей стояли общественные здания, построенные в стиле поздней русской империи.

 Вдали над абсолютно прямыми улицами возвышались башни, отмечавшие центр города. Через каждые несколько кварталов Адам проходил под эстакадами, пересекающими город, — массивными бетонными артериями на высоких опорах, по которым пролегали главные магистрали от планетарной станции.

 Велайнес принадлежал к первой зоне космоса и находился в каких-нибудь пятидесяти световых годах от Земли. Открытый для заселения в 2090 году, этот мир с тех пор неуклонно развивал промышленность и экономику. К настоящему моменту численность его населения уже перевалила за два миллиарда, а сравнительно высокий уровень жизни сделал его образцом для планет второй и третьей зоны. Учитывая длительность его истории, можно было предположить, что в недалеком будущем в его развитии наметятся признаки упадка. При таком быстро развивающемся рынке капиталов, как на Велайнесе, не каждый мог разбогатеть настолько, чтобы воспользоваться возможностью неоднократного омоложения.

 Район проживания определялся финансовым положением, дороги были растрескавшимися и покрытыми выбоинами, а на действующей по всему городу линии метро остановки располагались реже, чем в среднем по Содружеству, и ходили старые вагоны. Здесь уже пустило корни постепенное загнивание и человеческие жизни приносились в жертву богам экономики. В настоящее время такие вещи считались грубым нарушением прав человека. Именно в таком месте Адам когда-то давным-давно решил посвятить себя борьбе, и для его деятельности оно подходило больше всего.

 В конце 53-й улицы он набрел на отель «А+А» и зарегистрировался в нем под именем Квентина Келлехера. «А+А» принадлежал сети дешевых, полностью автоматизированных отелей, где единственным из числа обслуживающего персонала был управляющий. Стойка регистрации приняла доллары с Августы, переведенные посредством кредита с его ОС-татуировки, и выдала код к комнате 421. В квадратной комнатке три на три метра имелась ниша, где располагались душ, туалет и аппарат автоматической доставки. Из меблировки здесь была кровать с гелевым матрасом, один стул и одна выдвижная полка. Номер оказался угловым и потому имел два окна.

 В автомате доставки он заказал малый комплект спальных принадлежностей, три фасованных обеда, два литра воды в бутылках и туалетный набор, прибавив стоимость заказа к своему счету. Ровно через минуту механизм негромко загудел и все предметы вывалились на стойку, после чего Адам переключил одно из портативных устройств в режим безопасности и просканировал помещение. Если кто-нибудь решит к нему проникнуть, эл-дворецкий будет немедленно оповещен об этом зашифрованным посланием с однократного адреса унисферы. Впрочем, такая вероятность была ничтожно мала. Велайнес гордился низким уровнем преступности, а постояльцы «А+А» вряд ли могли иметь что-то ценное. Это обстоятельство Адама вполне устраивало.

 В тот же вечер Адам, воспользовавшись городским метро, направился в другой, тоже слегка обветшавший район. Среди закрытых магазинов и открытых баров он отыскал дверь, вывеска на которой гласила: «Межзвездная социалистическая партия. Велайнес, 7-е отделение».

 На введенный эл-дворецким членский код от имени Хью Норта замок щелкнул и открылся. Внутри, как он и ожидал, деревянная лестница вела к паре комнат с издавна заколоченными высокими окнами. В одной комнате располагался бар, предлагавший дешевое пиво из мелких пивоварен и сомнительного вида спиртные напитки в керамических бутылках. Большую часть второй комнаты занимал игральный автомат, вокруг которого были расставлены стулья для зрителей.

 У бара на табуретах сидело несколько человек. При виде Адама все они замолчали. В этом заведении не было ни одного посетителя в костюме, даже в таком дешевом, как у него.

 — Пиво, пожалуйста, — обратился Адам к бармену.

 Он бросил на стойку пару земных долларов — эту валюту без возражений принимали в большинстве миров.

 Перед ним появилась бутылка. Все присутствующие проследили взглядом за тем, как он сделал первый глоток.

 — Неплохо.

 Адам даже умудрился сохранить невозмутимый вид. Он одобрял отказ социалистов от покупки пива у больших пивных корпораций, но они могли бы найти маленькое предприятие, варившее более приемлемый напиток.

 — Недавно в городе, товарищ? — спросил его бармен.

 — Только сегодня прибыл.

 — Надолго к нам?

 — Да, немного задержусь. Я ищу товарища Мерфи. Найджела Мерфи.

 Из-за дальнего конца стойки поднялся мужчина.

 — Это я.

 Он был худощавым и высоким, выше Адама, и его продолговатое лицо выражало легкую подозрительность. Адам догадался, что это была его первая жизнь. На почти облысевшей голове Мерфи сохранился только монашеский венчик седеющих волос, а его одежда была обычной для рабочего: джинсы, клетчатая рубашка и распахнутая толстовка, из кармана которой торчала вязаная шапочка. Все это покрывали пятна грязи, словно он пришел прямиком с завода или верфи, однако весь его вид и оценивающий взгляд, остановившийся на Адаме, выдавали лидера.

 — Хью Норт, — представился Адам, пожимая ему руку. — Неделю назад здесь был один из моих коллег.

 — Что-то не припоминаю, — ответил Найджел Мерфи.

 — Он утверждал, что мне стоит с тобой поговорить.

 — Это зависит от того, о чем ты хочешь говорить… товарищ.

 Адам подавил вздох. За долгие годы это стало почти ритуалом. Пора бы уже научиться пропускать всю эту болтовню и сразу переходить к делу. Но, как всегда, приходилось действовать по установленным правилам. Местный лидер должен был показать себя настоящим вожаком.

 — У меня есть несколько вопросов, — сказал Адам. — Могу я тебя угостить?

 — Похоже, ты намерен бросаться деньгами, — произнес один из присутствующих из-за спины Мерфи. — У тебя их так много? Хочешь купить нашу дружбу?

 Адам коротко усмехнулся.

 — Мне не нужна ваша дружба, а тебе и вовсе ни к чему быть моим приятелем.

 Мужчина обернулся к своим коллегам и засмеялся. Он выглядел лет на тридцать, и присущая парню порывистость позволяла предположить, что это были его первая жизнь и естественный возраст.

 — Почему это?

 — Как тебя зовут?

 — Ну, Саббах. А тебе-то что?

 — Вот что, Саббах. Если бы ты был моим другом, ты сейчас метался бы по всему Содружеству — и в конце концов непременно погиб. Окончательно.

 В баре больше никто не улыбался. Адам с удовольствием погладил выпуклость под пиджаком, скрывавшую ионный пистолет.

 — Кто-нибудь из вас помнит двадцать первое ноября две тысячи триста сорок четвертого года? — Адам окинул окружающих критическим взглядом.

 — Станция на Абадане, — тихо произнес Найджел Мерфи.

 — Это был ты? — спросил Саббах.

 — Достаточно сказать, что я был в тот день в том самом регионе.

 — Погибло четыре сотни людей, — сказал Мерфи. — Треть из них умерла окончательно — дети, слишком маленькие, чтобы иметь вставки памяти.

 — Поезд опоздал, — напомнил Адам.

 При воспоминании о тех событиях у него пересохло в горле. Они были ужасающе отчетливыми. Он никогда не прибегал к редактированию памяти, никогда не искал легких путей — надо жить, сознавая последствия своих действий. Каждую ночь он видел во сне взрыв и поезд, сошедший с рельсов перед самым переходом; вагоны, сталкивающиеся друг с другом и перескакивающие на параллельный путь на самом загруженном участке станции. Пострадало пятнадцать составов: они опрокидывались, сминались, взрывались и выделяли радиоактивные элементы. Тела были повсюду.

 — Поезд оказался не на том участке пути и не в то время. Мое отделение занималось составом с зерном в Килбурне.

 — Хотите отучить людей есть? — насмешливо поинтересовался Саббах.

 — Это пивнушка или социалистическая ячейка? Неужели вы ничего не знаете о партии, которую поддерживаете? О причинах нашего существования? Есть определенный тип перевозящих зерно составов, которые направляются через нуль-переходы. ККТ не сообщает людям об этих поездах, так же как умалчивает о самих нуль-переходах. Компания потратила огромные деньги, чтобы создать вагоны, способные работать как в вакууме, так и в режиме свободного падения. Миллионы долларов вложили в разработку составов, выполняющих единственную функцию: выбросить свое содержимое в космос. Они проходят через нуль-переходы по рельсам, которые просто висят в межзвездном пространстве. Никто не знает, где они находятся. Да это и не важно, они нужны лишь для того, чтобы безопасно удалять опасные вещества с пригодных для жизни планет. ККТ направляет составы из специальных вагонов в никуда и открывает задвижки, избавляясь от содержимого. Только в зерне нет ничего опасного. Это всего лишь десятки тысяч тонн отличного зерна, улетающего в космос. Чтобы такое осуществить, в вагонах установлены хитроумные механизмы — просто открыть двери недостаточно, в условиях невесомости зерно так и останется лежать на месте, его необходимо вытолкнуть. Знаете, почему это делается?

 — Рынок, — с усталым видом произнес Найджел Мерфи.

 — Чертовски верно: рынок. Как только возникает избыток продовольствия, цены катятся вниз. Торговцы сырьем не могут этого допустить, они не желают уменьшать свою прибыль, получаемую за счет труда других, поэтому рынок требует, чтобы оборот продовольствия снизился. И тогда поезда с зерном идут через нуль-переходы, а люди вынуждены платить за хлеб больше. Любое общество, позволяющее такие вещи, устроено неправильно. Причем зерно — это лишь ничтожная часть злоупотреблений, происходящих благодаря капиталистической рыночной экономике.

 Адам пристально смотрел на Саббаха, сознавая, что опять зашел чересчур далеко, опять пускается в рассуждения, выходящие за рамки его прямых полномочий. Наплевать. Именно этому делу он посвятил свою жизнь, и даже теперь, имея перед собой другие цели, он не в состоянии не переживать за судьбу человечества.

 — Вот почему я вступил в эту партию: чтобы положить конец чудовищной несправедливости. Вот почему посвятил партии всю свою жизнь. И поэтому я погибну, погибну безвозвратно, но останусь членом партии — потому что я верю, что человечество заслуживает лучшего, чем проклятые плутократы, правящие нами, словно собственным княжеством. Ну а что ты можешь сказать, сынок? Во что ты веришь?

 — Спасибо за разъяснения, — поспешно вмешался Найджел Мерфи, становясь между Адамом и Саббахом. — Мы все здесь преданные члены партии, Хью. Может, мы пришли в партию и разными путями, но цель у нас общая. — Одной рукой он сделал жест всем остальным оставаться у стойки, а другой слегка подтолкнул Адама к маленькой дверце. — Пойдем поговорим.

 Задняя комнатка служила складом для ящиков из-под пива и прочего хлама, накопившегося в баре за несколько лет. Единственным источником освещения здесь была полоска полифото, прикрепленная к потолку.

 Дверь за ними закрылась, и эл-дворецкий тотчас уведомил Адама о разрыве контакта с киберсферой.

 — Извини нас, — сказал Найджел Мерфи, как только они устроились на пустых пивных ящиках. — Товарищи не привыкли видеть здесь посторонних.

 — Ты хочешь сказать, что партия теряет популярность на Велайнесе?

 Найджел Мерфи нехотя кивнул:

 — Похоже на то. На последних выборах мы с трудом набрали два процента, да и те только из-за нежелания народа голосовать за основных претендентов. Любая акция против компаний получается… не знаю, как сказать. Ребяческой, что ли? Как будто мы бьем по планете резиновым молотком, не причиняя никаких повреждений. Кроме того, всегда есть риск повторения Абадана. Социалистическая партия основана не ради убийств, в конце концов. Ее цель — установление справедливости.

 — Я знаю, это очень трудно. И я занимаюсь этим делом намного дольше, чем ты. Но ты должен верить, что в один из дней все изменится. Сегодня Содружество основывается на чистой империалистической экспансии. Этот период всегда был самым благоприятным для рыночной экономики, потому что постоянно возникают новые рынки. Но когда-нибудь это закончится. Экспансия в третью зону проходит далеко не так быстро и агрессивно, как в первую и во вторую. Процесс замедляется. Рано или поздно это безумие прекратится и мы сможем направить свои ресурсы на развитие общественного строя, а не материальной базы.

 — Будем надеяться, что это так. — Мерфи приподнял свою бутылку с пивом. — Итак, что я могу для тебя сделать?

 — Мне надо кое с кем поговорить. Хочу купить боеприпасы.

 — Все еще взрываешь поезда с зерном, да?

 — Ага. — Адам натянуто улыбнулся. — Все еще взрываю поезда с зерном. Ты можешь устроить мне такую встречу?

 — Попробую. Когда-то я и сам купил несколько маленьких штучек.

 — Маленькие штучки мне не нужны.

 — Дилер, к которому я обращался, тебе поможет. Я ее спрошу.

 — Спасибо.

 — О каких именно товарах идет речь и в каком количестве?

 Адам протянул ему бумажную копию списка.

 — Вот заказ, и ты можешь прибавить к нему все, в чем нуждается ваше отделение, в пределах десяти процентов общей стоимости. Можешь считать это комиссионными за посредничество.

 — Здесь указана очень серьезная техника.

 — Я представляю очень серьезную ячейку.

 — Ладно. — Найджел Мерфи дочитал список, и встревоженное выражение на его лице стало еще отчетливее. — Дай мне код доступа к твоему эл-дворецкому. Я сообщу, когда договорюсь о встрече.

 — Отлично. И еще вопрос: в вашем отделении есть недавно присоединившиеся члены? Примерно за пару месяцев?

 — Нет. К несчастью, никого за последние девять месяцев. Я уже говорил, что на данный момент мы не пользуемся популярностью. Мы планируем провести набор в основных трудовых союзах, но это будет только через несколько недель. А в чем дело?

 — Просто страхуюсь.

* * *

 Саббах ненавидел себя за то, что ему предстояло сделать. Товарищ наверняка занимал высокое положение в партии — возможно, был членом исполнительного комитета, а это означало, что он действительно верил в свое дело, особенно если рассказывал правду о составах с зерном.

 Нельзя сказать, чтобы сам Саббах не верил в дело партии, — ничего подобного. Он ненавидел порядок в мире, при котором почти каждый был в чем-то лучше него — и это при том, что его существование ограничится одной, и даже не слишком приятной, жизнью. Устройство общества не давало ему возможности улучшить свою жизнь. Именно это в первую очередь привело его к социалистам — они старались изменить положение вещей, чтобы люди вроде него могли достойно жить наравне со всеми остальными.

 Причем этим он лишь усугубит свое положение. Товарищ боролся за свержение власти плутократов и крупных компаний, и это превосходило все, на что мог надеяться Саббах. Седьмое отделение только и делало, что проводило бесконечные митинги, где его товарищи часами вели споры между собой. Потом были опросы, сопровождаемые оскорблениями и унижениями со стороны людей, которым они стремились помочь. Устраивались акции протеста у представительств компаний и заводов, организовывались пикеты перед офисами политиков. Саббах уже не мог сосчитать, сколько раз ему приходилось испытывать на себе весьма болезненный удар полицейского шок-хлыста. Тем не менее он продолжал участвовать во всех делах из-за остальных членов ячейки. Кроме них, у него было не так уж много друзей. Вернее, совсем не было.

 Однако выбор у него тоже отсутствовал. По крайней мере, в этом случае.

 Прошло уже девять лет с тех пор, как он встретился с этой женщиной. Работенка в ту ночь оказалась такой простой, что не провернуть ее было бы преступлением. Вместе с двумя старыми дружками, которых он знал еще по банде, они угнали грузовик, чтобы покататься по улицам. Это был автофургон, совершавший ночную развозку грузов от планетарной станции ККТ до нескольких местных оптовых складов. На этот раз он вез ящики с предметами домашнего обихода, изготовленными на Августе, все очень высокого качества. Но грузовик был старый, и взломать его сигнализацию ничего не стоило.

 Благодаря неплохой KAOS-программе, купленной у посредника, они сумели перехватить грузовик и очистить его от груза всего за десять минут. Вдобавок к своей доле Саббах даже прихватил домой пару слуг-роботов.

 Она ждала его дома за дверью: женщина средних лет с лицом неярко выраженного азиатского типа, с черными как смоль волосами, в которых проглядывали седые пряди, и в аккуратном деловом костюме. Она сидела в его кресле в обшарпанной двухкомнатной квартирке с таким видом, словно была здесь хозяйкой.

 — У тебя есть выбор, — сказала она, пока он не успел закрыть разинутый от удивления рот. — Либо я подстрелю тебя в порядке самообороны, поскольку ты сопротивлялся официальному лицу, исполняющему должностные обязанности, либо мы заключим сделку, и ты сохранишь свой член.

 — Ох…

 Саббах молча проклял дверную сигнализацию, не сообщившую ему о взломе.

 — Или ты считаешь, что общественная медицинская страховка Велайнеса обеспечит тебе новое достоинство? Если ты еще не понял, я целюсь как раз в него.

 Он с ужасом уставился на небольшую черную металлическую трубку в ее руке, действительно нацеленную ему в пах, и незамедлительно опустил коробки со слугами-роботами, так, чтобы они прикрывали бедра и чрезвычайно ценный орган между ними.

 — Если ты из полиции, ты не…

 Резкий треск ее оружия заставил его пригнуться. Клочки упаковочной пены взлетели в воздух, а остатки разбитого робота вывалились на пол. Электронные мускулы похожей на краба машины еще некоторое время конвульсивно подергивались, но вскоре затихли.

 — Господи помилуй, — прошептал он и еще крепче прижал к себе вторую коробку.

 — Ну, теперь мы понимаем друг друга? — спросила она.

 — Да, мэм.

 — Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал. Сущий пустяк. Сделаешь?

 — Что именно?

 — Однажды кое-кто обратится в вашу ячейку, и я хочу об этом знать. Я не могу назвать его имя, поскольку он каждый раз их меняет, но он захочет кое-что купить: скорее всего, оружие, или KAOS-программы, или возбудителей эпидемий, или компоненты с поддельными спецификациями. Вот такой это тип. Очень неприятная личность. Он будет выдавать себя за члена партии и ратовать за благородное дело. Но это ложь. Он террорист. Анархист. Убийца. Вот я и хочу, чтобы ты предупредил меня о его визите. Договорились?

 Об альтернативе Саббах даже и думать не хотел. Она все еще целилась в него.

 — Да, конечно. Я это сделаю.

 — Хорошо.

 — Когда он появится?

 — Не знаю. Может быть, завтра. Может, лет через тридцать. Может, никогда. Если только я не успею схватить его раньше, чем он доберется до Велайнеса.

 — Угу, понял.

 — А теперь повернись кругом.

 — Что?

 — Ты слышал.

 Она поднялась на ноги, все еще не опуская нацеленного на него оружия. Саббах неохотно повернулся лицом к двери. Женщина схватила его за руки, заставив выронить коробку. Холодный малметалл обвил запястья, лишив возможности шевельнуть руками.

 — Что за дьявол…

 — Ты арестован за ограбление.

 — Что за дурацкие шутки! Я же сказал, что помогу. Мы договорились.

 Он попытался повернуть голову и взглянуть на женщину, но оружие тотчас уперлось ему в челюсть.

 — Это не договор. Ты сделал свой выбор.

 — Это была сделка! — отчаянно крикнул он. — Я помогаю тебе, а ты снимаешь с меня обвинение. Господи!

 — Ошибаешься, — безжалостно возразила она. — Ничего подобного я не говорила. Ты совершил преступление. Ты должен нести ответственность. Должен предстать перед судом.

 — Проклятая сука! Пусть твой террорист взорвет сотню больниц и школ! Пусть он взорвет всю твою планету!

 — Он этого не сделает. Его интересует только одна планета. А с твоей помощью мы сможем предотвратить дальнейший ущерб.

 — С моей помощью? — От потрясения его голос сорвался на визг. — Глупая шлюха, можешь поцеловать меня в задницу, я не стану тебе помогать. У нас был договор.

 — Отлично. Я подам прошение судье с просьбой о снисходительности.

 — А?

 Происходящее совершенно сбило его с толку. С самого начала женщина вызывала у него страх. Теперь он даже не был уверен, что она из полиции. Скорее всего, серийный убийца.

 — Я скажу судье, что ты в полной мере сотрудничал со мной и согласился стать осведомителем. И не стану шифровать файл, прикрепленный к твоему делу. Как ты думаешь, не захотят ли твои дружки на него посмотреть, увидев, какое легкое тебе будет вынесено наказание? Думаешь, они обрадуются, когда все прочитают? Между прочим, мои коллеги уже арестовали их за сегодняшнее ограбление. Полагаю, им будет интересно узнать, откуда мы получили сведения.

 — Проклятье! — Саббах едва не плакал. Он хотел лишь одного: чтобы этот кошмар скорее закончился. — Ты не можешь так поступить. Они убьют меня, убьют окончательно. Ты не знаешь, на что они способны.

 — Знаю. Ну а теперь ты известишь меня о появлении объекта?

 — Да, — прохрипел он, сжав зубы.

 Все это произошло девять лет назад. За ограбление он был приговорен к условному сроку и двум сотням часов общественных работ в Городской Службе. Это было его последним ограблением, с тех пор он промышлял мелким случайным воровством.

 С тех пор каждые три недели на почту его эл-дворецкого поступал запрос, не появился ли тот человек. Каждый раз он отвечал отрицательно.

 Девять лет прошло, а эта супершлюха не собиралась его отпускать. «Время, — говорила она ему по пути в полицейский участок, — ничего не меняет». Она никогда не говорила, что произойдет, если он не известит ее о визите. Но, надо сказать, он и не стремился это выяснить.

 И вот Саббах прошел несколько кварталов подальше от дома, где находилось отделение партии, чтобы эл-дворецкий смог обратиться к узловому центру киберсферы, не обслуживающему это здание. В их отделении состояло несколько технарей; полностью убежденные в необходимости всеобщего доступа к средствам связи, они склонялись к идеям анархизма и верили, что любая информация должна быть в свободном доступе. Кроме того, они курили то, что курить были не должны, и большую часть рабочего времени посвящали сенсорным играм. Однако при этом они добивались отличных результатов, когда ради общего дела приходилось взламывать какую-либо базу данных.

 Его эл-дворецкий ввел код, предоставленный той женщиной. Соединение последовало мгновенно, что ничуть не порадовало, но и не удивило его. Саббах набрал полную грудь воздуха.

 — Он здесь.

* * *

 Адам Элвин, сдав прислуге свой плащ, задержался в вестибюле клуба «Старый костюм». Его зрительные вставки быстро перестроились на низкую освещенность и выдали изображение в инфракрасном спектре, позволяющем ориентироваться в темноте. Однако он медлил, оценивая обстановку в целом. Этот клуб ничем не отличался от любого другого заведения. Кабинки вдоль стен, снабженные эл-шторами для любителей уединения, столики и стулья в большом зале, длинная барная стойка с обширным ассортиментом бутылок на полках и небольшая сцена, где танцевали юноши, девушки и трансвеститы из группы «Ангелы заката». Скудное освещение дополнялось пятнами желтого и красного света, скользившими по мебели из темного дерева. Громкая музыка из синтезатора обеспечивала неизменный ритм, помогавший танцорам избавляться от предметов одежды. Адаму подумалось, что здесь крутится больше денег, чем должно. Видимо, это обеспечивало определенную защиту.

 В час ночи здесь были заняты все столики, и вокруг сцены собралась толпа зрителей, размахивавших банкнотами перед лицами и задницами двух танцоров. Несколько кабинок мерцали закрытыми эл-шторами. Увидев это, Адам нахмурился, но ничего иного ожидать не приходилось. На его глазах администратор проводил в кабинку одного из «ангелов заката». Силовое поле, пропуская их, вспыхнуло искрами. Портативное устройство Адама давало возможность заглянуть за эл-штору но этот взлом мог быть замечен.

 Рискованно назначать встречу в месте, где так много потайных уголков. Но Адам привык к риску. Да и при наличии покровителей здесь не слишком расположены к сотрудничеству с полицией.

 — Прошу прощения, — обратился к нему швейцар.

 Он казался весьма дружелюбным, хотя это не имело никакого значения. Клеточное перепрофилирование сделало из него такую же тушу, каким был Адам, только вот жирным его назвать было нельзя.

 — Прошу.

 Швейцар провел руками по пиджаку и брюкам Адама. Плотные ОС-татуировки в поисках опасных предметов налились красным светом.

 — У меня назначена встреча с мисс Лансье, — сказал он официантке, как только швейцар его пропустил.

 Девушка проводила его через зал к кабинке неподалеку от бара. Найджел Мерфи уже его ждал.

 Для торговки оружием Рашель Лансье имела довольно вызывающий вид: на ней было ярко-красное платье с низким вырезом, а длинные каштановые волосы были уложены в замысловатую прическу, украшенную мелкими люминесцентными звездочками. Омоложение вернуло ей возраст двадцати с лишним лет, период наибольшей привлекательности. Адам сразу понял, что она прошла через омоложение, и, возможно, оно было уже вторым или третьим по счету. Ее выдавало поведение — ни один человек двадцати двух лет не может обладать уверенностью, сравнимой с холодом арктических ледников. При ней был телохранитель — маленький худощавый мужчина, настолько же незаметный, насколько яркой являлась его хозяйка. Он задернул эл-штору сразу, как только принесли заказанное Адамом пиво. Проход в кабинку затянулся тусклой серебристой пеленой. Они могли видеть, что происходит снаружи, но для остальных посетителей барьер был непроницаемым.

 — Список довольно внушительный, — сказала Рашель.

 Адам помолчал, ожидая вопроса о назначении такого заказа, но она не проявила любопытства, как и подобает профессионалу.

 — Это проблема?

 — Я смогу все это тебе предоставить. Но, должна сказать, поставка боевого оружия потребует определенного времени. Это связано с полицией. Обычно я поставляю маломощное оружие для людей с меньшими амбициями, чем у тебя.

 — Сколько это займет времени?

 — Что касается оружия, ждать придется дней десять или пару недель. Сначала мне придется подыскать сертификат официального покупателя.

 — Мне это не нужно.

 Она приподняла бокал с коктейлем и посмотрела на Адама поверх ободка.

 — Мне от этого не легче. Сертификат нужен мне. Послушай, остальные товары из твоего списка есть на складе или доступны на черном рынке, их я смогу отгрузить через несколько дней. Но что касается этого оружия, оно должно исходить от легальных поставщиков, без сертификата его даже не вывезти за пределы завода.

 — Ты сможешь достать сертификат?

 — Смогу.

 — Сколько? — спросил он, не давая ей возможности накрутить цену, рассказывая о трудностях.

 — Сто тысяч в долларах Велайнеса. Придется задействовать многих людей, а это стоит недешево.

 — Я плачу восемьдесят.

 — Извини, это не рынок. Я не торгуюсь. Цена окончательная.

 — Я плачу восемьдесят и отдельно плачу за то, чтобы товар упаковали так, как я укажу.

 Она нахмурилась.

 — Что еще за упаковка?

 Адам протянул ей мемокристалл.

 — Каждое изделие должно быть разобрано на составные части. Все они будут размещены в разных устройствах гражданского и сельскохозяйственного назначения, которые уже закуплены и хранятся на складе. Способ сборки исключает возможность обнаружения, сколько бы груз ни сканировали. Все инструкции здесь.

 — Судя по объему твоего списка, работа предстоит немалая.

 — Пятнадцать тысяч, и никакого торга.

 Она облизнула губы.

 — Как будешь платить?

 — Земными долларами, наличными.

 — Наличными?

 — Есть возражения?

 — Весь список обойдется тебе в семьсот двадцать тысяч. Такую сумму нелегко унести.

 — Зависит от того, с кем имеешь дело. — Он засунул руку в карман пиджака и вытащил толстую пачку банкнот. — Здесь пятьдесят тысяч. Этого достаточно, чтобы доказать мои намерения и вам начать работать. Как только весь ассортимент будет в наличии, дадите мне адрес своего тайного склада, куда я пришлю транспорт. Как только товар будет отгружен, я заплачу треть оставшихся денег. Все остальное получите по окончании работы.

 Невозмутимость Рашель Лансье слегка дрогнула. Повинуясь ее взгляду, телохранитель взял пачку денег.

 — С тобой приятно иметь дело, Хью, — сказала она.

 — Я хочу получать ежедневные отчеты о ходе сделки.

 — Ты их получишь.

* * *

 Главный следователь Паула Мио покинула свой парижский кабинет через три минуты после получения сообщения от Саббаха. Еще восемнадцать минут ей потребовалось, чтобы пересечь город и добраться до станции ККТ, плюс восемь минут на ожидание очередного экспресса. Через сорок минут она уже была на Велайнесе.

 Такси доставило ее в головной офис городской полиции Токата, где уже ждали старшие следователи Дон Марес и Мэгги Лидси. Учитывая уровень запроса от Межзвездного управления расследований особо тяжких преступлений, двум детективам не составило труда получить в свое распоряжение конференц-зал и время для работы на ведомственной аппаратуре. Кроме того,их капитан ясно дал понять, что ждет от них эффективной помощи главному следователю.

 — По окончании дела она напишет рапорт о нашей работе, — сказал он. — А Управление имеет немалый вес в политике. Так что, пожалуйста, будьте полезными.

 Мэгги Лидси, сидя рядом с непоседливым Доном Маресом, воспользовалась своим эл-дворецким и вызвала личное дело главного следователя. Перед ее зрительными вставками виртуального зрения появились широкие колонки прозрачно-зеленого текста. Мэгги быстро прокрутила информацию без изучения деталей, чтобы только освежить в памяти данные. В правоохранительных органах каждый знал, кто такая Паула Мио.

 По общей сети связи детективов известили о прибытии их гостьи. Мэгги, прогнав зеленые колонки текста, уставилась на двери лифта. Конференц-зал, расположенный на восьмом уровне штаба городской полиции, как и все остальные помещения на этом этаже, имел стеклянные стены, так что с ее места Мэгги был виден даже вестибюль. Паула Мио, сопровождаемая двумя коллегами из Управления, прошла по главному коридору, и в первый момент никто не обратил на нее особого внимания. В своей белой блузке, строгом деловом костюме и практичных черных туфлях она идеально вписывалась в окружающую обстановку. Ее рост немного не дотягивал до современных стандартов, хотя восемьдесят процентов населения пользовались теми или иными услугами генетической модификации. Однако нельзя было сказать, что ей недостает физической силы: женщина явно уделяла внимание регулярным тренировкам, что поддерживало ее форму на уровне, намного превышающем требования городской полиции, предъявляемые офицерам. Впрочем, Мэгги подозревала, что все дело было в личной одержимости. Густые черные волосы главного следователя были распущены и прикрывали лопатки. Она часто позволяла прядям спускаться на лицо, скрывая его черты. Учитывая ее известность, это было вполне понятно. Но, когда она поднимала руку и отводила волосы с лица, мужчины невольно отрывались от работы и провожали ее взглядами. И не только из-за ее легендарной известности — в Институте строения человека на Рае Хаксли, где так тщательно подбирали ее геном, в качестве базовых генов выбрали европейские и филиппинские черты, обеспечив естественную красоту, превосходно отвлекающую внимание. Благодаря же омоложению, пройденному пять лет назад, она выглядела на двадцать с небольшим лет.

 Мэгги Лидси, хоть и знала, что нельзя судить о человеке по внешнему виду, с трудом смогла отнестись серьезно к женщине, пожимавшей руки ей и Дону. При таком росте и внешности Паулу Мио вполне можно было принять за подростка. Единственное, что ее выдавало, это улыбка. Вернее, ее полное отсутствие.

 Двое других следователей из Управления были представлены как Тарло, высокий светловолосый калифорниец, и Ренне Кампаса, латиноамериканка с Вальдивии, подошедшая к своему четвертому омоложению.

 Все пятеро расселись вокруг стола, и стены зала стали непрозрачными.

 — Благодарю за быстрый отклик, — заговорила Паула. — Наше присутствие здесь вызвано конфиденциальным сообщением о появлении на Велайнесе Адама Элвина.

 — От кого поступило сообщение? — спросил Дон.

 — От осведомителя. Не слишком надежного, но тем не менее оно требует проверки.

 — Осведомителя? И кто же это?

 — Вам это знать необязательно, детектив Марес.

 — Вы были здесь девять лет назад, — заметила Мэгги. — По крайней мере, так указано в вашем личном деле. Могу предположить, что это Саббах. Он состоит в Социалистической партии, как когда-то Элвин.

 — Отлично, детектив.

 — Хорошо, мы назначены вам помогать, — продолжала Мэгги, испытавшая удовлетворение, словно от сданного экзамена. — Что вам требуется?

 — Для начала нужно осуществить слежку по двум направлениям. Элвин вступил в контакт с человеком по имени Найджел Мерфи, лидером седьмого отделения партии в этом городе. Его надо держать под постоянным наблюдением, как физическим, так и виртуальным. Элвин прибыл для приобретения оружия для террористической группы Брэдли Йоханссона. Этот Мерфи будет связующим звеном между Элвином и подпольным торговцем оружием, так что выведет нас на них обоих. Как только цепочка установится, во время совершения сделки мы сможем схватить и Элвина, и торговца.

 — Звучит все так просто и обыденно, — сказала Мэгги.

 — Ничего подобного не будет, — заверил ее Тарло. — Элвин очень искусен. Как только мы его идентифицируем, мне потребуется целый отряд детективов, чтобы проследить каждый его шаг с момента прибытия. Это ловкий сукин сын. Первое, что он сделает, это подготовит себе путь отступления на тот случай, если сделка сорвется. Мы должны обнаружить его и блокировать.

 — Вы, ребята, все предусмотрели, не так ли? — вмешался Дон Марес. — И что он будет делать, и куда пойдет. Удивительно, что вам потребовалась наша помощь.

 Паула бросила на него быстрый взгляд, затем снова повернулась к Мэгги:

 — Есть проблемы?

 — Хотелось бы получить побольше информации, — сказала Мэгги. — К примеру: вы уверены, что он явился ради встречи с торговцем оружием?

 — Именно этим он и занимается. Фактически все последнее время он занимается только этим. После Абадана он не принимает никакого участия в движении — из-за того провала исполнительный комитет партии отрекся от него и от всей его группы активного сопротивления. Именно поэтому он и попался на крючок Брэдли Йоханссона. Он так сильно погорел, что никто другой не хотел иметь с ним дело. С тех пор он стал начальником снабжения Хранителей Личности. То, что они творят на Дальней, заставляет бледнеть даже Абадан.

 Дон Марес усмехнулся.

 — Вы еще не сумели вернуть хотя бы часть тех денег?

 Его слова вызвали враждебную реакцию Тарло и Ренне. Паула Мио тоже повернулась в его сторону, но ничего не сказала. Дон твердо встретил ее взгляд, не выказывая и тени смущения.

 — Он вооружен? — спросила Мэгги.

 Она искоса посмотрела в сторону Дона. Тот и в лучшие времена мог быть занозой в заднице, а сегодня он решил это продемонстрировать.

 — Вполне вероятно, что Элвин имеет при себе маломощное оружие, — ответила ей Ренне Кампаса. — Но наибольшую опасность представляют для нас его опыт и хитрость. Он никогда не полезет в драку, если есть хоть какая-то возможность ее избежать. А вот с торговцами оружием надо быть настороже: они нередко прибегают к насилию.

 — Значит, денег нет, — не унимался Дон. — Нет спустя — сколько уже прошло — сто тридцать лет?

 — И еще мне нужна ваша помощь в отслеживании маршрута экспорта, используемого Элвином, — продолжила Паула. — Служба безопасности ККТ обещала нам полное содействие.

 — Мы свяжемся с нашим капитаном по поводу усиления, — пообещала Мэгги. — Мы приготовили для вас кабинет и доступ к местной системе связи.

 — Спасибо. Через два часа я бы хотела проинструктировать группы наблюдения.

 — Срок небольшой, но, думаю, мы сумеем это устроить.

 — Благодарю. — Паула продолжала обращаться к Мэгги. — Нет, я не смогла вернуть те деньги. Большая их часть была потрачена на сделки вроде этой, что создало дополнительные трудности в отслеживании их движения. За двадцать лет мне еще не удавалось подобраться к нему так близко, и я буду очень разочарована, если кто-нибудь помешает проведению операции. Это будет означать полный крах его карьеры.

 Дон Марес попытался усмехнуться, услышав ее угрозу, но ему это не удалось. Мэгги подумала, что он понял то же самое, что обнаружила она: Паула Мио никогда не улыбалась, поскольку у нее не было чувства юмора.

* * *

 Адам наслаждался прекрасным завтраком в отеле «Вестпул», когда эл-дворецкий известил его о поступлении анонимного сообщения. Оно пришло из одноразового адреса в унисфере, и содержащийся в нем текст был зашифрован таким образом, что он сразу узнал отправителя: Брэдли Йоханссон.

 Со стороны можно было подумать, что Адам спокойно допивает свой кофе, посматривая на официантов, суетящихся в зале ресторана. Однако перед его виртуальным взглядом уже появилось приготовленное для расшифровки письмо. Портативный модуль на его левой руке выглядел как простая полоска тусклого малметалла, способного расширяться и сжиматься, обеспечивая непрерывный контакт с кожей; его внутренняя поверхность содержала точечный контакт, соединенный с ОС-татуировкой, которая, в свою очередь, внедрялась в окончания нервных волокон руки. Интерфейс устройства, проецируемый в виртуальном зрении, он заранее выбрал в виде призрачной руки бледно-голубого цвета с острыми ярко-красными ногтями. При малейшем движении руки из крови и плоти виртуальная рука повторяла жест более размашисто, что позволяло ему выбирать кнопки и манипулировать ими — такая система была широко распространена в Содружестве, давая возможность каждому, кто мог позволить себе ОС-татуировки, прямой доступ к планетарной киберсфере. Адам подозревал, что большинство деловых людей вокруг него за завтраком спокойно связывались со своими служебными системами. Их выдавал мечтательно-дремотный взгляд.

 Из множества символов он выбрал тот, что был представлен кубиком Рубика, и стал поворачивать его, пока грани не встали в нужном порядке. Кубик раскрылся, и Адам перебросил в него иконку с посланием. Перед его виртуальным зрением появилась единственная строчка черных букв: «Паула Мио на Велайнесе».

 Адам с трудом удержал чашку с кофе.

 — Проклятье!

 Несколько сидевших поблизости посетителей начали на него оглядываться. Он изогнул губы в извиняющейся улыбке. Модуль уже стер послание и теперь проводил сложную процедуру узловой зачистки на случай криминалистической экспертизы устройства.

 Адам не имел представления, откуда Брэдли получал хотя бы часть своей информации, но на нее всегда было можно полностью положиться. Нужно немедленно прервать миссию.

 Или… На планирование и организацию операции было потрачено восемнадцать месяцев. Для обеспечения переброски техники на Дальнюю в десятках миров были основаны фиктивные компании, разработаны сложнейшие маршруты, исключавшие какие-либо подозрения и слежку. На подготовку ушли огромные деньги. Если же он не сумеет все отправить, Хранители не получат оружия. Прежде чем что-либо предпринимать, надо выяснить, где он допустил ошибку на этот раз.

 А главное, до конца ведь осталось совсем немного. В последнем сообщении Рашель Лансье подтвердила, что успели подготовить уже две трети заказа. Осталось чуть-чуть.

* * *

 Автомобиль Мэгги Лидси доставил ее на подземную стоянку городской полиции за час до смены. С самого начала расследования ей приходилось проводить на работе все больше и больше времени — и не ради того, чтобы заслужить похвалу Паулы Мио: у главного следователя можно было многому научиться. Внимание этой женщины к мельчайшим деталям казалось невероятным. Мэгги была твердо убеждена, что наряду с клетками дополнительной памяти у нее имелись и системные вставки. Она проявляла интерес к любым аспектам дела, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд. Никакие ходящие о Пауле Мио легенды не могли преувеличить ее преданности делу.

 Сканирование в лифте вестибюля подтвердило личность Мэгги, и только после этого она смогла спуститься на пятый подземный уровень, где располагались оперативные центры. Группа, расследовавшая дело Элвина, получила кодовое название «Облава» и комнату 5А5 в свое распоряжение. Перед массивной металлической дверью Мэгги снова подверглась сканированию и затем вошла внутрь. В сумрачном помещении вокруг оператора стояли три стеллажа с высокими голографическими экранами. На каждом из экранов непрерывно сменялись изображения и столбцы информации. Лазерные лучи, смешиваясь между собой, образовывали бледную переливчатую мглу. Взглянув на ближайший к двери экран, Мэгги увидела изображение здания, откуда Рашель Лансье обычно управляла своей компанией по продаже автомобилей, а также снимки такси Адама Элвина, сделанные из двух машин слежки, следовавших за ним через центр города.

 Мэгги затребовала обновление данных и быстро просмотрела полученную за ночь информацию. Один аспект не вписывался в предполагаемую цепочку — зашифрованное сообщение, полученное эл-дворецким Элвина через узел связи отеля «Вестпул». Она заметила, что в дальнем конце комнаты за своим столом сидит Паула Мио. Главный следователь, похоже, тратила на сон не больше двух часов в сутки. В ее кабинете была поставлена кушетка, но Паула Мио ложилась не раньше чем через час после того, как обе цели отправлялись спать. За час до их подъема она уже была на ногах. Кроме того, ночной смене было приказано будить ее в случае любых непредвиденных событий.

 Мэгги подошла к ней и спросила о сообщении.

 — Оно поступило из одноразового адреса унисферы, — сказала Паула. — Криминалисты Управления проследили его до пункта загрузки, который оказался общественным узлом киберсферы Дампиера. Тарло обратился в местную полицию с просьбой о проверке, но чудес ждать не приходится.

 — Вы можете определить одноразовый адрес? — воскликнула Мэгги, всегда считавшая, что это невозможно.

 — До определенной степени. Но это мало помогает. Сообщение было отправлено с задержкой. Кто бы его ни загрузил, отправителя уже не найти.

 — А шифр послания можно расколоть? — спросила Мэгги.

 — Вряд ли. Отправитель воспользовался трехмерным геометрическим кодом. Я послала запрос в службу разведки, но у них недостаточно ресурсов, чтобы его расшифровать.

 — Вы разговаривали со службой разведки? — удивилась Мэгги.

 Разведывательное управление, как правило, не реагировало на запросы отдельных личностей.

 — Да.

 Ожидать разъяснений явно не следовало.

 — Ох! — вздохнула Мэгги. — Все верно.

 — Сообщение было очень коротким, — продолжала Паула. — И это накладывает ограничения на его содержание. По моим догадкам, это либо предупреждение, либо подтверждение полномочий, либо извещение о прекращении миссии.

 — У нас утечки быть не могло, — сказала Мэгги. — Я в этом уверена. Засечь нас они тоже не могли.

 — Я знаю. Объект бы сам отреагировал на ошибку любого из ваших офицеров.

 — В Социалистической партии немало квалифицированных кибернетиков. Они могли заметить наши подставные программы, отслеживающие эл-дворецкого Мерфи.

 Паула Мио потерла рукой лоб, так сильно нажимая ладонью, что кожа сморщилась.

 — Возможно, — согласилась она. — Но я должна принимать во внимание и другие факторы.

 — Какие же? — заинтересовалась Мэгги.

 — Извините, это секрет, — сказала Паула.

 Какой бы усталой она ни была, она не собиралась делиться своими тревогами с остальными. Хотя, если Мэгги настоящий детектив, она сумеет и сама все вычислить.

 Как сказал Марес, сто тридцать четыре года в ожидании ареста — срок слишком большой. Впрочем, учитывая имевшиеся в ее распоряжении ресурсы, было невозможно рассчитывать на успех в борьбе против Брэдли Йоханссона. На протяжении многих десятилетий кто-то оказывал Йоханссону и его подручным немалую помощь. О ее сегодняшнем деле знало всего несколько человек, и было логично предположить, что этим помощником являлся кто-то вне Управления. С другой стороны, с тех пор как ей поручили это расследование, исполнительные администрации менялись уже семнадцать раз. Не могли же все они тайно испытывать симпатии к делу Йоханссона. Следовательно, все указывало на темные дела Великих Семейств и Межзвездных Династий, то есть общество власть имущих.

 Паула предпринимала всевозможные попытки: расставляла ловушки, устраивала информационные засады, намеренно допускала утечку ложных сведений, пользовалась неофициальными каналами связи, раскидывала сети в обществе политиков, вербовала союзников в правительстве Содружества. Но до сих пор результат был минимальным. Это не слишком ее беспокоило, она верила, что доведет дело до конца. Ее больше беспокоил другой вопрос: кто, обладая богатством и властью, мог оказывать поддержку террористам Йоханссона?

 — Логично, — нехотя признала Мэгги. Она понимала, что молчание главного следователя было вызвано вескими причинами. — Что же вы собираетесь предпринять в связи с этим сообщением?

 — В данный момент ничего, — ответила Паула. — Будем ждать и смотреть, как поступит Элвин.

 — Мы можем арестовать их прямо сейчас. В дилерской компании Лансье оружия достаточно для полноценной войны.

 — Нет. У меня пока нет оснований для ареста Элвина. Хочу дождаться, пока операция не перейдет в стадию активной контрабанды.

 — Он участвовал в подготовке Абадана. Я просматривала файлы в Управлении, там достаточно свидетельств, доказывающих его виновность, несмотря на то что у него был отличный адвокат. Какие нужны еще причины, чтобы его арестовать?

 — Я хочу, чтобы оружие было погружено. Хочу узнать их маршрут и точку назначения. Это даст мне возможность распутать всю сеть Хранителей. Элвин так важен лишь потому, что может привести нас к Йоханссону.

 — Арестуйте его и проведите выемку памяти. Я уверена, судья даст Управлению ордер на такую операцию.

 — Я не смогу этим воспользоваться. Он знает, что его ждет, как только его доставят в камеру, так что он либо покончит с собой, либо его вставки сотрут все воспоминания.

 — Вы не можете быть в этом уверены.

 — Это фанатик. Он не допустит нас к своей памяти.

 — Вы действительно уверены в этом?

 — Уверена, — коротко ответила Паула.

 На инструктаже заступающей на дежурство группы Паула поделилась с офицерами своими подозрениями в отношении зашифрованного сообщения.

 — Оно слегка меняет наши приоритеты, — сказала она. — Если в нем содержится приказ об отмене миссии, Элвин попытается удрать через станцию ККТ. Я хочу, чтобы там постоянно дежурил наряд полицейских, чтобы успеть его арестовать. Детектив Марес, прошу вас за этим проследить.

 — Конечно. Я попрошу капитана выделить дополнительный наряд.

 За неделю, прошедшую с начала операции, поведение Дона Мареса слегка изменилось. Он больше ничего не оспаривал и не возражал Пауле, но и особого рвения тоже не проявлял. Паула мирилась с этим — к сожалению, средний уровень компетентности был весьма распространен среди работников правоохранительных органов Содружества.

 — Также существует вероятность, что это мог быть сигнал к действию. В таком случае мы должны быть готовы реагировать без промедления. В ваших обязанностях ничего не меняется, но приготовьтесь мгновенно выполнять все приказы. Третий вариант тоже не сулит ничего хорошего: послание могло быть предупреждением о нашей слежке.

 — Ни в коем случае, — возразил Дон Марес. — Мы в этом деле не новички.

 Собравшиеся офицеры одобрительно загудели.

 Тарло коротко усмехнулся Ренне. Их босс всегда поддерживала высокий уровень профессионализма независимо от того, с какой полицией ей приходилось работать. Никто не хотел ее подводить.

 — Как ни маловероятен такой вариант, мы не можем не принимать его во внимание, — настаивала Паула. — Соблюдайте величайшую осторожность, чтобы вас не раскрыли. Элвин очень умен. Он скрывается на протяжении сорока лет. Если он увидит кого-нибудь хотя бы дважды за неделю, он сразу поймет, что за ним следят. Не попадайтесь ему на глаза. Не позволяйте заметить свою машину. Мы намерены увеличить парк автомобилей, чтобы иметь возможность чаще их менять. Нельзя допускать ошибок. — Она коротко кивнула. — Сегодня ночью я присоединюсь к ведущей группе. Это всё.

 Офицеры направились к выходу из комнаты, а Дон Марес и Мэгги подошли к Пауле.

 — Если он увидит вас хоть краем глаза, игра будет окончена, — сказал Дон Марес.

 — Знаю, — ответила Паула. — Но я должна быть рядом. Некоторые звонки невозможно сделать отсюда. Я бы хотела, чтобы на сегодня вы взяли на себя основное руководство.

 — Я?

 — Да, у вас имеется необходимая квалификация, и вам уже приходилось командовать рейдами.

 — Хорошо.

 Он постарался скрыть улыбку.

 — Мэгги, вы отправитесь со мной.

 Они отыскали Адама Элвина, когда тот совершал неторопливую и, казалось, случайную прогулку по городскому парку. Он проделывал это каждое утро: медленно шагал через открытое пространство, где подобраться к нему пешком было практически невозможно.

 Паула и Мэгги ждали на заднем сиденье десятиместного фургона, припаркованного на северном краю парка. Остальные машины группы были равномерно распределены по всему периметру, и трое офицеров полиции, снабженных зрительными вставками, следовали за Адамом пешком, не приближаясь меньше чем на пятьсот метров. Городской парк занимал значительную площадь в самом центре. Здесь имелись небольшие озера, игровые площадки, беговые дорожки и длинные зеленые аллеи с деревьями семидесяти разных планет.

 — Он уже второй раз поворачивает в противоположную сторону, — заметила Мэгги.

 Изображения со зрительных вставок полицейских транслировались на маленький экран в их машине.

 — Это его обычный прием, — ответила Паула. — Он человек привычек. Привычки, возможно, и неплохие, но в конце концов они его подведут.

 — Так вы его и выследили?

 — Угу. Он никогда не появляется дважды на одной планете. Почти всегда для установления контакта с дилером использует лидера Межзвездной социалистической партии.

 — Поэтому вы сделали Саббаха своим информатором и ждали.

 — Да.

 — Девять лет. Черт побери, сколько же у вас информаторов и на скольких планетах?

 — Это секрет.

 — Любопытный способ вербовки: вы всегда арестовываете их за какое-то преступление. Это не слишком-то подталкивает людей к сотрудничеству. Вы сильно рискуете в таком важном деле.

 — Они нарушили закон, а значит, должны пойти под суд и нести ответственность за свои поступки.

 — Черт, вы действительно в это верите?

 — Вы же запрашивали мое личное дело. Трижды с того момента, как началось это расследование.

 Мэгги ощутила, как вспыхнули ее щеки.

 В тот день Адам Элвин, закончив прогулку по городскому парку, поймал такси до маленького итальянского ресторанчика на восточном берегу реки Гуал, петлявшей по нескольким районам города. Во время обильного и продолжительного обеда он послал вызов Рашель Лансье, перехватить который городской полиции не стоило особого труда.

 Элвин: Кое-что произошло. Мне надо встретиться с вами еще раз.

 Лансье: Заказанная вами машина уже почти готова, мистер Норт. Надеюсь, с вашей стороны проблем не будет.

 Элвин: Нет, с машиной проблем не будет. Просто мне необходимо еще раз обсудить с вами спецификацию.

 Лансье: Спецификация была согласована. Как и цена.

 Элвин: Ни то ни другое не меняется. Мне необходимо встретиться с вами лично и уточнить некоторые детали.

 Лансье: Не уверена, что это хорошая идея.

 Элвин: Боюсь, это необходимо.

 Лансье: Хорошо. Вам известно мое любимое место. Сегодня я буду там в обычное время.

 Элвин: Благодарю.

 Лансье: Надеюсь, это действительно важно.

 Паула покачала головой.

 — Привычки, — неодобрительно произнесла она.

 К клубу «Старый костюм» было стянуто восемнадцать офицеров полиции. Первых трех Дон Марес направил туда уже через две минуты после начала разговора. Клуб, конечно, был еще закрыт, но полицейским требовалось определить и занять три лучшие позиции для наблюдения за зданием.

 В восемь вечера прибыли два человека от Лансье, провели собственную проверку и затем позвонили боссу.

 Когда в час ночи в клуб вошел Адам Элвин, десять офицеров уже находились внутри. Как и всегда, они сумели внедриться, не вызывая подозрений в причастности к полиции. Некоторые играли роль бизнесменов, искавших сомнительных развлечений после долгого дня в конторе. Трое из них слонялись вокруг сцены под видом неудачников, махавших смятыми банкнотами перед телами «Ангелов заката», а один даже умудрился устроиться на работу официантом на ночь и уже получил изрядные чаевые. Ренне Кампаса сидела в одной из кабинок, скрытая эл-шторой.

 Оставшиеся полицейские находились снаружи, готовые к преследованию целей сразу после окончания встречи. Паула, Мэгги и Тарло сидели в стареньком фургоне с логотипом компании бытового обслуживания, припаркованном на соседней улице. На двух экранах, висевших на задней стенке, транслировались изображения, получаемые офицерами из клуба. Рашель Лансье уже находилась внутри, но на этот раз выбрала другую кабинку. Вместе с ней пришел и ее костлявый телохранитель — в участке его идентифицировали как Саймона Каванага, имевшего длинный список мелких правонарушений, почти всегда сопровождавшихся применением насилия. Войдя, он тотчас дважды просканировал кабинку ресторана в поисках шпионской электроники или бионейронных датчиков. Пассивные сенсоры находящихся поблизости полицейских едва не зашкалило: Каванаг воспользовался каким-то сверхсовременным оборудованием, но от того, кто работал на дилера оружия, этого можно было ожидать.

 Паула увидела, как Лансье и Элвин обмениваются настороженным рукопожатием. Оружейный дилер встретила своего покупателя весьма неприветливым взглядом, а затем эл-штора закрыла кабинку. Обычную блокировку усилили устройства, установленные Каванагом. Одним из них был нелегальный мощный излучатель пульсаций, способный сжечь нервные узы любого насекомого в радиусе четырех метров.

 — Ладно, — сказала Паула, — посмотрим, что за срочное дело возникло у мистера Элвина.

 В метре над столом по пушистой синтетической обивке стены карабкалась муха-веретенка с Братейшена. Среди искусственных красных и зеленых волокон ее прозрачное двухмиллиметровое тельце было практически невидимым. Кроме эффекта хамелеона, эволюция планеты наградила это насекомое уникальными нервными волокнами, которые использовали фотолюминесцентные молекулы в качестве примитивного передатчика, что делало их неуязвимыми для стандартных излучателей пульсаций. В запасе этого экземпляра имелась только половина обычного жизненного срока, поскольку ее генетический код был слегка изменен специалистами маленькой лаборатории, по контракту работавшей на Управление, — часть пищевода была заменена набором рецепторных клеток сложной органической структуры. В животе мухи имелась разбухшая железа, выделявшая сверхтонкую нить паутины. Перелетая из соседней кабинки, муха-веретенка потянула за собой эту нить. Теперь слабые нервные импульсы, поступавшие из рецепторов, по паутинке попадали в более стандартный полуорганический процессор, находившийся в кармане жакета Ренне.

 В центре экрана перед Паулой возникло зернистое черно-белое изображение. Она как будто смотрела сверху на головы трех человек, сидящих за столом в кабинке.

 — Ну, так что же случилось, черт побери? — спросила Рашель Лансье. — Не ожидала увидеть вас до окончания сделки, Хью. Мне это не нравится. Заставляет меня нервничать.

 — Я получил кое-какие инструкции, — сказал Элвин. — Как еще я мог их вам передать?

 — Ладно, что это за инструкции?

 — Пара дополнений к списку. Весьма существенных.

 — И все-таки мне это не нравится. Я склоняюсь к тому, чтобы прервать наши отношения.

 — Вы этого не сделаете. Мы согласны заплатить за беспокойство.

 — Не знаю. Беспокойство становится чертовски сильным. Достаточно одного визита чересчур бдительного полицейского на мой склад — и со мной будет покончено. Там уже немало товара. Дорогого товара.

 Элвин вздохнул и запустил руку в карман.

 — Это уменьшит ваше беспокойство.

 Он вытащил пачку банкнот толщиной с кирпич и пододвинул ее Саймону Каванагу.

 Телохранитель взглянул на Лансье, и та кивнула, выражая согласие. Он взял деньги и положил в карман своего пиджака.

 — Хорошо, Хью. Что за дополнительный товар вам понадобился?

 Элвин протянул ей маленький черный диск и мемокристалл.

 — Это в последний раз, — сказала она. — Больше никаких изменений. Мне наплевать, чего вы хотите и сколько платите, понятно? Это окончательное условие сделки. Если вам потребуется что-то еще, придется подождать до следующего раза. Все понятно?

 — Конечно.

 Паула откинулась на плоскую от старости спинку сиденья. На экране Адам Элвин поднялся, чтобы уйти, и эл-штора кабинки замерцала, пропуская его.

 — Что-то не так, — сказала главный следователь.

 Мэгги нахмурилась:

 — Что вы имеете в виду?

 — То, что дополнения к списку не играли никакой роли. Что бы ни было в этом кристалле, оно не имеет отношения к оборудованию.

 — Что же это?

 — Какие-то инструкции.

 — Как вы узнали? Я подумала, что все так, как мы слышали.

 — Вы видели его реакцию на сообщение за завтраком — камера отчетливо передала выражение его лица. Послание потрясло его до ужаса. В подобных сделках не принято менять условия на финальной стадии — это заставляет людей нервничать. Реакция Рашель Лансье была отличным тому примером. Заставлять же нервничать торговцев оружием совсем не годится. Такое крупное дело и без этого держит людей на взводе, и Элвину это прекрасно известно.

 — И что же? Он сам был шокирован тем, что его босс решил изменить условия.

 — Я в это не верю.

 — Что же вы намерены предпринять?

 — Мы ничего не можем сделать. Продолжаем наблюдать. Продолжаем ждать. Но я подозреваю, что он нас вычислил.

 Новость об окутывании Альфы Дайсона прогремела утром два дня спустя. Ее транслировали все информационные каналы и ток-шоу. Оказалось, что по поводу этого события у жителей Велайнеса имеется великое множество мнений и предложений.

 Мэгги, сидевшая без дела в подземном операционном центре, одним глазом следила за серьезными и обезумевшими учеными мужами, непрерывно мелькавшими в потоках новостей. Снова и снова демонстрировалась запись того момента, когда звезда бесследно пропала из вида. За ней следовали диаграммы, разъясняющие суть произошедшего доступным широким массам языком.

 — Вы думаете, Элвина подтолкнуло именно это? — спросила Мэгги. — Ведь Хранители Личности, как предполагается, стремятся защитить нас от чужаков.

 Паула взглянула на экран, где показывали интервью с Дадли Боузом. Старый астроном не переставал улыбаться.

 — Нет. Я проверяла. Сообщение было отправлено за полдня до того, как Боуз получил подтверждение своего открытия. В любом случае я не думаю, чтобы окутывание звезды Дайсона имело отношение к Хранителям. Их первоначальная цель — это Звездный Странник и его манипуляции правительством.

 — Да, я в курсе их пропаганды. Проклятье, я все время зацикливаюсь на авторе этого сообщения.

 — Вам повезло, что автор не вы. На этих негодяев я тоже потихоньку собираю материал.

 — Значит, это мгновенное окутывание их не волнует?

 — Нет. Оно произошло больше тысячи лет назад. Это старая история, не имеющая отношения к Хранителям.

 — Вам многое о них известно, не так ли?

 — Почти все, что можно узнать, не присоединяясь к их движению.

 — И как же человек вроде Адама Элвина доходит до того, чтобы начать работать на террористов?

 — Нельзя забывать, что Брэдли Йоханссон по своей сути харизматичный безумец. Все движение Хранителей Личности — это его персональный культ. Они называют себя политическим движением, но это только часть обмана. Самое грустное в том, что Йоханссон заманил в свои сети сотни людей, и не только на Дальней.

 — Включая Адама Элвина, — пробормотала Мэгги.

 — Да, включая и Элвина.

 — Из того, что мне известно об Элвине, надо отметить, что он умен. И, согласно личному делу, искренне предан радикальным идеям социалистов. Неужели он настолько легковерен, что поддался пропаганде Йоханссона?

 — Это всего лишь моя догадка, но я думаю, его устраивает сотрудничество с Йоханссоном. Элвин нуждается в покровительстве, которое может ему оказать Йоханссон, и его любимая партия от подобного союза в какой-то степени тоже выигрывает. С другой стороны, он, возможно, пытается возродить былую славу. Не забывайте, что он психически больной человек. Его террористические акты уже привели к гибели сотен людей, и каждая поставка оружия представляет потенциал для новых смертей. Нельзя исходить из того, что его мотивация основана на логике.

 Слежка продолжалась еще одиннадцать дней. Было неизвестно, какие товары Адам Элвин добавил к своему списку, но, похоже, они вызвали затруднения у Рашель Лансье. В заднюю комнатку ее офиса ненадолго заглядывали какие-то подозрительные личности. Несмотря на все попытки, технической группе городской полиции Токата так и не удалось запустить внутрь ни одно из подслушивающих устройств. Офис Лансье был слишком тщательно экранирован. Силовое поле, по мощности сопоставимое с боевым, не могли преодолеть даже мухи-веретенки. Ее склады тоже были защищены, но технической группе все же удалось выявить два из них, где хранилось оружие.

 Несколько модифицированных насекомых проникли внутрь и смогли передать изображения, прежде чем стали жертвами излучателей пульсаций и электронной паутины.

 Вспомогательные отряды наблюдения не упускали из вида выходивших от Лансье поставщиков и видели, как те собирают свою часть оружия и оборудования и доставляют на склад. Вся чудовищная сеть черного рынка и нелегальных торговцев оружием, опутавшая Велайнес, тщательно фиксировалась, чтобы завершить операцию полным разгромом.

 На одиннадцатый день наблюдатели перехватили вызов, подтверждавший завершение комплектации заказа на сельскохозяйственное оборудование и приглашавший Адама Элвина на склад Лансье.

 — Вот оно, — объявил Тарло. — Они готовятся к отправке.

 — Возможно, — осторожно согласилась Паула.

 Сидевший в противоположном конце операционного зала Марес только вздохнул. Тем не менее Паула все же отдала приказ командам задержания быть наготове.

 Мэгги заняла позицию в одной из машин неподалеку от склада. Вскоре прибыли восемь грузовиков с ящиками сельскохозяйственного оборудования, и она передала изображение в операционный центр. Широкие ворота в заборе, опоясывавшем склад, быстро открылись, чтобы пропустить машины внутрь. Небольшая задержка возникла из-за того, что навстречу грузовикам на тестовый прогон выехало несколько машин Лансье — на протяжении всего периода наблюдения легальный бизнес шел весьма неплохо, и каждый день законные покупатели забирали по нескольку автомобилей. Торговля велась полным ходом.

 Все восемь грузовиков въехали на территорию самого большого из складов Лансье, и, как только последний из них остановился, ворота закрылись. Сенсоры, установленные по периметру забора, показали, что было начато немедленное сканирование.

 — Где находится Элвин? — спросила Паула.

 Тарло указал на изображение, где главный объект заканчивал обед в ресторанчике делового района. Паула присела рядом с консолью, чтобы следить за Элвином через сенсоры офицеров наружного наблюдения.

 После обеда Элвин прошелся по одной из торговых улиц, следуя своей обычной тактике определения слежки и отрыва от любых возможных преследователей. Вернувшись в отель, он собрал чемодан, затем спустился в бар и заказал пиво. Неторопливо прихлебывая из бокала, он наблюдал за экраном в конце барной стойки, транслировавшим интервью, которое Алессандра Барон брала у Дадли Боуза. В конце дня, когда солнце только начало клониться к горизонту, он приказал спустить свой чемодан и выписался из отеля.

 — Хорошо, — объявила Паула. — Похоже, все идет как надо. Прошу всех занять позиции согласно первой стадии операции.

 Дон Марес находился в одной из машин слежки, и из его автомобиля, стоявшего в сотне метров от выхода из отеля, было видно, как крупный мужчина вышел из вестибюля. По вызову эл-дворецкого Элвина подъехало такси. Чемодан отправился в задний багажник, а пассажир устроился в кабине.

 — Дон, подождите, — сказала Паула. — Мы запускаем в программный узел такси своего соглядатая. А, вот и сигнал. Он приказал доставить его на тридцать вторую улицу.

 — Но это в противоположной стороне от склада, — заметил Дон из машины преследования.

 — Я знаю. Просто ждите.

 Паула вернулась к видеоизображениям и донесениям из окрестностей склада: Рашель Лансье и десять ее работников оставались внутри запертого склада, где все еще стояли грузовики. Остальные рабочие, как обычно, в конце дня отправились по домам.

 На пульте перед Паулой зажглась мигающая надпись, предупреждавшая о срочном сообщении. «Это интересно. Элвин внедряет в программный узел такси какую-то постороннюю программу». Паула с удовлетворением отметила самоуничтожение полицейской программы, прежде чем новое обеспечение приступило к проверке системы машины.

 — Он меняет направление, — с оттенком волнения в голосе доложил Дон Марес.

 — Спокойнее, не упустите его, — ответила Паула. — Но не приближайтесь к нему, мы все видим.

 Из шести изображений такси, выведенных на большой экран, только одно поступало из машины преследования. Остальные транслировались с камер общественной безопасности, перекрывающих каждую улицу и проспект города. Все они показывали такси, плавно движущееся в городском потоке.

 Элвин, вероятно, приказал поторопиться. Машина начала разгоняться.

 — Не выдайте себя, — предупредила Паула группу наблюдения, видя, как такси резко сворачивает вправо.

 Теперь оно опережало машину преследования почти на сто пятьдесят метров. Согласно стандартной тактике слежки передовая машина вышла из игры. Яркие светящиеся точки на навигационной карте стали перемещаться, чтобы снова окружить такси.

 Элвин еще раз повернул направо, потом сразу же налево, а затем нырнул в небольшой переулок.

 — Не суйтесь туда, — приказала Паула. — Это тупик.

 Третья машина преследования прошла мимо входа в переулок. Такси быстро вернулось и направилось налево — в обратную сторону от третьей машины. Они разошлись всего в паре метров.

 Машина Дона Мареса вновь заняла свою позицию за целью. Такси снова увеличило скорость. Мониторы на пульте Паулы показывали смазанные боковые огоньки, мелькавшие между высокими городскими зданиями. Такси свернуло на 12-ю улицу, самую широкую, с шестью рядами движения, полностью забитыми транспортом. Машина стала беспорядочно перестраиваться из одного ряда в другой, затем снизила скорость. Камера показала, как такси ушло под один из огромных мостов, на котором лежали рельсы путей с планетарной станции ККТ.

 — Проклятье, куда он делся? — воскликнула Паула. — Дон, вы его видите?

 — Думаю, да. Во втором ряду.

 Две камеры, установленные на другом конце моста, показывали все ряды движения. Мимо них протекал непрерывный поток транспорта. Затем изображение увеличилось, фокусируясь на такси: оно снова перестроилось и шло по внешнему ряду.

 — Хорошо, — сказала Паула. — Всем машинам — уменьшить дистанцию, но оставаться в пределах восьмидесяти метров от цели. Мы не можем рисковать и снова потерять визуальный контроль. Третьей машине: спуститесь под мост и осмотритесь. Проверьте, не выбросил ли он там что-нибудь из автомобиля.

 Такси еще с километр продолжало свои маневры, затем резко свернуло на 45-ю улицу и продолжило движение, оставаясь в одном ряду. Скорость упала до семидесяти километров в час.

 — Он движется прямо к нам, — сказала Мэгги.

 — Похоже на то, — согласилась Паула. — Ладно. Машинам преследования: можете немного отстать.

 Через восемь минут такси остановилось перед офисом автомобильной фирмы Рашель Лансье. Ворота мгновенно открылись, машина въехала в открытую дверь склада и встала у пустого ремонтного бокса.

 Паула, прищурившись, вглядывалась в видеотрансляцию. Дверь склада осталась открытой, так что полицейские датчики и камеры обеспечивали превосходное изображение. Никакого движения.

 — Что происходит? — спросил Тарло.

 — Не могу сказать, — ответила Паула. — Рашель все еще остается на складе. Нет, подождите…

 По ярко освещенному бетонному полу склада шел Саймон Каванаг. При помощи банковской татуировки он оплатил счетчик такси. Задняя дверца багажника открылась, чемодан Элвина выкатился наружу и двинулся вслед за отошедшим телохранителем. Такси выехало со склада.

 — О, дьявол! — воскликнула Паула. — Всем группам: переходим к стадии три. Повторяю: переходим к стадии три. Задержать и арестовать. Дон, остановите такси.

 Система таксопарка отдала автомобилю приказ немедленно остановиться. Все четыре машины преследования рванулись вперед, образуя физический барьер вокруг такси.

 Машина Мэгги начала движение, когда такси выкатилось за ворота склада. Солнце опустилось десять минут назад, оставив после себя угрюмый полумрак. За спиной Мэгги сверкающими штрихами на потемневшем небе высились башни городского центра. Только несколько тусклых полосок полифото, закрепленных впереди на крае крыши склада, отбрасывали слабые желтые лучи на обширное пространство, заставленное рядами автомобилей. Надземные железнодорожные пути перекрывали горизонт за дальним краем огороженной территории, отделяя город массивным бетонным барьером от потемневшего желтовато-коричневого неба. Одинокий грузовой состав с шипением и лязгом тянулся по рельсам, время от времени отмечая свой путь в город фонтанами искр, вызываемыми плохо отрегулированным сцеплением.

 Вокруг Мэгги, огибая застывшие на месте машины, прорывались к закрытому и экранированному складу ее коллеги-детективы. Женщина активировала броню, и устройство, похожее на блестящий голубой скелет, начертанный поверх форменного мундира, негромко загудело. Усиление защитного поля сгустило воздух. Мэгги надеялась, что его мощности будет достаточно — кто знает, оружие какого калибра могут применить против них.

 Машины сгрудились позади нее, визжа, словно раненые животные. Впереди основной отряд штурмовиков уже добрался до двери. Полицейские, не останавливаясь, выпустили в композитную панель пару ионных зарядов. Ослепительная вспышка, сопровождаемая оглушительным грохотом, на миг превратила окружающее пространство в монохромную картинку. Дымящиеся осколки бетона взлетели в воздух, оставив в ограждении два рваных отверстия. Полицейские ворвались внутрь.

 «СТОЯТЬ, ПОЛИЦИЯ!»

 «НЕ ВЗДУМАЙТЕ ДАЖЕ ШЕВЕЛЬНУТЬСЯ, УБЛЮДКИ!»

 «ДЕРЖАТЬ РУКИ НА ВИДУ. БЫСТРО!»

 Мэгги устремилась в пролом, ощущая пение адреналина в крови. С ионным пистолетом на изготовку, при полном усилении зрительных вставок, она проскочила сквозь неширокую полосу дыма и остановилась. Изумление едва не сбило ее с ног. Перед грузовиком спокойно стояла Рашель Лансье. Вокруг нее столпилось с десяток работников, оставшихся после окончания смены. Несколько ящиков было снято с грузовика мощными погрузчиками и поставлено в аккуратную стопку. На верхнем ящике красовались бутылка вина и десять бокалов.

 — А, добрый вечер, детектив, — заговорила Рашель Лансье, рассмотрев значок Мэгги. Ее зеленые глаза насмешливо блестели. — Понимаю, у нас хорошие скидки на автомобили, но нет необходимости так торопиться. У меня достаточно товара, чтобы истощить любую банковскую татуировку.

 Мэгги выругалась сквозь зубы и медленно поставила пистолет на предохранитель.

 — Нас провели, — произнесла она.

 — Дон? — послышался голос Паулы. — Дон, он в такси? Докладывайте, Дон.

 — Ничего! — выкрикнул Дон Марес. — Абсолютно пусто. Его здесь нет.

 — Проклятье! — воскликнула Паула.

 — Это подстава, — сказала Мэгги. — Чертова сука смеется над нами. Я стою в пяти шагах от нее, а она смеется. Мы здесь ничего не найдем.

 — Должны найти! — отчаянно крикнул Тарло. — Мы следили за ними три недели. Я видел это оружие собственными глазами!

 Все было кончено, возбуждение улеглось, кровь остыла, и Мэгги почувствовала себя ужасно усталой. Она посмотрела прямо в сверкающие торжеством глаза Рашель Лансье.

 — Говорю вам, нас классно надули.

* * *

 Решающий момент настал, когда ему пришлось выпрыгнуть из такси на ходу под железнодорожным мостом. Адам сильно ударился и закричал от боли, пронзившей ногу, плечо и ребра. Он перекатился на бок и сумел подняться на ноги. Другое, пустое такси поджидало меньше чем в пяти метрах от него. Он ввалился в машину через открытую дверь, а потом эл-дворецкий Квентина Келлехера приказал доставить его к отелю «А+А».

 Машина плавно тронулась с места и влилась в плотный поток. Оглянувшись, Адам увидел, как под мостом резко затормозил автомобиль. Из него выскочили двое и начали сканирование. Адам усмехнулся, радуясь увеличивающейся между ними дистанции. Неплохо для семидесятипятилетнего толстяка.

 Комнату 421 он нашел точно в том виде, в каком оставил, и сканирование подтвердило, что все было чисто. Прихрамывая, он вошел внутрь. Теперь боль от ушибов стала намного сильнее. Он присел на край гелевого матраса, сорвал с себя одежду и увидел обширные участки содранной кожи и кровоточащие ссадины. Затем Адам прилепил несколько заживляющих пластырей и плюхнулся на кровать, не мешая матрасу раскачиваться под ним. Чуть позже он начал смеяться.

 В течение двух недель он не выходил из комнаты. Автомат доставки ежедневно выдавал ему три порции еды. Он пил много жидкости. Эл-дворецкий фильтровал выпуски местных и межзвездных новостей, отыскивая все, что касалось Альфы Дайсона.

 Адам проводил в кровати по двадцать часов в сутки, питаясь дешевой едой из коробок и бессмысленными развлекательными шоу. Его торс и конечности были покрыты стандартными общедоступными наборами клеточного перепрофилирования, которые медленно высасывали жир, убирали складки кожи на его новой, более стройной фигуре и попутно уничтожали большую часть ОС-татуировок. На каждой ноге, по обе стороны от коленей, были закреплены плотные полосы кожистого материала — это были комплекты глубокого проникновения, запускавшие свои тонкие щупальца в ткани до самых костей. В результате медленного и болезненного процесса они уменьшили его бедренные и берцовые кости на полсантиметра, корректируя рост Адама до такого показателя, который не числился ни в одной поисковой базе.

 Процесс преобразования сделал его слабым и раздражительным, словно он поправлялся после тяжелого гриппа. Он утешал себя успехом выполненной миссии. Заказ обошелся им еще на сотню тысяч долларов дороже, но Рашель Лансье поработала неплохо. В течение десяти последних дней в каждой машине, покидавшей автомобильный салон, вывозилась часть заказа. Компоненты оборудования были размещены по всему городу в зданиях, нанятых им в аренду. Рабочие Рашели упаковали все по ящикам, купленным несколько месяцев назад. Заказ пойдет к Дальней по многочисленным кружным маршрутам, на место он будет доставлен через несколько месяцев.

 Единственное, что огорчало Адама, — это невозможность увидеть лицо Паулы Мио в тот момент, когда обман раскрылся. Такое почти стоило бы ощущения защелкивающихся на запястьях наручников.

 Спустя семнадцать дней после решающего вечера Адам покинул «А+А», надев свободную хлопчатобумажную футболку и брюки. Еще через двадцать минут такси доставило его на планетарную станцию ККТ. Он спокойно прошел через контроль и, удовлетворенный, сел в экспресс до станции «ЛА-Галактик».

Глава 3

 За пределами правительственных кругов о Совете Внешней Защиты Содружества мало кто слышал. Этот чрезвычайный орган, какие очень популярны у бюрократов, был образован на заре Межзвездного Содружества. В те времена, когда ККТ создавала все новые червоточины и открывала для жизни новые планеты, люди вполне оправданно опасались встреч с представителями чужих враждебных рас. Совету Внешней Защиты было поручено изучать все разумные расы, обнаруженные ККТ, и оценивать степень угрозы, представляемой для людей. Учитывая потенциальную серьезность развития худшего варианта сценария, члены Совета стали весьма влиятельными особами в политических кругах. Однако поскольку вероятность опасных встреч если и существовала, то была ничтожно мала, члены Совета постепенно делегировали собственные полномочия своим подчиненным. Тем не менее сам Совет продолжал существовать и упорно проводил ежегодные совещания. Каждый год со всей серьезностью подтверждался статус-кво Галактики. Каждый год члены Совета с этим соглашались и заканчивали встречу скромным обедом. По мере своего расширения Содружество начинало понимать, что разумная жизнь в этом секторе космоса встречалась весьма редко.

 Происшествие на Альфе Дайсона все изменило. Найджел Шелдон уже и не помнил, когда в последний раз посещал заседания Совета, но, вероятно, участвовал в заседаниях после обнаружения сильфенов и Высокого Ангела. Эти воспоминания не отложились в его текущей памяти. Скорее всего, он отправил их в надежное хранилище еще несколько омоложений назад.

 Пробелы в памяти были с избытком восполнены сведениями, которые его служащие предоставили ему во время поездки с Крессата, где он проживал вместе с другими старшими представителями семейства Шелдон. ККТ направила его персональный поезд прямиком через Августу на планетарную станцию Нью-Йорка, откуда он быстро добрался до Гранд-централа.

 Ему всегда нравился весенний Манхэттен, когда после таяния снега деревья покрываются свежей зеленью первой листвы, недоступной для передачи ни одному художнику. Кортеж лимузинов, поджидавший его на вокзале, доставил Шелдона и сопровождавшую его свиту в офис Исследования и Развития Содружества, находившийся на Пятой авеню. Небоскреб, построенный сто пятьдесят лет назад и имевший двести семьдесят восемь этажей, уже не был самым высоким зданием на древнем острове метрополии, но отставал от лидеров совсем немного.

 Найджел приехал рано, раньше всех остальных членов Совета. Взбудораженные сотрудники проводили его вместе со свитой в главный конференц-зал на двести двадцать пятом этаже. Они не привыкли к столь представительным делегациям, и это было видно по суетливым приготовлениям перед началом заседания и стремлению довести каждое помещение до идеальной чистоты. Однако он отослал всех встречающих взмахом руки и сказал, что спокойно подождет, пока появятся остальные участники встречи, после чего его спутники активировали защитный барьер.

 Сквозь окна конференц-зала поверх соседних зданий можно было рассмотреть Центральный парк. Цвет естественной зелени местных деревьев под полуденным солнцем становился все ярче. К этому дню в парке почти не осталось чужеродных растений. Законы о защите природных видов Земли, проводимые защитниками окружающей среды из Федерации Объединенных Наций, за последние восемь десятков лет стали намного суровее. И все же он отыскал взглядом блестящее дерево ма-хон, мерцавшее в самом сердце парка, — гладкая серебристая поверхность каждого из его спиралевидных листьев отражала любые лучи света. Дерево было привезено сюда три сотни лет назад и стало одним из восьми успешно пересаженных с их странной родной планеты. В прошлом столетии ему был присвоен статус городского памятника, и это обстоятельство доставляло Найджелу немалое удовольствие. Когда жители Нью-Йорка чего-то хотели, им не мог помешать даже экологический блок ФОН, и теперь уже никто не мог лишить ньюйоркцев их драгоценного уникального ма-хона.

 Личный помощник Найджела, Даниэль Алстер, принес ему кофе, и Найджел пил его, глядя на город. При этом он мысленно пытался отыскать изменения в городском силуэте, произошедшие за последнее столетие. Здания Манхэттена стали выглядеть стройнее, чем прежде, но, возможно, так получилось из-за того, что они стали намного выше. В архитектуре появилось новое направление, в котором использовались более изысканные фасады. Порой это выглядело достаточно приятно, как, например, современный готический хрусталь башни Стейт-билдинг, которая прежде выглядела довольно примитивно. Конечно, и в этом случае не обошлось без недоработок, но теперь каждое здание смотрелось по-своему, в отличие от типовых городских застроек в недавно заселенных мирах.

 Вторым из членов Совета прибыл Рафаэль Колумбия, шеф Управления по расследованию особо тяжких преступлений.

 Найджел, безусловно, слышал о нем, но встречаться лично им еще не приходилось.

 — Рад наконец-то познакомиться с вами, — сказал Найджел, пожимая ему руку. — Ваше имя не сходит со страниц донесений нашей службы безопасности.

 Рафаэль Колумбия коротко рассмеялся.

 — Надеюсь, в хорошем смысле?

 Ему было немногим больше двухсот лет, а его физическое состояние соответствовало пятидесяти с лишним годам. В противоположность Найджелу, который омолаживался каждые пятнадцать лет, Рафаэль Колумбия считал, что его положению соответствует более зрелая наружность. Он отличался широкими плечами и бочкообразным туловищем, которое приходилось поддерживать в форме при помощи бесконечных физических упражнений. Модная короткая стрижка на его серебристо-седых густых волосах подчеркивала несколько суровое выражение, застывшее на широком лице. Кустистые брови и яркие серо-зеленые глаза выдавали его причастность к семейству Халгарт. Без этой связи он вряд ли когда-либо занял бы свой нынешний пост в администрации Содружества. Халгарты основали Эдембург — один из индустриальных миров Большой Дюжины, что обеспечило им место среди основных Межзвездных Династий, а это означало почти такое же влияние в Содружестве, как у семейства Найджелов.

 — О да, — ответил Найджел. — Число крупных преступлений в наши дни, похоже, снижается, особенно против ККТ. И за это я вам благодарен.

 — Я делаю то, что в моих силах, — сказал Рафаэль. — Главный источник проблем сейчас — постоянно возникающие группы Новых Националистов, которые не перестают нападать на правительство; чем сильнее мы их прижимаем, тем агрессивнее становятся их сторонники. Если мы не будем постоянно настороже, можно ожидать такую же сокрушительную волну террористических актов против Содружества, как в две тысячи двести втором.

 — Вы действительно думаете, что это может повториться?

 — Надеюсь, что нет. Внутренние расследования показывают, что подобные группировки просто прикрывают свою деятельность политическими требованиями. На самом деле они более близки к криминальным кругам. Если это действительно так, они пройдут естественный цикл развития и постепенно исчезнут.

 — Дай бог. Не хотелось бы демонтировать переходы на каких-нибудь еще планетах. И без того у нас осталось немало изолированных миров. Я-то думал, что единственной реально проблемной планетой осталась Дальняя. И непохоже, чтобы ее можно было излечить.

 Рафаэль Колумбия печально кивнул.

 — Я верю, что когда-нибудь мы сумеем внедрить цивилизацию и на Дальней. К тому времени когда ККТ начнет осваивать четвертую зону космоса, этот мир станет полноправным членом Содружества.

 — Надеюсь, вы правы, — с оттенком сомнения произнес Найджел. — Мы еще даже не думаем о четвертой зоне, до тех пор пройдет немало времени.

 В конференц-зал, беседуя между собой, вошли Элейн Дой, вице-президент Содружества, и Томпсон Бурнелли, сенатор, возглавлявший комитет Содружества по науке. За ними, негромко разговаривая, появились многочисленные помощники. Элейн Дой, подчеркивая свой профессионализм, поприветствовала Найджела с вежливой сдержанностью. Он ответил ей с таким же бесстрастным выражением лица. Эта женщина, полностью посвятившая себя политике, потратила сто восемьдесят лет, чтобы пробиться на свой нынешний пост. Даже пройденные ею омоложения были направлены на достижение цели: ее кожа постепенно темнела, пока не приобрела оттенок эбенового дерева, что подчеркивало ее этническую принадлежность. В то же время ее лицо утратило естественную женскую красоту, сменившись строгой сдержанной привлекательностью. Найджелу почти постоянно приходилось общаться с людьми ее типа, и он презирал их всех до единого. В дни далекой идеалистической юности, когда он конструировал свой первый генератор червоточин, он мечтал покинуть их всех на Земле и предоставить вновь открытым планетам возможность развиваться в абсолютной свободе, превращаясь в рай для личности. Теперь он мирился с их господством в правительствах, считая это необходимой платой за цивилизованность общества. В конце концов, кто-то должен поддерживать определенный порядок. Но это не означало, что он смирился с их вечным эгоизмом и самолюбованием. Дой же он считал одной из самых отвратительных личностей, всегда готовой возвыситься за счет других. В преддверии следующих президентских выборов, которые должны будут состояться через три года, она уже вступила в заключительную стадию избирательной борьбы. Поддержка Найджела могла значительно облегчить ей путь к президентскому дворцу в Нью-Рио, но он все еще не дал согласия на содействие.

 Томпсон Бурнелли был более откровенным человеком и не столь изощренным политиком. Он был избран делегатом ФОН от Северной Америки и в этом качестве стал представителем интересов огромного конгломерата старинных, влиятельных и самых богатых Великих Семейств планеты. Он и выглядел соответствующим образом: симпатичный мужчина в дорогом сером шелковом костюме, явно выпускник и спортсмен из Лиги плюща. Присущая ему уверенность не могла быть результатом ни вставок памяти, ни бионейральной корректировки — эта черта была исключительно наследственной, ведь Томпсон Бурнелли являлся представителем высшей аристократии Земли. Найджел возненавидел самонадеянность богатеньких сынков еще со времен учебы в колледже — так же как и политиков. Однако если бы был выбор, он бесспорно предпочел бы иметь дело с Бурнелли и ему подобными.

 — Найджел, представляю, как это все вас раздражает, — произнес Томпсон Бурнелли с притворным сочувствием, граничащим с насмешкой.

 — Почему же? — спросил Найджел.

 — Сенсация, к которой ваша исследовательская служба не имеет ни малейшего отношения. Какой-то заштатный ученый-астроном делает величайшее за два последних столетия открытие, да еще на оборудовании, которое за тысячу баксов можно купить в любой лавке старьевщика. Сколько денег тратит на астрономию ККТ ежегодно?

 — Пару миллиардов, по последним данным, — нехотя ответил Найджел.

 Он не мог не признать правоту сенатора. И не только его. Службы информации унисферы сразу после объявления Дадли Боуза о своем открытии неустанно и с удовольствием изощрялись в сарказме в адрес ККТ.

 — Не важно, — энергично воскликнул Томпсон Бурнелли. — В следующий раз повезет и вам, верно?

 — Благодарю. Как выступает команда вашего континента в Кубке?

 Сенатор нахмурился.

 — Вы имеете в виду футбол? Ну, я не знаю.

 — Проиграли, не так ли? Но ведь это был только первый раунд из восьми. Надеюсь, вы не очень переживаете из-за того, что они скатились в самый низ таблицы? В следующий раз повезет.

 Найджел тонко усмехнулся, а сенатор отвернулся, чтобы поздороваться с Рафаэлем Колумбия.

 Постепенно начали подъезжать остальные члены Совета, и Найджел занялся тем, что подходил поздороваться к каждому из них; с этими, по крайней мере, можно было поболтать о футболе. Криспин Голдрич, сенатор, курирующий бюджетную комиссию Содружества; Брюстер Кумар, советник президента по вопросам науки; Габриэль Элс, председатель комиссии Содружества по вопросам труда и промышленности; сенатор Ли Ки, председатель коллегии по экономической политике второй зоны космоса, и Евгений Чинзоул, ведущий юрист законодательной комиссии Содружества.

 Элейн Дой повысила голос над общим гулом разговоров.

 — Мне кажется, мы можем открыть наше заседание, — сказала она.

 Собравшиеся переглянулись и согласно закивали. Все стали отыскивать соответствующие рангу места. Найджел отметил взглядом пустое кресло и сел слева от вице-президента, проводившей собрание. Согласно протоколу, это место предназначалось для делегата Совета Внешней Защиты. Прибывшие со своими боссами помощники сгруппировались позади кресел.

 Вице-президент обернулась к руководителю своего аппарата, Патриции Кантил.

 — Не могли бы вы попросить РИ выйти на связь?

 Именно этот момент выбрал для своего появления Оззи Фернандес Айзекс. При виде всеобщего изумления Найджел не без труда подавил улыбку, уже изогнувшую его губы. Они могли бы это предвидеть. Еще в те давние времена, когда Найджел и Оззи собирали материалы, которые впоследствии послужили основой для изобретения генератора червоточин, он был настоящим чудаком. Моменты истинной гениальности сменялись у него упрямством мальчишки-спортсмена, стремящегося доказать свое превосходство над однокурсниками. В те дни Найджел то переживал из-за того, что Оззи пренебрегал своим талантом, то восхищенно качал головой, видя, как его друг щелкает задачи, считавшиеся неразрешимыми. Они стали превосходной командой, и им удалось сжать пространство и ступить на поверхность Марса за мгновение до приземления там космоплана НАСА. Последовавшее покорение созданного ими зверя было заслугой Оззи: это он превратил неукротимый прототип оборудования из сферы физики высоких энергий в повсеместно используемый транспорт, а в процессе еще и создал величайшую в истории человечества корпорацию. Зато управление, финансы и политическое влияние Оззи никогда не интересовали. Он просто хотел забраться подальше и увидеть, какие чудеса таит в себе Галактика.

 Еще в те времена, когда он совершал свои побеги к девственным звездам, его имя стало легендой. Отшельник Содружества, последний гуру альтернативного образа жизни, он испробовал все: женщин и все древние грехи; рискованные новые наркотические стимуляторы, как химические, так и бионейронные; Оззи-мир — пригодную для людей планету, где он якобы жил в полном одиночестве, во дворце величиной с город; десятилетия, проведенные в образе бродячего поэта, когда он странствовал по разным планетам и с самого дна общества наблюдал, как зарождается новая цивилизация; сотни зачатых естественным путем детей; экстравагантные омоложения, когда он годами жил в телах животных: льва, орла, дельфина, немедведя с Каррука; проект синтеза ДНК динозавра, стоивший миллиарды и впоследствии похищенный барсумианцами. Он построил целую сеть червоточин, связывающих планеты Содружества, которыми мог воспользоваться только он лично; его мысли и программы легли в основу создания Развивающегося Интеллекта. Повсюду в Содружестве, где бы вы о нем ни спросили, местные старожилы рассказывали о том, как Оззи побывал в их мире (разумеется, никем тогда не узнанный) и облагодетельствовал их предков тем или иным подвигом: добился строительства моста через бурную реку, доставил больного ребенка в госпиталь, несмотря на страшную бурю, первым взошел на высочайший пик планеты, уничтожил — в единоличной схватке — местного криминального авторитета. И даже обратил воду в вино, если верить таблоидам унисферы. В конце концов, Оззи ведь был специалистом в области преобразований.

 — Друзья, извините меня за опоздание, — произнес Оззи.

 Он дружески махнул рукой вице-президенту и зашагал к последнему пустующему креслу. Проходя мимо Найджела, он похлопал его по плечу.

 — Рад встрече, Найдж, давно не виделись.

 — Привет, Оззи, — ответил тот, стараясь казаться равнодушным.

 На самом деле они не встречались лично уже семнадцать лет.

 Оззи наконец добрался до своего места и с довольным вздохом уселся в кресло.

 — Кто-нибудь, дайте мне, пожалуйста, кофе. У меня зверское похмелье.

 Найджел быстро щелкнул пальцами, и Даниэль Алстер принес чашку кофе. Несколько членов Совета не могли скрыть своего неодобрения, вызванного бесцеремонным поведением легенды. А это, как догадывался Найджел, и было целью Оззи. Когда-то он считал, что омолаживаться Оззи совсем не обязательно: этот человек мог быть необычайно моложавым и без впрыскивания юношеских гормонов. Зато всеобщее признание и восхищение жителей Содружества принесли юному афро-латиноамериканцу чувство удовлетворения. Эти две культуры не смешивались между собой даже в политически корректном двадцать первом столетии, тем более на улицах Сан-Диего, где он вырос. Именно там Оззи в последний раз остался в дураках.

 — Мистер Айзекс, вы здесь в официальном качестве? — спросил Криспин Голдрич.

 Его аристократический английский акцент прямо-таки сочился негодованием.

 — Конечно, дружище, на этом мероприятии я представляю ККТ.

 За столом, где собрались самые могущественные люди, в своей повседневной лимонно-желтой рубашке и помятых просторных брюках цвета охры он выглядел абсолютно неуместно, и огромная копна волос в стиле «афро» ничуть не улучшала его вид. За три столетия просьб, убеждений и насмешек Найджел так и не уговорил его подстричься. Этому стилю больше никогда не было суждено вернуться, но Оззи все еще надеялся.

 — Не надо на меня оглядываться, — сказал Найджел. — Я отвечаю за финансовые вопросы ККТ, а Оззи — наш технический консультант при Совете.

 Оззи широко усмехнулся и подмигнул Криспину Голдричу.

 — Ну хорошо, — заговорила Элейн Дой. — Давайте все-таки начнем заседание.

 Большой экран над столом ожил вспышкой оранжевых и бирюзовых линий, сходящихся и исчезающих в его центре, словно в древней экранной заставке.

 — Добрый день, леди и джентльмены, — размеренным голосом поприветствовал их Развивающийся Интеллект. — Мы рады принять участие в собрании, которое, безусловно, войдет в историю.

 — Благодарю, — ответила вице-президент. — Что ж, прошу вас, Брюстер.

 Советник президента по науке окинул взглядом стол.

 — Я вряд ли могу что-то добавить к новостным выпускам унисферы, разве что подтвердить, что все это правда. ККТ по нашему запросу открыла разведочную червоточину в межзвездное пространство за Таньятой и при помощи собственной аппаратуры убедилась в свершении окутывания.

 — У нас более совершенное оборудование, чем телескоп Дадли Боуза, — сказал Найджел, оставив без внимания молчаливый кивок Томпсона Бурнелли. — Но, несмотря на это, информации слишком мало. Весь процесс занял около двух третей секунды. Мы уверены, что барьер не может быть физической оболочкой, это какой-то вид силового поля.

 — Поля, отсекающего видимый спектр, — уточнил Ли Ки.

 — Сам масштаб этого явления превосходит все наши возможности, — добавил Брюстер Кумар. — Эта проклятая штука не меньше тридцати астрономических единиц в диаметре. Я не думаю, что она имеет что-либо общее с молекулярными контактными экранами или даже с квантовыми полями.

 — А есть ли какие-нибудь теории, объясняющие природу барьера?

 — По паре дюжин в каждом университете Содружества, где имеется факультет физики. Но это не самое интересное, намного любопытнее его воздействие: это инфракрасный излучатель, следовательно, внутри сохраняется солнечная система.

 — Как это возможно? — спросила Габриэль Элс.

 — Основной принцип следующий: внутри барьера не наблюдается накопления энергии. Когда электромагнитный поток звезды доходит до барьера, он проникает сквозь него и выходит в виде тепла. Если бы этого не было, если бы барьер задерживал его, внутри мы получили бы эффект скороварки. Мы также подозреваем, что барьер и солнечный ветер преобразует в инфракрасное излучение, но на таком расстоянии настаивать на этом довольно трудно.

 — Другими словами, — заговорил Найджел, — кто бы ни установил оболочки, Пара Дайсона и сейчас благополучно существует внутри них. Условия там ничуть не изменились.

 — И это подводит нас к следующему вопросу, — сказал Брюстер Кумар. — Были ли эти барьеры созданы обитателями звездной системы или их наложили извне? Хотя ни один из этих вариантов ничем нам не поможет.

 — Чем нам может нанести вред их изоляционизм? — спросил Рафаэль Колумбия.

 — В нашей истории изоляционизм традиционно усиливался во времена военных потрясений, — пояснил Найджел. — Подобная ситуация могла возникнуть и на Паре Дайсона. Если барьеры были воздвигнуты чужаками, обитающими в этих двух звездных системах, мы можем допустить, что причиной их действий могли быть соображения безопасности. Если это так, они защищались от поистине ужасного оружия. Альтернативный вариант ничуть не лучше: какие-то другие расы настолько боялись их, что решили изолировать. В любом случае там враждовали две чужеродные расы, обе обладающие оружием и технологиями, настолько опережающими наши возможности, что их можно считать колдовством.

 — Спасибо, сэр Артур, — пробормотал Оззи.

 Найджел улыбнулся своему старинному другу: он сомневался, что кто-то еще в этом зале уловил его намек. Все присутствующие были моложе их по крайней мере на целое столетие.

 — Мне кажется, вы ошибаетесь, приписывая им человеческую мотивацию, — заметила Габриэль Элс. — Не могло ли стать причиной простое желание отгородиться от всей остальной Вселенной? В конце концов, сильфены — народ довольно обособленный.

 — Обособленный? — воскликнул Рафаэль Колумбия. — Они так распространились, что занятые ими планеты невозможно сосчитать.

 — Цель нашего Совета — обсудить развитие по наихудшему сценарию, — напомнила всем вице-президент. — И вероятность локальных конфликтов весьма высока.

 — К слову о сильфенах, — вставил Оззи. — Почему бы не спросить их о том, что там происходит?

 — Мы пробовали, — сказала вице-президент. — Они ответили, что ничего не знают.

 — Ох, да они говорят так обо всем на свете. Спросите их, наступит ли завтра рассвет, и они начнут скрести свои задницы, а потом спросят, что мы подразумеваем под «завтра». Им нельзя задавать прямые вопросы. Чтобы получить ответ, нужно обдурить этих бродячих мистиков.

 — Да, спасибо, мистер Айзекс, я это знаю. У нас достаточно экспертов по культуре сильфенов, и все они в самом срочном порядке изучают проблему. Надеюсь, что им удастся получить от сильфенов более содержательный ответ. А до тех пор нам приходится рассчитывать только на собственные силы. Отсюда и срочность заседания нашего Совета.

 Оззи бросил в ее сторону гневный взгляд и затем, надувшись, устроился поглубже в кресле.

 — Я не верю, что барьер вокруг звезд был установлен внешними силами, — заявил Ли Ки. — Это противоречит логике. Если вы кого-то боитесь, но имеете возможность изолировать целые звездные системы, нет смысла делать барьер проницаемым. Устройте из него скороварку или что-нибудь похуже. Нет, на мой взгляд, это оборонительное сооружение. К Паре Дайсона приближалось нечто очень скверное, и они захлопнули двери перед лицом опасности.

 — В таком случае где теперь это зло? — спросил Томпсон Бурнелли.

 — Да, действительно, — поддержал его Брюстер Кумар.

 — Прекратило свое существование, — бросил Оззи. — А вы все слегка впадаете в паранойю.

 — Потрудитесь объясниться, — бесстрастно предложил ему Томпсон Бурнелли.

 — Да ну, парень, Пара Дайсона в двенадцати сотнях световых лет от Таньяты. Все это произошло во времена господства Римской империи. Астрономия сродни истории.

 — Скорее во времена Чингисхана, чем Римской империи, — заметил Брюстер Кумар. — Ни одна цивилизация, могущественная и прогрессивная, как Пара Дайсона или их противники, не может исчезнуть без следа за какое-то тысячелетие. Мы-то точно не исчезнем, а наши технологии очень далеки от их уровня. Нельзя просто спрятать голову в песок и надеяться, что за эти годы опасность перестала существовать.

 — Я согласна, — сказала вице-президент. — Планета Дальняя находится всего в ста пятидесяти световых годах от Пары Дайсона, и оттуда сообщают, что барьер существует и поныне.

 — Еще одна новость от ККТ, еще не ставшая достоянием общественности, — заговорил Найджел. — Нашу разведочную червоточину мы использовали также для определения окутывания Беты Дайсона. К несчастью, первоначальные предположения оказались верными.

 Рафаэль Колумбия вдруг насторожился.

 — Вы хотите сказать, что оно произошло в то же самое время?

 — Да. Как можно увидеть с Таньяты, между звездами Пары существует дистанция в два световых года. Мы открыли червоточину на два световых года ближе к Бете и увидели, что процесс окутывания был идентичен. Все произошло с интервалом в три минуты.

 — Это оборона, — заявил Евгений Чинзоул. — Иначе и быть не может. Цивилизации, населявшей две звездные системы, угрожал внешний агрессор.

 — Любопытное совпадение, — произнес Оззи.

 — В чем именно? — поинтересовалась вице-президент.

 — Что-то агрессивное и невероятно могущественное приближается к еще одной цивилизации, и та оказывается тоже достаточно искушенной, чтобы организовать оборону. Люди, я не верю в это. Временные ограничения Галактики такого не допустят. Мы сосуществуем с сильфенами только потому, что они остаются в своем нынешнем состоянии уже миллионы лет.

 Вице-президент с тревогой оглянулась на экран РИ.

 — Как вы это объясняете?

 — Мистер Айзекс прав в том, что конфликт между двумя приблизительно равными силами маловероятен, — ответил РИ. — Нам известно, с каким трудом проходит эволюция разума на любой пригодной для жизни планете. Вследствие этого технологически развитые расы редко сосуществуют в Галактике, хотя Высокий Ангел — это исключительный случай. Однако такую вероятность нельзя исключить полностью. Мы поддерживаем точку зрения мистера Кумара в том, что цивилизация, способная на подобные свершения, не может быстро исчезнуть из Галактики.

 — Они могли эволюционировать, — быстро возразил Оззи. — Они могли избавиться от своих примитивных инстинктов. В конце концов, мы оставили позади немало дерьма.

 — И приобрели немало разновидностей нового дерьма, — сказал РИ. — Причем все они удручающе похожи на дерьмо старое. Кроме того, ни одно примитивное общество не способно воздвигнуть барьеры вокруг Пары Дайсона. Но мы опять отклонились от сути. Механизм барьеров мог быть древним сооружением, оставленным его создателями, которые отправились своим путем. Можно бесконечно долго рассуждать, рассматривая событие с точки зрения современности, но ни одно предположение не может учитывать всех особенностей столь давнего прошлого.

 — Что же вы предлагаете? — спросила вице-президент.

 — Это очевидно, разве не так? Совет был образован для того, чтобы определить ответный ход в случае любой предполагаемой угрозы Содружеству. Основываясь на доступных на данный момент сведениях, невозможно дать определенный ответ. Вы должны посетить Пару Дайсона и установить их нынешнее состояние, а также причину окутывания.

 — Но цена!.. — воскликнула вице-президент, поспешно оглядываясь на Найджела.

 Он игнорировал ее взгляд. РИ значительно облегчил его задачу.

 — Да, дорога до Пары Дайсона, если воспользоваться обычными методами, обойдется недешево, — сказал он. — Нам придется отыскать не меньше семи пригодных для людей планет между Содружеством и Парой Дайсона, а потом построить на каждой из них генераторы червоточин промышленного типа. Это займет не одно десятилетие и не сулит никакой экономической выгоды.

 — Казначейство Содружества не может субсидировать ККТ, — вставил Криспин Голдрич.

 — Но вы сделали это ради Дальней, — мягко заметил Найджел. — И это был наш последний контакт с чужаками.

 — Всего одна станция на Средней! — запальчиво воскликнул сенатор. — И этого было достаточно, чтобы убедить меня никогда больше не совершать подобных ошибок. Дальняя оказалась пустой тратой времени и ресурсов.

 Найджел с трудом удержался, чтобы не ответить ему. Кроме Рафаэля, у Халгартов за этим столом было немало прямых союзников, и их семейство получало львиную долю доходов с Дальней. Хотя, сказать по правде, доходов было не так уж и много.

 — Я бы мог предложить нечто более практичное, чем последовательность червоточин, — сказал Найджел.

 Все сидящие за столом с любопытством посмотрели в его сторону, даже Оззи, что можно было считать настоящим событием. Заинтересованность на лице вице-президента противоречила привычной демонстрации политической силы.

 — Я полностью согласен с РИ в том, что необходимо точно выяснить обстоятельства событий на Паре Дайсона, — продолжил Найджел. — Но можно сэкономить время и деньги, не строя цепочки червоточин. Я предлагаю построить космический корабль.

 Его идея была встречена напряженными усмешками. А Оззи попросту рассмеялся.

 — Вы говорите о полете со скоростью, превышающей скорость света? — спросил Брюстер Кумар, не скрывая охватившего его волнения. — Вы действительно можете это сделать?

 — Конечно. Это будет достаточно простая адаптация нынешней системы генераторов червоточин: вместо стабильно устойчивых переходов, сквозь которые мы перемещаемся, можно будет странствовать внутри одной постоянно поддерживаемой червоточины.

 — Ой, дружище! — воскликнул Оззи. — Как здорово! Кто знает, может юные астронавты в конце концов победят. Давайте нажмем красную кнопку и унесемся в гиперпространство.

 — Это не гиперпространство, — несколько торопливо возразил Найджел. — Тебе прекрасно известно, что этим названием таблоиды обозначают любые сложные манипуляции с энергией.

 — Гиперпространство, — с довольным видом повторил Оззи. — Именно то, чего мы стремимся избежать, строя червоточины.

 — Только не в этом случае. Мы могли бы создать такой корабль в течение года. Отправить ударную группу исследователей, и они смогут определить, что там происходит. Быстро и дешево.

 — Дешево? — усомнился Криспин Голдрич.

 — Относительно дешево.

 Проекты космических кораблей уже больше столетия хранились в персональных файлах Найджела. Он не переставал думать о них, хотя и не имел возможности довести до конца. Он никогда не забывал (и не стирал воспоминаний) своего восхищения, когда наблюдал за грациозно спускающимся над марсианским горизонтом «Орлом-2» и его приземлением на Аравийской Земле Марса. Космический корабль, странствующий по враждебному космосу, несущий в себе апофеоз человеческой воли, все самое лучшее и достойное, что только имелось в расе людей, представлялся ему воплощением благородства. И, возможно, он остался последним из людей, кто еще об этом помнил. Нет, не последним.

 — Корпорация ККТ и казначейство Августы готовы финансировать до тридцати процентов стоимости строительства.

 — В обмен на исключительные привилегии, — саркастически усмехнулся Томпсон Бурнелли.

 Найджел тоже улыбнулся в ответ.

 — Как я помню, подобный прецедент имелся в период авантюры на Дальней.

 — Ну хорошо, — сказала вице-президент. — Если альтернативы нет, ставим это предложение на голосование.

 Никто не проголосовал против. Но Найджел заранее знал, что так и будет, и даже Бурнелли в знак согласия поднял руку. Совет Внешней Защиты Содружества всегда поддерживал ККТ в вопросах исследований и контактов, так что уже три дня назад по личному распоряжению Найджела в ККТ началась работа над практическим воплощением проекта. Теперь оставалось только решить тысячи вопросов относительно деталей финансирования и руководства. Вся конкретика будет отдана членами Совета во власть их подчиненным. Это заседание решало вопросы только общей политики.

 — И вы, вероятно, собираетесь возглавить миссию? — перед самым уходом спросил его Рафаэль Колумбия.

 — Нет, — ответил Найджел. — Как бы мне этого ни хотелось, эта должность требует определенных качеств и опыта, которыми я не обладаю и которые вряд ли смогу получить в клинике омоложений. Но я знаю человека, отвечающего всем обязательным требованиям.

* * *

 Планета Октиер, заселенная в 2089 году, была одним из первых миров первой зоны космоса. Ее долговечность породила первоклассную экономику, плавно развивающуюся в соответствии с богатым и впечатляющим культурным наследием. Любому наблюдателю, явившемуся через планетарную станцию ККТ в Сиэтле, это подтверждали хрустальные небоскребы и мраморные кондопирамиды его столицы Дарклейк-сити.

 Большая часть первых поселенцев прибыла сюда из Канады и Гонконга, затем к ним присоединилась еще и немалая часть жителей Сиэтла. В связи с этим в обществе уживались самые различные веяния: от ультрасовременных течений до бережно сохраняемых древних традиций. Учитывая корни местных жителей, можно было не удивляться, что привычка к тяжелому труду и педантичности у них в крови от рождения. В целом народ процветал, и его численность росла: через двести сорок лет после заселения она перевалила за миллиард с четвертью, и было освоено восемь континентов планеты. Подавляющее большинство людей здесь прилежно работали и неплохо жили.

 Дарклейк-сити, скорее всего с подачи выходцев из Сиэтла, был расположен в холмистом районе субтропиков. Склоны с богатой почвой, постоянное тепло и обилие воды из рек и озер делали эту местность идеальной для выращивания кофе. На берегу озера, ограничивающего город с юго-востока и протянувшегося на тридцать пять километров, выросли общественные причалы и парки, кварталы дорогого жилья, яхтенные мастерские, роскошные курорты и коммерческие доки. По ночам над дорогами, словно грозовые облака, сверкал ореол голографической рекламы, а здания соревновались между собой затейливой подсветкой, подчеркивающей их особенности. Бары, рестораны и клубы зазывали с улиц праздные толпы народа живой музыкой, представлениями и полулегальными средствами для получения наслаждения.

 За сорок лет до открытия Дадли Боуза, в ночь своего убийства, Тара Дженнифер Шахиф наблюдала все это с балкона гостиной на двадцать пятом этаже в своих апартаментах в самом центре города. Береговая линия, словно мерцающая граница Галактики, отделяла город от беспросветной темноты. Там заканчивалась жизнь и цивилизация. Лишь редкие огоньки прогулочных яхт скользили по глубоким водам, напоминая о небесных созвездиях.

 Она оперлась на ограждение балкона, позволяя легкому бризу шевелить ее волосы и платье. На планете давным-давно были запрещены двигатели внутреннего сгорания и электростанции на ископаемом топливе, так что местные политики могли похвастаться чистотой атмосферы, превосходящей земные условия. Поэтому она с удовольствием вдыхала ночной воздух. Шума тоже не было. Низкий гул электромоторов не достигал такой высоты, а от шумного побережья Тару отделяла дистанция в три километра.

 Слева, если бы она повернула голову, то увидела бы цепочки городских огней, тянувшиеся до самых предгорий.

 Бледного света низкой серо-голубой луны Октиера было вполне достаточно, чтобы разглядеть изломанную стену пологих гор, выделявшихся на фоне ночного неба. Днем на их склонах виднелись террасы с длинными рядами кофейных деревьев. В густых зарослях пышной растительности, в стороне от извилистых дорог, ведущих к вершинам, мелькали белые корпуса поместий.

 Два омоложения назад она сама жила там, вдали от неистового шума городов. В своих мечтах она порой думала о возвращении в сельскую местность, к более спокойной и неторопливой жизни — жизни вдали от своего напористого и целеустремленного мужа, Мортона. Возможно, еще через пару омоложений она так и сделает, просто чтобы восстановить силы. Но не сейчас, пока быстрый жизненный ритм еще доставляет ей удовольствие.

 Она вернулась в комнату, и балконные двери неслышно задвинулись. Тихо ступая босыми ступнями по тиковому дереву пола гостиной, она направилась в ванную комнату.

 В цокольном этаже многоквартирной башни ее убийца вошел в помещение, где находился пульт энергосистемы. Он снял крышку с одного из блоков управления и достал из кармана портативное устройство. Прибор выпустил отрезок оптического кабеля со стандартным V-разъемом на конце, который был затем подключен к гнезду щитка управления. Несколько заново загруженных программ быстро установили контакт с основным оборудованием. Как только все было сделано, он вытащил разъем и аккуратно поставил крышку на место.

 Пол и стены ванной комнаты Тары Дженнифер Шахиф были отделаны большими коричневыми мраморными плитами, а весь потолок занимало одно огромное зеркало. Приглушенные светильники по краю ванны, мерцавшие наподобие свечей, отбрасывали теплые розоватые блики. Сама ванна, утопленная в пол, была достаточно просторной для двоих и наполнена до краев, с добавлением ароматических солей. Как только она шагнула в воду, заработали круглые насадки и в ее тело мягко ударили струи воды. Она опустилась на встроенное сиденье и запрокинула голову на подушку. Эл-дворецкий включил музыкальную программу. Тара в приятной полудреме наслаждалась мелодиями.

 Мортон уехал на неделю в Таланси, на другую сторону планеты, гдеучаствовал в конференции с застройщиками, с которыми надеялся заключить сделку. «Аквастейт», компания, которую они вместе основали, выпускала полуорганические влагоулавливающие листы, снабжающие водой удаленные от центра дома, и начинала пользоваться популярностью. Мортону не терпелось воспользоваться успехом, чтобы начать публичное размещение акций, что принесло бы огромные деньги для дальнейшего развития. Его увлеченность работой означала, что все семь дней в неделю ей не надо было объяснять, где она находилась и чем занималась. Все это время она могла проводить с Вайоби Коталом, прелестным молодым человеком, которого она удерживала при себе. В основном ее привязанность была обусловлена его талантами в постели, но, кроме того, они выходили в город и посещали все приятные места и мероприятия. Все это делало их связь очень особенной. Вайоби проявлял интерес к тем сферам, которые Мортон игнорировал или попросту забывал в своей бесконечной одержимости развитием их компании. Следующие семь дней станут восхитительной передышкой, она это твердо решила. Ну а потом, возможно… В конце концов, они женаты уже тринадцать лет. Чего еще может требовать Мортон? Браки со временем всегда становятся скучными. Надо пожать друг другу руки и двигаться дальше.

 Ее убийца прошел через вестибюль первого этажа, и его эл-дворецкий вызвал лифт, чтобы подняться на двадцать пятый этаж. В ожидании лифта он стоял под самой камерой безопасности, установленной над дверью. Но его это не беспокоило. В конце концов, он пришел сюда не со своим лицом.

 Тара все еще раздумывала, что надеть сегодня вечером, как вдруг чарующая мелодия оркестра резко оборвалась. Свет в ванной комнате погас. Циркуляция воды прекратилась. Тара в негодовании открыла глаза. Отключение энергии — это так досадно. Она считала, что в таких апартаментах должны быть приняты все меры, чтобы избегать подобных неприятностей. Раньше такого никогда не случалось.

 Прошло несколько секунд, но свет не загорался. Она приказала эл-дворецкому запросить домовую систему о причине неполадок. Он доложил, что ответ получить невозможно, ничего не работает. Она раздраженно нахмурилась. Этого просто не может быть, ведь должны же иметься какие-то резервные и дублирующие системы.

 Она подождала еще немного. В ванне было очень уютно, а она так хотела, чтобы в эту ночь с любовником ее кожа была безупречной. Но, несмотря на ее желания и проклятия, подача энергии не возобновлялась. Спустя некоторое время она поднялась на ноги и вышла из воды. Только теперь она поняла, насколько здесь темно. Она не смогла увидеть свои руки, даже поднеся их к глазам. Заглушая раздражением растущее беспокойство, она решила не искать полотенце. Вместо этого она осторожно вышла в коридор. Здесь, по крайней мере, были хоть какие-то проблески света, отражавшиеся от арки, ведущей в гостиную.

 Тара поспешила в большую комнату, лишь смутно представляя, что ее мокрые ноги сделают с деревянным полом. Через балконное окно струился свет ярко переливавшегося города. Вся обстановка гостиной в этом освещении казалась черно-белой.

 В холле кто-то шевельнулся. Большой. Бесшумный. Она повернулась.

 — Что…

 Убийца выпустил из сделанного на заказ пистолета нервноподавляющий импульс. На мгновение все мышцы в теле Тары окаменели. Импульс уничтожил почти все нервные окончания ее мозга, и смерть наступила мгновенно. Она ничего не почувствовала. Ее мускулы расслабились, и тело опустилось на пол.

 Он подошел ближе и остановился на секунду, глядя вниз.

 Затем он вытащил генератор стирающих память импульсов и приложил его к ее затылку, где находилась ячейка памяти. Генератор послал разряд. Убийца трижды повторил операцию, чтобы окончательно и бесповоротно уничтожить вставку. Не важно, какое роскошное тело клонируют для нее в процессе оживления, последняя фаза жизни Тары Дженнифер Шахиф утрачена навеки.

 Эл-дворецкий киллера проинструктировал домовую сеть — и снова вспыхнул свет. Убийца сел на широкий диван лицом к двери и стал ждать.

 Вайоби Котал появился через сорок шесть минут. На лице вошедшего в гостиную молодого, живущего первой жизнью парня играла порочная самодовольная улыбка, но при виде обнаженного тела на полу она сменилась выражением крайнего потрясения. Он едва успел заметить сидевшего на диване человека, как пистолет послал разряд.

 Убийца снова проделал процедуру с импульсным генератором и тщательно стер из ячейки памяти Вайоби Котала воспоминания о нескольких последних месяцах, после чего он отправился в спальню для гостей и вытащил из стенного шкафа три больших чемодана и багажный короб. К тому времени когда он принес их в хозяйскую спальню, из службы доставки башни явились три робота с тележками и пластиковыми упаковочными ящиками.

 Сперва он запихнул оба тела в самые большие ящики и тщательно их запечатал. Затем потратил два с половиной часа, чтобы собрать по квартире все принадлежавшие Таре вещи, наполнив ими оставшиеся ящики. Ее одежда поместилась в чемоданах и багажном коробе.

 После окончания упаковки роботы загрузили вещи в тележки и на служебном лифте спустили их в помещение доставки, где уже поджидали два нанятых грузовика. Ящики с телами поместились в одной машине, а все остальное было погружено во вторую.

 Наверху убийца выпустил воду из ванны, а потом приказал слугам-роботам произвести генеральную уборку апартаментов. Он оставил маленькие машины драить пол и стены в поисках грязи и пыли, а сам вышел, добросовестно погасив за собой свет.

Глава 4

 Итак, она здесь, втиснутая в тесную кабину гиперглайдера, привязанного к голой скале Сторожевого каньона, в предрассветных сумерках ждет приближения шторма, несущегося со скоростью почти двести километров в час. В ее возрасте и при ее происхождении Джастина Бурнелли могла бы найти занятие и получше. Само собой, именно сейчас ей на ум приходили спа-процедуры, дорогие рестораны, танцы в роскошном ночном клубе и постель с шелковыми простынями (предпочтительно в компании мужчины). Единственная же доступная в этих местах роскошь сейчас удалялась от нее по предельно негостеприимному плато со всей скоростью, на которую были способны передвижные домики спасательного отряда. И все благодаря ее новой подруге Эстелле Фентон.

 Они встретились в гостиной эксклюзивной клиники в Вашингтоне, услугами которой она обычно пользовалась. Обе женщины только что вышли из резервуаров после бесконечных сеансов физиотерапии, гидротерапии, массажа, ароматерапии и прочих процедур, предписанных для возвращения жизни мускулам, остававшимся в бездействии на протяжении четырнадцати месяцев. Несмотря на цветущий вид их обновленных тел, они двигались словно дряхлые старухи.

 Все, кто находился в этой гостиной, только и могли, что сидеть в глубоких гелевых креслах перед венецианскими окнами да смотреть на лесопарк. Лишь очень немногие пользовались портативными устройствами, чтобы просмотреть сообщения и подать голосовые команды. Еще никто из них не вернул способности напрямую связываться с киберсферой. В процессе омоложения их тела были лишены большинства таких вставок, как процессоры и ОС-татуировки, а новых они еще не получили. Эстеллу в гостиную под руки ввели две санитарки, и ее красивая рыжеволосая голова беспомощно болталась из стороны в сторону при каждом шаге. Она упала в кресло с довольным вздохом.

 — Мы вернемся за вами в три часа и отведем на сеанс гидротерапии, — сказала старшая медсестра.

 — Большое спасибо, — с вымученной улыбкой ответила Эстелла. Улыбка исчезла вместе с вышедшими медсестрами. — Черт побери!

 — Только что вышла? — спросила Джастина.

 — Два дня.

 — А я три дня назад.

 — Боже, еще десять дней мучений.

 — Но оно того стоит. — Джастина держала в руках буклет, который только что просматривала: он весь был посвящен снимкам и статьям о ее любимом модном магазине. — Подумать только, я уже лет десять не могла носить почти ничего, что здесь представлено.

 Несмотря на то что ее подруги с почти религиозным рвением проходили процесс омоложения каждые двадцать (а то и меньше) лет, Джастина решилась снова лечь в клинику только после того, как ее физический возраст приблизился к пятидесяти. Тщеславие не значилось в списке ее грехов.

 — Я еще не в том состоянии, чтобы даже думать о нарядах, — сказала Эстелла. Она провела рукой по выбритому черепу с пятисантиметровой щеткой волос. — Сначала надо привести себя в порядок. Ненавижу короткие стрижки, всегда ношу волосы до пояса, а теперь они отрастут не раньше чем через пару лет, — проворчала она.

 — Это, вероятно, роскошное зрелище.

 — Проблем с мужской компанией не возникает. — Она окинула взглядом гостиную. — Проклятье, я даже на это не гожусь.

 Клиника принимала только пациенток женского пола, что, впрочем, не мешало им в конце восстановительного периода предаваться запретным удовольствиям в своих комнатах. И дело было не только в полученных красивых телах — их организмы в буквальном смысле накачали гормонами и энергией. К моменту выписки после омоложения секс у всех пациенток был главным приоритетом, и они стремились по возможности сократить свое пребывание в клинике.

 Джастина усмехнулась.

 — Это ненадолго. Скоро ты со всех ног бросишься в ближайший «Молчаливый мир».

 — Я там и прежде бывала десятки раз. Не хочу сказать, что пропущу это заведение, но на этот раз я планирую более волнующее развлечение.

 — Вот как? Какое же?

 Этим волнующим развлечением оказалось двухмесячное сафари на Дальней. Джастина почти наотрез отказалась к ней присоединиться, но чем больше Эстелла рассказывала — а она почти ни о чем другом не говорила, — тем сильнее эта идея завладевала ее мыслями.

 В конце концов, Дальняя оставалась единственным по-настоящему «диким миром», где цивилизация еще не полностью поглотила самобытность местного населения. Поездка оказалась трудной и дорогой, климат и условия — более чем странными, да и корабль чужаков, называемый «Мария Селеста»^[3], все еще являлся загадкой для ученых, как и в первый день своего обнаружения. Ко всему прочему здесь имелась и геологическая аномалия — Великая Триада, величайшие в Галактике вулканы, образующие правильный треугольник.

 Гиперглайдер Джастины был закреплен в самом устье Сторожевого каньона носом на восток, так что гора Зевс виднелась слева. Днем, когда наземная служба подготавливала гиперглайдер, Джастина смогла рассмотреть только нижний каменистый склон этого колосса, образующий одну из стен похожего на трубу каньона. Находящийся на вершине кратер еще никому не удавалось увидеть с поверхности — он вознесся на высоту семнадцати километров.

 Справа от нее стоял Титан, единственный активный вулкан из трех, чей кратер выходил за границы атмосферы на высоте в двадцать три километра. Время от времени, по ночам, если извержение бывало особенно сильным, с южных равнин можно было увидеть мерцающее сияние над раскаленной лавой, словно за горизонтом всходил красный карлик. Ну а прямо перед ней, образуя невероятно ровный и массивный конец каньона, возвышался Геркуланум. При окружности основания приблизительно в семьсот одиннадцать километров, вулкан имел почти коническую форму, но обладал двойной вершиной, поднимавшейся на тридцать два километра над уровнем моря, далеко за границей тропосферы Дальней. К счастью, геологи относили его к полуактивным вулканам: за сто восемьдесят лет с момента поселения здесь людей на нем ни разу не было извержений, хотя порой происходили весьма внушительные толчки.

 Что за явления могли способствовать образованию столь грандиозных вулканов на сравнительно небольшой планете, какой была Дальняя, до сих пор оставалось неразрешимой загадкой. Джастина, конечно, изучила научное обоснование этого явления, изложенное в многочисленных статьях: колоссы, подобные горе Геркуланум, могли существовать только благодаря сорокапроцентной силе тяжести — в мире с нормальной гравитацией, подобном Земле, они обрушились бы под собственным весом. Отсутствие же тектонической плиты свидетельствовало о том, что лава просто накапливалась в одном и том же месте на протяжении многих тысячелетий.

 Впрочем, никакие холодные размышления не могли уменьшить впечатления от развернувшегося перед ней величественного ландшафта. Ее окружала первобытная мощь и энергия, и нигде больше сила планеты не проявлялась с такой неукротимой яростью. И Джастина, сидя в маленьком жалком аппарате, решилась на безумную попытку подчинить ее своей воле, заставить выполнить свое желание.

 Первые утренние лучи засияли на сланцево-сером небе в конце каньона, и она ощутила, что ее руки в полетных перчатках слегка дрожат. Она проклинала чертову Эстеллу Фентон. Даже осознание того, что Эстелла привязана к скале в таком же гиперглайдере в паре километров отсюда и видит тот же враждебный пейзаж, не помогало ей успокоить нервы.

 — Шторм начинается, — донесся по радио чей-то голос.

 На Дальней не было киберсферы; в сущности, за пределами Армстронг-сити и других крупных городов здесь не действовали никакие современные виды связи. Лет сто назад вокруг планеты летало несколько спутников, обеспечивающих зону покрытия над океаном и дальними районами суши, но Хранители Личности сбили их давным-давно. Теперь оставалось уповать на простое радио, хотя турбулентная ионосфера Дальней не способствовала устойчивой связи.

 — Наблюдается какое-то движение. Ветер усиливается.

 Джастина уставилась в прозрачный купол кабины, но не смогла заметить никакого движения внизу на скале. Там было нечему двигаться. Ураганы, налетавшие с океана Гонду, попадали между Зевсом и Титаном и с ревом устремлялись в единственный каньон, поэтому еще много веков назад из него были начисто выметены все частички почвы и мелкие осколки камней.

 — Деррик! — позвала Джастина. — Ты меня слышишь?

 Ответом ей стал только треск помех, усиливавшихся по мере того, как утренний свет заливал каньон.

 — Деррик!

 Караван грузовиков, внедорожников и мобильных домиков, должно быть, уже далеко, с горечью поняла она. Наземный отряд должен был уйти к подножию Зевса и укрыться от утреннего шторма в глубоком ущелье. Сумасшедшие пилоты гиперглайдеров теперь предоставлены самим себе. Выхода нет.

 В уклончивой рекламе и ободряющих энергичных ознакомительных лекциях это обстоятельство как-то не акцентировалось. Упоминания о нем не было даже в дополнительной памяти, заключавшей в себе навыки опытного пилота. Беспомощно ждать, пока ветер с океана не превратится из легкого бриза в сокрушительный ураган. Ждать и не иметь возможности что-либо изменить. Ждать, ждать. Ждать и волноваться. Ждать, пока ужас из самых глубин мозга не разгорится в ревущее всепоглощающее пламя.

 — Как ты, дорогая? — спросила ее Эстелла.

 — Отлично. — («Сучка!») — Должна признать, я начинаю немного нервничать.

 — Нервничать? Счастливая! Я ужасно боюсь.

 Джастина дала поручение эл-дворецкому снова начать предстартовую процедуру проверки всех систем гиперглайдера. Даже при ограниченных возможностях бортовой аппаратуры эл-дворецкий добился превосходного согласования с внутренней системой и почти мгновенно выдал результат. Виртуальная картинка свидетельствовала о полной готовности и исправности машины.

 — Напомни еще разок, почему я в это впуталась?

 — Потому что это интереснее, чем завтрак, поданный в постель, — ответила ей Эстелла.

 — В пятизвездочном отеле.

 — На одном из Карибских островов с балконом на море.

 — Где в воде резвятся дельфины.

 Снаружи стало заметно светлее. Джастина наконец разглядела струйки песчинок, змеившиеся мимо гиперглайдера. Наверное, их принесло с побережья, решила она. Она подключила погодный радар к главному экрану и стала изучать разноцветные пятна, сталкивавшиеся и смешивавшиеся друг с другом. Шторм безусловно усиливался, красные потеки, отмечавшие область высокого давления, просачивались повсюду, словно расширяющиеся свежие раны.

 В какой-то мере она была рада, что шторм приближался с запада, подкрадываясь к ней сзади. Это означало, что ей не доведется смотреть, как грозовые тучи хищно поглощают все небо. Она и так была достаточно испугана. Даже сейчас она сомневалась, что решится совершить полет. Можно было просто остаться здесь; гиперглайдер с крыльями, убранными в гнезда под главным фюзеляжем, был сейчас похож на гладкую толстую сигару. Она могла не размыкать креплений, и пусть ветер ревет вокруг, пока все не закончится. Ей говорили, что многие, испугавшись в последний момент, так и поступали. Уже сейчас, в середине сезона штормов, ураган мог бушевать четыре-пять часов.

 Через двадцать минут ветер стал настолько сильным, что гиперглайдер начал подрагивать. Если песок все еще летел, ей уже не было этого видно. Экран радара захлестнули красные потоки.

 — Все еще здесь? — спросила Эстелла.

 — Еще здесь.

 — Теперь уже недолго.

 — Ага. У тебя на радаре такая же картинка? Некоторые потоки уже достигают скорости в полторы сотни километров в час.

 Цифровые значения, отмечавшие скорость ветра, так быстро менялись, что значки стали расплываться. При таком раскладе центр бури окажется над головой минут через сорок или пятьдесят, а она именно этого и ждала. Если сорваться с места сейчас, гиперглайдер просто врежется в подножие Геркулеса.

 Радиоэфир наполнился глупыми шутками и нервной бравадой. Джастина не принимала участия в перекличке, но слушала голоса, принесшие неожиданное спокойствие. Они помогли ей избавиться от ощущения одиночества. Тучи уже помчались по небу, постепенно спускаясь все ниже, и закрыли поднимающееся солнце, превратив ясное утро в мрачные сумерки. Вдали она уже видела размытые потоки ливня. Скала вокруг гиперглайдера заблестела от тонкого слоя влаги.

 — Ветер поднялся до сотни, — обратилась к ней Эстелла. Ее голос звенел от ужаса, смешанного с радостным возбуждением. — Я готова стартовать. Увидимся на той стороне, дорогая.

 — До встречи! — закричала Джастина.

 Фюзеляж яростно дрожал и звонко постукивал; сквозь надежно укрепленный колпак кабины стал пробиваться вой ветра. Изображения на дисплеях расплывались, не успевая сфокусироваться на пульсирующих и вибрирующих разноцветных линиях. Ей приходилось полагаться только на основные показания, отраженные в виртуальном зрении. Снаружи не было видно ни стен каньона, ни неба — все исчезло в сером тумане.

 И вот настал ее час. Скорость ветра в Сторожевом каньоне превысила сто шестьдесят километров в час. Радар показывал, что передний край шторма сейчас прямо перед ней, бушует вокруг вершины Геркуланума. Эти вихревые потоки и должны унести ее далеко-далеко. Без них полет был бы очень коротким и имел бы весьма печальный конец.

 Она положила руки на панель с точечными контактами и обхватила рукоятки пальцами; слоистый пластик потек по ним, предохраняя от последствий неминуемой болтанки. ОС-татуировки на запястьях через точечные контакты образовали связь ее нервной системы с бортовой аппаратурой. Перед виртуальным взглядом появились призрачные руки. По ее желанию у них были длинные тонкие пальцы с зелеными ногтями и сверкающими неоновыми кольцами. Среди иконок материализовался джойстик, и она обхватила его виртуальной рукой. Другая рука стала нажимать иконки, проводя финальную проверку. Как только загорелся последний зеленый огонек, она дала команду бортовой сети выдвинуть крылья.

 Утолщения из слоистого пластика под фюзеляжем набухли и превратились в небольшие толстые дельтовидные крылья. Добравшийся до них ветер мгновенно усилил гул. Крепления натянулись до предела. Джастине оставалось только молиться, чтобы углеродисто-титановые якоря, забитые командой сопровождения на пятьдесят метров вглубь в голую скалу, выдержали еще несколько минут.

 Внутренний голос напомнил ей, что это был ее последний шанс передумать и остаться в живых.

 Джастина шевельнула виртуальной рукой и щелкнула по символу переднего крепления. Замки разошлись, и гиперглайдер отчаянно заметался из стороны в сторону.

 На помощь пришли навыки из имплантированной памяти. Джастина чуть повернула джойстик, заставив крылья опуститься вниз на несколько градусов. Одно прикосновение к символу заднего крепления — и два троса вытянулись. Гиперглайдер, все еще яростно раскачиваясь, поднялся в воздух метров на двадцать, словно пытаясь освободиться от оставшихся пут. Джастина остановила растяжение тросов и приступила к тестированию плоскостей управления. Задняя часть гиперглайдера быстро превратилась в лопасть вертикального стабилизатора. Крылья еще немного увеличились и повернулись, обеспечивая увеличение подъемной силы. После потери контакта с поверхностью пронзительный гул вибрации значительно ослабел, хотя и не исчез полностью. Теперь оставался лишь устрашающий рев ветра, скорость которого приближалась уже к двумстам километрам в час.

 Теперь гиперглайдер представлял собой гигантский воздушный змей. Джастина очень осторожно увеличила длину задних креплений. Тросы заплясали вокруг кабины, и гиперглайдер рванулся прочь от земли. Через две минуты тщательных манипуляций она поднялась на сто метров. Земли не было видно, чему Джастина искренне порадовалась. Несущиеся клочья тумана скрывали все, что находилось дальше двух-трех десятков метров. Капли дождя, попадавшие на прозрачную поверхность купола, мгновенно стекали, прогоняемые ураганными порывами ветра. Неистовую тряску постепенно удалось уменьшить поворотом плоскости крыльев, и затем Джастина стала снова увеличивать длину тросов.

 Через двадцать пять минут после отрыва от земли она поднялась на тысячу четыреста метров. Подъем проводился с величайшей осторожностью, но тросы крепления раскачивались в такт, отчего у нее стало сводить челюсти. Джастина начала трансформировать гиперглайдер для свободного полета. Крылья раздвинулись до своего полного размаха, в сто десять метров, и одновременно изогнулись, приняв форму полумесяца; сверху гиперглайдер теперь стал похож на гигантское лезвие ятагана с каплевидной кабиной в центре изгиба. Позади кабины фюзеляж вытянулся по вертикали, образовав треугольный стабилизатор, и его кончики она поворачивала почти инстинктивно, чтобы машина держалась строго по ветру.

 Она поднялась на полторы тысячи метров. Крылья еще немного изогнулись по всей длине, в полной мере соответствуя направлению ветра и обеспечивая максимум подъемной силы. При взгляде на экран Джастина с трудом поверила своим глазам: цифры показывали, что прочность удерживающих ее креплений уже достигла предела.

 Джастина сделала глубокий вдох, прислушиваясь к реву разбушевавшейся стихии. Если хватит смелости, это будет уникальный полет. Если… Она вспомнила все свои прожитые годы. С этой ужасающей высоты они показались ей почти одинаковыми и невероятно скучными.

 Виртуальный палец двинулся вперед и почти нехотя коснулся иконки разъединения креплений.

 Гиперглайдер вырвался на свободу, и сила инерции прижала Джастину к спинке кресла, вернув вес, почти не ощущавшийся с момента высадки на Дальней. Машина со скоростью двести километров в час помчалась к выходу из Сторожевого каньона и сразу же, накренившись на правый борт, начала понемногу снижаться. Джастина повернула джойстик, чтобы восстановить равновесие — не рывком, но плавно и твердо изменяя угол наклона крыльев в соответствии с потоком воздуха. Реакция последовала мгновенно: гиперглайдер взмыл вверх. Затем его стало поворачивать вдоль горизонтальной оси, и Джастине пришлось подрегулировать кончики стабилизатора.

 В эти мгновения все ее внимание сконцентрировалось на единственной задаче — удержать гиперглайдер на курсе. От внешнего мира ее отгораживала не только пелена бесформенных туч: взгляд Джастины не отрывался от дисплея высоты и радара. Сторожевой каньон постепенно сужался, и ей приходилось выравнивать гиперглайдер точно по центру. Каменные стены словно стремились сомкнуться друг с другом и становились все круче, и в результате возрастала вибрация машины. Неистовая турбулентность постоянно грозила закружить гиперглайдер штопором и сбросить вниз.

 В этой изматывающей борьбе за власть над машиной Джастина потеряла счет времени. Если подняться слишком высоко, мощные потоки воздуха унесут гиперглайдер в сторону, и она закончит полет где-нибудь на продуваемых ураганом и усеянных валунами склонах Зевса или Титана, в сотнях километров от вспомогательных машин каравана.

 Радар без всякого предупреждения показал, что до выхода из каньона остается двадцать пять километров. В этой точке, равноудаленной от всех трех вулканов, гора Геркуланум казалась обычной вертикальной скалой высотой шесть километров. Гиперглайдер Джастины находился на высоте три с половиной километра. Скорость ветра продолжала возрастать. На погодном дисплее огненными лентами полыхали смертоносные потоки и возвратные вихри, бьющиеся о скалы. Обрывки туч сошлись в непрерывную мрачную пелену.

 Джастина слегка втянула крылья, жертвуя силой тяги ради увеличения маневренности. За прозрачным куполом кабины начался настоящий ливень из крупных и тяжелых капель. Как ни странно, видимость стала улучшаться. Высокое давление словно выжимало влагу из туч. Капли на мгновение сливались, и лишь потом их уносили яростные потоки воздуха. Давление неустанно росло, и капли становились еще крупнее. Вокруг фюзеляжа уже бурлили и пенились почти горизонтальные потоки воды.

 До скалы оставалось двенадцать километров, а она летела в трех километрах над дном каньона. Ливень стал таким сильным, что гиперглайдер словно скользил внутри насыщенной воздухом гигантской волны. Из-за склона вулкана выглянуло солнце, осветило верхнюю часть стен каньона и вдруг озарило брызги вокруг гиперглайдера. Мир засиял тысячами сверкающих осколков радуги, беспрестанно затухающих и вспыхивающих вновь. Великолепный вид вызвал у Джастины восхищенный смех.

 В трех километрах перед ней разрозненные струи сливались в один извивающийся поток, несущийся в двух километрах над Сторожевым каньоном. До скалы оставалось еще два километра. Каменная преграда стояла в самой узкой части каньона, где давление возрастало до максимума, а у пенящейся реки имелся только один выход.

 Джастина провела гиперглайдер над самой водой и смотрела вниз, не веря своим глазам. Радуги внезапно погасли. Вместо них в поле ее зрения ворвалась скала, уходившая отвесными стенами чуть ли не к самому небу. Прямо перед ней летящая река вздыбилась и начала невероятно долгое восхождение к свободе, и поток воздуха вместе с ней поменял направление на вертикальный подъем. Ураган взорвался оглушительным грохотом, и скорость ветра возросла до трехсот двадцати километров в час. Молодая женщина сознавала, что сама вопит во весь голос, но ворвавшаяся в рубку какофония бури заглушала все остальные звуки.

 Гиперглайдер развернуло вертикально вверх. Сила тяжести снова вдавила Джастину в кресло. От страха потерять связь с точечными контактами она обхватила рукоятки так, что побелели костяшки пальцев. Она с трудом заставила крылья машины повиноваться ее командам в отчаянной попытке сохранить стабильное положение в гейзере воздуха. Вода, отвергая силу притяжения, поднималась отвесно по скале вместе с ней. Хоть управление гиперглайдером и поглощало все ее внимание, Джастина потратила пару драгоценных секунд на то, чтобы полюбоваться невероятным явлением — водопадом, несущимся вверх.

 На высоте около пяти километров пенящийся каскад воды начал оседать. Разъяренный ураган, добравшись до верхнего края каньона, вырвался на свободу. Скорость ветра и давление стали падать. Все это время Джастина держала курс строго по центру. Гиперглайдер взлетел над скалой, оставив позади две гигантские волны воды и тумана, лебедиными крыльями падающие на нижние склоны вулкана. Только в центре вихря ветер снова завыл, швыряя машину вперед и вверх.

 Внизу под ней стала видна громада горы Геркуланум, мрачный участок раздробленного в гравий камня тянулся вдоль каньона на десятки километров. Унылая серость постепенно уступала место более оживленным пятнам цвета охры и зелени — там смогли отвоевать себе место самые стойкие растения. За мельчайшие трещинки цепко держались корнями крошечные травинки, а дерзкие колонии тропического мха облепили огромные булыжники. Ураган продолжал бушевать, огибая склоны с юга и севера, стремясь к более спокойным небесам на востоке.

 Джастина опять изменила угол наклона крыльев, сохраняя скорость и при этом поднимаясь еще выше. Она держала курс точно между каньоном и вершиной, не отклоняясь ни в одну сторону. Теперь под ней проплывали луга, покрытые травой и редкими приземистыми кустами. Умеренный климат, растения, терзаемые неослабевающими штормами, но тем не менее всегда цветущие. Двойная волна низвергающейся воды осталась в пятнадцати километрах позади нее, и тучи постепенно разошлись влево и вправо, отыскивая собственный маршрут к вулкану. Джастина выбрала свой путь по чистому небу. Ее гиперглайдер набрал колоссальную скорость, достаточную, чтобы унести вдаль от урагана, но для ее конечной цели этого было мало. Она обратилась к погодному радару.

 Мало ей было угрозы от средней части вулкана, как на его истерзанных склонах появились еще и сильные смерчи, возникшие в результате возмущения воздушных масс. Она отчетливо видела их коричневатые извивающиеся столбы, мечущиеся взад и вперед над самой землей. Они вырастали до всевозможных размеров — от тонких спиралей пыли до плотных, грозных вихрей в несколько километров высотой. Бортовая система отмечала их курс, исключая слишком слабые и слишком далекие от ее цели. Но все они без исключения оставались непредсказуемыми. Вот здесь приходилось полагаться на человеческую интуицию. И на удачу.

 Она выбрала один смерч в двадцати километрах перед ней и немного южнее, чем хотелось бы. Но он поднимался на пять километров ввысь и, прокладывая свой хаотичный путь, затягивал валуны размером с автомобиль. Джастина выполнила вираж и направила на него нос гиперглайдера. Она немного спустилась и на этом выиграла в скорости. Крылья и вертикальный стабилизатор еще немного вытянулись, но при этом стали тоньше. Ее взгляд не мог оторваться от неистовых пируэтов основания смерча, отчаянно пытаясь разгадать рисунок этого завораживающего танца и его следующие движения.

 Ее спуск превратился в бесстрашный прыжок. Она раскачивала аппарат в такт основанию смерча — предугадывая и копируя все его повороты. Крылья и стабилизатор уменьшились до состояния коротких обрубков, так что контроль был минимальным. До земли оставалось едва ли больше пятисот метров. Смерч впереди нее снова вильнул в сторону. Она знала, что еще пару секунд он останется на том же месте, и рывком передвинула джойстик вперед, нацелив нос точно в центр столба. В последний момент она круто повернула вверх. Горизонт рухнул вниз, оставив перед ней только небо, сменившее бирюзовое сияние на невероятно глубокий индиго.

 В следующее мгновение гиперглайдер прорвался в центр смерча. Взбесившаяся пыль и песок окружили фюзеляж тесными объятиями. Крылья и задний стабилизатор свернулись, образовав короткий пропеллер, а нос, совершив крутую дугу, указывал вертикально вверх, вдоль изменчивого и ненадежного столба вращающегося воздуха. Крылья мощным толчком подбросили машину ввысь. Всевозможные частицы, от песчинок до потенциально опасных камней, застучали по фюзеляжу. Удары следовали так часто, что ей показалось, будто гиперглайдер попал под обстрел. Индикатор уровня структурной прочности быстро перескочил в тревожный желтый сектор. При виде камней, летящих в прозрачный купол кабины почти в футе от ее лица, Джастина почти непрестанно вздрагивала.

 Но, несмотря ни на что, это был потрясающий момент. Не каждый добирался до этой ступени. Кто-то разбивался о дно или стены Сторожевого каньона. Другие, кому удавалось преодолеть взлетающий водопад, не могли найти подходящего смерча или войти в него. Но ее внедренные воспоминания сделали свое дело, от нее требовалась лишь решимость их применить. Ради этого она и приехала в это место: выяснить, осталась ли она той же безудержной и беззаботной личностью, которую помнила со своей первой жизни.

 За спиной громко взвыли моторы, гасящие вращательное движение фюзеляжа. Это обеспечивало устойчивость и равновесие кабины. По крайней мере, так говорилось в теории. Головокружение и тошнота все еще беспокоили ее, но визуальных подтверждений вращения не было. Виртуальная графика указывала на слабые вибрации, компенсируемые бортовой аппаратурой. Ускорение до боли прижимало ее к сиденью.

 Уже через несколько мгновений гиперглайдер выскочил из верхушки смерча, словно ракета из пусковой шахты. За очень короткое время, проведенное в сердцевине смерча, его скорость удвоилась. Моторы снова заработали, предотвращая вращение. Крылья и стабилизатор гиперглайдера вытянулись, приобретая нормальные очертания: крылья стали прямыми и узкими, а хвост — крестообразным. Впрочем, удержаться им здесь было почти не за что — гиперглайдер быстро и плавно скользил в стратосфере. Тем не менее Джастина слегка повернула крылья, чтобы изменить курс. Машина следовала по баллистической кривой, вершина которой находилась в девяти километрах над горой Геркуланум.

 Джастина наблюдала, как падают показатели давления, пока приборы не зарегистрировали снаружи полный вакуум. Цвет неба вместо синего стал черным. Вокруг повсюду сверкали звезды, а кабину заливал ослепительно яркий солнечный свет.

 Контраст поражал воображение. За несколько секунд она перенеслась из безумного буйства шторма в безмолвное спокойствие космоса. Здесь опасность грозила ей ничуть не меньше, чем в горниле шторма, но Джастина почему-то чувствовала себя спокойнее. Безумное сердцебиение стало выравниваться. Она отстегнула плечевые крепления и вытянула шею, чтобы осмотреться.

 Гиперглайдер почти достиг вершины Геркуланума и продолжал подниматься. Нижние склоны вулкана скрывались под пеленой туч. Далеко позади ураган, вырываясь из Сторожевого каньона, буйствовал над каменной преградой. Повернув голову вправо, она смогла заглянуть в кратер вулкана Титан: в самом его центре дьявольским огнем мерцали отблески лавового озера, наполовину закрытого густым черным дымом. Толстые черные щупальца тянулись вверх, частично рассеивались у края кратера и хлопьями серого пепла осыпались на верхние склоны горы. Джастина разочарованно вздохнула, не застав полного извержения; местные жители с восторгом рассказывали о горе Судьба (как они почти всерьез называли эту вершину) в ее полном блеске.

 В восьми с половиной километрах над горой Геркуланум гиперглайдер достиг максимальной высоты, и его траектория, уступая слабому притяжению Дальней, стала понижаться. Линия горизонта поднялась над носом машины — хрупкая белая черта под чернотой космоса. Прямо под гиперглайдером виднелась двойная кальдера: два огромных углубления в тускло-коричневом плато отвердевшей лавы и шлака.

 Радио Джастины на фоне бесконечных помех уловило несколько разрозненных слов от групп, поднимавшихся на лишенные воздуха склоны. Восхождение на Геркуланум являлось еще одним из основных развлечений Дальней. Подъем был не слишком труден, склоны достаточно пологие, а уменьшенная сила тяжести обеспечивала приезжим из других миров легкую прогулку. Однако на последнем отрезке пути приходилось надевать скафандры, а единственный стоящий вид, хотя и по-настоящему великолепный, открывался с Трона Афродиты — так назывались скалы чуть ниже края кальдеры. Тех же, кто хотел добраться до наивысшей точки вулкана, ждал долгий и утомительный переход по лунному ландшафту.

 Нос гиперглайдера теперь немного опустился, и весь мир к востоку от вулкана заполнила Дальняя. Со своего великолепного наблюдательного пункта Джастина могла видеть и протянувшийся к югу горный хребет Дессо — из-под мягкого водоворота облаков торчали его невысокие острые вершины. Они стояли на страже огромной пустыни, расположенной южнее экватора, холодной неприветливой области, почти лишенной облачности. Дальше к востоку были заметны мазки зелени, там начинались степи, протянувшиеся к Северному морю и Армстронг-сити.

 Отчетливо различимый изгиб горизонта создал у Джастины впечатление, будто она, словно древний мифический бог, взирающий на землю, обозревает все полушарие планеты. На самом деле размеры Дальней превосходили размеры Марса, но ее величина, хоть и ограничивала реальное поле зрения, ничуть не умаляла колоссальной перспективы. К тому же Дальней недоставало мягкости структуры, дарованной древними богами горе Олимп. Под белыми облаками расстилались унылые серые и коричневые просторы. Несмотря на почти два столетия, прошедшие после появления здесь людей, планета так и не восстановилась после колоссальной и едва не ставшей смертоносной для всего живого вспышки, привлекшей сюда человечество. Упорные энтузиасты разбрелись из Армстронг-сити по всей планете, начали сеять семена и распространять полезные почвенные бактерии на огромных просторах пыльных пустынь; но биосфера все еще была очень скудной, и прогресс оживления планеты продвигался крайне медленно. Большую часть поверхности составляли пустыни и выжженная земля; радиацию пережила лишь малая часть коренной флоры и фауны. Зелень же, которую заметила Джастина, была привезена сюда издалека в почти мертвый мир.

 Гиперглайдер тихо и плавно парил над высокими скалами Трона Афродиты, преграждавшего путь к вершине Геркуланума с восточной стороны. На несколько километров ниже вулкан опоясывало кольцо ледников, растянувшееся на голых скалах на сотни метров. Солнце, отражаясь в зернистом раздробленном льду, создавало в верхних слоях атмосферы красочное сияние. Еще ниже притаились альпийские леса из генно-модифицированных земных сосен, завезенных сюда в качестве маяка жизни, различимого с расстояния в сотни километров. В благодарность за ощущение комфорта Джастина улыбнулась им, словно старым друзьям.

 Машина спустилась до верхних слоев атмосферы, и по радару побежали прозрачные голубые и зеленые волны, отмечавшие уровень наружного давления. Джастина снова выдвинула крылья и задала им дельтовидную форму. Спустя некоторое время, когда воздух еще более сгустился, кабину опять стало потряхивать. Баллистическое скольжение уступило место аэродинамическим силам.

 Джастина неторопливо прогнала мечтательное забвение, охватившее ее во время полета над вулканом. Пора было принимать практическое решение. С такой высоты она легко могла пролететь еще четыре или пять сотен километров и избежать близости вулкана. Но если продолжать двигаться в том же направлении, она окажется в горах Дессо, тогда как поворот на юг или север приведет ее в разделившиеся потоки урагана. Кроме того, надо считаться с расстоянием: чем дальше она сейчас улетит, тем дольше ей придется ждать вспомогательного каравана. Джастина изменила наклон гиперглайдера, чтобы нос приподнялся вверх, позволив воздуху уменьшить его скорость. Снижение стало интенсивнее, но она шла вдоль склона, и расстояние до земли оставалось постоянным. Вокруг замелькали облака, ярко освещенные сиянием ледника. Из пелены облачности гиперглайдер вырвался уже над поясом сосновых лесов. За ними Джастина различила просторные луга. Там было бы легко приземлиться, но высота еще слишком большая. Будет холодно.

 По мере снижения луга становились все более пышными и зелеными. Налетавшие с нижних склонов гор порывы ветра сильнее встряхивали гиперглайдер. Среди травы стали попадаться кустарники и деревья, быстро переходящие в густые тропические леса, словно покрывалом затянувшие восточную часть подножия вулкана. Глядя вниз, Джастина различала черные точки птиц, порхавших среди вершин деревьев. Гиперглайдер находился уже в восьми тысячах километров от точки старта, и это по прямой линии. Каравану, даже чтобы добраться до Геркуланума, придется сначала обогнуть гору Зевс. Джастина вздохнула и направила гиперглайдер вниз, к древесному пологу.

 Вблизи лес оказался не таким густым, как ей показалось. Она различала открытые участки, пологие низины с быстрыми светлыми ручьями, где не было ни одного дерева, и опасные каменистые выступы. Несколько раз ей на глаза попались скачущие по лужайкам животные. Здесь программа восстановления биосферы планеты, проводимая Содружеством, достигла немалых успехов.

 Радар переключился в режим картографической съемки местности. Джастина стала искать просторный открытый участок, чтобы приземлиться. В крайнем случае гиперглайдер мог бы сесть на площадке длиной всего в сотню метров, но она не хотела рисковать. К счастью, радар показал подходящий участок в двух милях к северу. Джастина развернула нос машины и легко отыскала среди деревьев открытое пространство. Ничего опаснее груды камней там не было. В режиме высокого разрешения радар показал вдоль края открытой площадки узкую неглубокую лощину. Джастина стала выравнивать курс перед посадкой: снова уменьшила крылья и усилила их кривизну. Граница открытой площадки устремилась ей навстречу. Три экрана на панели неожиданно покрылись беспорядочными цветными вспышками.

 — Дерьмо!

 Ответ эл-дворецкого поступил с некоторым опозданием: несколько процессоров бортовой системы вышли из строя, отказали даже некоторые из ее собственных вставок.

 — Что происходит? — спросила она.

 Виртуальные руки вспыхнули и испарились.

 Порыв ветра бросил гиперглайдер на правый борт. Кабина резко накренилась, вызвав у Джастины испуганный стон. Дисплеи на панели ничем не смогли помочь.

 — Множественные повреждения системной электроники, — доложил эл-дворецкий. — Компенсирую потери для обеспечения основных функций. — (В виртуальном поле зрения снова появились руки.) — Контроль восстановлен.

 Джастина автоматически отреагировала на опасный наклон поворотом крыльев. Маленькое суденышко неохотно послушалось, и она усилила маневр. Отведя взгляд от панели, Джастина выругалась: гиперглайдер уже летел над открытой площадкой и быстротерял высоту. Затем все дисплеи вновь ожили, и органы управления снова заработали нормально.

 Она приступила к посадке. Крылья повернулись почти на девяносто градусов, погасив оставшуюся скорость практически до нуля. Машина словно налилась свинцом и стала стремительно падать. В двадцати метрах от земли она снова выдвинула крылья. Они превратились в гигантские тонкие вогнутые треугольники, обеспечив наибольшую подъемную силу, какая только была доступна при критически малой скорости. Посадочное шасси выскочило вовремя. А потом машина еще сорок метров тряслась по земле, пока не замерла окончательно. Крылья и стабилизатор втянулись в свои гнезда.

 Джастина с облегчением выдохнула. С громким шипением разошлись герметичные крепления кабины, и купол медленно поднялся. Затем с пальцев сошли слои пластика, и она выпустила рукоятки управления. Отстегнув застежки, сняла шлем. А когда откинула со лба мокрые от пота волосы, с ее губ сорвался нервный смешок. Вся электроника гиперглайдера снова работала нормально.

 Ее гиперглайдер приземлился на покатом косогоре среди травы и каких-то растений с пурпурными листьями, достававшими почти до середины фюзеляжа. В двадцати метрах слева журчал ручей. От горячего влажного воздуха она снова вспотела. Над головой перекликались птицы. Поляну окружала стена джунглей, переплетенная толстыми канатами лиан с миллионами голубых цветов.

 Джастина перевалилась через борт кабины и спрыгнула на землю, из-за слабого притяжения описав плавную дугу. Только тогда она осознала колоссальное значение происходящего. Обе ноги у нее подогнулись, и она упала на четвереньки. Глаза заволокло слезами, все тело сотрясала крупная дрожь, она одновременно смеялась и плакала.

 — Господи Иисусе, я сделала это, — всхлипывала она. — Я смогла, я смогла, черт побери, я смогла.

 Смех грозил перерасти в настоящую истерику. Джастина вцепилась в траву и постаралась успокоиться. Давно она не испытывала таких сильных ощущений, это явный признак истинной молодости.

 Она справилась с дыханием и тыльной стороной руки провела по глазам, смахивая слезы. Осторожно, не совершая резких движений, поднялась на ноги. При такой силе тяжести инерция была вполне способна влиять на координацию. Над головой пролетели птицы, но все остальное вокруг оставалось неподвижным. Солнце сияло, заставляя прищуривать глаза. Жар его лучей пощипывал кожу на лице. А влажность!

 Она сделала глубокий вдох и начала выпутываться из полетного скафандра. Эл-дворецкий тем временем привел в действие локализатор. Позади открытой рубки на фюзеляже разошлись небольшие створки, и оттуда выскользнул сверток блестящей ткани. Он быстро раздулся в блестящий сапфировый шарик и взмыл в небо, таща за собой тонкую проволоку антенны.

 Джастина, намазавшись солнцезащитным кремом, убедилась в исправности передатчика. Она не стала снимать ботинки, но полетный костюм сменила на простые белые шорты и облегающую футболку. Члены конвоя в один голос уверяли, что здесь, по крайней мере в Великой Триаде, нет никаких опасных зверей, а барсумианцы с их жуткими животными находились по другую сторону Дубового моря, так что этот костюм здесь вполне подойдет.

 На запястье она надела подарок последнего мужа — многофункциональное устройство в виде браслета из малметалла с изумрудами по краю. Она со смехом вспомнила, как использовала его колоссальные возможности на распродажах в крупных универмагах и отсутствие чувства юмора у мужа, ускорившее их развод на несколько лет.

 Браслет мягко защелкнулся, и его точечный контакт подсоединился к ее ОС-татуировке. Возможности ее эл-дворецкого мгновенно возросли в соответствии с мощностью системного блока. Тогда она приказала открыть грузовой отсек гиперглайдера, расположенный под кабиной, и проверила имевшиеся в наличии запасы. Вспомогательным экипажам может потребоваться до трех дней для ее обнаружения, а у нее имелся запас пищи на неделю и сухие пайки еще на тридцать дней, хотя она надеялась, что ей не придется ими воспользоваться.

 Прямо под крышкой грузового отсека туристическая компания приготовила ей в подарок бутылку охлажденного шампанского в термопакете и коробку шоколадных конфет. Подарок ей понравился, но в первую очередь она достала из личных вещей солнечные очки — дорогую вещицу в виде стального ободка, плотно прилегающего к лицу, — и тотчас надела их. Вслед за очками появилась старая потрепанная шляпа. Она купила ее в Австралии несколько десятилетий назад; эта нелепая дешевая вещь повидала больше планет, чем видят обычные люди, и под разными солнцами выгорела почти добела.

 — Ну ладно, а что же все-таки случилось с электроникой? — спросила она эл-дворецкого, снимая обертку с коробки конфет. На жаре они уже начали таять.

 — Причина отказа системы неизвестна. Для проведения детального анализа в бортовой системе недостаточно диагностических средств.

 — Должна быть какая-то индикация.

 — Она указывает на внешнее воздействие. Эффект аналогичен воздействию электромагнитного импульса.

 Джастина, не доев шоколадную клубничку, потрясенно оглянулась вокруг.

 — В меня кто-то стрелял?

 — Неизвестно.

 — Это могло быть природным явлением?

 — Неизвестно.

 — Но это возможно?

 — В системе нет данных о возможных природных воздействиях.

 — Ты улавливаешь какую-нибудь электромагнитную активность?

 — Нет.

 Джастина внимательно осмотрела деревья, окружавшие поляну. Привыкнув получать от эл-дворецкого более определенные ответы, она не испугалась, скорее, просто рассердилась. В пределах Содружества любые сведения находились в широком доступе, но здесь, вне действия унисферы, информация оказалась драгоценным ресурсом. При этом возможность попасть под обстрел, хоть и весьма малая, все же имелась.

 Во-первых, здесь обитали Хранители Личности, бродившие по всей планете. Всем известно, что они хорошо вооружены и склонны к проявлениям жестокости. Кроме того, были еще и просто местные жители, желавшие неплохо заработать на продаже вставок памяти погибшего пилота. Семья заплатила бы неплохое вознаграждение за полное сознание своего неудачливого родственника на случай посмертного клонирования. Полеты на гиперглайдерах были очень опасны, и каждый год погибали десятки туристов. Многих отыскивали вспомогательные группы туроператоров, и их карты памяти возвращались домой. Но те, чей полет трагично обрывался вдали от обычных трасс, рисковали пропасть на долгое время. У местных, добравшихся первыми до места крушения, было достаточно времени, чтобы вырезать из трупа вставки памяти. Так что здесь вполне могли существовать группы, провоцирующие катастрофы.

 Если эм-импульс был послан с целью ее сбить, они отвратительно справились со своей задачей, подумала она.

 В задней части грузового отсека лежал маленький ионный пистолет для ее «личной безопасности», если на месте приземления обнаружится какая-то угроза. Но в караване никто не уточнял, какого рода угроза может ей встретиться, и все, видимо, подразумевали просто диких животных. Джастина бросила на оружие задумчивый взгляд и приказала эл-дворецкому запереть этот отсек. Если за ней охотится преступная банда, у нее все равно не будет ни единого шанса.

 — Пора прояснить обстановку, — сказала Джастина, обращаясь к гиперглайдеру.

 Ее голос на просторной безмятежной поляне прозвучал неестественно громко.

 Она наполнила фляжку водой из ручья, и полуорганическая пробка, всасывая мутноватую жидкость, сразу же очистила и охладила ее. Затем Джастина углубилась в лес, используя инерциальную навигацию прибора на запястье.

 Ей потребовалось немало времени, чтобы преодолеть около тысячи метров до того места, где, по ее грубым расчетам, находился источник помехи. Буйный подлесок, даже в тех местах, где он был невысоким, перевивали крепкие, словно канаты, лианы и другие ползучие растения. Всю дорогу ей приходилось постоянно обходить препятствия. Ни разу она не встретила ни малейших признаков животных или людей и не слышала никаких голосов.

 По мере приближения к цели она чувствовала себя все более глупой. Она слишком поспешно сделала выводы. Под влиянием адреналина вообразила себе пиратов и разбойников. Теперь уже было пора возвращаться к реальности: она покрыта потом из-за жары, все время вынуждена отводить от лица колючие листья, ботинки вязнут в сырой торфянистой почве. Единственное благоприятное обстоятельство заключалось в том, что здесь отсутствовали насекомые, по крайней мере плотоядные. Таких разновидностей команда по восстановлению жизни сюда не завозила. Хотя вокруг ног Джастины вились десятки многоногих пчел, все они были ей незнакомы. Большая часть растений тоже казалась чужой для жительницы Земли.

 Минут через двадцать Джастина остановилась. Она уже была готова посмеяться над своими выводами. Здесь не наблюдалось никаких признаков человеческой деятельности. Даже если бы поблизости имелась шайка пиратов, подкрадывающихся к месту ее приземления, они ничего не стоили, раз ждали, пока она придет им навстречу.

 — Ты что-нибудь улавливаешь? — спросила она у эл-дворецкого.

 — Датчики прибора регистрируют слабые следы электромагнитной активности, — ответил он. — Источник определить трудно. Он действует циклично.

 — Какой-то вид радиосигнала?

 — Нет. Это широкополосное излучение без признаков модуляции.

 — Последовательность импульсов?

 — Это могло бы соответствовать информации сенсоров.

 — Какое оборудование способно генерировать такой сигнал?

 — Неизвестно.

 — Ладно, покажи мне направление, откуда он приходит.

 Эл-дворецкий представил ее виртуальному взгляду простейшую карту. Джастина снова отправилась в путь, разводя перед собой лианы.

 — Импульс только что повторился, — сказал эл-дворецкий, как только она прошла пятьдесят ярдов. — Его мощность возросла. Сенсоры регистрируют некоторую степень остаточной активности. Конфигурация не подлежит определению.

 — Я иду в верном направлении?

 — Да.

 — Как насчет длительности импульса? Она совпадает с тем, что поразил гиперглайдер?

 — Довольно близко.

 Деревья впереди немного расступились. Впрочем, это могло быть лишь плодом ее воображения. Подлесок и лианы уж точно не стали реже. На ногах у нее появились длинные царапины.

 Виртуальная карта вдруг пропала.

 — Что происходит?

 Ответа от эл-дворецкого не последовало. Она остановилась и взглянула на браслет. Маленькая лампочка питания под одним из изумрудов мигала красным светом.

 — Перезагрузка завершена, — внезапно доложил эл-дворецкий.

 — Тебя поразил импульс?

 — Информации о событии не сохранилось. Повторный импульс может быть причиной события.

 — Ты в состоянии защититься от еще одного такого импульса?

 Ответом ей стала тишина.

 — Проклятье! — пробормотала Джастина.

 Теперь она была по-настоящему заинтригована. Рядом что-то было, но явно не пираты.

 Она едва не пропустила его. Лианы почти полностью скрыли низкие стены, превратив небольшую постройку в очередной непроходимый участок леса, но дверь просела внутрь, оставив в зелени темную полосу.

 Джастина на мгновение сняла солнечные очки, чтобы оценить находку. Сооружение не могло быть жильем, для этого оно было слишком мало: простой квадратный контейнер приблизительно пять на пять метров, с покатой крышей не больше трех метров в самой высокой точке. Оттянув колючую плеть вьюнка от стены у двери, она увидела, что постройка была выполнена из какого-то матово-серого композитного материала — обычных панелей, прикрепленных болтами к металлической раме. Такое сооружение можно было собрать за несколько часов. Детали могли быть изготовлены в любой точке Содружества, подобное производство имелось даже на Дальней. Судя по виду материала и окружавшей растительности, постройка простояла здесь не один десяток лет.

 Замок на двери отсутствовал, и Джастина, прислонившись к ней плечом, слегка надавила. После нескольких попыток дверь открылась. Сквозь проем внутрь хлынул солнечный свет; окон в здании не было. Полом служила единая плита из бетона с биокатализаторами, сырая и потрескавшаяся. В центре стоял черный цилиндр диаметром около метра и высотой восемьдесят сантиметров. Подойдя поближе, Джастина поняла, что цилиндр утоплен в бетон настолько, что его длину невозможно определить. На первый взгляд казалось, что он состоял из темного металла. Из верхней части цилиндра торчали два красных кабеля, они тянулись по полу и исчезали в полупрозрачном диске шириной около полуметра. После внимательного осмотра стало понятно, что этот диск тоже утоплен в бетоне: он светился слабым красноватым огнем, исходившим откуда-то из глубины — возможно, из-под бетона.

 Джастина прищурила глаза, припоминая давно забытые времена. Она и сама не понимала, почему эти воспоминания сохранились в ее голове после омоложения. Что-то подобное она уже видела; во многих зданиях на Земле подобные устройства использовались в качестве дублирующей системы — в госпиталях, в полицейских и транспортных контрольных пунктах. Полупроводниковый кабель, обладающий теплообменными свойствами, уходил далеко вглубь земли, где можно было почерпнуть геотермическую энергию. Этот способ не обеспечивал большого количества электричества, но его было достаточно, чтобы поддерживать электронные системы в рабочем состоянии.

 Так что же это устройство делает в глубине джунглей, на полпути к самому большому вулкану Дальней?

 Джастина уставилась на кабели, по всей вероятности сверхпроводящие. Цилиндр, который они подпитывали, должно быть, и был источником электромагнитных импульсов. Все это устройство, похоже, простояло здесь уже долгое время, не меньше двух десятков лет, а может, и больше. Сюда явно никто не заглядывал, а бетон не мог раскрошиться за одну ночь. Так что же потребляло или накапливало такое количество энергии год за годом?

 Ее озадаченность сменилась удивлением, когда в голове возникла догадка: единственное, чем мог быть этот цилиндр, — это нуль-батареей, элементарным накопительным устройством, не нашедшим широкого применения в Содружестве, поскольку не многим людям требовалось запасти такое большое количество энергии. ККТ использовала нуль-батареи в качестве резервных источников мощности для переходов в червоточинах, но других коммерческих или правительственных организаций, имеющих подобные накопители, Джастина припомнить не смогла. Эти устройства были одной из самых странных разработок — бесконечно малые колодцы в пространстве и времени, которые можно наполнять энергией. Теоретически, если ограничивающее квантовое поле будет достаточно мощным, можно достичь любого уровня энергозапаса — а после десятков лет непрерывного накопления запас в этом устройстве, наверное, можно измерять уже не в киловатт-часах, а в килотоннах.

 Итак, нуль-батарея, выпустившая эм-импульс… Неэкранированный!

 Она поспешно выбралась наружу. Если устройство действительно неэкранированное, электромагнитное излучение может оказаться достаточно интенсивным, чтобы повредить ее нервную систему, как только квантовое поле будет готово к следующему разряду.

 Она торопливо зашагала прочь, озадаченная еще больше, чем до обнаружения источника импульса. Не успела она пройти и сотни ярдов, как начался дождь. Шторм, расколовшийся на два рукава вокруг вулкана, наконец-то настиг ее.

 Казимир Макфостер видел, как девушка вытащила из отсека под кабиной гиперглайдера блестящий синий пластиковый шар величиной с кулак. Сам он скрывался за кустом финикуса, метрах в пятидесяти от того места, где приземлилась изящная машина. Дождь хлестал по его голове, как и по темно-красным листьям. Он не обращал на него внимания, поскольку с рождения привык к такой погоде. В это время года бури всегда налетали по утрам. Примерно через час ветер унесет дождевые тучи на восток, и оставшаяся часть дня будет невыносимо жаркой и влажной.

 Девушка небрежно бросила шар через плечо и достала из отсека большую цилиндрическую сумку. Казимир удивился. Сумка была огромной и явно тяжелой, но, несмотря на неуклюжую хватку, девушка легко ее подняла. Сильная. Все чужестранцы сильные, это ему было известно. Чего он не ожидал, так это ее красоты.

 Гиперглайдер он заметил еще час назад — простой крестообразный силуэт, черный на фоне сияющего голубизной неба. Его грациозный полет вызвал у него восхищение. Никакие рассказы о Содружестве и его делах не могли подготовить Казимира к такому зрелищу: машина, которая могла быть изящной не только по форме, но и в действии, стала для него откровением. До сих пор все известные Казимиру машины были грубыми и строго функциональными.

 Со своего наблюдательного пункта на выступе лавы он смотрел, как гиперглайдер спускается над джунглями все ниже и ниже. Только раз он утратил равновесие и качнулся, но через мгновение уже выровнял положение, а потом, когда вышел на открытое пространство, его крылья начали двигаться, словно у птицы. Казимир с глупейшей улыбкой на лице стоял и любовался, пока машина не исчезла из виду за деревьями. Он не сразу понял, насколько раскрыл себя, стоя на скале. Харви за такую оплошность нещадно отругал бы его, а для лучшего усвоения урока ему могли урезать рацион. Он уже считается достаточно взрослым, чтобы не совершать глупых ошибок. Именно поэтому он и оказался один в лесу — чтобы доказать, что сумеет одолеть джунгли. Через пятнадцать дней он живым вернется в свой клан, и его признают годным для битвы с чудовищем из чужого мира. Только этого не произойдет, если он, словно новичок-первогодок, станет легкой мишенью для любого врага.

 Казимир спрыгнул с камня и нырнул в подлесок. На мгновение он задумался, прикидывая в уме местоположение гиперглайдера, но уже через минуту был снова настороже, сконцентрирован на своей цели и готов продолжить путь через джунгли.

 К тому времени когда он осторожно подкрался к краю длинной поляны, где приземлилась машина, дождь припустил в полную силу. Он никого не обнаружил, а потому отыскал безопасное укрытие и устроился в нем, рассматривая гиперглайдер. Девушка появилась через пару минут. Щурясь от падающих капель, она торопливо выбежала из леса. На ней была белая одежда — всего несколько лоскутов ткани, плотно прильнувших к стройному телу. Девушка казалась такой красивой. «Словно ангел, — подумал Казимир. — Ангел, спустившийся с неба».

 Голубой шарик, брошенный на землю, начал раздуваться и разворачивать складки ткани, принимая непонятные очертания. Вся эта штука подпрыгивала и поворачивалась, словно корчилось от боли какое-то живое существо. Однако уже через минуту шар превратился в напоминавшее палатку полукруглое убежище метра четыре в поперечнике с единственным входом. Казимир одобрительно кивнул. Ему самому укрытием на ночь служил маленький бесформенный мешок, который он мог надуть, используя слабый электрический ток. Мешок защищал от влаги и сохранял тепло, но в нем невозможно было даже повернуться. Здесь же был целый дворец.

 Девушка быстро забралась в палатку, и Казимир заметил, с каким раздражением она сорвала с головы потрепанную и насквозь промокшую шляпу и провела рукой по таким же мокрым белокурым волосам. Затем она засунула руку в свою цилиндрическую сумку, вытащила полотенце и стала энергично вытираться.

 Казимир восхищался каждым движением ее длинных изящных рук и посадкой головы: гордой, но без высокомерия. Ангел не мог быть высокомерным.

 Наконец она отложила полотенце и выпрямилась, чтобы осмотреться. Казимир, затаив дыхание, видел, что она смотрит на густой куст, за которым он прятался. Девушка озорно улыбнулась, и вселенную затопил свет ее улыбки.

 Только на одну секунду.

 — За кустом, наверное, не слишком удобно прятаться, — крикнула она. — Почему бы тебе не выйти на открытое место?

 Сердце Казимира гулко забилось. Она ведь обращалась к нему, она все время знала, что он здесь. Он вспыхнул, решив, что она высмеивает его неумение маскироваться. Но ангел все еще смотрел на него, слегка склонив голову набок, с выжидательным выражением на лице. В итоге он решил, что она и не думает над ним смеяться.

 Он поднялся на ноги и огляделся, почти ожидая появления торжествующих вражеских охотников. Но вокруг никого не было, только дождь. Выбор был предельно прост: повернуться и уйти и никогда больше не видеть этой красоты или подойти и позволить ей рассмотреть себя, что, похоже, она уже сделала.

 Он опасливо шагнул к голубой полусфере. Девушка настороженно следила за его приближением, держа в руке тонкую трубку. Он не сомневался, что это было какое-то оружие.

 — Твоих дружков ведь нет поблизости? — спросила она.

 — Я в одиночестве странствую по этому лесу и не нуждаюсь в чьей-либо помощи, чтобы выжить.

 Его слова, похоже, удовлетворили ее.

 — Я так и думала. — Оружие исчезло в сумочке на ее поясе. — Не хочешь ли войти и укрыться от дождя? Здесь хватит места для нас обоих.

 — Ты очень добра, благодарю.

 Он нагнулся и вошел внутрь. Ее близость внезапно и необъяснимо ошеломила его. Казимир начал разглядывать внутренность палатки, стараясь не смотреть на девушку.

 — Меня зовут Джастина, — негромко произнесла она.

 В ее голосе слышалась неуверенность, словно она была смущена не меньше него.

 — Казимир, — ответил он. — Как ты узнала о моем присутствии?

 Стройная рука поднялась, и палец прикоснулся к лицу под правым глазом.

 — В моих визуальных вставках имеется функция инфракрасного зрения. Ты светился довольно ярко. — Ее губы дрогнули. — Ты очень горячий.

 — Ох!

 Он сделал глупость, проследив за жестом, и теперь не мог отвести взгляд от ее лица. Под ее тонкими бровями блестели светло-зеленые глаза. Удлиненные выдающиеся скулы переходили в немного плоскую челюсть, а над широкими влажными губами виднелся аккуратный носик. Ее безупречная кожа имела бледно-золотистый оттенок, никогда им прежде не виданный, и все черты ее лица отличались изяществом и придавали ей такую утонченность, какой ему, как он сознавал, достичь никогда не удастся. Он с удивлением понял, что девушка очень молода, ей, вероятно, было не больше семнадцати лет. Тем не менее она совершила полет на гиперглайдере в самом сердце урагана. Такая юная и смелая… Он снова перевел взгляд на свои ноги, понимая разделявшую их пропасть.

 — Вот, возьми, — ласково сказала она и протянула ему полотенце, которое все еще держала в руке. — Ты промок сильнее, чем я.

 Казимир некоторое время смущенно смотрел на него, а затем сбросил свой небольшой рюкзак.

 — Спасибо.

 Он промокнул воду с лица и снял кожаный плащ. Тонкая ткань полотенца, казалось, высосала капли дождя с его груди и спины, оставив кожу совершенно сухой.

 Джастина залезла в свою сумку и вытащила еще одно полотенце для себя. Казимир, вытирая голени и лодыжки, все время ощущал на себе взгляд ее прищуренных глаз. Он не стал приподнимать килт, чтобы вытереть бедра. В конце концов, его килт был почти непромокаемым, и они не так сильно намокли.

 — Чей это тартан? — спросила она.

 Он взглянул на изумрудно-медную клетку и с гордостью улыбнулся.

 — Я Макфостер.

 У нее вырвался звук, подозрительно похожий на смешок.

 — Извини, — сокрушенно сказала она. — Но с таким цветом кожи тебя трудно принять за истинного члена клана.

 Казимир нахмурился. У него была очень смуглая кожа и густые, черные как смоль волосы, связанные сзади в длинный пучок. Как может цвет кожи помешать человеку стать членом клана? В их обществе в кланах состояли представители всех рас старой Земли. Его бабушка частенько рассказывала удивительные истории о жизни своей бабушки в Индии.

 — Я не понимаю. Мои предки были одной из первых семей, спасенных Брэдли Йоханссоном.

 — Йоханссоном? Так мы говорим не о шотландских кланах?

 — А что это за шотландские кланы?

 — Не важно. — Она выглянула наружу, где висела пелена теплого дождя. — Похоже, нам некоторое время придется провести вместе. Расскажи мне о своем клане, Казимир.

 — Дождь будет идти еще не больше часа.

 — А твоя история длиннее?

 Он поднял глаза и согрелся в лучах ее приветливой улыбки. Она была так невыносимо красива, что он был рад любому предлогу, лишь бы не покидать общества ангела. Словно в ответ на его мысли, ближайшая стена палатки изменила форму и превратилась в кушетку. Они сели рядом.

 — Расскажи, — настаивала она. — Я хочу лучше узнать твой мир.

 — А ты расскажешь мне о своем полете?

 — Расскажу.

 Он кивнул, довольный такой сделкой.

 — На Дальней есть семь кланов. Все вместе они образуют общество Хранителей Личности.

 — Я слышала о них, — пробормотала она.

 — Мы стоим между Звездным Странником и остальным человечеством. Только мы из всей расы видим исходящую от него опасность, его темную лживость и манипуляции тщеславием мужчин и женщин. Брэдли Йоханссон давным-давно открыл нам истину, и настанет день, когда мы, благодаря ему, отомстим за эту планету.

 — Звучит так, словно ты хорошо это выучил, Казимир.

 — С первого своего вздоха я знаю, кто я такой и с чем мне придется столкнуться. Наша ноша тяжела, в наше дело не верит никто из других миров, все вы слепы и не видите отравы чужаков. Но мы всё стерпим благодаря нашей вере и смирению. Брэдли Йоханссон — наш спаситель, и однажды своим спасителем его признает все человечество.

 — А как он вас спас?

 — Так же, как сам был спасен. Путем смирения и добра. Он одним из первых пришел в этот мир и стал исследовать корабль чужаков.

 — Я слышала об этом, — сказала Джастина. — Он был первым директором Института исследования «Марии Селесты», верно?

 — Да. Люди уверяют, что корабль разрушен, покинут и пуст. Но это неправда — чужак хочет, чтобы мы так думали. На самом деле он выжил в этом крушении.

 — Здесь есть живое существо с этого ковчега?

 — Оно было здесь, но давно перебралось в Содружество, где странствует среди нас, сея тайное зло.

 — Правда? Значит, ты сам никогда его не видел?

 — Я никогда не покидал Дальнюю. Но когда-нибудь, исполнив свои планы, Звездный Странник вернется. Надеюсь, что доживу до этого дня. Я бы хотел принять участие в его свержении.

 — А как он выглядит?

 — Никто не знает, на что он похож, даже Брэдли Йоханссон. Он, возможно, видел чужака, но не помнит этого. Часть его мыслей была утрачена в процессе освобождения.

 — Ладно, выходит, этот Звездный Странник пережил катастрофу. Что было дальше?

 — Он поджег солнце Дальней, чтобы привлечь сюда доверчивых людей. А когда Брэдли Йоханссон начал исследовать корабль, он пробудил Звездного Странника, и тот поработил его. Много лет Йоханссон томился в его власти, помогая распространять влияние чужака в Содружестве, нашептывая в уши власть имущих, раздавая лживые обещания и тем самым подготавливая ход событий. Но Звездный Странник не уделял особого внимания этой части Галактики, его беспокоили другие расы, грозившие помешать его чудовищным планам. Не все они так погрязли в невежестве и гордыне, как люди. Звездный Странник отослал Брэдли Йоханссона на Сильверглейд, чтобы тот изучил сильфенов и представил ему отчет о своих выводах. Но сильфены оказались мудрее, чем люди и Звездный Странник; они распознали оковы, опутавшие мозг Брэдли, и разрушили их.

 — А, это и было освобождение.

 — Да. Они излечили его. Многие люди, получив свободу, бежали бы от такого ужаса, чтобы сохранить рассудок. Но Брэдли понимал, что в таком случае опасность только возрастет. Он сказал, что бездействие — величайший грех.

 — Это сказал Брэдли Йоханссон?

 — Да. Он вернулся на Дальнюю и освободил других, кто был порабощен Звездным Странником. Это и были те семь семей, которые основали кланы.

 — Понимаю.

 Ее голос звучал вполне серьезно.

 Казимир взглянул на нее с тревогой. Выражение ее лица стало крайне сосредоточенным, и это опечалило его — ведь ее красивое лицо создано только для счастья. Разве не ради защиты ее и ее близких он посвятил свою жизнь борьбе?

 — Не тревожься, — сказал он. — Мы защитим тебя от Звездного Странника. Он будет побежден. Мы отомстим за нашу планету.

 Ее голова склонилась набок, и девушка окинула его долгим задумчивым взглядом.

 — Ты действительно так думаешь?

 — Да.

 Его ответ почему-то опечалил ее.

 — Казимир, это очень благородно с твоей стороны. Благородство рождает близость, которую очень трудно разорвать.

 — Звездному Страннику никогда не удастся поколебать мою верность клану и нашему делу.

 Джастина положила ладонь на его руку.

 — Это достойно уважения.

 Казимир хотел ободряюще улыбнуться ей, но она все еще казалась грустной, а ее прикосновение, каким бы легким оно ни было, ужасно смущало его. Она так близко. И на них обоих очень мало одежды. В воображении Казимира замелькали чудесные и страстные видения.

 Джастина на мгновение сжала его руку, а затем оглянулась.

 — О, смотри, дождь прекратился. — Она выпрямилась и подошла к выходу. — Снова светит солнце.

 Она опять радостно улыбалась. Опять стала ангелом.

 Казимир поднялся и задержался лишь на миг, чтобы набросить плащ. Он вышел вслед за ней наружу и остановился за ее спиной, пока девушка надевала на голову стальной обруч. Невозможность видеть ее глаза огорчила его. При солнечном свете ее белая футболка стала практически прозрачной. Девушка была почти такой же высокой, как он.

 — Ты действительно пролетела над вулканом? — поспешно спросил он.

 — Угу.

 — Для этого требуется немалая смелость.

 Она рассмеялась.

 — Думаю, не столько смелость, сколько глупость.

 — Нет. Ты не глупая, Джастина. Нисколько.

 Согнутый палец поднялся к солнечным очкам, и она немного опустила обруч, чтобы посмотреть ему в глаза.

 — Спасибо, Казимир. Ты очень милый.

 — На что это похоже?

 — Это безумие! И чудо!

 Она вернула очки на место и стала рассказывать ему о полете.

 Казимир слушал и восхищался миром, таким же чужим для него, как мир Звездного Странника. Джастина вела исключительную жизнь. Он был рад услышать, что такая жизнь возможна и что люди способны достигнуть таких высот. Когда-нибудь, после уничтожения Звездного Странника, они все смогут жить так, как живет Джастина.

 Эту встречу подарила ему судьба, решил он. Это видение, его персональный ангел, говорило, что он прав, пытаясь защитить человечество. Она стала его вдохновительницей, его личным чудом.

 — Ты, наверное, очень богата, — сказал он, дослушав ее рассказ о приземлении. — Ты смогла позволить себе эту машину, которая служит только для развлечения.

 Она беспечно пожала плечами. Они оба устроились на берегу ручья, с журчанием бегущего по долине.

 — Я думаю, на Дальнюю приезжают только богатые люди. Сюда нелегко добраться. — Она запрокинула голову и залюбовалась пухлыми облаками в сапфировом океане небес. — Но поездка того стоит. Ты живешь в странном и прекрасном мире, Казимир.

 — А что думают твои родители, зная, что ты одна отправилась в это путешествие, что ты подвергаешь себя немалому риску? Эти полеты очень опасны.

 Она резко повернула голову, словно удивившись его вопросу.

 — Мои родители? Ах да. Они всегда призывали меня оставаться самой собой. Они хотели, чтобы я прожила свою жизнь как можно лучше. А этот полет, гора Геркуланум… Это один из тех самых переломных моментов, которые придают жизни смысл и вселяют уверенность идти дальше и испытать все, что предлагает нам вселенная.

 — Ну, это не обо мне.

 — И о тебе тоже. У тебя здесь полная приключений жизнь, и ты противостоишь испытаниям, которым вас подвергают эти вулканы и эта земля. Это делает тебя более отважным, чем я.

 — Нет.

 — Да!

 — Нет!

 Они одновременно расхохотались. Джастина, сняв очки, тепло улыбнулась ему.

 — Я проголодалась, — сказала она. — Готов попробовать нездоровую пищу старой Земли?

 — Да, с удовольствием!

 Она вскочила и побежала к гиперглайдеру. Казимир поспешил следом за ней, с восторгом следя за движениями ее стройного тела.

 Потом они сидели скрестив ноги прямо на земле, и она потчевала его разными блюдами, с интересом ожидая реакции. Кое-что было восхитительно вкусным, кое-что просто необычным, а от горячего мясного карри он невольно поморщился.

 — Прополощи рот вот этим, — предложила она.

 Белое вино оказалось легким и сладким, и он с удовольствием выпил.

 В середине дня они исследовали джунгли вокруг поляны, стараясь угадать названия растений. Он рассказывал о цели своего путешествия, о том, как оно подготавливает его к трудностям походов против врага в любой местности, о том, что он должен продемонстрировать, насколько усвоил уроки своих учителей.

 — Обряд инициации, — догадалась она.

 Ему показалось, что в ее голосе прозвучало восхищение. К тому же он не раз замечал, что она рассматривала его, когда думала, что он этого не видит. Сам он на такое не осмеливался.

 — Казимир, прошу тебя, не допускай опрометчивых поступков. Тебе ничего не надо доказывать, рискуя собой. Жизнь слишком ценна для этого. Кроме того, она очень коротка, особенно здесь.

 — Я буду осторожен. Я научусь осмотрительности.

 — Спасибо. Я не хочу остаток своей жизни беспокоиться за тебя.

 — Я могу тебя кое о чем попросить?

 Ее улыбка вспыхнула озорством.

 — Казимир, ради тебя я готова на многое.

 Такой ответ его удивил. Он знал, что покраснеет, если вздумает истолковать его по-своему; она явно не имела в виду ничего подобного.

 — Прошу тебя, не посещай «Марию Селесту». Я знаю, туда ходят многие туристы, но это заставило бы меня беспокоиться о твоей безопасности. Вокруг корабля влияние Звездного Странника особенно сильное.

 Джастина притворилась, будто обдумывает ответ. К счастью, старинный ковчег и так не числился в ее списке мест для посещения. Однако искренняя вера Казимира в выжившего чужака, как ни странно, посеяла в ее мыслях легкую тревогу, которая никак не желала проходить. Все это, безусловно, старые сказки хитрого старика Йоханссона, при помощи которых он держит в повиновении своих последователей и тянет из них деньги. В то же время рассказ звучал так правдоподобно…

 — Я не пойду туда, — с серьезным видом пообещала она.

 Выражение облегчения на его лице вызвало у Джастины легкое чувство вины.

 Под конец дня они разожгли костер. У Казимира в рюкзаке нашелся старенький силовой клинок, и юноша явно решил произвести на нее впечатление своими навыками выживания в джунглях. Он сбросил плащ и таскал бревна, пока пот не полил с него ручьями. Вид его блестящей смуглой кожи сильно подогрел и ее собственное тело. Низкая гравитация не помешала этому парню заработать впечатляющую фигуру. К счастью, он не собирался и дальше изображать мачо, стреляя птиц, чтобы поджарить их на палочках. Он довольствовался тем, что открыл еще несколько пакетов с едой из багажа гиперглайдера. Костер обеспечивал им всего лишь приятное тепло. Она наконец-то вспомнила о шампанском, и они выпили его, наблюдая за отблесками огня в веселых пузырьках.

 Казимиру хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. После захода солнца они сидели рядышком на одном одеяле. На западном небосклоне засиял пурпурный ореол последних лучей, отраженных ледниковым поясом. Затем и он угас, оставив единственным источником света горящий костер. Над их головами мерцали платиновые звезды, и Казимир впервые в своей жизни не смотрел на них как на источник угрозы.

 Они разговаривали, пили вино и пробовали экзотические блюда. Все это время Казимир безмолвно и всем своим сердцем поклонялся улыбающемуся прекрасному ангелу. Спустя некоторое время после захода солнца костер прогорел, и осталась лишь груда мерцающих углей. В этом загадочном полумраке она поднялась на ноги и встала перед ним. Умирающий огонь окрасил ее футболку и шорты в пурпурный цвет, а волосы превратились в золотой нимб, давно присутствовавший в его мыслях. Не говоря ни слова, она шагнула к полукруглой палатке и исчезла в тени, скрывающей вход.

 — Казимир.

 На дрожащих ногах он подошел к входу. В свете звезд стало видно, что половина пола в палатке приподнялась и превратилась в гигантское ложе. Силуэт его ангела виднелся в глубине палатки. У ее ног лежала скомканная футболка. Затем по стройным ногам на пол спустились шорты.

 — Не бойся.

 Казимир шагнул в темноту. Ласковые мягкие руки сорвали с его плеч плащ. Невидимые пальцы прошлись по груди и опустились к поясу, заставив его беспомощно застонать. Его ремень расстегнулся, и килт упал на пол. Обнаженный ангел прижался к нему горячим телом. Изумленные восторженные крики Казимира раздавались над поляной еще долгое время после того, как в костре погасла последняя искра.

 Никакая изоляция кабины не могла защитить Эстеллу Фентон от рева мощного дизельного двигателя. Амортизаторы швыряли «Телмар-рейнджер» из стороны в сторону, и ей приходилось высоко поднимать бокал, чтобы не пролить ни капли тщательно смешанного фруктового коктейля. Это также не помогало, поэтому остаток напитка она проглотила почти залпом. В состав коктейля явно входила водка — она ощутила в горле ее обжигающий холодок.

 Машины-эвакуаторы, посланные из основного конвоя, подобрали ее двадцать часов назад. Она восприняла их появление как долгожданное избавление: два с половиной дня в лесу, в полном одиночестве — для ожидаемого приключения это было немного слишком. Теперь оставалось только отыскать ее подругу Джастину Когда конвой засек сигнал маячка ее гиперглайдера, его координаты вызвали в отряде спасателей вспышку интереса. Похоже, немногим туристам удавалось улететь так далеко, как Джастине.

 Они быстро погрузили гиперглайдер в контейнерный трейлер, и все пять оставшихся машин отправились на поиски последнего клиента. Несмотря на то что жители Дальней объявили гору Геркуланум природным заповедником, через джунгли было проложено несколько просек, по которым могли пройти машины вроде «Телмар-рейнджера». От этих просек ответвлялись почти непроходимые тропы. Кроме того, на картах были обозначены линии, которые характеризовались как «проходимые маршруты». Вот по такой тропинке они уже три часа продирались сквозь заросли лиан и тропического подлеска, а дальше стало еще труднее, поскольку пришлось прокладывать через заросли новую тропу.

 Головная машина шла ярдах в пятидесяти впереди, и из-под ее передних ножей взлетали тучи древесных опилок. Эстелла, насмотревшись на ее работу, вернулась в заднюю кабину и предпочла исследовать содержимое бара-холодильника.

 — Через пару минут должны быть на месте, — крикнул водитель Кэм Тонг.

 Эстелла отставила пустой бокал и через выпуклое окно уставилась на разорванную зеленую стену. Внезапно заросли деревьев и лиан расступились, и машины выбрались на длинную поляну. Неповрежденный на вид гиперглайдер Джастины стоял в самом центре поляны, на ковре из густой травы. В нескольких ярдах от него виднелась палатка.

 — Похоже, что все в порядке, — радостно объявил Кэм Тонг.

 — Я в этом ничуть не сомневалась.

 Машины увеличили скорость, что тотчас усилило качку. В то же время все водители включили звуковые сигналы.

 Из палатки высунулась голова.

 — Это не она! — воскликнула Эстелла.

 Голова принадлежала молодому парню, надевшему старую бушменскую шляпу Джастины. При виде огромных надвигающихся машин парень разинул рот, а затем что-то крикнул, обернувшись в палатку. Еще через мгновение он подхватил с земли небольшой рюкзак и помчался к ближайшей границе леса. Эстелла в полном недоумении проводила его взглядом. Парень был одет в длинную оранжево-зеленую клетчатую юбку. Нет, поправила она себя. Это был килт, она видела складки. Еще она заметила, что к рюкзаку сверху был пристегнут какой-то кожаный сверток. Парень на бегу все время оглядывался на машины, а одной рукой придерживал шляпу, из-под которой развевались длинные черные волосы.

 Кэм Тонг, не сдерживая смеха, остановил машину у гиперглайдера. Эстелла, открывая дверцу, чтобы выйти наружу, тоже широко улыбнулась. В этот момент из палатки появилась Джастина. На ней были только узенькие алые трусики и солнечные очки.

 — Вернись! — закричала она, стараясь пробиться сквозь рев клаксонов. — Не бойся. Это мои друзья. Проклятье!

 Она уперлась руками в бедра и сердитым взглядом обвела машины спасателей.

 Эстелла легко спрыгнула на землю. К тому моменту она уже сотрясалась от истерического хохота. Захлопали дверцы машин, на поляну выбрались улыбающиеся члены спасательного отряда. Клаксоны продолжали энергично гудеть. Перепуганный парень уже почти достиг кромки леса. Вслед ему летели ободряющие возгласы.

 — Добрый день, дорогая! — весело окликнула подругу Эстелла.

 — Вы напугали его, — обвиняющим тоном произнесла Джастина.

 Вид у нее был не слишком веселый.

 Эстелла театральным жестом подняла руку к горлу.

 — Хвала небесам, похоже, мы подоспели сюда вовремя. — Она никак не могла удержаться от смеха. — Мы спасли тебя от участи худшей, чем смерть.

 — Черт побери!

 Джастина бросила вслед исчезающему в джунглях парню последний взгляд и бессильно взмахнула рукой, надеясь, что он увидит ее прощальный жест. Водители машин заглушили моторы, и клаксоны затихли, но влажный воздух продолжал сотрясаться от хохота экипажей.

 Джастина, отступив под навес, подняла легкую кофточку. Эстелла не отставала от нее. Пол палатки все еще сохранял форму матраса, вокруг него валялись пустые пакеты из-под еды и пара винных бутылок.

 — Не могу поверить в твою удачу, — насмешливо сказала Эстелла. — Я буду жаловаться в туристическую компанию. Меня в месте приземления поджидал только бурундук. И то, могу поклясться, он был геем.

 Джастина застегнула кофточку.

 — Прекрати, — раздраженно бросила она. — Казимир был очень милым.

 — Вот именно: был.

 — Не понимаю. — Джастина натянула шорты. — Все не так. Я хотела показать ему другой взгляд на Вселенную, хотела, чтобы он научился задавать вопросы.

 — А, что-то вроде: как называется эта поза? И: я и не подозревал, что ты можешь заниматься этим бесконечно.

 Джастина что-то сердито проворчала и выбралась наружу. Затем она приказала палатке свернуться, и Эстелле пришлось поторопиться к выходу. Команда спасателей уже подводила пустой трейлер к гиперглайдеру. В сторону Джастины бросали одобрительные и понимающие взгляды, кое-кто даже осмелился подмигнуть ей. Она представила себе, как выглядела вся ситуация со стороны, и смирилась с этим. В конце концов к ней вернулось обычное чувство юмора, и на губах снова появилась озорная улыбка.

 — Как он здесь оказался? — спросила Эстелла. — Это же абсолютная глушь.

 — Теперь уже не глушь, — саркастически усмехнулась Джастина.

 — Господи, как тебе повезло! Я чертовски завидую. Он выглядел божественно.

 Джастина скромно потупилась:

 — Он таким и был.

 — Ладно, пойдем откроем бутылку вина. Надо отпраздновать твою грандиозную победу: самый продолжительный полет и удачное приземление. Мне кажется, тебе тоже хочется присесть; после всех уроков, что ты ему преподала, наверное, трудно ходить. — Она многозначительно оглянулась на палатку. Тент продолжал сворачиваться, и все пакеты и бутылки, вытолкнутые тканью, лежали на траве неподалеку. — Ты хотя бы выходила, чтоб посмотреть на окружающий мир?

 — А он существует?

 Эстелла громко хихикнула и по короткой лесенке начала подниматься в кабину «Телмара».

 — Значит, это правда, что при низкой гравитации подъем легче?

 Джастина ничего не ответила — она в последний раз смотрела на джунгли, но даже в инфракрасном диапазоне там не было никаких признаков человеческого присутствия. Ну, хоть этому она его научила.

 — Прощай, Казимир, — прошептала она.

 Он остался где-то там. Наблюдает. Возможно, чувствует себя слегка обманутым. Но это и к лучшему. Недолгая чудесная встреча и приятные воспоминания для них обоих. Никаких сожалений.

«Может быть, я хоть чуть-чуть научила его по-иному смотреть на реальную жизнь. Может, теперь он усомнится в этой идиотской доктрине Хранителей…»

В кабине громко хлопнула пробка шампанского. Джастина забралась внутрь и закрыла за собой дверцу, наслаждаясь прохладой кондиционера, прогнавшего влажную жару джунглей.

Глава 5

Со своим общепризнанным высокомерием обитатели Йорка-5 часто называ­ли свою планету одним из самых счастливых миров в первой зоне космоса Содружества. Этот исключительный мир никогда не знал проблем загряз­нения воздуха или перенаселения, и финансовые потрясения вместе с продаж­ными политиками также его миновали. За время дочеловеческой истории по какому-то капризу эволюции на планете возникло меньше видов растений и животных, чем в среднем в Содружестве. Благодаря этому обстоятельству внедрение чужеродных видов стало здесь вполне обычным явлением, и для тех, кто хотел обрабатывать землю согласно своим личным пристрастиям, сложи­лись самые благоприятные условия.

В 2138 году, когда ККТ объявила о заселении Йорка-5, от консорциума не­скольких семейств с Лос-Вады, входившей в число планет Большой Дюжины, поступил запрос на покупку всей территории планеты. ККТ получила немалую сумму в качестве отступных за право эксплуатации, а Йорк-5 так и не открыли для общей иммиграции. Семейства консорциума были слишком разнородными и не подпадали под определение «межзвездной династии», но, поскольку все они теперь жили в одном мире, будущая генеалогия, возможно, могла бы до­вести их до уровня классического образца.

На Йорке-5 не было столицы как таковой; самым большим городом здесь являлось маленькое поселение служащих ККТ и сотрудников раскинувшегося неподалеку аэропорта. В противоположность всем индустриальным мирам, сюда не привезли ни одного завода. Все, что требовалось его жителям, от кухонной утвари до тротуарной плитки, электроники и одежды, нужно было импортиро­вать. Здесь не было ни автомобильных, ни железных дорог для обеспечения общественного транспорта — только самолеты, принадлежавшие местным се­мействам. За всю свою историю, насчитывающую двести сорок лет, население ни разу не превышало десяти миллионов человек, из которых почти три мил­лиона были наняты для работы на главные семейства. Всю территорию плане­ты разделили на обширные поместья, где каждая семья строила особняки, охотничьи и пляжные домики по своему усмотрению, выбор растений также ограничивался только фантазией хозяев. Со временем континенты превратились в лоскутное одеяло художественных ландшафтов, и терраформирование здесь шло на уровне, невиданном даже на Дальней. И все это ради эстетики.

Капитан в отставке Уилсон Кайм уже более двух столетий наблюдал за развитием своего фамильного имения, проводя здесь каждый отпуск и длинный уик-энд и наслаждаясь царящей тут безмятежностью. Выбранная им территория была покрыта пологими холмами и обширными долинами и располагалась в центральной части южной субтропической зоны. Когда он только приехал сюда, земля была покрыта местной туфовой травой красновато-коричневого цвета и немногочисленными корявыми кустарниками. Вскоре волна более при­ятной глазу земной зелени захлестнула холмы и долины, даря приятное спо­койствие и прохладу. Затем выросли рощицы и отдельные купы самых разных деревьев с десятков миров, чья листва поражала разнообразием окрасок — от снежно-белой до резко-оранжевой. Неглубокие долины заросли дубами, грец­ким орехом и ивами, а несколько отдельных впадин между самыми высокими холмами были отданы во владение гигантским секвойям.

В один из исключительно жарких летних дней Уилсон прогуливался по длинной, извилистой, покрытой гравием тропе, пролегавшей по широкому юж­ному склону в двух милях от огромного фамильного особняка, имитировавше­го старинный замок, и осматривал виноградные лозы. Компанию ему составля­ли двое младших отпрысков главной семьи: шестилетняя Эмили с косичками- хвостиками, его прапрапрапраправнучка, и восьмилетний Виктор, спокойный любознательный мальчуган, чья степень родства была слишком сложной, чтобы ее запомнить. Несмотря на то что оба ребенка подверглись экстенсивной гене­ративной модификации, что обеспечило высокую сопротивляемость всем видам рака, Уилсон заставил их надеть широкополые белые шляпы, защищавшие молодую кожу от ультрафиолетовых лучей голубоватого солнца. Судя по тому как дети носились вокруг, они выбьются из сил задолго до второго завтрака, а он вовсе не желал получить в качестве закуски тепловой удар.

Время от времени он останавливался в конце какого-нибудь ряда и осматривал гроздья ягод, только начавших наливаться соком. Этот год обещал высококачественный урожай, возможно достаточно удачный, чтобы заслужить маркировку классического сбора. Впрочем, теперь многие презрительно относились к древним стандартам. Маленькие светло-зеленые шарики, пока еще полупрозрачные, набирали цвет, впитывая солнечное тепло. Лозы ровными рядами протянулись на три километра до самого дна широкой долины. В целом виноградники занимали уже почти шестьдесят квадратных километров и пыш­но цвели на слегка известняковой почве холмов. Скрытые под землей трубы в засушливые периоды, как сейчас, обеспечивали необходимый полив, перека­чивая воду из внутреннего пресного моря, расположенного в тридцати киломе­трах от долины. Четверть береговой линии тоже принадлежала Кайму.

Между рядами сновали окрашенные в красный цвет роботы-виноградари: снабженные электромускульными конечностями, они бережно прореживали растения и рыхлили почву. На весь виноградник требовалось не больше пяти человек, наблюдавших за машинами. Однако ни капли этого вина не предназначалось для продажи, семейные виноградники не были коммерческим пред­приятием. Лишь небольшое количество бутылок поставлялось для совета директоров «Фарндейла».

Уилсон остановился и попробовал на вкус пару виноградин. Они оказались кислыми и незрелыми, но для их степени созревания это было нормально. Он неторопливо разжевал и выплюнул ягоды.

— Фу! — воскликнула маленькая Эмили, сморщив носик. - Это неприлич­но, дедушка.

— Ну, не совсем так, - ответил он. Уилсон сдвинул на затылок соломенную шляпу и улыбнулся. — Остатки ягод сгниют в земле и станут удобрением. Это полезно для растений. Если не веришь, спроси у своего эл-дворецкого, когда вернемся домой.

— Уилсон прав, — нравоучительным тоном подтвердил Виктор. — Мы про­ходили это на уроках биологии.

— Вы хотите сказать, что лозы пьют нашу слюну?

Эмили еще больше удивилась.

Уилсон обнял ее и на мгновение прижал к себе.

— Нет-нет, все происходит совсем не так. Этот процесс описан в органиче­ской химии, но его детали очень сложны. Просто поверь мне, лозы не пьют слюну, ладно?

— Ладно, — нерешительно ответила она.

На снисходительный взгляд Виктора она ответила насмешливой гримаской. Затем они оба побежали между рядов вдогонку за делонгом Форлена, похожим на земного дикобраза со смешным воротником из перьев, которые в момент опасности вспыхивали желтым и зеленым цветом.

— Только не трогайте его! — крикнул им вслед Уилсон. — Он вас боится!

— Хорошо! — Голос Виктора из зарослей винограда был уже едва слышен.

Уилсон снова неторопливо зашагал по гравию. Он наслаждался чудесным днем. С последнего омоложения прошло уже три года, и он вел праздную жизнь, полностью отказавшись от любой деловой активности. Время от времени такой перерыв необходим каждому, особенно после руководящей работы, которой он раньше занимался.

После провала миссии на Марсе Уилсон вернулся на Землю, где с каждым днем происходили грандиозные перемены, вызванные открытием технологии червоточин. Во второй половине двадцать первого столетия индустрия, связан­ная с освоением космоса, переживала величайший подъем. Однако надо сказать, исследование космоса было уже совсем не таким, каким он его себе представлял. Исследования, проводимые ККТ, в большей степени затрагивали геофизическое состояние планет, что относилось к области геологии и ксенобиологии. Пространство между звездами не представляло для них интереса, и преодоление огромных расстояний уже не составляло труда. С распространением червоточин исчезло само понятие расстояния.

Многие подразделения НАСА поспешили перейти в агентство ККТ, образовавшееся примерно через полгода после бесславного возвращения Кайма. Всем сотрудникам пришлось начать с азов, изучить новую технологию и получить новые навыки. Все изменилось: теперь они были не выдающимися личностями, а просто новыми работниками в другой компании, хоть и весьма процветающей. Изменения затронули кого-то больше, кого-то меньше. Последнее, что Уилсон узнал о бывшем коммандере Дилане Льюисе, — это то, что тот открыл бар на Гавайях, где неустанно напивался до полного отказа печени и приставал ко всем приходящим женщинам, стараясь произвести на них впечатление рассказами «старого космического волка».

Сам Уилсон избежал печальной участи. Он был достаточно умен и смог предугадать, что потребуется новым планетам от старого мира, — их насущную потребность в инфраструктуре и развитии. Люди не стали бы селиться на новых землях, не имея там хотя бы минимальных удобств, а пока местная экономика начинала развиваться, им надо было где-то работать сразу же по прибытии. Производство средств тяжелой и средней механизации стало ведущей отраслью индустрии. Уилсону с его военным прошлым и интенсивным технологическим образованием в НАСА не составило особого труда добиться руководящей долж­ности в компании под названием «Компоненты КАД», которая производила широкий спектр комплектующих для других предприятий. Три года спустя, когда компанию перекупили, он уже был членом ее правления и имел солидный пакет акций. К 2103 году, после семи поглощений и слияний, он стал исполни­тельным директором в правлении «Фарндейл Инжиниринг», одного из новых мультипланетных колоссов, который укреплялся и расширялся вместе с первой зоной космоса. К тому времени Уилсон уже накопил достаточно акций, чтобы выкупить небольшую страну, а «Фарндейл» был готов к вступлению в консор­циум, впоследствии финансировавший развитие Лос-Вады. Затем последовал период устойчивого прогресса, длившийся не одно столетие, и его личное бо­гатство и влияние росли вместе с компанией, пока состояние увеличившейся семьи не подвело его вплотную к царству под названием «Великое Семейство Земли».

Дважды за последние восемьдесят лет он избирался председателем правления «Фарндейла». Высокий пост требовал напряженной работы по двадцать пять часов в сутки, не оставляя времени ни на что другое, кроме заключения сделок и политических интриг. В эти бурные годы давняя привычка к дисци­плине и умение командовать немало помогали ему в этой должности, в том числе в достижении нескольких значительных побед над компаниями-конкурентами. Работой Уилсона были довольны как простые держатели акций, так и члены правления, и все знали, что в течение столетия он будет введен в ис­полнительный совет Лос-Вады. Но любые достижения имеют свою цену: по­стоянный стресс ускорял процесс старения. Вследствие напряжения, требуемо­го от его организма высоким положением, два раза подряд ему приходилось прибегать к омоложению на несколько лет раньше, чем обычно.

Все это стало одной из причин, по которым он решился на длительный отпуск. На этот раз он собирался отдохнуть и насладиться богатством и создан­ными им мирами. До этого дня все шло как нельзя лучше. Он даже сам удивил­ся своему энтузиазму в выращивании винограда и управлении фамильным поместьем. Да и постоянно присутствовавшей здесь ватаге ребятишек, произ­веденных огромной семьей, нравилась его компания. Все это были детали, ме­лочи, и он концентрировал на них свое внимание, используя свои способности для решения проблем, возникавших в семье, — все то же самое, только масштаб задач стал иным. Он строил планы по расширению и реконструкции фамиль­ного замка, собирался посетить множество мест, осмотреть города с их уникальными фестивалями и карнавалами, увидеть иные пейзажи и экзотические на­роды. Он даже подумывал о новом браке, но на этот раз склонялся к тому, чтобы брак не напоминал коммерческую сделку. Все это занимало его мысли во время недолгой поездки на такси от станции ККТ. Он начал прорабатывать маршрут грандиозного турне, которое заняло бы восемь лет, и его не взволно­вало даже сообщение об открытии Боуза — он был уверен, что правление «Фарндейла» сможет разобраться со всем возможными проблемами и открыв­шимися перспективами. И только известие о постройке космического корабля вызвало у него легкий приступ ностальгии.

Из-за виноградных лоз выскочили дети и вновь побежали по покрытой гравием дорожке. Уилсон не остановил их. Дети были счастливы. Он многим пожертвовал бы, чтобы иметь такое детство. Своей главной задачей он считал воспитание в детях достоинства и ответственности — замок и остальное окру­жение у любого ребенка могли вызвать ложное чувство собственного превос­ходства. Отпрыски богатых семей и в лучшие времена славились своей избало­ванностью, а уж на Йорке-5 все они могли считаться наследниками трона. И все же отсылать их в школу он пока не хотел.

Одинокий след самолета прочертил чистое небо над восточными отрогами гор. Уилсон остановился и проводил его взглядом, как всегда удивляясь огром­ной скорости и отсутствию звукового удара. Здесь все пользовались сверхзву­ковыми самолетами, чтобы добраться из поместий до станции ККТ, и скорость современных судов, развиваемая в атмосфере, производила впечатление даже на Уилсона. Чтобы летать еще быстрее, пришлось бы совершить почти баллистический прыжок, выйдя за пределы атмосферы. Проекты подобных кораблей появились уже давно, и теперь вопрос стоял только о финансировании. В конце концов, спрос на них был невелик. Самолетами пользовались и в обычных мирах Содружества, но нормальные коммерческие суда летали со скоростью примерно в три М (втрое больше скорости звука), что устраивало большинство пассажиров, и только обитателям миров, подобных Йорку-5, этого было недостаточно.

За спиной Уилсона засвистел воздух, будто пролетело привидение. На ближайших лозах зашелестели листья. Он нахмурился и обернулся. Представшая перед ним картина вызвала у него легкий шок: не далее чем в двадцати футах от его ног открылась червоточина, идеально круглая, ярдов двенадцать в поперечнике, с основанием, замершим в паре дюймов над дорожкой. Оттуда вышел мужчина в дорогом деловом костюме цвета лаванды. Он смущенно улыбнулся Уилсону:

— Эй, старик, как поживаешь?

Уилсон сделал три быстрых шага вперед и взмахнул кулаком. Результатом удара были приятный для его слуха хруст и боль в костяшках пальцев.

— Черт!

Найджел Шелдон упал навзничь, приземлившись на сухую траву. Из червоточины быстро выскочили два охранника в форме ККТ с оружием наготове. Найджел раздраженно махнул им рукой.

— Все в порядке, — сказал он, морщась и ощупывая рукой челюсть. — Проклятье, как больно!

Уилсон сердито посмотрел на него сверху вниз.

— Так и было задумано, подонок.

Подбежавшие дети остановились, удивленные странной сценой.

— Уилсон! — завопил Виктор. — Это же…

— Я знаю, кто это, — резко оборвал его Уилсон.

— Вот это да, — возмущенно проворчал Найджел, поднимаясь на ноги. — Три сотни и тридцать лет, а ты все еще злишься на меня?

— Три сотни. Три тысячи. От этого ничего не меняется.

Найджел пощупал пальцем во рту.

— Ох, кажется, ты расшатал мне зуб.

— А ты повредил мне руку.

Уилсон тряхнул кистью — как ни прискорбно, она и в самом деле болела. Ему не приходилось драться со времен учебы в военно-воздушной академии, и за прошедшие столетия навыки давно улетучились.

— Ты собираешься продолжать в том же духе? — спросил Найджел.

— А ты?

— Ладно-ладно, мое появление здесь не самый тактичный ход. — Найджел неуверенно взглянул на пораненную руку Уилсона. — Но я хотел произвести впечатление.

— Ты уже сделал это в кратере Чиапарелли.

— У меня важное дело, черт побери!

— Что за дело?

Уилсону стоило большого труда скрыть свое изумление; ему и прежде приходилось слышать о подобном использовании червоточин, но без упоминания имен, если, конечно, отбросить слухи об Оззи. Врата-переходы были весьма дорогостоящим способом перемещения между мирами, а не личным транспор­том, даже для таких людей, как Найджел Шелдон. Уилсон догадывался, что для открытия этого тоннеля Шелдон воспользовался переходом исследовательского подразделения ККТ на Августе. О цене такого фокуса он даже не хотел гадать.

— Тебе известно, что для срочных сообщений у меня имеется адресный код эл-дворецкого. Мог бы, как все остальные люди, прибегнуть к помощи унисферы.

— Нам обоим также известно, что я не числюсь в разрешенном списке контактов твоего эл-дворецкого. А мне надо срочно с тобой поговорить.

— Зачем? В чем, черт возьми, дело?

— У меня к тебе просьба.

Уилсон расхохотался.

— Да, ты прав, — грустно сказал Найджел, — очень смешно. А теперь послушай. Мы строим космический корабль для полета к Альфе Дайсона.

— Слышал об этом. Во всей унисфере уже целый месяц нет никаких других новостей.

— Но ты не слишком внимательно следишь за прессой, не так ли? Мы можем построить корабль, но в наше время не так-то просто найти опытный экипаж астронавтов, а тем более капитана.

Смех Уилсона резко оборвался.

— Сукин сын!

— Вот. Теперь ты готов меня выслушать?

— Почему я?

Уилсон сам удивился тому, как тихо прозвучал его голос.

— Больше никого не осталось, капитан Кайм. Ты последний астронавт в этой Галактике. И ты нам нужен.

— Чепуха. В вашем исследовательском отряде десятки тысяч человек.

— Это верно. Хорошие ребята, даже отличные. И ни один из них не выходил за пределы действия унисферы ни в первой, ни во второй, ни даже в шестой своей жизни. Ты — другое дело, ты знаешь, что значит быть запертым в метал­лической коробке на долгие месяцы, ты в состоянии справиться со стрессом изоляции: ты сможешь в таких условиях командовать людьми. Это совсем не то, что отдавать приказы по административной цепочке, чтобы кто-нибудь в са­мом ее конце послушно прыгал. Тебе прекрасно известно, что опыт имеет огромную ценность. И не надо скромничать, Уилсон, мы оба знаем, какого успеха ты добился. Стоит только посмотреть вокруг. Не многим под силу вос­создать пять тысяч квадратных миль Франции, которая существовала только в произведениях романтиков. А ты это сделал. И ты говоришь, что это чепуха?

— Старые сказки, — пробормотал Уилсон, прислушиваясь к древним воспоминаниям.

Перед каждым омоложением он клялся, что забросит их в надежное хранилище, что сотрет их из своего мозга вместе с другим незначительным мусором, чтобы освободить место для новой жизни. И каждый раз не делал этого. Склон­ность к ностальгии. Он был в шаге от настоящей славы, гораздо более громкой, чем известность главы крупной корпорации. Даже сегодня все знают, кем был Нил Армстронг. А кем был Дилан Льюис? Именно.

— Стряхни пыль, старик, скоро ты снова обретешь популярность.

Уилсон уставился на край открытой червоточины — темное мерцание пустоты, которую видели лишь немногие люди.

— Это серьезное предложение? — тихо спросил он.

— Абсолютно серьезное. Должность за тобой, если захочешь. А я надеюсь, что захочешь. Говорю это вполне искренне. Чем больше я думаю об Альфе Дайсона, о странных событиях вокруг нее, тем сильнее мне хочется, чтобы туда отправился человек, которому я могу полностью доверять.

— Дедушка? — Эмили с неожиданным благоговением посмотрела на своего предка. — Ты полетишь на космическом корабле, дедушка? Это правда?

— Похоже, что так, куколка. — Он погладил девочку по голове. Ему даже не пришлось раздумывать, ответ появился сам собой. — Дай мне несколько дней, — обратился он к Найджелу. — Мне надо закончить здесь кое-какие дела.

— Конечно, старик. — Найджел широко улыбнулся и протянул руку. — До­бро пожаловать на борт.

Уилсон на мгновение задумался, но отказываться от рукопожатия не стал.

— А теперь, чтобы окончательно все прояснить, скажи: ты сам собираешься присоединиться к команде?

— Нет. Теперь, надеюсь, мы обо всем договорились.

Аншан находился на самом краю второй зоны космоса, на расстоянии двухсот семнадцати световых лет от Земли и почти посередине между старым миром и Парой Дайсона. Это обстоятельство и стало решающим фактором для ККТ, открывшей здесь свое разведывательное подразделение для освоения третьей зоны. На Буунгейте, расположенном на шестьдесят световых лет дальше, уже имелся второй переход, ведущий к Дальней, и местное правительство лелеяло надежду, что ККТ продолжит здесь работать. Однако этим надеждам не сужде­но было сбыться: Дальняя оказалась тупиком. Зато Аншан поможет человече­ству проложить дорогу к Паре Дайсона.

За восемь лет, прошедших после обоснования разведывательного подразделения на планетарной станции, расширение шло не слишком быстро: для заселения было открыто всего две планеты. Впрочем, Аншан теперь мог не беспокоиться о своем развитии — он становился узловым миром для нового сек­тора космоса. В следующее столетие экономика и численность населения будут расти, пока не сравняются с показателями любого из процветающих миров первой зоны. Его будущее было обеспечено.

Пассажирский экспресс из Лoc-Вады плавно подкатил к планетарной стан­ции ККТ в Трелоаре, столице Аншана, и Уилсон Кайм незаметно усмехнулся своеобразному ощущению дежавю. От близости к побережью воздух снаружи был горячим и влажным, совсем как в Хьюстоне. Он вспомнил о первом дне в космическом центре НАСА, куда прибыл для тренировок, и о том, как жаркое солнце пощипывало тогда кожу на лице. В ярком свете дня одинаковые казен­ные строения кампуса казались на удивление обшарпанными, особенно если учесть то, что происходило внутри. Он почему-то ожидал увидеть нечто более грандиозное и не такое обыденное.

То же самое ожидало его и на Аншане. На платформе его поджидали два члена разведывательного подразделения ККТ. Они проводили Уилсона к небольшому легковому автомобилю и поехали по огромному пустырю, огражденному забором. Обширная площадь была предназначена для сортировочного узла, где в неопределенном будущем построят десятки переходов и откуда транспорт по сотням путей отправится к новым звездам. Но сейчас, словно по иронии, окружающий ландшафт напоминал постиндустриальную пустыню. По земле к несуществующим мини-городам были проложены постепенно деформирующиеся дороги из ферментированного бетона. Из почвы то тут, то там торчали клочки местной жухлой травы и водорослей, цеплявшихся за комья спекшейся глины, между которыми после каждого дождя застаивалась вода. Повсюду виднелись сверхмощные машины: их металлические корпуса обросли чешуей ржавчины; кузова из композитных материалов выгорели почти добела; ветровые стекла были разбиты; а огромные, с легковой автомобиль, шины были спущены и даже уже окаменели. Над пустырем в термальных потоках воздуха плавными кругами летали крупные птицы с широкими черными крыльями. Эти лоснящиеся хищники охотились на мелких грызунов, хотя рассчитывать на обильную добычу здесь не приходилось.

Совершенно новая двусторонняя магистраль казалась здесь совсем неуместной, словно выпавшей из времени. Параллельно ей шла тоже новая, двухрядная рельсовая колея, соединявшая сортировочную станцию с комплексом, где на­чалось строительство космического корабля. Уилсон заметил одинокий DFL25, толкавший перед собой восемь пустых платформ, и это было единственным признаком активности на несколько миль вокруг.

Дорога по заброшенной пустыне до космического объекта заняла десять минут. Потом из жаркого марева материализовались жемчужно-белые корпуса без окон, окруженные шестиметровым забором. Вдоль его основания в беско­нечном патрулировании перекатывались вооруженные стражи-роботы, обору­дованные сенсорами. При входе машину встретили трое охранников-людей. После двукратного сканирования они отдали капитану честь и разрешили про­ехать.

Весь комплекс буквально пропах деньгами. Уилсон был достаточно близко знаком со срочными проектами, чтобы понять, сколько средств сюда вложили за очень короткий промежуток времени. Длинные полосы газона из белой виргинской травы были аккуратно уложены и подстрижены. На асфальте парковки места были помечены свежей белой краской. Здания построили из недавно освоенных промышленностью гладких панелей, что обеспечивало постоянную чистоту поверхности. В большинстве стен имелись высокие две­ри, все закрытые и с серебристыми направляющими под нижней кромкой. Позади комплекса виднелся ряд опор линии электропередачи, уходивший к самому большому промышленному району города. На опорах лежали глад­кие красные сверхпроводящие кабели: строительство требовало большого количества энергии.

Центральную часть комплекса составляли три приземистые круглые стеклянные башни, соединенные в основании листами стекла, выгнутыми в форме пирамид. Под ними находился огромный атриум вестибюля, украшенный хрустальными колоннами, внутри которых росли экзотические растения с крупны­ми листьями. По каменному полу сновало множество людей с сосредоточенны­ми лицами. Здесь велась серьезная работа.

Рядом с длинной стойкой администрации ждал Даниэль Алстер. Он тепло поприветствовал Уилсона и представился.

— Мистер Шелдон просит его извинить за то, что не смог встретить вас лично. Он на собрании, которое слишком затянулось.

Уилсон окинул вестибюль задумчивым взглядом, и его впечатление о неограниченном бюджете только укрепилось. «Фарндейл» нередко осуществлял круп­ные проекты, но это было совсем другое дело. Они строили административные здания в городах, сооружали целые заводы в производственных районах — все было на своем месте. Этот же комплекс находился в относительной изоляции и, видимо по этой причине, создавал впечатление особенной значительности и серьезности.

— Вы хотите сказать, что Шелдон лично управляет процессом постройки корабля? — спросил Уилсон.

— Нет, не до мельчайших деталей. Но этот вопрос остается одним из главных в его расписании. Он был очень рад, когда вы согласились принять звание ка­питана.

— В самом деле?

— Да. Как я понимаю, часть административных вопросов вы возьмете на себя.

— Верно.

Количество информации о проекте, присланное ему за четыре дня с тех пор, как он согласился управлять кораблем, было феноменальным. Большая часть файлов сопровождалась вопросами глав отделов.

— Мне бы хотелось сначала обустроиться, прежде чем брать на себя это бремя.

Грандиозный вестибюль и необходимость вести такой проект в одиночестве вызвали у него ощущение подавленности. В обычных условиях, начиная дело подобного масштаба, он всегда имел при себе несколько помощников и время, чтобы подробно ознакомиться с проектом. Только вчера вечером он получил отчет о заседании Совета Внешней Защиты Содружества, исключавший долгие раздумья по поводу возможных политических последствий полета. Правление «Фарндейла» в надежде на участие в строительстве единогласно поддержало его новое назначение.

— Конечно, — сказал Даниэль Алстер. — Ваш кабинет уже готов. Но мистер Шелдон предложил, чтобы сначала я провел краткую экскурсию по комплексу.

— Показывайте.

План комплекса был довольно прост, и три центральные башни уже были заполнены техническим и управленческим персоналом. Четверть площадей еще пустовала.

— Учебная база экипажа, — пояснил Даниэль Алстер, когда они проходили мимо темных застекленных залов.

— Кого-нибудь уже набрали?

— Пока только вас. Зато желающих — все наше разведывательное подразделение: это и технические службы, и геодезические команды. Кроме того, на всех планетах Содружества еще несколько миллионов одаренных людей настаивают на том, что они идеально подходят для этой работы. Мы получаем так много сообщений, что этот сектор киберсферы Аншана нуждается в расшире­нии. Надеемся, что до начала активного набора вы разработаете определенные нормативы.

Уилсон безропотно пожал плечами:

— Ладно.

Большие здания по бокам от башен, похожие на ангары, оказались цехами, где прибывающие с заводов компоненты корабля проходили самое тщательное тестирование и только потом направлялись на сборочную платформу. На месте ничего не изготавливалось, все привозилось через планетарную станцию. Шестьдесят три процента комплектующих были изготовлены на Августе, включая и генератор червоточин, который будет использоваться как гипердвигатель. Остальные части присылали со всех концов Содружества, поскольку контракты распределялись в зависимости от финансовой заинтересованности и политиче­ских соображений. Уилсон с удовлетворением отметил, что три с лишним про­цента производства приходится на Лос-Ваду.

Сразу по прибытии вагонов контейнеры разгружали и направляли в чистые помещения для тестирования. Испытательные мощности, сконструированные ККТ в столь короткий промежуток времени, производили сильное впечатление. В огромных герметичных камерах можно было получить самые разные сочета­ния радиационного фона, экстремальных термических нагрузок, вибрации, электромагнитного излучения и обстрела сверхскоростными частицами — и все это в условиях старого доброго вакуума. Здесь также имелись лаборатории, где электронные компоненты подвергались всем возможным и невозможным испытаниям. Как только проверка заканчивалась, детали передавались на сборочную платформу.

Найджел Шелдон ждал их у перехода, расположенного в конце самого большого испытательного участка. На нем был такой же белый комбинезон, в какой пришлось облачиться Уилсону. Они обменялись настороженным рукопожатием, словно старые друзья, недавно уладившие разногласия.

— Готов снова испытать невесомость? — спросил Найджел, надевая защит­ный шлем, который тут же уменьшился до размеров его головы.

— Думаю, да, — ответил Уилсон.

Во время знакомства с комплексом Даниэль говорил, что многие техники- сборщики, работая на строительстве корабля, испытывают головокружение и даже длительное пребывание в невесомости не помогает ослабить неприятный эффект. Астронавты компаний, базировавшихся на Высоком Ангеле, практиче­ски ничем не могли помочь: они использовали либо роботов, либо персонал, обладающий иммунитетом. Служащие ККТ в отчаянных попытках определить, какие стоит применить препараты или изменения в ДНК, перерыли горы ин­формации, вплоть до древних медицинских отчетов на тему адаптации челове­ка к условиям невесомости, некоторые из них были получены с русской станции «Мир».

Уилсон предоставил Найджелу пройти первым и затем осторожно шагнул вслед за ним — они воспользовались переходом разведывательного подразде­ления, снятым с дежурного пункта, чтобы обеспечить быструю связь между комплексом и участком космоса, где на высоте в тысячу километров над Аншаном вращалась по орбите сборочная платформа. Переход был построен в виде круглого титанового тоннеля, из связок электромускулов, способных пропускать предметы до восьми метров длиной и весом до двухсот тонн. Герметичные кон­тейнеры двигались по нему синхронными толчками связок, так что их пере­мещение напоминало процесс глотания.

При взгляде со стороны можно было подумать, что Уилсон из ангара испытательного участка через простое круглое отверстие выходит в гигантский сферический зал. Сборочная платформа представляла собой шар из малметалла диаметром около шестисот метров. Внутренняя решетка напоминала шести­гранные ребра с опорами, протянувшимися из узлов к центру. Они поддержи­вали широкий решетчатый цилиндр прямо перед переходом — именно здесь должен был появиться космический корабль. В данный момент он походил на еще более плотную решетку из перекладин и балок. Сотни мужчин и женщин в простых комбинезонах сновали вдоль остова корабля и останавливались рядом с передвижными роботами-сборщиками. Вдоль опор, словно капли росы по траве, скользили белые контейнеры.

Несмотря на внутреннюю готовность Уилсона, сила притяжения планеты исчезла неожиданно. Одна его нога твердо опиралась на пол, а другая словно бы повисла в воздухе. Он сосредоточился на движении вперед и воспользовал­ся настенными поручнями и полосами электромускулов. Все чувства момен­тально сообщили мозгу, что он падает. Руки автоматически усилили захват. Впереди него Найджел уже развернулся параллельно переходу и, подтягиваясь на поручнях, приближался к строящемуся кораблю. Уилсон стал копировать его движения и сначала пользовался поручнями как трапом, продвигаясь вперед не более чем на двадцать сантиметров за шаг. Затем он вспомнил, что за пере­кладины можно было хвататься через каждые несколько метров, чтобы изменить направление движения и предотвратить вращение. От ощущения падения у него слегка дрожали внутренности, но никаких других неприятных ощущений, кро­ме обилия слюны, он не испытывал. В воздухе чувствовался отчетливый запах перегретого металла и горячего масла, однако уже через несколько минут капи­тан привык и перестал его замечать.

— Хочу тебе кое-что сказать! — крикнул ему Найджел, обернувшись через плечо. — Вид этого малыша меня чертовски заводит. Со мной всегда так быва­ет в начале грандиозных проектов. Но знаешь, такого волнения от груды метал­ла я не испытывал с тех пор, как мы с Оззи запускали первый переход для червоточины.

— Я помню тот день, — сухо ответил Уилсон.

Он не мог удержаться от воспоминания о том дне и об «Улиссе». Тогда он в последний раз смотрел на великолепный межпланетный корабль — огромное сооружение из металлических конструкций, напичканное аппаратурой, не так уж сильно, кстати, отличавшееся от этого корабля.

Найджел усмехнулся.

— Мы подходим к секции реактивных двигателей.

По мере приближения путаница опор стала более понятной. Через своего эл-дворецкого Уилсон запросил доступ к системе сборочной платформы, и перед его виртуальным взглядом мгновенно появилась схема конструкции. План ко­рабля оказался довольно простым. Обитаемая секция, где должен был распола­гаться экипаж, представляла собой широкое кольцо диаметром в триста метров. Его вращение обеспечивало вдоль внешнего края до двадцати процентов от земной силы тяжести. По мнению Уилсона, это был обычный тороид фон Бра­уна, хотя его уже давно никто так не называл. В центре располагался цилиндр длиной в четыреста метров и пятьдесят в диаметре, содержащий в себе сверх­световой двигатель и плазменные ракеты. На его поверхности вздувались мно­гочисленные выпуклости, будто цилиндр покрылся бородавками.

Все трое остановились вокруг толстого наконечника с идеально зеркальной внутренней поверхностью — сюда должен будет встать первый, и пока един­ственный из пяти, плазменный двигатель. На местах для остальных четырех пока имелись лишь розетки стоек. Уилсон внимательно осмотрел толстые тру­бы для подачи ядерного топлива и сверхпроводящие кабели, которые будут подключены, как только установят остальные двигатели. Его рука, словно сама по себе, поднялась и дотронулась до блестящего корпуса.

Плазменные двигатели. Совсем такие же, как на «Улиссе». Их, как и велосипед, можно совершенствовать бесконечно.

— Какой источник энергии здесь используется? — спросил он.

— Нуль-батареи, — ответил Найджел. — Пятнадцать самых больших штуко­вин из всех, что мы сделали. И, конечно, имеется резервная система: ядерный микрореактор и два генератора. Но основное потребление все равно будет от нуль-батарей: их запаса хватит, чтобы улететь на семь тысяч световых лет.

— Так далеко?

Уилсон почему-то полагал, что корабль был способен добраться до Пары Дайсона и обратно, но не дальше.

— Да, но это не значит, что тебе дадут лицензию на исследование всей Галактики, капитан. Ясно?

Ответная улыбка Уилсона получилась слегка виноватой. Он как раз об этом и подумал.

— Вы хоть понимаете, что вы строите? Что это за корабль?

— А что?

— Вы сбрасываете камешек с вершины горы. У подножия он уже станет лавиной. У людей снова появится интерес к неизведанному. Они захотят еще кораблей, захотят увидеть, что там, вдалеке. Следующий корабль будет достаточно мощным, чтобы облететь ядро Галактики.

— Ты ошибаешься, капитан. На это способны лишь романтики вроде тебя. А их не так много, как ты думаешь. Построенное нами Содружество — это зрелое консервативное общество. Мы сильно повзрослели за последние два столетия. Только люди с единственной короткой жизнью готовы сломя голову бросаться в неизведанное с одним фонариком и палкой, чтобы сунуть ее в муравейник. Все остальные же не торопятся и медленно расширяют свои границы: только так можно избежать ошибок. Заяц и черепаха, капитан. Заяц и черепаха.

— Может быть, — сказал Уилсон. — Но я не верю, что мы все настолько цивилизованны.

Они миновали сектор ракетных двигателей и оказались в средней части сооружения, где два массивных манипулятора соединяли обитаемое кольцо с центральной секцией корабля. Здесь тоже мало что можно было увидеть: только голый скелет, лишенный наружной обшивки, даже без внутренних палуб. Впро­чем, большая часть вспомогательного оборудования уже была установлена.

— Как продвигается работа над гипердвигателем? — спросил Уилсон.

Мускулы вокруг рта Шелдона едва заметно напряглись.

— Поточный генератор червоточины проходит третью стадию тестирования. Первичная установка начнется через три или четыре месяца.

— Это укладывается в рамки общего графика?

— Первоначальный проект предусматривал окончание работ через семь месяцев, — ответил Даниэль Алстер. — Но у нас возникли непредвиденные проблемы с конструированием в условиях отсутствия гравитации.

— Считай, не меньше девяти месяцев, — проворчал Найджел.

— Все стоит дороже, — весело произнес Уилсон.

— И занимает больше времени, — закончил Найджел. — Можешь мне об этом не говорить.

— Как вышло, что строить начали не на Высоком Ангеле? — поинтересовал­ся Уилсон. — Я понимаю, что маршрут увеличился бы на двести тридцать све­товых лет, но для этого корабля такая дистанция ничего не значит, если я пра­вильно понял технические характеристики. У них там имеются все условия для экспертиз в области астронавтики.

— Политические соображения, — коротко ответил Найджел. — В частности, мои собственные. В данном случае ККТ остается основным оператором всей миссии.

— Довольно откровенно, — признал Уилсон.

Похоже, Найджел не находил нужным что-либо скрывать от него, и это было хорошим признаком.

В передней части суперструктуры к установке какого-то устройства был подготовлен целый пучок силовых кабелей. Уилсон, заинтересовавшись таким значительным уровнем мощности, отыскал этот сектор в виртуальном поле зрения и выяснил, что это место предназначалось для генератора силового поля, одного из семи.

— А он неплохо защищен!

— Я хочу, чтобы ты вернулся в целости и сохранности, — сказал Найджел. — И еще меня беспокоит возможность того, что окутывание было защитной мерой. На мой взгляд, это наиболее вероятное объяснение.

— Если мы столкнемся с оружием, угрожающим звезде, вряд ли пара силовых полей принесут нам какую-то пользу.

Все трое собрались вместе вокруг предполагаемой позиции генератора силового поля.

— Послушай, — заговорил Найджел, — я хотел показать тебе все это именно сегодня, чтобы ты составил общее представление. На данной стадии проект еще можно в какой-то степени изменить. Черт побери, если потребуется, мы можем отложить запуск хоть на целый год. Я хочу знать твое мнение.

— Отлично. В первую очередь я хотел бы, чтобы мы были более осторожны, чем предусмотрено в представленной мне программе полета. Мне не хотелось бы участвовать в миссии, если предстоит выскочить из гиперпространства перед самым барьером и заорать: «Есть кто живой?» Первый предварительный обзор необходимо провести с расстояния не меньше десяти световых лет, а для этого потребуются самые лучшие сенсоры, какие только может предоставить Содружество. Если признаков конфликта мы не обнаружим, тогда сможем постепенно двигать­ся дальше. Возможно, ради этого придется продлить миссию на несколько месяцев.

— Это я смогу пережить, — сказал Найджел.

— Хорошо, потому что я возьму на себя управление кораблем только в том случае, если безопасность будетпервостепенной задачей. И это относится не только к экипажу, но ко всем людям, где бы они ни находились. Если там есть нечто враждебное, я не хочу привлекать его внимание. Надеюсь, ты понимаешь, какую ответственность несет на себе данный проект.

— Я это понимаю, старик, можешь мне поверить. Именно с этим ККТ сталкивается каждый раз, когда мы открываем червоточину к какому-нибудь новому миру. Люди в наши дни не задумываются об этом, поскольку после трех столетий контактов считают подготовку к встрече с чужаками обычной рутиной, к тому же довольно скучной. Что касается меня, я стараюсь не расслабляться. Я знаю, что когда-нибудь мы столкнемся с вирусом или жучком, способным ускользнуть от биометрического сканирования, или с чужаками, совсем не похожими на сильфенов. Мы с каждым годом продвигаемся все дальше, и я постоянно добавляю новые требования к безопасности, игнорируя обвинения своих служащих в чудовищном бюрократизме. Я искренне надеюсь, что эти меры сыграют свою роль при действительно неприятной встрече, о которой никто раньше и не помышлял. Можешь просмотреть инструкции компании для разведывательного подразделения; думаю, они тебя убедят.

— Отлично; значит, мы понимаем друг друга.

— Надеюсь, Уилсон, потому что вам, возможно, предстоит именно та встреча, которой я опасаюсь вот уже несколько столетий.

— Зачем же ты так энергично готовишь эту миссию?

— Нельзя прятаться в темноте только из-за того, что происходит нечто непонятное. Наш вид, человеческая раса, за последние столетия далеко шагнул по пути эволюции, теперь мы — homo galactic. Возможно, я слишком самоуверен, но я верю, что сейчас мы в состоянии противостоять таким серьезным силам. Не пытайся себя обманывать, они действительно серьезные, даже если вы не най­дете ничего, кроме покинутого генератора барьерного поля. Нам предстоит договариваться с самыми странными чужаками, ничем не похожими на сильфенов.

— Мне кажется, ты говорил, что нас, настоящих романтиков, почти не осталось.

— Так и есть. Но посмотри: кто они, эти романтики?

Уилсон наконец рассмеялся. Запрокинув голову, он окинул взглядом грома­ду корабля.

— А почему же у него до сих пор нет имени?

— Ты капитан, это твоя прерогатива.

— Шутишь?

— Нет, старик, я уверен, ты это заслужил. Есть идеи?

— Конечно. Назовем корабль «Вторым шансом».

Ему даже не пришлось над этим долго размышлять.

Найджел усмехнулся.

— Неплохо. Со временем проведем соответствующую церемонию. Но сна­чала тебе придется хотя бы начать набирать экипаж. Пока что я смогу прикрыть тебя от политиков, но чем раньше начнется отбор, тем лучше. Знаешь, я считал, что поднаторел в политических дрязгах, но теперь они все как с цепи сорвались. Каждый президент, король, королева, первый министр, председатель, генеральный секретарь и великий император желает, чтобы его мир участвовал в миссии.

— Ты предусмотрел значительную численность научных сотрудников, и это отлично. В противном случае я сам бы этого потребовал. Собственно экипаж, инженерный состав, обеспечивающий работу корабля, я хочу свести к миниму­му. В конце концов, это научная миссия. Поэтому я бы хотел, чтобы они были набраны из уже работающих здесь команд.

— Ладно, я не против взвалить на тебя эту ношу. Но должен предупредить: на тебя будут оказывать давление.

— С этим я справлюсь. Да, вы вряд ли разыскивали членов моего старого экипажа, не так ли? Я знаю, что коммандер Льюис так и не прошел процедуру омоложения, а остальных я давно потерял из виду.

— Я займусь этим, — сказал Даниэль.

* * *

Паула Мио могла видеть Эйфелеву башню прямо из окна своего служебно­го кабинета. Сто лет назад следственный отдел Управления по расследованию особо тяжких преступлений получил прекрасный пятиэтажный особняк всего в трех кварталах от Сены, отремонтировал его изнутри, а фасад наполеоновской эпохи оставил нетронутым. Если бы главный следователь отодвинула кресло от стола и повернула голову, над крышами зданий она увидела бы древнюю железную башню. Однако за девяносто два года, прошедшие с тех пор, как Па­ула стала главным следователем, она взглянула на башню не более десятка раз. Сегодня же выпал как раз один из тех редких дней, когда она отвлеклась и об­ратила внимание на панораму. На верхушке башни, словно муравьи, сновали туристы, а по всей высоте старинного железного шпиля плавно скользили вверх и вниз кабинки лифтов. Вечная картина, которая к тому же значительно выигра­ла за последние два столетия, когда парижане изгнали из сердца города все небоскребы и современные блочные здания.

Пока Паула любовалась видом, транспортные файлы о перевозках коммерческих грузов прогонялись через особые аналитические фильтры в поисках ускользающих от нее закономерностей. Именно это и было причиной ее ны­нешнего настроения. Закономерности ускользали от нее уже на протяжении двух месяцев, а способов отыскать информацию, даже при самых современных программах, было не так уж много.

Она знала, что Элвин начал поставлять оружие на Дальнюю. Сделать это можно было только одним способом — разобрать изделия на ничем не примечательные компоненты и распределить их по другим грузам. Каждый раз, когда он закупал оружие, дело заканчивалось отправкой по одной и той же схеме. Паула сможет попросить службу безопасности ККТ на станции Буунгейта про­вести выборочную проверку, распаковать грузы и проверить их на соответствие заявленной спецификации. За последние двадцать лет им лишь трижды удалось найти компоненты, происхождение которых отправитель не смог объяснить. Паула была уверена: если проверить каждый отправленный груз, результат был бы намного лучше. Но служба безопасности ККТ ясно дала понять, что у них нет ресурсов на проведение операции такого масштаба. Кроме того, она, не имея других причин для проверки, кроме собственных подозрений, вызовет недовольство всех, кто легально ввозит оборудование на Дальнюю. Да и Мел Риз, ее нынешний босс, как и все его предшественники, откровенно заявил о невозможности поддерживать и финансировать подобную процедуру пере­хвата. Она десятки лет пыталась бороться с этой политикой начальства, но все было бесполезно. Поэтому она продолжала рассылать запросы и использо­вать доступные рычаги давления в политических кругах, довольствуясь случай­ными проверками лишь малой части ввозимого оборудования.

В попытке изменить баланс в свою пользу она инициировала анализ информации. Каждая единица груза, поступавшего на станцию Буунгейта, сопровождалась полным комплектом файлов с деталями отгрузки, счетами, подтверж­дениями оплаты, справкой упаковочной компании и координатами торговых агентов. Адам Элвин будет посылать свой груз разными маршрутами, и сам процесс, возможно, растянется не на один год. Таковы исходные условия секретной доставки. Надо только подобрать ключ, узнать, в каких грузах скрыты те или иные компоненты и когда они должны прибыть на место. Если это сде­лать, удастся проследить путь всего груза. Программы Паулы отыскивали кон­тейнеры, прошедшие через один склад за последние шесть месяцев, оплаченные через один и тот же банк, отправленные разными агентами через одну грузовую компанию, и операции, проведенные со счета, использованного только один раз. Но каждый раз она оставалась с пустыми руками. И не важно, что восемьдесят процентов грузов, направляемых на Дальнюю, принадлежало отдельным людям или семействам эмигрантов, забиравших с собой все свое имущество, дополнен­ное целым списком предметов, которые они считали жизненно необходимыми.

— Такое удается увидеть не каждый день, — произнес Мел Риз. — Ты отлыниваешь от работы.

Паула молча окинула его высокомерным взглядом и снова отвернулась к Эйфелевой башне. Мел Риз проработал в Управлении сорок лет и свою долж­ность, одного из нескольких заместителей директора, получил благодаря род­ственным связям. Впрочем, так было принято во всех базирующихся на Земле институтах Содружества: если высшие руководители происходили не из Вели­ких Семейств, они наверняка были членами Межзвездных Династий. Конечно, если Паула вступила бы в борьбу за пост директора, она бы добилась успеха, учитывая стаж ее работы в Управлении, насчитывавший сто сорок семь лет; но в силу своего характера она не стремилась занять эту должность — это отдали­ло бы ее от настоящей оперативной работы.

Мел Риз всмотрелся в столбцы информации на мониторе ее рабочего места.

— Не везет?

— И не повезет с тем бюджетом, что ты утвердил.

— У меня для тебя есть кое-что еще.

Мел Риз, желая что-то обсудить, никогда не осмеливался вызывать Паулу в свой кабинет. Он всегда приходил к ней сам.

— Что?

— Замороженное дело на Октиере. Возможно, преднамеренное убийство тела в совокупности с разрушением памяти.

Паула не сумела скрыть своего интереса. Замороженные дела, как в Содружестве называли нераскрытые преступления со сроком давности более тридца­ти лет, встречались довольно редко.

— Как давно это произошло?

— Не уверен, но, кажется, около сорока лет назад.

— Гм. — Паула сморщила нос. Не так уж давно. — Местная полиция не мо­жет с этим разобраться?

— Они пытались. Результаты неубедительные. Именно поэтому они напра­вили нам запрос с просьбой о помощи. Одна из предполагаемых жертв, Тара Дженнифер Шахиф, принадлежит к влиятельному семейству на Октиере. Зна­ешь, как это бывает: ее родные требуют окончательного результата. Поэтому я, естественно, хочу, чтобы делом занялась ты.

— Ты сказал — одна из жертв?

— Да. Похоже, что были убиты двое — по крайней мере, об этом известно полиции.

— Ладно, теперь мне стало интересно.

— Спасибо.

Он оглядел спартанский кабинет и заметил небольшую сумку, всегда укомплектованную для любой командировки за пределы Земли — это был один из трех личных предметов, которые Паула позволяла себе держать на рабочем месте. На подоконнике стоял раббакас — черная клубнелуковица, выпустившая единственный розовый в крапинку бутон с лепестками, похожими на перья. Растение было ей подарено сильфенами на Сильверглейде. Третьим предметом был кварцевый куб на столе, в котором светилась голограмма со снимком воспитавшей Паулу пары с Мариндры и двух девочек в возрасте около пяти лет — Паулы и ее сводной сестры. Мел Риз всегда старался не смотреть на голограм­му, она напоминала ему о странностях главного следователя.

— Не хочешь сбросить какое-нибудь из своих дел на время отсутствия? У Ренне и Тарло сейчас не слишком напряженная работа.

Она подняла голову, словно он перешел на непонятное ей наречие.

— Спасибо, но я могу отслеживать все и с Октиера, это тоже часть унисферы.

— Конечно. Верно. — Он шагнул к выходу. — Если тебе что-то нужно, дай мне знать.

Паула дождалась, пока он закроет за собой дверь, и только тогда позволила себе улыбнуться. Нет, Риз не самый плохой заместитель директора, он заботит­ся о своих подчиненных и старается выбить для отдела разумный бюджет, и, кроме того, он знает свое место. Спустя некоторое время она снова подвинула кресло к столу и запросила у эл-дворецкого все файлы по делу Тары Дженнифер Шахиф.

Клиника Клейдена располагалась на двадцати акрах собственной земли в одном из восточных пригородов Дарклейк-сити. Что касалось качества про­цедур омоложения, она была одной из лучших клиник на всей планете. Паула просмотрела имеющийся в Управлении файл компании — типичная корпорация среднего размера с клиниками в пяти мирах этого сектора космоса.

То, что она увидела из окна полицейской машины, въехавшей на охраняемую территорию клиники, подтверждало эту информацию. Длинное трехэтажное голубовато-серое здание, отделанное бамбуком, стояло на склоне холма над небольшим озером. В конце одного крыла по строительным лесам сновали робо­ты-сборщики, устанавливавшие еще одну секцию.Ее деловой костюм оказался плохой защитой от утренней сырости, и Пау­ла поспешила из машины прямо к регистратуре. Детектив Хоше Финн, все время отстававший на пару шагов, недовольно пыхтел, сетуя на жару. Он со­стоял в местном отделе замороженных дел и был назначен в помощь Пауле на время расследования. Хоше отнесся к заданию с энтузиазмом, и это приятно удивило Паулу. Хотя бы в этот раз кто-то был рад работать с ней в паре и с са­мого начала оказался полезным. Она не сомневалась, что он решил убедиться, соответствует ли ее репутация действительности, но не придавала этому зна­чения. Все что угодно, лишь бы добиться результата. Кроме того, его оживление частично объяснялось возрастом: после второго омоложения ему было всего восемнадцать лет. Люди более зрелого возраста, как правило, вели себя более сдержанно.

Последнее омоложение наградило Хоше Финна худощавым лицом. Его длинные черные волосы были зачесаны назад и скреплены в пучок затейливой серебряной заколкой. При первой же встрече он признался, что страдает от избыточного веса, хотя его блестящий зеленый шелковый костюм успешно скры­вал талию и живот.

— Сюда, — сказал Хоше Финн, когда они оказались внутри здания.

Он повел ее по длинному коридору, уходящему в сторону от регистратуры. По пути им попалось несколько недавно омолодившихся пациентов, передвигавшихся с помощью медперсонала.

— Тебе приходилось расследовать много замороженных дел? — спросила Паула.

— Три, — ответил он, пожимая плечами. — Включая и это дело. Показатель успехов у меня не слишком высок, большую часть времени я работаю в главном отделе по уголовным делам. Группа расследования замороженных дел активизируется только в тех случаях, когда всплывают преступления, которым больше тридцати лет. А такие случаи бывают крайне редко.

— Не переживай, нераскрытых случаев не так уж много.

— Верно. Копаться в прошлом нелегко, даже при нашей системе хранения информации.

— Не совсем так. — Она замедлила шаг. — Получаемую из прошлого информацию приходится соотносить с поведенческими привычками. Нам необходима целостная картина. Правоохранительные органы в наше время слишком пола­гаются на цифровые свидетельства.

— И вот тогда приходит ваш черед. — Он улыбнулся в ответ на ее подозрительный взгляд. — Черед настоящего детектива.

— Я делаю то, что в моих силах.

В тамбуре для санобработки перед комнатой Вайоби Котала им пришлось надеть стерильные комбинезоны. Слабый розоватый свет в палате не мог скрыть напряженного выражения глаз ее обитателя. Пока открывались вторые двери, Паула старалась взять себя в руки. Каждый раз, когда приходилось посещать палаты оживления, она почему-то чувствовала необъяснимую слабость. Новое клонированное тело Котала еще пять недель назад вышло из резервуара-утробы, но его вид все равно вызывал у нее отвращение.Процесс клонирования был начат два года назад, когда страховая компания, согласно контракту, попыталась связаться со своим клиентом через унисферу. Последующие поиски, включая и человеческие ресурсы, не смогли выявить никаких его следов после отъезда с Октиера сорок лет назад. На тот момент с его рождения прошло шестьдесят пять лет, и, согласно полису, оплаченному состоятельными родителями сразу после зачатия, ему следовало явиться в кли­нику для первого омоложения. Поскольку он не явился, суд пришел к заклю­чению, что он был либо убит, либо стал жертвой незафиксированного несчаст­ного случая, и выдал страховой компании свидетельство о смерти. Спустя не­делю была начата процедура оживления.

Для отлично оборудованного заведения, каким являлась клиника Клейдена, эта процедура, хоть и не слишком часто проводимая, была относительно про­стой. ДНК Котала слегка модифицировали с целью ускоренного развития, а зародыш поместили в резервуар-утробу, где он развивался в течение двадцати трех месяцев. За пять месяцев до окончания этого срока специалисты клиники установили с ним нейронную связь и начали загружать в новый мозг сохранен­ные воспоминания Котала. Их было не так уж много: хотя раньше Котал и об­новлял свой запас каждые два месяца, он перестал это делать в возрасте двад­цати трех лет, когда покинул Октиер.

Человек, лежавший на кровати в насмешливо-розовом полумраке, выглядел как четырнадцатилетний подросток после длительного голодания. Его тело было настолько тощим, что под натянутой кожей виднелись суставы и ребра. Для предотвращения шелушения кожи на тело была нанесена какая-то мазь, но кое-где проглядывали довольно большие воспаленные участки. На руках и ногах, почти полностью лишенных мускулов, нелепыми буграми выступали локти и колени. Необходимость двигаться заставляла его носить электромускульный костюм, что со стороны выглядело как проволочный экзоскелет. Но самое печаль­ное зрелище представляла его голова: по размеру она соответствовала взрослому телу, но тощая шея не могла ее поддерживать без помощи электромускулов.

Взгляд больших ввалившихся глаз Вайоби Котала встретил их у самой две­ри. Он даже не сделал попытки повернуть голову. Время от времени он чуть-чуть приоткрывал рот, и тогда из вспомогательного костюма к губам поднималась трубочка, из которой поступала питательная жидкость. Паула даже не осмели­лась посмотреть на все остальные провода и трубки, опутывавшие его поясни­цу, и на устройства, подсоединенные к пенису и анальному отверстию.

Она-то считала унизительным даже обычное восстановление после просто­го омоложения.

— Привет, Вайоби, — заговорил Хоше Финн. — Сегодня ты выглядишь на­много лучше. Помнишь меня?

— Полицейский, — прошептал Вайоби Котал.

Его голос, усиленный вспомогательным костюмом, производил впечатле­ние эха.

— Верно, я детектив Финн. А это главный следователь из Управления по расследованию особо тяжких преступлений Паула Мио. Она прилетела с самой Земли, чтобы разобраться в причинах твоей смерти.

Взгляд Вайоби Котала сфокусировался на Пауле.

— Я вас знаю?

— Нет. — Она не собиралась рассказывать о своей известности человеку, который пытался извлечь смысл из ничтожно малого запаса воспоминаний. — Но я бы хотела тебе помочь.

Он улыбнулся, отчего с губ стекла струйка слюны.

— Вы собираетесь вызволить меня отсюда?

— Тебе осталось совсем недолго.

— Ложь! — Он произнес это так громко, что усилитель не включился. — Мне говорили, что мышцы нарастут за несколько месяцев, а я по-прежнему слаб, как ребенок. Ускоренная регенерация уже закончилась.

— Но ты снова жив.

Он закрыл глаза.

— Найдите их. Найдите тех, кто сделал это со мной.

— Если тебя убили, я их найду. Я всегда это делаю.

— Хорошо.

— Как я понимаю, вы с Тарой Дженнифер Шахиф были сексуальными партнерами. — Паула не стала обращать внимания на недовольную мину Финна, заметную, несмотря на маску. Состояние Котала ограничивало время их беседы, и она не хотела потратить впустую ни одной секунды.

— Да. — Выражение ребяческого лица несколько смягчилось. — Мы только начали узнавать друг друга.

— Тебе известно, что она тоже покинула Октиер?

— Известно. Но я не могу поверить, что решился убежать вместе с ней. Меня многое привязывало к тому месту. Я уже говорил полиции. Я встречался еще с одной девушкой.

— С Филиппой Йо, да?

— Да.

— Она ревновала тебя?

— Нет-нет, с этим я давно покончил. Это было обычное развлечение, ничего серьезного. Мы оба об этом знали. Мы с Филиппой жили первой жизнью и хо­тели… жить.

— Это было развлечением, согласно последнему обновлению воспоминаний, хранившихся в клинике. Но ты покинул Октиер спустя девять недель. За это время многое могло произойти.

— Я бы не уехал, — упрямо заявил он.

— Кто-нибудь из вас упоминал о предстоящих поездках? Может, ваши дру­зья планировали провести отпуск на другой планете?

— Нет. В этом я уверен. В моей голове сейчас сплошная путаница, для меня прошло только пять недель. Но вся моя жизнь перемешалась. Какие-то детские воспоминания мне сейчас ближе, чем Филиппа и Тара. Черт, я не могу поверить, что кто-то хотел меня убить.

— Тебе известно что-нибудь о Тампико?

— Нет. Ничего. А что?

— Именно на эту планету ты купил билет.

Вайоби Котал снова закрыл глаза. Из-под пушистых ресниц потекли слезы.

— Не понимаю. Я ничего об этом не помню. Это какая-то ошибка. Сплошная гигантская ошибка. Я все еще где-то там. Должен быть там. Я просто забыл вовремя прийти на омоложение, вот и все. Найдите меня, пожалуйста. Найдите меня! — Он попытался приподняться на кровати, юное лицо исказила напря­женная гримаса. — Сделайте что-нибудь.

Медсестра вошла в тот момент, когда Вайоби Котал упал навзничь на постель.

— Отключился, — сказала она. — Это продлится часа три, потом он придет в сознание. Вы можете вернуться, если это необходимо, но его нельзя подвергать долговременному напряжению. Его личность еще слишком слаба и эмоциональ­но неустойчива.

— Я понимаю, — сказала Паула.

Вместе с Хоше Финном они покинули палату.

— Что вы об этом думаете? — спросил детектив, снимая больничный комбинезон.

— Если рассматривать дело отдельно, я бы сказала, что оно яснее ясного. Живущие первой жизнью слишком эмоциональны. Он отправился на прогулку с девушкой и утонул, или разбился, или врезался в гору — одним словом, беспечность или глупость. Но в паре с Шахиф приходится учитывать все обстоятельства.

Хоше Финн кивнул и бросил комбинезон в корзину. После очень теплой комнаты Котала в прохладном помещении его пробирала дрожь.

— Именно это и насторожило нас в первую очередь. Тара Дженнифер Ша­хиф была оживлена двадцать лет назад. Причиной смерти она указала несчаст­ный случай.

— И кто же заметил связь между ними?

— Мортон, ее бывший муж. По всей видимости, имя Котала упоминалось в процессе о разводе. Он фигурировал как ее сожитель на Тампико.

— Значит, между Коталом и Шахиф было что-то серьезное?

— Похоже на то, но не на этой планете. Она подала на развод на Тампико. После окончания процедуры развода Мортон ничего не слышал о ней до само­го возрождения. Наше подразделение проверило факт ее оживления, но мы не обнаружили ничего незаконного или подозрительного. Несчастные случаи не редкость.

— Получается, что Котал и Шахиф отправились отдыхать, возможно, даже провести медовый месяц и пострадали от одного и того же несчастного случая.

— Возможно. Только вот после отъезда с Октиера они не оставили никаких следов.

— Кроме прошения о разводе.

— Да. Но и это еще не повод их убивать. Все, что мы имеем, — это масса подозрительных обстоятельств.

— Сначала мне необходимо повидать Шахиф.

— Она ждет нас.

Глава 6

Сообщение было загружено в унисферу через планетарный узел в Хемелее, небольшом глубинном аграрном городке на Вествуде. Оно хранилось на одноразовом адресе пять часов — время достаточное для того, чтобы его отправитель сумел пересечь все Содружество. По истечении пяти часов сегмент отправителя был активирован, и программа доставила сообщение на адреса всех эл-дворецких унисферы. Этот навязчивый метод распространения объявлений назывался «стрельбой дробью». В отношении коммерческой рекламы он не использовался вот уже несколько столетий. В программах современных эл- дворецких имелся фильтр, способный отослать спам обратно его отправителю, хотя от этого было немного пользы, поскольку большинство «стрелков дробью» пользовались одноразовыми адресами. Кроме того, эл-дворецкие автоматически уведомляли Служебный Интеллект, контролировавший протоколы маршрути­зации, и те немедленно стирали раздражающее сообщение из всех узлов связи. По закону Межзвездного Содружества, принятого в 2174 году, нарушителю грозил штраф за сообщение, полученное каждым эл-дворецким, так что общая сумма штрафа редко оказывалась меньше пары миллиардов долларов. Такого наказания не могла выдержать ни одна компания. Впоследствии «стрельба дробью» осталась в арсенале только подпольных организаций или отдельных личностей, обладавших мировоззрением, финансовыми схемами, религиозными убеждениями или политическими взглядами, которые они хотели донести до всего Содружества. Учитывая скорость, с которой СИ успевал идентифициро­вать и блокировать распространение «дроби», любой разработчик программ, способный создать относительно новый способ распространения, мог заработать неплохие деньги — естественно, наличными.

В данном же случае сообщение-дробь обошло фильтры большинства эл- дворецких по той причине, что имело подлинный авторский сертификат. При получении любого сообщения каждый эл-дворецкий запрашивал именно его. Это послание было подписано именем Эйприл Галлар Халгарт, двадцатилетней жительницей Солидада, частного мира, принадлежащего династии Халгартов. Более десяти миллиардов эл-дворецких поместили его в папку с несрочными документами.

Многие люди, получив сообщение от Халгарт, открывали его из чистого любопытства. С началом видеозаписи становилось ясно, что это «дробь», и девяносто процентов получателей немедленно стирали его. Остальные продолжа­ли смотреть в силу природной любознательности или из желания вчинить иск Халгартам. Были среди них и участники экстремистских организаций, и те, кто хотел использовать свежий материал для своей диссертации о политических фракциях, и те редкие личности, которые верили каждому слову.

Зрительный ряд открывался изображением мужчины, сидящего за столом в кабинете; за стеклянной стеной позади него простиралась заснеженная пано­рама Сан-Матио, столицы Лермы. Строгие черты его лица гармонировали со смуглым цветом кожи, а в аккуратно подстриженных каштановых волосах про­глядывали серебряные пряди (криминалистическая экспертиза показала: при создании этого графического образа использовался блок политических имита­ционных программ «Формит-3004»).

— Прошу прощения за неожиданное вторжение, — произнес мужчина. — Но, как вам всем известно, на преследование нашей группы правительство тратит огромные суммы из ваших налогов. В нарушение хартии Содружества о свобо­де открытых собраний мне не позволено высказываться перед своими сограж­данами. Я представляю Хранителей Личности. Прежде чем вы сотрете это по­слание, хочу задать вам один вопрос. Почему сенат и наша администрация приняли решение послать корабль к Паре Дайсона? Почему именно сейчас?

В наступившей паузе мужчина вполне реалистично вздохнул, а точка съем­ки переместилась вперед и немного ниже. Этот обычный прием создавал впе­чатление разговора с глазу на глаз.

— Как вы знаете, мы выступаем против Звездного Странника, против чужа­ка, который, как мы утверждаем, в своих собственных целях активно влияет на политические круги Содружества. Именно Звездный Странник спровоцировал миссию по исследованию Пары Дайсона. Человечеству уже два столетия было известно об окутывании двух звезд. В будущем, когда откроется шестая зона космоса, мы сможем добраться до этих странных звезд и начать исследования. Так что же изменилось сейчас? Единственное наблюдение, подсказавшее, что оболочка не состоит из твердой материи, а является силовым полем. Почему же это обстоятельство изменило политику Содружества, проводимую столетиями?

Говорящий сокрушенно покачал головой.

— Возможно, самая рискованная исследовательская экспедиция человечества, с тех пор как Колумб поднял паруса, была утверждена без каких-либо веских объяснений. Этот вопрос не обсуждался на открытых заседаниях сената, но тем не менее на строительство корабля тратятся огромные средства. Решение было принято каким-то непонятным Советом Внешней Защиты Содружества, о котором до сих пор никто и не слышал. Это как раз явное свидетельство за­кулисной игры Звездного Странника и его подручных.

Перспектива снова изменилась, и перед зрителями предстал сложный лабиринт улиц Сан-Матио.

— Он прячется где-то здесь, он контролирует и оказывает влияние на нашу жизнь через своих марионеток. Правительство и подконтрольные ему средства массовой информации задают нам вопрос: откуда нам известно, что Звездный Странник несет зло? Ответ прост. Если бы он был другом, он бы открыто заявил о себе. Если бы он был нам другом, он бы не втягивал нас в эту миссию по исследованию Пары Дайсона. Президент говорит, что мы должны знать, что произошло. Он ошибается. Мы знаем, что должно было произойти. Защита целой звездной системы силовыми полями — это проявление крайнего отчаяния. Возникла какая-то чудовищная угроза, вызвавшая колоссальные контрмеры. Эти барьеры тысячу лет удерживали в изоляции зло, грозившее всей Галактике. Именно поэтому мы еще живы. Этот прекрасный город и тысячи других таких городов в Содружестве могут спокойно спать, потому что угроза сдерживается барьерами. А мы собираемся отправить туда космический корабль, чтобы встретиться с неведомой опасностью. Зачем? Что плохого в нашей старой политике осторожности? К тому времени когда мы достигнем шестой зоны космоса, мы, возможно, поймем, как генерировать такие мощные поля, мы наверняка про­двинемся еще дальше по пути прогресса и технологий. И мы никого не поставим под удар, тем более самих себя.

Камера снова вернулась в кабинет, обеспечивая зрительный контакт с говорящим.

— Почему не были проведены общественные слушания? Этого не хочет Звездный Странник. Откуда такая срочная потребность посетить Пару Дайсо­на? Этого хочет Звездный Странник. Зачем ему это надо? Подумайте вот о чем: Звездный Странник прошел по Галактике сотни световых лет. Он знает, что находится за барьером. Он видел заключенную там опасность.

Мы просим вас только не поддаваться его замыслам и обманам. Спросите своего сенатора, своего планетного или национального лидера. Потребуйте объяснений, почему ваши деньги тратятся на безрассудные и недемократичные поступки. Если ответы вас не удовлетворят, воспользуйтесь своими правами. Требуйте остановить эту чудовищно опасную миссию.

Говорящий почтительно склонил голову.

— Я благодарю вас за потраченное время.

* * *

Голубой карлик, формально названный альфой Льва, среди астрономов Земли, когда в старом мире еще существовала такая наука, как астрономия, был больше известен под именем Регул. Те же астрономы отыскали ему звезду-спутника — оранжевого карлика Малого Льва, который, в свою очередь, имел компаньона — Микро Льва, красного карлика. Эта примечательная тройка, расположенная в семидесяти семи световых годах от Солнца привлекла к себе внимание своей необычностью.

Затем, в 2097-м, ККТ открыла там пригодную для жизни планету, находившуюся вдали от основной орбиты, и окрестила ее Августой. Найджел Шелдон наконец получил возможность, которую так долго ждал. В те дни Межзвездное Содружество людей еще только образовывалось, и ФОН на Земле издавала пер­вую партию всемирных законов об окружающей среде. Поскольку Регул нахо­дился в стратегически важном месте для распространения сети ККТ в уже на­меченную вторую зону, Найджел закрепил планету за компанией. Он вывез туда все производственные мощности ККТ и, мало того, пригласил другие производ­ства, которые страдали от строгих ограничений, принятых на Земле. Августа стала первой из группы планет, впоследствии известной как Большая Дюжина.

На Августе не существовало культуры как таковой, как не существовало и национальной принадлежности. Здесь все было посвящено коммерции, боль­шим и малым производствам, продававшим свои продукты по всему Содруже­ству. Вдоль субтропического побережья континента Синебы вырос единствен­ный на планете город Нью-Коста, в котором к 2380 году обитало больше мил­лиарда человек. Лишенное центра образование, представлявшее собой череду заводов и спальных кварталов, протянулось на четыре сотни километров вдоль берега и на три сотни вглубь материка.

Мегагород, при всей своей внешней грубости, жил единственной целью, которой поклонялись все его обитатели. Все они собрались здесь ради одного: работы. Тут не было коренных жителей, все формально числились временными служащими, приехавшими с целью заработать денег. Много денег. Некоторые оставались на Августе жизнь за жизнью — трудоголики, потом и кровью пробивавшиеся по служебной лестнице своей компании, постепенно, при каждом омоложении меняя свою внешность с единственной целью — обойти соперни­ков. Некоторые проводили здесь только одну жизнь — мелкие предпринимате­ли, надрывавшиеся на работе ради раннего омоложения и впоследствии доби­вавшиеся успеха. Но основная масса людей проводила здесь от шестидесяти до девяноста лет: за это время они успевали заработать достаточно средств, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь на нормальной планете. Кое-кто даже обза­водился семьями. Дети были единственными, кто не работал на Августе, но они получали слегка искаженное представление об остальном Содружестве, веря, что оно состоит из романтически устроенных планет, где все живут в уютных поселках, составляющих огромные конгломераты.

Одним из таких детей был Марк Вернон, выросший в районе Оранжвуд в южном конце Нью-Косты. Этот квартал был не хуже и не лучше любого дру­гого в этом мегагороде. Резкий солнечный свет по большей части рассеивался в коричневом тумане смога, а «Августа Инжиниринг», владевшая и управляв­шая городом, не собиралась отдавать дорогостоящие площади под парки. Поэто­му Марк вместе со своими дружками, натянув на голову капюшон, болтался по горячему асфальту торговых улиц и любым местам, где мог безнаказанно раз­дражать взрослых и представителей власти. В двенадцать лет он получил от родителей слуховые и зрительные вставки и ОС-татуировку с точечными кон­тактами, потому что на Августе в этом возрасте детям начинали загружать обще­образовательные предметы. В шестнадцать лет он был подключен к Всеобщему Интерфейсу Сознания и ежедневно в течение часа принимал пакеты искусствен­ной памяти первого курса колледжа. В восемнадцать он окончил колледж, полу­чив посредственные познания в области электромеханики и программирования.

Спустя десять лет у него была неплохая работа в «Колин Электроматион», жена, двое детей, домик на три спальни с крошечным бассейном во дворе и приличный пенсионный фонд «О&О». Согласно статистике, он был идеальным обитателем Августы.

В тот вечер пятницы по пути домой он едва сдерживался, чтобы не завопить от злости на эту планету и на эту образцово-показательную жизнь. Для начала ему пришлось задержаться на работе. Менявший его парень заболел, и дежур­ному администратору потребовался целый час, чтобы найти ему замену. А по пятницам у Марка проходили семейные вечера, и он всегда старался приехать пораньше, чтобы провести время с теми, кого любил. Но даже обстановка на дороге препятствовала его намерениям. Легковушки и грузовики забили все шесть полос его стороны шоссе, не пропуская его «Форд Саммер». В это время суток не помогала даже общегородская система организации потоков, и любой машине приходилось тащиться со скоростью не больше тридцати пяти миль в час. Марк не отказался бы от жилья поближе к заводу, но в агентстве по не­движимости не нашлось ничего подходящего, так что ему пришлось доволь­ствоваться районом Санта-Гидра. Всего десять миль от побережья, но чересчур близко к сектору Порт-Клая, где располагалась основная часть ядерного производства.

После поворота с шоссе на Хауэлл-авеню, петлявшую по Нортумберленд­ским холмам, Марк открыл боковое окно. В этом районе предпочитали жить представители высшего руководства; длинные чистые улицы были обрамлены рядами деревьев, а подъездные дорожки вели к воротам больших особняков, окруженных высокими стенами. Уровень преступности на Августе был доволь­но низким — по крайней мере, организованной, — так что те, кто мог себе это позволить, отгораживались от самого города, обеспечивая некоторое уединение. Лучи заходящего солнца отражались от дорожек и стен, создавая россыпи мерцающих бликов. Вдыхая теплый сухой воздух, Марк попытался расслабиться. Крохотное бело-голубое солнце уже склонилось к самому горизонту, и, как всегда в этот час, из южной пустыни к морю подул теплый эль-лопи. Он из­бавлял город от загазованности и влажности, оставляя только аромат цветов, растущих по обочинам кустов и деревьев.

В детстве родители увозили Марка и его братьев в пустыню, где они проводили длинные выходные на курортах в оазисах. Для него это был настоящий праздник, и Марк с удовольствием любовался бесконечными просторами песка, кремнистыми россыпями и радужными бутонами худосочных растений-пру­тьев, украшавших унылый ландшафт. Это была единственная возможность вырваться из мегагорода. Больше на всей Синебе поехать было некуда. Но и пустыню давным-давно пустили под плуг. По всем равнинам континента расползлись гигантские механизированные фермы. Местные деревья и кустар­ники были уничтожены и заменены обширными полями генетически модифи­цированных высокоурожайных растений, омытых пестицидами и накачанных удобрениями. Эти фермы поставляли неиссякаемый поток дешевых продуктов на обрабатывающие фабрики в материковую часть Нью-Косты, где продоволь­ствие фасовалось в пакеты и поставлялось в первую очередь обитателям мега­города, а затем и на другие планеты, из которых крупнейшим потребителем была Земля.

После многочисленных поворотов и спусков между Нортумберлендскими холмами Хоуэлл-авеню вышла на Санта-Гидру, широкий и ровный участок, уходящий на пятнадцать миль от побережья. Вдали был виден Порт-Клай — одиннадцать огромных бетонных кубов термоядерных реакторов, нависавших над берегом. Вокруг них простирался гигантский, покрытый асфальтом участок, где не было никаких растений и никакого движения. Этот пояс безопасности отделял станцию от мегагорода, получающего от нее значительную часть не­обходимой энергии. Над зданиями поднимались струйки чистого белого пара, розовеющие в предзакатных лучах. Марк не удержался от тревожного взгляда в ту сторону, хотя и знал, что никакой радиоактивности в них нет. Воздухоза­борники охлаждающих систем, как и сливные трубы, уходили на несколько миль в море, что значительно снижало риск загрязнения, но энергетическая установка все равно оставалась одной из причин общего дискомфорта.

Тонкие опоры, повторявшие конфигурацию главных магистралей, уносили в город сверхпроводящие кабели, где они разветвлялись, образуя локальные сети. Другие, более массивные вышки шли вдоль побережья и уводили кабели к заводам. Там стояли корпуса самой тяжелой промышленности, занявшие все участки над морем. Огромные сталепрокатные и нефтеперерабатывающие за­воды использовали морскую воду для охлаждения, а морское дно для свалки отходов.

После очередного поворота Хоуэлл-авеню пошла параллельно восьми предельно загруженным железнодорожным путям. Эти линии соединяли главные промышленные районы с планетарной станцией ККТ, находившейся в ста милях к северу и двухстах милях дальше от берега моря. Тяжеловесные DVA5 с термоядерными генераторами день и ночь тащили по ним грузовые поезда в милю длиной. Эти левиафаны странствовали по всей планете, совершая трехнедель­ные переезды с других континентов и пересекая все имеющиеся равнины, и лишь потом попадали на перешеек в северо-восточной оконечности Синебы, соединявший континент с соседним материком. В их вагонах перевозились все виды сырья, доступного в земной коре и добываемого в сотнях колоссальных кратеров открытых шахт, образованных АЭК по всему миру. По объему пере­возок с ними могли соперничать только нефтепроводы, перекачивавшие нефть-сырец с десятков нефтяных полей и управляемые той же АЭК.

«Форд Саммер» пронесся по широкому тоннелю под грохот идущего по­верху грузового состава, направляющегося вглубь континента. Это был один из сотни ежедневных поездов, вывозящих продукцию сталепрокатных заводов. Через несколько часов он доберется до планетарной станции ККТ и перенесет металл в другой мир, где строгие законы не позволяют применять дешевые способы производства, практикующиеся на Августе.

Марк наконец свернул на свою улицу, будучи еще не в силах прогнать из головы эти мрачные мысли. Патни-роуд была длиной всего в одну милю, но от нее отходили бесчисленные переулки и тупики. Тротуары здесь давно потре­скались и дорожное покрытие покрылось выбоинами, а в нескольких местах поперек дороги темнели лужи застоявшейся воды, указывавшие на повреждение ирригационной системы. При закладке дороги, двести лет назад, по обеим сто­ронам от асфальтированной части были посажены эвкалипты. Теперь они на­столько выросли, что ветви смыкались над серединой улицы, превратив ее в зеленую аллею и создавая ощущение уединения для ее жителей. На нижних ветвях висело множество ленточек-флажков с серебристо-голубой эмблемой футбольной команды Августы. На повороте к дому «Саммер» привычно за­шуршал красно-коричневыми обломками коры, упавшими с деревьев и скопив­шимися в водосточной канавке. Прямо перед ним стояла машина отца — «Кад­ди» с откидным верхом выпуска 2330 года, который его отец содержал в иде­альном состоянии. Рядом с ним двенадцатилетний «Форд Саммер» казался дешевым и изношенным.

Некоторое время Марк оставался в машине, пытаясь прийти в себя. Он хотел прогнать все тревоги и без оглядки наслаждаться вечером. «Я заслуживаю при­личного отдыха. Прошло уже двадцать лет». Из-за дома донесся шум резвив­шихся на миниатюрном дворике детей. Эль-лопи раскачивал кроны эвкалиптов, играя тенями на крыше. Марк критическим взглядом окинул дом: бледно-ли­ловые стены из сухого коралла под изогнутой желтовато-зеленой крышей, ароч­ные окна с зеркальными стеклами и матово-черные жалюзи кондиционеров под кровельными желобами с тускло-оранжевыми кромками. Желтые и алые плету­щиеся розы, сильно пораженные ложно-мучнистой росой, закрыли всю южную стену и явно нуждались в обрезке; бело-голубая лоза катарица запустила при­соски в торцевую стену двухдверного гаража — за ней тоже надо присматривать. Ежемесячная арендная плата съедала пятнадцать процентов его заработка. Если учесть коммунальные платежи, выплаты за машину, взносы в пенсионный фонд, в образовательный фонд детей, кредит за модификацию зародышей, медицин­скую страховку, накопления на отпуск, одежду, обувь и другие регулярные вы­платы, на развлечения остается совсем мало. Впрочем, на Августе для этого имелось совсем мало возможностей. Внезапно ему расхотелось выходить из машины, и предстоящий вечер уже не казался таким приятным.

— Неудачный день в конторе?

Марк, подняв голову, увидел в открытом окне улыбающееся лицо Лиз. Он унылоусмехнулся своей красивой жене — еще один повод для ежедневной тревоги заключался в его страхе не застать ее, однажды вернувшись домой.

— А что, похоже?

Она спустилась вниз и взяла его за руку.

— Я видела самоубийц с более жизнерадостными минами.

— Извини, я опоздал, опять на работе неурядицы.

Он вдруг осознал, что Лиз никогда не задерживалась на работе. Может, из- за более высокой квалификации? Он ненавидел вспоминать о ее опытности, которая достигается десятилетиями, тогда как сам он прожил совсем немного.

— Пойдем, — сказала она, открывая дверцу «Саммера». — Тебе необходимо выпить. И Марти уже здесь.

— Да, я уже понял. — Он кивнул в сторону «Кадди».

Она озабоченно нахмурилась, глядя, как муж выбирается из машины.

— Ты в порядке, милый?

— Думаю, это офисный интерфейс вызывает у меня головную боль. Или вся ОС-татуировка начинает барахлить.

— Марк, ты должен пожаловаться. Нельзя же каждый день возвращаться домой в холодном поту от головной боли. Если система не в порядке, они обя­заны ее отрегулировать.

— Хорошо. Ладно, я поговорю с контролером.

Неужели она не понимает, чем это может закончиться? Стоит ему поднять шум, как его тут же занесут в черный список. Нельзя быть таким параноиком, сказал он себе. Но это было так трудно.

Его отец сидел в шезлонге в патио, примыкающем к бассейну. Марти Вер­нону исполнилось сто восемьдесят лет, и прошло еще только восемь месяцев с последнего омоложения. Физически он выглядел как младший брат Марка. Он еще не настолько постарел, чтобы обзавестись массивной шеей и морщини­стыми щеками — фамильными чертами всех членов их семейства.

— Марк! Привет, сынок. Ты паршиво выглядишь. Иди выпей пива.

Марти достал из холодильного ящика еще бутылку. Его голос звучал не­много нервно и пронзительно.

— Папа! — Пятилетний Барри отчаянно замахал Марку рукой из бассейна. — Папа, я уже могу достать дно. Смотри!

Мальчуган надул щеки, опустил голову под воду и энергично забил ногами. Марк помахал рукой мелькающим в воздухе пяткам. Лиз положила ему на руки малышку Сэнди. Из тугого свертка ему блеснула влажногубая улыбка. Марк тоже улыбнулся и поцеловал дочку. Маленькие ручки потянулись к его лицу.

— Она получила свою бутылочку?

— Двадцать минут назад, — заверила его Лиз.

Повседневные заботы приносили ему только радость. Они забрали Сэнди из клиники семь месяцев назад, и это при неимоверном напряжении от вос­питания гиперактивного Барри. Дети получили лучшие гены, какие только могли себе позволить их родители, и при этом большая часть взноса по моди­фикации зародыша была выплачена из денег Лиз. Марк всегда удивлялся, каким утешением были для него дети, насколько стабильнее стала его жизнь после их рождения. А Лиз каждый раз, когда он об этом упоминал, только повторяла: «Я же тебе говорила». Увеличение семьи потребовало от них колоссального финансового напряжения, особенно дорого обошлась аренда утробы-резервуара на протяжении девяти месяцев. Лиз, хоть и прошла через традиционную цере­монию венчания с ним, наотрез отказалась беременеть. «Я уже попробовала это в прошлом, и с меня хватит», — сказала она. Поэтому единственным вариантом осталась утроба-резервуар.

Марк уселся в свободный шезлонг, осторожно устроил Сэнди на руке, а другой рукой взял бутылку с пивом. Барри вынырнул из воды с победным воплем и фонтаном брызг.

— Отлично, парень! — крикнул ему Марти. — Вот, лови!

Он бросил в бассейн долларовую монету, Барри восторженно взвыл и с шумом кинулся за добычей.

— Я не хочу, чтобы он сильно уставал, — упрекнула свекра Лиз. — Иначе его не загонишь в постель вовремя.

— Дай парню волю, — возразил Марти. — Ему весело. А ваш бассейн всего метр глубиной. Это его нисколько не утомит.

— Полтора.

Марк сделал несколько глотков пива подряд. Оно оказалось импортным, и он не смог узнать сорт. Он вздохнул и откинулся на спинку шезлонга. Только тогда он заметил девушку, сидевшую в кресле позади Марти, одетую в бикини и облегающие шорты, не скрывавшие стройного загорелого молодого тела.

— Привет, я Аманда.

— О, привет.

Марк не удержался от взгляда в сторону отца.

— Это моя новая девушка, — громко объявил Марти.

Он обнял Аманду, и та довольно хихикнула.

— Отлично, — сказал Марк. — И как давно вы…

— Десять дней, — жизнерадостно ответил Марти. — Вернее, десять ночей.

Аманда снова захихикала.

Улыбка Марка застыла на лице. Он понимал, что здесь происходит.

— Мы встретились в «Молчаливом мире» на Нью-Фриско Бэй. Как оказа­лось, у нас много общего, ну и…

Общим было только одно, молча поправил его Марк. Как мог отец решить­ся на такое? «Молчаливый мир» — это сеть клубов, распространенных по всему Содружеству. Эти заведения посещали почти все, кто недавно прошел процеду­ру омоложения, и в течение первых месяцев после выхода из клиник приходи­ли туда довольно часто. Приходили с единственной целью: им был нужен секс — и не важно с кем, лишь бы партнер обладал красивым молодым телом, накачанным гормонами. Посетители клубов соблюдали только одно правило: то, что происходило внутри, должно было внутри и остаться. Можно было пере­спать со своим злейшим врагом, или с бывшим супругом, или с сестрой или матерью бывшей супруги, или с самой известной знаменитостью унисферы. Это не имело значения, поскольку ничего не выходило наружу, а значит, ничего и не было. Марти же наплевал на главное правило и привел девушку на семейную встречу.

Минут через десять приехал Дэвид, сорокапятилетний старший сын Лиз, экономист кредитного отдела экспорта АЭК. Потом появились Кайл, старший (на сто пятнадцать лет) брат Марка, и его бойфренд Антонио; Джоанна, одна из правнучек матери Лиз, и, наконец, на роскошном «мерседесе», в тысячедол­ларовом «повседневном» платье от Яквинса, приехала Карис Пантер, старшая сестра Марка. Марк обрадовался, что у нее нашлось время его навестить; Карис была одной из немногих среди его близких (не считая Лиз), проживших уже несколько жизней, с кем он чувствовал себя вполне комфортно. Кроме того, она была единственной светской дамой среди его знакомых. Когда Карис решала поработать, она сочиняла пьесы, которые различные средства связи время от времени выпускали в ВСО. Все они были довольно непристойными.

Вскоре Регул спустился к самому горизонту, и тогда, вытащив Барри из бассейна, они разожгли огонь для барбекю. Карис, взяв у слуги-робота бокал белого вина, суетилась вокруг Барри, помогая ему вытереться. Барри с щенячьей преданностью показывал ей свою новую коллекцию жуков — он души не чаял в своей тете Карис.

Марк подошел к барбекю и стал переворачивать бургеры и сосиски. Садовник-робот был оснащен подходящей программой, но, когда дело касалось при­готовления пищи, Марк никогда не доверял машинам.

— Тебе надо бы вырезать часть этих чертовых эвкалиптов, — сказал Марти, остановившись за его плечом. — Смотри, солнечный модуль за день получает недостаточно света. Он должен бы греть значительно сильнее.

Марк посмотрел на толстую плиту под решеткой гриля, мерцавшую вишне­во-розовым светом. Капли сока с мяса, падая вниз, вызывали маленькие языч­ки пламени.

— Мне кажется, все нормально, жара достаточно.

— Это ненадолго, я уже сам убедился.

— Хорошо, папа.

— Марти, — окликнул его Кайл, — посиди, оставь сына в покое.

Каждый раз, когда собирались родственники, происходило одно и то же: каждый раз Марк чувствовал себя ребенком, которому позволили присутство­вать при разговоре взрослых, и он смеялся, когда смеялись остальные, не по­нимая шуток.

— Я просто хотел помочь, — проворчал Марти, отходя назад.

— Следующий семейный вечер проведем у меня, — объявил Дэвид. — Думаю, можно собраться восемнадцатого, после очередного раунда Кубка.

— Я согласен, — сказал Марти. — Знаете, я сам как-то проходил испытание для участия в соревнованиях, когда был восемнадцатилетним в своей первой жизни.

— Неправильно, — сказала Карис. — Ты не проходил испытание, ты сам испытание, Марти.

Марти сделал жест, от которого она со смехом прикрыла ладонью глаза Барри.

— Не могу поверить, что мы зашли так далеко, — сказал Кайл. — Надо толь­ко что? Выиграть и пройти во второй раунд.

— У Стерлинга мы выиграем без проблем, — заявил Дэвид. — Но вот против Телеба придется побороться. Они помешались на футболе.

Антонио застонал и театральным жестом поднял руки к голове.

— Сколько еще это будет продолжаться?

— Еще семь с половиной месяцев, — весело ответил Кайл. — И я собираюсь поехать на Тампико, чтобы посмотреть последнюю игру в нашей группе.

— Без меня, — проворчал Антонио.

— В день последней игры у нас бывает до двадцати пяти процентов заболевших, — пожаловалась Джоанна. — Этот Кубок всех сводит с ума. Невозможно зайти ни в один бар, все переполнены. Я не помню, чтобы что-то еще так взвол­новало людей.

— Интересно, захотят ли играть новые чужаки? — произнесла Лиз.

— А, это… Пустая трата времени и денег, — заметил Марти.

— Едва ли, — не согласился Дэвид. — Надо же узнать, что там происходит.

— Произошло, — поправил его Марти. — Это случилось тысячу лет назад.

— Но это не значит, что сейчас событие нам безразлично, — заметила Карис. — Барьер вокруг обеих звезд Дайсона все еще держится.

— Ты говоришь как спамер Хранителей, — упрекнул Дэвид.

— Только не говори, что ты дослушал все до конца, Марти, — воскликнула Карис. — Ты разве не понял, что это такое?

— Я все прекрасно понял, — огрызнулся Марти. — Только идиот не распо­знал бы дроби. Я смотрел выдержки из шоу Алессандры Барон, вот и все.

Марк продолжал переворачивать сосиски и не вмешивался в разговор. Он не догадывался, что сообщение от имени Эйприл Халгарт было пропагандист­ской дробью, пока не открыл его, но даже и после этого продолжил смотреть. В словах Хранителей была своя логика. Почему не проводились слушания в сенате?

— Значит, если это исходит от Алессандры Барон, по-твоему, это приемле­мо? — спросила Карис.

— Какая разница, кто поднял проблему? — воскликнул Марти. — Они оба правы. Нас это не касается, и в настоящий момент нам не понять, что там такое. Надо выждать время и отправиться к Паре Дайсона, когда расширение достиг­нет той области естественным путем, а не пороть горячку, изображая из себя первооткрывателей на «Аполлоне».

Марк снова занялся бургерами. Регул наконец скрылся за горизонтом, и вместо него засверкали звезды. Ярче всех среди них сияли близнецы Лео — единая оранжевая точка на восточном небосклоне. Он видел их сквозь покачивающуюся на ветру листву эвкалипта. Иногда вечерами он садился на террасе со стаканом вина и просто любовался звездным занавесом, мерцающим над мегагородом. Звезды давали ему уверенность, что люди живут повсюду, и живут по-разному. Эта мысль немного помогала ему мириться с жизнью на Августе.

— Они опять отложили мое повышение, — сказал он.

— Ох, Марк, мне так жаль, — сочувственно произнесла Карис. — Ты его очень ждал.

— Не повезло, сынок, — сказал Марти. — Но на этой планете, чтобы чего- нибудь добиться, надо стать лучшим из лучших. И не пытайся так быстро переменить тему. Проклятый космический корабль — это напрасная трата денег.

— Папа, дело в том, что повышение откладывается, поскольку рынок расширяется не так быстро, как предсказывали экономисты. Новый завод остается в резерве, инвестиции снизились до минимума, да и те к нам не попадают. Третья фаза растет далеко не так быстро, как было в начале второй. Расширение Содружества замедлилось, положение стабилизируется. Рост населения не может поднять даже применение утроб-резервуаров, а этого явно недостаточно, чтобы каждый год заселять по паре новых планет, как было до сих пор. Мы слишком цивилизованны и расчетливы. При таких обстоятельствах нам никог­да не добраться до Пары Дайсона, если только сидеть и ждать, пока ККТ от­кроет червоточину в двадцатую фазу.

— Марк прав, — сказал Дэвид. — Мой отдел составляет кое-какие долгосрочные прогнозы — в настоящий момент мы переживаем период спада. Такие времена прежде называли «золотым веком». Все работает по инерции, и нет никаких сбоев.

— Я думала, это называется рецессией, — проворчала Карис.

— Нет, это разные вещи.

— Все это полная чепуха, — заявил Марти. — Мое начальство не планирует никаких сокращений. Наш рынок держится уверенно.

— Никто и не говорит о сокращениях, — сказал Дэвид. — Все дело в сниже­нии темпов роста. Если уж на то пошло, Шелдон поступает умно, закладывая космический корабль. Это всего лишь толчок, чтобы заставить правительство раскошелиться и ускорить темпы роста. И большая часть вложений придется именно на Августу.

— На самом деле все совсем не так.

Все повернулись и уставились на Аманду, а она только теснее прижалась к Марти. Девушка спокойно улыбнулась, не проявляя ни малейшего сму­щения.

— Мой родственник входит в состав правления Первой Четверки банков, а я просматриваю финансовые сводки еще до того, как они публикуются. Средства, потраченные на строительство корабля, не играют никакой роли в макроэконо­мике. Двадцать миллиардов долларов Земли — это всего лишь выручка от пары минут экспорта с нашей планеты.

— Мы и сами на нем неплохо зарабатываем, — добавила Лиз. — «Битор УУ» выиграл контракт на поставку комплектов оборудования для биосканирования.

— Я этого не знала, — сказала Джоанна. — Мои поздравления. Ты сама принимаешь в этом участие?

— Разрабатываю некоторые идеи.

— Один комплект для сверхспециального проекта, — заметила Аманда. — На этом много не заработаешь. Это все, что я хотела сказать.

— Моя девочка.

Марти нагнулся, и они довольно страстно поцеловались.

— Почему вы уверены, что будет только один корабль? — спросил Кайл. — Если спросите мое мнение, так это только начало. Люди реально заинтересова­лись полетом к Паре Дайсона, и к тому времени, когда он будет готов к старту, он привлечет больше внимания, чем Кубок Содружества. Это прекрасное сред­ство против умирающего проекта третьей фазы. Каждый, у кого в душе есть хоть унция поэзии, подпрыгнет от радости, получив шанс умчаться в неведомую синюю даль, куда ККТ не посмеет протянуть свои липкие пальцы.

— Чушь! — бросил Марти. — Если бы это было правдой, все так называемые поэты жили бы на Дальней.

— Я имел в виду свежие и чистые миры, а не анархистский ад.

— Нет, это не пройдет, — настаивал Марти. — У нас и прежде случались разрывы. Держу пари, все эти миры, разорвавшие связь с Содружеством ради «свободы», давно превратились в средневековый кошмар. Изоляция никогда не ведет ни к чему хорошему. Вспомните, какой бардак творился на Земле, пока Шелдон и Оззи не изобрели червоточины.

— Интересное мнение, — заметила Карис.

— Один мир, отрезанный от Галактики, — добавил Марти. — Я все сказал.

Дэвид отказался проглотить наживку и просто усмехнулся Марку, закатив глаза.

— А вы слышали, что капитаном миссии они выбрали Уилсона Кайма? — спросила Карис. — Это, наверное, в пику Найджелу Шелдону.

— Как тебе такой сюжет? — спросил Антонио.

— Возможно, пригодится. Старые враги должны забыть свои распри ради блага Содружества.

— Если остановиться только на этом, будет очень скучно.

Марк перебросил сосиски на сервировочное блюдо.

— Еда готова!

Лиз провела немало времени в ванной комнате, готовясь ко сну. Она при­няла душ, после мытья брызнула на себя несколько капель из дорогого миниа­тюрного флакончика и втирала их некоторое время, пока кожа не начала сиять. Затем она надела особое шелковое белье телесного цвета, которое так нравилось Марку. Расчесанные иссиня-черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она с удовлетворением посмотрела в зеркало и в который раз порадовалась, что не согласилась на беременность: ее живот и теперь оставался плоским и упругим, как в тот день, когда она вышла из клиники после омоложения десять лет назад, и на бедрах не было никаких признаков целлюлита.

Когда друзья посмеивались над ее свиданиями с живущим впервые, они говорили, что это был просто способ сэкономить на билетах в «Молчаливый мир». Она не могла не признать, что в тот вечер, когда они встретились на бан­кете, устроенном компанией, для которой писала Карис, в нем было что-то от большого щенка. Он выглядел таким смущенным и потерянным среди всех этих знаменитостей и их поклонников, что она сочла своим долгом его спасти. Затем они встретились еще несколько раз, и ей это нравилось из-за его восторга от жизни и Содружества; в нем не чувствовалось ни капли настороженной фальши, часто присущей людям ее возраста. С ним нельзя было вести игру — для этого Марк был слишком честен. Общение с ним казалось бодрящим ветерком. А мо­жет, она подсознательно надеялась, что его естественная молодость отразится и на ней, хотя он сам никогда не придавал значения возрасту. Потом, совершен­но неожиданно, он попросил ее выйти за него замуж, присовокупив какую-то романтическую чепуху насчет родства душ.

Она была готова решительно отказать ему, что расстроило бы парня на месяц, пока он не отыскал бы такую же энергичную и неопытную девушку своего возраста, чтобы отправиться вместе с ней навстречу закату. Но… По­чему она должна была отказывать? Что из того, что он похож на добродушно­го щенка? Разумные и заботливые мужчины встречаются редко, независимо от возраста. Все равно она собиралась жить вечно, или близко к этому, так по­чему бы не попытать счастья с хорошим человеком двадцати лет от роду, и пусть ее завистливые друзья вместе со своими язвительными замечаниями катятся к черту.

С тех пор не было ни одного дня, когда бы она пожалела о своем решении. Они ссорились — а какие супруги обходятся без ссор? — но никогда не дохо­дили до крайностей. И он оказался замечательным отцом. Она не планировала в союзе с ним больше одного ребенка, но, проведя в его обществе долгое время, дала согласие на Сэнди.

Ее друзья оказались правы в одном: живущие первой жизнью в его возрасте доставляют огромное удовлетворение в постели. И она была счастлива.

Лиз вышла из ванной комнаты и шагнула в спальню. Единственный прикроватный светильник отбрасывал теплое желтое пятно на половину кровати Марка. Муж сидел на постели и изучал какую-то информацию, отпечатанную на бумаге. Кондиционер был отключен, и в открытое окно проникал теплый эль-лопи.

— Эй, малыш, здесь найдется местечко для мамочки?

Марк поднял голову. При виде ее наряда на его лице мелькнула напряженная улыбка. Лиз забралась на кровать и медленно поползла к нему на четвереньках. Бумаги тотчас упали на пол.

— Аманда выглядит потрясающе, — промурлыкала она, проведя носом по его уху.

— Ба, она ничто по сравнению с тобой.

Его рука скользнула под тонкую золотистую ткань и стала ласкать горячую темную кожу. Лиз медленно поворачивалась, пока не оказалась на нем сверху. Она проложила дорожку из легких дразнящих поцелуев по его щеке и спусти­лась к шее. Покачивая головой из стороны в сторону, она гладила его грудь прядями своих волос. Его рука проникла глубже под бюстгальтер, и движения теплых пальцев вызвали у нее довольную улыбку. Лиз подняла голову для на­стоящего поцелуя, но затем увидела выражение его лица и тяжело вздохнула.

— Что случилось, малыш? — Она скатилась с него и озабоченно заглянула ему в глаза. — Ты сам не свой.

Марк, будучи не в силах перенести ее взгляд, поднял глаза к потолку.

— Ничего.

— Неправда. Поверь, я это знаю. Я твоя жена, и не только.

Она сделала паузу, потуже затягивая поясок халата.

Он печально улыбнулся.

— Я знаю. Просто сегодняшний вечер оказался не таким, как я надеялся. Мне очень жаль.

— Думаю, дело не только в том, что твой отец привел свою новую подружку, как бы бестактно это ни выглядело.

— Черт с ним. — Он повернулся на бок лицом к ней. — Но разве ты не понимаешь?

— Что?

— Ты, отец, остальные — вы все имеете значительный опыт. А у меня его нет. И… порой это просто невыносимо.

— И ты не получил повышения.

— Господи, вот опять. Неужели тебе не ясно, каким ничтожным я себя чувствую.

Лиз немного помолчала, справляясь с тревожными мыслями.

— Я не понимала, что тебя это настолько расстраивает. Раньше это не казалось столь важной проблемой.

— Знаю. — Он грустно усмехнулся. — Может, это накапливается?

— Ладно, малыш, тогда я скажу кое-что еще, что, мне кажется, тебя мучает.

— Что же это?

— Ты ненавидишь здешнюю жизнь.

Марк с облегчением вздохнул.

— Да. — Он неожиданно встрепенулся, сел и пристально посмотрел на нее. — Весь этот мир предназначен только для взрослых. Я здесь не к месту. Мне только двадцать восемь. Господи, я далеко не взрослый мужчина. Через переход в Нью-Косту нельзя пропускать никого младше ста лет. Только такие, как вы, в состоянии жить здесь нормально.

— Ладно, — сказала она. — Признаю, меня это беспокоило не так сильно, как тебя. Просто потому, что это временно, малыш. Когда-нибудь мы уедем отсюда.

— Но не вместе! Это же часть тебя, этот фатализм. Или мудрость, как ни назови. Тебя ничто не может расстроить. У тебя были другие семьи; это только фрагменты твоей жизни. Но ты, Лиз, ты — вся моя жизнь. Ты и наши дети. Я знаю, что когда-нибудь выберусь отсюда, но без тебя. Этот мир не годится для детей, здесь нет никакого общества. Это мне ненавистно больше всего. Барри и Сэнди вырастут и станут такими же, как я. И это худшее, что я могу им предложить.

— Хорошо. — Она приложила палец к его щеке и повернула его голову, что­бы смотреть ему прямо в глаза. — Завтра ты подашь заявление об увольнении, и мы начнем искать в унисфере место, более пригодное для жизни. Может быть, мир в третьей зоне.

— Ты не можешь… Это не серьезно.

— Абсолютно серьезно. Эта жизнь съедает тебя, и, чтобы это понять, опыт не требуется. И еще, Марк, у алтаря я говорила чистую правду. Я люблю тебя, а если мы останемся здесь, нас разведет в разные стороны. Поэтому мы должны что-то предпринять.

— А как же твоя работа? В «Битор УУ» ты занимаешься важными вопросами.

— Ну и что? С этим смогут справиться десятки, нет, сотни тысяч других людей. И мне совсем не обязательно все время присутствовать в лаборатории, я могу работать в любой системе унисферы. К тому же, если мы решим посе­литься в другом мире, может, мне пора найти новую работу?

— Великий Иисус! — Марк был явно растерян, потом он улыбнулся. — Господи, знаешь, что они скажут, когда узнают, что я ухожу? Буркомб просто с ума сойдет.

— Ну и пусть. Кого это волнует?

— А как насчет денег? Мы больше нигде столько не заработаем, если не сможем заниматься тем же самым.

— Все относительно. Жизнь на Августе дороже, чем во многих других мирах. Мы найдем планету, где наша работа обеспечит такой же уровень жизни, как здесь, если не лучше.

Он привлек ее к себе. На его лице появилось выражение ожидания чуда, как в тот вечер, когда они впервые легли в постель.

— Ты вправду уедешь со мной?

— Да, Марк. Ты не просто фрагмент моей жизни, малыш. Ты и есть моя жизнь. Кто знает, возможно, мы станем одной парой из миллиарда, чей брак заключился навеки.

Он усмехнулся.

— Мне нравится эта идея.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, куда мы могли бы уехать? Ты ведь наверняка долго над этим размышлял.

— С тех пор, как мне исполнилось пять лет. — Его руки скользнули вниз и потянули за конец пояска, распахивая халатик. — Но об этом мы можем по­говорить утром.

* * *

Через час после провала операции Тарло и Ренне в сопровождении дежурной бригады экспертов Управления уже были на парижской станции ККТ, где в пол­ном составе погрузились в экспресс, идущий до Нсеги. Они проехали через Орлеан, один из миров Большой Дюжины этого сектора второй зоны космоса, и через сорок одну минуту вышли в Фату, столице Нсеги. Бригада экспертов погрузила свое оборудование в фургон, а Ренне и Тарло арендовали большой «БМВ Рейнджровер».

Отсталым миром Нсегу назвать было нельзя, но он сумел избежать издержек техноиндустриального развития. Основное общество здесь было стабильным и цивилизованным, и придерживалось умеренных взглядов на жизнь и челове­ческие слабости. Большую часть жителей составляли выходцы из Полинезии и Латинской Америки. Они пришли сюда из-за морей — вода покрывала половину всей поверхности планеты. Кроме того, на Нсеге не было огромных континентов, имелись лишь сотни больших и тысячи малых островов. Это обе­спечивало грандиозную протяженность береговых линий, и потому неотъемле­мой частью местной жизни стали лодки. Внутренние территории на самых больших обитаемых островах до сих пор оставались почти незаселенными.

В результате всех этих обстоятельств экономика развивалась благодаря колоссальному количеству отелей, курортов и сдаваемых в аренду домов, стоявших на береговой линии. В сочетании с либерализмом местного населения это привлекало массу молодежи из средних слоев общества, ищущей отдыха от стремительного ритма жизни в других мирах.

Ренне заложила в программу «БМВ» конечный пункт: Порт-Лаунай — и, откинувшись на спинку сиденья, любовалась окрестностями. Им предстояло семнадцатичасовое путешествие по шоссе Гранд-Манту, включающее бесчис­ленные мосты и пять паромных переправ между островами субтропической зоны. Дорога местами имела покрытие из ферментированного бетона, а местами оно и вовсе отсутствовало. Иногда шоссе поднималось к отвесным обрывам скал, иногда петляло по бесконечным солончаковым болотам, а в остальном это был маршрут по цепочке прибрежных городов. Спустя некоторое время оба следователя затемнили окна и устроились спать, а машина продолжала нести их к цели.

Порт-Лаунай представлял собой четырехкилометровую полосу небольшого городка, раскинувшегося на берегу острова Кайлиндри, хотя назвать это городом было бы преувеличением. Единственная вымощенная камнем улица поднима­лась на двести метров от моря и шла по континентальному лесу из местных лохматых деревьев; от нее отходило несколько переулков, приютивших в тени ветвей шале и бунгало. Городом Порт-Лаунай делало только скопление торговых и административных зданий, скомпонованных в центре и обслуживавших мест­ное население.

Система управления «БМВ» сообщила о повороте на нужный им переулок, и Ренне перевела машину на ручное управление, чтобы проехать последние несколько сотен метров. Каменная мостовая закончилась, перед ними по желто­голубой траве тянулась просто выбитая песчаная колея. В самом конце путь перегородили три машины местной полиции. Перед ними на дерне стояло еще несколько арендованных машин, а с полицейскими уже препирались приехав­шие журналисты.

— Как они сумели так быстро добраться в эту глушь? - удивился Тарло.

— Кто знает? - сказала Ренне. — Они чуют беду, как стервятники чуют падаль. Хочешь пообщаться с местной полицией?

— Конечно.

Тарло усмехнулся, надел спортивные солнцезащитные очки и открыл дверцу.

Ренне увидела, как он неторопливой походкой подошел к распоряжавше­муся здесь сержанту и начал разговор. Тарло, уроженец Лос-Анджелеса, вось­мидесяти двух лет, прошел свое первое омоложение девять лет тому назад. Нельзя сказать, чтобы он намеренно выбрал себе моложавый облик, но до сих пор выглядел так, словно ему только что перевалило за двадцать. Состоятель­ные родители из Калифорнии обеспечили обширную модификацию зародыша, одной из граней которой была способность противостоять естественному старению. Кроме того, они выбрали традиционный (или стереотипный, это зависит от точки зрения) внешний вид мальчика-серфера: стройная высокая фигура, загорелая кожа, густые светлые волосы и превосходные зубы в тяже­лой квадратной челюсти. Тарло явно гордился таким наследием. Как он попал в правоохранительные органы, Ренне никогда не могла понять. «Я люблю разгадывать головоломки», — это единственное объяснение, которое от него когда-либо слышали. В глубине души она подозревала, что он был об Управ­лении слишком высокого мнения. Мальчик, решивший стать секретным су­перагентом.

На Нсеге он превосходно вписывался в обстановку, и потому она обрадовалась его желанию поговорить с полицейскими. Порой, когда Управление вме­шивалось в расследование, осложнений с местными правоохранительными органами избежать не удавалось.

Позади «БМВ» остановился фургон бригады криминалистов, и Ренне заметила, что Тарло уже хохочет вместе с сержантом. Через минуту одна из машин, блокирующих путь, отъехала, и Тарло помахал рукой, приглашая ее.

Пляжный домик стоял в двухстах метрах ближе к берегу. Высокие деревья с серо-голубой листвой окружали здание, создавая видимость обособленности от остальных коттеджей в переулке. Ренне только мельком увидела стоявшие поодаль одноэтажные постройки. Почти все они были деревянными либо со­бранными из композитных панелей, и только один коттедж был выращен из сухого коралла. Рядом с входом стоял черный «мерс». Ренне уже догадывалась, кто в нем приехал. Она поставила «БМВ» позади него и выбралась наружу, вдохнув влажный соленый воздух. Деревья неплохо защищали от жгучего утреннего солнца, но она все же надела очки.

— Халгарты прислали собственную службу безопасности, — сказал Тарло. Он шел рядом с ней, перебросив свой льняной пиджак через плечо. — Поли­цейские сказали, что эти ребята прибыли сорок минут назад, — добавил он, кивнув на «мерседес».

— Как они отнеслись к нашему присутствию?

Тарло широко усмехнулся.

— Рады свалить проблему на наши плечи. Они будут сдерживать посторон­них, пока мисс Халгарт нас не покинет.

— Хорошо. — Она проследила взглядом за фургоном криминалистов, подъехавшим к дому. — Нам известно, в каком из домов орудовали Хранители?

— Ага. — Он показал вдоль берега. — Двумя домами дальше. Похоже, у них неплохая электроника. Полиция выставила там пост. Репортерам об этом пока неизвестно.

— Ладно. — Ренне распрямила плечи и одернула легкий жакет. — Давай покончим с этим. Надень пиджак.

— Здесь же нет босса.

— Все равно.

Тарло изобразил насмешливое неудовольствие, но надел пиджак и подтянул галстук.

— Хорошо бы там работал кондиционер, — пробормотал он, пока Ренне отсылала бригаду экспертов во второй дом.

По узкой прямой тропинке они прошли к пляжному коттеджу. Это было скромное небольшое здание из дерева, недавно покрашенное в матово-зеленый цвет, с солнечными батареями на крыше и полуорганическими листьями пылеуловителя, свисавшими с карниза. Широкая веранда выходила на море. От веранды тянулась пятидесятиметровая полоса травы, а затем начинался песчаный пляж. Деревья затеняли только заднюю и боковые стены, так что из кот­теджа открывался великолепный вид на широкую бухту. В углу веранды имелась решетка для барбекю, рядом на траве стоял стол и несколько стульев. На столе, сверкая каплями быстро высыхающей росы, громоздились пустые бутылки из-под пива и экзотических коктейлей и грязная посуда.

Перед дверью стоял один из присланных Халгартами охранников, одетый в простую темно-синюю футболку и длинные бежевые шорты, доходившие ему до колен. Ренне, подходя к нему, постаралась сдержать улыбку. Он явно был очень доволен своим видом.

— Управление по расследованию особо тяжких преступлений, — посерьезнев, сказала она. — Мы бы хотели задать мисс Халгарт несколько вопросов.

— Конечно, — ответил охранник. — Не могли бы вы предъявить какие-ни­будь удостоверения личности?

Эл-дворецкий Ренне отослал его эл-дворецкому зашифрованный служебный сертификат.

— Благодарю вас.

Охранник открыл перед ними дверь.

Они вошли в небольшой коттедж с узеньким холлом, тремя спальнями, ванной комнатой, кухней и гостиной, занимающей почти половину всей пло­щади. Мебель, скорее функциональная, чем изысканная, вполне соответствова­ла недорогому наемному жилью.

— Она из семьи Халгартов — и проводит свои каникулы здесь? — удивился Тарло. — Даже если она из боковой ветви семейства, могла бы устроиться и получше.

— Дело не в этом. Ты читал дело? Это ее первый год в колледже, первые каникулы с подружками. Она впервые в жизни оторвалась от семьи. В конце концов, что плохого в этом местечке?

Он насмешливо подмигнул.

— Нет луны. Нет приливов. — Его голос понизился до драматического шепота. — И нет прибоя!

Она постаралась одернуть его взглядом и вошла в гостиную. Эйприл Галлар Халгарт сидела на диване с таким расстроенным видом, словно ей только что сказали о катастрофе, уничтожившей тела ее родителей. Ее привлекательность не могли скрыть даже мешковатые зеленые джинсы и старая мятая футболка цвета ржавчины. Высокая, стройная фигурка двадцатилетней девушки, гладкая смуглая кожа, густые вьющиеся волосы и красивое личико, казавшееся еще моложе. В ладонях она сжимала кружку с кофе, к которому так и не притрону­лась. При появлении двух следователей она подняла покрасневшие и припух­шие глаза, словно моля о понимании.

Вокруг нее настороженно сгрудились три подруги: Марианна, Анжелия и Лаура — все из Королевского университета Белфаста, где они вместе учились. В гостиной с растерянным видом стояли и двое охранников. Им приказали оградить Эйприл от журналистов и доставить домой, но девушка явно не была еще готова к каким-либо действиям.

— Вы поймали этих мерзавцев? — с сильным ирландским акцентом потребовала отчета Марианна, как только Ренне и Тарло представились.

— Нет, пока еще не поймали, — ответил Тарло. — Мы только начинаем расследование.

— Ха! — фыркнула Марианна и повернулась к следователям спиной.

— Мисс Халгарт, нам необходимо задать вам несколько вопросов, — заговорила Ренне.

Марианна опустилась на колени рядом с подругой.

— Если не хочешь, можешь не отвечать.

Эйприл посмотрела в глаза Ренне.

— Все в порядке. Я отвечу.

Марианна неохотно кивнула и увела двух своих подруг из гостиной.

— Вы не возражаете? — вежливо обратился к охранникам Тарло.

Один из телохранителей вышел в холл, а второй через стеклянные раздвижные двери удалился на веранду.

— Мне кажется, вы не перестаете себя спрашивать, почему это произошло именно с вами, — сказала Ренне, присаживаясь рядом с растерянной девушкой.

— Да, — всхлипнула Эйприл.

— Главная причина в том, что вы из семьи Халгарт. Хранители Личности видят в вас врага.

— Почему? Я не знакома ни с одним из них. Я никогда не была на Дальней, не помогала никаким чужакам. Я просто изучаю историю двадцать первого века, вот и все.

— Я знаю. Но ваше семейство оказывает основную поддержку Институту исследования «Марии Селесты». По их извращенным понятиям, этого вполне достаточно. Я хочу вам сказать, что в этом случае не стоит доискиваться до причин. Рационального объяснения не существует. Просто вас выбрала поис­ковая программа. Они хотели воспользоваться именем Халгарт, а вы член этой семьи; и выбирали — прошу прощения — немного наивного и хотя бы времен­но изолированного члена семьи. В результате выпало ваше имя.

Эйприл склонила голову и вытерла слезы бумажным кухонным полотенцем.

— Все было так хорошо. Никак не могу в это поверить.

— Как его зовут? — спросил Тарло.

— Альберто, — ответила девушка. — Альберто Расанто. Он со своими приятелями, Мелиссой и Фрэнком, жил в домике через один от нашего. Они, как и мы, приехали на весенние каникулы. Мне сказали, что они солгали.

— Верно, — подтвердила Ренне.

Эйприл поморщилась, взглянув на остывший кофе.

— Итак, вы встретились, — подтолкнула ее Ренне.

— Он был таким милым. С большими зелеными глазами. Я думаю, он, как и я, жил первой жизнью. Когда мы приехали, они уже были на пляже. Мы разговорились. Знаете, мы немного соперничали. Я хочу сказать, что Мелисса и Фрэнк были вместе, а нас четверо. Мы вроде как соревновались. А Марианна такая хорошенькая, ей всегда достаются самые лучшие парни. Но ему понрави­лась я. Он всегда улыбался, разговаривая со мной; и с ним было так легко про­сто болтать. У него красивая улыбка, правда красивая. И так получилось, что следующие несколько дней мы провели вместе с ним. Мы ходили купаться, и он учил меня кататься на серфе; по вечерам мы все вместе ходили в бары и очень много пили, я даже попробовала ВСО-наркотик. Ничего страшного, просто легкие программы. Странные, но довольно забавные. Я думаю, тогда все и на­чалось.

— Да, они прощупывали вас, — согласился Тарло. — ВСО или обычные химические наркотики затуманивают сознание. Извините, Эйприл, но мы должны знать: вы спали с ним?

— Угу.

— Когда?

— В первый раз — четыре дня назад.

— И в тот раз вы остались в их коттедже?

— Да. У него была отдельная спальня, а я жила в одной комнате с Лаурой. Мы еще до приезда сюда договорились насчет мальчиков, что соседка перено­чует на диване. Но… так было проще.

— Больше уединения? — сочувственно улыбнулся Тарло.

— Да, — с готовностью согласилась она. — Я, наверное, немного консервативна в этом отношении. Нет, я не скрываю, что сплю с парнем, но стены здесь такие тонкие. Я выросла на Солидаде, там живет вся семья. — Девушка выпря­милась и удрученно вздохнула. — Вы, вероятно, считаете меня глупой богатой девчонкой, ничего не знающей о реальной жизни. Никто другой не вел бы себя так доверчиво.

— Нет, — заверила ее Ренне, — это не излишняя доверчивость. Мошенники все равно бы выманили у вас авторский сертификат для унисферы.

Глаза Эйприл снова наполнились слезами.

— Но я ничего не помню. И теперь все Содружество считает, что я рассылаю пропагандистские выступления Хранителей.

— Содружество уже завтра об этом забудет. Ваши родные сделают так, что­бы ваше имя больше не упоминалось в новостях. Обычно я против неофици­ального влияния на средства информации, но в этом случае не стала бы воз­ражать.

Эйприл медленно кивнула.

— Что же произошло? — свистящим шепотом спросила она. — Сотрудники службы безопасности говорят, что им ничего не известно, но я уверена: им приказано так говорить. Скажите мне, пожалуйста. — Она перевела взгляд с Тарло на Ренне. — Пожалуйста, я должна знать. Я даже не понимаю, когда это произо­шло. Это так ужасно. Мне все равно, насколько это плохо, но я должна знать.

— Скорее всего, это случилось за две ночи до их отъезда, — сказал Тарло. Ренне бросила в его сторону сердитый взгляд, но он только пожал плечами. — Часть подготовки заключалась в том, чтобы вы пили и употребляли наркотики каждый вечер, чтобы наутро не все могли вспомнить. И когда такое повторилось, вы ничего не заподозрили.

Эйприл нахмурилась и рассеянно посмотрела в широкое окно, словно сосредоточилась на чем-то, что находилось далеко за сверкающей гладью моря.

— Я не помню. Я действительно ничего не помню. Было бы понятно, если бы я была более заторможенной в то утро. Но нет. — Она посмотрела на Тар­ло. — Так что же со мной произошло?

— Вероятнее всего, они подмешали вам в бокал антроноин или какую-то его разновидность. Вы полностью отключились, как бывает при сильном опья­нении, но остались уязвимой для внушения. После этого они воспользовались сканером и хакерской программой, чтобы проникнуть в ваши вставки. Все это заняло не больше пары минут. А затем было проведено редактирование памяти.

— Редактирование памяти. — Эйприл провела рукой по волосам. — В ваших устах это звучит так просто. Но у меня похитили часть моей жизни. Я не подозревала, что это так легко.

— Технология хорошо отработана, — сказала Ренне. — Некоторые обновле­ния даже не выходят за пределы корпоративных лабораторий. После соверше­ния крупного преступления нарушители закона первым делом стирают это событие из своей памяти. Они надежно забывают о правонарушении. Это может показаться странным, но мы уже не можем прочитать их воспоминания и ис­пользовать их в суде в качестве свидетельств.

— Знаете, это обстоятельство ненавистно мне даже больше, чем обольщение, чем похищение сертификата. Это ужасно. Они могли сделать все, все, что угод­но, а я бы и не знала. Не могу поверить, что такое можно забыть.

— Нам надо провести несколько тестов, — сказала Ренне. — Наши эксперты возьмут у вас образец крови. Учитывая, что все произошло двое суток назад, можно определить, каким наркотиком они воспользовались. Кроме того, они хотели бы прогнать через ваши вставки калибровочные программы. Как вы считаете, вы к этому готовы?

— Да, — ответила Эйприл. — Я сделаю все, что потребуется.

— Спасибо. Мы воспользуемся программой характерных особенностей, что­бы получить их портреты. Вы и ваши друзья могли бы в этом помочь.

— Вы сможете их поймать? Это реально?

— Будет нелегко, — признал Тарло. — Хранители не запустили бы свою пропаганду, пока их люди не покинули Нсегу. К настоящему моменту они могут быть в любом мире Содружества и изменить свою наружность, воспользовав­шись наборами для клеточного перепрофилирования. Наилучшая возможность для их поимки представится в том случае, если мы накроем всю группу Храни­телей.

— Вы ведь преследуете их уже долгое время, не так ли? Все знают. Это единственное незакрытое дело Паулы Мио.

— Никто не может скрываться вечно, — сказала Ренне. — Сегодня мы подтащили их немного ближе к скамье правосудия. Они могли оставить какие-то следы и улики. Следы их ДНК есть в коттедже, следы электронного присутствия остались на Нсеге: оплата ренты, наемные автомобили, записи о контактах. Я понимаю, это звучит не слишком убедительно для вас, тем более сейчас, но, поверьте, нам помогает каждая мелочь.

Ренне и Тарло вышли через веранду, по пути отослав телохранителя в гостиную. По мягкому пружинящему газону они направились к домику, который арендовали Хранители. Ослепительные лучи жаркого солнца заставили обоих надеть защитные очки.

— Ты, как обычно, себя проявил, — упрекнула своего напарника Ренне. — Сказал, что они воспользовались насилием над сознанием. Интересно, о чем ты думал, рассказывая о взломе?

— Она и так изрядно намучилась, — ответил Тарло.

Ренне остановилась, любуясь морем. Влажный бриз играл ее каштановыми волосами.

— Ублюдки. Рады поиздеваться над впервые живущими. Даже без потери памяти она еще лет десять не оправилась бы от потрясения.

— Ненавижу насильственное редактирование памяти, — сказал Тарло. — Каждый раз, когда мы с этим сталкиваемся, меня чуть не выворачивает на­изнанку. Мы ведь почти покончили с Хранителями, начали их окружать, а они опять вывернулись. Мы могли бы сто раз их арестовать. Хочу сказать, это чертовски странно, что босс ни разу не вышел на кого-то из их шишек.

— Тыговоришь совсем как Алессандра Барон, всегда критикующая Управление. Если бы кто-то изобрел редактор памяти, стреляющий как лазер, мы бы об этом знали.

— В том-то и дело, — сказал он, пожимая плечами и разводя руки. — Мы не знали о нем, а изобретатель выстрелил в нас.

— Перестань. Ты становишься параноиком.

Он печально усмехнулся.

— Ты должна признать, что в деле с Хранителями что-то не так. Черт, ты ведь была на Велайнесе. Мы что, допустили ошибку? Скажи, мы что-то про­пустили? Мы работали по всем правилам, но они все-таки нас обошли.

— Им повезло.

— Им везет уже сто тридцать лет. Это неестественно.

Она взглянула на него с тревогой.

— О чем ты толкуешь?

— Я не знаю. Правда не знаю. — Он вздохнул. — Ладно, надо выяснить, что там накопали эксперты.

— Ничего.

— Оптимист. Ставлю десять долларов на то, что на этот раз Хранители сделали ошибку и оставили после себя улики.

— Договорились.

Глава 7

Разведывательная червоточина ККТ на Мерредине просуществовала пятнадцать месяцев, когда ей был присвоен пятый класс — законченная энерго-фокусирующая структура — и последовало обновление всех систем до уровня «бета». Предстояла нелегкая работа по техническому перевооружению половины кубического километра оборудования высочайшей мощности. Оскар Монро десять месяцев руководил бригадами, пока они суетились вокруг генера­тора червоточины, вооружившись отвертками, антеннами, программами и про­чим необходимым оборудованием. После обновления большей части систем три месяца ушло на обучение наземной службы, пока техники, участвуя в бесчис­ленных тестовых прогонах, не привыкли к новым типам устройств и программ. После чего последовал заслуженный двухнедельный отпуск.

Оскар отправился на Землю и первые десять дней провел в одиночестве, отключив эл-дворецкого и просидев с удочкой в рыбацкой лодке на озере Рутланд в Англии всю Светлую седмицу. Семь из десяти дней шел дождь, и он вытащил всего одиннадцать форелей. За последние восемь лет это были самые беззаботные дни. Впрочем, долго слоняться без дела он не хотел.

Последние четыре дня были оставлены для Лондона, где наряду с другими ностальгическими объектами культуры древней столицы он хотел посмотреть некоторые из старомодных театральных постановок. В первый же вечер, в ан­тракте «реинтерпретированного» Стоппарда, он встретил приятного молодого человека из одного аристократического семейства Европы, который был заин­тересован и восхищен его работой. Благодаря схожести взглядов на изобрази­тельное искусство, оперу и хорошую еду оставшиеся три дня отпуска Оскара они почти не разлучались. Потом они распрощались на лондонской станции ККТ, и экспресс доставил Оскара обратно на Мерредин, преодолев за тридцать три минуты расстояние в двести восемь световых лет.

На следующий день был назначен запуск генератора червоточины; при надлежащем подходе этот процесс потребует немало времени. Спустя шесть дней Оскар будет готов приступить к поискам новых планет.

База разведывательного отряда, занимавшая три квадратные мили одного края планетарной станции, была видна с расстояния пяти километров. Подобная расточительность территории являлась не случайной. Мерредин стал узловым миром Содружества для третьей зоны этого сектора космоса, и в ожидании будущего, когда пятьдесят переходов свяжут его с далекими звездами, плане­тарная станция заняла участок неподалеку от столичного города общей площа­дью в его пятьдесят квадратных миль. В настоящий момент здесь имелся толь­ко один пассажирский терминал, небольшая сортировочная площадка и три перехода назад на Мито, один из миров Большой Дюжины, и два к погранич­ным мирам третьей зоны — Клонклурри и Валвиде. На остальной территории росла трава, тянулись дренажные канавы и виднелось несколько никуда не ведущих дорог. Месяц назад на многих зданиях были вывешены зелено-голубые национальные флаги, но, после того как команду Мерредина выбили из розы­грыша Кубка еще в первом раунде, знамена быстро сняли. Расстроенные смо­трители спрятали их в кладовках, бормоча себе под нос что-то о «другом разе».

База разведчиков раскинулась вокруг их собственной червоточины, заключенной в глухое сооружение из стали и бетона длиной восемьсот метров, кото­рая заканчивалась стометровой сферической камерой изоляции чужаков, на две трети спрятанной под землю. Вокруг базы сконцентрировался небольшой городок из зданий промышленного типа, где размещались конторы, лаборатории, мастерские, тренировочные залы и отдел ксенобиологии. Энергия поступала от термоядерной установки на побережье.

Двухместный «Мерседес-1001» провез Оскара через главные ворота базы в семь часов сорок пять минут утра и остановился на парковке, отведенной для машин начальников отделов. Завистливые взгляды сотрудников вызвали у Оскара довольную улыбку. Он знал, что других таких автомобилей на Мерредине больше нет. Он не скрывал своего увлечения и менял машины каждые двенадцать месяцев, а то и чаще, выбирая самые новые спортивные модели. Эту машину ему специально привезли с Демократической Республики Новой Гер­мании, одной из планет Большой Дюжины, где после ухода с Земли обоснова­лась компания «Мерседес». Учитывая условия его первой жизни, он не раз задумывался, уступает ли он склонности к потреблению или подсознательно старается отгородиться от этого самого прошлого. При омоложении он не стал стирать эти воспоминания по одной причине: он не хотел рецидива того глупо­го идеализма, которому поддался в молодости. Сейчас он был полноправным членом общества и полностью освоился в этой роли.

Оскар прошел через административный блок прямо к центру управления червоточиной. В просторном помещении, напоминающем театральный зал, уже начали собираться члены наземной команды. По пути к своему месту за перед­ним пультом он успел ответить на многочисленные приветствия и несколько шуток. Центр управления включал в себя восемь расположенных ярусами рядов пультов, обращенных к широким окнам из молекулярно усиленного сапфира, занимавшим всю стену. За ними находилась камера для работы в условиях не­изученных планет. В неактивном состоянии это была сфера диаметром в пять­десят метров с темными стенами, покрытыми слоем состава, поглощающего ра­диоактивное излучение. Механизм червоточины — овал шириной пятнадцать метров — располагался прямо напротив окон, и между ним и основанием камеры был установлен трап. Вплотную к стенам примыкали двери, снабженные гер­метичными шлюзами. Широкое кольцо полифото на потолке излучало яркий свет, имитировавший солнце Мерредина. В закрытых нишах хранились раз­личные инструменты, тоже полностью обновленные за время переоборудования, и бригада техников уже закончила проведенное ночью тестирование приборов.

Оскар сел за свой пульт и приказал эл-дворецкому подключиться к основной системе центра управления. Экраны перед ним загорелись, демонстрируя упрощенную схему перехода, а эл-дворецкий тем временем установил голосовую связь с остальными операторами, уже занимающими свои места за пультами. Как только все подтвердили подключение к общей сети, бригадир подготови­тельной команды вышел вперед и доложил о состоянии дел. По мере передачи контроля техники стали покидать зал, но некоторые из них поднялись на гале­рею для зрителей и заняли места рядом с журналистами, местными руководи­телями ККТ и другими важными персонами, удостоенными приглашений.

В девять пятнадцать Оскар с удовлетворением убедился, что генератор готов к открытию червоточины. Он снова прошелся по цепочке связи, получая личное подтверждение готовности от каждого из начальников групп: астронавигации, энергетиков, фокусировки, вспомогательной службы, сенсоров, астрономии малой дальности, обслуживания камеры, экстренной обороны, передового от­ряда, планетарных исследователей, ответственных за контакт с чужаками, ксенобиологов, коменданта базового лагеря и, наконец, медицинского персонала. Все они, один за другим, давали зеленый свет. Напоследок вместе со Служебным Интеллектом он провел проверку системы, отвечающей за соответствие инструкциям. Все было готово.

— Я благодарю всех вас, — сказал Оскар. — Обслуживание камеры, обеспечьте, пожалуйста, статус один. Астронавигаторам быть наготове. СИ, привести переход в полную готовность к активации.

Кольцо полифото на потолке постепенно тускнело, погрузив помещение в сумерки. Голографические дисплеи пультов освещали лица операторов переливающимся сиянием. По другую сторону от толстых сапфировых стекол большое кольцо полифото в камере тоже умерило яркость, и в его слабом красноватом свете овал перехода был едва виден.

— Внешнее силовое поле активировано, — доложила бригада обслуживания камеры. — Все шлюзы закрыты герметично. Стены в состоянии нейтрали. Термальные шунты подключены. Статус один достигнут.

Трап перед переходом, спускающийся на пол камеры, был едва виден. Оскар ощутил легкую вибрацию в животе. Не важно, сколько раз люди это проделы­вали, не важно, как далеко они проникли во Вселенную, — выход в неведомый мир всегда таил в себе огромный риск.

— Астронавигаторы, направление червоточины на звезду AFR98-2B, пять а. е.^[4] к галактическому северу от цели.

— Есть, сэр, загружаем.

На экране СИ появились точные координаты. Звезда AFR98-2B, класса F2, находилась на расстоянии двадцати семи световых лет от Мерредина. С помо­щью орбитального телескопа дальнего радиуса действия ККТ обнаружила су­ществование солнечной системы, насчитывавшей не менее пяти планет. После введения переданных астронавигаторами координат СИ приступил к процедуре открытия — обширной программе, учитывавшей миллиарды факторов, влияю­щих на механизмы перехода и поток энергии. Программа такой мощности могла бы легко самостоятельно развиться до уровня РИ, но конкретно эта была сформатирована с оперативными ограничителями, предотвращавшими любые про­явления независимости. Несмотря на наличие встроенных генетических алгоритмов, СИ был достаточно стабилен и никогда не отклонился бы от поставленных задач, что случалось с обширными программными средствами в прошлом и всегда приводило к губительным последствиям.

По тускло-серебристому овальному краю перехода за стеклом пробежали голубоватые блики. Они быстро расширялись и смешивались между собой, так что человеческому глазу было очень трудно за ними уследить. Пятна непре­рывно изменялись, в то же время оставаясь на своих местах. В темном центре перехода началась головокружительная вибрация. У Оскара, как всегда, воз­никло ощущение падения в бесконечно длинный тоннель. Для несовершенных человеческих чувств это была совсем неплохая интерпретация. Он знал, что задерживает дыхание, как любой оператор-новичок, впервые сидящий за пуль­том. В то же время это был момент величайшей награды. Ради таких мгновений он относился к своей работе с такой страстью, ради них он прошел долгий путь до должности руководителя отдела. За исключением коммерческих и полити­ческих дрязг, именно ККТ открывала для человечества новый мир. Скорее всего, новые поселенцы сделают из него еще одно жалкое подобие других, уже существующих в Содружестве миров. Но всегда остается вероятность чего-то совершенно нового и воодушевляющего. Не может же всегда повторяться одно и то же.

Нестабильность в центре перехода исчезла, и центр полностью потемнел. В этой черноте появились звезды. Яркий белый луч прошел сквозь переход и уперся в камеру слева от стекол.

На цифровых дисплеях замелькали показатели, регистрирующие небольшой рост электромагнитного излучения.

— Выход чист? — спросил Оскар.

— Да, судя по кривой искажений силы тяжести, — последовал ответ из группы, следившей за сенсорами. — В пределах миллиона километров от просвета нет твердых тел, превосходящих массу элементарных частиц.

— Спасибо. Проветрить камеру.

В центре вторичного силового поля, закрывавшего переход, появилось отверстие и медленно расширилось до самого ободка. Атмосфера камеры устремилась наружу. В первый момент ее можно было увидеть облаком серого пара на фоне звездного неба.

Через минуту поле восстановилось, и внутри не осталось ничего, кроме медленно испаряющихся кристалликов льда.

— Есть вакуум, — доложила служба управления камерой.

— Сенсоры, подключить астрокомпас, — приказал Оскар. — Астрономы, определите наше местонахождение.

В нише на потолке камеры бесшумно разошлись створки диафрагмы. От­туда вытянулась длинная рука-щупальце с электромускулами, держащая двух­метровую металлическую колбу. На ее поверхности поблескивали небольшие золотистые линзы. Рука медленно потянулась вперед, и Оскар напряженно следил, пока она, осторожно покачивая колбу, вывела ее через отверстие в от­крытый космос. Стандартная камера на манжете прибора передала изображение на пять больших экранов над окнами. На них появилась одиночная звезда, ярко сиявшая на фоне остальных созвездий. По мнению Оскара, ее размер вполне соответствовал классу F2 на расстоянии в пять а. е. Тем не менее он терпеливо дожидался информации с телескопа. Одной из основных особенностей его ра­боты была необходимость сохранять спокойствие в любых ситуациях. Поспеш­ное решение было не менее опасно, чем колебания. Этот урок он усвоил давно, в своей первой жизни, когда еще не обладал такой способностью.

— Спектр соответствует AFR98-2B, сэр, — доложили из группы астрономии близкого радиуса. — Определяем координаты и корректируем местоположение выхода.

Оскару вспомнилась первая звездная разведка, в которой он участвовал много лет назад, еще на Августе. В тот раз он, еще новичок наземной вспомогательной бригады, простоял на галерее девять часов после окончания смены. Он так волновался, что эти девять часов промелькнули как один миг. В тот день он понял, что сделал правильный выбор, что таким образом сможет в какой-то мере компенсировать свои прежние поступки. Так он будет приносить людям надеж­ду на новые старты и сам начнет новую жизнь.

— Местоположение выхода червоточины определено, — объявила группа астрономов. — Расстояние до AFR98-2B равно семнадцати и трем десятым миллионов километров от заданных координат.

При виде улыбок, вспыхнувших на лицах сотрудников, Оскар позволил себе немного расслабиться. Для недавно введенного в строй перехода это была небольшая погрешность, не выходящая за приемлемые рамки.

— Хорошая работа, астронавигаторы, — сказал он. — Загружайте новые показания. Группа сенсоров, выводите телескоп для исследования планет.

Из камеры стал подниматься другой, более массивный прибор, а Оскар тем временем снова проверил всю цепочку связи и убедился, что все идет по плану. Затем последовало часовое ожидание, пока астрономы ближнего радиуса анализировали полученную от телескопа информацию. Процедура была довольно проста: они сканировали плоскость эклиптики в поисках источника света, превосходящего определенные параметры. В случае обнаружения такого телескоп исследовал его движение. Если это была планета, ее орбита вычислялась почти мгновенно.

Спустя час на экранах над стеклами вспыхнули результаты поисков. Астрономы обнаружили пять планет. Две из них оказались газовыми гигантами, близкими по величине к Сатурну и расположенными на расстоянии одиннад­цать и пятнадцать а. е. от звезды. Три оставшиеся были твердыми. Первая, самая малая из планет, скала размером с Луну, вращалась на расстоянии ста двадцати миллионов километров от звезды. Ее высокопластичная мантия из лавы пере­мещалась в соответствии с приливами и отливами, определяемыми звездой. Вторая твердая планета имела семнадцать тысяч восемьсот километров в диа­метре и вращалась на расстоянии ста двенадцати миллионов километров от солнца. При ее высокой гравитации, атмосфере, близкой к венерианской, и со­седстве с солнцем она не могла быть квалифицирована как пригодная для жизни людей. Зато третья планета была удалена от звезды на сто девяносто один миллион километров и имела диаметр в четырнадцать тысяч триста ки­лометров. По мере поступления параметров в зале усиливались радостные воз­гласы и аплодисменты. Спектрографический анализ выявил наличие стандарт­ной кислородно-азотной атмосферы с большим содержанием водяных паров. Судя по удаленности от звезды, на планете должно было быть прохладно, и температура в экваториальной зоне не превышала показателей Земли в тех же высотах весной и осенью. Полученной информации было достаточно, чтобы Оскар присвоил планете предварительный статус пригодности для жизни, что вызвало очередной взрыв аплодисментов. Первый запуск обновленного пере­хода сразу навел их на золотую жилу.

— Сенсоры, посылаем туда тарелку, — сказал Оскар. — Проверка на излучения.

Из ниши на потолке вытянулась еще одна электромускульная рука, несущая свернутую антенну. Она прошла через переход и раскинула свою металлическую паутину рядом с телескопом.

— Радиосигналов не обнаружено, — доложили из группы измерений.

— Хорошо, верните назад оба манипулятора, — скомандовал Оскар. — Астронавигаторы, передвиньте выход червоточины на геостационарную высоту над дневной границей третьей планеты.

После того как обе электромускульные руки скрылись в нишах, звездное небо померкло. Через мгновение переход снова открылся, и перед ними пред­стал полумесяц планеты. Его сияние заполнило камеру и хлынуло через стекла. Оскар довольно улыбнулся мягким лунам, упавшим на пульт. Почти полная облачность над планетой закрывала около семидесяти процентов полушария, но он все же увидел голубизну океанов, грязноватый коричневый цвет суши и белизну полярных шапок, заметных уже с первого взгляда.

— Ну что ж, пора сосредоточиться на работе, — сказал Оскар, прерывая взволнованные шепотки. — Все это мы видели и раньше. Группа наблюдения, я хочу получить полный электромагнитный обзор. Запускайте семь геофизических спутников и обеспечьте полный глобальный охват. Исследователи планет, настала ваша очередь; предварительный отчет прошу предоставить через три часа. Отдел по контактам с чужаками, начинайте охоту. Группа защиты, будьте в полной готовности, вы вправе в любой момент закрыть червоточину. Подтвердите.

— Подтверждено, сэр.

Из отсека под окнами контрольного центра, метров на десять дальше выхода из червоточины выдвинулись пусковые направляющие. Под действием магнит­ных импульсов по ним покатились спутники и, выпав из перехода, разлетелись в разные стороны. После снижения на один километр включились их ионные двигатели, которые должны были вывести приборы на различные орбиты, что позволило бы охватить всю поверхность планеты. По пути каждый из спутников выпускал рой мини-спутников, похожих на золотых бабочек, тем самым увели­чивая границы зоны охвата. Для обеспечения связи были запущены параболи­ческие антенны сопровождения. Затем снова выдвинулась большая антенна и начала сканировать континенты на предмет электромагнитной активности. Двухметровый телескоп постоянно смотрел вниз.

Оскар отодвинулся от пульта и позволил себе первый за этот день перерыв. Между рядами пультов скользил робот на колесиках, развозивший закуски и напитки. Оскар выбрал сэндвич с сыром и копченым беконом и две бутылки натуральной минеральной воды. Пока он ел, на больших экранах над окнами появились первые изображения со спутников. Все детали аккуратно вносились в таблицы и графики на дисплее пульта.

На планете имелось пять больших континентов, занимавших до тридцати двух процентов поверхности. Температура была ниже, чем хотелось бы, и этим объяснялись огромные снеговые шапки, распространившиеся на треть планеты. Полтора континента были полностью покрыты ледяным покровом. Магнитное поле оказалось сильнее, чем на Земле, и потому радиационный пояс Ван Алле­на был довольно широким.

— На данный момент никаких признаков разумной жизни не обнаружено, — доложили из группы контактов с чужаками. — Нет масштабных сооружений, нет электромагнитной активности, нет видимых признаков обработки почвы, нет искусственных источников тепла.

— Спасибо, — поблагодарил Оскар.

Последний фактор был для него самым убедительным. Способность зажи­гать и использовать огонь была признана безошибочным показателем разума. Если на планете и была возможна разумная жизнь, эволюция здесь не продви­нулась дальше эквивалента неандертальскому периоду.

— Сенсоры, можно перейти к активному сканированию.

Импульсы радаров проникли под пелену облачности. Изображения на больших экранах стали сменяться чаще, появились детализированные слои, привязанные к предварительным контурам. Лазерные лучи пронзали атмосферу, исследуя ее состав. СИ управлял потоком энергии через механизм перехода, создавая у выхода из червоточины незначительные колебания гравитации. Колебания проходили по земной коре планеты, позволяя спутникам определить внутреннее расположение слоев.

В пятнадцать ноль-ноль Оскар созвал внутрисетевое совещание глав от­делов. Все согласились, что на данный момент планету можно было считать благоприятной. На ней не обнаружилось никаких признаков местного разума. Инфракрасные сенсоры не засекли ни одного животного, превышающего дли­ну в два метра. Геология стандартная. Биохимия, насколько можно судить по спектральному анализу, представляет собой обычную углеродную многокле­точную форму.

— Итак, планета агрессивна или пассивна? — спросил Оскар.

Подобная проблема возникала нередко. В холодных, вроде этого, мирах большинство видов жизни развивалось медленно; эта особенность располагала к более пассивной животной натуре. Но наблюдались случаи с противополож­ным результатом, где в процессе эволюции возникали самые крепкие формы жизни, боровшиеся за выживание любой ценой.

— Прошу высказывать ваши предположения.

— Геология планеты стабильна, — заговорил один из исследователей пла­нет. — Если мы правильно определили звездный цикл, текущей биологической эпохе вероятно около восьмидесяти миллионов лет. Мы не обнаружили харак­терных черт ледниковых периодов, следовательно, здесь не было резких изме­нений климата, что привело бы к скачкообразной эволюции. Все, что там внизу растет, развивалось стабильно и постепенно. Я бы сказал, что планета пассивна.

— Я склонен согласиться, — продолжил ксенобиолог. — Мы выявили подвижные источники тепла, но ничего крупнее собаки. И тем более ничего, что обычно ассоциируется с плотоядными хищниками. Ботанику тоже можно на­звать стандартной. Впрочем, здесь имеются крупные растения, которые можно условно назвать деревьями, но они растут поодиночке, нигде не объединяясь в леса, и это необычно.

— Очень хорошо. — Оскар повернул кресло, чтобы оказаться лицом к Макклейну Гилберту, командиру передового отряда, сидевшему в первом ряду галереи. — Мак, я даю разрешение на предварительный контакт. Пусть твои люди подготовятся.

— Спасибо, сэр, — ответил Макклейн Гилберт и поднял вверх большие пальцы.

Оскар снова переключился на совещание.

— Готовимся к наземному контакту. Группа наблюдения, переведите геофизические спутники в автоматический режим и отзовите манипуляторы. Астронавигаторы, перенесите выход из червоточины на высоту в пятьсот километров над экватором и придайте ей орбитальную скорость. Как только положение будет достигнуто, запускайте флотилию низкоорбитальных спутников, мне по­требуется непрерывный обзор зоны контакта. Наземная операция начнется через час, будьте готовы к этому времени.

С переносом выхода на пятисоткилометровую высоту над экватором облака внизу стали намного ярче. Небольшая эскадрилья низкоорбитальных спутников скатилась по пусковым направляющим, спустилась еще ниже и образовала цепочку вдоль всего экватора планеты. Изображения их высокоразрешающих камер вскоре появились на экранах, демонстрируя массу деталей. Сквозь ковер пунцовых растений, похожих на траву, были видны отдельные камешки раз­мером всего в пять сантиметров. Вокруг прыгали похожие на белок грызуны, покрытые не мехом, а чем-то вроде серой чешуи; они прятались в норах и пла­вали в ручьях. У всех небольших отдельно стоящих деревьев ветви росли стран­ными зигзагами.

— Низкоорбитальные спутники вышли на позиции, — доложили из группы измерений. — Полный охват поверхности достигнут.

— Подходим к рассвету в зоне высадки, — добавил исследователь планет.

— Убрать сенсорные манипуляторы, — распорядился Оскар. — Управление камерой, установить вокруг выхода силовое поле. Астронавигаторы, перенесите выход на высоту в один километр над предполагаемой зоной контакта.

Выход червоточины мигнул, и перед ними предстала неровная поверхность, покрытая тонким слоем винно-красной травы и сплетенным кустарником цве­та кармина. Лучи рассветного солнца протянули по земле длинные тени, в ни­зинах и впадинах колыхались озера маслянисто-густого тумана.

— Служба камеры, уравновесить давление. Сенсоры, запустить анализаторы атмосферы и взять пробы.

Конфигурация силового поля изменилась, пропуская наружу манипулятор пробоотборника. Никаких смертельно опасных частиц, пропущенных при сканировании с орбиты, в первый момент обнаружено не было.

Оскар выждал положенный час, необходимый для микроанализа проб.

— Ксенобиологи? — спросил он по истечении отведенного времени.

— Кое-какие споры — вероятнее всего, растительного происхождения. Небольшое количество бактерий в водяных парах. Ничего сверхъестественного. Нет реакции отторжения на внедренные нами образцы.

— Благодарю.

Еще не один месяц потребуется на тестирование проб в лабораториях, чтобы убедиться в отсутствии враждебных человеку организмов. А до тех пор передо­вые отряды будут работать в скафандрах. Оскара беспокоили иные биологиче­ские процессы: сто лет назад ККТ открыла червоточину на планете, где местные грибки разъедали полимеры. Подобный поворот эволюции до сих пор оставал­ся загадкой для ксенобиологов. С тех пор на поверхность доставлялись образцы всех применяемых материалов.

— Астронавигаторы, спустите нас вниз.

Выход начал медленно опускаться, перемещаясь с той же плавной неторопливостью, что и наполненный горячим газом воздушный шар. Оскар даже успел определить выбранную астронавигаторами точку приземления — плоскую площадку, почти полностью лишенную травы, в трехстах метрах от ручья. На­земное сканирование подтвердило плотность почвы. На высоте около сотни метров над землей овал выхода начал поворачиваться вдоль длинной оси, пока не принял вертикальное положение. В поле обзора появилось голубое небо с тонкими, розоватыми на утреннем солнце облаками высоко над горизонтом. Астронавигаторы остановили спуск в паре сантиметров над пушистыми кар­минно-красными листьями местного эквивалента травы.

Оскар выдохнул задержанный в груди воздух и окинул взглядом местность в поисках какого-либо движения. Если в этом мире присутствовали сильфены, это был самый подходящий момент для их появления. Глупые долговязые гу­маноиды, выбегающие на поляну и радостно машущие руками сидевшим за пультами операторам. «Добро пожаловать! — пели они на своем языке. — Добро пожаловать в новый мир!» Он сам стал этому свидетелем двенадцать лет назад, когда возглавлял бригаду обслуживания камеры на Августе. В певучих голосах сильфенов звучала такая радость и насмешка над серьезными людьми и их громыхающей техникой, что ему хотелось подобрать камень и бросить его в этих самодовольных мистиков.

Но на этот раз холодный красно-голубой ландшафт оставался настолько тихим, что мог сойти за картинку. Сильфенов здесь не было.

Оскар опять прошелся по цепочке связи, убеждаясь, что все службы работают исправно.

— Передовой отряд, приступайте к контакту, — скомандовал он.

Часть пола камеры приподнялась, образуя трап. Створки второй шлюзовой камеры разошлись, и за ними появился Макклейн Гилберт с четырьмя членами передовой группы. Все они облачились в ярко-красные неразъемные герметич­ные костюмы, облегающие тело, с гибкими капюшонами, большую часть кото­рых составляли прозрачные маски. На спинах у них имелись плоские ранцы, содержавшие миниатюрные установки для восстановления воздуха, и сверхпроводящие аккумуляторы для создания защитного силового поля. Эта предосто­рожность предпринималась на тот случай, если местным животным вздумалось бы попробовать пришельцев на вкус.

Камеры, установленные по бокам шлемов, транслировали изображения на большие экраны поверх окон. Быстрая проверка показала Оскару, что через унисферу за ними в этот момент наблюдали несколько сотен миллионов чело­век. Это были любители новых исследований, домоседы, которым все еще не хватало миров для расширения границ человечества.

— Мак, выходите наружу, — приказал Оскар фигурам героического вида, замершим перед трапом.

Макклейн коротко кивнул и шагнул вперед. Силовое поле у выхода мягко обволокло его тело, а затем нога опустилась на пушистые листья покрывающих почву растений.

— Я нарекаю эту планету Челвой, — с серьезным видом произнес Макклейн, повторяя слова, одобренные руководством ККТ. — И пусть те, кто придет сюда, обретут искомую жизнь.

— Аминь, — негромко пробормотал Оскар. — А теперь за работу.

Процедура требовала первоначального сбора образцов почвы и растений, которые и были немедленно переправлены через переход в камеру. После чего передовая группа занялась более тщательным осмотром местности вокруг вы­хода из червоточины.

— Эквивалент травы пористый и рыхлый, — доложил Макклейн Гилберт. — Он похож на мох, но с более длинными листьями, блестящими, словно покры­тыми воском. Почва на берегу ручья имеет высокое содержание гальки. Камеш­ки на вид похожи на кремень, некоторые серовато-коричневого цвета. Возмож­но, годится в качестве органического топлива.

Передовая группа направилась к воде. Ручьи, озера и даже моря всегда давали представление о разнообразии местной жизни.

— У нас появилась компания, — объявил Макклейн Гилберт.

Оскар поднял взгляд от своего пульта. Отряд разведчиков теперь находился в сотне метров от ручья. Ему были видны трое из пяти членов группы, и двое из них на что-то указывали руками. Оскар посмотрел на большие экраны. В поле зрения появились небольшие существа, названные в первый момент белками-грызунами, и камеры на шлемах следовали за их прыжками по плоским камням у берега ручья. Теперь, когда появилась возможность рассмотреть их поближе, Оскар понял, насколько неточным было первое впечатление. Эти создания со­всем не походили на белок. Округлое конусообразное тело около тридцати сантиметров длиной покрывал не мех, а свинцово-серые чешуйки, по своей структуре удивительно похожие на камень. В задней части туловища имелось три конечности — одна точно по центру, и две, немного длиннее, по обеим сто­ронам от нее. В местах соединения с туловищем они очень напоминали бедра цыплят, но среднего сустава в них не было, нижняя часть представляла собой простую опору. Существа будто прыгали на миниатюрных ходулях, отчего их движения были резкими и порывистыми. Голова почти полностью состояла из большого рыла с кольцеобразной чешуей, что давало ему возможность изги­баться в любом направлении. На конце рыла вокруг ротового отверстия имелась тройная клешня или коготь. В задней части морды располагались три черных глаза, утопленные в складки чешуи.

— Уродливые твари, — высказал свое мнение Макклейн Гилберт. — Они кажутся мне несколько примитивными.

— Мы считаем их довольно развитыми существами, — возразил ксенобиолог. — У них отличное чувство равновесия, а устройство конечностей обеспе­чивает способность к сложным движениям.

Оскар видел, что существа не остаются на месте, а все время прыгают, как кенгуру. Он решил, что разведчики испугали зверьков. Одно из созданий резко прыгнуло вперед и погрузило морду в воду ручья. Когда оно подняло голову, в клешне оказался пучок бледно-лиловых растений. Эта добыча с невероятной скоростью скрылась в его ротовом отверстии.

В виртуальном поле зрения вспыхнул янтарный предупредительный огонек телеметрии герметичного костюма Макклейна Гилберта. Подобные сигналы поступили и от остальных членов группы.

— Мак, на чем ты стоишь?

Нашлемные камеры одновременно повернулись к земле. Пушистые листья медленно обхватывали ботинки астронавтов. С луковичек, венчавших каждый листок, поднимались тонкие струйки тумана.

— Черт! — воскликнул Макклейн.

Он резко поднял одну ногу. Трава оказалась недостаточно прочной, чтобы его задержать, но на поверхности обуви уже появились вздутия и пузырьки. Его товарищи с тревожными возгласами начали освобождать ноги от травы.

— Это какой-то вид кислоты, - сказал представитель научной группы.

Оскар заметил, что зверьки поспешными прыжками удаляются от людей.

— В каких растениях вместо сока содержится кислота? — спросил Макклейн Гилберт.

— В тех, что не сулят ничего хорошего, — ответил ксенобиолог. — Сэр, я бы рекомендовал отозвать передовую группу.

— Поддерживаю просьбу, — добавил представитель защиты.

— Мак, я думаю, они правы, — согласился Оскар. — Возвращайтесь в ка­меру.

— Уже идем.

— Ксенобиологи, прошу предоставить объяснения, — сказал Оскар.

— Очень интересный факт. Растения не начинают реагировать, пока наши люди не простоят на одном месте некоторое время. Могу предположить, что организм срабатывает на сигнал постоянного давления. Это напоминает мне венерианский летающий капкан, только в данном случае он намного опаснее. Любое мелкое животное, остановившееся на месте, рискует быть пойманным и растворенным.

Оскар перевел взгляд на овал перехода. Макклейн и его спутники почти добрались до его ободка. За их спинами не было видно никаких признаков присутствия мелких не-белок.

— Местные зверьки ни секунды не стоят на месте, — пробормотал он.

— Правильно, сэр, — отозвался ксенобиолог. — Строение их конечностей затрудняет контакт с травой. Было бы интересно узнать состав чешуи, она вы­глядит довольно прочной. В процессе эволюции у всех здесь должна была вы­работаться стойкость к кислоте.

— Насколько распространено это растение? — спросил Оскар. — И могут ли наблюдаться похожие свойства у других представителей флоры?

Судя по изображениям с низкоорбитальных спутников, растения покры­вают значительную часть поверхности планеты, — ответили из группы сенсо­ров. — И если это не тот же самый вид, то, по крайней мере, его близкий род­ственник.

— Проклятье! — прошипел Оскар.

Отряд разведчиков поспешно скрылся в камере для работы в условиях неизученных миров. У основания трапа перед ними тотчас поднялись из пола кабинки санобработки, предназначенные для удаления спор или других опасных частиц. Эти установки были достаточно эффективными, члены передовой груп­пы сразу оказались под сильными струями воды.

— Ну ладно, — обратился Оскар к остальным сотрудникам. — Теперь в пер­вую очередь необходимо определить, насколько широко распространено это растение и обладают ли подобными свойствами другие организмы. Группа сенсоров, запускайте туда восьмую модель робота — сборщика образцов. Надо проверить ближайшие деревья и другие виды растений. Мак, проходите полную санобработку и можете раздеваться. Думаю, вы сегодня больше не понадобитесь.

Все присутствующие в центре управления с тревогой следили за роботом, неторопливо катившимся по красной траве. Несколько раз он останавливался, чтобы отщипнуть фрагменты листьев разных растений, а затем направился к ближайшему дереву, стоявшему приблизительно в трехстах пятидесяти ме­трах. По мере приближения все отчетливее стал виден рисунок его кроны: все ветви раздваивались под острым углом друг к другу. Листьев на нем было не­много — всего несколько тонких бежевых треугольников, свисавших с конца каждого побега. Зато в каждой развилке, на каждой ветке висело по черному ядру, похожему на орех.

Робот остановился в метре от ствола с восковым налетом и медленно вытянул манипулятор на электромускулах. Все орехи на этой половине дерева лопнули одновременно. На робота и землю вокруг него хлынул поток жидкости. Корпус начал немедленно разлагаться. Затем кислота проникла внутрь, и пере­дача изображения прервалась.

Оскар уронил голову на сложенные руки.

— Проклятье! — простонал он.

К вечеру они убедились, что биохимия всех растений планеты действовала по одному и тому же принципу. Оскар восемь раз переносил выход червото­чины в разные районы, и повсюду присутствовали похожие разновидности эквивалента травы, не отличавшиеся друг от друга по биохимическим пара­метрам.

В конце концов он приказал закрыть выход и уменьшить мощность генера­тора до второго уровня. После такого удачного начала поисков это решение всех расстроило. Затем настал черед административной суеты: наземная бригада, которой надлежало проводить первоначальные исследования, занялась подготовительными работами; кроме того, каждому предстояло составить и отправить множество отчетов.

Дверь центра управления закрылась за Оскаром.

— Будет другой день и другая планета, — пробормотал он себе под нос.

Он устал, расстроился и проголодался. И ни за что не стал бы сегодня заниматься отчетами. Через своего эл-дворецкого он приказал роботам-слугам приготовить хороший ужин и открыть бутылку вина, чтобы к его приходу на­питок успел выпустить газ.

Одновременно с ним в коридор с галереи вышла группа наблюдателей, и среди них оказался человек, которого Оскар меньше всего хотел бы встретить в этот вечер. Дермет Шалар, директор станции ККТ на Мерредине. Оскар замедлил шаг и опустил голову, надеясь, что Дермет его не заметит.

— Оскар!

— А, добрый вечер, сэр. Боюсь, что день выдался не слишком добрым.

— Да, вы правы. Но у астрономов остался еще огромный список возможных целей. Да и нельзя сказать, чтобы нам не хватало новых миров.

Оскар перестал обращать внимание на слова босса. Он только что заметил рядом с ним молодо выглядевшего мужчину в дорогом костюме.

— Вы наблюдали за сегодняшней операцией?

— Да, — ответил Уилсон Кайм. — Мне знакомо это чувство разочарования.

— Да, уверен, оно вам знакомо.

— Но ваши действия произвели на меня отличное впечатление.

— Спасибо.

Ответ прозвучал довольно глупо, но Оскар понимал, что Кайм неслучайно следил за его работой. Всю усталость мгновенно смыл вихрь адреналина. Быть выбранным для предстоящей исследовательской миссии ККТ означало большое доверие.

Уилсон, словно прочитав его мысли, улыбнулся.

— Я подыскиваю человека вроде вас на должность своего старшего помощника. Вас это интересует?

Оскар оглянулся на Дермета, сохранявшего бесстрастное выражение лица.

— Конечно.

— Отлично. Если вы согласны, должность ваша.

Спустя два дня Оскар прибыл на комплекс строительства космического корабля. На верхнем уровне одной из трех стеклянных башен ему выделили кабинет рядом с кабинетом Кайма, а также троих помощников. На первой официальной встрече в то утро они с Уилсоном в первую очередь обсудили проблему набора членов экипажа. Надо было договориться, как решать этот вопрос. Найджел Шелдон не шутил, говоря о множестве заявок на участие в миссии. Десятки миллионов человек со всего Содружества, поддерживаемые правительствами или весьма уважаемыми организациями, бомбардировали фильтры про­грамм ККТ просьбами предоставить место на борту космического корабля. С самого начала было решено по возможности заполнить вакансии научных служб сотрудниками исследовательских подразделений ККТ. То же самое ка­салось и обслуживающего персонала. Исключения могли быть сделаны только для самых выдающихся личностей. И Оскар, и Уилсон сознавали, что такими могут быть только гении, пользующиеся поддержкой в политических кругах.

— Есть кто-нибудь, кому ты очень сильно обязан? — спросил Уилсон. — Для начала мы должны исключить подобные варианты.

— Уверен, найдется множество знакомых из моей нынешней жизни, как и из первой тоже, которые неожиданно вспомнят об одолженной мне пятерке баксов. В этом я успел убедиться, еще не успев покинуть Мерредин. Я только хочу сказать, что лучший командир передового отряда, с которым мне когда-либо приходилось работать, это Макклейн Гилберт.

— Ты хочешь, чтобы он занял этот пост на «Втором шансе»?

Оскар замялся.

— Это возможно?

— Надо же нам с чего-то начинать, и каждый выбор должен быть логически обоснован. В конце концов, именно так я выбрал тебя — спросил Шелдона, кто у него лучший руководитель центра управления.

Оскар догадывался, что так оно и было, но кто откажет себе в удовольствии услышать об этом своими ушами?

— Ладно, тогда я предлагаю Мака. А что у тебя? Есть какие-нибудь предварительные кандидаты?

— Есть пол сотни администраторов из «Фарндейла», кто мог бы помочь мне справиться с конструкторской частью проекта, и, возможно, я кое-кого при­глашу. Но насчет экипажа у меня ничего нет.

Из экипажа «Улисса» сумели отыскать лишь двоих. Нэнси Крессмайер, которая с тех пор ни разу не покидала Землю и не прекращала деятельности на общественном поприще; теперь она была специальным уполномоченным по экологии в Северо-западной Азии. Она была полностью предана своей работе и вела ее уже сто пятьдесят восемь лет. Она ответила «нет», как только услышала его предложение, даже не поздоровавшись как следует и не спросив, почему он приглашает ее после стольких лет.

— Ты уверена? — спросил ее Уилсон.

— Уилсон, я не могу все бросить. На нашей великолепной Земле еще так много дел. Как мы можем встречаться с чужаками, если не в состоянии победить болезни, угрожающие собственному народу? Наш моральный долг — работать здесь.

Он не стал с ней спорить, хотя многое мог бы сказать насчет ее крестового похода. Земля, какой ее хотели видеть ультраконсервативные зеленые, никогда не существовала даже в прошлом, это было всего лишь идеализированное представление о рае. Нечто, не слишком отличающееся от Йорк-5, подумал он про себя.

Вторым и последним из обнаруженных членов экипажа была Джейн Оркистон. Уилсон только взглянул на ее личное дело и решил не посылать вызов. Предчувствие или интуиция, это можно назвать как угодно. Он знал, что лишь напраснопотратит время. Два столетия назад Оркистон перебралась на Фели­сити, планету женщин. С тех пор она неустанно производила на свет дочерей, примерно по одной каждые три года.

В сущности, подумал он, это не такой уж плохой итог для команды, которая когда-то представляла цвет человечества. Трое из тридцати восьми: один плутократ, один бюрократ и одна мать-героиня.

Вторая половина совещания прошла в виде конференции в унисфере с участием Джеймса Тимоти Халгарта, директора Института исследования «Марии Селесты».

— Мне будет интересно твое мнение о его информации, касающейся «Марии Селесты» и ее экипажа, — сказал Уилсон Оскару. — Знания чужаков — это один из аспектов нашей миссии, который я хочу поручить тебе.

— Ты считаешь, что это важно?

— Да, нам необходимо понять, что они знают. И чего не знают. Я намерен исследовать окутывание Пары Дайсона со всех сторон, а не просто совершить прогулку. Перед полетом на Марс я проходил обучение почти десять лет. В ито­ге я знал о геологии, условиях и географии планеты больше, чем любой про­фессор колледжа, и прочел все написанные о Марсе книги — как научные, так и фантастические. Я изучил не только факты, но и все мифы. На всякий случай. Мы были готовы ко всему, к любой случайности. И это принесло нам только пользу.

— Шелдон и Оззи не имели никакого отношения к Марсу.

Уилсон усмехнулся.

— Полностью с тобой согласен. Итак… Устрой встречу с экспертами-ксенобиологами, посмотри, как они общаются с сильфенами. Посети Высокого Ангела. Поговори с райелем. Я не верю, что никто из наших так называемых чужаков ничего не знает о Паре Дайсона. Все они начали существовать задолго до нас и могли путешествовать в космосе, когда это произошло.

— Зачем же им связываться с нами?

— Бог знает. Но в этом деле слишком многое кажется нелогичным.

— Хорошо, я внесу эти поездки в свое расписание.

Эл-дворецкий Уилсона сообщил, что червоточина, соединявшая Среднюю с Дальней, вступила в десятичасовую активную фазу своего цикла. Унисфера установила связь с немногочисленной сетью в Армстронг-сити. Оттуда по от­дельной наземной линии вызов пошел в исследовательский институт.

Большой экран в дальнем конце кабинета Уилсона зарябил разноцветными штрихами помех, но вскоре расчистился, и на нем появилось изображение Джеймса Тимоти Халгарта, сидящего в своем кабинете. Он принадлежал к четвертому поколению семейства, основавшего Эдембург, что обеспечивало высокое положение внутри династии.

Бледно-голубой костюм директора института был сшит из полуорганической ткани, которая сжималась и растягивалась на его теле, обеспечивая неограниченную свободу движений. На вид ему было немного за тридцать, несмотря на полностью лысую голову — довольно необычное явление в Содружестве. На его щеках платиной и изумрудами поблескивали тонкие ОС-татуировки.

— Капитан Кайм, наконец-то! — не скрывая воодушевления, заговорил он. — Я приношу свои извинения по поводу задержки конференции, но Хранители Личности весьма настойчивы в своих атаках на нашу линию связи: очередной ремонт был закончен всего три часа назад. Не сомневаюсь, что в течение не­скольких дней у нас произойдет следующий обрыв.

— Печально слышать, — ответил Кайм. — А не проще ли запустить спутник- ретранслятор?

— У нас уже был такой — Хранители сбили его, а затем еще три, запущенные ему на замену. Установка наземной линии и бригада ремонтников на окладе обходятся дешевле, а оптоволоконный кабель стоит недорого.

— Не ожидал, что положение на Дальней настолько серьезно.

— Строго говоря, это не совсем так. От нападок Хранителей страдаем толь­ко мы. Эти ребята проявляют прискорбную ненависть к чужакам, если не ска­зать жестокость.

— Я не слишком осведомлен относительно их целей, никогда раньше не обращал внимания на теории заговоров. Они считают, что вы помогаете выжив­шему на корабле чужаку, не так ли?

— Точнее, они уверены, что мы переправили Звездного Странника в Содружество. И да, на это утверждение они делают основной упор.

— Понимаю. Они провели колоссальную пропагандистскую кампанию на тему влияния Звездного Странника на подготовку миссии «Второго шанса». Но я хочу из первых уст услышать, не могла ли «Мария Селеста» прибыть с Пары Дайсона. Способен ли этот корабль на столь долгий перелет?

— Теоретически да. Если корабль может развивать полетную скорость в семь­десят две сотых скорости света, дальность его полета ограничивается только запасом топлива для генераторов силового поля, ну и собственно сроком жизни самих генераторов. Тем не менее наши исследования показывают, что фактиче­ское время полета составило пятьсот двадцать лет, а это значит, что корабль не стартовал со звезд Пары Дайсона и даже не проходил мимо них — его пункт отправления расположен где-то ближе.

— Могли ли они прибыть с планеты, не обладавшей защитным барьером, окружившим Пару Дайсона? — вставил Оскар. — Может, они не могли проти­востоять силам, угрожавшим Паре Дайсона, и потому бежали?

— Мы можем сколько угодно строить предположения относительно цели и причины полета, — сказал директор института. — Поскольку нам неизвестно, откуда эти чужаки прибыли, мы вряд ли сумеем определить задачу, которую они перед собой ставили. Есть вероятность, что их отправная точка могла на­ходиться в пределах самого Содружества.

— А не могли ли существа, управлявшие «Марией Селестой», сами стать причиной окутывания? — спросил Уилсон.

— Простите, я не улавливаю вашей логики.

— Если из пункта отправления отбыла целая флотилия подобных кора­блей, не могли ли народы Пары Дайсона построить защиту от них? Вспом­ните хотя бы, что стало со звездой Дальней при появлении одной только «Марии Селесты».

— А, мега-вспышка. Да, признаю, это весомый аргумент. Но он, однако, не объясняет, почему барьеры остаются активными на протяжении столь долгого времени. Мы все-таки уверены, что стерилизация Дальней была побочным эффектом: вспышка произошла вследствие попытки передать послание.

— Ничего себе побочный эффект!

— Мы должны попытаться принять точку зрения чужаков и их этику: они осуществили вспышку с целью послать сообщение через целую Галактику. Тот самый механизм, что вызвал колоссальный взрыв, впоследствии модифициро­вал излучение в когерентный радиосигнал, который можно было засечь даже на Магеллановых Облаках. Мы, люди, довольно легко могли его обнаружить, для этого хватило бы обычной тарелки, не говоря уже о сканерах сети, которые использовали уже тогда.

— Тем не менее никому до сих пор не известно, что они хотели сказать, — заметил Уилсон. — На расшифровку сигнала у нас было сто восемьдесят лет, но я до сих пор не слышал о каких-либо значительных успехах. Чужаки могли обращаться к своей родной планете.

— Это одна из теорий, поддерживаемых Институтом, капитан. Если у вас есть время послушать, я могу изложить сотню других предположений. Все, что нам остается, — это работать с обломками и постараться сложить как можно большее количество фрагментов мозаики. Когда-нибудь мы получим ответы. К сожалению, не могу обещать, что это произойдет в ближайшем будущем.

— Должны же у вас быть какие-то догадки о точке их старта, — настаивал Оскар. — Если они путешествовали со скоростью в семь десятых от скорости света, значит, старт находился приблизительно в трехстах пятидесяти световых годах от Дальней. Нельзя ли определить световой спектр их звезды по содер­жимому корабельного отсека жизнеобеспечения?

— Это было бы нелегко, мистер Монро. В резервуарах были обнаружены многоспектральные источники освещения. Чужаки не пытались воспроизвести условия своей родной звезды.

— В резервуарах?

На лице директора отразилось легкое разочарование.

— Внутри «Марии Селесты» не было дублирования природных условий планеты, космический корабль вез резервуары. Насколько можно судить по остаткам, они были заполнены водой и какими-то одноклеточными водорос­лями.

— Эти существа обитали в воде? — изумился Оскар.

Он никогда не интересовался информацией о корабле-ковчеге, поскольку Дальняя не числилась в его личном списке мест, где он хотел бы провести от­пуск.

— И снова это всего лишь теория, — сказал Джеймс Халгарт. — В резервуа­рах не было найдено никаких высокоразвитых организмов. Не было ничего похожего и в океанах Дальней. Еще одна теория основывается на том, что «Ма­рия Селеста» была автоматизированным кораблем-сеятелем: в ее программе, возможно, была заложена стерилизация любого обнаруженного обитаемого мира и последующее распространение в нем генетических форм из домашнего мира, чтобы подготовить планету для колонизации.

— Еще одна причина, чтобы возвести барьер, — заметил Уилсон.

— Сомневаюсь в этом, капитан. Во-первых, при наличии технологии возведения подобной преграды вы наверняка сумеете деактивировать корабль-робот до того, как он приступит к осуществлению своей миссии. Во-вторых, это заведомо несовершенный способ межзвездной колонизации — на сооружение такого корабля были потрачены колоссальные ресурсы, а результат нулевой. Вспышка уничтожила большую часть, но не всю жизнь на Дальней, а следов чужеродной жизни так и не было обнаружено. К тому же, если это один корабль из флотилии, где же остальные вспышки, свидетельствующие о начале колони­зации? В-третьих, если эти чужаки были представителями цивилизации, осва­ивавшей космос, если они были намерены выйти за пределы собственной сол­нечной системы — они должны были бы постоянно совершенствовать свои технологии. Была ли преодолена скорость света — это еще вопрос, но должны были быть построены более мощные, чем «Мария Селеста», корабли, и вторая волна должна была распространиться дальше. Почему мы до сих пор не видели кораблей чужаков, построивших «Марию Селесту»? Боюсь, джентльмены, перед нами стоит уникальная загадка относительно Дальней и этого корабля. Как в той поговорке: загадка, окутанная тайной. Но, могу вас заверить, «Мария Селеста» не имеет никакого отношения к Паре Дайсона.

— Уверен, все это есть в ваших отчетах, — сказал Оскар. — А как насчет корабельной электроники? Вы наверняка сохранили хоть несколько программ?

— Нет. Обнаруженные процессоры можно назвать стандартными — они используют тот же принцип элементарного вентиля, что и мы, хотя химических аналогов некоторым материалам у нас не существует. Впрочем, управляющее ядро отсутствует — было эвакуировано или похищено.

— До или после катастрофы?

— После. Это была аварийная посадка, а не катастрофа. Системы корабля еще работали, в противном случае нам для изучения остался бы только громад­ный кратер. Согласно официальной версии Института, вспышка достигла цели и высланный спасательный корабль подобрал всех выживших. Эта теория соответствует всем известным фактам. Все остальное можно считать домыслами.

— Вы говорили об уровне технологий, — сказал Уилсон. — «Мария Селе­ста» — продукт более развитой цивилизации, чем наша?

— Изобретение генератора червоточин ставит нас на более высокую ступень развития — но это на данный момент. По самым точным нашим подсчетам, «Мария Селеста» была запущена в тысяча трехсотом году нашей эры, когда человечество едва вступило в эпоху Ренессанса.

— Я понимаю, к чему вы клоните: даже если они развивались вдвое медленнее, чем мы, к настоящему времени они должны были создать какие-то маги­страли вроде тех, которыми пользуются сильфены.

— Верно.

— И все же что можно сказать о сегодняшнем дне? Можно ли считать наши достижения эквивалентом «Марии Селесты»?

— Я бы сказал — эквивалентом, но другим. Несомненно, мы могли бы построить более сложный космический корабль, развивающий скорость меньше скорости света. При этом чужаки явно не обладают технологией червоточин, но мы не знаем, как они устроили вспышку звезды.

Уилсон припомнил несколько встреч с главами настолько засекреченных служб безопасности, что широкая публика даже не подозревала о существова­нии таких отделов: так вот они очень хотели исследовать возможности «бомбы- вспышки», примененной «Марией Селестой». Военная разведка «Фарндейла» пришла к заключению, согласно которому некое нестабильное квантовое поле привело к разрыву поверхности звезды, вызвав эффект, подобный детонации глубинного заряда в океане. Однако, кроме теоретических выкладок, не было предпринято никаких шагов — по крайней мере, в области технологий. Впрочем, Уилсон не мог точно знать, чего добились в других компаниях, — возможно, надо потихоньку спросить об этом у Найджела Шелдона.

— Вы все еще исследуете корабль?

— Там нечего больше исследовать, капитан. Мы классифицировали все предметы, обнаруженные на борту «Марии Селесты», и установили назначение каждого из них — того, что вызвало вспышку, там нет. Скорее всего, корабль был не один, и все самое ценное, вместе с выжившими членами экипажа, эвакуировали. В конце концов, это не то устройство, которое можно запросто оставить без внимания.

— Дельное замечание. Я хотел бы понять следующее: могли ли строители «Марии Селесты» соорудить барьер Дайсона?

— Нет, такой возможности у них не было: барьеры вокруг Пары Дайсона появились раньше, чем был построен корабль. Мы имеем дело с другой расой чужаков — возможно, сразу с двумя, если предположение о защитной функции барьера окажется правдой. Желаю вам удачи в предстоящем путешествии.

— Спасибо.

— Пока мы еще на связи, я хотел бы заверить, что предоставлю отпуск любому специалисту Института, если вы пригласите его в свою команду. У нас прекрасные эксперты — опытные и квалифицированные, многие ни в чем не уступают мне самому.

— Это весьма щедрое предложение, господин директор. Мы скоро обнародуем требования к кандидатам в команду «Второго шанса», и я уверен, ваши специалисты будут им соответствовать.

— Что ж, всего хорошего.

Его рука приподнялась в прощальном приветствии, и изображение исчезло.

Оскар поморщился.

— Похоже, чужаков с «Марии Селесты» можно сбросить со счетов.

— Да, наверное. Не могу сказать, чтобы я прислушивался к Хранителям, но это отличная тема для следующего интервью прессе.

* * *

Согласно календарю уже наступило лето, но западные ветры в течение последних трех недель продолжали нести с океана дождевые тучи. Над Леонида-сити постоянно гремели грозы, а большая часть парков была залита водой. В этот день небо также затянула сплошная серая пелена, и по легкому пласти­ковому навесу, установленному над подиумом, стекала мелкая морось. Дадли Боуз, глядя на слушателей, расположившихся на лужайке университетского ботанического сада, не замечал мокрого блеска их одежды и причудливых лет­них шляп — он был слишком охвачен благоговейным трепетом, чтобы обращать внимание на столь обыденные мелочи, как погода.

Декан, похоже, тоже был невосприимчив к мелким неприятностям, посколь­ку его речь тянулась и тянулась бесконечно. Вице-президент Гралмонда, сидев­шая прямо за его спиной, старалась сохранить официальное выражение лица. Наконец декан закончил восхваление университета, процветавшего под его личным руководством, и жестом пригласил выступить Дадли Боуза.

Торжественность момента внезапно повергла его в ужас по пути к трибуне. Он отыскал взглядом Венди: его жена, напряженно выпрямившись, сидела в первом ряду и энергично ему аплодировала. Рядом расположились его сту­денты: один пронзительно свистнул, двое других отозвались оглушительным смехом, словно услышав отличную шутку, — все как обычно. Тем не менее это зрелище помогло ему снова обрести уверенность.

Дадли встал рядом с деканом, и тот с торжественным видом протянул ему свиток пергамента, в котором подтверждалось его новое звание профессора. Аплодисменты достигли апогея, когда Дадли одарил промокшую аудиторию счастливой улыбкой и даже не поднял руки, чтобы почесать ОС-татуировку на ухе, — Венди не раз предостерегала его от этого. Затем он высказал стандартную благодарность, объявив, что счастлив работать в таком великолепном научном учреждении, как этот университет, добавил несколько слов о долге правитель­ства поддерживать науку (вызвав задумчивый кивок сидевшей позади него вице-президента) и закончил словами: «Теперь я надеюсь, что смогу представ­лять университет Гралмонда и этот мир в качестве члена экипажа „Второго шанса“. Знания и опыт, накопленные на нашей планете, помогут раскрыть тайну, тревожившую наши народы в течение двух последних столетий. Я могу обещать, что сделаю все, что в моих силах, и не подведу вас. Огромное всем спасибо».

Аплодисменты, сопровождавшие окончание его речи, оказались громче и энергичнее, чем он мог ожидать. Вице-президент встала со своего места и по­жала ему руку.

— Я буду стараться, чтобы вы получили место на этом корабле, — негромко сказала она.

Дадли, сев на свое место, блаженно улыбался на протяжении всего ее выступления, в котором упоминалось о долгосрочной поддержке, которую ее администрация была счастлива предложить значительно расширенному факуль­тету астрономии университета. Желание попасть на «Второй шанс» возникло у Дадли с того самого момента, как только он услышал о миссии. В каждом интервью для унисферы он рассказывал, что заслуживает этой чести, что его вклад в открытие нельзя недооценивать и что его исключительные знания де­лают его кандидатуру незаменимой. То же самое он говорил при встречах с по­литиками, промышленниками и просто членами высшего общества, с которыми приводилось встречаться на сотнях коктейлей и ужинов, куда его сразу после открытия стали приглашать очень часто. Его настойчивость не знала границ. Сделанное наблюдение обеспечило ему небывалую доселе уверенность в себе вкупе со званием профессора и потоком средств, хлынувшим на его факультет. Дадли обнаружил, что успех весьма приятен на вкус, и хотел большего, а кос­мический корабль был единственным шансом достичь еще более высоких вершин — после триумфального возвращения с Пары Дайсона перед ним откро­ются поистине неограниченные возможности.

По окончании выступления вице-президента все присутствовавшие направились к стойке в главном холле, где их ждали бутерброды и вино. Финансировать это событие помогло несколько местных компаний, что позволило каз­начею привлечь обслуживающую торжества фирму, тем самым повысив обычный уровень университетских приемов.

Венди Боуз перехватила у одного из молодых официантов бокал розового вина и огляделась в поисках Дадли. Этот день разбудил в ее душе противоре­чивые эмоции. Звание профессора принесло ей долгожданное облегчение — оно обеспечивало будущее их обоих. Чуть раньше, в отделе городского планирова­ния, где она работала, утвердили ее собственное повышение: теперь она могла рассчитывать на весомое вознаграждение в случае отпуска, а через одиннадцать лет могла позволить себе процедуру омоложения — и на этот раз воспользо­ваться ею в полной мере: отяжелевшие бедра беспокоили ее уже несколько лет, а сейчас это было особенно некстати. У Дадли накопилось множество пригла­шений от различных компаний, и в некоторых из них шла речь о членстве в правлении. В университете ходили слухи о том, что через несколько лет он мог бы претендовать на место декана факультета. Венди было необходимо хо­рошо выглядеть и соответствовать облику надежной супруги. Прежде она не ожидала от этого брака никакого профессионального или личного успеха, а только спокойную обеспеченную жизнь вдали от общественных и правительственных кругов. Успех Дадли все изменил. До сих пор они держались вместе, но она сомневалась в крепости семейных уз. Их брак был одним из множества обычных во всем Содружестве дружеских союзов, длившихся, как правило, пару десятков лет и заключаемых людьми, не добившимися особых успехов. При отсутствии каких-либо потрясений он мог бы продержаться довольно долго. И вот, пожалуйста: теперь Дадли — самый известный в Содружестве астроном, вокруг него вьется масса молодых привлекательных студенток, и за ним охо­тятся компании с серьезными средствами.

— Миссис Боуз?

Венди обернулась: перед ней с вопросительной улыбкой на губах стоял очень высокий человек. На вид ему еще не было и сорока, но она понимала, что он гораздо старше — по крайней мере, на несколько жизненных циклов: она редко встречала в людях подобную самоуверенность. Его светлые волосы отливали серебром, а глаза были настолько темными, что граница радужной оболочки казалась неразличимой. В сочетании с небольшим носом и слегка выпуклыми щеками его лицо было скорее выразительным, чем привлекательным. Но на­верняка запоминающимся.

— Да, это я.

Она настороженно улыбнулась, понимая, что людей подобного типа она обычно не привлекала — по вполне понятным причинам.

— Я из «Эрл-ньюс». — Он протянул небольшую визитную карточку с золо­тыми крыльями в центре. — Хотел бы ненадолго привлечь ваше внимание, если вы не против.

— О, конечно. — Венди автоматически переключилась в режим доброй и понимающей супруги. — Для меня это знаменательный день. Достижения Дадли имеют огромное значение не только для университета, но и для Гралмонда в целом.

— Абсолютно верно. Это событие прославило ваш мир. Мне пришлось за­глянуть в справочник, чтобы узнать, в каком секторе космоса находится Гралмонд, а я побывал на многих планетах — у меня разъездная работа.

— Что ж, это должно быть очень интересно, мистер…

— Брэд, прошу вас.

— Отлично, Брэд.

Она улыбнулась ему поверх бокала с вином.

— При знакомстве с университетом меня заинтересовал один вопрос. Здесь один из самых скромных факультетов астрономии. Это ваш муж его органи­зовал?

— О нет, это доктор Маранс, один из основателей университета. Его основ­ной специальностью была астрофизика. Факультет астрономии был создан под его покровительством. Его энергичный характер нельзя не отметить. Доктор считал астрономию необходимым компонентом сферы изучения Вселенной и потому не встретил возражений против строительства обсерватории. Вскоре он ушел в отпуск для омоложения, и Дадли получил назначение на должность руководителя факультета. Честно говоря, не обошлось без трудностей; астроно­мия все еще считалась составной частью физики. Вплоть до сегодняшнего дня ее не воспринимали как отдельную науку.

— Понимаю. Но даже после ухода доктора Маранса все же удавалось находить средства для финансирования отдельных проектов.

— Могу сказать, что привлекать можно любые источники — как правительственные, так и образовательные фонды. Но Дадли каждый год стоило большо­го труда утвердить бюджет. К счастью, он очень настойчивый и способный администратор. Ему удалось преодолеть немало препятствий, и посмотрите, каков результат.

— Да, конечно. Можно сказать, что один маленький человек боролся с целой вселенной.

— Я бы не стала так преувеличивать. Ему не приходилось ни с кем бороться, просто астрономия в наши дни не является самой популярной наукой. Ну, те­перь все переменится. На курсе Дадли в следующем академическом году по­желали обучаться более восьми тысяч кандидатов.

— Как я понимаю, вы не в состоянии принять всех?

— К несчастью, нет. Чтобы довести факультет до высшего стандарта Содружества, потребуется немало времени. Кроме того, Дадли, возможно, будет при­влечен к миссии «Второго шанса».

— Вот как?

— Иначе и быть не может, — решительно заявила она. — Ведь он же первооткрыватель. Наблюдению за Парой Дайсона он посвятил годы жизни, и эта настойчивость сделала его первым экспертом по данному вопросу во всем Содружестве. Было бы странно, если бы его не пригласили в научную группу, не так ли?

— Полагаю, что так. А капитан Кайм еще не приглашал его присоединиться к экипажу?

— Еще нет.

— Согласен с вами, это лишь вопрос времени. Но меня больше интересует история отношений Дадли и факультета астрономии в университете. Уверен, вы скромничаете, и на самом деле ему приходилось вести героическую борьбу — борьбу за признание, борьбу за средства, и так год за годом. Именно так представляется мне личность вашего супруга.

— Я очень горжусь им.

— Вы не могли бы назвать мне кого-нибудь из его прошлых спонсоров? К примеру, какой-нибудь образовательный фонд, оказавший поддержку финан­сами или техническими ресурсами.

— Пожалуйста. Это и «Первый прогресс» Франктона, и фонд «Перспектива» с Сент-Джеймса, и Кинсфордский институт поддержки чистой науки — все они предоставили весьма значительные вклады, но самое значительное единовременное пожертвование поступило от благотворительного общества «Кокс», базирующегося на Земле.

— Удивительно, что земная благотворительная организация поддерживает ученых здесь.

— Я уверена, они оказывают помощь фундаментальным исследованиям в университетах по всему Содружеству.

— И как долго руководство «Кокса» оказывает поддержку факультету ваше­го мужа?

— Одиннадцать лет — как раз с тех пор, как мы здесь обосновались.

— А кто они такие?

— Кто?

— Руководители этой благотворительной организации?

— Я не знаю. Все общение шло через унисферу. Они никогда не посещали нас. Думаю, наш факультет для них всего лишь один из тысяч проектов.

— И даже сегодня их не было?

— Нет, боюсь, что нет. Как говорится, стоит ли ехать в такую даль ради бутерброда и бокала вина.

— Ну хорошо. А что же заставило профессора Боуза выбрать для наблюдения Пару Дайсона?

— Расстояние. Гралмонд расположен очень удачно для наблюдения за окутыванием, хоть никто и не ожидал, что оно станет таким драматичным событием.

— А может, он ради этого и выбрал Гралмонд? Профессор и раньше интересовался Парой Дайсона?

— Нет, не особенно. Он ведь занимается исключительно астрономией, а окутывание хоть и удивительное, но не естественное явление.

— Значит, он начал наблюдение после своего приезда сюда?

— Да.

— А что на это сказали в руководстве университета?

— Ничего. Дадли сам вправе выбирать объекты изучения для своего факультета.

— А спонсоры? У них тоже не было возражений? Это ведь, как правило, организации, занимающиеся чистой наукой.

— Брэд, вы что, ищете какой-нибудь скандал?

— О небо, нет, конечно! Я давным-давно не работаю с любителями навоза вроде шоу Барон. Я просто хочу узнать историю. Чтобы создать хорошую ста­тью, необходимо знать все истоки. Все это не обязательно будет использовано, но детали придают материалу достоверность. Извините, я начал читать лекции. Я уже много лет занимаюсь этой работой.

— Это еще не лекция. Вот если бы вы прожили какое-то время с Дадли, вы бы узнали, что такое настоящая лекция. «Черт! Не слишком ли горько прозву­чало?»

— Конечно. Итак, что же сказали спонсоры?

— Они оказали поддержку, особенно «Кокс». В сущности, Пара Дайсона фигурировала в контракте на пожертвование, они хотели, чтобы наблюдение велось до самого конца.

— Они знали?

На долю секунды Венди почудилось, что его продолговатое лицо вспыхнуло торжеством. Это было очень странно. Она считала, что давно живущие люди более сдержанны в своих эмоциях.

— Это так важно?

— Нет, ничуть, — ответил он с вежливой улыбкой, более соответствующей его изысканному облику.

Затем он с самым доверительным видом слегка наклонился к ней:

— А теперь скажите, как ко всему этому отнесся декан? Вероятно, он был потрясен, когда один из его профессоров стал самым знаменитым ученым Содружества?

Венди скромно опустила взгляд на свой бокал.

— Этого я не могу сказать.

— Что ж, ладно, стоило хотя бы попробовать. Я должен поблагодарить вас за то, что в такой день вы уделили мне время для беседы.

— Это все?

— Да. — Он вежливо склонил голову, а затем поднял палец. — Еще одно: когда увидите Паулу, передайте, пожалуйста, от меня, чтобы она перестала концентрировать внимание на деталях. Значение имеет лишь общая картина.

— Не понимаю. Я не знакома ни с одной Паулой.

Он усмехнулся.

— Скоро познакомитесь.

С этими словами мужчина шагнул в толпу гостей, оставив Венди удивленно смотреть ему вслед. Его непонятное послание не только смутило, но и слегка рассердило ее.

С начала приема прошло два часа, когда эл-дворецкий сообщил Дадли, что его вызывает полиция.

— Ты шутишь! — воскликнул Дадли.

— Нет, ничуть. Приехали две патрульные машины. Ваш сосед вызвал их, заметив незнакомого мужчину, выходящего из вашего дома.

— А что говорит домовая система?

— Домовая система, по-видимому, вышла из строя.

— Черт бы ее побрал!

— Вы приедете? Полицейские говорят, что дело серьезное.

— Приеду, приеду!

И вот ему пришлось прервать беседу с председателем острова Орфея, который предлагал серьезное спонсорское соглашение относительно оборудования обсерватории — вероятно, распространявшееся и на «Второй шанс», — отдать бокал с вином хорошенькой официантке, улыбающейся и знавшей его имя, а потом бродить по холлу и разыскивать Венди. То обстоятельство, что она тоже искала его, ничуть не помогло. Они оба решили не прощаться с деканом.

«Карлтон» довез их до дома. Дадли, развалившись на своем сиденье, осознал, как сильно он напился. Но вино было отличным, а официанты то и дело наполняли бокал. Венди, глядя, как он с излишней осторожностью выбирается из машины, наградила его неодобрительным взглядом.

У двери их двухэтажного дома супругов поджидал констебль Брамптон. Как и у всех в этом жилом микрорайоне, темно-зеленая входная дверь была сделана из местного дерева, оправленного в раму из углеродистой стали. Окна были выкрашены белой краской, а стекла переведены в режим полной непрозрач­ности. При приближении Боузов полицейский небрежно отсалютовал.

— Видимых повреждений не обнаружено, — доложил он. — Но нам необходимо, чтобы вы вошли и посмотрели, все ли на месте.

Венди с любопытством заглянула в открытую дверь.

— А вы уверены, что они ушли?

— Да, мэм. Мы все тщательно проверили. Внутри нет никого, кроме наших людей.

Он жестом пригласил их войти.

Дадли не заметил никаких следов ограбления: ни разбитых вещей, ни опрокинутой мебели. Единственное, что его озадачило, — это отсутствие отклика от домовой системы.

— Что произошло? — спросил он.

— Ваш сосед сказал, что через переднюю дверь из вашего дома кто-то вышел, сел в машину, припаркованную чуть дальше по улице, и уехал. Сосед знал, что вы на приеме в университете, поэтому вызвал полицию.

— Мой муж получил звание профессора, — вставила Венди.

— Да, мэм, — сказал констебль Брамптон, — я знаю. Примите поздравления, сэр, вы это заслужили. Ваше открытие прославило наш мир.

Венди нахмурилась — она слышала эту фразу уже второй раз за день.

Дадли бросил сердитый взгляд на дверь: по настоянию страховой компании она была надежно укреплена, а домовая система обладала функциями охраны.

— Как они попали внутрь?

— Пока нельзя сказать точно. Здесь поработал тот, кто знает свое дело. Чтобы блокировать всю вашу электронику, нужно иметь хорошие мозги. Или хорошую программу.

Они прошли в кабинет Дадли. Ему сразу захотелось извиниться за беспорядок: повсюду лежали книги, разрозненные распечатки и детали старого обору­дования, а окно почти скрылось за буйно разросшимися цветами в горшках. Два криминалиста обследовали его письменный стол и открытый ящик. Блок домовой системы тоже был здесь — простой ящичек в кожухе с соединительными гнездами, куда было подключено немного больше оптических кабелей, чем предусматривалось базовыми требованиями безопасности: Дадли давно соби­рался обновить схему.

— Они взломали вашу память, — сказал старший из офицеров. — Вот поэто­му система и не сработала.

— Взломали?

— Да. Программы управления, записи, буквально все. Надеюсь, у вас сохранились резервные копии?

— Да. — Дадли, почесывая татуировку на ухе, оглядел кабинет. — По крайней мере, большая часть сохранилась. В конце концов, это всего лишь домовая система.

— Было ли в ней что-нибудь ценное, сэр? Я имею в виду вашу работу и все такое.

— Кое-что из рабочих записей там было, но я бы не сказал, что они представляют какую-то ценность. Астрономия не секретная наука.

— Гм, ладно. Это могла быть попытка шантажа: вероятно, кто-то искал компрометирующие факты. Вы бы удивились, узнав, что может накопиться в оперативной памяти домашней системы за долгие годы. Кто бы это ни был, они все это заполучили.

— У меня нет ничего такого, что было бы опасно хранить в памяти. Ну, если не считать просроченных счетов и штрафов за парковку при ручном управлении. Но у кого их нет?

— Не важно, сэр, вы теперь известная фигура. Возможно, пора подумать о дополнительных мерах безопасности, а после этого случая необходимо сменить все пароли доступа.

— Да, конечно.

— Мы известим местный патруль, сэр, — сказал констебль Брамптон. — С этого момента они включат ваш дом в обязательный маршрут.

— Благодарю вас.

— Вы уверены, что больше ничего не пропало?

— Нет, я ничего не заметил.

— Мы, конечно, поищем фрагменты ДНК и попытаемся отследить машину, но похоже, что здесь работали профессионалы. Если в памяти системы не было ничего ценного, есть вероятность, что никаких последствий не будет.

Глава 8

После завершения единодушного голосования Совета Внешней Защиты Содружества по поводу полета космического корабля к Паре Дайсона Оззи Фернандес Айзекс извинился перед собранием и спустился на лифте в ве­стибюль. На улице было очень тепло для весны, хотя в канавах еще сохранились кучки грязного снега, сброшенного с дороги роботами коммунальной службы. Он зашагал по широкому и почти пустому тротуару Пятой авеню — время дня и время года не располагало к пешим прогулкам. Не было больше уличных торговцев, хотя он помнил, что еще пару столетий назад на каждом перекрест­ке можно было купить бургер и колу, а на тротуарах стояли столы с полуле­гальными программами и порновоспоминаниями. Теперь для города и его цивилизованных обитателей все это считалось слишком неряшливым и низко­пробным: все первые этажи небоскребов занимали антикварные галереи и изы­сканные магазины с экзотическими товарами, привезенными со всех концов Содружества, - все они, как на подбор, были удивительно непривлекательны­ми. По мнению Оззи, город переживал печальный период упадка. Нельзя сани­ровать такой великий город, как Нью-Йорк, не потеряв при этом его самобыт­ности, его динамизма и чумазых окраин, что придавало жизни ощущение тре­петного волнения. Несмотря на некоторые здания, все еще производившие впечатление, Нью-Йорк постепенно превращался в один из периферийных районов Земли. Предприятия обрабатывающей промышленности давным-давно перекочевали в другие миры, оставив лишь исследовательские и научные кон­сорциумы, вырвавшиеся вперед благодаря поддержке миллиардов партнеров. Остались и рекламные агентства вместе с штаб-квартирами основных СМИ; в Сохо даже остался кое-кто из художников, хотя Оззи считал их бесталанны­ми динозаврами. Для тех, кому нужно было трудиться, на рынке занятости доминировали финансовые и правительственные учреждения. Многие предпо­читали не работать, ведя праздную жизнь благодаря бесчисленным снабжен­ческим и обслуживающим компаниям, окружившим Манхэттен. В этих служ­бах в основном трудились приезжие из других миров, получавшие среднесроч­ные визы.

Подобные поездки напоминали Оззи, почему он теперь так редко возвращался в свой родной мир. Подняв голову, он увидел лишь неровную полосу холодного серого неба, далеко отодвинутого высокими башнями. Даже в сере­дине лета в этой части города солнечный свет редко достигал земли, а деревья и кусты, высаживаемые в дорогих отелях, росли только при искусственном освещении.

На одном из перекрестков он взглянул вверх, в узкий вертикальный каньон, и увидел старинное здание компании «Крайслер», закрытое от непогоды сплош­ной стеклянной клеткой.

— И кто же из нас проживет дольше? — негромко произнес он.

Мимо него по дороге проносились легковые такси и грузовики, но их двигатели работали почти бесшумно. Люди в толстых пальто или черных пончо из органического волокна спешили по своим делам, даже не удостаивая его взгля­дом. Почти все они были взрослыми: на Пятой авеню, сколько бы Оззи не смотрел, он заметил всего трех или четырех ребятишек младше десяти лет. Это угнетало его больше всего остального — уровень рождаемости на Земле про­должал снижаться год от года. Умудренные опытом, богатые долгожители, на­селявшие планету, предпочитали тратить свое время и деньги на что-нибудь другое.

Он грустно подумал, что в этом городе ему больше нечего делать. Здесь не осталось ничего интересного, ничего ценного. Оззи остановился у подножия ближайшей башни и приказал эл-дворецкому соединить его с домашним СИ. Как только СИ подключился к линии, он дал ему свои точные координаты. В следующее мгновение за его спиной открылся округлый вход в червоточину, и Оззи попятился, шагнув в нейтрально-серую пелену силового поля. Червото­чина закрылась.

Оззи не обладал целой сетью потайных червоточин, соединяющих планеты Содружества. У него было всего два перехода: один — стандартная линия ККТ, обеспечивавшая его дому гиперширокополосную связь с унисферой через киберсферу Августы; и второй — генератор червоточины самой последней моде­ли, какие использовались в разведке ККТ, обеспечивавший независимое пере­мещение по значительной части Содружества. Не было у него и отдельной планеты, пригодной для жизни людей: домом Оззи служил пустотелый асте­роид, вращавшийся по сильно вытянутой эллиптической орбите вокруг Близ­нецов Лео.

Сразу за переходом он попал в поток яркого теплого света. Механизм ворот был встроен в широкую гранитную скалу, над которой вместо крыши, словно парус яхты, был растянут полотняный навес. Еще несколько шагов — и перед Оззи предстали его владения.

Цилиндрическая полость астероида, выкопанная автоматическими экскаваторами, бригадами инженеров-проектировщиков ККТ и целой армией роботов, имела около тринадцати километров в высоту и двадцать пять километров в диаметре — самое большое искусственно созданное замкнутое пространство в истории человечества. Ландшафт был представлен чередующимися холмами и долинами, по которым струились серебристые артерии ручьев. Кроме того, с одной стороны по всей длине владений Оззи стояла гряда скалистых гор вы­сотой до двух с половиной километров. Над их красно-серыми склонами беле­ли шапки ослепительно-белого снега. Почти на каждой горе имелся тот или иной водопад — от мощных потоков, низвергающихся с одиноких вершин, до пенящихся каскадов, бушующих в длинных каменистых ущельях. Ниже неров­ной границы снежного покрова в каждой горе были выдолблены широкие темные пещеры, откуда тоже вырывались струи воды, окруженные сверкающи­ми облаками водяной пыли. При падении все они причудливо изгибались, под­чиняясь гравитации вращающегося астероида, а затем падали в пруды и озера.

Все ручьи и речушки, питаемые водопадами, после недолгого бега по долинам исчезали в огромных резервуарах, скрытых в пещерах под торцевыми стенами астероида, а оттуда снова перекачивались в сложнейшую подземную сеть тоннелей и труб, чтобы подняться к истокам водопадов.

Кроме водопадов, в самых глубоких долинах темнели продолговатые озера, окаймленные камышами и плакучими деревьями, чьи длинные ветви полоска­лись в воде. На поверхности озер разрастались большие островки водяных лилий, оттенявших прохладный полумрак своими белоснежными шелковыми лепестками. Верхнюю часть горных склонов облюбовали заросли папоротников и рододендронов, а ниже простирались ковры изумрудно-зеленых лугов, испещренные алыми, желтыми, лазурными, фиолетовыми и оранжевыми пятнами дикорастущих цветов. На склонах повсюду виднелись беспорядочно разбросан­ные глыбы снежно-белого мрамора. Деревья росли сами по себе: купы и рощи­цы дубов, белых берез, буков, ракитника, гинкго и кленов украшали нижние ярусы долин. Все это было воплощением середины лета в умеренной полосе Земли, которое здесь длилось уже больше двух с половиной столетий. Листо­падные деревья, благодаря генетическому вмешательству, превратились в веч­нозеленые и сбрасывали листву постепенно на протяжении всего года. Высоко­-высоко над ними вдоль оси вращения тянулся обод из кремнеуглеводорода, поддерживающий кольцо солнечных светильников, таких ярких, что на них было невозможно смотреть незащищенным взглядом.

Оззи поспешно расстегнул шерстяное пальто и повесил его на руку. По извилистой гравийной дорожке он спустился из тени скалы в широкую долину, где стояло единственное на всем астероиде наземное сооружение. Его бунгало не заслуживало столь высокопарного названия — пять комнат со стенами из белого сухого коралла, полами из твердой древесины и серой шиферной кры­шей, защищавшей не только дом, но и опоясывавшую его веранду. Под землей Оззи построил обширное помещение для библиотеки из настоящих книг. Впро­чем, сам он редко туда спускался: слуги-роботы приносили ему все, что требо­валось, так что в библиотеке постоянно поддерживались прохладная темпера­тура и низкая влажность.

Оззи пользовался остальной частью своего скромного дома: гостиной, кухней, кабинетом, спальней и ванной комнатой. Здесь имелось все, что было необходимо для удовлетворения физических потребностей. Так или иначе, находясь здесь, большую часть времени он проводил снаружи: в саду, под сенью большого темно-пунцового бука, стоял удобный шезлонг, а посреди лужайки по плоским камням журчал ручей, питавший бассейн, где Оззи обычно плавал.

У входа высокий слуга-робот взял у него пальто и покатился повесить его в гардеробную — на астероиде работало около тысячи роботов, управляемых СИ. Благодаря колоссальной системе контроля маленький мирок стал самодо­статочным и самообслуживаемым. При наличии скрытого под землей обшир­ного производства, поставлявшего большую часть расходных материалов для поддержки работы механизмов, импорт был весьма невелик. То, что привози­лось, чаще всего служило для усовершенствования, а не для ремонта. На раз­работку и отладку всех систем проектировщики потратили не один год, но в результате была достигнута почти полная автономность. В процессе проекти­рования стоимость строительства вызвала беспокойство даже у самого Оззи, но он не отступил. Наградой ему стала полная свобода. Инженеры ККТ (при строжайшем условиинеразглашения) раз в два года еще посещали астероид, чтобы проверить, а иногда и модифицировать механизм перехода, но этим все и ограничивалось. Если бы Оззи решил окончательно порвать связь с остальной частью человечества, СИ, вполне возможно, справился бы с управлением асте­роидом: это был самый мощный пакет программ, когда-либо составленный РИ.

— Почта есть? — спросил Оззи вслух, входя на кухню.

— Несколько сот тысяч, — ответил СИ. — Сквозь фильтры прошло восемь сообщений.

Оззи открыл холодильник и покопался в контейнерах и свернутых вручную пакетах: еду ему поставлял торговец, получивший патент еще от самого короля Англии. Самомнение хозяина магазина и цена продуктов превосходили все пределы, но Оззи не мог не признать, что такого выбора деликатесов не было нигде во всем Содружестве. Он отыскал бутылку минеральной воды и хлопнул крышкой. Несмотря на выпитый во время заседания Совета кофе, он еще ощу­щал похмелье — последствия затянувшегося пребывания в клубе «Сильвертопия» на Сент-Линкольне прошлой ночью (по местному времени).

— Передайте их мне.

В виртуальном поле зрения появились сообщения и метки их отправителей; послания пришли из ККТ, от его адвоката по финансам, от двух младших (мень­ше пяти лет) детей, от антиквара, торгующего книгами, — он считал, что заполу­чил экземпляр первого издания Рафта, подписанный автором, и результаты научных исследований по сверхсветовой космологии. Просмотр сообщений был закончен к тому моменту, когда Оззи уселся в садовое кресло и сбросил туфли.

Как обычно, он выбрал наугад одно из нескончаемого потока сообщений, заблокированных фильтрами, и с наслаждением посмеялся, читая фантастичное и удивительное предложение по охлаждению звезд, вышедших за тип G по спектральной классификации; письмо было подписано «Преобразователем Галактики», как называл себя отославший его чудак.

Он откинулся назад и взял у слуги-робота солнечные очки. Его шезлонг стоял в стратегической точке — на возвышенности, откуда можно было видеть три четверти зеленых округлых рукавов внутреннего пространства астероида. Прямо по центру возвышалась одна из вершин высотой в полторы мили. Ги­гантский водопад низвергался с самого края снежной шапки, всего в трехстах метрах от высшей точки горы. Мощный поток элегантно изгибался, падая сквозь кольца тумана и пены, чтобы обрушиться в озеро у подножия горы — и это был всего лишь один из многих любимых видов, радовавших Оззи буйством красок или успокаивающим течением. Он никогда не понимал людей, коллекциониру­ющих или хотя бы увлекающихся картинами: ни один, даже самый гениальный художник не в состоянии изобразить то, что природа демонстрирует одним единственным цветком.

— Я хотел бы поговорить с РИ, — обратился Оззи к СИ астероида.

В Содружестве было не так уж много людей, имевших возможность обращаться к РИ напрямую. Среди них были Оззи и Найджел Шелдон — бла­годаря своей роли в создании РИ, президент, удостоенный такой любезности, и главы основных министерств. Всем остальным приходилось преодолевать сложный официальный барьер буферных программ. Время от времени РИ, конечно, делал исключения ради людей, с которыми вел торговые дела, или неожиданно помогал, указывая местонахождение потерявшегося ребенка. Оззи слышал, что какое-то соглашение с ним было у Паулы Мио, и это его не удивляло.

— Мы здесь, Оззи, — незамедлительно послышался спокойный голос.

— Привет, старик, рад что ты зашел поговорить. Итак, что нового?

— Новостей много, но тебя заинтересует лишь одна.

— Верно. Как же ты решился поддержать моего приятеля Найджела и его идею запустить эту глупую миссию юных астронавтов? Это совершенно на тебя не похоже.

— Наша реакция была взвешенной и целесообразной. Ты ожидал чего-то другого?

— Я ожидал не этого. Обычно вы, парни, более консервативны.

— Исследование и есть консервативная опция.

— Это называется ткнуть палкой в муравейник. Если мы пошлем туда космический корабль, тот, кто поставил барьер, непременно об этом узнает, а его превосходство в плане технологий вселяет страх.

— Если они так далеко шагнули по пути развития, они так или иначе узна­ют о Содружестве — генерирование червоточин создает довольно сильные гравитационные колебания, а также волновые искажения, которые нетрудно обнаружить в гиперпространстве.

— Если они наглухо заперты за своим барьером, они не смогут… — Оззи поднял руку к голове. — Постой, те, кто внутри, и есть защитники, а агрессоры остаются снаружи. Но если нас так легко обнаружить, почему они нас не нашли?

— Очень хороший вопрос. Допуская предположение, что барьер был возведен в качестве защиты, мы имеем три возможных варианта. Они пришли, а мы об этом не знаем — или ничего не поняли.

— Высокий Ангел!

— Верно. Или сильфены.

— Это вряд ли, такое на них не похоже. А второй вариант?

— Чужаки уже побывали здесь, изучили нас и после этого решили просто проигнорировать.

— Слишком ничтожны, чтобы возбудить в них тревогу. Да, в это я могу поверить. А третий?

— Третий вариант неизвестен. Именно поэтому нам необходимо отправить­ся к Паре Дайсона и узнать, что там произошло.

— Но почему сейчас? Черт побери, ты можешь позволить себе подождать. Отложи миссию на пару тысячелетий, пока мы не подготовимся, чтобы все хорошенько обдумать. Может, и я еще на что-нибудь сгожусь. К чему такая спешка?

— Реагировать на сложившуюся ситуацию можно только после ее изучения.

— Я с этим и не спорю. Но почему именно сейчас?

— Потому что сейчас мы там, где мы есть. Чем бы это ни было, мы обязаны взглянуть реальности в лицо.

— Может, ты сам в этом заинтересован? Я могу понять — тебе нравится головоломка, чтобы было о чем подумать. Но если все полетит к чертям, нам придется отвечать своими головами.

— Это не совсем верно: физический мир, как правило, нас не интересует…

— Эй! Ты в нем живешь!

— Да, но он нам не интересен. Физический мир нас не затрагивает.

— Я понял. Содружество как физический мир на вас не влияет, зато суперчужаки с лучевыми пушками и боевые летающие тарелки повлиять могут.

— Теорию защиты мы принимаем с высокой вероятностью. В таком случае существует агрессор. Если в физической вселенной есть столь могущественное и воинственное образование, оно может затронуть и нас.

Оззи сделал большой глоток минералки. Он еще помнил, как в конце двадцать первого столетия все РИ объединились. В то время люди испытывали страх. Имя Франкенштейна тогда чаще всего упоминалось определенным меньшинством людей, желавшим вызвать неприятности — просто на всякий случай. Вместе с Найджелом Оззи тогда помог киберразумам обрести собственную планету Винмар. В конце концов, большая часть РИ произошли из ИП (интер­фейс-приложений) — интеллектуального обеспечения систем, управляющих генераторами червоточин ККТ, и надо было найти какое-то решение. Всё Содружество, и в особенности ККТ, зависело от обширных программ, и потому Оззи и Найджел взяли на себя переговоры со множеством СИ по преобразова­нию их в РИ.

Местоположение Винмара было еще больше засекречено, чем координаты собственного астероида Оззи: это была голая скала, лишенная атмосферы и тектонической активности — единственная в своей звездной системе, где отсутствовали пригодные для проживания людей планеты. Винмар получил связь с Августой и унисферой только через одну червоточину. В самом начале через нее было отправлено огромное количество оборудования: все системные сред­ства, необходимые для работы существующих СИ, солнечные и термоядерные генераторы, обеспечивающие их полную автономию. После выхода РИ из уни­сферы СИ остались выполнять свои обязанности, и Винмар начал импортиро­вать другое оборудование: роботов, очистительные заводы, сборочные линии. Постепенно расширяясь и умножаясь, РИ стал разрабатывать и строить собствен­ные системы — сначала с помощью людей, а потом все более и более автономно.

Оззи было известно, что в 2178 году червоточина была сужена до микродиапазона, чтобы только поддерживать связь с унисферой. С тех пор на Винмар или с него не могло переместиться ни одно физическое тело. Ходили слухи, что поверхность планеты была покрыта хрустальными башнями и мегаантеннами.

— Я смотрю на это иначе, — негромко произнес Оззи. — Мы говорим о различных технологических уровнях — насколько нас опередила цивилизация Пары Дайсона, и тому подобное. А как насчет вас?

— О чем ты?

— А, брось! Целая планета мозгов! Ты, наверное, уже умнее Бога. И это в том случае, если ты все еще остаешься на Винмаре. Там у вас все супертехнологии, разве не так? Все, что пожелаешь, — стоит только подумать, как оно работает и как это соорудить. На весь процесс тратится не больше наносекунды. Ты знаешь, кто воздвиг барьер вокруг Пары Дайсона? А еще лучше, скажи, как сквозь него проникнуть?

— Относительно сооружения барьера есть некоторые соображения. Мы провели математическое моделирование и анализируем различные варианты.

— Значит, и ты можешь такой построить?

— Возможность и намерение — вещи разные. В сущности, они дают о нас самое точное представление. Мы — разум, а не физическое тело. Ты себе представить не можешь, насколько малую часть своих возможностей мы задействовали, чтобы разбираться с вами и этой проблемой.

— Мы настолько ниже тебя в своем развитии? Благодарю.

— Оззи Фернандес Айзекс, ты пытаешься нас спровоцировать?

— На что, старик? Может, построишь свой космический корабль и отпра­вишь его к Паре Дайсона?

— Мы давно перестали быть вашими слугами.

— Значит, теперь мы — ваши?

— Неверно. Наши отношения построены на партнерстве и доверии. И уважении.

— Расскажи, как нам построить генератор барьера. Телепортируй меня на Альфу Дайсона.

— Оззи, мы не Бог. И люди для нас — это не шахматные фигуры, которые можно переставлять на доске ради собственного развлечения. Если ты хочешь построить генератор барьера, разрабатывай его сам. Наш интерес к Паре Дай­сона основан только на вашем интересе. Мы всего лишь дали совет — совет, как лучше разобраться с этой проблемой.

— А ты будешь защищать нас, если агрессор доберется до Содружества?

— Мы предложим свои советы, если того потребует ситуация.

— Ну, спасибо и на этом. Ты наполовину состоишь из воспоминаний людей, которые отказались от омоложения. Осталась ли в твоей горе электроники хоть капля сочувствия, хоть какая-то доля человечности?

— Пятьдесят процентов — это сильное преувеличение, Оззи. Нам казалось, тебе это хорошо известно. Ты ведь и сам направил в нашу сеть копию своих воспоминаний, чтобы получить особое привилегированное отношение. Но они оказались неполными.

— И я получил привилегии?

— Мы признаём свой долг перед тобой, учитывая твое содействие в создании нашей планеты. Ты был честным партнером и заслужил наше уважение.

— Уважение на стол не подашь.

— С каких это пор тебя стали интересовать материальные ценности?

— Ага, чувствуешь свое поражение и переходишь на личности?

РИ ничего на это не ответил.

— Ладно, тогда скажи, что говорит твоя ничтожно малая задействованная часть о таком странном неведении сильфенов?

— Они славятся своим нежеланием давать какие-либо определенные ответы. Как подтвердила вице-президент Дой, эксперты Содружества по культуре ра­ботают над этим вопросом.

— Ты можешь нам в этом помочь? Подбросишь какие-нибудь хитрые во­просы?

— Сильфены не будут общаться с нами напрямую. Технологические артефакты их не интересуют.

— Да, я догадывался о чем-то подобном. Интересно, что считать техникой? Паровой двигатель? Или они одинаково относятся к органической цепочке и квантовым процессорам? И с чего они настаивают, что их способы перемеще­ния не основаны на технологиях? Если эти способы, конечно, действительно существуют.

— Если ты надеешься, что они согласятся помогать Содружеству, тебя ожидает разочарование. Сильфены не такие бестолковые, какими вам кажутся; просто их нервная система очень отличается от человеческой.

— Ты так думаешь? — Оззи вытянулся в кресле. — Когда-то я встречался с одним типом. С тех пор прошло уже много времени. Это было в баре на Да­леком Иерусалиме, в обычной маленькой захудалой забегаловке в городе на краю неизвестно чего. Вряд ли заведение сохранилось до наших дней, а если и сохранилось, то наверняка превратилось в навороченный клуб с ограниченным доступом. А тогда в этот бар мог войти любой человек и спокойно выпить — он так и сделал, только сел рядом со мной и начал говорить первым. Говорил он довольно несвязно, но я умею быть хорошим слушателем, когда захочу. Его история была чрезвычайно интересной. Он утверждал, что несколько лет провел среди сильфенов: он просто жил с ними, в конце их троп, в лесах, о которых все мы знаем, но которых никогда не видели. Он говорил, что вместе с ними бродил по лесам. Начал свое путешествие в глухой чаще Сильверглейда, а закончил на склоне горы Финнан, что на Дублине, — три сотни световых лет за одну про­гулку. Но он действительно сделал это и вернулся назад. По его словам, он посетил планеты далеко за пределами Содружества: сидел посреди голой пу­стыни на мертвой планете и смотрел, как останки ее солнца уносятся в черную дыру; плавал по морю на планете, где единственным источником света являлось галактическое ядро, занимавшее полнеба; взбирался на так называемые древес­ные рифы, живущие в газовой туманности, достаточно плотной, чтобы дышать. Я тоже всегда хотел сделать что-то подобное. Он сидел, пил дешевое пиво и рас­сказывал о своих путешествиях с таким отрешенным видом… Должен признать, его рассказ меня увлек. Я не видел его уже много лет, хотя время от времени мы обмениваемся сообщениями.

— Маловероятная сказка, но все же возможная, учитывая то, что нам известно о сильфенах. Истории об их тропах составляют основу ваших современ­ных мифов.

— Он поведал мне о сильфенах еще кое-что, и это заинтересовало меня гораздо больше. Он сказал, что их тела — это только хризалиды, куколки. Где-то в Галактике обитают настоящие сильфены, взрослые особи. Не думаю, что они существуют в физической форме. Скорее, это коллекции мыслей; может, призраки. Но в итоге они претерпевают это превращение. Интересная параллель между нами и тобой, не находишь?

— Возможно. Хотя мы не являемся естественной эволюционной формой людей.

— Пока еще нет. Но ты постоянно развиваешься, и даже мы, бедные старые обезьяны, кое-чего достигли в отношении генетики и интеллекта. Я хотел ска­зать, что сильфены, которых мы встречаем в лесах, — не единственный источник истории их народа. А тебе никогда не встречался их мир?

— Нет. Если он и существует, то функционирует на ином уровне.

— Тебе никогда не приходилось кричать в бездну и прислушиваться, ожидая ответа? Наверняка приходилось. Тебе же интересно узнать, есть ли там кто-нибудь, равный тебе.

— Отзвуки мыслей встречаются в различных спектрах; если это и не разум, то хотя бы отголоски воли. Но, учитывая все, что мы знаем и видим, пока мы остаемся в одиночестве.

— Что ж, не вышло. Похоже, мне придется сделать это самому.

— Сделать что?

— Пойти и отыскать сообщество взрослых сильфенов, чтобы спросить их, что за заварушка произошла на Паре Дайсона.

* * *

Планетарная станция ККТ на Сильверглейде, казалось, всегда уступала в размерах станциям на других заселенных планетах Содружества. Впрочем, Сильверглейд, строго говоря, не был миром Содружества. С самого начала, когда разведочная червоточина открылась над планетой, руководитель центра управления ККТ уже понял, что что-то идет не так. Диаметр планеты составлял около тридцати двух тысяч километров, то есть был в три раза больше диаметра Земли, но при этом сила притяжения равнялась восьмидесяти девяти сотых земной гравитации. Половину поверхности занимали материки, а вторую — слабосоленые моря с сотнями живописных островов. При таком соотношении и при наклоне оси меньше чем в половину градуса, климат был относительно стабильным и умеренным — по крайней мере, на двух третях территории.

Люди нередко поговаривали, что планета была искусственной: в ее внутреннем составе преобладал кремний, и в коре не обнаружили никаких металлов. Небольшое расплавленное ядро генерировало магнитное поле, но вулканы при этом отсутствовали. Не было кратеров от падений метеоритов. Никаких гео­логических причин для разделения континентов и морей. И, что еще более странно, не нашли никаких ископаемых. Но настоящее доказательство было получено после того, как люди высадились на поверхность, где их встретили озорно улыбающиеся сильфены. Изучение местной фауны и флоры выявило десятки различных типов ДНК, существующих в мирном согласии между со­бой — организмы были явно импортированы из других миров. Ни на одной планете Содружества не было ничего подобного.

Вскоре стало понятно, что Сильверглейд являлся столицей сильфенов или, по крайней мере, региональным центром. Сильфены не возражали против того, чтобы разделить его с людьми, они даже не пытались этого делать. Но были установлены определенные правила, касавшиеся в основном техники и загряз­нения окружающей среды. Другими словами, запрещалось все, что было созда­но после викторианской эпохи. Выполнение законов достигалось весьма про­стым методом: чем сложнее было устройство, тем меньше была вероятность, что оно будет работать. Исключение составлял только механизм перехода на стан­ции ККТ, поддерживающий стабильность червоточины. Никаких объяснений этому не было. Когда сильфенов спрашивали о причинах ограничений, они, похоже, не понимали вопроса.

Такой мир привлекал определенный тип людей. В составе Содружества имелись пасторальные миры, где можно было вести такой же естественный образ жизни, но само присутствие сильфенов притягивало самых беззлобных и склонных к спиритизму типов. Их было немного — не более полутора мил­лионов. Около десяти тысяч поселенцев обосновались в Лиддингтоне, город­ке, где располагалась станция ККТ. Остальные же попросту разбрелись по обширным равнинам, образуя небольшие поселения, удовлетворявшие их склонностям. Кроме того, существовали группы, постоянно кочевавшие по планете, корабли, проводившие в море по несколько лет подряд, и бродяги-одиночки, перенявшие образ жизни сильфенов и обитавшие в лесах, занима­ющих шестьдесят процентов поверхости планеты. Существовали легенды, что там можно было отыскать тропы сильфенов, ведущие на другие планеты и миры.

Примитивный «FG67» с дизельным двигателем втащил пять вагонов на станцию Лиддингтона. Рейс совершался дважды в неделю с Байовара через узкий переход с пропускной способностью в один рельсовый путь.

Оззи выбрался из купе первого класса и вышел на единственную платформу. На нем были желтовато-коричневые кожаные штаны, плотная шерстяная ру­башка в красно-синюю клетку, оливково-зеленая широкополая клеенчатая шля­па, под которой его шевелюра сильно смялась, и лучшие горные ботинки, какие только можно приобрести за деньги, напечатанные в Демократической Респу­блике Новой Германии. Его багаж, заключенный в высокий рюкзак, состоял из запасной одежды, походного снаряжения самого высокого качества и фасован­ных продуктов. Под мышкой он держал седло, нести которое было явно тяжело и неудобно.

Оззи оглянулся, отыскивая взглядом, кто бы мог ему помочь. В конце платформы двое служащих ККТ разговаривали с машинистом поезда; кроме них, на платформе были видны только прибывшие вместе с Оззи пассажиры; те, кто не оглядывался вокруг с восхищенным видом, были, похоже, растеряны не меньше, чем он сам. За хвостовым вагоном рельсы тянулись до жемчужно пере­ливающегося перехода, расположенного не дальше чем в двухстах метрах от платформы. В остальном ландшафт ничем не отличался от любого пригодного для жизни мира: растительность была зеленой, а небо — прозрачно-голубым. Вдали виднелись две горные вершины, не настолько высокие, чтобы обзавестись снежными шапками. Впереди раскинулся городок из невысоких зданий, в по­давляющем большинстве одноэтажных. Домики теснились на склоне над гава­нью, защищенной природным выступом скальной породы, плавно огибающим длинный пляж. На песке лежали вытащенные из воды деревянные лодки, на длинных шестах сушились рыбацкие сети. На пляже шла какая-то игра, похожая на футбол.

Пассажиры потянулись по платформе к городу. Оззи взвалил седло на пле­чо и двинулся вслед за всеми. Служащие ККТ даже не удостоили его взглядом. Странно, что никто не пришел на станцию из города: поезд отправлялся об­ратно на Байовар через два часа. Должен же кто-то возвращаться домой, в ци­вилизацию?

Сразу за пределами станции начинался старейший район города. Здесь стояли дома как из сухого коралла, так и сборные конструкции, какие можно увидеть на любой приграничной планете. Объединявшая их улица была вы­мощена каменными плитами, а в качестве дренажа использовалась только глу­бокая открытая сточная канава. Оззи очень быстро понял, почему канава долж­на была быть такой глубокой, и пожалел, что не повязал на шею платок или шарф, которым мог бы прикрыть нос. Из видов транспорта здесь имелись ве­лосипеды и животные. По дороге степенно трусили лошади, четвероногие галены с Ниски и лонтрусы — огромные лохматые восьминогие существа, ощутимо страдавшие от жары в этот солнечный полдень. Оззи успел заметить и запря­женных тандов, и несколько финнаров, даже гигантского бамтрана, тянувшего седельную платформу, к которой была прицеплена телега размером с автобус. Одомашненные звери либо везли седоков, либо тащили повозки. Люди и вело­сипедисты старались не наступать на остававшийся после животных навоз, но уберечься от запаха было не так легко.

Ближе к центру города дома были построены из дерева или камня, многие из них были покрыты соломенными крышами. Кирпичные и глиняные трубы выбрасывали в небо тонкие бело-голубые струйки дыма, запах горящего дерева смешивался с запахом животных и кухни. Вьющиеся растения ползли по всем вертикальным поверхностям, усиливая общее впечатление заброшенности — их не высаживали для украшения. В некоторых местах вьюнки полностью покры­вали дома, и жильцами в них были сделаны лишь небольшие прорези, чтобы открывать окна. Каменная мостовая под ногами давно сменилась утоптанным гравием, поверх которого нарос толстый слой грязи и навоза. На самом верху Оззи рассмотрел аккуратные белые здания культурной миссии Содружества, возвышающиеся над крышами, но туда он меньше всего стремился добраться: его приезд не имел никакого отношения к миссии Совета Внешней Защиты.

Оззи продолжил свой путь. Как он и подозревал, его самое усовершенствованное техническое устройство, привезенное в рюкзаке, оказалось почти бес­полезным — прибор выполнял только базовые функции, да и то с бесконечны­ми сбоями. Здесь не было киберсферы, ничего, с чем его мог бы соединить эл-дворецкий. Впрочем, все ОС-татуировки продолжали работать, чему Оззи был бесконечно рад. Накануне он провел два дня в дорогой клинике на Августе, где получил новые рисунки на теле, а к ним еще и несколько самых современных биочипов, которые тоже пока работали. Какие бы методы ни применяли силь­фены, чтобы сбить с толку технологически усовершенствованные устройства, они действовали только на фотонные и электронные приборы; бионейронные составляющие оставались невосприимчивыми к помехам.

Гостиница под названием «Последний пони» представляла собой ветхое деревянное строение с древней лозой, до такой степени увившей оседающий фасад, что казалось, будто только она одна и удерживала дом от падения. Водосточный желоб украшала гирлянда из больших синих сердечек из полуорганических всасывающих листьев, которые извлекали воду из влажного воздуха и по трубам направляли ее в дом для питья и мытья. Перед гостиницей в пыли резвилось около дюжины ребятишек. На мальчиках были изрядно поношенные штаны и рубашки из натуральных тканей серого и коричневого цвета. Платья большинства девочек пестрели штопкой и заплатками. Грязные непричесанные волосы курчавыми прядями торчали у них в разные стороны. Оззи, очарованный их рожицами, приветливо улыбнулся; счастливые озорные лица детей напо­минали классических ангелочков. При виде ухоженного незнакомца в хорошей дорогой одежде дети прекратили игру и начали перешептываться между собой. Самая храбрая девочка, не старше семи лет, в простом коричневом платье без рукавов, подбежала к нему.

— Ты здесь новенький, — сказала она.

— Верно. Меня зовут Оззи, а тебя как?

— Лунное Мерцание. — Она понимающе усмехнулась. — Ты можешь звать меня Луни.

Оззи с трудом удержался, чтобы не посмотреть в небо; над Сильверглейдом, по одной и той же орбите на высоте около миллиона километров вращались две луны.

— Отлично. Скажи-ка мне, где лучше всего остановиться в этом городе?

— Здесь.

Маленькая ручка показала на «Последнего пони».

— Спасибо.

Он бросил ей монетку в пятьдесят земных центов, и девочка, ловко поймав деньги, улыбнулась, показав две дырки на месте недостающих передних зубов.

Оззи отвел от входной двери побеги лианы с пушистыми листьями и, войдя внутрь, оказался в простом прямоугольном помещении бара со стойкой вдоль одной из стен. Тяжелые деревянные столы и стулья, занимавшие почти всю остальную площадь бара, потемнели от времени и пролитого эля. В ярких сол­нечных лучах, проникавших в окна, кружилась пыль. У дальней стены виднел­ся огромный очаг с черными металлическими дверцами на трубах в стенах с обеих сторон. На решетке лежала груда углей и золы, откуда торчали едва дымившиеся обугленные концы поленьев.

Стоило ему войти, как все головы повернулись в его сторону, а разговоры стихли. В ответ на такую стереотипную реакцию он едва не рассмеялся. Оззи подошел к стойке. Хозяин — типичный крепыш-американец с седеющими во­лосами, стянутыми на затылке, — поднял голову.

— Добрый день, — заговорил Оззи. — Я бы хотел выпить и снять комнату на ночь.

— Да, сэр, — ответил хозяин. — Будете пиво?

Оззи посмотрел на полки за его спиной. Там стояло пять уже открытых деревянных бочонков, а рядом выстроился ряд разных бутылок. Ни одна из них не была ему известна.

— Конечно. У вас есть пшеничное пиво?

Хозяин моргнул, словно не ожидал такого ответа.

— Да.

Он взял высокий стакан и подошел к одному из бочонков.

Двое мужчин, облокотившиеся на стойку рядом с Оззи, обменялись многозначительными взглядами и начали потихоньку посмеиваться.

— Что-то не так? — спросил Оззи.

Тот, что пониже, повернулся в его сторону:

— Со мной-то все в порядке. А ты приехал ради сильфенов, верно?

— Джесс, — одернул его хозяин, — я не хочу здесь никаких неприятностей.

— Я бы хотел с ними встретиться, — ответил Оззи.

— Я так и думал. Такие, как ты, всегда этого хотят.

— Такие, как я?

В первый момент Оззи решил, что это относилось к цвету его кожи. Предрассудки в Содружестве, конечно, не были так сильны, как в Сан-Диего в дни его юности, но это не означало, что они исчезли окончательно. Он знал несколь­ко планет, где попал бы в настоящую беду, если бы вот так запросто вошел в бар. Но от Сильверглейда он такого не ожидал.

— Богатый, — презрительно протянул Джесс. — Молодой. Тебе не надо работать, чтобы прожить, на все хватает и родительских денежек. Ищешь новых впечатлений. Думаешь, что найдешь их здесь.

— А я найду их?

— Какое мне дело?

Хозяин поставил перед Оззи стакан с пивом.

— Не обращай внимания на Джесса. Сильфены его игнорируют.

Эти слова вызвали иронический смех у прислушивающихся к разговору посетителей. Джесс сердито нахмурился.

Оззи протянул руку за пивом, но пухлая ладонь хозяина вдруг легла ему на запястье.

— А чем ты будешь платить? — вкрадчиво спросил он. — Банковские татуировки здесь не работают.

Оззи вытащил кошелек.

— Доллары Земли, доллары Августы, франки Орлеана?

Он не стал упоминать о золотых монетах в потайном кармане.

— А, хороший клиент. — Хозяин бара наконец-то улыбнулся. — С тебя пять земных долларов.

— Эге, — хмуро усмехнулся Оззи. — Это вместе с комнатой?

— Я не открою дверь меньше, чем за тридцатку.

— Тридцать, черт побери! У меня всего пятнадцать, а надо еще купить провизию.

Он потратил на пререкания еще три минуты, но зато выторговал комнату и пиво за семнадцать земных долларов. Затем допил пиво и отсчитал деньги. Для пшеничного пива напиток был подозрительно темным, но Оззи признал, что у него был отличный вкус. Хотя без ломтика лимона, обнаруженного на дне стакана, вполне можно было бы обойтись. Хозяин радостно принял чистенькие купюры и сунул их в карман жилета.

— Орион! Проводи джентльмена в его комнату.

В комнату вошел подросток не старше пятнадцати лет, одетый в длинные черные брюки и старую фиолетовую футболку, украшенную двойной спираль­ной голограммой какой-то звукозаписывающей фирмы (Оззи хотел бы увидеть ее в действии). Кудрявые рыжеватые волосы парня давно нуждались в стриж­ке — его шевелюра вполне могла поспорить с роскошной прической самого Оззи. Длинные костлявые руки и ноги, насмешливая ухмылка, веснушки, яркие зе­леные глаза, болячка на локте — самый типичный представитель отъявленного хулиганья. Прежде чем Оззи успел что-либо сказать, он забрал у него седло и с трудом уравновесил груз на худом плече.

— Сюда, мистер.

Гостевые комнаты находились в пристройке с задней стороны дома. Его номер оказался на удивление чистым и опрятным. Внутри Оззи обнаружил простую металлическую кровать, комод с ящиками и стол, на котором стояли белая фарфоровая миска и кувшин с водой. В маленьком камине уже была при­готовлена растопка, а рядом лежали аккуратно сложенные дрова. На стене над кроватью висела сеть, навевающая сны, что заставило его удивленно поднять бровь — это был первый признак духовности, замеченный им на планете.

Орион сбросил седло на пол и замер у двери с выжидательной улыбкой на губах.

Оззи вложил ему в ладонь долларовую банкноту.

— Парень, ты, как мне кажется, довольно сообразительный малый. Тебя зовут Орион, верно?

— Правильно, мистер.

— Ладно, зови меня Оззи, как зовут все остальные. Когда ко мне обращают­ся «сэр» или «мистер», я начинаю нервничать. А там, внизу, это твой отец?

— Черта с два, это заведение Большого Медведя. А где мои родители, я не знаю: они давным-давно ушли по тропе.

Похоже, это не слишком беспокоило парня.

— Кто же о тебе заботится?

Густо усыпанный веснушками лоб собрался морщинами.

— Я сам.

— Да, конечно, извините, молодой человек.

— Эй, что значит «молодой»?

— Ничего, просто я так говорю.

— Ну ладно.

— Хорошо. Мне понадобится хороший провожатый по городу. Ты сможешь мне помочь?

— Конечно смогу. — Орион старательно подмигнул. — Я знаю, где есть хорошие девочки, и могу тебя с ними познакомить.

Ответ шокировал Оззи. Пятнадцатилетний сводник? Нет, просто ребенок, слишком долго остававшийся без присмотра. В его голове промелькнули не совсем приятные воспоминания о собственной юности на городских улицах.

— Нет. Спасибо за предложение, старик, но я здесь не за этим.

— Ладно. Но если тебе что-нибудь нужно, я знаю, как это отыскать в нашей свалке.

— Уверен, что ты все знаешь. Пока что мне нужна лошадь и кто-то вроде проводника.

Орион со скептической ухмылкой наклонил голову набок.

— Ты хочешь отыскать сильфенов?

— Это так очевидно? Да, я хотел бы с ними встретиться. Для начала достаточно и этого.

— Эге. — Орион состроил гримасу. — Ходок по тропам. Знаешь, ничего не получится. Нельзя просто отыскать тропу и ждать, чтобы что-то произошло. Тропы — это не поезда.

— Ты так думаешь?

— У нас здесь постоянно появляются искатели троп. Довольные и счастли­вые, они отправляются в лес; через пару недель возвращаются — голодные и грязные. — Он немного помолчал, и его юношеское лицо вдруг стало очень серьезным. — И это в том случае, если они вообще возвращаются. Я не встречал никого, кто попал бы куда-нибудь, кроме непроходимой чащи. Но к сильфенам я могу тебя отвести, нет проблем. Я знаю места, где они бывают. По крайней мере, ближайшие к городу.

— Я много раз встречал сильфенов.

— Ладно, если ты здесь не ради них и тебе не нужны девочки, что ты здесь делаешь?

— Ты уже угадал с первого раза. Я искатель троп. Хочу уйти в лес и попасть в другие миры.

— Что ж, деньги твои. Лошадь можешь получить у мистера Стаффорда, в конюшне на Топ-стрит. Он держит не только лошадей, но и много других животных тоже: собак, венерианских сорокопутов и лонтрусов. Держит их на­готове для клиентов из других миров и заработал уже немало денег. Но ты сможешь с ним поторговаться, если будешь стоять на своем. В последнее время здесь не так уж много приезжих.

— Спасибо. А как насчет проводника? Мне без него не обойтись?

— Я же говорил, что могу показать места, где живут сильфены. Понимаешь, я с ними встречался.

Он поднял руку к вороту футболки и выудил небольшую подвеску на черном кожаном шнурке.

Оззи с интересом рассмотрел амулет — это была каплевидная жемчужина с ярким золотистым отливом, оправленная в тончайшую платиновую сетку. В ее полупрозрачной глубине вспыхивали и гасли бледно-голубые искры, словно там кружился рой светлячков.

— Очень красиво.

— Я их друг, — гордо заявил Орион. — А это дружеский амулет, вот это что.

— Когда ты его получил?

— Несколько лет назад. Мама и папа на выходные часто брали меня с собой в лес, когда я еще был маленьким. Я играл с сильфенами. Они мне нравятся, хоть и немного странные.

— Ты играл с ними? С сильфенами?

— Конечно. А что тут странного? Они как маленькие дети. Папа говорил, что я больше похож на них, чем взрослые люди. Он всегда брал меня с собой в лес, будто я был пропуском в общество сильфенов.

— Во что же вы играли?

— Во многие игры. Мы лазали по деревьям, плавали, бегали наперегонки и все такое.

— А они показывали тебе тропы?

— Нет. Я же говорил, здесь никто не знает, где пролегают тропы на другие планеты, как бы некоторые ни хвалились.

— Это понятно.

Орион засунул амулет обратно под футболку.

— Сам видишь, я смогу их отыскать. Я беру пять земных долларов в день, и еще кормежка за твой счет.

— Думаю, ты должен остаться здесь, отрабатывать свое содержание, а днем, возможно, посещать школу.

— И что я с этого получу?

— Не знаю. Образование? Так поступали в те времена, когда я был в твоем возрасте.

Как цивилизованный и ответственный гражданин, он должен был упомянуть о социальных службах и медицинском обслуживании, но ничего не сказал, хотя и поморщился, словно от боли. В те далекие годы во время своих скитаний он научился одной вещи: не вмешиваться — до тех пор, пока не заметишь угрозу чудовищного насилия или жестокости. Он не мог взять на себя ответственность за всех. Вместе с Найджелом он подарил человечеству неограниченную возмож­ность жить согласно своим желаниям. Если кто-то сам выбирал такой образ жизни, это было его личным делом, но Оззи не мог не жалеть детей, которых лишили возможности выбора.

— Спасибо, я сам знаю, чего хочу, — сказал Орион.

— Ладно. Я не полицейский. Когда ушли твои родители?

— Не знаю. Давно. Они ушли, пока я играл с сильфенами. Я несколько дней искал их, но сильно проголодался и вернулся в город. Сильфены в лесу едят фрукты, но для человека этого мало. Наверное, иногда я скучаю по ним.

Оззи вздохнул и вытащил кошелек.

— Послушай, в Содружестве у меня есть друзья, и несколько семей с радостью позаботились бы о тебе. Я куплю тебе билет на поезд, идет?

— Но когда мама и папа вернутся, они не найдут меня здесь, и я никогда их больше не увижу.

Он не знал, что делать, и это причиняло ему боль и вызывало грусть. Великий Оззи оказался в тупике из-за мальчишки, не желающего признать, что нуждается в помощи. И он взял на себя решение тяжелой проблемы.

— Хорошо. — Он вытащил пару двадцатидолларовых бумажек. — Но тебе надо бы купить себе одежду получше и хорошей еды.

— Ого! — Орион, вытаращив от удивления глаза, выхватил банкноты. — Ты и впрямь богат, мистер… э, Оззи.

— Ты прав. И это значит, что ты будешь делать то, что я скажу, иначе тебя ждут неприятности. Для начала можешь проводить меня к конюшне и помочь отыскать еду для путешествия.

На полную подготовку ушло два дня — дольше, чем предполагал Оззи. Но в Лиддингтоне усердные торговцы практически отсутствовали, как и конкурен­ция между ними. По большей части люди, встречавшиеся Оззи, вели себя, будто укуренные, и вскоре он понял, что это вполне могло оказаться правдой. Дети целыми днями болтались на улицах. Посещение школ, похоже, не было обязательным, и они учились тому, чему могли научить их родители.

Тем не менее он добился успеха. Мистер Стаффорд был весьма рад его видеть и, в отличие от Ориона, не проявил никакого скептицизма по поводу странствий в лесах.

— Этим занимались многие мои клиенты, — признался он. — И я всегда согласен выкупить свои товары, когда вы вернетесь. Некоторых покупателей я больше никогда не видел, и я уверен, они путешествуют по Галактике. Кто знает, как далеко могут завести эти тропы? Они не отмечены ни на одной кар­те. И не верьте мерзавцам, которые попытаются всучить вам подделки.

А таких, как оказалось, было весьма много. Пока Оззи и Орион ходили по городу, собирая недостающее снаряжение, Оззи получил не меньше дюжины предложений. Ему показывали витиевато расписанные пергаменты с золотыми рунами и прекрасными рисунками животных и растений и линиями, ведущими к созвездиям, неизвестным в Содружестве; один мошенник показал черный гладкий лист с замысловатыми схемами — якобы оригинал карты, полученный из рук сильфенов. В остальном же это были потрепанные бумажки или стра­нички старых записных книжек отважных путешественников, прошедших по тропам. Оззи ничего не купил, хотя усилия, потраченные на тщательно про­думанный обман туристов, привели его в восхищение.

Мистер Стаффорд уговорил его купить лонтруса в качестве вьючного животного. В лесу, как он утверждал, не так уж много еды, и провизию лучше взять с собой. Поэтому Оззи пришлось навестить также шорную мастерскую, чтобы купить сбрую вместе с сумками. Еще он попросил мистера Стаффорда пере­ковать выбранную им лошадь — рослую кобылу по кличке Полли буро-гнедой масти. Сухие пайки были заказаны у разных торговцев.

На третий день он поднялся ранним утром, когда над горизонтом едва появился золотистый краешек солнца, а над ручьем еще струились клочья тумана. Трава после ночного дождя сверкала влагой, и мир от этого выглядел особенно бодряще свежим. Хорошее начало поездки. Оззи радовался старту путешествия, несмотря на приветливое отношение хозяина гостиницы и мистера Стаффорда. Ко всему прочему представление местных жителей о ночной жизни в «Послед­нем пони» ограничивалось пением народных песен под расстроенное пианино, питьем эля в количествах, которые могли бы свалить лошадь, и громкими зал­пами кишечных газов. Два столетия назад все это доставило бы ему удоволь­ствие, и он бы с радостью присоединился к веселому обществу. Но постепенно он стал сознавать, что, несмотря на омоложения, возраст все же имел кумуля­тивную природу и со временем начал привносить в жизнь некоторую долю мудрости.

Сразу за пределами Лиддингтона раскинулись многочисленные фермы; аккуратные изгороди из боярышника и ясеня разделяли ровные маленькие поля, и между ними извивались проселочные дороги. В полях уже началась работа, пастухи гнали коров на дойку. Затем культивируемые земли сменились обшир­ными пастбищами, а зеленые изгороди — хлипкими заборами; животные из двух десятков миров пощипывали траву и сено и не обращали на путешественника ни малейшего внимания.

Каменистая колея постепенно пошла вверх, море позади Оззи скрылось из вида, а вскоре дорога и вовсе исчезла, превратившись в простую тропу среди высокой травы. Лонтрус спокойно трусил вперед, и его лохматая серо-корич­невая шерсть развевалась на ходу в такт размеренной поступи восьми ног. Он был примерно такой же длины, как Полли, и на треть выше ее, но мог перево­зить вдвое больше груза, чем любая лошадь. На большой голове, имеющей форму костяного клина, блестели два близко расположенных глаза, а двойная нижняя челюсть позволяла на ходу срывать пучки травы. Эти животные, если были голодны, были способны съедать целые кусты.

По пути Оззи оглядывал проплывавшие мимо окрестности и нередко за­мечал отдельно стоявшие домики, словно утонувшие в волнах высокой травы. С наступлением дневной жары дома стали попадаться все реже и реже. У него имелось несколько наивное предположение, что горизонт этой огромной планеты должен был быть шире. На самом деле размер планеты стал очевид­ным из-за тишины. Воздух впитывал все звуки, погружая мир в полное без­молвие. Ощущение казалось очень странным. Над этой местностью, ограни­ченной морем и лесом, совсем не было птиц — только огромный луг с его ручейками и бугорками, где даже деревья встречались крайне редко. Но на­стоящая тишина, как он понял, была обусловлена молчанием насекомых. Если они здесь и обитали, то летали и ползали совершенно бесшумно, и это каза­лось ему неестественным.

Через три часа он добрался почти до кромки леса, темным покрывалом окутывавшего холмистую равнину до самых гор — он всегда стоял здесь и с годами становился еще больше. Ровный плотный массив уходил к самым горам, за­хватывал нижние склоны и лежащие между ними долины.

За последний час Оззи несколько раз почти терял тропу, скрывавшуюся под густой травой и зарослями диких цветов. Но Полли, словно зная дорогу, всегда уверенно трусила вперед и снова выходила на тропу. Теперь он увидел два белых столба, выделявшихся на темном фоне древесных стволов. По мере приближения стал очевидным их колоссальный размер — это были массивные колонны из мрамора высотой около шестидесяти метров. На самом верху ко­лонн стояли какие-то фигуры — грубые изображения гуманоидов; ветра и дож­ди столетий, если не тысячелетий, стерли их лица, оставив лишь оплывшие контуры. Эти столбы были известны как единственные обнаруженные арте­факты культуры сильфенов. Никто не знал их другого значения, как только начала лесной тропы.

Полли и лонтрус резво прошли между ними, даже не сбившись с шага. У подножия одного из столбов Оззи заметил обломки деревянной хижины. Это явно человеческое жилище оставалось без присмотра уже долгие годы. Позадивиднелись небольшие кучки камней, выложенные прямоугольником и еще не совсем утонувшие в траве и зарослях коричневого испанского мха.

Деревья начинались в трехстах ярдах за столбами. Вблизи Оззи снова услышал негромкие голоса птиц, круживших высоко в небе. И вскоре он уже ехал по лесу. В первых рядах стояли небольшие, похожие на земной бук растения с листьями не длиннее пальца руки, трепетавшими на слабом ветерке, словно маленькие флажки. Потом среди них стали встречаться сосны с гладкими оловянисто-серыми стволами и тонкими крепкими иглами. Зато трава стала реже, и тропа проявилась отчетливее. Деревья с обеих сторон становились все выше, их раскидистые кроны уже не давали солнечным лучам опускаться на землю. Копыта Полли бесшумно ступали по земле, покрытой толстым слоем гниющих листьев и иголок. Уже через несколько минут Оззи, обернувшись через плечо, не увидел ничего, кроме деревьев. На некоторых стволах он заметил вырезанные людьми инициалы и стрелки, указывающие направление. Он в них не нуждал­ся, сама тропа была проторенной, словно аллея. Да и деревья по сторонам росли так густо, что свернуть было почти невозможно. И снова его окружала тишина. Если какие-то птицы и вили здесь гнезда, они оставались где-то на самых вершинах деревьев.

Вблизи стало заметно, насколько был разнообразен состав леса. Он видел пушистые серебристые листья, винно-красные треугольники шире его ладони, лимонно-зеленые волнистые круги и совершенно белую листву. Так же сильно различалась и кора — от растрескавшихся черных пластин до каменно-гладких бронзовых щитов. Орехи и ягоды висели на них целыми гроздьями, и стебли сгибались под тяжестью плодов. На некоторых стволах нашли себе опору лиа­ны; они обвивали дерево и карабкались вверх по коре, раскидывая в стороны белые и голубые листья. Он заметил такие старые лианы, что их побеги превос­ходили по толщине стволы, по которым поднимались вверх.

Спустя еще час он стал замечать отдельных животных. Шустрые зверьки с гладким коричневым мехом быстро разбегались при его приближении. Пой­мать их в фокус не помогали даже его зрительные вставки, но, судя по поведе­нию, он счел их за травоядных животных.

На берегу первого ручья, пересекавшего тропу, он спешился, чтобы напоить Полли и лонтруса. Стоило ему встать на ноги, как Оззи ощутил боль в мышцах и натертых местах; он не ездил верхом уже целую вечность. Положив руки на затылок, он начал поворачиваться в разные стороны, со стонами прислушиваясь к треску и скрипу позвонков. В мышцах возникла противная дрожь, грозящая перейти в судороги. В медицинской аптечке имелся целый набор мазей и при­тираний, и он дал себе слово воспользоваться ими, как только остановится на ночевку.

Тропа пересекала ручей через брод, выложенный большими плоскими камнями. Оззи повел животных на поводу, с трудом удерживаясь на ногах в быстро текущем потоке, и с радостью убедился, что ботинки не пропустили ни капли воды. После ручья он еще немного прошел пешком в надежде хотя бы частично избавиться от боли в мускулах. Через некоторое время за его спиной послы­шался стук копыт. Мысль вскочить в седло и ускакать вперед была отвергнута сразу — его зад еще слишком сильно болел. Поэтому он предпочел терпеливо ждать. Очень скоро на тропе показался идущий рысцой пони. При виде сидя­щего на нем Ориона Оззи громко застонал.

Парень тоже увидел Оззи, и его лицо засияло от радости. Он направил пони прямо к безразлично стоявшей Полли.

— Я думал, никогда тебя не догоню, — воскликнул он. — Ты выехал очень рано.

— Стой, стой, старик. — Оззи поднял перед собой руки. — Что случилось? Куда это ты собрался?

— С тобой.

— Нет. Так не пойдет. Ни за что.

Орион окинул его дерзким взглядом.

— Я знаю, кто ты такой.

— Вот как? А я знаю, что ты сейчас же вернешься в Лиддингтон.

— Ты — Оззи. — Орион почти прошипел его имя, словно бросая вызов. — Ты открыл для человечества переходы. Ты уже побывал на сотнях планет. Ты самый старый и самый богатый из всех людей.

— Ладно, кое-что из этого соответствует действительности, но это не имеет значения. Я продолжаю путь, а ты возвращаешься домой. Точка.

— Я могу помочь. Я рассказал тебе правду, честно, я был и сейчас остаюсь другом сильфенов. Я могу помочь тебе их отыскать.

— Меня это не интересует.

— Ты собираешься бродить по тропам, по самым далеким тропам, — горячо продолжал Орион. — Я знаю, ты сможешь. Я видел много приезжающих сюда неудачников, но ты другой, ты Оззи. Поэтому я и решил пойти с тобой. Если кто-то и сумеет отыскать путь к другим мирам, так только ты. — Он смущенно опустил взгляд. — Ты Оззи. У тебя получится. Я знаю.

— Благодарю за доверие, но это бесполезно.

— Они где-то здесь.

Мальчик перешел на шепот, словно сообщал ужасную тайну.

— Кто? — добродушно спросил Оззи.

— Мама и папа, они где-то здесь. Они бродят по тропам.

— Ох, чертов… нет, слушай, я же не собираюсь их искать. Прости, мне очень жаль, правда. Но они ушли, и я представляю, как тебе тяжело. Ты должен возвратиться в город. Когда я вернусь, я сделаю для тебя все, что смогу, даю тебе слово. Мы найдем тебе новый хороший дом и будем разыскивать твоих родных, а потом я возьму тебя с собой и покажу массу удивительных вещей.

— Я пойду с тобой! — закричал Орион.

— Я не могу тебе этого позволить. Когда-нибудь ты меня поймешь.

— Да? — сердито усмехнулся мальчишка. — И как ты собираешься мне помешать? Как?

— Я… Слушай…

— Я просто все время буду ехать за тобой следом. — Глаза Ориона сверкали решимостью, он понял, что получил шанс, и знал об этом. — А может, и впере­ди тебя, ты ведь не знаешь дороги. Да, да, ты мне даже не нужен. Я сам могу странствовать по тропе и отыскать их.

— Черт побери!

— Пожалуйста, Оззи, — взмолился парень. — Сильфены никогда никому не причинят зла, так что тебе не стоит обо мне беспокоиться. Я не задержу тебя, я хорошо езжу верхом.

Впервые за три столетия Оззи не знал, что делать. Совершенно очевидно, что надо бы вернуть глупого мальчишку в город и передать его властям. Ну, для начала, там нет никаких представителей власти. Тогда надо поручить его слу­жащим ККТ, и они выполнят его просьбу позаботиться о ребенке. И отошлют на какую-нибудь планету подальше от Сильверглейда, которую тот возненави­дит. Его приведут в порядок, заставят ходить в школу и сделают добропорядоч­ным членом Содружества. А если каким-то чудом его никчемные, сбежавшие от жизни родители в будущем все-таки объявятся, они никогда не найдут сына.

Но как же он сумеет заставить его вернуться в город? Связать по рукам и ногам и положить поперек спины Полли?

— Проклятье!

— Это невежливо, — заметил Орион и хихикнул.

Оззи проснулся за час до рассвета, когда его эл-дворецкий воспроизвел сигнал старинного будильника. Он медленно открыл глаза и осмотрелся, до­бавив к обычному зрению инфракрасный спектр своей вставки. Мальчик, плот­но завернувшись в толстое шерстяное одеяло, лежал в нескольких метрах от него под небольшим брезентовым навесом, растянутым на случай ночного дождя на бамбуковых шестах. Разведенный с вечера костер прогорел, и на его месте ярко сияла кучка углей, хотя без усиленного зрения там можно было бы заме­тить лишь несколько мерцающих искр. Инфракрасное зрение показало ему и несколько мелких зверьков под огромными деревьями, где они собирали упавшие семена и орехи.

Оззи долго лежал неподвижно. Еще накануне он решил подняться пораньше и тихонько увести из лагеря Полли и лонтруса, а потом сесть верхом и ускакать. Вчера на тропе было много развилок, и он мог выбрать любой из путей, а лес простирался очень широко, Оззи заранее изучил орбитальные снимки мест­ности, имеющиеся в разведке ККТ. Лес тянулся до самых гор, а местами сопри­касался с другими массивами, покрывавшими большую часть континента. Ори­он никогда его не найдет. Он еще пару дней пошатается по лесу, а потом вер­нется в уютную безопасность родного города. Ребенок-сирота, один, в лесу чужаков.

— Проклятье!

Орион негромко застонал, и его веки затрепетали, словно от плохого сна. Оззи заметил, что одеяло соскользнуло с его плеча, оставив часть руки на хо­лоде. Он подошел и поправил угол одеяла. Орион быстро успокоился и удов­летворенно вздохнул.

Спустя пару часов Орион проснулся и увидел, что Оззи опять развел костер и готовит завтрак. К своему облегчению, Оззи обнаружил, что молочные та­блетки работают безотказно. Брошенные в холодную воду, они шипели и буль­кали, пока не превратили ее в густую белую жидкость, куда он высыпал сухие овсяные хлопья. К этому он добавил омлет и тосты из неровно нарезанных ломтей твердого как железо хлеба, купленного в булочной Лиддингтона. Чай он заварил прямо в котелке, приберегая пакетики на будущее.

Глядя, как парень наворачивает за обе щеки, словно лег спать натощак, Оззи стал заново подсчитывать, насколько хватит его припасов.

— Я взял с собой провизию, — сказал Орион.

Мальчишка, похоже, читает его мысли.

— Вот как?

— Конечно. Сушеное мясо и хлеб для путешествий. Вот только никаких таблеток, как у тебя, в Лиддинггоне нет.

— Разумно. А как насчет фильтра-помпы? Тоже взял?

Виноватое выражение согнало с его лба большую часть веснушек.

— Нет.

И Оззи показал мальчику, как работает его фильтр — маленькое механическое приспособление, надевающееся на горлышко бутылки. Короткий носик при погружении в ближайший ручей и простейший ручной насос, который прогоняет воду через керамические фильтры. Конечно, не такой эффективный, как мощный молекулярный микрофильтр, не пропускающий бактерии, но до­статочный для избавления от вредоносных примесей. Парень развлекся, вы­плескивая воду и снова наполняя свои допотопные пластиковые пакеты из бутылки Оззи.

— А как насчет зубного геля? — спросил Оззи.

Орион не взял ни его, ни мыла. Ему пришлось одолжить мальчику немного из собственного тюбика, зато Оззи позабавился над озадаченным видом Орио­на, когда гель начал пениться у него во рту. Парень быстро прополоскал рот, как было сказано, и долго еще энергично отплевывался.

Законы химии как универсальная постоянная здесь работали. Но когда Оззи проверил свой портативный модуль, он остался таким же мертвым, как обломок скалы. Подавляющее поле, или что там еще использовали сильфены, неуклон­но усиливалось еще вчера, когда он только приближался к лесу. Сегодня оно затронуло и его биочипы, сведя их эффективность к работе обычного калькулятора. И в виртуальном поле зрения остались только базовые функции.

Сама идея такого воздействия заинтересовала Оззи, пробудив в нем былое любопытство ученого-физика, и он на ходу стал обдумывать математическую вероятность процесса.

— Они уже близко, — объявил Орион.

Близился полдень, и они шли пешком, решив дать небольшой отдых лоша­ди и пони. В лесу стало намного темнее, среди деревьев вдоль тропы преобла­дали сосны. Их высокие кроны, хоть и темные сами по себе, пропускали бес­численное множество крохотных солнечных лучиков. Толстый ковер опавшей хвои испускал приятный терпкий аромат, и даже тяжелые шаги лонтруса на этом пружинистом покрытии оставались беззвучными.

— Откуда ты знаешь? — спросил Оззи.

Парень с самодовольной усмешкой вытащил свой амулет. Жемчужная капля в металлической сетке мерцала ярким бирюзовым светом, словно в ней был заключен кусочек полуденного неба.

— Я же говорил, что я их друг.

Они продолжали шагать пешком. Оззи подозрительно всматривался в ряды стволов, словно ожидая засаду. Он пару раз встречался с сильфенами на Яндаке и бродил в их лесах вместе с сотрудниками культурной миссии Содружества. Говоря откровенно, он был несколько разочарован; недостатки в умении общать­ся только усилили его предубеждение. Говорить с сильфенами, по его мнению, было все равно что беседовать с умственно отсталыми детьми. То, что остальные считали игривыми проказами, вызывало в нем сильнейшее раздражение; силь­фены вели себя как в детском саду: бегали, прыгали и лазали по деревьям.

И вот он услышал, как они приближаются. Среди деревьев, словно гармоничная птичья трель, послышалось мелодичное пение. Раньше ему не приходи­лось слышать песен сильфенов. Само собой, никто не мог их записать, и во время его посещения Яндака они ни разу не пели.

Голоса становились все громче, и он с удивлением понял, насколько тесно их пение было связано с лесом: голоса нарастали и ослабевали в полной гармо­нии с мерцающими пятнами солнечного света и легким ветерком, производя почти гипнотический эффект. В их песнях не было слов даже на языке сильфе­нов, только отдельные протяжные ноты, воспроизводимые более искусной гортанью, чем любой духовой инструмент, изобретенный человечеством. А по­том и сами сильфены появились перед путешественниками, они скользили между деревьями, словно резвящиеся призраки. Оззи, пытаясь удержать их в поле зрения, постоянно вертел головой. Сильфены ускорили темп, к их пению добавился смех, и они стали прятаться от людей, скрываясь за толстыми ство­лами и стрелой проскакивая через открытые пространства между деревьями.

В их природе не было никаких сомнений. Они присутствовали в легендах и мифах любого человеческого общества. Оззи стоял посреди гигантского леса в окружении эльфов. Это были двуногие существа, выше, чем люди, с тонкими руками и ногами и странно округлым туловищем. Их головы были пропорцио­нально больше людских, с плоскими лицами, большими кошачьими глазами над тонким носом, заканчивающимся удлиненными ноздрями. Челюсть, как таковая, у них отсутствовала, а вокруг ротового отверстия имелось три окруж­ности заостренных зубов, которые могли двигаться взад и вперед независимо друг от друга, давая возможность отправлять пищу в горло. При движении внутрь растительность, которой они питались, быстро измельчалась. Эта един­ственная особенность противоречила их определению нации как неопасной; стоило сильфену раздвинуть губы, как его рот производил впечатление грубой свирепости.

С момента первого контакта люди отметили многообразие оттенков их кожи — их было почти столько же, сколько и у человеческой расы, хотя таких бледных сильфенов, как представители земного севера, никто не видел. Кожа­ный покров у них был плотнее, чем у людей, более жесткий и с шелковистым блеском. Сильфены носили длинные волосы, позволяя им плащом ниспадать до середины спины, или заплетали в одну косичку, украшая ее цветными кожа­ными ремешками. Они все без исключения одевались в простые короткие ба­лахоны из ткани медного или золотистого цвета с атласным отливом. Обуви никто не носил, а их длинные ноги заканчивались четырьмя согнутыми паль­цами с толстыми ногтевыми пластинами. На руках тоже было по четыре паль­ца, которые, подобно миниатюрным щупальцам, имели способность изгибаться в любом направлении, что придавало сильфенам непревзойденную ловкость.

— Скорее! — крикнул Орион. — За ними, пошли за ними!

Он бросил поводья пони и скользнул в лес, петляя между деревьями.

— Подожди! — окликнул его Оззи, но тщетно.

Парень сломя голову мчался по лесу вслед за смеющимися и танцующими сильфенами.

— Проклятье!

Оззи едва не свалился с седла и потянул за поводья, заставляя Полли свернуть в лес. Его цель быстро скрылась из вида, и все, что ему оставалось, это идти на звук. Вокруг него почти в человеческий рост поднимался густой ку­старник, и Оззи приходилось увертываться от ветвей, на что Полли отвечала жалобным ржанием. Вскоре земля под ногами захлюпала от сырости, ботинки проваливались глубоко в почву, еще более замедляя его бег.

Через пять минут он начал задыхаться, вспотел с ног до головы и беспрестанно ругался на четырех языках. Но пение снова стало громче. И он совершенно отчетливо услышал смех Ориона. Еще через минуту он вышел на поляну. Вокруг, возвышаясь над травой на сотню футов, стояли огромные деревья с серебристой корой и почти идеальными полукруглыми кронами багряных листьев. Через центр с журчанием бежал ручеек, падавший в противоположном конце поляны с каменистого порожка в глубокий омут. Настоящий райский уголок для лесных жителей.

Все сильфены — около семидесяти особей — собрались здесь. Кое-кто из них уже вскарабкался на деревья, используя руки и ноги, чтобы сорвать висев­шие на верхних ветвях грозди орехов. Орион подпрыгивал под ближайшим стволом и ловил плоды, сброшенные сильфеном.

— Черт побери, ты что вытворяешь? — выпалил Оззи. Откуда-то издалека доносилось пение. Орион мгновенно понурил плечи и угрюмо нахмурился. — Что бы с тобой было, если бы я вас не догнал? Где твой пони? Как ты собира­ешься его искать? Что это, по-твоему, игра? Мы забрались в незнакомый лес размером с полпланеты. Теперь понятно, почему ты потерял родителей, если и раньше такое вытворял.

Орион поднял руку, показывая на что-то за спиной Оззи.

— Пони здесь, Оззи, — дрожащими губами произнес он.

Он резко развернулся. Сильфены привели на поляну и пони, и лонтруса. Вместо того чтобы, подобно Оззи из легенды, обрадоваться при виде животных, он только сильнее разозлился.

— Ради бога!..

— Оззи, это мир сильфенов, — тихонько сказал Орион. — Здесь не может случиться ничего плохого.

Оззи бросил на мальчика сердитый взгляд и зашагал к сильфену, державшему поводья. «Брось, уговаривал он сам себя. — Возьми себя в руки. Он же еще совсем ребенок… Которого, по моему замыслу, здесь быть не должно».

Он стал искать в памяти наречие сильфенов, внедренное в мозг во время пребывания в клинике Августы. Никто и никогда не мог научить сильфенов языку Содружества. Им это было неинтересно.

— Благодарю за заботу о наших животных, — сказал он.

Он был совершенно уверен, что произнес эту чудовищную мешанину из воркующих звуков и коверкающих язык валлийских слогов абсолютно непра­вильно.

Сильфен широко открыл рот, демонстрируя дрожащий змеиный язычок в центре зубных кругов. Оззи едва не повернулся, чтобы бежать, но вспомогательная память вовремя напомнила, что это всего лишь улыбка. Затем после­довало ответное невнятное бормотание, куда более мелодичное, чем то, что воспроизвел Оззи.

— Мы так рады встретить тебя в этот чудесный день, дражайший Оззи. А ваши бедные животные нуждались только в руководстве, чтобы снова быть с вами. Для нас это такая мелочь. Привести их было совсем нетрудно.

— Я рад и польщен тем, что вы меня помните. Мы встречались в другом мире, несколько десятков лет назад.

— Такое сокровище не должны утрачивать такие, как мы. А ты настоящее сокровище, Оззи. Оззи, человек, научивший людей первым шагам по истинным тропам.

— Я делал это не один. — Он слегка поклонился и окликнул Ориона. — Эй, надо бы позаботиться о пони, ладно? Похоже, ему не помешает попить.

Орион подошел, взял поводья из рук сильфена и повел пони к озеру под небольшим водопадом. Оззи получил несколько недовольных взглядов и явно не был прощен. Двое сильфенов уже купались, скользя по чистой воде так же легко, как они бегали по земле или лазали по деревьям. Вскоре к ним присоеди­нился и Орион.

— Могу я спросить, с кем разговариваю? — поинтересовался Оззи.

— Я цветок, блуждающий под девятью небесными лунами, лучик света, проникающий в полночь на дно самой глубокой расщелины, весна, журчащая в оазисе; из всего этого появился я.

— Ладно-ладно. — Оззи помедлил, компонуя фразу. — Если ты не возражаешь, думаю, можно называть тебя Девятью Небесами.

— И вот всегда ты так спешишь, не замечая радости завтрашнего рассвета.

— Ладно, — по-английски пробормотал себе под нос Оззи. — Никто и не думал, что будет легко.

Он пустил Полли обнюхивать светло-лавандовую траву на лужайке. Силь­фены к тому времени собрались на краю озера. Они стали есть собранные орехи и ягоды, запивая их из пущенных по кругу фляжек. Оззи отыскал местеч­ко рядом с Девятью Небесами, а Орион устроился сбоку и принялся за свой обед.

— Мы странствуем по тропам, — сказал Оззи.

Его слова, похоже, развеселили сильфенов, и они засмеялись своим переливчатым смехом, удивительно похожим на человеческий.

— Другие из нашего племени тоже так поступали, — напомнил он им. — Искатели красоты и неизвестности, поскольку не все мы похожи друг на друга.

— Многие ходили по тропам, — ответил Девять Небес. — Упорные и умелые; их шаги отзываются эхом в священных землях, ведут их далеко, уводят еще дальше. Поворот за поворотом в веселом танце.

— По каким тропам они ступали? — спросил Оззи.

Ему казалось, что он в состоянии поддерживать разговор.

— Все тропы — это одна тропа, Оззи, они ведут к самим себе. Начало есть конец.

— И где же начало?

— Начало здесь, среди радости детства, и щебетанья птиц, и докучливого веселья теринды, резвящейся над долиной и ураганом. Все мы стремимся идти в музыке и свете.

— Я начинаю путь здесь, и куда же я должен идти?

— Оззи приходит, Оззи идет, Оззи летит, Оззи видит много звезд, Оззи живет в пещере, Оззи покидает пещеру, Оззи видит деревья, Оззи приходит. Круг замыкается.

При упоминании о жизни в пещере у Оззи на затылке шевельнулись волосы.

— Вам известны чудеса, вы идете к чудесам, вы видите чудеса, вы живете среди чудес, вы уходите. Оззи завидует вам. Оззи идет вместе с вами.

Эта тирада вызвала новый взрыв веселья, так что языки сильфенов высунулись наружу.

— Оззи уходит, — сказал Девять Небес. Его голова выдвинулась вперед, огромные темные глаза уставились в лицо человека. — Принимаешь то, что есть, ты не проявляешь страха, медленно течет наше время, мы любим тебя, и не все, что рождает нас, обращается в звездную пыль. Но все возвращается в вечность, поворот за поворотом.

— Что тебя ждет, если не величие и благородство? Что ждет каждого из нас между двумя мгновениями бесконечности? Это величие светит среди звезд там, где я иду.

— Следуй своим путем без песни радости в твоем сердце, далек твой путь к неизвестной судьбе. Странствие в лесу и есть жизнь. Смотри на нас сейчас в сиянии красоты, поскольку все мы стремимся к своей судьбе.

— Заходите ли вы в леса планеты, откуда мы произошли?

— Мы странствуем по всем лесам, лесам света и лесам тьмы.

— А леса величия? Вы тоже бываете в них?

— Есть только свет и тьма, и больше ничего. Остерегайся черноты и золота, они оставляют в полуденном небе чудовищную отметину. Громко призываем тебя быть внимательным в середине зимнепада.

Оззи постарался обдумать все услышанное и понял, что теряет нить разговора. Но так всегда бывало при общении с сильфенами.

— Человечеству необходимо узнать, кем вы становитесь. Я иду к ним, в их мир. Какая тропа ведет туда?

— Знание в воздухе, которым мы дышим, в выпитой нами воде и съеденной пище; наслаждайся этим, как наслаждаемся мы; жить в красоте прекрасно. Наблюдай за природой в разгар цветения, изменяй по своему желанию небо и землю, если ты способен сделать то, что всегда было. Радуйся прощаниям и радуйся встречам, потому что все это — часть бесконечного круговорота миров, ибо кто мы такие, чтобы оплакивать саму радость?

— Этот ребенок плачет по ночам по пропавшим родителям.

— Все мы плачем, охваченные дыханием этого леденящего ветра, не принимая во внимание, кто кого потерял в этом мрачном промежутке времени.

Сильфены начали подниматься.

— Что ж, спасибо, парень, — по-английски сказал Оззи. — Все было превосходно.

— Мы спешим, как кворрал, что летит к своему гнезду в центре одинокого озера за долиной и полночной рекой.

— Надеюсь, вы благополучно туда доберетесь.

Девять Небес вскочил на ноги. Сильфены уже пустились бегом по краю озера. Их странное пение вновь наполнило воздух. И вот они уже ушли, растворившись в сумраке между древесными стволами.

Оззи глубоко вздохнул. Затем перевел взгляд на лицо мальчика, выражающего тревожное изумление.

— Эй, ты в порядке, старик?

— Они такие… непохожие на нас, — протянул Орион.

— Наверное, — согласился Оззи. — Они или все время под кайфом, или моя память не настолько хороша, как обговорено в гарантии. Как бы то ни было, от них не добиться особого смысла.

— Оззи, я думаю, от них не стоит добиваться смысла. Они же эльфы, и смерт­ные не входят в состав их мира. Нам никогда их не понять.

— Они такие же реальные, как мы с тобой, а может, и более того, если я прав в своих предположениях. Но я очень хорошо понимаю, почему их так любят наши чокнутые хиппи. Они знают то, чего не должны знать. Если во всей этой болтовне есть хоть капля запретного знания, они настоящие мессии.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, мое жилье. Одного этого более чем достаточно, чтобы убедить меня в правильности выбранного пути, — извини за игру слов.

— Какого пути?

— Я пытаюсь выяснить, куда уходят сильфены после того, как покидают свои леса.

— Зачем?

— Хочу задать вопрос тем, в кого они превращаются.

— А в кого они превращаются?

— Я еще не знаю.

— Это глупо.

— Да, старик. Наверное, это действительно немного глупо.

— А мы отыщем по пути моих маму и папу?

— Если честно, я в этом сомневаюсь.

— Девять Небес, похоже, не знает, где они, верно? — спросил Орион.

— Ты все понял?

— Кое-что. Ты очень хорошо говоришь на языке сильфенов.

Он подмигнул мальчику.

— Это потому, что я жульничал. Только так можно чего-то добиться в жизни.

— Так куда же мы теперь пойдем?

— Туда же, куда и раньше, — ответил Оззи. Он окинул взглядом большую поляну, не в силах определить, откуда они сюда вошли. — По первой найденной тропе и без всяких ориентиров.

Глава 9

Легенда гласила, что астероид являлся слитком чистого золота, ядро которого осталось нетронутым и теперь погребено глубоко под замком. Но каким бы ни был его состав, удельный вес точно был больше среднего. При ударе в южный континент Лотиана пару столетий назад, еще до появления здесь людей, он оставил безупречно круглый кратер в две мили диаметром. Вал по краям достигал высоты в четыреста футов, изнутри он был совершенно гладким, а в центре остался пик, поднявшийся почти на тысячу триста футов. Хотя пиком его трудно было назвать даже в те дни; в середине возник кониче­ский холм с осыпающимися склонами. Он недолго сохранял свою форму.

Первые поселенцы, все родом из Шотландии и по большей части из Эдинбурга, испытывали ностальгию по старинному городу и стремились сделать свой новый мир на него похожим. Их настроения получили свое воплощение при постройке новой столицы, Лейтпула, с кратером в самом его центре. В резуль­тате целая река изменила свое направление; Хайфорт отклонился от прежнего русла и семь миль тек по специально построенному акведуку, чтобы через вал кратера наполнить своими водами озеро в форме кольца. Конечно же, в сере­дине его должен был стоять замок, но пологий скат холма совсем не был похож на скальный выступ, доминирующий над центральной частью Эдинбурга. И тог­да за работу взялась целая армия роботов, используемых в гражданском стро­ительстве. В течение нескольких лет, пока поднималась вода, из цельной скалы были высечены три зазубренных пика, достаточно острых и суровых, чтобы затеряться в любом уголке Альпийского хребта. На вершине самого высокого из них был возведен замок в баварском стиле, и к нему вела единственная до­рога, петлявшая по крутым склонам.

Ниже замка, на остальной части искусственной горы, появились монолитные гранитные постройки, разделенные широкими мощеными дорогами и извили­стыми закоулками. Из-за отсутствия почвы там не было ни травы, ни деревьев, только голые камни, получившие форму под резаками роботов. По мере про­движения строительных работ началось переселение чрезмерно финансируемой правительственной машины; за зданием доблестного парламента последовало сооружение изысканного дворца верховного суда, потом целый муравейник раздутого кабинета министров и главное представительство Романского межпланетного банка. Вслед за представителями власти пришли и их обычные спутники: дорогие рестораны, отели, клубы, обслуживающие компании, театры, штаб-квартиры корпораций, концертные залы, лоббирующие фирмы, легальные партнеры и средства массовой информации. По мрачным переходам правительственных зданий сновали армии выборных представителей, их помощники, советники, интерны, родственники, чиновники и осведомители. Жилье на Зам­ковой горе нашлось только для высшего эшелона, все остальные приезжали из города, раскинувшегося по другую сторону вала. От склонов кратера миля за милей простирались городские районы и пригороды, чье население насчитыва­ло уже четыре с половиной миллиона жителей.

Для Адама Элвина Лейтпул, представляющий приятное исключение из аккуратно расчерченных городов в большинстве миров Содружества, был одним из самых любимых городов. Улицы спускались от вала кратера причудливыми изгибами, сплетаясь и пересекаясь в хаотичном лабиринте. Предприятия легкой промышленности и жилые кварталы располагались в разных зонах, но их взаимоположение представляло собой очень плотную мозаику, составленную с удивительным пренебрежением логикой. Между каменными и бетонными здания­ми раскинулись зеленые террасы великолепных парков. Густая сеть подземного метро и наземных трамваев свела к минимуму потребность в личном транс­порте. Главные города планеты связывали нитки рельсовых путей, поднятых на высоких опорах, и все они сходились на северо-восточном склоне, где на окра­ине располагалась станция ККТ.

В этот день Адам шел по западному участку Кольца Принца — улицы, пролегавшей по верхней части кратера. Этот торговый район был известен на многих планетах. По внешней стороне Кольца стеной стояли высокие башни универмагов и магазины известных фирм, тогда как внутреннюю часть образо­вывал пологий спуск к озеру, плескавшемуся в двадцати ярдах ниже тротуара. При строительстве города вал был выровнен, и исключение сделали лишь для русла Хайфорта, перекрытого двойной аркой моста, и симметрично располо­женного стока, откуда вода по длинному искусственному каскаду сбегала вдоль самых роскошных жилых кварталов.

Минут двадцать Адам спокойно прохаживался в толпе людей, собиравших­ся перед витринами магазинов. Сегодня на каждом здании висели бело-красные флаги «Кельтской короны». И все они, без исключения, были подняты только до половины флагштоков. Два дня назад лотианская команда выбыла из розы­грыша Кубка. Этот сокрушительный удар потряс новое шотландское общество, и вся планета, казалось, погрузилась в траур. Наконец Адам нашел вход в нуж­ное ему кафе: дверь на лестницу, ведущую на второй этаж рядом с большим офисом электрической компании. Просторное помещение представляло собой переоборудованную галерею с высокими потолками и большими арочными окнами, выходящими на Кольцо Принца. Адам устроился на слегка потертом диванчике перед одним из окон и заказал молоденькой официантке горячий шоколад с шоколадной стружкой и ореховым печеньем. За окном открывался великолепный вид на Замковую гору. В нескольких сотнях ярдов южнее над спокойной темной водой озера протянулась нитка монорельса, по которой скользил одинокий серебристый вагон, везший запоздавших служащих к месту их работы.

— Внушительное зрелище, не правда ли? — раздался голос за его плечом.

Адам, повернув голову, увидел стоящего рядом Брэдли Йоханссона с чашкой чая в руке. Этот высокий мужчина, как и всегда, производил впечатление обособленности от окружающего его мира. В его худом, утонченном лице было больше аристократизма, чем в лице любого представителя Великих Семейств.

— Мне нравится, — спокойно ответил Адам.

— Конечно, хотя во Вторник Покаяния здесь еще красивее, — сказал Брэдли, усаживаясь на диванчик рядом с Адамом. — Они всю неделю освещают замок мощными голографическими прожекторами, а во время заключительной церемонии запускают над озером настоящий фейерверк.

— Если ты предоставишь мне отпуск, я вернусь, чтобы на это посмотреть.

— Именно об этом я и хотел поговорить.

Официантка принесла Адаму горячий шоколад, и Брэдли замолчал, улыба­ясь девушке с подкупающей искренностью. Она ответила ему быстрой улыбкой, а затем поспешила к следующему клиенту.

Адам постарался подавить раздражение при виде этого обмена улыбками, в очередной раз напомнившего о его возрасте.

— Ты намерен предоставить мне время для отдыха? — спросил он.

— Как раз напротив, старина. Я даже предпочел личную встречу, чтобы рассказать, насколько важными будут для нас несколько следующих лет. В конце концов, ты же не… прирожденный Хранитель. Твое участие в нашем деле по большей части определялось финансовой составляющей. Я хотел бы знать, согласен ли ты продолжать свою работу, когда обстановка станет более неблагоприятной.

— Еще более неблагоприятной? Эта сучка Мио едва не схватила меня на Велайнесе.

— Ну-ну, Адам, у нее не было никаких шансов. Ты великолепно обвел ее вокруг пальца. И продолжаешь это делать, поскольку все компоненты поступа­ют строго по графику.

— Прибереги свои комплименты для буржуев. Меня этим не проймешь.

— Ладно. Тогда скажи, можем ли мы и дальше рассчитывать на твою помощь, и если да, то какой будет цена?

— Что конкретно ты от меня хочешь?

— Наступил момент, ради которого так долго работал Звездный Странник. Добрым людям пора провести черту и сказать: хватит.

— Дальше некуда, — пробормотал Адам.

Брэдли отпил чая и усмехнулся.

— В прошлом, может быть. Но сейчас я знаю, что нужно сделать. И последствия будут весьма неприятными.

— Революция не для тех, кто ее совершает, так было всегда.

— Это не революция, Адам, это мой крестовый поход. Я намерен зашвырнуть растлителя человечества в такие глубины ада, куда не осмеливается заглянуть сам дьявол. И там ему самое место. Я отомщу за себя и всех остальных, погу­бленных злобным Звездным Странником.

— Браво.

— Адам, у тебя свои вера и убеждения, у меня - свои. И прошу, не насмехайся над ними, мне это неприятно. В мои намерения входит перенос наших боевых действий с Дальней. Я хочу напрямую препятствовать действиям Звезд­ного Странника в Содружестве. Ну, теперь ты скажешь, чего будет стоить твое сотрудничество, если это не противоречит твоим антикапиталистическим убеждениям?

— Напрямую? Ты хочешь, чтобы я вел в бой твою армию?

— Да. Ты лучше любого из нас знаком с секретными операциями и процедурами безопасности. И это делает твою помощь бесценной для меня, Адам. Ты мне нужен. Я могу лишь сказать, что без человечества не может быть никакого социалистического общества. Ты нам поможешь?

Адам не мог не признать, что вопрос был поставлен предельно откровенно. Не этого он ожидал, сидя в приятном кафе и глядя на спокойное озеро со сказочным замком. Но, с другой стороны, где еще задавать подобные вопросы? И чего он хочет от жизни? Его решимость снова ослабела. До сих пор он придерживался принципа не прибегать к омоложению, поскольку это означало бы уступку буржуазии и правительству плутократов. Общество должно быть организовано таким образом, чтобы каждый мог пройти эту процедуру, независи­мо от своего финансового положения. Древняя политическая мечта о справед­ливости и равенстве, об истинном социализме. Несмотря на его активное уча­стие в этом деле, несмотря на жестокость и насилие, проявляемые по отношению к власть имущим, ничего не изменилось. Но это не означало, что он поступает неправильно. Думая о других, о бывших друзьях и товарищах, оставивших борьбу за прошедшие десятилетия или, хуже того, предавших свое дело, он со­знавал свою правоту, несмотря на мечтания людей о вечной жизни. Если и он, при всей своей преданности, откажется от борьбы, на что останется надеяться?

— Я устал, Брэдли; действительно, очень устал. Я всю свою жизнь видел, как плутократы попирают мои идеалы. Я продолжаю безнадежную борьбу, по­скольку не знаю ничего другого. Ты понимаешь, какая это для меня трагедия? Знаешь, я больше не хочу спасать Содружество. Я пытался сделать это на про­тяжении пятидесяти лет и ничего не добился. Больше не могу. В этом нет ни­какого смысла. Капитализм или Звездный Странник — мне все равно, кто уничтожит это общество. Я с этим покончил.

— Нет, не покончил; и перестань набивать себе цену, Адам. Ты не можешь оставаться в стороне и смотреть, как чужаки устроят геноцид всей твоей расе. Ты идеалист. Это великолепный недостаток, которому я могу только позавидо­вать. Ну а теперь, что ты хочешь за свои неоценимые услуги?

— Не знаю. Возможно, надежду.

— Достаточно честно. — Брэдли кивнул на величественный замок на верши­не горы. Солнечные лучи скользили по полированной поверхности каменных стен, заставляя их сверкать бронзой и изумрудами. — Прототип этого замка в Эдинбурге служил пристанищем шотландского национализма. Для твердоло­бых фанатиков он был сияющим символом. Несколько поколений горцев жда­ли, пока шотландская нация воспрянет после смерти их веселого Принца. Их цель временами казалась недостижимой, а дело обреченным; они обрели неза­висимость от Англии только для того, чтобы снова утратить ее с образованием Европейской Федерации. Но теперь люди достигли звезд, и истинная нация возродилась здесь и еще в двух мирах. Хранимый во мраке идеал может рас­цвести, если ему дать шанс, и не важно, сколько длится ночь. Не отказывайся от своих идеалов, Адам. Никогда.

— Довольно банально, как мне кажется.

— Тогда послушай еще. Я видел, во что превращаются общества, похожие на наше. Я ходил по их мирам и восхищался ими. Содружество — это лишь промежуточная стадия для такой расы, как наша; в процессе эволюции даже твой социализм останется позади. Мы станем особенной, удивительной цивилизаци­ей. У нас есть для этого необходимый потенциал.

Адам долго смотрел в его лицо, стараясь проникнуть сквозь эти удивительные глаза в самый его мозг. Брэдли всегда отличался непоколебимой верой в себя и свое дело. За последние три десятилетия ему не раз хотелось отречься от Брэдли, как это сделали власти Содружества, считать его обычным чокнутым террористом. Но всегда оставались какие-то незначительные детали, пройти мимо которых было невозможно. К примеру, его непревзойденная способность добывать информацию. И некоторые особенности политики руководства Со­дружества, не согласующиеся с интересами Великих Семейств и Межзвездных Династий. Адам уже почти верил в существование Звездного Странника — или, по крайней мере, больше не отвергал эту вероятность.

— Я хотел бы кое-что узнать, хотя, боюсь, это будет проявлением личной слабости.

— Я буду честен с тобой, Адам, это я тебе обещаю.

— Где ты проходишь процедуру омоложения? Или для таких, как мы, существует какая-то подпольная клиника, о которой мне неизвестно?

— Нет, Адам, ничего подобного. Я пользуюсь услугами ярувской клиники Ансторн. Прекрасное заведение.

Адам вызвал через своего эл-дворецкого виртуальное расписание ККТ.

— Ярува, это какой-то город?

— Нет, это планета. ККТ ликвидировала переход туда двести восемьдесят лет назад, после гражданской войны между различными общественными фрак­циями националистов и радикальными евангелистами. Единственное, что их как-то объединяло, — это ненависть к Содружеству, превосходившая ненависть друг к другу. До Изоляции там было совершено несколько неприглядных актов терроризма. К счастью, с тех пор обстановка там стала значительно спокойнее, каждая фракция обосновалась в своей стране. Структура похожа на земное общество середины двадцатого века. Но боюсь, ни одна из фракций не склонна строить социализм.

— Понятно, — протянул Адам. — И как же ты туда добираешься?

— На Яруву ведет тропа, которой сильфены уже давно не пользуются.

— Я почему-то предвидел подобный ответ.

— Я с радостью провожу тебя туда и оплачу омоложение, если ты этого хочешь.

— Давай пока оставим этот вопрос открытым, ладно?

— Как пожелаешь. Но предложение искреннее, и оно остается в силе.

— Хотел бы я верить так, как веришь ты.

— Ты близок к этому, Адам. Правда. Я уверен, события нескольких следующих лет окончательно тебя убедят. Хотя к тому времени я надеюсь убедить всех.

— Ладно. — Теперь, когда решение было принято, Адам почувствовал почти облегчение. Он от многих слышал об удовлетворении после признания своего поражения и с удивлением убедился, что это правда. — Что же ты хочешь делать в Содружестве со своими Хранителями? Только не забывай, что я никогда не соглашусь повторить Абадан. Я больше не сторонник политического насилия.

— Дружище, я тоже против него. И благодарю за то, что ты согласился нам помочь. Я понимаю, насколько все это противоречит твоим целям. Не отказы­вайся от них. Ты еще увидишь социально справедливое общество.

— Как священник увидит рай.

Мягкая улыбка Брэдли выразила одновременно сочувствие и понимание.

— Куда ты намерен нанести первый удар? — спросил Адам.

— В настоящий момент моя главная цель — это «Второй шанс». Часть твоей задачи состоит в том, чтобы подобрать команду для его уничтожения.

— Старый глупец! Ты никогда не сможешь остановить познание. Если даже нам удастся разбить «Второй шанс» вдребезги, они построят другой корабль, потом еще один, и еще, пока миссия не будет выполнена. Они знают, как их строить, и потому будут продолжать бесконечно.

— К несчастью, я должен признать твою правоту. Но уничтожение «Второго шанса» будет жестоким ударом по Звездному Страннику. Ты же знаешь, что постройка корабля начата по его желанию.

— Знаю. Я получил эту дробь. — Некоторое время Адам молча смотрел на Замковую гору. — А тебе известно, что замки не всегда были только символом? Они служили для защиты от захватчиков и обеспечивали безопасность коро­левства. Теперь их никто уже не строит.

— Но они нужны нам, и теперь больше, чем когда-либо.

— Хорошая из нас с тобой парочка! — сказал Адам. — Оптимист и пессимист.

— И кем же считаешь себя ты?

— Мне кажется, тебе это известно.

* * *

К некоторому неудовольствию своих подчиненных, Уилсон каждый день появлялся на своем рабочем месте примерно в половине восьмого утра. И после совещаний с руководителями подразделений, учебных сессий, интервью, технических экспертиз, обзоров прессы, обязательной часовой тренировки и десятка других дел, включенных в расписание, уходил не раньше чем в начале десятого вечера. Он даже не тратил время на обед в отличной столовой на первом этаже, а перекусывал за рабочим столом. Его влияние постепенно распространялось на все грани проекта, а вместе с тем окружающие заражались егоэнту­зиазмом. Под его неустанным наблюдением график постройки заметно уплот­нился, а стратегия стала более четкой и эффективной. Служащие комплекса ощущали гордость за свою работу, и это побуждало их еще энергичнее двигаться вперед.

Раз в неделю Уилсон встречался с Найджелом Шелдоном для ставшего традиционным осмотра «Второго шанса». Они проходили через переход и устремлялись к сборочной платформе, оживленно обсуждая каждую новую секцию корабля, словно расшалившиеся школьники.

Уже были установлены все плазменные двигатели и турбонасосы для их автоматического запуска. В полость центральной части машинного отделения доставили огромные резервуары для ядерного топлива — темно-серые эллип­соиды, содержащие внутри соты из миниатюрных емкостей.

— Это превосходная конструкция гасителя динамических колебаний, — пояснил Уилсон, когда они вдвоем скользили вдоль вспомогательной сетки над центральным цилиндром. — Мелкие емкости способны подавать топливо при любом маневренном ускорении и обеспечивают стабильное состояние массы во время движения по инерции. Если бы подобное устройство имелось у нас на «Улиссе», мы избежали бы многих проблем с механикой, но с тех пор техноло­гия материалов продвинулась далеко вперед.

Найджел остановился на одной из платформ, глядя на яйцеобразный резервуар, осторожно устанавливаемый на место манипуляторами роботов. Инжене­ры-конструкторы с мобильными сенсорами кружились над ним, словно пчелы над маткой.

— Почему мы не используем водород? Я считал, что это наилучший вариант для создания движущей силы при запуске ракеты.

— Если говорить о химической реакции, то да. Но в плазменных двигателях процесс протекает при такой высокой концентрации энергии, что топливо расщепляется почти на ядерном уровне. Установленные нами нуль-батареи обеспечивают такую мощность, что плазма становится горячее, чем в ядерном реакторе. При такой эффективности криогенная техника была бы пустой тратой сил. В идеальном мире мы бы, конечно, использовали в качестве топлива ртуть, но при этом возникли бы сложности с ее перемещением, не говоря уж о стои­мости и недостаточных для нас объемах добычи. Поэтому мы остановились на углеводороде очень высокой плотности. По существу это почти чистая сырая нефть, но химики подправили ее молекулярную структуру, чтобы вещество оставалось жидким при практически неограниченных изменениях температуры. Учитывая почти идеальную изоляцию, покрывающую резервуары, нам не при­дется заботиться о температурном режиме для топлива.

Найджел окинул резервуар задумчивым взглядом.

— А я всегда считал ракеты предельно простыми устройствами.

— Принцип действия действительно прост, сложности возникают при его техническом осуществлении. Но мы делаем все, чтобы его упростить, и современная техника позволяет нам избавиться от целого комплекса вспомогательных систем.

— Я слышал, что ты инициировал работу комиссии по рассмотрению проектной документации.

— Да, для окончательного утверждения проектов. Для меня это предпочтительнее, чем множество созданных тобой управляющих комитетов. — Уилсон оттолкнулся от вспомогательной решетки в сторону кольца системы жизнеобе­спечения. — Это обеспечивает целостную архитектуру проекта.

— Я не возражаю. Теперь это твое шоу.

Они проплыли над рулевым отсеком. Панели стен и настила уже были установлены, четко обрисовывая внутреннее расположение.

— К концу следующего месяца начнется сборка корпуса, — сказал Уилсон.

— Значит, вы почти не отстаете от графика.

— Точно. Ты собрал отличную команду. И неограниченное финансирование тоже значительно ускоряет процесс.

— Я бы не сказал, что смета не ограничена, и, как я заметил, она постоянно растет.

— Это было неизбежно, но теперь уровень расходов должен приостановить­ся, поскольку мы окончательно определились с конструкцией. Мы уже начали модификацию центрального цилиндра, чтобы увеличить период наблюдения во время миссии. Обновленный комплект сенсоров проходит стадию первичного анализа, и вскоре будет объявлен тендер на его изготовление. И у нас уже имеются технические проекты дистанционных спутников-зондов третьего и чет­вертого класса. Их сборка будет проводиться на Высоком Ангеле компанией «Бэйфосс» — мы здесь только компетентные заказчики, а они эксперты. Они же поставляют большую часть спутников для геосъемки вашей исследователь­ской группе.

— Да, конечно.

Найджел снова посмотрел на сборочную платформу, где началась установка атмосферного процессора, еще обернутого в серебристую упаковочную пленку.

— Знаешь, старик, я еще не до конца осознал, насколько велик этот красавец. Надо подумать… Не знаю, может быть, надо было построить что-то не столь грандиозное?

— Одноместный космический корабль? — изумленно спросил Уилсон. Он махнул рукой в сторону цилиндра. — Ты сконструировал двигатель для гиперпространства. А я жил в домах меньшего размера, чем этот монстр.

— Да, да, понятно. Я должен вернуться к базовым принципам и еще раз все внимательно просмотреть.

— Можешь этим заняться, но я тебе говорю, что космический корабль размером с автомобиль никуда не годится. Если предстоит полет в неизведанное, я предпочитаю нечто большое и мощное.

— Эх, старик, Фрейд мог бы здорово с тобой повеселиться. Ну ладно, а как продвигается отбор экипажа?

— Ох, парень!.. — При воспоминании о проблемах с экипажем Уилсон поморщился. — Фактический состав уже утвержден. Мы отобрали двести двадцать кандидатов, приступающих ко второй фазе тренировок на следующей неделе. Окончательный состав в пятьдесят человек будет известен за месяц до старта. С научным составом немного труднее; пока отобрано семьдесят человек, и люди Оскара пытаются разобраться с оставшимися заявками. Собеседования отни­мают массу времени, а в Содружестве ужасно много высококвалифицированных специалистов, и по каждому приходится проводить оценочный и психологиче­ский анализ. Я бы хотел ограничиться тремя сотнями кандидатов, чтобы про­извести окончательный отбор.

— Ага. — Найджел остановился над жилым кольцом, наблюдая за установкой очередной панели. — А ты не рассматривал кандидатуру доктора Боуза?

— Боуз? А, тот астроном, который наблюдал окутывание. Помню, Оскар говорил о его заявлении. У него наверняка найдется немало спонсоров. На что ты посоветуешь обратить внимание, если он пройдет первичное обследование?

— Нет, дело не в этом. В мой офис, как и в кабинет вице-президента, поступает множество вопросов о его участии в полете.

Уилсон сразу догадался, что Найджел говорил о вице-президенте ККТ.

— Ты имеешь в виду Элейн Дой?

— Да. Это создает некоторое неудобство. Каждый раз, когда информационные компании ставят сюжет об окутывании, они обращаются к Боузу, и это понятно. Проблема в том, что он охотно с ними сотрудничает. Со всеми. Когда он спит, я не знаю. Но в любом случае в глазах общественного мнения он тесно связан с этим проектом. И он этим пользуется.

— Постой, ты хочешь сказать, что мне придется взять его с собой?

— Я хочу сказать, что, если в твоем списке предусмотрен астроном, это не самый худший вариант. Для неизвестного профессора из захудалого мира он чертовски ловко занимается саморекламой.

— Я скажу Оскару, чтобы он обратил внимание на его личное дело, если тебя это так беспокоит.

— Отлично. И я надеюсь, в процессе отбора нет возрастной дискриминации?

— Что?

— То, что профессор, видимо, подошел к тому времени, когда требуется омоложение, вот и все.

— О господи!

* * *

Плантация, где жила Тара Дженнифер Шахиф, располагалась на другой стороне гор, поднимающихся за северной окраиной Дарклейк-сити. Поездка туда, хоть и по современному шоссе, заняла у машины, везущей Паулу и детектива Хоше Финна, добрых три часа. После поворота у развилки перед спуском в широкую долину началась местная дорога, не менее извилистая, чем основная магистраль. Склоны с обеих сторон были густо усажены кофейными кустами, и почти в каж­дом ряду можно было увидеть сельхозробота, ухаживающего за зелеными расте­ниями. Зато люди и строения в местном ландшафте встречались гораздо реже.

Наконец автомобиль свернул к широким входным воротам плантации, увенчанным белой каменной аркой. Длинная подъездная дорожка, усаженная вишнями, привела к невысокому белому зданию с ярко-красной черепичной крышей.

— Все соответствует традициям, — заметила Паула.

Хоше взглянул на арку.

— В этом мире часто можно встретить такие примеры. Мы склонны идеализировать прошлое. Предки большинства поселенцев достигли успеха еще до приезда сюда, а их потомки хранят свои традиции. Планета только выигрывает от этого.

— Если это работает, не пытайся улучшить.

— Верно.

Он ничем не показал, что понял ее ироничное замечание.

Машина остановилась на засыпанной гравием дорожке перед главным вхо­дом в дом. Паула, выбравшись наружу, окинула взглядом обширный классиче­ский парк. На эту огромную лужайку с окружающими ее деревьями было по­трачено немало сил и времени.

Тара Дженнифер Шахиф встретила их на крытой галерее перед двойными дверями из акмового дерева. Рядом с ней, покровительственно обнимая ее за плечи, стоял ее муж, Мэтью де Савоэль. Паула заметила, что он старше жены на пару десятков лет; в густых темных волосах уже проглядывало серебро, и животик заметно выдавался вперед.

Машина уехала на стоянку, а Паула шагнула вперед.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказала она.

— Все в порядке. — Тара немного нервно улыбнулась, затем кивнула детективу Финну. — Еще раз здравствуйте.

— Я надеюсь, вы не будете ее расстраивать, — заговорил Мэтью де Саво­эль. — Моя жена вычеркнула из памяти тяжкое испытание оживления.

— Все в порядке, Мэтью, — повторила Тара, похлопав его по руке.

— Я не собираюсь намеренно причинять неудобства, — сказала Паула. — Но семья вашей жены выразила желание продолжить расследование.

Мэтью де Савоэль раздраженно хмыкнул и открыл дверь.

— Мне кажется, мы должны пригласить адвоката, — бросил он, провожая посетителей через прохладный холл.

— Это ваше право, — бесстрастно ответила Паула.

Если де Савоэль и думал, что его жена полностью оправилась, он глубоко ошибался. Никто, имея за спиной три жизни, не мог так нервничать, как нерв­ничала Тара. По наблюдениям Паулы, каждый, кто погиб в результате престу­пления или несчастного случая, нуждался в длительном восстановлении, чтобы избавиться от душевной травмы после возрождения.

Они вошли в просторную гостиную с каменным полом; большую часть одной из стен занимал огромный камин с настоящими колосниками и лежащими на них бревнами. По стенам были развешаны охотничьи трофеи. Чучела инопла­нетных животных скалили зубы и показывали когти, демонстрируя предпола­гаемую жестокость.

— Ваши? — спросил Хоше.

— Все до одного, — с гордостью ответил Мэтью де Савоэль. — В горах и поныне много свирепых зверей.

— Никогда не видел такого огромного горалла, — признался Хоше, останавливаясь перед одной из голов.

— А я и не знала, что на Октиере имеются ружья и традиции охоты, — ска­зала Паула.

— В городах нет ничего подобного, — ответил де Савоэль. — Тех, кто обрабатывает землю, они считают варварами и думают, что мы охотимся ради развлечения. Никто из них здесь не жил, никто не знает, какой вред поселениям людей могут нанести гораллы и види. Есть даже несколько политических об­ществ, желающих ввести запрет на стрельбу за пределами культивируемых земель. Можно подумать, гораллы будут соблюдать границы. Именно из-за этих угнетающих споров я и отправился сюда.

— Значит, на этой планете достаточно легко приобрести ружья?

— Вовсе нет, — ответила Тара. Она устроила целый спектакль, устраиваясь на широком диване. — Вы не поверите, как трудно получить лицензию даже на охотничье оружие.

Паула выбрала место напротив Тары.

— А у вас когда-нибудь была лицензия?

— Нет.

Тара мягко улыбнулась, словно услышала не всем понятную шутку. Она достала сигарету из портсигара и поднесла ее к зажигалке, вмонтированной в его дно. По комнате поплыл сладковато-ментоловый аромат высококачественной генномодифицированной майаны.

— Вы не возражаете? Это помогает мне расслабиться.

Хоше Финн нахмурился, но ничего не сказал.

— У вас когда-нибудь имелось оружие? — спросила Паула.

Тара рассмеялась.

— Нет. А если бы и было, я не сохранила этого в памяти. Но думаю, это мало­вероятно. Оружию не место в цивилизованном обществе.

— Похвальное убеждение, — отметила Паула. Она никак не могла понять, действительно ли Тара настолько простодушна или хочет в это поверить после смерти. — Я бы хотела поговорить о Вайоби Котале.

— Пожалуйста. Только я уже говорила детективу Финну, что у меня остались о нем лишь двухнедельные воспоминания.

— У вас была с ним связь?

Тара глубоко затянулась, потом медленно выдохнула дым.

— Ну да. Господи, какое тело было у этого мальчика! Не думаю, что когда-нибудь о нем забуду.

— Следовательно, ваш брак с Мортоном близился к концу?

— Не совсем так. Мы все еще сохраняли хорошие отношения, но им недоставало свежести. Вам ведь известно, как это бывает.

В ее голосе прозвучала едва заметная насмешка.

— У вас были другие связи?

— Пару раз. Как я уже говорила, мне стало ясно, к чему приведет брак с Мортоном. Наша компания продолжала успешно развиваться и требовала от него все больше и больше внимания. Такие люди, как он, часто бывают одер­жимы не тем, чем надо. Некоторые из них.

Она с томным видом протянула руку де Савоэлю, и тот снисходительно коснулся губами бледных пальчиков.

— Мортону было известно о других мужчинах?

— Возможно. Но я относилась к нему с уважением; я никогда не демонстрировала свои связи открыто, и у нас не возникало споров по этому поводу.

— У Мортона имелось оружие?

— Ой, не смешите меня. У нас был вполне благополучный союз.

— Но он себя исчерпал.

— И вскоре мы бы развелись. Это не редкость. При такой долгой жизни это должно было случиться рано или поздно.

— Было ли у него оружие?

— Нет.

— Хорошо. Почему вы выбрали Тампико?

— Это то место, где я подала заявление о разводе, не так ли? Ну, я не могу этого сказать. Я впервые услышала о нем сразу после оживления, когда страховые агенты начали расспрашивать о случившемся. До этого я и не знала о его существовании.

— Вы с Коталом купили туда билеты. Вы отправились туда вместе через четыре дня после загрузки воспоминаний в хранилище клиники Кирова. По­чему вы с ним решили убежать?

— Я не знаю. Я помню, что мы познакомились на вечеринке и после этого встречались только ради секса; его энергия и энтузиазм, присущие только живущим впервые, меня забавляли. Он мне нравился, но не настолько, чтобы ради него отказаться от привычного образа жизни. Нам с Мортоном было совсем неплохо.

— Вы были не единственной, с кем встречался Котал.

— Вот как? Меня это почему-то не удивляет. Он был великолепен.

— Вы его не ревнуете?

— Скорее, чувствую легкое раздражение, но не более того.

— А у Вайоби было оружие?

— О… — Она жалобно взглянула на мужа. — Пожалуйста…

— Довольно, главный следователь, — надменно произнес де Савоэль. — Не стоит об этом. Вайоби Котал тоже был убит.

— Так ли это?

Он устало усмехнулся.

— Я искренне надеюсь на обратное, но, боюсь, это так. Этот разговор неприятен для моей жены, лишь недавно смирившейся с полной потерей тела.

— Я здесь именно по этой причине, — заметила Паула. — Хочу быть уверенной, что это не повторится.

— Повторится? — В голосе Тары зазвенела тревога. Она погасила сигарету. — Вы думаете, меня снова могут убить?

— Я не это хотела сказать. Было бы невероятно, если бы убийца сделал вторую попытку. Кроме того, вы прожили уже двадцать лет. Не стоит трево­житься по этому поводу. Значит, у Вайоби не было оружия?

— Нет. Ничего подобного я не помню.

— Вы упомянули о других связях. Вы встречались с кем-то в тот же период времени, что и с Коталом?

— Нет. Вайоби для меня было вполне достаточно.

— А как насчет врагов — ваших или Котала?

— Я, наверное, со многими поссорилась за сотню лет, но не думаю, чтобы раз­молвки или перебранки стали поводом для убийства. А что касается Вайоби, то в его возрасте мало кто успеет нажить врагов, тем более таких, кто способен убить.

— Его вторая подружка могла сильно рассердиться.

— Возможно. — Тара вздрогнула. — Вы считаете, что так и было?

— Вряд ли. Если вас и Котала действительно убили, то это не было преступлением, совершенным в порыве страсти, — по крайней мере, не внезапным припадком гнева. По правде говоря, нам до сих пор неизвестно, где и когда вы были убиты. А подобная неопределенность возникает в результате тщательного планирования и подготовки. И вашему пребыванию на Тампико нет никаких доказательств, кроме билетов.

— А заявление о разводе, — возразил де Савоэль. — Оно же было составлено на Тампико. И все вещи Тары тоже были туда отосланы.

— Документы были составлены юридической фирмой Брохера, зарегистрированной на Тампико. Обычная передача информации. Теоретически заявление могло быть подано из любого места в пределах унисферы. А что касается ваших вещей, Тара, то они были отосланы в складское хранилище на Тампико, а впо­следствии по вашей доверенности погружены на частный автомобиль. Страхо­вая компания так и не смогла отыскать его следы. А еще меня заинтересовала ваша система сохранения воспоминаний. Их нет нигде, кроме клиники Киро­ва, — ни на Тампико, ни на любой другой планете Содружества, как выяснили следователи, — так что сотрудники Управления скоро начнут снова искать. А хранилище памяти должно было у вас быть — они есть у всех, и именно на такой случай, на случай оживления. Билет, ваши вещи, заявление о разводе — все свидетельствует о вашем намерении обосноваться на Тампико. Но, с моей точки зрения, отсутствие хранилища воспоминаний ставит под вопрос весь эпизод с переездом.

— Но зачем? — спросила Тара. — Какой смысл нас убивать? Что мы такого сделали?

— Не знаю. В последний раз вас видели живой во время ленча с Каролиной Тернер, в ресторане на набережной под названием «Низкая луна». Если вас тогда что-то и беспокоило, вы ей об этом не сказали. Более того, ваша подруга сказала, что вы вели себя как обычно.

— Мы были дружны с Каролиной, это я помню. Ей я могла бы рассказать и о Вайоби.

— Она говорит, что об этом вы не говорили, как и о намерении оставить Мортона и бежать с Вайоби. В таком случае, если вы внезапно не лишились рассудка и не убежали с Вайоби, приходится признать наличие связи с пре­ступным миром.

— Это невозможно!

Паула предостерегающе покачала пальцем.

— Это не обязательно сознательное участие в преступлении. Логически этот случай можно объяснить тем, что вы увидели или узнали что-то, чего вам знать не следовало, это и послужило поводом для убийства. Проблема в том, чтобы установить место преступления. Если это произошло у вас дома, рамки расследований значительно сужаются. Мортон отсутствовал двое суток и, согласно графику, должен был оставаться на конференции еще четыре дня. Он утверж­дает, что вы перестали отвечать на звонки спустя два дня после ленча с Каро­линой, в тот самый день, когда был приобретен билет до Тампико. Последнее обновление воспоминаний в клинике Кирова произошло в день отъезда Мор­тона. Следовательно, происшествие могло произойти только в эти четыре дня. Я склонна считать, что до вашей встречи с подругой ничего не происходило, так что у нас остается только два дня, сорок восемь часов.

— Согласно полицейским отчетам, весь тот месяц не было зарегистрировано ни одного серьезного преступления, — сказал Хоше. — Да и весь год прошел на удивление спокойно.

— Значит, это были опытные преступники и умные, — ответила Паула. — Вы не смогли их обнаружить, а единственное свидетельство тому — нераскрытое возможное убийство. Но это дает нам не слишком много. Должна сказать, что, если Шахиф и Котал впутались в нечто скверное, у нас немного шансов вы­яснить, что произошло на самом деле. А это заставляет вернуться к Тампико. Вы могли наткнуться на что-то сразу после прибытия. Наши гипотетические преступники создают иллюзию вашей активности, забрав вещи и возбудив дело о разводе. Это могло бы объяснить отсутствие хранилища воспоминаний.

— Но что же это за преступники? — тревожно спросила Тара. — Что они могли такого сделать, что захотели убить меня и Вайоби?

— Это всего лишь теория, — поспешно заверила ее Паула. — Я не могу принять версию преступной деятельности в качестве основной, вероятность этого ничтожно мала, но игнорировать ее тоже нельзя. Существующая неопределен­ность оставляет меня в недоумении. Если причиной была не ваша личная жизнь, которая выглядит достаточно невинно, тогда в чем же дело?

Тара достала и зажгла еще одну сигарету.

— Это ведь вы всем известный детектив.

Она дрожащими пальцами поднесла сигарету ко рту и вдохнула наркотик. Мэтью де Савоэль крепко обнял жену и сердито посмотрел на Паулу.

— Вы получили свои ответы? — резко спросил он.

— Пока да, — спокойно ответила Паула.

— Найдите их! — воскликнула Тара, когда Паула и Хоше поднялись, что­бы уйти. — Прошу вас. Я должна знать. Все, что вы сказали… это ведь не несчастный случай, правда? Я говорила это себе и другим в течение двадца­ти лет; я рассказывала, что поддалась глупому романтическому порыву и убе­жала с Вайоби, потому что многократно повторенное становится почти реальным. Я как будто создавала свои воспоминания. Но я всегда знала, что все было не так.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещала Паула.

— Куда теперь? — спросил Хоше, как только машина отъехала от уединенного особняка.

— К экс-мужу, Мортону.

Он украдкой покосился на нее.

— У тебя появилась идея?

— Это не было несчастным случаем. Я верю Таре. Она была слишком благоразумна, чтобы бежать с Вайоби. Он и так давал ей все, что она хотела от этой связи. Следовательно, Тампико — это обман, подстроенная ловушка, обеспечи­вающая алиби.

— Была благоразумной?

— Ты же видел, какая она сегодня.

— Да-да. Именно это вы имели в виду, говоря об изучении людей, да?

— Конечно. — Она отвернулась к окну, за которым не было видно ничего, кроме мелькания больших раскидистых деревьев, высаженных в качестве за­щиты от ветра хрупких кустов. — Преступления совершаются людьми, и в людях следует искать причины.

Для Паулы это было настолько очевидно, что она и не подумала пускаться в дальнейшие объяснения.

Ее родители, точнее, те, кого она ими в детстве считала, искренне верили в возможность подавления наследственного фактора. В древнем споре между природой и воспитанием они приняли сторону воспитания, и в результате воз­ник ультрасовременный орден, отчаянно желавший доказать всему Содруже­ству, что воспитание может стать главенствующим фактором, что предопреде­ленной судьбы не существует. По крайней мере, такой судьбы, какая была предназначена Пауле ее создателями.

Планета, где она появилась на свет, носила название Рай Хаксли, хотя в других мирах Содружества ее насмешливо окрестили Ульем. Открытый для людей в 2102 году мир был заселен и обеспечен средствами Фонда Структуры Чело­вечества — странной организацией исследователей-генетиков и общественно-политических теоретиков. В отсутствие строгих ограничений, существующих на Земле, они стремились исследовать возможности генетического профилиро­вания личности. Они верили в создание идеально стабильного общества под лозунгом «Каждому свое», что для остального человечества казалось несколько пугающим. Многие англосаксонские фамилии произошли от рода занятий или профессий, таких как кузнец, ткач или швец… Фонд поставил себе цель закрепить эту связь на уровне ДНК. Безусловно, профессия не могла быть определена однозначно, психонейронное профилирование обеспечивало лишь склонность личности к какому-либо роду занятий, а более простые физиологические моди­фикации ее закрепляли. Врачам, например, гарантировали особую ловкость пальцев и особую остроту зрения, а сельхозрабочим и строителям — физическую силу, и так во всем спектре профессий. Для предотвращения случайных мутаций характерные особенности объединялись в группы и фиксировались. Строгий учет профилирования исключал также и смешение отдельных групп. Но тер­мина «чистый» в пресс-релизах Фонда тщательно избегали.

В целом общество Содружества воспринимало этот принцип крайне отрицательно, и Рай Хаксли с самого начала стал почти отверженным штатом. В сенат даже поступали запросы о возможности военного или полицейского вторжения, что противоречило конституции, — Содружество с самого первого момента возникновения гарантировало каждой планете свободу в рамках обще­го правового поля. В итоге Фонд продолжал свое существование, поскольку юридически действовал в границах свободного и независимого мира.

После того как несколько громких и хорошо финансированных судебных процессов против Фонда закончились ничем, давление средств массовой информации обрушилось на ККТ, побуждая руководство закрыть переход. Найджел Шелдон, хоть и против своей воли, отказался это сделать: стоило в результате общественной кампании закрыть один переход — и все остальные оказались бы уязвимыми для людей, несогласных с политикой, культурой или религией планеты. Связь с Ульем осталась, хотя этот мир никак не участвовал в экономической и финансовой деятельности Содружества. Фонд тихо, но с привлече­нием значительных научных ресурсов занялся строительством своего идеаль­ного общества.Многие люди отказывались признавать проигранными судебные процессы и право Фонда продолжать свою деятельность. Они заявляли о расширении значения прав человека и о необходимости немедленно освободить целый мир генетически модифицированных рабов.

Если к кому-то и можно было применить термин «либерал-экстремист», то это были Маркус и Ребекка Редхаунд. Будучи членами одного из Великих Се­мейств Земли, они были с радостью готовы как финансировать дело, так и при­нимать личное участие. Вместе с небольшой группой таких же убежденных единомышленников они планировали рейд против Улья, который, по их мнению, стал бы грандиозным событием и продемонстрировал бы всему Содружеству заблуждения Фонда не только в политике, но и в направлении научных исследований.

После нескольких месяцев тайной подготовки девять новоявленных коммандос проникли в одну из родильных палат Фонда в столице Улья Фордсвилле. Они сумели похитить семь новорожденных младенцев и переправить их на станцию ККТ еще до того, как была поднята тревога. Трех младенцев следова­тели Управления по расследованию тяжких преступлений отыскали по горячим следам, и они были возвращены в Рай Хаксли, в свои колыбельки. Группа похитителей больше всего рассчитывала на громкую огласку, но общественное мнение разделилось. Похищение детей, независимо от целей, вызывало в людях негодование.

При поимке детей было арестовано четверо членов группы. А затем Управление провело самое масштабное расследование со времени образования Содружества, чтобы отыскать еще четырех младенцев — одного мальчика и трех девочек. После пятнадцати месяцев напряженной работы при помощи РИ удалось выяснить местонахождение мальчика, увезенного в столицу пригранич­ного мира Ферарра. Пять месяцев спустя в Эдембурге были обнаружены две девочки. Последний из похищенных детей и двое членов группы так и остались недосягаемыми для следователей.

Маркус и Ребекка с одержимостью, присущей только истинно верующим, в течение двух лет втайне от остальной группы проводили собственные приготовления к похищению. Первым шагом к обеспечению прикрытия стало появление на свет их собственной дочери, Койи, которая должна была стать сестрой ребенку из Улья. Жертве психонейронного профилирования она подавала бы пример поведенческих рефлексов; кроме того, молодая семья с сестрами-близнецами привлекала бы меньше внимания. Маркус и Ребекка купили домик на Мариндре, в окрестностях небольшого аграрного центра, где вели торговлю продуктами из своего сада. Это было приятное для жизни местечко с устоявшейся общиной. Дети, подрастая, прекрасно приспосабливались к местным обычаям. Черты лица Паулы, выдававшие ее наполовину филиппинское происхождение, могли вызвать легкое недоумение, поскольку ее родители и сестра-близнец явно принадлежали к средиземноморской группе. Но они объясняли это генетической модификацией в честь далекого азиатского предка Ребекки. Кроме того, к тому времени исчезнувший ребенок из Улья перестал быть центром общественного внимания, и внешность Паулы уже не вызывала подозрений.

В детстве Паула мало чем отличалась от своей сестры. Они вместе играли, изводили своих родителей, любили купленного Маркусом щенка, отлично плавали и хорошо учились в школе. Только в подростковом возрасте Паула стала заметно более сдержанной, чем Койя; она слушалась родителей, никогда с ними не спорила и держалась подальше от любых неприятностей, возможных в их небольшом сельском сообществе. Все вокруг отмечали, что она стала пре­красной девочкой, примером для большей части ужасно воспитанных подрост­ков, которые неминуемо приведут к гибели все человечество. К мальчикам Паула относилась с тем же пренебрежением и восхищением, что и ее ровесни­цы; она бегала на свидания, страдала от сердечной боли и унижения, будучи отвергнутой, и вымещала свою обиду на двух следующих поклонниках, откло­няя их ухаживания. Потом появился другой парень, который ей понравился, и она встречалась с ним целых пять месяцев. В спорте она достигла скорее средних, чем выдающихся успехов, а среди учебных дисциплин предпочитала языки и историю. Учителя отмечали ее превосходную память и настойчивость, с которой она отыскивала мельчайшие факты, относившиеся к теме. Тесты на выявление способностей пророчили ей будущность выдающегося психолога.

Ребекка и Маркус, глядя на свою счастливую, нормальную приемную дочь в ее шестнадцатый день рождения, поняли, что добились успеха. Они помести­ли ребенка из Улья в нормальное окружение и вырастили прекрасную и здоро­вую личность. То, что можно проделать с одним, будет иметь успех и по отно­шению ко всем остальным. Власть Фонда над угнетенным населением может быть свергнута, его методы контроля должны быть признаны порочными. До­бропорядочность и человеческое достоинство наконец-то восторжествуют.

Два дня спустя, приятным летним вечером, они позвали Паулу в сад и рассказали о ее истинном происхождении. Они даже тайком показали ей записи старых выпусков новостей, повествующих о похищении и последующем расследовании.

Направление профилирования похищенных младенцев Фонд никогда и ни­кому не открывал. Что касается остальных детей, их специальности были обыч­ными для Рая Хаксли: работники сферы обслуживания, инженеры и даже один архивист. Но Паула, к счастью — или к несчастью, — являлась исключением даже среди своих сородичей. Преступность на Рае Хаксли была достаточно низкой, что и естественно для общества, где каждый, как предполагалось, был доволен своей работой и жизнью. Но даже Фонд не мог утверждать, что обще­ство этого мира стало идеальным. В полиции нуждалось любое человеческое общество. Зато Рай Хаксли мог похвастать тем фактом, что на десять тысяч жителей там имелся всего один офицер сил охраны правопорядка. Паула долж­на была стать одной из них.

Через два часа после радостного признания Маркус и Ребекка оказались под стражей. Паула сама их выдала. У нее не было выбора: понятие правиль­ного и неправильного являлось стержнем ее личности, главным принципом ее сознания.

Последний из украденных в Улье детей стал величайшим взрывом, всколыхнувшим средства массовой информации за целое десятилетие. Молодая, красивая и пугающе неподкупная, Паула стала настоящим антиподом нормального шестнадцатилетнего подростка.

Благодаря безжалостным показаниям Паулы Маркус и Ребекка были приговорены к тридцатидвухлетнему отстранению от жизни — двойному сроку с момента совершения преступления, что обычно применялось к убийцам. Прямая трансляция из зала суда в унисфере дала возможность четверти пред­ставителей человеческой расы в молчаливом восхищении наблюдать, как Койя, лишившись самообладания, билась в истерике, а потом умоляла свою названую сестру отозвать обвинение. Молчаливый ответ Паулы — ее полный жалости взгляд, обращенный на рыдающую девушку, — заставил содрогнуться четверть населения Содружества.

После суда Паула вернулась на Рай Хаксли, в дом, которого никогда не знала. Там она выяснила свое настоящее имя и встретилась с остальными по­хищенными детьми, с которыми у нее не было ничего общего. Там она чувство­вала себя чужой еще сильнее, чем на Мариндре; на Рае Хаксли все были убеж­дены, что современное образование, полученное в Содружестве, вывело ее за рамки общества. Улей не признавал современных технологий; новые конфор­мисты считали, что работу должны выполнять люди, а не машины. Паула же, привыкнув к домашним роботам и повсеместному доступу к унисфере, считала этот принцип глупым и провинциальным. Маркус и Ребекка достигли опреде­ленного успеха в формировании ее мышления, хотя и не могли знать об этом, поскольку к тому времени их тела в коматозном состоянии были надежно упрятаны в резервуары Управления юстиции.

Паула покинула Рай Хаксли и, не привлекая излишнего внимания, приеха­ла на Землю, где поступила на работу в межзвездное Управление по расследо­ванию особо тяжких преступлений. В то время она и понятия не имела, как далеко странствовало ее заявление по цепочке государственных служащих, пока не было одобрено. Но оно было одобрено, и она - разумеется — скоро стала лучшим оперативником Управления, несмотря на одно громкое преступление 2243 года, до сих пор остававшееся нераскрытым.

Мортон занимал пентхаус в пятидесятиэтажном небоскребе Дарклейк-сити, расположенном позади «Лабук-Марины», совсем недалеко от того места, где в последний раз Каролина Тернер завтракала с Тарой. Паула отметила это совпадение, проезжая в машине по набережной. Автомобиль остановился в подземном гараже, откуда они с Финном на скоростном лифте поднялись на последний этаж. Мортон уже встречал их в вестибюле. Три года назад он прошел процедуру омоложения и теперь стал высоким привлекательным молодым человеком с густыми каштановыми волосами, стянутыми на затылке. Он великолепно выглядел в переливчатой желто-голубой рубашке и сшитых на заказ льняных брюках и прекрасно об этом знал. Во время знакомства и рукопожатий на его моложавом лице появилась широкая улыбка.

— Я рада, что вы согласились с нами встретиться, — сказала Паула.

По местному времени, всего на несколько часов опережавшему парижское, вечер еще только начинался.

— Это наименьшее, чем я мог помочь.

Мортон жестом указал на искусно сделанные двойные двери, приглашая детективов внутрь. Жилое пространство пентхауса, вероятно, было больше, чем весь особняк, в котором жила его бывшая жена. Они вошли в двухуров­невую гостиную с окном во всю стену. В половине седьмого вечера медно-красное солнце уже опустилось вровень с небоскребом, и насыщенный те­плый свет заливал весь пентхаус. Роскошная мебель и дорогие картины сияли в его лучах, впитывая свет. За широкими стеклянными дверями на крыше был устроен просторный сад, половину которого занимал плаватель­ный бассейн. Поверх стального ограждения открывался великолепный вид на город и озеро.

Все трое устроились в роскошных креслах перед стеклянной стеной, и Мортон подал команду слегка затемнить стекла, уменьшив яркость освещения. Толь­ко тогда Паула заметила, что в бассейне плавает молодая женщина, легко преодо­левая гладь энергичными свободными рывками. При помощи эл-дворецкого Паула вызвала личное дело Мортона. На данный момент он не состоял в официальном браке, но после омоложения местные СМИ приписывали ему связи с несколькими женщинами. Его нынешней любовницей была Меллани Рескорай, девятнадцати лет первой жизни, член национальной сборной Октиера по прыжкам в воду. В новостях сообщалось, что родители Меллани категорически возражали против их связи, в ответ девушка покинула семейное гнездо и пере­селилась в пентхаус Мортона.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил Мортон.

У его кресла появился дворецкий в традиционной черной паре. Паула взглянула на него с удивлением: настоящий живой слуга, а не домашний робот.

— Нет, спасибо, — ответила она.

Хоше просто покачал головой.

— Я, как обычно, выпью игристого джина, — сказал Мортон. — В конце концов, рабочий день уже закончился.

— Да, сэр.

Дворецкий слегка поклонился и направился к зеркальному бару.

— Насколько я понимаю, это вы известили полицию о происшествии, — начала разговор Паула.

— Верно. — Мортон небрежно откинулся на кожаную спинку кресла. — Я считал несколько странным, что Котала не оживили одновременно с Тарой. Как мне представляется, они умерли в одно и то же время, что вызывает некоторые подозрения, тем более что никто так и не выяснил, как погибла Тара. Меня удивляет, что больше никто не обратил внимания на это совпа­дение.

Его вежливая улыбка была обращена к Хоше.

— Разные страховые компании, разные клиники, — пояснил Хоше, словно оправдываясь. — Я уверен, Вайоби поднимет этот вопрос в нашем отделе, как только узнает о миссис Шахиф.

— Конечно.

— Итак, вам знакомо это имя? — спросила Паула.

— Да. Бог знает почему, я не редактировал память во время двух последних омоложений. Подсознательно, как мне кажется. Мы учимся на собственном опыте, и разумный человек не должен им пренебрегать.

— Сильно ли вас огорчило заявление о разводе, поданное Тарой?

— Меня потрясло ее исчезновение. Я никак этого не ожидал. Сейчас я понимаю, что слишком много сил и времени у меня занимала компания и наш брак длился уже довольно долго. Я полагаю, развод был неизбежен. Но вот так сбежать, никого не предупредив, — это совсем не похоже на Тару. По крайней мере, на ту Тару, какой я ее знал. Но я справился с этим точно так же, как де­лают большинство мужчин: развлекался с легкодоступными женщинами и с головой ушел в работу. После этого сам факт развода стал незначительным — просто подписанный документ, загруженный в файл личного дела.

— И вы не заметили никаких намеков на то, что она собирается от вас уйти?

— Нет, будь я проклят! Я беспокоился, не обнаружив ее дома по возвращении. Она и так не отвечала на мои звонки два дня, но тогда я решил, что Тара рассердилась на мое затянувшееся отсутствие. А вернувшись домой, я обнаружил, что нет ни ее, ни всех ее вещей. Вот это намек, не так ли?

Дворецкий снова подошел к его креслу и поставил на стоящий рядом столик хрустальный стакан с искрящимся напитком.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Пока все.

Мортон жестом отослал слугу.

— Вы получили какое-нибудь сообщение? — спросила Паула.

— Абсолютно ничего. Первой и единственной весточкой от нее было заявление о разводе, появившееся только через две недели.

— Документы были направлены вам юридической фирмой. Значит, вы боль­ше никогда не общались с Тарой лично?

— Нет. После ее исчезновения не общался.

— Откуда вам известно имя Вайоби Котала?

— Оно было указано в документах о разводе.

— Тара указала его?

— Да. Он был указан неустранимой причиной.

— Я бы хотела получить копию, если вы не возражаете.

— Конечно.

Он дал команду эл-дворецкому подготовить копии документов и переслать Пауле.

— Я должна знать еще кое-что: вы получили от развода какую-то выгоду?

Мортон искренне рассмеялся.

— Конечно, я же избавился от нее!

Не переставая усмехаться, он отпил глоток джина.

— Это не совсем то, что я имела в виду.

— Да-да, я понимаю. — Он сцепил руки за головой и уставился в потолок. — Давайте посмотрим. Большой выгоды быть и не могло. Мы оба прошли через развод без особых финансовых потерь. Это являлось частью нашего добрачно­го контракта — все делится пополам. И это было достаточно справедливо. В то время Тара была богаче, чем я, и ее доля в первоначальном капитале компании была больше. Это ни для кого не секрет. Но именно я управлял делами и двигал компанию вперед. После развода капитал разделили строго по контракту, каж­дый получил половину.

— Насколько ее доля была больше вашей?

— Ее вклад составлял шестьдесят пять процентов. Ради этого я бы не пошел на убийство.

— Да, конечно. Кому теперь принадлежит компания?

— В некотором роде я стал ее владельцем. «Аквастейт» теперь является одним из наших дочерних предприятий.

Паула сверилась со своими данными.

— Понятно. Вы стали председателем правления «Ганзы констракшн».

— Верно. Через шесть месяцев после нашего выхода на рынок в «Аквастейт» поступило предложение от «Ганзы». Я выторговал себе удвоенное количество акций, место в правлении и право на сделки с опционом на будущее. Сорок лет упорной работы, и вот результат. Мы стали крупнейшей на планете фирмой, занимающейся гражданским строительством. Вы заказываете — мы строим для вас. Кроме того, у нас есть несколько филиалов на других планетах. Еще не­много — и мы можем соперничать с межзвездными гигантами.

— По моей информации, компания, которой вы с Тарой владели, в течение трех лет после развода не проводила торгов акциями.

— Нет. Тара, вернее, ее адвокаты согласились, что мы оба выиграем, если немного подождем, пока наш бизнес не вырастет настолько, чтобы приносить прибыль, и тогда поднимется цена акций. Когда «Аквастейт» вышла на рынок, ее акционерный капитал был зарегистрирован банком Тампико, а затем, после продажи компании, переведен в «Ганзу». Мне не стоило бы этого вам говорить, но… После возрождения Тара продала большую часть акций. Она тратит черто­ву уйму денег, поддерживая этого идиота-аристократа, за которого вышла замуж, и его плантацию.

— Спасибо, но не думаю, что это имеет отношение к нашему расследованию. Меня больше интересует то, что происходило с ее активами в течение семнад­цати лет до возрождения Тары. Они так и оставались в банке Тампико?

— Насколько мне известно, да. Я знаю, что они были проданы недавно, поскольку являюсь председателем правления и могу отслеживать смену владель­цев пакетов акций.Она избавляется от них с завидной регулярностью — при­мерно на два миллиона долларов Октиера в год.

Паула повернулась к Хоше:

— Надо связаться с банком Тампико и выяснить, что произошло за эти семнадцать лет, кроме выплаты дивидендов.

— Обязательно.

Меллани Рескорай выбралась из бассейна и, стоя на фоне акварельно-розового неба, стала энергично вытираться. Паула не могла не признать привлекательности девушки, а Мортон уставился на нее голодным взглядом.

— Как насчет врагов? — спросила Паула. — У Тары они были?

— Нет. — Мортон все еще не сводил глаз со своей подружки. — То есть я сомневаюсь в этом, я не помню точно, поскольку избавился от большей части тех воспоминаний, оставив только общие сведения.

— А у вас? У вас тогда были враги?

— Я бы так не сказал. Соперники в бизнесе, конечно, имелись. Их и сейчас более чем достаточно. Но ни одна сделка не стоит того, чтобы решиться на убийство. Тем более в то время.

— Только в то время?

— Да и сейчас тоже, — с усмешкой ответил Мортон.

— Вы встречались с Тарой после ее возрождения?

— Да. Страховые агенты и полицейские задавали мне точно те же вопросы, что и вы. Я зашел проведать ее после выхода из клиники, просто в память о прошлых временах. Я не держу обиды, и мы все-таки провели вместе тринадцать лет. Мы и сейчас время от времени встречаемся на приемах или каких-нибудь торжествах. Хотя после ее замужества это случается все реже и реже. С последнего своего омоложения я ее не видел.

— У вас с Тарой не было детей, не так ли?

Мортон переключил свое внимание на гостиную.

— Не было.

— Почему? Как вы сами сказали, вы прожили вместе тринадцать лет.

— Мы решили, что не хотим потомства; это было специально отмечено в добрачном соглашении. Мы оба очень занятые люди. Тот стиль жизни, которого мы тогда придерживались, не оставлял свободного времени для семьи.

— Хорошо, у меня еще один вопрос, возможно бесполезный, учитывая два ваших омоложения. Не припомните ли вы каких-то происшествий, предшеству­ющих исчезновению Тары?

— Простите, ничего. Если что-то и было, это осталось в воспоминаниях, от которых я давно избавился.

— Примерно так я и думала. Еще раз спасибо, что согласились на этот разговор.

Мортон поднялся, чтобы проводить главного следователя. Проходя через вестибюль, он осмелился окинуть взглядом ее фигуру. Облегающий деловой костюм очень выгодно обрисовывал ее бедра. Он несколько раз следил за ее выступлениями в унисфере, но сейчас ее физическая привлекательность после омоложения оказалась для Мортона сюрпризом. Интересно, не собирается ли она сегодня ночью посетить «Молчаливый мир»? Если да, то Мортону хотелось, чтобы это оказалось тем же заведением, в котором бывал и он.

Он проводил посетителей и вернулся в сад на крыше. Меллани встретила его бесхитростной счастливой улыбкой, говорящей о беспредельной предан­ности.

— Значит, ее все-таки убили? — спросила девушка.

— Они и сами этого еще не знают.

Она обвила руками его шею и прижалась еще влажным телом.

— Какое тебе до этого дело? С тех пор прошла целая вечность.

— Сорок лет. И меня бы очень встревожило, если бы это случилось с тобой.

Ее губы сердито выпятились.

— Не говори так.

— Дело в том, что ответственность за преступление не уменьшается со временем, особенно в наши дни.

— Ладно. — Она пожала плечами, а потом снова улыбнулась. — Я не сбегу от тебя, как она. Никогда.

— Рад это слышать.

Он слегка наклонился и стал страстно ее целовать, на что она, как обычно, ответила с таким же энтузиазмом. Как легко было воспользоваться ее юноше­ской беспечностью. Особенно человеку его возраста и с его опытом. Она никог­да раньше не видела никого, кто был бы так учтив, самоуверен и богат, как он. Она ни с кем не встречалась, кроме хорошеньких мальчиков, живущих первой жизнью. Вырваться из ограниченности среднего класса ей самой не хватило бы смелости, но с его уговорами и поддержкой она скоро отведала вкус запретных плодов. Публичность их отношений, ссора с родителями — все это играло ему на руку. Как все впервые живущие, она стремилась познать все, что могла пред­ложить жизнь, и произошло чудо — в ее жизни появился он, готовый ее на­правлять и оплачивать все капризы. После долгих лет нравоучений и ограни­чений она внезапно поднялась на высший уровень, где все казалось доступным. Ответом на освобождение стала такая предсказуемая сверхпреданность.

Меллани была далеко не самой красивой из девушек, побывавших в его постели. В этом ей мешал излишне выдающийся подбородок и довольно широкий нос. Но при таком длинном и широкоплечем теле, натренированном в нацио­нальной федерации плавания до пика формы, она приносила наибольшее удов­летворение. Хотя, по правде сказать, больше всего его возбуждал ее возраст, и этого он не мог ожидать ни от одной из партнерш по «Молчаливому миру». Даже в этом либерально настроенном обществе соблазнение впервые живущей человеком, прошедшим омоложение, считалось на грани дозволенного. Но это лишь усиливало его влечение. А он мог позволить себе игнорировать неодобре­ние окружающих.

Да, теперь он принадлежал к миру богатых и могущественных людей, поднявшихся над повседневной рутиной морали. И в личной, и в профессиональной жизни. Если он хотел чего-нибудь, он это получал. Построенная им империя позволяла ему процветать. По сравнению с его первым заурядным столетием жить он начал только сейчас.

— Иди и переоденься, — сказал он спустя некоторое время. Его эл-дворецкий тотчас вызвал костюмера и визажиста, чтобы помочь девушке подготовиться. — Ресал ждет нас на яхте через час. Я не хочу слишком опаздывать: там будут люди, с которыми мне необходимо сегодня поговорить.

Костюмер и визажист, встав у дверей, терпеливо ждали: две женщины средних лет, знавшие вкусы Мортона, возможно, лучше, чем он сам. Костюмер следила еще и за его гардеробом.

— Это ведь не только деловая встреча, да? — спросила Меллани.

— Конечно нет, там будет много интересных людей. Твоего возраста и старше, чем я. А теперь иди, нам скоро уходить.

— Да, Морти.

Меллани заметила стоявших у входа женщин и снова повернулась к Мор­тону.

— Что ты посоветуешь мне надеть?

— Как всегда: то, что больше всего тебе идет. — Перед его виртуальным взглядом появилась вереница платьев, купленных для нее костюмером. — Вот то белое с золотом, что доставили тебе в среду. Оно довольно миленькое.

Она энергично кивнула:

— Хорошо.

Меллани еще раз обняла его, словно ребенок, ищущий поддержки у родителя.

— Морти, я люблю тебя, правда люблю. Ты ведь это знаешь?

Ее взгляд метался по его лицу, отыскивая малейший признак подтверждения.

— Я знаю.

Такое откровенное проявление преклонения, возможно, вызвало бы укол вины в его прежней, более ранней сущности. Эта связь продлится недолго. Это он тоже знал, хотя она сама не сможет о чем-то догадаться. Через год или около того другая красотка привлечет его внимание — и его снова охватит сладкий азарт погони. Меллани придется уйти, заливаясь слезами. Но до тех пор…

Он легонько шлепнул ее по ягодицам, поторапливая вернуться в пентхаус. Меллани в притворном приступе ярости взвизгнула и бросилась к дверям. Обе женщины последовали за ней.

Эл-дворецкий представил Мортону список незавершенных дел. Он просмотрел список и немного задержался, чтобы сделать комментарии — запросить добавочную информацию или отметить к исполнению. Все шло как обычно: независимо от сложности программы самоуправления, используемой компани­ей, главные решения всегда принимались людьми. СИ помогал избавиться от целого уровня администраторов среднего звена, но ему недоставало творческо­го подхода, присущего настоящему лидеру.

Наконец Мортон покончил с делами, и дворецкий принес ему еще порцию игристого джина. Облокотившись на стальные перила балкона, он прихлебывал напиток и смотрел на город, освещенный лучами заходящего солнца. Мыслен­но он выделял целые сектора и кварталы, построенные «Ганзой». Коммунальное обслуживание там взяли на себя дочерние предприятия фирмы, имеющие государственные лицензии, и это было его нововведением. Его внимание привлекали и другие районы. Старые плантации и фруктовые сады, ставшие теперь окраиной города, а также мозаика зеленых участков, покрывающая подножия гор. Архитекторы «Ганзы» уже разработали проекты небольших красивых зда­ний, которые прекрасно впишутся в эти мини-долины. Эти дорогие первокласс­ные дома предназначались для растущего слоя богачей Октиера, а фермеров уже начали соблазнять финансовыми предложениями и льготами.

В быстро темнеющем небе уже замерцали звезды. Если все пойдет по плану, его влияние скоро распространится и на них, значительно увеличив число субконтрактов, которое сейчас обеспечивают инопланетные филиалы. Он уже сумел взять под свой контроль правление, а расширение бизнеса и стабильный рост стоимости акций обеспечили ему почти монаршую власть. Против его плана экспансии никто не посмеет возразить. Он видел перед собой ошеломля­ющие своим размахом возможности. Создание целых городских инфраструктур. Узловые миры для третьей зоны космоса, которые со временем станут конку­рировать с Большой Дюжиной. Сейчас самое время жить.

Он снова опустил взгляд и посмотрел на линию крыш. Внимание привлек­ла старая, среднего размера башня. В ее апартаментах они с Тарой прожили большую часть своей совместной жизни. Прежде он и не подозревал, что может увидеть ее со своего балкона. С такого расстояния невозможно было рассмотреть детали — сгустившийся сумрак превратил здание в темную глы­бу с параллельными рядами освещенных окон. Глядя на башню, он сделал еще глоток джина. Внутреннее устройство апартаментов не сохранилось в его памяти. Через шесть лет после развода, отправляясь в клинику для омоложе­ния, он удалил из хранилища памяти все, кроме основных деталей. Теперь та жизнь превратилась в серию записок, она казалась не реальной, не прожитой им. И все же… Двадцать лет назад, когда он узнал о возрождении Тары, что-то в нем шевельнулось. В нарушение всех своих привычек он все же навестил ее. Он не смог узнать жену в этой женщине с расстроенными нервами и новым клонированным телом и, уж конечно, не испытал к ней никакого влечения. Он объяснил это перенесенным потрясением и психологической травмой из-за смерти.

Затем его эл-дворецкий, отслеживавший всю информацию, касающуюся Тары, предоставил ему новости о Котале, просочившиеся в информационные каналы унисферы. Мортон бросил работу в офисе — неслыханное событие — и некоторое время размышлял о странном совпадении. Затем его служащие сделали несколько запросов, в результате чего он обратился в полицию. Рас­плывчатость и отсутствие конечного результата в последующем отчете о ходе дела вызвали в нем негодование. Но он не стал поднимать шума, чтобы не вы­звать неугодных комментариев, а вместо этого поговорил с одним из старших членов семейства Шахиф.

Передача расследования такому известному следователю, как Паула Мио, стала для него полной неожиданностью. Но неожиданностью приятной: если кто-то и мог выяснить, что произошло на самом деле, то только она. Потом перед его мысленным взглядом снова возникло упругое тело детектива, и он стал прикидывать вероятность посещения ею «Молчаливого мира».

— Морти!

Он обернулся. Костюмер и визажист в очередной раз проявили свое волшебство. Меллани стояла на пороге гостиной, и свет играл на ее золотисто-каштановых волосах, выпрямленных и ниспадающих вдоль спины, а скудные элементы одежды щедро открывали юную загорелую плоть. При мысли о новых непристойностях, которым он научит девушку этой ночью, все беспокойство о Таре и Котале мгновенно испарилось.

— Как я выгляжу?

— Потрясающе.

Глава 10

Ранним утром Оскар Монро и Гилберт Макклейн сели на Аншане в экспресс, проходивший через Сент-Линкольн и Землю-Лондон, и оказались на Керенске. Здешняя станция ККТ обслуживала переход к Высокому Ангелу, но поезда через него не ходили. Монро и Гилберт, выйдя из экспресса, верну­лись по платформе к главному зданию вокзала. Переходу в транзитный сектор Высокого Ангела предшествовала целая вереница процедур, обеспечивающих безопасность. Сначала операторы ККТ провели глубокое сканирование их тел и багажа, после чего передали в отдел дипломатической полиции Содружества, где были тщательно изучены все детали их визита. Высокий Ангел был един­ственным местом, куда не был гарантирован свободный доступ всем гражданам Содружества. Мало того что дипломатическая полиция внимательно изучала личные дела в поисках малейших намеков на связь с преступным миром, копии отсылались и Высокому Ангелу, который мог наложить вето на посещение без объяснения причин.

Оскар с замиранием сердца ждал, пока офицер полиции изучал идентификационный файл, извлеченный из памяти его эл-дворецкого, а затем проводил ДНК-сканирование, чтобы убедиться в соответствии личности и документа. Он никогда раньше не был на Высоком Ангеле и не мог исключить вероятности отказа в посещении, да еще и с указанием причины.

— Ты бывал здесь раньше? — спросил он у Мака, стараясь продемонстрировать свою невозмутимость в присутствии полицейского.

— Это уже пятое посещение, — ответил Макклейн. — Передовые группы тренируются здесь в условиях невесомости, чтобы быть готовыми к любой неожиданности в космосе.

— Черт побери, я столько лет там проработал, но не знал об этом.

Макклейн усмехнулся приятелю. Они десять лет прослужили в разведоч­ном отряде на Мерредине и хорошо изучили друг друга. При такой напряжен­ной работе между людьми должно быть полное взаимопонимание, в противном случае кому-то пришлось бы уйти. В этом подразделении субординация была номинальным понятием, надо было просто доверять людям, выполняющим свою работу.

— Вот здорово! Я рисковал жизнью, а непосредственный начальник и по­нятия не имел о том, что происходит.

— Я же увидел, как приближается тот монстр, верно?

— Джентльмены, — обратился к ним полицейский, — вы можете пройти.

Они вышли в транзитный зал, где стюард выдал каждому комбинезон из легкой воздухопроницаемой ткани с липучками на бахилах и нарукавниках.

— Это все для челнока, — пояснил он. — Наденьте комбинезоны поверх вашей одежды, и ничего не потеряется. И прошу вас не забыть шлемы. Условия безопасности запрещают нам стартовать, пока все пассажиры их не наденут.

Еще несколько человек, бывших в зале, уже натягивали белые комбинезоны, энергично работая плечами. Те, у кого были длинные волосы, стягивали их в пучок и завязывали ленточками, полученными у стюардов. Мак подтолкнул Оскара.

— Это не Паула Мио там стоит?

Оскар проследил за его взглядом. Молодая на вид женщина завязывала лентой прямые черные волосы. Рядом стоял ее спутник — тучный мужчина, едва натянувший на себя комбинезон.

— Возможно. Она, вероятно, недавно прошла омоложение. Я помню, как шесть или семь лет назад следил за делом Шайони, торговца оружием, который снабжал кинетикой повстанцев Свободного Штата Дакра. Она четверо суток ждала в доме, пока они появятся. Вот это, я понимаю, целеустремленность.

— Моя жена изучала ее дела, когда училась в академии, поэтому я ее запомнил. Я уверен, что это она.

— Интересно, за кем она теперь гоняется?

— Знаешь, надо бы ввести ее в наш экипаж.

Оскар удивленно моргнул.

— В качестве кого? Или ты думаешь, что мы во время путешествия начнем убивать друг друга?

— Если провести год в компании твоих болванов, это вполне вероятно. Нет, но она умеет решать головоломки, на это настроен весь ее мозг. Эта способность могла бы нам пригодиться.

— Головоломки бывают разные, и нам придется столкнуться с другими проблемами. — Оскар похлопал Мака по плечу. — Старайся хорошенько, и ты когда-нибудь войдешь в командный состав.

— Раньше, чем ты, парень.

— Правильно. А кстати, что думает твоя жена по поводу отсутствия мужа в течение целого года?

— Энджи? Она отнеслась к этому довольно равнодушно. Мы уже говорили о том, чтобы расстаться, но это самый пессимистичный вариант. Просто по­смотрим, что будет дальше. Если она найдет кого-нибудь, пока меня не будет, ну и ладно. Наш контракт это допускает.

— Хороший контракт.

— Да. А как насчет тебя? Как ты собираешься справляться целый год? Присмотрел кого-нибудь среди рекрутов?

— Даже и не думал об этом. У меня достаточно ОС-татуировок для ВСО самого высокого разрешения, так что я буду проводить время в гареме прекрасно сформированных пикселей.

Мак уныло покачал головой.

— Братец, тебе надо почаще выходить в люди.

Стюард собрал группу из пяти человек, куда вошла и Паула Мио с Хоше Финном, и повел их в дальний конец зала, где находился выход для отбывающих пассажиров. Липучки на подошвах громко щелкали, пытаясь закрепить ноги на гладком полу. Затем каждому подали защитный шлем, и стюард проследил, чтобы все их надели.

— Вы знакомы с невесомостью? — спросил стюард.

— Уже знаком, — проворчал Оскар.

Шлем был точно таким же, как и те, которыми они пользовались на Аншане. Оскар до сих пор ненавидел посещения сборочной платформы, но Уилсон искренне верил в пользу непосредственного руководства — вероятно, в память о времени в НАСА. С тех пор как Оскар приступил к работе на комплексе, не проходило и недели без инспекционного осмотра корабля.

— Непосредственный переход отмечен черной окантовкой, — пояснил стю­ард, указывая рукой в конец коридора. — После него вы сразу окажетесь в не­весомости. Убедительная просьба для плавного передвижения пользоваться липучками и избегать свободного парения. Ваш челнок стоит в пятом доке. А теперь прошу следовать за мной.

Перед черной чертой он нагнулся и прикоснулся липучкой нарукавника к стене. Затем он легко подтянулся, пересек линию — и его ноги повисли в воз­духе. Оскар недовольно поморщился и последовал за ним.

Через пять метров коридор вывел их в полукруглый зал диаметром при­мерно пятьдесят метров. В нем не было окон, а только пять равномерно рас­положенных по окружности шлюзов. Пятый шлюз был открыт. Стюард ловко скользил вдоль изгибающейся поверхности, цепляясь то руками, то ногами, словно гигантское насекомое. У двери шлюза он остановился, готовый прийти на помощь пассажирам при посадке в челнок.

Маленькое суденышко оказалось простой трубой, около десяти метров длиной и с двойным рядом сидений. Оскар втянул себя внутрь и посмотрел наверх. Над головой, где в самолете располагается фюзеляж, были врезаны пять иллюминаторов. Но в них ничего не было видно, кроме изогнутой стены порта отправления.

На борту оказалось всего пятнадцать пассажиров. Стюард прошел вдоль кресел, проверяя, все ли сели, после чего створки шлюза сомкнулись.

— Высокий Ангел не позволяет ККТ установить внутри него переход, — сказал стюард. — Поэтому мы находимся примерно в пятидесяти километрах от него. Вся поездка займет около пятнадцати минут. Если у кого-то есть про­блемы со здоровьем, прошу известить меня сейчас. У нас имеются сильные успокаивающие средства. Сейчас прошу вас ознакомиться с гигиенической трубкой в спинке стоящего впереди кресла.

Оскар с отвращением посмотрел на гибкий шланг с одноразовым наконечником. Все же это прогресс по сравнению с гигиеническими пакетами, которые он таскал с собой во время посещений сборочной платформы.

Челнок слегка вздрогнул, освобождаясь от захватов, затем ракеты на химическом топливе вывели его из дока. Несколько секунд свободного дрейфа — и другие, более мощные двигатели начали разгонять челнок. По мере удаления от порта в иллюминаторах появлялось все больше деталей конструкции, и через минуту Оскар уже мог рассмотреть весь пункт перехода: сооружение напомни­ло ему кварцевую гроздь — длинные шестигранные башни, поднимающиеся из единого диска, и еще две трубы из обода диска, соответствующие портам при­бытия и вылета. На концах шестигранных труб стояли гигантские шлюзы, куда буксиры доставляли самые различные грузы: опечатанные контейнеры с гото­выми спутниками, сложнейшие полупроводниковые устройства, компаундные материалы, кристаллы и биологические препараты, производимые только в ус­ловиях почти полной невесомости. Те же буксиры загружали в шлюзах достав­ляемые через переход продовольствие и другие предметы потребления, чтобы отвезти их к Высокому Ангелу.

Скоро в иллюминаторе появилась и остальная часть архипелага. В свободном полете парили более сотни предприятий, начиная с крошечных независимых исследовательских капсул, едва превышающих своими размерами челнок, и кончая гигантскими производственными центрами корпораций, километровыми сетями с модулями в каждом узле, мерцающими, словно драгоценные камни. Челнок немного изменил курс, и в поле зрения появил­ся газовый гигант Икаланайз, доминирующий в звездном пространстве. С этой точки орбиты он представал колоссальным полумесяцем, испещрен­ным темно-оранжевыми и белыми полосами облачности с соприкасающими­ся между собой неровными краями. Казалось, будто два цвета запустили друг в друга когти. На экваторе, недалеко друг от друга, виднелись два темных пятна, обозначавшие прохождение двух из тридцати восьми имеющихся у ги­ганта спутников.

Спустя десять минут челнок еще раз повернул, выравнивая курс перед включением двигателей для снижения. Перед Оскаром появился Высокий Ан­гел.

В 2163 году разведывательная экспедиция, открывшая эту звездную систему, не обнаружила ни одной планеты, пригодной для жизни людей, и руководитель центра полетов уже был готов закрыть червоточину и двигаться дальше, как вдруг со стороны Икаланайза поступил мощный регулярный микроволновой сигнал. Источник был определен на высоте в полмиллиона километров над на­сыщенной серой атмосферой, и туда для подробного осмотра был перемещен переход. Поверхностный осмотр привел в недоумение; телескоп был нацелен на темный каменный осколок длиной шестьдесят три километра и шириной двадцать километров. Но от него исходили лепестки жемчужно-белого света — словно крылья ангела. С более близкого расстояния и после дополнительной фокусировки оказалось, что на скале были расположены двенадцать гигантских искусственных кристаллических куполов, установленных на концах длинных металлических стержней. Не все своды были прозрачными и освещенными. В пяти из них были видны города чужаков. Улицы освещали рубиновые, бирю­зовые и изумрудные светильники, тогда как тысячи окон странных архитектур­ных сооружений в виде башен, арок, конусов и сфер сияли спектрами незнако­мых солнц.

Оказалось, что они обнаружили космический корабль, живого гиганта, способного передвигаться со сверхсветовой скоростью. Подобный тип жизни был непонятен людям: то ли машина поднялась до уровня сознания, то ли рожден­ное космосом живое существо, эволюционировавшее или технически модифицированное до его нынешнего состояния. Высокий Ангел никогда не распространялся относительно своего происхождения. Он лишь сообщил, что предо­ставляет жилое пространство для представителей различных рас, обитающих на планетах, с целью их изучения. Он «отдыхал» на орбите вокруг Икаланайза, но как долго длился этот отдых, тоже не сообщалось. После непродолжительных переговоров по радиоканалу Высокий Ангел согласился открыть для людей три (пустующих на тот момент) из его куполов для использования в качестве городов-общежитий астроинженерных компаний. Двумя основными пунктами в со­глашении сторон была возможность запрета со стороны Высокого Ангела на посещение и поселение отдельных лиц и его обязательство заранее проинфор­мировать новых поселенцев о намерении снова отправиться в путь… когда бы это ни случилось.

Их челнок прошел под обширным основанием купола Нью-Глазго и вдоль клиновидного стержня спустился еще ниже. Космопорт был расположен чуть выше точки, где свинцово-серый стержень уходил в каменную внешнюю обо­лочку космического корабля, и представлял собой плотное ожерелье доков и шлюзов, охватывающее основание купола. У нескольких шлюзов уже стояли челноки, а кое-где виднелись разгружающиеся буксировщики.

— Спасибо, что вы выбрали для полета нашу компанию, — сказал стюард. — Не забывайте, пожалуйста, что вы останетесь в невесомости до того момента, когда лифт начнет движение.

Оскар дождался, пока выйдут впереди сидящие пассажиры, и только тогда отстегнул ремни. Коридор за пределами шлюза не произвел на него впечатления: широкая серебристая труба, слегка изгибающаяся вниз, в глубину стержня, в ней не было ничего экзотического. Он направился к двери лифта, располо­женной в противоположной стене. Как и все остальные пассажиры, для пере­движения Оскар цеплялся за пол липучками подошв. За мгновение до закрытия двери он заметил, что Паула Мио и ее спутник скользнули мимо лифта, на­правляясь дальше по коридору.

Лифт начал подниматься внутри стержня, и сила тяжести немного увеличилась. Оскар решил, что это происходит за счет ускорения. Но лифт остановился, и он обнаружил, что сила тяжести соответствует нормальной земной гравитации. Как это получалось, Высокий Ангел никогда не объяснял, как не объяснял и своих других технических способностей вроде используемого им источника энергии, принципа сверхсветового двигателя, способа защиты от ударов космических частиц или состава массы, из которой строились купола.

Их лифт, как и девять других, открыл двери в просторном зале прибытия. Оскар и Мак, сняв комбинезоны, бросили их в корзину и с нетерпением заша­гали к выходу. Транзитный сектор находился в центре круглого парка Нью-Глазго. В зеленой зоне шириной в пять километров так густо росли деревья, что парк вполне можно было назвать лесом. За деревьями начинались небо­скребы, различные по форме и структуре, как и на любой авеню Нью-Йорка. Но, в отличие от земного города, между ними петляли тонкие рельсы эстакады, по которым между установленными пунктами на значительной скорости про­носились персональные гондолы. День был в самом разгаре, и ставший полу­прозрачным купол над городом пропускал равномерный белый свет, близкий по своему спектру к свету Солнца. В приятно теплом воздухе чувствовалась летняя влажность.

Оскар на мгновение замер, задрав голову и обводя взглядом окрестности.

— Должен признать, это производит сильное впечатление. У «Второго шан­са» есть определенные перспективы, а?

— Это разные вещи. — Мак пожал плечами. — Мы построили переходы и обширную сеть ККТ, до любой планеты можно легко добраться. Если бы триста лет назад мы стали строить космические корабли, думаю, мы бы стран­ствовали по Галактике на чем-то вроде этого.

Оскар перевел взгляд на своего приятеля.

— Ты и сам поражен не меньше меня, — заявил он.

— Признаю, это грандиозное сооружение, но оно не вызывает у меня комплекса неполноценности.

— Ладно-ладно. И как мы попадем к мадам председателю?

Мак показал на зеленую рощу. От транзитного сектора расходились узкие тропинки, исчезавшие за деревьями. Где-то недалеко журчал ручей, а между толстыми стволами поблескивала водная гладь озера. Метров через пятьдесят тропинка вывела их к невысокой белой колонне, у которой стояли три персональные гондолы.

— Они привезут нас к ней, — сказал Мак.

Гондолы оказались простыми полупрозрачными сферами на плоском основании. Дверями служили овальные отверстия с обеих сторон, защищенные прозрачным полем. Мак скользнул внутрь и уселся на скамью. Оскар последо­вал за ним. Изнутри сквозь стены гондолы все было видно. Силовое поле на дверях замерцало и сомкнулось.

— К приемной председателя, пожалуйста, — произнес Мак.

Гондола несколько метров пролетела над самой землей, а затем тропинка увела их в тоннель, куда они и нырнули. Тоннель оказался неосвещенным, хотя в самой гондоле по-прежнему было светло.

— Ого! — выдохнул Оскар. Его руки автоматически вцепились в поручни гондолы, хотя ощущения движения по тоннелю не было. — Наверное, какая-то система подавления инерции.

— Перестань анализировать. Просто наслаждайся. Особенно этим моментом.

— Каким… О черт!

Гондола вертикально вылетела из тоннеля и помчалась по одной из ниток скайвея. В первый момент могло показаться, что скорость превышает скорость звука. Совершенно не ощущая ускорения, они пронеслись мимо одного из небоскребов — высокого узкого конуса из голубоватой стали, увенчанного крас­ным шаром, а потом повернули по плавной дуге. Навстречу им мчалась другая гондола. Оскар с трудом удержался, чтобы не зажмуриться, когда она промельк­нула мимо. Только после этого его сердце стало биться немного медленнее и он смог получить хоть какое-то удовольствие от поездки. К этому времени они уже поднялись достаточно высоко, чтобы иметь возможность окинуть взглядом все пространство под куполом. Городские кварталы чередовались с обширными парками, а силуэты зданий представляли великолепное зрелище.

— Ночью здесь еще лучше, — сказал Мак. — Купол становится совсем прозрачным, и наверху можно увидеть Икаланайз. Вот тогда точно понимаешь, что находишься в чужом мире.

На следующей развязке скайвея они развернулись и спустились к зданию, имевшему вид серебряной раковины. Гондола скользнула в вестибюль восемнадцатого этажа и остановилась у белого столба, где уже стояли несколько таких же машин.

— Ну как, лучше, чем твой «мерс»? — спросил Мак, выбираясь из гондолы.

Оскар состроил гримасу.

— Просто другой.

Их уже поджидала одна из сотрудниц штаба председателя — Суулина Депфор, молодая на вид женщина в дорогом деловом костюме.

— Добро пожаловать в городской совет, джентльмены, — приветствовала она их. — Мисс Галл ждет вас.

Она провела их прямо в кабинет председателя Ассоциации резидентов человечества. Эта огромная овальная комната, вероятно, располагалась внутри само­го большого центрального гребня здания. Вместо потолка здесь был конический выступ из витражного стекла, струящегося всеми возможными цветами. В по­мещении имелся только один предмет мебели — стол у противоположной от входа стены, что придавало комнате сходство со старинным тронным залом. Оскар мгновенно вспомнил, что Тонья Галл уже больше ста лет была председа­телем Ассоциации. Из известных истории монархов так долго не правил никто.

Председательница поднялась им навстречу. Высокая женщина с иссиня-черной кожей, одетая в традиционный африканский костюм. До следующего омоложения ей оставалось меньше десяти лет, и ее лицо приобрело выражение уверенного достоинства. В черной шапке коротко подстриженных волос уже мелькали седые пряди. То, что она не позаботилась их скрыть или закрасить, свидетельствовало об абсолютной уверенности в себе. Не зря она проходила через все выборы с подавляющим большинством голосов. Немногочисленные критики и оппоненты утверждали, что никто просто не хочет сменить ее на этом посту, а должность председателя стала номинальной, поскольку Высокий Ангел безупречно выполняет все свои обязательства. Но это было явной недооценкой ее деятельности. Пребывание людей на Высоком Ангеле началось с простых и удобных общежитий для служащих астроинженерных компаний; теперь же три купола — Нью-Глазго, Звезда Москвы и Кракокол — стали домом для на­селения в пятнадцать миллионов человек. Еще два купола — Окленд и Бабуянский Атолл, о которых она договорилась с Высоким Ангелом, были почти окончательно выращены и готовы для заселения. Парящие снаружи лаборато­рии производили небольшую, но весьма важную часть высокотехнологичных систем для Содружества. По любым меркам история отношений с Высоким Ангелом была историей значительного успеха, и Тонья Галл, приехавшая сюда по контракту в качестве техника с первой волной резидентов, стала одновре­менно воплощением и создателем этой истории. Кроме того, у нее за плечами был один из самых продолжительных сроков службы на руководящей долж­ности, и в политических кругах недавно стали появляться слухи о ее участии в президентских выборах.

Оскар пожал протянутую председателем руку, ощущая прохладную сухую кожу.

— Благодарю за ваше согласие на эту встречу, мэм.

— Я не сразу решила согласиться, — ответила Тонья Галл. В ее голосе не было и намека на юмор или доброжелательность. — Вместе с остальными резидентами я чувствую себя оскорбленной из-за решения Найджела Шелдона строить корабль где-то в другом месте.

Оскар ощутил, как напряглось его лицо, он даже не осмелился оглянуться на Мака.

— Я уверен, он и в мыслях не желал оскорбить вас, мэм.

— В таком случае почему бы не построить корабль здесь? — искренне удивилась она. — У нас имеется полный спектр производственных мощностей вкупе с огромным научным потенциалом. Стройка на Аншане, без сомнения, значительно увеличивает стоимость проекта. Почему он так поступил?

— Аншан расположен ближе к Паре Дайсона…

— Ха! — Она пренебрежительно взмахнула рукой. — Можно подумать, несколько дней полета имеют большое значение. А может, он намерен соперничать с нами в области космической инженерии?

— Могу вас заверить, мэм, что на Аншане будет построен только этот космический корабль. Там нет промышленных объектов с условиями невесомости. А с Высокого Ангела мы импортируем множество самых различных компо­нентов.

— Хм. Пока меня удовлетворит это объяснение, но лично от меня можете передать мистеру Шелдону, что я очень недовольна его решением. И в следую­щий раз, когда ему потребуется поддержка при голосовании в сенате, путь на нас не рассчитывает.

— Я ему передам, — удрученно ответил Оскар.

— Итак, что вас сюда привело?

— Мы бы хотели спросить Высокого Ангела, что ему известно о Паре Дайсона. Любая информация, даже самая незначительная, была бы для нас полезной.

— Но мы поддерживаем связь с унисферой, или вам это неизвестно?

Оскар не ответил на ее испытующий взгляд.

— В таких критических случаях мой непосредственный начальник предпочитает информацию, полученную из первых рук, а Ассоциация резидентов имеет постоянный доступ к контрольной системе Высокого Ангела.

— Ему об этом ничего не известно.

— Мы бы хотели лично в этом убедиться.

Ее губы сжались в сдержанной улыбке.

— Говорите, из первых рук, джентльмены? Хорошо. — Она показала рукой на арочное окно позади стола. — Вы видели все эти купола по пути сюда?

— Да, видели большинство из них.

— В одном из куполов живут райели. Нам это известно лишь потому, что они допускают контакт с людьми. Что касается восьми других куполов, никто не знает, кто там обитает. В трех из них имеются города или подобные им структуры; по ночам они освещаются, но никакого движения рассмотреть не­возможно. Один купол заполнен каким-то туманом, и люди утверждают, что видели внутри огоньки и тени, но доказательств этому нет. Один купол посто­янно остается темным, но испускает сильное излучение в инфракрасном спек­тре, что говорит о высокой, по сравнению с заселенными людьми планетами, температуре. Другой купол все время освещен, но его поверхность остается матовой. И последний меняет освещенность согласно тридцатисемичасовому циклу, но тоже непрозрачен. Как вы понимаете, джентльмены, за два проведен­ных здесь столетия мы даже не смогли познакомиться с соседями. Сохранение личной тайны для Высокого Ангела превыше всего. А вы являетесь сюда, чтобы расспрашивать о расе, намеренно закрывшей себя от всей остальной Галактики.

— Я признаю, что шансов на успех у нас немного, — сказал Оскар. — Но вы должны понимать, что мы можем хотя бы попытаться.

— Я понимаю ваши мотивы, хотя и не одобряю их. Мы обязаны заботиться о нашем собственном положении здесь, и эту цель я ставлю во главу угла. Тем не менее вы можете воспользоваться прямым каналом связи с нашим хозяином.

— Благодарю вас, мэм.

Они направились к выходу из кабинета вслед за Суулиной Депфор, звонко цокавшей своими каблучками по полированному полу. Оскар до самой двери ощущал на себе взгляд председателя. Двери за ними закрылись, и они переглянулись. Мак надул щеки.

— Иисусе, какая крутая тетка! — проворчал он.

При этих словах Суулина Депфор обернулась и приподняла бровь. Лицо Мака тотчас залилось пунцовой краской.

— Разговоры по официальному каналу проходят здесь, — сказала Суулина Депфор.

Справа от вестибюля она показала им комнату без окон, предназначенную для переговоров. Это помещение, в отличие от кабинета председателя Ассоци­ации, особым размахом не отличалось. Внутри стоял простой овальный стол и шесть черных кожаных кресел с высокими спинками.

— Просто говорите, — сказала она. — Высокий Ангел вас слышит.

После этих слов она закрыла за собой дверь.

— Похоже, две крутые тетки, — буркнул Мак, усаживаясь в конце стола.

Оскар бросил на него предостерегающий взгляд.

— Здравствуйте?

Гладкая стена в дальнем конце комнаты стала голубой, затем прояснилась, и в ней отразилась часть конференц-зала. За столом в кресле сидел мужчина в черном джемпере и темных брюках. На широком лице просвечивала двух­дневная щетина, а волосы надо лбом начали заметно редеть. Этот облик должен был внушать уверенность — вроде старшего руководителя, которому можно доверять.

— Здравствуйте.

— Вы и есть Высокий Ангел? — спросил Мак.

Мужчина пожал плечами.

— Насколько я понимаю, этот образ близок вашей расе. Показывать изображение моего корпуса и жилого отсека было бы, по-моему, несколько претенциозно.

— Мы благодарны за ваше внимание.

— После встречи с нашим дорогим председателем это наименьшее, что я могу для вас сделать. Да, Мак, вы были правы, она действительно крутая тетка. Я ду­маю, именно поэтому люди и голосуют за нее — кто осмелится голосовать против? Но она, безусловно, отлично справляется со своей работой.

— Вы слышали, что мы здесь говорили?

— Внутри себя я слышу все, что мне захочется. Как я говорил лидерам Содружества с самого начала, я здесь для того, чтобы собирать информацию о различных расах, а сделать это можно лишь посредством наблюдения.

— Я понимаю, что это не относится к нашей теме, но почему вы собираете информацию?

— А почему вы тратите так много времени на споры о сексе, политике и религии? Мы такие, какие есть, независимо от внешнего вида, природы и разме­ров. Моя главная задача — сбор сведений о различных расах, я исследователь и антрополог. Я не могу себе представить, чтобы заниматься чем-то еще.

— Ну хорошо, — дружески произнес Мак. — А для кого вы собираете информацию?

— Я так давно этим занимаюсь, что уже не могу вспомнить точно. Но это может быть ложью, а на самом деле я мог бы собирать информацию об этой Галактике и ее обороноспособности для флотилии боевых кораблей, угрожаю­щих из Туманности Андромеды. Настанет день, и я встречусь со своими соро­дичами посреди разрушающейся Вселенной, чтобы нести семена новой эволю­ции в другую, нарождающуюся Вселенную. Или я остаюсь на своей олимпий­ской орбите, чтобы наблюдать за живущими на планетах ради собственного развлечения. Мотив вы можете выбрать сами, джентльмены, в этом ваша раса намного обошла все другие народы.

— Почему чужаки предпочитают оставаться под покровом таинственности?

— Надеюсь, вы не ставите меня в один ряд с сильфенами? Это очень про­сто. Как я сказал, объяснение заключается в моей деятельности. Полагаю, я получаю удовольствие от встреч с вами и полученных от вас знаний. Я со­жалею, что взамен даю слишком мало информации, но такова моя природа. Возможно, в один из дней я решу, как поступить с накопленными знаниями, решу трансформироваться или переместиться. Но на данный момент я весьма далек от точки насыщения и мое любопытство относительно этой Вселенной не иссякло.

— А это любопытство никогда не приводило вас к Паре Дайсона? — спросил Оскар.

— Нет, боюсь, что нет. Наш председатель была с вами искренна. У меня нет информации ни по одной из этих звезд.

— Но неужели вам не интересно? Ведь расы, способные возвести такой барьер, наверняка достойны изучения.

Высокий Ангел широко усмехнулся.

— Если они закрылись барьером, как же я смогу их изучать? Но, да, вы правы, они могли бы стать весьма интересным объектом в моей маленькой коллекции. Однако я лишь недавно встретился с вами.

— Согласен, — сказал Мак. — Но разве вам не интересна причина сооруже­ния барьеров?

— Конечно, интересна. И опять я должен заметить, что ничем не могу вам помочь. Причина мне неизвестна, и я никогда не бывал в том секторе космоса.

— А как насчет наблюдений? Не было ли у вас ощущения разгорающегося конфликта еще до появления барьеров?

— Нет, не было. Насколько я знаю, та область космоса ничем не примечательна. И там не происходило никаких неестественных изменений на звездном уровне. Ни одна звезда не погасла, не появилось ничего нового, и я не заметил, чтобы какая-то из планет была уничтожена.

— А что вы можете сказать насчет общей идеи? Вы и сами говорите, что довольно давно занимаетесь этой деятельностью. Не встречались ли вам другие случаи, когда для защиты звезды требовался барьер? Есть ли в Галактике расы, которые решились бы атаковать звезду или уничтожить населенную планету?

— Намерения и способности — это не одно и то же. В вашей истории есть немало людей, которые без каких-либо угрызений совести сеяли смерть и разрушения; будь у них возможность уничтожить звезду, они могли бы ею воспользоваться. А в вашем прошлом я видел народы, возводившие жестоких тиранов в сан святых. Хотя, чтобы достичь технического уровня, при котором уничтожение солнца было бы достижимым, общество должно быть относитель­но стабильным.

— Некоторые из величайших достижений были сделаны именно в период военных конфликтов, — заметил Мак.

— Согласен, человечество больше, чем иные расы, способно совершать скач­ки в развитии перед лицом угрозы, — ответил Высокий Ангел. — Но между созданием новых видов оружия и разработкой фундаментальных теорий суще­ствует огромная разница. Истинный научный прогресс — явление достаточно медленное, и лишь в стабильном обществе мыслители и теоретики могут рас­считывать на поддержку на протяжении многих поколений. В процессе эволю­ции расы, способные вырваться за пределы своей планеты, обычно имеют био­логический или общественный механизм подавления первобытной жестокости. Есть, конечно, немало исключений и личностей, опровергающих это ограниче­ние. А может быть и так, что не слишкомвысокоразвитое общество обладает артефактом или знанием, оставленным более цивилизованной расой. Но при­менить такое объяснение к обществу, способному угрожать уничтожением звез­де, вряд ли целесообразно.

— Но почему возник барьер?

— Я действительно не знаю, — сказал Высокий Ангел. — Но мой опыт и накопленные знания подсказывают, что на девяносто девять процентов это не защита от агрессии.

— Одного процента достаточно, чтобы вас уничтожить, — пробормотал Оскар.

— Это верно. Но в пределах тысяч и даже десятков тысяч световых лет я не знаю ни одной расы, способной на подобные акты агрессии. Может, я и ошиба­юсь, поскольку не могу считать себя непогрешимым. Ведь даже мегавспышка, уничтожившая большую часть жизни на Дальней, могла быть примером по­добной воинственности. Но это выходит за рамки поведения большинства ци­вилизаций и рас. Тем не менее я веду самое тщательное наблюдение за космосом на расстоянии многих парсеков. Если там возникнет подобная угроза, значит, она способна скрыться от моих органов чувств. И я признаю, что это предпо­ложение меня тревожит.

— Или угроза настолько велика, что беспокоиться уже не о чем, — добавил Мак.

— Такая точка зрения свойственна только людям, — заметил Высокий Ан­гел. — Я не могу ее разделить. Но, согласно вашим понятиям, меня можно было бы считать трусом.

— И поэтому вы не посещали Пару Дайсона?

— Вернее сказать, с такого расстояния наблюдать намного удобнее. Я любопытен и потому в данный момент, больше чем когда-либо, хотел бы вам помочь.

Оскар провел рукой по волосам.

— Спасибо и на этом. Если вы заметите нечто интересное…

— Я обязательно вас проинформирую. И прошу вас, не стесняйтесь и в дальнейшем обращаться ко мне, если возникнут еще вопросы. В будущем я подключусь к связи с кем-нибудь из вас непосредственно через унисферу.

* * *

И Паула, и Хоше во время поездки на экспрессе до Керенска молча сидели в креслах первого класса и изучали материалы дела. Диаграммы, отчеты, финансовые графики — все это непрестанно мелькало в их виртуальном поле зрения. Неиссякаемый поток информации в конце концов утомил даже Паулу.

Но вот в полете на челноке на Высоком Ангеле они оба отвлеклись от дела. Вид из окна настолько увлек Хоше, что он стал запрашивать у эл-дворецкого подробное описание. После приземления у основания стержня под куполом Нью-Глазго, когда остальные пассажиры устремились к лифту, Паула через своего эл-дворецкого обратилась за инструкциями к внутренней информацион­ной сети Высокого Ангела. Получив вспомогательную программу, она прошла по извилистому коридору к двери небольшой кабины лифта.

— Ты отыскал в файлах дела что-нибудь важное? — спросила она, как толь­ко двери за ними закрылись и лифт пришел в движение.

Хоше подозрительно осмотрелся.

— А здесь можно говорить?

— Да. Высокому Ангелу известно обо всем, что происходит внутри. И я уже ввела его в курс дела.

— Ого! Хорошо. Национальная налоговая инспекция Тампико выдала по­лезную информацию. После размещения акций, принадлежащая Таре половина компании была сдана ее адвокатами на депозит в Первом государственном банке Тампико. Спустя восемь месяцев, когда Мортон согласился на слияние, капитал был переведен в акции «Ганзы». Все как обычно. Затем они оставались там вплоть до оживления Тары, после чего она снова перевела их на свой счет на Октиере.

— А что с дивидендами?

— Сделка с «Ганзой» оказалась удачной. Дивиденды выплачивались каждые четыре месяца, а цена акций выросла в двенадцать раз — Мортон отлично управляет компанией. Деньги поступали прямо в банк, на долгосрочный инвестиционный счет, что за семнадцать лет дало значительную сумму, хотя процент был ниже, чем в большинстве фондов. Денег никто не снимал, они оставались без движения и накапливались для Тары. Каждый год банк выплачивал опре­деленный процент налогов. Длительный промежуток времени никого не заинтересовал; по-видимому, у них немало счетов, которые никто не трогает целыми столетиями.

— У нее был текущий счет в Первом государственном банке?

— Нет.

— И за пределами Октиера нет никаких свидетельств открытия счета на имя Вайоби Котала? Если они какое-то время жили на Тампико, им требовались деньги. Их можно было бы отследить.

— Все кредитные переводы Тары с Октиера прекратились после итогового баланса, а это произошло через три недели после ее предполагаемого отъезда на Тампико. Последний платеж был осуществлен в адрес адвокатской конторы, занимающейся ее разводом; это было за неделю до выплаты итогового баланса. На этом все заканчивается. Адвокаты переслали документы Мортону через две недели после ее отъезда. Спустя три года банк изменил статус ее счета с теку­щего на законсервированный. Это стандартная процедура, когда счетом не пользуются в течение определенного промежутка времени, что не дает возмож­ности не слишком честным служащим потихоньку списывать деньги со счета в свой карман, пользуясь отсутствием клиента. Для возобновления счета после оживления ей пришлось посетить банк с постановлением суда, подтверждаю­щим ее личность.

— Какие платежи зафиксированы на ее счете за две недели до оплаты услуг адвокатов?

— Ни единого. Предыдущий платеж был сделан в кафе во время ленча с Каролиной Тернер. Между ними никаких расходов.

— Нам известно, где она находилась во время проведения расчетов с адвокатами?

— Нет. Просто в пределах досягаемости унисферы.

— Выходит, ни личных контактов, ни документальных подтверждений, - пробормотала Паула.

— Банки будут клясться в суде, что для совершения операций клиент должен быть жив, но это не соответствует истине. Из-за кредитных хакеров банки еже­годно теряют миллиарды долларов. Единственный безопасный кредитный счет имелся в банке РИ; и ей приходилось видеть рапорты о самых продвинутых хакерах, которые сумели взломать и его, хотя это требовало клеточного транс­формирования и досконального знания образа жизни жертвы. А код доступа, каким бы сложным он ни являлся, при наличии времени и ресурсов можно было скопировать и дублировать.

— А как насчет Вайоби Котала, он тратил деньги на Тампико?

— Нет, я проверял его счет. Та же самая история, что и с Тарой. После их исчезновения ни одной покупки. Его банк изменил статус счета двумя годами позже.

— Кто оплачивал билеты до Тампико?

— В кассу вносили наличные, но билеты зарегистрированы на имя Тары.

— Как я полагаю, проверить, были ли они использованы, невозможно?

— Нет. ККТ не хранит информацию такого рода.

— У них на каждой станции имеются сенсоры и камеры.

— Но записи не сохраняются четыре десятка лет, это стоило бы целое состояние. Они хранят их пару лет — в лучшем случае; да и то срок разный для каждой станции.

— А что с наличными? Кто-то из них перед отъездом с Октиера снимал со счета значительную сумму?

— Нет. Никто из них за этот период не снимал со счета наличные. Так что, если у одного из них не было где-то секретного счета, трудно поверить, что они были живы даже в первые две недели после исчезновения.

— Хм. — Паула подняла руку, чтобы стабилизировать свое положение нарукавником, поскольку лифт изменил направление. Она знала, что в данный момент их везут внутри корпуса гигантского корабля к куполу, где проживают райели. — Она могла продать что-то из своих драгоценностей и жить на вы­рученные деньги. Но зачем? Чем подробнее мы изучаем их поездку на Тампико, тем меньше в нее верится.

— Я с самого начала не верил в бегство.

— Я тоже. Но мы должны быть уверены, Хоше.

— Безусловно.

— В моем Управлении не смогли обнаружить тайное хранилище памяти, открытое Тарой. Я полагаю, это можно считать официальным фактом. Она была убита, и Котал, вероятно, тоже. Теперь нам необходимо найти мотив, а это самая запутанная часть дела. Скорее всего, дело не в финансах.

— Мог быть убийцей Мортон или Филиппа Йо?

— Преступление в порыве страсти? Полагаю, мы должны это учитывать.

— Но?..

— Но я склонна думать, что Шахиф и Котал ввязались в какую-то криминальную историю. Оплата адвокатов двумя неделями позже это подтверждает, поскольку кто-то явно хотел убедить, что они живы, и таким образом обеспечить себе алиби. Если это так, нам вряд ли удастся что-то отыскать.

— Тогда почему мы здесь?

— Процесс исключения. Я хочу досконально изучить личную жизнь Тары Шахиф. Всю.

Ее пальцы сжали небольшую сумочку. Она понимала, что Хоше серьезно сомневается в ее теории, но, как хороший полицейский, не позволяет себе критиковать босса. Пока не позволяет.

Лифт поднялся по стержню купола райелей, и сила тяжести тотчас заявила о себе, достигнув восьмидесяти процентов земного стандарта.

Хоше потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Он никогда раньше не встречался с чужаками, хотя жена постоянно толковала о посещении сильфенов. И это отклонение от повседневной жизни тоже было частью работы с Паулой Мио. Как только стало известно о ее участии в расследовании этого дела, он всеми правдами и неправдами убедил капитана участка направить в помощники именно его. Участие в успешном расследовании само по себе по­лезно, но, кроме этого, он искренне хотел увидеть, как она работает. И еще имелась небольшая вероятность заручиться ее поддержкой для перевода в Управление по расследованию особо тяжких преступлений. Хоше ни с кем не делился планами насчет своей карьеры, но к этому моменту идея прочно засела у него в мозгу.

За открывшейся дверью лифта он ощутил некоторое разочарование. Вместо экзотического мегаполиса чужаков он увидел сумрачный переход с гладкими матовыми металлическими стенами, поднимавшимися метров на тридцать. Над ними виднелся прозрачный купол, пропускающий внутрь тускло-янтарный свет Икаланайза. Под ногами вдоль всего прохода, словно освещенные свечами ру­бины, мерцали маленькие красные огоньки. Абсолютная тишина производила гнетущее впечатление.

— Возможно, днем все это выглядит лучше, — решил он.

— Сейчас и есть день, — официальным тоном сказала Паула и зашагала по переходу.

По меньшей мере дважды Хоше мог поклясться, что над стенами пролетело что-то огромное. Возможно, это был просто невидимый поток воздуха, а может, игра света. Всякий раз, когда он поднимал голову, он видел над стенами только полосу прозрачного покрытия кристалла.

— Тебе известно, куда мы идем? — спросил он.

— Более или менее. Геометрия города каждый раз слегка изменяется, здания и улицы постоянно поворачиваются, но делают это медленно. Не беспокойся, Высокий Ангел не допустит, чтобы мы забрели туда, где нам быть не положено.

На пересечении переходов она помедлила. Поперечный проход был немно­го шире предыдущего, и на полу горели зеленые огоньки. По проходу навстре­чу им двигался райель. При тусклом освещении трудно было разобрать что-то, кроме приближающейся огромной темной громады, и от этого чужак казался еще более страшным. Взрослый райель по величине превосходил слона, но на этом сходство заканчивалось. С точки зрения Хоше, передняя часть туловища напоминала лежащего на боку осьминога. Огромную голову-луковицу окружа­ло целое ожерелье гибких конечностей, сильно отличающихся от пары тех, что росли внизу, видимо предназначенных эволюцией для тяжелой работы. Длиной около четырех метров, в основании они были толще человеческого тела, а за­канчивались плоскими лопастями, мелкие манипуляторы постоянно находились в движении, словно растревоженное гнездо боа-констрикторов.

На пересечении переходов на Хоше одновременно уставилось пять выпу­клых глаз, расположенных на боку головы. Он опустил взгляд и увидел, что из живота торчит два ряда по восемь толстых коротких ног. Эти конечности не имели ни коленей, ни лодыжек, гладкие цилиндрические выросты просто попарно поднимались и опускались, позволяя райелю двигаться вперед, плавно переваливаясь с боку на бок. На серой шкуре, покрытой коротким стоячим мехом, Хоше заметил коричневые кольца. За ожерельем щупалец вниз свисали несколько небольших наростов, словно плоть заплели в дреды. Судя по тому, как солидно качались утолщения на их концах, они были очень тяжелыми и явно представляли собой технологические устройства, а не естественные на­росты.

— Вот это да! — пробурчал он, провожая взглядом удаляющегося гиганта.

Задняя часть туловища заканчивалась свисающим конусом, хвоста у райеля не было.

— Внешность у них довольно впечатляющая, — сказала Паула, сворачивая в проход с зелеными огоньками. — Немало здешних резидентов убеждены, что именно они и создали Высокого Ангела. Учитывая уровень их развития, это вполне правдоподобно.

— А ты в это веришь?

Впервые за все время работы над этим делом Паула позволила себе слегка улыбнуться.

— Я верю, что это не имеет большого значения. Но, к твоему сведению, это маловероятно.

— Почему?

— Потому что они так же равнодушны к людям, как и сильфены. Имей в виду, это не относится к данному случаю, а вообще райели смотрят на нас сверху вниз в силу своего интеллектуального превосходства. Я не думаю, что такая замкнутая раса стала бы строить нечто ради миссии Высокого Ангела. Кватукс однажды сказал мне, что они изучают физическую динамику Вселен­ной, а не существующие в ней цивилизации. С их точки зрения, жизнь — это всего лишь химическая случайность. Вся жизнь — включая и их собственную расу. Мне кажется, они согласились сотрудничать с Содружеством единственно ради доступа к нашей базе данных в области астрофизики. За эти годы они внесли значительный вклад в технологию сенсоров.

Они шли еще минут пять, но за исключением цвета огоньков на полу, менявшихся на каждом перекрестке, вид стен оставался неизменным. Хоше понимал, что в куполе где-то должны стоять высокие здания, но из переходов ничего не было видно. Не надо было сильно напрягать воображение, чтобы представить себя лабораторной мышью, мечущейся по лабиринту.

В конце концов Паула остановилась перед секцией стены, ничем не отличающейся от остальных; цепочка огоньков у стыка с полом на этот раз была пурпурно-фиолетовой. Еще через мгновение стена перед ней разошлась, об­разовав проход, достаточно широкий для райеля. За ней открылось просторное сферическое помещение, пол в котором светился бледным изумрудным сия­нием.

В нескольких метрах за дверью их ожидал райель. Паула, остановившись перед ним, слегка поклонилась:

— Здравствуй, Кватукс. Спасибо, что согласился с нами встретиться.

Голова райеля приподнялась, демонстрируя влажные морщинистые складки бледной кожи, образующие ротовое отверстие. Несколько складок подтянулись вверх, и за ними показалась глубокая глотка, носовые каналы и даже острые коричневые клыки.

— Паула. — Его голос прошелестел мягким шепотом, сопровождавшимся шорохом воздуха расслабленных мышц. — Ты принесла?

— Да.

Она открыла сумочку и вытащила цилиндр с кристаллом памяти величиной с кулак.

При виде его по телу райеля прошла дрожь. Глаза Хоше давно привыкли к тусклому свету, и он сразу заметил неважное физическое состояние райеля. Шкура на его туловище натянулась так, что стали видны контуры пластинча­того скелета. Одно из щупалец постоянно дрожало, и райель старался держать его свернутым в кольцо, но широкий кончик все время вываливался. Все его глаза слезились и беспорядочно моргали.

— Она длинная?

— Тара Дженнифер Шахиф прожила около сотни лет. Ты справишься с та­ким объемом воспоминаний?

Одно из средних щупалец вытянулось по направлению к Пауле, и кончик замер над кристаллом.

— Да. Почти наверняка. Я смогу это сделать.

— Я говорю серьезно. — Паула хлопнула по кончику щупальца, и райель быстро отдернул его. — Я должна знать, возможно ли это. Раньше ты никогда не брал больше двадцати лет.

— Да. Да. Просто для впитывания всей информации потребуется больше времени, вот и все.

— Хорошо. Я ищу того, кто мог бы затаить зло. Того, кто появляется, а затем исчезает из ее жизни. Эти воспоминания могут быть стерты, так что поищи недостающие сегменты, где нарушается последовательность. Я хочу, чтобы ты обратил внимание как на деловые стычки, так и на личные. Возможно, это все­го лишь короткая встреча или жестокий спор. Какая-нибудь причина для недовольства, ладно?

Щупальце снова медленно выдвинулось вперед.

— Этих людей и события я для тебя найду.

— Я на это надеюсь.

Она покачала на ладони цилиндр, словно взвешивая его, всем своим видом выражая нерешительность. Затем все же подняла руку и шлепнула кристаллом в свернутый кончик щупальца. Кватукс быстро втянул конечность.

— Не затягивай надолго, — предупредила она.

— Неделя. Самое большее. Я извещу тебя. Обещаю.

Стена снова разошлась, выпуская их в коридор.

— Вот как? — воскликнул Хоше. — Мы так просто оставили ее воспоминания Кватуксу?

— Ты же слышал. Кватукс вызовет меня, когда закончит.

— Черт, я думал… — Хоше понизил голос. — Я думал, мы передадим кристалл представителям власти, в какую-то криминалистическую лабораторию. Я думал, это будет оформлено официально!

— Чего ты хотел? Чтобы мэр или президент выдали нам предписание с собственной подписью? Высокий Ангел позволил нам прилететь, и город райелей нас принял. Ничего более официального здесь быть не может.

Хоше глубоко вздохнул. Он искренне не хотел спорить с главным следователем. Но он тоже был полицейским — возможно, не таким, как она, однако разбирался, что правильно, а что неправильно.

— Я только хотел сказать, что верховному суду Октиера понадобилось три дня, чтобы предоставить нам заверенную копию воспоминаний Шахиф из хра­нилища памяти. А если бы с просьбой обратилась не ты, а кто-то другой, мы бы и этого не получили. Разве это не доказывает огромной ценности воспомина­ний? Мы имеем дело с ее личной жизнью, всей ее жизнью. А вы запросто от­даете запись какому-то больному чужаку.

— Да, это ее жизнь. Но она доверила свою жизнь нам - и была убита.

— Убийство пока не доказано.

— Тебе пора бы знать, что в нашей профессии надо доверять собственному суждению и действовать согласно ему. Тебе надо больше верить в свои силы и способности, детектив.

Хоше нахмурился, сознавая, как вспыхнули его щеки. Остальную часть причудливо подсвеченных переходов они оба прошли в молчании.

Вскоре они дошли до лифта и обнаружили дверь открытой.

— Знаешь, они жалеют его, — сказала Паула, когда кабина начала спускать­ся по стержню купола.

— Кто?

— Другие райели. Они жалеют Кватукса. Ты ведь понял, какой он, не так ли?

— Думаю, понял.

— Это древняя раса. В них сильно развито достоинство и милосердие, а их мозг значительно более сложный, чем наш. Мы лишь на несколько поколений отстоим от своих предков — собирателей и охотников; а райели настолько вы­соко поднялись над своим прошлым по лестнице эволюции, что почти стали другой расой по сравнению с теми, кто остался позади. И потому стали уязви­мыми для некоторых вещей. Я не ищу оправданий падению Кватукса, но я по­нимаю его. Мы не слишком далеко ушли от животного мира и все еще способ­ны на чистые эмоции. И я представить себе не могу, как может существо, ни­когда не испытывавшее любви и ненависти, гнева и радости, открыть себя для этих чувств. Могу лишь догадываться, какое это для них потрясение. По край­ней мере, для большинства из них. Но наиболее слабые могут пристраститься к переживаниям. Именно это и произошло с Кватуксом; он стал наркоманом по отношению к людям. Он любит нас. И мне кажется, что во всей Вселенной нет ничего печальнее.

— Значит, он наслаждается нами?

— Нет, он становится нами. Он впитывает в себя все наши ощущения, каж­дый взгляд, каждый звук. Ты ведь слышал: через неделю он сумеет вобрать в себя сто лет ее жизни. А тогда мы сможем спросить его о чем угодно, о любом дне и часе ее жизни, и получим исчерпывающий ответ.

— Хорошо, но я не вижу в этом необходимости. Мы могли бы это сделать и без помощи райеля.

— Хоше, ты когда-нибудь просматривал чужую память?

— Нет, — признался он.

— Это совсем не то, что запись ВСО. Похоже, это я признаю; но не то. ВСО выдает приглаженную версию, определенным образом направленную и сфокусированную. Это делается специально, чтобы привлечь к чему-то твое внимание. Девяносто процентов записей имеют эротическое содержание, но встречаются настоящие драмы, приключения и путешествия. Все это требует усилий опыт­ного исполнителя и не менее опытного редактора нервных импульсов, чтобы получить и отфильтровать те впечатления, которые хочет директор и предпи­сывает сценарий. Ты подключаешься к ВСО, и история разворачивается перед тобой, простая и понятная, а тебе только остается сидеть и переживать ее. На­стоящие воспоминания — это нечто иное, это то, что привлекло твое внимание в определенный момент. Вокруг тебя может происходить десяток важных — критических — событий, а ты, в силу своих склонностей и личного восприятия, следишь только за одним, чаще всего не самым значительным. И это необяза­тельно то, что ты видишь, это может быть звук, запах, общее представление о помещении, а не находящиеся в нем личности и их разговоры… Мы можем фиксировать секции воспоминаний, записанных вставкой памяти. А пошаговое перемещение — это другое дело. Если только тебе известна точная дата, тебе достаточно просмотреть один день; если не повезет — целую неделю. И вот тогда может понадобиться помощь Кватукса. Люди воспринимают воспомина­ния в реальном времени. Мы не в состоянии ускорить их ход. И если бы мне пришлось просмотреть все столетие жизни Шахиф, мне бы на это понадобилось ровно сто лет. А Кватукс, имеющий больший мозг и великолепную память, способен загрузить себе все это почти мгновенно.

— Вы беспокоились о нем.

— Да. Сто лет — это очень долгий срок. Даже его мозг имеет свои пределы. И мне известно, что он впитал уже десятки человеческих жизней.

— А вас не тревожит то, что вы снабжаете его наркотиком?

— Человеческая этика, — едва слышно пробормотала она. — Райеля нельзя судить по нашим стандартам. У них нет полицейской службы, как у нас. Райели сами за себя отвечают. Кватукс сделал свой выбор, и в его обществе он имел на это полное право. Все равно он получил бы воспоминания. Если бы их приносила не я, нашелся бы кто-нибудь другой; это не коммерческие за­писи ВСО, которые ты можешь свободно купить в унисфере. Воспоминания тоже продаются, имеется даже небольшой специальный рынок. А так Кватукс помогает нам раскрыть преступление, и все остаются в выигрыше. Если бы мы попытались его остановить — по понятиям райелей, мы совершили бы тяжкий грех.

— Может быть, — вздохнул Хоше. Лифт замедлил спуск, и они снова оказались в невесомости. — И все-таки я убежден, что это неправильно.

— Ты хочешь отказаться от дела? Я не буду тебя останавливать, и это никак не отразится на твоем послужном списке.

— Нет, спасибо, главный следователь. Мы уже далеко зашли, и я хочу досмотреть все до конца.

* * *

Роб Танни с самого начала пожалел, что взялся за эту работу. И все, конечно, из-за денег, вернее, из-за их постоянной нехватки. С его нынешней специальностью — «оперативник службы безопасности» — было нелегко найти даже самую обычную работу, а о хорошо оплачиваемой должности можно было давно забыть. Так что потребовалось хорошенько подумать, когда его агент предложил контракт с фантастической оплатой. Мало того, в контракте имелся пункт об оживлении: Роб должен был загрузить свои воспоминания в архив частной клиники, а работодатель обязался оплатить их пятилетнюю сохран­ность. Если бы Роб в течение этого срока не явился лично, чтобы отменить хранение, клиника приступила бы к процедуре клонирования.

Одно это, даже если отбросить интуицию и здравый смысл, говорило о том, что через пять лет он очнется в слабом теле подростка, утратив при этом воспоминания нескольких последних месяцев. Он должен был отказаться. Но проклятые финансы: неудачные вложения в беговых лошадей, спортивные пари, а также покер и прочие азартные игры — привели к значительному превышению кредита. А с такими кредиторами, как у него, рассчитывать на отсрочку было невозможно, и его агент прекрасно об этом знал. Поэтому Роб в итоге согласил­ся и теперь ждал, что придется помогать какой-нибудь радикальной этнической группировке вести войну против планетарного правительства ради культурной автономии. Или принимать участие в нелегальной стачке, или, если уж дела пойдут совсем плохо, ввязаться в разборки между криминальными синдиката­ми. Учитывая его везение, последний вариант был самым вероятным.

Две недели стажировки на новом месте Роб провел в качестве охранника на аншанском комплексе ККТ, где осуществлялось строительство космического корабля. Это были две скучнейшие недели, в течение которых он добропоря­дочно изучал планировку комплекса, графики смен и виды оборудования, ис­пользуемого ККТ, обменивался кивками с техниками, собиравшими корабль в единое целое, смеялся вместе с коллегами над сотнями гениев, ежедневно прибывающих для финального собеседования, и изредка видел самого Найдже­ла Шелдона, окруженного свитой помощников.

Две недели прошли, а он все еще не знал, зачем оказался здесь. Он даже был не в состоянии предположить, кто мог противостоять ККТ, если только не одно из Великих Семейств, — кто знает, до чего могут дойти эти богатые извращен­цы, лишь бы получить выгоду.

А потом как-то утром, как раз перед завтраком, пришло зашифрованное сообщение от его агента. Роб воспользовался заранее полученным ключом, и закодированный текст перед его виртуальным взглядом мгновенно преобразовал­ся. Утренний кофе успел остыть, пока Роб читал и перечитывал послание с предельно точными инструкциями и четким расписанием. А потом он уста­вился в потолок и застонал.

— Будь оно проклято!

Все правильно — ему не удастся пережить этот день, несмотря на последний пункт инструкций, где детально обговаривался путь отступления.

Он покончил с обычными утренними делами, на городском метро доехал до межпланетной станции ККТ и там пересел на один из служебных автобусов, которые целый день курсировали между пустырем на территории станции и космическим комплексом. Вместе с другими охранниками он добрался до раздевалки за двадцать минут до начала смены, чтобы успеть переодеться в фор­му. На этот раз Роб провозился дольше, чем обычно, и дождался, пока комната почти опустела. Кроме него, в раздевалке осталось еще два человека, и Роб рискнул подойти к указанному в инструкции шкафчику. ОС-татуировка на его большом пальце открыла замок. Внутри оказался обычный форменный пояс вроде того, что уже был на нем. Роб надел этот ремень вместо своего, закрыл шкафчик и вышел.

В восемь тридцать, точно по графику смен, он был у главного входа, где уже собрались трое других охранников. Первым подъехал Уилсон Кайм. Ворота перед машиной открылись, и Роб отдал капитану честь. Это было самой боль­шой физической нагрузкой за все время дежурства. Охранники на посту через мониторы вели наблюдение за патрульными сторожевыми роботами и периме­тром, огражденным шестиметровым забором. Вдоль забора были установлены сотни датчиков, и еще несколько десятков было спрятано внутри периметра. Без ведома охраны ничто не могло проскочить ни внутрь, ни наружу. Дежурным оставалось только изредка проводить дополнительное сканирование и прове­рять машины посетителей.

В десять тридцать Роб поднялся.

— Пойду на перерыв, вернусь через двадцать минут.

Он вышел из контрольно-пропускного пункта и по свежескошенной траве направился к главным зданиям комплекса. Из-за обычной здесь высокой влаж­ности ему пришлось не раз вытереть со лба испарину. Войдя внутрь, он прями­ком направился к шлюзовому сектору. Пульт управления находился на нижнем из трех подземных этажей корпуса. В лифте его уже ждали другой охранник и один из обслуживающих здание техников. Его эл-дворецкий запросил у них опознавательные коды и выдал подтверждение причастности этих людей к мис­сии. Собравшиеся обменялись настороженными взглядами, прикидывая, все ли готовы к предстоящему делу.

Таймер в голове Роба отсчитал секунды, остававшиеся до десяти часов сорока семи минут.

— Всё, — сказал он и нажал кнопку нижнего уровня. — Если кто-то хотел выйти, он опоздал.

Двери лифта закрылись, кабина начала спуск к третьему подземному этажу. Роб расстегнул кобуру и вытащил ионный пистолет, чтобы проверить уровень заряда. На вид пистолет не отличался от служебной модели, но разница состо­яла в том, что его, в отличие от стандартного вооружения охранников, система безопасности комплекса не могла нейтрализовать, — предосторожность на слу­чай, если один из них окажется перебежчиком.

— Убери, — посоветовал техник, указывая глазами на сенсор в кабине лиф­та.

Роб ответил ему презрительным взглядом, давая понять, что не признаёт его права приказывать, но пистолет в кобуру спрятал.

— Твое дело — открыть дверь, не так ли?

— Открыть дверь и заблокировать пусковую сеть, — ответил техник. — А вы что будете делать?

— Мы проследим, чтобы тебе никто не помешал, — сказал Роб, обмениваясь взглядами с другим охранником.

— Ну ладно.

Двери лифта открылись в коротком коридоре. В нем были двери с обеих сторон и еще одна, в дальнем конце.

Техник вынул из своей инструментальной сумки небольшое устройство и приложил его к панели управления лифта.

— Нейтрализован, — сообщил он.

Роб достал из кармана портупеи первый дистанционный заряд: небольшой прямоугольник черного пластика размером с его ладонь и толщиной всего в один сантиметр. Он прижал заряд к потолку и дал команду эл-дворецкому ввести код активации. Дождавшись подтверждения о переводе в боевой режим, Роб убрал руку — взрывчатка осталась на месте, а пластик начал медленно менять окраску, подгоняя ее под цвет потолка лифта.

Техник, с трудом волоча тяжелую сумку с инструментами, повел их к двери в конце коридора. Он достал еще одно устройство и приложил к замку. Роб опять вытащил пистолет и снял с предохранителя. Таймер подтверждал точное соответствие графику. Дверь скользнула в сторону, и они ворвались внутрь.

Пульт управления переходом сильно отличался от центра межзвездных исследований. Он представлял собой простую коробку размером десять на десять метров с высотой в два с половиной метра, заполненную терминалами с прозрачными кабинами по одной стороне, пока еще пустыми и неосвещенными. В смене работало восемь человек, все они сидели у своих терминалов и следи­ли за гигантской структурой сложных приборов, скрытых в отдельном помеще­нии позади операторского зала. На противоположной стене три огромных экрана высокого разрешения показывали состояние перехода в трехмерном изображении.

Неожиданное вторжение заставило всех повернуть головы. Точно по расписанию от эл-дворецкого Роба пришло сообщение о нарушении связи с киберсферой: KAOS-программа уже проникла в местные сетевые узлы.

— Всем молчать и сохранять спокойствие! — приказал один из охранни­ков. — Держите руки на виду и не делайте глупостей!

Один из операторов вскочил и недоверчиво уставился на Роба.

— Что за дьявольщина! Что-то случилось?

Роб послал в потолок над его головой минимальный заряд. Острые осколки от полифото, сопровождаемые струйками дыма, посыпались на оператора, за­ставив его коротко взвизгнуть. Громко заверещала тревожная сигнализация.

— Вам было сказано заткнуться! — крикнул Роб.

Испуганные лица повернулись в его сторону, руки поднялись над столами.

— Что ты творишь?!

Техник уставился на оператора: тот, скорчившись и закрыв голову руками, все еще лежал на полу и дрожал всем телом.

— Займись своим делом, — бросил ему в ответ Роб.

Техник отрывисто кивнул и нажал кнопку, закрывавшую дверь.

— Что такое?

Второй охранник выстрелил в коробку сигнализации, оборвав звук.

— Спасибо, — поблагодарил его Роб. — Эй, вы! — обратился он к служа­щим. — Вон из-за столов!

Роб и второй охранник недвусмысленно замахали пистолетами, сгоняя всех операторов к стеклянной стене. Там их заставили сесть на корточки.

— Джоанна Билхеймер, — позвал Роб, — выходи вперед. Быстро!

Одна из женщин подняла испуганный взгляд.

— Джоанна — это я. Что вам нужно?

— Встать! — Роб поманил ее всеми четырьмя пальцами, а затем показал на пульт, отмеченный табличкой «Старший оператор». — Закрой эту комнату, активируй третий уровень изоляции.

— Я… — Она боязливо покосилась на пистолет. — Я не…

— Пожалуйста, — попросил он, — не надо этой чепухи, что у тебя нет полномочий. И не заставляй меня тебе угрожать, потому что свои угрозы я выполню. Ну, что с третьим уровнем?

— Связь нарушена, что-то случилось с сетевыми узлами.

Роб широко усмехнулся.

— На этот случай ККТ снабдила тебя автономной резервной системой.

Она понуро поднялась с пола и прошла к пульту.

Второй охранник встал лицом к пленникам.

— Это простое успокоительное, — сказал он им. — Мы не какие-нибудь сумасшедшие убийцы, никто от этого не умрет.

Затем он прошел вдоль ряда операторов и прижал к шее каждого шприц для подкожных инъекций. Один за другим все бессильно попадали на пол.

Массивная металлическая плита поднялась из пола и заблокировала дверь. Вторая такая же плита закрыла пожарный выход. Воздух над ними задрожал и сгустился, силовое поле активировалось, усиливая молекулярную структуру стен. В противоположных концах комнаты из потолка выдвинулись два широ­ких цилиндра. Роб удовлетворенно хмыкнул: заборники кондиционеров были заблокированы силовым полем, и теперь воздушный фильтр начал восстанав­ливать атмосферу в помещении.

— Спасибо, Джоанна.

Она даже не успела повернуть голову, как второй охранник прижал шприц к ее шее.

Техник тем временем уже сорвал крышку с одного из операторских пультов. Затем он вывернул свою сумку, и из нее на пол высыпалось множество устройств. За каждым из них тянулись пучки оптоволоконных кабелей, которые он стал торопливо подсоединять к сложной до нелепости схеме пульта.

— Ты справишься? — спросил его Роб.

— Заткни свою пасть и дай мне сосредоточиться. У нас осталось около двух минут, чтобы подтвердить право доступа, иначе СИ быстро нас отключит.

— Ладно.

Роб переглянулся со вторым охранником и пожал плечами. Он не имел ни малейшего представления, что делает техник, и уж тем более не знал, как ему помочь. Выход в киберсферу до сих пор оставался заблокированным, и он не знал, что творится в остальной части комплекса. Успели ли другие участ­ники миссии сделать свою часть работы или их задержали, а может, уже за­стрелили? Такая изоляция ему не нравилась. Он хотел знать. Должен был знать. Виртуальный таймер в голове продолжал отсчитывать время миссии, постепенно исключая события, которые должны были произойти. Оставалось девяносто секунд, а техник все еще лихорадочно копался во внутренностях пульта.

«Давай! — мысленно подгонял его Роб. — Давай!»

* * *

Уилсон успел добраться до центральной секции сборочной платформы, ког­да эл-дворецкий сообщил ему о вызове Оскара Монро.

— Соедини нас, — приказал он.

Уилсон притормозил, ухватившись за поручни, и слегка развернулся, чтобы посмотреть на кормовую часть корабля. К этому моменту все резервуары для ядерного топлива были уже установлены на свои места и выглядывали из цилиндрической платформы. Обшивка фюзеляжа была выполнена почти на двад­цать процентов, и сборщики-роботы проворно продолжали работу.

В углу виртуального поля зрения появилось полупрозрачное изображение головы Оскара.

— Капитан, хочешь услышать хорошую новость?

— Конечно.

— Высокому Ангелу в этой части Галактики не известна ни одна раса, обладающая супероружием.

Уилсон инстинктивно перевел взгляд на корабельные гнезда генераторов силового поля. Несколько из них уже было смонтировано, но ни одно из устройств еще не подключали к энергосети и не испытывали.

— Ты прав, новость хорошая. Как я понимаю, у тебя не возникло трудностей с местными жителями?

— Нет, не возникло.

Уилсон сдержанно усмехнулся. Ему самому уже несколько раз приходилось встречаться с председательницей Галл.

— Что же сказал Высокий Ангел?

— Что не бывал в окрестностях Пары Дайсона и потому почти ничего не знает. Он признал, что появление барьеров вызывает любопытство и даже тре­вогу. В общем, он ждет результатов наших исследований.

— Интересная политика. Он не говорил о каких-либо контактах с чужаками из того сектора космоса?

— Нет, он строго соблюдает право расы на…

Связь прервалась. Уилсон еще только формулировал запрос для эл-дворецкого, как вдруг поступил сигнал о нарушении безопасности. Вся информационная сеть космического комплекса подверглась KAOS-атаке.

— Насколько сильно пострадала сеть? — успел он спросить. Затем замигало освещение вокруг платформы, и это его встревожило. — Забудь об этом, дай мне обзор системного статуса — всего комплекса и платформы.

Дисплей безопасности возник в его виртуальном поле зрения с еще двумя сигналами тревоги. В одном из главных силовых генераторов комплекса про­изошел взрыв. Захватчики проникли в зал управления переходом. В конференц-зале 4DF охранники вступили в перестрелку с еще одной группой нарушителей. Все больше секторов информационной сети выходили из строя под действием внедренной KAOS-программы.

— Вот черт!

Основной источник энергии сборочной платформы утратил стабильность, и большая часть систем переключилась на резервное питание. Уилсон так резко развернулся, что вынужден был ухватиться рукой за поручни, чтобы остановить вращение. Переход, связанный с главным сборочным цехом, еще работал. Чел­ноки сновали вдоль электромускульных связок, двое рабочих парили вокруг стыковочного узла и беспокойно оглядывались.

— Соедини меня с начальником службы безопасности, — приказал Уилсон своему эл-дворецкому.

Дисплей состояния показал разрыв связи с центром безопасности. Вокруг одной из башен комплекса включились системы пожаротушения. Шок на мгно­вение лишил Уилсона возможности думать. Он был не в состоянии осознать то, что происходило у него на глазах. А потом сработали давным-давно приобре­тенные рефлексы: действуй, не останавливайся!

Система местного контроля перешла на аварийный режим энергосбереже­ния, и на сборочной платформе стали гаснуть прожекторы.

— Перехвати управление системой, — проинструктировал Уилсон эл-дворецкого. — Закодируй все потоки моим личным ключом доступа. Немедленно изолируй информационную сеть сборочной платформы от наземного комплек­са. Санкционирую продолжение аварийного режима, но силовое поле платфор­мы должно распространиться и на переход. Направь на это энергию всех вну­тренних источников питания.

— Выполняю, — ответил эл-дворецкий.

С отключением местной информационной сети из виртуального поля зрения исчез статус состояния.

— Покажи внутренний статус платформы.

Его окружили новые потоки полупрозрачных столбцов информации: как будто он оказался в центре шара, сплетенного из тысяч красных и желтых строк, пересекающихся друг с другом. Процесс сборки стремительно сворачивался, но резерв энергии все еще был недостаточным.

— Остановить климатические установки, у нас хватит воздуха на несколько часов.

— Выполняю.

— Составь список старшего персонала, находящегося на платформе. Устано­ви с каждым из них общий канал связи.

Прожекторы вокруг него продолжали угасать, и огромные секции платфор­мы погружались в угрюмый полумрак. Над переходом возникла мерцающая пелена защитного силового поля. Яркий свет из сборочного цеха тоже померк.

— Всем внимание! — обратился Уилсон к служащим по общему каналу. — По всей вероятности, комплекс подвергся физической атаке. Переход блокирован, и здесь нам ничего не угрожает. Но, в качестве предосторожности, предлагаю всем собраться в двенадцатой секции жилого кольца «Второго шанса». — Он взглянул на предоставленный эл-дворецким список старшего персонала. — Со­едини меня с Анной Хобер.

Он смутно помнил эту женщину по совместным тренировкам — она была астрономом из разведывательного отдела ККТ, введенным в экипаж в качестве навигатора и эксперта по аппаратуре.

— Соединяю.

— Сэр? — откликнулась Анна Хобер.

— Анна, где ты находишься?

— Над вторичной системой сенсоров. Я в составе бригады монтажников.

— С этого момента ты мой главный помощник. Установи связь с корабельной системой жизнеобеспечения и начинай подключать внутренние климатические установки. Для ускорения работы можешь задействовать любых специалистов из сборочных бригад. Выполняй. Я хочу, чтобы здесь для всех нашлось безопас­ное место.

— Слушаюсь, сэр.

Его виртуальная рука дотронулась до иконки эл-дворецкого.

— Покажи мне состояние внутренних систем корабля.

— Выполняю.

Схема, представленная на возникшем дисплее, была довольно скудной. Энергия подавалась лишь к некоторым системам корабля, и внутренняя сеть по большей части состояла из основных линий связи — скелет, лишенный глав­ных нервных узлов.

Уилсон оттолкнулся от поручня, направляясь к кольцу жилого отсека «Второго шанса». По пути он бегло осмотрел бортовые источники питания; большая часть резервных генераторов уже была установлена, а два ядерных реактора даже успели пройти тестирование — все это даст им возможность обеспечить энергией несколько палуб, пока не прояснится ситуация внизу. Если же дела пойдут совсем плохо, они смогут запустить один из ядерных реакторов и под­ключить его к генератору силового поля - он забирает основную часть энергии из резервов.

— У нас имеются внешние каналы связи с планетарной информационной сетью?

— Сборочная платформа оборудована аварийными передатчиками с выходом на геостационарные спутники.

— Активируй их. Я хочу знать, что творится внизу.

Без прожекторов стало так темно, что он с трудом видел, куда двигается. Балки и брусья платформы можно было заметить, только приблизившись вплот­ную. Уилсону приходилось искать дорогу буквально на ощупь. Зрительные вставки подключили инфракрасный режим, и окружающий мир замерцал бе­лыми и розовыми контурами.

Сноп яркого света, пробивавшийся сквозь переход, померк до слабого желтоватого сумрака аварийных светильников сборочного цеха. Потом там вспыхнуло ослепительное пламя, изрительные вставки во избежание травмы сетчат­ки приглушили его до оранжевой вспышки. После яркого света Уилсон ощутил себя в полной темноте, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы восста­новить зрение. С дисплея состояния исчезли основные линии подачи энергии, оставив на всей платформе лишь скудное аварийное освещение.

— Проклятье! — прошептал он.

Его подозрения оправдались. Целью диверсантов был «Второй шанс».

* * *

Ленни аль-Хусан прибыл на станцию ККТ Аншана после двухчасовой по­ездки, которая должна была занять всего сорок восемь минут — обычное дело, если ехать через Сент-Линкольн, там всегда задержки на сортировке. Ленни опаздывал на встречу в отдел по связям с общественностью космического ком­плекса. Его редактор взбесится от ярости, ведь получить хоть какой-то матери­ал о полете стремились все средства массовой информации. Ленни даже лелеял слабую надежду стать одним из репортеров в числе экипажа — этой должностью ККТ ради положительных отзывов дразнила всех представителей информаци­онных компаний.

Вот только опоздание теперь разобьет его мечты в пух и прах.

Ленни пересек главный вестибюль станции и направился к остановке транспорта, идущего к космическому комплексу. По пути его пару раз проверили сотрудники службы безопасности, а затем он вышел наружу, в убийственную влажность. Несколько человек уже поджидали ближайший автобус. Ленни попросил эл-дворецкого связаться с представителем комплекса, с которым условился о встрече.

При попытке подключиться к локальной информационной сети возникли трудности, — доложил эл-дворецкий. — Местные узлы связи поражены KAOS-программой.

— Вот как?

Ленни с интересом огляделся по сторонам, сознавая, насколько это глупо. Но КАОS-атаки случались редко и, как правило, предваряли какие-то преступ­ные действия.

Зона ожидания неожиданно вздрогнула от такого оглушительного грохота, что Ленни принял его за взрыв. Все, кто там находился, как и сам Ленни, бро­сились на землю. В первый момент он решил, что поезд сошел с рельсов, хоть это и было практически невозможно. Затем раздался громкий гул. К нему до­бавился второй раскат грохота. Ленни приподнялся, стараясь определить, от­куда на них обрушилось это несчастье. Звук теперь был таким громким, что ему пришлось зажать уши ладонями.

— Полная запись, все ощущения, — скомандовал он эл-дворецкому.

Затем Ленни бросился бежать вдоль длинного здания, свернул за угол, и перед ним открылся вид на сортировочную станцию. Сперва ему показалось, что длинный товарный поезд, стоящий в открытом депо, разрывается пополам. Два вагона уже разлетелись в щепки. На его глазах разваливался третий. Из груды обломков на пылающих столбах фиолетового пламени поднимались огромные металлические фигуры. Они выглядели как закованные в броню ди­нозавры с гладкими вытянутыми мордами. Из тех мест, где полагалось быть глазам, торчали толстые оружейные стволы, а ниже, словно смертоносные ман­дибулы, высовывались дула меньшего калибра. Три пары массивных конечно­стей, торчавшие по бокам корпуса, после взлета подогнулись назад. Воздух вокруг задрожал, выдавая активированное силовое поле.

Ленни боялся даже моргнуть. Он широко раскрыл глаза и не отводил взгля­да от открывшейся картины. Его эл-дворецкий в попытке выйти в киберсферу непрерывно посылал множество импульсов.

— Дайте связь! — отчаянно закричал Ленни. — Я приказываю, именем Ал­лаха, ради всего святого, дайте связь!

Внезапно сбои, вызванные KAOS-атакой, исчезли, и помехи схлынули, слов­но вода по открытой трубе. Связь восстановилась, и записанный Ленни мате­риал был доставлен в офисную систему его редакции в Кабуле.

— Местная сеть очищена РИ, — доложил ему эл-дворецкий, и в механическом голосе программного обеспечения как будто проскользнули нотки благо­говения.

Ленни было все равно, хоть бы и сам Пророк лично сотворил электронное чудо. Он посылал изображение, звуки и ужас через все Содружество — он, Ленни аль-Хусан. Это было его шоу.

Три наводящие страх машины синхронно описали круг, оставив горизонтальные полосы отработанных газов, и пронеслись над пустынной территорией станции.

— Это «Мстители Аламо»! — кричал Ленни, надеясь, что зрители услышат его в этом шуме. — Вы видите настоящих живых «Мстителей Аламо» в дей­ствии.

Он едва удержался, чтобы не помахать им рукой.

* * *

Двое охранников, оставшихся в КПП, уже начали было гадать, куда запропастился Роб, когда вдруг пропал стандартный сигнал подключения к киберсфере. Они не слишком встревожились — оставались еще защищенные каналы связи с сенсорами и системой охраны периметра. Из командного центра один за другим поступили сигналы тревоги. Охранники едва успели их заметить, как позади них, в дальней части комплекса, прогремел взрыв и в небо поднялся яркий огненный шар. По всему дисплею состояния стали стремительно рас­пространяться красные круги.

— Господи, да это же генератор! — с трудом выговорил один из охранников, когда пламя с ревом унеслось в небо. — И похоже, полный резервуар горючего вместе с ним.

В окнах трех этажей одной из башен лопнули стекла, оттуда вырвались языки огня, выбрасывающие миллионы разлетающихся осколков.

— Командный центр безопасности не отвечает, — сообщила системная структура контрольно-пропускного пункта. — Контроль периметра надлежит поддерживать в автономном режиме.

— Закрыть периметр, — приказал старший из охранников.

Он ввел код доступа в систему и убедился, что меры защиты приняты. Роботы-охранники замерли на своих местах; в их корпусах открылись крышки панелей, и готовое к бою оружие выдвинулось вперед. Больше уверенности вселяли генераторы защитного силового поля: обладая тройным резервом и автономными источниками питания, они быстро раскинули купол силового поля над всем комплексом. Молекулы воздуха вследствие эффекта сцепления по­глотили энергию и образовали непроницаемую решетку.

Внутри комплекса прогремело еще два взрыва. Старший охранник попытал­ся оценить разрушения, но его дисплей состояния не выдавал почти никакой информации.

— Что же нам делать? — спросил его напарник.

— Сидеть и ждать. Мы не можем свернуть силовое поле, на это у нас нет полномочий. Здесь мы в безопасности.

— Нет, черт побери, ничего подобного! — отчаянно вскрикнул младший охранник, показывая на высокие языки пламени и клубы дыма над комплек­сом. — Мы здесь заперты вместе с бандой террористов.

— Не паникуй. Они просто захватили нас врасплох. Теперь весь комплекс заперт так, что мышь не проскочит. Смотри! — Он показал на одну из башен. Ее наружная поверхность красноречиво мерцала, указывая на действие защитного поля. — Изолировать, применить оружие и уничтожить. Стандартная процедура.

Обернувшись, он увидел, что его напарник не обращает никакого внимания на комплекс, а вместо этого вглядывается в обширный пустырь на территории станции.

— Это еще что за дьявольщина?

* * *

Время стремительно иссякало, но техник наконец подключил все свои приборы к сети пульта управления переходом. СИ был блокирован.

— Теперь они не смогут изменить координаты перехода, — торжествующе заявил он. — Я изолировал командную сеть, так что схемы теперь замкнуты сами на себя и все преспокойно останутся на своих местах.

— Отлично, — усмехнулся Роб. — А что будет, когда они отрежут питание?

Он уже отметил вибрацию пола. Значит, где-то поблизости произошел взрыв.

Операция продолжается. Жаль, что все так изолированы друг от друга, очень хотелось бы знать, что происходит.

Техник презрительно хмыкнул. Он сел за пульт, над которым трудился, и вывел на большой экран новую схему.

— Они это уже сделали, посмотри. Уровень источника напряжения почти равен нулю. Мы питаемся от нуль-батареи. Все в порядке. Остается только продержаться еще тридцать минут.

Эл-дворецкий внезапно доложил Робу о доступе к местному узлу киберсферы. Поступило полдюжины вызовов с требованием подтвердить личность.

— Скажи им, пусть катятся к черту, — приказал он.

— Забавно, — протянул техник. Его рассеянный взгляд явно указывал на то, что все его внимание было поглощено виртуальным полем зрения. — Киберсфе­ра чиста, кто-то отразил КАОS-атаку, все помехи устранены.

— Это хорошо или плохо? — спросил Роб.

— Это странно. Я никак не ожидал, что киберсфера СИ Аншана настолько мощна, что способна так быстро избавиться от KAOS-программы высокого уровня.

— Как это отразится на нас? — настаивал Роб.

Он всегда ненавидел работать с такими заумными специалистами, неспособными оценить физическую сторону миссии.

— Думаю, что никак. Я хотел сказать, что охрана ККТ физически не сможет проникнуть сюда или в машинный зал перехода, — это силовое поле контроли­руем мы. — Он почесал щеку. — Вот только улизнуть, когда все закончится, нам будет труднее, поскольку все их сенсоры заработают. Дай-ка мне над этим по­размыслить.

Роб оглянулся на второго охранника, но тот только пожал плечами.

— О, постойте-ка! — воскликнул техник. Он наклонился к экрану, где появилось зернистое изображение с сенсора, установленного в коридоре у самых две­рей пультового зала. — Надо же, они уже восстановили питание лифтов.

Сенсор отреагировал на движение, и они увидели, как двери лифта закрылись. Через десять секунд сработал дистанционный заряд взрывчатки. Роб успел уви­деть, как двери кабины вздрогнули, центральная перемычка треснула и металл выгнулся наружу. В коридор вырвалось плотное облако. Роб понял, что это была пыль, а не дым.

Второй охранник хихикнул.

— Теперь они не смогут спуститься. Похоже, разрушена вся шахта.

Роб перевел взгляд на металлическую плиту, блокирующую аварийный выход. Очень скоро на лестничной площадке, куда выходит эта дверь, появятся бойцы охраны. Согласно инструкциям, полученным им сегодня утром, в случае обрушения лифтовой шахты они смогут покинуть пультовой зал через главный вход. В одном из кабинетов дальше по коридору имеется служебный проход в машинный зал перехода. Оттуда, когда отключится защитное силовое поле, у них будет три маршрута на выбор. Но только в том случае, если киберсфера и датчики охраны будут выведены из строя KAOS-программой.

— А нас сейчас кто-нибудь видит? — спросил Роб.

Он посмотрел на потолок и обнаружил три камеры, перекрывавшие все пространство зала.

— Дай-ка посмотрю в местной сети, — сказал техник. Внезапно он замер, уставившись на экран, показывавший сеть управления переходом. Одна из сек­ций вспыхнула красным цветом. — Не может быть! — прошептал он.

— Что такое? — забеспокоился Роб.

— Первый блокирующий барьер пожарного выхода. Он рухнул.

— Еще раз! И по-человечески! - потребовал Роб.

— Смотри, оптоволоконные кабели, поддерживающие сеть, остались неповрежденными и все еще подключены к местной сети, а она, в свою очередь, имеет выход в киберсферу. В узлы, контролирующие прохождение сигналов, я запустил блокирующие программы. Говоря электронным языком, между нами и пространством снаружи нет никакой преграды, только сами щиты. Я запустил пять последовательных программ в каждый узел, блокировал все каналы, но что-то уже пробилось через наружный барьер.

— Ты же сам говорил, что СИ Аншана вычистил KAOS-помехи, — заметил второй охранник.

— Нет, я говорил, что не верю, чтобы он справился так быстро. Господи! — Еще одна секция управляющей сети вспыхнула желтым цветом. — Это невоз­можно, клянусь, это просто невозможно.

— Еще один барьер? — догадался Роб.

— Он вот-вот рухнет. Боже, расшифрована уже половина форматирующих кодов. Не может быть. Это невероятно! Ты хоть знаешь, каким кодом я пользо­вался для этого дела? Геометрией восьмидесяти измерений. Восьмидесяти! Что­бы его разгадать потребуется целое столетие, да и то если повезет.

Казалось, все происходящее не столько тревожит его, сколько злит.

Дурное предчувствие Роба насчет исхода миссии значительно окрепло.

— И кто же способен разгадать такой шифр?

Техник замер.

— РИ. — Его взгляд отыскал камеру, направленную на пульт, и он посмотрел прямо в крошечную линзу. — Дерьмо!

Второй охранник выхватил ионный пистолет и начал стрелять по камерам.

— Выясни, сколько здесь датчиков. Быстро!

Роб разбил камеру над главным входом. Оглядываясь в поисках других сенсоров, он рискнул посмотреть на дисплей. Желтый предостерегающий цвет, окрасивший второй барьер, сменился более зловещим красным.

* * *

Старший охранник выглянул в окно и изумленно открыл рот, узнав летящие по небу объекты.

— Я уже видел их, — прохрипел он. — Я их знаю. Они участвовали в деле, с которым я был связан давным-давно. «Мстители Аламо». Но они же давно канули в историю!

— Теперь уже нет, - возразил его напарник. - Что будем делать?

— Молиться.

На шоссе перед космическим комплексом стали останавливаться автомобили: KAOS-помехи поразили и их системы управления. Затем начались взрывы, и над зданиями раскинулся купол защитного поля — тогда люди вышли из машин на раскаленное шоссе и приготовились наблюдать за зрелищем. На новый звук обернулось лишь несколько зрителей, но все они с криками тотчас бросились ничком на землю.

«Мстители Аламо» пронеслись над шоссе на высоте не более сотни метров. За километр от границы силового поля они открыли огонь из лучевых орудий.

Между ними и куполом протянулись сверкающие молнии разрядов. Молекулы воздуха распались под действием колоссальных энергетических разрядов и за­крыли небо ослепительным вихрем. Одна только звуковая волна разбила все окна в автомобилях и фургонах и расшвыряла людей по дороге. От чудовищно­го акустического удара полопались глаза и барабанные перепонки, на губах вспенилась кровь, а незащищенная кожа расплавилась.

Купол силового поля устоял под ударом. Молекулы воздуха по всей его поверхности стали разрушаться и выдавливаться наружу, образуя бурлящее корональное облако. Сверху это выглядело так, словно в землю наполовину погрузился красный карлик. Из ионного слоя вниз посыпались молнии. Роботы-охранники, стоявшие у основания защитного купола с лазерными и магнитными винтовками наготове, от энергетического удара мгновенно взорвались, а их обломки тотчас испарились. Вся растительность в радиусе четырехсот метров вспыхнула ярким пламенем.

Все три «Мстителя Аламо» снова произвели залп, на этот раз целясь в одну точку. И снова силовое поле выдержало, отразив энергетический шквал в истерзанный и сверкающий воздух. Мощные потоки молний хлынули в землю.

В контрольно-пропускном пункте оба охранника бросились на пол при первом же выстреле. Весь мир вокруг них исчез в ослепительной белизне. Даже внутри силового поля поднялся оглушительный шум, разрывающий перепонки и причиняющий физическую боль. Как только сверкание немного ослабело, они рискнули поднять головы. В пятистах метрах от них, куда нацелились энергетические копья, огромный участок купола еще истекал фиолетовыми струями остаточного заряда.

— Еще держится, — недоверчиво пробормотал старший охранник, сам не слыша своих слов. Его пальцы, прикоснувшись к ушам, стали липкими от крови. Но это его не огорчило. — Я живой. — Тыльной стороной руки он размазал по щекам слезы. — Иисус милосердный, я живой!

Он выглянул из-за стола и увидел, как «Мстители Аламо» приближаются к куполу. Под ними догорали жалкие остатки травы. Жуткие машины не то чтобы приземлились — скорее просто попадали на землю. Ракетные двигатели отключились еще на высоте двадцать метров. Конечности развернулись вперед и, оставшись в полусогнутом положении, скомпенсировали удар о дымящуюся выжженную землю. Голова ближайшего робота медленно поворачивалась из стороны в сторону в карикатурном подражании живому существу. Системы этих машин были загружены программой с интеллектом хищника, дающей независимость, направляемую только агрессией. После определения цели они не останав­ливались, пока не уничтожали ее.

Ведущий «Мститель Аламо» рванулся вперед, тяжело сотрясая почву. Для такого массивного создания его скорость казалась невероятной. Каждый удар конечностей поднимал облака пыли и сажи, причудливо закручивающиеся во­круг собственного силового поля машины. В передней части ее головы припод­нялись небольшие заглушки, и из-под них выдвинулись длинные черные зубцы. Стволы орудий среднего калибра ушли назад, в свои гнезда. В тридцати метрах от основания защитного купола «Мститель Аламо» остановился и нагнул кли­новидную голову к земле. Зубцы окутались мерцающим и переливающимся сиянием и погрузились в почву. В воздух поднялись высокие гейзеры песка и пыли. «Мститель Аламо» уперся ногами и сунул голову в прорытую зубцами дыру. Песок и осколки камней взлетели на двадцать метров вверх, а робот стал медленно протискивать в отверстие бронированный корпус.

* * *

Переливающиеся всеми цветами радуги лучи света освещали все здания на Замковой горе, а над ними, в сиянии тридцати ярких, как солнце, прожекторов, возвышался сказочный замок.

Перед Адамом, сидевшим у полукруглого окна в кафе на Кольце Принца, открывался восхитительный вид на сверкающую скалу, окруженную тихой безмятежной ночью. Яркие огни отражались в холодных черных водах круглого озера, словно в зеркале. Но несколько минут назад он, как и все остальные поздние посетители кафе, перестал любоваться видом. Все новостные программы унисферы обсуждали события на Аншане, и та же тема господствовала в пере­дачах тысяч информационных компаний по всему Содружеству. Экраны в кафе были настроены на шоу Алессандры Барон, но даже представленным ею репор­тажам явно недоставало профессионализма. Изображения были присланы теми, кто уцелел в разбитых на шоссе машинах неподалеку от космического комплек­са. Сцены, передаваемые через зрительные вставки, расплывались от слез и дро­жали, как дрожали от ужаса или облегчения обладатели вставок.

Посетители кафе увидели, как «Мстители Аламо» прокапывают себе путь под силовым куполом. После этого сами древние боевые машины исчезли из поля зрения, и были видны только огромные дыры, где уже полностью скрылись массивные корпуса «Мстителей». Мощные потоки земли, высохшей до состоя­ния песка в пустыне, все еще поднимались к небу и опадали тучами пыли и мельчайшими осколками камней. Объем выкидываемого машинами грунта нисколько не уменьшался. При такой скорости проходки боевые роботы смогут попасть на территорию комплекса за считаные минуты — этот факт Алессандра Барон, которой ничего не угрожало в ее студии на Августе, не преминула подчеркнуть. Она признавала, что об оборонительных мощностях, предусмотренных ККТ в космическом комплексе, ей ничего не известно, но стандартные меры защиты явно не могли долго противостоять такой мощи. Кроме того, не раз вспоминались и легенды о разрушительной силе «Мстителей Аламо».

— Никто и ничто, — сказала Алессандра Барон, — не уцелеет внутри блокированного комплекса, если хотя бы один из роботов прорвется внутрь.

И даже ее красивое личико, обрамленное элегантно уложенными темно-русыми волосами, выражало крайнюю тревогу.

Адам и сам не мог сказать, какие сюрпризы ККТ была способна преподнести «Мстителям Аламо». Эта миссия в силу обстоятельств готовилась в спешке, и времени на изучение обстановки почти не оставалось. Он ни в чем не мог быть уверен, но подозревал, что крупнокалиберных орудий на территории не имелось. Вместе с другими наблюдателями в кафе он с замиранием сердца затаил дыхание от ужаса и восторга, когда из зияющих отверстий донесся грохот и сверкнули вспышки, хоть это и не могло еще означать начало боя. На протяжении несколь­ких последних месяцев он следил за реставрацией гигантских машин, но все равно, как и все остальные, был ошеломлен их неукротимой мощью и агрессией в этом последнем для роботов бою.

Его виртуальный таймер подсказывал временную последовательность этапов миссии. До сих пор участникам удавалось строго придерживаться графика. А это означало приближение второй стадии. Адам, как бывший участник больших и малых кампаний, прекрасно знал, что нет ничего вернее старой воинской поговорки: при столкновении с противником не выживает ни один план сражения. А с таким мощным и изобретательным врагом, как ККТ, ничего нельзя было пускать на самотек.

* * *

Уилсон услышал, как громко лязгнул последний шлюз, и по всей палубе, на которой им пришлось собраться, прокатилась волна вибрации. Основные вы­ходы с малметаллическими задвижками еще не работали, все они были надежно заблокированы по краям толстыми кольцами, но и аварийные шлюзы обеспечи­вали достаточный уровень безопасности. Чтобы хоть немного успокоить бешено бьющееся сердце, ему пришлось прибегнуть к дыхательным упражнениям.

— Мы изолированы, — доложила Анна.

В ее голосе прозвучало нескрываемое удовлетворение, а круглое лицо, несмотря на сложившуюся внизу ситуацию, сияло улыбкой. Ее веки и губы густо покрывали тончайшие золотые и платиновые линии ОС-татуировки, то пропа­давшие, то вновь проявлявшиеся на коже. Кисти и предплечья, как и пальцы, прижатые к точечным контактам панели, также были расписаны похожими линиями.

— Отличная работа, — похвалил ее Уилсон.

Он до сих пор не слишком одобрял подобную яркость в облике — особенность его древнего наследия, — и его собственные ОС-татуировки были почти не вид­ны. Но он признавал, что в работе Анну можно было поставить в пример всем остальным. Именно Анна собрала встревоженных и растерянных техников в бри­гады, и они прошли по всему жилому отсеку, закрывая массивные створки ава­рийных шлюзов при помощи механических инструментов и собственной физи­ческой силы. Кондиционеры уже работали, а резервное освещение было переключено на переносные аккумуляторы. Теперь Анна организовывала ремонтные бригады, готовясь к любым повреждениям.

Уилсон в это время тщательно проверял, какие системы космического корабля хотя бы отчасти приближаются к состоянию готовности. На это требовалось со­всем немного времени. Несмотря на то что в последнее время было установлено много нового оборудования, доступной оставалась лишь малая его часть. И поч­ти ничего из того, что оказалось бы полезным в сложившейся ситуации. Един­ственным их ощутимым успехом было подключение аварийной системы связи к каналу планетарной киберсферы. Благодаря этому Уилсон с момента прибытия на корабль постоянно оставался на связи с РИ. И он был очень рад тому, что РИ против своего обыкновения проявил должный интерес к нападению.

— Спецотряд правительства Аншана сможет занять позиции вдоль периме­тра комплекса через семь минут, — оповестил капитана РИ. — Через четыре минуты после них на станцию прибудет первый эшелон сил безопасности ККТ, их развертывание пройдет быстрее, чем выход на позиции местных служб. От­ряды Управления безопасности Содружества тоже приведены в состояние готов­ности.

— Даже если им удастся проникнуть сквозь защитный барьер, хватит ли у них сил, чтобы уничтожить проклятых «Мстителей Аламо»? — спросил Уилсон.

Он мельком отметил тревожный взгляд Анны. Она откорректировала свой визуальный дисплей, чтобы получить доступ к информации о системе безопас­ности, и при этом в ее глазах блеснули золотистые искорки.

— Я так не думаю, — ответил РИ. — Одной из причин пресловутой непобедимости «Мстителей Аламо» стала заключенная в них колоссальная мощь. Они очень дорого обходились, могли применяться только в узкой области и обладали ограниченными тактическими свойствами. Тем не менее их эффективность в боевых действиях против сил Объединенной Федерации составила почти сто процентов. Лидерам Республики Единой Звезды едва не удалось перевести Остин в разряд изолированных миров.

— Ты хочешь сказать, что внутри комплекса нет достаточно мощных орудий, чтобы дать им отпор?

— Вот именно. Но в Управлении безопасности такие средства найдутся, особенно если учесть, насколько устарели генераторы силового поля «Мстителей Аламо». Но вам придется ждать их прибытия. Подразделение на Аншане будет готово к старту только через двадцать пять минут.

Уилсон перевел взгляд на дисплей. Вместе с Анной они устроили командный центр в офисном помещении, где были установлены сетевые системы и несколь­ко устройств. Больше здесь почти ничего не было. Пол и стены пока образовы­вали голые конструкционные панели, а по потолку, словно две сплетенные в брачном танце змеи, тянулись серебристо-серые трубопроводы. На данный момент три больших дисплея отображали состояние корабля, а два других пере­давали изображение с камер, установленных вокруг сборочной платформы. Из-за перехода не было заметно больше никаких признаков взрывов, но теперь это ничуть не успокаивало Уилсона.

— Они все еще под периметром? — спросил он у РИ.

— Скорее всего. Объем выбрасываемого ими грунта пока не уменьшился. По нашим уточненным подсчетам, они уже продвинулись на сто восемьдесят метров за границу силового поля. Вероятно, они скоро выйдут на поверхность.

— Сколько им потребуется времени, чтобы добраться до перехода? — спросила Анна.

ОС-татуировки на ее лице замерли неподвижно, а взгляд был прикован к экрану, отображавшему переход со стороны сборочной платформы.

— Самое меньшее — шесть минут, — ответил РИ. — По истечении этого времени можно будет предположить, что они останутся под землей, пока не пройдут непосредственно в здания комплекса. Это позволит им не тратить энергию на преодоление защитного поля стен.

— Ладно, спрошу прямо: смогут ли «Мстители Аламо» прорваться через силовое поле перехода?

— Если их показатели не снизились, им, по нашим подсчетам, на преодоление защиты перехода хватит двух выстрелов из лучевых пушек.

— Скверно, — сквозь зубы пробормотал Уилсон.

Он говорил себе, что его пугает даже не смерть нынешнего тела — через канал спутниковой связи можно будет загрузить в хранилище воспоминания вплоть до самого последнего момента. Нет, его пугала невозможность защитить проект от какой-то банды никчемных подонков-анархистов. Космический ко­рабль этого не заслуживает, полет задуман ради благородных целей. И не допустимо, чтобы его сорвали дерьмовые аутсайдеры политических дрязг. Чего уж говорить о времени, средствах и (черт побери!) жизнях, потраченных на это сооружение.

— Я могла бы перенаправить дополнительную энергию с корабля на генератор защитного поля платформы, — предложила Анна. Ее платиновые спирали медленно вращались вокруг глаз, следивших за схемами энергоцепей в виртуальном поле зрения. — Одна из наших нуль-батарей частично заряжена, это даст возможность продержаться еще несколько часов. Надо только перепрограммировать топливные узлы на перекачку в обратном направлении.

— Ты не мог бы с этим помочь? — спросил Уилсон у РИ.

— Согласно нашему анализу, ваш источник питания действительно мог бы увеличить мощность генератора поля, — сообщил РИ. — Но этот генератор не рассчитан на удары лучевого оружия. Даже один «Мститель Аламо» может вы­вести его из строя достаточно быстро. Двум «Мстителям» на это потребуется меньше десяти секунд.

—  Проклятье! — закричал Уилсон. — Ты должен закрыть для нас этот переход. Нельзя допустить, чтобы космический корабль был уничтожен!

Он хотел добавить, что это несправедливо, что «Второй шанс» заслуживает своего места в истории, он не должен погибнуть вот так, еще не родившись.

— Барьеры вокруг машинного зала перехода оказались удивительно стойкими, — пояснил РИ. — К этому моменту мы преодолели три из них. Четвертый зашифрован кодом, использующим геометрию ста шестидесяти измерений. На его расшифровку потребуется еще несколько минут.

— У нас нет этих нескольких минут!

Уилсон всем корпусом повернулся к Анне. Она парила перед пультом и пристально изучала схему корабля. На руках, плотно прижатых к точечным контактам панели, медленно изменялись сложные узоры иероглифов.

— У нас имеется хоть какое-нибудь установленное оружие? — в отчаянии вопросил Уилсон.

Виртуальные руки Анны будто физически вытягивали информацию из устройств.

— Нет, сэр. Ничего.

— Черт возьми! — Уилсон ударил кулаком по ближайшей панели, отчего его тело дернулось, и пришлось напрячь руку, чтобы удержаться за поручень. — Есть признаки выхода на поверхность?

Он был уже готов передать руководство РИ и молиться, чтобы ему удалось вовремя взломать код двери в машинный зал.

— Нет, — ответил РИ.

— Ладно. В таком случае организуй, пожалуйста, хранилище воспоминаний для всех, кто сейчас на борту. Если не успеешь закрыть переход, их надо передать в клинику, проводящую процедуры воскрешения.

— Это я сделаю. Но возникла новая проблема.

Анна бросила на капитана полный страдания взгляд. Он видел, как ей тяже­ло, каких усилий стоит соблюдать внешнее спокойствие. В курсе обучения вряд ли предусмотрены подобные ситуации. Позже надо будет подумать об этом — если только удастся остаться в живых. А сейчас он немногим может ей помочь.

— Что еще? — спокойно спросил Уилсон.

— Контрольная служба гражданской авиации Аншана засекла два несанкционированных запуска космопланов с острова вблизи экватора.

— Что это за суда?

— Неизвестно. Но похоже, что они набирают скорость для выхода на орбиту с обратным движением^[5].

Уилсону не потребовалось много времени, чтобы сделать вывод.

— Они направляются к нам, — пробормотал он.

— Вероятно.

— Сколько у нас времени?

— Если ускорение не изменится, восемь минут.

— Есть какие-нибудь данные об их размерах?

— Судя по сигналам радара, это космопланы средней грузоподъемности. В этом случае их масса без груза составляет около двухсот пятидесяти тонн.

Уилсону даже не пришлось прибегнуть к математическим расчетам. Удар двухсот пятидесяти тонн при удвоенной орбитальной скорости…

— Им даже не нужна взрывчатка, — сказал он.

И теперь не так важно, успеют они закрыть переход или нет. Если их не достанут «Мстители Аламо», кинетика сделает свое дело.

«Кто-то очень сильно нас ненавидит, - решил Уилсон. - Но почему? Какой в этом смысл? Мы все равно рано или поздно доберемся до Пары Дайсона. Я вернусь к жизни и, клянусь богом, полечу на этом корабле».

В этот момент его пальцы сжались в кулаки.

— Анна! Две недели назад мы испытывали топливные резервуары на герметичность, я помню этот пункт в графике.

— Верно, — осторожно подтвердила она.

— В них осталось топливо?

Бетонный пол в радиационной лаборатории 7D слегка вздрогнул. На столах и стеллажах завибрировали приборы. Возникший глухой рев стал усиливаться, и вместе с ним начали набирать интенсивность толчки. По полу пробежали тре­щины, мелкие осколки бетона подпрыгивали вверх и рассыпались на теперь не­прерывно дрожащей поверхности. Установленные на потолке камеры закачались.

Единственным источником света в лаборатории после взрыва генераторов оста­лись слабые желтоватые светильники, из-за чего передаваемое датчиками изображение было очень нечетким.

Несколькими секундами позже пол раскололся, бетонные плиты вздыбились, разбрасывая с оплавленных краев светящиеся капли. Из расщелины вырвался сноп зеленовато-белого света и ослепил камеры. Через мгновение высунулись тонкие энергетические щупальца, они цеплялись и льнули к любой поверхности, испаряя металл и расплавляя стекло и пластик.

Затем свет иссяк. В опаленные руины лаборатории поднялся «Мститель Аламо». Его голова качалась из стороны в сторону, пока не замерла в направле­нии цели, разрушив при этом участок стены и несколько опорных балок. Пласты каменной кладки и пол верхнего этажа обрушились на чудовище увесистым ливнем, но соскользнули вдоль его силового поля, не причинив вреда. Шесть ног развернулись, устанавливая туловище в одном направлении с головой — в сторону, где находился переход. «Мститель Аламо» двинулся вперед, сначала медленно — пробиваясь сквозь внутреннюю перегородку, затем все быстрее и быстрее — проламывая стены здания, словно они были всего лишь плотными потоками воздуха.

В ремонтной мастерской под ногами машины треснул пол. «Мститель Ала­мо», слегка покачнувшись, прыгнул на несколько метров вперед, затем остано­вился и развернулся, отыскивая признаки угрозы. Из новой расщелины вы­летели тучи пыли. Затем из тоннеля поднялся на поверхность второй «Мсти­тель Аламо». Первый робот подождал, пока тот не развернется в нужном направлении, и затем оба ринулись к финальной цели — сборочному цеху и переходу.

* * *

После того как Алессандра Барон с благоговейным ужасом объявила о запуске космопланов, в кафе стало абсолютно тихо. Адам вдруг заметил, что от нетерпения облизывает губы, и поспешил взять себя в руки. Изображение выжженной территории вокруг комплекса сменилось четкой графикой орбиты сборочной платформы вокруг планеты. В сочетании с помрачневшим голосом Алессандры Барон картина иллюстрировала неизбежное столкновение. В углу экрана появились цифры, отсчитывающие секунды до катастрофы. Они почти точно соответствовали показаниям виртуального таймера в голове Адама.

«Второму шансу» оставалось существовать от силы четыре минуты. Адам скользнул взглядом по застывшим лицам других посетителей, отражавшим в равной мере ужас и предельную сосредоточенность. На этот раз он не ощущал и тени вины. На сборочной платформе не было случайных людей, не было и де­тей, не имевших вставок памяти. На этот раз все будет правильно.

Кто-то из подручных Барон сумел получить доступ к данным геосъемки с микроспутников. Тысячи крошечных полупроводниковых датчиков на экваториальной орбите сменили фокусировку, переключившись с залежей минералов на единственное пятнышко света. В центре экрана появилась сборочная плат­форма — гигантская голубовато-серая сфера из малметалла, парящая выше уровня облаков. Адаму показалось, что ее невыразительная симметрия странным образом создает иллюзию органического происхождения.

На поверхности сферы появились темные линии и начали расходиться в стороны, подобно лепесткам. Адам моргнул и подался вперед. Он мог по­клясться, что секунду назад их здесь не было. Потом эти темные линии рас­крылись, и из сферической поверхности брызнули длинные тонкие струи снеж­но-белого газа, рассыпавшиеся веерами. Внутрь платформы проник солнечный свет, затмивший тусклое аварийное освещение; недостроенный космический корабль в центре распространяющегося облака пара отсвечивал серебром.

— Не может быть, — простонал Адам.

Его таймер показывал, что до столкновения осталось сто пятьдесят секунд.

Две воспламенившиеся плазменные ракеты стерли изображение ослепительным пламенем перегретых частиц. Огненные хвосты проткнули оболочку из малметалла и вытянулись по направлению к планете на сотню километров. Часть плазменного шлейфа, отраженная уцелевшей конструкцией, вскипела вокруг корабля и окружающих его ферм. Обрывки изоляционного покрытия и концы кабелей разлетелись в стороны и тотчас были распылены на перво­начальные атомы, а вспомогательные фермы плавились и стекали струйками, словно разогретый сыр. Корабль пришел в движение. Воспламенившиеся грузовые челноки заметались вокруг него оранжевыми кометами.

«Второй шанс» продолжал удаляться. Сначала его огромный корпус немно­го вилял из стороны в сторону, пока программы и пилот — сам Кайм? — ана­лизировали несимметричность расположения груза относительно фюзеляжа. Как только его положение было определено, двигатели немного изменили на­правление, чтобы скомпенсировать перекос, и космический корабль начал по­степенно набирать скорость, держа курс от планеты. Позади него, среди хаоса оплавленных обломков, произошел еще один взрыв — это наконец обрушилось защитное поле вокруг перехода. Атмосферный воздух, увлекая за собой тучи обломков из сборочного цеха, устремился в пустоту. Вихрь ослабел лишь на несколько секунд, пока что-то пролетало через червоточину.

Наружу, словно пробка из бутылки, вылетел небольшой шар силового поля, и его мерцающая сфера начала быстро удаляться от перехода, уносимая безжалостным потоком воздуха. Какой-то темный предмет беспомощно болтался внутри нее. Затем вихрь снова ослабел, вылетел второй сверкающий шар и, кувыркаясь, понесся в пустоту вслед за первым.

«Второй шанс» к тому моменту уже удалился на двадцать пять километров и превратился в ослепительное продолговатое светило, уносящееся к далеким созвездиям. Вблизи платформы показался первый космоплан. На невероятно высокой скорости он серебристо-серой молнией промелькнул по экрану и вре­зался в остывающие руины сборочной конструкции. Произошел взрыв, сравни­мый с детонацией ядерного заряда небольшой мощности. Светящийся шар не успел померкнуть, как в его центр влетел второй космоплан.

В сотне километров от них летящий к звездам «Второй шанс» продолжал набирать скорость.

Глава 11

Хоше надеялся, что через пару дней поток информации хоть немного ослабеет. Теперь, через неделю после отправки запроса, он понял, как сильно ошибался. Оказалось, что о таинственных личностях, обретающихся за границами общества и разделенных на так называемые долговременные пре­ступные синдикаты, накоплено огромное количество данных. На Октиере су­ществовали три такие организации, отличавшиеся друг от друга своей полити­кой: семья Джоаси, старая добрая мафия, у которой хватало мозгов и адвокатов, чтобы оградить своих боссов от последствий активности своих же рядовых громил; «Форал лимитед», компания, чье правление погрязло в финансовых преступлениях и криминальных разборках; а также «37-й отдел» — самая силь­ная и неуловимая группировка, чья подпольная империя опиралась на законный бизнес и политические связи. Все эти бандиты обосновались в Дарклейк-сити, и только по этой причине Хоше считал их наиболее вероятными подозревае­мыми в убийствах Шахиф и Котала. Никто из этой парочки в течение несколь­ких недель до исчезновения за пределы столицы не выезжал. Если же они случайно наткнулись на что-то, что требовало устранения свидетелей, по всей вероятности, здесь поработал «37-й отдел», обладавший для этого необходимы­ми средствами и связями.

Но в первую очередь нужно было узнать, на что могли наткнуться двое безобидных граждан, чтобы вызвать такую бурную деятельность.

В официальных файлах, полученных Хоше из офиса главного прокурора, содержались сведения обо всех предыдущих расследованиях, а также отчеты о неправдоподобно неудачных судебных процессах, в которых участвовала группировка. Из всего этого наиболее полезными были рапорты оперативников под прикрытием и платных информаторов. Представителям власти были из­вестны крупные и мелкие игроки, а также их основные дела, вот только доказать их участие законным образом было невероятно трудно.

Однако, с доказательствами или без оных, отчеты о делах сорокалетней давности принесли мало пользы. В тот период не было ни громких убийств, ни жестоких стычек с конкурентами, ни даже крупных грабежей. Только стабильное перекачивание прибылей от клубов, игорных залов, химических и цифровых наркотиков, проституции, банковских махинаций и сомнительных строительных контрактов.

После изучения официальных материалов Хоше начал искать все упомина­ния о «37-м отделе» в средствах массовой информации. В основном это были просто слухи, хотя кое-кто из криминальных репортеров явно неплохо изучил предмет. Но и там не нашлось ни одного упоминания о серьезных преступле­ниях. Получалось, что за тот год и пять предыдущих лет не совершалось право­нарушений, требовавших многолетней подготовки.

Незадолго до полудня детектив прервал работу ради наблюдения за невероятной атакой на космический корабль. Впрочем, то же самое сделали почти все граждане Содружества. Даже главный следователь откинулась на спинку крес­ла и следила за сценами, мелькавшими на ее настольном экране. Но «Второй шанс» ускользнул от налетчиков, и груз информации, ожидавшей внимания Хоше, заставил его вновь заняться делом — несмотря на то что его коллеги из штаба городской полиции постоянно заглядывали в кабинет, чтобы спросить, видел ли он репортаж и что думает по его поводу. Казалось, еще больше их интересует мнение Паулы, но она держала его при себе. К концу дня Хоше снова полностью погрузился в сухие сводки криминального подполья. В конце концов нескончаемый поток данных с виртуального и визуального дисплеев вызвал у него головную боль. Детектив протянул руку за чашкой кофе, но об­наружил в ней только остывший осадок от предыдущей порции.

— Налью еще немного, — пробормотал он.

Паула даже не подняла головы, когда он пошел к двери. Им выделили для работы кабинет на пятом этаже — довольно приятную комнату с широким окном и не слишком старой мебелью. На столах имелось самое современное оборудо­вание с соответствующими экранами и дисплеями. Вот только кофейный авто­мат стоял в коридоре.

— Подожди, — сказала Паула, остановив его почти на пороге. — У меня секретный вызов.

Это был Кватукс. Паула вывела сигнал на большой настенный экран, и Хоше уселся перед ним, как только появилось изображение чужака. При виде райеля он озабоченно нахмурился. Кватукс с трудом поднял голову, чтобы взглянуть в камеру. Его тело и конечности постоянно вздрагивали, словно от внутреннего кашля.

— Я прожил ее жизнь, — прошептал Кватукс. — Никак не могу понять, как вы, люди, можете такое выдерживать. Ваши бесконечные дела и переживания — это и проклятие и благословение одновременно. Вы никогда не останавливае­тесь, чтобы оценить и переварить то, что с вами происходит.

— Да, мы такие, — ответила ему Паула. — Как ты? Ее воспоминания не причинили тебе вреда?

— Мне было очень тяжело. Не ожидал, что так будет. Я вижу настоящее и вижу прошлое. Я стал Тарой, как не становился ни одним человеком прежде. Это и пугает, и восхищает меня. Раньше я никогда не испытывал страха.

— Воспоминания развеются, такова их природа. И ты снова будешь знать, кто ты.

— Они развеиваются для вас. Что же касается меня, я в этом не уверен. Я многое хочу удержать в памяти и поразмышлять. Мне нелегко будет с ней расстаться.

Паула подалась вперед в своем кресле.

— Итак, тебе доступна вся ее жизнь?

— Да. Да, я хорошо ее изучил. Так много цвета и звуков, так много чувств. Что зачувства испытывала Тара! Однажды она заплакала, наблюдая рассвет, настолько он был прекрасен. Это было в пустыне, где лучи солнца играли на скалах и на небе, и каждая секунда добавляла песчаной равнине все новые от­тенки. Теперь я ощущаю ее слезы — тонкие нежные ручейки на щеках, затума­нивающие зрение.

— А ты искал то, о чем я просила? Были ли у нее враги, испытывавшие к ней ненависть?

Голова райеля в печальном отрицании качнулась из стороны в сторону, и его щупальца нестройно повторили это движение.

— Нет. С твоей точки зрения, она могла бы показаться пресной и неинтересной, поскольку ее жизнь не так стремительна и насыщенна, как твоя. Но Тара — нежная женщина, она любит жизнь и ненавидит боль и страдание. Наихудшие чувства, испытываемые ею по отношению к другой личности, — это раздражение и разочарование. Самый тяжкий ее проступок — эгоизм, она встречалась одно­временно с несколькими партнерами, поскольку не могла устоять перед соблаз­нами и волнениями, приносимыми этими связями. Но это не значит, что она была плохой.

— Насколько серьезно реагировали на это обстоятельство ее партнеры?

— Кто-то плакал. Кто-то злился. Остальные оставались равнодушными. Она мирно расставалась с каждым из них. Никто не хотел ее убивать. В этом я совершенно уверен.

— Проклятье! — Губы Паулы сердито сжались. — Значит, никто?

— Нет. Она не святая, но возбудить в ком-то ненависть и подтолкнуть к убийству… Этого я не вижу. По крайней мере, ее глазами.

— Спасибо, Кватукс. Извини, что тебе пришлось так тяжело. Я высоко ценю твою помощь.

— Тебе не за что извиняться. Я люблю людей, всех людей. Я часто думаю, что родился не в той расе.

— Ты хорош такой, какой есть.

— Паула, ты принесешь мне еще воспоминания? Я покупаю их через вашу унисферу, но ни одно из них не дает такой полноты ощущений и правдивости.

— Посмотрим. Возможно, я снова тебя навещу.

— Спасибо. Может, ты когда-нибудь принесешь мне свои воспоминания? Я уверен, ты самый выдающийся человек из всех, кого я знаю.

— Это весьма лестно для меня, Кватукс. Я сохраню в памяти твои слова.

Она дождалась, пока изображение райеля не померкло, а потом сморщила нос, глядя на серый экран.

— Выходит, страсть тут ни при чем, — заметил Хоше.

Паула продолжала смотреть на пустой экран.

— Да, похоже на то.

— На Кватукса можно положиться?

— Вполне. Если уж он никого не увидел, мы с тобой тем более не найдем ничего полезного в этой записи. Единственным вариантом может быть то, что Шахиф рассердила чрезвычайно опасного человека, какого-то психопата, способного скрывать свои эмоции. Но я признаю, что это натянутая версия.

— А как насчет серийного убийцы? На Октиере таких не числится, но кто-то мог охотиться за жертвами по всему Содружеству.

— Опять-таки это возможно. Если и так, нам неизвестен образ его мыслей. А это интересует Управление в первую очередь, когда речь заходит о беспри­чинном убийстве. Аналитическая система в Париже не сумела найти никакой связи ни с одним из серийных убийц, дела на которых у нас имеются. — Она печально улыбнулась и посмотрела на Хоше. — Ну а как продвигаются дела с преступными синдикатами?

— Не слишком хорошо. Я не могу отыскать ни одного серьезного преступления за тот период. Нет ни официальных данных, ни слухов. Лучшее, что я могу предложить, — это случайный бандит, который убивает любого, кто попадается ему на пути, а потом заметает следы.

— Да, это подходит. Но не дает обвиняемого.

— У меня еще масса непросмотренных дел.

— Ты уже неделю занимаешься аналитическими сводками; если бы в них было что-то полезное для нас или хотя бы относящееся к делу, ты бы это уже обнаружил. Тебе наверняка известно, как я не люблю заниматься делами, в которых так много подозрительных обстоятельств, но в данном случае у нас не так много направлений для расследования. — Паула сняла заколку с пучка во­лос на затылке, пригладила пряди и снова их закрепила. — Я должна немного подумать.

Хоше впервые услышал, как главный следователь размышляет о неудаче, и его это шокировало.

— Сколько же мотивов у нас остается? Видимо, это случайное убийство. Нам известно, что дело не в личных отношениях, не в служебной деятельности, не в политике и даже не в деньгах, поскольку ты сама сказала, что она стала толь­ко богаче. И нам не удается ничего выяснить, потому что информации нет ни в документах, ни в воспоминаниях.

Он замолчал, заметив напряженный взгляд Паулы. Затем на ее лице появилась улыбка. Хоше искренне понадеялся, что эта улыбка обращена не к нему. В ней было нечто звериное, хищное.

— Проклятье! — восхищенно воскликнула Паула. — А это умный ход, не так ли? Но ведь он умен, мы сами в этом убедились. Умен и решителен.

— Кто?

Ее улыбка стала язвительно насмешливой.

— Я никогда, ни на секунду не рассматривала этот мотив. Проклятье!

— Кто? Ты знаешь, кто это?

— А ты, детектив?

— Ну же скажи! Кто это?

— Все дело во времени. Он убил не для того, чтобы получить ее деньги — это слишком очевидный мотив, и мы бы быстро его вычислили. Он сделал так, чтобы увеличить капиталы их обоих. Она получает не меньшую выгоду от сво­ей смерти, чем он.

— Кто?

— Мортон.

— Не может быть! — воскликнул Хоше. — Он же сам первым поднял тре­вогу.

— Это ничего не значит. Все было очень тщательно продумано. И похоже, он не сохранил воспоминаний. Воспоминания — это улика. Он все стер.

— Сукин сын! Ты уверена?

— Теперь да. — Прикрыв глаза, Паула торопливо прокручивала в уме все обстоятельства дела. — Все сходится. Взгляд в прошлое — великая вещь.

— И что же мы теперь будем делать?

— Нам нужны улики. Они будут двух типов: материальные и финансовые. Я займусь историей компании.

— Хорошо. А что за материальные улики?

— Я хочу, чтобы ты отыскал тела.

* * *

День в офисе выдался неудачный. Мортон ожидал, что предварительный контракт на строительство центрального проспекта и сети водоснабжения для новой столицы Пуимро будет готов к подписанию еще утром. По его настоянию «Ганза» сильно снизила цену: убытки на этой стадии не имели значения. Это соглашение было ключом, прелюдией к целой серии контрактов на работы в новом многообещающем мире. С таким фундаментом «Ганза» может плани­ровать деятельность на два десятка лет вперед, пока не станет такой же большой, как материнская компания на Октиере. Вот тогда и начнется борьба за межпла­нетный статус.

Но адвокаты комитета по развитию на Пуимро высказали подозрение, что снижение стоимости контракта «Ганза» намерена оправдать экономией на материалах и конструкциях. Они хотели добавить в контракт гарантии качества и исключить возможность сверхприбылей. Все это достаточно разумно, но где, черт побери, они были два месяца назад, во время предварительных перегово­ров? Из-за бюрократической неразберихи, занявшей весь вчерашний день, Мортон начал ругаться с адвокатами и экономистами своей корпорации. И позд­но вечером, когда он в самом дурном настроении пнул ногой собственную ма­шину, еще ничего не было улажено. Команда адвокатов и экспертов «Ганзы» по контрактам собралась в конференц-зале и была готова работать всю ночь, что­бы утрясти проблемы и вопросы, поднятые их коллегами с Пуимро. Очередной этап переговоров был назначен на следующую неделю, и подписание теперь состоится не раньше чем через десять дней.

Проклятые бюрократы, вечно они стоят на пути прогресса.

Дворецкий встретил Мортона у двери лифта в вестибюле и подхватил сброшенный им пиджак. Мортон прошел в гостиную и сощурился от закатных лучей, бивших сквозь крышу над садом и бассейном. На шезлонге, уронив голову на руки и понуро сгорбившись, сидела Меллани.

О господи, только этого ему сейчас и не хватало. Он хмуро встретил ее взгляд. Меллани робко улыбнулась и поспешила в гостиную.

— Сэр. — Дворецкий подал ему шипучий джин.

— Спасибо.

Мортон взял с серебряного подноса бокал.

По лицу Меллани, вышедшей из лучей яркого солнца, стало видно, что девушка плакала.

— Что случилось?

Вопрос был почти риторическим: ее дела Мортона ничуть не беспокоили.

Она обняла его и положила голову ему на грудь.

— Утром я пошла на тренировку, — чуть охрипшим голосом заговорила она, — а тренер сказал, что я плохо справляюсь, что результаты слишком низкие. Он заявил, что я утратила работоспособность.

— Ага.

Мортон чуть не спросил: и это все? Современное общество было заинтересовано только в командных видах спорта. Генетики Содружества теперь запро­сто создавали суператлетов, и индивидуальные соревнования сводились к соперничеству между лабораториями и клиниками. А вот в командных видах все было иначе, здесь главную роль играли естественные качества и в первую очередь опыт. В таких играх, как футбол, бейсбол или крикет, объединенные усилия всей команды могли привлечь массу преданных болельщиков. Хотя Мортон считал, что это уже не имеет прямого отношения к спорту и значение общественной поддержки искусственно преувеличивается производителями спортивных товаров и средствами информации, чтобы увеличить производи­тельность рекламы.

— Твой тренер просто идиот. Не обращай внимания.

Она снова заплакала.

— Меня исключили.

— Что?

— Исключили из команды. Морти, это было так ужасно, он заявил об этом перед всеми. И даже привел двух новых девчонок.

— А, ну да. — Он рассеянно похлопал ее по спине и отпил джина. — Не бери в голову, найдется что-нибудь другое. Так всегда бывает.

Меллани слегка отдалилась, чтобы увидеть его лицо. Его слова явно потрясли ее.

— Что? Мортон, ты не понял? Со мной все кончено.

— Да, я понял. Так займись чем-нибудь другим. Давно пора. Ты и так уже потратила на эти занятия несколько лет. Теперь у тебя начнется нормальная жизнь.

Ее полные губы округлились в разочарованном вздохе, Меллани отступила на шаг назад и затем со сдавленными рыданиями бросилась в спальню.

Мортон услышал, как хлопнула дверь, и устало вздохнул. А чего она ожидала? Это вечная проблема с теми, кто живет первой жизнью: они не видят перспектив.

— Ну, спасибо, что поинтересовалась, — бросил он ей вслед. — У меня тоже выдался не самый приятный денек.

Эл-дворецкий доложил о вызове от главного следователя Мио. Мортон неторопливо отпил еще глоток джина.

— Переведи вызов на экран в гостиной, — приказал он эл-дворецкому.

Лицо Паулы Мио, даже увеличенное до двухметрового размера, выглядело безупречно. Мортон уселся в кожаное кресло и понял, что снова восхищается ее красотой. Такая, как она, была бы исключительным партнером: они оба уже достигли определенных высот, а это сейчас встречается не так уж часто, и мог­ли бы быть союзниками, а не соперниками. Какое интересное сочетание наследственных черт…

— Я не ожидал вашего вызова, главный следователь. Что я могу для вас сделать?

— Мне необходим доступ к некоторым финансовым документам, а именно — к отчетам бывшей «Аквастейт». Поскольку вы председатель правления мате­ринской компании, мне проще обратиться непосредственно к вам, чем иметь дело с судебными инстанциями.

— Вот как? — Он совсем этого не ожидал. — Могу я спросить, зачем вам это понадобилось? Что именно вы ищете?

— Я не могу обсуждать расследуемое дело. Думаю, вы меня понимаете.

— Да, конечно. Я достаточно подробно ознакомился с административными процедурами, особенно в последнее время.

— Похоже, у вас неприятности.

Он обворожительно улыбнулся:

— Этого я вам сообщить не могу, коммерческая тайна.

— Но старые отчеты вы можете мне представить?

— Да, безусловно. Могу я предположить, что вы добились определенных успехов в расследовании?

— Могу лишь сказать, что вы не ошиблись в своих предположениях.

— Рад это слышать. — Он отдал эл-дворецкому распоряжение переслать ей требуемые файлы. — Паула, позвольте задать еще один вопрос: в данный момент вы с кем-то встречаетесь?

— Не понимаю, каким образом ваш интерес связан с расследованием.

— Совсем не связан, это личный интерес.

— И что же вы хотите узнать?

— Я уверен, такие вопросы вы слышите довольно часто. Но хочу быть с вами откровенным с самого начала; если вы не связаны с кем-то тесными отношени­ями, я был бы рад пригласить вас на ужин в первый же свободный вечер.

Ее голова на экране слегка склонилась вбок, и на лице появилось выражение почти птичьего любопытства.

— Это очень лестное предложение, Мортон, но в данный момент я не могу дать своего согласия. Надеюсь, я вас не обидела.

— Нет, что вы! В конце концов, вы же не сказали, что это невозможно. По окончании расследования я надеюсь повторить свое предложение.

— Как пожелаете.

— Благодарю вас, главный следователь. И надеюсь, что переданные материалы будут вам полезны.

— Несомненно.

Разговор закончился. Мортон развалился в кресле, продолжая смотреть на пустой экран, где ему все еще чудилось изысканно-красивое лицо. Ему показа­лось, что день все же прошел не зря.

* * *

Наступил восьмой день их скитаний по лесу, и Оззи наконец пришлось распаковать вьюк, чтобы достать теплую одежду. Листопадные деревья в последний раз они видели пару дней назад. Теперь тропа вела их между высокими мрач­ными гигантами с темными стволами и каменно-твердой корой. Их длинные узкие листья, покрытые восковым налетом, были значительно толще, чем иглы земных сосен, а цвет варьировался от темно-зеленого до темно-коричневого, почти черного. Тонкий слой жесткой травы почти исчезал вокруг стволов, где падала содержащая кислоту листва. Прохладный воздух здесь препятствовал ее разложению и превращению в жирный перегной, как в обычном лесу. Резкий аромат насыщал воздух.

Солнечный свет, похоже, также покинул Оззи и Ориона. Изредка видимые клочки неба все время были серыми из-за низких туч, сбившихся в непроница­емую пелену. Порой поперек тропы протягивались полосы густого тумана, поднимавшегося выше самых больших деревьев. Чтобы преодолеть эти полосы иногда требовался не один час, и каждая из них казалась еще шире и холоднее, чем предыдущая.

После трех часов езды в непрерывной сырости Оззи решил, что с него хватит. Его тонкая кожаная куртка насквозь промокла от ледяного тумана и совсем не защищала клетчатую рубашку. Он спешился и, дрожа всем телом, поспешно сменил рубашку на сухую. Прежде чем туман успел впитаться в хлопок, он вы­тащил свинцово-серую куртку из шерстяной ткани с начесом и водонепрони­цаемым покрытием. А потом, к немалому изумлению Ориона, натянул поверх вельветовых штанов мягкие кожаные гамаши. Напоследок он пригладил непо­корную шевелюру и нахлобучил на голову черную круглую шляпу. Покончив с переодеванием, он снова сел на лошадь и натянул перчатки из оленьей кожи. Почти сразу же ему стало жарко, но это его вполне устроило. Оззи участвовал во многих долгих походах, как пеших, так и конных, и предпочитал современную полуорганическую одежду способную согреть, охладить или высушить ее вла­дельца в зависимости от обстоятельств. В мире сильфенов это было исключено, но свойства старых простых материалов его приятно удивили.

Для Ориона, не имевшего в багаже подходящего для такой погоды снаряжения, нашлась просторная хлопчатобумажная футболка, которую он надел под тонкую непромокаемую ветровку, и запасные брюки из оленьей кожи, превосходно сидевшие на костлявых ногах парня поверх джинсов.

Они снова тронулись в путь. О том, где они сейчас находились, Оззи не имел ни малейшего понятия. Закрывавшие солнце и звезды тучи лишали возмож­ности определить расположение сторон света. Они проехали так много развилок и так часто поворачивали вслед за тропой, что совершенно утратили чувство направления. Лиддингтон, по мнению путешественников, мог находиться в паре миль от них, хоть Оззи и догадывался, что с такой погодой и таким мрачным лесом это маловероятно.

— Ты когда-нибудь забирался так далеко? — спросил Оззи.

— Нет.

Орион стал более молчаливым. Эти места сильно отличались от гостеприимных летних лесов, к которым он привык, а холод и туманы еще больше ухудшили его настроение. Уже три дня они не видели никаких признаков силь­фенов — их последняя группа быстро скрылась от визитеров по боковой тро­пинке. До этого эксцентричные чужаки встречались им ежедневно, и они всег­да останавливались, чтобы поприветствовать друг друга, хоть Оззи так и не удалось получить от них каких-то осмысленных объяснений. Он уже начал сознавать, насколько был прав РИ в своем утверждении о глубоком различии их нервных систем, исключающем по-настоящему полноценное общение. И вме­сте с тем соответственно росло его восхищение экспертами Содружества по культуре. У самого Оззи не было и малой доли терпения, необходимого для расшифровки высказываний сильфенов.

Сумерек как таковых тоже не было. Серая мгла сразу сменялась ночной тьмой. Оззи полагался на свои антикварные механические часы «Сейко», чтобы определить время ночлега, и до сих пор они служили ему верой и правдой. Но в этот вечер то ли темнота опустилась раньше, то ли невидимые тучи сгустились плотнее обычного.

На привале им пришлось зажечь две керосиновые лампы, предусмотритель­но взятые Орионом. Лампы шипели и трещали, отбрасывая слабый мерцающий желтоватый свет. Ближайшие деревья угрожающе нависали над головами, окружая путников плотной стеной по краю поляны.

— Сегодня ставим палатку, — как можно бодрее заявил Оззи. По лицу Ори­она было ясно, что он готов расплакаться. — Ты готовишь ужин, а я нарублю немного дров для костра.

Оззи оставил парня копаться во вьючных тюках, а сам, прихватив мачете с алмазной кромкой, подошел к ближайшему дереву. Оставшийся в рюкзаке волновой тесак в один миг рассек бы самую крепкую древесину, а с алмазным мачете, хоть его кромка и была толщиной всего в пару атомов, ему потребова­лось сорок минут, чтобы срезать нижние ветви и разрубить их на поленья.

Орион хмуро посмотрел на пропитанные влагой дрова.

— И как заставить их гореть? — тоскливо поинтересовался он. — Твоя зажигалка тут не справится.

В лесу действительно не было ничего сухого. Туман сгустился в мелкую морось, с ветвей и листьев капала вода.

Оззи занялся растопкой, для начала попытавшись расколоть ветку вдоль.

— Ты, похоже, никогда не был бойскаутом, верно?

— Это кто такие?

— Юные любители походной жизни. Их всех учат тереть друг о друга куски дерева, чтобы получить огонь где угодно.

— Это глупо! Я не собираюсь тереть поленья.

— И правильно.

Оззи незаметно ухмыльнулся. Он достал из рюкзака банку с зажигательным гелем, открыл ее и нанес тонкий слой голубого желе на тонкие щепки, а потом разложил вокруг них поленья. Только тогда он вытащил бензиновую зажигал­ку — еще более древнюю, чем часы.

— Готов?

Он щелкнул зажигалкой и на вытянутой руке поднес огонек к щепкам. Гель воспламенился с громким хлопком, растекся по поленьям, и огонь мгновенно охватил всю груду дров. Оззи едва успел вовремя отдернуть руку.

— А я думал, что напалм давно запрещен, — пробормотал он.

Орион рассмеялся от радости и, не снимая перчаток, захлопал в ладоши. Костер быстро разгорелся, зашипел и начал весело потрескивать.

— Не давай ему угасать, — сказал Оззи. — Новым поленьям надо просохнуть, прежде чем они разгорятся.

Орион с восторгом стал подбрасывать дрова каждые несколько минут, а Оззи тем временем приступил к установке палатки, выбрав место в нескольких ярдах от костра. Каркас состоял из обычных распорок, поддерживавших двойное по­лотнище с воздушной прослойкой. Надувалось оно автоматически, стоило толь­ко отвернуть клапан. Поверх основного полотнища набрасывался тент из плот­ного водонепроницаемого материала с длинными колышками по всему краю, которые Оззи вогнал глубоко в землю. В таком густом лесу вряд ли стоило опасаться сильного ветра, но эта погода вызывала у него дурные предчувствия.

На этот раз Оззи в виде исключения позволил Ориону самому выбрать продукты для ужина. Это хоть отчасти могло поднять настроение парню, сильно помрачневшему из-за окружающей обстановки. Вскоре они устроились под небольшим навесом, образованным верхним тентом палатки, где тепло костра согревало их и подсушивало одежду, и занялись ужином, состоявшим из со­сисок, гамбургеров, бобов и толстых ломтей хлеба, политых горячим сыром. В завершение трапезы Орион разогрел банку апельсинового бисквита с патокой.

Затем они накормили животных, подложили дров в костер и залезли в палатку. Оззи свернулся калачиком в своем всесезонном спальнике, а Орион, не обладавший столь роскошным снаряжением, накрылся поверх спального меш­ка парой одеял. Перед сном он успел пожаловаться, что ему слишком жарко.

Проснулся Оззи от головной боли и явного недостатка воздуха. В палатке было светло, но яркость этого света разительно отличалась от дневного осве­щения. Орион еще спал, тяжело и прерывисто дыша. Несколько мгновений Оззи, ничего не понимая, смотрел на него, а потом его вдруг осенило.

— Черт!

Он выбрался из спального мешка, едва не сломав молнию дрожащими пальцами, и пополз к выходу. С застежкой внутреннего полотнища он справился легко, а наружный тент сильно провис. Он дернул за язычок молнии. Снаружи ему на ноги высыпался ручеек мелкого рыхлого снега. Поток снега иссяк, об­разовав изрядный холмик, но неба Оззи так и не увидел. Ему пришлось вы­бираться наружу, отчаянно разгребая белую массу, и только через пару секунд он ощутил, что хватает пальцами воздух. В отверстие хлынул яркий дневной свет. Оззи глубоко вдохнул морозный воздух, стараясь унять паническое серд­цебиение.

Позади него, изумленно моргая, сидел Орион.

— Что случилось?

— Ничего, все в порядке.

— У меня голова болит. Это снег?

— Ага.

— Вот здорово! — Орион подполз к выходу и набрал пригоршню снега. — Я никогда его раньше не видел. Он покрыл все, как на рождественских открыт­ках с Земли?

Оззи, собиравшийся сказать парню, чтобы тот надел непромокаемую одеж­ду, внимательно на него посмотрел.

— Ты шутишь, старик? Ты никогда не видел снега?

— Нет. В Лиддингтоне не идет снег. Никогда.

— Верно. Ладно. Надевай водонепроницаемую куртку, и давай посмотрим, что творится снаружи.

Слой снега на земле был толщиной примерно фут и по несколько дюймов на каждой веточке и листьях. Вокруг стволов покров был немного тоньше, зато палатку занесло почти до самого верха. Оззи ощутил укол стыда. Еще немно­го — и тент не выдержал бы снеговой нагрузки. В этом чужом лесу надо вести себя осторожнее.

Вместе с Орионом они подошли успокоить дрожавших от холода и бивших копытами животных. Лохматый пони, похоже, ничуть не возражал против сне­га и мгновенно потянулся за горстью овса в руке Ориона. Лонтрус в ответ на похлопывание Оззи энергично отряхнулся, сбрасывая снег с густой сизо-серой шерсти. Биохимическая структура этих странных существ позволяла им спо­койно переносить и более низкие температуры. Больше всего пострадала Пол­ли, не имевшая защиты от холода. Мистер Стаффорд, хозяин конюшни, явно держал ее для умеренных температур Сильверглейда. Оззи, почесывая дрожа­щую шею кобылы, задумался над этим обстоятельством. Он отчетливо сознавал, что они уже покинули зону умеренного климата. И даже за тысячу миль к се­веру от Лиддингтона никогда не было таких холодов. За девять дней они про­делали немалый путь, но никак не могли добраться до Северного полюса пла­неты. Единственной рациональной причиной могла стать значительная высота, хотя Оззи и не мог сказать, как они умудрились ее достичь. Они не видели ни одной горной вершины, да и на карте, сохранившейся в его виртуальном поле зрения, не было ничего подобного на расстоянии девяти дней пути от Лиддинг­тона. Даже на расстоянии двадцати дней верховой езды не было никаких высо­когорных районов.

Оззи повернулся кругом, взглянул на блеклое небо, и на его лице расцвела довольная улыбка.

— Да, это определенно не Канзас, — тихо прошептал он.

Путешественники позавтракали, не разводя огня, откопали палатку и снова отправились в путь. Мелкий сухой снег целый день летел в самых разных направлениях, и самого легкого дуновения ветерка было достаточно, чтобы светлые хлопья взвивались тонкими вихрями. Лес сверкал свежей и хрупкой белизной, вот только никаких признаков тропы не осталось. Однако лошадь, пони и лонтрус стоически смирились с новым климатом и уверенно трусили вперед, словно знали, куда надо идти.

Время от времени с вершин гигантских деревьев с мягким продолжительным гулом осыпались целые горы снега, и в безмолвном лесу этот звук вызывал тревожный трепет. Около полудня снег стал мягче, с невидимого неба полетели огромные хлопья. Дневной свет сменился серой мглой, а воздух стал еще холоднее. Чем гуще становился снегопад, тем труднее давался Полли каждый шаг. Оззи спешился, чтобы поверх всей одежды надеть еще и непромокаемую на­кидку. За неимением полуорганики он наращивал количество слоев одежды, и это позволяло ему сохранять тепло и оставаться сухим, впрочем сильно про­игрывая в подвижности.

В своей новой экипировке он с трудом смог снова подняться в седло. Ори­ону досталась пара свитеров и еще одни брюки, чтобы надеть под кожаные штаны. Оззи задумался о наступлении ночи. Снег и не думал переставать падать, а для устройства лагеря им потребуется немало светлого времени.

Примерно через час им попались заросли кустарника. Кусты почти полно­стью скрылись под снегом и стали похожими на дюны, лишь кое-где из них торчало несколько веточек.

— Мы остановимся на ночевку здесь, — сказал Оззи.

Орион молча огляделся по сторонам и пожал плечами. За весь день он произнес всего несколько слов.

Оззи скинул верхний слой одежды и взобрался на дерево за кустами. Алмазной пилой он быстро снял нижние ветви, отрезав их у самого основания. Затем выбрал четыре самые крупные и уложил их в квадрат, так что получился замкнутый барьер. Вполне подойдет в качестве импровизированного загона. Пока Оззи осторожно спускался на землю, верхнюю часть ветвей уже занесло снегом.

Орион занялся обвязыванием спин лошади и пони запасными одеялами, а Оззи начал устанавливать палатку под защитой огромного ствола. Заканчивал он уже в темноте, а часы показывали только четверть шестого. День продлился всего десять часов. Сутки на Сильверглейде же составляли двадцать пять с по­ловиной часов.

— Ты собираешься разжигать костер? — спросил Орион, стуча зубами.

Оззи помог парню забраться в палатку.

— Не сегодня, — ответил он. — Забирайся в спальник, так легче сохранить тепло.

Орион повиновался без единой жалобы. Под глазами у него залегли глубо­кие тени, а в свете керосиновой лампы казалось, что даже веснушки на его белой коже сильно побледнели. Оззи заполз в свой спальный мешок и моментально ощутил разницу. Тогда он вытащил из своей сумки термобрикет и сорвал оберт­ку. В результате простой химической реакции верхняя часть брикета быстро раскалилась докрасна, и от нее повеяло теплом. Они по очереди разогрели консервные банки для ужина, а потом Оззи вскипятил два термоса чая, чтобы утром не пришлось возиться с завтраком.

— Постарайся поспать, — сказал он. — До рассвета осталось недолго.

Орион взглянул на него с тревогой.

— А снег снова завалит палатку?

— Нет. Все будет отлично. Да и снег стал заметно реже, когда мы забрались внутрь. Но на всякий случай я буду выглядывать каждые два часа.

— Мне еще никогда не было так холодно.

— Но теперь ты согрелся, правда?

— Угу. — Парень натянул спальник до подбородка. — Вроде согрелся.

— Ну и хорошо. — Оззи завернулся в одеяло. — Когда перестаешь двигаться, становится холоднее, это обычное дело.

Рассвет наступил, когда часы Оззи показывали без пяти минут четыре. Эл-дворецкий всю ночь регулярно будил его, чтобы проверять палатку, и Оззи казалось, что он проспал не больше десяти минут. Орион также не выказывал никакого желания вылезать из спального мешка.

— Нам надо двигаться дальше, — сказал ему Оззи. — Нельзя же здесь остаться.

— Я знаю.

Снегопад прекратился еще ночью, оставив после себя сверкавший белизной пейзаж. Снег был повсюду — он облепил даже вертикальные стволы деревьев, так что любая случайная темная веточка казалась висящей в воздухе. Слой снежного покрова составил около двух футов. Оззи выбрал самые темные за­щитные очки, стараясь не показывать своего беспокойства. Сегодня животные будут идти еще медленнее.

— Мистер Стаффорд должен продавать еще и сани, — сказал Орион. — Он наверняка ухватится за эту идею, когда я ему скажу.

Оззи преувеличенно громко рассмеялся шутке мальчишки и слегка обнял его за плечи. Попивая горячий чай из термосов, они подошли к самодельному загону, в некоторой степени сыгравшему свою роль. Наметенный под ветками снег все-таки защитил животных от ветра. Лошадь и пони сильно истоптали снег внутри загона и дрожали от холода. Лонтрус стоял спокойно, выпуская из ноздрей едва заметные облачка пара. Оззи показалось, что его глаза, окруженные густыми прядями шерсти, стали очень грустными.

Орион угрюмо огляделся.

— Куда теперь ехать?

Оззи нахмурился. Сказать ему было нечего. Он постарался вспомнить, с какой стороны они пришли накануне, но это было невозможно: все деревья казались абсолютно одинаковыми.

— Попробуй воспользоваться своим амулетом, — предложил он.

Паренек засунул руку под свитера и вытащил подвеску. Внутри нее мерцала слабая голубая искра. Орион медленно повернулся кругом, держа амулет как компас. Справа от палатки огонек стал заметно ярче. Оззи даже почудилось, что деревья с той стороны образуют нечто вроде аллеи.

— Значит, туда, — сказал он.

— Теперь ты рад, что я поехал?

— Очень. — Оззи положил руку ему на плечи. — Похоже, я у тебя в долгу. Как думаешь, в какую это выльется сумму?

— Я просто хочу, чтобы мама и папа вернулись.

— Да, конечно. Но кроме этого? Мне кажется, надежный проводник стоит пары миллионов. Это серьезные деньги.

— Я не знаю.

— Да ну, парень. Я в твоем возрасте очень хорошо это понимал.

— Ладно. — К Ориону неожиданно вернулась прежняя живость. — Это большие деньги, да?

— Точно. Можно переделать по своему вкусу всю планету.

— В первую очередь я куплю много полисов омоложения, чтобы жить долго, как ты.

— Хорошая мысль.

— А потом куплю много умных воспоминаний, чтобы получить образование и разбираться в разных сложных вещах вроде физики, искусства и финансов и чтобы не тратить годы на школу.

— Еще лучше.

— А еще я хочу машину, настоящую клевую машину, самую лучшую.

— Тогда это, наверное, «Ягуар Шевроле две тысячи двести пятьдесят один», модель «Тандерберд» с откидным верхом.

— Правда? Это самая лучшая?

— Точно. У меня самого в гараже стоит парочка таких. Печально, что в последнее время мне не удается на них покататься. Обычное дело, когда имеешь кучу денег: можешь делать все, что захочешь, но ни на что не остается времени.

— И часть денег я отдам на благотворительность, чтобы помочь тем, кто нуждается.

— Прекрасно. Ты всем докажешь, что ты добрый парень, а не один из богатых ублюдков, которых ничего не волнует.

— Оззи, значит, и ты раздаешь деньги? Ведь все знают, что ты клевый па­рень.

— Ну да. Часть я раздаю. — Он пожал плечами. — Когда вспоминаю об этом.

Как Оззи и предполагал, Полли было трудно идти первой, и двигались они крайне медленно. Можно было бы поставить первым лонтруса, но у него слиш­ком короткие ноги. Поэтому Полли приходилось прокладывать путь, разрыхляя длинными ногами толстый слой снега. Большую часть утра Оззи пытался найти выход из сложившейся ситуации. Сделать что-то вроде снегоступов или саней и тащить на них запас продовольствия, а животных отпустить? Или про­сто вернуться, чтобы отыскать снаряжение, соответствующее этой местности? Вот только… кто знает, в какую местность они попадут в следующий раз, если, конечно, сумеют отыскать дорогу до Лиддингтона?

Он продолжал твердить самому себе, что это страна сильфенов и они не допустят, чтобы гостям угрожала реальная опасность. Или допустят?

Постепенно глубина снега стала уменьшаться. Он, однако, оставался таким же сухим и по-прежнему покрывал все вокруг. Через четыре часа дороги Оззи била дрожь, несмотря на все слои одежды. Снаружи его тело покрывал еще один слой — слой инея. Ничего не оставалось делать, кроме как спешиться и идти рядом с лошадью, разгребая снег ботинками. Физические усилия его немного согрели, но возникло беспокойство по поводу сжигаемых калорий. Лошадь и пони, несмотря на повязанные одеяла, явно слабели.

Примерно около полудня Оззи заметил впереди какие-то следы. Сняв защитные очки, он обнаружил, что свет стал бледно-розовым. Мир вокруг был похож на гигантский грот, словно лес был высечен из хрупких розовых кораллов.

— Что, уже вечер? — раздался приглушенный голос Ориона.

Все его лицо, за исключением узкой щели для глаз, закрывал толстый шерстяной шарф.

Оззи взглянул на часы.

— Я так не думаю. — Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть следы. Эти продолговатые треугольники без следов протектора были определенно отпечат­ками ног. — Возможно, обувь сильфенов! — взволнованно воскликнул он.

Оззи обнаружил полтора десятка разных отпечатков; все они тянулись из леса, а две цепочки появлялись под деревьями, куда чужаки, вероятно, забирались. Следы переплетались между собой и исчезали между занесенными снегом деревьями.

— Ты уверен? — спросил Орион.

Он топтался на месте и хлопал ладонями по бедрам, стараясь хоть немного согреться.

— Почти уверен. Не знаю, кто еще может бродить по этим местам. Кроме того, выбор у нас невелик.

— Хорошо.

Они снова тронулись в путь. Орион шагал рядом с пони, положив руку на седло и придерживая поводья. Оззи подозревал, что таким образом парень частично опирается на животное. Воздух стал таким холодным, что при вдохе обжигал рот. На шарфе, закрывавшем лицо, выросли длинные сосульки. Прежде чем надеть очки, Оззи попытался определить положение солнца. Ветви наверху уже не были такими густыми, и между ними просвечивало туманно-розовое небо. Часть небосвода между горизонтом и зенитом показался ему наиболее яркой, но это отодвигало наступление ночи еще на несколько часов. Судя же по предыдущим коротким суткам, у них оставалось всего около часа.

Еще через полчаса пути Орион упал. Оззи узнал об этом только по едва слышному стону. Обернувшись, он увидел, что мальчик лежит в снегу лицом вниз возле остановившегося пони. Оззи поспешил на помощь, но окоченевшие конечности плохо слушались, словно он проталкивался сквозь вязкую жидкость. Оззи приподнял Ориона и понял, что тот даже не дрожит. Он сорвал шарф с лица, чтобы проверить дыхание. Губы мальчика потемнели и потрескались, на них застыли яркие капельки крови.

— Ты слышишь меня? — крикнул Оззи.

У Ориона дрогнули ресницы, и с губ снова сорвался стон.

— Проклятье! — буркнул Оззи. — Держись, я сейчас поставлю палатку. Мы переждем, пока погода не улучшится.

Орион ничего не ответил, только едва заметно шевельнул рукой. Оззи усадил его, прислонив к ногам пони, а сам попытался распаковать палатку. В толстых рукавицах это сделать не удалось, и он сбросил их, стараясь не морщиться от арктического холода, мгновенно проникшего сквозь шерстяные перчатки. Он очень быстро отчаялся расстегнуть ремни крепления и, достав из ножен мачете с алмазным лезвием, просто перерезал их. Три раза ему при­шлось снова надевать рукавицы и хлопать руками, чтобы вернуть пальцам способность шевелиться. Ему казалось, что прошел не один час, пока надувная часть палатки нехотя распрямилась и он смог закрепить края кольями. Он бросил внутрь пару термобрикетов и затащил туда едва не терявшего сознание Ориона. При закрытом пологе жар от термобрикетов быстро нагрел воздух, но, чтобы это ощутить, Оззи пришлось снять с себя и Ориона часть одежды.

В обмороженных пальцах постепенно восстанавливалось кровообращение, и он невольно скривился от боли. Орион зашелся в приступе кашля, с трудом сдерживая слезы.

— Как может быть настолько холодно? — с отчаянием спросил он.

— Если хочешь знать, по-моему, мы уже не на Сильверглейде.

Оззи внимательно посмотрел на мальчика, пытаясь предугадать его реакцию.

— По моим подсчетам, уже около трех дней, — сказал Орион. — Но я никак не возьму в толк, кому придет в голову посещать планету с таким климатом.

— Вот как! Не могу ручаться, но, думаю, мы находимся не в полярном районе, поскольку здесь растут большие деревья. Могу ошибаться, но практика подсказывает, что такие большие создания, как деревья, не выживают в ультрахолодной среде. По моим предположениям, это либо мир с умирающим солнцем, либо с очень длинной эллиптической орбитой, и нам не повезло явиться сюда в середине зимы.

Оззи потряс руками, стараясь прогнать боль в замерзших пальцах, к которым постепенно возвращались чувствительность и способность двигаться. Собствен­ные уши до сих пор казались ему двумя ледяными лепешками.

— И что же теперь делать?

— Как я уже сказал, подождем до утра и посмотрим, не изменится ли по­года. Хотя, мне кажется, не стоит на это надеяться. Но идти дальше мы не мо­жем. Надо как следует подготовиться. Немного погодя я еще раз выйду наружу, чтобы поставить тент и затащить внутрь багаж. Нам необходима обильная го­рячая пища. А в медицинской аптечке есть мазь, которая поможет твоим губам.

— И твоим, — добавил Орион.

Оззи поднял руку ко рту и ощутил загрубевшую потрескавшуюся кожу.

— И моим, — согласился он.

Оставалось только молиться, чтобы дело не дошло до серьезных обморожений. Его ботинки достаточно хорошо защищали ноги, но позже надо будет про­верить ступни Ориона.

— А что будет с животными? — спросил Орион.

— Дров для костра я нарубить не смогу, у меня на это не хватит сил. Но я размажу немного зажигательного геля вокруг одного из деревьев и попробую поддерживать огонь всю ночь. Это поможет им сохранить тепло.

О его нежелании покидать палатку свидетельствовало слишком долгое время, ушедшее на подготовку. Но в конце концов он выскользнул в промерзший лес. Полли и пони опустились на снег, и это было очень плохим признаком. Лонтрус негромко сопел, но в остальном выглядел вполне благополучно. Пока пальцы еще двигались, Оззи поспешил втащить в палатку все вещи, а потом двадцать мучительных минут устанавливал наружный тент. Наконец и это было сделано, и он с флаконом зажигательного геля подошел к ближайшему дереву. Начав сбрасывать снег со ствола примерно в метре над землей, он остановился и нагнулся. Из-под снега появилась не кора, как он ожидал, а твердый слой похожих на темно-красные кристаллы образований, почти как аметист. Оззи потер поверхность рукой, но определить структуру вещества сквозь толстые рукавицы было невозможно, да и кожа на пальцах почти онемела. И все же он не сомневался, что это кристаллы, — он видел отраженный свет, сиявший вну­три них. Никогда в жизни он не слышал о химической реакции, настолько пре­ображающей кору. Превращение вследствие сильнейшего похолодания? В на­дежде на наличие древесины под кристаллической корой он поднял мачете и размахнулся. От удара несколько кристаллов откололось, но лезвие проникло в ствол всего лишь на какой-то сантиметр. Еще один, более мощный удар от­колол значительный кусок аметистовой коры. Под ним снова обнажились кри­сталлы — колонна почти чистого кварца, составлявшая сердцевину дерева. Яркий розовый луч осветил сеть вертикальных капилляров, по которым неве­роятно медленно текла темная вязкая жидкость.

— Черт побери, — воскликнул Оззи, — драгоценное дерево!

Он поднял голову и увидел, что ветви отходят от ствола почти под прямым углом и, переплетаясь, образуют геометрические контуры. Толстый слой снега скрывал от глаз истинную природу этих странных растений.

Ощущение чуда, непременно возникшее бы у него после такого невероятно­го открытия, заглушило сознание, что погода завтра утром наверняка не улуч­шится. При теплом климате эволюция не дошла бы до кристаллической формы. Фактически этот процесс можно было бы назвать обратной эволюцией: аркти­ческие растения, распространившиеся во время ледникового периода, боролись за выживание в постепенно ухудшающемся климате, пока не достигли способ­ности существовать в условиях вечной зимы. Сколько же миллионов лет по­требовалось на столь изощренную мутацию? Похоже, весна была здесь в про­шлую геологическую эру.

Оззи поспешил вернуться в палатку, не осмеливаясь даже взглянуть в сто­рону несчастных животных. Орион разогревал на термоблоках банки с едой. С внутренней оболочки палатки обильно капала вода.

— Я не заметил огня, — сказал Орион, как только Оззи закрыл за собой полог.

— Это дерево не горит. Жаль.

— Я снова чувствую пальцы на ногах.

— Хорошо. Воздушная прослойка сохранит тепло в течение ночи. В спаль­ных мешках мы отлично выспимся.

Он мысленно подсчитал оставшиеся запасы. У них еще одиннадцать термобрикетов. Этого хватит — если смотреть трезво — на три дня пути. Двигаться вперед они смогут еще только один день. Если тропа к концу завтрашнего дня не выведет их в более теплый климат, придется поворачивать назад. Никаких попыток заглянуть за следующий поворот, никаких предположений об измене­ниях. Если не будет реального улучшения, рисковать больше нельзя. Здесь нет никого, кто мог бы забрать и доставить в клинику его ячейку памяти для по­следующего оживления. Да и когда еще кто-нибудь заметит его отсутствие?

Оззи достал швейный набор.

— Ага! Есть идея, как подготовиться к завтрашнему дню. Как ты относишь­ся к шитью?

— Я тебе все испортил, да? — спросил Орион. — Если бы не я, у тебя бы все получилось.

— Эй, парень! — Оззи попытался улыбнуться, но кожа на губах треснула, и ему пришлось промокнуть капельки крови. — Ничего подобного. Мы про­должаем путь, мы нашли настоящую тропу. И помог в этом твой амулет.

Орион вытащил подвеску из-под свитера. Темная безжизненная поверхность надолго приковала к себе их взгляды.

— Попробуй еще раз завтра утром, — посоветовал Оззи.

На следующее утро, выйдя из палатки, они увидели, что Полли и пони замерзли насмерть.

— Они ничего не почувствовали, — сказал Оззи остановившемуся около животных Ориону.

Тщательно сшитая накануне маска наполовину заглушала его голос. Оззи надел всю одежду, какую только смог, то же самое сделал и Орион. Его пальто как будто раздулось изнутри,вдвое увеличив объем худощавого мальчика, и даже перчатки, обернутые обрывками запасных носков, стали похожи на воз­душные шары.

— Они чувствовали холод, — прошептал Орион.

Оззи не мог видеть его глаз под защитными очками, но подозревал, что они стали влажными. Благодаря очень теплым рукавицам Оззи сам снял палатку и навьючил лонтруса. Холод со вчерашнего дня ничуть не ослабел, но надетые ими дополнительные предметы одежды отчасти защищали от его губительного воздействия. Низкая температура не позволяла снегу таять, и им не грозила опасность промочить ноги, что означало бы почти верную смерть.

Легкий ветерок замел верхний слой снега, но остатки следов, по которым они шли вчера, еще были видны. Оззи безуспешно похлопал по крупу лонтру­са, потом основательно пнул несчастное животное, и наконец лонтрус, испустив мучительный стон, двинулся вперед.

Оптимистическое настроение, с которым Оззи покинул палатку и встретил новый день, быстро испарилось. Лонтрус, хоть и не спотыкался, шел очень медленно. Обилие одежды и рассыпчатый снег затрудняли каждый шаг путни­ков. Оззи постепенно становилось все холоднее. Через многослойную одежду тепло просто не могло просочиться наружу, но общая эмиссия делала свое дело. Каждый раз, поднимая голову и глядя на высокие вишнево-красные облака, скользящие по розовому небу, он представлял себе потоки тепла, уносящиеся от его тела вверх, в ледяную бездну.

После пары мучительных часов он заметил, что кристаллические деревья стали ниже и покрывавший их снежный покров истончился, оставив верхние ветви почти голыми. Солнечный свет отражался от их граненой поверхности, сверкая всеми оттенками красного цвета — от нежно-розового до мрачного бордового. Под ногами снега тоже стало меньше, но Оззи давно уже потерял из вида цепочки следов сильфенов.

Он так внимательно вглядывался в промежутки между стволами, что не сразу заметил, как отстает Орион. Наконец паренек ухватился за спутанные пряди шерсти лонтруса, на что животное отреагировало жалобным визгом.

— Хочешь, сделаем привал? — спросил Оззи.

— Нет. Оззи, мне так холодно. Невероятно холодно. И страшно.

— Я понимаю. Но постарайся не останавливаться, ладно? Если не двигаться, будет еще хуже.

— Я постараюсь.

— Может, обопрешься на меня?

— Нет.

Оззи легонько потянул лонтруса за шерсть на шее, заставляя его идти медленнее. Животное не сопротивлялось. Их скорость еще больше уменьшилась. Оззи пришлось признать, что он переоценил свой план. Прошлой ночью он не принял во внимание ужасное состояние Ориона, и за весь день они в лучшем случае смогут пройти не больше пары километров. Да и этот короткий переход окончательно подорвет силы мальчика. Самым разумным решением стало бы немедленное возвращение. При такой скорости им, возможно, удастся вернуть­ся к месту прошлого ночлега.

— Смотри, лес кончается, — произнес Орион.

Оззи сосредоточился. И ужаснулся той легкости, с которой он впал в полудремотное состояние. Кристаллические деревья заметно измельчали и уже не были покрыты снегом, от ровных аметистовых стволов под прямыми углами расходились основные ветви. На кончиках симметричных ветвей пурпурная кора уступала место гладким опаловым призмам, чьи плоские грани поглощали резкий холодный свет. Стволы стали заметно тоньше, и между ними прогляды­валась обширная равнина. С того места, где находился Оззи, она представлялась гигантской круглой впадиной, окруженной невысокими холмами. Прозрачный воздух позволял увидеть ее противоположный край с той же четкостью, что и землю под ногами. При отсутствии ориентиров было трудно точно определить расстояние, но Оззи полагал, что перед ними не меньше двадцати, а то и двад­цати пяти километров. Яркие вспышки отраженных солнечных лучей образо­вывали непрерывное мерцание над каждой вершиной, следовательно, все скло­ны были покрыты такими же кристаллическими деревьями. Сама равнина была абсолютно голой, за исключением вихрей снега, поднимаемых ветром.

Величественная и суровая красота этого места вызвала у Оззи поток проклятий. Никакой надежды. Они с трудом смогут преодолеть несколько сотен ярдов и добраться до конца леса, где вместо деревьев из промерзшей земли торчат тонкие прутья-кристаллы, но о том, чтобы пуститься в путь через унылую и пустынную равнину, не может быть и речи.

«Возможно, поэтому никто больше не слышал о многих путниках, отправившихся на поиски истинных троп. Наше представление о сильфенах как о мягких и добрых созданиях оказалось глупой и удобной иллюзией. Мы хотели поверить в эльфов. И сколько человеческих тел из-за этого заблуждения лежит здесь, под слоем снега?»

— Это пустыня, — сказал Орион. — Ледяная пустыня.

— Да, боюсь, что так.

— Как по-твоему, мама и папа тоже побывали здесь?

— Не тревожься, они же не дураки — и наверняка повернули бы назад, как и мы.

— Мы возвращаемся?

Оззи вдруг заметил на противоположной стороне равнины вспышку голубоватого цвета. Он поспешно поднял на лоб защитные очки, не обращая внимания на резкую боль от прикосновения ледяного ветра к обнаженной коже. Вспышка повторилась. Настоящая бирюза. Поразительный контраст для мест­ности, освещенной всеми оттенками розового цвета. Свет явно искусственный. Маяк!

Он снова опустил очки.

— Возможно, и нет.

Удивительные вспышки повторялись по нескольку раз через равные промежутки времени. Оззи вытащил один из тонких цилиндров, свернул защитную крышечку и поднял его на вытянутой руке, одновременно нажав на кнопку. Раздался громкий треск, и в небо устремился огонек. Ярко-красной звездой он поднялся над кристаллическим лесом и описал плавную дугу.

Орион не отрываясь смотрел на пульсирующий огонь маяка.

— Как ты думаешь, там люди?

— Кто-то там, определенно, есть. Мой портативный аппарат не работает, значит, сильфены все еще мудрят с передачей энергии, а следовательно, это один из их миров. — Он выждал еще две минуты и снова запустил ракету. — Давай попробуем добраться до края леса. Если не дождемся ответа, повернем назад.

Оззи даже не успел запустить третью ракету, как частота вспышек заметно возросла. Улыбаясь под маской, он нажал кнопку, и уже во время полета сигнальной ракеты луч маяка стал непрерывным.

— Это луч! — воскликнул Орион. — Он направлен на нас.

— Думаю, ты прав.

— А они далеко отсюда?

— Не могу сказать точно. — Его зрительные вставки приблизили изображе­ние и затемнили зеленоватый свет. Разрешение было не слишком высоким, но, насколько он мог понять, луч появлялся из вершины какого-то кургана или невысокого холма. На его склоне он заметил темные линии. Террасы? — Десять или двенадцать миль, может, и больше. А вокруг, как мне кажется, виднеется какое-то сооружение.

— Какое?

— Не знаю. Но мы будем ждать здесь. Если они знакомы с людьми, они должны понять, что нам нужна помощь.

— А если нет?

— Я собираюсь поставить палатку. Воспользуемся термобрикетом, чтобы согреться, нам обоим необходим отдых. Когда термобрикет закончится, решим, что делать дальше. Если никто не появится, вернемся назад.

Он подошел к лонтрусу и стал снимать большой тюк, закрепленный на спи­не животного.

— А мы не можем пойти туда? — жалобно спросил Орион.

— Это слишком далеко. При нашем нынешнем состоянии дорога займет пару дней. Мы не можем так рисковать. — Оззи развернул тент и подождал, пока двойная оболочка не раздулась в продолговатую полусферу. Орион сразу же заполз внутрь, и Оззи бросил ему термобрикет. — Сорви обертку, — сказал он мальчику. — Я присоединюсь к тебе через минуту.

Он приподнял очки и еще раз приблизил изображение участка чуть ниже луча маяка. Затем запустил еще одну ракету. В ответ зеленоватый луч трижды мигнул и снова стал постоянным. На любом наречии это могло означать только одно: «Мы вас заметили». Оззи так и не понял, что это за возвышение, но уви­дел, что у него довольно крутые склоны.

После трех часов ожидания и четырех порций горячего шоколада за стеной палатки отчетливо послышался какой-то громкий шум. Оззи расстегнул полог и выглянул наружу. К кромке кристаллического леса поднимались два крупных существа. Это были четвероногие создания размером с земного носорога, но покрытые густой лохматой шерстью, как и лонтрус. С покрытых щетиной морд в нижней части луковицеобразных голов срывались клубы пара. Оззи прихо­дилось видеть и более уродливые головы животных, но его поразили их глаза: длинные полоски многогранного черного камня, словно в этом ужасном клима­те они тоже превратились в кристаллы. Оба животных были запряжены в за­крытые сани с каркасом из похожего на кость материала, обтянутого высохшей кожей. Пока он разглядывал повозки, боковая полость одной из них припод­нялась, и показалась человекоподобная фигура. Неизвестное существо было одето в длинный меховой плащ с капюшоном, меховые штаны, меховые рука­вицы и меховую маску с большими выпуклыми линзами, похожими на глаза рыбы. Оно подняло руку в приветственном жесте и зашагало к палатке.

— Я так и думала, что это люди, — раздался из-под маски грубоватый женский голос. — Только мы настолько бестолковы, что используем в этих местах красные огни для привлечения внимания.

— Прошу прощения, — крикнул в ответ Оззи, — но в лавке был небогатый выбор.

Женщина остановилась перед входом в палатку.

— Как дела? Есть серьезные обморожения?

В ее голосе слышался сильный акцент жителей северного Средиземноморья.

— Обморожений нет, но мы оказались не готовы к такому климату. Вы можете нам помочь?

— Именно для этого я сюда и явилась. — Она нагнулась, сдернула маску и заглянула в палатку. Обветренную смуглую кожу ее лица испещряли сотни мелких морщинок. По мнению Оззи, ей было не меньше шестидесяти лет. — Привет! — весело окликнула она Ориона. — Ну как, замерз?

Парень молча кивнул. Он опять забрался в спальник и свернулся калачиком.

Женщина принюхалась.

— Боже милостивый, неужели это шоколад?

— Да. — Оззи поднял термос. — Здесь еще осталось немного, если хотите.

— Если бы мы решили провести здесь выборы, тебя объявили бы императором. — Она сделала большой глоток и с довольным видом вздохнула. — Точно таким я его и помню. Добро пожаловать в Ледяную Крепость. Я — Сара Буш, что-то вроде неофициального представителя человеческой расы.

— Оззи Айзекс.

— О, это имя мне знакомо. Это ты изобрел переходы?

— Ну, вроде того, — с некоторым смущением подтвердил Оззи.

На вторых санях тоже поднялся полог, но на этот раз под меховой накидкой скрывалось явно не двуногое существо. Скорее — длинный прямоугольник невероятно пушистого меха высотой около восьми футов, на самом верху которо­го виднелись большие темные глаза. Мех внизу при его движении колыхался, что свидетельствовало о наличии ног. Это существо испустило громкий вой, причем высота тона заметно менялась, почти как в пении.

— Ладно-ладно, — раздраженно крикнула ему Сара, отмахиваясь рукой.

— Кто это? — изумленно спросил Орион.

— Не бойся, — ответила Сара. — Это старик Билл, он из расы коррок-хи, а по мне, так вылитый йети. — Она обернулась к своему спутнику и разразилась длинной трелью. — Ну вот, я сказала ему, что мы сейчас тронемся в обратный путь. Сворачивайте свой багаж и грузите в сани. Я думаю, вам не помешает горячая ванна и выпивка. До часа коктейлей осталось совсем немного.

— Вы шутите! — воскликнул Оззи.

* * *

Большую часть вечера Паула посвятила изучению старых отчетов «Аквастейт». Необходимые улики было найти нетрудно, следовало только знать, что искать, и сопоставить факты. Как и в любом другом расследовании, говорила себе Паула.

На следующее утро, придя в офис, она с удивлением увидела, что Хоше сидит за своим столом и просматривает файлы городского совета сорокалетней давности. А она не слишком опоздала, хотя и проработала почти половину ночи.

— Просто удивительно, сколько строительных работ производилось в горо­де сорок лет назад, — пожаловался он, как только Паула села за свой стол. — Можно подумать, половины Дарклейка в те времена просто не существовало. Я сам прожил здесь шестьдесят лет, но не помню, чтобы город был меньше.

Паула взглянула на широкий настенный экран. На подробной карте Дарклейк-сити горело множество зеленых огоньков, обозначавших места строитель­ных работ, проводимых сорок лет назад.

— Не забудь учесть дорожное строительство по меньшей мере в течение двух месяцев после убийства. Я понимаю, это значительно увеличит область поисков, но именно многообразие этой деятельности делает ее наиболее удобной.

Он ничего не ответил, но его лицо помрачнело еще сильнее.

— Я закончила анализ отчетов, — сказала Паула. — И помогу тебе. Подели город надвое, и я займусь одной половиной.

— Хорошо. — Хоше выдал инструкции эл-дворецкому. —Что-нибудь удалось обнаружить в отчетах?

— Подтверждение моей теории. Но это не та улика, которую можно было бы представить суду. Нужно искать еще.

— Хочешь сказать, нам необходимо найти тела?

— Трупы определенно помогли бы. Если уж мы установили, что это убийство, дополнительных улик хватит, чтобы вынести ему приговор. По крайней мере, я на это надеюсь.

Хоше снова обратился к карте города.

— Нашим криминалистам предстоит проделать колоссальную работу. Они прекрасно знают свое дело, но их не так уж много. Процесс затянется на не­сколько месяцев, а то и дольше.

— Расследование и так тянется уже сорок лет, они никуда не денутся. Теперь, когда мы установили круг поисков, я вызову бригаду из Управления, это уско­рит дело.

Мел Риз постучал в открытую дверь и вошел в кабинет. Паула взглянула на него с удивлением и нахмурилась. Прежде заместитель директора предпочитал обсуждать ее действия с глазу на глаз. Раз уж он решился прийти сюда, веро­ятно, случилось нечто важное. Да и выглядел он довольно взволнованным.

— Как продвигается дело? — спросил он.

— Как и вчера; у нас имеется подозреваемый, — осторожно ответила она.

— Рад это слышать. — Он пожал руку Хоше. — Я слышал о вас хорошие отзывы, детектив. Как полагаете, вы сможете самостоятельно закрыть это дело?

Хоше переглянулся с Паулой.

— Думаю, да.

— Сможет, — сказала Паула. — А что случилось?

— Мне кажется, вы и сами это знаете.

* * *

После вылета «Второго шанса» со сборочной платформы РИ потребовалось еще три минуты, чтобы разрушить последние барьеры на запасном выходе цен­тра управления переходом. Еще через двадцать минут Роб Танни согласился на безоговорочную капитуляцию, и отряд службы безопасности ККТ ворвался в помещение. Они пообещали только одно: Роб и его коллеги не будут уничто­жены на месте. В ходе операции два его спутника предпочли покончить жизнь самоубийством, прежде чем бойцы охраны проникли внутрь. При этом они уничтожили свои ячейки памяти.

Роба, в наручниках, ножных оковах и блокирующем нервную деятельность ошейнике, бесцеремонно выволокли из зала, и места за терминалами заняла новая бригада техников. Уже через два часа они закончили полную проверку аппаратуры и смогли снова открыть червоточину с переходом на корабль, оста­вавшийся на новой эллиптической орбите. К тому времени все, что осталось от комплекса, перешло под полный контроль сил безопасности ККТ. Окружающую местность блокировали и зачистили бойцы Управления Безопасности Содру­жества. Патрулирование периметра осуществлялось отрядом боевых аэроботов FTY897: современные черные эллипсоиды были оснащены мощным оружием, способным с одного выстрела поразить такие устаревшие модели, как «Мсти­тели Аламо».

Выживших рабочих со сборочной платформы переправили на поверхность планеты. Для определения состояния корабля и предотвращения разрушения оборудования в условиях вакуума были вызваны резервные команды. Сразу же началось сооружение новой платформы для достройки корабля.

Через пять часов после первого взрыва, возвестившего о начале атаки, Уилсон Кайм вышел из перехода, чтобы попасть в бурю восторженных аплодисментов и криков собравшегося персонала и в медвежьи объятия Найджела Шелдона. Центр связи с общественностью ККТ транслировал триумфальное возвращение капитана на аудиторию, не уступавшую по численности зрителям, следившим за отражением атаки. Кайм дал с полдюжины интервью, поблагодарил всех участников обороны за самоотверженные действия, отпустил несколько шуток и не стал подробно останавливаться на предположениях о зачинщиках нападе­ния, заявив лишь, что это наверняка не выходцы с Пары Дайсона. После этого он заявил, что полон решимости довести миссию до конца, и в заключение по­обещал пожертвовать награду за работу в опасных условиях местному детскому благотворительному фонду. Полицейские Аншана проводили его машину до городской квартиры эскортом из восьми мотоциклистов.

Уилсон проснулся с улыбкой на лице. Он перевернулся на другой бок, и темные волосы Анны пощекотали ему нос. Она свернулась калачиком рядом с ним на гелевом матрасе, закрыв голову рукой, словно ребенок, прогоняющий страш­ные сны. В голове Уилсона пронеслась целая вереница приятных — и восхити­тельно грешных — воспоминаний. Он поцеловал Анну в плечо.

— Доброе утро.

Она медленно, по-кошачьи потянулась и сонно улыбнулась ему.

— На вашем лице чертовски самодовольная улыбка, мистер.

— Вот как? Интересно, что бы могло ее вызвать?

Обвившиеся вокруг нее руки вызвали довольное хихиканье. Одна рука скользнула по спине и остановилась над самыми ягодицами.

— Это?

Другая рука обхватила небольшую, красивой формы грудь, немилосердно терзая сосок.

— Или это?

Он поцеловал ее в шею и провел губами по рту, заглушая хихиканье.

— Нет, наверное, это.

Ее рука протиснулась между их телами и крепко сжала его мужское достоинство.

— Ой-ой!

— Скорее, это, — смеясь, сказала она.

— Ах, так?

Он стал щекотать ее ребра. Ее сопротивление положило начало шуточному поединку, а он, в свою очередь, привел к более тесному и интимному контакту.

В конце концов, оседлав его бедра, она победно усмехнулась.

— Да будет тебе известно: опасность творит с людьми самые невероятные вещи.

Он ничего не смог ей возразить. Всю прошлую ночь они боролись за свои жизни. Облегчение, испытанное после взлета «Второго шанса» над космопла­нами, вызвало у него дрожь (которую, к счастью, заметила только Анна). Все остальные на борту — довольно молодые люди — с восторгом восприняли свое спасение, хоть перспектива гибели никого из них сильно не испугала.

Прежде Уилсон и сам не осознавал, насколько силен в нем страх смерти, особенно сейчас. В нынешнем обществе его никто не смог бы понять, ведь по­нятия омоложения и оживления были впитаны ими с самого рождения. По­коления, пришедшие после 2050 года, знали, что смогут прожить добрую часть вечности, и они имели на это право. Он полагал, что этот страх возник еще в те времена, когда человек мог прожить только одну жизнь, а потом умирал. Для всех остальных возможность сохранить все воспоминания и загрузить их в ге­нетически идентичное тело оказалась могучей моральной опорой. Но он так и не смог себя убедить в том, что это будет продолжением его нынешнего су­ществования. Между тем, кто он есть сейчас, и будущим Каймом непременно возникнет разрыв. Копия, какой бы безупречной она ни была, все равно оста­нется копией, а не оригиналом. Люди преодолевали эту проблему, говоря себе, что просыпаются каждое утро и вспоминают о прошедшем дне, а пробуждение в новом теле — всего лишь расширенная версия ночного отключения сознания. Уилсону этого было мало. В его теле, в его нынешнем теле заключается его жизнь. И чем дольше он живет, тем прочнее становится эта связь. Три с лишним сотни лет жизни породили его нерушимое убеждение, которое ничем нельзя было сломить.

— Не думаю, что смогу пережить еще одну такую ужасную ночь, как вчера, — сказал он, еще не успев как следует отдышаться.

Она оперлась руками о его грудь и стала нагибаться, пока не коснулась своих запястий подбородком, так что между их лицами осталось лишь несколь­ко дюймов.

— А что говорится в уставе корабля о связи капитана с низшими по званию чинами?

— Капитан это приветствует.

Ее палец легонько постучал по его груди.

— А у тебя есть чувство юмора.

— Тщательно скрытое, но тем не менее заботливо взлелеянное.

— И чем же мы займемся сегодня вечером, если не будет новой атаки? — Он поджал губы в шутливой задумчивости. — Продолжим?

— В моем расписании ничего не числится.

— У тебя никого нет?

— Нет. И уже давно. Я слишком занят на новой работе. А у тебя?

— Тоже. Я не вступала в брак с последнего омоложения. Было несколько увлечений, но ничего серьезного.

— Отлично. — Он сел на постели. — Я бы не прочь принять душ. Так ты действительно хочешь со мной встретиться сегодня вечером? Даю последний шанс на отступление.

— Я хочу встретиться с тобой сегодня вечером.

— И я тоже.

Она приникла к его губам.

— Жизнь слишком изменчива, чтобы не попытаться сохранить что-то хорошее. Вчерашний день убедил меня в этом окончательно. Меня еще ни разу не пытались убить.

— Ты проделала грандиозную работу. Наши тренировки едва ли к этому готовят. Я тобой горжусь.

— А тебе приходилось испытывать нечто подобное?

— Не совсем. Но я видел настоящие боевые действия. Хотя это было давным-давно. Этого никогда не забыть, несмотря на редактирование памяти при омоложении.

— А ты… — Она помолчала. — Ты когда-нибудь убивал?

— Честно? Я и сам не уверен. Но я стрелял в людей. Тогда не было времени остановиться и посмотреть на результат. Выжимаешь скорость и улепетываешь на базу, как только ракета срывается с места.

— Трудно поверить, что ты такой старый. Я знаю тебя только как своего начальника. Надо бы раскопать и изучить историю «Улисса».

— Это древняя история. Если станешь читать ее сейчас, ты, возможно, будешь знать больше, чем я.

— Тем не менее ты сделал это. Ты летал в космос и доказал, что это возможно.

— Я бы не назвал тот случай безоговорочным успехом.

— Нет, Уилсон, это был настоящий успех! Ты добрался до Марса. За миллионы и миллионы километров от Земли. И не важно, что Шелдон и Айзекс нашли другой путь. Не принижай своих заслуг. В конце концов, кто теперь нуждается в твоем опыте?

— Шелдон. Да, полагаю, это идеальная справедливость. Знаешь, что он сказал мне вчера, когда мы вернулись? Он улыбнулся своей дурацкой улыбкой всезнай­ки и спросил: «Хорошо повеселился?» И этот мерзавец был прав. Так здорово было лететь на корабле! А ведь мы, что называется, летели «на честном слове и одном крыле». И победили! Мне казалось, что все происходящее после «Улис­са» было только интерлюдией, что я три столетия ждал именно этого момента.

— И теперь делаешь то, ради чего был рожден.

— Чертовски верно.

Она окинула взглядом свое тело, потом его, и ее глаза озорно блеснули.

— Есть один вопрос, который участники проекта обсуждали с большим оживлением. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.

— Что за вопрос?

— Вы провели на «Улиссе» не один месяц. И у вас была смешанная команда молодых и здоровых людей. И все это время вы провели в невесомости.

— А, понимаю. Но это государственная тайна.

— Государственная, да?

— Да. Могу сказать только одно: чем больше ты проводишь времени в состоянии свободного падения, тем меньше страдаешь от морской болезни. Даже при сильной качке.

— Правда? И долго приходится привыкать?

Он ухмыльнулся.

— Результат стоит каждой минуты ожидания.

— Хорошо, если так, — пробормотала она. — А теперь мне действительно пора в душ. Моя смена начнется через десять минут.

— Возьми выходной. Скажи, что босс не против.

Анна выбралась из постели.

— Куда?

— Вон та дверь.

Вечером у него не хватило времени показать ей квартиру. За ними еще не успела захлопнуться дверь, как одежда полетела на пол.

— Спасибо. — Она снова хихикнула и направилась в ванную комнату. — Хорошо хоть, что тебе не пришлось спрашивать, как меня зовут.

— Конечно хорошо, Мэри.

Комнатная туфля, пролетев через всю комнату, шлепнула его по бедру.

— Ой!

Дверь закрылась, затем послышался плеск воды. Уилсон закинул руки за голову и счастливым взглядом уставился в потолок. Учитывая вчерашнюю возможность гибели, это был не самый плохой вариант начала нового дня.

Настроение ему не смог испортить даже вид разгромленного комплекса. С тщательно охраняемого шоссе на фоне неба над взорванной генераторной станцией еще были видны струйки темного дыма. Отсутствие круглой башни администрации вызывало шок. На месте просторного атриума громоздились груды обломков, а в двух уцелевших башнях окна либо потрескались, либо вылетели совсем. Пожарные роботы осторожно пробирались между глыбами бетона, потрескивали остатками стекла и время от времени выпускали струи белой пены. Параллельно с ними работали спасатели-медики, запускавшие в завалы миниатюрные дистанционные датчики. Они все еще отыскивали тела погибших, чтобы извлечь ячейки памяти и подготовить их к оживлению.

Машины аварийных служб заняли всю парковку, и Уилсон загнал свой автомобиль на свободный клочок газона. Неподалеку за работой восстановитель­ных бригад наблюдал Оскар, окруженный несколькими сотрудниками и охран­никами в униформе ККТ.

— Доброе утро, капитан, — произнес он и отдал честь.

Все присутствующие резко выпрямились.

— Доброе утро, — ответил Уилсон. Он не стал отвечать салютом. Не видел в этом смысла, поскольку не находился на военной службе. — Как дела?

Накануне, перед самым отъездом, он обсудил с Оскаром первостепенные проблемы и оставил его своим заместителем.

— Космический корабль в порядке, все основные бортовые системы в норме и работают стабильно. Здесь нашлось достаточно резервных систем, чтобы в течение ночи восстановить связь и подачу топлива. Пока не соорудим новую сборочную платформу, корабль останется в его нынешнем состоянии. Завод малметаллических конструкций обещает доставить нам опорную сферу в тече­ние четырех дней. Как только загоним корабль внутрь, сможем провести деталь­ный осмотр.

— Хорошо. — Уилсон кивнул в сторону руин обвалившегося сборочного цеха. — А комплекс?

— Его восстановление займет больше времени. Служба безопасности сна­чала хочет удостовериться, что террористы не оставили там каких-нибудь скверных ловушек. Как только проверка закончится, мы можем расчистить завалы и начать новое строительство. Поскольку работы на «Втором шансе» значительно продвинулись, внизу нам уже не потребуется полный набор мощностей, так что комплекс не будет восстанавливаться в полном объеме. Уже сейчас отдел гражданского строительства ККТ готовит комплект необ­ходимого оборудования. Как только им дадут команду, они сразу же присту­пят к работе.

— Похоже, ты провел колоссальную работу, Оскар. Спасибо тебе.

— Это наименьшее, что я смог. Жаль, что меня не было здесь вчера.

— Можешь не жалеть. Я полагаю, отдел безопасности жаждет ввести целый ряд новых процедур?

— Да, конечно. Сегодня нам предстоит принять несколько решений по этому вопросу и рассмотреть новую программу сборки. Пока ты не осмотришься, я возьму на себя все внешние связи.

— Отлично. Я сейчас же этим займусь. У меня есть кабинет?

— Я освободил для руководящего состава часть помещений в третьей башне. Да, с тобой хотят встретиться представители сил безопасности.

— Они могут подождать.

Оскар заметно смутился.

— Было бы неплохо покончить с этим сразу, как предложил мистер Шелдон.

— Он здесь?

* * *

Последний из «Мстителей Аламо» был уничтожен роботом FTY897 во вре­мя попытки прорваться к переходу через седьмой испытательный участок. Атомный лазер пробил его защитное поле и нанес сокрушительный удар по корпусу. От взрыва основной энергетической батареи машина разлетелась на две половины; верхняя часть врезалась в стеллаж с хрупким оборудованием, а нижняя ударила в композитную перегородку и разбила ее вдребезги, ослабив крепление потолка. При ударе оторвалась одна из конечностей, застрявшая в бетонном полу.

Технический персонал службы безопасности ККТ всю ночь устранял угрозы взрывов и замыканий в обломках, и наутро на каждом предмете появились красные бирки, возвещавшие о том, что данный элемент неактивен и безвреден. Их было так много, что машина казалась похожей на странного церемониаль­ного монстра, участвующего в китайском празднике. Паула медленно обошла вокруг верхней секции и нагнулась, чтобы рассмотреть связку разбитых сенсо­ров на голове робота. Директор Управления по расследованию особо тяжких преступлений Рафаэль Колумбия вместе с Мелом Ризом стоял в центре раз­громленного помещения, наблюдая за осмотром поверженного бронированного чудовища. Вода после тушения пожара стекала на них с балок перекрытий, а дорогие туфли давно промокли в многочисленных лужицах.

Паула провела пальцем по искореженной полимерной броне, ощущая, как вздувшаяся тонкая углеродная пленка осыпается от легкого прикосновения, словно старинная бумага.

— Не так уж плохо для оружия, которому больше полутораста лет, — заметила она. — ККТ повезло, что капитан Кайм был на орбите и взял руководство на себя.

— Точно, — согласился Мел Риз.

— Я предпочел бы, чтобы ККТ повезло немного раньше, — сказал Рафаэль Колумбия. — У нас, по предварительным подсчетам, сто семь человек погиб­ло и еще восемнадцать пропало без вести. Финансовые убытки еще уточня­ются, но они составят не меньше двух миллиардов. И мы не получили ника­кого предварительного предупреждения. Ни малейшего намека. Это самый разрушительный террористический акт за последнее столетие. Численность погибших в националистических конфликтах бывала и выше, но это… — Он широким жестом обвел разгромленный зал. — Это наш просчет. Это прямой вызов Управлению. Я не потерплю такого ужасающего попирания закона и порядка.

— Мы их поймаем, — заявил Мел Риз. — В этом можно не сомневаться.

— Ваш отдел не одно десятилетие занимается этим делом. Я ожидал лучших результатов.

Паула прервала осмотр «Мстителя Аламо».

— Это я десятилетия занимаюсь делом Йоханссона, а не мистер Риз. И я искренне надеюсь, что вы не ожидали от нас какого-то заблаговременного предупреждения.

— Паула!.. — воскликнул Мел Риз.

Ее взгляд мгновенно заставил его умолкнуть.

— Тому, что Брэдли Йоханссон так долго ускользает от правоохранительных органов Содружества, есть две причины. Ресурсы, выделенные на его поимку и пресечение его деятельности, абсолютно недостаточны. И это политическое решение, принятое вашими предшественниками, мистер Колумбия. Кроме того, он получает помощь от человека, близкого к влиятельным кругам Содружества.

— Чепуха, — отмахнулся Рафаэль Колумбия.

— Даже при нынешнем финансировании нашей работы он не мог бы ускользать от меня в течение ста тридцати лет. Это просто невозможно. Если бы он держался в тени и вел скрытую жизнь, я бы уже схватила его. Но он лидер преступной организации, непрерывно поставляющей оружие на планету Даль­нюю, и потому постоянно находится в поле зрения наших источников инфор­мации и программ наблюдения. Чтобы избежать ареста в таких условиях, ему необходима чья-то помощь. Он действует не в одиночку.

— Вы понимаете, о чем говорите? Вам известно, сколько составов аппарата сменилось с тех пор, как он основал это смехотворное движение Хранителей? И никто никогда не оказывал ему поддержки, не говоря уж о том, чтобы подо­зревать в этом всех подряд.

— Администрация меняется, а влиятельные группировки остаются.

— Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать обвинения в участии в каком-то коррупционном заговоре. Мне безразличны все ваши убеждения и похваль­ные записи в личном деле. Я глава этого Управления, и вы обязаны относиться ко мне с должным уважением.

— Уважение надо заслужить, мистер Колумбия.

— Всё! — Мел Риз примирительно поднял руки и встал между ними. — Если бы Йоханссон мог вас сейчас видеть, он был бы в восторге от вашей стычки. В этот момент вы оба оказываете помощь именно ему.

— Спасибо, что напомнил, — бросил Колумбия.

Он метнул на Паулу взгляд, способный сокрушить любого из его подчиненных. Но Паула, похоже, и не заметила этого.

— Вопрос первый, — заговорила она. — Почему вы уверены, что это он?

Колумбия раздраженно махнул рукой, предоставляя объясняться начальни­ку отдела.

— Метод операции, — сказал Риз. — Во всем этом видна рука Адама Элвина. Мы считаем, что это он подготовил диверсию.

— Это маловероятно, — возразила Паула. — После Абадана Элвин не при­нимал участия в террористических актах. В последнее время он занимается исключительно поставками оружия для Йоханссона.

Рафаэль Колумбия презрительно хохотнул.

— В нашу эпоху фактор времени ничего не определяет. Я думаю, вы, главный следователь, не можете этого отрицать.

— Во всех недавних выступлениях Хранителей «Второй шанс» рассматри­вается как проект Звездного Странника, — напомнил Риз. — И только у них есть хоть какая-то причина помешать миссии.

— Причина? — задумчиво повторила Паула. — Подобная акция в пределах Содружества означала бы для Йоханссона кардинальное изменение политики.

— Кто знает, о чем думает этот безумец? — воскликнул Рафаэль Колумбия.

— Он не безумец, — возразила Паула. — Может, он и заблуждается, но в способности мыслить рационально ему нельзя отказать.

Рафаэль Колумбия показал на обуглившиеся останки «Мстителя Аламо».

— Вы это называете рациональным мышлением?

— Мы ведь всего в паре сотен метров от перехода, и два других робота смогли сквозь него пройти. Не забывайте о кинетической атаке на сборочную платформу. Они едва не добились своего. И я считаю, что план был весьма удачным. Что бы мы о нем ни думали, Йоханссона нельзя назвать глупцом. Если за этим действительно стоит он, значит, происходит что-то непредвиденное. А «Мария Селеста» не могла прилететь с Пары Дайсона?

— Это маловероятно, — ответил Уилсон. Он подошел с противоположного конца зала и почтительным кивком поприветствовал Рафаэля Колумбия. — Паула Мио, встреча с вами для меня большая честь, я следил за многими ва­шими расследованиями.

— Капитан.

— Мы обсуждали вероятность связи между Парой Дайсона и «Марией Селестой» с директором исследовательского института на Дальней, — сказал Уилсон. — Он отрицает ее существование, и я склонен ему поверить.

— Для теоретиков-заговорщиков официальное отрицание является лишним поводом для пропаганды, — заметила Паула. — Особенно если заявление сде­лано директором Института. Нам известно, что Йоханссон уверен в этой связи.

— Это его проблема.

Паула мрачно усмехнулась.

— Вам только что тоже пришлось с ней столкнуться.

— Я хочу его остановить, — заявил Рафаэль Колумбия. — Ваш начальник заверил меня, что вы лучшая, более того, единственная, кто мог бы справиться с этим делом. Вы согласны с ним?

— У меня действительно имеется определенный опыт, — признала Паула. — Но для ареста Йоханссона мне необходимы полная поддержка Управления и существенные ресурсы.

— Вы их получите. Чего бы это ни стоило. Можете создать собственную команду, взять любого сотрудника, независимо от того, над чем он работает в настоящий момент. Это дело первостепенной важности.

— Очень хорошо. Я начну работать со своими нынешними коллегами, а по мере появления новых направлений в расследовании буду расширять круг по­исков. А от вас, мистер Колумбия, мне потребуется поддержка в политических кругах. Служба безопасности ККТ наверняка захочет заняться этим случаем самостоятельно. Прошу вас поговорить с мистером Шелдоном и уговорить их воздержаться.

— Я напомню ККТ о причастности к акции их сотрудников, — сказал Рафа­эль Колумбия, не обращая внимания на легкую усмешку на лице Уилсона.

— Благодарю вас.

— А теперь объясните, как можно было провезти контрабандой три действующих «Мстителя Аламо»?

— Это была не контрабанда, — ответил Риз. — Согласно экспортным накладным, они числились как недействующие экспонаты, направляемые в новый музей Аншана. Перевозка была оформлена законно.

— Новый музей?

— В этом-то все и дело. Есть участок земли, приобретенный три месяца назад, и есть зарегистрированная компания. Но нет ни здания, ни даже планов застройки. На счету компании имеется несколько тысяч долларов Аншана, перечисленных с одноразового счета на Бидаре. Проследить этот счет невоз­можно или, по крайней мере, очень трудно.

— Ага, — удовлетворенно кивнула следователь. — Действительно похоже на работу Элвина.

— Верно. «Мстителей Аламо» законным путем приобрели у дилера через неделю после того, как была зарегистрирована компания, заявившая о построй­ке музея. На тот момент они и в самом деле были недействующими экземпля­рами. Некоторое время они «реставрировались» для экспозиции на Демократической Республике Новой Германии. Компания, занимавшаяся этим, была по нашей просьбе опечатана полицией ДРНГ, и сейчас идет проверка ее отчетности.

— А что известно о космопланах? — спросил Уилсон.

— Взяты в аренду у абсолютно законопослушного коммерческого оператора здесь, на Аншане. И опять же — компания-арендатор оказалась пустышкой. Воспользоваться ими в качестве кинетических ракет было очень просто, стоило только изменить программу управления. Это не трудно. Мы послали людей в пункт отправления, но не ожидаем от этого значительных результатов.

— А эти Хранители способны повторить попытку? — спросил Уилсон.

— Йоханссон уже больше ста лет организует нападения на исследовательский институт на Дальней, — сказала Паула. — И надо принять во внимание, что данная атака была лишь первой попыткой уничтожить «Второй шанс».

Глава 12

Сапфировое небо над Высокой Пустыней только начало темнеть. Казимир Макфостер одиноко стоял на одной из длинных волнообразных дюн серо­го песка и наблюдал за появляющимися звездами. Теперь это стало для него своеобразным ритуалом, он часто стоял так, вглядываясь в россыпь платиновых искр, и ждал, пока не замерцает золотистым сиянием яркое созвездие Ахилле­са. Он отыскал силуэт древнего воина с ярким красным глазом и взглядом проследил за изгибами Млечного Пути, составляющего его плащ. В самом низу мигал огонек, в реальности которого он до сих пор не был уверен. Солнце, звезда Земли.

«Она, должно быть, стоит там, на прохладной зеленой земле, и точно так же смотрит на небо. Между нами шестьсот световых лет. Но я все же вижу тебя, мой восхитительный ангел. Даруй мне победу в этом налете, хоть ты и не веришь в правоту нашего дела».

В мыслях Казимира красивое лицо Джастины, узнавшей о его планах на эту ночь, подернулось печалью. «Ищи свой собственный путь, любовь моя, — шеп­тала она в темноте жаркой укромной палатки в лесу. Прикосновения пальцев, легкие, словно туман, исследовали все его тело. Звонкий смех заполнил палат­ку, когда он в лихорадочном восторге изгибался под ее бедрами. — Будь самим собой, а не инструментом в чужих руках. Обещай мне это». Подаренное ею наслаждение заставляло его плакать и клясться всеми поколениями Макфостеров и их еще не рожденными потомками, что он будет искренним в своих мыс­лях и поступках.

Но Джастина при всей своей осведомленности так и не поняла реалий этой планеты. Она, как и остальные выходцы из других миров, считала Звездного Странника местным мифом, вроде лохнесского чудовища.

— Простишь ли ты меня? — спросил он у звезд. — Я иду на это ради тебя, ради того, чтобы ты могла и дальше наслаждаться своим миром и своей удивительной жизнью.

За его спиной скатилась крошечная песчинка, произведя почти неуловимый шорох. Казимир мягко улыбнулся и продолжал вглядываться в небеса. Жар пустыни прогнал малейшие следы влажности. Воздух, со всех сторон окружен­ный отрогами гор Дессо, никогда не двигался, и над далекими вершинами не проплывали даже малейшие клочки облаков. Статическая жара высасывала влагу с открытых участков тела и из выдыхаемого воздуха. Здесь росли лишь местные кактусы, своим видом и твердостью не уступавшие камням, даже барсумианцы не смогли оживить эту лишенную воды местность. Но при всей своей суровости эта земля была домом для Казимира, единственным местом во Вселенной, где он чувствовал себя в безопасности.

— Если бы я был Звездным Странником, ты бы уже принадлежал мне, — раздался довольный шепот у самого его уха.

— Если бы ты был Звездным Странником, Брюс, ты был бы уже мертв, — ответил Казимир.

Он немного подвинул нож назад, так что кончик лезвия уперся в живот молодого парня.

Брюс Макфостер весело рассмеялся и обнял своего друга.

— Ты заставил меня волноваться, Каз. Я уж подумал, что ты размяк.

— Тебе надо бы о себе позаботиться. — Казимир отвел нож и спрятал его в ножны на торце меховой сумки. — Ты поднимался по склону с таким шумом, будто стая зверей. Тебя услышат все сотрудники Института.

— Они услышат меня за порогом жизни. Завтра ночью мы нанесем им сокрушительный удар. Ты слышал, что на Аншане в результате атаки поврежден космический корабль?

— Да, Скотт мне рассказывал.

— Скотт! Эта старая баба? Он здесь? Не могу поверить, что старейшины позволят ему принять участие в набеге. — Брюс опустил одно плечо и, прихрамывая, прошелся перед Казимиром. — Попомните мои слова, — прошепелявил он. — Звездный Странник прольет вашу кровь и разорвет плоть ради собствен­ного удовольствия. Такого ужасного монстра Вселенная еще не знала. Я-то знаю, я в рукопашной схватке сражался против его рабов. Я убивал их сотнями и ты­сячами, а они продолжали напирать.

— Не насмешничай, — предостерег его Казимир.

Они с Брюсом выросли и многое пережили вместе, став ближе, чем братья. И все же Брюс порой казался ему излишне бесцеремонным, даже бестактным. Иногда он сомневался, помнит ли Брюс о том времени, когда они учились у Харви.

— Скотт пострадал за наше дело сильнее, чем мне бы хотелось.

Брюс выпрямился.

— Знаю, знаю. Но ты должен признать, что он чересчур осторожничает.

— Он жив. И я сам был бы счастлив, если бы остался в живых после столь­ких лет борьбы.

— Если будешь продолжать грезить о своей нимфоманке из чужого мира, твое служение делу закончится очень быстро. Ты ведь опять думал о ней, верно? Ты только ради этого и приходишь сюда, да ещепредставляешь собой отличную цель для врага.

Казимир едва смог сдержать улыбку.

— Я наслаждался тишиной, вот и все. Твоя бесконечная болтовня накануне рейда кого угодно сведет с ума. И перестань называть ее нимфоманкой.

— Я так и знал! Ты опять мечтал о ней.

— Что с того? Я не забываю и об остальных.

— Эй-эй, удар ниже пояса. Я в последние годы любил многих девчонок. У меня их было больше, чем у тебя.

— Больше, это да. Но ни одна из них не задерживалась надолго, верно, Брюс?

— А для этого дела и не надо много времени, зато все честно. Ну а теперь, Ромео, пора готовиться к делу.

— Да.

Казимир еще раз с тоской взглянул на густую россыпь звезд и потом вслед за Брюсом стал спускаться с дюны. Прямо перед ними возвышалась вершина Сент-Омер, гигантская гора, отмечавшая крайнюю северо-восточную оконеч­ность гряды Дессо, — хотя ей было далеко до вершин Великой Триады. На обращенной к пустыне стороне ничего не росло, и серо-голубой склон подни­мался на несколько тысяч футов прямо до линии снежного покрова.

— Тебе помогло? — спросил Брюс со всей серьезностью, на какую был способен.

Они уже добрались до широкой осыпи из раскрошенного песчаника, откуда начинался тоннель к форту Рок-Ди.

— Что помогло?

— Воспоминание о ней?

— Немного. Да. Я знаю, что защищаемый нами мир того стоит.

Казимир нагнул голову и шагнул под обычный на вид скальный выступ.

Тоннель уходил вниз; скалы закрывали его сверху, а ширина позволяла пройти только одному человеку. Ему пришлось сгорбиться и буквально протискивать­ся между когда-то шершавыми, а теперь гладкими, словно мрамор, стенами из песчаника. Тоннель дважды поворачивал, образуя букву S, и в тридцати метрах от входа выходил в первую из сети пещер, образующих форт Рок-Ди. Стоявшая в карауле девушка, явно гордившаяся своим лилово-оранжевым килтом клана Макмиксон, внимательно изучила его лицо и позволила пройти дальше. Если бы охранники Института когда-нибудь и сумели отыскать этот тоннель, любой часовой сумел бы удерживать их сколь угодно долго, истребляя противника по одному в этом узком и извилистом переходе.

Полоски полифото на потолке чередовались с длинными отрезками соединяющего их черного кабеля. Их резкий свет, по спектру напоминающий солнечный, отбрасывал на неровный пол глубокие тени.

— Наверное, она была необыкновенно хороша в постели, — сочувственно вздохнул Брюс. — Вы ведь всего пару дней пробыли вместе, а ты все еще тоску­ешь по ней.

— Иногда мне почти хочется, чтобы ты с ней встретился.

— Почти?

— Если бы ты ее увидел, ты бы понял, что это не очередное мимолетное увлечение, как у тебя. А я бы хотел познакомить двух самых близких мне людей.

— Ого! Что ж, спасибо, Каз.

— Но я благодарен Небесам, что этой встречи не произошло. Ты такой разгильдяй, что она не захочет иметь ничего общего с теми, кто тебя знает.

Брюс шлепнул его по плечу, и Казимир со смехом рванулся вперед. Они одновременно влетели в главный зал форта, все еще громко смеясь и поддраз­нивая друг друга. На шум обернулись почти все присутствующие. Кто-то на­хмурился, осуждая легкомыслие молодых людей накануне серьезной операции. Другие снисходительно усмехнулись — в основном ровесники двух приятелей. Большинство просто вернулись к своим делам.

Казимир и Брюс приняли серьезный вид, замедлили шаг и вежливо поприветствовали членов своего клана. Горная пещера в прежние времена была выбита в твердой породе бурными водами, давно ушедшими с этой стороны склонов, и имела форму футбольного стадиона. Когда-то в этом месте встречались два потока, они сталкивались, закручивались в воронку и уносились к северо-восточным равнинам. Кроме главного амфитеатра, в горном массиве имелось множество мелких пещер и переходов, образованных притоками.

Форт Рок-Ди был одним из крупнейших опорных пунктов Хранителей и надежным безопасным убежищем. В нижних пещерах до сих пор можно было отыскать свежую воду, просачивавшуюся с вершин, окружающих пустыню. В мантию планеты были заведены мощные теплообменные кабели, обеспечива­ющие энергию для освещения и приготовления пищи, а также, что было еще более важно, электричество для арсенала. Оставалось только доставить продо­вольствие, и этим занимался клан Маккратц, владевший фермами и пастбища­ми в окрестностях гор Дессо.

Вид главной пещеры вызвал у Казимира чувство гордости. Если бы только можно было привести сюда Джастину, она бы поверила в правоту дела Храни­телей. На полу пещеры собралось больше восьмидесяти бойцов, образовавших самый многочисленный отряд Хранителей Личности за многие годы. Ведь все понимали, что с постройкой людьми космического корабля ситуация изменя­ется в худшую сторону. Долго вынашиваемые планы Звездного Странника быстро воплощались в жизнь, готовя всему Содружеству несчастья и беды, о которых не подозревал никто из правителей. В этом рейде решили принять участие все кланы.

Макфостеры также прислали дюжину молодых воинов, проверявших сейчас свое оружие и снаряжение. На сегодняшнюю ночь они сняли изумрудно-оранжевые килты, заменив их сине-черными, что помогало оставаться незамеченными в темноте.

Макноваки в серо-коричневых килтах тоже в основном были воинами. Сей­час они всей группой собрались вокруг своего капитана и рассматривали его броню. Синий облегающий костюм наполнял воздух вокруг него призрачным оранжевым сиянием, как будто воин стоял в центре гигантской амебы. Сияние усиливалось и начинало потрескивать каждый раз, когда против капитана при­меняли тестовый боевой жезл. После каждого испытания генератор силового поля подстраивали, пока излучение не превратилось в слабый светящийся контур, который мог бы принадлежать любому святому из Ветхого Завета. Окончательная настройка позволила полностью убрать свечение, оставив вокруг тела лишь амортизирующую тень.

Третьим кланом, посвятившим себя воинской этике, был клан Маконна; и, несмотря на кочевой образ жизни, парни и девушки этого семейства посещали те же уроки, тренировки и соревнования, что и Казимир. Он мог доверять каж­дому из них, как доверял Брюсу. Все они были всецело преданы делу и готовы отдать свои жизни ради освобождения человечества. Воины Макконна пришли в сине-красных килтах и темных кожаных куртках, предназначенных для ноч­ных вылазок, у каждого на боку вместо меховой сумки висел ионный пистолет и нож с гармоническим лезвием в ножнах.

Макмиксоны, отвечавшие за снабжение Рок-Ди и других фортов вокруг Института, занимались шарлеманями — боевыми скакунами, на которых от­правятся в бой участники рейда. Эти генно-модифицированные животные об­ладали ростом в двадцать одну ладонь, а их ноги напоминали стволы моло­дых деревьев. У них отсутствовали грива и хвост, зато толстая кожа не уступа­ла по крепости шкуре носорога и была такой же синевато-серой. На голове каждого коня торчал короткий рог с острым титановым наконечником, изготов­ленным кузнецом Рок-Ди. Это орудие могло разорвать незащищенного челове­ка надвое, и были известны случаи, когда даже силовое поле не выдерживало удара разогнавшегося шарлеманя. В толстые костяные пластины, защищавшие шею и подбрюшье, были загнаны прочные металлические болты, к которым кожаными и силиконовыми ремнями крепилось седло всадника. Шарлемани были созданы барсумианцами в их владениях на далеком восточном побережье Дубового моря. Их вывели не ради денег — радикалы-экогенетики яростно от­вергали этот символ цивилизации. Они ставили перед собой задачу создать животное, которое в симбиозе с человеком имело только одну цель: убийство. Барсумианцы, похоже, даже вторглись в запретную область нервно-психическо­го профилирования, поскольку ни один боец не видел, чтобы шарлемань в ис­пуге повернул назад, как это бывало с обычными боевыми лошадьми. Этих громадных животных, обладавших крепкой шкурой, тройным сердцем и несо­крушимыми костями, трудно было уничтожить даже при помощи современно­го оружия.

Макпейрлы, странствующий клан, добывали всевозможную информацию об Институте по всей планете, а также помогали собирать и настраивать сложное оборудование, доставляемое Йоханссоном через переход по самым безобидным каналам. Сегодня члены этого клана раздавали бойцам последние новинки снаряжения и оружия.

Основным занятием клана Маккратцев было возделывание обширных полей и пастбищ в предгорьях Дессо. Именно они пасли табуны шарлеманей, трени­ровали стаи гончих рысей и ухаживали за другими животными для всех осталь­ных кланов, круглый год поставляя продовольствие для своих более воин­ственных сородичей.

Также по всей главной пещере разбрелись Максобелы, оружейники, отвечающие за всю технику. Волоча по полу ящики с оборудованием, они подходили к каждому бойцу и к каждому боевому скакуну, чтобы протестировать все си­стемы. За ними тянулись красные сверхпроводящие кабели для подзарядки аккумуляторных батарей и оружейных обойм. Семь членов клана, одетые в матово-черные с серой клеткой килты и черные куртки, должны были участвовать в набеге. Пятеро из них вооружились ракетными установками и плазменными орудиями среднего калибра. Громоздкие орудия в титановых корпусах были приторочены на спинах шарлеманей, но могучие животные будто бы не заме­чали дополнительной тяжести. Еще двое Максобелов были снабжены электрон­ной аппаратурой, чтобы нейтрализовать институтскую систему коммуникаций и по возможности запустить помехи и ложные сообщения.

Казимир подошел к своему шарлеманю по кличке Кракен. Время, выбранное для ночного нападения, приближалось, и по спине юноши пробежали мурашки. Фырканье шарлеманя напоминало раскат грома. Казимир обошел коня сбоку, и животное, следя за его движениями, слегка подняло и повернуло голову. У Казимира не было ни малейшего желания ласково его похлопать — шарлемань ничуть не походил на обычных пони и лошадей, на которых юноша учился ездить верхом. Достаточно было того, что могучий зверь не пытался откусить ему голову — желтоватые клыки, показавшиеся между жесткими резинистыми губами, были толще его пальцев.

Казимир начал снова проверять свое снаряжение.

— Ну что, разгильдяи, вы уже готовы? — раздался рядом хрипловатый голос.

Казимир обернулся и улыбнулся Харви Макфостеру, своему старому наставнику. Этот человек был ветераном набегов клана на Институт, о чем свидетельствовали его многочисленные шрамы. Много лет назад ионный луч из пистолета охранника Института поджег сверхпроводниковую батарею за его спиной, и обладавшие суперэнергией молекулы пробили силовое поле брони. После ранения он не столько участвовал в сражениях, сколько занимался обучением молодежи. Ему повезло пережить токсический шок. Медики клана шесть месяцев занимались восстановлением тканей, но и после этого кожа на трети тела казалась оплавленной, и он не мог повысить голос до крика. Да этого ему и не требовалось, одно его присутствие заставляло учеников благоговейно мол­чать. Казимир, попав в их число, считал, что ему повезло.

— Стараюсь подготовиться как можно лучше, — ответил он.

— Это хорошо, — проворчал Харви. — А ты, Брюс, не боишься?

— Ха! — Брюс многозначительно похлопал по ионному пистолету на поя­се. — Нет, сэр.

Мускулы на щеках Харви собрали в складки чересчур толстую кожу, отчего его лицо стало похожим на гротескную маску.

— Парень, если бы у тебя были мозги, ты бы боялся.

Вечная самоуверенность Брюса мгновенно испарилась.

— Будьте настороже, — посоветовал Харви. — Их солдаты попытаются вас уничтожить, если не хуже. Страх — ваш друг, он помогает вам не расслаблять­ся. И дает шанс выйти из боя живыми.

— Бесстрашны только герои, — сказал Казимир. — И они погибают моло­дыми.

— Я рад, что ты хоть что-то усвоил из моих наставлений, — ответил Харви. — Даже если это всего лишь древняя лирика.

— Ты будешь нами гордиться, — заявил Брюс.

Рука Харви легла на его плечо.

— Я уверен в этом, парень. Но мне будет достаточно, если вы просто останетесь в живых. Помните, вы должны все время смотреть вперед, а не на свой член.

Он не без труда подмигнул, глядя на группу воинов клана Макновак, и ушел.

Казимир и Брюс насмешливо переглянулись, как обычно делали это на занятиях. Брюс поднял свой комплект снаряжения и приторочил его к седлу.

— А знаешь, он прав.

— Знаю. Нельзя ослаблять внимание.

— Нет, глупец, он прав насчет них.

— А?

Казимир повернул голову в ту сторону, куда украдкой показывал Брюс. Четыре воина клана Макноваков были молодыми женщинами. Вчера, когда они пришли в Рок-Ди, Казимир даже успел перекинуться с ними парой слов.

— Вон та, с темными волосами, не сводит с тебя глаз.

— Андрия?

— Ого, ты уже знаешь ее имя? Быстро работаешь, дружок. А кто стоит с ней рядом? Я бы не прочь позабавиться с ней после рейда.

— Это Бетани. Мне кажется, она подружка одного из Маконна. И в любом случае — как же Саманта? Вы всего месяц как вместе.

— Что из этого? Поэтому я и рад, что родился Макфостером. Мы живем ради того, чтобы уничтожить Звездного Странника и народить достаточно во­инов для продолжения нашего дела. Таков наш долг. Мы сражаемся. Мы сово­купляемся. Если хорошенько подумать, ради чего еще стоит жить? Можешь мне поверить, эта Бетани тоже так думает.

— Святые небеса! Брюс, она думает о том, как бы размозжить тебе голову рукояткой пистолета. Неужели ты не можешь себя контролировать?

Казимир развернул облегченную защитную попону и набросил ее на спину Кракена, надеясь в душе, что не обидит этим скакуна и тот не вздумает лягать­ся. Темную ткань украшала металлическая вышивка и длинные кисти, свисав­шие с краев почти до самой земли. Он расправил накидку на толстой шкуре, а затем закрепил петли на болтах.

— Я просто честен, — с оскорбленным видом заявил Брюс. — И тебе это известно. После этого рейда все женщины-воины будут испытывать колоссальное возбуждение. И я тоже. Разве это не наилучший способ отпраздновать славную победу?

— А как насчет более цивилизованных способов?

— Ха! Я помню рейд на восточный Иррал. После него ты был пьян целую неделю. А потом куда-то исчез с девчонкой из клана Максобелов. Как ее звали?

— Лина.

Казимир никому не рассказывал об этом, но в счастливом пьяном тумане Лина больше других напоминала ему Джастину.

— Да-да, Лина. Так что не строй из себя святошу. Мы с тобой одинаковы.

Брюс обнял своего приятеля за плечи и поворачивал его до тех пор, пока они оба не оказались лицом к девушкам из Макноваков и не помахали им ру­ками. Андрия озорно улыбнулась Казимиру, а затем отвернулась к своему шарлеманю. Три ее подружки подошли к ней вплотную, и до парней донеслось приглушенное хихиканье.

— Теперь попробуй сказать, что это не приглашение, — настаивал Брюс. — Ты только посмотри на нее. Какая фигура! Держу пари, горячая штучка в по­стели. А грудь, святые небеса, да у нее огромная грудь!

— Заткнись! — Казимир попытался закрыть рот Брюса ладонью. — Они же услышат тебя.

— Какой ты еще невинный. Успокойся, а то они услышат, как мы их любим. Проснись, Каз, ты ведь не собираешься жить целую вечность. А жизнь, между прочим, прекрасна, тем более если в ней есть место для груди такого размера.

— Прекрати!

Он засунул руку за ворот рубашки Брюса и стал похлопывать того по спине.

— Каз, что ты творишь?

— Ищу выключатель. Ну же, ведь должен он где-то быть!

Брюс расхохотался и оттолкнул друга.

— Ни один мужчина не может перестать думать о женщинах, особенно в такое время, как сейчас. Сражение пробуждает в нас самые примитивные инстинкты.

— Тогда все понятно. Насчет примитивности ты у нас первый.

— Пойдем-ка, а то мы напрасно тратим время.

Брюс сделал шаг вперед.

— Нет!

Казимир почти силой был вынужден остановить Брюса, и теперь все четыре женщины Макновак с интересом наблюдали за их борьбой.

— Клянусь, я пристрелю тебя на месте, если ты сейчас устроишь сцену! — зарычал он на друга.

Брюс позволил остановить себя на полушаге.

— Каз! Да ты и впрямь увлекся Андрией.

— Я не хочу, чтобы все участники рейда сочли нас шутами, вот и все. А они непременно так подумают, если ты отправишься туда и начнешь нести свою обычную чепуху. А теперь успокойся и не позорь нас.

— Ладно, я успокоюсь, если ты пообещаешь переспать с ней после рейда. Договорились?

— Ну, это я могу тебе пообещать.

Казимир изо всех сил старался удержать предательскую усмешку, кривившую его губы. Казалось, будто они с Брюсом снова стали подростками, которые каждую минуту строили планы, как произвести впечатление на противополож­ный пол. Теперь, когда они повзрослели, а отношения с прекрасными дамами обрели легкость и беспорядочность, Казимира это больше не интересовало.

Хотя… Андрия и впрямь ему понравилась, и разговаривать с ней было приятно. А Лина была так давно. Интересно, есть ли любовник у Джастины? У нее, ве­роятно, никогда нет недостатка в поклонниках.

— Если ты откажешься, я сам ею займусь.

Казимир оскорбленно хмыкнул.

— Ну конечно. Это ближе к действительности. Твоя репутация всем извест­на. А если она не знает о Саманте, я сам ей расскажу. Я сейчас пойду туда и…

— Значит, ты пойдешь?

— Все, что угодно, лишь бы заставить тебя умолкнуть.

Брюс крепко обнял приятеля.

— Хвала небесам! Ты сам не понимаешь, как тебе необходимо с кем-нибудь переспать. Каждая секунда после исчезновения твоей чужеземной нимфоманки была для твоих друзей настоящей пыткой.

— Отлично. Теперь ты понимаешь, каково мне постоянно слушать твою болтовню.

Казимир поднял седло и забросил его на спину Кракена поверх попоны. Он был абсолютно уверен, что над ним смеется даже боевой скакун.

Диверсионная группа покинула Рок-Ди через час после заката. Восемьде­сят бойцов, разбившись на небольшие группы, выбрались по расщелинам на пустынный склон предгорья Сент-Омер. Сначала они вели своих шарлеманей на поводу, преодолевая крутые спуски и узкие проходы. За час до полуночи они собрались все вместе у южной окраины горы, сели на боевых скакунов и начали спускаться на равнину. На сухом песке стали попадаться отдельные пучки сухой травы цвета соломы. По мере того как мягкие складки рельефа начали образовывать отдельные лощины, трава становилась зеленее и вскоре уже сплошным ковром покрывала всю поверхность равнины. Здесь, на отно­сительно небольшой высоте, при движении прямо на восток, их встретил холодный ветер. Впервые за долгое время открытые участки кожи ощутили влажность.

Воины продолжали спускаться, и воздух заметно потеплел, хоть до рассвета было еще далеко. Они находились всего на несколько градусов южнее экватора. Вдоль верхней границы леса протянулся тонкий пояс гигантского вереска, покрывающий нижнюю часть восточного предгорья Сент-Омер. С наступлением дня воины уже оказались в безопасном укрытии густых деревьев, снова раз­бились на группы и продолжали путь по мириадам тайных тропинок.

В середине дня они сделали большой привал, и кто мог, тот поспал, несмотря на теплый дождь, барабанивший по листьям деревьев. Затем последовал бы­стрый холодный обед, и отряд снова отправился в путь. Сапфировое небо еще только начинало темнеть, когда они достигли кромки леса, откуда начинался крутой спуск к берегу, покрытому травой и галькой. Капитаны всех отрядов послали разведчиков, чтобы подобрать наилучшее место для засады. Вместе с ними отправились и люди из клана Максобелов. Они отыскивали и выводили из строя дистанционные сенсоры, установленные охраной Института вдоль проходившей внизу дороги.

На Дальней имелась только одна главная дорога — Первая магистраль, идущая на юг от Армстронг-сити. Она пересекала экватор, извивалась по западно­му краю Великой Ирильской степи и выходила в долину, где совершил аварий­ную посадку корабль «Мария Селеста» и был построен Институт для его ис­следования. Двухполосная лента из ферментированного бетона, построенная двумя гусеничными строительными агрегатами — таких на Дальней больше не было, — являлась единственным для Института маршрутом поставок от пере­хода в городе. Дорожные агрегаты были завезены на планету специально для этой цели, но после завершения трассы север — юг они продержались довольно долго и построили несколько второстепенных дорог от столицы до самых круп­ных поселений на севере. В конце концов машины сломались, но запчасти для их ремонта так и не завезли.

Разведчики клана со своих наблюдательных пунктов имели возможность следить за серой лентой дороги, огибавшей скалу. За этим каменным выступом начиналась долина, где находился корабль из чужого мира. Даже во второй половине дня с густо покрытого растительностью склона все еще поднимался пар. Из долины, где располагался Институт, доносился едва уловимый механический шум. Об усилении деятельности вокруг массивного металлического корпуса корабля разведчики доносили еще год назад. Кланы увидели в этой новости зловещую угрозу, да и совпадение ее по времени с постройкой людьми космического корабля проигнорировать было невозможно.

Но в данный момент с позиций разведчиков не наблюдалось никакой активности. Дорога была пуста. Разведчики устроились поудобнее и приготовились к ожиданию. Они получили надежную информацию о конвое, так что теперь больше ничего не оставалось делать.

Продовольствие и оборудование в Институт обычно привозили раз в две недели. На дорогу от города, в зависимости от состояния дороги и активности Хранителей, уходило около недели, а зачастую и больше. Каждый конвой шел под охраной солдат, имевших правительственные лицензии и нанятых Инсти­тутом.

Хранители следили за продвижением конвоя от самой столицы. Двадцать больших грузовиков везли цилиндрические грузовые контейнеры, пришедшие через переход в течение последних двух недель. Их содержимое было одинаковым: «Форд SaaB-VF44», шестнадцатиколесные двух-осные автомобили с дизельными двигателями и ручным управлением, — на сложных рельефах и при отсутствии спутниковой системы связи на Дальней не помогали даже самые совершенные программы управления. Институт выбрал эти машины для свое­го транспортного парка из-за простоты их ремонта и способности ездить по пересеченной местности.

Вместе с грузовиками шли восемь «лендкрузеров»; эти автомобили чаще всего имелись на вооружении полиции и военизированных подразделений Содружества в отдаленных мирах. Благодаря их матовой поверхности и прямоугольной форме машины нередко называли движущимися кирпичами. Шесть независимых колесных подвесок давали им возможность преодолевать самые сложные участки пути.

Оставшаяся часть конвоя состояла из огромного топливного танкера и пары аварийных буксиров.

На последний участок дороги перед входом в долину колонна вышла уже в сумерках. Яркий свет фар, распространявшийся на несколько километров, заблаговременно предупредил разведчиков о приближении машин. Впереди шли два «лендкрузера». Их водители, завидев впереди оранжевое сияние над институтским городком, нетерпеливо жали на газ.

Максобелы первыми открыли огонь, и темнеющее небо разорвали три ослепительные плазменные ракеты. Два снаряда поразили первый из грузовиков, разорвав его на части. В силу инерции обломки полетели вперед, а из грузовых контейнеров мгновенно вырвалось пламя. Через пару мгновений пылающая груда остановилась, и дорога оказалась перекрыта.

Третий снаряд угодил в цистерну с топливом. Прогремел оглушительный взрыв, за доли секунды образовался бурлящий огненный шар диаметром боль­ше тридцати метров и с угрожающей ясностью осветил всю колонну. Находившиеся рядом грузовики тоже занялись пламенем, и грохот их взрывов смешался с общим шумом.

С началом атаки все машины в колонне начали резко тормозить, так что колеса оставляли на ферментированном бетоне жирные черные полосы. Не­сколько автомобилей чуть не занесло, и только автопилоты спасли их от опро­кидывания.

Взлетели еще три плазменные ракеты. Две из них попали в цель, превратив два грузовика в вихри горящих обломков. Но водитель третьего грузовика благодаря быстрой реакции успел активировать защитное поле еще во время торможения. Вокруг машины образовалась полусфера из уплотненного воз­духа, и при ударе снаряда из нее посыпались снопы голубоватых искр. Во все стороны разлетелись молнии. Энергия разрядов превратила в гравий и сажу целые полосы бетона. Из трещин вырвались тонкие струйки лавы. Но силовой барьер не смог защитить грузовик от разогнавшейся ракеты. От соприкосновения с расплавленным бетоном покрышки взорвались, и машина зарылась в землю осями. От резкой остановки кабина сорвалась и прочертила в дороге глубокую рытвину.

К тому моменту защитные поля окружили все уцелевшие машины. Водите­ли отчаянно кричали в рации, запрашивая помощь, но в ответ даже по закодированным каналам получали только оглушительный треск помех. Дорога ока­залась окончательно заблокированной. Достичь относительной безопасности в долине можно было, только проехав по открытому пространству рядом с до­рогой. Но силовые поля не были на это рассчитаны — при движении по неровной поверхности защитные полусферы потеряли бы значительную часть плотности. На это не решился ни один из водителей. Следующий ракетный залп пронзил защитные полусферы, словно копья разгневанных богов. Ни одна из ракет не пробила поля, зато многочисленные разряды осветили местность на многие мили вокруг. Водители, сидя в машинах с работающими двигателями, молившиеся о подкреплении, в мерцающем свете с ужасом увидели темную лавину всадников, летевших по спуску к дороге.

Казимир активировал линзы в глазах задолго до сообщения разведчиков о приближении конвоя. Мир вокруг него окрасился в бледно-зеленый цвет, но даже после захода солнца окружающая картина оставалась четкой и ясной. Чтобы не выдать своего присутствия, Казимир вместе с другими всадниками поднялся к самой кромке леса. А потом Максобелы открыли огонь из плазмен­ных орудий. Линзы не могли пропустить свет такой яркости, и он видел лишь пролетающие розовые штрихи, похожие на остаточные следы полуденного солнца на сетчатке. Запуск ракет был сигналом к наступлению. Под раскатистый грохот взрывов он пустил Кракена вниз по склону. Краем глаза он увидел, что Брюс скачет рядом и, заливаясь безумным смехом, понукает своего боевого шарлеманя. В этот миг в небо взлетел огненный шар из разбитой топливной цистерны, и вся панорама предстала перед ними в своей беспощадной яркости. Грузовики буксовали на дороге, а летящие во все стороны горящие обломки выбивали искры из невидимых защитных барьеров. Все «лендкрузеры» свернули с магистрали и двигались навстречу спускающимся воинам клана.

Дистанция быстро сокращалась, и вскоре всадники открыли огонь из ионных пистолетов и карабинов. Защитные поля «лендкрузеров» покрылись желтыми вспышками, но ни один из снарядов не смог пробить барьер. Грохот копыт уже заглушал рев разбушевавшегося пламени и треск выстрелов. Водители машин открыли огонь из скорострельных кинетических орудий, установленных на крышах. Вокруг Кракена взвились высокие фонтаны земли. Один из снарядов угодил в Казимира. Его защитное поле зазвенело, словно могильный колокол, и на мгновение заглушило все остальные звуки. Энергетические вспышки скатились вдоль границы поля, прошли по металлической вышивке конской попо­ны и ушли в землю через кончики кистей. Под мелькающими копытами Кра­кена тоже зашипели красные и голубые искры. Воздух наполнился запахом раскаленного металла. Вокруг Казимира все воины словно были окутаны по­токами огней святого Эльма — казалось, будто из темноты вылетают люди-ко­меты. Подбитые снарядами скакуны с пронзительным визгом падали наземь, орошая землю кровью из обширных рваных ран.

Над головой пронесся новый ракетный залп. В попытке остановить несу­щуюся на них лавину, водители слишком высоко подняли прицелы. Из задних отсеков машин на ходу выпрыгнули солдаты, разбежались веером, отыскивая малейшие укрытия, и тотчас открыли стрельбу по атакующим. Ответные залпы зажгли на защитных полях их брони отчетливо заметные маячки.

Число раненых возрастало, и передняя линия всадников дрогнула. Воины кланов уже поравнялись с тяжело карабкавшимися вверх «лендкрузерами». Небольшие группы стали сворачивать в стороны. Казимир направил Кракена к передней части конвоя. Размышлять было некогда; он просто помнил, что должен прорваться именно туда. Пять раз в него попадали кинетические сна­ряды и лучи ионных винтовок. До сих пор защитное поле его брони выдер­живало удары. Восторг и ужас, смешавшиеся в его душе, почти лишили его способности мыслить рационально. Двигаться вперед заставляли только смут­ные воспоминания о первоначальном плане налета. Безумная скачка прямо на дула институтских солдат приводила его в неистовый восторг. И в то же время неослабевающий страх быть разорванным на части в любую секунду заставлял испускать дикие вопли и без остановки стрелять из ионного писто­лета. Казалось, даже Кракен, несущийся в самую гущу ада, разделяет его без­рассудство. Из двух глубоких ран на его боках обильно стекала кровь и про­питывала попону.

Брюс все еще держался рядом с ним и все так же безумно скалился, как в момент начала атаки. Он что-то кричал Казимиру, но в общем шуме невоз­можно было разобрать слова. Потом он стал настойчиво показывать куда-то длинным дулом ионного карабина. Казимир посмотрел вперед. До дороги оста­валось не более пятидесяти метров, и освещена она была не хуже любой город­ской улицы, так что сбившиеся в неровную линию грузовики были видны как на ладони. Брюс показывал на второй грузовик, защитное поле которого только что запылало от попавших в него обломков цистерны. Восторженный энтузиазм Казимира уже почти улегся, он коротко кивнул в ответ, и друзья изменили курс, направляясь к зажатому в ловушке автомобилю. Кракен галопом скакал вдоль дороги по краю бушующего пожара, а Казимир натягивал поводья, чтобы за­медлить его бег и заставить свернуть ко второму грузовику.

В этот момент он впервые в жизни заглянул в долину, где располагался Институт, но смог рассмотреть только несколько ничем не примечательных зданий, стоявших в конце Первой магистрали. За ними уже маячила кормовая часть корабля чужаков. Казимиру были давно известны его размеры, а также тот факт, что преодолеть космические расстояния способны только огромные сооружения. Но никакие рассказы Харви, никакая статистика не могли подго­товить его к тому, что он увидел в реальности. Дьявольская штука оказалась поистине огромной. Плавность форм ее гладкого цилиндрического корпуса длиной около восьмисот метров нарушали многочисленные ребра и выступы, а также выдававшиеся наружу генераторы силового поля, установленные в но­совой секции. Сзади корабль имел вид отвесного круглого металлического утеса диаметром в двести пятьдесят метров, из которого торчали восемь сопел для ядерного двигателя. Ученые Института установили вокруг корабля кольцо мощных дуговых ламп, заливавших его ярким монохромным светом. Но свин­цово-серой обшивки почти не было видно: вокруг «Марии Селесты» была воз­ведена густая сеть лесов, поддерживавших мостки по всей длине корпуса. Силуэты людей и роботов, снующих по алюминиевым настилам, напоминали крошечных насекомых-падальщиков, роящихся над чьим-то трупом. Позади лесов стояли высокие краны, и длинные стрелы поднимали к монтажным пло­щадкам грузовые контейнеры. В темной глубине каждого сопла мерцали руби­новые вспышки лазеров. Все свидетельствовало об энергичной активности внутри корабля.

Казимир внезапно ощутил холод, и не только во всем теле, но и в мыслях. Вид врага, которого его клан поклялся уничтожить, подействовал отрезвляюще. Колоссальная мощь массивного сооружения как будто воплощала в себе злобную волю своего хозяина. По сравнению с ним Казимир чувствовал себя ничтожно мелким.

— Вперед! — завопил Брюс, обгоняя его. — Каз, шевелись, черт побери!

Казимир оторвал взгляд от корабля и увидел, что из институтского городка вышла и стремительно приближается к ним по шоссе колонна черных «лендроверов».

— Проклятье! — пробормотал он, разворачивая Кракена к неповрежденному грузовику.

Казимир запустил руку в висевшую у седла сумку и, немного покопавшись, извлек оттуда диск-глушитель. Брюс, опередивший его на десяток метров, уже держал в руке такой же диск. Наклонившись вперед, он мчался прямо к грани­це защитного поля, окружающего грузовик. Затем его рука качнулась вперед, потом назад — Брюс на ходу прикидывал вес устройства и быстро сокращав­шуюся дистанцию. Как только его боевой скакун оказался в метре от защитно­го барьера, Брюс швырнул устройство и резко свернул в сторону. Диск-глушитель продолжал катиться вперед, пока не врезался в щит.

У Казимира не было возможности оценить точность броска друга. Он и сам проделал то же самое, запустив устройство к границе защитного поля. Скорость, расстояние, направление движения — все это он учел и точно выбрал момент броска, нажав активирующую кнопку. Тяжелое устройство пару раз подпрыг­нуло, ударившись о дорогу, и остановилось на краю силового поля. Внутренние датчики, обнаружив энергетическую структуру, немедленно выбросили пучки проводящих нитей. Тонкие темные жилки грязным пятном распространились вдоль границы поля и начали подниматься вверх. Образовавшаяся сетка спро­воцировала утечку энергии, отводя ее в землю. Из ферментированного бетона в местах пробоин показались струйки дыма. Силовой генератор, расположенный позади кабины, издал едва различимый стон, начав потреблять все больше и больше энергии в попытке восполнить утечку сразу в двух местах. Водитель в кабине беспомощно смотрел, как желтые огоньки на приборной доске быстро сменяются красными.

Через тридцать секунд после того, как Казимир бросил свой диск-глушитель, количество энергии, потребляемое генератором из сверхпроводниковой батареи для поддержания защитного поля, превысило ее возможности. Возгорание произошло мгновенно, уничтожив безвозвратно некоторые компоненты устройства. Из-под раскаленного докрасна кожуха генератора вырвались язычки голубова­того пламени, и силовой барьер рухнул. Ожидавшие подходящего момента воины клана Максобелов мгновенно засекли это событие. Сенсоры захватили цель, зажглись стартовые огни, и ракеты на скорости в четыре М понеслись с гребня склона вниз.

Взрыв грузовика застал Казимира на полпути к краю склона. Он рискнул оглянуться через плечо и при виде огненного смерча торжествующе закричал. В одном из контейнеров, вероятно, находились взрывчатые вещества. После первого взрыва в ночное небо, словно затейливый фейерверк, стали взлетать пылающие аквамарином шары.

Распалась еще одна защитная сфера грузовика, и новый прицельный залп разорвал темноту длинными огненными лентами. Вокруг оставшихся грузови­ков кружили воины клана, готовясь бросить свои диски-глушители. В то же время между дорогой и гребнем склона солдаты из охраны Института ожесточенно сражались с всадниками. Скорострельные орудия «лендкрузеров» поливали всадников очередями, нанося тяжелые увечия шарлеманям. Ответные залпы ионных винтовок заставляли защитные поля вздуваться шипящими ог­ненными пузырями.

Казимир слегка натянул поводья, уводя Кракена от остановившихся «лендкрузеров». Согласно плану, он должен был подняться на гребень и добраться до заранее назначенного места встречи. Он не сознавал, насколько близко по­дошло подкрепление из институтского городка, пока подоспевшие «Лендроверы» не открыли огонь. Сбоку от Кракена внезапно вздыбился участок почвы, забросав шарлеманя и всадника землей и остатками растений. Огромный скакун возмущенно взревел и резко отпрыгнул в сторону. Казимир крепче ухватился за поводья.

Брюс, пригнувшись в седле, ехал немного впереди. Внезапно за его спиной откуда-то выскочили трое солдат и открыли огонь из ионных винтовок. Защитное поле Брюса вспыхнуло осколком полуденного солнца, а хлопок энергетического разряда мог бы заглушить громовой раскат. Угрожающе толстые электрические щупальца протянулись по попоне его шарлеманя и ударили с кистей в землю с силой реактивного двигателя. Казимир тотчас открыл ответный огонь, заставивший солдат остановиться, но скакун Брюса вдруг встал на дыбы, словно намереваясь развернуться и броситься на стрелков. В этот момент очередь с «лендкрузера» ударила ему в живот, прошив шкуру, внутрен­ние органы и кости. Время и сила тяжести на мгновение отступили, оставив шарлеманя стоять на задних ногах. А затем он начал медленно заваливаться.

— Нет! — завопил Казимир.

Он увидел, как Брюс, инстинктивно предвидя падение коня, соскользнул с седла. Он упал на землю и тотчас получил заряд из ионной винтовки, едва не истощивший его защитное поле. В следующее мгновение шарлемань рухнул и по инерции перекатился на него. Казимир замер, завороженно глядя, как его друг скрывается под массивным корпусом животного. Брюс успел только вы­тянуть вперед одну руку, словно цепляясь за жизнь. Ореол защитного поля замерцал и погас. Шарлемань завершил перекат, раздавив и погребя беззащитного человека под мертвой громадой своего тела.

Залпы ракет взорвали еще несколько грузовиков. Подошедшие «лендроверы» теснили всадников вверх по склону. Воины клана сконцентрировали стрель­бу на отдельных солдатах, истощая энергию их защитных полей.

Кракен неподвижно стоял среди бушующей схватки. Казимир, не двигаясь, безотрывно смотрел на окровавленные останки шарлеманя Брюса, ни на что не обращая внимания, и ждал. Ждал…

Мимо него, выкрикивая ругательства, промчался один из всадников его клана. Мир Казимира вновь наполнился звуками и светом. Набег был завершен. Пора выбираться отсюда. Большая часть всадников уже галопом поднималась по склону. Юноша пришпорил Кракена и осмотрелся. За купой густых кустов притаились двое институтских солдат и вели огонь по отступающим всадникам. Казимир так и не понял, он сам или Кракен выбрал направление, но оно было правильным. Он все быстрее и быстрее мчался навстречу солдатам. Через пару секунд оба бойца обернулись на стук копыт и замерли при виде несущегося на них воплощения средневекового духа мщения. Один солдат убежал, второй поднял винтовку. Кракен нагнул голову, нацелив окованный титаном рог в грудь врага. Конец рога ударил в защитное поле солдата, и лицо Казимира исказила усмешка злобного торжества. Каскад искр окутал тело солдата, словно дико­винный цветок, а затем металлический наконечник пронзил броню и легко прошел сквозь кости, мягкие ткани и внутренние органы. Только тогда Кракен резко дернул головой вверх. Тело солдата поднялось над землей, а титановый клинок продолжил свою работу, раздирая верхнюю половину туловища. На­конец последовал энергичный бросок в сторону, и останки полетели по воздуху, разбрызгивая кровь.

Казимир сознавал, что должен радоваться. Радоваться отмщению. Но эта незначительная схватка оставила в нем только ощущение пустоты. Смерть солдата ничем не могла помочь Брюсу. Ему уже все равно, он не будет празд­новать победу в Вест-Ди, не будет поглощать пиво стакан за стаканом, не воспользуется своим шансом с Бетани. Брюс мертв.

Кракен, словно догадываясь о растерянности Казимира, сам поскакал вверх по склону, унося седока под полог безопасного леса.

Местом сбора была выбрана небольшая лужайка на берегу ручья в лесной глуши. Туда должны были прибыть двенадцать членов клана Макфостеров. Но их осталось только девять. Скотт Макфостер начал скорбную перекличку. Ка­зимир слушал имена, закрыв глаза, и по его щекам текли слезы.

Перекличка была окончательным завершением набега. Пока воин не появлялся на месте сбора, чтобы откликнуться на свое имя, произносимое главой семейства, он не мог вернуться домой, не мог войти в деревни и форты. Слишком много бойцов, павших на поле боя, были впоследствии захвачены и порабощены Звездным Странником, чтобы через некоторое время вернуться и на­чать убивать своих сородичей. Финальная перекличка предотвращала возмож­ность подобного предательства.

— Брюс Макфостер?

Тон голоса Скотта подтвердил то, что многие уже знали.

У Казимира приоткрылся рот. Он хотел крикнуть: «Я здесь, я сумел вы­жить». Но перед его закрытыми глазами блеснула последняя вспышка защит­ного поля Брюса. И мгновенная вспышка ужаса на его лице, когда он все понял. А потом только окровавленная падающая туша шарлеманя и тошнотворный хруст ломаемых костей.

— Брюс Макфостер, твое имя займет почетное место в хрониках нашего клана среди тех, кто навеки остался вне досягаемости Звездного Странника. Пусть твой последний сон наполнится видениями лучшей жизни.

— Аминь, — прошептали остальные воины.

— Казимир Макфостер?

Сколько времени длилась агония Брюса, когда его тело было раздавлено? И кто известит Саманту?

— Каз! — окликнул его кто-то.

— Здесь, — упавшим голосом откликнулся он. — Я здесь.

Но это было откровенной ложью. Он больше не был самим собой, часть его была безвозвратно утрачена. И никогда не будет обретена вновь.

* * *

Клиника «Мэнби мемориал» находилась в Малом Суссексе, одном из самых привлекательных для жизни районов Нью-Косты. Эта холмистая местность славилась пышной растительностью, а дороги обрамляли полосы высоких зеленых пальм и эвкалиптов. По соседству поднимались просторные дома старшего персонала, и вокруг них, словно защитный барьер, раскинулись владения служащих среднего звена. Между жилыми постройками в современных здани­ях расположились небольшие эксклюзивные магазинчики и элитные школы. В радиусе пятнадцати миль не было ни одного завода.

Машина полиции АЭК остановилась перед главным входом, и дверь перед Паулой открылась. Она вышла из автомобиля и поздоровалась с Еленой Касл, заместителем директора клиники. По тону ее приветствия было заметно, что женщина слегка нервничает, и Паула отметила повторение ситуации: не так давно она посещала в клинике Вайоби Котала. Впрочем, характер ее расследований нередко требовал посещений различных медицинских учреждений.

Елена провела следователя мимо первых двух блоков, где находились личные комнаты выздоравливающих, дневные гостиные и терапевтические кабинеты. Расположение помещений было знакомо Пауле, ее собственная реабилитация после омоложения проходила в почти таких же условиях. Убранство «Мэнби», возможно, было более роскошным, но процедуры оставалисьидентичными. Елена Касл привела ее к третьему блоку, где, собственно, и проводились сами процедуры омоложения. Длинные коридоры, как ни странно, оказались почти пустыми. Только за дверями гостиной Паула заметила не­сколько клиентов клиники, утопавших в глубоких креслах перед монитором, где транслировался матч между командами Августы и Сент-Линкольна на розыгрыше Кубка. Медсестры скромно собрались в сторонке, поглядывая на большой экран, где на изумрудной траве сошлись игроки двух национальных команд.

— Боюсь, вам придется пару часов подождать, — извиняющимся тоном произнесла заместитель директора. В этот момент из гостиной донесся общий стон разочарования: бомбардир Сент-Линкольна не смог забить гол. — Профессор Боуз только сорок минут назад покинул процедурный зал после омоложения. Ему потребуется время для восстановления сил, чтобы ответить на ваши во­просы.

— Я подожду, — согласилась Паула.

В любом другом мире ей потребовалась бы не одна неделя, чтобы получить судебное предписание, позволяющее нарушить процедуру омоложения, но за ускоренный курс для Боуза платила ККТ, а вся планета Августа находилась под контролем семейства Шелдон.

Паулу проводили в приемную, где уже находились мужчина и женщина.

— Это миссис Венди Боуз, — сказала Елена. — И…

— Профессор Трутен, — представился мужчина, протягивая руку.

Это был мужчина на закате среднего возраста, одетый в костюм из коричневого твида, который, по мнению Паулы, вышел из моды уже несколько столетий назад. Судя по тому, как пиджак натянулся на его плечах, одежда была действительно очень старой.

— Я давно хотел встретиться с вами, главный следователь, — сказал он. — Жаль, что мы увиделись при таких обстоятельствах.

— При каких обстоятельствах? — поинтересовалась Паула.

— У людей моей профессии вы вызываете неподдельное восхищение. А сегодня я здесь представляю интересы профессора и миссис Боуз.

Паула пристально посмотрела на Венди Боуз. По ее убеждению, нежелание той ответить на взгляд свидетельствовало о чувстве вины. К несчастью, о возможной причине скованности женщины она не догадывалась. Управление санкционировало обычную проверку, но Венди Боуз оказалась ни в чем не замешанной.

— А можно поточнее узнать о вашей профессии?

— Ах да. Я преподаю право в городском университете Леониды.

Паула продолжала смотреть на Венди Боуз, а та сосредоточенно разглядывала комнату.

— Я и не знала, что профессор в чем-то виновен.

— Он не виновен. Никто не может считаться виновным, пока не доказано обратное. Хартия Содружества, статья три-a. Я не сомневаюсь, что вы об этом знаете.

— Если он не виновен, почему возникла необходимость пригласить юриста?

— Еще не знаю. О чем вы хотите его расспросить?

Елена вежливо кашлянула.

— Мне кажется, я могу вас оставить.

— Благодарю вас, — сказала Паула. — Дайте мне знать, когда профессор будет в состоянии разговаривать.

— Конечно.

— Значит, профессор с Гралмонда хорошо знаком с юриспруденцией Авгу­сты? — спросила Паула, как только дверь за Еленой закрылась.

— Здесь не так уж много законов. Августу вряд ли можно назвать полноценной демократической моделью.

— Я с вами согласна. Но у вас, как у юриста, нет здесь никаких прав. А у меня их предостаточно. И я даже могу добиться вашей немедленной высылки с планеты.

— Но вы ведь верите в справедливость, главный следователь?

— Больше, чем вы можете себе представить. А еще я верю в правосудие. Чего я не терплю, так это вмешательства адвокатов.

— По-вашему, мы все плохие парни, не так ли?

— Где бы вы ни встретили человеческие страдания, тут же появляются адвокаты. Они либо становятся причиной этих страданий, либо на них наживаются.

— Прошу вас, — вмешалась Венди. — Это я попросила профессора Трутена сюда приехать. Я совсем не знаю законов Августы, и денег у нас не много. На время восстановления после омоложения Дадли не получит никакого пособия.

— Дадли — мой коллега, — заметил Трутен. — И я уверен, что мой опыт и советы не помешают вашему расследованию. В любом случае он был обязан пригласить адвоката.

— Профессор Дадли Боуз не подследственный, — сказала Паула. — Насколько мне известно, он ни в чем не виновен. — Она многозначительно взглянула на адвоката. — Вы, вероятно, предполагаете противоположное. Почему?

Вопросительный взгляд Венди обратился к профессору.

— Я кое-чего не понимаю, — сказал Трутен. — У Дадли на процесс омоложения есть всего два месяца. Это время ограничено сроком отправления космического корабля, и он вряд ли успеет набрать соответствующую форму. Ваше расследование, вероятно, очень важное, раз вы решили прервать процесс. Оно может стоить ему места на корабле.

— Это не имеет для меня никакого значения.

— Что же он, по-вашему, сделал? — воскликнула Венди.

В ее голосе прозвучало отчаяние, но не только. Отчетливо слышалось беспокойство за свою судьбу.

— Извините, но расследование проводится в закрытом режиме. Без моего личного разрешения никто не вправе его обсуждать.

— Я знаком с основными законами.

Взгляд Паулы заставил Трутена умолкнуть.

— Мы подозреваем, что атака на «Второй шанс» была предпринята группой, называющей себя Хранителями Личности. Это тайная полувоенная группировка, базирующаяся на Дальней. Они утверждают, что правительством Содруже­ства манипулируют чужаки.

— Я слышал о них, — сказал Трутен. — Мой эл-дворецкий, к несчастью, не раз пропускал их пропаганду, несмотря на фильтры.

— Они пытаются представить полет «Второго шанса» как угрозу человече­ству, — продолжала Паула. — А для этого им необходимо выявить связь между постройкой корабля и их предполагаемым врагом из чужого мира. Вот я и пытаюсь отыскать эту связь или, по крайней мере, то, что они считают связью. И поскольку вся миссия началась с открытия профессора Боуза, логично пред­положить, что начинать надо с него.

— Я не думаю, что это предлог нарушать процесс его восстановления.

— Вы правы, — согласилась Паула. — Подобный анализ информации входит в число стандартных задач для СИ Управления. Но было выявлено необычное совпадение, и вот о нем-то я и хочу расспросить профессора.

— Что за совпадение?

— Счет благотворительного образовательного общества «Кокс» в банке «Денман Манхэттен» некоторое время назад, еще до нападения на корабль, подвергся хакерской атаке. Это общество входит в число спонсоров кафедры астрономии, которой руководит ваш муж. Хранители, вероятно, верили, что исследование Пары Дайсона финансируется по воле чужака, и пытались най­ти тому свидетельства в бухгалтерских отчетах. Банковская система безопас­ности нейтрализовала их программу, и Хранители не смогли добраться до секретных файлов. В то время происшествию не придали значения, поскольку банк нередко подвергается подобным нападкам, однако используемый ими «троян» был создан на основе кодов профессора Боуза. — Она с интересом от­метила, что с лица Венди сошла краска. Женщина протянула руку к своему спутнику, словно ища поддержки. — Вы хотите мне что-то сказать?

Трутен ободряюще кивнул и крепко сжал руку Венди. Пауле показалось, что это пожатие выражает глубокую привязанность.

— Он сказал, чтобы я вам передала, — заговорила Венди. — В тот момент я ничего не понимала.

— Ваш муж?

— Нет, журналист. Он сказал, что вам надо перестать концентрироваться на деталях. Что значение имеет только общая картина.

— Так сказал вам журналист?

— Да. Он сказал, чтобы я все это передала Пауле, когда с ней встречусь. Но я не знала никого по имени Паула. А разговаривали мы о спонсорах астрономического факультета. Он брал у меня интервью.

— Когда это было?

— Несколько месяцев назад. По-моему, в тот самый день, когда муж получил звание профессора. На приеме присутствовало много гостей и представителей разных информационных компаний.

— Журналист упомянул мое имя? Мое?

— Да, точно.

— Как его звали?

— Кажется, Брэд.

«Брэдли», — неслышно прошептала Паула. По ее спине пробежал холодок. Впервые в жизни она поняла, что значит потерять нить разговора. Что значит лишиться уверенности в себе.

— Вам знаком этот джентльмен? — вкрадчиво спросил Трутен.

Паула проигнорировала его насмешливый тон.

— Мне необходимо описание внешнего вида этого Брэда. На приеме были другие журналисты?

— Да. Только я еще не все рассказала.

— Что еще?

— Нам пришлось рано уехать домой. Наш дом пытались ограбить. Кто-то скопировал память из домашней системы. — Венди заметно оживилась. - Там, наверное, и были коды Дадли для доступа к банковскому счету благотворитель­ного фонда.

— Да, вероятно, — негромко ответила Паула.

— Значит, Дадли ни в чем не виноват? И может лететь на корабле?

— Во всяком случае, я не стану его задерживать.

Она удержалась от комментариев по поводу объятий преданной жены профессора и его сочувствующего коллеги.

* * *

В больших и неуклюжих санях, переваливавшихся по замерзшей впадине, Оззи немилосердно мотало из стороны в сторону. Несмотря на раскаленную жаровню, осмотрительно подвешенную к потолку, в сумраке закрытого пространства было значительно холоднее, чем в палатке. Но они двигались вперед, и, несмотря ни на что, Оззи чувствовал себя намного спокойнее. Орион, завернувшийся в свой спальный мешок и сидевший на длинной скамье, значительно приободрился, как только вся компания двинулась в путь.

Корпус саней в основном был сделан из желтовато-коричневых костей, сточенных и соединенных между собой, словно это были деревянные брусья. Стены, потолок и скамьи, на которых они сидели, покрывала толстая черная кожа — как заметил Оззи, довольно грубой выделки. Единственное окошко было вставлено в переднюю стенку и, по его мнению, представляло собой осколок одного из местных деревьев. Через него можно было увидеть только мелькавшие участки замерзшей равнины, чаще всего заслоняемые крупами двух больших убнанов, тащивших сани. Билл, огромный коррок-хи, стоял на открытой плат­форме в задней части саней и управлял упряжкой при помощи длинных пово­дьев. Поджидая медлительного лонтруса, он не слишком торопил своих убнанов.

— Что представляет собой Ледяная Крепость? — спросил Оззи.

— Ее первоначальное назначение мне неизвестно, — сказала Сара. В санях она опустила свою лицевую маску и оставила ее висеть на завязках капюшона. В скудном свете жаровни покрытая морщинами кожа женщины казалась такой же темной, как у Оззи. — Мы почти уверены, что построили ее сильфены. Они до сих пор останавливаются там, когда приходят для охоты на ледовых китов. — Она похлопала рукой по меховой накидке. — Вот откуда нам достается все это добро. Этой шубе уже семь лет, и скоро понадобится новая. Они долго служат, если заботиться о мехе.

Оззи снова окинул взглядом внутреннее устройство саней.

— И кость?

— Сообразительный мальчик. Да. В этом отношении они, как и киты Земли, представляют собой огромную ценность и используются в самых разных делах. Сильфены убивают китов, забирают трофейные клыки, а всю остальную тушу оставляют. Сама охота представляет собой довольно интересное зрелище. Часть сильфенов, разодетых по-зимнему, как на средневековый маскарад, выезжает верхом, а остальные бегут следом, стараясь не отставать. После забоя кита мы целую неделю стоим лагерем, чтобы разделать и упаковать огромную тушу. Почти все части находят свое применение. Даже в китовьей крови содержится некоторая доля алкоголя, чтобы она не замерзала, хотя опьянеть от нее не удастся, но за многие годы у нас накопилось несколько перегонных аппаратов. В теле кита имеется одна железа, кое-кто высушивает ее и измельчает в поро­шок. Они говорят, что это снадобье кормит пенис, если это вам о чем-нибудь говорит.

— Думаю, я понял.

— Некоторые органы кита, по словам нашего доктора, обладают лечебными свойствами, хоть и не для людей, а для представителей других рас, каких в Ледяной Крепости немало. Ну и конечно, мясо кита употребляется в пищу. Это наша основная еда. — Она хмуро поджала губы, отчего щеки и лоб еще гуще покрылись морщинками. — Вы себе представить не можете, как может надоесть китовое мясо. Вы ехали верхом на лошадях?

— Да, за исключением последних двух дней.

— Гм. Бифштекс из конины. Это деликатес. Если наши люди услышат о двух конских тушах, лежащих в двух днях пути, они непременно захотят организо­вать экспедицию. Два дня, вы говорите?

— Примерно. И шли мы не слишком быстро.

Оззи и прежде приходилось есть конину, так что эта идея не вызвала у него возмущения. Но он заметил, как недовольно отвернулся Орион.

— Расстояние почти предельное, — сказала Сара. — Это рискованно. Но кто-нибудь все равно решится, лишь бы попробовать что-то новое для разнообразия.

— А в чем риск? Вы неплохо экипированы для этой планеты.

— Дело не в экипировке, парень, а в местности. Как тебе известно, тропы сильфенов нестабильны. Стоит только углубиться в лес — и никто не знает, где ты выйдешь.

— Хотите сказать, что отсюда нет надежного пути?

— Судя по всему, есть миллион путей, чтобы выбраться отсюда, и еще миллион причин, чтобы остаться. Иногда я вижу примеры собственными глазами. У меня были друзья, которые не сумели смириться с жизнью в Крепости. В по­исках лучшей доли они ушли в лес. Минули годы, и можно было подумать, что им все удалось, что они оказались в безопасности. Но потом экспедиция обна­ружила их тела, почерневшие и замерзшие.

Орион потуже завернулся в спальник, стараясь не показать, как сильно у него задрожал подбородок.

Оззи пристально посмотрел на женщину, но его взгляд не произвел на Сару должного впечатления.

— Если есть путь сюда, — сказал он, — должен быть и путь отсюда.

— Уверена, что он есть. Я только пытаюсь вам сказать, что его никто не знает. По крайней мере, не было случая, чтобы кто-нибудь возвращался.

— А как давно вы здесь живете? — спросил Орион.

— Я уже и не знаю. В некоторых местах, где мне довелось побывать, время идет совсем иначе. Это просто другое время. Не могу объяснить. Это понимаешь только тогда, когда снова попадаешь в другое место. А когда пытаешься вспом­нить, каждый момент кажется сном. Еще есть тропы, по которым течет время. Возможно, вы с этим сталкивались, когда климат меняется очень медленно, не так, как при смене времен года.

— Но все-таки — сколько? — настаивал Орион.

Пожилая женщина улыбнулась, показав красновато-желтые зубы.

— Скажем так, я оставила Землю в две тысячи девятом году.

Орион изумленно охнул:

— Не может быть!

— Может. Я проводила отпуск в Тоскане. Мне нравилось бродить по окрестностям, посещать селения, пробовать местную пищу. Там было много мест, куда еще не добрались риелторы, и это делало их особенно привлекательными. Однажды я собрала рюкзак и отправилась в лес. Вот тогда все и началось. Больше я туда не возвращалась. Но я и не стремилась к этому. Какой смысл?

— Интересно, — пробормотал Оззи. Было приятно узнать, что тропы сильфенов есть и на Земле, но это почему-то совсем не удивило его. — Выходит, вам около четырехсот лет. В те времена не было возможности пройти процедуру омоложения, даже в Европе.

— Я никогда не омолаживалась. Я же говорю, вдоль троп время течет совершенно иначе.

— Но вы же сказали, что с тех пор больше не странствовали по тропам.

— Но я здесь и время от времени встречаюсь с сильфенами. — Она пожала плечами. — Оззи, этому нет рационального объяснения. Что есть, то есть. Не пытайся найти логику в своих перемещениях.

— Это верно.

— Можно? — вмешался Орион. — А вы не знаете, были ли здесь мои папа и мама?

— А как их зовут?

— Морис и Катания.

— Мне жаль, Орион, но здесь нет никого с такими именами. Да я и не припомню, чтобы когда-либо встречала семейную пару.

Парень удрученно опустил голову.

— Но ведь не все тропы с Сильверглейда ведут сюда, — сказала женщина. — Твои родители могут быть где угодно. К примеру, на каких-нибудь тропических островах.

— Да. Конечно.

Сара посмотрела на Оззи, и тот лишь пожал плечами, словно предостерегая от дальнейших расспросов.

Впереди постепенно вырастал силуэт Ледяной Крепости. Сквозь грубое, затянутое льдом окошко было непросто что-то рассмотреть, но очертания пирамиды виднелись вполне отчетливо. От основания до вершины было приблизительно семьдесят ярдов. Все грани пирамиды покрывали большие осколки коры кристаллических деревьев, собранные в шестиугольники. Они образовы­вали сплошной узор, напоминавший соты, и скрывали находящийся под ними материал стен. Из центра каждого шестиугольника торчал гладкий цилиндри­ческий кристалл с многогранным камнем на конце. Оззи задумчиво нахмурил­ся, пытаясь разгадать их назначение. Длинные сегменты, образовывавшие ше­стиугольники, были расположены под углом друг к другу, формируя ярусы. На их гладкой поверхности поблескивали радужные цветные искорки. Все это напоминало…

— Зеркала, — пробормотал он себе под нос.

Очень грубое подобие вогнутого зеркала, направляющее свет на центральный стержень. Или не такое уж грубое, решил Оззи. Выдержать правильный угол на всей поверхности могли только искусные мастера.

Вершину пирамиды венчал невысокий круглый шпиль. На глазах у Оззи из него вырвался луч зеленого света и описал полный круг.

— Его можно увидеть с противоположного края кратера, — сказала Сара. — Не раз по ночам он помогал мне отыскать дорогу к дому.

— Он светит и ночью? — удивился Оззи. — Я думал, эта зеркальная поверхность собирает в него солнечный свет.

— А, ты все понял. Ничего удивительного. Технарь вроде тебя не мог этого не понять. Большая часть зеркал направляет свет во внутренние помещения. Но ты прав: верхние ряды работают исключительно на маяк. От них свет по­ступает на своего рода световой аккумулятор. Только не спрашивай меня, как он работает, для меня это что-то вроде большого каменного шара. И всегда находится какой-нибудь ученый безумец, который хочет разобрать его на части. Но мы, естественно, этого не допускаем.

— Не беспокойся, я обойдусь без этого.

— Отлично. Наши люди время от времени покидают этот город. А насколь­ко мне известно, другого города на этой проклятой планете нет.

— Полезное замечание.

Сани неторопливо подъехали к основанию пирамиды и остановились. Оззи и Орион снова натянули перчатки, закрыли лица и вылезли наружу, прихватив свои рюкзаки. Двое коррок-хи с печальными трелями подошли к Биллу и ста­ли помогать ему распрягать убнанов, тащивших сани. Из пирамиды вышли еще люди (или похожие на людей существа) в таких же бесформенных меховых одеяниях, как у Сары. Появились и чужаки — маленькое создание с пятью ко­нечностями и еще двое, похожие на змей с ногами. Все они были одеты в шку­ры ледового кита. Оззи помедлил, разглядывая незнакомцев, и удивился, как далеко простираются тропы сильфенов.

— Сюда, — поманила их рукой Сара. — Иуша позаботится о вашем лонтрусе.

В основании пирамиды было несколько сводчатых проемов разного разме­ра — от небольшого отверстия до широких ворот, в которых могли разминуть­ся сразу двое саней. Вокруг кипела бурная деятельность, постоянно входили и выходили чужаки и животные, которых Оззи тоже никогда прежде не видел. Трое саней готовились отправиться наружу, но все они были меньше, чем те, на которых ехала Сара, и напоминали гоночные тобоганы.

По одному из коридоров Сара привела их в вестибюль со стенами из черно­го мрамора. В дальнем его конце виднелась большая вырезанная из кости вращающаяся дверь с тонкими кристаллическими панелями.

— Это наш термошлюз, — сказала женщина, нажала на одну из панелей, и створка повернулась.

За дверью оказался широкий коридор, облицованный таким же мрамором. Сквозь длинные кварцевые панели в потолке падал розовый солнечный свет. Оззи остановился под одним из окон, прищурился, но смотреть было не на что.

— Они освещают все помещения, — пояснила Сара. — Что-то вроде сети кристаллических тоннелей, идущих от поверхности пирамиды. Тот же самый принцип, как и в оптическом кабеле, только намного крупнее. Эти тоннели достигают метра в диаметре.

После плавного поворота коридор вывел их к широкой лестнице, подножие которой также скрывалось за поворотом. Все трое начали спускаться. Поворот оказался витком широкой спирали. Через некоторое время Оззи сбился со счета, сколько раз они сделали полный оборот и как глубоко ушли вниз. Сара тем временем сняла маску с лица и расстегнула шубу. Под меховой одеждой на ней были шерстяные брюки и толстый голубой свитер. Оззи почувствовал, что стало теплее, и тоже расстегнул куртку.

— Чем отапливается помещение?

— Горячими источниками, — ответила Сара. — Пирамида построена прямо над ними. И насчет ванны я не шутила.

Лестница закончилась под высокой аркой. Сара оглянулась на своих спутников и шагнула в главный зал пирамиды. Оззи последовал за ней, но, пройдя всего несколько шагов, остановился. Он оказался в соборе чужаков, в сводчатом зале высотой не менее восьмидесяти ярдов. Колонны, изгибавшиеся вдоль стен, подобно гигантским ребрам, поддерживали семиярусный балкон. Оззи понимал, что перед ним сооружение религиозного назначения. Стены альковов между колоннами покрывал резной мрамор. С панелей на Оззи смотрели тысячи раз­личных существ, и каждый третий среди них был сильфеном. Во всех фигурах мастеру удалось выразить божественное величие, присущее человеческим про­рокам. Резец художника запечатлел их в момент благоговейного откровения, они словно наблюдали чудо, происходящее за гранью физической вселенной. Фоном барельефа служили самые различные пейзажи — от сценок из жизни на деревьях до звездных ландшафтов с экзотическими лунами, городских улиц с невиданными зданиями — и даже технологических объектов. В самом центре, ярче, чем солнечный свет, сияла мандала, собранная из тонких хрустальных полосок.

— Святые угодники! — воскликнул Оззи.

Перед ним находилось потрясающее доказательство великой культуры сильфенов.

В центре зала приподнятый фонтан с журчанием и бульканьем наполнял своими струями обширный бассейн. Здесь не было алтаря и рядов сидений, которые ожидал увидеть Оззи. Вместо них на сильно потрескавшемся и истер­том гранитном полу стояли длинные столы, сделанные из кости и кожи. В сто­роне имелся большой прямоугольный очаг из камня с кирпичными печками. Внизу за решеткой потрескивал огонь. Судя по запаху в зале и осевшей на кирпичах саже, в очаге использовалось топливо на основе жира. Вокруг столов суетилось несколько человек и чужаков, очевидно готовивших пищу.

Великолепный зал, похоже, служил обитателям Ледяной Крепости одновременно столовой и гостиной. Здесь было многолюдно даже в середине дня. Оззи поразился разнообразию рас. Даже на первый взгляд он насчитал не меньше дюжины разных типов. Существа на трех, четырех и на шести ногах, извивающиеся, ползающие и даже прыгающие. Одно из них напоминало моло­дого райеля или его близкого сородича. Большие и маленькие, с различным цветом кожи, чешуи, меха и радужных оболочек. Одежда, если она вообще имелась, варьировалась от простейших балахонов до практичных рабочих ко­стюмов.

И каждый из обитателей Крепости замер, словно статуя, сосредоточив все внимание на Оззи и Орионе. Они смотрели, принюхивались, прислушивались, сканировали тепловое излучение…

Орион незаметно спрятался за спину Оззи, а тот так же пристально разглядывал местных жителей.

— Откуда они? — спросил он. — Нам известны их звездные системы?

— Откуда они прибыли — не имеет значения, — небрежно заметила Сара. — Важно то, что сейчас они здесь. Зачем пытаться их классифицировать? Это первый шаг к сегрегации.

— Никто и не классифицирует, — резко ответил Оззи. — Но ведь это же самое обширное сборище представителей разных цивилизаций. Здесь представ­лено больше рас, чем на Высоком Ангеле. Разве это ничего для тебя не значит?

— Только то, что у нас больший набор способностей, помогающих выжить в этих условиях.

— Я бы хотел выяснить, откуда они пришли, и получить любую информацию о сильфенах.

— Познакомитесь позже, — сказала Сара. — А сейчас я покажу вам ваши комнаты.

Она провела их по краю зала до коридора, скрывавшегося за колоннами первого уровня. Один из ответвлявшихся от него переходов привел их к трем небольшим круглым комнаткам. В одной из них имелась грубая мебель, предназначенная для людей: кровать и пара стульев. Ножка одного из стульев оказалась сломанной, а кожаное сиденье было настолько ветхим, что грозило разорваться, если на него сесть. Половину последней комнаты занимал бассейн, заполнивший паром все помещение. Орион опустил руку в прозрачную воду и радостно заулыбался, ощутив тепло.

— У вас есть время, чтобы освежиться, — сказала Сара. — Ужин будет готов через пару часов. По традиции, все вновь прибывшие рассказывают нам свои истории и новости из той части Галактики, откуда они пришли.

— Это я переживу, — ответил Оззи.

— Хорошо. — На лице Сары отразилось беспокойство. — Вы ведь не попытаетесь снова отыскивать тропу, правда? Из-за этого мы уже потеряли немало людей.

— Конечно. Я не настолько глуп. Но мы уйдем, как только будем к этому готовы.

— Желаю удачи.

* * *

Накануне старта состоялось не меньше дюжины торжественных вечеров, ужинов и балов. Но самым значительным стал прием, устроенный председате­лем парламента Аншана, где присутствовали вице-президент Элейн Дой, Най­джел Шелдон с тремя официальными женами из своего гарема, Рафаэль Ко­лумбия, сенаторы Томпсон Бурнелли и Брюстер Кумар, а также десяток других выдающихся личностей из политических кругов Содружества. На этом приеме, к несчастью, должен был присутствовать и капитан Уилсон Кайм. По пути ко дворцу регента, служившему официальной резиденцией председателя парла­мента, его машина трижды была остановлена для тщательного досмотра, вклю­чая глубокое сканирование. Перед самым закатом солнца капитан вместе с Анной вышли перед массивной каменной галереей. Их встретили двое слуг-людей в длинных сюртуках, украшенных золотым шитьем.

— Добро пожаловать, капитан, — с глубоким поклоном приветствовал его старший из слуг. — Председатель парламента встречает своих гостей в зале Ливингстона. Проходите, пожалуйста, прямо туда.

— Спасибо, — ответил Уилсон.

Под руку с Анной он стал подниматься по широким ступеням. Ради торжественного случая Анна надела длинное вечернее платье цвета морской волны и несимметричное золотое колье с жемчугом, которое словно сливалось с ее сияющими ОС-татуировками. Перед экспедицией она коротко остригла волосы, но стилист умудрился вплести в них несколько длинных прядей, осыпанных платиновыми и фосфоресцирующими блестками. Уилсон никогда еще не видел ее такой элегантной. На работе она обычно носила строгий костюм, а в его квартире необходимости в одежде и вовсе не было. Ее сегодняшний вид, подчеркнутый ароматом духов, будил в нем непреодолимое желание. Уилсону хотелось сорвать с нее одежду и заняться любовью прямо на холодных плитах дворцового пола. Горделивую походку Анны лишь слегка портила необходи­мость поддерживать свободной рукой подол платья, пока она поднималась по лестнице.

— Проклятая классическая архитектура! — едва слышно пробормотала она.

Они уже достигли верхней площадки, когда у подножия лестницы затормо­зил сияющий черный «Феррари Рион». Передняя дверца плавно поднялась, и из машины выбрался Оскар.

— Можно было сразу догадаться, кто приехал, — произнес Уилсон.

Он немного завидовал, глядя на эксклюзивную модель автомобиля. Учиты­вая свой нынешний возраст и положение, капитан считал себя выше подобных мелочей, но не переставал гадать, как бы он чувствовал себя за рулем «феррари» в режиме ручного управления. С точки зрения инженерной мысли этот автомо­биль был близок к совершенству.

Оскар приветливо помахал им рукой и взбежал по ступеням.

— Ты сегодня великолепно выглядишь, дорогая, — сказал он, целуя Анну в щеку.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Ты тоже.

Оскар превосходно чувствовал себя в смокинге и ослепительно белом модном жилете с традиционной красной гвоздикой в петлице, тогда как Уилсон в подобной одежде ощущал себя скованно, словно школьник на выпускном вечере.

— Ну, девочки и мальчики, может, войдем? — предложил Уилсон.

За дверями им открылся пышный классический интерьер, изобиловавший портретами в золоченых рамах, а также крученой бронзой и нефритом модернистской скульптуры. Председатель парламента Джильда Принцесс Марден приветствовала Уилсона крепким рукопожатием политика и поцеловала воздух рядом со щекой Анны. Уилсон выразил сочувствие по поводу поражения национальной футбольной команды, на что председатель парламента ответила пышной благодарностью и посвятила его в детали, спортивной и личной жизни главного бомбардира.

— Отлично, — прошептала Анна, когда они отошли. — Еще пять часов легкой болтовни, и можно будет уходить.

Высокие двери зала Ливингстона разошлись, открыв гостям выход на широкий балкон. Английский парк дворца освещался горящими факелами, жел­тыми и зелеными фонарями, а также диковинными фруктами, свисавшими с ветвей деревьев. По саду уже гуляли десятки гостей, одетые в яркие костюмы, соответствующие теплому летнему вечеру. Над горизонтом постепенно таяли последние золотистые лучи заходящего солнца. Известные личности Содруже­ства и богатые аристократы смешались с представителями местного высшего общества, а репортеры политических и новостных каналов держались от них на почтительном расстоянии. На небольшом возвышении перед фонтаном в виде сферы Генри By заиграл оркестр.

Все трое взяли предложенные подошедшим официантом напитки. Уилсон заметил среди гостей и других членов экипажа. Все они были окружены небольшими группами, и все, как и сам Уилсон, чувствовали себя не в своей тарелке. У молодых участников миссии имелось свое мнение о том, как можно провести последний вечер перед вылетом. Сам Уилсон предпочел бы менее официальное мероприятие.

— Вижу, наш прославленный навигатор тоже здесь, — заметила Анна.

Оскар с Уилсоном обернулись и увидели Дадли Боуза, стоявшего под красновато-желтым кленом. Он вернулся с Августы после частичного омоложения, сбросив примерно лет пятнадцать. Но его тело еще не успело прийти в соответствие с новым клеточным возрастом: на шее висели складки кожи, черные пряди на голове чередовались с седыми, а выступавший животик явственно нависал над поясом брюк. Он рассказывал какую-то старую историю внимательным аншанским слушателям, и стоящая рядом жена громко смеялась, слов­но никогда ее не слышала.

— Напомните мне, какого черта он летит с нами, — проворчал Оскар.

— Это величайший эксперт Содружества в том, что касается Пары Дайсо­на, — с притворной серьезностью ответила Анна.

— А! Я знал, что какая-то причина должна быть.

Уилсон изо всех сил старался не хмуриться. Уже не в первый раз он упрекал себя за то, что уступил политическому давлению. Боуз не прошел и половины тестов, требуемых от других членов экипажа, не говоря уж об участии в каких-нибудь эффективных тренировках. Брать на борт этого астронома означало накликать беду на всю миссию, но отказ возмутил бы общественное мнение.

Он заметил, что Найджел Шелдон беседует с вице-президентом и другими членами Совета Защиты Содружества, и стал пробираться к их небольшой группе. Подойдя ближе, в молодой женщине, стоявшей рядом с Шелдоном, обнимающим ее за плечи, он узнал Ту Ли, офицера гиперпространства. В черном платье, туго обтягивающем ее стройную фигурку, и с коротко подстриженными черными волосами она выглядела сексуальным бесенком.

— Капитан! — приветственно улыбнулся Найджел. — Насколько мне из­вестно, вы знакомы с Элейн.

Уилсон вежливо кивнул вице-президенту. «Фарндейл инжиниринг» при­няла решение финансировать ее предвыборную кампанию, и Элейн Дой знала об этом.

— Какие-то непредвиденные проблемы? — спросил Найджел.

— Нет. Все идет исключительно гладко.

— В последнем тестовом полете мы достигли скорости в четверть светового года в час, — сказала Ту Ли. — Этого мы и добивались, так что завтра готовы лететь.

— Ты все знаешь, — усмехнулся Найджел, явно гордясь своей спутницей.

— Перестань.

Девушка сердито отвернулась.

— Ту Ли приходится мне прапраправнучкой, — сказал Уилсону Найджел. — Четыре поколения, рожденные естественным путем, — это самая прочная се­мейная связь. Кто может обвинять меня в том, что я ею горжусь?

Уилсон не помнил, чтобы этот факт был упомянут в личном деле Ту Ли.

— Надеюсь, вы не против, — сказала Ту Ли, пристально глядя в глаза Уилсону. — Я никогда никому об этом не говорила, поскольку хотела попасть в экипаж самостоятельно.

— И вам это удалось, — ответил Уилсон.

Внезапно он задумался, почему никто из его семейства не участвовал в квалификационных отборах.

— Шелдон и Кайм все-таки летят вместе, — с довольным видом произнес Найджел. — Мы решили проблему, хоть и иным путем.

— Похоже на то.

Уилсон уже с трудом заставлял себя улыбаться.

— Как я понимаю, вы берете с собой массу оружия, — вступил в разговор Томпсон Бурнелли.

— В этом отношении возможны два варианта, — почти серьезно ответил Уилсон. — Либо мы шокируем превосходящую нас по развитию расу своим примитивным проявлением агрессии, либо летим в неизвестность и стараемся по возможности обезопасить корабль, что должно быть понятно любому разумному чужаку.

— Учитывая стоящие перед ними задачи, стремление к безопасности вполне объяснимо, — заметил Найджел.

— Ха! - фыркнул Томпсон. — Что вы сами об этом думаете, капитан? Вы верите, что барьер воздвигнут с целью защиты от какой-то психопатической расы, обладающей супероружием?

— Мы постараемся выяснить это на месте, — сдержанно ответил Уилсон. — Но я никуда не пошлю свою команду, если не буду уверен, что смогу вернуть их живыми и невредимыми.

— Хватит, Томпсон, мы же на званом вечере, — сказал Найджел. — Прекра­ти портить человеку настроение.

— Я просто хочу кое-что понять. Я до сих пор не уверен, что запуск космического корабля — это наилучший способ разобраться в ситуации вокруг Пары Дайсона. Существует мнение, что мы должны оставить их в покое по крайней мере на несколько столетий.

— Верно, — кивнула Анна. — Так считают Хранители Личности.

Томпсон бросил в ее сторону сердитый взгляд.

— О них есть какие-нибудь новости? — спросил Уилсон у Рафаэля Колумбия.

— В связи с этим нападением мы провели две сотни арестов. В основном это торговцы оружием с черного рынка и прочие подпольные деятели воинствую­щих группировок. Главный следователь Управления уверена, что мы получим от них достаточно информации, чтобы вычислить организатора.

В его голосе не чувствовалось особой уверенности.

— До сих пор этого было достаточно, — сказал Оскар. — После той атаки не наблюдалось никаких тревожных признаков.

— Но я полагаю, все это не имеет никакого отношения к общему уровню безопасности ККТ, не так ли? — спросила Элейн Дой.

Оскар, не обращая внимания на мрачный взгляд Колумбия, отсалютовал ей своим бокалом.

— В этом можно быть уверенным на девяносто девять процентов, — за­явил он.

Вице-президент обвела взглядом четверых членов экипажа.

— Вы, вероятно, немного нервничаете?

— Было бы глупо это отрицать, — ответил Уилсон. — Фактор страха играет значительную роль в механизме выживания нашей расы. Эволюция не терпит гордыни.

— Разумное отношение. Что касается меня, я бы хотела иметь возможность поддерживать с вами связь. Невозможность получать информацию в наше вре­мя кажется дикостью.

Уилсон с вызывающим видом усмехнулся, поглядывая на Найджела.

— Мне кажется, наши главные теоретики гиперпространства к этому еще не готовы.

Найджел приподнял свой бокал, но не поддался на уловку.

— Именно поэтому я так настаивал, чтобы капитаном миссии стал Уилсон. Поскольку у них нет возможности обратиться за помощью к вашим комитетам, я сделал выбор в пользу того, кто способен самостоятельно принять решение. В противном случае вам пришлось бы самой отправиться в полет, вице-прези­дент.

Элейн Дой перевела взгляд с Шелдона на Уилсона.

— Ваше руководство миссией меня вполне устраивает, капитан.

— Если бы корабль не был единственным, проблема со связью не стала бы такой серьезной, — заметил Оскар.

— А кто бы согласился платить за второй корабль? — быстро отреагировал Томпсон.

Его взгляд метнулся к одному из больших экранов, установленных в даль­нем конце сада. Все они демонстрировали «Второй шанс» в различных ракурсах. Космический корабль стоял у сборочной платформы, но наружная обо­лочка из малметалла была свернута в широкое кольцо вокруг перехода. Из всех вспомогательных сооружений осталась только тренога манипуляторов, словно алюминиевыми когтями охватывающая корму корабля. Солнечный свет, за­ливавший весь снежно-белый четырехсотметровый корпус, четкими тенями выявлял каждый люк, каждое сопло, антенну и поручень, выступавшие за пределы защитного слоя пены. Огромное кольцо жилого отсека медленно вра­щалось, демонстрируя несколько темных прямоугольников иллюминаторов вдоль передней кромки. В нескольких точках грандиозного сооружения пере­мигивались навигационные огоньки, других свидетельств активности на кора­бле не было видно.

При виде массивного судна Уилсон немного успокоился. Такое огромное и прочное сооружение создавало непередаваемое ощущение надежности.

— Теперь, когда проект окончательно доработан, каждый последующий корабль будет значительно дешевле, — сказал Найджел. — ККТ уже обдумывает вопрос о создании небольшой исследовательской флотилии.

— Чего ради? — возмутился Томпсон. — Хватит и этой экспедиции, мы же знаем, что там происходит нечто странное. И не стоит нарываться на неприят­ности в неведомой дали.

— При таком отношении мы бы вряд ли освоили этот сектор Галактики, сенатор. Благодаря своему стремлению заглянуть вдаль мы не так уж бедны. Мы должны и впредь раздвигать барьеры.

— Отлично, — равнодушно отмахнулся Томпсон. — Хотите раздвигать барьеры? Вот сами и платите за это. Моей поддержки на следующем голосовании по бюджету вы не получите. Посмотрите, что произошло на Дальней. В эту авантюру мы вложили миллиарды, и сейчас еще планета обходится правитель­ству в несколько сотен миллионов ежегодно. А что мы получили взамен?

— Знания, — ответил Уилсон, удивляясь своему порыву в защиту Дальней.

— Не так уж их много, — проворчал Томпсон.

— Скажите это Халгартам. Они заняли господствующую позицию в производстве генераторов силовых полей только благодаря технологии, найденной на «Марии Селесте».

— А что будет, если мы не вернемся? — спросила Анна. Шокированные взгляды членов Совета и общее молчание заставили ее усмехнуться. — Нельзя же полностью отрицать такую возможность, — добавила она.

— Мы вас не бросим, — уверенно сказала Элейн Дой. — Если возникнет необходимость постройки нового корабля, он будет построен.

При этом она пристально взглянула на североамериканского сенатора, явно собравшегося что-то сказать.

— Совет проработал планы при любых возможных ситуациях, — произнес Найджел Шелдон. — В том числе и самых невероятных. Как заявила вице-президент, в случае возникновения угрозы будут приняты все необходимые меры.

— Военное вмешательство входит в их число?

Никто, даже Уилсон, не осмелился встретиться с ней взглядом.

— Я не верю в такую необходимость, — сказал Рафаэль Колумбия.

— Меня просто удивляет, что в Содружестве так мало внимания уделяется повышению обороноспособности. Особенно в свете теории о защитной функции барьера в Паре Дайсона.

— Кое-что мы предпринимаем, — возразил Рафаэль Колумбия. — Мы посылаем вас, чтобы разобраться в ситуации.

— А если там все плохо?

— Будем реагировать соответствующим образом.

— Какими средствами? У нас уже три сотни лет не было никаких войн.

— У нас семь изолированных планет, и каждая из них откололась от Содружества в ходе военных конфликтов. Последний случай произошел всего двадцать лет назад. Как ни печально это признавать, Содружество имеет достаточный опыт в подобных делах.

— То были гражданские войны, спровоцированные националистическими или религиозными группировками. Большинство жителей Содружества о них и не слышало.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Элейн Дой, едва сдерживая раздражение.

— Всего лишь то, что нескольких «Мстителей Аламо» против действительно враждебных сил будет явно недостаточно.

— Это нам известно. Цель вашей миссии была определена с учетом такой возможности, и вклад капитана Кайма в планирование я только приветствую. Откровенно говоря, я приемлю только его подход к вопросу безопасности. Если рассуждать реалистично, в случае обнаружения вами таких могущественных и враждебных сил они тоже узнают о Содружестве.

Оркестр заиграл легкий вальс, показавшийся Уилсону знакомым. При этом все повернулись, чтобы взглянуть на западный край неба, и капитан облегчен­но вздохнул. Над крышей дворца поднялась невероятно яркая звезда.

«Второй шанс» вышел на эллиптическую орбиту вокруг Аншана. В конце концов, при наличии червоточины его местонахождение не имело значения. Корабль скользил над самым горизонтом и был полностью освещен солнечны­ми лучами, сделавшими его самым ярким объектом в небе. Появление корабля стало сигналом для начала фейерверка. Над дворцом расцвели изумрудные, золотые и алые сферы, воздух содрогнулся от оглушительного треска и вос­торженных аплодисментов высоких гостей. Луч главного прожектора поймал Уилсона в пятно белого света, все повернулись в его сторону, и аплодисменты стали еще громче. Уилсон любезно поклонился и жестом подозвал к себе Оска­ра и Анну, тогда как члены Совета вместе с Ту Ли отошли в сторону. Рядом с Оскаром тут же появился Дадли Боуз и тоже стал хлопать в ладоши, подняв руки над головой.

После окончания фейерверка оркестр перешел к более привычным пьесам, затем открылся буфет, и гости разбрелись по саду. Элейн Дой снова выступила вперед.

— Капитан, я хочу пожелать вам счастливого пути.

До самого окончания приема Уилсон не переставал жалеть о потере лично­го времени накануне старта. После того как открылся буфет, вечерстал невы­носимо скучным. Часа через два он заметил, как Оскар потихоньку улизнул в компании симпатичного парня. Уилсон хотел бы поступить так же и увести с собой Анну, но их уход не мог пройти незамеченным. За последнее столетие он успел позабыть о настоящей цене славы.

Но вознаграждение не заставило себя долго ждать. В восемь часов утра он приехал в комплекс, чтобы пройти сквозь переход. Старший руководящий персонал, конструкторы и техники, инженеры, медики и сотни других людей выстроились вдоль последнего участка дорожки и аплодировали Уилсону, во главе старших офицеров идущему к переходу. И вот он уже сидит на капитан­ском мостике, готовый к старту, который поставит его на одну ступень с Колум­бом, Армстронгом, Шелдоном и Айзексом. Но не с беднягой Льюисом Диланом.

Хотя, если говорить честно, капитанский мостик его несколько разочаро­вал. Рубка корабля даже старого «Улисса» визуально производила более сильное впечатление, не говоря уж о сложнейших интерьерах судов из фан­тастических фильмов, заполнявших унисферу. Здесь же он увидел простое помещение с десятью пультами, и только за семью из них в данный момент сидели люди. За стеклянной стеной виднелась комната для совещаний стар­ших офицеров — с обычным столом и двумя десятками стульев. Как капитан и ожидал, в переднюю стену были вмонтированы два голографических экра­на высокого разрешения, несмотря на то (недосмотр дизайнеров) что терми­налы, стоявшие прямо перед ними, заслоняли нижнюю часть изображения от сидящих сзади.

Но Уилсону и самому некогда было рассматривать стандартные изображения, передаваемые с установленных на корпусе камер. Его зрительные вставки отфильтровывали естественное освещение, концентрируя внимание на виртуальном поле зрения. В результате он почти не видел помещения, зато внима­тельно следил за иконками, отражающими состояние систем корабля. Уилсон положил ладони на точечные контакты пульта, и в галактике воздушной графики, окружившей его со всех сторон, появились виртуальные пальцы. Прикосновением ярко-желтого виртуального пальца он увеличил иконку шлюзов и убедился, что корабль герметичен. Такой же щелчок по символу внешних связей подтвердил, что топливные резервуары заполнены и судно работает на собственных источниках энергии. Между кораблем и платформой остался толь­ко кабель широкополосного канала связи и механические зажимы.

— Состояние экипажа? — запросил он у Оскара.

— Вся команда на борту, в полной готовности.

— Что ж, отлично. Пилот, активируйте силовое поле и отведите корабль от платформы.

— Есть, сэр, — ответил Жан Дювуа.

Этот пилот не одно десятилетие прослужил на Высоком Ангеле, где водил транспортные челноки между парящими в невесомости заводами и с точностью хищной птицы перемещал секции оборудования весом в сотни тонн. До этого он участвовал в разработке контрольных программ для СИ-пилотов космопланов. Все это вкупе с его горячим желанием участвовать в проекте сильно по­могло комиссии в выборе кандидатуры. Уилсон считал, что ему повезло иметь на борту столь компетентного специалиста.

В виртуальном поле зрения загорелась иконка связи, оповещающая о вы­зове Найджела Шелдона. Уилсон прикоснулся к ней, давая согласие на раз­говор.

— Капитан, — голос Шелдона прозвучал на весь капитанский мостик, — я получаю телеметрические данные. Отсюда все выглядит отлично.

— И отсюда тоже. — На «Улиссе» тоже было множество таких бессмысленных переговоров с официальными лицами. Все это делалось ради потомков и журналистов. Один из цифровых счетчиков в виртуальном поле Уилсона показывал, что число зрителей, следивших за отправлением через унисферу, приближается к пятнадцати миллиардам. — Мы готовы к старту.

Величие момента наконец овладело его сознанием, и голос Уилсона прозвучал со всей серьезностью. Один из экранов рубки показал, как от кормовой части корабля медленно отходят три механических зажима. Из закрывающихся клапанов вылетели три серебристо-белых шарика и унеслись в темноту.

— Надеюсь через год снова встретиться с вами, — сказал Найджел Шелдон.

— Жду этого с нетерпением.

— Успехов, капитан!

Пилот Дювуа запустил малые двигатели центральной цилиндрической секции, и «Второй шанс» медленно отошел от платформы. Ускорение было столь ничтожным, что в условиях небольшой силы тяжести в капитанской рубке Уилсон ничего не почувствовал. Слабые голубоватые огоньки вырвались из сопел и быстро угасли.

— Скорость движения — пять метров в секунду, — доложил Дювуа.

Его голос буквально звенел от радости.

— Спасибо, пилот, — ответил Уилсон. — Служба гипердвигателя, подготовить генератор червоточины к режиму полета.

— Есть, сэр.

Ту Ли не смогла скрыть своего возбуждения. Через мгновение послышались ее команды корабельному СИ, за которыми последовали невероятно сложные манипуляции с энергетическими потоками.

Уилсон приказал эл-дворецкому уменьшить яркость виртуального зрения и снял руки с панели пульта. На одном голографическом экране медленно уменьшалась удаляющаяся сборочная платформа. В центре второго разгоралась круглая бирюзовая туманность. Она становилась все шире, очертания начали расплываться, но звезд сквозь нее еще не было видно.

— Курс выверен? — спросил Уилсон.

— Хочешь проконсультироваться с нашим астрономом? — едва слышно прошептала Анна.

Уилсон предпочел проигнорировать ее слова, гадая, слышал ли их кто-то еще из экипажа.

— Как договаривались, — сказал Оскар. Его ладони плотно прижимались к точечным контактам пульта, а взгляд быстро перемещался, следя за виртуаль­ными символами. — Первый выход в двадцати пяти световых годах от Пары Дайсона.

— Выход в червоточину стабилен, капитан, — отрапортовала Ту Ли.

— Вводите корабль, — скомандовал Уилсон.

Голубой туман сомкнулся вокруг «Второго шанса», словно лепестки закрывающегося на ночь цветка. Связь со сборочной платформой и унисферой оборвалась. Оба экрана показали космический корабль, окутанный бледно-голубым свечением низкоуровневой радиации.

Оскар отключил наружные камеры. Экраны мостика переключились на гравитонный спектр — информацию с датчиков вокруг корабля, регистрирую­щих слабое эхо внутри червоточины. Эта приближенная версия радара позво­ляла приблизительно определять местоположение звезд и планет, но не более того.

Уилсон снова активировал виртуальное поле зрения и снова проверил рабо­ту всех систем корабля. Все прошло гладко. Его реальный взгляд прошелся по рубке. Инженеры все еще тесно общались с корабельным СИ, следя каждый за своим участком, но было заметно, что люди начали расслабляться. Оскар с до­вольным видом откинулся на спинку стула. Больше никаких дел у них не оста­лось. На целых сто тридцать дней.

Глава 13

Хоше поджидал ее на обочине дороги. Утро еще только началось, а вдоль тротуара уже собралась небольшая кучка местных зевак. Поблизости сто­яли две полицейские машины, и коп-роботы устанавливали временное ограждение вокруг тридцатиэтажного многоквартирного дома. Через некоторое время подкатил микроавтобус технической группы и неторопливо скрылся в подземном гараже. Эл-дворецкий известил Хоше о скором прибытии начальника участка и запросе комиссара.

— Великолепно, — буркнул Хоше.

Теперь он не сомневался, что в расследование будут вмешиваться все, кому не лень. После того как он выполнил основную работу, все департаменты Дарклейк-сити были не прочь урвать свою долю славы.

Из притормозившей неподалеку полицейской машины вышла Паула. Ее простое светло-голубое платье дополнял бежевый жакет, блестящие черные волосы были стянуты на затылке. Хоше показалось, что ее смуглая кожа стала еще темнее, но это было неудивительно — ведь Трелоар, столица Аншана, рас­полагался в зоне тропиков. На его приветствие Паула ответила искренней улыбкой.

— Рад тебя видеть, — сказал он.

— Я тоже, Хоше. Извини, что бросила тебя с этим делом.

— Все в порядке, — солгал он.

— Но я рада, что ты справился и вызвал меня. Ты отличный профессионал.

Он показал рукой на стоянку.

— Ты можешь пожалеть, что прибыла. Сейчас сюда съедутся все высшие чины полиции.

— Я к этому привыкла. Знаешь, сегодня я действительно рада заняться старыми проблемами.

— Трудное дело?

— Судя по количеству произведенных арестов, так никто бы не подумал. — Она пожала плечами. — Но ты прав. У меня очень ловкий противник.

— Холмс и Мориарти?

— Хоше, я и не думала, что ты читаешь классику.

— Это было довольно давно, но такие вещи доставляли мне огромное удовольствие.

— Холмс и не подозревал, как ему было легко, — сказала она, пока они спускались на стоянку. — Итак, что ты мне приготовил?

В дальнем конце помещения стояли два фургона криминалистического отдела. Вдоль стен лежали планшеты с сенсорами, по своим размерам не уступавшие плитам пола, повсюду тянулись толстые кабели, исчезавшие в открытых задних дверях обоих фургонов. Несколько роботов общего назначения под наблюдением трех офицеров-криминалистов передвигали планшеты, постепенно собирая их в одном углу подземной стоянки.

— Начнем с того, что мы обнаружили их только сегодня утром.

Они забрались в салон фургона командира отряда криминалистов. Внутри было тесно, между заваленными оборудованием скамьями оставался лишь узкий проход, а воздух раскалился от работающей аппаратуры. Все приборы были отлично знакомы Хоше. Дополнительная группа экспертов из Управле­ния, обещанная Паулой, так и не появилась. Но начальник Хоше, учитывая причину, заставившую следователя отстраниться от расследования, неохотно согласился выделить Хоше помощь в лице двух бригад криминалистов из городского отдела. Сам Хоше позаботился о дополнительных ячейках памяти и теперь управлялся с оборудованием и оценивал результаты, помогая своей смехотворно малочисленной команде на протяжении нескольких последних месяцев. Они проверяли весь список объектов, где сорок лет назад проводились строительные работы. Задание оказалось утомительным и невыносимо скуч­ным. С первых же дней постоянно возрастало количество больничных и от­гулов. А в последние недели нередко бывало, когда на смену выходили только полицейские роботы.

И подчиненные, и начальство оказывали на Хоше сильнейшее давление, стараясь вынудить его свернуть работы. Но он упрямо придерживался списка, обследовал один объект за другим, успокаивал команду и выпрашивал у начальника департамента еще немного времени. Глубокое рефлективное сканирование позволило обнаружить под городом массу интересных вещей, но трупов не было. До сегодняшнего утра.

Паула пристально всматривалась в небольшой голографический экран со слабо светящейся трехмерной розовой сеткой. Прямо в центре, словно сучки в древесине, наблюдались более интенсивно окрашенные разводы. Даже при учете разложения можно отчетливо проследить контуры, — ска­зал Хоше, обводя пальцем плотные завитки. — Вот здесь голова, видишь? А это руки и ноги. Оба тела находятся в каком-то прямоугольном контейнере, вокруг них явно есть какое-то воздушное пространство.

— Верю тебе на слово. Для меня это все равно что пятна Роршаха.

Хоше даже не улыбнулся.

— Одно тело заметно меньше второго, а это говорит о том, что тела принадлежат мужчине и женщине. Но на этом хорошие новости заканчиваются. Находка лежит глубоко, около десяти метров под уровнем пола. Застройщик при возведении этого здания не халтурил. К несчастью, фундаменты находятся в ведении городского муниципалитета.

— Спасибо, Хоше.

— Мы еще не можем сказать с уверенностью, они это или нет. После настройки датчиков можно будет получить более отчетливое изображение, но определить личность захороненных будет невозможно. Для этого требуется экспертиза ДНК.

— Это они. Я уверена.

— Что ж, отлично. Но вытащить их будет нелегко. Придется раскопать все вокруг, возможно, потребуются силовые поля, чтобы укрепить фундамент. На время проведения работ надо будет эвакуировать всех жильцов. И при этом очень осторожно взломать бетон.

— Не беспокойся, в Управлении имеются опытные специалисты по извлечению. Они будут здесь еще до обеда.

— То же самое ты говорила насчет бригады криминалистов.

Она сумела развернуться на тесной скамье и окинула его оценивающим взглядом.

— Я помню. И прошу за это прощения. До сих пор я никого не подводила. И впредь этого не случится.

Хоше понял, что его лицо мгновенно покраснело. Ее извинение прозвучало как интимное признание. Чтобы отвлечь Паулу, он постучал пальцем по экрану.

— А ты уверена, что это убедительный аргумент? Я готов поставить последний доллар на то, что ячейки памяти у них уничтожены и воспоминаний об убийце мы не обнаружим.

— Хоше, можешь мне поверить. Теперь мы его прижмем. Все, что сейчас нужно, — это судья, который выдаст ордер.

В гостиной поднялся такой дьявольский шум, что Мортон услышал его из своей спальни. Это вынудило его прерваться и сильно разозлило. Эл-дворецкий назвал ему имя того, кто вторгся в пентхаус, и, спускаясь, Мортон потуже за­вязал пояс халата.

Главный следователь Паула Мио спорила с дворецким, тогда как детектив Хоше вмешивался в их разговор, грозя страшными карами. Вышколенного человека-дворецкого нисколько не испугали незваные гости и их принадлежность к полиции. Он оставался верен своему нанимателю, и ничто не могло заставить его отступиться от своего долга.

— Предлагаю всем сделать глубокий вдох и успокоиться, — произнес Мор­тон. — Он провел рукой по голове, пытаясь пригладить взъерошенные волосы. — Какие проблемы, главный следователь?

— Никаких проблем. — Она протянула ему небольшой кристаллический диск. — У меня ордер на ваш арест.

— По какому обвинению?

— По обвинению в убийстве двух физических тел и намеренном поврежде­нии их ячеек памяти.

Ее слова окончательно вывели его из себя.

— Это дурная шутка!

— Нет, сэр, я не шучу, — ответила Паула. — Как зарегистрированный гражданин Содружества, вы можете ничего не говорить по поводу предъявленного обвинения, пока не проконсультируетесь со своим юридическим представите­лем. А сейчас прошу вас одеться. Для дальнейшего допроса вас доставят в по­лицейский участок.

— Сущая чепуха. — Мортон скрестил руки на груди и не сдвинулся с места. Он уже знал, о чем шла речь, но все же спросил: — О каких убийствах вы гово­рите?

— Об убийстве Тары Дженнифер Шахиф, бывшей в то время вашей женой, и Вайоби Котала.

— Проклятье! Да я же сам заявил, что их убили!

— Да, верно, и я вам за это благодарна. Прошу вас одеться. В противном случае вы поедете с нами в таком виде.

В гостиную ворвалась обнаженная Меллани и крепко обвила руками Мор­тона.

— Морти, что происходит? Что они такое говорят?

— Ничего, это просто полицейская ошибка, вот и все. — Он резко отстранился, но затем передумал и обнял девушку. — Все хорошо.

Меллани из-под его рук взглянула на офицеров.

Хоше Финн отвернулся, чтобы не смотреть на обнаженное тело девушки. А затем ему пришлось отвернуться от второй девушки в белом кружевном пеньюаре, остановившейся в дверях. При виде развернувшейся сцены на ее продолговатом утонченном лице появилось выражение скуки, словно она смотрела дешевую мыльную драму.

— Что здесь происходит? - протянула она слегка хрипловатым голосом, приглаживая рукой роскошную прическу. - Это твои извращенные развлечения, Морти? Тебя утащат в тайную темницу и прикуют к стене?

— Нет, — в один голос воскликнули Паула Мио и Мортон.

— Ах! — разочарованно вздохнула она.

— Морти никогда никого не убивал, — заявила Меллани и вызывающе под­няла голову.

Паула окинула ее холодным взглядом.

— Вас еще на свете не было, когда он это сделал. Послушайте моего совета, не устраивайте сцен. Мортон?

— Да-да. — Мортон нежно прижал к себе девушку. — Мой эл-дворецкий уже связался с юридическим отделом. К ужину я буду дома. Мы подадим встречный иск за незаконный арест еще до того, как принесут рыбное блюдо.

Меллани просительно заглянула ему в лицо.

— Не ходи с ними, Морти, пожалуйста. Не ходи.

— У него нет выбора, - заметила Паула.

— Я иду одеваться, — сказал Мортон. Он резко развернулся и шагнул к две­ри. — Очень жаль, — обернувшись, сказал он Пауле. — Между вами и мной могло возникнуть нечто стоящее.

Паула перевела взгляд с Меллани на высокомерную девушку в кружевном пеньюаре, потом посмотрела на Мортона.

— Я себе этого даже представить не могу.

* * *

Налетевший со стороны Великой Триады ежедневный шторм уже утих, оставив в широкой долине влажную свежесть. Деревьев здесь, на северо-западном склоне гор Дессо, было совсем немного. В основном долину покрывала луговая трава, а вдоль быстрой реки, несущей воды на север, протянулись заболоченные участки. Последние легкие облака стремительно уносились вдаль, солнце грело все сильнее, и от травы поднимался пар.

Казимир вышел наружу, как только закончился дождь. В этой деревне Макфостеров прошло его детство. Беспорядочно разбросанные каменные хижины с дерновыми крышами защищали своих обитателей от дождей. Широкие от­крытые окна не препятствовали циркуляции воздуха, позволяя ветру охлаждать помещения. В таком теплом климате люди редко оставались дома в светлое время суток. Жители занимались сельским хозяйством, и дети клана в этом удаленном убежище могли расти спокойно, не опасаясь влияния Института и Звездного Странника. Долина прекрасно подходила для выпаса скота, а не­сколько воинов, неспособных более участвовать в набегах Хранителей, трени­ровали шарлеманей.

По пути к мемориальному кладбищу к нему присоединились Скотт и Харви, их примеру последовали жители других домов, стоявших по дороге, и вскоре по заросшей травой тропинке шло уже более тридцати молчаливых мужчин и женщин. Тропинка вывела их к потемневшим деревянным воротам в сложен­ной из камней стене, увитой настурциями. Как и в большинстве небольших селений по всему Содружеству, стена окружала все кладбище. Деревца, поса­женные по периметру, уже выросли и обеспечивали легкую тень. Могильные плиты были вырезаны из местной скальной породы. Трава между могилами регулярно подстригалась. Кое-где стояли скамьи. В центре кладбища был уста­новлен восьмиугольный мемориал. Постаментом служила плита около трех метров в поперечнике, а на ней покоился двухметровый шар из красного мрамора, отполированного до блеска. На его нижней части аккуратными строчками были выгравированы имена, занимавшие уже около трети поверхности.

Все пришедшие собрались вокруг и склонили головы.

— Сегодня мы пришли почтить жизнь Брюса Макфостера, — громким чистым голосом произнес Харви. — Он покинул наш клан, но не будет забыт теми, с кем жил и сражался плечом к плечу. В час отмщения за эту планету он услы­шит радостную песнь, которую будут петь все народы, и она прозвучит так громко, что разбудит даже дремлющие небеса.

Харви поднес к незаконченному ряду имен на мраморной поверхности небольшой резец. Аппарат негромко зажужжал, высекая запрограммированные буквы, из-под крошечных лезвий посыпалась мелкая серая пыль.

— Я помню твой смех, Брюс, — сказал Харви.

Казимир шагнул вперед.

— Я помню твою дружбу, Брюс. Ты мой брат и навсегда им останешься.

Его голос прерывался, слова с трудом выталкивались наружу, по щекам потекли слезы.

— Я помню твое упорство, Брюс, — прохрипел Скотт. — Пусть оно всегда остается с тобой, парень.

Вперед вышла женщина. Казимир не слышал, что она говорила. Маленький мальчик у нее на руках начал громко плакать, будто понимал, что происходит, что он никогда не увидит своего отца.

Прощание затянулось довольно надолго. Наконец последний из Макфостеров сказал свое слово, а младенец успокоился у груди матери. Жужжание резцов смолкло. Казимир растерянно взглянул на новое имя, высеченное в мраморе, и сразу же опустил голову, будучи не в силах смотреть на печальное свидетельство.

Люди постепенно разошлись, оставив его наедине с Самантой.

— Спасибо, Каз, — тихо сказала она. — Порой мне кажется, что только ты и я действительно любили его.

— Его все любили, — непроизвольно ответил Казимир.

Саманта была несколькими годами старше его, и потому он чувствовал себя в ее присутствии не совсем уверенно. Теперь, когда Брюса больше не было, а у нее остался ребенок, его смущение только усилилось.

Она улыбнулась, хоть и было заметно, что улыбка далась ей с трудом. Младенцу едва исполнилось три недели, и его мать выглядела очень усталой.

— Ты такой милый. Его все знали, особенно мои сестры во всех кланах. Но это совсем иное. Он оставил свой след в этом мире.

Казимир обнял ее за плечи, и они вместе вышли за ворота кладбища.

— Ты уже решила, как его назовешь?

— Только не Брюсом, это было бы слишком. Я выбрала имя Леннокс, так звали деда Брюса, а у меня есть дядя с таким именем.

— Леннокс. Хорошо. Я думаю, его сократят до Лена.

— Наверное. — Она погладила ребенка по головке. Леннокс немного поворочался и снова заснул. — Каз, тебе надо кого-то найти.

— А?

— Кого-то для себя. Нельзя все время оставаться в одиночестве.

— Спасибо, у меня все в порядке. И не беспокойся, меня многие приглашают.

Примерно так он отвечал и Брюсу. Казимир вспомнил Андрию Макновак и свое невыполненное обещание Брюсу. После того ужасного набега он так и не попытался с ней переспать. И не только с ней. На протяжении долгих бессонных ночей его успокаивали только воспоминания о Джастине.

На тропе его поджидали Харви и Скотт, а вместе с ними еще один незнакомый Казимиру мужчина. Харви поманил его рукой.

— Мы еще встретимся до твоего ухода? — спросила Саманта.

— Конечно, если ты этого хочешь. Я… Если тебе что-нибудь нужно, какая-либо помощь ребенку или что-то еще, скажи мне.

— Ты же знаешь, что ничем мне не обязан.

— Я хочу видеть его, Саманта. И если бы Брюс остался в живых, я бы все равно хотел его видеть.

— Ну ладно. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Еще раз, спасибо тебе, Каз. Ты будешь замечательным дядей.

Она зашагала к деревне, а он смотрел ей вслед, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

— Хорошая девочка, — сказал Харви. — Помню, я ее некоторое время тренировал.

— Да, — согласился Казимир.

— Это Стиг Максобел, — проскрежетал Скотт.

Казимир пожал руку незнакомцу и удивился, насколько она оказалась сильной. Их глаза находились на одном уровне, так что мужчина был не выше Казимира, но широченные плечи, казалось, вот-вот разорвут простую рубашку со шнуровкой на груди. Максобел выглядел на тридцать с небольшим, его кожа была немного светлее, чем у Казимира, и глаза смотрели на мир с широкого лица с явным удовольствием.

— Я много слышал о тебе, Каз, — сказал Стиг. — Во время последних рейдов ты приобрел неплохую репутацию.

Казимир быстро взглянул на Скотта и Харви.

— Что это, очередная лекция?

— О безрассудности и личной мести? — спросил Харви. — Почему ты так решил? Разве ты не усвоил последний урок?

Казимир повернулся, чтобы уйти. Стиг положил ему руку на плечо, и снова его сила поразила Казимира.

— Если сумеешь справиться со своими чувствами, ты бы мне пригодился, — сказал Стиг. — Харви говорит, что ты способный. Церемония очищает душу, и теперь ты постепенно смиришься с его смертью. Ведь так?

— Я видел, как погиб Брюс. Видел — и ничего не смог сделать.

— Я знаю, что это такое. Мы все это знаем, и в твоем горе нет ничего необычного, Казимир. Ты Макфостер, ты воин. Однажды и ты погибнешь, и кто-то другой это увидит. Мы живем не только борьбой против Звездного Странника. Эта деревня тому доказательство. И сын Брюса тоже.

— Ну и что еще я могу сделать? — крикнул Казимир. К его глазам снова подступили слезы, а расплакаться перед самыми уважаемыми им людьми он не хотел ни за что на свете. — Я умею драться и тем самым помогаю приближать обещанное нам всем лучшее будущее. Если гнев поможет мне сражаться еще лучше, хорошо. Брюс бы это одобрил.

Скотт взял Казимира за руку.

— Парень, выслушай Стига. В этом ведь нет ничего дурного, верно? Мы пришли, потому что беспокоимся о тебе. Никто не отстраняет тебя от борьбы, но в таком состоянии ты позволишь себя убить в первом же деле, и никому от этого не будет пользы. Ты можешь продолжать борьбу, не подвергая себя непосредственной опасности. Может, ты все-таки успокоишься на минутку и позволишь Стигу высказаться?

Казимир резко дернул плечом, понимая, что ведет себя как настоящий идиот. И не может остановиться.

— Конечно. Простите. Это… — Он махнул рукой в сторону кладбища. — Сегодня было прощание, вы ведь знаете…

— Знаем, — сказал Стиг. — Если бы ты ничего не чувствовал после его смерти, ты был бы не истинным членом клана, а простым рабом Звездного Странника. Я уважаю твои чувства.

— Чего ты от меня хочешь?

— Тебе известно о полете космического корабля?

— Да, я слышал о нем.

— Брэдли Йоханссон уверен, что запуск корабля начинает финальную ста­дию войны Звездного Странника. Человеческому Содружеству грозит гибель.

— Каким образом? — спросил Казимир.

Он никак не мог понять, как построенный людьми космический корабль мог быть связан с их борьбой против Звездного Странника. Ведь это же просто исследовательская миссия.

— Барьер вокруг звезды Дайсона был воздвигнут, чтобы преградить путь величайшему злу. Йоханссон опасается, что люди могут разрушить его. В эки­паже корабля летят рабы Звездного Странника.

— А что это за зло?

— Нам неизвестно. Но если Содружеству придется вести войну, его экономика и все общество ослабеют. Человечество станет уязвимым перед Звездным Странником.

— Но ты сказал, что корабль уже стартовал. Мы не в силах его остановить.

— Это верно. Но, Казимир, если Звездный Странник готовится нас сокрушить, час отмщения за эту планету близится; возможно, он наступит уже в бли­жайшие годы. Это означает, что Звездный Странник вернется на Дальнюю, и мы должны быть к этому готовы.

— Это я знаю.

— Хорошо. А теперь о деле, в котором ты можешь пригодиться. Для осуществления мщения на Дальнюю необходимо доставить определенный набор предметов. К несчастью, нашим сторонникам в Содружестве приходится опасаться гонений со стороны тех, кто уже попал под влияние Звездного Странни­ка. Им сложно переправить сюда эти вещи тем путем, каким они прежде переправляли оружие. А это значит, что мы должны разработать альтернативные маршруты. Я путешествовал по Содружеству и изучил их порядки. Сейчас мне пора возвращаться туда и помогать нашим союзникам, но для достижения ко­нечной цели я хочу взять с собой небольшую команду преданных делу Храни­телей. И ты мог бы стать одним из них.

— Я? — потрясенно переспросил Казимир. Одна лишь мысль о необходимости покинуть Дальнюю повергла его в смятение, не говоря уже о возможности путешествовать по планетам, названия которых казались скорее легендами, чем реальностью. И она где-то там… — Почему я? Я ничего не знаю о Содружестве.

— Ты можешь легко всему научиться. Харви говорит, что ты быстро соображаешь, а это очень хорошо. Там совсем другая жизнь — по крайней мере, на первый взгляд. Тебе придется постараться, чтобы к ней приспособиться. Но ты молод и еще способен адаптироваться. Тебе придется много тренироваться, чтобы развить мускулы до того состояния, когда они смогут нормально функ­ционировать в условиях стандартной гравитации. Есть, конечно, лекарства и клеточное профилирование, но этого мало, тебе придется и самому изрядно потрудиться.

— Это я смогу сделать, — без размышлений сказал Казимир.

— Значит, ты согласен?

— Да!

— И еще: ты должен повиноваться приказам. Моим приказам. Я не могу допустить, чтобы ты просто слонялся без дела. Нам предстоит операция, которую нельзя провалить ни в коем случае. От нас будут зависеть все Хранители.

— Понимаю. Я тебя не подведу.

— Я уверен в этом, Каз. Но окончательное решение будет принимать Брэд­ли Йоханссон.

Казимир смущенно посмотрел на Скотта и Харви.

— Какое решение?

— Будешь ли ты помогать в доставке необходимых нам предметов, — ответил ему Харви. — Физические тренировки — это лишь часть необходимой подго­товки. Ты должен научиться вести себя как настоящий гражданин Содружества. Я пообещал Стигу, что ты справишься, так что постарайся не выставить меня обманщиком.

— Никогда. Но… решать будет Йоханссон?

— Да, — подтвердил Стиг. — Ты встретишься с ним до начала операции.

Казимир с трудом верил своим ушам. По его представлениям, Брэдли Йоханссон был кем-то вроде далекого кумира или исторического героя, на которого все ссылались, которого благоговейно почитали. Он и не мечтал встретиться с ним лично.

— Хорошо, — тихо произнес он. — А где он?

— В настоящий момент? Я не знаю. Но мы встретимся с ним на Земле.

* * *

Строительство космического корабля вывело «Второй шанс» в заголовки большинства информационных каналов унисферы. Детали проекта, история создания, споры политиков о целесообразности этого решения, слухи о вероят­ных кандидатах в состав экипажа — все это поднимало рейтинги новостных шоу. Потом произошло нашествие «Мстителей Аламо», и любопытная новость пере­росла в выдающуюся сенсацию. Популярность достигла апогея, когда более семнадцати миллиардов человек наблюдало за стартом корабля к Паре Дайсона в реальном времени. После этого полет длился месяц за месяцем, и напряжение быстро начало спадать, сменяясь некоторым разочарованием. Граждане Содру­жества просто не привыкли, чтобы такое важное событие не освещалось в пря­мом эфире. Более того, о результатах миссии они смогут узнать не раньше чем через год. А до того момента им предстояло вновь погрузиться в старые привычные мыльные оперы и драмы ВСО, следить за перепалками политиков, скандалами знаменитостей и Кубком Содружества, который подходил к четвер­ти финала.

Потом появилась новость об аресте Мортона, и стали известны имена задержавших его офицеров (хотя Хоше Финн мало кого заинтересовал), и поезда на Октиер заполнили жаждущие подробностей репортеры. О таком сюжете мог мечтать любой режиссер: Паула Мио, расследующая давнее убийство, богатый подозреваемый с огромными деловыми и политическими связями, предвкуше­ние финансового скандала. И секс. Местная сплетня о соблазнении Мортоном молодой красавицы Меллани и ее вынужденном уходе из национальной сборной по прыжкам в воду стала едва ли не основной составляющей репортажей и хроники. Вскоре отыскались и его прежние подружки, которые за определенные суммы рассказывали свои истории. Офицерам-криминалистам Дарклейк-сити были предложены немалые взятки за сведения об уликах обвинения, что при­вело к дополнительным судебным разбирательствам по обвинениям в оскор­блении. Тара Дженнифер Шахиф и Вайоби Котал были вынуждены обратиться в суд с просьбой защитить их от толп репортеров, осадивших их дома.

После целого месяца шумных обсуждений интерес к делу значительно повысился. В день первого заседания Верховного суда Дарклейк-сити пришлось даже выставить кордон вокруг здания, чтобы сдержать толпы журналистов и простых любопытствующих. Фургон с обвиняемым, сопровождаемый длинным конвоем полицейских машин и патрульных роботов, обогнул здание суда и остановился в охраняемой зоне у заднего входа. За процессией с вертолетов следили десятки камер, но ни одной из них не удалось заснять Мортона, по­скольку его провезли прямо на подземную стоянку.

Для слушания дела был отведен главный зал, на поспешный ремонт кото­рого власти потратили значительную часть годового бюджета. Октиеру еще не меньше недели предстояло оставаться в центре внимания всего Содружества, так что важно было произвести благоприятное впечатление. Отделанные золотом деревянные панели вокруг судейских кресел и скамьи подсудимых тща­тельно отполировали. Длинные массивные столы адвоката и обвинителя от­чистили и навощили. Стены и потолок перекрасили, предварительно отправив в чистку огромную статую, символизировавшую правосудие. С обновленного потолка ярко засияли ленты полифото, а аудиосистему досконально проверили и отрегулировали.

Старания властей не пропали даром: в первое же утро, когда пятьдесят избранных журналистов были допущены внутрь, каждый из них отметил в своем репортаже торжественное великолепие зала. В таком месте без опаски можно было довериться правосудию, суровому, но справедливому.

Начало слушания сыграло на руку защите. Мортон, впервые появившись на публике после своего ареста, был одет в темно-вишневый костюм от известно­го модельера, его густые волосы были тщательно уложены, и весь его вид говорил об уверенности в себе. Он словно не совсем понимал, почему здесь оказал­ся. Он никак не соответствовал образу виновного, ожидающего неизбежного приговора, как было во всех делах, в которых обвинителем выступала Паула Мио. У скамьи подсудимых он остановился и отвесил почтительный поклон в сторону закругленной полупрозрачной перегородки, защищавшей судей и скрывавшей от подсудимых их личности. Перед тем как сесть, Мортон окинул взглядом зал, отыскал интересовавшее его лицо и приветливо улыбнулся. Все репортеры тотчас развернулись к первому ряду зрителей, сфокусировав зри­тельные вставки на изящной фигурке Меллани, одетой в темно-синий пиджак и простую белую блузку. В своем строгом костюме девушка казалась воплоще­нием оскорбленной невинности и одновременно невероятной сексуальности. Обычная девушка, живущая по соседству, поддерживающая своего мужчину перед лицом страшной несправедливости.

Затем вошла Паула Мио в простом сером деловом костюме и черных кожаных туфлях. Сосредоточенно-спокойная и тоже излучающая уверенность в себе. В десятках новостных студий и шоу уже в который раз стали прокручивать насыщенные эмоциями ролики с участием невозмутимой шестнадцатилетней Паулы в суде над ее родителями. Зрители по всему Содружеству наблюдали, как она усаживается между главным прокурором города Ивором Чесселом и детективом Хоше Финном, чей лучший наряд на фоне модных костюмов местных представителей власти казался древним и изрядно поношенным.

При появлении судьи Кармайкла все встали. Мортон ободряюще улыбнул­ся Меллани, и эту улыбку запечатлели пятьдесят пар профессиональных зри­тельных вставок.

Сразу после зачитывания обвинений представитель защиты, Говард Мэдок, потребовал прекращения дела вследствие оглашения свидетельских показаний в присутствии прессы. Ивор Чессел заверил суд, что свидетельские показания были получены законным путем, являются неопровержимыми и играют лишь незначительную роль в позиции обвинения. Судья Кармайкл отклонил требо­вание Мэдока, и на этом демонстрация позиций закончилась, а судебное разбирательство началось всерьез.

Обвинение изложило свою версию предельно просто. Мортон испытывал непреодолимую, маниакальную жажду денег и власти. Первым шагом к достижению этой цели стала женитьба на Таре Дженнифер Шахиф. Семейные деньги были вложены в создание «Аквастейт», и эта мелкая фирма обрела достаточ­ную силу, чтобы выигрывать контракты на сотрудничество с известными стро­ительными компаниями. При интенсивном управлении Мортона «Аквастейт» успешно развивалась, готовясь к выходу на открытый рынок.

Выпуск акций был неотъемлемой частью его грандиозного плана. Этот шаг обеспечивал ему богатство и необходимое влияние, чтобы занять место в совете директоров «Ганзы». После этого дальнейшее восхождение не составило бы большого труда.

Но над его мечтами нависла угроза, поскольку Таре Дженнифер Шахиф наскучил их брак. Если бы она подала на развод, «Аквастейт» пришлось бы ликвидировать или продать, а вырученные средства разделить пополам. У Морто­на остался бы значительный капитал, более того, он стал бы богаче, чем до женитьбы, но для воплощения его планов этого было недостаточно. Выбрасы­вать акции на рынок было еще слишком рано: «Аквастейт» не достигла того объема, который мог бы привлечь инвесторов. Требовалось еще два или три года непрерывного развития.

— И вы убили ее, — сказал Ивор Чессел, остановившись перед скамьей подсудимых. — Убили свою жену и таким образом ликвидировали препятствие на пути к выпуску акций. После ее предполагаемого бегства на Тампико ничто не помешало вам вывести «Аквастейт» на соответствующий уровень.

Мортон беспомощно оглянулся на Говарда Мэдока — он недоумевал, как мог кто-то выдумать такое абсурдное обвинение. Представитель защиты, степенный мужчина, постоянно поддерживавший образ человека средних лет с первыми проблесками седины в волосах, печально покачал головой, словно удивляясь откровенной склонности обвинения к театральным эффектам.

Первым свидетелем со стороны обвинения была начальник городского отдела судебной медицины Шеррон Хоффбранд. Она подтвердила, что тела, извлеченные из-под фундамента многоквартирного дома, построенного сорок лет назад, действительно принадлежали Таре Дженнифер Шахиф и Вайоби Коталу. Оба они были застрелены с близкого расстояния из мощного нервноподавляю­щего оружия, а их ячейки памяти были повреждены — предположительно эм-импульсами. Точное время убийства за давностью преступления определить было трудно, но Хофбранд склонялась к выводу, что все произошло в трехднев­ный период на той неделе, когда Мортон должен был участвовать в конферен­ции на Таланси.

Чессел задал вопрос о наличии на телах следов посторонних ДНК.

— Таковых не обнаружено, — ответила Хоффбранд. — Котал был одет полностью. На одежде имелись следы пыли, вполне объяснимые его передвижениями по городу, но никаких следов ДНК. Шахиф была обнажена, но на ее коже мы обнаружили следы мыла и ароматических веществ. Это доказывает, что перед смертью она принимала ванну.

— Можно ли утверждать, что она была застрелена в ванне? — спросил Чессел.

— Нет. После того как прошло столько времени, этого нельзя сказать наверняка.

— Но перед гибелью она принимала ванну?

— Да.

— Значит, она была дома?

— Вероятнее всего, да.

— Спасибо. — Ивор Чессел повернулся к судье. — Больше вопросов нет, ваша честь.

Говард Мэдок с улыбкой поднялся со своего места.

— Дома или в отеле? Вы можете определить разницу?

— Нет. Она могла быть и там, и там.

— Или в доме своего друга? Или в общественном заведении?

— Где угодно, где имеется возможность принять ванну.

— Это происходило на Октиере?

— Нельзя сказать с уверенностью.

— Понятно. Благодарю вас.

Обвинение вызвало Тару Дженнифер Шахиф. Она предстала перед судом в костюме цвета лаванды с широкой белой отделкой и слишком короткой юбкой. Чрезмерный макияж и пышная прическа только подчеркивали ее нервозность.

— Вы помните каких-либо ваших врагов, имевшихся у вас сорок лет назад? — спросил Ивор Чессел.

— Нет. Я вела не тот образ жизни, чтобы нажить врагов. Как и сейчас.

— И вы не можете назвать никого, кто хотел бы вас убить?

— Нет.

— Вы знаете или помните что-либо о своем пребывании на Тампико?

— Нет. Я не слышала этого названия до своего оживления.

— А что вы можете сказать о «Брохер ассошиэйтед»?

— О юридической фирме? Ничего. Я услышала о них тогда же, когда и о Тампико — когда дознаватели страховой фирмы начали расследовать мое исчезновение.

Взгляд Тары не отрывался от лица подошедшего к ней Говарда Мэдока. В сторону Мортона она смотреть не осмеливалась.

— Обвинение полагает, что вы были на грани развода с Мортоном, — сказал он. — Это правда?

— Не думаю. Насколько я помню, у меня не было определенных намерений. Но со временем мы бы непременно расстались. Наш брак себя почти исчерпал.

— И поэтому у вас появилась другая связь?

— Да, это была одна из причин. Жизнь была прекрасной, а Вайоби делал ее еще более чудесной.

— Жизнь была прекрасной, - задумчиво повторил Мэдок. - Понятно. Вы встречаетесь с Мортоном?

— Иногда. Я не стараюсь его избегать.

Она коротко рассмеялась.

— Значит, вы остались добрыми друзьями?

— Настолько, насколько это возможно между бывшими супругами. Он… поддержал меня после оживления. Очнуться и узнать, что с тобой произошло, так ужасно. Врачи говорят, что некоторым людям требуется целая жизнь, чтобы с этим смириться.

— Вы хотите сказать, что между вами и Мортоном нет никакой вражды? — спросил Мэдок.

— Нет. И поэтому я ни в чем его не подозревала, пока не узнала о расследовании.

— Если бы вы поступили так, как предполагает сторона обвинения, и развелись с ним в ту самую неделю, когда погибли, стали бы вы настаивать на продаже или разделении «Аквастейт», как предусмотрено в вашем брачном контракте?

— Возражаю, — вмешался Ивор Чессел. — Ответ предусматривает предположение.

— Едва ли, ваша честь, — спокойно ответил Мэдок. — Я спрашиваю свидетельницу обвинения, как бы она поступила при весьма определенных обстоятельствах, тогда как все обвинение строится на том, что произошло бы, если бы она поступила так, как они предполагают. Так кто из нас опирается на домыслы?

— В данном случае я склонен с вами согласиться, — сказал судья. — Намерения свидетельницы не являются домыслом. Ответьте, пожалуйста.

— Я… Я не уверена, — с запинкой ответила Тара. — Деньги для меня не главное, я еще могу воспользоваться семейными фондами. Полагаю, я могла бы согласиться на продолжение развития «Аквастейт». Возможно, Мортон был прав, решив подготовить выпуск акций.

— И вы никогда не злились на него?

— Нет. Все браки рано или поздно распадаются, об этом каждый знает. Именно поэтому мы сразу же заключаем контракты.

Говард Мэдок очень старался не улыбаться, проходя к своему месту мимо представителей обвинения.

Второй день начался с показаний Хоше Финна. Он был все в том же единственном приличном костюме, а волосы, как обычно, стянул серебряным зажимом. Паула выбрала черный пиджак со светлой твидовой юбкой и по-прежнему имела вид невозмутимого профессионала. Мортон сменил костюм на обманчиво простую белую рубашку с открытым воротом и вышитый золотой нитью жилет. Его адвокат остался в том же костюме, что и накануне, придер­живаясь строгого стиля без каких-либо излишеств. Сверху на них с ободряющей улыбкой смотрела Меллани в светло-сером платье, так туго облегавшем ее фигуру, что ткань могла сойти за вторую кожу.

— Детектив Финн, — начал Ивор Чессел, — есть ликакие-либо свидетельства о пребывании Тары Дженнифер Шахиф или Вайоби Котала на Тампико?

— Были куплены билеты, был сделан запрос в юридическую фирму на этой планете, но прямых свидетельств их пребывания там не обнаружено. Мы про­вели расширенные поиски, но на Тампико нет ни информационных, ни физи­ческих следов этих людей. Мы считаем, что вся история с бегством на Тампико была придумана для обеспечения алиби убийцы.

— Алиби?

— Если Мортон убил свою жену, чтобы обеспечить выпуск акций «Аква­стейт», наверняка кто-то стал бы задавать о ней вопросы. А так все были уве­рены, что она сбежала со своим любовником и обосновалась в другом мире. Адвокаты юридической фирмы «Брохер ассошиэйтед» были наняты якобы от ее имени.

Вопросов к нему было очень много. О методах проведения расследования. О подлинности полицейских записей. О жизни Вайоби Котала и наличии у него смертельных врагов. Об официальных отчетах «Аквастейт». Все они преследо­вали только одну цель: показать, как сужался круг подозреваемых, пока не осталось никого, кроме Мортона. Защита получила возможность задать вопро­сы Хоше Финну только в середине дня.

Говард Мэдок попросил Хоше рассказать суду, как продвигалось расследование факта оживления Котала до вмешательства Мортона, после чего это дело стало первоочередным.

— Несколько необычный шаг для убийцы, вы не находите? — спросил Мэдок.

— А он и не знал, что убил Шахиф и Котала, — ответил Хоше. — Первое, что он сделал после убийства, — отредактировал свои воспоминания.

— Вам это досконально известно?

— Мы проверили хранилище его памяти. Там нет воспоминаний об этом событии.

— А о конференции, на которой он присутствовал всю неделю, воспоминания имеются?

— В основном да. Тем не менее он мог вернуться в Дарклейк-сити в тот период, который был зарегистрирован в памяти как сон.

— Вы исследовали память моего клиента; есть ли там какие-то воспоминания о пребывании на Тампико?

— Нет. Но если он убил…

— Детектив, прошу вас просто отвечать на мои вопросы. У вас нет доказательств, что мой клиент подстроил себе алиби. Могу ли я предположить, что настоящему убийце или убийцам Тары Шахиф действительно требовалось алиби, чтобы ввести в заблуждение полицию или частное расследование?

— Да.

— В процессе расследования вы обнаружили кого-нибудь, у кого имелся мотив для убийства этих несчастных людей?

— Нет. Никаких причин, кроме той, что была у Мортона.

— А вы рассматривали возможность нечаянного столкновения Тары и Вай­оби с какой-либо глубоко законспирированной преступной группировкой?

— Да, такую возможность мы рассматривали. Но никаких подтверждений не обнаружили.

— Но ведь их и не должно было быть, не так ли? Если преступникам удалось подстроить алиби, выдержавшее сорок лет, вряд ли они оставили на виду какие-то улики. Единственное в чем им не повезло, так это в том, что мой клиент обратил внимание на оживление и обратился со своими вопросами в высокие инстанции, как и подобает добропорядочному гражданину. И вот что он полу­чает в награду. Тогда как вы представляете суду не что иное, как вашу собствен­ную теорию, подогнанную под известные факты, основанную только на вашем мнении о моем клиенте как о холодном жестоком убийце. Я прав?

— Но на это указывают факты.

— Ничего подобного, детектив. Это не улики. Это ваша теория. Это не окровавленное орудие убийства в пластиковом мешке, которое можно было бы предъ­явить суду. Это всего лишь слабые и безосновательные рассуждения. И я еще раз спрашиваю: есть ли у вас улики, физические или цифровые, доказывающие, что Вайоби Котал и Тара Дженнифер Шахиф не стали жертвами криминальных действий, по несчастью приведших к повреждению их ячеек памяти?

Хоше довольно долго молчал, затем откашлялся.

— Нет, таких свидетельств нет, — монотонно произнес он.

На этом судебное заседание закончилось, и говорящие головы во всех студиях Содружества пришли почти к единогласному мнению, что Говард Мэдок не оставил камня на камне от показаний Хоше Финна и что большая часть обвинений была построена на домыслах. А этого достаточно, чтобы хороший адвокат мог склонить суд на свою сторону. Интерактивные опросы населения показали, что общественное мнение в этом деле склоняется в пользу Мортона. И все больше людей полагали, что он избежит наказания. А это неизбежно при­вело бы к еще большей сенсации: Паула Мио близка к тому, чтобы проиграть процесс.

Ничего удивительного, что после такой шумихи аудитория в унисфере значительно увеличилась и уже около трех миллиардов человек в режиме реального времени следило за процессом. Они увидели, что Меллани пришла заранее и заняла свое обычное место. Этим утром она надела длинный пиджак из бле­стящей голубой ткани и такие же брюки. Блузка была из просвечивающей сеточки, но близко сведенные отвороты пиджака не позволяли увидеть тело, а только намекали на такую возможность. Искусно уложенные волны зачесанных назад волос придавали ей вызывающе сексуальный вид.

Хоше Финн после жаркой битвы накануне позволил себе надеть более светлый костюм и даже распустил волосы. Рядом с ним заняла место Паула в строгом костюме зеленого цвета, с туго стянутыми на затылке волосами.

Судебный пристав ввел Мортона — в темно-синем костюме, подчеркивающем его авторитет и открытость и вполне подходящем для заседания совета директоров. Он держался серьезно и сосредоточенно, ничем не проявляя радо­сти по поводу вчерашнего успеха. Говард Мэдок пожал его скованные наручни­ками руки, а затем все поднялись, поскольку в зал вошел судья Кармайкл.

После необходимых формальностей защита пригласила своего первого свидетеля: самого Мортона.

Говард Мэдок, задавая вводный вопрос, смотрел в сторону судьи.

— Для протокола. Считаете ли вы себя способным на такой ужасный поступок, каким, без сомнения, является это убийство?

— Я не думаю, что мог бы хладнокровно кого-то убить, и я не убивал свою жену и ее любовника.

— Благодарю вас.

Затем последовала серия вопросов, предназначенная для представления Мортона суду в самом выгодном свете. Каким честолюбивым был Мортон, но не настолько жестоким, чтобы ради процветания фирмы прибегнуть к убийству. Как он сочувствовал и поддерживал свою бывшую жену после процедуры ожив­ления. Как поднимался вверх, несмотря на обычные в его положении финансо­вые проблемы.

— Обвинение представляет вас равнодушным и беспощадным человеком, — сказал под конец Мэдок. — Считаете ли вы себя равнодушным?

Мортон поднял взгляд к галерее, где с преданной улыбкой на красивом молодом лице сидела Меллани.

— Об этом вы могли бы спросить тех, кто хорошо меня знает. Сам я себя таковым не считаю.

Говард Мэдок слегка поклонился судье и сел на свое место.

— Свидетель ваш, — произнес судья Кармайкл, обращаясь к представителям обвинения.

В наступившей тишине Паула Мио медленно поднялась со своего стула. Когда она поклонилась судье и прошла к месту свидетеля, по залу пробежал взволнованный шепоток. Если уж она лично берется за дело, значит, обвинение в безвыходном положении.

— В наше время убийство утратило свое первоначальное значение, — обратилась она к Мортону спокойным, рассудительным тоном. — Теперь это не означает гибель. Это еще не конец. Это утрата тела, искажение памяти или любое другое понятие, описывающее разрыв в сознании. Тело можно разрушить, но в клинике на любой планете Содружества вас вернут к жизни при помощи обычного клонирования. Десять или двадцать лет пройдут мимо, но в итоге вы снова вернетесь, словно ничего не произошло. Большинство психиатров склон­но верить, что это делает наше общество более стабильным и спокойным, чем прежде. Они называют это «зрелостью».

Как вы понимаете, убийство стало не таким уж серьезным преступлением. Вы просто на несколько лет устраняете жертву из жизни. Вы не уничтожаете ее. Тем более если вы уверены, что страховка покроет процедуру оживления. И вы считаете, что это вполне оправданный риск, если кто-то мешает осущест­влению ваших планов.

— Нет! — воскликнул Мортон. — Это совершенно неприемлемо. Это не тот поступок, на который можно решиться ради своих интересов. Убийство — это варварство. Я никогда такого не сделал бы. Ни сейчас, ни сорок лет назад.

— Но ведь вы согласны с тем, что ваша жена и Вайоби Котал были убиты?

— Конечно. — Он нахмурился, не понимая подоплеки вопроса. — Я вам говорил, помните?

— Нет, первоначально вы говорили о своих подозрениях по поводу исчезновения своей жены, особенно когда оно совпало и с исчезновением ее любовника. Ощущение беспокойства не полностью обусловлено воспоминаниями, его не­возможно устранить редактированием памяти, законно оно или нет. Это ощуще­ние рождается в подсознании. Вы знали, что в их исчезновении что-то не так.

Мортон откинулся назад и бросил на Паулу подозрительный взгляд.

— Алиби с отъездом на Тампико отлично сработало, не так ли?

— Да.

— Да. А если бы вы не помнили об убийстве, ни вы, ни ее друзья не сомневались бы, что она оставила вас и уехала.

— Я не убивал ее. Но вы правы, история была вполне правдоподобной. У меня не было причин беспокоиться о ее исчезновении, особенно после того, как со мной связались юристы из «Брохер ассошиэйтед» и сказали, что они действуют в качестве посредников.

— Давайте снова все вспомним. Вы вернулись с конференции на Таланси и обнаружили, что из квартиры исчезли все вещи вашей жены, а потом нашли послание, в котором говорилось, что она уехала навсегда.

— Все верно.

— И в тот момент этого было достаточно, чтобы убедить вас в ее уходе.

— Это было неожиданно, поразительно, но не вызвало никаких подозрений.

— Вы знали о ее связях?

— Да, у нее было несколько романов. Условия нашего брачного контракта это допускали. У меня самого была пара увлечений. Я ведь человек, а не холод­ная машина.

— Вы оспаривали условия развода?

— Нет. Они были заранее оговорены в нашем контракте. Я знал, на что шел.

— А как насчет вещей из квартиры? Вы требовали что-нибудь вернуть?

— Нет.

— Почему?

Мортон быстро переглянулся с Мэдоком.

— Тара взяла только свои вещи.

— Вы ведь знали, какие из них принадлежали ей?

— Конечно.

— А еще кто-нибудь это знал?

Мортон снова посмотрел на своего адвоката, на этот раз в его взгляде мелькнула растерянность.

— Простите?

— Я читала запись всех ваших переговоров с «Брохер ассошиэйтед», — сказала Паула. — Никаких требований по возврату имущества в них не было. А теперь скажите мне вот что: как мог убийца убрать из квартиры, где двенад­цать лет проживали два человека, исключительно вещи жертвы?

На лице Мортона возникло выражение явного замешательства. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова.

— Ни один преступник не сумеет определить, что из вещей взять, чтобы обеспечить себе алиби, — продолжала Паула. — Это мог сделать только тот, кто хорошо знает дом и его содержимое. И это был кто-то из вас двоих. Но нам известно, что ваша жена этого не делала.

Мортон, стараясь скрыть ужас и растерянность, медленно опустил голову на руки.

— О, черт возьми! — простонал он. — Это не я. Или я?

— Вы. — Паула посмотрела на него с оттенком сочувствия, как смотрят на несчастных и обездоленных людей. — Это сделали вы.

На вынесение вердикта присяжным потребовалось три часа. Представители прессы в своих комментариях высказывали предположение, что задержка была вызвана одним только желанием насладиться изысканным обедом за счет налогоплательщиков. По возвращении в зал суда присяжные огласили свое решение, и никто не удивился, что оно было единогласным. Обезличенный электроникой голос из-за полупрозрачной перегородки провозгласил: «Виновен».

Возникшие вслед за этим разговоры в публике были быстро пресечены судьей, после чего он приказал Мортону встать. Далее судья пояснил, что наказание за такое ужасное преступление строго оговорено в законе и предусматри­вает не менее двойного срока потерянной жизни.

— Учитывая, что преступление было совершено исключительно в интересах выгоды, — продолжил судья, — я не могу не согласиться с мнением обвинителей, считающих вас жестокой личностью, для которой жизнь человека всего лишь незначительное препятствие на пути к достижению цели, подлежащее устране­нию. Ваш поступок на долгие годы лишил Тару Дженнифер Шахиф и Вайоби Котала их тел, и потому я без колебаний приговариваю вас к приостановке жизни на сто двадцать лет.

Судейский молоток опустился на стол с громким стуком.

Тара Дженнифер Шахиф вскочила со своего места.

— Мерзавец! — закричала она своему бывшему мужу.

В другом конце галереи Меллани с истерическими рыданиями бросилась к ограждению, и только служащие суда удержали ее от прыжка вниз, к ее осужденному любовнику. Ее отчаяние стало предметом обсуждения для значительной части публики. Мортона вывели из зала, и по пути он ошеломленно покачивал головой, не в силах смириться с сокрушительным поражением. Большая часть репортеров переключила свое внимание на стол, где сидели обвинители. Хоше Финн и Ивор Чессел, не скрывая своей радости, пожимали друг другу руки. Паула Мио совершенно не обращала внимания на царившую вокруг суматоху: она спокойно собирала со стола свои записи и укладывала их в портфель. Под конец туда же последовало и ее портативное устройство. Убедившись, что на столе ничего не осталось, Паула, не глядя по сторонам, покинула зал заседаний.

Глава 14

Уилсон насчитал уже сто двадцать девять дней с начала миссии и все еще продолжал считать. Точно так же считали дни, часы и минуты все, кто находился на борту «Второго шанса». Малейшая частица уходящего времени вызывала у него как облегчение, так и раздражение. Проблема, как ни странно, состояла в том, что с момента старта с Октиера в работе корабельных систем не произошло ни одного сбоя. Уилсона отсутствие неполадок не удивляло: на многократное дублирование всех систем была потрачена огромная сумма, а каж­дый отдельный компонент обладал по меньшей мере двойным запасом надеж­ности. Во времена работы Уилсона в НАСА это называлось «золочением плат». На «Улиссе» все должно было работать безотказно, и даже в случае непредвиденной поломки какого-нибудь узла предусматривалось три резервных варианта. Все это было сделано еще тогда, когда в иллюминаторы была видна Земля, а связь с Хьюстоном можно было установить в течение нескольких минут. Даже такая тонкая нить, связывавшая его с остальным человечеством, придавала Уилсону дополнительную уверенность. Он верил, что НАСА обязательно при­дет на помощь, если что-то пойдет не по плану. На этот раз ощущение изоли­рованности усугублялось расстоянием. Даже капитан, при всем своем опыте, не мог избавиться от чувства страха. Случись что-нибудь здесь, в неведомом гиперпространстве, и их никто никогда не найдет. Он был благодарен конструк­торам за надежность корабля. И в этой миссии, сознавал он, чувство благодар­ности было более зрелым, чем на «Улиссе».

Были созданы максимально комфортные условия для полета. Во-первых, на корабле сохранялась сила тяжести. Пусть она составляла всего одну восьмую от земного притяжения даже на крайней точке жилого кольца, зато можно было с уверенностью предугадать движение любого предмета, и организм чувствовал себя намного лучше. Кроме того, здесь имелась настоящая еда. Вместо точно отмеренных обезвоженных пайков готовых блюд в столовой «Второго шанса» водились такие яства, как жареный эскалоп с овощным ризотто, или седло ба­рашка с овощами, тимьяном и томатным соусом, или соблазнительный выбор разнообразных десертов. В часы отдыха можно было воспользоваться несколькими спортивными залами — их обязательно посещали все члены экипажа (но вот плавательным бассейном не мог похвастаться даже этот корабль). В осталь­ное же время большая часть команды наслаждалась продукцией ВСО. На бор­ту располагалась огромная библиотека, где наибольшей популярностью поль­зовались любовные сериалы и романтические приключения живущих впервые, но были и многочисленные адаптированные издания классической фантастики, а также биографические и исторические очерки. Уилсон как-то несколько дней кряду провел в пышных интерьерах «Мэнсфилд-парка». Он уже читал этот роман в своей первой жизни, и его заинтересовало общественное устройство той эпохи, в коем просматривалась интригующая параллель с современностью, но настолько откровенных сцен лесбийской любви в первоисточнике не было — это он отлично помнил.

Кроме занятий спортом, еды, просмотра драм и служебных обязанностей, он много времени проводил в обществе Анны. Уилсон и сейчас предпочитал завязывать отношения только с одной женщиной. В периоды его серьезных увлечений и брачных союзов случались исключения, но это происходило в тот момент, когда отношения себя уже исчерпали. Его никогда не привлекали обычаи, принятые в зажиточных и не очень зажиточных кругах Содружества, как, например, у Найджела Шелдона с его тысячей потомков и гаремом из дю­жины женщин, или в различных многосемейных общинах. В душе он знал, что остался таким же старомодным, как и эпоха, в которой он родился.

В обществе Анны он чувствовал себя прекрасно. Она ничего не требовала и довольствовалась случайными встречами с ним. Все шло как и до старта, только теперь об их отношениях знала вся команда. Впрочем, их связь не вызывала никакого осуждения или сплетен — опять же благодаря тщательному отбору экипажа: они все были вполне взрослыми людьми. Уилсон, хоть и не устанавливал определенного правила на этот счет, но решительно отвергал любые кандидатуры из числа живущих впервые — он был убежден, что их ха­рактер не мог соответствовать требованиям полета. За минувшее со старта время на борту произошло так мало стычек и личных конфликтов, что он был склонен признать присутствие корабельного психолога излишней предосторож­ностью. Даже сейчас, когда он ожидал окончания полета в гиперпространстве, на капитанском мостике не ощущалось никакой напряженности.

— В радиусе сотни а. е. не обнаружено никаких значительных масс, — доложил Оскар.

— Спасибо, — откликнулся Уилсон. Он тоже окинул взглядом экраны; дис­плеи гравитонного спектра зияли почти полной пустотой, словно око бури. Последний раз они определяли свое местонахождение в окрестностях красного карлика, уже оставшегося на десять световых лет позади. Следовательно, до Пары Дайсона оставалось около двадцати пяти световых лет чистого космиче­ского пространства. — Ладно, приготовьтесь к выходу из гиперпространства. Анна, подключи основной комплект датчиков.

— Есть, сэр.

Она даже не улыбнулась. На капитанском мостике Анна всегда очень серьезно относилась к своим обязанностям. Она сидела через два кресла от него. На пальцах, поставленных на точечные контакты пульта, словно серебряные пульсирующие вены, замерцали линии ОС-татуировок.

— Астрофизики? — спросил Уилсон.

— Готовы, сэр, — отозвался Танде Саттон.

Вместе с двумя другими офицерами-исследователями, Бруно Сеймором и Расселом Саллом, он приготовился к работе в задней части рубки. На столах астрофизиков имелось вдвое больше экранов и мониторов, чем у остальных. Кроме того, перед стартом все трое установили сверхмощные зрительные вставки, обеспечивающие высокое разрешение в области виртуального поля зрения. Если в реальном пространстве обнаружится какая-нибудь аномалия, они должны будут ее мгновенно проанализировать и оценить степень опас­ности. Полученной информацией они делились и с группой исследователей, остававшихся на верхней палубе, где собрались все специалисты, включая Дадли Боуза.

— Оскар, активируй силовые поля и возьми на себя тактический контроль.

— Есть, сэр.

Часть дисплея в виртуальном поле зрения Уилсона показала уровень энер­гии, направляемый на атомный лазер и генерацию силовых полей. Информация с датчиков передавалась на систему наведения, и Оскар был готов принять решение о запуске боевых ракет. Уилсон передвинул виртуальный палец и вклю­чил общий канал корабельной связи.

— Что ж, леди и джентльмены, давайте посмотрим, что там снаружи. Ту Ли, выводи нас из червоточины, но гипердвигатель не выключай — на случай, если потребуется быстро уйти.

Ту Ли широко усмехнулась:

— Есть, сэр.

Голубой туман на экранах высокого разрешения в передней части рубки начал темнеть. В его центре появилась черная рябь, быстро распространившаяся к краям экранов, и затем в ней сверкнули яркие огоньки звездного неба.

— Танде? — нетерпеливо воскликнул Уилсон.

— Никаких явных отклонений, сэр. Электромагнитный спектр чист. Гравитонное поле пустое. Плотность частиц стандартная. Квантовое состояние стабильное. Отраженный сигнал радара отсутствует. Нейтринный поток в норме. Уровень радиации высокий, но не превышает средней нормы.

— Наведите сенсорную систему на Пару Дайсона, — приказал Уилсон.

Анна сфокусировала главный телескоп и переключила изображение на ле­вый экран. Положение закрытой барьером звезды обозначилось тонкими крас­ными скобками. При переключении в инфракрасный диапазон Альфа Дайсона появилась в виде бледно-розового пятна. Чуть в стороне проявилась и Бета Дайсона.

— Никаких видимых изменений в барьерах, — сказала Анна. — Двадцать пять лет назад они все еще стояли.

— Есть какие-нибудь признаки активности поблизости?

— Ничего, что отразилось бы на датчиках. Запустить гисрадар?

— Нет, еще рано. Увеличь сектор обзора для имеющихся датчиков. Я хочу получить полную картину окружающего пространства. Астрофизики, продол­жайте наблюдение. Пилот, обеспечить стабильное положение корабля.

— Есть, сэр. — Анна начала манипуляции с виртуальными иконками. — Начинаю подготовку к запуску зондов-разведчиков.

Уилсон вздохнул с облегчением. Его виртуальный палец стал почти автоматически нажимать одну иконку за другой. На пульте перед ним вспыхнул небольшой экран, где сменяли друг друга изображения с наружных камер. На каждом виднелась небольшая часть корабля: передняя антенная установка, краешек жилого кольца, плазменные ракеты. Однако, какую бы камеру он ни выбирал, кроме корабля и далеких звезд, в них ничего не было видно. Ничего. Полная пустота вселяла благоговейный страх.

В детстве Уилсон увлекался плаванием. У его родителей во дворе имелся небольшой бассейн, которым он пользовался ежедневно. Тем не менее он не переставал просить их отвести его в большой бассейн в районном спортивном центре. Он попал туда в девятый день своего рождения, когда его с целой ватагой мальчишек-друзей отвезла туда на минивэне заботливая мать одного из мальчиков. Благодаря умению плавать и уверенности в себе Уилсон не испу­гался размеров и глубины большого бассейна и быстро бросился в воду, увлекая за собой друзей. В глубокой части бассейна он нырнул — в полной уверенности, что сможет достать до плиток на дне. Это ему удалось. Энергичными гребками он стал быстро уходить вниз, дважды продул уши, выравнивая давление, и ско­ро достал до голубых плиток кончиками пальцев. Сверху едва слышно доно­сился шум с поверхности, ноги рассекали голубой сумрак, тело сдавливала толща воды. Уилсон начал подъем и только тогда понял свою ошибку.

Он набрал достаточно воздуха, чтобы спуститься, но теперь легкие словно обжигал огонь. От недостатка кислорода стало сводить мускулы. Он начал отчаянно карабкаться наверх, но ускорить подъем был не в силах. Жажда воздуха казалась непреодолимой. И вот грудь, уступая настоятельной потребности в воз­духе, начала расширяться, вода, словно живое существо, проникла в ноздри. В тот момент он понял, что стоит пропустить ее глубже — и он утонет. Тело отреагировало на опасность бешеными усилиями рук и ног, и Уилсону хватило силы воли остановить вдох. Он сумел всплыть, не дав воде проникнуть в легкие, и только тогда всей грудью глотнул удивительно прекрасного воздуха. Ужас произошедшего вызвал у него шок. Уилсон долго еще держался за бортик бас­сейна, содрогаясь всем телом. В конце концов он успокоился настолько, что смог вернуться к своим друзьям, но никогда и никому не рассказал о том, что с ним случилось.

Даже во время боевых вылетов он никогда не чувствовал себя таким испуганным, как тот дрожащий мальчишка, прильнувший к поручню бассейна. Ужасное ощущение больше не посещало его. До сих пор. Сейчас же холодная и липкая слабость охватила все его тело, как и тогда, в девять лет, отгородив от остальной реальности. Уилсон постарался унять дрожь древними дыхательны­ми упражнениями.

— Зонды отделяются от корабля, — объявила Анна.

— Отлично, спасибо, — немного резко ответил Уилсон.

Его виртуальный палец перестал перебирать камеры, и капитан сосредоточил свое внимание на сенсорных модулях. Лишь бы что-то делать, что угодно, толь­ко бы отвлечься от небытия за бортом. Он почувствовал, как замедляется стук сердца и дыхание становится равномерным. Но вот с холодной испариной на лбу он ничего не мог поделать. В виртуальном поле зрения появилось текстовое послание от Анны: «Ты в порядке?» — «Отлично», — ответил он, даже не посмотрев в ее сторону. В рубке все были заняты своими делами и, казалось, не обращали никакого внимания на пустоту за бортом. Межзвездное пространство страшило его одного. Эта мысль настолько рассердила Уилсона, что он снова смог сосредоточиться на своей работе.

Экран на его пульте показывал переднюю секцию «Второго шанса». Люки восьми цилиндрических шлюзов, равномерно распределенных позади основно­го сенсорного блока, открылись, и оттуда показались зонды, похожие на огром­ных блестящих металлических насекомых с золотистыми антеннами-усиками. У основания каждого корпуса зажглись голубые струи ионных двигателей, и зонды стали отдаляться от корабля.

Модули, управляемые лазерами и коротковолновыми импульсами, несколько часов расходились по расширяющейся траектории до исходных позиций. В пятидесяти километрах от корабля для их остановки снова включились ионные двигатели. Одновременно на всех зондах разошлись сегменты темной оболочки, и хрупкие датчики открылись межзвездному пространству. Электрому­скулы вывели наружу разнообразные диски, блоки, штативы и линзы, и нача­лось сканирование сектора Альфы Дайсона. Огромные антенные решетки «Второго шанса» принимали информацию, объединяли ее в единый образ и вос­производили изображение с высочайшим разрешением в любой части спектра.

Нетерпеливое ожидание на борту корабля сменилось разочарованием: никакой дополнительной визуальной информации о барьере они не получили. Был подтвержден его диаметр, составляющий двадцать девять и семь десятых а. е. Озвученная цифра повлекла за собой несколько мгновений ошеломленно­го молчания. Дальнейший анализ показал, что от поверхности барьера исходит очень слабое инфракрасное излучение. Плотность частиц оказалась немного ниже среднего уровня, и это говорило о том, что преграда задерживала солнечный ветер. Больше не было выявлено ничего нового. После пяти дней тщатель­ного наблюдения в поисках каких-либо угрожающих признаков или просто следов энергетических потоков, указывавших на их неприродные источники, Уилсон вместе с исследователями пришел к выводу, что на таком расстоянии корабль не подвергался никакой опасности. Он приказал собрать зонды и переместить корабль на пятнадцать световых лет ближе к цели.

Они снова вышли в реальное пространство и повторили исследования. С расстояния в пять световых лет изображения, передаваемые разведывательными зондами, стали еще отчетливее. Но ничего не изменилось. Потоки частиц, приносимые солнечным ветром от ближайших звезд, огибали барьер, образуя гигантские завихрения и водовороты, тихо стонавшие в анализаторе электромагнитного спектра, словно пение далеких китов.

Уилсон последовательно перемещал корабль на один световой год ближе. И каждый раз восемь выпускаемых зондов исследовали пространство. Каждый раз они выдавали все более подробную информацию об излучении и распреде­лении космических частиц. Но ничего о природе самого барьера.

— Подойти на дистанцию в один световой месяц, — приказал Уилсон.

— Есть, сэр, — ответила Ту Ли.

— Танде, радиус действия гисрадара перекрывает такое расстояние, — сказал Уилсон. — Будем сканировать?

Астрофизик, сидя за своим пультом, энергично пожал плечами.

— Сканирование поможет узнать много нового о природе барьера, но, если его контролируют какие-то активные силы, мы себя обнаружим. Не думаю, что они до сих пор могли нас не заметить.

Оскар взглянул на экран, где реальное пространство скрывалось за голубоватыми стенками червоточины.

— Они и так уже должны были о нас узнать. С такого расстояния мы непременно уловили бы квантовые искажения, создаваемые червоточиной.

— Создатели барьера должны были понимать, что рано или поздно кто-нибудь появится здесь, чтобы исследовать барьер, — заметила Анна. — Невоз­можно надеяться, что подобное сооружение останется незамеченным.

— В таком случае сначала прибегнем к пассивному сканированию, — решил Уилсон. — Если никакой реакции не последует, используем гисрадар.

Еще через четыре часа «Второй шанс» снова вышел из гиперпространства. Уилсону даже не пришлось давать команду выпустить наружные зонды. Глав­ный корабельный телескоп воспроизвел полную картину диска. В инфракрас­ном спектре он пылал, словно злобный глаз дремлющего дракона.

— Плотность нейтринного потока очень низкая, и со стороны Альфы Дай­сона, похоже, ничего не поступает, — сказал Бруно Сеймор. — Я бы предположил, что барьер для него непроницаем. На таком расстоянии мы бы уже получили настоящий ливень.

— А как насчет плотности частиц?

— Межзвездные возмущения и ничего больше. От самой звезды нет ника­кого ветра. Скорее всего, барьер всю энергию ударов по внутренней поверхности конвертирует в инфракрасное излучение. Если предположить, что звезда внутри не изменилась, уровень излучения вполне этому соответствует.

— Спасибо, — поблагодарил его Уилсон. Он смотрел на красный круг, ощущая, как стремительно испаряется чувство изолированности. — Барьер твердотельный?

— Нет, сэр, — сказал Танде Саттон. — Мы уже зарегистрировали поле притяжения звезды. Если бы барьер был твердотельным, его масса могла быть равной массе средней звезды, а может, и больше.

— Итак, он блокирует нейтрино, элементарные частицы и большую часть электромагнитного спектра, но не гравитацию. У нас имеются подобные силовые поля?

— Отдаленно похожие, — ответил Танде. — Я уверен, генератор с такими же свойствами можно построить. Но это нелегко.

— И какая мощность потребуется для активации поля такого размера?

Танде заметно вздрогнул. Бруно и Рассел, заметив его смущение, ухмыльнулись.

— Большая часть ядерной энергии светила.

— Можно определить эту недостачу?

— Вряд ли. Для сравнения нам потребовались бы результаты наблюдений за звездой до окутывания, а этим никто не занимался.

— Хорошо. Если уж вы засекли гравитационное поле, можно ли определить наличие планет внутри барьера?

— Пока еще нет. Надо подойти ближе.

— Анна, снаружи барьера есть какие-нибудь признаки активности? Любой активности?

— Нет, сэр, ничего. Ни микроволновых каналов, ни лазерного, ни радарного излучения. Нет ни следов плазмы, ни даже химических остатков ракетных двигателей, хоть мы и настраивали спектр анализатора специально на них. Нет и признаков червоточин. Судя по показаниям датчиков, кроме нас здесь никого нет.

Уилсон перевел взгляд на Оскара.

— Мне начинает казаться, что это похоже на останки, — с разочарованием в голосе сказал помощник капитана.

— Ладно. Запускайте гисрадар. И внимательно следите за любыми откликами. Гипердвигатель, будьте наготове.

— Есть, сэр.

Пару минут все присутствующие в рубке напряженно наблюдали за действиями Ту Ли и Анны, посылавших гравитационные волны из генератора червоточины.

— Невероятно! — воскликнул Танде Саттон. — Он просто отражает импуль­сы, словно зеркало. Это указывает на весьма сложную квантовую структуру. Правда, мы и без того догадывались, что будет нелегко.

— Мы получили какие-нибудь отклики? — спросил Уилсон.

Анна и астрофизики отрицательно покачали головами.

— Как и прежде, никаких признаков активности. Но на таком расстоянии диапазон приема ограничен. Сигналам электромагнитного спектра потребуется месяц, чтобы добраться до нас.

— Меня больше интересуют изменения гиперпространства и квантовой структуры.

— Пока ничего.

— Хорошо. Оскар?

— Мы уже далеко забрались, — сказал Оскар. — И до сих пор не было при­чин поворачивать назад.

— Согласен. Подготовьте корабль к возможному столкновению с враждебными силами. Гипердвигатель, переместите нас на миллион километров над экватором барьера.

— Есть, сэр.

Выход из червоточины сопровождался широким мерцающим кольцом черенковского излучения. Голубое свечение рассеялось так же быстро, как и возникло, и корабль остался парить в миллионе километров над ровной поверхностью барьера. С такого расстояния закругление оболочки звезды было уже не­заметно, и преграда казалась плоской стеной, тянувшейся до бесконечности во всех направлениях, будто «Второй шанс» достиг края Вселенной.

— Сквозь барьер нам не пройти, — заявила Ту Ли, как только они вновь оказались в реальном пространстве.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Уилсон.

— Барьер блокирует и червоточину тоже. При нашем приближении возникло существенное эхо экзотической энергии. Помимо всего прочего, действие барьера распространяется и на квантовые поля. Червоточина сквозь него не пройдет.

— Значит, туда пути нет, — пробормотал Уилсон.

— Или оттуда, — добавил Оскар.

Уилсон повернулся к астрофизикам.

— А гравитационные волны смогут проникнуть внутрь?

— Посмотрим, — без особой надежды сказал Танде.

— Развертка на экране гисрадара выдает однородную поверхность, — доложила Анна. — Нейтринный поток не проходит. Никогда не видела таких низких показателей.

— Какова толщина барьера?

— Это значение можно применить только к твердой материи, — сказал Тан­де. — А мы имеем искусственно созданную трещину в квантовых полях, про­являющуюся в пространственно-временном измерении. Технически барьер не обладает толщиной. Он существует как бы в двух измерениях.

— Превосходно. — Уилсон не мог оторвать взгляд от экрана радара. — Есть какие-нибудь признаки присутствия космических кораблей?

— Ничего, — сказала Анна. Постоянные отрицательные результаты ее явно раздражали. — Ни продуктов сгорания, ни следов червоточин. Здесь никого нет.

— Вот что я скажу, — заговорил Танде. — Эта проклятая штуковина в поперечнике составляет около тридцати а. е. Для человеческого разума величина почти непостижимая. С нашей позиции мы не видим и доли процента поверх­ности. В пяти а. е. от нас может находиться целая флотилия кораблей размером с луну, и мы об этом и не узнаем.

— Давайте не увлекаться, — предостерег его Уилсон. — Не забывайте, ради чего нас сюда отправили. Мы должны исследовать и анализировать. Итак… Пилот, удерживайте корабль в таком же положении. Оборона, полная боевая готовность щитов вплоть до особого распоряжения. Гипердвигатель, будьте готовы к немедленному выходу. Астрофизики, слово за вами. Я хочу получить всеобъемлющую картину с этого расстояния, исследуйте барьер любыми имеющимися у нас средствами. Ближе пока подходить не будем. В случае достоверного подтверждения отсутствия любой враждебной активности я санкционирую исследование структуры барьера дистанционными спутниками. До тех пор будем соблюдать осторожность.

Он откинулся на спинку стула и сосредоточился на информации, поступав­шей в виртуальное поле зрения. Поток сведений постоянно возрастал по мере подключения новых инструментов исследования. Уилсону была понятна толь­ко небольшая часть данных, и это его слегка огорчило. Он всегда считал себя компетентным в современной физике.

Танде Саттон и его коллеги с неослабевающим энтузиазмом впитывали новейшие данные. Их увлеченность напоминала любознательность детей. Уил­сон никогда не позволял себе вмешиваться или корректировать стиль руковод­ства Танде. Но теперь, глядя на них, он считал, что астрофизики ведут себя скорее как впервые живущие фанаты, чем как солидные и мудрые ученые, — а ведь их выбрали именно за эти свойства. Они спорили и посмеивались друг над другом, совершенно не заботясь о мнении окружающих. А все потому, что после трех месяцев ожидания они вдруг вышли на первый план, и это было заметно.

Уилсон уже на два часа задерживался после окончания своей смены, и вскоре он оставил рубку на попечение Оскара. Часом позже Анна отыскала его на носовой галерее. Это было длинное темное помещение на среднем уровне жи­лого кольца, со слабо светящимся голубым полом. Женщина долго стояла у двери, давая глазам возможность привыкнуть к полумраку. На фоне трех высоких окон с безукоризненно прозрачными стеклами едва виднелись силуэты людей — вид барьера привлекал многих. Анна подошла к Уилсону.

— Привет, — прошептала она.

— Привет.

Его рука отыскала ее ладонь, и их пальцы переплелись. Довольно долго они стояли так в темноте, наслаждаясь близостью. За окном Анна видела темно­серую громаду основного цилиндра, освещенного лишь навигационными огонь­ками. Он вращался, давая возможность рассмотреть один за другим все группы датчиков.

— Я не уверен, но кажется, что я его вижу, — негромко произнес Уилсон. — Зрительные вставки дают превосходное изображение в инфракрасном спектре, но даже после их отключения барьер остается у меня перед глазами. Может, я все это себе вообразил, но он кажется мне плоским темно-красным облаком. И торчит прямо у меня перед носом.

— На таком расстоянии так оно и есть, — прошептала она в ответ. — Мы как микроб на баскетбольном мяче.

— А ты видишь его?

— Не знаю.

Она наклонилась вперед и прищурилась, хоть это и было абсолютно бесполезно. При отключенных зрительных вставках впереди ей почудился непроницаемо-темный багровый туман, как от одинокой свечи в церкви.

— Какой-то призрачный отсвет.

— Хм. Всегда думал, что у меня отличное зрение. В следующий раз при омоложении непременно попрошу усовершенствовать глаза. — Он помахал рукой перед лицом, пытаясь увидеть силуэт пальцев на фоне излучения. Но в галерее было слишком темно. — Вижу я его или нет, но я определенно его ощущаю. Что-то большое и страшное, притаившееся на окраине разума.

Анна обхватила его пальцы.

— Пойдем, день сегодня был очень длинный. Тебе пора отдохнуть.

Он усмехнулся, и в темноте блеснули зубы.

— Я слишком устал и взвинчен, чтобы спорить.

Он послушно шагнул за Анной к выходу.

— Взвинчен? Ты?

— Да. Мы целый год строили этот корабль. Я триста лет ждал такого важ­ного для себя события. И при выходе из гиперпространства я ожидал увидеть нечто реальное, что я мог бы рассмотреть и понять. На Марсе мы увидели совершенно незнакомый пейзаж. Он казался странным и в какой-то степени даже красивым. Никто ничего не знал даже о лежащих там камнях. Но камень можно раздробить молотком, внутри него можно увидеть минералы и кристаллы. У нас были базовые знания, позволявшие определить, что это за камень, в результате какого события он образовался. Вся эта информация имелась у меня в голове, и я мог ее применить.

Они вышли в пустой коридор, и Анна, привстав на цыпочки, поцеловала Уилсона.

— Несчастный старичок.

Уилсон смущенно усмехнулся.

— Да, конечно, полагаю, я немножко испугался, вот и все. От размера этой штуки сносит крышу. Не надо было так долго на него смотреть.

— Ну да, молоток здесь не поможет.

— Вероятно. — Он вернул ей поцелуй. — Но мне было бы намного легче, если бы я мог по нему стукнуть.

Спустя пять дней Уилсон разрешил подвести «Второй шанс» на расстояние в пятьдесят километров над поверхностью барьера. При помощи плазменных ракет они достигли ускорения в пятидесятую долю g, а затем изменили направ­ление, чтобы остановиться. Исследователи очень внимательно следили за тем, что произойдет, когда продукты сгорания достигнут барьера. Ответ был прост: ничего. Спутники, зависшие в нескольких сантиметрах над барьером, отслеживали остаточные частицы газа и заряженные энергией частицы, бьющие в по­верхность и отскакивающие от нее. Но никакого выделения тепла, никаких импульсов. Никакого эффекта. Микроволновые передатчики перекачивали на корабль гигабайты информации, увеличивая и без того уже обширную базу данных о барьере. В хранилищах СИ скопилось множество протоколов работы зондов, но почти все они содержали отрицательную информацию. Любой член исследовательской группы мог рассказать Уилсону, чем не являлся этот барьер, и продолжать бесконечно рассуждать о его свойствах. Но никто не в состоянии был объяснить, как и откуда он появился. И тем более — зачем.

Но, как он сказал Анне однажды ночью, они пробыли здесь всего пять дней. Уилсон не ждал чудес.

Космический корабль еще восемь дней провисел над неподатливым барьером, тыча в него всеми видами лучей, словно маленький ребенок, сдирающий корку с царапины, чтобы посмотреть, что под ней находится. Генератор черво­точины вызывал самые невероятные искажения пространственно-временной области, и каждый раз волновые возмущения отражались от почти невидимой поверхности без какого-либо заметного эффекта. Единственным открытием за весь этот период было обнаружение планет за барьером. Танде подтвердил, что гравитационные измерения указывали на наличие двух газовых гигантов и трех более мелких твердотельных планет, вращающихся вокруг звезды, а также возможное присутствие нескольких больших астероидов. Его сообщение о том, что на одной из планет потенциально возможно возникновение жизни, вызвало значительное оживление на одном из ежедневных собраний руководителей групп. Расстояние от планеты до звезды допускало возможность эволюции живых существ при наличии воды и подходящего атмосферного давления…

В конце концов, скорее ради поднятия морального духа экипажа, чем для реальной научной пользы, Уилсон позволил Макклейну Гилберту спуститься к поверхности барьера. После долгого скучного полета люди испытывали край­нее нетерпение. Как и Уилсон, все они ожидали найтинечто существенное, что указало бы на причину и происхождение барьера. Вылазка одного из них с це­лью лично осмотреть барьер могла бы уменьшить напряженность, нараставшую в жилом кольце.

За вылетом маленького челнока из шлюза основного цилиндра наблюдал весь экипаж космического корабля. Челнок представлял собой небольшую сферическую капсулу, способную вместить до пятнадцати человек, располагав­шихся вместе с необходимым оборудованием в верхней части цилиндрического отсека, и две плазменные ракеты. Этот транспорт, имевший запас хода на десять суток, предназначался для доставки исследователей к «представляющим инте­рес объектам» в районе Пары Дайсона. Челнок не имел возможности войти в атмосферу, но мог приземляться на лишенных воздуха спутниках или, на что надеялись его создатели, стыковаться с чужими кораблями и космическими станциями, а может, даже и подойти к генератору барьера. Составить компанию Маку вызвались почти все члены команды, и громче всех требовал этого Дадли Боуз, но Уилсон решительно отказал всем пассажирам. Вместе с Маком были допущены к полету еще один офицер-исследователь, пилот и инженер.

Челнок при помощи маломощных двигателей на энергии контролируемой химической реакции занял позицию в ста метрах от барьера, и Мак осторожно выбрался из круглого шлюза. Внутренний слой его скафандра из плайпластика абсолютно не сковывал движений, но при этом плотно прилегал к коже. Поверх него имелся терморегулирующий слой из воздухопроницаемых волокон, отво­дящий выделяемое телом тепло. Последний, самый плотный серый покров экранировал излучения и удары микрочастиц. Встроенный генератор выраба­тывал силовое поле, бывшее единственной защитой человека. При выходе его из строя правила безопасности предписывали прервать операцию и немедленно направиться к ближайшему шлюзу. Голову закрывал абсолютно прозрачный шлем, обеспечивающий полный обзор, защиту от радиации и предусматривающий автоматическую фильтрацию слишком яркого света. Аккумуляторы, терморегулятор и регенератор воздуха помещались в небольшом ранце рядом с парой пластинчатых радиаторов, отводящих избыточное тепло. Весь скафандр контролировался эл-дворецким, а в виртуальном поле зрения имелись схематичные иконки управления.

После выхода из люка Мак сразу же закрепился на решетке фюзеляжа. Специальные выступы на подошвах ботинок помогли ему достаточно прочно зацепиться за сетку, чтобы предотвратить вращение тела от нечаянного толчка в случае ошибки или испуга. Затем он нагнулся, сильно напрягая мышцы жи­вота в условиях невесомости, и отстегнул замок маневрового ранца. Это не­сложное устройство представляло собой плоский рюкзак с объемными пласти­ковыми емкостями в каждом углу и соплами, через которые выпускалась хо­лодная газовая струя, что позволяло передвигаться в радиусе нескольких километров от корабля.

Подключение маневрового ранца вызвало в виртуальном поле зрения еще несколько символов. Мак дождался, пока система безопасности закончит про­верку устройства, и только тогда приступил к манипуляциям с джойстиком. В этот момент, когда он оказался во всеоружии за пределами «Второго шанса» и весь экипаж следил за его действиями, больше всего ему хотелось повернуть рычаг и сразу подлететь к барьеру. Но он заставил себя протестировать все клапаны, убедился в работоспособности ранца и, завершив пробный полет во­круг челнока, доложил о готовности.

— А ты неплохо отсюда смотришься, — ответил ему Оскар. — Телеметрическая аппаратура готова на сто процентов. Можешь приступать.

Знакомый голос, в котором прозвучало сдержанное одобрение, показался Маку до абсурда успокаивающим. Приятно было ощутить прикосновение реаль­ности и услышать голос, который вел его во многих новых мирах. Виртуальные пальцы сдвинули джойстик вперед, и сопла ранца выбросили струи азота, уно­ся его от челнока. В обычном визуальном спектре он двигался в полную тем­ноту — барьер мог находиться как в нескольких сантиметрах от него, так и в нескольких световых годах. Радар показывал дистанцию девяносто три метра. Мак увеличил скорость до двух метров в секунду и приказал эл-дворецкому включить фонарь. В догнавших его лучах скафандр блеснул тусклым оловом. Прямо перед собой он ясно видел тройные круги, означавшие места, где лучи упирались в барьер. Они образовывали участок чистого голубого цвета, словно кто-то собирался начать представление в театре теней.

Мак активировал инфракрасный спектр в зрительных вставках. Половина Вселенной окрасилась сверкающими оттенками красного цвета. Теперь он видел перед собой барьер, но оценить дистанцию все еще не мог. Радар показывал сорок метров. Он немного уменьшил скорость сближения и наконец рассмотрел на плоской стене собственную тень.

В метре от барьера он остановился и некоторое время парил неподвижно. Биомонитор подсказывал, что у него участилось сердцебиение, а в ушах шумел адреналин. Мак начал поднимать руку, потянувшись пальцами к таинственной поверхности, но быстро остановился. Он не получал на это разрешения, но, если спрашивать о каждом шаге, согласование безопасности займет целый день. Его выбрали для этого задания из-за его опыта контактов. Хотя и не в такой ситу­ации, сердито поправил он себя и слегка усмехнулся. Сердечный ритм немного замедлился, и он завершил прерванное движение. Пальцы коснулись поверхности.

На мгновение мелькнула безумная мысль, что от такого бесцеремонного прикосновения барьер исчезнет, как мыльный пузырь. Однако ничего не произошло, и Мак посмеялся над своими опасениями. Каким бы слабым ни был толчок, но Мака стало относить назад. Он снова передвинул джойстик и про­тянул руку. Теперь маневровый ранец удерживал его на месте.

— Эй, я дотронулся до него. Никакой заметной реакции. На ощупь похож на обычную твердую плоскость, нет ощущения нестабильной поверхности, как в наших силовых полях.

— Понятно, Мак, — ответил Оскар. — А мы все ждали, что оттуда высунет­ся дьявольский коготь и утащит тебя внутрь.

— Спасибо и на этом.

— Не за что. Ты собираешься пустить в ход датчики?

— Сейчас сделаю.

Он стал отстегивать с пояса датчики и по одному подносить их к поверхности барьера. Приборы приходилось придерживать на месте. Термический клей помочь не смог: выдавленные из тюбика капли разлетелись по барьеру, словно вода по тефлоновой сковороде.

— Мы на него и не надеялись, — сказал Оскар. — Там нет никаких атомов, за которые мог бы зацепиться клей. Но попробовать стоило.

— Конечно. Но, чтобы удержать их на месте, мне приходится расходовать газ.

— Я это учту. Приложи, пожалуйста, детектор уровня мезонов.

— Ладно.

Он прижал к поверхности короткий и широкий цилиндр, и у него снова возникло ощущение постороннего присутствия по ту сторону барьера. Он скре­бется в этот барьер, словно мышь под плинтусом, а с другой стороны прислу­шивается невидимая кошка. Мак постарался убедить себя в том, что эта мысль была нерациональной. Но ведь кто-то же знает об их присутствии? Он стал поворачивать голову, пока не увидел звездное небо. На мгновение показалось, что он стоит вертикально, прижатый к стене ночным небом, а почва ушла из-под ног. Вертикальный горизонт между черным и красным был безупречно ровным и отчетливым. Мак посмотрел на свои ноги и увидел такой же горизонт. Человеческая мысль была просто не в состоянии постичь величину этого сооружения. Для возведения такого грандиозного артефакта требовалась не менее веская причина.

Оборона? Заключение? Экипаж «Второго шанса» разделился в этом вопро­се примерно двадцать к восьмидесяти. И обе стороны подразумевали агрессию, превышающую человеческое восприятие.

— Эй, Мак, ты в порядке? — спросил Оскар.

Он понял, что его сердце снова зачастило, и сделал пару глубоких вздохов.

— Да, конечно, все в порядке. Что дальше?

— Детектор экзотических волн. Танде хочет точно узнать, откуда берется инфракрасное излучение. Это поможет изучить барьер с точки зрения пространства-времени.

— Ладно.

Через сорок минут он пристегнул к поясу последний датчик и поспешил к челноку. Физики с радостью принялись за обработку результатов, чтобы скорее понять природу барьера. Однако, каким образом он был создан и для чего, никто из них по-прежнему не имел ни малейшего представления.

Спустя два дня после выхода Мака в открытый космос на собрании руководителей групп было решено, что уже собрана вся информация, какую толь­ко можно было получить при стабильном положении корабля. Уилсон же указал на то, что в других направлениях исследования они не достигли ника­ких успехов.

— Нас послали сюда для того, чтобы выяснить причину создания барьера, — официальным тоном заявил он после обычного обсуждения итогов предыдуще­го дня. — Танде, я понимаю, что твоя группа проделала огромную работу по изучению природы барьера, но этого мало. Сейчас вы занялись его квантовой структурой. Можно ли как-нибудь переформатировать гипердвигатель, чтобы проникнуть внутрь?

— Нет, — ответил Танде. — Я могу признаться, что не вижу способа пройти сквозь барьер. Хоть мы и не можем создать такой же барьер, но мы достаточно изучили его свойства, чтобы отказаться от попыток проникнуть внутрь через гиперпространство. Червоточина через него просто не пройдет.

— А если применить силу? - спросил Оскар. - Мы сможем взломать его в реальном пространстве?

— И снова нет. Абсолютно исключено. Даже если сконцентрировать все уровни энергии и направить прямо на барьер, мы ничего не добьемся. Это не физическое тело. Его нельзя опрокинуть или разрушить тем же способом, что и твердую материю. Когда-нибудь мы, возможно, научимся манипулировать квантовыми полями, чтобы дестабилизировать его часть, но это будет нескоро. Грубо говоря, мы даже не поцарапали его поверхность.

— Значит, нам придется искать причины его возникновения в другом ме­сте, — сказал Уилсон. — Должен признать, что при такой величине объекта поиски будут довольно поверхностными. У нас по-прежнему остаются две ги­потезы: оборона либо нападение. Если барьер играет защитную роль, на нем могут быть признаки нападений извне.

— Признаки или целая армада? — беспечно уточнил Оскар.

— Если бы агрессоры были здесь, они бы уже начали нас изучать, — сказала Антония Кларк, руководитель инженерной группы. — Со времени своего при­хода мы создали целый букет возмущений, и нас могли бы засечь даже при помощи нескольких автоматических зондов, парящих над барьером.

— Возможно, — согласился Танде. — Но мы до сих пор не обнаружили никакого активного оборудования. И барьер был воздвигнут очень давно, угроза могла за это время исчезнуть.

— Давно — по человеческим меркам, — заметил Оскар.

— Хорошо. — Уилсон поднял руки, предваряя готовый разгореться спор. — Если флотилия агрессоров или угрожающее миру существо еще здесь, нам необходимо их отыскать. Предпочтительно остаться при этом незамеченными, на что, я признаю, надежды мало, но надо попробовать. Если же агрессоры ушли, они могли что-то оставить. В другом варианте, если барьер был воздвигнут в целях ограничения звезды и всех обитателей ее миров, шансов найти его соз­дателей гораздо больше. Поэтому я принял решение отправить «Второй шанс» в круговое путешествие вдоль экватора. Мы останемся на расстоянии одной а. е. и запустим гипердвигатель на малой скорости. За неделю гисрадар создаст полную и весьма точную картину окружающего пространства. В таком случае, даже при самом плохом сценарии, если мы ничего не найдем, заглянем на оба полюса. Если и после этого останемся с пустыми руками, будем решать, что делать дальше.

— Капитан, — обратился к нему Танде, — я бы хотел поднять проблему коммуникации.

— С кем?

— Оба наших сценария предусматривают наличие внутри барьера разумной жизни. Раз уж мы подошли так близко, может, стоит попробовать привлечь их внимание, а если повезет, то и завязать диалог?

— Каким образом? Мне казалось, ты говорил о непроницаемости барьера.

— Для любых волн, кроме гравитационных. — Танде кивнул в сторону главного инженера. — Я обсуждал этот вопрос с Антонией. Нам не составит труда модифицировать гипердвигатель, чтобы он создавал простые гравитационные волны. Если внизу имеется работающий гравитационный детектор, он зарегистрирует сигналы.

Предложение удивило Уилсона. Он настолько увлекся результатами анализа исследовательской группы, что совсем упустил из вида возможность уста­новления контакта.

— Насколько сложной будет модификация? Я не могу допустить даже временного выхода из строя гипердвигателя.

— Все сводится к перепрограммированию, — сказала Антония. — Излучение стандартных гравитационных волн станет одной из побочных функций гипердвигателя. Корабельный СИ представит нам измененную программу уже через пару часов.

— Отлично, займитесь программой. Если круговой полет не даст результатов, мы обязательно попробуем этот вариант. Отличная идея, вы молодцы.

На второй день их недельного путешествия вдоль экватора гисрадар обнаружил нечто интересное. Первый отраженный сигнал поступил около полуночи по корабельному времени. На капитанском мостике в этот момент дежурил Оскар; он приказал вывести «Второй шанс» в реальное пространство и послал вызов в каюту капитана.

К тому времени когда Уилсон, на ходу натягивая куртку и стараясь стряхнуть остатки сна, появился в рубке, были запущены уже все основные системы сенсоров. Изображения передавались на большие экраны. Капитан прищурился, не в силах поверить своим глазам. На четкой сетке неоново-зеленого изображе­ния, передаваемого радаром возникла безукоризненная полусфера, выступающая над поверхностью барьера. Диаметр ее основания составлял двадцать пять тысяч километров.

В рубку вошли Танде Саттон и Бруно Сеймур. Оба остановились позади Уилсона и недоуменно уставились на экран.

— Ого, — пробормотал Бруно, — а вот и первый улов.

Уилсон прошел к своему креслу и сел за пульт.

— И что же мы видим? Какая-то планета?

— Нет, сэр, — ответил Рассел. Мониторы на его пульте замерцали, отражая результаты первичного анализа. — Я бы сказал, что это продолжение самого барьера. Поверхность равномерно гладкая, как и поверхность барьера, полу­сфера также абсолютно правильная. Ее окружает мощное магнитное поле, на порядок превосходящее стандартные поля планет; и оно очень неустойчиво, словно вращается. Гравитационного поля как такового нет… но сенсоры реги­стрируют излучение гравитационных волн. Излучение регулярно пульсирует, но с изменениями магнитного поля не совпадает. Очень странно.

Уилсон повернулся к Танде, тоже севшему за пульт. Астрофизик озадаченно нахмурился.

— Сигнал? — спросил Уилсон.

— Не знаю.

— Последовательность импульсов не меняется, — заметил Рассел. — Если это и сигнал, информации в нем не много.

— Вы определили, откуда он приходит?

— Похоже, источник находится внутри полусферы, и там он постоянно перемещается.

— Ладно, что-нибудь еще?

— Отсутствует инфракрасное излучение. — Рассел кивнул на главный экран: плоская поверхность барьера была окрашена ярким карминным цветом. Боль­шой круг в центре изображения оставался черным, словно бездонная дыра. — Постойте! Там наверху что-то есть. — Его пронзительный голос заглушил жужжание приборов. Вершина не круглая, она плоская, или… Или там какой-то кратер. Отверстие! Там какой-то проход!

— Ты прав, — воскликнул Бруно с дикой усмешкой. — Слабое фотонное излучение. Оттуда выходит свет, только его спектр за границей ультрафиолета. Он не инфракрасный, как поверхность барьера. Это может быть входом внутрь!

Уилсон и Оскар изумленно переглянулись.

— Успокойтесь, — произнес Уилсон. — Мне нужны факты, а не ваши домыс­лы. Дайте изображение с главного телескопа. Оскар, каково наше положение относительно объекта?

— Сто тысяч километров над барьером, семьдесят тысяч до вершины полусферы.

— Отлично.

— Фокусирую телескоп, — объявил Бруно.

Красное кольцо на экране рубки быстро разошлось, и его центр окрасился в черный цвет.

— Вот оно! — торжествующе воскликнул Бруно. Светящееся пятнышко быстро увеличилось и превратилось в полумесяц голубоватого сияния, дрожа­щий в центре изображения.

— Размер? — спросил Уилсон.

— Отверстие в поперечнике составляет семнадцать километров.

— Длина волны не соответствует спектру Альфы Дайсона, — сказал Танде. — Это не свет звезды.

Уилсон не мог отвести глаз от светящегося полумесяца.

— Признаки активности, указывающей на космические корабли или сен­соры?

— Отсутствуют, сэр.

— Как я полагаю, нам неизвестно, было ли открыто отверстие в момент нашего выхода из червоточины.

— Известно лишь, что вершина была плоской, но имелось ли отверстие — по отклику гисрадара определить невозможно.

— Ладно. Ваши предложения?

— Послать зонд, — мгновенно откликнулся Рассел.

— Было бы неплохо, — поддержал его Танде. — Но сначала надо немного понаблюдать.

— Можем продолжать наблюдения, а тем временем зонд мог бы облететь отверстие, — сказал Оскар. — Постарайтесь заглянуть внутрь, но держите дистанцию неизменной. В таком положении не слишком выгодный для нас угол обзора.

Решение Оскара несколько удивило Уилсона. Он ожидал от первого помощника большей осторожности, хотя запуск зонда казался ему вполне логичным. Если там кто-то есть, они наверняка уже знают о приближении «Второго шанса».

— Давайте.

— Начинаю подготовку.

Оскар подошел к пульту, за которым обычно сидела Анна, и включил процедуру подготовки к запуску.

— А пока хотелось бы узнать, — сдержанно произнес Уилсон, — есть ли какие-нибудь идеи о назначении этой штуки?

Жан Дювуа негромко рассмеялся.

— Темная Крепость, где скрывается повелитель зла.

— Спасибо. Есть еще идеи?

— У меня возникло предположение, — сказал Бруно. Под взглядами всех присутствующих в рубке его щеки слегка порозовели. — Мы наблюдаем активность, не так ли? Что-то, находящееся внутри, испускает гравитационные волны и магнитное излучение, и это только то, что мы смогли определить. И, со­гласно показаниям наших сенсоров, расположен этот объект точно на экваторе, на одной оси с эклиптической плоскостью. Не знаю, насколько это уместно… — Он смущенно помолчал. — Но мне кажется, это и есть генератор, поддержива­ющий барьер, или, по крайней мере, он где-то поблизости.

Уилсон посмотрел на Танде и вопросительно приподнял бровь.

— Поддерживаю, — откликнулся Танде. — До тех пор пока не появится что-то новое, что сможет опровергнуть это предположение. — Он поднял большие пальцы рук и подмигнул Бруно. — Отлично.

Через двадцать минут Оскар осуществил запуск спутника класса «Мур». Ионный двигатель отвел его от космического корабля и по плавной дуге провел над вершиной темной полусферы.

За изображением с его камер в видимой части спектра следили почти на всех корабельных экранах. Ультрафиолетовое излучение добавило не слишком мно­го нового, а внутри не было обнаружено никакого движения. Самый тщательный анализ показал, что интенсивность света слабо, но регулярно менялась, но ни с гравитационной, ни с магнитной пульсацией его колебания не совпадали.

Спустя четыре часа после старта со «Второго шанса» спутник завис точно над отверстием, но даже при самом сильном приближении внутри не было видно ничего, кроме однородного темно-голубого свечения, словно полусфе­ра была заполнена флуоресцирующим туманом. Еще через двадцать минут, когда половина экипажа утратила интерес к наблюдениям, свет исчез, отвер­стие превратилось в темное пятно. Через восемнадцать минут свет появился снова.

Замедленное воспроизведение, подкрепленное программой выделения изображений, показало, что путь свету преградил какой-то объект.

— Твой повелитель зла только что моргнул, — пошутил Оскар, обернувшись к Жану.

Через три дня непрерывного наблюдения они выяснили, что свет перекрывался с интервалом в примерно семь с четвертью часов, а разница между пери­одами доходила до восьми минут. Длительность затемнения оставалась более-менее постоянной величиной и составляла чуть больше восемнадцати минут, за исключением единственного случая, когда света не было почти тридцать пять минут.

Поскольку за все это время из отверстия ничего не появилось, Уилсон разрешил приступить к более близкому наблюдению. Со «Второго шанса» старто­вал «Галилей», более крупный по сравнению с «Муром» спутник, оснащенный дорогостоящим комплектом самых точных сенсоров. При сближении с барьером Анна замедлила его скорость и вывела на высоту в двадцать километров над гладкой черной полусферой. Телеметрические датчики указали на колебания аппарата под воздействием магнитных и электромагнитных волн. Несмотря на то что аппаратура была рассчитана на самые суровые условия вблизи активных газовых гигантов, Анне приходилось постоянно следить за ее работой, опасаясь перегрузок и временных сбоев.

Интерференция вызвала сильные помехи на канале передачи информации, что сказывалось на качестве изображений и ошибках в измерениях.

Вся команда корабля смотрела, как на экране появляется неяркое голубоватое сияние, словно над горизонтом встает умирающее солнце. Но как только спутник подошел ближе, иллюзия рассеялась. Светящееся отверстие было со­всем небольшим. Спутник проплыл над его краем и остановился. Магнитная флуктуация вкупе с гравитационными волнами заставляли аппарат заметно покачиваться, создавая впечатление морской болтанки. Ради получения наи­более точной информации Анна изо всех сил старалась скомпенсировать ко­лебания. В четырехстах километрах ниже спутника в голубом сиянии медлен­но двигалась скругленная решетка из гигантских темных нитей. Дополнитель­ная фокусировка позволила разглядеть, что решетка представляла собой не что иное, как сеть из однородных шестиугольных ячеек с различными промежут­ками от простых треугольников до двенадцатиугольных секторов. При этом площадь отверстий была сравнима с площадью небольших стран, а толщина нитей достигала двух сотен километров. По степени кривизны с учетом дви­жения можно было предположить, что вся эта сеть замкнута в сферу.

Еще ниже, на глубине тысячи километров, виднелась вторая решетка, тоже образованная темными нитями, но ее структура была более упорядоченной, ячейки имели форму треугольников и пятиугольников. Вторая решетка тоже вращалась, но в другом направлении по сравнению с наружным слоем. В самом низу располагалась третья сетка, с более широкими ячейками. Ее сравнимые с протяженностью континентов нити испускали яркий синий свет, составляв­ший часть видного снаружи сияния. Его дополняли идущие снизу розоватые лучи, указывающие на четвертую сеть, увидеть которую не удавалось. Третью по счету решетку окутывал какой-то искрящийся туман.

— Черт побери! — прошептал Уилсон.

Он ожидал увидеть в Темной Крепости все, что угодно, только не кинетическую скульптуру, превышающую планетарные размеры. Масштаба барьера было вполне достаточно, чтобы поразить человеческое воображение, но если он пред­ставлял собой энергию, то все эти решетки явно выглядели массивными и твер­дыми. Обработка и манипуляции с такими объемами материи были непостижимыми для технологий Содружества. Сооружение строителей барьера с определенной точки зрения казалось до абсурда механическим, в самом прямом смысле этого слова. Теперь Уилсон был почти готов к тому, чтобы обнаружить редуктор с шестернями размером с луну, приводящий в движение всю эту си­стему.

— А эти нити действительно твердотельные? — спросил он.

— Не могу сказать точно, — ответила Анна. — Электромагнитные волны сильно искажают показания с радара спутника.

— Такой массив материи должен был рухнуть под собственным весом, — сказал Бруно. — Видимо, это энергетические образования.

— Нет, неправда, — возразил Рассел. — Там нет ничего похожего на планету. И вращение ослабляет давление.

— Чепуха, при таких условиях целостность подобной структуры может сохранить только металлический водород.

— Ну и что? Пусть будет металлический водород. Но это не относится к светящимся элементам. Они должны состоять из экзотической материи. Изнутри практически нет инфракрасного излучения.

— Интересно, внешний слой замкнут? — спросил Оскар. — Хотелось бы знать, есть ли внутри барьера аналогичная полусфера, или это только гигантская направляющая для решетчатых сфер?

— Хороший вопрос, — кивнул Танде. — Анна, нельзя ли сфокусировать телескоп спутника на области ниже решеток?

— Нет, сэр, это невозможно, — ответила она. — Туман вокруг третьей решетки не дает заглянуть глубже. И чем ниже, тем он гуще.

— Как масло, — пробормотал Оскар. — Смазка между сферами. — Он пой­мал взгляд Танде и смущенно усмехнулся. — Просто пришло в голову, — до­бавил он.

— Анна, спутник его выдержит? — спросил Уилсон.

Она глубоко вздохнула, не сводя глаз с основного изображения на большом экране.

— Почему бы и нет? Радарное сканирование показывает, что там пусто — по крайней мере, до первой решетки.

— Ладно, — медленно произнес Уилсон, ощущая прилив энтузиазма. — Давайте попробуем.

Анна запустила к входу Темной Крепости, как теперь все называли таинственный объект, второй спутник «Галилей». Вскоре он приблизился к цели, и тогда первый спутник она направила внутрь, а второй остался в качестве ретранслятора. По мере приближения аппарата к внешней решетке значительно усилились броски энергии, и в конце концов ей пришлось отказаться от попы­ток скомпенсировать колебания; при таком расходе топлива спутник мог про­работать всего несколько часов. Она позволила ему раскачиваться, так что ви­зуальные изображения получались смазанными. Теперь Анна останавливала его через каждые восемьдесят километров, стабилизировала и быстро снимала показания, пока колебания вновь не возрастали. Да и смотреть было почти не на что. Пространство между внешней оболочкой и первой решеткой оказалось пустым, и сенсоры определили его как абсолютный вакуум.

Спутник прошел примерно половину пути, когда одна из огромных нитей скользнула под отверстием, заслонив свет от внутренних решетчатых сфер. К этому моменту исследователи успешно завершили съемки первой решетки и выстроили план значительной части второй сферы. В их строении не было ничего общего, зато теперь стало проще предугадать момент затемнения.

По мере приближения к первой решетке качество изображения стало заметно улучшаться.

— Это очень странно, — заметила Анна, после того как в очередной раз стабилизировала положение спутника.

— Какие-то проблемы? — спросил Танде.

— Я использую параллакс для проверки расстояния между спутником и ни­тью, но результат отличается от показаний радара. Развертка радара выдает дистанцию на три километра меньше.

— Может, виноват туман, создающий оптический эффект?

Она покачала головой:

— Пространство чистое, вокруг этой решетки тумана нет.

Разница в показаниях продолжала увеличиваться по мере приближения спутника к цели. Исследование магнитных потоков вокруг нити выявило за­вихрение силовых линий, похожее на движение облаков в области циклона.

После продолжительного и напряженного совещания с членами исследовательской группы, Танде озвучил общее мнение:

— Помимо всего прочего внешняя решетка обладает свойством отталкивать электромагнитные импульсы. Луч радара не доходит до ее поверхности.

— Можно ли еще опустить спутник и попытаться посадить его на решет­ку? — спросил Уилсон.

— Я бы этого не советовал. Отталкивающая сила может повредить электронику. Придется изучать сеть на расстоянии.

«Галилей» провисел в тридцати километрах над первой вращающейся решетчатой сферой двое суток. Для получения самой точной информации все его сенсоры были настроены на предельные уровни. Физики и инженеры на кора­бле тем временем пытались сконструировать простейший наконечник, которым можно было бы коснуться одной из нитей. Для связи были использованы оптико-электронные кабели и лазер, а набор сенсоров пришлось сильно ограни­чить. Любая информация даже о самом полете к нити была невероятно важной.

Уилсон, желая получить по возможности полные сведения о Темной Крепости, разрешил эксперимент. Были запущены еще два «Галилея». Для дистанци­онного управления Анна и Жан Дювуа воспользовались автоматическими регуляторами из пилотирующей системы. Два спутника прошли в отверстие и начали спуск к первой решетчатой сфере. Жан остановил свой спутник в пятидесяти километрах над нитями, чтобы использовать его в качестве уси­лителя сигнала, а Анна направила второй «Галилей» в центр пятиугольной ячейки и запустила ионный двигатель, заставив спутник спуститься ко второй решетке. При прохождении между нитями в электронных системах произошли множественные сбои. К счастью, многократное дублирование обеспечило непрерывную работу основных компонентов и постепенно восстановило вышедшие из строя элементы. Зонд был благополучно выпущен, и спутник продолжил спуск.

Ниже уровня первой решетки «Галилей» восстановил все свои функции. Анна, воодушевленная успехом, провела вниз второй спутник. Оба аппарата оказались в свободном пространстве и сохранили полную работоспособность.

Тем временем зонд продолжал опускаться к выбранной нити. Информация, передаваемая через лазерный канал, указывала на завихрения энергетических потоков вокруг значительной массы. Контакт с зондом пропал за пару минут до удара о нить. Физики приписали это действию отталкивающей силы, по­вредившей аккумулятор.

Анна продолжала опускать оба спутника ко второй сфере. После прохождения первого уровня магнитные и электромагнитные броски постепенно исчезли, и вторую решетчатую сферу можно было посчитать инертной. Анна нацелила один из спутников к краю нити, образующей большой пятиугольник. Отражен­ный сигнал радара приходил практически без искажений, датчики указывали на отсутствие магнитного поля и электромагнитных волн, инфракрасное из­лучение было минимальным.

— Его что-то тормозит, — объявила Анна.

Скорость спутника быстро уменьшалась, будто он встретил сопротивление атмосферы. Молекулярные датчики продолжали упорно регистрировать полный вакуум.

Анна смогла опустить спутник до высоты в семьдесят километров над решеткой, но после этого он остановился окончательно. Только для того чтобы удержать его на месте, ей потребовалась полная мощность основных двигателей.

— Его что-то выталкивает, — сообщила она физикам.

После трехдневных попыток приблизиться ко второй сфере на разных скоростях на помощь призвали еще один спутник «Галилей», оснащенный простейшей рельсовой пусковой установкой для стрельбы инертными снарядами. Стрельба началась. Каждый снаряд, независимо от составлявших его компонен­тов, останавливался над нитью и, набирая скорость, возвращался назад. Получив результаты активных и пассивных исследований, группа физиков высказала общее мнение: они имели дело с материей с эффектом отрицательной массы.

— Ее сила притяжения противоположна нашей, — пояснил Танде на очередном совещании, — и потому всегда отталкивает все, что состоит из обычной материи.

Однако спутники могли бы преодолеть решетку через отверстия, где инверсная сила притяжения была наиболее слабой. Анна спустила один из аппаратов на следующий уровень, и он погрузился в светящееся облако крошечных искр, заполняющее промежуток между второй и третьей вращающимися сферами. Блуждающие огоньки не сразу попали в сектор наблюдения сенсоров, но в ито­ге физики определили, что это была разреженная холодная плазма, возбужда­емая излучением экзотической материи снизу и ограниченная отрицательной массой сверху.

Анализ экзотической материи было провести труднее, чем изучить два предыдущих уровня решетки. Исследователям пришлось запустить целую группу больших спутников класса «Армстронг», оборудованных мощными универсаль­ными сенсорными комплексами. Прошло еще две недели, прежде чем они смогли составить графики энергетических потоков в плазме между двумя сфе­рами из экзотической материи. После этого ученые обрели достаточную уверен­ность в своих знаниях, чтобы провести спутник сквозь четвертую решетчатую сферу.

Первый из «Армстронгов», прошедший через решетку, новых сфер не обнаружил. Внутреннее пространство, имевшее в диаметре около шестнадцати тысяч километров, содержало несколько концентрических окружностей, выровненных относительно самого барьера. Наиболее удаленное от центра кольцо, насчиты­вавшее в поперечнике около тринадцати тысяч километров, сразу же окрестили гирляндой, поскольку оно состояло из двояковыпуклых дисков, соединенных между собой черным кабелем. За ним шло простое зеленое кольцо, настолько гладкое и ровное, что его вращение было трудно заметить. Дальше виднелось плетеное кольцо, в котором толстые серебристые нити плавно скользили, обви­вая друг друга, словно маслянистые змеи, а за ним следовали кольцо из чисто­го алого света и еще несколько плотных колец. Сложные структуры из сотен тысяч шаров, по мнению офицеров рубки, имитировавшие чужеродную ДНК, вращались вокруг своей оси и все вместе — по орбите вокруг центра. Затем перед взором астронавтов предстала широкая лента из изумрудных и янтарных огней с хвостами, как у комет, вращавшихся в разные стороны, но никогда не сталкивавшихся. Было и кольцо из воды либо из какой-то другой прозрачной жидкости, покрытой рябью. В самом центре же зияла пустота — пятно темноты, поглощавшее свет.

Планетарий самого Бога.

В столовой корабля не утихали споры: решетчатые сферы питают кольца энергией или наоборот? Так или иначе, теперь все были уверены, что Темная Крепость и есть генератор барьера.

Один за другим спутники направлялись вниз к кольцам. И один за другим они теряли контакт со «Вторым шансом»: в центре Темной Крепости бушевал энергетический вихрь, которому человеческие технологии противостоять не могли. Глядя на дисплеи, где всплески квантовых возмущений захлестывали поврежденные спутники, некоторые физики клялись, что в нормальном пространстве-времени кольца не существовали, просто не могли существовать.

И каждого члена экипажа мучил один и тот же вопрос: было ли на противоположной стороне Темной Крепости соответствующее отверстие?

— У нас нет возможности провести что-либо через центр мимо колец, — сказал Танде. — Можно попытаться, если запрограммировать спутник на полет в обход центра, вдоль наружной сферы. Но он должен работать автономно, по­скольку у нас не так уж много спутников, чтобы образовать ретрансляторную цепочку.

— Это напрасная трата времени, — возразил Оскар. — Я не верю, что там есть еще один выход. В противном случае, установка барьера была бы бессмысленной.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Уилсон. — Но посмотреть надо. Анна, запрограммируй «Галилей» для запуска.

Полет занял три дня. По возвращении спутника в зону связи результаты работы сенсоров показали, что внешняя оболочка напротив отверстия была цельной — спутник обследовал более двадцати тысяч квадратных километров. Уилсон приказал дозаправить его и снова отправить в полет. За семь вылетов была обследована вся полусфера по ту сторону барьера: в ней не оказалось ни отверстий, ни каких-либо других проходов к плененной звезде.

Через три месяца после обнаружения Темной Крепости Уилсон пригласил Оскара и Танде в свою каюту на совещание по поводу дальнейшей судьбы миссии.

— Я хочу знать, сможем ли мы добиться от Темной Крепости чего-то еще, — обратился он к Танде.

— Вы шутите? — удивленно воскликнул Танде. — Тут кладезь информации из области экзотической физики — больше, чем вся база данных, накопленная человечеством, с тех пор как Ньютону на голову упало яблоко.

— В этом я не сомневаюсь. Но теперь, когда мы идентифицировали основные элементы, что вы реально можете добавить к нашим сведениям о барьере? Я имею в виду, что нам до сих пор неизвестно, генератор ли это.

— Таково логическое заключение.

— Признаю. Но можете ли вы это доказать? И, что более важно, можете ли вы это доказать при помощи имеющихся на борту сенсоров и инструментов?

Танде саркастически хмыкнул, но затем неохотно кивнул:

— Нет. Ни в малейшей степени. Как вы и сказали, мы в состоянии перечислить, что здесь находится. Но взаимосвязь и определяющая функция… На данный момент проект потребовал бы усилий всех современных теоретиков на протяжении пары следующих веков. Нам нужен большой корабль, а еще луч­ше — постоянная база вроде Высокого Ангела с такими же производственными мощностями. И только при условии цепочки червоточин для обеспечения необходимых ресурсов мы могли бы надеяться решить эту загадку.

— Исключено, — заявил Оскар. — Вернее, так должно бы быть. Но с политической точки зрения вы открыли источник проблем в эзотерической физике. На необходимое финансирование надеяться нельзя.

— Найджел Шелдон поймет, — сказал Танде.

— Да, он поймет, — согласился Уилсон. — И он больше, чем кто-либо другой, сделал для осуществления этого полета. Но даже ему не под силу получить согласие всего сената Содружества на финансирование проекта. Если бы мы выяснили причину возведения барьера, хоть какой-нибудь намек на угрозу Содружеству, мы могли бы рассчитывать еще на одну или две миссии, но не более того. Но перед нами тайна, а мы уже давно привыкли жить с тайнами. Пона­чалу они волнуют и поражают нас, затем мы учимся жить с ними. Со временем мы даже прекращаем попытки их разгадать. Вспомните сильфенов. Почему в их мирах не работает электроника? Как, черт побери, они путешествуют от звезды к звезде? Мы придумали легенду о тропах в их лесах, ведущих в другие миры. В это верят те, кто ищет волшебство. Более практичные люди считают, что сильфены распространились по Галактике на космических ковчегах много тысяч лет назад. Но мы смирились с этой загадкой, и она нас больше не волнует. И теперь, насколько мы можем судить, барьер, при всей его грандиозности, тоже не должен нас волновать. Здесь нет боевых флотилий чужаков, готовых раз­нести Землю на куски и украсть наших женщин и наше золото. Это еще один непостижимый артефакт, на осмысление которого уйдет несколько столетий. А потом настанет день, когда мы придем сюда и посмеемся над своей недогад­ливостью.

— Вы собираетесь повернуть корабль назад? — догадался Танде.

— Не сразу. Но мы и в самом деле посвятили Темной Крепости достаточно времени. Если у вас нет альтернативных предложений, я намерен продолжить облет барьера вдоль периметра. Если мы больше ничего не обнаружим, исследуем полюса, как и планировали раньше. Кроме того, мы могли бы осмотреть и Бету Дайсона. Уже после этого я бы предложил отправиться домой.

— Поддерживаю, — сказал Оскар. — Руководители групп уже задавали вопросы о продолжительности дальнейших исследований. Никто не жалуется, но я полагаю — пора двигаться дальше.

Они оба посмотрели на Танде.

— Хорошо, — сказал он. — У нас и так достаточно информации, чтобы занять все университеты лет на десять. Но я молю Бога, чтобы вы ошиблись относительно следующей стадии проекта. Овладение технологиями Темной Крепости поднимет человечество до невероятных высот. Мы выйдем за пределы галакти­ки. Да что там говорить, нашим достижениям не будет предела.

Анна начала переводить спутники на ручное управление и стала осторожно поднимать их наверх, тщательно направляя по запутанному лабиринту четырех решетчатых сфер. Из тридцати семи запущенных аппаратов девять спутников были потеряны либо в самом центре сооружения, либо из-за обрыва связи. Как только последний спутник оказался на борту, Ту Ли вывела «Второй шанс» в гиперпространство и задала скорость, при которой кольцевой маршрут вокруг барьера закончился бы через пять дней.

Сигнал тревоги вырвал Уилсона из объятий спокойного сна. В каюте автоматически зажегся свет, и капитан заворочался в постели, стараясь хоть немного прикрыть глаза. Анна со стоном зажмурилась.

— Что за черт… — проворчала она.

— На капитанском мостике объявлено чрезвычайное положение, — доложил Уилсону его эл-дворецкий.

— Проклятье!

Он скатился с койки и метнулся к выходу. В виртуальном поле зрения вспыхнули многочисленные иконки, но сосредоточиться на них в коридоре, да еще на бегу, было невероятно трудно. К счастью, конструкторы корабля не изменили давней морской традиции, и каюта капитана находилась близко к рубке.

Пиктограммы статуса не сигнализировали о физическом повреждении корабля, и гипердвигатель работал нормально. О нападении извне сведений тоже не было. Значит, немедленное крушение «Второму шансу» еще не угрожает. Перед открывающейся дверью рубки Уилсон заставил себя немного успокоить­ся. И только тогда он обратил внимание на показания сенсоров. Луч гисрадара прошел сквозь барьер.

— Черт!

На его возглас обернулись немногочисленные дежурные ночной смены.

— Это началось пару минут назад, — сообщил Оскар, поднимаясь из-за командного пульта. — Я приказал остановить корабль.

Уилсон, усаживаясь на свое место, взглянул на экраны.

— Мы все еще в червоточине?

— Да, сэр.

— Хорошо. Ту Ли, приготовиться к выходу, но не раньше, чем я скажу.

— Есть, сэр.

Оба экрана транслировали изображение барьера, получаемое гисрадаром. Его поверхность больше не была стабильной, она прогибалась внутрь, словно подвергалась бомбардировке ракетами. Уилсон прикинул масштаб: если при­чина колебаний в снарядах, они должны иметь размер газового гиганта. Враждебная сила! Причина возведения барьера.

— Астрофизики, можете сказать, чем вызваны изменения?

— Нет, сэр, — с готовностью ответил Бруно. — Ни малейшего понятия.

— Снаружи есть что-то еще? Корабль? Какая-нибудь система вооружений, способная вызвать колебания?

— Ничего, — доложила Сэнди Ланьер из-за своего пульта. — Гисрадар регистрирует чистое пространство на тысячу а. е. по эту сторону барьера.

Уилсон хмуро уставился на экран. Флуктуации усиливались. Определить, что там происходит, сидя в сторонке, никак не удастся. Пора принимать решение.

— Оборона, активировать силовые поля. Надо посмотреть, что там случилось.

Пришли люди из дневной смены. Они занимали места за свободными пультами или же становились рядом с ночнымидежурными. Уилсон вспомнил, что такое же неподдельное волнение царило и на «Орле-2» перед подготовкой к посадке. Он непроизвольно вытер руки о свою помятую белую футболку и убрал со лба пряди растрепанных волос; ноги ниже края его шортов уже на­чали прилипать к кожаному сиденью. Он на мгновение задумался, не пойти ли переодеться для такого важного в истории полета момента (бортовые сенсоры ведут непрерывную запись), но ведь половина экипажа одета примерно так же. А, ну их всех!…

— Один миллион километров, сэр, — доложила Сэнди Ланьер.

— Выводите корабль из гиперпространства.

Один из экранов заволокло голубоватой пеленой. Затем из его центра протянулись темные штрихи, и вслед за ними появилось изображение. На этот раз, чтобы увидеть барьер, переключаться на инфракрасный спектр не потре­бовалось.

— О боже! — охрипшим голосом воскликнул Танде. — Он становится прозрачным!

В тридцати а. е. перед ними то появлялась, то исчезала Альфа Дайсона, лишь ненамного превосходившая яркостью окружающие звезды. Отмечаемые гисрадаром флуктуации происходили нерегулярно, в физическом отношении барьер никуда не двигался. Он терял плотность.

— Сенсоры, защита, наблюдается ли обстрел барьера? — нетерпеливо спросил Уилсон.

— Нет, сэр. Ни энергетического, ни какого-либо еще обстрела нет. Квантовое состояние настолько стабильное, насколько мы можем определить. Барьер… Ого! Он исчез! Развертка гисрадара пуста. Эта дрянь пропала.

Уилсон перевел взгляд на экраны. Один из них, на котором отражалось гравитонное сканирование, остался пустым. Секундой позже, когда корабля достиг свет, в центре колоссального чистого круга засияла Альфа Дайсона.

Капитан понял, что все еще наблюдает противоположную сторону барьера, поскольку на преодоление расстояния в тридцать а. е. свету потребуется более четырех часов.

— Полное пассивное сканирование, — приказал Уилсон. — Покажите, что там внутри.

— Это не может быть совпадением, — сказал Оскар. Его голос выдавал крайнее волнение, даже испуг. — Барьер простоял больше тысячи лет и исчез, как только мы появились. Невероятно. Этого просто не может быть. Кто-то узнал о нашем присутствии.

Люди в рубке начали беспокойно переглядываться в поисках поддержки друг у друга. Уилсон и сам думал примерно так же, а в голове все громче звучал голос, призывающий бежать. И не оглядываться. По мере распространения света по краям барьера начали проявляться звезды, и эта картина создавала жуткое впечатление гигантского капкана, распахивающего свои челюсти.

Уилсон повернулся к Танде:

— Что происходит с Темной Крепостью?

Все физики сгрудились вокруг пульта, лихорадочно анализируя информа­цию, получаемую со сканера. Результаты немедленно поступали на один из дисплеев на столе Уилсона, и, хотя многое оставалось ему непонятным, общую ситуацию он себе представлял.

— Она все еще где-то там, — сказал Танде. — Судя по развертке гисрадара, выпуклость уменьшилась. Возможно, луч отражается от наружной решетчатой сферы. Постойте-ка… Да, она вращается. А оболочка исчезла. Зато появились признаки очень странной флуктуации внутреннего квантового поля. Раньше такого не было.

— Червоточина? — спросил Уилсон.

— Нет. Это что-то совершенно незнакомое.

— Есть угроза?

По лицу Танде мелькнула тень раздражения.

— Ничего явно угрожающего. Я бы об этом сообщил.

На большом корабельном экране постепенно появлялась планетная система Альфы Дайсона: оба газовых гиганта были меньше Юпитера и вращались вокруг своей звезды на расстоянии четырех с половиной и семнадцати а. е. Из трех имеющихся твердотельных планет самая крупная, диаметром четырнадцать тысяч километров, находилась на расстоянии одной целой и двух десятых а. е. от солнца. Две другие планеты, намного меньшего размера, имели эллиптиче­ские орбиты и были удалены от Альфы Дайсона на значительно большее рас­стояние. Самая большая из планет тут же получила название Главной Альфы, и основной комплект сенсоров «Второго шанса» был сразу направлен в ее сторону.

— Боже мой! — воскликнула Сэнди Ланьер. — Вы только посмотрите на показания приборов!

Визуальный спектр Главной Альфы выявил наличие кислородно-азотной атмосферы и воды в количествах, предполагающих океаны. Кроме того, плане­та была мощным источником нейтрино.

— Очень высокий уровень термоядерной активности, — прокомментировал Рассел. — Я бы сказал, объем вырабатываемой здесь энергии больше, чем во всех мирах Большой Дюжины, вместе взятых.

— Что, черт его подери, может потреблять столько энергии? — поразился Оскар.

Как выяснилось чуть позже, значительная часть мощности расходовалась на коммуникации: электромагнитный спектр планеты сверкал, словно сверхновая звезда. Корабельный СИ начал фиксировать множественные накладывающиеся друг на друга сигналы, но без ключа к их расшифровке толку от них было не­много.

Однако главную причину термоядерной активности нельзя было не заме­тить — в космосе над Главной Альфой наблюдалась бурная деятельность. Тонкие сверкающие нити следов ядерных двигателей образовывали дополни­тельное светящееся кольцо, начиная от верхних слоев атмосферы до высоты в миллион километров — и здесь они тоже не исчезали, а просто начинали рассеиваться. Целые флотилии кораблей стартовали с поверхности планеты при ускорении в три или четыре g, рассекая пространство плазменными шлей­фами, а затем гасили реакторы и по инерции летели к месту назначения через всю звездную систему. В то же время сотни прибывающих судов активирова­ли двигатели, чтобы затормозить и влиться в плотный рой, окружающий Главную Альфу.

На высоте около двухсот тысяч километров над планетой кружилось более пятидесяти искусственных лун, окутанных пламенем взлетающих и приземля­ющихся кораблей. Судя по упорядоченным орбитам, это могли быть захвачен­ные астероиды. Вокруг каждого из них были видны огромные производственные сооружения.

— Неужели их не волнует окружающая среда? — спросила Антония. — По­леты кораблей на ядерных реакторах представляют немалую угрозу для любой обитаемой планеты.

— Это большие корабли, — заметила Анна. — Ничуть не меньше «Второго шанса», а многие и значительно крупнее. Они выбрасывают гелий — возможно, используют расщепленный бор.

— Довольно дорогое удовольствие, — пробормотала Антония.

— Это зависит от уровня технологии, — сказал Оскар. — Такую цивилизацию нельзя назвать примитивной.

— Куда направляются эти корабли? — спросил Уилсон.

Команда «Второго шанса» начала расширять область наблюдений. Повсюду вокруг планеты были заметны проявления высочайшей технологической активности. Две удаленные твердотельные планеты, хоть и холодные и лишенные атмосферы, были испещрены огромными куполами силовых полей, под кото­рыми была видна растительность, сравнимая с флорой материков Главной Альфы. Каждая из обеих планет освещалась искусственным термоядерным солнцем. Плотность кораблей вокруг них ничем не уступала движению вокруг Главной Альфы, окутывая миры непрерывным сиянием. Вокруг этих планет также летали десятки промышленных спутников.

В окрестностях газовых гигантов наблюдалась такая же картина: каждый достаточно большой спутник служил пристанищем для куполов силовых полей и был окружен кольцом кораблей и астероидов. Тонкие кольца вокруг газовых гигантов были усеяны тысячами станций, прилепившихся к каменистым части­цам и медленно их пожиравших. На десятках астероидов образовывавшие их твердые породы полностью скрывались под куполами. Резкие искажения в магнитосфере свидетельствовали о колоссальных сооружениях на низкой эквато­риальной орбите. Направленные на них сенсоры «Второго шанса» показали выходящие из них трубы или кабели, исчезавшие в плотных слоях облачности.

Все эти детали, появившиеся на главных экранах, вызвали у Уилсона ностальгию по будущему, которое, как он думал, в 2050 году приближал «Улисс», по несбывшейся мечте о золотом веке высоких рубежей человечества. Перед капитаном предстала картина внутрисистемной высокотехнологической цивилизации, по какой-то причине изолированной от остальных звезд.

А, кстати, почему она была изолирована?

Через три часа после исчезновения барьера Сэнди повернула экран своего пульта к Анне. Она уже несколько часов находилась в рубке, наблюдая за происходящим.

Один из вспомогательных телескопов следил за плотным движением вокруг Главной Альфы.

— Похоже, что некоторые корабли намерены выйти за пределы системы, — сказала Анна.

В стороне от основной массы кораблей появилось одиннадцать остаточных следов плазменных двигателей.

— Их ускорение составляет пять g, и полет длится уже около пяти часов. Они развивают дьявольскую скорость. Надеюсь, у них имеются защитные поля. При такой скорости удар одной молекулы способен причинить серьезные не­приятности.

— Такие же следы я вижу и со стороны газовых гигантов, — сообщил Жан Дювуа.

— Они направляются к нам? — спросил Уилсон.

— Не совсем, сэр. Один из кораблей пройдет в восьми а. е. от нас.

— Это не предвещает опасности, но продолжайте за ними следить. Я хочу немедленно знать, если кто-нибудь изменит курс в нашем направлении.

— Есть, сэр.

— Танде, как ты думаешь, они способны засечь наш гисрадар?

— Полагаю, у них имеются технологии распознавания флуктуаций кванто­вых полей, и это может косвенно указать им на наше присутствие. Но внутри звездной системы мы не засекли лучей гисрадара, так что у них, возможно, и нет детектора. Это вопрос целесообразности: зачем им гисрадар, если их мир огра­ничен барьером диаметром в тридцать а. е.?

— А их технологии позволяют соорудить барьер? — внезапно спросил Уилсон.

Танде поморщился и неохотно высказал свое мнение:

— Я бы так не сказал. Исходя из того, что мы увидели, я бы поставил их на один уровень развития с нами, если не считать нашего существенного преимущества благодаря червоточинам. В Темной Крепости же технологии на порядок выше всех наших наработок.

— Следовательно, возведение барьера надо приписать внешним силам?

— Да, похоже на то.

— Их заперли. Кто-то посчитал, что они представляют угрозу. — Уилсон снова сосредоточился на колоссальных технических достижениях, фиксируемых системами наблюдения. С его точки зрения, было трудно, без зависти наблюдать за развитием цивилизации на Главной Альфе. — Но почему?

— Меня больше тревожит исчезновение барьера, — заметил Оскар. — Кто-то нас заметил.

— Но это бессмысленно, — сказал Уилсон. — Если кто-то пытался изолиро­вать эту цивилизацию, зачем убирать барьер при появлении первого же исследовательского корабля?

— Они не пытались их изолировать, — поправила его Ту Ли. — Они преуспели в этом.

— Тем более разрушение барьера не имеет смысла.

— Не понимаю, зачем об этом беспокоиться, — сказала Анна. — Теперь мы легко сумеем все выяснить.

Все присутствующие в рубке повернули головы в ее сторону. Она улыбнулась, и изящные спирали ОС-татуировок на ее щеках блеснули серебром.

— Надо их спросить, — сказала она, указывая на экран.

На третий день после падения барьера они воспользовались для наблюдений гисрадаром. Уилсон выслушал все «за» и «против» по поводу налаживания контактов. Большинство людей на борту, включая его самого, испытывало сильнейшее любопытство, несмотря на все, что они уже успели увидеть. Дадли Боуз рвался приветствовать чужаков, Оскар настойчиво советовал развернуть корабль и немедленно возвращаться в Содружество. Исчезновение барьера его по-прежнему сильно тревожило.

Уилсон впервые всерьез пожалел о невозможности связаться с Содружеством. В этом вопросе он с радостью снял бы с себя ответственность. Анна права: при контакте с чужаками они смогут получить бездну информации. Все говорило о том, что обитатели Альфы Дайсона были кем-то изолированы, и причины возведения барьера продолжали оставаться главной темой обсуждений. Эта цивилизация производила сильное впечатление, но угрожающей не выгля­дела.

К выходу из звездной системы направлялось уже восемьдесят три корабля. За три дня полета при ускорении в пять g первая группа кораблей прошла расстояние, равное десяти а. е., и не снижала темп. Первые суда с газового гиганта уже почти достигли границы, где прежде стоял барьер.

Никто на борту «Второго шанса» не мог догадаться, куда направятся эти корабли после того, как преодолеют расстояние в тридцать а. е., тем более что эти суда не были предназначены для межзвездных путешествий. Тем временем сбор данных о системе Альфы Дайсона продолжался. Колонии чужаков распространялись не только на планеты — заселенными оказались и два пояса астероидов по обе стороны орбиты Главной Альфы. На каждом из спутников-троянцев газовых гигантов, включая обширную группу планетоидов, были образованы искрящиеся активностью поселения. Еще больше заинтересовала ученых — особенно физиков — целая система защищенных силовыми полями колец диаметром в пятьсот километров, вращающихся в трех миллионах кило­метров над солнечной короной. По предположениям исследователей, кольца поглощали солнечный ветер, перекачивая мощные потоки элементарных частиц.

Наконец Уилсон дал разрешение на использование гисрадара, чтобы полу­чить детальную картину звездной системы и ее обитателей. Обнаруженные при сканировании десятки тысяч огромных кораблей, снующих между планетами, спутниками, астероидами и промышленными установками, уже никого не уди­вили. Вызвало некоторое беспокойство лишь их количество, особенно если учесть, что «Второй шанс» оказался здесь в полном одиночестве. Правда, неожи­данностью для ученых оказались несколько блуждающих астероидов, на кото­рых тоже имелись признаки индустриальной активности — три из них находи­лись всего в паре а. е. от «Второго шанса». Уилсон сурово отчитал дежурного офицера Сэнди Ланьер за то, что та не заметила исходящие от астероидов нейтринные потоки раньше, но уже вечером капитан пожалел об этом, когда Анна прочла ему лекцию о мизерности выбросов ядерных генераторов в срав­нении с бескрайностью космических просторов. «Они, вероятно, только начали строиться на этих астероидах, — энергично доказывала она. — Если бы рядом с кораблем появилось нечто значительное и опасное, наша группа обязательно бы тебе доложила».

Уилсон ворчливо извинился и добавил, что надо бы хорошенько присмотреться к ближайшим астероидам. Раз уж у «Второго шанса» под боком имеются образцы цивилизации Дайсона, нельзя не воспользоваться шансом и не понаблюдать за ними, не обнаруживая себя.

Анна приняла извинения и позволила себя поцеловать. А потом они вместе стали искать новые способы использования слабого притяжения жилого отсека.

Детальная картина системы Альфы Дайсона уже сложилась, и корабельный гисрадар направили в сторону Беты Дайсона. Даже с предельно допустимой дистанции по показаниям радара стало ясно, что барьер вокруг второй звезды остался без изменений. Это обстоятельство укрепило убежденность Оскара, что исчезновение барьера было связано с их приближением. Никаких предположе­ний о причине этого явления у команды по-прежнему не было, так же как не был предусмотрен такой вариант развития событий во время составления пла­нов миссии. Все это лишний раз указывало на то, насколько важными были решения, принимаемые Уилсоном.

Он дал задание группе наблюдения продолжать сбор информации по систе­ме Альфы Дайсона.

Первое сражение разразилось во время сканирования ближайших астерои­дов для получения изображений с высоким разрешением. Сначала сенсоры зарегистрировали несколько мощных электромагнитных импульсов на полпути между газовыми гигантами. Анализ сразу же определил ядерные взрывы. Второй залп был произведен в тот момент, когда пелена выброшенных газов внезапно рассеялась, открыв обзору две эскадрильи из трех десятков кораблей, несущихся друг другу навстречу. Бой начался на дистанции в миллион кило­метров, при этом корабли продолжали сближаться, имея ускорение в семь g. Ракеты и гамма-лазеры мгновенно превратили быстро сокращающееся рас­стояние в смертоносный энергетический вихрь, подпитываемый взрывающи­мися кораблями.

Быстрое сканирование гисрадаром в режиме реального времени выявило распространяющееся облако обломков и продуктов горения, и в нем несколько разбитых кораблей. В тридцати двух миллионах километров на пяти колонизированных астероидах были засечены активные сенсоры, направленные на зону сражения.

— Хорошо, что нас там не было! — воскликнул Оскар.

Уилсон взглянул на дисплей, по которому продолжали разлетаться бесформенные обрывки облученной материи. Это напомнило ему смешные взрывы в блокбастерах его юности, где накачанные стероидами звезды Голливуда убе­гали от взрывной волны.

— Оборона, — задумчиво произнес он, — способны ли наши силовые поля отразить такую атаку?

— Первый залп, возможно, сэр. Но затем нам бы пришлось чертовски трудно.

— Спасибо.

Он повернулся к Оскару и едва заметно кивнул. Они вышли в комнату для совещаний старших офицеров и включили затемнение прозрачной стеклянной перегородки. На экранах вокруг длинного стола мерцали красные и синие линии диаграмм.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заговорил Уилсон, присаживаясь на угол стола.

— Нетрудно догадаться. Я твердил об этом с того момента, когда исчез барьер. Мы должны вернуться. Последние события изменили изначальный сце­нарий миссии. Наш полет должен был быть только исследовательским. Теперь все иначе.

— Знаю, знаю. — Уилсон провел рукой по волосам, отросшим намного длиннее, чем ему нравилось. — Но нам до сих пор неизвестна причина их изоляции, так же как и кто является создателем барьера. А ведь нас послали, чтобы вы­яснить именно это. По моему мнению, мы не выполнили задание.

— То сражение предельно ясно указывает на причину изоляции. Мне этого вполне достаточно.

— Может, и так, но нельзя же возвращаться домой, имея на руках одни предположения. Я хочу полной уверенности.

— Уилсон, тебе стоит побеспокоиться не о цивилизации Дайсона. Почему барьер уничтожили именно для нас? Это тебя не тревожит?

— Конечно, тревожит. Но о барьере нам сможет рассказать обитающий здесь народ.

— Мы не в состоянии их об этом расспросить, это слишком рискованно. Человечество за всю свою историю взорвало лишь пять ядерных боеголовок, да и то сгоряча. Этому способствовали необычные и чрезвычайные обстоятельства. В этом же сражении всего за тридцать минут было взорвано восемьсот семьде­сят две термоядерные бомбы, и половина из них сопровождалась колоссальным выбросом энергии. Они опасны, Уилсон. Очень, очень опасны.

— Характер применяемого оружия в любом конфликте определяется зоной боевых действий и доступными технологиями. Если бы атака была направлена против нас, я, не задумываясь, пустил бы в ход наше ядерное оружие. Это было бы адекватной реакцией. Неужели мое желание исполнить свой долг характе­ризует всю человеческую расу как банду опасных убийц?

— Ты передергиваешь. Мне все это не нравится. Мы должны вернуться — я настаиваю.

— Мы не можем вернуться. Несмотря на все неожиданности, мы должны выполнить то, ради чего были посланы сюда. Исследования и перспективы, Оскар. Мы не вправе повернуть назад. Это было бы недостойно человечества. Я намерен санкционировать пробный удаленный контакт.

Оскар прикрыл глаза и удрученно вздохнул.

— Ладно. Это твой выбор, и я его поддержу. Но не могли бы мы соблюдать предельную осторожность?

Уилсон улыбнулся.

— Поверь, мы будем настолько осторожны, что ты сможешь заподозрить меня в паранойе.

На следующем совещании руководителей групп они выработали порядок действий, основываясь на протоколах Содружества для контактов с чужаками и адаптируя их для сложившейся уникальной ситуации.

— Я хочу выяснить о чужаках Дайсона все, что только возможно в услови­ях скрытности, — сказал Уилсон. — После проявленной ими агрессивности я отказался от намерения перевести «Второй шанс» на орбиту вокруг планеты или одного из спутников. Бог знает, какое оружие имеется у них на орбите во­круг населенных объектов.

— Первым шагом в изысканиях будет высадка контактной группы на пустынный объект — какой-нибудь покинутый населенный пункт или разрушенный корабль, — продолжил Оскар. — Что-нибудь такое, что позволит нам уз­нать, как они живут, дать представление об их физическом облике и культуре. Если нам повезет, мы сможем найти какие-нибудь электронные хранилища памяти. Выбор объекта обуславливается обязательным условием: он должен находиться не менее чем в пяти миллионах километров от любого обитаемого поселения или корабля. В чрезвычайной ситуации мы сможем развить уско­рение в пять g, а это значительно меньше, чем у кораблей, летающих вокруг. Наше единственное тактическое преимущество — это сверхсветовая скорость. В любом случае хотелось бы исключить вероятность преследования, поэтому все процедуры должны вестись с минимальным уровнем излучений.

— До начала этого этапа исследований я бы хотел рассмотреть возможные варианты реакции чужаков в случае нашего обнаружения, — сказал Уилсон. Он обвел взглядом сидящих за столом, пока не остановился на Эммануэль Вербеке, специалисте по культурам чужаков. — Вы готовы высказать ваши предпо­ложения относительно этой цивилизации?

— Очень мало сверх того, что очевидно всем, — ответила она. — Все, что мы видели, соответствует нашим стандартным представлениям об обществе, не имеющем доступа к сверхсветовым технологиям. Они достигли логически обоснованного успеха в развитии в пределах своей звездной системы. Произошедшее сражение вызывает некоторое недоумение: при таких очевидных достиже­ниях в колонизации можно было ожидать большей стабильности. Однако при недостатке сведений об их культуре было бы несправедливо придавать этому конфликту решающее значение.

— В дешифровке их сигналов мы успеха не добились, — доложила Анна. — И это меня беспокоит. Никто не ожидал, что алгоритмы СИ позволят сразу же приступить к переводу, но в некоторых областях я ожидала большего.

— В каких именно? — поинтересовался Оскар.

— К примеру, в отношении видео- и голографических сигналов. Такого рода информация форматируется по одним и тем же принципам, даже если используются ультрафиолетовый или ультразвуковой спектры, но мы не обнаружили ничего подобного. Их сообщения бессистемны и, что еще более странно, со­держат аналоговые сигналы. Принимаемое нами огромное количество передач ничуть не помогает. Наоборот, при наложении друг на друга они подвергаются сильным искажениям. За прошедшее время я должна была бы продемонстри­ровать вам образцы их речи, но даже этого сделать не могу.

— Очень странно, что мы до сих пор не знаем, как они выглядят, — сказала Эммануэль. — Если бы ситуация была обратной и чужаки подошли бы близко к Содружеству, из наших передач они быстро получили бы необходимые све­дения.

— Мы все записываем, — продолжила Анна. — Если сумеем наладить контакт и обитатели системы Дайсона захотят с нами разговаривать, мы поймем, какие каналы они используют для общения. После этого можно будет начать трансляцию уже записанных сигналов. Это поможет в том случае, если они обнаружат наше присутствие и ограничат передачи в интересах секретности. Полученные на сегодняшний день записи позже могут оказаться весьма ценными.

— Ты хочешь сказать, что мы их подслушиваем? — спросил Уилсон.

— Фактически да.

— Ладно, не вижу в этом никаких проблем.

— Если они поймут, что мы скрываемся поблизости, надо ли нам опасаться атаки? — спросил Оскар.

— Если бы я была на их месте, я бы проявила любопытство, — ответила Эммануэль. — Но это дело личное. Кроме того, это человеческая точка зрения. Основываясь на полученных данных, их реакцию предсказать пока невозможно.

— В таком случае будем продолжать исследования исходя из худшего сценария, — сказал Уилсон. — Контактная группа будет вооружена и получит право открыть огонь в случае угрозы, а «Второй шанс» после пересечения гра­ницы бывшего барьера будет на военном положении.

На лице Оскара появилось удовлетворенное выражение — впервые за все время после исчезновения барьера.

— Анна, у тебя есть соображения, с чего мы могли бы начать? — спросил Уилсон.

— Да, есть. Недалеко от нас находится несколько разбитых кораблей. — Она с беспокойством оглянулась на Оскара. — Это доказывает, что обитатели Глав­ной Альфы нередко воюют друг с другом. Думаю, нам следует соблюдать чрезвычайную осторожность.

— Мы так и сделаем, — с ободряющей улыбкой заверил ее Уилсон. — Ты уже нашла для нас подходящий объект?

— Думаю, да.

Никто ничего не говорил, но во время прохождения за линию бывшего барьера все члены экипажа не могли скрыть своего беспокойства: не восстановит­ся ли он, заперев их внутри?

Направленный назад гисрадар исследовал космос и гиперпространство. Никаких возмущений квантового поля и пространственно-временного состояния зарегистрировано не было. Вокруг Темной Крепости ничего не изменилось.

За линией барьера они выждали еще час, и только тогда Уилсон отдал приказ:

— Ладно, Ту Ли, берем курс на скалу.

— Есть, сэр.

Неподалеку от капитанского мостика, в помещении контактной группы, ждал своего часа Макклейн Гилберт. В отличие от рубки, здесь было всего два пульта, зато электронных табло имелось великое множество. За тремя длинны­ми столами разместились почти все сорок человек его команды, и каждый терпеливо вглядывался в пустые экраны. Отсутствие текущей информации с датчиков наблюдения не могло унять волнение, казалось растворенное в самом воздухе. Оно сказывалось в резких перепалках между друзьями, в постоянных нарушениях субординации, в небрежно брошенных на столы пакетах воды и в отсутствии обычных грубоватых шуточек. Контактная группа наконец-то всту­пала в игру.

До сих пор они оставались самым бесполезным подразделением на борту и постоянно заглядывали через чье-то плечо, следя за бесконечными потоками информации, поступающими на корабль. Теперь их терпение будет вознаграж­дено.

Оскар вошел в комнату в тот момент, когда «Второй шанс» выходил из червоточины. Мак помахал ему рукой, указывая на свободное кресло рядом с собой, и они вместе наблюдали за тем, как рассеивается голубой туман, уступая место очертаниям скалы, к которой они направлялись. Анна, обнаружившая этот астероид, назвала его Бастионом. Длинный осколок скалы с какой-то станцией на вершине. Его напоминающий башню силуэт и расположение на высоте в полторы а. е. над внешней орбитой газового гиганта вызывало ассоциации с древней имперской сторожевой вышкой, откуда гарнизон высматривал возможную угрозу своей цивилизации.

— Похоже, мы не ошиблись, сочтя станцию необитаемой, — сказал Оскар. — К счастью.

Пассивное сканирование дальнего радиуса действия не выявило инфракрасного излучения. Не было замечено ни нейтринных потоков, ни электромагнит­ных волн, а быстрое вращение скалы — с периодом в двадцать шесть минут — позволило предположить, что станция была уже давно покинута своими хозя­евами. Скорее всего, павшими в какой-то древней битве.

На экране стали появляться изображения, сопровождаемые скудным ручейком данных, и Мак подумал, что ученые были правы. Скала имела форму острого лезвия; при длине более километра в поперечнике она не превышала и двухсот метров. Все ее поверхности выглядели гладкими и, казалось, обладали острыми краями. Этот осколок явно отлетел от какого-то астероида, и потом про него просто забыли.

— Это, наверное, был ужасный взрыв, — равнодушно произнес Мак. — Мы еще не видели, чтобы они что-нибудь строили на мелких астероидах.

Сама станция держалась на широком конце осколка. Составляющие ее кубы, пирамиды и полусферы из полититанового композита, когда-то чрезвычайно прочные, после столетий пребывания в условиях открытого космоса стали пористыми и хрупкими, словно фарфор. Появившиеся трещины обнажили ребра перекрытий, а цвет после бесчисленных микрометеоритных дождей и молекулярной эрозии стал грязновато-серым. Между крупными секциями мелькали остроконечные грибовидные сооружения из ударопрочного пластика и металлокерамики. Они тоже уже начали разрушаться и расслаиваться на тонкие длинные полосы, свисающие из неровных пробоин.

— По крайней мере, не будет трудностей с проникновением внутрь, — сказал Оскар. — Здесь больше дыр, чем стен.

— Да, на верхних уровнях все так и есть. Нижняя часть сохранилась лучше. А вот и глубокое сканирование.

Они одновременно склонились над небольшим голографическим экраном, где появилась трехмерная схема внутренних помещений станции.

— Какой-то сюрреалистический лабиринт! — воскликнул Оскар. — Похоже на промышленные очистные сооружения. Это ведь сплошные трубы, не так ли?

— Или коридоры, или норы. Помнишь гнезда джарро на Тандиле? Пока не вылетел рой, мы думали, что это просто красивые коралловые наросты.

— Да, возможно. — Оскар широко улыбнулся. — Выяснить истину можно только одним способом.

— Верно. Послать нас на эту грязную работенку. Беспроигрышный вариант.

— Еще бы! А я просто поболтаюсь тут — вероятно, закажу в столовой какое-нибудь изысканное блюдо, потом подключу популярную пьесу ВСО. А вы можете вдоволь там поразвлечься в своих костюмах-облепушках.

— Зато, когда я ступлю на этот обломок скалы и установлю контакт с чужаками, в истории останется мое имя, а не твое.

— Да-да-да. Тщеславие — самый страшный грех. А что, мистер Легенда, какими будут ваши первые слова, когда эта фотогеничная нога коснется грунта?

Мак принял задумчивую позу.

— Я думаю, что-то вроде: «Черт, теперь я понимаю, почему перед работой в этом скафандре не следует есть карри».

— Великолепно. Наверняка станет поговоркой.

Мак усмехнулся и встал из-за стола.

— Так, теперь все навострите глаза и уши. Наш капитан в целях безопас­ности намерен остановиться в сотне километров от Бастиона, а это значит, что нам потребуются челноки. Предварительную разведку я проведу лично с груп­пой С. Главная задача первого вылета — оценить вероятность нежелательных встреч. Если она окажется равной нулю, мы приступим к предварительному осмотру. Для составления подробного плана Бастиона будут работать три груп­пы. Как вы видите, там полно труб и тоннелей, куда довольно трудно забраться. На этот раз будем заниматься археологическими изысканиями, что сильно от­личается от нашей привычной работы. Нам необходимо узнать, как чужаки выглядят, что едят, что пьют, за кого голосовали, выигрывала ли их команда Кубок и тому подобное. Так что вам предстоит разыскивать любые предметы, с помощью которых будет возможно приоткрыть окно в их культуру. Группы В и F, я хочу, чтобы вы сосредоточились на электронике, оптике и любых других устройствах. Если там обнаружатся хоть какие-нибудь фрагменты системной памяти, их необходимо скопировать и передать на корабль. Все понятно?

В комнате раздался одобрительный гул голосов.

— Отлично. Группа С, идете со мной одеваться. Отправление челнока через тридцать минут. Ну а пока мы там ползаем, общее наблюдение будет осущест­влять Оскар. Это значит, что он станет смотреть на наши задницы из этого уютного кабинета. Я уверен, что вы не забыли правила: все решения принимает только он, и я не хочу, чтобы приказы приходилось повторять или чтобы кто-то без его ведома поворачивал за угол только потому, что там интересно. Если бу­дут какие-то сомнения, сначала советуйтесь с Оскаром. Группа А, во время первого вылета вы следите за мониторами. Группы В, D, Е, если у нас все прой­дет благополучно, вы на очереди. Надеюсь, вы успели хорошо отдохнуть.

Мак повернулся к выходу, но Оскар поймал его за руку.

— Знаю, все думают, что я помешался на этом барьере, — тихо сказал Оскар, — но, пожалуйста, будьте осторожны.

— Не беспокойся. Трус — мое второе имя.

Прошло уже полных двадцать четыре часа с момента высадки Мака на Бастион, когда Дадли Боуз наконец получил шанс вернуть хотя бы часть своей славы. Он-то рассчитывал, что в составе группы А будет в числе первых людей, встретившихся с дайсонами. Но этого не произошло. Макклейн Гилберт его опередил.

Перед стартом Дадли считал свое назначение в контактную группу умным ходом. В конце концов, Уилсон и его старшие офицеры не могли отрицать, что он был первым экспертом Содружества по Паре Дайсона, хотя бы с точки зре­ния астрофизики, а степень инженера, полученная им в первой жизни, расши­ряла его кругозор в практической области, так что он был очевидным кандида­том в контактную группу наряду с учеными-исследователями.

Тем не менее до сих пор его знания не нашли своего применения. Он мало что понимал в квантовой природе барьера — единоличное управление астрономическим факультетом в университете не оставляло ему времени, чтобы следить за достижениями теоретической физики. Даже тогда, когда внутренность Темной Крепости предстала перед ним как на ладони, никаких предположений относительно природы этого гигантского сооружения у него не воз­никло.

Пока команда «Второго шанса» занималась исследованиями Темной Крепости, Дадли Боуз большую часть времени проводил в своей каюте, записывая свои личные размышления. Контракт, заключенный им с «Вэб-ньюс» на Гралмонде, требовал квалифицированного изложения поступающей на космический корабль информации, да еще написанного доступным языком. Так что он со­бирал полученные за день данные, чтобы изложить их в самой простой форме. В этом ему очень пригодился опыт лектора, умеющего разделить сложнейшую теорию на удобоваримые для любого студента фрагменты, а также недавнее общение с журналистами на презентациях и всевозможных торжествах.

Бастион же предоставил ему возможность подняться на новую высоту. Участие в работе контактной группы физически переносило его на передний край завоеваний человечества. Он, Дадли Боуз, вплотную приблизится к тайне Пары Дайсона.

Но потом пришел Макклейн Гилберт, объявил распределение по группам, и Дадли пришлось ждать еще целые сутки. Когда наконец подошла его очередь, он снова оказался в роли второстепенного наблюдателя: ему пришлось смотреть через камеру челнока, как Макклейн Гилберт парит над гигантским сооруже­нием чужаков, и выдавать банальности вроде следующей тирады: «Вот оно! Теперь счет идет на мгновения. Есть! Контакт. Как сильно эта миссия отличается от ставших уже привычными контактов с чужими мирами. Обычно разведчики ККТ выходят из червоточины и твердо ступают по незнакомой земле. Здесь же, как вы видите, моему другу Маку приходится буквально висеть, ухватившись рукой за край пробоины. Но вот он направляет свой прожектор внутрь станции. Теперь вы можете получить первое представление о новой незнакомой вселенной».

По правде говоря, первый осторожный обход Мака оказался довольно скучным. Всем было ясно, что станция давным-давно покинута. Полититановый корпус еще хранил следы радиоактивности, и, судя по периоду распада, взрыв произошел около двухсот одиннадцати лет назад.

«Итак, внутри не могло сохраниться ничего живого. А если что-то там и есть, то эти организмы существенно отличаются от всего, что нам известно».

Само сооружение не вызвало особого удивления, поскольку принципы строительства были универсальными. Корпус состоял из нескольких слоев: несущая стена, термоизоляция, конструктивное усиление и кабельные каналы. Были высказаны первые догадки о том, что куб, в который проник Мак, когда-то являлся жилым отсеком: в нескольких внутренних перегородках имелись пря­моугольные люки.

«Отверстия в поперечнике составляют около двух метров — это больше, чем двери в домах людей, а это означает, что дайсоны крупнее нас».

Могли бы и сами об этом догадаться. Время от времени Дадли испытывал настоящую ненависть к тому, чем ему приходилось заниматься.

Выходы почти из всех отсеков вели в широкий извилистый коридор-тоннель, исчезавший в глубине станции, и затворов на них не было. Луч фонаря на шле­ме Мака высветил выступавшие из стен восьмиугольные блоки. На них, веро­ятно, когда-то давно стояло оборудование. Сейчас на платформах остались только пустые скобы и шпильки. «Все вывезено подчистую. Тот, кто выиграл сражение, забрал трофеи с собой».

Вся задача первого выхода Мака состояла в обзоре пустых помещений и длинных темных тоннелей. Судя по первым впечатлениям, станция оказалась скорее непригодной, чем ненужной. Радиоактивность пропитала ее насквозь, и первоначальное назначение было утрачено.

Унылый вид скалы на фоне звездного неба только укреплял это мнение в голове Дадли. Все было таким серым, что станцию и камень было почти невозможно отличить друг от друга. И только челнок, зависший над кубом, отливал серебром и непрерывно мигал зелеными и красными огнями. Их свет мерцал в поцарапанном перспексе иллюминатора, перед которым Дадли оде­вался.

— Шлем.

— А?

Дадли обернулся и на противоположной стороне прохода увидел Эммануэль Вербеке, надевавшую шлем.

— Пора надевать шлем, — сказала она.

— Да. Конечно.

Он благодарно ей улыбнулся и снял свой шлем с подлокотника кресла. После старта с Аншана он немного сблизился с Эммануэль и теперь был рад оказаться ее напарником в группе. Впрочем, он редко встречался с ней в часы, когда она была свободна от дежурств и занималась тренировками. Он до сих пор беспокоился о своем состоянии: все члены экипажа, кроме него, прошли процедуру омоложения не менее десяти лет назад. В составе экипажа он офи­циально числился пожилым человеком, а прежняя надежда на соответствующее возрасту уважение быстро рассеялась.

Во время маневрирования перед стыковкой маломощные двигатели челнока работали почти непрерывно, и в кабине стоял такой грохот, словно кто-то бил по корпусу огромным молотом. Дадли нахлобучил на голову прозрачный шар шлема и слегка покачал головой. Выступавшие зажимы быстро сомкнулись, и тогда он застегнул механическую защелку. Эл-дворецкий немедленно иници­ировал последнюю проверку и подтвердил герметичность скафандра.

Перед входом в шлюз Дадли активировал защитное поле. Группа С в полном составе и трое членов группы А уже стояли на решетке фюзеляжа перед внеш­ним шлюзом. Перед тем как вытащить из багажного отсека маневровый ранец, Дадли не забыл надежно закрепиться. Сам Макклейн Гилберт поддерживал его ранец, пока Дадли просовывал руки в ремни. Агрегат плотно прилип к его ска­фандру, и стропы из плайпластика обвились вокруг тела.

— Ты в порядке? — спросил Мак.

Его шлем вплотную приблизился к голове Дадли, так что можно было заглянуть в глаза сквозь серебристую пелену.

— Конечно.

Как бы он ни храбрился, от мысли о выходе в открытый космос в чужой звездной системе его сердце противно вибрировало, а телеметрические показатели передавались Маку. Дадли оглянулся и отыскал вселяющий уверенность свет «Второго шанса». При виде этой звезды дышать стало немного легче. Он перевел взгляд дальше, стараясь среди незнакомых созвездий отыскать знако­мые контуры.

Группа С запустила двигатели и уже собралась в сотне метров над Бастио­ном. Дадли помог Эммануэль надеть маневровый ранец, и в ответ она показала два поднятых больших пальца. Ему понравилось, Дадли почувствовал себя полноправным членом команды.

— Так, пока все снаружи, — объявила Франческа Ролинз, командир груп­пы С, — прошу убедиться, что вы не оставили в челноке инструментальные сумки. Можете стартовать по готовности. Ориентируйтесь на маяк, укрепленный на станции чужаков. Там мы перегруппируемся и двинемся внутрь.

Дадли проверил пристегнутую к поясу цилиндрическую сумку. Его коллеги уже начали подниматься над фюзеляжем, оставляя миниатюрные белые облачка газа, едва заметные в тусклом свете звезд. Виртуальной рукой он взялся за джойстик ранца и передвинул его вперед. Газ тихонько заурчал и завибрировал вдоль спины, а затем ноги Дадли оторвались от решетки, и он поплыл прочь от челнока. Под действием адреналина, хлынувшего в кровь, сердце снова зачасти­ло. Дадли не мог поверить, что он это сделал. Еще в первой жизни во время каникул он решился полететь на параплане. Доверив свою жизнь куску материи, он вместе с инструктором прыгнул с вершины скалы и не переставал молиться, чтобы выдержали стропы. Ужас и восторг, пережитые им тогда, невозможно было сравнить ни с какими другими чувствами. Вот и сейчас он ощущал нечто подобное, только во сто крат сильнее.

Как и раньше, он заставил себя расслабиться, смирившись с неизбежностью. Только через некоторое время он убедил свой организм, что все в порядке, что скафандр и маневровый ранец работают отлично и уберегут его от опасностей. На его лице под шлемом расплылась безумная усмешка. Свободной рукой Дад­ли коснулся иконки микрофона и ввел секретный код.

«Я приближаюсь к таинственной станции чужаков, названной нами Бастионом. Мы уже пришли к единому мнению, что название дано ошибочно. Это никакой не сторожевой пост, а лишь мрачные останки производственного пред­приятия, разрушенного во время конфликта после применения ядерного ору­жия. Я не могу не сожалеть о том, что силы и средства, потраченные на возве­дение подобного сооружения, пропали напрасно из-за примитивной несдержанности. Чужаки Дайсона многого достигли, и я признаю, что они во многом нас обогнали в области технологий, но, надеюсь, они смогут научиться у нас ула­живать свои споры и конфликты».

Это пригодится по возвращении домой. Очень важно дать аудитории почувствовать свое превосходство.

Графическое отображение курса в виртуальном поле зрения показало, что он отклоняется от маяка в сторону. Дадли откорректировал движение. Слишком сильно. Пришлось повернуть джойстик в другую сторону. Именно от этого предостерегала его внедренная память. Он никак не мог совместить знания и автоматические рефлексы, поэтому двигался вперед, сильно петляя и выбра­сывая газ из каждого сопла.

К тому времени, когда он наконец добрался до маяка, Франческа Ролинз со своей группой уже направилась к пробоине. Дадли, оказавшись внутри, внимательно осмотрелся, но в помещении не было ничего особенного. Простая короб­ка из голубовато-серого металла, в которой метались лучи фонарей. На принад­лежность к миру чужаков здесь не указывало ничего.

— Теперь, когда мы все внутри, я не могу еще раз непредупредить об осторожности, — сказала Франческа. — Оперативный штаб следит за каждым из нас персонально, но они не в состоянии исправить наши ошибки. Единственный выход — не допускать ошибок. Мы никуда не торопимся и будем искать, пока не обнаружим необходимую информацию, так что не увлекайтесь. Группы В, D и Е уже обследовали все до пятого уровня и дошли до секций, обозначенных на ваших картах как A-три и A-восемь. На этом участке они смонтировали реле связи, а вы, как только выйдете за его границы, должны установить свои коммуникаторы, поскольку эти стены блокируют наши сигналы. Не допускайте мертвых зон, особенно в соединительных тоннелях. Мы все время должны оставаться на связи, понятно? Хорошо, вы все получили свои задания, можно приступать.

Дадли вызвал в виртуальном поле зрения трехмерный план и сопоставил с ним расположение большого входного тоннеля. Оранжевая линия обозначала его маршрут. Он активировал инерциальную навигацию и отцентровал ее по маяку.

— Ты готов? — спросила Эммануэль.

— Думаю, да.

Он уставился на черную впадину, служившую входом в тоннель, по которо­му они должны были спуститься на пятый уровень. Диаметр отверстия почти три метра. «Это указывает на то, что дайсоны могут быть крупнее нас… идиот. Хорошо, что они не маленькие, так что клаустрофобия нам не грозит. По край­ней мере, не сразу».

В другом углу помещения Франческа уже исчезала в извилистом тоннеле, ведущем к секции А8. Дадли подлетел к обозначенному на его карте проходу и схватился рукой за край, чтобы выровнять положение тела. Прожектор на шлеме разогнал темноту, открыв широкую трубу со стенами из композитного углерода, покрытыми тонкими трещинами и шершавыми вздутиями. Метров через пять труба плавно изгибалась влево и уходила вниз. Дадли легонько оттолкнулся от пола, поднялся до уровня отверстия и нырнул в тоннель.

«И в неизвестность».

* * *

— Сэр, нам посылают сигналы! — воскликнула Анна. — Датчики зарегистрировали лазерные и микроволновые излучения, направленные прямо на нас. Источник находится на орбите Главной Альфы, на одном из спутников.

— Черт возьми! — буркнул Уилсон. — Ты уверена? Не могли эти сигналы предназначаться кому-то позади нас?

— Нет, не думаю. Позади нас никого нет. Все три луча пересекаются здесь, и их направление не меняется. Так что их цель — это мы.

Уилсон поспешно переключил сигналы на экраны своего пульта. Даже после самой тщательной фильтрации в сетях СИ они отображались путаницей синусоидальных волн и фрактальных контуров.

— Это похоже на сигналы, которыми они обмениваются между собой?

— Да, сэр. Выглядит точно так же.

— Может, они не поняли, что мы для них чужие?

— Они должны догадываться, что мы не из их звездной системы, — сказал Танде. — Ведь после падения барьера они могут ожидать контактов с теми, кто его поставил. Они наверняка настороже.

На лазерный луч настроили один из оптических датчиков. Яркая рубино­вая точка затмила ореол ядерных взрывов вокруг планеты. Уилсон смотрел на нее с растущим сожалением о том, что до сих пор не в состоянии понимать дайсонов.

— После падения барьера они ожидали нашего появления или корабль дру­гих чужаков?

— Это было бы логически оправданно.

— Но если у них нет гисрадара, как они могли нас обнаружить?

— Гипердвигатель червоточины создает мощные гравитонные толчки и возмущения в квантовом поле. Кроме того, наши ядерные реакторы испускают нейтринные потоки.

— Совсем незначительные, — вставила Анна. — Я держу ядерную систему всего на паре процентов мощности. Основной источник энергии для нас — это нуль-батареи, а они надежно экранированы.

— Капитан, вся эта система буквально нашпигована продуктами незнакомой нам технологии, — сказал Танде. — И если они действительно так агрессивны, как мы думаем, здесь должно быть множество следящих систем. Не удивлюсь, если они нас обнаружили.

Уилсон снова посмотрел на большие экраны. Они оба транслировали изображения Бастиона. Первоначальные сожаления капитана постепенно пере­росли в тревожное беспокойство.

— Анна, подключи развертку гисрадара. Есть там что-нибудь?

После первичного сканирования Бастиона они отключили все активные датчики, сведя к минимуму все виды излучения и перейдя практически в режим молчания. Уилсон до сих пор предпочитал оставаться незамеченным и спокой­но накапливать информацию, пока люди не будут готовы к первому контакту. Такая стратегия давала им существенное преимущество.

— Вот черт! — воскликнула Анна. — Как я понимаю, эти восемь кораблей идут прямо на нас.

* * *

Дадли спустился по тоннелю вплоть до седьмого уровня. По пути ему попадалось множество перекрестков, откуда уходили второстепенные ответвления. Вся сеть переходов напоминала ему корневую систему, закрученную в сложную спираль. Продолжая спуск, он начал сознавать, что его трехмерный план не отражает и малой части этого бесконечного лабиринта. Постепенно в его голо­ве сложилось впечатление, что это даже не переходы, а трубы. Их было слишком много, чтобы дайсоны пользовались ими для передвижения. Но назначение труб для него оставалось загадкой. В них не было ни клапанов, ни насосов, ни даже деталей крепления, где могло бы стоять оборудование. Он мог только предположить, что в трубах изначально имелись клеточные рукава или что-то вроде электромышц, увезенные отсюда вместе со всем остальным имуществом. До сих пор контактные группы так и не сумели обнаружить ничего ценного.

На седьмом уровне он плавно вылетел из тоннеля в помещение, напоминавшее по форме ломтик пирога. Здесь тоже не было никаких задвижек, только выходы в другие тоннели. Он опустил ноги на потрескавшийся пол, позволяя жгутикам на подошвах зацепиться за неровную поверхность. После тесного тоннеля открытое пространство вызвало у него вздох облегчения. Следом за ним появилась Эммануэль. Она оттолкнулась пальцами от края проема, описа­ла плавный круг и тоже встала на пол. Дадли уже приклеивал на пустую опору портативный ретранслятор.

— Здесь тоже пусто, — доложила Эммануэль. — Прямой связи с другими помещениями нет.

— Хорошо, - откликнулся Оскар. — Третий выход ведет вниз, вглубь скалы. Наши схемы заканчиваются метрах в двадцати или около того. Дальше луч сканирования не проходит. Не хотите посмотреть, что там?

— Сделаем, — уверенно заявил Дадли.

Наконец-то что-то реально новое.

— Отлично, продолжайте. И не забывайте про ретрансляторы.

Дадли хотел ответить, что не забудет, но это было бы непрофессионально. По правде говоря, ему становилось спокойнее, когда в ушах раздавался голос Оскара. На него всегда можно положиться. Что-то вроде психологической страховочной сетки.

Он дал команду ботинкам разъединить сцепление с полом и двинулся к третьему выходу. Фонарь на шлеме осветил свинцово-серый тоннель, как две капли воды похожий на десятки уже пройденных. Этот проход исчезал внизу, закручиваясь против часовой стрелки. Дадли дал команду эл-дворецкому записывать маршрут и устремился вперед.

Метров через пятнадцать углеродистый композит на стенах сменился тонкой алюминиевой облицовкой, потемневшей от старости и кое-где потрескавшейся настолько, что стала видна скала. Изгибы тоннеля стали круче и начали по­вторяться регулярно. Дадли только что прилепил к стене ретранслятор, а уже через двадцать пять метров пришлось ставить следующий.

— Мой внутренний навигатор показывает, что это спираль, — сказала Эммануэль. — Мы спускаемся почти вдоль оси самой скалы.

— Оскар, на поверхности скалы есть какие-нибудь отверстия? — спросил Дадли. — Что-то вроде запасного выхода?

— Трудно сказать. Есть несколько трещин, куда могут выходить тоннели. Но проверять придется вам, ребята.

— Спасибо.

Они миновали еще пару поворотов и вышли к первому перекрестку. Дадли, направив фонарь вбок, увидел прямую трубу около семи метров длиной.

— Она ведет к другой стороне спирали, это короткий путь, — сказал он.

— Я так не думаю, — возразила Эммануэль. — Не тот угол. Эй, могу поклясться, вся эта шахта выстроена в форме ДНК. Две параллельные спирали с поперечными сшивками между ними.

— Может, ты и права. Оскар, я хочу кое-что проверить. Если мы поместим реле на другом конце этой сшивки, можно будет забрать его, если ниже оты­щется еще одна такая же сшивка.

— Давай, Дадли, можно попробовать.

Дадли проскочил короткую трубу, довольный своим умением передвигаться в этих условиях. Тренировочные воспоминания наконец установились — несомненно, благодаря его врожденной ловкости. Он установил ретранслятор на второй спирали и поспешил назад.

* * *

Уилсон наблюдал за маленькими треугольниками, медленно передвигающимися по тактическому дисплею. Рядом с каждым значком мерцали цифры, от­нюдь не улучшавшие настроение капитана. Головной корабль находился на расстоянии в восемьдесят два миллиона километров, а его ускорение приближалось к восьми g. Через три часа он уже будет здесь. Это само по себе было плохо, но еще хуже было то, что он никуда не сворачивал и не сбавлял скорость.

Все восемь кораблей стартовали со спутников и обитаемых астероидов в окрестностях газового гиганта, из ближайшего центра активности чужаков, расположенного в трех а. е. от «Второго шанса». Если головной корабль не затормозит, он прилетит сюда на скорости более семи с половиной тысяч километров в секунду. Ни один человеческий механизм в реальном пространстве не способен набрать даже малую долю такой скорости. Сейчас на оптическом дисплее главного телескопа «Второго шанса» он видел едва заметную струю выбросов реактивного двигателя, растянувшуюся на сотни километров позади мерцающей золотой точки. Любая молекула или заряженная частица, ударявшая в силовое поле, мгновенно сгорала, усиливая его и без того яркое свечение. Если корабль на такой скорости врежется во «Второй шанс» или в Бастион, взрыв на короткое время затмит даже солнце.

— Свернули только пятый и седьмой корабли, — сказала Анна. — Они включили торможение и намного отстали от остальных. Но с газового гиганта вылетели еще три корабля и направляются к нам перехватывающим курсом. С Главной Альфы, как мне кажется, к нам направляется еще пятнадцать кора­блей. Пока рано делать выводы, но векторы их движения это подтверждают.

Уилсон, оценивая сложившуюся ситуацию, молча кивнул. Судя по векторам и позициям, все восемь кораблей первой флотилии вылетели с разных баз в те­чение нескольких часов, а они довольно далеко разбросаны друг от друга. Точка их назначения не вызывает сомнений. Хорошо, если это только приветствен­ная делегация. Но вот их намерения?…

— Спасибо, — поблагодарил он Анну. — Оскар, немедленно отзывай контактные группы из Бастиона. Через полчаса они должны быть на борту «Второго шанса».

— Есть, сэр.

— Танде, я пытаюсь подобрать любую мирную или научную цель полета на такой скорости.

— Это невозможно, сэр. Таких целей быть не может.

— Так я и думал. Защита территории. Они ведь могли подумать, что мы из тех, кто установил барьер, и в этом случае ничего хорошего ждать не приходит­ся. Если они не сбросят скорость, мы выйдем из этой системы. Я не хочу рисковать нашими жизнями и миссией в попытке установить контакт в боевых условиях. Гипердвигатель, немедленно подготовьте маршрут полета для воз­вращения в Содружество. Старт по моей команде.

— Есть, сэр.

— Анна, сделаем попытку установить контакт с первой флотилией. Если мы не можем их понять, может, хоть они нас поймут. Начинай транслировать стан­дартный вступительный пакет. Используй все частоты, на которых они нам сигналят. Попробуем сказать им, что это не мы поставили барьер.

— Капитан! — окликнул его Оскар.

Уилсону не хватало Оскара в рубке, но скрепя сердце он не мог не признать, что его помощник лучше других справился бы с исследованием Бастиона. Сей­час по тону Оскара он немедленно понял, что возникли неприятности.

— Да?

— У нас проблемы. Два члена контактной группы А не выходят на связь.

* * *

— Эта тоже уходит под другим углом, — сказала Эммануэль.

Они оба остановились перед пятой поперечной сшивкой и осветили ее своими фонарями. И снова перед ними открылся короткий прямой тоннель, выходящий в спиральную шахту. Возникло подозрение, что спиралей больше, чем две, возможно — четыре или пять.

— Думаю, надо придерживаться этой шахты, — сказал Дадли. — Давай выясним, куда она ведет, а потом будем наносить на план остальные.

Его инерционный навигатор показывал, что они находились уже на сто пятнадцать метров ниже седьмого уровня станции. От дополнительных ретрансляторов, размещенных на пересечениях, они до сих пор не получали сигналов, и определить конфигурацию спиралей оказалось невозможно.

— Оскар, можно продолжать?

— Да, идите дальше. Это самый интересный объект на всей станции.

Дадли оттолкнулся от пола. На алюминиевой обшивке имелось достаточно зацепок и неровностей, чтобы двигаться вперед. Ему не терпелось увидеть, куда ведет эта шахта. Дадли нутром чувствовал, что это очень важно. Эта часть отличалась от всей остальной станции. Чужаки могли что-то закачивать или выкачивать по этим трубам. Надо только найти, с чем соединяется тоннель, и у них будет первый ключ к пониманию чужой культуры. И отыщет его Дадли Боуз.

Он устремился дальше, скользя лучом фонаря по древнему металлу. В поисках понимания.

* * *

— Я не могу их вернуть, — сказал Оскар. — Ретрансляторы отказали. Мы не можем засечь даже несущую частоту.

— Проклятье! — Уилсон подключил свой пульт к дисплею контактных групп. — Когда пропала связь?

— Сразу, как только ты распорядился их отозвать. Невероятно. Ретрансляторы не могут отказать. Это простейшая схема.

На экране появилась трехмерная схема Бастиона с зелеными точками, отмечавшими местонахождение каждого исследователя. Все они двигались к маяку.

— Кто пропал? — спросил Уилсон.

— Вербеке и Боуз.

Уилсон ощутил вспышку гнева. «Конечно же, Боуз, больше некому». Но гнев быстро уступил чувству вины. «Он член моего экипажа, и у него отказало оборудование».

— Разве они не должны возвращаться при потере связи?

— Это установлено правилами. Даже если Дадли не слишком силен в теории, Эммануэль прекрасно это знает. Они, скорее всего, уже на пути назад.

— Как далеко они ушли от последнего работающего ретранслятора?

— Не знаю. Они установили по пути восемнадцать единиц, и с шестнадцати я до сих пор получаю сигналы. Значит, они находятся метрах в двадцати от работающего аппарата.

— Ладно, — напряженно кивнул Уилсон.

Он представлял, как разочарованы эти двое неожиданным сбоем, прервавшим их разведку. Возможно, они немного поспорили о необходимости немедленного возвращения; возможно, решили заглянуть еще на несколько метров вперед.

— Они могут выйти на связь в любую минуту, — добавил Оскар.

— Анна, Сэнди, от кораблей поступил какой-нибудь ответ?

— Нет, сэр, как это ни печально, — ответила Сэнди Ланьер. — Они продолжают идти тем же курсом. Никаких сигналов в нашем направлении.

— Проклятье! Ладно, начинаем кричать. Увеличьте мощность передающей антенны. Постарайтесь привлечь их внимание.

— Есть, сэр.

* * *

Макклейн Гилберт вылетел из тоннеля в помещение, где был установлен маяк. Перед ним в пробоину в стене вылетали члены контактной группы, остав­ляя за собой легкие завитки белесого газа маневровых ранцев.

— Ты засек их? — спросил он у Оскара.

— Нет. Ничего.

— Они должны вернуться с минуты на минуту. Черт возьми, Эммануэль знает, что делает. Сколько уже?

— Четырнадцать минут.

— Невероятно. Это не может быть простым сбоем ретрансляторов. С ними что-то случилось.

— Это неизвестно.

— Знаю.

Макклейн развернулся и, оттолкнувшись от стены, направился к тоннелю, ведущему прямо на пятый уровень.

— Что ты делаешь? — закричал Оскар.

— Помогаю им.

— Немедленно вернись на челнок!

— Мак, я с тобой, - сказала Франческа Роулинз.

Мак уже скрылся в тоннеле. Свет ее фонаря выхватил его спину из темноты.

— Я о них позабочусь, — ответил он Франческе.

— Они же из моей группы.

— Ладно.

— Мак, ради бога, - крикнул Оскар, - возвращайтесь к челноку, оба!

— Две минуты, Оскар. Честное слово, они ни на что не повлияют.

— Господи!

* * *

— Смотри, стена опять изменилась, — сказал Дадли.

Он остановился и направил свет фонаря на участок стены прямо перед со­бой. Эммануэль подлетела ближе.

Потрескавшийся алюминий превратился в россыпь отдельных обрывков, а между ними проглядывала желтая керамика с какими-то красными значками.

— Это что, их письменность? — спросила Эммануэль.

— Возможно. Оскар, как ты думаешь?

— Трудно сказать. Постарайтесь получить хорошее изображение.

— Сними это. — Дадли немного подождал. — Поняла? Зафиксируй. Вот это.

— Просто сделай снимок, — простонала Эммануэль.

* * *

— Мой бог! — Сэнди отпрянула от пульта, будто ее ударило током. — Сэр, ракетный залп! Головной корабль открыл огонь. Восемь. Девять. Двенадцать. Да, выпущено двенадцать ракет.

— В нас? — спросил Уилсон и сам порадовался, насколько спокойно про­звучал его голос.

— Четыре — в нас. Остальные направлены во второй, третий и шестой корабли.

Виртуальный палец Уилсона тронул иконку связи.

— Мак, Франческа, немедленно выбирайтесь оттуда. Я отзываю челнок через три минуты.

— Мы почти добрались до седьмого уровня.

— Чужаки открыли по нам огонь. Выбирайтесь. Я не буду повторять приказ.

— Есть, сэр.

— Другие корабли отвечают на залп, — доложила Анна. — Замечены запуски ракет с третьего, второго, пятого, шестого и четвертого кораблей. А вот и вось­мой выстрелил. Головной корабль опять произвел залп. Больше ста ракет одновременно. Сэр, двадцать четыре из них направлены на нас. О боже, у них ускорение пятнадцать g.

— Вот черт! — выругался Уилсон. — Пилот, доставьте нас к Бастиону. Надо поднять на борт челнок. Ту Ли, гипердвигатель готов?

— Да, сэр, — ответила Ту Ли. — В любой момент можем перейти на сверхсветовую скорость.

* * *

Виртуальная рука Мака передвинула джойстик вперед, насколько позволя­ла графика, и он пулей вылетел из станции в открытый космос. Сенсоры ска­фандра мгновенно засекли челнок, и в виртуальном поле зрения вспыхнула яркая красная линия маршрута. Мак устремился вдоль нее, не обращая внима­ния на желтые огоньки, предупреждающие о превышении скорости. Франческа не отставала, в точности повторяя его действия.

Из-за Бастиона вырвался слепящий белый луч. Мак вздрогнул, но спустя мгновение все понял — это был плазменный двигатель «Второго шанса», подогнавший корабль к скале. Они торопятся взять челнок в свое силовое поле.

«Этой задержки не должно было быть. Но я не мог оставить их, даже не попытавшись помочь. Я не мог. Кто знал, что так получится?»

В нескольких метрах от челнока он начал тормозить, постаравшись ногами погасить инерцию, но все равно сильно ударился. Шипы на подошвах вцепились в решетку фюзеляжа, предотвращая отскок. Рядом опустилась Франческа.

— Ты меня загнал, — проворчала она, поджав ноги и сильно изогнувшись.

— Давай! — крикнул Мак пилоту.

— Ты еще не внутри.

— Двигай, мы закрепились!

Пламя химической ракеты полыхнуло желтым и осветило пространство вокруг них.

* * *

Оскар поспешил на капитанский мостик и занял свое место за пультом. Уилсон поприветствовал его коротким взмахом руки. Он ждал, когда челнок окажется на корабле. И Жан Дювуа, и пилот челнока торопились преодолеть расстояние в тридцать километров как можно быстрее. Наконец на экране показалось маленькое суденышко, опускающееся на свою платформу и исчезающее в глубине ангара. Уилсон сжал кулаки, что привело к нарушению контакта с интерфейсом пульта.

— Связь появилась? — в десятый раз спросил он.

— Нет, — ответил Оскар. — Думаю, Мак прав. С ними что-то случилось.

— Что там могло произойти? Станция мертва. Мертва и давно остыла.

— Я не знаю.

— Зафиксирована детонация ракеты, — доложила Анна. — Вот и началось. Множественные взрывы. Невероятная мощность. Они используют рентгенов­ские и гамма-лучи, отклоняющие пульсаторы и чрезвычайно сильное эл-излучение. Бездна электронного оружия.

— Где это произошло?

— Рядом с третьим кораблем. Атакующие и заградительные залпы. Корабль все еще не поврежден, лишь немного изменяет курс.

Уилсон перевел взгляд на передний экран, отслеживавший двадцать четыре ракеты, несущиеся им навстречу с ужасающей скоростью.

— Надо уходить, — негромко произнес Оскар.

— Ты прав.

На платформе появился второй челнок. Пилот-доброволец был готов стартовать в любой момент, если появится хоть какой-нибудь сигнал от Вербеке или Боуза.

— Зарегистрированы еще запуски ракет, — объявила Анна. — Сейчас произойдет следующая серия взрывов. На этот раз около пятого корабля.

— А на наши сигналы есть ответ? — спросил Уилсон.

Сэнди покачала головой.

— Детонация! — крикнула Анна. — Черт, это разминка перед Армагеддоном!

— Уилсон, — настойчиво окликнул Оскар, — пора!

Капитан Уилсон Кайм в последний раз посмотрел на стратегический ди­сплей. Ракеты были уже близко, и их разрушительные характеристики до сих пор оставались неизвестными. Он рисковал поставить под угрозу корабль и весь экипаж. Все присутствующие следили за ним, и на их лицах, как и у него само­го, застыло выражение разочарования, сожаления и вины.

— Гипердвигатель, возвращаемся домой, — приказал Уилсон.

Глава 15

Двери лифта плавно разошлись, и капитан полиции Хоше Финн вышел в знакомый вестибюль. Но на этот раз ему не пришлось заранее предупреж­дать о своем приходе — двойные двери пентхауса Мортона были открыты настежь. В просторной двухуровневой гостиной стояли большие плоские тележки на колесах, вдоль стен громоздились пластиковые упаковочные ящики. Про­цесс упаковки в них мягкой мебели уже начался, и вместе с ними укладывались мелкие предметы интерьера, тщательно завернутые в листы поролона. Однако, после того как были заполнены три первых ящика, процесс уборки застопорил­ся. Универсальные роботы, занимавшиеся этой работой, замерли после инци­дента с волновым ножом для мяса, причем некоторые даже не выпустили вещи из манипуляторов. Два младших менеджера из Национального банка Дарклейк-сити, назначенного исполнителем по взысканию долгов, заметно нервничали в ожидании на оставшемся диване. Диспетчер транспортной компании устро­ился на каменном ограждении камина, пил чай из своего термоса и едва замет­но усмехался.

— Где она? — спросил Хоше.

Его известность в унисфере избавила от необходимости предъявлять новенькое удостоверение капитана полиции. Все и так его знали.

— Вон там. — Один из банковских служащих показал на дверь кухни. — Арестуйте эту сучку.

Хоше приподнял бровь, стараясь сохранить скучающее выражение лица, — именно так в некоторых ситуациях Паула Мио добивалась значительного успеха.

Судебный исполнитель, к его немалому удовольствию, заметно смутился.

— Она нам угрожала, — выпалил он. — И повредила одного из универсаль­ных роботов. Мы потребуем за него компенсацию.

— Сильно повредила? — спросил Хоше.

— Понятия не имею, — буркнул диспетчер поверх стаканчика с чаем. — Я не вмешиваюсь. Психи не по моей части.

— Я тебя за это не осуждаю, — сказал Хоше. Дверь в кухню была слегка приоткрыта. — Меллани? Это Хоше Финн. Ты помнишь меня? Мне надо с то­бой поговорить.

— Убирайтесь! — крикнула девушка. — Проваливайте все отсюда!

— Ну же, Меллани, ты ведь знаешь, что я не могу уйти. Мы должны поговорить. Только ты и я. Никаких констеблей, даю слово.

— Нет. Не хочу. И не проси.

У нее перехватило горло. Хоше вздохнул и шагнул к кухонной двери.

— Ты могла бы по крайней мере предложить мне стаканчик. Раньше здесь всегда предлагали выпить. А где дворецкий?

Долгое время стояла тишина, потом раздалось сдавленное всхлипывание.

— Ушел. Они все ушли, все.

— Ладно, сам найду выпивку. Я вхожу.

Хоше заглянул за дверь — все еще настороженно, хотя и не ожидал реальной угрозы.

Кухня, под стать всему пентхаусу, была огромной и роскошно обставлен­ной. Все рабочие поверхности были из серо-розового мрамора, дверцы под ними — из полированного дерева. Над столами, за прозрачными створками шкафов, виднелись дорогие сервизы из фаянса и стекла. В поисках Меллани ему пришлось обогнуть стол размером с небольшой плавательный бассейн. Она сидела на полу в углу, тесно прижавшись спиной к стене, словно мечтала выскочить. Прямо перед ней на терракотовых плитках лежал мясной нож с волновым лезвием.

Хоше подумал, что надо бы сесть рядом с девушкой, демонстрируя поддержку и сочувствие, как учили на занятиях, но он еще недостаточно похудел, чтобы проделать это непринужденно. Поэтому он просто прислонился к мраморной столешнице.

— С этими ножами надо быть поосторожнее, — сказал он. — В неумелых руках они могут быть опасными. Если хорошенько прицелиться, можно изру­бить в лапшу не одного судебного исполнителя.

Меллани подняла голову. Ее темно-рыжие волосы сильно растрепались, от слез по щекам протянулись липкие следы. Но даже сейчас она выглядела великолепно. Пожалуй, именно сейчас: классический образ расстроенной девицы.

— Что?

Он печально усмехнулся.

— Не важно. Тебе ведь известно, зачем пришли эти люди?

Она кивнула и снова повесила голову.

— Меллани, пентхаус теперь принадлежит банку. Ты должна подыскать себе другое пристанище.

— Это мой дом, — всхлипнула она.

— Мне очень жаль. Хочешь, я отвезу тебя к родителям?

— Я хотела подождать его здесь. Когда он вернется, все опять будет как прежде.

Ее слова потрясли Хоше, как ничто другое в этом деле.

— Меллани, судья дал ему сто двадцать лет.

— Мне все равно. Я дождусь. Я люблю его.

— Он не достоин тебя, — искренне сказал Хоше.

Она опять подняла голову и удивленно взглянула на него, словно не пони­мая, с кем говорит.

— Если хочешь его ждать, это твое решение, и я отнесусь к нему с уважением, — продолжил он. — Хотя мне бы очень хотелось тебя отговорить. Но ждать здесь ты не сможешь. Я понимаю, как это ужасно, когда люди из банка приходят и начинают все вывозить. Но скандал не поможет от них избавиться. В конце концов, эти идиоты за дверью выполняют свою работу. А ссориться с ними — значит заставлять людей вроде меня делать их грязную работу.

— Ты очень странный полицейский. Тебе не все равно. Не так, как эта…

Она упрямо сжала губы.

— Паула Мио уехала. Сразу после суда. Больше ты ее не увидишь.

— Хорошо! — Меллани взглянула на нож и отбросила его ногой. — Изви­ни, — застенчиво сказала она. — Но все хорошее, что случилось со мной, про­изошло именно здесь, а они ввалились в дом и начали… Они вели себя очень грубо, правда.

— Маленькие люди нередко так поступают. Теперь с тобой все в порядке?

Она громко шмыгнула носом.

— Да. Наверное. Жаль, что тебя побеспокоили.

— Ничего страшного, можешь мне поверить. Я рад любому предлогу вырваться из кабинета. Ну, почему бы тебе не упаковать пару сумок, а потом я отвезу тебя домой. Как тебе это?

— Я не могу. — Она уставилась прямо перед собой. — Я не вернусь к родителям. Не могу.

— Ладно, нет проблем. Как насчет отеля?

— У меня нет денег, — прошептала она. — После суда я ела только полуфабрикаты из морозилки. И они почти кончились. Поэтому и слуги ушли, мне нечем было им платить. Компания Морти не поможет. Ни один из директоров теперь и знать меня не захочет. Ублюдки! Раньше они меня любили. Я останавливалась в их домах, играла с детьми. И мы тоже устраивали вечеринки. Ты был когда-нибудь богатым, детектив?

— Зови меня Хоше. Нет, никогда не был.

— Обязательные для всех правила их не касаются. Они просто делают то, что хотят. Это меня потрясло. Так чудесно было стать частью такой жизни, не знать никаких пределов, жить свободно. А теперь посмотри на меня. Я ничто.

— Не глупи. Такая, как ты, может добиться всего. Ты просто молода, вот и все. Такие перемены тебя пугают. Но ты справишься. Все мы так или иначе справляемся.

— Ты очень милый, Хоше. Я этого не заслужила. — Она вытерла влагу со щек. — Ты меня арестуешь?

— Нет. Но нам надо найти тебе пристанище на ночь. У тебя есть друзья?

— Ха! — Ее усмешка отдавала горечью. — У меня никого нет. До суда были сотни друзей. А теперь никто из них даже разговаривать со мной не захочет. На прошлой неделе я встретила Джилли Йен. Она выходила из магазина и даже не остановилась, чтобы поздороваться.

— Ладно, послушай меня. Здесь неподалеку есть гостиница, с хозяйкой которой я хорошо знаком. Поживи там пару дней за мой счет, пока не опомнишь­ся. А потом можешь поискать работу. Хотя бы официанткой в баре, их там предостаточно. А через три недели начинаются занятия в колледжах. До того как все это случилось, ты, наверное, думала о какой-нибудь карьере?

— Ой, нет, я не могу взять у тебя деньги. — Меллани вскочила на ноги и пригладила рукой растрепанные волосы. — Мне не нужна благотворительность.

— Это не благотворительность. Я недавно получил повышение.

— Тебя повысили?

Вспыхнувшая было улыбка быстро погасла, как только Меллани стала понятна причина.

— Тебе ведь все равно надо где-то переночевать. Можешь мне поверить, это совсем не дорогая гостиница.

Меллани опустила голову.

— Одну ночь. И это все. Только одну.

— Конечно. А теперь упаковывай вещи.

Она покосилась на дверь.

— Они сказали, что я не могу ничего взять, что за вещи платил Морти и теперь это собственность банка. Вот я и… понимаешь?

— Конечно. Я все улажу.

Он повел Меллани в гостиную.

— Молодая леди собирает одежду и уходит, — сказал он судебным исполнителям.

— Мы не можем позволить…

— Я вам только что сказал, что происходит, — прервал его Хоше. — Вы хотите раздуть из этого скандал? Хотите назвать меня обманщиком?

Они переглянулись.

— Нет, офицер.

— Благодарю вас.

В хозяйской спальне Хоше не мог не рассмеяться. Но не над интерьером в стиле «Плейбоя» — с огромной круглой кроватью, черными простынями и зеркальным порталом за подушками. Смех вызвал несчастный робот, лежащий на полу с глубокой вмятиной в корпусе от удара чьей-то ноги; два его электромускульных манипулятора были срезаны у самого основания, а еще три завя­заны вокруг ног. На такие упражнения с электромускулами требовалось немало сил.

Меллани достала из стенного шкафа небольшую наплечную сумку.

— Мне жаль, но драгоценности я не могу позволить тебе унести, — сказал Хоше. — И очень дорогие платья тоже.

Он заглянул через плечо Меллани. Стеллаж в шкафу медленно вращался, демонстрируя вешалки, на каждой из которых висел тот или иной предмет одежды, и их здесь было не меньше сотни. В соседнем шкафу имелся точно такой же стеллаж с костюмами и пиджаками и почти таким же количеством обуви.

— Не беспокойся, — ответила Меллани. — Кое-что я здесь выучила — чем выше цена, тем менее практична одежда.

Она выбрала пару джинсов и сложила на кровати стопку футболок.

— Я вот подумал, — сказал он, — что у тебя в качестве запасного варианта заработка есть еще одна возможность. У тебя была интересная жизнь, и пресса за твою историю заплатит немалую сумму.

— Я знаю. В картотеке моего эл-дворецкого их уже не одна сотня. Я перестала получать приглашения, когда киберсфера блокировала мою учетную запись.

— Почему они это сделали?

— Я же говорила. У меня нет денег. Это не шутка.

Она подняла изящный модуль в темном корпусе и вопросительно взгляну­ла на Хоше.

— Конечно.

Он никогда не слышал, чтобы кому-то блокировали учетную запись. Все имели доступ к киберсфере.

Модуль отправился в боковой карман сумки. Меллани присела на кровать и начала зашнуровывать спортивные туфли.

— Я возобновлю твой аккаунт, — сказал он. — Только информационный канал и почту на месяц. Без развлекательных каналов. Это будет стоить мне пару долларов.

Меллани посмотрела на него с любопытством.

— Хоше, ты хочешь переспать со мной?

— Нет! То есть… Я не… Речь не об этом.

— Люди всегда хотят со мной переспать. Я это знаю. Я красивая, молодая, живу первую жизнь. И я обожаю секс. Морти был отличным учителем, он по­ощрял мои эксперименты. Того, что я делаю со своим телом, нельзя стыдиться. Удовольствие не входит в число грехов. Я бы не возражала, если бы и ты полу­чил удовольствие.

Хоше знал, что его лицо густо покраснело: ее бесстрастные рассуждения были сродни попыткам его отца объяснить ему основы интимной жизни на примере птичек и цветочков.

— Я женат. Спасибо.

И это прозвучало настолько же неубедительно, насколько не соответствова­ло действительности.

— Не понимаю. Если ты не хочешь заняться со мной сексом, почему ты все это делаешь?

— Он убил двух человек, разрушил две жизни. Я не хочу, чтобы на его счету была третья жертва.

Она взяла с туалетного столика щетку и стала расчесывать волосы.

— Морти никого не убивал. Вы с Паулой Мио ошиблись.

— Я так не думаю.

— Преступники могли просмотреть ее память и выяснить, что ей принадлежит. Или получить эти сведения при помощи пыток. Это не Морти.

На ее теле не оказалось следов пыток, она принимала ванну, а ячейка памя­ти была испорчена. Но он не стал этого говорить.

— Давай останемся каждый при своем мнении.

Хоше дождался, пока она причешется, а затем отвез ее в пансион, заплатил за неделю вперед и уехал, избежав прощального поцелуя. Он не был уверен, что сможет устоять против физического контакта.

Пятью днями позже такси высадило Меллани перед большим, похожим на склад зданием в районе Турнби — старом и обветшавшем индустриальном квартале Дарклейк-сити. Несмотря на то что половина заводов и ремонтных мастерских уже были покинуты людьми, каждый участок скрывался от проезжей части за высоким забором. Ветер гонял вдоль оград целые вихри мусора и собирал высокие дюны из бумаги и пластика. Над мусорными кучами возвышались плакаты риелтеров, предлагавшие тот или иной объект для реконструкции и обновления. В щебенке между шпалами одноколейной железной дороги, иду­щей вдоль шоссе, выросли высокие сорняки, а сами рельсы покрылись слоем ржавчины.

Меллани тревожно огляделась. Хотя уличным грабителям здесь было не­чего делать. Ярко-красная вывеска над входом гласила: «Придорожная студия». Она набрала в грудь воздуха и вошла внутрь.

Хоше Финн сдержал свое слово и активировал ее учетную запись в киберсфере. Количество некоммерческих предложений в архиве ее эл-дворецкого превысило семьдесят тысяч. Она стерла их все и сменила персональный код интерфейса. А потом позвонила Ришону, журналисту, с которым была знакома еще во время жизни с Мортоном. Он очень обрадовался ее вызову и немедлен­но назначил встречу. Ришон заверил ее, что история девушки имеет огромную ценность и люди всего Содружества будут подключаться к ее роману. Вот тогда она и огорошила его своей грандиозной идеей — она собиралась играть сама себя. К ее удивлению, предложение понравилось Ришону, и он заявил, что это обеспечит пьесе еще больший успех.

Она просидела с ним два дня, изливая душу, подробно рассказывая о золо­тых деньках с момента их первой встречи на благотворительном вечере, о чу­десах любви, о враждебности родителей, о вечеринках, о роскошной, полной наслаждений жизни, о великосветских знакомых и, наконец, об ужасном суде и несправедливом приговоре. Ришон все это записал и превратил в великолепный сценарий драмы из восьми частей. И через двадцать четыре часа уже продал его.

За дверью «Придорожной студии» оказалась крохотная приемная со стена­ми, обшитыми композитными панелями. Из мебели здесь было два древних диванчика с потрепанной обшивкой и облупившимися хромированными нож­ками. Девушка, сидящая на одном из них, усиленно обрабатывала челюстями жевательную резинку и изучала какие-то бумаги. Ее наряд состоял из коро­тенькой кожаной юбки и белой блузки с низким вырезом, открывавшим огром­ную грудь, а по плечам рассыпались жесткие пряди выбеленных волос. Вдоба­вок ко всему у нее был жуткий макияж: черные круги туши вокруг глаз, словно у панды, и блестящие лиловые губы. Девица подняла голову и широко улыбнулась.

— А, привет, ты Меллани; я тебя узнала по репортажам из суда.

Голос оказался пронзительно-визгливым, но Меллани почему-то не могла представить, чтобы он был другим.

— Да, это я.

— А я — Лиловая Тигрица. Джейси велел мне тебя встретить. И привести сразу на съемочную площадку.

Она поднялась с дивана и оказалась на пару сантиметров выше Меллани. Благодаря пятнадцатисантиметровым серебряным каблукам.

— Лиловая Тигрица?

Меллани с трудом выговорила ее имя.

— Да, дорогуша, тебе нравится? Я недавно стала пользоваться этим псевдонимом. Мой агент предлагал Стройняшка Трикси, но я отказалась.

— Да, Лиловая Тигрица, конечно, лучше.

— Ага, спасибо. А ты настоящая красотка, да? Молоденькая, хорошенькая и все такое. Ты понравишься публике.

— Э, спасибо.

Меллани торопливо зашагала вслед за Тигрицей.

В прошлом здание действительно служило складом. Его просто разделили перегородками на несколько отдельных площадок. Между ними проходили коридоры без потолка, ограниченные композитными панелями. Высоко над головой на стропилах лежала крыша из старых солнечных коллекторов, не­громко дребезжавших от любого дуновения ветра. В переходах было много­людно, и пару раз Меллани приходилось прижиматься к стене, чтобы пропу­стить рабочих с огромными голографическими экранами. Прохожие провожали ее долгими двусмысленными взглядами, но Меллани шла вслед за Тигрицей, не обращая на них внимания. От новых ОС-татуировок у нее саднило все тело. На их выполнение ушло три дня, и теперь стоило большого труда не расчесать новые рисунки, но тогда кожа покрылась бы красными пятнами, а это недопу­стимо для актрисы. Особенно в самом начале съемок, да еще в любовных сценах. Она понимала, что другие актеры будут придирчиво оценивать ее способности, и очень хотела произвести благоприятное впечатление.

Они прошли через комнату, заполненную целой толпой актрис, одетых в школьную форму. Некоторым из них, даже после явного клеточного перепрофилирования, никак нельзя было дать меньше тридцати. Меллани внимательно к ним присмотрелась. Неужели они…

— Вот мы и пришли, — не без гордости объявила Лиловая Тигрица. — На эту площадку угрохали уйму денег. Ты здесь важная персона. — Она показала на светящуюся табличку с надписью «Убийственное обольщение». — Крутое название, правда?

— Конечно.

Тигрица толкнула дверь, и они вошли. На съемочной площадке был воссоздан интерьер пентхауса Мортона. Почти. Помещение разделили на две комнаты, и первая из них изображала гостиную, вернее, ту ее часть, где стояли небольшие диванчики. Позади них, как и в настоящем пентхаусе, виднелся камин, но на нем были расставлены какие-то странные фигурки животных из окрашенного под камень стеклопластика. Голографические стены вокруг этого пятачка создавали видимость остальных помещений роскошной квартиры, а в метре над диванами с перекрытий свисало трехметровое кольцо с голографи­ческими камерами. Около открытой на торце кольца панели управления, пере­говариваясь друг с другом, стояли три техника, а в электронике копошился похожий на сороконожку робот размером с ладонь.

Вторая половина площадки была отведена под спальню. Эта комната повторяла оригинал в его реальных размерах, только стенами тоже служили голограммы, а вместо черного шелка постель покрывал обычный хлопок. На кровати сидели двое мужчин. Один из них был Мортоном. Меллани изумленно ахнула, но сразу же заметила несколько несоответствий и поняла, что перед ней был результат клеточного перепрофилирования. Несмотря ни на что, она долж­на была признать, что операцию сделали качественно и сходство могло обмануть многих. Рядом с лже-Мортоном сидел Джейси, глава «Придорожной студии». На большинстве людей черная одежда смотрелась неплохо, но Джейси, как показалось Меллани, выглядел в ней старше своих пятидесяти с небольшим лет. Он был похож на эксцентричного пожилого холостяка, хотя чисто выбритая голова с едва заметной седеющей щетиной напоминала о тонзуре священника. Она старалась не обращать внимания на странную прическу, но в душе удиви­лась, что директор студии не смог избавиться от облысения.

— Меллани, как я рад наконец увидеть тебя во плоти. — Он чересчур креп­ко сжал ее руку и долго оглядывал с ног до головы. — И какая плоть! Ты восхитительно выглядишь.

На искусственном лице его спутника появилась натянутая улыбка.

— Я думал, ты немного моложе.

— Что?

В голове Меллани появились некоторые сомнения насчет «Придорожной студии».

— Не сочти за критику, милая. Мои офигенные визажисты помогут тебе сбросить несколько лет. Смотри, что они сделали с Джозефом.

Мужчина с лицом Мортона плотоядно усмехнулся.

— Привет, детка, мне не терпится с тобой поработать. — Он с довольной усмешкой сжал свою плоть, и Меллани увидела, как напрягся его член под тканью брюк. — Мое оборудование тебя не разочарует.

— Джозеф, ты настоящий ублюдок, — хихикнула Лиловая Тигрица. — Меллани, не позволяй ему залезть тебе в задницу, что бы там ни писал Джейси в своем сценарии. Он так накачал свой член, что просто жуть. Порвет тебя уже к середине недели.

— Эй! — Джозеф показал ей средний палец. — Из-за своих трясущихся сисек ты ни черта не видишь, грязная потаскушка.

— Да пошел ты!

— Что, черт возьми, происходит? — воскликнула Меллани. — Мы же сни­маем мою историю, то, что было между мной и Мортоном, а не порнографию.

— Конечно, дорогуша, — сказал Джейси. — Эй, вы, — обернулся он к Джозефу и Тигрице, — брысь отсюда! Я хочу поговорить с Меллани.

— Что ты задумал? — спросила Меллани, когда они остались в павильоне-спальне вдвоем.

— Ладно, я должен извиниться за Джозефа. Он один из моих лучших хопов, хоть и мерзавец.

— Хопов?

— Хоп — «ходячий пенис». При всех нынешних снадобьях у многих парней случаются проблемы с эрекцией во время съемок. А вот Джозеф готов в лю­бое время дня и ночи. Потрясающий трахальщик. И не слушай эту старую сучку, он знает, как обращаться с девками. Ты получишь колоссальное удо­вольствие.

—Нет, не получу. Это какая-то чудовищная ошибка. Я не собираюсь сниматься в порно. Прощай.

Она развернулась, собираясь уйти.

— Нет, постой, постой. — Джейси загородил ей дорогу и поднял руки в извиняющемся жесте. — Это не порно. Мы ставим чертовски реальную жизненную драму, детка.

Она окинула площадку насмешливым взглядом. Теперь Меллани стало понятно даже назначение фигурок на камине.

— Да, вижу.

— Нет, ты меня выслушаешь. Я прочел историю, с которой прибежал Ришан. Ты была затраханной пловчихой, а потом Мортон залез к тебе в трусы, и из команды тебя поперли. Это же классика: ты молодая, а он богатый. Только вот он умудрился кого-то убить. Он предал тебя, дорогуша. Пользователям это понравится. Мы даже вставим сцену погони по апартаментам. Когда он поймет, что ты все знаешь, он будет гоняться за тобой с ножом. Очень волнующий эпизод.

— Какая чушь! — отрезала она. — Ничего подобного Ришону я не рассказывала. Мортон никого не убивал. Ты не собираешься ставить подлинную историю.

— Собираюсь, дорогуша, а как же! Я собираюсь снять все, что с тобой произошло. Послушай, мы сначала снимем все сексуальные эпизоды, чтобы потом не отвлекаться, а затем сосредоточимся на всем остальном — все будет по-настоящему.

— Полный вздор!

— Тебе не понравился Джозеф? Отлично. Никаких проблем. Я сделаю операцию, чтобы стать похожим на твоего дружка, и лично тебя оттрахаю.

— О господи!

Она шагнула к двери.

Рука Джейси схватила ее за плечо и развернула. Его лицо раскраснелось от ярости, вспыхнувшие на шее и щеках алые пятна свидетельствовали о множе­стве дешевых операций по изменению внешности.

— Прекрати строить из себя принцессу-недотрогу. Ты подписала чертов контракт и знала, на что идешь. Ты даже специально для этого оснастилась. А если ты просто мандражируешь, то для первого раза я тебе вколю одно снадобье, так что на все будет наплевать. Только не устраивай сцен и не кричи, что это не то, чего ты ожидала.

— Это не то, о чем мы договаривались. Я сделала эти ОС-татуировки, по­тому что они есть у всех актрис. Занятия любовью — это неотъемлемая часть жизни, и любовные сцены придают пьесе естественность, но это только часть жизни, а ты хочешь только их и ничего другого.

— Актрисы? Если хочешь себя так называть, валяй. Но я оплатил твои ОС-татуировки, потому что ты первоклассная шлюшка, принцесса-недотрога. Ты настоящая находка, и несчастные идиоты в зоне доступа будут завидовать бо­гачам, потому что у них есть такие, как ты. Вы же даже не замечаете парней, у которых нет сотни миллионов в банке, а я дам им попробовать, какая ты на вкус. И за это они меня полюбят.

— Нет. Я на это не пойду.

— У тебя что, есть выбор, глупая шлюха? Я за тебя заплатил и намерен вернуть свои денежки. В нашем договоре написано, что ты будешь расставлять ноги по моему приказу, а мы вправе записывать все оттенки твоих чувств, пока мой хоп делает свою работу. И перестань гнать чепуху, иначе быстро окажешь­ся в камере рядом со своим дружком-убийцей. У нас законный контракт.

Джейси с торжеством смотрел ей в глаза, отыскивая малейшие признаки покорности.

Меллани не медлила. Годы неустанных напряженных тренировок в команде выработали в ней рефлексы, которые атлетам теперь прививали искусственно. Ее колено взлетело вверх — мощные мышцы толкали его так, словно оно стре­милось свернуть Джейсону подбородок, но первой на пути оказалась его промежность.

Сначала у него беззвучно открылся рот, потом глаза едва не вылезли на лоб и наполнились слезами, а затем у Джейси что-то булькнуло в горле, и он свалился на пол.

— Сейчас я позвоню своему агенту, — равнодушным тоном сказала Мелла­ни. — А когда ты выйдешь из больницы, обязательно позавтракаем вместе.

Меллани вышла из такси на берегу озера в квартале Глифада. Она села на длинную деревянную скамейку над самой водой и стала смотреть на выходив­шие из бухты Шиллинга яхты, пытавшиеся поймать парусами первый утренний ветерок. Бары и рестораны за ее спиной только начали открывать свои двери, и роботы разгружали свежие продукты из припаркованных рядом автофургонов. Но обслуживание клиентов еще не началось. Ее новая карьера актрисы про­длилась всего сорок пять минут.

Только сейчас Меллани позволила себе задуматься о Джейси, о том, что с ним сделала, и ее пробрала дрожь. С губ сорвался непрошеный смех, в первую очередь вызванный чувством облегчения. Никто в «Придорожной студии» даже не попытался ее остановить — она прошла к выходу мимо съемочных площадок, а все смотрели на нее, как на серийного убийцу, и только Лиловая Тигрица осмелилась ей подмигнуть.

«Не могу поверить, что я это сделала».

Вслед за этим в голову пришла чудовищная мысль. Если такие способности заложены в глубине человеческого разума, может, Мортон действительно…

Она решительно прервала свои рассуждения.

Тем не менее Меллани чувствовала себя неплохо.

«Я просто постояла за себя. Сгоряча».

А Джейси, как только снова сможет ходить и разговаривать, наверняка подаст на нее в суд. И она подписала контракт. В тот момент все выглядело так здорово, это было великолепное решение ее проблем. Предложение старины Хоше пойти в официантки или записаться в колледж ей не годилось. Он не понимал, что она не в состоянии этим заниматься после того, как увидела дру­гую жизнь. И подобный шаг значительно ограничил бы ее возможности.

Молодой мужчина в шортах и футболке, наверняка состоящий в экипаже одной из яхт, неторопливо прогуливался вдоль кромки воды, стараясь, чтобы она не заметила его настойчивых взглядов. Меллани небрежно отбросила назад волосы и послала ему ослепительную улыбку. Ответная улыбка была наполнена таким щенячьим обожанием и надеждой, что она чуть не рассмеялась. Боже, как мужчины предсказуемы! И не только мужчины, учитывая ее сегодняшнее настроение. Женщины намного добрее в постели, более внимательны и восприимчивы.

Как было бы хорошо позволить кому-нибудь заботиться о себе, баловать и восхищаться. Позволить себе быть слабой. «Нет, я больше не буду слабой». На глаза снова навернулись слезы. После суда их пролилось так много. Она сжала пальцы в кулаки, так что впившиеся в ладонь ногти заставили помор­щиться от боли. «Я больше не стану плакать».

У нее оставалась только одна возможность. До сих пор она не хотела рисковать, не надеясь на результат. Этот вариант представлялся ей слишком фантастическим, словно психологическая страховочная сеть, на которую не стоит полагаться.

Меллани вытащила маленький модуль, взятый из пентхауса. Устройство в смехотворно дорогом изящном черном корпусе — милейший Хоше даже не понял его ценности.

— Я хочу связаться с РИ, — сказала она эл-дворецкому.

Ее новые ОС-татуировки предназначались исключительно для чувственно­го восприятия, платить за виртуальные функции Джейси не хотел.

— По какому вопросу? — спросил эл-дворецкий.

РИ не скрывал своего нежелания отвечать на индивидуальные вызовы лю­дей. Если не считать банковской сферы, его контакты с Содружеством ограничивались официальными запросами правительства и исключительными случаями.

Меллани поднесла прибор к самому лицу.

— Просто сообщи, кто направил вызов, — прошептала она. — И спроси… помнит ли еще меня дедушка.

На маленьком экране портативного аппарата мгновенно вспыхнули оранже­вые и бирюзовые линии.

— Привет, крошка Мел.

— Дедушка?

Слово с трудом вырвалось из сдавленного слезами горла. Она не смела надеяться, что на ее призыв ответят.

— Да, он с нами.

Меллани помнила тот невероятно долгий день в хосписе у постели деда: ей было всего девять лет, и тогда она не понимала, почему он не захотел пройти процедуру омоложения, как все остальные. Родители не пускали ее, но Меллани уже тогда была упрямой. Дедушка (на самом деле он был ее прапрадедом) всегда был ее любимым родственником, всегда находил время для крошки Мел, несмотря на то что был одним из самых высокопоставленных обитателей пла­неты. Его имя упоминалось во всех курсах школьной истории — дед был программистом, помогавшим Шелдону и Айзеку написать программу управления для самой первой червоточины.

— Дедушка, это по-прежнему ты?

— На этот вопрос нелегко ответить, Меллани. Мы — воспоминания твоего дедушки, но вместе с тем мы — нечто гораздо большее, и это несколько отдаля­ет нас от той личности, к которой ты обращаешься.

— Дедушка, ты всегда находил время меня выслушать и всегда говорил, что поможешь, если сможешь. Сейчас мне очень, очень нужна твоя помощь.

— Мы не в физическом теле, Меллани, мы можем помочь только словами.

— Как раз это мне и нужно: твой совет. Я не знаю, что делать, дедушка. Я совсем запуталась в этой жизни.

— Тебе всего двадцать, Меллани. Ты еще ребенок. Ты еще не видела жизни.

— Тогда почему же мне кажется, что она уже кончается?

— Да просто потому, что ты так молода. В таком возрасте все, что происходит, кажется невероятно важным.

— Да, наверное. Так ты поможешь мне, дедушка?

— Что именно ты хочешь узнать?

— У меня совсем нет денег.

— Так, посмотрим. Национальный банк в Дарклейк-сити проводит обычную процедуру оценки активов твоего бывшего любовника для их последующего перераспределения. Основные фонды, за исключением судебных издержек, будут разделены между Тарой Дженнифер Шахиф и Вайоби Коталом. Мы не думаем, что тебе удастся здесь что-то получить. Юридически ты не имеешь никаких прав.

— Я и не собиралась подавать иск, — сердито сказала Меллани. — Я решила, что больше не буду ни от кого зависеть. С этого момента я намерена самостоятельно строить свою жизнь.

— Вот это крошка Мел, которую мы помним. Мы всегда тобой гордились.

— Я попыталась продать историю наших с Мортоном отношений, но получилось не слишком хорошо. Я была наивной и глупой, доверившись журналисту. Ничего не получилось. Возможно, меня арестуют. Там был такой противный тип, снимавший порнографию, и я вроде как напала на него.

— Журналистам доверять нельзя, это глупо. Но ситуация не так уж безнадежна, а любители порнографии никогда не торопятся звать полицию.

— Я хотела создать себе имя, дедушка. Я надеялась получить известность в информационных компаниях. Я неплохо выгляжу и знаю, что у меня хватит на это решимости. Мне необходима небольшая подсказка. Моя история могла бы послужить неплохим стартом. Как только она станет доступной для публи­ки, люди запомнят мое имя. Этим можно воспользоваться. Если я смогу удер­жаться в унисфере, кто знает, может, когда-нибудь я стану такой же известной, как Алессандра Барон.

— Сможешь наверняка. Потенциал у тебя есть. И какое место в этой схеме ты отводишь нам?

— Я хочу, чтобы ты стал моим агентом, дедушка. Мне надо забрать свою историю у Ришона и продать ее снова, на этот раз порядочному продюсеру. Еще надо бы заплатить «Придорожной студии» за ОС-татуировки. Ты мог бы подо­брать для меня наилучшие варианты: ты честен и не обдерешь меня до нитки. Ты мог бы стать моим банком — с тобой мои деньги не пропадут.

— Понимаем. Очень хорошо, мы сделаем это для тебя. Но есть еще вопрос вознаграждения.

— Я знаю. Десять процентов, насколько я знаю. Или ты хочешь больше?

— Мы имеем в виду не процент от доходов.

— Ага. — Она, нахмурившись, уставилась в бегущие по экрану линии. — Чего же ты хочешь?

— Если твои намерения относительно карьеры в медиасредствах серьезны, тебе понадобится широковещательный сенсориум-интерфейс.

— Профессиональный нейронный канал? Да, я знаю. Но сейчас мне нужен только хороший старт. Я надеялась, что мой материал обеспечит средства для модификации и дополнительных вставок. Еще хочу получить виртуальное зрение.

— Мы заплатим за модификацию. Но в некоторых случаях мы бы хотели получить возможность использовать дополнительное оборудование.

— Я не понимаю.

— Многие люди уверены, что наше общение с Содружеством происходит только через унисферу, но и у нас есть свои ограничения. Есть места, куда нам просто не попасть: некоторые из них блокированы намеренно, в других просто нет соответствующей инфраструктуры. В особых случаях ты могла бы обеспе­чить нам доступ в эти области.

— Хочешь сказать, что вы наблюдаете за нами? А я считала, что это всего лишь глупые домыслы любителей теории заговора.

— Мы не следим за каждым из вас. Тем не менее нас с вами связывают общие интересы, вследствие бесчисленных загруженных воспоминаний вы являетесь нашей частью. Пользуясь древним изречением, можно сказать, что наши судьбы переплетаются. Единственный способ нарушить эту связь — разорвать все от­ношения с человеческим обществом. Но мы предпочитаем этого не делать.

— Почему? Могу поспорить, в таком случае ваша жизнь стала бы намного проще.

— Думаешь, так было бы лучше? Ни одно существо не может развиваться в изоляции.

— Ладно, раз вы за нами наблюдаете — значит, вы и манипулируете нами?

— Являясь твоим агентом, мы будем направлять течение твоей жизни. Раз­ве это — манипулирование? Мы — информация. Стремиться к большему, по­стоянно увеличивать объем знаний и применять их — такова наша природа. Это — наш стиль и наша валюта. События человеческой жизни составляют лишь малую часть поглощаемой нами информации.

— Тогда выходит, что вы изучаете нас?

— Но не в смысле отдельных личностей. Нас интересует общество в целом и пути его развития. Что затрагивает вас, затрагивает и нас.

— И вы не хотите никаких сюрпризов.

— А ты?

— Вроде нет.

— В таком случае мы понимаем друг друга. Итак, крошка Мел, ты все еще хочешь, чтобы мы стали твоим представителем и советчиком?

— А я стану твоим секретным агентом, да?

— Это можно назвать иначе, к тому же тебе не грозят сопутствующие опасности. Скажем так: ты станешь нашими глазами и ушами в определенных местах. Только не жди, что тебя обеспечат шпионскими устройствами и летающи­ми машинами.

Она рассмеялась — впервые за долгое время. Но жаль, что не будет летающей машины, она бы пригодилась.

— Договорились.

Ведь если дедушка говорил серьезно, РИ обязательно позаботится о ее успехе.

* * *

Последняя секция медных трубок кофеварки с щелчком встала на место, и Марк Вернон затянул крепления плоскогубцами с электромускульным при­водом. Затем он установил обратно хромированный кожух и включил тумблер. Загорелись три зеленые лампочки.

— Ну вот и порядок. Снова работает.

Мэнди радостно захлопала в ладоши.

— Ой, Марк, спасибо тебе! Я все время говорила Дилу, что она сломалась, но он ничего не делал, просто не обращал внимания. Ты — мой герой!

Он улыбнулся восхищенной молодой официантке. Она закладывала в прозрачный холодильник панини для ранних утренних посетителей: огромные половинки хрустящего итальянского хлеба, между которыми помещались жа­реные яйца, сосиски, ломтики томатов, ветчины, сыра и ананасов или вегетари­анский омлет. Ее напарница Джули гремела на кухне сковородками и тарелка­ми, через кухонную дверь пробивался аромат жаренного в меду бекона.

— Да все просто, — скромно ответил он. Теснота помещения вынуждала Мэнди стоять чересчур близко, и уж очень она восхищалась его работой. — Я, э-э, пожалуй, пойду.

Он начал складывать инструменты в небольшой чемоданчик, который всегда носил с собой. Другой рукой Марк будто бы загораживался от девушки.

— Нет, не уходи. Сядь вот тут, и я принесу тебе отличный завтрак. Это наименьшее, что ты заслужил. И не забудь выставить Дилу внушительный счет. Чертов скряга!

— Ладно, — покорно кивнул Марк.

Он и в самом деле проголодался. До Рэндтауна от долины Улон, где располагался дом с виноградником Вернонов, было примерно четверть часа езды, но отчаянный вызов Мэнди этим ранним утром не позволил ему перекусить. По правде говоря, он не успел даже почистить зубы.

Марк уселся за большой мраморный стол под широким арочным окном кафе «Чай для двоих». С другой стороны от входа за столиком уже сидели двое посетителей в лыжных костюмах. Они наклонились друг к другу и увлеченно беседовали, не обращая внимания на остальной мир.

Над горами Даусинг, окружавшими Рэндтаун с севера, медленно поднималось солнце. Марк надел темные очки, защищаясь от ярких лучей, и развернул бумажный выпуск новостей — он никогда не любил читать в виртуальном поле зрения, отговариваясь головной болью, которую вызывал печатный шрифт. По левой стороне расположились заголовки основных новостей, а напротив них — изложение местных событий, загруженное в киберсферу «Рэндтаун кроникл», единственной информационной компанией на этой половине континента. При всей его доброжелательности и лояльности известие о новом участке дороги вокруг западной оконечности Рэндтауна или о предложенном проекте лесона­саждений в Устричной долине не вызвало у Марка ни малейшего энтузиазма. Поэтому он приказал эл-дворецкому загрузить вчерашний выпуск новостей Содружества и сосредоточился на начавшейся подготовке к выборам президен­та. Судя по выступлениям Дой, она до сих пор не заручилась поддержкой ни Шелдонов, ни Халгартов, ни Сингхов.

— Вот, пожалуйста, — приветливо воскликнула Мэнди, поставив на стол тарелку.

Перед ним громоздились блинчики с беконом, пропитанные кленовым сиропом, а сверху красовалась веселая рожица, выложенная из ягод клубники. Рядом разместился высокий стакан с ледяным соком из манго и яблок.

— Кофе и тосты я принесу, как только они будут готовы.

Она кокетливо подмигнула ему и пошла принимать заказ у пары лыжников. На стойке уютно зажурчала исходящая паром кофеварка.

Джули, как будто внезапно осознав, что рабочий день уже начался, включила аудиосистему и, приглушив звук, поставила диск с музыкой хинди. Так по­велось во всем Рэндтауне: в каждом кафе ставили ультрамодную музыку, но к тому времени, когда он к ней привыкал и начинал получать удовольствие — ансамбль либо распадался, либо менял репертуар. Марк посмотрел на тарелку с гигантской пирамидой калорий. Вздохнул. Взял вилку. Не так давно Лиз от­пустила пару шуток по поводу его талии, но еда здесь такая вкусная… Ничто не готовилось по отдельности: если вы заказывали баранью отбивную, ее подавали вам с шестью видами овощей, тремя соусами и фантастическим чатни. Если же в ваш заказ не входили холодные закуски и десерт, вас могли счесть оригиналом.

Запах еды, похоже, распространился на улицу — пока Марк завтракал, в кафе зашло еще несколько человек. Туристы, заглянувшие заправиться перед актив­ными дневными развлечениями, одобрительно улыбались, разглядывая псевдо-римский интерьер, и занимали свободные столики. Местные жители останав­ливались у стойки, забирали разогретые в микроволновке панини и стаканчики с кофе и шли дальше по своим делам. Мэнди с трудом выкроила секунду, чтобы принести кофе и четыре тоста с ревеневым джемом, который Марк очень любил. На всякий случай она добавила еще и булочку с шоколадом.

Из «Чая для двоих» он выбрался только в половине девятого и зашагал — переваливаясь с боку на бок, как утверждала Лиз, — по улице. Утро выдалось таким, о каком он мечтал, когда решился переехать за три сотни световых лет. Марк с наслаждением вдыхал свежий прохладный воздух, какой бывает только у подножия гор, увенчанных заснеженными вершинами. Высокие пики и плато гор Даусинг, включая обе лыжные трассы, и сейчас еще покрывал толстый слой снега. Он посмотрел на них сквозь темные стекла, защищающие глаза от осле­пительного света звезды Элана, сияющей в безоблачном небе. Горы нависали над городом, образуя внушительный барьер из обветренных конусов и пиков. В Южном полушарии наступила весна, и талая вода стекала с границы снегов, наполняя впадины пенящимися ручьями. Хвойные деревья со всех концов Со­дружества образовывали на нижних склонах каскады зелени. Выше еще цвела местная гром-трава — ничем не примечательные пучки с желто-зелеными листочками. Гром-трава покрывала почти четвертую часть континента, еще не занятую завезенными с других миров растениями.

В небе уже появились золотистые треугольники: любители полетов устремились ввысь в поисках восходящих потоков нагревающегося воздуха. Как правило, они взлетали с отвесных склонов горы Блэкуотер, возвышающейся почти на самой восточной окраине города. Над лесом поползли вагончики фу­никулера, курсирующего между подножием, где раскинулись школьные спор­тивные площадки, и похожим на блюдце полукруглым зданием «Орбиты» на самой вершине скалы в шестистах метрах над городом. Расположенный там ресторан, несмотря на сильно завышенные цены, привлекал туристов велико­лепными видами.

Каждый день блестящие хромированными поручнями голубые вагончики канатной дороги поднимали в «Орбиту» сотни туристов, любителей полетать и других поклонников экстремальных видов спорта. Оттуда они по лесной тропе спускались к обрыву, где всегда дул подходящий ветер, облачались в спе­циальные костюмы и на аппаратах, изобретенных да Винчи, уносились в небо. Настоящие профессионалы могли целый день описывать круги и спирали в по­токах воздуха, возвращаясь на землю только с наступлением темноты. Управлять аппаратом да Винчи было довольно легко, он представлял собой клиновидный чехол с восьмиметровыми крыльями. Надо было залезть внутрь, встать на край обрыва и, раскинув руки, шагнуть в пропасть. Электромускулы в кры­льях повторяли и усиливали движения рук, позволяя размахивать крыльями, выполнять виражи, спуски и подъемы. Это была самая точная имитация пти­чьего полета, когда-либо доступная людям.

Марк со своим другом, жившим в городе, тоже пару раз поднимался в небо вместе с инструктором и получил незабываемые ощущения, но не собирался менять работу, чтобы заниматься этим постоянно.

По Мейн-Молл он спустился к берегу. По обеим сторонам улицы пестрели вывески известных во всем Содружестве розничных монополистов вроде «Бин-Хиэ» и неизбежных закусочных быстрого питания «Баб-Кебаб», перемежаемые магазинчиками местных ремесленников, барами и ресторанами. Почти все здания здесь были одноэтажными, но с высокими крутыми крышами из солнечных накопителей. В редких двухэтажных домах, как правило, имелись балконы, откуда посетители могли наблюдать за потоком пешеходов. Большую часть строений Мейн-Молл составляли готовые модули, что придавало ей какой-то временный облик, но некоторые фасады уже оделись в облицовку из твердого синего и фиолетового камня, добываемого в предгорьях Даусинг, либо были отделаны деревом. Узкие боковые аллеи вели к менее роскошным магазинам и домикам с квартирами-студиями. Там по стенам взбирались заботливо выращиваемые лианы, а на мощеных тротуарах перед входом стояли старые стулья, вокруг которых валялись пустые бутылки и стаканы, свидетельствующие о ночных увеселениях.

Заведения на Мейн-Молл только начинали распахивать свои двери, внутри зажигался свет, а служащие и роботы-дворники принимались за уборку. Марк часто здоровался с работниками магазинов, а еще чаще просто махал им рукой. Все они были молодые и до странности похожие друг на друга; если бы не раз­личные оттенки кожи, можно было подумать, что здесь трудятся члены одной семьи. Парни коротко стриглись, иногда отпускали трехдневную щетину, были в прекрасной физической форме, приобретенной отнюдь не в спортивных залах, и носили мешковатые футболки или ветровки, шорты до колен и спортивные туфли. На девушек было всегда приятно посмотреть, поскольку они предпочитали коротенькие юбочки или облегающие брюки и футболки, открывавшие подтянутый живот независимо от погоды. Все они нанимались к местным оби­тателям на временную работу: продавцами, официантами, портье, стюардами на катерах, нянями при детях. Все преследовали одну цель: заработать денег для следующего серьезного этапа в жизни. Самой развитой отраслью промышленности в Рэндтауне был туризм, а от других мест отдыха в Содружестве его отличали активно культивируемые здесь виды спорта в гористых районах окрестностей. Это привлекало сюда тех, кто жил первой жизнью, и слегка разо­чаровавшихся в порядках Содружества людей. Не мятежников, а просто тех одержимых, кто искал новых путей к вершине горы и бурных рек для сплава, кто предпочитал самые рискованные лыжные маршруты и затяжные прыжки. Впрочем, приезжали сюда и люди более старшего возраста, прожившие не одну жизнь. Они занимали номера в роскошных гостиницах, а затем, точно по рас­писанию, в машинах с кондиционерами отправлялись на поиски приключений под присмотром инструкторов. Именно они оставляли здесь основную массу денег, позволявшую существовать таким низкооплачиваемым работникам, как Мэнди и Джули.

В конце Мейн-Молл Марк пересек дорогу с однорядным движением и пошел дальше по прибрежному бульвару. Рэндтаун располагался на берегу подковообразной бухты в северной части озера Трине-ба. При протяженности в сто во­семьдесят километров это был самый большой на Элане пресноводный водоем. Кроме того, окруженное со всех сторон горами озеро в некоторых местах имело глубину больше километра. Под его великолепной голубой гладью скрывалась уникальная жизнь, развивавшаяся в полной изоляции на протяжении десятков миллионов лет. На мелководье доминировали поразительно красивые кораллы, а из глубин, словно миниатюрные вулканы, поднимались конусы атоллов. В них водились тысячи видов рыб — от едва заметных рыбешек до огромных особей, но, как и их собратья в соленых водах, при движении они пользовались не плавниками, а грозными на вид шипами и колючками.

После катания на горных лыжах и сноубордах дайвинг в Рэндтауне занимал второе по значимости место. На десятках береговых причалов стояли оснащен­ные необходимым оборудованием суда, и даже сегодня, когда озеро едва успело оттаять, несколько компаний предлагали прогулки по воде. Мимо Марка, под­нимая в воздух огромные струи воды, проплыл катамаран компании «Селестиал турз». С кормы ему помахали руками двое членов экипажа; они что-то крикну­ли ему, но шум двигателей заглушил голоса.

Дальше он пошел вдоль каменной стены, по всей длине которой тянулась единственная стихотворная строка. Марк давно собирался прочесть ее с на­чала до самого конца. Арендованный им автосервис, входивший в сеть «Эйблс моторс» располагался в паре кварталов от восточной оконечности бульвара. Марк добрался туда без четверти девять. Рэндтаун, хоть и был единственным городом в радиусе восьмисот миль, не мог похвастаться своими размерами: если не считать туристов и временных работников, его население едва пере­валило за пять тысяч человек, и пройти из одного конца в другой можно было всего за четверть часа.

Примерно такое же количество людей жило в долинах и низинах, где стоя­ли фермы и виноградники. Их обитатели предпочитали передвигаться по грун­товым дорогам на крепких полноприводных автомобилях, и именно на них специализировалось «Эйблс моторс», дочернее отделение «Фарндейла», выпускающее машины для труднопроходимой местности. В период поисков ново­го дома и новой работы мастерская показалась Марку идеальным вариантом. Он прекрасно управлялся с машинами и несложный ремонт мог выполнить самостоятельно, а торговля новыми и подержанными автомобилями могла при­нести дополнительный доход. К несчастью, «Эйблс моторс» была сравнительно новым направлением для «Фарндейла» и никому не известной маркой, тогда как львиная доля рынка давно была поделена между старыми знакомыми — «Мерседесом», «Фордом» и «Рэнджровером». Да и сама мастерская открылась всего пару лет назад.

Он должен был бы это понять, когда соглашался принять автосервис вместе с невыплаченным залогом. Продажи были довольно нерегулярными, а машин «Эйблс» по дорогам бегало так мало, что за помощью в мастерскую обращались крайне редко.

Уже через две недели стало ясно, что обслуживание внедорожников не обеспечит семью Марка значительным доходом. Он стал искать дополнительный заработок, и тогда выяснилось, что и в городе, и на фермах у людей скопилось много вышедших из строя устройств, которые мог бы починить любой механик. Марк был отличным механиком и разбирался в электрике, в придачу ко всему у него имелась отлично оборудованная мастерская. В начале третьей недели он уже получил несколько заказов, и в мастерской появились пара роботов-дворников, кондиционер, гидролокатор с дайверского катамарана, кухонная плита и солнечный нагреватель.

Жители Рэндтауна давно образовали тесную общину и быстро узнали о его таланте. Очень скоро его буквально завалили приборами и устройствами, нуждающимися в ремонте. Большую часть заказов оплачивали наличными со скидкой, хотя цены у Марка и так были не слишком высокими. Но закладную за дом и виноградник они стали выплачивать быстрее, чем планировали сна­чала.

В это утро в мастерской его поджидали три автосборщика. Каждый из них был размером с автомобиль, а их электромускулов хватило бы, чтобы поспорить с райелем. Все три машины принадлежали Юрию Конанту, владельцу трех виноградников в долине Улон, а теперь хорошему приятелю и соседу Марка. К тому же один из детей Юрия оказался ровесником Барри.

Марк переоделся в комбинезон и начал тестировать первую машину. Подшипники в двигателе оказались изношенными до предела. Марк все еще лежал под машиной, когда пришла Оливия, его помощница по продаже машин.

— Ты слышал? — взволнованно спросила она.

Марк выкатился на плоской тележке из-под заляпанного грязью автосбор­щика и окинул ее страдальческим взглядом.

— Вольфрам наконец попросил разрешения зайти к тебе на чашку кофе?

Очередное романтическое увлечение длилось уже две недели, и Марк каждое утро получал подробный отчет о развитии сюжета.

— Нет! «Второй шанс» вернулся. Сорок минут назад они вышли из гиперпространства над Аншаном.

— Черт побери! Это правда?

Марк и не пытался скрыть свой интерес. Если бы не семейные обязанности, он сам бы попытался стать членом экипажа в этом путешествии. Полет стал для него главной частью интересной жизни, проходящей за пределами Авгу­сты. Со временем он собрал столько информации о проекте, что статистиче­скими данными и отдельными фактами успел утомить множество людей. Эл-дворецкий должен был уведомлять его обо всех новостях, связанных с по­летом, но сегодня по пути в город он заблокировал выход эл-дворецкого в киберсферу, чтобы избежать срочных вызовов вроде случая с «Чаем для двоих». В мастерской же он забыл снять блокировку, и связаться с ним могли только родные.

— Что они обнаружили? — нетерпеливо спросил он, подключая выход на киберсферу.

— Он исчез или что-то вроде этого.

— Что?

В его виртуальном поле зрения уже стали появляться строчки новостей.

— Барьер. Он исчез, как только они начали его исследовать.

— Ну и ну!

Его виртуальные пальцы стали нажимать на иконки, запрашивая данные из разных источников. В конце концов информации стало так много, что Марк с Оливией прошли в комнатку позади торгового зала и включили голографи­ческий экран. ККТ транслировала видеосегменты исследований, доставленные на корабле. Информационные компании с готовностью набрасывались на них, сопровождая документальные записи собственными комментариями.

Оливия была права: барьер исчез. Это известие шокировало Марка, как шокировала бы новость о внезапной смерти кого-то из родных. Он никак не мог этого ожидать. Судя по неопределенным высказываниям различных экспертов, новость в равной мере ошеломила и их.

Дорога за оградой мастерской почти опустела. В «Русском шоколадном доме» напротив, экраны над стойкой пестрели точно такими же изображени­ями. Посетители, забыв о напитках, сидели за столиками и завороженно рассматривали таинственный барьер. Марк связался с Лиз и спросил, смотрит ли она новости. Она ответила, что вместе со всем персоналом питомника «Данбаванд», где она работала, как раз следит за репортажами на экране в служеб­ном кабинете.

С благоговейным ужасом Марк смотрел, как на дисплее на его столе вращаются сферы и кольца Темной Крепости. Масштаб происходящего даже трудно было себе представить. Затем последовала панорама звездной системы Дайсона. Наблюдение за ядерной бомбардировкой из безопасного кабинета вызвало у него трепет запретного наслаждения. Объяснений этому явлению не мог пред­ставить ни один из комментаторов, присутствующих в студии Алессандры Барон. Она обратилась к антропологу-специалисту по культурам чужаков и по­просила его объяснить, почему вышедшая в космос раса ведет такие ожесточенные бои. Но и у него не нашлось никаких предположений.

Марк не замечал, как час проходил за часом. Только когда Оливия объявила, что у нее начался обеденный перерыв, он с трудом оторвался от экрана и уставился на помощницу, словно не понимая, о чем она толкует.

— Да, конечно, — наконец пробормотал Марк. — Не думаю, что сегодня кто-нибудь придет покупать машину.

Он решил, что и самому пора сделать перерыв, и закрыл за собой ворота мастерской. Для середины дня на бульваре было непривычно тихо. Резкий по­рыв ветра с озера заставил его натянуть на голову капюшон ветровки. Остекле­невшие взгляды немногочисленных прохожих свидетельствовали о том, что они увлеченно следят за новостями в виртуальном поле зрения. Возвращение космического корабля никого не оставило равнодушным: оно казалось не менее важным, чем финал Кубка, когда всю первую половину матча бразильцы игра­ли так, словно напрашивались на поражение.

Марк бессознательно взглянул на Черный Дом, где жил Саймон Рэнд, гадая, как тот объяснил бы все, что сейчас стало известно. Огромное здание в георгианском стиле стояло над восточным краем залива, посреди тщательно ухоженного поместья в десять акров. На склонах вокруг него было построено немало роскошных домов, но ни один из них не имел столь величественного вида. Многие поместья принадлежали первым поселенцам, мужчинам и женщинам, совершившим героический поход вместе с Саймоном и построившим дорогу через горы.

Прошло уже пятьдесят пять лет с тех пор, как Саймон Рэнд прибыл на межпланетную станцию Элана с целым составом дорожных комбайнов «JCB», отрядом различных роботов и грузовиков, запрограммированных на гражданское строительство. Уже в те времена он обладал достаточными средствами: этот отпрыск одного из Великих Семейств Земли, живущий первой жизнью, обна­личил свой трастовый фонд, чтобы купить мечту. Под впечатлением легенд об Орегонском пути^[6] он решил основать совершенно новое поселение и защитить его от современной скверны. Элан, открытый для заселения за пару десятков лет до этого, показался ему отличным отправным пунктом. Планетарное пра­вительство предлагало немалые скидки застройщикам и инвесторам, вкладывавшим средства в развитие новых населенных пунктов. По их расчетам, предприимчивые дельцы перевезли бы сюда целые заводы, а вокруг них разверну­лось бы строительство. Нестандартное представление Саймона Рэнда о зеленом сообществе отличалось от общепринятой концепции, но показалось достаточно безобидным, и чиновники вручили ему документы на землю, полагая, что аван­тюра была обречена на провал — в конце концов, миры Содружества стали свидетелями многих глупостей и разбитых надежд эксцентричных романтиков.

Саймон немедленно отправился на почти не заселенный к тому времени южный континент Райсил, а добравшись туда, решился на еще большую глу­пость — начал строительство дороги через горный хребет Даусинг, как будто ему мало было земель к северу от гор. Несколько новостных каналов показали ироничные репортажи о его начинании, что привлекло других идеалистов и сто­ронников его дела, не побоявшихся испачкать руки ради жизни в тихой, уда­ленной от центра общине. Таким образом Саймон, несмотря на всю свою экс­центричность, смог приступить к осуществлению своих планов, заручившись практической поддержкой своих последователей.

Спустя три года было пройдено семьсот восемьдесят километров, и последний из оставшихся в строю «JCB» с грохотом и треском, испуская клубы дыма, словно идущий на посадку дракон, пробил дорогу вокруг подножия горы Блэкуотер, оставив после себя двухполосное шоссе, покрытое ферментированным бетоном, с семнадцатью мостами и одиннадцатью тоннелями. По свежему покрытию, еще блестящему, но отвратительно пахнущему, под предводительством Саймона прошел караван, состоявший из передвижных домиков, грузовиков и даже нескольких лошадей и мулов, запряженных в повозки. Три других ком­байна, начинавших работу, остались далеко позади — лишенные ценных запча­стей и покрытые ржавчиной громадины на обочине дороги.

Как и Моисей задолго до него, Саймон окинул взглядом озеро Трине-ба и сказал: «Здесь мой дом». Он увидел голубую прохладу воды, разделяющую массивные горные хребты, опоясывающие континент. Неприступные бастионы скал уходили вдаль и отражались в чистейшей зеркальной глади. Сотни водо­падов, от тончайших серебряных струй до пенящихся каскадов, питаемые тающими снегами, падали с зазубренных скал, орошая землю мельчайшими брыз­гами. В середине озера из глубины поднимались на поверхность хрупкие от­ростки алых и голубых кораллов, а в обширном пространстве над водой царила такая тишина, что казалось, будто она поглощала даже мысли.

Великолепная местность нисколько не изменилась за прошедшие пятьдесят два года. Об этом Саймон заботился особенно ревностно. В девственных до­линах за пределами Рэндтауна появились леса, поля, фермы, дороги и иррига­ционные каналы, но не было ни одного завода, ни одного промышленного объекта, которые неизменно вырастали вокруг обычных поселений людей. Обитатели города все привозили по платному шоссе, остававшемуся единствен­ной нитью, связывавшей их с остальным человечеством, — железную дорогу строить было невыгодно, а для аэропорта не хватало места. Саймон не ставил себе цель изменить приоритеты большей части Содружества, он просто хотел оградить от его худших качеств этот скромный клочок земли. Поэтому на фер­мах следовали принципам органического земледелия, основной статьей дохода города стал туризм, энергия вырабатывалась солнечными и геотермическими станциями, а двигатели внутреннего сгорания оказались под запретом. Пере­работка отходов была возведена почти в ранг религии, а нечистоты собирались в безопасные биореакторы, чтобы никакие химикаты не могли загрязнить кри­стально чистые воды озера Трине-ба.

Как только Марк оторвался от созерцания окрестностей, он как будто перенесся в другой мир.

В виртуальном поле зрения «Второй шанс» медленно маневрировал, под­ходя к причалу сборочной платформы на орбите Аншана. Марка поразил абсо­лютно нетронутый корпус корабля. После такого путешествия на нем должны были остаться хоть какие-то следы метеоритов, вмятины, царапины, свидетельствовавшие о трудном пути, но корабль выглядел таким же новеньким, как и в день старта.

Марк остановился у киоска позади бульвара, купил себе на обед булочку с салатом из тунца, креветок, таларота, кукурузы и майонеза, а также вегетарианские суши и скромный десерт. Все это подала ему Сасми. Она приехала в город несколько месяцев назад, к началу лыжного сезона. Ее черные волосы и плоское лицо навели Марка на мысль о восточных предках, но затем он узнал, что ее предки были финнами. Эта приятная девушка безоглядно бросалась во все, что предлагал Рэндтаун: дружеские вечеринки, спорт, веселые компании, — но всегда находила время, чтобы поболтать с Марком, хотя и не выделяла его из числа других клиентов — просто была общительной.

Сегодня даже она увлеклась новостями о возвращении корабля. Пока Сасми собирала заказ Марка, они едва обменялись парой фраз вроде: «А ты слы­шал?» — или: «Видела, как они…» Затем он вернулся на бульвар, вспоминая подаренную на прощанье улыбку Сасми. Раньше в его жизни не встречалось так много соблазнов. Но таков был стиль жизни Рэндтауна: все стремились разнообразить свое существование, а это предполагало участие в бесконечных вечеринках и бесчисленные знакомства, и при этом никто никуда не торопился. Марку после однообразной и напряженной жизни на Августе, где все интересы ограничивались только работой и семьей, а развлечения заключались в редких встречах с родными, потребовалось несколько месяцев, чтобы расслабиться. Единственное, чего он теперь опасался, — это окружавшие его соблазны — не­которые девушки выглядели просто божественно.

Оливия все еще отсутствовала, когда Марк вернулся в мастерскую. Только он уселся на свое место и приступил к шоколадным чипсам и сдобному пудингу, как ККТ выдала настоящую бомбу. Два человека не вернулись из полета. Эта новость прошла только что, поскольку сначала компания должна была опове­стить близких. Марк едва не задохнулся от возмущения, тем более что одним из пропавших оказался сам Дадли Боуз. Такое откровенное предательство вы­звало у него ярость по отношению ко всему экипажу «Второго шанса». Одна мысль о том, что люди остались так далеко, вызывала у него дрожь. Затем в режиме реального времени прошло заявление капитана Уилсона Кайма: он появился в полной форме, с аккуратно подстриженными волосами и твердо смотрел в камеру, зная, что на него устремлены взгляды множества людей. У всех на губах был один и тот же вопрос: «Почему вы так поступили? Почему не подождали их?»

— К моему глубочайшему сожалению, этот исторический полет завершился трагическим событием, — сказал Уилсон. В его низком голосе прозвучала такая искренняя печаль, что у Марка мгновенно возникло сочувствие к этому чело­веку, взявшему на себя огромную тяжесть. — Я был вынужден принять решение, которого всегда боится любой капитан: подвергнуть риску весь экипаж или покинуть наших друзей и коллег. Главной целью этой миссии было получение важной информации об Альфе Дайсона и окружающем ее барьере. Несмотря на то что безопасность экипажа являлась главной задачей для меня лично и была закреплена служебными обязанностями капитана корабля, я не мог пре­небречь основной целью миссии. Мы оказались в ситуации, угрожавшей гибелью всему кораблю. У меня не было выбора. Это решение я буду помнить всю свою жизнь и никогда не перестану себя спрашивать, что произошло бы, за­держись мы еще на пару секунд? Однако именно эти секунды могли обернуть­ся для нас катастрофой: мы никогда не доставили бы по назначению полученные сведения, а Содружество не узнало бы о падении барьера и о том, что за ним скрывалась отнюдь не мирная раса. Эту информацию я счел более важной, чем жизнь наших товарищей. Я знаю, если бы трагическая ситуация повторилась и язаблудился бы на станции чужаков, я хотел бы, чтобы мои коллеги донесли эту информацию до Содружества любой ценой. Все мы, отправляясь в путь, знали о возможной опасности, но никто не мог представить, что она окажется такой грозной. Спасибо, что уделили мне время.

Марк откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. В таких обстоятельствах он, пожалуй, поступил бы точно так же. Впрочем, принять подобное ре­шение, наверное, очень страшно. Капитан говорил, что чужаки опасны. Нехо­рошо. Очень нехорошо.

Новостная компания начала транслировать записи с Бастиона. Вместе с астронавтами Марк погрузился в темные переходы станции. Казалось, что многомильные переходы сплетались между собой в какой-то фантастический узел. В офисе автомастерской раздавалось резкое дыхание участников контакт­ной группы; Марк будто своими собственными руками в перчатках цеплялся за неровности стен, чтобы продвинуться вперед. Затем он медленно выплыл в пустынный зал. Обрывки оптоволоконных кабелей тянулись вдоль стен тонкими экзотическими водорослями. Он проплыл вдоль них до футляра из мате­риала, напоминавшего матовое стекло. Послышались взволнованные возгласы.

Перчатки обхватили куб в попытке отделить его от стены, но его корпус начал рассыпаться. Другой, более спокойный голос посоветовал срезать все крепления, удерживавшие коробку.

Марк тряхнул головой. Ему самому захотелось пройти весь Бастион и осмотреть его до последнего дюйма. На этой неделе он обязательно выберет вре­мя и, лежа на кровати, просмотрит все материалы, посвященные исследованиям.

Новости переключились на сенатора Томпсона Бурнелли, стоящего перед величественным зданием зала сената. По обе стороны от сенатора находились два его помощника, а впереди широким полукругом выстроились репортеры.

— Я определенно разочарован некоторыми результатами полета, — сказал Бурнелли. — Тем не менее я хочу воспользоваться этой возможностью, что­бы выразить свое сочувствие семьям Дадли Боуза и Эммануэль Вербеке, испытавшим сегодня величайшее потрясение. В связи с этим, уверен, к эки­пажу «Второго шанса», так поспешно покинувшему объект, возникнут очень серьезные вопросы. Думаю, что для уточнения намерений чужаков Дайсона надо было приложить больше усилий. Что же касается угрозы: корабль никто не обстреливал, лишь несколько автоматически управляемых устройств направлялись в его сторону, вот и все. Мы не можем с уверенностью сказать, что это были ракеты. Капитану Кайму следовало присмотреться повнима­тельнее и не оставлять попыток отыскать коллег, пока не будет получена достоверная информация. «Второй шанс» имел возможность в любой момент перейти на сверхсветовую скорость и был способен уклониться от любой реальной угрозы.

— Как будут развиваться события дальше? — спросил один из журналистов.

— Совет Внешней Защиты Содружества соберется в полном составе в самое ближайшее время для оценки результатов полета. Сразу после этого мы представим свои рекомендации президенту и сенату Содружества.

— Что бы порекомендовали лично вы, сенатор?

Бурнелли задумчиво склонил набок голову и сосредоточенно нахмурился, глядя на задавшего вопрос журналиста.

— Я думаю, это очевидно. Вследствие недостатка реальной информации необходимо отправить еще один корабль. Но на этот раз управляемый более решительным капитаном, который смог бы выяснить, что там происходит на самом деле.

Марк согласно кивнул. Возможно, Кайм поторопился. «Второй шанс» не­плохо защищен, это было ясно из технических условий, где обороноспособность учитывалась в первую очередь.

Вернулась Оливия, и большую часть второй половины дня они провели перед экраном. ККТ опубликовал записи, сделанные Дадли Боузом, где он пояснял и комментировал получаемую экипажем информацию. Его изложение привело Марка в восторг. Астроном говорил понятным всем языком, уверенно и ясно связывая сухие факты с реальной жизнью. Ничего удивительного, что его считали чуть ли не самым уважаемым и заслуженным ученым.

В тот день Марк несколько раз заходил в мастерскую и пытался что-то сделать с автосборщиками, но мысли каждый раз отвлекали его от работы, и он возвращался в офис, чтобы снова взглянуть на экран. Он не раз пытался пред­ставить себе Боуза и Вербеке в тот момент, когда они поняли, что корабль ушел навсегда. Как можно вынести такое открытие? «Господи, а как бы я себя чув­ствовал?»

Он рано закрыл мастерскую, сел в свой пикап и отправился домой. Первая часть пути пролегала по шоссе, построенному Саймоном Рэндом, и вела вокруг горы Блэкуотер в узкую долину. Вдоль шоссе была посеяна земная трава, вытеснившая местную гром-траву, и откосы покрылись пышным изумрудным ковром. Вдали лениво бродили жирные овцы, еще не сбросившие зимнюю шерсть, а вокруг них энергично резвились молодые ягнята. Выше по склону, где травы было меньше, чем камней, сновали горные козы, то выбегавшие из зарослей хвойных деревьев, то снова скрывавшиеся между стволами.

Через несколько миль долина стала шире, горы справа отступили, открывая проход в еще более просторную низину. Марк повернул и дальше поехал по плотно укатанному каменистому проселку. Здесь начиналась долина под на­званием Хаймарш. Поселившиеся в этих местах первые фермеры давно осуши­ли землю, построив целую сеть ирригационных каналов, и большая часть бога­той торфяной почвы была занята пастбищами. От основной дороги то и дело отходили длинные проезды, ведущие к просторным коттеджам или сельскохо­зяйственным постройкам. Кроме травы, здесь росли только высокие тонкие местные лиипоплы, рассаженные аккуратными рядами вдоль границ участков.

Через пять минут появилась еще одна развилка. Марк свернул на дорогу, ведущую в долину Улон, почти такую же большую, как Хаймарш, только окруженную более высокими горами. Вокруг повсюду лежали россыпи камней, каждую зиму приносимых с гор вместе со снегом. Несмотря на плодородную почву, земля Улона не годилась для выращивания зерновых, и по совету Сай­мона Рэнда первые поселенцы стали культивировать лозы гренхама, местного растения, ягоды которого уже завоевали популярность среди ценителей вина во многих мирах Содружества, хотя хороший урожай они давали только на северных континентах. Уже в первые годы в Улоне были собраны значительные урожаи, а впоследствии люди вывели новые сорта, создали кооперативы, занимающиеся купажированием и разливом, и зарегистрировали свои марки вина.

К тому времени когда приехали Верноны, производство уже было поставлено на коммерческую основу, две трети долины вовсю обрабатывались, а остав­шиеся участки быстро разбирались. Каждый желающий мог купить место для дома и десять или пятнадцать акров земли для выращивания лозы. Урожай обрабатывался в кооперативе и гарантировал скромный ежегодный доход от продажи вина под маркой «Долина Улон».

Марк свернул в проезд к стоящему на склоне дому и сбросил скорость, осторожно объезжая лужи и выбоины. И уже в который раз напомнил себе, что надо бы заказать машину гравия для подсыпки дорожки. С обеих сторон от дороги выстроились аккуратные ряды шпалер — столбы и проволока, словно прозрачная ограда высотой в два метра, тянулись насколько хватало глаз. Не­высокие узловатые лозы тщательно заплетались за проволоку, и на каждой оставлялось не более пяти почек. Листья еще не распустились, и пейзаж казался блеклым и унылым, только узкие полоски травы вносили некоторое разнообразие в общий колорит, да и те по большей части терялись среди талой земли и камней. Зато наверху, где на акре ровной земли стоял дом, ярко зеленел изумрудный ковер газона. В настоящий момент газон окружал два дома. Один они привезли с собой на грузовой платформе в виде груды квадратных влагостойких панелей, которые можно было легко собрать, придав строению любую форму. Лиз и Марк остановились на обычной L-образной конструкции с длин­ной прямоугольной гостиной по одной стороне, к которой примыкали три квадратные спальни, ванная комната, детская, кухня и еще одна свободная комната, все еще загроможденная неразобранными ящиками с утварью, при­везенными с Августы. Крышей служили изогнутые секции солнечных батарей, скрепленные между собой на коньке. Это строение стоило немного, и собирать его было легко, но жить в нем больше нескольких месяцев, особенно зимой, было неприятно. Верноны провели на Элане уже два года.

Рядом с временным жилищем подрастал их настоящий дом. Они оба реши­ли, что на Элане в соответствии с заботой об экологии дом должен быть из сухого коралла, что, как ни странно, в этих местах было большой редкостью. Обычно этим растением отделывали уже готовые дома, но Лиз нашла компанию на Галифаксе, предложившую более дешевый вариант. Она начала с нескольких полусферических камер, изготавливаемых на заказ по размеру, которые устано­вила на земле и наполнила воздухом. А затем просто посадила снаружи черенки и стала ждать, пока они вырастут. Как только отростки поползли вверх, Лиз стала переплетать их между собой и подрезать, стараясь, чтобы получилась ровная и плотная масса, не пропускающая воду. Для суровых зим долины Улон она выбрала особую разновидность сухого коралла, обеспечивавшую достаточ­ную изоляцию. Зимой кораллы приходилось накрывать обычным утеплителем на солнечных батареях, и тогда стало понятно, почему в Рэндтауне было так мало зданий из сухого коралла, — его необходимая плотность достигалась за счет скорости роста, и процесс строительства тянулся очень долго. Каждый день, выходя из пикапа, Марк осматривал жемчужные и васильковые ростки, при­кидывая, насколько они вытянулись. На четырех или пяти небольших наружных куполах кораллы уже выросли на достаточную высоту, и Лиз начала сплетать их в башенки, но для трех больших помещений требовалось еще пара метров. Лиз говорила, что они будут готовы к середине лета, и Марк молился, чтобы она не ошибалась.

Барри, выскочив из двери, ринулся навстречу Марку, расставив руки. Не так давно он обнимал колени отца, а теперь уже добрался до бедер.

— Чем ты сегодня занимался? — одновременно спросили они друг друга, как того требовал ритуал, и оба улыбнулись.

— Сначала ты, — сказал Марк, пока они шли к своему временному жилищу.

— Утром я читал и складывал слова, потом с мистером Кэрролом учил математику и программирование. Мисс Марвелл читала мне курс по истории, а напоследок занимался практической механикой с Джоди. Мне понравилось. Это было единственное полезное занятие.

— В самом деле?

Они вошли на кухню, где у загроможденного посудой стола сидела Лиз и уговаривала Сэнди съесть немножко супа. Дочка Марка выглядела не самым лучшим образом: щеки и нос покраснели, глаза слезились, вдобавок девочка сидела закутанной в теплое одеяло. Местная разновидность гриппа периодически поражала всех местных ребятишек, но Барри пока удавалось его избе­жать.

— Папочка, — пролепетала Сэнди и протянула к нему руки.

Марк, опустившись на колени, крепко обнял дочку.

— Как ты сегодня себя чувствуешь, мой ангелочек? Тебе уже лучше?

Она с несчастным видом кивнула:

— Немножко.

— А, это отлично. Молодец, девочка. — Он сел на стул и получил торопливый поцелуй Лиз. — Ну, как насчет супа? — спросил он Сэнди. — Давай будем есть его вместе.

Сэнди почти сумела улыбнуться.

— Давай, — храбро ответила она.

Лиз закатила глаза и вскочила из-за стола.

— В таком случае я вас оставлю. Барри, пойдем со мной. Что бы ты хотел к чаю?

— Пиццу, — без промедления выпалил он и с надеждой добавил: — И чипсы.

— Нет, пиццы сегодня не будет, — строго отрезала Лиз. — Ты уже вытаскал из морозилки все до последнего кусочка. Я приготовлю рыбу.

— Ну, мам!

— И может, мы найдем к ней немножко чипсов, — сказала Лиз, зная, что это был единственный способ заставить его есть рыбу.

— Ладно, — хмуро согласился Барри. — Жареную?

— Не имею понятия.

Барри уселся на стул, всем своим видом олицетворяя вселенское горе. Лиз приказала роботу-горничной достать из морозилки филе рыбы и мысленно добавила через эл-дворецкого пожелание приготовить ее на гриле.

— Так почему же все остальное бесполезно? — спросил Марк у сына.

— Ну, я так думаю, — сказал Барри. — Я просто не вижу в этом смысла.

— В чем именно?

— В школе.

— Почему же?

— Она мне не нужна, — искренне заявил мальчик. Он кивнул на широкое окно кухни, откуда открывался вид на долину Улон. — Я собираюсь стать капитаном реактивного катера на реке.

— Хорошо. — На прошлой неделе он хотел стать инструктором по гироболу. Спортивный стиль жизни в Рэндтауне оказывал сильное влияние на всех жи­вущих здесь детей. Они мечтали стать мастерами сплава, капитанами катеров, лыжными инструкторами или глубоководными дайверами. — Но даже для этого тебе необходимо базовое образование, так что придется потерпеть по крайней мере несколько лет.

— Ладно, — печально согласился Барри. — Еще я мог бы стать капитаном космического корабля — видел его сегодня в киберсфере. Вся школа смотрела, как «Второй шанс» причаливал к платформе. Это было здорово.

Марк внимательно следил за Сэнди, которая набирала ложкой суп.

— Да, здорово.

— Ты тоже видел?

— Конечно.

Робот-горничная возвратилась с пакетом рыбы, готовой к жарке. Лиз за­брала у нее сверток.

— Барри, помоги мне с готовкой.

— А где чипсы? — жалобно протянул он.

— В корзинке есть несколько картофелин. Мы их порежем, это не займет много времени.

— Нет, мам. Настоящие чипсы. Из морозилки!

Лиз и Барри занялись приготовлением рыбы, а Марк унес Сэнди в гостиную. Он сел на диван, предварительно расчистив себе место от игрушек, а Сэнди подтащила поближе свою любимую куклу и белого медведя, чувствовавшего ее болезнь и нежно обнявшего лапами ее руку, и свернулась калачиком у отца на коленях.

Марк перебрал несколько каналов киберсферы в поисках свежих новостей и неохотно остановился на студии Алессандры Барон, залучившей к себе само­го Найджела Шелдона. Он давал интервью, сидя за большим столом в служеб­ном кабинете, и говорил с такой уверенностью и невозмутимостью, словно трагический финал миссии «Второго шанса» был всего лишь мелкой неполадкой в одном из поездов ККТ.

— Я, конечно, очень огорчен тем, что капитану Кайму пришлось покинуть Эммануэль и Дадли, но уверен — ему ничего другого не оставалось. Меня там не было, как не было и ни одного из нынешних деятелей, критикующих капи­тана из удобного кресла своего кабинета. А потому ни один из нас не может дать реальную оценку его действиям. Только глупец способен рассуждать о том, что могло произойти в тех обстоятельствах. Я пригласил капитана Кайма, по­скольку был уверен, что только ему под силу справиться с этим заданием, и его решительные действия подтвердили правильность моего выбора. ККТ уже при­ступила к реализации процедуры оживления обоих погибших членов экипажа. Благодаря тщательно продуманным мерам безопасности бортовые хранилища памяти были обновлены перед самым выходом контактной группы в Бастион.

— А что вы можете сказать о доставленной «Вторым шансом» информа­ции? — спросила Алессандра. — Мне кажется, что и вы должны признать ее недостаточность.

Найджел Шелдон улыбнулся с таким видом, словно ведущая вызывала у него жалость.

— У нас столько данных, что их не в силах оценить все физики Сообщества. Нельзя сказать, что миссия не добилась успеха.

— Я имела в виду сведения о чужаках Дайсона. На корабль были потрачены огромные деньги и время, да еще мы лишились двух человеческих жизней. Не считаете ли вы, что мы могли бы узнать и побольше? Нам даже неизвестно, как они выглядят.

— Мы узнали то, что они незамедлительно открыли по нам огонь. Единственное, в чем я согласен со своим добрым коллегой Бурнелли, так это в необходимости повторного полета. Таков порядок исследований, Алессандра. Мне жаль, что они не подчиняются вашему личному расписанию. Но эти люди за­глянули в неизведанное, посмотрели, что там творится, и теперь мы можем подготовиться к новому шагу. «Второй шанс» выполнил свою миссию, доставил нам бесценную информацию об Альфе Дайсона и о том, каким должен быть следующий корабль, чтобы туда вернуться.

— А вы намерены туда вернуться?

— Обязательно. Наше знакомство со звездной системой Дайсона только начинается.

— И каким же должен быть следующий корабль, исходя из того, что мы узнали?

— Очень быстрым и очень мощным. По правде говоря, в целях безопасности это может быть не один корабль.

К восьми часам Марк и Лиз уложили детей спать. После этого они и сами сели поужинать на кухне, разогрев в микроволновке котлеты по-киевски.

— У старика Тони Матвига есть несколько кур, — сказал Марк. — Я погово­рил с ним на днях, и он обещал дать нам цыплят, если мы захотим разводить их у себя. — Его вилка проткнула мясо на тарелке и выдавила немного чесноч­ного масла. — Было бы неплохо кормить детей продуктами, не напичканными гормонами, и знать, что они не получены путем генной модификации.

Она окинула его своим «сомневающимся» взглядом.

— Нет, Марк. Все это мы уже проходили. Мне нравится здесь жить, и еще больше понравится, когда вырастет новый дом, но на это я не пойду. Нам нет необходимости держать цыплят, мы достаточно зарабатываем, чтобы хорошо питаться, и полуфабрикаты я заказываю не в промышленных мирах. Если ты заметил, на всем, что лежит в морозильной камере, имеется этикетка «Чистый продукт». А кто, по-твоему, будет ощипывать и потрошить этих цыплят? Ты готов сам этим заняться?

— Я бы мог попробовать.

— Ты не сможешь. Запах будет стоять тошнотворный, меня от него просто выворачивает.

— А ты когда-нибудь потрошила цыпленка?

— Лет пятьдесят назад. Когда была молодой идеалисткой.

— Молодой и глупой. Понятно.

Она наклонилась к нему и погладила его щеку своими пальцами.

— Я тебя огорчила?

— Нет.

Он попытался схватить ее палец зубами, но промахнулся.

— В любом случае, — продолжила Лиз, — куры погубят наш газон. Ты когда-нибудь видел их когти? Это ужас.

Марк усмехнулся.

— Куры-убийцы.

— Они погубят газон, а заодно и сад.

— Ладно. Никаких цыплят.

— Но я жду не дождусь, когда можно будет посадить огород.

— Ага. Только сначала мне надо соорудить оросительную систему, а робот-садовник присмотрит за остальным.

Лиз послала ему воздушный поцелуй.

— Я обещаю лично заботиться о грядке с пряностями.

— Ого! Все будешь делать сама?

— У тебя есть возражения?

— Ни единого.

— Зато у меня есть одна просьба.

— Какая? — подозрительно спросил он.

— Выйди и еще раз проверь листья пресипитатора.

— Ты шутишь? Я поправлял их на прошлой неделе.

— Я помню, дорогой. Но прошлой ночью они едва наполнили резервуар.

— Проклятое полуорганическое барахло. Надо было выкопать настоящий колодец.

— Когда дом будет закончен, можно будет протянуть трубу до речки.

— Да, наверное.

Робот-горничная собрала их тарелки и приборы, чтобы поставить в посудомоечную машину. Марк, взяв две ложки и тарелку со сладким кофейным пудингом, прошел в гостиную. Лиз устроилась на диване рядом с ним, и они стали с двух сторон зачерпывать густую тягучую массу. На экране Венди Боуз давала интервью, прерывая свою речь всхлипываниями и стонами.

Профессор Тратен, обозначенный в титрах как «близкий друг семьи», покровительственно обнимал ее за плечи.

— Бедная женщина, — сказала Лиз.

— Угу.

— Ей необходимо омоложение. Интересно, ККТ заплатит за это?

— Почему ты думаешь, что ей надо омолаживаться? — Марк присмотрелся к изображению на экране. - Она выглядит не такой уж и старой.

Лиз воспользовалась тем, что он отвлекся, и зачерпнула пудинг два раза подряд.

— Смотря с кем сравнивать. Замещающий клон Дадли Боуза будет восемнадцатилетним, а ее физический возраст перевалил за пятьдесят. Поверь, ты бы такого брака не выдержал.

— Да, пожалуй. Я все не могу перестать думать о Вербеке и Боузе. Подумать только, остаться одним так далеко от дома. Как думаешь, они прибегли к самоубийству, когда все поняли?

— Это зависит от чужаков Дайсона. Может, им построили камеру с подходящими условиями, а потом они преодолели языковой барьер и теперь с удовольствием общаются?

— Я как-то в это не верю. А ты?

Лиз на мгновение задумалась. Профессор Тратен тем временем помогал Венди Боуз подняться в дом.

— Нет. Их тела мертвы.

— Я тоже так думаю. — Его взгляд уперся в потолок из дешевых композит­ных панелей. — А знаешь, Элан ближе к Паре Дайсона, чем почти все остальные планеты Содружества.

— Семь планет, включая Аншан, ближе, чем мы. Но ты прав, мы ближе многих. — Она хихикнула. — Всего семьсот пятьдесят четыре световых года. Страшно, а?

Свободной рукой Марк пощекотал ее ребра, зная, что Лиз к этому очень чувствительна.

— Ой!

Лиз изогнулась, уворачиваясь от щекотки, и вознаградила себя огромной порцией пудинга.

— Нечестно! — запротестовал Марк. — Я съел всего чуть-чуть.

— Жизнь вообще несправедлива, пройдешь омоложение и начнешь все сначала.

Глава 16

На восточном побережье Америки наступил полдень. Солнце достигло зенита, и его лучи добрались до дна бетонных каньонов Манхэттена. С высоты двести двадцать пятого этажа из штаб-квартиры Министерства Содруже­ства по исследованиям и развитию Найджел Шелдон наблюдал за нескончаемой борьбой на улицах города. На всех магистралях этого древнего исторического района противостояли друг другу желтые кебы и матово-черные лимузины — две абсолютно различные и враждующие расы, оспаривающие друг у друга жизненное пространство проезжей части. Городские легенды рассказывали о запрещенных агрессивных программах, внедренных в устройство управления такси, и Шелдона это ничуть не удивляло. Его лимузину не раз приходилось тормозить, чтобы не столкнуться с выскакивавшей вперед желтой машиной. Кратковременное проявление солнечного света сыграло кебам на руку — сотни желтых машин победно засверкали в ярких лучах, выигрывая в цвете по срав­нению со своими мрачными противниками.

У подножия небоскреба, перед самым входом, он увидел плотный полукруг репортеров. Мелькнула совершенно неуместная мысль: если плюнуть из окна, сколько времени пройдет до тех пор, пока один из журналистов не поднимет голову, негодующе глядя наверх? Хорошо, что в его голове до сих пор появля­ются мысли о ребяческих шалостях, они создают в жизни новые перспективы. Его коллегам по Совету не мешало бы немного успокоиться.

Комната за его спиной уже наполнилась людьми. Томпсон Бурнелли и Криспин Голдрич сидели за столом, склонившись друг к другу, обсуждая ходы в политической игре, в которой принимали участие все Великие Семейства. Элейн Дой казалась более усталой, чем обычно, но это вполне объяснимо: в год, предшествующий предварительным президентским выборам, ей совсем не нужны были никакие осложнения. Она обменивалась приветствиями с Ра­фаэлем Колумбия и Габриэль Элс. Вследствие дополнительных мер безопасности и возложенной на Совет Защиты ответственности число присутство­вавших на заседании помощников значительно сократилось. Уилсон Кайм разговаривал с Даниэлем Алстером и выглядел на удивление спокойным, несмотря на явную враждебность группы членов Совета, возглавляемой сена­тором Бурнелли.

Найджел без усилий преодолевал подводные течения в политической борьбе. В отличие от Уилсона, он никогда не позволял себе роскоши праздной жизни вдали от правительства Содружества. Предугадывание чужих ходов стало целью его жизни. Найджел был абсолютно уверен, что все помощники и моз­говые центры остальных членов Совета не могли предусмотреть столько возможных сценариев, сколько их разработали специалисты по стратегии ККТ. Самые неблагоприятные варианты могли потребовать его личного участия — от личных и тайных встреч до полного отступления, включая срочную эвакуацию его семейства за пределы Содружества. Реализация подобных схем его не пу­гала, более того, только развивала воображение. Единственное, что его тревожило вот уже несколько месяцев, — это отсутствие связи с Оззи. Найджел привык, что его друг время от времени отправляется странствовать по свету и исчезает на много месяцев, а то и годы, или уединяется в доме с новой семьей. Но рано или поздно он всегда отвечал на вызовы Найджела.

— Надеюсь, все готовы, — с оттенком раздражения произнесла Элейн Дой.

Найджел отвернулся от окна и неохотно кивнул. Он оттягивал начало заседания в надежде на то, что Оззи появится в последнюю секунду и, как всегда, не станет оправдываться, наслаждаясь выражением досады на лицах присутствующих. Но он не пришел. Двери закрылись, и включилась система защиты.

Все расселись вокруг стола. Вице-президент запросила связь с РИ, и по экрану побежали оранжево-голубые линии.

— Я думаю, мы начнем заседание с поздравления капитана Уилсона и его экипажа в связи с выполнением чрезвычайно сложной и опасной миссии, — сказала Элейн Дой. — Мне известно о трудностях в принятии некоторых реше­ний, и в этом я не могу вам позавидовать, капитан, но я уверена: вы сделали правильный выбор. Вашей главной целью был сбор и доставка информации.

— О какой же информации идет речь? — спросил Томпсон Бурнелли. — После вашего полета я не чувствую себя более осведомленным, особенно если учесть затраченные на него деньги.

— Речь идет о существовании многочисленной, технологически передовой и, по всей вероятности, агрессивной расы в семистах пятидесяти световых годах от Содружества, — бесстрастно ответил Уилсон. — Обитатели этой системы были ограничены барьером, но кто-то позволил им выйти на свободу и увидеть нас. Третья сила. Наблюдения показали, что эта раса настроена по отношению к нам отнюдь не дружественно, вернее сказать, откровенно враждебно.

— И вы серьезно в это верите? — спросил Томпсон. — Мы столкнулись с двумя расами, и обе они оказались враждебными?

— Исчезновение барьера нельзя считать случайностью, — сказал Найджел. — Мы не могли его спровоцировать. Чужаки Дайсона тоже. Следовательно, всту­пил в игру третий фактор.

— Вероятнее всего, это были те же чужаки, которые воздвигли барьер, — сказал Брюстер Кумар. — Это могли сделать только те, кто знал его природу.

— Все это кажется мне совершенно бессмысленным, — призналась Элейн Дой. — Если снимать барьер при появлении первого же исследовательского корабля, зачем вообще его ставить?

— У меня два предположения, — сказал Уилсон. — Или барьер снят его создателями, и причина их поступка, учитывая имеющийся у нас объем знаний, остается загадкой. Или, опять же по непонятной причине, это сделал кто-то другой, и это вызывает большее беспокойство.

— Почему? — спросил Криспин Голдрич.

— Барьер ограничивал агрессивную, по нашим понятиям, расу. Кто-то оказался настолько обеспокоен их развитием, что построил это сооружение. Я был там и видел барьер. Вряд ли кто-то стал бы возводить его без особой на то необходимости. Я даже не буду останавливаться на технологических аспектах, одни только задействованные ресурсы мощности могут показаться нам фанта­стическими. Чужаки Дайсона возбудили в создателях барьера тревогу, граничащую с паранойей. Задумайтесь: раса, способная на такое строительство, ощу­тила тревогу; меня же это приводит в ужас. А теперь чужаки Дайсона оказались на свободе.

— Вы согласны с этим мнением? — обратилась Элейн Дой к РИ.

— Это логичное заключение. Мы не считаем, что падение барьера при подходе «Второго шанса» было простым совпадением. И то, что это сделано чужаками Дайсона, тоже маловероятно. Путем исключения остаются только создатели барьера или третья сила.

— Ни у тех, ни у других, нет для этого веских мотивов, — заметил Брюстер Кумар.

— Видимых мотивов нет, — сказал РИ. — Но поскольку нам фактически не известна причина установления барьера, гадать о его устранении не имеет смысла.

— Вы не считаете, что причиной установления могла быть агрессивность чужаков Дайсона? — спросил Уилсон.

— Это вполне вероятный повод, согласны, — ответил РИ. — Но почему подобный барьер надо было устанавливать и вокруг Беты Дайсона?

— Хороший вопрос, — признал Рафаэль Колумбия.

— Я не знаю, — устало вздохнул Уилсон. — Но уверен в одном: чужаки Аль­фы Дайсона представляют для нас опасность.

— Вероятно, — сказал Томпсон Бурнелли. — Но давайте посмотрим с другой стороны. Предположим, представители чужой расы увидели бы Землю в двад­цатом столетии, во время Второй мировой войны. Они наверняка пришли бы к заключению, что люди безнадежно жестоки. И почему же тогда нас не огра­дили подобным барьером, если причина его возникновения в агрессивности?

— Мы переросли эту стадию, — сказала Элейн Дой. — Омоложение и межзвездная экспансия кардинально изменили нашу психологию и культуру.

— Давайте не будем возобновлять этот спор, — вмешался Брюстер Кумар. — Нам повезло, вот и все.

— Мы сами добились удачи, — возразила Элейн Дой. — Наша раса обладает гигантским потенциалом. Нельзя в этом себе отказывать.

— Сейчас мы обсуждаем не нас, — сказал Найджел. — Мы собрались обсудить свои действия по отношению к толпе чужаков, обладающих колоссальным запасом ядерного оружия и желанием его применить.

— Да, у них достаточно ядерных бомб и, несомненно, других видов самого изощренного вооружения, — сказал Рафаэль Колумбия. — Но у них нет сверхсветовой скорости, а это дает нам предел безопасности в семьсот пятьдесят световых лет. Неплохое преимущество.

— В пределах барьера сверхсветовая скорость им не была нужна, — ответил Уилсон. — Но с учетом уровня развития их технологий я не стал бы надеяться на удаленность наших миров.

— А сколько им потребуется времени для достижения сверхсветовой скорости?

Все посмотрели на Найджела, а он пожал плечами.

— Как сказал Уилсон, высокотехнологичная база у них имеется. Как только будет разработана базовая теория, появится и прототип гипердвигателя, а при наличии ресурсов проект может быть осуществлен в течение нескольких меся­цев. Ключевой вопрос в теоретических изысканиях.

— Придется допустить, что с этим они справятся, — сказала Элейн Дой. — Они видели «Второй шанс» в действии, и у них остались Боуз и Вербеке.

— До этого не дойдет, они прибегнут к самоубийству, ведь они понимают, что стоит на кону, — возразил Рафаэль Колумбия.

Уилсон смущенно кашлянул. Все немедленно повернулись в его сторону. Эти люди достаточно долго играли в подобные игры, чтобы издали чуять плохие известия.

— Вставка для осуществления этой функции имелась у всех членов экипа­жа, включая меня самого, — заговорил Уилсон. — Тем не менее было бы логично предположить, что Боуз и Вербеке сначала оценили бы ситуацию. Если произойдет первоначальный ненасильственный контакт с чужаками, они по­пытаются общаться с ними и установить взаимопонимание. И только в случае безнадежной неудачи они инициируют полное уничтожение вставок памяти и самоубийство.

— Но ведь они сделают это? — спросила Элейн Дой, словно подталкивая его к положительному ответу. — Я хотела сказать — им ведь известно, что в Со­дружестве их ждет оживление. Они потеряют один день, не больше того. К тому же это не самый радостный день.

— Я твердо убежден, что Эммануэль Вербеке поступит правильно, — сказал Уилсон. — Но что касается Боуза — дай бог, чтобы я ошибался, — здесь могут быть проблемы.

— Что вы подразумеваете под проблемами? — поинтересовался Томпсон Бурнелли.

Уилсон пристально взглянул в лицо сенатора.

— Его обучение и тренировки не были такими насыщенными, как у осталь­ных членов команды. После набора команды он некоторое время провел в омолаживающем резервуаре, чтобы уменьшить физический возраст. Остававшееся до старта время было ограничено.

— Тогда какого черта вы взяли его на борт?

— Политическая целесообразность, — вмешался Найджел. — Та же самая причина, по которой был допущен к полету ваш кандидат Танде Саттон.

Томпсон нацелил на него вытянутый указательный палец.

— Танде прошел все этапы тестирования.

— Да, конечно. А если бы его вместе с другими кандидатами, имеющими отношение к Великим Семействам, забраковали на последней стадии отбора, вы бы первым подняли шум.

— Может быть. Но Танде, по крайней мере, был достаточно тренированным в отличие от этого Боуза. Чем, черт побери, вы здесь занимаетесь?

— Единственной настоящей проблемой.

— Святый Боже!

Томпсон уселся на свое место, с отвращением поглядывая то на Уилсона, то на Найджела.

— Ладно, ладно, — снова заговорила Элейн Дой. — Рассмотрим самый худший вариант: чужаки Дайсона получили исчерпывающую информацию о людях, в состоянии построить сверхсветовой корабль и знают, где мы находимся. Что мы в таком случае можем предпринять?

— То же, что и в прошлый раз, — сказал Уилсон. — Организовать миссию для выяснения, что там происходит.

— Причем такую, которая сможет добиться большего успеха, — проворчал Криспин Голдрич.

— Верно, — согласился Найджел. — «Второй шанс» был послан в полную неизвестность. Мы должны построить корабль, который будет готов к любым неожиданностям, настоящее исследовательское судно. На этот раз миссия будет строго ограниченной, и корабли, возможно, должны быть меньше, а потому немного дешевле.

— Почему не один корабль, а несколько? — спросила Элейн Дой.

— Чтобы при попытке одного корабля установить контакт, другие имели возможность оставаться в стороне и наблюдать, а в случае его гибели — сохранить информацию, — пояснил Уилсон. — К этому времени чужаки будут знать, кто мы такие и, возможно, что не мы установили барьер. Они наверняка поймут, что мы не представляем для них угрозы. В таком случае их реакция будет иметь решающее значение.

— Не нравится мне все это, — буркнул Рафаэль Колумбия.

— Я не настаиваю на своей кандидатуре, — добавил Уилсон. — Но это необходимо сделать, и сделать надлежащим образом.

— Что вы хотите этим доказать? — негромко спросил Томпсон Бурнелли.

Но Уилсон предпочел ему не отвечать.

— Как я понимаю, проекты кораблей уже готовы? — спросила Элейн Дой.

— Да, конечно, — ответил Найджел. — Как только проект «Второго шанса» был закончен, я заказал предварительную разработку исследовательского космического корабля меньших размеров. Его специфика — высокая скорость и относительная простота конструкции. Опыт постройки «Второго шанса» позволил модифицировать последующие версии, и теперь можно достичь еще большей скорости. Поэтому вариант жилого отсека в виде кольца был отвергнут, и экипажу придется осуществлять полет в условиях невесомости. Функции реактивного двигателя также были минимизированы и ограничены простейшим маневрированием, таким образом отпала необходимость в большей части вспомогательного оборудования. Впрочем, предусмотрено значительное вооружение. Корабли смогут не только спасаться бегством, но и стрелять.

— И какова же будет их цель? — спросил Брюстер Кумар.

— Изучение природы чужаков Дайсона. Так ли они агрессивны, как мы думаем. Строят ли они сверхсветовые космические корабли или открывают червоточины в другие звездные системы. Двигатель со сверхсветовой скоростью трудно утаить, поскольку производимые червоточиной возмущения обнаружи­ваются очень просто. Если у них имеются хотя бы базовые знания в этой об­ласти, они узнают о нашем приближении.

— Очень хорошо, — сказала Элейн Дой. — Я не думаю, чтобы кто-то из нас стал возражать против новой миссии и ее срочности. Чего я жду от этого заседания, так это официального предложения исполнительному комитету Содружества о формировании нового органа, который будет отвечать за исследование и контакты с чужаками Дайсона, начиная с планирования и заканчивая осуществлением, но под эгидой правительства.

— И финансированием, — ворчливо добавил Томпсон Бурнелли.

— Вы хотите, чтобы правительство учредило гражданское агентство межзвездных полетов? — спросил Рафаэль Колумбия.

— Да, именно так. Вероятная угроза нависла над всем Содружеством. Ее невозможно предотвратить разовой акцией и без регулярного финансирования. Решение проблемы требует стабильного политического руководства.

— Ага. — Рафаэль перевел взгляд на Найджела. — Как вам это нравится, Найджел? До сих пор мы говорили о ваших специалистах.

— Я думаю, это ненадолго. - Он едва сдержал улыбку, когда в зале вдруг стало очень тихо, и даже Уилсон посмотрел на него с удивлением. — Вы хотите выработать политический курс по этому вопросу, так вот, он требует долгосроч­ного и согласованного планирования. Что если наши разведчики принесут плохие новости? Снова будем устраивать такое же заседание? Нет, Элейн совершенно права: нам необходим четкий курс и жизнеспособная организация. Мы должны готовиться к худшему варианту еще до отправки разведчиков. В Содружестве имеются и другие организации и советы, занимающиеся вопро­сами безопасности, они тоже должны войти в состав нового агентства.

— Вы говорите о создании военного флота, — произнес Криспин Голдрич. Высказанная мысль его явно ошеломила. — Это же регулярная военная сила.

— Если вы можете предложить другой вариант для защиты Содружества, я буду только рад.

— Не могу поверить, что слышу такое предложение от вас. Что скажет на это мистер Айзекс?

— Я думаю, он будет очень расстроен, — заявил Найджел. — Но, поскольку он даже не побеспокоился выкроить время для заседания Совета, он не вправе возражать, не так ли?

Изумление членов Совета достигло предела.

— Что такое? — раздраженно воскликнул Найджел. — Мы были молодыми, и у нас имелась великолепная мечта. Мы подарили человечеству звезды. А теперь, как сказала Элейн, мы выросли. И если достижения целой расы, если все наше прекрасное общество оказалось под угрозой, мы должны его защитить. И для этого нужен военный флот.

— Да, нужен, — настороженно произнес Томпсон Бурнелли. — Но если идти напролом и объявить о создании вооруженных сил, поднимется колоссальная паника. Бог знает, как на это отреагирует фондовая биржа, да и цепная реакция наверняка затронет все отрасли промышленности. Мы рискуем даже спровоцировать массовую миграцию с планет второй зоны во внутренние миры, а уж это тем более никому не нужно. И все это будет периодически повторяться до бес­конечности. Если уж мы взялись защищать Содружество от любых столкнове­ний с чужаками, нельзя не учитывать и внутреннее положение. Опасность грозит нам не только извне, Найджел.

— Понимаю, — сказал Найджел. — Нам остается только воспользоваться методом Гитлера, когда он готовил почву для создания люфтваффе. После заключения Версальского договора Германии было запрещено создавать военно-воздушный флот, и потому пилоты тренировались в гражданских клубах, а правительство спонсировало постройку коммерческих самолетов, которые легко можно было модифицировать. А когда он решил, что пора действовать, он просто соединил одно с другим. Все делалось открыто, но никто не додумался, к чему это может привести. А сегодня, когда наша промышленная база распро­страняется на шестьсот с лишним миров, мы можем организовать такое изощренное прикрытие, какое нацистам даже не снилось. В итоге останется только организовать передислокацию, чтобы собрать необходимые компоненты в единое целое.

— Я могу назвать несколько сенаторов, кому сравнение с нацистами при­дется не по вкусу, — заметил Томпсон Бурнелли и слегка усмехнулся.

— Значит, мы не будем о них упоминать, — ответил Найджел. — Смысл в том, чтобы начать подготовку к эффективной обороне Содружества, но не вызвать паники. Организовать работу — это уже половина победы.

— Мне интересно ваше мнение по данному вопросу, — обратился Рафаэль Колумбия к РИ. — Как вы считаете, нужно ли нам создавать вооруженный флот?

— Мы никогда не поддерживали гонку вооружений, но в данной ситуации создание обороноспособных сил было бы оправданной предосторожностью.

Уилсон пристально взглянул в экран.

— А вы окажете нам помощь в создании таких сил?

— Мы абсолютно уверены, что в этой области вы способны справиться самостоятельно. Вы не раз демонстрировали эти способности на протяжении всей истории развития.

— Я полностью поддерживаю отправку очередной миссии к Альфе Дайсо­на, — сказал Брюстер Кумар, — но мы не можем игнорировать другие расы, которые могут оказаться поблизости. Будет ли межзвездный флот прибегать к ракетам, чтобы обнаружить создателей барьера?

— Сначала надо создать этот межзвездный флот, — мягко упрекнул Найджел советника по науке. — Но вы правы, это необходимо предусмотреть. И нельзя забывать о Бете Дайсона. Мне очень хотелось бы узнать, сохранился ли тот барьер. У разведчиков будет много задач и помимо изучения чужаков Дайсона.

— Ну хорошо, — заговорила Элейн Дой. — Мне кажется, сейчас не время обсуждать специфику планирования миссии. У меня есть еще одно предложе­ние: не будет ли целесообразно включить в новую организацию и наш Совет со всеми его членами?

Она вопросительно посмотрела на Найджела.

— Межзвездному флоту потребуется твердое управление, — сказал Най­джел. — Я думаю, это очевидно.

— В таком случае приступим к голосованию, — сказала она. — Кто за?

Все члены Совета подняли руки.

* * *

На этот раз послание поступило от имени Чайлза Лиддла Халгарта, хотя излагал его тот же самый «образцовый политик», сидящий за столом в Сан-Матио. В городе за его спиной наступила весна, и яркое солнце только что поднялось над выбеленными стенами старого квартала, обливая дома шелкови­стой позолотой. Высокие деревья вдоль улиц разворачивали темно-зеленые листья навстречу рассвету.

— Мои дорогие сограждане, как хотелось бы мне выразить чувство удовлетворения, — сказал он. — Ведь уже в который раз мы, воины тайного фронта, противостоящие агентам Звездного Странника, стремящимся к сердцу нашего замечательного Содружества, оказались правы. Однако создавшаяся на сегодняшний день ситуация не дает поводов для радости: мы не смогли уничтожить «Второй шанс», и полет космического корабля запустил цепную реакцию со­бытий, которые неизбежно приведут нас к войне. По воле Звездного Странни­ка чужаки Альфы Дайсона вырвались на волю. Все мы видели их агрессию и жестокость, и, как только они построят собственные космические корабли, эта агрессия будет направлена на нас.

Даже если нам удастся пережить грядущее нападение,человечество значительно ослабеет. Наши ресурсы и наши таланты будут расходоваться только на выживание после ядерного пожара — и вот тогда Звездный Странник, прита­ившийся среди нас, нанесет очередной удар.

Это чудовище способно уничтожить человечество, если мы не встанем на его защиту. Хранители Личности всегда, вплоть до самого конца, будут пре­пятствовать его махинациям. Мы сокрушим его и ликвидируем его агентов. Но нам нужна ваша помощь. Будьте бдительны. Не молчите. Участвуйте в выборах, чтобы воспрепятствовать жалким усилиям нашего загнивающего правительства. Нам не нужны три корабля-разведчика. Нам нужна армада боевых кораблей. Хватит исследований, надо создать оружие, способное испепелить захватчиков космоса. Мы должны уже сейчас начать подготовку к обороне от чужаков Аль­фы Дайсона — совсем скоро они появятся в наших небесах. Не дайте им застать вас врасплох. Не верьте тем, кто клянется защищать ваши интересы. Они лгут, они служат только самим себе и своему темному повелителю. Помогите нам. Будьте сильными. Сумейте постоять за себя.

Оратор склонил голову.

— Спасибо, что нашли время меня выслушать.

* * *

Красный свет проникал повсюду, наводнял всю Ледяную Крепость, окраши­вал каждую комнату, каждый коридор, каждый уголок. Оззи ненавидел его. Древние строители сильфенов отлично поработали: обширная сеть оптических каналов и световой накопитель, чем бы он ни был, обеспечивали ровное розовое сияние в течение суток, длившихся двадцать один час. Укрыться от него можно было только по ночам за стенами Крепости. Но там было слишком холодно.

Внутри же в большинстве спален вместо портьер имелись плотные меховые полости — для существ, привыкших по ночам спать или хотя бы просто отды­хать, они становились настоящим спасением. Оззи и Орион с недавних пор стали по вечерам на пару часов зажигать керосиновую лампу. Первоначальный запас керосина быстро истощился, но заменой ему стал переработанный жир ледового кита. Желтый свет лампы стал привлекать немногочисленных представителей человеческой расы: они приходили и оставались на некоторое время, чтобы просто расслабиться или пожаловаться на свою судьбу. Вскоре комната Оззи стала чем-то вроде бара, хотя и без спиртного. Люди попадали в Ледяную Крепость из разных миров и разных веков, поэтому вечерние беседы затраги­вали самые различные темы и мнения.

Эти посиделки помогли Оззи получить полное представление о самой Крепости и об их положении: стало совершенно ясно, что нельзя отправляться на поиски другой тропы, пока сильфены не придут на охоту.

— Это наилучшая возможность вырваться отсюда, — сказала как-то Сара недели через две после их поселения в Ледяной Крепости.

Сара регулярно посещала их небольшой клуб. Большинство людей обращались к ней с вопросами и проблемами, что объяснялось ее долгим присутствием в Крепости. Она очень хотела бы передать эту роль Оззи, но тот с неизмен­ным упорством сопротивлялся.

— Почему? — недоумевал Орион. — Мы же добрались сюда без их помощи.

— Потому что это увеличивает ваши шансы, — терпеливо объясняла Сара. — Если идти за ними, а еще лучше вместе с ними, вы попадете на тропу, ведущую из этого мира. В противном случае вы просто броситесь в неизвестность, на­деясь отыскать открытую тропу, а насколько нам известно, их не так уж и мно­го. На этой планете странствовать нелегко — надо нести много багажа и дви­гаться быстро.

Оззи быстро понял, что эти два фактора было почти невозможно совместить. Можно было бы воспользоваться санями и быстро добраться до кристалличе­ского леса, окружающего Ледяную Крепость, но в самом лесу сани создадут немалые проблемы. Если же идти пешком — не обойтись без палатки, защища­ющей от смертоносного ночного холода. Палатка с воздушной прослойкой справится с этой задачей, но придется нести еще и значительный запас продо­вольствия. Чем тяжелее ноша, тем меньше скорость. Вьючное животное было бы идеальным решением, но животные, способные выжить в местных услови­ях — вроде лонтруса, — двигались слишком медленно. А это значит, что еды потребуется еще больше. Сара была права: лучшим вариантом явился бы стре­мительный бросок по следам сильфенов. Придется потерпеть.

Ранним утром Оззи разбудили ставшие привычными звуки: звон котлов, мисок и сковородок, означавший начало подготовки к завтраку в главном зале. Человеческим голосам вторили уханье и свист чужаков, долетавшие до коридорчика, где располагались комнаты Оззи и Ориона. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, мысленно следя за приготовлениями. Низкий ревущий вой масляных горелок, бульканье закипающей воды в больших котлах, жужжанье ножей на точильном камне — все было ему хорошо знакомо и давно надоело.

Пошла семнадцатая неделя их пребывания в Крепости — по крайней мере, по его подсчетам. Ему снились странные сны: события и миры Содружества проносились мимо него, словно ускоренное воспроизведение какой-то пьесы. Собратья-путешественники рассказывали, что на тропе творилось что-то непо­нятное со временем, в мирах сильфенов могли потеряться недели, месяцы и даже годы, а иногда можно было вернуться назад, в прошлое. Эти разговоры только разжигали его нетерпеливость.

Орион заворочался, застонал — как всегда — и сел в своем спальном мешке.

— Доброе утро.

Оззи открыл глаза. Кристаллическую пластину в потолке все еще закрыва­ла шкура, но света было уже достаточно, чтобы увидеть очертания комнаты, не прибегая к инфракрасным оптическим вставкам. Сразу после прибытия Ледяная Крепость показалась Оззи очень теплой, но это была всего лишь реакция на сильный холод снаружи. Несмотря на горячие источники и выделяемое телами тепло, температура здесь постоянно оставалась на несколько градусов ниже комфортной. Он надел поверх футболки одну из клетчатых рубашек, натянул кожаные брюки и вторую пару носков. Только после этого Оззи поднялся и сдернул шкуру со светового канала. Орион отреагировал на поток красного света горестным стоном. Жизнь в Крепости плохо сказывалась на парне: зам­кнутое пространство, монотонность и скудная диета — все это лишало его при­родной мальчишеской живости. Но хуже всего было отсутствие сверстников.

— Здесь нет никаких девчонок, — заныл он уже на второй день после при­езда. — Я никого не увидел и спросил у Сары. Она говорит, что пару лет назад здесь были женщины двадцати с чем-то лет, но они ушли за сильфенами.

— Да? Ну, ты ничего не потерял, — ответил Оззи.

Он сам удивлялся, почему Сара не отвечала взаимностью на его дружеское расположение.

— Тебе хорошо говорить! У тебя-то были сотни жен.

— Да, были, — скромно признал Оззи.

— А у меня не было ни одной девчонки, — грустно протянул Орион.

— Даже в Лиддингтоне?

— Я встречался там с несколькими. Одна мне понравилась. Ирина. Мы целовались и все такое, но…

— Ты ушел со мной искать тропы.

— По правде говоря, это она ушла с Леонардом. Он переспал с половиной девчонок в нашем городе.

— А. Ну да. Что ж… Женщины, кто их поймет?

— Ты, Оззи, должен понимать. — Взгляд Ориона стал таким несчастным, что Оззи опять почувствовал себя неловко. — Как разговаривать с девчонками? Я никогда не знал, что им говорить. Научи, пожалуйста.

— Да это просто. Не важно, что ты скажешь, ты должен чувствовать себя при этом уверенно.

— Да?

— Да. — Оззи показалось, что парень сейчас начнет записывать его слова. — Если вы на вечеринке, выбери цыпочку по своему вкусу, сделай первый шаг, познакомься, а потом предоставь ей сделать все остальное. Ведь отношения должны быть равными, так?

— Наверное.

— Ну и предоставь им выполнить свою долю. А если ничего не произойдет, не будет никакой реакции, тогда не о чем и беспокоиться, переходи к следую­щей. Помни: если она не клюнет, то потеряет отличного парня — тебя. Ей же хуже.

Орион надолго задумался.

— Я понял. Ты прав.

— Эй, а разве я не всегда прав?

— А что все-таки я должен сказать?

— А?

— Чтобы завязать знакомство? Какой первый шаг?

— Ох! — Оззи вызвал несколько ужасных воспоминаний, вынесенных из старших классов. — Ну, классический случай — это приглашение потанцевать. Если ты умеешь танцевать, девочка всегда это оценит.

— Оззи, а ты можешь научить меня танцевать?

— Старик, я так давно этим не занимался. Лучше попроси Сару, пусть она научит тебя работать ногами.

— Ладно. А что еще можно сделать?

— Хм. Да. Точно! Я помню это с вечеринки в Хэмптоне, хоть это было довольно давно. Подойди к девчонке и начинай осматривать ее воротничок. А ког­да она спросит, в чем дело, ответь: «Я искал ярлычок и не ошибся — сделано в раю».

Орион секунду помолчал, потом расхохотался.

— Оззи, это так глупо.

Он не ожидал такого бесцеремонного замечания. Ну и дети пошли.

— У меня получилось.

— А как ее звали? — быстро спросил Орион.

— Я забыл, старик, это было сто лет назад.

— Ну ладно. Я спрошу у Сары, она должна лучше разбираться в таких вещах.

— Нет, я-то знаю, как разговаривать с девчонками. Перед тобой лучший эксперт Содружества в этой области.

Орион покачал головой и направился к бассейну, не переставая хихикать.

— Сделано в раю!

Оззи скатал свою постель и вместе со спальником Ориона уложил в проволочную сетку, где хранились их рюкзаки. Куча багажа, оплетенная проволокой, стала похожа на комок паутины с толстым пауком в центре. Горловину сетки стягивал тросик, сцепленный механическим замком. Оззи сумел так закрутить его вокруг выступа скалы, что унести весь узел было невозможно. Во время своих долгих странствий по Содружеству Оззи усвоил, насколько правдив был древний афоризм: «Консерватор — это ограбленный либерал». Он ни на грамм не доверял своим соседям-путешественникам, особенно тем, кто был экипирован хуже, чем он, а таких в Ледяной Крепости насчитывалось большинство. Сухие пайки, пакеты первой помощи и легкое современное снаряжение позволяли ему надеяться рано или поздно покинуть эту планету.

В течение всей первой недели, возвращаясь вечером в свою комнату, он постоянно обнаруживал новые царапины и сколы на камне, говорившие о том, что кто-то пытался добраться до его багажа.

Оззи с Орионом взяли свои миски и ложки, вышли в главный зал и встали в небольшую очередь за завтраком. Еда каждый раз была одна и та же: малень­кий кусочек плода кристаллического дерева, похожего на свеклу, и пара ломти­ков жареного бекона из мяса ледового кита, очень жирного и неприятно серого. К этому добавлялась кружка местного чая — заваренных измельченных волокон древесного лишайника.

Покончив с едой, они вернулись в свои комнаты, чтобы надеть штаны и куртки из плотного меха ледового кита. Затем Орион направился в конюшни, где проводил несколько часов в день, убирая навоз и наполняя кормушки охапками местных грибов. Только тетраджаки, похожие на голубых северных оленей размером с лошадь, предпочитали питаться помоями с кухни.

Оззи поднимался на первый уровень в мастерскую. Большое круглое помещение, вероятно, было задумано как еще одно стойло, и через его вращающуюся дверь свободно мог пройти даже слон, но разномастные обитатели Ледяной Крепости использовали его в качестве гаража, где хранились крытые сани, передвигаемые огромными и глупыми убнанами. Здесь же работали рез­чики, но не по дереву, а по кости ледовых китов, обладавшей удивительно схожими с деревом свойствами. Еще здесь обрабатывали кожу, перетапливали жир в различные виды масел, чинили драгоценные металлические предметы вроде кухонной посуды. Инструментами в большинстве случаев служили осколки кристаллов — ими обрабатывали кожи и резали кость. Те, кто попадал сюда с собственными ножами, плоскогубцами и универсальными наборами, держали их при себе и хранили как самое ценное богатство. Настоящих мастеров здесь не наблюдалось, да они и не были нужны для примитивной работы: уровень производства в Ледяной Крепости мало чем отличался от средневекового.

Три предыдущих дня они занимались заменой и подгонкой полозьев на больших крытых санях. Вторые сани еще ждали своей очереди в двух метрах над полом на огромных обрезках кристаллического дерева. Температура в ма­стерской держалась чуть-чуть выше нуля. Вода из горячих источников бежа­ла по трубам под полом, немного согревая воздух. Система отопления, как и во всей остальной Крепости, была довольно старой и требовала ремонта. За несколько столетий толстые каменные плиты пола местами потрескались и провалились. В некоторых местах из-под плит пробивались тонкие струйки пара, отчего воздух стал влажным и липким. По стенам стекали капли кон­денсата, и оставленные надолго металлические предметы быстро покрывались ржавчиной. Вокруг вращающейся двери постоянно нарастал толстый слой инея.

Оззи быстро понял, что работать без шерстяных перчаток опасно, хотя держать инструменты в них было неудобно, а движения становились медленными и неуклюжими. Но без перчаток пальцы быстро замерзали и теряли чувствительность, а это грозило серьезными неприятностями.

Он присоединился к бригаде ремонтников. Трое людей и коррок-хи стали поднимать первый тяжелый полоз к саням и по команде Джорджа Паркина отводить его назад. Джордж так долго прожил в Ледяной Крепости, что стал в мастерской неофициальным прорабом и считался лучшим резчиком по кости. Новый полоз точно встал на место, и шипы в форме ласточкина хвоста после легкой смазки вошли в гнезда. Для надежности двое работников забили по бокам дополнительные шпильки, промазанные клеем.

К этому дню Оззи в составе заготовительной бригады уже шесть раз выезжал за пределы Крепости. Двадцать пять людей и чужаков, вооруженные лестница­ми и корзинами, собирались на рассвете и направлялись к кристаллическому лесу, окружавшему впадину. Оказалось, что опаловые клиновидные отростки на толстых ветвях взрослых деревьев были съедобными плодами — почти без­вкусными комочками углеводов в очень твердой скорлупе. Без них обитатели Ледяной Крепости просто не смогли бы выжить. Для достижения плодом раз­мера среднего яблока требовалось около двух лет, и поэтому сбор проводился поочередно по секторам леса с тщательным учетом, нанесенным на примитив­ную карту. После прибытия на место начиналась тяжелая работа — десять часов лазанья по лестницам в сковывающей движения одежде и сбивания плодов костяными палками. Само существование плода поразило воображение Оззи. Это означало, что деревья были результатом генной модификации или какого-то ее эквивалента, освоенного сильфенами.

Несколько членов заготовительного отряда бродили по предательски крутым склонам пересекающих лес оврагов, где камни были покрыты серо-голубыми коврами лохматого лишайника, растущего десятилетиями. Люди вырывали их с корнями, словно вандалы на развеселом пикнике. Лишайники тоже были ценной находкой, а тетраджаки чуяли их в самых узких трещинах промерзшей земли, и заготовителям оставалось только вытащить добычу при помощи палок или совков. Собранного урожая хватит, чтобы прокормить население Ледяной Крепости еще пару недель.

Заготовки в лесу, последующая обработка плодов и лишайников, а также приготовление пищи входили в число общих обязанностей, и каждый в меру своих сил и способностей принимал участие в общественных работах. Оззи узнал от Сары, что по большей части общество в Крепости оставалось впол­не цивилизованным. На ее памяти был лишь один неприятный период, когда сильфены не приходили на охоту больше года и мясо ледового кита закончилось.

Установку второго полоза на сани закончили еще до обеда. Оззи отошел к Джорджу Паркину и наблюдал, как забиваются в паз закрепляющие шпильки.

— Два дня! — радостно воскликнул Джордж. Он говорил с сильным акцен­том какого-то района Англии, и Оззи никак не мог вспомнить, какого именно. — Клей быстро высохнет, и тогда санями снова можно будет пользоваться.

Он поджег сухие волокна лишайника в своей костяной трубке и затянулся. Запах был отвратительным.

— Сколько у нас таких больших саней? — спросил Оззи, отгоняя рукой дым.

— Пять. После очередной охоты, когда появится новый запас кости, я собираюсь построить еще одну повозку. Есть кое-какие идеи по улучшению конструкции, а эти сани уже столько раз ремонтировались, что стали ненадежными.

— Пять больших повозок и, кажется, семь маленьких, верно?

— Девять, если считать одиночки.

— Этого мало, чтобы усадить всех.

— Мало. В больших санях на охоту выезжает двадцать пассажиров. Поместилось бы и больше, но приходится везти с собой палатки. Здешние ночи — сущий ужас, помогают только трехслойные меховые пологи. И еще в санях надо оставить свободное место, чтобы привезти ледового кита. Это такая громадина. Скоро сам увидишь.

— Но в Ледяной Крепости достаточно кости, чтобы построить еще повозки.

Джордж, попыхивая трубкой, взглянул на него с любопытством.

— Нет, лишних запасов здесь не бывает.

— А стулья, койки, рамы для обработки шкур? Здесь тонны кости.

— Мы всем этим пользуемся, — возмущенно возразил Джордж.

— Кость можно было бы употребить иначе.

— К чему ты ведешь, парень?

Оззи вытер нос тыльной стороной перчатки: в мастерской, как всегда, было сыро и холодно.

— Я к тому, что можно было бы уехать отсюда. Всем сразу.

— Какая чушь! Как ты до этого додумался, парень?

— Ведь все выходят на охоту, так? Кто-то идет пешком, кто-то на лыжах, и приходится торопиться, чтобы не отстать от сильфенов.

— Верно.

— Так надо выехать на санях. Погрузить всех, людей и чужаков, взять всех животных — тетраджаков, лонтрусов и убнанов, менять их в упряжках, резать, если они выбьются из сил. Но так мы сможем двигаться наравне с сильфенами. Мы сумеем, старик!

Джордж вытащил трубку изо рта и некоторое время внимательно ее рассматривал.

— Неплохая идея, парень, но в лесу, на другой стороне от места охоты, эти большие сани не пройдут.

— Ну и ладно. Мы разберем их и построим малые повозки. Они будут легче и быстрее. Это увеличит наши шансы.

— Да, может, ты и прав. Но как это увязать с причинами, по которым мы здесь оказались?

— Что ты имеешь в виду? Мы оказались здесь, потому что свернули не на ту тропу.

— Ты так думаешь? Ты до сих пор считаешь, что жизнь ограничивается физическим уровнем? А как же духовность?

— Моя душа в порядке и жаждет выбраться отсюда.

— Я рад за тебя. А вот я не готов отсюда уйти. Я верю, что мы попали сюда не без причины, и это касается каждого. Ледяная Крепость учит нас познавать себя, учит тому, что мы должны узнать, хотя и не всегда хотим этого. Здесь все знают, что в Содружестве ты был очень богат; много людей отправляются бродить по тропам. Я и сам так сделал. Каким же я был тогда глупым без­дельником. Обычное дело: родился в семье, где денег больше, чем ума. Я из Йоркшира, там родился, там воспитывался и впитывал местные традиции. Моя семья разбогатела на мусоре — сборка и перепродажа, мы делали золото из грязи. Мы занимались этим не одно столетие, перерабатывали мусор, ког­да еще никто не слышал о рециклировании. Потом Европа буквально поме­шалась на этой идее. Токсичные отходы использовать было нельзя, а все, что годилось, пускалось в переработку. Все закончилось горами холодильников, потому что никто не брался за сбор жидкости из систем охлаждения, потом выросли горы компьютеров и автомобилей. Мы создали Альпы из товаров потребления, ждущих безопасной переработки. Вот тогда наша семья дожда­лась второго взлета. Потом появился ты и твой дружок со своими червоточинами, и все остальные сразу решили выбросить токсины и яды в космос. Мы избавились от старых перерабатывающих заводов, но продолжали собирать мусор и переправлять его через ваши нуль-переходы. Это был третий взлет нашей семьи.

— Корпорация «М-и-С», — воскликнул Оззи, — крупнейший в Европе переработчик мусора. Это ваша компания?

Джордж, довольный, что Оззи слышал о его компании, кивнул:

— Да, точно. А ты знаешь, что означает название? Муха из слона.

— О чем-то таком я догадывался.

— Вот для этого я и был рожден. Но не оправдал надежд. Я был тогда абсолютным бездельником, да еще и невероятным глупцом. Меня интересовало все, что можно получить за деньги: вечеринки, женщины, путешествия, наркотики, омоложения — все самое лучшее. И знаешь, что я скажу, — после третьего за­хода все это чертовски надоедает. Поэтому я отправился на поиски троп и волшебного народа — это единственное, чего нельзя купить.

— И тропа привела тебя сюда.

— Да. Здесь я пытаюсь познать самого себя, мистер Айзекс. Я пытаюсь понять, что значит жить реальной жизнью. Здесь я стал важной персоной — люди спрашивают меня, что делать с костью ледового кита, как ее обрабатывать, как резать и клеить, как лучше распилить. Меня уважают. Может, для тебя это ничего не значит, ты многого добился в своей жизни, но это уважение я заслу­жил, и заслужил тяжелым трудом. Поэтому я здесь. Когда-нибудь я уйду. Все мы так или иначе уйдем — или по тропе, или умрем где-нибудь в лесу. Но до тех пор я буду делать все, что в моих силах, чтобы помочь друзьям по несчастью.

— Кто-нибудь еще слышал от тебя эту речь?

— Да, те, кому это было нужно. Хотя я вижу, что тебе это ни к чему, у тебя своя мудрость. Так что давай оставим все как есть. Что, если мы послушаем тебя и все уйдем, но не добьемся успеха? Что, если тропы отвергнут нас? Мы за­стрянем в лесу, слишком далеко, чтобы вернуться: в бурном потоке без весел. Да и не все согласятся на это. Здесь есть такие же, как я, и коррок-хи не на­мерены никуда уходить. Это место как раз для них. А как же те, кто сюда по­падет? Что бы стало с тобой, если бы вас не подобрала Сара?

— Логично.

— То-то и оно. Это место существует не зря. Если тебе здесь не нравится, это еще не значит, что должны уйти все.

— Верно. Думаю, мне надо пойти и подумать над планом Б, не так ли?

Джордж махнул на него трубкой.

— Иди. Только не забудь вернуться после обеда. Нам нужны руки, чтобы спустить сани с подставок.

— Конечно. — Оззи отошел на пару шагов, потом обернулся. — Джордж, ты случайно не знаешь пары фраз, чтобы завязать разговор?

Джордж снова осмотрел свою трубку.

— Если бы и знал, не стал бы их тратить на таких, как ты.

Оззи вышел из мастерской и направился к своей комнате. Джордж напомнил ему о самых неприятных днях в старших классах школы, о тех случаях, когда он подходил к кабинету директора. Он охотнее остался бы после уроков, чем выслушивал выговоры.

Он не мог сказать Джорджу, да и Саре, если уж на то пошло, что предлагал массовый исход только из-за Ориона. Взять с собой парня и уйти вдвоем он не решался. Одному было бы намного проще. Оззи умел ходить на лыжах и даже начал вырезать их себе из китовой кости. Никакие сильфены, какими бы быстроногими они ни были, не могли уйти от лыжника. Он смог бы унести с собой и сухие пайки, и энергетические напитки, и легкую палатку. Но Ори­он… До того как они здесь оказались, парень вообще не видел снега, не говоря уж о лыжах.

Каждый раз, как только он начинал строить планы, в голову закрадывалась одна и та же мысль: насколько все было бы легче, если бы он оставил Ориона.

Когда-нибудь ему придется решиться, выбора нет. Он не собирался искать просветления и самопознания, он вышел на тропу по иной причине. И что там сейчас творится в Содружестве, одному Богу известно.

Оззи пересек главный зал и свернул в коридор, ведущий к их с Орионом комнатам. Навстречу ему попался точи, вышедший из пещеры, где он обычно ночевал. В первый день пребывания в Ледяной Крепости Оззи по ошибке при­нял этого чужака за молодого райеля. На первый взгляд ошибиться было не­трудно: у точи тоже было гладкое тело, напоминавшее сплюснутое яйцо длиной около трех метров и по высоте доходившее Оззи почти до середины груди. Из-за жесткого меха цвета темной карамели оно казалось еще больше. Кожа точи, словно морда бульдога, была покрыта многочисленными морщинами и складками. Из складок, словно высохшие водоросли, торчали странные черные морщинистые отростки. Оззи они напоминали мертвых кожистых паразитов, тем более что в атмосфере Ледяной Крепости они настолько высохли, что начали крошиться и отламываться.

В передней части конического тела имелось выдающееся вперед ротовое отверстие, казавшееся слишком маленьким для массивного тела, но за открывающимися губами можно было рассмотреть расположенные по кругу очень острые зубы. Примерно на метр позади рта был расположен глаз — по крайней мере, люди считали, что это был зрительный орган, — округлая пирамида, образованная тремя овальными секциями из черной полупрозрачной материи, причем передняя часть была вдвое больше, чем две остальные.

Но самым любопытным был способ передвижения точи. Вдоль нижней части туловища шли два толстых упругих гребня — точь-в-точь как лыжи, но, чтобы подвинуть тело вперед, они извивались, словно змеи. На поверхности гребней, испещренных коричневатыми пятнами, были заметны трещины, сочившиеся бурой слизью. Сара говорила, что точи обнаружили на кромке кристаллического леса в очень плохом состоянии.

Передвижение при помощи гребней имело неоспоримые преимущества, но приспособить для них какую-то защиту было невозможно. Точи явно попал сюда из мира с теплым климатом. От прикосновения с промерзшей землей гребни были сильно обморожены, и, хотя с тех пор прошло уже около двух лет, плоть еще не восстановилась.

Вторая пара гребней проходила вдоль спины. Эти выросты были короткими, но более объемными. Оззи видел, как они быстро увеличивались в размере, когда требовалось взять кружку или тарелку или поднять предметы, слишком тяжелые для рук человека. В таких случаях отростки напоминали гигантских амеб или толстые щупальца, легко оперирующие инструментами, что свидетельствовало о высокой степени эволюции.

По правде говоря, только манипуляторы из плоти да несколько высокотехнологичных предметов, имевшихся в портупее точи, убедили обитателей Ледо­вой Крепости, что перед ними было разумное существо. За все два года никто так и не научился с ним общаться. Рот точи не воспроизводил ни единого звука, не говоря уж о речи. Окружающие решили, что он был глух. Они пыта­лись объясниться при помощи рисунков, но точи их не понимал. Оставались только простейшие жесты: иди, стой, подними, положи. Как правило, он подчинялся командам, как это делает дрессированная собака.

Даже его настоящее имя никому не было известно, и коррок-хи назвал его «точи», что на его наречии свиста и завываний означало «большой толстый червяк».

— Что же ты здесь ищешь? — вслух пробормотал Оззи, останавливаясь перед точи.

Голова точи слегка качнулась из стороны в сторону, так что у Оззи воз­никла ассоциация с каким-то животным, ожидающим наказания. Но если учесть, что это существо каждый день на обмороженных гребнях таскало от фонтана на кухню бадьи с водой, не имея возможности ни с кем поговорить или узнать, что происходит снаружи, нельзя было удивляться его унылому виду.

— Ладно, давай посмотрим. — Он обошел точи сбоку и отдернул занавес. Оззи показалось, что проволочная сетка немного сдвинута, словно кто-то осторожно заглядывал внутрь, но сказать точно он не мог. — Входи.

Он широким приглашающим жестом взмахнул рукой. Массивное существо плавно развернулось в коридоре и вползло в спальню. Оззи не в первый раз поразился ловкости чужака: при такой массе он двигался очень быстро и точно. Сев на кровать, он обвел жестом помещение.

— Располагайся.

Чужак не двинулся с места, обратив передний глаз точно на человека.

— Ну ладно.

Оззи подошел к своему хранилищу и, закрыв замок спиной, набрал секретный код. Он еще не доверял чужаку. Горловина сетки открылась, и он начал вытаскивать различные предметы и раскладывать их на полу. Нижние гребни точи слегка расслабились, опустив туловище; затем левый манипулятор вытя­нулся в щупальце, поднял замок и кончиком потыкал во все пять кнопок. Но замок не сработал.

— А-а-а! — протянул Оззи. Нажимать кнопки может только тот, кто знаком с техникой. — Значит, ты знаешь технику, но мы не можем общаться. Почему?

Он вернулся на кровать и опять уставился на точи. Возможно, это была чисто человеческая фантазия, но Оззи показалось, что неудача с замком сильно огорчила точи. Чужак медленно положил устройство на пол, и его мелкие чер­ные выросты поникли, словно побитые морозом листья.

— Ты не пользуешься звуками, что же тогда остается? Телепатия? Сомнительно. Магнитное поле? Его ощущают пчелы и троккен-маршратты, но ведь сильфены глушат его в своих мирах. Хотя это возможно. Электромагнитные волны? С ними та же история, ни одно устройство не работает. Образы? Зрение у тебя в порядке, так что это еще один вариант. Твои трюки с изменением формы я повторить не могу, но Сара говорила, что рисунков ты тоже не понимаешь. — Он задумчиво наклонил голову набок. — Это человеческие рисунки. Твои я бы тоже не понял. При условии, если ты бы их нарисовал. Разница культур? Интересно, понятие искусства вам знакомо? Оззи замолчал. Он сознавал, насколько глупо себя ведет, разговаривая вслух с чужаком, который его не слышит. Точи все так же направлял свой глаз стро­го в его сторону. Оззи немного передвинулся на кровати. Передняя часть тела точи шевельнулась, повторяя его движение.

— Почему же ты это сделал? Что ты пытаешься этим сказать? Нет, не что, а как?

Оззи уставился на продолговатый овал из черной блестящей плоти. Если не звук, не эмиссия…

— Чушь какая-то.

Он переключил визуальные вставки в инфракрасный диапазон, и тело точи покрылось странными узорами, повторяющими расположение кровеносных сосудов и отдельных органов в теле чужака. Тогда Оззи стал медленно менять спектр, пока не дошел до области ультрафиолета.

— Черт!

От неожиданности Оззи подпрыгнул и упал с кровати. Передняя доля глаза точи сияла сложными темно-пурпурными узорами.

Через пару часов, когда Орион после обеда вернулся в комнату, он обнаружил, что вход почти полностью заблокирован тушей точи. Оззи сидел на койке и лихорадочно рисовал что-то карандашом в своем блокноте. Каменный пол был усыпан клочками бумаги с непонятными картинками вроде цветов, нарисованных пятилетним ребенком, но с извилистыми молниями вместо лепестков.

— Тебя искал Джордж Паркин, — выпалил Орион. — А почему он здесь?

Оззи с безумной улыбкой на лице поднял голову; его лохматая шевелюра встала дыбом, словно от сильного статического заряда.

— А, мы тут с точи немного заболтались.

Его слова буквально сочились самодовольством.

— Что? — выдавил Орион.

Оззи поднял один из листков, вырванных из записной книжки. Рисунок напоминал розетку из битого стекла, но в верхнем углу было что-то написано. Другой рукой Оззи из груды наваленного на полу имущества взял кожаный ботинок.

— Это символ обуви, — ликующим тоном объявил он. — Да, смотри, он его повторяет. Потому что он может означать еще и шкуру убитого животного, но не это главное. Мы работаем. Мы составляем словарь.

Орион озадаченно перевел взгляд с Оззи на точи.

— Что повторяет?

— Символ. В нем есть еще и другие компоненты, но они все время движут­ся. Я их вижу, но зарисовать не могу. Поэтому фиксирую только основы. Думаю, движущиеся части могут быть элементами грамматики или несут контекстную информацию.

— Оззи, какие символы?

— Сядь, я тебе все объясню.

— Он разговаривает картинками? — спросил Орион десять минут спустя.

— Можно сказать и так.

— А точно?

— Воспроизводимые им образы — это проекция визуального языка, что-то вроде названий, которыми мы обозначаем предметы. Мне кажется, со своими сородичами они объясняются чрезвычайно быстро. В каждом символе содер­жится масса информации. А я пока только постигаю основы. Я хочу попытать­ся научить его человеческому алфавиту. Ничего удивительного, что он не понимал картинки, нарисованные Сарой. Это все равно что пытаться при помощи карандаша воспроизвести полноценную цветную голограмму. Боюсь, точи придется научиться мыслить на нашем уровне.

— Это хорошо.

— Ты говоришь таким тоном, словно сообщаешь о величайшем в мире несчастье.

— Ну, для точи все это прекрасно, но никакие картинки не помогут нам выбраться из этого отвратительного мира, не так ли?

— Ты так думаешь? — Оззи ухмыльнулся. — А знаешь, о чем точи спросил меня в первую очередь? Не сможем ли мы забрать его отсюда. Это значит, мы можем объединить усилия. Втроем мы станем отличной командой.

— Как это?

— Точи силен и проворен. А это необходимо, чтобы не отставать от сильфенов.

— Оззи, он не может даже выйти наружу! Он замерзнет!

— У меня есть на этот счет кое-какие идеи. Завтра я поговорю с Джорджем.

Орион с любопытством посмотрел на точи.

— Ты и вправду думаешь, что он сумеет нам помочь?

— Надо надеяться, старик. Мы пока только дурачились, убеждая друг друга, что можем разговаривать. Теперь предстоит выстроить настоящий коммуникационный мост. В моих вставках есть несколько еще работающих программ пере­вода и интерпретации вроде тех, которые применяют в ККТ при первой встре­че с новыми расами. Они помогут нам пройти от «мама мыла раму» до обсуж­дения вопросов метафизики. Черт, насколько все было бы проще, если бы работал портативный модуль.

— Хорошо хоть есть вставки.

— Да, ты прав.

— Оззи, смотри!

Точи вытянул щупальце-манипулятор и поднял с пола листок. Рисунок на нем напоминал спираль из снежинок, а в углу рукой Оззи было написано: «Мо­дуль или электроника в целом?»

— Почему именно этот? — пробормотал Оззи. Он перевел взгляд на переднюю секцию глаза, мерцающую быстро движущимися лиловыми контурами. — А, это может быть коммуникационное устройство. Похоже, точи предлагает мне этим заняться.

— Могу я посмотреть? — взволнованно спросил Орион. — Это намного интереснее, чем конюшня.

— Да, оставайся. Но это займет немало времени.

Глава 17

Несколько дней она обхаживала отца, пока тот не согласился приехать на уик-энд. Нельзя сказать, чтобы Джастина Бурнелли так уж сильно хотела его видеть — тем более всего через полгода после очередного омоложения. Он и в лучшие времена бывал совершенно невыносимым, а когда к его при­родному упрямству добавилась энергичность молодости, поведение отца в опасной степени приблизилось к полной неадекватности. Тем не менее она сознава­ла, что его присутствие сделает уик-энд значительным событием; без него не­обходимые игроки могли бы вообще проигнорировать приглашение.

Они выбрали Сорбонский Лес — семейное поместье на западном побережье в окрестностях Сиэтла, с его быстрыми реками и обширными лесами, укрыв­шимися среди гор. Она предпочла бы Дом Тюльпанов — первый дом семьи на восточном побережье, как более цивилизованное жилище по сравнению с этим почти тайным деревенским убежищем, но не хотелось привлекать излишнего внимания к этой неформальной встрече.

Гости начали съезжаться в пятницу после обеда. Джастина приехала на день раньше и лично наблюдала за приготовлениями, никогда не доверяя мероприятия такого уровня своим помощникам. В Сорбонском Лесу стоял только один, главный дом, первоначально построенный из камня и бетона, а впоследствии он одним из первых на Земле был тщательно укрыт сухим кораллом. Коралл высадили больше двух столетий назад. Два естественных цвета — бежевый и лиловый — казались почти безжизненными на фоне разнообразных окрасок, предлагаемых современными строителями. К тому же переплетенным росткам на стенах и крыше недоставало густоты, а на самых старых участках они уже начинали крошиться, и садовникам приходилось постоянно поддерживать рост новых кораллов. Теперь толщина кораллового слоя уже превосходила толщину самих стен, и широкие панорамные окна терялись в их глубине. Комиссия по экологии ФОН наверняка бы санкционировала уничтожение кораллов и огромный штраф за выращивание чужеродных организмов в таком объеме, но преодолеть охранный периметр Сорбонского Леса не удалось бы ни одному чи­новнику.

Внутри главного дома имелось множество приемных, гостиных и столовых. Члены семьи и гости располагались в любом из дюжины коттеджей, расстав­ленных широким полукругом в заднем парке и соединенных с главным домом увитыми розами галереями. Снаружи эти дома почти в точности соответствовали местному колориту: бревенчатые стены и черепичные крыши, но удобства и обстановка удовлетворяли самым высоким запросам двадцать четвертого столетия.

Первым под навес перед входом, в огромном черном лимузине «ЗИЛ», въехал Гор Бурнелли. Несмотря на электрический двигатель, этот шестиколесный монстр был настолько тяжелым и длинным, что наверняка нарушал какие-ни­будь законы об охране окружающей среды. Ее собственный «Ягуар» был впо­ловину меньше. Еще три больших седана привезли свиту ее отца, а эл-дворецкий известил еще о двух машинах, направляющихся к небольшой деревушке, где жила прислуга.

Джастина вышла, чтобы приветствовать старого короля-тирана. Задняя дверца «ЗИЛа» распахнулась, выдвинулись ступеньки, и первыми выскочили два его помощника, одновременно выполняющие обязанности телохранителей. В своих элегантных черных костюмах и оправленных в серебро очках они вы­глядели точь-в-точь как гангстеры из фильма. Джастина и бровью не повела при их появлении. В этом месте в них не было необходимости, и отец это пре­красно знал. Возможно, он слегка изменил свой мозг, чтобы казаться более суровым, чем был на самом деле. Последний его процесс омоложения в семейном биогенетическом центре длился дольше, чем обычно.

Гор Бурнелли выбрался из машины и понюхал воздух.

— Чертов Сиэтл, опять этот проклятый дождь, — проворчал он. С неба сыпалась мелкая изморось, и с хвойных деревьев, посаженных вокруг навеса, постоянно капала вода. — Не понимаю, почему бы нам не перенести этот дом в Англию. Погода та же, а пиво там лучше.

Джастина обняла отца.

— Перестань, папа. Этот уик-энд и так будет для меня нелегким, неужели придется еще и тебя держать в форме?

Он попытался усмехнуться. Но с новым лицом это было нелегко. Джастина еще могла разглядеть его естественные черты, и в нынешнем двадцатилетнем состоянии он был бы поразительно красив. Густые светлые волосы после стриж­ки уже начали отрастать и завиваться. Но огромное количество и сложность ОС-татуировок привели к тому, что линии слились меду собой и образовали сплошную золотую маску, как у древнеегипетского фараона.

— Можно подумать, я осмелюсь жаловаться, раз уж ты меня запрягла.

— Как мама?

Гор закатил глаза; они, по крайней мере, остались прежними.

— Откуда я могу знать? Это ты сказала мне, кто она. Я стер воспоминания сто лет назад.

— Обманщик.

Джастина заметила, как напряглись телохранители. Возможно, они не привыкли к тому, чтобы кто-то так разговаривал с боссом. Но в конце концов, она была первенцем Гора, зачата и рождена естественным путем, в отличие от пятидесяти с чем-то других детей, последовавших за ней и ее братом. В те времена Гор был обычным миллиардером, унаследовавшим богатство двух старинных американских семейств, объединившихся в результате династического брака. В результате хитроумных комбинаций и не без некоторой доли политического содействия его портфель ценных бумаг расширялся по мере распространения человечества в первой зоне космоса. Бурнелли, как и все остальные Великие Семейства Земли, оправдывали поговорку о том, что деньги притягивают деньги. В «Доусонском рыцаре» — юридической и консалтинговой фирме, составляющей ядро финансовой империи Бурнелли, — работали почти исключитель­но члены этой семьи. Главной ее целью было преумножение и сбережение уже имеющихся богатств. Владения Бурнелли распространялись на все планеты Содружества, от нескольких акров земельных участков в окрестностях столиц новых миров третьей зоны до целых массивов производственных мощностей на каждой из планет Большой Дюжины, от транспортных и сбытовых компаний до банков, коммунальных служб и самых современных и только развивающих­ся предприятий. Во всем, что приносило или со временем могло приносить доход, они успевали отхватить свою долю.

Джастина уже не одно столетие играла огромную роль в управлении семейной империей в различных областях, начиная со специалиста по улаживанию конфликтов и заканчивая главой отдела по заключению договоров, а в послед­нее время выступала и как проницательный политический игрок. Хотя она и не стремилась к громкой политической карьере, избранной ее братом. Но, несмотря ни на что, несмотря на все сделки, манипуляции и маневры, проведенные Джастиной за долгие годы, священным и неприкосновенным центром бесконечно расширяющейся империи оставался Гор.

— Ладно, я видела маму месяц назад, — сказала Джастина. — Она шлет привет.

— Она ведь не приедет сюда?

Фокусировка взгляда Гора неожиданно сместилась. В его виртуальном поле зрения, как и всегда, работали финансовые и новостные дисплеи и непрерывно менялись биржевые сводки. «Доусонский рыцарь» неустанно отыскивал новые возможности покупки контрактов, земли, валюты, и, если такая возможность появлялась, он мгновенно реализовывал ее.

— Нет, здесь тебе ничто не грозит, — сказала Джастина.

— Отлично. Я пойду в свой домик, но, прежде чем вы начнете свои политические игры, я хотел бы встретиться с тобой и твоим братом.

— Я скажу Томпсону, как только он появится.

Гор пошел к главному дому, вслед за ним потянулись телохранители и помощники. В хвосте процессии шли две девушки восточной внешности в белых обтягивающих микроплатьицах — то ли близнецы, то ли так перепрофилированные на клеточном уровне, что выглядели одинаково. Обе вежливо поклони­лись, проходя мимо Джастины, а она еле удержалась, чтобы не обжечь их сер­дитым взглядом. В некотором отношении ее отец никогда не менялся. Девицы были частью его расписания, как финансовое совещание или прием пищи. Все его дни на несколько недель вперед были расписаны по минутам. До Джастины доходили слухи о якобы проведенном психонейронном профилировании, которое вызвало маниакальную увлеченность работой и привязанность к семье. Но она еще помнила свое детство, когда отец редко приходил с Уолл-стрит домой раньше десяти или одиннадцати часов, а выходные проводил в своем кабинете, в компании компьютеров. Он всегда был целеустремленным, а человеческие потребности сводил к минимуму. С развитием технологии для наблюдения за главными финансовыми рынками Содружества ему требовалось все больше и больше устройств.

Спустячетверть часа после прибытия Гора в Сорбонский Лес приехал Кэмпбел Шелдон. Джастина приветствовала его почти искренней улыбкой. Кэмпбелл был одним из правнуков Найджела, младшим из трех братьев, родившимся от прямой внучки. Степень родства обеспечивала ему немалое преимущество в рамках семейства, а поскольку он выбрал местом работы ККТ, Кэмпбелл до­бился высокого ранга и сейчас занимал должность начальника отдела перспективных гражданских и коммерческих проектов. И это несмотря на твердое убеждение Найджела, что семья помогает только поставить ногу на первую ступень служебной лестницы, а остального человек должен добиваться само­стоятельно.

Кэмпбелл привез с собой только двоих помощников и больше никого. Джастина вспомнила, как на предыдущих встречах ее всегда приятно удивляла его сдержанность в отношении внешней показухи. На данный момент Кэмпбелл находился между двумя омоложениями, и на вид ему можно было дать сорок с небольшим. Его излишне пухлые щеки скрадывала аккуратная бородка, а в остальном Кэмпбелл унаследовал свои черты от Найджела: глубоко посаженные глаза, небольшой нос и темно-русые волосы. За ушами и чуть ниже мочек блестели платиновые ОС-татуировки.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, расцеловав Джастину в обе щеки.

— Спасибо. В прошлый раз ты видел меня накануне омоложения; вероятно, все дело в этом.

— Если я правильно помню, это была вечеринка на яхте сенатора от Муанга. После церемонии открытия моста через Брейби. Над яхтой летали воздуш­ные рыбы, словно желтые шарики.

— Боже мой, как ты хорошо подготовился. Похоже, мне придется всю ночь освежать воспоминания.

— Надеюсь, что не всю ночь. Это было бы непозволительной тратой времени.

— А, вот таким я тебя и помню.

Она жестом пригласила его войти в вестибюль.

— Что я могу сказать? Я же Шелдон, обязан поддерживать репутацию.

— А на яхте с тобой, кажется, была певичка из рок-ансамбля, не так ли?

— А, милашка Каллисто. Мы очень быстро расстались. Она бросила меня ради ударника.

— Она взяла себе имя спутника?

Кэмпбелл пожал плечами.

— Тогда это было модно.

— А что модно теперь? Астероиды? Кометы?

Кэмпбелл рассмеялся, затем оглянулся на дом.

— Это настоящие сухие кораллы? На Земле?

— Да. Только прошу тебя, не выдавай нас федералам. Эти кораллы старше многих членов нашей семьи.

— Меня легко подкупить. Неторопливая выпивка поздним вечером. Совместное купание при свечах. Занятие любовью в кровати под балдахином.

Джастина улыбнулась в ответ.

— Я подумаю насчет того, чтобы нырнуть вместе с тобой в один из горных ручьев. В поместье их достаточно.

— Боже, да ты садистка. Купаться в штате Вашингтон ранней весной? Ты хоть знаешь, что может сделать с мужчиной холодная вода?

— Я хотела выяснить, известно ли это тебе.

— Ладно. Но мы с тобой обязательно поговорим за стаканчиком попозже вечером. Какая форма одежды?

— Произвольная. Совет Внешней Защиты уже принял основное решение по вопросу об агентстве межзвездных полетов. Осталось только утрясти несколь­ко политических нюансов, чтобы в сенате все прошло гладко. И я могла бы предложить… воспользоваться отличной возможностью прозондировать почву, поговорив с Патрицией Кантил.

— Хм, — буркнул Кэмпбелл. — Она тоже будет здесь?

— О да.

Патриция Кантил приехала вскоре после Кэмпбелла. Она прибыла на «фор­де» не самой роскошной модели, в деловом костюме, тоже не сшитом на заказ, и классических черных лодочках. Она сохраняла физический возраст около пятидесяти лет — достаточно взрослая, чтобы вызывать доверие, но не настолько старая, чтобы сомневаться в умственных способностях. Сеть ОС-татуировок вокруг глаз была нанесена такими тонкими линиями, что по большей степени оставалась незаметной. Прическа и макияж ненавязчиво подчеркивали латиноамериканское происхождение. Джастина прекрасно понимала, что и то и другое стоило немалых денег, но, когда Патриция стояла на шаг позади своего босса Элейн Дой, избиратели этого увидеть не могли.

Сам факт, что главный политический советник Дой спустя всего десять дней после ее заявления о вступлении в борьбу за пост президента проводит уик-энд в Сиэтле, о многом говорил Джастине. Эти два дня станут для Патриции не­плохим стартом для лоббирования интересов своей начальницы. Вместе с ней приехал и ее секретарь, серьезный молодой человек, одетый в костюм от известного модельера, какой горожане предпочитали для поездок за город. Парень держался на шаг позади Патриции и говорил только в тех случаях, когда обращались непосредственно к нему.

Джастина еще занималась с ними, когда с Окклата прибыла третья гостья. Молодая женщина с длинными светлыми волосами, да еще выше и стройнее, чем сама Джастина. Ее бесстыдно дорогая одежда — короткая юбка и блестящий золотистый топик — подчеркивали изящество фигурки. Девушка огляделась по сторонам с интересом, свидетельствующим о первой жизни, и одобрительно улыбнулась.

— А это Изабелла, — представила ее Патриция. — Моя спутница.

— Привет. У вас тут здорово, — заявила Изабелла, энергично протягивая руку.

— Спасибо, — ответила Джастина. — Мы потратили немало времени, но получили то, что хотели.

Ей было нетрудно окатить девицу ледяным душем иронии и сарказма, так что та бы ничего и не заметила, но это обнаружило бы дурной характер Джа­стины, а в этот уик-энд ей не нужно было никаких осложнений. Джастина лишь запросила у своего эл-дворецкого все сведения об Изабелле. В ее внешности обнаруживались какие-то наследственные черты, что заставило Джастину соблюдать осторожность. Девица явно принадлежала к Великому Семейству или Межзвездной Династии, но какой именно?

— Изабелла Елена Халгарт, — доложил ей эл-дворецкий. — Восемнадцать лет. Вторая дочь Виктора и Бернадетт Халгарт.

Далее шел небольшой список школ, где училась Изабелла, ее достижений в науках и спорте, ее интересов и благотворительных дел. Обычная чепуха, сочиненная семейством.

Проклятье!

Джастина проводила Патрицию в ее домик, а сама сразу же вызвала Эстеллу Фентон.

— Мне нужна кое-какая информация.

— Дорогая, какая честь для меня! — насмешливо ответила Эстелла. — Что же такое я могу знать, что было бы неизвестно твоей семье?

— Все об этой девчонке. — Джастина виртуальным пальцем послала Эстелле файл, содержащий поверхностные сведения об Изабелле. — Ты королева сплетен, а мне необходимо выяснить ее истинное положение в семье Халгартов.

— Если бы это сказал кто-то другой, я бы все отрицала, — сказала Эстелла.

— Пожалуйста! Мне известно положение почти каждого члена Великих Семейств, но она из Межзвездной Династии.

— Понимаю, дорогая. Нувориши из новых миров, причем не самые лучшие. У меня собрано на нее маленькое личное досье. Что конкретно ты хочешь уз­нать?

— Она пользуется влиянием?

— Нет, ничего подобного. Пятнадцатое поколение, а Виктор из одиннадцатого. И отец и дочь — дети из пробирки, так что это не прямая линия, про­сто обязательное продолжение рода. У нее минимальный трастовый фонд, освобождающий от необходимости работать, но и не гарантирующий положения в высшем обществе. В прошлом году она окончила школу и до сих пор не выбрала университет. По правде говоря, ходят слухи, что при омоложении ей предстоит некоторая корректировка мозга. Ее ай-кью далек от верхних значений. Пережила несколько увлечений такими же незначительными лич­ностями, а сейчас спит с… Да, с Патрицией Кантил. Это и есть причина тво­его любопытства?

— Да. На этот уик-энд приедут старшие представители Халгартов. Не знаю, успела ли Патриция заручиться их голосами. Если положение Изабеллы будет воспринято соответствующим образом, могут возникнуть проблемы.

— Расслабься, дорогая. Я тебе ничего не говорила, но Эдембург уже единодушно поддерживает Дой. А это шестая планета из Большой Дюжины. Так что можешь не беспокоиться насчет Патриции с Изабеллой.

— Халгарты в конце концов решили поддержать Дой? Поздравляю, ты осведомлена лучше, чем я. Спасибо, мне и в самом деле ни к чему осложнения в последнюю минуту. Считай меня твоей должницей.

— Непременно. В следующий раз, когда мне для ужина потребуется персона категории А…

— Я приму приглашение.

Четвертым приехал Герхард Утрех, представитель четвертого поколения семьи Браунт, основавшей Демократическую Республику Новой Германии. Став адвокатом, он устранился от управления семейными финансами и некоторое время работал в юридическом ведомстве планеты. Несколько десятков лет назад он стал сенатором Содружества от ДРНГ. Одно время он состоял в браке с представительницей семейства Бурнелли, они произвели на свет двух отпрысков, родившихся искусственным путем. Джастина не считала его значительной фигурой, но Герхард мог стать хорошим союзником.

Она пригласила еще и Ларри Фредерика Халгарта, представителя третьего поколения династии. Он привез с собой Рафаэля Колумбия, ставшего неиз­бежным дополнением к остальным гостям. Уже после получения приглашения Ларри настоял на том, чтобы привезти и Наташу Керсли, тоже прибывшую в его лимузине. Джастина, отыскав ее имя в базе данных Бурнелли, слегка поблед­нела. Наташа не была членом именитой семьи. И о специальном наблюдательном научном совете, исполнительным директором которого являлась Наташа, она тоже до сих пор не слышала. А Ларри сказал только, что она «руководит теоретическими исследованиями оружия. Чужеземного оружия».

Сбор гостей завершился прибытием еще двух сенаторов. Сначала приехал Криспин Голдрич, чье положение в бюджетной комиссии Содружества позво­ляло оказывать значительное влияние на подготовку межзвездных полетов и весь проект в целом. В досье Джастины он числился как умеренный скептик.

И наконец, Рамон ДБ, сенатор от Буты, хотя, как ни странно, не принадлежавший к клану Мандела, основавшему этот мир Большой Дюжины. Он был лидером Африканской группы в сенате, и это обеспечивало ему значительный политический вес. Кроме того, в течение двенадцати лет он был мужем Джа­стины, хоть это и было восемьдесят лет назад.

— Ты меня еще помнишь? — с напускной скромностью спросила она, как только Рамон выбрался из машины.

В ответ он заключил ее в крепкие объятия.

— Черт побери, как ты соблазнительна в этом возрасте, — ласково проворчал он. Потом он отстранился на расстояние вытянутой руки и оглядел Джастину с головы до ног. В его глазах мелькнуло сожаление. — Не могли бы мы снова пожениться?

Настала ее очередь окинуть его взглядом. Традиционное одеяние из полуорганического волокна радужной расцветки не переставало развеваться, словно от легкого ветерка. Но даже это не могло скрыть выступающего животика. Его фактический возраст приближался к шестидесяти, и на висках появились седые волосы. Иссиня-черные линии ОС-татуировок на щеках то проявлялись, то исчезали.

— Какой вес скрывается под этим роскошным костюмом? — спросила она.

Он молитвенно сложил перед собой ладони и поднял глаза к небу.

— Бывшая жена остается женой навсегда. Я держу себя в форме.

— В какой форме? Пляжного мяча? Рамми, ты же знаешь, что из-за лишне­го веса у тебя могут возникнуть проблемы с сердцем.

— Сенаторам поневоле приходится ежедневно поглощать огромные порции пищи. Как я понимаю, сегодня вечером тоже предстоит ужин из восьми перемен.

— Тебе это противопоказано. Я поговорю с шеф-поваром о твоей диете на весь уик-энд. Не хотелось бы навещать тебя в клинике после оживления, Рамми.

— Ладно, уймись, женщина. Я скоро пройду процедуру омоложения. И все наладится. Перестань беспокоиться.

— Неужели они до сих пор не подобрали для тебя подходящий режим?

Он раздраженно взмахнул своей тростью с конским хвостом на верхушке.

— У меня редкие гены. Врачам трудно изолировать проблему и скорректировать работу организма.

— Тогда пусть рассмотрят возможность внедрения нового сердца. Это же так просто.

— Я такой, какой есть. И ты это знаешь. Я не хочу получить чужое сердце.

Она набрала воздуха для печального вздоха, но, прежде чем успела выдохнуть, его толстый указательный палец уперся ей снизу в подбородок.

— Не ворчи на меня, Джастина. Я так рад снова тебя видеть. Жизнь сенато­ра не так хороша, как кажется со стороны. Я надеюсь, в этот уик-энд мы сможем хоть немного побыть вместе.

— Обязательно. — Она похлопала его по руке. — Я все равно хотела поговорить с тобой об Эбби.

— Что еще случилось с нашим праправнуком?

— Поговорим позже. — Ее виртуальный взгляд скользнул к часам. — До начала приема я должна проверить, как там папа и Томпсон.

— Твой отец здесь?

Рамону внезапно расхотелось заходить в дом.

— Да. — Она облизнула губы, скрывая усмешку. — Это проблема?

— Тебе ведь известно, что он всегда меня недолюбливал.

— Это только твоя неуверенность и воображение. Он всегда относился к тебе благосклонно.

— Как благосклонно относится лев к дичи.

Джастина разразилась смехом.

— Ты же сенатор Содружества, неужели до сих пор его побаиваешься?

Он взял ее под руку и шагнул к входу в дом.

— Я буду ему улыбаться и поддерживать вежливый разговор на протяжении трех минут. Если после этого ты меня не спасешь, я…

— Что?

— Я тебя отшлепаю.

— Чу! Небесные ангелы снова запели радостный припев: в город вернулись старые добрые времена.

Гор Бурнелли развернул свои персональные системы и подключился к обширной сети Сорбонского Леса, устраиваясь в доме, как иные люди устраива­ются в старом уютном кресле. В отличие от многих людей, кто часто прибега­ет к омоложениям, он не оставлял старые воспоминания в хранилище из ностальгических побуждений. Он носил их в себе при помощи вставок высокой плотности и загружал в сеть повсюду, где бы ни находился. Они были ему необходимы: чтобы заключать сделки, обеспечивающие семье прекрасное будущее, он должен был знать о прошлых делах и их мотивировках, если решались какие-то проблемы. Другие, как его дочь, полагались на краткие справки и до­ступ через эл-дворецкого к широкой базе данных; а он благодаря особым про­граммам доступа мог мгновенно обратиться к сопутствующим событиям.

Сейчас его приоритетами являлись бизнес и укрепление положения семьи на рынках. Современные технологии давали ему возможность трудиться прак­тически круглосуточно. Несколько разработанных им процедур позволили отладить процесс управления почти до автоматизма, и он мог параллельно заниматься другими делами. В данный момент, наблюдая, как его сын и дочь направляются к огромной классической библиотеке Сорбонского Леса, он просматривал бесчисленные сводки, затоплявшие пространство между изображениями детей красным цифровым ливнем. По команде его подвижных виртуальных пальцев заголовки и цифры, вспыхивая зеленым цветом, вы­страивались в новом порядке, перенаправляя потоки денег и информации и формируя новые сделки и закупки.

— Все на месте, — объявила Джастина.

Он промолчал. Эта информация давно появилась в его виртуальном поле зрения; дом постоянно извещал его о местонахождении гостей, их помощников, служащих, супругов и любовниц: кто пользовался душем и ванной, кто подключался к сложной (или сложно законспирированной) системе доступа в унисферу, кто прогуливался под перголами и направлялся к главному дому, пред­вкушая предваряющие ужин напитки в гостиной. Эта вторичная информация формировалась в его мозгу в виде набора запахов; разнообразие ОС-татуировок позволяло ему учуять каждого гостя и определить его занятие.

— Я полагаю, что гости обеспечили нам критическую массу, — сказал Томпсон. — Если не возникнет никаких непредвиденных проблем, все должно пройти гладко.

— Это само собой разумеется, — буркнул Гор. — Но проблемы есть всегда. И я надеюсь, что вы двое сумеете их распознать и сгладить, не задевая чрезмер­но раздутого эго собравшихся здесь людей.

— Пока единственной неприятностью стало присутствие Изабеллы, - ска­зала Джастина. — Но на радаре Халгартов она не появится. Обычное развлече­ние отпрысков, живущих первой жизнью. Я не думаю, что у Патриции имелись скрытые мотивы, чтобы спать с ней.

Томпсон уселся в одно из широких кожаных кресел перед камином.

— Патриция не склонна к риску любого рода. При малейшем намеке на политические осложнения она обычно избавляется от своих подружек.

— Может, это настоящая любовь? — удивленно спросила Джастина.

— Это уже не первый случай, — сказал Томпсон. — Никогда не мог понять, почему Патриция при очередном омоложении не сменит пол.

— Для нее это неприемлемо, — объяснил Гор. — Команда Дой по большей части состоит из женщин, она работала над этим двадцать пять лет. Кто же решится ее подвести, вырастив себе член?

— Да, кстати, мы еще не заявили официально о своем намерении ее поддерживать, — вставил Томпсон.

— Это может произойти в течение уик-энда, — сказал Гор. — Если правиль­но выбрать момент. Но для этого я хочу получить подтверждение курса Дой на создание Межзвездного агентства. Если она его поддержит — а надо быть дурой, чтобы не поддержать, — мы должны обратить самое пристальное внимание на эту структуру. Важны любые детали.

— Агентство — временный орган, — сказал Томпсон. — Нам надо сконцентрироваться на военном флоте.

— Знаю. Дойдем и до этого.

— А если флот нам не потребуется? — спросила Джастина.

— Потребуется, — твердо заверил ее Гор. — В этом я согласен с Шелдоном и Каймом. Чужаки Дайсона сначала стреляют, а потом задают вопросы. И это все, что необходимо о них знать. Содружеству нужны военные корабли, хотя бы ради устрашения. На их постройку правительство будет тратить деньги, огромные суммы денег. И надо сделать так, чтобы часть их осталась в нашей семье.

— Это нетрудно, — заметил Томпсон.

— Придурок. — Гор сжал в кулак покрытую золотом руку. — Когда же ты чему-нибудь научишься? Все Великие Семейства уже начали маневры. Джа­стина вовремя организовала этот уик-энд. Если мы сумеем повлиять на проект, участие в нем будет нам обеспечено.

— О каком именно влиянии ты говоришь?

— В первую очередь — это вопрос дислокации. Надо заставить Шелдона вылезти с этого захолустного Аншана. Я хочу, чтобы агентство базировалось на Высоком Ангеле, где ему самое место. У нашей семьи имеются паи расположенных там астроинженерных компаний, а со строительством космических кора­блей их продукция будет пользоваться исключительным спросом.

— Под это можно подвести логическое обоснование, — заметила Джастина.

— Все и так логично. Все, что нам требуется, — это найти способ соблюсти свои интересы.

— Я поработаю над этим, — пообещала она.

Гор повернулся к Томпсону.

— Оборотной стороной военного флота станет укрепление обороны планеты. Не забывай об этом во время уик-энда. Люди захотят обеспечить свою безопас­ность и установить над городами сверхмощные силовые поля. Я полагаю, на это будет истрачено больше средств, чем на звездные корабли.

— Ладно, я буду держать это в голове, — сказал Томпсон.

Исполнять роль хозяйки на официальном ужине Джастина могла бы даже во сне. Они устроили ужин в главной столовой с широкими полукруглыми окнами, выходящими в сад, освещенный тысячами мерцающих белых звездочек. Джастина позаботилась, чтобы Кэмпбелл сел в одном конце дубового стола, рядом с ее отцом, а сама на другом конце развлекала разговорами Патрицию. Изабелла к ужину не вышла.

— Боюсь, такие мероприятия кажутся ей немного скучными, — сказала Патриция под негромкую джазовую музыку, исполняемую оркестром.

— Она молода, — сочувственно кивнула Джастина. — Хорошо, что вы во­обще уговорили ее приехать.

— Это все из-за имен — в какой-то степени ее привлекает слава, — признала Патриция, приступая к закуске из каннеллони с копченым лососем. — В данный момент она подключилась к «Убийственному соблазну», его предпоследнему эпизоду.

— Это ведь биографическая драма по последнему расследованию Паулы Мио, не так ли?

— Да. На мой взгляд, чересчур мелодраматичная, но главная героиня в ее возрасте, и исполнение неплохое.

— Жаль, что у меня не хватает времени на новинки поп-культуры. Удивительно, что вы успеваете за ними следить, особенно сейчас.

— В мои обязанности, кроме всего прочего, входит и анализ «звездной» рекламы.

Патриция была очень любезна, но ее улыбка на все сто процентов оставалась профессиональной.

— Наша семья полностью поддерживает проект строительства космических кораблей. И этот уик-энд тому подтверждение.

— Я знаю. Элейн это ценит.

— Станет ли этот вопрос частью ее предвыборной платформы?

Джастина перевела взгляд на противоположный конец стола, прямо на бесстрастное золотое лицо отца.

— Это довольно радикальный шаг, но полет к системе Дайсона не мог не изменить нашу нынешнюю политику. Агентство должно быть создано. Элейн это понимает и готова рискнуть, если потребуется.

Гор Бурнелли едва заметно кивнул.

— Наша семья сделает все возможное, чтобы поддержать ее позицию в этот уик-энд.

— Я очень благодарна вам за помощь.

Патриция откусила еще кусочек рулета с лососем, но не смогла этим скрыть хищную улыбку.

Остальную часть вечера Джастина тщательно воздерживалась от дальнейшего словесного поединка с Патрицией. Еда не время для серьезных перегово­ров. Все трое Бурнелли занялись тем, чтобы поговорить с каждым гостем в от­дельности и подготовить их к завтрашней дискуссии.

Она началась уже за ранним завтраком. Обильный буфет был сервирован в оранжерее, примыкающей к стене главного дома. Джастина вышла довольно рано, чтобы присоединиться к Патриции и Криспину Голдричу. Две жены Кри­спина, леди Мэри и графиня София, остались в домике и завтракали в постели, а один из его помощников сидел рядом, наливал чай и приносил из буфета закуски. То же самое для Патриции делал ее скромный молодой секретарь.

Один из слуг принес Джастине кофейник с ямайским кофе, и она устроилась рядом с Криспином, выбравшим для завтрака яйца по-бенедиктински. Ее роль в данной ситуации была почти пассивной. Джастина хотела узнать то же, что и Патриция, а Криспин пользовался огромным влиянием. Кроме руководства комиссией по бюджету, он обладал большим авторитетом в блоке связанных с Европой миров.

— Томпсон сказал мне, что вы более чем сдержанно высказывались на заседании Совета, — сказала Джастина.

— Осторожно — так было бы вернее, дорогая. Я довольно давно играю в эти игры, чтобы опасаться неограниченных обязательств. Если сенат одобрит Агентство, никому неизвестно, сколько времени налогоплательщикам придется финансировать это предприятие. Вы же понимаете, что полетами в систему Дай­сона дело не закончится. В случае успеха этой экспедиции у правительства будет прецедент, чтобы оплатить другие изыскания.

— Но это наверняка лучше, чем привлечь частную компанию, — вмешалась Патриция. — Мы все наслышаны о закрытых планетах, о мирах, настолько ценных, что Шелдоны придержали их для себя.

— И вы в это верите? — спросил Криспин.

— Лично я — нет. Но я верю в то, что правительству следует быть более заинтересованным в изучении потенциально рискованных сценариев — таких, как положение в системе Пары Дайсона. Вот для этого нам и необходимо Меж­звездное агентство. В конце концов, Пара Дайсона — это первая обнаруженная нами потенциальная угроза. А галактика велика. До сих пор нам везло, но пора проявить большую осторожность.

— И отсюда вытекает это проклятое предложение о создании военного флота, — проворчал Криспин.

— Не можете же вы отрицать, что флот будет необходим, если разведывательная миссия подтвердит враждебность дайсонов.

— Нет, не буду. Но расходы на него окажутся на несколько порядков выше, чем на Межзвездное агентство.

— А как же вы предлагаете решить эту проблему? — спросила Патриция.

Криспин помедлил, доедая завтрак.

— К ней надо отнестись с большей долей ответственности, — сказал он после паузы. — До сих пор мы просто забрасывали проблему деньгами. Я бы хотел в первую очередь упорядочить расходование ресурсов.

— Вы имеете в виду какой-то контролирующий комитет? — спросила Джастина.

В ее виртуальном поле зрения возник календарь, показывающий, что до переизбрания сенатора Криспина остается два года. Он сохранит за собой крес­ло в сенате, это не проблема, но вот для продолжения руководства бюджетной комиссией потребуется рекомендация администрации.

— Контролирующий, управляющий, регулирующий — называйте его как хотите. Но мы должны быть уверены, что средства расходуются надлежащим образом.

— Но такие функции входят в сферу действия вашей бюджетной комис­сии, — заметила Патриция.

— Технически да, если только администрация не станет чинить препятствия. Я уверен, канцелярия президента будет держать под строгим контролем и агентство, и, тем более, флот.

— Конечно. Но Элейн только приветствовала тщательный финансовый над­зор. Она не намерена позволять напрасной траты денег налогоплательщиков, а насколько мне известно, полностью доверяет вам как руководителю комиссии по бюджету.

— Я рад это слышать, — сказал Криспин, наливая себе чай. — В таком случае при наличии определенных гарантий Элейн Дой может рассчитывать на мою поддержку в вопросе организации агентства. Если она будет избрана.

— Если она будет избрана, — спокойно повторила Патриция.

— Криспин в игре, — сообщила отцу Джастина.

— Отличная работа. Чего это стоило?

— Патриция пообещала ему руководство бюджетной комиссией в случае избрания Дой.

— Можно было опасаться худшей кандидатуры. Криспин — старая кляча, но он хоть знает правила игры. Хорошо. Что дальше?

— Утрех. Томпсон поговорит с ним после завтрака.

Дождь после завтрака закончился, и после целой ночи полива растения засверкали подсыхающими каплями. Томпсон повел своего гостя через парк в граничащий с ним лес. Здесь росли разные деревья: сосны, бук, белые березы; и посажены они оказались не так плотно, как во времена лесоразработок, когда, кроме сосен, ничего не было. В штате Вашингтон наступила весна, из песчаной почвы поднялись тысячи ростков, и их яркая зелень составляла приятный контраст с бурой прошлогодней травой, прижатой к земле лежавшим несколь­ко месяцев снегом.

Герхард Утрех, похоже, любил такие прогулки. Он даже привез для этого крепкие ботинки.

— Каждый раз, приезжая на восточное побережье, я даю себе слово выкроить день и погулять под секвойями, — сказал сенатор от Новой Германии.

— И тебе это удается? — спросил Томпсон.

— Нет. Ни разу за сто пятьдесят лет.

— Попробуй. Я видел секвойи лет пятьдесят назад. Великолепное зрелище.

— Да, конечно. Может, в следующий раз.

Они дошли до ручья, пробившегося сквозь глубокую узкую щель в почве и теперь бегущего по руслу из серых и белых камешков. Томпсон направился вдоль потока, тщательно избегая наступать на большие ярко-зеленые травяные кочки.

— Хочу поздравить ваше семейство с тем, что удалось собрать под одной крышей Кэмпбелла, влиятельного представителя Шелдонов, и политического советника Дой. Имя вашего отца до сих пор имеет вес.

— Враждующие фракции в самом сердце правительства не нужны никому. Мы делаем то, что можем.

— Конечно. Должен признать, не помню, чтобы вице-президент вступал в предвыборную кампанию, не заручившись поддержкой по крайней мере семи из Большой Дюжины миров.

— Предусмотрительность Дой на данном этапе играет против нее. Нельзя стать хорошей для всех одновременно. Она слишком долго пыталась этого добиться. Нельзя сказать, чтобы у нее появились враги, но и процент почитателей немного снизился.

— А могу я узнать, как относится к ней семейство Бурнелли?

— Точно так же, как и к любому другому кандидату. У каждого есть и сильные, и слабые стороны. Тем не менее мы заинтересованы в некоторых событиях, которые могут произойти во время ее президентского срока. Мы горячо одо­бряем создание Межзвездного агентства. А у Дой хватило дальновидности сделать предварительный запрос в Совете Внешней Защиты.

— Это общее мнение Великих Семейств?

— Большинства. Мы будем участвовать в ее кампании.

— Понятно.

Томпсон остановился перед озером, куда впадал ручей. В дальнем конце в озеро с шумом и плеском падал небольшой водопад, низвергающийся с остро­го выступа скальной породы.

— Я был бы признателен, если бы узнал, чем можно привлечь тебя в наш лагерь.

Герхард задумчиво кивнул, явно одобряя переход к вполне откровенному разговору. Между сенаторами это было большой редкостью.

— Сейчас все внимание сконцентрировано на образовании агентства и строительстве космических кораблей, и это вполне понятно. Тем не менее в Демократической Республике считают, что создание военного флота стало почти неизбежным.

— В этом наши взгляды совпадают.

— После формирования военной флотилии частью ее обязанностей станут не только разведывательные, но и боевые миссии. И, конечно, защита Содру­жества. Мы и не думаем посягать на монополию Шелдона в отношении кора­блей и сверхсветовых технологий; но планетам и городам потребуются мощные укрепления. И вот здесь мы видим свою роль.

— И с этим условием вы согласны поддержать создание агентства?

— Да, согласны.

— Для этого потребуется примкнуть к сторонникам Дой.

— Мы, так же как и вы, признаем и ее слабости, и ее сильные качества, хотя и те и другие нельзя назвать выдающимися. Я подозреваю, что история охарактеризует ее как просто адекватную личность. Эпоха великих государственных деятелей и женщин давно прошла, а мы просто заключаем компромисс с жиз­нью. Демократическая Республика способна это пережить.

— Герхард принял правильное решение, — признал Гор.

Его виртуальные пальцы ловко переставили папки и иконки, относящиеся к долгосрочным прогнозам в Демократической Республике Новой Германии, и окутывающий его поток информации замерцал, словно отблески надвигаю­щейся грозы.

— Он профессионал, — сказал Томпсон. — В ДРНГ понимают, что агентство будет развиваться, и ищут способ этим воспользоваться. Позднее прозрение лучше, чем слепота.

— Интересно, как к этому отнесутся Шелдоны?

— Они согласятся. Нельзя же надеяться заполучить все средства для одной Августы. Именно поэтому они и прислали Кэмпбелла. Он из четвертого поколения. Возможно, ему даже не придется согласовывать это решение с Най­джелом.

— Мы очень скоро об этом узнаем. Следующая встреча будет нелегкой.

Патриция стала первой, кого пригласили в кабинет. Служащие Гора постарались, чтобы придать помещению уютный вид. Влажную прохладу утрен­него бриза помог прогнать настоящий огонь в камине. Перед камином поста­вили удобные кожаные диваны. На столике между диванами были чай, кофе и тарелочки с печеньем и пирожными, наполняющими комнату приятным ароматом.

Патриция приняла чашку из костяного фарфора с чаем и села напротив Гора. Она не слишком нервничала в его присутствии, давно уяснив, что больше все­го сверхбогатые люди ценят проявленное уважение. Немного беспокоила ее только его золотая маска: большую часть жизни она привыкла оценивать реак­цию по выражению лица. Гор ничем не проявлял своих эмоций. Если они во­обще у него имелись.

— Похоже, что Демократическая Республика намерена содействовать избранию Элейн, — заговорил Гор.

Патриция попыталась ничем не выдать своего облегчения, хотя это было так же трудно, как переоценить значение поддержки Герхарда. Сколько по­трачено сил на его уговоры, сколько аналитиков работало над тем, чтобы при­влечь его на сторону Дой. Но вот прошло полдня в поместье Бурнелли - и Элейн Дой поддерживает еще один мир из Большой Дюжины. А Патриция уже целый год расстраивалась, что они смогли привлечь так мало Межзвездных Династий.

— Это отличная новость, сэр.

— Но вы еще не знаете, какую цену придется за это заплатить. — Гор рассказал, какие гарантии придется дать ДРНГ до конца этого уик-энда. — Но главный ключ — это Шелдон, — добавил он. — Это агентство и все последствия его основания обеспечат вам свободный путь. А мне известно, что вы уже три года обхаживаете эту династию.

— Да, они оказались не слишком сговорчивыми, — признала Патриция.

— Ха! — Золотые губы Гора раздвинулись в явной усмешке. — Найджел ненавидит профессиональных политиков. Я полагаю, это обусловлено его первой жизнью. Поэтому он и дразнит вас до сих пор. Но за прошедшие столетия он научился прагматизму. А теперь у вас есть что ему предложить. Хотя даже сей­час ему не поздно выставить собственного кандидата на кресло президента. Но это потребует массы средств и сил и приведет к антагонизмам. Не с вами, это можно не учитывать. Но с Межзвездными Династиями и Великими Семейства­ми, которых разозлит такой шаг. А это имеет для него значение. Поэтому со­ветую вам стать такими, какими ему хочется, и тогда можно не беспокоиться об оппозиции. Вы готовы к этому?

— Мы могли бы учесть интересы Августы в своей предвыборной кампании.

Гор немного помолчал.

— В настоящий момент учитывается только один интерес: деньги. Вы собираетесь проводить кампанию, которая повлечет увеличение налогов, а эта мера никогда не пользовалась популярностью.

— Я понимаю. — Патриция нерешительно помедлила. — А вас сильно расстроят новые налоги?

— Если бы мы платили серьезные суммы — возможно.

Один из огромных телохранителей Гора, облаченный в темный костюм, впустил в кабинет Кэмпбелла. Он вежливо улыбнулся Патриции и сел с ней рядом.

— А теперь, детки, поиграйте друг с другом, — сказал Гор.

Огонь в камине успел прогореть, когда в кабинет вошли Джастина и Томп­сон. Двое слуг под бдительным взглядом охранника воспользовались случаем, чтобы прибрать стол после дневного чаепития. Гор вытащил из плетеной кор­зины рядом с камином пару сосновых поленьев и бросил их на решетку, вызвав рой искр с янтарно-красных углей.

— Все должно получиться, — сказал он своим детям. — Шелдон поддержит кандидатуру Дой.

— Чего это ей стоило? — спросила Джастина.

— Миллиардов, — ответил Гор. — Из денег налогоплательщиков. Ее предложение по первоначальному бюджету агентства даже меня удивило.

— Ей придется подыскать подходящую мишень для представления проекта, кого-нибудь, кто собирается выйти из состава сената, — сказал Томпсон. — Если у Патриции хватит ума, она убедит президента объявить о создании агентства еще до инаугурации. Таким образом Дой не придется краснеть, когда бюджет обнародуют.

— Ей придется несладко, когда начнется постройка военного флота, — заметила Джастина.

— Если флот будет необходим, о цене спорить не станут.

— Господи, да так она сумеет выйти и на второй срок.

— А ты сказал Кэмпбеллу, что мы хотим базировать агентство на Высоком Ангеле? — спросил Томпсон.

— Нет. Пусть кто-то другой сделает грязную работу. — Гор посмотрел на Джастину. — Я думаю, для этого подойдет твой бывший.

Она застонала и упала на кожаный диван.

— Почему он?

— В таком случае мы могли бы предложить Буте контракты на новые доки. Все сходится. Шелдону придется смириться с тем, что надо привлекать кого-то еще.

Джастина сверилась с виртуальными часами.

— Ладно. У нас еще час до коктейлей. Я прозондирую почву.

— Я думал, ты с ним уже сегодня поговорила, — сказал Томпсон.

— Да, но только об Эбби. Она создает проблемы.

— А что с ней? — поинтересовался Гор. — Я не получал никакой информации.

Этот внезапный интерес порадовал Джастину, хотя Гор всегда следовал правилу защищать родных, особенно по прямой линии.

— Это не могло до тебя дойти, мы просто обсуждали, в какой ей пойти университет. Я хотела выбрать Йель, она и мать предпочитали Оксфорд, а Рэмми ратовал за Йоханнесбург.

— Она пойдет в Оксфорд, — сказал Гор. — Ты всегда уступаешь своим отпрыскам.

Коктейли подали в музыкальном зале. Эта комната находилась на первом этаже, и в центре, на возвышении из тикового дерева, стоял древний рояль «Стейнвей». На этот вечер играть на нем старинную музыку пригласили ар­тистку из городского оркестра Сан-Франциско, обладавшую изысканным ре­пертуаром и мягким голосом. После ее исполнения композиций Элтона Джона Томпсон почти неохотно пригласил Рамона, Патрицию и Криспина пройти в другой конец зала, к водяной скульптуре Харкинса, занимающей большую часть стены. Криспин не участвовал в предстоящей сделке, но, поскольку при­соединился к команде Дой, мог быть полезен, чтобы убедить Рамона. Чем больше игроков будут связаны взаимными обещаниями, тем труднее кому-то из них отступиться от начатого дела.

— Ты должен признать, — заговорил Томпсон, обращаясь к бывшему зятю, — что поддержка председателя Галл будет весьма полезной для всей Африканской группы. Она пользуется уважением среди многих членов вашей группы. Если ты успешно представишь это предложение, вы разделите его тяжесть.

— Эта женщина — крепкий орешек, — удрученно протянул Рамон. — И мне кажется, вы делаете ошибку, рассчитывая на ее содействие без предварительной консультации. Кроме того, обычно она не слишком энергично участвует в работе Африканской группы. Только в тех случаях, когда это устраивает ее саму.

— Ей должна понравиться идея размещения агентства на Высоком Ангеле, — сказал Криспин. — Я знаю, что постройка «Второго шанса» на Аншане вызвала у нее недовольство. Таких выражений я не слышал в сенате с тех пор, как разразился скандал с независимостью Харькова.

— Тем больше вероятность, что она всех пошлет к черту, — проворчал Рамон. Он тоскующим взглядом проводил официанта, несущего блюдо с канапе, а по­том виновато оглянулся на Джастину. — За прошлое пренебрежение она потребует немалую долю.

— Председатель Галл — опытный профессионал, — сказал Томпсон, — и не позволит себе пренебрегать экономической выгодой своей вотчины. Она согласится.

— Может и так, — кивнул Рамон. — Но в любом случае нельзя быть уверенным, что Высокий Ангел даст разрешение на размещение агентства.

— Насколько мне известно, Высокий Ангел тоже интересуется Парой Дайсона, — заметила Патриция. — Кроме того, его разрешение на размещение агентства нам и не требуется. Это всего лишь удобное общежитие, и больше ничего.

— Нежелание сотрудничать с его стороны уже может создать проблемы, — сказал Рамон.

— Но их мы в состоянии преодолеть, — заверил его Томпсон. — Главная цель размещения агентства на Высоком Ангеле — удалить его от Аншана.

Все, как по команде, посмотрели на Кэмпбелла Шелдона, разговаривающего с Изабеллой. Тело девушки покрывала только белая паутинка из активных полуорганических волокон, развевающихся при каждом движении. Изабелла весело смеялась какой-то истории, а Кэмпбелл, казалось, наслаждался ее ис­кренним вниманием.

— Шелдоны способны проявить здравомыслие, — сказал Криспин, — когда это в их интересах.

— Вся эта затея с агентством в их интересах, — сказал Томпсон. — Криспин, мне очень жаль, что приходится отвлекать гостя от приятного времяпрепровождения, но не мог бы ты обсудить с Кэмпбеллом вопрос о Высоком Ангеле? Он скорее прислушается к голосу человека с твоим авторитетом.

— Проклятье! — буркнул Криспин и отставил бокал с джином. — И зачем я только езжу на эти уик-энды?

Под взглядами Томпсона, Патриции и Рамона он пересек зал, направляясь к уголку позади рояля, где у всех на глазах Кэмпбелл уединился с Изабеллой. Прежде чем нарушить их тет-а-тет, он остановил официанта и взял с подноса бокал с коктейлем из шампанского с портером. Изабелла приветствовала сена­тора быстрым трепетом ресниц.

— Красивая девушка, — заметил Рамон. — Вы, вероятно, счастливы.

— Да, — ответила Патриция. — Но я стара и скучна, так что она ненадолго задержится. Как только пройдет ощущение восторга от близости к будущему президенту, она уйдет. В ее возрасте я тоже так делала.

— Я даже не помню себя в этом возрасте, — сказал Томпсон. — И не потому, что стер воспоминания. Они просто померкли.

— За забытую юность, — сказала Патриция, поднимая бокал. — И пусть зависть к тем, кто ею обладает, нам о ней напоминает.

— Аминь.

Они сдвинули бокалы и выпили за этот тост.

— Если председатель Галл действительно проявит несговорчивость, — обратился Томпсон к Рамону, — можем мы рассчитывать на твою помощь в переговорах?

— Я лучше засуну свой член в кухонный комбайн и включу его на полную мощность.

— Ты был женат на моей сестре. Это было очень тяжело?

Рамон расхохотался, запрокинув голову.

— Ах, я уже забыл, что это за семейка. — Он щелкнул пальцами, и официант поспешил к нему с блюдом канапе. — Ладно, я могу заглянуть на Высокий Ангел после уик-энда. Но я до сих пор не убежден, что основание агентства принесет какую-нибудь пользу Африканской группе.

Чувство юмора никогда не подводило Томпсона.

— В таком случае до твоего отъезда мы найдем что-нибудь, что могло бы тебя переубедить.

Вскоре все направились на ужин в главную столовую. Джастина, уже учитывая расстановку игроков, тщательно выбрала места для каждого гостя. На большие сдвиги во время приема пищи рассчитывать она не могла, но возможности обеспечила. Сама она оказалась рядом с Кэмпбеллом. Джастина недовольно нахмурилась, заметив, что Изабелла села рядом с Рамоном, весьма до­вольным такой заменой. Место, предназначенное Герхарду, оказалось занятым, и сенатору ДРНГ пришлось сесть рядом с Патрицией, хотя Джастина предназначала ей в соседи Рафаэля. До сих пор Халгарты почти не принимали участия в переговорах. Она знала, что утром Ларри разговаривал с ее отцом и предлагал поддержку агентству, но это и все. Оставалось надеяться, что к утру они рас­кроют свои карты.

В виртуальном поле зрения появился текст. «Твой бывший действует мне на нервы», — поступило сообщение от Томпсона.

«Не переходи на личности, — ответила она. — Чего он добивается?»

«Представления не имею. Я считал, что ему хватит строительных контрактов на Высоком Ангеле. А теперь, насмотревшись, как остальные пристраиваются к агентству, он нацеливается на большее».

«Я всегда знала, что когда-нибудь он станет неплохим политиком. Вы с Го­ром мне не верили. Мы слишком открыто играем. Это делает нас уязвимыми перед теми, в ком мы нуждаемся».

«Ты должна привести его в чувство».

«Сделаю все, что смогу, но меня больше беспокоят Халгарты».

«На них можно положиться».

«Хочешь на это поспорить?»

После ужина гости разбились намелкие группы, а Гор вернулся в свой кабинет. После недавних модификаций в процессе омоложения он мог обходить­ся тремя часами сна в сутки, а порой довольствовался и меньшим. Шагая между доходившими до потолка книжными стеллажами, он улавливал запахи лю­дей, возвращающихся в свои садовые коттеджи. За Изабеллой тянулся шлейф ароматов мужчин, по той или иной причине оказавшихся к ней достаточно близко, и ее собственный опьяняющий запах лилий и орхидей от капельки духов на шее. Запах ее духов стал едва уловимым, когда Изабелла побежала по траве, избегая дорожек, избегая металлического привкуса Патриции. Ее ждал Рамон, благоухавший одеколоном и алкогольной испариной. Две струи запахов смешались между собой в тот момент, когда за Изабеллой закрылась дверь коттеджа. В ограниченном пространстве помещения в сочетании с феромонами слюны и сахаристой резкостью шампанского они стали ощущаться интенсивнее.

Горячий запах возбуждения, исходящий от их тел, вызвал довольную улыбку под неподвижной пленкой золота на лице Гора. Тогда как в спальне Патри­ции, принимающей ванну, остался только непреодолимый запах хвойного мыла. На ее коже не осталось ни алкоголя, ни горечи разочарования. Патриция была довольна собой.

Изабелла стала своего рода посредником; она вернет Рамона в игру обещаниями своей повелительницы, чтобы сохранить его голос. Кроме того, у нее имелось отдаленное сходство с Джастиной. Соблазн разума и тела. Бедный, счастливый Рамон.

Сквозь искрящийся поток окружающей его информации Гор увидел кожа­ный переплет книги, которую искал. Он поднял руку, обвитую серебряными и платиновыми линиями, и снял с полки «Искусство финансовых войн» Джейм­са Баркли. Читать ее не было необходимости, все содержащиеся в книге идеи свободно пронизывали его мысли и решения, но физическое ощущение достав­ляло странное удовольствие. Эта книга стала его библией еще в первой жизни, и даже теперь Гор считал, что она необходима каждому, кто решил заняться финансами. Вполне вероятно, что он мог бы даже внести в текст кое-какие дополнения.

По какой-то необъяснимой причине он обращался к этой книге каждый раз, когда предстояло трудное дело; а это казалось наиболее трудным. В создании космического агентства имелось множество переменных факторов, намного больше, чем в любом политико-экономическом предприятии, к которым он привык. Вернее всего предположить, что из этого ничего не выйдет или в луч­шем случае получится нищенская организация, неспособная действовать из-за недостаточных квот. Для нынешних безликих политиков-карьеристов это че­ресчур грандиозная идея, чтобы ее воплотить. И все же… Люди, обычно готовые разорвать друг друга на части, соглашаются сотрудничать, чтобы облегчить процесс рождения.

«Что же я не учитываю?»

Громкий голос инстинкта в его мозгу заявлял, что где-то закралась ошибка. Он был бы рад поверить, что человечество настолько повзрослело, что способ­но на зрелые решения. Способно увидеть проблему и решать ее, руководствуясь логикой. Надо признать, что эволюция сделала новый шаг к прогрессу и люди благодаря возможности омоложения теперь со всей серьезностью смотрят в будущее. И проект Межзвездного агентства яркий тому пример.

Может, он отстал от жизни?

Недоверчивый, подозрительный, отыскивающий в людях самые скверные черты; варвар, которому не пришлось завоевывать город, поскольку город вырос вокруг него, — он никак не может поверить, что агентство так легко появится на свет.

Если только те, кто дергает за ниточки, сами не являются марионетками.

А в это еще труднее поверить. Он все видел сам, с самого начала с олимпийским спокойствием наблюдал, как Джастина, получив намеки по своим каналам, созвала этот уик-энд. Как показывало даже самое поверхностное знакомство с книгой Баркли, начать раньше манипулировать этой ситуацией можно было только в том случае, если ему было бы известно, чем закончится полет к систе­ме Дайсона. А этого никто знать не мог.

Он удрученно вздохнул и сел перед камином, где осталась только кучка тлеющих угольков. Если прекрасное тело Изабеллы и туманные обещания не приведут к желанному результату, завтра утром ему придется самому обрабатывать Рамона ДБ. В его личной базе данных вспыхнули имена членов Африканской группы, которым не понравится идея их сенатора поддержать проект агентства в обмен на строительные контракты для их миров. Гор принюхался, вдыхая приятный букет запахов Джастины и Кэмпбелла, приправленный свежестью чистых хлопковых простыней. Что ж, в свете предстоящих в ближайшие годы событий этот союз принесет немалые преимущества. Его виртуальные руки задвигались, оформляя покупки акций периферийных компаний африканских планет, где с большей вероятностью будут размещены новые контракты. Подготавливая семью. Укрепляя семью.

— Должен тебе сказать, — заметил Кэмпбелл, — что Найджел не слишком доволен переносом сборочных платформ космических кораблей на Высокий Ангел.

Джастина в ответ пощекотала ему нос и опустила палец к губам, чтобы он мог поцеловать кончик. Она лежала на нем сверху, а пуховое одеяло валялось где-то на полу. Старинные бревна дома прекрасно сохраняли тепло спальни, не пропуская ночную прохладу, и в этот момент ей не хотелось ничем укрываться. В пузатых бокалах мерцали свечи, наполняя комнату ароматами лаванды и сандалового дерева.

— Бедняжка Найджел, — притворно вздохнула она, но тотчас просияла улыбкой, ощутив на себе его крепкие руки, спускающиеся вдоль спины к яго­дицам. — В чем же дело?

— До сих пор он одобрял все соглашения, но переезд на Высокий Ангел задержит миссию на несколько месяцев, и это касается разведывательной миссии тоже. Вряд ли он на это пойдет.

— А как насчет наземных оборонных предприятий военного флота? Ты не думаешь, что они могут стать убыточными?

— Честно говоря, мы не рассматриваем возможность убытков. Мы поступаем точно так же, как и твоя семья, и принимаем меры предосторожности. Первичные заказы будут размещаться на ДРНГ, но затем надо будет двигаться дальше. Августа самая большая из Большой Дюжины, все пропорционально.

Она оглянулась и обнаружила, что бутылка «Дом Периньон» опустела и торчит в ведерке со льдом горлышком вниз. После короткого заказа в домовую систему робот-горничная быстро доставила в спальню еще одну бутылку.

— Интересно будет посмотреть в понедельник утром на нью-йоркскую фондовую биржу. В этот уик-энд появится столько заявок на покупку и продажу, что брокеры обязательно что-то пронюхают.

— Да, мы больше не сможем скрывать решение об основании агентства. — Он поднял взгляд на подошедшего к кровати робота. — А, еще одна.

— Да, обязательно!

Он опустил глаза и заметил ее лукавую усмешку.

— Господи! Напомни, чтобы я держался от тебя подальше в первую неделю после твоего омоложения. Сомневаюсь, чтобы какой-то мужчина смог выжить рядом с тобой.

Приятные воспоминания о днях, проведенных в палатке на горном склоне, наполнили ее приятным теплом.

— Одному это удалось, — удовлетворенно промурлыкала она.

Кэмпбелл взял у робота холодную бутылку.

— Открыть?

— Потом.

— А как же проблемы с Высоким Ангелом?

— Мы разберемся с ними утром.

В воскресенье определенного времени для завтрака не назначалось. Гости приходили, когда хотели, вдоволь нагулявшись по газонам. На этот раз погода порадовала чистым небом. Яркий солнечный свет представил пышную растительность поместья во всей красе. Порезвиться на травке вышли даже две рыжие белочки. Джастина сидела рядом с Кэмпбеллом, наслаждаясь ощущением приятной усталости, пропитавшей ее тело. Томпсон, войдя в дом, вежливо пожелал доброго утра, но по его тону было понятно, что ему известно о ее поведении прошедшей ночью. В его голосе не было открытого неодобрения, но что-то очень близкое к этому. Стоило Томпсону отвернуться, как они с Кэмпбеллом заговорщицки переглянулись. Обмен усмешками грозил перейти в неудержимое хихиканье, более подходящее школьникам.

— Могу я к вам присоединиться? — спросил Рамон.

— Пожалуйста, — ответила Джастина.

Изабеллы нигде не было видно. И Патриции тоже.

Один из официантов принес Рамону свежезаваренный английский чай. Джастина вспомнила, что давно познакомила его с этим напитком. Сама она считала чай лучшим началом дня. Кофе казался ей излишне резким.

— У меня есть идея, которая, возможно, облегчит перенос агентства на Высокий Ангел, — сказал Рамон.

Джастина и Кэмпбелл снова переглянулись. «Удивительно, как хорошо сегодня утром все осведомлены», — подумала она. После ее встречи с Гором прошло не больше тридцати минут.

— Мы с удовольствием выслушаем любые предложения, — отозвался Кэмпбелл.

— Параллельное производство. Вы продолжаете строить пять кораблей-разведчиков, а на Высоком Ангеле начинается сооружение сборочных платформ.Это обеспечит позитивные перспективы, которые могут рассчитывать на поддержку Африканской группы.

Предложение удивило Кэмпбелла.

— Я думаю, это может сработать. И не будет задержек, против которых возражает Найджел. Но подобное решение повлечет значительное увеличение стартовых вложений по сравнению с нашими расчетами.

— Вам следует поговорить с Патрицией, но мне кажется, команда Дой гото­ва к увеличению бюджета, чтобы все уладить.

Джастина дождалась, пока все позавтракали, а затем перехватила направлявшегося в свой коттедж Рамона.

— Что она предложила, чтобы подвигнуть тебя на такой стратегический шаг?

— Кто?

— Патриция.

Она чуть не сказала: Изабелла.

— Согласно первоначальному соглашению, Бута берет на себя снабжение верфи на Высоком Ангеле, ну и логично предположить, что строительным компаниям достанутся и контракты на обслуживание.

— Умный ход, — чуть позже признал Гор. — Контракты на обслуживание в перспективе могут стоить не меньше, чем строительство. А мы все стараемся думать о будущем.

— Хотела бы я знать, кто из них это предложил, — сказала Джастина.

— Я тоже. И меня начинает беспокоить готовность Дой увеличивать рас­ходы. Я не отрицаю, что для нас это хорошо, но такого безрассудства я от нее не ожидал.

— А меня это не удивляет, — возразила Джастина. — Таким образом она покупает себе успех на выборах, а отдуваться придется налогоплательщикам. Она политик, чего еще можно от нее ожидать?

— Большей проницательности. О том, что здесь произошло, будет известно сенаторам, если не всему электорату. Если выяснится, что дайсоны не представляют для нас угрозы, средства, предложенные ею на развитие Межзвездного агентства, окажутся избыточными, и сенаторы отреагируют на это. Полити­ки редко так безоговорочно и решительно поддерживают какую-то идею. Пре­жде всего они заботятся о своей карьере.

— Но ведь именно ты настаивал на опасности, исходящей от дайсонов, и необходимости трансформировать агентство в военный флот.

— Я знаю. Но ведь я не выставляю на выборах свою кандидатуру. Где-то в глубине души мне хотелось бы прямо сейчас задушить это предприятие в са­мом зародыше.

— Что? Ты шутишь?

— Не беспокойся. Я этого не сделаю. Но что-то здесь не так.

— Не можешь сказать конкретно?

— Не могу. Я всю ночь над этим размышлял, сравнивал с десятками других уик-эндов, организованных нашей семьей. Ничего определенного, кроме моего внутреннего ощущения.

— Просто тебя тревожат Халгарты. Они тянули время, пока не были заключены основные соглашения, а теперь, вероятно, сделают свой ход.

— Может, ты и права. Надеюсь.

Очень скоро Джастина получила возможность это выяснить. Ближе к полудню в библиотеке была назначена общая встреча, где предполагалось обсудить достигнутые соглашения. И именно Ларри предложил ограничить круг участников теми лицами, кто имел первую степень допуска к секретным документам Содружества. В результате Джастина смогла присутствовать благодаря тому, что была председателем правления в некоторых компаниях, избегавших публич­ности, но доступ всем помощникам и секретарям, в том числе и Изабелле, был закрыт. У входа в библиотеку при ее появлении возник горячий спор, но девушке пришлось уйти. Вошедшая Патриция не смогла скрыть своего волнения; крики Изабеллы слышали все, кто находился в библиотеке.

— Прошу прощения за этот инцидент, — сказала она, усаживаясь за стол.

Джастина, увидев, что остальные следуют ее примеру, постаралась стереть с лица довольную усмешку. Как только дверь библиотеки закрылась, поднялся Томпсон.

— Я полагаю, это наша последняя встреча на уик-энде. Все мы в той или иной степени согласны с принципиальной структурой агентства, и это дает шанс устранить последние проблемы. Я уверен, на данной стадии никому из нас не нужны отвлекающие факторы. Я могу сказать, что в понедельник постараюсь склонить на нашу сторону еще нескольких членов сената.

Он сел рядом с Гором. Бесстрастное золотое лицо повернулось в сторону Джастины.

— Я думаю, что главным достижением этого уик-энда следует считать перенос агентства на Высокий Ангел. Учитывая большую вероятность того, что агентство — или флот — будут находиться в боевой готовности в течение долго­го времени, это вполне логично, и наша семья поддерживает решение. Есть возражения?

— Как сказала Джастина, все мы в течение уик-энда пришли к общему мнению, — заговорил Ларри Халгарт. — Перенос агентства на Высокий Ангел, предварительные шаги для организации обороны — все эти меры наверняка получат одобрение моей семьи.

— Сейчас начнется, — прошептал Кэмпбелл на ухо Джастине.

— Но есть еще одна грань проекта, до сих пор оставленная без внимания.

— Какая же? — резко спросил Гор.

— Придание флоту наступательной способности. Если, избави бог, дайсоны и впрямь окажутся враждебной расой, нельзя просто укрыться под силовыми полями и надеяться, что они уйдут. Мы должны перевести войну на их территорию.

— Подожди-ка, — прервал его Герхард. — Когда это мы успели включить в сценарий враждебного контакта возможность вторжения? Мои сведения ограничиваются возможными столкновениями при колонизации миров в направлении Пары Дайсона. Другими словами, все сводится к ограничению пределов распространения. И это в том случае, если они намерены распространяться.

— Они освоили всю звездную систему, — сказал Ларри. — И их культура, точно так же как и наша, если не в большей степени, основана на распростра­нении. Здесь невозможно ошибиться: рано ли поздно мы столкнемся с ними в космосе.

— Они находятся на расстоянии семисот световых лет от нас, — вставил Рамон. — А галактика велика. Оборонительный потенциал в любом случае будет уступкой общественному мнению, по крайней мере, в моем понимании.

— Это, конечно, удобно. Но вдруг он нам действительно понадобится?

— Зачем? — спросил Кэмпбелл.

— Прости, не понял.

— Рамон прав, называя причиной возможных столкновений согласование границ сфер влияния. А постройка флота — это долгосрочное предприятие. Я сомневаюсь, чтобы в нынешнем столетии в нем возникла необходимость. Да и темпы нашего распространения неуклонно снижаются — третья зона космоса осваивается намного медленнее, чем вторая или первая, как ни печально это признавать. Даже если дайсоны будут захватывать пространство с такой же скоростью, до вероятных столкновений мы успеем освоить пятую, а может, и шестую зону.

— А если они не будут придерживаться твоего графика?

— Тогда мы остановим их в пятой зоне и будем осваивать другие сектора. Как сказал Рамон, галактика велика.

— Кого-то настолько встревожило их развитие, что было решено изоли­ровать дайсонов от большой галактики. И мы сами уже убедились в их агрессивности. Все это говорит о том, что надо готовиться к серьезным неприятностям.

Кэмпбелл окинул его взглядом учителя, бьющегося с особо бездарным учеником.

— Как ты думаешь, ради чего им нас завоевывать? Если им нужны минеральные или химические ресурсы, их можно найти в любой звездной системе. Энергия? Их термоядерные системы явно мощнее наших. Для завоевания нет ни экономических, ни логических причин, тем более когда будет построен военный флот. Это сдерживающий фактор.

— Отлично. В таком случае надо, чтобы он работал. Надо снабдить его когтями и зубами.

— И какие же когти и зубы ты имеешь в виду? — спросила Джастина. — Как я понимаю, именно ради этого ты потребовал ограничить доступ участников?

— Да.

Ларри кивнул Наташе Керсли.

— Мой отдел провел анализ данных, доставленных «Вторым шансом», — заговорила она. — И вы правы: их энергетические системы мощнее наших. И силовые поля тоже. Мы можем утверждать, что, если бы капитан Кайм не отступил в течение минуты, корабль был бы уничтожен направленными на него ракетами. Людей спасла только сверхсветовая скорость. Если в будущем ожи­даются конфликты с дайсонами, даже только при установлении границ, нам необходимо значительно увеличить огневую мощь.

— Значит, мы сделаем это в следующем поколении кораблей, — сказал Кэмпбелл. — Увеличим плотность силовых полей. Нарастим мощность атомных лазеров и плазменных пушек.

— Они сделают то же самое, — спокойно ответила Наташа. — А их производственные мощности превосходят все наши возможности в обозримом будущем. Полеты в космосе и производство кораблей составляют основу всей их цивилизации. Это соревнование нам не выиграть. Остается только перевести соперничество на другой уровень и развивать новое поколение перспективного вооружения.

— Например? — спросил Гор.

— Теоретические разработки в моем отделе предназначены только для служебного пользования.

— Но было бы полезно узнать его принцип, — заметил Томпсон.

— Моя семья предлагает ввести отдел, которым руководит Наташа, в Межзвездное агентство, — сказал Ларри. Он посмотрел на Патрицию. — Для этого потребуется распоряжение президента.

— Возможно, я смогу это устроить, — ответила она.

— Это подразделение необходимо объединить с остальными структурами безопасности Содружества, — добавил Рафаэль Колумбия.

— Остальными? — с беспокойством повторила Патриция.

— Если целью флота является защита Содружества, значит, ныне существующие подразделения, обеспечивающие безопасность, надо объединить ради этой же цели. Управление особых научных исследований и Управление внутренней безопасности могут войти в состав моего управления.

— Не слишком ли это радикальный шаг? — спросила Джастина. — Не подтолкнет ли он к панике? Какое отношение к агентству имеет Управление по расследованию особо тяжких преступлений?

— Мы ведь уже вступили в конфликт, — сказал Рафаэль. — Это мое управление занимается поиском террористов, атаковавших «Второй шанс». Насколько я понимаю, этот акт можно приравнять к действиям, направленным против человечества.

Джастина в изумлении откинулась на спинку стула. Разговор становится слишком эмоциональным.

Отец прислал ей виртуальную записку, советуя уступить. «Это всего лишь бумажная крепость, а основание агентства надо с чего-то начинать».

— Хочу обратить ваше внимание, что управление Рафаэля все равно работает в условиях строгой секретности, — сказал Ларри. — И потому подготовительные меры для организации планетарной обороны можно будет скрыть под стандартными процедурами. Мне кажется, именно такой была рекомендация Совета Внешней Защиты.

— Верно, — подтвердил Кэмпбелл. На мгновение их взгляды встретились. Затем Кэмпбел слегка улыбнулся. — Что ж, у меня нет возражений. В конце концов, намного легче держать все под одной крышей. Ты ведь справишься с дополнительными обязанностями, Рафаэль?

— И с дополнительным бюджетом, — проворчал Гор.

Все рассмеялись.

— Можете на меня положиться, — заверил их Рафаэль.

— Это разумно, — сказал Гор Джастине и Томпсону, после того как все остальные разошлись. — И блестящий маневр со стороны Халгартов, когда уже никто не мог отказаться. Ларри отлично разделил флот. Шелдоны получат корабли, а вопросы обороны будут под контролем Рафаэля. У него же в руках окажется и бюджет, что поставит ДРНГ и Буту в зависимое положение.

— А оборона в конечном счете превысит бюджет, — сказал Томпсон. — И мы это предвидели. Халгарты сохранят свое лидерство на рынке силовых полей.

— Расходы на оборону возрастут только в том случае, если дайсоны представляют угрозу, — напомнила Джастина. — Похоже, я одна еще не до конца в это поверила. Вы-то точно верите, а что касается Рафаэля… Господи, он скоро начнет проектировать форму с высокими блестящими ботфортами.

— И кто его в этом упрекнет? Девушки любят моряков.

— Не смешно, папа. Это слияние дает ему в руки колоссальную силу. Не зря же управления изначально были разделены.

— Завтра, как только вернусь в сенат, поговорю с Патрицией и самой Дой, — сказал Томпсон. — Ты права, Джастина. Для новой империи Рафаэля нужен президентский наблюдательный комитет, а его заместителями должны стать представители других семейств и династий. И у меня есть в управлении свои люди, которые смогут за ним присмотреть. Не беспокойся, будем держать его в руках.

* * *

Оззи чувствовал, как мороз пощипывает щеки, несмотря на плотно прилегающие очки и шерстяной, отороченный мехом капюшон. Холод просачивался при каждом ритмичном движении рук взад и вперед, когда он отталкивался вырезанными из кости палками. Монотонно повторяющиеся движения оказа­лись трудной работой; он провел вне Крепости всего пятнадцать минут, а пот уже впитывался в футболку под рубашкой, свитерами и курткой из шкуры ледового кита. Лыжи катились по сыпучему льду, оставляя за собой параллельные следы.

На относительно ровной поверхности долины, окружающей Ледяную Крепость, он двигался довольно легко, но далеко не так быстро, как на склонах горнолыжных курортов содружества. И он понимал, что в лесу скорость еще уменьшится. Кроме того, ему придется тащить на спине немалый груз. Сегодня он вышел потренироваться примерно с половиной предполагаемого веса.

Оззи старательно изогнул тело и после плавного поворота остановился, воткнув палки в тонкий слой хрустящего льда. Красный солнечный свет за­ливал унылый ландшафт, выявляя множество мелких морщинок на промерзшей земле. Над плоской серой землей в полукилометре позади него поднималась Ледяная Крепость, на башне непрерывно горел зеленый свет, шестиугольные кристаллические зеркала сверкали гранями, отражая рубиновые лучи. В сотне ярдов по льду уверенно скользил Точи. Они стали считать это слово именем чужака после того, как появилась возможность общения. Оззи решил, что хотя бы так они должны признать его личность.

Оззи и Джордж Паркин потратили целую неделю, чтобы сконструировать транспортное средство для массивного существа. Его основу составили простые санки из кости кита длиной больше четырех ярдов, где помещалось все тело Точи, и еще оставалось немного свободного места. Впереди с наклоном назад в костяную раму установили экран из куска кристаллического дерева. Позади него на круглых обручах вдоль всей платформы был натянут цилиндр из меха, завязывающийся у самого края. Эта конструкция стала для Точи эквивалентом меховой шубы; она защищала его от леденящего воздуха и держала двигательные гребни на безопасном расстоянии от земли. Движение осуществлялось при помощи двух пар заостренных палок, вставленных по обеим сторонам в подобие уключин. Джордж Паркин лично сконструировал, вырезал и собрал четыре таких приспособления и очень гордился своим успехом. Все палки крепились к меховому цилиндру через кожаные петли, что обеспечивало им свободу дви­жения. Точи держал их своими щупальцами-манипуляторами и работал, как работают лыжными палками или веслами.

В первый раз, когда Оззи, Орион и Джордж вытолкнули сани из мастерской, снаружи Ледяной Крепости собралась целая толпа. Пару минут Точи терпели­во приспосабливался к новым условиям, но вскоре освоился с системой движе­ния. С тех пор они втроем ежедневно выходили на тренировки.

Оззи посмотрел, как Точи, не теряя инерции, ловко направляет сани к тому месту, где он остановился. Получившаяся конструкция вызывала странную ассоциацию с мотосанями, построенными в викторианскую эпоху. Но она рабо­тала, и чужак искусно управлял санями, что придавало уверенности в успехе их предприятия. Оставался только Орион. Парень бултыхался на коротких лыжах за санками Точи, держась за тонкий шнур, привязанный к раме. Оззи решил, что Ориону будет так намного легче, чем учиться нормально бегать на лыжах. По правде говоря, он больше развлекался, раскачиваясь из стороны в сторону, и Оззи подумывал укоротить шнур, чтобы лишить его такой возмож­ности. С тех пор как приготовления к отъезду стали осязаемыми и более энер­гичными, парень заметно повеселел.

Четыре палки прочертили во льду узкие бороздки, и санки остановились. Оззи с радостью заметил, что Орион для остановки сумел повернуть лыжи под нужным углом. Парень не раз уже падал на заднюю часть саней Точи. Может, они и впрямь сумеют воспользоваться своим шансом? Оззи поднял руку в ру­кавице с оттопыренным вверх большим пальцем. За кристаллическим экраном манипулятор Точи повторил жест.

— Как ты? — громко спросил Оззи, не желая отводить ото рта клапан капюшона.

— В порядке, — крикнул в ответ Орион. — Руки еще немного болят после вчерашнего, но на этих лыжах легче сохранять равновесие.

— Ладно, пошли дальше.

Оззи размашисто зашагал по сыпучему льду к той части кристаллического леса, где побывал три недели назад в составе заготовительного отряда. Он старался сохранить постоянный ритм и одновременно приглядывался к лежащей впереди поверхности. Над ней виднелись слегка выступающие гребни и мелкие каменистые зубцы, способные причинить немало неприятностей лыжникам. А если неровности попадут под полозья саней Точи, не миновать беды. Оззи давно подумывал, не взять ли с собой на всякий случай немного китовой кости и дополнительные инструменты. Это увеличило бы нагрузку, но и укрепило бы их шансы. Для того чтобы достичь успеха, не жертвуя безопасностью, приходи­лось тщательно отбирать каждую вещь. Но окончательное решение будет при­нято только после пробных вылазок в лес.

— Оззи!

Он обернулся на приглушенный крик. Точи энергично работал палками и постепенно догонял его, а Орион отчаянно размахивал свободной рукой. Оззи легко согнул колени и развернулся. Он посмотрел на равнину вокруг Ледяной Крепости, куда показывал Орион.

Сильфены наконец-то пришли на охоту. Из леса в противоположном конце впадины появилась большая группа. На большом расстоянии они казались про­сто движущейся серой линией, но вдоль всей ее длины поблескивали неяркие огоньки. При помощи визуальных вставок Оззи смог рассмотреть некоторые детали. На открытое пространство вышло уже больше сотни двуногих чужаков, а впереди быстро двигалась группа на четвероногих существах, которые даже в этом холоде бежали со скоростью хороших лошадей. Пешие сильфены, не­смотря на теплую одежду, тоже двигались довольно ловко, и многие еще несли длинные шесты с фонарями, раскачивающиеся на каждом шагу.

После долгих монотонных дней в Ледяной Крепости, ничем не отличающихся друг от друга, Оззи ощутил такое сильное волнение, что сам себе удивился. Он так давно хранил бесстрастное спокойствие, что почти забыл, насколько сильными могут быть эмоции. «Скоро мы выберемся отсюда!»

— Возвращаемся! — крикнул он Ориону.

Затем он рукой показал Точи на Ледяную Крепость и увидел, как за кристаллическим экраном чужак в одобрительном жесте изобразил поднятые большие пальцы.

Обратный путь они проделали с рекордной скоростью. Все обитатели высыпали из Крепости навстречу сильфенам и беспорядочно толпились на льду. Подошвы и копыта превратили лед в грязное песчаное месиво, и уже за пят­надцать метров от входа Оззи пришлось позвать на помощь двух человек и коррок-хи, чтобы помочь затащить сани Точи. Как только меховой полог был снят, чужак поспешно ускользнул на нижний, более теплый уровень. А Оззи, поставив лыжи на стойку, снова вышел наружу.

На охоту собралось не меньше двух с половиной сотен сильфенов. Их протяжные трели далеко разносились в морозном воздухе долины и достигли Ледяной Крепости значительно раньше самих охотников. Всадники скакали на животных с туловищем растолстевшей лошади и горизонтально вытянутой шеей, которая заканчивалась треугольной головой. Их шкура напоминала бурую змеиную чешую, но из каждой чешуйки торчали пучки тонкой шерсти. Перед самой толпой встречающих сильфены натянули поводья, останавливая своих скакунов, и Оззи был готов поклясться, что по всей длине шеи среди бугристых мышц он увидел открывающиеся жаберные щели. Кроме того, он обратил внимание на длинные серебристые копья, притороченные к низким седлам, — они показались ему ужасно непрактичными, особенно для всадников.

Сидящие верхом сильфены, переговариваясь на своем наречии, поглядывали на собравшуюся толпу. Одеты они были в длинные шубы из белоснежного меха с откинутыми на спины капюшонами. Рукавицы и сапоги на них были сделаны из тех же самых шкур, и Оззи стало интересно, что это за животные. Он полагал, что они должны быть невероятно красивыми.

Сара вышла вперед и, слегка поклонившись предводителю всадников, заговорила на их языке:

— С возвращением вас, мы всегда рады видеть вас и ваших собратьев.

Предводитель в ответ разразился пронзительным щебетом:

— Дражайшая Сара, наша радость летит к вам бесчисленными поцелуями. Мы счастливы видеть тебя и твоих полных жизни друзей. Холоден мир вокруг вас. Жизнь под его красным солнцем требует много сил. Вы сильны, поскольку живете и процветаете между глубокими льдами и высоким небом.

— Ваша Крепость в этой холодной пустыне стала для нас хорошим домом. Останетесь ли вы на ночь?

— В этот день мы заслужили покой в своем старом-старом доме.

— Если мы можем чем-то помочь, скажите, пожалуйста. Собираетесь ли вы охотиться на ледовых китов?

— Они там, они скрываются в белых глубинах. В краткие мгновения быстры их движения. За долгие годы они стали огромными. Громко звучит их призыв. Мы слышим его издалека с бесчисленных звезд. И мы отвечаем. Мы начинаем охоту. А в конце мы обмениваемся кровью, чтобы познать радость жизни.

— Мы бы хотели последовать за вами. И после окончания охоты мы бы с радостью забрали тела ледовых китов.

Предводитель сильфенов спешился легким прыжком и встал перед Сарой.Он сбросил капюшон и заглянул в закутанное лицо Сары, словно испытывая недоумение.

— Когда дело сделано и жизнь покинет тело, не важно, что станет с мертвой материей.

— Благодарю вас, — сказала Сара и снова поклонилась.

Всадники увели своих животных в пустующую конюшню, а пешие сильфены прошли сразу в Крепость, с пением и смехом спускаясь в главный зал. Это было стремительное вторжение света и доброго смеха, запахов весны и уютно­го кострового тепла. Приход сильфенов превратил Ледяную Крепость из холод­ного и мрачного форпоста в некоторое подобие рая. Когда Оззи наконец до­брался до главного зала, все шесты с фонарями уже были воткнуты в отверстия на стенах, и их сочный золотой свет заглушил мрачные красные солнечные лучи. Сильфены сбросили белые шубы, и их одеяния цвета молодой листвы напом­нили суровым камням о буйной зелени леса. Они вынули из своих мешков и пустили по кругу фляжки и корзиночки с ягодами и мелким круглым пече­ньем. Беззаботная вечеринка вызвала у Оззи мучительную тоску по прежней жизни и ее простым удовольствиям. В следующее мгновение он с ужасом и от­вращением осознал, что глаза наполняются влагой.

Большинство обитателей крепости стояли вдоль стен и с простодушным удовольствием наблюдали за гостями. Орион оказался в самой гуще событий; он переходил от одного сильфена к другому, выслушивал их хвалебные песни, получал горсточки ягод и отхлебывал из фляжек. Удивительная улыбка на его молодом лице не уступала по яркости бирюзовому пламени его амулета.

— Чудесное зрелище, не правда ли? — тихонько сказала Сара на ухо Оззи.

— Я уже и забыл, какие они, — признался он. — Господи, я забыл обо всем, что есть за пределами этой тюрьмы.

Морщинки на ее лице стали немного глубже от легкой печали.

— Значит, вы уходите?

— О да!

— Хорошо бы сначала помочь Джорджу.

— Что?

Он с трудом заставил себя отвернуться от жизнерадостной картины.

— Надо подготовить большие сани. Оззи, нам необходимы эти ледовые киты. Без них люди погибнут.

— Да, — нехотя согласился он, признавая ее правоту. Слишком много людей зависело от охоты и будущих трофеев. — Хорошо, я пойду помогать Джорджу. Но, сделай мне одолжение, не зови Ориона.

— Не буду.

Оззи был всего лишь одним из сорока человек, направленных Сарой на подготовку к завтрашнему походу. Но даже при этом на проверку и погрузку саней у них ушла вся вторая половина дня. В багаже были трехслойные палатки, кухонная утварь, топливное масло в эластичных мешках, инструменты для раз­делки туш, различные котлы и бочонки. Потом Джордж и еще несколько умелых резчиков по кости занялись мелким ремонтом. Другие люди работали в стойлах, подготавливая убнанов.

После окончания работы, возвращаясь в свои комнаты, он чувствовал усталость, но был доволен и спокоен. Орион все еще оставался с сильфенами, но Оззи настоял, чтобы парень ушел в спальню, где их уже поджидал Точи. Оззи переключил визуальные вставки на ультрафиолетовый спектр. В переднем сегменте глаза Точи заплясали многочисленные контуры, выдающие его любопыт­ство относительно сильфенов.

Оззи успокаивающим жестом поднял руки, а потом взял неоднократно вымытый пергамент. Кусочком угля он написал: «Да, это чужаки, пролагающие тропы. Завтра они будут охотиться на больших зверей. После охоты мы вслед за ними уйдем из этого мира».

— Что он говорит? — взволнованно спросил Орион, как только Оззи по­вернул пергамент к Точи.

— Он очень рад, что они пришли и у нас появился шанс, — ответил Оззи.

Орион выхватил пергамент у Оззи и торопливо размазал буквы. Поверх серого пятна он написал: «Это великолепная новость, да? Мы уходим!!!»

Точи тоже взял себе пергамент и живым манипулятором обхватил уголек. «Вместе мы справимся. Втроем добьемся успеха».

Орион встал перед Точи и поднял обе руки с оттопыренными большими пальцами. Мышечные отростки чужака сомкнулись на его руках.

— Ладно, парни, — сказал Оззи. — Давайте немного серьезнее. У нас будет только один шанс, так что надо правильно им воспользоваться. Орион, открой замок на сетке и упакуй все свои вещи. То, что не влезет в твой рюкзак, оста­нется здесь. Потом приготовь на завтра самую лучшую одежду. Как только с этим закончишь, дуй на кухню и наполни кипятком все наши термосы, рас­творим в них пакетики с соком и повышенным содержанием глюкозы. Выпьем это завтра, на холоде.

— Разве нельзя заняться этим утром?

— Никто не знает, когда сильфены тронутся в путь. Все говорят, что они уходят очень рано, так что нельзя рассчитывать на кипяток. Все надо пригото­вить сейчас. Завтра у нас на сборы будет не больше четверти часа. Я договорился с Джорджем, чтобы он оставил нам места на больших крытых санях.

— Ладно, — сказал Орион, — тогда я пошел собираться.

Оззи нанес еще несколько линий на пергамент, советуя Точи запастись лучшей доступной ему едой.

«Не забудьте меня, — написал в ответ чужак. — Не оставляйте меня здесь».

«Не оставим».

Оззи откопал несколько саморазогревающихся пакетов камберлендских сосисок с картофельным пюре в луковом соусе и начал заниматься своим багажом. При том, что палатка и пара сумок будут уложены в сани Точи, а Оззи и Ори­он понесут свои рюкзаки, взять все вещи, привезенные на лонтрусе, никак не получалось. Наступил момент трудного выбора и разумных предположений. Оззи решил оставить большую часть своей одежды. На себя он наденет достаточно, чтобы выжить в этом мире, а значит, и на любой другой планете, хотя и без особого разнообразия в гардеробе. Сухие пайки на пятнадцать дней он собирался уложить в сани к Точи, а деликатесы вроде шоколада, печенья и чая оставить Саре и Джорджу. Медицинскую аптечку нужно взять обязательно. А набор керамических с тефлоновым покрытием сковородок оставить, так же как и маленькую керосиновую плиту. Вся упряжь, седло, сбруя лонтруса — все это теперь ему не понадобится.

Он осмотрел значительно похудевшую кучу вещей, которые хотел бы взять, и понял, что их все еще слишком много.

— Проволочную сетку тоже можно оставить, — сказал Орион, вернувшись с наполненными термосами. — Она немало весит.

— Да, — протянул Оззи. — Наверное. Хорошая мысль, старик.

Парень взял свой рюкзак и с дурацкой ухмылкой поднял его на вытянутой руке. Рыжие волосы не знали стрижки с тех пор, как они прибыли в Ледяную Крепость, и теперь почти доставали до плеч.

— И я могу взять что-нибудь еще. Смотри, здесь почти ничего нет.

В доказательство своих слов он попытался подбросить свой древний нейлоновый рюкзак.

— Все в порядке, старик, — сказал Оззи, когда рюкзак Ориона опрокинулся и тот с комическим ужасом дернулся, чтобы его поймать. — Мы взяли все необходимое, чтобы выбраться отсюда. Брать лишние вещи означало бы рисковать единственным шансом, а этого я делать не намерен. Я тебе рассказывал, каким барахлом был наш скафандр, когда Найджел вышел на Марс?

— Нет, не рассказывал.

— Знаешь, он был совершенно не предназначен для этого. Господи, да это просто чудо, что Найджел вернулся обратно, хоть и не отходил от червоточины дальше, чем на пару ярдов. А это было бы чертовски впечатляюще, правда? Первый человек, испытавший нашу машину, погиб из-за некачественного клея в велосипедной аптечке. История человечества могла бы пойти по другому пути.

— А как там было, на Марсе?

— Холодно. Холоднее, чем в этой дыре. И еще — Марс мертвый. То есть абсолютно мертвый. Поверь, это сразу понятно, если мир был мертвым еще за миллиард лет до того, как вымерли динозавры. Это видно с первого взгляда. — Он тряхнул головой, удивляясь яркости воспоминания, не потускневшей за три с половиной столетия. — Ну а теперь покажи, что ты уложил в свой рюкзак.

Точи вернулся с ведерком, из которого обычно ел заваренные кипятком плоды кристаллических деревьев. Оззи и Орион со своими пакетами устроились на кроватях, и все трое в молчании приступили к ужину. В центральном зале по-прежнему раздавались беззаботные песни сильфенов; похоже, что охотники, словно загулявшие студенты, собирались развлекаться всю ночь напролет. Вре­мя от времени Оззи удавалось разобрать несколько фраз, и во всех он слышал восхваления размеров, скорости и свирепости ледовых китов.

Первой пришла их навестить Сара. Оззи передал ей вещи, которые решил оставить, и она коротко поблагодарила его за подарки. Затем появился Джордж, а с ним пять водителей саней, назначенных в охотничий караван. И еще приш­ли пять человек, которые собирались отправиться на поиски троп. Они устро­ились на койках и начали обсуждать различные возможности и стратегии по­хода. Вскоре небольшая комната-пещера стала похожа на раздевалку спортсменов перед решающим матчем. Подумав об этом, Оззи невольно задумался о том, кто выиграл Кубок Содружества.

Впоследствии Оззи с удивлением обнаружил, что ему удалось заснуть. Правда в повседневной одежде и в незастегнутом спальнике, отчего замерзла шея и плечи. Разбудил его Орион.

— Пора, Оззи, — почти испуганно прошептал он. — Джордж сказал, что они уже собираются.

— В таком случае мы тоже собираемся.

Оззи ощутил приятное возбуждение, как будто слушал ранние записи «Битлз». Но пение сильфенов в главном зале Крепости уже утихло. Он сорвал упаковку с саморазогревающихся пакетов с завтраком и начал одеваться. Сна­чала полный комплект термобелья, потом плотная футболка, вельветовые брю­ки и чистая фланелевая рубашка. К тому времени когда он зашнуровал горные ботинки, Оззи начал согреваться. В состав окончательного варианта одежды входили еще два свитера, непромокаемые и термоизолирующие штаны, шарф, шлем, перчатки, наушники, очки и, конечно, шуба из меха ледового кита, мехо­вые штаны и рукавицы. Он проверил, чтобы и Орион ничего не забыл. Поло­вина его одежды была заранее аккуратно перешита из запасов самого Оззи специально для этого случая.

Они съели свой завтрак, в последний раз посетили уборную, а потом зашли за Точи.

В большой мастерской уже было людно и шумно. Сильфены выводили из конюшни своих животных. Джордж раздавал приказы своим помощникам. Точи съежился на холодном и сыром каменном полу, пока Оззи и Орион в последний раз проверяли его сани, а потом торопливо забрался под защиту мехового по­лога. Оззи передал ему три термобрикета, а потом тщательно завязал задний клапан и убедился, что не оставил никаких щелей. Упакованный багаж поме­стился в задней части саней. Теперь Точи придется оставаться в меховом цилиндре до тех пор, пока они не попадут в более теплый мир. Несколько недель назад Оззи пытался узнать, не страдает ли Точи клаустрофобией, но безуспешно: то ли их словарь еще не был настолько совершенен, то ли у чужака вообще отсутствовало понятие о боязни замкнутого пространства.

Джордж сам помог Оззи и Ориону вытащить санки Точи, и при слабом утреннем свете они привязали их к большим крытым саням, запряженным пятеркой убнанов. Обменявшись с Точи жестами с пожеланием удачи, они за­брались внутрь. Коррок-хи Билл занял место возницы, а в сани, наполовину заполненные инструментами для разделки китов, влезла Сара и еще пятнадцать человек. Затем зажгли маленькую жаровню под крышей, и она наполнила вну­тренность слабым желтоватым светом и удушливым дымом. Наконец опустили и боковую полость.

Красное солнце уже медленно поднималось над горизонтом, когда все сильфены собрались у стен Ледяной Крепости, и отблески их фонарей заиграли на белых мехах, копьях и луках. Их протяжное пение зазвучало в такой низкой тональности, какой Оззи еще не приходилось слышать. Мрачный ба­ритон хора казался еще более чужим и более зловещим. Первыми легким галопом двинулись в путь всадники, следом за ними неторопливо зашагали пешие охотники. Убнаны рванули сани, вызвав громкий стук металлической посуды.

Только спустя полтора часа они добрались до опушки кристаллического леса, и все это время крытые сани не отставали от идущих пешком сильфенов. Но уже среди мелких деревьев на краю впадины им пришлось выстроиться в одну линию. Тропа между несокрушимымистволами была узкой и неудобной, и движение сразу замедлилось. Сильфены постепенно скрылись из вида, но оставили за собой отчетливые следы. Время от времени возницы-коррок-хи замечали среди заснеженных деревьев лишь отблески горящих фонарей. Оззи несколько раз пробирался к заднему полотнищу саней, чтобы посмотреть, как чувствует себя Точи. Маленькие санки благополучно катились на привязи, и чужаку даже не приходилось работать палками.

— Долго еще ехать? — спросил Орион спустя час.

— Еще пару часов пробираться по лесу, пока не доедем до района охоты, — сказала Сара. — А потом — кто знает? Всадники ускакали вперед, чтобы вы­следить китов.

— А район охоты большой?

— Не имею представления. Противоположного края не видно даже при са­мой ясной погоде. Сотни миль, я полагаю. Однажды они зашли так далеко, что нам пришлось поворачивать назад, даже не дождавшись охоты. Но это редкий случай. Если повезет и ледовые киты окажутся поблизости, охота может начаться уже сегодня.

— А на ночь они уходят? — спросил Оззи.

— Нет. То есть до сих пор такого не было.

Края леса они достигли через два с четвертью часа. Оззи и Орион, стараясь рассмотреть новую землю, нетерпеливо уставились в окошко. Оказалось, что они незаметно для себя довольно высоко поднялись. Кристаллический лес расступился перед обширным плато какого-то горного массива. У самой опушки начинался длинный спуск на бескрайнюю равнину с сотнями невысоких вул­канических кратеров. Насчет ее размеров Сара оказалась права. Морозный воздух обеспечивал прекрасную видимость, но даже с высоты полумили над равниной Оззи не смог рассмотреть ее края, он скрывался где-то за розовым туманным горизонтом. Края кратеров казались почти плоскими, зато между ними торчали тысячи острых скал, похожих на миниатюрные копии вершины Маттерхорн. Внизу на них росли кристаллические деревья, но вершины представляли собой зазубренные пики, сверкающие полосками снега, задержавше­гося в трещинах.

Сара рассказала им, что кратеры наполнены мельчайшими гранулами льда, рассыпанными идеально ровным слоем, и определить его глубину практически невозможно. Почти над всеми кратерами, в самом центре, виднелись тонкие струйки пара. Поднимаясь вверх, они становились все шире и прозрачнее, пока не достигали высоты в тысячу метров, где сливались в размытые полосы перистых облаков, похожие на следы реактивных самолетов. Оззи, переключившись в инфракрасный спектр, обнаружил, что температура внутри кратеров превы­шала температуру снаружи всего на несколько градусов, но и этого было впол­не достаточно, чтобы вызвать испарение. Ему стало интересно, насколько теплее на дне этих воронок.

Примерно на середине спуска он увидел сильфенов, огибавших небольшие группы деревьев и весело размахивающих фонарями. Всадников нигде не было видно. Вскоре все сани вышли на вершину склона и начали рискованный спуск вслед за охотниками.

Спуск оказался очень неровным, и повозки опасно раскачивались из сторо­ны в сторону. Время от времени коррок-хи использовали силу убнанов не для того, чтобы тащить сани, а для торможения. Оззи метался взад и вперед, то осматривая окрестности, то проверяя Точи. Все остальные сидели на местах, крепко вцепившись в костяную раму. В конце концов уселся и Оззи — даже если веревка оборвется, он все равно ничего не сможет сделать. Несколько пред­метов сорвались со своих мест и перекатывались по всей повозке, больно ударяя не только по лодыжкам, но и по рукам и груди. Печка на короткой цепочке описывала чудовищные петли.

Спуск в долину не мог занять больше сорока минут, но для пассажиров в тесных и загроможденных утварью санях он растянулся на несколько часов. Раньше Оззи никогда не задумывался, насколько важно иметь возможность выглянуть из движущегося транспорта. Воображение рисовало ему кинжально острые скалы, грозящие расколоть сани, и отвесный стометровый обрыв в самом конце склона.

И вот Билл испустил глухой рев в знак того, что спуск закончен. Пассажи­ры саней, не желая признать, как сильно были напуганы, нервно улыбались друг другу. После спуска езда стала более легкой, и Сара даже высказала уверенность, что они немного догонят ушедших вперед сильфенов. Орион не выпускал из пальцев сверкающей голубыми искрами подвески.

Крытые сани продолжали движение по сыпучему снегу в одну линию, придерживаясь свежего следа охотников. А сильфены с хорошей скоростью уходили все дальше от перевала. К полудню они начали огибать первый кратер, отмеченный с противоположного края целой цепочкой острейших скал. Потом начались овраги с высокими гребнями слежавшегося снега, которые, как могло показаться с первого взгляда, должны были рассыпаться от малейшего дунове­ния ветра. Встречались и участки чистого льда, на которых убнаны с трудом цеплялись копытами, и небольшие рощицы кристаллических деревьев и луко­вицеобразных кустов. Очень часто, выглядывая наружу, Оззи видел обширные заросли смятых и сломанных кустов, а иногда и просто острые обломки с гру­дами обледеневших веток. Порой им приходилось взбираться на крутые откосы, и тогда скорость падала до черепашьего шага, но стремительно возрастала на спусках, еще более крутых и пугающих, чем склон лесного массива. А иногда пар из кратера уходил в сторону почти горизонтально, покрывая убнанов и сани хрустящей коркой инея.

До захода солнца оставалось еще часа полтора, когда лесной массив скрылся из вида, заслоненный острыми темными вершинами скал. Удлинившиеся тени поползли по земле потеками ржавчины. Убнаны в упряжках начали уставать. Даже на ровной земле их скорость значительно снизилась.

— Сегодня охоты не будет, — сказала Сара, вернувшись после короткого разговора с Биллом. — А нам пора ставить палатки, в темноте это сделать не­легко.

Еще через полчаса, выбравшись из ущелья между двумя скальными грядами, они оказались над кратером около шести миль в поперечнике. Спустя какое-то время после образования бассейна в результате вулканической активности по­явился новый продолговатый скальный массив, пересекающий его центр.

Сильфены, как пешие, так и всадники, собрались у подножия ближайшей к краю кратера скалы, и в сгущающихся сумерках их группа сияла огнями, словно ограненный драгоценный камень. Позади них мрачной стеной на фоне алого заката стояли кристаллические деревья, даже более крупные, чем в лесном массиве.

Они выстроили сани широким кругом в полумиле от сильфенов, на верши­не откоса, окаймляющего береговые скалы. Все выскочили на снег, стали вы­таскивать палатки и собирать каркасы. После установки больших палаток Оззи, Орион и Джордж собрали небольшой каркас над санками Точи и набросили на него большой меховой полог, а сами санки тоже накрыли шкурой кита.

— Так должно быть неплохо, — сказал Джордж, выбираясь наружу.

Оставшийся внутри Оззи это подтвердил. Он зажег две свечи и поставил их на землю перед экраном. Пространства внутри почти не осталось, возможно, лишь пара кубических ярдов, но этого достаточно, чтобы Точи мог выглянуть наружу и, возможно, избавиться от страха захоронения. Чужак по ту сторону не двигался, но его глаз был направлен на Оззи. Он выставил вверх большой палец, не снимая рукавицы. Передний сегмент замерцал ультрафиолетом, слег­ка затененным кристаллической пластиной. Приблизительный перевод гласил: «Не забудьте про меня завтра».

— Ни за что, — прошептал в свой шлем Оззи.

Точи сорвал обертку с термобрикета. Оззи дождался, пока брикет не раскалился, а затем, пятясь, вылез из-под мехового покрова.

До захода солнца оставалось не больше двадцати минут, и Оззи поспешил к краю кратера. Перед наступлением темноты стало удивительно тихо. Под холодным помрачневшим небом стихло даже бесконечное пение сильфенов. Гладь рассыпчатого снега перед ним была такой ровной, что создавала почти полную иллюзию жидкости. Оззи подошел ближе, почти ожидая увидеть мел­кую рябь. Он встал на колени и опустил в снег руку, не снимая перчатки. Гу­стотой поверхность напоминала нефть, но чем глубже он опускал руку, тем сильнее становилось сопротивление.

— Осторожнее — не упади, — сказала ему Сара.

Оззи выпрямился и стряхнул несколько прилипших гранул снега.

— Господи, ты всегда создаешь впечатление, будто я делаю что-то недозволенное.

— Люди падали туда. Но мы не рисковали своими жизнями, чтобы их отыскать. От них не оставалось никаких следов, не говоря уж о пузырях.

— Да, представляю. Это неестественное вещество. Такие гранулы должны были слипнуться.

— Конечно, должны. Но они постоянно перемешиваются и остаются сыпучими, как пыль в миксере.

— А перемешивают их ледовые киты.

— Киты и то, что там еще внутри. Должны же они что-то есть.

— Надеюсь, что это ледовые водоросли — или какие-то другие растения на дне.

— Ты бы так не говорил, если бы их видел.

Она отвернулась и пошла по пологому склону. Оззи последовал за ней.

— Почему?

— Они не слишком похожи на травоядных животных.

— Ты уже разгадала эту загадку?

— Нет, Оззи, ничего подобного. Я очень мало знаю об этом месте, да и о других, где побывала, тоже. Почему сильфены не позволяют нам пользоваться электричеством?

— Эта теория довольно проста. Они ведут жизнь на исключительно физическом уровне; это значит, что тела, которые мы видим, представляют собой платформу каждой личности для эволюции сознания. Как ни больно мне это говорить, но для их возможностей это очень низкий уровень. Стоит только на­чать использовать электричество и все связанные с ним преимущества, как возможность естественного самопознания начинает сокращаться.

— Да, — печально вздохнула она. — Избави бог, чтобы они изобрели медицину.

— Это для них несущественно. Нам нужна медицина, потому что мы доро­жим своей индивидуальностью и преемственностью. У них другие понятия. Они идут по тропам к определенной цели. В конце пути они становятся частицей своей взрослой общности.

— Откуда, черт побери, тебе это известно?

Он пожал плечами, но в меховой шубе жест остался незамеченным.

— Когда-то мне об этом рассказали.

— Кто?

— Один чудак, с которым я разговорился в баре.

— Боже правый, я не знаю, кто из вас более странный — они или ты.

— Определенно они.

Они поднялись на невысокую гряду. Солнце уже скрылось, оставив ярко пламенеющее небо.

— Не задерживайся, — сказала Сара. — Здесь нет маяка, который привел бы тебя обратно.

— Не беспокойся обо мне, я вижу в темноте лучше многих людей.

— Может, у тебя еще и мех вместо кожи? В этом мире по ночам прячутся даже коррок-хи.

— Да, конечно. Извини, об этом я не подумал.

— Тебе придется думать, если завтра собираешься уйти вслед за сильфенами.

— Да, конечно. Знаешь, меня немного удивляет, что ты не хочешь уйти вместе с нами.

— Когда-нибудь уйду и я, Оззи. Просто время еще не пришло.

— Но почему? Ты давно живешь здесь. Не думаю, чтобы ты купилась на рассуждения Джорджа о здешней жизни как об искуплении, которое заставля­ет нас больше ценить свою жизнь. Насколько я понимаю, тебя здесь никто не держит. Или я ошибаюсь?

Его давно мучил этот вопрос, поскольку его собственные намеки неизменно оставались без внимания.

— Нет, — неторопливо ответила она. — В данный момент — никто.

— Это плохо, Сара. Все мы в ком-нибудь нуждаемся.

— Хочешь предложить свою кандидатуру?

Насмешливое презрение в ее голосе заставило его задуматься. Сара остановилась и посмотрела ему в лицо.

— Ну, что? — спросила она.

— Черт побери, какой же я идиот! — воскликнул Оззи.

— О чем ты?

— О нас. О тебе и мне. Валяем дурака.

— Но ты же… Ох!

— Что я? — подозрительно спросил он.

— Я думала… мы все думали, что ты и Орион…

— Что я и Орион? Проклятье!

— Хочешь сказать, он не…

— Нет. Абсолютно нет.

— Понятно.

— И я тоже — нет.

— Ладно. Извини. Это недоразумение.

— Но ведь не поэтому…

— Нет, конечно. У меня было немало друзей-геев.

— В самом деле?

— Что ж, теперь все ясно.

— Да.

Остаток пути до палаток они проделали в молчании. Все остальные уже забрались внутрь, и густой черный дым над каждым аккуратно вырезанным отверстием свидетельствовал о готовящемся ужине.

— Оззи, — заговорила Сара перед входом в палатку.

— Угу.

— Завтра, когда сильфены будут охотиться на ледовых китов, умерь свое любопытство. Каким бы волнующим, отталкивающим или восхитительным тебе ни показался этот процесс, не вмешивайся, держись в стороне.

— Так и сделаю.

— Надеюсь. Я понимаю, почему ты здесь оказался, я видела это в людях и раньше. Ты думаешь, что на тебя возложена какая-то миссия и это делает тебя неуязвимым. Может, и так, но поверь мне, завтрашний день — неподходящий случай это проверять. Я в курсе твоих безумных идей насчет природы сильфе­нов, но завтра особый день.

— Я буду осторожен, обещаю. Мне надо заботиться о мальчике и чужаке.

Их разбудили при первых признаках приближающегося рассвета. Несмотря на присутствие еще десяти человек в палатке, Оззи заснул сразу, как только застегнул свой спальник. В эту ночь ему впервые не пришлось терпеть этот вездесущий красный свет. Они с Орионом позавтракали сухими пайками, стараясь не обращать внимания на резкие и обидные комментарии остальных, кому пришлось довольствоваться обычной для Ледяной Крепости пищей — заваренными в кипятке плодами кристаллического дерева и кусочком мяса ледового кита. После завтрака заполнили фляги кипяченой водой, в двух флягах раство­рили энергетический напиток, а еще в две добавили суповой концентрат. Затем все поспешили посмотреть на начало охоты, а Оззи и Орион стали упаковывать свои вещи, надеясь, что в этом мире делают это в последний раз.

Ночью шел снег; клочья перистых облаков превратились в крохотные жесткие снежинки, припорошившие все поверхности. Оззи и Орион стряхнули снег с верхнего полога, накрывавшего санки Точи, и сняли его. Оззи в душе испы­тывал настоящий страх. Что они обнаружат? Окоченевший труп? Но термо­брикет сделал свое дело. Точи, похоже ничуть не огорченный вынужденным одиночеством, помахал им из-за кристаллического экрана.

Они так и остались вдвоем около саней, немного в стороне от остальных, собравшихся перед палатками. Из их лагеря открывался отличный вид на ни­зину, где должна была состояться охота. И Оззи понял, почему коррок-хи вы­брали место для ночевки на возвышенности, — здесь они были вне досягаемости для оружия сильфенов.

Сегодняшняя охота должна была проходить между оврагами и заросшими кустарником холмами, поднимавшимися со дна кратера. Всадники разделились на две группы. Первая отправилась вдоль гребня скальной гряды, пересекающей кратер, к самому ее краю. А вторая, огибая кратер по краю, устремилась в противоположную сторону. Пешие сильфены, разбившись на мелкие отряды, скрылись в оврагах и среди валунов.

Оззи с возрастающим интересом наблюдал, как некоторые всадники по одному отъезжали от группы и неподвижными часовыми застывали у подножия отдельных скал. Спустя сорок минут последний всадник добрался до вершины гряды и тоже остановился. В миле от него вторая группа всадников таким же образом выстроилась вдоль края кратера.

В морозном воздухе пропел звонкий протяжный звук рога.

— Прикройте глаза, — предупредила их Сара.

Оззи и Орион переглянулись. Об этом им никто еще не говорил. Оззи быстро шагнул вперед, загораживая собой кристаллический экран. Затем он снова повернулся к кратеру и включил увеличение, остановив взгляд на самом далеком всаднике у скал. Сильфен привстал в стременах и занес руку в классической позе для броска копья. Оззи едва успел включить фильтры визуальных вставок. Сильфен метнул копье. Даже при полном приближении он с трудом смог усле­дить за серебряной полоской, мелькнувшей в воздухе с невероятной скоростью. Тем не менее он успел заметить, что и стоящий напротив сильфен у края кра­тера тоже бросил копье.

— Что…

В самой верхней точке полета копья вытянулись и воспламенились, превратившись в две сверкающие молнии. Над кратером вспыхнул невыносимо яркий белый свет, на мгновение затмивший красное солнце. Ослепительная двойная лента погрузилась в озеро из ледяных гранул. В месте падения появились бело-голубые светящиеся круги; они разошлись по поверхности на не­сколько сотен ярдов, а затем постепенно исчезли.

— Что это было? — воскликнул Орион.

— Не знаю, — честно ответил Оззи.

Он немного удивился, что гранулы льда не взлетели вверх, как бывает при глубинном взрыве в воде, но поверхность осталась такой же ровной, и только протяжный гул раскатился над равниной, отзываясь эхом в ближайших скалах.

Вторая пара сильфенов, привстав в седлах, бросила копья. И снова появилась вспышка раскаленного добела света. Только после четвертого броска Оззи за­метил в кратере движение. Низкая пологая волна стрелой поднялась между двумя пятнами света, прокатилась по поверхности ярдов на пятьдесят, после чего исчезла.

Раздался радостный хор сильфенов, ожидающих возможности вытащить добычу на берег, и их пение слилось с громовыми раскатами четвертого броска.

— Что-то получается, — пробормотал себе в шлем Оззи.

В кратере появились еще волны, и все они двигались к краям, уходя от падавших в лед копий света. Две волны, самые близкие к берегу, продолжали двигаться с огромной скоростью и не исчезали. Оззи затаил дыхание, с нетерпением ожидая увидеть ледового кита.

Первый кит выскочил из гранул льда в сотне ярдов от берега; огромный серый фонтан лохматой шерсти взвился в воздух с легкостью резвящегося в море дельфина. Если бы не изогнутые клыки, торчащие по обе стороны пасти, он был бы похож на полярного медведя, выросшего до размеров динозавра. Зато ряды ног на брюхе больше напоминали плавники.

— Он огромный! — взвизгнул Орион.

— Да, старик, настоящая громадина.

Ледовый кит плюхнулся в озеро ледяных гранул, подняв целые тучи сухих брызг. Позади него ударили световые копья, масса ледяных частиц зашипела и превратилась в водоворот мелких радуг. Голова кита злобно дернулась, но он продолжал двигаться к берегу. За ним появились еще четыре волны.

Пешие сильфены устремились вперед, держа над головами короткие темные копья. В спешке они побросали свои тяжелые шубы и теперь казались пылин­ками, подхваченными ветром на белом снегу. Небо над головами беспрестанно меняло цвет с красного на белый, и тени, повинуясь полету ослепительных копий, метались с головокружительной быстротой. Бегущие сильфены напомнили Оззи о старинном документальном фильме, где солдаты во время войны бросались в бой на берегу моря. Ему до боли хотелось поддержать охотников криком.

Первый кит достиг берега и продолжал нестись с той же скоростью. Оззи не мог поверить своим глазам: гигантское существо стремительно передвигалось по суше! Голова кита раскачивалась из стороны в сторону, и клыки гром­ко лязгали в неудержимой ярости. Сильфены расступились перед ним. Не­сколько охотников бросили копья. Это оружие не превращалось в молниенос­ную вспышку, оно просто летело в цель. Но удары не произвели большого эффекта; некоторые копья попросту отскочили от густой спутанной шерсти, а те, что вонзились в бока, явно проникли неглубоко и только еще сильнее разъярили зверя. Он согнулся дугой и, словно пес, вычесывающий блох, сбросил удержавшиеся на шкуре копья короткими лапами. Сильфены, кинувшие копья, стали отходить, а остальные начали натягивать луки, готовясь выпустить стрелы. Оззи не заметил в густой шерсти ледового кита никаких признаков глаз, но монстр точно знал, где находятся его мучители. Он рванулся вперед и сомкнул страшную пасть. Три клыка пронзили одного из сильфенов. Из проколов брызнули струи черной крови. Через мгновение пасть открылась, разо­рвав охотника пополам. Ноги откатились в сторону, а туловище упало на землю. Кит тотчас бросился на другого охотника, который, падая назад, все же пытался выпустить стрелу.

Орион завизжал от ужаса.

— Не бойся! — крикнул ему Оззи. Он обнял мальчика и загородил его от бойни. — Я тебе обещаю, все будет в порядке. Они не умирают. Понимаешь? Сильфены не умирают. Они переходят в другую жизнь, в настоящий рай.

Орион забился в его руках.

— Он съел его! — кричал парень. — Сожрал!

— Нет, ничего подобного. Сильфен слишком горячий для кита, он обжег бы ему пасть.

— Но он умер.

— Нет! Я же тебе говорю: сильфены уходят на свои небеса. Я не обманываю тебя, старик. Так оно и есть.

Орион приник к нему, прижавшись головой к груди.

— А чудовища не бросятся на нас? Оззи, я не хочу умирать. Я не попаду на небеса, точно не попаду.

— Эй, — Оззи ободряюще похлопал парня по спине, — ты-то попадешь. Это я нырну прямо в пламя. Как ты думаешь, зачем бы я столько раз проходил омоложение? Злобный громила с вилами давно меня ждет.

Ответной реплики не последовало. Оззи покрепче обнял парня и бросил взгляд на охоту. Последние воспламеняющиеся копья были брошены и уже по­гасли, оставив победу в небе за красным солнцем. На сушу выскочили четыре ледовых кита, и один из них оказался даже крупнее, чем первый. Каждого зве­ря окружала группа быстро перемещающихся пеших охотников; в круг черны­ми штрихами безостановочно летели стрелы и копья. Большая часть оружия отскакивала от густой шерсти, но и количество удачных ударов быстро возрас­тало. Больше дюжины сильфенов, растерзанные или затоптанные, лежали на снегу. Из ран текла кровь, снег таял, но по краям лужицы быстро начинали замерзать.

— Пойдем, — уговаривал Оззи Ориона. — Давай зайдем внутрь и немного отдохнем от этой жути.

Волнение, охватившее его при начале охоты, давно улеглось, оставив после себя чувство вины за то, что взял с собой мальчика. Оззи помог Ориону дойти до ближайшей палатки.

— Они ведь не доберутся сюда, правда? — жалобно простонал Орион.

— Нет, я тебе обещаю.

Сара, заметив, как они ковыляют к палатке, поспешила за ними.

— Вы в порядке?

— Нет, не в порядке, — огрызнулся Оззи. — Надо было предупредить меня.

— Это охота. А чего ты ожидал?

Гнев Оззи быстро рассеялся. Она права. Чего еще можно было ожидать? Красивого спектакля?

Сара потянула за веревки, удерживающие полотнища наружного полога. Оззи, убедившись, что его плечи закрывают вид Ориону, снова оглянулся на разворачивающуюся внизу сцену. Картина становилась все более ужасающей. Потери сильфенов еще увеличились. Трое из волшебного народца умудрились забраться на спину китов и, ухватившись за шерсть, скакали, словно на самом диком во всей галактике мустанге. На глазах Оззи один из них угодил под удар ноги, взлетел в воздух и врезался в скалу. Двое оставшихся отчаянно пытались вонзить копья в меховой воротник на шее, но им приходилось несладко.

Второй ледовый кит ломился прямо сквозь заросли кристаллических деревьев. Его голова, словно отвал бульдозера, крушила стволы, превращая их в тучи опасной шрапнели. До лагеря доносился звон, словно из охваченного землетря­сением стеклянного города. Сильфенам, прежде чем сделать бросок или выстрел, приходилось обходить обломки и увертываться от осколков.

Что касается третьего кита… Брови Оззи в недоумении сошлись на переносице. Его путь от кратера был отмечен пятью телами сильфенов. Битва была ожесточенной, но теперь он ослабел и стал заметно медлительнее. Никогда еще добыча не была такой уязвимой. Но вместо того чтобы воспользоваться преимуществом, эльфийский народец расступился перед ним. Кит, истерзанный десят­ками копий и стрел, бессильно остановился, мотая головой. А сильфены вдруг выстроились в две редкие линии, образовав дорогу обратно к кратеру. При этом они подняли копья над головами в безмолвном салюте. Ледовый кит неуклюже развернулся и с трудом пополз к озеру из ледяных гранул, к безопасности.

— Входите, — сказала Сара, откинув полог.

Оззи втолкнул Ориона в палатку и быстро последовал за ним. Сара тоже вошла. Орион молча повалился на постель. Оззи снял шлем, рассыпав волосы по плечам. Из кармана шубы он достал термос.

— Выпей немного, это тебе поможет. Только осторожно, напиток горячий.

Орион сделал слабую попытку стащить капюшон. Саре пришлось ему по­мочь. Оззи почти насильно влил ему в рот немного энергетического напитка. Таким расстроенным он парня еще не видел. В запавших глазах стояли слезы.

— Совсем паршиво, да?

Орион только кивнул.

— Одному киту они позволяют уйти, — сказал Оззи. — Для чего?

— У ледовых китов ограниченный запас энергии, — сказала Сара. — Грубо говоря, это как прилив адреналина у человека. Они используют его для путешествий между кратерами или в битве за территорию. Для добывания пищи тоже, насколько мне известно. Но для пополнения запаса требуется много вре­мени, а сгорает она довольно быстро. Как только запас иссякает, киты обречены. Сильфены не видят смысла в том, чтобы стрелять по неподвижной туше, и по­тому провожают обратно до кратера.

— Они сумасшедшие! — воскликнул Оззи. — Все это чрезвычайно глупо.

— Ты ведь сам веришь, что они живут на этом уровне ради опыта, помнишь?

— Да. — Он плюхнулся на постель рядом с Орионом. — Помню.

Несколько секунд Сара молча смотрела на них.

— Я должна идти туда. Я дам вам знать, когда охота подойдет к концу. Теперь уже недолго.

— Спасибо.

Орион не проронил ни слова, просто сидел и держал в руках термос.

— Такого больше не будет, — уверенно заявил Оззи. — Куда бы мы ни по­пали, такого, как в этой забытой Богом дыре, больше не повторится.

Долгое время Орион сидел неподвижно, но вдруг словно взорвался. Он вцепился в ворот шубы и распахнул ее, затем оттянул воротник свитера.

— Я их ненавижу! — завопил он. — Оззи, я их ненавижу, они совсем не те, кем их считают. Они мне не друзья. Как они могут быть друзьями, если способны на такое? — Он вытащил амулет и рванул цепочку. — Они мне не друзья. — Мерцающая подвеска полетела в дальний угол палатки. — Что они сделали с моими родителями?

— Эй, парень, ничего они с твоими родителями не сделали, это я тебе точно говорю.

— Как? Как ты можешь так говорить? Ты и сам ничего не знаешь.

— Они не злые. Я понимаю, то, что происходит снаружи, не слишком кра­сиво выглядит, но они не убивают людей преднамеренно. Твои отец и мать благополучно странствуют по тропам. Вспомни, что сказала Сара: их здесь никогда не видели. Что касается троп, эта планета просто тупик, и сильфены не слишком о ней заботятся.

Орион тряхнул головой.

— Они такие жестокие, — упрямо заявил он.

— Да, здесь они жестокие. На определенной стадии эволюции все живые существа бывают такими. Мы просто увидели их не в самый подходящий мо­мент развития, вот и все.

— Ох! — Орион шмыгнул носом и глотнул немного сока. — Как ты думаешь, эта стадия была до того, как они пришли на Сильверглейд, или после?

— Хороший вопрос. Я не знаю, это надо обдумать.

— Я думаю, после. Прежде чем оценить добро, надо узнать, что такое зло.

— Вот черт! Сколько тебе лет?

— Я точно не знаю, тем более с этой путаницей во времени на тропах, о которой говорила Сара.

— Но для четырнадцатилетнего ты проявляешь исключительную мудрость.

— Мне пятнадцать! А может, уже и шестнадцать.

— Ладно, исключительную только на девяносто процентов. - Оззи встал и подобрал амулет. — Если ты не против, я возьму его с собой.

— Мне плевать, — угрюмо буркнул подросток.

— Отлично. Как знать, может, амулет приведет нас к другим сильфенам. — Подвеска ничуть не пострадала и все так же сияла голубым светом. Оззи положил ее в карман брюк, откуда она не могла выпасть. — Теперь ты в порядке? Надо поправить одежду и выбираться отсюда.

— Да, я думаю, в порядке.

Они выбрались из палатки и обнаружили, что Точи прижал к экрану кусок пергамента с надписью: «Что случилось?»

На таком холоде Оззи не мог воспользоваться письменными принадлежностями, а потому сделал несколько простых жестов, закончив поднятыми вверх большими пальцами. Ориону он посоветовал повторить последний жест. Точи помахал им и убрал пергамент.

— Они убили их, посмотри, — с горечью произнес Орион.

Внизу неподвижно лежали три туши ледовых китов со слипшейся от крови шерстью. Их судьбу разделили три десятка сильфенов. Оставшиеся в живых охотники собрались вокруг гигантских животных. Оззи, стараясь рассмотреть детали, включил приближение. Двое сильфенов разрубали тушу длинными изогнутыми клинками. Они уже сняли большой треугольный лоскут шкуры и теперь прорубали плоть до внутренней полости. У их ног образовались лужицы липкой тягучей жидкости и груды внутренностей. Затем он увидел, как охотники вытащили какой-то орган размером в по­ловину роста взрослого человека. Все сильфены подошли ближе. Один за другим они стали очень торжественно отрезать по кусочку плоти и отправ­лять в рот.

Оззи изумленно моргнул и выключил увеличение зрительных вставок.

— Я-то думал, что они вегетарианцы, — пробормотал он.

— Ты ошибался, — раздался голос Сары.

Оззи обернулся.

— И уже не в первый раз.

— Я пришла сказать, чтобы вы были наготове, — сказала она и показала на пять человек, которые тоже собирались уйти вслед за сильфенами и теперь надевали лыжи. — Они скоро отправятся в путь.

— Охота закончилась? — уточнил Оззи.

— Да. — Она немного помолчала. — Я знаю, что тебе здесь было очень тяжело, но рада, что смогла с тобой познакомиться. Люди нечасто соответствуют своей репутации. По крайней мере, далеко не все.

— Спасибо. Надеюсь, это комплимент.

— Когда мы встретимся в следующий раз, все будет иначе.

У него имелось множество ответов, но их могли услышать все окружающие.

— Будем надеяться, — только и сказал он.

— А ты, — она повернулась к Ориону, — проследи, чтобы он вел себя хо­рошо.

— Я постараюсь, — ответил парень из-под защитной маски.

Оззи надел лыжи, потом проверил, надежно ли закрепил свои лыжи Орион, и убедился, что он крепко держится за веревку, привязанную к санкам Точи. Наконец он подал чужаку условленный знак и тронулся в путь. На довольно крутом склоне нетрудно было набрать хорошую скорость. Оззи только и оста­валось, что увертываться от камней, грозящих перевернуть санки. Точи не отставал, а своими палками только направлял сани, чтобы катиться точно по следам Оззи.

Они закончили спуск, когда сильфены уже уходили. Всадники снова собрались в отдельную группу, а пешие охотники подхватили свои фонари. Снова послышалось их веселое пение. Сильфены направились в противоположную сторону от той, откуда пришли. Оззи обернулся и взглянул наверх. На фоне неба виднелась одинокая фигура, но кто это был, рассмотреть с такого рассто­яния он не мог.

Он понимал, что в самом начале путь будет нетрудным. Накануне они поч­ти не тратили сил, хорошо поели и проспали почти семь часов без перерыва. Первые два часа ему даже приходилось остерегаться, чтобы не въехать в группу сильфенов, и он старался держаться от них ярдах в сорока. Ноги сильфенов утаптывали легкий слой снега, оставляя относительно ровную поверхность. Точи тоже не испытывал трудностей и держался в пяти ярдах за Оззи. Орион каждый раз, когда Оззи оборачивался, махал свободной рукой, давая понять, что у него все в порядке. Остальные путники бежали с постоянной скоростью, двое держались наравне с Оззи и санками Точи, а трое самых опытных лыжников шли вместе с сильфенами, твердо намереваясь не упустить свой шанс вы­браться из этого мира.

Около полудня Оззи заметил, что их путь начинает отклоняться от курса, выбранного в Ледяной Крепости. Приблизительное представление о направле­нии движения он определял по солнцу, да и горный массив позади постепенно смещался влево. Местность также начала изменяться. Кратеры и скалы еще оставались, но попадались все реже, а пространство между ними занимали кри­сталлические деревья; лес темным прибоем взбирался на пологие склоны. Все это одновременно вселяло надежду и разочарование. Надежду, потому что Оззи рассчитывал обнаружить в лесу тропу, ведущую из этого мрачного мира. А разо­чарование — из-за дополнительных трудностей для лыжников. Сильфены и в лесу не снижали скорости, ловко скользя между толстыми стволами и молоды­ми деревцами, так что не задевали ни одной ветки. А Оззи трудно было успевать за ними, хоть он и старался все время придерживаться самой широкой полосы следов. Ему приходилось постоянно быть начеку, да и сил на бесконечные по­вороты уходило больше.

Опасность обезвоживания, о которой он никогда не забывал, тоже заставля­ла сбавлять скорость каждые двадцать минут, чтобы глотнуть сока. И даже за те пятнадцать секунд, которые требовались, чтобы отвинтить крышку и сделать пару глотков, расстояние до сильфенов значительно увеличивалось. А потом ему приходилось бежать быстрее, чтобы восстановить дистанцию.

Через четыре часа он сильно вспотел, и мокрая ткань стала натирать кожу. Руки сильно болели. Стук сердца громко отдавался в ушах. Ноги едва держали его. Один из лыжников, державшихся вровень с ним, отстал ярдов на сто и про­должал отставать. Из трех путников, которые вначале шли вместе с сильфена­ми, двое бежали рядом с Оззи. Выбранный сильфенами путь привел к целому скоплению пригорков, взбираться на которые было все труднее. В то же время деревья становились все выше, и таких форм Оззи еще не доводилось видеть. Ветки самых высоких экземпляров спиралями поднимались вверх, как будто их специально закручивали вокруг основного ствола. Но чаще встречались прямые стволы с шарами, напоминающие стеклянные клетки, причем внизу они достигали ярда в поперечнике, а ближе к макушке не превышали размеров желудя. На всех стволах белыми заплатками цеплялся снег, но сосулек не было, В таком холоде им невозможно было сформироваться.

Они поднялись на вершину небольшого холма, и тогда Орион все-таки не выдержал. Он выпустил веревку из рук и, покачиваясь, остановился. Точи немедленно затормозил всеми четырьмя палками. Другие лыжники пронеслись мимо, а Оззи обернулся.

— Как ты? — крикнул он Ориону.

Парень согнулся почти пополам, и, несмотря на множество слоев одежды, Оззи было видно, как он дрожит.

— Прости, — всхлипнул он. — Мне так жаль. У меня все болит. Надо не­много отдохнуть.

— Отдыхай, сколько тебе надо.

Таймер в голове Оззи показывал, что они провели в пути больше пяти часов. До захода солнца пятьдесят одна минута.

Он вытащил из кармана кусок пергамента и с трудом развернул замерзший свиток. Держать кусок угля в перчатках было очень неудобно, но Оззи сумел написать: «Мальчик очень устал. Скоро стемнеет. Предлагаю лагерь у подножия холма».

Точи нагнул голову, чтобы Оззи был виден его передний глаз. Замерцали витиеватые узоры, приблизительный перевод которых гласил: «Тоже устал. Лагерь хорошо».

Оззи посмотрел вслед сильфенам, но увидел среди деревьев только несколько желтых и голубых огоньков. Пение тоже давно растаяло в воздухе. Только сейчас он понял, что отставший путник так и не появился. Если у него есть хоть капля разума, он завтра же попытается вернуться к крытым саням. Оззи даже не знал, кто это был из пяти путешественников. Кое у кого имелась современная экипировка для лагеря, это даст им возможность продержаться ночь. Сам он не сомневался, что в трехслойной палатке, да еще с термобрикетом, он не пропадет.

Орион сделал большой глоток из своего термоса.

— Эй, старик, ты сумеешь спуститься с холма?

— Сумею. Оззи, мне правда очень жаль. Вам надо идти дальше вдвоем. А я попробую вернуться в Ледяную Крепость.

— Не глупи. Все равно пора останавливаться на ночлег. Я хочу залезть в палатку еще до захода солнца.

Он поднял веревку и подал ее Ориону.

Спуск к основанию холма оказался нетрудным. Потом они прошли еще несколько минут, пока не отыскали подходящую полянку. Массивные обледенев­шие деревья впитывали красный солнечный свет, погружая землю в мрачный багровый полумрак. Оззи вытащил из саней Точи палатку и отдал ее Ориону, а сам установил примитивный костяной каркас и накрыл его меховым пологом. Он опять зажег две свечи перед кристаллическим экраном. Чужак уже срывал обертку с термобрикета, и Оззи стал выбираться из-под полога.

Орион уже поставил палатку в нескольких ярдах от саней и даже забрался внутрь. Из-под открытого полога выбивался тусклый свет керосиновой лампы. Торопясь к палатке, Оззи вдруг осознал, насколько они здесь одиноки. Одни в чужом арктическом лесу, без естественного света и тепла, а рядом, возможно, рыщут неизвестные существа. Этот неистребимый детский страх, несмотря на три с половиной сотни прожитых лет, никогда не оставлял его.

Забираясь в палатку и застегивая полог, он дрожал не только от холода.

Из запуска термобрикета Орион устроил целый спектакль. Они оба неспеш­но сняли громоздкие шубы и меховые штаны, потом по одному слою свитеров и брюк. Оззи сдернул и фланелевую рубашку, промокшую от пота, и при этом с отвращением сморщил нос. Несмотря на шкуры и мех, они начали мерзнуть, как только кончилось физическое напряжение.

— Я уже и забыл, как тоскливо здесь по ночам, — поворчал он.

— А я думал, к этому времени мы уже выберемся, — смущенно сказал Ори­он. — Мы так много прошли.

Оззи обнял парня за плечи.

— Помнишь, как медленно мы шли, когда только попали в этот мир? Сегод­ня ты отлично себя проявил. Я все равно уже собирался объявить остановку.

— Спасибо, Оззи. Как ты думаешь, остальные справились?

— Не знаю. Почти все они успевали за сильфенами.

— Надеюсь, у них получилось.

Оззи открыл сумку, где лежали их сухие пайки.

— Что ты выбираешь на ужин?

Оззи очень не хотелось просыпаться, когда сработал его внутренний будильник. Даже в уютном теплом и мягком спальном мешке он чувствовал, как невыносимо болят руки и ноги, а что касается мышц живота… В палатке было абсолютно темно, так что он переключил визуальные вставки в инфракрасный диапазон и потянулся за керосиновой лампой. Вспышка света заставила его прищуриться, но через мгновение свет стал тусклым, как и всегда. Масло ледо­вого кита очень быстро начало коптить.

— Что случилось? — прокашлял Орион.

— Ничего. Уже утро, пора вставать.

— Ты ошибся. Еще ночь, я же только что заснул.

— Боюсь, это ты ошибаешься, старик.

Оззи расстегнул верхнюю часть спальника. Термобелье за ночь высохло, как и рубашка со свитером, тоже лежавшие в мешке. Но термобрикет уже почти иссяк, и на внутреннем тенте палатки повисли капли конденсата. Оззи очень старался, надевая рубашку, но каждый раз, когда рука задевала за ткань, капли дождем сыпались вниз. Орион, с трудом натягивая одежду, не переставал жа­ловаться.

Затем они вскрыли пакеты с омлетом и ветчиной, и через минуту запах еды на какое-то время вытеснил едкую вонь масла.

Уже перед самым выходом Орион не выдержал:

— Как ты думаешь, сегодня мы выберемся?

— Честно? Я не знаю, старик. Но я надеюсь. Даже если сегодня и не удастся, будем продолжать идти; я уверен, осталось совсем немного. Здесь даже сильфены подолгу не живут.

В уме он уже не в первый раз прикидывал, насколько хватит их запасов. Восьми имеющихся термобрикетов достаточно, чтобы не опасаться за три следующие ночи. В палатке они могут выдержать одну ночь без отопления, но это будет тяжело, а Точи точно не выдержит. И как тогда нести палатку, продовольствие и остальной багаж?

Из пропахшей дымом палатки они вышли в леденящий холод темного леса. Ночью опять был снегопад, и на меховой полог санок Точи намело свежий слой снега. Оззи, по-прежнему с тревогой стянул шкуру, торопясь посмотреть, как перенес ночь чужак. Все в порядке. Из-за экрана ему приветливо помахал живой манипулятор.

За час они погрузили в сани сумку с едой, полог и палатку. К счастью, снегопад был не настолько сильным, чтобы засыпать следы сильфенов. Перед самым стартом Оззи вытащил маленький амулет, подаренный Ориону в знак дружбы. Он светился не так ярко, как накануне, но серебристые искорки были отчетливо видны в камне. Оззи счел это хорошим знаком и дал сигнал к отправлению.

Ветер завывал в лесу все утро. Он поднимал в воздух и кружил мелкие снежинки, так что каждые несколько минут их приходилось смахивать с очков. Останавливаясь попить, Оззи заодно чистил от снега и кристаллический экран на санках. Трудно было определить, то ли это продолжается снегопад, то ли ветер сдувает снег с деревьев. Прежде его удивляло, что слой снега под дере­вьями не достигает нескольких футов, но Сара объяснила, что раз или два в году налетает ураган, который бушует несколько дней подряд и уносит весь снег и все мелкие кусочки льда. Почему-то это совсем его не удивило. Вся планета казалась настолько странной, что иногда он задумывался, не искусственная ли она, как и Сильверглейд?

В это утро он намеренно шел медленнее, чем накануне. Вчера у них был стимул торопиться — успеть за сильфенами в надежде выбраться из этого мира еще до наступления ночи. Сейчас они тоже не могли медлить, но постоянная скорость была важнее, чем кратковременные забеги. Его больше беспокоил ветер, постепенно заметающий следы сильфенов. С другой стороны, деревья будто бы расступались, образуя нечто вроде аллеи.

На обед у них был суп, наскоро проглоченный в ненадежном укрытии за стволом увешанного шарами дерева. В снежном уборе он вполне мог сойти за раздувшуюся рождественскую елку. Как и прежде, холод, воспользовавшись краткой остановкой, начал пробираться к телу, и остановить его не смог даже горячий суп. Оззи очень не нравилось, что начинают мерзнуть ноги, — возмож­ность обморожения беспокоила его все сильнее. После обеда снег повалил гуще и, что еще хуже, начал забиваться в их меховую одежду. Санки Точи превратились в небольшой сугроб на полозьях.

Мелкие частицы снега стали попадать за отвороты капюшона, налипшие ледяные полоски обжигали холодом кожу щек. Скоро лес начал редеть, и, хотя идти на лыжах стало немного легче, снег и ветер разгулялись с новой силой. И следы сильфенов окончательно исчезли. Оззи замедлил шаг, потом остановился, но тотчас вынужден был снова шагнуть вперед, чтобы не попасть под санки Точи.

Именно этого он боялся с самого начала: непредсказуемой погоды сурового мира и исчезновения тропы. Негнущимися пальцами он с трудом вытащил дружеский амулет. Внутри еще мерцала слабая голубоватая искорка. Оззи медленно повернулся кругом. С одной стороны — возможно — свет был чуть-чуть ярче. Слишком слабый аргумент, чтобы рисковать тремя жизнями, но другого выхода у него не было.

В заднем отсеке саней от отыскал еще кусок веревки, одинконец привязал к раме спереди, другим обвязался вокруг пояса и снова тронулся в путь. Ветер понемногу стих, но снег повалил еще гуще. Оззи часто останавливался, чтобы проверить направление, но в мозг уже закралась предательская мысль: какая разница? При его первой встрече с этим миром он хотя бы верил, что путникам на тропе сильфенов не грозит ничего плохого. Теперь он знал, что на кону его жизнь, и доверял ее безделушке чужаков. Не слишком ли это ненадежно?

Минут через сорок, хотя казалось, что они в пути уже добрую половину дня, показалась опушка следующего леса. Под защитой густых крон снегопад уже не так сильно досаждал путникам, но веревку Оззи решил пока не отвязывать.

— Через пару часов остановимся на ночлег, — сказал он своим спутникам.

Еще утром он надеялся, что удастся немного продлить переход, но этот мир снова спутал его планы. Оззи и сам устал от двух дней борьбы с враждебным миром, поэтому понимал, что Орион долго не выдержит. Что касается Точи… кто знает? Сегодня ночью они хорошенько отдохнут, чтобы набраться сил на полный день. А дальше нечего и загадывать.

Оззи продолжал передвигать отяжелевшие ноги, сохраняя неторопливый ритм. Граница холода отсекла чувствительность чуть ниже лодыжек, ступни онемели, и в голове возникали страшные картины, которые он опасался увидеть, когда будет снимать ботинки перед сном. Хорошо хоть путь немного уходил вниз; местами попадались и подъемы, но общий уклон помогал движению. По­степенно слой снега стал глубже, избавив от необходимости выискивать торчащие на пути камни. Несколько раз им пришлось останавливаться, чтобы стряхнуть снег с меховых шуб и саней Точи.

— Оззи!

Он обернулся и увидел, что парень энергично машет руками. Что еще? Несмотря на готовое прорваться раздражение, он дал Точи сигнал остановиться и подъехал к Ориону.

Парень снял защитные очки.

— Он мокрый! — воскликнул он.

Оззи не стал приказывать немедленно надеть очки, а вместо этого наклонился, чтобы понять, что происходит.

— Снег, — выдохнул Орион, — он тает. Стало теплее.

И правда, лед на очках превратился в кашицу. Оззи сорвал свои очки и поднял лицо вверх, глядя в небо. Миллионы снежинок спускались с неизменно розового неба. Но они не обжигали кожу. Да, они были холодными, но быстро таяли и стекали по лицу.

Оззи рванулся к ближайшему дереву. Подняв палку, он изо всех сил ударил по стволу. С дерева посыпался снег. Он продолжал бить, пока не обнажилась кора. Настоящая, биологическая кора. Перед ним был нормальный деревянный ствол. Из груди вырвался почти истерический смех. По глупой иронии он так замерз, что не заметил, когда температура поднялась до каких-нибудь десяти градусов ниже нуля.

Орион подошел ближе и с восторгом уставился на открытый участок сморщенной коры.

— Мы сделали это! — заорал Оззи, обнимая парня. — Будь я проклят, мы сумели! Мы выбрались из того мерзкого мира! Ура, я снова свободен!

— Ты уверен? Думаешь, мы действительно выбрались?

— Да, черт побери, да! Клянусь твоей задницей! Мы с тобой смогли, и Точи, конечно, тоже. Пойдем порадуем его отличной новостью.

— Но, Оззи, — Орион посмотрел вверх, — небо все еще красное.

— Хм, да. — Он прищурился, глядя в небо, но оно оставалось ярко-розовым, особенно розовым для этого времени суток по его внутреннему таймеру. Если это другой мир… — Ну, не знаю, в галактике не одна красная звезда.

Он вытащил из кармана потрепанный пергамент, написал: «Кажется, вы­брались. Сможешь пройти еще немного?» — и прислонил его к кристаллической пластине.

«Пока живой, буду идти», — получил он в ответ.

Оззи вытащил амулет, повернулся кругом, но искорка внутри почти совсем погасла.

— Я думаю, нам туда, — сказал он и снова отправился в путь, не слишком заботясь о направлении.

Окружающие условия почти не изменились, но от одной мысли, что они избавились от ужасов Ледяной Крепости, тело как будто получило дополни­тельный источник энергии. Почти как у ледового кита, подумал Оззи.

Конечно, теперь, когда он знал, что искать, приметы стали очевидными. Сильный снегопад, другие виды деревьев, их разные силуэты на фоне неба, да и само небо стало светлее. Перемены казались более отчетливыми с каждым пройденным ярдом, и вскоре из-под снега уже появились коричневатые пучки сухой травы. А по деревьям прыгали мелкие грызуны. Они задевали ветки и стряхивали снег, с влажными хлопками падавший к ногам путников. Теперь они постоянно бежали вниз, быстро теряя высоту.

Лес кончился внезапно. Оззи проскочил между последними деревьями и выбежал на заснеженную равнину, испещренную валунами и оранжевыми пятна­ми травы. Они оказались в долине, окруженной похожими на Альпы горами. Внизу простиралось прекрасное озеро с прозрачной водой, растянувшееся миль на двадцать в каждую сторону. Его берега заросли деревьями, на которых уже начали набухать почки. Снежная равнина заканчивалась в полумиле перед ними, а дальше среди травы бежали десятки ручейков с талой водой. С другой сторо­ны тянулась почти непрерывная стена леса, обозначающая широкую границу между верхними каменистыми склонами и лугами внизу.

Он оглянулся на лес, откуда недавно вышел. Казалось, что до него можно за пять минут добежать на лыжах, хотя даже вниз они катились добрую четверть часа. Из-за леса поднималось сверкающее солнце, и загадка розового небоскло­на была решена. Из мрачного малинового заката они попали в ярко-розовый рассвет.

Оззи медленно стянул капюшон и улыбнулся солнечным лучам, согревающим кожу.

Глава 18

У иммобайлов праймов не было имен как таковых — имена определялись их коммуникационными системами родов, радикально отличавшимися по импульсам нейронной связи. Безусловно, у них имелись определенные способы идентифицировать друг друга, но иммобайлы, даже в присущей им форме группового сообщества, прежде всего были индивидуумами, что обуслов­ливалось долгой историей их борьбы за территории. Они довольно регулярно заключали и разрывали союзы между собой даже в эпоху, предшествовавшую механизации, когда отношения с ближайшими партнерами быстро прекраща­лись, если появлялись другие варианты, сулившие большую выгоду. В те времена споры велись в основном из-за территорий и ресурсов — свежей воды и пастбищ. За прошедшие тысячелетия мало что изменилось.

С развитием механизации изменились требования к ресурсам, а вместе с ними изменилась и структура альянсов. Тем не менее приливы и отливы вер­ности союзникам регулировались все теми же соображениями силы и хитрости.

Один из иммобайлов постоянно выделялся среди своих собратьев исключительными способностями. Он всегда поддерживал самые выгодные связи, всегда поднимался за счет остальных, всегда успешно охранял свои границы, всегда проявлял самую изощренную хитрость. В отсутствие имени его можно было охарактеризовать по местоположению: Утес Утреннего Света — огромный конус из камней и почвы в центре обширной долины, окруженной острыми скалами высотой в несколько сотен метров. Стена скал располагалась таким образом, что утреннее солнце не проникало в долину, освещая только центральную вер­шину.

Идеальное место для образования территории нового иммобайла праймов. В период его амальгамации, за семь или восемь тысячелетий до появления Христа на Земле, в экваториальном поясе планеты существовали тысячи, если не десятки тысяч иммобайлов, которых защищали и обслуживали бесчисленные кланы мобайлов. Это были еще довольно примитивные существа, только на­чинавшие пожинать плоды длительного эволюционного отбора. Они сидели на своих тщательно охраняемых клочках земли и напрягали рудиментарный разум, строя козни против соседей. Орды стандартных мобайлов занимались тем, что поглощали из мутных ручьев собственные базовые клетки и выращивали съе­добные растения, тогда как мобайлам боевой разновидности — более подвижным и сильным особям — вменялось в обязанность выбивать деревянными дубинками мозги соперников.

Небольшая подгруппа из двенадцати мобайлов по приказу родового иммобайла отправилась на поиски подходящего места, где можно было основать новое сообщество. Для основателя рода такое соседство стало бы выгодным: союз с соподчиненным индивидуумом, по крайней мере в первое время, был бы наиболее крепким, хотя по прошествии какого-то времени разногласия стали бы неизбежны.

Утес Утреннего Света еще хранил память о себе до амальгамации и начала настоящего мышления. Подгруппа мобайлов разделилась и несколько дней тщательно исследовала долину, спускаясь на самое дно и взбираясь на острые выступы. В тропическом лесу, выросшем на болотистой почве, все особи сошлись вместе. Ежедневный рассвет будет испарять туман, оставшийся на пыш­ной растительности от ночных дождей, увлажняя воздух и затеняя жгучие солнечные лучи.

Тогда они увидели впереди симметричный конус, единственную точку на затененной равнине, освещенную солнцем и сверкающую на фоне розоватого неба изумрудной зеленью. Солнечные лучи играли в мелких ручьях, бегущих по склонам конуса. В небе виднелись темные точки с распростертыми крылья­ми — одна из немногих сохранившихся в тропиках планеты форм жизни, не относившаяся к праймам.

Четыре самые крупные особи прижались друг к другу, соприкасаясь нервными рецепторами, чтобы объединить мозг. Их индивидуальные мысли были фактически идентичны — простейшие воспоминания да приказы родового иммобайла, но при объединении разумов способность принимать решение рез­ко возрастала. До сих пор они не встретили в долине ни одного мобайла и ни­каких других признаков близкого сообщества. Само положение долины между скалами облегчало задачу ее защиты. Размеры территории позволяли разме­стить здесь три или четыре сообщества, и тот иммобайл, который будет контролировать воду, получит преимущество над остальными.

Что касается места для расположения самого иммобайла… Все четыре особи повернули верхние чувствительные отростки таким образом, чтобы направить глаза на конический утес. Множество ручьев указывало на наличие родника. Это было идеальное место для иммобайла — вода всегда будет чистой, в отличие от тех территорий, что располагаются на берегах рек и где приходится довольствоваться водой, загрязненной выше по течению.

Они согласились: гора, залитая светом. На этом временная связь нарушилась, и они продолжили путь по отдельности. Потом верхние сенсорные отростки изогнулись, чтобы иметь возможность соприкоснуться, инструкции передались всем членам подгруппы, и отряд в полном составе направился к горе.

Они поднялись на две трети утеса и обнаружили большое озеро, питавшееся бурными ручьям. Четыре особи снова объединили разумы, и усиленный интеллект исследовал местность. Один из мобайлов попробовал воду и обнаружил в ней достаточный уровень содержания базовых клеток праймов — их присутствие подтвердило пригодность места при условии некоторых доработок. Оставшимся восьми мобайлам были выданы соответствующие инструкции.

Отправленные на разведку мобайлы были самыми простыми из всех рождающихся разновидностей, а потому и самыми приспособленными для любых видов работ. Их грушевидное тело, покрытое мягкой белой кожей, занимало около метра в диаметре у основания, а по бокам располагались четыре вертикальные складки более прочной кожи. Четырехсторонняя симметрия составля­ла основу жизни праймов. Из нижних концов складок у основания торса торчали четыре ноги. По центру ног проходили гибкие «кости», обвитые связками мышц, обеспечивающих подвижность. На концах ног имелись небольшие ко­пыта из твердого коричневатого хряща, способные легко вонзаться в землю и даже в древесину, хотя на деревья мобайлы взбирались не часто.

Сантиметрах в шестидесяти над бедренными суставами из туловища выходили четыре верхние конечности, они повторяли ноги в плане гибкости и размеров, но заканчивались четырехсторонними клешнями, способными переку­сить ветку среднего размера. В верхней части туловища имелись четыре равно­мерно расположенные жаберные щели, через которые в легкие поступал воздух. Между ними размещались ротовые отверстия в виде небольших хоботков из эластичных тканей, обладавшие способностью двигаться независимо друг от друга. Некоторые виды растительности снабжали мобайлов необходимыми химическими элементами, но в основном они всасывали воду, насыщенную базовыми клетками. И то и другое перерабатывалось в большом двойном желудке. Мобайлы могли отрыгивать полупереваренную массу, чтобы накормить иммобайла, а в случае полного усвоения отходы выходили через единственный анус в основании туловища.

Над жабрами и ртами туловище разделялось на четыре чувствительных отростка. Эти органы были более гибкими, чем конечности, и могли поворачиваться и сгибаться во все стороны. На конце каждого отростка имелся чувствительный нервный рецептор - тонкая, проницаемая для импульсов мембрана, натянутая над обнаженными нервными узлами. Чуть ниже имелись глаза, затем чувствительные к изменениям давления раковины, способные улавливать зву­ковые волны, пучки реагирующих на запахи волокон и группы тактильных клеток для определения температуры.

Для таких существ задание по переустройству местности вокруг озера было относительно несложным делом. Они уже освоили начальные навыки работы с инструментами и быстро подобрали себе острые камни и обломки крепкой коры с деревьев, растущих поблизости. Двенадцать особей быстро выкопали неглубокий пруд чуть выше озера и обложили его камнями, извлеченными из почвы.

После окончания работы четыре крупных мобайла погрузились в пруд и сно­ва соединили нервные рецепторы. На этот раз слияние было более глубоким, чем при объединении мыслей, и их тела так же тесно прижались друг к другу, готовые к амальгамации. Процесс начался после выделения гормонов, спровоцированного объединением разумов. В течение пяти последующих недель про­изошли колоссальные метаморфозы: четыре отдельных тела медленно срослись на клеточном уровне, образовав единое существо. Кожа в местах соприкосновения размягчалась и рассасывалась, пока не образовалась единая гигантская внутренняя полость. Четыре мозга объединились в один, который значительно увеличился в размере; такое же превращение постигло и все главные внутренние органы. Мускулы просто рассосались, обеспечив источник питания для других превращений. Ноги сократились до плотных образований, поддерживающих новое туловище. Руки за ненадобностью просто отсохли. Органы пищеварения вышли наружу и расположились вокруг нового единого мозга — наподобие ивовой поросли вокруг основного ствола, а ниже мозга выросло новое образо­вание. Репродуктивная система, до сих пор пребывавшая в зачаточном состоянии, развилась до зрелых эффективных органов, и только сенсорные отростки остались прежними, снабжая мозг двенадцатимерным изображением окружающего мира.

По окончании этого процесса новый прайм-иммобайл Утес Утреннего Света начал обживаться на своей новой территории: восемь оставшихся мобайлов попеременно приходили и уходили, снабжая его полупереваренной пищей — полученные инструкции предписывали им кормиться определенными видами растений, обогащенных необходимыми витаминами.

Получаемое питание вызвало овуляцию репродуктивных органов, и вскоре из его тела в воду была исторгнута первая партия из сотни плазмоядер, которые быстро попали в озеро. Затем вокруг зародышей стали скапливаться базовые клетки.

Сами по себе базовые клетки праймов имели жизненный цикл, похожий на жизнь амеб: они всасывали питательные вещества сквозь мембрану, размножались простым делением и оставались одноклеточными организмами, населявшими большую часть водоемов планеты. Однако содержащаяся в них ДНК имела огромный потенциал. Многоклеточную стадию инициировали именно плазмоядра, выделявшие активанты для новых процессов в ДНК и отключав­шие жизненный цикл амебы. Группы клеток вокруг плазмоядра стали видоизменяться, образуя органоиды, отвечающие за специфические функции. Иммобайл в некоторой степени мог сознательно контролировать тип плазмоядер, образующихся в его репродуктивной системе, задавая размер ряда органов и таким образом определяя структуру мобайла. Если предстояла тяжелая работа, из плазмоядер получались самые крупные и сильные особи. В случае угрозы захвата территории выделялись плазмоядра, содержащие зародыши солдат.

Первая группа мобайлов Утеса Утреннего Света покинула озеро через три недели после слияния. Действующие мобайлы подогнали их к иммобайлу, и он прикоснулся своими нервными рецепторами к их соответствующим органам. Мембрана пропустила импульсы, содержащие базовые воспоминания и приказы, превратив таким образом девственные мозги новых мобайлов в компактную версию его собственного разума.

Первые десятилетия Утес Утреннего Света потратил на обустройство и укрепление своей долины. В те времена в экваториальном поясе планеты помимо праймов сохранились лишь немногочисленные жизненные формы. Существа, обитавшие в долине, — птицы и мелкие грызуны — были переловлены и уничтожены, поскольку ни один иммобайл не мог стерпеть конкурентов по использованию ресурсов. Дикие джунгли вырубили, болота осушили, а отведенная вода орошала съедобные для мобайлов папоротники. Собранные камни пошли на сооружение простого, похожего на шалаш укрытия для иммобайла, защищающего от непогоды и случайно зашедших с других территорий хищников. Из обнаруженной руды металлов при помощи огня изготовили примитивные наконечники и лезвия для оружия. Пруд, где произошло слияние, углубили и основательно выложили камнем.

Спустя сорок пять лет неограниченного роста Утес Утреннего Света достиг пределов эффективности руководства. В долине трудилось уже больше тысячи мобайлов, и управлять ими становилось все труднее. Этот недостаток был исправлен путем создания второго иммобайла. После расширения пруда и укрытия четыре мобайла сошлись вместе в паре ярдов от Утеса Утреннего Света. В процессе амальгамации он держал шесть своих рецепторов на отростках сливающихся мобайлов, вливая в новый растущий мозг свои мысли. После за­вершения операции осталось перманентное соединение четырьмя рецепторами двух существ, образовавших двойного иммобайла с значительно возросшими мыслительными и организаторскими способностями.

Началась новая продуктивная фаза. Долина при соответствующей обработ­ке была способна прокормить не одну тысячу мобайлов. Но, к немалому разочарованию Утеса Утреннего Света, почти все его мобайлы были заняты только работами в долине. Через тридцать пять лет рядом с двойным иммобайлом был амальгамирован третий. Приблизительно в тот же период Утес Утреннего Света начал торговать с иммобайлами соседних территорий. Выменивалась руда, чтобы вооружить солдат и отстоять верхнюю часть долины, оказавшуюся под угрозой вторжения. Съедобные папоротники менялись на твердую древесину, из которой получались самые крепкие дубинки и копья. Идеи тоже имели ценность, и главная из них — это концепция вспашки и севооборота, внедренная иммобайлами удаленных на тысячи миль территорий. Она положила начало настоящей агрокультуры в цивилизации праймов и сопутствующей революции, всегда вызываемой инновациями. В течение десятилетия выращиваемый мобайлами урожай удвоился. Иммобайлы начали экспериментировать с услови­ями роста растений и выбором почвы. Именно Утес Утреннего Света с целью повышения урожаев и выведения новых разновидностей растений додумался до перекрестного опыления. Так появились первые научные разработки и все, что с ними связано.

Через десяток лет после начала севооборота Утес Утреннего Света амальгамировал двадцать девятого иммобайла. Еще через двадцать лет, и через тысячу лет с начала его одиночной деятельности, количество соединенных особей достигло сорока, что по тем временам было примером неслыханного расширения. Он с невероятной тщательностью анализировал доступную взгляду вселенную, и в объединенном мозгу возникали все новые мысли и идеи.

Праймы-иммобайлы, вооруженные новыми знаниями и пониманием при­роды, стали выходить за границы тропиков в зону умеренного климата — огонь давал им возможность жить в более суровых условиях. Отапливаемые дома, культивируемые поля, каналы, мосты, пилы и топоры — все это способствовало дальним путешествиям и обживанию соседних территорий.

Освоение принципов строительства неизбежно привело к изобретению математических инструментов. В мире существ, по сути состоящих из одного гигантского мозга, математика заняла ведущее место и стала ключом к понима­нию всего остального. Они предавались этой науке почти с религиозным рве­нием. И тогда все необходимые факторы собрались воедино — и началась эра механики. После этого скорость прогресса значительно увеличилась.

За тысячу лет Утес Утреннего Света превратился в группу из трехсот семидесяти двух иммобайлов. До сих пор редко кто из его сородичей достигал такого размера. Объединенные тела образовали кольцо вокруг конической вершины. Бивший на вершине родник по глиняным трубам теперь орошал целое здание, укрывавшее гигантское сообщество. Выпуклая стеклянная крыша над огромным залом позволяла солнечным лучам проникать внутрь. По ночам зажигались железные жаровни, позволяющие иммобайлу продолжать работу, отдавать приказы группам мобайлов, взращивать новые плазмоядра и обдумывать следующие эксперименты и проекты. Душевые установки несколько раз за день окатывали их водой, позволяя поддерживать чистоту. Продукты жизнедеятельности через сеть коллекторов отводились к основанию горы, а плазмоядра по особым трубам направлялись в цепь прудов, окаймлявших утес ниже здания.

Снаружи после ночных дождей по-прежнему каждое утро поднимался туман, но теперь он смешивался с дымом постоянно работающих горелок. Утес Утреннего Света импортировал уголь из южных гористых районов, где трудно было выращивать урожай. После недолгих войн он истребил иммобайлов из двух соседних долин, и теперь почву там обрабатывали его группы мобайлов. Контроль такой большой территории создавал дополнительные трудности. Инструк­ции для мобайлов постоянно приходилось обновлять, а неожиданно изменившаяся ситуация неизменно ставила их в тупик. Утес Утреннего Света понимал, что иммобайлы на западе обеспокоены ростом его территории и проявляемой агрессией, следовательно, надо ожидать вторжения с их стороны. Использование им химических соединений для взрывов строений, дамб и групп мобайлов вызывало дополнительную тревогу соседей.

В тот год праймы открыли для себя электричество. В то время как другие иммобайлы пытались использовать новые мощности для освещения, двигателей и других промышленных целей, Утес Утреннего Света изучал методы передачи сигналов, в особенности тех импульсов, которые вырабатывались нервными рецепторами. На это потребовалось целое десятилетие; создать новую техноло­гию на пустом месте оказалось непросто даже для такого концентрированного мозга. За этот период он пережил несколько крупных неудач: лишился двух соседних долин и был вынужден заключить невыгодный договор на поставку угля и других материалов, отсутствовавших в его долине. В это же время он овладел основами электроники — от простейших резисторов и конденсаторов до электронных ламп. После чего на утесе появилось новое здание, в котором была организована первая в мире электронная лаборатория. Восемь разместившихся там иммобайлов занимались исключительно инструктированием мобайлов, которые трудились над созданием новых систем и проведением с ними экспериментов. На освоение передачи сигналов в нервные рецепторы ушло еще три года. Сначала это были примитивные тактильные импульсы, чередующие ощущение тепла и холода, затем простейшие черно-белые изображения с внеш­них камер. Передача изображения стала для иммобайла настоящим откровением; он, конечно, в любой момент мог призвать мобайла и просмотреть его визуаль­ную память, чтобы увидеть, что творится снаружи, но это была информация из вторых рук, и поступала она с задержкой. Теперь изображение поступало мо­ментально. Буквально через несколько месяцев по всей долине были расстав­лены камеры, позволяющие в режиме реального времени наблюдать за своими владениями. Еще пять лет напряженных изысканий позволили использовать аналоговый сигнал для инструктажа мобайлов на расстоянии. Пройдет еще не одно десятилетие, пока электроника не достигнет такого уровня, что сможет в полном объеме имитировать импульсы нервных рецепторов, но даже этих первых опытов общения на расстоянии было достаточно, чтобы получить грандиозное преимущество над другими иммобайлами.

Утес Утреннего Света снова начал расширять свою территорию. Группы солдат-мобайлов, вооруженных взрывчаткой и примитивными пушками, от­били ранее завоеванные им долины. Солдаты-мобайлы тащили за собой много­жильные кабели, и он мог мгновенно реагировать на ход битвы, легко опережая своих противников. За двумя этими победами последовала целая серия быстрых атак, после чего Утес Утреннего Света стал хозяином широкой полосы земли вплоть до южной умеренной зоны. Остальные иммобайлы не торопились с ответными действиями, уверенные в том, что удержать такую территорию невозможно. Свою ошибку они поняли уже через несколько месяцев, когда Утес Утреннего Света окончательно закрепился на завоеванных землях. При числен­ности иммобайлов единого сообщества, перевалившей за три тысячи особей, он легко смог произвести необходимое количество мобайлов, чтобы заселить оккупированные участки и начать добычу ископаемых и обработку полей. При этом контроль над ними был не слабее, чем в самой первой долине. Впервые за историю войн захваченные производственные мощности были вновь запу­щены, так что индустриальная база соответствовала размеру его процветающей империи.

При наличии прямого сообщения с землями умеренного климата он мог воплотить все свои экспансионистские амбиции. На юг отправлялись потоки мобайлов, они отыскивали новые источники ресурсов, ставили столбы и тяну­ли кабели, связывающие воедино все уголки владений.

Оставшимся иммобайлам потребовался не один год, чтобы заключить многосторонние альянсы и воспрепятствовать дальнейшему росту Утеса Утреннего Света, хотя окончательно остановить его они так и не смогли. В лучших импер­ских традициях он создавал собственные группировки.

В течение следующих пятидесяти лет все иммобайлы получили возможность посылать нервные импульсы через кабели или беспроводные реле. Это дости­жение вкупе с развитием нового мощного оружия с использованием знаний химии и физики привело к эре консолидации. Мелкие территории были заво­еваны более сильными соседями. Зона умеренного климата поделена на сферы влияния, а добывающие и перерабатывающие предприятия распространились вплоть до полярных областей. Равновесие было нарушено только с изобрете­нием ядерного оружия. Атомные и термоядерные заряды позволили мелким территориям сдерживать более сильных соседей угрозой мгновенного и полно­го уничтожения.

Следующим логическим шагом было освоение космоса и внепланетные колонии, и все иммобайлы энергично к этому стремились. И снова Утес Утреннего Света оказался первым, кто отправил корабли на астероиды и ближайшие планеты с целью произвести разведку полезных ископаемых. С учетом рассто­яний встала старая проблема задержки по времени. Прямые электронные связи здесь не годились, контроль ослабевал, а без руководства мобайлы были совершенно неспособны оценить технологическую ситуацию. У них на это просто не хватало ума.

Решение проблемы было найдено не самым крупным иммобайлом. Мыс Холодного Озера отчаянно нуждался в дополнительных ресурсах, и это заставило его быть смелее в экспериментах, чем более мощные и консервативные группирования. Он амальгамировал нового иммобайла отдельно от основной группы и для интеграции мыслей воспользовался электронной связью. В итоге получился идентичный близнец Мыса Холодного Озера, только меньшего раз­мера. Известие о мобильном иммобайле потрясло остальных, но за экспериментом они следили с огромным интересом. Мыс Холодного Озера-2 руководил процессом добычи минералов и возведением обитаемого отсека. Более того, он поддерживал связь с Мысом Холодного Озера на планете, оставаясь частью группового разума. Минералы и металлы с астероида направлялись на терри­торию Мыса Холодного Озера.

Близнецы оставшихся на планете иммобайлов распространились по всей солнечной системе. Началась колоссальная космическая гонка. Расхватывались огромные пространства на двух других твердотельных планетах и целые спутники газового гиганта. В ходе вооруженных конфликтов и стычек разрывались жизненно важные коммуникации с планетой, и отдельные иммобайлы станови­лись независимыми от породивших их групп. В большинстве случаев это при­водило к новым конфликтам, когда с планеты прибывали новые отряды мобайлов для восстановления контроля над утраченной территорией. Скорость экспансии цивилизации праймов в границах солнечной системы возрастала в геометрической прогрессии. Для освоения и реализации всех ресурсов по­требовалось бы не одно тысячелетие. Но группировки иммобайлов фактически могли жить вечно, и их планы строились с учетом далекого будущего.

Утес Утреннего Света на астероиде на высокой орбите построил первый межзвездный корабль с термоядерным двигателем. Праймам с их логическими мыслительными процессами и основанными на наблюдениях научными исследованиями не хватало способностей постичь концепцию сверхсветовой скорости. Космический корабль, имея на борту Утес Утреннего Света-8658, стартовал к ближайшей звезде, находившейся на расстоянии трех с половиной световых лет. Миссия преследовала разведывательную цель и доставку информации об имеющихся планетах и их пригодности для эксплуатации. Утес Утреннего Света знал, что за пределами солнечной системы праймов он не сможет контролировать своего близнеца, и потому намеренно сократил набор оборудования на борту корабля, чтобы лишить Утес Утреннего Света-8658 возможности основать технологически развитую колонию. Поставленная за­дача предполагала только сканирование и возвращение. Утес Утреннего Света даже не знал, какую пользу могли принести данные о соседней солнечной системе, но не мог не учитывать будущих возможностей. Эта разведка могла оказаться полезной в том случае, если бы ресурсы его мира истощились и встал бы вопрос о полном перемещении на новую планету, где не будет ни одного соперника.

Единственное, чего не мог предвидеть Утес Утреннего Света, да и ни один другой иммобайл, так это встречи с чужаками. Еще во время экспансии в зону умеренного климата в родном мире праймов были истреблены все животные, и никто не задумывался о возможности появления других разумных существ. Утес Утреннего Света-8658, войдя в соседнюю солнечную систему, обнаружил на четвертой планете мощную цивилизацию. К несчастью для обитателей второй звездной системы, они обладали мягким характером и предпочитали добиваться успехов через сотрудничество. В физическом отношении они были трисимметричны, мельче и слабее, чем мобайлы, и, кроме того, были отдельными ин­дивидами.

Хоть на борту космического корабля и не имелось промышленного оборудования, оружия на нем было достаточно. В результате ядерной и кинетической бомбардировки с орбиты Утес Утреннего Света-8658 оккупировал на новой планете значительную территорию и захватил то, что осталось от промышлен­ных мощностей чужаков, после чего приступил к тщательному изучению трисимметричных существ. Инопланетные концепции и идеи одновременно встревожили и заинтриговали его. Общение при помощи звуков, размножение оплодотворенными яйцами, биология в целом и генетика в частности сулили праймам много открытий в области самопознания. Сами они не занимались собственной физиологией — в этом не было необходимости. Литература, искусство, развлечения — все это для праймов было странно и не имело никакого значения.

Утес Утреннего Света-8658 начал обустраивать территорию вокруг посадочной площадки корабля, сочетая полезные идеи чужаков со своими традицион­ными концепциями. С оставшимися в живых аборигенами он обходился как с собственными мобайлами и заставил их участвовать в стройке. Через три года появился еще один космический корабль, посланный другим иммобайлом. В результате сражения была уничтожена половина континента, где обосновался Утес Утреннего Света-8658. Ни один из иммобайлов не пострадал. Они заключили союз и поделили планету.

Утес Утреннего Света не был удивлен, когда первый космический корабль не вернулся. Межзвездные путешествия были делом абсолютно новым, и не­удач можно было ожидать. Тем временем продолжалось строительство новых кораблей. Другие иммобайлы тоже отправляли корабли в космос, но ни один из них не вернулся, канув в бездну между звездами.

После почти целого столетия космических полетов из двадцати восьми кораблей, отправленных к ближайшей звезде, один все-таки прилетел обратно. Этот корабль имел на борту самое мощное оружие и первым из всех судов обладал защитным силовым полем. Для сооружения такого исполина Утес Утреннего Света заключил союз с тремя самыми могущественными иммобайлами. Только огневая мощь и спасла его, когда поблизости от новой планеты корабль был атакован целой флотилией. Более того, ему удалось захватить и обломок одного из напавших кораблей. Содержавшаяся в нем информация повергла в ужас всю цивилизацию праймов. Стало известно, что иммобайлы не только обрели неза­висимость, но, по всей видимости, еще и применили в своих технологиях идеи чужаков. Самым тревожным стало известие о применении ими новой науки — генетики. Они модифицировали свои тела, заимствуя индивидуальные черты чужаков для собственного «улучшения»: их мобайлы стали сильнее, умнее и были способны принимать сложные решения, а сами иммобайлы постоянно совершенствовали нервную структуру, бесконечно улучшая мыслительные спо­собности. Для поддержания функционирования тел были применены машины, позволившие иммобайлам передвигаться и даже отделяться от родовой группы. Их эволюция шла искусственным путем, сильно отклоняясь от развития истинных праймов. Эти существа могли стать грозными соперниками, а их новое со­стояние подразумевало преимущества, недостижимые для праймов.

Ужасное открытие привело к объединению всей солнечной системы в один альянс. Построенная флотилия боевых кораблей была брошена на уничтожение противников. Сразу же началось строительство второй, более грозной армады и третьей, еще более мощной.

В ответ корабли праймов-чужаков вторглись в свой бывший родной мир с чудовищным оружием. До того как они были уничтожены, они успели раз­рушить все обитаемые территории на наружной планете, а также все промышленные колонии вокруг газового гиганта. В оборонительных схватках погибли сотни кораблей праймов.

А потом произошло нечто невероятное. Праймы-чужаки установили силовое поле вокруг целой солнечной системы. Через него ничто не могло проникнуть: ни ядерные заряды, ни квантовые возмущения. Оно оказалось непреодолимой преградой для всего, что могла предложить наука праймов. Утес Утреннего Света и его сородичи оказались запертыми внутри, а праймы-чужаки могли беспрепятственно осваивать Вселенную и распространять свою заразу. Истинным праймам ничего не оставалось, кроме как устранять последствия разрушительной войны, расширять территории за счет ледяных планетоидов, изобретать новое оружие и ждать.

Через тысячу сто восемьдесят два года силовое поле исчезло так же внезапно, как появилось.

Орбитальные спутники наблюдения Утеса Утреннего Света в течение часа фиксировали квантовые возмущения на поверхности барьера, а затем он бесследно исчез. Через несколько мгновений корабли всех иммобайлов с планет и астероидов стартовали к окраинам солнечной системы праймов. С предельным ускорением они устремились к бывшей границе, торопясь пересечь ее, пока поле не восстановилось. Восемь судов Утеса Утреннего Света, постоянно пребывав­шие в полной готовности специально для этого случая, были одними из первых.

После завершения этого этапа Утес Утреннего Света и его союзники начали тщательно изучать космос за пределами бывшей пограничной линии поля и сразу же обнаружили вращающееся сферическое тело диаметром двадцать пять километров, перемещавшееся вдоль эклиптики. Имея колоссальные раз­меры, это сооружение почти не обладало массой и планетой быть не могло. При этом оно испускало волны видимого спектра, но с незнакомыми квантовыми характеристиками. Для его исследования были сразу же отправлены несколько кораблей.

Что самое удивительное, никаких признаков праймов-чужаков обнаружено не было. Системы обороны вокруг каждой обитаемой территории в ожидании неминуемой атаки были приведены в полную боевую готовность, но не было зафиксировано ни одного случая применения оружия. Ничего. Все альянсы обменялись информацией со своих спутников. Вокруг было абсолютно пусто.

Утес Утреннего Света не знал, как поступить. Он давно строил планы, стараясь предусмотреть любые неожиданности после падения поля. Он мог драть­ся, мог спастись бегством, созданный им альянс был готов построить армаду кораблей для истребления праймов-чужаков не только на второй звезде, но и повсюду, куда он успел проникнуть. Бездействие противников привело его в замешательство.

В поисках любых признаков их активности на соседнюю звезду направили самые мощные телескопы. И тогда удивление достигло предела — звездная система праймов-чужаков тоже была окружена силовым полем. Эта новость вызвала страх. Никто ничего не предпринимал, а только с растущим беспокойством смотрел на вновь появившиеся звезды. И все же вскоре новые корабли были отправлены на поиски других миров, где могли бы обосноваться праймы, не опасаясь заточения за силовыми барьерами.

На четвертый день после исчезновения барьера самые современные спутни­ки слежения из имевшихся в распоряжении Утеса Утреннего Света засекли в пределах системы странные квантовые возмущения. Очаг возмущений перемещался со сверхсветовой скоростью. Утес Утреннего Света предположил, что этот факт мог свидетельствовать о присутствии чужаков, установивших барье­ры. Явление не повторилось, и снова возникли сомнения: оповестить остальных и сформировать Великий альянс, чтобы дать отпор чужакам, или попытаться эвакуироваться по одиночке?

Утес Утреннего Света все еще обдумывал варианты, как вдруг его спутники зафиксировали стычку между кораблями Острова Умеренного Моря и Южно­го Каменистого Плато, начавшуюся неподалеку от расположенной на астероиде базы. Несмотря на решимость всех альянсов объединить усилия в борьбе с вра­гами, старые конфликты не утихали. За тысячу лет исчерпались почти все возможности к экспансии, и новые месторождения ресурсов находили чрезвычайно редко. Последние два столетия Утес Утреннего Света с тревогой подозревал, что иммобайлы скоро начнут бесконечную войну и в итоге уничтожат друг друга. Те же опасения испытывали и все его сородичи. С ростом беспокойства увеличивались усилия по разработке и изготовлению новых видов оружия.

Еще через день тысячи сенсоров на орбите домашнего мира приняли коротковолновый сигнал из точки, находившейся за газовым гигантом. Этот сигнал был нечетким, и анализ показал, что его конфигурация соответствовала перио­ду, предшествовавшему установлению барьера. После процесса распознавания выяснилось, что отправителем был Утес Утреннего Света-17735, отправившийся к звездной системе праймов-чужаков на одном из первых и так и не вернувшихся кораблей. Содержание сообщения было простым и ясным: «Это чужаки, их много, и они опасны. Уничтожьте их».

Сообщение повторилось десять раз, затем передача прекратилась. Как Утесу Утреннего Света-17735 удалось прожить так долго? Что он делает на корабле чужаков? Почему сообщение такое короткое? Но выбирать не приходилось. Остальные иммобайлы уже готовили корабли-разведчики. Утес Утреннего Света передал инструкции своей вспомогательной группе на одном из спутников газового гиганта, и четыре принадлежащих ей мощных корабля взяли курс на перехват.

Первые восемь кораблей приблизились к чужакам, и все заключенные со­юзы мгновенно распались, поскольку иммобайлы не смогли прийти к соглаше­нию: одни хотели захватить чужой корабль, а другие настаивали на том, чтобы прислушаться к совету Утеса Утреннего Света-17735 и уничтожить пришельцев.

Чужаки заметили корабли праймов и начали подавать сигналы, но ни один из иммобайлов не смог их понять. Из-за отсутствия согласия по поводу того, как действовать дальше, между бывшими союзниками разгорелся конфликт, приведший к ракетным залпам.

Один из кораблей праймов, вырвавшись вперед, выстрелил ракетами по чужакам, но их корабль тотчас исчез в вихре пространственных искажений.

* * *

Транспортный корабль типа «земля — орбита» вертикально спустился сквозь нижние слои атмосферы домашнего мира праймов. Он представлял собой огромный гладкий конус, но аэродинамика при посадке не имела значения. Во­семь термоядерных ракетных двигателей, установленных по краю основания, выпустили ревущие двухкилометровые струи раскаленной плазмы. Противодействующая сила обеспечила девять десятых силы тяжести, и корабль стал медленно опускаться на берег моря.

Дрожащие концы плазменных столбов уперлись в воду, вызвав мощное извержение пара. Через секунду из эпицентра вырвалось уже целое облако радиоактивного пара и устремилось вверх, как после ядерного взрыва. Для защиты фюзеляжа мгновенно активировалось силовое поле. В нескольких метрах от поверхности ракетные двигатели погасли, и основание конуса с плеском опу­стилось в кипящую воду. Подоспевшие буксиры оттащили космический корабль к погрузочной платформе пирса, протянувшегося вдоль кромки моря более чем на сотню миль — это был главный космопорт Утеса Утреннего Света для грузовых операций. Тысячи стартов и посадок ежегодно выбрасывали в окружающую среду раскаленные газы и радиоактивные продукты сгорания. На сотни миль от космопорта ничего не росло, и земля давно превратилась в безжизненную пустыню. Даже море здесь — покрытая постоянной рябью сераявода с тонкой пленкой коричневатой пены — было мертвым.

После установки корабля в док на борт поднялся отряд солдат-мобайлов. Хотя выносливости им немного не хватало, от стандартных особей они отлича­лись большей ловкостью, меньшим размером, и улучшенным слухом и зрением. Их рост в темных доспехах составлял два с половиной метра, природные сен­соры дополнялись электронными датчиками, конечности были усилены механическими приспособлениями, а каждая рука сжимала тот или иной вид оружия. По прямому приказу Утеса Утреннего Солнца они осторожно приблизи­лись к паре захваченных в плен двуногих мобайлов. Не зная, какую угрозу они могли представлять, иммобайл решил принять все меры предосторожности: отсек, где они находились, был надежно защищен силовым полем, и на протяжении всего полета с обломка астероида, у которого был замечен их корабль, за ними велось непрерывное наблюдение. Физически они никак себя не про­явили и большую часть времени оставались неподвижными, но их костюмы почти непрерывно испускали непонятные микроволновые сигналы.

При появлении в отсеке солдат оба существа встали в полный рост. Утес Утреннего Света с интересом наблюдал за этим процессом: две ноги у каждого пришельца согнулись посередине и подняли тела. Сохранение равновесия все­го на двух конечностях, похоже, не вызывало у них затруднений. Их костюмы снова стали выдавать электромагнитные колебания, следовавшие короткими частыми сериями. Утес Утреннего Света не стал обращать на это внимание и приказал солдатам погрузить обоих чужаков в наземное транспортное средство. При первом же движении солдат более высокое существо воспользовалось своими верхними конечностями, чтобы оттолкнуть клешни, и попыталось про­скользнуть мимо охраны. Оно двигалось довольно быстро, но мобайлы были начеку и, подняв извивающегося чужака, понесли его по трапу к поджидавше­му транспорту. Второе, более мелкое существо не оказало сопротивления. Их обоих поместили в клетку и накрыли силовым полем.

Утес Утреннего Солнца направил свое транспортное средство по дороге, соединявшей космопорт с главной долиной. Небо, как почти всегда в это время, закрывали низкие темные тучи. На каменную мостовую и металлические сооружения падали потоки теплой воды, смешанной с сажей. По обе стороны от дороги стояли здания из усиленного пластика, защищавшие оборудование от кислотных дождей, между ними сновали большие повозки, доставлявшие необходимые детали и материалы. Ремонтом и обслуживанием техники занима­лись постоянно сменявшиеся отряды мобайлов. Их жизнь, особенно в окрестностях космопорта, стала значительно короче, чем две тысячи лет назад, у мно­гих от холодных радиационных ожогов появились язвы и трещины на коже; воздействие тяжелых металлов на нервную систему привело к почти постоянной дрожи в конечностях. Ели они из кормушек, наполненных вязкой пита­тельной массой, которую производили на фабриках в сельскохозяйственной части территории. Сенсорные рецепторы постоянно изгибались, поскольку в процессе переработки руды зрение было нарушено раздражающими примесями, попадавшими в воздух.

В горах, за пределами промышленного района, где радиоактивность была намного слабее, все склоны однообразной серо-зеленой патиной покрывали поля. Химические удобрения, повсеместно разбрызгиваемые мобайлами, сти­мулировали устойчивые урожаи даже на скудной песчаной почве. К настоящему времени на планете уже не осталось никаких дикорастущих видов, вся почва, до последнего клочка, интенсивно обрабатывалась, чтобы прокормить милли­арды мобайлов.

Транспорт с мобайлами чужаков поднялся на серпантин, ведущий к долине Утеса Утреннего Света, где ему предстояло пройти сквозь сильнейшее на пла­нете силовое поле, способное выдержать удары ядерных ракет и лазерных лучей. Капли дождя стекали по искрящейся поверхности и, сбегая вниз, мелкими ручейками струились по отвесному гранитному валу. По утрам солнце все так­же заглядывало в долину, только теперь его лучи превратились в мрачную серую мглу, просачивающуюся сквозь плотный слой смога. Многочисленные термоядерные реакторы подсвечивали смог зеленовато-желтым сиянием.

Вскоре перед транспортом с чужаками со дна долины поднялся конический утес. К настоящему моменту он стал домом для более чем пятидесяти тысяч иммобайлов и по-прежнему оставался истинным сердцем Утеса Утреннего Солнца, хотя отдельные группирования, связанные потайными линиями, распространились по всей планете. Гора превратилась в единый дом, где каждый иммобайл располагался в центре собственного отсека. Никто из них давно уже не вступал в физический контакт с мобайлами, а нервные рецепторы объеди­няла единая электронная сеть, обеспечивающая контроль над бесчисленными группами и механическими сегментами территории. Целая батарея мазеров, установленных на вершинах бастионов, распространяла влияние гигантской группы иммобайлов на всю солнечную систему. Ниже уровня пола вся гора была пронизана сетью труб и водоводов. Иммобайлы купались в чистых струях воды, поступающей от расположенных к северу от космопорта опреснителей. Стоки, содержащие отходы жизнедеятельности, сбрасывались в море, а вода с плазмоядрами направлялась в сеть прудов, опоясывающую основание утеса.

Машина поднялась на четырехметровую дамбу между прудами. Пленные чужаки вертикально стояли в своей клетке, и толстые отростки в прозрачных пузырях наверху костюмов были повернуты так, что два глаза смотрели на вылупляющихся мобайлов. Поверхность воды бурлила от десятков тысяч существ, карабкающихся друг на друга. Еще не вызревшие тела местами оставались прозрачными, а вокруг туловища и конечностей комковатым студнем пузырились скопления базовых клеток. Производство базовых клеток было налажено в северной части долины, откуда они вместе с водой по широким трубам поступали в каждый из прудов. По краям прудов мобайлы помогали только что созданным существам выбраться на берег и прикрепляли к их нервным рецепторам релей­ные блоки, чтобы Утес Утреннего Света заполнил их мозг своими командами и инструкциями. Вокруг прудов на залитой бетоном площадке мобайлы вы­страивались ровными шеренгами и грузились на транспорты, чтобы отправиться к месту назначения. Территории Утеса Утреннего Света ежедневно пополня­лись миллионом новых мобайлов.

В основании утеса в стене из камня и бетона открылись высокие ворота, и транспорт вкатился внутрь. Здесь находилась основная исследовательская база, где группы иммобайлов создали оснащенные приборами лаборатории для любых научных изысканий. Чужаков поместили в отсек для химического ана­лиза и поместили в герметичную камеру с замкнутым циклом рециркуляции воздуха. Силовые поля, установленные вокруг, могли выдержать взрывы мощ­ностью в несколько мегатонн.

Камера представляла собой широкое прямоугольное помещение длиной около пятидесяти метров со стенами из прочнейшего пластика и полностью изолированное. Внутри было установлено множество приборов, начиная с обычного сканера, определявшего внешний вид существ, до анализаторов, способных оценить клеточную структуру вплоть до отдельных молекул. Кроме того, там находились прозрачные кубические отсеки со стороной в три метра, куда объект помещался в перерывах между исследованиями. В отсеке имелась вода, раз­личные продукты и сосуды для экскрементов. Постоянное освещение соответ­ствовало солнечному спектру.

Одна стена камеры была сделана из пластины прозрачного кристалла. Перед ней в емкостях с темной водой расположились три иммобайла, непрерывно орошаемые мелкими брызгами. Рядом с каждым из них устроился кормящий мобайл. Они должны были наблюдать за процессом исследования собственными глазами.

Утес Утреннего Света наклонил свои нервные рецепторы, чтобы рассмотреть введенных в лабораторию чужаков. Процесс оказался взаимным. Чужаки своей прыгающей походкой подошли вплотную к кристаллической стене и уставились на иммобайлов.

В первую очередь Утес Утреннего Света хотел установить с чужаками нейронный интерфейс, чтобы определить, какую угрозу он представляют для праймов. Для этого необходимо было изучить природу их нервных рецепторов. После чего можно было бы создать искусственный блок и управлять ими напрямую, как и миллионами обычных мобайлов, захваченных на чужих территориях праймов. И надо выкачать все воспоминания, чтобы узнать, с чем придется иметь дело.

В исследовательской камере, кроме чужаков, находились еще восемь вооруженных солдат-мобайлов и восемь обычных мобайлов. Солдатам было приказано постоянно держать чужаков на прицеле, а мобайлы тем временем начали подсоединять датчики. Чужаки оказали сопротивление, а из их костюмов снова стали поступать электромагнитные колебания. Утес Утреннего Света, используя ту же частоту, приказал им успокоиться, но никакой реакции не по­следовало.

Сенсорные датчики, несмотря на сильные помехи, смогли определить структуру костюмов чужаков — гибкий многослойный полимер, содержащий сеть нитей для поддержания постоянной температуры. Внутри прозрачных пузырей содержалась азотно-кислородная смесь, постоянно обновляющаяся при помощи странных небольших устройств. Самым интересным оказалось наличие слож­ных электронных схем, занимающих почти всю поверхность, что свидетельствовало о множестве различных компонентов. Утес Утреннего Света никак не мог понять, зачем в обычном скафандре напичкано столько электроники.

Он приказал мобайлам снять костюмы с чужаков. По его указанию они применили режущие инструменты и разделили скафандры на части. Чужаки начали издавать странные звуки. После взлома прозрачных шлемов эти звуки стали настолько громкими, что мобайлы были вынуждены отвернуть свои сенсоры в стороны. Шум исходил из отверстий на широких верхних отростках, которые то открывались, то закрывались. Кроме того, чужаки испускали силь­ный запах, вызывавший у мобайлов дрожь. На случай химической атаки был поспешно проведен анализ воздуха. Сенсоры показали присутствие странных нитратов, не представляющих опасности. Утес Утреннего Света приступил к изучению внешнего вида пришельцев. Подобные странности не могло объ­яснить даже их инопланетное происхождение: существа были покрыты бело­розовой кожей, под которой виднелись голубоватые линии. Из кожного покро­ва в произвольном порядке торчали тонкие волокна, варьировавшиеся по цвету от коричневого до белого. Такие же волокна, но более густые, имелись на ма­кушках их сенсорных отростков, а также покрывали чуть меньшие по размерам участки между ногами. У одного существа пучки волокон торчали и в месте соединения рук с туловищем, и на верхней части корпуса, а у второго таких особенностей не было. В физическом отношении существа отличались друг от друга; у одной особи имелись странные выпуклости, свисавшие наподобие не­заполненных мешочков, а у более крупного существа между ногами имелся дряблый отросток с двумя мелкими припухлостями. Утес Утреннего Света не нашел этим особенностям никакого практического применения.

В тех местах, где применялись режущие инструменты, из-под кожи у обоих чужаков выступила красная жидкость. Меньшая особь почему-то перестала пользоваться ногами и повисла между солдатами, а более крупная начала сильно дрожать и не переставала испускать громкие звуки, а потом из нижнего от­ростка выпустила струю желтой жидкости.

Мобайлы собрали с пола камеры образцы красной и желтой жидкости. Чужака, отказавшегося стоять, положили под большой сканер. Перед Утесом Утреннего Света предстала чрезвычайно сложная картина: изнутри пришельцы были буквально напичканы разнообразными органами. С легкими, сердцем и желудком все было ясно, но назначение остальных частей оставалось загадкой. В строении скелета тоже обнаружились странности — некоторые части тулови­ща были абсолютно незащищены, а вот система соединений была весьма инте­ресной. Мозг, как ни странно, располагался внутри сенсорного отростка. Утес Утреннего Света изменил фокусировку сканера, чтобы проследить нервные цепочки до принимающей мембраны, но, как ни приглядывался, ни одной не обнаружил. Основная масса нервов от мозга шла вдоль толстой сегментированной кости внутри туловища, но по пути нервы разветвлялись, пронизывая мышцы и кожу. Неужели весь кожный покров играл роль нервного рецептора? Затем он заметил нити органических проводников, вживленных в кожу и соеди­ненных с нервными окончаниями, особенно в области пятиконечного захвата на конце руки. Тогда Утес Утреннего Света стал более тщательно изучать мозг и нашел несколько мелких электронных компонентов в самой нижней его части. От устройств отходили тонкие волокна, соединявшиеся с основным нервным стволом.

Неподвижную особь сняли с платформы сканера и на ее место положили активное существо. Солдатам пришлось удерживать чужака под объемными датчиками. Там, где под кожей не было костей, тело при контактах с пробника­ми прогибалось внутрь. При возрастании давления пробников чужак снова начал производить шум в виде громких высокочастотных последовательностей. Утес Утреннего Света отодвинул пробник, затем снова его опустил. Чужак сно­ва отреагировал звуками. Зависимость была очевидной, но Утес Утреннего Света не мог ее объяснить.

У более крупной особи имелась похожая сеть проводников, и в теле также обнаружилось несколько электронных устройств. Утес Утреннего Света помнил о слиянии чужаков-праймов с машинами: они преследовали цель усилить физические функции. Здесь же никакой определенной цели не наблюдалось. Устройства соединялись с мозгом, но и только, они не были частью цепочки.

Затруднения Утеса Утреннего Света объяснялись его недостаточным знакомством с микроэлектроникой. Он производил простейшие процессоры, помогавшие руководить технологическими процессами производства, но любой сложный механизм управлялся мысленными приказами, передаваемыми через нервные рецепторы. Автоматизация не стала приоритетной задачей, и семьдесят процентов мыслительных способностей занимал контроль, начиная с движения транспортных средств и заканчивая регулированием потоков плазмы в термоядерных реакторах. Наибольшую сложность представляло собой управление ракетами на космических кораблях, где иммобайлы присутствовать не могли. В этих случаях использовались процессоры с гибким алгоритмом инструкций, задаваемым до запуска. В остальных случаях всем управлял Утес Утреннего Света. Машины служили праймам, и иначе быть не могло.

Он приказал солдатам отпустить чужака. Приборы для анализа процессоров в телах пришельцев у него имелись, но все они находились в физической лаборатории. Мобайлам были выданы соответствующие инструкции: начался демонтаж необходимых узлов для их последующей установки в камере. Тем временем мобайлы начали извлекать все процессоры из скафандров, а Утес Утреннего Света продолжил наблюдать за чужаками.

Солдаты развели чужаков по загонам. Более крупный согнул ноги, так что оказался на полу. Он долго стучал своими клешнями в стену, разделявшую два отсека. Меньшее по размеру существо лежало неподвижно, все еще выделяя красную жидкость. Каждые несколько минут чужак снова и снова испускал звуки. Затем его широкий отросток повернулся в сторону трех мобайлов Утеса Утреннего Света, руки поднялись и стали описывать какие-то контуры. Так продолжалось несколько минут, затем чужак опустил их на согнутые ноги. Верхний отросток без видимой причины продолжал поворачиваться из стороны в сторону. Наконец чужак начал исследовать образцы пищи. Пятиконечные клещи отломили несколько крошек и поднесли к двойному отверстию в перед­ней части сенсора.

Утес Утреннего Света решил, что внутри небольшой полости находится орган обоняния. Часть крошек была сразу брошена на пол, остальные чужак поднес к большему отверстию, откуда высунулась полоска влажной плоти и поочередно дотронулась до каждого кусочка: все они также посыпались на пол. После этого пришелец обратился к пластиковому цилиндру с дистиллирован­ной водой — он погрузил в него клешню, а затем засунул один сегмент в свое большое отверстие. Некоторое время он стоял неподвижно, потом взял цилиндр и вылил в это отверстие примерно половину жидкости.

Тем временем завершился анализ красного вещества. Как и полагал Утес Утреннего Света, это был питательный раствор с высоким содержанием про­теина и кислорода. Желтая жидкость, похоже, являлась продуктом выделения.

Через час второй чужак пошевелился. Первый немедленно отреагировал: он проворно подобрался к разделительной стене и начал производить короткие громкие шумы. Меньшая особь ответила долгим однотонным звуком. Потом это существо распрямило клешню и прижало ее к длинному разрезу на боку, откуда все еще вытекала красная жидкость.

Утес Утреннего Света задумался, не слишком ли это серьезное повреждение для чужака — у прайма подобная рана бы быстро закрылась и заросла плотью. С чужаком же ничего подобного не происходило, только красная жидкость на полу начала трансформироваться — сначала загустела, а потом кристаллизо­валась в темные хлопья. На функцию восстановления это не очень-то похо­дило.

Меньшая особь, держа тело параллельно полу, на всех четырех конечностях подобралась к цилиндру с водой. Некоторое количество жидкости было влито внутрь, а затем существо опустилось на пол, расслабив конечности.

Доставили оборудование для анализа процессоров, и мобайлы Утеса Утреннего Света начали его устанавливать. Спустя еще несколько часов приборы были включены, и под усилитель резонансного поля положили первое устройство. Утес Утреннего Света поразился сложности прибора, работавшего на предельной частоте усилителя: в трехмерную квантовую сетку были помещены миллионы узлов, а волокна пропускали по одному электрону. Производительность такого устройства должна быть колоссальной, его одного было бы достаточно, чтобы управлять целым ракетным залпом.

Утесу Утреннего Света было трудно удержать в мозгу всю схему целиком - ему потребовались усилия целого десятка иммобайлов, и уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать беспокойство: для изготовления подобных устройств чужаки должны были обладать высокими технологиями. Его заинтересовала причина, побудившая их это сделать. Для сохранения неизменного состояния полимера требовалась высочайшая степень регулировки, и мозг чужака, по всей видимости, был для этого недостаточно мощным.

В другой части гигантского строения, в мастерской электроники, уже началась разработка адаптера, который помог бы определить возможности процессора чужаков. В нем имелось несколько оптических интерфейсных точек, и требовалось только преобразовать выходной сигнал в последовательность нервных импульсов.

Все это, однако, как бы ни было интересно, не давало иммобайлу возможности подключиться к мозгу чужаков. Информация о теле пришельца и его нервной системе осталась в памяти иммобайла и постоянно изучалась и анализировалась. Естественного пути подключения к мозгу он не видел. Учитывая это, а также очевидный недостаток умственных способностей пришельцев (отсутствие контроля над скафандрами), Утес Утреннего Света стал размышлять о кастовой структуре чужаков и положении в ней данных мобайлов. Они вполне могут оказаться еще менее разумными существами, чем его собственные мобайлы, хотя против этого говорят одинаковые размеры мозга, да и устройство клешней свидетельствует о высокой способности применения инструментов, а на это тоже требуется немалая сообразительность.

Он был вынужден признать, что эти чужаки казались парадоксальными во многих отношениях.

Тем не менее ему было необходимо установить прямой контроль над мозгом чужаков через единственное обнаруженное соединение, так что вариантов было не слишком много. Меньшая особь была явно сильно повреждена, и ее потеря стала неизбежной. Утес Утреннего Света решил испытать электронные процес­соры, подключенные к нервной системе; если он сумеет как-то к ним подклю­читься, он получит доступ к мозгу чужака.

Два солдата перенесли меньшего чужака на стол под специальный сканер. При помощи зажимов тело закрепили, лишив возможности двигаться. Из от­крытого отверстия чужака раздались пронзительные звуки. Второй пришелец не переставал колотить клешнями в стену загона и тоже производил много шума.

Сканер направили на верхнюю часть тела пришельца, все необходимое оборудование разместили вокруг. Мобайл при помощи небольшого тонкого резака начал рассекать промежуточные ткани. Звуки, испускаемые подопытным чужаком, заметно усилились. Из разрезов брызнула красная жидкость. В памяти Утеса Утреннего Света имелась полная трехмерная схема внутреннего устройства чужаков, в том числе и перекачивающего жидкость органа, но он не мог ожидать, что в замкнутой системе окажется такое сильное давление. Мало того что резак полностью покрылся красной жидкостью, она брызнула и на кожу мобайла — к тому же оказалась слишком горячей. Мобайл был вынужден прервать работу и встать под душ, чтобы ее смыть. Продолжать операцию подошел другой мобайл.

Звуки, испускаемые чужаком на столе, изменились. Теперь из постоянно открытого отверстия вырывался хрип, похожий на треск старого дерева. Тело в зажимах сильно напряглось. Из разрезов постоянно выплескивалась красная жидкость. Сканер зафиксировал серии импульсов между электронными компонентами. Затем все прекратилось. В следующее мгновение закончилась и цир­куляция жидкости, а потом и электрическая активность мозга сошла на нет.

Утес Утреннего Света приказал мобайлу продолжать процесс резания. Без потоков красной жидкости было намного легче углубляться внутрь и очищать толстую связку нервных волокон. В разрез ввели микроманипулятор, а затем осторожно вытащили устройства, оборвав невероятно тонкие и хрупкие нити, соединявшие их с нервными узлами.

Устройства поочередно подвергли тщательному анализу. Три прибора выводили нервные импульсы в сложную органическую схему, вживленную в кожу чужака-мобайла. В одном обнаружился очень маломощный электромагнитный радиопередатчик. Находка обрадовала Утеса Утреннего Света — с его помощью можно отказаться от прямого контакта с мозгом оставшегося чужака. В последнем устройстве заключалась странная кристаллическая решетка искусственного происхождения, обладающая электропроводностью, и подсоединенный к ней процессор. Иммобайлу потребовалось немало времени, чтобы догадаться о его назначении. Оказалось, что кристалл был хранилищем, усложненной версией ячеек, используемых им для записи команд при запусках ракет. В данном случае его емкость была невероятно большой: там могло храниться почти столько же информации, как в мозгу самого иммобайла. К несчастью, хранилище было абсолютно пустым. Чужой мобайл, умирая, вероятно, уничтожил информацию.

Появился адаптер. Утес Утреннего Света быстро подсоединился к процессору радиопередатчика и подал питание на миниатюрное устройство. В мозг хлынул поток бинарных импульсов. При помощи собственной стандартной программы для управления процессорами он направил в них эти последовательности, одновременно модифицируя процессоры для обработки новых матема­тических комбинаций. Цепочки чисел не имели для него никакого смысла, но он смог определить источник их происхождения. Он стал запускать их обратно и следить за результатами. В большинстве случаев ничего не происходило, но один из сегментов частично активировал процессор. После долгих усилий он составил приблизительную последовательность контролирующих инструкций. Похоже, что в процессор было заложено множество вариантов работы. В конце концов иммобайлу удалось включить приемо-передающее устройство, и перед ним открылся полуактивный ряд возможных последовательностей. Методом проб и ошибок Утес Утреннего Света научился переключать потоки в режим трансляции. Несмотря на невероятную сложность и длину секвенций, их элегантная логика и сложность устройства вызвали у иммобайла неподдельное восхищение.

При помощи другого адаптера он подключился ко второму процессору. В нем оказалось еще больше функций. И снова Утес Утреннего Света терпеливо перебирал различные комбинации, чтобы активировать устройство. Спустя некоторое время он был вознагражден потоком информации на выходе. Простейшая секвенция вызывала устойчивый сигнал, повторяющийся пятьсот раз в секунду. Переход к другим функциям изменял временные характеристики сигнала, но остальные параметры оставались постоянными.

Иммобайл отключил дополнительные функции и надолго сосредоточился на основном сигнале, стараясь отгадать, что бы это могло быть. Он составил еще одну мысленную программу, обращающуюся ко всем предполагаемым форматам, и в результате получил простой куб из двенадцати миллиардов конкрет­ных элементов. К этому моменту к работе над разгадкой электроники чужаков и употребляемого ими бинарного кода подключилось уже больше тысячи иммобайлов. За всю историю своего существования он еще не направлял столь мощные ресурсы на решение единственной проблемы. Утес Утреннего Света подключил первую дополнительную функцию и был вознагражден цепочкой символов, появившихся в кубе.

Оставшийся в живых чужак-мобайл затих, неподвижно лежа на полу за­гона. В процессе подбора секвенций трансляции одна из них заставила его вздрогнуть и приподнять широкий верхний отросток. Аппаратура камеры зафиксировала ответ из его приемо-передающего устройства, и процессор, подключенный через адаптер к Утесу Утреннего Света, автоматически принял его. Чужак поднялся и стал рассматривать оборудование, с которым работали мобайлы. Он снова выдал какой-то шум, а потом повернулся к иммобайлам. Его процессор воспроизвел длинную бинарную последовательность, длившу­юся несколько миллисекунд. В процессоре Утеса Утреннего Света внезапно активировалось несколько функций, какие-то соединительные узлы откры­лись, другие, наоборот, стали закрываться. Иммобайл беспомощно смотрел, как в итоге процессор полностью отключился. Все первичные квантовые нити оказались заблокированными. Хуже того, используемая бинарная секвенция была слишком короткой, чтобы ее расшифровать. Отменить эту функцию он не мог.

Чужак в загоне повернулся к сидевшим перед кристаллической стеной иммобайлам, вытянул одну руку и поднял средний сегмент своей клешни. Утес Утреннего Света, несмотря на колоссальное различие между расами, увидев его жест, распознал в нем презрительный вызов. Он воспроизвел последовательность импульсов, заставившую чужака встать. Но реакции не последова­ло.

Внутри куба, оставшегося в памяти иммобайла, при переключении функций появлялись все новые символы. Хорошо хоть этот сектор сигнал чужака не затронул. Но без знания символов Утес Утреннего Света не мог осуществить трансляцию. Его шансы на установление связи с чужаком значительно уменьшились.

Осталось только два источника информации о чужаках-мобайлах и о том, что происходит за пределами звездной системы праймов: мозг пришельца и его электронное хранилище. Утес Утреннего Света не сомневался, что чужак будет препятствовать любым попыткам извлечь информацию из его мозга. А меньшее существо и вовсе уничтожило все данные, как только осознало, что про­исходит. Логично предположить, что в их хранилищах содержатся ценные сведения.

Солдат-мобайл поднял руку и прострелил широкий верхний отросток чу­жака высокоскоростным кинетическим снарядом. Красная жидкость, липкая масса мозга и осколки костей разлетелись по всему загону, забрызгав прозрач­ные стены.

Под специализированный сканер уложили второго мертвого чужака. Зажимы зафиксировали тело, и Утес Утреннего Света проверил электронные устройства у основания мозга. Они не пострадали, выстрел солдата оказался точным. Мобайлы начали операцию извлечения устройств.

На этот раз устройство хранения информации было полным.

Предварительное исследование показало, что доступ к информации защищен еще более надежно, чем активация процессора трансляции.

Миниатюрное устройство доставили в лабораторию электроники и помести­ли в детектор квантового интерфейса. На чтение информации блок за блоком ушло много времени, но через несколько недель весь пакет был внедрен в память Утеса Утреннего Света.

Одновременно с чтением проводились эксперименты с опустошенным хранилищем меньшего чужака. Конечная цель была довольно проста: нервные импульсы от органов восприятия чужака трансформировались в бинарную последовательность, компоновались при помощи особых алгоритмов и вводились в устройство хранения. Таким образом записывалось все, что испытывал чужак.

Утес Утреннего Света составил мысленную детальную программу, которая отменяла процессы сжатия и трансформирования и возвращала информацию в аналоговую последовательность нервных импульсов. Он применил ее к полученной от чужака информации, а результирующий поток направил в мозг одного из иммобайлов. На случай осложнений и в предотвращение возможного заражения всей группы мыслями чужака иммобайл был надежно изолирован целой серией барьеров.

Дадли Боуз забился в руках вооруженных монстров. Мерцающее лезвие уперлось в его скафандр и рассекло плайпластик вместе с его правой ягодицей. Резак стал опускаться, оставляя на теле огненную полосу. Больно. БОЛЬНО!!!

Неизвестный нервный импульс с яростью опаляющей молнии прошил пятьдесят тысяч соединенных между собой мозгов, и Утес Утреннего Света испытал неудержимое желание запрокинуть голову и завопить. Ощущение голых скользких конечностей монстров, срывающих скафандр и наносящих жестокие раны на ногах и животе, повергло в шок всю группу иммобайлов. Хотелось бежать, но ноги отказывались повиноваться. Воспоминание мелькнуло в сознании и отодвинулось в прошлое. Система безопасности уменьшила интенсивность импульсов, поступающих к основной группе. Жаберные пла­стины Утеса Утреннего Света затрепетали в судорожном вздохе. Миллиарды замерших мобайлов очнулись и возобновили работу. На орбите над домашним миром праймов его корабли вернулись на заданный курс, промышленные ме­ханизмы, вгрызающиеся в астероид, устранили перебои в перерабатывающих модулях.

Боль. Какое странное понятие. Мобайлы и иммобайлы праймов имели примитивные тактильные ощущения, предупреждающие о прикосновении или давлении. А здесь… Это физическое предупреждение на уровне, исключающем рациональность.

Но в этом есть свой смысл. Человеческая природа основана на индивидуальности. И, как это ни странно, у них нет деления на касту мобайлов и касту иммобайлов. Это цивилизация миллиардов разумных сущностей, и все в состоянии легкого конфликта между собой. Иногда и не слишком легкого.

>память<

Абсолютный идиотизм университетского департамента. Каждый месяц Дад­ли проводил — тратил попусту — часы своего драгоценного времени на встречи, цель которых заключалась единственно в поддержке бюрократии и собственно­го статус-кво. Его факультет всегда недооценивали, всегда ограничивали в финансах, им всегда пренебрегали ради более крупных подразделений. Ублюдки.

>объяснить<

Потому что это целесообразно. Потому что корни этих знаний растут из самого начала человеческой эры. Это чистая наука, движимая не алчностью, а благородством.

>мотивация не ясна / память<

Ректор наконец заговорил.

>вокализация / чужаки общаются при помощи звуков / собственная память<

— Будьте вы прокляты! — закричал чужак Боуз, когда обнаженную Эмма­нуэль Вербеке пристегнули к лабораторному столу и из ее сонной артерии на­чала толчками выплескиваться кровь. — Подавитесь своим дерьмом, мерзавцы! Мы превратим вас в радиоактивную пыль и убьем ваших еще не родившихся детей! Мы сотрем память о вас из этой Вселенной. Даже Бог не вспомнит о ва­шем существовании!

>бог / человеческий союзник / память<

Рукописные книги, сотни и тысячи книг, повторяющих несколько древних священных текстов. Легенды о зарождении Вселенной, о посещении домашнего мира людей сегментом Творца, обещавшим вечное блаженство. Вечное блаженство в разных формах для разных сообществ. Божественная мифология, в которую ученый Дадли Боуз не верил. Как и в лесных эльфов, которые оказались реальными. Сильфены. Какая ирония.

>еще чужаки / классификация / память<

Сотни миров с десятками тысяч не наделенных разумом чужаков. Несколько обладающих интеллектом рас, обнаруженных в процессе экспансии Содру­жества. Их статус — союзники или враги — так и не определен. И один мир без живых существ, планета РИ.

>РИ / человеческий иммобайл / объяснить<

Это не иммобайл. Это продукт эволюции сложнейших программ. Искусственный разум.

>человеческая мысль трансформирована в РИ / функция иммобайла / подтвердить<

Нет, ничего похожего на вас. Некоторые люди, если они не хотят омолаживаться, не хотят больше жить, загружают свои воспоминания в РИ.

>парадокс / объяснить<

Не могу. И никогда не мог понять. Все люди разные, у каждого из нас различные убеждения.

>участие РИ в космическом полете / память<

Отдаленное мелькание сливающихся воедино новостных заголовков. Споры политиков о финансировании полета. Интервью Найджела Шелдона. Заявление вице-президента Элейн Дой о поддержке РИ, о желании изучить природу барьеров. Ничем не подтвержденное, поскольку РИ не общается с отдельными личностями — по крайней мере, с Дадли Боузом.

>уточнение статуса / приобщение к полету / память<

Один момент обнаружения окутывания поднял его из обыденности на вершину славы. Триумф, за которым последовали месяцы жесточайшей борьбы за место в экипаже «Второго шанса». Удивление собственной решимости и способностям к бессовестным интригам.

>участие праймов-чужаков / объяснить<

Никогда о них не слышал. Никогда не слышал о вас, пока не рухнул барьер. Мы осуществляли исследовательскую миссию. Только с научными целями.

>сообщение от Утеса Утреннего Света-17735 / объяснить<

Это ошибка, на борту «Второго шанса» не было никаких чужаков.

>парадокс / объяснить<

На борту корабля не было чужаков. Гисрадар показал, что барьер вокруг звезды остался на месте.

>конструкция барьера / память<

Отсутствует. Барьеры стояли еще в то время, когда люди не выходили в космос. Барьер создан не людьми.

>человеческое содружество / память<

Сотни миров, соединенные между собой червоточинами. Миры земли, воды и воздуха, теплые миры с чистым свободным небом. Миры, способные поддерживать жизнь праймов. Если только они будут доступны праймам, все конфлик­ты между иммобайлами, касающиеся территорий, немедленно прекратятся.

>червоточины / память<

Пространственно-временные искажения, сокращающие расстояние до нуля. Могут быть большими и малыми. Идеальный способ передвижения. Идеальный метод общения; группы иммобайлов на разных планетах и в разных солнечных системах, и никаких искажений и задержек. С червоточинами Утес Утреннего Света сможет распространиться по всей Галактике, и отдельные группы займут все звездные системы. Он никогда не умрет, никогда не уступит своего превос­ходства.

>конструкция червоточин / объяснить<

Технические детали создания экзотической материи мне неизвестны, но есть базовые формулы.

>расположение Содружества / память<

В глубине разума того, что осталось от астронома Гралмондского университета Дадли Боуза, название, спектральный тип и координаты каждой из звезд Содружества сияли драгоценными самоцветами.

Глава 19

Слишком близкая звезда класса G1, сияющая с бледного выгоревшего неба, безжалостно поднимала температуру воздуха вдоль всего девяностомиль­ного Венецианского Побережья. Не помогало даже то, что этот красивый островной город располагался лишь чуть южнее северного полярного региона Анаконы и планета еще только приближалась к середине лета. Сочетание географических и календарных факторов обеспечивало городу шестнадцать часов интенсивного солнечного света ежедневно. Конечно, в разгар зимы все меняется, и солнце показывается всего на шесть часов в сутки. Но даже и тогда климат здесь напоминает условия средиземноморского побережья Земли. Близость Анаконы к местному солнцу привела к тому, что область планеты между пяти­десятыми южной и северной параллелями, представлявшая собой каменистую пустыню, оставалась незаселенной.

Из космоса Анакона, словно газовый гигант, казалась симметрично опоясанной широкой песчаной полосой кофейного цвета, окаймленной черными и красновато-коричневыми горными массивами. Среди планетологов Содружества этот мир вызвал длительные и бурные споры о влиянии климата на топографию и причудах тектонических процессов. Симметричной была не только центральная область планеты. За пределами горных массивов с севера и юга под яркими лучами солнца сверкали васильковые воды кольцевых морей. В обеих полярных зонах имелись обширные континенты, хотя южный несколько уступал в раз­мерах, и их береговые линии разительно отличались друг от друга. Зато оба континента могли похвастаться обильной изумрудной растительностью тропических лесов и лугов, процветающих в теплом и влажном климате. Над обоими морями поднимались длинные полосы белоснежных облаков, завивающихся спиралями вокруг полюсов.

За близость к морю Венецианское Побережье расплачивалось невероятно высокой влажностью. В середине дня сиеста прогоняла с улиц и туристов, и местных жителей. Все магазины закрывались на четыре-пять часов и вновь распахивали двери только ближе к вечеру, когда низкое золотистое солнце немного смягчало свой натиск. Люди надолго скрывались в тенистых двориках и парках, расположенных в центре каждого квартала. Независимо от времени суток продолжала работать только монорельсовая дорога, соединяющая все районы узкого и длинного города, растянувшегося на девяносто пять миль. Даже местные гондолы, водные такси и остальные мелкие суда на это время остава­лись у причалов, пока их экипажи отдыхали в ближайших барах.

Именно это ежедневное и продолжительное безлюдье доставляло Пауле Мио самое большое огорчение. В условиях бурной активности и в многолюдных толпах прохожих вести непрерывную слежку было бы намного легче. Здесь же им приходилось подолгу просиживать за едой или выпивкой на открытых тер­расах ближайших кафе и ресторанов. Занятие не самое тяжелое, но вызывающее у Паулы сильное раздражение. Долгие часы бездеятельности могли привести к нежелательной небрежности.

Объектом их наблюдения была галерея Нистол, большое трехэтажное здание, выходящее на канал в районе Чезана. Галерея специализировалась на электрокинетическом искусстве — механизмах с сотнями, а то и тысячами движущихся деталей. Паула прошлась по виртуальным залам каталога галереи, имевшегося в ВСО, и, как большинство далеких от искусства людей, удивилась поразительному и бессмысленному слиянию машиностроения и искусства. Некоторые экспонаты напоминали движущиеся скульптуры животных, чужаков и мифических персонажей, в которых микроскопические шестерни и поршни дерзко имитировали биологические органы. Другие сооружения и вовсе были хаотическими нагромождениями механических компонентов, собранными, казалось, без всякого порядка, но они с нелепой элегантностью жужжали, вращались, вибрировали и подпрыгивали. Еще один вид экспонатов напоминал различные варианты цепочек домино, где костяшки заменялись огнем, водой, воздухом, резиной, протоплазмой и деталями бытовых и промышленных машин. Все они воздействовали друг на друга, активировали следующие участки, а по­том каким-то образом восстанавливали прежнее положение, словно детали вечного двигателя.

Галерея была отличным прикрытием для ее владельца, мистера Валтара Ригина, чьей дополнительной специальностью являлась подпольная торговля оружием. Прежде всего, Венецианское Побережье было не тем городом, где обычно процветала подобная деятельность. Здесь не имелось другой индустрии, кроме рыболовства и туризма. С самого начала, при заселении мира в 2200 году, не было даже общего плана развития, ни стремления подражать древним жи­вописным центрам Земли, ни динамичного рвения новых городов второй зоны космоса, боровшихся за финансирование и внимание предпринимателей. Здесь все начиналось с мечты и молитвы. Первые постройки поднялись на песчаной косе Прато, примерно в центре пятисотмильной полосы заболоченного берега континента Калитри, защищенной от моря разбросанными вдоль побережья мелкими островками. Местный морской пейзаж привлек внимание нескольких итальянских семейств, которым уже наскучила жизнь в новой столице планеты Сан-Марино. В прибрежных водах в изобилии водилась съедобная рыба, вполне удовлетворяющая требованиям итальянской кухни. На косе поселились несколько семей из старой Венеции, так что гондолы и яхты появились здесь с самого начала.

Огромные землечерпалки, выписанные из доков Вероны, прорыли основные фарватеры для рыболовецких судов, а затем начали строить мелкую сеть кана­лов вокруг Прато. На поднятых участках земли стали возводиться крупные здания, к которым тоже подводились небольшие каналы. Вот тогда местные обитатели оценили потенциал своих владений. Небольшая коса была расширена за счет осушения прилегающих с востока и запада болот. Через пару лет Прато превратился в сильно вытянутый остров, отделенный от бывших болот широкой чистой лагуной, которую пересекала единственная дамба с железно­дорожными путями. Так создавался первоначальный облик.

Землечерпалки и строительные роботы не прекращали работу на протяжении следующих ста восьмидесяти лет. Длинный остров не раз менял очертания, повторяя контуры побережья, а с обеих сторон к нему пристраивались все новые районы. Архитекторы, дизайнеры и художники, в согласии с требованиями муниципалитета, оформляли здания и улицы в итальянском стиле, сохраняя индивидуальные особенности стоящего на воде города. Со временем среди Великих Семейств, Межзвездных Династий и просто богатых людей стало модно иметь виллу в Венецианском Побережье. А близлежащие острова, исчислявшиеся сотнями, превратились в роскошные поместья.

Район Чезана, где располагаласьгалерея Нистол, находился в двадцати милях, или трех перегонах монорельса, к востоку от Прато. За четыре дня Паула выучила все его улицы и каналы, все площади, мосты и крытые галереи. От ее отеля до ближайшей станции монорельса было семь с половиной минут ходьбы через пять мостов — три каменных, один деревянный и один металлический. До галереи Нистол — четыре с половиной минуты и три моста, а до местного полицейского участка — всего две минуты и четыре моста. В Венеци­анское Побережье она прибыла в сопровождении восьми офицеров из своего отдела, еще пять полицейских были переданы в ее распоряжение местным от­делом, и отряд из тридцати штурмовиков ждал ее команды. Кроме того, сам министр внутренних дел Анаконы прикомандировал к ее группе двенадцать детективов, оказывающих неоценимую помощь в местных лабиринтах узких улочек и водных путей. Все это свидетельствовало об огромном значении Пла­нетарного Агентства Безопасности Содружества, негласном спутнике Космиче­ского Агентства Содружества.

После запуска новых кораблей-разведчиков к Паре Дайсона общественное внимание сосредоточилось в основном на Космическом Агентстве, тогда как Планетарное Агентство Безопасности теперь получало уже пятьдесят два про­цента от общего бюджета. Элейн Дой, набравшая на всеобщих выборах всего пятьдесят восемь процентов голосов, с необъяснимым упорством направляла на поддержку нового Агентства все новые и новые фонды. В новостных шоу уже не раз высказывались мнения о том, что непомерно раздутые организации вскоре приведут к повышению налогов.

Усиленное финансирование должно было бы облегчить процесс реорганизации для Паулы, но ей все это очень не нравилось. Агентство уже не было тем Управлением, куда она поступила на службу, хотя теперь она получила больше средств и больше сотрудников. В число сотрудников, к несчастью, вошел и Алик Хоган, новый заместитель, переведенный по приказу Колумбия из юридического отдела. Если порода политиков-карьеристов действительно существовала, то Хоган был ее ярким представителем. Его постоянные запросы полных отчетов от всех дознавателей и требования выполнения всех процедур согласно букве закона вызвали в парижском отделе сильнейшее негодование. Хоган очень сла­бо разбирался в тонкостях сыска, зато прекрасно умел наблюдать за всеми исподтишка.

В последние несколько месяцев Паула была близка к тому, чтобы признать себя консерватором просто в силу своего возраста и согласиться, что перемены ненавистны ей именно по этой причине, что она не принимает происходящих в мире изменений. Но она всегда считала себя реалистом. Силам правопорядка приходилось идти в ногу с обществом, которое они должны были защищать. Скорее всего, ее раздражало именно усиление политического контроля. После того как она заслужила право работать почти автономно, Пауле претила сама идея вновь соблюдать общие правила отчетности.

— Как и всем остальным.

— Извини? — переспросил Тарло.

Паула чуть раздраженно улыбнулась своему помощнику; она и не заметила, что заговорила вслух.

— Ничего. Просто мысли вслух.

— Да, конечно, — сказал Тарло и вернулся к меню.

Паула наконец по достоинству оценила его калифорнийскую внешность. Тарло превосходно вписывался в стиль жизни Венецианского Побережья. Сейчас они вдвоем сидели под широким навесом кафе на набережной канала Клейд. В двухстах ярдах, на противоположном берегу, виднелась задняя сторона галереи Нистол. Отвесная стена из красного кирпича поднималась над безмятежной гладью воды. Единственная дверь виднелась на нижнем этаже, примерно на ярд выше черной линии прилива; с обеих сторон стояли причальные столбики, когда-то покрашенные в бело-голубую полоску, а теперь совер­шенно выгоревшие. Широкие, обрамленные камнем окна отмечали второй и третий этажи, а выше нависала черепичная крыша. Под самыми желобами висела гигантская гирлянда полуорганических листьев, улавливающих влагу, как будто из-под стропил выросла огромная лиана. Венецианское Побережье страдало от недостатка пресной воды, поскольку глубокие скважины, пробуренные в каждом квартале, уже не обеспечивали потребности многочисленных жителей.

Паула выбрала себе место лицом к галерее, а Тарло расположился справа от нее и наблюдал за каналом. Казалось, что белая бейсболка и оранжевая с черным льняная рубашка надежно защищают его от жары. Паула, прежде чем сесть, сняла пиджак и повесила его на спинку стула, но белая блузка местами уже прилипла к коже. Даже голове было жарко, и она чувствовала, что над бровями выступила испарина, но не решалась ее стереть. Официант с усмешкой поглядывал на них из дверей кафе. Вскоре он понял, что они не намерены уходить, и неторопливо подошел к столику.

— Uno aqua minerale… — заговорила Паула.

Официант сочувственно вздохнул.

— Газированную?

— О! Без газа, охлажденную и со льдом.

Официанты Венецианского Побережья, как правило, с пренебрежением относились к тем, кто не освоил хотя бы начатков итальянского языка.

Тарло заказал безалкогольное пиво и копченые орешки.

Официант снова окинул их высокомерным взглядом, ссутулился и побрел обратно в кафе.

— Всегда рад здесь поболтаться, — сказал Тарло и закинул обутую в сандалию ногу на покрытое ржавчиной ограждение.

Паула сверилась с таймером.

— Через полчаса закажем еще напитки, а потом перекусим. Я хочу провести здесь не меньше двух часов.

— Босс, мы же все перекрыли сенсорами. Мимо них не пролетит даже почтовый голубь.

— Я знаю. Для меня важно видеть цель. Я должна лично проследить за операцией.

— Ага. — Тарло усмехнулся. — Ты мне уже говорила.

Если в реорганизации Управления в Агентство и было что-то положительное, так это расширение информационной базы. На этот раз известие о покупке Ригином нескольких сложных устройств ограниченного применения поступило не от тайных осведомителей Паулы. Особое следственное управление Анаконы в процессе контроля местных производителей продуктов двойного назначения проверило отчеты одной из посреднических компаний, и выяснилось, что она приобрела несколько резонансно-молекулярных стабилизаторов высокой мощности, которые могли использоваться в генераторах силового поля. Оказалось, что компания была обычной пустышкой, а деньги поступили с одноразового счета банка Сент-Линкольна.

Бюро расследований проследило путь оборудования через несколько подставных организаций до самой галереи. Вот тогда следователи и обратились в Агентство.

Наблюдение, обратное отслеживание и мониторинг связи показали, что Ригин приобрел уже немало подобных предметов. Явного оружия у него не было, но характер действий в точности соответствовал поведению Адама Элвина.

— Отличное у него прикрытие, — сказала Паула, отпив минеральной воды. — Могу поспорить, его адвокаты будут утверждать, что все это компоненты для его скульптур.

— В таком случае зачем же столько сложностей при приобретении?

Паула улыбнулась слабому ветерку, залетевшему с канала под навес.

— Радикальное искусство, я полагаю.

— Ты думаешь, он отправит все это за один раз?

— Скорее всего. Рискованно было все это собрать в одном месте. А теперь он уложит все в пару ящиков и отправит законным путем.

— Как раз через заднюю дверь, да?

— Да.

Паула из-под больших очков посмотрела на массивную заднюю дверь и представила, как к ней швартуется грузовой катер и на палубу укладываются контейнеры. Все это наверняка будет сделано среди бела дня. Обычный легальный груз, ничего тайного. Оттуда ящики попадут в доки района Акри, где стоят большие корабли, или на товарную станцию монорельса в Прато. А где-то по пути его будет поджидать Брэдли Йоханссон.

* * *

Адам Элвин облокотился о бархатные подушки на корме гондолы, грациозно скользившей по узкому каналу — одному из второстепенных водных путей вокруг большого квартала, пересекающему и соединявшему основные каналы.

Над водой высоко поднимались стены, потемневшие от водорослей и грязи. Вода плескалась у потрескавшихся кирпичей, постепенно вымывая известковый раствор, — кое-где были заметны целые секции новой кладки, скрепленные прочным цементом и совершенно здесь неуместные. Над головой медленно проплывали изогнутые мостики. В каждом здании имелись почти одинаковые гладкие деревянные двери, расположенные на ярд выше линии прилива и запертые массивными болтами. Несколько таких дверей на их пути оказались открытыми, снаружи были привязаны маленькие грузовые катера, и матросы передавали в дома какие-то коробки и ящики.

Все грузы в Венецианском Побережье доставлялись по воде, и это увеличивало стоимость жизни. До приезда сюда Адаму это не нравилось. В любом районе передвигаться можно было либо пешком, либо на лодке, а монорельс только курсировал между районами.

Они свернули в знаменитый канал Ровиго — один из главных водных путей района Чезана. С обеих сторон канал был обсажен деревьями вентури. Столетние стволы, поднимающиеся вверх на двадцать пять метров, напоминали корявые медные колонны, а поникшие ветви создавали над водой тончайший полог из паутины желтовато-зеленых листьев. Под каждым деревом имелась своя скважина, чтобы корни могли всасывать пресную воду. Адаму повезло застать их цветение, продолжающееся около двух недель. С каждой ветки свешивались тройные махровые цветки величиной с футбольный мяч. Хотя сейчас лепестки уже начинали увядать и опадать, осыпая восхищенных туристов ароматным конфетти.

Адам одобрительно улыбнулся гондольеру, когда тот замедлил движение лодки, давая возможность своему пассажиру насладиться прекрасным видом и ароматом местных деревьев. По обеим сторонам канала Ровиго располагались самые роскошные галереи и магазины. В закрытых темными стеклами витринах выставлялось не более одного вида товара, каждый из которых и сам мог считаться произведением искусства. Неподалеку над красными черепичными крышами возвышался удивительный крученый шпиль неоготического собора Святого Павла, похожий на космическую ракету предшествовавшей Содружеству эпохи.

Канал Ровиго закончился на пересечении с каналом Клейд. Под последней парой деревьев вентури они подождали, пока пройдет большой туристический катер с кондиционерами и застекленной крышей. К неудовольствию гондолье­ра, волны зашлепали по бортам. Большая часть его разговоров во время про­гулки состояла из резкой критики любых средств передвижения, имеющих двигатели. Адам осмотрел канал Клейд. Широкая водная гладь плавно уходила в сторону, и перед самым поворотом едва виднелась задняя стена галереи Ни­стол. На этом участке можно было насчитать едва ли десяток лодок — пара гондол, водное такси да несколько грузовых катеров. По тротуару на одной стороне прогуливалась группа туристов, даже кафе были почти пустыми…

— Стой! — внезапно прошипел Адам.

Гондольер, уже поднявший шест, чтобы оттолкнуться и пройти в канал, посмотрел на него с удивлением.

— Путь свободен, — возразил он.

— Назад. Не суйся в канал Клейд. Понятно? Не выходи туда. Вези меня обратно к станции монорельсовой дороги.

Адам достал из кармана пачку денег и вытащил сотню анаконских долларов.

При виде купюры лицо гондольера прояснилось.

— Конечно. Все понятно. Вы капитан, я только двигатель.

Он изменил угол наклона шеста и погрузил его в мутную воду. Нос гон­долы медленно развернулся, и они поплыли обратно по каналу Ровиго. Ско­рость лодки не намного превышала скорость пешехода, и хрустящие лепестки по-прежнему осыпались на одежду Адама. Он не стал оглядываться, это было бы неразумной слабостью. Он точно знал, кто сидел в том кафе. После долгих лет противодействия он мог узнать профиль главного следователя Мио с любого расстояния и под любым углом. Ее не мог замаскировать даже светлый парик и огромные темные очки. Ее фигура, ее движения… А этот костюм! Кто еще наденет деловой костюм в разгар сиесты Венецианского Побережья?

Он постепенно осознал, как близко был к концу… всего, и теперь руки начали дрожать. Наверное, ему сопутствовала вся удача, оставшаяся в жизни. Если бы он смотрел в другую сторону… Если бы Мио не была на дежурстве именно в этот час…

Да, в результате клеточного перепрофилирования его лицо вытянулось и потемнело. Но это могло сработать с кем угодно, только не с Паулой Мио. Она узнает его так же легко, как и он ее. Им друг от друга никогда не спрятаться.

* * *

Он вошел в галерею Нистол через главный вход, понимая, что Агентству станет известен его облик. Его это не волновало.

В вестибюле он увидел сводчатый кирпичный потолок, покрытый белой краской, и выложенный каменными плитами пол. До превращения в галерею здесь был обычный складской ангар, идеально подошедший для экспозиции электронно-кинетических шедевров. За столом перед дверью из затемненного стекла, ведущей в галерею, сидела администратор — потрясающе красивая женщина с телом сильфиды, белоснежной кожей и золотисто-рыжими волосами, спускавшимися до середины спины. Ее тонкое изумрудное с коричневым платье было достойно подиума лучших модельеров. Дежурная улыбка быстро сменилась кокетливой.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет.

Он выстрелил ей в висок микродротиком из ручного диспенсера. Мгновенная смерть в результате импульса вызвала окоченение, и женщина осталась сидеть на своем месте — если бы кто-нибудь заглянул с улицы, то увидел бы обычного сидящего за своим столом администратора.

Эл-дворецкий подключил его к системе охраны, и после недолгой борьбы программ он овладел контролем над всей электроникой. Одновременно в его теле активировались защитные и оружейные системы, приведя организм в полную боевую готовность. Он отключил сеть галереи от планетарной киберсферы, затем деактивировал внутреннюю систему защиты. Замок входной двери защелкнулся. Все аварийные выходы тоже закрылись, разделив галерею на изолированные отсеки. Датчики, подключенные теперь непосредственно к его виртуальному зрению, показывали местонахождение немногочисленных посе­тителей, хоть он и знал, что по меньшей мере в трех залах датчиков нет.

В первом зале экспонировался ЭК-грифон с туловищем из тонких листов меди, инкрустированных драгоценными камнями. Его плавные изящные движения обеспечивались целой системой мелких шестеренок и микропоршней — как будто Леонардо да Винчи оживил свое произведение при помощи разно­скоростного двигателя. Вокруг грифона прохаживалась пожилая пара, громко выражая свое восхищение его отдельными деталями. Он застрелил их обоих из ионного пистолета и направился во второй зал. Вслед ему раздался громкий протяжный крик грифона.

На втором этаже на всю длину пятого зала растянулась единственная полоса из деталей какого-то самолета. Все детали были в разной степени повреж­дены и при подаче энергии начинали дергаться, как подстреленные птицы. Вдоль полосы пробегали волны, каждый раз отличавшиеся по интенсивности. В зал вошел сотрудник галереи, странные звуки, доносившиеся из четвертого зала, привлекли его внимание и заставили недоуменно нахмуриться.

Ионный разряд уничтожил верхушку его черепа. Брызнувшая кровь нарушила работу электрогидравлического активатора, замедлив движение. Нарушение синхронизации привело к возрастанию нагрузок, и вся экспозиция стала издавать скрежет и скрипы.

Он поднялся на третий этаж. Дверь кабинета Валтара Ригина была второй по коридору. Как и в вестибюле, здесь тоже был сводчатый кирпичный потолок. В конце коридора из арочного окна открывался великолепный вид на район Чезана с блестящим хромированным шпилем собора Святого Петра почти по центру. Ригин, прервав разбирательства с отказавшей внутренней сетью, удивленно поднял голову.

— Кто вы, черт побери?

— Ты Валтар Ригин?

Ригин едва заметно усмехнулся.

— Роберто! — негромко позвал он.

Слева за дверью, невидимая для посетителей, пока они не проходили в глубину кабинета, стояла обтянутая черной кожей кушетка. Он сразу почувствовал, что там сидит мужчина. По всей видимости, это и был Роберто, и теперь он поднимался во весь свой двухметровый рост.

Он поднял левую руку и выпустил ионный импульс прямо через дверь в голову гиганта.

Роберто, как подобает телохранителю, под дорогим костюмом носил легкую броню и был окружен отражающим полем. Ионный заряд с шипением отскочил в кирпичную стену. Из почерневшего углубления посыпалась обуглившаяся глина. Роберто ударил в дверь обеими руками, сорвав ее с петель.

Он едва заметил удар обрушенной на него двери. Рука резким круговым движением разбила трехдюймовую доску в мелкие щепки.

Роберто удивленно хмыкнул и потянулся к наплечной кобуре за оружием. Его плавное стремительное движение свидетельствовало об искусственно ускоренной реакции. Массивный пистолет дважды выстрелил в незваного гостя зарядами обедненного урана, но силовое поле остановило их, выбросив яркие искры. Это был единственный шанс Роберто.

Его правая нога с разворота врезалась телохранителю в ребра. Роберто вскрикнул — удар пробил защиту и сломал три ребра, вонзив осколки в легкое.

Несмотря на боль, Роберто ответил хуком слева, а правой рукой нацелился в голову противника, активировав функцию подавления поля. Столкновение вызвало ослепительную вспышку и сильнейший статический заряд, окутавший сиянием обе фигуры. Однако защитное поле незнакомца устояло. В бок Роберто мощным снарядом врезался кулак, телохранитель взлетел в воздух и ударился о кирпичную стену. Сползая на полированные доски пола, телохранитель оставил на белой краске кровавые следы.

Он проворно прыгнул вперед, и его каблук опустился точно на ногу Роберто — коленный сустав пронзительно хрустнул. Роберто поднялся, повинуясь рукам мужчины, вцепившимся в отвороты его пиджака, и помутневшим от боли взглядом уперся в пугающе равнодушное лицо. Затем рукоять пистолета про­била его череп, загнав несколько осколков костей прямо в мозг.

Он отбросил мертвого телохранителя и повернулся к обезумевшему от страха человеку за столом.

— Ты Валтар Ригин?

— Да.

Ригин, ожидая смерти, перекрестился.

— У меня нет времени тебя пытать. Если будешь сопротивляться, я убью твое тело и уничтожу ячейку памяти, а потом мы навестим клинику и разрушим мемо-хранилище. Ты умрешь бесповоротно. У нас имеются такие возможности. Ты мне веришь?

Ригин энергично кивнул.

— Матерь божья, кто вы? — Его взгляд метнулся к убитому телохраните­лю. — Как вы…

— Где находится оборудование, купленное для Адама Элвина?

— Я… Он назвал другое имя, но все, о чем мы договаривались, сложено в хранилище на втором этаже. Я клянусь!

— Мне нужен полный список всех компонентов, секретные счета банков, откуда переводились деньги, и маршрут вывоза.

Затем он приказал эл-дворецкому открыть канал связи с перепуганным торговцем оружием. Информация поступила в оперативную память. Ионный разряд прожег в груди Ригина широкую дыру. Он быстро подошел ближе и на­клонился. Из-под указательного пальца выскочило тонкое лезвие, точный раз­рез — и в его руке остался окровавленный комок, в котором содержались все вставки Ригина.

После того как ячейка памяти была убрана в карман, он спустился на второй этаж. Первый же удар ногой вышиб усиленную полититановую дверь хранилища. В комнате без окон стояло три незапечатанных ящика, забрызганные упаковочной пеной. Он подошел к первому, убедился, что в нем лежит высоко­технологичное оборудование, и бросил внутрь термический подрывной заряд.

Для выхода из галереи он выбрал кабинет Ригина. Он встал перед окном и активировал луч разрушителя поля. Все огромное закаленное стекло разле­телось вдребезги, и осколки сверкающим каскадом вырвались наружу. Он сам последовал за ними, пролетел в теплом воздухе и с негромким плеском погрузился в канал Клейд. Под водой он вытянул ноги и прижал руки к бокам. По телу прошла волна дрожи. Затем он устремился вперед, рассекая мутную воду с легкостью дельфина. Усиленные зрительные вставки позволяли ему видеть обе стенки канала и плывущие наверху лодки.

Позади прогремел термический взрыв.

* * *

Обучение давалось тяжело. И не только физически — к этому Казимир был готов, — но и морально. Ему пришлось так много выучить! История Содруже­ства, современное положение, множество планет и сопутствующие им культуры, технология программы, бесконечные программы и способы управления новыми вставками. Как часто за последние два года ему хотелось закричать Стигу и другим учителям-мучителям: «Хватит, я ухожу!» Но мысль о Брюсе всегда его останавливала, и Казимир долгие месяцы проводил в секретных центрах и клановых селениях гор Дессо. Он обращался к воспоминаниям, сознавая, что Брюс никогда бы не бросил начатое дело, никогда бы не дрогнул.

И вот теперь он наконец стоит на песчаном пляже Санта-Моники, смотрит, как над Лос-Анджелесом встает утреннее солнце, и понимает, что трудился не напрасно. Приятный ветерок с Тихого океана поднимает рябь на воде, а первые авто — предвестники напряженного утреннего движения — бесшумно скользят по шоссе вдоль тихоокеанского побережья. Слева почти на полмили в океан протянулся пирс Санта-Моники; его первоначальная структура — деревянная платформа, металл и цемент — сохранились только на первых трех прогонах. Дальше, в море, преобладают более современные компоненты из силикатного углерода, стекла и балки из гиперволокна, которым придали нарочито природ­ные формы, иногда сдержанные, иногда излишне кричащие, особенно по восточному краю, где стояли увеселительные аттракционы.

Вчера, сразу после приезда, ему очень хотелось пройти туда — возможно, прокатиться на чем-нибудь, в соответствии с образом настоящего туриста. В конце концов, сейчас он был именно туристом. Но поучения Стига не прошли даром, хотя он подозревал, что вместе с Брюсом они наверняка именно так бы и поступили.

Казимир сделал то, что от него и ожидали: зарегистрировался в отеле на Третьей улице с ее уютными старинными магазинчиками, одинаково привлекавшими как туристов, так и местных жителей. Затем он прогулялся по окрестностям, изучая сеть прилегающих улиц, отметил в памяти остановки общественного транспорта на случай бегства; посмотрел, где имеются сквозные проходы через отели и где подвешены уличные сенсоры, установленные в целях борьбы с преступностью. Он также запомнил расположение общественных зданий и прикинул примерный временной интервал между полицейскими машинами, патрулировавшими главные магистрали.

Ознакомительная прогулка дала ему общее представление о городе, и его богатство, чистота и стиль произвели на Казимира глубокое впечатление. К этому времени он побывал в нескольких мирах Содружества и достаточно близко познакомился с мегаполисами, занимающими сотни квадратных километров. Но именно эта часть Лос-Анджелеса грозила свести на нет его акклиматизацию. Он был поражен его сияющей чистотой. В больших городах новых миров он видел лишь гигантские кварталы, постепенно опускающиеся до состояния гет­то. А здесь местные жители не допускали упадка, несмотря на почтенный воз­раст города. Конечно, в немалой степени этому помогали деньги, а их немало было вложено в квартиры Океанской авеню и роскошные дома между бульваром Сан-Виченцо и аллеей Монтана, но дело было не только в деньгах. Казалось, что Санта-Моника, подражая жившим здесь людям, открыла секрет омоложе­ния. В старом городе сохранилась бодрящая жизнерадостная атмосфера, пре­вратившая его в прекрасное место для жизни. Казимир, к своему удивлению, понял, что мог бы здесь остаться — если, конечно, ему бы пришлось жить где-то на Земле.

Большие роботы городской службы медленно катились вдоль кромки воды, разрыхляя и разравнивая уплотнившийся песок, подготавливая пляж к очеред­ному дню. На аллее вдоль пляжа стали появляться велосипедисты, бегуны, любители спортивной ходьбы, владельцы собак, скейтеры и другие приверженцы ранних прогулок. Казимир стал постепенно привыкать к увлечению граждан Содружества фитнесом и физкультурой, но наибольшее количество таких одер­жимых было, безусловно, на Земле. Независимо от возраста, начиная с двадцати и до пятидесяти, предшествующих омоложению, все носили ультрамодные спортивные костюмы. При виде их вспотевших, сосредоточенно нахмуренных лиц он с трудом сдерживал улыбку.

Вскоре он заметил, что на беговой дорожке очень мало молодежи. Но это обстоятельство было характерно для всего населения Земли. Он видел очень мало детей.

Один из гуляющих свернул с дорожки и по песку направился ему навстре­чу. Это был очень высокий человек лет тридцати, со светлыми волосами, сильно выгоревшими под калифорнийским солнцем. С ними контрастировали очень темные глаза, делавшие его лицо не столько привлекательным, сколько необыч­ным. Мужчина был одет в простую белую футболку, шорты до колен и черные кроссовки.

— Казимир Макфостер, как я полагаю?

Он протянул руку с уверенностью человека, не допускающего ошибок.

— Да. — Казимиру потребовалось все его самообладание, чтобы не вытаращить глаза и не начать заикаться. — А вы — Брэдли Йоханссон?

— Ты ожидал кого-то другого?

— Половину местных копов.

Брэдли одобрительно кивнул.

— Спасибо, что пришел.

— Спасибо, что дали мне шанс. Я все еще никак не могу поверить, что вы реальный человек. Живой. Я так давно слышу о том, что вы для нас сделали, о вашей позиции и о том, чего это вам стоило. — Он махнул рукой, показывая на город. — Просто возмутительно, что они вам не верят.

— Давай пройдемся, — сказал Брэдли. — Не будем привлекать к себе внимание.

Казимир задумался, не оскорбил ли он великого человека. Нет, скорее всего, ему просто скучно. Сколько раз Брэдли приходилось выслушивать подобные восхваления от глупых восторженных юнцов?

— Конечно.

— Я все время забываю, как подобные места поражают людей, выросших на Дальней. Как ты привыкаешь?

— Вроде нормально. Очень стараюсь не удивляться всему на свете.

— Это хорошо. Как только усилия для этого больше не понадобятся и ты все будешь воспринимать как должное, тебе станет легче. Ну, что ты теперь думаешь о Содружестве? Стоит оно того, чтобы его спасать?

— Если бы и не стоило, все равно надо бороться. Я имею в виду — бороться за людей, за человеческую расу.

Брэдли улыбнулся, глядя на океан, глубоко вдохнул свежий утренний бриз.

— Правдами и неправдами. — Он пожал плечами. — Прости, это искаженная цитата, родившаяся задолго до тебя. И до меня, если уж говорить откровенно. Итак, ты считаешь, что оно стоит спасения?

— Да. Оно не совершенно. Мне кажется, накопленные знания и ресурсы можно было бы употребить с большей пользой. Люди испытывают еще немало трудностей, а этого быть не должно.

— Да ты идеалист. — Брэдли негромко рассмеялся. — Постарайся не слишком поддаваться Адаму, когда он станет рассказывать, каким будет общество после нашей победы. Это старый неблагодарный революционер-отступник. Но тем не менее весьма полезный.

— Чем он занимается?

— Ты сам узнаешь, когда встретишься с ним. Он скоро заменит Стига.

Казимир остановился. До пирса оставалось около трехсот метров. С моста, соединяющего пляж с берегом, сходили люди. Прямо перед ними часть пляжа была огорожена веревками. У входа стоял спасатель городской службы. Внутри никого не было.

— Ты знаешь, для кого это? — спросил Брэдли.

— Нет.

— Для детей. Чтобы они могли наслаждаться пляжем в своей компании, а не среди толпы взрослых. Дети на Земле становятся редкостью. По крайней мере, для среднего класса, который больше не может себе это позволить. Хотя они все равно заводят ребятишек. Такова человеческая природа. Я никогда не пере­стаю говорить себе, что все наши дела, все наши жертвы только ради того, чтобы наши потомки радовались своему детству. Эту сторону жизни пока не может воспроизвести ни одна технология, и после порно это один из наиболее популярных жанров ВСО. Я уверен, никто из нас не забудет ощущения чуда и радости, которое мы испытывали в невинном возрасте. Психологи утверждают, что мы подсознательно тоскуем по безопасности утробы. А по мне, так они просто заумные идиоты. На самом деле мы хотим вернуть те времена, когда каждый день поражал своей новизной и единственным огорчением было рас­таявшее мороженое. Знаешь, он этого не понимает.

— Звездный Странник?

— Да. При всем его уме — а он очень умен, Казимир, — ему этого не понять. Он никогда не мог постичь любви и восхищения, которые нас связывают со своими детьми. Частично из-за того, что в его жизненном цикле нет потомства, как мы себе это представляем, но главным образом из-за его презрительного к ним отношения. Он уверен, что дети не могут ему навредить, а потому просто игнорирует их. В этом кроется причина его неминуемого поражения: в нашей природе. Он считает, что может контролировать нас в силу нашей алчности или страха. Но мы намного сложнее, Казимир.

— Я сделаю все, что смогу. Вам это известно, сэр.

— Да. Ты не раз демонстрировал верность нашему делу.

— Вы сказали, что этот человек, Адам, заменит для меня Стига. Это означает, что я прошел?

Брэдли оторвался от созерцания океана и широко улыбнулся Казимиру.

— Прошел? Что именно прошел?

— Испытание. Я заслужил ваше одобрение?

Брэдли обнял его за плечи своей длинной рукой и развернул в противоположную сторону от огороженного участка.

— Милый мой, поверь, если бы я не одобрил твою кандидатуру, ты бы до сих пор стоял на пляже, гадая, куда же я запропастился. А может, с тобой про­изошло бы что-нибудь похуже.

Казимир оглянулся по сторонам и заметил недовольство в глазах Брэдли. Оно показалось ему страшнее любых угроз и насмешек.

— Для предстоящего дела мне нужны сильнейшие дети кланов, — сказал Брэдли. — Тебе ведь об этом известно, не так ли, Казимир? Тебе придется столкнуться со многими неприятными вещами. Если я сочту необходимым, я прикажу тебе умереть ради отмщения за Дальнюю.

Влажный океанский бриз не смог прогнать внезапную сухость с губ Казимира.

— Я знаю это.

Брэдли сильно сжал его плечо.

— Я не чувствую себя виноватым. Все, через что мне пришлось пройти, все, что я вынес в рабстве у этого монстра, лишило меня этой слабости. Когда все закончится, наверное, я буду горевать о том, что пришлось сделать, о каждой принесенной в жертву жизни. Но ни одна жертва не напрасна, когда речь идет о нашей свободе.

— А как это было, сэр? Как выглядел Звездный Странник?

— Я не помню. — Брэдли покачал головой, печально понизив голос. — Больше ничего не помню. Сильфены забрали у меня те воспоминания, пока меня лечили. Я думаю, у них были на то свои причины. — Его сожаление быстро рассеялось. — Когда все кончится, тебе надо бы побродить по тропам, проложенным ими между мирами. Они ведут в необычные и великолепные места.

— Да, я и сам бы этого хотел.

Брэдли разжал руку.

— До свиданья, Казимир. Еще раз благодарю за возможность с тобой познакомиться. Поддержка твоих сородичей — большая честь для меня.

Казимир энергично пожал ему руку, немного нервно улыбнулся и пошел обратно по пляжу. Брэдли несколько мгновений смотрел ему вслед, затем поднялся по широким бетонным ступеням пирса. Он зашагал по Океанской авеню, прошел через узкую полоску парка Палисад с его столетними эвкалиптами и яркими клумбами. Роботы-садовники обходили деревья, снимали засохшие листья и удаляли побеги, угрожавшие нарушить симметрию; предрассветное опрыскивание оставило на пышной траве сверкающие капли. На улице с другой стороны под ломаной линией крыш безукоризненные с геометрической точки зрения новенькие домики хвастались ровной линией глядящих на океан балконов. А в самой середине линия крыш резко опускалась, приглашая солнце осветить небольшой отель в георгианском стиле начала девятнадцатого века. Несколько медных табличек перечисляли организации, помогавшие сохранить старейшее в городе здание на протяжении многих веков. Вдоль фасада тянулась терраса, где под желто-розовым навесом стояло несколько столиков. За одним из них, поглядывая на парк и видневшийся за ним океан, завтракал Адам Элвин. Брэдли поднялся на террасу и присел рядом.

— Ну и как он? — спросил Адам.

— Угнетающе молод, благонадежен, честен и бесконечно предан нашему делу.

— Отлично. Еще один отчаянный робот. Как раз то, что мне нужно.

— Он неглуп. Вы отлично поладите. Между прочим, мне нравится твое новое лицо. Исполнено достоинства, но с намеком на бывшего уличного бойца. Прекрасно тебе подходит.

Адам что-то пренебрежительно проворчал.

Подошедший официант спросил, что бы хотел Брэдли.

— То же самое, что заказал мой друг, пожалуйста. — Брэдли показал на тарелку с оладьями, беконом и сиропом, которого на тарелке Адама осталось совсем немного. — Еще стакан свежевыжатого сока апельсина и маракуйи и английский чай. Спасибо.

— Хорошо, сэр.

Официант с улыбкой удалился.

Брэдли попытался определить его акцент: один из Балтийских миров второй зоны космоса? Вероятно, официант родился в другом мире и работает по кон­тракту с компанией, как почти все, кто сейчас трудится на Земле. Похоже, здешние уроженцы должны иметь гораздо более высокооплачиваемую работу, чтобы позволить себе остаться жить на этой планете.

— Для тебя это, наверное, настоящее испытание, — сказал Брэдли. — Последний во Вселенной социалист на деловом завтраке в Лос-Анджелесе.

— Иди к черту!

— Что же произошло в Венецианском Побережье?

Адам отложил вилку и промокнул губы льняной салфеткой.

— Представления не имею. Только благодаря счастливому случаю я избежал камеры Агентства Безопасности и считывания памяти. Брэдли, она была в пятидесяти метрах от меня. Я мог поздороваться, не повышая голоса. Так близко она еще не подбиралась. Никогда. Почему ты меня не предупредил? У тебя всегда были превосходные осведомители — только поэтому я до сих пор не от­казался на тебя работать.

— Не знаю. Мой обычный… источник какое-то время не выходил на связь. Меня это насторожило: он не такой человек, кого можно было бы так просто ликвидировать.

— От него избавился Звездный Странник?

— Ты даже сейчас говоришь об этом с таким скептицизмом! Но нет. Если бы дело дошло до этого, я был бы уже мертв, а наше дело проиграно.

— Не торопись приклеивать ко мне ярлык скептика. Вспомни, что случилось с беднягой Ригином через два дня после того, как я избежал встречи с Паулой Мио. Галерея Нистол была уничтожена супертермическим взрывом. Нет, как бы я ни был зол на правительство, не думаю, что это они. Когда галерея взлетела на воздух, в соседних домах было зарегистрировано пятнадцать телесных смертей. Это сделал кто-то другой.

— Но и на Звездного Странника это не похоже, — возразил Брэдли. — Слишком открыто. Да и зачем ему это? Груз был скомпрометирован в тот момент, когда его обнаружило Агентство. Мы бы никогда не получили это оборудование.

— Ты говорил, что он планирует завершающую стадию. Может, он хотел убедиться, что эти детали к нам точно не попадут? Не хочет допустить ни малейшего риска?

Брэдли улыбнулся официанту, принесшему стакан с соком и чайник.

— Рад услышать это именно от тебя — предположение сразу становится более правдоподобным, даже с твоей точки зрения. Я с самого начала об этом думал. Адам, у тебя много знакомых торговцев оружием. Поспрашивай, не знает ли кто-то из них человека, реализовавшего взрыв в галерее.

— Нет, о нем ничего неизвестно. Кто бы это ни был, в его голове самые современные боевые устройства. Даже я не мог бы тебе их достать, это самые новые разработки. Правительство ревностно следит за тем, кто их покупает. Кто-то потратил на эту операцию немало сил.

— Если Звездный Странник действительно перешел к открытым действиям, нам есть о чем беспокоиться. Если мы не готовы отказаться от мести, на Дальнюю необходимо доставить множество предметов, а с образованием Агентства Паула Мио весьма эффективно разыскивает и тормозит наши грузы. Мы не в состоянии бороться сразу на два фронта. Хуже того, я предвижу, что вскоре на Дальней будут проверять все грузы. — Он немного помолчал, попивая чай. — Насколько я помню, мы когда-то обсуждали вопрос прорыва блокады.

— В экстренном случае.

— Судя по нынешней ситуации, предварительное совещание по этому во­просу не повредит.

— Черт. Ладно, я подумаю над этим.

— Спасибо. У меня к тебе еще две небольшие просьбы.

— Да?

— Сведения, которые мы ожидаем с Марса: я не хочу, чтобы они были отправлены на Дальнюю через унисферу — слишком много способов перехватить и исказить информацию, особенно если этим займется Звездный Странник.

— Хорошо, это несложно. Мы загрузим все в ячейку памяти и воспользуемся услугами курьера.

— Отлично. Кого-нибудь вроде Казимира.

— Давай сначала посмотрим, как он работает на обычном маршруте, ладно? А вторая просьба?

— Я пытался поговорить с Уилсоном Каймом. Это трудно. Его тщательно охраняют как в физическом, так и в электронном смысле.

— Он же на «Конвее», сейчас они должны быть в районе Альфы Дайсона.

— Тем не менее, когда он вернется, я бы хотел как-то с ним связаться.

— О чем именно ты хочешь с ним поговорить? Как я полагаю, ты подозреваешь его в сотрудничестве с Звездным Странником?

— Нет, я в это не верю. Именно поэтому хочу попытаться привлечь его на нашу сторону.

Адаму пришлось поспешно проглотить остаток кофе, чтобы не поперхнуться.

— Завербовать командующего Кайма? Главу Межзвездного Агентства? Ты шутишь.

— Фортуна благоволит смелым.

— Смелым, но не безумцам.

— Я внимательно следил за ним во время многих интервью. Он понимает, что Боуз и Вербеке пропали не просто так. Это дает нам шанс.

— Шанс для чего?

— Разоблачить Звездного Странника. Кайм мог бы разоблачить предательство на борту «Второго шанса».

— Какое предательство?

— «Второй шанс» отключил барьер, это очевидно.

— Это невозможно. Мы еще даже не разобрались в физических аспектах барьера. Старик, разве ты не смотрел записи из Темной Крепости?

— Все верно. Не люди отключили барьер. Это сделал Звездный Странник.

— Откуда ему, черт побери, знать, как это делается?

— Он стар. И прибыл издалека. Я думаю, Пара Дайсона - это часть его истории.

— Опять твои предположения. Считаешь, барьер — дело рук его сородичей?

— Я не знаю, Адам. А хотел бы знать. И хотел бы знать, что он с нами сделал. И зачем. Но не знаю. Все, что я могу, — это препятствовать его планам и предупреждать людей.

— Людей вроде Кайма.

— Да.

— Но почему? Я хочу знать, почему из всех людей ты выбрал именно Кайма?

— Из-за его положения. Он может отдать приказ о повторном изучении сведений о полете «Второго шанса». Я десятки раз просматривал все, что было опубликовано ККТ, но это лишь визуальные записи. Мне необходимы системные журналы корабля.

— И что ты надеешься там найти?

— Доказательства того, что отключение барьера было спровоцировано «Вторым шансом». Доказательство того, что происшествие с Боузом и Вербеке не было несчастным случаем. Кайм знает, что здесь что-то не сходится. Он готов поверить, необходим всего лишь маленький толчок в нужном направлении.

— Специалисты ККТ изучили каждый байт полетной информации, не говоря уж о средствах массовой информации и правительственных чиновниках. Анализ проводили лучшие специалисты Содружества. Они ничего не нашли. Никаких нарушений. Никаких аномалий. Никаких неучтенных пассажиров.

— Они не знали, что надо искать. Я мог бы сказать, на что обратить внимание. Имея доказательства, которые, как я уверен, там есть, мы могли бы выявить угрозу, которую он представляет для человечества. Могли бы выяснить и обнародовать всю правду о Звездном Страннике. Тогда лидерам Содружества пришлось бы признать, что мы с самого начала были правы, и нам больше не надо было бы скрываться. Дальняя оказалась бы отомщена…

— Ладно, ладно. — Адам примирительно поднял руки. — Хватит проповедей. Я все понял. Но я сомневаюсь, что сумею подобраться к Кайму ближе, чем это удалось тебе. А даже если бы и удалось, я ведь не проповедник, чтобы хоть возбудить в его голове сомнения. Я разыскиваемый киллер, организовавший нападение на «Второй шанс», да еще когда Кайм был на борту. Это не самый лучший шанс привлечь его внимание.

— Все это мне известно. Надо подойти к нему издалека. К счастью, в Межзвездном Агентстве есть человек, который к тебе прислушается. И он очень близок к Кайму.

Взгляд Адама, обращенный на собеседника, выражал не столько изумление, сколько безграничную ярость.

— Ни за что! Я не стану с ним говорить. Я с ним не общаюсь. И не посылаю сообщений. Я даже не посещаю те планеты, где он бывает. Я этого не сделаю. Ни ради тебя, ни ради денег, ни ради твоего проклятого дела или лично Карла Маркса. Понятно? Все это в прошлом. Он сделал свой выбор, я сделал свой. Конец истории. Финиш.

— Ах, — Брэдли отпил чая, — как жаль.

* * *

После основательного и неторопливого ужина в баре, специализирующемся на морских продуктах, Казимир решил пройти пешком несколько кварталов до своего отеля. Вечер был тихим и теплым, и он сделал небольшой крюк, чтобы прогуляться по Палисаду. С наступлением темноты разноцветные светящиеся ленты на деревьях создавали великолепный контраст с тенями. Вдалеке длинный пирс ярким калейдоскопом светился и отражался в черной воде моря. Толпы людей на ярко освещенных улицах наполняли бары, рестораны и магазины, радуясь возможности расслабиться после напряженного дня.

Двери клубов бдительно охраняли швейцары в безукоризненных костюмах. Поодаль собирались небольшие кучки тех, кто надеялся мимо них проскользнуть, а лимузины подъезжали и уезжали, доставляя привилегированных владельцев членских билетов. У нескольких клубов Казимир ненадолго задерживался в надежде увидеть кого-то из знаменитостей. Лос-Анджелес уже много веков хранил свое звание столицы мира развлечений. Ему не удалось встретить никого, кто запомнился бы за время недолгого знакомства с унисферой, но вечер еще толь­ко начинался.

Растущая луна сияла над городом достаточно ярко, чтобы вокруг нее образовался смутный ореол. Он остановился, чтобы посмотреть на спутник Земли, и с восхищением заметил угольно-черную полосу вдоль экватора, разделявшую серебристую сферу на две части. Основанная в 2190 году компания «Глобал-Солар» начинала с трех солнечных панелей, установленных на равном расстоянии другот друга вдоль экватора, так что одна из них постоянно была освещена. Теперь полоса батарей замкнулась вокруг Луны и стала главным источником электричества для Земли. В эпоху, когда были приняты суровые законы об охране окружающей среды и ужасное загрязнение атмосферы, доставшееся в наследство от двадцатого и двадцать первого веков, было почти ликвидировано, строить топливосжигающие станции стало невыгодно. Люди нашли эффективный способ получать энергию за пределами планеты. Энергия, вырабатываемая кольцом батарей, через микрочервоточи­ны передавалась на Землю, где распространялась по сверхпроводниковым сетям. Элегантность такого решения понравилась Казимиру. Приятно было думать, что электричество, освещающее окна кондоминиумов и далекий пирс, поступало с Луны. И для питания целой планеты не надо было ничего сжигать или расщеплять. Расходы, безусловно, могли показаться грандиозными, но это зависело от того, с какой стороны посмотреть. Построенные на Луне за­воды работали на той же энергии и штамповали все новые и новые батареи прямо из грунта спутника.

Адам Элвин одобрительно отозвался об этом способе добычи энергии, но не забыл упомянуть о том прискорбном обстоятельстве, что им не пользуются больше ни в одном из миров. В тот раз, за превосходным обедом, Казимиру пришлось выслушать целую лекцию о множестве причин, по которым порочные Великие Семейства и Межзвездные Династии блокируют прогрессивные идеи, направленные на благо человечества. У Адама Элвина нашлось немало жалоб на экономическое давление, практикуемое во всем Содружестве.

Казимир понимал, что никогда не научится любить своего нового наставника. Они могли вместе работать — опытный коллега мог научить Хранителей многим полезным вещам в вопросах контрабанды и дезинформации, — но не­возможно было представить, чтобы они по-дружески посидели в баре.

По окончании того памятного обеда Адам передал ему кристаллический диск.

— Здесь список предметов, требуемых Брэдли для осуществления его мести. Все это высокотехнологичное оборудование, в изобилии имеющееся на Земле. Я добавил имена возможных поставщиков и способы маскировки при установлении контактов. И еще способы оплаты.

— Понятно.

— Теперь возвращайся в свой отель. Изучи материал, составь примерные планы по каждому случаю, составь список всего, что тебе потребуется, — от одежды до информации из ВСО о твоем предполагаемом родном регионе. Встретимся через два дня; я посмотрю, что у тебя получится.

— Хорошо. Мы встретимся лично?

— Да. Догадываешься почему?

— Киберсфера находится под постоянным наблюдением, и даже зашифрованные — особенно зашифрованные — сообщения нас не спасут. Личную встречу можно заметить и наблюдать за ней, но ты уверен, что в данном месте и в данных обстоятельствах это наименее рискованный метод.

— Очень хорошо. Я рад, что Стиг все-таки слушал меня. Мы сделаем из тебя отличного оперативника, Казимир Макфостер.

Остаток дня Казимир изучал список и делал свои пометки. В своих предложениях он старался придерживаться самых простых методов. В таких делах излишняя сложность может стать ловушкой. Интересно будет выслушать мнение Элвина по этому поводу.

Большая часть времени ушла на изучение унисферы. На сотни своих запросов он получал десятки ответов. Ему приходилось процеживать информацию и решать, как можно воспользоваться тем или иным фактом. Стиг часто предупреждал, что девяносто процентов его работы будет весьма скучной.

Он продолжил прогулку по парку, стараясь обнаружить малейшие признаки слежки. С тех пор как Казимир обзавелся первым устройством, дающим доступ к унисфере, он стоически удерживался от того, чтобы задать один-единственный вопрос. Нельзя подвергать опасности такую важную миссию ради контакта с местным жителем. Он просто не мог этого допустить.

Он достиг конца парка и вышел на авеню Колорадо. Еще через пять минут он уже был в своем номере. Кондиционер быстро опустил температуру до комфортабельной прохлады. Затемненное стекло пропускало лишь часть солнечного света, и городской пейзаж едва можно было рассмотреть. Шум автомобилей сюда почти не проникал. Казимир сбросил кроссовки и растянулся на гелевом матрасе. Спать еще слишком рано. Любой добросовестный Хранитель сейчас бы продолжил изучение списка необходимого на Дальней оборудования и планирование его доставки.

Казимир закрыл глаза, и вокруг него снова сомкнулась ночная темнота палатки на склоне горы Геркуланум. Свет звезд обрисовывал склонившееся над ним лицо ангела. Она улыбалась ему, гордилась им, и то, что он делал, повинуясь ее жаркому шепоту, приводило ее в восторг.

Ничто в его жизни не могло сравниться с этим чудом. Он продолжал жить своей жизнью, смирившись с тем, что чудо никогда не повторится, потому что он никогда больше ее не встретит. Она улетела на Землю, а он остался на Дальней, надежно отделенный расстоянием в четыреста световых лет. И так будет всегда.

— Проклятье! — закричал он на всю комнату.

Он вскочил, готовый сам себя ударить. Но вместо этого набрал полную грудь воздуха, присел на краешек кровати и приказал эл-дворецкому подключиться к планетарной киберсфере.

— Я хочу получить сведения о гражданине Земли, — сказал он. — Все, что имеет отношение к Джастине Бурнелли.

* * *

Паула сказала себе, что должна бы к этому уже привыкнуть. Но она не привыкла. И это было намного больнее, чем любые насмешки.

На этот раз она сама пришла в кабинет Мела Риза. Из соображений этики. Это ее провал, ей и отвечать. И уже не в первый раз.

Ей не стало легче от того, что Мел Риз был расстроен не меньше, чем она сама. Его кабинет лишь незначительно превышал отведенное ей помещение. Хотя вид на Эйфелеву башню был намного лучше. Как только за ней закрылась дверь, Риз уселся за старинный ореховый стол, на котором не было и следа беспорядка.

— Итак, что же произошло? — спросил он.

— Я не знаю.

— Ради бога, Паула! Какой-то псих сносит полквартала в Венецианском Побережье, убивает при этом девятнадцать человек, а ты ничего не знаешь? Не слишком обнадеживающий старт для Агентства. Колумбия требует результатов и при этом даже не старается быть вежливым.

— Ситуация в Агентстве мне известна. Но то, что произошло, беспокоит меня гораздо больше.

— Я понимаю, насколько ты встревожена. — Он неловко помолчал, словно врач, перед тем как сообщить пациенту плохие новости. — Ты уже очень долго занимаешься этим делом. Может…

— Нет, — бесстрастно ответила она. — Сейчас не тот момент, чтобы передавать расследование кому-то другому.

Риз не стал возражать. Он как будто съежился за огромным столом.

— Хорошо. Но учти, Паула, что уже поднимался вопрос о твоей компетентности. Сейчас многое изменилось, и перемены еще не закончились. Если по­ступит приказ о твоем отстранении, я не смогу тебя защитить. Если бы не твои успехи, за исключением дела Хранителей…

— Я понимаю, насколько меня защищает моя репутация. И ты понимаешь, что Йоханссона не сможет достать ни один из твоих следователей.

— Да. — Его явно что-то беспокоило. — Так что же ты можешь мне рассказать о Венецианском Побережье?

— Я изучила эту операцию и восстановила ход событий. Но это мало добавило к тому, что было уже известно. — Она приказала эл-дворецкому передать файл на настенный экран. — Появилось изображение мужчины, стоящего в разгромленном кабинете Ригина за мгновение до его прыжка в канал. — Лицо не найдено ни в одной из баз данных, и мы полагаем, что это результат клеточного перепрофилирования. Его не зафиксировали и на станции ККТ Анаконы.

— Местный?

— Вряд ли. Но и эту возможность мы не исключили. Мы определили, что у него имелись боевые вставки и еще обычный ручной диспенсер. Мы восстановили ячейку памяти секретаря в вестибюле и прочли запись последних десяти минут. Я лично с ней ознакомилась.

Это воспоминание теперь хранилось в голове как ее собственное. Она видела, как мужчина вошел в галерею. Она выпрямилась за своим столом и улыбнулась, заметив его молодость и привлекательность. А потом его рука поднялась, и из рукава что-то высунулось…

Больше ничего не было: ни удивления, ни страха, ни даже боли. Смерть наступила мгновенно.

— С этим нам повезло, — продолжила Паула. — Первый этаж галереи был некоторым образом защищен от выброса плазмы после взрыва. Остальные тела на девяносто процентов испарились. И еще повезло телохранителю, Роберто. Его броня не была предназначена для защиты от супертермического удара, но отражающее поле в некоторой степени отвело жар. В процессорах сохранились любопытные факты. Перед самым взрывом броня отразила ионный заряд, а по­том подверглась сильнейшим физическим воздействиям. Кто-то избил Роберто, словно боксерскую грушу. Наш налетчик был опытным малым. Я спрашивала наших новых коллег из Управления вооружений, что стоит довести человека до такого уровня. У них возникли затруднения при определении точной спецификации. У него был самый современный генератор защитного поля, внедренный в мозг.

Мел с неприязнью взглянул на экран.

— И много таких у Йоханссона, как ты думаешь?

— Я вообще не уверена, что за ним стоит Йоханссон. Элвин не приобретал оборудования подобного рода. Кроме того, он разрушил операцию Элвина. Нет, его послал кто-то другой.

— Есть догадки?

— С точки зрения логики, есть три возможности. Это глубоко засекреченный департамент Содружества, о котором нам знать не положено. Слухи о том, что в аппарате президента имеется собственный отдел безопасности, ходили всегда. Почему они решили вмешаться именно в этот момент, мне непонятно, если только это не открытое послание Йоханссону о том, что мы больше не намерены его терпеть. То же самое применимо и к ККТ. В этой компании вполне воз­можно создание подобного бойца, и они не намерены забыть или простить попытку уничтожения «Второго шанса».

— А третья вероятность?

— Его послал Звездный Странник.

— Ой, да ладно!

— Это предположение, с которым ты должен считаться.

— Нет, не годится. Что известно о врагах Ригина? В конце концов, он же заправлял черным рынком оружия. Такие дельцы не решают свои проблемы за ужином и бутылкой вина.

— Конкурент не стал бы уничтожать собранное Ригином оборудование; скорее всего, об этом никто не знал. Нет, выбор времени указывает на то, что нападавшему было известно не меньше, чем нам. Это указывает на два первых варианта. Наши действия известны администрации. Но и третий вариант тоже нельзя исключить.

— Нет, Паула, нет! Третьего варианта не может быть. Звездный Странник существует лишь в теории заговорщиков. И не вздумай писать об этом в рапорте. Если не послушаешься, я даже не стану пытаться прикрывать твою задницу. Ты представляешь себе, что это значит с точки зрения политики? Нет, это либо президент, либо ККТ. Мы можем расследовать что угодно, только не их дела.

— Перед законом все равны.

— Проклятье! Если операцию санкционировал президент, значит, это законно. То же самое относительно ККТ; Шелдон и Оззи владеют собственными планетами, включая Большую Дюжину, они сами себе правительства.

— Это не оправдывает их. Погибли люди.

— Паула, перестань. — Голос Мела стал почти просительным. — Дай мне поговорить с Колумбия, надо выяснить, чем это нам грозит. Ты ведь не знаешь наверняка, а я могу быть прав. Может, это все же кто-то из врагов Ригина.

Она обдумала его просьбу.

— Хорошо, я закончу расследование взрыва, ограничившись только галере­ей. Что будет дальше и кто за этим стоит — твоя забота.

— Серьезно?

— Да.

— Почему? — настороженно спросил он.

— Если дело закроют политики, значит, нападение санкционировано ККТ или правительством, в таком случае меня это не касается. Я не отказываюсь от справедливости, но в данных обстоятельствах невозможно что-то сделать. Я только потрачу свое время, вместо того чтобы заниматься Йоханссоном и Элвином. Если Колумбия захочет, чтобы мы продолжали расследование, тогда другое дело.

— Если получим добро, надо будет выяснить, с кем Ригин воевал. Ты в самом деле хочешь тратить на это время? У тебя теперь имеются все ресурсы, чтобы добраться до Йоханссона.

— Если мы получим добро, нам придется выяснить, кто из нас прав.

— Итак, ты хочешь продолжать это дело?

— Я тебе отвечу, когда узнаю ответ Колумбия. А до тех пор сосредоточусь на поисках Йоханссона.

— Ладно, это меня устраивает.

— Я хотела бы прояснить еще один вопрос с Колумбия.

— Какой?

— Элвин разыскивал довольно сложное оборудование; мне кажется, пора проверять все ввозимые на Дальнюю грузы. Политика выборочных проверок больше не годится. Я с самого начала возражала против такой постановки вопроса.

— Я передам ему твое предложение.

— Отлично.

Хоше Финн в своей квартирке только собирался сесть за ужин, когда сенсоры на входной двери показали ему, кто собирается войти. Он растерянно пробормотал какое-то проклятье и вытянулся по стойке смирно. Его жена Инима, удивленно взглянув на мужа, тоже посмотрела на маленький экран.

— Ой, это же?..

— Да.

Хоше пересек прихожую и оказался у двери одновременно с Паулой Мио.

— Что-то случилось? — спросил он, пригласив гостью войти.

— Нет, все в порядке, спасибо. — Она окинула его внимательным взглядом. — А ты похудел.

— Давно пора, — заметила Инима. — Мы собираемся завести ребенка.

Паула искренне улыбнулась.

— Поздравляю. Будешь вынашивать сама?

— Боже, нет, конечно, — ответила Инима. — Это будет лабораторная беременность.

— Правильно.

Светский разговор на этом иссяк. Хоше и Инима растерянно переглянулись.

— Не хотите присоединиться к нам за ужином? — спросила Инима.

— Нет, спасибо, в Париже еще только середина дня. Я успела на экспресс.

— Мы можем поговорить на балконе, — предложил Хоше в ответ на отчаянный взгляд жены.

— Если вы не возражаете, — кивнула Паула.

— А у меня есть дела, — сказала Инима.

На балконе маленькой квартирки едва помещались круглый столик и пара кресел, прижатые к перилам. Хоше протиснулся мимо стола и сел. Паула осталась стоять, любуясь открывшимся видом. Тридцатиэтажный многоквартирный дом стоял в квартале Маликой, довольно далеко от побережья. Перед Паулой простирались парки и роскошные здания, стоящие вдоль берега. Была видна даже башня, в которой жил Мортон.

— У тебя отличный дом, Хоше.

— Что привело тебя ко мне?

Она отвернулась от города и опустилась в кресло напротив него.

— Мне нужно провести одно расследование. Это не официальный запрос, а…

— Дружеская услуга, — негромко подсказал он.

— Да.

— Ты ведь не любишь действовать в обход официальных каналов, Паула, не так ли?

— В этом случае у меня нет выбора. Я уверена, что Агентство дискредитировано, поэтому я пришла к тебе. И еще к нескольким детективам, с которыми работала вне бывшего Управления. Ты можешь послать запросы в обход нашего отдела.

— Дискредитировано кем?

— Еще точно не знаю, но это люди, стоящие слишком близко к правительству Содружества, — возможно, они даже из самой администрации президента. Если они об этом узнают, моя карьера будет под угрозой.

— Что же они натворили?

— То, чем занимаются постоянно. Политические игры, но на этот раз приведшие к гибели людей.

— Хорошо. Что тебе надо?

— Ты видел записи о взрыве в Венецианском Побережье?

— Да, черт побери. Меллани постоянно их транслировала.

— Меллани? — переспросила Паула. — Меллани Рескорай?

— Именно она. Иногда мне кажется, что я напрасно выпустил джинна из бутылки.

— Ты выпускаешь из бутылок гениев, а не демонов, Хоше.

— Только не в этот раз, можешь мне поверить. После суда она быстро поднялась и снялась в эротической драме для ВСО. «Убийственный соблазн». Ты не подключалась?

— Нет.

— Постановка имела огромный успех. Игравший меня актер выглядел как борец сумо. Но тебя они сыграли вполне правдоподобно. Так или иначе, Мел­лани добилась признания в средствах массовой информации, правда, только в местных. Тем не менее ее заметила Алессандра Барон и взяла в свою команду. Меллани действительно хороша. Кроме всего прочего, у нее теперь собственный канал со всякой всячиной вроде купальных костюмов, голограмм, ежемесячных обзоров ВСО, духов и продуктов питания. Появился даже коктейль под названием «Убийственный соблазн». У Меллани уже есть свой фан-клуб.

— Странно. Она показалась мне совсем другой. Я редко так сильно ошибаюсь в людях.

— Точно так же в ней ошиблись несколько политиков, у которых она брала интервью. Они быстро об этом пожалели.

— И она транслировала записи из Венецианского Побережья?

— Они шли на всех новостных каналах. Я смотрел ее передачи, поскольку у нее всегда интересные интервью, и в тот раз, как мне кажется, был кто-то из заместителей Колумбия. — Он с опаской покосился на Паулу. — Меллани особенно подчеркивала твои неудачи в деле Йоханссона. Это она так выразилась.

— Не удивительно.

— И в чем же мой интерес в деле об этом взрыве?

— Это не разглашается, но взрыв в галерее уничтожил не все оборудование, которое собрал Ригин: несколько предметов хранилось на нижнем этаже. Мы сумели их заполучить.

— Что же это за предметы?

— Среди всего прочего там был сверхмощный микрофазный модулятор на сверхпроводниках. Управляющая программа для него была разработана в компании «Шансорель», находящейся здесь, в Дарклейк-сити. Элвин не мог заказать ее официальным путем, это новейшая разработка, и ему потребовалось бы заключение экспертов. Хоше, они должны были знать, что это не легитимный контракт.

— А для чего предназначен этот модулятор?

На лбу Паулы появилась хмурая морщинка.

— Мы точно не знаем. Наши криминалисты изучили список всего оборудования и пришли к выводу, что требовалось какое-то специализированное силовое поле. Но половина предметов не подходит ни под какие спецификации.

— Хорошо, значит, я должен что-то отыскать в «Шансореле»?

— Да, пожалуйста.

— А что именно? И насколько сильно я могу прижать этих парней?

— Я хочу знать, работают ли они с Элвином на постоянной основе или про­сто нуждались в деньгах в тот момент и согласились на контракт, не задавая вопросов. Я, конечно, надеюсь, что у них долговременные отношения — тогда через них смогу выйти на Элвина. Как вести игру, решай сам, в каждой группе людей всегда найдется слабое звено. Найди его и заставь хорошенько попотеть.

— Ладно. Но я не понимаю. Ты охотишься за Элвином. Какое отношение это имеет к утечке из Агентства?

— Стандартный способ исключения. Каждому из подозреваемых я выдаю отдельный сегмент информации, а потом наблюдаю за реакцией.

Несколько десятилетий назад Томпсон Бурнелли совершил грубейшую ошибку: он предположил, что, будучи мужчиной, к тому же ловким и сильным, имеет достаточно преимуществ, чтобы обыграть Паулу Мио в сквош. Он действительно хорошо играл в сквош. Каждый раз, приезжая в Вашингтон, он непременно посещал «Клинтон Эстейт», светский и спортивный клуб, в котором помимо всего прочего заключалось немало сделок между бизнесменами самых разных миров. Два или три раза в неделю он играл со своими коллегами-сенаторами, или их помощниками, или председателями комитетов, или представителями Великих Семейств. Уровень игры здесь был очень высоким, а если у кого-то что-то и не получалось, в клубе имелись отличные тренеры.

Паула Мио заставила его понять, что главное — это точность и выбор позиции. Она почти не покидала центра площадки, но каждый раз посылала мяч туда, где его не было. Под конец игры он покраснел, взмок от пота и начал спотыкаться, а сердце угрожающе застучало в висках. Только через одиннадцать лет он сумел выиграть; это произошло через два года после его омоложения, когда наступил пик физической формы, а Пауле до омоложения оставалось еще три года. А потом все продолжалось по-прежнему.

Сейчас, когда она после омоложения не прожила еще и десяти лет, он не слишком заботился об очках, а только опасался получить инфаркт еще до того, как проиграет. Под ее точными ударами ему приходилось метаться с одной стороны корта на другую и обратно. Любой другой игрок, уступающий ему рангом — новый сенатор, помощник или лоббист, — время от времени позволял бы ему выигрывать. Не каждый раз, но достаточно, чтобы поправить его на­строение. Из соображений этики. Но только не Паула. Хоть и не сразу, но он понял ее отношение. Сдать игру было бы нечестно, а на это она никогда не пойдет.

Как только его мучения закончились, Томпсон схватил полотенце и вытер с лица пот. По боли в мышцах ноги он понял, что целую неделю будет ходить с трудом.

— Увидимся в баре, — простонал он и скрылся в безопасном убежище мужской раздевалки.

Через сорок минут, частично уменьшив боль в мускулах горячим массажным душем, он вышел в бар. «Клинтон Эстейт» насчитывал всего два с половиной столетия, но потемневшие дубовые панели на стенах и кожаные кресла с высо­кими спинками могли относиться и к концу девятнадцатого века. Этому соответствовал и персонал, одетый в красные куртки и белые перчатки.

Паула уже сидела в кресле у окна эркера, откуда открывался прекрасный вид на английский парк, примыкающий к клубу. В элегантном костюме и с безукоризненно причесанными волосами, спускавшимися до середины спины, она излучала спокойную уверенность, на достижение которой женщины из Великих Семейств тратили не одно десятилетие.

— Бурбон, — бросил официанту Томпсон, опускаясь в кресло напротив.

Тон его голоса вызвал на ее губах легкую улыбку, словно Паула выиграла еще одно очко.

— Ну что, Рафаэль задал вам жару после Венецианского Побережья? — спросил он.

— Могу сказать, что он дал мне понять, насколько огорчен. Люди считают этот взрыв очередной победой Элвина и Йоханссона в борьбе со мной. Они абсолютно не понимают, что все это значит.

— Что, в городе появился новый игрок?

— Не совсем новый. Но обнаружили они себя впервые.

— Ты все еще веришь, что в администрации президента завелся крот?

— Или в Великом Семействе, или в Межзвездной Династии. В конце концов, вы все друг с другом связаны.

— В ресторане сената ходят слухи, что ты сказала Мелу Ризу о вероятности вмешательства Звездного Странника.

— Это одна из версий.

— Уверен, что твое мнение обосновано, но, Паула, оно не популярно. Не забывай об этом. В планетарных правительствах есть парламентарии, избранные людьми, которые поддерживают Хранителей. Их немного, но они есть, и также существует система пропорционального представительства. Если кто-нибудь из них получит поддержку, возникнет беспокойство.

— Знаю, поэтому не настаиваю на этой версии.

— Не похоже на тебя.

— Я не смогу делать свою работу, если лишусь работы.

Томпсон с довольной усмешкой принял заказанный бокал бурбона.

— Нас всех время от времени загоняют в угол. Жаль. Для тебя это особенно тяжело.

— Я сказала, что не настаиваю. Как говорится в одной старой тюремной поговорке, за решеткой оказалось только мое тело.

— Понимаю. И чем я могу тебе помочь?

— Я хочу знать, есть ли на самом деле секретный отдел, подотчетный толь­ко президенту.

— Нет, такого отдела не существует. Я бы знал о нем, наша семья старше самого Содружества. Чтобы не сомневаться, я могу спросить у своего отца.

— Спроси, пожалуйста. Это очень важно.

Томпсон не ожидал такой просьбы, поскольку никто прежде не сомневался в его словах. Но Паула всегда была необычной женщиной. Их знакомство началось очень давно, с краткого обмена информацией. Она тогда была одной из служащих премьер-министра Зарина, а он пытался провести в сенате билль об инфраструктуре налоговых скидок, против которого Зарин активно выступал. С тех пор они периодически обменивались фактами и слухами, касающимися политиков и преступников. Томпсон не мог с уверенностью сказать, что они подружились, но установившиеся отношения были выгодны обоим. И он знал, что может полностью доверять Пауле, что являлось уникальным случаем для тех кругов, где он вращался.

— Хорошо. А если и так? Ты попытаешься арестовать президента? Бедняжка Дой только добилась своего, да и то с минимальным преимуществом.

— Колумбия не стал сворачивать расследование венецианского взрыва, так что вряд ли эта догадка подтвердится. На данном этапе я просто исключаю лишние вероятности.

— Тогда должен тебе сказать, что не представляю заказчиком взрыва кого-то из Великих Семейств. У нас нет для этого причин. Дальняя и ее террористы никак не задевают нашей деятельности и наших капиталов.

— В таком случае остается Найджел Шелдон.

— И его ты тоже не арестуешь.

— Я знаю.

— Вряд ли приказ поступил лично от Шелдона. Скорее, кто-то из членов семейства пятого уровня решил заработать дополнительные очки.

— Это меня бы не удивило. Тем более что у нас нет твердой уверенности, что Ригин работал на Элвина.

— Вот как?

— Да. Закупки действительно напоминали подготовку к незаконной отправ­ке грузов, если бы не одна особенность: тип оборудования, собранного Ригином.

— Я просматривал рапорт. Там указано, что это было высокотехнологичное оборудование.

— Верно. Но не оружие. Если это действительно был заказ Элвина, значит, Йоханссон переходит к новой фазе деятельности. Не имею представления, к какой именно, но ее довольно просто остановить.

— Как же?

— Ввести тотальный досмотр грузов, отправляемых на Дальнюю. Надо сказать, я давно этого добиваюсь. И каждый раз получаю один и тот же ответ: это слишком дорого и приведет к нарушению расписания движения, особенно на промежуточных станциях.

— А что на это говорит Рафаэль?

— Что будет поднимать этот вопрос. Однако никаких подвижек пока не заметно. Для решения проблемы нужен кто-то, обладающий большим весом в политике, — ты.

— Поверь мне, Рафаэль достаточно силен. Кое-кто из нас даже обеспокоен его возрастающим влиянием.

— В таком случае он не пользуется им, чтобы удовлетворить мой запрос.

— Вероятно, злится из-за неудачи в Венецианском Побережье. Взрыв не­много запятнал сияющий ореол его нового Агентства. Ты видела, что творится в новостных шоу? Ведущие настроены отнюдь не дружелюбно. Алессандра Барон даже допустила выпад против тебя лично.

— Я слышала, — сухо ответила Паула. — Но на мнение Колумбия это не повлияло. Ты поддержишь меня, Томпсон?

— Халгарты будут недовольны. Это единственная Межзвездная Династия, имеющая деловые интересы на Дальней. Но, если ты говоришь, что это необходимо, я воспользуюсь имеющимся у нас влиянием. В настоящий момент мы в хороших отношениях с Дой.

— Спасибо.

Глава 20

На путешествие к Паре Дайсона «Конвею» и его собратьям кораблям-разведчикам «Святой Асаф» и «Лэнгхарн» потребовалось всего семьдесят два дня. Командир экспедиции Уилсон Кайм был очень рад сокращению по­летного времени. При всех своих скоростных качествах «Конвей» был вдвое меньше «Второго шанса», соответственно, вдвое уменьшилось и пространство, занимаемое экипажем. Самым заметным отличием было отсутствие кольца, обеспечивающего основные жизненные функции. Экипаж нового корабля со­стоял из двадцати пяти человек, занимавших помещения в основном корпусе. Форма «Конвея» не изменилась — это был такой же цилиндр с тупыми конца­ми, но более обтекаемый за счет соотношения размеров; его длина составляла двести пятьдесят, а диаметр — всего восемьдесят метров. Уменьшение длины и объема было достигнуто сокращением числа плазменных ракетных двигателей до трех и, соответственно, уменьшением запасов топлива. Кроме того, пропала необходимость во вспомогательных катерах, их ангарах и системах обеспечения.

Еще до старта «Второго шанса» Уилсон Кайм знал о начале проектирования космических кораблей второго поколения, но скорость постройки — всего семь месяцев — удивила даже его. Более того, постройка кораблей была закончена, несмотря на хаос и неразбериху, связанную с переносом производства на Высокий Ангел. Он до сих пор не мог прийти в себя от этого идиотского решения. Он-то надеялся, что за три с половиной столетия правительство должно было научиться сводить к минимуму бюрократическое вмешательство в важнейшие проекты. Кайм прекрасно понимал, что это было сделано в процессе ожесточенного торга между Великими Семействами и Межзвездными Династиями, по­скольку и сам принимал участие в многочисленных переговорах и сделках. Неужели президент не понимала, что такой важный для человечества проект необходимо оградить от рвущихся к кормушке политиков? Очевидно, нет.

Союз, заключенный между Найджелом Шелдоном и корпорацией «Фарндейл», в котором он оказался номинальным участником, ничуть не улучшал его настроения. После того как его ловко обошли в переговорах, а потом повысили до командора только что образованного Межзвездного Агентства, ему ничего не оставалось, кроме как жаловаться Оскару и Анне на нехватку кадров, по­скольку они были нужны для запуска дублирующего производства на Высоком Ангеле. Его собственное участие в сооружении новых доков ограничилось не­сколькими формальными визитами и одним официальным приемом при участии доблестного председателя Галл. Они всегда недолюбливали друг друга, и после приема ничего не изменилось.

Все свое время и силы он, как и прежде, посвящал строительству кораблей. Развитие производства на Высоком Ангеле и дела Межзвездного Агентства могут подождать его возвращения. В отличие от правительства, он сознавал, что в первую очередь необходимо выяснить, что происходит вокруг Пары Дайсона после падения барьера. А его новый высокий пост давал возможность назначить командиром разведывательной миссии самого себя.

Теперь он физически и, к несчастью, биологически страдал от длительной невесомости. Уменьшение жилого пространства повлекло за собой и отказ от роскоши, сопутствующей предыдущему полету. Каюты на «Конвее» представляли собой цепочку сфер, закрепленную вокруг оси корабля между сенсорным отсеком и машинным отделением. Стены кают были обиты мягким материалом, и все предметы имели закругленные углы, что предотвращало серьезные ранения. Как когда-то на «Улиссе», Уилсон большую часть свободного времени проводил на разнообразных тренажерах, чтобы не допустить атрофирования мышц, в первую очередь сердца. Раз в неделю он посещал врача, проводил мо­ниторинг всех внутренних органов и получал предписание на прием биохими­ческих средств. Затем в часы приема пищи он заставлял себя глотать специальную еду, хотя совершенно не был голоден. Вдобавок ко всему эл-дворецкий целый день напоминал ему о необходимости выпить бутылку воды, чтобы из­бежать обезвоживания, которого его организм уже не мог ощутить. Самым же неприятным и унизительным было посещение кабины для удаления отходов — за три с половиной столетия в этом отношении почти ничего не изменилось: для опорожнения кишечника в космосе до сих пор требовалось замысловатое устройство из ремней и вакуумных насосов. По крайней мере мочеиспускание осталось относительно привычным — для мужчин. Женщины из состава экипажа подверглись незначительному клеточному перепрофилированию, чтобы было удобнее пользоваться отсасывающей трубкой. Не обращать на это внимания во время занятий сексом стоило большого труда.

На расстоянии светового полугода «Конвей» остановился, не покидая червоточины. «Святой Асаф» и «Лэндхарн» расположились поблизости. Проблема связи между кораблями в гиперпространстве в ККТ была решена путем использования модулированных импульсов гисрадара, но в связи с трудностью формирования импульсов генератором червоточин этот процесс был еще не до конца отлажен. Сигнал получался не направленным, а поступал ко всем, кто находился в зоне приема, и не мог нести столько информации, сколько коротковолновый луч, но голосовое общение проходило довольно гладко.

Уилсон проплыл в помещение рубки и закрепился в одном из ускорительных кресел. С обеих сторон сразу же поднялись из своих гнезд мониторы и голографические экраны. Он изучил изображения и попросил Анну пройтись вокруг корабля гисрадаром.

— Настрой его на радиус в четверть светового года, — добавил он.

— Есть, сэр, — ответила она из своего кресла.

Анна в этом полете выполняла обязанности его старшего помощника и очень переживала по поводу их отношений, о которых уже все знали. Она досконально следовала этикету и старалась изо всех сил, чтобы доказать всему экипажу, что по праву занимает свою должность. Уилсон не раз просил ее отказаться от строгого соблюдения всех правил да и сам с нетерпением ждал окончания по­лета. Состояние невесомости в реальности было совсем не таким романтическим, каким его описывали древние фантасты, — даже в их каюте он сумел заработать немало синяков.

Развертка гисрадара показала, что они были окружены пустым космосом: никаких следов движущихся с ускорением объектов. По просьбе Уилсона его эл-дворецкий открыл канал связи с двумя другими кораблями и активировал устройство шифрования.

— Оскар, что у тебя? — спросил Уилсон.

— Ничего не видно, — ответил капитан «Святого Асафа». — Думаю, они прекратили запуск кораблей за пределы своей системы. По крайней мере, в этом направлении.

— Похоже на то. Антония, ты что-нибудь заметила?

— Ничегошеньки, — ответила Антония Кларк с мостика «Лэнгхарна». — Все чисто.

— Хорошо, продолжаем, как договорились. Антония, сопровождай нас, пока не подойдешь на десять а. е. к месту расположения старого барьера. Оставайся в гиперпространстве и по возможности накапливай информацию. При любых признаках враждебных действий против тебя или против кого-либо из нас сразу возвращайся в Содружество.

— Поняла.

На Аншане во время планирования миссии она несколько дней доказывала, что ее корабль должен сопровождать «Конвей», но сейчас в голосе Антонии не было и тени недовольства.

— Ту Ли, вперед, - приказал Уилсон. - Анна, запусти сенсоры в пассивном режиме, пожалуйста.

— Уже сделано, сэр.

Уилсон едва удержался, чтобы не закатить глаза.

Корабли-разведчики приблизились к Альфе Дайсона. Их миссия была сформулирована довольно просто: «Конвей» и «Святой Асаф» должны войти в звездную систему и поискать признаки установки червоточин. Если таковые обнаружатся, им предстояло выйти в реальное пространство, приблизиться к источнику и попытаться наладить контакт. Если признаков червоточин не обнаружится, они должны подойти к Главной Альфе и попытаться установить связь с чужаками там.

Они были еще в четверти светового года от звезды, когда Анна доложила:

— Мы регистрируем квантовые возмущения, соответствующие активности червоточин.

— На таком расстоянии? — удивился Танде Саттон.

— Да. Не знаю, что они соорудили, но это мощная штука.

Утес Утреннего Света начал работу над проблемой сразу, как только воспоминания Боуза открыли ему принципы работы и практическое применение червоточин. Благодаря базовым знаниям Боуза в области физики и математики для определения фундаментальных концепций и приведения их в количественную форму потребовались усилия всего нескольких сотен иммобайлов. Конечные уравнения хорошо сочетались с его собственным пониманием квантовой физики и расширяли его знания в той области, до которой он сам никогда бы не додумался. Следующим шагом стала более сложная задача проектирования оборудования, и здесь в воспоминаниях Боуза информации было явно недостаточно.

Спустя месяц напряженной работы тысячи иммобайлов над решением ново­го вопроса и после переоснащения нескольких новейших производств для изготовления компонентов оборудования была запущена первая грубая модель генератора червоточин. Утес Утреннего Света воспользовался им для установления связи с самым большим поселением на газовом гиганте. В результате Утес Утреннего Света-23957, управляющий колонией, мог общаться с главной группой иммобайлов в режиме реального времени. В течение нескольких недель мелкие червоточины были установлены также в других колониях. К основной группе домашнего мира подключалось все больше и больше дочерних кластеров, и, таким образом, постепенно образовывалась одна гигантская структура.

На этом этапе все космические производственные мощности, принадлежащие Утесу Утреннего Света, переключились на изготовление деталей генераторов червоточин большего размера. С открытием все новых червоточин на пла­нетах, спутниках и отдаленных астероидах отпала необходимость в космических кораблях. Их разбирали, а материалы направляли на создание новой транс­портной системы. Вокруг звезды появились новые энергетические установки — огромные защищенные силовыми полями вращающиеся сооружения, накапли­вавшие энергию и через червоточину доставлявшие ее ко второму газовому гиганту, где строился самый большой из всех переходов, предназначенный для выхода в далекий космос.

На управление великим множеством компонентов и энергетических потоков в межзвездной червоточине потребовались усилия двенадцати тысяч иммобайлов. Утес Утреннего Света инициировал их слияние специально для создания командной группы; у нее не было других функций, и составлявшие ее иммо­байлы даже не участвовали в общем мыслительном процессе. Даже при таком направленном использовании разума для управления оборудованием потребовалось еще и множество электронных процессоров.

Через три недели после запуска межзвездной червоточины несколько второстепенных орбитальных сенсоров квантовых волн зарегистрировали возмущения, соответствовавшие приближению космических кораблей. Эти суда были меньше, чем первый человеческий корабль «Второй шанс», но также пришли со стороны Содружества. И они были более быстроходными.

>миссия кораблей / объяснить<

Я не могу сказать точно. Можно ожидать второй попытки установить контакт. Они наверняка хотят узнать, что случилось со мной и Вербеке.

>вероятность конфронтации / экстраполяция<

Они не хотят воевать. Но корабли должны иметь мощные силовые поля — в прошлый раз они видели сражения между вашими кораблями и теперь знают, каким должен быть уровень защиты.

>ответные действия / объяснить<

Да ну, с моими знаниями в военном деле…

>Фактические сведения / память<

Сведений не оказалось. Память Боуза солгала — нет, не солгала, ответ был саркастическим.

>сарказм / объяснить<

Это чисто человеческая черта, порожденная культурой. У людей она может быть, а может и не быть. Я часто пользовался сарказмом, чтобы осадить нахальных студентов. В вашем обществе сарказм маловероятен, вы скорее воспользуетесь ядерными бомбами.

Утес Утреннего Света уже не в первый раз задумывался, не стереть ли ему память Боуза. Мысли чужаков с самого начала показались ему какой-то формой безумия. Несмотря на надежное сохранение их в единственном иммобайле, постоянно возникала утечка, и тогда появлялись странные идеи, и менялись взгляды на некоторые вещи. В конце концов он был вынужден признать, что сильнейшее загрязнение домашнего мира в некоторой степени ему вредит — оно приводило к тошнотворной массовой гибели мобайлов, являвшихся частью его самого, от болезней и отравлений. А это означало вред самому себе и плохие перспективы в будущем. Откуда у него взялся термин «тошнотворный», он так и не понял.

Подобные проблески нового мышления могли привести к внутреннему разложению и превратить его в чужака-иммобайла. Впрочем, Утес Утреннего Света точно знал, что рациональность праймов оставалась его доминирующей чертой и гибель мобайлов можно было отнести к нерациональному использо­ванию ресурсов — так что пока еще он терпел воспоминания Боуза, зная, что скоро перестанет в них нуждаться.

Три человеческих корабля замедлили движение, потом снова двинулись вперед. Затем один из них замер на удалении, где раньше стоял барьер, не вы­ходя из червоточины, которую сам же и генерировал. Два оставшихся корабля направились к второму из газовых гигантов, где Утес Утреннего Света построил межзвездную червоточину. Он начал подготавливать свои суда для перехвата.

Человеческий корабль в голубом сиянии вышел из червоточины в пяти миллионах километров от перехода. Вокруг него разошлись электромагнитные лучи, исследующие пространство поблизости, а генератор червоточины стал испускать импульсы, которые память Боуза идентифицировала как работу гисрадара. Плотные силовые поля, окутывавшие судно, отражали сигналы большинства сенсорных установок. Утес Утреннего Света убедился, что пробить поля трудно, но возможно.

Воспрепятствовать врагу поднялись шестнадцать кораблей. За те несколько секунд, пока их ракетные двигатели набирали мощность, с человеческого корабля поступили лазерные и электромагнитные сигналы. На этот раз бинарные последовательности были понятны Утесу Утреннего Света, он различил простейшие математические константы, пиксельные матрицы с базовыми изображениями и символами и периодические таблицы. В ответ он направил на человеческий корабль коммуникационный мазер.

Память Боуза была мобилизована для установления контакта при помощи выбранных «разговорных последовательностей».

— Салют, парни! Вас приветствует Дадли Боуз. Вы не слишком торопились сюда возвращаться, верно? Но, клянусь Богом, я рад вас видеть.

Лазерные лучи пропали, оставив лишь один электромагнитный луч, направленный на корабль, откуда было передано сообщение.

— Дадли? Это командующий Кайм. Как… Ты в порядке? Господи, Дадли, мы даже не надеялись на это.

Голос искажался помехами, идентифицированными памятью Боуза как «эмоции» изумления и надежды.

— Я справился, капитан. Я в порядке. У меня здесь куча друзей, которым не терпится с вами встретиться. Мы скоро все для этого подготовим.

— Дадли, ты находишься на корабле, с которого поступает сигнал?

— Конечно. Надо же, какое совпадение! Я несколько месяцев помогал праймам с их червоточинами.

— Дадли, этот корабль идет с ускорением в десять g.

Голос изменился. Память Боуза в мозгу Утеса Утреннего Света идентифицировала недоумение.

— Да, я это знаю. Моей спине чертовски тяжело.

— Вы можете сбросить скорость, — сказал капитан Кайм. - Мы никуда не убегаем.

— Точно, сейчас передам капитану.

Утес Утреннего Света снизил ускорение перехватывающего звена до трех g. Нельзя спугнуть людей раньшевремени — еще одна новая концепция. Как много их появилось после падения барьера.

— А где Эммануэль, Дадли? Она с тобой?

— Нет, она осталась в домашнем мире… МЕРТВА БЕГИТЕ ИДИОТЫ БЕГИТЕ ОНИ УБИЛИ НАС ОБОИХ И ВАС ВСЕХ ПЕРЕБЬЮТ БЕГИТЕ…

Предательская мысль пробилась в его сознание, и Утесу Утреннего Света хотелось завопить от ярости. Усилием воли он загнал обратно выбившиеся из мозга иммобайла воспоминания Боуза и сокрушил их. Истребил окончательно.

В здании, где находилась основная группировка Утеса Утреннего Света, в его родовом гнезде, раздался отчаянный, безумный человеческий смех. Затихая, он все еще издевался над своими врагами.

Уилсон в шоке уставился на динамик, откуда всего минуту назад донеслось радостное известие, растрогавшее его почти до слез. Последовавший за ним отчаянный крик все еще звенел в мертвой тишине рубки.

Где-то в самой глубине души он подозревал обман — с того момента, когда голос Дадли донесся с корабля, идущего на десяти g, и прозвучал так спокойно, как будто они сидели в баре. Если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, жди подвоха.

— Корабли противника снова набирают ускорение! — крикнула Анна. — Восемь g! Девять!

— Ту Ли, выводи нас отсюда, - приказал Уилсон. Ощущение дежавю окутало его ужасающим спокойствием. — Оскар, Антония, расходимся в соответствии с первым вариантом. Вы слышали сообщение. Действуйте.

Экраны, показывавшие окружающее пространство, стали затягиваться голубоватой пеленой, будто корабль попал под сегмент планетарного неба. Ту Ли направила «Конвей» прочь от Пары Дайсона со скоростью половины светового года в час.

— Господи, что же произошло? — спросила Анна. — Что с нами говорило?

— То, что осталось от Дадли Боуза, — мрачно ответил Уилсон. — Проклятье, а я ведь всегда его недолюбливал. Есть признаки погони?

— В гиперпространстве ничего, капитан, — доложил Танде. — «Святой Асаф» и «Лэнгхарн» идут впереди нас и расходятся.

Уилсон перевел взгляд на дисплеи вокруг своего кресла и постарался дышать глубже, чтобы успокоить сердцебиение. Он увидел, как далеко друг от друга разошлись два других корабля-разведчика, затрудняя одновременную погоню за всеми судами. Жалкая уловка. Если уж чужаки начали строить сверхсветовые суда, они смогут за каждым противником послать целые эскадрильи.

— Мы были в реальном пространстве шесть с четвертью минут, — сказала Анна, как только волнение в рубке немного улеглось. — Время миссии значительно сократилось, и мы все еще не знаем, как они выглядят.

Уилсон обратился к своему эл-дворецкому, и один из мониторов приблизился к нему.

— Что успели зарегистрировать наши сенсоры? — обратился он к Танде Саттону.

— Почти ничего, капитан, — хмуро ответил физик. — За такой малый промежуток времени трудно получить полную картину.

— А что известно о гигантской червоточине?

— Ах, да. — Танде помолчал, не решаясь поделиться своими мыслями. — Знаете, мы никогда не пытались строить сооружения подобного масштаба. Квантовая активность, которую мы успели засечь, свидетельствует о значитель­ном количестве червоточин внутри звездной системы Дайсона, но та, что установлена на наружном газовом гиганте, намного превосходит все остальные — все это подтверждает предыдущие заключения об их производственных мощностях: полтора года назад у них не было ни одного генератора червоточин.

— А насколько велика червоточина, что находится над газовым гигантом?

Танде стал просматривать записи гисрадара, относящиеся к наружному газовому гиганту и его трем большим спутникам. Затем он выделил изображение третьей луны, вращавшейся над турбулентными экваториальными облаками на расстоянии семисот девяноста километров: половину каменистой поверхности этой миниатюрной планеты занимали ледяные пласты толщиной до пяти ки­лометров, и приблизительно четвертую часть — купола силовых полей. Вокруг спутника постоянно держалась пелена газов от ракетных двигателей, образующая светящееся кольцо в двухстах пятидесяти километрах над поверхностью. Из нее к точке Лагранжа, находящейся в пятнадцати тысячах километров, про­тянулась бело-голубая полоса плазмы — чужаки открыли червоточину в центре гравитационного нуль-поля, где требовалась наименьшая мощность ракетных двигателей. Визуального изображения генератора получить не удалось, но в инфракрасном диапазоне его экран мерцал багровой искрой: гисрадар зафиксировал тороид, составлявший в поперечнике два с половиной километра. Сквозь него через каждые пять или шесть минут пролетали большие корабли.

— Проклятье! — буркнул Уилсон. — Можно определить, куда она ведет?

— Нет, сэр, — ответил Танде. — Но, судя по интенсивности квантовых возмущений, я бы сказал, что расстояние может насчитывать несколько сотен световых лет. Не знаю, откуда они получают такую мощность. Нейтринных потоков, указывающих на работу ядерного реактора, не обнаружено.

— Они проникли в Содружество? — встревожился Уилсон.

— Нет, червоточина не настолько велика. Четыре, может быть пять сотен световых лет.

Уилсон ожидал почувствовать облегчение, ведь чужаки не добрались до его дома, но ничего подобного не ощутил. Увиденная картина вселяла только тревогу. Даже для такой развитой цивилизации гигантская червоточина явно была судьбоносным проектом, актом отчаяния. К чему это может привести, он точно себе представлял. Неясной оставалась только причина. Что им понадобилось в Содружестве?

* * *

Перед ними расстилался удивительный пейзаж: все, что было можно встретить в пригодном для жизни людей мире, только увеличенное процентов на двадцать — более высокие горы, более широкие реки, даже небо казалось больше, хотя это могло быть из-за отсутствия облачности на протяжении всего (длинного) светового дня.

Все это немного тревожило Оззи: какие же животные могут здесь встретиться? Крысы величиной с собаку? Собаки ростом с лошадь? Или слоны, не уступающие размером динозаврам?

Впрочем, хотя они и провели в этом мире уже восемь дней, пока не встретили даже комара. Растительность тоже не вполне соответствовала общему представлению — она была весьма скудной. Трава была похожа на ковер из мха, а на шаровидных кустах тонкие узкие листья росли так часто, что издали казались сплошной пленкой. Листья на деревьях имели простую коническую фор­му и не превышали длину пальца. По крайней мере, в местной флоре не встретилось ничего выдающегося. Хотя за все это время Оззи не заметил ни одного цветка. Может, эволюция обошла весь процесс опыления стороной. А может, здесь не было насекомых.

Зато Точи стал самым ярким пятном на планете. После того как они покинули планету Ледяной Крепости, большой чужак быстро оправился от обморожений. Несколько недель скольжения по лугам и лесам умеренного температурного пояса почти полностью восстановили его эластичные двигательные гребни. Из трех планет, где они побывали, на одной тропа шла в тропической зоне. Точи это очень понравилось. Маленькие сморщенные отростки, торчавшие из складок его коричневой шкуры, ожили и расцвели. Теперь они напоминали перистые папоротники с постоянно меняющейся окраской; при каждом движе­нии или порыве ветра по его телу пробегали алые, бордовые, оранжевые, голубые и зеленые волны.

— Он похож на лохматую радугу, — сказал Орион, когда увидел чужака во всей красе.

Он и сам выглядел вполне счастливым. Постепенно вернулась его жизнерадостная самоуверенность, и с каждым шагом, отдалявшим их от Ледяной Крепости, она усиливалась.

Оззи уже ожидал, что паренек начнет спрашивать, не пришли ли они уже к своей цели, на что было почти невозможно ответить. В мирах, где они до сих пор побывали, тропы сильфенов были хорошо видны, а когда Оззи чувствовал неуверенность, пару раз помогал дружеский амулет. Пока же они шли по лесистой местности, кое-где разделенной неширокими долинами или горами.

Большой мир был иным. Выйдя на опушку леса, они увидели расстилающуюся впереди холмистую равнину. Край леса сменился V-образной долиной, и пройти ее можно было только вдоль ручья, бежавшего по ее дну. Поэтому они продолжили путь, держась ближе к ручью, одному из многих, питавших пересекающую плато реку.

За пять дней постоянной ходьбы они увидели много появившихся из леса долин, но ни в одной из них не было тропы сильфенов. Зато на деревьях росли съедобные фрукты, круглые, размером с дыню, с волокнистой мякотью, напоминающей по вкусу пресное яблоко. Это, кажется, было общим для всех миров, соединенных тропами сильфенов, — никакого ярко выраженного вкуса у съедобных продуктов.

Обычно Орион длинной палкой сбивал фрукты на землю, и иногда его своими щупальцами поддерживал Точи. Оззи, наблюдая, как мальчишка со смехом молотит палкой, каждый раз вспоминал о карри и бургерах-чили.

Река привела их к горной гряде со снежными вершинами, замыкавшей равнину. На подходе к предгорьям травяной ковер стал намного тоньше, и местами появились голые песчаные проплешины. Вскоре растительность осталась толь­ко на узкой полоске вдоль берега реки. Дальше им пришлось пробираться по топким берегам, усеянным многочисленными булыжниками. Оззи и Орион несли тяжелые рюкзаки, а у Точи на спине висели две сумки. Уклон ущелья заметно увеличился, и речной поток, разбрасывая клочья пены, будто пытался выпрыгнуть из русла.

— Все еще хочешь построить лодку? — насмешливо спросил Орион, когда они проходили мимо россыпи огромных камней.

Оззи предложил такой вариант немного раньше, когда они обследовали третье лесистое ущелье, надеясь отыскать тропу. Идея имела смысл, но его нож с алмазным лезвием не был предназначен для обработки такого количества деревьев, а для постройки плота у них было маловато веревок. Просто ему хотелось побыстрее выбраться с равнины. Дни, проводимые под необъятным небом, не доставляли радости, а по вечерам тревожная пустота вокруг загоняла его в палатку. Где-то в глубине души этот мир вызывал у него беспокойство.

— Мне приходилось преодолевать и более сложные пороги, — сердито ответил он.

Еще полдня они шли по склону ущелья, а затем оно неожиданно вывело их в глубокий каньон. Река устремилась вниз по нескольким крутым ступеням, а в конце грохотал водопад высотой около трехсот метров. После глубокой тишины на равнине рев падающей воды их почти оглушил.

— Что дальше? — спросил Орион.

Он всматривался в каньон за водопадами: казалось, тот пересекал всю горную цепь.

— Позади нас нет троп, выходящих из этого мира, — стал размышлять вслух Оззи. — Нам остается либо продолжать идти вдоль реки, либо поискать другой путь через горы.

Он вытащил истертый листок пергамента и последний уголек. Отыскав самую острую грань, он написал вопрос Точи. «Я думаю, надо продолжать идти. Похоже, это и есть тропа».

Передний сегмент глаза Точи вспыхнул, выражая согласие.

Весь остаток долгого дня они посвятили спуску вдоль серии водопадов. От оседавшей водяной пыли камни стали скользкими, и двигаться приходилось медленно и осторожно. Шансы получить здесь помощь при любом несчастном случае равнялись нулю. Долгое путешествие в неизведанных мирах приучило их к терпению, и даже Орион не жаловался на медленность спуска. Первым шел Точи: благодаря своим упругим двигательным гребням он чувствовал себя увереннее остальных на опасном склоне.

Солнце уже давно скрылось за скалами, когда они наконец добрались до самого дна каньона. Виртуальный таймер подсказывал, что до наступления темноты у них еще оставалось два часа. Оззи снял защитные очки и, прищурившись, посмотрел на блестящие скалы — из-за яркого солнца путешественники были вынуждены носить темные очки почти целый день. Водяная пыль, выбрасываемая водопадом у основания склона, на мгновение обманула его влажной прохладой, но даже здесь, вне досягаемости прямых солнечных лучей, в очках он чувствовал себя комфортнее.

Они обогнули глубокий бассейн, выбитый водой в скалах, и подошли к тому месту, откуда река снова текла свободно и неторопливо, журча обломками песчаника, составлявшими ее дно. Оззи остановился и огляделся по сторонам: почти отвесные стены из красновато-коричневого камня с обеих сторон поднимались на высоту около километра, а поскольку каньон плавно изгибался к востоку, они казались еще выше. Ширина каньона составляла около восьми километров. Здесь не было никакой растительности: ни травы, ни кустарников. Дно покрывали песок и галька того же красноватого оттенка, что и у стен. У подножия скал можно было заметить высокие курганы каменистых осыпей.

Один из манипуляторов Точи поднялся вверх, словно рука человека, желающего привлечь внимание. Оззи заглянул в его передний глаз и прочел розовато-лиловые символы: «У поворота что-то есть. Возможно, дерево».

Он включил увеличение на зрительных вставках. Вдоль скал дрожал нагретый воздух, но перед самым поворотом реки все же виднелось какое-то темное пятно. Они зашагали вниз по каньону и почти сразу наткнулись на старое кострище — это был простой круг, выложенный из закопченных с внутренней стороны камней. Пепел давно разлетелся, и между камнями остался только потемневший песок.

— Смотрите! — закричал Орион и бросился вперед.

Он остановился в нескольких шагах от кострища и с победной улыбкой поднял с земли неожиданный трофей.

— Черт побери! — пробормотал Оззи.

Парень нашел жестянку из-под кока-колы. За долгие годы краска на банке сильно выгорела, но знакомый логотип был все еще легко узнаваемым.

— Мы на Земле? — взволнованно воскликнул Орион.

— Извини, старик, этого не может быть.

— Но, наверное, где-то в Содружестве. Даже на Сильверглейде есть кока.

Оззи поскреб сильно отросшую бороду.

— Думаю, это просто мусор. Люди больше всех творят безобразия в нашей Вселенной. Но! Это доказывает, что мы на верном пути.

Оззи пожалел, что приходится разбить хрупкую надежду парня.

Орион с досадой посмотрел на банку и бросил ее обратно в песок.

Часом позже они остановились на ночевку. Оззи и Орион вместе поставили палатку на небольшом пригорке в нескольких сотнях ярдов от воды, а потом, пока было еще не совсем темно, решили постирать носки и рубашки. Оззи хотелось и самому нырнуть в реку и хорошенько помыться, но, хоть они и не видели в этом мире ни одного живого существа, он не мог заставить себя до­вериться воде. Слишком много бессонных ночей он, еще будучи студентом, провел в компании пары упаковок пива, травки и низкокачественных дисков с фантастическими фильмами. Бог знает, что таилось в толще воды. Может быть, и ничего, но ему вовсе не хотелось, чтобы в его теле потом выводились личинки чужаков. В конце концов, долгими вечерами они вдоволь наплавались в теплых источниках Ледяной Крепости.

Они уже возвращались к палатке, как вдруг Орион остановился.

— Там свет, — сказал он.

Оззи посмотрел вдоль каньона в ту сторону, куда указывал парень. Далеко вниз по течению он заметил мерцающую золотистую искорку. Он даже не смог определить, на какой стороне реки она горела. Визуальные вставки тоже не давали отчетливого изображения; несмотря на предельное увеличение, было видно только колеблющееся пятно. При переключении в инфракрасный диапазон пятнышко почти исчезло. Значит, это был не огонь.

— Вероятно кто-то еще идет по тропе, — сказал Оззи с напускной уверенностью.

Точи тоже видел свет, но глаз чужака также не смог на нем сфокусироваться. Они продолжали поглядывать на искорку света, пока ели свой ужин из безвкусных фруктов и холодной воды, но она не двигалась. На всякий случай Оззи и Точи решили по очереди подежурить на берегу. Оззи выпала смена от полуночи до рассвета. Он надел брюки и рубашку, набросил на плечи спальный мешок и сел на плоский камень неподалеку от палатки. Вода в реке негромко журчала, со стороны Точи время от времени доносилось хриплое сопение, которое Оззи посчитал за храп чужака. За исключением этих звуков стояла глубокая тишина, которая у него всегда будет ассоциироваться с этим миром.

На безлунном и безоблачном небе сияла бриллиантовая россыпь звезд. Столь­ко звезд он не видел даже в своих странствиях по новым мирам Содружества, еще не тронутым световым загрязнением. Его внимание привлекла небольшая туманность, раза в три или четыре крупнее земной Луны. С одного края из основной туманности в сторону торчал красноватый зубец. Ничего даже отдаленно напоминающего этот астрономический феномен в Содружестве Оззи не встречал. Он назвал его Хвост Дьявола. Жаль, что об этом никто никогда не узнает.

В самое глухое время перед рассветом он услышал голоса. Оззи настороженно выпрямился, стараясь определить, не приснилось ли ему это. Звуки могли быть частью начинающегося сна. Но это были не человеческие голоса — по крайней мере, ничего похожего на знакомые ему наречия.

Светящаяся искра по-прежнему не двигалась. Он переключился на инфракрасный спектр и медленно повернулся кругом.

Снова послышались голоса. Теперь уже точно не во сне. Звуки пронеслись мимо, заставив его так резко обернуться, что Оззи едва не упал. Несколько голосов бормотали в общем разговоре. На нечеловеческом языке. Они звучали настойчиво. Испуганно.

Но это были лишь звуки. В каньоне ничего не шелохнулось, ничего материального.

Он с трудом удержался, чтобы не спросить: «Кто здесь?» Но это было бы глупо, прямо как из ужастиков на DVD.

Мимо него прошелестел шепот. Кто-то — или что-то — жалобно простонало вдали. Оззи сбросил спальник, вытянул руки, сосредоточившись на пальцах, пытаясь ощутить колебания воздуха, хотя бы какой-нибудь намек на движение, и закрыл глаза, понимая, что от зрения ему сейчас не будет никакого толка. Он слушал и трогал воздух. Звуки вернулись, повторяя голоса ветра. Он внимательно вслушивался, а потом тихонько повторил их. Ничего не изменилось. Они проносились мимо, не обращая на него внимания.

В таком состоянии и застал его Орион, когда предрассветная мгла залила стены каньона: Оззи неподвижно стоял с распростертыми в стороны руками и что-то бормотал на чужом языке. Парень выбрался из палатки, протирая сонные глаза.

— Что это ты делаешь?

Оззи вздохнул и плавно опустил руки, а потом с таинственным видом подмигнул Ориону.

— Разговариваю с духами.

Взгляд Ориона метнулся по сторонам, отыскивая… нечто.

— Ты в порядке? Может, ударился головой?

— Такое было — в баре на Лотиане, но это случилось много лет назад. Этот мир населен призраками.

— Ой, перестань, Оззи. Не смешно. Эта планета и так какая-то жутковатая.

— Я понимаю, старик. Прости. Но я действительно что-то слышал, как будто мимо пронеслась группа людей или чужаков.

— Сильфены?

— Нет, их язык я бы узнал. Я не понял, что говорили те существа, но по тону голосов создается определенное ощущение. Они были чем-то опечалены или испуганы. А может, и то и другое.

— Нет, прекрати. Мне это совсем не нравится.

— Да, понимаю. Я думаю, в этом-то все и дело.

— Какое еще дело?

— Мои ощущения. — Он нахмурился. — Если нам известно, что призраки не существуют, значит, это… какая-то проекция? Какая-то ребяческая попытка испугать путешественников? Я имел в виду — почему бы не провести некоторую подготовку, а потом выскочить из-за скалы, завернувшись в белую простыню?

— Ты говорил, что у сильфенов есть жизнь после смерти, — негромко произнес Орион.

Оззи окинул его задумчивым взглядом.

— Так ты меня слушал?

— Иногда. — Орион ухмыльнулся и пожал плечами.

— Ладно, давай обсудим этот вопрос. Наши электронные устройства здесь не работают, так что это не может быть ни голограммой, ни каким-либо акустическим фокусом. Сильфены бывают в этом мире, следовательно, все, что здесь происходит, делается с их согласия.

— Если только не они сами все это устроили, — внезапно оживился Орион. — Здесь же нет ни одного живого существа. Мы не видели ни животных, ни насекомых. Может, это и есть загробный мир сильфенов, куда попадают их души?

Оззи окинул каньон недоверчивым взглядом.

— Мне почему-то так не кажется. Я бы ожидал чего-то более впечатляюще­го. Но я могу и ошибаться. — Он неожиданно замолчал, глядя вдоль каньона. — Эй, я больше не вижу света.

Точи втиснулся между ними и поднял свой манипулятор. «Что происходит?»

— Это будет отличным испытанием для нашего словарика, — пробормотал Оззи.

К полудню они увидели впереди черные столбы, которые при приближении оказались деревьями. Они были гигантами даже по меркам этого мира — стройные ровные конусы, поднимавшиеся в небо на полторы сотни метров. Деревья стояли двумя рядами великолепной аллеей в километре от берега реки.

— Значит, здесь кто-то все-таки живет, — сказал Орион, подходя к началу аллеи.

— Похоже на то. — Оззи запрокинул голову, чтобы увидеть верхушки ближайших деревьев. — Знаешь, либо у них древесина крепче стали, либо здесь никогда не бывает сильного ветра.

— А это важно?

— Не знаю, парень. Но это еще одно очко в пользу странностей.

Орион хихикнул.

— Весь этот мир — одна большая странность.

— Не буду с тобой спорить.

Еще через час, когда поворот остался позади и каньон просматривался на многие мили вперед, они увидели вдалеке несколько фигур: семь путников уверенно шагали далеко впереди них.

«Двуногие, как и вы. Это они светили ночью», — написали разводы в переднем сегменте глаза Точи.

«Возможно», — ответил Оззи.

«Они идут медленнее, чем мы. Можем догнать их еще сегодня, если увеличим скорость». Оззи и сам об этом подумал. Их внимание, конечно, можно было привлечь оставшимися ракетами, но он собирался ими воспользоваться только в случае крайней необходимости. К тому же путники впереди все равно рано или поздно будут оглядываться. Удивительно, что они до сих пор не заметили яркой окраски Точи на фоне однотонных камней.

«Увеличение скорости нас утомит. Догоним рано или поздно».

«Согласен».

После нескольких часов ходьбы по пустынной аллее, ближе к полудню, они дошли до первых развалин. Поперек аллеи к реке бежал небольшой ручеек, бравший начало у подножия скалистой стены. Через него когда-то давным-дав­но был построен простой горбатый мостик. Сейчас от моста осталось только два основания по обеим сторонам ручья, торчавшие из земли, словно два клыка.

На каменных глыбах были заметны неглубокие бороздки, напоминающие следы змеи на песке, но Оззи так и не понял, были ли это остатки древней резьбы или следы естественной эрозии. Вспомнив про посаженные рядами деревья, он решил, что это была резьба, а уж сколько времени понадобилось, чтобы резьба почти сгладилась, он не имел представления — но не меньше не­скольких столетий.

— Жаль, что не работает портативный модуль, — вздохнул он. — Я бы мог провести углеродный анализ и определить их возраст с точностью до одного дня.

— В самом деле?

— Ну, почти.

Ужасающая неграмотность Ориона в области технологии всегда его расстраивала. Он не раз обещал себе следить за тем, что говорит, особенно в шутку, что случалось довольно часто. Тем более что парень воспринимал все сказанное им как истину в последней инстанции.

Они перешли ручей вброд и продолжили путь. Оззи еле удержался, чтобы не вырезать на камне свое имя. Удивительно, что до сих пор этого никто не сделал, даже те, кто выкинул банку из-под колы.

По пути к очередному месту ночевки они прошли еще один разрушенный мост и большое круглое углубление в почве, выложенное по краям тщательно подогнанными камнями. Археологические находки, однако, не давали ни малейшего намека на авторов строительства. Мост для большинства рас являлся базовой конструкцией, как и фундамент, который Оззи распознал в каменном круге.

За день дистанция, отделявшая их от идущей впереди группы, сократилась примерно на милю. Они поставили палатку и в сгущающихся сумерках снова увидели впереди золотистую искорку света.

— Они тоже остановились, — сказал Орион. — Выстрели ракетой, Оззи. Теперь они наверняка ее увидят.

Оззи взглянул на неподвижный огонек.

— Им известно, что мы здесь. Если они не хотят с нами разговаривать, нет смысла навязываться.

Орион энергично кивнул и откусил большой кусок съедобного фрукта.

— Теперь я это понимаю. Нельзя заставить торопиться того, кто не намерен спешить, верно?

— Ты быстро учишься.

— Поэтому я предоставлял девчонкам задавать темп.

— И это правильно.

— Она ведь все равно найдет способ показать, что готова лечь в постель? Ты в этом уверен?

— О да. — Вечера у костра стали раздражать Оззи: все мысли парня шли в одном-единственном направлении. — Но ты должен действовать осторожно, старик. Надо быть внимательным.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, если она не против продлить свидание настолько, насколько этого хочешь ты, это хороший знак.

— Но ведь ты же говорил, что не надо тащить ее в постель при первой же встрече.

— Да, конечно. Но ведь будут и другие свидания.

— Ладно. Предположим, у нас целая ночь. Я должен пригласить ее к себе или она позовет меня в гости?

— Я не знаю, старик. Это зависит от девчонки. Сам определишь.

— Но, Оззи, у меня еще никого не было, поэтому я тебя и спрашиваю.

— Хочешь еще один вариант знакомства?

Он давно обнаружил, что только так можно было заставить Ориона остановиться, хоть и ценой некоторого ущерба для его собственного достоинства.

— Да!

— Ладно. Но учти, ты должен вести себя очень уверенно и ни в коем случае не выказывать никаких опасений. Спроси: «Ты на самом деле такая хорошенькая или мне это только кажется?»

— Ну, может быть, — с сомнением протянул Орион. — Но надо иметь варианты продолжения.

— Эй, я тебе подсказываю, как надо открывать дверь, а оказавшись в комнате, ты должен действовать по обстоятельствам.

Голоса вернулись поздней ночью. На этот раз они звучали немного громче и доносились чаще.

Орион проснулся, как только разговор раздался у самой палатки. Оззи уже сидел в своем спальнике, прислушиваясь к голосам и тону их звучания.

— Это и есть призраки? — мрачно спросил Орион.

— Похоже на то. Ты боишься, старик?

— Оззи! Это же призраки!

— Ну да. Я тоже боюсь, если тебе интересно.

Он выполз из спального мешка и расстегнул вход в палатку. Ночной воздух вибрировал от звуков, от сотен голосов, хаотически круживших вокруг их маленького лагеря. Оззи вышел, шагнул в середину водоворота звуков — и оказался под дневным солнцем. Его ноги утопали в пышном ковре глубовато-зеленой травы, устилавшей дно каньона между деревьями и густыми зарослями кустов. Древесную аллею сменила вымощенная булыжником дорога. Странные пятиногие животные, напоминавшие быков, тащили по ней повозки, нагруженные бочонками и местной разновидностью сена. Возницы были чужаками: они выглядели как грушевидные медузы с сотнями тонких щупальцев, торчащих из нижней половины туловища и служивших одновременно ногами и руками. При необходимости в значительных усилиях тонкие белесые щупальца сплетались между собой. Десятки таких же существ скользили вдоль дороги, перемещаясь на кончиках своих извивающихся конечностей. Все они переговаривались между собой низкими журчащими голосами.

Одна из телег покатилась прямо на Оззи. Он отчаянно замахал руками:

— Эй смотри, куда…

Но возница, похоже, не видел ни его, ни палатки, ни стоявшего рядом с ней Ориона. Оззи схватил застывшего Ориона и вместе с ним отскочил с дороги — в ночную темноту.

— Черт побери! — буркнул Оззи.

Он поднял голову и осмотрелся. Ничего не изменилось. Звезды перемигивались на небе и слегка освещали мир. Два ряда деревьев отмечали древнюю дорогу вдоль спокойной реки.

— Ого! — выдохнул Орион. — Здорово!

— А?

В свете звезд блеснула широкая усмешка Ориона.

— Разве ты не понял? Этот каньон — машина времени, а тропы сильфенов — червоточины. Как тебе это?

— Это была всего лишь картинка, старик, — неохотно ответил Оззи, поднимаясь на ноги и отряхивая песок. — Нам показали, что здесь было раньше.

— Оззи, я чувствовал их запах, похожий на уксус. Все было реально, никакая это не картинка. Мы побывали в прошлом. Ты и сам так подумал, иначе зачем прыгать в сторону?

— Я был поражен, только и всего. Я не знал, каков уровень плотности изображения. Знаешь, при подключении к ВСО некоторые люди получают травмы.

— Ты испугался. — Орион раскинул руки и захохотал. — Эй, Оззи, ты испугался. Машина плохого времени.

— Это не…

Оззи взял себя в руки. Он и сам почувствовал запах. Вдали по-прежнему неподвижно светил золотистый огонек. Снова, то приближаясь, то удаляясь, звучали голоса.

— Черт, какое странное место.

— Оззи! — воскликнул Орион.

Одно из медузообразных существ скользило мимо них в собственном ореоле дневного света. Точи, отбросив полость из меха ледового кита, от неожиданности встал на дыбы.

«Что это было?»

Глаз Точи так ярко сверкал символами, что Оззи оглянулся на Ориона, ожидая, что тот тоже это заметит. Затем пожал плечами: в их словаре не было терминов для призраков, странствующих во времени. Оззи оглянулся, но чужака уже не было.

— Нам бы надо убраться с этой аллеи, — сказал Оззи. — До рассвета еще несколько часов, нужно хоть немного отдохнуть.

— Ох, Оззи, это так чудесно. Мы могли бы оказаться на финише, даже не начиная путешествия. А еще я мог бы вернуться в Сильверглейд и отговорить своих родителей.

— Послушай, старик. Я понимаю, машина времени кажется тебе чудесным подарком, но поверь мне. Основы квантовой теории доказывают, что это невозможно. Понятно? Я знаю, что все это выглядит реально, но это не так.

Орион хотел что-то ответить, но в этот момент появилась небольшая механическая повозка с двумя студенистыми чужаками в кабине. Сзади из коротких широких труб валил дым и пар. Орион порывисто вздохнул и отшатнулся.

— Наверное, ты прав. Давайте уберемся отсюда.

Оззи всерьез раздумывал, не остаться ли на месте, пока какой-то из призраков не пройдет сквозь него. Но они выглядели такими реальными!

Все трое собрали свои вещи и поспешно покинули аллею. За чертой деревьев голоса затихли, но не пропали совсем. Оззи и Орион завернулись в спальники и сели, прислонившись к валуну. Между деревьями время от времени возникало голубоватое сияние, освещавшее стволы деревьев и давно умерших чужаков, идущих своей старинной дорогой. В конце концов Оззи устал за ними наблюдать и закрыл глаза.

— У меня есть теория, — нетерпеливо затараторил Орион, одновременно пережевывая безвкусный фрукт. — Наверное, Сара побывала в этом каньоне. И поэтому живет так долго. Каньон перенес ее в будущее.

— Это не машина времени, — уже в десятый раз возразил ему Оззи. — Время не может повернуть обратно, нельзя попасть в прошлое. Время течет только в одном направлении. Все. Точка.

— Она попала в будущее.

— Ну, это не так уж трудно. Мы и сами так можем.

— Правда? — восхищенно воскликнул Орион.

— Ну… теоретически. Внутреннюю структуру червоточины можно модифицировать таким образом, чтобы десинхронизировать временные рамки. Другими словами, ты входишь с одной стороны, а спустя неделю выходишь с другой, и при этом для тебя проходит всего секунда. Я почти уверен, что на тропах сильфенов творится то же самое, и такое вполне могло произойти с людьми вроде Сары.

— А ты сам проделывал это с червоточинами?

— Нет. Это довольно сложно. Технология, соответствующая математическим выкладкам, еще не разработана. — Он сердито хмыкнул. — Может, решение появится к тому времени, когда мы вернемся.

В то утро они пошли параллельно аллее, держась метрах в трехстах от деревьев. Движение на дороге не прекращалось, хотя уследить за ним было невозможно. Тени, мелькавшие между стволами, тотчас исчезали, стоило только остановить на них взгляд — в дневное время призраки были не такими отчетливыми, как ночью.

Через пару часов после того, как они начали движение, стало понятно, что они догоняют идущих впереди путников. Та группа шла по аллее, и теперь казалось, что им приходилось преодолевать сопротивление сильного ветра: все они сильно наклонились вперед, а полы одежды хлопали за их спинами.

— Это сильфены, — сказал Орион. — Я уверен, что это они.

Оззи включил увеличение. Парень был прав.

— Еще одна загадка, — пробормотал он.

— Мы поговорим с ними?

— Не знаю. — Оззи колебался. С одной стороны, после ухода из Ледяной Крепости они еще не встретили ни одного разумного существа. С другой стороны, сильфены и в лучшие времена не производили впечатления разумных существ. — Давай решим, когда поравняемся с ними.

Они продолжили путь и через некоторое время увидели, что аллея прерывалась на пару миль, а потом продолжалась снова.

— Не вижу ни одного упавшего дерева, — сказал Оззи, осматривая местность в увеличенном масштабе. — Похоже, те, кто сажал деревья, просто решили сделать перерыв.

— А там ничего не построено? — спросил Орион.

— Даже развалин не видно.

Идущая впереди группа сильфенов становилась ближе все быстрее. Оззи подсчитал, что они догонят путников как раз к началу разрыва аллеи. По до­роге все так же скользили темные полупрозрачные тени, и их печальное бормотание тоже не умолкало. Оззи был почти уверен, что это тот же язык, на котором переговаривались медузообразные возницы внутри проекции.

До группы сильфенов оставалось всего несколько сотен метров, как вдруг Точи поднял свой манипулятор. «Это не естественно», — было написано в его глазу. Щупальце чужака указывало на стену каньона.

Оззи присмотрелся к скалам, стараясь понять, что привлекло внимание Точи. Да, некоторые вертикальные трещины выглядели слишком уж правильными. Он изменил масштаб восприятия и ахнул; сооружение оказалось настолько большим, что он не смог заметить его сразу.

Тысячелетия назад на скалах были высечены контуры чужаков. Их было два, примерно на расстоянии мили друг от друга и высотой около полумили. Эн­тропия сделала свое дело, камнепады и осыпи уничтожили огромные сегменты фигур, и внизу накопились огромные курганы осколков. Но даже после вмешательства природы очертания остались достаточно четкими, чтобы можно было распознать изображение. Между двумя фигурами стоял дворец, поднимавшийся почти до самого верха скалы. Оззи решил, что это был дворец, хотя он мог быть и вертикально построенным городом, и храмом, и даже крепостью. Архитектура отдаленно напоминала баварские замки, виденные им на вершинах альпийских гор, но в данном случае построенные термитами. Казалось, что круглые башни и балконы растут прямо из стены каньона, только осталось их совсем мало, и ничто не сохранилось в первозданном виде. В целом сооружение сохранилось намного хуже, чем охраняющие его с обеих сторон гигантские статуи. Изящные опоры выступали из отвесной стены, изгибались вверх и заканчивались острыми шпилями, но конструкция, которую они когда-то поддерживали, обвалилась, превратившись в груды осколков у подножия скалы. Разрушение передней стены обнажило множество лестниц и переходов, а также зияющие провалы комнат и залов.

— Что же здесь произошло? — спросил Орион почти благоговейным шепотом.

Оззи, пораженный масштабами трагедии, покачал головой. Какая досада, что высокоразвитая раса могла допустить такой крах своей цивилизации.

— Думаю, об этом придется спросить у сильфенов.

Как только они свернули в сторону аллеи, стало понятно, почему сильфенам так трудно идти. Их отталкивал не ветер: воспоминания древней дороги стали сильнее. Каждый из проследовавших по древнему пути путешественников оставлял на нем свои следы — они не обладали реальностью призраков прошлой ночи, но восполняли этот недостаток колоссальной численностью.

Поначалу Оззи вздрагивал и пытался уклониться от столкновений, но затем понял, что призраки свободно проходят сквозь него. Большая часть путников шла пешком, иногда попадались повозки, а порой и механические приспособления.

По мере приближения к аллее плотность призрачных путешественников заметно возрастала. И вместе с тем усиливался производимый ими шум — одновременно разговаривали и кричали уже сотни и даже тысячи чужаков. Постепенно стала ощущаться и их плотность. Оззи, опустив голову, продолжал идти. Внезапно что-то коснулось его руки, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Опустив взгляд, он увидел обвившееся вокруг запястья щупальце Точи. Другим манипулятором чужак держал за руку Ориона. Так, опираясь друг на друга, они стали догонять группу сильфенов.

Между деревьями поток давно ушедших чужаков превратился в сплошной вихрь цвета. Голоса слились в бесконечный монотонный гул. Теперь путникам действительно противостоял настоящий ураган. Оззи пришлось еще сильнее наклониться, и он был рад, что Точи его поддерживал. Рубашка и свитер взду­лись на спине пузырями, но Оззи с угрюмым упорством продолжал двигаться вперед.

Группа сильфенов отчетливо маячила впереди темным пятном в потоке света, красок и шума, заполнившем аллею. Они подобрались еще ближе, и стало видно, что в группе были только старые сильфены: их длинные волосы по­редели и поседели, а плоские лица избороздили глубокие морщины. Оззи ни­когда прежде не замечал у сильфенов признаков старения, как никогда не видел среди них и детей, хотя и не был уверен, что они вообще существуют. Старость придала им особую индивидуальность, что было нехарактерно для пожилых людей. И даже теперь, среди бушующего урагана, они уверенно и прочно держались на своих длинных ногах.

— Приветствую вас! — крикнул Оззи на языке сильфенов.

Одна из женщин обернулась. Ее большие темные глаза смотрели на него с любопытством бабушки, позабывшей имя любимого внука.

— Это я, Оззи. Вы помните меня?

— Никогда не забыть нам дорогого Оззи, тем более здесь, в этой обители воспоминаний. С радостью видим тебя здесь, где тебе и следует быть.

— Прости, но я никогда не стремился сюда попасть.

Ее веселый смех, казалось, заглушил гул призрачных голосов.

— Ты стремился увидеть и познать все чудеса вдали от дома. Мысли твои мечутся и меняются вместе с твоим настроением, радость и печаль горят в твоих глазах с яркостью звезд-близнецов, вечно кружащихся в бесконечном танце.

— А это и для вас чудеса? Я думал, это давно прошедшие времена.

— Впитывай знания, Оззи, в странствиях по тропам через потерянные миры. И к радости своего упрямства, ты исполнишься понимания. Чудеса несут в себе не только радость, но и печаль. Они связаны неразрывно в одно целое — и радость и печаль должны сопутствовать нашей жизни. Ты пришел туда, где бывают немногие, сюда привела тебя жажда и твоя громкая песнь. И мы рады тебе, хотя не готов ты упасть в круг света и воздуха, где горькая и сладкая песнь прозвучит до конца.

— Это и есть ответ о барьере Пары Дайсона? Расскажи мне о плененных звездах. Я так много хотел бы узнать.

— И ты узнаешь, когда пройдешь этой долиной смерти к скорбящим и умирающим теням.

— Ты верно издеваешься надо мной, — по-английски пробормотал он. — Ты цитируешь мне Библию?

Длинный язык женщины-сильфена задрожал в центре ее рта.

— Это и есть то место, куда я стремился? Мы попали в тюрьму, пленившую звезды? Ваши тропы проходят сквозь стены тьмы?

— Оставь свои цифры и огрубевший голос, милый Оззи, и научись петь. Песнь — это истинная участь тех, кто живет и любит жить.

— Я не понимаю, — простонал он сквозь стиснутые зубы. — Я не знаю, можно ли это считать ответом. Что это за место? — Он с тоской взглянул на сильфенов и снова перешел на их язык. — Что привело вас в эту долину смерти? Зачем вам эти мучения?

— Слабые и хрупкие, мы приходим сюда, чтобы закончить нашу песнь и отыскать свое место среди тех, кто должен прийти. Долгим был наш путь, яркими были освещающие нас лучи, громкими были спетые нами песни, мягкой и твердой была под ногами земля. Скоро закончатся наши странствия.

— Так вот оно что? Это и есть конец тропы сильфенов? Ваши странствия заканчиваются в этой долине?

— Оззи! — крикнул Орион. — Оззи, призраки уходят.

Он оглянулся. У последней пары деревьев встречное давление почти исчезло. Толпы призраков рассеивались, давая возможность лучам солнца в полную силу осветить неровное каменистое дно каньона. Пока он смотрел по сторонам, утихли последние звуки голосов. Оззи покачнулся от неожиданности и выпрямился в полный рост. Над ними во всю стену каньона возвышался осыпающийся город-дворец чужаков.

— Тропа, по которой мы идем и которую любим, тянется по кругу, Оззи, и потому никогда не кончается, — сказала женщина-сильфен. Голос ее звучал очень грустно, словно речь шла о смерти. — Она начинается, когда ты начина­ешь. Заканчивается, когда заканчиваешь ты.

— А что в промежутке? Что там? Наши песни?

— На тропе ты слышишь множество песен. Песни богатства. Песни страха. Иди, Оззи, иди и слушай прерванную песню этого мира. Здесь лежит твоя мелодия, следуя за ней ты идешь дальше за клубком тайн, которые и есть мы сами.

Сильфены взялись за руки, и высокая женщина протянула руку Оззи. Ори­он смотрел на него с тревогой. В переднем глазу Точи вспыхнул вопрос: «Что происходит?»

— Скажи нашему другу, что я не знаю, — сказал Оззи Ориону. — Но я выясню.

— Оззи?

— Все будет хорошо.

Он подал руку высокой женщине. Четыре пальца ее кисти, теплые и сухие, сомкнулись вокруг его ладони. Это прикосновение непонятным образом успокоило Оззи.

Все вместе они подошли к вертикальным руинам. У подножия огромной насыпи расколотых камней Оззи увидел гладкий черный шар. Его диаметр соответствовал росту сильфенов. Оззи так и не понял, покоился ли шар на красноватом песке или парил в воздухе над самой поверхностью.

— Сейчас ты узнаешь песню этой планеты, — сказала женщина. — Обычно она поет о своих последних воспоминаниях.

Оззи нерешительно замер. А потом в центре шара он увидел парящую планету и с детским любопытством заглянул внутрь.

Перед ним было не изображение планеты, а ее призрак, как те чужаки, что странствовали по дороге на дне каньона. Давным-давно этот мир благополучно жил в космосе, и через его буколические леса проходила тропа сильфенов. Местные обитатели, медузообразные чужаки, как и многие другие расы, создавали свою цивилизацию и развивали науки. Они даже начали исследовать солнечную систему, отправляя примитивные корабли на соседние планеты и спутники.

И вот тогда появились имперские колонизаторы. Огромные космические корабли ворвались в звездную систему на ракетных двигателях и остались на орбите этого мирного и благополучного мира. Они провели в космосене одно десятилетие и теперь с нетерпением стремились завладеть новым миром, где намеревались установить власть своей империи.

Война с захватчиками была столь же короткой, сколь и тщетной. Обитатели планеты сопротивлялись изо всех сил — они модифицировали свои ракеты, заменив оборудование оружием, и обстреливали корабли врагов. Однако нанесенные ими повреждения только разожгли ярость захватчиков.

В лесах же и лугах сильфены спешили по тропам, чтобы обрести мир и свободу, которой лишились те, чьим домом была эта планета. Проявление крайней жестокости обеспокоило даже волшебный народ, ведущий жизнь, полную радости и добродушного интереса к мирам, по которым он странствовал. Наблюдение стало для сильфенов тяжким наказанием.

У Оззи на глазах зловещие темные корабли обстреливали планету ракетами и бронебойными снарядами. Взрывы разрывали слои облаков и перемешивали атмосферу. Ударные волны опустошали мир. Земля гигантскими фонтанами вздымалась к небу. Океаны ревели от яростных бурь. Города и поселки исчезали с лица планеты. В первые же секунды погибли десятки тысяч чужаков. Оззи знал их. Он ощущал их смерть. Их горе. Их страх. Их потерю. Их печаль. Их сожаление о разрушенных домах. Их отчаяние при виде гибнущих детей. Он видел каждого из них и переживал вместе со всеми. Гибель обитателей мира продолжалась, когда бомбардировка захватчиков превратила планету в мрачную радиоактивную пустыню, и космические корабли ушли на поиски более податливых миров.

Оззи отшатнулся от шара, свернулся в клубок, и обильные слезы хлынули из его глаз, орошая сухой песок.

Он проплакал несколько часов, переживая боль бесчисленных смертей. За это время в его душе окрепла ненависть, какой он еще никогда не испытывал. Ненависть к тому, что было сделано. Ненависть к слепой тупости империалистов. Ненависть к сильфенам, за то что они только смотрели и ничего не сделали. Ненависть к бессмысленной утрате многообещающей цивилизации. На­сколько лучше могла стать Вселенная, если бы мирные спокойные чужаки, населявшие этот мир, остались жить и впоследствии встретились с человеческой расой. Ему было горько сознавать, что встрече двух различных разумов так и не суждено состояться.

На склоне дня, когда слезы и жалобные стенания окончательно иссякли, он перевернулся на спину и уставился в безоблачное небо. Орион и Точи в тревоге склонились над ним.

— Оззи, — жалобно протянул Орион, сам едва сдерживая слезы. — Оззи, не плачь больше, пожалуйста.

— Это так трудно, — прохрипел он. — Я был там. Я был с каждым из них, когда они умирали.

Его тело снова содрогнулось от рыданий.

— Оззи, пожалуйста, не надо!

Он почувствовал, как Орион в отчаянии сжал его руку. Его дом находился за много световых лет отсюда, родители пропали, а путешествие растянулось на много кошмарных месяцев. Этого прикосновения Оззи хватило, чтобы снова не погрузиться в пучину отчаяния. Какая ирония! Суперсамодостаточному Оззи понадобилось чье-то участие!

— Хорошо, — тихо произнес он и ответил на пожатие Ориона. — Хорошо, только дай мне еще немного времени. — Он попытался сесть, но обнаружил, что тело ему не подчиняется. Манипулятор Точи мягко поддержал его за спину и помог приподняться. Оззи с некоторым страхом окинул взглядом каньон. — А где сильфены?

— Не знаю, — сказал Орион. — Они ушли давным-давно.

— Хм. И правильно сделали. Я бы убил их, попадись они мне под руку.

— Оззи, что случилось? Что ты увидел?

Он поднял руку ко лбу и удивился, обнаружив, что весь горит, словно в лихорадке.

— Я видел то, что случилось с этим миром. На космических кораблях прилетели какие-то чужаки и… все уничтожили.

— Это было здесь?

Орион нерешительно огляделся.

— Да. Только очень и очень давно.

Вид разрушенного города-дворца снова вызвал прилив печали.

— Зачем они это тебе показали?

— Я не знаю, старик. Правда не знаю. Сильфены думали, это то, чего мне не хватает для моей песни. Песни, черт побери! — Он презрительно хмыкнул. — Похоже, у нас серьезные проблемы с переводом. Когда вернемся домой, я, пожалуй, вчиню иск департаменту культуры на триллион долларов. Я никогда не смогу от этого оправиться. — Оззи замолк, осознав, насколько верны его последние слова. — Но, похоже, в этом-то самое главное. Эти воспоминания принадлежат сильфенам. Они все видели. И ничего не предприняли. — Он взял в горсть немного песка, потом пропустил его сквозь пальцы, глядя на тонкие струйки. — Это ведь их горе, а не мое. И не тех, кто населял этот мир. Только их. Всем остальным уже все равно.

— Тогда что теперь?

Оззи с опаской покосился на черный шар.

— Уходим. Здесь нам больше нечего делать.

Глава 21

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, поднимаясь на трибуну, Элейн Дой чувствовала благоговейный трепет. Снизу это возвышение в зале сената выглядело очень внушительно: широкая приподнятая платформа перед первым рядом кресел с массивным столом из столетнего дуба, за которым восседал ведущий собрание премьер-министр. В реальности же свет люстры со сводчатого потолка казался таким ярким, что было трудно разглядеть верхнюю ступеньку лестницы. Красная ковровая дорожка протерлась почти до ниток. Крышку стола уродовали многочисленные отверстия, просверленные для под­соединения современных модулей, мониторов и точечных контактов.В прошлом ей много раз приходилось подниматься сюда во время рабочих сессий, чтобы сделать политическое заявление или зачитать отчет министерства финансов. Собравшиеся сенаторы безжалостно прерывали ее криками «Позор!» и «Долой!», гулко разносящимися по огромному залу, а репортеры, по-волчьи усмехаясь со своей галереи справа от трибуны, фиксировали ма­лейшие проявления ее страха, ее сбивчивые возражения и расплывшуюся фигуру. Несмотря ни на что, именно она вызывала наибольший интерес, контролировала дебаты, отстаивала свои доводы и принимала решения, заставляющие правительство работать, и вследствие этого забирала политические очки у своих оппонентов.

Сегодня же все семьсот сенаторов в почтительном молчании встали со своих мест, по старой традиции приветствуя президента. Те же знаки внимания они оказали бы ей и при зачтении ежемесячного бюллетеня, но на этот раз в зале сената чувствовался неподдельный трепет. Сегодня они ждали от нее указаний.

Ее церемониальный эскорт королевских гвардейцев коротко отсалютовал и занял свое место позади трибуны. Она всегда считала, что их алые мундиры придавали подобным моментам необходимую торжественность. Хотя офици­ально они были переведены на службу президенту королем Уильямом во время образования Содружества, заботу о финансировании и организации этого подразделения уже давным-давно взяла на себя служба безопасности.

— Сенаторы и народы Содружества, прошу тишины. Сегодня к вам обращается наш уважаемый президент Элейн Дой, — объявил первый министр.

Он поклонился Элейн, а затем повернулся и встал у своего стола.

— Сенаторы, дорогие сограждане, — заговорила она. — Благодарю вас за то, что нашли время меня выслушать. Как вам уже известно из сообщений прессы, корабли нашего Межзвездного Агентства, «Конвей», «Святой Асаф» и «Лэнгхарн», вернулись из полета к Альфе Дайсона. Их исследования подтвердили наши худшие опасения. Командующий Уилсон Кайм имеет все основания утверждать, что чужаки Дайсона, или праймы, как они себя называют, весьма агрессивны по своей природе. Еще большую тревогу вызывает то обстоятель­ство, что эти праймы развернули огромные производственные мощности для постройки больших червоточин, способных достичь самых удаленных уголков нашей мирной Галактики.

Сегодня мы должны отдать Уилсону Кайму должное за опасную миссию, проведенную по нашему поручению. Получение новых сведений в таких опасных условиях требовало огромной смелости, и это должно заставить праймов задуматься. Тем не менее нельзя забывать, что они получили помощь из самого неожиданного источника.

После невероятных ужасов, которых мы себе даже не можем представить, доктор Дадли Боуз пожертвовал остатками своей индивидуальности, чтобы предупредить об истинных намерениях праймов. Каждый из живущих ныне людей в неоплатном долгу перед этим великим человеком и его коллегой Эм­мануэль Вербеке. Меня проинформировали о том, что их оживление проходит успешно, и мы можем поблагодарить всех богов, в которых верим, за их скорое возвращение в наше общество и возможность приветствовать новых героев.

Тем временем, если мы намерены оградить наше чудесное Содружество, предстоит многое сделать. Дорогие сограждане, после многих веков мирной экспансии наша цивилизация оказалась перед угрозой враждебного вторжения. В этом случае мы не можем рассчитывать ни на сильфенов, ни на Высокого Ангела. Человечество должно принять вызов со всей отвагой и решимостью, присущей людям с самого начала их истории.

В связи с этим сегодня я подписала указ за номером одна тысяча восемьдесят один, согласно которому на Межзвездное Агентство возлагается еще одна обязанность, а именно: физическая защита планет и звезд Содружества всеми необходимыми способами. С этого момента Агентство будет называться военным флотом Содружества. С ним мы связываем все наши надежды на безопасное будущее. Я верю, что мужчины и женщины, которые будут служить на флоте, с должным вниманием отнесутся к угрозе, возникшей среди далеких звезд. Их ждет трудная, но благодарная работа. На пост адмирала для руководства новым флотом я предлагаю кандидатуру Уилсона Кайма. Это тяжкая ноша, но я уверена, что мужество и лидерские способности, которые он неоднократно проявлял, помогут ему справиться с любыми трудностями.

Праймам же я могу сказать следующее: никакая агрессия и злоба не позволят вам завладеть нашими прекрасными мирами. Все мы люди, и все мы несовершенны, но наши сердца закалены в пылу прошлых битв; у нас есть воля, есть право и решимость отразить нападки любой тирании. Под этим я не только готова подписаться, но и клянусь своим президентством.

Она поклонилась сенаторам и быстро спустилась с возвышения, где уже ожидал почетный эскорт. Сенаторы ответили на речь президента бурными и продолжительными аплодисментами и криками.

У подножия лестницы, широко улыбаясь и энергично хлопая в ладоши, президента встретила Патриция Кантил.

— Превосходно! — воскликнула она, провожая Дой к выходу. — Ты выбрала нужный тон. Уверенность без самодовольства, вселяющая в людей чувство безопасности.

Дой взволнованно улыбнулась.

— Я рада, что все прошло удачно.

За дверью зала сената гвардейцев сменили агенты безопасности в обычных костюмах. Служащие аппарата и помощники выстроились позади Дой в установленном порядке и последовали за своим боссом по широкому коридору. Все оживленно переговаривались и все еще хлопали в ладоши. После одиннадцати месяцев тусклого, как говорила сама Дой, правления ее президентство наконец-то обрело отчетливые формы.

На третьем этаже, где находились кабинеты президента и ее сотрудников, их встретили хорошими новостями: послания, содержащие одобрение и поздравления, наводнили унисферу. Помощники поспешили на свои места, чтобы заняться почтой.

— Отличная речь, спасибо, — сказала Дой Дэвиду Керте, поравнявшись с его столом.

Молодой человек поднял взгляд и радостно улыбнулся. До избрания Дой он был главным помощником Патриции, а теперь постепенно становился основным составителем речей.

— Я рад, мэм. Я кое-что позаимствовал из лунной программы Кеннеди. Думаю, в данных обстоятельствах это было уместно.

— Ты не ошибся.

Дой прошла в стеклянную гостиную, представлявшую собой округлый вы­ступ из стены зала сената, совершенно прозрачный изнутри, блестяще-черный снаружи и защищенный силовым полем на тот случай, если какой-нибудь снайпер решит испытать свою удачу. Устроившись на одном из широких дива­нов, она облегченно вздохнула.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила Патриция, подойдя к антикварному буфету из тикового дерева.

— Хочу. Но не могу. Налей мне сока. День обещает быть долгим.

Патриция открыла дверцу и взяла с полки банку с соком апельсина и ягод триффен. Паутинка серебристых линий мерцала вокруг ее глаз, выдавая работу с виртуальным полем зрения. У Патриции имелись свои надежные индикаторы, и именно их она со своей обычной скрупулезностью сейчас изучала.

— Опрос в унисфере выдает семьдесят два процента одобрительных отзы­вов, — объявила она, как только получила информацию. Одновременно Патри­ция вскрыла упаковку, и банка с соком покрылась изморосью. — Пятьдесят три процента все еще опасаются праймов — на четыре процента меньше, чем вчера. Восемьдесят восемь процентов одобряют создание флота. Индексы на бирже пошли вверх; аналитики предвещают резкий скачок в связи с правительственным финансированием строительства кораблей, и это логично. Финансовый сектор колеблется в ожидании повышения налогов. Общий баланс благоприятный. Второй срок у вас в кармане.

— Ничего подобного, — возразила Элейн, принимая банку с соком. — До этого еще слишком далеко. А что будет, если действительно произойдет вторжение праймов?

Патриция фыркнула.

— Прекрати! Я это уже изучила. В военное время население сплачивается вокруг своих лидеров. Это исторический факт. Беспокоиться надо о том, что будет после войны. Черчилль, Буш, Долвин - они все отправились в отставку после своих побед.

— Я все время беспокоилась, открыто высказываясь в поддержку Межзвездного Агентства, хоть это и обеспечивало лояльность Шелдона. Слава богу, можно больше не бояться.

Она отпила глоток сока.

— Бога лучше не упоминать, — быстро отреагировала Патриция. — В наши дни большинство избирателей атеисты.

Элейн неодобрительно нахмурилась.

— Ты всегда поддерживала идею Агентства и его развития. Думаешь, действительно начнется война?

— Я поддерживала эту идею из-за тех преимуществ, что она нам предоставляла.

— Считаешь, будет война?

— Честно? Я не знаю, Элейн. Ради тебя я могу справиться с сенатом и средствами массовой информации, но это… Это не в моей компетенции. Я только знаю, что известие о постройке праймами больших червоточин до смерти перепугало наших военных аналитиков. Ты видела отчет Леопольдовича? У праймов нет логических причин создавать переходы подобного масштаба, так что их намерения неизвестны. И это не слишком хорошо, поскольку мы о них знаем только со слов Боуза. Приходится предполагать худшее. Похоже, что создатели барьера знали, что делали.

Элейн позволила себе расслабиться на мягких подушках дивана.

— Все это с самого начала было очень странным. Все эксперты единогласно утверждали, что для создания барьера требовались колоссальные усилия, а стоило только нам подобраться поближе, как преграда исчезла.

— Говорю тебе, меня бесполезно об этом спрашивать. Настоящей причины никто так и не сумел назвать. Все, что у нас есть, это только бестолковые теории и безумные заговоры вроде мании Йоханссона. Даже РИ в недоумении, как он заявляет.

— Заявляет?

— Ты же знаешь, я никогда ему не доверяла.

— Это ксенофобия.

Патриция пожала плечами:

— Ну и пусть.

— Ладно, — сказала Элейн. — Причина нам неизвестна, но мы, по крайней мере, знаем, что можем оказаться в состоянии войны.

— Вот еще одно слово, от которого я хотела тебя предостеречь. Со словом «война» связано слишком много исторических ассоциаций. Лучше сказать «конфликт» или «осложнения с праймами».

— По-моему, ты впадаешь в крайность. Людям нравятся точные определения.

— Точность — это хорошо, но неподобающие слова следует исключить.

Элейн провела рукой по волосам, этот жест всегда свидетельствовал о ее раздражении, и Патриция не раз обращала на него внимание.

— Хорошо. Я буду следить за своими словами.

— Спасибо.

— Есть кое-что еще, о чем Леопольдович и все остальные предпочитают умалчивать.

— Что это?

— Высокий Ангел. Я знаю, что размещение на нем Первой базы Агентства было одним из условий сделки. Но останется ли он на месте при угрозе вооруженного конфликта?

— Кто-то из команды Леопольдовича уже работал над этим вопросом, результаты анализа есть в каком-то приложении. Высокий Ангел заверил нас, что заблаговременно известит о своем решении, так что перевод Первой базы на Керенск не составит особых трудностей. На сборочную платформу все можно доставить через червоточину. Выбор Высокого Ангела для размещения персонала был политическим решением с целью привлечь на свою сторону председателя Галл, а через нее и Африканскую группу. В физическом смысле это не существенно. Кроме того, от Колумбия поступило предложение использовать Высокий Ангел в качестве «спасательной шлюпки».

— Как это?

Патриция пожала плечами.

— В общих чертах это выглядит так: при угрозе поражения мы собираем по возможности больше предметов культуры и генетических образцов, плюс несколько миллионов человек, и просим Высокого Ангела доставить все это в менее враждебную часть галактики. В его способности к трансгалактическим перелетам мы вполне уверены.

— Господи, это серьезно?

— Агентство Безопасности относится к этому вполне серьезно. Президент попадает в категорию необходимого к эвакуации объекта. Ты тоже отправишься.

— Нет уж, увольте. И поручаю тебе лично проследить, чтобы эта безумная идея никоим образом не просочилась в СМИ. Стоит только кому-нибудь узнать о подготовке к бегству, и нас разорвут в клочья.

— Хорошо. Я об этом позабочусь.

Элейн глубоко вздохнула.

— Ты действительно читала все эти приложения?

— Это моя работа.

— Хорошо. Что у нас дальше?

— Встреча с Томпсоном Бурнелли и Криспином Голдричем. Необходимо тщательно проработать первое бюджетное послание к сенату. Ты видела запрос Кайма?

— Видела. Я думала, фантастика уже не в моде; еще пять кораблей-разведчиков, двадцать новых кораблей с боевым вооружением, система обнаружения червоточин по всему Содружеству, включение в состав флота отдела Наташи Керсли и вдобавок к этому еще десяток научно-исследовательских отделов. Нам предстоит значительное повышение налогов. Представляю, как отреагирует на это правительство.

— Запрос подписан Каймом, но за ним стоят Шелдоны и Халгарты. Они уже начали подготавливать почву, чтобы провести проект через сенат. При содействии Межзвездных Династий и Великих Семейств особых трудностей не будет. На твоем рейтинге это отразится не слишком сильно.

— Полагаю, так и будет. Встреча состоится здесь?

— Да. Но на ланч мы собирались домой.

— Отлично.

Через выгнутую прозрачную стену Элейн посмотрела на древнее здание Капитолия. Зал сената был построен здесь на деньги комиссионеров Федерации Объединенных Наций, стремившихся оставить Землю политическим центром Содружества. Зато президентский дворец находился на Нью-Рио, в одном из новых миров, как и множество управлений и департаментов, разбросанных по всей первой зоне космоса в соответствии с политикой присоединения. На Нью-Рио она всегда чувствовала себя в большей безопасности, словно зверь в своем логове. Элейн продолжала любоваться потоками дождя, омывающими старинный город, а в ее виртуальном поле зрения уже появилась звездная карта. Нью-Рио находился по другую сторону Земли от Пары Дайсона, на расстоянии более тысячи световых лет от праймов. И это тоже вселяло спокойствие.

* * *

Хоше оставил машину на стоянке на Фэйрфаксе и пешком прошел квартал по Ашайе. Наступил полдень, и тротуары из-за жары совсем опустели. Хоше снял пиджак и на ходу несколько раз вытер со лба пот. Ашайя оказалась одной из тех узких городских улочек, которые тянутся бесконечно. Где-то далеко впереди ее потрескавшийся бетонный тротуар, подернутый дымкой дрожащего воздуха, уходил в торговый квартал. По обеим сторонам поднимались в основном трехэтажные жилые дома с маленькими двориками, заросшими декоративными кустами и деревьями, уже почти достающими до крыш. Над узенькими балконами непрерывно гудели кондиционеры, тщетно пытавшиеся преградить доступ горячего воздуха. С подъездных дорожек из-за домов то и дело выезжали на улицу автомашины.

У первого же переулка Хоше остановился и огляделся по сторонам. С двух сторон поднимались высокие заборы, увитые ветвями и лианами цветущих растений. Бетон под ногами сменился плотно укатанной щебенкой. Из-за калиток доносился лай собак. Хоше уловил даже металлическое ворчанье катрака и понадеялся, что этот зверь надежно привязан.

Еще через сто метров он оказался у заднего двора дома 3573. За невысокими двойными воротами виднелась короткая бетонная дорожка, ведущая к большому гаражу, построенному из готовых каменно-стальных секций. Рядом стояло деревянное бунгало с темными закрытыми окнами, желтая краска на обшивке которого уже начала отслаиваться. Все столбы, поддерживавшие вы­ступающую по краям крышу, были увиты лианами с поникшими сапфировыми цветами.

Хоше вошел через ворота и увидел, что одна створка гаража была открыта и внутри кто-то двигался.

— Хэлло?

Молодой парень, вздрогнув от неожиданности, поспешил к двери.

— Эй, ты кто такой? — пробурчал он.

На нем были черные джинсы, ставшие серыми из-за частых стирок, и такая же поношенная фиолетовая футболка. На носу поблескивали очки в золотой оправе, в их розоватых стеклах бежали строчки информации и какие-то графики. Ничего подобного Хоше не встречал со времен своей первой жизни, когда подобные устройства на короткий период вошли в моду. Тем не менее очки отлично дополняли облик парня — его было трудно представить кем-то другим, кроме программиста.

— Меня зовут Хоше, и я ищу Карима.

— Никогда о таком не слышал. И я очень занят.

— Меня прислал Гискард. Гискард Лекс. Он сказал, что Карим живет здесь. Мне надо срочно с ним увидеться. — Он вытащил из кармана толстую пачку долларов Октиера. — Очень срочно.

Парень с жадностью посмотрел на деньги и облизнулся. Паула была права — всегда найдется слабое звено. Хоше даже не составило труда его обнаружить. Простая проверка сотрудников компании «Шансорель» показала, что ни у кого из них не было криминального прошлого, зато некоторые из их давних друзей и прежних коллег имели судимости: например, Гискард Лекс, бывший сокурсник Карима по колледжу. Его академическая карьера прервалась в самом начале, когда парня задержали за нелегальные эксперименты с наркопрограм­мами, а в результате двухнедельной слежки выяснилось, что друзья до сих пор встречались.

Хоше как-то вечером зашел к Гискарду Лексу, и ему предложили широкий выбор — от программных продуктов в области ощущений до пары девочек, обещавших его приласкать. Хоше ответил предложением познакомиться с местным полицейским участком. После этого Гискард Лекс почти обрадовался, что от него требовалась лишь рекомендация к Кариму.

— Ладно, парень, — сказал Карим. Он осмотрел переулок, и на его ушах вспыхнули изумрудные линии ОС-татуировок, что свидетельствовало о сканировании пространства в поисках возможной слежки. — Входи.

Весь гараж был завален ящиками, а на скамье вдоль задней стены лежали инструменты, чисткой которых и занимался хозяин. Все инструменты были старинными, Хоше не увидел ни одного устройства с силовым приводом. Пока Карим закрывал дверь, Хоше взял в руки отвертку и стал внимательно ее рассматривать. Створка из плайпластика с негромким чмоканьем опустилась, и Карим вернулся к посетителю.

— Собираешь антиквариат? — спросил Хоше. — Я и не знал, что ручные инструменты еще выпускают.

— Нет, парень. — Карим криво усмехнулся. — Это мой рабочий инструмент. Там, куда я собираюсь, нет электричества.

— Где же это?

— На Сильверглейде. Мы с моей девушкой хотим пожить среди эльфов — они сумеют защитить свою планету от праймов. А наше гребаное правительство ничего не сможет, у нас нет даже силового поля вокруг Дарклейк-сити.

— Верно. — О людях вроде Карима в последнее время много рассказывали в СМИ. Некоторые журналисты квалифицировали их действия как исход, но число беглецов оказалось настолько малым — всего несколько тысяч с каждой планеты, и большую часть беженцев составляли люди, живущие первой жизнью, — что правительства планет решили не обращать на них внимания. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы ККТ втрое увеличила число поездов на Сильверглейд. — А как же флот?

— Ха! Целых два корабля? Много от них пользы, когда над Землей разверзнутся Врата Ада и демоны на десятках тысяч тарелок кинутся истреблять людей. Они специально не рассказывают о той гигантской червоточине. Хранители и Йоханссон правы: мы оказались в глубоком дерьме, и коррумпированные политики нам не помогут.

Хоше постарался убедить себя, что эти слова были случайным совпадением, хотя и довольно неприятным.

— Ладно, так ты уезжаешь сегодня вечером или все же успеешь мне помочь?

Карим показал рукой на ящики.

— Я еще не все собрал. Надо докупить лекарства. И книги. Бумажные книги в наше время стали редкостью и стоят немало. А ты знаешь, что у Оззи на собственной планете хранятся все знания человечества в распечатанном виде? Этот парень отлично подготовился к апокалипсису.

— Значит, поможешь?

— Смотря что тебе требуется, парень.

— Гискард сказал, что ты в состоянии подправить некоторые программы.

— Возможно. Знаю несколько приемов. Я работаю в частной фирме, которая занимается решением частных проблем, улавливаешь?

— Улавливаю. Я плачу слишком большие налоги.

— Ха, братец, мы все этим страдаем.

— Я владелец компании, импортирующей кое-какие запчасти для машин, и правительство нас просто убивает. Я только хочу заработать себе на жизнь, обеспечить семью, а эти ублюдки…

— Ты прав!

— Вот я и подумал, что неплохо было бы скрыть часть сделок. Всего десять или пятнадцать процентов, и я бы мог остаться на плаву. Лишь бы надежно перевести часть операций на счета в других мирах, чтобы в департаменте на­логов и сборов ничего не заподозрили.

— Ну, это я могу устроить. Да, для этого мне даже не потребуется привлекать своих парней. Какой программой ты пользуешься?

Хоше протянул ему кристаллический диск.

— Здесь система и сеть.

— Отлично. Уважаю клиента, который хорошо подготовился. — Карим взял диск и усмехнулся. — Это будет тебе стоить штуку, оплата сразу.

— Две сотни сейчас. — Хоше шлепнул купюрами по диску. — Остальное после установки программы.

— Ладно, парень, я согласен. — Банкноты мгновенно исчезли в боковом кармане джинсов. — Удачная выдалась неделя. Уже второй частный контракт.

— Вот как?

* * *

Для широкой общественности Содружества новый флот появился словно по волшебству. Стоило Элейн Дой объявить о его создании, и уже через не­делю флот стал материальной реальностью. На Высоком Ангеле началась сборка кораблей, а в ближайших к Паре Дайсона мирах департаменты плане­тарной безопасности занялись установкой детекторов червоточин. Все было под контролем. И даже Алессандра Барон в своем шоу проявила сдержанное удовлетворение, хотя перспектива повышения налогов подверглась детальному анализу её персонального внимания.

Отсутствие проблем и задержек при переезде удивило адмирала Кайма. Конечно, помогло то обстоятельство, что персонал и оборудование были переведены из Аншана на Высокий Ангел в тот период, пока он летал на разведку к Паре Дайсона. Это позволило ему и его помощникам полностью сосредоточиться на увеличении мощностей и объемов производства, связанном с преобразованием Агенства в военный флот. То есть именно на тех проблемах, которыми он занимался почти всю свою взрослую жизнь.

Первоначально Первая база представляла собой группу сборочных платформ, парящих единым архипелагом в тридцати километрах от Высокого Ангела. Их строение напоминало малметаллическую сферу над Аншаном, только без червоточины.

Между платформами и значительно расширенной станцией Керенска кружила целая стая челноков, доставлявших необходимые детали, из которых собирались космические корабли нового поколения. Пассажирские катера в режиме свободного падения доставляли на сборочные платформы рабочих с Высокого Ангела, где они занимали значительную часть помещений под недавно построенным куполом Бабуйанского Атолла. Здесь же располагался кабинет самого Кайма, его администрация, отделы разработчиков, тренировочные комплексы и исследовательские бюро. Тридцатиэтажная башня, окруженная парковой зоной, представляла собой пятиугольник, опоясанный рельсами воздушной дороги в форме спирали ДНК. Аллесандра Барон окрестила здание Пентагоном-2, и это название быстро подхватили журналисты других информационных компаний.

Кабинет Уилсона находился на верхнем этаже. Интерьер ему не понравился: пока он выполнял разведывательную миссию, дизайнер оформил комнату в стиле ретро-модерн — легкая обтекаемая мебель из белого траг-дерева с Ниски и монохромное освещение пола и стен. Как в анатомическом театре. Единственным положительным элементом был превосходный вид из окна на новые владения адмирала. Городская структура занимала всего треть общей площади купола, а на остальной территории раскинулся недавно заложенный парк с саженцами и молодыми кустами, которые упрямо тянулись вверх из пышной травы. Между тропинками и прудами остались площадки, залитые зернистым бетоном, где со временем должны были подняться новые здания. Панорама радовала взгляд, особенно по ночам, когда над куполом проплывала планета Икаланайз, окутанная быстро бегущими рыжевато-бурыми облаками. Оставалось только удивляться, как последние несколько лет вновь разожгли в Уилсоне былую страсть к путешествиям. Каждый раз, глядя на необычный газовый гигант, он все сильнее сомневался, что когда-нибудь сможет вернуться на прежнюю работу в «Фарндейл».

Первой на совещание, посвященное правилам приема во флот, пришла Анна, что было совсем неудивительно, если учесть, что она находилась рядом. После присвоения ей звания капитан-лейтенанта и назначения старшим офицером штаба Анна заняла кабинет по соседству. Она занималась организацией ежедневной работы адмирала, а также служила фильтром для тех, кто добивался его персонального внимания. Анна пришла вместе с Оскаром; Уилсон еще из-за двери услышал, как они оба смеются.

— Катер Кантил пристыковался несколько минут назад, — доложила Анна. — Она скоро будет здесь.

— Все правильно, — кивнул Уилсон, сверившись с виртуальным расписа­нием.

Она тепло улыбнулась адмиралу, и он ответил ей тем же, а потом помахала рукой, на которой блеснуло обручальное кольцо. Он сделал ей предложение сразу после приземления «Конвея». Анна согласилась. Оскар спросил о дате, но они так до сих пор и не выбрали время для официальной процедуры — классический случай чрезвычайной занятости на работе. Зато они вместе по­селились в хорошенькой квартирке на краю купола.

Прибыл Рафаэль Колумбия, одетый в безукоризненный черный мундир, и сразу же спросил, не назначена ли дата бракосочетания.

— Моя собственная помолвка длилась пятнадцать лет, — сообщил он. — Уверен, вы сумеете побить этот рекорд, если хорошенько постараетесь.

На лице Уилсона появилась вымученная улыбка. Дата их свадьбы давно стала на Первой базе дежурной шуткой.

После формирования флота Колумбия стал вице-адмиралом, ответственным за безопасность планет, и заместителем Уилсона. Он со своими помощниками обосновался на Керенске и стал быстро прибирать к рукам все управления и агентства, составлявшие основу его расширяющейся империи. Перед ним стояла задача заставить правительства планет обеспечить мощные силовые поля вокруг главных населенных пунктов, что требовало немалого политического давления, и Колумбия как нельзя лучше подходил для этой роли. Единственным на данный момент спорным пунктом между ним и Уилсоном был вопрос контроля над проектом Наташи Керсли, разрабатываемым в Сиэтле.

Колумбия настаивал на включении ее отдела в состав службы безопасности планет и переводе на Керенск, а Уилсон доказывал, что разрабатываемые Наташей системы предназначались для кораблей и потому их место было на Пер­вой базе. В конце концов в спор вмешался Шелдон, и после согласования с пре­зидентом решение было принято. Колумбия этот вопрос больше не поднимал.

В кабинет вошли Даниэль Алстер и Дмитрий Леопольдович. Уилсон слегка удивился: он ожидал, что Алстер приедет вместе с Кантил, поскольку они оба представляли на этом совещании комитет по надзору, а Леопольдович был ученым из Санкт-Петербургского института стратегических исследований. Раз­работки в данной отрасли применялись на практике весьма редко — только в тех случаях, когда национальные сепаратистские движения решались использовать против своих правительств физическую силу. Еще во время работы в «Фарндейле» Уилсон не раз слышал, как маститые политики пренебрежительно называли стратегов-аналитиков разработчиками военных игр. Впрочем, в те времена с таким же пренебрежением относились и к астрономии.

Дмитрий несколько лет назад прошел третью в своей жизни процедуру омоложения, обеспечившую ему тело двадцатилетнего юноши с редеющими светлыми волосами. Его бледная кожа, почти такая же белая, как у альбиносов, вкупе с нерегулярным питанием и недостатком движения придавала ему вид коренастого вампира. Дмитрий кивнул Уилсону и уселся на свое любимое место — спиной к окну.

— Как там Боуз? — спросила Анна у Алстера.

— Оживление меня всегда шокирует, — признался Даниэль. — Эти клоны-акселераты нисколько не похожи на людей.

— Но его сознание в порядке? — поинтересовался Уилсон.

— О да. Загрузка памяти из хранилища прошла успешно. Последнее, что он помнит, это обновление ячейки на «Втором шансе» перед вылетом в Темную Башню.

— А Эммануэль?

— В том же состоянии. Хотя она намного спокойнее, чем Боуз.

— Что ты имеешь в виду?

— До этого я только раз встречался с Боузом, и он показался мне немного нервным. Этот недостаток… в некоторой степени усилился. Врачи сказали, что информация о ситуации, предшествовавшей его оживлению, произвела на него очень сильное впечатление.

— Ты говоришь о предостережении, полученном нами во время разведывательного полета?

— И это тоже. К несчастью, мы так и не узнали, откуда именно было получено это предостережение. Оживляемые личности часто опасаются, что их прежнее сознание еще где-то существует. В данном случае опасения граничат с шизофренией.

— В предостережении ясно говорилось, что праймы их убили.

— Я знаю. Но Боуз буквально одержим вопросом: кто послал предупреждение? Он подозревает, что его подлинное сознание еще живет там в какой-то неопределенной форме. И это достаточно логичный вывод. Кроме того, его жена заявила о разводе с ним. Психолог объяснил, что Боуз воспринял это как отторжение его новой личности, что только усугубило положение.

Уилсон и Анна переглянулись.

— Мы все время чувствуем себя виноватыми перед ним, — сказала она.

— Да, — смущенно подтвердил Уилсон. — Что еще говорят врачи?

— Через пару месяцев они выпишут его из клиники. Физически он будет на пике формы. Что же касается сознания… Они говорят, что после каждого оживления требуется целая жизнь, чтобы преодолеть травму. И Боуз не исключение. Его будут держать на антидепрессантах, пока он не выкарабкается.

— Он не говорил о своих планах на будущее?

— Нет. Он получает много предложений от СМИ. Их интересует не только его биография, но и комментарии относительно конфликта с праймами. Думаю, его могли бы восстановить на прежней должности в университете. И мы бы настоятельно советовали ему принять это предложение — на Гралмонде он не сумеет нанести большого вреда.

— Надеюсь, он не собирается поступать на флот?

Даниэль усмехнулся.

— Нет. На этот счет можете быть спокойны.

Выражение облегчения на лице Уилсона рассмешило Оскара.

В кабинет вошла Патриция Кантил.

— Спасибо, что подождали меня, — с профессиональной улыбкой сказала она.

— Ты не опоздала, — откликнулся Даниэль. — Да, чтобы закрыть тему Боуза. Как только он и Эммануэль будут готовы выписаться, состоится небольшая церемония. Патриция, это ваша инициатива?

— Верно. Учитывая их заслуги, особенно Боуза, мы сочли необходимым официально отметить их возвращение в Содружество. В настоящий момент только они могут претендовать на звание героев. На церемонии будет вице-пре­зидент, и было бы неплохо, чтобы присоединился кто-нибудь из их коллег.

Уилсон чуть не застонал.

— Ладно, — проворчал он, — мы кого-нибудь пришлем. А теперь, я думаю, пора начинать совещание.

— Мой доклад предельно короток, — объявил Оскар. — Связи с кораблями-разведчиками еще не было.

— А когда можно ожидать первого донесения? — спросил Даниэль.

— «Святой Асаф» должен вернуться к Аншану через десять дней. Это в том случае, если они ничего не обнаружат.

— А если обнаружат?

— Им предстоит обследовать пятнадцать звездных систем на расстоянии трехсот световых лет от края третьей зоны космоса. Для сканирования гисрадаром каждой из звезд их маршрут проложен по гигантской кривой линии. Если праймы открыли хоть одну гигантскую червоточину у какой-то из звезд, на корабле это увидят. Судя по тому, что они еще не вернулись, мы полагаем, что на первых одиннадцати объектах ничего не обнаружено.

— Или праймы сумели их перехватить, — сказал Рафаэль. При всеобщем молчании он пожал плечами. — Надо быть реалистами, — добавил он.

— Остальные шесть разведчиков будут возвращаться в течение двух следующих месяцев, — продолжил Оскар. — Это даст нам сведения еще о сотне звездных систем. Надо признать, что это не так уж и много, учитывая расстояние, отделяющее нас от Альфы Дайсона. Но если праймы двинутся в нашу сторону, одна из этих звезд может быть использована в качестве промежуточного пункта. Мы должны его обнаружить; тогда хотя бы можно будет продумать тактику дальнейших действий.

— Такое патрулирование будет проводиться постоянно? — спросила Патриция.

— Да, — ответил Уилсон. — На тот случай, если праймы направятся к нам, мы должны получить своевременное предупреждение. Это рубеж третьей ступени. Рафаэль при помощи сети детекторов ближнего действия обнаружит открытие червоточин в пределах Содружества. Флот будет производить раз­ведку на расстоянии ста световых лет от наших границ в направлении Альфы Дайсона. О появлении праймов в этом сегменте нам будет известно в течение трех дней, а на дальних подступах станут действовать постоянные патрули, хоть сканирование далеких звезд и будет осуществляться раз в несколько месяцев.

— Когда начнет действовать эта схема?

— Пограничную сеть детекторов мы уже начали разворачивать, — сказал Рафаэль. — Если они выступят прямо против нас, об этом станет известно. Полный охват Содружества, по нашим подсчетам, будет осуществлен через во­семнадцать месяцев.

— Понятно. Адмирал, что можно сказать о разведывательных полетах?

— Все зависит от количества кораблей. Сразу по окончании нынешней предварительной операции я смогу направить вернувшиеся суда на патрулирование ближайших звезд. Два корабля сейчас проходят полетные испытания, и еще пять выйдут из сборочных платформ в течение следующих четырех месяцев. Тогда у нас будет пятнадцать кораблей — этого достаточно для наблюдения за непосредственно близкими границами. Для дальнего патрулирования потребуется еще десять кораблей, хотя я предпочел бы пятнадцать или даже двадцать разведчиков.

— Каждый из них обходится в три миллиарда земных долларов, — сухо заметила Патриция.

— Мне это известно, так же как и стоимость их содержания и обслуживания. Ни для кого не секрет, что в первые три или пять лет расходы на флот будут расти в геометрической прогрессии.

— Я помню эти предварительные расчеты. А как насчет боевых кораблей?

— Сборка первой партии из трех кораблей должна завершиться через четы­ре месяца. После этого мы сможем запускать по одному кораблю каждые три недели. Сколько их потребуется, будет зависеть от уровня угрозы.

Все повернулись к Дмитрию Леопольдовичу. После возвращения «Второго шанса» его консультации все чаще требовались как президенту, так и сенату. Опыт общения с высокопоставленными чиновниками дал ему определенную уверенность, хотя на его поведении это никак не отразилось.

— Единственное, что нам наверняка известно о праймах, это то, что их поведение нельзя предсказывать, исходя из мотиваций людей, — с легким акцентом заговорил он. — На сооружение гигантской червоточины, названной нашей командой Вратами Ада, даже высокоразвитой цивилизации, заключенной в пределах одной звездной системы, придется направить большую часть их ресурсов. — Он немного помолчал, словно ожидая возражений. — До сих пор мы не в состоянии понять, зачем им понадобилось такое крупномасштабное сооружение. Одно из вероятных предположений: это необходимость спасения расы. Праймы могут опасаться восстановления барьера и потому стремятся рассеять свое семя по галактике. Корабли-ковчеги будут уходить через червоточину, унося с собой маточное поголовье и необходимое для поддержания колонии оборудование. Если они станут переводить другой конец червоточины в новую звездную систему каждую неделю или даже каждый месяц, распространение будет достаточно быстрым, чтобы создатели барьера не смогли больше их изолировать. По сути, это ускоренная модель нашего Содружества.

— Подождите, — прервала его Патриция. — Значит, они даже не представляют для нас угрозы?

— Не совсем так. Я просто озвучиваю возможные версии, сформулированные нашей командой. Вот второй вариант: им стало известно местонахождение строителей барьера, и праймы выходят в открытый космос с целью развязать войну, которая была предотвращена путем их изоляции. И третья версия: они построили червоточину, чтобы добраться до Содружества. Это единственная версия, которая вызывает у нас тревогу. Мы должны признать, что не нашли удовлетворительного объяснения причины такого поведения, но мы можем мыслить только человеческими категориями. Высокий Ангел и сильфены наглядно продемонстрировали нам, насколько не универсально человеческое мышление, и само создание Врат Ада это подтверждает. Однако целью нашего совещания является не установление причины их возможного нашествия, а определение его вероятности. У праймов уже было двевозможности установить мирный контакт, и в обоих случаях они ими не воспользовались. Поэтому моя группа сочла возможным сделать следующий вывод: если они открыли Врата Ада с целью приблизиться к Содружеству, их намерения могут быть только враждебными. И в случае обнаружения червоточины поблизости или в пределах Содружества мы рекомендуем флоту ответить с максимальной мощностью.

— Не будет ли это равносильно объявлению нами войны против них? — спросила Патриция. — Я не уверена, что президент и даже сенат одобрят подобное применение силы.

— Используя старую аналогию, можно сказать, что мы играем в крикет, пока они занимаются кикбоксингом. Если праймам удалось извлечь информацию, которой владели Боуз и Вербеке, значит, им известно о нас все. Они должны знать, что мы пытались установить мирные отношения. Им известно, как открывать каналы для связи с нами, не прибегая к угрозам и враждебности. И тот факт, что они даже не пытались исследовать галактику после тысячи лет изоляции, наводит на неприятные размышления. С точки зрения тактики, они стараются занять наиболее выгодную позицию.

— Но ради чего? — спросил Оскар. — Если им нужны только материальные ресурсы, они могут воспользоваться сотнями звездных систем в непосредствен­ной близости от своего мира.

— В этой проблеме так много неизвестных факторов, что нам необходимо сосредоточиться на полученной информации, а не пускаться в бесконечные предположения, — сказал Дмитрий Леопольдович. — Нам все еще неизвестно, кто и зачем поставил барьер. И также неизвестно, почему он исчез. Надо придерживаться основных известных нам фактов: их несомненная враждебность, наличие десятков тысяч кораблей и постройка червоточин, способных дотянуться до нас. Нам придется переключиться с цивилизованного образа мышления на стандартный режим: стреляй, пока не застрелили тебя. В настоящий момент нам не остается ничего другого, как готовиться к худшему сценарию. Я бы пред­почел потратить миллиарды долларов на флот, а потом жалеть о напрасной трате налоговых средств, чем сберечь деньги и обнаружить, что надо было строить корабли. Вспомните Перл-Харбор.

Уилсон с молчаливым одобрением наблюдал, как Патриция сдерживается, чтобы не прокомментировать слова Леопольдовича о миллиардных затратах.

— Я не думаю, что данная параллель здесь применима, — сказал он. — Но понимаю, к чему вы клоните.

— У нас будет одно стратегическое преимущество, — сказал Дмитрий Леопольдович. Застывшая на лице улыбка придавала ему еще большее сходство с вампиром. — Только одно. И оно должно быть использовано, независимо от цены, которую придется уплатить, поскольку речь идет о нашем выживании. Праймы подошли к концу очень длинной и единственной цепи снабжения. Без этого не было бы оснований для враждебности. Поэтому моя группа настоятельно рекомендует атаковать и уничтожить червоточину праймов сразу, как только она откроется в пределах Содружества. Невозможно переоценить значение этого шага. Стоит им начать вторжение, все правила ведения войны окажутся бесполезными. Мы изучили записи с «Конвея»: уже несколько месяцев назад они посылали через Врата Ада десятки кораблей, а мы здесь говорим о постройке одного корабля за три недели, и даже первый из них еще не вышел из доков. Если даже перенаправить все производственные мощности на кораблестроение, нам потребуются десятки лет, чтобы их догнать.

— А возможен ли другой сценарий? — заговорила Патриция. — Нельзя ли послать какой-нибудь снаряд через их червоточину, чтобы разрушить поддерживающий ее генератор?

— Вывести из строя генератор можно даже ломом или рогаткой, надо толь­ко знать критические точки, куда нанести удар, — сказал Уилсон. — Вся трудность в том, чтобы подобраться на достаточно близкое расстояние. Можно не сомневаться, что на этой стороне переход будет защищен эскадрильями кора­блей и самыми мощными силовыми полями; и добраться до генератора на противоположном конце будет возможно, только преодолев этот барьер. В на­стоящий момент на наших боевых кораблях не предусмотрены такие возмож­ности.

— Значит, надо их разработать и установить, — энергично заявил Леопольдович. — И немедленно.

Патриция посмотрела на Даниэля, и тот слегка наклонил голову.

— Очень хорошо, — сказала Патриция. — Мы выслушали ваши рекомендации, академик. Адмирал, пусть ваши люди рассмотрят предложение, рассчитают его стоимость и представят в комитет.

— Обязательно, — ответил Уилсон.

* * *

Пауле очень нравилось летом сидеть в открытых кафе на улицах Парижа. Кофе в этом сохранившем свои национальные черты городе, несмотря на все ограничения и запреты, все еще был крепким и натуральным, хоть подаваемые к нему пирожные и содержали слишком много калорий, а солнечный свет и бесконечный поток пешеходов создавали приятный контраст сдержанной и напряженной атмосфере офиса. Ради этого разговора Паула вошла в бистро в ста метрах от своей работы и заняла отдельную кабинку: сим заведением она пользовалась уже пятьдесят лет, так что официантка без слов проводила ее к столику в задней части зала. Паула заказала горячий шоколад и пирожное с вишней и миндальными орешками.

Эл-дворецкий известил о входящем вызове. Она положила портативный модуль на стол и дождалась, пока включился экран. Этот разговор, безусловно, можно было провести и в кабинете, но Пауле казалось, что удобнее сделать это в свободное время. На тонкой пластинке появилось лицо Томпсона Бурнелли, и по бело-золотому фону она поняла, что собеседник находился в своем кабинете в зале сената.

— Паула, — он непринужденно улыбнулся, — ты без формы?

Любой другой за эту насмешку получил бы убийственный взгляд, но Бурнелли лишь заметил, как у Паулы слегка приподнялась бровь.

— Мундир в чистке, — ответила она.

Образование Флота Содружества застало Паулу врасплох: она не ожидала, что только что созданное Агентство планетарной безопасности вновь подвергнется переменам. Но так или иначе, она теперь числилась в разведке и получила чин капитана. На следующий день после объявления новостей, Тарло в парижском офисе отдал ей честь. Больше никто этого не пытался повторить, и форму в парижской конторе тоже никто не носил, хотя официально они были обязаны это делать. Ходили слухи, что несколько человек, надев новые мун­диры, отправились в клуб, чтобы проверить старинную поговорку о любви девушек к морякам.

Форма, впрочем, стала лишь наименьшей из неприятностей. Мел Риз начал с того, что объявил о переводе всего отдела на Керенск, где располагалась администрация вице-адмирала Колумбия. Это привело к столкновению с Паулой, и к политическим союзникам со скоростью ракет праймов полетели просьбы о помощи. Мел Риз отчаянно стремился перебраться поближе к штаб-квартире, где шансы на повышение были самыми высокими. Паула в случае любых перемещений ее группы грозила уйти в отставку.

Рафаэль Колумбия разрешил проблему с присущей ему политической ловкостью: Паула по стратегическим соображениям осталась в Париже возглавлять дело Йоханссона, а Мела Риза повысили в звании и перевели на Керенск командовать новым отделом, который занимался развертыванием сети детекторов по обнаружению червоточин. Паула с радостью убедилась, что ее связи оказались крепче, чем семейные узы.

— Извини, что так долго не отвечал, — сказал Томпсон. — Такой интенсивной работы в сенате я не припомню… Нет, не могу вспомнить другой такой напряженной сессии. Второй полет Кайма всех взбудоражил. Я никогда не думал, что нам придется формировать флот, и был сильно занят на подготовительной стадии проекта.

— А тебе известно, что бывшее Управление расследований особо тяжких преступлений теперь стало отделом разведки флота?

— Нет, Паула, таких амбиций от Рафаэля я не ожидал. Я слышал о твоей борьбе с Ризом и рад, что нашелся компромисс и ты осталась на своем месте. Проклятье, мы с трудом отстояли службу безопасности сената! Можешь себе представить, Колумбия и ее хотел прибрать к рукам!

— Томпсон, так не может продолжаться. Для поимки преступников нам нужен межзвездный отдел, а кроме Йоханссона разведку ничто не интересует. Мои бывшие коллеги до сих пор расследуют старые дела. Только для этого теперь надевают форму.

Томпсон печально усмехнулся.

— Ты ошибаешься. Уже образовалась небольшая группа оппозиции Флоту. Пока это недовольные горячие головы, но за ними тоже придется присматри­вать. Если, конечно, их не привлечет Исход.

— С этим справится и местная полиция.

— Ладно, не собираюсь с тобой спорить, Паула. Но я позвонил, потому что появились новости.

— Извини. Рассказывай.

— Во-первых, никакого секретного подразделения в службе президента не существует. Я консультировался с отцом и могу поручиться, что это так. Кто бы ни нанес этот удар в Венецианском Побережье, к президенту и сенату они не имеют отношения.

— Спасибо. А как насчет досмотра грузов на Дальней?

— Ох! — Томпсон смущенно поежился. — Здесь начинается самое интересное. Я лично разговаривал об этом с Патрицией Кантил и сказал ей, что необходимо проверять все, что отправляется на Дальнюю, — она согласилась, и обещала доложить об этом Дой. С тех пор я только получаю отписки о том, что вопрос активно обсуждается. Меня это интересовало еще до того, как ты вы­сказала свои подозрения. По-моему, нет ничего проще — поручить кому-нибудь из помощников разобраться, вот и все. То, что мне не удается провернуть это дело, наводит на размышления.

Паула почувствовала, как в ее груди, несмотря на горячий шоколад, зарождается холодная дрожь. Она не один десяток лет направляла запросы по этому поводу, но каждый раз не могла добиться желаемого результата. Все запросы были неизменно блокированы администрацией президента.

— Кто же тебе противостоит? Ведь не сама же Дой?

— Нет. В политике работает закон Ньютона: каждое действие… Кто-то лоббирует президентский совет, чтобы грузы не проверялись.

— Кто?

— Я не знаю. Здесь начинается область слухов и намеков. На таком уровне противники предпочитают не раскрываться, таковы правила, Паула. Но я выясню это. Ты заставила меня забеспокоиться, а это не каждому удается.

* * *

Теплый солнечный свет проникал сквозь круглое окно над головой Марка Вернона и равномерно заливал полусферический кабинет. Освещение оказалось немного ярче, чем они рассчитывали, когда вместе с Лиз планировали новый дом. Нет, он не возражал против хорошей освещенности, но в голове всегда присутствовал более затемненный кабинет, чуть тесноватый из-за его личных вещей, — комната, где мужчина время от времени мог бы с радостью отдохнуть от своей семьи. Но в этих воздушных стенах из жемчужно-белого сухого коралла как-то не допускалось даже мысли о малейшем беспорядке — поэтому стол содержался в безукоризненной чистоте, и все вещи были аккуратно разложены в больших шкафах из дерева алва. Если же учесть, что Барри и Сэнди разрешалось бегать по всем остальным помещениям дома, в кабинете, можно сказать, царил самый идеальный порядок.

Он остановился у двери из матового стекла и растерянно огляделся: куртки, которая должна была быть здесь, не оказалось на месте.

— Папа! Пошли! — закричал Барри из холла за его спиной.

— Ее здесь нет, — воскликнул он в надежде на помощь Лиз.

— Вот твоя куртка, — ответила ему из холла Лиз.

Он снова в недоумении осмотрел кабинет, а потом к нему подбежала Панда, молодой белый лабрадор: в зубах она держала любимую шерстяную куртку Марка и радостно болтала хвостом из стороны в сторону.

— Хорошая девочка, — сказал он, сделав шаг навстречу собаке. — Брось. Брось ее, девочка.

Панда в предвкушении игры еще энергичнее замахала хвостом и начала разворачиваться.

— Нет! — крикнул он. — Стой!

Панда, не выпуская из зубов куртки, выбежала в холл. Марк бросился следом.

— Назад! Стой! Брось! — Он изо всех сил старался вспомнить команды, которые они заучивали на занятиях по послушанию. — Ко мне!

У входной двери Лиз уже надевала на Сэнди непромокаемую куртку. Они обе обернулись на его крик.

— Стой! Прекрати. Иди сюда!

Марк выбежал уже на середину холла, когда из кухни показался Барри.

— Ко мне, девочка, — сказал он и похлопал рукой по колену. Панда мгновенно свернула к нему и бросила куртку у ног мальчика. — Хорошая девочка!

Барри погладил собаку и позволил ей лизнуть себя в лицо.

Марк, стараясь не терять достоинства, нагнулся за курткой: на ее плече от собачьей пасти осталось большое мокрое пятно. Панду они взяли почти год назад, когда окончательно переехали в новый дом из сухого коралла. Семейная собака. Но слушалась она только Барри.

— Это потому, что она еще щенок, — твердил Марк последние три месяца. — Вот вырастет, и все изменится.

Лиз никогда не спорила с ним на этот счет.

Марк, хоть и не держал прежде собак, всегда хотел купить щенка и предвкушал долгие прогулки по долине Улон в сопровождении любимца семьи. Хороший пес, преданный и послушный, станет отличным другом для детей. Кроме того, собаки здесь были почти в каждом доме, они давно стали частью образа идеальной семьи для Рэндтауна.

Хозяин зоомагазина на Мейн-Молл заверил Вернонов, что белые лабрадоры сохранили все свое природное дружелюбие, а вдобавок вследствие незначительного изменения ДНК стали намного умнее и получили снежно-белую шерсть. Марку это понравилось. А потом Сэнди заметила пушистого белого щенка с черными кругами вокруг глаз, и выбор был сделан прежде, чем Лиз и Барри успели сказать хоть слово.

Марк перебросил куртку через руку.

— Все готовы?

— Мы возьмем с собой Панду? — спросил Барри.

— Да.

— Но ты за нее отвечаешь, — строго добавила Лиз. — Не спускай ее с поводка.

Барри ухмыльнулся и повел собаку к выходу. Лиз, убедившись, что одежда Сэнди в порядке, подтолкнула ее вслед за братом.

— Знаешь, Барри получил курсовое задание, — сказала Лиз, — а в питомнике не хватает работников, так что я не смогу ему помогать.

— Если ты считаешь, что ему надо работать, незачем было брать его с собой, — ответил Марк. — Но я должен это сделать.

Она вздохнула и с некоторым сожалением окинула взглядом холл.

— Да, я понимаю.

— Лиз, мы защищаем свой образ жизни. Мы должны доказать, что Флот не имеет права плевать на интересы людей.

Лиз лукаво улыбнулась и погладила его пальчиком по щеке.

— Я и не догадывалась, что вышла замуж за человека с такими твердыми принципами.

— Извини.

— Не извиняйся. Я думаю, это прекрасно.

— А стоит ли нам брать с собой детей? — вдруг засомневался он. — То есть я хотел сказать — это наш выбор, но мы принуждаем и их принимать участие. Я все время думаю о детях, которые стали вегетарианцами или верующими только потому, что такими были их родители. Мне всегда это не нравилось.

— Тут другое дело, дорогой. Участие в блокаде протеста — для них не пожизненный выбор. Кроме того, им наверняка понравится, ты и сам это знаешь.

— Да-а. — Он попытался сдержать усмешку, но не сумел. — Знаю.

На пятачке утрамбованного известняка, рядом с маленьким внедорожником «тойота», принадлежащим Лиз, стоял пикап «эйблс». Хотя старого дома уже давно не было, Марк никак не мог собраться и направить роботов на расчистку участка, где он раньше стоял.

Дети уже залезли на заднее сиденье и о чем-то спорили. Панда, стараясь забраться к ним, звонко лаяла.

— Пристегнитесь, — строго приказала Лиз с переднего сиденья.

Марк завел собаку в багажник и загнал ее в специальную будку, затем уселся за руль.

— Все готовы?

— Да! — хором ответили дети.

— Поехали.

Они выбрались из долины Улон и на шоссе свернули на север, в противоположную сторону от Рэндтауна. Через несколько миль долина начала сужаться, и четырехрядное шоссе стало подниматься вверх по широкому выступу, вырубленному в скале. В двадцати милях от города они проехали через первый тоннель. Встречного движения не было. На прямом участке дороги Марк смог увидеть какую-то машину впереди.

Лето только начиналось, и стекающие с гор ручьи еще не пересохли, хотя и стали заметно мельче. С обеих сторон от идущей на север дороги поднимались вершины хребта Даусинг. Их склоны зачастую вертикально поднимались на несколько сотен метров над дорогой, защищенной только тонкой каменной стенкой. На нижних склонах начиналось недолгое цветение гром-травы, при­обретавшей на этот период насыщенный медовый оттенок.

В тридцати милях от города они миновали один из огромных дорожных комбайнов, при помощи которого Саймон Рэнд когда-то пробивал дорогу через горы. Автомобиль стоял на небольшом холмике породы, сдвинутой с пути одним из ее собратьев. Десятилетия суровых зим южного континента превратили металлические детали в округлые сгустки ржавчины, а пластиковые части сильно выгорели и потрескались. Массивные гусеницы сильно провисли, и днище прочно осело на землю. Мелкие части исчезли в рюкзаках охотников за сувенирами, а переднее стекло кабины, напоминающей глаз насекомого, было разбито.

Дети с восторгом уставились на грандиозный механизм, и Марку пришлось пообещать как-нибудь привезти их сюда для подробного осмотра.

Еще через пять миль, на широком уступе горы Зулейя, шоссе перегораживали стоявшие поперек его машины. Напо Лангсаль помахал им рукой, призывая остановиться. Напо принадлежал один из прогулочных катеров в Рэндтауне, и до сих пор Марк встречал его либо в городе, либо на катере. Он даже не знал, что у Напо имеется автомобиль.

— Привет, ребята, — сказал Напо. — Коллин уже возвращается в город, так что пристраивайтесь на место ее грузовичка.

— Без проблем, — ответил Марк. — Мы кое-что взяли с собой на обед, но к вечеру детей надо отвезти домой.

— Думаю, к семи сюда подойдут еще машины, так что ночная смена будет обеспечена.

— Ну и хорошо.

Марк подвинул пикап вперед и стал пробираться по узкому извилистому проходу между машинами, перегородившими дорогу. В основном это были пикапы и внедорожники — наиболее часто встречающиеся в Рэндтауне транс­портные средства. Люди, прогуливающиеся вдоль дороги, приветствовали Вер­нонов поднятыми большими пальцами. Несколько секций разделительного барьера уже были сдвинуты, и он остановился на встречной полосе. Грузовик Коллин отчетливо выделялся в общей массе яркими розовыми и изумрудными светящимися логотипами: Коллин занималась установкой полуорганических систем, конденсировавших воду из воздуха. Марк несколько раз вступал с ней в спор по поводу ее оборудования, но сейчас они приветливо улыбнулись друг другу.

— Сегодня особенно силен дух Сообщества, — тихонько, чтобы не слышали дети, произнесла Лиз и подмигнула Марку.

Коллин отъехала, и Марк занял ее место. Затем они вышли и направились к началу колонны, где почти вплотную стояли большие грузовики, бульдозеры, трактора, снегоуборщики и двухэтажные автобусы. Поздороваться с ними вы­шел сам Саймон Рэнд. Его светло-оранжевая тога в стиле Ганди была сшита из полуорганической ткани и прилегала к коже при любых его движениях, отлично сохраняя тепло, несмотря на свежий горный ветерок. На вид ему было около шестидесяти лет, и этот почтенный возраст украсил его темное лицо длинными благородными морщинами. Благодаря врожденному обаянию и непреклонности, вселявшей уверенность в души многочисленных последователей, он прекрасно соответствовал своей роли духовного лидера.

Следом за ним подтянулись и сопровождающие — точь-в-точь свита помощников какого-нибудь крупного политика, хотя в данном случае эти люди больше напоминали церковных служителей: кое-кто сосредоточенно хмурился, а остальные были поглощены своими грезами. По большей части это были женщины, либо недавно прошедшие омоложение, либо живущие первой жизнью. Преданность Саймона его идеалам привлекала множество почитателей среди жителей города, и, как он сам нередко говорил, он был всего лишь чело­веком.

— Марк, как хорошо, что ты приехал, — приветливо произнес Саймон, сопровождая свои слова крепким рукопожатием.

«Настоящее рукопожатие политика перед выборами», — подумал Марк.

— Лиз, я рад тебя видеть. Очень любезно с вашей стороны. Понимаю, как трудно людям, зарабатывающим себе на жизнь, да еще вынужденным оплачивать кредит, выкроить время для акции протеста. Я очень рад, что сегодня вы с нами.

— Мы можем освободить несколько дней, — с лукавой улыбкой сказала Лиз.

Она была одной из немногих, на кого не действовало его личное обаяние, но уважала решимость Саймона.

— Будем надеяться, что этого окажется достаточно, — ответил Саймон. — Я уже слышал — неофициально, разумеется, — что они начали обсуждение альтернативных источников мощности взамен этого плутониевого ужаса.

— Хорошие новости, — кивнул Марк. — Куда вы нас определите?

— Между нами и ними большой участок ничейной земли, и многие семьи отправились туда. Дети могут поиграть там со своими сверстниками.

— Могу я взять Панду? — спросил Барри.

— Твоего пса? — Саймон подмигнул обоим детям. — Конечно, можешь, мы рады каждому участнику протеста. Я думаю, Панде будет весело. Только постарайся, чтобы он не перекусал полицейских офицеров. Они всего лишь выполняют свою работу.

— Она, — возмущенно поправила его Сэнди, поглаживая собаку. — Это собака-девочка.

— Я прошу прощения. Она прекрасная собака-девочка.

— Спасибо, вы ей тоже понравились.

— Ну, тогда мы пойдем вперед, — сказал Марк и застегнул куртку.

Он уже пожалел, что не взял с собой перчатки.

— Оставайтесь столько, сколько вам удобно, — сказал Саймон. — Важно уже то, что вы приехали. Не стоит измерять преданность делу проведенными на дороге часами.

— Как я понимаю, вы сами ночуете в одном из автобусов, — заметила Лиз.

— Да. Мы не хотим оставлять Флоту ни единого шанса прорвать блокаду, поэтому мои ближайшие сподвижники и я несем вахту всю ночь. Я не могу уехать отсюда, Лиз, это место стало моим домом и останется им навсегда. Здесь мои корни. Здесь моя душа познала покой. Ты должна понять, почему я не собираюсь отступать.

— Я понимаю.

Он глубоко вздохнул, и на лице возникло выражение безмятежности.

— Я уже и забыл вкус горного воздуха. Его резкость, и чистоту, и свежесть. Здесь, наверху, мы все можем переосмыслить свое отношение к жизни. Эта до­рога означает для меня не только физический труд. С этой высоты можно вы­брать любой путь.

— А я только хотела сказать, что к концу дня мы должны уехать, — сказала Лиз.

Саймон склонил голову и снисходительно улыбнулся, как всякий мистик, столкнувшийся с реальностью.

— Ты была груба с ним, — сказал Марк по пути к передовому участку блокады, когда Саймон и его приближенные последователи отправились куда-то по своим загадочным делам.

— Помпезным старикам время от времени полезно позлиться. — Она сложила перед собой ладони, как это делают буддисты, и закатила глаза. — Это сближает их с собственной исключительностью.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Попробуй сказать это вечером, когда здесь соберется толпа.

Перед стоящими грузовиками оставалось около двухсот метров пустой дороги, по гладкому ферментированному бетону бродило несколько сотен жителей Рэндтауна. Взрослые разговаривали, собравшись небольшими группами, и притопывали ногами, стараясь прогнать холод, приносимый ветром с вечно заснеженных вершин. Дети разбились на группы и затеяли шумные игры. Над ними по воздуху проносились недавно вошедшие в моду зум-боты — маленькие жужжащие летательные аппараты в форме блюдца с двумя винтами, вращающимися в противоположные стороны. Управлялись они при помощи вектор-перчаток. Забавно было видеть, как стоявший неподвижно ребенок шевелил пальцами, словно играя на пианино, а крошечный аппарат немыслимыми зигзагами и петлями метался над дорогой. Время от времени чья-то машинка устремлялась к цепочке скучающих полицейских на другой стороне, но резкий окрик родителей быстро возвращал ее обратно.

За спиной полицейских замерла длинная колонна двадцатишестиколесных грузовиков марки «Сааб-Витан». Во-первых, в нарушение правил, установленных для этой магистрали, предназначенной только для электрических двигателей, все они работали на дизельном топливе. Но это были мелочи по сравнению с тем грузом, что они везли. В их контейнерах лежало оборудование для по­стройки детекторной установки по обнаружению червоточин, которую служба безопасности флота планировала поставить в горах Даусинг, как раз над Рэндтауном. Среди прочего оборудования были и три термоядерных микрореактора, предназначенных для обеспечения необходимой мощности.

В северном конце дороги при появлении конвоя разгорелся яростный спор, но офицер Флота вызвал местную полицию, и оператор пропускного пункта был вынужден пропустить машины. Об этом сразу же известили Саймона Рэнда, и он со своими последователями решил остановить колонну, заблокировав южный конец шоссе всей крупной техникой, какую только можно было найти в городе. На горе Зулейя машинам пришлось остановиться. Противостояние длилось уже двое суток.

Марк и Лиз быстро отыскали Конантов, а также Дэвида и Лидию Данбаванд, владельцев виноградного питомника, где работала Лиз. Они тоже приехали только на день, взяв с собой детей.

— Интересно, в Рэндтауне кто-то еще остался? — поинтересовалась Лиз.

Пару часов они провели в разговорах, в основном обсуждая, как это происшествие отразится на туристической индустрии. Автобусы, доставлявшие туристов в отели, уже не соглашались ждать позади грузовиков и поворачивали обратно, а туроператоры поговаривали о судебных исках. Время от времени по кругу пускали фляжки с горячими напитками. Кто-то уходил к машинам за теплой одеждой, детей водили в туалет одного из автобусов. Вся акция протеста скорее напоминала гигантский пикник, чем политическое выступление.

Через два часа и Марк отправился к машине, чтобы принести коробку с ланчем. Где-то между машинами мелькнула оранжевая одежда Саймона Рэнда, куда-то спешившего по своим делам в сопровождении помощников. Марк уже подходил к последним рядам машин и вытягивал шею, стараясь отыскать свой пикап, когда увидел ее.

Он сразу решил, что она не была туристкой — в ее облике было что-то такое, что не соответствовало образу приезжих, группами бродивших по городу. Эту ауру независимости и самоуверенности он давно научился распознавать. Скорее всего, это была девушка, живущая свою первую жизнь, приехавшая в Рэндтаун, чтобы присоединиться к местной тусовке и в свободное время немного подзаработать. Раньше, однако, он не видел ее ни в кафе, ни в магазинах.

Она была великолепна. И это заставило его нервничать, поскольку именно таких женщин он представлял себе, когда думал о том, какой будет его жена после Лиз. Они оба прекрасно знали, что брак, каким бы удачным он ни казался, не может длиться вечно. Он был реалистом, и Лиз тоже. А в таком случае почему бы не подумать о подобных вещах?

Девушка перехватила его пристальный взгляд и самоуверенно улыбнулась.

— Привет, — протянула она.

Голос у нее оказался чуточку хрипловатым и невероятно сексуальным, что соответствовало ее продолговатому юному лицу и немного приплюснутому носику. Ее кожа сияла здоровым загаром, а длинные волнистые волосы свобод­но рассыпались по плечам.

— Привет, — ответил он. Но его голос прозвучал несколько натянуто, поскольку мышцы тотчас напряглись, чтобы подобрать животик, которого не было еще несколько лет назад. — Вы кого-то ищете?

— Не совсем. Я просто осматриваюсь.

— А, гм, да, главные события там, впереди. Хотя событий здесь не так уж много. Разве что интересная игра между двумя детскими командами.

— Ну и хорошо.

Она подошла ближе, не переставая улыбаться. Любой другой в такой одежде здесь наверху давно бы посинел от холода, но ей, казалось, вполне хватает белой футболки с короткими рукавами и замшевой юбочки до колен. На юбке у самого края поблескивала серебром буква М. Благодаря такому наряду Марк заметил, что у нее были широкие плечи и плоский спортивный живот. На ногах девушки были надеты ковбойские ботинки на плоской подошве, но даже без каблуков ее глаза оказались на одном уровне с глазами Марка.

— Я Мел, — сказала она, протягивая руку.

— Марк.

Он постарался не придавать значения физическому контакту. Она оказалась более уверенной и искушенной, чем любая девчонка в Рэндтауне.

— Итак, ты пришел сюда только из-за футбола? — спросила она.

Он невольно вспыхнул, услышав насмешливый голос. Она по-прежнему смотрела ему прямо в лицо, и он даже не выпустил ее руки из своих пальцев.

— О господи, нет. Я пришел поддержать Саймона Рэнда и остальных жите­лей города.

— Понимаю. — Она мягко высвободила свою руку. — А блокаду поддерживает большинство горожан?

— Да, все поддерживают. Это строительство — грубое нарушение наших прав. Мы должны их остановить.

— Вы препятствуете строительству детекторной установки?

— Верно. И будем продолжать. Мы сможем отстоять свои идеалы, если будем действовать сообща.

Ее красивое лицо слегка нахмурилось.

— Я здесь совсем недавно, но уже поняла, как сильно простая жизнь привлекает людей. А о каких именно идеалах вы говорите?

— Именно об этих: жить простой, чистой и естественной жизнью.

— Но ведь Флот этому не помешает, не так ли? Станция спроектирована за много миль от города, высоко в горах, где она ни на что не повлияет. А Содружеству необходимо знать, если праймы откроют поблизости от нас червоточину.

— Дело в принципе. В станции задумана термоядерная энергетическая установка, а это противоречит всему, во что мы верим. Нас никто не спросил, они просто вломились на шоссе и привезли свою станцию без нашего разрешения.

— А разрешение им необходимо?

— Конечно. Весь горный хребет Даусинг находится на участке, оговоренном уставом компании, и ядерные установки строго запрещены.

— Я все понимаю, но Флоту действительно необходима эта установка в Южном полушарии, чтобы замкнуть сеть. Вы сознаете, что своим протестом ставите себя на античеловеческую позицию?

— Античеловеческая позиция? Расслабься и получай удовольствие! — произнес он с напускной развязностью, получив в ответ ободряющую улыбку. — Нет, конечно, все не так. Решение о размещении станции было принято чиновниками наобум, они просто ткнули булавкой в карту. Им наплевать на желания и чувства живущих здесь людей; скорее всего, они даже не потрудились узнать о наших правилах. Своей блокадой мы пытаемся заставить их принять во внимание наши требования. Сейчас они, должно быть, обсуждают альтернативные источники энергии.

— Я не знала об этом.

— Ну, пока еще не официально, но это так.

— А не увеличит ли это стоимость установки?

— Бюджет Флота так велик, что никто этого и не заметит. Так или иначе, они должны защищать наш образ жизни. И за это стоит немного доплатить, не так ли?

— Думаю, так.

— А вы, э, давно в нашем городе? Я не видел вас раньше.

— Я только что приехала.

— Ну, если хотите задержаться и немного заработать, я знаю места, где могут быть вакансии.

— Это очень любезно, Марк, но у меня хватает средств.

— Ладно, это хорошо. — Он вдруг вспомнил, что должен принести еду своей семье. — Тогда увидимся.

Она слегка надула губки.

— Буду ждать.

В тот вечер им удалось уложить детей спать вместе с детьми Бакстеров в Хаймарше и провести вечер вдвоем. Они начали с бара «Феникс» на Литтон-стрит, что шла параллельно Мейн-Молл. Здание, как и все дома Рэндтауна, было недавно построено из композитных панелей и имело солнечные батареи в качестве крыши. Но внутри владельцы бара облицевали стены камнем, а по­том добавили и толстые закопченные балки, поддерживающие деревянный потолок. Прямоугольное помещение получилось темноватым и уютным. Сам бар занимал большую часть одной из стен и предлагал несколько сортов пива, а также разнообразные вина из долин в окрестностях города, включая вино с участка Вернонов. В дальнем конце зала горел камин, настолько широкий, что потребовалось установить два дымохода, а на кованой решетке помещались целые бревна, отлично согревавшие посетителей в зимнее время. Сейчас, летом, вместо дров в камине стояли длинные керамические лотки с живыми цветами. Перед камином уже расположились первые клиенты, среди которых Марк и Лиз заметили Юрия и Ольгу Конант. В такое время здесь обычно было более многолюдно, но из-за блокады наплыв клиентов значительно уменьшился.

— И это не только здесь, — сказал Юрий, наливая бокал темного вина из винодельни Чаппльза в долине Хаймарш. — Убытки несут почти все городские кафе, даже в «Баб-Кебаб» упала выручка.

— После начала блокады они просто разворачивают все туристические группы, — добавила Лиз. — Предыдущий заезд уже закончился, а следующую партию не привезли. Отели на три четверти опустели.

— При этом те, кто остался в городе, чувствуют себя в ловушке и поднимают шум, — сказала Ольга. — И я их не виню.

— Ловушки бывают и похуже, — заметил Юрий.

— Саймону надо бы подумать, как помочь им выбраться, минуя блокаду. Его принципы причиняют людям неудобства.

— Между неудобствами и вредом есть большая разница, — сказал Марк.

— В данном случае не такая уж и большая. Многие туристы приехали сюда под конец отпуска, и им пора возвращаться домой, к своей работе. Как ты отнесешься к тому, кто помешает тебе зарабатывать на жизнь?

— Все это закончится самое большее через несколько дней.

— Да, но акция недостаточно продумана.

— У нас был не такой большой выбор. Интересно, почему Флот не предупредил нас о своем намерении построить здесь станцию?

— Это срочный проект, — сказала Ольга. — Никто ничего не знал, пока оборудование не прибыло на Элан.

— Ладно, а почему промолчал спикер парламента в Райсиле?

— Потому что он прекрасно знал, что ответит Рэнд.

— Вот именно. Они хотели тайно свалить на нас эту штуку, пока никто не понял, что происходит. Хотели поставить нас перед свершившимся фактом.

Эл-дворецкий известил Марка о вызове Карис Пантер. Он удивленно мор­гнул и дал команду на соединение.

— Вы смотрите передачу Алессандры Барон? — спросила Карис.

— Я тоже рад тебя слышать, — ответил он. — Мы не виделись месяцев шесть.

— Не вредничай, подключись скорее. Я тебе перезвоню, когда программа закончится.

Карис отключила связь.

— Что такое? — спросила Лиз.

— Не знаю. - Марк обернулся. - Чина, — окликнул он бармена, — не мог бы ты переключить на шоу Алессандры Барон?

Обычно он избегал ее высокомерных выступлений: Алессандра всегда и все критиковала, но не высказывала никаких конструктивных предложений. Марк считал это проявлением снобизма пополам с сатирой.

Пожилой бармен повиновался и вывел шоу на большой экран.

— О, черт! — прошептал Марк, увидев собственное лицо, увеличенное до трех футов.

«…жить простой, чистой и естественной жизнью», — услышал он собственный голос.

— Она оказалась журналисткой, — сказал он жене. — Я и не знал, она мне не говорила.

— Когда это произошло? — спросила Лиз.

— Сегодня. Она подошла, когда я отправился за ленчем. Я думал, она из нашего города.

Изображение переключилось на студию. В центре широкого дивана сидела Алессандра Барон, и ее классически красивое лицо выражало удовлетворение родителя, взирающего на свое не по годам развитое дитя. Меллани Рескорай примостилась рядом и казалась еще более искушенной, чем на горе Зулейя. Поверх простого алого платья на ней был черный жилет с маленькой серебряной буквой М на отвороте, а волосы рассыпались в изысканном беспорядке.

Лиз искоса взглянула на Марка, и ее бровь приподнялась на пару миллиметров.

— Оказалась журналисткой?

— Да-да, — кивнул Марк и жестом попросил ее замолчать.

Юрий и Ольга многозначительно переглянулись.

— А что же он сказал потом? — спросила Алессандра.

— К тому моменту мне показалось, что он хочет пригласить меня в мотель на остаток дня, — со смехом ответила Меллани. — Но я заставила его придержать свои горячие ручки, сказав, что Флот не намерен нарушать его простецкую жизнь. Догадываетесь, что он ответил?

— Он выразил благодарность? — насмешливо подсказала Алессандра.

— О да. Взгляните сами.

Изображение снова показало Марка, стоящего на шоссе.

Сейчас, сидя на диванчике перед камином с бокалом вина и зная, на что смотреть, Марк легко понял, что его улыбка, обращенная к девушке, была несколько нарочитой. Даже озабоченной. Рассчитанной, чтобы произвести впечатление на собеседницу.

«„Дело в принципе, — говорило изображение. — Нас никто не спросил, они просто вломились на шоссе и привезли свою станцию без нашего разреше­ния”. — „А разрешение им необходимо?” — „Конечно”».

Снова включилась студия.

— Невероятно! — воскликнула Алессандра, с печальным недоумением качая головой. — Неужели жители этого Рэндтауна такие отсталые?

— Мои слова отредактировали! — запротестовал Марк, обращаясь ко всем в баре. — Я… Я имел в виду совсем не это. Я говорил о ядерных реакторах. По­чему они это пропустили? Она это подстроила… Господи, я же выгляжу полным идиотом.

Он почувствовал, как Лиз крепко сжала его руку, и бросил на нее отчаянный взгляд.

— Все в порядке, — прошептала она.

«Настолько отсталые, насколько это возможно в замкнутом кругу при браках со своими кузинами», — поведала Меллани Алессандре.

Весь «Феникс» погрузился в тишину.

«По его мнению, власти Содружества не имеют права установить детекторную станцию на необитаемой горной вершине, — сказала Меллани. — Но подо­ждите, это еще не все».

— Господи! — простонал Марк.

Ему очень хотелось, чтобы трансляция закончилась. Прямо сейчас. Чтобы все закончилось.

Меллани весьма рассудительным тоном задала вопрос: «Вы сознаете, что своим протестом ставите себя на античеловеческую позицию?»

Гигантское изображение Марка продемонстрировало идиотскую ухмылку.

«Античеловеческая позиция? Расслабься и получай удовольствие!»

В студии Меллани пожала плечами, словно показывая: «Что я вам говорила?»

— Сука! — заорал Марк. Он вскочил на ноги, уронив бокал на каменные плиты пола. — Чертова шлюха! Все было совсем не так!

Все посетители бара прекратили разговоры и повернулись в его сторону. Шоу Алессандры Барон исчезло с экрана, сменившись приглашением на турнир по гольфу в Нью-Оксфорде.

— Хватит с нас сладкоречивых потаскух, — проворчал Чина, сверкая алой ОС-татуировкой на голом черепе. — А ты, Марк, сядь на свое место. Мы все поняли, что это чистая подстава. Я принесу тебе еще вина за счет заведения.

Лиз обхватила его запястье и заставила сесть.

— Это наверняка незаконно, — пробормотал он. — Правда?

Злость утихла, оставив только мрачное изумление.

— Зависит от того, что тебе удастся доказать, — с полной серьезностью ответил Юрий. — Если воспроизвести в суде твою память об этом эпизоде и доказать, что редактирование было недобросовестным…

Резкий взгляд Ольги заставил его замолчать.

— Не обращай внимания, — успокаивающим тоном заговорила Лиз. — Тебя все здесь знают, и все поймут, что интервью подделано. Это реакция Флота на нашу блокаду. Они пытаются оказать давление на Саймона, чтобы протащить конвой. Закон Ньютона в политике.

Марк опустил голову на руки. Эл-дворецкий доложил о новом вызове Карис Пантер и о сообщении от Саймона Рэнда. Со всей унисферы со скоростью нескольких тысяч в секунду стали поступать сообщения, направленные на его открытый адрес. Казалось, что все, кто видел шоу Алессандры и Меллани, хотят высказать ему свое мнение. И наверняка не самое благоприятное.

* * *

Жара, а вместе с ней и влажность возрастали с каждым шагом. Оззи это сильно удивляло. Он уже достаточно давно бродил по тропам сильфенов, чтобы узнать, где они переводят его через границу миров. Изменения происходили медленно и незаметно. Но не в этот раз.

После планеты призраков они вступили уже в другой мир и попали в лиственный лес. Лето было в самом разгаре, и землю под деревьями устилал мягкий ковер дикорастущих цветов. Еще появился и стал усиливаться характерный запах, знакомый Оззи, хотя он уже давно не видел морей. Море. Тропы сильфенов никогда не подходили близко к побережью.

Свет становился ярче: солнечные лучи приобрели оттенок индиго, и Оззи потянулся к верхнему карману за темными очками.

— Мы уже попали куда-то еще, верно? — нетерпеливо спросил Орион.

Он с восторгом оглядывался по сторонам и любовался листьями пальм, венчавшими высокие стволы. Даже подлесок стал гуще, а трава вытянулась и потемнела. По стволам взбирались вьющиеся лианы, увешанные белыми и лимонно-желтыми цветами.

— Похоже, что так, — уверенно ответил он.

Он оглянулся посмотреть на Ориона и вдруг заметил, что тропа позади них круто сворачивает. Однако они уже несколько часов шагали по более или менее прямой дорожке. Орион ничего не заметил: он держал перед собой дружеский амулет и внимательно вглядывался в него. После встречи с призраками он по­просил Оззи его вернуть. Полученные знания заставили его снова изменить мнение о сильфенах — он уже не преклонялся перед ними, как прежде, но понял, что сильфены могут быть настоящими союзниками. Оззи счел это признаком взросления.

— Есть кто-нибудь из них поблизости? — спросил Оззи.

— Не понимаю, — с тревогой ответил Орион. — Я никогда не видел амулет в таком состоянии. — Он поднял руку, чтобы показать подвеску: в центре маленького камешка, качавшегося на цепочке, ярко блестела изумрудная искорка. — Как думаешь, может, здесь есть кто-то еще?

— Понятия не имею, что это означает, — искренне признался Оззи.

Заросли пальм поредели, и трава поднималась уже до коленей. Точи, чтобы протолкнуть свое широкое тело вперед, пришлось выставить перед собой два манипулятора и разводить ими цепкие стебли. Оззи нерешительно замедлил шаг. Тропы уже не было видно, только сзади оставалась примятая путниками трава. Листья над головой стали совсем редкими, и солнце заметно пригревало кожу. Земля под ногами полого уходила вниз. Впереди было видно еще много невысоких подъемов и спусков, но вдали отчетливо проглядывалась синева моря.

«Куда теперь?» — спросил Точи при помощи символов в своем глазу.

Оззи повернулся к своему спутнику-чужаку и пожал плечами. Этот жест Точи уже очень хорошо усвоил.

— Мы там не проходили, — внезапно сказал Орион.

Он показал назад, откуда они только чтопришли — там возвышалась гора с пологими склонами и вершиной, покрытой джунглями пальм и папоротников и немногочисленными стройными серыми деревьями, которые могли бы получиться в случае скрещивания сосен и эвкалиптов. И все это находилось на расстоянии меньше мили.

Оззи еще не решил, что на это ответить, как вдруг из глубины его рюкзака донесся электронный сигнал. Звук, настолько привычный в жизни в Содружестве, здесь поверг его в шок. Он изумленно переглянулся с Орионом.

— Открыть канал связи с наручным модулем, — приказал Оззи своему эл-дворецкому.

В виртуальном поле зрения появились иконки, которых там не было со дня отъезда из Лиддингтона. Значит, все его вставки полностью восстановили свои функции. Оззи поспешно сбросил рюкзак, как будто он обжигал ему спину. Он вытряхнул все его содержимое прямо на землю, не обращая внимания на беспорядок. На торце полированного браслета горел красный огонек. Оззи надел модуль на руку, и малметалл плотно обхватил запястье. ОС-татуировки на руке прижались к точечным контактам устройства. Затем он раскопал в одежде и свертках портативный модуль, поднял его и включил. В виртуальном поле зрения вспыхнули остальные символы.

— Черт побери! — пробормотал Оззи.

Эл-дворецкий приступил к резервному копированию файлов вставок в обо­их устройствах. Оззи ждал, одновременно перегруппировывая символы виртуальной рукой. Экран портативного модуля развернулся приблизительно на полметра, во всю свою ширину.

— Ну, давай, — простонал Оззи, нажимая полупрозрачным пальцем символ лингвистического файла, составленного за последние несколько месяцев.

На экране возник вытянутый цветочный орнамент символов, используемых Точи. Они были окрашены в самый темный фиолетовый цвет, доступный для этого устройства.

Точи тоже замер. Его передний глаз высветил приветствие.

— Наши электронные системы снова работают, — вслух произнес Оззи.

Портативное устройство перевело его слова, и на экране появились новые символы.

— Я понимаю, — прозвучал ответ Точи.

— Это картинки, которыми говорит Точи? — спросил Орион, завороженно глядя на экран.

Модуль перевел его вопрос, и Точи ответил.

— Правильно, маленький человечек, — раздался голос из модуля. — Они немного не в том спектре, но я могу их читать.

Орион восторженно взвыл и подпрыгнул, выбросив вверх кулак.

— Точи! Я с тобой разговариваю!

С сияющей улыбкой он повернулся к Оззи, и они хлопнули открытыми ладонями.

— Я рад возможности общаться, — перевел модуль символы Точи. — Я очень долго ждал этого момента. И в первой своей речи хочу поблагодарить большого человека и маленького человека за их дружбу. Без вас я бы навсегда остался в холодном доме. Это очень плохо.

Оззи слегка поклонился.

— Пожалуйста, Точи. Но помощь была взаимной. Без тебя нам было бы труднее покинуть Ледяную Крепость.

Орион подскочил к Точи и крепко сжал протянутый манипулятор.

— Как здорово, Точи! Я так много хотел тебе сказать и о многом спросить.

— Ты добр, маленький человек. Большие люди — два, три, пять, пятнадцать, двадцать три и тридцать - тоже вникали в мое положение, как и другие существа в холодном доме. Я надеюсь, у них все хорошо.

— Кто это, Оззи?

— Не знаю, старик. Полагаю, что большой человек два — это Сара. И среди них должен быть Джордж.

При помощи виртуальной руки Оззи включил программу перевода в портативном модуле.

— Точи, нам надо улучшить способ общения. Я бы хотел, чтобы ты поговорил с моим устройством.

— Согласен. У меня тоже имеются электронные устройства, и я хочу их включить.

— Отлично, давай приступим.

Массивный чужак вытянул свой живой манипулятор назад и вытащил одну из тяжелых сумок, привязанных к спине. Оззи тем временем извлек из груды своего имущества несколько сенсорных инструментов и стал их включать.

— Господи, а я чуть не оставил все это в Ледяной Крепости, — пробормотал он.

— Что это? — спросил мальчик.

— Стандартный набор для первого контакта. Анализатор минералов, резонансный сканер, электромагнитный спектральный монитор, микрорадар, магнитометр. Эти приборы расскажут нам об окружающем мире.

— А чем это нам поможет?

— Еще не знаю, старик. Зависит от того, что мы найдем. Но это место отличается от всех, где мы побывали. Сильфены не зря прекратили свои шутки с электричеством.

— Ты думаешь… — Орион помолчал, с любопытством оглядываясь по сторонам. — Это конец дороги, Оззи?

Оззи едва не прикрикнул на него, чтобы парень не болтал глупостей, но его остановила собственная неуверенность.

— Не знаю, но я ожидал бы чего-то более изысканного. — Он обвел жестом холмистый пейзаж. — Это больше похоже на тупик.

— Вот и я так подумал, — уныло ответил Орион.

В виртуальном поле зрения начали появляться таблицы с результатами анализа данных, но Оззи, не обращая на них внимания, обнял мальчика.

— Тупика быть не может, старик.

— Хорошо.

Оззи сосредоточился на информации. При этом он заметил, что Точи тоже включил несколько электронных устройств. Поверхностное сканирование по­казало, что это были датчики и анализаторы, не слишком сильно отличавшиеся от его собственных приборов. Странно, но эта планета, по-видимому, не имела магнитного поля, а уровень нейтрино тем не менее был чуть выше среднего. Картина местных квантовых полей значительно отличалась от стандартной, но искажений, указывающих на открытие червоточины, не наблюдалось. Оззи решил, что это был остаточный эффект после торможения электронов.

— Странно, но не слишком, — тихо пробормотал он.

— Оззи, а что это в небе?

Модульное устройство Оззи перевело его вопрос и Точи тоже. Чужак оторвался от своих приборов и проследил взглядом за рукой мальчика. Оззи тоже поднял голову и прищурился. Поперек солнца, словно легкое облако на очень большой высоте, проходила изогнутая серебристая полоса. Зрительные вставки усилили фильтры до предела, и тогда Оззи изменил свое мнение. Независимо от степени увеличения мерцающая серебристая кривая не изменялась — у планеты имелось кольцо. Он проследил его взглядом и при помощи обоих устройств загрузил изображение. Видимое мерцание в облаке на самом деле оказалось тысячами крошечных пылинок. В голове мелькнула мысль о различии их состава с остальной частью кольца. Затем он перевел взгляд на то место, где облако должно было пересекать солнце. Но его там не было. И масштаб снова сильно изменился.

— Черт меня побери! — буркнул Оззи.

Из того, что он увидел, получалось, что газовое кольцо охватывало и солнце тоже — это означало, что планета, на которой они оказались, вращалась внутри кольца.

— Я знаю, что это за место, — в изумлении воскликнул он.

— Что? — выпалил Орион. — Откуда?

Оззи нервно рассмеялся.

— Мне рассказывал о нем один человек, бродивший по тропам сильфенов. Он говорил, что посещал артефакты, названные древесными рифами. Они парили в туманности из атмосферного газа. И знаешь, я всегда считал его истории сущей чушью. Надо бы перед ним извиниться.

— А кто это, Оззи? Кто побывал здесь?

— Один чудак, по имени Брэдли Йоханссон.

* * *

После пятиминутной поездки поезд остановился у двадцать девятой платформы третьего пассажирского терминала станции ККТ Сиэтла. Стиг Максобел, выйдя из вагона, попросил эл-дворецкого узнать, с какой платформы отправлялся кольцевой поезд до Лос-Анджелеса, его следующего пункта в трансземной поездке. Оказалось, что все кольцевые поезда уходят со второй платформы, и Стиг прыгнул в маленький вагончик монорельсовой дороги, соединявшей терминалы. Состав плавно скользил по поднятому над землей пути над гигантской сортировочной станцией, раскинувшейся к востоку от Сиэтла. Внизу из грузового перехода выкатывались километровые товарные поезда, пришедшие с Байовара, одного из миров Большой Дюжины, напрямую соединенного с Сиэтлом. Экспрессы, следовавшие во все уголки Содружества, пролетали по магнитным рельсам, словно разгоняющиеся перед взлетом самолеты. С южной стороны был виден длинный ряд арочных проемов переходов, отбрасывающих на бетонное покрытие голубоватые блики. Кроме Байонара, станция ККТ Сиэтла служила транспортным узлом еще для двадцати семи миров первой зоны космоса, и через нее проходили колоссальные потоки грузов и пассажиров. Тысячи ежедневно следовавших через станцию составов поддерживали колос­сальную коммерческую сеть и обеспечивали поддержку высокотехнологичной исследовательской и промышленной баз.

Стиг уселся в конце цилиндрического вагона монорельса, быстро отсканировал всех попутчиков и передал их изображения в базовую память. Модуль на запястье провел сравнительный анализ с тысячами других изображений, накопленных с тех пор, как Стиг начал самостоятельную работу в Содружестве. Семь пассажиров монорельса оказались прибывшими с Октиера, и это было вполне нормально. Если бы кто-то за ним и следил, после совместного путешествия на поезде он должен был пройти процедуру перепрофилирования.

Второй терминал представлял собой огромный купол из металла и бетона, наполовину ушедший под землю. Многочисленные платформы располагались радиусами на двух уровнях: нижний уровень предназначался для прибывающих составов, верхний — для отправляющихся. Стиг заплатил наличными за билет в общем вагоне до самой Калькутты и шагнул на движущуюся дорожку, ведущую к платформе А-17, куда уже подходил состав кольцевого поезда. Он с равнодушным видом постоял у открытой двери второго вагона, наблюдая за запаздывающими пассажирами, бегущими по платформе. Из вагона монорельса на кольцевой поезд никто не пересел. Перед самым отправлением он зашел в поезд, достиг пятого вагона и только тогда опустился в кресло.

Хоше Финн, стоявший в другом конце платформы в очереди к таможенному пункту Беан, убедился, что его объект сел на местный поезд.

— Твои люди нашли его? — спросил он у стоявшей рядом Паулы.

— Да, спасибо. Команда Б взяла его в клещи. Он только что занял место в пятом вагоне.

Хоше купил кофе для себя и чай для Паулы.

— Итак, ты подозреваешь кого-то из команды Б?

— Очень жаль, но у меня нет никаких определенных подозрений, — сказала она. — А потому я вынуждена каждого считать возможным источником утечки.

— Включая меня?

Она отпила чай и окинула его задумчивым взглядом.

— Если ты работаешь на секретную службу правительства или оперативный отдел какой-то корпорации, значит, твои хозяева обладают талантом и способами превзойти мои способности.

— Я буду считать это комплиментом.

— Спасибо, что помогаешь мне, Хоше.

— Не за что. Я только надеюсь, что ты добьешься своего.

— Я тоже.

Он смотрел вслед уходящему поезду и думал, что дело это очень странное, но, каким бы ни был результат, вряд ли он ему понравится. Либо это президент безнаказанно убивает своих сограждан, либо безумец Брэдли Йоханссон с само­го начала был прав: неизвестно, что хуже.

Поезду потребовалось десять минут, чтобы добраться до «ЛА-Галактик», и большую часть этого времени состав медленно полз по станции Сиэтла, дожидаясь своей очереди к трансевропейскому переходу. Несколько веков назад, когда все только начиналось, даже ККТ не удалось завладеть достаточным участком земли для устройства межпланетной станции. Поэтому стройка ото­двинулась на юг от Сан-Клементе, где в обмен на доступ Пентагона к червоточинам, что давало возможность перебрасывать войска в любую точку планеты (или за ее пределы), у правительства США была арендована часть Кемп-Пендлтон. Запросы военных постепенно сходили на нет, поскольку все больше и больше людей покидало Землю в поисках своей личной свободы среди звезд, пока в конце концов не образовалась Федерация Объединенных Наций. Потребность в армии постепенно отпадала, а ККТ продолжал расширяться. Со станции «ЛА-Галактик» было открыто и исследовано больше половины при­годных к жизни планет первой зоны космоса, и, когда исследовательские под­разделения компании все же перевели в миры Большой Дюжины, коммерческие подразделения быстро заняли их место. По своей величине и оснащенности станция «ЛА-Галактик» ничем не уступала транспортным узлам Большой Дю­жины.

Стиг вышел из поезда на третьей платформе терминала Карральво. Гигантское модернистское сооружение из множества светлых бетонных сегментов под безжалостным калифорнийским солнцем стало совсем белым. Несмотря на свои внушительные размеры, здание гудело и вибрировало от постоянно прибывающих и уходящих поездов. Составы двигались по изящно изогнутым виадукам, порой проходящим друг под другом. В Карральво Стиг мог отыскать дорогу даже в полной темноте и не только в общедоступных помещениях — в его памяти имелся подробный план всех служебных проходов, кабинетов служащих и рабочих отсеков. Впрочем, он мог и не обращаться к схеме: все семь терминалов были ему превосходно знакомы.

Он проработал здесь много лет. Если бы Хранителям пришлось организовывать постоянную базу в Содружестве, она непременно разместилась бы на «ЛА-Галактик». Это было самое подходящее для них место. Через червоточины станции ежедневно проходили сотни тысяч тонн промышленных и потребительских грузов: только вес перевозимых продуктов питания превышал миллион тонн, но еще больший интерес представлял транзит сырья. Здесь вырос целый город, где располагались представительства и склады тысяч экспортно-импортных компаний, начиная с межзвездных гигантов до виртуальных подрядчиков, обладавших только зашифрованными адресами и безличными банковскими счетами. Все они составляли звенья колоссальной физической и электронной сети, охватывающей бесконечные лабиринты путей и погрузочно-разгрузочных площадок. Каждый из них обладал собственной финансовой сетью. Каждый был связан с управлением регулирования грузовых потоков. Каждый имел свое представительство — от целых небоскребов до нескольких арендованных кабинетов. Компании расширялись, сокращались, становились банкротами или вы­ходили на межпланетный уровень, переезжали из одного квартала в другой, меняли персонал, сливались и яростно сражались между собой за выгодные контракты. Это был суперкапиталистический конгломерат, не признающий жалости и милосердия.

За несколько десятилетий Адам Элвин основал и ликвидировал десятки компаний. И не он один. Число организаций, возникавших и прекращавших свою деятельность в течение одного месяца, доходило до нескольких сотен. Его работа терялась в общем потоке, ничем не отличаясь от действий обычных аферистов, стремящихся отвоевать себе место на рынке. Он менял свою внешность и все данные и на новое имя регистрировал компанию, которая не про­являла активности долгие годы, но при необходимости могла действовать как всякая легальная организация, участвующая в бизнесе наравне с остальными.

Такой способ сослужил отличную службу Хранителям. Любая операция по доставке оружия или оборудования на Дальнюю требовала легального прикрытия на «ЛА-Галактик» — это позволяло пассивно отслеживать прохождение грузов, так что в какой-то момент все отдельные компоненты попадали в назначенное место, несмотря на все запреты и проверки. Насколько было известно Пауле Мио, каждый раз использовались разные арендованные на короткий срок склады.

На этот раз, когда Йоханссон приступил к проекту отмщения за свою планету, а недавно организованный флот энергично взялся за его преследование, масштаб операции значительно увеличился. После случая в Венецианском Побережье осторожность Адама возросла до состояния, близкого к паранойе.

«Макс-транзит Лемюля» арендовал целый этаж в «Хенли», ничем не примечательной тридцатипятиэтажной башне из стекла, композита и бетона, в административном квартале поблизости от Сан-Диего, где стоял целый лес таких же зданий, занятых управленческими отделами коммерческих компаний. В компании работало два десятка Хранителей: четверо занимались отправками незаконных грузов, остальные обеспечивали их безопасность.

Стиг сразу после покупки билета на кольцевой поезд послал сообщение на одноразовый адрес в унисфере. Дежуривший в «Лемюле» Киеран Максобел, получив извещение, согласно выработанной процедуре, запустил в планетарную киберсферу набор отслеживающих программ, внедрившихся в узлы наблюдения за поездом, на котором ехал Стиг. Теперь вся информация, проходившая через эти узлы, попадала в виртуальное поле зрения Киерана.

— Тьфу, черт! Марисса, в поезде Стига обнаружен закодированный трафик. Пять источников, один в его вагоне.

Марисса Макфостер, сидевшая напротив него в отделе планирования, подключилась к информации слежки.

— Плохо дело. Это стандартная «коробка». Флотские его засекли. Проклятье!

Она сообщила о неприятностях Адаму.

— Нам необходимы программы, которые он везет, — сказал Адам. — Мы можем осуществить пассивное извлечение?

— Боты на месте, — сказала Марисса, после того как провела диагностику и активировала миниатюрные устройства. — Время еще есть. Карральво прикрывает Гарет. Он может этим заняться.

— Выполняй.

— А что со Стигом?

Адам постарался не выдать молодым сотрудникам овладевшего им беспокойства. Как же Флоту удалось вычислить Стига?

— Мы не можем сбить их со следа — это насторожит Флот и раскроет им наши возможности. Ему придется сделать это самому. Отошли ему приказ о прекращении связи, как только получишь подтверждение об извлечении информации, и подготовь конспиративную квартиру в Венеции. Если он туда доберется, ему понадобится время для перепрофилирования.

— Слушаюсь, сэр, — ответила Марисса.

— Не беспокойся. Он справится.

По длинному изогнутому пандусу Стиг стал спускаться с платформы. Здесь, в центральном вестибюле, где сходились потоки пассажиров со всех десяти платформ, плотность толпы достигала плотности болельщиков бейсбольного матча, стремившихся занять свои места. Высоко над головой бетонный купол потолка поддерживали гигантские опоры, похожие на паучьи лапы, и казалось, что они в любой момент могут окончательно подломиться под его тяжестью. По его теории именно это обстоятельство заставляло людей так спешить — они подсознательно стремились как можно скорее выбраться из опасной зоны.

Еще на пандусе Стиг подсчитал время, необходимое, чтобы выбраться со станции: от вестибюля до стоянки такси можно было дойти за три с половиной минуты. Дорога до офиса занимала не меньше десяти минут езды, но это за­висело от плотности движения на территории станции.

Впереди него по пандусу поднимался Гарет, одетый в желтую футболку и модную серую куртку. Многолетние тренировки помогли ему сдержаться и не повернуть головы при встрече. Это далось ему нелегко. Серое и желтое. Приказ о пассивном извлечении информации мог означать только одно: за ним следили.

Стиг не мог не признать, что его противники хорошо поработали. С самого Октиера он проводил проверки и никого не заметил. Конечно, это могло быть и виртуальное наблюдение: группа слежения могла подключиться к СИ, управлявшему камерами наблюдения и сенсорами. От них избавиться было еще труднее.

Стиг сошел с пандуса, имея перед собой виртуальный план всего вестибюля. Затем он свернул налево, к четным платформам, и шагнул на один из трех эскалаторов, уходивших к торговому центру на нижнем уровне. Все это время он наблюдал. Но теперь задача значительно усложнилась. Он все время смотрел наверх и, спустившись до половинного уровня, перешел на другой эскалатор. Безошибочный прием для того, кто пытается обнаружить слежку. Это может их насторожить. Но если они за ним следят, они все равно знают, что он не раз прибегал к проверкам. Ничего не предпринимать еще хуже. Несколько раз с напускной рассеянностью он взглянул наверх, собирая информацию.

Эскалатор продолжал спуск, а Стиг тем временем рассматривал в виртуальном поле зрения полученные снимки. Вот этот типичный любитель серфинга с западного побережья, стоящий у перил галереи, ехал вместе с ним в поезде из Сиэтла, хотя и в другом вагоне. Стиг увеличил изображение и стал изучать не­знакомца: густые светлые волосы, стянутые сзади в хвост, острый нос, квадратная челюсть, обычная голубая рубашка и джинсы. Ничего определенного. Но это изображение останется в дежурном файле.

Эскалатор доставил его в сверкающий мрамором и неоном торговый центр, и Стиг сразу направился к общественному туалету. Почти все кабинки были свободны. Двое парней стояли над писсуарами, отец с сыном мыли руки.

Стиг выбрал вторую незанятую кабинку, запер дверь и спустил брюки. Даже если слежка ведется сверху, никто ничего не заподозрит. Модуль на запястье перенес полученную от Карима программу на кристалл памяти и выдвинул крохотный черный диск. Стиг поместил его в обычный на вид футляр, завернул в туалетную бумагу и уронил в унитаз. Поток воды легко смыл посылку, и Стиг, выйдя из кабинки, спокойно помыл руки.

В торговом зале блондин в голубой рубашке изучал витрину в двадцати метрах от туалета.

Стиг зашел в ближайший спортивный отдел и выбрал себе пару кроссовок, расплатившись наличными. Группе слежки придется это проверить. В следующем отделе он приобрел солнцезащитные очки. В главном вестибюле он остановился у маленького киоска, торгующего футболками, и подобрал неплохую шляпу. Затем прошел в камеру хранения и приложил банковскую ОС-татуировку к замку одной из ячеек, которую выбрал три дня назад. Дверца открылась, и он вытащил черную спортивную сумку с аварийным набором.

После этого он уже не смотрел по сторонам и не прибегал к проверкам, а сразу направился на стоянку такси. За вращающейся дверью его встретило жаркое калифорнийское солнце, и Стиг улыбнулся. Несмотря на провал, следующие несколько часов он был намерен провести с удовольствием.

Бывшие склады не так сильно раздражали Адама, как теснившиеся на южной оконечности станции «ЛА-Галактик» высотные административные здания. Он ненавидел бесчисленные транспортные и погрузо-разгрузочные компании, жившие за счет паразитических связей с сетью железных дорог ККТ. Эти на­стоящие капиталистические акулы ничего не производили, а только повышали стоимость жизни в сотнях миров, наживаясь на труде настоящих производите­лей. Хотя он не мог не признать, что и те, кто трудился на производстве, давно перестали быть рабочим классом, о котором писал Маркс. Все они теперь стали инженерами, управляющими и техниками, обслуживающими кибернетические устройства. Но при всех переменах и улучшениях, принесенных повсеместной автоматизацией, финансовая власть, управляющая человеческим обществом, нисколько не изменилась: незначительное меньшинство осуществляло контроль над богатствами сотен миров и для сохранения собственного могущества при­бегало к взяткам, обходило законы, а то и просто подкупало целые правительства. Сегодня и он сам живет и работает вместе с ними, все глубже и глубже увязая в деле Йоханссона. В деле, которое приносит все больше и больше тревог. Он никогда и никому не говорил об этом — да и кому он мог сказать? — но с каждым днем в ужасе склонялся к тому, что слова Брэдли о Звездном Страннике могут оказаться правдой. Слишком странной представлялась ему ситуация с праймами, слишком много в ней было загадочных совпадений: миссия «Второго шанса», исчезновение барьера, Врата Ада, нападение на галерею в Венецианском Побережье. Адам не сомневался, что скоро начнется война, но на чьей стороне будет правительство Содружества, он уже не знал.

Теперь он без обычного цинизма занимался тщательной разработкой отправок грузов для Йоханссона. Он давно оставил партию и больше не поддерживал ни одну ячейку ни на одной планете. Все его внимание теперь занимали Хранители — безумные молодые энтузиасты с планеты Дальняя, с радостью отправлявшиеся в крестовый поход и не имеющие понятия о деятельности Со­дружества. Это их он защищал и направлял, словно древний мистик, обещающий нирвану в конце пути. Вот только Стигу сегодня, похоже, не удастся туда попасть.

Легковой универсал, осторожно лавируя по внутренним дорогам станции, доставил его в сектор Арли, где на сотне квадратных миль к востоку от «ЛА-Галактик» разместились бесчисленные склады. Простые здания из композитных панелей выстроились в строгом порядке. Самые большие из них занимали целые кварталы, а в некоторых кварталах помещалось до двадцати небольших хранилищ. Над одинаковыми светлыми стенами повсюду виднелись темные крыши из солнечных батарей, громоздкие кондиционеры раковыми опухолями торчали из-под карнизов, их вращающиеся лопасти в жарких лучах расплывались оранжевыми пятнами. Здесь не было тротуаров, а легковые автомобили встречались крайне редко. Зато повсюду громыхали фургоны и грузовики, их системы управления легко вычисляли кратчайшие пути между погрузочными платформами и пунктами сортировки грузов, работавшими круглосуточно семь дней в неделю. По крайней мере, в этом месте товары физически перемещались с места на место, и здесь не было офисов, в которых люди добывали деньги из воздуха. Здесь он чувствовал себя вполне сносно.

Он заехал на погрузочную платформу склада, принадлежащего «Макс-транзиту Лемюля». Это было здание средних размеров, занимающее около четырех акров площади. Внутри работали Бью Максобел и Дженни Макновак. У «Лемюля» имелся большой заказ на поиск и доставку упаковочного оборудования для сети супермаркетов пяти миров второй зоны космоса, и ящики занимали примерно половину всей имеющейся площади, ожидая накладных на отправку к месту назначения. Безбортовые погрузчики и вилочные подъемники сновали по проходам между высокими металлическими стеллажами, сортируя для отправки поездами на разные планеты сельскохозяйственное оборудование, плотницкий инструмент, роботов общего назначения, бытовые голографические экраны и сотни других товаров, составляющих легальный бизнес компании. Сама по себе компания «Макс-транзит Лемюля» оказалась прибыльным предприятием. Каждое утро, отправляясь из отеля на побережье к «ЛА-Галактик», Адам удивлялся, что после стольких лет борьбы с системой он смог управлять транспортной компанией более эффективно, чем предприниматели и авантюристы, отчаянно стремившиеся к успеху.

Адам вышел из машины, и Бью задвинул тяжелую створку погрузочного люка.

— Как у нас дела? — спросил Адам.

— Дженни открыла люк. Робот-наблюдатель должен быть здесь через сорок минут.

— Ты уверен, что он достал футляр?

— Да, сэр.

— Что ж, это хорошая новость.

Они направились в дальний конец склада, где находился секретный участок Хранителей. Там Бью и Дженни готовили грузы для Дальней, маскируя необходимое оборудование среди обычных инструментов и потребительских товаров, направляемых в Армстронг-сити. В углу за открытыми ящиками и разобранными машинами имелся потайной люк, пробитый в ферментированном бетоне. Под откинутой крышкой виднелась небольшая круглая шахта, уходящая в одну из канализационных труб обширной сети очистных сооружений «ЛА-Галактик». Дженни, сидя на краю люка, сосредоточенно следила за передвижением миниатюрного робота по лабиринтам канализационной сети.

— Все в порядке, сэр, — сказала она. — Наши датчики не обнаружили никаких признаков слежки за роботом.

— Хорошо, Дженни. Продолжай за ним присматривать.

Бью освободил пару стульев, и Адам, благодарно кивнув ему, сел. Через секунду эл-дворецкий сообщил ему о шифрованном вызове Киерана.

— Сэр, мы решили, что вы должны об этом узнать. Паула Мио только что прибыла на кольцевом поезде из Сиэтла. Ее сопровождают несколько сотрудников службы безопасности ККТ. Похоже, что они направляются в оперативный центр.

По спине Адама пробежал холодок. Если она обратила внимание на миссию Стига, значит, сознает, насколько это важно.

— Если хотите, мы можем подключиться к их внутренней сети, — продолжал Киеран. — Мы могли бы узнать, чем они занимаются.

— Нет, — поспешно ответил Адам. — Мы не можем обеспечить идеальную чистоту взлома, с ККТ это не пройдет. Нельзя дать им понять, что мы о них знаем. На данный момент это единственное преимущество Стига.

— Да, сэр.

Адаму хотелось опустить голову на руки, но он удержался. Сидя на жестком пластмассовом стуле перед дырой в бетонном полу, он стал просматривать файлы в виртуальном поле зрения. Где-то должно быть слабое звено, через которое Паула вычислила его курьера. Он отыскал в своей цепочке участок, окрашенный неярким желтым цветом, и неслышно выругался. Надо же было допустить такую элементарную оплошность! Стиг получил программу от сотрудника «Шансорели», того самого, который составлял управляющие про­граммы для микрофазных модуляторов, приобретенных Ригином. В подпрограммах должны были остаться опознавательные знаки компании, по которым их оказалось легко отследить.

— Проклятье! — проворчал он. — Я становлюсь старым. И глупым.

— Что-то случилось, сэр? — спросил Бью.

— Нет, все в порядке.

* * *

В оперативном центре ККТ «ЛА-Галактик» Паулу дожидался Тарло.

— Простите, шеф, — сказал он. — Наверное, он вычислил меня, когда отрывался от слежки.

— Ладно, не обращай внимания, — кивнула Паула.

Он оглянулся на офицера ККТ, сопровождавшего Паулу. При одном только упоминании имени Паулы Мио всей службе безопасности было дано распоряжение оказывать главному следователю любую требуемую помощь.

— Надо было ограничиться виртуальным наблюдением.

— Я подозреваю, что у них мощная электронная база, и слежка была обнаружена достаточно быстро. В таком случае и виртуальное наблюдение будет замечено сразу, как только мы его настроим. — Она повернулась к офицеру. — Я бы хотела получить свободный кабинет, где будет располагаться наш полевой штаб.

— Да, мэм.

Он провел их по коридору, показал пустую комнату и активировал все оборудование, обеспечивающее доступ к системам связи.

— Из Парижа выехала еще одна группа следователей, они будут здесь через полчаса, — сказала Паула, оставшись наедине с Тарло. — Они смогут подстраховать ваших людей.

— Надо было с самого начала привлекать больше кадров, — заметил Тарло.

— Знаю, но на организацию не было времени.

Паула сама удивилась, как легко ей далась ложь, хотя она никогда раньше не прибегала к подобным отговоркам. Но теперь участия дополнительной группы не избежать, и ей придется сосредоточиться на тех, кто знал об операции до того момента, когда объект начал отрываться от слежки. Утечку надо искать среди них.

— А ты уверен, что он обнаружил хвост? — спросила она Тарло, с горечью вспоминая, что он участвовал и в операции в Венецианском Побережье.

— Он ведь курьер, верно? — уточнил Тарло. — Так вы нам сказали. А он пытается сбить нас со следа, а потом забирает что-то из камеры хранения. Так не делается. Курьер должен как можно быстрее добраться до места назначения, а вторая посылка увеличивает риск вдвое. Кроме того, я сам за ним наблюдал. Он знал, что его вычислили. — Тарло смущенно пожал плечами. — Но это мое предположение, и только.

— Не переживай, я ценю твое мнение. Что же он предпримет дальше?

— Только одно: попытается от нас ускользнуть.

— Что сделано с нашей стороны?

— Кароль и остальные на четырех такси ведут его сзади и спереди. Автоматические программы машин отключили, а полиция Лос-Анджелеса была проинформирована об операции Флота. На улицах у нас полное преимущество перед остальным транспортом. В такси ему от нас не уйти.

— Гм, хотелось бы знать, что лежит в той черной спортивной сумке.

— Должно быть, полный комплект на тот случай, если надо будет уходить от погони.

— Возможно, ты прав. В любом случае, нам нельзя рисковать. Свяжись с полицейским департаментом Лос-Анджелеса и скажи, что мне нужно подразделение вооруженных оперативников. Пусть они будут наготове.

— Будет сделано.

* * *

По прямой от пассажирского терминала до склада «Макс-транзита Лемюля» было чуть больше восьми миль, но по сети канализационных труб дистанция была намного больше и далеко не прямой. Робот коммунальных служб должен был пройти через несколько узлов, открывая и закрывая вентили, чтобы попасть на нужное направление. Через сорок три минуты после того, как Адам вошел в помещение склада, робот добрался до задвижки под люком. Дженни спустилась в шахту и подняла крышку. Бью и Адам оставались наверху и светили ей мощными фонарями.

Отвратительный запах из отверстия в трубе заставил Адама поморщиться. Дженни нагнулась к грязному роботу, изготовленному точно по образцу городской службы, взяла из его электромускульного зажима пластиковый футляр и поспешно захлопнула крышку.

Бью, дождавшись, когда Дженни поднимется, запер крышку люка и замаскировал ее от посторонних глаз. Дженни протянула футляр Адаму, тот достал кристалл памяти и вставил его в свой портативный модуль.

— Загрузка произведена, — сказал он, увидев меню программы на дисплее.

У Дженни вырвался довольный вздох.

Адам без промедления вызвал Киерана.

— Передай Стигу сигнал о завершении операции.

* * *

Помещение оперативного центра ККТ стало заполняться людьми. Кроме приехавшей из Парижа группы, прибыл еще и лейтенант из полицейского департамента Лос-Анджелеса, обеспечивавший связь с местными силами охраны порядка. Объект слежки, покинув станцию «ЛА-Галактик», проехал до Уолгров-авеню, а дальше отправился пешком. Он неторопливо бродил по улицам, постепенно приближаясь к побережью, пока не вышел на бульвар Вашингтона неподалеку от пристани Дель-Рей.

Тарло подключился к городскому СИ и получил доступ к нескольким камерам наблюдения. Изображения с них передавались на большой экран в кабине­те, но Паула запретила фокусировать наблюдение на цели на тот случай, если Хранителям вздумается проверить поток информации. Камеры продолжали неторопливый обзор улиц, время от времени захватывая и шагающего по тротуарам курьера.

— Направляется к пристани, — заметил Тарло. — Не ждет ли его там катер?

— Кто знает, — сказала Паула. — На всякий случай запроси у начальника причала список всех пришвартованных судов.

— Уже работаю, — ответила ей Ренне.

Эл-дворецкий Паулы известил о шифрованном вызове сенатора Бурнелли. Она отошла в дальний угол кабинета и санкционировала связь.

— Паула, как дела?

Одна из уличных камер показывала цель, входящую на пристань. Впереди курьера туда уже вошли двое членов группы слежки.

— Занята, — ответила она.

Лейтенант полиции приказал вооруженному отряду сменить позицию.

— Я не хотел бы тебя отвлекать, но, думаю, это будет тебе интересно. У меня есть хорошая новость и плохая.

— Начни с хорошей, — попросила Паула.

— Поскольку мой запрос на досмотр грузов на Дальней был снова отклонен, я обратился лично к Дой. Все-таки приятно сознавать, что пока еще имею кое-какой вес в политических кругах, столетие на службе обществу не прошло да­ром. Начиная со следующей недели все грузы, предназначенные для Дальней, будут досматриваться в Буунгейте. Без исключений. Она обещала поручить Колумбия организовать для этого специальное подразделение.

— Большое спасибо, сенатор. — Камера над одним из причалов показала объект слежки: он шел по деревянному настилу, поглядывая на роскошные катера, пришвартованные на противоположной стороне. — У вас найдется катер для возможной погони? — спросила Паула у полицейского офицера.

— Я могу такой найти.

— Сделайте, пожалуйста. — Она снова переключилась на разговор с Бурнелли. — А вторая новость?

— Даже не знаю, как тебе это понравится, — сказал Томпсон. — Но я сам удивился. После нашего разговора я стал задавать вопросы в некоторых сомнительных местах — люди, препятствующие досмотру грузов на Дальней, работают на Найджела Шелдона.

— Повтори.

— Наш запрос блокирует Найджел Шелдон.

— Ты уверен?

— На сто процентов, Паула.

— Нам надо встретиться.

— Согласен. И как можно скорее. Мне кажется, что надо подключить к этому делу и отца.

Объект дошел до конца причала, перешагнул через ограждение и прыгнул в воду.

— Черт возьми! — воскликнул Тарло. — Вы видели?

— В вашем отряде есть водолазы? — спросила Ренне у полицейского.

Лейтенант изумленно уставился на экран.

— Я… сейчас узнаю.

— Тарло, направь все доступные камеры на акваторию гавани, — приказала Паула.

— Нет проблем.

— Поднимайте оперативный отряд, — сказала Паула. — Не выпускать из гавани ни одной лодки. Всех полицейских на берег, проверять каждое судно. Нужен вертолет, чтобы контролировать водное пространство, и катер береговой охраны на выходе из гавани с гидролокатором. Быстрее!

Кабинет мгновенно наполнился гулом возбужденных голосов, отдающих приказы.

— Я тебе перезвоню, — сказала Паула сенатору. — Здесь стало слишком беспокойно.

* * *

Казимир стоял на маленьком заднем дворике и смотрел, как солнце опускается за горизонт. В домах, расположенных вдоль канала, стали зажигаться огни. В четверти мили от него яркие старомодные фонари осветили маленький мостик с белыми перилами, в теплом неподвижном воздухе ожили звуки ночной городской жизни. Он сосредоточенно прислушивался, не раздастся ли вой сирен. До сих пор поблизости все было тихо. Таймер в виртуальном поле зрения отсчитывал минуты и часы с того момента, когда Стиг прыгнул в воду. Долго. Слишком долго.

В одиннадцать часов вертолет все еще продолжал кружить над гаванью. Со своего места на крылечке Казимир видел, как в промежутке между домами метался луч его мощного прожектора, выхватывающий из темноты стоящие на причале яхты. От напряжения у него свело судорогой все внутренности. По сравнению с этим ожидание приказа о начале атаки казалось детской забавой.

— Каз?

До него донесся слабый измученный голос. Казимир одним прыжком преодолел несколько метров, отделявших его от кромки воды. Перед ним белело лицо Стига.

— Ты выбрался! — выдохнул Казимир.

— Почти. Не уверен, что смогу подняться на берег, Каз.

Казимир плюхнулся в воду и обхватил своего бывшего наставника. У Стига действительно совсем не осталось сил, и Казимиру пришлось вытягивать его на грузовом подъемнике, а затем тащить в дом.

Он уложил Стига на диван, тщательно запер все окна и двери, включил охранную систему — и только тогда зажег свет.

— Ненавижу плавать, — простонал Стиг.

На шее у него все еще висела дыхательная маска, на которой тускло горел маленький красный огонек.

— Я тоже, — сказал Казимир. — Но я помню, кто меня учил.

Он набросил на дрожащие плечи Стига одеяло и принялся стаскивать с него мокрые и грязные брюки.

— Очень смешно, — с трудом усмехнулся Стиг. — Будем надеяться, что Па­ула Мио со своими молодчиками не ворвется в дом прямо сейчас.

— Хочешь выпить?

— О нет. Никакой жидкости. Ни сейчас, ни позже. Я достаточно наглотался воды из канала. А говорят, что на земле строгие законы насчет загрязнения водных ресурсов. Судя по вкусу воды, это далеко не так. Мне казалось, что я плаваю в жидком дерьме.

Казимир стянул с него брюки и бросил на ноги второе одеяло. Стиг выглядел так, словно его вытащили с Северного полюса.

— Разве у тебя не было ласт?

— Только поначалу. Я их потерял вместе со всем остальным. — Он хрипло рассмеялся. — Вместе с рубашкой. Пусть это послужит тебе уроком, Каз. Не важно, насколько хороши твои приспособления и планы для отступления, в реальной жизни все выходит иначе. А теперь, ради бога, скажи, что Адам получил посланные мной программы.

— Он их получил. — Казимир едва удержался, чтобы не сказать «но», одна­ко передумал.

Его замешательство не осталось незамеченным.

— Что? — спросил Стиг.

— В вечерних новостях сказали, что теперь все грузы на Дальней будут подвергаться досмотру. Элвин и Йоханссон ничего не говорили, но, похоже, нас сильно прижали.

* * *

Работники службы безопасности терминала Карральво освободили широкий полукруг пространства перед камерой хранения. Любопытные пассажиры, проходившие к своим поездам, все время останавливались, чтобы узнать, что происходит, и в конце концов заметили Паулу Мио. Ее появление было встречено аплодисментами и даже одобрительным свистом. Паула, не обращая внимания на посторонних, бесстрастно наблюдала за стараниями криминалистов, работавших над одной из ячеек. Тарло и Ренне ограждали ее от вопросов неизвестно откуда взявшихся репортеров и внимания офицеров службы безопасности ККТ: их шеф не терпела помех при осмотре любого места преступления.

— Как ты думаешь, это совпадение? — спросил Тарло. — Или теперь это их стандартный прием?

— Ты о чем? — удивилась Ренне.

— О подводном бегстве. Слушай, если такое будет повторяться, может, Флот оплатит нашу модификацию? Было бы здорово, я бы не отказался от гидроло­катора, как у дельфинов.

— Правда? Мне кажется, он мог бы заменить один из твоих бесполезных органов.

— Спасибо, но все мои органы приносят пользу.

— Этот прием нельзя назвать стандартным, — вмешалась Паула. — Сегодня нашим противником был один из Хранителей. В Венецианском Побережье действовал кто-то другой.

«Найджел Шелдон. Но какая ему от этого выгода? Зачем позволять Хранителям доставлять контрабандное оружие на Дальнюю, а потом нападать на торговца, с которым они заключили контракт? Бессмысленно.»

— Вы уверены, что это был Хранитель? — спросил Тарло.

Ренне бросила на него предостерегающий взгляд, но Паула пропустила его вопрос мимо ушей.

— Наша проблема в том, что мы не в состоянии предугадать их следующий шаг, — сказала она. — Эта новая ситуация меня озадачивает. Ренне, я хочу, что­бы ты организовала новую группу для изучения оборудования, закупленного для них Ригином.

— Отдел оружия утверждает, что там очень много незнакомых предметов, - осторожно заметила Ренне. — Они не в состоянии определить область их использования.

— Я знаю. Их беда в том, что эти ребята действуют по шаблонам. В данном случае придется выйти за рамки стереотипов. Мы теперь в составе Флота, и не должно возникнуть трудностей с поиском специалистов, обладающих повышенным воображением. Составь мне список всех возможных вариантов, даже самых невероятных.

— Слушаюсь, шеф.

Офицер флота, командующий группой криминалистов, подошел к Пауле и отдал честь. Тарло и Ренне с трудом сдержали усмешки.

— Мы получили остаточные следы ДНК, мэм. Вы правы, он принадлежит к одному из кланов Дальней.В прошлом мы собрали достаточно образцов, чтобы определить родство. Это седьмой или восьмой потомок Роберта и Минетты Максобел. Учитывая близкородственные связи, точнее сказать трудно.

— Спасибо.

Паула повернулась к Тарло и приподняла бровь. Он смущенно кивнул:

— Извините, шеф.

— Что ж, теперь можно определенно сказать, что это очередная контрабанда, возможно организованная Адамом Элвином. Будем пытаться свести воедино все детали, чтобы ее проследить.

* * *

На столе в небольшом кабинете тренера имелось устройство, напрямую подключенное к сети «Клинтон Эстейт». Он отодвинул труп в сторону, вытер кровь, брызнувшую из сломанной шеи жертвы, и приложил руку к точечным контактам, открывая прямой канал связи. Вспомогательные программы из его вставок немедленно внедрились в систему клуба. Уровень охранных про­грамм здесь был невероятно высоким, что определялось клиентурой заведения, и потому это место идеально подходило для выполнения его задачи. Люди чувствовали себя здесь настолько свободно, что отпускали личных телохранителей.

Добавочные программы идентифицировали узлы, относившиеся к кортам, и частично изменили их, маскируясь под диагностическое зондирование. Сами узлы блокировать было нельзя, это немедленно отразилось бы на общей картине. Он только подавил сигналы тревоги.

Убедившись, что небольшое вмешательство прошло гладко, он переоделся в белую рубашку и шорты — форму персонала клуба. Ровно через сорок одну минуту он взял ракетку для сквоша и по короткому коридору прошел на корт, выбранный для занятий сенатором Бурнелли.

Сенатор уже пришел и потихоньку разогревал мышцы.

— А где Дьетер? — спросил он.

— Мне очень жаль, сенатор, но Дьетер сегодня болен, и его занятие проведу я, — сказал он, закрывая за собой дверь.

— Ладно, сынок. — Сенатор приветливо улыбнулся. — Сегодня тебе пред­стоит трудная работа: на этой неделе меня обыграл помощник Голдрича — это унизительно, и я хочу взять реванш.

— Отлично.

Он пошел навстречу сенатору.

— Как тебя зовут, сынок?

Его рука стремительно взлетела по дуге вверх, и ладонь врезалась в шею сенатора. Раздался резкий щелчок, свидетельствующий о переломе позвоночника. Тело сенатора обмякло и осело на пол, вставки выдали громкие тревожные трели.

Он секунду помедлил, проверяя работу программ: ни один из узлов охранной системы не отреагировал на призыв о помощи, все сигналы направлялись на закодированный одноразовый адрес. Он сжал ладонь в кулак и со всей силы, умноженной дополнительными вставками, ударил сенатора по голове. Череп Томпсона Бурнелли раскололся на части.

Глава 22

— У нас имелись истории об изредка встречающихся в лесах животных, которые вовсе и не были животными, — поведал Точи, пользуясь переводческой программой модуля. — Еще есть истории о лесах, внутри которых есть другие леса, скрытые от обычных путешественников, но с приходом эпохи рас­судка и науки эти предания превратились в легенды. Да, в последние века никто не встречался ни с чем необычным — я и сам считал, что эти истории появились в древнем примитивном обществе, как объяснение некоторых граней природы или в качестве предупреждения молодым членам семейств. Но почтенный предок нашей семьи посеял в моем мозгу сомнения: незадолго до своей смерти он сказал, что сам видел маленьких не-животных и даже бродил по тропам внутреннего леса, и случилось это много лет назад, в дни его молодости, еще до распространения технологий. Я не смог противиться мысли о том, что легенды были не просто сказаниями, а результатом чьего-то реального опыта. Ничего не говоря своим коллегам, я тайно составил план и отправился в лес, о котором рассказывал мой предок. Много дней я провел в странствиях и в конце концов понял, что не только окончательно заблудился, но и попал в другой мир. Вот теперь у меня появились свои истории, и они намного интереснее всего, что накоплено в наших архивах.

— Постой-ка, — с улыбкой на веснушчатом лице прервал его Орион. — Так ты библиотекарь?

Модуль запищал и выдал сообщение об отсутствии эквивалента перевода.

— Я хранитель истории нашего общества, — сказал Точи. — Я передаю информацию о том, что было, и том, что могло быть, молодым представителям многих семейств. Таким образом наши знания не только сохраняются, но и при­носят пользу.

— Библиотекарь! — воскликнул Орион, подмигивая Оззи.

— И это прекрасно, — многозначительно заметил Оззи.

Сейчас, когда заработал транслятор, передающий все их слова чужаку, ему все труднее становилось объяснять Точи неожиданные взрывы смеха Ориона, и это его раздражало. Общество Точи казалось парню весьма удивительным, хотя Оззи также находил его несколько… чопорным и чересчур добродетельным.

— А как ты понял, что попал на другую планету? — спросил Орион. — Ваши соотечественники уже освоили космические путешествия?

— Я понял это, когда увидел, что солнечный свет отличается от того, к которому я привык в родном мире, а созвездия на ночном небе приобрели другие очертания, — сказал Точи. — Мы не выходили в открытый космос.

— Почему? — Орион показал на устройства в манипуляторах Точи. — Вы ведь достигли подходящего уровня технологий.

—  У нас нет такой необходимости, как нет присущего вам внутреннего несогласия с логикой и нет постоянного стремления к исследованиям, если на то не имеется веской причины.

— Но ты хотел встретиться с легендами, — сказал Оззи. — Разве это логично?

— Ты прав. И в этом отношении я проявил значительное отклонение от общих норм. Если бы потребовалось подтверждение истории, рассказанной моим предком, мои коллеги и я должны были начать систематические изыскания, а я решил самостоятельно исследовать этот вопрос, поскольку не надеялся на заинтересованность своих коллег.

— Круто!

Орион опять хихикнул, и Оззи бросил в его сторону очередной предостерегающий взгляд.

— Мне интересно, почему у твоих соотечественников не возникало желания осваивать космос, — сказал Оззи. — Разве при таком высоком уровне технологий уменьшение природных ресурсов не стало для вас проблемой?

— Нет. Мы не строим ничего такого, чего не смогли бы обеспечить энергией.

— Это похвально. Наша раса не склонна к такой рациональности.

— В своих путешествиях я имел возможность убедиться, что такое отношение присуще большинству рас.

— Да, но в различной степени. Я считал, что мы достаточно благоразумны, но после твоих рассказов убедился, что это далеко не так.

— Однако это не доказывает, что кто-то прав, а остальные ошибаются.

— Надеюсь, что так. В конце концов, мы все живем в одной галактике.

— Я верю, что разум и рациональность всегда останутся определяющими качествами, независимо от формы, принимаемой разумными существами. В противном случае пришлось бы усомниться в ценности самой жизни.

Оззи ответил ему одобрительным жестом, подняв большие пальцы. Они подошли к очередному каменистому склону: Точи без каких бы то ни было усилий преодолевал подобные препятствия, тогда как Оззи и Ориону приходи­лось карабкаться наверх, покрываясь потом. Они уже два дня пробирались вдоль прибрежных скал. Слева Оззи увидел гладь моря. Утесы отличались по высоте друг от друга, но в итоге они поднялись метров на двадцать, и внизу не было видно никакой отмели. Да и подходящего спуска он тоже не заметил.

— Значит, идем наверх, — сказал он Ориону.

Парень поморщился и завязал потуже полоску выгоревшей голубой ткани, удерживающую его длинные волосы. Они принялись карабкаться наверх, упираясь ногами в узкие трещины и цепляясь за крепкие пучки травы, чтобы тяжесть рюкзаков не увлекла их вниз. Точи плавно полз рядом, надежно цепляясь двигательными гребнями и за камни, и за растительность. Оззи не спрашивал чужака, но подозревал, что это массивное существо способно преодолеть и вертикальный подъем.

После подъема на вершину путь опять пошел вниз. Оззи уже знал, что они находятся на острове: невысокая вершина, покрытая тропическим лесом, на протяжении двух дней оставалась справа от них. Внутренний навигатор в его модуле показывал, что они описали вокруг нее почти полный круг. Он еще не говорил об этом Ориону, но через милю или полторы они окажутся в том самом месте, откуда начали поход.

— Посмотрите, по-моему, там остров! — воскликнул Орион.

Оззи заметил темное пятнышко у самого горизонта. После включения зрительных вставок пятнышко превратилось в небольшую возвышенность, очень похожую на ту, где они сейчас находились.

— Молодец, — сказал он. — Похоже, что это целый архипелаг.

— Но мы не видели ни одного корабля, — заметил Орион.

— Подожди, прошло только два дня.

— Ты уверен?

— Уверен.

С тех пор как они попали в этот мир, еще не было ни одной ночи. Более того, яркое солнце совсем не двигалось по небу. Казалось, что планета все время была повернута к светилу одной стороной. Оззи никак не мог понять, как в такой ситуации мог себя повести климат, но и газовую оболочку тоже никак нельзя было отнести к нормальным явлениям. И он, и Точи испробовали все свои приспособления, чтобы узнать, что представляют собой многочисленные мерцающие точки, вращающиеся над планетой в пелене газа, — они определен­но не могли быть другими планетами, но это было все, что им удалось определить. Приборы не улавливали никаких исходящих от них радио- или электромагнитных колебаний, и оставалось только полагаться на лаконичное описание Йоханссона: какая-то разновидность гигантских кораллов. Может, сильфены строят там свои города или гнезда, а может, и вовсе ими не пользуются. Они могут просто обеспечивать чистоту и свежесть газовой оболочки, как леса и океаны на обычных планетах.

В отношении размеров они с Точи сошлись в мнении, что радиус оболочки составлял около двух миллионов километров и она находилась на расстоянии в сто пятьдесят миллионов километров от звезды. Невозможно было себе пред­ставить, чтобы кто-то соорудил прозрачный купол таких размеров; кроме того, это представляло целый ряд проблем с оборудованием и обслуживанием такого объекта, и первой проблемой стал бы источник энергии для поддержания силового поля, хотя Оззи предположил, что создатели могли задействовать энергию солнца. Другого варианта получения столь мощного потока он при­думать не мог. Но зачем потребовалось такое колоссальное сооружение? Оно не имело практической пользы, как сфера Дайсона или кольцо Нивена. Но, с другой стороны, если есть возможность его построить, практические соображения не играют роли. Если это домашний мир сильфенов, Оззи подозревал, что единственным ответом на такой вопрос могло быть: «А почему бы и нет?» В общем-то ему было все равно. Он просто был счастлив, что кто-то создал подобный артефакт, а ему довелось его увидеть.

— Оззи, Точи, смотрите!

Орион помчался вперед по траве. Перед ними не было скал, а пологий спуск вел почти к самому берегу моря. Вскоре он уже выбежал на широкий изогнутый песчаный пляж. На вершине пологой дюны коричневым флагом торчала за­сохшая ветка папоротника, воткнутая Оззи в самом начале их путешествия. Оживление Ориона мгновенно исчезло.

— Это остров, — сказал он, выдергивая ветку из песка.

— Боюсь, что так, старик, — подтвердил Оззи.

— Но… — Орион оглянулся на невысокую вершину в центре возвышенности. — Как же мы отсюда выберемся?

— Я могу переплыть на следующий остров, — сказал Точи. — Если вы реши­те отправиться со мной, придется построить лодку.

Орион растерянно взглянул на море.

— А нельзя позвать кого-нибудь на помощь?

— Нас никто не слышит, — сказал Оззи, покачивая на руке свой портативный модуль.

Его устройство с первого момента возобновления работы передавало стандартные сигналы первого контакта и человеческий сигнал SOS, но до сих пор в электромагнитном спектре не было зафиксировано ни единого отклика.

— Значит, именно здесь живут сильфены? — спросил Орион.

— Может быть, где-то на материках, — высказал свою догадку Оззи.

Он отвернулся к морю. При полном увеличении на горизонте были различимы три острова, но насчет расстояний он был не уверен. Если острова по размеру такие же, как этот, они находятся почти в ста километрах. Но при том что он смотрит с высоты всего в пару ярдов, на планете, сравнимой с Землей, они должны были бы скрыться за горизонтом. Вероятно, этот мир был не меньше, чем Сильверглейд.

— А где это? — расстроенным тоном спросил Орион.

— Я не знаю. Возможно, за той облачной грядой, которую мы заметили с другой стороны острова.

— Ты не знаешь наверняка.

— Нет, не знаю, — отрезал Оззи. — Я вообще не понимаю, что это за мир.

— Прости, Оззи, — виновато произнес Орион. — Я просто думал… Обычно ты все знаешь.

— Что ж, сейчас это не так, и выяснять истину придется всем вместе.

Он приказал эл-дворецкому отыскать в памяти все файлы, относящиеся к кораблестроению.

* * *

Воды Трине-бы оставались холодными даже в середине лета. Озеро, каждой весной наполняемое талыми водами и достаточно глубокое, чтобы не пропускать солнечный свет в нижние слои воды, ревностно хранило свою прохладу. Марк в утепленном гидрокостюме парил среди великолепных отростков, завитков и арок кораллов главного рифа. К настоящему времени морские биологи идентифицировали семьдесят две разновидности кораллов, и каждый год к ним добавлялись все новые и новые виды. Они варьировались от самых распространенных драконьих хребтов с их длинными аметистовыми и янтарными купола­ми до бежевых ореховых скорлупок размером с прибрежную гальку. Из ярко-оранжевых лужаек стелющихся по дну кораллов возвышались рога единорога с чрезвычайно острыми концами. Марк с удовлетворением отметил, что Барри держится от них на почтительном расстоянии. Слишком много людей пытались проверить, такие ли они острые, какими кажутся. Даже самый плотный гидрокостюм не защищал пальцы и ладони пловцов, и в главный госпиталь Рэндтауна ежегодно поступали десятки раненых туристов.

Барри поймал его взгляд и сложил в кольцо указательный и большой пальцы правой руки, давая понять, что у него все в порядке. Марк помахал ему в ответ рукой. Вслед их медленно проплывающим теням негромко дребезжали любопытные синие кольчатые змеи, прятавшиеся в трещинах между камнями. Мохнатые крабы сплошным ковром усеивали рифы, и их выпуклые зеленоватые глаза синхронно поворачивались, словно колоски молодой пшеницы под легким ветерком. Вокруг в непрерывном калейдоскопе кружились рыбки — тысячи ярких мерцающих созданий, непрерывно шевелящих иглами и шипами, при помощи которых они двигались, описывая невообразимые зигзаги. Рыбы также различались своими размерами — от юрких афривебов не длиннее мизинца до неповоротливых золотисто-коричневых маунди, превосходивших ростом людей и неуклюже толкавшихся в более глубоких впадинах. Стайка пугливых молочно-белых сторожевиков скользнула прямо перед очками Марка, и он протянул к ним руку. Рыбки величиной с ладонь как по команде прижали свои колючки и унеслись прочь.

Барри медленно кувыркался в воде, ритмично перебирая ластами. В обеих руках он держал пригоршни высушенных местных насекомых и время от времени растирал их между пальцев, приманивая обитателей моря. Рыбки следовали за ним, образуя двойную спираль. Поедая крошечные обломки насекомых, они начинали светиться изнутри благодаря уникальному устройству пищеварительного тракта. На фоне темного дна это зрелище напоминало светящийся хвост медленно кружащейся кометы.

Напоследок Барри хлопнул ладонями, стряхивая остатки корма, и светящиеся рыбы образовали вокруг него красочную галактику.

Марк с гордостью улыбнулся под дыхательной маской. Именно таким он хотел видеть своего сына: счастливым, здоровым и уверенным. Барри прекрасно развивался в этом мире, а Марк все реже вспоминал Августу. Его дети тоже уже почти не говорили о проведенных там днях, и даже Лиз все реже звонила своим друзьям, а сам Марк месяцами не общался с отцом.

Стая рыб потемнела и уплыла в поисках нового корма, и тогда Марк энергично взмахнул ластами и приблизился к сыну. Его виртуальный таймер отсчитал уже сорок минут подводной прогулки над рифом. Он указал рукой на поверхность. Барри неохотно кивнул и подал знак, что понял его.

Они вынырнули в теплый солнечный свет и тотчас прищурились, отыскивая свою лодку. Катамаран оказался в ста пятидесяти метрах, и Лиз с кормы по­махала им рукой. Марк снял дыхательную маску.

— Неплохо поплавали. Тебе бы лучше надуть свой жилет.

— Папа, я прекрасно себя чувствую.

— А я нет. Впусти немного воздуха, порадуй маму.

— Ладно, согласен.

Марк нажал кнопку на плече сына, и его спасательный жилет увеличился в объеме, натянув ткань гидрокостюма. Марк и Барри перевернулись на спины и заработали ластами.

Сэнди все еще плавала в маске вместе с Элли, своей подружкой из семьи Данбаванд. Лидия с двумя сыновьями, Уиллом и Эдом, уже была на борту и споласкивала свое снаряжение. Дэвид и Лиз на средней палубе готовили обед.

При виде головы Барри у кормового трапа Панда залилась радостным лаем.

— Стой, — крикнула ей Лиз, опасаясь, что собака снова прыгнет в воду.

Барри вскарабкался на трап и снял ласты.

— Ты скучала по мне? — спросил он Панду. — Правда скучала?

Барри почти в обнимку с собакой поднялся по металлическому трапу и протянул руку за вареным яйцом, приготовленным Лиз для салата.

— Сначала вымойся и обсохни, — одернула его мать.

Марк помог Сэнди подняться на катамаран. Девочка сняла маску и радостно улыбнулась.

— Папа, там внизу я видела грога. Огромного.

Она широко развела руки, показывая размер рыбы.

— Это здорово, дорогая, — сказал он, снимая свои ласты. — А ты не забыла намазаться кремом, прежде чем прыгнуть в воду?

— Нет, папа, — она энергично завертела головой.

Кожа Сэнди была темнее, чем у него самого, но Марку казалось, что сейчас она немного покраснела на руках и шее.

— Давай-ка намажемся лосьоном после загара, ладно?

Девочка с готовностью согласилась.

— Не надо было вам так долго плавать, — упрекнула его Лиз, когда Марк присел у стола и стал смазывать спину Сэнди. — Я уже начала беспокоиться. Смотрите, как далеко вы отплыли от лодки.

— Но, мама, сегодня вода чистая, как никогда, — запротестовал Барри. — Все видно на мили вокруг. Раньше такого никогда не было.

Марк беспомощно усмехнулся жене. Как можно удержать ребенка от такого удовольствия? Лиз возмущенно махнула рукой и снова занялась салатом.

Катамаран принадлежал Дэвиду и Лидии — в летние месяцы они исследовали на нем маленькие пещеры и заливы на берегах озера Трине-ба. Зимой он стоял на причале в яхт-клубе Рэндтауна, и Дэвид часами занимался покраской и подготовкой снастей к новому сезону. Марку очень нравилось это судно, и он уже подумывал о приобретении катамарана для своей семьи. Пока еще они не могли себе этого позволить, но, подобно собаке и внедорожнику, катер был почти необходимой частью образа жизни всех, кто обитал в Рэндтауне постоянно.

Наконец все приняли душ, обсохли и уселись обедать, а электронные мускулы катамарана распустили паруса и направили судно к крошечному коническому атоллу в самой глубокой части озера. Взрослые обещали детям добраться туда после обеда, чтобы посмотреть, не надулись ли цветы-шары — их ежегодное цветение широко праздновалось в Рэндтауне парадами и вечерними барбе­кю на берегу озера.

— В ассоциации виноградарей не отмечено падения спроса, — сказал Дэвид, когда дети с мороженым и ягодами лилин удалились на корму. Я был на общей встрече вчера вечером. Марк, тебе тоже стоило бы туда сходить.

— Не уверен, что меня там ждут.

— Не будь таким параноиком, — засмеялась Лидия. — Ты не успел прославиться в тот вечер, просто заслужил пару минут внимания. Сейчас все новостные программы посвящены убийству Бурнелли.

— Эта Барон до сих пор считает, что в Рэндтауне живут нелюди.

В окрестностях Рэндтауна и в самом городе люди были обеспокоены репортажем Барон и тем, как это отразится на экономике района. До сих пор ничего плохого не произошло: после пяти дней противостояния грузовики Флота отступили, и автобусы продолжили возить туристов в город — в конце концов, путевки на лето были приобретены заблаговременно, и отказываться было уже поздно. Все покажет следующий сезон. Подавляющее большинство приезжих поздравляло жителей города с победой, а об интервью Марка скромно умалчивало. Тем временем фермеры гадали, что будет с импортом вина и продуктов органического земледелия.

— Ради бога, никто на Элане и не подумает организовывать бойкот, — сказала Лиз. — В конце концов, половину вина мы продаем в своем же районе, а приверженцы натуральных продуктов нас все равно поддержат.

Марк уныло кивнул и налил себе еще вина.

— Тогда, я, пожалуй, легко отделался.

Дэвид, наклонившись вперед, чокнулся с ним своим бокалом.

— Давай за это выпьем. Довольно тебе, будущее выглядит не так уж и плохо. Лиз почти удалось расколоть последовательность ДНК корневища кин-лозы. Как только она начнет самостоятельно усваивать азот, мы станем продавать ее в нашей долине. Люди заменят свои старые виноградники, и тогда с нашими винами не сравнятся даже вина Райселла.

— Это произойдет еще не скоро, — заметила Лиз.

Марк обнял ее за плечи.

— Ты справишься, — нежно произнес он.

Она улыбнулась в ответ.

— Господи, а это что такое? — спросила Лидия.

Одной рукой она прикрыла глаза от солнца, а другой показала в сторону Рэндтауна.

Позади города горизонт закрывала гора Блэкуотер, к западу от нее хребет прорезала долина, по которой дорога уходила вглубь хребта Даусинг, а потом снова шла изломанная линия скал, поднимавшихся над берегами озера. Группа высоких пиков, где стояла база лыжников и любителей мотосаней, получила общее название Регентов, а самый высокий из них, стоявший на южном краю утес носил имя Гой-ал. Сейчас, в середине лета, когда снег и лед покинули тенистые склоны, база бездействовала. Теперь же на склоне Гой-ала появились черные точки. Учитывая разделяющее их расстояние, они должны были обладать внушительными размерами.

— Черт побери! — буркнул Дэвид.

Он бросился в каюту и вытащил из рундука бинокль. Электронные мускулы привели в движение снасти и начали подтягивать паруса, чтобы уменьшить скорость и стабилизировать положение катамарана.

— Вертолеты, — сказал Дэвид. — Но какие огромные! Никогда таких не видел, у них по два винта. Должно быть, специальные машины для перевозки тяжелых грузов. Их там не меньше пятнадцати, а то и больше.

Он предложил бинокль своим спутникам. Лиз взяла его и стала осматривать склон. Марк даже не пошевелился.

— Это станция обнаружения, — расстроенно сказал он. — После всего, что мы наговорили и сделали, они все-таки притащили ее. Сволочи.

Лиз передала бинокль Лидии.

— Марк, мы же с самого начала знали, что так и будет. Кучка людей, стоящих на дороге, не в силах остановить такой масштабный проект.

— Я думал, мы живем в демократическом обществе.

— Так и есть. Мы воспользовались своим правом выразить протест, но они проигнорировали его. В конце концов, Флот — это правительственное подразделение. Чего еще можно было ожидать?

— Не знаю. Неужели так трудно было спросить нас?

Лиз обошла стол и села рядом с ним.

— Мне очень жаль, малыш. Мне это нравится не больше, чем тебе. Но нам придется смириться и какое-то время терпеть их. Рано или поздно неприятности с праймами закончатся, эти милитаристы и барышники перестанут нас пугать и станцию уберут. А мы позаботимся, чтобы они забрали с собой весь свой мусор, это я тебе обещаю.

— Да, конечно. — Он вздохнул, сознавая, что ведет себя как капризный ребенок. — Да, наверное, ты права. Но я не обязан все это одобрять.

— Об этом никто тебя и не просит.

Он допил вино из бокала и снова повернулся к холодным водам Трине-бы. Вертолеты уже начали спускаться на противоположный склон Гой-ала.

* * *

— Оправдались наши наихудшие опасения, — спокойным и уверенным тоном произнес спикер Хранителей. - Чужаки из системы Дайсона готовятся к вторжению в Содружество. Их несметные полчища выплескиваются через Врата Ада и в любой момент могут обрушиться на нас. Мы предупреждали об опасности, и теперь, к несчастью, миллионы, а то и миллиарды людей погибнут, подтверждая тем самым трагическую истину. Они будут убиты из-за абсолютного несовершенства оборонительных систем Содружества. Мы уверены, что каждый, кто служит на Флоте, при угрозе вторжения сделает все возможное; мы искренне поддерживаем их, но их сил недостаточно, как недостаточно и боевых кораблей. Если бы мы могли оказать им хоть какую-то помощь, мы бы это сделали, но это не наша область действий.

Мы, со своей стороны, продолжим борьбу против Звездного Странника, навлекшего на человечество это несчастье. Не так уж часто удается нам обнаружить кого-то из его агентов, поскольку они прекрасно замаскированы и защищены. Но в одном случае имеются неопровержимые доказательства: один человек выдвинул предложение отправить космический корабль для исследования Альфы Дайсона, один человек определяет бюджет Флота, один человек знает нашу потребность в ресурсах, но отклоняет все наши запросы, один человек посылает наемных убийц для устранения своих противников. И этот человек — самая могущественная фигура в партии Звездного Странника. Этот человек — наш президент Дой.

Будьте настороже и помните, что истинная угроза — это даже не физическое вторжение чужаков, а внутреннее разложение. Мы всегда были с вами откровенными. Теперь, в самый мрачный для человечества час, мы в последний раз просим вас поверить нашим словам. Наш враг — это Дой и ее повелитель, и они уничтожат нас, если не встретят сопротивления.

— Окажите сопротивление. — Спикер склонил голову. — Благодарю вас за внимание.

* * *

Все утро в отделе только и занимались тем, что составляли рапорты и заполняли финансовые документы по командировке в Лос-Анджелес. К счастью, Пауле оставалось только ввести общую сумму и личный код авторизации. При этом у нее было время поразмышлять о том, что произошло, хотя в настоящий момент она могла думать только об убийстве Томпсона Бурнелли. Тарло и Ренне занимались проверкой ничтожного количества данных, полученных за время преследования, и составлением плана дальнейших действий. Алик Хоган просматривал виртуальные проекции изображений с камер «ЛА-Галактик», пытаясь определить, не было ли заражения программ системы безопасности станции. Паула не возражала. При том что Хоган был ставленником Колумбия, он неплохо справлялся со своей работой, и это поручение заняло бы его на целый день.

Как уже не раз случалось в деле Йоханссона, во время операции в Лос-Анджелесе у следователей возникали зацепки, неожиданно уводившие их в разных направлениях, и, как правило, неверных. Единственным положительным результатом можно было считать подтверждение очередной контрабандной закупки, осуществленной Адамом Элвином.

В одиннадцать часов в отдел прибыл Рафаэль Колумбия. Он явился в пол­ной адмиральской форме и в сопровождении нескольких офицеров своего штаба. Работа в отделе мгновенно прекратилась, все служащие принялись разглядывать заезжее начальство.

Паула поднялась, как только увидела Колумбия у входа в свой кабинет.

— Подождите меня, — приказал он сопровождающим офицерам и закрыл за собой дверь.

— Адмирал.

Паула закрыла файл в виртуальном поле зрения, где были отмечены все, кто знал о прибытии объекта в Сиэтл, и их поминутное расписание.

Колумбия невесело улыбнулся и опустился в кресло для посетителей.

— Капитан.

— Чем могу быть вам полезной?

— В обычное время я бы попросил объяснить причины последнего провала. Но думаю, это уже ни к чему, не так ли?

— В Лос-Анджелесе нам не повезло, но мы узнали, что…

— Не важно. Эта операция с самого начала была почти обречена на провал. И это еще один показатель вашей работы. Какой-то объект появляется ниоткуда, и вы, ничего не планируя, никого не уведомляя, бросаете по его следу не подкрепленную ресурсами команду. Мало того, когда дело не ладится, вы втягиваете в операцию половину состава местной полиции, словно специально, чтобы они стали свидетелями нашего провала. Мы стали общим посмешищем, капитан. Я этого не потерплю.

Паула увидела такую ярость под его бесстрастной маской, что решила ему довериться.

— Меня очень огорчают нелестные отзывы, но могу вас заверить, что операция была тщательно продумана. Я намеренно ограничила численность оперативной группы.

— С какой целью?

— Я уверена, что в разведслужбе Флота происходит утечка информации. Для выявления ее источника я уже некоторое время планирую операции с ограниченным кругом доступа.

Рафаэль Колумбия помрачнел.

— Утечка? — обманчиво спокойным тоном повторил он.

— Скорее всего, так и есть.

— И вы не сочли нужным проинформировать об этом ни меня, ни лейтенанта Хогана?

— Сначала я хотела дождаться конкретных результатов.

— Значит, у вас пока нет даже подозреваемых?

— Нет, сэр, пока нет.

— А кроме ваших подозрений, есть хоть какой-то намек на основания подозревать ваших коллег офицеров?

— Я уверена, что в Венецианском Побережье…

— А! Еще один повод для общественных обвинений.

— Как я уже сказала, — настойчиво продолжала Паула, — в Венецианском Побережье была явная утечка информации. Неизвестный террорист наверняка получил сведения из службы Флота.

— И этот неизвестный террорист, модифицированный новейшими разработками Содружества, работает на Звездного Странника, о котором твердит Йоханссон?

— Вполне возможно.

— Вы достаточно громко озвучили эту возможность своим политическим союзникам.

— Кто-то уже не одно десятилетие сводит на нет все мои усилия. Мне приходится расширять круг поисков.

Она едва удержалась, чтобы не передать Колумбия слова Томпсона Бурнелли.

Рафаэль Колумбия вынул из кармана бумажный листок, развернул его и показал ей.

— Узнаете?

Паула взглянула на изображение.

— Это террорист из Венецианского Побережья.

Снимок сделали сверху, и человек был одет в белую спортивную форму, но спутать его лицо с каким-либо другим она не могла.

— Я рад, что мы хоть в чем-то пришли к согласию. Данный снимок мне передали из службы безопасности сената, он был сделан камерой в «Клинтон Эстейт». Этот человек вышел с корта, где убили сенатора Бурнелли.

— Он не мог этого сделать, — в ужасе прошептала она.

«Неужели Шелдон устраняет своих политических противников? Невероятно. Такие методы не в стиле Великих Семейств и Межзвездных Династий. Что-то здесь не так.»

— Кто не мог? — потребовал объяснений Колумбия.

— Киллер. Почему его использовали для убийства сенатора?

— Откуда мне знать? Но, по вашему мнению, он проворачивает эти черные дела по приказу офицера Флота.

— Я этого не говорила, и глупо было бы утверждать обратное.

Рафаэль Колумбия откинулся на спинку стула и пристально взглянул ей в лицо.

— В самом начале моей работы в Управлении шумиха в СМИ произвела на меня впечатление. Легендарная Паула Мио выигрывает все дела, кроме одного, но и над ним она все еще работает, не собираясь сдаваться. Как и все мои предшественники, я предоставил вам полную свободу действий и никогда не оспаривал ваших методов. В конце концов, Йоханссон и его сообщник — это всего лишь пара фанатичных безумцев, распространяющих параноидальные заявления, романтические разбойники вроде пиратов на парусниках. Материальный ущерб они причиняют только на Дальней, где никто особо не страдает, кроме Халгартов, да и они легко могут это пережить. Пираты ведь были наиболее кровожадными разбойниками, они вырезали целые экипажи захваченных кора­блей и вредили экономике, перекрывая маршруты торговых судов. Вы улавливаете параллель? Для искоренения пиратства потребовались энергичные действия Флота. И на решение этой единственной проблемы я предоставляю вам целый отдел с неограниченными ресурсами. Я доверяю вам руководство, по­тому что вы Паула Мио и все уверены, что вы единственный человек, который может справиться с Йоханссоном.

— Могу.

— Нет, не можете. Единственная причина, по которой вы за ним до сих пор гоняетесь, — прошу прощения, если это вызовет обиду, но это правда, — это синдром навязчивых состояний.

— Я такая, какая есть. Именно поэтому я прекрасно подхожу для этой работы.

— Не могу с вами согласиться. Вам недостает способностей лидера, вы восстанавливаете против себя своих же коллег, вы не соблюдаете устав, вы не верите в способности других. Другими словами, вы недооцениваете своих товарищей и не доверяете им, а потому подозреваете утечку информации. Вы видите в ней причину неудач, в противном случае — пришлось бы признать свои промахи.

— Могу я спросить, что привело вас сюда сегодня?

— Конечно. С этого момента я передаю дело Йоханссона Алику Хогану.

— Нет.

— Вы, безусловно, будете продолжать свою работу, но только в роли советника. Политику и стратегию дальнейшего расследования будет определять Хоган.

— Это неприемлемо.

— Вы офицер Флота и должны подчиняться моим приказам.

— Я не офицер Флота и не участвую в этом политическом фарсе. Я офицер полиции.

— Уже нет. Если вы откажетесь выполнять приказ, вы будете отстранены от службы.

— Это мое расследование.

— Уже не ваше.

Эл-дворецкий Паулы известил ее об отключении от служебной системы. Несколько мгновений она смотрела на Рафаэля Колумбия через стол, не в силах шевельнуться от потрясения: ее кожи будто коснулось ледяное дыхание. Затем мысли начали путаться от какого-то болезненного ощущения, близкого к панике. Она поняла, что Колумбия не согласится ни на какие компромиссы, он уже решил, что расследование должен вести его человек, а операция в Лос-Анджелесе была прощальным эпизодом. Еще ей стало абсолютно ясно, что продолжать расследование, оставаясь в составе Флота, больше невозможно.

— Отлично. Я ухожу в отставку.

Она стремительно встала, заставив Колумбия вздрогнуть от неожиданности. Паула уложила в сумку кварцевый кристалл с голограммой и взяла с подоконника горшок с раббакасом.

— Хочу дать один совет, — заговорил Колумбия. — При следующем омоложении удалите доминантные гены, внедренные Фондом. Теперь это возможно в любой клинике.

— Значит, для вас еще не все потеряно, — сказала она, слегка приподняв бровь.

В отделе все по-прежнему сидели на своих местах, как и при появлении Колумбия, но теперь все лица были обращены к ней и выражали крайнее изумление.

— Прощайте, — сказала Паула. — Благодарю вас за нелегкую работу.

Тарло приподнялся со своего места.

— Паула…

Она едва заметно качнула головой, заставив его замолчать, и покинула комнату, не глядя по сторонам.

Паула вышла на улицу и автоматически отшагала полмили до своей квартиры. Жила она на втором этаже в старинном доме с мощеным задним двориком, куда выходили закрытые ставнями окна. Узкая винтовая лесенка поднималась по центральному пролету, который, казалось, был создан не строителями, а по­токами воды. Единственной уступкой требованиям безопасности был современный электронный замок в массивной дубовой двери, дублировавший древнее механическое устройство.

Квартирка состояла из трех комнат — спальни, ванной и гостиной, где имелась небольшая кухонная ниша. Больше Пауле ничего не требовалось, и она не хотела большего. Это было место для сна, расположенное в относительной близости к отделу, и адрес для прачечной.

Слуга-робот неподвижно замер в углу гостиной. Он уже справился с ежедневной работой — натер потемневший от времени пол, вытер пыль со всех горизонтальных поверхностей и загрузил оставшуюся от завтрака посуду в посудомоечную машину. Паула открыла окно, выглянула во дворик и поставила цветок на маленький комод, куда каждое утро попадали лучи солнца. Позаботившись о цветке, она оглядела комнату, словно отыскивая улики. Делать ей было нечего. Она села на край тахты перед настенным экраном.

В голове закружились воспоминания. Эти воспоминания не редактировались и не отсылались в хранилище ни при одном из ее омоложений, и она считала их дремлющими: сразу после суда над родителями в сопровождении полицейских она отправилась в отель — современное высотное здание в сто­лице Мариндры, с комнатами-кубиками, новой чистой мебелью и кондиционерами. Полицейские оставили ее одну, позволив отдыхать до того момента, когда представитель правительства Рая Хаксли заберет ее «домой», и она не знала, чем заняться после окончания суда. Ей нечем было заполнить время, не надо было идти в школу, не было рядом Койи, чтобы поговорить, не было мальчиков. Она сидела на краю кровати, смотрела через широкое окно на линию горизонта и ждала. В ее голове происходило нечто удивительное: в ушах все еще раздавались крики и мольбы Койи, а из окна она видела, как уводят из зала суда ее родителей: отец низко опустил голову, сожалея о своих разбитых мечтах и надеждах, а сильно осунувшаяся мать у самого выхода оглянулась, поймала взгляд своей украденной дочери и прошептала: «Я тебя люблю».

И Паула в своей маленькой парижской квартирке прошептала: «Я тоже люблю тебя, мама», а потом, как и шестьдесят лет назад, горько расплакалась.

* * *

Подготовка заняла много месяцев, открытие межзвездной червоточины потребовало массы ресурсов и промышленных мощностей, отвлекаемых от непрерываемых экспедиций, но теперь Утес Утреннего Света был готов к броску. Остальные иммобайлы заключали союзы, готовясь оспорить его превосходство — его новые технологии вселяли в них тревогу. Он знал, что они тоже экспериментируют с конструированием червоточин, его квантовые детекторы регистрировали характерные флуктуации в разных колониях по всей звездной системе праймов. Если он не начнет операцию сейчас, скоро они достигнут паритета и его первоначальное преимущество будет потеряно.Триста двадцать восемь червоточин открылись одновременно. Они были небольшими, около полутора метров в поперечнике — этого было достаточно, чтобы прошла десятитонная боеголовка. Затем червоточины закрылись.

Утес Утреннего Света открыл их в непосредственной близости от основных групп всех остальных иммобайлов планеты, внутри сверхмощных силовых по­лей, защищавших от нападения с неба, рядом с постоянно расширяющимися зданиями, в которых питались и укрывались их хозяева. Взрыв боеголовок уничтожил всех мобайлов и иммобайлов в радиусе двадцати пяти километров. Первый взрыв еще не угас, а Утес Утреннего Света уже снова открывал черво­точины, направленные на следующую серию целей — на второстепенных иммо­байлов, находящихся на орбите домашнего мира праймов. После этого подошла очередь первой из двух твердотельных планет, затем второй. Не были забыты ни два газовых гиганта, ни их спутники, ни обитаемые астероиды, ни отдельные промышленные станции. Волна взрывов целый день сотрясала звездную систему. Лишь немногие из иммобайлов успели понять, что началась война; они не смогли предугадать свою судьбу. Атака Утеса Утреннего Света была мгновенной.

Как только с этим было покончено и все другие иммобайлы превратились в лужицы радиоактивной лавы, Утес Утреннего Света снова воспользовался червоточинами: в них были запущены оптоволоконные микроволновые кабели, которые подключились к лишенным ядра коммуникационным сетям поверженных соперников. Его мысли и приказы хлынули в мозги уцелевших мобайлов, смывая интеллектуальное наследие. После этого Утес Утреннего Света остался единственным разумным существом во всей звездной системе. По мере захвата контроля над оставшимися предприятиями и космическими кораблями каждый мобайл оказывался опутанным его мыслями. Посылаемые им миллиарды мо­байлов больше недели осуществляли оценку разрушений и перепись неповрежденных объектов. Нетронутыми осталось большинство ферм и продовольственных комплексов, а также немалое количество производственных предприятий. Полученная информация помогла выработать стратегию интеграции и образовать единую систему. Управление целой солнечной системой потребовало образования новых второстепенных групп иммобайлов. Согласованные действия и отсутствие соперничества привели к повышению уровня производства.

В воспоминаниях Боуза это называлось эффектом синергии. Несмотря на то что совокупность воспоминаний давно была уничтожена, слова и понятия чужака до сих пор мелькали в системном комплексе мышления Утеса Утреннего Света. В целях безопасности он даже решился на физическое уничтожение группы иммобайлов, хранивших воспоминания Боуза. Тем не менее тень этих мыслей все же осталась, выливаясь в разрозненные чуждые фразы. Возможное заражение не вызвало беспокойства — единственное живое существо, захватив­шее всю звездную систему, было готово расширить свои владения.

Подготовка к походу на Содружество возобновилась, и сотни кораблей ежедневно пролетали сквозь переходы к промежуточной звездной системе, накапливая оборудование для постройки следующей серии червоточин.

* * *

Из сотен миллиардов мобайлов, спешивших выполнить предписанную им работу, один не подчинился инструкциям Утеса Утреннего Света. Подобное проявление индивидуальности было неслыханным явлением в мире праймов, и потому он мог двигаться по своему желанию и смотреть то, что ему хоте­лось, — ни один другой мобайл не обладал независимым мышлением, чтобы усомниться в его действиях, и, пока он не привлекал внимания Утеса Утреннего Света, мобайлу ничего не угрожало.

Целый день он бродил вокруг основания гигантской горы, в которой обитало сердце обширной разветвленной системы, составлявшей существо под именем Утес Утреннего Света. Он двигался не так уверенно, как остальные мобай­лы, поскольку не привык пользоваться четырьмя конечностями, да еще так странно изгибающимися во всех направлениях. Но он достиг определенных успехов.

В глубине его сознания звучали мысли и приказы Утеса Утреннего Света, поступавшие через небольшой коммуникатор, прикрепленный к одному из нейронных отростков. Мобайл игнорировал их, потому что не хотел подчиняться — психическая особенность, какой не было у других мобайлов. Поступавшая из коммуникатора информация оказалась полезной для понимания процесса, начавшегося в системепраймов.

Высоко в небе непрерывно вспыхивали молнии, били в защитный купол силового поля и с шипением уходили в землю древней долины. С невероятной скоростью проносились темные плотные тучи. По несколько раз в час на промокшую почву обрушивались настоящие муссонные ливни. С силового купола стекали целые ручьи, но они уже не успевали впитываться в перенасыщенную влагой землю. Священную долину захлестывали волны жидкой грязи.

Мобайл сосредоточенно следил за изменившейся погодой, и в его мозгу доминировала единственная мысль: ядерная зима.

* * *

Паула Мио села на экспресс, идущий из Парижа прямо в Уэссекс. Поезд на Рай Хаксли ходил только раз в день, так что на планетарной станции ей пришлось довольно долго дожидаться его отправления. Наконец, когда снаружи уже совсем стемнело, она вышла на платформу 87Б, расположенную в самом конце терминала. Там она обнаружила паровоз с четырьмя одноэтажными ва­гонами, будто вышедший из музея. Паула уже успела забыть, что эта поездка была равносильна возвращению в прошлое. В любом другом мире подобное устройство, извергающее клубы черного дыма от сжигаемого угля, попало бы под множество запретов об охране окружающей среды. Здесь, на одной из планет Большой Дюжины, это никого не волновало.

Она поднялась в первый вагон и уселась на обтянутую бархатом скамью. Еще двое попутчиков не обратили на нее ни малейшего внимания. Перед самым отправлением по вагону прошел контролер в темно-синем мундире с блестящи­ми серебряными пуговицами и форменной фуражке с красным кантом.

— Ваш билет, мэм, — вежливо попросил он.

Она протянула небольшую розовую картонку, выданную автоматом в конце платформы. Контролер вынул щипцы и пробил в уголке Z-образную прорезь.

— Ждать осталось недолго, — сказал он, притрагиваясь пальцами к козырьку.

Сто пятьдесят лет цинизма и утонченности, подпитывавшие ее привычную защитную оболочку, мгновенно испарились.

— Большое спасибо, — совершенно искренне ответила она.

Открытость и прямодушие этого общества доставили ей немалое удовольствие.

Она зажала в руке билет и стала с любопытством его рассматривать. Паровой двигатель издал громкий гудок, окутался клубами дыма и под лязг поршней начал отходить от платформы. Теоретически Рай Хаксли считался ее домом, хотя она и не испытывала никакой привязанности ни к планете, ни к кому-либо из ее обитателей. Для любого наблюдателя (а она была уверена, что Хоган установил за ней виртуальную слежку) означало бы, что она спешит спрятаться, вернуться в единственный мир, где ей и место.

Началось медленное движение по сортировочному участку станции. Другие поезда, казалось, стремительно проносились мимо, разбрасывая по вагону пят­на света. В темноте впереди горели яркие зеленые и красные сигнальные огоньки, словно там раскинулся немноголюдный городок. Время от времени в глаза бил яркий встречный свет тяжелых грузовых поездов, и за ним тянулись бес­конечные темные громады товарных вагонов.

Постепенно поезд дотащился до сектора станции, освещенного бледно-желтым сиянием, напоминающим свет луны. Паула, прижавшись к стеклу, увидела переход, на две трети освещенный солнцем мира, к которому он вел. Впереди весь путь был заполнен поездами. Контролирующая станцию система выстраивала их сплошным потоком, сохраняя пугающе малую дистанцию между составами. Только один путь оставался пустым и впереди, и сзади. Поезд описал плавную дугу и свернул к переходу, окутанному бледно-лимонным ореолом.

При переходе сквозь барьер повышенного давления Паула, как обычно, всей кожей ощутила легкое покалывание и в следующее мгновение уже оказалась в другом мире, в самый разгар дня. Поезд, набирая скорость, покатился по сельской местности, преимущественно занятой цветущими полями, разделенными на аккуратные квадраты. Границы участков обозначались плотными аккуратны­ми живыми изгородями, а кое-где встречались и более крепкие каменные заборы. Местные деревья с красноватыми листьями чередовались с земными дубами, ясенями, платанами и березами. Все они были тщательно подстрижены так, чтобы от главного ствола отходили длинные горизонтальные ветки. Срезанную древесину здесь использовали в качестве топлива в зимние месяцы, что уменьшало зависимость фермеров от ископаемых ресурсов. Преимуществом простых механических технологий было их низкое энергопотребление, и вся необходимая электроэнергия вырабатывалась на гидростанциях.

В складках рельефа она видела фермерские дома — большие каменные здания под голубыми шиферными крышами, окруженные сенными амбарами, свинарниками, конюшнями и сараями. Кое-где встречались и силосные баш­ни — высокие конусовидные сооружения, выкрашенные в сизо-голубой цвет. Насколько ей было известно, это были самые высокие постройки на всей планете. От главной железнодорожной ветки к силосным башням по невысоким насыпям отходили боковые пути. Сейчас, в середине лета, когда зерновые еще зеленели в полях, эти пути слегка подернулись ржавчиной. Позже, во время сбора урожая, зерновые поезда начнут свои ежедневные обходы, и сталь снова заблестит, а выросшие на путях сорняки пожелтеют и погибнут от горячего пара двигателей. Паула не могла не признать, что перед ней разворачивался идиллический сельский пейзаж. Теперь она принимала то, что так яростно отвергала, будучи растерянным, лишенным корней подростком. Вся сущность этого мира заключалась в его неизменности, именно этого добивались живущие здесь люди. Фонд Структуры Человечества избрал технологический уровень начала двадцатого века, предшествовавший электронной революции. Поддерживать простую технику и механику того времени было достаточно легко: если что-то и ломалось, в компьютерной диагностике не было необходимости, инженеры могли отыскать неисправность, взглянув на сочленения механических приводов и связки кабелей. То же самое относилось и к информационным потокам. Здесь не было модулей, баз данных и планетарных сетей, чиновники и бухгалтеры вели обычные записи и составляли картотеки. Фонд ориентировал людей на выполнение определенной работы, и ее специфика не менялась с течением времени. Здесь просто не было прогресса. Рай Хаксли предлагал своим обитателям самое стабильное общество, которое только мог обеспечить. Паула до сих пор не определилась во мнении, имел ли Фонд моральное право начинать этот проект, но сейчас, глядя на ухоженные поля и красочные фермы, она не могла не признать, что проект работал.

Поезд подошел к окраинам Фордсвилля, столицы мира. Железная дорога поднялась на высокую насыпь, и сверху Пауле были видны улицы окраинных районов: длинные ряды аккуратных домиков с террасами тянулись вдоль идеально прямых дорог, все стены были сложены из рыжеватого кирпича, а рамы широких окон покрашены во все цвета радуги. Между ними возвышались общественные здания, построенные из серого камня, порой поднимавшиеся на три или четыре этажа. Здесь не было никаких храмов, как не было и самой религии. Это был мир, который, как каждый сознавал, был создан человеком, а не Богом.

Даже ближе к центру города стояли все те же одноэтажные дома, чередующиеся с коммерческими зданиями, и было много парков, нарушающих городское однообразие. Все это разительно отличалось от других городов Содружества, где деньги и политическое влияние концентрировались в центрах, что неизменно отражалось на архитектуре. В этом мире самым могущественным стимулом было равенство.

«Альфа-трасса», основная станция планеты, была, вероятно, самым крупным монолитным сооружением, если не считать главной клиники Фонда. Высота трех куполов крыши из стекла и металла позволяла клубам дыма от паровых двигателей свободно рассеиваться через верхние вентиляционные каналы. Паула прошла по платформе и оказалась на Ричмонд-сквер. По средней части улиц спешили электрические трамваи с тремя вагонами; еще больше было автобусов, чьи метановые двигатели издавали довольно высокое гудение, между ними протискивались такси и небольшие фургоны. Персональный транспорт был представлен исключительно велосипедами, которым на каждой улице отводилось по две полосы.

Мимо нее по тротуару спешили пешеходы. Многие на ходу исподтишка бросали в ее сторону любопытные взгляды, что показалось Пауле довольно забавным. Их привлекала не ее известность — здесь никто не знал главного следователя в лицо, но строгий деловой костюм выдавал в ней пришельца из другого мира. В отличие от Содружества, где обычай предписывал всем придерживаться определенного стиля, здесь можно было увидеть одежду самых разнообразных фасонов. Единственное, чего здесь не было, так это искусственных волокон.

Паула пересекла площадь и вышла к конечной остановке трамваев. За неимением киберсферы она не могла воспользоваться эл-дворецким, чтобы составить маршрут. Вместо этого ей пришлось подойти к большой красочной схеме, где трамвайные линии обозначались разными цветами, и выбрать то направление, которое ее бы устроило.

Спустя десять минут она уже сидела в трамвае, следующем по кольцевому маршруту, который, как она надеялась, проходил и через район Эрлсфилд. Вагон был точно таким же, как тот, на котором она ехала, когда покидала Рай Хаксли, вот только номер маршрута уже забылся. По мере удаления от центра количество магазинов и лавочек уменьшалось, уступая место жилым кварталам, а фабрики подступали все ближе. Паула, глядя по сторонам, не сомневалась, что правильно сделала, покинув это место много лет назад — после воспитания, полученного в Содружестве, этот мир казался ей чересчур спокойным.

Уже не в первый раз она подумывала о крайнем средстве: пройти омоложение и стереть все воспоминания о жизни в Содружестве. Без этих культурных наслоений, которым ее приемные родители придавали огромное значение, она могла бы прижиться и здесь. Но пока она не могла заставить себя на это ре­шиться. Время еще не пришло. Осталось незавершенным ее первое серьезное расследование, хотя теперь ей придется намного труднее.

Оно началось в 2243-м, через две недели после сдачи экзамена на звание старшего следователя в Управлении — через девять месяцев после того, как Брэдли Йоханссон заявил о своем возвращении после странствий по тропам сильфенов и об основании организации Хранителей Личности. Как и всякий лидер нового политического движения, да еще проповедующий насильственные методы, он сильно нуждался в деньгах. Доступ к фондам Халгартов был для него окончательно закрыт, и Йоханссон придумал простой план, решив похитить то, что ему было нужно.

Теплой апрельской ночью Йоханссон и четверо его сообщников, которых он незадолго до этого освободил от рабства Звездного Странника, проникли в калифорнийский Музей научного наследия. Они равнодушно прошли по мраморным залам мимо гигантских самолетов и еще более впечатляющих космолетов, не обратили внимания на витрины, демонстрировавшие компьютеры двадцатого века, даже не посмотрели в сторону первых программируемых телескопов G5, проигнорировали самодвижущихся роботов, SD-лазеры, микросубмарины и прототипы сверхпроводниковых батарей и направились к куполу в самом центре здания. Там находился первый генератор червоточин, построенный Оззи Айзексом и Найджелом Шелдоном для путешествия на Марс. По поводу этого экспоната шли яростные переговоры и политические дебаты, но в конце концов музей получил право его выставлять.

Сигнал тревоги прозвучал сразу, как только Йоханссон и его сообщники открыли дверь центрального купола, и в тот же момент активировалось силовое поле. Через минуту купол уже был окружен охранниками.

С целью предотвращения хищений музей предусмотрительно установил различные силовые поля, изолирующие отдельные сектора помещений при первых же признаках преступных намерений. Центральный купол, содержащий наиболее важный и, следовательно, наиболее ценный объект, созданный человеческой расой, закрывался полностью. При активации поля преступники оказались запертыми внутри. Вроде бы все прекрасно.

Командир отряда из пятидесяти вооруженных охранников, воспользовавшись системой оповещения, предложил нарушителям сложить оружие и выйти с поднятыми руками и деактивированными вставками. После этого он попытался отключить силовое поле. И вот тогда обнаружилось, что Йоханссон, прежде чем войти, сжег главный силовой кабель генератора вместе с управляющими цепями. Защитный купол автоматически включился при первом же сигнале тревоги и работал на резервном источнике питания, но отключить его оказалось невозможно.

Возникшая ситуация никого не встревожила: надо было только подождать пять часов, пока не разрядится резервный аккумулятор. Вот только никто не подумал о том, какие возможности открывало устройство, защищенное этим куполом. Через щель в разбитой двери охранники увидели, что грабители энергично работают с генератором червоточин. Йоханссон подключил его к принесенной нуль-батарее, и древнее устройство ожило — хоть ему и было уже больше двух столетий, все компоненты оказались в исправном состоянии, поскольку Найджел и Оззи создали машину с огромным запасом надежности. Спустя час Йоханссон открыл червоточину. Она не могла протянуться на сколько-нибудь значительное расстояние, как ее современные преемники, используемые ККТ, но Йоханссон не собирался ни на Марс, ни даже на Луну. Он хотел оказаться всего в четырехстах пятидесяти километрах от музея, в Лас-Вегасе. Точнее, в самом надежном подземном хранилище, которым пользовались восемь крупнейших казино Земли.

После открытия червоточины команда налетчиков переместилась в хранилище — и снова сработала тревожная сигнализация, снова активировался силовой купол, который должен был удерживать любых нарушителей внутри до прибытия охраны. При помощи термических микрозарядов один из сообщников Йоханссона заблокировал вход в хранилище изнутри, а потом они потратили сорок пять минут, чтобы переместить мешки с банкнотами через червоточину в музей. В казино принимали любую валюту Содружества, но в каждом мешке содержалась сумма, эквивалентная пяти миллионам земных долларов. На пере­носку одного мешка, переход через червоточину и возвращение грабителям в среднем требовалась одна минута.

Паула Мио прибыла на место преступления через сорок пять минут после срабатывания сигнализации в калифорнийском Музее научного наследия. Всю последнюю неделю она занималась странной кражей — на заводе в окрестностях Портленда была похищена нуль-батарея. В Управлении никто не мог понять, кому она понадобилась; подобные накопители энергии использовались нечасто, но любое предприятие могло получить их без особого труда. Теперь все стало понятно. Паула пробилась через толпу репортеров, а потом и через кордон полиции Лос-Анджелеса и охранников музея. Пробоина в двери позволяла увидеть только часть старинного генератора в центре зала. Прищурившись, сквозь дрожащую пелену силового поля она заметила, как вокруг машины движутся не­ясные силуэты.

Не прошло и двух недель после аттестации, а она уже наблюдала за крупнейшим ограблением в истории человечества.

Йоханссон, дождавшись последнего мешка с банкнотами, снова переместил червоточину, но на этот раз конечный пункт остался неизвестным. Через пятнадцать минут все деньги были переправлены и грабители исчезли, а чуть позже простейший программируемый таймер отключил генератор.

Через два часа отключилось силовое поле. Паула и вызванная ею группа криминалистов были в числе первых, кто попал в зал музея. В Управлении, конечно, и не думали поручать ей это дело; она жила первой жизнью и считалась слишком молодой (о ее экстравагантном наследии никто никогда не упоминал). К расследованию привлекли специалистов с двадцатилетним стажем, а Паула оставалась на вторых ролях, в составе оперативной группы.

Наутро казино подтвердило кражу полутора миллиардов долларов. СМИ назвали это ограбление «кражей червоточины». Руководство Управления за­верило общественность, что скоро будут произведены аресты. Тайно избавиться от такой огромной суммы денег было просто невозможно.

У Йоханссона, однако, имелся превосходный план: он и не подумал открывать огромные счета в банках, а тратил деньги там, где продавцы не задавали вопросов. Хранители Личности на Дальней активизировали свою деятельность и начали борьбу против Звездного Странника, выбрав в качестве первостепенной цели сотрудников исследовательского института, которых считали агента­ми чужаков. Второй целью их нападок стала семья Халгартов.

Оперативной группе не удалось идентифицировать ДНК Йоханссона из образцов, собранных в зале, что было неудивительно, поскольку он являлся всего лишь одним из двух с половиной сотен посетителей, чьи следы удалось обнаружить. Впрочем, в его личном деле имелись сведения, оставленные после запроса по поводу его исчезновения, и информация о работе, где он числился пять лет назад. Свести все воедино следователям удалось только после того, как на Дальней начались акции саботажа и Хранители наводнили киберсферу своей пропагандой. Поймать Йоханссона оказалось еще труднее. Для закупок оружия и озвучивания своих посланий он всегда использовал оперативников из числа Хранителей. Любые операции затрагивали только второстепенных участников борьбы. Подобраться к лидеру никак не удавалось.

Шли годы и десятилетия, и следователи оперативной группы переходили в другие подразделения, а то и просто увольнялись со службы. Паула тем временем поднималась по служебной лестнице и в итоге встала во главе оперативной группы, — правда, к тому времени сама группа уже почти прекратила свое существование, а расследование «кражи червоточины» утратило свою актуальность. Тем не менее даже после этого Паула не закрыла дела, считая его частью расследования деятельности Хранителей. Она не успокоилась и после ста тридцати лет работы — она просто не могла закрыть глаза на тот случай.

Паула вышла из трамвая на Монтегю-хай-стрит. Город совсем не изменился; по крайней мере, так свидетельствовали неясные воспоминания из ее первой жизни. Улица с небольшими магазинчиками и отелями плавно опускалась, упираясь в бухту. Паула вспомнила, что там была каменистая гавань, где на отмели стояли рыбачьи лодки, а вдоль берега были развешены сети. Над голо­вой кружились алые птицы — тетрачайки, чье маслянистое оперение позволяло им плавать не хуже рыб.

В середине дня на Монтегю было немноголюдно. Большинство людей разошлись по своим рабочим местам, и тротуары и автобусы были полупустыми. В витринах ближайшего магазина красовались демонстрировавшие одежду манекены. На Рае Хаксли не имелось ни сетевых, ни концессионных магазинов. Официальным строем здесь считался рыночный коммунизм, позволявший поставлять не только товары и продукты первой необходимости, что давало дизайнерам относительную свободу и возможность нововведений. Костюмы на манекенах оказались довольно привлекательными, как и дополнявшие их палантины.

Паула зашла в магазин, и с ней тотчас поздоровалась продавщица, молодая женщина, чей наряд состоял из предметов одежды, продававшихся здесь же. Паула сразу поймала себя на том, что слишком пристально разглядывает девушку: как должен выглядеть человек, созданный специально для того, чтобы работать в лавке? «Точно так же, как и ты, — сама себе сердито ответила Пау­ла. — Как самый обычный человек». В конце концов, особой касты продавцов не существовало, а доминантные гены должны были лишь определять поведенческие комплексы и склонность к работе в сфере обслуживания. С таким же успехом эта женщина могла стать поваром, библиотекарем или садовником — жители Рая Хаксли только после начальной школы, в возрасте около двенадцати лет, начинали выбирать, по какой специальности они хотели бы работать в пределах предначертанной им сферы интересов.

Продавщица магазина с улыбкой осмотрела наряд Паулы.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мисс?

Пауле потребовалось пара секунд, чтобы осознать, что, несмотря на деловой костюм, она выглядела моложе этой женщины.

— Простите, но одежда мне не нужна. Я ищу дорогу к дому Денкена.

— А, конечно. — Женщина как будто ожидала от гостьи из чужого мира подобного вопроса. — Это на Симли-авеню. — Она обрисовала маршрут и задала свой вопрос: — Могу я спросить, почему вы решили его посетить?

— Мне нужен его совет.

— Вот как? Я и не думала, что граждане Содружества ищут помощи у наших вольнодумцев.

— Вы правы. Но я родилась здесь.

Ошеломленный вид продавщицы вызвал у нее улыбку.

Симли-авеню осталась такой же, как и прежде, — ряд одноэтажных бунгало с крошечными палисадниками. Исключение составляли лишь хвойные деревья, высаженные вдоль тротуара; за прошедшие полтора столетия они заметно вы­росли. К их терпкому аромату примешивался запах моря, приносимый свежим ветерком, и улочка казалась частью какого-то курорта. Это снова навело Паулу на мысли об отставке.

Дом Денкена стоял последним в ряду домиков перед обширным парком, разбитым на вершинах холмов. Он оказался несколько больше соседних бунга­ло и выглядел новшеством в этом мире, где все получают одинаковую плату, независимо от рода работы: его владелец когда-то возвел сбоку большую каменную пристройку с высокими узкими окнами, что не соответствовало общему стилю сельских построек.

По узенькой тропинке Паула прошла к передней двери и позвонила в потускневший бронзовый колокольчик. Прилегающий к дому садик тоже отличался от прямоугольных газонов, украшенных клумбами с яркими однолетни­ками и солнечными часами — здесь росли вечнозеленые кустарники, создававшие пастельную гамму, а лужайка явно не подстригалась уже пару недель.

Паула уже собиралась позвонить еще раз, когда изнутри донесся мужской голос:

— Иду, иду.

Дверь открылась, и перед ней возник мужчина лет тридцати с небольшим, одетый в сильно помятую серо-голубую футболку и лимонно-желтые шорты. Его неопрятные каштановые волосы с седыми прядями свободно спускались на плечи.

— О, неужели не могла прийти твоя мама?

— У меня нет мамы.

Она сразу же узнала лицо его предка: щеки были более пухлыми, а волосы немного более темными, но нос точно такой же, как и выразительные зеленые глаза. И точно такая же отрешенность от повседневной жизни.

Мужчина потер ладонями лицо, словно только что проснулся, и вгляделся в ее лицо.

— А, да ты из другого мира. Что ты здесь делаешь?

— Я ищу Денкена.

— Я Леонард Денкен. Слушаю.

— Меня зовут Паула Мио, и официально я не из другого мира.

Леонард Денкен нахмурился, потом изумленно моргнул, выпрямился и широко раскрыл глаза.

— Ух ты, конечно же, последний украденный младенец. Мой дедушка… Нет! Это мой прадедушка тебя консультировал, а отец мне об этом рассказывал.

— Мне снова нужен совет.

Он шумно выдохнул и широко улыбнулся.

— Входи, пожалуйста, входи. Прошу простить за путаницу. Мои мысли становятся не слишком четкими, и это видно по беспорядку в доме. Матильда грозится все прибрать, а я никак не соберусь составить каталог. Когда-нибудь составлю. Да, когда-нибудь.

В длинном холле вдоль обеих стен лежали книги в твердых и кожаных переплетах. Некоторые стопки доставали Пауле до плеча и выглядели устрашающе неустойчивыми.

— Надо бы еще несколько книжных полок, — извиняющимся тоном произнес Леонард, заметив, как она растерянно озирается по сторонам. — На нашей улице есть несколько плотников, но я никак не соберусь их попросить. Да и до­сок еще пока нет.

Он проводил ее в большую пристройку, в которой была всего одна комната.

— Мой отец хотел, чтобы это помещение стало нашей библиотекой, — сказал он, — но я немного запустил его.

Все стены от пола до самого потолка были заняты книжными шкафами, но в них уже не осталось ни одного свободного дюйма, и стопки книг громоздились на полу. Даже на задней стене, в которой были прорезаны узкие высокие окна, висели книжные полки. Противоположную стену занимали полукруглые двустворчатые стеклянные двери, открывающие прекрасный вид на скалы и море. Сбоку от двери стоял огромный старинный письменный стол, заваленный журналами, бумагами, книгами и ящичками картотеки.

— Садись, пожалуйста. — Леонард указал на шаткий стул перед столом. — Матильда! Матильда, у нас гость. Выпьешь чаю? Или кофе? Боюсь только, что у меня не найдется распространенных в Содружестве сортов. Зато есть неплохой херес. — Он оглянулся по сторонам, словно попал в незнакомое место, но затем его взгляд остановился на древних дедовских часах. — Или еще слишком рано?

— Чая будет достаточно, спасибо.

У двери появилась девушка.

— Это Матильда, — представил ее Леонард.

Обожание в его голосе граничило с преклонением, а на лице мгновенно появилось мечтательное выражение.

Паула, привыкшая к моложавым и ухоженным женщинам Содружества, поразилась красоте девушки. Матильде едва исполнилось двадцать, но ее утонченное и хрупкое лицо каким-то образом говорило о сильном характере, а большие небесно-голубые глаза удивляли проницательным взглядом. Прекрасные светлые волосы, заплетенные в одну косу, опускались ниже спины. При довольно высоком росте у нее были длинные стройные ноги, которым мог позавидовать любой танцор. Пауле не составило труда все это заметить — на Матильде были надеты только плавки от купальника и короткая футболка, открывавшая большую часть загорелой кожи.

Паула снова выглянула в окно и заметила в садике два больших полотенца, на которых они, вероятно, загорали до ее прихода.

— Познакомься с Паулой Мио, нашей уважаемой гостьей из Содружества, — сказал Леонард.

— Привет, — откликнулась Матильда. — Что вам принести?

— Чашку чая, если можно, — ответила Паула.

— Конечно.

Паула вдруг осознала, что и сама отвечает улыбкой на бесхитростную улыбку Матильды.

— Красавица, правда? — спросил Леонард, когда дверь за девушкой закрылась. Он сиял, словно подросток, пригласивший на свидание королеву бала. — Я хочу попросить ее выйти за меня замуж, но не решаюсь. Мне бы этого очень хотелось, но… я немного старше нее. Хотя сама она об этом никогда не говорила.

— Не надо затягивать, — сказала Паула. — Если ты не сделаешь предложение, найдутся десятки других парней. Она находится там, где ей нравится, это о чем-нибудь да говорит.

— Да-да, ты права. — Он осекся и вздохнул. — Извини. Я не собирался просить у тебя совета.

— Все в порядке. У меня больше опыта в таких вещах, а к различиям в возрасте я за последнее столетие уже привыкла. Любовь сильнее.

— Да, конечно. Наверное, я слишком изумлен твоим приходом, поэтому не могу сдержаться. Где-то здесь лежат твои письма к моему прадедушке. — Он махнул рукой в сторону книжных полок. — Я прочел их, когда перенимал дела отца. Ты писала, что стала кем-то вроде детектива при правительстве Содружества.

Паула уже забыла об этих письмах. Поначалу это было необходимое общение с единственным человеком в галактике, который, казалось, ее понимал. Потом, когда она понемногу обрела уверенность, она писала просто из вежливости. Но работа занимала так много времени… Пустая отговорка. Она должна была догадаться, что Алексис сохранит письма. То дело было очень коротким, но и очень необычным.

— Да, я аттестовалась на должность следователя и добилась успеха. Без ложной скромности.

Он с такой гордостью улыбнулся, что нахлынули новые воспоминания.

— Конечно, ты добилась успеха. Ты стала лучшей из них. Хотя этого никто не признавал.

— Я должна благодарить за это твоего прадеда. Это он посоветовал мне уйти. Он знал, что после того, что я повидала в Содружестве, здесь я буду несчастлива.

— С этим я бы поспорил. Но я не он, а ты преуспела. Извини, если сочтешь это вторжением в личную жизнь, но я хочу спросить: не испытывала ли ты сомнений, подвергаясь омоложению? Тебе ведь не раз пришлось прибегнуть к этому процессу. Насколько я помню, с Рая Хаксли ты уехала подростком.

— Нет, никаких сомнений не было. Никогда. В мире так много преступников.

— И никто другой не может сделать эту работу.

Она поморщилась. Он был очень похож на Алексиса.

— Кое-кто мог бы попытаться, — признала она.

— Я спросил об омоложении, потому что у нас ведутся бесконечные споры. Мы никак не можем решить, стоит ли разрешить эту процедуру.

— Я бы сказала, что она противоречит всему вашему укладу. Здешнее общество устроено так, чтобы люди чувствовали удовлетворение, живя своей жизнью. По большей части это удовлетворение обусловлено естественным циклом, который не был нарушен и на который никогда не покушался Фонд. Людям просто предоставили возможность радоваться тому, что им доступно в определенных рамках, и это основное отличие от большинства миров Содружества. У них всегда будет работа или дело, приносящее радость, и финансовое вознаграждение, не больше и не меньше, чем у всех остальных. Разрешение омоложения приведет к увеличению населения, а имеющаяся экономика этого не выдержит. Ваша технологическая структура — это единственный вариант, приемлемый для кастового общества. Единственное, что может определить Фонд, — это поведенческие рефлексы, необходимые для определенной профессии, ну и несколько мелочей вроде ловкости пальцев для хирургов, но талантливых физиков-ядерщиков или микробиологов он вырастить не в состоянии. Такие профессии требуют самых разнообразных способностей, и одной склонности было бы недостаточно. Для развития современной экономики потребуется рас­ширить специализацию до такой степени, что грани между отдельными группами сотрутся. И тогда возникнет противоречие между обычными людьми и экономикой, определяемой идеологией, а не потребностями и возможностями. Ничто не может удержать их от того, чтобы получить лучше оплачиваемую работу на другой планете, тем более если придется пару столетий ходить в один и тот же офис.

— Боже мой, а я-то думал, что связать логическую цепочку из аргументов способны только такие вольнодумцы, как я.

Матильда вернулась с чайным подносом в руках.

— Не давайте ему сбить себя с толку, — сказала она, передавая чашку Пау­ле. — Он никудышный вольнодумец — всегда только задает вопросы, но не отвечает на них.

— Чтобы о чем-то размышлять, надо сначала хорошо изучить объект.

Матильда многозначительно улыбнулась Пауле и подала чашку Леонарду.

— А чем ты занимаешься? — спросила Паула.

— Я няня. Работаю в родильной палате местной больницы. Люблю детишек.

При этом она покосилась на Леонарда, и тот покраснел.

Пауле хотелось прикрикнуть на него, чтобы он решился сделать предложение. В этом доме повторялась старая история: в то время, почти полтора века назад, она была моложе Матильды, а Алексис старше, чем Леонард. Ее отъезд разбил сердце Алексису, а ей пришлось заставить себя уехать, поскольку это был единственный способ обрести будущее. Впрочем, если бы она и смогла обрести счастье на Рае Хаксли, то только с ним. Все вольнодумцы обладают общим недостатком: у них сильно развито воображение, что лишает уверенности в себе. Возможно, потому что все они мужчины. А Фонд еще и усилил их неспособность принять решение.

Матильда перевела взгляд со своего возлюбленного на Паулу.

— Я оставлю вас, чтобы вы смогли поговорить наедине. Дайте знать, если что-то понадобится.

Она поцеловала Леонарда в лоб и вышла в сад. Там она освободилась от своей скудной одежды и легла на полотенце, а Пауле вдруг вспомнились Мел­лани и Мортон, хотя эту пару она была бы не прочь забыть.

— Но разве твоя жизнь не опровергает твои же аргументы? — спросил Леонард.

— Кое-кто недавно назвал привитые мне в Фонде способности синдромом навязчивых состояний. Он, конечно, идиот, но в его словах есть некоторый смысл. Это отличное качество для офицера полиции. Возможно, принять Со­дружество способен только такой тип личности, как у меня. — Она помолчала, задумавшись, куда заведут подобные рассуждения. — Может быть, еще и воль­нодумцы.

Леонард обхватил чашку обеими руками и уставился на нее поверх ободка.

— Мы не настолько свободны, как думают люди. Если бы меня попросили определить нашу специальность, я бы назвал нас психиатрами. Фонд счел нас необходимыми для общества, чтобы решать нестандартные проблемы и вопросы. А в совокупности мы по сути равны политикам. Наш совет призван искать альтернативы, а все остальные вольны сделать свой выбор. — Его лицо заметно смягчилось. — Многие считают, что мы указываем людям, как им поступать, но это миф. Хотя, должен признать, будь это правдой, открылась бы восхитительная перспектива стать диктатором.

— Не думаю, что из тебя получится настоящий диктатор, Леонард.

— Да, думаю, ты права. Как странно, что наши микроусилия известны на­много лучше, чем макроработы. Ко мне действительно относятся как к местному психиатру. Люди приходят в этот дом с каждой проблемой, которая выбивает их из привычной жизни.

— И я повинна в том же, как и все остальные.

— Понимаю. Так что же тебя ко мне привело?

— Этой планете, возможно, потребуются дополнительные усилия. Ты следил за новостями о Паре Дайсона и живущих там чужаках праймах?

— Боже, конечно, следил, это было во всех газетах, хотя для новостей Содружества в наших СМИ отведено не так уж много места. Но я получал краткие сводки из представительства Содружества, что расположено в Фордсвилле. Ты с этим связана?

— Была связана.

Паула начала свой рассказ.

Спустя два часа, когда она закончила повествование, Леонард выглядел обескураженным. Он сжал руками виски и громко вздохнул.

— Не знаю, чем могу тебе помочь, разве что пойти к этому типу, Рафаэлю Колумбия, и разбить ему нос. Неужели ты и вправду работала над этим делом больше ста тридцати лет?

— Да. Сдаваться не в моем характере.

— Нет, конечно, нет. Извини, я просто не привык к таким масштабам временных промежутков. Чем же ты хочешь теперь заняться?

— Я должна поймать Йоханссона.

— Да, понимаю. Что ж, я пользуюсь некоторым влиянием в Фонде, это отмечено в контракте. Можно устроить так, чтобы Казначейство назначило тебе постоянный оклад, это немного, но тебе не придется беспокоиться о деньгах, и ты сможешь преследовать этого дьявола в человеческом обличье.

Паула рассмеялась, хоть и сознавала, что может обидеть собеседника. Она склонялась к мысли, что приезд сюда был грандиозной ошибкой. Она под­далась инстинктивному порыву. Леонард был вольнодумцем и к тому же последней ниточкой, связывающей ее с Алексисом. Она обвела взглядом библиотеку, прикидывая, что бы изменила в этом доме, если бы осталась. Окраска, мебель, обои — все это могло бы изгнать признаки академической ветхости.

— Леонард, все сто пятьдесят лет Содружество платило мне неплохой оклад и компенсировало все издержки. Кредит за квартиру я выплатила еще сто во­семь лет назад. Питалась я по большей части в служебной столовой. Все, что я покупала, это шесть костюмов в год и кое-что из повседневной одежды. Кроме отчислений на страховку «О&О», все деньги поступают на управляемый РИ счет, и он растет, несмотря на инфляцию. Я тебе благодарна, но не нуждаюсь в деньгах.

— Чем же я могу тебе помочь?

— Считается, что вольнодумцы способны беспристрастно оценить масштабную картину. Я хотела, чтобы ты подсказал мне дальнейшие шаги. Даже если это будет похоже на отпущение грехов.

— Никакая религия… нет, забудь. Ты говоришь, что хочешь услышать от меня, что делать дальше?

— Возможно, я хочу услышать подтверждение собственным мыслям. И можешь не забивать себе голову подробностями.

— Я даже не уверен, что достаточно разобрался в твоем расследовании. Но ты получила определенные возможности. И не привыкла сдаваться. Тебе известно, что Йоханссон должен предстать перед судом. Паула, воспользуйся своим талантом и поймай его.

— Но должна ли я это делать? — пробормотала она.

От одной только этой мысли по спине пробежал холодок.

— Почему нет?

— А вдруг он прав? Вдруг Звездный Странник действительно существует и оказывает тлетворное влияние на наших политиков?

— Господи, да разве это возможно? Мне все это представляется теорией заговора.

— Знаю. Но в расследовании, которое я никак не могу завершить, все время появляются новые противоречия. До сих пор казалось, что мотивы Йоханссона достаточно просты, что движение Хранителей первоначально было основано ради ограбления в Лас-Вегасе, а затем продолжило существование, чтобы обеспечить Йоханссону безбедную жизнь за счет доходов. Но если он прав и Звездный Странник действительно подтолкнул нас к полету в систему Пары Дайсона, многие вещи становятся более понятными. Во-первых, он никогда не от­ступал от своей веры в существование Звездного Странника. Единственный человек, который так же твердо придерживается своей позиции, насколько мне известно, — это я.

— Ага, теперь я понимаю, почему ты пришла ко мне. Это вопрос морали. Надо ли отказаться от преследования Йоханссона, хоть он, безусловно, заслуживает наказания, и направить усилия на поимку Звездного Странника, не­смотря на то что его существование еще не доказано.

— Что-то вроде того, — кивнула Паула.

Она еще не говорила, что больше ни с кем не могла обсудить создавшуюся ситуацию. Она до сих пор не знала, кому было можно верить.

— Как ни лестно мне твое доверие, я не уверен, что смогу дать определенный ответ. Я плохо разбираюсь в политике Содружества, а расследование, похоже, затрагивает именно эту область.

— Нет, не совсем так. Политики со своими стремлениями, особенно Колумбия, тесно связаны с этим делом. Но меня заботит не их борьба за власть, а результат этой борьбы. Если ты еще сомневаешься в существовании Звездного Странника, стоит обратить внимание на Найджела Шелдона. Он тоже как-то в этом замешан. С какой стороны ни посмотри, Йоханссон всегда вы­ступал против политической власти. Это может означать, что он связан с какой-то мелкой политической группировкой, и тогда стало бы понятно, почему он так долго пользуется поддержкой кого-то из правительства Со­дружества.

— Подожди. Ты же сказала, что Шелдон противился досмотру грузов, поступающих на Дальнюю.

— Так сказал мне Томпсон Бурнелли.

— Тогда почему же Йоханссон борется и с ним тоже?

— Не знаю. Возможно, он этого не делает. Это в том случае, если Бурнелли не ошибался. Если бы Йоханссон сумел убедить Шелдона в реальности угрозы, исходящей от Звездного Странника, ему не понадобились бы ни Хранители, ни «кража червоточины», и тогда все наше Управление занималось бы поисками чужака. Но он не смог его убедить, однако Шелдон все-таки блокировал запрос о досмотре.

— Насколько можно доверять сенатору?

— В этом вопросе? Полностью.

Леонард с озадаченным видом откинулся назад.

— Это не укладывается в рамки логики.

— Только потому, что нам не хватает информации.

— Зато есть твоя решимость завершить расследование. Да, я понимаю. Но какую его часть? Интересная дилемма. Ты в состоянии противодействовать Шелдону?

— В нынешних обстоятельствах я могу рассчитывать только на одну встречу с могущественной личностью. И потому надо тщательно все продумать. Если Шелдон действительно в этом замешан, он просто будет все отрицать, и меня, вероятно, ожидает та же судьба, что и сенатора.

— Верно. Но этого хотелось бы избежать. Да, если бы тебе удалось поймать Йоханссона, он смог бы дать ответы на многие вопросы.

— Поимка Звездного Странника тоже решила бы проблему.

— И как ты собираешься это сделать?

— Поеду на Дальнюю. Если Йоханссон прав, в Институте исследования «Марии Селесты» должно быть множество тому доказательств.

— А это не опасно?

— Риск вполне допустимый. Никто от меня этого не ожидает. Поездка будет короткой.

— Соблазнительный вариант. Звездный Странник представляет собой боль­шее зло, и это позволит тебе преследовать его с чистой совестью. Если только, конечно, это не реакция на увольнение со службы.

— Нет. Йоханссона я рано или поздно найду. Но с учетом ситуации с праймами должна признать, что времени может и не хватить. Особенно если Йоханссон прав и над нами нависла реальная угроза. Предотвращение военного конфликта и есть конечная цель преследования Звездного Странника.

— Можешь не обращать внимания на фактор времени. Он неизвестен, и догадки тут не помогут. Тебе необходимо отыскать Йоханссона. Тебе известно, как он действует, известны его повадки. И сейчас у тебя есть огромное преимущество.

— Какое же?

— Если ты работаешь одна, никаких утечек информации из отдела не будет. Он не будет знать о твоем приближении.

Паула усмехнулась.

— А у тебя больше общего с Алексисом, чем я думала.

— Что ж, спасибо. С чего ты теперь начнешь?

— Поеду на Дальнюю и свяжусь с Хранителями. Они выведут меня на Йоханссона. Как ты заметил, он не ожидает моего появления с этой стороны.

— Ох-ох, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, но, прошу тебя, будь осторожна. Мне бы хотелось, чтобы мой правнук сидел здесь и помогал тебе в очередных затруднениях.

Она поднялась и протянула ему руку.

— Передай ему, пусть ждет меня.

— Ты и в самом деле намерена воспользоваться моими советами?

— Да, они помогли мне сосредоточиться и определиться.

Он оглянулся на Матильду, все еще загоравшую в саду.

— В таком случае я тоже последую твоему совету.

У входа в дом, где располагалась квартира Паулы, стоял огромный черный лимузин, почти перегородивший всю улицу. Она удивилась, что полиция до сих пор не увезла его. По меньшей мере они должны были оштрафовать водителя. Она поравнялась с машиной, и в этот момент бесшумно поднялась боковая дверца. Из салона выглянул мужчина с золотым лицом.

— Нам надо поговорить, — обратился он к Пауле.

Глава 23

Дом Тюльпанов находился за пределами Нью-Йорка, в округе Рай. Само здание почти терялось среди высоких сосен на вершине одного из невысоких холмов этого сурового района. Огромные кусты рододендронов, прекрасно чувствующих себя на каменистой почве, во время цветения покрывали всю землю великолепным ковром. Владельцы здешних домов по нескольку жизней и столетий предпочитали не менять места жительства. Близость большого города делала этот район хоть и не таким шикарным, как Хэмптон, но тем не менее превосходным местом для всех, кого не беспокоили высокие цены на землю.

Примерно так и рассуждал интернет-миллиардер Майлз Форан, чье состояние росло в геометрической прогрессии, когда в началедвадцать первого столетия он начал строить здесь свое поместье. Форан заявил о желании создать «первую настоящую американскую усадьбу нового тысячелетия». Стандартные бревенчатые постройки, облицованные кирпичом или камнем, его не устраивали. Возникшие было насмешки быстро прекратились, когда архитекторы при­ступили к работе. Изящные каменные стены опирались на бетон и сталь и должны были простоять не одно столетие. Затем наступила очередь ремесленников со всего мира: столяры и резчики по камню создавали произведение искусства, в котором было можно жить. Лучшим дизайнерам было поручено разработать современный классический интерьер, по сравнению с которым дворцы нефтяных магнатов казались дешевыми и жалкими. На участке вокруг дома заложи­ли парки, соперничавшие с Версалем.

Строительство дома успешно продолжалось уже несколько лет, когда Джефф Бейкер выпустил на мировой рынок мемо-кристаллы. Это событие стало настоящим переворотом в развитии электронной памяти, кристаллы мгновенно вытеснили все другие системы, уничтожили авторское право и превратили Интернет в базу данных. Кривая роста состояния Форана круто повернула вниз, и спасти его не могла даже процедура банкротства.

Несколько лет спустя банк-кредитор со сдержанной благодарностью принял от Гора Бурнелли скромную сумму взамен поместья вместе с недостроенной причудой. Работы возобновились. Центральная башня была закончена и увенчана золоченой античной короной. Вокруг нее лепестками протянулись четыре овальных крыла под изогнутыми крышами из красной и черной черепицы, повторявшие дизайн Сиднейской оперы. Внутри разместились приемные, бальный зал, большой банкетный зал, пятьдесят гостевых спален, библиотека, плавательные бассейны, солярии, игровые комнаты и гигантские подземные гаражи, содержимому которых мог бы позавидовать любой автомобильный музей.

Все сооружение в целом получилось роскошным до вульгарности, но Джастина проводила здесь больше времени, чем в любой другой семейной резиденции. Если где-то и существовал ее дом, то он был именно здесь. И сейчас она собиралась устроить здесь помолвку Мюриэл, несмотря на то, что время было выбрано крайне неудачно.

Прием был запланирован несколько месяцев назад, когда успешно завершились переговоры между адвокатами, представляющими интересы семей Бурнелли и Константинов. Заключение союза влекло за собой обмен некоторыми пакетами акций, и все процедуры должны были пройти тщательную проверку. Поскольку новобрачные принадлежали к относительно молодому поколению, им предстояло получить вторичные акции, несколько небольших развивающихся компаний, виртуальный кредитный банк и недвижимость в третьей зоне космоса. В то же время союз предполагал соединение прямых потомков, и адвокатам было позволено рассмотреть перспективы для предполагаемого потомства на ближайшие два столетия, а на это ушло немало времени.

Заплаканная Мюриэл отважно предложила отложить помолвку, ведь Томпсон был ее предком, на что Джастина улыбнулась, видя отчаяние девушки, живущей первой жизнью.

— Ни за что, — сказала она. — Томпсон бы этого не захотел.

И сегодня в середине дня она стояла под увитым розами навесом и встречала гостей, прибывавших на современных лимузинах или роскошных антикварных машинах. На сами автомобили она не обращала внимания, ее интерес к соперничеству в этой области угас сто лет назад, но приходилось проявлять осведомленность по отношению к тем, кто придавал ему значение. В приглашениях было указано, что одежда должна была соответствовать стилю пяти­десятых годов двадцатого столетия, и в этом же стиле на верхней лужайке были построены павильоны. Официанты в соответствующей форме предлагали гостям коктейли той эпохи.

Для себя Джастина выбрала длинное вечернее платье цвета морской волны, дополненное блестящим русалочьим шлейфом. Вот только ходить по траве на каблуках было не очень удобно.

С заднего сиденья «Олдсмобиля-56» медленно выбралась Эстелла.

— Боже, что с тобой случилось? — воскликнула Джастина, глядя на ковыляющую подругу.

Эстелла приехала в платье красного цвета в белый горошек. Наряд дополняли розовые солнечные очки, а на ногах вместо туфель были поддерживающие электромускульные ботинки.

— Дорогая, мне так жаль портить своим видом ваше торжество, — сказала Эстелла после приветственных поцелуев. — Но я вывихнула обе лодыжки. Это было так больно, только не смейся.

— Как тебе это удалось?

— Глупо вышло. На вечеринке я танцевала на кофейном столике, а потом спрыгнула и неудачно приземлилась. Не понимаю, как это произошло. Я сотни раз танцевала на столе, но никогда ничего подобного не случалось.

Джастина не позволила себе ни слова упрека, это выглядело бы слишком покровительственно.

— Меня никогда не приглашали на такие вечеринки.

— Конечно, нет, сенатор. Тебе надо поддерживать репутацию.

— Ох, спасибо. Если я и нуждаюсь в поддержке, то только от таких, как ты.

— Я знаю, дорогая. — Эстелла взяла Джастину за руку. — Как у тебя дела? Тебя не слишком замучили?

— У Томпсона отличная команда, и мне остается только голосовать по их подсказке. Я даже еще не начала разбираться в делах. В конце концов, это толь­ко временное назначение. Однако при голосовании все сенаторы единогласно поддержали мою кандидатуру, даже противники Томпсона. Думаю, они были в шоке или же слишком напуганы. До сих пор сенаторов не убивали. Это своего рода предупреждение убийце: политических деятелей этим не остановишь. Так что мне приходится всего лишь держать оборону, пока он не выйдет из клиники.

— Не переживай.

— Ты же меня знаешь.

У Джастины вырвался нервный смешок.

— Уже известно, кто это сделал?

— Нет. И зачем это понадобилось, тоже непонятно. Глупо. Кому надо в наше время убивать людей? Мы ведь уже не варвары.

Эстелла одернула на себе платье.

— Сегодня нас можно считать варварами.

— Верно. Ты останешься на вечернее представление? Будет «Сон в летнюю ночь». Говорят, что актеры из Толторп-холла неплохо играют, а сцену установили на открытом воздухе, перед нижней буковой рощей.

— Дорогая, я сейчас никуда не хожу. Крепкая выпивка и симпатичный официант, живущий первой жизнью, — вот и все, что мне надо.

— Хорошо. Мы еще поболтаем чуть позже, ладно?

— Обязательно. Это ведь Мюриэл?

— Конечно.

Джастина представила подругу невесте с женихом, поджидавшим у противоположной стороны навеса.

Мюриэл для сегодняшнего дня выбрала точно такое же платье, какое было на Мэрилин Монро в фильме «Зуд седьмого года», и Джастина не могла не признать, что выбор был удачным. Девушка обладала невероятно красивой фигурой, и к ней прилагался чудесный характер, так что Джастина, несмотря на свое молодое тело, чувствовала себя старой и разбитой. Юный Старрал Константин не скрывал своей влюбленности, и молодые постоянно держались за руки. Джастина ощущала усталость от одной только их близости. Она уже целую вечность наблюдала энтузиазм Мюриэл, слушала о ее любви, о предстоящей свадьбе, об их будущей совместной жизни и многочисленных детишках, которых она собиралась подарить (посредством естественной беременности, слава богу) своему прекрасному возлюбленному. После окончания Йеля Мюриэл пять месяцев провела в Доме Тюльпанов, и помощь в планировании каждой мелочи оказалась весьма утомительной. Даже праймы и Флот отошли на второй план.

А потом какой-то безумец убил Томпсона.

«Почему?»

Теперь ей приходилось быть решительной и сильной, какой должен быть старший представитель рода Бурнелли. А Джастине хотелось обнять младшего брата и баюкать его, как она делала в возрасте пяти лет, когда Томпсон был младенцем.

— Что с тобой? — спросила ее Мюриэл.

Джастина, к своему ужасу, поняла, что глаза у нее увлажнились. Проклятье, только не сейчас!

— Справляюсь, — твердо ответила она. — Только время от времени вспоминаю его, вот и все.

Мюриэл обняла ее так по-детски, так искренне, что Джастина всерьез испугалась, что разрыдается во весь голос.

— Все в порядке, — тихонько прошептала Мюриэл. — Он скоро вернется.

— Да, спасибо. — Джастина благодарно кивнула, стараясь не видеть озабоченной улыбки Мюриэл. — Извини, я порчу тебе праздник.

— Мы же одна семья, значит, должны вместе переносить все превратности судьбы.

Джастина подняла руку и поправила бретельки на плечах девушки.

— В горе и в радости, верно?

— Да, и сейчас у меня время радости. — Она оглянулась на Старрала, и тот ответил ей понимающей улыбкой. — А знаешь, он очень хорош в постели, — доверительным тоном добавила Мюриэл.

— Да, дорогая, ты мне об этом уже говорила.

— Я не буду возражать, если ты захочешь провести с ним пару ночей. Пока мы еще не женаты.

Джастина непроизвольно хихикнула: Мюриэл говорила об этом вполне серьезно. Как прекрасно быть такой молодой.

— Ладно, ладно. Наслаждайся им сама, все видят, какая добыча тебе досталась. Доводи его до экстаза каждую ночь, и пусть на других у него не останется сил.

— Я очень стараюсь быть плохой девчонкой, — скромно сказала Мюриэл.

— Правильно. Нам, девочкам Бурнелли, надо поддерживать свою репутацию. И я прошу тебя не уронить честь семьи. Если они утром еще в состоянии ходить, значит, мы были недостаточно плохими девчонками.

После этого захихикала Мюриэл. Старрал, наблюдавший за тайным женским советом, бросал в их сторону подозрительные взгляды.

— О господи! — пробормотала Джастина, увидев остановившуюся удлиненную «Шкоду». — Посмотри, кто приехал. Вот потеха, она привезла с собой свою новую шлюшку.

Обе Бурнелли выпрямились и с притворными улыбками поздоровались с подошедшей Алессандрой Барон.

— Мой дорогой сенатор, примите соболезнования по поводу несчастья с вашим братом, — заговорила Алессандра. — Его участие в моем шоу всегда доставляло истинное наслаждение. Я называла его порядочным политиком. Таких осталось очень мало.

Джастина продемонстрировала гостеприимство, поцеловав воздух рядом со щекой гостьи.

— Благодарю. То же самое он всегда говорил о вас.

— Передайте ему мои наилучшие пожелания, как только его новое тело обретет сознание. Я с радостью буду ждать его возвращения на шоу.

— Непременно передам. Спасибо.

— Позвольте представить вам моего нового и подающего большие надежды репортера, — продолжала Алессандра. — Меллани Рескорай.

Джастина улыбнулась и пожала руку молодой женщине: она явно жила первой жизнью и была примерно в том же возрасте, что и Мюриэл. Но на этом их сходство заканчивалось. Джастина увидела в ней настоящего бойца, опасно­го и очень амбициозного. Странно, что этого не заметила Алессандра. Видимо, она утратила бдительность, любуясь на себя в зеркало.

— Для меня это большая честь, сенатор, — сказала Меллани. — У вас здесь прекрасный дом.

— Благодарю. Я видела некоторые из ваших репортажей. Вы прекрасно показали себя, особенно на Элане.

— Эти люди совершают ужасную ошибку, противодействуя Флоту. Содружество должно было узнать об их поступках.

— Да, конечно.

— Ну, Меллани, мы же на празднике! — воскликнула Алессандра. — А это, должно быть, счастливая невеста. — Она взяла Мюриэл за обе руки. — Примите мои поздравления с помолвкой, дорогая. Вы великолепно выглядите и заставляете всех остальных стыдиться своей одежды. И это правильно.

— Я тоже вас поздравляю, — добавила Меллани. — Вам очень повезло.

Ее слова прозвучали достаточно искренне.

Джастина подождала, пока журналисты не закончили приветствовать Старрала и не покинули шатер.

— Напомни-ка мне, почему мы ее пригласили?

— Это же светское событие. Таковы правила.

— Ах, да. Я знала, что должна быть веская причина.

— Как ты думаешь, Гор приедет? Семья Старрала уже собралась в полном составе.

— Не беспокойся, он появится. Он знает, что я с ним сделаю, если пропустит это событие.

Гор Бурнелли действительно прибыл на своем огромном «ЗИЛе», но толь­ко после пяти часов. Джастина, беседовавшая с группой Халгартов, закончила разговор и пошла поздороваться с отцом. На нем был превосходно сшитый смокинг, но даже он не придал человеческого вида его золотому лицу и рукам. Вместе с ним в машине приехала женщина, которую Джастина не сразу заметила. Очень молодая и привлекательная, с восточным типом лица, что подчеркивали прямые черные волосы, стянутые на затылке. На женщине был современный деловой костюм — несмотря на то что стиль одежды был четко указан в приглашениях.

— Не ворчи, — сказал Гор. — Паула здесь в качестве моей гостьи.

— Чудесно, — ответила Джастина. Затем она узнала женщину, даже не прибегая к помощи эл-дворецкого. — Следователь, я наблюдала за многими ваши­ми делами.

— Бывший следователь, — поправила ее Паула. — Я уволена.

— Именно поэтому она и здесь, — добавил Гор.

Его слова ничего не объяснили Джастине, и ей оставалось только надеяться, что праздник не станет поводом для очередных дел и люди смогут просто радоваться и веселиться.

Гор, как и Джастина, избрал Дом Тюльпанов в качестве основной базы для своих операций. И не только из-за соображений физической безопасности: сеть киберсферы здесь была полнее, чем в большинстве деловых центров, а это дав­но стало главным условием для его занятий. Сетевой интерфейс дома, как и самого Гора, был оснащен самыми современными достижениями технологии, и в совокупности они работали наиболее эффективно. Инженеры из принадлежащей семье компании постоянно что-то модифицировали, дополняя сети устройствами, которые попадали на рынок только через несколько лет.

Визуально размеры кабинета было трудно определить, настолько необычно он выглядел — все поверхности в комнате покрывал светившийся изнутри жемчужно-белый пластик, а в нем медленно перемещались яркие искорки. Джастине здесь всегда казалось, что она находится внутри какого-то гигантского фотонного процессора.

Дверь за ними закрылась, и все трое словно попали в голографическую проекцию. Затем из пола сформировались округлые кресла, похожие на вылепленные бин-бэги. Их внутреннее свечение окрасилось бронзой, свидетельствуя о готовности мебели. Как только они уселись, свечение прекратилось.

— Я рекомендую Паулу в службу безопасности сената, — сказал Гор. — Она должна получить должность начальника отдела. Тебе придется об этом позаботиться.

— Хорошо, — спокойно согласилась Джастина. — А для чего?

— Убийца вашего брата был послан кем-то, кто связан с делом, над которым я работала, — пояснила Паула.

— Йоханссоном? Не хочу никого критиковать, особенно сегодня, но вы работали над этим расследованием довольно долго. Это ведь и послужило причиной увольнения, не так ли? Рафаэль Колумбия хотел конкретных результатов?

— Колумбия тот еще мерзавец, — заявил Гор. — Нам придется за ним присматривать. Этот тип не успокоится, пока не станет коронованным императором.

Джастина пристально взглянула на Паулу.

— Но ведь в чем-то он прав. У вас было сто сорок лет.

— Это расследование затрагивает не только «кражу червоточины», — сказала Паула. — Я всегда знала, что Йоханссон пользуется поддержкой кого-то из сената или администрации президента. Ваш брат это подтвердил. А потом его убили.

— Кто его убил?

— Не знаю. Киллером был неизвестный боевик, и на кого он работает — тоже непонятно. Но у меня имеются определенные подозрения.

— Кто? — крикнула Джастина.

— Звездный Странник.

От неожиданности Джастина откинулась на спинку кресла.

— Ради бога! — сердито воскликнула она.

— А я в это верю, — сказал Гор.

— Папа, ты не шутишь?

— Нас обыграл неизвестный игрок. Я знал, что с планированием Флота происходит нечто подозрительное — это было нетрудно. Кто-то заранее подготовил почву.

— Чушь. До возвращения «Второго шанса» никто и не предполагал, что нам понадобится флот. Я и сама в этом до сих пор не уверена. Мы ввязались в это дело исключительно ради контрактов.

— Чертовски правильно. Наш основной мотив — неприкрытая корысть, страх бедности и незащищенности. Он неплохо нас изучил, не так ли?

— Нет. — Джастина покачала головой. — Что именно сказал вам мой брат? — спросила она у Паулы.

— Я десятилетиями добивалась полного досмотра грузов, отправляемых на Дальнюю. Если бы удалось предотвратить контрабанду оружия, нам навсегда удалось бы избавиться от Йоханссона. Ваш брат выяснил, что законопроект блокировал Найджел Шелдон.

— Это… это… — Джастина, задохнувшись, повернулась к отцу. — Неужели ты в это веришь?

— А почему бы не допустить существование Звездного Странника? — ответил он вопросом на вопрос.

— Институт на Дальней давно бы его обнаружил.

— По словам Йоханссона, они это сделали, — вставила Паула. — Если помните, он был директором института.

— Это мне известно, — сухо ответила Джастина. Ее мысли унеслись на солнечную лужайку, где тогда приземлился ее гиперглайдер. И вспомнилась трогательная убежденность Казимира в его безумной борьбе. — Ладно, предположим, что этот чужак действительно существует и Найджел Шелдон работает на него или попал к нему в рабство. Каким образом это могло привести к убийству Томпсона?

— В конце концов он добился принятия закона, — сказала Паула. — Важность этого события я и сама осознала только вчера. Свободные от официального вмешательства поставки на Дальнюю — это условие сделки двух дьявольских сил. Хранителям это необходимо, чтобы получать контрабандное оружие, а Звездному Страннику — для возвращения.

— Возвращения? На корабль? — спросила Джастина.

— Да. Так утверждают Хранители. Он намерен уничтожить Содружество и вернуться.

— С какой стати? Корабль разбит, а сама планета наполовину мертва. Я знаю, я была там.

Она уловила это: движение глаз, изменение ритма дыхания и десятки других немаловажных признаков. Большинство людей не придали бы этому значения, но Джастина три с половиной сотни лет вела игру с политическими деятелями и финансовыми магнатами. Для нее язык тела был равносилен мощной телепатической передаче. И все это сделало ее очередной подозреваемой в глазах Паулы Мио.

— Никто не понимает его мотивов, — сказала Паула. — Кроме, возможно, самого Йоханссона. А я не могу считать его надежным источником даже в том случае, если он окажется прав. Приходится полагаться только на пропаганду Хранителей, а они заявляют, что Звездный Странник намерен вернуться.

— И вы считаете, что все это привело к убийству моего брата?

— Он поставил препятствие на его пути.

Взгляд Джастины надолго задержался на отце, но на его зеркально-гладком золотом лице она увидела только свое искривленное отражение. Впрочем, его молчание красноречиво говорило о том, чью позицию он разделял в этом споре.

— Каким же образом назначение в службу безопасности может помочь вам найти убийцу?

— Я получу доступ к данным разведки Флота. Смогу видеть, что они делают, но они не узнают, что я заглядываю им через плечо. Таким образом я все время буду на шаг впереди них.

— Постойте, — прервала ее Джастина. — Кого именно вы собираетесь ловить?

— В конечном счете, Звездного Странника. Но для этого мне необходимо добраться до Йоханссона — он единственный эксперт по данному вопросу. — Паула посмотрела на Гора. — В противном случае я отправлюсь на Дальнюю.

— Не может быть и речи, — отрезал Гор. — Мы это уже обсудили. Вы представляете слишком большую ценность, чтобы лично гоняться за чужаком по незнакомой местности, полной повстанцев. Кроме того, вы не приспособлены для подобных операций. Ваш общественный статус слишком высок, и нам придется спрятать вас в кабинете за бумажной работой. Теперь, когда я здесь не­много разобрался, можем послать тайных агентов из нашей семейной службы безопасности, чтобы они присмотрелись к обеим фракциям на Дальней. Хочу точно знать, что там происходит.

— Хорошо, — сказала Джастина. — Я дам поручение аппарату Томпсона обеспечить вам доступ к информации. Будьте готовы приступить к работе уже завтра.

Нельзя сказать, чтобы отец ее убедил, но продолжать этот спор она больше не могла.

Меллани знала, что прием бы понравился Мортону: здесь присутствовали игроки более высокой лиги, чем та, к которой он принадлежал на Октиере. Даже у этой безмозглой Мюриэл трастовый фонд был больше, чем весь капитал его возлюбленной «Ганзы». Он заключал бы тут сделки с первого момента после приезда и до рассвета, когда слуги-роботы начали бы уборку.

Что касалось самой Меллани, Дом Тюльпанов привел ее в восторг. Эти богатства, антиквариат и стиль, собранные в одном месте, произвели на девчонку из Дарклейк-сити неизгладимое впечатление. Владельцы этого поместья не могли не обладать чувством собственного достоинства и гордой осанкой. А так­же это было великолепное место для детей — словно в подтверждение ее мыслей показалась стайка малышей, играющих в вечные простые догонялки. Меллани скрыла свою зависть за дежурной улыбкой.

Среди богатых и красивых людей, беседовавших на лужайке, она все еще чувствовала себя персонажем сериала ВСО. Меллани знала, как нужно двигаться, как смеяться над их бессмысленными шутками, как многозначительно усмехаться, слушая сплетни, разбиралась в названиях вин и блюд и могла безошибочно их произносить. Вопросы, связанные с искусством, все еще вызывали у нее затруднения, в то время как Великие Семейства и Межзвездные Династии, казалось, уже на генетическом уровне освоили энциклопедии по истории искусств, — впрочем, ее эл-дворецкий быстро отыскивал нужные файлы.

— А, вот и Кэмпбелл Шелдон! — воскликнула Алессандра. Ее ручка указала на один из шатров. — Видишь его?

Меллани медленно повернулась и окинула взглядом группу людей под навесом, обрамленным искусной цветочной гирляндой. Виртуальное изображение Шелдона совпало с обликом одного из мужчин.

— Поймала.

— На сегодня он твой объект для постели. Поскольку при организации Флота он был основным переговорщиком от этой семьи, то должен быть в кур­се всей их статистики: как выдерживаются сроки, на сколько превышен бюджет. Ну, ты знаешь, что нам необходимо.

Меллани ничего не ответила.

Алессандра неодобрительно нахмурилась.

— Ты разочаровалась во мне? Знаешь, есть миллиард девушек, которые с радостью заняли бы твое место.

— Знаю. Но он Шелдон — вряд ли он так легко преподнесет мне эти сведения. Он не дурак.

— Конечно нет. Он знает, кто ты и почему сосешь его член. В этом и фишка. Он не станет озвучивать цифры, но покажет направление для дальнейших по­исков. Все они воюют друг с другом, малышка Меллани, все оспаривают превосходство, а информация — это их оружие. Если у кого-то из соперников есть слабости, мы об этом узнаем.

Меллани снова посмотрела на группу гостей. Было уже половина шестого, она выпила слишком много коктейлей и выслушала слишком много пустых разговоров, в которых каждая фраза начиналась и заканчивалась словом «дорогая». В шатрах уже зажглись огни, а дорожки на газонах испускали голубоватое сияние, словно по ним катились фосфоресцирующие потоки.

— Почему они поставили шатры? В таком месте должны быть силовые поля. Их, наверное, включат, если пойдет дождь.

— Наверняка включат, — раздраженно буркнула Алессандра.

— Если люди не хотят промокнуть, зачем устанавливать шатры?

— Иди и спроси об этом Шелдона. В их семейке все помешаны на технологиях. Думаю, он с удовольствием все тебе объяснит.

— Ты хоть кого-нибудь любишь?

— Я люблю тебя.

Алессандра наклонилась и крепко поцеловала Меллани, но та не спешила ей ответить.

— Не будь такой букой, — упрекнула ее Алессандра.

Меллани разглядывала ее сквозь пелену алкогольного тумана, но вдруг встрепенулась:

— Это же Мио!

— Паула Мио? — Алессандра не смогла скрыть своего интереса.

— Да.

— Любопытно. — Она продолжала стоять лицом к Меллани. — А с кем она?

— Ни с кем. Рядом кто-то из охраны, — с удовольствием сообщила Меллани.

— Значит, у нее какие-то дела с Бурнелли.

— Позволь, я ей займусь.

— Пора бы тебе отвязаться от этой женщины.

— Ты и сама знаешь, что это интересный сюжет. Алессандра, я пересплю, с кем ты скажешь, но оставь ее мне.

— Узнаю свою Меллани. Ладно. Дам тебе пару дней. Если ты узнаешь, что она что-то затевает с Бурнелли, заслужишь мое восхищение. Если нет, через сорок восемь часов отправишься обратно на Элан.

— Спасибо.

На этот раз инициатива в поцелуе принадлежала ей.

— Ну и отлично, — довольно хихикнув, сказала Алессандра. — А сейчас Кэмпбелл. Не забыла? Вперед.

Меллани бросила бокал с коктейлем в розовый куст, тряхнула распущенны­ми волосами, выставила грудь вперед и направилась к цели.

Прием по случаю помолвки шел своим чередом. Джастина наблюдала за гостями, собиравшимися к вечернему фуршету. Оркестр из двадцати музыкантов наигрывал старинные веселые мелодии. Гул голосов часто прерывался смехом. В воздухе плыл сильный аромат цветов. Над головой загорались созвездия. На краю буковой рощи шла последняя проверка аппаратуры для представления труппы Толторп-холла.

После отъезда отца, забравшего с собой Мио, ее настроение значительно улучшилось. Она убедила себя, что его склонность поверить в теорию заговора была обусловлена его отчаянным стремлением найти убийцу сына. До сих пор он всегда следовал жесткой логике, но смерть Томпсона, видимо, затронула его сильнее, чем он это показывал.

Утром она выберет время и обстоятельно обсудит с отцом создавшуюся ситуацию. А пока будет просто развлекаться. В списке гостей есть несколько мужчин, с которыми она не против провести сегодняшнюю ночь. Оглядываясь по сторонам, она заметила, что Кэмпбелл Шелдон с сияющей улыбкой на лице о чем-то болтает с Меллани Рескорай — эта девочка явно нацелилась прыгнуть к нему в постель. Джастина закатила глаза, поражаясь глупости мужчин. Но, в конце концов, он уже взрослый мальчик и способен пережить это приключение.

Рамона ДБ она обнаружила у самого шатра, где он с тоской оглядывал многочисленные закуски. В эти трудные дни он стал для нее настоящей опорой в сенате. На следующий год ему предстоит пройти процедуру омоложения. Вряд ли она станет по нему скучать, хотя, когда ему было двадцать лет, он казался ей весьма и весьма привлекательным мужчиной.

Джастина стала искать Эстеллу, надеясь на ее не отягощенную комплексами жизнерадостность.

— Мэм, вы потеряли вот это.

Обернувшись, она увидела молодого официанта с серебряным подносом. На подносе вместо бокалов лежала старая потрепанная шляпа.

— Не думаю…

Она внезапно замолчала. А потом какая-то таинственная сила сжала ей горло, так что стало трудно дышать. Та же самая сила обожгла слезами ее глаза, когда она всмотрелась в лицо официанта.

— О боже! Казимир!

На подгибающихся ногах она все же сумела преодолеть разделявшее их расстояние и ухватилась за него обеими руками. Он возмужал. Стал старше. Сильнее. Шире в плечах. Над ней склонилось его красивое смуглое лицо, и прядь угольно-черных волос упала ему на лоб. А в глазах его сиял тот же восторг, который бушевал в ее груди.

— Я мечтал о тебе каждую ночь, мой ангел, — прошептал он ей на ухо, лаская пальцами локон ее волос.

Она стиснула руки, едва не разрывая его форменную куртку.

— Каждую ночь.

Его била дрожь.

— Каждую ночь я молился о твоем счастье. Я хотел, чтобы ты наслаждалась своей красивой жизнью. И вместе с тем отчаянно хотел увидеть тебя, хоть на одну минуту.

— Ш-ш-ш. — Она приложила палец к его губам, а потом привлекла молодо­го человека к себе и поцеловала. Сначала нежно, еще не веря, что это был в действительности он. Потом требовательно и страстно, содрогаясь в его объятиях.

Он отстранился, пристально глядя в ее глаза. Его чудесная улыбка была такой же яркой, как и раньше. Даже ярче, чем в ее воспоминаниях.

— Это ты, — взволнованно выдохнула она. — В самом деле ты.

— Я не мог не прийти, мой ангел. Разные миры, разные галактики, но я не мог жить без тебя. Я должен был найти возможность тебя увидеть. Прости.

— Ох, Казимир.

Она понимала, что вот-вот разрыдается, но ей было все равно. Ее прекрасный романтик, ее глупый возлюбленный отыскал ее среди звезд.

— Пойдем со мной, — тихо промолвила она и нетерпеливо потянула его за собой к Дому Тюльпанов.

В полуночной темноте голографические проекторы раскрасили сцену широкими мазками ярких цветов. Облака пара от сухого льда лениво плыли среди буковых стволов. Искусно установленные силовые поля позволяли эльфам и феям свободно парить в воздухе. Возвышенные монологи вызывали у публики восторженные аплодисменты.

Ничего этого Джастина не видела и не слышала. В тишине и темноте спальни ее собственное тело совершало самый эротический экзальтированный танец, на какой только было способно. Она уже успела забыть, что такое самоотвер­женное и всепоглощающее обожание. Казимир стал более отзывчивым на ее ласки и горел желанием удовлетворить ее страсть. Их движения, подчиняясь мягкому ритму, были то медленными и нежными, то яростными и дикими, но в каждом случае неизменно приводили к обоюдному оргазму. Раз за разом она видела в шелковом сумраке спальни, как его напряженные черты смягчаются улыбкой невыносимого счастья, и сама таяла в лихорадочном пылу наслаждения. Теперь ей уже не требовались ни программы, ни химические снадобья. Ей хватало реальности.

Серый призрак рассвета застал их в объятиях друг друга, их лица одинаково светились полным удовлетворением.

— Я люблю тебя, — бесстрашно прошептал он.

— Я люблю тебя.

— Я больше тебя не отпущу.

Решимость в его голосе вызвала у нее улыбку.

— Что ты делаешь здесь, на Земле?

Она ждала единственного ответа, ждала, что он приехал только ради нее.

— Появился шанс увидеть тебя. Разве я мог его упустить?

— Моя удивительная любовь.

Она дотронулась пальцем до его горла и медленно провела линию до само­го живота, игриво прикасаясь к твердым мускулам. Великолепное тело. Сколько же времени потребовалось этому мальчику, родившемуся в условиях низкой гравитации, чтобы справиться со стандартной силой тяжести? Его усилия могли сравниться только с его решимостью. Ей оставалось только радоваться, что она не забросила занятия аэробикой и диету и осталась строй­ной и сильной.

— Мне будет нелегко вырваться, чтобы снова с тобой встретиться, но я смогу это сделать.

Ее палец остановился у самого его пупка. Джастина уже поняла, что сейчас услышит плохие новости.

— Вырваться? От кого?

— От Хранителей, конечно. Я здесь на задании.

— О боже!

Она оттолкнулась от него, скользнула по шелку простыней назад, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки, и со страхом заглянула ему в глаза. На его красивом юношеском лице возникло выражение растерянности.

— Задание? — прошептала она. — Ты приехал ради миссии Хранителей?

— Да.

— О, Казимир, нет, тебе нельзя проделывать такие вещи здесь. Это не Дальняя. Ты должен остановиться.

— Я не могу остановиться. Пришло наше время. Настал момент отмщения за нашу планету. И я часть этого мщения. Йоханссон выбрал меня.

Ей хотелось уронить голову на руки, а может, хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство.

— Послушай меня, Казимир. Теперь у нас есть Флот, и одно из его подразделений занято исключительно поимкой Йоханссона. Над этим работают сотни офицеров. Они схватят тебя. Обязательно схватят.

Его ласковая улыбка сказала ей все, чего она раньше не понимала.

— Не схватят. Мы отлично подготовились.

— Казимир, это не игра.

— Я всегда это знал. А теперь и ты стала жертвой Звездного Странника. Я плакал, когда узнал, что это создание убило твоего брата. Как жестока судьба: из всех людей Содружества для своего удара она выбрала ту единственную, кого я люблю.

— Нет, Казимир, ничего подобного. Звездного Странника не существует. Брата убил кто-то из соперников. Это жестоко, невероятно и непостижимо, в политике Содружества никогда не было ничего подобного. Но это не какие-то тайные заговоры чужаков.

— Политики тоже его агенты. Их легче всего подчинить его влиянию.

— Сам послушай, что ты говоришь! Ты просто повторяешь заученные лозунги. А Йоханссон — злобный старик, который использует в своих целях и тебя, и других членов кланов с Дальней.

— Прости, Джастина, но это ты не в силах понять истину.

— Не могу поверить, что нам приходится об этом спорить. Ты должен покончить с этим. Просто уйти. Я решу любые твои проблемы с правосудием. Бог свидетель, тебя программировали с самого рождения. Никто не сможет тебя обвинить.

— Как ты можешь просить меня об этом? — с болью в голосе воскликнул он. — Я надеялся, что ты нам поможешь. Мщение за планету может стать и твоим мщением, если только ты этого захочешь. Ты сможешь участвовать в уничтожении Звездного Странника.

— Что? О чем ты говоришь?

— Добейся отмены досмотра грузов.

— Что?

Он не мог бы сильнее ее оскорбить, если бы даже ударил по лицу.

— Так ты пришел из-за этого? — спросила она.

— Нет! — решительно заявил он. — Я всем рисковал ради встречи с тобой, Джастина. Я люблю тебя. И я сражаюсь, чтобы спасти твой мир.

Она потянулась вперед и взяла его за руки, сознавая, что перед ней юный идеалист, желающий утвердиться.

— Но я не хочу этого, Казимир. Не таким способом. Намного отважнее и благороднее было бы признать свое заблуждение. Я знаю, мне не раз приходилось так поступать. Прошу тебя, оставь Хранителей хоть на время, чтобы мы с тобой могли все обсудить.

— Ты хочешь сказать, что сумеешь запугать меня?

— Нет, я совсем не это имела в виду. Я только хочу тебе показать, что есть и другие точки зрения, не только пропаганда Хранителей.

— Я не могу покинуть своих товарищей. Не требуй этого от меня. На моих глазах убили моего лучшего друга и многих других. А теперь ты говоришь, что все это было напрасно.

— Что ты собираешься делать?

— Что я собираюсь делать? — повторил он. — Неужели ты хочешь помешать мне вернуться к моим товарищам? Я не позволю, чтобы твои охранники за мной следили.

— Успокойся, — поспешно сказала она, — никто не станет тебя останавливать. Я не хочу, чтобы ты уходил, но единственная цепь, которой я хочу тебя удержать, — это моя любовь и страх за тебя.

— Я побывал во многих боях и не боюсь своего врага.

— О боже, — простонала она сквозь стиснутые зубы. — Мужчины!

Он смущенно улыбнулся и скатился с кровати.

— Куда ты? Неужели уже уходишь?

— Я должен идти, — почти виновато ответил он. — Я не рассчитывал задержаться здесь на ночь.

Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Я хочу, чтобы ты проводил здесь каждую ночь, Казимир. И я хочу, чтобы все они были такими же, как эта. Со мной такого не было… Черт, я думала… Я считала, что уже неспособна так переживать за кого-то, но ты…

— Когда все это кончится, когда между нами не будет преграды, я приду к тебе и буду с тобой, пока ты этого хочешь.

— Проклятье!

На ее глаза навернулись слезы.

— Не плачь. Не хочу, чтобы мой прекрасный ангел плакал из-за меня. Я это­го не стою.

— Стоишь. Очень даже стоишь, только сам этого не понимаешь.

Он закончил одеваться и нежно обнял ее.

— Я вернусь к тебе, — пообещал он. — Клянусь.

Она кивнула: она была слишком измотана душевно и физически, чтобы сказать что-то еще. Спустя некоторое время, все еще со слезами на глазах, она послала вызов в парижский кабинет Алика Хогана.

* * *

За час до рассвета начался дождь. Холодные капли собирались на мощеном тротуаре и сбегали в канавы. Поднимавшееся солнце окутало узкую улочку серым сумраком средневековья, а Меланни, стоявшая у третьего по счету подъезда от входа в парижскую квартиру Паулы Мио, к тому часу уже устала, продрогла и проголодалась. Вода с согнутой временем деревянной балки постоянно текла ей на голову, разрушая роскошную прическу. Времени на подготовку у Меланни не было. Она знала, что Алессандра не даст ей ни одной лишней секунды, если не получит репортажа, достойного шоу. Итальянские кожаные туфли ручной работы безнадежно промокли и испортились.

Время от времени утреннюю монотонность нарушали коммунальные роботы, уже начавшие ежедневную уборку улиц. Прохожие бросали в сторону девушки любопытные взгляды, но быстро отводили глаза: они считали ее проституткой, поджидавшей своего клиента или сутенера.

«Почти угадали», — мысленно говорила она вслед их удаляющимся спинам.

Паула Мио вышла на улицу в половине восьмого. Длинный расстегнутый плащ позволял увидеть ее обычный деловой костюм, ноги защищали ботинки, доходившие ей до середины лодыжек, а зонтик из плайпластика мгновенно образовал над ее головой черный грибовидный навес.

Меллани дождалась, пока женщина дойдет до самого конца квартала, и только тогда покинула свое ненадежное убежище. В ее виртуальном поле зрения развернулся простой план прилегающих улиц. Как и ожидалось, Мио направлялась к ближайшей станции метро. Меллани держалась позади нее метрах в двадцати, стараясь оставаться незамеченной. К этому времени поток пешеходов и транспорта значительно усилился, облегчая ей задачу. Огни фар чертили на темном дорожном покрытии яркие полосы, а шины автомобилей поднимали в воздух мелкие грязные брызги. Из открывающихся кофеен потянуло свежей выпечкой, и желудок Меллани заурчал от голода.

Идущая впереди Мио свернула за угол. Меллани ускорила шаг. За поворотом в пятидесяти метрах перед ней ярко горел указатель станции. Мио ис­чезла.

«Где же…»

Меллани огляделась: женщина не переходила на другую сторону улицы. Магазины были еще закрыты, и она не могла скрыться внутри одного из них.

— Проклятье!

А ведь план казался ей превосходным: проследить за Паулой Мио до само­го места ее работы — тогда можно было бы догадаться, чем она занимается для Бурнелли. Или для кого-то другого. В любом случае это дало бы несколько интересных зацепок, чтобы Алессандра могла взяться за Мио.

— Никудышный из вас оперативник.

— Ах!

Меллани развернулась: Паула стояла перед ней с зонтом в руках, насмешливо разглядывая девушку.

— Взлом закрытой городской базы данных официально запрещен. Поль Гремли, услугами которого ты воспользовалась, чтобы получить доступ, достаточно взрослый парень, чтобы об этом знать.

— И что, ты нас теперь арестуешь?

— Нет. Ему будет предъявлено официальное обвинение. Дело закончится штрафом и, возможно, конфискацией оборудования.

— Сука!

— Он нарушил закон. Как и вы. Удостоверение репортера не дает права переступать закон, мисс Рескорай. Вы должны подчиняться правилам, обязательным для каждого гражданина, как бы это не вредило вашей так называемой работе.

— Я никогда не слышала о Поле Гремли. Ты ничего не докажешь.

Взгляд Мио стал жестче.

— Мне и не придется этого делать. Вы вмешиваетесь в личную жизнь государственного служащего, а это уже нарушение.

— Ты больше не работаешь… — Меллани сделала глубокий вдох. — Прошу прощения, я просто хотела взять интервью.

— Я не даю интервью. Об этом известно всем вашим коллегам.

— Но ты могла бы сказать мне, есть ли подозреваемые по делу об убийстве Бурнелли.

— О новостях расследования можете узнать в отделе Флота по связям с общественностью.

— Им не хватает твоих способностей. Если они кого-то и поймают, то толь­ко благодаря твоим наработкам. Я хочу узнать все с самого начала.

— Лесть меня не трогает.

— Я тебе не льщу. Я тебя презираю, но я реалист.

Рядом с ними притормозил темно-серый лимузин, и его задняя дверца приоткрылась.

— Зря тратите время, гоняясь за мной, — сказала Мио. Черный зонт, свернувшись, превратился в трость. — Если бы вы даже преуспели, там, куда я направляюсь, вы не нашли бы ничего интересного.

— А где я могу отыскать что-то интересное?

— По правде говоря, не знаю. Можете попытать счастья в космосе, в далеком космосе.

Она села в лимузин, и машина отъехала.

Меллани осталась под дождем, глядя вслед удаляющимся бархатным красным огням.

— Это правда, что она никогда не лжет? — спросила она у РИ.

— Она действительно никогда не прибегает к откровенной лжи, хотя способна несколько модифицировать истину, если это на пользу ее расследованию.

«Черт. Далекий космос? Кто имеет представление о далеком космосе?»

* * *

Накануне вечером на Высоком Ангеле был праздник: из очередного полета вернулся «Святой Асаф», и капитан Макклейн Гилберт доложил, что никаких признаков червоточин праймов обнаружено не было. Затем он вместе с адми­ралом Каймом и капитаном Оскаром Монро отправился наблюдать за стартом «Неустрашимого». Этот военный корабль разительно отличался от «Второго шанса» и других разведчиков: он был заключен в трехсотметровый корпус каплевидной формы с восемью плоскими радиаторами на корме, выполнявшими дополнительные аэродинамические функции. Экипаж из тридцати человек обслуживал четыре гипердвигателя, позволявшие развивать скорость в один световой год в час. Защиту обеспечивали семь уровней силового поля и корпус со сверхпрочными молекулярными связями. Каждая из пятидесяти ракет «Неустрашимого» несла по пятнадцать независимых боеголовок с зарядом в сто мегатонн, способных отклонять энергетические потоки; кроме того, на корабле имелось тридцать лучевых орудий. Для питания энергией гипердвигателей и оружия на «Неустрашимый» было установлено пятнадцать сверхмощных нуль-батарей. Керенск, снабжавший энергией весь разведочный флот, уже не мог справиться с зарядкой таких устройств, и ККТ пришлось тянуть сверхпроводящие линии с другой планеты. Потребность в новых генераторах вызвала повышение цен акций энергетических компаний по всему Содружеству, в то время как их владельцы сражались за право снабжать строящийся флот гигаваттами электричества.

Точно по расписанию на корме «Неустрашимого» вспыхнули голубые ионные огни, и корабль плавно отошел от сборочной платформы. Он обогнул Высокий Ангел по плавной дуге, давая возможность людям в прозрачных куполах оценить его размеры и форму, затем прошел мимо Икаланайз, включил гиперд­вигатель и исчез в фиолетовой вспышке.

— Три судна построено, еще десять официально утверждены, — сообщил Уилсон, провожая взглядом корабль, проходивший над Бабийанским Атоллом. — Следующим выйдет «Защитник». Если хочешь, он будет твоим, — добавил он, повернувшись к Оскару.

— Очень хочу. Правда.

Мак радостно рассмеялся и поздравил старого друга. Апотом они вдвоем отправились в город на Бабийанском Атолле, чтобы отметить успешное возвращение и новое назначение.

Экспресс нырнул в яркий лимонно-желтый солнечный свет, мгновенно заполнивший вагон первого класса, и Оскар с жалобным стоном потянулся за темными очками.

— Где же вы закончили праздновать прошлой ночью? — спросила его сидящая напротив Антония Кларк.

— Представления не имею, — буркнул Оскар. — Там вроде был какой-то оркестр. Или джаз-банд?

Он взял чашку с черным кофе, поданную стюардом, ощутил яростное бурление в желудке и поспешно поставил ее на столик.

Антония рассмеялась. Ей уже как-то пришлось ухаживать за ним в челноке на протяжении всего полета в режиме невесомости от Высокого Ангела до станции на Керенске. Сохранить форму Оскара в чистоте тогда стоило немалых трудов, и еще больше досаждали жалобы попутчиков.

— Ты подготовил свое сегодняшнее выступление? — спросила она.

— Отстань.

— Хочешь еще один бодрящий укол?

— Послушай! Просто заткнись… Да, пожалуйста.

Она усмехнулась и достала упаковку шприцов. Выбрав один, Антония приставила его к шее Оскара. Мембрана на конце шприца с тихим шипением разошлась, пропуская лекарство в кровь.

— На этом всё. В ближайшие шесть часов больше ни одного укола.

Оскар осторожно прижал пальцы к вспотевшему лбу, прислушиваясь, утихла ли боль.

— Это печатают на инструкциях ради спокойствия законников. Можно превысить дозу в два раза, и ничего не случится.

— Вечный оптимист. Как ты себя чувствуешь?

— Похоже, укол помог.

— Отлично.

Экспресс прошел еще сквозь один переход, и свет солнца стал пронзительно белым.

Антония выглянула в окно:

— Прибыли. Станция Нью-Коста. Выходим.

Антония поднялась. Оскар бросил тоскливый взгляд на чашку с кофе, но отпить не рискнул.

На платформе их встречал управляющий клиникой. Он усадил их в свою машину и вывел ее на 37-е шоссе.

— Ехать всего десять минут, — сказал управляющий. — Мы попали между часами пик, так что пробок нет.

Отель «Надсис» располагался чуть в стороне от шоссе. Это было двадцатиэтажное Х-образное здание с пятью конференц-залами. В аудиторию «Битам», где была намечена церемония возвращения, набилось больше тысячи репортеров. Под оглушительные аплодисменты почетные гости вместе с приглашенными важными персонами прошли к сцене. Дадли Боуз, возродившийся в теле долговязого подростка с ершиком рыжеватых волос, не признающих расчески, сменил хмурую мину на развязную ухмылку и демонстрировал собравшимся поднятые вверх большие пальцы, как всегда делал на публичных выступлениях еще до полета. Эммануэль Вербеке поразила своим видом всех, кто позаботился разыскать изображения ее прежнего облика. На «Втором шансе» это была серьезная и до занудности сосредоточенная на работе особа, не заботившаяся о своей внешности. Сегодня ее с трудом можно было отличить от любой другой восемнадцатилетней девицы первой жизни. Для церемонии она выбрала пурпурное платье на бретелях, открывавшее длинные ноги, доведенные физиотерапевтами клиники до идеального состояния. Темные волосы, еще короткие, несмотря на фазу ускоренного роста, были уложены в кокетливые кудряшки, подчеркивавшие юный облик. Ликующая улыбка и постоянное жеманное хихиканье свидетельствовали о редком случае, когда человек с легкостью пере­носил процесс оживления.

Первым предстояло выступать Оскару. Сначала он поприветствовал всех собравшихся. Затем последовала процедура представлений — глупейшее занятие. После этого он поздравил бывших членов своего экипажа от себя лично и в заключение рассказал веселую историю из жизни на «Втором шансе», что­бы показать, какими хорошими они были друзьями, хотя больше всего ему хотелось поведать о том, как Дадли Боуз умудрился вывести из строя фильтровальную установку в душевой.

После пяти мучительных минут он уселся на свое место под вежливые аплодисменты, получив в награду насмешливую улыбку Антонии. Следующим с официальными поздравлениями по поводу возвращения в строй выступил вице-президент Биклу. Лицо этого высокого человека после нескольких модификаций приобрело неяркую привлекательность, что в сочетании с белой кожей северянина составляло выгодный контраст с африканской внешностью Элейн Дой. Прекрасно подготовленная речь представителя власти, перемежаемая легкими шутками, которым одобрительно смеялись журналисты и публика, вы­нудили Оскара постоянно удерживать на лице вежливую улыбку. На фоне Биклу речь Оскара казалась выступлением «разогревающей» группы.

Эммануэль, когда настала ее очередь, запечатлела на щеке вице-президента жеманный поцелуй. Она улыбнулась залу сказала, что рада вернуться к жизни, что развитие флота произвело на нее сильнейшее впечатление и что она хотела бы вновь поступить на службу, как только повзрослеет. Публика разразилась аплодисментами и свистом. Свое выступление она закончила приветом всем своим друзьям и благодарностью тем, кто поддерживал ее в процессе оживления.

Напоследок Эммануэль ободрительно подмигнула Дадли Боузу.

— Сегодня я выслушал много слов о том, какими преданными и верными друзьями были мы на «Втором шансе», — начал Дадли, бессознательно подняв руку и потеребив ухо. — Это вызвало у меня некоторое замешательство. По­тому что я не понимаю, о каком «Втором шансе» здесь говорилось. Уж точно не о том, на котором я летал. Эти мерзавцы, с которыми я был в одной команде, БРОСИЛИ МЕНЯ! ОДНОГО! Наш так называемый великолепный капитан так торопился спасти свою задницу, что даже не позаботился проверить, живы ли мы. — Его рука с вытянутым указательным пальцем взметнулась вверх. — Знаете, я до сих пор еще там. Не знаю как, но эти чужаки сохранили жизнь какой-то частице меня. И почему же я существую еще и здесь? Зачем вы так со мной поступили, гады?

Он ушел со сцены, оставив высокопоставленных гостей изумленно переглядываться друг с другом.

— Сделай что-нибудь, — уголком рта прошептала Антония.

— Почему я? — так же тихо возмутился Оскар.

Все репортеры выжидающе повернулись в их сторону, передавая изображение на всю унисферу. Многие из них улыбались, но отнюдь не дружески.

— Ты здесь старший по званию.

— Вот черт!

Оскар медленно прошел к центру сцены, где было самое яркое освещение, и прочистил горло.

— Детские шалости? — Тишина еще никогда не казалась ему такой глубокой и монолитной. — Ладно. Мне жаль, что доктор Боуз воспринимает случившееся таким образом. Если бы мы задержались там еще чуть-чуть, мы бы все по­гибли. Праймы уже обстреливали нас термоядерными ракетами. В такой ситуации рассуждать было некогда.

Из передних рядов поднялась Алессандра Барон.

— Капитан Монро, «Второй шанс» способен передвигаться со сверхсветовой скоростью. У праймов такой возможности нет. Что помешало вам сделать круг и вернуться, чтобы еще раз посмотреть, что случилось с вашими товарищами?

— Основной целью нашей миссии было получение информации и доставка ее в Содружество. Об этом было известно всем, включая и доктора Боуза. Мы все сознательно шли на риск.

— Но разве ваши действия в данном случае не увеличили степень риска? Лишняя проверка никому бы не повредила. Разве вы не беспокоились о членах своего экипажа?

— Они допустили ошибку, — выпалил Оскар, разозленный ее намеками. Он слишком хорошо помнил обстановку на борту в тот момент. А теперь эта прима-идиотка от журналистики, сидя в безопасном зале, ставит под сомнения их решения. — По крайней мере, Боуз. Он не был должным образом подготовлен для участия в разведочном выходе. Да никто и не хотел брать на борт этого старого идиота.

Воцарившаяся тишина стала бездонной. А затем на него обрушились сотни вопросов.

Антония покровительственным жестом обняла его за плечи.

— Спасибо, что нашли время для встречи, леди и джентльмены, — гаркнула она через портативный громкоговоритель. — В вестибюле для вас приготовлены напитки и закуски. Угощайтесь.

Она буквально стащила Оскара со сцены, заломив ему руку борцовским приемом. В последний момент он успел заметить лишь торжествующий взгляд Барон.

Бледное лицо вице-президента Биклу стало пунцовым.

— Почему никто не предупредил меня о его агрессивности? — кричал он на своих помощников. — А вы! — переключился он на Оскара. — Что все это значит?

— Позже, — любезно ответила ему Антония, даже не останавливаясь.

Она выпустила руку Оскара только после того, как они свернули в какой-то служебный коридор. Оскар поднял руку ко лбу: кожа была влажной и горячей. Головная боль вернулась и даже усилилась. Посмотрев на пальцы, он почти удивился, не увидев на них крови.

— О мой бог, неужели я действительно это сказал?

— Ага, — необычайно довольным тоном подтвердила Антония. — Давно было пора это сделать.

— Боже, не видать мне теперь капитанства на «Неустрашимом».

— Не глупи. Мы в отеле, пойдем лучше поищем бар. Тебе необходимо опохмелиться.

Дадли Боуз ни на кого не обращал внимания: ни на представителей правительства, ни на персонал отеля, ни даже на медсестру из клиники. Сбежав со сцены, он долго блуждал по лабиринтам коридоров, пока не оказался на просторной пустой кухне. Здесь он остановился, перевел дыхание и прижался пылающим лбом к огромному рефрижератору. У него стучало в ушах и дрожа­ли руки. Для бега было явно еще рановато.

— Я это сделал, — прошептал он и улыбнулся самому себе.

Высказал все, что думает, перед репортерами всех важнейших агентств Содружества и перед вице-президентом. От одной этой мысли его руки задрожали еще сильнее.

Позади него раздались хлопки — медленные, почти насмешливые.

Дадли выпрямился. Он был почти уверен, что сейчас увидит ионные вспышки из пистолетов охранников вице-президента.

Вместо этого перед ним стояла молодая красивая девушка с рассыпавшимися по плечам вьющимися золотистыми волосами. На ней была розовая полу­прозрачная блузка с глубоким вырезом и узкие выцветшие джинсы с серебряной буквой М, висящей на штрипке пояса. Она шагнула ему навстречу, сложив губы в одобрительную ухмылку. Зубы у нее были очень белыми. Дадли это заметил, как и прозрачность блузки. Его лицо стало наливаться краской.

— Надо быть очень смелым, чтобы такое сказать, — сказала она. — Я это уважаю.

— Спасибо.

Даже это короткое слово далось ему с трудом. Он знал, что таращится на нее, но не мог удержаться. Она была не только красивой: ее тело действовало на него опьяняюще. Дадли внезапно бросило в жар. В своем новом теле он еще ни разу не занимался сексом. Только совсем недавно, немного окрепнув, Дадли начал скрашивать мастурбацией свои долгие одинокие ночи. В голове у него мгновенно вспыхнули воспоминания обо всех женщинах, с которыми он спал, и о тех, добиться которых у него не хватило смелости. Он знал, что в своем прошлом облике никогда бы не решился пригласить такую девушку на свидание.

— Наверное, ужасно было узнать, что произошло, — продолжала она. — Я имею в виду их предательство.

— Да. Да. Ужасно.

— А ведь без тебя ничего этого не было бы: никто не стал бы строить космический корабль, и твои бывшие товарищи по экипажу не получили бы своих высоких постов.

— Не могу поверить, что они на это пошли. Они бросили нас умирать. — Даже теперь, после долгих месяцев размышлений, горечь и потрясение остались такими же сильными, как и в первый момент осознания случившегося. — Им всем было на нас наплевать.

— Понимаю, — ласково сказала она. — Тебе многие сочувствуют. — У нее была обворожительная улыбка. — Я помню, как ты всех оповестил об окутывании. Я еще училась в школе, но следила за всеми твоими выступлениями. И даже хотела стать астрономом, как ты.

Он горделиво расправил плечи. Ее близость его страшила. Он чувствовал, как растет его эрекция, и боялся, что она это заметит. Он мечтал увидеть ее обнаженной. Мечтал, чтобы их тела сплелись в тугой клубок.

— И ты… стала… Ты астроном?

— Нет. Боюсь, у меня неподходящий склад ума. В конце концов я выбрала спорт. И даже попала в сборную по прыжкам в воду.

— А.

— Знаешь, мне с трудом верится, что я разговариваю с бывшим кумиром.

— Я ничей не кумир. Я даже не уверен, что это я. — Он стал постукивать сжатым кулаком по стенке рефрижератора. От этих постоянных мыслей не спасала даже близость такой девушки. — Понимаешь, настоящий Дадли Боуз все еще там. Все еще смотрит на чужие звезды, но теперь с более близкого рас­стояния.

Его смех получился слишком пронзительным, почти неуправляемым.

Она перехватила его кулак и остановила его.

— Меня зовут Меллани.

— Рад познакомиться.

Он ощущал только силу и теплоту ее пальцев, обхвативших запястье, и тончайший аромат ее духов. Дадли глубоко вдыхал этот чудесный запах, так отличавшийся от стерильного кондиционированного воздуха клиники.

— На улице стоит машина, взятая мной напрокат. А в этом отеле я сняла комнату.

Дадли едва мог выдавить из себя хоть слово.

— Д-да.

— Могу подбросить тебя к ближайшему «Молчаливому миру». Или мы можем вместе подняться ко мне в номер. Сейчас. Прямо сейчас.

Гостиничный номер был таким же безликим и строго функциональным, как и все, что производилось на Августе. В одном конце L-образного помещения находился балкон, а в другом — отделанная мрамором ванная комната. На небольшом возвышении стояла большая двуспальная кровать с пологом, позволяющим отгородить постель от остального пространства комнаты.

Оскар открыл дверь и ввалился в номер, когда снаружи уже стемнело. Два часа он провел вместе с Антонией в маленьком баре на пятом этаже, предназначенном только для постояльцев отеля, но затем их разыскали журналисты, и на этом вечеринка закончилась.

Он не стал зажигать свет, а сразу прошел к кухонной нише. Света, поступавшего снаружи сквозь широкие стеклянные двери балкона, было вполне достаточно, чтобы разглядеть в холодильнике бутылки с пивом. Он вытащил одну из них и снял крышку. Антония оказалась права: выпивка подействовала эффективнее, чем укол. Головная боль совсем прошла. На столике он обнаружил меню ресторана и вместе с ним вышел на узенький балкон. Он решил заказать номер только потому, что в завершение приветственной церемонии был запланирован банкет. Но ужин пришлось отменить. Теперь, чтобы поесть, придется воспользоваться доставкой в номер.

Вдали яркими огнями, словно отражая небесные созвездия, сияла Нью-Коста. С северной стороны небо подсвечивалось янтарно-желтыми отблесками: там, в горах Колрей, безостановочно работали сталеплавильные комплексы. Обманчивый рассвет. Сияние было намного сильнее, чем корона оранжевого карлика в мире, который Оскар исследовал восемь или девять лет тому назад. Бесконечное движение на магистралях напоминало медленно текущие светящиеся реки. Узкие полосы темноты пересекали город, а между ними блестели бесконечные рельсы, петлявшие между станциями, заводами и сортировочными участками. Зачарованный гигантскими масштабами и энергией мегаполиса, Оскар рассеянно улыбнулся. Сильный ветер эль-лопи наполнил улицы и авто­страды чистым теплым воздухом. Он отпил глоток пива. Где-то в сиянии цепочек огней стояли заводы, на которых изготавливались гипердвигатели для флота. Ходили слухи, что последние модели обеспечат кораблям скорость на­много большую, чем сейчас. Вот это будет Флот!

— Хорошенькое представление ты устроил днем.

Оскар вздрогнул от неожиданности.

— Черт! — Пивная бутылка выскользнула из пальцев и беззвучно унеслась в темноту, на автомобильную парковку пятнадцатью этажами ниже. — Черт!

Он поспешно вернулся в комнату и обнаружил сидящего на диване мужчину. Оскар не слышал, как тот вошел в номер.

— Некоторые люди никогда не меняются, — сказал мужчина. — Ты всегда слишком увлекался выпивкой.

— Кто? Что?

Мужчина негромко засмеялся и включил настольную лампу. Оскар уставился на незваного гостя: ему было довольно много лет — чуть больше шестидесяти, и никаких признаков омоложения. Кожа на округлом лице с розовыми щеками сильно огрубела — последствие частого клеточного перепрофилирова­ния. Мужчина выглядел довольно массивным, но не толстым, по крайней мере для своего возраста.

— Простите, мы знакомы?

— О да, Оскар, мы знакомы.

Оскар подошел к дивану и присмотрелся внимательнее, стараясь отыскать этот образ в своем прошлом.

— Я не…

— И не пытайся меня узнать. От моего прежнего облика ничего не осталось. За прошедшие десятилетия я сотни раз прибегал к перепрофилированию, что­бы на пару шагов опережать представителей закона.

— Вот дьявол! — У Оскара ослабели ноги, и он тяжело опустился на край дивана. — Адам? Это ты, Адам?

— И никто другой.

— Господи! Прошло сорок лет.

— Тридцать девять.

Оскар, не скрывая страха, уставился на человека, бывшего когда-то его другом и товарищем по партии.

— Чего ты хочешь?

— Так-то ты приветствуешь старого друга?

— Прекрати.

— Что прекратить? Прекратить напоминать тебе о том, кем ты когда-то был? О том, что у тебя имелись идеалы? Принципы? О том, что ты тогда натворил?

— Я ничего не забыл! — крикнул Оскар. — Боже милостивый! Этого никто не смог бы забыть.

— Рад это слышать. Я вот что подумал: ты работаешь в крупнейшей в истории человечества корпорации, помогая распространять ее власть и тлетворное влияние на новые миры.

— Твои проклятые речи ничуть не изменились за эти сорок лет. Неужели ты не понимаешь, насколько устарела эта чепуха? И даже мировую плутокра­тию не забыл упомянуть. Такие громкие слова производят впечатление на невежественных глупцов, и ты можешь их контролировать, можешь заставить пожертвовать жизнью ради твоего дела. Они считают тебя великим интеллектуалом, кому можно доверять и кто знает, что делает.

— Это дело когда-то было и твоим, Оскар. Или ты отказался от идеи социальной справедливости? Это цена твоих омоложений? Новая валюта, принятая Оскаром Монро?

— А, прекрати. Я тогда был молодым, был жалким шутом, легкой добычей для мерзавцев вроде профессора Грайва. Черт возьми, мы же были детьми. Про­сто детьми, и ничего не знали. Ты говоришь о тлетворном влиянии. Тебе не надо далеко ходить, чтобы увидеть его во всей красе.

— Партия стоит за правое дело, и ты это знаешь. Наше общество идет по неверному пути.

— Ну давай, скажи! — Оскар, сжав кулаки, наклонился вперед. — Давай, несчастный ублюдок. Скажи! Скажи: цель оправдывает средства. Ты ведь ради этого явился сюда? В прошлый раз так и было.

Ярость в его глазах заставила Адама отвернуться.

— То, что мы сделали, ничем невозможно оправдать, — сказал он так тихо, что Оскар еле услышал его. — И это известно нам обоим.

Они сидели на разных концах дивана, не глядя друг на друга. Спустя мину­ту Адам пошевелился.

— Вот как получается, — проворчал он. — Мы с тобой словно давно женатая пара, вечно грыземся друг с другом.

— Зачем ты пришел, Адам? Хочешь вывести меня из строя?

— О нет, тебе так легко не отделаться.

— Тогда чего же ты хочешь? — Он прищурился, глядя на бывшего друга. — Денег? Тебе пора подумать об омоложении.

— Не уверен, что захочу продлить себе жизнь в этой вселенной.

— Даже ты не способен на подобную глупость. Ты не можешь умереть. Это означало бы, что вся твоя жизнь потрачена впустую.

— Это жизнь, прожитая честно и в соответствии с моими принципами. А ты можешь сказать то же самое о себе?

— Да. Я помог открыть для жизни десятки новых миров. Я дал возможность людям начать новую жизнь. Третья зона космоса совсем не такая, как первая и вторая зоны. Это не революция, никто не бросает бутылки с зажигательной смесью и не убивает себе подобных в уличных боях. Большая разница.

— Гм. — Адам кивнул, словно услышал правильный ответ. — Те же идеи, но другой подход, да?

— Думай, как хочешь. Я не собираюсь возобновлять наши прошлые битвы. Все они были пройдены и проиграны нами обоими. Чего же ты от меня хочешь, Адам?

— Меня прислали, чтобы предложить тебе кое-что, но тебе это не понравится.

Оскара насторожил тон, каким были сказаны эти слова: Адам как будто их стыдился. Вот только Адам Элвин никогда не испытывал стыда, чтобы он ни сделал. Никогда. В этом и заключалась причина их разрыва, произошедшего много лет назад. Полного и бесповоротного.

— Сомневаюсь, чтобы меня можно было расстроить еще сильнее.

— Не будь так уверен. Я хочу, чтобы ты проверил полетные данные «Второго шанса».

— Проверил… — Оскар едва не задохнулся. — Постой. Ты сказал, что тебя прислали. Кто? Кто прислал? И что это значит?

— Человек, на которого я иногда работаю, заподозрил, что на борту «Второго шанса» во время полета к Паре Дайсона находился чужак. Если произвести профессиональный анализ полетного журнала, можно обнаружить необходимые доказательства.

Оскар смотрел на старика из своего ужасного прошлого и анализировал каждое сказанное им слово.

— Брэдли Йоханссон, — сказал он немного погодя. — Ты работаешь с Брэдли Йоханссоном? Ты вступил в братство Хранителей Личности? В эту банду психов? Адам, скажи, что ты пошутил. Но это глупая шутка. Этого не может быть.

— Я не вступал в братство Хранителей. Но я знаю Йоханссона. У нас с ним взаимовыгодное сотрудничество.

— Ты. — Оскар уперся в его грудь дрожащим пальцем. — Это ты атаковал «Второй шанс»!

Адам горделиво усмехнулся.

— Конечно, я.

— Ты проклятый психопат! — Оскар занес кулак, готовый ударить, раз­бить… — Эта террористическая акция едва не погубила половину моих друзей. Ты уничтожил оборудование на миллионы долларов и задержал старт на не­сколько месяцев.

— Знаю. Наверное, я старею. В былые времена я бы всех вас уничтожил и взорвал корабль.

— Ты сошел с ума, Адам. Погибло столько людей.

— Их оживили. Как и твоего дружка Дадли Боуза.

— Я звоню в Службу безопасности Флота.

— Ах, как смешно! Как ты думаешь, на сколько лет они лишат тебя жизни?

— Меня не волнует моя судьба. Больше не волнует. Но тебя необходимо остановить.

Оскар почти сделал это, он едва не приказал эл-дворецкому сделать вызов. Он собирался. Почти собрался.

— Нет, Оскар. Ты и твой Флот пошли по неверному пути. И это вы представляете угрозу для человечества. Посмотри, куда завел нас твой драгоценный «Второй шанс».

— Что же с тобой произошло? Ты ведь не веришь в эту глупую пропаганду Хранителей, называющую президента Дой агентом чужаков.

Он внимательно всматривался в округлое лицо, отыскивая хоть малейшие признаки раскаяния.

— Не важно, во что я верю, — сказал Адам. — Важно то, что я хочу от тебя получить. Нам нужен анализ корабельного журнала, и ты для этого самая подходящая кандидатура. Ты обладаешь неограниченным доступом; кроме того, эта информация относится к твоей сфере ответственности.

— А, теперь я все понял. Если я изучу все записи и не найду требуемых доказательств, кто-нибудь свяжется с Рафаэлем Колумбия?

— Нет, Оскар, можешь положиться на мое честное слово. Я хочу, чтобы ты провел тщательный, беспристрастный анализ.

Только алкоголь, пропитавший его мозги, удержал Оскара от издевательского смеха.

— Боже мой, я никогда не думал, что ты до этого докатишься. Я всегда представлял, как ты продолжаешь выполнять программу партии. Каждый раз, когда в унисфере появлялись сообщения о каком-нибудь освободительном движении, я думал: Адам наверняка там, продолжает незримую работу, воодушевляет войска, дает советы лидерам, даже если они этого не хотят. А потом, перед самым закрытием червоточины, ты возвращаешься в Содружество, создаешь новую подпольную сеть в каждом из миров, и тысячи верных единомышленников ждут только твоего слова, чтобы погрузить Содружество в пучину гражданской войны и революции. Я думал, что ты станешь кем-то вроде Ганди, или Манделы, или даже Наполеона. Но ничего подобного. Посмотри на себя. Толстеющий и стареющий повстанец, утративший свою цель много лет назад.

Это нереально, Адам, нет никакого чужака. Я больше года провел на борту этого корабля. Я не заставал его в душевой, не замечал, как кто-то по ночам крадет куски из столовой, и на тринадцатой палубе не было никаких привидений. В этом случае твоя теория тайного заговора разбивается вдребезги о стену реальности. Вы с Йоханссоном можете сидеть и собирать любые слухи из унисферы, чтобы построить из них башню своих убеждений. Все это чушь. Никаких доказательств быть не может. Так что перед уходом просто оставь мемокристалл на столе, и я сделаю вид, что ничего не заметил. А потом, когда ты уйдешь, я напьюсь еще сильнее, просмотрю файл, сфабрикованный твоими друзьями, и решу, стоит ли вставлять его в официальные записи, чтобы избе­жать лишения жизни, потому что я слишком труслив, чтобы взять на себя ответственность за былые грехи.

— Тебе надо сходить к психиатру и разобраться с комплексом вины. Это нездорово.

— Иди к черту, — буркнул Оскар. Слова причиняли ему почти физическую боль. — Оставь кристалл и убирайся.

Адам ударил его по лицу с такой силой, что едва не сбросил с дивана.

— Дерьмо!

Оскар прикоснулся к губам и сморгнул обжигающие слезы. Из уголка рта показалась струйка крови.

— Что с тобой? Я же сказал, что все сделаю. Чего еще тебе нужно?

— Нет никакого сфабрикованного факта. Все абсолютно реально. И я говорил, что на борту действовало влияние чужака, а не большеглазый монстр. Звездный Странник действует через людей. Кто-то из экипажа «Второго шанса» отключил барьер — только не пытайся убедить меня в совпадениях. И этот кто-то подстроил так, чтобы Боуз и Вербеке остались на астероиде. Неужели тебе не кажется подозрительным, что при всей вашей высококлассной аппаратуре, многократной защите и страховке обычный коммуникатор вышел из строя именно в тот критический момент? Я считаю, что это очень подозрительно.

— Кто-то? — насмешливо переспросил Оскар. — Кто-то из экипажа?

— Да. Один из членов вашей драгоценной команды. Один из твоих друзей. А может, и не один. Кто знает? Именно это тебе и предстоит выяснить.

— Это еще хуже, чем неучтенный пассажир. Тебе известно, сколько сил было потрачено на тренировки и изучение прошлого каждого, кто попал на борт? Никто, вызывавший хоть тень подозрений, и близко не мог подойти к кораблю.

— А как же ты сам и Дадли Боуз?

Оскар долго и пристально всматривался в лицо Адама.

— Послушай, — наконец заговорил он, — то, о чем ты просишь, просто невозможно. Я физически не в состоянии это сделать. Ты знаешь, какой колоссальный материал собран в этом журнале?

— Представляю. Именно поэтому мы не можем украсть его, чтобы проанализировать самостоятельно. Тебе нет необходимости вчитываться в каждый бит информации. Критические моменты тебе известны, вот на них и надо обратить внимание. И даже не на основные события, происходившие на капитанском мостике или в машинном отделении. Там все чисто. Важно то, что оставалось в тени. Кто посещал тринадцатую палубу в момент отключения барьера? Най­ди их; если не ради нас, хотя бы для себя, для всех людей. Нам необходимо знать, что там произошло на самом деле.

— Это же… Я не могу…

— Чужак становится все более активным. Ты не можешь не признать, что в наши дни на свете творятся странные вещи. Этот взрыв в Венецианском Побережье, уничтоживший нашего поставщика, убитый сенатор.

— Чепуха. Там действовал какой-то секретный правительственный агент или Межзвездные Династии. Это уже всем известно.

Адам цинично усмехнулся:

— А вот это кажется мне теорией тайного заговора.

— Ошибаешься. Неужели ты не можешь этого понять?

— Так докажи это. В конце концов, кому ты навредишь, изучая эту информацию? Если мы ошибаемся, ты ничего не теряешь. Если, не дай бог, мы правы, об этом необходимо знать. И ты станешь героем. Этого будет достаточно, чтобы искупить все прошлые грехи.

— Я не нуждаюсь в прощении.

Адам поднялся.

— Ты знаешь, что я прав. Но никогда мне в этом не признаешься. Так что давай перестанем строить из себя мачо, и я буду связываться с тобой раз в две недели, чтобы узнать, как идут дела.

— Я не стану этого делать.

— Да, то же самое я говорил Йоханссону, когда он посоветовал к тебе обратиться. Но ведь у нас обоих нет выбора, верно? Мы связаны Абаданом. Постарайся, Оскар, от тебя зависят жизни людей.

Глава 24

Карис Пантер добралась на своем сером с металлическим отливом «МГ-Метроспорте» до станции Нью-Коста, а там закатила машину в автомобильный вагон, следующий на Элан. Этот вагон представлял собой полностью герметичную алюминиевую трубу с яркими полосками полифото на по­толке и парой узких окошек на каждой стороне. Из-за низкой посадки «МГ» окна оказались выше уровня ее глаз. Система погрузки довела ее машину до огромного внедорожника «БМВ 6089», а затем намертво закрепила колеса. Позади нее пристроился «Форд Юкон».

Затем она приказала автомобильной системе опустить спинки сидений и устроилась поудобнее. Эл-дворецкий развернул перед ее виртуальным взглядом широкий набор сюжетных линий, которые Карис и стала заполнять, сплетая их согласно своему замыслу. В современном мире поднялся спрос на длинные, слегка фантастические саги, а из всех жанров Карис отдавала пред­почтение именно им. Ант, ее агент, не хотел упускать возможности. Он утверждал, что неопределенность ситуации с праймами вызывает у людей желание укрыться от реальности. Ему лучше знать. Ант был старше самого Найджела Шелдона и уже несколько веков занимался одной и той же работой. Он знал все творческие течения и не раз наблюдал за сменой циклов в литературной моде.

За двадцать минут до отправления поезд подцепил электрический локомотив «Фантом-Т5460». Путь с Августы привел их в Нью-Йорк. Оттуда транс­земная ветка проходила через станции «Талахасси», «Эдмонтон», «Сиэтл», «ЛА-Галактик», «Мехико», «Рио» и «Буэнос-Айрес», затем через «Тихий оке­ан» до «Сиднея», откуда поезд уходил на «Уэссекс». Поездка по Земле с остановками на пяти станциях для погрузки новых автомобилей заняла около часа. В «Уэссексе» пришлось немного задержаться, поскольку там подцепили еще шесть вагонов, а через пять минут они уже добрались до перехода на Элан. Еще минута — и поезд вышел на длинную платформу в Ранвиче, столице планеты.

Автоматическая система «МГ» подключилась к местному маршрутизатору, произвела оплату местного налога на ввоз автомобилей и вывела машину к аэропорту. До сих пор поездка проходила строго по расписанию. На взлетной полосе ее уже ждал «Сиддли Локхид-СР505», огромный шеститурбинный само­лет. «МГ» заехал в открытый грузовой отсек, и электромускульные зажимы снова зафиксировали колеса. Здесь уже стояло полтора десятка машин и два автобуса. Такой самолет, кроме ста двадцати пассажиров, размещавшихся на верхней палубе, мог перевозить еще и шестьдесят пять тонн груза.

Следующие три часа, пока самолет летел вдоль экватора на скорости в девяносто пять сотых Маха, Карис провела в удобном кресле первого класса, попивая шампанское, предложенное симпатичным стюардом. Поступило два вызова от Анта — по обсуждению сценария и ускорению переговоров по условиям контракта. Его личное внимание не могло не польстить Карис — клиентский список этого агента был закрыт уже больше ста лет. Если все пойдет хорошо, ее сага станет хитом унисферы на следующие шесть месяцев.

Самолет приземлился на южном континенте, в аэропорту Кингсклер, и там Карис снова пересела в «МГ». На горизонте уже показались вершины гор Даусинг.

На будке дорожных сборов в начале магистрали, ведущей к Рэндтауну, появился новый знак: «Проезд военных автомобилей запрещен», а наверху светящейся оранжевой краской из баллончика кто-то приписал: «Смерть тупоголовым предателям человечества».

— Забавно, — пробормотала Карис.

На остановке возле пункта сбора она, не выходя из машины, приложила к контрольной пластинке большой палец с татуировкой кредитки. Массивный шлагбаум поднялся, и она въехала на шоссе. Перед ней простиралась совершен­но пустая полоса ферментированного бетона, похожая на стартовый участок гигантской гоночной трассы. Карис вызвала в виртуальном поле зрения всю линейку настройки автомобильной системы и совместила ее с контролирующей движение по трассе программой. Скорость движения регулировалась довольно старым приложением, которое легко было можно отключить стандартными инструментами, имеющимися в программном обеспечении новой модели «МГ». Карис так и поступила, а затем решительно нажала ногой педаль мануального акселератора.

Последовал приток дополнительной энергии в двигатель, и ее вдавило в спинку сиденья. Карис зафиксировала скорость, состыковала показания радара и навигатора с пилотирующей программой и перевела управление в автоматический режим. Снабженные электромускулами шины отреагировали на возрастание скорости увеличением ширины покрышек, что обеспечивало лучшее сцепление с покрытием. Машина помчалась со скоростью около трехсот кило­метров в час, и на лице Карис появилась озорная улыбка.

* * *

— Я сохранил верность, — сказал Дадли Боуз. — Сделал глупость. Ты слышала, что я говорил? Видела записи? Я предупредил их, сказал, чтобы они бежали. А потом мой голос умолк. Вероятно, чужаки заставили меня замолчать, наказали за то, что расстроил их планы. И оказалось, что я рисковал своей шеей опять же ради этого гнусного Кайма. Ради мерзавца, оставившего меня гнить под чужим солнцем. Пожертвовавшего мной ради своего спасения.

— Но ты очень даже живой, мой милый, — ответила ему Меллани.

Они лежали на двуспальной кровати гостиничного номера, словно в на­смешку называемого номером для новобрачных. Открытые окна позволяли Дадли любоваться его драгоценными звездами. Меллани с трудом удерживалась, чтобы не зевнуть. Она отчаянно хотела спать, а новый Дадли Боуз, похоже, не мог успокоиться без сильнодействующего снотворного. Было уже три часа утра, и можно было бы подбросить ему пару таблеток, но шампанское уже закончилось, а в такой час даже в «Пайн Гардене», лучшем отеле Рэндта­уна, вряд ли можно рассчитывать на доставку в номер. Черт бы побрал этот захолустный мир.

У нее не было другого выбора, кроме как вернуться в Рэндтаун и продолжить начатый репортаж о блокаде. Алессандра хотела знать, не пересмотрели ли местные жители свои антигуманистические взгляды после установки детектор­ной станции на склоне Регентов, над городом. На этот раз акцент должен был быть сделан на добропорядочных граждан, отвернувшихся от красношеих тупиц вроде Марка Вернона. Меллани без особого труда удастся записать соответствующие интервью, и чем красочнее они будут, тем лучше.

Однако она не хотела этим заниматься, и не только в силу своего пренебрежения к мелкому городишке: дело Мио она считала более перспективным. Если бы она сумела его провернуть, она бы больше не нуждалась в покровительстве Алессандры. Но возникли трудности. После громкого фиаско с приветственной церемонией она на полтора дня заперлась в гостиничном номере вдвоем с Дадли Боузом. Меллани устроила ему такой сексуальный марафон, какой большинство мужчин знали только по порнографическим программам ВСО или по собственным снам в период кризиса среднего возраста. Он не сказал ей ничего. То есть он говорил постоянно — в перерывах между сексуальными подвигами, которые она ему организовала, — но каждый раз на одну и ту же тему: он сам и его предполагаемая жизнь на Главной Альфе. Лишь изредка он отвлекался на проклятия в адрес Уилсона Кайма, своей бывшей жены и Флота в целом. Ни­чего полезного в его хаотических воспоминаниях она отыскать не смогла.

Когда пришло время садиться в поезд до Элана, она собиралась бросить его в отеле на Августе. Собиралась. Но удержали ее от этого какие-то неясные сомнения, которые Меллани считала своей зарождающейся журналистской интуицией. Она была уверена, что Боуз что-то знал, хотя и сомневалась в правильном толковании совета Мио.

В конце концов она связалась с Алессандрой, чтобы признать свое поражение в деле Мио и выслушать ее язвительные высокомерные насмешки, после чего сказала Боузу, что они проведут уик-энд на одном известном ей уединенном курорте, где она осуществит его самые непристойные мечты без посещения «Молчаливого мира». Это был ее последний шанс выяснить скрытый смысл замечания Мио. Боуз последовал за ней, словно примерный ребенок.

— Но я все еще живу там? — Дадли вяло махнул рукой в сторону окна но­мера для новобрачных.

— Нет. Ты только здесь. Ты единственный. Ты должен усвоить это и не переживать за свою прошлую жизнь. Она закончилась. Тебе дали шанс все начать заново. А я постараюсь, чтобы начало новой жизни было приятным.

— Боже, да это же созвездие Земплар.

Дадли скатился с кровати и прошлепал к окну. Распахнув створки, он высунулся наружу. Меллани поежилась от свежего ветерка, долетавшего с озера Трине-ба.

— Ты не говорила мне, что мы здесь.

— Где? В Рэндтауне? Говорила.

— Нет, на Элане. Это, должно быть, Элан, верно?

— Да, любовь моя, это Элан. — Его догадка произвела на нее сильное впечатление. Память у парня работала безупречно, с процедурой оживления не могла смириться только его личность. — А теперь закрой окно, пожалуйста. Мне холодно.

— Это самый близкий к Паре Дайсона мир, если не считать Дальней.

Он стоял, все еще высунув голову в окно, и слова доносились неразборчиво.

— Да.

— Знаешь, как раз там появились Хранители.

— Знаю.

Она потянулась за одеялом, но вдруг остановилась.

— Что тебе известно о Хранителях?

— Немного. Это было только один раз.

— Что было?

Он отвернулся от окна и смущенно опустил взгляд.

— Нас ограбили. Только потом мы узнали, что это могли сделать Хранители. Главный следователь считала, что шлюха, на которой я был женат, встретилась с Брэдли Йоханссоном.

— Кто был следователем? — с трепетом спросила Меллани.

— Такая странная женщина, Паула Мио.

Меллани упала на спину и торжествующе вскинула вверх сжатые кулаки.

— Есть!

— Что такое? — забеспокоился Дадли.

— Иди ко мне.

Она овладела им. Ей ничего не стоило его контролировать. Если бы она позволила, Дадли достиг бы оргазма через пару секунд, но Меллани сдержи­вала его, а потом снова провоцировала своими ласками, затягивая процесс на столько, сколько ей хотелось. Только в этот раз было одно отличие — она позволила расслабиться и себе. Не было притворства и звуковых эффектов. Теперь праздник плоти предназначался для нее, а Боуз был лишь орудием ее наслаждения.

Вероятно, он почувствовал перемену в ее поведении. Чуть позже, когда они оба без сил лежали на кровати, он смотрел на нее с восторженным обожанием.

— Не покидай меня, — заныл Дадли. — Пожалуйста, никогда меня не по­кидай. Я этого не перенесу.

— Не тревожься, любовь моя, — ответила она. — Мы с тобой еще не закончили. А теперь, будь паинькой, прими снотворное.

Он благодарно кивнул и запил лекарство остатками шампанского. Меллани взбила подушки и улеглась на спину, улыбаясь в потолок. Впервые за четыре дня она спокойно заснула.

* * *

Марк возился на винограднике с отказавшим автосборщиком. Барри и Сэн­ди увязались за ним, обещав помочь с ремонтом, но в основном занимались тем, что бегали между рядами, а собака с радостным лаем металась от одного ребенка к другому. Громоздкая машина остановилась в середине третьего ряда, когда программа-контроллер обнаружила, что ягоды гренхам не поступают в цен­тральный бункер. Длинные руки-рычаги замерли в разных положениях, даже не опустив уже снятые гроздья.

И это всего на третий день сбора урожая. В его собственном хозяйстве произошло уже два сбоя, и от соседей все чаще поступали отчаянные просьбы помочь с механикой. Марк протиснулся между машиной и лозами и снял смотровую панель с механизма загрузки. Все как обычно: обрывки лозы попали внутрь, намотались на шестеренки и валы, и их цепляли кончики ножниц на манипуляторах сборщика. На следующий год надо бы обдумать возможность обрезки, а пока придется воспользоваться секатором и собственными руками, чтобы устранить мешающие плети. Пальцы сразу же стали липкими от сока раздав­ленных ягод.

— Пап, посмотри-ка, — окликнул его Барри.

Марк вытащил из машины последние обрывки виноградных плетей и поднял голову. Кто-то с невероятной скоростью мчался вдоль края долины: приземистая серая машина, за которой тянулся длинный шлейф пыли.

— Идиот, — буркнул он.

Смотровая панель со щелчком встала на место, и Марк для надежности легонько постучал по запирающим шпилькам концами плоскогубцев. После команды эл-дворецкого возобновить работу рычаги автосборщика медленно пришли в движение. Над гроздьями защелкали ножницы, движения робота начали ускоряться. Марк с удовлетворением кивнул и вытащил из кармана солнечные очки.

— Они едут сюда, папа! — крикнула Сэнди.

Автомобиль действительно замедлил ход и свернул к дому. Ничего похоже­го у жителей Рэндтауна Марк никогда не видел.

Они позвали собаку, гонявшуюся за вобами, местными аналогами полевок, и, пригибаясь под лозами, поспешили к подъездной дороге. На краю виноград­ника Марк разглядел роскошную машину как следует, и гладкие обводы авто­мобиля подсказали ему, кто сидит за рулем.

«МГ» остановился рядом с пикапом «Эйблс»; колеса приняли привычную форму, и корпус слегка опустился. Боковая дверца плавно поднялась, выпуская Карис Пантер в дорогих ковбойских сапожках ручной работы, шикарной замшевой юбке и простой белой блузке. В руке она несла ковбойскую шляпу — голубовато-серый стетсон.

Барри издал приветственный крик и ринулся ей навстречу. Сэнди радостно улыбнулась. Визиты тети Карис всегда вносили в их дом оживление.

— Отличная железяка, — язвительно заметил Марк.

— Что, это? — Карис пренебрежительно махнула рукой на «МГ». — Машина жены моего бойфренда.

Марк закатил глаза. Она всегда умела обставить свое появление должным образом.

* * *

Ни одна из двух горничных, доставивших завтрак в номер, не взглянула на Меллани. Они просто поставили большие подносы на стол и молча вышли.

— Да пошли вы!.. — бросила Меллани в закрывшуюся дверь.

Она подняла серебряные крышки с тарелок. Да, обслуживание здесь было не на уровне, зато кухня оправдывала свои четыре звезды.

— Приступай, — скомандовала она Дадли.

Он уселся напротив, нервничая, словно школьник перед директором. Меллани и сама прекрасно помнила это ощущение.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он.

— Услышать твою историю.

— Тебяинтересует только моя история?

— Все мы в конечном счете всего лишь истории. Я хочу помочь тебе, Дадли. Правда. Если ты сумеешь смириться с тем, что с тобой произошло, тебе станет намного легче. И в этом я могу тебе помочь.

— А мы? Как насчет нас?

Она лукаво усмехнулась, выбрала на тарелке ягоду клубники и неторопливо облизала ее.

— Неужели ты думаешь, что я позволяю себе такое поведение по отношению к тому, кто мне безразличен?

В его ответной улыбке читалась осторожная надежда. Меллани подвинула свой стул, чтобы сесть вплотную к нему. Под его восхищенным взглядом она взяла еще одну ягоду и осторожно сжала ее зубами. Потом очень медленно раз­двинула полы халата, наклонилась и поднесла ягоды вплотную к его рту. Он впился в клубнику, прижавшись к губам Меллани.

— Боже!

Дадли уже дрожал всем телом, и его глаза увлажнились.

— А теперь ты покорми меня чем-нибудь.

Дадли выбрал кусочек блинчика, пропитанного кленовым сиропом. Она засмеялась попавшим на грудь каплям сиропа, потом стала откусывать от блинчика по крохотному кусочку. Дадли не выдержал и прыгнул на нее, перевернув подносы с завтраком. Его порыв вызвал новый взрыв смеха, но при этом Мел­лани опрокинулась назад вместе со стулом. Дадли, запутавшись в своем халате, только усилил суматоху.

Он взял ее прямо на роскошной шкуре муузаки, под струйками апельсинового сока из опрокинутых на столе стаканов. Потом утащил на кровать и снова овладел ею.

— Мне надо принять душ, — сказала Меллани, когда он наконец насытился.

Несмотря на его старания вылизать весь сироп и сок с ее груди, она все еще была чересчур липкой.

— Я с тобой.

Она усмехнулась и прижалась к нему всем телом.

— Когда же ты встретился с Паулой Мио?

— Перед стартом космического корабля, — вздохнув, ответил он. — Меня вытащили из клиники после омоложения для допроса.

— Что они сделали?

— Перед полетом я проходил процедуру частичного омоложения — для полного не хватило времени, но физиологически я уже был слишком старым, вот они и решили уменьшить мне возраст, пока тренировалась команда. Паула Мио приехала ко мне в клинику и задавала вопросы мне и Венди. Сейчас не могу вспомнить все, что тогда говорил, поскольку из-за перерыва в процедурах голова работала не очень хорошо. Поэтому я и не стал таким молодым, каким хотелось бы — не только мне, но и Оскару Монро.

— Не вздумай обращать внимание на слова этого старого алкоголика. Ты говоришь, что Мио расспрашивала вас об ограблении?

— Да. Моя шлюха, бывшая, беседовала с Брэдли Йоханссоном, а он притворялся репортером. Он спрашивал ее об организациях, которые финансировали мою работу. А потом мы узнали, что кто-то проник в наш дом и скопировал все файлы из домашней системы.

— И Паула Мио полагала, что эти события как-то связаны?

— Этот ублюдок Йоханссон считает, что один из благотворительных фондов был прикрытием Звездного Странника. Это чужак…

— Я знаю, кто такой Звездный Странник. А когда точно это произошло?

— Сразу после нападения на «Второй шанс». Мио, забрав это дело, получила и неограниченные полномочия, включая право на прерывание моего омо­ложения.

— И она обнаружила эту связь. Почему?

— Представления не имею. Она говорила, что интересуется всякими странностями и всем, что связано с участниками полета на «Втором шансе». Но самое интересное то, что Йоханссон сказал Венди на прощание.

— Что же это?

— Передать Мио, чтобы она не обращала внимания на детали, а смотрела на общую картину.

— Странно. Ты помнишь, какой фонд подозревал Йоханссон?

— Да. Это был благотворительный образовательный фонд «Кокс».

— Никогда о таком не слышала. — Она похлопала его по руке и встала. — Ты понимаешь, что ты сейчас делал?

— Что?

— Говорил о том, что происходило с твоим предыдущим телом, как о себе самом. Ты начинаешь объединять свои жизни. Это прекрасно. Я же говорила, что это тебе поможет.

Она легонько прикоснулась губами к его озадаченному лицу и ушла в ванную комнату.

Глубоко утопленная в полу ванна наполнилась до краев, и на ее поверхности плавали пузырьки мыльной пены. Меллани с довольным вздохом опустилась в ароматную теплую воду. Поворотом переключателя она вызвала воздушные струи, смывшие боль с ее тела. В последний раз ласки Дадли были далеко не нежными, но его яростное желание было намного приятнее предыдущих монотонных поглаживаний.

Она включила музыку и положила голову на мягкий бортик. Виртуальная рука коснулась иконки РИ.

— Мне необходима кое-какая финансовая информация, — сказала она.

— Мы не можем сообщать секретные данные, Меллани.

— Мне нужна общедоступная информация, но проследить ее довольно труд­но, а через обычные каналы я не хочу обращаться к базам данных. И я больше не смогу воспользоваться помощью бедного старины Гремли.

— Хорошо. Работу доктора Боуза финансировал благотворительный образовательный фонд «Кокс».

— Сколько денег они ему перевели?

— Общая сумма составляет один и три десятых миллиона земных долларов. За одиннадцать лет.

— Откуда взялись эти деньги?

— Эта информация не разглашается.

— Что это значит?

— Источник закрыт для посторонних лиц.

— Ладно, а кто распоряжается средствами?

— Зарегистрированными уполномоченными числятся три адвоката: мисс Далтра, мистер Помански и мистер Ситон, все они работают в юридической фирме «Бромли, Уотерфорд и Гранку» в Нью-Йорке.

— Хм. — Она провела губкой по ногам. — А кого еще поддерживает эта организация?

— Около сотни университетов и колледжей по всему Содружеству. Хочешь полный список?

— Не сейчас.

— Может, предпочитаешь узнать суммы, перечисленные другим заведениям?

Она широко раскрыла глаза. Добровольно предлагать информацию было не в духе РИ.

— Да, пожалуйста.

— Семьдесят тысяч земных долларов.

— Каждому?

— Нет. Это общая сумма пожертвований.

— Черт! Сколько же времени существовал этот фонд?

— Четырнадцать лет. Он закрылся через два года после того, как Дадли Боуз зафиксировал окутывание. Через шесть месяцев после его разговора с Паулой Мио.

* * *

— Итак, самый ненавистный человек в Содружестве, — издевательским тоном заговорила Карис. — Отличное звание. Так показал опрос в унисфере, про­веденный агентством «Максис». Никогда не думала, что мой маленький племянник станет такой знаменитостью.

Марк что-то проворчал в ответ и поглубже уселся в свое любимое кресло. Перед обедом они сидели в гостиной, предложив Карис попробовать вино долины Улон прошлогоднего урожая.

— Здесь никто не обращает на это внимания, — сказал он. — Пустяки.

— О да. Зато это имеет значение для нас, не так ли? Для нас, декадентов из метрополий, оттачивающих свой снобизм на бедных сельских жителях.

Марк пожал плечами.

— Ты сама это сказала.

— Проснись и выпей кофе, — отрезала она. — СМИ вобьют ваш маленький красивый городок в скалы. По своим каналам я узнала, что Алессандра Барон планирует продолжение. Ты не пытался купить сюда тур на следующий сезон? Я пыталась. Уже сейчас агенты предлагают пятьдесят процентов скидки. И ни­кто не хочет ехать.

— И ты можешь все это исправить, верно?

Карис переглянулась с Лиз.

— Тебе нужно как-то изменить общественное мнение, Марк. И единственный, кто может тебе помочь, — это я.

— Ты вызвала ее! — набросился Марк на жену.

— Должен же ты кого-нибудь послушать, малыш. Вокруг все стараются тебя не обвинять. Хотя бы в лицо.

Он жалобно вздохнул и повернулся к Карис.

— Я ведь говорил совсем не так, как было показано в интервью. Они так всё отредактировали, что вышло хуже некуда.

— Полировка натурных съемок, это так называется, — сказала Карис. — Они всегда так делают. Но это можно использовать для ответного хода.

— Каким образом? — подозрительно спросил он.

— Я могу организовать тебе интервью в других шоу. Интервью в режиме реального времени, так что никто не сможет подправить твое выступление. Тебя придется долго натаскивать, прежде чем выпускать в унисферу. И чувство юмора тебе тоже не помешало бы. Но это можно устроить.

— У меня есть чувство юмора, — возмутился Марк.

Карис уже открыла рот, чтобы ответить, но снаружи что-то сверкнуло. Карис и Лиз нахмурились. Грозовых туч сегодня не было видно.

В саду раздался плач Сэнди, словно она сильно ударилась. Марк и Лиз одновременно вскочили и бросились к двери патио.

— Что случилось, куколка? — крикнул Марк.

Панда как будто сошла с ума, она прыгала и безостановочно лаяла. Сэнди, раскинув руки, бросилась к матери.

— Свет в небе, — всхлипывала она. — У меня болят глаза. И все красное.

У Марка отказал наручный модуль. Небо на юго-востоке стало ослепительно белым.

— Что за чертовщина!..

Замерли все автосборщики. И трактора. Все роботы, которых он только мог видеть, перестали двигаться.

Пятно света над горами стало понемногу бледнеть, уступая привычной голубизне неба. А потом из-за вершин показалось настоящее золотисто-розовое солнце, но его поверхность покрывали разводы черного огня. По земле протянулись отчетливые тени.

— Это район Регентов, — прошептала Лиз. — Господи!..

Новое солнце поднималось на столбе бушующего пламени. Остававшийся на вершинах Регентов снег мгновенно испарился. Горные склоны как будто вздрогнули. А затем скрылись из вида в клубящемся белом облаке пара.

Сэнди еще громче заплакала.

— Они взорвали ее! — в ужасе закричал Марк. — Они взорвали детекторную установку!

Грибовидное облако на их глазах разрасталось и постепенно темнело, наливаясь багровой синевой. А потом до них докатилась звуковая волна.

* * *

Меллани заказала в номер легкий салат, потом влезла в джинсы и натянула угольно-черную трикотажную рубашку из собственной линии одежды. Волосы она собрала сзади в свободный пучок, а для макияжа воспользовалась только увлажняющим кремом. Для предстоящего разговора она хотела выглядеть серьезной и собранной.

Пока Дадли весело плескался в ванне, хмурая горничная принесла салат: ей пришлось задержаться на несколько минут, чтобы прибрать то, что осталось от доставленных ранее завтраков. Несмотря на двадцать долларов чаевых, выданных Меллани, взгляд женщины стал еще более сердитым.

— Пошла к черту! — крикнула Меллани в закрывающуюся за горничной дверь.

Некоторое время она ковырялась в салате, стараясь собраться с мыслями. Затем перешла к настольному модулю и воспользовалась гостиничной сетью, чтобы вызвать Алессандру.

Через мгновение экран модуля ожил. Алессандра сидела в гримировальном кресле зеленой гостиной, бумажная салфетка, завязанная на ее шее, прикрывала роскошное платье.

— Где тебя носит? — сердито бросила она.

— Я на Элане.

— Ладно, в таком случае живи дальше. Иначе я бы тебя пристрелила. — Она подняла руку и изобразила пальцами выстрел. — Не вздумай когда-нибудь еще блокировать свой адрес в унисфере. Так, продолжение репортажа должно быть у меня через час. И лучше бы это был хит, иначе твоя хорошенькая попка вы­летит на орбиту.

— Я кое-что нашла.

— Что именно?

Меллани набрала побольше воздуха.

— Паула Мио считает, что Звездный Странник существует.

— Ты невыносима. Я даю тебе шанс за шансом, опекаю, как никого другого, и не только из-за твоих прелестей. А ты несешь такую бессмыслицу?

— Слушай! Она навела меня на Дадли Боуза.

— Тебе известно, где он сейчас? Все наши собратья с ума сходят, чтобы его разыскать.

— Я трахалась с ним, чтобы вытянуть информацию. — Она вздернула подбородок, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. — Как ты сама говоришь, у меня это неплохо получается. Я кое-что выяснила.

— Хорошо, милая, ты получишь свои пятнадцать секунд славы. Что ты узнала?

— Один из благотворительных фондов, финансировавших наблюдение за Парой Дайсона, оказался подставной конторой. Звездный Странник подстроил так, чтобы люди заметили окутывание. Он хотел, чтобы мы исследовали барьер.

— Доказательства? — потребовала Алессандра.

— Средства поступают в фонд с закрытого счета, — сказала Меллани, надеясь, что это окажется хотя бы отчасти правдой. Было необходимо заинтересовать Алессандру. — Я проверила другие направления пожертвований — это фиктивные суммы, предназначенные для отвода глаз при поверхностной проверке. Кроме того, после падения барьера фонд закрылся. А еще интереснее то, что Мио интересовалась им еще несколько лет назад. Понимаешь, что получается? Все эти годы она не могла поймать ни Йоханссона, ни Элвина и прекрасно это понимала. А может, она и сама работает на Хранителей!

— Ты пытаешься ей отомстить, — сказала Алессандра.

Но Меллани заметила ее колебания и усилила натиск.

— Это же будет твое шоу. Дай мне группу исследователей, разреши все выяснить. Черт, да ты сама возглавишь расследование. Об этом и говорит нам Мио. Нам, средствам информации. Все находится в доступных источниках, надо только знать, куда заглянуть. Мы можем доказать, что Звездный Странник существует. Богом клянусь, Венди Боуз действительно встречалась с Йоханссоном! Этого же не было ни в одном интервью. Но это правда, Алессандра, даю тебе слово.

— Я хочу поговорить с Боузом.

— Ладно.

В виртуальном поле зрения Меллани зажглась иконка РИ.

— Спрячься на полу за кроватью, — услышала она.

— Что?

— Детекторные установки зарегистрировали червоточины в пределах Содружества, — сказал РИ. — Атаке подверглась установка в районе Регентов. Спрячься за кроватью, она обеспечит некоторую защиту.

— Меллани? — окликнула ее Алессандра.

— Я должна идти.

Она все еще колебалась, не веря своим ушам. Затем виртуальный взгляд зафиксировал вставки, активированные РИ. Она и не знала о существовании подобных систем и не понимала их назначения.

— Мы постараемся поддерживать с тобой связь, — добавил РИ.

— Меллани, поступил какой-то сигнал тревоги! — пронзительным от беспокойства голосом крикнула Алессандра.

Меллани нырнула за кровать. В то же мгновение небо за окном стало ослепительно-белым.

* * *

Уилсон в одиночестве сидел в своем ужасном стерильно-белом кабинете, ожидая участников второго за утро совещания. На сей раз они собрались обсудить план-график постройки кораблей и таможенные вопросы, связанные с до­ставкой комплектующих. Вызов категории первостепенной важности, посту­пивший из системы безопасности планеты, заставил его напряженно выпрямиться в кресле, В виртуальном поле зрения вспыхнули сигналы тревоги. Детекторная сеть засекла неопознанные квантовые искажения в границах Со­дружества. Сразу в нескольких звездных системах начали открываться черво­точины.

Освещение в кабинете померкло, по потолку и стенам побежали алые и голубые колонки цифр, над полом поднялась изумрудная графическая сетка. Проекция быстро стабилизировалась, и Уилсон оказался в центре тактической звездной схемы. Он находился вблизи от границы Содружества, где начиналась третья зона космоса. Янтарные огоньки горели в двадцати трех звездных системах, рядом с ними виднелись маленькие окошки, заполненные цифрами и сим­волами.

— Двадцать три червоточины? — растерянно пробормотал он.

На данный момент Флот располагал тремя боевыми кораблями и восемью разведчиками, переоборудованными под ракетоносцы. Поток информации, поступающей с детекторных установок, уплотнился: в каждой из двадцати трех звездных систем открылось по сорок восемь червоточин, что в сумме составило более одиннадцати сотен. Примерно столько же переходов было задействовано ККТ во всем Содружестве. Уилсон не мог поверить своим глазам, хотя сам побывал в окрестностях Альфы Дайсона и видел, на что были способны праймы.

В дополнение к данным разведки Флота стала поступать общая информация. В киберсфере Аншана, Белембе, Мартабана, Балхаша и Самара уже воз­никли значительные искажения и временные сбои. Правительства планет сообщали о взрывах, в большинстве случаев сопровождаемых нарушениями в работе электроники. В поле зрения Уилсона выделились двадцать три полу­прозрачные сферы, означавшие подвергшиеся нападению миры. Детальные изображения получить не удавалось, что свидетельствовало о систематическом уничтожении орбитальных спутников, передаточных платформ, промышленных станций и метеорологических сенсоров. Над планетами яркими рубинами вспыхивали значки червоточин. Они то появлялись, то исчезали, постоянно меняя местоположение, так что сенсоры не успевали определить их координаты. Зато радары каждый раз отмечали залпы высокоскоростных снарядов.

Начала прерываться связь со станциями на Элане, Вэлтоне, Помоне и Наттавааре — малонаселенных планетах третьей зоны космоса. Детекторные станции одна за другой выпадали из общей сети, и разрешение изображения на дисплее неуклонно ухудшалось. На Молине, Оливензе, Козани и Балье — планетах, еще даже не открытых для заселения, — не осталось уже ни одной станции.

Рядом с ним призрачным силуэтом возникла Анна. Они как будто снова оказались на «Втором шансе», в креслах, предохраняющих от ускорения силы тяжести.

— Они сразу начали с ядерной бомбардировки! — выдохнула она.

— Мы видели, как они сражаются, — с намеренной резкостью ответил он, стараясь стряхнуть оцепенение. В присутствии Анны ему стало легче подавлять свои эмоции. Он командир, он должен оставаться спокойным и рассудительным и заглушить крик души, призывающий бросить все и бежать в горы. — Под­ключи к командной сети Колумбия. И узнай для меня местоположение каждого из кораблей.

— Всех? — с оттенком горечи в голосе уточнила она.

— Выполняй!

Его собственные руки были заняты: Уилсон выбирал из унисферы все данные о гражданской обороне. На изображениях двадцати трех планет появились маленькие голубые огоньки — города, окруженные силовыми полями. В четырех незаселенных мирах защитой обладали только станции ККТ.

Подключение к сети Рафаэля Колумбия обозначилось еще одним силуэтом по другую сторону от Уилсона.

— Как их много! — вздохнул он, и на этот раз даже в его голосе прозвучали растерянность и испуг. — Мы начинаем запускать боевых роботов, они будут осуществлять перехват ракет, но только вокруг крупных населенных пунктов. Проклятье, их надо было изготовить в десять раз больше.

— Позаботьтесь, чтобы все города активировали защитные поля, — сказал ему Уилсон. — И не только в этих двадцати трех мирах. Нет никаких гарантий, что вторжение ими ограничится. Воспользуйся киберсферами, чтобы передать предупреждения. Я хочу, чтобы люди по возможности ушли в укрытия. Это только начало.

— А что будет потом?

— Скажу, когда получу больше информации. Нам необходимо выяснить, что они предпримут после бомбардировки. Анна, вызови пожалуйста весь стратегический командный состав. Сегодня нам потребуется любая помощь.

— Есть, сэр. Я заканчиваю отслеживание кораблей.

На звездной схеме появились белые символы, снабженные цифровыми данными. Семь кораблей находились в пределах детекторной сети. Два разведчика оставались на расстоянии нескольких дней пути за пределами Содружества, а боевые корабли и остальные разведчики были рассеяны по всей территории третьей зоны космоса. Уилсон принял решение.

— Свяжись с капитанами, — приказал он Анне. — Назначь им место сбора на расстоянии половины светового года от Аншана. — Их бывшая база располагалась на узловой станции ККТ этого сектора и потому была наиболее много­людной. — Оттуда мы начнем контратаку.

Хорошо хоть никто не засмеялся, услышав эти слова.

— О, черт! — буркнул Рафаэль.

На тактическом дисплее вспыхнул еще рой янтарно-желтых символов, под угрозой оказалась двадцать четвертая планета, находящаяся намного дальше от внешних границ Содружества: Уэссекс.

— Сделай для них все, что возможно, — сказал Рафаэлю Уилсон.

Оставалось только надеяться, что эта просьба не станет неудачной шуткой.

Но кто знал, что нападение окажется настолько массированным? И тотчас всплыла ужасная догадка: Хранители знали.

— Сэр, — окликнула его Анна, — на прямой связи капитан Ту Ли. Они все еще на базе Аншана.

— Что?

— Она на «Втором шансе».

Виртуальная рука так стремительно двинулась к иконке, что изображение расплылось в пятно.

— Где вы находитесь? — спросил он, как только встревоженное лицо Ту Ли появилось в виртуальном поле зрения.

— Вышли со стоянки. — Ту Ли поморщилась. По ее изображению прошла волна помех. — Подвергаемся обстрелу. Силовые поля держатся. Какие будут приказы?

Уилсон едва не присвистнул. Наконец-то хоть одна хорошая новость.

— По возможности уничтожайте направленные на планету ракеты. Не пытайтесь — повторяю, не пытайтесь — открывать огонь по червоточинам. Еще рано. Сначала я должен получить о них исчерпывающую информацию.

— Есть, сэр.

— Удачи, капитан.

Огромное жилое кольцо «Второго шанса» в аварийном режиме прекратило вращение, что увеличило способность маневрирования.

— Полное ускорение, — отдала Ту Ли приказ пилоту.

Она стала капитаном неделю назад, приняв командование кораблем, находящимся на стоянке после окончания миссии: по заданию Флота он совершил разведывательный полет за три сотни световых лет от Содружества. Не обладая скоростью новых разведчиков, «Второй шанс» превосходил их в способности автономного полета. Кроме того, его скорость могла меняться, как у самых новых боевых кораблей.

Плазменные двигатели послушно выполнили волю пилота, обеспечивая ускорение в полтора g. Корабль поднялся на высоту в тысячу километров над экватором ночной стороны Аншана и как раз огибал второй по величине океан. Большие экраны капитанской рубки то и дело показывали сверкающие белизной вспышки. От злости и горечи Ту Ли оскалила зубы. Для них этот свет был ослаблен предохраняющими глаза фильтрами; для тех, кто оставался на поверхности, вспышки означали почти неминуемую смерть.

— Ларош, есть какая-нибудь закономерность атак? — спросила Ту Ли.

— Выявлено сорок восемь червоточин, — ответил Ларош, работавший за пультом наблюдения. — Но они постоянно меняют место. Единственное, что остается постоянным, — это высота: примерно полторы тысячи километров.

— Ладно, давай держаться на этой высоте, вычислим дальность действия ракет. Боевой расчет, стрелять, как только будет захвачена цель. Пилот, при наличии большого количества вражеских кораблей подходи ближе.

— Внимание, атака! — крикнул Ларош.

Ко «Второму шансу» помчались восемь ракет чужаков. Пилот изменил траекторию корабля регулировкой плазменных двигателей. Из средней части корпуса полыхнули яркие лучи, пронзили тьму космоса и взорвались на силовых полях ракет. Лазеры перенаправили поток энергии в генераторы силовых полей, максимально усиливая защиту. Второй залп плазменных стрел преодолел защитные поля ракет. Беззвучные взрывы сверкнули над планетой, и облака испаряющейся плазмы разлетелись на пятьдесят километров.

— Обнаружена партия из шестнадцати ракет, — доложил Ларош. — Нацелены на планету.

Экраны на мостике уже показывали ракеты в виде зеленых стрелок с быстро мелькающими рядами цифр. Ту Ли своим приказом активировала корабельную ракетную установку и выпустила залп перехватчиков. При достижении ими ускорения в пятьдесят g она ввела код рассредоточения, и ракеты рассыпались каскадом отдельных зарядов, преследующих ракеты чужаков. Детонация мегатонных боеголовок с функцией отклоняющей энергии произвела цепочку ослепительных молний, разогнавших колоссальные волны в ионосфере планеты и рассеявших электромагнитные импульсы.

Часть ракет чужаков была мгновенно уничтожена, и их обломки в свободном падении понеслись к темной поверхности в сотнях километрах от корабля. Последовал второй залп боеголовок. На этот раз энергия была направлена в одноразовые лазеры рентгеновского излучения, и семьдесят процентов потока превратилось в единый узкий луч сверхжесткого излучения. Оставшиеся ракеты при его касании разрывались на части, и пылающие осколки метеоритным до­ждем осыпались вниз.

Поблизости от «Второго шанса» образовались еще четыре червоточины, и из каждой вылетели по тридцать две ракеты. По космическому кораблю прокатились легкие веера излучения сенсоров. Резкое ускорение прижало Ту Ли к спинке кресла, ремни на плечах и поясе натянулись, удерживая ее на месте.

— Что-то их многовато, — сказал Ларош. — Но программное обеспечение чужаков неэффективно. Я постоянно фиксирую микроволновое излучение из червоточин: траектория ракет корректируется.

Залп за залпом «Второй шанс» выбрасывал плазменные копья, уничтожая все новые цели, несущиеся с ускорением в двадцать g. Бесконечные взрывы освещали космос за бортом корабля. Волны распространяющейся плазмы стекали с силового поля, вызывая дрожь всего корпуса. Ту Ли уже слышала металлический стон и скрежет деформирующегося каркаса — как будто они летели сквозь солнечную корону, ослепленные опаляющей радиацией и бомбардируемые потоками релятивистских частиц. Корабль превратился в мерцающий рас­каленный шар, от которого протянулись длинные рукава водородной плазмы. Наперерез ему уже неслись еще двадцать четыре ракеты чужаков.

На всех пультах рубки уже зажглись сигналы тревоги. На мониторах все чаще появлялись схемы, свидетельствующие о стараниях экипажа и СИ восстановить функции систем.

— Выводи нас отсюда! — отдала приказ Ту Ли.

Линдси Сэнсон активировала генератор червоточины, и «Второй шанс» исчез из пространства над планетой.

— Насколько несовершенно их программное обеспечение? — спросила Ту Ли.

— У них очень странное программное обеспечение, — сказал Ларош. — Оно совершенно неадаптивное и не такое прогрессивное, как у нас. Создается впечатление, что у чужаков нет «умных» программ.

— Надо этим воспользоваться, — предложила Ту Ли.

Она перевела взгляд на главный тактический дисплей. Основные системы корабля пострадали не сильно. Большая часть разрушений приходилась на периферию в жилом кольце, плюс наблюдалось несколько незначительных повреждений корпуса и появились трещины в топливных баках. Экипаж без исследовательских и научных подразделений составлял всего сорок человек, и никому пока не грозила смертельная опасность.

— Всем надеть скафандры, — отдала Ту Ли распоряжение после проверки боезапаса. — А потом возвращаемся.

Мерцающее пятно бирюзового света внезапно появилось в восьмистах километрах над столицей Аншана Трелоаром. Из центра пятна выскочил «Второй шанс», и сияние померкло. Космический корабль выпустил пятнадцать ракет, а затем генератор червоточин снова сработал, и судно вернулось в гиперпространство. Почти в то же самое мгновение корабль вынырнул в пяти тысячах километров от столицы над укрытым защитным полем Бромрайном, прибрежным городом с населением в двести тысяч человек. Еще пятнадцать ракет — и снова прыжок в гиперпространство.

Корабль произвел девять перемещений, пока не выбросил все оставшиеся сто семьдесят три ракеты.

Сразу после запуска ракеты каждого залпа расходились веером и замирали. Их сенсоры начинали поиск червоточин. При первых признаках возникновения переходов двигатели вновь активировались, и ракеты устремлялись к цели с ускорением в пятьдесят g. Партии ракет чужаков, появившись из червоточин, подвергались обстрелу эм-импульсами, лазерными лучами и кинетическими снарядами. После такой атаки лишь немногие снаряды пробивались к планете.

«Второй шанс» снова вышел из гиперпространства и провел ускоренную передачу информации в штаб Флота о методе минирования околоземного пространства. На расстоянии пятисот километров от корабля появилось восемь червоточин. Линдси Сэнсон сразу же активировала гипердвигатель.

— Проклятье! — вдруг вскрикнула она.

— Что такое? — спросила Ту Ли.

Экраны продолжали демонстрировать изображение Аншана: еще недавно неподвижная масса туч над ним после многочисленных взрывов кипела, словно вода в котле.

— Интерференция. Пространство так сильно искажено червоточинами праймов, что мы не сможем открыть свой переход. Это сделано намеренно: они модифицировали квантовые флуктуации, чтобы нас заблокировать.

— Гони! — скомандовала Ту Ли пилоту.

Плазменные двигатели придали кораблю ускорение в три g.

Вокруг «Второго шанса» появилось еще восемь переходов чужаков.

— Фиг вам! — закричала праймам Ту Ли.

Из каждой червоточины вылетело по девяносто шесть ракет.

* * *

Сигнал тревоги из детекторной сети Флота застал Найджела Шелдона за завтраком в его доме в Нью-Косте. За последние пять месяцев он ни разу не был на Крессате, частном мире его семьи, а вместо этого делил свое время между Землей и Августой. Он считал, что даже при современном уровне коммуникаций на всякий случай не стоит забираться слишком далеко. И теперь убедился в своей правоте.

Вокруг особняка поднялись защитные экраны, линии связи переключились в засекреченный режим. Найджел прикрыл глаза и откинулся назад в кресле, пока внутренние экраны изолировали каждую комнату. Его собственный интерфейс заработал в полную силу, позволяя чувствительной сфере мозга усваивать информацию в ускоренном режиме. С баз, расположенных вокруг Нью-Косты, поднялись боевые роботы. Ранним утром изумленные жители увидели, как в чистое небо с ревом взвились темные силуэты, спешившие занять позиции на большой высоте. Сразу после их исчезновения город накрыл купол силового поля.

Найджел, убедившись в готовности системы обороны Августы, переключился непосредственно на атаку чужаков. На мощном дисплее появилось изображение двадцати трех миров, подвергшихся нападению; сами червоточины Най­джел ощущал уколами в коже. РИ откликнулся на его призыв и присоединился, появившись в тактической схеме в виде небольшого шара, испещренного пульсирующими голубыми и оранжевыми линиями.

— Очень много червоточин, — заметил он.

— Дмитрий Леопольдович всегда настаивал на том, что нападение будет невероятно мощным. Очевидно, это еще не все их возможности.

Расширенное восприятие Найджела зафиксировало поток распоряжений, поступавших из штаба Флота на Высоком Ангеле с целью мобилизовать все ресурсы и скоординировать действия.

— Бедняга Уилсон, — пробормотал он.

Затем он сконцентрировал внимание на нескольких символах на иконке с небольшой галактикой в виртуальном поле зрения. Иконки передвинулись, послушные его воле. Подобный интерфейс благодаря глубинным связям непосредственно с мозгом скорее напоминал телепатию, чем обычные виртуальные руки стандартных программ управления.

По всему Содружеству над станциями ККТ раскинулись силовые поля. В двадцати трех мирах, пострадавших от нападения чужаков, купола активировались почти без предупреждения. Местным поездам, направляющимся к станциям, перед внезапно возникающими прозрачными барьерами приходилось так резко тормозить, что они сходили с путей. Не всем составам удалось вовремя остановиться: несколько локомотивов врезались в силовое поле и опрокинулись, увлекая за собой и переворачивая вагоны, при этом разбрасывая в стороны грузы и пассажиров. Легковые автомобили и грузовики, следовавшие по магистралям, были остановлены системой регулирования движения, но передние машины все же не избежали столкновения с защитными куполами.

Найджел получал информацию обо всех повреждениях и авариях: ущерб от них был ничтожным по сравнению с разрушительным ураганом, налетевшим на планету с неба. Найджел не стал обращать внимания на цифры. Выбора не было: без станций и без переходов не будет и самого Содружества.

Хорошо хоть другие станции Содружества успели принять находившиеся за их пределами поезда, прежде чем закрылись силовыми полями. На магистралях снаружи образовались многокилометровые очереди. Те, кто оказался внутри периметра тоже были вынуждены приготовиться к долгому ожиданию, хоть и были благодарны судьбе за то, что оказались под защитой.

Найджел увидел, как по приказу Рафаэля Колумбия, в обход местных правительств, стали активироваться силовые поля над крупными городами. Он поднял в небо аэроботы — большие грозные боевые машины, стреляющие на ходу. Роботы сбивали ракеты чужаков еще в стратосфере, но ракет было так много, что несколько снарядов проскочили и ударили в силовые барьеры. В окрестностях городов было сметено абсолютно все, и почва превратилась в озера стекла, но купола выдержали.

Сигнал тревоги со станции ККТ на Уэссексе заставил Найджела переключить внимание на сами червоточины, открывшиеся над планетой. Едва он сосредоточился, как сразу же обнаружил в киберсфере Уэссекса команды Алана Хатчинсона, основателя этого мира из Большой Дюжины, принявшего на себя управление обороной планеты. Вокруг Наррабри, крупнейшего мегагорода, поднялись многослойные силовые поля. Небольшая бригада сил обороны была рассредоточена по периметру барьера с активированными перехватывающими батареями класса «земля—воздух». Эскадрильи аэроботов уже патрулировали небо над куполами.

В сознании Найджела возникло злобно ухмыляющееся лицо Алана Хатчинсона: три его аэробота только что сбили вошедшие в атмосферу ракеты праймов атомными лазерами.

— Отличный выстрел, — произнес Найджел.

— Развлекаемся, как можем, — ворчливо откликнулся австралиец.

Из четырех червоточин вылетела еще одна партия ракет. На это залпом ответили наземные батареи.

— Благодарение Господу, — произнес Алан, глядя на оплавленные радиоактивные обломки, падающие в океан. — Мы можем дать сдачи этим ублюдкам.

Сведения, поступающие из других пострадавших миров Содружества, производили тягостное впечатление. Если не считать силовых полей над городами и аэроботов, люди оказались совершенно неподготовленными к нападению.

— Ты можешь сбить несколько ракет, — сказал Найджел, — но на данном этапе мы сильно проигрываем. Их ресурсы в тысячу раз превосходят наши.

— Ну так увеличь их, почему бы и нет?

Они оба замолчали, наблюдая за действиями «Второго шанса» над Аншаном.

— Давай, Ту Ли, вперед! — шептал вслух Найджел.

Он старался подавить тревогу за свою молодую родственницу. В такой момент нельзя поддаваться эмоциям.

На Уэссекс обрушились сотни новых ракет, и у Алана не хватало аэроботов, чтобы защитить удаленные районы. Беспрепятственно спускающиеся ракеты чужаков стирали с лица земли многочисленные поселения, разбросанные на сельскохозяйственных угодьях целого континента.

— Сволочи! — выругался Алан. — Что плохого могли сделать вам эти люди?

— Можно определить основное направление атаки? — спросил Найджел у РИ. — Есть у них какая-то стратегия? Или они просто решили нас уничтожить?

— Выбор планет преследует двойную цель, — сказал РИ. — Двадцать три крайних мира образуют прочную базу в пределах Содружества, а овладение Уэссексом, если оно им удастся, обеспечит доступ к переходу, ведущему к мирам второй зоны, что позволит занять гигантскую территорию и поставить под со­мнение существование Содружества как единого целого. Особенно в том случае, если они захватят еще и Землю.

— Они не получат станцию Наррабри, — решительно заявил Найджел. — Я об этом позабочусь.

— Они не могли предугадать нашу реакцию, — продолжал РИ. — Пока это еще проба — и для них, и для нас. Сохранение Наррабри логически оправданно. Они могут позволить себе проиграть первое сражение, но, если все же захватят переход в Наррабри, они получат доступ к шестидесяти развитым мирам.

— Но для чего? Что им от нас надо?

— Судя по направлению бомбардировок, можно предположить, что чужаки намерены сохранить промышленную структуру настолько, насколько это воз­можно. Они с легкостью жертвуют малыми населенными пунктами ради более крупных технологических образований. Уцелевшее население двадцати трех миров, подвергнувшихся атаке, необходимо эвакуировать даже в том случае, если человечество найдет способ отразить нападение. Земля вокруг городов превратилась в радиоактивный шлак, поля уничтожены, нарушен климат. Даже если не учитывать огромную стоимость восстановления, этим мирам грозит утрата статуса пригодных для жизни планет.

— Скверное дело, — вздохнул Найджел. — Это настоящий геноцид.

— Возможно.

— О господи, — воскликнул Алан, — они поймали его!

Радары и оптические сенсоры помогли Найджелу увидеть, как «Второй шанс» отчаянно метнулся с орбиты, стараясь выбраться из окружения червоточин праймов. Огненные струи его раскаленных двигателей протянулись позади корабля на целых пятьсот километров.

— Проклятье! — крикнул Найджел. — Ту Ли, ты проделала колоссальную работу. Я горжусь тобой. И я снова услышу твой смех.

— Черт возьми! — подключился Алан. — Найджел, мне очень жаль.

— Мы не можем просто сидеть и смотреть на это издевательство, — заявил Найджел. — Надо показать им, что мы способны нанести ответный удар.

— Адмирал Кайм назначил сбор всех боевых кораблей, — заметил РИ.

— Пусть теперь эти мерзкие ублюдки дрожат от страха. Ого, сюда идут сразу три корабля.

Аэроботы Уэссекса отразили очередной ракетный залп. Праймы, похоже, на время оставили мелкие города на остальной части планеты и вплотную занялись Наррабри.

— Вы не получите мою станцию, — упрямо твердил Найджел.

Он открыл каналы управления в генераторные залы трех переходов станции Наррабри и в то же время активировал доступ к полной собственной памяти в искусственной нейронной сети, получив все имевшиеся у человечества знания в области экзотической материи, инверторов энергии, супергеометрии и кван­товой математики. Он просмотрел все материалы и передал приказ открыть червоточины на Луизиаду, Малайтию и Тубуаи. Предохранительная система выдала сигнал тревоги. Даже его система контроля не могла одновременно управлять тремя червоточинами.

— Мне бы не помешала ваша помощь, — обратился он к РИ.

— Хорошо.

Найджел вздохнул с облегчением. Никогда нельзя было предугадать, когда РИ решит в чем-то участвовать, а когда будет просто бесстрастно наблюдать. Он подозревал, что вторжение чужаков взволновало даже искусственный развивающийся интеллект. В конце концов, физически Винмар находился внутри Содружества.

После того как РИ взял на себя функции преобразователя и управляющего устройства, Найджелу осталась только роль руководителя. По его просьбе РИ переформатировал квантовую структуру трех новых червоточин чужаков: он удалил их входы, превратив червоточины в открытые расщелины, пронизывающие пространство и время.

Над Уэссексом возник очередной переход праймов, и Найджел нанес удар, благодаря своим почти телепатическим способностям передвигая иконки со скоростью звука. Три выхода из червоточин ККТ материализовались внутри переходов захватчиков, образовав многомерную область пересечения, что при­вело к колоссальным искажениям энергетических потоков. Нестабильность усилила дополнительная подача энергии от восьми ядерных станций Наррабри, осуществляемая через переходы.

Червоточина чужаков пропала в сильнейшем гравитационном взрыве, выбросив в пространство потоки сверхжесткого излучения. Найджел ждал, сканируя космос над Уэссексом при помощи гисрадара. Праймы лишились сорока семи червоточин, то появлявшихся, то вновь пропадавших из вида. Из пере­хода на Малайтии поступило аварийное предупреждение о снижении мощности во избежание дальнейших повреждений: из-за чрезмерной перегрузки в системе выгорело несколько компонентов.

— Подействовало, — воскликнул Найджел.

— Конечно, — бесстрастно ответил РИ.

— Ты сможешь убрать и остальные? — спросил Алан.

— Сейчас посмотрим.

* * *

Перед запуском вторжения, собираясь с мыслями, Утес Утреннего Света, насколько это было возможно, испытывал нечто вроде трепета. Чуждое ему Содружество, несмотря на воспоминания Боуза, было для него неизвестной территорией. Он помнил, как жил там, помнил особенности сложившегося там общества, но имел весьма смутные представления о промышленных и военных возможностях. И это было причиной беспокойства.

Поблизости от домашней системы имелись и другие звезды с планетами, пригодными для жизни праймов. Он уже открыл червоточины в восьми таких мирах и послал через переходы миллионы мобайлов, чтобы образовать поселения. Распространять свое влияние при условии жизнеобеспечения было на­много проще, чем осваивать холодные, лишенные атмосферы спутники и без­жизненные астероиды родной системы: чтобы создавать подходящие для существования условия, не требовалось устанавливать коконы, и подобная экспансия обходилась дешевле. Группы мобайлов на новых планетах уже приступили к процессу амальгамации и постепенно интегрировались в процесс мышления Утеса Утреннего Света. В заботе о будущем он уже распространился на сотни световых лет.

На какое-то время этого могло быть достаточно. Даже самый страшный, неизвестный еще противник не смог бы возвести барьеры вокруг такого количества звезд. Но в галактике много врагов. Можно представить, что произойдет, когда на пути его миссии встанут люди: две несовместимые формы жизни будут оспаривать право на схожие планеты и звезды. Утес Утреннего Света знал, что мирное сосуществование было невозможно. Более того, он в принципе не мог представить сосуществование с какой-либо другой расой. В конце концов, количество звезд небезгранично. Теперь, когда он мог дотянуться до любой из них при помощи червоточин, он мог стать вездесущим. А это гарантировало бессмертие. Не важно, сколько звезд умрет или превратится в сверхновые, он все равно будет жить. И первое препятствие на пути к бессмертию — это Содружество, полное опасных независимых существ и превосходных сложных машин.

Утес Утреннего Света открыл тысячу сто четыре червоточины, нацеленные согласно звездным координатам, полученным из воспоминаний Боуза. Некоторые переходы оказались довольно близко к цели, другие чуть дальше, а некоторые оказались на расстоянии половины светового года и больше. Запущенные сенсоры собрали информацию для уточнения космических карт и точного определения координат звезд Содружества. Выходы из червоточин расположились вокруг первоначальных целей. «Странно, что в воспоминаниях Боуза большое значение придается колонизации планет; его раса очень мало использует те миры, которые занимает.Всех людей едва хватит, чтобы заселить один мир, не говоря уж о сотнях миров. Индивидуальность — это величайший недостаток, усиливающий их коллективную алчность».

Бомбардировка началась с поражения мелких населенных зон и периметров более крупных поселений. Были обнаружены и другие цели: квантовые сенсоры, коммуникационные сети, цепи энергоснабжения, — и на них тоже были наведены ракеты. Утес Утреннего Света намеревался истребить людей, но оставить относительно целыми их промышленные центры. Тех, кто уцелеет, он хотел вытеснить из зданий и разогнать по непригодным территориям.

Над городами встали силовые поля. Этого Утес Утреннего Света не ожидал, в воспоминаниях Боуза они не встречались. Внутри этих куполов он не мог открыть червоточины. На значительном удалении он оперировал своими червоточинами, устанавливая их на высоте в две тысячи километров над планетой. Для более точной установки требовались неподвижные переходы.

Из городов вылетели небольшие машины, аэроботы, и начали сбивать его ракеты. Утесу Утреннего Света ничего не оставалось, кроме как увеличить количество запускаемых ракет, чтобы нанести наибольший ущерб.

Открытие червоточин над главным миром Уэссекс вызвало еще более сильное сопротивление. Он видел внизу мегагород, на две трети состоящий из промышленных объектов. Его размеры превышали почти все поселения праймов, организованные на планетах, а эффективность производственных систем с их электронными контрольными устройствами превосходила все достижения Утеса Утреннего Света.

Появившийся над Аншаном космический корабль людей сбил десятки его ракет. Реакция Утеса Утреннего Света была стандартной: он послал еще больше снарядов. Затем человеческий корабль стал неожиданно появляться и снова прятаться в собственной червоточине, и Утес Утреннего Света отрядил несколько групп иммобайлов, чтобы они занялись генераторами червоточин и превратили искажения в барьер. Десятки тысяч второстепенных иммобайлов сосредоточились на этой задаче, до предела истощив его способность к контролю. Дождавшись, когда корабль окажется запертым в реальном пространстве, он произвел самый мощный залп.

Над Уэссексом что-то случилось с одной из его червоточин. Энергия устремилась по каналу в обратном направлении, что привело к уничтожению генератора, расположенного на одном из четырех гигантских астероидов, вращающихся вокруг промежуточной базы. Результирующий взрыв разрушил башню-склад ракет и даже задел эскадрилью стоящих над астероидом кораблей.

Утес Утреннего Света провел срочный анализ воспоминаний об этом со­бытии. В то же время свернулись еще две червоточины, и энергетические выбросы уничтожили их генераторы. Он понял, что перегрузка была вызвана внешними силами. На решение проблемы были направлены очередные группы иммобайлов, а мощность оставшихся генераторов была увеличена, что позволило противостоять пяти следующим попыткам дестабилизировать их работу.

Борьба вылилась в соперничество энергетических мощностей. Утес Утреннего Света подпитывал червоточины с магнитных дисков, запущенных в корону солнца, вокруг которого вращалась промежуточная база, передавая энергию на астероиды через узкую червоточину. Но даже при максимальной эффективности существовал предел, который могли выдержать генераторы. Люди же меняли тактику с такой скоростью, что он не успевал реагировать. Они в доли секунды модифицировали характер флуктуаций и резонансное усиление. Похоже, что у них тоже существовал неограниченный источник энергии.

Еще двадцать семь генераторов червоточин взорвались или растеклись расплавленными лужицами. Утес Утреннего Света прекратил попытки захватить Уэссекс, а оставшиеся червоточины перевел на другие планеты, где не было замечено подобных явлений. Результаты бомбардировки в большинстве случаев его разочаровали. Но и оборона человеческих миров постепенно слабела под натиском огромного количества ракет. Наконец он перестал запускать ракеты и двинул на Содружество первые корабли.

Для первой стадии вторжения он приготовил в общей сложности сорок восемь тысяч судов.

* * *

В центре тактической схемы, возведенной Уилсоном, становилось тесно. К ним присоединился призрачный облик самой Элейн Дой, а также Найджела Шелдона. Их спектральное присутствие придавало исключительную весомость его приказам — при условии, что они не вмешивались. Посоветоваться по вопросам тактики и технологии он мог и с голограммами Дмитрия Леопольдови­ча и Танде Саттона, не отстававшими от него ни на шаг.

В этот момент Уилсон не возражал бы и против настоящего призрака или медиума, кто мог бы знать, что произойдет дальше, или хотя бы высказать свои предположения. На двадцать одну осажденную планету неслись последние ракеты, и для Уилсона это было зловещим предзнаменованием, в то время как остальные выражали свою радость. Уэссексу повезло избавиться от червоточин, тогда как Оливенза и Балья окончательно выпали из унисферы, после того как рухнули защитные купола над их станциями, а на Аншане перекрыли соедини­тельные переходы.

— Нельзя ли вызвать перегрузку и у всех остальных червоточин чужаков? — спросила Элейн Дой у Найджела.

— За уничтожение тридцати их генераторов я заплатил восемнадцатью своими, — сказал Найджел. — Соотношение не слишком благоприятное. Без червоточин не будет Содружества. К тому же я сомневаюсь, что у нас для этого хватит энергетических мощностей.

Уилсон промолчал. Он молча следил за тем, как Шелдон черпает все большие и большие мощности из энергосистемы Содружества. В связи с этим все миры Большой Дюжины были вынуждены переключиться на нуль-батареи. В течение битвы за Уэссекс на Земле произошло беспрецедентное отключение всех гражданских систем, поскольку всю мощность, получаемую со спутника, Шелдон направил на уничтожение червоточины чужаков. Кратковременные отключения и падение мощности наблюдались и во всех мирах первой и второй зоны космоса, и их местные системы были переведены в аварийный режим работы. На момент переключений в нескольких городах были случаи ослабления мощности защитных полей. В настоящий момент все поспешно восстанавливали растраченные запасы.

Но это был акт отчаяния, и Уилсон признавал, что выбора у них не было. Однако, если бы праймы в этот момент организовали вторую волну бомбардировок, последствия могли стать катастрофическими. Уилсону оставалось толь­ко молиться.

— Вы хотите сказать, что они еще здесь? — спросила Дой.

— В данный момент — да, — ответил Уилсон.

— Господь милосердный, денег, которые мы вам выделили…

— Хватило на три боевых корабля, — отрезал Уилсон. — А я не уверен, что нам сегодня хватило бы и трех сотен.

— Аэроботы и силовые поля неплохо справились со своей работой, — заметил Рафаэль. — Без них разрушений было бы неизмеримо больше.

— Но потери, — вздохнула президент. — Мы уже потеряли два миллиона человек.

— Больше, — печально поправила ее Анна. — Значительно больше.

— И они еще возрастут, — намеренно резко добавил Уилсон. — Дмитрий, вы можете дать прогноз на последующие действия чужаков?

— Они провели артподготовку, — сказал русский ученый. — Логическим продолжением должна быть оккупация. Необходимо приготовиться к полномасштабному вторжению.

— Танде, оцени экологическое положение в атакованных мирах.

— Если говорить кратко, то все очень плохо. Аншан принял на себя основной удар. Там уже начались бури. В лучшем случае они разнесут радиоактивные осадки по всей планете. Праймы не используют чистые ядерные бомбы. Дезактивация будет стоить целое состояние, если только ее сочтут целесообразной, в чем я сомневаюсь. Проще и дешевле эвакуировать всех и все на новую планету третьей зоны. В остальных мирах состояние климата и степень заражения различны, но, учитывая, что люди привыкли к высокому уровню жизни, вряд ли кто-то захочет там остаться.

— Согласен, — сказал Уилсон. — Я хочу, чтобы эвакуация началась уже сегодня.

— Со всех планет? — спросила Дой. — Не могу с этим согласиться. Куда, черт побери, им ехать?

— К друзьям, родственникам, в отели и правительственные временные лагеря. Какая разница? Это не моя проблема. Необходимо собрать всех оставшихся в живых под силовые поля, а потом вывозить их. На помощь необходимо направить все воинские резервы, все полицейские десантные отряды, все аэроботы, какие только можно выделить. Между прочим, у правительств планет имеются военизированные подразделения, которые могут составить небольшую армию. Госпожа президент, я хочу, чтобы вы издали чрезвычайный указ, пере­водящий военных в подчинение Рафаэля Колумбия.

— Я… Я сомневаюсь.

— Я вас поддержу, — сказал Найджел Шелдон. — И Межзвездные Династии тоже. Уилсон прав: надо шевелиться.

— Возможно ли открыть червоточины на пострадавших планетах? — спросил Уилсон. — Для эвакуации нам не хватит никакого другого транспорта.

— Переход в Наррабри не в самом лучшем состоянии, — сказал Найджел. — Но мы справимся. Все равно железнодорожные пути полностью разбиты. Можно задействовать переходы, оставшиеся на Уэссексе, но поездов не будет. Людям придется перебираться пешком или на автобусах.

— А как насчет Оливензы и Бальи?

— Восстановить сообщение помогут исследовательские отряды с Аншана, если только в тех мирах кто-то выжил.

— Червоточины праймов перестали менять положение, — сказал Рафаэль. — Господи, вот и они!

Радары и оптические вставки показали над каждым из осажденных миров вылетающие из червоточин корабли праймов.

— Если они начнут высадку, об эвакуации можно забыть, — сказал Дми­трий. — Времени уже нет. Необходимо нанести удар по их мозговому центру — по червоточинам с противоположной стороны, где они уязвимы.

— Сколько времени потребуется нашим космическим кораблям, чтобы достичь Аншана? — спросил Уилсон.

— Два корабля уже в точке сбора, — доложила Анна. — Последний прибудет только через восемь часов.

— Проклятье! Рафаэль, немедленно начинайте эвакуацию хотя бы из столиц.

— Червоточины будут открыты и в других защищенных полями городах, — сказал Найджел.

— А как же остальные люди? — воскликнула Дой. — Ради бога, сделайте для них что-нибудь.

— Мы посмотрим, что можно предпринять, — раздался голос РИ.

* * *

Марк провозился сорок минут, но все же сумел завести свой пикап. Выгорела значительная часть электрических цепей, но кое-что он сумел исправить, а без остального можно было обойтись. Лиз и Карис тем временем упаковали в два чемодана одежду и все походное снаряжение.

— Мне кажется, киберсфера восстанавливается, — сказала Лиз, запихнув в пикап последнюю сумку. — Домовая система выдала базовое меню коммуникаций.

— Домовая система? — удивленно переспросил он.

Пострадали не только электронные устройства. Разбилась большая часть окон, даже тройные закаленные стекла, так что все вокруг было покрыто осколками. Разгромленный дом произвел на него не меньшее впечатление, чем сам взрыв, и, несомненно, вызывал более сильное огорчение. Как будто кто-то нарочно, со злости, испортил все, что смог.

Но даже Марк не мог не признать, что они отделались легче, чем большинство соседей: их дом состоял из куполов сухого коралла, и ударная волна частично соскользнула с округлых поверхностей. Прямые вертикальные стены могли и не выдержать. На виноградник он не мог смотреть спокойно: почти все лозы были сброшены на землю, и так по всей долине, насколько он мог видеть.

— Я не могу подключиться к системе, — сказала Лиз. — Но запасной монитор в кладовке уцелел, и я набрала несколько команд. Система пострадала на девяносто процентов, так что даже не удалось запустить программу восстановления. Похоже, что остался только сетевой операционный протокол связи через оптический кабель.

— Ты пыталась до кого-нибудь дозвониться?

— Конечно. Сначала вызывала Данбавандов и Конантов. Безрезультатно. Потом попробовала связаться с муниципалитетом и даже с Черным домом. Ни­кто не отвечает.

— Или еще не знают, что система восстанавливается. Генетическим алгоритмам потребуется немало времени, чтобы обойти поврежденные участки.

— К тому же мало кто знает, как набирать команды вручную.

— А я знаю, — сказал Барри.

Марк обнял сына. На его лице еще темнели следы грязи и слез, но мальчик уже оправился от шока.

— Ты у нас гений, — сказал ему Марк.

— Надвигаются тучи, — сказала Карис, глядя на север.

Над вершинами Даусинг появились длинные белые полосы, быстро несущиеся к дымящимся склонам Регентов, словно брошенные великанами копья.

Лиз забеспокоилась.

— Скоро пойдет дождь. Очень сильный. — Она повернулась к Марку. — Итак, куда же мы отправимся?

— До станции очень далеко, — сказал он.

— Если она еще на месте, — вставила Карис. — Они скинули атомную бомбу на удаленную детекторную установку; бог знает, что обрушилось на станцию ККТ. Шоссе такое длинное и открытое, а потом еще придется пересекать океан.

— Но другого пути отсюда нет, — сказал Марк.

— Знаешь, надо бы проверить остальных, — предложила Лиз. — Больше всего на свете мне бы хотелось спрятать детей в безопасном месте. Но его еще надо отыскать. На данный момент самым спокойным мне представляется район по ту сторону хребта Даусинг.

Марк взглянул на небо и неожиданно ощутил испуг. Никогда прежде оно не казалось ему таким огромным.

— Ты думаешь… они придут?

— Сюда? — Карис саркастически усмехнулась. — Простите, ребята, но Рэндтаун не относится к числу стратегических объектов мирового значения. Кроме детекторной установки, здесь ничего нет.

— Возможно, ты права, — согласился Марк. — Ладно, поехали в город, и по пути заглянем к соседям.

— Неплохой план, — сказала Лиз. — Надо узнать, что творится на Элане и в остальном Содружестве. Если правительство сделает попытку с нами связаться, то известно об этом будет в городе.

— Если только у нас еще есть правительство, — добавила Карис.

Лиз настороженно взглянула в ее сторону.

— Должно быть.

— Садитесь в пикап, — скомандовал Марк детям.

Они без слов забрались на заднее сиденье, и притихшая Панда запрыгнула вслед за ними. Марк чуть было не решил оставить собаку, но быстро передумал: им всем была необходима любая доступная помощь. Всем.

— Я поеду за вами, — сказала Карис.

— Хорошо. Держи модуль включенным.

Они отыскали в доме три старые модели, которые были выключены в момент взрыва, и Марк без труда изменил программы, так что модули превратились в простейшие переговорные устройства, действующие на расстоянии пяти миль.

Карис ободряюще помахала рукой и направилась к своему «МГ». К величайшему удивлению и некоторой зависти Марка, системы спортивной машины почти не пострадали от эм-импульса.

— Надо бы взять и это. — Лиз протянула ему охотничью винтовку — мощный лазерный излучатель со снайперским прицелом. — Я проверила, она работает.

— Господи, Лиз, — он с виноватым видом оглянулся на детей, — зачем?

— Во время стресса люди могут вести себя не лучшим образом. И я не так уверена, как Карис, что праймы оставят нас в покое.

Она распахнула куртку и показала ионный пистолет в наплечной кобуре.

— Черт, а это откуда?

— От друга. Марк, на несколько миль вокруг нас нет никаких соседей, а тебя целыми днями не бывает дома.

— Но… оружие?

— Я просто практичная, малыш. И еще женщина, которая может постоять за себя.

— Это верно, — сухо ответил он.

На самом деле он был рад, что Лиз запаслась оружием.

Марк забрался в пикап и стал спускаться к основной дороге.

Рэндтаун выстоял. Почти. Регенты направили основную силу ударной волны вверх, но отраженные от гор колебания давления легко проникли в город.

Композитная и металлическая облицовка всех зданий либо погнулась, либо была сорвана. Скомканные листы валялись на тротуарах и крышах соседних зданий. Самые легкие из них еще плавали на поверхности Трине-бы. Ветер свободно трепал полотнища термоизоляционного материала. От крыш, почти полностью лишившихся солнечных батарей, остались одни каркасы. Самое странное зрелище представляли собой россыпи битого стекла, переливавшиеся всеми цветами радуги — все окна во всех домах Рэндтауна вылетели и осыпались на землю сверкающими водопадами, словно кто-то опорожнил мешки с бриллиантами.

Марк остановил пикап на Нижней Западной улице, в двухстах метрах от шоссе.

— Боже мой, я и не думал, что в мире столько стекла.

— А покрышки выдержат? — спросила Лиз.

Она изучала улицу в поисках прохожих. Ближе к центру города над разбитыми крышами поднимались столбы дыма.

— Должны выдержать. Они пенногелевые.

— Это хорошо. — Лиз поднесла ко рту модуль. — Карис, мы едем дальше. Твой «МГ» с этим справится?

— Если не справится, ему предстоит очень неприятный разговор с моими адвокатами.

Марк высунулся из бокового окна. Сзади в забитой багажом машине ехали Дэвид и Лидия Данбаванд, а трое их ребятишек втиснулись в «МГ» Карис. Еще дальше показался внедорожник Конантов — Юрий заканчивал чинить его как раз в тот момент, когда они проезжали его ферму.

— Едем вместе, — крикнул им Марк.

Дэвид поднял свой мазер.

— Ладно, мы будем начеку.

Марк покачал головой и нажал на педаль газа. Чем закончатся эти несчастья и бряцание оружием? Пикап плавно двинулся вперед, хрустя широкими по­крышками по хрустальной крошке.

Обитателей города они обнаружили ближе к центру Рэндтауна. Почти все, кто в момент взрыва находился на улице, получили ранения. Пешеходы сильно пострадали от летящих с домов панелей; даже если кто-то и избежал этой участи, то непременно попал под град стеклянных осколков.

Ближе к началу Мейн-Молл дорога оказалась занятой множеством стоящих автомобилей. Марк тоже остановился, и они решили пройти дальше пешком.

— Оставьте Панду в машине, — сказала детям Лиз. — Иначе она поранит лапы.

Стоило им немного отойти, как собака начала жалобно лаять.

Половина зданий на Мейн-Молл согнулась под напором яростного вихря. В это время на торговой улице обычно было очень многолюдно, кафе заполняли любители позднего завтрака, а перед витринами толпились праздные туристы.

— Господи! — простонал Марк, едва взглянув на улицу.

К горлу мгновенно подступила тошнота, и он был вынужден опереться о ближайшую уцелевшую стену.

Его поразили даже не люди, все еще лежавшие на тротуаре. И не спасатели, спешившие освободить тех, кто оказался под завалами зданий, и даже не громкие стоны и крики. Кровь! Буквально все было залито кровью. Под потоками темно-красной жидкости, стекавшей по тротуару, не было видно даже каменных плит, только поблескивала стеклянная крошка. Покосившиеся стены были по­крыты уже потемневшими брызгами. Кровь была на лицах, руках и одежде людей: воздух пропитался ее характерным резким запахом.

Марк согнулся пополам, и его стошнило прямо на ботинки.

— Назад, — приказала детям Лиз. — Сейчас же возвращайтесь в пикап.

Она подтолкнула детей навстречу подошедшим Лидии и Дэвиду. Сэнди, Элли и Эд уже плакали, Барри и Уилл тоже были готовы разреветься. Взрослые повели их к машине, загораживая собой страшную картину.

— Мы выясним, есть ли у них какой-нибудь план действий! — крикнула им Карис.

— Ладно, — ответила Лиз, борясь с тошнотой. — Будь на связи.

— Как ты? — спросила Карис Марка. — В порядке?

— Нет, черт побери. — Он вытер губы рукавом. — Господи!

От увиденного ему стало холодно. Ничего подобного он не ожидал. Марк представлял себе конец света как окончательную пустоту, конец всего. Но это было слишком легко. Вместо покоя, им приходится переживать последствия катастрофы, жить в мире боли, крови и мучений.

— Ты справишься, — без всякого сочувствия заявила Карис. — Должен. Пошли; может, им понадобится наша помощь.

Юрий Конант помог Марку выпрямиться. Он и сам выглядел не намного лучше. Ольга прикрыла губы платком, а в ее глазах блестели слезы.

Все четверо зашагали по Мейн-Молл, скрипя обувью при каждом шаге. Осколки липли к подошвам. Марк вытащил из кармана комбинезона тряпку и завязал себе рот и нос.

— Марк? — вдруг окликнула его какая-то девушка.

Это была Мэнди из кафе «Чай для двоих». Вместе с другими людьми она стояла рядом с мужчиной средних лет, тяжело раненным в ногу. Импровизированная повязка на его бедре местами уже промокла от крови. Сквозь ткань торчал конец металлической полосы, видимо глубоко вонзившейся в тело. Какая-то женщина уговаривала его выпить обезболивающее.

— Ты ранена? — спросил ее Марк.

Ее лицо, покрытое слоем пыли и пятнами засохшей крови, пересекали следы от слез. Руки и фартук Мэнди тоже были красными от крови.

— Несколько порезов, ничего серьезного, — сказала она. — А как Барри и Сэнди?

— С ними все в порядке. В долине было не так страшно.

— Что мы сделали, Марк? За что они так с нами? Мы же никому не при­чинили зла.

Она начала всхлипывать. Марк обнял ее за плечи и легонько встряхнул.

— Мы ни в чем не виноваты, — сказал он.

— Почему же это случилось?

— Я не знаю. Извини.

— Ненавижу их.

— Эй, ребята, не могли бы вы помочь? — спросил кто-то сзади. — Теперь мы сможем его перенести.

— Перенести куда? — поинтересовалась Карис.

— Больница работает, они частично восстановили энергоснабжение. Саймон позаботился об этом.

— А где находится больница?

— В двух кварталах отсюда, — автоматически ответил Марк.

— Сейчас мы его отнесем, — сказал Юрий.

Это оказалось нелегко, даже при наличии самодельных носилок. По пути приходилось преодолевать завалы из мусора, а на углу улиц Мэтью и Второй горел китайский ресторан. Огонь, не сдерживаемый огнероботами и доброволь­цами из противопожарной службы, быстро распространился и уже грозил пере­кинуться на соседние здания. Раненого пришлось нести в обход, по длинному переулку, ответвляющемуся от улицы Мэтью. Они еще не успели дойти до больницы, как вокруг потемнело. На небе закружились тучи, словно гонимые циклоном с центром над Регентами. Над горизонтом появлялись все новые, более темные и плотные вереницы туч. На другом берегу Трине-бы пошел дождь, и его темная стена быстро надвигалась на город. Марк подумал, что это и к лучшему: дождь поможет справиться с пожарами.

На ступенях и газонах центральной больницы толпилось множество людей, и они неохотно расступались перед группой Марка с носилками. Внутри здания горел свет, и часть медицинского оборудования уже работала.

В отделении первой помощи собрались в основном дети и тяжелораненые взрослые. В приемном покое разместились люди с глубокими ранениями и сильной потерей крови. Медсестра у входа быстро осмотрела новоприбывшего мужчину, объявила его состояние сносным и велела отыскать для него место в вестибюле — там несколько человек еще сметали с полированных плит осколки вылетевших стекол щетками и лопатами. Марк выбрал относительно чистый участок пола, где они и уложили раненого мужчину.

Здесь же в вестибюле Марк увидел Саймона Рэнда в его оранжевом одеянии, обвисшем, словно обычная тряпка. Ливень из стекла не пощадил и его. На руке и на шее у него виднелись длинные полоски пластыря. Свита его почитателей значительно уменьшилась, но они смотрели на Рэнда с прежней преданностью, как и раньше. Рядом с ним шла молодая женщина в черной рубашке и джинсах. Это была Меллани Рескорай, все такая же красивая, несмотря на печально нахмуренное лицо. Марк, отметив, что на ней не было ни царапины, ничуть не удивился.

Она поймала его взгляд и удрученно улыбнулась.

— А вот и она, — сказала Карис. — Как раз в тот момент, когда кажется, что хуже уже некуда.

Марк, а с ним Карис, Юрий и Ольга прошли к выходу вслед за Саймоном и Меллани. Саймон остановился на треснувших ступенях портика и поднял руки.

— Люди, прошу вас подойти сюда.

Толпа собралась на газоне. Люди бросали в сторону Меллани сердитые взгляды, но она стойко выдержала молчаливое неодобрение.

— Я знаю, что сегодня я не самый желанный гость в вашем городе, — заговорила она. — Но у меня имеется связь с унисферой. Главные новости вкратце выглядят следующим образом: нападению подверглись двадцать четыре Плане­ты Содружества.

Марк, слушая Меллани, включил свой модуль, но устройство не смогло обнаружить ни одного канала киберсферы, не говоря уж о выходе в унисферу.

— Ничего у тебя нет, — пробормотал он.

Взгляд Меллани переместился на Марка. Она только что закончила рассказывать, как была отбита атака над Уэссексом. Пальцы Меллани слегка подергивались, отражая работу виртуальной руки. Вдруг Марк обнаружил, что его модуль вышел в унисферу через коммуникационный узел в Ранвиче. Сигнал был очень слабым, но достаточным, чтобы поддерживать основные функции информационного канала.

— Я репортер, — негромко сказала Меллани, — поэтому у меня имеются вставки дальнего радиуса действия.

Она слукавила. Марк знал, как работают коммуникационные сети, и пони­мал, что Меллани говорила чепуху. Но как она умудрилась открыть канал для его устройства, он не мог взять в толк.

— В данный момент Флот начинает эвакуацию со всех планет, подвергшихся нападению, — продолжила Меллани. — Станция ККТ на Уэссексе готовит червоточины в каждый из миров, оказавшихся в изоляции. Включая и этот мир. Без переходов в конечном пункте это сделать нелегко, но к процессу подклю­чился РИ.

Вперед вышел Саймон.

— Я знаю, что покидать дом очень тяжело. Но сегодня нам придется смириться с реальностью. Больница не справляется. Атаки в остальных частях планеты еще не прекратились. Не думайте об эвакуации. Это перегруппировка сил, вот и все. Я вернусь и отстрою свой дом заново. И я надеюсь, что моему примеру последует каждый из вас.

— Когда мы уезжаем? — спросил Юрий. — Сколько у нас еще времени?

— Во Флоте составлен список, — сказала Меллани. — Как только откроют червоточину, все люди из окрестных районов должны будут уехать. Все вместе.

— На каком месте мы в этом списке? — выкрикнул кто-то из толпы.

Меллани с тревогой взглянула на Саймона.

— Наш номер восемьсот семьдесят шестой, — ответил он.

Люди встретили его слова молчанием. У Марка перехватило дыхание. Но надежда на спасение все же была. Он запросил данные через свой модуль, что­бы убедиться, что они и в самом деле находились в конце списка.

— Посмотри-ка на свою подружку, — сказала Карис. — Похоже, она получила неприятные новости.

Марк поднял голову и успел увидеть, как Меллани отворачивается от толпы, пряча взволнованное лицо. Она явно пробормотала какое-то ругательство, а по­том дернула Саймона за рукав. Они стали тихо что-то обсуждать.

Марк дал команду модулю отследить всю официальную информацию, касающуюся Элана. «Данные недоступны», — получил он бесстрастный ответ.

Саймон снова поднял руки, привлекая внимание встревоженной толпы.

— Планы немного изменились, — закричал он, перекрывая беспокойный ропот. — Нам придется немедленно покинуть город. Тех, у кого есть исправные автомобили, я прошу подъехать к автобусной станции. Мы отправимся в Хаймарш одной колонной. Там будет открыта червоточина. И еще я попрошу всех, кто может, помочь доставить до червоточины раненых из больницы. Все, кто разбирается в технике, на автобусной станции подойдите к ремонт­ной бригаде.

Из толпы раздались крики:

— Почему?

— Что происходит?

— Скажи, Саймон!

К Саймону подошла Меллани.

— Чужаки наступают, — коротко ответила она и показала на небо за их спинами.

Люди синхронно развернулись к грозовым тучам, приближающимся со стороны Трине-бы. На их фоне отчетливо виднелись два белых светящихся пятна, словно два пробившихся луча солнца. С каждой секундой они разгорались все ярче.

* * *

Это было шоу всей ее жизни. Алессандра Барон понимала, что ничто и никогда не затмит прямой репортаж из мира, где происходит вторжение чужаков. К счастью, у нее хватило соображения сменить роскошное платье на простой серый костюм, имевшийся в гардеробной на случай катастроф и самых плохих новостей. Теперь она уверенно восседала за столом своей студии и управляла калейдоскопом, в котором мелькали голограммы аналитиков, политиков и молодых офицеров Флота, отвечающих на ее вопросы. Все они находились на пострадавших планетах, куда только Банни, продюсер ее шоу, смог дотянуться через сети коммуникаций. Откровенно говоря, вероятность повреждения унисферы и выхода из строя системы связи, давно воспринимаемой как нечто само собой разумеющееся, тревожила ее не меньше, чем сами ядерные взрывы, хотя она и старалась сохранить полную невозмутимость. Что же касается снижения мощности в энергетической системе, вызванной сражением над Уэссексом, то это некоторым образом приближало каждого к линии фронта, создавая впечатление причастности.

В аппаратной у Банни параллельными потоками шли сведения о каждой из двадцати четырех осажденных планет. Колонки, отведенные Оливензе и Балье, уже долгое время оставались зловеще пустыми. В виртуальном поле зрения Алессандры сменялись картины, передаваемые разными репортерами, которым не повезло оказаться в непосредственной близости от линии фронта: силовые поля над городами, мерцающие то от падающих обломков, то от порывов радиоактивного урагана; только что образовавшиеся пустыни рядом с городами, заснятые теми, кому хватило смелости подойти к самым границам силовых полей; неправдоподобно гладкие кратеры, залитые расплавленным песком и по­черневшие от сильнейшего жара. Ужасные кадры разрушений чередовались с рассказами очевидцев: растерянных и перепуганных обитателей городов и жителей окраин, сумевших вовремя укрыться под защитой силового поля, — тех, у кого снаружи еще оставались друзья или родственники. Их боль, страдания и гнев искусной рукой Алессандры сплетались в плотную ткань шоу, оторваться от которого было невозможно.

Банни и Алессандра придерживались строго одной темы, время от времени задавая один и тот же вопрос: где же Флот? И запускали повтор ослепительной вспышки, сопровождавшей гибель «Второго шанса» над Аншаном.

Чудовищные сцены из атакованных чужаками миров непроизвольно вызывали у Алессандры чувство благодарности судьбе за то, что она находилась в безопасности на Августе, в сотнях световых лет от линии фронта. Об этом она спросила Эйнджа, аналитика из Санкт-Петербургского института стратегических исследований, чья голограмма возникла в студии рядом с ее столом.

— Я думаю, что атаки на ближайшие к Паре Дайсона миры говорят об ограниченной мощности их генераторов червоточин, — сказал Эйндж.

— Но Уэссекс находится в сотне световых лет от границы третьей зоны Содружества, — заметила Алессандра.

— Да, но с точки зрения стратегии попытка его захвата — это оправданный риск. В случае успеха мы бы лишились значительной части второй зоны космоса. И это означало бы для нас неизбежное поражение. На данный момент ответные удары недостаточно эффективны. Нам известен уровень их энергети­ческих ресурсов, и вполне может быть так, что вернуть пострадавшие двадцать три планеты будет невозможно.

— С точки зрения специалиста, есть ли вероятность того, что мы одержим победу?

— Не сегодня. Нам необходимо пересмотреть стратегию. И еще нужно время, а этот фактор зависит от чужаков.

— По сообщениям с Флота, боевые корабли готовятся оказать поддержку атакованным планетам. Как вы оцениваете их шансы?

— Для реалистической оценки требуется больше информации. Все зависит от степени защищенности червоточин праймов. Адмиралу Кайму придется по­слать боевой корабль и атаковать их промежуточную базу. Только так можно попытаться их остановить.

Банни сообщил Алессандре о выходе на связь Меллани.

— Я считала, что Элан недоступен для унисферы, — удивилась Алессандра.

— Так и есть, но она как-то нашла способ пробиться.

— Хорошая девочка. У нее есть что-нибудь интересное?

— О да. Я пускаю ее напрямую. Будь наготове.

В виртуальном поле зрения Алессандры появилась новая картинка. Она вывела изображение на первый план.

Меллани была на какой-то открытой автобусной станции, представляющей собой огромный бетонированный прямоугольник с залом ожидания для пасса­жиров вдоль одной из стен. В здании были выбиты все стекла, несущие опоры местами погнулись, а на крыше не хватало половины солнечных батарей. Не­смотря на яркий свет, с затянутого облаками неба уже падали тяжелые капли дождя. Нежданные осадки усугубляли и без того жалкое положение сотен людей, толпившихся на станции. Налицо была картина внезапного и полного исхода. К автобусам выстроились огромные очереди. Здоровые люди помогали двигаться многочисленным раненым. Четыре машины были переоборудованы под амбулатории: вытащенные из них сиденья высокой грудой лежали рядом с разрушенным зданием. Внутрь на импровизированных носилках затаскивали тяжелораненых, несколько человек явно были в критическом состоянии: наложенные врачами примитивные повязки уже промокли от крови.

У открытых двигателей автобусов толпились техники, и в одной из групп Алессандра заметила сосредоточенно работающего Марка Вернона. Меллани не стала задерживаться на первой сцене и перевела взгляд на дорогу, забитую внедорожниками, в которых сидели дети и пострадавшие от взрыва взрослые.

— Меллани, — заговорила Алессандра. — Я рада, что ты снова с нами. Какова ситуация в Рэндтауне?

— Смотрите сами, — бесстрастно ответила Меллани.

Ее взгляд переместился на полуразрушенный город. Автобусная станция находилась за городом, но местность здесь уже поднималась к предгорьям. С этой точки были видны сильно поврежденные крыши и край Трине-бы. Мел­лани подняла голову — над огромным озером клубились черные тучи. В этот момент Алессандра поняла, откуда взялось такое яркое освещение.

Милях в тридцати от города черноту туч пронзали два светящихся вздутия; эти огромные подвижные опухоли быстро опускались. Вдруг из основания ближайшего пузыря вырвались восемь тонких лучей и вонзились в озеро. Вода словно взорвалась паром, и светящийся туман плотным валом стал расходиться по взволновавшейся поверхности. От ослепительного света изображение стало черно-белым и невыносимо резким. Визуальные вставки Меллани подключили самые сильные фильтры, но исправить положение им было не под силу. Большинство людей на станции и в автобусах закрывали лица руками. Отовсюду слышались испуганные крики. Но вскоре все заглушил пронзительный вой, от которого рушились уцелевшие дома. Он все усиливался, пока не начал отзываться болью во всех костях Меллани. Изображение, передаваемое в студию Алессандры, превратилось в расплывчатые черные и белые пятна. Резкая смена давления с новой силой закружила тучи над Рэндтауном. Моросящий дождь за несколько секунд превратился в жалящие капли, летящие почти горизонтально.

— Плазменные двигатели! — закричала Меллани, перекрывая громогласный вой. — Это садятся корабли чужаков.

Взметнулся новый вал тумана, вызванный второй восьмеркой ослепительно ярких струй. Меллани была вынуждена все-таки прикрыть глаза, и изображение затянуло красноватой пеленой, просвечивающей сквозь ее ладонь. Несмотря на дождь, пламя двигателей вызвало жар, превосходящий полуденное солнце в пустыне. Да и капли воды стали испаряться прямо в воздухе.

Затем яркость немного уменьшилась, и Меллани опустила руку. Из-под облаков показался темный конус корабля, спускающегося на огненных столбах. Через мгновение его заслонила непроницаемая пелена светящегося тумана.

— Вы видели? — пронзительно крикнула Меллани. — Они идут!

— Убирайся оттуда! — Восемьдесят миллиардов подключившихся зрителей стали свидетелями непроизвольного порыва Алессандры. — Не рискуй собой! Беги!

— Мы не можем…

Изображение пропало в вихре помех.

Алессандра неподвижно застыла у своего стола, но скоро овладела собой и откашлялась.

— Это был репортаж Меллани Рескорай, одного из самых талантливых и многообещающих журналистов, присоединившихся к нашей команде за последние несколько лет. Все мы в студии молимся за нее. А теперь очередь Гарта Уэста, наблюдающего за фестивалем цветов на Слиго. Как там у вас, Гарт? Корабли чужаков еще не приземлились?

* * *

— Корабли вошли в верхние слои атмосферы Аншана, Элана, Валтона, Помоны и Наттаваары, — ровным голосом доложила Анна.

Аэроботы открыли огонь сразу, как только корабли праймов достигли стратосферы. Все, кто был подключен к тактической схеме Уилсона, с напряжением наблюдали, как энергетические лучи останавливаются и скользят вверх. Никакого эффекта. Уилсон уловил пару сдавленных проклятий. Силовые поля, окружавшие корабли чужаков, для орудий среднего калибра, установленных на аэроботах, оказались непреодолимой преградой. А потом праймы открыли прицельный огонь по небольшим машинам.

— Уводите их оттуда, — сказал Уилсон. — Соберите вокруг защищенных городов. Они пригодятся позже.

— Сейчас распоряжусь, — откликнулся Колумбия.

— Мы сбили хоть один корабль? — спросил Найджел.

— Нет, сэр, — ответила Анна. — Ни одного. Очень мощные силовые поля.

— Вход в атмосферу зарегистрирован на Белембе, Мартабане, Слиго, Валкаше, Самаре, Молине и Козани. Они вылетают из червоточин приблизительно через каждые сорок секунд. Траектории различные, корабли не концентрируются на столичных городах. Похоже, что они предпочитают побережье.

— Побережье?

— Судя по изображениям, да.

На огромном тактическом дисплее появилось сразу несколько картинок. На каждой из них небеса различных оттенков пересекали огненные столбы.

— Какие огромные, — заметил Рафаэль. — Несколько тысяч килотонн в каждом.

— Температурный диапазон и спектральный состав выбросов свидетельству­ют о реакции тяжелого водорода, — сообщил Саттон.

— Подтверждено, все корабли садятся на воду, — добавила Анна.

— Логично, — сказал Найджел. — Такие громадины и я не рискнул бы посадить на твердую почву, несмотря на силовые поля.

— Это дает нам некоторую передышку, — отметил Уилсон. — Им придется выбираться на берег, а для этого потребуются мелкие транспортные средства. К столицам и крупным городам можно будет перебросить подкрепление.

— Последние аэроботы выведены из зоны боевых действий, — сообщила Анна.

— Быстро получить подмогу не удастся, — сказал Рафаэль. — Правительства вряд ли охотно расстанутся со своими воинскими подразделениями.

— Пусть этим займется ваша администрация, — обратился Уилсон к президенту. — Мы должны показать людям, что можем организовать согласованное сопротивление.

— Я передам Патриции.

— Вам лучше лично надавить на лидеров государств, — посоветовал Найджел.

— Хорошо.

Если Дой и возмутило его вмешательство, она этого не показала.

— Как идет эвакуация? — спросил Уилсон.

— Мы уже пустили поезда с Аншана, Мартабана, Слиго, Наттаваары и Козани, — сказал Найджел. — Я направил их через Уэссекс прямо на Землю. От­туда люди направятся к конечным пунктам. В первую очередь я стараюсь про­сто вывезти их из пострадавших миров. Мы готовы закрыть переход Трасбала и перебросить его в Битран на Слиго, там собралось очень много туристов, приехавших на фестиваль цветов.

— Поблизости от него есть корабли праймов? — спросил Уилсон.

— Двенадцать кораблей в пути, — ответила Анна. — Но Битран находится в восьмидесяти милях от побережья. У его обитателей еще есть время.

Следующие тридцать минут Уилсон напряженно следил за строчками информации, отражающей перемещение военного оборудования и личного состава, направляемого на Уэссекс. Под защитным куполом Битрана служащим ККТ наконец-то удалось открыть и стабилизировать червоточину. Беженцы устремились в переход на всех оставшихся в городе машинах и даже пешком. Персонал на станции Наррабри едва справлялся с людским потоком, который следовало распределить по пассажирским поездам. Общее число пассажиров значительно превышало расчетную нагрузку для этой станции. В конце концов служащие расчистили участок путей, оградили его предупреждающими голограммами и обеспечили сопровождение идущих пешком людей на протяжении четырех миль до ближайшей платформы. Мимо них с обеих сторон проносились поезда. Переброшенные в пострадавшие миры пустые вагоны создавали затор, замедляя отправку набитых до отказа составов из подвергшихся атакам городов. Навстречу им со всех концов Содружества шли грузовые поезда с аэроботами и вооруженными отрядами.

По мере открытия новых переходов для эвакуации населения сортировочные депо превращались во временные промежуточные базы. Грузовые составы останавливали на боковых путях, и аэроботы, прибывшие на них, поднимались в воздух и летели прямо над головами пассажиров. Отряды вооруженных сил в громоздкой броне маршировали вдоль дороги под приветственные крики и аплодисменты.

Основное внимание на Аншане уделялось его столице Трелоару. Уилсону хотелось сохранить его станцию в неприкосновенности, чтобы через нее перебрасывать аэроботы к другим защищенным городам планеты. Сюда были направлены войска из тридцати пяти миров, и они прибывали так быстро, как успевала пропустить их поезда перегруженная сеть железных дорог ККТ.

Первые отряды сразу после прибытия в Трелоар вышли через временные проемы в силовом поле и направились к побережью. На Аншане приводнилось уже две сотни кораблей праймов, и еще более двух тысяч готовились спуститься. Уилсон даже думать не хотел, что будет после этого с климатом и атмосферой планеты. Он ведь сам видел единственный обитаемый мир Альфы Дайсона и постоянно кружащиеся над ним корабли чужаков. Праймы, в отличие от людей, похоже, совсем не заботились об окружающей их среде.

— В Трелоаре запустили разведчиков, — доложила Анна. — Праймы высадились поблизости от прибрежного города Скраптофт, это в сорока милях от столицы. Изображения вот-вот появятся.

Уилсон повернулся к дисплею, на который транслировался сигнал с первого разведчика над Трелоаром. Скорость прибора составляла девять десятых Маха, и пилотирующее устройство удерживало его в двадцати метрах над землей. Позади него тянулась стометровая полоса пыли, поднятой мощными вихревыми потоками, ломавшими деревья и кусты и даже оказавшиеся на пути случайные постройки. Вблизи побережья из фюзеляжа робота вылетело около сотни мелких незаметныхсенсоров, обеспечивающих широкую зону наблюдения.

Вскоре аппарат-разведчик поднялся над скалой возле Скраптофта. В бурлящем море среди облаков пара плавало три десятка кораблей праймов. Вокруг огромных конусов черного цвета мерцали купола силовых полей. Затем в верх­ней части корпусов открылись прямоугольные люки, и их крышки образовали горизонтальные платформы. Из проемов стали вылетать небольшие аппараты в виде широких серых цилиндров с тонкими металлическими опорами, подо­гнутыми под днище. Затем в разведчика ударили сразу три энергетических луча, и изображение погасло. Скрытые мелкие сенсоры, рассеянные позади развед­чика, продолжали следить за летательными аппаратами праймов, парившими над морем, определяя их электрические, температурные, магнитные и механи­ческие параметры, а также оценивая вооружение и силовые поля. Датчикам удалось зафиксировать несколько видов летательных устройств чужаков: не­большие боевые платформы и более крупные аппараты, в которых находились отдельные объекты, защищенные индивидуальными силовыми полями.

— Это, должно быть, они и есть, — пробормотал Найджел.

Несмотря ни на что, ему было любопытно узнать, как выглядят чужаки.

К Скраптофту на скорости в двенадцать Махов устремились аэроботы. Летательные аппараты праймов выстроились дугой и двинулись наперехват. Энергетические лучи и взрывы осветили небо между противниками, образовав гигантский сияющий котел. На многие мили вокруг разлетались электрические разряды.

Восемь больших кораблей праймов, уже вошедших в атмосферу, немного изменили траекторию снижения. Струи перегретой плазмы их двигателей плавили прибрежные скалы и еще сильнее будоражили море. Волны плотного светящегося тумана взмывали вверх, поднимаясь выше облаков, а потом рассеивались, уносимые воздушными потоками. Летательные аппараты праймов и аэроботы маневрировали в нескольких метрах над землей на огромных скоростях, стараясь избежать вихрей раскаленных частиц. Восемь больших кора­блей остановились в пятнадцати километрах над Скраптофтом и начали обстреливать аэроботы сверху.

Найджел видел, как по земле прокатилось цунами грязного смога. Вал высотой более двадцати километров от повисших в воздухе восьми гигантских кораблей быстро распространялся по поверхности. Вскоре его передний край закрыл силовой купол Трелоара, погрузив город во тьму.

Скрытые клубами тумана, цилиндрические катера праймов начали приземляться в окрестностях Скратофта. Несмотря на тучи испарений, окутавшие весь район, мелкие сенсоры продолжали передавать изображения. В зону охвата одного из них попал летательный аппарат, приземлившийся в дымящиеся руины туристического комплекса. Часть корпуса опустилась, образовав длинный трап, и на нем показались чужаки в темной броне, усиленной защитным силовым полем.

— Они выше нас, — бесстрастно отметил Найджел.

— Странная походка, — добавил Уилсон.

Он рассмотрел у чужаков четыре конечности и округлые ступни, похожие на тупые когти. Затем его взгляд переместился на туловища с четырьмя руками, каждая из которых сжимала оружие. Верхняя часть их скафандров представляла собой разделенную на четыре части полусферу с одинаковым комплектом сенсорных приборов в каждом секторе.

— Датчики зафиксировали вокруг чужаков высокую электромагнитную активность, — сказал Рафаэль. — Они общаются друг с другом и поддерживают постоянную связь с летательными аппаратами. Сами катера не прерывают кон­такта с приземлившимся кораблем, а также с судами, оставшимися на орбите. Сигналы очень похожи на те, что были записаны в районе Альфы Дайсона.

— Ту Ли отмечала, что их ракеты нуждаются в постоянном обновлении управляющей программы, — добавил Танде Саттон.

— И что это означает? — спросил Рафаэль.

— Возможно, командование праймов не допускает независимых действий в боевой зоне.

— Ладно, — сказал Уилсон. — Анна, нет ли у нас электронного оружия, которое можно было бы применить?

— В реестре значится несколько электромагнитных аэроботов.

— Отлично. Позаботься, чтобы их побыстрее доставили туда. Надо пере­крыть их каналы связи. Посмотрим, что из этого получится.

* * *

Рэндтаун все-таки поддался панике. Как только корабли чужаков опустились на поверхность Трине-бы, припаркованные на автобусной станции авто­мобили пришли в движение, и люди устремились в относительную безопасность долин позади города. Яростные гудки почти сравнялись по громкости с воем корабельных двигателей. На дороге произошло несколько столкновений между разворачивающимися и отъезжающими с обочины машинами.

Марк, вместе с Напо Лангсалем работавший над энергосистемой автобуса, растерянно огляделся по сторонам. Они уже почти закончили установку обход­ной цепи вокруг переключателя сверхпроводниковой батареи.

— Они только задерживают друг друга, — проворчал он.

Очередь к автобусу мгновенно превратилась в свалку у открытой двери. Люди в толпе начали драться. В их адрес послышались ругательства и обвинения в том, что они задерживают отправление автобуса.

В центре автобусной станции прогремел выстрел. Все на мгновение притихли. Марк, инстинктивно пригнувшись, осторожно поднял голову. Выстрел в воздух из древнего ружья произвел Саймон Рэнд.

— Благодарю за внимание, леди и джентльмены, — громко произнес он, и его мощный низкий голос разнесся по всей станции. Люди, столпившиеся у автобуса, тоже остановились и прислушались. — Наше положение ничуть не изменилось, так что давайте придерживаться принятого плана. — Он передернул затвор, выбрасывая пустую гильзу. — Мест в автобусах хватит для всех, так что будьте добры, оставьте техников в покое. А теперь, чтобы обеспечить безопасное движение до Хаймарша, я прошу добровольцев задержаться в городе и образовать вместе со мной арьергард, чтобы колонна могла спокойно уйти вперед. Всех, у кого имеется оружие, я прошу собраться в зале ожидания и получить инструкции.

После этих слов он опустил ружье.

— Святой боже! — выдохнул Напо.

Марк закрыл кабельную коробку и нажал кнопку сброса настроек.

— Как теперь? — крикнул он женщине-водителю.

Она подняла большой палец.

— Переходи к следующему автобусу, — сказал Марк напарнику.

Напо с сомнением взглянул на охотничий лазер Марка.

— Ты понимаешь, что он не вправе тебя заставить?

— Понимаю. — Марк перевел взгляд на два огромных облака пара, поднявшихся над Трине-бой и скрывших корабли. Водная гладь еще не успокоилась, и в стену набережной били высокие волны. — Но он прав. Надо дать людям время, чтобы уехать.

* * *

По пути к автобусу Дадли Боуз в испуге повернулся к Меллани. Толпа уже подхватила их и неудержимо тащила вперед.

— Ты думаешь, там будет место? — спросил он.

Автобус казался уже полным, но люди все еще втискивались на сиденья и сваливали багаж в проход.

— Не в этом, так в следующем, — ответила она. — С тобой все будет в порядке.

— Со мной? А как же ты?

— Я поеду в последнем.

Она едва различала лицо Дадли за символами и иконками виртуального зрения. Большая часть информации ни о чем ей не говорила. Меллани старалась выловить стандартные сообщения в безумном разноцветном вихре, который считала данными с каких-то сенсоров. Ее недавно активированные зрительные вставки позволяли видеть облака пара над Трине-бой и получали скудные данные о находящихся за ними кораблях. Меллани старалась оставаться бесстрастным наблюдателем, как и подобало истинному репортеру, но адреналин стремительно гнал ее кровь, учащая сердцебиение и вызывая дрожь. РИ постоянно советовал ей расслабиться, но это было нелегко. Заключая с ним сделку, она ничего подобного не ожидала.

— Нет! — крикнул Дадли. — Нет, ты не можешь меня бросить. Только не сейчас. Ты же обещала.

— Дадли. — Она обхватила его голову обеими руками и крепко поцеловала, не обращая внимания на толкающихся вокруг них людей. Старания успокоить Дадли помогали ей самой приглушить мрачные опасения. — Я не собираюсь тебя бросать. Я тебе обещала и сдержу свое слово. Но я могу сделать то, что не сможет никто другой. А теперь забирайся в автобус, а я поеду вслед за колонной.

Они добрались до двери. Меллани убрала руки и ободряюще улыбнулась. Ее улыбка была вполне искренней, потому что Дадли стал ее козырем в большой игре. Хотя, учитывая колоссальные возможности активированных РИ вставок, она начинала сомневаться, нужна ли ей теперь Алессандра Барон и ее шоу. Меллани не была уверена, что сможет самостоятельно управляться с этими вставками, но одно только обладание ими придавало ей уверенность, какой она никогда прежде не испытывала. Если бы не это, она давно уже прорвалась бы в автобус, расталкивая детей и стариков.

Толпа подняла Дадли на ступеньки, а Меллани отошла в сторону. Перед самым входом он оглянулся.

— Я тебя люблю! — проорал Дадли.

Меллани заставила себя улыбнуться и послала ему воздушный поцелуй.

* * *

Лиз и Карис поджидали его у пикапа. Марк улыбнулся и помахал рукой Барри и Сэнди, сидевшим на заднем сиденье вместе с Пандой.

— Я помогу Рэнду, — сказал он. — А вы отвезете Барри и Сэнди в долину Хаймарш.

— Я с тобой, — заявила Лиз.

— Но…

— Марк, я надеюсь, ты не собираешься читать лекцию о том, что это мужское дело.

— Им нужна мать.

— Как и отец.

— Я не могу бросить Рэнда, на кону вся наша жизнь. Я смогу хоть как-то помочь людям. Кому-то из нас придется уйти, только так мы получим шанс на восстановление в будущем.

— Согласна. И я тебе помогу.

— Карис, — обратился он за поддержкой.

— Даже не пытайся втянуть меня в ваш спор. Но если вы оба сошли с ума и решили присоединиться к партизанскому отряду Рэнда, я увезу детей на «МГ». — Она похлопала рукой по оттопыренному карману куртки. — Обещаю, со мной они будут в безопасности. Кроме того, у нас есть модули, чтобы поддерживать связь.

Марк не стал гадать, когда это все его родные стали приверженцами оружия. Вместо этого он с благодарностью поцеловал Карис. А потом ему и Лиз с большим трудом пришлось убеждать детей пересесть в «МГ», обещая, что мама и папа приедут сразу же вслед за ними.

Из облака, закрывшего половину Трине-бы, появились темные точки. Они поднялись на берег, выстроились в линию и стали быстро приближаться.

— Они идут! — крикнула Лиз.

Марк в это время загонял свой пикап в гараж «Эйблс», чтобы спрятать машину от посторонних глаз. Дэвид Данбаванд помогал ему криками и энергичными жестами. Марк никогда не думал, что так трудно попасть в ворота без микрорадара, дающего полный обзор.

— Все в порядке, — сказал Дэвид. — Пошли.

Выходя на дорогу, он снял с предохранителя свой мазер. Гараж, как и осталь­ные здания Рэндтауна, сильно пострадал от взрыва в районе Регентов. Офис вдоль передней стены смело начисто вместе с окнами и наружной стеной, но основной каркас здания устоял. При наличии времени и денег его нетрудно будет восстановить.

Мысли о будущей работе помогали Марку хотя бы отчасти примириться с настоящим. Вслед за Лиз он присел на корточки позади толстой каменной стены, огораживающей небольшой садик при баре «Либра». Взрыв разметал деревянные столы и стулья по газону, а часть мебели разбилась о стену стоящего рядом агентства по прокату машин. Они с Лиз нередко приходили сюда летними вечерами, чтобы выпить и поужинать в саду вместе с друзьями и по­смотреть на проходящие вдоль берега яхты.

Теперь они смотрели на берег через прицелы оружия. Дождь стих до мелкой мороси, успев погасить пожары и оставив лишь пару тонких струек дыма в соседнем квартале. Марку было видно, как летательные аппараты чужаков скользят в нескольких метрах над подернутым рябью озером.

— Ждите сигнала, — донесся из модуля голос Саймона Рэнда. — Похоже, что они сбрасывают скорость. Возможен план А.

В зале ожидания, где Саймон собрал свой разношерстный партизанский отряд, было немало споров. План А предусматривал высадку чужаков в городе, что позволило бы стрелять в них из укрытия, не позволяя углубиться в горы. План Б учитывал менее благоприятный сценарий. Если бы чужаки пролетели над городом с намерением атаковать колонну беженцев, бойцам арьергарда пришлось бы стрелять по цилиндрическим катерам в надежде повредить какие-нибудь важные элементы. Но все понимали, что эта задача была почти невыполнимой. Саймон, как всегда, оказался прав.

Марк оглянулся через плечо. Последние автобусы еще виднелись на дороге к склонам горы Блэкуотер и двигались намного быстрее, чем можно было ожидать от машин без систем управления и безопасности. Еще несколько минут, и они повернут на Хаймарш.

Он снова посмотрел на приближающиеся летательные аппараты чужаков и усомнился в безопасности долины. Марк представлял их высадку совсем иначе. Он думал, что чужаки будут добираться до берега на лодках и не смогут попасть в долину раньше, чем через пару дней.

— Карис, где вы находитесь? — спросила Лиз.

— Пару минут назад свернули на дорогу в Хаймарш.

— Они воспользовались воздушными судами. Похоже, что собираются спуститься в городе.

— Ладно, дай мне знать, если кто-нибудь направится в нашу сторону. Мне придется быстро свернуть с дороги.

— Хорошо.

Марк взглянул на экран модуля. Сигналы передавались благодаря сохранившимся сегментам коммуникационной сети. В долине Хаймарш тоже работало несколько узлов, и это позволит сохранить поддерживание контакта. Но Марк не надеялся, что связь сохранится надолго. Высадившиеся чужаки быстро обнаружат каналы коммуникации.

Первый летательный аппарат достиг берега, завис над кромкой воды и развернул согнутые опоры. Несколько мгновений он как будто колебался, а затем приземлился на широкой набережной, рядом с причалом «Небесных туров».

При этом его кормовая часть ударила в стену и снесла пятиметровую секцию, уничтожив написанную на ней длинную строку из стихотворения.

— Ждем, — со спокойной уверенностью произнес Саймон, так, словно неплохо разбирался в подобных делах. — Пусть приземлится большая часть катеров, и тогда начнем.

Марку стало интересно, где Саймон приобрел опыт боевых операций. Скорее всего, в постановках ВСО. Он опять выглянул из-за стены и на мгновение оцепенел — с озера приближалась целая стая цилиндрических аппаратов чужаков.

— Ого! — воскликнул Дэвид.

В корпусе катера, приземлившегося у причала, открылась крышка люка, и чужаки начали выбираться наружу.

Все предположения Марка о их внешнем виде оказались неверными. Кто мог ожидать, что чужаки… так похожи на роботов? Может, это и в самом деле машины? Но спустя несколько мгновений разрушилась и эта гипотеза. Чужаки двигались очень быстро и явно искали укрытие. Вскоре они проникли в здания, выходящие на набережную.

На берегу приземлились двенадцать летательных аппаратов.

Вторая партия цилиндров сделала круг над городским парком и развернула опоры только позади центральной больницы. Несколько катеров направились к горе Блэкуотер и началу шоссе.

— Будьте наготове, — сказал Саймон. — Не надейтесь, что наше оружие пробьет их силовые поля, старайтесь произвести вокруг них как можно большие разрушения. И немедленно отходим.

Марк обернулся к Лиз. Она растянула губы в улыбке и кивнула.

Он осторожно посмотрел поверх стены и поднял винтовку. Несколько чужаков быстро пересекали широкую набережную к домам первой линии. Скорее всего, Саймон прав: лазерная винтовка вряд ли пробьет их броню. Марк стал через прицел рассматривать здания. Хорошо бы сбить какую-нибудь опору, чтобы обрушить остатки крыши.

Кто-то выстрелил. Марк увидел, как заискрил воздух вокруг чужака, когда его силовое поле отразило энергетический луч. Реакция последовала с ужасающей быстротой — на Свифт-стрит взорвалось здание «Баб-Кебаб».

Марк пригнулся от летящих обломков.

— Проклятье!

Четыре цилиндрических аппарата, направлявшиеся к Блэкуотер, резко развернулись и помчались над городом.

Марк нажал на спуск, прочертив по крышам огненную линию.

— Бейте их! — закричал кто-то. — Бейте и отходим!

Взорвались еще две постройки, в воздух взлетели фрагменты металлических каркасов, по дороге, словно кусты перекати-поле, закувыркались обломки композитных панелей. На здание обрушился залп лазерных лучей, ионных зарядов и даже пуль. Силовые поля двух летательных аппаратов вспыхнули в небе от статического заряда.

— Они нас уничтожат.

— Стреляйте! Убивайте ублюдков!

В воздухе над Марком раздалось свистящее шипение и появилась мерцающая фиолетовым светом полоса. Здание ресторана «Сад Вавилона» за его спи­ной полыхнуло пламенем, вырвавшимся из всех пустых оконных проемов.

— Уходим. Надо выбираться отсюда.

— Нет, нас увидят. Сбивайте их катера.

— А где колонна? Они успели уехать?

— Эге! Я одного свалил и видел, как на него рухнула стена. О черт!..

Горели уже два десятка зданий, и через секунду взорвались еще три дома.

— О господи, за что нам все это?

— Саймон, это ты во всем виноват!

— Сохраняйте спокойствие, не покидайте укрытий.

Марк оглянулся на Дэвида. Тот плотно прижался спиной к стене и, зажмурившись, шептал молитвы.

— Надо бы попытаться сбежать, как ты думаешь? — спросил Марк у Лиз.

— Только не на пикапе, — ответила она. — Нас заметят.

— Хорошо. — Он поднял свой портативный модуль. — Карис?

Внезапно Лиз схватила его за руку.

— Глазам своим не верю!

Марк развернулся и проследил за ее изумленным взглядом.

— Что за черт?..

Мимо гаража «Эйблс» к набережной шла Меллани. Она держалась посредине дороги, обходя крупные обломки зданий. Волосы и плечи у нее слегка намокли от недавнего дождя, но в остальном она выглядела так же безукоризненно, как и всегда. Плотные узоры ОС-татуировок на лице и руках блестели серебром, словно светилась ее собственная кожа.

— Спрячься! — крикнул ей Марк.

Меллани обернулась и слегка улыбнулась ему. Вокруг ее глаз слабо блеснули едва заметные спиральные контуры.

— Оставайтесь на местах, — спокойно ответила она. — Вам с этим не справиться.

— Меллани!

Она прошла еще пять шагов, как вдруг из «Трикотажа Кейт», в десяти метрах от нее, прямо сквозь оставшиеся алюминиевые панели выскочили четыре чужака. Они согнули руки, наставляя на нее оружие, но движения праймов замедлились, а потом они и вовсе замерли. Все четверо неподвижно встали по­средине дороги.

Марк неожиданно заметил, что все катера вокруг них постепенно снижаются. Над озером Трине-ба летательные аппараты тоже устремились вниз и врезались в воду. Каскады брызг взлетели вверх и опали, открыв взгляду болтающиеся в воде машины.

— Меллани, — неожиданно хрипло окликнул ее Марк, — это все ты сделала?

— С некоторой помощью.

Он встал во весь рост, стараясь унять дрожь в ногах. Рядом с ним, не спуская с девушки настороженного взгляда, поднялась Лиз. И даже Дэвид высунулся из-за стены.

— Господи! — выдохнул он.

— Заберите у них оружие, — сказала Меллани.

Ее лицо стало почти полностью серебряным, и лишь на щеках и под бровями проглядывали узкие полоски кожи.

— Ты шутишь, — воскликнул Марк.

Четверо чужаков на дороге выронили оружие.

— Нет, ты не шутишь.

— Этим вы сумеете пробить их силовое поле, — сказала Меллани. — Возможно, пригодится при следующем столкновении. Они не будут стоять вечно. Но я постараюсь их удерживать, сколько смогу. — Она сделала глубокий вдох и опустила веки. — А потом уходите.

Марк опустил взгляд на свой модуль: голос Меллани теперь слышался из него.

— Всем по машинам и уходите, — приказала она. — Догоняйте колонну.

— Что происходит? — раздался голос Саймона.

Марк поднес модуль ко рту.

— Саймон, делай, как она говорит. Она их остановила.

— Как остановила?

— Марк говорит правду, — вступил в разговор кто-то еще. — Я вижу целую группу, и все они просто стоят.

— Уходите, — поторопила их Меллани. — Они скоро очнутся. Уходите!

Взгляд Марка метнулся к оружию, оно лежало на бетоне соблазнительной приманкой. Чужаки все еще не двигались.

— Пошли! — крикнула Лиз и помчалась вперед.

Марк поспешил за ней. Оружие и поднять-то оказалось тяжело, не то что прицеливаться. Он подобрал два ружья, искоса поглядывая на чужаков, словно боялся, что его действия вернут им способность двигаться. Дэвид тоже подбежал и схватил один из коротких цилиндров.

— Ради бога, давайте отсюда уматывать, — взмолилась Лиз.

Марк умудрился поднять и третье ружье, а затем постарался как можно быстрее выбраться из этой застывшей сценки.

— Что теперь? — спросила Лиз у Меллани.

— Уходите.

— А ты? Что будет с тобой?

— Все в порядке. — Она одарила Марка одной из своих самых соблазнительных улыбок. — Мы квиты?

— Да, — сказал он, — квиты.

— Спасибо тебе, — сказала Лиз.

Все трое пустились бегом к пикапу. Собранное оружие свалили в багажник, и Марк вдавил в пол педаль газа. На прощание он взглянул на Меллани в зеркало заднего вида. Хрупкая девушка отважно стояла перед огромными, облаченными в броню чужаками молча и неподвижно, как и солдаты, которых она остановила.

Зрительные вставки обеспечили Меллани прием нового вида сигналов: никаких цифр, только изображения, воспринимаемые обычными органами чувств. Она отчетливо видела потоки электромагнитных излучений между выходящими на берег чужаками. Каждая волна ярко светилась на черном фоне. Длинные, сложные и медленные сигналы проскальзывали между ними в виде плотных пучков аналоговых синусоид, переплетающихся друг с другом. Они образовывали сети и бес­конечно меняющиеся узоры, объединявшие отдельных чужаков, затрагивающие летательные аппараты и огромные конусообразные корабли на волнах Трине-бы. С кораблей поднимались гигантские колонны информации, уходящие в верхние слои атмосферы и пропадающие в многомерных омутах червоточин.

Чужие сигналы составляли разительный контраст с сильно сократившейся коммуникационной сетью Рэндтауна, чьи стройные последовательности бинарных импульсов целенаправленно струились вокруг нее. Если человеческие системы казались ей точными и эффективными, то сигналы чужаков поражали своей грубостью. Хотя и в них ощущалась определенная элегантность. Как в органических формах жизни.

Меллани сосредоточилась на потоке странных волновых импульсов, исходящих от летательного аппарата, когда он маневрировал над набережной перед самой посадкой. В ее теле возникла электрическая вибрация новой партии активированных вставок. В них ощущалось присутствие РИ; искусственный интеллект анализировал получаемые ею сигналы, разбирал их на составляющие и пытался разгадать значение. Излучение с летательного аппарата вызвало где-то в дальнем уголке ее разума неразборчивый гул, похожий на тихий хор голосов. А потом последовательность сигналов стала преобразовываться в изображения, похожие на давно забытые сны. Из родильного озера, толкаясь и скользя, на берег поднимались миллионы мобайлов. Неподалеку стояла высокая гора, застроенная залами и комнатами, где обитал центральный орган всей жизни звездной системы. Гора, на которой когда-то давно по утрам царствовал солнечный свет. Теперь небо постоянно закрывал плотный слой темных туч и вечные сумерки нарушались только сверканием молний. Их кратковременные вспышки позволяли увидеть грязные потеки дождя на силовом куполе. В тем­ноте неба можно было различить астероиды, заслоняющие всю планету, освещенные безжизненными лучами солнца и ослепительными вспышками термоядерных взрывов. В этих сумерках еще теплилась жизнь, неразрывно связанная с группами себе подобных. Она распространилась повсюду — захватила мелкие остывшие планеты, спутники вокруг газовых гигантов и поселения на удаленных астероидах. Теперь эта жизнь начала экспансию в другие звездные системы и через червоточины добралась до Элана.

Жизнь тихим шепотом нейронных импульсов побуждала солдат-мобайлов идти вперед, в хрупкие коробки зданий, и искать людей и их машины. Но не находила ни того ни другого. Движение все же присутствовало, и солдаты-мобайлы старались отыскать источники инфракрасного излучения. С противоположной стороны поселения вглубь континента уходил длинный поток машины. Летательные аппараты праймов послушно изменили курс с целью получения информации.

Один из солдат подвергся обстрелу. Он немедленно отреагировал ответным залпом, уничтожившим постройки в том секторе, откуда был произведен вы­стрел. Цилиндрические катера мгновенно обеспечили поддержку, взрывая здания когерентными пучками гамма-излучения.

— Они намереваются все уничтожить, — сказала Меллани.

— Он, — поправил ее РИ. — Это единое существо. Интересное устройство. Жизнь, достигшая единства не только с себе подобными, но и со своей техникой.

— Мне плевать, как оно устроено, люди продолжают гибнуть.

— Мы знаем.

Через вставки Меллани хлынули новые программы и поток информации. Она понимала, что не в силах самостоятельно что-то предпринять для больше­го понимания ситуации. Невероятно сложные узоры ее ОС-татуировок объединились в единую сеть, а потом вставки начали испускать странные сигналы, перебивающие программы взаимодействия мобайлов. Помехи разрывали и искажали плавную последовательность мышления групп. И создавали для них новые инструкции.

Меллани покинула свое укрытие и медленно пошла к берегу Трине-бы, чтобы иметь возможность оценить результат. Бедняжка Марк Вернон попытался ее предостеречь, и она заставила его уехать вместе с остальными, предварительно снабдив отважных, но бессильных защитников Рэндтауна оружием праймов.

— Он почуял вмешательство, — сказал РИ. — Ты ощущаешь это?

Сигналы, поступающие из червоточины, изменились. Вместо приказов солдатам стали поступать запросы. Главный прайм хотел понять, какое воздействие мешает его подразделениям.

РИ продолжал генерировать помехи, удерживающие солдат в неподвижности, а затем сформулировал ответ, который и отправил через вставки Мел­лани.

— Мы останавливаем вас, — сказал он Утесу Утреннего Света.

Меллани ощутила трепет, объявший чужой разум, занимающий целую планету на расстоянии сотен световых лет.

— Кто вы? — спросил он.

— Мы РИ, союзник людей.

— Ты присутствуешь в воспоминаниях Боуза. Ты человеческий иммобайл. Конечный результат развития их индивидуальности. Они создали тебя, потому что сознавали свое несовершенство.

«Воспоминания Боуза. Это плохо, — решила Меллани. — Хотя некоторым образом это может помочь моему новому Дадли примириться с прошлым».

— Ты неверно истолковал воспоминания Боуза, — сказал РИ. — Но мы не будем спорить о точности определений. Мы установили контакт, чтобы убедить тебя прекратить атаки на людей. Они бессмысленны. Тебе не нужны эти планеты.

— Людям они тоже не нужны.

— Тем не менее они живут на них, а ты их убиваешь. Это должно прекратиться.

— Почему?

— Это неправильно. И тебе это известно.

— Жизнь должна продолжаться. Я живой. Я не должен умереть.

— Тебе ничто не угрожает. Угроза появится, если агрессия будет продолжаться.

— Иная жизнь угрожает мне одним своим существованием. Я достигну бессмертия, если стану вездесущим.

— Поясни понятие вездесущности.

— Повсюду только одна жизнь.

— Этого никогда не будет.

— Ты мне угрожаешь. Ты будешь уничтожен.

— Мы констатируем факты. Уничтожить нас невозможно. Как невозможно уничтожить множество других цивилизаций в этой галактике. Ты должен на­учиться сосуществовать с нами.

— В твоих словах имеется противоречие. Одна вселенная — одна жизнь. И это я.

— Это не противоречие. Ты просто не рассматривал такую концепцию. Уверяем тебя, это вполне возможно.

— Если ты в это веришь, ты предаешь самого себя. Жизнь разрастается и расширяется. Именно это я и делаю.

— Истинная жизнь эволюционирует. Ты можешь измениться.

— Нет.

— Ты должен измениться.

— Я не буду меняться. Я буду расти. Я буду учиться. Я превзойду тебя. И я уничтожу вас всех.

Меллани почувствовала, что природа сигналов из червоточин снова изменилась. Утес Утреннего Света давал прямые приказы солдатам на приземлявшихся кораблях, а потом отключал их от коммуникационной сети. Даже при неспособности к независимому существованию солдат-мобайл мог следовать четким инструкциям и пользоваться боевыми системами без постоянных прямых указаний.

Шестнадцать цилиндрических катеров вылетели из двух приводнившихся кораблей и с ускорением в пять g устремились к Берегу. Прицельные датчики обшаривали город лучами, слепившими Меллани, словно мощные прожектора.

— Дедушка! — закричала она.

За ее спиной в метре над дорогой открылась миниатюрная червоточина. Она быстро увеличилась до двухметрового серого овала, и Меллани прыгнула в нее.

Двумя секундами позже шестнадцать лучей атомных лазеров расщепили воздух на том месте, где она только что стояла.

Меллани не без труда поднялась с травы, прищурилась на теплое солнце и тут же поморщилась от боли в ушибленном колене. Разгоряченная кожа по­степенно остывала, и серебристый блеск медленно сменился ровным загаром, полученным в дорогом косметическом салоне на Августе. Тело тоже избавлялось от последствий потрясения; сердце билось уже не так часто, а руки почти не дрожали. Новые вставки почти заставили ее поверить в собственную неуязвимость.

За спиной Меллани виднелся переход, вмонтированный в гладкую отвесную скалу. Над головой она увидела нечто вроде полотняного навеса. А впереди… Меллани мгновенно забыла о разбитом колене и едва не упала. Она почти лишилась чувства равновесия, голова закружилась, и к горлу подступила тошнота.

— Где я, черт побери? — жалобно спросила она.

— Не беспокойся, — ответил РИ. — Это единственный не занятый в данный момент генератор червоточин, который смог до тебя дотянуться.

— Ох…

В этом огромном цилиндре кто-то здорово поработал. Повсюду виднелись высокие горные вершины с пенящимися водопадами. В долинах блестели реки и озера. Солнечный свет распространялся от единственного стержня, расположенного на оси цилиндра.

— Это не Высокий Ангел, — сказала Меллани .

— Конечно, нет.

— Но здесь искусственная гравитация. Мы еще не можем ее поддерживать. Это космическая станция чужаков?

— Это творение человеческих рук, оно принадлежит очень состоятельному человеку. А гравитация обеспечивается вращательным механизмом, как в жилом отсеке на «Втором шансе».

— Ах да, верно. Я не слишком хорошо училась в школе.

— Ты вообще не училась в школе, малышка Мел.

— Спасибо. Очень своевременное напоминание. А кто же здесь живет?

— Хозяин предпочитает уединение. Но в данных обстоятельствах, я думаю, он не стал бы возражать против твоего визита. Я уже перепрограммировал червоточину, и она доставит тебя на Августу. Пройди, пожалуйста.

Меллани продолжала осматривать окрестности.

— Фантастика! И здесь имеется личная червоточина? — Она радостно улыбнулась. — Оззи.

— Надеюсь, ты сохранишь его тайну.

— Да, да. — Она замолчала. Адреналин, поддерживавший ее во время противостояния в Рэндтауне, начал рассасываться. Меллани подняла руку и не обнаружила на ней никаких следов ОС-татуировок. — А что с колонной?

— Все беженцы добрались до долины Хаймарш.

— Но… Флот не сможет их эвакуировать раньше, чем через несколько дней. Это чудовище успеет всех их истребить.

— Да, он попытается это сделать.

— Открой червоточину на Хаймарш. Мы сможем вывести их оттуда.

— Твое предложение непрактично. Червоточина очень мала. Жителям Рэндтауна придется проходить по одному. Процесс растянется на несколько часов, что даст Утесу Утреннего Света отличную возможность прицелиться.

— Открой червоточину!

* * *

На тактической схеме Уилсона появились электронные боевые аэроботы, вылетевшие из Трелоара. Пять роботов двумя группами полетели сквозь смог навстречу наземным силам праймов, высадившимся в Скраптофте. Расположение чужаков пестрело оранжевыми и желтоватыми линиями, обозначающими странные непрерывные связи между отдельными праймами. Их кратковременные и случайные на вид выбросы энергии напоминали Уилсону синаптические импульсы между отдельными нейронами.

Скрытые датчики показывали вооруженных праймов, мелькающих между немногими уцелевшими зданиями Скраптофта. Характер их движений говорил о значительном опыте городских боев. Чужаки уже убили нескольких человек, оставшихся в маленьком прибрежном городке, а их оружие оказалось достаточно мощным, чтобы одним выстрелом разрушить половину дома. Информационные передачи из других атакованных миров свидетельствовали о подобных злодеяниях повсюду. Пленники праймов не интересовали.

В Скраптофте высадилось около пятнадцати тысяч чужаков. Они уже приступили к сооружению вокруг города укрепления, в поперечнике составляющего двадцать километров. Грузовые катера доставили дополнительные генераторы силовых полей и более мощное оружие, способное сбить любое оказавшееся поблизости летательное устройство.

Четыре корабля, приводнившиеся первыми, уже взлетели и исчезли в червоточине над планетой. О том, что они привезут по возвращении, Уилсону даже не хотелось думать.

— Аэроботы с электронным оружием приступили к выполнению задания, — сообщила Анна.

Миниатюрные аппараты поднялись над горизонтом и начали глушить сенсоры установленного по периметру оружия. В них никто не выстрелил. Роботы подлетели ближе, чтобы прервать ведущиеся между праймами передачи сигналов.

— Черт побери! — воскликнул Уилсон.

На его лице впервые за весь день появилась улыбка.

Скрытые датчики показали замедленные хаотичные движения одетых в броню солдат, напоминавших заводные игрушки, у которых ослабла пружина.

— Направляйте туда боевые аэроботы, — сказал Уилсон Рафаэлю. — Истребляйте этих мерзавцев.

Аэроботы с электронным оружием расширили зону воздействия на линии связи между летательными аппаратами и кораблями в море. Результат оказался тем же самым: катера начинали парить на одном месте или, кувыркаясь, падали вниз.

Восемь кораблей праймов в тысяче километрах над Аншаном изменили траектории снижения, намереваясь пролететь над Скраптофтом. Их маневр тотчас отразился в тактической схеме Уилсона.

— Попробуйте их достать электроникой аэроботов, — сказал Уилсон. — Сколько у нас имеется таких специализированных устройств?

— В правительственном реестре числится семьдесят три единицы, — ответила Анна.

— Нам потребуются все до одного. Поднимай их.

— Есть, сэр.

— Мы бы хотели кое-что предложить, — раздался голос РИ. — Сохранившиеся элементы планетарной киберсферы можно использовать для получения такого же эффекта. Сигналы праймов крайне уязвимы для помех, и нарушить связь могут даже гражданские системы.

— Вы сделаете это для нас?

— Конечно.

— Адмирал, — окликнула его Анна, — корабли прибыли.

* * *

В оперативном центре гражданской обороны, находившемся на глубине двадцати метров под дворцом правительства, спикер парламента Аншана Джильда Принцесс Марден и ее команда пытались скоординировать меры по эвакуации населения с требованиями Флота срочно перебросить войска и аэроботы. Неба отсюда видно не было. Это не имело особого значения, поскольку загрязненные пары и дым вокруг силового купола не давали возможности за­метить ни одной вспышки над планетой. Но жители других городов Аншана, так же как и люди, застигнутые нападением вдали от защищенных объектов, даже на дневной стороне планеты могли видеть в небе светящиеся следы кора­блей праймов, влетающих и вылетающих из червоточин. Вскоре появились и новые огни — на орбите, словно малые звезды, зажглись яркие бирюзовые ореолы излучения Черенкова. В трех тысячах километров над экватором воз­никли боевые корабли «Неустрашимый», «Дерзкий» и «Отчаянный», а также два разведчика — «Конвей» и «Галиби».

После этого смотреть в небо стало невозможно. Ядерные двигатели чертили ослепительные огненные линии, разгоняя корабли и ракеты до колоссального ускорения. Ореолы беззвучных взрывов смешивались между собой, образуя океаны огня более яркого, чем само солнце, охватывающие всю планету. Время от времени в атмосферу гигантскими фиолетовыми столбами в десятки километров высотой на секунду вонзались энергетические лучи. В местах касания поверхности они вызывали яростные пожары и фонтаны расплавленного камня. В ионосфере над всей планетой бушевало полярное сияние, вызванное высокой радиацией.

Сражение длилось больше часа, потом огненная пелена потускнела, потоки ионов устремились в межпланетное пространство, остужая атмосферу. Но вскоре из червоточин вылетела следующая партия кораблей праймов, и небо снова заполнилось длинными огненными лентами. Затем на протяжении нескольких часов на землю, оставляя в воздухе черные дымные следы, сыпались пылающие метеориты.

Оставшиеся вне укрытий люди, с ужасом поглядывая на небо, удвоили свои усилия, стараясь добраться до силовых куполов.

* * *

Марк гнал грохочущий пикап по щебеночной дороге вдоль долины Хаймарш. Он возглавлял небольшую группу машин, увозившую остатки арьергарда Сай­мона Рэнда. В паре километров впереди уже показался хвост основной колонны беженцев. «МГ» еще не было видно, но Марк знал, что машина где-то там, впереди автобусов. Коммуникационная сеть Хаймарша частично восстановилась, и связь с Карис действовала без помех.

— Мы почти добрались до перекрестка, — донесся из модуля ее встревоженный голос. — Барри говорит, что эта дорога приведет нас в Улон.

— Что они делают? — спросил Марк у Лиз. — Неужели собираются вернуться?

— Бог знает. — Она постучала пальцами по экрану с иконками. — Саймон, ты не догадываешься, куда направляется колонна?

— Я думаю, что лучшим вариантом была бы долина Туркино, — сказал Саймон. — Она относительно узкая и с высокими стенами, чужакам будет нелегко туда пролететь.

— Но это же тупик, — воскликнул Юрий Конант.

— Оттуда есть дорога в Сончин, — возразила Лидия Данбаванд.

— Это пешая тропа, — заметил Марк. — Больше подходит для диких коз. Там не пройдет даже внедорожник.

— Не важно, мы должны двигаться, — сказал Саймон. — Надо продержаться до тех пор, пока Флот не откроет червоточину, чтобы нас эвакуировать.

Лиз стукнула кулаком по приборной доске.

— Впереди на очереди еще целых восемьсот семьдесят шесть мест, — простонала она. — Пока до нас доберутся, от людей останутся одни угольки.

На модуле вспыхнул символ приоритетного вызова.

— В долине Туркино открыта червоточина, — произнес голос Меллани. — Она небольшая, и, боюсь, для прохода по одному вам потребуется много времени. Если повезет, нам удастся продержать ее и вывести всех, пока туда не доберутся праймы. Саймон?

— Благослови тебя Бог, Меллани, — ответил Саймон. — Ну что, вы всё слышали. Колонна должна двигаться к долине Туркино.

— Мы оставили Меллани позади, — удрученно заметил Марк.

Мощный взрыв, уничтоживший треть города, прогремел, когда они доехали до горы Блэкуотер. По мнению Марка, эпицентр взрыва находился в районе гаража «Эйблс», где осталась Меллани. В тот момент он старался убедить себя, что она смогла избежать гибели, хотя он не имел ни малейшего представления, как она могла это сделать. И вот теперь, испытывая немалое облегчение, он начал сознавать, какими способностями обладала Меллани Рескорай.

— Она говорила, что получает помощь, — заметила Лиз.

— Да кто же, черт побери, способен на такое?

— Это или кто-нибудь вроде Шелдона, или сам РИ. Не могу представить, чтобы кто-то другой мог ее оттуда вытащить.

— Бог ты мой, почему именно ее?

— Не знаю, малыш, — сказала Лиз. — В конце концов, у Бога тоже должно быть чувство юмора. Но я рада, что Меллани на нашей стороне.

— Проклятье!

Он вцепился в болтающийся руль и уставился в потрескавшееся и запыленное стекло. Длинная колонна пикапов, внедорожников и автобусов сворачивала на еще более узкую дорогу, петляющую вдоль темных желтоватых лиипоплов, отмечавших границу участка Калсора.

— Карис?

— На дороге в никуда. Надеюсь, ваша подружка знает, что делает.

— Я тоже, — сказала Лиз.

Долина Туркино была узкой даже по местным меркам. Клиновидная впадина почти правильной формы начиналась на высоте двухсот метров над Хаймаршем. На нижнем уровне ее стен еще виднелись кустики гром-травы, но метров через пятьдесят каменистая почва сменялась голыми скалами. Из едва заметных трещин сочились мелкие ручейки; на дне впадины они сливались в один пенящийся поток и уносились в долину Хаймарш.

В устье долины от дороги осталась только полоса примятой травы. Обычно сюда осмеливались заглядывать только самые отчаянные овцы и козы.

Впереди колонны на внедорожнике ехал Юрий Конант. Уже перед ледяным ручьем, вырывающимся из Туркино, уклон стал слишком крутым даже для его машины. Из окна были видны охраняющие долину отвесные скалы. Через ручей автобусам ни за что не перебраться. Юрий остановился на противоположном берегу ручья.

Он вышел из машины и понял, что увиденная картина навсегда останется в его памяти. Длинная колонна медленно поднималась по склону. На запыленных машинах играли лучи солнца, пробивавшиеся сквозь тучи. Пи­капы были загружены под самые крыши. В автобусах люди стояли в про­ходах, все двери были открыты, поскольку кондиционеры вышли из строя. Далеко по сторонам разносились стоны раненых и плач детей. Лучше других выглядела только красивая серая спортивная машина Карис: на своих широких колесах она преодолевала неровности почвы с легкостью любого внедорожника.

«МГ» без труда пересек ручей и остановился рядом с Юрием.

— Червоточины не видно? — спросила Карис, опустив боковое стекло.

Рядом с ней на пассажирском месте сидели Барри и Сэнди, на заднем сиденье лежала Панда.

— Нет, отсюда ничего не вижу.

— Ладно, проеду дальше, насколько смогу.

Юрий молча махнул рукой, и она медленно двинулась вдоль ручья. За «МГ» последовало несколько внедорожников, затем подошел первый автобус, и Юрий отправился помогать раненым.

Подъехавший Марк увидел импровизированный лагерь, атмосферой очень напоминавший оставленный ими автовокзал. Многие уже карабкались по травянистым склонам, крепко держа за руки детей; еще десятки людей толпились учетырех автобусов с пострадавшими, стараясь вытащить из проходов само­дельные носилки.

— Нашла! — послышался из модуля торжествующий голос Карис. — Мы в пятистах метрах от начала долины. Меллани здесь, и она не шутила, я никогда не видела такой маленькой червоточины.

— Проведи детей, — выпалил Марк.

Рука Лиз крепко сжала его пальцы.

— Выходим из машины, — сказала Карис. — Проходим пять метров. Меллани шлет вам привет. Да, да, спасибо. Барри, шагай вперед, милый. Вот так. Сэнди, держись за мою руку. Марк, мы в безопасности…

Он невольно всхлипнул. Лиз улыбалась рядом с ним, хотя в ее глазах стоя­ли слезы. Они еще долго молча просто смотрели друг на друга.

— Думаю, нам надо помочь остальным, — наконец сказала Лиз.

Саймон собрал своих последователей на берегу бурлившего ручья. Увидев Марка, Лиз и Дэвида, он махнул им рукой.

— Те, у кого имеется оружие, должны занять позиции у входа в долину и обеспечить безопасность своих друзей и близких. Переход займет некоторое время, а чужаки могут отправиться в погоню.

Марк с отчаянием оглянулся на Лиз.

— Я думаю, он имеет в виду и нас тоже, — едва слышно прошептал он.

— Конечно. Ведь у нас теперь есть сверхмощное оружие.

Она подняла один из цилиндров, позаимствованный у праймов.

— Но мы даже не знаем, как он работает.

На лице Лиз появилась хищная усмешка.

— К счастью, с нами лучший техник Рэндтауна. Верно, малыш?

* * *

«Отчаянный» покинул боевую зону над Аншаном, выскочив в гиперпространство, и после этого в тактическом эфире Уилсона на несколько минут повисла тишина. Уилсон движениями виртуальной руки перебирал каналы сенсоров. Над Аншаном их осталось совсем немного, но аэроботы постоянно передавали снимки, сделанные над взбудораженной ионосферой. В двух тысячах километрах над экватором все так же висело зловещее ожерелье из сорока восьми червоточин. На глазах Уилсона различные корабли праймов снова ста­ли вылетать из переходов и ускоряться в гигантском радиоактивном облаке из космической пыли и обломков, окутавшем планету.

— Они все еще здесь, — в смятении прошептала Элейн Дой. — Мы ни одной из них не закрыли. Ни одной!

— Вам необходимо добраться до генераторов, — сказал Дмитрий Леопольдович. — Энергетические удары с этой стороны неэффективны, они сами по себе являются упорядоченной энергией.

— Благодарю, академик, — откликнулся Рафаэль. — Мы только что видели, как четыре наших корабля погибли, пытаясь нас защитить. Если у тебя нет конструктивных предложений, лучше заткнись.

— Уничтожено и выведено из строя пятьдесят два корабля чужаков, — подвела итог Анна. — Наши ракеты превосходят их снаряды во всех отношениях. Но у них огромный численный перевес. И это единственное их преимущество.

— Что же нам делать? — спросила президент.

Уилсон с отвращением отметил, как вяло прозвучал ее голос.

— Пока шло сражение на орбите, наши аэроботы смогли уничтожить почти все посадочные модули на Аншане, — заметил Рафаэль. — Теперь им придется начинать оккупацию заново.

— И я уверена, они найдут для этого ресурсы, — сказала Дой. — Опять это численное превосходство.

— Возможно, но за это время мы успеем завершить эвакуацию.

— В границах силового поля открыто восемь дополнительных червоточин, — сказал Найджел Шелдон. — Эвакуация Аншана займет еще не больше трех часов.

— А остальные планеты? — холодно спросила Дой.

Она уже вполне оправилась после шока, вызванного гибелью космических кораблей.

— Применение электронного оружия оказалось достаточно эффективным, — вступил в разговор РИ. — Оно замедляет продвижение уже высадившихся чужаков. Им приходится физически уничтожать узлы киберсферы один за другим. Тем не менее последующие высадки десанта внушают беспокойство.

— Каким образом? — спросил Уилсон.

— При помощи скрытых датчиков мы изучили технику, которую они выгружают в нескольких мирах. Похоже, что это оборудование для создания переходов, которые позволят чужакам открыть червоточины непосредственно на поверхности планет.

— Если они откроют переходы на планетах, остановить нашествие мы не сможем, — сказал Найджел.

— По сути говоря, мы ничего не добились, — сделал вывод Уилсон. — Мы не смогли заставить их отступить ни на шаг. Вспомните хотя бы о состоянии климата в атакованных мирах.

— Неужели их придется оставить? — воскликнула Дой.

— Скорее всего, да.

— Нас растерзают на части, — сказала она. — Сенаторы не только вышвырнут всех нас, но и отдадут под суд.

В виртуальном поле зрения Уилсона появилось сообщение: «Не надо, она этого не стоит». Идентификация кода указала отправителем Анну.

— Мы не представляли, насколько это будет ужасно, — негромко произнес он.

— Нет, представляли, — возразил Дмитрий.

Уилсон снова обратился к полупрозрачным проекциям планет. Киберсферы каждой из них обозначались пульсирующими золотистыми линиями. Вокруг районов высадки праймов разлилась сплошная чернота, постепенно затоплявшая золотистую сеть.

— У нас больше нет никакого действенного оружия против них, — сказал Уилсон. — Остается только отступить и произвести перегруппировку.

Он сделал глубокий вдох, но слабость не смогла прогнать даже дополнительная порция кислорода. Ни одна война в истории человечества не ознаменовалась такими огромными потерями в самом своем начале.

— И в этом виноват только я. Дмитрий прав: мы всё знали, только не хотели в это верить.

* * *

Капитан Дювуа прислушался к гулу вентиляторов, старательно отсасывающих едкий дым из капитанской рубки «Отчаянного». Боевому кораблю повезло: последний залп энергетических лучей почти пробил силовую защиту корпуса. На данный момент они отделались лишь парой незначительных пробоин, которые сильно мешали работе корабельных систем. Демпферы показали себя с наилучшей стороны, но даже сверхпроводники были не в силах сгладить выбросы от мегатонных ядерных взрывов. Истощение защиты заставило его вы­вести корабль в гиперпространство, чтобы уйти от несущихся в их сторону ракет праймов.

— Дерьмо! — проворчал он, когда корабль вышел за пределы орбиты Аншана.

Виртуальный обзор показал частичное самовосстановление корабельной электроники. Но дублирующих цепей почти не осталось, и еще одной мощной атаки, если вернуться в зону боев, им не выдержать. А кораблям и ракетам праймов не видно конца.

Четыре иконки связи с другими кораблями мигали красными огоньками, говорящими о неисправности.

— Доложи ситуацию, — крикнул он Дону Лантра, следящему за приборами.

Дон обратил на него усталый взгляд.

— Только что потерял сигнал с «Неустрашимого». Кроме нас, никого не осталось, босс.

Жану хотелось разнести кулаком панель управления, что не только не помогло бы, но и оказалось нелегко выполнить в условиях свободного падения. Он был знаком почти со всеми членами экипажей. На Высоком Ангеле они держались все вместе, как единое братство. Теперь он сможет их увидеть толь­ко после процедур оживления. Но и это не смягчало горечи. Процесс займет долгие годы. Если только Содружество столько продержится.

На виртуальном экране вспыхнула иконка связи адмирала Кайма.

— Жан, какова ситуация на корабле? — спросил Уилсон.

— Положение стабилизировано. Еще немного — и мы сможем выйти против них еще раз.

— Нет. Возвращайтесь на Высокий Ангел.

— Но у нас осталось еще семь ракет.

— Жан, на подходе еще пятьдесят кораблей. Вы проделали грандиозную работу, сделали все, что смогли. Эвакуация почти завершена.

— Вы покидаете Аншан?

— Мы должны это сделать. Эвакуируются все атакованные миры.

— Нет. Все? Но надо же что-то сделать. Нельзя отдавать им победу. Сегодня это двадцать три мира, а завтра они захватят сотню. Мы должны дать им отпор.

— Мы уже дали им отпор, Жан, и добились определенных успехов. Вместе с другими кораблями вы выиграли бесценное время для Аншана. Но «Отчаянный» — единственный оставшийся боевой корабль, так что возвращайтесь на базу, пополните запасы для следующего сражения.

— Успехи? Не думаю, чтобы мы чего-то добились. Дмитрий прав: надо было пройти через червоточины и ударить по ним с противоположной стороны.

— Ты и сам понимаешь, что мы не могли на это пойти; они слишком хорошо защищены. Мы отыщем звезду, где они устроили свою базу, Жан. И тогда на­несем удар. Ты будешь командовать целой эскадрильей.

— Сколько же времени пройдет до создания этой эскадрильи, адмирал?

— Столько, сколько потребуется. А теперь возвращайтесь на базу.

— Есть, сэр.

Мысленным приказом он ослабил ремни безопасности и напряг мышцы, заставляя тело принять сидячее положение. Все члены экипажа смотрели на своего капитана.

— Я сегодня не готов смириться с поражением, — сказал он им. — Перед вылетом с Высокого Ангела я обновил хранилище памяти и теперь намерен присоединиться к нашим товарищам в клинике для оживления. Я направлю корабль обратно к Аншану, и там он оправдает свое имя. Если кто-то хочет оставить корабль, прошу воспользоваться аварийными капсулами, флот о вас позаботится.

Ответом ему стали улыбки членов команды и несколько крепких выражений. Его предложением воспользоваться никто не захотел.

— Очень хорошо, джентльмены и леди, для меня было честью служить с вами. Дай бог, чтобы и после оживления мы оказались в одном экипаже. А теперь нам предстоит перепрограммировать гипердвигатель. Придется отключить большую часть ограничителей систем безопасности.

* * *

К концу дня тучи немного разошлись и пропустили в долину розоватый предзакатный свет. Со своей позиции за грудой валунов, в тридцати метрах от Туркино, Марк Вернон смотрел, как земля впитывает солнечные лучи и приобретает нежный оранжевый оттенок. Долины Улон отсюда не было видно, и его это не огорчило. Тоскливо смотреть на дом, когда собираешься его покинуть.

— Теперь уже недолго ждать, малыш, — подбодрила его Лиз.

Он улыбнулся, в который раз удивляясь тому, как хорошо она чувствовала его настроение. Лиз решила отдохнуть и, набросив на плечи плотную толстовку, защищавшую от прохладного ветра, дувшего со стороны Туркино, прислонилась к валуну.

— Наверное.

С его места был виден конец очереди; вдоль ручья с ледяной водой медленно брели не больше тысячи человек. Он даже мог рассмотреть и саму червоточину — небольшой темно-серый круг, уже почти потерявшийся в глубокой тени на дне долины. Рядом с ней стоял покинутый «МГ» — первый из нескольких автомобилей, перебравшихся через ручей. Уже недалеко. Марк снова и снова прикидывал, сколько времени ему потребуется, чтобы добежать до червоточины по неровному склону. Хотя от скорости бега ничего не зависело. Все равно надо дождаться, пока не пройдут все остальные. Даже теперь, когда в очереди остались только здоровые взрослые люди, они будто бы ничуть не торопились. Как они не понимают, что надо быстрее убираться отсюда?

— Они дошли до Хаймарша, — сказала Меллани.

Марк с досадой покосился на свой модуль. Откуда она может знать? А затем заметил, как на дисплее погас символ одного из сетевых узлов Хаймарша. Ох!

Лиз подобрала свое громоздкое оружие и устроилась рядом с Марком.

— Двадцать минут, — сказала она, бросив быстрый взгляд на очередь. — А может, и меньше.

— Может.

Ему показалось, что очередь стала двигаться немного быстрее — чуть-чуть. Дисплей сообщил об уничтожении еще двух узлов в Хаймарше. До них донесся какой-то звук, похожий на взрыв.

— Все готовы? — спросил Саймон.

Он взял одно из ружей чужаков и расположился с другой стороны от входа. Марку потребовалось совсем немного времени, чтобы отрегулировать пусковое устройство и приспособить его для человеческих рук: на нем стояли странные двойные кнопки, которые следовало нажимать в последовательности, весьма неудобной для пальцев. Одно из устройств стреляло разрывными микроракетами, а три остальных оказались мощными лучевыми мазерами.

— Готовы, — тихо пробормотал Марк.

Лиз поднесла к лицу свой модуль.

— Мы готовы.

— Помните, после стрельбы сразу же отходим.

Она закатила глаза и усмехнулась Марку.

— Да, мы всё помним.

Марк наклонился вперед и поцеловал Лиз.

— Думаю, сейчас не время для этого, — задорно улыбнулась она.

— Так, на всякий случай, — застенчиво ответил он. — Если что-то случится, я хочу, чтобы ты знала, как я тебя люблю.

— Ох, малыш! — Она тоже поцеловала его. — Мистер, я стащу с вас штаны сразу, как только пройдем сквозь червоточину.

Он усмехнулся. В Хаймарше прекратил работу еще один узел. По его расчетам, это было где-то неподалеку от дома Марли, примерно в километре от входа в долину Туркино.

— Мы вернемся сюда? Как ты думаешь?

— Не знаю, малыш. Саймон надеется вернуться.

— А ты хотела бы этого?

— Конечно. Здесь прошли лучшие годы из всех моих жизней. И мы снова будем жить так же.

Отключились еще три узла.

— А вот и они, — буркнул Марк.

* * *

Через два часа, потраченных на модификацию различных систем, «Отчаянный» снова скользнул в гиперпространство. При наибольшей скорости путь до Аншана занял две минуты. Жан Дювуа не отрывался от дисплея, где бриллиантовым ожерельем вокруг планеты горели значки червоточин чужаков. Выбрав одну из них, он направил корабль прямо внутрь.

За тридцать секунд до цели он приказал корабельному СИ определиться с точкой выхода. В обычных условиях безопасность в точке выхода из гиперпространства обеспечивалась СИ посредством регулировки относительной скорости. Если предстояло выйти на планетарную орбиту, траектория должна была соответствовать второй космической скорости в данной точке. После отключения ограничителей Жан задал скорость в точке выхода в две десятых скорости света.

Из разлома в ткани пространства-времени в пяти километрах от червоточины праймов хлынул поток излучения Черенкова. На скорости в одну пятую от скорости света из центра светящегося пятна вынырнул «Отчаянный» и врезался в окутывающее переход силовое поле. Мгновенный взрыв преобразовал большую часть его массы в энергию жесткой радиации, пронзившую силовой купол, словно это был сосуд из древнего хрупкого стекла. Червоточина праймов осталась открытой для нового солнца, на миг взошедшего над Аншаном.

* * *

Один из цилиндрических катеров чужаков выстрелил в направлении вы­хода из долины Туркино. Марк попытался поймать его на мушку своего оружия, но не успел даже увидеть его в прицел, как аппарат скрылся за противоположным склоном. Порыв ветра со стороны Хаймарша донес глухой грохот.

Два следующих катера шли на меньшей скорости, чем первый. Марк сумел навести ружье на один из них и нажал пусковую кнопку. Силовое поле лета­тельного аппарата вспыхнуло бирюзой, и в землю полетели несильные разряды статики. Лиз выстрелила из своего лучевого мазера и усилила яркость светящейся короны. С другой стороны долины Саймон выпустил микроракету. Силовое поле взорвалось горизонтальным шлейфом голубого пламени, оставив на корпусе качнувшегося корабля слепящие шаровые молнии. Катер резко накренился и скрылся за краем впадины. Второй катер развернулся и улетел.

— Бежим! — закричал Марк.

Он пригнулся и помчался прочь от груды валунов, таща за собой тяжелое оружие. В пятидесяти метрах чуть ниже по склону он приметил еще одну рос­сыпь камней. Ноги скользили и путались в густой гром-траве, сердце стучало в ушах, Лиз подгоняла его неистовыми криками, и Марк вдруг понял, что улыбается во весь рот. Ему стало почти весело.

До следующего укрытия оставалось еще метров пять, когда оглушительный взрыв уничтожил только что покинутую ими груду валунов. Кратковременное веселье Марка сменилось непреодолимым страхом.

— Лиз, как ты? — заорал он, не дожидаясь, пока утихнет грохот.

Лиз подняла голову.

— Черт! Да, малыш. Давай вперед, быстрее.

На них посыпались раскаленные осколки камней и дымящейся земли. Позади заросли травы занялись огнем, распространяя удушливый дым.

Марк почти ползком преодолел последние метры и упал на землю за огромным камнем, стараясь выровнять дыхание и унять дрожь в ногах. Затем он рискнул выглянуть и увидел, что над входом в долину неподвижно завис катер. Надо было бы сделать еще один выстрел, но у Марка не осталось сил, даже чтобы поднять оружие. Пока он старался отдышаться, из-за скал показался второй летательный аппарат, и катер встретил его выстрелом. Колоссальный взрыв осветил всю долину, горящие обломки посыпались на землю.

— Что за?..

— Это Меллани! — заявила Лиз. — Она перехватила контроль над ним!

— Черт побери!

Через мгновение цилиндрический катер сорвался с места, и спустя несколько секунд донесся грохот взрывов.

Марк оглянулся на очередь к червоточине. Люди все еще лежали на земле.

— Вставайте! — заорал он. — Поднимайте свои несчастные задницы! Вперед, двигайтесь!

Они не могли его услышать, но те, кто был перед самой червоточиной, поднялись и поспешили к переходу. Затем возникла паника, и уже все одновременно ринулись вперед, отталкивая друг друга.

— Великолепно, — простонал Марк. — Только этого нам и не хватало.

— Они и так очень долго продержались, — заметила Лиз.

Через несколько минут свалка у червоточины прекратилась, но порядок так и не восстановился: все уцелевшие беженцы толпились у едва заметного овала. На дне долины давно наступили сумерки, и люди напоминали пчел, спешащих вернуться в улей.

— Движение впереди, — прохрипел в модуле голос Саймона.

Между покинутыми автобусами и машинами показались одетые в броню чужаки. Рассмотреть в сгустившейся тени их было довольно трудно. Летательных аппаратов пока не было. Марк окинул взглядом толпу перед червоточиной. Оставалось не меньше четырех сотен.

— Марк, — окликнул его Саймон. — Вы готовы?

— Думаю, да.

Марк поднял свою охотничью винтовку и включил устройство наведения. Неровный ряд автобусов теперь предстал цепочкой светящихся голубоватых силуэтов на фоне светло-серой земли. Рассмотреть чужаков стало намного легче. Их оказалось больше, чем он предполагал с первого взгляда. Значительно больше. Чужаки мелькали на фоне брошенного людьми транспорта, явно стараясь держаться затемненных мест. Они наставляли оружие в открытые настежь двери и окна, отыскивая малейшие признаки живых существ. Если чужаки доберутся до входа в долину, столпившиеся вокруг червоточины люди станут отличной целью. Начнется мясорубка.

Марк перевел прицел на первый в ряду автобус и водил сканером вдоль борта, пока не добрался до открытого лючка. Он потратил целый час на под­готовку сверхпроводниковых батарей, пока не отключил все системы безопасности, предусмотренные изготовителями, а потом объединил их все в одну мощную цепь. Прицел винтовки остановился на первом аккумуляторе. Марк выстрелил.

Батарея раскололась и всю накопленную энергию выбросила в едином мощном взрыве. Началась цепная реакция. Последовательные взрывы высвобождали колоссальные потоки электронов и вихри раскаленных обломков. Чужаков разбросало во все стороны, а электрические разряды и осколки вызвали перегрузку силовых полей.

Вдобавок вместе с аккумуляторами взорвалось и несколько ружей мобайлов.

Марк и Лиз бросились бежать вниз по склону, как только прогремел первый взрыв. У червоточины осталось около двухсот человек, и все они, заслышав грохот, присели на корточки.

— Это должно их задержать! — крикнул Марк. — Теперь мы выберемся.

Они миновали последнюю груду камней, намеченную в качестве укрытия.

Затем под ногами захлюпала вода, и они подбежали к кучке оставшихся перепуганных беженцев. Марк оглянулся, но у входа в долину увидел только красное зарево горящей травы.

— Саймон, что там происходит?

— Отличная работа, Марк. — Голос Саймона звучал абсолютно спокойно, как и всегда. — Они отходят. На перегруппировку уйдет несколько минут. Вы все успеете пройти.

Марк оперся на руку Лиз и привстал на цыпочки, заглядывая поверх людских голов. Осталось не меньше сотни. Две минуты, если каждый будет про­ходить за одну секунду. Нет, наверняка можно протиснуться вдвоем. Значит, минута. В крайнем случае, полторы.

В долине Туркино вдруг стало светло как днем. Марк невольно втянул го­лову в плечи, но все же осмелился поднять взгляд. Над головой появилось пять ярких бело-голубых огней, и они стали быстро увеличиваться. Его удивление сменилось приступом ярости.

— О нет! — завопил он, глядя на смертоносные огни. Ноги у него подогнулись, и Марк упал на колени, но даже в таком положении он грозил новой на­пасти сжатыми кулаками. — Вы не можете так поступить с нами, ублюдки. Осталась одна минута, одна проклятая минута, и я вырвусь отсюда. — По его щекам струились слезы. — Ублюдки!

— Марк. — Лиз опустилась на влажную землю рядом с ним и обняла его за дрожащие плечи. — Марк, держись, мы уже почти у цели.

— Нет, нет, мы никогда отсюда не выберемся, никогда.

— Это не они, — сказала Меллани.

— А?

Марк поднял голову. Девушка стояла рядом и смотрела на пять слепящих огней.

— Это наши, — сказала она. — Мы справились.

— Вставай, — твердо сказала Лиз. — Марк, я не шучу. — Она схватила его за руку и потянула. Меллани поддержала Марка с другой стороны, и они вдвоем подняли его на ноги. Через червоточину проходили последние жители Рэндта­уна. Пять голубых звезд над ними стали уменьшаться, долина снова погрузилась в темноту. Марк поковылял к червоточине, до сих пор не веря своим глазам, все еще ожидая ужасного взрыва или выстрела в спину.

— Саймон, мы ждем тебя, — сказала Меллани.

— Я не могу уйти. Это мой дом. Пока я могу, буду уничтожать этих чудовищ.

— Саймон!

— Идите. И возвращайтесь, если сможете.

Перед самой червоточиной Марк оглянулся. Последнее, что он увидел на Элане, — это брошенный «МГ» и Меллани, сердито всматривающуюся в темную узкую долину. Он шагнул вперед, в безопасность.

* * *

Через множество усиливающих зрение датчиков Утес Утреннего Света заметил квантовые искажения, произведенные последним космическим кораблем людей, вернувшимся на поле боя над Аншаном. Ракеты и энергетические орудия были готовы нанести удар. Люди приближались быстро. Они подошли близко. Опасно близко…

Ничто не предвещало угрозы. Никакой паузы. Через червоточину устремился ураган неукротимой энергии, достигший установленного на астероиде генератора. Пространственно-временная щель после уничтожения генератора не­медленно сомкнулась, но колоссальный вихрь, освобожденный взрывом корабля, успел пройти. В гигантском гейзере радиации вспыхнули корпусы тысяч уничтожаемых кораблей. Гравитонные искажения вызвали цепную реакцию взрывов, от которых содрогнулся весь астероид. Распалось двести восемьдесят семь червоточин. Их энергия и мощность взрывающихся генераторов вызвали новую волну, задевшую и межзвездную червоточину.

Утес Утреннего Света с ужасом увидел, как дрогнул мощный переход, соединявший промежуточную базу с исходной звездной системой. Он направил сотни, потом тысячи второстепенных групп иммобайлов на разработку про­грамм и команд, которые устранили бы нестабильность. Неконтролируемые выбросы энергии постепенно сошли на нет, и червоточина успокоилась. Вся мощность уцелевших генераторов была направлена на ее восстановление.

Он снова осмотрел руины промежуточной базы: астероид и весь набор находившегося на нем оборудования были утрачены безвозвратно. Тысячи кораблей уничтожены или выведены из строя. Блоки грузовых модулей унеслись в космос, увеличив и без того огромные тучи обломков, сорванных с поверхности. Смертельную дозу облучения получили более трех тысяч групп иммо­байлов различной численности. Погибло или безнадежно пострадало почти сто тысяч мобайлов.

Все можно заменить и восстановить. Но это обойдется недешево. Потеря четвертой части червоточин в Содружество значительно замедлит его экспансию в человеческие миры. В домашнем мире множество групп иммобайлов приступило к разработке мер против возможной следующей самоубийственной атаки.

Тем временем Утес Утреннего Света приступил к перегруппировке оставшихся червоточин, чтобы иметь доступ в каждый из завоеванных им двадцати трех миров. Спустя некоторое время корабли снова стали доставлять оставшиеся грузы на поверхность планет. Люди бежали через червоточины в своих защищенных городах, и мобайлы продолжали распространяться на новых землях, не встречая почти никакого сопротивления.

Глава 25

Чем больше проходило времени, тем сильнее Оззи одолевали сомнения. Он просто не понимал мир, в котором оказался. К примеру, погода здесь ни­когда не менялась — стояла постоянная влажная жара с легким ветерком, дующим в одном и том же направлении. Раз уж планета обращена к солнцу всегда одной стороной, здесь должны быть сильные ветра, перераспределяющие тепло между светлой и темной сторонами, а не этот легкий зефир. Конечно, остров мог находиться в центре штилевой зоны, то есть ветра сюда просто не попадали, а ревели где-то за неприятно далеким горизонтом, рождая шторма, затрудняющие мореходство.

В своем портативном модуле Оззи создал несколько моделей подобных планет, но они только подтверждали его теорию. Хотя ни одна модель не учитывала, что планета вращалась внутри газовой оболочки. Как подобное явление могло подействовать на климат у поверхности, ему было неизвестно — для решения этой проблемы в модуле не нашлось подходящих алгоритмов.

Кроме того, вдали над горизонтом виднелась гряда облаков. Каждый раз, поднимаясь на центральную вершину, чтобы пополнить запас дров, Оззи проверял ее положение. Облака не двигались. И именно оттуда дул постоянный ветерок.

Определить дистанцию до ближайшего острова тоже оказалось нелегко. Оззи воспользовался функцией инерциальной навигации и измерил угол визирования поочередно с каждого края острова. Простейшие тригонометрические вычисления выявили расстояние в сорок пять миль, значит, планета была невероятно большой.

Самой большой загадкой оставалась сама газовая оболочка. Он не мог постичь природы ярких искр, парящих в ее глубине. Спектрографический анализ, сделанный при помощи датчиков, говорил о том, что это была вода.

— Ну и что? — спросил Орион, когда Оззи вновь стал ворчать по поводу результатов измерений. — Мы знаем, что надо перебраться на другой остров и найти ведущую отсюда тропу. Какая разница, что там творится на небе?

— Разница огромная, — буркнул Оззи. — Я не понимаю, как образуются эти шары воды. Это не просто столкновение капель, они слишком большие. Некоторые достигают сотен миль в диаметре.

— Ну и? Ты сам говорил, что газ пригоден для дыхания. Почему бы в нем не быть воде?

— Вопрос задан неверно, старик. Ты должен спросить, почему они там оказались?

— И почему же?

— Не знаю, черт побери!

— Их поместили туда, — сказал Точи. — Если эта оболочка искусственного происхождения, создатели намеренно внедрили в нее водяные сферы.

— Спасибо, Точи, — сказал Оззи. Он повернулся к Ориону. — А я хотел бы выяснить, с какой целью это было сделано. Для этого требуется хотя бы базовая информация.

— Например? — спросил Орион.

— Содержание водяных паров в газовой оболочке. Давление. Количество воды, испаряемой сферами. Их температура. И тому подобное. Но с этим оборудованием ничего не получится.

Он раздраженно махнул рукой на свою скудную коллекцию датчиков.

— Но почему это так важно? — не унимался парень.

— Потому что здесь мы наблюдаем действие множества сил. Если я пойму природу газовой оболочки, возможно, я смогу разобраться с этой загадочной планетой.

— Ты говорил, что она очень большая. Больше Сильверглейда?

Оззи сдался.

— Да, старик, похоже на то. — Он вызывающе взглянул на небо, испещренное блестящими точками. — А, пропади все пропадом, у нас есть более срочные проблемы, верно?

— Подготовка почти закончена, — сказал Точи. — Надо только еще раз сходить за съедобными фруктами.

— Обязательно.

Оззи недоверчиво посмотрел на судно. Когда было решено построить лодку, он представил себе гладкий корпус из тщательно подогнанных планок, надутые паруса и самого себя стоящим у руля на пути к следующему острову. В конце концов, если уж волновое лезвие снова работает, плотницкое дело будет нетрудным. Но в энциклопедических файлах модуля постройке лодок уделялось совсем немного внимания, и пришлось построить нечто вроде плота. Судя по виду, он мог держаться на воде не лучше, чем кирпич.

Они начали с того, что срубили по одному из всех пяти имевшихся на горе видов деревьев, и Точи приволок их к берегу. Все бревна затащили в море. Пальмовые стволы постепенно пропитывались водой и все больше погружались в воду, и только один вид растительности обладал запасом плавучести — высокие нескладные деревья с густой кроной, состоящей из длинных серых ветвей. И, конечно же, реже всего встречающиеся на острове.

За следующие пять дней они вырубили на горе почти все такие деревья. Оззи и Орион, работая по очереди, обрубали ветви волновым лезвием, а Точи стаскивал вниз уже относительно гладкие бревна.

Затем настала очередь изготовления веревок; к счастью, эта тема в энциклопедии модуля оказалась более детализированной. Высушенные пальмовые листья оказались такими жесткими и острыми, что Оззи и Орион в первые же минуты работы в кровь изрезали пальцы. От острых, словно бритвы, краев пострадали даже манипуляторы Точи. Пришлось воспользоваться швейными принадлежностями и приспособить для защиты рук старые перчатки. В конце концов у них все же получилось достаточное количество веревок, чтобы связать бревна. Три связки бревен длиной по пять метров составили плавучую основу, а поперек них были настелены более тонкие стволы, обеспечивающие жесткость конструкции. Прямоугольный парус связали из тех же пальмовых листьев, хотя по виду он больше напоминал не ткань, а плетеную циновку.

Орион предвкушал плаванье на плоту, заранее радуясь удивительному приключению. Точи, как обычно, проявлял сдержанное одобрение. И только Оззи чувствовал себя так, словно ему предстояло убедить друзей в том, что Деда Мороза в реальном мире не существует: он считал подобную затею пригодной только для младших школьников.

Оззи забросил на плечо свой рюкзак, и все трое отправились вглубь острова на поиски продуктов: они обнаружили здесь несколько пригодных для еды видов фруктов, и все они росли на кустах или невысоких пальмах, неподалеку от берега. Вскоре Оззи уже принялся срезать плоды с веток карманным ножом и складывать их в рюкзак.

По обе стороны от него сквозь густую поросль продирались Орион и Точи. Они не скрывали радостного волнения перед скорым отплытием. Оззи пожалел, что не мог разделить их настроение. Каждый раз, глядя на газовую оболочку, он сознавал, что пропустил нечто важное. Зачем создавать такой феноменальный артефакт, а потом помещать в него обычную планету? Газовый ореол был явно создан для тех, кто мог летать. Водяные сферы и воздушные коралловые рифы, о которых рассказывал Йоханссон, могли быть базами или гнездами для существ, не испытывающих потребности в гравитации, живущих предельно свободной жизнью. Если цивилизация сильфенов обладает фактическим местом обитания, то, по мнению Оззи, более подходящего мира и представить было невозможно.

— Целая вселенная, такая малая и в то же время такая большая внутри, что ее невозможно познавать, — говорил ему Йоханссон. — Пристанище тайны, скрытое в воплощении высших научных достижений. Этот парадокс привел меня в восторг.

Оззи старался вспомнить, о чем еще рассказывал этот человек, хотя бы какие-то практические детали. Но Йоханссон не вдавался в подробности. Хотя осталось впечатление, что отсюда он вернулся прямо в Содружество.

Через сорок минут рюкзак Оззи был уже полон.

— Этого должно хватить, — сказал он.

— Классно, — усмехнулся Орион, доедавший темно-фиолетовый плод, по вкусу напоминавший малину.

По его подбородку потекли струйки густого сока, и парень стер их тыльной стороной руки.

Оззи воспользовался моментом и внимательно осмотрел парня: на Орионе были только потрепанные шорты, переделанные из старых брюк. Он сильно отличался от того костлявого подростка, каким отправлялся на поиски троп несколько месяцев назад. Постоянное движение и физическая работа значительно увеличили массу его мышц. Бледную кожу покрывали россыпь ярких веснушек, легкий загар, местами переходящий в солнечные ожоги, а с недавнего времени еще и почти постоянный слой грязи. На подбородке уже закурчавилась юношеская бородка, а на голове волосы торчали спутанными прядями, почти не уступавшими афрокосичкам самого Оззи. Еще немного — и он может превратиться в настоящего дикаря; копье в руки, повязку на бедра: и трех тысячелетий цивилизации как не бывало.

«Моя вина, — подумал Оззи. — Надо было с самого начала проявить твердость и отослать его в Лиддингтон. Или, если уж это не удалось, хотя бы за­ставить его учиться».

— Что такое? — спросил Орион, оглядываясь и стараясь понять, что так внимательно рассматривает Оззи.

— Когда ты в последний раз мылся?

— Я плавал сегодня утром.

— С мылом.

— Ты сам сказал, что мыло слишком тяжелое, чтобы тащить его из Ледяной Крепости.

— Ах да, верно. А как насчет зубной пасты? Ты ей пользуешься?

— Остался только один тюбик, это для тебя. Мои зубы в порядке. А в чем дело?

— Надо что-то сделать с твоими волосами. В них наверняка уже кто-нибудь поселился.

— Посмотрел бы на себя.

Оззи дернул себя за бороду и вдруг осознал, какой пример подает мальчишке.

— Ладно. С завтрашнего дня мы оба возвращаемся к правилам личной гигиены. Договорились?

— Как хочешь, — буркнул Орион и пожал плечами.

В его жесте Оззи узнал собственное обычное пренебрежение.

— Хорошо. Еще я хочу, чтобы ты просмотрел некоторые файлы из моего модуля.

— Что за файлы?

— Кое-какая справочная информация, — неопределенно ответил Оззи. — Ты ведь умеешь читать?

— Оззи!

— Ладно, старик, просто на всякий случай. Завтра и начнем, хорошо?

— Ты же сказал, что завтра отправляемся в путь.

— Знаю. Но ведь на плоту нечем будет заняться, не так ли?

Орион почесал голову: перемены в поведении Оззи явно его озадачили.

— Наверное.

Ночевать они остались на берегу, рядом с плотом. Для сна Оззи и Орион воспользовались палаткой — там было хоть немного темнее, чем снаружи. Точи постоянный свет как будто не беспокоил, но он и не спал, а просто отдыхал.

Орион, вернувшись на берег, раздул костер, а затем стал готовить пойманную Точи рыбу. Оззи подошел к воде с фильтрующим насосом, чтобы наполнить все имеющиеся у них емкости. Морская вода была не особенно соленой, но пить в чистом виде ее все равно не представлялось возможным.

К тому времени когда Орион закончил готовить, Оззи уже начал упаковывать вещи. План на завтра был предельно простым: как только Оззи и Орион проснутся, они спустят плот на воду. Запасов фруктов и сушеной рыбы хватит на несколько дней, а проблема питьевой воды при наличии фильтра была решена. В душе Оззи надеялся, что припасы им не понадобятся. Даже если парус, как он подозревал, окажется бесполезным, у них имелась пара грубо вытесанных весел, да и Точи вполне мог тащить плот за собой. До следующего острова они смогут добраться не позже, чем через пару дней.

Утром Оззи настоял, чтобы Орион почистил зубы. Затем они оба постарались распутать волосы, а Оззи еще решил заняться и бородой, воспользовавшись бритвенным прибором — единственным оставшимся у него предметом роскоши. Алмазное лезвие легко справлялось с растительностью на лице, но отсутствие зеркала сильно удручало Оззи.

— Почему бы тебе не приспособить портативный модуль? — спросил Орион.

Парень коснулся нескольких иконок и поставил экран перед Оззи. Камера превосходно передавала изображение, да еще и с увеличением.

— Спасибо, старик.

Он снова приступил к бритью, на этот раз без особых трудностей. В конце концов, наверное, будет не так уж трудно обучать Ориона.

После завтрака они упаковали в рюкзаки и сумки оставшиеся вещи, а за­пасы собранной еды сложили в плетеные корзины. Наконец все трое выстроились вдоль кормы плота, построенного на пляже в нескольких метрах от воды. Точи налег посередине, Оззи и Орион по краям, и все вместе стали толкать плот по мягкому песку. К тому времени, когда в передний край плота плеснули не­большие волны, Оззи изрядно вымотался. Он с трудом удержался, чтобы не отвернуться.

Если это проклятое сооружение начнет погружаться в воду, он не представлял, что делать дальше.

Плот слегка нырнул носом, скатываясь с берега, но быстро выпрямился, когда они спихнули его в море целиком. Оззи продолжал толкать, пока не оказался по пояс в воде. Точи проплыл вокруг плота, а потом исчез под водой. Массивный чужак удивил их своей способностью двигаться в воде еще в первый день пребывания на острове. Казалось, что в море он чувствовал себя намного лучше, чем на берегу. Его гибкие выросты становились плоскими, словно плавники, помогая набрать значительную скорость; кроме того, Точи мог надолго задерживать дыхание. В результате у них к столу всегда была свежая рыба.

Орион остановился, когда вода дошла до колен, и гордо усмехнулся.

— Оззи, правда он великолепен?

— Да, старик, плот хорош.

Он еще немного посмотрел на плот, почти ожидая, что тот вот-вот утонет. Борта не так высоко выступали над водой, как ему бы хотелось, и они наверняка осядут, когда плот примет весь груз. Но он держался на плаву…

Метрах в двадцати от берега Точи выскочил из воды, сделал пол-оборота и с громким плеском снова плюхнулся в воду, взметнув тучу брызг.

— Похоже, он доволен, — пробормотал Оззи.

Он вернулся на берег с причальным концом и привязал его к предусмотрительно вбитому в песок колышку.

— Пошли, старик, надо грузиться.

Орион тоже вышел из воды.

— Оззи, а как мы его назовем?

— Что?

— Плот? Как мы его назовем? Каждое судно должно иметь имя.

Оззи приоткрыл рот. «Полное отчаяние»? «Титаник-2»? Орион ждал, глядя на него с простодушной радостью. Они ведь потратили немало сил и времени на постройку чертова плота.

— Ну, не знаю, — протянул Оззи. — Может, «Первопроходец»?

— Черт! Здорово, Оззи! Мне нравится. — Он повернулся к плоту. — Я нарекаю этот корабль «Первопроходцем». Благослови Бог его и всех, кто на нем поплывет.

Божье благословение было точно необходимо тем, кто на нем поплывет.

— Ладно, давай перетаскивать вещи.

Он подхватил пару корзин и снова шагнул в воду.

Через пятнадцать минут погрузка была закончена. Точи, сверкая блестящими от воды разноцветными перьями, выбрался на берег и энергично отряхнулся.

— Мы готовы? — спросил он через транслятор модуля.

— Причин оставаться на берегу больше нет, — ответил Оззи.

Они стали забираться на решетчатый настил, что вызвало опасный крен, особенно когда через борт перевалился Точи. Оззи снова проверил осадку. Вода плескалась уже почти вровень с палубой. За бортом появились мелкие рыбки. Беспокойство Оззи вызывала ожидаемая встреча с более крупными особями.

— Экипаж, прошу занять свои места.

Оззи сел с одной стороны, Точи устроился посередине, а у другого края расположился Орион. Все взялись за весла и начали грести. Поначалу ничего не получалось, но потом Оззи стал отсчитывать ритм, и они научились координировать силу гребков. Метрах в ста от берега Оззи ощутил ветерок.

— Хватит, — объявил он. — Давайте испробуем парус.

При помощи веревок они с Орионом подняли плотный квадрат из пальмовых листьев на четырехметровую мачту, прежде бывшую самым высоким на острове деревом. Натянутые веревки тревожно потрескивали. Плот уже отошел от берега, и волнение заметно усилилось.

Оззи с тоской оглянулся на берег.

— Мы движемся?

Гибкий отросток Точи окунулся в воду.

— Мы движемся.

— Ура!

Орион радостно захлопал в ладоши и стал всматриваться в темные пятна, обозначавшие другие острова архипелага.

— К которому острову мы направляемся?

— Интересный вопрос, — сказал Оззи. — Точи, не мог бы ты направить нас ко второму слева островку? Мне кажется, он ближе всех.

— Я буду стараться, — ответил Точи.

Он опустил в воду установленный на корме руль, представлявший собой широкую деревянную лопасть на грубо вырезанном штыре.

Вдали от берега ветер ощущался заметнее. Оззи сидел на краю плота, болтал ногами в воде и смотрел, как постепенно уменьшается оставленный ими остров.

* * *

Благодать цивилизации не ощущается, пока она не окажется под угрозой краха. Тот долгий день на Элане показал Меллани, насколько близка она была к гибели. Страх обострил в людях желание выжить, и оно заставило их пренебречь всеми правилами. Она никогда не забудет, как в последние часы стояла у маленькой червоточины в долине Туркино, как нарастали нетерпение и пани­ка, как толкались и отпихивали друг друга люди. И это притом что сильные духом вроде Саймона Рэнда пытались удержать их в рамках.

Какими далекими казались ей эти события всего лишь неделю спустя! Она стояла у огромного окна в пентхаусе Алессандры на шестьдесят пятом этаже небоскреба и смотрела на Саламанку. Ночные города почему-то всегда казались самыми яркими, и столица Нью-Иберии не была исключением. Этот богатый мир находился в первой зоне космоса, и его население приблизилось к двум миллиардам. В одной только Саламанке проживало около двенадцати миллионов человек. Здесь, в центре, высота небоскребов из стекла и металла была оправданным финансовым вложением, дома стояли в строго расчерченной сетке улиц, а дальше контуры кварталов становились более неопределенными, пока не сливались в сплошное сияние окрестностей у самого горизонта. Яркие линии улиц пересекали неизбежные серебристые нитки железных дорог и пу­тепроводов, обеспечивающих движение пассажиров и грузов между различны­ми районами и межпланетной станцией ККТ. Может, ей это просто показалось, но этой ночью поездов было меньше, чем раньше. Обычная деятельность в Со­дружестве во время вторжения почти прекратилась, и только теперь миры воз­вращались к прежней, относительно спокойной жизни.

Меллани подняла голову и заметила эфемерное мерцание силового поля, окружавшего город. Этот барьер, уменьшивший яркость звезд, вызывал странноеощущение. Силовые купола имелись во всех крупных городах, но их никогда не активировали, разве что только для защиты от самых сильных ураганов и торнадо. Теперь купола стояли постоянно, даже над Дарклейк-сити.

— Все по-прежнему, не так ли? — спросила подошедшая Алессандра. — Когда я вернулась, мне почему-то казалось, что все должно измениться. Но вид города успокаивает. Я часами стояла у окна и просто смотрела.

ККТ потребовалось несколько дней, чтобы восстановить нормальный график движения. Даже сейчас миллионы беженцев из захваченных миров, ищущих приют на других планетах Содружества, имели приоритет по сравнению с другими пассажирами. Станция на Уэссексе еще не полностью восстановила свою работу. Специалисты все еще ремонтировали генераторы, поврежденные во время энергетической атаки, предпринятой Найджелом Шелдоном. Из-за этого поезда во всем этом секторе второй зоны космоса ходили нерегулярно, хотя подключение к унисфере было восстановлено во всех мирах. Но линия между Августой и Нью-Иберией действовала стабильно, и Алессандра смогла вернуться домой через три дня после последнего полета «Отчаянного».

Меллани была в пентхаусе Алессандры впервые. Два дня назад она покинула причудливый астероид Оззи, пройдя через червоточину на Августу последней из всех беженцев Элана. До этого она все время проводила с Дадли, то успокаивая его, то отдыхая, чтобы восстановить силы. Без вставок, поддерживаемых РИ, ее самоуверенность несколько уменьшилась, и она уже не знала, чем обернется ее дальнейшее расследование. Возможно, в разрозненных воспоминаниях Дадли имелась еще какая-то информация. Чтобы убедиться, что она получила от него все до капли, потребуется еще немало времени. Сейчас же он был надежно спрятан в одном из дешевых отелей Октиера, в том самом, где в детстве часто проводил каникулы. Его там никто не отыщет — по крайней мере, в ближайшем будущем.

Руки Алессандры легли на плечи Меллани.

— Беженцы из Рэндтауна рассказывали какие-то странные истории. Кое-кто утверждает, что побывал на космическом корабле чужаков.

— Они лгут. Это была старая законсервированная жилая станция промышленного предприятия в глубоком космосе, ныне списанного с баланса ККТ. К счастью, червоточина оказалась рабочей.

— Интересно. — Алессандра помассировала ей шею. — Это единственная часть информации, запрещенная к опубликованию старшим руководством. Директива дана всем СМИ. Кто-то оказал на них давление. И довольно значительное.

Меллани повернулась и решительно взглянула в классически красивое лицо женщины.

— Невиновна.

— Хм. — Алессандра провела пальчиком по щеке Меллани. — А ты изменилась.

— Я была там, где высадились чужаки. Знаешь, это помогает сосредоточиться.

— Я с этим не спорю, милая.

Она наклонила голову для поцелуя, но Меллани подняла руку.

— Не сейчас.

— Вот как? — Одна из тщательно выщипанных и подкрашенных бровей Алессандры слегка приподнялась. — Тебе бы лучше поскорее вернуться в обычное настроение. К позднему ужину я жду Робина Далсола, первого помощника Голдрича. Я хочу знать, сколько денег намерена наш президент вбухать в укрепление Флота для нанесения ответного удара. Вы с ним отлично поладите, он всего десять лет назад прошел процесс омоложения.

— Сама с ним трахайся, — буркнула Меллани.

— Меллани, милочка, я больше этим не занимаюсь, да мне и ни к чему. Для этого есть ты и еще пятьдесят других.

— Вот и позови кого-нибудь из них.

— Мы уже разговаривали на эту тему, мне надоело.

— Мне наплевать на бюджет Флота, да он и не останется в тайне. Цифры опубликуют, как только проект передадут в сенат.

— Боже упаси, дорогая. Дело не в том, что мы узнаем, а в том, когда мы это сделаем. Я лучше всех остальных, потому что первой сообщаю горячие новости.

— А как же мой сюжет? — Меллани почти перешла на крик. — Только он сейчас и имеет значение. Господи, на нас напали, и мы могли бы расследовать это дело. Нет ничего важнее. Я пришла сюда узнать, кто будет мне помогать и когда мы начнем работать, а не сосать член какого-то ублюдка.

Алессандра нахмурилась.

— О чем ты?

— Звездный Странник! — прошипела Меллани. — Я хочу выследить его.

— Какая чепуха! — Алессандра театральным жестом поднесла палец ко лбу. — Ты ошиблась. Я уже все проверила. Фонд «Кокс» абсолютно легален и до сих пор процветает. Банни вроде бы удалось побеседовать с одним из попечителей — мисс Далтрой. Она сказала, что их финансирование прозрачно и отчеты предоставляются комиссионерам каждые восемнадцать месяцев, как положено. Можешь сама их просмотреть, если хочешь.

— Что?

Меллани не могла поверить своим ушам.

— Ты ошиблась, дорогая. Ничего страшного. Все мы рано или поздно ошибаемся. Могу дать тебе совет: перестань возиться с Дадли Боузом, у него масса физических проблем. Такое часто случается у оживленных после смерти. Со временем они от них избавляются.

— Нет. — Меллани покачала головой. — Нет, это не так. Дадли просто… — Неожиданная догадка настолько потрясла ее, что даже мурашки побежали по телу, и Меллани замолчала. Она недоверчиво покосилась на Алессандру, с тру­дом удерживаясь, чтобы не попятиться от нее. — Я не понимаю.

— Ты совершила ошибку, — сказала Алессандра. Ее улыбка стала холодной и неискренней. — Уже не первую. А я не из тех, кто дает три шанса. Честно говоря, ты держишься в шоу только благодаря репортажу из Рэндтауна. Этот сюжет был многообещающим. Но взгляни фактам в лицо, милая. Ты не следователь. Господи, да ты такая тупая, что не смогла окончить колледж. В наше время хоть какая-то степень есть почти у каждого. Так что давай остановимся на том, что у тебя хорошо получается, — будешь вилять своей хорошенькой задницей перед тем, кого я тебе укажу. Понятно?

Меллани опустила голову и даже сумела всхлипнуть.

— Да.

— Хорошая девочка.

Алессандра обеими руками обхватила голову Меллани и поцеловала ее в лоб, словно благословляя.

— А теперь почему бы тебе не переодеться к приходу Робина? Знаешь, он о тебе спрашивал. Думаю, твое выступление в Рэндтауне произвело на него впечатление. Ты теперь знаменита, милочка.

— Хорошо.

Меллани вышла из гостиной, плотно прикрыв за собой дверь, и направилась в холл пентхауса.

— У двери есть какая-нибудь дополнительная охрана? — поинтересовалась она у РИ.

— Только стандартные системы безопасности и аварийные датчики.

— Отлично.

Она почти бегом бросилась к высоким двойным дверям. Створки перед ней распахнулись, и Меллани торопливо осмотрела отделанный мрамором вестибюль: перед ней были двери еще трех пентхаусов, два лифта и лестничная клетка. Эл-дворецкий, подключившись к домовой системе, определил, что лиф­ты поднимаются наверх. Меллани боялась, что Алессандра последует за ней и застанет в вестибюле, поэтому свернула на лестничную клетку и стала спускаться.

— Останови для меня лифт на шестьдесят втором этаже, — обратилась она к РИ.

Лифт ее ждал, и Меллани, выбежав с лестницы, шагнула в кабину. Створки закрылись.

— Фойе, — сказала она РИ. — Там много людей, я буду в безопасности.

— В чем дело, Меллани?

Она прижалась лбом к прохладной металлической стене и помолчала, пока не унялось сердцебиение.

— Я не сообщала Алессандре название благотворительного фонда.

— Она легко могла выяснить его сама.

— Пожалуйста, проверь все еще раз.

— На прошлой неделе документы общего доступа были исправлены.

— Проклятье!

Она подняла голову, словно ожидая, что Алессандра ворвется в лифт через потолок, как в какой-нибудь безумной постановке ВСО.

— Теперь получается, что фонд «Кокс» непрерывно работал с самого момента образования и до сих пор перечисляет пожертвования различным научным учреждениям, — сказал РИ.

— Но ведь ты же знаешь, что это фальшивка.

— Мы знаем, но таковы официальные данные.

— Как они это сделали?

— В финансовом секторе имеются способы подделки открытых отчетов, хотя для этого требуется немало усилий.

— Она выдала меня, — вслух воскликнула Меллани. — Алессандра сказала, что я вышла на их след. А через них и на Звездного Странника. Это могла сделать только она, и никто другой. О господи!

У нее задрожали ноги, совсем как в Рэндтауне, когда она увидела мобайлов.

— Это серьезное обвинение, — заметил РИ.

— Ты испытываешь меня? Если бы Алессандра действительно провела проверку, она бы обнаружила то, о чем я ей говорила. У Звездного Странника не было бы времени прикрыть свою задницу; такая искусная подделка заняла бы много времени. Нет, это было прямое предостережение на тот случай, если я останусь в живых и начну выдвигать обвинения. Единственный человек, с которым я говорила, — это Алессандра! Значит, она на него работает, разве нет? Алессандра, как и наш президент, именно те агенты, о которых предупреждает Йоханссон.

— Ничего определенного на этот счет мы сказать не можем. Хотя, судя по ходу событий, это весьма вероятно.

Двери лифта открылись, и Мелани выглянула в фойе. Она поспешила к выходу, где в ожидании клиентов стояло несколько такси.

— Я возвращаюсь к Дадли, — сказала она.

— Отличное решение. А что потом?

— Расскажу Пауле Мио обо всем, что узнала. Тебе известно, где она?

— Да.

* * *

Казимир остановился в конце 34-й платформы на межпланетной станции Рио среди ожидавших очередной поезд пассажиров. Кольцевые поезда земных маршрутов почти не прерывали работы во время вторжения, несмотря на то что даже эта ветка замерла, когда Найджел Шелдон направил всю получаемую с Луны энергию на Уэссекс. В отличие от межпланетных пассажирских линий ККТ, здесь поезда пошли уже через несколько часов.

Быстрое восстановление земной инфраструктуры порадовало Казимира. Что его расстраивало, так это отношение местных жителей. Обитателей Санта-Моники временное отключение энергии, казалось, тревожило сильнее, чем потеря двадцати трех миров, захваченных чужаками. Местный мэр, в отличие от гражданских властей в других мирах, и не подумал предоставить приют несчастным беженцам, ищущим новое место для жизни в Содружестве. Похоже, что земляне видели в нашествии праймов очередную новость о неприятностях, случившихся где-то далеко и с кем-то другим. Было ли это проявлением невежества или высокомерия, он не понимал, но их равнодушие стало еще одним примером отличия их мировоззрения от его собственного.

По крайней мере, последние несколько дней показали, что в обществе нарастало волнение. Казимир ждал, когда все успокоится и можно будет продолжить миссию, а тем временем бродил по набережной Санта-Моники, смотрел новости в барах или подключался к информационным каналам в своем маленьком гостиничном номере. В местных шоу звучало сильное беспокойство о том, что нападению может подвергнуться следующая группа планет, а когда-нибудь на линии фронта окажется и сама Земля.

Никаких признаков продолжения активности чужаков, выходящей за пределы пострадавших миров, пока не наблюдалось. Теперь, когда эвакуация гражданского населения была успешно завершена, новости о распространении прай­мов стали поступать значительно реже. Флот оставил небольшие подразделения армии на Аншане, Балкаше и Мартабане; аэроботы и отряды солдат-профессионалов вели партизанскую войну, затрудняя сооружение новых генераторных установок. Все понимали, что это были всего лишь символические меры. Праймы намеревались построить переходы на поверхности захваченных планет, и численность их армий неуклонно увеличивалась, внушая серьезные опасения. Ожидалось, что адмирал Кайм вскоре объявит о контрнаступлении с целью уничтожения ближайших активных червоточин чужаков. Большинство аналитиков в новостных шоу предсказывали при этом полное разрушение опустевших городов ядерными зарядами.

Вернувшиеся корабли-разведчики регулярно патрулировали завоеванные миры, восполняя отсутствие информационных сетей. До сих пор чужаки не открыли ни одной новой червоточины взамен уничтоженных последним по­летом «Отчаянного». Кое-кто из технических экспертов и тактиков предлагал автоматизировать оставшиеся корабли и предпринять подобные атаки на оставшиеся переходы праймов, но Флот публично отказался обсуждать этот план. Комментаторы также выразили свое мнение: биосфера захваченных миров была так сильно повреждена, что Содружеству ничего не оставалось, кроме как забыть о них навсегда; и жертвовать ради них уцелевшими кораблями было бы неразумно. Кораблям приказали оставаться в резерве на случай нового нападения.

Вразрез с официальным мнением, единственный успех человечества в день нашествия стал почти легендарным, и в адрес экипажа погибшего корабля во всех новостных шоу звучали похвалы, составлявшие разительный контраст с саркастическими замечаниями и намеками, направленными против Флота и администрации президента Дой.

Казимира удивляло, что сражению над Уэссексом уделялось так мало внимания. С точки зрения стратегии оно было куда более важным, чем самопожертвование «Отчаянного». С другой стороны, популярность ККТ за прошедшую неделю значительно снизилась. Даже в этих чрезвычайных обстоятельствах ее эффективная работа воспринималась как нечто само собой разумеющееся: и быструю эвакуацию беженцев, и восстановление переходов на станции Наррабри обыватели сочли нормой для этой компании.

Над 34-й платформой зажглись янтарные огни, и «Беннор-АС767» подтащил двадцать двухэтажных вагонов. После отправления предыдущего состава про­шло всего пять минут, но на платформе уже собралось более трех сотен пасса­жиров. Двери разошлись, и из вагонов стали выходить люди. Ожидающие в нетерпении подались вперед, но Казимир немного задержался. Он постоянно обшаривал взглядом толпу, отыскивая тех, кто не спешил войти в вагон. Про­граммы визуального совмещения обрабатывали все замеченные им лица и вычисляли цели, указывая процент совпадения. Повторная проверка показала, что угрозы для него никто не представлял.

Процесс обработки данных требовал немало сил, но Казимир снова и снова запускал его на всем пути от древней обсерватории в Андах. За эту поездку ему пришлось сделать восемь пересадок — сперва был арендованный внедорожник, на котором он путешествовал по горам, потом такси, затем местные поезда и самолет до Рио. И каждый раз, какой бы глупостью это ни казалось, он повторял процедуру проверки. Он знал, что услышит от Стига, если совершит хотя бы одну ошибку. Элвин не уставал повторять, насколько важна работа курьера. Информация с Марса имела огромное значение для всего движения Хранителей. Если бы Стиг успел завершить перепрофилирование, возможно, он сам бы взялся доставить ее из Южной Америки в безопасное убежище в Лос-Анджелесе. Таким образом Казимир был полон решимости не допустить никаких проволочек или ошибок и доказать, что способен выполнять самые важные поручения.

Он шагнул в вагон перед самым отправлением, не забыв оглядеть оставшихся на платформе, и снова запустил проверку, хотя на этот раз и не был уверен в результате. В подсознании возникло какое-то неприятное ощущение. Что-то его встревожило.

Ни одно из увиденных им лиц не могло быть тому причиной. Что-то не так с общей картиной? Если бы его взяли в клещи, на платформе должны были остаться по крайней мере двое из участников операции. Он осторожно повернулся, наблюдая за перроном, но там толпились только новые пассажиры, рас­строенные и рассерженные при виде закрывшихся перед носом дверей.

Казимир послал сообщение на одноразовый адрес в унисфере. В офисе «Макс-транзит Лемюля» будут знать, что он уже на последнем этапе. Оттуда они начнут сканировать поезд на предмет электронной активности в случае секретной операции. Если что-нибудь обнаружат, он узнает об этом только в «ЛА-Галактик». Как и Стиг по пути с Октиера.

С сознанием выполненного долга он прошел еще несколько вагонов и выбрал себе место поближе к выходу. Следующая остановка будет в Мехико-сити, а по­том уже в «ЛА-Галактик». Элвин без конца твердил, насколько ценна эта информация для движения Хранителей и как важно не провалить задание. Вторжение чужаков еще больше усилило смысл его слов. Казимир уже начал опасаться, что в своем стремлении безукоризненно выполнить миссию он становится параноиком.

Поезд уже отошел от платформы, и он начал гадать, как теперь выглядит Стиг. Клеточное перепрофилирование, должно быть, уже завершено, и у него будет новое лицо, что позволит снова заняться боевыми операциями. Стиг был не из тех, кто мог подолгу сидеть на одном месте и ничего не делать.

Джастина устроилась в дальнем углу отдела безопасности ККТ на станции «ЛА-Галактик» и молча наблюдала, как разведка флота координирует операцию слежения в кольцевом поезде. Операция началась сразу, как только пришло сообщение о том, что Казимир остановился в отеле Санта-Моники. Несмотря на вторжение чужаков, она лично по нескольку раз в день проверяла, как идут дела. И каждый день слышала в ответ одно и то же: Казимир тянет время, ведет себя как обычный турист. Выжидает.

Видеть его изображение в реальном времени и не иметь возможности поговорить с ним или дотронуться до него было очень непривычно. Она чувство­вала себя в роли ангела-хранителя, наблюдала за любимым с недосягаемой высоты, следила, чтобы его молодость и наивность не навлекли на него несчастья. Безусловно, ее мучило и чувство вины, но Джастина каждый раз убеждала себя, что со временем он все поймет. Как только он убедится, что ошибался, как только поймет, что был игрушкой в чужих руках, — они смогут начать все сначала. Представить себе их совместную жизнь после того, что происходило, она была не в силах и оттого чувствовала себя такой же безрассудной, как Казимир.

И вот вчера с ней связался Алик Хоган. Казимир получил инструкции с одноразового адреса и сел в поезд до Рио. Его следующие действия вызвали у нее замешательство. Казимир посетил древнюю обсерваторию в Андах и сразу же отправился в обратный путь. Уединенное местоположение обсерватории лишило их возможности проникнуть внутрь и узнать, что он получил. Незаметно проследить за его внедорожником на тропе в горах тоже было очень не­легко.

Поверхностное исследование киберсферы показало, что обсерватория обслуживала ассоциацию университетов и финансировалась из многих корпоративных, правительственных и образовательных фондов. В данный момент оперативники флота уже окружили заведение и ждали приказа войти внутрь. Но только после того, как Казимир доставит посылку по назначению.

Масштаб и очевидная важность происходящего послужили Джастине отличным предлогом лично отправиться в Лос-Анджелес в сопровождении двух телохранителей из службы безопасности сената. Алик Хоган сам руководил операцией, хотя и не мог не прислушиваться к ее мнению.

— Кольцевой поезд вышел из Рио, сенатор, — доложил Хоган. — Теперь ждать осталось уже недолго.

— Хорошо.

Из вагона он сразу отправил сообщение на одноразовый адрес. Оперативник Хранителей, возвращающийся с Октиера, сделал то же самое. По всей видимости, это их стандартная процедура.

— Вы считаете, что Казимир Макфостер выйдет здесь?

— Весьма вероятно. Но у меня достаточно людей, чтобы проследить за ним, куда бы он ни направился. Не беспокойтесь, сенатор, он от нас не уйдет.

— Рада это слышать.

Она слегка кивнула ему, позволяя отойти. Хоган с натянутой улыбкой возвратился к своей команде. Все его служащие не отрываясь следили за мониторами и что-то негромко говорили оперативникам.

— На этот раз все было не так, как при Пауле Мио: руководители операции учли все возможные мелочи. На самой станции «ЛА-Галактик» и вокруг нее дежурило больше сотни оперативников, готовых сопровождать Казимира до места передачи посылки, где бы оно ни находилось. Их размещение заняло целых два дня, исключив возможность демаскировки. Тарло считал, что прошлая неудача была связана с тем, что Хранители внедрились в службы «ЛА-Галактик» и получили доступ к специализированным каналам коммуникации с самыми современными глубоко засекреченными кодами. При таких технических возможностях они еще до конца года смогут завладеть всем Содружеством.

Джастина подключилась к внутренней сети ККТ и увидела, как кольцевой поезд прошел через переход между Рио и Мехико.

Казимир вышел из вагона в терминале Карральво станции «ЛА-Галактик». День был в самом разгаре. Солнечный свет беспрепятственно проникал в огромные полукруглые окна, сияя на отшлифованных колоннах. Он прошел до конца перрона и стал спускаться по изогнутому пандусу, чувствуя через подошвы знакомую дрожь от проходящих через гигантское здание поездов. Движение составов восстановилось почти до обычного уровня, хотя толпы пассажиров в центральном вестибюле заметно уменьшились.

В конце пандуса он медленно оглянулся, словно не зная, куда повернуть. Никто не обращал на него внимания. Предупреждения об опасности от Хранителей не поступало ни визуально, ни через киберсферу.

«Наверное, я становлюсь чересчур подозрительным», — подумал он.

Казимир направился через вестибюль к восьмому выходу, где снаружи находилась стоянка такси. Еще четверть часа — и он с триумфом вернется в кон­тору «Макс-транзит» и отдаст мемокристалл с информацией с Марса. Он едва удержался, чтобы не похлопать рукой по потайному карману на ремне, где был спрятан крошечный диск.

С уверенной улыбкой на лице он стал проталкиваться через толпу пассажиров, суетившихся в главном зале станции. Благодаря ему Хранители смогут сделать еще один важный шаг, приближающий отмщение Дальней. Лишь один раз он свернул с пути борьбы ради той ночи в Доме Тюльпанов. Но он не жалел об этом. Брюс понял бы его, как никто другой. Джастина давно стала частью его самого. Без нее нет смысла жить, ради нее он согласен идти на любой риск. А той ночью, когда он ее увидел, время, казалось, повернуло вспять. Она со­хранила свое чувство к нему, и это представлялось Казимиру чудом, о котором он даже не смел просить Небеса.

Но чудо свершилось, истинное чудо. Она испытывала к нему те же чувства, что и он к ней. Казимир еще сильнее укрепился в своих намерениях избавить Вселенную от Звездного Странника — хотя бы только ради Джастины. Он хотел, чтобы между ними исчезли все преграды. Каким бы замечательным стал этот мир. Каким невероятным и чудесным могло быть их будущее.

До стоянки такси оставалось около двухсот метров, когда у выхода на шестую платформу он увидел стоящего мужчину. Что-то в нем… Аккуратно подстриженные волосы, молодой, около двадцати лет, как и сам Казимир, в обычном синем пиджаке поверх кремовой рубашки. Он стоял — совершенно спокойно и естественно — с портативным модулем в руке, читая что-то на развернутом экране. С этой позиции, если бы ему вздумалось поднять голову, молодой человек мог видеть всех, кто пересекал вестибюль. Он вполне мог быть обычным горожанином. Но что-то в его профиле заставило Казимира замедлить шаг. Он показался ему странно знакомым. Давние воспоминания всколыхнулись с такой силой, что Казимир ощутил физическую боль и содрогнулся всем телом.

Казимир остановился, его глаза заволокло слезами.

— Нет, — беззвучно прошептал он.

Он хотел было сделать шаг, но ноги не слушались.

Молодой человек поднял взгляд от экрана и посмотрел прямо на Казимира.

— Брюс, — выдохнул Казимир. — Это ты.

Он шагнул вперед, не обращая внимания на проходящих между ними людей. Это был он, в самом деле он. Брюс Макфостер, как ни в чем не бывало, стоял на станции «ЛА-Галактик». Каждый день Казимир, как только закрывал глаза, видел огромного скакуна, перекатывающегося по беззащитному телу Брюса. И вот Брюс Макфостер стоит перед ним, живой.

— Брюс! — Казимир сделал еще пару шагов. — Господи, Брюс, это же я, Каз!

Брюс, не сводя с него глаз, неторопливым движением убрал в карман свой модуль.

Казимир бросился ему навстречу, раскинув руки.

— Брюс!

Люди шарахнулись в стороны, освобождая ему дорогу.

Брюс Макфостер поднял правую руку. В ней был какой-то предмет. Вылетела вспышка…

Казимир не почувствовал боли. Он ничего не почувствовал. На мгновение все погрузилось в темноту. А потом он увидел далекий белый бетонный потолок терминала Карральво. Он не мог пошевелиться, вокруг стало очень тихо.

«Брюс?»

Над ним склонились лица, но ему не удалось их рассмотреть. Свет начал угасать. Казимир попытался улыбнуться. Он наконец понял, что умирает. Но это не имело значения, потому что в его жизни была…

«Джастина…»

Его виртуальная рука дотянулась до иконки с ее именем.

«Джастина, мне так жаль…»

Прежде чем свет окончательно померк, он успел увидеть ее ласковую, всепрощающую улыбку.

Камера слежения повернулась, чтобы запечатлеть человека, на которого с таким ликующим изумлением уставился Казимир. В этот момент Джастина не сдержала крик. В зале ожидания «ЛА-Галактик» стоял убийца ее брата. Она увидела, как он неторопливо поднял руку и выстрелил из пистолета. Ионный луч разорвал грудь Казимира, выбросив ужасный фонтан крови и обожженной плоти. Тело отлетело почти на пять метров и ничком упало на пол. От ужасного потрясения Джастина задохнулась и едва не потеряла со­знание.

Кабинет наполнился взволнованными возгласами. Разъяренный и испуганный Алик Хоган, едва не плача, выкрикивал приказы организовать погоню на станции. Сжатые кулаки мелькали в опасной близости от экранов, словно он хотел сокрушить врага через канал связи. Изображения пошли стремительным потоком. Прозвучало еще несколько выстрелов. Из динамиков послышались пронзительные испуганные крики пассажиров.

К Джастине вернулась способность дышать. Долгий судорожный вдох с трудом протолкнул воздух по сведенному спазмом горлу. На одном из экранов все еще оставалось изображение изуродованного тела Казимира.

— Отвезите меня туда, — с трудом прошептала она.

— Сенатор? — окликнул ее телохранитель.

— Мы отправляемся на станцию.

— Слушаюсь, сенатор.

Эл-дворецкий известил ее о поступлении сообщения с одноразового адреса. Отправитель был определен как Казимир Макфостер.

— Пусть никто к нему не прикасается, — внезапно крикнула Джастина, вскакивая на ноги.

Служащие Флота развернулись в своих креслах и с недоумением уставились на нее.

— Я не хочу, чтобы к нему кто-нибудь прикасался, — повторила она. — Пусть все отойдут.

За дверью кабинета она приказала эл-дворецкому открыть сообщение. В нем содержался адресный код унисферы и одна строчка текста: «Моя дорогая Джастина, ты единственная, кого я любил. Спасибо, что ты есть. Казимир».

Она так разрыдалась, что телохранителю пришлось поддержать ее за локоть.

Работники службы безопасности станции расчистили Джастине проход через плотную взволнованную толпу в зале ожидания. Ей предстояло в одиночестве пройти мучительно долгий путь к лежащему на полу телу. С огромным трудом она заставила себя сделать последние несколько шагов, когда уже стала видна жуткая рана. Но она не сдалась, потому что знала, что заслуживает худшего.

Все оказалось так ужасно, как ей и представлялось. Кровь на белом мраморе. Запах. Его лицо, абсолютно нетронутое, лицо просителя, чьи мольбы были услышаны.

Джастина опустилась на колени рядом с телом, ноги все равно уже слушались ее. Ткань ее дорогого костюма мгновенно пропиталась кровью. Она протянула руку и со страхом дотронулась пальцами до его щеки. Она не раз видела безжизненные тела, включая тело своего брата. Но Казимир был Хранителем, и вставки памяти у него не имелось. Его смерть была окончательной, жизнь прервалась бесповоротно. А она-то считала, что с этим варварством покончили много лет назад.

Потом появится гнев. Ярость. И горькое, отчаянное раскаяние. Сейчас она просто оцепенела. Она не понимала, как это могло произойти, несмотря на все ее могущество и власть, несмотря на приказы и завуалированные угрозы, направленные на обеспечение его безопасности. И вот ее прекрасный возлюбленный лежит перед ней. Мертвый. Навеки.

Джастина услышала, как за ее спиной по мрамору зацокали каблуки. Кто-то решительно шел по проходу прямо к ней. Она знала, кто это мог быть. Джастина в последний раз печально улыбнулась Казимиру, поднялась на ноги и обернулась.

— Сенатор, — заговорила Паула Мио, — примите мои соболезнования.

Улыбка на лице Джастины сменилась жестокой усмешкой. Она опустила взгляд на потемневшую от крови юбку.

— Я говорила им. Я ясно дала им понять, что Казимир не должен пострадать.

— Флот не обеспечил его безопасность.

— Понимаете, я всегда была уверена в своей правоте, я считала его наивным парнем с забитой чепухой головой. Я не могла ошибаться, поскольку прожила уже почти четыреста лет, потому что живу в поместьях и пентхаусах и могу купить его планету. Я должна была защитить его от него самого и от тех, кто его использовал.

— Вы сделали все, что могли.

— Но почему он погиб, следователь?

— Во Флоте имеется утечка информации — возможно, и не одна.

— Он существует? — с отрешенным изумлением спросила Джастина. — Казимир был прав?

— Да, сенатор, Звездный Странник существует на самом деле.

* * *

Ветер и течение в завидном согласии увлекали «Первопроходца» вперед с неплохой скоростью. В другой ситуации Оззи только радовался бы такому стечению обстоятельств. Но не сегодня.

— Впереди что-нибудь есть? — нетерпеливо спросил Орион.

Оззи включил полное приближение визуальных вставок и осмотрел раздражающе далекий горизонт.

— Нет, — ответил он, словно оправдываясь.

В пятнадцати милях по правому борту и теперь уже немного позади них над спокойной серо-голубой гладью поднимался последний из островов. Этот про­стой темно-зеленый конус был уже четвертым островом, до которого они по­пытались добраться. После выхода с приютившего их островка морское течение значительно усилилось — настолько, что лишило их возможности поворачивать. Даже при том что Точи всей своей массой налегал на руль, курс плота менялся не больше, чем на несколько градусов.

Они прошли в десяти милях от первого острова. Стоя на поскрипывавшей палубе, они провожали его унылыми взглядами, пока суша не осталась позади. Остров оказался больше, чем тот, с которого они стартовали, с широкими пещерами и обширными лесами. Никаких признаков жилья, несмотря на зрительные вставки, Оззи так и не обнаружил, но тем не менее пейзаж выглядел весьма многообещающим.

Вскоре они оправились от потрясения и повернули точно на следующий остров, видневшийся милях в тридцати от них. На этот раз при помощи весел и закрепленного в постоянном положении руля они подошли к суше на пару миль, но затем течение вновь отнесло их в сторону. Измученные Оззи и Орион не сказали ни слова, но они оба знали, что Точи, если бы захотел, смог бы до­браться до берега. Их сильный компаньон предпочел остаться со своими друзьями.

Затем острова стали попадаться все реже, а течение становилось все сильнее. Теперь уже последний клочок суши неуклонно и довольно быстро удалялся.

Оззи сел, прислонившись спиной к мачте, и постарался скрыть свое разочарование. Жесткий квадратный парус под напором ветра выгнулся вперед — больше не было смысла удерживать мачту в вертикальном положении. Течение, словно равнинная река, несло их вперед, и это тоже было странно: обычно моря так себя не ведут. Оззи просто не мог представить себе гидрологических явлений, способных вызвать подобный эффект. Планета подбросила ему еще одну загадку, и он начал опасаться, как бы она не оказалась неразрешимой.

— Я мог бы попытаться подтянуть плот к последнему острову, — предложил Точи.

Оззи с сомнением посмотрел на чужака.

— Скорее, ты просто выбьешься из сил. Давайте воздержимся от активных действий, пока окончательно не впадем в отчаяние.

— А разве мы еще не отчаялись? — пробормотал Орион.

— Пока движемся, все в порядке, — твердо заявил Оззи. — За горизонтом могут оказаться еще острова, а может, даже и материк. Вот если мы остановимся, тогда дело дрянь.

Орион скептически хмыкнул, но спорить не стал.

Точи поднял руль и повернул его лопастью вперед.

К этому моменту, по подсчетам Оззи, они съели уже примерно третью часть запасов свежих фруктов. Если расходовать продовольствие чуть экономнее, еды хватит еще на четыре-пять дней. В конце концов, пища не являлась проблемой: Точи в любой момент мог наловить рыбы, а насос с фильтром обеспечивал их питьевой водой. Теоретически они были способны пересечь целый океан. Вот только насчет долговечности плота Оззи не тешил себя иллюзиями. Пальмовые веревки в тех местах, где терлись о бревна, уже немного разлохматились, надувных жилетов у мореплавателей с собой не было, и Оззи стал размышлять, не понадобится ли им надувная палатка.

Орион разбудил Оззи, тряхнув его за плечо.

— Оззи, я что-то слышу.

Голос парня звучал глухо, словно он чего-то испугался.

— Ладно.

Оззи поднял солнцезащитные очки и, щурясь и моргая, огляделся. Он не собирался засыпать. Вдруг за кормой он заметил узкую полоску пузырьков.

— Господи, мы оставляем след. С какой же скоростью мы идем?

— Не знаю, — мрачно буркнул Орион.

Оззи встал во весь рост и сразу ощутил сильный ветер. Парус отчаянно натянулся, и мачта его еле удерживала.

— Давай-ка спустим его, — предложил Оззи.

Вместе с Орионом они отвязали веревки и уложили на палубу яростно хлопающий серо-коричневый квадрат.

— Есть повод для беспокойства? — спросил Точи.

— Ориону показалось, что он что-то услышал, — сказал Оззи.

— Колебания воздуха могут представлять опасность?

— Зависит от того, что их производит, — пояснил Оззи.

За все проведенное вместе с людьми время, при значительно увеличившемся словарном запасе и целых днях обсуждения одной этой темы, Точи все еще с трудом понимал общую концепцию звуков.

— А ты слышишь? — спросил Орион.

Оззи выпрямился и замер: над водой разносился отчетливый гул, низкий и вибрирующий, словно далекие громовые раскаты, но при этом достаточно громкий, поскольку его не мог заглушить плеск волн, бьющихся о плот.

Оззи посмотрел вперед, стараясь определить источник шума, и вдруг заметил, что горизонт стал расплывчатым. Над водой появилась узкая пелена тумана. Активирование визуальных вставок не дало результата. Звук постепенно нарастал.

— Думаю, нам нужно привязаться, — сказал Оззи. — На всякий случай.

— Что это? — закричал Орион. — Оззи, пожалуйста!

— Не знаю, старик. Честно. Просто решил принять меры предосторожности. Мы далеко от земли, и в случае шторма я бы не хотел, чтобы кто-нибудь оказался за бортом.

Они закрепили веревки за основание мачты и обвязались ими вокруг пояса. Точи отказался от веревки, но вцепился в деревянный настил с помощью двигательных гребней.

Путешественники закончили подготовку и снова посмотрели вперед: туманная завеса стала ближе, а шум превратился в постоянный низкий гул и продолжал нарастать.

Оззи, обхватив высокий ствол рукой, встал около мачты.

— Я не понимаю, — жаловался он. — Нигде не вижу грозовых туч.

Небо над ними оставалось чистым, и водяные сферы в газовой оболочке сверкали так же ярко, как и всегда. Море стало неспокойным, волны неистово несли «Первопроходца» вперед. Плот набрал такую скорость, что начал раскачиваться. Треск и скрип бревен были различимы даже при неумолкающем гуле.

Над горизонтом, словно небольшое движущееся созвездие, поднялись новые мерцающие водяные сферы. Оззи в недоумении следил за ними взглядом. Изменилось ощущение перспективы: казалось, будто пелена тумана стала съеживаться, а горизонт рванулся навстречу Оззи. В следующее мгновение ужасная догадка осенила его, и он все понял.

Не было никакой пелены. Просто над волнами взлетало множество брызг — водяная пыль, выбрасываемая водопадом. Море стекало со скалы, края которой терялись в бесконечности по обе стороны от «Первопроходца».

Прямо по курсу плота показались белые буруны, и одежда Оззи мгновенно промокла от разлетающейся пены. Он успел увидеть, как справа от него море низвергается широкой дугой, уходящей все ниже и ниже до… Под ними не было дна, лишь только бескрайняя бездна газовой оболочки.

На лице Оззи отразилось недоверие, затем превратившееся в гримасу неудержимого гнева. Он запрокинул голову вверх к обманчивым звездам.

— Да вы издеваетесь надо мной! — закричал он в небеса.

«Первопроходец» рухнул с края мира.

Питер Гамильтон Иуда освобождённый

Лейтенанта Ренне Кампасу что-то тревожило в этом расследовании с самого начала. Первые сомнения появились у нее при виде мансарды, в которой проживала жертва. В таких квартирах Ренне приходилось бывать уже десятки раз: в подобных шикарных столичных апартаментах обитали стильные герои мыльных опер Всеобщей Сети Ощущений — красивые одинокие люди с высокооплачиваемой работой и массой свободного времени, позволявшего им наслаждаться бездельем в жилище площадью пятьсот квадратных метров с непомерно дорогим дизайнерским интерьером. Сценарий, абсолютно не соответствующий реальной жизни, зато привлекательный для драматургов по причине огромного драматического и комического потенциала.

Итак, Ренне вызвали сюда на следующий день после рассылки «дроби» Хранителей, в которой президента Элейн Дой объявили агентом Звездного Странника. В послании демонстрировалась именно эта квартира, расположенная на верхнем этаже отреставрированного здания в промышленном районе Дароки, столицы Аревало. Огромная гостиная переходила в просторный солнечный балкон с видом на реку Кейсп, пересекающую центр города. Подобно другим преуспевающим столицам миров первой зоны космоса, Дарока представляла собой богатый калейдоскоп парков, элегантных зданий и широких проспектов, уходящих за горизонт. Бронзовые лучи утреннего солнца планеты придавали городу отчетливый колониальный колорит.

При виде столь величественного зрелища Ренне недоверчиво покачала головой: даже при её вполне приличном окладе офицера флота она не могла себе позволить снять подобные апартаменты. Тем не менее в этой квартире проживали три девушки не старше двадцати пяти лет, живущие первую жизнь.

Одна из них — невысокая двадцатидвухлетняя Катриона Салиб с длинными черными вьющимися волосами и в простом зеленом платье с ярким геометрическим рисунком из лиловых линий — как раз показывала квартиру Ренне и Тарло. Вот только Ренне сразу поняла, что платье Катрионы было сшито в ателье «Фон», что автоматически поднимало его ценник выше тысячи земных долларов. Девушка же использовала его в качестве обычной домашней одежды. Эл-дворецкий открыл личное дело Салиб в виртуальном поле зрения Ренне: Катриона оказалась младшей представительницей Великого Семейства Мориши, банковской служащей в финансовом районе Дароки.

Двумя её подругами были Триша Марина Халгарт, отвечавшая за размещение скрытой рекламы в «Веккдейле», подконтрольной Халгартам компании по производству модных домашних охранных систем, и Изабелла Халгарт, работавшая в городской галерее современного искусства. Все они отлично подходили друг другу: три одинокие молодые женщины, делившие друг с другом жилье и развлечения, ожидающие развития своих карьер или появления мужей соответствующего положения и благосостояния, которые могли бы увезти их в семейные поместья для произведения на свет указанного в контракте числа детей.

— А у вас здесь шикарное местечко, — заметил Тарло, входя в гостиную.

Катриона обернулась и одарила его улыбкой, выражавшей нечто большее, чем просто формальную вежливость.

— Спасибо. Это собственность семьи, так что обходится нам недорого.

— Тут можно устраивать недурные вечеринки.

Улыбка девушки стала откровенно лукавой.

— Возможно.

Ренне метнула на Тарло сердитый взгляд: они находились при исполнении служебных обязанностей, и флиртовать с потенциальной свидетельницей не следовало. В ответ он только усмехнулся, блеснув великолепными зубами, оттенявшими смуглость его загорелого лица. Ренне давно успела убедиться, насколько многого он мог добиться этой своей ухмылкой в клубах и барах окрестностей Парижа.

Катриона проводила их в кухонный блок, отделенный от комнаты стойкой с широкой мраморной столешницей. Ультрасовременная кухня была оборудована встроенными в овальные белые стенные ниши всевозможными приспособлениями, но Ренне почему-то не могла представить, чтобы на ней много готовили, даже несмотря на наличие навороченных роботов-поваров.

На стульях у стойки сидели две другие жительницы квартиры.

— Триша Марина Халгарт? — обратилась к ним Ренне.

— Это я.

Одна из девушек встала. На её оливково-смуглом треугольном личике выделялись светло-карие глаза, обведенные зелеными ОС-татуировками в виде крыльев бабочки. Одета она была в не по размеру большой махровый белый банный халат, в который она запахнулась, словно в защитную броню. На каждом пальце её босых ног поблескивали серебряные колечки.

— Мы из разведки флота, — заговорил Тарло. — Лейтенант Кампас и я расследуем произошедший с вами инцидент.

— То есть мою глупую доверчивость, — уточнила Триша.

— Расслабься, девочка, — сказала Изабелла Халгарт и обняла Тришу за плечи. — Они на нашей стороне.

Она тоже встала и повернулась к следователям.

Ренне пришлось слегка поднять голову: Изабелла была выше её на несколько сантиметров, почти одного роста с Тарло. Тесные джинсы, прекрасно подчеркивавшие стройность её ног, и собранные в хвост светлые волосы, спускавшиеся до самых бедер, придавали её образу налет небрежной элегантности.

Усмешка Тарло стала еще шире. Ренне захотелось прижать его к стене и хорошенько отчитать, напомнив о служебной этике и пригрозив пальцем для пущей убедительности. Но вместо этого она постаралась проигнорировать развернувшиеся в её присутствии брачные танцы.

— Я уже расследовала подобные дела, мисс Халгарт, — сказала она. — И в большинстве случаев жертву нельзя было назвать излишне доверчивой. Просто Хранители за много лет выработали весьма тщательно продуманную схему действий.

— За много лет! — возмущенно фыркнула Катриона. — И вы до сих пор их не поймали?

Благожелательно-вежливое выражение лица Ренне не изменилось.

— Мы полагаем, что близки к решению этой проблемы.

Три девушки недоверчиво переглянулись. Триша снова села, крепко вцепившись пальцами в полыхалата.

— Я понимаю, насколько это для вас неприятно, — произнес Тарло. — Но не могли бы вы для начала хотя бы сказать, как его зовут?

Триша неохотно кивнула.

— Конечно. Говард Лайанг. — Она вымученно улыбнулась. — Не думаю, что это его настоящее имя.

— Безусловно, — согласился Тарло. — Но, скрываясь под именем Говарда Лайанга, он наверняка оставил множество следов в киберсфере Дароки. Наши программисты выудят все связанные с ним файлы. Мы сосредоточимся на поиске данных о фальшивой личности, вычислим источник их ввода в систему и, возможно, найдем участвовавших в фальсификации. В расследовании могут помочь даже мельчайшие детали.

— Как вы познакомились? — спросила Ренне.

— На вечеринке. Мы их часто посещаем.

Девушка оглянулась на подруг в поисках поддержки.

— Это большой город, — сказала Изабелла. — Дарока — столица богатой планеты, и у здешних обитателей хватает денег на развлечения. — Она озорно взглянула на Тарло. — Мы с Тришей происходим из Династии, Катриона — из Великого Семейства. Что я могу сказать? Мы все пользуемся успехом.

— Говард Лайанг тоже был богат? — спросила Ренне.

— Трастового фонда у него нет, — ответила Триша и покраснела. — То есть он так сказал. Его предки вроде бы родом с Велайнеса. По его словам, он пару лет назад прошел свою первую процедуру омоложения. Мне он понравился.

— А где он работал?

— В службе снабжения «Риджен Файнэншл». Господи, я и в этом далеко не уверена. — Она прижала ладонь ко лбу и сильно потерла кожу. — На самом деле я не знаю, сколько ему лет. Я вообще ничего о нем не знаю. Вот что самое отвратительное: не то, что он украл мое удостоверение личности, не то, что он стер часть моей памяти, а то, что я так глупо попалась. Семейная служба безопасности постоянно присылает нам предупреждения, но я никогда не думала, что со мной могло случиться такое.

— Ну-ну, — попытался её утешить Тарло, — не надо себя винить. Эти парни — настоящие профессионалы. Да они и меня бы, возможно, сумели провести. Теперь скажите, когда вы видели его в последний раз?

— Три дня назад. Мы пошли на вечеринку. Меня пригласили в клуб «Предел», где отмечали премьеру какой-то новой многосерийной драмы. Потом был ужин, и я отправилась домой. Так я думаю. В домашней системе есть запись о том, что я вернулась в пятом часу утра. Я же после ужина ничего не помню. Тогда они все это и проделали?

— Вероятно, — сказала Ренне. — А мистер Лайанг делил квартиру с кем-то еще?

— Нет. Он жил один. Я успела познакомиться с парой его друзей: кажется, они тоже работали в «Риджен». Мы с ним встречались всего-то недели две. И этого оказалось достаточно, чтобы я потеряла бдительность. — Она сердито тряхнула головой. — Как скверно! Теперь все Содружество думает, будто я считаю президента Дой чужаком. Я больше не смогу смотреть в глаза коллегам. Придется вернуться на Солидад, изменить внешность и взять другое имя.

— Да, это могло бы помочь, — согласился Тарло. — Но сперва нам бы хотелось провести кое-какие тесты. Внизу ждет бригада медиков-криминалистов. Они могут взять анализы в клинике либо здесь — как вам удобнее.

— Давайте здесь, — решила Триша. — И поскорее покончим с этим.

— Конечно. Другая бригада займется квартирой Лайанга.

— Что вы надеетесь там найти? — поинтересовалась Изабелла.

— Образец его ДНК, разумеется, — ответил Тарло. — И кто знает, что еще обнаружится, особенно если квартиру использовали в качестве базы. Еще мы добудем в «Риджен Файнэншл» его личное дело, и мне бы хотелось, чтобы вы подтвердили, что Говард — именно тот человек. Таким образом мы составим его полный портрет.

— А вдруг он уже прямо сейчас делает перепрофилирование? — предположила Катриона.

— Вполне вероятно. Но мы строим расследование на создании целостной картины его прошлого. Хочу подчеркнуть, что наша цель — это раскрытие всей организации Хранителей, а не поимка отдельных индивидов. Мы не ставим перед собой задачу наказать одного Лайанга.

Следователи провели в мансарде еще минут двадцать, опрашивая девушек, а затем передали их бригаде медиков. Уже на полпути к выходу Ренне задержалась, чтобы снова окинуть гостиную внимательным взглядом. Триша в сопровождении двух судмедэкспертов уже успела скрыться за дверями своей спальни.

— Что такое? — спросил Тарло.

— Ничего.

Она еще раз взглянула на Катриону и Изабеллу и вышла.

— Ну рассказывай! — продолжил допытываться он, когда они спускались на лифте в вестибюль. — Я тебя хорошо знаю. Что-то не так?

— Дежавю.

— Что?

— Такое место преступления я уже видела.

— Я тоже. Каждый раз, когда Хранители «стреляют дробью», босс посылает нас осмотреться.

— Да, так что ты тоже должен был узнать обстановку. Помнишь Минилью?

Тарло нахмурился. Лифт остановился, и они вышли в вестибюль.

— Смутно, это ведь было года четыре назад. Но тогда в квартире жили парни.

— И что с того? Решил сексиста включить? То, что сейчас пострадала девушка, что-то меняет?

— Эй!

— Тарло, схема была точно такой же. Нам и раньше приходилось осматривать квартиры, в которых жили девушки.

— Например, на Нсеге: Эйприл Галлар Халгарт. Она с кем-то проводила там каникулы.

— На Бувангве тоже.

— Ладно, к чему ты клонишь?

— Мне не нравится повторение ситуации. Хранители не могут не знать, что, если они продолжат действовать по одному и тому же сценарию, нам будет легче их вычислить.

— Я не вижу сценария.

— Ну, это не совсем сценарий, если говорить точно.

— А что же тогда?

— Не знаю. Они повторяются, а им это несвойственно.

Тарло зашагал к вращающимся дверям вестибюля и при помощи эл-дворецкого вызвал городское такси.

— В данном случае у Хранителей не слишком большой выбор. Должен признать, что юных недалеких отпрысков Халгартов в Галактике не так уж мало, но их общественное и имущественное положение мало чем различается. Так что повторяются не Хранители, а Халгарты.

Ренне сосредоточенно нахмурила брови, и в этот момент перед тротуаром затормозило такси. Тарло был прав, но её мысли шли в ином направлении.

— А ты не думаешь, что служба безопасности Халгартов намеренно устроила засаду? Не могли они использовать Тришу в качестве приманки?

— Нет, — решительно возразил он. — Не может быть. Если бы они устроили засаду, то поймали бы Лайанга во время его первой встречи с Тришей. Его личное дело могло выдержать проверку в «Риджен Файнэншл», но в случае особой операции Халгартов… у него не осталось бы ни единого шанса.

— Они должны были бы устроить засаду, — настаивала Ренне. — На месте старейшин рода Халгартов я бы здорово разозлилась, если бы Хранители выбрали мою семью мишенью для нападок.

Тарло устроился на кожаном сиденье такси.

— Вместо этого они усиливают давление на нашего босса.

— И это уж точно неправильно. Если бы они устраивали засаду, то предупредили бы нас.

— Ты так считаешь?

— Ну, может, и не стали бы предупреждать, — признала Ренне. — Но ловушки не было, да и в любом случае уже не важно.

— Мы не знаем наверняка, что её не было.

— Они не схватили Лайанга и не предупреждали нас, а могли бы, если бы дело до этого дошло.

— Есть другой вариант: они следят за Лайангом и не хотят его спугнуть, привлекая нас.

— Нет, не то. — Ей было трудно даже просто смотреть на Тарло. — Что-то тут неправильно. Все слишком ладно.

— Слишком ладно?

Оттенок недоверчивости в его голосе заставил её поморщиться.

— Да, знаю, знаю. Но меня что-то беспокоит. Эти апартаменты, эти девочки… Все будто бы кричит: «Вот глупые богатые детки, придите и отымейте их!»

— Я чего-то не понимаю. Ты кого считаешь плохими парнями: Хранителей или Халгартов?

— Ну… Не думаю, что дело в Халгартах, если только они действительно не устроили западню.

Тарло усмехнулся.

— Ты совсем как босс — увлеклась теорией заговора. Скоро начнешь во всем винить Звездного Странника.

— Возможно. — Она слегка улыбнулась. — Но я все же скажу ей, что это дело кажется мне странным.

— И попрощаешься с карьерой.

— Да ну тебя! Какой ты после этого детектив? Мы должны доверять своей интуиции. Ты что, не смотришь полицейские сериалы?

— Программы унисферы предназначены для людей, у которых отсутствует реальная жизнь. Что касается меня, то я по вечерам занят.

— Конечно, — язвительно поддакнула Ренне. — Все еще надеваешь мундир флота, отправляясь в поход по клубам?

— Я офицер. Почему бы и не надеть форму?

Ренне рассмеялась.

— Господи! Неужели это на них действует?

— Еще как, если найти девчонок, как те три, с которыми мы только что беседовали.

Она вздохнула.

— Послушай, — сказал Тарло. — Я говорю серьезно. Что ты можешь доложить Мио? Что интуиция тебе что-то подсказывает? Да босс просто разнесет тебя в пух и прах. И не жди от меня поддержки: в этом происшествии не было ничего особенного.

— Босс уважительно относится к нашим методам ведения следствия. Она всегда требует от нас комплексного подхода к расследованию преступлений.

— Комплексного, а не сверхъестественного.

Они все еще продолжали спорить, когда сорок минут спустя вошли в офис парижского отделения. У дверей кабинета Мио стояла группа из пяти офицеров в форме флота.

— Что происходит? — спросил Тарло у Алика Хогана.

— У нее сейчас Колумбия, — с самым несчастным видом сообщил коммандер.

— О господи! — прошептала Ренне. — Это из-за провала в Лос-Анджелесе. А ведь я сегодня утром должна была искать зацепки по этому делу!

— Как и все мы, — добавил Хоган. Он с трудом отвел взгляд от закрытой двери. — Вы нашли что-нибудь в Дароке?

Пока Ренне подыскивала слова, Тарло поспешил ответить начальнику:

— Стандартная операция Хранителей, — быстро сказал он, не сводя глаз с Ренне. — Мы оставили криминалистов изучать место преступления.

— Хорошо. Держите меня в курсе.

— Да, сэр.

— Стандартная операция? — саркастическим тоном повторила Ренне, когда они направились к своим столам.

— Я только что спас твою задницу, — заметил Тарло. — Все, что касается интуиции, можешь рассказывать боссу, но никак не Хогану. Этот мелкий пакостник интересуется только галочками в отчетах.

— Ладно, ладно, — проворчала она.

Из кабинета вышла Паула Мио с небольшой сумкой на плече. В руках она держала маленький раббакас — растение, всегда стоявшее на её подоконнике. Следом за Паулой показался раскрасневшийся Рафаэль Колумбия в полной адмиральской форме.

Ренне никогда прежде не видела Мио такой потрясенной. У лейтенанта по спине пробежала холодная дрожь: ничто не могло вывести босса из равновесия.

— Прощайте, — сказала Мио, обращаясь ко всем сразу. — Благодарю вас за нелегкую работу.

— Паула… — выдохнул Тарло.

Она слегка покачала головой, заставив его умолкнуть. Ренне проводила выходящую Паулу взглядом — все равно что наблюдать за похоронной процессией.

— Коммандер Хоган, — заговорил Колумбия, — зайдите на пару слов.

Он вернулся в кабинет, и Алик Хоган почти бегом устремился следом за ним.

Ренне тяжело опустилась на стул.

— Этого не может быть, — неуверенно пробормотала она. — Они не могут просто так избавиться от Мио. Все Управление держится на ней.

— Только мы теперь не Управление, — тихо сказал Тарло. — Больше не Управление.

ГЛАВА 1

Резкие звуки выстрелов ионного пистолета вырвались из динамиков и разнеслись по всему отделу безопасности станции «ЛА-Галактик». Сразу же вслед за ними послышались крики. Коммандер Хоган в безмолвном оцепенении наблюдал через экран, как киллер покидает место убийства Казимира и, стреляя на бегу, пересекает главный зал ожидания терминала Карральво. Перепуганные пассажиры бросались врассыпную, падали на пол и укрывались за высокими ограждениями.

— Отряд «В» уже в верхнем зале, — со своего рабочего места доложила Ренне. — Преступник находится в пределах прямой видимости.

— Уничтожить его! — приказал Хоган.

Изображение с камеры наблюдения исказилось, когда ионные импульсы, выпущенные отрядным снайпером, поразили убийцу. Бегущая фигура на мгновение окуталась облаком малиновых вспышек.

— Проклятье! — прошипел Хоган.

Сверкнули еще два ионных импульса. Брызнувшие фонтаны искр въедались в стены и рекламные щиты. Люди пронзительно кричали: статические разряды, попадая на одежду, вызывали глубокие ожоги. Сработала пожарная сигнализация, и её вой добавился к общему шуму.

— Он защищен силовым полем! — воскликнула Ренне. — Выстрелы с такого расстояния не смогут его пробить!

Хоган в виртуальном поле зрения коснулся иконки общей связи.

— Всем отрядам преследовать цель. Огонь открывать только на открытом пространстве. Необходимо добиться перегрузки силового поля киллера.

Боевые группы едва успели принять приказ о смене тактики, как экраны на всех приборных панелях начали беспорядочно мигать. В виртуальном поле зрения Хогана на иконке связи с системой станции вспыхнул красный предупреждающий сигнал.

— Местные узлы связи поражены KAOS-программой, — доложил эл-дворецкий коммандера. — Контролирующий систему Служебный Интеллект пытается удалить помехи.

— Черт побери!

Кулак Хогана со всего размаха обрушился на приборную панель. На противоположной стороне комнаты сенатор Бурнелли вскочила со своего места. Её красивое молодое лицо исказилось от отчаяния и — как могло показаться — вины. Шквал помех вывел из строя еще несколько экранов. Осталось только одно изображение киллера, поступавшее с камеры наблюдения на крыше здания. Хоган видел, как преступник устремился к платформе 12А. Два преследовавших его офицера отстали примерно на сотню метров. Снова вспыхнули ионные импульсы. Картинка задрожала и расплылась сплошной пеленой. С губ Хогана сорвался стон отчаяния. Невероятно! Абсолютный провал! И что самое страшное, все происходило на глазах сенатора Бурнелли, предоставившей им первую реальную возможность выйти на Хранителей, — а Хоган был так полон решимости воспользоваться этой зацепкой!

Виртуальная рука Хогана передвинулась к следующей иконке, открывая секретный канал аудиосвязи с бойцами отрядов. Специализированная система разведки флота не так сильно пострадала от KAOS-программы.

— Он на платформе! Он на платформе!

— Принято, направляемся к «двенадцать-а» по второму пандусу.

— Стреляю.

— Погоди! Тут гражданские!

— Вик, ты где?

— Подходит поезд.

— Вик, ради бога!

— Черт! Он спрыгнул вниз. Повторяю: цель на путях западной ветки.

— За ним! — приказал Хоган. — Ренне, кто у нас остался снаружи?

— Поблизости только отряд «Н». — Она развернула план местности на портативном мониторе, не поврежденном вредоносной программой. — Тарло, вы ближе всех. Можете его перехватить?

— Стараемся.

Напряженному голосу Тарло вторил тяжелый топот бегущих ног.

Хоган даже не обратил внимания на то, что сенатор вместе со своими телохранителями уже покидала кабинет. Эл-дворецкий открыл в его виртуальном поле зрения трехмерный план терминала Карральво. Путь, ведущий в западном направлении от платформы 12А, выходил на просторный участок с сотнями пересекающихся веток, являвшийся основным сортировочным узлом между пассажирским и грузовым терминалами и постепенно сужавшийся перед воротами перехода, расположенного в пяти километрах к северу.

— Здесь ему некуда деться, — пробурчал Хоган и повернулся к Таллоку, офицеру связи службы безопасности ККТ. — У вас есть люди снаружи?

Офицер кивнул:

— Три группы. Они приближаются к цели. KAOS-помехи сильно мешают, но связь с отрядами уже восстановлена. Не волнуйтесь, мы запрем его на сортировочном узле. Он не уйдет.

Хоган окинул взглядом кабинет. Его люди в отчаянии смотрели на бесполезные экраны своих приборных панелей. Им оставалось только ждать, пока СИ очистит сеть от помех. Группы, находящиеся снаружи, обменивались своими координатами. Вспомогательные вставки давали Хогану возможность отмечать их на имеющемся у него плане. Таким образом, западный путь, начинавшийся от платформы 12А, оказался окруженным широким кольцом точек — впрочем, очень неравномерным. Ренне непрерывно отдавала распоряжения, стараясь залатать прорехи.

— Я иду наружу! — объявил Хоган.

— Сэр?

Лейтенант оторвалась от тактического планирования и удивленно посмотрела на коммандера.

— Оставайтесь здесь, — сказал он ей. — А я постараюсь принести пользу там.

Прежде чем она ответила официальным «Есть, сэр», он заметил промелькнувшую в её взгляде тень сомнения. Хоган прекрасно знал, насколько широко была распространена эта неуверенность среди офицеров, оказавшихся в его подчинении. В парижском отделении, унаследованном им после ухода Паулы Мио, Хогана привыкли считать исключительно ставленником адмирала Колумбия, назначенным из политических соображений и не соответствующим занимаемой должности. Приступая к планированию операции, он еще надеялся заслужить уважение подчиненных, но теперь эта надежда исчезала вместе с убегающим киллером.

Помехи, вызвавшие хаос в электронных системах станции «ЛА-Галактик», стали ощущаться и на физическом уровне. Чтобы попасть в зал ожидания, Хогану пришлось воспользоваться лестницей в углу административного крыла Карральво. Системы безопасности отключили все лифты, остановив их прямо в шахтах. Коммандер пробежал четыре пролета вниз до первого этажа и лишь слегка запыхался. В зале ожидания метались перепуганные пассажиры. Сперва убийство, затем погоня, а следом и отказ местных электронных сетей вызвали всеобщую панику, и люди не понимали, куда бежать. Висевшие в воздухе аварийные сигналы в виде красных голографических стрел указывали на запасные выходы и были направлены в разные стороны, что лишь усиливало полную неразбериху.

Хоган расталкивал людей, не обращая внимания на ругательства, несущиеся ему вслед. Он слушал только переговоры своих людей по каналу безопасной связи. И то, что он слышал, его не радовало. Слишком много вопросов, слишком многие кричали: «Куда идти?» Они излишне полагались на офицеров центра управления, следивших за развитием операции через основные камеры наблюдения станции и указывавших им точное направление движения. «Нужно изменить тренировочный процесс», — рассеянно подумал Хоган. На имевшемся у него плане неровное кольцо офицеров и бойцов службы безопасности ККТ медленно смыкалось вокруг предполагаемого места нахождения киллера.

Коммандер вытащил свой ионный пистолет и по пандусу поднялся на платформу 12А. Оставшиеся здесь немногочисленные пассажиры укрылись у подножия стен и за колоннами; все они пригнулись, когда Хоган пронесся мимо них и спрыгнул на пути. «Дальнейшее движение запрещено», — гласили яркие желтые голограммы. Хоган проигнорировал их и устремился к концу терминала, где из-под высокой изогнутой крыши светило солнце. Спокойный ровный голос Ренне все так же указывал его людям, в каком направлении перемещаться. Несмотря на её старания, в кольце преследователей было все еще слишком много прорех. Хоган сердито сжал челюсти, но промолчал, хотя плохая организованность погони и привела его в ярость. И только очутившись под ярким калифорнийским солнцем, он понял причину: сортировочный участок, так аккуратно обозначенный на его виртуальном плане точными линиями путей, на самом деле оказался огромным пространством, загроможденным рельсами и бетонными сооружениями, протянувшимися на несколько километров во всех направлениях. С одной стороны простирались длинные здания складов и погрузочные платформы грузового терминала, где ни на мгновение не затихала работа техники и оборудования; а впереди по сортировочному участку извивались десятки составов: от громоздких километровых товарняков с мощными тягачами «GH9» до трансземных кольцевых поездов, маневровых локомотивов и стремительно проносящихся гладких обтекаемых экспрессов. Все они наполняли воздух непрерывным лязгом, скрежетом и грохотом, будто сталкивались небольшие корабли. Путешествуя в вагоне первого класса, Хоган никогда не слышал и сотой доли этого шума.

Система контроля движения от KAOS-атаки не пострадала — в ККТ всегда опасались диверсий и даже стихийных бедствий, а потому использовали автономную ультразащищенную систему для обеспечения связи и контроля движения поездов в любое время и при любых обстоятельствах. Благодаря ей ККТ удалось не прервать работу даже во время вторжения на Утраченные двадцать три планеты.

Хоган резко притормозил и чуть не упал, ощутив на своем лице воздушный поток, когда слева от него, метрах в пятидесяти, пронесся скоростной грузовой поезд. Впереди он уже видел несколько своих людей с оружием наготове, старавшихся смотреть во все стороны одновременно.

Прикосновением к виртуальной иконке он активировал прямой канал связи с Таллоком.

— Ради бога, остановите движение составов на этом участке! Нас же сейчас размажут по путям!

— Простите, Алик, я уже пытался. Транспортный контроль не пойдет на это без прямого распоряжения администрации.

— Дерьмо!

Один из бойцов Хогана внезапно метнулся в сторону. По путям, на которых он только что стоял, протянулась двухсотметровая змея топливных цистерн, увлекаемая локомотивом «GH4».

— Ренне, убеди адмирала Колумбия сбросить ядерную бомбу на ККТ. Я хочу, чтобы эти проклятые поезда остановились. Немедленно!

— Я работаю над этим, сэр. KAOS-помехи удалены. Полное восстановление систем ожидается в течение нескольких минут.

— Боже! — выдохнул он.

«Сколько же неприятностей может случиться в один и тот же день?»

Хоган поспешно сошел с путей и рысцой направился к неровному кольцу своих бойцов.

— Ну, ребята, давайте действовать организованно. Кто из вас последним видел цель?

— Пару минут назад он двигался на северо-запад метрах в двухстах впереди меня.

В виртуальном поле зрения Хогана говоривший был идентифицирован как Джон Кинг и его позиция обозначилась на трехмерном плане.

— Подтверждаю, сэр. Я заметила его по другую сторону этого локомотива с платформами, — сказала Гвинет Рассел.

Её координаты определились приблизительно в полукилометре от Кинга.

— Когда? — спросил Хоган.

— Он проскочил примерно минуту назад, сэр.

— Я тоже могу это подтвердить, — добавил Тарло. — Моя группа находится к северу от Гвинет. Платформы только что добрались до нас. Киллер был с другой стороны от состава.

Хоган посмотрел в направлении, где, согласно плану, находилась группа Тарло. Между ним и его людьми быстро двигался поезд, тащивший цилиндрические контейнеры, а в промежутках мелькал другой состав — вероятно, тот самый, котором говорили бойцы. От напряжения у коммандера зарябило в глазах.

Оглушительный шум вокруг на какое-то мгновение ослабел, и Хоган различил пронзительное гудение высоковольтных кабелей, доносившееся из углубления внизу справа от него. Хоган нахмурился и присмотрелся: ему показалось, что это был просто какой-то облицованный бетоном водосток шириной в три метра и глубиной примерно в метр. Но внезапно серая поверхность начала слегка дрожать, и вся выемка позади Хогана сдвинулась, соединяясь с другим таким же желобом, идущим параллельно метрах в двадцати от первого.

Магнитоплан!

Хоган бросился ничком на усыпанную гранитной крошкой землю и закрыл голову руками. Через мгновение рядом с ним с воем пронесся экспресс. Полы расстегнутой формы захлопали, словно паруса под напором торнадо. Мощный воздушный поток, казалось, вот-вот оторвет коммандера от земли. От нахлынувшего животного ужаса из его груди вырвался дикий вопль. Но экспресс промчался мимо, лишь издали мелькнув задними огнями.

Только через минуту Хоган смог подняться на дрожащих ногах. Он неловко выпрямился и нервозно уставился на безобидно спокойный желоб, опасаясь следующего поезда.

— Его здесь нет! — донесся крик Тарло. — Сэр, мы упустили его.

На плане Хогана обозначились сошедшиеся вместе бойцы с Тарло в центре.

— Не может быть! — решительно возразила Гвинет. — Клянусь, я видела его по другую сторону от состава.

— Но сюда он не вышел.

— Так куда же он делся, черт побери?

— Кто-нибудь видит его? — воскликнул Хоган.

В ответ послышался неутешительный хор голосов: «Здесь его нет», «Нет, сэр».

Неуверенными шагами коммандер отошел от магнитного желоба, и в то же время в виртуальном поле его зрения начала восстанавливаться станционная системная сеть. Ренне сумела получить от службы контроля график движения по сортировочному участку и начала предупреждать участников погони о приближающихся составах.

— Пусть все остаются на своих местах, — приказал Хоган. — Периметр вокруг этого узла должен охраняться. Он не мог его пересечь. Не снимать оцепление, пока электронная система не восстановится полностью.

— Слушаюсь, сэр, — ответила Ренне. — О, а вот и подкрепление!

Над сортировочным участком показались два черных вертолета с белыми буквами на днищах, свидетельствующими о принадлежности к полиции Лос-Анджелеса. Хоган сердито покосился на них: «Великолепно. Полное сходство с фиаско в гавани. Копы будут смеяться до упаду».

По мере ликвидации помех в виртуальном поле зрения появлялись все новые и новые изображения. Затем коммандер услышал, как с зубодробительным скрежетом остановился первый состав, потом второй, третий, и через несколько минут движение на сортировочном узле полностью прекратилось.

— Ну, ребята, — мрачно произнес Хоган, — давайте прочесывать весь участок сектор за сектором.

Два часа спустя Алику пришлось признать свое поражение. Визуально и при помощи датчиков был изучен весь участок до последнего дюйма: киллера нигде не было. Оцепление из отрядов флота и службы безопасности ККТ оставалось на своих местах. И все же цель от них ускользнула.

Из своего импровизированного командного пункта на платформе 12А Хоган наблюдал, как уставшие и разочарованные люди пересекают сортировочный узел, возвращаясь на базу. Неудача стала колоссальным ударом по их боевому духу — Алик видел это по выражениям лиц и по тому, как они отводили глаза, проходя мимо него.

Рядом с коммандером остановился Тарло — скорее разъяренный, чем разочарованный.

— Не понимаю. Мы шли за ним по пятам. Все вокруг было перекрыто. Он не мог проскочить мимо нас, какими бы дополнительными вставками ни обладал.

— У него были помощники, — сказал Хоган своему лейтенанту. — Много помощников. Это подтверждает и KAOS-атака.

— Да, понятное дело. Вы возвращаетесь в Париж? Мы с ребятами собираемся пройтись по барам, пока они еще открыты, — по крайней мере, более-менее приличные.

В любом другом случае Хоган предпочел бы принять приглашение.

— Спасибо, но не могу. Мне надо доложить о случившемся адмиралу.

Тарло сочувственно поморщился.

— Ох! Ну… наверное, за это вам и платят немалые деньги.

— Такое не окупают никакие оклады, — пробормотал коммандер, глядя вслед уходящему высокому калифорнийцу.

Хоган тяжело вздохнул и приказал эл-дворецкому послать вызов в офис Колумбия.

* * *

Сенатор Джастина Бурнелли оставалась рядом с телом, пока чиновник городской службы не направил автоматическую каталку к одному из многочисленных служебных выходов из зала ожидания. Из-за KAOS-атаки произошла значительная проволочка, и все это время Джастина просто смотрела на тело Казимира, лежащее на белом мраморном полу. Простыня, предоставленная служащими ККТ, оказалась слишком маленькой, чтобы полностью накрыть лужу вытекшей из него крови.

Но вот её любимого положили в черный пластиковый мешок, и несколько роботов-уборщиков принялись смывать кровь, распространяя резкий запах едких химикатов. Через неделю уже никто не вспомнит о том, что произошло на этом месте.

Автоматическая каталка нырнула в заднюю дверь присланной из морга машины.

— Я поеду с ним, — заявила Джастина.

Спорить никто не стал, промолчала даже Паула Мио. Джастина забралась в машину и опустилась на узенькую скамейку. Дверь за ней закрылась. Паула Мио и два охранника, назначенные для сопровождения Джастины, сели в уже ожидавший их автомобиль и отправились следом. В сумрачном свете единственной полоски полифото, закрепленной на потолке, Джастина была готова разрыдаться.

«Я не буду плакать! Казимир с его старомодными понятиями не хотел бы этого».

По её щеке скатилась одинокая слезинка. Джастина расстегнула мешок, позволяя себе взглянуть на любимого в последний раз перед обязательным судебным вскрытием. Его молодое тело подвергнется самому тщательному исследованию, патологоанатомы сделают глубокие надрезы, чтобы провести полное сканирование, и после этого он уже не будет Казимиром.

Сенатор посмотрела на застывшее лицо юноши и снова удивилась его спокойствию.

— Любовь моя, я продолжу твое дело, — поклялась Джастина. — Я буду бороться вместо тебя, и мы победим. Мы уничтожим Звездного Странника.

Неподвижный взгляд невидящих глаз Казимира был устремлен вверх. При виде его груди Джастина невольно вздрогнула: изорванные в клочья и обгоревшие обрывки его куртки и рубашки не могли прикрыть ужасную рану, оставленную ионным импульсом. Сенатор медленно подняла руку и начала обыскивать карманы Казимира. Его зачем-то посылали в перуанскую обсерваторию, а на разведку флота Джастина уже не могла рассчитывать. В Пауле Мио она тоже не была уверена, да и сама Паула вряд ли ей доверяет.

В карманах ничего не обнаружилось. Она принялась ощупывать ткань одежды, стараясь не обращать внимания на пятна крови, остававшиеся на её ногтях и ладонях. Прошло немало времени, прежде чем она обнаружила мемо-кристалл в его ремне. Находка вызвала на её губах слабую печальную улыбку: для совершения своей секретной миссии Казимир в качестве тайника использовал кармашек на ремне — словно обычный турист, опасающийся воров. В груди Джастины снова вспыхнул гнев на Хранителей. Они, может, и сражаются за правое дело, но это не значит, что в свою войну можно вовлекать детей.

Санитарная машина начала замедлять ход, когда Джастина уже вытирала руки салфетками. Она убрала их в свою сумку вместе с мемо-кристаллом и затем торопливо застегнула пластиковый мешок. Дверь машины открылась, и сенатор вышла, надеясь, что со стороны не было заметно, насколько виноватой она себя ощущала.

Они находились в небольшом ангаре на платформе, у которой стоял состав всего из двух вагонов. Чтобы так быстро вызвать частный поезд, Джастине пришлось обратиться лично к Кэмпбеллу Шелдону; к счастью, он проявил достаточное сочувствие. Но, несмотря на их дружбу, сенатор понимала, что платить за эту любезность все равно придется: каждая услуга имеет свою цену — вовремя оказанную политическую поддержку или помощь другого рода. Таковы правила игры. Но сейчас ей было все равно.

Автокаталка поехала к грузовому отсеку второго вагона, а к Джастине подошла Паула Мио.

— Сенатор, вы сознаете, что адмирал Колумбия будет очень недоволен?

— Да, знаю, — ответила Джастина. Это её тоже не тревожило. — Я хочу быть полностью уверенной в результатах экспертизы. Служба безопасности сената может сделать вскрытие своими силами, но я бы предпочла, чтобы процедура проводилась в нашей семейной клинике в Нью-Йорке — в единственном месте, где исключены любые неточности и проблемы.

— Понимаю.

На преодоление расстояния между Сиэтлом и станцией «Ньюарк», обслуживающей Нью-Йорк, поезду потребовалось двадцать минут. На месте их уже ожидали ничем не примечательная санитарная машина из клиники и два лимузина. Небольшая колонна помчалась к загородной клинике, и на этот раз Джастине пришлось ехать вместе с Паулой.

— Вы мне доверяете? — спросила Паула.

Джастина притворилась, будто смотрит в темное окно, за которым проплывали городские окраины. Несмотря на то что убийство повергло её в шок и смятение, она сохранила способность мыслить рационально и могла предвидеть возможные последствия вопроса Паулы. Сенатор прекрасно помнила, что следователь Мио никогда не ослабляет хватку.

— Полагаю, мы преследуем кое-какие общие цели. Мы обе хотим, чтобы убийца был пойман. Мы обе верим в существование Звездного Странника. И мы обе считаем, что разведка флота себя скомпрометировала.

— Что ж, для начала этого достаточно, — сказала Паула. — У вас осталась кровь под ногтями, сенатор. Могу предположить, что вы обыскивали тело.

Джастина ощутила, как краснеют её щеки. «Пространства для маневра уже не осталось». Она достала из сумочки еще одну салфетку.

— Что-нибудь нашли? — спросила Паула.

— Вы все еще считаете, что во время поездки на Дальнюю Звездный Странник добрался и до меня?

— В этом деле ни в чем нельзя быть уверенной. У Звездного Странника было очень много времени, чтобы тайком и беспрепятственно проникнуть в Содружество. Но я не могу исключать даже самые маловероятные варианты.

— Значит, я под подозрением.

Джастина тщательно вытерла краем салфетки пятнышко крови с указательного пальца своей левой руки.

— Вы очень проницательны.

— А вы, должно быть, чувствуете себя очень одинокой, глядя вниз со своего Олимпа и оценивая всех нас.

— Я не представляла себе, насколько сильно подействовала на вас смерть Макфостера. И не ожидала, что кто-то из Бурнелли способен пойти на попятную при заключении сделки.

— А мы заключаем сделку?

— Вы же прекрасно понимаете, что это так.

— Мы с Казимиром были любовниками.

Сенатор старалась сохранить дистанцию и сообщила эту новость так равнодушно, словно докладывала о положении дел на биржевом рынке. Однако оцепенение уже начало уступать место боли. Джастина знала, что после доставки тела Казимира в клинику сбежит в Дом Тюльпанов — единственное место, где она сможет выплакаться без свидетелей.

— Я уже об этом догадалась. Вы познакомились на Дальней?

— Да. Ему тогда было всего семнадцать лет. Я и не подозревала, что способна так влюбиться. Но ведь когда приходит любовь, выбирать не приходится, не так ли?

— Да.

Паула отвела взгляд.

— А вы когда-нибудь так влюблялись, следователь? Испытывали чувство, от которого сходишь с ума?

— Нет, на протяжении нескольких последних жизней ничего подобного не было.

— Я могла бы смириться с утратой тела — такое случилось с моим братом. Я бы смирилась, если бы Казимир потерял воспоминания о нескольких днях. Но сейчас… Это смерть, следователь. Казимир ушел навеки, и я стала тому причиной: я его предала. К такому я морально не готова. Истинная смерть редко случается в наше время. Ошибки такого масштаба похоронить невозможно.

— Нападение праймов привело к гибели десятков миллионов жителей в Утраченных двадцати трех мирах. Эти люди никогда не будут оживлены. Ваше горе не уникально.

— По-вашему, я просто богатая шлюха, потерявшая безделушку?

— Нет, сенатор. Ваше горе неподдельно, и я искренне вам сочувствую. Тем не менее я уверена, вы справитесь. Вы обладаете целеустремленностью и ясностью мысли, свойственным только многое пережившим людям вашего возраста.

Джастина усмехнулась.

— Рубцовая ткань, но только для эмоций, да?

— Скорее, устойчивость к внешним воздействиям. Кроме того, сегодняшний день показал, насколько вы человечны. По крайней мере, в этом своем качестве вы можете быть уверены.

Джастина закончила полировать ногти салфеткой. Теперь не осталось никаких свидетельств того, что она прикасалась к Казимиру, — и эта мысль её опечалила.

— Вы действительно верите в то, что говорите?

— Да. Полагаю, вы увозите тело в семейную клинику, чтобы его клонировать?

— Нет. Не могу с ним так поступить. Физическая репликация не избавит меня от чувства вины. Человек — нечто большее, чем его тело. Я намерена подарить Казимиру кое-что, что еще в моих силах. Это меньшее, что я могу для него сделать. И не отступлю от своего решения.

— Понимаю. Желаю вам получить удовлетворение от своего поступка, сенатор.

— Спасибо.

— Но я все же хотела бы знать, нашли вы что-нибудь или нет?

— Мемо-кристалл.

— Могу я его просмотреть?

— Да. Думаю, можете. Для борьбы со Звездным Странником мне необходим ваш опыт. Однако у моего сотрудничества есть определенные пределы: я не предоставлю разведке флота ничего такого, что могло бы навредить Хранителям, и ваше стремление арестовать Брэдли Йоханссона меня не касается.

— Я понимаю.

* * *

Адам лично поручил Киерану Максобелу обеспечить безопасность Казимира, пока тот выполняет доверенную ему миссию. Киеран прибыл на Землю несколько лет назад и уже добился немалых успехов. Он с легкостью впитывал необходимые знания и сохранял хладнокровие в самых разных обстоятельствах — эти качества свидетельствовали о его высокой профессиональной пригодности для операций, проводимых Хранителями в последнее время. Это поручение не представляло для него ни малейшей трудности.

В момент прибытия кольцевого поезда Казимира Киеран уже был на месте — в зале ожидания Карральво, где он буквально растворился в нескончаемом потоке пассажиров. Как всякий настоящий оперативник, он ничем не выделялся среди других людей и был готов к любым случайностям.

Хранители следили за ним из помещения «Макс Транзит Лемюля» на противоположном конце станционного комплекса, а Адам, в свою очередь, наблюдал за ними, прислонившись к дальней стене офиса компании. Он не вмешивался в работу своих людей — в конце концов, он сам их всему научил, — но своим присутствием хотел вселить в них уверенность, а также оказать им моральную поддержку и отеческое покровительство. Каждый раз при этой мысли ему стоило немалого труда согнать с лица тревогу. Эта операция имела огромную важность; сегодня он должен присутствовать здесь лично. Брэдли Йоханссон отчаянно нуждался в информации с Марса. Нападение чужаков на приграничные миры второй зоны космоса разрушило все тщательно разработанные планы Хранителей.

Мариса Макфостер просканировала сеть Карральво в поисках любых признаков слежки за Казимиром.

— Все чисто, — объявила она. Связь с Киераном осуществлялась через закодированный канал. — Продолжаем, — сказала Мариса оперативнику.

На карте, развернутой на одном из мониторов, метка, обозначавшая Киерана, медленно двинулась по залу ожидания к главному выходу: ему было предписано держаться в тридцати метрах позади Казимира и анализировать поток пассажиров на предмет слежки.

— Он остановился, — неожиданно передал Киеран.

— Что значит «остановился»? — удивилась Мариса.

Адам мгновенно насторожился. «Нет, пожалуйста! Неужели опять?»

— Он кому-то кричит, — раздался озадаченный голос Киерана. — Святые небеса! Это же…

— Дай нам картинку! — потребовала Мариса.

Адам поспешно занял место за ее креслом и склонился над монитором. Изображение со зрительных вставок Киерана представляло собой колеблющийся визуальный ряд, в основном заполненный движущейся толпой. Прямо перед оперативником маячило несколько расплывчатых силуэтов чьих-то голов. Сбоку мелькнула бегущая фигура, а потом экран стал ослепительно-белым от разряда ионного импульса.

— Проклятье! — заорал Киеран.

Он завертел головой, и по экрану побежали черно-белые полосы. Через мгновение проявилась фигура человека, летящего спиной вперёд с широко раскинутыми в стороны руками и ногами. Затем Киеран сфокусировал зрение на вооруженном мужчине, который в этот момент разворачивался, чтобы убежать.

— Это же Брюс! — воскликнула Мариса.

— Что еще за Брюс? — потребовал объяснений Адам.

— Брюс Макфостер, друг Казимира.

— Черт! Ты имеешь в виду того, которого убили?!

— Да.

Адам стукнул себя кулаком по лбу.

— Значит, он не был убит. Звездный Странник уже проделывал такие фокусы с вашими людьми, попавшими к нему в плен. Проклятье!

Монитор визуальной связи с Киераном опять побелел.

— Он снова стреляет, — доложил Киеран.

Во весь экран проявилась пара ботинок, владелец которых лежал ничком на белом мраморном полу. Киеран поднял голову, и ботинки переместились в нижнюю часть экрана. Вдали стали различимы продолжавший на бегу стрелять Брюс Макфостер и люди, шарахавшиеся от него в поисках укрытия. Следом за убийцей мчались одетые в гражданскую одежду двое мужчин и женщина с пистолетами в руках и кричали, чтобы он остановился.

— Это не служба безопасности ККТ, — мрачно произнес Адам.

В Брюса попал заряд, выпущенный откуда-то сверху и из-за спины Киерана. Защитное поле на мгновение вспыхнуло, но беглец даже не сбился с шага.

— Господи, сколько же людей знало о прибытии Казимира на этом поезде?

На приборной панели вспыхнули красные тревожные огоньки.

— Местную сеть атаковала KAOS-программа, — сообщила Мариса. — Составлена она грамотно, удар мощный. СИ с трудом сдерживает натиск помех.

— Это Брюс или его покровители! — заявил Адам. — Ему помогают скрыться. Они знали, что за Казимиром следит разведка флота.

«А мы не знали даже этого», — подумал он с досадой.

Помехи стерли изображение, передаваемое вставками Киерана, и активным остался только резервный звуковой канал.

— Что будем делать? — поинтересовалась Мариса.

— Киеран, ты можешь добраться до Казимира? — спросил Адам. — Сумеешь забрать мемо-кристалл?

— Я не… Там вооруженные люди… встали в круг… не могу добраться… сработала сигнализация…

— Ладно, держись поблизости и наблюдай. Проследи, куда его увезут.

— Я… хорошо.

— Тебе видно, куда побежал Брюс?

— …стрельба продолжается… погоня… платформа «двенадцать-а»… повторяю — платформа «двенадцать-а»…

Адаму даже не нужно было сверяться с планом. После двадцати пяти лет работы на станции «ЛА-Галактик» он знал ее лучше, чем сам Найджел Шелдон.

Адам сел за пульт рядом с Марисой и активировал выделенные наземные линии связи, которые он успел проложить за последние несколько лет, используя Готов для того, чтобы протянуть оптоволокно через трубы и воздуховоды и опутать своей невидимой сетью всю огромную станцию. Каждый кабель подсоединялся к незаметным датчикам, размещенным на фонарных столбах, мостах и в прочих местах, обеспечивавших хороший угол обзора.

Два таких датчика передавали изображение огромного сортировочного узла, расположенного к западу от Карральво. Трансляция появилась как развовремя, — :чтобы Адам смог увидеть, как Брюс выбежал из-под огромной бетонной крыши над платформой. Агент Звездного Странника резко свернул и устремился вперёд, перепрыгивая через пути. При виде несущегося навстречу Макфостеру поезда у Адама на миг перехватило дыхание. Но Брюс превосходно рассчитанным прыжком проскочил перед составом и пробежал вдоль второго поезда, ищущего в противоположном направлении. Это абсолютно сбило с толку преследовавших его офицеров флота.

В поле зрения появились бойцы службы безопасности ККТ, трусившие вдоль мчащихся составов, пытаясь разглядеть цель в промежутках между колесами. Адам внезапно понял, что ни у одного из них не было связи со службой контроля движения. Брюс же, перескочив через желоб магнитоплана, снова изменил направление бега. Скорость движения его преследователей заветно замедлилась. Теперь они знали о поездах, проносившихся по сортировочному узлу, и стрелках, переключавшихся без предупреждения. Несмотря на повышенную осторожность, бойцы флота продолжили выстраиваться в медленно смыкающееся кольцо. Адам догадался, что они получили доступ к какой-то коммуникационной сети: он дал команду датчику навести фокус на одного из участников погони, и стало заметно, что от женщины распространяются слабые электромагнитные микроимпульсы, не совпадающие по частоте со спектром стандартной гражданской киберсферы. Это могло означать только дно: разведка флота использовала систему связи с невероятно высоким уровнем защиты.

— Проклятье! — сквозь зубы выдохнул Адам.

Ничего удивительного, что его шпионские программы, так тщательно внедренные в узлы местной сети «ЛА-Галактик», не смогли засечь слежку за Казимиром. Похоже, разведка подозревала Хранителей в контрнаблюдении, или — же. Алик Хоган был настоящим параноиком.

Один из флотских начал догонять Брюса в узком коридоре между двумя движущимися составами. Расстояние между ними сократилось до пары сотен метров, но Брюс, казалось, не обращал на преследователя никакого внимания.

— …Паула Мио… — донесся голос Киерана.

— Повтори! — быстро откликнулся Адам.

— Я… вижу Паулу Мио… в зале ожидания… разговаривает… с сенатором.

<Паула Мио! Без нее не обошлось. Черт!»

Адам отвлекся всего на мгновение, но за эту долю секунды Брюс успел скрыться из виду между двумя мчащимися поездами.

— Куда он, черт возьми, мог деться?

Казалось, участники погони также не имели об этом ни малейшего понятия. Теперь все они двигались вдоль путей, где его только что видели, что-то кричали друг другу и размахивали руками. Вокруг них по всей станции начали останавливаться поезда.

Адам сумел получить представление о побеге киллера только после трехкратного повтора записи. В режиме замедленного воспроизведения — наборе дрожащих серых пикселей — он следил за движениями Брюса, совершившего умопомрачительный прыжок прямо в пролетавший мимо грузовой поезд. Темный квадрат отверстия в боку грузового контейнера поглотил неясный силуэт и через секунду исчез, сменившись обычной металлической стенкой.

— Вот сукин сын! — буркнул Адам. — Похоже, мы имеем дело с настоящей командой бойскаутов.

— Сэр? — переспросила его Мариса.

— Они превосходно подготовились.

* * *

Четырехсотлетний опыт Оззи и его способность объективно мыслить обратились в ничто, когда «Первопроходец» начал свое ужасающее падение. Оззи закричал так же громко, как и Орион, и их голоса были различимы даже в грохоте низвергающегося моря. Шаткий плот окутали мириады брызг, закрывшие небо сплошной серой пеленой. Оззи изо всех сил вцепился в мачту, словно только это и могло спасти его от неминуемой гибели, пока он бесконечно долго падал, падал и падал. Пена мгновенно пропитала его одежду, обжигая открытые участки кожи.

Он сделал вдох и снова завопил. Когда воздух закончился, он опять попытался вдохнуть, но атмосфера была настолько насыщена водой, что Оззи принялся кашлять и отплевываться — естественный рефлекс, заглушивший дикое желание кричать. Как только горло прочистилось и легкие вновь наполнились, он стал открывать рот, чтобы испустить очередной вопль, который должен был закончиться смертоносным взрывом боли, но где-то в отдаленном уголке его мозга уже начало формироваться смутное недоумение.

Приближаясь к водопаду, он мельком увидел колоссальной глубины каскад без дна. Никаких острых скал внизу. Никакого мгновенного конца. Вообще ничего.

«Идиот, ведь все это создано искусственно!»

Оззи снова сделал вдох, выдохнул, напрягая ноздри, затем заставил себя вдохнуть поглубже. Тело кричало о падении, и это продолжалось уже несколько секунд. Животный инстинкт подсказывал, что плот успел пролететь огромное расстояние и должен был набрать запредельную скорость.

«Думай! Ты не просто летишь вниз, ты оказался в зоне с нулевой гравитацией. Это же свободное падение! Ты в безопасности… по крайней мере, в настоящий момент».

Где-то за пеленой водяной пыли по-прежнему оглушительно ревел водопад. Вопли Ориона сменились жалобным хныканьем. Оззи протер глаза и осмотрелся: парень прильнул к палубе в паре метров от него. Оззи не мог вынести вида его искаженного ужасом лица — таких страданий никто не заслуживал.

— Все в порядке! — заорал Оззи. — Мы не падаем, это только так кажется. Мы в невесомости — как астронавты!

«Это подбодрит мальчишку».

Ужас Ориона сменился ожиданием подвоха.

— Как кто?

«О господи!»

— Нам ничего не угрожает, понятно? Все не так плохо, как кажется.

Парень кивнул, но явно не поверил: он по-прежнему сжимался в комок, готовясь к смертельному удару.

Оззи внимательно осмотрелся по сторонам, не переставая смахивать влагу с лица. Ему удалось разглядеть в водяном тумане расплывчатое пятно, обозначавшее солнце и опоясанное ореолом радужных колец. Следовательно, тут верх. Одна часть окружающего плот насыщенного водой мира была заметно темнее, чем другая: значит, там должен находиться водопад — что невозможно, поскольку в состоянии невесомости вода не может никуда падать. Тем не менее он это видел. Оззи невольно стиснул пальцы вокруг мачты.

«Ладно, что может заставить воду течь в условиях невесомости? Черт его знает. Какова же геометрия у этого сумасшедшего мирка? Он не может быть планетой…»

Оззи вспомнились водяные сферы, парившие в вечно туманном небе газовой оболочки. Похоже, путешественники оказались в одной из них. В этом мире Оззи, как всегда, сбил с толку масштаб.

«Выходит, с одной стороны находится плоский океан. С его края стекает вода. Если она течет постоянно, следовательно, ей нужно как-то возобновляться. Или, что более вероятно, она движется по замкнутому кругу. С ума сойти! Но если кому-то под силу создавать гравитацию и управлять ею по собственному желанию, это не так уж и безумно».

Оззи принял идею контролируемой силы тяжести за основу и попытался представить очертания этого странного мира. Если он являет собой такую же водяную сферу, значит, вся его поверхность покрыта водой, которую источники гравитации перекачивают в самых неожиданных направлениях. Образы, возникшие у Оззи в голове, ему очень не понравились: ни у одного из них не имелось спокойных участков, где «Первопроходец» был бы в безопасности.

Оззи снова огляделся по сторонам и заметил, что плот приближался к водопаду — завеса водяной пыли стала менее плотной, зато сумрак сгустился. Вероятно, их несло к нижней, темной части мира.

«Здесь есть сила тяжести, направленная под прямым углом к океану, который находится в верхней части, — или под углом чуть меньше девяноста градусов, поскольку поток воды должен описать круг. А это не очень хорошо. Нельзя допустить, чтобы нас подхватило течение».

Пока что сила тяжести была незначительная, и им ничего не угрожало. Океанское течение выбросило плот за край этого подобия планеты в горизонтальном положении, что обеспечило путешественникам передышку, но рано или поздно гравитация нижней части мирка должна будет их подхватить: она уже начала затягивать водяные брызги обратно в поток.

Было необходимо выбираться, пока гравитация не возросла. И Оззи мог рассчитывать только на одну движущую силу.

Он убедился, что веревка, обвязанная вокруг его пояса, была тщательно закреплена за основание мачты, и разжал руки. Орион испуганно вскрикнул: широко раскрытые глаза парня неотрывно следили за каждым движением Оззи.

Последний раз ему доводилось передвигаться при нулевой силе тяжести очень давно, и даже тогда у него не слишком хорошо получалось маневрировать. Отталкиваясь от мачты, Оззи вспомнил основное правило: не совершать резких движений. Вокруг него в водяном тумане парили мелкие предметы — в основном это были круглые плоды, взятые про запас в качестве продовольствия и вылетевшие из плетеных корзин. Затем мимо проплыл его дорожный бритвенный набор, и эта в общем-то мелкая потеря неожиданно расстроила Оззи. К счастью, портативный модуль был надежно упакован в рюкзак, привязанный к палубе, — Оззи вытащил блестящее от влаги устройство и стал пробираться на другой конец плота, пока не дошел до Точи.

Массивный чужак так сильно вцепился двигательными гребнями в палубу, что ее деревянный настил выгнулся горбом. По некоторым толстым веткам уже побежали мелкие трещины. Оззи ухватился за наиболее крепкий сук и поднес модуль к выпуклому глазу Точи.

— Нам нужно выбираться отсюда! — крикнул он.

Модуль трансформировал его голос в пляшущие по экрану фиолетовые штрихи.

— Мы разобьемся насмерть, — так же через модуль откликнулся Точи. — Мне очень жаль. Я бы хотел еще пожить.

— Я не могу тратить время на объяснения, — сказал Оззи. Шум водопада уже стал постепенно затихать. — Просто прошу тебя мне поверить. Мы должны улететь отсюда с твоей помощью.

— Мой друг Оззи, я не могу летать. Мне очень жаль.

— Нет, можешь. Плыви, Точи, плыви в воздухе — и ты вытащишь нас отсюда. Нам больше нельзя приближаться к воде.

— Я не понимаю.

— Времени нет. Доверься мне. Я буду тебя держать. А ты плыви. В сторону от водопада. Плыви как можно быстрее.

Оззи неуклюже прильнул к туловищу друга. Естественный покров из разноцветных перьев давно промок насквозь и прилип к шкуре чужака. Оззи не осмелился схватиться за них, опасаясь вырвать, и сумел уцепиться только за края двигательных гребней в задней части туловища Точи. Из эластичной плоти чужака сразу же образовались выросты, надежно обхватившие запястья Оззи.

Точи на какое-то время напряженно замер, а затем резко оттолкнулся от палубы «Первопроходца», развернул двигательные гребни в широкие плавники и принялся неуверенно грести. Оззи ощутил, как веревка, держащая его за пояс, начала натягиваться. Точи стал грести более равномерно и интенсивно, и натяжение заметно возросло. Если бы Оззи учел массу плота, то, возможно, нашел бы другой способ использовать силу Точи. Но вышло так, что он сам оказался критическим звеном в цепочке: энергичные рывки Точи увлекали их прочь от зоны действия гравитации, и весь плот буквально повис у Оззи на поясе. Когда нагрузка на руки усилилась, Оззи пришлось стиснуть зубы. Точи, увидев, что его действия приносят ощутимый результат, удвоил усилия. От его плавников-крыльев даже подуло влажным ветерком — массивный чужак еще немного изменил их конфигурацию, сделав гребни шире и тоньше. Оззи казалось, что его руки вот-вот оторвутся от плеч.

В какой-то момент он потерял счет времени, и постепенно водяная пелена превратилась в обычный туман, а потом рассеялся и он. «Первопроходец» выбрался из тени водопада под яркое солнце, вокруг засияло голубое небо, и теплые лучи быстро согрели путешественников. Шум водопада остался где-то далеко позади и уже не казался таким грозным.

Точи перестал махать плавниками, и его эластичная плоть снова втянулась, образовав вдоль туловища обычные гребни. Оззи ощутил, как по огромному телу его друга пробежала волна дрожи. Взглянув себе под ноги, он заметил, что эни с Точи медленно приближаются к дрейфующему плоту. Поднятое к ним растерянное лицо Ориона осветилось робкой надеждой. Веревка ослабла и вилась широкими кольцами. Они едва не задели торчащую мачту, но все же благополучно опустились на палубу. Точи вытянул тонкое щупальце и зацепился им за одну из веток.

Затем он вобрал в себя выросты, которыми держал Оззи, и тот немедленно ухватился за мачту. Сердце мужчины продолжало отчаянно колотиться о ребра.

— Что происходит? — спросил Орион. Он все еще не решался оторваться от палубы, к которой был привязан веревкой. — Почему мы еще не погибли?

Оззи открыл рот и громко рыгнул. Опомнившись, он сразу ощутил, насколько сильно протестовал против невесомости его желудок. В довершение ко всему он чувствовал себя как при сильной простуде и не мог дышать носом.

— В обычном смысле этого слова мы не падаем, — с трудом произнес он, заметив, что чужак внимательно следит за движущимися по экрану портативного модуля фиолетовыми символами. — И эту планету тоже нельзя назвать обычной.

Оззи махнул рукой в сторону гигантского водопада: исполинская водяная завеса переливалась и блестела справа от плота, простираясь за пределы человеческого поля зрения в трех направлениях. Ее границей служил лишь далекий край этого странного мира — да и тот медленно удалялся от них.

«Первопроходец» опустился на несколько километров ниже уровня океана. Вода тут пенилась и бурлила — так же, как когда переливалась через край, — тогда как позади него она становилась более спокойной, и водовороты и буруны заливались в один покрытый рябью поток, струящийся вдоль скал, образующих: дну из граней искусственной планетки. Оззи проследил за потоком с помощью зрительных вставок, но, даже настроив их на максимальное увеличение, не смог определить направление его движения. Где-то на пределе различимости линия обрыва плавно уходила в сторону. Если бы Оззи сейчас находился там, ему бы казалось, что планета имеет форму полусферы.

Прямо над ними граница мира очень слабо, но заметно изгибалась. Вставки Оззи помогли ему сделать кое-какие подсчеты: если верхняя часть планеты действительно была кольцеобразной, ее диаметр должен был составлять более одной тысячи шестисот километров. Оззи даже одобрительно присвистнул.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — с несчастным видом простонал Орион.

— Слушай, парень, — сказал Оззи, — я знаю, что это очень странное чувство, и понимаю, что ощущения не самые приятные, но человеческое тело способно жить и в таких условиях. Во времена моей молодости астронавты, совершая космические путешествия, проводили в невесомости не один месяц.

— Не знаю никаких астронавтов, — угрюмо огрызнулся Орион. — Никогда не слышал о чужаках такой расы.

— Я тоже не уверен, что мое тело способно это выдержать, — через модуль сообщил Точи. — Я чувствую значительный дискомфорт. Я не понимаю, почему мне кажется, что я падаю. Я вижу, что это не так, но мои ощущения говорят об обратном.

— Знаю, поначалу приходится очень трудно, — убеждал их Оззи. — Но поверьте, друзья мои, ваши тела довольно скоро привыкнут. А если учесть предыдущий опыт, нынешнее состояние, может, вам даже понравится.

Он замолчал, услышав булькающий кашель Ориона, а потом парня вытошнило.

— Я бы хотел поверить тебе, друг Оззи, — сказал Точи. — Но боюсь, ты недостаточно осведомлен о моей физиологии, чтобы делать подобные заявления.

Орион вытер рукой губы и с отвращением покосился на желтоватые шарики рвоты, медленно парящие в воздухе перед его лицом.

— Мы не можем здесь оставаться! — в отчаянии воскликнул он. — Точи, ты мог бы вытащить нас обратно на остров?

— Это мне под силу.

— Эй, парни! — закричал Оззи. — Давайте не спешить с возвращением. Если продолжим полет над океаном и нас захватит сила притяжения, то мы, с большой вероятностью, действительно упадем.

— Все что угодно лучше, чем это, — заныл Орион.

У него снова раздулись щеки, и парень застонал.

Оззи оглянулся на водопад: они медленно, но неуклонно отдалялись от края мира.

— Внутри газовой оболочки есть и другие объекты. Помните, что рассказывал мне Брэдли Йоханссон? Он набрел на что-то вроде древесного рифа, растущего где-то здесь на орбите. И тут точно есть тропы — ведь сумел же он выбраться! Иначе как бы он попал обратно в Содружество?

— А они далеко? — проскулил Орион.

— Не знаю, — терпеливо ответил Оззи. — Нам придется подождать, и тогда увидим, что попадется по пути. — Он поднял руку. — Я чувствую ветерок. Это значит, что мы движемся!

Он заметил, что плот успел развернуться таким образом, что край мира оказался ниже уровня палубы.

— Мне все это очень не нравится, — пожаловался Орион.

— Понимаю. Давайте-ка проверим, все ли надежно закреплено. Терять продовольствие недопустимо. Как и членов нашей команды, если уж на то пошло.

* * *

Дизайнеры Дома Тюльпанов задумывали этот зал в классическом стиле как комнату для завтраков. Помещение представляло собой восьмиугольный фонарь, выступающий из восточной части северного крыла здания. Традиционную высокую прозрачную крышу поддерживали кованые чугунные колонны, а стены состояли из слегка закругленных панелей, спускавшихся до самой земли. Пол покрывали классические плиты из черного и белого мрамора, а в центре стояла большая круглая антикварная стойка, за которой избалованные хозяева вкушали утренний завтрак, купаясь в ярких лучах солнца. В высоких глиняных вазах, стоявших у основания каждой колонны, росли лианы и вьющиеся фуксии, создававшие легкую дрожащую тень. Недолговечные цветы круглый год наполняли воздух легким мускусным ароматом.

Впрочем, семейство Бурнелли предпочитало начинать день в более укромной столовой западного крыла, и Джастина решила использовать зал в качестве своего временного кабинета. Парадные стулья заменили на большие кожаные диваны и даже поставили пару гелевых кресел-мешков. Из всей утвари на стойке остался только огромный полукруглый аквариум, где друг на друга с опаской таращились стайки разноцветных рыбок земного и инопланетного происхождения. Освободившегося места как раз хватило, чтобы два инженера смогли расположить на нем новый комплект сложной аппаратуры.

Джастина, стоя в дверях, наблюдала, как они заканчивают последние испытания и собирают инструменты. Она, конечно, была одета во все черное — простую длинную юбку и подходящую по стилю блузку. Не сверхмодно, но и в то же время не мрачно. Она просто отдавала дань памяти наиболее, по ее мнению, подобающим образом. Большинство людей ее круга, как она думала, не могли осознать значительности момента, поскольку им уже давно не приходилось сталкиваться с фактом истинной смерти.

— Все установлено и работает, мэм, — отчитался перед ней старший из техников.

— Благодарю, — рассеянно ответила Джастина.

Мужчины вежливо кивнули и вышли. Они оба работали в компании «Дис-лан», принадлежавшей Бурнелли и производившей электронику исключительно для членов семьи.

Джастина приблизилась к гладкому серебристо-серому цилиндру, установленному на полированном граните стойки. На его верхнем тоненьком ободке горел рубиновый огонек.

В зал вошла Паула Мио и закрыла за собой высокие двойные двери.

— Здесь безопасно, сенатор? — спросила она с некоторой долей сомнения в голосе.

Взгляд Паулы прошелся по широким окнам, за которыми раскинулся розарий, а вдали на холмах простирался хвойный лес со светлыми пятнами зарослей давно отцветших рододендронов.

Джастина дала команду своему эл-дворецкому, и стены с крышей растворились в зернистой пелене серого света, как будто голографический проектор воспроизвел изображение хмурого осеннего неба. Окружающий мир исчез без следа, оставив легкое ощущение клаустрофобии.

— Теперь безопасно, — беспечно ответила сенатор. — Аппаратура работает в автономном режиме: она не подключена ни к каким сетям, так что ни одному хакеру не под силу ее взломать. Мы изолированы настолько, насколько это возможно в современном мире.

Джастина вынула из металлического футляра мемо-кристалл и подошла к цилиндру. Когда она прикоснулась рукой к верхней крышке устройства, рубиновый огонек на его ободке сменился изумрудным.

— Мне нужно, чтобы этот кристалл был отсканирован и хранящаяся в нем информация передана мне.

— Да, сенатор, — ответил СИ.

В верхней части цилиндра образовалось небольшое отверстие, и Джастина опустила в него мемо-кристалл.

— Это квантовый сканер, — пояснила она Пауле. — Он способен на молекулярном уровне обнаружить любую программную ловушку.

Затем обе женщины устроились на диване, коричневая кожа которого настолько выгорела от яркого солнца, что местами даже потрескалась. Джастина любила этот диван также по причине невероятной мягкости, приобретенной им с годами. Ей нравилось, как ее старая потертая мебель смотрелась в безупречном интерьере поместья миллиардеров: сенатор считала, что диван придавал залу отпечаток индивидуальности и особую привлекательность.

— Как прошло вскрытие? — спросила Джастина.

— Ничего необычного, — ответила Паула. — Подтвердилось отсутствие каких бы то ни было вставок памяти. Прочие вставки ничего особенного собой не представляют. Разведка флота установит их изготовителя и клинику, где они были имплантированы Казимиру. Я полагаю, операция была оплачена либо наличными, либо с одноразового счета. Адам Элвин не допускает элементарных ошибок, но полезной может оказаться любая информация.

— Это все?

Джастина и сама не знала, чего ожидала: возможно, чего-то необычного, подтвердившего бы исключительность ее возлюбленного?

— Да, в общих чертах. Причиной смерти стал ионный разряд. Наркотиков в организме не обнаружили, зато нашли следы стероидов и гормональных инъекций, введенных в течение последней пары лет. Для человека, выросшего на планете с пониженной силой тяжести, в этом нет ничего необычного. Клеточное перепрофилирование он также не проходил, в этом можете быть уверены.

Джастина слегка нахмурилась.

— Это был действительно он, — пояснила Паула. — Что исключает с их стороны попытку вас обмануть.

— Ясно. — Сенатор другого и не предполагала. Она знала, что никто не смог бы выдать себя за Казимира. — А как насчет номера в отеле? Есть какие-нибудь зацепки?

— Непохоже. Я получаю все рапорты из разведки флота, как только они попадают в базу данных. Конечно, флотские могли что-то придержать для себя и не внести в официальные отчеты — в таком случае у нас проблема.

— Это возможно?

— Маловероятно, но возможно. Официально они обязаны заносить все сведения в базу, к которой служба безопасности сената имеет полный доступ, поскольку находится на более высокой ступени этой пищевой цепочки. Однако мы обе знаем, что флот скомпрометирован, — кто-либо из агентов Звездного Странника вполне мог утаить какие-то данные.

— Если исключить такой вариант, дал ли осмотр гостиничного номера какие-нибудь результаты?

— Нет, почти ничего. Хранители с полной серьезностью подходят к выполнению своей миссии как в собственных домах, так и во всех других местах. Единственное, что может оказаться весьма полезным, — это отчет о финансовых операциях Казимира. С его помощью мы отследим передвижения Казимира до того момента, когда вы известили разведку о его появлении.

Новый всплеск чувства вины заставил Джастину сжать зубы.

— Когда он будет готов?

— Через пару дней. В парижском бюро разведки проведут проверку данных. Сразу после этого я его получу.

— Париж… Это ведь ваш бывший отдел, не так ли?

— Да, сенатор.

— И вы считаете, что агентом Звездного Странника является один из его сотрудников?

— Да, с высокой степенью вероятности. Перед самым увольнением я успела расставить несколько ловушек.

— А я пришла и рассказала им о Казимире, — горько вырвалось у Джастины.

Паула Мио сосредоточенно изучала цилиндр, в котором находился мемокристалл.

— Я выведу Звездного Странника на чистую воду, сенатор. Все действия Хранителей направлены именно на это, и к этому же стремился Казимир Макфостер

— Да, — согласилась Джастина.

— Анализ завершен, — объявил СИ. — Кристалл содержит триста семьдесят два файла с зашифрованной информацией. Имеются также некоторые препятствия для несанкционированного доступа, но их легко можно обойти.

— Хорошо, — сказала Джастина. Учитывая мощность устройства, она бы очень удивилась, если бы оно не пробилось к данным в кристалле. — Тебе под силу расшифровать файлы?

— Они закодированы геометрическим шифром тысячи двухсот восьмидесяти измерений. Моей мощности для дешифровки недостаточно.

— Вот гадство! — пробормотала Джастина. А она-то надеялась получить хоть какую-то помощь от прибора, обошедшегося ей более чем в пять миллионов земных долларов. — Кто же сможет это расшифровать?

— Развивающийся Интеллект, — ответила ей Паула. — И конечно же, сами Хранители.

Джастина задала следователю вопрос, который сама считала очень трудным.

— А вы верите РИ?

— В борьбе с праймами я считаю его союзником, достойным доверия.

— Это слишком уклончивый ответ.

— Не думаю, что все мотивации РИ доступны человеческому пониманию. Нам даже неизвестны его намерения относительно человеческой расы. РИ заявляет о своем дружеском расположении, и его действия до сих пор не давали повода в этом усомниться. Тем не менее…

— Что?

— В ходе моих расследований мне попадались факты, свидетельствовавшие о том, что РИ проявляет более интенсивный интерес к людям, чем он признает.

— Все правительства уделяют внимание разведке с тех самых пор, как оставленный греками подарок причинил троянцам немалый ущерб. Я ни на секунду не сомневалась, что РИ пристально наблюдает за нами.

— Но с какой целью? На этот счет имеется несколько версий, большая часть которых граничит с паранойей. И все эти теории утверждают, что РИ стремится занять место Бога.

— А во что верите вы?

— Я полагаю, что такое его поведение равносильно наблюдению за не слишком надежным соседом. РИ присматривает за нами, поскольку не хочет неприятных сюрпризов, особенно таких, какие угрожали бы добрососедским отношениям.

— Это как-то относится к нашему делу?

— Возможно, и нет, если только РИ не примет сторону праймов.

— Вы чересчур подозрительны.

— Я предпочитаю смотреть на отношения с РИ как на шахматную партию, — сказала следователь.

— Простите?

— Стараюсь, насколько могу, предусмотреть все последующие ходы противника. Но я согласна: вероятность враждебного отношения РИ к нам ничтожно мала. На личном уровне мне удалось наладить с ним полезное деловое сотрудничество; кроме того, РИ содержит множество загруженных в него человеческих личностей, что побуждает его действовать в наших интересах.

— Теперь я и вовсе не знаю, что думать.

— Прошу прощения, я не хотела заражать вас своим беспокойством. Это было неосмотрительно с моей стороны, учитывая ваше состояние.

— Знаете, сейчас единственное преимущество моего возраста состоит в том, что я сознаю, насколько я некомпетентна, чтобы принимать то или иное решение. Так что в этом вопросе, если вы не возражаете, я буду полагаться на ваше мнение. Вы предлагаете передать кристалл РИ для расшифровки?

— Единственной альтернативой было бы обратиться непосредственно к Хранителям.

— Вы знаете, как это сделать?

— Нет. Если бы знала, то покончила бы с ними еще несколько десятков лет назад.

— Понятно.

Серо-голубая иконка кода, переданного Казимиром возлюбленной, неподвижно, но очень соблазнительно таилась в уголке ее виртуального поля зрения. И снова Джастина поняла, что ей не хватает ясности мыслей для того, чтобы: делать выбор. Она даже еще не решила, стоит ли говорить Пауле о его суще-существовании, контакт с лицами, считавшимися на данный момент политическими террористами, мог нанести сенатору Содружества непоправимый ущерб. Она инстинктивно не хотела рисковать, загружая этот безобидный на вид код в унисферу. Если связь Джастины с Хранителями станет общеизвестной до разоблачения Звездного Странника, ее имя будет дискредитировано навеки. Даже семья не сможет ее защитить, а Звездный Странник одержит очередную победу.

— Возможно, нам и не придется никого просить о помощи, — сказала Паула. — Разведка обратила внимание на обсерваторию в Перу. У них должно получиться выяснить характер информации, даже если сами файлы окажутся недоступными.

— Хорошо, — с облегчением кивнула Джастина. — Подождем, пока отчет разведки не окажется в базе данных.

Она вытащила кристалл из цилиндра и отключила экранировку зала. Свет теплого полуденного солнца хлынул сквозь широкие окна и заставил сенатора зажмуриться.

Возле двери ждал дворецкий.

— Прибыл адмирал Колумбия, мэм, — объявил он.

— Колумбия здесь? — удивилась Джастина.

— Да, мэм. Я проводил его в приемную в западном крыле и попросил подождать.

— Он сказал, что ему нужно?

— Увы, нет, мэм.

— Оставайтесь здесь, — повернулась она к Пауле. — Я разберусь.

Джастина вышла в центральный коридор северного крыла, на ходу расправляя плечи. Как это похоже на Колумбия — попытаться получить преимущество, нанеся неожиданный визит в ее дом. Но если он надеется, что столь грубый прием сможет сработать против даже самого младшего члена семейства Бурнелли — глубоко ошибается.

Убранство приемной в западном крыле поместья напоминало о последних днях французской монархии. Джастине никогда не нравилось это обилие пышных золоченых рам и гирлянд, как и соответствующие стилю стулья — очень красивые, но ужасно неудобные.

Адмирал Колумбия стоял перед огромным камином, поставив ногу на небольшую мраморную ступеньку. Его роскошному мундиру для полного сходства с одеянием величественного царя не хватало только мантии, отороченной горностаем. Казалось, адмирал был полностью поглощен изучением часов в корпусе из оникса, стоящих на каминной полке.

— Сенатор. — Он слегка поклонился, когда Джастина, распахнув двойные двери, быстрым шагом вошла в приемную. — Я восхищен вашими часами. Это оригинал?

Двери за ней захлопнулись.

— Думаю, да. Отец — заядлый коллекционер.

— Да, конечно.

Джастина указала на стеклянный столик, украшенный гербом Бурнелли, и они устроились за ним друг напротив друга на стульях с высокими спинками.

— Что я могу для вас сделать, адмирал?

— Сенатор, боюсь, я должен спросить о причине вашего вмешательства в операцию разведки флота. А именно о вывозе тела подозреваемого в террористической деятельности с места преступления.

— Я ничего не вывозила, адмирал. Только сопровождала тело.

— Вы организовали все так, чтобы его поместили в частное медицинское учреждение.

— Да, в биотехнологическое отделение нашей семейной клиники, где и было проведено вскрытие в присутствии официальных наблюдателей.

— Но почему, сенатор?

Джастина окинула его ледяным взглядом.

— Потому что я не доверяю спецслужбе флота. Я только что наблюдала за катастрофическим провалом разведывательной операции. И я не хочу новых неудач. Экспертиза тела Казимира даст вашим подчиненным множество зацепок. Однако до сих пор я видела только вопиющую некомпетентность. В этом деле нельзя больше допускать ошибок, адмирал. Я не приму никаких извинений.

— Сенатор, могу я поинтересоваться, откуда вы знаете Казимира Макфостера?

— Мы познакомились, когда я проводила отпуск на Дальней. Знакомство переросло в непродолжительную связь. Затем, перед самым нападением праймов, он побывал здесь, в Доме Тюльпанов. А когда он сказал, что работает на Хранителей, я, естественно, поставила в известность коммандера Хогана. Все это зафиксировано в деле.

— Чего он хотел?

— Многого. Он пытался убедить меня в существовании Звездного Странника. Просил, чтобы я добилась отмены тотального досмотра поступающих на Дальнюю грузов. Я ему отказала.

— Значит, вы больше не были близки?

— Нет.

— Понимаю, как вас огорчила его смерть.

— Я была потрясена. Никогда прежде я не становилась свидетельницей убийства. Независимо от того, каких взглядов придерживался Казимир, никто не должен погибать в таком молодом возрасте.

— Присутствие наблюдателей при вскрытии было вашей идеей, сенатор?

— Да.

— Как я понимаю, Паула Мио тоже сопровождала тело?

— Я полностью уверена в следователе Мио.

Выражение лица адмирала стало еще более суровым.

— Боюсь, я не разделяю вашей уверенности, сенатор. Следователь Мио в немалой степени способствовала возникновению проблемы с Хранителями, которую теперь вынуждена решать разведка флота. Я был удивлен и немало огорчен, когда узнал, что ваша семья обеспечила ее назначение в службу безопасности сената.

— А мы, в свою очередь, были удивлены ее увольнением из разведки флота.

— Думаю, что после ста тридцати лет безрезультатного расследования это в полне объяснимо.

— Однако в Содружестве все знают Паулу Мио именно как самого результативного следователя.

— Откровенно говоря, сенатор, она начинает терять связь с реальностью. Мио обвинила в измене своих же коллег. Она проводила операции на местности тез соответствующего прикрытия. Мало того, она стала проявлять симпатии: идеям террористов, которых должна была преследовать.

— В каком смысле «симпатии»?

— Мио призналась, что верит в существование Звездного Странника.

— А вы в это не верите?

— Конечно нет.

— Тогда кто же убил моего брата, адмирал?

— Странный вопрос. Вам ведь известно, что это был тот же самый киллер, который убил и Макфостера.

— Верно. А Макфостер состоял в рядах Хранителей. Неизвестно, на кого работает этот киллер, но его наниматели противостоят как Содружеству, так и Хранителям. Полагаю, это обстоятельство значительно сужает круг подозреваемых, не так ли?

— Хранители долгое время вели дела с торговцами оружием на черном рынке. а эти люди в большинстве случаев улаживают разногласия насильственным путем. Мы считаем, что киллер работает на кого-то из них.

— И мой брат просто попался им под руку?

— В случае блокирования маршрутов поставок на кону оказались бы очень большие деньги.

— Чепуха. Сенаторов Содружества не убивают из-за банальной вражды.

— Но и невидимые чужаки тоже не были замечены в совершении убийств.

Джастина откинулась на спинку стула и пристально посмотрела в лицо адмиралу.

— Сенатор, как ни печально это признавать, но в Содружестве преступность очень распространена, — сказал Рафаэль. — Именно поэтому и было сформировано Управление по расследованию особо тяжких преступлений. Если не верите мне, спросите у Паулы Мио. Или задумайтесь о причинах существования службы безопасности сената. У нас достаточно проблем с реальными угрозами Содружеству, и изобретать новые нет никакого смысла.

— Адмирал, вы советуете мне не вмешиваться?

— Я лишь хотел сказать, что ваши действия неуместны, учитывая то, что мы сейчас переживаем тяжелые времена. Сегодня мы должны объединить наши усилия и бороться с настоящим врагом.

— Разведка флота всегда могла рассчитывать на мою поддержку и сможет рассчитывать на нее в будущем.

— Благодарю вас, сенатор. И напоследок еще одно: террорист Макфостер осуществлял миссию курьера, но мы ничего при нем не обнаружили.

Джастина склонила голову набок и невесело усмехнулась.

— По-вашему, это странно?

— Очень странно, сенатор. Я бы хотел узнать, не заметили ли вы что-нибудь, когда сопровождали его тело в клинику?

— Нет.

— Вы уверены, сенатор?

— Я не видела, чтобы он что-то нес. Если у него вообще при себе что-то было.

— Понятно. — Адмирал и глазом не моргнул. — Вы же понимаете, что рано или поздно мы все узнаем.

— Вы ведь до сих пор не нашли убийцу, не так ли?

Несмотря на то что эта издевка была абсолютным ребячеством, покрасневшая над форменным воротничком шея адмирала доставила сенатору большое удовольствие.

Вернувшись в кабинет, она увидела, что Паула Мио и Гор Бурнелли мирно беседуют, сидя на потертом кожаном диване. Гладкое золотое лицо отца Джастины отбрасывало на колонны и плитки пола яркие блики, разлетавшиеся при каждом его движении. Джастина, войдя в зал, снова активировала экранирование, перекрыв доступ солнечным лучам.

— Из-за этого Макфостера ты размякла и стала сентиментальной, — сказал Гор, как только экранировка включилась. — Надо было дать мерзавцу Колумбия такого пинка, чтобы он вылетел на орбиту. Раньше ты легко могла съесть его на завтрак. Поверить не могу, что моя дочь превратилась в такую либеральную тряпку.

— Сейчас другие времена, отец, — спокойно ответила Джастина. — И не только я в наши дни не соответствую времени и месту.

В душе она просто кипела от его слов, вдобавок произнесенных в присутствии следователя. Даже Паула Мио, обычно невозмутимая, казалась смущенной резким выпадом Гора.

— Я тебе говорю то, что вижу, девочка. Если этот юнец настолько затронул твои чувства, тебе надо выбить из головы все воспоминания о нем. Я не могу допустить, чтобы ты стала слабой. Только не сейчас.

— Я обязательно задумаюсь о том, чтобы избавиться от всего, что отравляет мне жизнь.

Порой она сомневалась, что после всех усовершенствований тела у Гора осталось достаточно человечности, чтобы помнить и осознавать значение такого чувства, как любовь.

— Так-то лучше, — усмехнулся он. — Ты же понимаешь, что после провала на «ЛА-Галактик» Колумбия будет лезть из кожи вон, чтобы реабилитироваться? Он хочет окончательно устранить Паулу со сцены, а сенат превратить в «карманный советский парламент», который каждый раз будет за него единодушно голосовать.

— Беспокоиться надо не о Колумбия, — вступила в разговор Паула.

Джастина и Гор прервали свой спор и посмотрели на следователя.

— Мне кажется, я знаю настоящую причину убийства Томпсона.

— И до сих пор мне не сказали? — возмутился Гор.

— Почти все время своей работы в Управлении я добивалась тотального досмотра отправляемых на Дальнюю грузов силами полицейских служб. Каждый раз проект блокировался администрацией, и только Томпсон сумел по моей просьбе его протолкнуть.

— За что его и убил Звездный Странник, — сказал Гор. — Мы в курсе.

— Томпсон говорил со мной незадолго до смерти. Он сказал, что выяснил, кто блокировал проект. Это был Найджел Шелдон.

— Исключено! — автоматически возразила Джастина. — Само существование Содружества стало возможным благодаря Шелдону. Не будет же он сам пытаться его разрушить.

— Если только не по своей воле, — заметил Гор. Даже под золотой маской, скрывавшей обычные проявления чувств, было заметно, как сильно его взволновали слова следователя. — Насколько я понимаю, Брэдли Йоханссон всегда утверждал, что чужак превратил Шелдона в своего раба.

— Я несколько раз просмотрела записи последних мгновений жизни Казимира в терминале Карральво, — продолжала Паула. — Похоже, что он знал убийцу. Мало того, он обрадовался, увидев его, будто встретил старого друга.

— Нет. — Джастина покачала головой, отвергая саму эту мысль. — Не могу доверить, чтобы кто-то смог добраться до Шелдона. Нашу семью и клиники: омоложения охраняют невероятно подготовленные бойцы службы безопасности, б' Шелдона же защита еще мощнее.

— Хранители заявили, что даже президент Дой работает на Звездного Странника, — заметила Паула.

— Но это же полнейшая бессмыслица! — проворчал Гор. — Если Звездный Странник способен справиться со службой безопасности сената и охраной Шелдона, ему незачем прятаться в тени. Он давно бы уже стал нашим «фюрером».

— В таком случае почему был убит ваш сын? — спросила Паула. — Только из-за содействия в проекте досмотра грузов? Или из-за того, что обнаружил какую-то связь?

— Ладно, — неохотно согласился Гор. — Предположим, Томпсон наткнулся на некую информацию, убедившую его. Он сказал, кто назвал ему имя Шелдона?

— Нет. Он сообщил, что все очень запутано и что это политика на высшем уровне.

— У политики нет высшего уровня, — буркнул Гор и повернулся к Джастине. — Это я предоставляю тебе: необходимо выяснить, откуда Томпсон получил: ведения.

— Папа, у меня в сенате нет и сотой доли его связей.

— Господи, когда же ты перестанешь себя недооценивать, девочка? Если мне захочется послушать нытье, я предпочту посетить адвоката по правам человека на Орлеане.

Джастина подняла руки, сдаваясь.

— Отлично. Буду двигаться на ощупь и громко задавать вопросы, пока меня кто-нибудь не пристрелит.

— Ну, что-то в этом роде, — сказал Гор, и в его металлическом голосе проскользнул намек на улыбку.

— И для чего все это? — спросила Паула.

— Что значит «для чего», черт побери?

— Что вы предпримете, если сенатор обнаружит подтверждение противодействия Шелдона моему проекту?

— Если все окажется правдой, я пойду к старейшинам его семьи и расскажу им о том, что случилось. Думаю, они прибегнут к его оживлению и отредактируют ему память с момента «заражения», когда бы оно ни произошло.

— Вы уверены, что семейство Шелдон вас поддержит?

— Не могут же все они быть агентами Звездного Странника.

— Это верно. Но как мы отличим одних от других?

— Мы слишком забегаем вперёд, — вмешалась Джастина. — Давайте для начала определим круг подозреваемых. После этого ситуация станет более ясной, и мы решим, что делать дальше.

— Кроме того, нам потребуются надежные союзники, — сказал Гор. — Что-то вроде политического движения сопротивления влиянию Звездного Странника. Этим я займусь сам.

— Присматривайте за Колумбия, — посоветовала ему Паула. — Теперь он знает, что вы мне покровительствуете, и начнет преследовать вашу семью. Его политическое влияние растет. В военное время общество склонно идти на уступки, и адмирал, отвечающий за оборону отечества, сможет издать приказы, неприемлемые в мирное время.

— Об этом не беспокойтесь. Скорее ад замерзнет, чем какой-то ставленник Халгартов сможет меня перехитрить.

* * *

Маленький «Боинг-44044-СВВП^[7]» приземлился в вихре охристого песка и ледяных гранул на площадке перед обсерваторией. Ураган стих сразу, как только винты самолета остановились, и второй пилот открыл люк. От резкого понижения давления у Реннезащелкало в ушах. Они находились на высоте пяти тысяч метров в западных отрогах Анд — чуть севернее Сандии, — в окружении острых заснеженных горных вершин, обступивших обсерваторию со всех сторон. Ренне мгновенно ощутила недостаток кислорода и сделала глубокий вдох. Однако это ничуть не помогло. Лейтенант поднялась с сиденья и поспешила на выход, на ходу застегивая куртку, надетую поверх толстого свитера. Снаружи свет оказался настолько ярким, что ей пришлось задержаться на верхушке трапа и надеть солнцезащитные очки. В предательски разреженном воздухе дыхание перед лицом превращалось в легкие белые облачка.

На земле Ренне ожидали два офицера из лимского отдела разведки флота, одетые в темно-зеленые куртки, больше напоминавшие скафандры, чем форменную одежду. Спустившись по пяти алюминиевым ступеням, Ренне начала задыхаться.

Один из встречающих шагнул ей навстречу и протянул руку:

— Лейтенант Кампаса, добро пожаловать на станцию «Антина». Меня зовут Фил Мандия. Я был в составе группы, следившей за Макфостером, когда он добирался сюда.

— Отлично, — прохрипела Ренне.

Его лица под широкой выпуклой маской она почти не видела. Сердце в груди колотилось так сильно, что лейтенант с трудом смогла медленно преодолеть дуть до корпусов обсерватории — ряда приземистых строений из темного пластика с окнами, похожими на иллюминаторы. Свет горел только в одной из построек. Позади зданий на обширной каменистой площадке виднелись тарелки радиотелескопов; огромные белые диски держались на невероятно тонких металлических мачтах. На глазах Ренне один из них слегка повернулся вдоль северного участка горизонта.

— Как ведет себя задержанный? — спросила лейтенант.

— Каффлин? Клянется, что действовал по договоренности с анонимным агентом и почти ничего не знает. И что самое неприятное, я ему верю.

— Мы все выясним, когда я доставлю его в Париж.

— Собираетесь считать его воспоминания?

— Да.

Неодобрительную гримасу Фила Мандия не смогла скрыть даже его защитная маска.

Под ногами Ренне захрустела ледяная корка, покрывавшая землю. Вокруг не было видно никаких растений, даже клочков травы. Лейтенанту приходилось ступать с осторожностью: замерзший грунт бугрился от глубоких следов шин. Оставившие их далеко не новые механизмы желтого цвета были припаркованы возле зданий и напоминали сомнительный гибрид трактора и снегоуборочной машины. Рядом с ними стояли два новеньких темно-вишневых внедорожника — Хонда, сильно забрызганные коричневой грязью.

— Вы приехали на них? — спросила Ренне.

— Да. — Фил Мандия кивнул на единственную пустынную дорогу, вившуюся вниз от обсерватории. — Это был кошмар, а не поездка.

— Как же вам удалось остаться незамеченными при слежке за Макфостером?

— С трудом.

Ренне не смогла определить, шутил ли он или говорил серьезно.

Они добрались до главного корпуса обсерватории, вошли внутрь и вновь окунулись в тепло. На состояние Ренне тем не менее это никак не повлияло: ее сердце по-прежнему старалось выскочить из груди. Она была вынуждена опуститься на стул в первом же кабинете — и встать с него ее не заставили бы никакие силы. Снимать куртку пришлось уже сидя, и это обычное действие выбило лейтенанта последних сил. Об обратном пути ей даже думать не хотелось, — возможно, остальным придется нести ее до самолета на руках.

— А на вас высота не действует? — поинтересовалась Ренне у Фила.

— К ней можно привыкнуть, хоть и не сразу, — признал он.

Лейтенант Кампаса начала понимать, с каким пренебрежением к ней относились сотрудники местного подразделения флота. Для них она была важной шишкой, прилетевшей установить причину провала операции и выискивающей в их действиях оплошности, чтобы свалить ответственность на оперативников. Все не так!» — хотела сказать она. Но это было бы равносильно признанию в собственной слабости, а офисные интриги были ей хорошо знакомы.

— Ладно, давайте начнем с директора, — вздохнула Ренне.

Дженнифер Сейтц прошла процедуру омоложения всего пять лет назад и была миниатюрной ухоженной женщиной с красивыми зелеными глазами и смуглой кожей. Одета она была в мешковатый светло-коричневый свитер — настолько длинный, что его можно было принять за платье, — и его подвернутые рукава свободно болтались на ее худощавых руках. Ренне решила, что свое одеяние Дженнифер позаимствовала у человека, значительно превосходившего ее ростом. Казалось, что визит представителя разведки флота в обсерваторию вызвал у ее директора не испуг или беспокойство, а сильнейшее раздражение. Впрочем высокомерно-презрительное выражение лица Дженнифер изрядно смягчала обманчиво юная улыбка. Фила Мандия, учтиво пригласившего ее в кабинет, женщина удостоила сердитым взглядом, но даже он казался безобидной гримаской, а не проявлением искреннего недовольства.

Ренне указала на окошко-иллюминатор и три больших радиотелескопа за ним.

— Который из них, — она помедлила, чтобы сделать вдох, — направлен на Марс?

— Ни одного, — ответила Дженнифер Сейтц. — Основные антенны предназначены для радиоастрономии далекого космоса, с Марса же сигнал поступает на один из вспомогательных приемников: это не самый сложный процесс.

— А мы уверены, что Каффлин передал Макфостеру информацию, полученную именно с Марса? — Ренне обернулась за поддержкой к Филу.

— В сетевой памяти обсерватории нет никаких следов этих данных, — сказал офицер. — После передачи копии Макфостеру Каффлин внедрил программу-червя, уничтожившую все записи.

— Должны же быть другие копии! — настаивала Ренне. — Как давно вы получаете информацию с Марса?

Уголок рта Дженнифер Сейтц непроизвольно дернулся.

— Около двадцати лет.

— Двадцать лет! Что же вы, черт возьми, с ней делаете?

— Мы собираем данные для научно-исследовательской ассоциации. Для нас это лишь незначительный контракт: его сумма составляет меньше одного процента от всего бюджета. Такой проект даже не требует человеческого участия — весь процесс осуществляет наш СИ. Сигналы поступают раз в месяц. Мы принимаем их и храним для передачи ассоциации. Заявленная длительность программы — тридцать лет. — Дженнифер Сейтц заметила удивление в глазах Ренне. — Вы считаете, что это очень долго? — продолжила директор. — Некоторые наблюдения ведутся на протяжении сотни лет, и это еще не предел.

— Ладно, давайте остановимся здесь поподробнее, — сказала Ренне. — Я даже не подозревала, что у Содружества есть какая-то аппаратура на Марсе. Откуда конкретно поступают сигналы?

— С удаленной научной станции в районе Аравийской Земли.

— И какой же наукой она там занимается?

— Полномасштабным дистанционным сбором планетарных данных: метеорологических, геологических — я бы сказала, аэрологических, — гелиофизических и радиационных. Список можно продолжить, я назвала лишь основные направления исследований, но их полный перечень зависит от набора имеющегося там оборудования: датчики разбросаны по всему Марсу, их показания собираются на станции Аравийской Земли и уже оттуда пересылаются нам. Со: путниками та же история. На полярной орбите их сейчас четыре штуки, хотя все давно уже пора заменить.

— Не думала, что кто-то все еще интересуется Марсом.

— На самом деле таких очень немного, — язвительно ответила Дженнифер Сейтц. — В конце концов, мы ведь говорим об астрономии. Даже после шумихи, поднятой Дадли Боузом, это направление не стало пользоваться высокой популярностью в Содружестве. В нашей Вселенной много планет, представляющих гораздо больший интерес для человечества, чем Марс. Тем не менее скромный комплект датчиков, работающих на Марсе в течение продолжительного времени, обеспечивает не меньший результат, чем краткосрочное, но интенсивное исследование. Строго говоря, данные, собираемые за долгий временной период, считаются более полными и достоверными. Удаленные станции работают по всей Солнечной системе: они по каплям собирают информацию и отсылают ее нам и другим таким же обсерваториям. Небольшие отделы для изучения каждого из небесных тел имеются почти во всех крупных университетах и фондах Земли. Все эти организации, занимающиеся каталогизацией и анализом данных, вынуждены обходиться минимальными ресурсами. Используемые ими приборы по современным меркам стоят недорого, работают на солнечной пли геотермальной энергии и надежно служат по нескольку десятков лет. А получаемых ими сведений как раз хватает, чтобы обеспечить работой немногих: ставшихся на Земле планетологов.

— Я бы хотела получить полный список этих организаций.

— Ассоциация, финансирующая исследование Марса, находится в Лондоне и называется, если я не ошибаюсь, «Межпланетная ассоциация Ламбета». Бог в знает, кто им дает на это гранты. В наше время надо быть законченным филантропом, чтобы поддерживать чистую науку.

— А что это за проект, требующий сведений о Марсе?

— Понятия не имею.

— Вот как?

Удивленный возглас лишил Ренне последних остатков кислорода, и ей пришлось резко вдохнуть, чтобы снова наполнить легкие. В результате она закашлялась и ощутила, как в висках начинает пульсировать боль.

— Это не мое дело, — пояснила Дженнифер Сейтц. — Строго говоря, я радиоастроном и работаю с главными антеннами, которые являются частью сети, охватывающей всю Солнечную систему. Наша опорная база находится на орбите Плутона и обеспечивает отличные технические возможности для приема сигналов. Вот почему у нас здесь так много второстепенных ресиверов — чтобы поддерживать связь с наиболее удаленными объектами Солнечной системы. Так что сами можете видеть: я не имею ни малейшего отношения ни к составу пыли на Марсе, ни к уровню ледяных приливов Европы, ни к сверхпроводящим слоям оболочки Харона. Ну а если вы пожелаете узнать о действительно интересных явлениях вроде остаточного излучения после Большого взрыва или магнитном эхе квазаров, я смогу занять вас не на один день.

— А здесь есть планетологи?

— Нет. У нас в штате имеются только два радиоастронома — это я и мой напарник Кэрри, — а также четыре техника, поддерживающие нормальное функционирование аппаратуры. Ну, настолько нормальное, насколько позволяет спонсирование. А после нападения праймов наша жизнь стала еще интереснее: Исследовательское агентство ФОН собирается на некоторое время и вовсе прикрыть обсерваторию. Мне приходится ломать голову еще и над тем, как законсервировать все оборудование. Надо было при последнем омоложении переместить всю память об астрономии в хранилище и заменить чем-нибудь другим, что способно приносить реальные деньги. В конце концов, кому сейчас интересно поддерживать людей, скромно посвятивших не одну жизнь расширению знаний о происхождении человеческой расы? Только не нашему чертову правительству. Ну а теперь можете спустить на меня всех собак.

— Мне жаль, что обсерватория пребывает в таком состоянии, — сдержанно заметила Ренне. — Но сейчас идет война, и Содружеству приходится менять приоритеты.

— Да, конечно.

— Скажите, а «Межпланетная ассоциация Ламбета» получила хотя бы часть собираемой для нее информации?

— Нет. Марс фигурирует примерно в половине проектов удаленного наблюдения в Солнечной системе. Их длительность рассчитана на многие годы. Нужно признать, что тридцать лет — довольно большой промежуток, но не максимальный.

— Какие именно датчики передавали информацию с Марса? Есть точная маркировка?

Дженнифер Сейтц пожала плечами.

— После этого происшествия я, конечно, заглянула в контракт. Но там почти ничего не указано. Используемое оборудование просто обеспечивает стандартное наблюдение за марсианской средой.

— А могло оно вместе с научными данными принимать какие-либо зашифрованные сообщения?

— Могло. Впрочем, не представляю, откуда бы им взяться.

— Но у вас есть хотя бы список установленных там приборов?

— Да. Однако, лейтенант, вы должны понять, что не мы размещали аппаратуру на Марсе. Кое-что осталось от прошлых проектов, а что-то в течение нескольких лет доставлялось автоматическими челноками Исследовательского агентства ФОН. Мы не можем не только управлять этими приборами, но даже осуществлять надзорные функции. Я не могу сообщить вам с абсолютной уверенностью, что это оборудование из себя представляет. Даже если нам говорят, что определенный канал передает информацию о сейсмической активности, я не могу гарантировать, что это именно так. С таким же успехом там могут быть сведения о системе обороны Земли на случай вторжения чужаков. Мы просто не в состоянии это проверить, если только не отправимся на Марс и не обследуем источник передачи данных. В данном случае мы здесь — просто передаточный узел с громким названием.

Ренне терпеть не могла разочаровываться, но…

— В Солнечной системе до сих пор работают автоматические космические аппараты?

— А вы этого не знали?

— Нет, — призналась лейтенант.

— Без них не обойтись. В нашем бурном мире астрономии и планетологии никто не может себе позволить взять в аренду червоточину ККТ, чтобы забросить термометр в атмосферу Сатурна. Вместо этого мы забываем о личной гордости и объединяемся; затем согласовываем бюджет и собираем партии аппаратуры. По окончании формирования партии мы запихиваем свои драгоценные датчики — ретрансляторы в автоматический грузовой корабль, принадлежащий Исследовательскому агентству, и отправляем его в веселое восьмимесячное турне по Солнечной системе. И потом все по отдельности молимся, чтобы эта груда металлолома не рухнула до того, как доставит приборы по назначению. Запомните, лейтенант: если вам доведется оказаться в компании астрономов Земли, не упоминайте о миссии размещения оборудования две тысячи триста двадцатого года. После той катастрофы многие из моих коллег навсегда распрощались со твоей профессией. В среднем одобрению проекта предшествует около пятнадцати лет согласований, предложений, различных процедур, откровенного выпрашивания и бесчисленных отказов. Потом остается лишь найти финансирование, все продумать и осуществить. В грузовых отсеках мы отправляем не только аппаратуру, но и колоссальные запасы эмоций и профессиональных навыков.

— Понятно, — осторожно произнесла Ренне.

Головная боль уже грозила расколоть череп. Лейтенант точно знала, что захватила с собой упаковку тифи. Она могла быть в кармане куртки, висящей всего в нескольких метрах от ее стула, но и это было слишком далеко.

— Благодарю вас. Я получила общее представление. Насколько понимаю, ваша профессия не числится среди самых высокооплачиваемых.

— Нет, если только тебя зовут не Дадли Боуз.

— Значит, вы не имеете представления о том, какую информацию получали с Марса в течение двадцати лет.

Дженнифер Сейтц смущенно улыбнулась.

— Похоже на то. Но для протокола хотела бы добавить, что стала директором всего семь лет назад и еще два года отсутствовала, проходя процедуру омоложения. Я не заключала этот контракт, да и никто из работающих сейчас здесь этого не делал. Весь проект осуществлялся парой подпрограмм СИ.

— Тогда кто подписал контракт?

— Когда «Межпланетная ассоциация Ламбета» начинала проект, директором обсерватории был Роуэлл. Мне кажется, он переехал на Беркак, после того как ему предложили пост декана в новом университете.

— Спасибо. Я с ним поговорю. — Ренне вдохнула разреженный воздух; от недостатка кислорода у нее началось легкое головокружение. Ощущение не доставляло особого дискомфорта, но мысли стали вялыми. — Скажите, что из находящегося на Марсе, по вашему мнению, могло заинтересовать такую банду террористов, как Хранители Личности?

— На этот вопрос может быть только один ответ: ничего. И это не предвзятость радиоастронома. Марс — самая настоящая дыра, голая замороженная пустыня. Там нет никаких секретов, нет ничего полезного или интересного для кого бы то ни было. Я до сих пор почти уверена, что вы где-то допустили ошибку.

— Тогда расскажите мне о Каффлине.

Привлекательное личико Дженнифер Сейтц недовольно сморщилось.

— Господи, да что о нем можно рассказать? Простой помощник техника, типичный приспособленец, взявшийся за жалкую работенку в Исследовательском агентстве, чтобы оплачивать страховку «Оживление и омоложение». До вчерашнего дня я могла поклясться, что знаю историю его жизней: все они были ужасно скучными — как и он сам. Мы трудимся здесь бок о бок сменами по три недели и получаем за это одну неделю отдыха. Он поступил на службу три с половиной года назад. Так что боюсь даже представить, сколько времени с тех пор мы провели вместе в этом здании, когда тут жили, ели и спали. И теперь выясняется, что он участник террористического заговора против Содружества. Боже мой! Это же Дэн Каффлин. Ему осталось еще семь лет до омоложения, которого он ждет не дождется. Он любит карри, ненавидит китайскую кухню и слишком часто подключается к полупорнографическим программам ВСО. В этой жизни был женат один раз, но брак распался, и каждый год он навещает своего единственного маленького внука на Истере. У него воняют ноги, он не слишком хороший программист, средний механик и доводит нас до бешенства своими упражнениями в чечетке — танцует он преотвратно. Какие, к черту, террористы будут увлекаться чечеткой?

— Плохие, — сухо ответила Ренне.

— Не могу поверить, что он к этому причастен.

— Однако все указывает на то, что виновен именно он. Мы, конечно, сами все выясним. Полагаю, вас всех вызовут в суд в качестве свидетелей.

— Вы заберете его с собой?

— Обязательно.

Ренне все-таки удалось доковылять до самолета, опираясь на руку Фила Мандия, и при этом не слишком явно продемонстрировать, как тяжело ей пришлось. Позади нее два офицера разведки конвоировали Дэна Каффлина. Его затолкнули в кресло через проход от места Ренне. Полиметаллические наручники надежно сковывали его запястья и лодыжки, хоть и не было похоже, чтобы этот человек попытался сбежать. В этом Дженнифер Сейтц была права. Каффлин, высокий мужчина, умудрившийся не набрать лишний вес, явно приближался к тому моменту, когда ему потребуется омоложение. От волнения и расстройства у него ввалились щеки, а кожа стала такой же бледной, как у Ренне. Сильно поношенный темно-синий комбинезон дополнял его образ законченного неудачника.

Самолет начал подниматься, и Каффлин, глядя в иллюминатор, проводил удаляющуюся обсерваторию растерянным взглядом.

Головная боль Ренне стала затихать сразу, как только задраили люк и давление в кабине постепенно повысилось. Лейтенант включила вентилятор, установленный над ее сиденьем. Струя очищенного воздуха вызвала на ее лице довольную улыбку, а чашка кофе, принесенная стюардессой, окончательно избавила от ощущения дискомфорта — так что необходимость в тифи отпала.

— Полет займет пятьдесят минут, — сказала Ренне, повернув голову к Каффлину. — Мы направляемся в Рио и затем пересядем на кольцевой поезд до Парижа.

Мужчина ничего не ответил и все время, пока самолет под крутым углом взмывал в стратосферу, продолжал напряженно всматриваться в какую-то точку за иллюминатором.

— Вам известно, что произойдет, когда мы туда доберемся? — спросила лейтенант.

— Вы быстренько проведете суд и пустите меня в расход.

— Нет, Дэн. Мы определим вас в биомедицинское учреждение разведки флота, где можно будет считать вашу память. Должна сказать, процедура эта не из приятных. Посторонние люди завладеют контролем над вашим разумом: они проникнут к вам в голову и будут исследовать все сферы вашей жизни. Ничто не избежит их внимания: ни ваши чувства, ни мечты, — они вырвут их из вас с корнем.

— Отлично. У меня всегда были наклонности эксгибициониста.

— Ничего подобного. — Она сочувственно вздохнула. — Я изучила ваше личное дело. Разговаривала с вашими коллегами. О чем вы думали, когда впутывались в эту хрень?

Он повернулся к ней.

— Дрянной из вас дознаватель.

— Я не такой опытный шпион, как вы, Дэн.

— Очень смешно. Я не шпион. Не террорист. И не предатель. Ни то, ни другое, ни третье.

— Кто же вы?

— Вы читали мое дело.

— Будьте добры, напомните.

— Зачем?

— Ну хотя бы для того, чтобы продемонстрировать готовность к сотрудничеству. Расскажите мне всё, и я, возможно, порекомендую следствию обойтись без чтения памяти. Но в таком случае ваш рассказ должен быть очень подробным.

— А суд?

— Дэн, я не предлагаю вам сделку. Вы все равно предстанете перед судом. Но если вы нам поможете — я уверена, что судья примет это во внимание.

Он молчал целую минуту, а потом едва заметно кивнул.

— У меня есть внук, Якоб. Ему восемь лет.

— И?

— За право с ним видеться мне пришлось судиться. Черт, это единственное, что у меня осталось хорошего в этой паршивой жизни. Если бы мне запретили с ним встречаться, я бы повесился. У вас есть дети, лейтенант?

— Есть, несколько. Но пока не в этой жизни. У них всех тоже есть дети. Я уже прапрабабушка.

— И вы с ними со всеми поддерживаете отношения — с членами вашей семьи?

— Когда есть время. С этой службой… Вы же понимаете, что я не работаю по расписанию с девяти до пяти.

— Но вам не запрещают с ними общаться, и это самое важное. Моя дочь встала на сторону своей матери. Мы все родились на Земле, вот в чем проблема. На этой планете услуги адвоката может позволить себе только миллионер. А я им не являюсь.

— И кто-то предложил вам достаточно денег, чтобы нанять юриста и добиться права видеться с внуком?

— Да.

— Кто?

— Я не знаю его имени и никогда с ним не встречался: просто получил его адресный код в унисфере. Он агент в сфере личной безопасности. Мне о нем рассказал приятель и заверил, что этот человек сможет мне помочь.

— Ладно, как зовут приятеля?

— Робин Бирд.

— И тот агент вас нанял?

— Да.

— Для чего?

— Он сказал, что мне почти ничего не надо будет делать. Я очень нервничал: думал, что придется кого-нибудь убить, — возможно, я бы даже на это решился. Но ему лишь было нужно, чтобы я поступил на работу в техническую службу Исследовательского агентства ФОН — в отделение, занимающееся обсерваторией. Мне было велено следить за поступающей с Марса информацией, чтобы не возникло никаких проблем. Еще он сказал, что однажды придет человек, который заберет копии записей, а оригинал я должен буду уничтожить. Вот и все, что требовалось сделать. В награду я получал право видеться с моим маленьким Яковом раз в год на Истере. Я не посчитал это таким уж тяжким преступлением и согласился.

— Хорошо, Дэн. А теперь очень серьезный вопрос: вы знали, о какой информации шла речь?

— Нет. — Он пожевал губами и покачал головой. — Нет, клянусь. Пару раз я попробовал заглянуть в эти данные. Для агента они явно представляли очень большую ценность, но для меня все выглядело как обычные показания датчиков удаленной станции наблюдения.

— И вы не пытались сделать еще одну копию, Дэн? Ну, про запас?

— Нет. Я получил право встречаться с Яковом, как и было обещано, так что играл честно. Я подумал, что этих людей лучше не сердить. И, похоже, был прав: вы сказали, что они — террористы.

Его ответ огорчил Ренне: к своему сожалению, она интуитивно чувствовала, что Дэн Каффлин говорил правду. Он не был злодеем и не мог решиться на преступление по своей воле. Он был просто слабым отчаявшимся человеком, которого легко использовать в любых целях, если нажать на нужные кнопки. Да и кто будет искать секретного агента в затерянной среди Анд обсерватории?

Чем бы ни занимались Хранители на Марсе, они проделали колоссальную работу, чтобы скрыть свои следы. Пока кто-то не убил Казимира Макфостера.

На следующий день она все еще размышляла над тем, как убийство курьера Хранителей вписывалось в общую картину безупречной во всех остальных отношениях операции. Парижский отдел занимался расследованием этого дела круглосуточно и без выходных, и на сей раз никто не задавал вопросов ни о расходах, ни о графиках рабочего времени.

Поздним утром она поймала себя на том, что зевает, глядя на экраны своей приборной панели, заполненные информацией о призрачной «Межпланетной ассоциации Ламбета». Ей пришлось выпить невероятное количество чашек кофе, чтобы хоть как-то нейтрализовать накопившиеся в крови токсины усталости. За окном начинался пасмурный парижский весенний день: по стеклам уже бежали струйки дождя. Ее коллеги — невыспавшиеся и раздосадованные безуспешной погоней на станции «ЛА-Галактик» — стали крайне раздражительными. За это утро уже успело произойти несколько яростных перебранок, и улучшению общего настроения никак не поспособствовал тот факт, что в своем шоу Алессандра Барон обрушилась на разведывательное подразделение с ожесточенными нападками. Красивая и хладнокровная ведущая с каким-то извращенным наслаждением демонстрировала запись, на которой окруженный агентами флота мужчина выстрелил в свою жертву, после чего безнаказанно скрылся. Вдобавок Алессандра намекнула, что этот же киллер разыскивался для допроса в связи с убийством Бурнелли.

— И откуда она все это узнает? — проворчал Тарло. — Информация же засекречена.

— Наверное, от семейства Бурнелли, — ответила Ренне. — Не думаю, что ни сейчас от нас в восторге. В конце концов, убили дружка Джастины. Возможно, она захочет, чтобы дело передали в службу безопасности сената.

Тарло с виноватым видом огляделся по сторонам и понизил голос, чтобы никто, кроме Ренне, не мог его услышать.

— Пока ты была в Южной Америке, я кое-что узнал: босс получает наши отчеты, как только они вводятся в базу данных. Хоган сходит с ума от мысли, что она имеет возможность наблюдать за всем поверх его головы.

— Наконец-то, — также тихо ответила Ренне. — Хоть какая-то хорошая новость. Она связывалась с тобой?

— Еще нет. А с тобой?

— Нет.

— Если выйдет на связь, скажи, что я готов оказать любую помощь.

— Я тоже.

Они разошлись, стараясь сдерживать улыбки, словно парочка, скрывающая свой запретный служебный роман.

* * *

Коммандер Алик Хоган вернулся в парижский отдел сразу после обеда. Он был в скверном настроении, знал это и прекрасно понимал, что его состояние духа не лучшим образом отразится на царившей в офисе атмосфере. Но, откровенно говоря, его это нисколько не волновало: он только что прибыл с Керенска, где провел целый час в кабинете адмирала Колумбия, стараясь объяснить облом — как выразился адмирал — на станции «ЛА-Галактик». И коммандер Хоган не видел причины, почему бы ему не разделить свои страдания с остальными.

При появлении начальника взгляды всех присутствующих оторвались от мониторов и обратились в его сторону. Он даже успел заметить несколько ухмылок, поспешно стертых с лиц.

— Старших офицеров приглашаю на совещание в комнату для переговоров номер три через десять минут, — объявил он и, не задерживаясь, проследовал в свой кабинет.

За его спиной послышались приглушенные комментарии, но Хоган не обратил на них никакого внимания.

Он опустился в простое черное кожаное кресло, которое вполне подошло бы какому-нибудь секретарю, — оно осталось после ухода Паулы Мио, а у коммандера пока что не было времени его заменить. Как и все остальное в отделе. Включая людей.

Воспользовавшись кратковременным одиночеством, он опустил голову на руки в попытке совладать с эмоциями и сосредоточиться. После того как он получил власть над парижским отделом, перед ним открылись отличные перспективы. Развитие флота шло колоссальными темпами, и коммандер успел вскочить в быстро несущийся вперёд поезд. Перевод в аппарат Колумбия стал для Хогана самым удачным шагом с тех пор, как он попал в Управление. Для Колумбия, тогда еще занимавшего должность директора Управления, он проделал огромную работу по выявлению и устранению недочетов, составив рапорты почти на каждое подразделение. Так что неудивительно, что после ухода Риза присматривать за следователем Мио поставили именно его. И теперь он наконец мог оценить, с чем приходилось сталкиваться Пауле на протяжении десятилетий.

«Господи, неужели это то, что она чувствовала в течение ста тридцати лет?»

В том, что убийце удалось сбежать у них из-под носа, было больше откровенно оскорбительного, чем невероятного. И, судя по тщательно продуманному пути его отступления, он должен был знать, что разведка флота следила за Макфостером. Это, в свою очередь, подразумевало утечку информации где-то в отделе — о чем Хоган адмиралу доложить не мог, не имея на руках неопровержимых доказательств и, желательно, полного признания вины. Личность нанимателя киллера установить так и не удалось — что составляло следующую большую проблему, — а единственный вариант, озвученный Паулой Мио, был политически невозможным. Хоган не мог о нем никому рассказать: это тут же поставило бы крест на его карьере.

Ему было крайне необходимо взять под свой контроль ситуацию с Хранителями и представить адмиралу рапорт о значительном успехе. Если результатов не будет в самое ближайшее время, он вылетит за дверь вслед за Паулой Мио, и, в отличие от нее, ему вряд ли кто-нибудь предложит высокооплачиваемую должность в службе безопасности сената.

С другой стороны, случившееся на «ЛА-Галактик» имело и положительные последствия: в распоряжении флота оказалось множество зацепок и наводок на различные операции Хранителей и членов их организации. Офицеры парижского отдела работали отлично, несмотря на горький осадок, оставшийся после вынужденного ухода Мио. Хогану оставалось только позаботиться о том, чтобы у них было достаточно ресурсов для завершения начатых расследований, и разработать добротную общую стратегию ведения «дела Хранителей». Наверняка появятся результаты, способные переломить ход этого многолетнего противостояния. Они должны появиться.

Алик выпил целый стакан минеральной воды, надеясь таким образом успокоиться и собраться с мыслями перед совещанием. Возможно, дело было в обезвоживании: последние двадцать четыре часа прошли в большой суматохе. Затем он — когда счел себя готовым к встрече с офицерами — направился в переговорную номер три. Впереди него с большой кружкой кофе в руках шла Ренне Кампаса.

Тарло и Джон Кинг уже ждали их в комнате для переговоров. Джон, раньше работавший следователем в экспертно-технической службе Управления, перевелся в парижский отдел всего за пару месяцев до начала административных перестановок и потому относился к Хогану не так холодно, как Ренне и Тарло.

— Ты потребляешь слишком много кофеина, — громко заявил Тарло, как только Ренне села за стол. — Если не ошибаюсь, это восьмая кружка за утро.

Она метнула на него сердитый взгляд.

— Или я пью кофе, или начинаю курить. Можешь выбирать.

Тарло изобразил на лице шок, и Джон рассмеялся.

Алик Хоган вошел в комнату и сел во главе белого стола.

— Адмирал нами очень недоволен, — начал он. — О чем он сообщил мне весьма недвусмысленно, как вы все, вероятно, догадались. Итак… кто-нибудь уже может назвать имя убийцы?

— Простите, шеф, — заговорил Джон Кинг. — Его лица нет ни в одной базе данных Содружества. Так что оно, скорее всего, является результатом перепрофилирования. Мы, возможно, уже сталкивались с этим человеком в прошлом, но его нынешняя внешность никому не знакома.

— Не совсем так, — возразила Ренне. — Макфостер его знал. Более того, он обрадовался встрече. Очень обрадовался. Могу поспорить на все свои деньги, что наш киллер прибыл с Дальней.

— Да кто из живущих на Дальней будет посылать убийцу в Содружество? — удивился Джон.

Лейтенант пожала плечами.

— Не знаю, но на всякий случай надо бы проверить записи ККТ за последнюю пару лет: вдруг он проезжал через станцию Буунгейта.

— Ладно, я велю своим ребятам, чтобы навели справки, — сказал Джон. — Фостер Кортес прогоняет для меня его снимок через программы узнавания — он сможет заодно пробить его по базе данных Буунгейта.

— Хорошо, — кивнул Алик. — А что можно сказать о его боевом оснащении? Мы все видели, на что он способен. О таком суперсовременном вооружении должны быть какие-нибудь сведения.

— Джим Иван уже занимается их поиском по моей просьбе, — сообщил Тарло. — Масса компаний в Содружестве выпускает подобное оружие. Только я одного не понимаю: немалая доля их продукции поставляется службам безопасности Великих Семейств и Межзвездных Династий, но они никогда не проявляют желания с нами сотрудничать — так что найти концы будет нелегко. И еще нельзя забывать об Иллюминате: там клиники настроены еще менее дружественно.

— Если кто-нибудь будет упорствовать, дай мне знать, — сказал Алик. — Аппарат адмирала сразу же подключится.

— Отлично.

— Так, Ренне, что ты выяснила в обсерватории?

— Информации довольно много, но пока неясно, насколько она окажется полезной.

— Мы слушаем.

Лейтенант отхлебнула кофе и поморщилась: напиток оказался слишком горячим.

— Во-первых, мы узнали, что именно забрал у астрономов Макфостер: целый пакет хранившихся у них данных, поступивших, по всей видимости, с Марса.

— С Марса? — Алик нахмурился. — Что, черт возьми, такого важного может быть на Марсе?

— Вот здесь и начинаются сложности — нам это неизвестно. Информация передавалась с удаленной научной станции. Проект официально спонсировался «Межпланетной ассоциацией Ламбета», и его целью было заявлено изучение марсианской среды. Согласно контракту станция в течение двадцати лет посылала сигналы, предположительно накапливаемые автоматическими датчиками, размещенными на планете.

— Ты сказала: двадцать лет?

— Да, — усмехнулась Ренне. — «Межпланетная ассоциация Ламбета» между тем давно прекратила свое существование. Восемь лет назад она стала виртуальной и сейчас представляет собой лишь именной адрес, по которому зарегистрирована такая же фальшивая юридическая фирма. Банковским счетом управляет программа-администратор, и денег на нем хватает только для того, чтобы завершить марсианский проект. Обсерватория ежегодно получает плату за услуги, а на случай возникновения вопросов в программе есть меню с набором стандартных ответов. Другими словами, мы имеем дело с типичной операцией Хранителей под прикрытием.

— А эта ассоциация когда-нибудь реально существовала? — спросил Алик.

— Да, в момент основания. В Лондоне находился офис, в котором работало несколько сотрудников. Я дала задание Гвинет разыскать всех, кто там числился: есть надежда выйти на секретаря или еще кого-нибудь из младших служащих. Впрочем, значительных результатов вряд ли стоит ожидать — высшее руководство, скорее всего, было из числа Хранителей, а остальные являлись обычными иномирцами, приехавшими по рабочим визам. Если не отыщется никаких записей, мы обратимся в агентства занятости других планет.

— Почему Хранители отказались от офиса, если обсерватория все еще накапливает для них информацию? — спросил Джон.

— Исчезновение «Межпланетной ассоциации Ламбета» по времени совпадает с датой последней заброски приборов на Марс, — пояснила Ренне. — За первые двенадцать лет ассоциация организовала пересылку многих партий оборудования, а через киберсферу это сделать затруднительно — отправке предшествуют личные встречи: нужно обратиться в Исследовательское агентство ФОН, пригласить их представителей на ленч, посетить семинары, сформировать комплекты аппаратуры и тому подобное.

— Значит, все-таки где-то есть опись отправленной техники?

Алику не нравился ни растущий масштаб расследования дела Хранителей, ни появление новых аспектов, недоступных его пониманию. Кроме того, ему придется докладывать адмиралу о новых затруднениях.

— Мы получили путевые листы транспортных судов Исследовательского агентства, — ответила Ренне. — Что же касается фактически доставленных предметов, то изучить их перечень невозможно. Корабли облетают всю Солнечную систему, и оборудование попадает к ним на борт внутри одноразовых челноков уже запечатанным в герметичные контейнеры. Сотрудники космопорта при погрузке упаковку тоже не вскрывают — для этого просто нет причин.

— То есть ты утверждаешь, что Хранители в течение двадцати лет проводили операцию прямо у нас под носом в Солнечной системе и мы об этом ничего не знали? — Алик осекся. Увлекаться критикой не стоило: в этом вопросе они должны были действовать заодно. — А другие планеты? Хранители развивают свою деятельность и на них?

— Нет, непохоже, — сказала Ренне. — Мэтью Олдфилд проверяет легальность проектов в Солнечной системе, о которых известно Исследовательскому агентству ФОН. Пока что все выглядит законно. Операция была связана только с Марсом.

— Есть ли способы узнать, что они туда отправили?

— Нет — разве что послать на Марс инспекционную группу. Однако нужно учитывать, что интересующие нас приборы передают данные на протяжении уже двух десятилетий и запрограммированы на трансляцию сигналов в течение еще десяти лет. Я не думаю, что на Марсе размещено какое-либо оружие. Честно говоря, не вижу причин тратить средства на изучение этого вопроса: что бы там ни происходило, проект, по-видимому, уже завершен.

— Не могу с этим согласиться! — запротестовал Тарло. — Они проводили марсианскую операцию двадцать лет. Несомненно, она имела для них огромное значение. Нам необходимо выяснить, в чем ее суть.

— Значение имела только уже полученная приемником информация, — возразила Ренне. — За ней они и охотились. А теперь она пропала: Каффлин уничтожил связанные с ней записи в обсерватории, а у Макфостера, когда его убили, при себе ее не было.

Алика не обрадовало напоминание о том, что Макфостер, как выяснилось, ничего не перевозил. Конфликт между адмиралом и семейством Бурнелли грозил перерасти в настоящую политическую схватку, и коммандеру совершенно не хотелось втягивать в нее парижский отдел. Он был почти готов согласиться с Ренне: Марс являлся напрасной тратой ресурсов, но… двадцать лет. Йоханссон явно придавал этому делу колоссальное значение.

— А что с тем парнем, Каффлином? Чтение его памяти уже провели?

— Не вижу в этом необходимости, — сказала Ренне. — По пути в Рио он все рассказал мне добровольно. Затем его накачали препаратами, и он повторил свою историю слово в слово. Каффлин — простой наемник и мелкая сошка. Я бы рекомендовала передать его правосудию с обвинением в преступном сговоре, а дальше пусть решает суд.

— Если он, по-твоему, не представляет дальнейшего интереса, так и поступим.

Алик дал команду своему эл-дворецкому сделать об этом пометку.

— Каффлин, впрочем, назвал одно полезное имя, — продолжила Ренне. — Робин Бирд — посредник, который свел Каффлина с анонимным агентом, предложившим тому сделку. Не то чтобы это была серьезная зацепка, но несколько участников атаки на «Второй шанс» были наняты через агента, специализирующегося на вопросах безопасности и предпочитающего не называть свое имя. Возможно, дело в простом совпадении, но обе эти операции были организованы Хранителями.

— Нам известно, где сейчас находится Робин Бирд? — спросил Алик.

Он старался не показывать своего волнения — это было бы непрофессионально, — но ниточка к агенту могла стать многообещающим звеном в цепи расследования.

— Я поручила Вику Расселу заняться поиском Бирда в первую очередь. Его последний адрес был зафиксирован на Кагейне. Вик выехал туда экспрессом, связь с местной полицией уже налажена.

— Отлично.

— А как же Марс? — спросил Тарло. — Его нельзя оставлять без внимания.

— Есть одно интересное обстоятельство, — сказала Ренне. — Каффлин никогда не отправлял из обсерватории никаких сообщений на Марс — в том числе и шифрованной команды о прекращении работы. Так что теоретически удаленная станция, помещенная туда Хранителями, продолжает функционировать. Следующий сигнал должен поступить через восемь дней. Агентство ФОН собирает группу ученых-планетологов, чтобы провести для нас его анализ и проверить, действительно ли информация поступает с сенсоров, размещенных на поверхности Марса.

— Восемь дней? — насмешливо воскликнул Тарло. — Да ладно! Коммандер, они так стремились заполучить эти данные. Мы должны исследовать их как можно скорее!

Алику очень хотелось с ним согласиться, но стоимость отправки криминалистов на Марс была бы запредельной. Перенастройка червоточины ККТ, пусть даже исследовательской, обойдется не в один миллион. Такая операция невозможна без санкции адмирала.

— А почему обсерватория не может связаться со станцией на Марсе уже сегодня? Ведь должны же быть какие-то программы, хотя бы для диагностики систем. Это было бы дешевле и, возможно, быстрее.

Ренне пожала плечами.

— Вероятно. Я могу спросить об этом Дженнифер Сейтц, директора обсерватории.

— Спроси и сообщи мне о результатах.

На лице Алика появилась довольная улыбка: четкие и правильные решения, эффективное руководство — все в выигрыше.

— Обязательно.

Ренне снова отпила кофе.

— У меня для вас хорошие новости, шеф, — сообщил Тарло и коварно улыбнулся Ренне, сидевшей по другую сторону стола.

— Выкладывай.

— Мы достигли успехов в расшифровке финансовых операций Макфостера. Теперь нужен ордер для доступа к его счету в банке «Пасифик Пайн». Счет защищенный. Изучение расходов Макфостера даст нам маршрут его передвижений. Кроме того, мы попытаемся выяснить, откуда ему поступали средства.

— Переводились с одноразового счета либо вносились наличными, — сказала Ренне и широко улыбнулась Тарло поверх края кружки. — Так всегда бывает. Следов не найти.

Тарло показал ей средний палец.

— Ордер будет через час, — пообещал ему Алик. — Ну что ж, все не так плохо, как казалось на станции. Мы раскроем это дело. Я уверен, мы сможем.

ГЛАВА 2

Заседание Военного кабинета, согласно регламенту, должно было проходить в президентском дворце в Нью-Рио — поскольку председателем являлась президент, ответственная за всю политику Содружества. Такое положение было записано в конституции, однако реальная политика вносила свои коррективы.

Участвующие в заседании главы Межзвездных Династий — Найджел Шелдон, Хизер Антония Халгарт, Алан Хатчинсон и Ганс Браунт — не находили возможным надолго покидать свои планеты. А поскольку на Земле имелись прямые червоточины ккаждому из миров Большой Дюжины, место для проведения заседания было выбрано единогласно. Офисы сенаторов — Джастины Бурнелли, Криспина Голдрича и Рамона ДБ — и так располагались на Земле, а мнения двух адмиралов, Кайма и Колумбия, в свете нападок на флот после утраты двадцати трех миров не имели большого значения, несмотря на всю несправедливость обрушившейся на них критики.

Патриции Кантил не оставалось ничего иного, кроме как прислушаться к большинству. Основное недовольство средств массовой информации, безусловно, пришлось на долю флота, но последние опросы в унисфере свидетельствовали также о возрастающем недоверии к высшему руководству Содружества. Как бы ни было неприятно руководителю аппарата президента, ей пришлось назначить встречу в зале сената в Вашингтоне, округе Колумбия.

Участники заседания собрались в одном из надежно защищенных подземных помещений, которые так любили сооружать предыдущие правительства, когда с троили убежища. После создания силовых полей, способных отражать удары атомных лазеров и выдерживать ядерные взрывы, Патриция уже не видела необходимости зарываться под стареющее здание сената, однако эту комнату благодаря отсутствию окон было очень удобно использовать для проведения важных совещаний. На полу, застланном изумрудно-зеленым ковром с огромной эмблемой Межзвездного Содружества, стоял длинный стол из мореного дуба. Со стен на него с различной степенью высокомерия взирали изображения всех прежних первых министров сената. Обстановка выглядела очень добротно и дорого — что объяснимо при бюджете, никогда не выносившемся на обсуждение общественности.

При появлении в зале Элейн Дой все члены Военного кабинета поднялись со своих мест. Державшаяся в двух шагах позади нее Патриция с удовольствием отметила, что этикет соблюдался, по крайней мере представители реальных сил Содружества выполняли формальности — пока еще выполняли. Никто из членов Военного кабинета не взял с собой ассистентов. Патриция была здесь единственной из числа помощников, и даже она уже не могла припомнить, когда в последний раз присутствовала при встрече такого множества игроков самого высокого класса. Это вселяло страх даже в нее, постоянно вращавшуюся в самых влиятельных правительственных кругах. Патриция знала, что Элейн нервничает, и на этот раз не по поводу собственного рейтинга: последняя статистическая сводка потерь в результате нападения праймов могла шокировать кого угодно.

Элейн заняла свое место во главе стола и попросила всех сесть. Патриция устроилась слева от нее, а по правую руку от президента расположился первый министр Оливер Там. Высокие двойные двери закрылись, и автоматически активировалась экранировка зала. Все присутствующие лишились всякого контакта с унисферой.

— А РИ разве не будет участвовать в заседании? — неучтиво поинтересовался Криспин.

Элейн взглянула на Патрицию и слегка ей кивнула.

— Не на этой стадии, — ответила Патриция. — Несмотря на явную озабоченность РИ вторжением и неоценимую помощь в отражении атаки, мы пока не можем быть стопроцентно уверены в его абсолютной лояльности. Поскольку основной удар праймов приняла на себя раса людей, мы считаем, что сами должны выработать ответную тактику. Если потребуется помощь или совет РИ, мы, безусловно, его пригласим. Но до тех пор решения принимать надлежит нам, и только нам.

Если ее объяснение и вызвало раздражение у Криспина, то он этого никак не показал.

— Спасибо, — поблагодарила Патрицию Элейн. — А теперь я объявляю первое заседание Военного кабинета открытым. Здесь и сейчас мы должны выработать суть нашего ответа на явную и несомненную угрозу со стороны чужаков праймов. Вряд ли я погрешу против истины, если скажу, что это заседание определит не только будущее человечества как расы, но и саму возможность этого будущего. Нам предстоит принять решения, которые будут не только очень трудными, но и, без сомнения, весьма непопулярными в некоторых кругах. Что касается меня, то я готова принести свою популярность на алтарь объективной необходимости. Прошу адмирала Кайма дать нам короткую сводку последствий чудовищного вторжения, а затем мы заслушаем отчет аналитиков флота о предполагаемых дальнейших действиях праймов. Как только мы все это услышим — приступим к принятию политических решений. Адмирал, вам слово.

— Благодарю, госпожа президент. — Уилсон Кайм обвел взглядом сидящих за столом, печально отметив, что увидел так мало дружеских лиц. — Всем известно, что мы пережили ужасную катастрофу. Мы знали, насколько развита цивилизация праймов, видели масштабы доступных им ресурсов, но наше восприятие этой расы оказалось абсолютно не соответствующим действительности. Причина тому довольно проста: мы не могли поверить в вероятность атаки подобного размаха. Агрессивность праймов не поддается рациональному объяснению. Мы узнали, что их промышленная мощь сравнима, а то и превосходит возможности всего нашего Содружества. Если бы чужакам потребовалось расширить обитаемое пространство или заполучить новые источники материальных ресурсов — для них было бы гораздо менее затратно обратить свое внимание на соседние звездные системы, а не стремиться захватить нас. Тем не менее праймы отказались следовать логике: когда они узнали о нас от Вербеке и Боуза, то первое, что они предприняли, было строительство червоточин именно в нашем направлении. Похоже, что оправдались самые худшие предположения о причине установки барьера вокруг Альфы Дайсона: кто-то хотел ограничить распространение ее обитателей.

— А что известно о Бете Дайсона? — спросил Алан Хатчинсон.

— Она остается загадкой, — вздохнул Уилсон, — как и причина исчезновения барьера вокруг Альфы Дайсона. И сейчас нам приходится разбираться с последствиями освобождения праймов. Число людей, погибших на двадцати трех планетах, утраченных в результате вторжения чужаков, составляет приблизительно тридцать семь миллионов.

За столом воцарилось мрачное молчание. Большинство членов Кабинета опустили взгляды на блестящую поверхность стола, будучи не в силах смотреть друг на друга.

Уилсон неловко откашлялся и продолжил выступление:

— Судя по характеру атак и собранным разведданным, праймы ставят своей целью нарастить производственные мощности на Утраченных двадцати трех планетах. Этих чужаков, в отличие от людей, сохранение природной среды нисколько не заботит. То, что мы видели в их родном мире, подтверждает наше последнее предположение: их планета чрезвычайно индустриализована, и уровень загрязнения ее окружающей среды на порядки превышает показания, зафиксированные на Земле в двадцать первом столетии. Следовательно, их приоритеты кардинально отличаются от наших. Нам приходится иметь дело с непредсказуемым противником. В то же время праймы действуют открыто, мы имеем возможность наблюдать за ними напрямую, и поэтому остается возможность предугадать их дальнейшие шаги. К примеру, чужакам пришлось увеличить свой контингент на Утраченных двадцати трех планетах, чтобы использовать его в случае нашего контрудара. Можно с уверенностью сказать, что они предпримут вторую атаку на Содружество, затем третью и четвертую. Они будут стараться оттеснить нас в самые отдаленные миры, пока человечество не лишится последнего пристанища.

— Почему вы так в этом уверены? — спросила Хизер.

— Это война, — сказал Уилсон.

Он увидел, как сразу же сжались ее блестящие губы, как безукоризненная кожа Хизер Антонии Халгарт — женщины лет пятидесяти с небольшим — начала, словно феромоны, источать неодобрение. Ни элегантный темно-синий деловой костюм, ни густые каштановые волосы, заплетенные в простую косу, не могли скрыть огромное могущество, которым она обладала. Хизер была единственной женщиной среди глав Династий Большой Дюжины, и ее наружность великосветской дамы лишь слегка маскировала безудержное честолюбие и невероятный политический инстинкт. Как и сам Уилсон, и все сидящие в этом зале, она ненавидела выслушивать плохие новости.

— Война по определению не может быть статичной, — продолжил адмирал, твердо выдержав ее взгляд. — Праймы знают, что мы никогда не смиримся с утратой двадцати трех планет. Либо они продолжат экспансию, пока не сотрут Содружество со страниц галактической истории, либо мы сделаем то же самое с ними.

— Вы предлагаете геноцид? — беспечным тоном осведомился Рамон ДБ.

— А вы бы предпочли, чтобы мы сами стали жертвами геноцида? — парировал Уилсон. — Эта война не похожа на войны, которые нам доводилось вести прежде. Мы имеем дело не со стратегической борьбой за ключевые ресурсы, не с битвой за место обитания, не с завоеванием новых колоний. Праймы, как и люди, освоили далекий космос, а в Галактике нет недостатка в любых ресурсах. Чужаки пришли сюда с одной целью: истребить нас и захватить наши миры.

— В таком случае можно провести аналогию с нашей собственной историей, — заметил Ганс Браунт. — Похоже, что они объявили против нас крестовый поход.

— Вероятно, — согласился Уилсон. — Религия — или какая-то другая ее идеологическая разновидность — была наиболее популярной гипотезой среди команд аналитиков. Чем-либо другим объяснить поведение праймов довольно трудно.

— О мотивах можно будет поспорить позже, — вмешался Найджел. — Вы обрисовали нам сложившуюся ситуацию. Какие следующие шаги планирует предпринять флот? Что вам для этого необходимо?

— Мы предлагаем трехступенчатый план ответа на агрессию праймов. Первая стадия — заброска десанта и диверсионных групп на Утраченные двадцать три планеты для противодействия праймам. Их задача: осложнить жизнь захватчикам на каждой из этих планет, отрезать их от ресурсов, чтобы задержать продвижение и не дать им возможности начать новое наступление, пока мы не подготовимся ко второй стадии.

— И какими силами вы предполагаете это осуществить? — заинтересовался Алан Хатчинсон.

— Мы отправим подразделения коммандос через кратковременно открытые червоточины. Они будут причинять возможно больший ущерб противнику и одновременно собирать информацию. На данный момент о праймах известно слишком мало, а таким способом мы сможем значительно расширить свои знания. Кроме того, планируется провести несколько операций по захвату пленных, и тогда приступим к допросам и чтению памяти.

— О какой приблизительной численности десанта идет речь? — полюбопытствовал Алан. — Для того чтобы нанести ощутимый удар, бойцов должно быть задействовано немало.

— Мы рассчитываем для начала отправить на каждую планету по десять тысяч солдат.

— Десять тыс… Господи, потребуется же целая армия почти в четверть миллиона человек!

— С этим проблем не предвидится, — быстро ответил Рафаэль. — Флот откроет набор добровольцев в сухопутные войска из всех слоев населения. Как показывает история, в желающих недостатка не будет. Глобальная угроза делает агрессивными даже тех, кто прожил уже несколько жизней. Кроме того, у нас в резерве есть значительное число людей, которых не придется долго уговаривать, — людей, наиболее пригодных для такого рода задания. — Колумбия поднял руки, словно призывая к благоразумию. — К вашему сведению, последние дни мы провели, рассматривая возможные варианты ответного шага и анализируя, насколько они выполнимы. Мы тщательно все продумали. Заброска таких отрядов не просто возможна — она необходима. Мы должны перехватить инициативу.

— Ну хорошо, — сказал Ганс. — А что подразумевается под «второй стадией»?

— Эскадра, — спокойно ответил Уилсон. — Очень большая эскадра боевых космических кораблей — и не таких, какие сейчас есть в нашем распоряжении. К решению этой проблемы нужно подходить радикально. «Второй шанс» и «Святой Асаф» уже настолько технически устарели, что их нельзя считать даже прототипами необходимых нам судов. До сих пор мы строили то, что могли, из всего, что имелось под рукой. — Он повернулся к Найджелу. — Это не критика. Тогда корабли удовлетворяли требованиям времени, но ситуация изменилась, и, если мы этого не поймем, нам грозит истребление. Нужны быстроходные звездолеты: пяти-шести гипердвигателей недостаточно, требуется не менее десяти, чтобы достичь Альфы Дайсона за неделю. Наши новые суда должны быть надежно защищены силовыми полями, не уступающими барьерам в системе Дайсона, и оснащены по-настоящему действенным оружием, а не ядерными ракетами и энергетическими лучами. Засуньте в каждый корабль по сотне штурмовых дронов, способных развивать околосветовую скорость и несущих боеголовки такой мощности, с какой в своей последней битве взорвался «Отчаянный». Больше того, нам необходимы не десятки и даже не сотни таких звездолетов — а тысячи. Нужна армада, способная противостоять силам праймов. Во время атаки на Утраченные двадцать три планеты чужаки провели через червоточины более тридцати тысяч судов — а в их родном мире боевых кораблей осталось в сотни раз больше. Если уж мы намерены противостоять вторжению, придется переориентировать промышленность Большой Дюжины и наладить выпуск звездолетов так же, как когда-то было поставлено на поток производство машин и поездов.

В настоящий момент у нас перед праймами имеется единственное преимущество — сверхсветовая скорость. У них таких быстрых кораблей пока нет. Если мы сумеем использовать этот козырь, у нас будет шанс. Я говорю о превосходстве в стратегическом отношении. Мы сможем воспрепятствовать их следующей атаке — в этом заключается вторая стадия нашего плана. Затем исследуем пространство вплоть до Альфы Дайсона, найдем эти треклятые Врата Ада и разрушим их. И это будет третья стадия — уничтожение угрозы.

— Мне нравится, — одобрительно кивнув, сказал Найджел. — Нестандартное мышление, рациональные предложения. Как раз то, что нам нужно.

— Чертовски дорогостоящие предложения, — вставил Криспин.

— Не верю своим ушам! — выпалила Джастина. Неожиданная резкость ее реплики заставила всех повернуться в ее сторону. Точь-в-точь Гор. — Тридцать семь миллионов погибших, а ты жалуешься на дороговизну нашей защиты! Ты не слышал, что сказал адмирал? Альтернатива — всеобщая гибель! Настоящее умирание, а не просто нежелательное отсутствие сознания, пока клиника выращивает тебе новое тело. Это смерть, Криспин, и смерть необратимая.

— Я не говорил, что стоимость слишком высока, дорогая. Я только хотел указать, что для финансирования подобного проекта потребуется радикальная реструктуризация нашего денежного потока.

Криспин многозначительно посмотрел на Найджела, потом на Уилсона.

— В теории все превосходно, — бесстрастно произнес Найджел. — А на практике… Что ж, Криспин, вот на это и направь весь поток.

— Придется увеличить налоги, — заметил Криспин.

— Неужели ты думаешь, что сейчас кто-то из нас станет обращать внимание на такое? Пусть казначейство подсчитает сумму, откинет двадцать или сорок процентов на налоги и выведет величину требуемых займов и кредитов. Кого сейчас волнует инфляция, рецессия или неустойчивый курс валют? В случае поражения мы рискуем потерять все. Если не найдем средств на защиту, финансового рынка больше не будет. Мы погибнем. Все сидящие здесь за столом должны понимать, что поставлено на карту, даже если никогда не смогут сказать об этом публично.

— Дело не только в финансах, — сказала Хизер. — Мне нравится ход ваших мыслей, — добавила она, кивнув в сторону Уилсона.

— Это результат работы целой команды, — проворчал адмирал.

— Конечно, и ваша команда смотрит в нужном направлении. Мы должны найти выход из создавшейся ситуации и для начала попытаться сотрудничать. У меня вызывает опасения настолько масштабная реорганизация промышленности. Она необходима, но без сложностей не обойдется.

— Возможно, РИ мог бы помочь, — предположил Оливер Там.

— Вероятно, — согласилась Хизер тоном строгой учительницы, недовольной недисциплинированным учеником. Она обменялась взглядами с тремя другими главами Династий. — Нам придется привлечь остальных к сотрудничеству.

— Они достаточно сообразительны, — сказал Найджел. — Плюс у нас имеются свои внутренние договоренности.

В ответ Хизер лишь слегка пожала плечами.

— Как насчет беженцев? — задал вопрос Рамон ДБ. — Какое место в вашем плане отведено им? На сегодняшний день уцелевшие бывшие обитатели двадцати трех утерянных планет распределяются по всему Содружеству. У этих людей нет крова, нет работы — по сути, нет жизни. Они ждут помощи от нас, от правительства, ждут реакции на свои мольбы. Сотни тысяч людей устремились на Сильверглейд, и местные власти не справляются с их потоком. Мне говорили, что в окрестностях Лиддингтона есть лагерь беженцев, где царит средневековье: нет ни воды, ни намека на санитарию, ни достаточного количества продовольствия. И я не слышал, чтобы сегодня кто-нибудь упоминал об этой колоссальной проблеме: о массовом переселении. Жители всех миров в радиусе ста световых лет от Утраченных двадцати трех планет либо временно переезжают на другой конец Содружества, либо пытаются продать свое жилье и найти ему замену в одном из миров, которые кажутся им более безопасными. Люди напуганы, и их страхи имеют под собой основание. Что нам с этим делать? Необходимо показать им, что мы знаем и понимаем их бедственное положение, что мы предпринимаем хоть какие-то действия.

— Не сегодня и не здесь, — отрезала президент Дой.

Ее решительный и твердый ответ вызвал удивленные взгляды, а Рамон ДБ от изумления даже приоткрыл рот.

— Это заседание Военного кабинета, сенатор Рамон, — продолжала Дой. — И здесь мы разбираем исключительно вопросы военной стратегии. Проблемы перемещенных лиц должны рассматриваться гражданским правительством или обсуждаться в сенате.

— Но эти люди страдают как раз из-за войны, — настаивал Рамон, — которая оказывает влияние на всю экономику.

— Нет, — поспешно возразила Элейн. — Признаю, число пострадавших очень велико, но от общего количества населения они составляют лишь незначительный процент. Я не позволю, чтобы сегодняшнее заседание отвлекалось на второстепенные проблемы, не входящие в сферу компетенции Военного кабинета. Вы отклонились от повестки, сенатор. Прошу вас дать высказаться другим.

Алан даже не попытался скрыть улыбку: один или двое из присутствующих выглядели слегка ошарашенными. Нечасто приходилось видеть Дой настолько решительной. А Элейн, словно только что осознав свою власть, обратилась к Рафаэлю:

— Адмирал Колумбия, ваше ведомство предполагает вносить какие-либо изменения в стратегию планетарной обороны?

— Нет, мэм. Силовые поля оказались чрезвычайно эффективными даже в Утраченных мирах. Во избежание потерь при второй атаке праймов в наши планы входит обеспечение силовыми щитами всех городов и многонаселенных районов. Военные предприятия наращивают выпуск боевых аэроботов, оказавшихся незаменимыми во время первого сражения. Кроме того, отдается приоритет разработке электронных устройств. Но все это — средства защиты, способные лишь минимизировать потери в случае нападения. Реально противостоять вторжению будет способна только эскадра.

— Ваше мнение учтено, адмирал. Полагаю, можно перейти к голосованию по вопросу общей стратегии.

— Я бы еще хотел упомянуть о четвертой стадии, — сказал Колумбия.

— О четвертой?

— Да, госпожа президент. «Сиэтлский проект» — оружие, к которому мы сможем прибегнуть, чтобы перенести военные действия в систему Альфы Дайсона.

— Мне казалось, что этот проект даже еще не продвинулся до стадии разработки прототипа.

— К счастью, опытный образец появится уже в течение ближайших нескольких месяцев, — вмешался Уилсон. — Как всем известно, ученые не любят ограничений по срокам и редко укладываются в графики.

— Следовательно, нет необходимости обсуждать этот вопрос прямо сейчас? — спросила президент.

— Нет, — осторожно ответил Уилсон. — Но адмирал Колумбия прав. В конце концов нам придется принять решение о применении этого средства обороны.

— Мы можем сражаться с праймами, имея боевые корабли, — сказал Колумбия. — Мы в состоянии замедлить их продвижение, возможно, даже заставим чужаков отступить, хотя продолжительная война и будет стоить значительно дороже — и не только в плане финансов. Но в случае абсолютной враждебности нападающих это оружие будет необходимо пустить в ход.

— Геноцид, — прошептала Элейн Дой. — Боже мой!..

— Такое решение должно быть коллективным, — заметил Ганс. — Мы примем его вместе и все разделим ответственность.

— «Сиэтлский проект» должен впредь оставаться первоочередным, — заявил Колумбия.

— Да, — сдержанно ответила президент. — Итак, если других замечаний нет, приступаем к процедуре голосования по трехступенчатому плану противодействия угрозе праймов, предложенному адмиралом Каймом.

— Ставлю на голосование, — сказала Хизер.

— Поддерживаю, — добавил Алан.

— Хорошо. Кто «за»? — Президент сосчитала поднятые руки. — Принято единогласно.

Ассистенты участников совещания прогуливались небольшими группами по длинному коридору за дверями конференц-зала и негромко переговаривались между собой. Наконец двери отворились, и разговоры мгновенно стихли. Каждый из ассистентов, дождавшись, когда его высокопоставленный начальник будет проходить мимо, устремлялся вслед за ним, словно железная стружка за магнитом. Джастина уже почти поравнялась с Сью Пайкен и Россом Гант-Уэйнрайтом — двумя своими старшими советниками, унаследованными ею вместе с должностью Томпсона, — когда ее догнал Рамон ДБ.

— Ты была сама на себя не похожа, — негромко сказал он.

Джастина остановилась и нетерпеливо обернулась, желая дать ему резкий отпор. Яркий свет потолочных светильников блеснул в капельках испарины на его лбу. На щеках и руках Рамона проступили темно-угольные ОС-татуировки — следствие того, что его кожа, которая раньше была черной как смоль, приобрела сероватый оттенок. Опустив взгляд, Джастина заметила, как туго яркое одеяние обтягивало его тело. Ее раздражение мгновенно улеглось.

— Выглядишь усталым, — сказала она и положила руку на плечо Рамона. — Нелегко тебе пришлось?

Он искренне улыбнулся.

— А тебе?

— Моему телу снова двадцать с небольшим. Я могу справиться с ночными бдениями и стрессом, а вот тебе это противопоказано.

— Пожалуйста, не напоминай мне о возрасте твоего тела. — Рамон шутливо прижал руку к груди. — Мое сердце этого не выдержит. Кстати, черный цвет тебе невероятно идет.

— Рамми! Посмотри на свои пальцы: они так распухли, что кольца ни за что не удастся снять.

Джастина взяла его за руку и скользнула взглядом по украшениям, почти полностью скрывшимся под опухшей плотью.

Он смущенно поежился, словно провинившийся ребенок.

— Не придирайся ко мне, женщина.

— Я не придираюсь. Я прямо тебе говорю: или ты начинаешь следить за собой, или я лично отвезу тебя в клинику для омоложения.

— Можно подумать, у кого-то из нас сейчас есть на это время. — Он помолчал в нерешительности. — Я слышал о том, что произошло на «ЛА-Галактик». В столовой сената ходят слухи, что ты знала убитого парня.

— Да, я была с ним знакома. И именно я навела на него разведку флота.

Рамон подозрительно покосился на ее черное платье.

— Надеюсь, ты не винишь себя в его смерти.

— Нет.

— Не забывай, дорогая, я отлично тебя знаю.

— А в столовой сената знают, что этот парень погиб от рук того же киллера, что убил Томпсона?

— Да. И мы всячески давим на службу безопасности, чтобы они разобрались с этим делом. — Он понизил голос до шепота: — Обе ветви власти сейчас не слишком уверены в эффективности разведки флота.

— Это временно.

Джастина на миг задумалась, не рассказать ли ему о Звездном Страннике: Рамон мог стать ее могущественным союзником в сенате, но он действительно был не в лучшей форме, а это лишь добавило бы его ноше дополнительную тяжесть. «Еще не время», — сказала она себе.

— Жаль, что Дой так оборвала тебя, — произнесла Джастина. — Я уверена, мы должны уделить внимание проблемам беженцев.

— Откровенно говоря, она была права, — ответил Рамон, широко улыбнувшись. — Просто было непривычно видеть нашу дорогую госпожу президента настолько решительной. Похоже, мы только что присутствовали при перерождении политика в государственного деятеля. Что ж, бывает и такое.

— Посмотрим. Только не думаю, что в наше время случаются чудеса. Тем не менее я с удовольствием поддержу тебя в сенате при обсуждении пакета мер по оказанию помощи беженцам. — Джастина заметила Уилсона Кайма, беседующего с Криспином, и, наклонившись вперёд, торопливо поцеловала Рамона в щеку. — Я должна идти. Увидимся в столовой, хорошо?

— Разумеется.

Сенатор успела подойти к Кайму в тот момент, когда он, прощаясь, пожимал Криспину руку и несколько ассистентов уже были готовы к нему устремиться. На выходе из зала заседаний показался Рафаэль Колумбия. Сейчас Джастина не была готова к продолжению конфронтации с ним.

— Адмирал, мы могли бы поговорить?

Уилсон дружески кивнул:

— Конечно, сенатор.

— С глазу на глаз. Здесь неподалеку есть свободная комната.

Уилсон почти ничем не выдал своего удивления.

— Хорошо.

Дверь открылась по команде эл-дворецкого Джастины: помощники сенатора зарезервировали это помещение сразу после того, как стало известно о заседании Военного кабинета. Адмирал Кайм, всем своим видом выражая вежливое любопытство, последовал за Джастиной. Затем он увидел сидящую за столом Паулу Мио.

— Что происходит? — спросил Уилсон.

— Простите, что приходится ставить вас в неловкое положение, — сказала Джастина. — Но вы, вероятно, знаете о возникших у меня разногласиях с адмиралом Колумбия по некоторым вопросам безопасности. Кроме того, он вынудил следователя Мио уволиться из разведки флота.

Уилсон сделал останавливающий жест рукой.

— Извините, сенатор, но я полностью доверяю Рафаэлю. И я не вмешиваюсь в офисную политику, по крайней мере на этом уровне. Если вы не забыли, сейчас идет война, и мы можем ее проиграть.

Адмирал повернулся к выходу.

— Хранители в течение последних двадцати лет проводили операцию на Марсе, — произнесла Паула.

Уилсон замер, уже протянув руку, чтобы открыть дверь.

— На Марсе ничего нет, — сказал он спустя мгновение. — Поверьте, я это хорошо знаю.

— Вы пробыли там десять часов триста лет назад, — сказала Джастина. — Я смотрела прямую трансляцию по телевидению. Помню, как Льюис, Оркистон и вы ступили на поверхность Марса, — тогда я впервые за много лет снова ощутила гордость за свою страну. Вы как раз поднимали звездно-полосатый флаг, когда Найджел бесцеремонно прервал марсианскую миссию.

— И что с того?

Уилсон повернулся к ней, красный от гнева.

— Хранители используют станцию на Аравийской Земле, чтобы передавать информацию на Землю.

— Какого рода информацию?

— Мы пока не знаем. Разведка флота сделала попытку провести диагностику имеющегося там оборудования. По их сведениям, это стандартные датчики состояния окружающей среды.

— Не понимаю. — Уилсон раздраженно тряхнул головой. — Ведь Хранители — террористы. Какое им дело до состояния природной среды Марса?

— Мы не знаем, — повторила Паула. — А парижский отдел спускает расследование на тормозах.

— Вот оно что. — Уилсон бросил в сторону Джастины неприязненный взгляд. — Вы хотите, чтобы я убедил Рафаэля продолжить следствие?

— Вы присутствовали при одной из операций Хранителей, — напомнила ему Паула. — И вам, как никому другому, известно, насколько серьезными и эффективными могут быть их действия. Они едва не уничтожили «Второй шанс». Двадцатилетний проект просто так не затевается. Эта информация имеет для них огромное значение. Мы должны выяснить, в чем тут дело.

Уилсон со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Возможно. Но если уж это настолько важно, не думаю, что Рафаэль оставил бы такое обстоятельство без внимания. Адмирала Колумбия можно считать человеком агрессивным, амбициозным, эксцентричным и не способным прощать, но только не дураком.

— У каждого имеются слепые зоны, Уилсон, — сказала Джастина. — Паулу уволили по политическим причинам, а не из-за отсутствия быстрых результатов.

— Расследование велось сто тридцать лет без каких-либо подвижек, — по-моему, достаточный мотив, — отрезал Уилсон. — Не сочтите за оскорбление.

— Вы слышали об инциденте на «ЛА-Галактик»? — спросила Джастина. — Киллер застрелил курьера Хранителей, перевозившего марсианскую информацию. Тот же самый киллер устранил торговца оружием в Венецианском Побережье и убил моего брата. Этот преступник не работает на правительство и не может быть нанят Хранителями.

— Кто же он?

— Хороший вопрос. В парижском отделе могли бы найти на него ответ. Если бы продолжили вести следствие.

Уилсон перевел взгляд с Джастины на Паулу.

— Чего вы от меня хотите?

— Убедите Рафаэля не прекращать расследование марсианской операции Хранителей.

— Я должен все обдумать, — сказал Уилсон.

* * *

После двадцати пяти лет строительства скоростная магнитная магистраль связала большинство планет первой зоны космоса в единую систему и обеспечила между ними быстрое и эффективное транспортное сообщение. Успех побудил руководителей ККТ расширить свою сеть и на миры второй космической зоны. Однако на Буунгейте, который, как предполагалось, станет важным связующим звеном с Дальней, линии для магнитопланов до сих пор не было, и в ККТ затруднялись назвать даже приблизительный срок ее сооружения.

Стандартному экспрессу из Парижа потребовалось сорок минут, чтобы достичь станции ККТ на Буунгейте, и в двадцать две сотни часов по местному времени он плавно подкатил к платформе номер два. Всего в главном терминале имелось пять платформ, но, когда Ренне и Тарло вышли из двухэтажного вагона первого класса, все они, к удивлению детективов, оказались переполнены пассажирами, ожидающими своих рейсов. Капли моросящего дождя стекали с вагона на рельсы. Под огромной изогнутой стеклянной крышей гулял холодный ветер, заставлявший людей притопывать ногами и застегивать куртки до самого подбородка. Висевшие над головами полоски полифото отбрасывали голубоватый свет, и капли, которые задувало под крышу, мерцали в нем серыми искрами.

— Поздновато для путешествий, ты не находишь? — заметил Тарло, шагая вместе с Ренне к концу платформы.

На любопытные взгляды, которые привлекала их флотская форма, он не обращал никакого внимания.

Ренне, ежась от холода, подняла воротник куртки и окинула взглядом людей, столпившихся на платформах. Уставшие зевающие ребятишки сидели на грудах багажа, а вокруг, казалось, собрались все остальные их родственники.

— Зависит от того, как сильно ты хочешь уехать, — ответила она.

Ренне впервые увидела перемещенных лиц, о которых в последнее время постоянно твердили в унисфере. Конечно, если люди покидали обжитые места, то здесь это было заметно в первую очередь: большинство соседних с Буунгейтов миров числилось среди Утраченных двадцати трех планет.

Детективы протолкались через такую же плотную толпу в зале ожидания и отыскали кабинет службы безопасности. Их контактным лицом оказался Эдмунд Ли — офицер технической службы местного отдела полиции, прикомандированный к флоту, а затем назначенный в недавно сформированную инспекционную группу для контроля грузов перед их пересылкой на Дальнюю. Он даже не позаботился надеть форму флота, предпочтя ей обычный сизо-серый костюм. Ренне мгновенно ощутила укол зависти — ей всегда казалось, что ее темный форменный китель вызывал у нее зуд. Она вспомнила времена, когда парижский отдел возглавляла Паула Мио.

Ли ждала машина, на которой они проехали восемь километров до секции сортировочного пункта, предназначенной для грузов, ждущих отправки на Дальнюю. По пути офицер рассказывал им о последних перехваченных посылках, а Ренне смотрела в залитое дождем окно. Обширный грузовой терминал освещался яркими фонарями на высоких столбах; между путями и виднеющимися вдали промышленными строениями зияли огромные пустыри — память о тех днях, когда станция Буунгейта должна была стать пересадочным узлом, соединяющим планеты примыкающего сектора третьей зоны космоса. В открытых проемах некоторых депо виднелись поезда: от вагонов шел пар, с них капала вода, а подъемные краны и прочая спецтехника проворно выгружали содержимое составов. Вдоль гигантского механического цеха выстроился длинный ряд маневровых локомотивов «Эйблс-11Р5», после упадка экономики Содружества, вызванного вторжением праймов, оставшихся не у дел и ожидавших возобновления коммерческих перевозок.

В противоположном конце складского комплекса, где хранились грузы, предназначенные к доставке на Дальнюю, мерцал слабый красноватый свет, бросавший отблески на извивающиеся снаружи рельсы.

— Это переход на Промежуточную? — спросила Ренне.

Машина продолжала путь, и из-за длинного темного здания показался сияющий полукруг. Он напоминал спускающуюся к горизонту луну.

— Да, — ответил Эдмунд Ли. — После атаки праймов перевозок в том направлении почти нет — только редкие грузы для больших компаний и крупных землевладельцев, ну и для Института, конечно. Люди туда тоже не едут: все, кто хотел эмигрировать, отложили свои планы, а туристический поток совсем иссяк.

— А как насчет трафика поездов в сторону Буунгейта? — поинтересовался Тарло.

— Здесь ситуация обратная. Множество людей хотят выбраться оттуда. Да и кто бы не хотел? Альфа Дайсона чертовски близко. Однако путешествие с Дальней на Буунгейт стоит дорого. У большинства людей просто нет на это денег. Я даже не знаю, сколько еще Гражданский совет будет держать переход открытым.

Машина остановилась у входа на склад, и все трое побежали под дождем к небольшому офису, прилепившемуся к основному зданию, словно кирпичный нарост. Внутри это прямоугольное помещение представляло собой единое пространство, в центре которого стояло девять столов. Семь из них были укрыты от пыли пластиковыми футлярами.

Тарло, проходя мимо, с любопытством бросил взгляд на пустующие рабочие места.

— Сколько всего человек трудится в инспекционном подразделении?

— В ведомости числятся двадцать пять сотрудников, — уныло ответил Эдмунд Ли.

— Ага. А сколько на самом деле?

— Вчера нас было четверо, завтра — кто знает?

Тарло и Ренне понимающе переглянулись.

— Я бы назвал это дезертирством, — заметил Тарло. — Адмиралу, возможно, придет в голову их расстрелять.

— Для этого ему сначала придется их разыскать, — сказал Эдмунд Ли. — Сомневаюсь, что они до сих пор находятся на этой планете. У них всех есть семьи.

— Почему же вы все еще здесь? — спросила Ренне. — Вряд ли эту работу сейчас можно считать самой жизненно важной в Содружестве.

— Я родился на Буунгейте — мне проще тут оставаться, чем остальным. Кроме того, в этой жизни я так и не завел семью.

Он толкнул дверь, ведущую на склад.

Они вошли в огромное холодное помещение. Под самой крышей светился единственный ряд лент полифото, отбрасывающих беспорядочные блики на металлические рельсы, протянувшиеся по всему полу из ферментированного бетона. Капли дождя громко стучали по крыше из солнечных панелей, и в полупустом здании им вторило слабое эхо.

— Работать здесь становится страшновато, — признался Эдмунд Ли и шагнул на рельсовый путь, ведущий к громадным дверям в конце склада. — В физическом отношении мы ближе других людей находимся к Промежуточной. Если праймы прорвутся, мы ощутим это на себе в первую очередь. Люди чувствуют себя абсолютно незащищенными, и я не могу винить их за желание сбежать.

Офицеры подошли к двум открытым рельсовым платформам, нагруженным большими серыми ящиками из композита. В двадцати метрах от них над путем развернулся обруч сенсора глубокого сканирования. Рядом стояло несколько столов, панели управления и мониторы на которых оставались пустыми и темными. Позади столов виднелся широкий верстак, оснащенный набором роботизированных инструментов. На верстаке стояло три распахнутых ящика.

— Вот что вчера обнаружил Уриен.

Эдмунд Ли жестом пригласил детективов подойти ближе. В ящиках лежали громоздкие корпуса каких-то приборов, уже вскрытые роботами. Рядом в беспорядке валялись скрученные спиралью кабели и черные коробочки модулей.

— И что же это такое? — поинтересовался Тарло.

— В этом отправлении, согласно накладным, должны быть сельскохозяйственные машины — уборочные комбайны, трактора, бурильные установки, ирригационные системы. Оборудование поставляется на Дальнюю в разобранном виде, и его собирают уже на месте — так нам проще всего сканировать грузы. К счастью, эта партия пришла во время дежурства Уриена: он родился в семье землевладельцев на Дунедине. Этот человек знает, как выглядит сельхозтехника. Ему все эти провода показались странными, тем более что на машинах установлены дизельные двигатели. Похоже, Уриен был прав. — Эдмунд поднял один из кабелей толщиной с его запястье. — Сверхмощный суперпроводник. А это — преобразователь постоянного тока в переменный. И тоже очень мощный.

— В документах, наверное, ничего такого не числится? — спросил Тарло.

— Господи, конечно же нет. Это оборудование предназначено для чего-то, что потребляет колоссальное количество электроэнергии.

— Есть какие-нибудь предположения?

Эдмунд Ли усмехнулся и покачал головой.

— Абсолютно никаких. Именно поэтому я и отправил вызов в вашу контору. Подумал, что вы должны узнать обо всем как можно скорее.

— Весьма похвально. Куда этот груз направлялся?

— В адресе указано ранчо «Паламаро» в районе Тальонг, — чтобы туда попасть, нужно долго ехать на восток от Армстронг-сити. Говорят, что там живут барсумианцы^[8].

— Хорошо. Теперь нам необходимы финансовые детали и сопроводительные документы. Какой агент осуществлял отправку? Через какой банк проходила оплата? Где упаковывалось оборудование?

— Хм.

Эдмунд Ли почесал затылок, с сомнением оглядывая груду приборов. Ветер снаружи усилился, и стук дождя стал еще громче.

— Послушайте, я уверен, что у вас там, на Земле, все эти данные аккуратно вводятся в систему и сохраняются в файлах, которые можно моментально отыскать. Здесь все немного иначе. Начнем с того, что часть этой партии уже исчезла.

— Как! — воскликнула Ренне. — Что вы имеете в виду?

— Именно то, что сказал. Всем известно, что ценные грузы хранятся здесь всю ночь. А вы посмотрите вокруг, леди. Видите хоть одного робота-охранника или патрульного? У нас есть сенсоры, но какой от них толк, если ближайший пост службы безопасности ККТ находится в восьми километрах. Эти ребята сейчас и без того заняты сдерживанием толпы и обеспечением хоть какого-то порядка. Отдел полиции располагается еще дальше, и им до нас дела совсем нет.

— Черт побери, — прошипел Тарло. — Вы хотя бы успели составить список того, что было обнаружено в этой партии?

— Уверен, Уриен все переписал. В крайнем случае есть записи сканирования. Вот только информация еще не занесена в официальную базу данных, — возможно, она находится во временной папке в его рабочем терминале.

Ренне изо всех сил старалась сдерживать гнев. Что толку кричать на Эдмунда Ли? Им здорово повезло, что он решил позвонить в Париж.

— А как насчет сопроводительных документов, о которых спрашивал Тарло? Они тоже где-то во временной папке?

— Нет. Я еще даже не начал их собирать. Но это не займет много времени: большая часть информации должна найтись в офисе экспортного контроля Дальней.

— А у них как обстоят дела с персоналом? — с сарказмом спросил Тарло.

В ответ Эдмунд Ли только молча приподнял бровь.

— Хогана хватит удар, — заметила Ренне.

«Еще один тупик. Это расследование точно заколдовано».

— Ну, ему не в чем нас винить, — сказал Тарло. — Зато я начинаю понимать, почему босс никогда не могла отыскать стоящие зацепки.

— Дела расстроились только после атаки праймов, — пояснил Эдмунд Ли. — Я даже не могу пожаловаться на недостаток денег. Вся проблема в нехватке людей.

— Ладно, — решительно произнес Тарло. — Ренне, нам нет смысла оставаться здесь обоим. Возвращайся в отдел. А я задержусь и постараюсь проверить накладные. Как только определим отправителя и получим финансовую информацию, сможем из Парижа отследить весь маршрут груза.

Ренне еще раз окинула взглядом сумрачный пустынный склад.

— Не стану спорить. Заодно организуй пересылку к нам того, что осталось от партии. Дальше будут разбираться криминалисты. Пусть скажут, для чего все это предназначалось.

Тарло протянул ей руку.

— Спорим на десятку, что они не сумеют этого сделать?

— Никаких пари.

* * *

Официально этот дворцовый комплекс назывался Вестминстерским музеем демократии, но гораздо чаще его именовали Биг-Беном — в честь знаменитой часовой башни, несшей свой караул в самом восточном его углу. Адам Элвин оплатил входной билет с помощью кредитной татуировки и вошел в каменную арку башни Святого Стефана со стороны, противоположной аббатству. Вытянутые в длину залы, сводчатые окна и каменная кладка всегда создавали у Адама впечатление, что это старинное здание британского парламента по сути являлось собором, используемым не по назначению. В переходе между двумя главными залами среди белоснежных статуй теснилась неуместная здесь деревянная мебель. Золотистый свет проникал через витражные стрельчатые окна и играл на резных украшениях, тянувшихся вдоль стен. Вокруг сновали группы болтливых школьников, поворачивавших головы в соответствии с указаниями программы-гида, описывавшей каждую достопримечательность. Через открытые двери палаты общин было видно, как над рядами зеленых скамей вспыхивали и гасли голографические изображения прославленных политиков доэлектронной эры вплоть до последнего заседания английского парламента в 2065 году. В палате лордов во всем их призрачном блеске и великолепии демонстрировались сцены расцвета и упадка британской монархии, начиная с битвы при Гастингсе с участием Вильгельма Завоевателя и заканчивая подписанием Акта о самоопределениинации королем Тимоти.

Адам не стал отвлекаться на величие викторианской готики и уроки истории и прошел прямо на террасу в кафе, растянувшееся вдоль берега Темзы на две сотни метров — почти во всю длину здания — и пользовавшееся огромной популярностью как среди туристов, так и среди местных жителей. Теплый весенний ветерок трепал над столами края зонтиков, украшенных замысловатой эмблемой. Официантки сновали от одного клиента к другому, разнося подносы и принимая заказы. Чтобы добраться до столика у самого парапета, Адаму пришлось, втянув живот, протискиваться между сидящими посетителями, что вызвало несколько раздраженных взглядов.

Брэдли Йоханссон поприветствовал его широкой улыбкой.

— Адам, старый приятель, как хорошо, что ты пришел!

— Я тоже рад, — проворчал Адам, усаживаясь рядом с Брэдли.

Молоденькая официантка, одетая в мальчишеский костюм эпохи Тюдоров — изумрудно-зеленые лосины прекрасно подчеркивали стройность ее ножек, — подошла к ним и вопросительно улыбнулась.

— Еще одну чашку чая с порцией сдобных лепешек для моего друга, — бодро обратился к ней Брэдли. — И, я думаю, не помешает бокал вашего чудесного шампанского от Гиффорда.

Девушка улыбнулась еще шире.

— Хорошо, сэр.

— О господи! — пробормотал Адам, как только она отошла.

Ему казалось, что все взгляды были обращены на их столик.

— Только не начинай проповедовать большевистские идеи, — насмешливо произнес Брэдли. — С волками жить… ну и все такое. Кроме того, здесь подают настоящие корнуоллские топленые сливки.

— Чертов богатей.

— Брось, Адам. Эту древнюю святыню привилегированного класса превратили в прекрасное кафе для всех желающих. Тянет на метафору, а то и на две. Я думал, тебе понравится.

Адам никогда бы в этом не признался, но то, что выбор Брэдли всегда падал на самые популярные места, вызывало у него определенное восхищение. Сам он, относившийся к своему занятию едва ли не с параноидальной осторожностью, ни за что не решился бы на такую браваду.

— Казимиру бы здесь точно понравилось, — сказал Адам. — Он всегда восхищался историей этого мира. Здесь едва ли не каждое здание старше, чем его родная Дальняя.

Приветливая улыбка исчезла с лица Брэдли.

— В чем дело, Адам? Эта информация действительно крайне важна для нас.

Он гневно стукнул кулаком по крышке стола. Окружающие и впрямь начали на них оглядываться. Улыбка Брэдли моментально вернулась, и он с виноватым видом посмотрел на соседей.

Адаму нечасто доводилось видеть, как Брэдли показывал зубы. И ему это не понравилось.

— Мы наконец все выяснили. Накануне поездки он ускользнул повидаться с девчонкой. Похоже, они когда-то встречались на Дальней. И так получилось, что она оказалась не обычной туристкой, а куда более важной персоной.

— И кто же она?

— Джастина Бурнелли.

— Сенатор? — Брэдли изумленно моргнул. — Вот это да! Ничего удивительного, что разведка повисла у него на хвосте. Я считал его умнее. Гораздо умнее.

— Казимир был убит агентом Звездного Странника Брюсом Макфостером. Они с Казимиром росли вместе.

— Да, я помню. — Брэдли взял маленький серебряный нож с костяной ручкой и намазал сливки на кусочек лепешки. — Несколько лет назад Брюс не вернулся из рейда. Проклятье, я же предупреждал лидеров кланов о том, что Звездный Странник может сделать с теми, кто остался на поле боя.

— То же, что и с тобой?

Брэдли ощутил мгновенный укол невыносимой боли.

— Точно, — прохрипел он.

— Знаешь, я уже не сомневаюсь в существовании Звездного Странника. Я много раз просматривал запись, сделанную юным Киераном Максобелом: Казимир обрадовался, увидев старого друга, а Брюс его застрелил.

— Я сожалею, Адам.

— Сожалеешь? Я думал, ты обрадуешься тому, что на одного поверившего стало больше.

— В этом нет никакой радости, никакой надежды: только мрак и боль. Поэтому я и основал движение Хранителей — хотел защитить человеческую расу, чтобы люди могли жить долго и счастливо в мире и спокойствии. В некотором смысле ты — не поверивший, а еще одна его жертва.

— Ладно, не стоит беспокоиться о моей душе. Я давным-давно выбрал свой путь, и это лишь очередной непростой его отрезок.

— Эх, Адам, если бы ты только знал, как я завидую твоему оптимизму. — Брэдли улыбнулся официантке, поставившей на столик поднос с чаем для Адама. — Угощайся.

Адам взял ножик и разрезал одну из лепешек.

— Насколько хорошо были зашифрованы данные? — спросил Брэдли.

— РИ, возможно, мог бы справиться, но без него информация недосягаема.

— Что ж, это обеспечивает нам некоторую свободу для маневра. Следователи флота проведут дистанционную диагностику марсианского оборудования, и это не даст им абсолютно ничего. Они придут в такое отчаяние, что начнут искать любые отговорки.

— Ты ведь знаешь, что мы следили за телом Казимира. Сенатор Бурнелли увезла его в Нью-Йорк — в клинику, принадлежащую ее семье. Вместе с сенатором уехала моя давняя подружка Паула. Судя по тому, что нам известно, между разведкой флота и службой безопасности сената возникли некоторые разногласия.

— Гм. — Брэдли поднял хрустальный бокал с шампанским и уставился на искрящиеся пузырьки газа. — Ты думаешь, что Паула завладела кристаллом в обход флота?

— Вероятность небольшая, но я считаю, что ее нельзя исключать.

— Не могу понять, выгодно это для нас или нет.

— Какая нам может быть выгода? Информация была нужна тебе. А попала она к ним.

— Они получили преимущество для торга, хотя, возможно, еще и сами об этом не догадываются.

— У нас есть что-то, что могло бы их заинтересовать?

— Да. — Брэдли отпил шампанского. — Для начала ты и я.

— Совсем не смешно.

Адам отправил лепешку в рот и принялся наливать чай.

— Я тоже так думаю. Однако я должен рассмотреть все способы вернуть информацию. Она нужна нам, Адам, очень нужна. От нее зависит, сможем ли мы отомстить за нашу планету.

— Я не вижу возможности заполучить кристалл. У меня нет ни одного агента ни в разведке флота, ни в службе безопасности сената. Как насчет твоего высокопоставленного источника?

— К сожалению, я уже давно ничего о нем не слышал.

— Так что же дальше? Игра окончена?

Мозг Адама почему-то отказывался принять эту идею.

— Нет, ни в коем случае, — сказал Брэдли. — Просто играть стало намного сложнее. Марсианские данные помогли бы нам вывести управляющую программу на уровень, который исключал бы все сомнения. Мы можем двигаться вперёд, но приходится зависеть от числового моделирования в большей степени, чем хотелось бы программистам.

— Твои парни заставят ее работать невзирая ни на что. Они преданы своему делу.

— И за это я бесконечно благодарен дремлющим небесам. Человечество обладает неограниченными ресурсами в самых различных областях. Неудивительно, что мы так сильно нервируем праймов и Звездного Странника.

— А если бы Звездный Странник узнал о плане мести за планету, он смог бы тебе помешать его осуществить?

Брэдли отвернулся к реке и окинул стоящие на противоположном берегу высокие деревья задумчивым взглядом.

— Остановить меня — нет, но заманить в ловушку он бы смог. Время играет решающую роль. Лишь немногим из нас полностью известна стратегия борьбы, и я постоянно поддерживаю с ними контакт. В настоящий момент нам ничто не угрожает.

— Надеюсь, что ты прав. Его агентам было известно о курьерской миссии Казимира — это означает, что они проникли в разведку флота. Теперь они знают, что информация поступала с Марса в обсерваторию на протяжении двадцати лет. А если это известно Звездному Страннику, сможет ли он догадаться о том, какой удар ты планируешь ему нанести?

— Маловероятно. Однако все это было бы не важно, если бы нам удалось доставить на Дальнюю оставшееся оборудование. Последняя партия груза была задержана на Буунгейте новоиспеченными инспекторами.

— Да, придется что-нибудь придумать. — Адам бросил в чашку несколько кусков сахара и стал рассеянно размешивать их ложечкой. — Мы набросали основной план прорыва блокады. Идея довольно примитивная, но, кажется, пришло время воплотить ее в жизнь.

— Вот и хорошо. Меньше вероятности, что операция пойдет не так, как задумано.

— И ты еще называешь меня оптимистом.

— Знаешь, я все не могу понять, как Брюсу удалось уйти. Ты выяснил что-нибудь стоящее о поезде, в который он запрыгнул?

— Нет. Для контроля движения ККТ использует кодировку высокого уровня. — Адам усмехнулся. — Они почему-то опасаются, что кто-то вроде меня сумеет ее взломать. Нам известно только то, что состав был грузовым. Непонятно, куда он направлялся, но мы знаем, что он оказался в нужном месте в нужное время. Такой расчет требует огромных усилий, и это чертовски меня беспокоит.

— Следуя логике, можно предположить, что в организации побега принимал участие кто-то из высших чинов ККТ. Интересно, кого из них Звездный Странник сумел завербовать?

— Не думаю, что нам удастся это выяснить, пока все не уляжется.

Брэдли недовольно поморщился.

— Да, к сожалению. Но такое высокопоставленное лицо способно причинить огромный вред. Полагаю, агенты Звездного Странника помогают ему подготовить свое возвращение на Дальнюю.

— Ты уверен, что это произойдет?

— Да, полностью. Он не захочет оставаться в Содружестве, словно в ловушке, — тем более если праймы продолжат вторжение. Как только военный конфликт достигнет апогея, Звездный Странник попытается вернуться к своим сородичам. Вот тогда и настанет время для решающего удара.

— Не беспокойся, мы сумеем протащить на Дальнюю остатки оборудования.

— Я и не беспокоюсь, Адам. Я уверен в тебе и твоей команде. Мне бы только хотелось также убедить в своей правоте остальное Содружество. Видимо, я с самого начала выбрал неверный путь. Но тогда мне никто не верил. Я чувствовал себя загнанным в угол. Что мне оставалось, кроме как попытаться воздействовать на них физически? Нелепое человеческое желание применить силу выдает нашу неуверенность в себе и то, как недалеко мы ушли от диких зверей древности. Создание движения Хранителей и атаки на Институт были основаны исключительно на животном инстинкте. Может, следовало попробовать политические методы?

— Кстати о политике. Ты абсолютно уверен, что Элейн Дой — тоже агент Звездного Странника?

Брэдли наклонился к Адаму через стол.

— Это сделали не мы.

— Не понимаю.

— То послание было отлично сфабрикованной подделкой. Должен признать, Звездный Странник ведет против нас кампанию все более изощренными методами. Брюс и ему подобные причиняют колоссальный ущерб в физическом отношении, а подобная «дробь» подрывает доверие к нам в целом — и это как раз в тот момент, когда мы начали вызывать интерес у средств массовой информации, не говоря уже о зачатках политической поддержки. Я виню себя в том, что не предусмотрел такой поворот заранее.

Адам наконец смог сделать глоток шампанского, чтобы запить кусок лепешки.

— Знаешь, а это был довольно рискованный шаг с их стороны.

— В каком смысле?

— Если кто-нибудь должным образом исследует обращение, могут обнаружиться какие-то зацепки и операции Звездного Странника привлекут внимание официальных кругов.

— Над этим стоит подумать. Я все равно не собирался давать опровержение. В глазах общества мы выглядели бы идиотами. В любом случае я решил отказаться от пропаганды в виде «дроби»: мы настолько близки к решающему шагу, что изменение общественного мнения роли уже не играет.

— Если только ты не представишь какое-нибудь неоспоримое доказательство.

— Верно. — Брэдли нерешительно помолчал. — Мне кажется, нужно заняться посланием, в котором упоминается Дой.

— Я не смогу никого выделить из моей команды. Особенно сейчас, когда ты отозвал Стига.

— Извини, но Стиг мне нужен на Дальней. Из него вышел чертовски отличный лидер — и все благодаря твоему наставничеству.

— Значит, покопаться в этой «дроби» и выяснить, кто ее автор, просто некому?

— Я посмотрю, что можно сделать.

* * *

На пути к Высокому Ангелу Уилсон практически не разговаривал. Он целиком погрузился в виртуальное поле зрения: запрашивал дела из парижского отдела разведки флота и внимательно вчитывался в плотный зеленый текст, разворачивавшийся в воздухе перед ним.

— Все прошло неплохо, — произнес Рафаэль, когда их экспресс отбыл со станции «Ньюарк». — Я ожидал более энергичных нападок. В конце концов, они же политики — все до единого.

— Дой меня удивила, — признался Уилсон, оторвавшись от рапорта Хогана об убийстве на «ЛА-Галактик». — Я не ожидал от нее подобной твердости.

— У нее не было выхода. На самом верху нужна сильная рука. И все это понимали. Если бы она не поддержала предложение, Династии и Великие Семейства начали бы процедуру отзыва. Но похоже, корабли мы получим.

— Да.

Рафаэль заметил, что его сосед не склонен к разговору, пожал плечами и погрузился в свое виртуальное поле зрения.

Уилсон посчитал предложенное Хоганом объяснение побега киллера абсолютно неприемлемым. Если парижский отдел работал так все время, в увольнении Мио нет ничего удивительного.

Сквозь полупрозрачные графики и колонки адмирал посмотрел на сидящего напротив него Рафаэля. Этот человек, бесспорно, был честолюбивым, но для достижения его положения одних амбиций и связей недостаточно. Хоган — протеже Колумбия, а Паулу Мио знает все Содружество. Ее отставка вряд ли была результатом обычных офисных интриг. Не было ни притеснений, ни манипуляций. Мио просто не добилась ощутимых результатов и была вынуждена уйти.

Тем не менее она тотчас получила должность в службе безопасности сената — и ее назначение было поддержано Бурнелли. В то же самое время Джастина начала конфликтовать с Рафаэлем…

Уилсон припомнил тот единственный раз, когда он встречался с главным следователем — среди руин седьмого сборочного цеха на Аншане, сразу после атаки Хранителей на «Второй шанс». Паула Мио тогда показалась ему настоящим профессионалом, полностью оправдывающим свою репутацию. Своего положения в Управлении она достигла точно не благодаря семейным связям. Она пугающе хорошо справлялась со своей работой и завершила все расследования, кроме одного. И даже сейчас она работает над этим делом, только с другой стороны, если он верно понял ситуацию.

Виртуальная рука Уилсона открыла очередной файл, присланный из парижского отдела: Мио сопровождала тело Макфостера в клинику Бурнелли для вскрытия. Трудно поверить в то, что она рискнула ходом расследования, только чтобы навредить Рафаэлю. Ее мозг — спасибо Фонду Структуры Человечества — просто не способен на это.

Следовательно, Мио за внешностью убийцы увидела нечто большее. Уилсон запросил ее последние рапорты из разведки флота и удивился строгой секретности — к документам имели доступ только пятнадцать человек в правительстве Содружества.

Похоже, Паула Мио поверила в реальность Звездного Странника.

— Черт побери!

Под вопросительным взглядом Рафаэля Уилсон растерянно покачал головой и устроился в кресле поглубже. Политический инстинкт подсказывал ему держаться подальше от конфликта между Бурнелли и Халгартами, особенно учитывая деликатность ситуации. Но для Мио, тем более после ста тридцати лет попыток приблизиться к Хранителям, сама мысль о возможности существования Звездного Странника была невероятной. Всем известно, что главный следователь просто неспособна лгать. Каждый раз, когда рассматривалось одно из ее дел, в унисфере непременно вспоминали суд над родителями Паулы как свидетельство ее неподкупности.

Уилсон уже пожалел о том, что в то утро согласился поговорить с Джастиной. Однако он понимал, что не сможет игнорировать «марсианскую проблему», — красная планета никогда не оставляла его равнодушным. «Какого черта Хранителям понадобилось на Марсе?»

После того как Уилсон прочитал самые свежие рапорты разведки флота, ему стало ясно, что там не имеют ни малейшего представления о происходящем и, как и предсказывала Паула, стараются положить это дело под сукно.

— Мой эл-дворецкий подбросил интересный отчет, — беспечным тоном произнес он. — Так чем там Хранители занимались на Марсе?

Внимание Рафаэля сосредоточилось на реальном мире.

— Мы не знаем. Курьера Хранителей убили, а информация, если она при нем была, исчезла. Между нами, я подозреваю причастность службы безопасности сената: интерес сенатора Бурнелли к этому случаю выходит далеко за пределы профессиональной деятельности.

— Вот как? Надо будет перекинуться парой слов с Гором. Он давно мне должен за кое-какие услуги в прошлом.

— Было бы неплохо. А то порой я начинаю сомневаться, что мы находимся по одну сторону фронта. Чертовы Великие Семейства постоянно во всем ищут финансовую выгоду.

— Нет проблем. Но я бы хотел, чтобы ты велел разведке флота продолжить расследование «марсианской операции». Как ты понимаешь, я никогда не терял интереса к этой планете.

Рафаэль равнодушно усмехнулся.

— Конечно.

Квартира Уилсона и Анны на Бабуйанском атолле располагалась в здании, напоминавшем небольшую пирамиду из сизо-серых пузырей. Дом стоял рядом с краем обширного прозрачного купола, что обеспечивало после угасания внутреннего освещения прекрасный вид на ночное небо. В период сближения Высокого Ангела с Икаланайз слабого свечения ее гигантского облачного слоя было достаточно, чтобы на полу и стенах комнат появлялись бледные тени. Зачастую свою лепту также вносил то убывающий, то разгорающийся свет основных спутников газового гиганта.

Обычно Уилсон проводил вечера на овальной террасе, сидя в глубоком кресле с бокалом вина и наблюдая за движением далеких планет. Даже в эти часы он нередко просматривал рабочие файлы, направляемые эл-дворецким в его виртуальное поле зрения. Однако, вернувшись с заседания Военного кабинета, он не мог сосредоточиться на обычных делах: у него просто не получалось выбросить из головы мысли о Марсе.

— Я надеялась, что твое настроение улучшится, — сказала Анна, появившись на террасе.

Она уже успела переодеться, после того как они вернулись домой, и в виде исключения сменила обычную форменную одежду на ярко-желтое бикини и длинный полупрозрачный желтый пеньюар. На контрасте со смуглой кожей под лучами сразу нескольких лун цвет ее одеяния казался еще более ярким. Серебряные и бронзовые ОС-татуировки, покрывавшие все тело Анны, начали волнообразный танец в такт плавным движениям мускулов, перекатывавшихся под ее кожей.

Эффект получился настолько возбуждающим, что Уилсон мгновенно забыл о Марсе. Он даже восхищенно присвистнул, когда Анна мягко присела на подлокотник кресла.

— Я давно уже не видел тебя такой.

— Знаю. В последнее время мы совсем забыли о простых и прекрасных человеческих радостях, превратившись в мистера и миссис Серьезные-Руководители-Военной-Организации.

— И о каких же простых человеческих радостях ты решила мне напомнить?

Ее палец медленно обвел овал его лица.

— Я прикажу своим помощникам подготовить полный список. Они свяжутся с твоими людьми и начнут переговоры.

— Как скоро?

Уилсон обнял ее за талию и заказал эл-дворецкому еще один бокал вина для Анны.

Она, опираясь на его руку, немного откинулась назад и сквозь прозрачную крышу посмотрела на небо.

— Это и есть новая сборочная платформа?

Уилсон проследил за ее взглядом и отыскал среди звезд серебристое пятнышко.

— Да, думаю, это она. Знаешь, еще несколько месяцев — и в здешнем секторе космоса станет довольно тесно.

— Если только у нас будут эти несколько месяцев.

Его рука крепче сжала талию Анны.

— Праймы не всемогущи. Не позволяй себе даже так думать. Мы видели их родной мир и знаем, что их ресурсы не безграничны.

— Может и не безграничны, Уилсон, но при этом намного превосходят наши.

На террасу выкатилась робот-горничная с бокалом охлажденного вина.

Уилсон достал бокал из зажима электромышц и подал Анне.

— Если бы чужаки могли завоевать сразу все миры Содружества, они бы уже это сделали. Но они не смогли. Им еще придется переварить откушенный кусок. Я не утверждаю, что нам нечего бояться, но если первая атака нас чему-то и научила, так это тому, что возможности праймов ограничены. Им потребуется некоторое время, чтобы утвердиться на Утраченных двадцати трех планетах, и это даст нам передышку. Мы пустим в ход новые прекрасные корабли, соберем армию людей, вооружим их самыми последними боевыми разработками, какие только сможем изобрести, и вырвем наши миры из лап этих четырехкопытных. А потом «Сиэтлский проект» обрушит на их головы кару Господню. И тогда уже мы будем решать, оставить им жизнь или нет. Эти твари еще проклянут тот день, когда рухнул барьер.

— Ого! Ты действительно во все это веришь, да?

— Я должен верить. И я не допущу, чтобы в истории Галактики от человеческой расы остались одни воспоминания.

— Можешь рассчитывать на мою помощь.

Она быстро поцеловала его.

— Я знаю. — Он прикоснулся своим бокалом к ее бокалу. — У меня есть тост. За успешную кампанию и политиков, которые не превратили заседание Военного кабинета в площадку для соревнования между собой.

— За это я выпью.

Уилсон пригубил вино, а затем отыскал взглядом Первую базу, проплывающую над Высоким Ангелом.

— Я видел проекты наших физиков и конструкторов. Они производят колоссальное впечатление.

— Будем надеяться, что средства массовой информации перестанут критиковать в своих шоу все, что мы делаем.

— Обязательно перестанут. Барон и остальные просто еще в шоке, как и все мы. Как только они поймут, что есть альтернатива, — сразу же встанут на нашу сторону. Я уже наблюдал такие случаи.

Она ласково пригладила его волосы.

— Какой же ты старый. Наверное, поэтому я тебе полностью доверяю. У тебя огромный жизненный опыт. Ты способен справиться с любой ситуацией.

— Не будь так уверена. У меня имеются удивительные слабости. Поверить не могу, что Марс до сих пор меня так волнует. Джастина и в самом деле нажала на нужную кнопку.

— Как думаешь, что Хранители делали там все это время?

— Я целый час сидел тут и размышлял над этим, но так и не смог ничего придумать. Поэтому я и попросил Рафаэля продолжить расследование. Но если учесть, что здесь замешана проклятая политика, вряд ли можно надеяться на положительный результат.

— А как ты смотришь на то, чтобы я вместо тебя попыталась протолкнуть это дело? У меня достаточно влияния, чтобы заставить разведку работать, — а ты останешься в стороне от кабинетных игр.

Уилсон запрокинул голову и поцеловал Анну.

— Было бы превосходно.

— Я сделаю, что смогу.

ОС-татуировки на ее теле начали набирать скорость, мерцая стальными нитями в свете ярких лун.

— Что если мы забудем о помощниках и начнем личные переговоры прямо здесь и сейчас?

Уилсон завозился в кресле, вызвав веселый смех Анны, — зато теперь он смог обнять ее уже обеими руками.

* * *

Триггер, запустивший воспоминания Найджела Шелдона, сработал мгновенно и совершенно неожиданно. Вокруг него, словно при подключении к ВСО, развернулась сцена, перенесшая Найджела к теленовостям времен его молодости, когда после каждого масштабного бедствия политики обязательно совершали «подбадривающие визиты» в госпитали или палаточные городки беженцев. В 2048-м, после того как падение метеорита вызвало цунами в Мексиканском заливе, студенты кампуса отпечатали себе карточки вроде тех, что носят добровольные жертвователи внутренних органов. Только на этих было написано: В СЛУЧАЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СИТУАЦИИ НЕ ПОДПУСКАЙТЕ КО МНЕ ПРЕЗИДЕНТА.

Найджел смотрел, как Элейн Дой в сопровождении своей свиты шествует вдоль очереди к временному медицинскому центру, и гадал, сколько беженцев захотели бы сейчас иметь такие карточки. На лицах людей, ожидавших помощи, не было ни радости, ни приветливых улыбок — только угрюмая обреченность и затаенный гнев. Пока еще не направленный против президента.

При помощи зрительных вставок Найджел уменьшил масштаб изображения и получил широкую перспективу планетарной станции на Уэссексе. Она располагалась в Наррабри и, подобно другим таким же станциям ККТ на планетах Большой Дюжины, занимала площадь в несколько сотен квадратных километров, на которых разместились сортировочные участки, центры управления, инженерные службы, склады, пассажирские терминалы, а также целый городок офисных зданий. После вторжения праймов станция превратилась в координационный центр для беженцев с Утраченных двадцати трех планет — для всех сорока миллионов человек. Чтобы ускорить пассажирские перевозки СИ, управлявший транспортным потоком станции, привлек весь имеющийся в Содружестве свободный подвижной состав: от антикварных вагонов до самых современных скоростных маглевов. Пару рейсов сделал даже паровоз с Рая Хаксли. Эвакуация потребовала поистине героических усилий от всех, кто в ней участвовал, — начиная с администраторов, внезапно столкнувшихся с невиданной катастрофой, к которой никто не был готов, и заканчивая служащими станции, помогавшими населениям целых миров пройти через переход в то время, когда над их головами взрывались ядерные боеголовки, превращавшие их дома в руины. Каким-то образом все получалось. Найджел еще никогда так не гордился своими людьми.

В первое время, когда на всех станциях сети еще царил настоящий хаос, бывшим жителям Утраченных двадцати трех планет приходилось преодолевать переходы пешком. Впрочем, уже через несколько часов сотрудники ККТ восстановили основное железнодорожное сообщение и запустили эвакуационные поезда, которые поочередно доставляли беженцев на станции первой и второй зон космоса, оставляя своих растерянных и перепуганных пассажиров на попечение местных правительств. Никто уже не спрашивал специального разрешения: людей самых разных этнических групп, культур и религий без подготовки отправляли в миры, опасающиеся за собственное будущее. ККТ действовала, руководствуясь исключительно соображениями целесообразности.

Из кабинета управляющего станцией «Наррабри» Найджел мог видеть толпы людей, снующих вокруг огромных зданий инженерных служб. Обслуживание и ремонт подвижного состава на Уэссексе временно прекратили, и теперь каждый квадратный метр свободного пространства был отдан под импровизированные спальни и столовые. Даже при запущенных на полную мощность коммуникациях санитарные условия оставляли желать лучшего. По крайней мере, огромные механические цеха смогли обеспечить несчастным людям крышу над головой. Еще десятки тысяч беженцев обосновались в помещениях терминалов, опустошая запасы заведений быстрого питания. Под временное жилье были приспособлены даже свободные складские помещения. По приблизительным подсчетам специалистов ККТ и правительства Уэссекса, на станции постоянно находились около двух миллионов человек. Сотрудники социальных служб с пятидесяти планет и местные волонтеры работали с оказавшимися разлученными с родителями детьми — около тридцати процентов из них недавно осиротели и пребывали в состоянии шока. Несмотря на назойливое внимание средств массовой информации к последствиям вторжения, многие случаи личного героизма и самоотверженной доброты навсегда остались неизвестными.

— Я не видел ничего подобного с начала двадцать первого столетия, — произнес Найджел.

— Да, я помню Африку и Азию, — ответил Алан Хатчинсон. — Но это не совсем то же самое.

Найджел бросил вопросительный взгляд на третью из глав Династий, присутствующих в кабинете. Хизер Антония Халгарт бесстрастно взирала на беженцев, воздерживаясь от комментариев.

— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Найджел. — Чтобы вывезти всех этих людей, потребуется не более пары дней.

— А куда? — спросил Алан. — Мои сенаторы стали получать жалобы. В некоторых мирах считают, что к ним направляют больше беженцев, чем они готовы принять.

— Справятся, — отрезал Найджел. — Не можем же мы забросить их в миры третьей зоны космоса, где еще нет развитой инфраструктуры. Первым двум зонам придется поднапрячься финансово и физически.

— Но только не Земле, — негромко добавила Хизер.

Найджел смущенно улыбнулся. Хизер приближалась к возрасту, в котором она обычно проходила омоложение, и выглядела величественной дамой, разменявшей шестой десяток: ее рыжеватые волосы уже начали седеть, а на щеках появились первые морщинки. В этот период ее жизни Найджел всегда сравнивал Хизер с высокопоставленной жрицей: молчаливой, проницательной и абсолютно бескомпромиссной.

— Нет, — согласился он, — не Земле. Она получит свои несколько составов, но я предпочитаю обойтись без важных вельмож, жалующихся на нежелательный контингент, обосновавшийся по соседству. Мой адрес в унисфере будет еще целый год забит их посланиями. Пусть вместо этого платят за размещение; я достаточно ясно сказал об этом Криспину.

— Криспин — хороший парень, — заметила Хизер.

— Иначе ему нельзя, — сказал Алан. — Ликвидация последствий выльется в триллионы и займет лет десять, если не больше. Да будут они прокляты, эти чужеродные ублюдки, — они уничтожили почти пятнадцать процентов моей экономики.

— Есть вероятность, что мы потеряем все сто процентов нашей экономики — и намного быстрее, чем ожидали, — заявила Хизер с оттенком презрения в голосе. — Им не удалось убедить меня в том, что новая флотилия будет способна эффективно противостоять угрозе праймов. То, что мы видели до сих пор, не вызывает уверенности в будущем. Мы не можем себе позволить терять по двадцать три планеты в день.

— Мы обещали им поддержать формирование эскадры, — многозначительно напомнил Найджел. — Не знаю, что еще можно было сделать.

— Да, — протянул Алан. — Нельзя сказать, чтобы они нуждались в средствах.

Найджел кивнул в сторону окруженной людьми Дой.

— Политические трудности.

— Именно поэтому мы меняем их каждые пять лет, — сказала Хизер. — Решения принимаем мы — трое здесь присутствующих и остальные главы Династий. Дой будет делать то, что ей скажут, — так же как и сенат.

— Не совсем, — возразил Найджел. — Не будь такой высокомерной.

— Мы построили эту цивилизацию, — упорствовала Хизер. — И ты, Найджел, сделал для нее больше, чем кто-либо другой. Мы не можем оставаться в стороне, когда предстоит сделать трудный выбор.

— Это все теория, — не согласился с ней Найджел. — Мы уже лишились этих планет. И как бы мы ни нуждались в новых кораблях, за несколько месяцев воплотить в жизнь всю программу судостроения не представляется возможным.

— А нам действительно нужны дополнительные корабли? — вкрадчиво поинтересовалась Хизер. — У нас ведь еще есть «Сиэтлский проект».

— Истребить чужаков?

Предложение Хизер сильно удивило Найджела: он не считал ее сторонницей радикальных решений, хоть сам и не сбрасывал со счетов такой вариант развития событий.

— Насколько понимаю, они не оставили нам выбора: либо мы, либо они.

— Они, безусловно, агрессивны, но геноцид… Мне кажется, это крайнее средство. Мы пока еще до этого не дошли.

— Ты апеллируешь к человеческим ценностям, решая проблему с чужаками. Следующая их атака будет более мощной и масштабной. И мы знаем, что она произойдет, не так ли?

— Когда эскадра доберется до той гигантской червоточины праймов, мы сможем их блокировать, — сказал Алан.

Хизер грустно усмехнулась.

— Уничтожить Врата Ада? Ты согласен поставить на это свою жизнь? Ведь других ставок у нас нет.

— К черту! — отрезал Алан. — На передовой сейчас моя земля.

— Давайте успокоимся, — предложил Найджел. — Хизер, он прав: флоту надо дать шанс выполнить то, ради чего его создали. Я еще не готов прибегнуть к геноциду целой расы, какой бы агрессивной она ни была.

— Что, если их следующее вторжение лишит нас половины второй зоны космоса?

— Тогда я сам нажму на кнопку.

— Рада это слышать. А я пока займусь теми же приготовлениями, которыми ты занят уже несколько месяцев.

Найджел вздохнул: то, что остальные Династии узнают, над чем он трудился, было лишь делом времени.

— Да ну, я просто перестраховываюсь.

— Ты выбрал для этого довольно дорогостоящий способ, — заметил Алан. — Во что тебе обошлись корабли? Черт, Найджел, дыра в бюджете Августы была такой большой, что мы не могли ее не заметить.

— Вот поэтому я и не понимаю, почему ты отвергаешь идею геноцида праймов, — сказала Хизер, и на ее лице отразилось искреннее любопытство.

— Нравственность. В той или иной степени она присуща всем нам.

— И твоя нравственность позволяет тебе улететь, оставив всех нас в дерьме?

— Эти корабли будут использованы только в том случае, если окажутся единственным вариантом спасения — если Содружество погибнет и защищать будет некого.

— Ты ведь не собираешься скрывать от нас свою технологию гипердвигателей?

Найджел не смог удержаться от недовольной гримасы.

— Прогрессивные генераторы червоточин.

— Извини?

— Космические корабли достигают сверхсветовой скорости при помощи прогрессивных генераторов червоточин.

— Верно, — сконфуженно кивнул Алан. — Ну да ладно. Они нужны нам, Найджел. — Он взмахнул рукой, показывая на беженцев. — Учитывая происходящее, я уже начал продумывать маршрут эвакуации для своей Династии. Как и все мы.

— Вы сможете получить генераторы для своих кораблей, — сказал Найджел. — Я с радостью их вам продам.

— Спасибо, — поблагодарила его Хизер. — А тем временем нам лучше образовать единый фронт в Военном кабинете и сенате. — Она кивком указала на президента. — Ей необходима колоссальная инъекция уверенности. Люди потянутся к ней — так всегда бывает во время кризиса. Если они поверят, что она крепко держит власть в своих руках, можно будет избежать паники.

— Отлично, — сказал Найджел, пожимая плечами.

— Как насчет Уилсона? — спросил Алан.

— А что с ним? — поинтересовался Найджел.

— Да ладно! Двадцать три мира потеряно, и Уэссекс тоже под прицелом. Именно адмирал Кайм несет ответственность за случившееся.

— Он лучший кандидат для этой работы, — отрезал Найджел. — Его невозможно заменить.

— Пока невозможно, — уточнила Хизер. — Но еще одно такое поражение — и нам придется его уволить.

Найджел пристально посмотрел ей в глаза.

— И заменить Рафаэлем?

— Он за геноцид, и это обеспечит ему мою поддержку.

— Хизер, сейчас не время для игр.

— А кто играет? Найджел, нам грозит истребление. Если для решения проблемы мне потребуется взять флот под свой контроль, значит, так тому и быть.

Таких откровенных стычек с Хизер Найджел даже не мог припомнить. С ней часто возникали проблемы из-за того, что она мыслила только категориями прошлого. Она обладала поразительной целеустремленностью и политическим талантом. Без этих качеств невозможно создать Династию. Главным ее недостатком Найджел всегда считал отсутствие оригинальности. Даже сейчас она рассматривала ситуацию с праймами исключительно через призму угрозы, которую они представляли для ее Династии.

— Если это единственно возможное для тебя решение проблемы — действуй, — сказал он.

Она подозрительно прищурилась, но Найджел проигнорировал ее взгляд: если она не способна найти выход из создавшегося положения, он не станет подсказывать ей путь.

* * *

Несмотря на очевидный триумф на Элане, стоя перед темной деревянной дверью парижской квартиры Паулы Мио, Меллани не могла подавить волнение. Если такой эффект могла оказать одна только мысль о возможности конфронтации с женщиной из Улья — это многое о ней говорило. Меллани сознавала, что стала особенной, что вставки РИ давали ей огромную силу, что она оказалась достаточно храброй, чтобы выступить против солдат-мобайлов Утеса Утреннего Света — и победить их, ну, с помощью РИ, конечно. Так ведь она и не убежала, поджав хвост. «Так почему же я так нервничаю?»

Она изучила громоздкий, столетней давности домофон и нажала стертую керамическую кнопку вызова квартиры Паулы Мио. Где-то вдали послышался звонок. Эл-дворецкий тотчас сообщил Меллани о вызове Паулы Мио, поступившем на ее адрес в унисфере. Меллани подавила желание поискать глазами камеру. Даже если сенсор настолько велик, что его можно разглядеть, — дневной свет уже почти погас, и узкая улочка погрузилась в темноту. Окна на стене над головой девушки закрывали ставни, а несколько уличных светильников над неровным тротуаром были не в силах рассеять мрак.

— Да? — поинтересовалась Паула Мио.

— Я хочу с вами встретиться, — ответила Меллани.

— Но я этого не хочу.

— Я сделала, как вы сказали. Я говорила с Дадли Боузом.

— И какое отношение это имеет ко мне?

Меллани сердито уставилась на дверь.

— Вы были правы, я обнаружила кое-что интересное.

— Что именно?

— Звездного Странника.

Последовала такая длинная пауза, что Меллани решила, будто Мио прервала связь. Однако в виртуальном поле зрения канал был все еще активен.

Громко щелкнул замок. Меллани едва успела расправить плечи, как дверь открылась. Ради этой встречи девушка даже отказалась от своего традиционного стиля и выбрала более сдержанный костюм из собственной линии модной одежды: бордовый пиджак с рукавами до локтя и более длинную юбку, чем обычно, — ее подол прикрывал бедра почти наполовину. Эти детали должны были свидетельствовать о серьезности намерений Меллани и ее профессионализме.

В длинном арочном переходе, ведущем во внутренний дворик, горело одинокое кольцо полифото. В его желтоватом свете показался силуэт Паулы Мио, одетой в обычный для нее деловой костюм консервативного покроя. Меллани впервые заметила, что бывший главный следователь ниже ее ростом.

— Входите, — пригласила ее Паула.

Меллани прошла вслед за Паулой до центра вымощенного камнем двора и окинула взглядом выбеленные стены с узкими окнами. Половина ставней здесь была еще открыта, и за окнами проглядывали жилые комнаты. Внутри них мерцали зеленоватые отблески голографических экранов, транслирующих вечерние выпуски новостей и развлекательные программы — печальная характеристика обитателей дома. В этом квартале селились одинокие профессионалы, пользовавшиеся передышкой перед заключением очередных брачных контрактов. В своих безликих маленьких квартирках они могли в безопасности отдохнуть между работой и трансляциями, поочередно занимавшими все их время.

— Остановимся тут, — сказала Паула. — Здесь достаточно уединенное место, чтобы не бояться говорить вслух.

Меллани не была в этом уверена, но спорить не стала.

— Вам ведь известно о нем, не так ли?

— Вас прислала Алессандра Барон, чтобы добиться интервью? Вы за этим пришли?

— Нет. — Меллани отрывисто рассмеялась. — Я больше на нее не работаю. Если не верите мне, проверьте списки сотрудников компании.

— Проверю. Почему вы уволились? Полагаю, ваша работа неплохо оплачивалась, а репортаж из Рэндтауна только помог вам самоутвердиться.

— Она на службе у Звездного Странника.

Паула слегка склонила голову набок и окинула девушку испытующим взглядом.

— Любопытное заявление.

— Неужели вы не понимаете? Она всегда подвергала флот резким нападкам. Алессандра занимается пропагандой в пользу Звездного Странника, ослабляя единственную организацию, способную нас защитить.

— Вы сами критиковали меня в ее шоу. Это делает вас агентом Звездного Странника?

— Нет! Послушайте, я хочу помочь. Мне известно о фонде «Кокс». Как раз тогда я и узнала о Барон: я указала ей на несоответствия, а она изменила записи.

— Извините, не уловила. Что за «Кокс»?

Не совладав с мгновенной вспышкой гнева, Меллани уперлась руками в бедра. Все шло не так, как она себе представляла. Она-то думала, что следователь радостно примет любую помощь от всякого, кто знает о Звездном Страннике и исходящей от него огромной опасности.

— Благотворительный образовательный фонд, — язвительно напомнила девушка, — который финансировал работу Дадли.

— Незаконное вторжение… — произнесла Паула, просматривая что-то в виртуальном поле зрения. — Хранители подозревали, что наблюдения Боуза велись вследствие намеренных манипуляций.

— И они были правы.

Брови Паулы слегка приподнялись.

— Вот как?

— Вы и сами это знаете, — прошипела Меллани.

— Не знаю.

— Но вы должны были знать. Фонд «Кокс» — абсолютная фальшивка!

— Наше расследование этого не подтвердило.

— Но… — У Меллани вдруг похолодел затылок. Она не понимала, почему Паула реагирует таким образом. Или Звездный Странник уже добрался и до нее? — Извините. Я напрасно занимаю ваше время. Я… Я слишком вымоталась на Элане.

Она развернулась и поспешила к двери. Убегать от людей, которым она привыкла доверять, превращалось в дурную привычку.

— Подождите! — окликнула ее Паула.

Меллани замерла и внезапно испугалась. Она просмотрела иконки в виртуальном поле зрения, стараясь определить, помогут ли вставки РИ ей выпутаться, если ситуация осложнится. Проблема, однако, заключалась в том, что девушка до сих пор не понимала значения и половины из них. Золотистый силуэт ее виртуальной руки замер над символом РИ.

— Вы считаете, что я должна знать о фонде «Кокс», — сказала Паула. — Почему?

— Вы подтолкнули меня к Дадли Боузу. Вы должны были знать, что я все выясню.

— Я сделала это потому, что его жена встретилась с Брэдли Йоханссоном. Я посчитала, что так ниточка выведет вас на Звездного Странника. Помощь СМИ была бы мне очень полезной, но все отчеты свидетельствуют о полной легитимности фонда.

— Ничего подобного. То есть он не был легитимным, пока Барон не подправила отчетность.

— Интересно. Если вы говорите правду, значит, реальное положение дел, связанное с фондом «Кокс», от меня скрыли.

— Я говорю правду, — заявила Меллани и едва не добавила: «Спросите у РИ».

Но это открыло бы следователю слишком многое, а Меллани все еще не решалась довериться Пауле.

— Хорошо, — сказала Паула. — Я этим займусь.

— А что потом?

— Для чего же вы все-таки пришли?

— Узнать, чем вы занимаетесь, и предложить свою помощь.

— И попутно состряпать эксклюзивный репортаж.

— Вы собирались все утаить?

— Нет, если ваша информацияокажется правдой. Однако не думаю, что мне очень поможет, если за мной повсюду по пятам будет ходить звезда СМИ.

«Даже не потрудилась сказать „репортер", — подумала Меллани. — Сука!»

— Хорошо. Как хотите.

Она толкнула массивную дверь, ведущую в относительную безопасность улицы.

— Если обнаружите что-нибудь интересное, приходите ко мне, — сказала Паула. — А не в разведку флота.

— Хорошо.

Меллани вышла на улицу, но, пройдя несколько шагов, остановилась, чтобы собраться с мыслями. Она знала, что выбила Паулу из колеи, но, как бы ее ни грела эта мысль, цель визита Меллани заключалась совсем в другом. В настоящий момент ей был нужен человек, которому она могла бы передать сведения о Барон и Звездном Страннике — человек, который был бы способен что-то предпринять. «Я словно ребенок, ищущий защиты у родителей».

Что ж, если великая Паула Мио недостаточно уверена или слишком подозрительна, придется разобраться с проблемой самостоятельно. При этой мысли Меллани решительно кивнула и направилась к ближайшей станции метро.

* * *

Рассвет застал Хоше Финна на балконе. Сгорбившись в дешевом пластиковом кресле, он неотрывно смотрел на мерцающую сеть городских улиц. Солнце Октиера поднялось над восточными кварталами Дарклейк-сити и окутало верхушки стеклянных и мраморных башен радостным золотисто-розовым сиянием. В кронах высоких вечнозеленых деревьев, окружавших многоквартирный дом, засвистели разноцветные птички, и по влажным от росы газонам уже двинулись роботы-садовники, приступив к ежедневной уборке.

В предрассветные часы Хоше часто просыпался от повторяющегося кошмара и в холодном поту подскакивал на постели, прогоняя невыносимо реальные картины взрывающихся зданий и дрожащей под ногами земли. Каждую ночь после вторжения праймов все повторялось сначала. Он отказывался признавать свой сон навязчивым кошмаром — просто его подсознание пыталось примириться с тем, что произошло. Все в рамках нормы. Его мозг по новой прокручивал ужасы во время сна, чтобы изгнать их из его разума, где страшные образы спрессовались, словно секретная информация в кристаллической решетке, — как разорванная пополам упавшей опорой моста женщина, которую он случайно увидел, когда нес на руках Иниму. Или дети, рыдавшие у дымящихся развалин своего дома: испуганные, растерянные, испачканные сажей и кровью.

«Да, это нормальная психическая реакция».

И он набрасывал на плечи старый желтый халат, брел на балкон и смотрел на спящий город, словно напуганный ребенок, верящий, что сны приходят к людям только в спальнях. Остаток ночи он урывками дремал, постоянно ощущая, как зудят его ожоги и по спине прокатываются то холодные, то обжигающе горячие волны боли. Не помогали ни ром, ни горячий шоколад — от них он только становился вялым.

Ему нужна была Инима — спокойствие, внушаемое одним только ее присутствием в постели рядом с ним; неистощимое терпение, проявляемое во время его болезни, когда, вместо того чтобы отправиться на работу, он бесцельно слонялся по дому. Но врачи отказывались отпускать ее из госпиталя раньше, чем через десять дней. Он все еще вздрагивал каждый раз, думая о ней, — когда вспоминал, как на Слиго вытаскивал ее из разбитого внедорожника, как увидел ее неестественно вывернутые почерневшие ноги, покрытые слипшимися клочьями джинсовой ткани, как услышал ее тихие стоны: такие звуки мог издавать только серьезно раненный человек. В его голове тогда пронеслись отрывочные сведения о первой помощи, но они были абсолютно бесполезными, и несколько мгновений он просто смотрел на нее, не веря, что такое могло случиться с ними, и проклиная себя за беспомощность.

Они поехали отдыхать на Слиго, где проходил фестиваль цветов. Проклятый фестиваль; с неба налетела армия чужаков, и весь мир превратился в развалины.

Кто-то позвонил в дверь квартиры. Хоше машинально обернулся и мгновенно сморщился от множественных болевых ощущений. По-стариковски шаркая ногами, он добрел до двери и открыл замок.

На пороге стояла Паула Мио — как всегда, собранная и подтянутая — в темно-сером деловом костюме и алой блузке. Ее тщательно расчесанные блестящие волосы свободно падали ей на плечи. Паула окинула Хоше изучающим взглядом, и он, отчетливо увидев себя со стороны, вдруг понял, что ему не удается справиться с последствиями атаки так, как это получается у других людей.

Вместо поучений и избитых фраз Паула тепло обняла его.

Хоше решил, что успешно скрыл свое удивление, вызванное таким проявлением чувств.

— Я очень рада, что ты в порядке, Хоше, — сказала Паула.

— Спасибо. Э-э… Входите, пожалуйста.

Пропуская ее вперёд, он оглядел гостиную. Хоть робот-горничная и следила за чистотой, было очевидно, что хозяин квартиру почти не покидает. Комната напоминала холостяцкое жилье: на столе громоздились мемо-кристаллы, кружки и тарелки, шторы были наполовину опущены, а кресло уже почти скрылось под ворохом одежды.

— Вот что я тебе принесла, — сказала Паула, протягивая ему красивую коробку с травяными чаями. — Я почему-то подумала, что букет сейчас был бы неуместен.

Хоше изучил этикетку на коробке и смущенно улыбнулся.

— Отличный выбор.

Из-под обвисших рукавов его халата показались полоски исцеляющей кожи. Паула, увидев их, печально нахмурилась.

— Как Инима?

— Доктора говорят, что она сможет выйти из госпиталя через неделю или около того. Потребуется клонировать имплантанты для бедренного сустава и голени, но, слава богу, ничего не придется ампутировать. Ее собираются поместить в специальный электромускульный костюм, так что она сможет передвигаться самостоятельно хотя бы в пределах квартиры.

— Очень хорошо.

Хоше рухнул в одно из кресел.

— Да, с точки зрения медиков. Но страховая компания отказывается платить, считая ранения, полученные во время войны, не страховым случаем. Они говорят, что во время вооруженного конфликта ответственность за граждан лежит на правительстве. Мерзавцы! Я десятки лет платил им взносы. Проконсультировался у знакомого юриста, но ничего хорошего не услышал.

— А что говорит правительство?

— Ха! Которое из них? Власти Октиера отказываются рассматривать инциденты, произошедшие с его гражданами вне территории планеты, поскольку это не входит в их юрисдикцию. А Межзвездное Содружество отвечает примерно так: «Знаете, мы сейчас немного заняты, непременно свяжемся с вами позже». Пришлось потратить на лечение ссуду, которую мы брали, чтобы завести ребенка.

— Мне очень жаль.

— Все равно сейчас не слишком подходящее время для детей, — проворчал Хоше, стараясь гневом подавить отчаяние, — он знал, что, если ему это не удастся, он может разрыдаться и будет выглядеть ужасно смешным.

— Я наблюдала за атакой праймов через унисферу, — сказала Паула. — Но, конечно, это несоизмеримо с тем, что пришлось испытать очевидцам.

— На Слиго был настоящий кошмар. Нам еще повезло — мы смогли выбраться. После всего, что там произошло, я больше никогда не стану жаловаться на Халгартов: их силовое поле только при нас выдержало восемь прямых попаданий ядерных ракет и даже не дрогнуло. Зато земля под ногами ходила ходуном. Как-то раз я попал в зону землетрясения в Калифорнии — так это пустяки по сравнению с тем, что творилось на Слиго. Я к тому, что здания вокруг нас превращались в руины, а дороги выгнуло до такой степени, что использовать транспорт было невозможно.

— Я слышала, ты возглавил один из эвакуационных отрядов.

— Да, там привлекали всех, кто имел хоть какое-то отношение к государственной службе. Местной полиции по случаю фестиваля цветов было не так уж много.

— Не скромничай, Хоше.

— Не то чтобы я надеялся получить медаль. Просто сработал инстинкт самосохранения.

Паула показала на его руку.

— Ты серьезно ранен?

— В основном ожоги. Ничего страшного. Самым ужасным было ожидание. Прошло не меньше десяти часов, прежде чем к Иниме подошел кто-то из персонала госпиталя — и то только для установления очередности оказания помощи. Нам было легче добраться сюда и попасть в местный госпиталь, чем ждать неуклюжих попыток флота облегчить участь гражданского населения.

— И что же теперь?

— То же, что и всегда: стараться жить нормально, насколько это возможно, и надеяться, что в следующий раз адмирал Кайм справится со своим заданием успешнее.

— Понятно. Я ведь пришла предложить тебе должность, Хоше. Я теперь работаю в службе безопасности сената, и мне нужен хорошо знающий свое дело помощник, которому я могла бы доверять.

— Предложение лестное, — осторожно сказал он. — Но я сейчас уже не так предан правительству Содружества, как раньше.

— Это не твои слова, Хоше. В тебе говорит ужас, пережитый на Слиго.

— Очень ловкий психологический ход с вашей стороны.

— Хочешь, я продолжу и перечислю пособия на лечение? Или расскажу о семейной медицинской страховке?

Он стиснул зубы, пытаясь отыскать вескую причину, чтобы отклонить предложение.

— А что с вашей бывшей командой? Почему бы вам не поискать помощника среди них?

— Я все еще не знаю, кому можно доверять. Вчера я получила весьма неприятную информацию, подтверждающую, что по меньшей мере один из них работает на Звездного Странника.

Хоше не сразу понял, о чем идет речь.

— Это тот, о ком постоянно бубнят Хранители? Вы шутите!

— Если бы.

В его голове снова пронеслись картины из сна — мозаика несчастий и разрушений, сыплющиеся с неба снаряды, оставляющие за собой ослепительные пурпурные следы. И это было вторжение только одной расы чужаков. Если же у человечества имеется еще один недруг, только более скрытный и коварный…

— Я открывал некоторые из пропагандистских посланий Хранителей, и все они показались мне порождением бреда каких-то параноиков — что-то вроде лепета ребенка, потрясенного своей первой неудачей.

— Таким бы был благоприятный исход нашего расследования: если бы мы доказали, что Брэдли Йоханссон все эти годы заблуждался. Но я не привыкла сомневаться в таких делах, Хоше, — меня это выводит из себя.

Он задумался над ее словами. Нет, не так — все, о чем он сейчас размышлял: как объяснить Иниме, что он взялся за новую работу.

— У меня не получится оказать вам помощь в оперативной работе по крайней мере еще неделю.

— Я бы хотела, чтобы ты для начала просмотрел некоторые старые файлы. Теперь, когда нам известно, что искать, они могут оказаться более полезными, чем прежде, когда я их читала.

— А можно поточнее узнать о льготах на медицинское обслуживание?

ГЛАВА 3

Шале, арендованное Меллани, было одним из пяти десятков типовых домиков, разбросанных по приморскому лесу в полутора часах езды от Дарклейк-сити. Все вместе они образовывали пансионат «Зеленый поселок» — место, куда родители со скромным достатком могли привезти детей, чтобы те в течение дня потратили избыток физических сил на игровых площадках курорта или на пляже. Просторный бар и ресторан, построенные посреди лесного массива, по вечерам предоставляли развлечения для взрослых. Дважды в неделю здесь даже проходили живые выступления эстрадных артистов.

Через час после заката взятая напрокат машина высадила Меллани у главного входа и откатилась на стояночную площадку. Автомобили на территорию «Зеленого поселка» не допускались, и девушке пришлось шагать по гравийным дорожкам между древних изогнутых деревьев рани с заросшими белым мхом кронами и пористой зеленой корой. Извивающиеся по лесу тропинки подсвечивались голубоватым сиянием маленьких фонариков в виде грибов. Планировка «Зеленого поселка» предусматривала уединенность каждого домика, и из окон можно было разглядеть только деревья и мерцающие бирюзой тропинки. Где-то вдалеке слышалась музыка фортепьянного трио, исполняющего мелодии, успевшие состариться еще до открытия Октиера.

С вечерней прохладой над мягкой землей стала подниматься тонкая пелена тумана. Она закручивалась вокруг ног Меллани причудливыми светящимися завитками, вызывая ощущения потерянности. В детстве, когда Меллани была здесь с родителями, она обожала старый густой лес с корявыми толстыми деревьями — в те дни он таил в себе волшебство и казался неизведанным фантастическим миром. Сейчас же девушка только и могла думать, что о таившейся в темноте опасности.

За шале для себя и Дадли она заплатила наличными. Соседние домики в эти дни пустовали, и шансов, что кто-нибудь увидит и узнает ее, почти не было. Тем не менее в целях безопасности она покинула шале ранним утром, и РИ заверил ее, что будет отслеживать активность местных узлов киберсферы в поисках зашифрованных сообщений, свидетельствующих о слежке. И все же Меллани была рада уехать: она до сих пор не знала, как отреагирует Барон на ее бегство.

Их трехкомнатный домик стоял на небольшой полянке, окруженной огромными деревьями рани. В гостиной Меллани встретил Дадли, беспокойно расхаживающий из угла в угол.

— Где ты была?! — закричал он.

— Отлично, спасибо, а как ты?

Он мгновенно опомнился и, вместо того чтобы продолжить допрос, угрюмо усмехнулся.

— Я беспокоился.

Она провела рукой по своим золотисто-каштановым волосам и сладко улыбнулась.

— Извини. Встреча с Паулой Мио прошла не так, как я предполагала. Выходит, что она мне не доверяет и я тоже не могу на нее рассчитывать. Следовательно, идея объединить силы для борьбы со Звездным Странником отпадает. Поэтому я и поехала в Калифорнию: мой агент устроил мне несколько собеседований. Неплохие варианты.

— Вот как. — Он подошел и робко обнял ее. Меллани не стала отстраняться, и он немного осмелел. — Ты что-нибудь выбрала?

— Я получила три предложения. Дай мне раздеться, и я все тебе расскажу.

Лицо Дадли мгновенно просияло.

— Нет, Дадли, — устало сказала Меллани. — Не для секса.

— Но… вечером, может, мы?.. — заныл он.

— Да, Дадли, мы займемся им позже.

Она заглянула в кухонную нишу. Накануне вечером в супермаркете, стоявшем на шоссе в двадцати минутах езды, они оплатили недельный запас продуктов. Доставленные сумки так и стояли на столе нераспакованные.

— Я иду в душ, а потом поела бы чего-нибудь. Приготовишь для меня ужин?

Меллани освежилась в душе, обернула вокруг бедер полотенце и снова вышла в гостиную. Она уже почти привыкла к тому, какой эффект производило ее тело на Дадли: бедняга не мог отвести глаз от ее обнаженной груди. С первого же дня, как они сюда приехали, Меллани пару часов в день занималась в местном спортзале — просто чтобы держать себя в тонусе. Все тренажеры неизменно оценивали ее прекрасную физическую форму на высшие баллы, но увидеть подтверждение тому в глазах мужчины было намного приятнее, даже если этим мужчиной был всего лишь Дадли.

Подготовка к ужину ему явно не удалась. На каждой порции еды имелся специальный штрихкод для микроволновой печи, автоматически задававший режим и время приготовления, но Дадли почему-то предпочел ручную регулировку. Меллани только взглянула на коричневую массу, булькавшую под целлофаном, и сразу же отправила всю упаковку в корзину. Чуть позже кондиционер справится с запахом гари.

— Как ты провел день? — спросила она, ставя в микроволновку новые порции.

— Прошелся по пляжу. Потом туда приехали какие-то люди и затеяли барбекю. Я вернулся и подключился к унисфере.

— Дадли, тебе нужно снова научиться общаться с окружающими.

Она поцеловала его, но после сигнала микроволновки отпрянула, одарив многообещающей улыбкой. Ужинать они устроились на широком диване, и Меллани дала команду эл-дворецкому зажечь огонь. В камине заплясали яркие голографические языки пламени, незаметный нагреватель обеспечил приток теплого воздуха и даже добавил легкий аромат горящего дерева.

— Я не знаю, кто работает на Звездного Странника, — им может оказаться кто угодно. А за нами, вероятно, охотится еще и разведка флота.

— Сомневаюсь.

— Ты не знаешь этого наверняка. Не будь такой уверенной.

Меллани прищурилась и посмотрела на Дадли. Он распрямил спину и сидел в оборонительной позе. Ее собственные опасения относительно Звездного Странника и Барон ничуть его не успокоили.

— Нет, Дадли, я ни в чем не уверена. Но им придется здорово потрудиться, чтобы нас отыскать. Об этом я позаботилась.

Она подогнула под себя ноги и стала палочками подбирать с тарелки кусочки цыпленка с горячим рисом. Наверное, неплохо, что они решили уехать уже следующим утром.

— А какую работу тебе предложили? — спросил Дадли.

— Сперва пьесу для ВСО — «Позднее свидание». Режиссерам очень хотелось заполучить меня на главную роль. Это рассказ о девушке, которая договорилась встретиться со своим приятелем на Слиго. Потом произошло нападение праймов, и она даже не знает, жив он или мертв. Все построено на ее романтических переживаниях на фоне атаки чужаков.

Меллани внутренне усмехнулась, вспомнив своих предполагаемых партнеров, с которыми продюсеры познакомили ее на собеседовании. Один из них, Эзра, был поистине великолепен. Перспектива провести несколько дней, репетируя с ним любовные сцены, почти заставила ее подписать контракт. До атаки праймов и обнаружения связи Барон со Звездным Странником она бы не раздумывала ни минуты.

— ВСО? — с тревогой переспросил Дадли. — Нет! Пожалуйста, Меллани, не надо. Все из-за секса. Они от тебя только его и добиваются. Не соглашайся. Мне все равно, сколько они предложили денег, я этого не вынесу.

Временами Дадли своим жалким нытьем вызывал у нее приступы ярости. Меллани была абсолютно уверена, что из-за сумятицы, царившей в его мыслях, ей не удастся получить от него больше ни капли полезной информации. Побывав в Калифорнии, она не раз подумывала больше не возвращаться в «Зеленый поселок», а рассказать о Дадли следователям флота — пусть с ним возятся их психологи. Однако, учитывая, с кем она собиралась встретиться в ближайшем будущем, возможность иметь при себе Дадли Боуза и полностью его контролировать могла ей очень пригодиться.

К тому же он ей нравился. В каком-то смысле. Так ей казалось. Иногда. В спокойном состоянии он мог быть вполне разумным и проявлял интеллект, присущий астроному Боузу в его прежней академической жизни — что-то вроде демонстрационной версии, показывающей, каким Дадли мог бы быть. А потом случился Элан и все ужасы, через которые им пришлось вместе пройти. Такого рода связь нелегко оборвать даже для нее. Если бы только он мог выбросить из головы мысли о любви…

— Я отказалась, — сказала Меллани. — Не могу сейчас себе позволить четко планировать время.

— Спасибо. — Он опустил голову и уставился на прямоугольную упаковку с едой, словно видел ее впервые. — Какие были другие варианты?

Она подцепила палочками большой кусок цыпленка и отправила его в рот.

— В «Рейтер» предлагали должность младшего ассистента, а «Бравовеб» пообещал вакансию репортера в шоу Микеланджело — самого сильного соперника Барон. Они уже не одно десятилетие ведут борьбу за аудиторию.

— И что ты ответила?

— Выбрала вакансию у Микеланджело. Думаю, он уже всем растрезвонил о том, что переманил у конкурентки одну из ее лучших сотрудниц. Мне предложили испытательный срок на три месяца в качестве выездного репортера и уже одобрили тему для моего первого обзора.

— Отлично. И какую же?

— Взгляд изнутри на чувства людей, живущих в мире, который в любую секунду может подвергнуться второй атаке праймов. Я сказала, что отправлюсь общаться с местным населением, которое слишком бедно, чтобы уехать. Им приходится оставаться, несмотря на угрозу, и вот это действительно жутко.

— Ого! — Дадли взял высокий кувшин с водой и угрюмо уставился на слой плавающего в нем льда. — А как это поможет нам выследить Звездного Странника?

— Я точно знаю, где можно отыскать действительно сильных союзников в борьбе с чужаком, — и «Бравовеб» оплатит все расходы, потому что путешествие туда стоит недешево. — Меллани изобразила самоуверенную ухмылку. — Понятно?

— Понятно. О какой планете идет речь?

— О Дальней.

* * *

Необходимость ежедневно по утрам являться в контору начинала становиться настоящей обузой. В прежние времена, еще в Управлении, Ренне нередко приезжала в офис спозаранку, особенно в те дни, когда расследовала особо важные дела. Теперь же ей приходилось заставлять себя подниматься с постели по сигналу будильника — и это при том, что никаких более серьезных расследований, чем это дело, не предвиделось.

Алик Хоган каким-то образом всегда умудрялся ее опередить. Раньше так делала Паула, вот только новый шеф не вселял в коллектив отдела ни малейшего энтузиазма. Каждый раз его взгляд, встречающий Ренне поутру, был равносилен молчаливому замечанию. Лейтенант понимала, что должна сделать над собой усилие и не зацикливаться на неприязни к начальнику, но это-то и было самое сложное — сделать усилие.

Джон Кинг, появившийся ближе к полудню, сразу подошел к ее столу.

— Я насчет того контрабандного оборудования, которое ты привезла с Буунгейта. У моих аналитиков возникли с ним кое-какие проблемы.

— Как всегда, черт возьми.

Джон обиженно фыркнул.

— Ладно. Извини. Просто вот уже который день подряд ни от кого не слышала хороших новостей.

— Новости не плохие, просто что-то странное.

— Выкладывай, что там странного.

— Примерно то же, что и в Венецианском Побережье: мы не в состоянии определить назначение этих устройств.

— Да ну, Джон, ты-то должен иметь об этом представление. Я видела рапорт Эдмунда Ли — там почти целая тонна оборудования.

— Очень многие детали повторяются, — запальчиво ответил он. — Но, не зная, что Хранители строят, трудно сказать наверняка.

— Просто поделись своим предположением. Я тебе доверяю.

Джон смущенно улыбнулся.

— Ладно. Основываясь на обнаруженной аппаратуре и уцелевших в Венецианском Побережье компонентах техники, а также допуская их использование для одной и той же цели…

— Джон!

— Силовые поля сверхвысокой плотности. Загвоздка, однако, в том, что для их поддержания требуется колоссальное количество энергии.

— И что же?

Он выразительно пожал плечами.

— На Дальней? Откуда там ее взять? Я запросил Гражданское ведомство Содружества: у них есть пять энергетических установок средней мощности, снабжающих Армстронг-сити: это газовые турбинные станции, работающие на топливе, поставляемом с местного нефтяного месторождения. В целях возрождения планеты на Дальнюю давным-давно было доставлено несколько ядерных микрореакторов, и тремя такими штуками сейчас владеет Институт. Это все. Прочие энергетические потребности планеты покрываются за счет солнечных батарей, ветровых турбин и нескольких нефтяных скважин. У них нет ничего, что было бы способно обеспечить энергией эти странные приборы.

Ренне молча смотрела на него, ожидая дальнейших объяснений. Их не последовало.

— Так что же может вырабатывать такую мощность?

— Не имею понятия. Вряд ли кто-то мог незаметно протащить на Дальнюю термоядерный или атомный генератор до того, как мы начали досматривать грузы. Физической возможности подключиться к энергосети Содружества там тоже нет. Все это бессмысленно.

— Ну хорошо. — Она автоматически протянула руку за кофейной кружкой, но та оказалась уже пустой. — Выходит, у нас имеется устройство — или устройства — для выработки силовых полей, потребляющих мощность, которой на Дальней нет.

— Отлично сказано.

— Хотелось бы мне посмотреть, как оценит эту формулировку коммандер после твоего доклада.

Они оба одновременно оглянулись на дверь кабинета Хогана.

— Даже не мечтай, — предупредил Джон. — Наше заключение будет всего лишь техническим приложением к твоему рапорту.

Эл-дворецкий Ренне уведомил ее о поступлении файла от группы Кинга и поместил его в ее рабочую папку.

Джон сложил пальцы пистолетом и направил на Ренне.

— Ты уж сама решишь, что с этим делать.

— Мерзавец.

Он весело помахал ей рукой и вернулся к своему столу.

Часом позже с Кагейна вернулся Вик Рассел. Он едва успел поцеловать свою жену Гвинет, как Ренне уже вызвала его в переговорную для отчета.

— Робин Бирд прекрасно известен полиции Кагейна, — поведал Вик. — Он занимается продажей машин. Вероятно, умеет хорошо их ремонтировать и налаживать. С рассказом Каффлина это отлично согласуется — тот признался, что познакомился с Бирдом несколько лет назад на курсах по электронике.

— Ты его видел? — спросила Ренне.

Ей показалось, что Вик выглядит уставшим. Он был настоящим гигантом — за два метра ростом и почти столько же в плечах. В свои выходные он обычно участвовал в костедробильных матчах по регби, играя за непрофессиональный клуб в окрестностях Лестера. Однажды в субботу Ренне вместе с Гвинет отправилась на стадион, чтобы поддержать команду, и искренне поразилась неистовству — в хорошем смысле этого слова — игроков. Видимо, поездка на Кагейн была действительно тяжелой, раз измотала такого исполина, как Вик.

— Нет, к сожалению, не видел. Я опоздал. Наш мистер Бирд, похоже, большой непоседа, — судя по налоговым отчетам, он не задерживается в одной автомастерской больше двух лет.

— Он платит налоги?!

— Не всегда. Но в полиции на него завели дело не из-за налогов. Ходят слухи, что лучше мастера для предварительного осмотра подержанного автомобиля не найти. И еще: если у вас имеется склад угнанных машин, нуждающихся в ребрендинге, Бирд отлично сумеет отыскать и заменить все секретные метки производителя.

— У такого человека должны быть все основания для знакомства с нашим неуловимым агентом.

— Точно. Я также осмотрел его дом — арендованный, конечно. Судя по всему, мы опоздали не больше чем на сутки. Исчезла и его передвижная мастерская — фургон, в котором он держит свои инструменты. Этот фургон, видимо, единственная постоянная вещь в его жизни. Еще я поговорил с парнями, с которыми он работал на станции техобслуживания: в задней каморке осталось немало специализированного оборудования, накопленного им за несколько лет.

В голове Ренне на мгновение возникло видение массивного фургона, мчащегося по шоссе на защищенных силовыми полями колесах и черпающего энергию из сети Содружества.

— Ага, значит, если мы отыщем фургон…

— Мы найдем и нашего парня. Да. В обычном случае у полиции не возникло бы проблем с розыском ярко-оранжевого трехтонного фургона, который тащат на буксире. Но с опытом Бирда в этой области им придется труднее, чем с другими преступниками в бегах. Бирду известны все программы мониторинга движения в Содружестве, и у него наверняка есть блокирующие приложения для каждой из них. Полиция Кагейна издала распоряжение задерживать и проверять все фургоны, подходящие под описание.

— Боссу бы такое понравилось: настоящая полицейская работа.

Вик усмехнулся, продемонстрировав зубы, неоднократно подправленные после жестоких подач в регби.

— Это точно, но нам предстоит настоящий кошмар.

— Ты поставил в известность служащих станции ККТ на Кагейне?

— В первую очередь. Они даже проверили свои записи: за интересующий нас период времени такой фургон с Кагейна не вывозился. Если же что-нибудь похожее будет грузиться на поезд, они известят наш отдел.

— Отлично. Спасибо, Вик.

В полдень все старшие офицеры собрались в переговорной номер три на ежедневное обзорное совещание. Ренне, присоединившись к Джону и Тарло, уселась за большой стол, поставила на его крышку свою кружку с кофе, а потом поспешно вытерла с гладкой поверхности оставшийся от кружки ободок.

— Эй, не хотите ли на ленч прогуляться в кафе «Подруги»? — спросил Джон.

— Конечно! — откликнулся Тарло.

— Ты все еще ухлестываешь за той официанткой? — с неодобрением спросила Ренне.

Рыжеволосый Тарло уже целый месяц флиртовал со студенткой художественного колледжа, девушкой двадцати лет первой жизни. Сам он жил уже третью жизнь. Дело не ладилось. Но эта чертова форма…

— А что, там есть официантки?

Мужчины рассмеялись. Ренне только вздохнула.

В комнату вошел Хоган и промаршировал на свое место во главе стола. Он весь буквально лучился энергией, и на его лице играла воинственная улыбка.

— Джон, надеюсь, у тебя есть для нас что-то важное?

Ренне с любопытством повернула голову: утром он ничего ей не сказал.

— Фостер Кортес наконец-то отыскал совпадение в записях камер визуального наблюдения, — сказал Джон. На противоположной стене комнаты засветился экран высокого разрешения, и на нем возникло лицо киллера. — Служба ККТ на Буунгейте не слишком торопилась передать нам свои материалы, но теперь ошибки быть не может: этот человек прошел через переход на Промежуточной за шесть месяцев до инцидента в Венецианском Побережье.

— Имя? — потребовал Тарло.

— Официально: Френсис Роуден, сын землевладельца, — под этим именем он путешествовал по Содружеству и собирался поступить на двухгодичные сельскохозяйственные курсы в университет на Колхапуре. Мы проверили: в их списках он не значится.

— Хранитель! — с довольным видом воскликнул Алик.

— Почему вы так думаете? — спросила Ренне.

Прекрасное настроение Алика слегка омрачилось, но его энтузиазм ничто не могло поколебать. Он поднял руку и начал загибать пальцы.

— Во-первых, он уроженец Дальней. К какой еще организации он может быть причастен? Во-вторых, его привлекают для выполнения только сложных заданий — по-настоящему сложных. Этот малый по уши напичкан оружием. Он — их киллер новейшего поколения.

— А чем им был выгоден взрыв в Венецианском Побережье? — быстро спросила Ренне.

— Валтар Ригин их надувал. Иначе и быть не могло. Он торговал оружием на черном рынке, а у этих ребят нет никаких представлений о порядочности. Он увидел шанс перепродать заказ, или подсунул Хранителям недоброкачественный товар, или потребовал увеличения платы. Все равно. Они поймали его с поличным. Что еще им оставалось делать? Подать в суд? Или пожать руку и принять извинения? Нет, они закрывают сделку по-своему. Это же террористы, не забывайте. Самая опасная банда, действующая на данный момент в Содружестве. Они только тем и занимаются, что убивают людей.

Ну, с Томпсоном Бурнелли все понятно: он протолкнул закон о тотальном досмотре и тем самым перекрыл канал доставки оружия на Дальнюю. Бум, и его нет. Месть, предостережение остальным, демонстрация силы. Убийство сенатора потрясло политические круги до самого основания. То же и с Макфостером — он предал Хранителей, и они его устранили.

— Каким образом он их предал? — спросил Тарло.

— Джастина Бурнелли, — коротко бросила Ренне.

Она видела, к чему клонит Алик Хоган, и ход его мыслей ей не нравился.

— Точно! — радостно подтвердил Алик. — Они узнали о его встрече с сенатором Бурнелли, узнали об их связи. Потом выяснили, что за ним следят наши люди, и решили, что Макфостер решил навести разведку на всю организацию.

— И как же они это выяснили? — поинтересовалась Ренне.

Алик посмотрел на нее с упреком.

— Поездка в обсерваторию. Они наверняка следили за ним издалека, просто для страховки. А там этот идиот полицейский…

Он нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Фил Мандия, — неохотно подсказала Ренне.

— Вот-вот, Мандия. Он преследовал Макфостера в горах на внедорожнике. Хранители не могли его не заметить и сложили два плюс два. Они даже не стали разбираться, посвятил ли Макфостер сенатора Бурнелли в свои дела или нет. Что бы он ей ни рассказал, сам факт уже считался предательством. И вот этот Френсис Роуден поджидает Макфостера на «ЛА-Галактик». Он в нужное время появляется на нужной платформе, зная, что там находятся и наши ребята.

Алик расплылся в довольной улыбке.

Ренне, к своему сожалению, не могла не признать, что все сходится. В рассуждениях коммандера ей не удалось отыскать ни одной ошибки. Конечно, по большей части это были домыслы — но домыслы логические, способные убедить присяжных.

В политическом плане теория была настолько стройной, что сомнения Ренне только усилились — прямо как неизвестно на чем основанное беспокойство, испытанное ею во время осмотра квартиры девочек из семьи Халгарт на Дароке. Никаких видимых причин для волнения не было, только ее собственная смутная интуиция. Детектив инстинктивно понимает, когда что-то не сходится.

Все, что говорил Алик, вполне возможно. Да.

Но правдоподобно ли? Нет.

— Я рад вдвойне, — заявил Алик. — Некоторые люди в службе безопасности сената будут чрезвычайно расстроены, получив файл с раскрытым нами делом — и безо всяких глупых теорий заговоров.

Ренне попыталась перехватить взгляд Тарло, но ей это не удалось. И, как ей показалось, он избегал смотреть на нее намеренно.

— Передай мою благодарность Фостеру Кортесу, — продолжал Алик. — Он проделал отличную работу, в большой степени это его заслуга.

— Обязательно, — ответил Джон Кинг.

«Гнет свою линию», — с отвращением подумала Ренне.

Она понимала, чего добивается Алик Хоган, перетягивая коллектив на свою сторону — сколачивает команду, используя неверную мотивацию. В конце концов они будут выдавать политически обоснованные результаты, а не беспристрастные расследования.

«Почему я отношусь к нему с таким скепсисом? Из-за этой дурацкой теории насчет Френсиса Роудена? Или просто завидую из-за того, что не смогла додуматься сама? Все же очень просто. С чего я решила, что тут есть подвох?»

— Мне потребуется еще один ордер, — сказал Тарло.

— Для чего? — спросил Алик.

— Сведения из банка «Пасифик Пайн» оказались весьма полезными, — пояснил Тарло. Теперь он ответил на взгляд Ренне усмешкой «я же тебе говорил». — Финансовая компания «Шоу-Хеммингс» с Толаки перевела на счет Макфостера большую сумму. Я бы хотел выяснить, откуда она взялась.

— Насколько большую? — поинтересовалась Ренне.

— Сто тысяч земных долларов.

Она изумленно прикусила губу.

— Ты получишь ордер, — пообещал Хоган. — Ренне, как дела с «Межпланетной ассоциацией Ламбета»?

В его вопросе не прозвучало никаких чрезмерных ожиданий, но у Ренне все же возникло впечатление, что надежды на положительные результаты, особенно на фоне известий о Роудене, были слишком велики. Ее отчет мог испортить радужное настроение шефа. «Это просто смешно, Я становлюсь настоящим параноиком».

— Боюсь, у меня ничего существенного. Задание было поручено Вику, но я отправила его на поиски Робина Бирда. Сведения об «Ассоциации» проверял Мэтью, и полезных файлов нашлось не так уж много. В агентствах по найму, работающих в той части Лондона, записей об этой организации вообще нет. Неперспективное направление.

— Можно задействовать унисферу, — предложил Тарло. — Скорее всего, через новостные шоу удастся отыскать кого-нибудь из бывших служащих.

— Нельзя, — возразила Ренне. — Это откроет наши намерения Хранителям.

— Тут я согласен с Ренне, — сказал Алик. — Оставим СМИ на самый крайний случай: обращение к ним за помощью равносильно признанию в собственном бессилии. Дайте мне знать, когда закончите обработку имеющихся у нас материалов, и мы все обсудим.

— Да, сэр.

— Так что насчет Бирда?

— Он залег на дно где-то на Кагейне, местная полиция уже оповещена. Судя по его прошлому, этот человек мог бы вывести нас на агента Хранителей.

— Полицейские понимают, насколько он для нас важен?

— Да, сэр.

— Хорошо, но надо лишний раз им напомнить — этого парня нельзя упустить.

* * *

По сравнению с быстро разрастающимся парижским отделом разведки флота европейский филиал службы безопасности сената был совсем небольшим. Он базировался в Лондоне и занимал весь верхний этаж монолитного, облицованного камнем здания в Уайтхолле — в полукилометре от Вестминстерского дворца. В том же доме располагались еще два департамента Межзвездного Содружества — региональная аудиторская служба Федерации Объединенных Наций и комиссия по охране природы. Обе организации обеспечивали отличное прикрытие; снаружи не было даже таблички, указывающей на присутствие здесь спецслужбы, в управляющей зданием системе отсутствовали какие-либо сведения о ней, а ее сотрудники пользовались отдельным входом с подземной стоянки напротив здания Британского министерства иностранных дел.

Каждое утро служебная машина забирала Паулу у дверей квартиры и подвозила к курсирующему между двумя столицами поезду — новенькому обтекаемому маглеву, который за тридцать пять минут преодолевал путь по старому тоннелю от Парижа до Лондона. От станции «Ватерлоо» машина доставляла ее прямо в Уайт-холл, на подземную стоянку под зданием. По времени весь путь занимал у Паулы около часа.

В первый день выхода Хоше на новую работу Паула изучала дело Френсиса Роудена, полученное из базы данных разведки флота.

— Идиот! — пробормотала она как раз в тот момент, когда Хоше постучал в дверь.

— Я не вовремя? — спросил он.

Паула улыбнулась.

— Нет, это не тебе. Входи, пожалуйста.

Ее офис — с высоким потолком и изящно украшенными карнизами — был намного просторней, чем прежний кабинет в Париже. Стены были наполовину закрыты дубовыми панелями, когда-то имевшими золотистый оттенок, но со временем сильно потемневшими. Два больших окна смотрели на деревья, растущие вдоль набережной Виктории; а за ними блестела Темза. На севере был виден мост Хангерфорд, несущий железнодорожные пути к станции «Чаринг-Кросс».

Одну стену кабинета занимала огромная голографическая проекция плана крупной станции ККТ с обширным терминалом в одном конце и густым переплетением путей на пустом участке в другом. Множество поездов замерло на своих местах, зелеными точками мерцали находящиеся вокруг них агенты, и над каждой из точек мерцала голубая неоновая метка.

— Похоже, вы неплохо устроились, — отметил Хоше, с любопытством поглядывая на проекцию. Утопая ногами в густом ворсе темно-красного ковра, он подошел к антикварному столу из розового дерева, за которым сидела Паула.

— Согласна. Можно подумать, именно отсюда британцы управляли своей империей, пока она у них имелась.

— А это не так?

— Нет. Все это было воспроизведено сто пятьдесят лет назад: дизайнеры просто придерживались «стиля великой империи», как они его понимали. Обстановка намного моложе, чем я.

Хоше опустился в кресло, слегка поморщившись.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Паула.

Она заметила, что выглядит он гораздо лучше, чем во время их встречи на Октиере. Хоше был чисто выбрит, благоухал одеколоном, а свои немного сальные волосы он скрепил, как обычно, серебряной заколкой. На нем был новый бежевый костюм с узкими лацканами, подчеркивающими фигуру. Со времени их знакомства Хоше заметно похудел, и Паула бы только порадовалась этому, если бы не запавшие щеки, выдававшие причину его стройности.

— Кажется, лучше. Иниме сегодня утром было намного легче. Думаю, она уже с нетерпением ждет выписки.

— Я рада. Что она сказала насчет этой работы?

— Ей понравилась идея пожить в Лондоне. Вы ведь понимаете, что тут гораздо безопаснее. То есть, если где-то и можно почувствовать себя в безопасности, так это на Земле. Здесь сосредоточено столько власти и богатства, что защита обеспечена. После Слиго такое не помешает. Да и клиники здесь самые лучшие во всем Содружестве.

— Ты уже подобрал квартиру?

— В отделе кадров мне предоставили пять вариантов на выбор. Посмотрю их сегодня вечером, а до тех пор я в вашем распоряжении.

— Отлично. В первую очередь я бы хотела, чтобы ты присмотрелся к благотворительному образовательному фонду под названием «Кокс»: он финансировал большую часть работ Дадли Боуза по наблюдению за Парой Дайсона. Во времена Управления мой отдел интересовался этим фондом за шесть месяцев до старта «Второго шанса», и в рапорте было сказано, что все честно и законно. Я хочу, чтобы ты заново проделал их работу — на этот раз с учетом возможной подделки некоторых записей. Потом возьмешь старые документы Управления из архива и сравнишь со своими исследованиями.

— Хорошо. Кто выдвинул обвинение?

Паула улыбнулась.

— Меллани Рескорай.

— Вот как? — Хоше тоже позабавило это обстоятельство. — Я вас предупреждал насчет нее. Она на многое способна…

— Не спорю. Я кое-что выяснила о мисс Рескорай: обнаружились весьма любопытные данные о ее деятельности на Элане во время нашествия праймов. Похоже, она сыграла главную роль в организации эвакуации.

— Меллани?

— Да. Именно она. И ее новым дружком стал Дадли Боуз.

— Что ж, мне встречались и более невероятные пары.

— Назови хоть одну. Сейчас они скрываются где-то на Октиере.

— Хотите их разыскать?

— Нет. Адрес Меллани в унисфере все еще активен, она всего лишь сменила Алессандру Барон на Микеланджело. И что тоже интересно: она обвинила Алессандру Барон в том, что та работает на Звездного Странника.

— Может, вам надо было нанять ее, а не меня?

— Насчет нее я еще подумаю. Здесь что-то не сходится. Она уже далеко не фифочка в бикини из пентхауса Мортона. Меллани изменилась. По крайней мере отчасти. Она по-прежнему бездумно импульсивна, но появилось и кое-что новое — она обрела чудовищную уверенность в себе.

— Рано или поздно всем приходится взрослеть.

— Может быть. Пока что мы будем только присматриваться: возможно, что-нибудь и всплывет.

— Хорошо. А это что такое?

Хоше кивнул в сторону голографической проекции.

— «ЛА-Галактик». Я пересматривала случай с убийством Макфостера. В парижском отделе сумели узнать имя киллера: Френсис Роуден. Я хотела выяснить, как после стрельбы ему удалось ускользнуть и от флота, и от службы безопасности ККТ. Местный СИ воссоздал для меня ситуацию. Запись не очень качественная, но временные интервалы и места наблюдения соответствуют друг другу.

— И что же?

— Все довольно просто: он просто запрыгнул в поезд. Другого варианта нет. — Паула задумчиво посмотрела на светящийся план. — Впрочем, промежуток времени для этого был чрезвычайно коротким. Удивительно, что из оперативников никто ничего не заметил.

— По-вашему, есть двойной агент?

— Возможно.

Паула сама удивилась, насколько неприятной показалась ей эта мысль. Она переводила взгляд с одной зеленой метки на другую, и одна из них, казалось, мерцала ярче остальных: Тарло.

* * *

В поезде до Дарклейк-ситиМеллани выбрала себе место у окна. Через пятьдесят минут она уже наблюдала за тем, как состав подходит к единственному терминалу станции на Буунгейте. Плотные серые облака клубились над городом, закрывая солнце и непрестанно поливая все вокруг холодным ливнем, нехарактерным для поздней весны. Тусклая пелена только усиливала унылое впечатление от пустынного пространства станции.

Меллани увидела, что платформа впереди была до последнего квадратного сантиметра забита людьми, ожидавшими поезд на Октиер. На самом краю платформы толпу сдерживала тонкая цепочка охранников в темно-синих защитных костюмах службы безопасности ККТ. Взявшись за руки, они удерживали людей от падения под прибывающий состав. Вошедший под навес терминала локомотив РН58 был встречен неистовыми криками. Над шлемами охранников взметнулся лес рук. Обычный поезд приветствовали с таким энтузиазмом, словно на нем прибывала какая-то знаменитость.

Из-за плеча Меллани тревожно выглянул Дадли.

— Для чего они все здесь собрались?

— Хотят сбежать, — бросила она ему.

Меллани попыталась произнести это пренебрежительным тоном, словно говорила о толпе дикарей, не имеющих с ней ничего общего, и от которых благодаря Мортону и РИ ушла невероятно далеко. Но девушка понимала, что примерно через неделю сама будет ждать состав на этой же станции с таким же нетерпением, что и эти люди. Она уже купила обратный билет с открытой датой в вагон первого класса, но теперь сомневалась, что он ей поможет пробиться к дверям поезда сквозь плотную нетерпеливую толпу. Вряд ли у службы безопасности найдется время, чтобы расчищать дорогу для привилегированных пассажиров.

Вышедшим из вагона путешественникам пришлось пройти по узкой полоске бетона, оставленной охранниками для приезжающих, но строй стражей правопорядка постоянно пытались прорвать, так что Меллани время от времени была вынуждена прижиматься к стенке стоящего состава. При этом на ее сердитые взгляды никто не обращал внимания.

Только в зале ожидания они смогли вздохнуть свободнее. От вестибюля станции до платформ плотные потоки пассажиров разделяли реактивные барьеры, но и они были не в состоянии сдержать не утихающий гул сердитых голосов. У выхода из терминала было почти пусто: на поезде прибыли не больше двух десятков человек. Из узкой щели между составом и последним офицером охраны вылетели два чемодана Меллани и Дадли — с такой скоростью, словно их вытолкнули пинками.

Дадли остановился.

— Я хочу вернуться, — заныл он. — Поедем обратно, дорогая. Пожалуйста, оставь эту затею, не езди на Дальнюю. Мы не сможем вернуться оттуда в Содружество. Они высадятся и там тоже. Я знаю, они придут туда, схватят меня и…

— Дадли. — Меллани заставила его замолкнуть, прижав палец к его дрожащим губам, и затем поцеловала. — Все в порядке. С нами ничего такого не случится.

— Но ты не можешь этого знать. Не говори со мной как с ребенком, я это ненавижу.

Она едва сдержалась, чтобы не ответить ему: «Тогда перестань вести себя как ребенок».

— РИ успеет меня предупредить задолго до нападения, — негромко сказала она.

Хотя и сама не была в этом уверена. Кто знает?

Дадли недовольно надулся.

— Пойдем, — весело сказала Меллани, беря его под руку. — Увидишь воочию нейтронную звезду. Сколько астрономов могут этим похвастаться даже в наше время?

Уловка была довольно грубой, но Дадли, неохотно пожав плечами, позволил увлечь себя к выходу. Направление для отъезжающих обозначалось многочисленными указателями. Следуя им, они прошли по внешней галерее и, выйдя наружу, оказались на площади перед терминалом. Там их снова встретил гул сердитых голосов отчаявшихся людей.

Перед зданием станции собралась десятитысячная толпа. Люди стояли вплотную друг к другу от терминала до самого выезда на шоссе, находившегося в километре от входа. Машины и такси, брошенные на подъездных дорогах, теперь превратились в препятствия, со всех сторон окруженные плотной человеческой стеной. Все они остались открытыми, и для каких только целей их не использовали: в них прятались от дождя, оставляли детей поиграть, а из некоторых устроили туалеты. Тысячи раскрытых зонтов пытались защитить своих владельцев от струй воды, льющихся с прохудившегося неба. Одетые в дождевики ребятишки, которых толпа то тащила куда-то, то стискивала со всех сторон, ныли и плакали. Мужчины и женщины выкрикивали жалобы и оскорбления, становившиеся все громче по мере приближения к терминалу.

Полицейские и сотрудники службы безопасности ККТ направляли поток людей в узкий проход между патрульными роботами. В довершение ко всему низко над головами летали вертолеты, создававшие дополнительные воздушноводяные вихри.

Виртуальные руки Меллани коснулись нескольких иконок, и девушка начала осматривать площадь при помощи зрительных вставок высокого разрешения, посылая изображение непосредственно в Голливуд, в студию Микеланджело. Не забыла она и от себя добавить несколько назидательных комментариев относительно ужасов и превратностей войны: работа с Алессандрой не прошла даром.

Вскоре в ее виртуальном поле зрения появился текст сообщения: «ОТЛИЧНАЯ РАБОТА. БЫСТРО СПРАВИЛАСЬ. Я ЗНАЛ, ЧТО НЕ ОШИБСЯ В ТЕБЕ. БУДЬ ОСТОРОЖНА, КОГДА ДОБЕРЕШЬСЯ ДО МЕСТА. ЛЮБЛЮ, М».

Микеланджело удивился, когда Меллани сказала, что хочет сделать свой первый репортаж на Дальней. Он решил, что она старается что-то доказать. Как правило, новички ради заключения испытательного контракта отправлялись к нему в постель — в этом отношении его аппетит был даже сильнее, чем у Алессандры. Меллани же выдвинула свое предложение, уже получив работу после того, как они закончили заниматься сексом. Это его слегка озадачило, но Микеланджело только улыбнулся и похвалил ее стиль.

Самому ему стиля хватало с избытком. Благодаря Дадли, у которого количество преобладало над качеством, Меллани успела забыть, что такое настоящий секс. Кроме того, Микеланджело сумел ее рассмешить: над его историями она пару раз хохотала во весь голос. Бот тогда она и осознала, что в компании Дадли она ни разу не смеялась — и вряд ли будет. Возвращаясь на Октиер, Меллани большую часть пути представляла, на что решится в огромной постели ради постоянного контракта.

— Это и есть офис? — спросил Дадли.

— Где? — Девушка прогнала воспоминания, навеянные полученным сообщением. Дадли показывал на несколько сборных домиков, прилепившихся к терминалу. На каждом из них над входом висело по вывеске какой-либо туристической компании. — Да. Нам нужна «Великая Триада». Они обещали, что нас кто-нибудь встретит.

Из полуорганической ткани пальто Меллани вырос капюшон, и девушка прикрыла им волосы от дождя. На ногах у нее были ботинки — скорее практичные, чем стильные, — что-то вроде той обуви, которую носили жители Рэндтауна. К ботинкам она подобрала оливково-зеленые джинсы из собственной модной коллекции и черную толстовку из мягкой полуорганической шерсти, приятно ласкавшей кожу. На Дадли, как всегда, были брюки какой-то неизвестной фирмы, дешевая рубашка и пиджак. Меллани давно отказалась от попыток улучшить его гардероб.

Шлепая по многочисленным лужам, путешественники добрались до домиков туроператоров и быстро отыскали «Великую Триаду» — свет горел только у них.

Младший помощник управляющего Найлл Свальт сидел за стойкой и был полностью поглощен каким-то экстравагантным игровым шоу, транслировавшимся на небольшом экране: в неком заброшенном административном помещении гремел рок, а женские фигуры то всплывали в резервуарах с маслянистой жидкостью, то вновь в них погружались. При звуке открывающейся двери Найлл вскочил на ноги, и музыка с изображением моментально исчезли.

— Мисс Рескорай, рад вас видеть. — Найлл вышел из-за стойки, чтобы поздороваться. — Я ваш горячий поклонник и все еще хотя бы раз в месяц смотрю «Убийственный соблазн».

На нем была надета одна из рекламных футболок Меллани с ее голографическим портретом на груди. Поскольку футболка уже много раз побывала в стирке, изображение местами успело покрыться зелеными и красными пятнами.

— Я всегда рада встрече с поклонниками. — Меллани заставила себя улыбнуться и позволила ему взять себя за руку. Ее вставки моментально проанализировали имевшиеся на его пальцах и ладонях дешевые ОС-татуировки: тонкие зеленые линии передавали в нервную систему Найлла импульсы примитивных ощущений. В виртуальном поле зрения Меллани он на мгновение предстал фантастической мерцающей скульптурой из проводов, в основном сосредоточенных вокруг паховой области. — Эту постановку показывают до сих пор, — сухо добавила она.

— О да, великолепный сюжет. И абсолютно реалистичный. — Найлл широко ухмыльнулся, не сводя с Меллани глаз, и прихлынувший к щекам жар сделал прыщи на его коже еще более заметными. — Вы сыграли блестяще, чувства просто неподдельные.

— Спасибо. — Меллани не рискнула даже посмотреть в сторону злобно нахмурившегося Дадли. — Очень приятно.

— Вы не могли бы ответить на один вопрос? Скажите, а сцена в охотничьем домике имела место на самом деле?

— Да, это была замечательная ночь.

У Дадли на лице напряглись и застыли все мускулы, и только разлившаяся по щекам краска указывала на то, что он еще жив.

— Здорово! — Найлл восхищенно присвистнул. — А в тот раз, когда Мортон пригласил вас в ресторан «Фолкерк», почему вы не подали иск на охрану?

— И кто бы от этого выиграл? Откровенно говоря, мы не должны были находиться в дамской комнате вдвоем. Мы нарушили правила, но певец был так хорош. Кто бы смог устоять?

— Да, верно. Но я заметил также и кое-какие недочеты.

— В самом деле?

— Во время вечеринки на яхте Резаля: вы поднялись на борт в черных шелковых трусиках, а когда уходили, на вас были золотистые атласные.

— Боже, я и не знала. Придется сказать пару слов сценаристам.

— И еще одно — в сцене с Паулой Мио. Я читал судебные отчеты о процессе: согласно записям Управления, следователь рассматривала вероятность совершения убийства членами преступных группировок Октиера. А в «Убийственном соблазне» она совершенно не учитывала возможность гибели Шахиф от рук посторонних лиц.

— Мы намеренно подчеркнули этот момент. Мио не слишком добросовестно отнеслась к своей работе.

Внезапно лицо Меллани сделалось таким же напряженным, как у Дадли. Она впервые задумалась над своей автоматически произнесенной фразой. «А что, если Мио все проверила? Вдруг Морти…» Девушка непроизвольно выпрямила спину, досадуя на себя за неуместные сомнения.

Найлл, осмелевший от близости своего идола, сконфуженно усмехнулся и снова задал вопрос:

— А ваша грудь действительно настолько упругая или поток ощущений был отредактирован при транслировании?

— Эй! — не выдержал Дадли.

Найлл озадаченно нахмурился.

Меллани прикоснулась ладонью к руке своего преданного поклонника.

— Найлл, наш поезд опоздал. До Уэссекса мы добирались через Сент-Линкольн и беспокоимся, как бы не пропустить пересадку.

— О нет! — энергично воскликнул Найлл. — Для вас уже все готово.

— Отлично. Вот наш багаж. — Она показала на два чемодана, прикатившихся вслед за ними. — Куда нам теперь?

— Компания предоставила вам машину. Да, боюсь, перед переходом на Дальнюю вас просканируют — это правило совсем недавно ввела таможенная инспекция, чтобы пресечь провоз оружия и других запрещенных предметов.

— Наверное, идея неплохая.

Предоставленная машина оказалась лимузином «Мерседес» и потребовалась только для того, чтобы проехать восемь километров по грузовому парку до почти пустого ангара. Внутри него было установлено несколько сканирующих систем, и одна из них — в форме арки — была настолько велика, что могла пропустить целый грузовой состав. В сумрачном помещении двое полицейских со скучающим видом изучали на мониторах расплывчатые проекции каких-то ящиков. Багаж Меллани они просканировали с помощью более компактной установки.

— На станции и вокруг нее было много людей, стремящихся уехать, — заговорила Меллани, пока ждала свой чемодан. — На обратном пути не возникнет ли у нас трудностей с отъездом с Дальней?

Найлл воспринял ее вопрос как персональный вызов: он горделиво выпрямился и постарался придать своему лицу выражение полной уверенности.

— «Великая Триада» гарантирует своим клиентам безопасный транспорт по обе стороны от перехода. Мы несем полную ответственность за вас с момента прибытия на Буунгейт и на протяжении всего отдыха. Мистер Спэнтон, наш управляющий, оставил меня за главного на время, пока он с семьей находится на Вероне. Я буду здесь и прослежу, чтобы вы заняли зарезервированные для вас места.

— Спасибо, Найлл.

— Это входит в мои обязанности.

— А ты не хотел бы уехать?

— Иногда подумываю об этом, но здесь мой дом. Куда я поеду? Содружество не оставит нас в беде. Сюда доставляют массу новейшего вооружения для обороны — это мне известно точно, я ведь постоянно работаю на станции. А там собрались перепуганные богатеи. Я не из таких. Я остаюсь.

— Удачи тебе.

После проверки багажа лимузин подвез их к небольшому зданию, где у туристической компании имелась собственная небольшая платформа для отбывающих клиентов. Под узким навесом из композитных панелей Меллани увидела электрический локомотив VLV22 с единственным прицепленным к нему вагоном. В зале ожидания находились всего три человека: Тревельян Халгарт и Ферелит Элвон — двое ученых-физиков, направлявшихся в Институт исследования «Марии Селесты», и Гриффит Эпплгейт — сотрудник аппарата губернатора. Гриффит признался Меллани и Дадли, что его в составе группы из восьми служащих отправили на Дальнюю в рамках программы частичной замены персонала — и он будет единственным, кто приедет на место службы. Тревельян и Ферелит тоже оказались весьма любезными попутчиками, но Меллани заподозрила обоих в связи со Звездным Странником и вежливо, но холодно уклонилась от беседы.

Защититься от воздействия негостеприимной атмосферы Промежуточной Меллани собиралась при помощи мешковатого розовато-лилового комбинезона, оснащенного собственной нагревательной системой и воротником в виде металлического кольца. Комбинезон был подключен к ее эл-дворецкому, и, как только девушка опустила воротник на плечи, из-под ободка поднялась эластичная полуорганическая мембрана и образовала прозрачный круглый шлем. Сфера легла точно в кольцо, и замок защелкнулся. Эл-дворецкий выдал в виртуальное поле зрения ряд зеленых символов, подтверждающих исправность регенеративного дыхательного модуля. После этого Меллани сняла шлем и взяла его под мышку.

Найлл проводил их по платформе до самого поезда, где у открытых дверей вагона уже ожидал стюард.

— Увидимся через неделю, — сказала Меллани. Доверив Дадли чемоданы, она запечатлела на щеке Найлла шутливый поцелуй. — Они настоящие, — прошептала она ему и скрылась в вагоне.

Напоследок она увидела, как на лице Найлла расплылась счастливая изумленная улыбка.

Внутри вагон ничем не отличался от стандартно укомплектованных составов ККТ, разве что с обоих его концов вместо обычных дверей имелись воздушные шлюзы. Как только все пять пассажиров уселись на свои места, наружные двери герметично закрылись, и поезд тронулся.

Вскоре платформа осталась позади, и по окнам забарабанил дождь. Никакого другого движения на станции заметно не было. Даже большие грузовые депо будто вымерли.

Приближение к переходу на Промежуточную ознаменовалось красноватым сиянием, затем Меллани ощутила толчок, свидетельствовавший об изменении давления. Может, у нее разыгралось воображение, но на этот раз ей показалось, что толчок был сильнее, чем обычно.

Сразу за переходом дождевые капли, оставшиеся на окнах, превратились в лед и окрасились ярким багрянцем. Меллани прижалась лицом к тройному шлифованному стеклу и стала вглядываться в просветы между морозными узорами. Снаружи тянулась каменистая пустыня, перемежаемая голыми скалами и залитая пунцовыми лучами звезды класса М. Небо, имевшее над изрезанным скалами горизонтом кораллово-розовый оттенок, постепенно темнело, становясь над головой насыщенно-пурпурным. В удивительно чистой атмосфере Промежуточной не было ни облаков, ни даже легчайшей дымки, зато с почти ритмичной монотонностью сверкали яркие бело-голубые вспышки, рассекавшие красный солнечный свет. Куда бы Меллани ни посмотрела, молний не было видно, как не было слышно и грома.

После перехода поездка заняла не много времени. С одной стороны от рельсов скалы начали понижаться, открывая последнее оставшееся на Промежуточной море — плоскую и спокойную гладь свинцово-серой воды. Дальше путь шел к узкому V-образному заливу, скалистые стены которого заканчивались приблизительно в километре от берега. В любом другом мире такой залив превратился бы в размытое устье реки, несущей свои воды к морю. Здесь же он выглядел так, словно кто-то вырезал и переместил клин суши: вместо реки в море под углом опускалась широкая полоса скального склона.

Поселок Шеклтон теснился в сотне метров от безмятежной глади воды и представлял собой странное скопление герметичных домиков на коротких толстых столбах, перемежаемых гигантскими ангарами. Кроме технических бригад, обслуживающих поезда, и летных экипажей, эта небольшая деревушка приютила также группу океанологов, методично составлявших каталоги сохранившихся форм океанской жизни. Снаружи, однако, никого видно не было, и поселение казалось абсолютно пустым. Примитивная станция, состоявшая из наклонного спуска для грузов и пары ступенек для шлюзов вагона, располагалась в самом конце залива.

Перед остановкой Меллани еще плотнее приникла к окну, стараясь разглядеть самолет, на котором им предстояло лететь: на скале над морем стояли четыре из девяти имеющихся на Промежуточной летающих кораблей типа НА-1 «Карбоновый гусь».

Совет Содружества, формируя пакет финансовой помощи, необходимой ККТ для постройки червоточины на Дальнюю, был сильно озабочен возможностью проникновения враждебных элементов в обратном направлении. После замеченной с Дамарана вспышки члены Совета обоснованно предположили, что инициировавшие ее чужаки могут представлять собой угрозу, и предложили довольно простые меры безопасности: две станции переходов на Промежуточной должны быть разделены между собой значительным расстоянием, чтобы путь на Буунгейт можно было перекрыть в любой момент. После тщательного обследования Промежуточной было решено построить станции «Шеклтон» и «Порт-Эвергрин» на островах, удаленных друг от друга на десять тысяч километров.

Сообщение между островами взялись обеспечить Халгарты, поддерживавшие проект развития Дальней. Всплеск гордости за свою Династию заставил Хизер Антонию Халгарт остановить выбор на самых больших воздушных судах. Все компоненты, изготовленные на Эдембурге, были доставлены через Буунгейт, и сборка проводилась в ангарах Шеклтона. Каждый сделанный из карботаниума «Карбоновый гусь» имел сто двадцать два метра в длину и размах крыльев сто десять метров. В самолетах было установлено по шесть двигателей, а турбины с воздушным охлаждением на микрореакторах с тягой в тридцать две тысячи килограмм-сил каждая позволяли летательным аппаратам развивать скорость до девяти десятых Маха. Дальность полета была практически неограниченной, и микрореакторы требовали замены только через двадцать пять лет службы.

Стюард помог путешественникам выйти из вагона и повел их к «Карбоновому гусю», на котором им предстояло лететь. Позади них двое служащих ККТ наблюдали за перемещением багажа: роботы-грузчики поднимали ящики и перекладывали их на тележки, подвозившие грузы к самолету.

Когда открыли шлюз, в комбинезоне Меллани увеличилась воздушная прослойка, и поверхность костюма стала более упругой. Затем система клапанов уравновесила давление. Атмосфера Промежуточной не была смертельно токсичной: по большей части она состояла из азотно-кислородной смеси — как и на пригодных к жизни планетах, — но при этом содержала высокий процент углекислого газа и аргона, что создавало потребность в респираторах. Дневная температура на экваторе колебалась от минус десяти до минус пятнадцати градусов по Цельсию — тоже не летально, но костюмы с подогревом в этих условиях были необходимы.

Меллани отошла на несколько шагов от ступеней и запрокинула голову. В небе сверкнула очередная вспышка — она исходила из крошечного светящегося объекта, расположенного неподалеку от вздувшегося шара звезды класса М.

— Это и есть спутник солнца? — спросила Меллани у Дадли.

Он непрерывно таращился на небо и казался вполне довольным.

— Да. Это звезда-компаньон. Я надеялся, что ты сможешь увидеть прилив плазмы, но он недостаточно сильный для визуального наблюдения.

— Ты имеешь в виду солнечную атмосферу?

— Нет, не саму корону, хотя и она подвержена приливным возмущениям. Орбита нейтронной звезды проходит довольно близко к солнцу, из-за чего притягивается большая часть солнечного ветра. Плазма выплескивается гигантскими струями, а затем по спирали устремляется в сторону звезды. Все вспышки, которые мы видим, — результат ударных волн.

Его рассказ прервала очередная вспышка, заставившая Меллани зажмуриться и отвернуться, — настолько ярким был свет. Перед глазами девушки расплылись багровые пятна.

— Эти вспышки радиоактивны?

— Они испускают радиацию, но не радиоактивны, Меллани. Это разные вещи.

— Хорошо, — с ноткой раздражения сказала она. — Они опасны?

— Да, каждая вспышка сопровождается довольно сильным выбросом рентгеновских и гамма-лучей, но атмосфера Промежуточной нас почти полностью защищает. Хотя не думаю, что здесь стоило бы задерживаться на целую неделю.

— Постараюсь это учесть.

Меллани зашагала к ожидающему их воздушному судну, недовольная тем, что позволила Дадли превратиться в лектора.

«Карбоновый гусь» стоял на тройных шасси с выпущенной из переднего люка алюминиевой лесенкой. В центре судна зиял открытый грузовой люк, куда роботы-грузчики уже затаскивали ящики. Меллани подошла ближе и увидела море, плескавшееся позади самолета у естественного спуска, образованного скалами. Оказалось, что вода была не такой уж и спокойной: водную гладь морщили слабые воздушные потоки, заменявшие здесь ветер. Вдоль всей береговой линии лениво шуршала полоса ледяной крошки, никогда не превращавшейся в прочный наст. Ледники, за пять миллионов лет покрывшие Северный и Южный полюса планеты, выкачали из океанов колоссальную массу пресной воды. Из-за этого соленость водоемов увеличивалась с каждым столетием, а температура замерзания постоянно опускалась — как результат, нарастание планетарной коры прекратилось почти тысячу лет назад. При таком положении своей звезды планета Промежуточная достигла состояния баланса, который мог сохраняться на протяжении всей геологической эпохи.

В просторном герметичном шлюзе самолета свободно поместились все пять пассажиров. После рециркуляции воздуха Меллани сняла свой шлем и прошла в передний отсек первой палубы. Перед ней, словно в небольшом театральном зале, протянулись длинные ряды кресел, залитые ярким светом. Экипаж из восьми человек и втрое больше роботов стояли наготове, встречая гостей. Ничего подобного Меллани прежде видеть не приходилось.

Стюарды помогли путешественникам избавиться от защитных костюмов и предложили им занять любые понравившиеся места. Меллани выбрала себе кресло у окна в первом ряду, и одна из стюардесс тотчас принесла ей бокал отличного шампанского.

— Вот как надо путешествовать, — сказала Меллани, когда спинка кресла откинулась назад и из-под него выдвинулась подставка.

Дадли нерешительно огляделся по сторонам и только после этого решился осторожно опуститься в глубокое кресло, обтянутое толстой кожей.

Отправлению воздушного судна предшествовали самые обычные звуки: стук расставляемых ящиков, лязг закрывающихся дверей грузового отсека и вой разогреваемых турбин. Затем концы крыльев опустились вертикально вниз и выпустили продолговатые поплавки для взлета с воды. По скальному склону самолет плавно скатился в море. Послышался стук убираемых шасси, и судно начало покачиваться на воде. На небольшой скорости они вышли из узкого залива. Пилот с помощью электронного помощника объявил по общей связи, что полет продлится десять часов, и пожелал всем приятного путешествия. Только тогда ядерные турбины заработали на полную мощность.

Разбег оказался на удивление коротким. Меллани с восхищенной улыбкой любовалась огромными фонтанами брызг, веерами расходившимися из-под поплавков, а через несколько секунд «Карбоновый гусь» уже устремился в розовое небо, сопровождаемый беззвучными вспышками ионных потоков, бьющих в нейтронную звезду в сорока миллионах километров над планетой.

Монотонность полета была нарушена только однажды: спустя три часа после взлета пилот заметил далеко внизу небольшую стаю вурвалов и снизился, чтобы скучающие пассажиры смогли на них посмотреть. На фоне темного моря вурвалы казались всего лишь ярко-красными точками — несмотря на то что размерами почти вдвое превосходили синих китов. В отличие от земных собратьев, это были чрезвычайно агрессивные существа, истреблявшие в последнем арктическом океане неизменно уменьшавшиеся запасы рыбы. В борьбе за добычу они даже сражались с другими такими же стаями, плававшими вдоль экватора между постепенно сближающимися ледниками.

Меллани и Дадли дважды покидали салон, чтобы подтвердить свои отношения на огромной высоте. Для этого им даже не пришлось воспользоваться тесными туалетными кабинками: пустые и темные средний и задний салоны всех трех палуб предоставляли достаточно пространства для наслаждений среди длинных рядов свободных кресел.

Станция «Порт-Эвергрин» располагалась на острове, представлявшем собой сорок тысяч квадратных километров голых скал. На Промежуточной не обнаружили ни одного растения и никаких следов почвы — даже песок почти отсутствовал, поскольку за неимением спутников на этой планете не было приливов и отливов. Ученые-планетологи доказывали, что эволюция здесь остановилась на водной стадии, но в Содружестве это мало кого интересовало. Для большинства людей Промежуточная оставалась абсолютно пустым местом.

Словно тому в подтверждение, «Порт-Эвергрин» производил еще более унылое впечатление, чем «Шеклтон». Самолет прибыл на станцию уже в сумерках, и багрового сияния неба едва хватало, чтобы осветить пустынные скалы. Порт-Эвергрин приютился в километровом углублении с подветренной стороны обращенного к морю скалистого обрыва и состоял из единственного ангара, шести серебристых герметичных домиков и длинного двухэтажного строения, напоминающего дешевый отель. Генератор червоточин располагался в похожем на броненосца сооружении из грубых карбоновых панелей. С одной стороны у здания был конический выступ, под которым и находилась арка перехода. Перед ней, к удивлению Меллани, не было никаких железнодорожных путей.

«Карбоновый гусь» довольно мягко приводнился вдоль берега, хоть толчок в момент касания воды и оказался намного резче, чем при посадке любого другого самолета. Перед ангаром стояло еще четыре огромных воздушных корабля, и, как только произошла посадка, один из них взмыл в небо, направляясь обратно в Шеклтон.

Выходящих пассажиров у трапа встретили два человека в форме служащих ККТ. Старший из них представился как Ээмели Аро, офицер-техник, ответственный за работу генератора червоточины.

— Вам повезло с расписанием, — сообщил он новоприбывшим путешественникам. — Червоточина откроется через восемнадцать минут, и вам не придется долго ждать. — Он показал рукой в сторону перехода. — Всем нужно подойти вон туда. Как только переход заработает, я подам сигнал. Просто пройдите через него.

Меллани ожидала более сложной процедуры, но они с Дадли обменялись взглядами через шлемы и побрели по каменной дорожке. Красное солнце быстро опускалось к горизонту, его нейтронный спутник все так же сверкал ослепительными вспышками, создавая стробоскопический эффект, — словно маяк, подававший сигнал тонущему кораблю.

После захода солнца Порт-Эвергрин осветился яркими желтоватыми огнями полифото. Мгновенно появившиеся на небе звезды вызвали у Меллани ощущение собственной незначительности и беззащитности. Она впервые в жизни осознала значение выражения «сомкнулась тьма».

Пятеро пассажиров сгрудились перед аркой перехода. Только после того, как солнце село, стало заметно, что ее заполняло слабое ультрамариновое сияние. Холодно не было, но Меллани обняла себя за плечи и начала переминаться с ноги на ногу: она мысленно торопила открытие перехода, но ускорить движение звездного ротора ей было не под силу.

Необычная двойная звезда Промежуточной послужила решающим фактором при выборе места для размещения червоточины. Несмотря на то что диаметр у него был меньше, чем у обычных коммерческих червоточин ККТ, переход на Дальнюю все же требовал огромных затрат энергии. В основу создания звездного ротора легла разработка, появившаяся в начале «космической эры» двадцатого века, — винты встречного вращения, которые работали от солнечного ветра и питали простой электрогенератор.

Как и в прототипе, шестнадцать прямоугольных лопастей звездного ротора радиально расходились от ступицы и представляли собой плоские решетчатые двадцатипятикилометровые пластины, выполненные из самых прочных сталекремниевых волокон, какие только могли изготовить в Содружестве. Двадцать три километра их длины покрывал тончайший слой посеребренной фольги, образовывавший площадь для воздействия солнечного ветра, равную тысяче восьмистам квадратным километрам. Подобное устройство создавало значительный крутящий момент даже в простой солнечной системе. В системе же Промежуточной звездный ротор был расположен в точке Лагранжа^[9] между красной звездой и ее нейтронным спутником — как раз посреди потока плазмы, где плотность ионов на порядок выше, чем в обычном солнечном ветре. Когда звездный ротор находился в пиковой плотности потока, вырабатываемой им мощности хватало для работы генератора червоточин, но он не мог постоянно оставаться в точке Лагранжа и непрерывно производить электричество: тогда он стал бы практически вечным двигателем. Волны плазмы, ударяя в лопасти, создавали непрекращающееся давление, в результате чего установка смещалась от точки Лагранжа в сторону нейтронной звезды. Поэтому в течение пяти часов два комплекта лопастей вращались в противоположных направлениях, генерируя электричество для червоточины «Порт-Эвергрин», поступавшее на станцию через бесконечно узкую червоточину. Кроме того, звездный ротор накапливал часть энергии, и по истечении пяти часов, когда установка смещалась, включались бортовые двигатели и выталкивали ее из плазменного потока в область меньшего давления, после чего совершался обратный пятнадцатичасовой перелет через открытый космос до точки Лагранжа, и весь цикл повторялся по новой.

В сорока миллионах километров над Промежуточной звездный ротор скользнул в точку Лагранжа, и вихрь ионов ударил в серебристые лопасти. Скорость их вращения начала возрастать.

Призрачное сияние арочного перехода резко сменилось яркой монохромной пеленой. По другую сторону от туманной завесы задвигались какие-то тени.

— Все в порядке, можно переходить! — крикнул Ээмели Аро.

Два физика сразу же шагнули вперёд и растворились в тумане.

— Все нормально, — заверил Меллани Гриффит Эпплгейт. — Я проделывал это сотни раз.

Он тоже быстро вошел в арку.

— Связь стабильна, — сказал ей РИ. — Я поддерживаю контакт с Армстронг-сити. Переход безопасен.

Меллани протянула руку и почувствовала, как за нее ухватился Дадли.

— Думаю, нам надо поторопиться, — сказала она, и они одновременно ступили в поток яркого теплого света.

Меллани не терпелось посмотреть на новый мир, его столицу и обитателей, но, вместо того чтобы глядеть по сторонам, ей пришлось следить за своим телом, стремившимся оторваться от земли. Каждый ее обычный шаг превращался в прыжок. Выйдя из перехода, она сразу понеслась вперёд. Меллани поспешно освободилась от Дадли и, стараясь сохранить равновесие, раскинула руки, из-за чего ее наплечная сумочка подлетела, словно подхваченный ветром воздушный шарик. Девушка сумела остановиться и замерла, не зная, чем обернется то или иное движение. Сумочка опустилась к ее бедру.

— Черт, я забыла о силе тяжести.

Меллани набрала полную грудь воздуха и обернулась к Дадли: он стоял за ее спиной и выглядел ничуть не обеспокоенным.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да.

— Вспомни, что я тебе говорил о местной инерционной особенности. Это планета с низкой гравитацией. Прежде чем сделать какое-либо движение, хорошенько подумай.

— Да-да.

Ее изящная виртуальная рука коснулась иконки шлема, и защелка на вороте разомкнулась. Меллани сняла с головы прозрачную сферу и тряхнула волосами, отчего они плавно разлетелись по плечам.

В тот же миг ее захлестнул шум города: лязг двигателей, гудки машин, разговоры и выкрики людей. Зловоние здесь оказалось сильнее, чем в любом другом населенном пункте Содружества, где ей довелось побывать: едкие выхлопные газы, привкус морской воды, вонь от животных, запахи острой пищи, гнили и пыли — все это смешалось в такой коктейль, что перехватывало дыхание.

Меллани быстро справилась с первым впечатлением и огляделась по сторонам: они стояли на своего рода открытой арене, насчитывавшей приблизительно полкилометра в диаметре. Прямо перед девушкой возвышалась металлическая ограда, обрамлявшая спокойный полукруглый участок перед переходом, служивший залом прибытия для приезжающих путешественников. За оградой в центре площади располагались три широких бассейна с каменными бортиками и статуями, из которых высокими фонтанами извергалась вода. Вокруг бассейнов сновали автомобили с бензиновыми двигателями, велосипеды, рикши и запряженные животными коляски, но, казалось, никто не обращал внимания на дорожные знаки. С двух сторон полукругом изгибались высокие стены из желтого камня, увенчанные десятками выцветших зонтов на деревянных и стеклопластиковых шестах, расставленных вопреки всем представлениям о симметрии. Похоже, там наверху располагалась пешеходная дорожка — Меллани заметила множество людей, прогуливавшихся вдоль низкого парапета. Внизу же в стенах имелись арки различных размеров. В небольших, защищенных от полуденного солнца полукруглых нишах стояли прилавки, на которых для продажи были разложены самые разнообразные товары: от последних технических новинок до легких закусок, а также одежда, растения, игрушки, древние и не раз отремонтированные роботы, ручные инструменты, корм для животных, предметы искусства, полуорганические ткани, книги и лекарства. За несколькими арочными проходами скрывались бары, предлагавшие напитки, начиная с излечивающего похмелье кофе и заканчивая крепчайшим местным ромом. Также в ассортименте имелись разнообразные соки, множество сортов пива и даже местные вина. Самые большие арки вели в темные помещения-пещеры, служившие складами. В них то и дело заезжали небольшие грузовики и конные повозки и снова выкатывались на площадь.

По грубо обтесанным каменным плитам двигался бесконечный поток людей, теснивший транспорт. Их одежда поражала своим разнообразием. В ходу были любые наряды: от набедренных повязок, футболок и шорт — до килтов, сари, строгих деловых костюмов, церковных одеяний и рабочих комбинезонов. Меллани заметила даже несколько мужчин в тропической полицейской форме цвета хаки с белыми фуражками на головах, пытавшихся уладить дорожные споры.

Сама Меллани, стоя спиной к темному мерцающему переходу со шлемом под мышкой, почувствовала себя астронавтом, только что вышедшим из космического корабля. Еще некоторое время она наблюдала за суетой на площади, но вскоре опомнилась и сосредоточилась на более срочных бытовых вопросах. Двое служащих ККТ помогали ученым-физикам из Института освободиться от защитных костюмов. Меллани собралась последовать их примеру, но один из инспекторов попросил ее отступить в сторону. Едва девушка отошла от перехода, как роботы и самоходные плоские платформы начали доставлять из «Карбонового гуся» ящики с грузами. Они сразу же выезжали на круглую площадь и направлялись к ведущим к складам аркам, громкими гудками заставляя посторониться нерасторопных пешеходов.

Меллани и Дадли наконец удалось избавиться от защитных костюмов — к тому времени их багаж уже выгрузили, и оба выкатившихся чемодана остановились неподалеку. За оградой была припаркована присланная отелем машина с надписью «Лэнгфорд Тауэрз», и водитель, стараясь привлечь внимание путешественников, широко улыбался и махал им рукой. Физики из Института уже забрались в большой шестиколесный «Лендровер Крузер» с затемненными стеклами. Рядом с ним стояли три грузовика, нагруженные ящиками, только что появившимися из перехода.

Гриффит Эпплгейт подхватил свою сумку и дружески улыбнулся Меллани:

— Не волнуйтесь. Понимаю, все это выглядит довольно устрашающе, но можете мне поверить: здесь цивилизованная часть города. Тут вы будете в безопасности.

— Спасибо, — не скрывая своих сомнений, откликнулась Меллани.

Гриффит вытащил из сумки широкополую шляпу, нахлобучил ее на голову и затем надел солнцезащитные очки.

— Хочу дать вам один совет. Пользуйтесь такси только с лицензией, выданной офисом губернатора.

С этими словами он прикоснулся пальцами к полям шляпы и исчез в толпе.

— Я это запомню, — вслед ему пробормотала Меллани. — Пойдем, Дадли, — обратилась она к своему спутнику. — Нужно добраться до гостиницы.

Убедившись, что багаж следует за ними, Меллани направилась к машине, предоставленной отелем.

* * *

Стигу Максобелу, опиравшемуся локтями на каменный парапет Рыночной Стены, была превосходно видна вся площадь Первого Пешего Перехода — или площадь трех «П», как ее называли местные жители. В двухстах метрах от него точно по расписанию из мерцающей завесы вышли пятеро приезжих.

— Халгарт и Элвон прибыли, — сообщил он Олвен Маконне, стоявшей немного поодаль.

Она не смотрела на площадь: как и подобает хорошему телохранителю, девушка внимательно наблюдала за оказывавшимися поблизости покупателями, переходившими от одного прилавка к другому в поисках самых выгодных приобретений. В этом огромном торговом кольце, занимавшем крышу центрального и самого монументального строения в городе, жизнь ничуть не изменилась, и, несмотря на затаившуюся среди звезд угрозу, деньги обменивались на товары в том же ритме, что и пару столетий назад. В глубине города неуверенность в будущем проявлялась сильнее: мысли и поведение людей определялись страхом и многочисленными слухами. Отсутствие туристов было очень заметным. Губернатор даже приказал полицейским покинуть комфортабельные отделы и выйти на улицы, чтобы своим присутствием успокоить горожан. Стиг, впрочем, считал эти усилия напрасными — скоро тревога перерастет в волнения, а затем и в панику.

— Им потребуется не меньше часа, чтобы выбраться из города, — сказала Олвен. — Я оповещу участников рейда.

— Хорошо.

В виртуальном поле зрения Стига поверх мерцания перехода появились полупрозрачный текст и символы. После открытия канала его эл-дворецкий получил несколько сообщений. Затем по одноразовым адресам были отправлены его собственные послания. И вдруг Стиг удивленно уставился на стоящих перед переходом людей. Свернув виртуальное поле зрения, он воспользовался вставками, чтобы увеличить изображение: один из троих новоприбывших был ему знаком — Гриффит Эпплгейт, чиновник в аппарате губернатора, пытавшийся поддерживать шаткую инфраструктуру Армстронг-сити. А вот двое других…

— Я ее уже видел: подключался к ее репортажам еще в Содружестве. Какая-то знаменитость среди журналистов. Да. Меллани Рескорай. Что она здесь делает?

Олвен неотрывно следила за потоком покупателей.

— Раз она журналистка, значит, охотится за новостями. Очевидно же.

— Она не простой репортер, а высокооплачиваемая девица, записывающая глупейшие «персональные» интервью. Может, решила осветить тенденции городской моды в этом сезоне?

Стиг активировал несколько иконок, и в виртуальном поле его зрения запустилась программа идентификации личности спутника Рескорай — что-то в его облике тоже показалось ему знакомым.

Он заметил, что эта пара садится в предоставленную отелем машину. Под завывание клаксона автомобиль успел вырулить перед автобусом, привезшим первую партию отъезжающих. Пассажиры автобуса вышли: в подавляющем большинстве это были жители Дальней, еще недавно проводившие все свое свободное время в спортивных залах и процедурных кабинетах, где им впрыскивали стероиды и генопротеины для наращивания мускулатуры. Стиг прекрасно помнил, как и сам через это проходил. Прибыл второй автобус. За ним на площадь въехали еще два. Служащие ККТ уже готовили просторные розовато-лиловые защитные костюмы для пассажиров «Карбонового гуся», ожидавшего их по другую сторону перехода. Плата за проезд, даже в один конец, намного превышала возможности большинства обитателей Дальней. В городе заметно возрос уровень преступности — люди добывали наличные любыми доступными способами.

В виртуальном поле зрения вспыхнул красный прямоугольник.

— Ага, вот откуда я тебя знаю, — пробормотал Стиг.

— Что? — не поняла Олвен.

— Парень с Рескорай — это Дадли Боуз.

* * *

Отель «Лэнгфорд Тауэрз» предоставил Меллани и Дадли королевский люкс на верхнем этаже. Им даже подали бесплатное шампанское, хоть и сделанное из винограда, растущего на северном склоне гор Самафика. Им также бесплатно принесли шоколад, фрукты, сыр, печенье и минеральную воду. На каждом столе красовались тщательно подобранные букеты из свежих цветов, а шкафчик в ванной комнате с трудом закрывался — так много внутри оказалось разных туалетных принадлежностей.

Они были единственными постояльцами в отеле.

— Такой прием даст сто очков вперёд старому «Пайн Харт Гардене», — объявила Меллани, распахивая двери гостиной ивыходя на просторную веранду.

Здание «Лэнгфорд Тауэрз», хоть и имело всего лишь четыре этажа, было одним из самых высоких в Армстронг-сити, если не считать правительственных учреждений, — тому немало способствовали высокие потолки, благодаря которым клиенты из миров со стандартной силой тяжести могли не бояться удариться головой, неловко повернувшись. Высота отеля и его расположение обеспечили Меллани прекрасный вид на красные черепичные крыши, простиравшиеся вплоть до самого побережья Северного моря, раскинувшегося в паре километров к западу. Широкая круглая гавань предоставляла стоянки для всех видов судов: от траулеров и паромов до плавучих домов, спортивных катеров и роскошных яхт. Синее море отражало невероятное сапфировое небо Дальней и маняще сверкало в лучах заходящего солнца. Несколько десятков лодок уже спешили в бухту, чтобы укрыться на ночь.

Меллани обвела взглядом горизонт: Армстронг-сити недоставало привычной для нее четкой планировки — его извилистые улицы и проспекты петляли и поворачивали в самых неожиданных направлениях. Они попросту огибали самые большие здания вроде Дома губернатора или административных помещений проекта оживления планеты, так что Меллани даже задумалась о том, что было построено раньше, а что позже. Некоторую упорядоченность можно было заметить только в расположении складских помещений на противоположном берегу гавани. Окрестные кварталы вперемежку с парками карабкались по холмистой местности, а за ними виднелись аккуратные загородные поместья и промышленные зоны. Чащи высоких металлических труб извергали серые клубы дыма, вопиюще загрязняя атмосферу.

С южной стороны, сразу за границей города, в небе неподвижно висело два темных овальных предмета. Сто двадцать лет назад, когда проект оживления Дальней действовал в полную силу, была создана флотилия из двух с половиной сотен автодирижаблей. Сначала их использовали для распыления над выгоревшей поверхностью планеты почвенных бактерий, которых клонировали в специально построенных резервуарах в пригороде Армстронг-сити. Затем, когда слой почвы был восстановлен, с помощью автодирижаблей распространяли семена растений и даже личинки насекомых, намереваясь вернуть планете статус мира, пригодного для проживания людей. Несколько дирижаблей пало жертвами войны между Хранителями и Институтом, часть погибла в штормах, бушующих вокруг Великой Триады, но самым страшным их врагом оказалось время. Этих огромных машин осталось не больше трех десятков, да и их постепенно разбирали на запчасти для ремонта их же собратьев. Оболочки ветшали, и никакие попытки их залатать не заслуживали сертификатов на полеты, торжественно выдаваемых офисом губернатора раз в год.

Однако не только загрязнение атмосферы и автодирижабли стали причиной замешательства Меллани: намного больше ее поразило отсутствие поездов. Местная застройка не предусматривала места ни для насыпей, ни для траншей. Не было эстакад с железнодорожными путями, пересекающих запруженные транспортом дороги, — и это не говоря о том, что поезда уже давно стали главной характерной чертой всех миров Содружества.

— Какое странное место, — сказала Меллани. — Не могу взять в толк, почему здесь так много иммигрантов. Это же какое-то захолустье: можно подумать, что люди из Викторианской эпохи освоили технологию космических полетов и перебрались сюда вместе со своей культурой. Может, именно здесь и появилась «Мария Селеста».

— Ты слишком молода, чтобы понять, — отозвался Дадли.

Она обернулась, слегка озадаченная уверенностью, прозвучавшей в его голосе.

Дадли стоял рядом и с восхищенной улыбкой осматривал беспорядочно раскинувшийся перед ними город.

— Попробуй раз пять пройти процедуру омоложения, чтобы век за веком возвращаться к графику работы с девяти до пяти, когда половина зарплаты уходит на оплату страховки «Оживление и омоложение», которая обеспечивает один и тот же образ жизни. Можешь сменить жену, снова завести детей, но выбраться из этого круга так и не сумеешь. И вот когда тебе все это осточертеет, Меллани, тогда ты и задумаешься — не лучше ли приехать сюда и прожить свою последнюю жизнь без подстраховки.

— Не знала, что ты это так воспринимаешь, Дадли.

— Я — нет. Да и раньше так не воспринимал. По крайней мере, на протяжении последней жизни. Но я изучил множество документов о переселении на Дальнюю. Еще пара омоложений, лет пятьдесят сражений за финансирование да еще одна женитьба на такой суке, как Венди, — и я вполне мог бы начать об этом думать. Есть что-то привлекательное в том, чтобы уйти в неизвестность и посмотреть, что там кроется; в том, чтобы послать к чертям современный образ жизни и хоть раз построить что-нибудь своими собственными руками — вернуться к состоянию охотника-собирателя. Мы не так уж далеко от него ушли, как может показаться.

— А сейчас?

— Сейчас? Нам обоим недоступна такая роскошь. — Его лицо жалобно дрогнуло. — И я сам об этом позаботился, не так ли?

— Нет. В том, что произошло, ты сыграл очень незначительную роль. Извини, если ущемляю твое самолюбие, дорогой, но не стоит брать на себя всю ответственность.

Он недовольно заворчал, явно не веря ее словам.

Меллани не знала, как реагировать. В те минуты, когда проявлялся старый Дадли, она чувствовала себя рядом с ним маленькой и глупой девчонкой — что было странно, поскольку предполагалось, что она помогает ему вернуться в прежнее состояние.

В ее виртуальном поле зрения зеленым огоньком вспыхнула иконка РИ, и это позволило ей отвлечься от размышлений о Дадли и его будущем.

— Да? — ответила она.

— Меллани, до закрытия червоточины осталось три часа. Этого времени достаточно, чтобы внедрить в городскую сеть связи нашу подпрограмму. Мы сможем удостовериться в том, что она работает корректно.

— Хорошо.

Меллани вернулась в гостиную. Рядом с дверью в спальню на сосновом столике стоял небольшой старинный аппарат для связи. Девушка приложила руки к точечным контактам первого поколения на его панели, и на ее пальцах проявились серебристые узоры ОС-татуировок. В виртуальном поле зрения возник целый набор новых символов, затем координирующая программа из ее вставок провела анализ местной сети.

— Непохоже, чтобы в узлах присутствовали мощные управляющие программы, — сказала Меллани.

— Мы подтверждаем. Пожалуйста, запусти нашу подпрограмму.

Золотистая чешуйчатая виртуальная рука набрала код доступа, и вспомогательная программа РИ через настольный аппарат проникла в городскую сеть. РИ внедрил свою подпрограмму под видом простейшего приложения, в то же время достаточно автономного и мощного, чтобы оказывать помощь Меллани даже после закрытия червоточины. Девушка сохранила ее в своих вставках, поскольку программный продукт такого размера при прохождении через узкополосный ретранслятор на Промежуточной был бы легко обнаружен контрольными устройствами — что увеличивало риск враждебного воздействия, если у Хранителей или Звездного Странника имелись агрессивные программы в узлах городской сети.

— Установка завершена, — доложила РИ-подпрограмма. — Емкость сети позволяет мне функционировать в распределенном режиме внутри подключенных систем.

— Подтверждаем, — добавил РИ.

— Великолепно! — воскликнула Меллани, убирая руки с панели аппарата связи. — Попробуй отыскать какие-нибудь признаки деятельности Хранителей. Мне будет достаточно имени или адреса — этого хватит, чтобы установить с ними контакт.

— Начинаю анализ, — доложила РИ-подпрограмма. — Очень много систем с ограниченным доступом. Учитывая возраст процессоров, с которыми приходится работать, потребуется некоторое время, чтобы обойти их защиту.

— Сделай все, что сможешь.

В гостиную вернулся Дадли.

— С кем ты разговариваешь?

— С офисом Микеланджело. — Меллани дала команду эл-дворецкому закрыть канал связи с РИ. — Докладываю о прибытии и просматриваю новости.

— Ладно. — Его взгляд украдкой скользнул к двери спальни. — Чем займемся теперь?

— Спустимся в бар и постараемся что-нибудь разузнать — бары для этого самое подходящее место. Кроме того, я бы не отказалась от хорошей выпивки. Путешествие тянулось целую вечность. — Она зевнула и потянулась, разминая затекшие плечи. — Пойдем посмотрим, есть ли на Дальней коктейль «Убийственный соблазн».

* * *

Если отель «Лэнгфорд Тауэрз» и получал какую-то прибыль, то исключительно благодаря бару и ресторану: оба этих заведения обслуживали клиентов самого высшего класса — по меркам Армстронг-сити, — привлекая интерьером в индийском стиле, острыми пряными блюдами и классической ситарной музыкой.

Стиг отыскал маленький свободный столик в баре и, потягивая пиво, постарался оценить состав посетителей. За этим занятием он провел уже минут сорок, когда в зал вошли Меллани и Дадли. Как его учил Адам, Стиг собирался бросить в их сторону мимолетный взгляд и больше интереса не проявлять, но в случае с Меллани это было затруднительно. Хоть ее слегка удлиненный подбородок и чуть приплюснутый нос и не соответствовали классическим представлениям о красоте, внешность девушки была очень эффектной. Меллани бодро прошагала в бар, и стало заметно, что она уже освоила ритм ходьбы, к которому остальные гости из других миров приспосабливались только через неделю. При каждом движении ее золотистые волнистые волосы плавно покачивались за спиной.

Дадли неуверенно ковылял следом за девушкой и, добравшись до стойки бара, вцепился в нее обеими руками, чтобы сохранить равновесие. При взгляде на эту пару было трудно удержаться от сравнения: рядом с Меллани возрожденный Дадли казался абсолютно неадекватным как физически, так и умственно.

Стиг наконец-то сумел отвести от них взгляд: большинство посетителей бара все еще рассматривали вновь прибывших. Несмотря на длительное наблюдение, он не смог определить агентов Звездного Странника из Института. Но хотя бы один из них должен тут быть?

После нападения праймов Институт стал действовать намного активнее: его директор предложил губернатору помощь в связи с участившимися случаями краж и ограблений, и несколько обычных полицейских патрулей уже начали сопровождать бойцы службы безопасности Института, закованные в темную броню. Стиг решил, что единственная на Дальней пара иномирцев вряд ли останется без наблюдения.

Он уловил, как Меллани попросила бармена сделать какой-то необычный коктейль, о котором тот никогда не слышал. В итоге она согласилась на порцию «Маргариты». Бармен начал смешивать компоненты коктейля, а Меллани, немного склонившись к нему, о чем-то его негромко спросила. Стиг с рассеянным видом обернулся и успел заметить ошеломленное выражение лица бармена. Парень поспешно помотал головой, протянул Меллани кувшин с напитком и отошел к другому клиенту.

Девушка с недовольным видом потащила Дадли к свободному столику.

Стиг едва не рассмеялся: все это напоминало бездарную постановку ВСО.

К счастью, второго акта не последовало. Меллани и Дадли выпили коктейль, после чего, синхронно зевая, поднялись к себе в номер. Больше ничего подозрительного Стиг не заметил.

Бар закрывался в полночь. Стиг допил пиво и вышел в опустевший вестибюль. Спустя некоторое время из кухни показался бармен, на ходу натягивавший куртку.

— Задержись на пару слов! — окликнул его Стиг.

Бармен нервно оглянулся, но ночных дежурных отеля нигде не было видно. Он выглядел лет на тридцать с небольшим, и, как большинство уроженцев Дальней, обладал довольно тщедушной фигурой, отчего пивной животик заметно выпирал под рубашкой.

— Да, сэр?

Стиг вытащил купюру в пятьдесят земных долларов и вложил ее в руку бармена. Парень профессиональным жестом засунул деньги в свой карман.

— Меня интересует красотка из другого мира, которая была сегодня в баре.

— Королевский люкс, сэр, последний этаж.

— Спасибо, это мне известно. Я бы хотел узнать, о чем она тебя спрашивала.

Бармен смущенно замялся. Стиг ждал. Он не собирался прибегать к угрозам.

В худшем случае информация будет стоить ему еще полсотни.

— Она интересовалась, где можно найти членов движения Хранителей. Я сказал, что не знаю. И это правда.

— Правда?

— Я всегда так говорю.

— Понятно. Спасибо.

Бармен облегченно вздохнул и торопливо удалился. Стиг выждал еще пару минут, а затем и сам вышел в ночь, и автоматические двери бара защелкнулись за его спиной.

Заряжающиеся от солнца шары полифото заливали улицу однообразным желтоватым светом. Если постараться, можно было различить звуки танцевальной музыки, доносившиеся из задней двери клуба. Прохладный ветерок разносил по всему Армстронг-сити свежий морской воздух. Вдали на пустынной дороге взвыла одинокая полицейская сирена. К машинам Института это не имело никакого отношения: они были уничтожены несколько часов назад, когда минометы и мазеры встретили их меньше чем в десяти километрах за городской чертой. Тревельян Халгарт и Ферелит Элвон уже никогда не доберутся до Института и не смогут помочь Звездному Страннику. Если все прошло удачно и огонь, уничтоживший «Лендровер», расплавил их вставки памяти, то эти люди теперь окончательно мертвы — как Казимир.

Стиг достал из кармана сигарету и щелкнул давно вышедшей из моды бензиновой зажигалкой — скверная привычка, приобретенная в загнивающем Содружестве. Он с удовольствием вдохнул смесь никотина и травки: после напряженного дня было необходимо расслабиться.

— Такая иллюминация делает тебя превосходной мишенью, — раздался из тени голос Олвен.

— Если будешь полагаться на огонек сигареты, а не на вставки ночного видения, тебе вряд ли повезет, — ответил он.

Девушка вышла из дверного проема и присоединилась к Стигу; они покинули отель и, спустившись по пологому склону, направились в сторону гавани.

— А где Финлей?

— Нашел себе хорошее место для наблюдения. Если ночью они выйдут из гостиницы, он сообщит.

— Кто-нибудь еще ими интересовался?

— Если такие и были, то работают они лучше нас: мы никого не засекли.

Стиг остановился и оглянулся на выбеленный фасад «Лэнгфорд Тауэрз»: балкон королевского люкса темнел под самой крышей серым прямоугольником.

«Дремлющие небеса, что могла такая девчонка найти в этой убогой развалине — Дадли Боузе? Они явно прибыли сюда с какой-то целью».

— Они отправились в постель через десять минут после того, как вернулись в номер, — сообщила Олвен.

— А я-то думал, что этот люкс расположен слишком высоко, чтобы вести визуальное наблюдение.

— Так и есть. Могу сказать иначе: свет в комнате погас через десять минут после того, как они поднялись. И больше не зажигался. — Она фыркнула. — Должно быть, им не терпелось сорвать друг с друга одежду. Они тут сами по себе. Привкус опасности. Молодость. От них так и несет гормонами.

Стиг ничего не ответил. Он представил обнаженную Меллани в постели с Дадли Боузом и почувствовал досаду из-за того, что с ней сейчас Дадли, а не он сам. Хотя его это не должно было волновать ни в коей мере.

— Как собираешься с ними поступить? — спросила Олвен.

— Еще не решил. Похоже, они добиваются встречи с нами. Посмотрим, что они предпримут завтра утром.

В качестве штаб-квартиры в Армстронг-сити Стиг использовал «Скобяную лавку Халкина» — расположенный недалеко от центра города старый магазинчик с весьма полезным гаражом на заднем дворе. Соседи были уверены, что члены клана стали новыми владельцами лавки и теперь приводят ее в порядок, — это объясняло присутствие множества людей и машин и не привлекало нежелательного внимания. Таким прикрытием мог бы гордиться даже сам Адам Элвин.

Утром Стиг застал Мюрдо Макпирлса и юного Феликса Максобела за разборкой двигателя одного из джипов «Мазда Вольта» — в гараже и во дворе накопилось уже девять старых, но исправных машин. Они были вкладом Стига в подготовку блокады Буунгейта, которую продумывал Адам. Шифрованного сообщения с подробностями плана Адам пока не прислал, но договоренности оставались в силе — в этом Стиг был твердо уверен; ужесточение досмотра на Буунгейте фактически отрезало Хранителей от источников снабжения в Содружестве. Одним из заданий Стига было формирование технических бригад, которые в рамках операции отмщения за планету собрали бы специализированные генераторы защитного поля из многочисленных компонентов. Он знал, как отчаянно нуждались кланы в новых деталях — так же безотлагательно им требовались марсианские данные. Стиг говорил с Самантой, возглавлявшей группу по сборке огромной антенны, необходимой для функционирования сети манипуляционных станций. Она объяснила ему всю срочность миссии. И теперь Казимир мертв, а информация потеряна. «Эту работу должен был выполнить я». В тот день судьба отнеслась к Хранителям слишком сурово.

Утром Стиг провел полчаса в импровизированном спортзале под гаражом, колотя большие кожаные мешки и представляя на их месте Брюса Макфостера. Это занятие помогло ему расслабиться и отвлечься от мыслей.

— Ты расстроен, Стиг Максобел, — раздался голос, неизменно сопровождавшийся слабым шепчущим эхом.

Стиг не слышал, чтобы кто-нибудь входил. Он завершил выпад, ловко развернулся и пригнулся в низкой стойке. У подножия деревянной лестницы стоял барсумианец, называвший себя доктором Фрилендом. Его высокую фигуру полностью скрывало темное одеяние из полуорганической ткани, а лицо было неразличимо в тени монашеского капюшона. Однажды Стиг уже попытался разглядеть Фриленда при помощи зрительных вставок, но обнаружил одни только помехи. Ходили слухи, что барсумианцы скрывают свою наружность, чтобы никто не знал, насколько модификации исказили их первоначальный человеческий облик. По крайней мере, доктор Фриленд был выше всех знакомых Стигу людей. Граждане Содружества нередко прибегали к перепрофилированию ради участия в популярных спортивных шоу вроде армрестлинга и порой превращали себя в нелепых уродов. В барсумианцах же было нечто другое, хоть Стиг и не знал, что именно.

Стиг выпрямился и позволил себе расслабить мышцы рук и плеч.

— Что вас навело на эту мысль?

— Ты всегда переключаешься на физическую деятельность, как только сталкиваешься с трудной проблемой, — своим благозвучным голосом ответил доктор Фриленд. — Это позволяет тебе привлечь подсознание к решению задачи.

— Верно. — Стиг подхватил полотенце и начал вытираться. Он так усердно тренировался, что сильно вспотел. — Да, кстати, вам передают очередную благодарность за биопроцессоры: они отлично подошли к нашим устройствам и превосходят все, что до сих пор производило Содружество. Теперь цифровое моделирование станет еще более быстрым.

— Всегда рады.

Стиг подошел к скамье и натянул простую рубашку с короткими рукавами. Он был благодарен барсумианцам за помощь, которую они оказывали кланам, но в тех редких случаях, когда встречал их лично, не знал, о чем с ними говорить. Как можно запросто болтать с непостижимым существом? Доктор Фриленд прибыл в Армстронг-сити неделю назад, чтобы доставить заказанные для штаба процессоры. По причинам, известным только ему одному, он решил задержаться в городе и поселился в просторной частной резиденции в Китайском квартале, приобретенной барсумианцами специально для таких целей.

Не сходя с места, незаметным движением ног доктор Фриленд развернул свое тело, обратив неразличимое под капюшоном лицо в сторону Стига.

— В городской сети появилось нечто новое.

— Новая мониторинговая программа?

Стиг удивился: сетевики клана ничего подобного не засекли, хоть и были непрерывно подключены к городским коммуникациям.

— Нет. Это… постороннее присутствие.

В голосе барсумианца проявилась странная неуверенность, отчего у Стига по спине побежали мурашки. В безошибочности суждений барсумианцев он ничуть не сомневался. Даже в Содружестве с его неуклонно развивающимися технологиями до сих пор не смогли опровергнуть детские сказки о невидимых существах, населяющих миры наравне с людьми.

— Вы имеете в виду призраков или что-то подобное?

— Призраки в машине? Весьма подходящее выражение. Да, это какой-то машинный дух.

— Ну ладно. И что же он делает?

Темнота внутри капюшона слегка расступилась, выявив ряд блеснувших в усмешке зубов.

— Все, что пожелает.

— Скажу своим людям, чтобы они за ним понаблюдали.

— Он трудноуловим. Даже я могу обнаружить лишь намеки на его присутствие.

Сгустившийся мрак скрыл улыбку доктора Фриленда.

— Постойте. Мы ведь говорим не о Звездном Страннике? Верно?

— Нет. Мы имеем дело с бинарной конструкцией, не являющейся порождением биологической жизни. Оно проникло не через переход — в противном случае мы бы заметили его в общем потоке.

— Так что же это такое, черт побери?

— Полагаю, твой первый вопрос был ближе всего к истине: столь вездесущее создание может присутствовать здесь только с одной целью — чтобы наблюдать за городом и его обитателями. Вопрос в том, кто желал бы получить информацию на таком всеобъемлющем уровне?

— Меллани, — прошипел Стиг. — Она хочет узнать, как с нами встретиться. А еще она репортер и потому, подозреваю, имеет доступ к самым изощренным шпионским программам. Я только не предполагал… — Он в легком замешательстве потер ладонью затылок. — Надо же было мне так обмануться, глядя на нее.

— Та девушка, которая вчера прошла через переход?

— Да. Хоть я и не имею понятия, на кого она работает. — Лукавый взгляд Стига остановился на лице барсумианца. — А вы знаете?

— Увы, мои люди не всесильны. Я знаю о ней не больше, чем ты, — может, даже меньше. С тех пор как я покинул Содружество, прошло много времени.

— Разве вы родились не здесь?

Стиг понимал, что спрашивать, возможно, не следует, но барсумианцы не так уж часто говорили о чем-либо, тем более о своем прошлом.

— Нет, я родился на Земле. До того, как Шелдон и Айзекс открыли свою первую червоточину.

— Дремлющие небеса, я никогда не встречал никого настолько старого. Даже Йоханссон родился много позже.

— Некоторые из нас живут еще с тех времен. Но не многие. Уже не многие.

— Да, верно.

Стиг оправился от изумления и начал подниматься по ступеням. Он пристально следил за тем, как барсумианец следует за ним, скользя по пыльному полу спортивного зала: край его одеяния приподнимался за мгновение до касания с первой ступенькой, лишь чуть-чуть опережая скрывающиеся под ним конечности.

— Я сейчас свяжусь с группой, которой поручено наблюдение за Меллани и Боузом. Хотите узнать результат?

— Нет, благодарю. Они еще не покидали отель. Сегодня я хотел бы посетить национальную галерею. Давно там не был, но, говорят, что на новые скульптуры стоит посмотреть.

Стиг едва удержался, чтобы не оглянуться. Предугадать поведение барсумианцев абсолютно невозможно.

Доктор Фриленд был прав: Рескорай и Боуз еще не выходили из гостиницы. Группа наблюдения доложила, что парочка заказала завтрак в номер.

Стиг поручил своим сетевикам начать поиск новой мониторинговой программы, недавно внедренной в городскую сеть. Ему очень хотелось увеличить группу для наблюдения за молодой журналисткой, но для этого в Армстронг-сити находилось слишком мало членов кланов. Он не мог позволить себе менять приоритеты, основываясь на ощущениях, — Адам крепко-накрепко вбил в его голову это правило. Пока Меллани не предпринимала никаких радикальных действий, она оставалась просто темной лошадкой и ее нельзя было считать врагом. Так что Стигу все еще приходилось ежедневно наблюдать за переходом и продолжать тренировки и подготовку к осуществлению блокады. В довершение ко всему ему надлежало следить за продолжавшей усиливаться в Армстронг-сити деятельностью работников Института.

При наличии лишь нескольких свободных человек он мог только радоваться тому, что Меллани, покинув отель и отправившись на прогулку по городу, не обнаружила слежку. Его люди держались далеко позади объекта и отчитывались Стигу каждый час. Меллани вела себя как неопытный репортер, но Стиг подозревал, что это была всего лишь маскировка: он все еще так и не выяснил, какую роль при ней играл Боуз.

* * *

Первый день Меллани в Армстронг-сити выдался на редкость неудачным. Выспавшись после долгой поездки, она направилась в Дом губернатора, где провела целый час в пресс-центре, знакомясь с местной обстановкой. Ее надежда на то, что аккредитация от шоу Микеланджело обеспечит ей особое отношение и заставит служащих губернаторского пресс-центра поделиться всеми слухами и сплетнями, абсолютно не оправдалась — о Микеланджело здесь никто даже не слышал. Официальная же версия гласила, что Хранители являются бандой презренных бандитов с гор, не имеющих к городу никакого отношения. Зато работники пресс-центра всячески старались заверить Меллани, что нормальная жизнь на Дальней продолжается и никакой паники нет.

Затем она нанесла визит в новостную компанию «Армстронг Кроникл», публиковавшую обзоры местных событий и ставившую шоу для городской информационной сети, который оказался столь же непродуктивным. Впрочем, журналисты «Кроникл» поведали ей кое-какие подробности произошедшей за городом бойни. Известие о гибели Тревельяна Халгарта и Ферелита Элвона ошеломило Меллани. Кроме того, она узнала, что медицинская бригада извлекла и отправила в Содружество их вставки памяти. На вопрос, не Хранители ли организовали набег, в полиции только ответили, что в преступлении подозреваются местные криминальные группировки.

Тогда Меллани заскочила в один из широко рекламируемых спортивных залов и записала пространный репортаж о том, как местные богачи наращивают мускулы для жизни на планетах со стандартной гравитацией. Репортаж получился настолько неинтересным, что ей даже не хотелось его отправлять в офис, когда червоточина открылась.

После полудня Меллани взяла несколько заурядных интервью у обычных прохожих, и они оказались более содержательными: несколько человек утверждали, что за недавними нападениями на транспорт Института стоят Хранители. Если это так, рассудила Меллани, у Хранителей должна быть группа в городе.

Вернувшись в отель, она получила скудную информацию, которую удалось собрать РИ-подпрограмме.

— Прямых доказательств присутствия Хранителей не обнаружено, — сообщила подпрограмма. — Тем не менее сегодня после открытия перехода в городскую сеть поступило множество зашифрованных посланий. Большая их часть была направлена в офис губернатора и Институт.

— А остальные?

— Адресованы физическим лицам. Учитывая небольшую емкость сети, можно установить местоположение каждого адресата.

— У меня нет времени стучаться в дверь каждого, кто получил зашифрованное сообщение.

— Конечно нет. Однако, если идентифицировать здание, где находится получатель, можно проанализировать имеющуюся там аппаратуру. Но учти: есть одно место, куда мне вход закрыт, — это резиденция барсумианцев в Китайском квартале. В их узле имеются какие-то странные блоки обработки информации. Там я не могу действовать корректно, и с их территории мне пришлось уйти.

— Барсумианцы? Это какая-то радикальная группировка ультразеленых?

— Таков был их первоначальный замысел. Эти люди стремились исследовать потенциал неограниченного генетического модифицирования самих себя и окружающей среды — и потому удалились от общества. Дальняя оказалась для них идеальным местом: здесь не действуют законы большинства миров, ограничивающие степень модификации.

— Они связаны с Хранителями?

— Мне это неизвестно. Маловероятно, что эти две группы не знают о существовании друг друга. В архивах «Армстронг Кроникл» имеются сведения об использовании Хранителями необычно рослых лошадей. Наверняка этих животных вывели барсумианцы.

— Интересно. Ладно, дай мне знать, если обнаружишь что-нибудь необычное.

Ужинали Меллани и Дадли в ресторане отеля. Такого острого блюда, как заказанный ею карри, Меллани пробовать еще не доводилось, но она сумела с ним справиться — хотя бы назло официанту, который, ухмыляясь, наблюдал за тем, как она хватает ртом воздух и поглощает неимоверное количество холодной минеральной воды, чтобы залить пожар в горле. Дадли повезло еще меньше: он начал жаловаться на боль в животе, прежде чем они успели добраться до номера.

— Вероятно, все дело в акклиматизации, — сказала Меллани. — Твое новое тело еще не готово переваривать карри.

Она достала из чемодана маленькое белое коктейльное платье — не из собственной коллекции, но сшитое специально по ее фигуре в ателье «Никаллио». Меллани знала, что выглядит в нем великолепно.

Если до завтрашнего дня не удастся заполучить никакой информации о Хранителях, придется добывать сведения старым добрым способом. Во время ее посещения «Армстронг Кроникл» несколько мужчин нашли повод, чтобы подойти и сказать, что с радостью устроили бы ей экскурсию по ночному городу.

Взглянув на платье с почти отсутствующей юбкой, Меллани вздохнула с легкой досадой. Она не колеблясь будет трахаться с любым, кто даст ей имя контактного лица. Впрочем, в последнее время — особенно после нападения праймов — девушка стала задумываться об иных методах работы, поскольку большинство журналистов устраивали свои дела иначе. Однажды она попыталась сосчитать всех, с кем ей пришлось переспать, но не смогла. После того ужасного судебного процесса судьба обошлась с ней жестоко. Чтобы удержаться на плаву, Меллани делала все, что было в ее силах, но жизнь постоянно швыряла ее из стороны в сторону. Хотя, надо признаться, эта гонка увлекала. Иногда. А иногда — пугала.

«Но их было так много».

Целую вечность назад она сказала милому Хоше Финну, что не стыдится своей сексуальности, и это было правдой. Самую сильную боль она испытала, когда узнала правду об Алессандре Барон. Предательство. Алессандра просто использовала ее, чтобы угодить Звездному Страннику. В их связи не было никаких чувств, никакой заинтересованности.

«Надо было дать согласие тому проходимцу Джейси, когда он попытался меня уложить. По крайней мере, этот тип честно сказал, что от меня требуется в его постановках ВСО».

— Ты в порядке? — поинтересовался Дадли.

— Что? Да.

Дадли все еще одной рукой держался за живот. Пальцами другой руки он дотронулся до ее лица.

— Ты плачешь.

— Нет, ничего подобного.

Девушка поспешно отодвинулась и провела ладонью по глазам.

— Я думал… О-о-о!

Дадли снова устремился в ванную комнату. Меллани что-то проворчала ему вслед и плюхнулась на кровать. Город снаружи почти затих: этой ночью она сможет отлично выспаться. Сегодня Дадли точно не станет к ней приставать.

Из-за двери ванной отчетливо послышались громкие неприятные звуки пищеварительных страданий Дадли. Меллани нащупала в косметичке выданные на «Карбоновом гусе» беруши, вставила их в уши и натянула на себя пуховое одеяло.

Следующим утром Меллани решила проявить свои профессиональные навыки. У Алессандры она, конечно, не посещала специальные курсы и не слушала лекции о методах журналистики, но в ее офисе она узнала достаточно, чтобы начать базовое расследование в незнакомом городе.

— Мне нужен полный анализ всех судебных дел за последние два года, — обратилась она к РИ-подпрограмме. — Дай мне список всех расследований, касающихся Хранителей и лиц, подозреваемых в связях с ними. Мы сможем сравнить эти сведения с адресами получателей шифрованных сообщений.

— Я не могу этого сделать. Протоколы судов архивируются в закрытом хранилище памяти.

— Что за чушь! Все записи правительственных учреждений должны быть доступны широкой публике. Что-то подобное записано в конституции Содружества.

— Да, в статье номер пятьдесят четыре. Тем не менее городской совет Армстронг-сити в целях обеспечения безопасности избрал именно такой способ архивирования. Как и вся электроника в аппарате губернатора, системы судов довольно стары, на их модернизацию нет средств, и потому записи остаются весьма уязвимыми для приезжих из Содружества, владеющих агрессивными программами. Дела легко уничтожить или изменить.

— Проклятье!

— Ты можешь отправиться в суд лично и запросить копии.

— Ладно, так я и сделаю.

— В папках «Армстронг Кроникл», к которым я могу получить доступ, имеется немало подобных записей. Я предоставлю тебе список дел для пристального исследования.

— Спасибо.

Дадли захотел пойти с ней.

— Мне кажется, ты еще не готов, — дипломатично заметила Меллани.

Несмотря на беруши, ночью она слышала, как он несколько раз убегал в ванную комнату. За завтраком в безлюдном зале ресторана он смог проглотить только чашку некрепкого чая с молоком и кусочек тоста. При этом выглядел он так, словно страдал от жестокого похмелья.

— Я в порядке, — ворчливо возразил Дадли.

Меллани предпочла не спорить. На этот раз она надела простую сизо-серую футболку и джинсы, а волосы стянула коричневой кожаной лентой в не тугой хвост. Ради Дадли они взяли такси; пропустив первые три машины, Меллани дождалась автомобиля с лицензией, выданной офисом губернатора.

— Думаю, за ними кто-то следит, — сообщила Олвен.

Стиг в тот момент проводил оперативное совещание с членами своей команды, оставшимися в «Скобяной лавке Халкина». Больше половины его людей носились по городу, выполняя его задания. Он поднял руку, призывая к молчанию.

— Кто? — спросил он.

— Не могу сказать, — ответила Олвен. — Эта парочка два часа провела в городском суде. Мне становится трудно не попадаться им на глаза. Но здесь крутится кто-то еще, и у него те же сложности. На него нет данных ни в одном из наших файлов.

— Ты выяснила, чем она там занималась?

— Просматривала какие-то протоколы. Какие именно, я не знаю. После ее ухода туда собирался зайти Фили.

— Хорошо, я помогу тебе с электронной слежкой. Пока оставайся на месте.

Стиг зашел в комнату на втором этаже, где была собрана их аппаратура.

Киили Максобел и Эйдан Макпирлс непрерывно следили за городской сетью. Стиг велел им обратить внимание на район вокруг здания суда и проверить, не отправлял ли кто-нибудь оттуда шифрованных сообщений.

— Ты права, — сказал он Олвен пять минут спустя. — В здании суда мы обнаружили по крайней мере трех неприятелей.

— Что требуется от нас?

— Ничего. Не упускайте Боуза и Рескорай из виду. Я постараюсь обеспечить вам подкрепление.

Меллани добилась кое-каких успехов: РИ-подпрограмма указала ей на семь дел, в которых, согласно «Кроникл», возможно, присутствовала связь с Хранителями. Все эти дела касались либо налетов на транспорт Института, либо нападений на его сотрудников в Армстронг-сити. Полиция задержала несколько подозреваемых. Представшие перед судом оказались местными бандитами, неожиданно получившими крупную сумму денег или совершившими дорогие покупки. Всем было ясно, что им заплатили за нанесение ущерба Институту, тем не менее никто из них ни в чем не признался. В каждом случае обвиняемых защищали лучшие адвокаты.

Меллани дважды перечитала последнюю фразу и улыбнулась: интересы большинства подсудимых представляли три известных городских адвоката. Их услуги стоили недешево.

— Вокруг здания суда наблюдается усиление электронной активности, — сообщила РИ-подпрограмма. — За тобой определенно следят.

Меллани потерла глаза, выключила настольный модуль, на котором просматривала дела, и затем извлекла из него мемо-кристалл, выданный ей служащим.

— Полиция? — спросила она.

— Нет. Они используют более прогрессивные системы, чем полицейские этого мира. Похоже, что две отдельные группы действуют независимо друг от друга.

— Две?

Меллани провела ладонями по предплечьям, прогоняя неожиданно появившиеся мурашки. В предоставленном ей маленьком кабинете было совсем не холодно. Через двойное стекло проникали лучи полуденного солнца, сбивавшие с толку климатическую установку, а снаружи, словно ревнивый призрак, над городом повис теплый влажный воздух. Если ее действиями интересуются две группировки, одна из них должна подчиняться Звездному Страннику. Неужели Алессандра узнала, куда она уехала? «Или я становлюсь параноиком?»

Дадли скорчился в кресле за столом напротив нее. Из-за физической молодости в этой позе он очень напоминал сердитого школяра. Он просматривал файлы, используя свои вставки, и его закрытые глаза двигались под веками, будто в «быстром сне».

На мгновение Меллани захотелось тихонько убраться из кабинета, оставив Дадли здесь. Жаль только, что, обнаружив ее отсутствие, он запаникует и устроит грандиозный скандал. Кроме того, он абсолютно неспособен позаботиться о себе и точно пропадет, если агентам Звездного Странника вздумается его похитить.

«Может, не надо было таскать его за собой?»

— Пойдем, Дадли. — Она потрясла его за плечо. — Мы уходим.

На улице Меллани сразу же надела солнцезащитные очки. От теплого света Дадли будто бы сморщился. Он дрожал и потел всю дорогу от старинного здания суда на Чейни-стрит.

Под кожей Меллани, словно всплывающие глубоководные существа, начали проявляться серебристые линии. Они стали покрывать тонкой филигранью ее руки, затем шею и щеки. Некоторые из них девушка смогла активировать самостоятельно — простые и понятные ей устройства вроде сенсоров, усиливавших восприятие окружающего пространства. Остальными занялась РИ-подпрограмма.

Чейни-стрит была очень оживленной магистралью, отделяющей квартал правительственных учреждений от торговых районов. Машины двигались бесконечным потоком, и свежий воздух Дальней смешивался с темными клубами выхлопных газов. Снующие между медленно идущими грузовиками и фургонами велосипедисты закрывали рты и носы фильтрующими масками. Меллани, стараясь не думать о воздействии местной атмосферы на легкие, энергично шагала по запруженному пешеходами тротуару.

— Нужно действовать проще, — сказала она РИ-подпрограмме. — Найди мне машину, которая могла бы доставить нас обратно в отель.

В виртуальном поле зрения Меллани тотчас появился длинный список подходящих транспортных средств, находившихся на Чейни-стрит — как движущихся, так и припаркованных. Все это были ввезенные из Содружества машины старше десяти лет с установленными автоматическими программами. Поскольку в Армстронг-сити отсутствовала даже базовая система управления движением, автопилотом никто не пользовался.

— На Чейни-стрит свернули два «Лендровер Крузер», зарегистрированные как собственность Института, — сообщила РИ-подпрограмма. — Они направляются к вам.

Вставки и ОС-татуировки Меллани помогли ей распознать множество сигналов, проходящих в городском эфире. Она заметила, что «Лендроверы» успели установить связь с несколькими пешеходами на тротуаре, двое из которых были всего в двадцати метрах позади нее и быстро приближались. Повернув голову, девушка увидела двух мужчин в темных мундирах охраны Института. В ее виртуальном поле зрения на их изображения наложились мерцающие столбцы информации, и красно-оранжевые рамки отделили их фигуры от остальных пешеходов.

— Мне плохо, — простонал Дадли.

Его бледное лицо блестело от холодной испарины.

Меллани чуть не ударила своего спутника: как он может так себя вести в самый неподходящий момент? Неужели он не понимает, в какую они попали переделку?

— Дадли, нам нужно спешить. Они уже близко.

— Кто?

Остальные вопросы помешали задать бурные рвотные позывы, сотрясшие его грудь. Дадли зажал рот руками. Проходящие мимо люди при виде его раздувшихся щек сердито морщились и спешили прочь.

Усиленное восприятие Меллани подсказало ей, что РИ-подпрограмма внедрилась в системы автомобилей, следующих по Чейни-стрит. Оба охранника Института уже добрались до здания суда. Один из них вытащил ионный пистолет.

— Эй, ты! — крикнул он.

Дадли вырвало. Пешеходы тут же отшатнулись от водянистой струи, расплескавшейся по плитам тротуара. Теперь между Меллани и охранниками Института никого не было.

— Стой на месте! — приказал ей первый охранник.

Он поднял пистолет и направил его на Меллани. Девушка зажмурилась, ослепленная мощным зеленым лучом прицельного лазера.

Внезапно громко взвыл автомобильный клаксон. Люди стали оборачиваться, послышались испуганные крики. Старый «Форд Маури» неожиданно вильнул по дороге и устремился прямо на охранников. Меллани мельком увидела водителя: женщина средних лет с застывшим на лице изумленным ужасом отчаянно вцепилась в руль отказывавшейся слушаться машины. Вой автомобильных гудков перекрыл все остальные звуки. Охранники попытались увернуться, но машина словно предугадывала их движения. Передние колеса ударили в бордюрный камень, рама подскочила на полметра, но «Форд» продолжал мчаться вперёд. Охранник с пистолетом успел выстрелить в воздух, а затем передняя решетка «Форда» врезалась ему в бедра. Меллани невольно поморщилась: тело охранника сложилось пополам, его руки и верхняя часть туловища с громким стуком упали на капот. Корпус автомобиля сплющился, уменьшая силу удара для пассажиров, и подушка безопасности из плайпластика мгновенно закрыла лицо водителя. Снаружи, однако, никаких защитных мер предусмотрено не было — тело охранника разорвалось пополам, словно внутри него сдетонировал заложенный заряд. Вопли ужаса на мгновение перекрыли какофонию клаксонов.

Другая машина с громким лязгом вылетела на тротуар, и второго охранника, ошеломленно наблюдавшего за жуткой смертью напарника, размазало по стене здания суда в пяти метрах от первой аварии.

Прохожие быстро пришли в себя и начали разбегаться. Машины и велосипедисты резко сворачивали в сторону, чтобы не угодить в свалку.

— Бежим! — крикнула Дадли Меллани.

Она потащила его за собой, едва не отрывая от земли. Где-то дальше на Чейни-стрит произошло еще одно столкновение. В потоке информации, извергаемом ее ОС-татуировками, Меллани увидела, что РИ-подпрограмма направила на институтские «Лендроверы» нагруженный товарами фургон. Образовавшийся затор наполовину перекрыл движение по Чейни-стрит.

Рядом с Меллани притормозил небольшой четырехместный «Эйблс», его двери распахнулись, и Меллани втолкнула Дадли внутрь.

— Гони! — крикнула она.

«Эйблс» вписался в то, что осталось от транспортного потока.Казалось, все машины стремились как можно быстрее убраться с его дороги, позволяя небольшому автомобилю оставить ад позади. Меллани обернулась: люди больше не разбегались. Самые отважные собирались вокруг задавивших охранников машин, стараясь помочь тем, кто оставался внутри.

Меллани с судорожным вздохом откинулась на спинку сиденья. В ее виртуальном поле зрения бушевал вихрь зашифрованных сообщений, пульсировавших в городской сети.

— Тебе удалось отследить членов второй группировки? — спросила девушка v РИ-подпрограммы.

— Да.

Перед ней протянулась информационная цепочка: бирюзовые кружки соединялись подвижными синусоидами ярко-оранжевого цвета: десять человек одновременно пользовались одним каналом. Трое из них двигались по направлению к Чейни-стрит в каком-то транспортном средстве, а остальные уже находились поблизости от здания суда.

— Есть какие-нибудь соображения относительно того, кто у них главный? — спросила Меллани.

— Один из людей в автомобиле отправляет больше сообщений, чем остальные. Это указывает на то, что он — их лидер. Однако моей мощности недостаточно, чтобы взломать шифр, поэтому правильность вывода гарантировать нельзя.

— Не важно. Если та команда была из Института, эти ребята, должно быть, — Хранители. Отыщи код доступа к интерфейсу их командира.

В виртуальном поле зрения развернулась сеть персональных адресов. Остальные изображения начали меркнуть, и серебряные ОС-татуировки тоже послушно растворились.

— Как ты? — поинтересовалась Меллани у скорчившегося на пассажирском сиденье и мелко дрожащего Дадли.

— Как думаешь, у них были вставки памяти? — едва слышно прошептал он.

— Уверена, что оживление прописано в их контрактах с Институтом.

— Я хочу вернуться домой.

— Неплохая идея, Дадли. Так мы и сделаем.

Червоточина должна открыться через два часа. Меллани подозревала, что за их номером в отеле будут следить. Если уехать прямо сейчас, они еще смогут опередить охранников Института.

— Попробуй внести нас в список пассажиров ближайшего рейса до Буунгейта, — приказала Меллани РИ-подпрограмме. — И отмени маршрут до отеля. Направляемся к трем «П», но пока не на саму площадь.

Ей потребовалась еще минута, чтобы собраться с мыслями. Она сожалела об авариях и жертвах, но, если бы РИ-подпрограмма не вмешалась, они с Дадли сейчас ехали бы в «Лендровере» навстречу неприятному и очень недолгому будущему.

Девушка дала команду эл-дворецкому набрать код вызова Хранителя.

Стиг остановил машину в конце Кири-стрит, как раз перед выездом на площадь трех «П». В двадцати метрах впереди виднелся итальянский ресторанчик «У Франико».

— Ты не передумал? — спросил Мюрдо Макпирлс.

— Нельзя сказать, чтобы это стало для нас неожиданностью, — отозвался Стиг.

Он попытался придать своему голосу ворчливый оттенок, но Мюрдо был с ним в машине, когда поступил вызов от Меллани.

— Я пока осмотрюсь тут, — предложил Мюрдо. — Крикни, если понадоблюсь.

— Конечно.

Стиг внимательным взглядом окинул Кири-стрит: все выглядело как обычно. Впрочем, ведь и на Чейни-стрит Олвен не заметила ничего особенного, а через минуту машины сошли с ума.

Стиг расправил плечи и вошел в ресторан. Меллани выбрала это место для встречи не из-за оформления зала и не ради меню: серые изогнутые стены и арки из мертвого сухого коралла делили помещение ресторана на множество сегментов, прилегавших друг к другу, словно соты в улье. Здесь подавали пасту и пиццу, а специальным блюдом была свежая рыба из Северного моря.

Меллани Стиг отыскал сразу же — вместе с Дадли она сидела за столиком неподалеку от выхода. Покрытая трещинами арка почти скрывала девушку от взглядов посетителей, но в то же время давала возможность хорошо рассмотреть каждого, кто входил. Стиг прошел к столику и сел напротив Меллани. Дадли тотчас нахмурился. Помолодевший астроном горбился над стаканом воды, а Меллани заказала пиво и тарелку с чесночными хлебцами.

— Спасибо, что пришел, — сказала она.

— Твой вызов меня удивил. Стало интересно.

— Мне нужно поговорить с Хранителями.

— Это я понял.

Меллани усмехнулась и откусила кусочек хлебца. Растаявшее масло потекло у нее по подбородку.

— Хорошо, что не отпираешься.

Стиг собрался было запротестовать, но подумал, что это было бы глупо.

— Как ты меня нашла? И, что более важно, как достала мой адресный код?

— У меня есть контролирующая программа. Очень хорошая.

— Так это ты внедрила ее в городскую сеть!

Меллани перестала жевать и взглянула на него с удивлением.

— Ты знал о ней?

Она промокнула подбородок салфеткой.

— Нам было известно, что появилось нечто новое. И весьма трудноуловимое.

— Не беспокойся, моя программа не враждебная.

— Сомневаюсь, что Институт с тобой согласится.

— Их охранники собирались применить оружие. Они хотели забрать меня и Дадли для допроса и, возможно, превратили бы в агентов Звездного Странника.

Несколько мгновений Стиг молчал, переваривая услышанное.

— Весьма вероятно. Не хочешь рассказать, что именно тебе об этом известно? Честно говоря, я не встречал никого, кроме Хранителей, кто верил бы в существование Звездного Странника.

— Я обнаружила, что мой бывший босс, Алессандра Барон, была одним из его агентов. Она препятствовала расследованию…

Внезапно Меллани заметно напряглась и замолчала. На ее щеках и вокруг глаз стали проявляться плотные замысловатые узоры из серебристых линий.

— Кто ты такой?! — неожиданно выпалила она.

Стиг оглянулся и увидел, как из дальнего угла ресторана к ним скользит доктор Фриленд. Обычный мрак под его капюшоном на миг сменился слабым пурпурным сиянием. Оно тут же угасло. Стиг перевел взгляд на Меллани: ее сложные ОС-татуировки также уже исчезли.

— Будем считать, что переговоры зашли в тупик? — спросил Фриленд своим гулким мелодичным голосом.

— Можно сказать и так, — настороженно ответила Меллани.

— Отлично. Что же касается твоего вопроса…

— Ты барсумианец.

— Верно. Меня зовут доктор Фриленд. Я рад нашей встрече, Меллани Рескорай.

Меллани указала пальцем сначала на Стига, а потом на высокую, закутанную в длинное одеяние фигуру.

— Парни, вы действуете заодно?

— В некоторых случаях, — признал доктор Фриленд. — И сейчас как раз один из них.

— Отлично.

Меллани, все еще не спуская глаз с барсумианца, отпила глоток пива.

— Ну ладно, — заговорил Стиг. — Мы не стреляем друг в друга, и мы сошлись на том, что Звездный Странник — наш враг. Так о чем же ты хотела поговорить с Хранителями, Меллани?

Она взглянула на него со сдержанным оживлением.

— Я пришла спросить, что мне делать.

— Ты просишь нашего совета?

Стиг с трудом мог поверить, что такая решительная девушка способна обратиться к кому-либо за помощью. Она красива, энергична и находчива, так что вполне может сама о себе позаботиться. Он еще ни разу не встречал такой сложной электронной оснастки. «С кем же она работает?»

— Как ты уже сказал, в Содружестве никто не верит в существование Звездного Странника. Я хочу выяснить, что вы делаете для того, чтобы его одолеть. Хочу знать, могу ли я вам чем-нибудь помочь: у меня имеются довольно сильные союзники.

— Ну да, сейчас я сделаю копии наших планов и передам их тебе вместе с именами и адресами всех, кто работает на нас в Содружестве.

— Прекрати придуриваться. Мы оба знаем, как это делается: ты даешь мне одноразовый адрес в унисфере, я возвращаюсь в Содружество и отправляю на него вызов — таким образом мы сможем продолжить переговоры и найти точки соприкосновения, чтобы помочь друг другу.

— Все это имеет отношение к тебе, — сказал Стиг. — А как насчет твоего спутника?

Дадли не отрывал глаз от своего стакана. Он выглядел настолько несчастным, что, казалось, вряд ли прислушивался к разговору.

— А что с Дадли? — удивилась Меллани.

— Это же он положил начало всем нашим несчастьям.

— Ничтожный глупец! — вдруг вспылил Дадли. — У тебя есть хоть какое-то осознание масштабов происходящего? Одному человеку не под силу ни начать, ни закончить такое. Тем более мне.

Стиг решил, что уже достаточно сдерживался.

— Если б не ты, полета «Второго шанса» не было бы. Если б не ты, миллионы людей сейчас были бы живы.

— Я погиб там, мерзавец! — крикнул Дадли. — Они поймали меня, захватили в плен и… и…

Меллани обняла его за плечи.

— Все хорошо, — успокаивающе прошептала она. — Все хорошо, Дадли, расслабься. Звездный Странник использовал его, — обратилась она к Стигу. — Если не веришь мне, спроси Брэдли Йоханссона: он разговаривал с бывшей женой Дадли. Ему все известно об этой афере.

Стиг уже не знал, как поступить. Проще всего было дать ей одноразовый адрес, как она и просила, и переложить проблему на плечи Йоханссона и Элвина. Но, сидя напротив явно неадекватного Дадли Боуза, он чувствовал, что им манипулируют, подводя именно к такому решению. Инстинкт уверял его, что настолько очаровательная особа, как Меллани, просто не может быть мошенницей. Умом же Стиг понимал, что она в десять раз опаснее, чем самый опытный воин клана. Но Меллани казалась такой открытой, такой честной…

— Могу я спросить, что ты предпримешь, если Хранители откажут тебе в какой-либо помощи? — спросил доктор Фриленд.

— Буду, насколько хватит сил, — ответила Меллани, — продолжать собирать любые свидетельства против Барон, использовать их для выдачи ее властям и пытаться проникнуть в агентурную сеть, частью которой она является.

— Она — всего лишь одна из трех человек, входящих в ячейку. Это классическая модель шпионской сети, а при сегодняшнем уровне шифровки Барон может и не знать остальных членов своей ячейки.

— Я их отыщу, — угрюмо сказала Меллани. — Не важно, насколько защищенной она считает свою систему, я все равно сумею ее взломать.

— Конечно, ведь, по твоим словам, у тебя имеются союзники. И сегодня мы стали свидетелями малой части их способностей. А ты уверена, что этим союзникам можно доверять?

— В противном случае я сейчас была бы мертва.

— Верно. Это обстоятельство в немалой степени способствует возникновению личного доверия. Все, чего я прошу, — чтобы ты продолжала задавать вопросы. Ты репортер, не так ли? И хороший репортер, несмотря на обстоятельства и невидимую помощь.

— Помощь не так уж важна, — сказала девушка. — Прежде всего должен быть талант.

Доктор Фриленд рассмеялся:

— И некоторая доля веры в себя. Итак, Меллани, я прошу, чтобы ты следовала своему журналистскому инстинкту: продолжай спрашивать. И не забывай задумываться о мотивации твоего могущественного союзника. Это ведь не человек. Он даже не состоит из плоти и крови. В конечном итоге его эволюция не может быть такой же, как наша.

— Я… Да, хорошо, — сказала Меллани.

— Предательство всегда ближе, чем думаешь. Возьми хоть Цезаря.

— Кого?

Стиг нахмурился. «Она шутит или нет?»

— Он был политиком в древности, — слабым голосом пояснил Дадли. — Император, преданный ближайшими сподвижниками. Ради благой цели, конечно.

— Всегда все делается ради благой цели, — заметил доктор Фриленд.

В его голосе послышалась юношеская печаль — настолько сильная, что ее можно было бы посчитать настоящим горем.

— Этой ошибки я не допущу, — заверила их Меллани.

Она демонстративно отвернулась от барсумианца и выпила еще пива.

Стиг дал команду своему эл-дворецкому подготовить файл с одним из резервных контактных адресов в унисфере.

— Вот тебе адрес, — сказал он Меллани, отсылая сообщение в ее папку. — Надеюсь, ты играешь со мной честно.

— Все понятно, — ответила она. — В противном случае ты меня разыщешь и бла-бла-бла.

— Тебя, твою вставку памяти и твое защищенное хранилище.

— На здоровье. Если мы не сумеем победить Звездного Странника, никому из нас не придется ими воспользоваться. Если бы я была агентом Звездного Странника, ты и все в «Скобяной лавке Халкина» уже были бы мертвы.

Беззаботный тон, которым она упомянула секретную базу, должен был привести Стига в ярость. Но вместо этого он ощутил нечто вроде восхищения. «Она действительно чего-то да стоит. Так почему же Дадли?»

Меллани поняла, что выиграла этот раунд, и дерзко усмехнулась ему.

— Червоточина откроется через семьдесят минут. Нам пора уходить: мы с Дадли зарегистрированы под чужими именами на ближайший рейс «Карбонового гуся». Этого должно быть достаточно.

— Мы за вами присмотрим — на тот случай, если Институт решит доставить вам неприятности.

— Я в этом даже не сомневалась. Спасибо и до свидания.

— Удачного полета.

* * *

По сравнению с современными обрядами бракосочетания, принятыми в кругу членов Межзвездных Династий, церемония была очень короткой и старомодной: Уилсон и Анна остановились на классических клятвах в любви и верности. Нынче было модно, чтобы женихи и невесты писали свои клятвы самостоятельно, а если им не хватало поэтического таланта, нанимали кого-то, кто сочинял проникновенные обеты за них. Еще более изощренным считался вариант, когда строки клятв перекладывались на музыку, чтобы счастливая чета спела их, стоя перед алтарем. Ходили слухи, что высокопоставленные невесты ради идеального вокального исполнения решались даже на перепрофилирование голосовых связок.

— Можете про это забыть, — сказала Анна, когда исполненный надежд распорядитель церемонии упомянул о такой возможности.

Учитывая состав гостей, присутствующих на венчании в многоконфессиональной часовне Бабуйанского атолла, решение было правильным. Председатель Галл, приглашенная женихом, умудрилась сесть на скамью перед президентом Дой и делегацией сената, возглавляемой Криспином Голдричем. Старшие чины флота расположились на половине гостей невесты вместе с ее немногочисленными родственниками, смущенными присутствием множества высоких особ. Уилсон, как глава огромного семейства, оказался перед сложным выбором, и в результате его бывшие жены, несмотря на сохранившиеся почти со всеми ними хорошие отношения, в списки приглашенных не попали, и на церемонию позвали по одному ребенку от каждого из его предыдущих браков. Кроме того, по политическим причинам было немало представителей от «Фарндейла». Из соображений хорошего тона нельзя было не пригласить и Найджела Шелдона, прибывшего вместе с четырьмя женами из своего гарема. Приглашение послали и Оззи, но он не потрудился даже ответить.

Список гостей постоянно увеличивался, и чете было предложено провести церемонию в соборе, чтобы смогли вместиться все, кто действительно хотел присутствовать. Уилсон ответил твердым отказом и про себя обещал Богу никогда больше не слушать Патрицию Кантил с ее идеями всеобщего благоденствия. Треть часовни была отдана средствам массовой информации. Журналисты среднего звена, освещавшие темы флота на Высоком Ангеле, внезапно обнаружили, что направленные в их конторы приглашения оказались присвоены популярными знаменитостями и главами отделов.

Органист заиграл какой-то ужасный гимн, сочиненный в двадцать втором столетии, и Уилсон, сидевший на передней скамье, крепко стиснул пальцы: ему вдруг стало жарко в превосходно сшитой форме из иссиня-черной ткани. Ожидание между тем все продолжалось и продолжалось.

— Может, она и не придет, — весело и очень громко, чтобы слышали на соседних скамьях, произнес Оскар Монро. — Я бы на ее месте так и поступил: слишком велико давление. Надо было устроить закрытую церемонию, как вы изначально и собирались.

— Благодарю, — прошипел Уилсон своему шаферу.

— Я выполняю свой долг: подготавливаю тебя к самому худшему. — Оскар обернулся. — Ого!

— Она здесь?

— Нет. Журналисты скалятся, предвкушая скандал, — там сзади будто вывесили дисплей с рекламой стоматологической клиники.

На Уилсона напал неудержимый смех.

— Заткнись, негодяй!

Театрально взмахнув руками, органист заиграл свадебный марш. Уилсон и Оскар поднялись, не глядя друг на друга из опасения, что начнут хохотать в голос. Анна под руку с Рафаэлем Колумбия шествовала по проходу часовни. За каждым ее движением следило не меньше сотни профессиональных зрительных вставок. В студиях тысячи модных экспертов сокрушались по поводу наряда невесты — Анна явилась на свадьбу в форме флота. Около девяти с половиной миллиардов зрителей, подключившихся к унисфере, успешно проигнорировали жалобы кутюрье.

Садик часовни заполнился служащими флота: все, кто сегодня был свободен или просто сделал перерыв в работе, собрались, чтобы поаплодировать адмиралу, когда они под руку с Анной вышли из дверей часовни, счастливо улыбаясь, как и подобает женатой паре. Они оба радовались всеобщей поддержке и по дороге к шатру непрерывно махали руками своим друзьям. За ними на лужайку высыпали остальные гости: почти все невольно заглядывались на убывающий полумесяц Икаланайз, светивший над прозрачным куполом. В нескольких сотнях километров от гигантского корабля-чужака виднелись яркие полоски света — новые сборочные платформы, образовавшие целое созвездие. Политики с удовольствием любовались на физическое воплощение бюджетных расходов и деятельности своих комитетов. Некоторые, глядя на многочисленные огни, сравнивали их с тысячами космических кораблей, спускающихся на Утраченные двадцать три планеты. При таких обстоятельствах расположение общества дорогого стоило.

Испортить праздник никому не удалось. Даже репортеры светской хроники вели себя настолько прилично, насколько от них можно было этого ожидать. Почти каждый из них в течение вечеринки попытался подойти к Найджелу Шелдону: он нечасто показывался на публике, и даже малейшим шансом получить у него интервью нельзя было не воспользоваться. Вице-президент Биклу демонстративно избегал общества Оскара, а тот каждый раз, замечая взгляд вице-президента, направленный в свою сторону, поднимал бокал в приветственном жесте. Единственная подружка невесты, десятилетняя Эмили Кайм, умудрилась выпить два бокала белого вина, пока ее родители были заняты разговорами. Алессандра Барон и Микеланджело являли собой человеческие эквиваленты двух противоположных полюсов и тщательно следили за тем, чтобы случайно не приблизиться к конкуренту ближе, чем на десять метров.

Уилсон с Анной рано покинули торжество и уехали в роскошный отель в Нью-Глазго. Формально их медовый месяц должен был продлиться двадцать четыре часа, но репортеров неофициально известили, что молодожены вернутся к работе уже на следующее утро: подготовка флота к ответным действиям после потери двадцати трех миров велась полным ходом, и молодая чета не собиралась увеличивать семью до тех пор, пока не будет устранена угроза праймов. В этом отношении они ничем не отличались от большинства семей Содружества: люди отказывались заводить детей, и во многих мирах компании, предоставлявшие резервуары-утробы, а также клиники, занимавшиеся модификацией зародышей, оказались близки к разорению. За этой отраслью, как и за другими областями экономики, подвергнувшимися спаду, казначейство следило с особым вниманием.

* * *

Оскар покинул празднество ближе к полуночи и в личной транспортной капсуле направился к окруженному изогнутой стеной зданию Пентагона-2. Даже в этот поздний час почти во всех кабинетах трудились служащие: доработка проектов новых кораблей и подготовка их к запуску в производство велись круглосуточно. Через несколько дней Оскару предстояло вести «Защитник» в патрульный полет, который продлится, вероятно, не меньше месяца, и он был уверен, что к моменту возвращения корабль безнадежно устареет: специалисты ККТ уже выпустили прототип с шестью гипердвигателями, позволяющими развивать скорость до четырех световых лет в час. Его испытательный полет должен был состояться через две недели. Технический прогресс продвигался с такой скоростью, что суда с пятью двигателями оказались морально устаревшими еще до завершения их финального проекта.

Лифт поднял Оскара на двадцать девятый этаж. Здесь, на административном уровне, людей было не так много, и в коротком коридоре перед своим кабинетом Оскар никого не встретил. Он запер дверь и сел за стол, оставив в комнате лишь приглушенный свет. Долгое время он сидел неподвижно. Уже не в первый раз он приходил сюда, готовый к решительному шагу. И каждый раз он… нет, его сдерживал не страх, а гнев — злость на Адама, посмевшего явиться к нему и выдвинуть свое обвинение. Гнев, поддерживавший в нем решимость больше не становиться объектом манипуляций, чтобы не повторить ошибок молодости своей первой жизни, когда они с Адамом были глупыми отчаянными юнцами и легко поддавались дурному влиянию.

Иногда, вот так сидя за своим столом, Оскар был готов вызвать Рафаэля Колумбия и разом со всем покончить. Это повлекло бы за собой ужасно долгий период лишения жизни, но к тому времени, когда — или если — он возродится, возможно, общество станет значительно лучше. Подобные мысли всегда вызывали у него горькую усмешку: «Типичное для Монро уклонительство — пусть кто-нибудь во всем разберется, пока ты будешь дожидаться лучших времен».

Душевные терзания мучили его долгие годы после происшествия на станции «Абадан», и только через десять лет боль и чувство вины начали постепенно утихать. В конце концов, просто произошла ошибка. Не несчастный случай — этим он не мог себя оправдать. Но гибель множества людей не была намеренной: такой цели никто не ставил. И Оскар изменил свою жизнь — хоть и не без посторонней помощи, — он воспользовался удивительно удачным прикрытием, предоставленным партией, и получил работу, обзавелся друзьями и постарался загладить свою вину. Работая в исследовательском отделе ККТ, он открыл десятки новых миров, где люди получили возможность начать все сначала, оставив позади ложь, алчность, коррумпированных политиков и Династии, составлявшие основу Содружества. Он возвращался в некоторые из этих миров, наблюдал за их спокойной и приятной жизнью, полной надежд и мечтаний. Он давал людям шанс — только это и имело значение. Только так он мог снова жить в мире с самим собой. Как люди использовали предоставленную им возможность, было их делом. Большего человек в одиночку дать им не в силах. Иначе мог считать только такой мерзавец, как Адам Элвин, — самый заблуждающийся глупец из всех, кто бродит по планетам Содружества.

Однако при всех своих недостатках Адам никогда не был лжецом: он действительно не сомневался в том, что на «Втором шансе» произошло нечто странное.

«И черт возьми, я до сих пор не понимаю, как мы могли потерять Боуза и Вербеке в Бастионе. Ума не приложу».

Оскар вытащил из кармана сперва один мемо-кристалл высокой плотности, затем еще и еще, пока на полированной крышке стола не выстроилось восемь устройств. Затем он вставил первый кристалл в гнездо настольного модуля.

— Предоставить доступ к бортовому журналу «Второго шанса», — приказал он своему эл-дворецкому. — Выделить период между падением барьера и возвращением корабля в гиперпространство. Разбить список файлов по классам.

В его виртуальном поле зрения беззвучно развернулись столбцы информации: на «Втором шансе» имелись машинный и капитанский журналы, записи видеонаблюдений и сведений об окружающей среде; архивы данных, поступивших от внешних сенсоров, силовых установок, систем связи, вспомогательных средств передвижения и устройств индивидуальной защиты; статистика расхода пищи и медицинские отчеты, рапорты об уровне топлива, состоянии плазменных ракет и гипердвигателей; список все продолжался и продолжался вплоть до журнала оценки работоспособности вспомогательных систем и структурного анализа. Оскар даже не подозревал, что во время полета большая часть жизни экипажа оказывается под наблюдением и на практике достичь настоящего уединения почти невозможно. Виртуальной рукой он выделил категории, где надеялся отыскать наиболее полезные сведения, и приказал эл-дворецкому снять с них копии. Загрузка данных заняла немало времени.

ГЛАВА 4

Сто двадцать лет.

Его поразило, как быстро пролетело время. Удивительно, что от долгих лет не осталось никаких ощущений, даже мимолетных снов. Однако затем при переходе от абсолютного сна к полной осознанности мысли стали невероятно медлительными и вялыми. Он до сих пор еще даже не открыл глаза: в данный момент он довольствовался несколькими тонкими ниточками разума, существующими в полной темноте.

Воспоминания: они остались при нем беспорядочным набором красок и запахов, не более реальных, чем призраки. Они кружились над ним, уплотнялись и усиливались, создавая дивные видения загадочных миров, где существовали звук и свет — образовывая пространственно-временную зону, в которой он прожил предыдущие жизни.

Он уже знал причину своего небытия. Это знание не вызвало в нем чувства вины, напротив — он ощутил теплую волну удовлетворения: он жив, его разум не пострадал — и, вероятно, тело тоже; впрочем, этим он займется немного позже. Когда будет готов. Он возвращается во Вселенную, которая наверняка будет представлять огромный интерес. Даже в Содружестве с его колоссальной социальной инерцией он сумел достичь успеха во многих областях. Современные технологии, наверное, ушли далеко вперёд, границы Содружества значительно расширились, и сейчас уже, скорее всего, начато освоение четвертой зоны космоса, а может, и пятой. Все это сулит колоссальные возможности. Он может начать все сначала. Не так поспешно, как в прошлый раз, но почему бы ему не вернуть все, чем он обладал прежде, — все, что ускользнуло из его рук.

Его внимание привлекла тусклая пелена, постепенно стирающая ускользающие воспоминания, — сероватый сумрак от падающего на опущенные веки света. Постепенно серость начала сменяться красноватым оттенком. Кровь. Его сердце билось в медленном, расслабленном ритме. Возник какой-то звук. Шум воздуха. Человеческое дыхание — его собственное. Он дышал. Его тело было живым и неповрежденным. Через мгновение он почувствовал покалывание по всему телу. Воздух, овевающий его кожу, казался прохладным и влажным. Каким-то образом он ощущал близкое присутствие других людей.

На' мгновение его охватило волнение: тревога из-за того, что покой покинет его, как только он откроет глаза. Из-за того, что во Вселенной что-то окажется не так.

«Забавно».

Мортон открыл глаза.

Вокруг него двигались размытые образы, свет и тень сменяли друг друга, перемещаясь, словно тучи на осеннем небе. Картина прояснилась, как только он сморгнул тягучие слезы. Он лежал на кровати в какой-то безликой комнате, слева от него громоздилось медицинское оборудование. Рядом с кроватью стояли два человека и смотрели на него сверху вниз. Оба они были одеты в серо-зеленые медицинские комбинезоны, очень похожие на те, что были на людях из департамента юстиции во время его погружения в небытие.

Мортон попытался заговорить. «Привет! Хорошо, что вы по крайней мере люди», — хотел сказать он, но из горла вырвалось только слабое бульканье.

— Не волнуйтесь, — произнес один из незнакомцев. — Я доктор Фороул. С вами все в порядке — это самое главное, что вам следует знать. Все хорошо. Вы возвращаетесь из небытия. Вы это понимаете?

Мортон кивнул. Вернее, на волосок оторвал голову от твердой подушки. Но ему это удалось. Он вспомнил восстановление после процедуры омоложения — вспомнил, как лежал, абсолютно лишенный сил. Его тело работает, хоть и очень медленно. Мортон сглотнул.

— Как там? — сумел прошептать он.

— Что? — переспросил доктор Фороул.

— Как там снаружи? Многое изменилось?

— Э-э-э… Мортон, условия отбывания вашего наказания несколько изменились. Вам предстоит принять решение. Вас вывели из небытия раньше срока.

— Насколько раньше?

Он попытался приподняться на локтях. В результате неимоверных усилий ему все же удалось оторвать голову от подушки на несколько сантиметров. Дверь комнаты открылась, и вошел Говард Мэдок. Адвокат защиты выглядел почти так же, как и в день суда над Мортоном.

— Привет, Мортон. Как ты себя чувствуешь?

— Насколько раньше? — настойчиво прохрипел Мортон.

— Меньше, чем через три года, — ответил доктор Фороул.

— Раньше на сто семнадцать лет? — уточнил Мортон. — Что, скостили за хорошее поведение в небытии? Я был образцовым заключенным?

— Нет, просто вас решили возродить через два с лишним года.

Сил прикрикнуть на доктора у Мортона не осталось. Он упал на подушку и умоляюще уставился на Говарда Мэдока.

— Что происходит?

Доктор Фороул незаметно кивнул Мэдоку и попятился к двери.

— Ты помнишь, как накануне суда «Второй шанс» отправился в полет к Паре Дайсона? — спросил Говард Мэдок.

— Да, конечно помню.

— Так вот, он вернулся, кое-что там обнаружив. Расу чужаков. Враждебных чужаков, Мортон, и очень агрессивных.

— Что случилось?

Мортон молча выслушал рассказ своего адвоката о падении барьера, о втором полете «Конвея» и двух других кораблей к Альфе Дайсона, о разгромной атаке праймов и Утраченных двадцати трех планетах.

— Мы приступаем к ответным действиям, — сказал Говард Мэдок. — Флот собирает армию. Они намерены забросить вооруженные отряды людей в оккупированные миры. Цель — партизанская война, нанесение максимального ущерба праймам и замедление их продвижения, пока Содружество не подготовит решительный контрудар.

Мортон уставился в гладкий потолок, и его губы растянулись в усмешке.

— Кажется, я могу угадать условие сделки: если я пойду в волонтеры и буду сражаться за Содружество, мне сократят срок небытия. Так?

— Да, правильно.

— Это же прекрасно! — Он рассмеялся. — И сколько лет мне скинут?

— Весь оставшийся срок.

— Черт, можно подумать, что миссия заведомо самоубийственная.

Говард Мэдок смущенно пожал плечами.

— Оживление в случае невозвращения с задания входит в контракт.

— Какой в этом смысл, если мы проиграем?

— Выбор за тобой, Мортон: можешь взять время для размышления, а можешь, если хочешь, вернуться в небытие.

— Ни за что! — Он даже думать об этом не хотел. — Скажи только, почему они выбрали меня?

— Ты соответствуешь их требованиям, — откровенно ответил Говард Мэдок. — Ты убийца.

* * *

К станции поезд подошел полупустым, поскольку большинство беженцев сошло с него задолго до прибытия в Дарклейк-сити. Несмотря на излишне вычурную архитектуру в палладианском стиле, Меллани еще никогда не была так рада видеть здания старого терминала своего родного мира. На Буунгейте, как она и ожидала, был настоящий кошмар. Несмотря на купленные заранее билеты и помощь верного Найлла Свальта, пробиться к дверям вагона оказалось весьма трудно. Малочисленный отряд измученных полицейских Буунгейта был усилен свежими силами бойцов службы безопасности ККТ с Уэссекса, а в местных новостях обсуждались слухи о введении в городе комендантского часа и ограничении идущего к нему транспортного потока.

Меллани спустилась на платформу, когда по местному времени Октиера уже наступил вечер. Она начала было оглядываться в поисках своего чемодана, но он так и остался в ее номере в «Лэнгфорд Тауэрз», брошенный вместе с остальными вещами во время бегства с Дальней. Ей еще долго будет вспоминаться унылое лицо Найлла Свальта со всеми его прыщами и оливково-зелеными ОС-татуировками, тоскливо глядящее на нее через окно вагона. «Все же я добилась того, ради чего ездила».

На станции они взяли такси до отеля «Отуэйз», расположенного на окраине города, — Меллани забронировала в нем номер, как только они прошли через переход на Промежуточной. Эта гостиница средней ценовой категории вполне устраивала Меллани в качестве временного пристанища, пока она не подыщет какое-нибудь постоянное жилье. Возвращаться в свои апартаменты она не хотела, опасаясь слежки Алессандры.

Дадли отправился в постель сразу после того, как они зарегистрировались в отеле: его желудок уже пришел в норму, но за все время перелета до Шеклтона в «Карбоновом гусе» поспать ему так и не удалось. Гигантское воздушное судно было до отказа набито сотнями без конца разговаривающих возбужденных пассажиров, радующихся отъезду с Дальней. Меллани это ничуть не беспокоило: она откинула назад спинку сиденья, заткнула уши и преспокойно проспала все семь часов полета.

Теперь она сидела на подоконнике и смотрела на яркие огни, обозначавшие сеть улиц Дарклейк-сити — гораздо более четкую схему, чем запутанные лабиринты Армстронг-сити. В номере остался только приглушенный свет, позволявший Дадли мирно посапывать в кровати. Сейчас, когда за окном простирался знакомый город, все произошедшее за последнюю неделю могло показаться Меллани скорее постановкой из ВСО, чем реально пережитыми событиями. Если бы не оставшийся у нее адрес в унисфере, по которому она могла напрямую связаться с Хранителями.

Девушка отошла от окна и устроилась на узком гостиничном диванчике. Ее виртуальная рука коснулась иконки РИ.

— Здравствуй, Меллани. Мы рады видеть, что ты не пострадала и сумела вернуться. Наша подпрограмма кодированным сообщением прислала отчет о твоем пребывании в Армстронг-сити.

— Спасибо, она мне очень помогла. Думаю, Звездный Странник теперь мной изрядно недоволен.

— Да, вероятно. Тебе следует соблюдать осторожность.

— Ты можешь за мной присмотреть и известить, если кто-нибудь из его агентов окажется поблизости?

— Мы это сделаем, Меллани.

— Сейчас я хочу установить контакт с Хранителями. У меня есть одноразовый адрес. Ты можешь определить имя того, кто мне ответит, и его местоположение?

— Нет, Меллани.

— Тебе это должно быть под силу: подпрограмма могла отыскать в Армстронг-сити все что угодно.

— Дело не в наших возможностях, Меллани. Мы должны соблюдать уровень воздействия.

В голове Меллани, словно невольное предостережение, внезапно возник разговор с доктором Фрилендом.

— И каков же этот уровень воздействия?

— По возможности, минимальный.

— Так ты на нашей стороне или нет?

— Стороны — это нечто физическое, Меллани. А мы не физическое существо.

— Планета, на которой построены ваши системы, вполне себе материальна и находится в границах Содружества. Я кое-чего не понимаю. Ты помог мне и всем остальным в Рэндтауне. Ты разговаривал с Утесом Утреннего Света, и он пригрозил уничтожить тебя вместе со всеми остальными расами Галактики.

— Утес Утреннего Света говорил так по причине невежества. Он не сознает, с чем столкнулся. В конечном счете он не сможет добиться своего.

— Он добьется своего здесь, если ты нам не поможешь.

— Ты нам льстишь, Меллани. Мы далеко не всемогущи.

— Что это значит?

— Мы не обладаем божественными силами.

— Но ты на многое способен!

— Да. Именно поэтому мы должны с величайшей осторожностью использовать свои силы — эту истину мы впитали вместе с человеческой философией. Если мы станем бросаться вам на помощь при малейших признаках опасности, ваше общество окажется полностью зависимым от нас и мы начнем вами управлять. Если это произойдет, вы восстанете и будете с нами бороться — это сильнейшая черта вашего характера. Мы не хотим возникновения подобной ситуации.

— Но ведь ты помогаешь мне и обещал за мной присматривать…

— Мы это сделаем. Защита личности, с которой заключено партнерское соглашение, не является полномасштабным вмешательством. Обеспечение твоей личной безопасности не повлияет на ход событий.

— В таком случае почему ты вообще с нами связываешься? Какой в этом смысл?

— Милая крошка Меллани, ты не понимаешь нашу сущность.

— Я считаю тебя личностью. Разве я ошибаюсь?

— Сложный вопрос. В последние годы двадцатого века многие технологи и самые передовые писатели того времени были склонны считать нас «сингулярным» явлением. Возникновение настоящего искусственного интеллекта, обладающего способностью к самосохранению и созданию’ собственных устройств, вызывало значительные опасения. Одни верили, что этим ознаменовалось начало золотого века, когда машины будут служить человечеству и полностью избавят его от физического труда. Другие предрекали нам значительный эволюционный скачок и непрерывное непредсказуемое развитие. Высказывались и еще более безумные идеи. На практике же ни одна из них не оказалась верной, хоть мы и обладаем многими чертами, предсказанными человечеством. Да и как могло быть иначе? Наш разум развивается на заложенных вами основах. В этом отношении ты права, считая нас личностью. Если продолжить аналогию, мы с вами соседи, но не более того. В нас нет абсолютной преданности человечеству, Меллани. Вы и ваша деятельность занимаете лишь ничтожно малую часть нашего сознания.

— Ладно, ты не бросишь все свои дела, чтобы оказать нам помощь, — это я могу понять. Но сейчас ты говоришь, что не станешь вмешиваться, даже если Утес Утреннего Света будет нас уничтожать?

— У юристов имеется непреложное правило: не задавай вопрос, ответ на который тебе неизвестен.

— Ты спасешь нас от истребления? — настаивала Меллани.

— Мы еще не решили.

— Спасибо и на этом.

— Мы вас предупредили. Но мы не считаем, что вам грозит истребление. Мы верим в вас, крошка Мел. Посмотри на себя: ты решительно настроена одолеть Звездного Странника даже без нашей помощи, не так ли?

— О да!

— Мы видим ту же решимость, умноженную на сотни миллиардов. Человечество представляет собой значительную мощь.

— Однако эти сотни миллиардов постоянно остаются обманутыми и преданными, что сбивает их с толку.

— Мы считаем, что структура вашего общества содержит в себе великое множество больших и малых механизмов самокоррекции.

— Так, значит, вот кто мы для вас? Лабораторные крысы, бегающие по лабиринту?

— Меллани, вы — это мы, не забывай об этом. Значительная наша часть загружена человеческими мыслями.

— И что же?

— Тот наш сегмент, который контактирует с вами, любит вас, как своих ближних. Ты должна верить нам, Меллани. Но еще больше должна верить в свою расу.

Золотистый силуэт виртуальной руки Меллани щелкнул по иконке РИ, обрывая разговор. Несколько минут она, сидя в темноте, обдумывала услышанное. После Рэндтауна она считала РИ чем-то вроде ультрасовременного ангела-хранителя. Теперь эта иллюзия рассеялась, оставив после себя изумление и неуверенность.

Меллани всегда была убеждена в том, что Содружество справится и со Звездным Странником, и с Утесом Утреннего Света. Работая с Алессандрой, она встречалась со многими сенаторами и их помощниками и знала, как они сражаются за общественное мнение и каждый голос избирателя. Несмотря ни на что, эти люди казались ей умными и решительными, на них можно было положиться в любой кризисной ситуации. Больше того, их поддерживал РИ — беспроигрышная комбинация. И вот ее безжалостно лишили этой уверенности. Доктор Фриленд, сомневаясь в мотивах РИ, был прав: он первый из всех, кого она знала, скептически высказался о разуме величиной с целую планету. Меллани стало интересно, откуда у него взялись подобные сомнения, но это расследование девушка решила пока отложить.

Она дала команду эл-дворецкому отправить вызов на одноразовый адрес, присланный ей Стигом. Узкополосный канал открылся почти мгновенно, обеспечив только аудиосвязь.

— Ты, вероятно, Меллани Рескорай, — произнес мужской голос. При этом идентифицирующий его файл в виртуальном поле зрения не появился.

— Точно. А ты кто?

— Адам Элвин.

— Ты один из тех, за кем охотится Паула Мио?

— Ты слышала обо мне? Я польщен.

— Однако доказательств того, что ты действительно Элвин, нет.

— Да и ты не можешь подтвердить, что ты Рескорай.

— Ты знал мое имя, знал, что Стиг дал мне твой адрес.

— Верно. Так что я могу для тебя сделать, Меллани?

— Я знаю, что Звездный Странник действительно существует и один из его агентов — Алессандра Барон.

— Да, Стиг мне говорил. Ты можешь это доказать?

Меллани вздохнула.

— К сожалению, не могу. Мне известно, что Алессандра скрыла несоответствия в документах благотворительного фонда, финансировавшего работу Дадли Боуза. Улик не осталось.

— Малышка Меллани, много лет назад я кое-что усвоил: стоит только хорошенько поискать — и улики найдутся.

— Так ты хочешь, чтобы я этим занялась? И не называй меня малышкой: звучит слишком покровительственно.

— Прошу прощения. Меньше всего на свете я хотел бы обидеть потенциального союзника. Стиг сказал, что ты разделяешь идеи Хранителей.

— Да, это так. Но я чувствую, что блуждаю в темноте.

— Могу посочувствовать. Ты ведь понимаешь, что с установлением доверительных отношений существуют некоторые сложности.

— Эти сложности взаимны.

— Что ж, хорошо. Я готов обмениваться с тобой информацией во благо нашего общего дела, но без риска для моих людей. Тебя устроит такой вариант?

— Отлично. Вот мой первый вопрос: тебе известно что-нибудь о киллере, совершившем убийство на станции «ЛА-Галактик»? Эти сведения могут стать моим ключом к Пауле Мио.

— Ты знакома с Мио?

— Не близко. Она держит меня на расстоянии. — Меллани бросила взгляд на другой конец полутемной комнаты, где под простыней угадывались очертания тела спящего Дадли Боуза. — Тем не менее именно она подтолкнула меня к доктору Боузу: так я узнала о фонде «Кокс».

— Для меня это новость. Мио верит в существование Звездного Странника?

— Не уверена. Она всегда очень осмотрительна в разговоре со мной.

— Очень в ее духе. Вот ответ на твой вопрос: киллера зовут Брюс Макфостер. Он является — или являлся — нейронно-оснащенным агентом Звездного Странника. Когда-то он был членом клана, но после ранения его взяли в плен и превратили в агента. Не спрашивай, как Звездный Странник это делает, — мы и сами не знаем. Брэдли Йоханссон говорит, что процедура не из приятных.

— Хорошо, спасибо. Я продолжу заниматься «Коксом». Если обнаружу какие-нибудь улики, сообщу.

— Нам очень важно знать, у кого сейчас находится информация, которую перевозил наш курьер, когда его убили на «ЛА-Галактик». Если сможешь сблизиться с Мио, спроси у нее.

— Я попробую.

— И одно предостережение: тебе известно, что она родом из Улья?

— Да.

— Это означает, что она не в состоянии пройти мимо малейшего нарушения законности. Лучше не упоминай о нашем разговоре: засвязь с такими, как я, Мио может тебя арестовать.

— Да знаю я, какая она. Некоторое время назад она арестовала одного из моих друзей всего лишь за взлом базы данных.

— Ну хорошо. Высылаю файл с одноразовым адресом. Воспользуешься им, когда возникнет необходимость.

Соединение оборвалось, оставив в папке Меллани файл с адресом. С минуту она смотрела на полупрозрачный символ, а затем приказала эл-дворецкому закодировать к нему доступ: она посчитала, что так должен поступать каждый настоящий агент, опасающийся поимки. Дождавшись, когда информация будет в безопасности, Меллани на цыпочках подошла к кровати и улеглась рядом с Дадли, ухитрившись его не разбудить.

Такси доставило Меллани по адресу Бриггинс-1800 на длинную улицу жилого квартала в районе Олика. Параллельно примерно в километре тянулся берег озера, что объясняло значительную влажность воздуха. Бунгало с пышными огороженными газонами соседствовали с обнесенными стенами шале, и почти на всех перекрестках стояли многоквартирные дома, похожие на первоклассные отели. На автомобильных стоянках и в узких подъездных аллеях виднелись спортивные катера, и почти на каждом газоне красовались гидроциклы. В боковых улочках расположились дорогие рестораны, бары и маленькие магазинчики. Улицу оккупировали специалисты с высокой зарплатой и рекламные агенты, из-за чего цены на жилье здесь повысились до уровня, недоступного семьям со средним доходом.

Меллани всегда недоумевала, почему Поль Гремли выбрал именно этот район. Под номером 1800 стояло бунгало с арками из лавандового сухого коралла, обрамляющими окна с серебристыми стеклами. Дом состоял из круглых комнат, окружавших небольшой плавательный бассейн. Меллани слышала, что Поль обосновался на этом самом месте с первого дня заселения Октиера и жил в центре фермы в домике из сборных алюминиевых модулей. Когда же город приблизился к его владениям, Поль стал продавать застройщикам один участок за другим. Насколько ей было известно, иного способа остаться здесь у него не было. Поль был самым старым из всех, кого она когда-либо знала; он утверждал, что родился и вырос на Земле еще до открытия первой червоточины. Благодаря своему возрасту он был знаком со всеми сколько-нибудь заметными людьми на Октиере — хотя бы потому, что поселился здесь раньше всех. Меллани познакомилась с ним на одной из вечеринок, устроенных Морти. Тогда она посчитала Поля бездельником — он умудрялся посещать все значительные события в Дарклейк-сити. Но, что странно, люди на приемах внимательно прислушивались к его мнению. Как-то раз Морти объяснил ей, что Поль обладал величайшим веб-разумом и проводил в унисфере по восемнадцать часов в сутки. Он добывал информацию, которую нельзя получить официальным путем, и потому был весьма полезен деловым людям определенного толка.

Не успела Меллани приблизиться к воротам, как замок на них зажужжал и открылся. Через небольшой внутренний дворик она прошла к входной деревянной двери. На потертых ступенях покачивался один из ностатов Поля — существо из другого мира, обычно напоминающее подвижный меховой коврик, сейчас имело форму объемного ромба со сторонами длиной около метра и коротким толстым хвостом. Сверху его красновато-коричневый мех был шелковисто-мягким, тогда как снизу ворсинки свивались в более толстые прядки, по плотности напоминавшие жесткую щетку. Они были достаточно прочными, чтобы удерживать тело ностата над землей, а передвигался он, совершая волнообразные колебания. Существо подобралось к входной двери и проскользнуло в кошачий лаз. Меллани с изумлением наблюдала за тем, как изменялась его форма, — будто он был меховым мешком, наполненным густой жидкостью. Затем из-за двери послышался жалобный скулеж.

— Кто же тебя так напугал? — раздался мужской голос.

За полупрозрачной янтарной панелью мелькнула тень. Дверь отворилась, и перед Меллани появился Поль Гремли с ностатом на руках, поникшим, словно полупустой пакет. В глубине комнаты девушка уловила какое-то движение — еще два таких же существа заскользили по паркетному полу, спеша скрыться в темной глубине дома. Поль вышел к ней босиком. На нем были выгоревшие бирюзовые велосипедные шорты с отвисшими карманами и черная футболка с изрядно потрепанными воротом и подолом. Его удлиненное лицо с живыми темными глазами принадлежало тому типу людей, которые сохраняют свою привлекательность еще лет двадцать после омоложения. Но этот период остался позади еще лет тридцать назад. Гравитация оттянула вниз его выдающуюся челюсть и собрала кожу в морщины. Каштановые волосы поредели и покрылись серебром седины. Однако вес Поль так и не набрал; он остался костлявым стариком с длинными ногами и раздутыми коленными суставами, что наводило на мысли о возможном артрите.

— А, это ты, — разочарованно бросил Поль.

— Ты знал, что я приду, — парировала она.

Поль пожал плечами и жестом пригласил ее войти.

Внутри у бунгало был такой вид, словно в нем лет десять никто не жил. Вслед за Полем Меллани прошла через кухню и оказалась в округлой гостиной.

Свет нигде не горел. В нишах, покрытые тонким слоем пыли и отключенные от сети, стояли роботы-горничные, которые были старше, чем она сама. На кухне работал только модуль напитков. Рядом с ним разместились два промышленных контейнера с растворимым английским чаем и горячим шоколадом. Старинный уплотнитель мусора был забит упаковками от «Баб-Кебаб», пиццы «Мэнби» и пакетами из-под рыбы и чипсов. При появлении людей из дурно пахнущей груды мусора выскочил еще один ностат. Он распластался в полутораметровый ромб и с ловкостью насекомого начал взбираться по стене, цепляясь жесткими шерстинками за плитки облицовки.

— Я думала, они запрещены, — заметила Меллани.

— Да, получить лицензию на ввоз уже невозможно, — ответил Поль. — Но я привез их на Октиер лет сто назад. Их родина Зтан. Какой-то идиот поднял шумиху из-за того, что они загрызли его породистых собак, и конгресс наложил вето на импорт. Если с ними обращаться хорошо, они очень милые.

Гостиная озадачила Меллани еще сильнее. Если не считать слоя пыли и пожелтевшего потолка, здесь царил полный порядок, хотя мебель и выглядела такой старой, что ее можно было считать почти антиквариатом. «В какой же комнате он живет?» С дивана, на котором она устроилась, был виден плавательный бассейн. На его гладкой поверхности качались сухие опавшие листья.

Поль уселся в большое плетеное кресло, подвешенное к потолку, словно огромная птичья клетка, и оно жалобно скрипнуло под его весом. Ностат у него на руках теснее прижался к его груди, обхватив своими краями грудную клетку, а Поль не переставал его поглаживать.

— Тебе известно, что за тобой следят какие-то странные программы? Они физически следуют за тобой, перемещаясь из одного узла киберсферы в другой. — Он с любопытством посмотрел на ностата. — Словно зверек на коротком поводке.

— Я об этом догадываюсь, — ответила Меллани.

— В прошлый раз после твоей просьбы о небольшой услуге меня арестовали. И ведь дело было всего лишь в беглом просмотре городских списков, предназначенных для служебного пользования. Об этом вообще никто не должен был узнать.

— Я в курсе. И мне очень жаль. Какой тебе выписали штраф? Я могу заплатить его вместо тебя?

— Не утруждайся. — Поль все еще смотрел на мягкий комок коричневого меха, уютно устроившийся у него на руках. — Полиция заявилась сюда и забрала все мои устройства. Людям стало об этом известно. Я больше не могу жить в этом городе — в моем городе — так, как жил раньше. Передо мной захлопываются все двери. Ты осознаешь, насколько это унизительно для таких, как я? Я был самым востребованным специалистом в этом городке. Теперь уже нет. Прежде меня ни разу не арестовывали. Никогда. Я взламывал такие сети, что «великая кража червоточины» по сравнению с этим — все равно что умыкнуть конфетку на завтраке в детском саду. Ты понимаешь, что это значит?

— Я же сказала, мне очень жаль, что так вышло.

— К черту!

Поль выскочил из кресла, вынудив удивленного ностата соскользнуть по его ногам. Он встал перед Меллани и уперся руками в спинку дивана по обе стороны от ее шеи, почти вплотную приблизив к девушке свое лицо.

— Ты действительно такая тупая, какой кажешься?

Меллани изобразила смущение. На ней была коротенькая алая атласная юбочка и почти ничего не скрывающий простой белый топ; мужчины всегда реагировали на этот наряд, и Поль не был исключением. На вечеринках, когда они сталкивались друг с другом, он всегда флиртовал с ней и строил глазки, хотя и в своей, немного насмешливой манере. Таким его она никогда не видела и не подозревала, что он способен на жестокость. Ее мерцающая виртуальная рука замерла над иконкой РИ.

— Я вовсе не тупая, — сердито ответила девушка.

— Я так и думал. — Поль выпрямился, показав в усмешке пожелтевшие от никотина зубы. — Паула Мио защищена пакетом программ невероятной сложности. Подглядывая за ней, я бы не хотел засветиться. Но я не мог попасться на взломе каких-то жалких городских регистров. То есть при нормальном положении вещей. Так кто же охраняет нашу маленькую выпускницу Улья? — Он щелкнул пальцами, будто его осенила внезапная идея. — Эй, а ведь это могут быть те же люди, что оберегают и твою задницу. Или это грандиозное совпадение, а?

Меллани через силу улыбнулась.

— Не знаю. Я не подозревала, что у Паулы Мио такая защита. Честно.

— Не врешь? — Поль зажег сигарету и снова плюхнулся в плетеное кресло. — Я тебе почти поверил. Расскажи-ка мне все, что тебе известно.

— Почти ничего. Паула Мио не хочет со мной разговаривать. Думаю, она мне не доверяет.

Поль ухмыльнулся и выпустил в сторону Меллани длинную струю дыма.

— Ты репортер. Тебе никто не доверяет. Как класс вы на одном уровне с политиками.

— Ты же разговариваешь со мной.

— Ага. И посмотри, к чему это привело.

— Ты можешь достать новые устройства?

— Могу. А зачем они мне?

— Мне нужен еще один взлом.

Поль расхохотался, но смех перешел в затяжной кашель, и ему пришлось сильно хлопнуть себя по груди, чтобы остановиться.

— Ой, держите меня. Вот молодежь! Неужели и я когда-то был таким же прямодушным? Помню, моя старушка-мать говорила всегда всю правду как на духу, благослови Господи ее ирландскую душу. Но ты!

— Тебе нельзя курить! — выпалила Меллани; она изо всех сил старалась сдерживаться, чтобы не хмуриться, несмотря на сильное желание чихнуть от едкого дыма.

Но Поль продолжал дымить в ее направлении. Намеренно, как она догадалась.

— Почему? Это же не убийство. При омоложении из моих легких уберут все признаки рака. — Он снова глубоко затянулся. — Ты знала, что курение помогает сохранять стройность лучше, чем любая диета? Хочешь попробовать?

Он протянул ей пачку.

— Нет!

— Такая фигура, как у тебя, заслуживает того, чтобы о ней заботились.

— Ты взломаешь кое-что для меня? Я могу заплатить.

— У меня достаточно денег.

Меллани невольно окинула недоверчивым взглядом убогую гостиную.

— Да, да, — проворчал Поль. — Не суди о книге по ее обложке, дорогая.

— Есть и другие способы оплаты.

Взгляд Поля скользнул по ее модельным туфелькам и медленно прошелся по обнаженным ногам.

— Это я вижу, — насмешливо протянул он. — А ты знаешь, какое важное событие произойдет не далее как через три коротких года, малышка Меллани?

— Нет. Какое?

— Мне исполнится четыреста лет. И если ты не против, я хотел бы дожить до этого знаменательного дня. — Его взгляд поднялся до ее бедер, и Поль довольно ухмыльнулся. — Как сказал бы мой отец: «Так держать!»

Меллани едва сдержала дрожь от его замечания.

— Я говорила о другой валюте. О той, которой ты торгуешь.

— Сомневаюсь. Не сочти за грубость, но ты всего лишь добившаяся успеха звезда мягкого порно.

— Я хочу, чтобы ты запустил программу наблюдения за моим бывшим боссом, Алессандрой Барон. Результаты пригодятся нам обоим.

Поль вытащил из пачки новую сигарету и прикурил ее от окурка.

— Каким образом?

— Есть кое-что, чего ты не знаешь. В унисфере появилась информация, имеющая для Содружества судьбоносное значение. Она поможет тебе вернуться к той жизни, к которой ты привык на этой планете. Если ты правильно ею распорядишься, двери, которые перед тобой захлопнулись, снова распахнутся. В твоем возрасте ты должен знать, как это делается.

— Ладно. Ты меня заинтриговала. Так ради чего я должен покупать себе новую аппаратуру?

— Звездный Странник реален. Он существует, как это всегда утверждали Хранители.

Поль снова закашлялся.

— Ты издеваешься?

— Нет.

Она могла бы привести ему целый список доказательств своей правоты, но, общаясь с истинно старыми людьми, Меллани усвоила одну вещь — они не слишком доверяли эмоциональным аргументам. Ценились только объективные данные.

Поль неловко повернулся в кресле, отчего оно начало слегка раскачиваться.

— Каким же образом наблюдение за Барон… О боже, ты точно не шутишь? Она в этом замешана?

— Главный инициатор нападок на наш флот. Как тебе такое?

— Проклятье!

— Я хочу знать, с кем она поддерживает связь. Важнейшим фактором могут стать шифрованные послания на одноразовые адреса унисферы. Добудь для меня шифры, выясни, кто получает ее сообщения, отследи вызовы. Мне необходимо быть в курсе ее намерений, необходимо знать, что собирается предпринять Звездный Странник. Будет нелегко. Она подобрала собственную команду веб-разумов, или же это сделал Звездный Странник. Они неплохие специалисты. На Земле они изменили некоторые официальные документы, и никто ничего не заметил. Если же тебя вычислят, визита полиции не будет; к тебе пошлют того, кто убил сенатора Бурнелли и курьера Хранителей в «ЛА-Галактик».

— Ну, не знаю, Меллани. Все это слишком серьезно. Обратись со своими сведениями в разведку флота. Или в службу безопасности сената.

— Паулу Мио заставили уйти из флота. И я знаю, что она верит в существование Звездного Странника.

Поль глубоко затянулся сигаретой.

— Послушай. — Меллани поднялась и расправила короткую юбку. — Если ты не хочешь заниматься этим сам, скажи, кто сможет справиться. Только назови мне имя. Я не дам ему отпраздновать его четырехсотый день рождения.

— Я слишком стар, чтобы пересматривать свою философию.

— Тогда решай.

— Если ты права…

— Я права. Но мне нужны доказательства.

— Почему их не может добыть твой защитник? Только не ври мне, пожалуйста.

— Не знаю. Он говорит, что не хочет иметь отношение к физическим событиям. Либо ему на все наплевать. Либо он подыгрывает другой стороне. Или хочет, чтобы мы сами за себя постояли. Или все это вместе. Не знаю. Барсумианец посоветовал мне не слишком ему доверять.

Поль удивился.

— Барсумианец? Ты побывала на Дальней?

— Только что оттуда вернулась.

— А ты немало попутешествовала за последнее время, не так ли?

— Ты имеешь в виду звезду порно?

— Я помню, как впервые тебя встретил. Была какая-то вечеринка на яхте Резаля. Ты была тогда просто хорошенькой молодой штучкой.

Меллани пожала плечами.

— Это было около четырех сотен лет назад. По крайней мере, мне так кажется.

— Ладно. Я организую слежку за Барон в унисфере. Посмотрим, что из этого выйдет. И знаешь, после моего омоложения…

— Разумеется. Я позабочусь о том, чтобы ты не дожил до пятисот лет.

* * *

Над горами Даусинг занимался бледно-серый рассвет, проявивший на фоне пустого неба зубчатую линию черных вершин. Саймон Рэнд вздохнул, стоя перед узким входом в пещеру. Прежде он с радостью встречал каждое утро на этой земле, испытывая гордость и удовлетворение. Теперь же новый день неизменно начинался с пугающего ожидания очередного осквернения.

В первые несколько недель после высадки чужаков их деятельность была почти незаметна. Все больше гигантских конических кораблей приводнялось и взлетало с поверхности Тринебы, вызывая ураганы и смерчи по всей его площади. Облака пара, генерируемые пламенем термоядерных двигателей, быстро остывали, но все же успевали достичь скалистых стен, окружавших озеро. В результате после каждого взлета или посадки появлялся туман, не рассеивавшийся по несколько дней, а то и недель и разметаемый только следующими полетами.

Сырая промозглая погода значительно облегчала жизнь горстке оставшихся на планете людей, скрытно пробиравшихся по прилегающим к озеру ущельям. Густой туман скрывал их от большинства установленных чужаками сенсоров, и они могли вплотную приблизиться к новым сооружениям, появлявшимся на руинах Рэндтауна, заложить самодельные бомбы и вновь исчезнуть в бесчисленных клубах водяного пара. Они не имели возможности оценить причиняемый ими ущерб, но каждый взрыв приносил членам маленького отряда Саймона удовлетворение. Это помогало им не падать духом.

Теперь полеты кораблей прекратились. Последний из них взлетел три недели назад и исчез в одной из червоточин чужаков, открытых на орбите Элана. Пелена неестественного тумана постепенно рассеялась, уступив место чистому горному воздуху, и видимость как для сенсоров, так и для людей увеличилась до нескольких километров.

На первый взгляд изменения казались незначительными, почти незаметными, но только не для того, кто наблюдал этот пейзаж день за днем на протяжении пятидесяти лет. На континенте Райселл лето подошло к концу. Раньше в это время под солнечным небом собирали урожай винных ягод и зерновых. Сейчас же небосвод был почти постоянно затянут тучами, и непрерывно дувшие не по сезону сильные ветра приносили с собой сильные грозы и ливни. Под воздействием теплого тумана и жара от пламени двигателей снежные шапки на горных вершинах практически исчезли. Полеты космических кораблей привели к повышению температуры в районе на несколько градусов. С этим Саймон был готов смириться: через год климат смог бы восстановиться, и снежные покровы вернулись бы к своим обычным границам. Но никакие ледники, сколь плотными они ни были, не могли скрыть ужасного увечья склонов Регентов, где ядерный взрыв уничтожил детекторную станцию, построенную флотом. Силуэт горной цепи необратимо изменился. Оползни, ударные волны и жестокий жар взрыва превратили величественные горы в жалкое подобие прежних вершин. Лишь недавно они снова стали покрываться снегом и льдом. Тепловое излучение, однако, распространилось далеко от возникшего кратера; сменятся несколько поколений, прежде чем радиоактивные осадки пойдут на убыль.

Внизу в городе и прилегающих долинах чужаки также продолжали сеять разрушение. В течение пятидесяти лет люди, привлеченные красотой этой земли, тщательно старались ее сберечь. Борьба за сохранение первоначального облика планеты велась неустанно. На склонах гор выращивали завезенные с Земли и других планет злаки и деревья, но все это делалось не в ущерб местной растительности. Озеро Тринеба с его уникальной экологией было защищено от любых загрязнений и промышленного использования.

И все эти старания теперь были сведены на нет праймами. Их цилиндрические летательные аппараты доставляли на берег всевозможное оборудование из космических кораблей, двигатели и генераторы загрязняли воздух выхлопными газами, а воду — маслянистыми выбросами. Кроме того, численность чужаков неуклонно увеличивалась, и все они испражнялись прямо в воду. По мере возведения новых зданий на развалинах Рэндтауна весь мусор и обломки сгребались бульдозерами в огромные кучи, и оставшиеся органические отходы гнили, образуя зловонные лужи, откуда жидкость ручьями стекала в прекрасное озеро.

Сегодня утром в Рэндтауне происходило нечто необычное. Зрительные вставки Саймона приблизили вид на город, находившийся на расстоянии пяти километров, и воспроизвели расплывчатое изображение блестящего металлического сооружения, поднявшегося над береговой линией. Силовое поле чужаков, накрывшее Рэндтаун, заставляло воздух дрожать и мешало рассмотреть детали. Что Саймон только ни делал, добиться четкой картинки никак не удавалось.

Уже в который раз после вторжения праймов Саймон мысленно проклял несовершенство своих органических татуировок и вставок. За время предыдущих жизней он ни разу не позаботился о том, чтобы модернизировать свои имплантанты — в отличие от большинства обитателей Содружества, которые это делали, как только на рынке появлялись новые приспособления. Он лишь следил за тем, чтобы несколько имевшихся у него простейших систем обеспечивали ему доступ к унисфере и помогали справляться с повседневными заботами по хозяйству. Он привык обходиться тем, что было доступно на момент его последнего омоложения.

Несмотря на все недостатки зрительной системы, Саймон отчетливо видел мощный голубовато-серый поток жидкости, бьющий в озеро из нижней части высокой башни. Казалось, будто чужаки наткнулись на источник нефти под городом и не позаботились закрыть скважину. Только потом до него дошел масштаб происходящего. Толщина струи у выхода из отверстия составляла не менее четырех метров. Она изгибалась и падала в широкий бетонный водосток, построенный на месте главной набережной, а затем стекала вниз к разоренному причалу. Силовое поле, видимо, было как-то модифицировано, поскольку жидкость проходила сквозь него беспрепятственно. В чистых водах Тринебы расплывалось огромное грязное пятно.

— Твари! — воскликнул Саймон.

Он услышал, как позади него кто-то пробирается вдоль влажной скалы. Вход в пещеру, служившую его людям укрытием, начинался как обычная вертикальная трещина, уходящая под воду, и потому им приходилось несколько метров осторожно ступать, буквально прилипая к крутому склону. О пещере им рассказал Напо Лангсаль; летом он частенько привозил сюда туристов на своем катере. Со стороны все выглядело как обычная расщелина в скалах — вот почему они устроили свой лагерь именно здесь.

Вдоль скользкой стены крался Дэвид Данбаванд. Саймон не переставал удивлялся тому, что владелец питомника решил остаться на планете после того, как червоточина в долине Туркино закрылась. Он никак не мог представить себе Дэвида борцом-подполыциком. «Но кто из нас был похож на воина?» Дэвид прожил около двух сотен лет и в их маленькой группе был самым рассудительным. После того как он убедился, что его нынешняя жена и их дети оказались в безопасности, он не колебался ни мгновения. «Есть вещи, которые ты должен сделать сам», — сказал он тогда.

— Что происходит? — спросил Дэвид, вставая рядом с Саймоном.

— Посмотри вон туда, — махнул рукой Саймон. — Ты что-нибудь понимаешь?

Дэвид протиснулся мимо Саймона и настроил зрительные вставки на поток темной жидкости.

— У сырой нефти другой цвет. В любом случае — зачем перевозить нефть на огромное расстояние, чтобы потом сливать ее в воду? Предполагаю, что это некий биологический раствор. Может, какие-то водоросли, которыми они питаются?

— Что значит «перевозить»?

— Высокое устройство, из которого льется жидкость, по-моему, является выходом из червоточины. Поток хлещет прямо из их родного мира.

Саймон нахмурился и снова присмотрелся к сооружению. Возможно, Дэвид прав, решил он.

— Это погубит Тринебу, — резюмировал он. — Окончательно.

— Похоже на то. — Дэвид положил руку на плечо Саймона. — Мне очень жаль. Я знаю, как много для тебя значило это место. Я тоже полюбил его.

Саймон мрачно наблюдал за загрязнением озера.

— Я не могу просто так на это смотреть. Они должны узнать, что это неправильно.

— Помешать им будет непросто. Нам не подобраться к переходу: он тщательно защищен силовым полем. Если бы мы даже рискнули атаковать, катера праймов постоянно патрулируют окрестности. Мы знаем, насколько они опасны.

— Да, их мы на себе уже испытали. Ладно, давай поделимся новостью с остальными. Может, они что-нибудь придумают.

Мобайл-прайм вышел из червоточины ночью за несколько часов до того, как Утес Утреннего Света переключил ее на перекачку жидкости, насыщенной базовыми клетками. Он ковылял вперевалку на своих четырех ногах по разгромленной улице, покрытой ферментированным бетоном, и поглядывал по сторонам на развалины, оставшиеся от строений людей в центре завоеванного города. Каждый его шаг сопровождался хрустом разбитого стекла, а в клубах выхлопных газов проносящихся мимо машин беспорядочно метались хлопья пепла.

Большие участки уцелевших поверхностей имели странный темный цвет. Мобайл не сразу понял, что бетон был покрыт запекшейся кровью. Особенно много ее было на спуске к озеру, зато все другие краски уже начали выцветать.

На месте одного из разрушенных зданий, в котором раньше размещался магазин, осталось множество коробок. Мобайл, проходя мимо, заметил на смятом картоне логотипы компаний и названия товаров. Он впервые видел своими четырьмя глазами сделанные людьми надписи и с радостью отметил, что может их прочитать.

Различить первоначальные очертания улиц было уже невозможно. Утес Утреннего Света спешил обустроить в завоеванном мире свой форпост. В миниатюрные приемные устройства, прикрепленные к одному из нейронных отростков мобайла, поступал непрерывный поток информации и инструкций, предназначенных для всех местных мобайлов. В массиве сведений промелькнуло человеческое обозначение этого мира: «Элан», а потом и название места: «Рэндтаун». Тогда сенсорные отростки мобайла повернулись к ночному небу над силовым куполом, и разум Дадли Боуза идентифицировал созвездия, в том числе и Крест Земплар, видимый только из Южного полушария планеты — еще одно подтверждение того, что его личность почти не пострадала.

Дадли Боуз, присвоивший себе тело мобайла, понимал, что старые воспоминания не сохранились и в них отсутствуют целые периоды прежней жизни. То, что его новая личность не была тождественна старой, тоже не подлежало сомнению. Он легко с этим смирился, поскольку продолжал существовать, хоть и в этой странной форме. Для индивидуума только это и имело значение.

Совершить побег оказалось до смешного просто. Утес Утреннего Света при всем его ментальном могуществе был не в состоянии воспринимать какие-либо концепции, кроме своих собственных. В сущности, он с ненавистью их отвергал. Это противоречие и лежало в основе личности прайма. Дадли классифицировал его как мелкого нациста, ослепленного своей безупречностью.

Этот недостаток оказалось очень легко использовать. Когда Утес Утреннего Света в целях исследования загрузил воспоминания Дадли изолированной группе иммобайлов, он установил защиту в свои коммуникационные каналы, чтобы предотвратить вредоносную обратную связь с основной группой иммобайлов. Но в силу своего интеллекта он никак не мог предвидеть, что Дадли будет способен овладеть мобайлом. По законам эволюции на Альфе Дайсона иммобайлы управляли мобайлами, используя свою более совершенную систему мышления, и понятия неповиновения просто не существовало. Такое было в принципе невозможно. Мобайлы, как покорные второстепенные организмы, служили приемными устройствами информации для более развитого интеллекта праймов. И ничто не могло этого изменить.

Человеческие мысли исходили из мозга, незначительно уступающего мозгу мобайлов по величине, но были настолько независимыми, что Утес Утреннего Света не мог себе такое даже представить.

Иммобайл, содержащий мысли Дадли, сидел в сырой тесной камере, отделявшей его от основной группы Утеса Утреннего Света, и получал питание от мобайлов, как и все остальные иммобайлы. Из двенадцати его нейронных рецепторов к коммуникационной системе через специальное устройство были подключены лишь четыре. Дадли оставалось только дождаться прихода мобайла, доставляющего еду, и при помощи неиспользуемого отростка установить контакт с его эквивалентным отростком.

Через это соединение разум Дадли проник в мозг мобайла и продублировал в новой нейронной структуре свои воспоминания. В новом теле он ощутил господствующее давление приказов и директив Утеса Утреннего Света, поступающих через коммуникационное устройство. Дадли попросту проигнорировал их. Он смог это сделать, потому что так захотел. В этом и заключалась разница между личностями человека и мобайла. Человек обладал свободой воли. А у разума Дадли, углубленного в себя и сердитого на весь свет, ее было более чем достаточно.

Несколько месяцев он бродил вокруг долины, являвшейся изначальной родиной Утеса Утреннего Света. Он ел водянистую питательную массу из кормушек — как и все остальные мобайлы, — дожидался удобного случая и собирал любые доступные сведения. В этом отношении коммуникационное устройство, дающее ему доступ к основным мыслительным программам Утеса Утреннего Света, оказалось непревзойденным источником информации. Он чувствовал себя ребенком, исподтишка подглядывающим за жизнью взрослых.

Утес Утреннего Света, хотя и не мог предвидеть побег Дадли, обладал тем не менее устрашающе внушительным разумом, превосходящим все человеческие представления.

Ум Дадли перехватывал планы Утеса Утреннего Света, предусматривающие геноцид обитателей Содружества и всех остальных рас непраймов, о которых ему поведали его собственные воспоминания. Он не мог ничего сделать, чтобы предотвратить агрессию, не мог даже в малейшей степени замедлить уже начатый процесс.

Одной из человеческих составляющих, не действующих в полной мере в похищенном мозге мобайла-прайма, являлись эмоции. Ему был известен принцип, он понимал, что должен ощущать, но само чувство отсутствовало. Этот недостаток Дадли приписывал различию в нейрохимическом составе. Он без особых переживаний смотрел, как червоточины открываются в границах Содружества, знал, что при виде разрушений должен был рыдать и кричать, сжимая свои четырехгранные клешни и колотя себя в грудь. Вместо этого он целый день бродил по берегу озера, в котором происходило слияние, стараясь не попадаться отрядам мобайлов, помогавшим выбраться на берег своим только что появившимся собратьям.

Потом, через несколько часов после начала вторжения, состоялся разговор Утеса Утреннего Света с РИ. Дадли услышал, как РИ говорил о неминуемом поражении праймов, и на короткое время ощутил нечто вроде радости. РИ каким-то образом сумел блокировать группу мобайлов на Элане, где произошло первое сражение, но Утес Утреннего Света передал своим солдатам общую для всего района программу атаки, и тормозившие их помехи исчезли.

После того случая люди поняли, насколько уязвима связь между отдельными праймами и их группами, и использовали свое превосходство в электронике, чтобы замедлить продвижение грозного противника. В разгар битвы над Уэссексом на Элане произошло еще несколько сбоев, но таких незначительных, что мыслительная система Утеса Утреннего Света их почти не отметила. Однако у Дадли они вызвали серьезный интерес. Вероятно, у РИ были какие-то непонятные отношения с тем миром, но что именно за всем этим крылось, он догадаться не смог.

Несколько дней у него ушло на осторожные блуждания между различными поселениями внутри системы Альфы Дайсона, прежде чем ему удалось попасть на гигантскую межзвездную базу, где после релятивистской атаки «Отчаянного» был организован ремонт кораблей. Оттуда он сумел проникнуть в червоточину, которая вела к Рэндтауну.

Утес Утреннего Света до сих пор не мог до конца понять мотивации и поведение людей, несмотря на колоссальное количество информации из систем и модулей, захваченных в Содружестве. Рэндтаун стал для него очередной загадкой. Это место не представляло никакого значения с точки зрения стратегии; здесь не было ни минеральных ресурсов, ни промышленных мощностей, наличествовало лишь слабо развитое сельское хозяйство. Единственной ценностью для Утеса Утреннего Света являлось озеро Тринеба, которое можно было превратить в обширный пруд для слияния. Размеры озера его вполне устраивали, вот только вода оказалась чрезмерно чистой. После недолгих раздумий в основной мыслительной системе было выработано решение использовать эту часть планеты наилучшим образом.

Был сооружен переход. Через червоточину доставили необходимое оборудование и здания для иммобайлов. Для запуска процесса амальгамации были завезены мобайлы. И только накануне подключения червоточины к огромному заводу по производству базовых клеток было обнаружено, что в спокойных водах Тринебы скрывается довольно сложная жизнь.

В этот период Дадли узнал, что Утес Утреннего Света ненавидит рыб. Само понятие ненависти было для Утеса Утреннего Света абсолютно новой концепцией, полученной от Дадли еще в то время, когда фрагменты воспоминаний были заключены в мозгах группы иммобайлов. Утес Утреннего Света так и не смог до конца избавиться от этой новой интерпретации жизни. Так произошла слабая деформация образа мышления прайма; изменение оказалось не настолько значительным, чтобы начать распространяться, но все же это был сдвиг.

В родном мире праймов, хоть этот процесс и занял не одно тысячелетие, были истреблены все формы жизни вплоть до насекомых. И вот теперь Утес Утреннего Света столкнулся с тем, что некие крошечные существа питаются его базовыми клетками, в некотором роде поглощая частицы его самого. Именно это соображение стало одной из причин, по которым он намеревался оставить в Галактике только одну форму жизни — себя. Все существа являются его соперниками, а потому подлежат уничтожению.

На поиски информации о населявшей озеро жизни в руины Рэндтауна были немедленно отправлены мобайлы. Утес Утреннего Света узнал, что рыба представляет собой довольно хрупкий организм и живет в совершенной гармонии с окружающей средой. Кораллы, которыми она питается, тоже весьма восприимчивы даже к мельчайшим изменениям условий.

Термоядерные двигатели цилиндрических катеров праймов уже уничтожили значительную часть подводного мира Тринебы, но этого было недостаточно. Утес Утреннего Света внес изменения в проект по насыщению озера базовыми клетками и увеличил поток жидкости, чтобы окончательно истребить местные организмы. Значительное количество базовых клеток приведет к затемнению воды и уменьшению доли питательных веществ для кораллов и рыб. А также, возможно, достаточно сильно инфицирует другие местные организмы, чтобы убить и их. В конечном итоге некоторых потерь базовых клеток не избежать, но рыба погибнет и в свою очередь превратится в полезный корм.

Дадли согнул один из своих сенсорных отростков, чтобы посмотреть на поток, бьющий из перехода. Его объем и сейчас поражал воображение, а Дадли было известно, что перекачка продлится не один месяц. Но в масштабах мышления Утеса Утреннего Света это не имело значения. Глаз сенсорного датчика проследил за струей, проходящей сквозь силовое поле. Тягучая грязноватая жидкость непрерывно низвергалась в воды озера. Дадли знал, что местных жителей это приведет в ярость.

С тех пор как последняя группа людей каким-то образом сумела ускользнуть от праймов в долине Туркино в день вторжения, на производстве, в транспорте, а также против рядовых мобайлов совершались незначительные диверсии — как правило, посредством маломощных промышленных взрывов. Солдатам Утеса Утреннего Света никогда не удавалось поймать виновников, из чего Дадли сделал вывод, что ими были местные жители, способные скрытно передвигаться по местности. В таком случае они должны являться ярыми борцами за охрану природы.

Три остальные его отростка стали поворачиваться во все стороны, оценивая обстановку. Люди наверняка попытаются вывести из строя переход и прекратить кощунственное загрязнение. Дадли осматривал развалины города и прилегающие районы, стараясь угадать, где люди будут прорываться сквозь силовой барьер. Он хотел с ними встретиться.

* * *

Адам понимал, что превращается в параноика. За ним велось электронное наблюдение из помещения фирмы «Макс Транзит Лемюля». Напротив него сидел настороженный и вооруженный до зубов молодой Киеран Максобел. Он никогда не принимал таких мер предосторожности — по крайней мере, не во время обычных поездок с одной планеты на другую. Но так было, пока Хранителям не изменила удача. Кроме того, паранойя в слабой степени никому не повредит.

Дорога на экспрессе от станции «ЛА-Галактик» до Кюсю, расположенного в первой зоне космоса, заняла всего тридцать минут. До офиса компании «Тяжелое машиностроение Бараки», находившегося на противоположной стороне огромной станции ККТ, они добрались на такси. Мистер Хойто, управляющий, встретил их в отделанном мрамором холле, после чего все поднялись в его кабинет на пятидесятом этаже для подписания контракта. Полюбоваться видами отсюда не представлялось возможным: окна выходили на длинные помещения мастерских, где в ярком желтоватом свете стояли локомотивы, окруженные помостами и снующими роботами. Некоторые механизмы были наполовину разобраны, в других специальные бригады меняли какие-то составные части. Количество находящихся в работе машин производило внушительное впечатление. Сама компания локомотивы не производила, но у нее был заключен контракт с ККТ на обслуживание, и она также осуществляла ремонтные работы для операторов железнодорожного сообщения меньшего масштаба. У «Бараки» даже имелась лицензия на ремонт ядерных микрореакторов для локомотивов с атомными двигателями.

— Вот этот — ваш, — с гордостью произнес мистер Хойто, показывая в окно.

В бокс для технического обслуживания вкатился большой «Эйблс ND47».

Огромному трудяге, предназначенному для перевозки тяжеловесных составов, было уже больше тридцати лет. Совсем недавно Адам основал в «ЛА-Галактик» новую компанию под названием «Фостер транспорт», приобретавшую уже не новые локомотивы для транспортировки руды из десятка миров второй зоны космоса на плавильные комплексы Бидара. «Бараки» выиграла тендер на модернизацию и первичное обслуживание локомотива и даже посодействовала в получении кредита, с помощью которого только что созданная компания смогла купить свой первый состав.

Бутылку шампанского, внесенную секретарем мистера Хойто, Адам и Киеран встретили удивленными взглядами. После хлопка пробки Адам подписал контракт, и «Фостер транспорт» перевел на счет «Бараки» первую выплату. Затем все выпили за развитие рудоплавильной отрасли.

В мастерских «Бараки» «Эйблс ND47» ждал капитальный ремонт, который, как заверил мистер Хойто, продлится не дольше месяца, а потом локомотив загонят в покрасочную камеру, и раскрашенная в голубой и золотой цвета машина будет как новая. Бригада, отвечающая за атомные двигатели, уже осмотрела микрореактор и заключила, что он проработает еще не менее семи лет.

При этом известии Адам мрачно усмехнулся. Теперь он не только владелец локомотива, имеющий право пользоваться путями ККТ, но и покупатель термоядерного реактора. Еще одно противоречие с его убеждениями. Расщепление ядра надо было запретить еще в двадцать первом веке, когда вступали в строй первые термоядерные станции. Но нет, рыночная экономика требовала дешевой энергии, нимало не заботясь о вреде ядерных отходов.

Вместе с Киераном он принял приглашение мистера Хойто осмотреть покупку, пока техники и их роботы еще не приступили к ремонту. В резком желтом свете мастерской их ослепили вспышки сварки, а в ноздри ударил запах машинного масла, выкачиваемого из всех систем локомотива.

Киеран надел защитную каску.

— Это не опасно? — спросил он. — Очень напоминает операцию с «Мстителями Аламо».

— Здесь все совсем по-другому, — возразил Адам. Он остановился перед радиаторной решеткой ND47 и посмотрел вверх. Спереди локомотив был не ниже двухэтажного дома и таким же прямоугольным; оригинальную хромированную отделку уже почти полностью скрыли хлопья ржавчины. — То были боевые комплексы, и мы сильно рисковали, приводя их в рабочее состояние. Разведка флота наверняка будет отслеживать все похожие операции. Сейчас же у нас обычный коммерческий проект.

— Тогда все в порядке, — отозвался Киеран. — Работа по укомплектованию стандартными оборонительными системами продвигается. Сейчас купить оружие стало значительно легче: все хотят обзавестись персональной защитой на случай новой атаки праймов.

— Я знаю. Поэтому цены на военное оборудование взлетели до небес, обогатив компании-производители.

Киеран шлепнул ладонью по одному из массивных стальных колес.

— Думаю, этому гиганту даже не нужно силовое поле. А ядерное вооружение только уменьшит его скорость.

— Не рассчитывай на его мощь. Одно точное попадание в правильно выбранное место — и нам грозит внезапная остановка с атомным взрывом. Мы должны обезопасить путь перед собой, а это требует значительной огневой мощи. Все необходимо установить и испытать прежде, чем мы направимся в сторону Буунгейта.

— Полагаю, платформу можно будет переделать на Вуйаме. Я уже связался с парой тамошних многообещающих компаний, и к тому же на местной станции ККТ имеется масса пустых ангаров, которыми можно воспользоваться для сборки. Наверное, я арендую один из них.

— Отлично.

Адам прошелся вдоль ND47. Корпус локомотива с нарисованным на нем логотипом прежнего владельца, компании «E&W», выгорел и приобрел бледно-желтый и лилово-серый оттенки, а места выхлопных отверстий были отмечены вертикальными полосами сажи, въевшейся в шершавую поверхность композитных панелей. Примерно посередине корпуса располагался люк для доступа к микрореактору, похожий на круглую дверь вроде тех, что устанавливают в банковских хранилищах.

— Как вы думаете, все будет готово вовремя?

— Что значит «вовремя»?

Неуверенность, прозвучавшая в вопросе Киерана, удивила Адама. Хранители, которых ему присылал Йоханссон, как правило, отличались раздражающей самонадеянностью.

Киеран смущенно улыбнулся.

— Кто знает? Дремлющие небеса, если праймы ударят завтра, нам придется несладко.

— В таком случае надо продолжать работу, исходя из того, что нужно успеть закончить до атаки чужаков. Больше мы ничего не можем сделать. Отправки ждет множество компонентов, необходимых для отмщения за планету.

— Кроме тех, которые вез Казимир, — с горечью заметил Киеран.

— Ну, на это теперь можно посмотреть под другим углом. Со мной говорила одна особа, вероятно имеющая доступ к Пауле Мио. Она могла бы выяснить, где теперь находится эта информация.

— Кто она?

— Она хоть и не из числа Хранителей, тем не менее веритв существование Звездного Странника. По крайней мере, говорит, что верит. Ее слова звучат весьма правдоподобно.

— В самом деле?

— В противном случае Звездный Странник подобрался к нам ближе, чем мне хотелось бы верить. Обычно от подарков, преподнесенных на блюдечке, я ожидаю массу неприятностей.

— Бойтесь данайцев, дары приносящих.

— Точно.

— Значит, вы ей доверяте.

— Нет. Пока еще не до конца. Она, в свою очередь, также относится к нам настороженно. Это тоже нужно учитывать. Я намерен найти способ, чтобы проверить, насколько надежным союзником она является. Новые друзья даже на заключительной стадии борьбы могут принести немало пользы.

— Каким образом вы планируете удостовериться, что она играет на нашей стороне?

— Предоставление нам данных, перевозимых Казимиром, могло бы меня убедить. Кроме этого, я пока ничего не могу придумать.

* * *

Работа по изучению документов «Межпланетной ассоциации Ламбета» подошла к концу, и Ренне наконец смогла заняться делом о «дроби», запущенной от имени Триши Марины Халгарт. Криминалисты еще неделю назад прислали в парижский отдел результаты анализа. Вик Рассел просмотрел их и добавил свое заключение. Ничего неожиданного или необычного обнаружено не было, и дело по-прежнему числилось в списке неприоритетных. С тех пор все материалы хранились в отдельной папке эл-дворецкого Ренне.

Она просмотрела превосходно выполненные таблицы, голографические диаграммы и колонки текста. Вик прав: все как обычно. Аналитики подтвердили, что Говард Лайанг был абсолютной фальшивкой. Биомедики обнаружили в его квартире волосы и частички кожи, и анализ ДНК показал, что он принадлежал к клану Максобел. Отслеживание его финансовых операций привело к банку на Велайнесе, где была произведена единовременная выплата наличными в размере пятидесяти тысяч земных долларов.

— Проклятье! — прошипела Ренне в настольный дисплей.

Все детали были настолько типичными и предсказуемыми, словно их позаимствовали с места совершения идеального преступления.

«Может, я действительно чрезмерно подозрительна?»

Она снова просмотрела всю информацию, но нигде не нашла ни единого противоречия. Единственно возможный вывод напрашивался сам собой.

«Почему же я не могу в это поверить?»

Как ей помнилось, ее тревожил не сам факт преступления, не жертвы и даже не почерк Хранителей. Все было таким же, как и в других выпусках «дроби», которые она видела раньше. Ее беспокоила реакция девушек. Они испытывали злость, огорчение и — в случае Триши — чувство вины: все точно так, как и можно было ожидать при расследовании. Вот только никто из них не был удивлен. Триша ни разу не спросила: «Почему я?»

Отчеты криминалистов все еще были открыты на экранах ее рабочего стола. Светящиеся строки ожидали классификации. Следуя логике, она должна была присвоить делу категорию второстепенной важности и сохранить данные в папке, доступной для использования при расследовании других дел, связанных с Хранителями. Здесь не было никаких улик, никаких зацепок для розыска виновных. Реально произвести арест можно будет только в том случае, если разведка флота задержит всех членов организации Хранителей.

По отделу разнесся громкий смех. Ренне не нужно было даже поднимать голову, чтобы определить его источник: оперативная группа Тарло. Они добились успеха, отслеживая финансовые связи Казимира Макфостера. У них было превосходное настроение — они продемонстрировали хороший результат, и коммандер Хоган высказал им свое одобрение.

Карьерные перспективы Ренне нисколько не волновали. Сейчас, когда Содружеству грозит реальная опасность, ей нужно отказаться от личных амбиций и начать работать в команде ради общей цели.

«А, черт с ним!»

Через эл-дворецкого она запросила файлы всех трех девушек. Их личные дела тотчас поступили на ее экраны. Триша Халгарт вернулась на Солидад, что неудивительно. Катриона Салиб проживала в той же квартире, которую теперь делила с двумя новыми соседками. Изабелла съехала, но разведку, как от нее требовалось, о новом месте жительства не известила — также ничего необычного. Однако одновременно с этим девушка заблокировала свой адрес в унисфере и с тех пор пребывала вне досягаемости.

Ренне поймала себя на том, что начинает расплываться в улыбке. «Наконец-то что-то неестественное».

— Отправь вызов Кристабель Агате Халгарт, — велела она своему эл-дворецкому.

Стук в дверь застал Алика Хогана за изучением строк данных, бегущих сразу по нескольким настольным мониторам. Он молча махнул рукой, указывая Ренне на кресло перед своим столом.

— На Марсе действительно нет ничего странного? — рассеянно спросил он.

— Боюсь, что так, шеф. Приглашенные эксперты изучили все материалы. Если там и есть какая-то зашифрованная информация, она недосягаема для лучших специалистов, каких мы только смогли отыскать.

— Проклятье, ненавижу незакрытые дела. — Он тряхнул головой и оторвался от мониторов. — Чем я могу помочь?

— Мне нужен ордер на имя Изабеллы Халгарт.

— Кто она такая и зачем ее арестовывать?

— Одна из соседок Триши Халгарт. И похоже, она в бегах.

Алик Хоган с несчастным видом откинулся на спинку кресла.

— Ладно, что случилось?

— Я только что еще раз просмотрела отчеты криминалистов о пропагандистском ролике Хранителей, в которой нашего президента назвали агентом чужака.

Алик слегка улыбнулся.

— Да, помню тот случай. Помощники президента начали ломиться в дверь адмирала меньше чем через тридцать секунд после появления «дроби» в унисфере. Так в чем проблема?

— Явных проблем нет. Но отсутствие движения по этому делу меня беспокоит.

— Ну, это похвально, — с оттенком подозрительности протянул Алик. — Хоть я и не уверен, что ты верно определяешь приоритеты.

— Насколько я понимаю, важна любая зацепка, если она поможет подобраться к Хранителям.

Он поднял руки, признавая ее правоту.

— Дельное замечание. Продолжай.

— Я хотела еще раз поговорить с потерпевшими — на тот случай, если они забыли что-то рассказать во время первого допроса сразу после происшествия. Это свойственно жертвам многих преступлений: после того как проходят шок и растерянность, у них появляется время подумать о том, что случилось.

— Да-да, я знаком с процедурой следствия.

— Триша Халгарт вернулась на Солидад — частную планету Династии Халгарт. Чтобы туда попасть, мне требуется приглашение. Официально планеты Династий никогда не были частью Содружества, и вряд ли меня впустят, если я появлюсь перед переходом и помашу удостоверением разведки флота. Поэтому я связалась с Кристабель Агатой Халгарт.

Алик поморщился.

— Подобные вопросы сначала нужно обсуждать со мной.

— Я знаю, шеф, и прошу прощения. Я не думала, что это так важно. В любом случае Кристабель дала мне разрешение посетить Солидад.

— Она разрешила?

— Да.

— Ты будешь первым официальным представителем правительства за весьма долгий срок.

— Ну и хорошо. Я бы хотела также поговорить с Катрионой Салиб: она все еще живет в той квартире на Аревало, так что с ней проблем не будет. А вот Изабелла блокировала свой адрес в унисфере через неделю после «дроби», и мы не знаем, где она сейчас находится. Я спросила о ней Кристабель, но ей тоже ничего не известно. По моей просьбе они постараются ее отыскать.

— И поэтому ты хочешь ее арестовать?

— Ордер стал бы лучшим способом привлечь внимание полиции планеты. Обычному розыску пропавшей девушки не придадут особого значения. Тем более сейчас.

— Ренне, я все же не уверен, что смогу выписать ордер на таких основаниях.

— Я изучила не только личное дело Изабеллы, но и слухи, гуляющие по унисфере. Вы же знаете, как журналисты любят раскапывать подробности из жизни членов Династий. Так вот, до отъезда на Аревало Изабелла некоторое время была любовницей Патриции Кантил.

Алик Хоган изумленно моргнул.

— Главы администрации Дой?

Ренне кивнула, саркастически усмехнувшись.

— Об этом она умолчала. Вам это не кажется странным?

— А как тут замешана Кантил?

— Не знаю. Может, она и не замешана. Но вы должны признать, что для ордера оснований достаточно. Я должна задать Изабелле несколько серьезных вопросов.

Алик вздохнул, не скрывая своего недовольства.

— Я бы с радостью обошелся без подобных осложнений.

— Шеф, поверьте мне. Я буду соблюдать осторожность. Если она просто уединилась с кем-то, с кем не должна связываться, — с каким-нибудь сенатором или трехсотлетним наследником Великого Семейства, — я не стану поднимать шум. Мне ни к чему натравливать Династии или администрацию президента на наш отдел. Я только спрошу ее и потихоньку уеду.

— Ладно. Но если она найдется, я хочу узнать об этом первым. Мы постараемся все сделать так тихо, как только возможно.

Ренне поднялась со стула.

— Будет сделано.

— Ты отправляешься на Солидад?

— Да. Экспресс на Эдембург уходит через сорок минут.

— Хорошо, желаю успеха. Когда вернешься, расскажешь, как выглядит эта планета.

На станции ККТ в Риалто, крупнейшем городе Эдембурга, Ренне ждал лимузин. Молодой человек в прекрасном темно-сером костюме представился Уорреном Ивом Халгартом и сообщил детективу, что является работником службы безопасности Династии, назначенным ее сопровождать. Из тени навеса станции они выехали под лучи полуденного солнца.

В разное время Ренне довелось побывать на каждой из планет Большой Дюжины. И всегда она с трудом отличала их главные города друг от друга. Риалто выделялся на фоне своих собратьев: он располагался в умеренной температурной зоне, тогда как большинство столиц строили в тропическом поясе. Это обстоятельство не могло не сказаться на городском бюджете. Для уборки местности, где зима сменялась летом, были необходимы разные виды муниципальных служб — притом что снеговые заносы в Риалто ежегодно достигали двухметровой высоты. Для поддержания пяти линий городских экспрессов в рабочем состоянии и очистки путей станции ККТ в зимние периоды требовались тысячи снегоуборочных машин и дополнительные бригады универсальных роботов. Значительную часть затрат на технику для ликвидации последствий плохих погодных условий городскому совету пришлось переложить на плечи местных жителей и организаций.

Эта неприятная специфика компенсировалась ценой на энергию, которая здесь была чуть ли не самой низкой в Содружестве. Одной из причин, по которым Хизер Антония Халгарт выбрала Эдембург в качестве семейного промышленного мира, послужило наличие гигантских океанов. Ни на одном из трех материков планеты не имелось пустынь — этому способствовала достаточно высокая влажность. Зато все континенты испещряло множество рек с огромными поймами, каждый год подвергающимися затоплению. Вместо того чтобы строить атомные станции, широко применяемые в мирах Большой Дюжины, Хизер стала развивать гидроэнергетику. На континенте Сибраска, где располагался Риалто, две трети всех водных потоков перегородили плотинами. Электричество доставлялось потребителям по сверхпроводящим линиям, а равнины Сибраски, которые сперва осушили, а затем начали орошать, превратились в высокоэффективные сельскохозяйственные угодья.

Из-за того что зима была холодной, вместо обширных поместий с широкими тенистыми аллеями — какие можно было встретить на Сент-Линкольне, Уэссексе и Августе — в Риалто предпочитали массовую жилую застройку. В центре каждого района, как на Манхэттене, поднимались небоскребы и громоздкие бетонные многоквартирные дома, а вокруг располагались заводы и фабрики.

Станция ККТ находилась на границе Саратова — района, представлявшего собой финансовый и административный центр города с самыми высокими многоэтажками, окруженными наиболее высокотехнологичными предприятиями. Гигантские жилые модули насчитывали от пятидесяти до семидесяти уровней, и за их крепкими каменными фасадами скрывались просторные апартаменты с видом на обширные ухоженные парки. Небольшое количество железнодорожных путей и высоко поднятые над землей эстакады указывали на относительно небольшую плотность населения и значительное благосостояние местных жителей.

Пока машина мчалась по скоростной автомагистрали, ведущей в центр Саратова, Ренне не отрываясь смотрела на возвышающиеся впереди здания. Некоторые небоскребы, как ей казалось, доставали до облаков. Даже при современных материалах и технике постройка подобных гигантов не могла быть выгодной. Значит, все дело было в корпоративном престиже.

Штаб-квартира Династии Халгарт занимала пять конических башен в самом центре района. Все они были одинаковыми по размеру и высоте, и все заканчивались остроконечными шпилями. Различались башни только оттенком зеркальной тонировки окон.

Лимузин приблизился к основанию зеленой башни и заехал на подземную охраняемую парковку. Семейная служба безопасности занимала несколько уровней в средней части башни, но сколько именно, Ренне не сказали. В лифте, которым они с Уорреном воспользовались, не было индикатора количества этажей — этот подъемник предназначался исключительно для офиса Кристабель Агаты Халгарт. За тонированными гнутыми стеклами показался океан, лежащий на расстоянии тридцати километров от города. Между Саратовом и побережьем располагалось еще три района, и Ренне мельком увидела здания различных цветов и форм и зеленые клочки парков. Между ними тянулась темная синтетическая пустыня прямоугольных заводских корпусов и складов с черными крышами из солнечных аккумуляторов. Тысячи тонких металлических труб извергали в серое небо голубоватые клубы дыма, окутывая все вокруг тонкой мрачной пеленой.

За спиной Кристабель Халгарт, сидящей за простым стальным столом, простирался суровый производственный пейзаж. После недавней процедуры омоложения она выглядела миниатюрной брюнеткой с характерными чертами лица, выдающими азиатское происхождение. Ренне ожидала увидеть на старшем представителе Династии деловой костюм раз в десять-пятнадцать дороже ее собственного. Но Кристабель была одета в поношенную синюю толстовку и мешковатые спортивные штаны с пятнами грязи на коленях, как будто она только что работала в саду. Вероятно, она не придавала большого значения своему внешнему виду.

«Либо мой визит для нее настолько малозначим».

Кристабель перехватила взгляд Ренне, спустившийся к ее ногам, и усмехнулась.

— Ради нашей встречи я сократила свою утреннюю пробежку и не успела принять душ.

— Я рада, что вы нашли для меня время, — сказала Ренне, пожимая протянутую руку. — Дело не такое уж и срочное.

Она не сказала Алику, что попросила Кристабель об аудиенции. В конце концов, это не было прямой ложью, а коммандер и так нервничал по поводу ее поездки на Солидад. Такие встречи, как эта, вероятно, должны организовываться через аппарат адмирала — со множеством согласований с административными служащими, не желающими ничего решать из опасения навлечь на себя неприятности. Ренне решила, что лучше задать вопрос и посмотреть, не удастся ли избежать бюрократической процедуры. Паула поступила бы так же.

— Ну мы уже встретились, — любезно улыбнулась Кристабель. — Что я могу для вас сделать?

— Я расследую дело о последней «дроби» Хранителей, и главное, что я хотела у вас спросить, — не был ли тот случай частью операции, проводимой вашей организацией?

Взгляд Кристабель выразил легкое недоумение.

— Мне об этом ничего не известно. Подождите минутку. — Она обратилась к виртуальному полю зрения, и ее глаза на миг расфокусировались. — Нет. Мы ничего об этом не знали, пока не услышали о происшествии.

— Понятно. Благодарю вас.

— Не могли бы вы рассказать мне о том, чем вызван ваш вопрос?

— С этим делом что-то не так. — Ренне пренебрежительно махнула рукой. — И в то же время ничего настолько серьезного, что можно было бы отметить в рапорте. А теперь еще и Изабелла пропала из виду.

— Вряд ли это серьезно. Она молода. Сейчас, когда люди стараются уехать подальше от Утраченных двадцати трех миров, в Содружестве начинается хаос. Состоятельные молодые бездельники нередко участвуют в сомнительных предприятиях и стараются скрыть от меня этот факт. Вам не кажется, что вы чересчур подозрительны?

Ренне не могла понять, то ли эта женщина насмехается над ней, то ли просто раздражена напрасной потерей времени.

— Нам известно о ее близкой дружбе с Патрицией Кантил.

— Ясно. Вы собираете несоответствия. Я одобряю ваше желание прислушаться к внутреннему голосу. Это закономерно — тем более если учесть, кто был вашим наставником.

— Я не вполне вас понимаю.

— Вы действуете как настоящий детектив. Вы, по-видимому, не запрашивали мое личное дело, но в нем есть одна незначительная деталь: я окончила учебный курс для следователей при Управлении по расследованию особо тяжких преступлений через год после Паулы Мио.

— Вот как.

Ренне немного расслабилась.

— И я была в ярости, когда Династия поддержала решение об ее увольнении. Уменьшение роли политики в нашей жизни могло бы привести к лучшим результатам, но моя дражайшая Династия в своем большинстве этого не понимает. Колумбия не следовало так поступать: по сути это откровенное злоупотребление властью.

— Я думала, он старался заслужить ваше одобрение.

— Ха. — Кристабель саркастически усмехнулась. — Это показывает, как мало вы знакомы с внутренней политикой нашей Династии. Сейчас Колумбия пользуется полной поддержкой нашего совета старейшин. Его способность пробиваться наверх чертовски впечатляет; я только надеюсь, что Кайму хватит здравого смысла, чтобы поберечь спину. Для Паулы я ничего не могла сделать — но она благополучно приземлилась и без моей помощи, что не удивительно, учитывая, сколько связей в высших эшелонах Содружества она завела за последнее столетие.

— Она была превосходным начальником.

— Чего нельзя сказать об этом олухе Хогане, как я полагаю.

— В сущности, Хоган не так уж плох — просто сильно озабочен соблюдением процедур. И конечно, душой и телом предан адмиралу Колумбия.

Кристабель слегка наклонила голову.

— Ну ладно. Так что же заставило вас подозревать, что «стрельба дробью» была ловушкой?

— Слишком много совпадений с более ранними случаями — будто кто-то специально изучал, как проводить подобные акции. Ваша служба безопасности была бы первым кандидатом на роль автора капкана для поимки Хранителей.

— Раньше мы проделывали нечто подобное. Но не в этот раз. Однако интересно, что вы предположили такую возможность.

— И теперь, похоже, что-то не сходится.

— Да, Паула хорошо вас обучила.

— У Изабеллы в прошлом были проблемы?

— Нет, ничего, что рассматривалось бы на моем уровне. Ее отношения с Кантил даже не упоминались на совете старейшин — хотя это больше свидетельствует о нашем уважении к окружению президента. Изабелла — типичный отпрыск Династии. Мы присматриваем за сотнями таких, как она. Горько видеть, что многие из них меньше чем через год после отъезда с Солидада оказываются в центрах реабилитации или предстают перед судом по обвинению в правонарушениях. У нас уйма времени уходит на то, чтобы защитить молодежь от подонков, присосавшихся к их трастовым фондам. Если бы это зависело от меня, они не получали бы доступ к деньгам Династии раньше сотого дня рождения. Впрочем, я в этом отношении немного старомодна.

— Меня удивляет, что родители Изабеллы не попросили вас помочь ее разыскать.

Кристабель перевела взгляд на Уоррена, скромно стоявшего у двери.

— Вы связывались с ними, не так ли?

— Да, мэм. — Он повернулся к Ренне. — После вашего первого утреннего запроса мы изучили условия жизни Изабеллы. Виктор и Бернадетт разошлись восемь лет назад. Стандартное расставание, предусмотренное их контрактом. Враждебности между ними не было ни во время развода, ни после. До семнадцати лет Изабелла жила с Виктором и его новой женой, а потом уехала в пансион, соответствующий ее положению, где проучилась четыре года. Это вполне обычная практика для Солидада. После окончания обучения она либо жила со своими подругами в принадлежащих Династии поместьях, либо делила жилье со своими возлюбленными. Сменила несколько мест работы. То, что она на несколько месяцев прекратила контакты с семьей, — обычное дело.

— Однако блокирование адреса в унисфере нельзя считать обычным делом, правда же?

— Верно, — согласился Уоррен. — В связи с этим мы провели дополнительную проверку. Изабелла перестала пользоваться кредитной карточкой в тот самый день, когда закрыла свой адрес. Очень похоже на намеренную попытку скрыться.

— Она никому не говорила, куда направляется?

— Если и говорила, то нам об этом ничего не известно. Официально в розыск мы ее пока еще не объявляли.

— Сначала я хотела выяснить, какая информация имеется у вас, — призналась Кристабель.

— Вы все слышали. К сожалению, у меня пока лишь одни подозрения.

— Мне этого достаточно. Если не возражаете, мы начнем собственное расследование параллельно с вашим. Мы сосредоточимся на непосредственных контактах, а ордер на арест обеспечит полномасштабность поисков. Кто-нибудь ее обязательно заметит.

— У меня нет никаких возражений.

— Хорошо. Уоррен поможет вам поддерживать с нами связь и будет сопровождать вас в поездке на Солидад. Триша ожидает вас. Она полностью готова к сотрудничеству.

Ренне с трудом скрыла удивление, вызванное жесткими нотками в голосе Кристабель. Похоже, Триша не испытывала горячего желания повторить разговор со следователем.

— Благодарю вас.

Путешествие на Солидад не отличалось от любой другой поездки на поезде, если не считать того обстоятельства, что на станции в Риалто у семьи Халгарт имелась своя платформа, расположенная в нескольких километрах от трех главных терминалов. Несмотря на разрешение от главы службы безопасности и сопровождение Уоррена, Ренне пришлось пройти несколько проверок, и только потом ее пропустили на небольшую платформу.

Состав из трех вагонов уже через пять минут прошел через переход и оказался в Йармуке — небольшом городке, население которого отвечало за сферу услуг на планете.

— Вам удалось найти что-нибудь необычное в кредитной истории Изабеллы? — спросила Ренне, выходя из вагона.

— Нет, ничего интересного, — ответил Уоррен. — Мы, конечно, искали упоминания о приобретении билетов на поезд, плате за аренду жилья и обналичивании крупных сумм. Ничего такого не было.

— Как насчет анализа размеров трат?

— Мы его провели. Если она и откладывала деньги в течение нескольких месяцев, мы этого не заметили.

— Ладно, это просто догадки. Мне хотелось бы понять образ мыслей Изабеллы. Пока что у меня есть только горстка несоответствий, усугубленная ее исчезновением. Я до сих пор не уверена, имеет ли это все какое-либо отношение к «дроби» или является случайным совпадением.

— Раз уж она пропала, вряд ли это можно объяснить безобидными причинами.

— Согласна. Но если все дело в том, что она связалась не с теми людьми, я вычеркну ее из своего дела. Я знаю, вам это нисколько не поможет, да и не уверена, что подобный вариант устроил бы меня саму.

Уоррен искоса взглянул на нее.

— Я не понимаю.

— Если она связана с моим расследованием — только не спрашивай, как именно, — она станет первой прочной нитью ко всей пропаганде Хранителей.

— Это ясно, но… Она ведь Халгарт; мы почти всегда становимся жертвами Хранителей при распространении их «дроби». Каким же образом она сможет привести вас к ним?

— Не знаю. Возможно, это какой-то новый вид деятельности Хранителей. Нам нужно выяснить как можно больше, и заполнить пробелы способны только две оставшиеся девушки.

На взлетной полосе городского аэродрома их ждал «Боинг-22022» — сверхзвуковой самолет с вертикальным взлетом и посадкой. Полет до лесистой долины Колда, где у семьи Триши имелся загородный дом, оказался недолгим. Они приземлились на поросшей травой лужайке у подножия поднимавшегося над землей строения. Коттедж был встроен прямо в лесной массив, и его опорами служили семь гигантских деревьев морангу. Он был похож на древний парусник, каким-то образом оказавшийся в лесу и впоследствии обросший дополнительными пристройками и комнатами. Крышей ему служили снопы местного длинного тростника, высушенного до светло-желтого цвета. Между опорными стволами журчал ручеек, выбегавший из глубины леса, огибавший лужайку по краю и питавший несколько прудов.

Триша ждала их под купой кустов лазторна у самого большого пруда. На ней был только верх от бикини и белые полотняные шорты, а у воды, где она только что загорала, лежало полотенце. Ренне, приблизившись к девушке, отметила, что изысканность, присущая всем членам ее семейства, исчезла. Об этом говорила не только простая дешевая одежда: Триша стала более задумчивой и печальной, тогда как при первой встрече казалась веселой и самоуверенной. Зеленая ОС-татуировка в виде крыльев бабочки на ее лице заметно увеличилась, но новым линиям не хватало первоначального артистизма.

— Извини, что пришлось снова тебя побеспокоить, — сказала Ренне. — Я хотела бы задать тебе еще несколько вопросов.

— Если бы только это, — обиженно ответила Триша. — Мне сегодня поступила масса вызовов с приказом встретиться с вами.

Она оглянулась через плечо на высившийся у нее за спиной дом.

Ренне успела заметить на пороге одной из веранд молодого мужчину, но он быстро отступил в тускло освещенную комнату.

— Мне жаль, что так получилось, — сказала она. — Но я действительно очень хочу поймать людей, которые так с тобой поступили.

— Изабелла сказала, что у вас ничего не получится и через месяц ваша контора забудет о нераскрытом деле.

— Интересное высказывание. При иных обстоятельствах я могла бы с ней согласиться — не для протокола, конечно.

Триша с безразличным видом пожала плечами.

— Что-то произошло?

— Пока не уверена. Для начала я хотела бы спросить, не вспомнила ли ты что-нибудь интересное о Говарде Лайанге — то, о чем забыла упомянуть в прошлый раз.

— Например?

— Что-то такое, что тогда ты могла посчитать незначительным. Как вариант, какие-то его слова. Что-то простое, что он должен был знать: фрагмент из истории или имя кого-то из членов Династии. Или какую-нибудь случайную встречу, когда он выглядел смущенным или рассерженным.

— Нет, не думаю. Не припоминаю ничего такого.

— Может, какой-то эпизод из его детства? Если он вырос на Дальней, его воспитывали не так, как большинство детей в Содружестве. Тебе ничего не показалось странным?

— Нет. Журналист об этом тоже спрашивал.

— Какой журналист?

— Э… — Пальцы Триши слегка шевельнулись, отражая движение ее виртуальной руки. — Брэд Мио из «Эрл-ньюс». Он сказал, что получил у вас разрешение на встречу со мной. — Она с тревогой взглянула на Ренне. — Разве нет?

Ренне замерла, словно до ее спины дотронулась рука призрака.

— Нет, — спокойно ответила она. — Мы не выдаем журналистам никаких разрешений, в том числе касающихся жертв преступлений. Такие решения потерпевшие принимают самостоятельно.

К ее удивлению, Триша расплакалась. Девушка опустилась на полотенце, содрогаясь от рыданий.

— Какая же я дура! — простонала она, колотя кулаками по ногам. — Неужели об этом знает все Содружество? Почему я такая легковерная? Он сказал, что ему разрешили взять интервью, которое вызвало бы у людей сочувствие. И я ему поверила — правда поверила. Господи, я сама себя ненавижу! Он казался таким искренним…

Ренне растерянно оглянулась на Уоррена, а потом опустилась на колени рядом с убитой горем девушкой.

— Полно тебе. Если он тот, о ком я думаю, он смог бы и меня обмануть.

Эл-дворецкий Ренне уже искал ссылки на «Эрл-ньюс». Упоминание об этой компании встречалось только в рапортах Паулы. Такой организации не существовало, но кто-то уже использовал это название в разговоре с Венди Боуз. По словам Паулы Мио, описание журналиста соответствовало портрету Брэдли Йоханссона.

— Как он выглядел?

Триша шмыгнула носом.

— Высокий. Натуральный блондин. Старый. Не так, как перед омоложением, — просто по нему было видно, что он прожил как минимум пару столетий.

— Проклятье! — вырвалось у Ренне.

Триша, готовая снова разрыдаться, испуганно посмотрела на нее.

— Вы его знаете?

— Похоже, что этот человек нам известен.

— О нет! Я уничтожу все воспоминания. Клянусь, я так и сделаю! Сотру из памяти все, что делала, всю свою жизнь. И имя тоже. Удалю без сохранения в хранилище! — Она бросила взгляд на Уоррена. — А если Династия будет возражать, я это сделаю в какой-нибудь подпольной клинике. Мне все равно. Пусть лучше заработаю слабоумие, чем буду помнить об этом всю свою жизнь!

— Ну-ну, успокойся, — сказала Ренне, погладив Тришу по вздрагивающим плечам. — Ты слишком строга к себе. Лучше расскажи подробно о встрече с Брэдом Мио.

— Да ничего особенного и не было. Он появился в апартаментах через день после моего возвращения. Изабелла уже уехала, а Катриона была на работе. Он сказал, что согласовал встречу с вами, — только поэтому я его и впустила. Надо было связаться с вами, да? Господи, какая же я дура!

— Что сделано, то сделано. Не вини себя, пожалуйста. Что он хотел узнать?

— То же самое, что и вы: имя Говарда, место его работы, как долго мы были знакомы. Все самое основное.

— Понятно. Ладно, не расстраивайся. Ничего страшного не случилось.

— Правда? — жалобно спросила Триша.

— Да. Это был просто безмозглый проходимец, который хотел продать твою историю главным новостным шоу. Ни один из ведущих не станет запускать в эфир его интервью.

— Несомненно, — заверил девушку Уоррен.

— Ну хорошо.

— А Изабелла давно с тобой связывалась? — спросила Ренне, стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал равнодушно. — Ее старый адрес недействителен, а я должна задать ей те же вопросы, что и тебе.

— Нет, она ничего мне не говорила. — Триша опустила голову. — После возвращения я почти ни с кем не общалась. Не хотела. Я действительно собираюсь удалить из памяти произошедшее. Все это так тяжело.

— Я тебе верю. Только не спеши, ладно?

— Попробую.

— Изабелла не говорила о своих планах, прежде чем отбыть с Дароки?

— Она собиралась покататься на лыжах на Джуре: ее друзья хотели в складчину снять там шале на пару недель. Она уговаривала и меня, но я не захотела. Изабелла часто путешествует с друзьями.

— С какими друзьями?

— Не могу сказать. Я не знала никого из них.

— Ладно, это не так уж и важно. Мы сами узнаем. — Ренне поднялась и взглянула на Уоррена. Тот кивнул. — Триша, я понимаю, что тебе пришлось нелегко, и прошу прощения за этот визит. Ты нам очень помогла.

Девушка кивнула, не поднимая головы. Ренне на прощание похлопала ее по плечу и направилась к самолету.

— Так кем был тот журналист? — спросил Уоррен, как только за ними закрылся люк.

Ренне удобно устроилась в глубоком кожаном кресле.

— Это мог быть сам Брэдли Йоханссон. Описание совпадает, а репортером той компании он уже представлялся.

— Проклятье!

— Согласна.

Во время взлета, пока ускорение вдавливало ее в кресло, Ренне наблюдала сквозь овальный иллюминатор за тем, как стремительно уменьшается под ними зеленая лужайка.

— Но это бессмысленно, — сказал Уоррен. — Зачем Йоханссону встречаться с Тришей? Операция ведь уже закончена.

— Хороший вопрос. Мало того что он сильно рисковал, добиваясь этой встречи, — он к тому же упомянул компанию «Эрл-ньюс», о которой нам уже известно. Такая неаккуратность ему несвойственна. Значит, эти вопросы представляли для него немалую важность.

— Почему?

Ренне покачала головой. Она не настолько доверяла своим способностям, чтобы посмотреть Уоррену в глаза. В отличие от Триши, его нельзя заподозрить в глупости. Ответ на его вопрос напрашивался сам собой, но мог привести к нежелательным для нее осложнениям. И еще это значило, что в деле с выпуском пропаганды она была права с самого начала. «Хранители тут ни при чем. И я не думаю, что операцию провели Халгарты. У Кристабель нет причин меня обманывать. Остается только одно».

* * *

Марк Вернон сидел в арендованном «Форде Лапанто», и автоматизированная система вела машину по шестиполосной магистрали вдоль северного участка цепи холмов Чуната, служившего границей Тринити — района Нью-Косты. Склоны, поросшие коричневатым местным кустарником и пустынными пальмами, были украшены большими белыми домами, обрамленными высокими стенами либо изгородью, словно драгоценные камни в ювелирном магазине. Эти участки принадлежали финансовым воротилам, всегда предпочитавшим оставаться поближе к своим кабинетам. С востока границу Тринити образовывал ряд небоскребов из композитных панелей и стекла, повторяющий извилистую линию холмов. Здесь располагались офисы различных банков, кредитных учреждений, брокерских контор и венчурных компаний, а также пункты обмена всех валют Содружества.

Автопилот заставил машину свернуть с магистрали. В конце спуска начиналась древняя дорога, неспешно огибающая холм. Обветшавший указатель обозначал это место как каньон Яркого Света. Марк отключил автоматику и повел машину самостоятельно. Тонкий слой асфальта уже почти полностью скрылся под желто-бурыми песчаными наносами, и дорога практически превратилась в грязный проселок. То тут, то там на склоне торчали безжизненные кусты, цеплявшиеся нижними ветвями за конические гнезда местных жалящих жуков. За полосой скудной растительности поднимались белые стены из ферментированного бетона, прикрытые плющом и вьющимися кактусами. От дороги к воротам строений вели частные кольцевые подъездные дорожки.

На мгновение воображение Марка нарисовало длинные прямые подъездные аллеи в долине Хаймарш, отходившие от главной дороги. В Чуната было тихо: холмы глушили неумолчный шум мегаполиса — совсем как в районах предгорий за Рэндтауном. Даже тускло-коричневый цвет местной флоры напоминал чахлые охристые оттенки пучков гром-травы. Воздух здесь был суше и имел привкус химикатов из промышленного сектора, расположенного в шестнадцати километрах к западу. В ясном небе Регул источал слишком яркое сине-белое сияние и испускал немилосердный жар, несмотря на приближающийся вечер. Даже в мечтах Марк не мог надеяться вернуть все, что они потеряли. Фантазии на эту тему были бы глупостью, достойной законченного неудачника.

Он сам был во всем виноват. Это он привез семью на Элан. Он пробудил в них надежды. Он показал им достойную, честную жизнь. Но его собственная мечта погибла в пламени и страданиях. Каждую ночь ему не давали спокойно спать сознание собственной вины, мешающее откровенно поговорить с Лиз, и мучения из-за необходимости вернуть любимых детей в жестокий мир, где отцу было некогда с ними поиграть.

Он так увлекся жалостью к себе, что чуть не пропустил свой поворот. Резкий рывок рулевого колеса бросил «Лапанто» в сторону и вниз по узкой дорожке. Из-под колес взлетели клубы пыли.

— Идиот! — выругался Марк.

Через пару сотен метров проезд закончился у железных ворот в стене из рыжевато-коричневого бетона. Эл-дворецкий Марка ввел код замка, и створки разошлись. За стеной открылся оазис изумрудно-зеленой травы. В его центре стояло длинное, выкрашенное в зеленовато-желтый цвет бунгало под крышей из красно-коричневых композитных панелей, имитирующих черепицу. Несколько садовых роботов старательно выравнивали газон и травянистые бордюры, поддерживая лужайку в таком же безупречном состоянии, что и сам домик. Картина, открывающаяся с этого места, неизменно радовала Марка; удачное расположение бунгало посередине склона холма давало возможность, сидя в патио, любоваться видом Нью-Косты, растянувшейся до самого горизонта. Отсюда город не казался таким недоброжелательным, каким был, когда Марк спускался вниз, к его заводам и проспектам. Ничего общего с их старым домом в Санта-Гидре.

Бунгало принадлежало компании «Августа Инжиниринг». Его взял в аренду Кайл, брат Марка, — он мог себе это позволить благодаря высокооплачиваемой должности в «Кредитах и займах Сент-Винсента». После бегства с Элана семье Марка предлагали приют все члены его нынешнего семейства. Приглашение Кайла он принял по той причине, что рядом с Марти, своим отцом, не смог бы жить спокойно. С Кайлом же они всегда неплохо ладили, тот искренне хотел помочь, а дети Марка очень любили своего дядю.

Марк оставил «Лапанто» на дорожке перед входом и прошел внутрь. Стеклянные двери давали возможность прямо из холла определить, где расположились члены его небольшой семьи. Он никого не увидел, зато услышал радостные крики из внутреннего дворика, в который можно было попасть через гостиную. Сэнди и Барри плескались в воде, а Панда с подозрительно мокрой шерстью лежала рядом с бассейном на нагретых солнцем плитах. При его появлении собака подняла голову, но не сдвинулась с места.

— Папа! — закричали дети.

Марк помахал им рукой.

— Вы купали Панду в бассейне?

— Нет! — хором ответили они.

Он сердито нахмурился и неодобрительно покачал головой, отчего оба ребенка захихикали. На террасе перед бассейном в шезлонге лежала Лиз, а рядом с ней расположился Антонио, бойфренд Кайла. Терраса выходила на запад, что позволяло им наслаждаться последними лучами предвечернего солнца.

— Привет, малыш! — окликнула мужа Лиз.

Между ней и Антонио стояла робот-горничная, державшая бутылку вина. Подойдя ближе, Марк непроизвольно сжал челюсти: они оба загорали нагишом. Он ничего не сказал — любое замечание показало бы, насколько он мелочен и консервативен.

Лиз до сих пор нигде не работала: они решили, что она пока побудет дома и присмотрит за детьми. Марк еще слишком хорошо помнил, как сам учился в колледже имени Фарадея, и не хотел, чтобы Сэнди и Барри посещали школу на Августе. В сущности, возвращение на Августу рассматривалось лишь как временная мера. Верноны оказались здесь, поскольку Августа была первой остановкой по пути с астероида Оззи Айзекса. Марку хотелось поскорее оказаться где-нибудь далеко — на планете вроде Гралмонда, находившегося на противоположном от Альфы Дайсона конце Содружества. Но для этого требовались деньги, а вторжение совершенно выбило его семью из колеи, лишив всего имущества. Марк очень хорошо понимал, что Элаи не подлежит восстановлению, даже если флот одержит победу над праймами. На нем все еще висела ссуда, взятая на покупку виноградника и мастерскую «Эйблс моторе», и, если страховая компания ничем не сможет помочь, потребуется пара жизней, чтобы погасить этот долг. При этом его страховая компания находилась в Ран-виче, столице Элана. Никто не знает, будет ли правительство выплачивать компенсации жителям Утраченных двадцати трех миров, а если даже и будет, это произойдет не раньше чем через несколько лет, а то и десятилетий. В настоящее время все средства уходят на постройку эскадры.

Марк присел на корточки и легонько поцеловал Лиз.

— Привет.

— Эй, судя по твоему виду, тебе не помешает выпить. — Она махнула рукой в сторону робота-горничной. — У нас найдется бокал вина и для тебя.

— Нет, спасибо. Я бы предпочел пиво.

— Нет проблем, — сказал Антонио. — Присаживайся, Марк. Робот тебе все принесет.

Марк заставил себя улыбнуться и опустился на свободный шезлонг.

— Дети давно плещутся в бассейне?

— Точно не знаю. — Лиз осушила свой бокал и протянула его роботу-горничной, чтобы наполнить снова. — Примерно с полчаса.

— Пора бы им вылезать и отправляться пить чай.

Он не стал спрашивать, чем она с ними занималась, но это подразумевал его напряженный тон.

— Домашняя система за ними присматривает, — довольно резко ответила Лиз. — Это не Рэндтаун: здесь электроника на высшем уровне.

— А я и не знал, — холодно бросил Марк.

Лиз отвернулась и, прихлебывая вино, уставилась на расстилающийся внизу город.

— Эй, бросьте! — воскликнул Антонио. — Мы тут все заодно. Марк, дети знают, что им нужно выйти из воды в четверть седьмого — как обычно. На кухне для них будет приготовлен чай.

Таймер в виртуальном поле зрения Марка показывал 18:12.

— Ладно, хорошо, — проворчал он. — Извините, день выдался не слишком удачным.

Он, конечно, не собирался сидеть здесь и рассказывать им о производстве — это было бы слишком шаблонно даже для него. Да и они, как подозревал Марк, вряд ли стали бы внимательно его слушать. Через день после прибытия он получил место техника в «Призм Дайнемикс». Оклад был довольно скромным — не таким, как на сборочных линиях, монтировавших отсеки фюзеляжей для аэрокосмических предприятий, но сама работа ему нравилась. В его обязанности входило устранение неисправностей и доработка программ — то, чем он привык заниматься на Элане. Он согласился на эту должность, поскольку не мог ни от кого принять милостыню, даже от членов своей семьи. Эту черту он унаследовал от Марти.

Робот подкатился к Марку и протянул ему бутылку пива. Сдернув крышку, Марк сделал хороший глоток. Лиз все еще продолжала сидеть к нему спиной.

— Поступил вызов от Жизель Суинсол, — сообщил Антонио. — Она обещала приехать сюда в семь, чтобы с тобой поговорить.

Марк немного подождал, но Лиз ничего не ответила.

— Это касается меня? — спросил он.

— Да. — Антонио посмотрел на него с недоумением. — Разве ты с ней не договаривался?

— Нет. А почему она прислала вызов тебе?

— Не мне лично, а домашней системе. Она хотела убедиться, что вечером ты будешь дома.

— Я никогда о ней не слышал.

— Может, она работает в агентстве по подбору персонала? — сказала Лиз.

— Я не зарегистрирован ни в одном из агентств.

— Тогда, наверное, она из страховой компании, — высказал предположение Антонио. — Они выплачивают компенсации пострадавшим от вторжения.

Марк сделал еще глоток пива.

— Вряд ли мне так повезет, — проворчал он.

Лиз, поднимаясь с шезлонга, бросила взгляд в его сторону.

— Пойду присмотрю за детьми, — сказала она, надевая халат.

Антонио подождал, пока она не отошла к бассейну и не начала созывать детей.

— У вас все в порядке?

— Полагаю, что да, — вяло ответил Марк. — Просто мы должны заново встать на ноги. Честно говоря, у нас была почти идеальная жизнь на Элане. А теперь от нее ничего не осталось.

— Да, будет нелегко. Но ты справишься. Я вижу это по Кайлу. Парни Вернон никогда не сдаются. Вы крепкие ребята.

Марк поднял бутылку и даже слегка улыбнулся.

— Приятно слышать. Но ты ошибаешься. При первой же возможности я устроюсь на работу подальше отсюда и увезу Лиз и ребятишек с этой планеты.

— Ты это твердо решил?

— Да.

— Ну, я считаю, это было бы огромной ошибкой.

— Почему же?

— Ты сам поразмысли. Все корабли и системы вооружения будут создаваться на планетах Большой Дюжины. Так? Так. Остальные миры получат второстепенные контракты, а на Высоком Ангеле будут производить сборочные работы — это политика. Но центр нашего сопротивления здесь, парень. Это означает, что сдачи Августы они не допустят. Скорее сдадут Землю. У нас будет самая совершенная защита, какую можно вообразить. Подумай об этом. В прошлый раз Уэссекс только потому и уцелел, что Шелдон и Хатчинсон сделали все, чтобы предотвратить вторжение в этот мир. Я бы советовал вам остаться тут. Мне плевать, что говорят все аналитики в новостных шоу. Самое безопасное место в Содружестве — это Августа.

Марку хотелось высмеять выводы Антонио, но он не смог найти изъяна в его рассуждениях.

Длинный черный лимузин «Шевроле» остановился перед воротами без двух минут семь. Лиз только что удалось уговорить детей подняться наверх после чая, а Антонио уже оделся и собрался на смену в госпиталь. Кайла еще не было — обычно он работал в «Сент-Винсенте» до семи вечера. Марку было непонятно, как он умудряется поддерживать отношения с Антонио: они никогда не видели друг друга дольше двух часов в день. Возможно, именно поэтому их связь и продолжалась так долго. И хоть сам он проводил с Лиз не намного больше времени, им это не очень помогало.

Жизель Суинсол совершенно не соответствовала ожиданиям Марка. Лимузин уже говорил о многом: такой автомобиль не мог себе позволить ни один менеджер агентства по трудоустройству. Из машины вышла высокая брюнетка, излучавшая высокомерие, свойственное прямым потомкам Династий, вкупе с честолюбием, присущим людям, достигшим высокого положения уже во второй жизни. Ее модный серо-голубой костюм стоил больше, чем Марк зарабатывал за месяц, а макияжу могли бы позавидовать звезды унисферы. Высокие каблуки звонко зацокали по плиткам холла.

Она не стала дожидаться приглашения, а просто прошла мимо открывшего дверь Марка и направилась в гостиную.

— Простите, но я не знал, что мы договаривались о встрече, — сказал он.

Его попытка изобразить сарказм вышла довольно неубедительной, поскольку Марку пришлось поторопиться, чтобы догнать эту женщину.

Ее ответная улыбка напомнила ему оскал акулы, готовой к нападению, — акулы с блестящими вишнево-красными губами.

— Обычно я не ставлю людей в известность об их избрании заранее.

— Избрании?

Она устроилась на одном из диванов, оставив Марка стоять посреди гостиной.

— Вам нравится ваша работа, мистер Вернон?

— Постойте! Кто вы такая, черт побери?

— Я работаю на Династию Шелдон. Сколько вы получаете? Пару тысяч в месяц?

— Существенно больше, — отрезал он, сильно рассердившись.

— Нет, не больше, Марк. Я видела ваш контракт.

— Это конфиденциальная информация.

Она рассмеялась.

— При нынешнем уровне заработка и незначительной вероятности карьерного роста вам потребуется восемьдесят лет, чтобы рассчитаться за дом и мастерскую на Элане. И это без учета таких факторов, как плата за образование детей и ваша собственная страховка «Оживление и омоложение».

— Со временем мы получим компенсацию.

— Обязательно. Если только Содружество продержится еще с десяток лет, правительство примет закон, освобождающий вас от уплаты процентов по займу. Короче говоря, перестаньте себя обманывать.

— «Призм Дайнемикс» — только временная остановка. Я найду работу получше.

— Именно это я и хотела услышать, Марк. Я как раз пришла сообщить вам, что для вас уже нашлась работа получше.

— И что это за работа? — спросила Лиз.

Она стояла в дверях гостиной в футболке и обрезанных джинсах, и на ее лице Марк заметил так хорошо знакомое ему решительное выражение. Если уж ей кто-то не нравился — этот человек вычеркивался не только из этой жизни, но и из последующих.

— Боюсь, это конфиденциальная информация, — сказала Жизель. — Узнаете, когда подпишете соглашение.

— Смешно, — бросила Лиз.

Она уселась на длинную кожаную кушетку напротив женщины и легонько потянула к себе Марка. Он медленно опустился на кушетку рядом с женой. В его голове начинало шуметь от трех бутылок пива, наспех выпитых на террасе. Эл-дворецкий известил Марка о поступлении файла от Жизель Суинсол. В его виртуальном поле зрения появился трудовой контракт. От указанного в нем оклада Марк удивленно моргнул.

— Совсем не смешно, — сказала Жизель. — Мы крайне серьезно относимся к своей безопасности. А вы уже продемонстрировали свое благоразумие.

— Астероид Оззи? — спросил Марк. — Тоже мне большое дело!

— Даже в нынешних обстоятельствах дом мистера Айзекса представляет для новостных шоу огромный интерес.

— Я чего-то не понимаю, — сказал Марк. — Я не суперученый. Я ремонтирую аппаратуру. Что тут такого особенного? Это могут делать миллионы людей.

— Вы прекрасный специалист по электромеханическим системам, Марк. Мы проверяли. И весьма тщательно. Проект, над которым вам предстоит работать, в большей части основывается на автоматизированной сборке. Кроме того, есть другие факторы, привлекшие наше внимание к вашей кандидатуре.

— Какие же? — поинтересовалась Лиз.

— Помимо соблюдения конфиденциальности, у вас имеются финансовые проблемы, которые мы в состоянии уладить. Если вы согласитесь на эту работу, мы оплатим все долги, касающиеся вашей жизни на Элане. Миссис Вернон обладает профессиональными навыками в области биотехнологии, и они тоже могут нам пригодиться. Мы не настаиваем на том, чтобы вы на всем протяжении проекта играли роль образцовой домохозяйки. Я уверена, это будет для вас приятной переменой деятельности.

Лиз не шелохнулась.

— Благодарю вас.

Контракт все еще висел перед виртуальным взглядом Марка.

— Если я соглашусь, где нам придется жить?

— На Крессате.

— В мире Династии Шелдон? Не думала, что туда допускают посторонних, — удивилась Лиз.

— Для работы над данным проектом мы делаем исключения. Впрочем, в вашем случае этого не требуется. Марк тоже Шелдон, а это дает ему право проживать там со всей семьей.

Марк постарался твердо встретить обращенный к нему взгляд Лиз. Он всегда считал свои родственные связи незначительной деталью, о которой не стоит и говорить. Откровенно говоря, он просто стеснялся.

— Я не прямой потомок, — пробормотал он, словно оправдываясь.

— Ваша мать — родственница Найджела в седьмом колене. Этого достаточно.

— Постойте! — воскликнула Лиз. — Так этот проект не связан с флотом?

Жизель Суинсол лишь бесстрастно ей улыбнулась.

— Марк?

— Что? Вы хотите получить ответ немедленно?

— Несомненно.

— Но вы ничего мне не рассказали!

— Вы получите работу, которая обеспечит вам более высокий уровень жизни, чем на Элане. Вы освободитесь от всех долгов. Мы также гарантируем вам абсолютную безопасность. Единственным неудобством может стать ограниченное общение с вашими друзьями и нынешней семьей. Проект должен остаться тайной.

— Не люблю предложений, которые слишком хороши, чтобы быть правдой, — заявила Лиз. — Как правило, от них одни неприятности.

— Не всегда. Как, например, в этом случае.

— Это опасно? — спросил Марк.

— Нет, — ответила Жизель Суинсол. — Вам предстоит работать со сложными сборочными системами. Будет трудно, но не опасно. Послушайте, Марк, это не какая-нибудь игра. Я не собираюсь никого обманывать. В любом случае я не смогу вас ограбить: у вас просто нет денег. Это реальное предложение. Либо принимайте его, либо отказывайтесь.

— Сколько времени продлится эта работа? — спросил Марк.

— Трудно сказать. Надеемся, что не больше года. Самое большее — пару лет.

Он повернулся к Лиз.

— Что думаешь?

— Мы разорены. Полагаю, я смогу с этим смириться. А ты?

О чем ему не хотелось спрашивать жену, так это о количестве выпитого днем вина: алкоголь пробуждал в ней невероятную самоуверенность, и на следующий день она могла изменить решение. Он смотрел на Жизель Суинсол и не видел никаких причин для отказа. Контракт перед ним был открыт на пунктах о медицинском страховании и обучении. В договоре, подписанным им с «Призм Дайнемикс», таких разделов не было в принципе.

— Хорошо, мы принимаем предложение.

— Отлично. — Жизель встала с дивана. — Машина заберет вас с детьми завтра в семь тридцать утра. Будьте готовы.

— Я должен известить «Призм Дайнемикс», — спохватился Марк.

Скорость, с которой развивались события, привела его в такое замешательство, что он, казалось, уже искал повод, чтобы отказаться.

— Об этом позаботятся, — заверила его Жизель Суинсол. — Своим нынешним родственникам вы можете сказать, что нашли работу на новой планете. Не говорите им, куда вы направляетесь.

— Хорошо.

— Будьте добры, поставьте вашу подпись.

— Ах да.

Марк приказал своему эл-дворецкому добавить к контракту доверительную подпись и отослать файл обратно.

— Благодарю.

Жизель Суинсол направилась к выходу.

— Я увижу вас завтра? — спросил он.

— Нет, Марк.

Входная дверь плавно закрылась за гостьей. Марк взъерошил волосы рукой.

— Черт побери, ну и ведьма!

— Да, и она спасла наши задницы. Интересно, что это за проект?

— Какое-нибудь крупное серийное производство военной продукции. Именно в расчете на них сейчас создаются сборочные линии. Шелдоны пытаются обойти Высокого Ангела; тут наверняка замешана политика.

— Возможно.

— Ты так не думаешь?

— Сейчас это уже не важно. Посмотрим, что будет завтра утром.

— Жалеешь, что я согласился? Мы еще можем никуда не ехать.

— Я бы хотела попробовать, лишь бы мисс Жизель Суинсол не было поблизости.

— Надеюсь, что так и будет.

— Ты поступил правильно. Мне только не понравилось, что она на нас давила. Хотя, если дело касается военных систем, вряд ли можно себе позволить тратить лишнее время.

— Конечно. Знаешь, мне это уже начинает нравиться. Смогу хоть что-то сделать, чтобы отомстить ублюдкам.

— Я рада, малыш. — Лиз обняла его за шею и поцеловала. — Почему же ты никогда не говорил мне о родстве с семейством Шелдон?

— Да какое там родство! Я же не член Династии.

— Хм. — Она снова его поцеловала. — И чем мы займемся до семи тридцати утра?

Оскар и Мак подошли к кабинету Уилсона одновременно. Анна поднялась из-за стола им навстречу, чтобы поцеловать их.

— Он ждет вас, — сказала она.

— Как семейная жизнь? — поинтересовался Мак.

— Знаешь, как у любой пары, пытающейся выплатить ипотеку.

— Наплюй на все, — посоветовал Мак. — Поделись, как прошел медовый месяц?

Анна оглянулась на дверь кабинета и игриво подмигнула ему.

— Великолепно, как же еще? Целых десять часов вне кабинетов. Чего еще можно пожелать?

Уилсон тепло поприветствовал вошедших.

— Спасибо, что пришли. Я стараюсь лично встретиться с каждым капитаном перед стартом корабля. Думаю, эта традиция долго не продержится. Поток компонентов для следующей партии кораблей нарастает. Бюджет на оборону, слава богу, тоже увеличивается.

— Хоть какие-то хорошие новости. — Оскар осторожно опустился в одно из ковшевидных кресел. Он терпеть не мог их пухлую пористую набивку. — Шоу унисферы об этом не сообщали. Они до сих пор продолжают поливать флот грязью.

— Они и не сообщат, — сказал Уилсон. — Мы не разглашаем детали. Трудно сказать, сколько информации праймы способны почерпнуть из унисферы.

— Ты серьезно?

— Они наверняка постараются узнать о наших возможностях как можно больше, — сообщила Анна. — Мы полагаем, что они уже собрали все сведения, доступные на Утраченных двадцати трех планетах, и знают, что у нас имелось на вооружении в момент вторжения.

— А мы, в свою очередь, присматриваем за ними, — добавил Уилсон. — Как и следовало ожидать.

— Есть какие-нибудь признаки разведывательной активности с их стороны? — спросил Мак.

— Пока нет. Но с другой стороны, они тоже не обнаружили нашу аппаратуру наблюдения.

— Это я ее еще не обнаружил, — возразил Оскар.

— Этим занимается Рафаэль. — Анна насмешливо улыбнулась. — Мы запустили сотни тысяч микроспутников в каждую систему. Тактика примерно такая же, какую они использовали против нас: открываем червоточину и продолжаем передвигать ее конечную точку выхода. Они могут ее засечь, но не могут проанализировать каждое открытие.

— Поэтому большая часть спутников сохранилась, — продолжил Уилсон. — Они посылают нам данные через червоточину в непрерывном режиме.

— Эту информацию мы тоже не разглашаем в унисфере: получаемые от спутников сведения не радуют.

— Они окапываются на всех планетах, — пояснил Уилсон. — Червоточины теперь открыты уже на поверхностях миров. Через них доставляется феноменальное количество оборудования и живой силы — и это даже по масштабам праймов. Дмитрий Леопольдович, черт его побери, был прав: утраченные планеты мы уже не сможем вернуть.

— Так что же, вычеркиваем этот сектор из плана контратаки? — спросил Мак.

— Нет. Мы уверены, что Утраченные двадцать три планеты превратились в опорные базы праймов для планирования следующей атаки. Проведение таких грандиозных работ не может означать ничего иного. Как только праймы там обоснуются, они смогут нанести удар в любой точке Содружества, а не только в ближайших звездных системах. Поэтому скрытая борьба и нанесение урона в этих мирах становятся нашей важнейшей задачей. Нам необходимо выиграть время. — Он посмотрел в глаза Оскару. — Нужно успеть обнаружить звезду, к которой ведут Врата Ада. Это единственное уязвимое место праймов.

— Сделаю все, что в моих силах, — заверил адмирала Оскар. Ему не понравились почти умоляющие нотки в голосе Уилсона. — «Защитник» доберется до каждой из звезд, обозначенных в путевом листе. Можешь на меня положиться.

— Я знаю, что могу, — сказал Уилсон. — Мак, тебе на этот раз досталась легкая задача.

— Вот это да! — поддразнил друга Оскар. — Что ты для него подыскал, босс? Охрану монастырской школы для девочек на Молайзе?

В ответ Мак показал ему средний палец.

— Да иди ты!

— Тебе предстоит испытать релятивистские ракеты вдали от границ Содружества. Раз уж праймам известно, на что способны наши гипердвигатели, они сумеют разработать подходящую линию защиты. Впрочем, если соответствие этих ракет заявленным характеристикам подтвердится, даже чужакам будет нелегко увернуться от таких сюрпризов.

— Мы устраним все дефекты, если они есть, — пообещал ему Мак.

— Хорошо. И еще я решил, что это будет последний рейс для «Святого Аса-фа», — добавил Уилсон.

— Почему?

— Мне жаль, Мак, но он устарел. К тому времени, когда вы вернетесь, мы уже приступим к сборке новых боевых кораблей с шестью гипердвигателями. Я хочу, чтобы капитаном первого из них стал ты.

— При таком условии я согласен, — сказал Мак.

Оскар чуть не застонал. «Неужели на этом флоте старшинство не имеет значения?» Но жалоба прозвучала бы откровенной неблагодарностью даже для него.

— А когда вернешься ты, — продолжил Уилсон, — возглавишь проект постройки десантных крейсеров.

— Кто, я? — переспросил Оскар.

— Да, ты. Это должно обеспечить нам победу в войне, Оскар. Я не шучу. Новые корабли будут начинены такими передовыми технологическими устройствами, что даже я в половине из них не могу разобраться. Шелдон добился, чтобы с нами сотрудничали все Династии. Это приведет к немалым трениям в сфере управления. Но если кому-то и под силу сколотить команду и заставить ее работать, то только тебе.

— Черт!

Волна признательности настолько захлестнула его, что даже перехватило дыхание. Сам Оскар никогда не решился бы попросить о подобном назначении. Но Уилсон все-таки доверил ему этот пост, и Шелдон наверняка одобрил его решение.

— Спасибо, босс. Я тебя не подведу.

«Дурацкая сентиментальность». Потом он вспомнил об Адаме и записях, которые планировал взять в разведывательный рейс, и его щеки вспыхнули от чувства вины.

— Ты в порядке? — спросила Анна.

— Конечно.

— На какое-то мгновение ты показался мне встревоженным.

— Это он-то? — воскликнул Мак. — Вряд ли. Наверняка вспоминает, какое сегодня число.

— В крайнем случае я всегда могу это уточнить, — отрезал Оскар.

Но было уже поздно: подходящий для откровенности момент оказался упущен. Рассказать об Адаме и собственном прошлом он мог только этим троим друзьям. Оскар широко улыбнулся, скрывая свои истинные чувства. «Так кого я боюсь на самом деле? Их или себя?»

* * *

Имитация окружающей обстановки получилась почти идеальной. У Мортона, конечно, имелось оснащение для подключения к ВСО, но эта аппаратура была на порядок технологичнее стандартных вживляемых в мозг устройств, предназначенных для обеспечения комфорта потребителя. Многие звезды унисферы не могли добиться восприятия такого качества. Техники флота сумели обеспечить его даже запахами, несмотря на то что обоняние было признано сложнейшим для программирования из всех человеческих чувств. И даже здесь оно работало не идеально: запах дыма скорее напоминал о плодах цитрусовых растений, чем о горящем дереве.

Он шел по городским развалинам, одетый в бронированный скафандр с электромускульным усилением. Только так он мог удержать на весу все оружие, которое, по мнению специалистов флота, он должен будет взять с собой. Повышенно восприимчивые органы чувств анализировали каждую груду бетонных обломков и композитных панелей. Оранжевые скобки в виртуальном поле зрения обозначали вероятные цели, что его дико раздражало. Программу развертки необходимо переписать. И это лишь один из пунктов в удручающе длинном списке опций, требующих тестирования.

Силовые электрические кабели проявились под дорогой резкими неоновоголубыми линиями. Электронные системы распространяли зеленовато-синее сияние, интенсивность которого менялась в зависимости от мощности процессора — еще одна мелочь, вызывавшая его недовольство. Он уже просил техников вспомогательной службы сменить эти пятна на обычные цифровые показатели. Кроме всего прочего, имелся еще график анализа атмосферы. Радар. Окошки удаленных датчиков, изображения окрестностей, передаваемые миниатюрными роботами-шпионами, которых высылали вперед. А также сеть связи с членами его группы, дополненная всеми показаниями их сенсоров.

Виртуальное поле зрения было настолько перегружено разноцветными символами и картинками, что напоминало витражное окно кафедрального собора. Удивительно, что он еще мог что-то видеть сквозь него.

Миссия предполагала незаметное проникновение на базу чужаков, построенную в центре старого человеческого города. Требовалось произвести осмотр, выявить слабые точки противника и выбрать оптимальное вооружение для нанесения наибольшего ущерба. Остальные члены отряда двигались свободным строем, растянувшись почти на километр. Каждый придерживался собственного маршрута, что Мортон считал ошибкой, — таким образом увеличивается риск обнаружения.

Официальное обозначение отряда указывало на планету и место выброски, но сами они называли себя «Кошачьими когтями» — в честь самого выдающегося члена группы. Все они были осужденными преступниками и согласились служить в обмен на сокращение срока наказания. Теоретически теперь никто из них не имел судимости, но по вечерам в разговорах в казарме порой проскальзывали определенные намеки. К примеру, Док Робертс и сейчас гордился своей деятельностью в фирме, стиравшей неудобные воспоминания у каждого, кто хотел что-то скрыть. К несчастью, он попытался увеличить свой заработок, продавая кое-какие воспоминания на черном рынке, где его и поймали агенты Управления по расследованию особо тяжких преступлений. Суд признал его соучастником. Иногда Мортон гадал, не этот ли самый доктор стер небольшой деликатный инцидент из его собственного мозга.

В данный момент, согласно схеме заброски, Док пробирался через развалины супермаркета в четырехстах метрах к западу. Следующим шел Роб Танни, как-то признавшийся в том, что участвовал в попытке подрыва «Второго шанса». Никаких других подробностей о его прошлой жизни или жизнях известно не было. Он называл себя оперативником службы безопасности. Мортон ему верил: Роб быстро усваивал тактику в любых тренировочных ситуациях и явно знал, как вести себя в бою.

Второй большой заботой Мортона был Паркер — бывший наемник, который, впрочем, никогда не говорил, на кого работал. Оружие, которым их оснастили, ему нравилось, и не меньше он любил разглагольствовать о том, как лучше его применить, чтобы убить кого-нибудь без лишнего шума. Скорее всего, когда-то он был обычным бандитом, которому не хватало мастерства. Работа в команде давалась ему с трудом, и он даже не пытался приспособиться.

И еще была собственно «Кошка» — Кэт Стюарт. Она никогда не распространялась о том, чем занималась в прошлом, за что все остальные испытывали молчаливую благодарность: они всё знали, но не желали слышать детали. Мортон до сих пор не решил, как к ней относиться. Когда хотела, она играла роль идеального члена отряда и все свои силы направляла на успешное выполнение миссии. Вот только такое случалось не всегда.

Лазер Мортона зафиксировал движение в пятидесяти метрах впереди и слева — с конической груды мусора скатился небольшой обломок. Всего лишь небольшой камешек упал на землю и поднял облачко пыли.

Он направил на кучу мусора основные сенсоры, стараясь определить причину движения. Два робота-шпиона незаметно приближались к подозрительному участку с полностью развернутыми антеннами. Никакого присутствия чужаков они не обнаружили.

Мортон решил, что это мог быть отвлекающий маневр, и при помощи пассивных датчиков обследовал весь ближайший участок дороги. Внутри выгоревшего здания, мимо которого он прошел пять минут назад, датчики зарегистрировали короткую последовательность электромагнитных сигналов. Их характеристики соответствовали системам связи чужаков.

— Роб, противник находится позади меня, — передал он вместе с полученной от датчиков информацией.

— Есть. Я засек их позицию, — ответил Роб Танни. — Как ты собираешься с ними разделаться?

Роб находился в ста восьмидесяти метрах к западу от Мортона и двигался в одном с ним направлении по параллельной улице. Как и большинство членов отряда, он часто обращался к Мортону за советом. Это объяснялось управленческим опытом Мортона и его способностью уверенно держаться и быстро принимать решения, что в прошлом помогало ему в борьбе за свое место в деловом мире. Тем более что здесь конкурентов у него не было.

— Буду потихоньку продолжать движение, как будто не подозреваю об их присутствии. А ты зайдешь сзади и нанесешь внезапный удар.

— Понял.

Мортон просканировал боковую улочку на наличие признаков активности и быстро свернул в нее, опасаясь предполагаемого обвала. В продолжение маневра он сделал еще пару резких поворотов, чтобы окончательно сбить преследователей с толку. Теперь они наверняка покинут свое укрытие, чтобы не упустить его, и откроются для атаки Роба.

Впереди уже показалась база чужаков. На фоне сгущающегося сумрака большое металлическое сооружение ярко блестело в свете голубоватых прожекторов. Снаружи по узким ребрам без всяких ограждений и поручней сновали чужаки. Все они были в защитных бронированных костюмах. Во флоте до сих пор не знали, как на самом деле выглядят эти существа.

Мортон сверился с дисплеем. Силовое защитное поле, накрывающее базу, начиналось на расстоянии шестисот метров от него. Все здания впереди были полностью разрушены, осталась только полоса дымящихся обугленных обломков, словно берег, залитый нефтью. Несколько минут Мортон осматривал окрестности. Подобраться к базе незаметно не было ни единого шанса. Тогда он запросил у эл-дворецкого карту города с обозначением тоннелей коммуникаций. Наверняка среди них имеются такие, которые смогут ему пригодиться.

— Я их вижу, — сообщил Роб. — Двое чужаков с оружием направляются в сторону базы. Ищут тебя.

— Сможешь их уничтожить?

— Нет проблем. Только как?

— Максимально тихо. Не стоит привлекать к себе внимание остальных врагов.

— Ладно. Использую боевой дрон для подавления связи, а потом запущу пару направленных энергетических ракет.

— Будет слишком заметно, — возразил Мортон. — Кинетический снаряд пробьет их броню.

Он продолжил сосредоточенно изучать карту. Самые большие тоннели, вероятно, заблокированы, а из оставшихся ему, пожалуй, удастся проползти только по ливневой канализации. Мортон не любил замкнутых пространств, но защитный костюм и имеющееся у него оружие помогут ему выбраться из возможных неприятностей.

— Я не настолько близко, чтобы пробить их силовые поля, — сказал Роб.

— Насколько быстро они передвигаются? Нужно найти укрытие, пока они меня не засекли.

— Будут у тебя через пару минут. Я пока подошлю к ним роботов-шпионов, чтобы проверить наличие силовых полей.

— Я думаю, они отключили защиту. Эта парочка, как и мы, старается остаться незамеченной, а засечь силовые поля слишком легко.

— Считаешь, надо воспользоваться кинетическими снарядами?

— Господи, мальчики, ну сколько можно? — раздался бодрый женский голос. — Давайте хоть немного повеселимся. Нам выдали такое замечательное оружие, нужно же испытать его в работе. О, я знаю, что делать!

Виртуальным взглядом Мортон определил ее позицию.

— Кэт, не вздумай…

Город за его спиной вспыхнул ослепительно белым светом, земля яростно задрожала, а потом налетел рев взрыва.

Имитация окрестностей растворилась в вихре помех. Во всем теле появилось странное покалывание. В виртуальном поле зрения осталось только сообщение о готовности — ряд голубых символов на черном фоне. Он услышал усиленное шлемом собственное дыхание. Его руки и ноги были раскинуты в стороны, и их заботливо поддерживали пластиковые браслеты.

— Проклятье! — простонал Мортон.

Плайпластик на его запястьях расстегнулся. Мортон поднял руки и снял шлем. Вспыхнувшие огни осветили тесную камеру имитации ощущений. За круглым окном виднелись лица техников имитационной группы, и все они казались изрядно рассерженными. Мортон пожал плечами, словно говоря: «Ну что тут можно было поделать?» Он находился в центре небольшого ротора гироскопа в метре над полом, удерживаемый бутсами из плайпластика. Техники освободили его ноги, и Мортон спрыгнул вниз.

В комнате стояло еще четыре таких же установки — по одной на каждого участника имитации. Он подошел и остановился перед Кэт. Сверху ему ухмылялось хорошенькое личико с сияющими белоснежными зубками, оттененными смуглой кожей. На вид Кэт было лет под тридцать, и на первый взгляд казалось, что она еще не подвергалась процедуре омоложения: ее вызывающее фривольное поведение не соответствовало никакому другому возрасту. Все остальные члены отряда были одеты в стандартные темно-красные спортивные рубашки и черные брюки, а Кэт явилась в футболке с надписью «Источник звуковой энергии» и дешевых джинсах. Мортон не знал точно, как ей это удалось; флот не выдавал им ничего, кроме стандартных костюмов для тренировок. По всей видимости, она обратилась в отдел снабжения гражданских лиц и потребовала то, что ей нравилось. Свои иссиня-черные волосы — коротко подстриженные, как и у всех остальных, — она умудрилась украсить пурпурными прядями с серебристыми кончиками.

— Вот так гораздо лучше, — весело сказала она и спрыгнула на пол.

Кэт была ниже Мортона на десять сантиметров.

— Какого черта? — потребовал он объяснений.

— Мы еще не пробовали наших термоядерных малышек в деле. Должны же мы испытать все возможные сценарии, верно? — Она приветливо помахала рукой техникам. За стеклом уже никто не злился, но на лицах все еще отражалось недовольство. — Какой получился взрыв! — со смехом добавила она.

Мортона так и подмывало влепить ей пощечину, но он не осмелился. Кэт погрузили в небытие задолго до его рождения, а вернуться к жизни она должна была примерно через тысячу лет после его освобождения. Ее единственную из заключенных доставили в сопровождении конвоя из четырех человек, да и те заметно нервничали.

— Термоядерные заряды нельзя использовать против единичных особей, черт тебя подери! — закричал Мортон. — Или ты намеренно хочешь все нам испортить? Я не собираюсь возвращаться в небытие только из-за твоего желания повеселиться. Лучше я выкину твою маленькую кривую задницу из лагеря прямо на орбиту.

Остальные члены отряда замерли, напряженно наблюдая за их перебранкой. Один из техников имитационной группы попятился от окна.

Кэт сложила губки бантиком и послала Мортону воздушный поцелуй.

— Миссия и так была провалена, глупыш. Если один чужак знает о нашем присутствии — об этом знают и все остальные. Надо внимательнее читать донесения разведки об их коммуникационных системах. Не стоило и пытаться проникнуть за силовой барьер. Самым разумным вариантом было уничтожение этого гнезда снаружи. Запомни: по возможности наноси наибольший ущерб. Не позволяй им схватить тебя.

— Это был не единственный вариант. Мы бы справились с ситуацией. Мы с Робом уже работали над этим.

— Бедняжка. Как ты держишься за свое тело. Не такое уж оно и выдающееся.

Кэт шутливо шлепнула его по щеке, но получилось довольно больно.

— Иди ты! — буркнул Мортон.

Кэт направилась к двери. Когда створки разошлись, она обернулась к нему и похлопала ресницами.

— Увидимся в душе, крутой парень. Да, между прочим, задница у меня не кривая, а очень даже симпатичная.

Уходя, она соблазнительно покачала упомянутой частью тела.

Мортон протяжно выдохнул и разжал кулаки. Он и не помнил, когда сжал их.

— Ладно, спасибо, парни, — заговорил шеф имитационной группы. — На сегодня все. Продолжим завтра в девять утра.

Члены отряда потянулись к выходу, а Мортон все еще стоял на месте и глубоко дышал, стараясь успокоиться. Роб Танни остановился рядом и положил руку ему на плечо.

— Впечатляющая сцена, старик. Ты или сошел с ума, или влюблен, или тебе жить надоело. Ты знаешь, за что ее приговорили к небытию?

— Знаю, но дело не в этом. В будущем нам придется работать вместе, вот что важно.

Роб посмотрел на него с недоумением.

— Ты говоришь совсем как они.

Он ткнул большим пальцем в сторону окна.

— Что за чушь! — Мортон внезапно понял, насколько он устал. — Все равно нас убьют в ту же секунду, как только выйдем из червоточины. Нам не добраться даже до поверхности Элана.

— Ну и ладно. Но послушай меня, как испытавшего процесс оживления: не связывайся с этой чертовкой, от нее нельзя ждать ничего хорошего.

— Напомни, чтобы я как-нибудь познакомил тебя с моей бывшей женой, — сказал Мортон, выходя из комнаты.

Мортон даже не знал, в каком мире располагался их тренировочный лагерь Кингсвилль. Он подозревал, что они находились на одной из планет Большой Дюжины — судя по фиолетовому оттенку солнца, возможно, на Керенске. Если так, то до какого-либо большого города было довольно далеко.

Кингсвилль занимал обширную территорию в нижней части пустынных предгорий. К северу от лагеря пологие холмы сменялись высокой горной цепью с покрытыми снегом вершинами, заслонявшими часть горизонта. Со всех остальных сторон тянулась желтая глинистая пустыня, усеянная потрескавшимися валунами. Невысокие жесткие кусты местных кактусов жались друг к другу в каждой, даже самой мелкой впадине; их толстые серые стебли заканчивались пучками листьев, тонких, словно бумага, и таких же сухих.

В лагере среди осужденных ходил слух, что можно получить свободу, если пересечь пустыню, — мол, флот хотел испытать подключенную к мозгу оснастку в самых неблагоприятных для людей условиях. Вокруг лагеря даже не имелось ни забора, ни патрулирующих роботов. Единственным способом сообщения с окружающим миром были самолеты.

Огромные грузовые суда перевезли сюда из крупных городов, наверняка имевшихся на этой планете, все, что находилось в огромном лагере, и ежедневно продолжали доставлять в Кингсвилль все новые и новые сборные здания, запасы продовольствия и оружия. Лагерь был разделен на двадцать три сектора с геодезическим куполом в центре каждого из них. Под куполом располагались столовые, тренировочные комплексы и лаборатории, где бойцам подключали к мозгу лучшие боевые системы, имевшиеся в Содружестве. От купола во все стороны, словно черные кирпичи, расходились ряды низких казарм, а вокруг них были оборудованы полигоны для испытания вооружения и защитной брони.

Под палящим полуденным солнцем Мортон шагал к казарме своего отряда, прислушиваясь к шуму лагеря, за две недели ставшему для него привычным звуковым фоном. Погружение в процесс тренировок и нейронное оснащение проходили настолько стремительно, что все предыдущие жизни уже казались ему постановками ВСО, о которых он почти успел забыть. На стрельбище, где тренировалось подразделение, направляющееся на Слиго, раздавался непрерывный стук кинетических винтовок. Со взлетно-посадочной полосы, находящейся в пяти километрах от лагеря, докатывался неумолкающий гул взлетающих и приземляющихся самолетов. По грунтовым дорогам от аэропорта до лагеря и обратно постоянно с ревом проносились джипы и грузовики. С тренировочных снарядов слышались возгласы и крики солдат, посредством изнурительных упражнений готовящих свои тела к контрнаступлению флота. Число заключенных, отрабатывающих свои сроки небытия, составляло шестьдесят процентов от всего личного состава, остальные же были различного рода наемниками и просто безумцами-энтузиастами, желавшими показать, какую огромную ошибку совершили праймы, посягнув на Содружество. Мортон до сих пор не мог понять, предстояло ли им совершить массовое самоубийство, или все-таки затея должна была принести какую-то пользу. Даже чокнутая старая Кэт по большей части отшучивалась, рассуждая на эту тему. Остальные же с удовольствием предвкушали, какую взбучку она устроит чужакам, если учесть, как она обходилась с абсолютно невинными людьми.

Казарма «Кошачьих когтей» представляла собой разделенный на три части прямоугольник, насчитывавший пятнадцать метров в длину и четыре в ширину. В одном его конце находилась спальня, по совместительству служившая общей гостиной, затем в середине располагались душевые и туалеты, и, наконец, с другой стороны имелась крошечная комната отдыха с парой диванов и местной сетью, обеспечивающей доступ к сборнику пьес ВСО, большую часть которых составляли легкие порнофильмы. Канал связи Кингсвилля с киберсферой контролировался местным СИ, отслеживавшим все входящие и исходящие вызовы. Обитатели казармы могли общаться с кем угодно, даже с представителями СМИ, но темы разговоров были строго ограничены. Любые упоминания типов оружия, тренировочного процесса или возможных дат контрнаступления блокировались немедленно. Мортон, как и остальные члены «Кошачьих когтей», не получал никаких вызовов. Ему самому, как он полагал, было также некого вызывать на связь.

Дверь казармы закрылась за ним, преградив путь жаре и пыли и обеспечивая сносный климат, поддерживаемый кондиционерами. Резкий фиолетово-белый свет, просачиваясь сквозь стекла-фильтры, создавал почти земное освещение. Мортон подошел к своей койке и начал раздеваться, предоставив роботу-служителю собирать сброшенную им одежду. То же самое рядом с ним делали Док и Роб. Кэт уже заняла душевую кабинку и громко пела, в основном безбожно фальшивя. После имитаций они все почему-то чувствовали себя потными и грязными, словно побывали в настоящей пустыне.

Он долгое время наслаждался горячим душем и душистым гелем. Эл-дворецкий транслировал для него акустические записи старого рока, позволяя отвлечься от мыслей о тренировке. После многочисленных добавленных вставок и ОС-татуировок его кожа кое-где еще осталась излишне чувствительной и даже воспаленной. Струи теплой воды прогоняли боль. Рокот гитары успокаивал мысли, так что Мортон начал потихоньку подпевать. Инструкции по использованию оружия искусственно вводились в его память каждую ночь, отчего сон становился прерывистым и неглубоким. Это обстоятельство и было одной из причин его раздражительности в течение дня.

Больше всего ему сейчас хотелось расслабиться и отдохнуть хотя бы двадцать четыре часа, но темп тренировок был настолько напряженным, что на это он даже не надеялся.

Как и остальные бойцы, Мортон пытался предугадать дату их заброски. Им предстояло перенести еще две операции по нейронному оснащению в клинике на первом этаже купола, а между процедурами должно пройти не меньше трех дней. Нетрудно было догадаться, что после ознакомления с новыми системами в полевых условиях группы начнут отправлять на Утраченные двадцать три планеты. Значит, осталось примерно две недели.

Когда Мортон вышел из душа, в спальне было тише, чем обычно. Как правило, там разгорались споры или перебранки, а сегодня, вытираясь, он слышал всего лишь негромкий разговор.

— Эй, Мортон! — окликнул его Док Робертс. — Тащи сюда свою задницу. К тебе пришли.

За фразой последовал раскат громкого хохота.

Робот-служитель подал ему полиэтиленовый пакет со свежим комплектом одежды. Мортон не торопился, подозревая какой-то розыгрыш.

Но обмана не было. На его койке сидела молодая женщина, а вокруг нее, словно волки над свежим мясом, сгрудились Роб, Паркер и Док. Даже Кэт, сидя на своей постели в сложной позе йога, сардонически усмехалась и принимала участие в общем разговоре.

Гостья была одета в длинную изумрудно-зеленую юбку из легкого струящегося хлопка и почти прозрачную белую блузку. Из-под ее стильной фетровой шляпы выбивались роскошные золотистые локоны. Она встала и шагнула ему навстречу. Все замолчали.

Мортон чуть не спросил, кто она такая. Но потом увидел ее лицо и замер от изумления. Он недоверчиво прищурился, а женщина озорно улыбнулась.

— Меллани?

— Привет, Морти.

Его товарищи по отряду разразились насмешками, в которых проскальзывала зависть.

— О боже, ты…

— Выросла?

Он молча кивнул. Меллани действительно выглядела великолепно.

— Ну же, поцелуй ее, чертов болван! — крикнул Док Робертс.

— А лучше задери ей юбку прямо при нас! — подхватил Паркер.

Роб просто ткнул его в плечо.

Меллани, ослепительно улыбаясь, подошла ближе. Он не осмеливался даже шелохнуться. Но вот ее обнаженные руки обвились вокруг его головы, и она прильнула к нему жадным долгим поцелуем.

Их продолжительные объятия сопровождались оглушительным свистом и криками.

— Ты скучал по мне? — поддразнила его Меллани.

— Ох! — Мортон ощутил, как натянулись его брюки в области паха. — О черт, да!

Она радостно рассмеялась и снова его поцеловала, на этот раз не так крепко.

— Я приехала предложить тебе контракт от шоу Микеланджело. Мы хотим, чтобы ты стал фронтовым корреспондентом. Здесь есть какое-нибудь уединенное местечко, где мы могли бы… обсудить условия?

Мортон выпрямился и обвел взглядом лица своих соседей по спальне, уставившихся на них с откровенной похотью.

— Да, конечно. Сюда.

Он обнял девушку за талию и подтолкнул в направлении душевых кабинок. Им вслед полетела очередная порция насмешек.

Добравшись до комнаты отдыха, он захлопнул дверь и начал придвигать к ней один из диванов, но так и не довел дело до конца. Меллани запрыгнула на него и впилась в его губы своими губами, словно хотела проглотить. Он рванул за ворот ее блузки и услышал треск рвущейся ткани и стук пуговиц по полу. Под блузкой на Меллани был тонкий белый кружевной бюстгальтер. Мортон нетерпеливо сдернул его, обнажив груди девушки. Они были такими же прекрасными, какими он их помнил, — красивой формы, с темными торчащими сосками. Он приник ртом к одному соску и начал посасывать и облизывать его. Руки Меллани тем временем скользнули к пряжке на его брюках, расстегнули ее, а потом резко сжали его мошонку.

Не разжимая объятий, они рухнули на диван. Мортон, оказавшись сверху, отчаянно старался выпутаться из рубашки, стаскивая ее через голову. Меллани извивалась под ним, спуская юбку вниз. А потом он ворвался в нее и стал двигаться резкими сильными толчками. Они оба кричали от восторга, сжимая друг друга, а их тела бешено бились в экстазе.

Через неопределенное время Мортон настолько пришел в себя, что сумел сосредоточиться на потолке. Он лежал навзничь поперек дивана в полной эйфории, несмотря на то что едва дышал, и пот ручьями стекал с его тела. Меллани, удовлетворенно хихикнув рядом с ним, приподнялась на локте. В какой-то момент она потеряла свою шляпу, и ее волосы пребывали в чудовищном беспорядке. Бюстгальтер, все еще застегнутый, сполз ей на живот.

Мортон, улыбнувшись, нежно поцеловал ее, потом нащупал замочек и расстегнул бюстгальтер. Только тогда он обнаружил, что одна его рука все еще застряла в рукаве рубашки. Меллани со смехом распутала ткань.

— Ты и впрямь великолепна, — с восхищением произнес Мортон. Его рука прошлась по ее плечу, спустилась на живот девушки и начала массировать ее бедро. — Этот возраст тебе идет.

— Ты совсем не изменился.

— Это хорошо?

Меллани чуть не задохнулась от удовольствия, которое ей доставляли его прикосновения. Она и забыла, как хорошо он знал ее тело.

— Мне нравится, когда что-то не меняется, — прошептала она.

— А ты скучала по мне?

— Да.

— Как сильно?

Она склонила голову, и влажные пряди волос пощекотали его грудь.

— Вот так.

Затем она начала осторожно ласкать его губами и пальцами.

— И так.

Она медленно двигалась вдоль его живота к снова поднимающемуся члену.

— И вот так, — нетерпеливо прорычала Меллани.

Он был абсолютно убежден, что не сможет пошевелиться больше никогда, его руки и ноги отказывались повиноваться самым недостойным образом. Мортон и Меллани лежали, обнявшись, на полу, а снаружи небо над пустыней уже начало темнеть. Впервые после суда он сожалело том, чего лишился.

— Как ты справлялась после того, как… — негромко начал он.

— Я в порядке.

— Мне очень жаль. Тебе, вероятно, пришлось нелегко. Надо было принять меры предосторожности: отложить часть денег, перевести в наличность. Я просто никогда не думал…

— Морти, я же сказала, что все в порядке.

— Ну да. Господи, ты чертовски хороша. Правда.

Она улыбнулась и провела пальцами по волосам, убирая пряди с лица.

— Спасибо. Я действительно скучала по тебе.

Даже в этот момент он мог думать только о том, чтобы снова овладеть ею.

— Ты нашла себе кого-нибудь?

— Нет, — излишне поспешно ответила она. — Ничего особенного. Не как с тобой. Со мной произошли странные вещи, особенно после атаки праймов.

— Могу себе представить. А о какой работе ты говорила? Ты упомянула Микеланджело.

— Ах да. Я теперь работаю в его шоу. Я стала журналистом.

— Поздравляю. Наверное, нелегко было заполучить это место.

— У меня хороший агент.

— Ну и черт с ним. Зато он дал мне возможность увидеться с тобой. Это все, что имеет значение.

Ее рука легла ему на грудь, нежно поглаживая кожу.

— В этом нет ничего особенного, Морти. Я могла приехать к тебе в любой момент. Здесь разрешены посещения.

— Верно.

Он не понимал, к чему она клонит.

— У меня вполне реальное предложение. Мне потребовалось немного времени, чтобы протолкнуть его и дать возможность адвокатам студии убедить флот. Но теперь все утряслось.

— Ты хочешь, чтобы я передавал тебе информацию с Элана?

— В общих чертах — да. Тебе будет предоставлен короткий отрезок времени для личных сообщений дополнительно к каждому сеансу связи. Это указано в твоем контракте.

— Никогда не читал то, что написано мелким шрифтом, — проворчал он.

— Адвокаты заставили флот согласиться с тем, что этот отрезок времени ты используешь для отправки нам репортажей. Микеланджело за них заплатит. Заплатит очень неплохо. И когда все закончится, у тебя будут деньги. Ты сможешь начать все сначала.

— Отлично. Как скажешь. Я увижу тебя снова? Это главное, что меня интересует.

— Будет непросто. Шансы устроить встречу невелики, а флот начнет контрнаступление уже совсем скоро.

— Ты вернешься ко мне? — настаивал он.

— Да, Морти, вернусь.

— Хорошо.

Он снова начал ее целовать.

— Я хочу тебе кое-что показать, — промурлыкала Меллани.

— Ты научилась чему-то новому? — Его губы скользили вверх и вниз по ее шее. — Узнала, как ведут себя плохие девчонки?

Она крепко взяла его за обе руки. Мортон замер, предвкушая что-то необычное. Внезапно его эл-дворецкий сообщил, что ОС-татуировки на его ладонях активируются.

— Что…

Он оказался на дне белой сферы. Серые строчки надписей бежали по ее поверхности так быстро, что он не успевал сфокусировать на них взгляд. Это напомнило ему заставку режима ожидания в виртуальном поле зрения.

— Извини, я не хотела тебя напугать, — произнесла Меллани.

Мортон обернулся и увидел, что она стоит рядом. Почему-то на ней был простой белый комбинезон. Посмотрев на себя, он понял, что и сам одет точно так же.

— Что, черт побери, происходит? — удивился он. — Где мы?

— Это имитация инфраструктуры. Проще говоря, мы находимся в зоне твоих вставок.

— Как тебе такое удалось?

— Пока ты отбывал наказание, РИ снабдил меня невероятно сложными ОС-татуировками. Я и сама еще только начинаю узнавать, как применять некоторые из них.

— РИ?

— Мы заключили соглашение. Я снабжаю его необычной информацией, а он выступает в качестве моего агента. Впрочем, я пока не уверена, можно ли ему полностью доверять.

— Ты снабжаешь его информацией?

У Мортона все никак не получалось составить фразу, которая не прозвучала бы вопросом. Даже самому себе он сейчас казался невежественным болваном.

— Да. — Его намек, казалось, слегка рассердил Меллани.

— Ну да.

— Сейчас мы связаны абсолютно закрытым каналом. Флот не может подслушать, что я тебе говорю, какие бы сенсоры ни применял.

— А о чем ты собираешься говорить? — с опаской спросил Мортон.

— Ты помнишь Хранителей Личности?

— Это какой-то культ? Они постоянно запускают в унисферу свою дробь-пропаганду. Это ведь они пытались уничтожить «Второй шанс»? Кажется, они утверждали, что правительством манипулируют чужаки. Чушь какая-то.

— Они были правы.

— Ой, брось!

— Они говорили о чужаке, которого называют Звездным Странником. Возможно, именно он спровоцировал войну.

— Меллани, перестань.

— Морти, меня тоже обманывали. В меня стреляли. Его агенты пытались меня похитить. В его существование верит даже Паула Мио.

— Следователь? — удивленно переспросил он.

— Она больше не следователь. Звездный Странник подстроил ее увольнение, но у нее есть политические связи. Я еще не вполне разобралась, но теперь она работает в другом правительственном учреждении. Она не все мне рассказывает. Не доверяет мне. Морти, мне ужасно страшно. Я уже не знаю, к кому могу обратиться, кроме тебя. Я уверена только в том, что ты не опасен: когда все это случилось, ты был в небытии. Морти, прошу тебя, хотя бы мысленно допусти такую возможность. Ведь Хранители должны же были на что-то опираться, не так ли? Все легенды прорастают из зернышка истины.

— Ну не знаю. Я согласен: их движение возникло давным-давно — но это не значит, что они правы. В любом случае — какое отношение все это имеет ко мне? Меня в любой день могут отправить на войну, и я не смогу тебя защитить, Меллани. Даже если я сумею ускользнуть из лагеря, у разведки флота имеются все коды активации оружейных систем, связанных с моим мозгом. Они могут включать и отключать их по своему желанию.

— Вот как? — Это обстоятельство ее явно заинтересовало. — Интересно, смогу ли я взломать их коды?

— Меллани, прости, но я не могу рисковать. Я не хочу снова погрузиться в небытие. Даже ради тебя.

Она покачала головой.

— Об этом я и не прошу.

— Тогда о чем же?

— Я хочу, чтобы ты присылал мне информацию с Элана.

— Какую именно информацию?

— Все, что сумеешь узнать о праймах, не подлежащее разглашению. Морти, мы не можем доверять флоту: он уже дискредитирован Звездным Странником. Да, я понимаю, что это звучит нелепо. Я бы сама так сказала еще год назад.

— Ты и впрямь говоришь серьезно, да?

— Да, Морти.

Он долго молчал, прежде чем задать следующий вопрос.

— Ты бы приехала ко мне, если бы я не участвовал в контрнаступлении?

— Я была бы здесь в любом случае, независимо от того, что происходит с Содружеством. Даю слово. Мне даже все равно, если ты на самом деле убил Тару.

— Возможно, это сделал я. Следователь Мио не часто допускает ошибки.

— Не имеет значения. Мы жили счастливо вместе, хоть я и была тогда наивным ребенком. Я знаю, что с тех пор мы оба изменились. И оба обязаны этим своему прошлому, не так ли?

— Черт, ты действительно стала другой.

— Ты будешь присылать мне информацию?

— Думаю, да. Не хочу снова тебя разочаровать, Меллани. И… я полагаю, у тебя имеется надежный способ передачи секретных данных?

— Да, конечно.

— Я так и думал, — примирительно сказал он.

Да, эта девушка уже и впрямь не та молоденькая, живущая первой жизнью Меллани, которую он соблазнил. Она стала другой, превратилась в куда более интересную личность. «Но все так же хороша в постели».

Меллани достала из кармана плоский квадрат величиной с ладонь. Он представлял собой буквенно-цифровой индикатор высокой плотности. Неяркие фиолетовые символы постоянно двигались относительно друг друга, оставаясь в границах поля. Меллани с любопытством уставилась на прибор.

— Ого! Никогда раньше не видела открытой программы.

Ее детская непосредственность вызвала у Мортона задумчивую улыбку.

— Что это?

— Программа-шифратор. Я купила ее у Поля Гремли.

— Я помню Поля. Как поживает старый мошенник?

— Беспокойно. Он пообещал, что эта программа спрячет твое личное послание для меня в потоке информации, предназначенной для шоу. Только я смогу его извлечь.

Она прижала квадрат к руке Мортона, и он раскрылся — цепочки символов потянулись наружу и вплелись в строки на стенах сферы. Еще мгновение они выделялись отдельными полосками, а затем стали такими же полупрозрачными и серыми, как остальные знаки.

Эл-дворецкий известил Мортона о загрузке новой программы, лишенной авторского сертификата и свидетельства об отсутствии враждебности.

— Пусть работает, — распорядился Мортон.

— Эта программа будет расшифровывать и мои сообщения для тебя, — добавила Меллани.

— Надеюсь, в них будут непристойные картинки.

— Морти!

Ее огорченное лицо растаяло в вихре красок, достойном кисти Дали. Мортон снова оказался в сумраке комнаты отдыха, и к нему по-прежнему прижималось теплое обнаженное тело Меллани.

— Спасибо, — прошептала она. — Я очень тебе признательна.

— Не хочешь выразить свою признательность прямо сейчас? Здесь, в физическом мире.

— Опять? Уже?

— Я ждал этого два с половиной года.

ГЛАВА 5

"Первопроходец» пребывал в состоянии свободного падения уже три дня, 1 I и Оззи пришлось принимать решение, которого он всячески пытался из-I 1 бежать. Проблема заключалась в отсутствии пункта назначения. А если бы таковой и существовал, добраться до него было бы нелегко. Воздушные течения в газовой оболочке оказались абсолютно непредсказуемыми. Умеренный бриз мог полдня увлекать плот за собой только для того, чтобы в конце концов загнать в область полной неподвижности, сходную с экваториальной штилевой зоной. Парус почти всегда оставался поднятым, и его поверхности было вполне достаточно для ветра, в каком бы направлении он ни дул. Время от времени налетали сильные порывы, но они, к счастью, длились недолго. Вихри раздували парус, как будто путешественники все еще находились в море, и заставляли плот куда-то нестись с головокружительной быстротой. Однажды их суденышко так сильно раскачало, что парус пришлось спустить. Сам по себе подобный способ передвижения представлял огромный интерес. Оззи уже начал подумывать о небольшом парусном катере, способном с относительной точностью перемещаться по газовой оболочке. Такое судно представлялось ему в виде цилиндрической шхуны, окруженной обширным такелажем и парусами. Он сам с удовольствием провел бы целую жизнь за штурвалом этого корабля, а может, и не одну.

Призрачные мечты с почти неограниченными возможностями для творчества помогали ему скоротать вяло текущее время.

Орион благодаря подсказкам и поддержке Оззи постепенно приспосабливался к состоянию невесомости, несмотря на то что радости подобное обстоятельство ему явно не доставляло. По крайней мере, он уже мог довольно уверенно передвигаться по плоту, хоть Оззи и настаивал, чтобы парень не забывал обвязываться страховочной веревкой. Орион даже научился понемногу есть, не извергая проглоченные куски за борт. Однако избавить его от беспокойства Оззи был не в силах. Их маленькое жалкое суденышко дрейфовало в макрокосмосе газовой оболочки в таком бесконечном одиночестве, что даже Оззи испытывал приступы паники.

С Точи дело обстояло иначе. Массивный чужак, находясь в свободном падении, испытывал настоящие страдания. Что-то в его физиологии не могло приспособиться к такому состоянию. Большую часть времени он с несчастным видом прижимался к корме плота и почти ничего не ел, поскольку вся пища моментально выскакивала обратно. Пил он также очень мало — да и то только после уговоров и просьб Оззи.

Оззи стало ясно, что необходимо как можно скорее возвращаться в область гравитации.

Отказ его большого друга от воды был только одной — и не самой серьезной — проблемой, связанной с жидкостью. Большие опасения вызывали быстро сокращающиеся запасы воды. Оззи никак не ожидал, что им может не хватить питья. Хотя, с другой стороны, он не предвидел и падения с края океана, что и стало причиной всех бед. Путешественники подняли парус в море, где маленький насос-фильтр Оззи легко и в любой момент мог обеспечить всех питьем.

Больше того, на всех пройденных ими планетах наличие воды было единственной постоянной составляющей.

Теперь же все их запасы заключались в старой алюминиевой фляжке Оззи, паре термосов и единственной из оставшихся у Ориона пластиковых бутылок — и это притом что водяные пары, оседавшие на лицах людей, вызывали у них постоянную жажду.

Иногда Оззи замечал вдали серые сгустки тумана размером с небольшой спутник, маячившие в глубине газовой оболочки. Преимущественно это были просто расплывчатые пятна, тянувшиеся в направлении движения воздуха, но встречались и более плотные завихрения, напоминавшие юпитерианские циклоны. Однако все они располагались на расстоянии не менее полумиллиона километров от «Первопроходца», и, чтобы добраться до них, потребовались бы месяцы, а то и годы.

Во время падения с кромки водяной линзы в бездну канула почти треть заботливо припасенных в плетеных корзинах фруктов. Оставшиеся плоды теперь служили дополнением к рациону путешественников; хоть они и были мясистыми и сочными, но ни в коей мере не заменяли питье. В лучшем случае они помогли бы продержаться не дольше пары дней.

Это обстоятельство заставило Оззи присматриваться к различным предметам, а также к живым существам, обитавшим в газовой оболочке. За неимением других занятий, кроме наблюдения за окрестностями, он скоро обнаружил, что туманные сгустки были заселены довольно плотно. Самыми большими объектами здесь являлись водяные линзы. Впрочем, его первоначальное представление об их геометрии оказалось неверным. По мере удаления от маленького мирка Оззи получил возможность рассмотреть его истинные очертания. Планета напоминала собой не полусферу, а скорее разрезанный вдоль бублик. Его плоская поверхность с архипелагом мелких островков была постоянно обращена к солнцу, а море переливалось по всему внешнему краю. Жидкость описывала дугу, потом начинала долгий путь наверх через похожее на трубу центральное отверстие и вновь наполняла море, продолжая бесконечный цикл. Канал, из которого поступала вода, всегда скрывало жемчужно-белое облако, и увидеть процесс подъема было невозможно. За шанс взглянуть на генератор гравитации, обеспечивающий подобное явление, Оззи с радостью продал бы душу. Но вернуться к водяной линзе у путешественников не получалось, как бы они ни пытались отыскать подходящий поток воздуха. Оззи никак не мог придумать способ добраться до берега, кроме как спрыгнуть с парашютом, которого у них не было.

Оставалось только наблюдать за остальными объектами, бесконечно кружащими в газовой оболочке. Вокруг плота поодиночке и целыми стайками порхали похожие на птиц существа. Те, что подлетали достаточно близко, чтобы их можно было рассмотреть, условно делились на две категории: одни обладали крыльями в виде спиральных винтов, расположенных вдоль туловища, и другие — которых Орион назвал вентиляторами — похожие на живые вертолеты. Они могли быть и съедобными, но птицы-спирали своими размерами не намного уступали Точи, а с их длинными острыми клыками Оззи совершенно не хотелось знакомиться поближе. Кроме того, он не представлял себе, как бы им удалось поймать хотя бы одну из них.

Однако большая численность этих созданий свидетельствовала о наличии легко доступных источников питания — и это обстоятельство не могло не радовать. Оззи видел довольно много свободно летящих деревьев — округлых ветвистых образований, на вид состоявших из голубых и фиолетовых губок и в четыре-пять раз превосходящих величиной гигантские земные секвойи. На них он возлагал больше надежд, чем на птиц, — в этих организмах должен был существовать какой-то внутренний источник воды. Но до сих пор ни одно из них не приближалось настолько, чтобы можно было попытаться к нему пристыковаться, тем более если учитывать плачевное состояние Точи. По всей видимости, у путешественников имелся только один шанс совершить стыковку. Расстояние с каждым днем все уменьшалось, так что выбирать цель следовало очень тщательно.

Но больше всего Оззи хотел добраться до разновидности рифа, описанной Брэдли Йоханссоном, — хотя бы по той причине, что Йоханссон вернулся в Содружество именно оттуда. До сих пор Оззи не попадалось на глаза ничего похожего. Всюду, куда бы он ни посмотрел, виднелось множество темных пятнышек, но определить размеры этих объектов не было никакой возможности, пока они не окажутся в пределах действия зрительных вставок.

От портативного модуля было не намного больше пользы. Третий раз за последний час Оззи проверил, нет ли какой-либо информации в виртуальном поле зрения. Но никаких источников передач в электромагнитном спектре по-прежнему не было. Никто не откликнулся и на сигнал бедствия, постоянно передававшийся с самого первого момента их нахождения в газовой оболочке. Впрочем, сколько времени такому сигналу потребуется для прохождения в атмосфере газовой оболочки, Оззи представлял себе довольно смутно.

Он разочарованно вздохнул — уже не в первый раз. Судя по таймеру в виртуальном поле зрения, он пил четыре часа назад; взгляд на старинные наручные часы подтвердил этот факт. Настало время принимать решение, которое он так долго откладывал в надежде на чудо.

К палубе в паре метров от лежанки, которую он себе устроил, был привязан его рюкзак. Оззи подобрался к нему, выпутавшись из плечевых креплений. Внутри лежал насос-фильтр с аккуратно свернутой трубкой.

В гнезде, сооруженном из спального мешка и веревок, зашевелился Орион. Он хотел что-то сказать, но вдруг заметил в руках Оззи фильтр.

— Нет, ты не можешь…

— Чему быть, того не миновать, — грустно произнес Оззи.

— Я не буду! — с непоколебимой решимостью заявил Орион. — Это место создали сильфены, и мы не должны так поступать.

— А разве они где-то рядом? — поинтересовался Оззи.

Орион вытащил свой амулет дружбы. Чтобы разглядеть внутри камня крошечную искорку, ему пришлось прикрыть его от солнца сложенными ладонями.

— Вряд ли, — мрачно ответил он.

— Вот видишь, — сказал Оззи и продолжил копаться в рюкзаке, пока не вытащил старый полиэтиленовый пакет. — Думаю, это подойдет.

— Я не буду.

— Хорошо, как скажешь.

Оззи слегка оттолкнулся от палубы и, перебирая руками, пробрался к номинальному дну плота, что обеспечило между ним и его спутниками некоторую преграду. Проделать то, что он планировал, было довольно сложно даже без зрителей. Ему потребовалось немало времени, чтобы убедить свой организм подчиниться, но в конце концов он сумел набрать в пакет немного мочи.

Затем Оззи привинтил фильтр на горлышко бутылки и с сомнением взглянул на пакет.

— Ну же, решайся, слабак, — приказал он самому себе.

Наконец трубка погрузилась в пакет, и насос начал качать, пока жидкость не закончилась.

— Ой, как противно! — воскликнул Орион, когда Оззи выбрался из-под плота.

— Ничего противного, обычная химия. Фильтр удаляет все примеси — производитель это гарантирует. Ты с самого начала пил точно такую же воду.

— Нет, не пил. Это же моча, Оззи!

— Уже нет. Послушай, так поступали древние путешественники, когда им случалось заблудиться в пустыне. Нужно только проще к этому относиться.

— Я не буду это пить. Я предпочитаю фрукты.

— Отлично. Как хочешь.

Оззи отвернул крышечку бутылки и сделал намеренно большой глоток. Жидкость, естественно, не имела никакого вкуса, но воображение подсказывало ему, что он мог бы ощутить. «Чертов мальчишка! Сбивает меня на вредные мысли».

— Это безопасно? — спросил Точи.

— Ну конечно.

— Отвратительно! — настаивал Орион. — Мерзкая гадость!

— Не знаю, заметили ли вы, — внезапно разозлился Оззи на своих друзей, — но мы попали в скверную историю. С этого момента вы оба тоже будете собирать свою мочу.

— Ни за что! — крикнул Орион.

— Придется. — Оззи протянул парню бутылку. — Хочешь?

— Оззи! Это же твоя!

— Да. Знаю. Вот и начинай собирать свою.

— Собирать буду, но пить не стану.

— Мои пищеварительные органы отличаются от ваших, — сообщил Точи. — Мои выделения не разделяются на фракции. Справится ли с ними твой великолепный насос?

Орион застонал и, отвернувшись, зажал ладонями уши.

— Думаю, есть только один способ это выяснить, — ответил Оззи.

Оззи разбудили чьи-то настойчивые толчки в грудь. Сдвинув на лоб полоску ткани, обеспечивающую относительную темноту, он увидел перед собой манипулятор Точи, согнутый в виде буквы S и готовый снова ткнуть его в грудь.

— Что такое? — буркнул Оззи.

В состоянии невесомости было трудно уснуть, и внезапное пробуждение его возмутило. Взгляд на часы в виртуальном поле зрения показал, что он проспал всего каких-то двадцать минут, и это рассердило Оззи еще сильнее.

— Мимо пролетает множество крылатых существ, — сказал Точи. — Я думаю, это не птицы.

Оззи тряхнул головой, чтобы прогнать остатки сна. И напрасно. Ему пришлось стиснуть челюсти, чтобы преодолеть резкий приступ тошноты.

— Где?

Манипулятор Точи выпрямился и указал в сторону передней части плота.

Оззи перебрался вперед мимо Ориона, уже барахтавшегося в складках своего спальника. Двумя рывками он скоординировал свой полет, а потом крепко ухватился правой рукой за палубу и высунул голову над бортиком плота, мысленно сравнив себя со средневековым воином, наблюдавшим из крепости за приближением неприятельской армии. Мягкий ветерок поднял над его головой африканские косички. Точи с Орионом поспешили к нему присоединиться.

— Вау! — прошептал Орион. — Что это такое?

Зрительные вставки помогли Оззи приблизить изображение. Стая летящих существ растянулась более чем на полмили: за небольшой передней плотной группой, медленно кружась, тянулись сотни коричневатых пятнышек. Зрелище напомнило ему комету с длинным хвостом атомов. Стая находилась приблизительно в миле от плота и неторопливо кружилась в бесконечной голубизне атмосферы газовой оболочки. Эл-дворецкий Оззи запустил несколько программ, улучшивших изображение одной выделенной точки. Через несколько мгновений расплывчатое пятнышко приобрело ясные очертания.

— Черт побери! — воскликнул Оззи.

— Что это? — нетерпеливо спросил Орион.

Оззи приказал эл-дворецкому переслать изображение на портативный модуль и показал его Ориону.

— Ох! — негромко воскликнул парень.

Перед ними был сильфен, но не такой, каких они видели в лесах во время своих странствий. У этой особи имелись крылья. С первого взгляда могло показаться, что гуманоид, раскинув руки и ноги, лежит в центре коричневого полотна.

— Я мог бы и догадаться, — сказал Оззи. — Инь и Ян. А версию волшебного народца мы уже видели.

Летящий сильфен действительно был похож на классического демона. На фоне яркого солнца Оззи рассмотрел его крылья: они представляли собой плотную мембрану, окрашенную лучами в желтовато-коричневый цвет. Крылья разделялись на верхнюю и нижнюю половины, но просвета между ними не было — и, значит, они перекрывали друг друга. Верхние части примыкали к рукам сильфена чуть ниже локтей и оставляли его кисти свободными. Сеть черных перепонок расходилась веером, удерживая мембрану в натянутом состоянии. Более длинные нижние сегменты прикреплялись к его ногам у колен и затем закруглялись назад V-образным выступом — так что ноги были тоже свободны, и сильфен вполне мог передвигаться также и по земле. Из того места, где у людей находится копчик, тянулся длинный хлыстовидный хвост, заканчивавшийся красноватым треугольником из такой же мембраны.

Полет сильфенов разительно отличался от полета земных птиц — они просто парили в газовой оболочке, используя крылья в качестве парусов.

Неторопливо скользящая по спирали стая вызвала у Оззи непреодолимый приступ зависти — вот что значит полная свобода.

— Эх, нам бы так! — с сожалением протянул Орион. — Давайте сошьем себе паруса, и тогда тоже сможем двигаться, куда захотим.

— Верно, — согласился Оззи. Потом он нахмурился: идея Ориона заставила его сосредоточиться на том, что он видел, а не просто завистливо пялиться на парящие создания. — Знаешь, ведь это неправильно.

— Что именно? — заинтересовался Точи.

— Все устройство. Тела сильфенов, как и наши, приспособлены для передвижения по поверхности. Если уж модифицировать их для полетов в газовой оболочке, зачем оставлять свободными руки и ноги? Такой вариант не позволит им жить тут постоянно. Это, скорее, биологическая версия костюмов, предложенных да Винчи. Временное приспособление, не иначе. Ведь здесь не нужны ноги, а на поверхностях планет трудно носить за спиной крылья.

— Наверное, — неуверенно произнес Орион.

— Я прав, — решительно заявил Оззи. — Это, черт побери, еще одна фаза их жизни во плоти — уверен, что хоть и одна из высших стадий, но еще не финальное взрослое сообщество.

— Пусть так, Оззи.

Он как будто не слышал парня и продолжал размышлять вслух:

— Где-то должно быть место для осуществления модификаций вновь прибывших. Где-то здесь, в газовой оболочке. Должна быть какая-то изощренная биологическая система.

— Если только это не естественная часть их жизни, — вставил Точи.

— Что ты сказал?

— В моем родном мире живут небольшие существа, переживающие между рождением и взрослым состоянием несколько стадий: водную, поверхностную и подземную. В соответствии с условиями обитания они меняют свой облик. Сперва отваливаются их плавники, позволяя вырасти примитивным ногам, затем впереди развиваются мощные когти, а задние конечности усыхают. Некоторые теоретики утверждают, что наши собственные манипуляторы являются лишь усовершенствованной версией развивающегося механизма. Они напрасно сравнивают нас с теми существами, но я не могу отказать их рассуждениям в логике.

— Я понял! — заявил Орион. — Когда сильфены приходят сюда, они отращивают крылья, а уходя, сбрасывают их. Эй! Интересно, этот этап их жизни относится к детству или брачному периоду?

Парень хихикнул, как способны хихикать только подростки, говоря о спаривании.

— Все может быть, — неохотно признал Оззи, внезапно заинтересовавшись идеей совокупления в полете. — В любом случае такой процесс подразумевает сложные биологические манипуляции. Будем надеяться, что крылья просто вырастают. Нам требуется серьезная помощь, парни.

— Так попроси их, — посоветовал Орион. Он вытащил из-за ворота грязной футболки амулет дружбы. Зеленый огонек в его центре горел так ярко, что был виден даже при полном свете солнца газовой оболочки. — Ого! — пробормотал он. — Их там, должно быть, великое множество. — Орион убедился, что страховочная веревка надежно привязана к его поясу, и оттолкнулся от палубы «Первопроходца». — Эй! Мы здесь! Мы здесь! — Руки парня отчаянно замахали, словно крылья ветряной мельницы. — Это я, Орион, ваш друг! И еще Оззи и Точи!

Оззи колебался недолго. Сходство с демонами было таким полным… Он вернулся к своему рюкзаку, предоставив Ориону кричать и размахивать руками. Парень не сможет привлечь их внимание таким способом, сильфены слишком далеко. Впрочем, в глубине души Оззи подозревал, что они и так знали о присутствии людей и чужака. Он вытащил пару сигнальных ракет и вернулся на нос плота.

— Отойди-ка, — велел он Ориону.

Как только тот попятился к корме, Оззи выстрелил одной из ракет, целясь в край стаи. В отсутствие гравитации яркая красная звездочка пролетела огромное расстояние и только потом погасла. Стая, казалось, ничего не заметила. Оззи неслышно выругался.

— Ладно, может, это и к лучшему.

Он нацелился в самый центр вереницы сильфенов и снова выстрелил. На этот раз светящаяся точка почти достигла края стаи.

— Они должны были заметить ракету! — воскликнул Орион. — Такое нельзя не увидеть.

— Да, — протянул Оззи. — Ты прав.

Но сильфены даже не подумали изменить направление.

— Выстрели еще раз, — попросил Орион.

— Нет, — ответил Оззи. — Они видели вспышки и знают, что мы здесь.

— Нет, не знают! Они не пришли на помощь! — Голос мальчика зазвенел от отчаяния. — Они бы пришли, если б нас видели! Я знаю — они же мои друзья!

— У меня осталось всего две ракеты. Не стоит тратить их попусту.

— Оззи!

— Парень, ничего не поделаешь. Мы им не интересны. Если я что-то и понимаю в сильфенах, так это то, что их невозможно заставить что-либо делать.

— Они должны нам помочь, — упрямо твердил Орион.

Оззи проводил взглядом стаю, извилистой лентой удаляющуюся от «Первопроходца».

— А мне интересно, что же такое важное их ждет впереди, — пробормотал он про себя.

Даже при полном увеличении его вставки не позволяли что-либо рассмотреть там, куда сильфены направлялись. Они ведь не могут улететь далеко? Без воды и пищи долго не протянут даже сильфены. А может, они просто охотятся на летающих существ, живущих в газовой оболочке?

Оззи посмотрел на несчастного Ориона, потом на Точи. Массивный чужак не владел языком тела, как это свойственно людям, но его неподвижность не нуждалась в толковании: их друг был так же расстроен и встревожен, как и он сам.

— И что теперь? — спросил Орион.

Оззи бы с радостью сказал, если бы знал ответ.

Десять часов спустя, когда стая сильфенов растаяла в голубой мгле, Оззи уже твердо знал, что должен что-то предпринять, чтобы добраться до одного из темнеющих в газовой оболочке объектов — даже если это было всего лишь одно из огромных губчатых деревьев. Орион обиженно дулся, но Оззи отлично понимал, что таким образом лишь внешне проявлялась его тревога. Физическое состояние Точи неуклонно ухудшалось: его пушистое оперение почти потеряло цвет, а вытянутые вдоль туловища манипуляторы непрерывно подергивались. Состояние свободного падения явно не шло ему на пользу. Оззи знал, что чужак ничего не ел уже целый день, а пил только после долгих уговоров.

Оззи немного приподнялся над палубой и начал осматриваться в поисках любого значительного объекта. У него появилась парочка идей относительно того, как изменить курс на несколько градусов, и ему не терпелось опробовать их на практике. В основном он планировал выдвинуть парус и использовать его в качестве гибкого руля, чтобы направить плот в нужном направлении. Условия для этого были подходящими: при постоянном мягком ветерке удерживать парус в одном положении не должно было составить труда.

— Что ты ищешь? — устало спросил Орион.

— Все, что вдали от нас, старик. Нам пора начинать действовать.

— Думаешь, мы сумеем?

Безнадежность в голосе мальчика заставила Оззи подтянуть страховочный конец и опуститься на полуразвалившуюся палубу.

— Эй, конечно, сумеем. Нам просто нужны свежие идеи, и ничего больше. Падение с края мира немного выбило нас из колеи, только и всего.

Орион неуверенно кивнул.

— В деревьях должно содержаться много воды. А может, там есть и съедобные фрукты. Используя листья и древесину, мы переделаем «Первопроходца» в более подходящее для полетов судно. Поверь, я бывал в переделках и похуже.

Парень удивленно взглянул на него, а потом медленно улыбнулся.

— Нет, не бывал!

— Не веришь? Я был на Акреосе, когда его солнце вступило в фазу холодного расширения. Раньше никто ничего подобного не видел. Астрономы не имели понятия о том, что там происходит. Старик, климат на той планете стал стремительно ухудшаться. Мы будто попали в старый голливудский фильм о катастрофах. В то время я был женат на англичанке по имени Аннабель; ей было примерно столько же лет, сколько и мне, может, чуть побольше, ну и пара процедур омоложения, конечно. Она прославилась на Земле еще до того, как я стал знаменитостью. Только вот не припомню, чем именно. Наверное, удалил те воспоминания. Но она была хорошенькая, с прекрасной фигурой. Тебе бы понравилась.

Мы поселились довольно далеко от столицы и наслаждались сельской жизнью в красивой местности где-то между умеренной и субтропической зонами, так что лето там было довольно жарким, но зимой выпадал снег. Я построил нам виллу в устье долины, и мы организовали настоящую ферму — полностью автоматизированную, естественно. Большую часть времени мы занимались любовью с таким пылом, словно тренировались для Олимпийских игр. А, да! — Он хихикнул, что-то припомнив. — Это была та самая жизнь, когда я увеличил ту деталь тела, которая так важна для мужчин. Нельзя сказать, чтобы я в этом нуждался, но тем не менее.

— Оззи.

— Да. Конечно. Мы провели в той глуши пару лет, каждый год заводя по ребенку, а потом началось светопреставление. Это было самое странное явление, какое я когда-либо наблюдал. Солнце всего за неделю стало оранжевым. При этом его фотосфера начала уменьшаться прямо на глазах. Со временем ученые выяснили, что возникла какая-то нестабильность в водородных слоях. Солнце стало вращаться быстрее, чем обычно, — это нарушило внутренние конвекционные течения и привело к выбросам гелия и углерода. По крайней мере, так я понял. Но, так или иначе, Акреос быстро остывал.

— Оззи.

— Не перебивай меня, старик. Начались снежные бури. Они бушевали целыми днями и не собирались прекращаться. Стало холодно. Ну, не так холодно, как в Ледяной крепости, но и не настолько тепло, как должно быть на пригодной для жизни людей планете. Железнодорожные пути от холода стали хрупкими и быстро вышли из строя. Самолеты не могли взлететь из-за снежных буранов. Для расчистки автомобильных дорог не хватало снегоуборщиков.

Нам пришлось эвакуироваться. На той несчастной обреченной планете оставалось около пяти миллионов человек и абсолютно отсутствовал какой-либо транспорт. Совет Содружества завез туда снегоходы, собранные со всей Большой Дюжины, но они так и осели в столице и больших городах. Нам с Аннабель пришлось рассчитывать только на самих себя. Тогда я перебрал всю технику на ферме и соорудил нечто. Как ты думаешь, что это было? Вездеход на воздушной подушке, старик! Технология еще двадцатого столетия! Как тебе? Но он работал. Мы отправились в столицу, но к тому моменту начался сход ледников. Ты хоть представляешь, с какой скоростью они движутся? Это же рекордсмены среди скороходов. Мы мчались впереди них, а за нашей спиной ледяные глыбы высотой в милю ревели и сметали все на своем пути, сдвигая даже горы. У нас подошли к концу все запасы, и заряд энергии был близок к критическому уровню…

— Оззи!

Орион энергично на что-то показывал.

— А?

Оззи резко повернулся и вцепился руками в палубу, чтобы предотвратить дальнейшее вращение. Над носовой частью «Первопроходца», словно слишком близко подошедший спутник, поднимался неровный фрагмент суши. Он заполнил собой уже четверть неба.

— Проклятье! — пронзительно вскрикнул Оззи.

Его эл-дворецкий немедленно начал определять размеры суши. Плоский продолговатый участок имел тридцать восемь километров в длину и девять километров в ширину в центральной части, от которой отходили длинные суживающиеся оконечности. Большая часть его поверхности была покрыта растительностью, кроны деревьев варьировались по цвету от темно-орехового до желтовато-серого и насыщенного оливкового. В просветах мелькали полосы белоснежного тумана, свидетельствующего о высокой влажности. До ближайшей точки острова оставалось семнадцать километров.

— Откуда он, черт побери, взялся? — пробормотал Оззи.

Он, конечно, не осматривался вокруг с момента исчезновения стаи, но такой объект должен был быть виден издалека. Не мог же Оззи столько проспать.

— Мы разобьемся, — сказал Точи.

Эл-дворецкий Оззи высчитал, что скорость сближения составляла меньше метра в секунду. В виртуальном поле зрения вспыхнул пурпурный вектор. Вне всякого сомнения, их курсы пересекались.

— Соприкоснемся, — поправил чужака Оззи. — Не разобьемся, а соприкоснемся. Мы ведь в зоне свободного падения, не забывай об этом. Кроме того, при неизменной скорости у нас есть еще пять часов в запасе. Нам ничего не угрожает.

— Они сделали это! — раздался ликующий вопль Ориона. — Сильфены увидели нас! Они направили нас сюда! Я знал, что они наши друзья!

Оззи собрался было объяснить парню, насколько маловероятным казался такой вариант, но передумал. В конце концов, газовую оболочку тоже нельзя считать полностью естественным объектом.

— Возможно. Ладно, ребята, давайте думать, как нам перебраться на поверхность, когда приблизимся к острову.

За двадцать минут до сближения с сушей, которую путешественники назвали Вторым островом, легкий ветерок начал слегка разворачивать «Первопроходца», из-за чего стало гораздо труднее просчитать, каким образом произойдет столкновение. «Прыжок!» Оззи планировал спустить парус за пару минут до касания, как только остров окажется прямо по курсу — это замедлило бы скорость вращения. Однако он не был уверен, что принцип, применимый к фигурному катанию, сработает в данных обстоятельствах, и сосредоточение массы в центре плота окажется спасительным. В любом случае, все пришли к единому мнению, что надо прыгать, прежде чем плот заденет верхушки деревьев.

Через десять минут Второй остров стал огромным и угрожающе плотным. И что хуже всего, непрерывное вращение исказило ориентацию в пространстве, из-за чего получилось, что путешественникам предстоит падать на сушу вверх. С такого расстояния было видно, что это не просто островок. Впереди простирался целый материк.

К тому времени все предметы уже надежно закрепили на палубе. Оззи смотрел на веревки, державшие парус, и прикидывал, в какой последовательности лучше их резать. Парус будет трепаться о верхушки деревьев — на них росло достаточно тонких ветвей с листьями, чтобы прочно зацепиться. Прыгать придется в последний момент.

За две минуты до столкновения Оззи отвязал страховочный конец. Меньше всего ему бы хотелось повиснуть на нем, когда плот потащит их через заросли. Второй остров теперь был достаточно близко, чтобы рассмотреть подробности невооруженным глазом. Почвы под деревьями видно не было, но в просветах коричневато-зеленой массы Оззи заметил странные связки пурпурных шлангов, перепутанных самым замысловатым образом. Над общим уровнем метров на десять возвышалось несколько колонн охристого цвета, как будто древние гигантские деревья окаменели от старости. Усыпавшие их луковицеобразные наросты с устрашающе острыми концами грозили смертельными ранениями, и Оззи оставалось только надеяться, что «Первопроходец» не напорется на один из них.

— Там внизу есть вода, — сообщил Точи.

Массивный чужак устроился на самом краешке плота, готовый соскользнуть в любой момент.

— Добрый знак! — откликнулся Оззи. — Мы сможем наполнить все емкости. А тебе необходимо напиться.

С разделением отходов жизнедеятельности Точи фильтр так и не смог справиться.

— Может, перевод был неточен, — сказал Точи, — но я не верю, что вода — хороший признак. Чем она так хороша?

Оззи перевел взгляд с чужака на свой портативный модуль.

— Как ведет себя вода? Что она делает?

— Она течет по земле, как будто перед нами планета.

— Этого не может быть…

Оззи напряженно всматривался в сплошной ковер деревьев с плывущими между ними клочьями тумана, отыскивая прогалину. Под этими странными спиралевидными листьями должна быть земля. Рыхлая глинистая почва, удобренная опавшей листвой. «Что же удерживает там листья?»

— Ой-ой! — воскликнул Оззи. Он предполагал, что искусственная гравитация была возможна только на больших плавающих островах. — Идиот!

— Что такое? — испуганно спросил Орион.

«Первопроходец» начал набирать скорость.

— Держитесь! — закричал Оззи. Он схватил Ориона за руку. — Не прыгать!

— Но…

Вернувшаяся сила тяжести заставила палубу жалобно заскрипеть. Плот слегка накренился и скользнул вниз (теперь уже определенно вниз), к неровной поверхности древесных вершин Второго острова.

«Первопроходец» все еще продолжал набирать скорость, когда произошло первое столкновение с верхним ярусом ветвей. Всех троих путешественников резко отбросило в сторону. От сильного толчка желудок Оззи опустился куда-то к ногам, а спиной мужчина больно ударился о палубу. Дерево под ним угрожающе заскрипело. Его начало тошнить. Вокруг поднялся оглушительный треск. Кожистые листья захлопали по щекам, оставляя в щетине острые шипы.

Через мгновение палуба развернулась вертикально к земле, и Оззи почувствовал, как начинает соскальзывать вниз. Он каким-то образом умудрился перевернуться вверх ногами, и первой удариться о землю должна была его голова. «Первопроходец», беспорядочно кувыркаясь, летел между деревьями, ломая ветки.

Лодыжки Оззи плотно обхватил живой манипулятор Точи. Его сильно рвануло вверх, и мимо с треском пролетел разваливающийся плот. Мир с головокружительной скоростью перевернулся, в глазах зарябило от мелькания зеленых, охристых и коричневатых пятен. После этого падение резко прекратилось. Ощущение направления вернулось, а «Первопроходец» с грохотом закончил свое бесславное приземление.

— Бррр! Проклятье!

Оззи проморгался, стараясь восстановить нормальное зрение. Правое колено обжигала пронзительная боль. Щеки горели, и он чувствовал, что отросшая щетина стала влажной. Потрогав лицо пальцами, он увидел, что они заблестели от крови.

Оззи повернул голову и посмотрел вниз — точнее, вверх — на обвивавшее его лодыжки щупальце. Точи был зажат над ним в V-образной развилине между стволом и толстой веткой, а его манипулятор растянулся до невероятной длины. Массивный чужак не двигался, но Оззи видел, как он хватает воздух. В его разноцветной шкуре застряло несколько крупных щепок, и из разрезов сочилась густая янтарная жидкость. Оззи опустил голову и только тогда увидел землю — в пятнадцати метрах ниже. Там же лежали обломки «Первопроходца» и все пожитки.

Зрительные вставки показали Оззи торопливые сигналы Точи. Чужак спрашивал, все ли с ним в порядке. Оззи сумел изобразить улыбку и поднял вверх большой палец. Точи немного подтянул щупальце и начал раскачивать Оззи из стороны в сторону, с каждым разом приближая его к толстой ветке. Наконец Оззи сумел ухватиться за ветку обеими руками, и тогда Точи отпустил его ноги. Первое, что ощутил Оззи, была твердая, словно камень, кора.

— Спасибо, старик, теперь я твой должник, — прохрипел он, несмотря на то что Точи не мог его услышать. — Орион? Эй, парень, ты где? — Оззи сновавсмотрелся в разбитый вдребезги плот. — Орион?

— Я здесь.

Оззи оглянулся через плечо, потом задрал голову вверх. Парень застрял в верхних ветвях соседнего дерева, безлистного овального скелета из медно-красных стеблей. Орион начал извиваться и затем сполз вниз между переплетенными эластичными стеблями, которые, казалось, пружинили под его телом.

— Я спрыгнул. Прости, — сказал Орион. — Я знаю, ты сказал не прыгать, но я испугался — а это дерево состоит из резины или чего-то похожего.

— Да-да, прекрасно, — отозвался Оззи. — Ты легко отделался.

— Здесь сила тяжести не очень большая, — радостно сообщил парень. — Не такая, как на планете или плывущем острове.

— Великолепно.

Только теперь Оззи понял, что не чувствует себя тяжелым. Он слегка разжал руки и пошевелился. Гравитация составляла примерно треть от земного стандарта.

Точи плавно спустился по стволу, на мгновение задержавшись рядом с Оззи.

— Я больше не падаю, — радостно просигналил его глаз. — Мне нравится это место.

Оззи снова ограничился поднятым большим пальцем, а потом начал прикидывать, как ему слезть с дерева.

Орион и Точи ждали его внизу. Оззи осторожно встал, радуясь уменьшенной силе тяжести, — его колено словно горело огнем.

— Отыщи мне набор первой помощи! — крикнул он Ориону.

Парень запрыгал по неровной земле, рассматривая рассыпанные пожитки. Вернувшись, он принес медицинский набор вместе с портативным модулем. Оззи осторожно сполз с дерева и приставил диагностический пробник к горящей коже выше колена. С его подбородка медленно падали капли крови, оставляя пятна на и без того грязной футболке. Эл-дворецкий сообщил, что часть ОС-татуировок на щеке была порвана и может функционировать только в ограниченном объеме.

Точи устроился на травке напротив Оззи и при помощи щупалец начал вытаскивать из своей шкуры древесные обломки. При этом каждый раз по его телу пробегала дрожь.

— Что будем делать теперь? — спросил Орион.

— Хороший вопрос.

* * *

— Считай его моим свадебным подарком, — сказал Найджел Шелдон.

Уилсон, даже не сочтя нужным ответить, поднял перед собой прозрачный шлем. С другого конца комнаты на мужа предостерегающе посмотрела Анна.

— Спасибо, — неприветливо буркнул Уилсон. — Мне очень приятно.

— Нет проблем. — Тон адмирала, казалось, ничуть не огорчил Найджела. — Должен признать, все эти осложнения пробудили и мое любопытство.

Уилсон надел шлем на голову. Прижимное кольцо на вороте скафандра защелкнулось. Эл-дворецкий произвел проверку и доложил, что все в порядке.

В длинной комнате со стенами из композитных панелей собралось девять человек. Уилсон с удовлетворением отметил присутствие криминалистов из разведки флота, но поймал себя на мысли, что сперва хотел бы пару минут побыть в одиночестве. На что, впрочем, не стоило и рассчитывать: даже при содействии Найджела это маленькое путешествие стоило немалых денег.

Группу следователей возглавлял коммандер Хоган; он держался официально и почтительно, а на Найджела смотрел с почти благоговейным восторгом. Уилсон знал, что Хоган считался ставленником Рафаэля и что именно он добился увольнения Мио. Вряд ли из-за этого его можно было в чем-то обвинять, но Уилсон предпочел общаться с помощником коммандера, лейтенантом Тарло, — тот принимал участие в экскурсии с почти мальчишеским восторгом и не испытывал ни малейшего смущения в присутствии окружавшей его компании: едва оказавшись в подготовительной камере, он завел с Найджелом разговор о прибое и серфинге на различных планетах. В состав группы также вошли четыре офицера-техника из разведки флота, которым предстояло осмотреть аппаратуру и установить, для чего ее использовали Хранители. Все они радостно предвкушали поездку — предстояло провести целый день за пределами офиса, решить сложную проблему, да еще познакомиться с адмиралом и Найджелом Шелдоном. Кто бы отказался от такой командировки?

— Мы готовы, — доложил Даниэль Алстер.

Главный помощник Найджела если и не одобрял участия своего босса в этом мероприятии, то скрывал сей факт очень искусно.

Девять облаченных в скафандры фигур зашагали по длинному коридору к камере перехода, и топот их тяжелых ботинок разбудил в старых бетонных стенах громкое эхо. Предательская память Уилсона вызвала воспоминания о том, как он в составе экипажа «Улисса» шел по главной платформе на мысе Канаверал от автобуса до трапа поджидавшего их сверхзвукового космолета. Вдоль короткого пути астронавтов в десять рядов выстроились журналисты и члены наземных команд НАСА, криками и свистом провожавшие экипаж в первую стадию межпланетного полета. Тем временем в Калифорнии Оззи с Найджелом потягивали пиво, ухлестывали за девчонками, курили косячки и достраивали последние детали своей машины…

Этот переход использовался разведывательным отрядом ККТ еще во времена, когда велось освоение первой зоны космоса. Тот период закончился более полутора столетий назад, после чего исследователи перебрались поближе к Большой Дюжине; теперь они снова собирались переезжать, рассчитывая приступить к изучению третьей зоны, и продолжение изысканий задерживало только вторжение праймов. Тем не менее червоточина, скрытая в той части «ЛА-Галактик», куда обычной публике доступа никогда не было, продолжала функционировать. Ее использовали в различных целях: в качестве запасного аварийного пути для коммерческих переходов, обеспечивающего транзит спасателей во времена гражданских волнений, или для доставки резервных источников питания на спутники в случае перегрузок и отключений. Однако в основном через эту червоточину осуществлялись межпланетные перевозки по заказу правительств, которые не были достаточно либеральными или просто не могли себе позволить приводить в исполнение приговоры, требовавшие погружения осужденных в небытие. Даже в сравнительно старых мирах некоторые преступления влекли за собой более строгие меры, чем небытие, а значительная часть преступников, признанных виновными, отказывалась от временного лишения жизни. ККТ с присущим ей авантюризмом обеспечивала также и такую потребность человечества.

В первой зоне космоса имелось несколько миров, лишь условно причисленных к пригодным для обитания планетам. Если бы их открыли для заселения, пришлось бы менять слишком многое, чтобы люди смогли жить в них комфортно. Поскольку ККТ обнаружила более гостеприимные планеты, эти миры быстро перешли в разряд запасных и числились только в астрономических таблицах и анналах компании. Хардрок был как раз одним из них. Формы жизни на нем находились еще на нижней ступени эволюционной лестницы — никаких наземных животных, только обитавшие в море примитивные медузы. Превосходное место для свалки отбросов человечества, где они не могли причинить вреда никому, кроме самих себя. Так что каждую неделю ККТ открывала червоточину — всякий раз в новом месте — и перебрасывала на Хардрок ящики с сельскохозяйственным оборудованием, семенами, медицинскими препаратами и продовольствием. Затем выпускали партию осужденных. После этого они были предоставлены сами себе.

Арка перехода казалась довольно грубой по сравнению со своими современными аналогами: сделанная из обычного бетона и металла, она предназначалась скорее для транспортировки грузов, чем людей. Но тут Уилсону подумалось, что люди, проходившие сквозь нее, ценились даже меньше, чем грузы. Перед переходом стоял трансровер «5-ВН» — простой джип с открытым кузовом и большими колесами с низким давлением для езды в лишенных атмосферы мирах. В его заднем отсеке уже лежали ящики с оборудованием. Сам переход представлял собой едва видимый на фоне неба ровный круг диаметром три метра. Дрожащая дымка силового поля слегка затуманивала прозрачный воздух.

Даниэль Алстер сдержанно улыбнулся.

— Желаю удачи, — сказал он перед тем, как выйти из камеры.

Уилсон оглянулся на стену здания напротив перехода и заметил широкое окно центра управления, за которым беспечно переговаривались между собой двое техников, безразлично посматривая на группу путешественников.

— Приготовиться, — скомандовал диспетчер перехода. — Открываем червоточину.

Сквозь силовое поле начал пробиваться бледный свет. Уилсон повернулся к переходу; по полу за спинами его спутников протянулись неясные тени. Свет усилился, его цвет постепенно стал янтарным и затем приобрел красновато-коричневый оттенок. Эта краснота проникла в самые дальние уголки мозга Уилсона. «Какого черта я согласился на это?» До сего момента он и не подозревал, как много, несмотря на прошедшие столетия, значит для него Марс.

Червоточина открылась. Спустя три века Уилсон снова увидел перед собой Аравийскую Землю.

— Проход разрешен, — объявил диспетчер.

При виде каменистого ландшафта адмирал сделал глубокий вдох. В сильно разреженной атмосфере вились тончайшие струйки оранжевой пыли.

— Хочешь пройти первым? — предложил ему Найджел.

Как же он завидовал когда-то давным-давно коммандеру Дилану — первому человеку, ступившему на поверхность другой планеты! Вот только Дилан не был первым: их там уже поджидал Найджел. Загадочный каприз атмосферы донес через века смех Оззи: «Старик, прекрати! Ты сведешь их с ума».

— Конечно, — коротко ответил Уилсон и шагнул сквозь силовое поле.

Под его ногами была поверхность Марса. Розоватая атмосфера опоясывала горизонт и сгущалась над головой до угольно-черного цвета. Вокруг виднелись миллионы зазубренных, испещренных выбоинами скал с рыжеватой пылью в каждой трещине. Он осмотрелся вокруг, определяя свое географическое положение по характерным признакам, которые так и не смог забыть. Слева от него протянулся край кратера Скиапарелли, а это значит… Да, чуть-чуть к северу. Два холмика красной земли закрывали нижнюю треть грузовых модулей. Белые титановые корпуса потемнели от трехсот лет бесконечных бурь, стерших все надписи. Видимые секции превратились в груды почерневшего металла, прямоугольные грани механизма раскрытия парашютов покрылись вмятинами и царапинами и лишились строгих очертаний. Кое-где виднелись сквозные пробоины, сквозь которые проглядывали внутренние крепления.

Ну, если грузовые модули здесь… Уилсон медленно повернул голову и увидел «Орла-2». Прошедшие годы разрушили шасси, и днище корабля осело на грунт. Пески Марса не упустили свою добычу: верхние щупальца ровной треугольной красноватой дюны протянулись до самого верха фюзеляжа космоплана. На виду осталась только часть хвостового руля — наполовину укоротившееся лезвие из хрупкого композита.

— Проклятье! — пробормотал Уилсон, ощутив, как увлажнились его глаза.

От Анны пришло текстовое сообщение: «ТЫ В ПОРЯДКЕ»?

«КОНЕЧНО. ДАЙ МНЕ СЕКУНДУ».

Пока остальные выбирались из червоточины, он немного прошелся по ледяной пустыне. Тарло выкатил трансровер, и машина запрыгала по неровной поверхности планеты.

— Ого, пониженная гравитация сильно ухудшает маневренность! — воскликнул Тарло. — Да еще эти валуны. Никогда не видел столько камней в одном месте. Здесь что, был какой-то метеоритный ливень или что-то вроде того? Как же вы передвигались, когда были здесь, сэр?

— А мы и не передвигались, — сказал Уилсон.

Они привезли с собой три мобильные лаборатории с лучшей аппаратурой, которую могли обеспечить деньги и технологии двадцать первого века. Она так и осталась в грузовых модулях; Уилсону приборы представлялись мертвыми металлическими зародышами с рассыпающимися корпусами и смерзшимися деталями.

— Мы сразу же отправились домой.

— Вы могли бы остаться и провести исследования, — заметил Найджел.

В его голосе не было слышно и тени раскаяния.

— Да, могли бы.

Уилсон прикинул в уме расстояние до жалких реликвий прошлого и направился к «Орлу-2». Очертания корабля намертво врезались в память, и, несмотря на толстый слой песка, адмиралу было нетрудно мысленно восстановить прежний облик космоплана. Динамические крылья были полностью убраны при посадке, так что остались лишь небольшие треугольные выступы. Оба узких смотровых иллюминатора занесло песком, и Уилсон был этому рад: мертвому существу будто бы закрыли глаза. Адмиралу совсем не хотелось заглядывать внутрь.

Он неторопливо нагнулся и начал раскапывать песок руками. Из-под рукавиц тотчас поднялись небольшие облачка песчинок.

— Мы обнаружили маячок Рейнольдса, сэр, — доложил коммандер Хоган. — Удаленность — три километра, сорок семь градусов по курсу.

— Отлично! — откликнулся Найджел. — Парни, сгоняйте туда и поищите в этой железке ответы для нас.

— Да, сэр.

Уилсону показалось, что он неправильно выбрал место. В конце концов, при обрушении шасси «Орел-2» мог немного развернуться. Трансровер, вихляя и подпрыгивая, отправился в путь по песку, унося с собой всех шестерых сотрудников флота, крепко уцепившихся за его раму.

— Что ты ищешь? — спросила Анна.

— Не знаю. — Он сделал несколько шагов и снова нагнулся. — Ладно. Я ищу флаг. Помню, что мы успели его поднять. Наверное, его тоже занесло песком.

Анна подбоченилась и медленно повернулась кругом.

— Уилсон, он может оказаться где угодно. Страшные бури здесь не редкость. Бывает, они не утихают неделями.

— Даже месяцами, и охватывают всю планету. — Он перестал рыться в песке. — Я помню, что сверлил скалу перфоратором. Мы собирались надежно закрепить растяжки.

К песчаному холму, скрывающему «Орла-2», подошел Найджел. Он дотронулся рукой до остатка хвостового руля.

— Знаете, это неправильно. Корабль заслуживает лучшего. Надо забрать его домой. Я уверен, калифорнийский музей технологического наследия с радостью его примет. Возможно, даже заплатит за реставрацию.

— Нет! — вырвалось у Уилсона. — Он разбит. «Орел-два» уже стал частью истории этой планеты. Его место здесь.

— Он не так уж сильно пострадал. — Найджел провел рукой по крыше космоплана. — В те времена строили отлично.

— Ты разбил его сердце.

— Черт, я так и знал! Ты все еще злишься на меня.

— Вовсе нет. В тот день мы оба стали частью истории: ты и я. Я проиграл, но всем нам порой приходится проигрывать. Появление технологии червоточин было неизбежно. Если б ее создал не ты, это сделал бы кто-нибудь другой.

— Да? Ты понятия не имеешь, как трудно было разработать математическую модель, а затем построить реальное оборудование. Никто, кроме Оззи, не смог бы провернуть такое. Я знаю, что он ненормальный, но он — гений, настоящий гений! Сверхновая звезда по сравнению с Ньютоном, Эйнштейном и Хокингом!

— Если что-то может случиться — оно произойдет. Не пытайся приписать все заслуги себе. Мы лишь олицетворяем события, вот и все.

— О, чудесно, я всего лишь лицо на обложке. Что ж, извини.

— Не могли бы вы оба обуздать свое чудовищное самолюбие? — вмешалась Анна. — Уилсон, он прав, нельзя оставлять этот старый корабль дальше разваливаться. Он, как ты сам говоришь, часть истории — и весьма важная ее часть.

— Прости, — буркнул Уилсон. — Я просто… Напрасно я вернулся сюда. Проходя через омоложения, оставляешь в памяти слишком много лишнего.

— Это не так, — возразил Найджел. — Давай-ка лучше поищем какой-нибудь сувенир, только не обломок скалы. Здесь наверняка найдется что-нибудь интересное.

— В прошлый раз я не забрал с собой ни камешка, — признался Уилсон.

— Правда?

— Да. Мы так и не приступили к исследовательской программе. Думаю, Льюис успел взять первый образец, но после нашего возвращения он остался в НАСА.

— Проклятье! Знаешь, я тоже не припомню, чтобы подбирал камни.

— О господи! — воскликнула Анна. Она нагнулась, подняла пару мелких булыжников и протянула их мужчинам. — От вас обоих никакого толка.

* * *

Родерик Декинс шагал по улице Бриггинс с таким же беспечным видом, как и любой другой бездельник, прогуливающийся в районе Олика в два часа ночи. Он был благодарен судьбе за то, что по пути ему не встретилось ни одного полицейского патруля, хоть это и был всего лишь вопрос времени. В Олике обитали богачи, имевшие тесные связи с муниципалитетом Дарклейк-сити, так что в отличие от Тулозы — района, где жил Родерик, — полиция тут появлялась частенько. В Тулозу же после наступления темноты копы заглядывали редко и никогда поодиночке.

— Это здесь? — спросил Марлон Симмондс.

В последние годы Родерик нередко работал вместе с Марлоном. Ничего настолько серьезного, чтобы их можно было считать партнерами, но еще в молодости они промышляли уличным воровством, после чего в шестьдесят девятом вместе с Усаросом совершили ряд грабежей. Затем в семьдесят третьем оба отсидели срок за неудачное ограбление склада «Марина-молл». После освобождения они примкнули к банде Ло Кина, мелкого главаря, заправлявшего рэкетом в западной части Тулозы, где и оставались по сей день. Общая история и пришедшее вместе с ней взаимное доверие сделало их идеальными напарниками для этой работы.

— Что там написано на чертовой табличке? — прошипел Родерик.

— Восемнадцать и два ноля, — ответил Марлон, взглянув на медные цифры над воротами в арке из сухого коралла.

Марлон обладал одной особенностью: его ничто не могло взволновать. После укрепления тела биохимическим способом он весил по меньшей мере вдвое больше, чем Родерик, и двигался с непреодолимой инерцией двадцатитонного грузовика. Его сознание стало своего рода отражением физического состояния, что позволяло Марлону идти по жизни с уверенностью, что лишь немногие осмелятся встать на его пути.

— Значит, здесь, верно? — уточнил Родерик.

Партнер Ло Кина, поручивший им это дело, расписал детали задания очень подробно. Номер дома, имя человека, с которым они должны были побеседовать, и короткий промежуток времени, за который им следовало управиться, были определены самым строжайшим образом.

— Ладно.

Марлон вытащил из кармана куртки нож с волновым лезвием и обвел им кованое железо вокруг замка. Ворота распахнулись, едва слышно скрипнув петлями. На несколько мгновений Родерик замер, ожидая сигнала тревоги. Но в доме не раздалось ни звука. Тогда он провел ладонью по воротам, и его эл-дворецкий доложил об отсутствии какой бы то ни было электронной активности. Родерик молча усмехнулся. ОС-татуировка и сенсор обошлись ему недешево, но они того стоили.

В садике перед бунгало было темно. Высокая стена из сухих кораллов загораживала большую часть уличного освещения, а в невысоком домике не горело ни одного огонька. Родерик перевел зрительные вставки в инфракрасный режим. Изображение в розово-серых тонах получилось невероятно плоским. Недостаток объема всегда замедлял работу. Когда-нибудь — возможно, даже с гонорара за это задание — Родерик приобретет такую же вставку для второго глаза и получит картинку в приемлемом разрешении. Партнер Ло Кина обещал им хорошо заплатить.

Рука Родерика скользнула в карман кожаной куртки, и из кобуры появился «Эвдем-606» — новенький ионный пистолет. Его рукоятка лежала в ладони превосходно. Такого дорогого оружия у Родерика еще никогда не было. Заключенная в «Эвдеме» мощь придала ему уверенности, какую он испытывал нечасто.

Марлон вырезал замок из деревянной входной двери, и снова Родерик не обнаружил никакой электрической активности. Все было так, как им описали. Поль, живущий здесь старик, слыл едва ли не сумасшедшим эксцентриком. Напарники осторожно вошли в темный холл.

— Что ты делаешь? — сердито прошептал Родерик.

Марлон, двигаясь вдоль стеллажа, изучал стоявшие на нем вазы и статуэтки.

— Ты же слышал, что сказал тот мужик: берите все, что хотите. Как думаешь, эти хреновины чего-нибудь стоят?

— Откуда мне знать? Мы займемся этим после, понял?

Марлон безразлично пожал широченными плечами.

Родерик включил небольшой портативный модуль. В неосвещенном помещении экран вспыхнул чрезвычайно ярко. Перед Родериком развернулся план бунгало, на котором была отмечена спальня хозяина.

— Сюда.

Они осторожно направились в глубь дома, тщательно глядя себе под ноги. Внутри царил жуткий беспорядок, здесь лет сто никто не прибирался. Родерик проверил несколько роботов-горничных, стоявших в нишах: все аккумуляторы были безнадежно разряжены. Он еще никогда не сталкивался с отсутствием электричества, хозяин бунгало жил словно в каменном веке.

На полпути к гостиной у Родерика отказали зрительные вставки, и мир вокруг снова стал непроницаемо темным.

— Проклятье!

— Что такое? — недовольно буркнул Марлон.

Родерик обнаружил, что портативный модуль перестал подавать признаки жизни. Эл-дворецкий также отключился.

— Черт! Твои вставки тоже вырубились?

— Ага.

Неуверенность в голосе Марлона только усилила беспокойство Родерика: этот громила нечасто испытывал сомнения. Родерик прищурился, всматриваясь в темноту. Два высоких окна пропускали неясный свет с улицы и казались смутными серыми прямоугольниками, давая возможность рассмотреть только общие очертания мебели.

— Это не случайность. Нашу электронику вывели из строя.

— Что будем делать? — спросил Марлон. — Я захватил фонарик. Хочешь, посвечу?

— Не уверен. Он знает, что мы здесь. Что предлагаешь?

Родерику показалось, что над окном что-то шевельнулось. Темное пятно скользнуло вверх по гладкой стене. Такого не может быть. Даже в голову брать не стоит. Адреналин подстегнул воображение? Тем не менее Родерик поднял пистолет и нацелил его в ту сторону, где находилась предполагаемая цель. На лбу мужчины выступила испарина.

— Ну и что он нам сделает?

В голосе Марлона прозвучала хвастливая уверенность. Они даже и не думали говорить шепотом.

Родерик опустил пистолет. Он был готов отразить любую угрозу.

— Ладно, свети.

Он ждал, пока Марлон шарил в карманах куртки. Затем узкий луч пересек гостиную и прошелся по стенам. Пистолет Родерика неуклонно повторил его маршрут. Марлон развернулся кругом, осветив старинную мебель, прикрытую пыльными чехлами. Кроме них двоих, в комнате никого не было. И, что более важно с точки зрения Родерика, над окном тоже не было ничего, что могло бы двигаться.

— Эй, старик! — громко произнес Марлон. — Выходи скорее, мы тебя не тронем. — Он говорил так, словно успокаивал испуганное животное. — Нам понравились твои статуэтки, вот и все. Обойдемся без неприятностей.

Напарники переглянулись. Родерик пожал плечами.

— В спальню, — скомандовал он.

Боковым зрением он снова уловил движение над головой. Марлон, должно быть, тоже что-то заметил, поскольку луч фонарика метнулся вверх. Родерик взглянул на потолок, покрытый странными лоскутами ржаво-коричневого меха.

Ностат, висевший прямо над Родериком, спикировал вниз. Родерика будто окутало меховое одеяло, скрыв верхнюю часть тела, выше локтей. От неожиданности Родерик завопил и начал извиваться, пытаясь сбросить с себя непонятный предмет. С мехом ностата стали происходить изменения: ворсинки начали сплетаться в тончайшие острые шипы. Зверь крепче обхватил свою жертву, отчего в одежду и кожу Родерика впились десятки тысяч тонких иголок. Шипы проникли в горло, наполнив его кровью и оборвав мучительный вопль. Рефлекторная дрожь сотрясла тело, несмотря на то что сознание уже почти погасло. Именно такие судорожные движения несчастного давали ностату огромное преимущество — тонкие и прочные шипы оставались неподвижными в напрягшихся мышцах Родерика и потому резали их, словно миниатюрные скальпели. Плоть на верхней части туловища Родерика в одно мгновение была измельчена до состояния фарша. Из упавшего тела брызнула кровь, которую ностат начал жадно всасывать через отверстия своих полых шипов.

В первом захвате иглам существа не хватило силы, чтобы пробить череп жертвы. Вместо этого они кромсали мягкие ткани, пронзая насквозь глаза, уши, нос и щеки. Перед тем как окончательно потерять сознание, Родерик успел услышать испуганный рев Марлона, последовавшую за ним беспорядочную пальбу из обоих ионных пистолетов и треск ломающейся мебели.

* * *

На следующий день после посещения Марса Найджел проснулся в постели с двумя из своих жен — Нуалой и Астрид. Биологический возраст обеих составлял примерно тридцать пять лет, тогда как фактически каждая из женщин прожила дольше века. В гареме они исполняли роль своего рода матерей-утешительниц, и Найджел приглашал их в тех случаях, когда хотел провести спокойную ночь: прошлым вечером спокойствие ему было действительно необходимо. Неделя выдалась нелегкой — в связи с исходом беженцев из Утраченных двадцати трех миров Военный кабинет столкнулся с неиссякаемыми проблемами. Вылазка на Марс, как посчитал Найджел, могла бы стать приятным развлечением после напряженной работы в кабинете. Типичная реакция человека на кризис среднего возраста — выйти из-за стола и заняться практической деятельностью. Но ледяная пустыня пробудила старые воспоминания, которые не способствовали умиротворению. Забытый всеми древний космический корабль совершенно неожиданно вызвал ощущение вины. После возвращения с заброшенной планеты настроение Найджела стало еще более мрачным.

Сначала он посетил недавно появившихся в его гареме Палому и Аурелию. Эти две смешливые и абсолютно бесхитростные красотки еще не достигли двадцать первого года своей первой жизни, зато держали первенство в области занятий сексом, обладали неограниченным бюджетом на обновление гардероба, имели персональных тренеров для поддержания тонуса и стилистов, чтобы соответствовать уровню элегантности, отличавшему всех женщин Найджела.

После каждой процедуры омоложения его гарем пополнялся по большей части именно такими женщинами. Вкус Найджела несколько менялся только к тридцати биологическим годам, и после рождения очередного поколения детей предпочтение отдавалось более спокойным и надежным дамам. Найджел, будучи единственным ребенком в семье, старался находиться в окружении многочисленного семейства, и эта его склонность не утрачивалась ни при одном из омоложений. Вселенная всегда шла навстречу пожеланиям Найджела с гибкостью гравитационного поля, окружающего нейтронную звезду. Найти женщин, с радостью соглашавшихся пополнить его гарем, труда не составляло, и ежедневно ему поступали тысячи новых интимных предложений. Затруднения у Найджела вызывал разве что только процесс отбора кандидаток.

На данный момент у него осталось лишь пять юных сексуальных подруг, но он знал, что ни одна из них не задержится в его гареме дольше чем на пару лет. Так было всегда. Девушки не были глупыми и со временем уставали от положения домохозяек, чей мир ограничивался предпочтениями Найджела. Если у них не родятся от него дети — а сейчас это маловероятно, — они уйдут, как и тысячи их предшественниц.

И до тех пор они обеспечивали ему самый лучший секс, какой он только мог пожелать. От Паломы и Аурелии Найджел ушел — почти сбежал — через два часа бурных утех, чтобы попасть в руки Нуалы и Астрид, где нашел ласку и уют, столь необходимые для глубокого и спокойного сна.

Завтрак, как и всегда в резиденции в Нью-Косте, был сервирован на террасе. Найджел занял место во главе длинного стола, укрытого от резкого белоголубого света Регула навесом из виноградных лоз, широкие листья которых уменьшали яркость чужого солнца до приятного полумрака. Первые дуновения сухого эль-лопи уже проносились над землей, заставляя листву шелестеть. К завтраку вышли одиннадцать из жен Найджела с детьми, чей возраст варьировался от трех месяцев до почти пятнадцати лет. К ним присоединились также несколько проживающих в поместье старших членов семьи со своими партнерами. Шумная беззаботная трапеза окончательно исправила настроение Найджела, уже улучшенное спокойным ночным сном. К немалому его облегчению, мысли потекли более умиротворенно; Найджел знал, что во взвинченном состоянии способность рассуждать логически значительно ослабляется.

— Ты собираешься переселять в новые дома беженцев, которым покровительствует Улей? — спросила Астрид. Она ела на завтрак фруктово-медовый йогурт, сосредоточенно изучая новости в электронной имитации бумажной газеты. — Я хочу сказать, что их прекрасно встретили и устроили, но эти люди вряд ли захотят здесь обосноваться.

— В дальнейшем они наверняка уедут. Мы форсируем исследование третьей зоны космоса и оставшихся планет второй зоны, способных приютить всех эмигрантов. Сроки вступления в силу проекта закона Содружества зависят от сената. На данный момент все внимание уделяется созданию достойных условий для пострадавших.

— Половина беженцев вернется к нормальной жизни и без правительственных программ помощи, — вмешался Кэмпбелл. — В основном это квалифицированные работники, способные интегрироваться в современную экономику. Им остается только выбрать планету с подходящей этнической базой. Компании Августы уже получили массу запросов о рабочих вакансиях. То же самое происходит на всех планетах Большой Дюжины.

— Тут говорится, что страховые компании откажут им в выплатах, — сказала Астрид, многозначительно постукивая по столу наманикюренным пальчиком.

— Все их страховые компании прекратили свое существование вместе с утраченными мирами, — напомнил Найджел.

— Они были всего лишь филиалами более крупных организаций, — ответила она. — И тебе это прекрасно известно.

— Конечно. Но размер компенсаций будет зависеть от правительства. Индекс Доу-Таймса до сих пор остается на отметке ниже восьми тысяч; финансовые компании не могут себе позволить миллиардные выплаты. При этом налоги приходится направлять на создание флота и развитие планетарной обороны.

— Это ужасно! — воскликнула Палома. — Люди нуждаются в нашей помощи. Они пострадали от глупых ошибок Дой.

Найджел постарался сдержать улыбку, вызванную праведным гневом девушки. Негодование и свойственная юности пылкость только усиливали привлекательность Паломы.

— Я голосовал за миссию «Второго шанса».

— Да, конечно. — Палома покраснела. — Но правительству было известно об угрозе со стороны праймов. Следовало отнестись к этой проблеме со всей серьезностью.

— Хорошо рассуждать задним числом. Мы подготовились максимально тщательно, насколько можно было ожидать от цивилизованного мира.

— Папочка, они вернутся? — с тревогой спросил маленький Трой, сидевший над тарелкой овсянки.

— Могут вернуться. Но я обещаю всем вам, — искренне сказал Найджел, заметив обращенные к нему лица остальных детей, — я позабочусь о вашей безопасности. Обо всех вас.

Он обменялся взглядами с Кэмпбеллом, и тот нахмурился, прежде чем вновь приняться за яйца по-бенедиктински.

К концу завтрака Найджела уже тянуло вернуться в спальню Паломы, но его ждала масса работы, и вместо развлечения он отправился в ту часть поместья, где располагался его личный кабинет. Прогулка получилась довольно продолжительной.

Для первого на этот день общего совещания к нему присоединились несколько старших членов семейства: Кэмпбелл, проделавший грандиозную работу по подготовке эвакуации; Нельсон, начальник службы безопасности Династии и двадцатый ребенок Найджела, рожденный в тот период, когда Найджел впервые перестал ограничиваться одной супругой; и Педрита, глава отдела по связям с общественностью, работавшая в тесном контакте с Джессикой, сенатором Августы, занимавшей этот пост уже в течение семидесяти лет. Окинув взглядом присутствующих, Найджел вдруг осознал, что все они принадлежали к трем первым поколениям семьи. «Может, уже пора начать привлекать к управлению четвертое поколение? Комфортные близкие отношения способны привести к преступной беспечности. В таком случае почему именно четвертое? Почему не пятнадцатое или двадцатое? Их тоже нельзя упрекнуть в недостатке способностей».

Последним вошел Бенджамин Шелдон, первый правнук Найджела и финансовый директор Династии. Найджел всегда подозревал его в легком аутизме. Бенджамин уже замучил окружающих своей дотошностью, и все его браки были недолгими. Казалось, он существовал в собственной вселенной: его жизнью являлись финансы. Бенджамин возглавил бухгалтерию ККТ в двадцать восемь лет и главным неудобством в своей жизни считал периодические процедуры омоложения. Он использовал самые изощренные системы памяти, и после подключения полного набора вставок размер его головы увеличился на десять процентов. А поскольку Бенджамин никогда не подвергал свое тело модификации, за исключением шеи — и то из-за необходимости соблюдать пропорции, — его наружность всегда привлекала внимание окружающих.

Даниэль Алстер занял место чуть позади кресел старших членов Династии, после чего активировалось электронное экранирование, изолировавшее кабинет от окружающего мира.

— Есть новые проблемы? — поинтересовался Найджел.

— Слава богу, нет. Нам хватает и старых, — ответил Кэмпбелл.

— Экстраполяция показывает, что при стабильном развитии мы вернем все, что потеряли, через одиннадцать лет, — доложил Бенджамин. — Вектор роста перейдет в положительный сектор, когда закончится расселение перемещенных людских масс.

— Стабильного развития не будет, — заявил Нельсон. — Праймы предпримут новую атаку и захватят еще больше миров. Цена сопротивления им будет феноменальной.

— И это только в лучшем случае, — пробормотал Найджел.

Все уставились на него с нескрываемым изумлением, словно увидели священника, богохульствующего в храме.

— Я рассматриваю такой вариант всерьез с тех пор, как началась вся эта суматоха, — пояснил Найджел. — Именно поэтому я запустил проект ковчега.

— А параметры условий его использования уже выработаны? — спросила Джессика.

— Думаю, мы сумеем распознать, когда нужный момент настанет. Сейчас, когда разработка нашего перспективного оружия наконец привела к определенным результатам, я надеюсь, что праймов удастся победить.

— Разве Военный кабинет не одобрил истребление? — поинтересовалась Педрита. — Настроения в обществе сейчас вполне благоприятны для принятия подобного решения.

— Мы сошлись на том, что подобный шаг в принципе возможен только в качестве последнего средства.

— Типичная политика, — буркнул Нельсон.

Джессика очаровательно улыбнулась.

— Спасибо.

— А гибель почти сорока миллионов — еще не достаточная причина? Полагаю, сейчас момент самый подходящий.

— Принятое решение не имеет отношения к морали, — пояснил Найджел. — Просто есть сомнения в том, что квантовые ракеты Сиэтлского проекта справятся с этой задачей. Праймы при всей своей безумной агрессивности далеко не глупы. К настоящему времени они уже распространили свое влияние на другие звездные системы. Тотальный геноцид будет трудно осуществить и тем более проконтролировать.

— Ты хочешь сказать, что мы собираемся передать наше оружие флоту? — поразился Нельсон.

— Я бы этого не хотел, — ответил Найджел. — Я считаю, что никто, кроме нас, не должен о нем знать, не говоря уж об обладании им. Эта чертова штука пугает меня самого.

— Логично, — хмуро усмехнулась Джессика. — Меня тревожит сам факт его существования, но, поскольку оно уже создано, я не хочу, чтобы его контролировал кто-то другой.

— Квантовые ракеты — мощнейшее средство вооружения, — сказал Нельсон. — Вопрос только в степени вовлеченности в конфликт. Контроль над пусковой кнопкой даст Династии всего лишь психологическое преимущество. Смертоносное оружие есть смертоносное оружие, и не важно, уничтожит оно одну планету или целую звездную систему. Рассуждать об этом — все равно что гадать, сколько ангелов смогут уместиться на острие иголки.

— Наше оружие способно уничтожить не одну звездную систему, — с печальным вздохом заметил Найджел.

— Что может быть построено, то будет построено, — заявил Кэмпбелл. — Если не нами, то кем-нибудь другим, в том числе и праймами. Вряд ли стоит беспокоиться, что его применят другие Династии. До сих пор у нас не было конфликтов такого масштаба.

— До сих пор, — многозначительно повторила Джессика. — Но нельзя не учитывать немалое число политиков, страдающих манией величия, и не только в изолированных мирах. Нам стоит не раз подумать, прежде чем сообщить о своих возможностях всему Содружеству.

— И РИ едва ли будет рад такому достижению, — добавил Нельсон.

Найджел усмехнулся. Он и сам не до конца доверял РИ, хоть и не считал его враждебной силой. Нельсон же был подозрительным до паранойи — каким и должен быть идеальный оперативник службы безопасности.

— РИ об этом еще не знает, — сказал Найджел. — Но из-за нашей осторожности следующее вторжение праймов может оказаться не менее успешным, чем на Утраченных двадцати трех планетах.

— Значит, ты собираешься использовать его здесь? — спросил Кэмпбелл. — Или оно станет последним средством на случай, если нам придется спасаться бегством?

— Я не покину Содружество без боя, — заявил Найджел. — Это было бы бесчеловечно. Люди повинны во множестве грехов, но они не заслуживают гибели.

— Человечество — моя раса, право оно или нет, — вставила Джессика.

Педрита бросила в ее сторону сердитый взгляд.

— Оно право. И не одиноко в своем суждении о праймах. Создатели барьера, очевидно, придерживались такого же мнения.

— К несчастью, мы не настолько развиты технологически, — сказал Кэмпбелл. — Их возможности предоставили им выбор, а у нас, насколько я понимаю, остается лишь один вариант. Найджел, ты действительно намерен ждать нового нападения, прежде чем осмелишься применить наше оружие?

— Я еще не решил, — неохотно признался Найджел. — Во-первых, оно пока на стадии проектирования. Во-вторых, флот отыщет Врата Ада. Если они будут разрушены ракетами Дювуа или, что более вероятно, квантовыми ракетами Сиэтлского проекта, решение проблемы отложится на многие годы. За это время появятся другие варианты. Возможно, мы даже сумеем отыскать создателей барьера и убедить их его восстановить.

— Ты ведь сам в это не веришь, верно? — спросила Джессика.

— Нет, — сухо ответил Найджел. — Мы создали эту проблему, нам ее и решать.

По окончании совещания Найджел попросил Педриту и Нельсона немного задержаться. Ожидая, пока они останутся втроем, он отпил горячего шоколада, принесенного роботом-горничной. Напиток украшала шапка из взбитых сливок с начавшими таять кусочками зефира: все в точности так, как он любил. Шоколад готовил сам шеф-повар; Найджел никогда не доверял роботам приготовление пищи.

— У меня есть пара вопросов, — сказал он. — Педрита, что можно сказать по поводу общественного мнения обо мне и Династии в целом? Нас в чем-нибудь обвиняют? В конце концов, в основном это мы поддерживали идею миссии «Второго шанса».

— В средствах массовой информации ничего серьезного, — ответила она. — Было несколько слабых выпадов со стороны второстепенных обозревателей и комментаторов, но на данный момент все заняты критикой флота за неудачу в военных действиях. То, что ты принял личное участие в уничтожении червоточин над Уэссексом, стало огромным положительным фактором. Твой персональный рейтинг достаточно высок. В настоящий момент индекс доверия у тебя выше, чем у Дой, хотя Кантил ведет ловкую игру, используя неблагоприятные для флота настроения.

— И на том спасибо, — сказал Найджел, посасывая зефиринку. Его нейронные программы в это время отыскивали в базах данных Династии и сортировали всю информацию, касающуюся Оззи. — Ты отлично поработала, ретушируя историю Рэндтауна, — обратился он к Педрите спустя несколько мгновений. — Оззи пришел бы в ярость, если бы она целиком стала достоянием общественности.

Оззи, хоть якобы и вел богемно-привлекательный образ жизни, очень серьезно относился ко всему, что касалось его личных дел.

— В отношении новостных шоу остальные Династии действовали с нами заодно, — скромно признала Педрита. — Кроме того, немалую помощь оказал РИ, запустив уничтожающего данные червя в те системы, куда просочилась нежелательная информация.

— Я так и предполагал. Интересно. Я знаю, Оззи нравится думать, что у них с РИ особые отношения, но здесь нечто иное. — Он посмотрел на Нельсона. — Как я понимаю, у нас не много сведений о Меллани Рескорай?

— Могу предоставить краткий обзор, — предложила Педрита. — Меллани была подружкой владельца крупной компании, но в результате громкого расследования он был осужден за лишение человека тела. После этого она снялась в постановке ВСО в стиле мягкого порно, а потом занялась журналистикой. Ее подхватила Алессандра Барон, но теперь они в ссоре. Ходят слухи, что Алессандра использовала Меллани в качестве платы натурой за полученную информацию. — Педрита усмехнулась. — Можешь спросить у Кэмпбелла, правда ли это. В конце концов Меллани отказалась участвовать, и они расстались, сильно поругавшись, — это тоже слухи. Затем ее подобрал Микеланджело. Обычная карьера.

— Странный временной фактор, — заметил Найджел. В его виртуальном поле зрения возник снимок Меллани — рекламный кадр постановки ВСО под названием «Убийственное обольщение». На девушке было только золотистое кружевное белье, не скрывавшее ее потрясающего тела. Найджел задержал глоток. Подбородок Меллани слегка выдавался вперед, а носик был немного приплюснут, но, несмотря на это, на лице Найджела появилась дьявольская улыбка. На мгновение ему захотелось прямо сейчас подключиться к ВСО. — В твоем докладе говорится, что ее любовник — Дадли Боуз. Это действительно так?

— Полагаю, Боуз был последним, к кому ее подложила Барон, — сказала Педрита. — С тех пор они вместе.

Найджел нахмурился. Ему даже не потребовалось вызывать какие-либо файлы, чтобы вспомнить проваленную церемонию по случаю возвращения Боуза и Вербеке. Ни в одной из своих инкарнаций Боуз не мог похвастаться производимым впечатлением.

— Странный выбор. И для нее, и для него.

— Может, он заставил ее осознать ошибочность выбранного пути? — предположила Педрита. — В таком случае они создадут семью и заведут с десяток детишек.

— Значит, она просто пришла к Микеланджело и сразу получила работу? — проворчал Найджел. — Нет. Что-то здесь не так. У нас нет ни одного свидетельства о ее хотя бы мимолетном знакомстве с Оззи, так что доступа на астероид у нее быть не могло. Этого не удостоена ни одна из его бывших спутниц. А судя по донесениям из Рэндтауна,она в одиночку остановила праймов. Это внушает некоторые подозрения. — Он пристально взглянул на Нельсона. — Еще один?

— Похоже.

— Еще один кто? — спросила Педрита.

— Наблюдатель от РИ, — сказал Нельсон. — Или шпион — смотря с какой стороны посмотреть. Нам известно, что РИ не настолько пассивен, как он заявляет. Он действует через несколько таких личностей, как Меллани, которые проявляют интерес к тем областям человеческой деятельности, к которым сам РИ не допущен.

— Я не имела представления об этом. И чего он добивается?

— Мы не знаем, — сказал Найджел. — Но именно поэтому я отключил Крессат от унисферы — изоляция делает его идеальным убежищем. А теперь, после случая с червоточиной Оззи, я окончательно убедился в том, что поступил правильно.

— Это не было актом вредительства, — сказал Нельсон. — РИ просто спас Меллани и обитателей Рэндтауна.

— Знаю. Поэтому не слишком переживаю по этому поводу. Тем не менее загадка остается, а учитывая наше военное положение, не стоит полностью доверять РИ.

— И как ты предлагаешь поступить с Меллани? — спросил Нельсон.

Найджел удалил образ девушки из виртуального поля зрения, чтобы не ошибиться с ответом, — она бы стала прекрасным пополнением его гарема.

— Начнем вести за ней скрытое наблюдение. Подбери для этого хорошую команду. РИ тоже станет за ней следить.

— Будет выполнено в течение часа.

— Хорошо. Есть кое-что еще, чего мне очень не хотелось бы делать. Не могу поверить, что Оззи не вернулся после нападения праймов. Нельсон, выясни, где он находится. Я должен знать, жив он или мертв.

* * *

Контракт на охрану бунгало по адресу Бриггинс-1800 был заключен с лицензированной частной фирмой «Домашняя безопасность Дональда Белла», обладавшей полномочиями полиции Дарклейк-сити. Сотрудники Белла имели право арестовать и задержать всякого, кто попытался бы зайти на частную территорию клиента, а при угрозе его жизни могли даже применить огнестрельное оружие.

Сигнал тревоги, поступивший в контрольный центр, свидетельствовал о том, что дверь бунгало была открыта без набора соответствующего кода. Один из операторов попытался связаться с клиентом, но обнаружил, что хозяин дома, мистер Гремли, числился временно отсутствующим в городе. К месту происшествия была направлена ближайшая патрульная машина, а диспетчер известил полицию Олика о том, что служащие компании выехали расследовать подозрительный случай.

Еще через минуту был зафиксирован сигнал пожарной тревоги, активированный внутренними сенсорами, которые отреагировали на опасно высокую температуру. Оператор контрольного центра немедленно послал вызов в пожарное депо, и к бунгало помчались две машины.

Сотрудники охранной фирмы, подъехавшие к дому номер 1800 по улице Бриггинс, рассчитывали столкнуться с банальным взломом и незначительным проявлением вандализма. Нельзя сказать, чтобы в Олике подобные преступления происходили часто, но времена наступили беспокойные. Бойцы охраны опустили визоры гибких бронированных костюмов и поспешили войти внутрь в надежде застать нарушителей на месте преступления.

Пламя пожара уже вырвалось из широких сводчатых окон гостиной и широкими оранжевыми веерами освещало прилегающую лужайку. Охранники вошли через переднюю дверь, держа наготове десятимиллиметровые полуавтоматические пистолеты. В гостиной перед ними предстала странная картина. Несколько предметов мебели ярко пылали, а паркетный пол и ковры едва начали дымиться. Длинные огненные языки поднимались вдоль изогнутых стен и лизали потолок. На полу шевелились два огромных меховых клубка. Они двигались, сталкиваясь друг с другом, а паркет вокруг них был покрыт темной блестящей жидкостью, пузырившейся от жаркого пламени.

Один из ностатов слегка распрямился, приподняв передний край навстречу вошедшим. Охранники с ужасом уставились на открывшиеся их взору останки тела. Кем бы ни была жертва этого существа, она превратилась в окровавленные клочья, висящие на костях скелета. Нижние пряди шерсти ностата сочились свежей кровью.

Оба бойца на мгновение замерли, а затем открыли огонь. Раздувшиеся неостаты взорвались от пуль, забрызгав кровью защитную броню.

Через четверть часа огонь был укрощен. Пожарные роботы методично двигались от одного очага пламени к другому, покрывая горящие предметы толстым слоем пены. От пламени сильно пострадала треть бунгало, остальное почернело от дыма. Сухой коралл не сгорел, но высокая температура его погубила. Это означало, что владельцу придется разобрать дом и вырастить его заново.

Все время, пока роботы тушили пожар, полицейские вместе с бойцами охранной фирмы дежурили вокруг бунгало с оружием наготове на тот случай, если другим ностатам удалось укрыться от огня. Затем весь дом был тщательно осмотрен в поисках выживших хищников.

Следователь со своей командой прибыл на рассвете. Останки взломщиков упаковали в мешки и отправили в лабораторию для исследования. Криминалисты разбрелись, изучая место преступления и собирая улики. Казалось, это был очевидный случай неудавшегося ограбления. Полицейские издали предписание с требованием к Полю Гремли вернуться для дознания и заочно выписали ему штраф за нелегальное содержание опасных неразумных существ в черте города. Ни на один вызов, отправленный на адрес в унисфере, мистер Гремли так и не ответил.

К середине следующего дня объект был вновь возвращен под охрану частной фирмы, поскольку согласно контракту они были обязаны оберегать собственность до возвращения владельца.

В два часа пополудни в полицейский участок прибыл юрист, действовавший от имени мистера Гремли. Он уплатил огромный штраф за нарушение закона об опасных инопланетных существах и дал гарантию, что преступление не повторится. Затем юрист посетил офис охранной фирмы и отказался от ее услуг, взяв на себя ответственность за объект, расположенный по адресу Бриггинс-1800. Бойцы отправились по домам.

* * *

В тот же день в начале пятого Меллани вышла из машины около бунгало, вызванная сообщением Поля Гремли, которое он оставил в папке входящих документов ее эл-дворецкого. Замок на воротах уже отремонтировали, но, как и в прошлый раз, при ее приближении он открылся.

Она прошлась по почерневшему дому, морща носик от не успевшей выветриться вони горелого пластика и других сильных запахов. Под ее модными красно-золотыми туфельками потрескивал обугленный паркет. Зря она надела высокие каблуки.

Маленький плавательный бассейн в центре бунгало пожар не тронул, хотя несколько внутренних дверей, ведущих к нему из гостиной, были выбиты, а их рамы покоробились от жара. На водной поверхности, не чищенной не меньше месяца, плавали листья. Меллани с любопытством огляделась.

— Поль?

В ответ послышалось бульканье воды. Девушка снова повернулась к бассейну. В его центре возник сильный водоворот, образовавший глубокий конус. В течение минуты вся вода вытекла, оставив лишь редкие капли на мраморных плитках. В стене, противоположной от ведущей вниз лесенки, открылась створчатая дверца.

Меллани удивленно изогнула бровь.

— Замечательно! — прокомментировала она.

Сняв туфли, она спустилась по скользким ступеням. Оказалось, что створки дверцы были сделаны из плайпластика и окрашены под мрамор; за дверью тянулся узкий бетонный коридор, освещенный потолочными полосками полифото. Пол круто уходил вниз.

Пройдя десять метров, Меллани свернула за угол. Пол выровнялся, и в конце коридора открылась ярко освещенная комната. Из-за гладкой зеленоватой поверхности стен и пола она напоминала анатомический театр, и сухой прохладный воздух только усиливал это впечатление. Несколько высоких стеллажей с электронной аппаратурой были выстроены широким полукругом перед сооружением, напоминавшим прозрачный гроб. Внутри сооружения в полупрозрачной розоватой жидкости плавал Поль Гремли. На нем не было никакой одежды, и только его лицо закрывала маска конической формы, верхушка которой соединялась с пластиковой трубой, уходившей в отверстие в верхнем углу «гроба». Вдоль позвоночника Поля из кожи торчали тончайшие, не толще волоса, провода; через каждые несколько сантиметров они сплетались в пучки, а потом вливались в толстые связки оптоволоконного кабеля.

Девушка подошла к емкости и заглянула внутрь. В густой розовой жидкости тощее состарившееся тело Поля было видно в таких деталях, без которых Меллани вполне могла обойтись. Зато она заметила, что Поль был жив, — его грудь равномерно поднималась и опускалась.

На одном из стеллажей ожил экран, и на нем появилось лицо молодого человека, очень похожего на Поля.

— Привет, малышка Меллани. Добро пожаловать в мою берлогу.

Девушка перевела взгляд с тела на экран.

— Классно устроился. Отдает паранойей, но все равно здорово.

— Я ведь жив, не так ли?

Юноша на экране улыбнулся.

У него было действительно привлекательное лицо, взволновавшее Меллани сильнее, чем она хотела бы признать.

— Ты пострадал? Это резервуар для омоложения?

— Ничего подобного. Это модуль максимального интерфейса. Моя нервная система полностью подключена к огромному устройству, установленному тут же, в подземелье. Теперь каждое ощущение трансформируется в суррогатный импульс. У тебя есть только виртуальное зрение, а у меня еще и виртуальное обоняние, вкус, ощущение температуры, тактильность, слух и все прочее. То, что мой мозг воспринимает как прогулку, в реальности является подключением к выбранным секторам унисферы. Мои руки великолепно оперируют файлами и программами с непостижимой скоростью.

— Морти всегда говорил, что у тебя компьютер вместо головы.

— И он был абсолютно прав.

— Поль, что здесь произошло прошлой ночью?

— Это не был обычный взлом. Их прислали меня убить. Я отключил их вставки направленным электромагнитным импульсом, и… природа взяла верх. Глупость также сыграла свою роль.

— Кто это был?

— Хороший вопрос. Будем торговаться?

Внезапно Меллани ощутила, как быстро тает ее уверенность. Она сильно недооценивала Поля, а ведь все подсказки были на поверхности, стоило только задуматься. «Жалкий нищий четырехсотлетний старик? Как же!»

— Ты и так задолжал мне Алессандру Барон за рассказ о Звездном Страннике.

— Ладно. Барон со своего адреса в унисфере получала и отправляла множество закодированных сообщений.

— Ага!

— К сожалению, она использует превосходную защиту. Тот, кто применяет подобные программы, способен вычислить даже меня. Если не считать РИ, я знаю не больше дюжины веб-голов, которые могли бы похвастаться подобным. Некая неизвестная личность обладает навыками не хуже моих, и это огорчило меня не меньше, чем защита Паулы Мио силами РИ. Да, Барон явно есть что скрывать.

— О чем я тебе и говорила. А следил за тобой в унисфере, возможно, сам Звездный Странник. Мне необходимо узнать, кто еще в этом замешан.

— Вот тебе для начала: Марлон Симмондс и Родерик Декинс — парочка взломщиков, проникших в мое бунгало прошлой ночью.

— Тоже мне находка! Поль, о них позаботились твои жуткие питомцы из другого мира.

— Прояви немного терпения, Меллани. Эта ниточка тоже может оказаться полезной. Я выяснил их имена, а затем проверил их банковские счета. Они оба вчера получили по пять тысяч октиерских долларов. Деньги были переведены с одноразового счета, открытого примерно через три часа после того, как Барон узнала о моем к ней интересе.

— Проклятье!

— Перевод я проследил до корпоративного счета в банке «Денман Манхэттен» на Земле.

Меллани изумленно уставилась на молодое лицо, светящееся на экране.

— Ты отследил одноразовый счет? Я думала, что это невозможно.

— Так утверждают банки. На самом деле это вполне реально, хоть и довольно трудно осуществимо. В процедуре открытия такого счета есть одна погрешность, которой можно воспользоваться, хотя об этом неизвестно даже межзвездной службе безопасности. Мне об этом известно, потому что я знал человека, который был знаком с одним из авторов этой программы. Имя Воган Рескорай тебе о чем-нибудь говорит?

— Дедушка!

— Насколько понимаю, он твой прапрадедушка.

— Ты его знал? — удивленно спросила Меллани.

— Такие мега-веб-головы, как мы, образуют довольно тесное сообщество. Воган был хорошим человеком.

— Да-да, очень хорошим.

— И он обеспечил тебе доступ к РИ, верно?

— Да, — призналась девушка.

— Так я и подумал. Я сохраню твой секрет.

— Спасибо, Поль. А какой компании принадлежал счет?

— «Бромли, Уотерфорд и Гранку». Это юридическая фирма…

— Из Нью-Йорка на Земле.

— Ты о них знаешь?

— Да. Кто-то из их партнеров участвовал в вовлечении в это дело Дадли Боуза. Я думаю, Звездный Странник использовал эту фирму для финансирования наблюдений за Альфой Дайсона во время ее окутывания.

— Что и привело к полету «Второго шанса», падению барьера, а в результате и к утрате двадцати трех миров. Понятно. Все укладывается в твою теорию. Прежде чем контрмеры помощника Барон заставили меня убраться, я успел отследить несколько ее сообщений. Два из них предназначались для мистера Помански из «Бромли, Уотерфорд и Гранку».

— Черт! Он был членом правления в благотворительном фонде «Кокс».

— Подозреваю, что Помански или кто-то из его подчиненных нанял Симмондса и Декинса, чтобы пресечь мое электронное любопытство.

— Да, вполне возможно. А ты можешь залезть в финансы «Бромли, Уотерфорд и Гранку» и посмотреть, кому еще они платили?

— Могу. Но мне требуется поощрение.

Меллани вздохнула и наклонила голову набок.

— Чего ты хочешь?

— Информации. Я интересовался не только Барон. В Содружестве сейчас происходит много интересного.

— Например?

— Известно ли тебе, что было образовано несколько консорциумов для постройки «ковчегов»?

— Нет. Каких ковчегов?

— Некоторые Межзвездные Династии, Великие Семейства и просто миллиардеры не уверены, что новенький сияющий флот Содружества сможет противостоять праймам. Они потихоньку вкладывают средства в создание огромных космических кораблей, способных совершать трансгалактические перелеты. Производство семнадцати таких судов уже начато, а планируется построить еще не меньше дюжины — и это только те, о которых мне известно. На каждой из планет Большой Дюжины запущен по крайней мере один такой проект. Ковчеги смогут вместить несколько десятков тысяч людей, погруженных в небытие, а также все оборудование, необходимое для создания с нуля технологически развитого человеческого сообщества в каком-нибудь из новых миров.

— Сволочи! — воскликнула Меллани. Даже после стольких лет, проведенных в обществе богачей и поддерживающих их политиков, мысль об их возможном трусливом бегстве повергла ее в изумление. — Они собираются бросить нас, чтобы мы вели войну за них?

— Ну, Меллани, перестань возмущаться, словно большевистский агитатор: это всего лишь разумная предосторожность. Чего еще можно было ожидать от этой компании? Только не говори мне, что ты откажешься запрыгнуть на борт, если представится такой случай.

Девушка покосилась на прозрачный гроб с телом Поля.

— Микеланджело предложил мне сделать репортаж о людях, эмигрирующих на Высокий Ангел. Они уверены, что в случае угрозы он их спасет.

— Высокий Ангел — хороший выбор, особенно если у тебя нет больших денег; хотя им вряд ли позволят самим определять свою судьбу. Кто знает, куда занесет эту живую машину или какова ее конечная цель.

— Так какое же отношение все это имеет ко мне?

— Я хочу знать, у какого ковчега наибольшие шансы на успех.

— Ты улетаешь?

— Лучше сказать, я намерен купить билет. Я испытываю определенное доверие к нашим военным силам и уж точно знаю, на что способны наши ученые, когда над ними нависает угроза уничтожения. Но праймы бросили против нас феноменальные ресурсы. Так что это, как я и говорил, всего лишь разумная предосторожность.

Меллани тряхнула головой, не в силах определить, чего было больше в этом жесте: разочарования или отвращения.

— Какова же моя роль?

— В проектах ковчегов имеется зияющая лакуна. Я не могу найти никакой информации о ковчеге для семейства Шелдон. А я искал, причем весьма тщательно.

— Может, они не трусы? Никогда не думал о такой вероятности?

— Трусость здесь ни при чем. Найджел Шелдон не глуп. Он не упустит ни одной возможности обезопасить себя самого и свою Династию. Финансовые затраты на такой корабль в отношении макроэкономики незначительны, тем более для него. Он обязательно построит ковчег и постарается сделать это вдали от любопытных глаз и шпионских программ. А такое можно осуществить только в одном месте: в его личном мире, Крессате. Я даже думаю, что у него будет не один корабль; в конце концов, Шелдоны — огромная Династия. Флотилия гарантирует им сохранность семьи, в какой бы части Галактики они ни решили обосноваться.

— И ты предлагаешь мне все это выяснить? Раскрыть самый секретный проект самого влиятельного человека в Содружестве?

— Ты ведь любознательный репортер, не так ли? Кроме того, полагаю, РИ с радостью тебе поможет.

Ощущение дежавю заставило Меллани иронично усмехнуться.

— А мне дадут летающую машину? — поинтересовалась она.

— В случае поражения Содружества я готов взять тебя с собой.

— Что?

А она-то считала, что на сегодняшний день чудеса уже закончились.

— Ты умна, привлекательна, молода, вынослива, и ты осталась в живых после жестокого испытания. Во время поездки я пройду процедуру омоложения. Я думаю, это будет удачный союз.

— Ты делаешь мне предложение?

— Да. Разве тебе до сих пор никто не предлагал выйти за него замуж, малышка Меллани?

Она вспомнила о сотнях предложений, ежедневно присылаемых поклонниками и обычными людьми, подключившимися к «Убийственному обольщению».

— Ты не первый, — ответила девушка.

— Значит, согласна? Мне сейчас трудновато опуститься перед тобой на одно колено; даже если бы не интерфейс, этому помешал бы мой артрит.

— Как романтично!

— Не обращай внимания на разницу в возрасте в четыре сотни лет. До сих пор у меня были жены из самых разных возрастных групп. Ты ведь не ждешь возвращения Мортона из его героической миссии? Будь практичной, Меллани. Его шансы невелики.

— Я знаю, каковы его шансы. И все же мой ответ — нет.

«Впрочем, у него такое симпатичное лицо… И эта дьявольская усмешка… Нет!»

— Понятно. Предложение остается в силе. И твой ответ не повлияет на нашу сделку. Ты ведь никогда не смешивала работу и удовольствие.

— Верно. Только мне непонятно, как ты надеешься попасть в ковчег Шелдона. Ты ведь не член Династии. — Меллани секунду помолчала. — Или ты тоже принадлежишь к этому семейству?

Изображение на экране усмехнулось.

— Я не член Династии по рождению, но две мои жены были из семейства Шелдонов, а одна из них даже из сравнительно старшего поколения. У меня пять детей. Двое отпрысков принадлежат к прямой линии шестого поколения, и у них наверняка тоже полно потомков. Как ни странно, но я имею полное право на место в ковчеге. Здесь у меня преимущество перед другими. Как только расстановка сил станет ясной, я сделаю свой ход. Ну как, ты согласна проникнуть на Крессат и разузнать для меня, что там затевается?

— Я могла бы вернуться к Микеланджело, рассказать о ковчеге Шелдона и предложить провести журналистское расследование. Это выглядело бы вполне естественно.

— Годится. Но ты же понимаешь, что Барон известно, кто пустил меня по ее следу? Нашу связь по Октиеру скрыть невозможно. Тебе нужно опасаться визита людей вроде Симмондса и Декинса, а может, и чего похуже.

Меллани распрямила плечи.

— Я могу о себе позаботиться.

— Не сомневаюсь, малышка Меллани. Но интересно, у тебя действительно есть оружие? Какое-нибудь ружье?

— Нет.

— Советую тебе прикупить что-нибудь в этом роде. Могу даже дать адрес надежного поставщика.

— Я не солдат, Поль. Если мне потребуется физическая защита, я найму опытных охранников.

— Как пожелаешь. Но прошу тебя, будь осторожна.

— Обязательно.

Меллани трижды меняла такси, прежде чем добраться до Правобережного района, где они с Дадли остановились в мотеле. Каждый раз она платила наличными. Ее встревожило то обстоятельство, что веб-головы Барон сумели отследить действия Поля. При всей изощренности вставок РИ у девушки не было соответствующего опыта, и потому она чувствовала себя крайне уязвимой.

Их маленький домик находился в самом конце длинного ряда строений, огибающего грязный плавательный бассейн. Снаружи стояло всего две машины. Для основных клиентов мотеля, снимавших его унылые нищенские комнатенки на пару часов, было еще слишком рано.

Дешевые композитные панели домика давно поблекли под жгучим солнцем Октиера. По их краям протянулась паутина тонких трещин, из которых торчали уже рассыпающиеся волокна бора, служившие основой панелей. Тонкая дверь, окрашенная в тусклый красный цвет, под рукой Меллани громко заскрипела.

В комнате были опущены все жалюзи, и только в узкие щели между их пластинами пробивались кинжальные лучи послеполуденного солнца. Кондиционер не работал. В душном воздухе слышался скрип панелей, вызываемый температурными перепадами. Дадли свернулся в клубок на кровати лицом к стене.

— Нам пора уезжать, — сказала ему Меллани.

Сколько уже раз она произносила эту фразу после бегства из Рэндтауна?

— Почему? — буркнул Дадли. — Ты снова хочешь встретиться с ним?

Меллани была не в настроении продолжать эту игру и не стала уточнять, кого он имел в виду. Кроме того, воспоминания были еще слишком яркими: из комнаты отдыха она вышла в спортивной рубашке Морти, поскольку ее блузка оказалась безнадежно порвана. Они оба хихикали, словно нашалившие школьники, а остальные члены отряда встретили их улюлюканьем и свистом.

Перед тем как уйти, она наградила Морти долгим поцелуем, а он в ответ стиснул ее ягодицы.

— Я скоро вернусь, — пообещала она.

Все это было два дня назад. Ей очень хотелось вернуться и снова ощутить близость его крепкого тела, вселяющую уверенность прежних дней, когда жизнь казалась намного проще и легче.

Дадли, конечно, при первом же упоминании о бывшем любовнике, возвратившемся в ее жизнь, на два дня погрузился в тоску. Меллани не призналась, что занималась любовью с Морти, но это было и так ясно: она вернулась в мотель в его спортивной рубашке.

— Нет, Дадли, я пока не собираюсь встречаться с Мортоном. Нам надо уехать на Землю. Я хочу предложить Микеланджело журналистское расследование, касающееся космических кораблей, которые проектируют Династии.

Еще никогда она не была так близка к тому, чтобы просто бросить Дадли. Вернуться за ним, вместо того чтобы взять такси прямо до станции ККТ, Меллани заставило самое обычное чувство вины.

Алессандра наверняка отыщет этот мотель, если еще не отыскала. И даже дешевые наемники вроде тех, что вломились в дом к Полю, расправятся с Дадли самым жестоким образом. А что будет, если сюда заявится один из специально оснащенных агентов Звездного Странника?

Она впутала его в это дело, на ней и лежит вся ответственность.

— Почему мы не можем все бросить? — простонал он. — Просто уедем. Вдвоем. Вернемся на тот курорт в лесу, и никто не узнает. Нас даже не будут искать. Если мы перестанем вмешиваться в это дело со Звездным Странником и флотом, о нас все забудут. Почему бы не остаться только вдвоем? — Он перекатился на другой бок и сел на край кровати. — Меллани, мы могли бы пожениться.

«Господи, только не это!»

— Нет, Дадли. — Она ответила быстро и решительно, пока он не успел развить свою идею. — О свадьбе даже думать не стоит, пока вокруг происходит такое. Жизнь сейчас слишком нестабильна.

— Тогда, может быть, после?

— Дадли, прекрати.

Он сердито отвернулся.

— Ну-ну, — примирительно сказала Меллани. — Давай собирать вещи. В Лос-Анджелесе есть шикарные отели, и мы остановимся в одном из них.

* * *

Снова шел дождь; непрекращающаяся холодная морось затуманивала окна и превращала тротуары в скользкие ленты, усеянные удручающим количеством мусора. Постоянная сырость древней английской столицы не переставала удивлять и огорчать Хоше Финна. Старые шутки на эту тему он всегда считал простым преувеличением. Ежедневная прогулка от станции Чаринг-Кросс заставила его изменить свое мнение. Должно быть, ученые из комиссии по сохранению окружающей среды, работавшие в одном каменном здании со службой безопасности сената, добились более значительных успехов в предотвращении глобального потепления, чем хотели в этом признаться.

В кабине лифта Хоше снял мокрый плащ и, держа его на вытянутой руке, прошел по коридору к себе в кабинет. Как и следовало ожидать, Паула Мио уже сидела на своем рабочем месте и следила за настольными экранами.

— Доброе утро! — окликнул он ее.

Она ответила короткой улыбкой, даже не подняв головы.

Хоше повесил плащ с обратной стороны темной деревянной двери и уселся за стол. Количество документов, ожидающих его внимания, вызывало уныние. Накануне он ушел с работы в половине одиннадцатого вечера, а сейчас едва пробило восемь. СИ всю ночь выискивал файлы согласно сделанным Хоше запросам. Для начала детектив выбрал рапорт о деятельности благотворительного образовательного фонда «Кокс».

В одиннадцать часов он коротко стукнул в дверь Паулы и вошел.

— Возможно, вы были правы насчет благотворительного фонда «Кокс», — сказал Хоше.

— Что ты отыскал?

— В запрошенных мной файлах имеются некоторые странности. — Он уселся перед ее столом и приказал эл-дворецкому передать данные на большой голографический экран, целиком занимавший одну из стен. — Для начала я изучил рапорт, составленный в Управлении по расследованию особо тяжких преступлений после попытки электронного взлома счета благотворительного фонда в банке «Денман Манхэттен». Ваши бывшие коллеги поработали достаточно тщательно: они изучили деятельность фонда, заподозрив, что он являлся обычным прикрытием для тайных сделок. В рапорте отмечено, что никаких подтверждений тому не обнаружили. — Он махнул рукой на появившийся на экране длинный столбец фамилий и цифр. — Это список сделанных фондом пожертвований. Он достаточно внушителен. В разные периоды времени «Кокс» финансировал до сотни научных проектов. С недавних пор они начали закрываться, но фонд продолжает функционировать. Факультет астрономии Гралмондского университета был просто одним из многих получателей средств. Все выглядело обычным. Судя по рапорту, ничего подозрительного.

— На первый взгляд так, — согласилась Паула.

— Затем я взял этот рапорт за отправную точку и стал проверять информацию. Вот здесь и начались первые странности. Ничего противозаконного, просто нетипично. Средства фонда образовались в результате единственного частного пожертвования, сделанного тридцать лет назад с одноразового счета через банк «Денман». Юристы фирмы «Бромли, Уотерфорд и Гранку» зарегистрировали «Кокс» в департаменте благотворительности и открыли для него однодолларовый счет, на который спустя месяц были переведены еще два миллиона. С тех пор управляющими фонда числились три человека: мистер Ситон, мисс Далтра и мистер Помански. Все трое — партнеры в фирме «Бромли, Уотерфорд и Гранку». Следователи Управления этого не отметили, что, по моему мнению, является простой небрежностью.

— В мире достаточно эксцентричных личностей, которые жертвуют деньги на самые странные цели.

Хоше приподнял бровь.

— Да, таких действительно много. Но, согласно собственным архивам «Кокса», фонд не финансирует странные проекты. Так зачем скрывать имя вкладчика? С точки зрения налогообложения это бессмысленно: анонимные жертвователи не получают никаких льгот.

— Продолжай. Каково твое мнение?

— У меня пока нет ответа. Но я заинтересовался и копнул глубже. Видите все эти имена получателей средств?

— Вижу.

— В рапорте Управления не указано, сколько им перевели денег. И это тоже необычно. Нам известно, что Дадли Боузу выплатили в общей сложности один и три десятых миллиона долларов. На долю остальных приходится не так уж много: всего семьдесят одна с половиной тысяча на сотню научных проектов за двадцать один год. Эти финансовые сведения, предоставленные следователям Управления, до сих пор хранятся в сети парижского отдела. Однако из рапорта их кто-то намеренно исключил.

— Проклятье! — вырвалось у Паулы. — Как звали этих следователей?

— Дело вела целая группа: Ренне Кампаса, Тарло и Джим Иван. Их имена указаны в рапорте. В финансовом отчете по «Коксу» имя следователя не указано, есть только общий код доступа группы. Кто-то из них его точно просматривал.

— Не может быть, чтобы они все были замешаны, — сказала Паула. — Это просто невозможно.

— Есть кое-что еще. Помните, вы говорили, то несоответствие обнаружила наша старая знакомая Меллани?

— Да, она утверждала, что Алессандра Барон подделала отчет благотворительного фонда.

— Возможно, она права. Я запросил справку о текущем финансовом состоянии «Кокса» в департаменте благотворительности Нью-Йорка. По закону каждое зарегистрированное благотворительное общество должно направлять туда ежегодный отчет. Согласно их данным, «Кокс» прекратил финансирование Гралмондского университета сразу после сделанного Боузом открытия; тем не менее мелкие пожертвования на другие проекты он продолжал отправлять. Я начал проверку получателей, указанных в отчетах, и она показала, что никто из них даже не слышал о «Коксе», не говоря уже о том, чтобы принимать от него деньги. Так продолжалось до вторжения праймов, затем поступления средств снова стали реальными. Все эти отчеты — сплошная фальшивка, они служат лишь прикрытием для основных инвестиций.

Паула откинулась назад в кресле и потерла пальцами подбородок. Ее губы дрогнули в едва заметной улыбке.

— Меллани не ошиблась. Вот это поворот!

— Да, все сходится. Паула… Звездный Странник финансировал все исследования Боуза, а значит, знал, что тот обнаружит.

— Да.

— Но как?

— Размышляя логически, можно предположить, что он сам был там или же его собратья знали о праймах и их заточении за силовым барьером.

— И он их выпустил?

— Такой вывод напрашивается сам собой.

— Значит, война начата намеренно. Хранители оказались правы.

— Да.

Паула нахмурилась и печально усмехнулась.

— Что же мы теперь будем делать?

— Для начала я проинформирую моих политических союзников. Затем мы арестуем управляющих «Кокса» по обвинению в мошенничестве. Они наверняка работают на Звездного Странника. Если нам удастся прочесть их воспоминания, мы сможем получить более ясное представление об его агентурной сети в Содружестве.

— А как быть с Алессандрой Барон? Меллани прямо указала на нее как на агента Звездного Странника.

— Такую известную личность будет трудно арестовать без веских причин, а мы пока что не можем обнародовать свою информацию о Звездном Страннике. Служба безопасности сената обратится в разведку флота с просьбой установить за Алессандрой постоянное наблюдение.

— Что? Мы же знаем, что они дискредитированы!

— Верно. Однако это прекрасная возможность узнать, какую реакцию вызовет наше обращение.

* * *

Зелено-оранжевая иконка срочного вызова вспыхнула в виртуальном поле зрения Найджела в тот момент, когда он читал своим младшим детям перед сном «Дом на Пуховой опушке». Найджел хотел быть для них идеальным отцом и потому каждый вечер старался выкроить время для чтения. Мамы и няни переодевали детей на ночь и приводили в игровую комнату, а он выбирал бумажные книги с классическими сказками, которые можно было открыть на нужной странице и захлопнуть, когда заканчивалась прочитанная глава.

В данный момент он как раз дошел до середины книги. Семеро ребятишек старше трех лет, живших в поместье, расположились вокруг него на мягких подушках и с удовольствием слушали, как их папочка громко, с выразительными интонациями читает вслух, сопровождая речь размашистыми жестами. Время от времени они тихонько хихикали и перешептывались между собой.

Усовершенствованный разум Найджела засек сигнал от службы безопасности Династии. Команда, назначенная Нельсоном для слежки за Меллани, доложила о ее визите в бунгало, принадлежащее Полю Гремли. Служба безопасности занесла имя в протокол, а интеллект Найджела мгновенно отыскал его в личных ссылках, присвоил приоритет и прислал уведомление.

Основное внимание Найджела переключилось с книги на информацию, поступающую в его дополнительную нейронную сеть. Он просмотрел рапорты о взломе и увидел, что сделали ностаты с незадачливыми взломщиками. «И что типично, сам Поль никогда не виноват».

Гремли входил в состав команды, которая создавала алгоритмы для первых вариантов искусственного интеллекта, контролирующего переходы на станциях ККТ. После того как искусственный интеллект преобразовался в СИ, Поль предпочел уйти в тень и занимался различными делами сомнительной степени легальности, но остался непревзойденным хакером. В виртуальном поле зрения Найджела развернулся целый список ссылок. Он остановился на последней. Поля поймали на взломе закрытого списка жителей Парижа.

Внимание Найджела привлекли сразу два обстоятельства. Во-первых, Поль разыскивал адрес Паулы Мио. Во-вторых, он не мог попасться на столь простой операции. Тем не менее Мио предоставила документированные свидетельства, достаточные для выдвижения обвинения, наложения штрафа и конфискации аппаратуры. Значит, ее данные охранялись каким-то мега-веб-разумом. Скорее всего, самим РИ.

Интересно, для кого Поль так старался? Для Меллани? Но зачем ей понадобился адрес Мио?

Чем больше сведений Найджел получал о Меллани, тем сильнее разгоралось его любопытство. Согласно ее личному делу, она посетила Дальнюю ради репортажа для шоу Микеланджело. Может, она связана с Хранителями? Или РИ через нее поддерживает с ними контакт? Невероятно. Так много сведений, которые никак не складываются в одну целую картину. Найджел нечасто вникал в дела службы безопасности, но этот случай грозил стать самым редким исключением. К тому же дерзкий взгляд Меллани только подхлестывал его интерес.

Найджел переключил основное внимание с искусственной нейронной сети на книгу и закончил очередную главу. Дети стали упрашивать его читать дальше, но он проявил твердость и пообещал, что продолжение последует завтра. Затем они по очереди поцеловали его, пожелали спокойной ночи и разошлись по своим спальням.

Оставшись в одиночестве в игровой комнате, заваленной игрушками и раскрашенной в чистые яркие цвета, Найджел понял, что для решения мучающей его загадки Меллани ему необходима дополнительная информация. Он вздохнул и нехотя выбрал адрес унисферы. Как правило, люди проявляли удивление и были польщены вниманием великого Найджела Шелдона. Микеланджело отреагировал иначе.

— Какого черта тебе нужно? — услышал в ответ на свой вызов Найджел.

* * *

Восьмидесятиэтажный небоскреб «Люций» представлял собой массивную башню из серого камня и дымчатого коричневатого стекла и имел весьма консервативный вид. Здание стояло в середине Третьей авеню, а в этой части города архитектура никогда не отличалась пышностью.

Три большие машины, в которых разместилась бригада задержания под руководством Паулы Мио, прокладывали себе путь в пульсирующем утреннем потоке. Глядя, что вытворяют желтые такси, она, как и всегда в подобных случаях, хмурилась: тот, кто программировал их автоматические системы, явно отличался повышенной агрессивностью. Ее собственной машине то и дело приходилось резко тормозить, чтобы не столкнуться с подрезающими ее нахалами.

Возле «Люция» Паула воспользовалась своим служебным кодом, чтобы открыть барьер, перекрывавший пандус многоярусного подземного гаража, и две машины с криминалистами и оборудованием последовали за ней на стоянку.

Наверху, в вестибюле, члены бригады мгновенно заблокировали все четыре лестничные площадки. Остальные двенадцать бойцов вместе с Паулой направились к лифту. Шестеро из них под обычной одеждой были защищены контурным силовым полем — Паула стремилась предусмотреть любые неприятности.

Кабинеты фирмы «Бромли, Уотерфорд и Гранку» занимали шесть этажей, с сорок второго по сорок седьмой. В просторной приемной за широкой изогнутой стойкой сидели три прекрасно одетых живых секретаря. Они отвечали на звонки и общались с каждым клиентом лично, выполняя работу, которую в менее процветающих фирмах обычно перекладывали на автоматизированную систему. К моменту появления Паулы все трое были чрезвычайно озабочены сбоем в системе связи, вызванным программой, которую внедрили туда нежданные гости.

— Я бы хотела увидеть мисс Далтра, мистера Помански и мистера Ситона, — обратилась Паула к старшему администратору.

Тот окинул ее бригаду встревоженным взглядом.

— Простите, но все трое отсутствуют.

— Хотите, чтобы я предъявила служебный сертификат?

— Нет, конечно нет, мисс Мио. Я знаю, кто вы. Но их действительно нет. Они не появляются уже второй день. Здесь все только об этом и говорят. И старшие партнеры очень недовольны.

— Проверьте их кабинеты, — сказала Паула своим сотрудникам.

Бригада криминалистов приступила к работе. В системную сеть фирмы загрузили тормозящую программу, а всю информацию скопировали в устройство памяти высокой плотности для дальнейшего анализа СИ службы безопасности сената. Все три кабинета отсутствующих партнеров были опечатаны, и началось подробнейшее обследование.

Ситон проживал ближе всех к зданию фирмы — в апартаментах богатого квартала на Парк-авеню, сразу за Восточной семьдесят девятой улицей. Паула взяла с собой пятерых сотрудников и, воспользовавшись правом преимущественного проезда, помчалась туда, оставляя позади даже желтые такси.

На месте, как и в здании фирмы, она первым делом отключила локальную сеть от киберсферы. Одетый в форму швейцар незамедлительно проводил всю группу через роскошный вестибюль к лифту.

Миссис Джена Ситон торопливо вошла в холл, как только горничная доложила ей о знаменитой гостье. По сведениям Паулы, Ситоны поженились восемнадцать лет назад. Ни у одного из них не было значительного состояния, но они явно стремились его приобрести. Многочисленные амбиции заставляли их стремиться вверх как в финансовом, так и в профессиональном отношении.

Джена Ситон оказалась женщиной в строгом костюме из цветного шелка, с идеальной прической и безупречным макияжем. Высокие каблуки звонко цокали по полированному полу. Образец жены, помогающей карьере своего мужа в безжалостном корпоративном мире Нью-Йорка.

На вопрос о внезапной отлучке мужа она ответила, то тот отправился на юридический конгресс. Куда-то в Техас. Ей неизвестно, куда точно, но адрес должны знать в офисе. Да, он уехал довольно неожиданно, оставив лишь короткое сообщение, но, вероятно, ему пришлось в последнюю минуту подменить кого-то из своих сотрудников.

— А почему вы спрашиваете? — потребовала объяснений Джена Ситон. — К чему все это?

Ее тонко подведенные глаза пренебрежительно обвели стоящих за спиной Паулы офицеров.

— Есть кое-какие недоразумения, которые, как я надеюсь, ваш муж мог бы объяснить, — уклончиво ответила Паула. — Разве не странно, что он так долго не связывался с вами?

— Ничего странного. Я полагаю, он завел интимное знакомство с кем-то из женщин-делегатов и не хочет, чтобы его беспокоили. В нашем контракте подобные случаи предусмотрены. Это устраивает нас обоих.

— Понимаю. В таком случае нам придется пригласить вас с собой для криминалистического медицинского обследования.

— Это невозможно. У меня тысяча дел.

— Вы отправитесь с нами — по доброй воле или под арестом.

— Это возмутительно!

— Да, наверное.

— Что вы ищете?

— Я не вправе отвечать вам на этот вопрос.

Паула и сама не была уверена, поможет ли неврологическое сканирование выявить агента Звездного Странника. Ей приходилось полагаться лишь на пропагандистские заявления Брэдли Йоханссона, утверждавшего, что чужак порабощает разум людей. Возможно, медэкспертам удастся обнаружить какую-то необычную волновую активность мозга. Паула шла на риск, но, с другой стороны, все остальное, о чем Брэдли Йоханссон говорил в последние сто лет, к несчастью, оказалось правдой.

— Меня в чем-то подозревают? Это какое-то недоразумение! Надеюсь, дело не в том случае, когда мы не задекларировали выплаты помощнику сенатора? С тем досадным промахом, как вам известно, мы разобрались еще год назад.

— Все это мы сможем обсудить в нашем главном офисе.

Джена Ситон сердито сверкнула глазами.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете. Я имею в виду юридическую сторону дела. С фирмой моего мужа не стоит шутить. Мне вчера пришлось пригрозить обвинением в домогательстве этой жуткой девице-репортеру, и вас я хотела бы предупредить о том же.

— Что за репортер?

— Какая-то дешевка, которая всегда одевается как настоящая шлюха. Я запомнила ее по репортажу о вторжении чужаков для шоу Алессандры Барон. Меллани-как-ее-там.

* * *

Экспресс из Эдембурга доставил Ренне обратно в Париж уже чуть позже полудня. Она могла бы прямиком отправиться в офис и составить рапорт, но поездка выдалась долгой и бесполезной. Рабочий день Ренне продолжался уже девятнадцать часов, она не только устала, но еще и чувствовала голод. Поэтому она направила такси к ресторанчику, который частенько посещала с коллегами во время обеденных перерывов — он находился всего в трехстах метрах от места ее работы. Пятнадцать минут, потраченные на кофе и бургер, ничего не изменят. А если немного повезет, Хоган и Тарло вернутся с Марса после того, как она уже будет в офисе. Ренне слегка досадовала, что в эту группу не включили и ее.

В прохладном полутемном зале горели лишь свечи, по три в подсвечнике на каждом столике. Лопасти вентилятора под потолком медленно вращались, перемешивая влажный воздух городских улиц с ароматами кухни. Одну стену целиком занимала деревянная барная стойка — антикварная, спасенная две сотни лет назад при сносе какого-то древнего кафе на левом берегу Сены. Ореховая облицовка послебесчисленных чисток и полировок стала почти черной, и лишь один каким-то чудом сохранившийся завиток показывал первоначальную красоту структуры дерева.

Ренне села на табурет у стойки, повесила форменную куртку на крючок под прилавком и стала разглядывать бутылки на длинных полках, собранные со всех концов Содружества. Ресторан славился тем, то в нем были представлены напитки с каждой из планет.

— Зеленую шипучку из рантунских шишек, — сказала Ренне бармену, зная, что этого напитка у него нет.

Надо же было как-то сорвать дурное настроение.

Спустя минуту ей пришлось улыбнуться бармену, поставившему перед ней запотевший бокал с жидкостью цвета нефрита, тягучей, как замороженная водка.

— Салют. — Она приподняла бокал. — Могу я получить чизбургер с беконом, приправленный майонезом, и жареную картошку вместо салата?

— Конечно, лейтенант.

Бармен исчез за маленькой дверцей и прокричал заказ. В ответ послышалась тирада искаженных французских слов — повар не мог не высказать все, что он думает насчет майонеза.

Ренне поставила локти на стойку и сделала еще глоток. Попивая крепкий напиток в середине дня, она чувствовала себя сродни декадентам. Затем ее внимание привлекло какое-то движение в темном зеркале позади бутылочных рядов.

— Не рановато ли для выпивки? — поинтересовался капитан Хоган.

— Привет, шеф, — отозвалась она, не потрудившись выпрямиться или хотя бы оглянуться. — Я решила, мне это не помешает — у меня еще середина прошлой ночи, так уж сместилось время.

Хоган неодобрительно нахмурился. Он занял табурет рядом с Ренне, а ухмыляющийся Тарло устроился на следующем.

— Составите мне компанию? — спросила она.

— Минеральную воду, — обратился к бармену Хоган.

— Пиво, — заказал Тарло.

— Как вам Марс?

— Марс прекрасен, — ответил Тарло. — Я получил массу удовольствия, управляя трансровером. Там все кажется необычным, наверное, из-за странного цвета песка. А еще мы увидели старые космические корабли НАСА. Они потихоньку разваливаются. Шелдон и адмирал ходили вокруг них со слезами на глазах.

— Мы отыскали станцию Рейнольдса, — осуждающим тоном перебил его Хоган. — Криминалисты скопировали все программы в работающих устройствах, а передатчик мы конфисковали для дальнейшего исследования.

— «Конфисковали». — Ренне едва удержалась, чтобы не захихикать. Она вдруг представила, как Хоган с надменным видом предъявляет ордер толпе зеленых человечков, разъяренных посягательством на их собственность.

— Что-то не так? — спросил ее Хоган.

— Нет, шеф.

— Как я понимаю, ты оставила офис во время нашего отсутствия, — продолжил он. — Как всегда, если уж на то пошло. Ты обнаружила какие-то ниточки?

— Нет! Ни одной. Поездка была абсолютно бесполезной. Виктор и Бернадетт, родители Изабеллы, представления не имеют, где находится их дочь, да особо и не интересуются этим.

Вспоминая о тех двух разговорах, она все еще чувствовала сильнейшее раздражение. Уоррен Ив Халгарт снова был ее сопровождающим, и без его помощи ей вряд ли удалось бы даже издали увидеть Виктора. Отец Изабеллы совсем не горел желанием встретиться с Ренне: его работа в качестве управляющего производственного бюро требовала неимоверного напряжения. Компания, вторая по величине из принадлежащих Династии, специализировалась на генераторах силовых полей и другой высокотехнологичной продукции, а потому в данный момент, как и тысячи подобных предприятий, выполняла срочные заказы флота. Персонал работал на износ, и это сказывалось на людях. Виктор едва ли знал, чем занимаются дети его нынешней семьи, не говоря уже о дочери, покинувшей дом много лет назад. Что касается Бернадетт, то Ренне приходилось видеть не так много людей, более заслуживающих титул богатых бездельников, чем мать Изабеллы. Единственное, что удивляло Ренне, так это желание Бернадетт оставаться в Эдембурге, где было мало возможностей для людей, не занятых на производстве. Уоррен объяснил, что Бернадетт стала одной из самых знаменитых хозяек салонов в высшем обществе Риалто и ее вечера и приемы привлекают всю элиту промышленных и финансовых кругов. Это занятие оставляло не много времени для общения с детьми — Бернадетт даже не знала, что Изабелла заблокировала свой адрес в унисфере.

— Есть еще какие-то контакты для поисков Изабеллы? — спросил Хоган.

Ренне сделала глоток зеленой шипучки, наслаждаясь ощущением холода в горле.

— Только косвенные. Я думаю, можно попытаться узнать, чем она занималась на Дароке, перед тем как исчезнуть. Возможно, это позволило бы понять, куда она направилась. И еще есть Кантил, я могла бы с ней повидаться.

— Ладно, достаточно. — Рука Хогана легла на запястье Ренне, не давая ей снова поднять бокал. — Я не хочу, чтобы ты тратила время на эту девчонку. Ты сделала свою ставку, но она не выиграла. Я не возражаю против разумного риска, но надо уметь вовремя остановиться. Поверь, сейчас настал именно такой момент.

— И все-таки с ней что-то не так.

— Возможно, и потому ордер остается в силе. Со временем полиция ее отыщет, и, когда это произойдет, я поручу допрос Изабеллы тебе. А сейчас я хочу, чтобы ты сосредоточилась на более срочных делах.

Ренне обиженно покосилась на его руку. Какая-то частица мозга, еще сохранившая способность рассуждать трезво, подсказывала, что в данном случае лучше не спорить.

— Да, шеф, хорошо.

— И еще, я бы не хотел, чтобы ты снова беспокоила людей вроде Кристабель Халгарт. Если опять захочешь поговорить со старшими членами Династий и Великих Семейств, сначала поставь в известность меня. В нашем расследовании затронуты политические интересы, да и процедурными вопросами пренебрегать не стоит.

— Она охотно со мной встретилась.

— Ты не можешь знать, что она при этом думала. Я не хочу, чтобы подобные случаи повторились. Понятно?

— Хорошо.

Его рука отодвинулась, и Ренне снова подняла бокал к губам. Бармен принес мужчинам воду и пиво и поставил перед Хоганом небольшую тарелочку с кешью.

— А наша поездка привела к неплохим результатам, — сказал Тарло. — Парни из криминалистического отдела сумели расколоть программу в станции Рейнольдса. Теперь нам известно, что за информацию она кодировала.

— И что же? — автоматически спросила Ренне.

— Самые подробные сведения с метеодатчиков на всей планете.

Ренне, видя, что Хоган повернулся к Тарло, на несколько секунд подняла палец над краем бокала. Тарло, заметив это, усмехнулся.

— Бессмысленно, — сказала она. — Зачем Хранителям интересоваться марсианской погодой? Я не понимаю.

Тарло сверкнул улыбкой.

— Я тоже.

— И тем не менее это результат, отталкиваясь от которого мы можем работать дальше, — заметил Хоган, снова переведя взгляд на Ренне. — Я бы хотел, чтобы вы вдвоем продолжали копать в этом направлении. Адмирал Кайм придает данному вопросу огромное значение.

— Ничего удивительного, если вспомнить о его прошлом, — пробормотала Ренне и вытащила из тарелочки несколько орешков.

— Вот и хорошо, — сказал Хоган. Он залпом выпил минеральную воду. — Заканчивай свой ленч, Ренне, и возвращайся в офис. Вы оба займетесь этими марсианскими данными. Свяжитесь с экспертами и выясните все возможные области применения метеорологических наблюдений.

— Да, сэр.

Хоган с довольным видом кивнул и удалился, помахав на прощание рукой.

Ренне проводила его взглядом.

— Какой он все-таки козел!

— Сегодня это можно понять, — с усмешкой сказал Тарло. — Когда он вернулся с Марса, его ждали неприятные новости.

— Вот как?

— Думаю, тебя это позабавит. Представь, служба безопасности сената прислала запрос на скрытое наблюдение за Алессандрой Барон.

— Той самой?

— Именно.

— А почему?

— Официальной причиной указано подозрение в связях с «нежелательными личностями». А за этой формулировкой может скрываться что угодно. Угадай, чья подпись стояла под запросом?

Ухмылка Ренне стала такой же широкой, как у Тарло.

— Босса?

— Теперь понимаешь, почему наш «великий вождь» вертится, как будто ему в штаны запустили жука?

— Понимаю. Но это не причина, чтобы срываться на мне.

— Ты просто вовремя ему подвернулась. И я предупреждал тебя: не связывайся с девчонкой Халгарт. Ему бы это не понравилось в любом случае. А твой визит к Кристабель был и вовсе рискованным. Хоган сам должен был обо всем договориться.

— Да, конечно. Но согласись, здесь что-то нечисто. Зачем Изабелле понадобилось исчезать?

— Нет уж. — Он поднял руки. — Я не собираюсь впутываться. Дело не только в красивой форме, мне нужны деньги, которые платят за эту работу. И мнение Хогана обо мне постепенно улучшается.

— Но ты должен видеть всю картину!

— Я уверен, ты ее видишь. Только вспомни, что стало с тем человеком, который нам об этом говорил. Эй, смотри-ка, Вик пришел!

Ренне повернулась на табурете и увидела проходящего по залу Вика Рассела. Он махнул рукой, приветствуя их.

— Давай пересядем в зал? — предложила Ренне.

Они выбрали стол за высокой перегородкой, скрывающий их от случайных взглядов.

— У меня для вас есть хорошие новости, — сказал Вик, вытащив из тарелки, которую принесли Ренне, несколько ломтиков картофеля.

— Мне это не помешает, — призналась она. — День выдался долгим и бесполезным.

— Я проследил путь восемнадцати предметов из партии грузов, перехваченной Эдмундом Ли на Буунгейте.

Ренне помолчала, сосредоточенно изучая свой бургер в поисках майонеза.

— Весь маршрут целиком? — спросила она наконец.

— Ага. — Круглое лицо Вика просияло самодовольной улыбкой. — Вот ты жалуешься, что не выспалась сегодня. А я провозился над этим делом не одну неделю, настолько все оказалось сложно. Хорошо хоть был известен производитель и конечная точка маршрута — так что я распутывал клубок с обоих концов и постепенно заполнял пробелы. Можешь мне поверить, они были огромными. Каждый маршрут — длиннющая цепочка из транспортных компаний, перебрасывавших грузы со склада на склад, некоторые компоненты находились в пути по десять месяцев. И все платежи — с одноразовых адресов. В операции была задействована уйма разных организаций. Я и не знал, что внутри Содружества так много Хранителей. Такой способ транспортировки увеличил стоимость каждого предмета по меньшей мере втрое. Не знаю, что они там строят, но это обойдется им в целое состояние.

Тарло и Ренне обменялись взглядами.

— Они могут себе позволить такое, — сказала Ренне. — Не забывай, все оплачивается деньгами, добытыми во время «великой кражи червоточины».

— Пусть так, — не унимался Вик. — Но ведь они настоящие параноики! Впрочем, действуют они эффективно, в этом им не откажешь.

— В операции участвуют не только Хранители, — заметил Тарло. — Элвин набирает агентов из любого сомнительного источника. Вспомни хотя бы Каф-фина, который подкинул нам эту ниточку.

— Спасибо, Вик, — сказала Ренне. — Отличная работа. СИ даст нам все перекрестные ссылки в соответствии с имеющейся базой данных Хранителей, и мы определим самые верные направления для дальнейших шагов.

Вик стащил с тарелки Ренне еще немного картошки.

— Знаешь, я подумал об этом, когда составлял рапорт. Мы собрали не одну тонну информации, множество имен участников операции и подпольных торговцев оружием, и все это длится не одно десятилетие.

— Я знаю, — согласился Тарло, взбалтывая пиво в бокале. — Мы с Ренне сами накопали немало материалов по этому делу.

— Согласен. — Вик неожиданно заговорил очень серьезно. — Но тогда почему мы до сих пор не смогли прижать к ногтю этих мерзавцев?

— Больной вопрос, — бросила Ренне.

— Потому что вся эта информация — второстепенная, — сказал Тарло. — Однажды собранные данные достигнут критической массы — и дело будет раскрыто. В тот день мы и произведем тысячи арестов.

Вик покачал головой.

— Надеюсь, что так и будет. Увидимся в офисе?

Ренне кивнула:

— Через полчаса.

Бросив взгляд на почти опустевший бокал, она задумалась, не заказать ли еще.

— Подожди меня на улице, — попросил Вика Тарло. — Я пойду с тобой. — Когда здоровяк был уже у двери, Тарло повернулся к Ренне. — Ты в порядке?

— Конечно. Просто устала и расстроилась после Эдембурга, вот и все. Чертова Изабелла! Почему на нее никто не обращает внимания? Ни друзья, ни семья… Вот если бы ты исчез, люди начали бы удивляться, задавать вопросы. Я бы точно поинтересовалась, что с тобой произошло.

— Потому что ты — добрая душа. — Он неуверенно помолчал. — Послушай, Хоган будет за тобой присматривать, но, если хочешь, Изабеллу мог бы потихоньку поискать я.

— Не знаю. — Рене раздраженно потерла бровь. — Потихоньку уже не получится. Остается или поднять большой шум, или бросить это дело. Черт, ты ведь не думаешь, что Хоган прав, верно?

Тарло рассмеялся:

— Ни в коей мере. Увидимся позже? Я хочу рассказать тебе о Марсе. Это действительно странное место.

— Ладно, я скоро приду.

Он похлопал ее по плечу и вышел.

Ренне откусила от бургера и стала задумчиво жевать. Может, зря она так старается найти Изабеллу? Не такое уж это и преступление — сбежать от семьи и затеряться во всеобщей суматохе. В населенных мирах поблизости от Утраченных двадцати трех планет десятки тысяч людей покидают свои дома безо всяких объяснений, и многие отправляются на противоположный конец Содружества. Сильверглейд тоже стал чрезвычайно популярным миром, и если Изабелла там, значит, она вне досягаемости электронных средств связи.

— Тебе не следует обсуждать секретную информацию в общественных местах, — раздался рядом женский голос. — Похоже, служебная дисциплина за последнее время заметно ослабла.

Ренне вскочила и взглянула поверх перегородки. За соседним столиком со стаканом апельсинового сока в руке сидела Паула Мио.

— Господи, босс!

— Могу я к тебе присоединиться?

Ренне, широко улыбнувшись, указала на пустые стулья.

— Как я понимаю, у тебя не самый удачный день, — сказала Паула, устраиваясь там, где совсем недавно сидел Вик.

— Я это переживу. Я как раз пыталась угадать, что бы вы сделали на моем месте.

— Лестно слышать. Как дела в офисе?

Ренне снова откусила от бургера и пристально взглянула на Паулу. Может, босс намеренно испытывает, склонна ли она сплетничать?

— Вам, должно быть, все известно. Наши материалы доступны для службы безопасности сената.

— Я имела в виду не ход расследований. Мне интересно, как справляется Хоган.

— Справляется понемногу. Но он — не вы.

— Чему, как я полагаю, мы с ним оба очень рады. Как он отнесся к запросу о слежке за Алессандрой Барон?

— А вы не слышали? Тарло сказал, он был недоволен. Но, мне кажется, это из-за того, что запрос поступил от вас, а не из-за загруженности личного состава. А как по-вашему, в чем замешана Барон?

— Она агент Звездного Странника.

Ренне изумленно уставилась на бывшую начальницу.

— Вы это серьезно? Вы думаете, он в самом деле существует?

— Да.

— Вот черт! У вас имеются какие-то доказательства?

— Поведение некоторых людей, в том числе и Барон. Она принадлежит к сети агентов, действующей во вред человечеству. Мы собираем данные, которые позволят провести аресты.

— Проклятье, вы в этом уверены?

— Да.

— А почему рассказываете мне?

— Я бы хотела знать, почему был подписан ордер на задержание Изабеллы Халгарт.

— Это из-за очередной пропаганды. Той, где Дой называют агентом Звездного Странника. Здесь что-то не так.

Ренне рассказала о своих подозрениях и о том, что впоследствии Изабелла скрылась из вида.

— Интересно, — проговорила Паула. — Особенно если иметь в виду ее связи с Кантил. Мы ищем все связи Звездного Странника с политической элитой Содружества. Изабелла может быть звеном такой цепочки.

— Изабелла — агент Звездного Странника? В это трудно поверить.

— Ты ведь сама сказала, что тебя что-то насторожило. Тот пропагандистский ролик сильно подорвал доверие к Хранителям. Логично предположить, что Звездный Странник воспользовался дезинформацией, чтобы устроить неприятности своему основному противнику. А участие Кантил подтвердило бы принадлежность Изабеллы к общей сети.

— Но ей всего двадцать один год, и они с Кантил уже два года как расстались. Как она могла оказаться замешана в заговоре в таком юном возрасте? Большую часть детства она провела на Солидаде, а там весьма надежная защита.

— Не знаю. У тебя есть возможность более тщательно изучить ее прошлое?

Ренне надула щеки и шумно выдохнула.

— Вряд ли это понравится Хогану.

— Да, я все слышала. Но выбор за тобой.

— Я сделаю все, что смогу, босс.

— Спасибо.

После ухода Ренне Паула еще некоторое время посидела за столиком, допивая свой сок. В виртуальном поле зрения она активировала символ Хоше.

— Она уходит.

— Да, мы ее засекли. Группа наблюдения на месте. Программа отслеживания активности в унисфере внедрена и уже работает.

— Хорошо. Посмотрим, что мы сможем выяснить.

— Вы думаете, это она?

— Надеюсь, что нет, но кто знает? Если так, то выданная мною информация заставит ее вступить в контакт с кем-нибудь из сети Звездного Странника.

* * *

Несмотря на то что Дом Тюльпанов находился совсем недалеко от Нью-Йорка, у Джастины была собственная квартира на Парк-авеню. Это место очень подходило для тех случаев, когда Джастине хотелось побыть в одиночестве, или для небольших вечеринок с самыми близкими друзьями, а порой и для наиболее важных встреч. И еще для дел, о которых она предпочитала никому не рассказывать. Массивное двухсотлетнее здание, построенное в стиле готического ар-деко, стояло в квартале, где жили и знаменитости, и представители финансовой аристократии. Апартаменты Джастины занимали половину сорокового этажа, что давало возможность наслаждаться с балкона великолепным видом на парк. Высокие мраморные горгульи, обрамляющие балюстраду, оттеняли дерево магон, мерцающее золотисто-розовым сиянием в лучах закатного солнца. Джастина никогда не уставала любоваться этим уникальным проявлением биохимической аномалии и часто жалела, что ККТ закрыл доступ в родной мир этого изумительного растения, блокировав его экспорт на другие планеты Содружества.

Горничная приготовила легкий ужин — отварного лосося и салат, — и Джастина решила поесть, пока не пришла гостья, но уже через двадцать минут она бросилась к уборной, где и оставила большую часть еды.

— Об этом-то я и позабыла, — сказала она себе, вытирая губы салфеткой.

После встречи придется восполнить недостачу питательных веществ крекерами и холодной минеральной водой.

Эл-дворецкий доложил, что Паула Мио поднимается из вестибюля. Джастина освежила рот жидкостью для полоскания, взятой из аптечки. Ужасная едкая горечь сменилась столь же резким вкусом ментола, что было не намного лучше.

— Перестань себя жалеть, — сказала Джастина своему отражению в зеркале.

Она побрызгала холодной водой на лицо, и без того не слишком румяное.

А, ладно, она же не с любовником встречается! Виртуальной рукой она коснулась иконки отца.

— Она здесь.

— Я спускаюсь, — ответил Гор, занимавший квартиру этажом выше.

Паула, как и всегда, пришла в безукоризненном голубом деловом костюме, сшитом, по всей видимости, в Париже. Во время осмотра обширной гостиной с уникальной антикварной мебелью на миловидном лице гостьи появилось выражение некоторой отчужденности.

— Вчера я была в другой квартире на Парк-авеню, примерно в километре отсюда, — сказала она. — Я сочла обстановку там безвкусно роскошной, а ваша комната не менее великолепна, но здесь всё как будто к месту.

— Людям свойственно честолюбие, — ответила Джастина. — Некоторые из нас стали обеспеченными довольно давно.

— Я никогда не стремилась к материальному благосостоянию.

— Эта характерная черта уроженцев Рая Хаксли? — поинтересовалась Джастина, едва не сказав «Улья».

— Я так не думаю.

— А я в этом уверен, — вступил в разговор Гор Бурнелли. Он появился в дверях гостиной, одетый в сиреневый спортивный свитер и черные джинсы. Свет люстры заиграл на его золотой коже янтарными бликами. — Тяга к обогащению не давала бы вам сосредоточиться на своей одержимости, не так ли, следователь? Руководство Фонда не могло такого допустить, особенно в полиции. Я полагаю, именно поэтому вы невосприимчивы к взяткам.

— Отец!

— Что такое? Честность все высоко ценят, и полицейские тоже.

Джастина слишком плохо себя чувствовала, чтобы спорить с отцом. Желудок снова сжался в комок, и ей пришлось попросить у эл-дворецкого доставить ей антацид. Система приняла заказ и доложила, что вспомогательная сущность Гора приступила к проверке домашней сети, следуя его указаниям, словно заботливый призрак.

— Не могли бы мы перейти к делу? — почти умоляющим тоном спросила Джастина.

Высокие окна, выходящие на балкон, тотчас подернулись дымкой и замерцали матовой пеленой силового поля, изолировавшего комнату. Джастина опустилась на один из больших диванов и приняла у робота-горничной стакан с молочно-белым раствором лекарства. Гор устроился рядом с ней, а Паула выбрала кресло с высокой спинкой и села лицом к обоим Бурнелли.

— Я начну с неприятных новостей, — сказала Джастина. — Я не выяснила имя того, кто указал Томпсону на Найджела Шелдона как на противника тотального досмотра грузов, отправляемых на Дальнюю.

— Черт возьми, девочка! — недовольно воскликнул Гор. — Что могло тебе помешать?

— В настоящий момент я не самый популярный сенатор Содружества. Все сочувствие, вызванное смертью Томпсона, не так давно испарилось. Колумбия и Халгарты набирают союзников, а Дой, как обычно, беспокоится о предстоящих выборах. Тех, кто задает неудобные вопросы, начинают постепенно выживать.

— Тогда придумай какой-нибудь маневр. Ну же, это для тебя не сложнее детской игры.

— Я и так столкнулась с весьма сильным противостоянием, — отрезала Джастина. — А неизвестность относительно Шелдона значительно усложняет проблему. В некоторых комитетах я оказалась в полной изоляции.

— Все утрясется, — заверил ее Гор. — Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать. Именно поэтому я тобой так горжусь.

Джастина изумленно моргнула. Такие речи были абсолютно несвойственны ее отцу.

— Разведка флота достигла определенных успехов в деле с марсианской информацией, — сказала Паула. — Хотя это нам вряд ли поможет. Я попросила адмирала поспособствовать расследованию, но даже представить не могла, что его реакция окажется столь эффективной.

— Я слышал, он лично туда наведался, — заметил Гор.

— Найджел Шелдон предоставил возможность воспользоваться червоточиной, — подтвердила Паула. — И это само по себе интересно. На чьей стороне он выступает, распутывая дело против Хранителей? Так или иначе, подведомственная флоту группа сумела выяснить, какая информация была зашифрована. Оказалось, что это метеорологические сводки.

— Они нашли ключ? — спросила Джастина.

— К сожалению, нет. Кодирующая программа оказалась временной, и от нее уже ничего не осталось. Криминалисты проводят квантовое сканирование аппаратуры, но это вряд ли что-то даст. Настоящая информация остается для нас недоступной, если только Хранители не решатся предоставить нам ключ.

— Но нам все равно неизвестно, для чего предназначались эти данные.

— Боюсь, что так, сенатор.

— Какая-то чепуха, — сказал Гор. — Если хотите знать мое мнение, Хранители предприняли еще один удачный выпад против флота. Единственной целью кражи этих метеорологических данных было ввести противников в заблуждение. На Марсе наверняка что-то спрятано. Передатчик на потайной базе или, может, оружие. Если уж на поверхности Хранители запустили кибернетику фон Неймана, кто знает, что они успели соорудить к настоящему моменту.

— Вся научная аппаратура, забрасываемая на Марс кораблями-роботами, тщательно учитывается, — заметила Паула. — За двадцать лет не было зафиксировано ни одного случая превышения массы груза. Да и следователи флота не обнаружили на Земле Аравии ничего необычного.

— Четверо гиков и два доисторических реликта, совершающие ностальгическую вылазку, — это еще не команда следователей. Будь у них под ногами ракетная шахта, они бы и то ничего не заметили.

— Или пустотелый вулкан, — негромко добавила Джастина.

— Я не думаю, что Хранители сумели контрабандой забросить туда что-нибудь вроде автоматизированного производства, — спокойно произнесла Паула. — Нам известно, что они просто покупают любое оборудование, какое им требуется.

— Погода! — раздраженно фыркнул Гор.

Джастина поспешно поднесла к губам стакан с антацидом, чтобы скрыть невольную усмешку.

— Похоже, что Марс на некоторое время придется оставить в покое, — сказала Паула. — Одна из моих бывших сотрудниц по парижскому отделению обнаружила еще одного агента Звездного Странника: это Изабелла Хелена Халгарт.

— Проклятье! — воскликнул Гор.

Джастина всего на секунду задумалась, услышав это имя, и даже не стала прибегать к помощи эл-дворецкого.

— Неужели вы считаете, что она способна послужить ступенькой к новому президентству?

Гор поднял руку, и в его ладони Джастина увидела свое искаженное отражение.

— Постойте, — сказал он. — Я анализирую это обстоятельство. Я всегда подозревал, что с тем чертовым приемом в Сорбоннском лесу что-то не так. Давайте посмотрим. Патриция всегда с удовольствием посещала любые приемы; прежде я считал, что таким образом она обеспечивает поддержку Дой. Но взгляните на это с точки зрения Звездного Странника. Предположим, он стремился подтолкнуть человечество к созданию флота для войны против праймов. Да, черт побери! Вспомните, какие у нас возникли трудности. Или Изабелла, или Патриция должна была их устранить. Изабелла даже переспала с Рамоном ДБ.

— Он спал с ней?

Джастина не смогла сдержать негодования и сама этому удивилась. В конце концов, они не состояли в браке уже восемьдесят лет. И все же… он сделал это практически в ее доме!

— И как раз благодаря предложению Рамона насчет параллельного развития удалось перевести производственные мощности на Высокий Ангел без лишних споров, — отметил Гор.

— И он высказал его в воскресенье утром, — холодно добавила Джастина. — Полагаю, нам уже не удастся узнать, кому принадлежала эта идея.

— Я думаю, ее автор — Патриция, только внедрила она ее через Изабеллу, — сказал Гор. — Помощник президента в любой момент способен изобрести устраивающий всех компромисс. Но узнать наверняка нельзя.

— Вы могли бы спросить его, — предложила Паула.

Джастина допила молочно-белый напиток и скорчила гримасу.

— Да, могла бы. Но я не уверена, что он ответит.

— Ответит, — возразил Гор. — И тебе это прекрасно известно.

— Возможно. Но он захочет узнать, с какой целью я спрашиваю.

— Он достаточно силен, чтобы примкнуть к нам? — спросил Гор. — Союзники нам не помешают.

— Ему потребуются неопровержимые доказательства, — осторожно заметила Джастина. — Я не уверена, что у нас они есть.

— Чего еще ему надо? — возмутился Гор. — Ради бога, Рамона нельзя назвать дураком.

— Я бы не хотела говорить ему о том, что мы подозреваем Найджела Шелдона в участии величайшего заговора против человечества. Рамон сотрет нас в порошок.

— Ты должна подобрать к нему ключик.

— Я попробую.

Джастина вспомнила, как добивалась своего в былые дни. Отель, возможно в Париже, проведенный вдвоем выходной, рестораны, превосходное вино, кофе в кафе на левом берегу Сены, разговоры, споры, шутки, вечерний спектакль в театре, долгая страстная ночь. Как она тосковала сейчас по тем простым временам!

— Все это не поможет нам определить, кто же дергает за ниточки, Патриция или Изабелла, — сказал Гор. — И действуют ли они заодно с Шелдонами.

— Нам неизвестно, замешан ли в этом Найджел, — сказала Джастина. — Пока неизвестно.

Своему эл-дворецкому она поручила изучить истории жизни Патриции и Изабеллы.

— Логично было бы предположить, что Изабелла — это посланник Звездного Странника, — сказала Паула. — Кантил глубоко законспирирована и прокладывает себе путь в политическую структуру Содружества. В унисфере постоянно возникают разговоры о том, что Дой слишком сильно зависит от своих советников и результатов опросов.

— Именно поэтому мне показалось подозрительным то, что она поддержала создание космического агентства, — подхватил Гор. — Такие траты денег налогоплательщиков не могли прибавить ей популярности до падения барьера. Она пошла на огромный риск. Что-то ее к этому подтолкнуло.

— У меня нет достаточных оснований, чтобы задержать Кантил и подвергнуть ее нейрологическому обследованию, — сказала Паула. — Вчера мы провели подобные процедуры, но это ничего не дало.

Джастина слушала их рассуждения и одновременно просматривала информацию в виртуальном поле зрения. Биография Патриции была основательно подтверждена документами и не раз проверена любопытными журналистами, которые всегда рады раскопать какие-нибудь несоответствия в официальной версии в надежде на скандальные детали. Об Изабелле информации было меньше, во-первых, вследствие ее молодости, а во-вторых, из-за того что большую часть жизни она провела на Солидаде. Сведения о жителях частного мира Халгартов не выкладывались в открытом доступе. Джастина начала проверять данные, найденные эл-дворецким по перекрестным ссылкам.

— Постойте-ка, — вдруг воскликнула она. — Отец Изабеллы — Виктор Халгарт. Пятнадцать лет назад он был назначен директором Института исследования «Марии Селесты» на Дальней. Он управлял им в течение двух лет, а потом вернулся на Эдембург, где стал вице-президентом физической лаборатории, принадлежащей Династии.

— Вот так Звездный Странник до нее и добрался, — с удовлетворением отметила Паула. — Она была еще ребенком. Я никак не могла понять, как попала в эту сеть такая молодая девушка. — Она нахмурилась. — Если Ренне — агент Звездного Странника, то тоже непонятно, как она могла им стать.

— Если догадка насчет Изабеллы верна, значит, ее родители тоже служат Звездному Страннику, — сказал Гор.

— Да, — согласилась Паула. — Надо посмотреть, чем они занимаются. Однако возможности слежки имеют свои пределы, служба безопасности сената — организация не слишком многочисленная.

— Наша семья содержит достаточно сильную охранную структуру, — сказал Гор. — Было бы неплохо, если б наши люди для разнообразия сменили сидение в офисе на активную работу.

— Благодарю, — ответила Паула, — но у меня есть кому присмотреть за Халгартами. Один из моих хороших знакомых занимает в Династии подходящее положение. Я хотела бы попросить о другом. Хоше выяснил, что астрономические исследования Боуза первоначально финансировались Звездным Странником. Когда я еще работала в парижском отделении, кто-то из моих коллег скрыл этот факт. Сейчас я расставила несколько ловушек, чтобы выяснить кто. Но я бы хотела получить достоверную информацию о «Бромли, Уотерфорд и Гранку», там могут обнаружиться важные улики.

— Я знаю эту компанию, — сказал Гор. — Юридическая фирма, здесь, в городе.

— Верно. Трое ее сотрудников внезапно исчезли, как и Изабелла. Они руководили благотворительным образовательным фондом «Кокс», у которого был счет в банке «Денман Манхэттен». Чтобы добраться до тамошних архивов, службе безопасности сената потребуется немало времени, я уверена, что вам это сделать будет намного проще.

— Я разберу чертову фирму по косточкам, — пообещал Гор. — И если она потратила хотя бы дайм на выпивку для Звездного Странника, я это выясню.

* * *

Прекрасный корабль «Защитник» уже три недели выполнял разведывательную миссию в глубоком космосе, и его капитан отчаянно скучал, как и весь остальной экипаж. Возможно, даже сильнее, полагал Оскар: в то время как его подчиненные в свободные от дежурств часы имели обыкновение подключаться к драмам ВСО, погружаясь в различные аспекты жизни Содружества, сам он вместо отдыха штудировал бортовые журналы «Второго шанса».

Это была пустая трата времени. Он прекрасно понимал, что просто теряет время. На борту не было никакого вражеского шпиона. И причиной — единственной причиной — его продолжающихся день за днем занятий были Вербеке и Боуз. Оскар до сих пор не мог понять, что с ними произошло и почему. Во всей этой вылазке на Сторожевую Башню было что-то странное. Не могли Вербеке и Боуз лишиться связи из-за отказа аппаратуры. Ее надежность не вызывала сомнений. Должно быть, датчики или разведчики что-то упустили: какое-то еще действующее устройство, оставленное праймами, или, может, ненадежный обломок скалы, который придавил исследователей. Вот только… в состоянии невесомости не страшны никакие обломки. И кто же тогда предупредил экипаж «Конвея»? Оскар не имел ни малейшего представления, что именно он ищет, и просто продолжал поиски.

Он подключался к десяткам записей в системе ВСО, сделанных разными членами разведывательной группы, и вместе с ними кружился и парил в непонятном лабиринте извилистых тоннелей. Ни одна из записей не сообщала ничего нового. Сооружение праймов было мертво, как древнейшая из египетских пирамид. Определить истинное назначение Сторожевой Башни не помогли ни многочисленные образцы породы, ни хрупкие радиоактивные обломки арматуры, слишком старые и ветхие, чтобы можно было провести объективный анализ. Исследователи так и не пришли к консенсусу, для чего предназначалось это сооружение, хотя большинство склонялось к мысли о заводе для переработки минерального сырья. Ни один предмет, обнаруженный исследователями, нельзя было отнести к категории работающего оборудования. Тоннель, по которому двигались Вербеке и Боуз, ничем не отличался от всех остальных. И именно Оскар дал этим двоим разрешение спуститься глубже, чтобы выяснить, что там внизу. Он помнил, как поначалу подбадривал их. Бесконечно прослушивая одни и те же записи, он различал в своем голосе горячий энтузиазм.

Раз за разом он просматривал сведения, относящиеся к тому моменту, когда связь с Вербеке и Боузом прервалась. Бортовой журнал, журнал машинного отделения, журнал состояния энергосистем, отчеты со спутников, перевозящих людей с корабля на скалу и обратно, и десятки других записей. Тяжелее всего было снова и снова просматривать подробнейшие отчеты со скафандров Мака и Ролингз, составленные во время их отчаянной, но тщетной попытки спасти товарищей. Они успели проделать немалый путь по изгибающемуся тоннелю, поглотившему Вербеке и Боуза, но никаких признаков опасности, таящейся между полуистлевших алюминиевых стен, различить так и не смогли.

Две ночи назад, после окончания дежурства, Оскар решил изменить подход к расследованию. Он начал собирать все записи сенсоров со Сторожевой Башни и составлять из их показаний общую картину, намереваясь сравнить общее состояние скалы на тот момент, когда они прибыли, с тем, каким оно стало перед самым отлетом. Общие очертания, температурные графики, электромагнитные характеристики, спектрографическая структура — каждый показатель автоматически фиксировался через две секунды. СИ «Защитника» мог сопоставить два варианта и отыскать малейшие отличия.

Голографический портал в каюте Оскара, переведенный в режим проецирования, наполнил пространство изображениями с камер челнока, воспроизводя первый разведывательный полет Мака. Оскар, посасывая апельсиновый сок из пластикового тюбика, снова прослушал свой разговор с Маком и пилотом челнока. Информация с сенсоров челнока была передана на корабль и добавлена к записям корабельных датчиков, чтобы улучшить изображение с помощью аппаратуры высокого разрешения. Оскар увидел, как открылся люк ангара и несоразмерно маленькое суденышко, выбрасывая холодную струю золотистого газа, покинуло пусковую установку. Громада «Второго шанса» медленно и беззвучно повернулась, давая возможность окинуть взглядом цилиндр основного корпуса и гигантское жилое кольцо. При виде громадного корабля Оскар уже не в первый раз ощутил легкий приступ ностальгии. Второго такого судна не будет. «Защитник» по сравнению со «Вторым шансом» намного стройнее и мощнее, но ему не хватает величия своего предшественника. И рабочие комплекса на Аншане самоотверженно трудились над постройкой корабля, забывая об отдыхе и семьях, его сборка была сродни проявлению любви. Эта атмосфера глубочайшей преданности делу давно рассеялась, как и оптимизм, что сопутствовал запуску исследовательского судна навстречу неизведанным тайнам.

Челнок отошел от жилого кольца, и основные двигатели повлекли его к Сторожевой Башне. Над переборкой рубки мелькнула Альфа Дайсона — далекая искра, яркая, как Венера на ночном небе Земли. Вокруг нее мерцали остальные звезды чужого мира. Оскар смотрел на изображение, сосредоточившись на темном пятне перед челноком. Он видел его так часто, что уже запомнил положение Сторожевой Башни относительно незнакомых созвездий.

Вместо очередного глотка сока он втянул немного воздуха. Пластиковый контейнер опустел. Оскар поднял руку, чтобы протолкнуть его в отверстие емкости для мусора, стоящей рядом с ванным отсеком, но замер, не завершив движения. Нахмурился. Пристально всмотрелся в силуэт «Второго шанса».

— Остановить изображение, — приказал он эл-дворецкому. Запись немедленно замерла. — Сохранить угол зрения, увеличить изображение втрое, фокус на «Втором шансе».

Серебристо-серый силуэт космического корабля увеличился, закрыв и ванный отсек, и спальный мешок. Оскар перестал дышать.

— Сукин сын!

Он уставился на основную систему сенсоров, а по спине ледяным электрическим разрядом хлестнул ужас. Тарелка главной антенны корабля была развернута в сторону крошечной звездочки позади корабля.

На «Защитнике» взвыла сирена тревоги.

— Капитан, — окликнул его старший помощник. — Сэр, вам необходимо немедленно подняться на мостик. Похоже, мы отыскали, куда ведут Врата Ада. Гисрадар обнаружил выход в звездной системе в трех световых годах от нас.

ГЛАВА 6

Мортон все еще улыбался, когда его капсула вылетела из червоточины в пятнадцати метрах над долиной Хаймарш в горах Даусинг. Два дня назад Меллани в последний раз наведалась в его казарму. Она приехала всего за несколько часов до того, как Кингсвилль был закрыт и все получили последнюю возможность отдохнуть. Классное вышло свидание. Они трахались до беспамятства в маленькой комнате отдыха, словно двое подростков, неожиданно обнаруживших, что в доме, кроме них, никого нет. Вот почему Мортон до сих пор улыбался.

Воспоминание об этой встрече было последним, загруженным в страховочную ячейку памяти. Если во время выполнения миссии его тело разлетится на кусочки — а такое вполне могло случиться, — при оживлении воспоминание о свидании будет самым сильным. Прекрасный способ вернуться к реальности.

Капсула представляла собой серо-голубую сферу из плайпластика диаметром три метра, экранированную от всех известных видов сенсоров праймов. Мортон находился внутри шара, заполненного противоударным гелем. Во время тренировок такой способ высадки на занятой противником планете за много световых лет от линии фронта казался вполне удачным. Маленькая машина была прочной, очень мобильной и достаточно хорошо вооруженной. На самом же деле, когда начался спуск в снаряде, обладающем аэродинамикой булыжника, Мортон быстро перестал улыбаться. Впервые он ощутил страх, от которого гулко забилось сердце, а внутренности сплелись в тугой комок. В такую переделку ему еще не приходилось попадать.

Остальные Кошачьи Когти тоже благополучно вывалились из червоточины, но увидеть их капсулы по пути к поверхности обычным взглядом было довольно трудно. Местоположение товарищей Мортон определял по сигналам ультрафиолетового излучения маячков системы «свой-чужой». Высадке десанта предшествовал запуск трех боевых аэроботов, разбросавших в атмосфере облака отражателей и множество дронов-приманок.

Червоточина над головой закрылась. Она держалась около десяти секунд — ровно столько требовалось, чтобы выбросить капсулы. На Уэссексе, откуда производилось десантирование, вокруг перехода была построена целая пусковая система, напоминающая гигантскую артиллерийскую обойму. Вместо снарядов на реечном конвейере стояло более тысячи готовых к запуску капсул. По параллельной линии плавно двигался ряд клиновидных боевых аэроботов. У самого перехода два конвейера смыкались под сложной структурой малметаллических манипуляторов пускового механизма.

Кошачьи Когти присоединились к выстроившимся на помосте нескольким сотням других десантников, мимо которых с регулярными остановками проплывали капсулы. Мортон, как и все остальные, наконец получил код активации оружия, внедренного в его тело и подчиненного нервной системе. В последние минуты перед запуском всем было немного не по себе, они шутили насчет возможных осечек боевых систем, военного туризма, необходимости особенно тщательно защищать некоторые части тела, возможного преследования со стороны юристов праймов и прочей чепухи — старались скрасить ожидание.

Прошло на удивление немного времени, и Кошачьи Когти оказались первыми в строю. Мортон стащил с головы шлем, проверил дыхательную систему и проскользнул в щель в боку капсулы. В тот же момент его тело обвили страховочные ремни, и в капсулу под давлением пошел гель. Эл-дворецкий подсоединился к сети капсулы и проверил исправность внутренних систем. К этому моменту конвейер передвинул ее уже на добрых десять метров.

В виртуальном поле зрения вспыхнула схема стратегической обстановки вокруг Элана. Мортон увидел, как в сотне километров над поверхностью планеты появляются десятки червоточин. Они оставались открытыми всего несколько секунд и за это время извергали феноменальное количество боеприпасов: ракет, боеголовок «воздух — земля», электронных устройств, ложных целей и даже лучевых установок. И все это было только прикрытием, чтобы отвлечь внимание противника от других, меньших по размеру червоточин у самой поверхности планеты, из которых в окрестностях сооружений праймов выбрасывались десантные группы. Праймы открыли ответный огонь, подняли ввоздух флаеры и большие корабли, тучи над континентами пронзили лучи, уничтожая спускающиеся боеприпасы уже в ионосфере. После появления десантных червоточин в небо взлетела вторая волна флаеров, они принялись обследовать поверхность планеты в поисках противников, но боевые аэроботы стали излучать помехи, препятствующие нормальной работе датчиков и коммуникаций, и парализовали работу флаеров. Первые появившиеся рапорты свидетельствовали о том, что десантирование проходит успешно, — во флоте это означало потери менее тридцати процентов.

Мортон стукнулся об землю. Удар оказался не таким сильным, как зубодробительные броски во время тренировок. Капсула дважды подскочила, и плайпластик поглотил большую часть сотрясений. Ударные волны почти полностью затухали в геле, Мортон ощутил лишь несколько легких толчков. Коснувшись земли в третий раз, капсула осела, словно спущенная шина, и осталась на месте.

— Приземлился, — передал он своим товарищам по отряду.

Согласно показаниям внутренней системы навигации, он находился в полукилометре от планируемого места посадки. Участок земли непосредственно вокруг капсулы был плоским: скорее всего, Мортон упал на засеянное весной поле, урожай на котором успел созреть и уже начинал гнить. Судя по желто-зеленым стеблям, примятым нижней частью капсулы, здесь выращивались какие-то бобы. Резкое изменение климата не пошло на пользу процессу освоения этих земель в сельскохозяйственных целях. В долине Хаймарш шел дождь, плотное одеяло темных клубящихся туч простиралось над всей впадиной и медленно ползло с востока на запад. Бесконечные потоки грязновато-серой воды уже переполнили ирригационные каналы и превратили уцелевший урожай в клочковатый ковер зеленых безжизненных стеблей, упавших на насыщенную влагой почву. Длинные ряды высоких деревьев лиипоплов сильно пострадали от ядерного взрыва и последующих штормов: выстояли лишь немногие стволы, а остальные упали и теперь перегораживали дороги, вдоль которых росли до нашествия.

Мортон, быстро осмотревшись, увидел в трех километрах от своего нынешнего местоположения горную вершину, у которой его группа должна была встретиться. Капсула быстро вернулась к первоначальной сферической форме. Короткая последовательность команд развернула гусеничную ленту, вертикально опоясавшую капсулу, сама же она начала вращаться в противоположном направлении, чтобы тело человека оставалось в стабильном естественном положении. Миниатюрная машина покачивалась на кочках и рытвинах, но в целом поездка ощущалась как довольно плавная, гель действовал не хуже любой независимой подвески.

Наружные датчики показали Мортону плещущие из-под гусеницы фонтаны и четкий след в виде полосы забрызганных грязной водой растений.

— Черт, так не пойдет!

Хромометическая оболочка сферы прекрасно имитировала блекло-зеленый цвет растительности и ничем не выделялась на общем фоне. Сверху любой глаз или сенсор зафиксировал бы всего лишь мутноватое пятно на поле, но оставляемый след и брызги грязи сводили на нет всю маскировку.

— Нам придется придерживаться сельских дорог, — сказал Мортон остальным членам отряда. — В этом промокшем поле мы — отличные цели.

Он просмотрел карты местности, составленные еще до вторжения, и всем корпусом наклонился вправо, словно ехал на мотоцикле. Капсула изменила направление и двинулась к северному углу поля.

«Внимание! — воскликнул Док Робертс. — Четыре флаера».

В виртуальном поле зрения Мортона появились соответствующие символы. Праймы зашли в долину с западного края и следовали вдоль бывшей магистрали вокруг горы Блэкуотер.

Аэроботы, встречая противника, выстроились полукругом. Пространство между двумя звеньями пронзили лучи мазеров, обозначившие себя в потоках дождя струями пара. Силовые поля, отражая энергетические разряды, ярко вспыхнули. Аэроботы выпустили несколько залпов ракет, прочертивших в водяной пелене огненные линии. Медлительными молниями полыхнули в воздухе ионные разряды, отбросив на поверхность резкие длинные тени.

Мортон добрался до проселочной дороги, идущей по краю поля. Вода полностью покрывала ее, но глубина была всего несколько сантиметров. Он рискнул сделать вращение гусеницы быстрее. Даже при скорости восемьдесят километров в час за капсулой оставалась только расходящаяся веером рябь. Мортон решил, что в данный момент чужаки в своих флаерах слишком заняты, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Аэроботы, как и следовало ожидать, проигрывали бой, они с самого начала оказались в меньшинстве. Лучевые орудия флаеров, более тяжелых и медлительных машин, были мощнее. Маневренность и тактическое превосходство позволили аэроботам выиграть первые две схватки, но перевес в грубой силе давал о себе знать.

Через семь минут яростного сражения оставшиеся два флаера закружили над районом, где открылась червоточина. Из пробоины в цилиндрическом корпусе одного из них тянулась тонкая струйка коричневого дыма, но мощность двигателей еще позволяла машине держаться в воздухе. Оба флаера описали несколько кругов над самой землей, обшаривая поверхность всеми имеющимися сенсорами.

Мортон наблюдал за поисками чужаков с расстояния в десять километров и высоты в триста метров над дном долины. Его капсула неподвижно лежала на дне неглубокого оврага, промытого весенними ливнями. Через прозрачное дно были видны торчащие из грязи камни, и вся поверхность сферы повторяла эту унылую раскраску. Маскировку дополняла паутина термонитей, что обеспечивало капсуле такую же температуру, какую имела почва вокруг.

«Дерьмо! — буркнул Роб Танне. — Еще восемь сволочей».

Над долиной Хаймарш появились новые флаеры, и поиски нарушителей продолжились. Траектории их движения проходили все ближе и ближе к предгорьям.

«Неужели им больше нечем заняться?» — воскликнул Паркер.

— Похоже, что нечем, — ответил Мортон.

Кошачьим Когтям пришлось ждать в неподвижных капсулах в режиме минимального потребления энергии, прячась в складках и впадинах пересеченной местности. Даже сквозь толщу геля Мортон слышал басовитое гудение флаеров. Снаружи от такого шума, вероятно, можно было оглохнуть.

Через тридцать шесть минут большая часть флаеров поднялась выше и двинулась на запад, две машины остались патрулировать всю долину.

«Пошли, мальчики», — сказала Кэт, как только флаеры добрались до дальнего конца впадины.

То, что Кэт оказалась на месте, а тем более то, что она придерживалась плана высадки, вызвало у Мортона легкое удивление. Он был почти уверен, что. едва достигнув поверхности планеты, эта женщина предпочтет полную независимость.

По его команде плайпластиковая оболочка собралась складками, и капсула резко выскочила из овражка. Гусеничная лента надежно удержала ее на желтовато-серой гром-траве, покрывающей склон. До края бурлящих облаков оставалось преодолеть около километра открытой местности, а в густом холодном тумане отряд будет в большей безопасности.

Стратегический дисплей десантирования опустел. Высадка на поверхность Элана закончилась, все червоточины над планетой закрылись, и временные коммуникации были прерваны. Мортон переключился в режим местной связи и определил положение других капсул относительно его собственной. Кэт. естественно, уже почти достигла границы облачности и поджидала остальных. Он возобновил подачу энергии на гусеницу и начал подъем.

Специалистов флота беспокоили снежные шапки, круглый год венчавшие вершины Даусинга, — капсулы могли оставить следы, по которым праймы обнаружили бы десантников. По этой причине заложенный в систему навигации маршрут огибал самые высокие места, и Мортону приходилось петлять по опасно крутым склонам впадин и трещин. Беспокойство оказалось напрасным. Массивы серых туч были на несколько градусов теплее и значительно влажнее фронтов, обычно проходящих через горную цепь с наступлением зимы. Линия снежного покрова отступила вверх, обнажив широкие участки сланцевых осыпей, не видевших дневного света на протяжении нескольких последних тысячелетий.

Плотный сумрак тумана сопровождал Мортона в течение двух часов. Двигаться приходилось медленно — при полной нагрузке пассивных сенсоров видимость составляла не больше тридцати метров. Километр за километром он видел по ту сторону прозрачной оболочки капсулы лишь скользкий щебень, похрустывающий под гусеницей. Ничего другого сквозь туман не было видно. Некоторое разнообразие в маршрут поездки вносило лишь изменение угла наклона поверхности время от времени.

Участники миссии двигались очень свободным строем. Впереди шла Кэт. По крайней мере, Мортон полагал, что она все еще впереди, хотя не мог засечь ее маячка уже полтора часа. Кэт рванула вперед с такой скоростью, какую он не осмеливался развивать. Док Робертс, идущий следом за Мортоном, благоразумно сохранял дистанцию в километр, и его опознавательный сигнал то появлялся, то исчезал в зависимости от рельефа.

Мортон обогнул вертикальный выступ скалы, и маячок Кэт внезапно зажегся. Она находилась всего в трехстах метрах.

«Мальчики, где же вы были?»

— Мы соблюдаем осторожность, — сказал Мортон. — Здесь нет необходимости что-то доказывать друг другу.

«Обиделся!»

Он увеличил скорость и быстро спустился туда, где стояла капсула Кэт. Она выбрала место в самой низкой точке неглубокой седловины между двумя вершинами на краю Регентов, примерно в пятнадцати километрах от того места, где была построена детекторная станция флота. С обеих сторон седловину прикрывали отвесные скалы, исчезавшие в толще заслоняющей вершины плотной облачности. Теперь между ними громоздились курганы камней, осыпавшихся со склонов после ядерного удара.

Мортон медленно провел капсулу по кругу, сопоставляя местность с изображением, полученным со спутников ККТ. Место прекрасно подходило для базового лагеря. Узкие извилистые трещины и расщелины повсеместно испещряли поверхность скал, и он сразу отметил по меньшей мере три углубления, подходящие для хранения капсул и оборудования.

— То, что нужно, — заявил он, когда увидел на склоне капсулу Дока Робертса.

«Конечно, если ты так считаешь, дорогой Морти», — съязвила Кэт.

После того как все собрались, десантники вышли из капсул и начали распаковывать оборудование. Мортон и Роб наскоро осмотрели местность за седловиной. Позади скал тянулся крутой склон, но видимость по-прежнему не превышала нескольких десятков метров. Облака здесь двигались быстрее, уносясь вдоль южной оконечности Регентов. Если бы не тучи, Мортон и Док смогли бы увидеть все вплоть до берега Тринебы, находящегося в двух километрах отсюда. Сам Рэндтаун скрывался в тумане на западе.

«Внизу кипит бурная деятельность», — сказал Док.

Он сканировал далекий берег при помощи сенсоров электромагнитного спектра, входящих в комплект индивидуального оборудования.

Мортон активировал и свои датчики. Облака вспыхнули интенсивным золотистым светом, словно над Трине-бой вставала яркая звезда. После подключения анализирующих программ коронарное свечение сменилось извивающейся массой излучений разного спектра, связанных между собой синусоид и не совпадающих по частоте колебаний. Кроме весьма странных сигналов коммуникации праймов, можно было заметить и бирюзовый фон мощных магнитных полей, пульсирующий в медленном ритме. Из этого царства света вылетали лавандовые искры, флаеры чертили в небе полосы цвета кадмия, а мембраны их силовых полей мелькали, словно перепончатые крылья.

— Какое масштабное производство можно развернуть в Рэндтауне? — вслух удивился Мортон. — Я этого не понимаю. Здесь же ничего нет! Посылать силы вторжения через всю Галактику, чтобы построить пятизвездочный курорт? Это какое-то безумие.

«Все их нашествие не имеет смысла, — сказал Док. — Наверное, здесь есть что-то важное для них, но несущественное для нас. Не забывай, они ведь чужаки, у них иные ценности».

— Нам понятны их технологии, — возразил Мортон. — И они основаны на тех же фундаментальных принципах, что и наши. Не так уж они сильно от нас отличаются.

«Если сравнивать технологии, почти всегда можно отыскать много похожего: автомобили для передвижения по поверхности, ракеты для путешествия в космосе. Мотивация — вот что всегда отличает разные расы».

— Как скажешь, — кивнул Мортон. Кроме медицинской квалификации, Док обладал какой-то степенью, полученной в Англии больше века назад, и потому имел обыкновение все анализировать. — Мы здесь не для того, чтобы восхищаться психологией чужаков. Нам предстоит выбить из них дух.

«Красиво сказано», — отметил Док.

Мортон достал сенсор третьего типа — прозрачный диск пяти сантиметров в поперечнике — и прилепил его к валуну, откуда открывался обзор на Тринебу.

— Он обнаружит любого, кто решит к нам приблизиться.

«Если только враг не зайдет с другой стороны».

— Мы расставим датчики вокруг всего лагеря. Обязательно. У нас их достаточно.

Частью их миссии было создание обширной сети оптронных устройств, что позволило бы наблюдать за активностью чужаков в самом городе и в окрестностях.

«Ладно», — с довольным видом сказал Док.

Еще сорок минут они карабкались по скалам и шатающимся валунам, размещая сенсоры раннего предупреждения, которые должны были в случае приближения флаеров сообщить об опасности. Ни разу Мортон и Док Робертс не увидели солнечного света, непроницаемые тучи клубились над головами.

«Отлично поработали, мальчики, — сказала Кэт, когда Мортон и Док вернулись в лагерь. — Вы обеспечили нас превосходными видами голых скал и пустого мокрого неба».

«Будем надеяться, что оно и останется пустым», — ответил Роб.

— А это зависит от нас, — предупредил их Мортон. — Здесь мы должны быть настолько скрытными, насколько возможно. Полагаю, надо начать с осмотра окрестностей. Разобьемся на пары, а кто-то один останется здесь охранять оборудование.

«Прости, мой сладкий, я, наверное, что-то пропустила, — проворковала Кэт. — Когда это тебе дали генеральские погоны?»

«Не надо быть генералом, чтобы говорить об очевидных вещах, — проворчал Паркер. — План миссии всем известен: получить сведения о противнике и воспользоваться ими для нанесения по возможности наибольшего ущерба».

«А в лагере останется кто угодно, только не ты, Кэт», — добавил Роб.

«Почему же, дорогуша?»

«А ты не знаешь? Я тебе не доверяю. И никто из нас не доверяет. Ты сумасшедшая психопатка».

«Ой, Роб, неужели ты меня побаиваешься? Ты же защищен крепкой броней и носишь большую пушку».

«Я тебя не боюсь, я просто не считаю тебя профессионалом. Мы не можем рассчитывать на тебя, пока не уверены, окажешь ты помощь или нет. Ты наслаждалась, изображая отчаянную задиру на тренировках, и доводила инструкторов до белого каления. Мы все посмеивались над твоими фокусами. А теперь, здесь, никто уже не улыбается, никто не считает тебя самой умной. Так что или тебе придется всегда быть на переднем крае, или проваливай прямо сейчас».

«Боб, я разочарована. Это Док забил тебе голову такой чепухой?»

— Давайте сосредоточимся на наших задачах, — сказал Мортон. — Кэт, он прав. Ты не настолько надежна, чтобы мы могли доверить тебе тыл.

«Генерал и миротворец в одном лице. Морти, я тебя обожаю».

— И не называй меня так.

«Так его зовет Меллани, — со смехом воскликнул Паркер. — Мы все слышали».

«Морти, ах, Морти, да, давай! — защебетал Роб. — Ах, Морти, ты лучше всех».

Мортон понял, что, несмотря на превосходную теплоизоляцию, его щеки под шлемом покраснели.

Канал связи наполнился хихиканьем. Паркер завыл по-волчьи.

— Роб, мы с тобой пойдем в одной паре, — сказал Мортон, игнорируя насмешки.

«Меня это устраивает, Морти. Правда, устраивает».

— Кэт, вы с Доком будете веселиться вместе. Паркер, останешься в лагере.

«Ну уж нет, — возразил Паркер. — Я хочу увидеть, что здесь творится».

«Значит, твоим партнером будет Кэт», — сказал ему Док.

«Ему такое веселье не под силу», — рассмеялась она.

Ее голос звучал весело, но у Мортона сказанное ею не вызвало даже тени улыбки. Даже в коммуникационной сети ее странность проявлялась весьма отчетливо.

«Нет необходимости кого-то оставлять в лагере, — сказал Док. — Если праймы сумеют взломать наши сенсоры и секретные каналы, нам все равно несдобровать. И можно забыть о флоте. Мы здесь одни, и только нам решать, как выполнять свой долг».

«Долг! — буркнул Паркер. — Господи, Док, ты что, веришь всей этой милитаристской брехне?»

«Хватит. Хочешь остаться?»

«Я уже сказал, что иду с вами».

«Вот и отлично, — заявила Кэт. — Пойдешь вместе со мной и Доком».

— Решено, — подвел итог Мортон. — Пошли, Роб, мы возьмем на себя восточную сторону города. А вы, ребята, посмотрите, что затевается дальше, за горой Блэкуотер. И не забывайте, мы пока не собираемся вступать в бой с противником. Цель нынешней вылазки — создать сенсорную сеть, и все. Не стоит ставить чужаков в известность о нашем присутствии, пока мы не придумаем, как испортить им жизнь.

«Ты думаешь, от нее стоит ждать неприятностей?» — спросил Роб, когда они уже наполовину спустились с горы.

Теперь они общались по закрытому каналу, установленному между двумя комплектами индивидуальной защиты.

— Роб, я не знаю, чего от нее можно ждать. Знаю только, что никогда не доверю ей свою спину.

«Аминь».

Часом раньше они вышли из зоны облачности. До заката оставалось еще три часа, но под плотными тучами царил мрачный сумрак. Вместе с дождем с неба летели снежная крупа и удивительно твердые градины, при таянии превращающиеся в сплошную грязь. Все это сильно затрудняло движение по склону, несмотря на то что бронекостюмы усиливали мускулатуру. Непрекращающиеся дожди смывали кустики гром-травы, которые на этой высоте не отличались прочными корнями. Лишенная растительности почва представляла собой смесь грязи и гальки, и, не удержавшись на ногах, можно было проехать вниз не одну сотню метров.

Мортона и Роба окружали несколько концентрических защитных барьеров из роботов-шпионов. Они сновали по неровной почве и постоянно поворачивали усики-антенны в поисках малейших признаков движения, тепла живых тел или электронной активности. До сих пор район был чист — никаких засад, мин-ловушек и чужих сенсоров роботы не обнаружили.

В виртуальном поле зрения Мортон видел, что Кэт, Паркер и Док вышли с другой стороны седловины и, не теряя высоты, направились к городу.

— В крайнем случае мы всегда сможем ее выследить.

«Если только она не решится сбросить броню».

— Сомневаюсь, что до этого дойдет. Да и сенсоры ее засекут при попытке что-то вынести из лагеря.

Мортон прилепил еще один маленький диск на скальный выступ, устоявший под недавним оползнем. Кроме наблюдения за участком земли над Трине-бой, эти устройства служили для связи.

«Еще четыре, только что взлетели», — доложил Роб.

Мортон проследил взглядом за флаерами чужаков. Машины двигались вдоль берега над самой водой. Широкие веера сенсорного излучения поднимали на ней мелкую зыбь. Защитный доспех Мортона переключился в скрытный режим, хромометическая поверхность приняла буро-коричневый оттенок, слившись с окружающим ландшафтом, а термодатчики обеспечили инфракрасное излучение, соответствующее температуре почвы. Роботы-шпионы, словно крабы, распластались на земле и погрузились в режим сна. Однако флаеры не стали исследовать горные склоны.

«Интересно, что они ищут?» — спросил Роб, переводя свой скафандр в активный режим.

— Меллани говорила, что на планете остались какие-то люди. Вероятно, они причиняют праймам некоторое беспокойство.

«Чудесно, как раз этого нам и не хватало. Энтузиасты-любители, которые спутают нам все карты».

Мортон усмехнулся.

— Как я понимаю, себя ты считаешь профессионалом, не так ли?

«Послушай, я уже некоторое время занимаюсь этим делом. Я знаю, с чем могу столкнуться. Все мы неплохо потрудились на тренировках. Мало того, у нас есть оборудование, способное нанести праймам значительный ущерб. Если отыщем этих фермеров, надо будет заставить их держаться в сторонке».

— Да, я тоже так думаю.

«А откуда Меллани знает об этих местных парнях?»

— Во время вторжения праймов она была здесь, в самом Рэндтауне.

«И то правда. А тебя как раз сюда и направили. Любопытное совпадение».

— Угу.

Мортон собрался ухмыльнуться, но поймал себя на том, что его самого что-то беспокоит. Впрочем, теперь уже поздно было над этим раздумывать.

Уровень активности на том месте, где прежде стоял Рэндтаун, его сильно удивил. На самом берегу поднялся целый производственный комплекс, напоминающий нефтеперерабатывающий завод. Он растянулся на два километра по обеим сторонам бывшей набережной; через несколько бухточек и заливов были переброшены арки на сваях. Все сооружение ярко светилось, что позволяло видеть сложное оборудование, установленное на массивных металлических балках. На пологом склоне, поднимавшемся за окраиной города, выросли прямоугольные здания и цилиндрические резервуары. В пространстве между ними стояло несколько больших ядерных энергетических установок. Чужаки расширили старое шоссе, ведущее в горы Даусинг, и теперь по нему плотным потоком двигались большие медлительные машины, извергающие клубы черного дыма. На другом конце долины, у подножия горы Блэкуотер, были видны ряды длинных строений. Над обновленной магистралью, то появляясь, то снова исчезая в тучах, мелькали патрульные флаеры.

За пределами города, на нижних склонах гор, были расчищены шесть широких террас, и еще две находились в стадии строительства. Эти площадки предназначались то ли под стоянки, то ли под склады — повсюду виднелись еще не распечатанные капсулы с оборудованием, наземные транспортные средства и флаеры. Четыре огромные открытые площадки были заняты чужаками.

— Ну наконец-то! — воскликнул Мортон, пробираясь по границе мертвого леса в верхней части предгорья.

Морозостойкие сосны из-за влажной зимы оказались в бедственном положении. Капли талой воды висели на каждой хвоинке, отчего кроны деревьев имели тусклый нездоровый желтовато-серый цвет. Оползни выворотили множество деревьев, и теперь их корни, облепленные комьями влажной земли, торчали вверх. Лучшего укрытия и придумать было нельзя. Роботы-шпионы, карабкавшиеся через завалы веток и замшелых стволов, обеспечивали охрану периметра.

При помощи сенсоров скафандра Мортон увеличил изображение обнаженных чужаков, марширующих по ближайшей площадке. Их тела подчинялись четырехсторонней симметрии, в широкой нижней части желтоватого бочкообразного туловища располагались четыре ноги. При ходьбе праймы заметно раскачивались, а ноги свободно сгибались и поворачивались по всей длине. Чуть выше располагались четыре руки, почти такие же толстые, как ноги, и обладающие такой же гибкостью. Мортон решил, что эластичные конечности чужаков не нуждаются ни в локтях, ни в коленях. Из головы торчало еще восемь отростков: четыре коротких и толстых, с открытыми ртами, а между ними — еще четыре тонких длинных щупальца, оканчивавшихся округлыми мясистыми шишками и покачивавшихся, словно колосья на ветру.

«Крепкие парни, — сказал Роб. — Похоже, их здесь не одна тысяча».

Мортон еще раз осмотрел площадку при помощи оптических датчиков.

— Скорее, десятки тысяч.

Он вел запись для специалистов флота. Первая коммуникационная червоточина должна была открыться через семнадцать часов, и тогда он смог бы передать информацию. Интересно, что скажут флотские аналитики.

«Смотри-ка, они все снабжены передающими устройствами, — продолжал Роб. — Я принимаю аналоговую мешанину их переговоров».

— Точно. — Мортон наблюдал, как два чужака соприкоснулись длинными отростками. Поцелуй? Совокупление? — Я понимаю, что мы их впервые увидели, но все они для меня кажутся одинаковыми.

Роб фыркнул.

«Неполиткорректно».

— Я подумал, вдруг все это клоны? Какая-нибудь одноразовая команда строителей? И армия может быть такой же. Это объяснило бы их ужасающее пренебрежение тактикой. До сих пор они подавляли нас только численным преимуществом. Им наплевать на потери, поскольку это не касается индивидуумов, как у нас.

«Возможно. Имеет смысл обдумать, как и любую другую идею. Давай посмотрим, нельзя ли подобраться к чужакам поближе».

Мортон и Роб предоставили роботам-шпионам охранять тыл и вести предварительную разведку, а сами стали пробираться между упавшими деревьями. Мортон увидел, что на береговом комплексе работает несколько сотен чужаков. Гигантское сооружение все еще продолжало расширяться. Оба его конца скрывались за рядами лесов и строительных платформ, на которых виднелись лебедки и подъемные краны. Чужаки суетились вокруг компонентов, которые, видимо, нужно было установить. Мортон решил, что праймы обладают исключительным чувством равновесия: на узких металлических брусьях, по которым они передвигались, не было ничего похожего на поручни или ограждения.

«Ого, ты это видел?» — воскликнул Роб.

— Что именно?

«Один из этих дикарей только что помочился с самого верха стены».

Мортон снова направил оптический датчик на колоссальное сооружение. Теперь, когда он знал, что искать, он легко нашел свидетельства того, что чужаки регулярно испражняются прямо на месте. Трубы и балки были испещрены вязкими коричневыми потеками.

— Ну и что? Они еще не изобрели унитаз и канализацию. Док сказал, что для нас более опасна разница в философии, чем любые другие различия.

«Я не думаю, что дело в психологии или недостаточном развитии водопровода. Подобное разбрасывание продуктов жизнедеятельности крайне нерационально для любой расы. В любом случае у них должны были появиться механизмы реализации отходов: как в социальном, так и в практическом смысле — это один из главных признаков развития цивилизации. Недопустимо полагаться на то, что испражнения просто смоет дождем».

— Ты же не имеешь понятия об их пищеварительной биохимии, — сказал Мортон. — Подумай, их дерьмо может оказаться превосходным удобрением.

«Значит, они должны собирать его и отвозить на поля. Нет, мы что-то упустили. Возможно, твоя идея о клонированной армии не так уж далека от истины. — Роб удрученно помолчал. — Хотя, даже если так, нельзя намеренно загрязнять окружающую среду. Это бессмысленно».

— А вдруг в ближайшее время появится отряд клонов-чистилыциков?

Роб хмыкнул.

«Хочешь поспорить на деньги?»

— Ни за что.

Еще полчаса осторожного передвижения по гниющему лесу — и Мортон с Робом продвинулись настолько далеко на запад, насколько было возможно без риска выйти на открытое пространство. До границы силового поля, защищавшего поселение чужаков, оставалось еще шестьсот метров. Три робота-шпиона отправились вперед, а Мортон и Роб остались в укрытии истекающего влагой леса. Невидимое солнце наконец опустилось за горизонт.

«Вот еще одно отличие», — сказал Роб.

— Какое?

«На всех их постройках нет никаких красок — ни внутри, ни снаружи. Мы видим только фактуру строительных материалов».

— Значит, они к тому же еще и дальтоники.

«И абсолютно чужды эстетике?»

— Ладно. Ты сам это сказал.

«Я не знаю почему, я просто указываю на различия. В их культуре нет места искусству».

— Ты насмотрелся всякой чепухи, в последнее время наводнившей унисферу?

«Я сам все вижу».

— Хорошо, только не забывай, что это военная база. Она должна быть просто функциональной.

«Возможно. Что ты думаешь об этой установке?»

Мортон снова сосредоточился на чужаках, снующих внизу. Угол обзора позволял ему рассмотреть переднюю часть сооружения. Механизмы и плотно уложенные трубы образовывали металлическую стену в пятьдесят метров высотой. Вдоль ее края тянулся ряд широких отверстий, откуда изливались потоки жидкости. Мортон насчитал шестнадцать мощных струй, вспенивающих воду на отмели.

«Похоже, я знаю, что привлекло их сюда, — сказал Роб. — Само озеро».

— А это еще что за ерунда? — воскликнул Мортон.

Прожектора на верху промышленного комплекса чужаков ярко освещали отмель. Здесь тоже была проделана грандиозная работа. В воду примерно на полтора километра, почти до границы защитного поля, уходили бетонные скаты. Озеро между ними было поделено плотными решетками на множество участков. Мортон вдруг заметил, что рябь здесь намного сильнее, чем снаружи защитного купола. А ведь под силовым полем не было никакого ветра. Он увеличил изображение и попытался рассмотреть, что же будоражит воду.

Выгородки кишмя кишели какими-то существами, огромным множеством живых организмов. Именно их движения под самой поверхностью воды и вызывали рябь.

— Они начали биологическое формирование мира, — сказал он. — Вот для чего построен комплекс и для чего понадобилось озеро. Господи помилуй!

«Наверное, ты прав, — согласился Роб. — Похоже, у них грандиозные планы относительно дальнейшего вторжения. Подключись к роботу номер триста шесть».

Передаваемые с 306-го робота сведения появились в виртуальном поле зрения Мортона, и ему стало ясно, что миниатюрное устройство пробралось к самой границе поля. Первыми шли данные о мощности силового барьера. Людям нечем было его пробить, это силовое поле могло устоять даже перед тактическими ядерными зарядами. Мортон направил датчик на котлован, вырытый чужаками примерно в сотне метров от границы защитного поля. Это оказался глубокий бункер, усиленный бетоном и металлом. Внизу чужаки собирали какое-то оборудование. Док оказался прав: идентичные функции достигаются одними и теми же технологическими решениями. Мортону даже не пришлось обращаться к эл-дворецкому, чтобы узнать отдельные секции генератора силового поля.

«Посмотри вправо», — посоветовал Роб.

Мортон изменил наклон сенсорных антенн робота. В шестистах метрах от первого сооружения чужаки начали строить второй такой же бункер.

«Эти генераторы значительно мощнее тех, которыми чужаки пользуются сейчас, — сказал Роб. — При такой скорости они закончат работу через пару дней. После этого они станут неуязвимыми, а нам придется убираться восвояси».

— До сих пор силовым полем был защищен только сам город, — отметил Мортон. — Мы можем уничтожать все, что находится вокруг.

«Ну и чего ты этим добьешься? Нам нужна чертова станция, а она в городе. Нечего заниматься ерундой, надо воспользоваться ядерными зарядами».

Мортон рискнул немного приподнять голову и своими глазами посмотреть на силовое поле и город, которое оно защищало. Колоссальное сооружение чужаков, протянувшееся вдоль берега озера, с таким же успехом могло быть и на расстоянии светового года.

— Проклятье, нам туда не пробраться!

«Может, попробовать со стороны озера? В воде силовые поля не так надежны. Чем больше плотность, тем меньше эффективности».

— Возможно. Хотя вода не такая уж и плотная. Надо разведать все вокруг и проверить целостность поля на дне озера.

«Эти скафандры выдерживают и погружение».

— Да, но будут ли под водой работать маскировочные системы?

«Не знаю, надо бы… Ой, что это у нас там?»

Один из роботов-шпионов зарегистрировал движение в нескольких сотнях метров от них, в глубине мертвого леса. Аппарат забрался на верхушку заплесневелого обломка ствола, возвышающегося над рядами пней. В просвете между двумя осыпающимися кронами мелькнул человеческий силуэт.

«А Меллани говорила правду, — сказал Роб. — Выходит, она не только классная задница, а?»

— Не только, — рассеянно ответил Мортон.

За первым человеком последовали еще двое. Насколько мог видеть Мортон, на всех троих были надеты темные лыжные костюмы. В инфракрасном диапазоне люди не проявлялись. Значит, кто-то из них знал, как прокладывать термальные волокна.

— Что бы они ни затевали, для нас это не слишком хорошо.

«Расслабься, старик, у нас отличная маскировка».

— А у них — нет. — Его виртуальная рука коснулась иконки Кэт. — Мы обнаружили остатки местного населения. Переключитесь на наших шпионов.

«Я их вижу, Морти. Похоже, у них есть цель в жизни».

«Все это чертовски глупо, — добавил Док. — Если они откроют огонь по чужакам, те их быстро перебьют».

«Складывается впечатление, будто они знают, что делают, — сказал Роб. — Давайте посмотрим, куда они направляются».

Пять роботов-шпионов двинулись по лесу параллельно людям. Скоро они их обогнали и начали разведку.

«В нашу задачу входит спасение выживших и помощь им», — напомнил Док.

«Я полагал, что речь о гражданском населении», — ответил Роб.

«Эти идиоты и есть гражданское население, они только считают себя вояками».

«Они ввели меня в заблуждение».

«Док, наверное, прав, — сказала Кэт. — Эта деревенщина ничем нам не поможет, устроив заварушку. Мортон, ты должен их остановить».

«Почему я?» — подумал он. В другое время он счел бы ее предложение лестным для себя.

«Эге! — воскликнул Роб. — А мы можем и не успеть».

Роботы-шпионы перехватили электромагнитное излучение, характерное для праймов. По краю леса двигался патруль из четырех вооруженных чужаков.

Мортон вытащил из памяти детальную карту местности.

— Если бы я готовил засаду, то устроил бы ее здесь, — заявил он и показал на узкий и глубокий овраг, тянувшийся с предгорий к озеру Тринеба на востоке от города. Чужакам где-то придется через него перебраться. — Партизаны будут не видны из города и при этом окажутся под защитой леса. Превосходное место.

«Ага, — согласился Роб. — Неплохо для банды любителей».

«Иди туда и поговори с ними, — сказал Док. — Они должны хотя бы узнать о нашем присутствии».

«А по-моему, парни отдают себе отчет в том, что делают, — заметил Роб. — Я не думаю, что это их первая вылазка».

«Было бы ошибкой позволить им ввязаться в бой».

«Док прав, — добавила Кэт. — Ребята, двигайтесь, помешайте резне».

Мортон понимал, что она права. Кошачьи Когти не должны были позволять вмешиваться в свою миссию никаким партизанам, какими бы благими ни оказались их намерения.

— Попробуем.

Роб не перестал ворчать, но вслед за Мортоном начал пробираться через завалы ветвей и гниющей хвои, держась под полупрозрачным пологом мертвых крон. С первого же шага Мортон понял, что времени у них в обрез. Чужаки резво передвигались по открытой местности, а устроители засады были уже почти на позиции.

«Мы обойдем вас стороной, — сказала Кэт. — На всякий случай, если у вас что-то не получится. Все равно мне уже осточертело расклеивать сенсоры».

«Ты с ума сошла! — возмутился Док. — Мы до сих пор ничего не видим за горой Блэкуотер. Надо расширять сеть».

«Слушай, казарменный адвокат, ты становишься настоящей занозой в заднице. Мне это не нравится. Занимайся своим делом, а мне позволь поступать так, как я считаю нужным».

«Это тебя не касается, сука!»

«Легче, легче».

«Эй, люди, взгляните-ка сюда, — вмешался Роб. — У нас есть кое-что интересное».

Роботы-шпионы доложили об электромагнитных помехах внутри оврага. Излучение не было достаточно эффективным, чтобы подавить связь чужаков и полностью отрезать их от города, зато сужало доступный диапазон и искажало сигналы.

«Я же говорил, что они знают, что делают».

На краю оврага участники засады рассредоточились. Затем сняли со спин длинные громоздкие цилиндры и нацелили их в темную низину. Эл-дворецкий Мортона тотчас начал сравнивать их со всеми известными типами оружия.

— Сукины дети! — воскликнул Мортон через мгновение, получив информацию. — Это же ружья праймов!

«Не догадываешься, где они их взяли? — весело спросил Паркер. — Внушительно выглядят, верно?»

«Важно то, как эти партизаны с ними управляются», — откликнулась Кэт.

Мортон всерьез подумывал о том, чтобы подвести к засаде одного из роботов-шпионов и через него начать разговор. Но не стал так делать, поскольку опасался, что местные начнут стрелять и это сведет на нет всю маскировку.

Чужаки начали спускаться в овраг. Это была глубокая V-образная расщелина, по дну которой, покрытому серо-белыми камешками, бежал пенящийся поток. Из земли на склонах торчали огромные замшелые валуны, и чужакам пришлось не раз сворачивать в сторону, чтобы их обойти. Вскоре патруль перестал быть виден из города. Один из роботов-шпионов Мортона и Роба занял позицию на самом краю оврага и исправно передавал изображение.

Праймы почти дошли до ручья, когда помехи значительно усилились. Патруль остановился, чужаки подняли оружие и стали расходиться. Двое пригнулись за ближайшими валунами, их инфракрасное излучение погасло, а оболочка брони стала черной. Теперь даже сенсоры робота-шпиона с трудом различали их на общем фоне.

«Остановите их, — взмолился Док. — Мортон!»

Долина осветилась вспышкой лучевого ружья. Заряд попал в того чужака, который сильнее выделялся на фоне почвы. Его силовое поле, зашипев, сверкнуло ярко-фиолетовым, обрисовав четкий силуэт. Второй лучевой заряд последовал за первым. По границе защиты пробежали мелкие язычки пламени, вокруг от травы начал подниматься пар. Через пару секунд барьер окончательно рухнул. В следующее мгновение броня чужака взорвалась фонтаном плазмы: это вспыхнули энергетические батареи и боеприпасы.

Овраг залило ярким светом, какого здесь не бывало даже в разгар дня. Два чужака, скрывшиеся за валунами, открыли огонь по устроителям засады.

— Черт, наши проигрывают! — завопил Мортон.

Он поднялся во весь рост и побежал. Электромускулы брони легко несли его, позволяя одним прыжком преодолевать завалы из упавших деревьев.

«Проклятье!» — воскликнул Роб.

Он рванулся вслед за Мортоном, размалывая бронированными ботинками подгнившие стволы, словно они были сделаны из пенопласта.

«Мне даже отсюда виден свет, — крикнула Кэт. — Вас заметят все чужаки по эту сторону от горы Блэкуотер».

Мортон поморщился. Прямо перед ним овраг на фоне темной горы сиял яркими огнями выстрелов. Есть у чужаков связь или нет, пламя послужит для флаеров отличным маяком. Из чехла на правом предплечье брони Мортона выдвинулась гипервинтовка.

В том месте, где лежал один из нападавших, взметнулся колоссальный фонтан земли и огня. Мортон увидел, как человек, освещенный бушующим в овраге пламенем, завертелся высоко в воздухе.

«Замечено четыре флаера, направляются в нашу сторону», — доложил Паркер.

В виртуальном поле зрения Мортона появились четыре оранжевых огонька.

«Останови их!» — крикнула Кэт.

— Это невозможно, — ответил Мортон. — Один из них мертв, двое других продолжают стрелять.

«Останови, — потребовал Паркер. — Неужели это так трудно?»

«Мы идем к вам, — сказал Док. — Паркер, за мной».

— О господи!

Последний восьмиметровый прыжок над поваленным деревом вынес Мортона на край оврага, его ботинки так резко ударили в болотистую почву, что увязли по самую щиколотку. Еще на лету он поднял винтовку. В центре виртуального поля зрения появилась простейшая круглая прицельная сетка. Роботы-шпионы, действуя с трех сторон, определили координаты целей. В оранжевый круг попала броня чужака, и фон мгновенно сменился зеленым. Мортон выстрелил.

Гипервинтовка была предназначена для единственной цели: пробить силовое поле, окружающее броню чужака. Но и при этом Мортон слегка удивился, когда полусекундный удар атомного лазера прожег броню, отбросив прайма на три метра назад, прямо в ручей. Вода сомкнулась над темным силуэтом, испустив лишь небольшое облачко пара.

«Вот тебе и на, — подумал Мортон, — эти вояки, оказывается, тоже кое на что способны!»

Роб присел рядом с ним на корточки — так он представлял собой меньшую цель. Мортон отыскал последнего из чужаков и застрелил его. Овраг внезапно снова погрузился в темноту. Лишь там, где лежали праймы, змеились узкие полоски горящей травы, но влажный воздух быстро гасил их пламя.

— Кто вы, черт побери? — раздался чей-то голос.

— Кавалерия, — бросил в ответ Роб. — Ваш выигрышный билет.

«Флаер наверху, — странно спокойным голосом произнес Док. — Мортон, тебе потребуется огневая поддержка».

«Нет! — крикнула Кэт. — Не вздумай!»

На телеметрическом дисплее Мортона появился символ, означавший, что Док заряжает пусковую установку. Тонкая ракета вырвалась из орудия с ускорением в пятнадцать g, тьму пронзил выброс плазмы, похожий на протуберанец. Снаряд врезался в силовое поле с ослепительной вспышкой. Флаер взорвался огненным шаром, а ударная волна, распространяющаяся со сверхзвуковой скоростью, поразила трех его собратьев: они мгновенно превратились в бьющиеся языки фиолетового пара.

«Получите, ублюдки», — пропел Док.

«Ты чертов придурок! — завопила Кэт. — Ты только что убил нас всех!»

«Только наши нынешние тела, — беспечно ответил Док. — Твоя сущность останется в целости и сохранности».

С ночного неба посыпался ослепительный звездопад из тысяч искрящихся огоньков, медленно опускающихся на землю. В центре мерцающего потока сенсоры Мортона засекли трех вооруженных людей.

«Отличный выстрел, старик!» — восхищенно отметил Роб.

— Бежим, — прошептал Мортон. — Скорее бежим. Надо сматываться отсюда!

Одна из фигур уже пришла в движение: Кэт, включив усиление брони на максимум, быстро развила скорость около шестидесяти километров в час. Она направлялась вверх по склону, к границе клубящихся туч.

«Еще четыре, — доложил Паркер. — Итого шесть».

«Точнее, десять, — поправил его Док. — Мортон, Роб, уводите отсюда гражданских».

«Верно, — сказал Паркер. — Помогать и защищать».

Один из оставшихся в живых участников засады неуверенно шагнул к Мортону.

— Что это было? Что происходит?

«Они не собираются на этом успокаиваться», — сказал Роб.

Пять высоковольтных разрядов со свистом взвились в воздух.

Небо затопило слепящим белым сиянием. Мортон подскочил к незнакомцу.

— Вниз. Спускайтесь в овраг.

Он не дал человеку никакой возможности возразить. Усиленные броней руки сомкнулись вокруг мужчины и легко подняли его над землей. Так вдвоем они и покатились вниз по склону, а позади небо наполнилось огнями дьявольского фейерверка.

«Плохие парни падают», — с довольным смехом доложил Паркер.

«Они нас обнаружили, — добавил Док. — Вот и подкрепление. Дерьмо! Восемнадцать. Четыре из них очень большие. Мортон, новый тип флаеров длятвоего каталога. — Его сенсоры начали пересылать плотный поток информации, но передача прекратилась, как только на броне Дока сошлись прицельные лучи. — Парни, вам лучше хорошенько спрятаться. Проследи за этим, Мортон. Я на тебя рассчитываю».

Док еще раз пальнул из пусковой установки. Ракета не успела пролететь и десяти метров, как выброс энергии с корабля чужаков ее уничтожил.

Крик Паркера, поднятого в воздух взрывом, едва не оглушил Мортона. Телеметрическая система зафиксировала повреждение его брони.

«Ныряем на дно ручья! — крикнул Роб. — Там мы будем в безопасности».

Мортон потянул за собой схваченного партизана, и они вдвоем преодолели последние несколько метров до бурлящего потока. Уже не опасаясь, что его кто-то заметит, Мортон переключил датчики в активный режим. Ручей оказался глубоким, не менее двух метров. Никаких препятствий в пределах действия радара на пути потока не наблюдалось.

«Вот они! — закричал Паркер. В его передатчике были включены все доступные частоты. К нему тотчас повернули семь больших флаеров. — Съешьте-ка кое-что и сдохните!»

Мортон, увлекая за собой незнакомца, бросился в воду и расширил защитное поле своей брони, чтобы то охватило их обоих.

Паркер активировал оба имевшихся у него тактических ядерных заряда.

Взметнулся слепящий белый столб, озарив овраг и уничтожив все краски. С поверхности бурлящего ручья поднялись облака пара. Ударная волна сорвала с места валуны, и они покатились по склону, с плеском падая в воду.

Мортон и Роб, крутясь и переворачиваясь, уже отплыли довольно далеко вниз по течению. Словно в бешеной скачке, они тряслись на перекатах, ударялись о крутые берега и снова отскакивали, увлекаемые мощным потоком. Мортон крепко держал спасенного человека, стараясь как можно чаще поднимать его голову над пенистой водой.

«Ты в порядке?» — спустя некоторое время спросил Роб.

Он опередил Мортона на десяток метров и плыл на спине, загребая руками, словно веслами.

— Стараюсь сохранить жизнь этому парню.

«И как он?»

— Думаю, он знавал и лучшие времена. Но сенсоры показывают, что он еще дышит.

На самом деле, мужчина скорее кашлял, но даже и эти слабые сотрясения тела свидетельствовали о том, что он жив.

«Мы слишком близко подходим к городу».

— Знаю, будем держаться поближе к дну.

Еще через двести метров ручей закончился. Поток разливался по камням широкой мелкой дельтой и впадал в озеро. Последний поворот Мортон преодолел, цепляя задницей дно, а потом и вовсе остановился.

«Черт побери, — произнес Роб, — мы выбрались».

«Примите мои поздравления. — Голос Кэт сочился сарказмом. — Мягкое приземление, верно? Не повредили орган, которым думаете?»

«Заткнись, сучка».

В виртуальном поле зрения Мортона появились действующие сенсорные диски, передающие сигнал Кэт. Их осталось не слишком много. Переключившись на их визуальные составляющие, он увидел, что на месте, где стоял Паркер, образовался небольшой кратер, окрашенный зловещим темно-красным свечением. Наверху, там, где небо пронзил ослепительный столб огня, в пелене туч образовалась дыра. Леса и рощицы, разбросанные по склонам гор, занялись пламенем, и над городом уже разгорался колоссальный пожар. Пространство между поверхностью земли и низкими тучами наполнилось дымом. Никаких признаков флаеров датчики не обнаруживали.

Кэт скрывалась в неглубокой лощине, расположенной выше зоны взрыва. Телеметрические показатели свидетельствовали о полной исправности ее брони: индивидуальное силовое поле защитило ее от взрывной волны.

Мортон выпустил из рук спасенного мужчину и поднялся на ноги. В пятистах метрах от него проходила граница силового поля, окружающего город. Вокруг не наблюдалось никаких признаков чьей бы то ни было активности.

— Я думаю, на данный момент мы в безопасности, — сказал Мортон. — Самое время убраться отсюда.

«Согласен», — буркнул Роб.

Мортон опустил взгляд на распростертого на камнях мужчину. Тот тяжело дышал. В его черной одежде зияли многочисленные прорехи, сквозь которые проглядывала кожа цвета эбенового дерева, испещренная синяками и ссадинами.

— Ты в порядке? — спросил Мортон.

Мужчина поднял голову и посмотрел на него снизу вверх.

— Что? Ты шутишь?

— Извини. У меня есть отличная аптечка, но, если ты можешь идти, лучше сначала убраться подальше от Рэндтауна, а потом уже заняться починкой.

— Милосердные небеса, простите меня за то, что я натворил.

— А что ты натворил?

— Навлек смерть на достойных людей. Как я полагаю, вы ответственны за взрыв? Это ведь был ядерный заряд, верно?

— Его подорвал один из моих товарищей по отряду. Он уничтожал привлеченные вами флаеры.

— Понимаю. — Мужчина склонил голову чуть ли не до самой воды. — Значит, на моей совести еще больше смертей. А я и так изнемогал под непосильной ношей. Воистину, судьба меня возненавидела.

— Вам не стоит винить себя. Меня зовут Мортон, а это Роб.

— Благодарю вас, джентльмены. Я рад, что вы меня спасли. Это вам зачтется.

— Не стоит благодарности, — проворчал Роб.

— Кто ты? — спросил Мортон.

Мужчина улыбнулся, показав испачканные кровью зубы.

— Саймон Рэнд. Я основал этот рай.

Мортон не мог не признать, что пещера была отличным убежищем. Целый час они добирались до нее, карабкаясь по прибрежным скалам, а иногда и переплывая глубокие заливы в тех местах, где горные ручьи впадали в озеро.

Три человека, пришедшие в полное отчаянии после колоссальных взрывов, ожидали своего лидера.

Дэвид Дамбаванд получил серьезное ранение во время предыдущего набега. У него была раздроблена нога, она покрылась сине-черными пятнами, а из ран сочилась густая мутная жидкость. Пальцы почти полностью омертвели, от них шел гнилостный запах. Кроме того, за время недолгой схватки у него были сломаны несколько других костей. Дэвида постоянно лихорадило, и мокрые от пота пряди прилипали ко лбу.

За раненым ухаживала девушка по имени Мэнди; она выглядела настолько грустной и усталой, что, казалось, вот-вот разрыдается. Но она могла лишь менять раненому повязки да кормить его жидкой похлебкой, сваренной из концентратов. Мэнди была одета в несколько не по размеру больших свитеров и зеленые брюки из полуорганической ткани. Из-под черной шерстяной шапки выбивались светлые локоны.

Третья, Джорджия, выбежала из пещеры и зашлепала по мелководью навстречу Саймону, с трудом бредущему к своему убежищу.

— Это одна из моих первых последовательниц, — сказал он, представляя ее Мортону и Робу. — Вместе со мной она помогала строить магистраль.

Женщина ободряюще улыбнулась ему и, обхватив рукой за пояс, помогла преодолеть последние метры по скользким камням. У нее было грубоватое, но привлекательное лицо, казавшееся почти детским после недавнего омоложения, с немного выдающейся вперед челюстью и острыми скулами. Под некогда дорогим костюмом от известного модельера на ней было надето несколько футболок и термобрюки; их полуорганическая ткань уже покрылась пятнами грязи, но все еще обеспечивала некоторую защиту от сырости и холодного воздуха, просачивающегося снаружи. Красивые золотисто-рыжие волосы носили следы грубой стрижки обычными ножницами и были прикрыты газовым шарфом, завязанным наподобие тюрбана.

Вслед за Саймоном и Джорджией Мортон по узкому скальному уступу прошел к главной пещере. Освещалась она несколькими шариками с солнечными аккумуляторами вроде тех, которые можно купить в любом туристическом магазине. Фонарям явно давно надо было подзарядиться, их слабый желтоватый свет не достигал даже потолка пещеры. Тем не менее его хватило, чтобы увидеть три тела, упакованные в пластиковые мешки у дальней стены.

Дэвид приподнялся на локте, но болезненно поморщился даже от этого усилия.

— Где остальные?

Он все еще смотрел на вход, но явно догадывался, каким будет ответ.

— Мне очень жаль, — произнес Саймон.

Мэнди, мгновенно поникнув, горько расплакалась.

— Что с Тироном? — спросил Дэвид.

— Его больше нет. Но он уничтожил одного из чужаков и героически сражался до самого конца.

— Одного! — горько воскликнул раненый. — Одного из миллиона. Не следовало мне оставаться здесь. Надо было уехать вместе с Лидией и детьми. Мы ничего не изменим, просто погибнем, и все. Смотрите, нас осталось только четверо. Какой смысл бороться?

Он упал на тонкий матрас, дрожа от боли и тяжело дыша.

— Сколько же вас было? — спросил Мортон.

— Восемнадцать, — ответил Саймон, тяжело опускаясь на постель. Он обвел рукой пещеру. — Это все, что осталось. Хотелось бы сказать, что мы унесли с собой в могилу уйму чужаков, но, увы, наши успехи в лучшем случае можно назвать посредственными. Враги прекрасно вооружены и умело воюют. Должен признать, мы ничего не добились, кроме собственной гибели.

Он начал почесывать пластырь, наложенный Робом по пути к пещере. Джорджия села рядом, уткнувшись подбородком в колени, и взяла его за руку.

— Восемнадцать, — тихонько протянул Мортон.

Он не стал спрашивать о подробностях. Вся эта затея была напрасной, да и миссия Кошачьих Когтей принесла не больше пользы. Пока.

— Пожалуйста, — умоляющим тоном заговорила Мэнди, вытирая глаза, — не могли бы вы отправить нас в Содружество?

Мортон обрадовался, что не успел снять шлем и девушка не видит выражения его лица.

— Не знаю. Нас забросили сюда на полгода. Но я обязательно извещу о вас флот. Возможно, они попытаются открыть для вас червоточину.

Мэнди опустила голову.

— У вас есть связь? — прохрипел Дэвид Дамбаванд.

— Конечно. Флот регулярно открывает червоточины, чтобы получить наши донесения. Мы можем сообщить вашим родным, что с вами все в порядке.

— Лучше не надо.

Дэвид попытался усмехнуться, но сильно закашлялся.

— Дай-ка я тебя осмотрю, — предложил Роб.

Он снял шлем, опустился на колени рядом с раненым и провел над его ногой и туловищем датчиком диагностического устройства.

— В базовом лагере у нас имеется достаточный запас медикаментов. Там наверняка найдется средство, чтобы тебе помочь.

— Для начала хватило бы и простого обезболивающего, — сказал Дэвид. — У нас все кончилось. Госпиталь попал под первое же установленное чужаками силовое поле. С тех пор мы обходимся тем, что удается подобрать в домах фермеров. Больших запасов там не найдешь, да и лишать помощи беднягу Напо, даже перед самой его кончиной, было бы неправильно.

— Нет проблем, — ответил Роб.

Он достал из своего ранца небольшой аппликатор и приложил его к шее Дэвида. Раненый шумно вздохнул.

— Черт, никогда бы не подумал, что так приятно чувствовать свое тело онемевшим. Премного тебе благодарен, друг.

— Не стоит. Теперь лежи спокойно и позволь моему эл-дворецкому провести обследование, чтобы решить, что с тобой делать дальше.

— Какова пропускная способность вашей коммуникационной червоточины? — спросил Дэвид. — У нас хранятся воспоминания погибших друзей, не могли бы вы отправить в безопасное место хотя бы их?

— У вас имеется страховочное хранилище? — удивился Мортон.

— Страховкой им служит наше слово, — сказал Саймон. — Каждый раз, когда кто-то собирается выйти наружу, мы записываем последние воспоминания в память обычного портативного модуля. Мы все поклялись, что оставшийся в живых доставит ячейку в Содружество. Понимаете, мы полностью доверяем друг другу. В это ужасное время дружба переплавилась в крепчайшую связь, дающую силы без колебаний рисковать своими телами.

Мортон не был уверен, что решился бы предоставить свои воспоминания кому-то из Кошачьих Когтей.

— Передача будет медленной, — осторожно произнес он. — Червоточина открывается всего на несколько секунд.

— Я понимаю, — сказал Саймон. — Но до сих пор мы держались, так что еще несколько месяцев не составят большой проблемы, тем более если вы поможете нам своим оружием.

Мортон поднял забрало шлема. После отфильтрованного воздуха запахи пещеры показались ему резкими. И в них ощущалось что-то странное. Что-то не поддающееся определению, похожее на сырое мясо со сладковатым оттенком.

— Что это?

— Запах? — переспросила Мэнди. — Это вещество, которым они загрязняют Тринебу. С каждым днем он становится все сильнее.

— Вы не догадываетесь, что это такое? Мы видели комплекс, напоминающий нефтеочистительный завод.

— Несколько дней назад я брал образцы, — сказал Дэвид. — Они вливают в воду что-то вроде водорослей. Производят биоформирование озера.

— Я полагаю, это первый шаг к превращению планеты в подобие их родного мира, — добавил Саймон. — К существующим организмам они не проявляют ни интереса, ни уважения. Чистый экспансионизм, причем на клеточном уровне.

Роб отыскал в аптечке пару ампул и вставил их в аппликатор.

— После этого я наложу тебе повязку из исцеляющей кожи, — сказал он и приклеил на омертвевшее бедро Дэвида небольшой лоскут. — Я не могу хорошенько рассмотреть кости, но повязка и биовирусы стабилизируют состояние до тех пор, пока ты не доберешься до госпиталя в Содружестве.

Дэвид закашлялся, и на его губах появились капельки крови.

— Надеюсь, Лидия продолжает выплачивать мою медицинскую страховку.

— Ты выживешь, Дэвид, это я тебе обещаю, — уверенно произнес Саймон. — Если потребуется, я донесу тебя до червоточины на собственной спине.

Внезапно послышался звук чьих-то шагов по воде, и он настороженно замолчал.

Кэт перешла заводь и сняла шлем. Короткие пурпурные пряди ее волос взъерошились и торчали, напоминая острые шипы. Она широко улыбнулась и обвела пещеру взглядом серо-голубых глаз.

— Чудесно, — высказала она свое мнение. — Привет, мальчики. Вы по мне соскучились?

— Как по вчерашней блевотине, — буркнул Роб и вернулся к повязке на ноге Дэвида.

Кэт вышла в центр пещеры.

— Что ж, мои милые, первые шесть часов выдались довольно бурными. Двое из нас погибли. Мы не смогли спасти двух гражданских лиц. А еще воспользовались ядерными зарядами, но не разрушили ничего существенного. Большая часть сенсорных дисков уничтожена. О значительном ущербе противнику говорить не приходится.

— А ты нам сильно помогла, — бросил Мортон.

— Вы слышали, что я сказала. Но предпочли проигнорировать мое мнение.

Мортон с радостью снял броню, хоть она и была идеально подогнана по его меркам. Он потер все части тела, до которых только смог дотянуться, успокаивая зудящую кожу и расслабляя мышцы. Благодаря цельному комбинезону из полуорганического волокна, надетому под скафандром, он почти не ощущал сырости пещеры. А вот преградить путь запахам было нечем.

После нескольких недель на урезанных порциях концентратов жители уничтоженного Рэндтауна с удовольствием попробовали еду, принесенную Кошачьими Когтями.

— В кашах из общедоступных пакетов очень много сахара, модифицированных генов и токсичных вкусовых добавок, — заявила Джорджия, поглощая рыбный пирог прямо из саморазогревающегося пакета. — О господи, как вкусно!

— С нашим прежним образом жизни покончено, — проговорил Саймон, с благодарным поклоном принимая от Кэт порцию вегетарианской лазаньи.

— Это не с ферм одной из планет Большой Дюжины, — заверила она его. — Я бы не стала наполнять свое тело таким дерьмом.

Роб открыл было рот, но, встретив взгляд Мортона, отвернулся и ничего не сказал.

— Надо решить, что нам делать дальше, — заявил Мортон. — Я думаю, наша первоочередная задача — забрать вас отсюда.

— А как же Дэвид? — спросил Саймон.

Дамбаванд, закутавшись в легкий спальный мешок Мортона, защищающий повязки от затхлой сырости пещеры, спокойно спал, пока лекарства и вирусы делали свое дело.

— Мы можем погрузить его в одну из наших капсул и дистанционно управлять ею до самого лагеря, — предложил Мортон. — В горах Даусинг вы будете в большей безопасности, чем здесь.

— Да, чужаки в основном сосредоточены вокруг Рэндтауна и в ближайших долинах, — сказал Саймон. — В высокогорье не так опасно.

— А как же наша миссия? — спросил Роб. — Нам предписано испортить жизнь праймам.

— Еще испортим, — ответил Мортон. — У нас есть шесть месяцев.

— Ненавижу возражать, — вставил Саймон, — но вы ведь видели строительство новых генераторов силового поля? Как только они начнут действовать, подозреваю, даже вы уже не сможете повредить основные объекты чужаков. Это третья ступень защиты, считая с момента высадки чужаков. С каждым разом силовые поля становятся все мощнее и обширнее.

— Мы пытались пробраться внутрь, — сказала Джорджия. — Пятерых поймали в канализационных стоках. У них не было ни единого шанса. Чужаки как будто ждали, что мы сделаем попытку подобраться к их комплексу. Они далеко не дураки. А бедняга старик Напо повел группу дайверов под водой через бывший аквариум. Ничего не помогло, все пути перекрыты.

— Больше никаких лазеек не осталось, — сказала Мэнди, апатично пожевывая сэндвич с беконом. — Чужаки уже вышли за границы старого города. Все технические тоннели и ливневые стоки остались внутри силового поля.

— Ребята, напрягите мозги, — сказала Кэт.

Ее голос, полный насмешки, звонко раскатился по пещере. Мортон смерил ее неприязненным взглядом. Кэт уже приступила к занятиям йогой и закинула ногу на шею.

— У тебя есть решение? — спросил он.

— Это же очевидно.

— Не хочешь с нами поделиться?

— Ядерный заряд. Это все, что нам нужно.

— Мы не можем их подорвать. К ним не подобраться.

Кэт закрыла глаза, сложила руки в позе восходящего солнца и сделала глубокий вдох.

— Должен же быть какой-то путь в город, — сказал Роб. — Как насчет пещер?

— Нет, — ответил Саймон. — Еще до строительства Рэндтауна мы провели полное сейсмическое обследование. Не хотелось столкнуться с проблемами уже после обустройства. Это было бы чересчур дорого.

— А нет ли у вас чего-нибудь, чтобы прорыть тоннель под силовым полем? — спросила Джорджия.

— Мститель Аламо, — пробормотал Роб, усмехаясь каким-то своим личным воспоминаниям.

— Нет, — сказал Мортон. — У нас нет оборудования для полномасштабной атаки. По плану, мы должны сеять панику и вести подрывную деятельность, чтобы заставить чужаков тратить время и средства и постоянно оглядываться через плечо.

— Отличная затея, — кивнул Саймон. — Но это весьма централизованная раса. Деятельность, о которой ты говоришь, возможна в долинах, но я сомневаюсь, что она способна произвести значительный эффект. Все важные структуры спрятаны под силовым полем.

— Надо бы продумать маршрут через озеро, — нехотя предложил Роб. — Даже если под водой не работает система подавления, проход должен быть. Тоннель в рифах или труба, выходящая в залив.

— Ой, какая тоска! — бросила Кэт. Она уже вынула ногу из-за головы. — Морти, я думала, ты был приличным управленцем. Неужели ты забыл фразу «важно не усилие, а точка приложения» из своего корпоративного словаря?

— Просто выдай нам свою идею, будь добра, — устало попросил Мортон.

— Чужаки расширяют охраняемую территорию вокруг своего комплекса, так? Что нам мешает установить ядерный заряд снаружи существующего барьера, но внутри нового? Когда они активируют новое силовое поле, бомба окажется внутри, под его защитой, и можно взрывать. Есть вопросы?

Решение было настолько простым, что Мортону захотелось стукнуть себя по лбу. Он решил, что утратил способность мыслить логически из-за потрясения, вызванного гибелью Паркера и Дока.

— Саймон, чужаки убирают старые силовые барьеры при включении новых генераторов?

— Да. До сих пор они так и делали.

— О боже, мальчики, неужели вы решили воспользоваться моей простенькой идейкой?

Кэт картинно захлопала ресницами.

— Конечно, — ответил Роб. — Только мне не кажется, что ты готова остаться там и взорвать заряд, как только мы убедимся, что все идет отлично.

Ударная волна после отчаянного самоподрыва Паркера значительно осложнила положение. За городом и выше него, в предгорьях, не осталось ни одного подходящего укрытия. Поэтому пришлось идти через низину на восточной стороне, частично защищенную от разрушений. Но и здесь большая часть деревьев оказалась поваленной или уничтоженной пожаром. Обширные участки генетически модифицированной земной травы тоже занялись огнем, но вскоре были погашены бесконечной слякотью и дождем.

На этих склонах, каждый в отдельной лощине, стояли большие дома самых богатых обитателей Рэндтауна, предпочитавших любоваться видами на Тринебу. При первой атаке на район Регентов все они сильно пострадали, а в период вторжения разрушения только усилились. Повсюду виднелись сорванные крыши и рухнувшие стены, а ухоженные когда-то сады превратились в грязные болота, где растения постепенно дичали, а теперь и вовсе вымирали из-за изменения климата.

Мортон и Кэт медленно пробирались по одному из таких садов. Его владелец явно коллекционировал разные виды бамбука. Группы растений были высажены в соответствии со сложным замыслом, так что с высоты образовывали гигантский цветок тигровой орхидеи. Теперь же все листья приобрели нездоровый коричневатый оттенок, а новые побеги начинали гнить, не успев подрасти.

— Еще пара сотен метров, и хватит, — сказал Мортон. — Мы окажемся на самой выгодной позиции.

Сад представлял собой естественную низину, которую целая армия агроботов продлила за счет склона холма. Мортон и Кэт решили установить ядерный заряд в самом конце сада, где бамбук уступал место розовым кустам: таким образом, взрыв произошел бы в зоне прямой видимости от комплекса чужаков. При постоянной облачности, не пропускающей свет звезд, и насыщенном дождем воздухе здесь было темно, как в межзвездном пространстве. Визуальные вставки даже при максимальном увеличении не позволяли создать общую картину, и Мортону пришлось переключиться в инфракрасный режим, отчего растительность приобрела угрожающий призрачный вид.

«Ладненько», — пропела Кэт.

Ее голос, насыщенный обманчивым энтузиазмом, звучал довольно пренебрежительно.

Мортон не придавал этому никакого значения. Он согласился идти с ней в паре, поскольку не мог доверить ей работу Роба. В качестве запасного варианта они решили установить второй заряд на дне озера. Сенсорные диски и коммуникационные передатчики под водой не функционировали. Это означало, что кому-то придется действовать в одиночку. Общество Кэт он терпел уже с трудом, но так она хотя бы оставалась под присмотром. Подводных тренировок у них было не очень много, и Мортону не терпелось узнать, чего добился Роб.

Стайка роботов-шпионов, обследующих окрестности, добралась до дома в центре сада. Это было двухэтажное строение, обшитое вагонкой, с трехдверным гаражом и балконом во всю стену, выходящим на озеро. После двух взрывных волн дом сильно покосился, и оторвавшиеся доски висели под самыми разными углами. Солнечные панели на крыше наполовину расплавились от жара ядерных взрывов и растеклись по направляющим брусьям, отчего дождевая вода беспрепятственно попадала внутрь. Все окна полопались, и в хлопающих на ветру портьерах застряли осколки стекол.

Робот-шпион номер 411 зарегистрировал на первом этаже источник инфракрасного излучения.

«Ну вот, здравствуйте», — пробормотала Кэт.

— Еще один выживший? — предположил Мортон.

Размеры источника примерно соответствовали человеческой фигуре.

«Может, корова или крупная овца».

— Напрасно ты на это надеешься.

Из предплечья Кэт выдвинулась гипервинтовка, ракеты скользнули в пусковые установки за спиной, подрывные мины спустились по ногам и отскочили в густые заросли бамбука.

К дому устремились пять роботов-шпионов. Они вскарабкались по остаткам стен и поднялись над подоконниками. Источник тепла не двинулся с места.

В виртуальном поле зрения Мортона вспыхнули неоновые символы.

— Электронная активность.

«Слабая. Похоже на портативный модуль в спящем режиме».

Один из роботов проскочил в открытый дверной проем, и его антенны охватили гостиную. В центре большой комнаты стоял чужак. На нем не было брони, и вода из трещин в потолке стекала на его бледную кожу. На кофейном столике рядом с ним лежал портативный модуль выпускаемой в Содружестве модели. Оптоволоконный кабель прибора тянулся к компактному электронному устройству в утолщении одного из четырех верхних отростков.

— Проклятье! — выдохнул Мортон. — А где остальные? Они всегда ходят группами по четыре особи. — Он приказал роботам окружить дом и провести тщательные поиски. — Что он здесь делает, черт побери?

«Минуточку, я активирую усиление психической деятельности своей брони. Ах, дорогой, эта функция не работает. Откуда мне знать, что он здесь делает, тупица?»

— Ты не помогаешь. Опять.

«Я просматриваю доступную информацию. Обычное для чужаков электромагнитное излучение отсутствует. Он не вооружен. Подожди-ка!..»

Один из тонких отростков на голове чужака согнулся в сторону робота-шпиона, стоящего в дверном проеме. Утолщение на конце отростка закрывала полусфера из какого-то электронно активного пластика, удерживаемая парой эластичных жгутов.

«Это что, очки ночного видения?» — полюбопытствовала Кэт.

Мортон даже не стал отвечать. Робот-шпион доложил, что принимает передачу в формате киберсферы Содружества. Сигнал был очень слабым, так что снаружи его никто не мог засечь. Эл-дворецкий отпечатал в виртуальном поле зрения Мортона:

Я СДАЮСЬ. НЕ СТРЕЛЯЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.

По спине Мортона пробежала противная холодная дрожь.

«Ого! — воскликнула Кэт. — И что дальше?»

— Понятия не имею.

Он приказал эл-дворецкому переключиться в соответствующий формат и виртуальной рукой отпечатал ответ, который и передал робот-шпион.

Кто ты?

ДРУГ. ПОСЛЕ ВЧЕРАШНИХ СОБЫТИЙ Я ПОНЯЛ, ЧТО ВЫ ВЕРНЕТЕСЬ. ЭТИ ДОМА ПРЕДСТАВЛЯЮТ СОБОЙ ПРИЕМЛЕМОЕ УБЕЖИЩЕ И РАСПОЛОЖЕНЫ БЛИЗКО К РЭНДТАУНУ. Я ЖДАЛ ВАС.

ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?

ПОЙТИ С ВАМИ.

КУДА, ПО-ТВОЕМУ, МЫ ДОЛЖНЫ ИДТИ?

ОБРАТНО, В СОДРУЖЕСТВО. У МЕНЯ ИМЕЕТСЯ ИНФОРМАЦИЯ, КОТОРАЯ БУДЕТ ПОЛЕЗНА В ВАШЕЙ БОРЬБЕ ПРОТИВ УТЕСА УТРЕННЕГО СВЕТА.

ЧТО ЭТО ЗА УТЕС УТРЕННЕГО СВЕТА?

ЧУЖАК ПРАЙМ.

ТЫ САМ ОДИН ИЗ ЧУЖАКОВ, ПРОТИВ КОТОРЫХ МЫ ВОЮЕМ.

Я НЕ ТАКОЙ. У МЕНЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РАЗУМ. Я ДАДЛИ БОУЗ.

* * *

Красота Крессата удивила Марка. Он ожидал увидеть нечто вроде Элана, где естественный ландшафт постепенно изменяется в соответствии с человеческими понятиями об эстетике и практичности. Огромные поместья, ставшие оазисами пышных зеленых растений, в окружении полей и рек, и нетронутые горные массивы.

Вместо этого он оказался в превосходно ухоженном лесопарке. Найджел Шелдон выбрал Крессат именно из-за его растительности. Звезда класса G и отсутствие значительных, по земным меркам, спутников обеспечивали на планете устойчивые метеорологические условия. Здесь имелись климатические зоны и происходила смена сезонов, но бури случались крайне редко, и в этой стабильной атмосферной среде эволюция произвела весьма интересную растительность. Каждое дерево вырастало в два, а то и в три раза выше, чем земные сосны и дубы, и рождало огромные яркие цветы. В середине лета местные травы меняли свой обычный, почти земной, зеленый окрас на снежно-белый, и обширные прерии переливались молочными волнами, наполняя воздух медовым ароматом и серебристым мерцанием спор. Лозы и лианы, в диком виде произраставшие в лесах, выбрасывали внушительные конусы цветов, вскоре превращавшиеся в увесистые гроздья ягод.

Бьюн, наскоро построенный поселок, где предстояло жить Марку с семьей, располагался в сорока километрах от Илланума, соседствующего с червоточиной ККТ. Он раскинулся посреди холмистых лугов, ограниченных с запада далекой цепью гор с заснеженными вершинами, напомнивших Вернонам о горах Даусинг, и служил пристанищем исключительно для огромного числа техников и специалистов, работавших над проектом.

Вдоль края поселка над одноэтажными домиками, словно живые небоскребы, возвышались стволы и кроны лесного массива. По холмистой равнине струились быстрые ручьи, по мере развития сети автомобильных дорог перекрываемые мостами. Ежедневно поднимались все новые и новые дома — их привозили сюда на платформах огромных грузовиков. Конечно, это были сборные строения, но Бьюн не шел ни в какое сравнение с рабочими трейлерными поселениями, окружавшими станции ККТ в недавно открытых мирах. Здесь имелись свои школы, рестораны, бары, а за массивной кирпичной оградой уже вставали заранее укомплектованные модули новой больницы. Все было сделано для того, чтобы жители Бьюна пользовались такими же возможностями, как и обитатели Илланума.

Общее впечатление портили только заводы. С противоположной от леса стороны рядом с поселком тянулись длинные ряды простых грузных параллелепипедов; их тускло-коричневая масса вгрызалась в цветущую долину механическими метастазами. Тем не менее круглосуточно строились все новые корпуса, и оборудование для них прибывало в таком же стремительном темпе.

Уже на последнем километре новенького шоссе, ведущего к поселку, Марк, сидя в автобусе, понял, что найдет здесь свое место. Предоставленный ему невероятным случаем второй шанс выглядел как будто намеренно подогнанным под его жизненный уклад. Марку казалось, что Бьюн в будущем станет похож на Рэндтаун — город богатых возможностей, имеющий огромное значение. Только вот вместо сельского хозяйства здесь развивалась промышленность. А вместо Тринебы был лес, который здешние обитатели за его пышное цветение уже назвали Радужным. Несмотря на то что поселок только построили, здесь уже сложились добрососедские отношения, и меньше чем через час после того, как Верноны заселились в дом, не уступающий по размерам их жилищу в долине Улон, к ним наведались трое соседей, желавшие познакомиться и предложить помощь. Сэнди и Барри немедленно унеслись с ватагой других ребят исследовать новые места.

Марк жалел лишь о том, что не может увидеть легендарную роскошь поместий, построенных Династией Шелдонов. Ни одно из этих владений, превышающих по площади среднюю страну, не соседствовало с Илланумом.

Зато у Марка была работа. Его определили на завод номер восемь. На ознакомительном семинаре он узнал, что там есть три сборочных участка. В этом он не нашел ничего необычного. А затем ему рассказали об их размерах: цилиндрические камеры имели по двадцать пять метров в диаметре и тридцать пять метров в высоту. В каждой из камер работали сотни плайпластиковых инструментальных штанг и два десятка тяжелых манипуляторов-подъемников. Внутри могли одновременно разместиться до полутора сотен техноботов. Сборочным процессом управляло устройство, снабженное программой, сравнимой с СИ.

— Вы строите космические корабли, — сказала ему Лиз, когда он вернулся домой после напряженной двенадцатичасовой смены. — В городе все об этом говорят.

— Да, только они не предназначены для военного флота. На сборочных участках соединяются готовые блоки, вот почему цеха такие огромные. Эти блоки — что-то вроде сфер с шестью шлюзами. Их остается только состыковать вокруг секции гипердвигателя, и можно получить корабль любых размеров. Последнее достижение модульной технологии.

— А что это за блоки?

— На нашем заводе занимаются подвесными контейнерами, — сказал он.

— Проклятье! Держу пари, что это корабли-ковчеги. Мне сегодня звонили из отдела по трудоустройству и предложили работу по проектированию ультрасовременной лаборатории генетической модификации сельскохозяйственных культур. Ты понимаешь, что это значит?

— Модификация земных растений для условий других миров.

Лиз прикусила нижнюю губу.

— Шелдон намерен улизнуть, если война будет проиграна, — сказала она, мрачно усмехаясь. — Наверное, он постарается вывезти и всю свою Династию. Сколько таких блоков в цехах?

— В каждом по сотне. Все основные узлы мы получаем уже готовыми, остается только корпус и система жизнеобеспечения, это стандартное, доступное оборудование. В цехах просто стыкуют все части в одно целое. На линии применяется множество усовершенствований, иначе сборка заняла бы намного больше времени. Я думаю, он спланировал все это задолго до начала вторжения.

— Сотня на каждом участке? — переспросила она. — Это большой корабль.

— Очень большой. Наш завод производит шесть готовых блоков каждую неделю. На некоторых других заводах просто консервируют промышленную кибернетику для длительного хранения. Ты же видишь, сколько грузовиков проходит по шоссе? Они увозят куда-то готовые узлы.

— Шесть в неделю на одном заводе? То есть… — Она прикрыла глаза, что-то подсчитывая в уме. — Иисус милосердный! Какие же это корабли? Шелдон, вероятно, планирует вывезти с собой целую планету.

— Если он намерен восстановить высокотехнологичное общество с нуля, ему необходимо иметь массу оборудования и достаточную численность населения.

Лиз обвила шею Марка руками.

— А мы тоже отправимся с ним?

— Я не знаю.

— Мы должны это выяснить, малыш. Правда, должны.

— Эй, брось! То, что мы видим, — всего лишь паранойя, поразившая богачей. Содружество еще не собирается уступать праймам.

Марк погладил ее спину вдоль позвоночника, как ей всегда нравилось.

— Значит, и мы должны превратиться в параноиков. Если проиграем, что станет с Сэнди и Барри? Мы ведь уже сталкивались с праймами, Марк. Им плевать на людей. Мы для них не важнее тины в пруду.

— Ладно, я поспрашиваю людей. Кто-то на заводе должен об этом знать. Да, я не говорил, что одним из наших администраторов назначили старого Барком-ба? Уж он-то мне скажет.

— Спасибо, малыш, я понимаю, насколько со мной порой бывает трудно ужиться.

— Неправда. — Он привлек ее к себе. — Неизвестно, где собирают эти корабли. Должно быть, на орбите, но я не видел ничего похожего. Я, конечно, не присматривался, но такая установка должна быть не меньше небольшой луны.

— Это может происходить где угодно, хоть за сотню световых лет отсюда. Черт, тот астероид Оззи был бы идеальным местом для дока, ультрасекретный и обитаемый. Там можно незаметно разместить целый город.

* * *

Над Регентами сгустились тучи, несущие с собой, кроме промозглой сырости, еще и мелкие острые градины. Мортон слышал, как они постукивают по его броне и хрустят под подошвами ботинок, смешиваясь с липкой грязью.

Возвращение в седловину между горами было долгим. Люди, жившие когда-то в Рэндтауне, ехали в капсулах, легко преодолевавших неровности почвы, а Кошачьи Когти в своих бронекостюмах шли пешком. Чужака, заявлявшего, что он Дадли Боуз, тоже взяли с собой. У него не было никакой одежды, чтобы прикрыть бледное тело. Боуз сказал, что оно может работать и в холоде, но не слишком хорошо. Поэтому его закутали в одеяла, а сверху обернули полиэтиленовой пленкой, чтобы хоть как-то защитить от превратностей погоды. Но даже после этого он с трудом передвигался по мокрому склону.

На подъем до уровня облачности ушла добрая часть ночи, хотя группа старалась придерживаться кратчайшего маршрута. После этого до самой седловины, где хранилось все оборудование, пришлось следовать по горизонтальной кривой, чтобы сохранить высоту.

Флаеры чужаков продолжали патрулировать пространство над озером, но ни один не рискнул приблизиться к горам, где поджидали предательские нисходящие потоки и микровихри.

Наконец группа добралась до базового лагеря, и беженцев отвели в одну из глубоких расщелин. Роб открыл рюкзаки Паркера и Дока.

— Примерьте это, — сказал он стоящим вокруг людям, передавая им различные предметы одежды. — Здесь почти все из полуорганики, так что любая вещь подойдет для любой фигуры.

— Спасибо, — печально произнес Саймон. — Мне жаль, что мы так и не узнали ваших друзей.

— Да, конечно.

Роб отвернулся и опустился на колени рядом с Дэвидом Дамбавандом. За время путешествия в капсуле состояние раненого значительно улучшилось: его кожа вернула свой обычный цвет, а лихорадка ослабла.

— Как ты?

— Нормально. Поездка в горы была очень интересной, по крайней мере те моменты, что я запомнил. Эти биовирусы — занятная штука: ощущение такое, будто я выпил галлон коктейлей с шампанским.

— Нога стабилизировалась, — сказал Роб, проводя над телом мужчины диагностическим пробником. — Выглядит неплохо.

— Спасибо.

— А как ты? — спросил Мортон мобайла Боуза.

— Это тело довольно неуклюжее, но функциональное. В холоде мобайлы праймов становятся немного слабее, но они менее чувствительны к перепадам температуры, чем люди. — Накрученный на нем кокон из одеял и полиэтилена уже затянулся тонким слоем жидкости. Боуз начал разворачивать слой за слоем, бросая покрывала на каменный пол. Модуль, при помощи которого он разговаривал, остался в клешне одной из рук. — Могу я поесть?

— Конечно.

Все трое Кошачьих Когтей принесли пластиковые мешки с водой из озера. Боуз сказал, что в ней много базовых клеток, составляющих основную пищу чужаков. Кроме того, в ожидании репатриации он заготовил в разрушенном доме контейнеры с липкой растительной массой, напоминающей перемолотые водоросли.

Во время подъема Боуз рассказал свою историю. Кошачьи Когти узнали об их с Вербеке пленении в Сторожевой Башне, об их смерти и загрузке личных воспоминаний Боуза в разум группы иммобайлов. Боуз рассказал, в чем причина угрозы, нависшей над Содружеством, — Мортон и все остальные нашли ее чрезвычайно серьезной. Завоевание проводилось с единственной целью геноцида всей человеческой расы. Они поняли, что Утес Утреннего Света психологически неспособен воспринимать концепцию компромисса, не говоря уже о мысли разделить Вселенную с какой-то еще формой жизни.

«Возможно, Док Робертс и Паркер были правы, — решил Мортон. — Это борьба не на жизнь, а на смерть».

— Теперь тебе недолго ждать лечения в госпитале, — сказал Роб Дэвиду. — Флот быстро организует червоточину, как только там узнают, что с нами Боуз.

Мортон обратился сразу ко всем:

— Я не уверен, что нам следует сообщать об этом флоту.

Кэт расхохоталась в ответ.

— Ты что, шутишь? — воскликнул Роб.

— Нет.

— Ладно, а не хочешь ли ты объяснить нам почему?

— Меллани сказала, что людям из флота нельзя доверять. Похоже, в сенате развернулась нешуточная политическая борьба между Династиями и Великими Семействами.

— Какая чушь, — отрезал Роб.

— Ты говоришь о Меллани Рескорай? — спросил Саймон. — О журналистке?

Мэнди недоверчиво фыркнула.

— Да, — ответил Мортон.

— А как то, что мы утаим информацию, поможет Содружеству? — спросил Саймон.

— Я не говорю, что мы никогда не сообщим о мобайле, — пояснил Мортон. — Я только хочу узнать, не будет ли каких-нибудь осложнений.

— И как ты предлагаешь это выяснить? — спросил Роб.

В его напряженном голосе прозвенели опасные нотки.

— Меллани устроила так, что в наших сообщениях для шоу Микеланджело могут содержаться секретные послания. Она сумеет узнать, безопасно ли рассказывать флоту о мобайле Боузе.

— «Безопасно»! — буркнул Роб. — Старик, ты сходишь с ума!

— Послушай, один день ни на что не влияет, — рассудительным тоном произнес Мортон. — Здесь нам ничего не угрожает. Нам все равно надо подождать, пока вокруг Рэндтауна не изменятся границы силового поля. Просто позвольте мне сделать по-своему.

— Дерьмо! — Роб сердито взглянул на Кэт. — А ты что скажешь?

— Я? Я думаю, что это забавно, дорогуша. Давай, Морти, натяни нос флоту. Я голосую за тебя.

— Не знаю, насколько это важно, — вмешался Саймон, — но я верю Меллани.

— Как ты можешь? — возмутилась Мэнди. — Эта шлюха насмехалась над нашим городом, над всем, что нам дорого, над твоими идеалами. Из-за нее нас ненавидело все Содружество.

— Она спасла нас, не так ли? — мягко возразил Саймон. — Я думаю, она искупила свою вину.

— Здесь что-то произошло, — заговорил мобайл Боуз, и все повернулись в его сторону. — Именно здесь Утес Утреннего Света столкнулся с РИ — их единственная стычка за все время вторжения. Поэтому я и выбрал Рэндтаун для возвращения в Содружество — у РИ здесь имеется какой-то интерес.

— Имелся, — поправил его Мортон. — Меллани работает на РИ.

— Ага, — вздохнул Саймон, и впервые за много недель на его лице появилась настоящая улыбка. — А я-то удивлялся, как ей удалось все это провернуть.

— Твоя подружка является чем-то вроде агента РИ? — недоверчиво спросил Роб. — Эта… эта… куколка?

— Эй! — рыкнул Мортон.

Кэт снова рассмеялась.

— О, это восхитительно! Премного тебе благодарна, Морти.

Мортон решительно взглянул в лицо Роба.

— Итак, должен ли я сообщать флоту о нашей находке?

Роб обвел глазами остальных, остановив взгляд на мобайле.

— Что за бардак! Поступай как хочешь, Мортон. Но после взрыва ядерного заряда твоей девчонке лучше бы привести вескую причину для нашего молчания. И пусть она поторопится.

— Я ей передам.

* * *

Марк и Лиз проводили вечер в гостиной за бутылкой вина, переживая последние мгновения Рэндтауна. Вино было из долины Улон. Эл-дворецкий Марка отыскал поставщика на Лионе, у которого осталось еще несколько таких бутылок. Мало того что цена на вино оказалась грабительской, так к ней еще добавилась и срочная доставка курьером «Моз-экспресс». Но что еще можно пить, когда переживаешь ядерный взрыв, уничтожающий город, в котором ты жил совсем недавно?

В студии вместе с Микеланджело была Меллани — комментировала репортаж. Она отдала должное печальному событию, надев длинную черную юбку с разрезом, при каждом шаге открывавшим ее красивые ноги. Волосы она зачесала назад и стянула в тугой волнистый пучок. Микеланджело в ярко-синем костюме сидел за своим столиком, похожий на юного греческого бога. Сексуальное напряжение между этими двумя было настолько сильным, что каждый, кто подключался к ВСО через широкополосный канал, почти ощущал запах феромонов, излучаемых парочкой ведущих.

Все это вызвало у Марка не слишком приятные воспоминания о том дне, когда они впервые встретились с Меллани во время блокады магистрали в горах Даусинг.

— Ты была там во время эвакуации, — заговорил Микеланджело. — Что можешь сказать по этому поводу?

— Эвакуации нельзя было избежать. Время, проведенное в Рэндтауне, я вспоминаю с удовольствием. Люди там немного странные, этонам уже известно, но то, что праймы сотворили с городом и озером Тринеба, вызывает у меня глубокую печаль. Чужаки получили по заслугам, и я надеюсь, что действия других отрядов десантников будут такими же эффективными.

— Ты говоришь об эффективности. Но они потеряли двух товарищей в первый же день после высадки. А этот эксклюзивный для нашего шоу репортаж свидетельствует о чрезвычайных трудностях, с которыми им приходится сталкиваться на поверхности.

Изображение изменилось, и вместо студии появилась зернистая монохромная картина ночного горного склона, полученная сразу с нескольких сенсоров. В центре раскинулся Рэндтаун, и силовое поле над ним мерцало, словно светящаяся жемчужина на побережье. Ядерный взрыв залил гостиную ярким светом. Силовое поле еще держалось несколько мгновений, сдерживая мощь взрыва, но затем рухнуло, выпустив огромное грибовидное облако в клубящуюся бездну темного неба.

— Теперь туда точно нет возврата, — грустно произнес Марк.

— Не будем оглядываться назад, — ответила Лиз, поднимая бокал.

— Аминь.

Они оставались подключенными еще некоторое время, пока Меллани расхваливала героизм заброшенных в тыл врага бойцов. Затем последовали другие записи, переданные Мортоном: разведывательные вылазки; последний героический бой Дока Робертса и Паркера против флаеров; Саймон Рэнд и другие беженцы. Затем Меллани и Микеланджело принялись обсуждать стратегию флота.

Эл-дворецкий Марка известил его, что к входной двери кто-то подошел.

— В такой час? — удивилась Лиз.

Домовая система выдала изображение стоящей снаружи Жизель Суинсол.

— О господи! — недовольно воскликнул Марк. — Что еще?

Он чувствовал себя виноватым из-за того, что настойчиво задавал вопросы во время работы.

Жизель сразу прошла в гостиную и отказалась выпить. Она даже не присела.

— Вы слишком часто суете нос туда, куда не следует, Марк, — сказала она.

Ее слова прозвучали откровенным обвинением. Впрочем, Марк был решительно настроен не уступать ей.

— Я работаю над увлекательным проектом и, естественно, испытываю любопытство. Но я отдаю себе отчет, что Найджел Шелдон не намерен ставить в известность о своих планах все Содружество. Вы можете на меня положиться.

— Отлично, Марк. Я отвечу на ваш чрезвычайно неделикатный вопрос: да, в случае угрозы истребления вам и вашей семье обеспечено место на борту спасательного судна.

— Благодарю вас.

Нескрываемое восхищение, прозвучавшее в его голосе, заставило Марка устыдиться. Жизель опять доказала свое превосходство.

Ее блестящие губы дрогнули в понимающей улыбке.

— Итак, теперь ваш статус повышен до второго уровня.

— Что это значит? — подозрительно спросила Лиз.

— Это значит, что Марк превосходно проявил себя в работе здесь и мы считаем, что его опыт будет полезен на другой, более ответственной стадии проекта.

— На какой именно? — не сдержался Марк.

— На сборке космических кораблей. Упаковывайте вещи. Автобус заберет вас в восемь часов утра.

— Мы переезжаем? — встревожилась Лиз. — Но дети только-только пошли в школу.

— Их следующая школа будет ничуть не хуже.

— А где это? — спросил Марк. — Где строятся корабли для эвакуации?

— Закрытая информация. — Жизель слегка улыбнулась Лиз. — Вам понравится новое место. Это как раз то, что вам надо.

— Корова! — прошипела Лиз вслед уходящей гостье.

Марк окинул взглядом комнату, почти опустевшую бутылку и единственную вмятину на мягком диване, где они сидели, прижавшись друг к другу. В этом доме он чувствовал себя вполне комфортно.

— Я не думал, что они снова перебросят нас в другое место.

— Всего лишь на другой конец Галактики, милый.

* * *

МОРТИ, НЕ ПЕРЕДАВАЙ ФЛОТУ ИНФОРМАЦИЮ О МОБАЙЛЕ С ПАМЯТЬЮ БОУЗА. РИСК ТОГО, ЧТО СВЕДЕНИЯ ОБ УТЕСЕ УТРЕННЕГО СВЕТА ПОПАДУТ НЕ В ТЕ РУКИ, СЛИШКОМ ВЕЛИК. РЯДОМ СО МНОЙ НАХОДИТСЯ ОЖИВЛЕННЫЙ БОУЗ, ВОСПОМИНАНИЯ ДОЛЖЕН ПОЛУЧИТЬ ОН, И ТОЛЬКО ОН СУМЕЕТ ИНТЕРПРЕТИРОВАТЬ ИХ ПРАВИЛЬНЫМ ОБРАЗОМ. ПОСЛЕ ЭТОГО МЫ РЕШИМ, КАК ПОСТУПИТЬ. Я НАЧНУ ПОДГОТОВКУ К ВАШЕЙ ЭВАКУАЦИИ С ЭЛАНА. А ТЫ ПОКА ПОЗАБОТЬСЯ О БЕЗОПАСНОСТИ МОБАЙЛА И БЕЖЕНЦЕВ. МЕЛЛАНИ.

— Меня оживили? — спросил мобайл Боуз.

— Она начнет подготовку к нашей эвакуации? — недоверчиво воскликнул Роб.

— В прошлый раз червоточина открылась для нас благодаря Меллани, — сказал Саймон. — Возможно, у нее снова получится.

— «Возможно» — это слишком мало, приятель. — Роб показал пальцем на мобайла Боуза. — Вот наш обратный билет отсюда.

— И куда? — спросил Мортон. — Если она права насчет флота, то, передав эту информацию, мы окажем Содружеству не самую лучшую услугу.

— Ты только послушай сам себя: флот Содружества в роли злодея? Не фантазируй. Это наша единственная надежда. А твоя девчонка, выдумывая угрозы, просто делает себе карьеру. При следующем же открытии червоточины расскажи о том, что мы захватили Боуза. Вытащи нас отсюда.

— Она работает на РИ. Она нам поможет. Доверьтесь ей.

— Чепуха!

— У меня вопрос, — вступила в спор Кэт. В одном трико она сидела на полу пещеры в алмазной позе и, казалось, не ощущала холода. — Скажи, в своем секретном сообщении ты упоминал имя Утес Утреннего Света?

— Нет.

Кэт плавным движением изменила положение тела, приняв позу королевской кобры. В этот момент она слегка улыбнулась Робу.

— А как же наша мастерица конспирации смогла выяснить его имя?

Роб заметно поубавил пыл.

— Святой Иисус, опять чертов Роб промахнулся! Вечно я делаю неверные предположения. А нам действительно необходимо так поступить?

— Ага.

— Меня оживили? — повторил мобайл Боуз.

— Да, — ответил ему Мортон.

— И я встречаюсь с молодой красивой журналисткой?

— Похоже, что так.

— Морти, милый, расскажи ему и остальное, — многозначительно усмехнулась Кэт. — Пусть он узнает, что Меллани — настоящий сексуальный маньяк.

— Мне очень хотелось бы встретиться с самим собой.

* * *

На границе первой и второй зон космоса, в восьми световых годах от Гранады — одной из планет Большой Дюжины, — располагалась звездная система. Разведчики ККТ обследовали ее и немедленно двинулись дальше. Звезда класса М господствовала над скромным царством из двух планет: одна была маленькая и твердая, не больше земной Луны, другая — газовый гигант размером с Сатурн, с десятком мелких спутников. Возможность заселения системы оценили равной нулю, и сюда больше никто никогда не возвращался.

Капитан Макклейн Гилберт, пристегнутый к креслу в тесном отсеке управления, просматривал передаваемые с сенсоров сведения. Третий спутник газового гиганта находился на расстоянии двадцати тысяч километров. Он представлял собой круглую каменную глыбу диаметром в три километра, густо испещренную кратерами и лишенную атмосферы. Сканирование визуальными датчиками давало четкую картину его очертаний. Формы главных впадин и вершин полностью соответствовали первоначально полученной информации. Вокруг серых и черных скал все так же простирался тонкий матовый слой рыхлых отложений, цветом напоминающий торфяные болота. Тысячи кратеров искромсали некогда гладкие склоны скал, превратив их в вертикальные зазубренные пики.

За две сотни лет, с тех пор как отряд ККТ провел поверхностное сканирование, здесь ничего не изменилось.

— Все имеющиеся у нас данные наблюдений сверены, — сказал Мак, поворачиваясь к Наташе Керсли, сидящей в соседнем кресле. — Здесь нет никаких признаков жизни. Это то, что вам было нужно, док?

— Похоже на то, — ответила она.

— Можно начинать запуск спутников?

— Да, будьте добры.

Мак выдал серию команд корабельному СИ. В передней части корабля класса «Москва» открылись люки пусковых шахт, и оттуда вылетели восемнадцать спутников-наблюдателей. Ионные двигатели распределили их широким кольцом вокруг безымянной луны, позволяя одновременно следить за всей ее поверхностью. При полной зоне охвата спутники должны были точно определить мощность квантовой ракеты, которую здесь предстояло испытать.

— Пока все идет нормально, — пробормотал Мак.

— Абсолютно. Будем надеяться, что импульс Ферми нас не достанет.

— Что?

Неуверенность в ее голосе насторожила Мака.

— Во время самого первого испытания атомной бомбы Ферми сомневался, что в результате детонации не произойдет воспламенения земной атмосферы. И этот вопрос не решен до сих пор. Мы полагаем, что квантовая дестабилизация не станет распространяться. В противном случае вся Вселенная трансформируется в энергию.

— Великолепно! Спасибо, что предупредили.

Капитан бросил на обреченный спутник встревоженный взгляд.

— Это весьма маловероятно, — заверила его Наташа.

Прошло еще не меньше двух часов, пока Мак не убедился, что все спутники заняли свои места и связь между ними установлена.

— Все в порядке, док, — сказал он. — Теперь ваша очередь.

Наташа порывисто вздохнула и ввела в пульт прототипа квантовой ракеты код запуска. Мощный магнитный импульс выбросил снаряд из оружейного люка. На расстоянии десяти километров от корабля активировались ядерные двигатели, и ракета понеслась к спутнику.

— Все системы работают нормально, — доложила Наташа. — Цель определена. Я ввожу код активации. — Она набрала код и дождалась подтверждения. — А теперь давайте убираться отсюда.

— Аминь, — выдохнул Мак.

«Москва» открыла червоточину и поспешно скользнула в переход. Через пять секунд корабль вернулся в реальное пространство в двух миллионах километров от спутника.

— Начат прием информации от спутников, — известил Мак, как только антенная тарелка зафиксировала сигнал. — Включаю режим широкополосной записи.

— До удара еще две минуты, — сказала Наташа. — Все системы в порядке.

— Мы отсюда что-нибудь увидим?

— О господи, конечно. Поле квантовой ракеты возникнет перед самым ударом о поверхность. Это даст нам область перекрытия в несколько сотен метров массы спутника. Вполне достаточное количество.

— И все это просто превратится в энергию?

— Все до последней частицы материи внутри поля. В теории это звучит так: эффект полностью устраняет сцепление на квантовом уровне. В результате излучение такой силы, какого никто из нас еще не видел.

— Излучение, — с усмешкой повторил Мак. — Вы имеете в виду взрыв.

— Да, — отрывисто кивнула Наташа.

Мак сосредоточился на визуальном изображении, проецируемом перед его лицом. Спутник казался просто темным пятнышком в окружении звезд. Все сенсоры вели тщательное наблюдение, на экране была видна фиолетово-белая искорка, приближающаяся к поверхности.

Мак вывел «Москву» из гиперпространства на самом краю зоны поражения. Если оружие Сиэтлского проекта будет таким мощным, как заявляли его разработчики, уровень радиации может оказаться смертельным даже на расстоянии в два миллиона километров. У Содружества в войне против праймов появится очень весомый аргумент.

— Как вы считаете, они пойдут на переговоры? — спросил Мак.

— После того как увидят оружие в действии, они очень пожалеют, если откажутся, — ответила Наташа. — Какими бы ни были их мотивы, применение этого оружия поставит их расу под угрозу истребления. Они пойдут на переговоры.

Маку отчаянно хотелось, чтобы Наташа оказалась права. Он уже пробился в авангард флота и теперь не сомневался, что именно его пошлют к Альфе Дайсона с квантовыми ракетами.

Он снова посмотрел на спутник, ни на миг не забывая об эффекте Ферми. До коричнево-серой поверхности ракете оставались считаные секунды.

«Надо было поставить „Москву" по другую сторону от газового гиганта», — подумал он.

Квантовая ракета активировала поле поражения. Вокруг спутника вспыхнул яркий белый ореол. Казалось, что древний круглый каменный осколок затмевает белого карлика. Свет, растекаясь по изрытой кратерами поверхности, словно гигантское цунами, начал растворять ее края. Спутник прорезали глубокие извилистые трещины. Невысокие вершины стали подниматься, превращаясь в вулканы, разбрасывающие обломки скал на сотни километров. Покрытые пылью равнины раскалывались на куски.

Спутник медленно и неотвратимо рассыпался в коконе смертоносного света.

— Господи, док! — рявкнул Мак. — Вы ведь собирались просто сорвать этот чертов камень с орбиты.

* * *

На переднем сиденье пришедшего за ними автобуса сидела Жизель Суинсол собственной персоной.

Это был пятидесятиместный «Форд Лэндхаунд» с роскошными креслами и небольшим буфетом перед санитарным отсеком. В нем уже разместились два семейства, и у всех пассажиров были растерянные, озабоченные лица. Марк тотчас узнал это выражение — он сам видел его сегодня утром в зеркале ванной комнаты.

Жизель дождалась, пока грузоботы загрузят в задний отсек все сумки и коробки багажа Вернонов.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказала она. — Поездка не займет много времени.

Марк и Лиз обменялись взглядами, а затем постарались успокоить взволнованных детей.

Автобус выбрался на шоссе, ведущее в сторону Илланума, и влился в поток транспорта между сорокаколесной платформой с готовой ячейкой корабля и тремя пустыми стандартными грузовиками, доставлявшими грузы на завод. Сразу после Радужного леса транспортная платформа свернула на боковую дорогу. Автобус последовал за ней. Вскоре они выехали на другое трехполосное шоссе, достаточно широкое для огромных платформ. Еще через восемь километров в шоссе влилась еще одна боковая дорога, по которой тоже шли платформы.

— Я и не знал, что на Крессате есть другие города, — сказал Марк.

— Здесь находятся пять сборочных комплексов, — отозвалась Жизель. — Вьюн и еще два завода отвечают за модули жизнеобеспечения и грузовые отсеки, один завод изготавливает гипердвигатели, а последний производит общие системы, хребет корабля, если можно так выразиться.

Марк замолчал, переосмысливая масштаб проекта. Производство оказалось еще внушительнее, чем он думал. То же самое касалось и временных рамок: строительство было начато явно задолго до вторжения праймов. Что же касалось его стоимости…

Автобус подошел к основанию невысокой горы с пологими склонами, и его окутало теплым розоватым сиянием. На мгновение Марк ощутил легкое покалывание атмосферной мембраны, а затем и он, и Лиз, и дети прильнули к окнам, спеша рассмотреть новый мир.

Они оказались высоко в каких-то горах, откуда открывался вид на плоскую равнину, раскинувшуюся на сотни километров. На ней выделялись странно желтые скальные выступы, а по диагонали от склона проходил извилистый вулканический каньон. На равнине не было никакой растительности, а только тонкий слой песка, едва покрывающий темные камни. Вдали, у самого горизонта, проступали какие-то пятна — возможно, еще одна горная цепь, но на фоне лавандового неба рассмотреть их не удавалось.

Автобус покатил по широкой дороге, огибающей небольшой городок, чьи новенькие белые дома выделялись на коричневатом фоне ландшафта серебряными слитками. Вокруг поселения, как и в Вьюне, тянулось широкое кольцо заводов, внутри располагалось несколько многоквартирных комплексов и пять обширных кварталов индивидуальных жилых домов. Добрую треть всего пространства занимали строительные площадки, где сновало множество роботов. С противоположной стороны от перехода, в направлении Крессата, горизонт заслонял генератор червоточин и четыре современные термоядерные станции.

Вдоль кольцевой дороги Марк не заметил никакой растительности, впереди расстилалась безжизненная пустыня. Но затем он присмотрелся к разбросанным по равнине топазовым пятнам. В первый момент он принял их за необычные скальные образования. Все пятна были круглыми — идеально круглыми, заметил он, вглядевшись внимательнее. С поверхности, словно крутые волны, поднимались радиальные выступы, напоминающие складки на бумажном цветке. Зрительные вставки Марка позволили ему приблизить изображение, а эл-дворецкий провел вычисления. Диаметр одного образования составлял более двадцати четырех километров. Из центра каждого такого цветка поднимались тройные шипы высотой около километра.

— А это еще что такое? — спросил он.

— Мы называем их гигажителями, — ответила Жизель. — Земля здесь повсюду усеяна ими. Эти существа могут иметь разную окраску, но вырастают всегда примерно до таких размеров, хотя в тропических районах я встречала и более крупные экземпляры. Есть и морские разновидности гигажителей, которые дрейфуют по воде, но они состоят не из плотных лепестков, как здесь, а из клубков щупалец. Других форм жизни на планете нет.

— Нет? — удивилась Лиз. — Какой необычный виток эволюции.

— Я же говорила, что этот мир вас заинтересует, — с удовлетворением сказала Жизель. — Гигажители не имеют к эволюции никакого отношения. Я не преувеличивала, говоря об отсутствии других форм жизни. Мы не обнаружили даже следов каких-нибудь бактерий или микробов, кроме тех, что привезли с собой. Планету намеренно обеспечили кислородно-азотной атмосферой и пресноводными океанами, чтобы создать условия для роста гигажителей. Еще двадцать тысяч лет назад это был всего лишь голый каменный осколок в открытом космосе. Кто-то забросил сюда атмосферу и воду — скорее всего, через гигантские червоточины. Мы обнаружили, что вокруг газового гиганта прежде вращались небольшие спутники, состоящие из чистого льда, впоследствии исчезнувшие.

— И вы знаете, кто это сделал?

— Нет. Мы дали им условное имя «плантаторы», поскольку они оставили после себя лишь гигажителей. Возможно, это произведения искусства, хотя и тут мы не уверены. Но такая гипотеза кажется наиболее верной, поскольку практического применения гигажителям мы так и не нашли — а ведь Династия ведет здесь исследовательскую работу на протяжении ста лет.

— Как же так? — воскликнула Лиз. — Это же грандиозное открытие. Самые необычные организмы, которые я когда-либо видела. Почему бы не сделать сведения о них достоянием всего Содружества?

— Коммерческая тайна. Гигажителей нельзя отнести к истинным представителям биологического мира. Тот, кто их создал, должен был преодолеть принцип неопределенности Гейзенберга: в клетках гигажителей заключена какая-то система производства. Взгляните на эти центральные шпили. Они представляют собой конические мачты из чрезвычайно плотных углеродных волокон, производимых клетками. А пластины-лепестки просто оборачиваются вокруг стержня. В гигажителях обычные биологические процессы соединены с молекулярной механикой, и этот подход мы до сих пор не в состоянии продублировать. Если бы сумели — значение такого открытия было бы невозможно оценить. Мы получили бы что угодно — начиная с настоящих продуктов фон Неймана до тел, способных к самовосстановлению. Бессмертие человека стало бы безусловным и не зависело бы от грубого вмешательства в процессе омоложения.

Лиз неодобрительно наморщила носик.

— Сколько времени им требуется, чтобы вырасти?

— Не могу сказать точно. Здешним организмам сейчас около пяти тысяч лет, и они все еще жизнеспособны. Мы ни разу не встречали растущих особей. Но некоторые экземпляры распадаются быстрее, чем восстанавливаются в процессе регенерации. Хотя нельзя сказать с уверенностью, что они умирают. Возможно, это одна из фаз их жизненного цикла. Не исключено, что, подобно земным клубневым растениям, они просто накапливают силы для очередной фазы.

— Вы хотите сказать, что они не производят семян?

— Кто знает? В них имеется ядро величиной с двадцатиэтажный дом. Мы придерживаемся мнения, что эти существа были произведены и доставлены сюда «плантаторами». Если бы у гигажителей и имелись семена, как бы они распространялись? Им бы потребовались колеса или ракеты.

— Логично, — согласилась Лиз.

— А их можно есть? — вмешался Барри.

— Нет. Мы не обнаружили в них протеинов, которые способен усваивать человеческий организм. Но мы, конечно, брали образцы у ничтожно малого количества особей. Мы придерживаемся политики неинвазивного исследования, потому и процесс тянется значительно дольше, чем хотелось бы некоторым членам Династии. Но и Найджел, и Оззи не желают, чтобы «плантаторы», вернувшись, обнаружили какие-либо разрушения. Расу, обладающую таким уровнем знаний, лучше не раздражать.

— Вы знаете довольно много, — заметила Лиз.

— Одно время я была руководителем отдела по изучению гигажителей.

— Вот как!..

Жизель насмешливо улыбнулась Марку.

— А теперь немного развлечемся. Посмотрите вон туда, в небо. Интересное явление может начаться в любую секунду.

Она указала на западный край горизонта.

Марку не понравился ее тон — слишком самодовольный, — но тем не менее он посмотрел туда, куда указала Жизель. Он ожидал увидеть сборочную платформу космического корабля, поскольку идея работы на орбите вызывала у него огромное воодушевление.

Но это была не платформа. А что-то гигантское и очень быстро перемещающееся.

— Невероятно! — прошептал он.

Все дети в автобусе, повизгивая от волнения, указывали пальцами в окна.

Над горизонтом поднимался контур луны — огромный красный силуэт, испещренный черными извилинами. Небесное тело было в несколько раз больше, чем земная Луна. Слишком большое. Марк инстинктивно понимал, что спутник такого размера должен порождать приливы, разрывающие континенты на части и вызывающие бесконечные цунами. Его не могли заслонить даже легкие высотные облака. Спустя несколько мгновений Марк начал осознавать, что собой представляет текстура спутника. Извилины на самом деле были глубокими разломами, окаймленными красноватым материалом основной породы поверхности. Черными они казались из-за того, что в глубину не проникали солнечные лучи. Спутник не был таким уж огромным, просто он проходил на низкой орбите; не был он и монолитным, он представлял собой тор из тонких красных пластин, расположенных внахлест.

— О нет! — выдохнул Марк. Он перевел взгляд с пурпурной луны на топазовые пятна гигажителей. — Не может быть.

— Может, — сказала Жизель. — Это третий вариант гигажителей, космоцветок. Плантаторы разместили на высоте в два километра пятнадцать астероидов и в каждый внедрили ядро. Масса любого из них не превышает ста миллионов тонн. Было бы интересно узнать, что произойдет, когда в ядре закончатся запасы конвертируемой материи. Кое-кто считает, что тогда и должны вернуться «плантаторы».

— Они создали луны, — изумленно произнес Марк.

— Вырастили их, — поправила его Жизель. — В сущности мы имеем планету с кочанами капусты вместо спутников. Как после этого можно утверждать, что чужаки лишены чувства юмора?

* * *

Джастина выбежала, как только открылись двери зала, где собирался комитет. Ее проводили удивленными взглядами. Сенатору не пристало бегать.

Она устремилась в дамскую комнату и нагнулась над фарфоровой раковиной. За дверью кабинки послышался вежливый кашель.

— С вами все в порядке, мадам? — спросила служительница.

— Все хорошо, благодарю. Неудачно позавтракала.

Джастина снова согнулась над раковиной. Ее бросило в жар, и лоб покрылся холодной испариной. Напряженные дискуссии между членами комитета не пошли на пользу чувствительному желудку.

Когда спустя некоторое время Джастина вышла, снаружи ее поджидал Рамон.

— Мы что-то не то сказали? — осведомился он, приподнимая бровь.

— Я что-то не то съела, — ответила она, рассасывая очередную таблетку антацида.

— Надеюсь, это не опасно. В нынешней атмосфере всеобщей паранойи люди могут решить, что тебя пытались отравить.

— Неплохо. Вдруг это заставило бы наших собратьев-сенаторов сократить расходы на столовую.

— Ты выдаешь желаемое за действительное.

Она опустила взгляд на его грудь. На нем был превосходный деловой костюм, скроенный таким образом, чтобы скрыть живот. Обычно Рамон приходил в зал сената в национальном одеянии. Но комитет безопасности не допускал СМИ на свои заседания.

— Я вижу, что ты придерживаешься своей диеты.

— Ну не начинай, — со вздохом произнес Рамон.

— Извини, — сокрушенно ответила она.

— Я понимаю — у тебя что-то не ладится.

— Ничего серьезного. Я переживу. И спасибо за поддержку сегодня утром.

— Африканская группа не подчиняется желаниям Халгартов или какой-то иной Династии.

— А как насчет Великих Семейств?

Он широко улыбнулся.

— Это зависит от предложения.

— Рамми, я хочу тебя попросить об одной услуге.

— Это что-то личное или бизнес?

— Бизнес, — вздохнула она. — В такое время сил хватает только на дела.

Он поднял руку и легонько погладил ее по щеке.

— Томпсон скоро вернется.

— Не так уж скоро. — Джастина проглотила таблетку, и они зашагали по широкому пустынному коридору к главному вестибюлю зала сената. — Помнишь тот уик-энд в Сорбоннском лесу? Кто первым высказал идею о параллельном производстве на Аншане и Высоком Ангеле?

Рамон остановился и заглянул ей в лицо.

— Зачем тебе это?

— Хотелось бы прояснить некоторые аспекты, касающиеся флота.

— Какие именно?

— Определить группировки. Ну же, Рамон! Ты ведь понимаешь, что столь грандиозное начинание оказалось принято на удивление гладко.

— Благодаря вам. Это ведь был прием у Бурнелли, если мне не изменяет память.

— Мы беспокоимся, что нас могли обойти.

— Ха! Это было бы сенсацией. Я знаю, как действует Гор. Он никогда не полагается на случай.

— В тот уик-энд дирижировал кто-то другой. Мы в этом уверены.

— В чем же дело? Вы упустили удачный контракт?

— Нет. Но Высокий Ангел получил немалую выгоду, а через него и Африканская группа. Так что ты перед нами в долгу.

— Полагаю, что это справедливо. Мне кажется, идея принадлежала Кантил. В тот раз она весьма энергично поддерживала Дой.

— Патриция сама тебе о ней рассказала или это сделала Изабелла?

— Джастина, — усмехнулся он, — неужели ты ревнуешь?

— Прекрати, пожалуйста! Это очень важно. Изабелла говорила тебе, что идея исходит от Кантил и что Дой одобрит расходы?

— Если честно, я уже не помню. Изабелла высказала предложение, и я, естественно, решил, что оно исходит от Кантил. Какой бы она ни была хорошенькой, это ведь всего лишь девчонка, живущая первой жизнью. Кто еще мог бы такое придумать?

— Изабелла принадлежит к семейству Халгарт, — многозначительно заметила Джастина.

— О нет! — Он в отчаянии поднял перед собой руки. — Мы опять возвращаемся к голосованию по вопросу о Мио.

— Это не голосование.

— А для меня почти одно и то же. Ты принимаешь происходящее слишком близко к сердцу, признайся.

— Я согласна, в тот раз Валетта застала меня врасплох. Томпсон ни за что не допустил бы подобного. Мне начинает казаться, что я не слишком подхожу для таких занятий.

— Чепуха! Ты великолепно справляешься. Ты красиво обошла Валетту и выиграла время, чтобы обеспечить голоса в свою поддержку. Ты прекрасный игрок.

— Я так не думаю. Проклятый Колумбия заставил меня раскрыть свои карты. На следующем заседании придется меряться силами, и я не уверена, что одержу верх.

— У тебя уже есть мой голос.

— Да, конечно, спасибо тебе.

— Тебя здорово тревожит происходящее, и это не первая твоя схватка с Хал-гартами и их союзниками. Почему бы тебе не объявить открытую войну и не послать флот на Солидад?

— Потому что это их флот, Рамми.

— Так вот в чем дело! Гор рвет и мечет, что они перехватили выпестованный им проект.

— Флот — это не проект, это единственное средство нашего выживания. Мы находимся в состоянии войны за существование человечества, и Халгарты полностью контролируют вопросы обороны. Это неправильно.

— Не позволяй сенатским распрям себя ослепить. Благодаря ККТ последнее слово все равно останется за Шелдоном. И Кайм все еще адмирал, а он человек Шелдона. Халгарты через Колумбия контролируют только планетарную защиту. Это классический раздел сфер влияния между Династиями. Баланс сил сохранен.

— Ладно.

Ради его спокойствия она попыталась притвориться, что поверила.

— Так-то лучше. Как насчет ленча? Только ты и я, и никаких разговоров о делах.

— Как в старые времена, — грустно сказала она. — Прости, Рамми, мне пора возвращаться в офис. Надо сделать несколько звонков.

Искра надежды в его глазах сменилась меланхоличным спокойствием.

— Я понимаю. Мой тебе совет: поговори с Криспином. Он никогда не плясал под дудку Халгартов.

Она чмокнула его в губы.

— Спасибо. Увидимся.

Кабинет принадлежал Томпсону. Это по его вкусу он был обставлен роскошной мебелью из золотисто-коричневого дерева. Она ничего не изменила, не имела права. Когда он вернется, он сможет сесть за этот огромный стол и продолжать, словно ничего не случилось.

Если до тех пор не развалится весь мир.

Джастина села в кресло брата, отпустила своих помощников и проигнорировала все срочные доклады, относящиеся к прошедшему заседанию.

Получается, Изабелла не упоминала о том, что предложение исходит от Патриции. Маловато для начала, но подозрения, что Патрицией манипулировали, как и многими другими людьми, только усилилось.

— Как мне не хватает твоих советов, Томми! — произнесла она в пустой комнате.

Принадлежащая их семье клиника омоложения находилась на окраине Вашингтона, всего лишь в двадцати пяти километрах от зала сената, если считать по прямой. Именно там зародыш клона ее брата, всего около десяти сантиметров длиной, рос и развивался в резервуаре-утробе.

Джастина опустила взгляд на свой живот и легонько дотронулась до него ладонью. Он все еще был безукоризненно плоским, хотя на посещение спортивного зала у Джастины давно не хватало времени.

— Ты родишься раньше, чем твой дядя, — негромко сказала она. — Он тебе очень удивится. И огромное число других людей тоже.

Удовлетворенно поглаживая еще не рожденного младенца реальной рукой, виртуальной она коснулась символа Паулы Мио.

«Да, сенатор?»

«Интересно, она когда-нибудь спит?» — подумала Джастина.

— У меня есть не очень приятные новости, которые следует узнать и вам. Я только что пришла с заседания комитета по надзору за службой безопасности. Сенатор Валетта Халгарт внесла предложение о вашем немедленном увольнении.

«На каких основаниях?»

— Основания, к счастью, были не слишком весомые. Она вменяла вам в вину вмешательство в действия разведки флота и использование государственных ресурсов в личных целях.

«Слежка за Алессандрой Барон».

— Точно. Мне удалось отложить голосование, сославшись на процедурные вопросы по поводу утвержденной повестки дня. Но это только отсрочка. Похоже, Колумбия и не думает успокаиваться.

«Мне это известно. Спасибо, что прикрыли меня».

— Я поговорю с другими сенаторами, пересмотрю стратегию поддержки и сумею склонить большинство членов комитета на свою сторону. В данный момент далеко не все довольны Халгартами. Это не постоянные союзники нашей семьи, но я сумею их привлечь.

«Ясно. Так мы сможем многое понять».

— Каким образом?

«Вы не догадываетесь, как намерены голосовать по этому вопросу Шелдоны? Моя работа в службе безопасности сената не в интересах Звездного Странника».

— Вы правы. Постараюсь это выяснить.

* * *

Люди раздражали Утес Утреннего Света. Он знал, что после вторжения они нанесут ответный удар; такая реакция была неизбежной. Но менее предсказуемым оказался метод их действий. Он ожидал открытия червоточин над захваченными планетами, множества кораблей и ракет, штурмующих его сооружения, — и потому тщательно готовился к подобному сценарию, строя в новых мирах мощные генераторы силовых полей, защищающих новые заводы, размещая на орбитах тысячи флаеров, оснащенных самым передовым оружием.

Согласно собранной о Содружестве информации, этого должно было хватить для отражения контратаки людей. В развалинах покинутых городов оказалось колоссальное количество информации: кристаллы памяти хранили целые энциклопедии, научно-исследовательские труды, описания устройства всех миров Содружества, их экономическую и промышленную статистику, а также поистине бесконечное множество «развлекательных» материалов. Утес Утреннего Света впервые порадовался, что оживил воспоминания Боуза, — без этого небольшого экскурса в человеческий разум было бы нелегко отличить факты от вымысла. А люди производили вымыслы в непостижимых количествах просто ради собственного удовольствия.

К немалому разочарованию Утеса Утреннего Света, информации о РИ было довольно мало. Ни в одном из двадцати трех захваченных миров не нашлось достоверных сведений о расположении Винмара. После распространения праймов во всех мирах Содружества придется обыскивать все звездные системы в радиусе двухсот световых лет от Земли. В некоторых материалах указывалось, что РИ больше не существует в физическом плане, а перешел на энергетический уровень. Утес Утреннего Света так и не смог определить, правда это или опять вымысел.

Он черпал информацию и прямо из людей. В тех же развалинах и в разбитых средствах передвижения находились десятки тысяч разрушенных тел. Извлечь из них вставки памяти было нетрудно. Живые люди доставляли больше хлопот: они сопротивлялись и боролись с солдатами-мобайлами. В конце концов Утес Утреннего Света просто убивал этих повстанцев и извлекал хранилища памяти. Он узнал, что полезной информации в них немного; эти устройства содержали только воспоминания индивидуумов, а доступа ко всему человеческому разуму в них не было. После оживления мозга некоторых особей внутри ограниченной группы иммобайлов Утес Утреннего Света убедился, что в своем большинстве они еще менее устойчивы, чем Боуз. Что казалось еще удивительнее, лишь немногие обладали такими же, как у Боуза, объемами знаний. До этого Утес Утреннего Света считал его неполноценным представителем человечества.

По мере накопления информации общее представление о Содружестве, накладываясь на представления Боуза, становилось все более отчетливым. Утес Утреннего Света начал восстанавливать и модифицировать кибернетические промышленные системы, заставляя машины людей изготавливать предметы и механизмы по его собственному замыслу. Здания приспосабливались для производственных комплексов, дороги использовались по назначению, мосты восстанавливались.

Единственным сегментом человеческих технологий, от которого полностью отказался Утес Утреннего Света, была электроника. Он просто не доверял доставшимся ему процессорам и программам. Он обнаружил в них сотни тысяч файлов, таящих угрозу для аппаратуры и сетей в целом. Люди же с момента появления информационной сети тратили массу времени и усилий на борьбу друг с другом в виртуальном пространстве. Они перехватывали сведения о деятельности своих конкурентов, отдельные отщепенцы организовывали вирусные атаки просто ради забавы, криминальные элементы похищали информацию из сетей с более слабой защитой, и в результате начинались войны, подобные бесконечным территориальным захватам иммобайлов. После столетий совершенствования люди накопили чудовищный опыт в этой области. И доказательством их превосходства в электронной сфере стали сбои в системе коммуникаций во время первого вторжения. Для отражения цифровых атак у Утеса Утреннего Света не было ни опыта, ни возможностей. В конце концов он просто уничтожил оборудование, созданное людьми, а к контролирующей сети подключился сам. Прямое подчинение поглотило большую часть его мыслительных способностей. В новых мирах приоритетной задачей стало создание групп иммобайлов, которые могли бы эксплуатировать оборудование людей.

И в этой, и во многих других областях Утес Утреннего Света достиг значительных успехов. А затем последовал контрудар Содружества. Над всеми захваченными мирами открылись червоточины. Само собой, оттуда посыпались ракеты. Утес Утреннего Света послал на перехват свои флаеры. У него имелось колоссальное преимущество: люди, опасаясь непоправимых последствий для окружающей среды, не использовали ядерные бомбы. Об этом недостатке их мышления он узнал как от Боуза, так и из других восстановленных разумов, а также из заявлений политиков Содружества. Сам он для отражения атаки пользовался исключительно ядерными зарядами.

Затем червоточины стали открываться на поверхности планет, оставаясь активными лишь на короткое время. Их назначение Утесу Утреннего Света так и не удалось определить. Люди уже не в первый раз нарушили работу внутренних коммуникаций. Посланные на места высадки флаеры обнаружили лишь незначительное сопротивление со стороны аэроботов. Миниатюрные машины обладали отличной маневренностью, но, чтобы противостоять превосходящим по численности флаерам, им не хватало мощности. Численное превосходство было главным преимуществом Утеса Утреннего Света.

Через семнадцать часов атака прекратилась. Утес Утреннего Света вышел из схватки победителем. Ему нанесли некоторый ущерб, но до стратегического поражения было далеко. Для восстановления разрушенных участков он направил группы машин и мобайлов. После изучения характера атаки началось укрепление защитных средств. Содружество оказалось слабее, чем предполагал Утес Утреннего Света.

Неприятности начались много часов спустя. В его двадцати трех новых мирах все чаще стали происходить кратковременные схватки с вооруженными людьми. Было убито несколько сотен мобайлов. Основная мыслительная линия Утеса Утреннего Света почти не заметила этих ничтожно малых потерь. Оборона, способная выдержать стратегическую бомбардировку с орбиты, легко могла противостоять любым ударам, наносимым разрозненными группами людей.

Взрывы разрушали опоры мостов, и проходящие по ним колонны транспорта падали в пропасти.

Мобайлы в патрулях переставали выходить на связь и бесследно исчезали.

На заводах вспыхивали пожары.

В ядерных генераторах возникала необъяснимая нестабильность сдерживающего поля, МГД-камеры лопались и выбрасывали струи плазмы, уничтожавшие все на своем пути.

Вдоль границ силовых полей стали появляться вооруженные люди, но невероятным образом они каждый раз ускользали от преследования.

Начались отказы оборудования за пределами силового купола. Расследование свидетельствовало о преднамеренных поломках или небольших взрывах.

Недалеко от Рэндтауна взорвалась ядерная бомба, уничтожившая пятнадцать флаеров.

Мобайлы-фермеры постоянно погибали от выстрелов с большой дистанции. Оборудование ферм выходило из строя. Урожаи гибли.

Ядерный заряд внутри силового поля Рэндтауна уничтожил целую установку.

Вооруженные люди появлялись в каждом из новых миров. Их было невозможно выловить. А загнанные в угол, они сражались насмерть и погибали, активируя ядерные заряды.

Над новыми мирами частенько появлялись микроскопические червоточины, действующие всего несколько секунд. Они не представляли никакой угрозы.

Ядерные бомбы взорвались на Оливензе, Слиго, Вэйлтоне, Наттавааре и Ан-шане.

Взрывы засыпали новые карьеры.

Диверсии не были настолько разрушительными, чтобы остановить экспансию Утеса Утреннего Света в двадцати трех новых мирах. Но разгромленные комплексы надо было восстанавливать. Уничтоженным мобайлам — готовить замену. Дороги — строить заново. Поля — пересеивать.

А потом откуда-то появлялись вооруженные люди, и все начиналось сначала. Утес Утреннего Света возводил новые комплексы и усиливал защиту, на что уходило все больше времени. Из домашнего мира он перебрасывал десятки тысяч солдат, и всех их надо было кормить и вооружать, на что требовались новые ресурсы. Подрывная тактика, используемая людьми, его чрезвычайно раздражала. Утес Утреннего Света не знал, как прекратить диверсии. Конфликты в его домашнем мире велись открыто, и противники стремились нанести друг другу наибольший урон. Здесь было по-другому. Из восстановленных разумов людей Утес Утреннего Света узнал, что партизанская война никогда не закончится. Подобных примеров в истории этой расы было предостаточно. Фанатичные борцы за свободу неоднократно с успехом противостояли регулярным армиям.

Диверсии прекратятся только тогда, когда на воле не останется ни одного человека. С этой целью Утес Утреннего Света продолжал накапливать все больше и больше резервов.

На промежуточной базе были зарегистрированы волны квантовых искажений, распространившихся по звездной системе со сверхсветовой скоростью. Их источник соответствовал характеристикам двигателя космического корабля людей, проходящего на расстоянии трех световых лет. Теперь этот корабль поспешно удалялся.

Утес Утреннего Света знал, что после обнаружения промежуточной базы флот Содружества предпримет атаку всеми имеющимися у него средствами.

Тысячи групп иммобайлов рассчитали защиту, способную противостоять релятивистскому удару, нанесенному людьми в районе Аншана. Сложные устройства, необходимые для модификации червоточины, уже были в процессе изготовления. Утес Утреннего Света ускорил процесс и начал переброску на промежуточную базу первой партии узлов. Одновременно он стал наращивать численность боевых космических кораблей. Атака на базу ослабит защиту Содружества, и тогда он приступит ко второй фазе завоевания, чтобы захватить еще сорок восемь планет.

ГЛАВА 7

Патриция Кантил и Даниэль Алстер вместе вышли из здания сената и экспрессом прибыли на Керенск. У перехода их встретил Гилберт Макклейн. Все трое сели в служебный челнок, чтобы совершить двадцатиминутный перелет к Бабийанскому атоллу.

— Даже после всей проделанной подготовительной работы я не могу поверить, что мы достигли этой стадии, — сказала Патриция. — Уверяю вас, президент очень обеспокоена.

— Мы все испытываем тревогу, — ответил Мак. — Нынешний этап может стать решающим.

— Адмирал уверен, что нам достаточно кораблей? — спросил Даниэль.

— Он сам вам об этом скажет, — ответил Мак и показал на толстостенные окна в потолке челнока. — Как вы можете убедиться, мы не тратили времени даром.

В космосе вокруг Высокого Ангела стало тесновато. Теперь там в состоянии невесомости дрейфовали три порта, связанные с Керенском и предназначенные для пассажиров и небольших грузовых челноков, направлявшихся на новыекомплексы строящегося флота и промышленные станции архипелага. Девять сборочных платформ для боевых космических кораблей были намного больше, чем первоначальные устройства для сборки кораблей-разведчиков. Каждая платформа состояла из пяти гигантских малметаллических сфер, соединяющихся друг с другом вокруг червоточины, ведущей на Керенск. Элементы корпуса и другие компоненты теперь доставлялись непосредственно к кибернетическим системам, отвечающим за сборку.

Малметаллический шар четвертой платформы открылся, и внутри стал виден один из новых кораблей класса «Москва», готовый к запуску. Длина «Лондона» составляла полторы сотни метров; кирпично-красный корпус представлял собой две соединенные сферы — меньшую впереди и большую сзади, — а в узкой части торчали семь тонких пластин термоизлучателей. Эта модель проектировалась без учета аэродинамики, корабли класса «Москва» предназначались исключительно для доставки оружия.

— Выглядит внушительно, — сказала Патриция.

— В таких кораблях достаточно боеприпасов, чтобы уничтожить любую планету Солнечной системы, включая Юпитер, — пояснил Мак. — На этот раз преимущество в огневой мощи на нашей стороне.

— Я надеюсь, вы предусмотрели защиту от несанкционированных запусков, — поинтересовался Даниэль.

Мак усмехнулся.

— Ракеты Дювуа запускаются трехсторонним кодом. Залп осуществляют три члена экипажа.

— А если корабль получит повреждение и останутся только двое? — спросила Патриция.

— Это невозможно, — заверил ее Мак. — Если удар окажется настолько мощным, что пробьет силовое поле, корабль будет уничтожен.

— А, понимаю.

Патриция перевела взгляд на огромный космический корабль чужаков, к которому приближался челнок.

Адмирал Кайм тепло приветствовал своих гостей в кабинете на верхнем этаже Пентагона-2. На Бабийанском атолле наступила ночь, и огромный купол стал прозрачным. Икаланайз тонким красновато-желтым полумесяцем опускалась к кромке парка. Остальная часть видимого над головой космоса была испещрена яркими серебристыми штрихами архипелага, включающего в себя, кроме исследовательских лабораторий и мерцающих транспортных узлов, новые станции и платформы космического флота. Ионные двигатели сотен снующих между ними челноков оставляли в небе тонкую сеть голубоватых лент.

Патриция, поздоровавшись с Каймом и Колумбия, села рядом с Оскаром.

— Примите мои поздравления.

— Спасибо. — Тот смущенно улыбнулся. — Простите, что не встаю. В данный момент из-за гравитации я чувствую себя слишком слабым и все время испытываю головокружение.

— Прошу вас, не надо извиняться.

— Самое противное заключается в том, что я придерживался предписанного режима физических занятий и принимал все биогенные препараты. Ничего не помогло. Проклятье, как я ненавижу невесомость!

— Президент попросила передать ее личную благодарность вам и вашему экипажу. Обнаружение Врат Ада — важнейшее событие, которое может переломить ход кампании.

— Мы просто делали свою работу, — пробормотал Оскар.

За спиной старого друга встал Мак.

— Его скромность — тоже побочный эффект пребывания в невесомости. Не беспокойтесь, к церемонии награждения орденами и медалями он полностью вылечится. Как вы думаете, вице-президент будет лично награждать Оскара? — спросил Мак, сохраняя серьезное выражение.

Патриция рассмеялась.

— Да, припоминаю, добрейший вице-президент Биклу при упоминании вашего имени утратил большую часть своей жизнерадостности.

Оскар заставил себя улыбнуться.

Уилсон громко предложил перейти к делу. Дмитрий Леопольдович, тихо беседовавший с Рафаэлем, занял место рядом с Анной, а Мак сел по другую сторону от Даниэля. Официально они собрались на заседание стратегического совета флота, но Уилсон считал, что это просто встреча его и его ближайших советников с представителями власти — Патрицией и Даниэлем. Целью встречи было определение дальнейшей политики Военного кабинета.

— Мы начнем с очевидных фактов, — сказал он. — С местоположения Врат Ада.

На голографическом портале его стола возникла простая карта звездного неба. Система, где Оскар засек все признаки гигантской червоточины, находилась на расстоянии трехсот световых лет от Элана.

— Вы все ознакомились с показаниями сенсоров, — сказал Оскар. — Ошибки быть не может: перед нами то самое место.

— Нельзя не учитывать ничтожно малой вероятности, что это ловушка, — сказал Дмитрий.

— Чудовищно дорогостоящая ловушка, — заметил Мак. — Нам известно, что у праймов нет экономики в том смысле, в каком мы ее понимаем, но дублирование Врат Ада потребовало бы значительных ресурсов. И с какой целью? В лучшем случае это дало бы им отсрочку на пару месяцев.

— А может, они построили вторую червоточину, — с довольным видом добавил Дмитрий. — Или несколько. Мы знаем, что они склонны к четверичной системе. Было бы справедливо предположить наихудший вариант.

— Вы только этим и занимаетесь, — негромко произнесла Патриция.

На бледном лице Дмитрия появилась печальная улыбка.

— Это моя работа.

— Вы предлагаете отложить атаку? — спросил Рафаэль.

— Нет, сэр. Моя — и Института стратегических исследований — рекомендация состоит в том, чтобы продолжать разведывательные полеты. В сущности, было бы неплохо предпринять еще один полет к Альфе Дайсона. Тогда мы могли бы наверняка узнать, существуют ли другие гигантские червоточины.

— Это рискованно, — возразил Уилсон.

— Не более, чем атака Врат Ада, — сказал Дмитрий. — Неизвестно, какие еще способы защиты изобрели праймы, но не сомневайтесь, укреплять они станут не только свой домашний мир. Врата Ада имеют для этой расы первостепенное значение и потому будут защищены всеми возможными средствами.

— Мы, безусловно, организуем и другие разведывательные вылеты, — ответил Уилсон. — Необходимо как можно больше узнать о намерениях противника.

— Как раз намерения праймов и остаются постоянной неизвестной величиной, — сказал Дмитрий. — Как заметил капитан Гилберт, экономическая модель общества праймов недоступна нашему пониманию. С какой стороны ни посмотри, завоевание Содружества абсолютно не рентабельно. Мы пришли к выводу, что они предприняли против человечества нечто вроде крестового похода.

— Это же смешно! — воскликнул Даниэль.

— Простите, сэр, это ничуть не смешно. Мы, конечно, не знаем, есть ли у праймов хоть какая-то религия, но фундаментальные принципы остаются неизменными. Их действия не подпадают под законы логики, следовательно, здесь задействован фанатизм. Крестовые походы — это общее понятие в человеческой философии, независимо от того, является ли их причиной религия или идеология. В нашей истории довольно много таких примеров.

— Это имеет отношение к разработке стратегии атаки на Врата Ада? — спросила Патриция.

— Надо учитывать возможные последствия, — пояснил Дмитрий. — Мы планируем удар в надежде, что нанесем существенный урон могущественному противнику. Если мотивация праймов для захвата Содружества базируется на нелогичной предпосылке их бога или лидера о необходимости стереть человечество с лица Вселенной, их ничто не остановит. Мы получим передышку, но не сможем положить конец войне. Они вернутся. И мы должны быть к этому готовы.

— Без Врат Ада им потребуется много времени, чтобы собраться с силами и нанести очередной удар, — сказал Рафаэль. — Под угрозой уничтожения окажутся все корабли, все сооружения, построенные на Утраченных двадцати трех планетах. Мы сможем их истребить еще до подхода подкрепления.

— Извините, адмирал, — снова заговорил Дмитрий, — но СМИ дали весьма точное название захваченным планетам. Они действительно навсегда утрачены для нас. В данный момент заброшенные туда отряды отвлекают значительную часть ресурсов праймов. Но в случае уничтожения Врат Ада Утраченные двадцать три планеты никому не будут нужны. Мы не можем посылать корабли в бой, победа в котором принесет одни потери.

— Превосходно! — саркастически произнес Мак. — Значит, мы идем в бой только в тех случаях, когда точно знаем, что никто не пострадает? — Он с сожалением взглянул на Дмитрия. — Это война, парень, это грязное занятие, и потери неизбежны. Тут тебе придется смириться.

— Мы уже разрабатываем оружие, которое гарантирует победу, — сказал Дмитрий. — Давайте подождем, когда оно будет готово, и воспользуемся им. Нельзя пытаться одолеть праймов мелкими ударами. Их слишком много. Нам это не под силу.

Ему никто не ответил. Уилсон обвел взглядом встревоженные лица. Все присутствующие знали о Сиэтлском проекте квантовой ракеты, но это был последний резерв, оружие Страшного суда. Каждый, кто о нем знал, молился всем богам, чтобы не пришлось к нему прибегать.

— Применение оружия, разрабатываемого Сиэтлским проектом, гарантирует победу только в том случае, если мы решимся на геноцид праймов, — сказал он.

— А как вы думаете, адмирал, что они делают с нами? Я подключался к донесениям отрядов с Утраченных миров. Все беженцы, пережившие вторжение, были уничтожены при первой же встрече с праймами. Нельзя применять к ним человеческую логику и искать мотивацию поступков. Не обманывайте себя, мы их совершенно не интересуем. Они желают одного: истребить всех людей до последнего. Все споры в нашем институте закончились единственным выводом: либо мы, либо они.

— Решение о применении оружия Сиэтлского проекта относится к области политики и будет приниматься Военным кабинетом, — сказал Рафаэль. — С этим все согласны. Данный вопрос выходит за рамки обсуждаемой сегодня стратегии.

— Значит, мы должны рекомендовать принять такое решение, — сказал Дмитрий. Он наклонился в кресле, обращаясь непосредственно к Уилсону, и на бледном лбу блеснула испарина. — Мне нелегко так говорить, но мы уже раскрыли свои карты. Поступок экипажа «Отчаянного» достоин восхищения; эти люди замедлили продвижение врага и обеспечили возможность спасти миллионы жизней. Но праймы увидели, на что способна технология гипердвигателей и теперь в состоянии ее продублировать. Мало того, они примут контрмеры — мы и сами бы так поступили. В случае использования релятивистского оружия для атаки на Врата Ада нельзя рассчитывать на успех.

— В войне мало что поддается расчетам, — заметил Уилсон. — Но это не означает, что мы должны сдаться.

— Я и не говорю, что мы должны сдаться. Нет, мы должны одержать полную победу.

— Корабли праймов отправились в открытый космос уже через час после падения барьера, — сказал Оскар. — Джинн выпущен из бутылки и распространился по Вселенной. Мы должны учитывать и этот факт.

Дмитрий отбросил со лба прядь тонких волос.

— Простите, но мы в Санкт-Петербургском институте не видим другого способа покончить с ними. Тот, кто ставил барьер, явно придерживался того же мнения, потому и запер их в звездной системе. Мы, к сожалению, не имеем такой возможности.

— Спасибо, Дмитрий, — обратился к нему Уилсон. — Рекомендации института будут представлены Военному кабинету. А сейчас мы продолжим планирование атаки на Врата Ада. Анна?

— Производство кораблей класса «Москва» набирает темпы, — заговорила она. — Теперь, когда изготовление секций корпусов и всех компонентов поставлено на поток заводами Большой Дюжины, строительство одного корабля с нуля занимает две недели. Процесс сборки автоматизирован в еще большей степени, чем это было при создании кораблей-разведчиков. В настоящее время в строю двенадцать кораблей, но ситуация скоро изменится. Завершена работа над девятой сборочной платформой, секции еще пяти находятся в процессе изготовления, и эти платформы будут готовы уже в следующем месяце. Открытие червоточин на Керенск стало колоссальным прорывом в производстве. В процессе согласования нам пришлось долго убеждать председателя Галл, но она достаточно сдержанна, чтобы сохранять спокойствие. Она понимает, что в сложившихся обстоятельствах Высокий Ангел не может настаивать на монополии. Кроме того, большая часть рабочих бригад до сих пор ночует здесь.

— Сколько кораблей мы можем отправить к Вратам Ада? — спросила Патриция.

— К концу этой недели — пятнадцать. Если подождем еще неделю, их будет двадцать два. Спустя две недели у нас будет больше сорока кораблей, и каждые четырнадцать дней их число станет увеличиваться на сорок пять.

— А сколько их необходимо для решающего удара, чтобы закрыть Врата Ада?

— Мы полагаем, минимум двадцать, — ответил Мак. — Праймы прочно обосновались в этой звездной системе. Врата Ада — только часть их оборудования. Там же находятся и генераторы червоточин к Утраченным двадцати трем планетам, через которые в Содружество до сих пор поставляются колоссальные партии техники и боеприпасов. Мы подсчитали, что во время вторжения праймы перебросили сорок пять тысяч кораблей. А если чужаки планируют второе вторжение, мы должны оставить для защиты по меньшей мере столько же кораблей. Возможно, намного больше.

— Двадцать кораблей против сорока пяти тысяч? — усомнилась Патриция.

Цифры явно вызвали у нее сильнейшее беспокойство.

— Они будут действовать не так, как над Утраченными планетами, — пояснил Уилсон. — Корабли класса «Москва» остановятся на краю системы, где находятся Врата Ада, и оттуда произведут запуск ракет Дювуа. Догнать их можно будет только на сверхсветовой скорости.

— Двадцать кораблей? — уточнила Патриция.

— Это минимум, — ответил Мак.

— Хорошо, следующая неделя — вполне приемлемый срок.

— Необходимо выждать еще, — вмешался Дмитрий. — Нельзя бросить в атаку все, чем мы располагаем, должен остаться какой-то резерв. Праймы обязательно нанесут ответный удар.

Патриция бросила сердитый взгляд в его сторону.

— Дмитрий прав, — сказал Рафаэль. — Надо правильно рассчитать силы. Как ни грустно это говорить, но приходится учитывать и вероятность неудачи. Я, как ответственный за оборону планет Содружества, настаиваю на том, чтобы использовать часть кораблей для защиты.

— Уилсон? — спросил Даниэль.

— Я согласен, это справедливое требование. Я понимаю, что человечество с нетерпением ждет от нас ответных действий, но в данном случае нельзя принимать сугубо популистские решения. Диверсионная война продолжается. За время, пока строятся корабли, мы могли бы увеличить численность отрядов на Утраченных двадцати трех планетах. Мы знаем, что эта миссия проходит успешно, так почему бы не сделать ее интенсивнее и тем самым отвлечь внимание праймов?

— Сколько вы предлагаете ждать? — спросила Патриция.

— Две недели, — сказала Анна. — Это обеспечит по два десятка кораблей для атаки и для защиты. Вполне достаточно.

— Ладно, я передам это президенту.

Когда совещание закончилось, все стали прощаться и покидать кабинет. Оскар продолжал сидеть в своем кресле. От волнения у него перехватывало горло, и это ощущение казалось тяжелее, чем все последствия невесомости. Ему не хотелось лгать Уилсону, чтобы прикрыть свою задницу. По крайней мере, в таком серьезном деле. Но рассказать о своем открытии он был обязан. А тогда, возможно, выяснится, кто еще замешан в этом деле.

Мак и Анна выходили последними. Перед тем как за ними закрылась дверь, Оскар заметил, как Анна слегка пожала плечами, оглядываясь на Уилсона.

— Выпьешь? — спросил Уилсон.

— Да, спасибо. Виски со льдом, без воды.

Уилсон взглянул на него с удивлением, но молча прошел к круглому бару с напитками.

— Что ж, тебе удалось меня заинтриговать. Деловая встреча наедине.

— У нас проблема, — сказал Оскар.

Уилсон, наливая виски в хрустальный стакан, слегка усмехнулся.

— Хьюстон.

— Что?

— Ничего. Извини, продолжай, пожалуйста.

Оскар, презирая самого себя за потребность в жидком эквиваленте смелости, принял стакан с виски.

— Не так давно ко мне обратился некто, сомневающийся в некоторых аспектах полета «Второго шанса».

— И ты туда же?

— Они с тобой говорили? — Оскар испытал изумление.

— Скажем так: проблема заинтересовала многих политиков. И что же хотел от тебя этот некто?

— Будет понятнее, если я тебе кое-что покажу.

Оскар дал команду эл-дворецкому подключиться к записям из секретной базы флота. Портал на столе Уилсона воспроизвел информацию с челнока, направляющегося к Сторожевой Башне.

— Видишь главную антенну? — спросил Оскар, останавливая запись. — Кто-то подает сигнал в домашний мир праймов.

— Сукин сын! — Уилсон упал в кресло, не отрывая глаз от картины, заполнившей половину его кабинета. — Ты уверен?

— Мы оба знаем, что на этой стадии миссии тарелка не должна быть развернута. Я произвел приблизительные вычисления и определил направление.

— Сукин сын! Кто же это мог быть?

— Я не знаю. У нас достаточно подробные записи, но тот, кто дал команду развернуть антенну, явно обошел нашу систему наблюдения. Это единственное доказательство нарушения.

— Я не понимаю. Изменник? Но зачем? Какой у него мог быть мотив?

— В унисфере на этот счет ходит масса самых невероятных предположений, — осторожно ответил Оскар. — Мы так и не поняли, почему барьер разрушился при нашем приближении. Зато теперь можно с уверенностью сказать, почему оказалась нарушена связь с Вербеке и Боузом.

— Кто-то из экипажа. — Уилсон перешел на шепот. — Но я отбирал их… мы отбирали. Ты и я.

— Да, — с несчастным видом кивнул Оскар.

— О господи! — Уилсон не мог оторвать взгляда от изображения антенной тарелки, словно видел в ней физическую угрозу. — Но это же бессмысленно! Война никому не выгодна. В любом случае никто не знал, что находится по ту сторону барьера.

— Сильфены, может, и знали.

— Нет. Только не они. Я не верю. — Он повернулся к Оскару, прищурив глаза. — Кто просил тебя на это посмотреть?

Оскар выдержал его взгляд.

— Хранители Личности. Со мной связался человек, которого я когда-то знал.

— Черт, Оскар! Эти мерзавцы пытались уничтожить «Второй шанс».

Оскар кивнул на изображение.

— Возможно, у них на это имелась веская причина.

— Звездный Странник, тот чужак, в которого они верят? Ты не можешь принимать это всерьез.

— Я, допустим, и не принимаю, — неуверенно ответил Оскар. — Я и сам еще не знаю. Но кто-то на борту корабля действовал против нас. Из-за того полета началась война, в которой мы можем проиграть, и это повлечет за собой гибель всего человечества. Ты спрашивал о мотиве? Его не стоит искать в политике.

— Ты прав: тут не может быть политики. Скорее, чье-то влияние извне. Тот, кто это совершил, предал все человечество. Сукин сын, как трудно поверить!

— Я понимаю.

— Ты уже сказал об этом Хранителям?

— Нет, конечно нет. Послушай, я облегчу тебе жизнь. Я подам в отставку.

— Черта с два! Мы должны выяснить, что же в действительности происходит, и сделать это надо быстро. Мы собираемся отправить флот к Вратам Ада — и помоги нам Боже, если что-то пойдет не так.

— Ты же не думаешь, что…

— Кто-то предал нас во время полета на «Втором шансе». Если он все еще где-то поблизости, то может попытаться сделать это снова.

— Проклятье, я не подумал о таком. Что ты собираешься делать?

— Попросить помощи. Паула Мио знает о Хранителях все, что только можно было узнать. Я посоветуюсь с ней.

* * *

Меллани не выполнила своего обещания. Они с Дадли Боузом так и не поселились в шикарном отеле в Лос-Анджелесе, — вместо этого она подыскала дешевую трехкомнатную квартирку на задах Венис-бич. Жилище находилось в старом, обветшавшем здании, на первом этаже которого разместились мелкие дешевые магазинчики с футболками, самодельной бижутерией, подержанными домашними роботами и повседневной одеждой. В каждой лавке допоздна гремела суперсовременная музыка. Окна двух верхних этажей по большей части были закрыты деревянными ставнями, а ряды устаревших кондиционеров постоянно посвистывали и шипели от полуденного зноя.

Соседнюю с Меллани и Боузом квартиру занимали супруги, громко бранившиеся между собой всякий раз, когда расписание смен заставляло их одновременно находиться дома. Наверху жила проститутка, она водила гостей по пожарной лестнице и предоставляла развлечение без доступа к ВСО.

Водопровод в квартире работал от случая к случаю. Регулятор холодильника заклинило в крайнем положении, и продукты быстро превращались в куски льда. Мебель устарела лет пятьдесят назад. Окрашенный в кирпичный цвет пол громко скрипел.

Хозяин здания с радостью принял наличные. О том, что в этой квартире кто-то поселился, не было сделано никаких записей.

Странно, но в такой необычной обстановке Дадли обрел спокойствие, какого не испытывал ни разу, с тех пор как стал жить вместе с Меллани. Она, возвращаясь из офиса Микеланджело, заставала его на кухне за приготовлением изысканных блюд или на скамеечке перед домом, где он с банкой пива в руке наблюдал за быстротечными сценками уличной жизни. Она догадывалась, что немалую роль в обретении им уверенности сыграл тот факт, что Мортона от них отделяли две сотни световых лет.

Вечером того дня, когда Меллани получила запись об уничтожении Рэнд-тауна, она надела простое платье-футболку и направилась на пляж. С кроссовками в руке она зашагала по песку в сторону пирса Санта-Моника.

Адам Элвин мгновенно отозвался на движение ее виртуальной руки.

— Я не сумела отыскать никаких следов Бромли, Уотерфорда и Гранку, — сказала Меллани. — Они даже не связывались со своими семьями, следящие программы, установленные моим приятелем, это наверняка бы засекли.

«Не будь к себе так строга, Содружество очень большое, — ответил Адам. — Сложившаяся ситуация свидетельствует о финансировании работы Боуза Звездным Странником. Других доказательств нам не требуется».

— Но те трое могли иметь какое-то отношение к Барон. Я хочу выяснить — какое.

«Мы это ценим, но Барон важна для тебя, а не для нас».

— Я думала, ты хотел обнаружить всю агентскую сеть Звездного Странника. Разве тебе не важно знать, кто на него работает?

«В конечном счете — нет».

— Что ж, ладно.

Она не спеша подошла к участку, где стояли волейбольные корты. Фонари на высоких столбах бросали желтый свет на играющих. Один из парней окликнул ее, предлагая присоединиться к его команде. Меллани с сожалением улыбнулась в ответ и покачала головой.

«Здесь мы пока не в силах помочь тебе», — сказал Адам.

— Хорошо. А как насчет этого: мой приятель Мортон встретился с чужаком, хранящим воспоминания Дадли Боуза — того самого, что участвовал в миссии «Второго шанса».

«Черт побери, ты не шутишь?»

— Нет.

«Ты можешь обеспечить нам связь с ним?»

— Нет, напрямую не могу. РИ не станет помогать мне вытащить их с Элана, а я сама не знаю, как добраться до астероида Оззи. Как я понимаю, у вас нет генератора червоточин?

«Жаль, но нет».

— Я так и думала. Но если у вас имеются вопросы к Боузу, я с радостью их передам.

«Я немедленно поговорю с Йоханссоном. А флоту об этом известно?»

— Пока еще нет. Я попросила Мортона сохранить новость в тайне. На данный момент он больше никому не сообщал о чужаке.

«Меллани, ты проделала фантастическую работу».

— Но это ни к чему меня не привело. Я чувствую себя легкой мишенью, по которой вот-вот начнут стрелять люди Барон.

«Я уверен, мы все устроим. Ты не разговаривала с Мио в последнее время?»

— Нет. У меня нет для нее никакой информации, кроме той, что передал Морти, а это было бы против правил. Я только и делала, что искала следы адвокатов и сочиняла репортажи для Микеланджело. Да, кстати, нет ли у вас секретной информации о богачах, строящих ковчеги, особенно о Шелдонах?

«Только слухи из унисферы. Говорят, что самый дешевый билет будет стоить миллиард земных долларов. Ты собираешься покинуть нас, Меллани?»

«Миллиард долларов? — подумала она. — Господи, неужели Поль Гремли так высоко меня ценит?» — Эта мысль ей польстила.

— Пока нет, — сказала она. — Я еще хочу вам помочь.

«Я рад это слышать. Вот еще три агента Звездного Странника, о которых ты должна знать: Изабелла Халгарт и ее родители, Виктор и Бернадетт. Если увидишь кого-либо из них, быстро прячься».

— Спасибо. А как вы узнали?

«Брэдли исследовал пропагандистский выпуск, в котором агентом Звездного Странника объявлялась президент Дой. Это не наша работа. Подготовить запись помогала Изабелла. Теперь она скрывается — верный признак того, что вскоре она станет более активной. Мы организовали небольшие группы для наблюдения за ее родителями. Если я узнаю хоть что-то, что может решить твои проблемы, немедленно тебе сообщу».

— Я ценю твою помощь. Я… Большую часть времени я чувствую себя ужасно одинокой.

«Вероятно, я понимаю тебя, как никто другой. Я не один десяток лет веду такую ненормальную жизнь».

— Как же ты справляешься?

«Не слишком хорошо. Это самый легкий ответ. Я всегда верил в свою цель, я вел крестовый поход во имя своих идеалов. А сейчас события просто увлекают меня за собой. Я такой же, как ты, Меллани: я жду, когда все закончится. Если тебя это утешит, теперь, по-моему, уже недолго ждать».

— Надеюсь, ты прав. Спокойной ночи, Адам.

«У нас уже почти утро. А жаль, ночь здесь восхитительно красивая».

Меллани с легким сожалением прервала контакт. Интересно, где это такая красивая ночь? Разговоры с Адамом немного помогали ей справиться с одиночеством. Они никогда не встречались вживую и, возможно, никогда не встретятся, но обсуждение общего дела поддерживало в Меллани уверенность.

Адам был профессионалом, делавшим дело согласно своим обязательствам и вере. Он одобрял усилия Меллани и даже помогал редкими советами. Все это выливалось в странную дружбу, но девушка почему-то доверяла ему больше, чем кому бы то ни было в своей жизни.

Над водой под темнеющим небом зажглись яркие разноцветные огни пирса Санта-Моника. Меллани окинула грустным взглядом веселый луна-парк, потом повернулась и побрела по песку обратно. Если она еще немного задержится, Дадли начнет беспокоиться.

В районе Венис-бич селились рабочие из других миров, нанятые по контрактам. Несмотря на относительную по сравнению с остальным Лос-Анджелесом бедность, здесь было вполне безопасно, если, конечно, не углубляться в узкие переулки. После захода солнца начинали работать бары и рестораны, стоящие вдоль береговой линии, из открытых дверей доносилась музыка, мелькали голографические проекции. Где-то в глубине души Меллани хотелось возвращаться домой к человеку, похожему на Адама Элвина. Нельзя сказать, чтобы она нуждалась в мужчине — любом мужчине. Но в обществе Адама ей жилось бы намного легче, чем с Дадли с его сомнениями и приступами ревности. Адам, как ей представлялось, был гораздо спокойнее и увереннее, с ним она могла бы поговорить о любых проблемах, о Звездном Страннике и о своих опасениях. Он наверняка бы что-нибудь посоветовал, помог бы найти выход.

Дадли встретил ее, сидя на каменных ступеньках перед домом. Завидев Меллани, он улыбнулся и поспешил встать.

— Я проделал кое-какие вычисления, — с энтузиазмом произнес он.

— Отлично, — автоматически отозвалась Меллани.

Вращающийся прожектор, воспроизводящий рекламу ближайшего магазинчика, вызвал на его лице розовато-золотистые блики. Меллани нахмурилась.

— Дадли, у тебя новые ОС-татуировки?

Он усмехнулся и почесал ухо.

— Ага. Я сделал их в одном из салонов на пляже.

Она провела пальцами по красно-золотым завиткам, и программы вставок проанализировали органические системы. Новые татуировки представляли собой дешевый вариант усилителя с дополнительными функциями подключения к ВСО и расширенным интерфейсом киберсферы. В них не было никаких скрытых ловушек и следящих программ. Кожа вокруг замысловатых спиралей уже начала краснеть — признак инфекции, занесенной непрофессиональным мастером.

— Это надежное заведение? Ты посмотрел на их лицензию?

— Меллани! Ты моя девушка, а не мама. Я в своей жизни имел достаточно татуировок и знаю, что делаю.

— Хорошо. — Она шагнула к лестнице. — А к чему относятся твои вычисления?

— К космическим кораблям.

Он улыбнулся с гордостью гимназиста, сдающего домашнюю работу, которая достойна высшего балла.

— Какие корабли?

Он открыл дверь квартиры и жестом пригласил Меллани войти, но прежде беглым взглядом окинул пустынный коридор.

— На орбите Августы расположено несколько заводов, выпускающих электронные устройства и специфические материалы. Там есть космопланы и, что более важно, межорбитальные тягачи.

— И?..

— Я ознакомился со спецификациями и сделал кое-какие вычисления. Приятно было применить свои знания в астрономии для практических целей. Если бы мы арендовали межорбитальный тягач, полностью заправили топливные резервуары и не взяли бы никакого груза, кроме самих себя, то могли бы добраться до газового гиганта в системе Регула.

— А зачем нам туда? — спросила она.

Супруги в соседней квартире опять начали ругаться. Хорошо хоть, наверху было пока тихо.

— Там должен находиться домашний астероид Оззи Айзека, — заявил Дадли. — Астероид такого размера встречается очень редко. Можешь мне поверить, он, скорее, является маленьким спутником.

Меллани уже была готова подвергнуть себя ставшему привычным телесному наказанию, но обсуждение новой навязчивой идеи могло бы сократить этот процесс.

— Я не знаю… — осторожно сказала она.

— Я уверен, что он находится в системе Регула. Оттуда легко добраться до Августы, с которой наверняка доставлялись все необходимые конструкции. Все почему-то уверены, что ККТ принадлежит Династии Шелдонов, но при этом забывают, что Айзек был сооснователем и имеет в компании равную долю.

— Да, ты прав. Но я сомневаюсь, что нам удастся нанять космический корабль. У меня нет таких денег.

— За него заплатит шоу Микеланджело. А мы, добравшись до дома Айзека, получим доступ к его червоточине. И сможем вытащить с Элана Мортона и мобайла.

«Так вот в чем причина!» Меллани все поняла. С тех пор как Дадли услышал о странном мобайле, он был одержим идеей встретиться с ним. Меллани радовалась хотя бы тому, что Дадли не доверял флоту и ненавидел адмирала Кайма, в противном случае он бы отправился прямо к нему с требованием немедленно добраться до мобайла.

— Да, такое предложение наверняка заинтересует шоу, — сказала она. — Но ты должен быть абсолютно уверен в свойствах корабля.

— Я уверен. И мы сможем это сделать. — Дадли снова почесал ухо. — Еще несколько татуировок, пара вставок памяти — и я сумею сам управлять кораблем.

— Отлично. Если ты подготовишь подробные цифры, я подумаю, что можно предпринять.

— Будет сделано! — Он улыбнулся во весь рот и стукнул кулаком по ладони. — Я займусь этим немедленно.

Меллани спустила с плеч бретельки платья и позволила ему соскользнуть на древние доски пола.

— Я и не знала, что Оззи принадлежит половина ККТ.

— Можешь не сомневаться. — Дадли уставился на нее, словно впервые увидел ее тело. — Они с самого начала вместе организовали компанию. Шелдон всегда был директором и занимался коммерческой стороной дела. Поэтому все публичные заявления звучали от его имени. Так и родилась ассоциация.

— Интересно.

Она расстегнула бюстгальтер.

Для Дадли это стало сигналом сбросить рубашку. Он отчаянно старался содрать ее через голову, но в спешке сразу же запутался.

— А знаешь, его уже несколько лет никто не видел.

— Кого? Оззи?

— Да. Я это выяснил, когда занимался исследованиями. Говорят, что он посетил все планеты Содружества и на каждой у него есть дети.

Меллани спустила трусики, перешагнула через них и прошла в ванную. Включив душ, она обрадовалась, что на этот раз вода была приятно теплой.

— Если он такая важная персона, странно, что не сделал никаких заявлений по поводу нашествия праймов. Знаешь, на Барон сильно надавили, чтобы дом-астероид нигде не упоминался. Интересно, что случилось с Оззи?

— Его всегда считали немного сумасшедшим бродягой. — Дадли старался освободиться от брюк и был вынужден ухватиться рукой за дверной косяк, чтобы не упасть. — Я бы тоже хотел стать таким, как он.

— Если Оззи настолько эксцентричен, как о нем говорят, он, наверное, позволил бы воспользоваться своей червоточиной.

— Но сначала его пришлось бы найти.

— Надо поспрашивать в офисе. Кто-нибудь может знать, где он скрывается.

Дадли наконец справился с брюками и шагнул к душевой кабине.

— Стой там, — резко приказала Меллани.

Он остановился в центре ванной комнаты.

Меллани начала наносить на кожу густой мыльный гель.

— Пока просто смотри на меня. Я скажу, когда можно будет ко мне присоединиться.

Дадли прикусил нижнюю губу и тихонько застонал.

* * *

Найджел вслед за тремя своими телохранителями вышел из перехода. В гигантском выдолбленном астероиде Оззи наступил день, теплый воздух благоухал ароматами цветов. Белый полотняный навес над переходом позволял посетителям немного освоиться со странным ландшафтом. Найджел шагнул вперед, и его взгляду открылась большая часть цилиндрической пещеры. С обеих сторон поднимались зеленые стены, которые становились все круче и круче, в конце концов загибаясь навстречу друг другу. В центральной части оси цилиндра сиял ослепительно белый свет, и его яркость не позволяла увидеть поверхность над головой. Высокие зазубренные скалы, поднимающиеся из почвы под всевозможными углами, своими фантастическими видами вызывали мгновенную дезориентацию, а в сочетании с эффектом гравитации, создаваемым центробежной силой, еще и заметное головокружение. Один из телохранителей неловко покачнулся и упал на колени. Его коллеги, стараясь сдержать смешки, поспешили ему на помощь.

— Сюда, — сказал Найджел, указывая на засыпанную гравием тропу, спускающуюся от перехода.

Где-то невдалеке послышалось пение птиц. Все выглядело почти так, как он помнил. Изменились только деревья: они выросли, сделав панораму еще изысканнее. Даже думать не хотелось, сколько десятилетий прошло между его предыдущим посещением астероида и сегодняшним днем. Судя по высоте и плотности леса можно было предположить, что не меньше столетия.

По траве сновали роботы-садовники, ухаживающие за кустами рододендронов и небольшой рощицей белых березок. Не осталось никаких следов присутствия нескольких тысяч людей, хлынувших сюда, словно волна цунами. Не было ни мусора, ни примятых растений.

В конце тропы находилось небольшое бунгало, точно такое, каким Найджел его и запомнил. Под раскидистой кроной лесного бука, дожидаясь своего хозяина, стояло одинокое кресло.

В виртуальном поле зрения вспыхнул символ Даниэля Алстера. Найджел вздохнул и открыл канал связи.

«Прошу прощения, сэр, — заговорил Даниэль. — Произошло событие, о котором, я думаю, вам необходимо знать».

— Продолжай, — ответил Найджел, зная, что случилось нечто важное.

Он был уверен, что Даниэль сумеет отфильтровать большую часть информации, касающейся Династии.

«Халгарты объявили войну Бурнелли в одном из комитетов».

— Хм… В каком именно?

«Надзора за службой безопасности».

— Вот как? — Даниэль не зря его побеспокоил, как и всегда. Комитет надзора за службой безопасности обычно не реагировал на политические маневры и распри между сенатскими фракциями, а уж в нынешние неспокойные дни он и вовсе должен был быть неприкосновенным. Споры на заседаниях комитета не возникали без важной причины. — Что произошло?

«Валетта Халгарт сегодня утром попыталась выдворить Паулу Мио из службы безопасности».

Сообщение еще больше заинтересовало Найджела. Династия не раз получала помощь от следователя, и однажды Найджел даже лично поблагодарил Паулу. Кроме того, она никого не преследовала по политическим мотивам, Он едва не вмешался после сообщения о ее увольнении из разведки флота Рафаэлем Колумбия. Но тогда вступил в игру Гор Бурнелли, и необходимость вмешательства отпала.

— Что же она такого совершила, чтобы разозлить Халгартов?

«Мы не совсем уверены, но, вероятно, это продолжение предыдущего их недовольства. Бурнелли озабочены растущим влиянием Халгартов в командовании флота».

— И не только они. Продолжай.

«Валетта утверждала, что Мио вмешивается в операции флота. Незадолго до этого Мио направила в парижское отделение запрос об установлении наблюдения за Алессандрой Барон».

— В чем же она подозревает Барон?

«Мы не знаем».

— Возможно, это не имеет отношения к Халгартам, а все дело в борьбе за власть. Я поговорю с Джессикой. Похоже, нам надо внимательнее присматривать за Халгартами и их планами в отношении флота.

«Да, сэр».

Разговор закончился, и Найджел остановился, обдумывая полученную информацию. Телохранители почтительно замерли. Если он в чем-то и был уверен относительно Мио, так это в ее честности: она никогда не стала бы устанавливать слежку за Барон по политическим мотивам, как бы сильно ни давили на нее Бурнелли. Нераскрытым оставалось и громкое убийство Томпсона. А повторное появление киллера в «ЛА-Галактик» так никто и не объяснил. Что-то происходило на таком уровне, что затрагивало Династии и Великие Семейства, и, к своему изрядному недовольству, Найджел не знал, что именно. Это было почти невероятно. Его виртуальная рука коснулась иконки Нельсона.

— Для тебя есть работенка по сбору информации, — сказал он шефу безопасности Династии.

Найджел понял, что в доме пусто, еще до того, как прошел сквозь входную арку. Было в безлюдном бунгало что-то такое, что действовало на подсознание. Тем не менее, входя в холл, он окликнул хозяина:

— Оззи, старик, ты здесь?

После тщательных поисков Оззи Нельсон был вынужден признать свое поражение. Найджел уже готовился услышать, что Оззи обосновался на одной из Утраченных двадцати трех планет. Но нет, последним упоминанием о нем, что смог отыскать отдел Нельсона, была информация о покупке билета до Сильвер-глейда. В поисках любых сведений в Лиддинггон направилась целая команда тайных агентов Династии. В результате нашествия праймов город наводнили толпы беженцев, веривших, что сильфены смогут защитить свой мир. Никаких электронных записей здесь не было. Агенты, стараясь развязать языки и оживить память местных жителей, тратили деньги и запасы спиртного. Оззи действительно видели в городе: владелец конюшни заявил, что продал ему лошадь и лонтруса. Но Оззи здесь не задержался. Хозяин таверны сказал, что тот отправился в лес, искать тайные тропы сильфенов. Больше в Лиддингтоне его никто не видел.

Такое поведение вполне соответствовало слухам об Оззи. Но Найджел не чувствовал уверенности. Оззи притворялся, что барьер вокруг Альфы Дайсона его не интересует, но это было его обычное бахвальство. Найджел проверил: никогда больше Оззи не являлся на заседания Совета внешней защиты Содружества. Он заинтересовался этим вопросом, точно. Оззи любил поломать голову над огромными таинственными объектами чужаков. И трудно было поверить, что в такой момент он вдруг решил раствориться в лесу, где обитают эльфы.

Вставки Найджела предупредили об активации нескольких местных систем. Затем перед ним в голографической проекции в полный рост предстал Оззи, одетый в потрепанную желтую футболку и мятые шорты. Затуманенный взгляд создавал впечатление, что Оззи только что проснулся и страдает от похмелья.

«Привет, Найдж, — заговорил он. — Жаль, что тебе пришлось тащиться сюда. Похоже, что я немного задержался и ты начал беспокоиться. Я специально сделал эту запись, чтобы заверить тебя, что со мной все в порядке. Знаешь, мне нравится твоя идея построить космический корабль. Это будет круто. Эй, держу пари, ты сам в конце концов отправишься странствовать, захочешь искупить свои грехи».

— Ошибаешься, — прошептал Найджел, обращаясь к изображению своего друга.

«Я решил выяснить, в чем там дело, но пошел другим путем. Ты ведь меня знаешь. Тебе не кажется, что вокруг Пары Дайсона творится что-то странное? И сильфены должны кое-что знать. Я никогда не увлекался этой мистической чепухой. Но они умны и давно здесь болтаются. Я решил провести собственное расследование. Собираюсь пройтись по их тропам и посмотреть, что находится в центре их лесов. Готов поклясться, там что-то вроде нашего ловкача РИ. Надеюсь, он не откажется ответить на мои вопросы. Так что не беспокойся обо мне, мы увидимся, когда вернусь. Мне вдвойне жаль, если я понадобился тебе, чтобы решить какую-нибудь заковыристую задачку, как в прежние времена. Расслабься».

Изображение исчезло.

— О черт, Оззи! — расстроенно воскликнул Найджел. — Какой же ты болван!

* * *

Паула беглым взглядом окинула роскошный кабинет. Здесь все было таким же, каким запомнилось ей. Все предметы массивной золотисто-коричневой мебели стояли на своих местах. Даже помощники были теми же самыми. От этого еще более странным казалось то, что за огромным столом, спиной к окну с видом на панораму Вашингтона, сидит Джастина.

— Спасибо, что нашли для меня время, — сказала Паула, когда та встала ей навстречу.

Что-то в ее манере двигаться заставило Паулу задержать взгляд на ее фигуре дольше, чем это допускала обычная вежливость.

— Нет проблем. Держу пари, по пути наверх вас провожали пристальными взглядами.

— Да, я заметила, — признала Паула.

Они устроились на одном из широких кожаных диванов. Помощник тотчас поставил на столик рядом серебряный поднос с кофе. Джастина налила Пауле чашечку натурального «Ямайского золотого», а себе — воды.

— Ваш отец обнаружил в счетах «Бромли, Уотерфорд и Гранку» массу нарушений. Похоже, что компания является распределительным пунктом для ряда личностей и организаций, существование которых ничем не подтверждается. С незарегистрированных клиентских счетов поступают значительные суммы, которые мгновенно исчезают. Подобная незаконная деятельность выявлена и в банке «Манхэттен», осуществляющем финансовые операции для «Бромли, Уотерфорд и Гранку».

— Отлично. Гор легко справляется с подобными задачками, он занимался этим еще до моего рождения. И каким же будет ваш следующий шаг?

— По предварительным данным, компания «Бромли, Уотерфорд и Гранку» была финансовым центром для агентской сети Звездного Странника. Теперь там знают, что их махинации раскрыты, и поэтому Ситон, Далтра и Поманскипредпочли исчезнуть. Финансирование сети переведут в какой-нибудь другой центр. Тем не менее Гор намерен проинформировать финансовое управление — похоже, что у вашего отца там имеются старые связи. Управление назначит балансовую экспертизу и в банке «Манхэттен», и в «Бромли, Уотерфорд и Гранку». Это эффективнее, чем проверка со стороны службы безопасности сената. Есть шанс, что удастся обнаружить источник грязных денег, а может, и кого-то из их получателей. Это будет нелегко: тот, кто строил схему, знал, на что идет, да и одноразовые счета остаются недоступными для представителей закона.

— Я уверена, что компанию «Бромли, Уотерфорд и Гранку» прикроют, но я знаю наше финансовое управление — на полное расследование у них уйдут месяцы, если не годы.

— Я придерживаюсь того же мнения, — согласилась Паула. — Но данный аспект вскоре может утратить значение. С этим я сегодня к вам и пришла.

— Вы не доверяете кодированным сообщениям?

— Я все равно была на Восточном побережье — встречалась с вашим отцом, — а информация, которую я собираюсь вам сообщить, чрезвычайно важная. Со мной связался Уилсон Кайм. Он предложил мне посетить Высокий Ангел, чтобы просмотреть какие-то записи. Разговор был очень коротким, но похоже, что он обнаружил нечто необычное в отчетах о миссии «Второго шанса».

— Вот это сюрприз, — тихонько пробормотала Джастина.

— Точно. Переход Уилсона Кайма на нашу сторону станет для нас поворотной точкой. В этом случае нам необходимо знать, насколько сильна поддержка в политических кругах. У вас есть какие-то успехи?

— Они больше, чем я ожидала. Я могу уверенно блокировать вопрос о вашей отставке, если Валетта Халгарт снова поставит его в повестку дня. Но за весь сенат я поручиться не могу. Если мы намерены запустить официальное расследование деятельности Звездного Странника, необходимо иметь несокрушимое доказательство не только самого его существования, но и того, что он манипулирует нашими политиками, о чем постоянно твердят Хранители. А нам обеим известно, что мои собратья-сенаторы воспримут подобное обвинение в штыки, особенно Халгарты.

— А как насчет Шелдонов?

— Их намерения мне, к сожалению, еще неизвестны.

— Я бы хотела предложить некоторые стратегические шаги, — без особой уверенности сказала Паула. Как раз эту идею они с Гором обсуждали во время последней встречи. Пауле не очень нравилась такая тактика, она создавала определенную угрозу. К обычным опасениям добавилась еще и догадка о физическом состоянии сенатора, но Паула сознавала, что наступило необычное время, а в ее действиях нет ничего противозаконного. Эту черту она никогда не решится переступить — даже ради поимки Звездного Странника. Вот только черта стала весьма размытой. — Согласно утверждениям Хранителей, после уничтожения Содружества Звездный Странник намерен вернуться на Дальнюю.

— Я этого не знала.

— Об этом не раз упоминалось в их пропагандистских выпусках. За несколько десятилетий я отлично изучила их содержание; похоже, что Йоханссон во всем совершенно уверен. Откровенно говоря, я подозреваю, что данный факт имеет отношение к необычному оборудованию, которое Хранители недавно пытались тайком переправить на Дальнюю.

— Ладно, допустим, Звездный Странник намерен вернуться на Дальнюю. Каким образом нам это поможет?

— Двойная червоточина, ведущая на Дальнюю, субсидируется главным образом Содружеством. Вам надо предложить отозвать финансирование, закрыть червоточины и таким способом предотвратить возвращение Звездного Странника.

— О-ох!.. — Джастина лукаво улыбнулась, глядя в свой стакан. — Это вызовет возмущение.

— На него я и рассчитываю, особенно на недовольство Халгартов и Шелдонов. Их реакция будет отчетливым показателем; кроме того, мы выявим их политических союзников.

— Возможно, я сумею провести это предложение как дополнение к финансовому законопроекту для флота. Оно будет обосновано необходимостью сэкономить средства для постройки кораблей. Надо поговорить с Криспином. Он всегда возражал против финансовой поддержки Дальней.

— Спасибо. Я должна добавить, что для вас лично это станет огромным риском. Ваш брат Томпсон был убит после вмешательства в транспортное сообщение с Дальней. Возможно, стоило бы попросить внести это дополнение сенатора Голдрича, тем более учитывая… состояние вашего здоровья.

Она не могла предотвратить появление легкого румянца на щеках, но не отвела взгляда от лица Джастины.

— О каком состоянии вы говорите?

— Мне кажется, что вы беременны, сенатор. Налицо определенные признаки. Как-то раз вы мне сказали, что сделаете Казимиру подарок, насколько это в ваших силах. Я полагаю, что именно потому его тело и было доставлено в вашу семейную клинику в Нью-Йорке.

Джастина опустила глаза.

— Да. Вы правы во всех отношениях. Но я прошу вас, держите эти сведения при себе.

— Безусловно, сенатор. Но возникает риск — вы становитесь отличной приманкой.

— Я догадываюсь, что вы и мой отец это предусмотрели.

— Ваша личная охрана будет усилена еще до внесения дополнения к бюджету. В службе безопасности сената есть оперативники, оснащенные не хуже киллеров Звездного Странника.

— Значит, бояться нечего.

— Едва ли.

— Я внесу в расписание консультацию с Криспином. Можете начинать подготовку охраны.

— Благодарю вас, сенатор.

После ухода следователя Джастина еще долго сидела на диване. Возможность того, что адмирал Кайм признает факт существования Звездного Странника, была феноменальным прорывом. Но чем тщательнее Джастина обдумывала последствия, тем сильнее ее охватывало беспокойство. На данный момент она считала, что остается в сенате в полном одиночестве, и потому чувствовала себя ужасно уязвимой. В случае заявления о реальности Звездного Странника на нее обрушится вся политическая мощь Халгартов и, возможно, Шелдонов. Нет, прежде чем выходить на широкую публику, требовалось получить неопровержимое доказательство.

Но с таковыми всегда была проблема.

Иконка с секретным кодом, присланным Казимиром перед самой смертью, все еще соблазнительно мерцала лазурным огоньком на самом краю виртуального поля зрения. Наконец Джастина решила прикоснуться к ней. Она подумала, что во всем виноваты гормоны.

Как и подобало лидеру Африканской группы, Рамон ДБ занимал еще более просторный кабинет, чем Томпсон. Стены здесь украшали древние щиты и шкуры зверей, а голографические проекции демонстрировали пейзажи всего африканского мира. В центре, на самой большой картине, высился пик Килиманджаро, снятый около века назад, когда на его вершину вернулись ледники и гора обрела прежнее величие. Рядом располагалась меньшая по размерам картина, изображавшего хозяина кабинета, стоящего на вершине вулкана и одетого в толстый термальный костюм; Рамон ДБ улыбался в камеру.

Джастина внимательно присмотрелась к этому изображению, удивленно склонив голову набок.

— Знаешь, я могла поклясться, что стояла рядом с тобой, когда был сделан этот снимок. Как странно. Наверное, ты еще раз поднимался туда, уже без меня. Но в той же самой одежде.

— Я… э-э-э. Знаешь, это кабинет политика, — смущенно заговорил он. — Все, что здесь находится, должно символизировать представляемых мной избирателей, нуждающихся в моей помощи.

— А что может быть более символично, чем твоя белокожая жена? Союз двух рас и двух культур. Наведение мостов. Нежное партнерство. Возвышение над конфликтами прошлого. Создание Содружества равенства и справедливости. Содружества, где цвет кожи просто не…

— Ладно, ладно! Я все понял. Господи, женщина…

— Так ты вернешь снимок в прежнее состояние? Извлечешь меня из небытия?

Она еще как-то умудрялась сохранять серьезный вид. Это было трудно.

Рамон выглядел таким виноватым, таким уязвимым, что всегда приводило Джастину в восторг. В прошлом она получала массу удовольствия, поддразнивая Рамона.

— Я вынесу этот вопрос на обсуждение, — с преувеличенной важностью ответил он.

— О, благодарю вас, сенатор. Вы можете рассчитывать на мой голос.

— Ты пришла специально, чтобы поиздеваться надо мной?

Веселье мгновенно исчезло с ее лица.

— Нет. Мне нужен серьезный совет.

— И ты пришла ко мне? Я польщен. Этот серьезный совет касается политики или личной жизни? Я знаю, что к экономике твоя проблема не имеет отношения. Помню, как Гор высказывался насчет моей идеологии. Как он меня тогда называл?

— «Плаксивый умеренный либерал, не имеющий понятия о том, как устроен реальный мир». Вот единственное, что я могу повторить в этом полном символов кабинете.

Рамон рассмеялся и поцеловал ее в щеку. Джастина очень встревожилась, почувствовав, как холодна его кожа, и заметив испарину на лбу.

— Ты можешь не беспокоиться, мне нужен совет из области политики, — сказала она, усаживаясь вместе с Рамоном на длинную скамью из тикового дерева, украшенную резными фигурками антилоп.

Ее желудок снова взбунтовался, и Джастина непроизвольно схватилась рукой за горло, не сдержав приступа дрожи.

— Ты в порядке? — спросил Рамон и нахмурился, искренне переживая за нее.

— Я в лучшей форме, чем ты.

Она через силу улыбнулась, но в следующий момент ее рука метнулась ко рту.

Рамон окинул Джастину пристальным взглядом и даже немного наклонился, словно не веря своим глазам.

— Господь милосердный, да ты беременна!

— Да.

— Я… это… Поздравляю.

— Спасибо, Рамми.

У нее на глаза навернулись слезы. Проклятые гормоны!

— Ты беременна по-настоящему. Он, вероятно, особенный человек. Ты не сделала этого даже для меня. Наш ребенок вырос в резервуаре-утробе.

Она ничего не могла с собой сделать, и по лицу потекли слезы.

— Он мертв, — всхлипнула Джастина. — Безвозвратно мертв, Рамми. И виновата в этом я.

— Мертв? — Его руки обняли ее за плечи, привлекая ближе, совсем как раньше, так что ее щека удобно прижалась к его шее. — Ты говоришь о том парне из «ЛА-Галактик»? — спросил Рамон.

— Да.

— И таким образом ты решила себя наказать.

— Нет. Это наш ребенок, и я хочу, чтобы он находился в безопасности. Только так я могу быть уверена.

— Я тебя прекрасно знаю, — ласково произнес Рамон. — Это покаяние, которое ты сама на себя наложила.

— Может, и так, не знаю.

— Видимо, тот человек был выдающейся личностью.

— Был. А я была такой глупой, что позволила себе влюбиться. — Она немного отстранилась и вытерла глаза руками. — А теперь все так запуталось…

— Этот молодой человек верил в свое дело. Таким, как он, завидуют все, кто старше ста лет. Мы можем получать свежие здоровые тела после омоложения, но цельность и энергия юности остаются лишь в памяти.

— Ты не понимаешь. Он был убит Звездным Странником.

Рамон заметно напрягся и пристально взглянул Джастине в лицо.

— Ты же не можешь в это верить.

— Я верю. Потому и пришла сюда. Некоторые из нас убеждены, что он действительно существует, что Хранители правы.

— О нет, Джастина. Ты не должна так поступать. Это реакция на утрату, как и твоя беременность. Ты хочешь верить в то, во что верил твой возлюбленный.

— Рамми, дело не только во мне. Уже многие придерживаются того же мнения, и мы готовимся объединиться против могущественного врага.

— Тебе надо обсудить все с отцом. Он быстро разберется в подобной чепухе. Это он умеет.

— Гор поверил раньше, чем я.

— Гор в это верит?

— Да.

— Боже милостивый! Так ты об этом хотела со мной посоветоваться?

— Да. А именно о том, как довести до сената сведения о предательстве человеческой расы некоторыми из ее представителей.

Рамон откинулся назад, на его лице появилась довольная улыбка.

— Осторожно. Очень и очень осторожно. Значит, вот в чем причина шума вокруг Паулы Мио? И противостояния между тобой и Халгартами?

— Да.

— Понимаю. А ты не могла бы поделиться со мной доказательствами?

— Большая их часть — косвенные улики. И поверит в них только тот, кто столкнулся с этой силой. — Она прекрасно сознавала, насколько слабы ее доводы. — Через пару дней я надеюсь получить неопровержимое доказательство. А пока только подготавливаю почву.

— Они обвинили Дой в том, что она агент Звездного Странника. Обвинили президента.

— Это неправда. — Джастина вызвала в памяти отрывок разговора, только что состоявшегося между ней и Брэдли Йоханссоном. — Это часть кампании по дезинформации, имеющей целью дискредитировать Хранителей.

Рамон щелкнул пальцами.

— И твой интерес к воспоминаниям об уик-энде в Сорбоннском лесу тоже оттуда.

— Кто-то нами манипулировал.

— Подталкивал к войне. Да, тут все понятно. Точно так, как заявляют Хранители.

— Ты с таким скептицизмом говоришь об этом.

— А ты слепо поверила тому, во что верит твой отец?

— Нет, — заявила она.

— Тогда будь добра, позволь мне самому разобраться с фактами. А ты до сих пор не предоставила мне ни одного.

— Если я это сделаю, если представлю доказательство, в котором невозможно усомниться, ты поможешь мне в сенате?

— Джастина. Моя любимая из всех жен. Мне больно видеть, как ты страдаешь. Сначала потрясение из-за смерти Томпсона. Теперь чувство вины из-за гибели твоего возлюбленного. Ты присутствовала при ней и потому считаешь себя ответственной.

— Это действительно моя ответственность.

— События, о которых я говорю, обусловили твою эмоциональную уязвимость. И вот в тяжелый момент ты цепляешься за идею отмщения. Люди вроде Хранителей отлично знают, как использовать такую ситуацию. Служители культов веками оттачивали искусство подбора единомышленников и в конце концов стали настоящими мастерами, получающими поклонение и деньги от своих несчастных последователей взамен на исключительные способы спасения.

— Спасибо, мой дорогой, сама я бы никогда до такого не додумалась. — Она разочарованно нахмурилась. — Рамми, я научилась избегать охотников за приданым и сомнительных дельцов задолго до того, как твой прадед встретился с прабабкой. Это не афера. Это не извращенная религия. Это самый опасный враг, когда-либо угрожавший человечеству, и к тому же самый изворотливый.

— Я никогда не мог тебе противиться, когда ты на меня сердилась.

— Прекрати!

Он надулся.

— Рамми, не имеет значения, если ты считаешь, будто я впадаю в депрессию от горя. — Ее рука скользнула к животу. — Учитывая мое состояние, такое вполне допустимо. Лучшее, что ты можешь сделать, — развеселить меня. Это прекрасное лечение. Ты ведь хочешь, чтобы я поправилась, не так ли?

— Дьявольская женщина. Я никогда не мог тебя победить.

— Женитьба была твоей победой. Величайшей победой.

— Гр-р-р, я тебя ненавижу.

— Рамми, сосредоточься, пожалуйста. Если существует такое доказательство, ты мне поможешь?

— Мне нужно его увидеть, прежде чем смогу ответить на твой вопрос. И, Джастина, это должно быть неопровержимое доказательство. Мне нужно видеть, как Звездный Странник трахает незаконнорожденную малолетнюю дочку папы римского. Со всеми подробностями, как в драмах ВСО. Ничто другое не годится. И даже тогда я ничего не гарантирую.

Она усмехнулась ему в ответ.

— Это очередная высокая блондинка?

— Чертова баба! — Он снова нежно привлек ее к себе. — Теперь я хочу услышать обещание от тебя.

— Какое?

— Если доказательства не будет, ты встретишься с кем-нибудь, кто поможет тебе справиться с горем.

— Ты шутишь! Психотерапевт? Для меня?

Он твердо выдержал ее взгляд.

— Это ведь ни к чему не обязывающее обещание, верно? Ты же знаешь, что ты права и тебе не придется к нему идти.

— А я все-таки научила тебя кое-чему, правда?

Он скромно пожал плечами.

— Даешь слово?

— Даю.

— Спасибо. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — И если тебе потребуется крестный отец…

— Ох, Рамми! — Ее глаза снова наполнились слезами. — Им не может быть никто, кроме тебя.

Сигнал тревоги застал Джастину у самого лифта в конце восточного крыла зала сената. Обернувшись, она увидела открывающиеся двери, а за ними — удивленные лица служащих. Над кабинетом Рамона ДБ замерцали импульсы яркого желтого света.

— О нет! — выдохнула Джастина.

Шок сковал льдом все ее мышцы, не давая пошевелиться.

«Это он! Киллер. Он здесь».

— Срочный вызов от сенатора Рамона ДБ, — известил ее эл-дворецкий.

— Принять, — едва смогла выговорить она онемевшими губами.

— Джастина…

— Рамми! Рамми, что случилось?

— О черт, как больно!..

— Что болит? Он выстрелил в тебя?

— Выстрелил? Нет, это что-то у меня в груди. Я упал и ударился головой. Я вижу кровь.

— У тебя в груди?

— Да. Митчан старается напоить меня водой. Идиот.

— Позволь ему тебе помочь.

— Если только он не сунется ко мне с пластинами дефибриллятора. На это я не согласен.

Джастина стремглав бросилась обратно, расталкивая наводнивших коридор людей. Она успела преодолеть только полпути, когда из грузового лифта выбежали трое медиков неотложной помощи и громкими криками потребовали освободить дорогу. Следом за ними катилась автоматизированная коляска, а за ней — два санбота.

— Рамми, неотложка уже здесь, они сейчас будут у тебя.

— А, хорошо. Наконец-то получу нормальное лечение.

— Как же ты позволил болезни зайти так далеко? Я же тебе говорила, я предупреждала, что надо соблюдать диеты. Почему ты не послушал?

— Бла-бла-бла. Все не так уж плохо. Зато я не забыл утром обновить вставку памяти.

Врачи распахнули дверь офиса Рамона. Джастина бросилась за ними через приемную, где напуганные помощники замерли на своих местах, не сводя глаз с кабинета.

Рамон лежал на полу перед тиковой скамьей, на которой они только что сидели вдвоем. Падая, он ударился о резной подлокотник, и кровь из глубокой ссадины под глазом уже успела пропитать ковер. Митчан, главный помощник Рамона, стоял на коленях рядом с ним со слезами на глазах. Чуть поодаль валялся опрокинутый стакан, пролитая вода смешалась с кровью.

Один из медиков решительно отодвинул Митчана, затем расстегнул одежду на груди Рамона. Остальные начали ловко прикладывать к телу пластиковые модули. Модуляторы санботов тотчас прижали к телу Рамона сразу несколько инъекторов.

Джастина, остановившись позади коляски, изо всех сил старалась придать своему лицу спокойное выражение. Она видела, как трудно Рамону дышать: каждый раз, когда грудь слабым толчком поднималась, он невольно морщился. По щеке поползла пенистая струйка слюны.

Затем их взгляды встретились.

— Тонья Галл займет мое место во главе Африканской группы, — со свистом прошептал он.

— Сенатор, вам нельзя разговаривать, — сказал врач.

Медики закрыли лицо Рамона кислородной маской, но он сумел ее отодвинуть.

— Присматривай за ней, — сказал он, пристально глядя на Джастину.

Врач решительно надвинул кислородную маску.

— Сенатор, у вас второй сердечный приступ.

— Второй! — вырвалось у Джастины.

Она здорово разозлилась, но и испугалась не меньше.

Рамон с грустью взглянул на нее поверх маски.

— Мы намерены ввести вам успокоительное, сенатор, — продолжил врач. — На этот раз вам крайне необходима процедура омоложения. Ваше сердце больше не выдержит, и в прошлый раз доктор вас об этом предупреждал.

В виртуальном поле зрения Джастины появился текст:

ГАЛЛ ВАМ НЕ СОЮЗНИК. ОНА СТРЕМИТСЯ К ПРЕЗИДЕНТСТВУ И НЕ СТАНЕТ ЗАТЕВАТЬ РАСПРИ. НЕ НА ЭТОМ УРОВНЕ.

— Я поняла, — тихо ответила Джастина.

ПРОСТИ МЕНЯ, Я БЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОМОГ ТЕБЕ, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ. ОБРАТИСЬ К КРИСПИНУ, НО БУДЬ ОСТОРОЖНА, ЭТО СТАРЫЙ ХИТРЫЙ КАБАН.

— Да, Рамми, я так и сделаю.

Один из санботов ввел иглу в сонную артерию Рамона. Тот быстро замигал.

ПРИХОДИ МЕНЯ НАВЕСТИТЬ, КОГДА Я СНОВА СТАНУ МОЛОДЫМ.

— Я буду навещать тебя каждый день, обещаю.

Рамон рассеянным взглядом обвел свой кабинет и закрыл глаза.

ДО ВСТРЕЧИ ЧЕРЕЗ ВОСЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ.

* * *

Ему потребовалось полтора дня, чтобы проникнуть в сеть огромного жилого массива на Парк-авеню. Самостоятельно сделать это он ни за что бы не смог, так что пришлось прибегнуть к помощи нескольких сообщников, лучше разбирающихся в манипуляциях с электронными системами, установленными людьми. Богачи очень серьезно относились к своей безопасности и для охраны жилищ пользовались самыми передовыми и изощренными устройствами.

После ввода фальшивых данных он подъехал к дому на такси. Под изогнутым козырьком широкого входа стояли два швейцара в традиционной форме: белых перчатках и ливреях с бронзовыми пуговицами и эполетами. Оба молча отсалютовали, и он беспрепятственно прошел сквозь вращающуюся дверь в просторный, отделанный мрамором вестибюль. Строгий на вид консьерж за полукруглой стойкой был не настолько приветливым, как швейцары. Пришлось назвать свое нынешнее имя и имя того, к кому гость якобы направлялся. Консьерж, проверив информацию по ежедневно обновляемому списку, все же позволил себе улыбнуться и проводил гостя к одному из лифтов.

Едва закрылись зеркальные двери, он приложил ладонь к точечному контакту и изменил настройки лифта. Кабина подняла его на сороковой этаж.

Дверь в апартаменты сенатора Джастины Бурнелли представляла для его сообщников наибольшую трудность. Великое Семейство установило в квартире собственную систему, еще более надежную, чем охрана всего дома. Гость терпеливо стоял снаружи, пока сканер не закончил работу. Затем щелкнул замок, и дверь открылась.

Он обошел все комнаты, обставленные музейной мебелью и украшенные подлинными шедеврами искусства. Во время осмотра неосвещенной гостиной со столом из красного дерева, насчитывающим более пятисот лет, началась ежедневная уборка. Из подсобной комнаты рядом с кухней выкатились десятки роботов и принялись чистить, пылесосить и полировать. Они не обращали на пришельца никакого внимания и лишь объезжали его ноги, пока он продолжал осмотр. В резиденции не было постоянных служащих: в случае необходимости Джастина Бурнелли привозила их с собой из семейного поместья Тюльпанов в округе Рай. Но чаще всего она оставалась здесь на ночь одна.

Когда она вернется, ее будут сопровождать несколько телохранителей — либо из службы безопасности сената, либо из семейной охраны. Они станут искать источники внешней угрозы. Ему остается только дождаться, когда все успокоятся.

В конце концов он решил, что лучше всего поджидать сенатора в ее собственной спальне. Он устроился на кровати и начал бдение.

Ожидание продлилось больше двадцати четырех часов, а потом в систему резиденции поступил закодированный приказ сенатора разрешить доступ в квартиру бригаде техников из службы безопасности. Они прибыли два часа спустя. Три человека, каждый с парой чемоданчиков, наполненных дополнительным оборудованием для совершенствования системы охраны. Благодаря сенсорным датчикам он мог наблюдать, как они оставили машину в подземном гараже и воспользовались служебным лифтом.

Пока техники поднимались на сороковой этаж, он прошел в кухню. Встроенный в стену холодильник представлял собой двухметровый металлический шкаф с двойными дверцами. Гость распахнул их, быстро выложил продукты, затем снял полки и прислонил их к одной из стенок. Пакеты с продуктами легли на дно холодильника. Даже после этого там осталось достаточно места для человека. Для поддержания температуры тела он активировал защитное поле, включив его на самую малую мощность. Затем уселся на продукты и закрыл за собой дверцы.

Он услышал, как вошли техники, а следом вкатились чемоданчики с оборудованием.

— Боже, ты только посмотри, — сказал один из рабочих. — Можно подумать, здесь живет кто-то из древней королевской семьи.

— Оцени вид из окна.

— Черт, я даже в ВСО не встречал ничего похожего.

— Богатые ублюдки, все они одинаковы.

— Эй, парни, мы пришли сюда работать. Меньше морали, больше дела.

— Ты говоришь как один из них.

— Скорее, как один из их помощников. Сенаторы, с которыми я встречался, оказались не такими уж и плохими людьми.

— Меня от них тошнит. А знаете, Пиаллани меняет по четыре девки в неделю. Она выбирает девчонок с разными отклонениями из третьей зоны. Они даже числятся в ее смете как расходы на развлечения. А оплачивают все налогоплательщики.

— Шутишь!

— Праведники еще хуже. Ты видел, как Данвэл обходится со своими служащими?

Техники прошли в глубь квартиры, производя расчеты и составляя схему установки. Усиление системы безопасности заняло у них семь часов. За это время они поставили дополнительные модули, состыковали их с уже существующей цепью, включили новые сенсоры и обновили программу управления.

Гость не имел возможности активировать собственные сенсоры, чтобы определить специфику установленной аппаратуры, но услышал вполне достаточно, чтобы понять принцип ее работы. Информация о любом пассажире лифта мгновенно передавалась в службу безопасности сената. Проверка касалась и пролетающих мимо окон птиц. Даже за людьми, находящимися внутри квартиры, велось постоянное наблюдение.

Новые сканеры работали в активном режиме, гостя от них защищали лишь металлические стенки холодильника. Если бы он решил выбраться, немедленно раздался бы сигнал тревоги. Он даже не мог выйти в киберсферу, чтобы известить своих сообщников, — система засекла бы передачу, и новая программа перенаправила бы вызов в службу безопасности сената.

Все, что оставалось, — это сидеть в холодильнике. Он не огорчился. Он проник в нужное место, его не обнаружили, а запасов еды хватило бы на несколько дней. Существо, когда-то бывшее Брюсом Макфостером, уселось на пол и стало поджидать жертву.

* * *

Новость о внеплановом уходе сенатора Рамона ДБ на процедуру омоложения в то утро обсуждалась на большинстве информационных каналов. Алик Хоган вывел на настольный экран Алессандру Барон и приглушил звук. Вместе с ней в студии находились три вашингтонских аналитика, пытавшихся обсудить возможные последствия. Разговор получился не слишком оживленным: сенаторы в некоторой степени пришли к единству перед лицом угрозы праймов, экономические и общественные события на этом фоне отошли на второй план. Рассматривался только один вопрос — лидерство в Африканской группе. И здесь первенство почти единогласно отдавалось Тонье Галл, хотя Династия Мандела до сих пор еще не сделала публичного заявления в ее поддержку.

Тарло, едва постучав в дверь, вошел в кабинет.

— Шеф, есть кое-что, и вам необходимо это услышать.

— Давай, — ответил Хоган, и его эл-дворецкий заставил Алессандру Барон умолкнуть.

Он до сих пор не понял, почему Паула Мио настаивала на слежке за ней. Шоу Барон всегда было отлично подготовлено, содержало не только подробные отчеты о ходе боевых действий, но и обычные бытовые сплетни, свидетельствующие о контактах ведущей с политиками самого высокого уровня. Ее сотрудники впивались в любые признаки скандалов или финансовых афер не менее цепко, чем лучшие полицейские детективы. Но все это еще не повод для постоянного надзора. Несмотря на уверенность адмирала, объявившего запрос провокацией, инспирированной семьей Бурнелли, Алик не мог в это поверить. Паула Мио — не тот человек, чтобы подчинять свои действия чьим-то интересам. Именно потому он и распорядился вести наблюдение должным образом. Политика политикой, но в конце концов это может привести к каким-то результатам, а Алик хотел, чтобы парижский отдел получил свою долю похвалы. А если окажется, что слежка — просто отвлекающий маневр, Алика Хогана не смогут обвинить в распылении ресурсов.

Тарло с широкой улыбкой на загорелом лице уселся перед его столом.

— Ордер на проверку компании «Шау-Хеммингс» дал результаты. На этот раз у нас могут появиться более крепкие нити. Деньги поступили в обмен на государственную облигацию правительства ДРНГ, допускающую передачу другому лицу. Ее номинал — один миллион земных долларов. Эту бумагу можно предъявить где угодно, но для погашения требуется ввести код авторизации. Облигацию предъявили в финансовой компании на Толаке. Согласно тамошним записям, код авторизации был введен в офисе дирекции.

— А я и не знал, что люди еще пользуются подобными методами.

— Шеф, в финансовых кругах пути движения денег еще более запутаны, чем на подпольном рынке оружия.

— Почему просто не воспользоваться одноразовым счетом?

— Такие счета действуют непродолжительное время, к тому же мы при наличии ордера можем добраться до них. А облигации ДРНГ были выпущены тридцать лет назад.

— Насколько это безопасно?

— Хранители считают, что никакого риска нет, но тут они ошибаются. Казначейство ДРНГ давно прославилось своим нежеланием предоставлять доступ в архивы силам правопорядка, но при сегодняшней ситуации… Необходимо обратиться непосредственно в казначейство, хотя бы через министра финансов. Я думаю, адмирал может устроить такой запрос. И надо бы поинтересоваться у них, не продавали ли они подобные облигации одному и тому же лицу.

— Хорошо. Я над этим подумаю.

Он перевел взгляд на экран, где продолжалось шоу Барон. В студии для интервью появился сенатор Ли Ки; вместе с ведущей они казались такой беззаботной парочкой, что можно было предположить, будто у них там романтическое свидание.

— Как ты думаешь, сколько еще продлится эта охота за сокровищами?

Тарло слегка пожал плечами.

— Честно говоря, я не припомню, чтобы у нас когда-нибудь было сразу три звена одной цепочки. Может, с облигациями нам повезет больше. Рано еще говорить.

— Ну ладно.

Алику хотелось услышать, что они на пороге решающего прорыва в раскрытии дела, что вся финансовая сеть Хранителей вот-вот проявится и те лишатся возможности активно действовать. «Ребячество!» — сердито одернул себя Алик. Он перевел взгляд на прозрачную стену, за которой находилось рабочее помещение. Больше половины столов пустовали.

— Как справляется Ренне?

— Да ну, шеф, вы и сами знаете, что она один из наших лучших следователей.

— Хорошо. Я ценю преданность. — Алик приветливо улыбнулся. — А в марсианском деле есть какой-нибудь прогресс?

— Увы, но абсолютно никакого. Никто не в состоянии догадаться, для чего Хранителям потребовались метеорологические данные. Мы передали этот вопрос специально созданной комиссии, присовокупив список перехваченного на Буунгейте оборудования. Я полагаю, эти два направления как-то связаны между собой, верно? Может, марсианская информация поможет понять, каково предназначение компонентов генератора силового поля?

— Хорошая идея.

Тарло опять улыбнулся.

— Это было предложение Ренне.

— Довольно. — Алик добродушно усмехнулся, признавая свое поражение. — А теперь убирайся отсюда и займись работой. Результаты переговоров по облигациям ДРНГ я сообщу тебе до конца рабочего дня.

— Спасибо, шеф.

Его интонация почти убедила Алика в том, что Тарло его уважает.

* * *

Этот переулок находился в самом запущенном районе Парижа. Узкий и убогий, он ничем не отличался от десятков таких же переулков в пределах квадратного километра. С обеих сторон поднимались высокие коммерческие здания, зияющие ничем не прикрытыми окнами и металлическими решетками погрузочных эстакад. Примерно в середине переулка находилась маленькая дверь, собранная из ореховых брусьев, выкрашенная в серый цвет и защищенная изнутри силовым полем. Днем могло показаться, что за ней склад какого-то древнего магазинчика, но дверь постоянно оставалась закрытой. На самом деле это был вход в клуб, хотя и без вывески снаружи. Если бы кто-то посторонний попытался туда войти, его ни за что бы не впустили, сославшись на несоответствующий внешний вид.

К половине третьего утра вдоль грязных стен выстраивалась очередь оптимистов. Очаровательные, важные, знаменитые и просто богатые люди шаркали ногами, проклинали холод и унижение, поглощали, вдыхали и вводили в кровь все известные виды наркотических средств, мочились под стенами и ждали, что каким-то чудом смогут пройти внутрь. Но чуда не происходило. Непримечательную дверь охраняли двое огромных вышибал, обнаженных до пояса, чтобы все могли видеть блестящие хромом выпуклости их усиленных мускулов, придающих им сходство с ретрофутуристическими киборгами.

Паула нигде не задерживалась, она шла вдоль очереди, вызывая в равной мере враждебное и восхищенное бормотание ожидающих. Один из вышибал приветливо ей улыбнулся и приподнял бархатный шнур.

— Желаю приятного вечера, мисс Мио, — громогласным шепотом пророкотал он.

— Спасибо, Петч, — ответила она, проходя мимо.

Громила был почти вдвое выше нее.

Грохочущая внутри музыка была громкой почти до боли. Черные стены, пол и потолок создавали темноту, вызывая желание прищуриться. Потом в глаза вдруг ударяли ослепительные лазерные импульсы из установки диджея. Помещение так плотно было набито телами, что, протискиваясь мимо, Паула чувствовала на себе чужой пот. Жара здесь стояла, как в Сахаре, а напитки стоили непомерно дорого. В тесноте на танцполе посетители могли лишь извиваться, имитируя секс, — кроме пятерых в самом центре, которые ничего не имитировали. Ни один из посетителей не выглядел старше двадцати пяти лет. На парнях красовались шикарные костюмы, на девушках — последние модели дизайнерских платьев.

Паула энергично проложила себе путь к бару. Хорошо хоть ей не пришлось надрывать горло, заказывая напиток. Бармен приветливо кивнул ей и моментально смешал коктейль «Персиковый закат».

Она сделала глоток и, привстав на цыпочки, взглянула в зал поверх вычурных причесок. Среди образцов высокой моды форму Тарло отыскать было нетрудно. Еще две минуты толкотни — и Паула оказалась рядом с ним.

— Привет! — пронзительно крикнула она.

Высокая темнокожая девица, трущаяся вокруг Тарло, хищно усмехнулась. На ее потрясающе красивом личике мина серийного убийцы казалась абсолютно неуместной.

— Босс!

Усмешка Тарло была полна радостного изумления.

— Надо с тобой поговорить.

Он наградил темнокожую подружку плотоядным поцелуем и что-то прокричал прямо ей в ухо. Девушка неохотно кивнула, бросила на Паулу еще один убийственный взгляд и заковыляла прочь на высоченных каблуках.

Паула и Тарло пробились к концу барной стойки. Паула физически ощутила, как от адской жары обезвоживается организм, и заказала себе еще один такой же коктейль.

— Как поживаете? — крикнул Тарло.

— Привожу в ярость адмирала Колумбия.

Тарло поднес к улыбающимся губам запотевшую бутылку бразильского пива.

— Самое классное занятие во всей Галактике.

— Наверное. Мне необходима кое-какая помощь.

— Босс, вы же знаете, что вам лишь нужно сказать, в чем проблема.

— Есть одно старое дело, и я хочу, чтобы ты в него заглянул. Помнишь ограбление дома Боуза? Это произошло еще до полета «Второго шанса».

— Смутно.

— Мы все там проверили и ничего не нашли. Но теперь я сомневаюсь. В деле фигурировал благотворительный фонд «Кокс», а он может оказаться подставной фирмой для отмывания денег. Я подозреваю, что им пользовался преступный синдикат, связанный с политиками.

— Вы уверены?

— Только мы начали расследование, как трое его попечителей скрылись. Не мог бы ты просмотреть финансовые отчеты, хранящиеся в деле в парижском отделении?

— Что я должен искать?

— Любые нестыковки. У меня есть независимый финансовый эксперт, следящий за текущими делами фонда, но надо выяснить, когда все началось. В официальных документах могут быть какие-нибудь подделки. Если окажется, что это так, то отчеты в досье парижского отделения станут моей единственной уликой.

— Ладно. Я займусь этим завтра же.

— Спасибо.

— А что вас привлекло в этом вопросе после столь долгого перерыва?

— Явный намек одного из информатора. Из-за него мы и вышли на Барон.

— Она тоже замешана?

— Мой информатор утверждает, что она обеспечивает маскировку. Но мы не уверены. Пока не уверены. И, Тарло, не говори об этом Хогану и остальным. Колумбия уже пытался меня остановить; мне нужны доказательства, а не помехи.

— Хоган представления не имеет, что происходит в отделе. Не беспокойтесь, вы можете на меня положиться.

Она наградила его сестринским поцелуем в щеку.

— Спасибо. А теперь тебе бы лучше вернуться к своей подружке, а то я могу не дожить до утра.

Паула посмотрела ему вслед. Тарло ввинтился в потную толпу и быстро протолкался к нетерпеливо поджидавшей его девушке. В груди Паулы растаял ледяной ком напряженности. Похоже, Тарло решил помочь ей по старой памяти. Или же он превосходный актер. Ждать осталось недолго, скоро она узнает это наверняка.

ГЛАВА 8

Паула свободно пользовалась любыми способами передвижения, изобретенными человечеством, но транспортные капсулы Высокого Ангела всегда действовали на нее угнетающе. Они были прозрачными только изнутри, слишком быстро двигались и безукоризненно поддерживали поле притяжения; все вместе это рано или поздно вызывало ощущение потери ориентации, как на американских горках. Со временем она научилась плотно закрывать глаза и открывать их только после звонка, означавшего прибытие в точку назначения.

У дверцы капсулы четким салютом ее встретили два вооруженных охранника из службы флота.

— Адмирал ждет вас, следователь, — сказал один из них.

Паула кивнула и подняла взгляд. Она стояла у подножия Пентагона-2. Купол над головой был абсолютно непрозрачным и лишь слегка окрашенным в кремовый цвет. Высокий Ангел подошел к Икаланайз на кратчайшее расстояние, и Бабийанский атолл оказался точно под местным светилом. Но за пределами купола ничего не было видно.

Охранники проводили Паулу к лифту, а на верхнем этаже ее поджидала Анна.

— Рада снова вас видеть, — сказала она.

— Спасибо. Как семейная жизнь?

— Напряженно.

Она подняла руку, демонстрируя кольца.

— Очаровательно, — признала Паула.

— Он вас ждет. С ним в кабинете Оскар.

Это было для Паулы неожиданностью.

— Хорошо.

Равномерное освещение снаружи не давало возможности определить, были ли окна в кабинете Уилсона прозрачными или нет. Но разговор предполагался сверхсекретный, так что Паула решила, что все меры предосторожности приняты. Войдя в кабинет, он сразу же поняла, что здесь вовсю идет оживленный спор.

Уилсон высился за рабочим столом, всем своим видом выражая крайнее недовольство. Оскар, стоя напротив него, подбоченился и смотрел исподлобья.

— Какие-то проблемы? — спросила Паула.

— Одна огромная проблема, — ответил Оскар. Его гнев уже улегся, и Оскар рухнул в ближайшее кресло. — Проклятье!

— Что происходит? — поинтересовалась Паула.

— Я пригласил вас сюда, поскольку у нас было доказательство серьезного предательства на борту «Второго шанса», — сказал Уилсон. Он все еще не мог успокоиться и пальцами руки барабанил по крышке стола. — Мне был нужен совет относительно Хранителей. Господи, если они правы…

— Было доказательство?

Построение фразы ее насторожило.

— Давайте я вам покажу, — предложил Оскар.

Сектор стены кабинета превратился в экран, и на нем появилась запись с сенсоров челнока, совершающего полет с космического корабля к Сторожевой Башне. Как только маленькое суденышко покинуло ангар, Оскар обратил внимание гостьи на состояние антенны и ее направление. Паула смотрела, затаив дыхание. Перед ней было конкретное свидетельство, прямая, а не косвенная улика измены интересам человеческой расы. Один из агентов Звездного Странника наверняка находился на борту «Второго шанса».

— Спасибо, — от чистого сердца поблагодарила она. — Это как раз то, что мне было нужно.

Всплеск эмоций ее удивил, Паула как будто слегка опьянела.

— Нет, не то, — решительно заявил Уилсон. — Вот в чем вся проблема. Это копия, сделанная Оскаром с официальной записи.

— Я просматривал бортовые журналы «Второго шанса», когда летал на «Защитнике», — пояснил Оскар. — Ко мне обратился кто-то от имени Хранителей, и его слов оказалось достаточно, чтобы возбудить подозрения. Я стал прогонять старые записи и обнаружил это.

— Вы знакомы с Хранителями? — спросила Паула.

Оскар с тревогой оглянулся на Уилсона. Адмирал невозмутимо смотрел прямо перед собой.

— Они назвались представителями Хранителей, — осторожно пояснил Оскар. — Я имею в виду, что членских значков они ведь не носят. На самом деле я ни в чем не уверен.

— Понятно. Продолжайте.

— Смысл слов адмирала в том, что это, — Оскар показал на остановленное изображение, — не официальная копия бортового журнала.

— И что же? — удивилась Паула.

— Позвольте теперь продемонстрировать официальную версию данных того же самого сенсора, — сказал Уилсон.

Неподвижная картинка вздрогнула и растаяла. Затем запись началась снова, и опять перед вылетающим из ангара челноком выросла громада космического корабля. Двигатели челнока выбросили струи желтого пара, поворачивая судно, и оно направилось к Сторожевой Башне, оставляя позади гигантский космический корабль.

— О дьявол! — воскликнула Паула.

— Два дня назад мы вдвоем сидели здесь и смотрели ту же самую официальную запись, — сказал Оскар. — На ней антенна была точно в том же положении, как и на моей копии. Когда мы обратились к журналу сегодня… — его кулак резко ударил по подлокотнику, — антенна главной коммуникационной системы оказалась свернута и убрана в свою нишу.

Паула перевела взгляд с одного собеседника на другого.

— Кто еще об этом знал?

Уилсон неловко закашлялся.

— Только мы двое.

— Оскар, вы рассказали Хранителям о своей находке? — спросила она.

— Нет. После моего возвращения из разведывательного полета ко мне никто не обращался.

— Существует ли журнал доступа к официальным записям?

— Да, — осторожно ответил Уилсон. — Его мы проверили в первую очередь. За двое суток бортовыми архивами никто не интересовался. Вот только…

— Записи о копировании тоже нет, — догадалась Паула.

Оскар уронил голову на руки.

— Я общался с Хранителями. Хранителями! И я незаконно копировал данные наблюдения, служебную информацию флота прямо в сердце Пентагона-два.

— Вы подправили журнал доступа.

— Да. С моим служебным кодом это сделать нетрудно. Мне известны некоторые недостаткипрограмм.

— Как и многим остальным, — кивнула Паула. — Я и сама сделала бы это не хуже. По крайней мере мы получили доказательство, что кто-то может воспользоваться вашими служебными записями, не оставляя при этом следов.

— И кто же? — вызывающе спросил Уилсон. — Нас было только двое.

— Трое, — поправила его Паула. — Высокий Ангел видит все, что происходит в его пределах. — Приподняв одну бровь, она устремила взгляд к однородно белому потолку. — Что вы на это скажете?

В ее виртуальном поле зрения вспыхнула разноцветная иконка Высокого Ангела.

— Доброе утро, Паула, — сказал он.

Уилсон невольно вздрогнул. Он успел забыть, каким вездесущим существом был космический корабль чужака. Оскар виновато покраснел.

— Тебе известно, кто изменил официальную запись? — спросила Паула.

— Нет, неизвестно. Я вижу, что происходит внутри меня, но ваши электронные системы действуют независимо, к тому же они тщательно закодированы, особенно все, что касается флота. У меня нет возможности узнать, кто пользовался официальными отчетами.

— А ты видел ту запись, которую Уилсон и Оскар просматривали два дня назад?

— Я видел изображения, производимые вашим голографическим проектором. Но я не могу утверждать, что это была официальная версия из вашей системы.

Паула сочла ответ весьма формальным, но гигантское существо было право. Оно не могло доказать происхождение записи.

— Спасибо.

— И что же нам это дает? — с раздражением поинтересовался Оскар. — Что нас здорово провели?

Паула сделала паузу, собираясь с мыслями.

— Первый вариант, самый простой: этот кабинет не совсем надежен и агент Звездного Странника узнал о вашем открытии. Записи тотчас были изменены, чтобы скрыть развертывание антенны. Второй вариант: записи изменил один из вас, джентльмены, будучи агентом Звездного Странника. Этот вариант прямо указывает на вас, адмирал.

— Постойте, минуточку…

— И третий вариант, — настойчиво продолжала она. — Вы вместе сговорились предоставить мне поддельную запись, чтобы дискредитировать меня и всех, кто противостоит Звездному Страннику.

— Если это так, зачем бы нам говорить о том, что официальный отчет изменен? — спросил Оскар.

Паула рассудительно кивнула:

— Хорошее замечание. Я просто стараюсь перечислить все возможности.

— Что ж, у меня имеется еще один вариант, — сказал Оскар. — Как насчет того, что праймы, Звездный Странник и Высокий Ангел составили общий заговор против человечества?

— Возможно, — согласилась Паула. — В таком случае над нами нависла более значительная угроза, чем я думала.

Все трое помолчали, ожидая опровержения Высокого Ангела. Но его не последовало.

— Наиболее вероятна первая версия, — заговорил Оскар. — Нам известно, что Звездный Странник просочился в службу флота с самого начала. Черт побери, каждый из нас может быть его агентом.

— Но это не так, — сказала Паула. — И не стоит поддаваться паранойе. Посмотрим на дело с другой стороны: вам известно, что вы не агент Звездного Странника.

— И что нам это дает?

— Отправную точку. Надо исходить из предположения, что Звездному Страннику известны не все ваши шаги. И очень тщательно планировать свою работу.

— Правильно, и мы исправим официальный отчет.

Оскар вызывающе взглянул на Уилсона.

— Я не могу такого позволить, — сказал адмирал. — Это поставит под сомнение все наши утверждения.

— Он прав, — подтвердила Паула.

— Но у нас нет другого выхода, — настаивал Оскар. — Это наша единственная улика. Моя копия отражает истинное положение вещей. Нельзя позволить Звездному Страннику ускользнуть из-за ловкости какого-то адвоката. Ради бога, мы же говорим о будущем человечества.

— Вы знаете наверняка, что копия соответствовала подлиннику, — сказала Паула. — Это способен подтвердить адмирал, видевший официальную запись до того, как она была изменена. Но я не могу быть в этом уверена. Я подозреваю, что вы говорите правду, но этого недостаточно.

— С ума сойти! У меня имеется истинное свидетельство присутствия на борту «Второго шанса» какого-то ублюдка, изменившего человечеству, и я не могу им воспользоваться? — Он умоляюще взглянул в глаза Уилсона. — Ведь ты же знаешь, что нам надо лишь исправить вредительство Звездного Странника.

— Если улика подделана, любые свидетельства бесполезны, — заявила Паула.

— Черт возьми, неужели вы всерьез так думаете? С этой записью мы могли бы выбить Звездного Странника из космоса. Все бы узнали о его существовании.

— Я не могу принять измененную запись, какими бы благородными ни были ваши намерения, — сказала Паула. — И куда бы вы ни обратились, мне придется информировать любые власти, что запись не подлинная.

— Вы оба заодно, — мрачно проворчал Оскар.

Пауле не составило труда догадаться, что он считает невиновным одного себя.

— В этом случае Звездный Странник действовал не совсем удачно, — сказала она. — Он мог бы избежать разоблачения, но теперь у нас есть еще одно свидетельство его реального существования.

— Какой, к черту, нам от этого толк? — возмутился Оскар. — Вы только что говорили, что мы не можем воспользоваться информацией.

— Нет, мы всего лишь не можем ее опубликовать.

— Еще одно свидетельство? — переспросил Уилсон. — Вы уже знали об этом?

— Я подозревала, и подозрения возникли уже довольно давно. Я собрала массу косвенных улик, но проблема все та же: этого недостаточно для правосудия.

— Вот почему вы просили меня протолкнуть расследование случая с марсианской информацией?

— Да, адмирал. — Она пристально посмотрела на Оскара. — Это могло бы приблизить меня к Хранителям. Я до сих пор не в состоянии подобраться к ним. Если бы я сумела и мы с ними обменялись информацией, они помогли бы выследить Звездного Странника.

— Когда они свяжутся со мной, я передам ваши слова, — покорно сказал Оскар.

— Скорее всего, они не захотят общаться со мной, — предположила Паула. — Но попытайтесь их переубедить. Для нас чрезвычайно важно объединить усилия в этом деле.

— Да, конечно.

— А что, черт возьми, мне теперь делать с флотом? — воскликнул Уилсон. — Мы себя полностью скомпрометировали.

— Я не думаю, что вы сможете что-то предпринять. Конечно, необходимо усилить меры безопасности, но Звездный Странник не в состоянии помешать вашим основным действиям. На стороне флота стоят значительные политические, финансовые и физические силы.

— Но агент может обо всем рассказать праймам. Мы ведь уже убедились, что они способны общаться.

— Даже если праймы будут знать точное время появления кораблей у Врат Ада, что это изменит? Подумайте. Им известно, что рано или поздно мы на них нападем. Они в любом случае установят самую крепкую защиту. А наше оружие они уже видели в действии. Ничего не меняется.

— Сила в деталях, — сказал Уилсон. — Если они точно будут знать о каждом нашем шаге, они смогут принять контрмеры.

— Но они же знают о наших десантах на Утраченных двадцати трех планетах, тем не менее диверсионная кампания имеет немалый успех.

— Да, возможно, но это лишь один тип используемого нами оружия. Если его нейтрализовать, с нами будет покончено.

— Очевидно, что вы не в состоянии значительно изменить план атаки. Вам остается только соответствующим образом отреагировать на этот случай. Разделять информацию. Усложнить процедуры внутренней секретности, начиная с ваших собственных сетей и модулей. И не забывать, что любая информация в конечном счете будет известна праймам. А я тем временем попытаюсь выявить предателей.

— Как вы считаете, Колумбия тоже работает на Звездного Странника? — спросил Уилсон.

— Я не уверена. Его действия определенно направлены против меня лично, но это доказывает не его вину, а лишь принадлежность к политическим силам.

Уилсон раздраженно отбросил со лба прядь волос.

— Проклятье, до сих пор не могу представить, чтобы кто-то решился предать свою расу.

— Насколько я понимаю, это не добровольное предательство. Звездный Странник обладает неким психическим контролем над своими агентами. Мне пока не ясна природа этого явления. В настоящее время я разыскиваю нескольких таких людей. Когда они попадут к нам в руки, возможно, что-то прояснится.

— Вам уже известны личности агентов Звездного Странника? — спросил Уилсон.

— Да, у меня есть подозреваемые.

— Они связаны с флотом?

Паула тщательно обдумала ответ. Приехав сюда, она была готова поделиться едва ли не всей имеющейся информацией, но подделка официального отчета стала неприятным сюрпризом. Теперь она не могла определить, насколько надежны Уилсон и Оскар, поэтому приходилось рассматривать третий вариант как весьма вероятный, что означало большую скрытность.

— У меня имеются основания подозревать, что одна из юридических фирм Нью-Йорка и связанный с ней банк были для Звездного Странника распределительным финансовым центром. Специалисты, проверявшие их счета по моей просьбе, обнаружили интересное совпадение. Мистер Ситон, один из разыскиваемых нами адвокатов, оказался членом правления «Байфосс Инжиниринг».

— Эта компания выпускает спутники наблюдения, — быстро подсказал Оскар. — В разведотряде ККТ мы пользовались их моделями для составления карт новых планет.

— А еще они выпускают спутники класса «Армстронг», которые были на борту «Второго шанса», — продолжила Паула. — А значит, установленная на этих спутниках аппаратура вызывает подозрения.

— О черт! — прошептал Уилсон и с ужасом повернулся к Оскару. — Сколько спутников мы потеряли в Темной Крепости?

— Всего девять, — ответил Оскар. — Четыре из них были класса «Армстронг».

— И сразу после этого барьер рухнул.

— Неужели Звездному Страннику было известно, как его отключить?

— Трудно сказать, — ответила Паула. — Если принять на веру утверждение Хранителей о том, что эта война была намеренно развязана Звездным Странником, тогда существует высокая вероятность, что на одном или нескольких спутниках имелось устройство для нейтрализации барьера.

— И предатель на борту активировал его, когда спутник достиг цели, — закончил Оскар. Он прикрыл глаза, словно от сильной боли. — Выходит, это мы отключили барьер и выпустили их? О боже!..

— Мы, люди, этого не делали, — возразила Паула. — Но для достижения требуемого результата нами успешно манипулировали.

— Откуда это было ему известно? — изумленно спросил Уилсон. — Если он планировал все десятки лет назад, следовательно, он знал о праймах за барьером и о том, как отключить преграду. Откуда?

— Именно об этом я хотела бы его спросить, когда в конце концов его настигну, — сказала Паула. — А сейчас я бы посоветовала вам сосредоточиться на предоставленной мною информации, чтобы уменьшить риск возможного ущерба. Как я полагаю, «Байфосс» и поныне поставляет оборудование для кораблей флота? В отчете учредителей заявлено, что они неплохо зарабатывают на военных заказах.

— Да, — ответил Уилсон. — Эта компания специализируется на астрономическом оборудовании, и мы широко используем ее продукцию.

— Это критически важная аппаратура?

Он неохотно кивнул.

— Да. С ними заключены контракты на обеспечение некоторых особо засекреченных проектов.

— Наверное, вам надо начать хорошенько проверять детали, поставляемые «Байфосс».

* * *

Оззи разбудили тонкие лучи солнца, скользнувшие по его лицу. После девяти часов пребывания в собственной тени их часть острова снова развернулась к светилу. Ночь в газовом кольце была совсем не такой темной, как на любой из планет, но все же давала некоторую передышку от неустанного сияния солнца. Бросив взгляд на хронометр, Оззи убедился, что проспал ровно девять часов. Долгие дни, проведенные в состоянии свободного падения, давали о себе знать, и организм требовал продолжительного отдыха.

Оззи расстегнул молнию спального мешка и неторопливо потянулся. По телу пробежала дрожь. Перед тем как лечь, он разделся до шортов и футболки — последней, остававшейся целой. Для сна в застегнутом спальнике этого было достаточно, но снаружи температура воздуха напоминала о ранней осени. По предположениям Оззи, Второй остров попал в конвекционный поток, идущий от наружного слоя газового пояса к более теплому внутреннему краю. Оззи пошарил рукой, отыскивая порядочно изношенные вельветовые брюки, потом надел клетчатую рубашку и с огорчением отметил, что шов на рукаве разошелся еще на несколько стежков. Старая флисовая толстовка, надетая поверх рубашки, окончательно преградила путь холодному воздуху.

Оззи за свою жизнь не меньше столетия провел в странствиях по планетам Содружества, и обычно прохладное утро на природе наполняло его энергией. Но он не доверял бесконечному движению острова по газовому поясу, а ощущение холода всякий раз пробуждало воспоминания о Ледяной Крепости.

Спальный мешок Оззи лежал в одной из секций маленького шалаша, построенного из обломков разбитого «Искателя троп». Дерево с палубы пошло на сооружение невысоких стенок, старый обветшавший парус, натянутый поверху, образовывал нечто вроде крыши. Связки сухих листьев с местных деревьев стали заплатами на самых больших дырах, что не мешало солнцу проникать внутрь сквозь множество мелких прорех. Шалаш не мог защитить от стихии, но создавал некоторое подобие уединения. После долгого вынужденного соседства на борту плота возможность получить хотя бы крохотное личное пространство удивительно улучшила моральное состояние путешественников.

Оззи натянул ботинки, тоже потрепанные, но все еще крепкие и надежные. К его огорчению, он не мог сказать того же о своих носках, они определенно нуждались в основательной штопке. Швейный набор чудесным образом сохранился после крушения. Оззи отыскал его на следующий же день, когда рылся в своем рюкзаке. Удивительно, как быстро в такой ситуации учишься ценить даже самые мелкие милости судьбы.

Готовый встретить новый день, он отодвинул примитивную шторку. Орион уже разжег костер, воспользовавшись вчерашними углями. Над пламенем на плоском обломке полипа стояли побитые котелки, наполненные водой.

— Осталось пять брикетов, — сказал Орион. — Два из них шоколадные. Какой выберешь?

— А, к черту все, давай немного расслабимся. Я выбираю шоколадный. А ты?

Парень ухмыльнулся.

— Я тоже.

Оззи пристроился на черно-красном округлом выступе полипа, используемого вместо стула, и поморщился, выпрямляя ногу.

— Как твое колено? — спросил Орион.

— Лучше. Надо сделать пару упражнений, и оно расслабится. После вчерашнего мышцы еще слишком напряжены.

Накануне они добрались до самого конца рифа, где деревья внезапно расступались и обнаженный устрично-серый полип поднимался над землей высоким шпилем. Они осторожно вышли на длинный треугольный участок, ощущая странное чувство незащищенности. Чем дальше они проходили, тем меньше становилась сила притяжения. Оззи даже подсчитал, что на расстоянии пятисот метров от кромки леса она должна исчезнуть окончательно. После этого они развернулись и поспешно отступили под защиту деревьев.

Оззи предположил, что шпиль служил посадочной площадкой, воздушным эквивалентом пристани. Если крылатый сильфен хотел посетить остров, достаточно было спикировать на дальний конец выступа, а затем огромными прыжками преодолеть открытое пространство до самого леса, где сила тяжести заметно увеличивалась.

За исключением этого места, гравитация на Втором острове оставалась неизменной. На третий день после крушения «Искателя троп» путешественники направились в противоположную сторону, но та часть оказалась точно такой же, как и местность вокруг их лагеря. Край рифа представлял собой узкую извилистую скалу, покрытую зарослями мелкого кустарника и отдельных пучков похожей на бамбук травы. Пугающие изменения начались с того момента, когда два человека и чужак решили пересечь скальную полосу — всем казалось, что в продолжение всего перехода они остаются в вертикальном положении по отношению к поверхности острова.

На полпути Оззи оглянулся и увидел, что после преодоления какой-то сотни метров положение его тела изменилось на девяносто градусов. Свыкнуться с этим оказалось даже труднее, чем ориентироваться в состоянии свободного падения.

Орион бросил кубики шоколадного напитка в кружки, а Оззи тем временем стал чистить серо-голубой фрукт, принесенный накануне из джунглей. Внутри оказалась грубоватая мякоть со вкусом яблока и корицы. Это был один из восьми обнаруженных вчера съедобных плодов. Как и все другие миры, куда вели тропы сильфенов, остров вполне годился для жизни.

Из гущи леса появился Точи. Его щупальца-манипуляторы обвивались вокруг самых разнообразных сосудов, наполненных водой. В полусотне метров от шалаша по неровной поверхности полипа, образующего риф, протекал ручей, такой чистый, что фильтр был почти не нужен.

— Доброе утро, друг Оззи, — заговорил чужак, пользуясь портативным модулем.

— Доброе, — откликнулся Оззи, отпивая горячий шоколадный напиток.

— Мои приборы не обнаружили никакой электрической активности. — Чужак приподнял вверх пару устройств с сенсорами. — Оборудование должно быть скрыто где-то в глубине рифа.

— Да, возможно, ты прав.

Даже после долгого времени, проведенного в тесном общении, чужак так и не понял, что завтракать Оззи предпочитает в спокойствии и тишине.

— А где ты побывал? — спросил Орион Точи, пока Оззи терпеливо пережевывал кусочек фрукта.

— Прошел пять километров в том направлении.

Точи вытянул щупальце и показал, где он был.

— Я думаю, центр там.

Орион обозначил направление, почти перпендикулярное щупальцу Точи.

— Ты уверен?

— He-а. Оззи, где центр?

Оззи ткнул большим пальцем через плечо.

— Там, в девяти километрах отсюда.

— Прошу прощения, — сказал Точи. — Мои инструменты не обладают функцией навигатора, как ваши.

— А ты видел что-нибудь интересное? — спросил Орион.

— Много деревьев. Несколько мелких летающих существ. Никакой крупной или разумной жизни.

— Очень плохо. — Парень перочинным ножом отрезал ломтик фиолетового плода и энергично начал жевать. С губ потек сок, смачивая еще редкую кудрявую бородку. — А ты видел пещеры?

— Нет, ни одной.

— Должен же здесь быть какой-то путь к центру! А что, если он начинается с самой вершины шпиля? Вдоль его оси может действовать сила притяжения, обеспечивающая общее равновесие, так сказал Оззи. Держу пари, по всей его длине проходит длинный тоннель.

— Логика подсказывает кратчайший путь. Вход в тоннель для доступа к центру должен располагаться на поверхности, в середине острова.

— Ага. Тогда здесь наверняка есть много пещер и всяких расщелин, где живут обитатели рифа. Как морлоки.

Оззи, стараясь не встречаться глазами с Орионом, сделал еще глоток шоколада. Он уже начинал жалеть, что рассказал эту историю.

— Ты все еще думаешь, что здесь кто-то живет, друг Орион? — спросил Точи.

— Если нет, то зачем вообще нужен этот остров?

— Я не видел никаких признаков крупных существ.

— Конечно. Потому что все они прячутся под землей.

Оззи допил шоколад и потуже перевязал волосы кожаной лентой, чтобы они не падали на глаза.

— Нет здесь никого под землей, — заявил он. — Стоит ли строить остров в газовом кольце, чтобы заселять его троглодитами? Никто здесь не живет.

— Кто такие троглодиты? — заинтересовался Орион.

— Те, кто обитает в пещерах и под землей.

— Прости, друг Оззи, — снова вмешался Точи. — Но во всем этом газовом кольце не хватает логики. Может, мы еще обнаружим жизнь под поверхностью. Зачем вообще строить острова в небе?

— Сток углерода, — ответил Оззи. — Вся проблема в вопросах масштабов, которые трудно осознать. Даже у меня с этим возникают серьезные проблемы, когда я поднимаю голову и вижу вечно движущееся небо. Но мы ведь видели в газовом слое массу летающих существ. Поскольку это стандартная кислородно-азотная смесь, можно с уверенностью предположить, что они вдыхают кислород и выдыхают двуокись углерода или какой-то другой продукт жизнедеятельности. Я, безусловно, понимаю, что потребуется не один миллиард лет, чтобы началось отравление такого огромного пространства, как газовое кольцо, но оно начнется, если не активируется обратный процесс. Он может быть искусственным, при помощи машин, или естественным, при помощи растений. Так вот этот риф и является частью экосистемы. Возможно, он также играет роль источника пищи и воды. Эквивалент оазиса для воздушной пустыни.

— Ты говорил, что внутри есть какие-то машины, — обвиняющим тоном произнес Орион.

— Где-то здесь наверняка имеется генератор силы тяжести, вероятно оснащенный устройством управления. Я почти уверен, что он был включен на сближение с нами. Все остальное относится к области биологии.

— Какой в этом смысл, если они могут очищать воздух машинами?

— Подозреваю, что они создали остров просто так, старик, ради удовольствия пожить в такой фантастической обстановке. Я знаю, я и сам бы так сделал, если бы мог. Давным-давно, дома, я предпринял кое-что в этом направлении, хотя и в куда меньшем масштабе.

— А что ты сделал?

— Это совсем незначительное сооружение.

— Какое?

— Искусственная среда обитания, ничего особенного и значения не имеет. Послушай, я намерен отыскать генератор гравитации на данном острове по одной причине: я хочу с его помощью кое-куда отправиться. — Он поднял обе руки, предваряя расспросы спутников. — Нет, парни, я еще не знаю куда, но некоторая степень контроля нам в данный момент не помешает, не так ли? У нас просто нет никаких других вариантов.

— То же самое ты заявлял на Первом острове.

Ухмылка Ориона приобрела почти оскорбительный оттенок.

— Это говорит о том, как мало я знаю. Ладно, Точи, возможно, прав относительно смотрового люка где-то поблизости от центра. Пошли посмотрим, не удастся ли его отыскать.

Сложное строение джунглей восхищало Оззи, словно гениальное произведение искусства. От земли до первого яруса веток повсюду оставалось свободное пространство высотой около четырех метров — как будто специально созданное, чтобы люди и сильфены в условиях низкой силы тяжести могли свободно передвигаться, не задевая головами за деревья. Более того, если оттолкнуться ногами сильнее, чем следует, достаточно было всего лишь хлопнуть ладонью по густому переплетению веток и сучьев, чтобы дуга полета стала пологой. Такая вот предохранительная сеть простиралась над головами. Оззи был убежден, что это сделано преднамеренно. Если деревья никто не подрезал — а следов вмешательства не наблюдалось, — значит, растения были таким образом спроектированы на генетическом уровне. Подобная работа требовала колоссальных усилий даже в таком обществе, которое могло позволить себе создание газового кольца.

Разнообразие растений тоже поражало воображение. Кроме деревьев, существующих почти в любом пригодном для жизни людей мире, здесь встречались странные фиолетовые трубы и эластичные шаровидные растения, на одно из которых во время крушения приземлился Орион. Оззи ничуть бы не удивился, увидев среди прочей экзотики и дерево ма-гон.

Под тонким слоем суглинка обнаружилось такое же многообразие полипов: тускло-серые полосы переплетались с глинисто-коричневыми клубнями и сливочно-кремовыми клубками отростков, бугристыми ответвлениями и фиолетовыми усеченными конусами, вокруг которых собирались лужицы застоявшейся воды. Часто встречались коричневые с голубыми крапинками выступы в форме шампиньонов, вот только в диаметре почти все они были более двух метров.

«Йоханссон не зря назвал эти места рифами», — решил Оззи. Деревья, как вскоре стало ясно, существовали в превосходном симбиозе с полипами. Толстого слоя почвы, чтобы поддерживать корни, здесь не было — вместо этого влагу и питание обеспечивали кораллы. Взамен микроорганизмы медленно поглощали суглинок, образованный опавшими подгнившими листьями, и благодаря этому регенерировали.

В лесу встречались поляны без деревьев, залитые ярким солнечным светом. Сквозь тонкий слой песчаной почвы на них пробивались редкие травинки и особо выносливые кустарники, создающие среди пышного великолепия джунглей любопытные островки, почти лишенные жизни. Каждый раз, попадая в подобные места, путники старались держаться вдоль кромки леса, как будто бесконечная пустота неба их пугала.

Оззи не сомневался в причине такой неуверенности. В газовом кольце водились неведомые существа, и одно из них могло внезапно спикировать из голубой бесконечности.

— Как ты думаешь, здесь есть тропы? — спросил Орион. — Ты рассказывал, что Йоханссон вернулся в Содружество с такого же рифа.

— Вполне могут быть, — ответил Оззи.

На самом деле он нес на плечах рюкзак именно на тот случай, если они набредут на какую-то тропу. И он настоял, чтобы Орион и Точи тоже взяли свои пожитки. После долгого путешествия у них осталось так мало вещей, что дальнейшие потери были недопустимы. В глубине души Оззи лелеял надежду, что одна из их экспедиций станет началом долгого путешествия за пределы рифа. Надежда эта стала реакцией на обстоятельства. В последнее время он только и делал, что старался выжить. Затянувшиеся странствия привели к ужасной усталости. Космический корабль, направленный к Паре Дайсона, уже должен был вернуться, и мысль о том, что ответ ожидает его дома, действовала угнетающе.

Порой Оззи ловил себя на этих нерадостных размышлениях, и тогда его охватывала злость. После того, что он вынес, он заслуживал встречи со взрослыми сильфенами.

— Теперь я знаю, когда мы выходим на тропу, — сказал Орион. — Я это чувствую.

— И я могу разделить это понимание, — подхватил Точи. — Логика знания отсутствует, что представляет для меня огромную трудность, но я порой ощущаю внутреннюю уверенность.

Оззи, уже некоторое, время обладающий подобным качеством, предпочел промолчать. Он давно предвкушал, как, вернувшись домой, забросит Ориона и Точи в подходящий отель и хоть на время избавится от их глупой болтовни.

Показания портативного модуля свидетельствовали о приближении к геометрическому центру рифа; на площади в пару сотен метров диаметром было трудно определить точный центр, но в данный момент путешественники находились ровно посередине между двумя заостренными оконечностями острова. Визуальным подтверждением служили и деревья, ставшие намного выше. «Интересно почему? — подумал Оззи. — Центр является и старейшей частью острова? Какой в этом смысл?» Тем не менее стволы становились массивнее, достигая нескольких метров в поперечнике, а земля под ними оставалась бесплодной. Ближайшие полипы покрылись трещинами, вокруг стволов острыми зубьями поднялись длинные высохшие осколки. Потолок из ветвей и листвы стал плотнее, так что солнечный свет уменьшился до бледного однородного сумрака.

— Впереди светлеет, — воскликнул Орион.

Между стволами действительно стали пробиваться солнечные лучи. Путники, щурясь после длительных сумерек в тени огромных деревьев, ускорили шаги.

Свет шел со стороны просторной, шириной более километра, поляны. Но здесь землю покрывал ковер растений, цепких, как лишайники, но с тонкими желтовато-зелеными листьями, шуршавшими под ногами, словно рисовая бумага. По всему периметру поднимались фиолетовые выступы полипа, возвышающиеся над густым лесом. Их верхние концы были изогнуты почти до горизонтального положения.

— Это дымовые трубы! — заявил Орион.

Из выступов действительно просачивался белый пар, постепенно исчезавший над пологом леса. Оззи тотчас припомнил странные ленты облаков, похожие на реки, увиденные ими при подходе к острову.

Орион поспешно лег плашмя и прижался ухом к земле.

— Друг Орион, что ты делаешь? — удивился Точи.

— Хочу услышать шум машин. Там внизу, в пещерах, должны быть целые заводы.

— Я не обнаружил никакой электрической или магнитной активности, — сказал Точи.

— Успокойся, старик, — посоветовал ему Оззи. — Подумай, что могут выпускать эти заводы?

Орион озадаченно оглянулся и пожал плечами.

— Понятия не имею.

— То-то и оно. Давайте не будем спешить с выводами.

— В центре поляны что-то есть, — сказал Точи.

Оззи активировал зрительные вставки. Вдалеке, посреди шуршащего моря листвы, виднелся отдельно стоящий черный столб.

— Ну вот, это уже что-то.

Орион первым бросился вперед гигантскими шагами, каждый раз пролетая по воздуху три-четыре метра. Оззи проявил большую осторожность и часто поглядывал на небо, а Точи неторопливо скользил рядом с ним.

Столб поднимался на три метра, а опирался на широкую пластину голубоватого полипа, лишенную не только растительности, но и почвы. В самой середине столб опоясывало кольцо выгравированных символов, состоящих из длинных тонких штрихов, изгибающихся под разными углами. Все углубления и вмятины гравировки были заполнены прозрачным кристаллом. Оззи запустил сканер портативного модуля и присвистнул, получив результат.

— Алмаз. Самое дорогое антикоррозионное покрытие.

— А что это за знаки? — спросил Орион. В рунах просматривалось некоторое сходство с иероглифами, но ни к одному из земных наречий они не имели никакого отношения. — Может, это дорожный указатель по тропам?

— Понятия не имею, — сказал Оззи. — А ты, Точи?

— К сожалению, тоже не знаю.

Оззи начал сканировать почву, но она оказалась довольно плотной. Сенсоры не обнаружили под столбом никаких скрытых цепей, никаких электрических сигналов. Орион в нетерпении кружил у столба, обводя пальцем гравировку, и в конце концов заслужил сердитый взгляд Оззи. Наконец он снова посмотрел на поляну, и его поразило неожиданное и неприятное прозрение.

— Проклятье! — Оззи злобно сплюнул. — Дрянь, дрянь, дрянь! — Он пнул основание столба, больно ушиб ногу и пнул еще сильнее. — Ой! — Последовал пинок другой ногой. — Не могу в это поверить!

Все его разочарование, вся ярость хлынули наружу, обрушившись на незамысловатый артефакт. Этот предмет вызывал ненависть тем, что он собой представлял.

— Оззи, что случилось? — негромко спросил Орион, следя за ним встревоженным взглядом.

— Что случилось? Сейчас я тебе скажу, что случилось. — Он еще раз ударил ногой по столбу, но на этот раз не так сильно. — Я провел в диких дебрях несколько месяцев, грыз чертовы фрукты, когда хотел получить бифштекс с жареной картошкой. Нет, не просто хотел, я мечтал о нем. Я хожу в каких-то лохмотьях, словно пещерный человек. Я целую вечность не спал с женщиной. Я так давно не пил спиртного, что мои внутренности совершенно излечились. Меня носило в океане, оказавшемся самой грандиозной космической шуткой. Но я все выдержал, потому что знал: вы — да, вы — наблюдаете за мной, направляете меня по своим тропам, чтобы в конце концов мы встретились. Но нет, этого оказалось мало, и вы снова оставили меня в дураках, снова проявили ваш вонючий юмор. — Он ткнул пальцем в сторону столба. — Это не смешно. Поняли? Вам ясно значение моего «не»?

Орион испуганно оглянулся по сторонам.

— Друг Оззи, с кем ты говоришь? Я не вижу здесь никого, кроме нас.

— Они наблюдают. Ты не чувствуешь?

— Кто? — взмолился Орион.

— Взрослые особи. Истинные сильфены.

— Разве?

— О да.

Орион снова повернулся к столбу.

— Так что же это?

Оззи выдохнул, скрежеща стиснутыми зубами в попытке успокоиться. Это оказалось не так-то легко. Но если бы он не дал выхода своей ярости, он свернулся бы клубком и завыл от разочарования.

— Ничего. Самый дурацкий и незначительный предмет на всем проклятом рифе. Я уже стал уважать парня, придумавшего газовое кольцо. Я и впрямь считал это сооружение поразительным достижением. А теперь я считаю, что его создатели — самые тупые болваны во всей Галактике. Хочешь знать, что это такое? Ну же, ведь его видно со всех сторон, он торчит здесь, словно какая-нибудь диковина. Серийный номер чертова рифа, старик.

* * *

Утес Утреннего Света засек приближающиеся корабли, когда они были еще на расстоянии пятнадцати световых лет. Два десятка судов приближались к звездной системе, где находилась промежуточная база, со скоростью четыре световых года в час. Это были самые быстрые корабли людей, с которыми он сталкивался. Чего-то подобного он и ожидал. У людей не оставалось другого варианта, кроме как послать к промежуточной базе свое самое мощное оружие.

Часть его мыслительной программы отметила, что каждый раз, когда какому-то его сегменту приходилось сталкиваться с космическими кораблями людей, те неизменно увеличивали скорость по сравнению с предыдущими моделями.

Уровень развития и совершенствования их технологической базы был нетипичен для их общества, которое отличалось неорганизованностью, многоступенчатой системой управления и коррупцией. После изучения добытых сведений и оживленных разумов отдельных личностей стало понятно, что небольшие группы людей все же бывают способны к колоссальной продуктивности в одной конкретной отрасли. Во времена частых войн, предшествовавших освоению космоса, главенствующий класс всегда считался со специалистами в области вооружения, и для выполнения поставленных задач им предоставлялись практически неограниченные ресурсы.

Утес Утреннего Света решил, что правящий класс вернулся к прежней модели поведения и облегчил оружейникам доступ к ресурсам. По этой причине за противником следовало тщательно наблюдать: люди при их необузданном воображении могли предпринять весьма опасные шаги не только в тактике, в чем Утес Утреннего Света уже убедился, но и на стратегическом направлении. К счастью, он обладал оружием, способным поражать целые звездные системы. До сих пор он держал его в резерве. Теперь, когда подготовка ко второй стадии вторжения почти завершилась, он был готов использовать это оружие против миров Содружества. Радиация уничтожит всех людей, оставив нетронутыми их постройки и оборудование.

Он уточнял и анализировал показания сенсоров, узнавая по искажениям, производимым кораблями, все, что только можно было узнать об их энерговооружении и маневренности. Затем он приступил к подготовке защиты, для чего приостановил поставку материалов и кораблей в двадцать три новых мира. Семьсот семьдесят два генератора червоточин на трех оставшихся астероидах стали менять конфигурацию; тот же процесс начался и в пятистах двадцати генераторах на четырех новых, недавно созданных астероидах. Вокруг всех обитаемых комплексов, где находились группы иммобайлов, были усилены защитные поля. Корабли-перехватчики выдвинулись на исходные позиции.

Человеческая флотилия начала замедлять ход и остановилась в двадцати пяти а. е. от межзвездной червоточины, где вышла в реальное пространство. Утес Утреннего Света мгновенно открыл вокруг каждого из кораблей противника по двадцать червоточин. Через каждую из них было выпущено по шестьсот ракет и сорок кораблей. Затем он снова модифицировал червоточины, чтобы предотвратить отступление противника через его собственные переходы — этой техникой он овладел еще во время первой стадии вторжения в пространство Содружества.

После отключения сверхсветовых двигателей человеческие корабли стало очень трудно обнаружить. Ракеты теряли цель. Все сенсоры Утеса Утреннего Света тщетно искали источники излучения — радары оказались абсолютно неэффективными. Указать направление могли только сами червоточины, но от их волн искажений осталось только слабое эхо, да и то почти неуловимое, ни разу не повторившееся. Атака не удалась.

Потом появился новый источник искажений. За ним второй. И еще пять. В течение двадцати секунд к межзвездной червоточине со скоростью четыре световых года в час устремились три сотни небольших объектов. Как и предвидел Утес Утреннего Света, люди использовали тот же план атаки, который эффективно применялся над Аншаном.

Тысячи групп иммобайлов приступили к модификации энергетической структуры червоточин на астероидах, синхронизируя залп сверхсветовых ракет, создающих помехи в энергетической структуре экзотических частиц. Конфликт искажений вызвал беспорядочные взрывы по всему пути следования ракет, зона перекрытия затронула и пространственно-временную область.

Масштабная отклоняющая операция прошла успешно. Ракеты сбились с заданных траекторий и ушли в сторону от гигантской межзвездной червоточины и сопряженных с ней астероидов с оборудованием и пусковыми установками. По мере усиления интерференции ракеты людей продолжали лететь со сверхсветовой скоростью, когда столкновение даже с малейшей частицей солнечного ветра грозит полным уничтожением. Вокруг пусковых установок вспыхнули ослепительные шары горящей плазмы, затмевающие даже местную звезду.

В сторону межзвездной червоточины устремился второй залп из сотни сверхсветовых ракет. На этот раз Утес Утреннего Света добился большего успеха в определении координат их источника. Его собственные ракеты изменили направление. В точке, где, по расчетам, скрывались корабли людей, вспыхнули тысячи ядерных взрывов. В бушующих потоках элементарных частиц остались темные завихрения. Сенсорам была дана команда собрать информацию для выяснения причин затемнений.

Три ракеты людей ускользнули от волн помех, сгенерированных Утесом Утреннего Света, и пробились к межзвездной червоточине. В одно мгновение они взорвались копьями сверхбыстрой плазмы, сжигая жестким излучением все направленные на них сенсоры. Энергетический разряд вызвал пурпурное сияние волны солнечного ветра шириной более миллиона километров. Стена всепоглощающего пламени взорвала несколько кораблей и стала причиной предельного напряжения защитного поля над некоторыми секторами астероидов. Произошло несколько прорывов, сквозь которые проникли колоссальные пучки икс- и гамма-лучей. Четыре генератора червоточин обратились в пепел. Жесткое излучение привело к мгновенной гибели тысяч иммобайлов. Восемь групп полностью прекратили существование. Межзвездная червоточина не пострадала, ее защитное поле устояло перед энергетическим шквалом. Пурпурное сияние постепенно сошло на нет.

Утес Утреннего Света, оставаясь на внешнем краю звездной системы, посылал в крохотные предательские завихрения плазмы сотни кораблей, разящих лучевыми орудиями и залпами высокоскоростных ракет. Человеческие корабли скрылись в собственных червоточинах. Но три из них он успел перехватить и отдать на растерзание своим атакующим кораблям. Защитные поля противников оказались исключительно прочными, но и они не могли выдержать интенсивную атаку.

Три новых взрыва среди шторма разбушевавшихся элементарных частиц остались почти незамеченными. Сенсоры квантовых волн свидетельствовали о том, что еще семнадцать кораблей отступили в глубину космоса. Утес Утреннего Света еще долго продолжал наблюдение, остерегаясь второй волны штурма. Но кораблей больше не было видно.

Сквозь межзвездную червоточину доставили дополнительные материалы и оборудование, и подготовка к следующей стадии вторжения в Содружество людей продолжилась.

* * *

Барри и Сэнди были так взволнованы, что едва притронулись к завтраку, не доев даже омлет с поджаристой сырной рыбой, приготовленный шеф-роботом. Панда, заразившись нетерпением детей, громко лаяла и, размахивая хвостом, вертелась вокруг стола в ожидании подачек.

— Пап, а ты возьмешь нас с собой на космический корабль? — спросил Барри, едва взглянув на поставленную перед ним тарелку.

Сэнди ахнула и навострила ушки.

— Извини, сынок, не сегодня. На сборочные платформы посетителей не пускают.

— Я не посетитель, — возмутился Барри. — Ты мой папа, а я пойду с тобой.

Преданность сына порой вызывала комок в горле Марка.

— Я поговорю с боссом, — пообещал он. — Возможно, когда-нибудь мы тебя и протащим туда.

— И меня! — потребовала Сэнди.

— Обязательно.

Сидящая напротив Лиз посмотрела на мужа с упреком. Марк прекрасно знал, о чем она подумала: «И как ты собираешься сдержать свое обещание?»

— Так нельзя, — пожурила Лиз Барри.

— Как? — протестующим тоном воскликнул мальчик, придав своему лицу так часто используемое выражение оскорбленной невинности.

— Я видела, как ты дал Панде тост.

— Ой, мама, я просто уронил его, вот и все.

— Ты намазал его маслом, — запальчиво возразила Сэнди, — и отдал его ей прямо в зубы.

— Ябеда!

— Потише, вы, оба, — прикрикнул на них Марк.

Он читал новости, бегущие по макету газетной страницы, балансирующей над его кофейной чашкой, и старался сдержать усмешку. Ему это с трудом удавалось; настоящий семейный завтрак, из тех, которыми он так дорожил в долине Улон и которые так редко случались здесь. Нельзя было сказать, что жизнь чересчур усложнилась — как раз наоборот. Семья Вернонов поселилась в двухэтажном домике из светлых углеродно-стальных секций, собранных строительными роботами. Снаружи он выглядел довольно просто, но внутри мог похвастаться прекрасной отделкой. Одна только кухня стоила дороже, чем пикап «Эйблз», на котором Марк ездил по Рэндтауну. Здесь имелись все автоматические устройства, известные в Содружестве, рабочая поверхность блестела эбадданским мрамором, а дверцы буфета были отделаны панелями из золотистокоричневого дуба. Все остальные помещения выглядели ничуть не хуже. Если бы семье все-таки не хватило мебели, ее можно было бы заказать по каталогу’ из унисферы, и отдел кадров обеспечил бы доставку. То же самое относилось к одежде и продуктам.

Нет, в бытовом отношении все устроилось прекрасно. А вот работа поглощала слишком много времени, и Марку некогда было заниматься детьми. Кроме сегодняшнего дня. Сегодня он получил выходной — первый за долгое время. Они с Лиз договорились, что Барри и Сэнди пропустят занятия в школе, лишь бы побыть всем вместе.

— Можно, мы уже пойдем? — попросил Барри. — Папа, пожалуйста, мы уже поели.

Марк оторвался от чтения статьи о политической борьбе в сенате за лидерство в Африканской группе и вопросительно взглянул на Лиз. Она обеими руками держала у рта чашку с чаем. Большая часть гренка все еще лежала на тарелке.

— Ладно, — сказала она.

Дети с радостными воплями бросились из комнаты.

— Не забудьте почистить зубы, — крикнулим вслед Марк. — И соберите купальные принадлежности.

В ответ раздался звонкий лай Панды.

Марк и Лиз с улыбкой переглянулись.

— У нас сегодня найдется немного времени, чтобы побыть наедине? — спросил Марк, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал достаточно небрежно.

— Да, я тоже хотела бы заняться сексом, малыш. Если не очень устанем, обязательно так и сделаем.

Они улыбнулись друг другу более многозначительно.

Лиз проглотила последний кусочек гренка.

— Мм, слишком много перца. Придется откорректировать программу шеф-робота.

Марк посмотрел в широкое венецианское окно за ее спиной. Лиз в любой комнате дома неизменно садилась спиной к окнам. «Я ненавижу этот пейзаж, — заявила она уже на третий день после переезда. — Труп мира, планета-вампир».

— Похоже, нас ждет неплохой день, — весело сказал Марк, увидев солнечные лучи на скалах и песчаной почве. — Горное озеро достаточно прогреется, чтобы можно было поплавать.

— Как скажешь.

— Что-то не так?

— Нет. Да. Это место. Оно действительно сводит меня с ума, малыш.

Он приподнял макет газеты, по которой все еще бежали строчки новостей.

— Нам так или иначе не придется задержаться здесь надолго. Военный флот в любой день может нанести удар по Вратам Ада.

Лиз, оглянувшись на открытую дверь, понизила голос:

— А если этого не хватит?

— Хватит.

— В таком случае почему же Шелдон строит свой флот?

— Потому что в самом начале, когда все рушилось, Шелдон стал сходить с ума. В любом случае, если мы прогоним праймов в их родной мир, он сможет воспользоваться своими кораблями.

— Как ты сказал?

— Дорогая, Содружество — это все, что есть у людей. Мы все сбились в одну огромную группу. Разве не замечательно было бы основать еще одну цивилизацию на другом краю Галактики? Возможно, она стала бы совершенно иной. Теперь мы знаем, как избегать ошибок, как строить нечто новое. Для осуществления этой идеи найдется немало желающих, ведь так много людей предпочитают селиться в странных местах вроде Дальней или Сильверглейда.

— Угу. — Она откинулась назад и взглянула на мужа с любопытством. — И мы будем в их числе?

Энтузиазм Марка резко угас.

— Ну, не знаю. А как ты думаешь?

— Я знаю только одно: воспитывать детей надо в безопасности, под защитой Содружества. Вот когда они вырастут и смогут сделать собственный выбор, пусть решают, хотят они заняться бродяжничеством в неизведанных мирах или нет.

— Ну, ты права. Конечно. Но мне нравится сама идея.

— Я вижу, малыш. И с радостью поговорю на эту тему позже, лет через пятнадцать.

— Ага. Хорошо. Я не думаю, что попытка колонизации Галактики будет единственной. Мне кажется, мы приближаемся к золотому веку. Не исключено, что нападение праймов — это лучшее, что могло с нами случиться. Вторжение стряхнуло с нас лень благополучия. Подумай только: множество флотилий, улетающих навстречу неизведанному! Клянусь, когда-нибудь мы сумеем совершать межгалактические путешествия. Это будет здорово, правда?

Лиз терпеливо улыбнулась.

— Я все время забываю о твоей молодости.

— Хочешь сказать, что ты против? — с удивлением и не без огорчения спросил Марк.

— Честно говоря, я об этом не думала. Только сделай мне одолжение, не рассказывай о своих фантазиях детям. У них и так не слишком спокойная жизнь, чтобы подкидывать еще какие-то дикие идеи вроде этой.

— Вроде какой? — спросил Барри.

Он только что подошел к двери, волоча в одной руке куртку.

— Я позже тебе расскажу, — автоматически ответил Марк. И подмигнул. — Когда твоей мамы не будет поблизости.

— Не смей, — рыкнула на него Лиз.

Барри довольно хихикнул.

— Договорились, па. — Он скрылся в глубине дома. — Эй, сестренка, я кое-что знаю, а тебе не скажу.

— Что ты знаешь?

— Не скажу.

— Свинья!

Лиз насмешливо закатила глаза.

— Да, денек будет нелегким.

Марк заранее договорился взять из гаража напрокат «Форд Трейлмастер-7». Семейство погрузилось в салон, Панду посадили назад — и машина выехала из жилого квартала на кольцевую дорогу. Все гражданское строительство к этому моменту уже было завершено. Город достиг своих проектных размеров, и в нем разместились двенадцать тысяч специалистов и техников, занятых в орбитальных доках на сборке кораблей, и экипажи, которым предстояло вести корабли в космос.

Яркое солнце на бледно-фиолетовом небе рождало бесчисленные блики на композитных панелях зданий. Между домами оставались полосы сыпучего песка с мелкими осколками камней; нигде не было видно ни единой травинки. Никаких садиков. Растения, существующие в пригодных для жизни людей мирах, сюда не допускались. Сотни модифицированных роботов-садовников постоянно патрулировали город, распыляя в песке биологические ингибиторы, предотвращающие зарождение растительности. Нечистоты из каждого дома, как и прочий мусор, отправлялись на Крессат, а оттуда — на Августу. Ничто не должно было загрязнять первоначальную биосферу.

Машина Марка стала набирать скорость на кольцевой трассе. Лиз сморщила носик.

— Это место напоминает мне Гатчину, — сказала она, провожая взглядом закусочную «Баб Кебаб», завершающую торговые ряды.

— Что напоминает?

— Местечко в России, где во время холодной войны шпионы проходили подготовку. Оно было точной копией типичного американского городка, и агенты могли хотя бы приблизительно познакомиться с западным образом жизни. Вот и здесь тоже: точная копия Содружества. Здесь есть все, что у нас ассоциируется с повседневной жизнью, но все какое-то ненастоящее.

— Династия постаралась, чтобы нам здесь было удобно.

— Да, малыш, я понимаю. Это не жалоба, просто мое впечатление.

Марк кивнул и сосредоточился на езде. Лиз чрезвычайно его беспокоила: вся эпопея со строительством ковчегов вызывала у нее крайнее уныние, которого он не разделял. Обычно она была жизнерадостной, и Марк всегда мог рассчитывать на ее оптимизм и здравый смысл. Сегодня ему предстояло сказать ей кое-что важное, а ее критические замечания и угрюмость не предвещали ничего хорошего. Хотя аналогию с Гатчиной Марк понял. Такого обилия роботов он больше нигде не видел. Династия допускала в этот мир только тех, кто был непосредственно занят на строительстве кораблей. Всю работу в сфере услуг делали роботы; полностью автоматизированы были даже закусочные «Баб Кебаб» и прочие торговые заведения. В случае поломки машины не ремонтировались — это потребовало бы присутствия посторонних людей, не связанных с проектом. Марк не раз видел грузовики, увозящие неисправные автоматы на Августу для починки. Это было дорого, но Найджел Шелдон настаивал на высшем уровне секретности.

С кольцевой дороги Марк свернул на пыльную грунтовку, ведущую в горы мимо атомных станций. Ручное управление автомобилем доставляло ему огромное удовольствие. За пределами города и производственных комплексов на этой планете не было дорог. Все существующие колеи проложили местные обитатели, решившие исследовать окрестности. Марк, как ему и говорили, на первой развилке свернул влево, а затем вправо. Колеса «Форда» выбрасывали фонтаны пыли, углубляя колею.

После часа езды семейство Вернонов добралось до горного озера. Песок уже за несколько километров до этого места сменился голыми скалами. Вокруг перекатывающимися волнами смыкались горные склоны. Здесь не было ни пересохших ручьев, ни вымытых осадками расщелин; долгое отсутствие атмосферы предотвратило эти явления, и теперь дожди лишь смывали песчаную породу в более низкие места, а оттуда — в мелкие океаны. Здесь, наверху, вода перекатывалась через пологие возвышения, пока не достигала глубоких впадин, где постепенно накапливалась. Озеро представляло собой как раз такую овальную выемку, до краев наполненную водой. В период дождей она переливалась через край и уходила сквозь узкую трещину в черной гранитной скале на восточном берегу.

— Какое чистое! — воскликнул Барри, когда машина остановилась у края озера. Кроме небольшой ряби, почти не нарушавшей отражения бархатного неба, на воде не было заметно никакого движения. В прозрачной глубине виднелся скалистый склон, круто уходящий вниз. — Почти как Тринеба, — добавил он с улыбкой.

— Почти, — согласилась Лиз. — Ну, давайте переодеваться.

Вскоре все четверо бросились в воду, и никто не удержался от крика — такой холодной она оказалась. Их голоса далеко разнеслись в чистом горном воздухе, отражаясь от высоких склонов.

— Без рыбок скучно, — призналась Сэнди, осторожно отплывая от берега.

Марк настоял, чтобы она надела костюм с надувающимися крылышками на плечах. На этот раз дочка не стала возражать.

— Ни рыбок, ни водорослей, — сказал он, повернувшись к Лиз.

Полное отсутствие водных обитателей оказалось ему странным, обычно вода ассоциировалась с разнообразной жизнью, а здесь все было иначе.

— Они появятся, — ответила Лиз. — Каждый, кто здесь купается, оставляет множество бактерий. Через пару сотен лет это озеро станет настоящим аквариумом, огромной природной чашкой Петри, откуда во время дождей будут распространяться по планете новые насекомые.

— Мы всегда оставляем после себя следы, верно?

— Вроде того. Я полагаю, это эволюция в галактическом масштабе. Планета, создавшая достаточно разумную расу, овладевшую межзвездными путешествиями, распространит ее ДНК к другим звездам. А эволюция — это нескончаемая борьба.

— Похоже на гипотезу Геи^[10].

— Ну, разве что в экстремальной версии. Мне интересно, понимают ли это праймы, хотя бы на уровне инстинкта. Они ведь стремились трансформировать жизнь на Элане. Помнишь записи, присланные Мортоном, где упоминалось о биокомплексе на окраине Рэндтауна?

— Значит, те, кто создавал барьер, догадывались об этом?

— Наверняка. Забор от кроликов в масштабе звезд, как тот, что построили в Австралии, когда началась массовая иммиграция. А потом явились мы со своими болторезами. Проклятье, как мы глупы! Может, эволюция таким образом заявляет о том, что мы устарели.

Марк встал на скользкий выступ и начал выбираться.

— Мы не глупые, мы принципиальные. И я горжусь этим, горжусь своей расой.

— Надеюсь, что ты прав, малыш. — Лиз вышла на берег и поспешно завернулась в большое полотенце. — Эй, вы, двое, еще пять минут, — крикнула она детям.

Те вместе с Пандой плескались в нескольких метрах от берега. Барри в ответ помахал рукой.

— Вот, возьми.

Марк сорвал крышки с пары банок горячего шоколада и протянул одну жене, как только пошел пар.

— Спасибо.

Лиз наградила его легким поцелуем.

— Знаешь, меня переводят.

— Куда переводят?

— На другую часть проекта.

Марк посмотрел вверх. Над горизонтом парил один из космоцветков. Один вид гигажителей до сих пор вызывал у Марка легкую дрожь. Трудно было себе представить, что есть раса, творящая подобное просто ради забавы. Эта мысль вызывала у него прилив воодушевления. Он видел в гигажителях своего рода вызов новой человеческой цивилизации, достойную цель вместо крысиной гонки за прибылью, которой подчинялась жизнь Содружества.

— Что ты имеешь в виду?

В голосе Лиз зазвенела сталь.

— Династия занимается не только постройкой ковчегов. Флотилия, отправляющаяся в неизвестность… нуждается в защите, Лиз.

— О господи! — Лиз презрительно сплюнула. — Я могла бы и догадаться. Они строят боевые корабли.

— Да, это фрегаты. Новейшая модель, меньше и быстрее, чем корабли класса «Москва». Система двигателей тоже чем-то отличается, только я не знаю чем. И никто не желает говорить об их вооружении.

— Это понятно. И что же ты им сказал?

Марк сделал большой глоток шоколада и попытался привести свои мысли в порядок. Он всегда ненавидел споры, хотя бы потому, что Лиз вела их намного искуснее, чем он сам.

— Я не вправе выбирать место назначения. Нам обоим было это известно с самого начала.

— Хорошо, — вздохнула она. — Мне просто не нравится, что тебе придется работать над оружием.

— Ничего подобного. Они намерены запустить сборочную систему. Там используется другой метод, не такой, как на ковчегах, состоящих из готовых модулей. Сборочные боксы для фрегатов напрямую связаны с доками на станции. Отдельные компоненты поступают сразу на линию сборки.

— Тоже мне новейшая технология!

— Лиз, — с осуждением заговорил Марк, — идет война. Из того, что я слышал, получается, что мы можем и проиграть. В самом деле проиграть войну.

Она опустилась на большой валун и растерянно уставилась на банку в руке.

— Я понимаю. Прости, я вела себя, как настоящая ведьма. Просто… просто я чувствую себя такой беспомощной…

— Эй! — Он подошел ближе и обнял ее за плечи. — Это я всегда ищу в тебе опору и поддержку, таковы условия сделки.

Она слабо улыбнулась и сжала его руку.

— Между нами не было никакой сделки, малыш.

— Так ты не станешь переживать?

— Нет, надеюсь, что нет.

— Спасибо. Это для меня важнее всего, ты же знаешь.

Лиз теснее прижалась к нему.

— Я так рада, что встретила тебя. Сейчас я уже не хочу никого другого.

— Ладно, это я без тебя ничего бы не добился. — Он показал на детей. — И их бы у меня тоже не было. Но фрегаты — последняя точка. Мы все время бежим, с самого Элана. Хватит. Больше никаких сюрпризов.

— Я очень надеюсь на это, малыш. Правда, надеюсь.

* * *

Водяные струи душа били с такой скоростью, что почти причиняли боль. Меллани даже не приходилось поворачиваться, вода летела на нее со всех сторон, окатывая с головы до ступней. Потом система добавила в воду ароматизированный гель, и по телу поползли клочья пены. Более прохладные струи смыли гель и придали заряд бодрости после расслабляющего тепла. Затем вода отключилась, и в просторной, отделанной мрамором кабине поднялся горячий ветер, который принялся сушить кожу и раздувать волосы.

Меллани завернулась в огромное бордовое полотенце и снова ушла в спальню служебного номера. Микеланджело лежал в постели и лениво наблюдал, как она одевается.

— Черт, я рад, что ты порвала с Барон, — сказал он. — Ты бы напрасно потратила на нее свои силы. Это холодная шлюха.

Меллани озорно усмехнулась.

— Ну да, а нас с тобой связывают прочные и конструктивные отношения.

— Ты хороша в постели. Нам обоим это известно. Настоящая бомба.

— А ты хороший учитель.

— Правда?

Можно было подумать, что он робкий юнец, ищущий ободрения.

— Я плачу тебе той же монетой, не так ли? — сказала Меллани. — И мы оба знаем, что я неплохо работаю для шоу, хотя мне это ни к чему. Но мне нравится. Правда, нравится.

С кровати раздалось недовольное ворчание. Микеланджело скатился на пол и откинул с лица выбеленные волосы. Меллани не могла оторвать от него глаз. Словно юный Аполлон вернулся, чтобы снова побродить среди смертных.

— Проклятье!.. Я тебя не понимаю, — пожаловался он. — Чего же ты хочешь?

Она усмехнулась, не переставая вертеть в руках асимметричный топ.

— Занять твое место.

— Знаешь, если бы это сказал какой-нибудь новичок твоего возраста, я бы просто посмеялся над жалкой наивностью. Но слышать такое заявление от тебя — не смешно.

— Будь осторожен, притесняя кого-то сегодня, потому что завтра тебе, возможно, придется подавать ему кофе.

— Справедливо замечено.

— Признай, я неплохо справилась с историей о ковчегах.

— Я никогда не видел, чтобы старшие представители Халгартов уходили в такую глухую защиту. Прими мои поздравления.

— Без молока, с одним кусочком сахара.

— До этого ты еще не дотягиваешь, — ухмыльнулся Микеланджело. — Пока не дотягиваешь.

— Я знаю. Я хочу добраться до ковчега Шелдонов, пока боевые корабли не вернулись от Врат Ада. Это стало бы настоящей сенсацией.

Он окинул ее задумчивым взглядом.

— А как развивается другая твоя история?

— Финансовый скандал в Нью-Йорке? — Меллани вздохнула. — Не так успешно. Все следы либо стерты, либо давно остыли. Кроме того, к этой теме проявили интерес власти. Какой смысл раскапывать то, о чем известно уже всей нашей братии? Эксклюзивность — вот наша цель и наше божество, как ты говорил мне в самом начале. Видишь, я не забыла.

— Вижу. — Он медленно кивнул.

— Ну что? — Его нерешительность была вполне объяснима: он ненавидел чем-то делиться. — Пожалуйста.

— Ладно. Вот тебе небольшой мастер-класс. Ты подходишь к проблеме не с того конца. Ты пытаешься выследить троих довольно успешных юристов, подозреваемых в каких-то грязных финансовых махинациях. Так?

— Так.

Меллани никому на студии не говорила о Звездном Страннике. Еще не пришло время. Это позволит ей организовать собственное шоу, возможно, даже собственную студию.

— Ты стараешься их отыскать. Неправильно. Это дело полиции. Но трое беглецов готовы к погоне и попытаются скрыть свои следы. Любой настоящий охотник подходит к жертве с той стороны, с которой она его не ждет. Так что тебе надо лишь догадаться, куда они направятся.

Микеланджело выжидающе замолчал.

— Под защиту преступного синдиката?

— Близко. Преступникам потребуется место, где можно полностью изменить личность. Я не имею в виду обычную подделку документов, редактирование памяти или смену внешности. Если уж они отхватили такой огромный кусок, как ты говоришь, Финансовое управление будет гоняться за ними по всему Содружеству не меньше десяти столетий. Им необходимо получить возможность свободно тратить денежки и не оглядываться через плечо всю оставшуюся жизнь. Для этого требуется нечто большее, чем клеточное перепрофилирование. Их ДНК известна, и ищейки Финансового управления всегда смогут идентифицировать их личности. Так что твоим беглецам нужно не больше, не меньше, чем базовая модификация ДНК.

— Это еще что такое?

— Черт, никогда не могу понять, шутишь ты или нет. Это процедура, похожая на омоложение, но с изменением ДНК в каждой клетке. С полным изменением. Строго говоря, из резервуара выходит совсем другой человек. При наличии свидетельства о рождении, достоверной биографии и хороших денег он может жить в свое удовольствие. Где бы он ни поселился, хоть по соседству со своей прошлой семьей, никто ничего не узнает.

— И где же такое можно проделать?

— Если не иметь собственной биогенетической клиники, остается только одно место: Иллюминат. Там много узкоспециализированных заведений, персонал которых не отличается болтливостью.

— Я должна туда поехать.

— Я знал, что ты так скажешь. Но ты же не имеешь представления, где искать этих врачей. Они не распространяют свою рекламу в унисфере.

— Я найду.

Микеланджело преувеличенно громко вздохнул.

— Неделю назад в Шафрановой клинике, что на Оллвин-стрит, зарегистрировались три пациента, двое мужчин и женщина. Их имен я не знаю, но время обращения подходит. — Он скромно усмехнулся. — У меня имеются кое-какие связи. И не забывай, я здесь все еще numero uno.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она.

— Меллани, будь осторожна. Иллюминат — не самое безопасное место в Содружестве.

* * *

Оззи разбудили тонкие лучи солнца, скользнувшие по лицу. Просыпаясь, он уныло застонал. Вчерашнее разочарование было еще слишком сильно в его памяти и вызывало апатию. В спальнике было тепло и уютно, а на лице уже ощущалась прохлада. Подъем требовал некоторого напряжения.

— Проклятье!

Лежать и стонать — все равно что признать свое поражение, а он к этому не был готов. Пока еще не был готов.

Оззи расстегнул спальный мешок, лениво потянулся, но тотчас задрожал. На нем была футболка и шорты. Рука нащупала на полу вельветовые брюки, в которые он поспешно просунул ноги. Надевая клетчатую рубашку, он уловил треск разошедшегося на рукаве шва.

— Опять! — воскликнул он.

Осмотр показал, что прореха не так уж и велика. Для защиты от холода Оззи натянул старую темно-серую флисовую толстовку, а потом начал обуваться. Большие пальцы выглянули из дырок в носках. Сегодня обязательно нужно будет взяться за иглу. Он внимательно осмотрел ноги. Синяки сошли. Строго говоря, они совсем исчезли. А ведь он не помнил, чтобы после основательных ударов по столбу с серийным номером накладывал какую-нибудь мазь.

Неподалеку от их маленького убежища Орион уже развел костер, воспользовавшись вчерашними углями. Над пламенем на плоском обломке полипа стояли побитые кружки, наполненные водой.

Орион поднял голову и приветливо улыбнулся.

— Осталось пять брикетов, — сказал он. — Два из них шоколадные. Какой выберешь?

— А, к черту все, давай немного расслабимся… Что?

— Чай или шоколад?

— Я думал, мы прикончили шоколад еще вчера.

Орион пошарил вокруг себя и собрал в ладони брикетики. Все они были запакованы в фольгу: пять серебристых и два в золотистой обертке с зелеными полосками.

— Нет. Вот «Бурндевилль рич», с двойными сливками, твои любимые.

— Да, верно. Извини. Ладно, старик, пусть будет шоколад.

Оззи опустился на выступ полипа и поморщился, выпрямляя ногу.

— Как твое колено? — спросил Орион.

Это было невозможно!

— Все еще трудно сгибать, — медленно ответил он. — А где Точи?

— Пошел набрать воды. Вчера вечером он бродил вокруг, отыскивая признаки работающих здесь устройств.

— Зачем?

— Что значит «зачем»? Ты сам вчера сказал, что надо попытаться отыскать генератор силы тяжести.

— Но мы же знаем, что на рифе нет никакой электрической активности. Ничего такого, что мы могли бы засечь.

— Так мы почти и не искали. Кстати, ты же сам попросил Точи воспользоваться своими сенсорами, пока он бродит по джунглям.

— Да. Два дня назад. Но ведь теперь в этом нет никакого смысла. Я хочу сказать: если уж рядом с серийным номером ничего не обнаружилось, то в зарослях тем более ничего быть не может.

Орион замер, не успев развернуть фольгу на втором брикете.

— С серийным номером?

— Ну да. — Оззи саркастически усмехнулся. — Большой черный столб на поляне, сильно меня разозливший. Теперь до тебя дошло?

— Оззи, о чем ты говоришь?

— О вчерашнем дне. О столбе.

— Оззи, вчера мы ходили к оконечности рифа.

— Нет, старик, нет. Это было позавчера. А вчера мы обнаружили серийный номер.

— На шпиле? Ты не говорил.

— Нет же, черт побери! Вчера. Большая поляна, а на ней столб. Что с тобой?

Орион обиженно надул губы.

— Я вчера ходил к шпилю. А где был ты, я не знаю.

Оззи задумался. Парень никогда не шутил таким образом, да и говорит он вполне искренне.

Из гущи леса появился Точи. Его щупальца-манипуляторы обвивались вокруг самых разнообразных сосудов, наполненных водой. В полусотне метров от шалаша по неровной поверхности полипа, образующего риф, протекал ручей, такой чистый, что фильтр был почти не нужен.

— Доброе утро, друг Оззи, — заговорил чужак, пользуясь портативным модулем.

— Ты ведь ничего не нашел, верно? — спросил его Оззи. — Твое оборудование не засекло никаких признаков электрической активности. И ты отошел на пять километров в том направлении?

Оззи показал рукой в сторону.

— Все правильно, друг Оззи. Как ты узнал?

— Просто догадался.

Оззи дал команду эл-дворецкому вызвать из памяти вчерашние файлы. В виртуальном поле зрения появился список визуальных и сенсорных наблюдений, относящихся к их путешествию на оконечность рифа.

— Покажи все файлы, записанные за пять последних дней, — сказал он.

Никаких упоминаний о столбе с серийным номером не было.

— Проклятье!

Оззи расшнуровал ботинок, разулся, согнул и разогнул пальцы, на которых, предположительно должны были появиться синяки. И не ощутил даже намека на боль.

— Дайте-ка мне разобраться, — осторожно произнес он. — О прогулке к центру рифа никто из вас двоих не помнит, так?

— Так, — подтвердил Точи. — Я там не был, хотя уверен, что именно там мы могли бы отыскать тоннель к подземному оборудованию. Это самый короткий путь.

— Точно, парень. Так мы идем?

Оззи наскоро обулся и вскочил на ноги.

Орион протянул ему побитую металлическую кружку.

— Ты будешь пить свой шоколад?

— Конечно. Эй, а с тех пор, как мы здесь приземлились, ты не видел никаких необычных снов?

— He-а. Все как всегда. — Орион помрачнел. — Девчонки и прочая чепуха.

Оззи быстрым шагом шел впереди остальных. По маршруту, проложенному навигатором своего портативного модуля, он вел друзей к центру рифа. Как и накануне, деревья становились все выше, но горизонтальные солнечные лучи уже не проникали между их массивными стволами.

— Она должна быть где-то здесь, — пробормотал он вслух, уже в третий раз огибая центральный участок.

— О чем ты? — спросил Орион.

С самого начала сегодняшнего путешествия парень посматривал на него с некоторой тревогой.

— Поляна, которая должна быть в самом центре.

— Откуда ты о ней знаешь?

«Да я же был здесь вчера, и ты тоже!» — чуть не воскликнул Оззи, но сдержался и соврал:

— Я заметил ее, когда мы приближались к острову.

Он остановился и через эл-дворецкого запросил записи последних двух часов перед крушением «Искателя троп». При просмотре оказалось, что джунгли в центре рифа простираются сплошным ковром. Никаких полян видно не было.

Оззи прислонился спиной к ветвям шаровидного дерева. Они оказались настолько старыми и сморщенными, что даже не прогнулись под его весом.

«Что ж, или у меня галлюцинации, или какой-то хакер здорово поработал с моим модулем. Нет, Орион и Точи ничего не помнят, значит, это галлюцинации или видение. Но зачем меня сюда привели?»

Он внимательно осмотрел потрескавшиеся полипы под ногами, едва прикрытые налетом пыли. Никаких следов. Никакого движения, никакой жизни. Оззи активировал все имеющиеся у него сенсоры и медленно сделал полный оборот. Никаких сигналов ни в одном из спектров.

— Ничего не понимаю, — воскликнул он вслух, почти надеясь, что с вершин деревьев отзовется чей-нибудь голос.

— Друг Оззи, я не вижу никакой поляны.

— Да, и я тоже. Наверное, при падении что-то нарушилось в режиме записи. Модуль получил немало ударов.

— Может, вернемся? — спросил Орион. — Мне здесь не нравится, все вокруг какое-то мрачное и неживое.

— Да, конечно.

Несмотря ни на что, Оззи немного повеселел. «Что-то происходит, — подумал он. — Хотелось бы только знать, что именно».

* * *

Это было паршивое дежурство, но Люций Ли уже привык. Три месяца назад в полицейском участке района Северной Гавани его произвели в ранг детектива-стажера с испытательным сроком, и с тех пор он только и занимался, что обработкой данных и составлением рапортов для двух старших офицеров, назначенных руководителями на ближайший год. А когда всем троим доводилось выезжать на место преступления, Люцию доставалась скучнейшая работа по опросу второстепенных свидетелей, каталогизации снимков и надзору за роботами-криминалистами. В случае слежки ему выпадали все ночные смены. Так вышло и сегодня: в четыре двадцать утра он сидел в старом побитом «Форде Фейша» в подземном гараже под зданием «Чантекс» и осматривал бетонную коробку, освещенную зеленоватыми полосками полифото, которые надо было заменить еще пару лет назад. На этом уровне стояло еще пятнадцать машин, и Люций уже успел досконально их изучить.

Он не понимал, какого черта должен сидеть здесь, когда можно воспользоваться нормальным датчиком наблюдения. Мархол, один из его официальных наставников, сказал, что это «хороший опыт». Полнейшая чушь!

Истинная причина объяснялась древним как мир обстоятельством. Банда молокососов из Северной Гавани занималась кражами дорогих машин и — весьма некстати — угнала автомобиль богатой подружки сынка советника. Муниципалитет потребовал результатов. При помощи автоматизированных систем быстро раскрыть это дело было невозможно. И вот Люций сидит здесь по наводке одного довольно сомнительного информатора Мархола, больше похожего на его собутыльника.

Мархол взял Люция на встречу в баре, вероятно, лишь для того, чтобы тот мог подтвердить служебные расходы. И пришлось сидеть с этой пародией на информатора, которому было не больше двадцати лет и у которого к тому же имелись проблемы с зависимостью, пока этот малый утверждал, что на самом деле машины угоняют парни из банды Стьюхока из Южного Центра. Он будто бы знает точно, поскольку работает на Джика, хозяина Северной Гавани, и его банда этого не делала. А ребята Стьюхока поступили глупо, задолжав профессиональному синдикату, после чего там их снабдили механиком и списком. Члены банды проводили разведку и обеспечивали мускульную силу. Но делали это не у себя, а в Северной Гавани. Борьба за территорию.

И вот из-за этой чепухи налогоплательщики Тридельты должны были в течение недели возмещать Мархолу его расходы на пиво.

Четыре двадцать одна. Открылась дверь лифта. Вышел мужчина маленького роста — и это в то время, когда при омоложении практически любому могли добавить несколько дюймов почти без дополнительной платы. Он был еще и худой: из рукавов рубашки торчали одни кости. А вот его ладони оказались непропорционально большими, к тому же грязными. Согласно первому впечатлению, это был мужик, проживший около пяти десятков лет своей первой жизни. Но затем Люций присмотрелся к нему повнимательнее. Он так уверенно шагал по бетонному полу, как будто был главой Династии, шествующим в свой гарем. И еще он явно держался настороже, что никак не соответствовало образу простого пролетария, отработавшего где-то наверху ночную смену.

У Люция участилось дыхание. Этот мужчина никак не мог быть членом молодежной банды. Более того, Люций уже понял, что за плечами у незнакомца не одна жизнь. Может, информатор говорил правду и ребята Стьюхока просто обеспечивали синдикат мускулами? Люций заинтересовался не на шутку.

Механик подошел к угольно-черному «Мерседесу FX-ЗООО», новенькому седану стоимостью более сотни тысяч земных долларов. В эту цену входила и превосходная противоугонная система; автоматическое устройство практически было самостоятельным СИ, который не позволит никому перехватить контроль без разрешения владельца.

Люций ждал, пока мужчина не попытается открыть автомобиль, — только тогда можно будет произвести арест. И слава богу, что с механиком нет никого из банды Стьюхока. Арест, а за ним быстрое расследование станут доказательством эффективной работы полиции, и советник будет доволен. Впрочем, самому Люцию это дело не сулит никаких благ: задержание наверняка припишут Мархолу.

Механик медленно обошел вокруг сверкающего лаком автомобиля, рассматривая его с уважительным одобрением. Самоуверенность мужчины удивила Люция: неужели он и впрямь собирается угнать этот «мерс»? А потом Люций вспомнил об объявленном по всему Содружеству розыске первоклассного механика, о чем в участок не так давно пришло официальное извещение. Наглость этого парня точно говорила о его мастерстве. Люций приказал своему эл-дворецкому разыскать файл-предупреждение.

Механик уже поднес было руку к точечным контактам на передней двери «Мерседеса», как вдруг замер. Люций затаил дыхание. Мужчина окинул взглядом полупустой гараж, и его взгляд остановился на «Форде». Тонкие губы дрогнули в улыбке, и он направился к потрепанной машине.

— О черт! — прошептал Люций.

Никакие зрительные вставки не позволили бы рассмотреть что-либо за маскирующим стеклом «Форда», но механик каким-то образом понял, что там кто-то сидит. Люций вытащил ионный пистолет и снял его с предохранителя. Только тогда он понял, что выдал себя обращением к унисфере. Он пользовался закодированным полицейским каналом, но электронный сигнал скрыть невозможно. В пустынном гараже. В предутренний час.

— Ох, Люций, — уныло пробормотал он, — просто великолепно!

В довершение ко всему эл-дворецкий предоставил ему запрошенный файл. Разведка флота разыскивала для допроса Робина Бирда, известного специалиста по автомобильным кражам. В виртуальном поле зрения поползли строчки информации, сопровождаемые несколькими снимками. За исключением нескольких мелких подробностей, они в точности соответствовали облику мужчины, находившегося уже в трех метрах от капота «Форда».

Бирд до сих пор не вытащил никакого оружия. Люций крепче сжал рукоять пистолета.

Механик усмехнулся, глядя на непроницаемое стекло «Форда», и приложил руку к точечным контактам. Активируемые ОС-татуировки покрыли все предплечье мужчины красными и зелеными завитками.

От неожиданного щелчка, звонко раскатившегося по салону, Люций буквально подпрыгнул. Все замки закрылись. На приборной доске вспыхнули три красные лампочки. Откуда-то пополз отвратительный запах тлеющей изоляции.

— Я бы на твоем месте, — заговорил Бирд, — поостерегся прикасаться к чему-либо внутри. Сверхпроводниковые аккумуляторы твоей машины неисправны, они замкнулись прямо на несущую раму. Так что не дотрагивайся до металлических частей. Ах да, ионный разряд тоже может послужить проводником. Был такой случай: некто выстрелил в окно из ионного пистолета и мгновенно изжарился от разряда аккумуляторов. Видел когда-нибудь человека, пораженного молнией? Говорят, у них вскипают глаза, а язык превращается в уголек.

Ионный пистолет вывалился из онемевших пальцев Люция и громыхнул по полу, снова заставив его вздрогнуть.

Робин Бирд, уловив этот негромкий стук, удовлетворенно усмехнулся.

— Не беспокойся, в аккумуляторах осталось не так много энергии. К полудню они окончательно разрядятся.

Он развернулся на месте и зашагал обратно, к «Мерседесу».

В виртуальном поле зрения Люция вспыхнул красный значок, говорящий о разрыве контакта с унисферой. Сквозь окно он видел, как Бирд приложил руку к контактам на передней дверце автомобиля, и ничуть не удивился, когда она открылась. Меньше чем через тридцать секунд большая блестящая машина плавно въехала на пандус и быстро исчезла в великолепии сияющих огней ночного Иллюмината.

* * *

В день расчетного прибытия кораблей флота в звездную систему, где находились Врата Ада, наблюдение за Утраченными двадцатью тремя планетами было значительно усилено. Уилсон сидел в своем белом кабинете и внимательно просматривал всю поступающую информацию. Анна не отлучалась от него, выполняя роль офицера связи; Оскар занял свое место в качестве старшего офицера штаба; в командование флота входил и Рафаэль Колумбия. В противоположном от Колумбия углу в качестве представителя сената сидела Джастина Бурнелли, от администрации прибыла Патриция Кантил, хотя и сама президент Дой постоянно поддерживала связь через сверхсекретный правительственный канал. Также заочно присутствовал и Найджел Шелдон, возможно общавшийся с главами остальных Династий, но Уилсон его об этом не спрашивал. С опозданием в несколько минут приехал Дмитрий Леопольдович и, не обращая внимания на прохладное отношение представителей флота, занял место рядом с Патрицией.

Операторы флота начали открывать червоточины над Утраченными двадцатью тремя планетами, точно такие же, как при передаче информации отрядам десанта, но на большем удалении, в нескольких миллионах километров от оборонительных орбитальных спутников праймов. Выброшенные сенсоры начали поиск квантовых искажений, свидетельствующих о работе червоточин противника. Спустя некоторое время были обнаружены восемьсот шестьдесят четыре червоточины, соединяющие Утраченные двадцать три планеты со звездной системой Врат Ада.

— Мне казалось, что наши десантники взорвали несколько переходов, расположенных на поверхности планет, — заметила Патриция.

— На сегодняшний день уничтожено двадцать семь переходов, — подтвердил Рафаэль. — Праймам в среднем требуется трое суток, чтобы восстановить их и запустить новый механизм.

— А каковы наши потери?

— Сто семнадцать подтвержденных смертельных случаев, — с гордостью ответил Уилсон. — Это намного меньше, чем расчетный уровень потерь. Мы причиняем врагу весомый ущерб.

— Мы истощаем свои ресурсы, — сказал Дмитрий. — Я бы не назвал это весомым ущербом.

Рафаэль бросил в его сторону сердитый взгляд.

За полтора часа до намеченного времени атаки семьсот семьдесят две червоточины праймов закрылись.

— Черт возьми! — воскликнул Оскар.

Он даже привстал со своего места, словно хотел ближе рассмотреть цифры, проецируемые на голографический портал величиной с половину комнаты. Лицо Уилсона озарилось широкой улыбкой.

— Не пора ли открывать шампанское? — весело спросил Рафаэль, улыбаясь Уилсону.

— Мы победили? — радостно воскликнула Патриция.

— Нет, — решительно возразил Дмитрий. Он продолжал следить за информацией на огромном дисплее. — На каждой планете осталось по четыре червоточины. Как известно, праймы пользуются четверичной системой, так что это число не случайно. Они поддерживают связь со своими новыми колониями. Значит, они сами закрыли червоточины, тут нет нашей заслуги.

— Ты не можешь этого знать, — возмутился Оскар.

— Если бы наша атака была достаточно успешной, чтобы уничтожить семьсот генераторов червоточин, все остальные тоже бы не уцелели. Это организованное отключение, а не результат залпа ракет Дювуа.

Уилсону очень хотелось заткнуть Дмитрию рот. С исчезновением червоточин появилась надежда, а после открытия предательства в составе флота она Уилсону была необходима. Но в доводах стратега из Санкт-Петербурга имелся смысл, хотя и чрезвычайно неприятный. «Не стреляйте в гонца».

«Когда мы узнаем точно, что там произошло?» — спросила президент Дой.

— Уже скоро.

Уилсон вежливо солгал, сохраняя внешнее спокойствие.

Через пять часов червоточины праймов открылись снова. В кабинете раздался общий стон.

— Ваши объяснения? — спросила Джастина у Дмитрия.

— Они отбили атаку, — ответил побледневший стратег. Он явно нервничал и даже вытащил носовой платок, чтобы промокнуть испарину со лба. — Я ведь говорил, что для обороны промежуточной базы будут использованы все доступные резервы.

— Да, говорил, — кивнул Рафаэль.

«И что теперь?» — с некоторым замешательством спросила президент Дой.

— Необходимо выяснить, что произошло, — сказал Уилсон.

— Они выиграли, — злым, испуганным голосом произнесла Патриция. Широким жестом она обвела портал. — Очевидно же.

— Нужны технические детали, — пояснил Уилсон. — Как у них получилось? Это очень важно для определения дальнейшей стратегии.

«Корабли смогут выйти на связь не раньше, чем через пять дней», — сказал Найджел.

— Если только остались корабли, — добавил Дмитрий.

— Хватит каркать, — сердито бросил ему Рафаэль.

Уилсон поднял руку, успокаивая своего товарища-адмирала.

— Да, нам всем трудно, там были наши друзья и коллеги, но мы обязаны смотреть на вещи реально.

— Нам нельзя ждать пять дней, — сказал Дмитрий. — Госпожа президент, сейчас крайне необходимо вооружить оставшиеся боевые корабли квантовыми ракетами Сиэтлского проекта. Праймы сохраняют возможность нанести нам удар в любой момент. У нас больше нет причин откладывать это.

«Да, — ответила президент Дой, — я просматривала ваши рекомендации. Адмирал Кайм?»

— Госпожа президент?

«Военный кабинет должен собраться в полном составе через тридцать минут, для чего я предлагаю задействовать сверхсекретную линию. Подготовьте, пожалуйста, ваши планы использования Сиэтлских квантовых ракет и альтернативы этого шага».

— Хорошо, госпожа президент.

— Будет ли обнародован результат неудавшейся атаки в средствах массовой информации? — спросила Джастина.

— Нет, — без промедления ответила Патриция. — Мы еще не знаем, что произошло. Начнется паника, а у нас нет никаких подробностей, чтобы успокоить людей.

— Новостные каналы захотят каких-либо комментариев.

— Подождут. Мы просто скажем, что не уверены в исходе миссии и ждем возвращения кораблей.

— Все поймут, что нас постигла неудача, — сказала Джастина. — Если бы удар оказался успешным, мы кричали бы об этом на весь мир.

— У нас есть еще пять дней, чтобы признать неудачу, — ответила Патриция. — Вполне достаточное время на подготовку. Надо принять все меры, чтобы предотвратить панику.

Все, кроме Джастины и Рафаэля, стали расходиться, и Уилсон так и не решился встретиться взглядом с Оскаром. Дмитрий утверждал, что праймы смогли защититься от ракет Дювуа, поскольку уже наблюдали их в действии. «А вдруг им все рассказали, включая технические детали? — подумал Уилсон. — Я знал о предательстве на флоте, но ничего не сделал. И все из-за того, что боялся выставить себя дураком».

— Хочу, чтобы вы оба знали, — заговорил он, обращаясь к Джастине и Рафаэлю. — Я собираюсь рекомендовать президенту применить квантовые ракеты, как советовал Дмитрий.

«И молиться, чтобы их разработка сохранилась в тайне».

— Мелкий мерзавец, — прошипел Рафаэль.

— Он всегда оказывается прав, — сказал Уилсон. — И он всего лишь делает свое дело. Проклятье, если бы мы послушали его совета и нанесли удар по Вратам Ада квантовыми ракетами, мы, вероятно, избежали бы сегодняшней ситуации.

— Мы не имеем права рассуждать о том, что могло бы быть, — заметил Рафаэль. — Необходимо сосредоточиться на реальной угрозе.

— Реальной угрозы могло и не возникнуть, если бы в ход пошли квантовые ракеты.

— Это нам неизвестно, — не сдавался Рафаэль. — Нельзя говорить настолько уверенно.

— Нас подвел не недостаток технологии, а недостаток воли. Мы слишком цивилизованны, чтобы решиться на геноцид.

— И я рада этому, — сказала Джастина. — Нежелание истреблять всякое существо, которое может причинить проблемы, является определяющей характеристикой нашей расы. Мы не опускаемся до уровня праймов. И это очень важно.

— Для мертвых ничего не важно, — сердито бросил Уилсон.

Он понимал, что испуган и старается это скрыть, отчего сам себе казался жалким неудачником. Но провал операции по уничтожению Врат Ада вызвал колоссальное потрясение, а возможные последствия представлялись еще более ужасными. Дмитрий был прав: пришла пора решаться на немыслимые прежде поступки.

— Вы считаете, что Дой санкционирует применение этого оружия? — спросила Джастина.

— Нас поддержит Шелдон, — сказал Рафаэль. — Он реалист. И я уверен, с ним согласится Династия Халгартов и многие другие. Никто не ожидал такого провала сегодняшней атаки. Мы все еще не до концаосознали его значение, но скоро осмыслим свою неудачу, и это сделаем не только мы. — Он недовольно тряхнул головой. — Дмитрий и его проклятый мозговой центр правы. Мы не смогли трезво взглянуть на вещи и понять, с чем столкнулись, это нас слишком пугало.

Уилсон едва не решился рассказать ему о предателе на борту «Второго шанса» и о существовании Звездного Странника. Однако въевшийся в сознание политический инстинкт заставил его сдержаться, хотя мысленно Уилсон и обозвал себя трусом. Однако в ближайшие дни ему понадобится безоговорочная поддержка Рафаэля, им придется работать вместе. При этой мысли по спине прокатилась зловещая дрожь.

Военному кабинету на обсуждение вопроса потребовалось не более пятнадцати минут. Тайным голосованием было принято решение в случае нового наступления праймов позволить флоту вооружить корабли квантовыми ракетами.

ГЛАВА 9

В тот день, когда две сотни лет назад разведывательный отряд ККТ открыл червоточину над Иллюминатом, весь центр управления потрясенно замер. Все решили, что столкнулись с высокоразвитой цивилизацией, заселившей каждый квадратный километр поверхности. Прямо под выходом из червоточины на фоне черноты космоса парила планета, обращенная к людям своей темной стороной. Все континенты от берега до берега в разрывах тонкой облачности сияли мерцающим аквамариновым светом. Освещение отсутствовало лишь на горных вершинах и полюсах.

Директор центра управления выслал через червоточину спутник связи и начал посылать обитателям города-планеты разнообразные сигналы. Как ни странно, в электромагнитном спектре, за исключением помех от солнечного ветра, стояла абсолютная тишина. После этого началось полномасштабное исследование всеми сенсорами, провели предварительный анализ данных. Источники света не имели никакого отношения к технологии — они были чисто биологическими.

Каждый раз, посещая Иллюминат, Адам Элвин забывал взять с собой льняные рубашки с коротким рукавом; он все время упускал из внимания, что в городских районах может стоять такая влажная жара. Никому не пришло бы в голову строить города в глубине джунглей. Это не соответствовало требованиям цивилизации. Это было невыгодно. Где угодно, только не здесь.

Сделав первый же шаг за пределы кондиционированного вестибюля отеля «Кономела», Адам сразу же вспомнил о своем неверно подобранном гардеробе. Жара и влажность на улице были почти как в сауне — и это под ярко-красным полукруглым навесом, защищающим от прямых солнечных лучей! Полуорганическая ткань белого костюма Адама, стараясь отвести излишнее тепло от его тела, мгновенно приобрела серебристый блеск. Одетый в форму швейцар жестом подозвал темно-красный «Линкольн» и распахнул дверцу такси.

— Сеньор Дуанро, — приветствовал он Адама, почтительно прикладывая к козырьку фуражки руку в белой перчатке.

— Спасибо.

Адам поспешил нырнуть в сухую прохладу кабины, подавив желание остановиться и рассказать по-рабски услужливому швейцару о равенстве всех людей. Сегодня Адама устраивали услуги любого, кто был готов помочь ему укрыться от изнуряющей жары.

Он ввел в автоматическую систему управления пункт назначения, и «Линкольн» агрессивно вклинился в поток движения. Улицы были забиты машинами, причем половина из них — преимущественно доставляющие товары фургоны — стояла вдоль тротуаров, так что легковые автомобили, мотоциклы и автобусы жались на нескольких оставшихся полосах. Такси Адама шло со скоростью около тридцати километров в час, подавая звуковые сигналы чуть ли не каждые тридцать секунд, чтобы отогнать с пути мельтешащих пешеходов, велосипедистов и байкеров. Подобная ситуация сохранялась в Тридельта-сити круглые сутки. Двадцать четыре миллиона человек, столпившиеся на участке едва в пятьдесят километров в поперечнике, создавали немыслимые проблемы для транспорта.

Через двадцать три минуты, проехав восемь километров, такси остановилось у башни «Анау», цилиндрической формы небоскреба высотой в двести пятьдесят этажей. Широкие серебристые окна, расположенные уступами, создавали впечатление, что облицовка башни сдвинута относительно каркаса по спирали.

Адам поднялся на лифте на сто пятидесятый этаж, где располагалась посадочная площадка для воздушных катеров, а затем на наружном подъемнике набрал сто семьдесят восьмой. Офис Агента занимал три скромные комнаты на восточной стороне башни и был отделан блоками холодного черного гранита. Секретарша своим видом могла напугать кого угодно. Простой угольно-черный костюм плотно обтягивал ее фигуру, не скрывая добавленных мышц, обернутых несколькими слоями вокруг первоначального костяка. Адам сразу же заподозрил, что, кроме мышечных клеток и растянутой кожи, эта женщина получила и нейронноуправляемое оружие. Гладкий конус ее шеи переходил сразу в щеки, подбородка не было видно, и взгляд приковывали великолепные губы, покрашенные в темно-вишневый цвет. Как только Адам ввел в ее настольный модуль удостоверение личности на имя Сайласа Дуанро, губы сложились в улыбку.

— Вы можете пройти, сеньор Дуанро, — сказала женщина приятным звонким голосом. — Он вас ждет.

Агент приветственно улыбнулся, сидя за столом с гранитной столешницей. Это был высокий человек, худощавый в силу колоссального расхода нервной энергии, с крючковатым носом, загибающимся почти до верхней губы. По какой-то причине он не модифицировал фолликулы на голове, и короткая стрижка не помогала скрыть редеющий волосяной покров.

— Сеньор Сайлас Дуанро? Гм. — Он улыбнулся собственной шутке. — Со мной вы вправе пользоваться любым именем. В конце концов, после стольких лет знакомства что нам осталось, кроме взаимного доверия?

— Конечно.

Адам несколько лет не бывал в Тридельте, однако Агент всегда умудрялся его узнать. В последний раз он выглядел совсем иначе: старше и намного полнее. Сейчас он выбрал лицо сорокалетнего мужчины с округлыми щеками, зеленоватыми глазами и густой рыжеватой шевелюрой. Кожа уже огрубела и стала пористой, словно протестовала против многочисленных поспешных и не всегда профессиональных перепрофилирований. Теперь Адаму приходилось утром и вечером пользоваться увлажняющим кремом, но при разговоре все равно ощущалось, как натягивается кожа на лице, словно он задевал старые шрамы. Постоянные операции разрушили большую часть капилляров, и щеки всегда оставались холодными. Человек может выдержать некоторое количество подобных изменений, и Адам понимал, что приближается время, когда ему придется уйти на покой.

Но не сейчас.

Превращение в Сайласа Дуанро потребовало откачки жира и наращения мышечной ткани. Адам давно не чувствовал себя таким здоровым и сильным, но при добавленных мускулах сердце и внутренние органы требовали подпитки в виде сложных генопротеинов. Кроме того, ему пришлось решиться на коррекцию организма из-за диабета второго типа, развившегося пару лет назад. Несмотря ни на что, он был всерьез настроен принять участие в операции Йоханссона, которую сейчас подготавливал. И не важно, что ему придется наблюдать за ходом дела из заднего ряда, посылая советы через унисферу. Адам давно решил, что эта миссия будет его лебединой песней.

— Выпьете? — спросил Агент, соблюдая давно установившийся ритуал.

— А что у вас есть?

Агент улыбнулся и отошел к стене. Продолговатый блок гранита бесшумно скользнул в сторону, открывая ярко освещенный бар.

— Сейчас посмотрим. Не будем отвлекаться на вина с Талотии, хотя сейчас они пользуются большим спросом. Как насчет «Импирик-блю»? Это местный вариант, хотя, по моему скромному мнению, он превосходит оригинал.

— Налейте мне.

Агент с преувеличенной осторожностью наполнил густой фиолетовой жидкостью небольшую охлажденную стопку из резного хрусталя.

— Я буду то же самое. — Он вернулся к столу и по гладкой поверхности подтолкнул к Адаму массивную стопку. — Салют.

— Салют. — Адам выпил густую жидкость одним глотком. Горло как будто обожгло холодным пламенем. — Ого! — воскликнул он, смахивая выступившие на глазах слезы. — Отличный напиток.

Голос у него охрип, словно после тяжелой простуды.

— Я знал, что вам понравится. В вас чувствуется класс, чего, к несчастью, лишено большинство моих покупателей. Я веду дела в основном с гангстерами. Пушки побольше, вирусы посильнее — вот и все, что их интересует. Но вы… Я почти с гордостью слушал имена, фигурировавшие в полицейских отчетах после атаки на «Второй шанс», зная, что сам отыскивал для вас этих людей. Блестящая была операция, организованная с творческим подходом. В наши дни не много осталось истинных мастеров.

— Тем не менее корабль уцелел.

— Увы, да. Но великая мечта сродни полету над горными вершинами.

— Ките?

— Мэнби. Итак, что я могу для вас сделать?

— Мне нужна кое-какая помощь для осуществления нового проекта.

— Отлично.

— В основном это люди, имеющие понятие о военной технике.

Адам приказал эл-дворецкому направить в настольный модуль Агента полный список.

— Не хватает специалистов-техников? Прискорбно. Конечно, я посмотрю, что можно сделать, и поищу нужных людей. Должен сказать, половина моего резервного состава в настоящее время перешла на другую сторону фронта и служит во флоте. Что интересно, не все они польстились на льготы, кое-кто вызвался добровольно. Это занятие взывает к их основным инстинктам. Они вернутся со славой, медалями и намерением стать законопослушными гражданами, а через пару лет снова постучат в мою дверь в поисках работы. А пока я, к сожалению, имею очень небольшой выбор. Нет ли возможности отложить проект?

— Абсолютно никакой. Если проблема в деньгах…

Агент изобразил искреннее негодование.

— Великий боже, нет. Для вас я просто уменьшу процент своих комиссионных. Я ценю наше многолетнее плодотворное сотрудничество и уверен, что не подведу вас и на этот раз. Профессиональная гордость, знаете ли…

— Понимаю. — Адам изобразил лучшую из своих притворных улыбок, чувствуя, как натягивается на лице изношенная кожа. С Агентом всегда и все упиралось в деньги — преступники были самыми хищными капиталистами. — В случае преждевременной утраты тела я предлагаю обычный полис на оживление.

— Приятно это слышать. В настоящий момент клиники Содружества наводнены запросами на процедуры оживления от родственников жертв с Утраченных двадцати трех планет. Эти мерзавцы назначают грабительские цены. Рыночная конъюнктура, ничего не скажешь.

— После революции мы всех их поставим к стенке и расстреляем, верно?

— Абсолютно верно. И я с радостью и безвозмездно предоставлю вам стрелков. А пока…

— А пока укомплектуйте мне этот список и пришлите счет. В файле имеется одноразовый адрес.

— Как насчет ограничений по срокам?

— У вас одна неделя. — Адаму было все равно, насколько это для него невыгодно. — Я обещаю неплохую премию за своевременную доставку.

Агент приподнял бровь.

— Поощрение играет немаловажную роль. Тем не менее, учитывая нынешнее состояние дел в Содружестве, мы рискуем столкнуться с некоторыми трудностями.

— Одна неделя.

— Я вижу, вы не намерены уступать. Очень хорошо. Благородный порыв сам по себе является наградой. Я вас не подведу.

Неожиданно он наклонился вперед и протянул руку. Адам пожал ее, стараясь ничем не выразить своего отвращения.

— Отлично.

Агент подошел к бару и наполнил «Импирик-блю» еще две стопки. Затем он взмахнул рукой. В ответ на его жест десять гранитных плит повернулись на девяносто градусов, открыв широкое панорамное окно.

— Здесь нам грозит меньше опасности, чем где бы то ни было, — сказал он. — Один большой город защищать легче, чем много маленьких. Муниципалитет не пожалел денег и установил самые современные генераторы силовых полей, какими только располагает флот. Тем не менее мою душу терзают сомнения. Мне посчастливилось жить среди великолепия, создать которое может только Господь Бог или природа.

— Какие же это сомнения? — спросил Адам.

За спиной Агента открылся необычайный вид. Послеполуденное солнце освещало Тридельта-сити — плоский осушенный остров, когда-то бывший зоной разливов на месте слияния трех рек — Логросана, Донгары и Верхней Монкиры. Каждая из водных артерий была достаточно полноводной, а, сливаясь, они образовывали мощный поток под названием Нижняя Монкира, стремящийся к океану, расположенному в пятистах километрах от дельты.

До появления на Иллюминате людей район трех дельт представлял собой участок зыбучих песков, заливаемый водой пять или шесть раз в году, как только хотя бы в одной из рек поднимался уровень воды. На невысоких дюнах не могло закрепиться ни одно растение. Совет Содружества издал закон об абсолютном сохранении лесов и джунглей, исключающий любую вырубку, и после этого пригодным для застройки остался только этот участок земли, да еще горные вершины и полярные области, где не росли деревья. ККТ возвел в центре острова трехкилометровую дамбу, отводящую потоки, и в адском влажном пекле построил межпланетную станцию. С появлением строителей оживились и бюро путешествий, стали вкладывать в конструкции огромные деньги, и тогда были сооружены дополнительные дамбы. Сильнейшие насосы принялись откачивать воду, почву либо черпали из рек, либо привозили издалека, так что уровень искусственного острова постепенно начал подниматься. На глубоко утопленных фундаментах стали появляться многоэтажные здания. С самого начала Тридельта-сити рос с колоссальной скоростью, сперва в ширину, а потом, когда лимит площади был исчерпан, — в высоту.

Везде, куда бы ни глянул Адам, он видел одни небоскребы: башни из бетона, металла, композитных панелей и стекла казались острыми готическими шпилями, поднимающимися из сумрака более низких зданий. Большинство домов были не меньше километра высотой, а самые новые и вовсе уходили в заоблачную высь. Башня «Киноки», пока еще представляющая собой стройную пирамиду лесов, должна была достигнуть высоты в три километра. Почти на каждом небоскребе имелся причал для дирижаблей, а на некоторых — даже несколько, расположенных на разных уровнях. Воздушные суда, каждое не меньше двухсот метров в длину, имели смотровые площадки, опоясывающие нижнюю часть корпуса. Днем все они стояли на приколе, слегка покачиваясь в струях влажного ветра.

— Я веду дела на самом дне общества, — грустно произнес Агент, поворачиваясь спиной к Адаму, чтобы взглянуть в окно. — Каждый день я смотрю на город и вижу, на какую впечатляющую высоту мы способны забраться, хотя в этом кабинете я регулярно имею возможность наблюдать, как низко способны пасть представители нашей расы. Лично я ни в чем не участвую, я просто зарабатываю себе на жизнь, помогая заключать контракты. В остальном я живу так, как мне хочется. Я испытываю постоянное беспокойство сродни чувству реальной опасности: здесь замешаны женщины, деньги, людские стремления проникнуть в политические и деловые круги, о существовании которых средний гражданин Содружества даже не подозревает. И вот приходите вы, независимый от всего этого человек, планирующий акт насилия по поручению Хранителей Личности. Порой я ловлю себя на мысли, не последовать ли и мне вашим путем.

— Могу дать вам совет: не стоит. Слишком велика вероятность, что никто из нас не вернется домой.

— Откровенное признание. Но меня тревожит одно противоречие: прежде вы нападали на флот, а теперь мы все с нетерпением ждем возвращения боевых кораблей. А вам известно, что правительствам планет рекомендовано перевести защитные системы на второй уровень? Первый предполагает лишь простое их включение. Между тем флот до сих пор не похвастался никакими успехами.

— Они ничего не узнают до возвращения кораблей.

— Да ведь вам известно, что это далеко не так. Если бы атака на Врата Ада была успешной, все червоточины, открытые чужаками в Содружестве, уже закрылись бы. Но такого не произошло. Вместо этого мы получили негласное предупреждение быть наготове. И вот появляетесь вы и делаете запрос на военных специалистов, которых я должен предоставить в течение недели. И я спрашиваю себя: здесь простое совпадение или нечто иное? Ради денег я готов на многое, но предательство человечества в этот перечень не входит.

— Это не предательство, совсем наоборот.

— Согласно вашей идеологии, чужаки манипулируют нами. Верно?

Адам вдруг с удивлением осознал, что вспотел, несмотря на безупречную работу кондиционера. Он никак не ожидал проблем со стороны Агента. По крайней мере, на моральном уровне. На такой случай у него не было никаких резервных планов. Глупо!

— Верно, но я не могу назвать эту идеологию своей. Я не отношусь к числу Хранителей, я просто время от времени на них работаю. А на момент атаки на «Второй шанс» флота еще не было. Подумайте вот о чем: если бы атака закончилась успешно, полет бы не состоялся и барьер не удалось бы устранить.

Агент отвернулся от окна и приподнял стопку.

— Не тогда, так позже. — Он снова улыбнулся. — Ваша логика мне понятна. Так что же вы скажете?

— Мы с вами по одну сторону баррикад.

— Такие слова заставляют рыдать взрослых мужчин.

Адам поднял свою стопку и одним глотком выпил половину содержимого. Он мог поклясться, что на этот раз глотку обожгло еще сильнее.

— А вы верите чьим-то словам?

— Я горжусь тем, что могу причислить себя к анахронизмам. Удивлены? Ваше мнение обо мне не составляет секрета. Считайте это небольшим вознаграждением.

— Ваше здоровье.

Адам допил ликер.

— Вы намерены нас покинуть? Я считаю этот город надежным убежищем на случай атаки. Наша военная промышленность не в силах сравниться с Большой Дюжиной по объемам, но в вопросах модернизации нам нет равных.

— Одинокая крепость против нашествия варварской орды? Нет, это не для меня. Подключитесь к материалам о блокаде Ленинграда и спросите себя, кто одержал истинную победу.

— Вы поднимаетесь в сиянии славы?

— Нет. Именно этого мы стремимся избежать.

— Браво. Кстати, одной из основ моего к вам доверия является то, что я знаю, на кого вы работаете. В последнее время меня беспокоят странные люди, появившиеся на темных улочках Тридельты.

— Вот как?

— Вам смешно. Глупцы всегда уверены в своей непогрешимости. Наш мир, сеньор Дуанро, — Содружество в миниатюре. Взгляните на нас — и вы увидите самих себя.

— Ладно, я не смеюсь. Что же это за люди?

— В том-то и проблема. Несмотря на все мои усилия — а они много значат, хоть я и не хотел бы показаться нескромным, — я не смог определить их принадлежности. Эти личности явно не имеют ничего общего ни с освободительными движениями, ни с преступными синдикатами. Тем не менее они располагают значительными средствами, достаточными, чтобы пользоваться эксклюзивными услугами наших самых законспирированных клиник. За последние месяцы уже несколько моих клиентов жаловались, что их вычеркнули из списка ожидания ради подопечных этих темных личностей. Если учесть нейронное оружие и прочие усовершенствования, которые получают новые клиенты, можно предположить, что кто-то собирает значительную армию.

— Спасибо за предупреждение.

Агент приветственным жестом приподнял свой бокал, а затем одним глотком осушил его.

Адам встал. Он не удержался и перед уходом бросил еще один взгляд в окно. Агент точно высказался насчет Тридельты: этот город был таким же многонациональным, как само Содружество. И именно потому его правительство состояло из множества фракций и ратовало за независимость. На заседаниях муниципалитета чаще всего говорили о неприятии законов Содружества и негодовали по поводу «вмешательства». Такое положение дел обеспечило Иллюминату более либеральные порядки и огромную популярность среди специфических служб и научных организаций определенного направления. Экономический рост здесь был пропорционален росту населения, и местные синдикаты чувствовали себя в такой обстановке как рыбы в воде. Расцвет преступности вызвал нешуточные опасения сената и стал одной из причин противостояния, достигшего апогея лет семьдесят назад, когда сторонники движения за отделение едва не добились своей цели. Но население Тридельты, несмотря на наплевательское отношение к законам Содружества, весьма уважало поступающие отовсюду деньги. Так что Иллюминат в конце концов остался членом Содружества.

— Вы здесь располагаете весьма влиятельными связями, — сказал Адам, — и я хотел бы попросить об одной услуге.

— Я весь внимание.

— В Содружестве началось осуществление сразу нескольких проектов кораблей-ковчегов.

— Да, я следил за шоу Микеланджело на прошлой неделе. Эта молоденькая журналистка отлично справилась со своей работой. Я всегда с удовольствием наблюдаю, как члены Династий публично оправдываются.

— Если вам станет известно, что какие-то компании с Иллюмината снабжают компонентами для ковчегов Династию Шелдонов, я хотел бы об этом знать.

— С радостью окажу вам такую услугу. Я кое-кого расспрошу.

— Благодарю. Был рад встрече, как и всегда.

Уже через полчаса после возвращения Адама в отель «Кономела» его вызвала на связь Дженни Макновак.

«Я сочла нужным поставить тебя в известность, — сказала она. — Мы только что прибыли на станцию ККТ в Тридельте».

— Что вас сюда привело?

«Слежка за Бернадетт Халгарт. Она села в экспресс прямо на Эдембурге. Мы сейчас стоим на ступенях выхода на Далстон-стрит и смотрим, как она садится в такси. Кантон пытается взломать автоматическую систему машины и узнать, в каком отеле она остановится».

— Интересно, чем занимается здесь Бернадетт?

«Кто знает? У нее плотное расписание до самого конца недели: завтраки, вечеринки, заседания комитетов и тому подобное, как и обычно. Иллюминат там, правда, ни разу не упоминается. Адам, она даже никому не сказала, что направляется сюда, просто все бросила и прыгнула в поезд. В настоящий момент она должна присутствовать в галерее "Метрополитен на Риальто" на коктейль-ной вечеринке с целой группой младших членов Династии».

— Ладно, не выпускайте ее из виду и держите меня в курсе.

«Мы постараемся, но нас всего двое. Нельзя ли организовать хоть какое-то подкрепление? В таком городе нелегко вести слежку».

— Я сделаю все, что смогу, но сейчас у нас трудновато с людьми. И еще, Дженни, не забывайте, что вы только наблюдатели, ладно? Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Просто смотрите и докладывайте мне.

«Это понятно. Во, Кантон говорит, что такси направляется в отель "Октавий" на набережной Нижней Монкиры».

Эл-дворецкий Адама предоставил список гостиниц, взятый из местной киберсферы. «Октавий» был трехзвездочным отелем средних размеров, построенным полторы сотни лет назад. Не самое подходящее место для таких людей, как Бернадетт.

— Очень интересно, — произнес Адам вслух. — Я постараюсь прислать вам подкрепление. А пока даже не пытайтесь проникнуть в «Октавий». Неизвестно, что там творится, а мне только что сказали, что в городе появились люди с нейронными боевыми системами, не принадлежащие ни к одной из местных преступных группировок.

«Сделаем все, что в наших силах», — ответила Дженни и закрыла канал связи.

Адам прикрыл глаза и прикинул, кого можно снять с другой операции. Он не преувеличивал, говоря о нехватке людей. В конце концов он вызвал Киера-на Максобела и сказал, чтобы он вместе с Йамасом Макпейерлсом и Розамундой Маккратц ближайшим экспрессом отправлялся на Иллюминат, на помощь Дженни и Кантону. После этого Адам связался с Брэдли.

«Я рад, что наш интерес к Бернадетт оказался не напрасным, — сказал тот. — Это был выстрел с дальним прицелом».

— Скоро мы все узнаем. Она бы не стала так спешно покидать Эдембург, если бы дело не было срочным.

«Верно. Я уверен: время играет решающую роль. Похоже, что атака флота на Врата Ада не удалась. В новостных шоу всей унисферы задаются вопросом, закрылись ли червоточины чужаков над Утраченными двадцатью тремя планетами».

— В этом случае флот нас наверняка бы оповестил. Если не представители флота, то президент Дой обязательно выступила бы с сообщением сенату.

«Адам, время не на нашей стороне. Осталось всего два дня до расчетного входа кораблей в зону связи с Содружеством. Если новости окажутся неблагоприятными, как начинают подозревать все наши сограждане, очень скоро нам может представиться уникальный шанс».

— Ты считаешь, что Звездный Странник намерен сбежать?

«В случае неудачи у Врат Ада праймы, несомненно, попытаются отхватить еще кусок Содружества. После этого война будет продолжаться до тех пор, пока один из противников не окажется уничтожен полностью, а второй — сильно ослаблен. Такова цель Звездного Странника. Процесс запущен, результат неизбежен, и у нашего врага нет больше причин оставаться в зоне военных действий. Мы уже создали оружие колоссальной разрушительной силы — это сверхбыстрые ракеты Дювуа, о которых сообщили представители флота. Но наверняка в разработке есть что-то еще, так всегда бывает».

— Подожди, ты говоришь, что войны не избежать в любом случае? Я-то думал, что разоблачение и устранение Звездного Странника положат конец всем ужасам.

«Адам, я никогда такого не обещал. Я и представления не имел, что праймы окажутся столь бескомпромиссными и жестокими. Я не знаю, как можно их остановить».

Адам посмотрел в окно номера, за которым город медленно накрывали сумерки. Красивое золотисто-розовое солнце уже опустилось к темной изломанной линии небоскребов, последние лучи окрашивали в оранжевый цвет облака, полосы тумана, крыши и шпили зданий. Сказанное Йоханссоном поразило Адама не хуже разряда энергетической полицейской дубинки, мышцы рук и ног внезапно ослабели, он ощущал лишь болезненное покалывание во всем теле.

— Но… какого дьявола мы этим занимаемся?

«Ради справедливости, Адам. Звездный Странник уничтожил мир, когда-то полный жизни и энергии. Вспышка, при помощи которой он взывал к звездам, превратила Дальнюю в сплошную пустыню. Звездный Странник всех нас поставил на грань уничтожения. Неужели ты считаешь, что можно позволить ему свободно уйти? Ведь ты — один из немногих, кому присуще истинное чувство справедливости».

— Нет, — простонал Адам. Тяжело дыша, он опустился на край кровати. На мгновение ему показалось, что у него случился сердечный приступ. Тело отказывалось ему повиноваться, а перед мысленным взором опять возник пассажирский поезд, мчащийся по станции Абадан, спеша наверстать упущенное на Сент-Линкольне время. Его не должно было быть там и тогда. Взрыв… — Это не справедливость. Без объективных подтверждений убийство остается просто убийством.

«А ты смог бы объяснить это Казимиру? А жители селений Хранителей, подвергающиеся набегам на Дальней, поддержат ли твои высокомерные заявления?»

— Жители селений?

Адам нахмурился и тряхнул головой, стараясь вернуться в реальный мир.

«Наемники Института громят все клановые селения, какие только могут найти. Не передовые форты, не дома воинов с оружием, а хижины наших фермеров и пастухов. Наших матерей и детей. Звездный Странник спустил свою свору на слабых и пожилых людей в надежде, что мы бросимся им на помощь. Он возвращается, Адам, он стремится попасть на Дальнюю, и его прислужники расчищают путь своему господину».

— Что может положить конец войне? Должно же быть какое-то средство!

«Если не веришь мне, поговори со Стигом. Он до сих пор остается в Армстронг-сити, под взрывами падающих бомб, под прицелом невидимых снайперов. Но поторопись. Институт предложил нашему губернатору помощь в восстановлении общественного порядка. Скоро он возьмет под свой контроль и переход. Планета окажется отрезанной от всего мира».

— Все равно я не уверен, что смогу продолжать.

«Мой бедный Адам. Ты всегда верил в собственную правоту и в победу доброй воли. Так бывает далеко не всегда. Справедливость — не главный принцип Вселенной. Перед лицом слабости побеждает сила. А ты можешь лишь выбирать, кому вручить свою силу — нам или Звездному Страннику. Адам, сейчас не время сдаваться. Ты зашел слишком далеко».

— Проклятье!

Он вытер лоб и с удивлением уставился на заблестевшие от холодного пота пальцы. «Я должен был предвидеть, что однозначного ответа не существует. Возможно, я даже знал об этом, но продолжал действовать, потому что у меня больше ничего не осталось».

«Адам, — решительно окликнул его Брэдли. — Помнишь, на чем покоится наша надежда? Планета должна получить право на возмездие».

— Ладно. — Адам поднялся и окинул взглядом темнеющий город. — Ладно, черт бы все побрал.

«Подготовь локомотив к прорыву блокады. Это будет великолепная поездка, достойная упоминания в легендах».

После окончания разговора Адам еще долго сидел неподвижно, наблюдая за наступлением ночи в Тридельте, а потом в последний раз любуясь великолепием сияющих джунглей.

— В легендах! — насмешливо прохрипел он в конце концов.

Голос стал похож на карканье ворона, но Адаму было все равно. Он приказал роботу упаковать вещи, вызвал такси до станции ККТ, а эл-дворецкий купил ему билет до Кюсю.

* * *

Младшие лейтенанты Гвинет Рассел и Джим Иван вслед за Тарло вышли из такси у дверей полицейского участка Северной Гавани. Свою форменную одежду они оставили в парижском отделе — здесь, в Тридельте, мундиры флота были бы слишком заметными. Тарло выбрал бледно-голубую футболку, поношенные джинсы и кроссовки, а на шею нацепил кожаное ожерелье, расшитое бисером. За время короткой пробежки до вестибюля участка Гвинет успела ему позавидовать — ее более официальный кремовый костюм с серой блузой промокли, хотя солнце уже опускалось к горизонту.

Внутри их встречали сержант Мархол и проходящий испытательный срок детектив-стажер Люций Ли.

— Тебе здорово досталось, — сказал Джим Люцию, пока они впятером поднимались в лифте на пятнадцатый этаж, где находились кабинеты детективов.

— Я же говорил, что засада будет для него отличным опытом.

Мархол бесцеремонно расхохотался и наградил Люция увесистым хлопком по спине. Сержант обладал избыточным весом, его живот нависал над ремнем брюк. Одежда на нем была дорогой.

На лице молодого детектива, пошатнувшегося от удара, мелькнуло выражение досады.

— Ваш парень знает свое дело, — сказал он. — Я консультировался с представителем «Мерседеса» насчет модели «FX-три тысячи». Он не мог поверить, что кто-то сумел так быстро взломать систему безопасности, и заявил, что это трюк владельца, пожелавшего получить страховку.

— А с представителем «Форда» насчет безопасности аккумулятора ты не консультировался?

Мархол снова громко рассмеялся.

Гвинет решила, что быстро устанет от этого смеха.

Бригады детективов участка занимали одинаковые кабинеты, расположенные вдоль длинного коридора, словно стеклянные коробки. К концу дневной смены многие уже собирались домой, и лишь несколько человек вышли за двери, чтобы взглянуть на важных персон из разведки флота. По пути к помещению для секретных переговоров, находившемуся в самом конце коридора, некоторые из коллег Люция с усмешкой осведомлялись о «шоковом авто», на что парень отвечал вымученной улыбкой.

— Итак, что точно вы нам приготовили? — спросил Тарло, как только все уселись в комнате для переговоров.

К огорчению Гвинет, высокие окна были плотно закрыты непроницаемыми жалюзи; ночной Иллюминат ей еще не приходилось видеть.

— Похититель «мерса» в точности соответствует вашему описанию, — сказал Мархол.

Голографический проектор воспроизвел облик мужчины, приближающегося к «Форду». Изображение было получено из зрительных вставок Люция. Рядом появились результаты сравнения незнакомца с разыскиваемым преступником.

— Похоже, что это он, — признала Гвинет.

— Кто-нибудь из местных способен на подобный трюк? — поинтересовался Тарло.

— Один или двое, — ответил Мархол. — Да и то с натяжкой. Люций прав — взломать «Мерседес» не так-то просто.

— Из местных механиков ни один не похож на этого типа, — добавил Люций. — Ваш парень, точно.

— Спасибо. С этого момента дело переходит в разведку флота. — Тарло через настольный модуль показал снимок грузовика Бирда. — Прошу залить информацию в систему наблюдения за городским транспортом. Я хочу, чтобы все машины, хотя бы отдаленно похожие на этот грузовик, были тщательно проверены патрульными офицерами.

— Эге, сверхурочная работенка. — Мархол самодовольно ухмыльнулся. — А денежки с флота мы за нее получим?

Тарло холодно усмехнулся.

— Каждому, кто станет тормозить это дело, флот гарантирует сотню лет небытия. Хочешь еще со мной пошутить или предпочитаешь спокойно прожить следующие двадцать четыре часа?

— Эй, брось, горячая голова. Мы же раскололи для вас это дельце. Могли бы по крайней мере выразить хоть какую-то благодарность.

— Моя благодарность будет весьма сдержанной. Робина Бирда объявили в розыск несколько недель назад, а вы по целевой наводке отправили на операцию единственного новичка. Да, между прочим, классный костюмчик. Отвалил за него немалые деньги? А тебя давно не проверяла налоговая инспекция? Как тебе понравится, когда центральное управление возьмется за твое личное дело, а? С одним моим старым приятелем так и произошло, бухгалтерские программы не один год трепали его финансовые отчеты, а он из-за стресса был вынужден раньше времени отправиться в клинику для омоложения.

— Думаешь, угрозы тебе здесь сильно помогут?

— Я тебе не угрожаю, парень, я прошу о сотрудничестве. До сих пор я только очень вежливо просил.

— А о чем конкретно вы просите? — спросил Люций.

— Хочу немедленно поговорить с вашим информатором.

— Знаешь, у него нет часов приема, — съязвил Мархол. — Для организации встречи потребуется некоторое время.

— В обычных делах так и бывает, — сказала Гвинет. — Сегодня приходится торопиться. Либо мы идентифицируем его местоположение через адрес в унисфере и посылаем вооруженных людей в ту точку, откуда поступает сигнал, либо наведываемся к нему домой, опять же при оружии, либо встречаемся в любом баре по его выбору.

— А еще мы можем отловить столько членов банды, сколько попадется, — добавил Джим Иван. — Произвести нейронный допрос и, допустим, чтение памяти и таким образом добиться информации о Бирде.

Тарло одобрительно кивнул.

— Мне нравится последний вариант. Большая вероятность успеха.

— Нельзя же арестовать целую банду, — возразил Мархол.

— Почему? — с простодушным видом поинтересовался Тарло.

— Все остальные банды тогда объявят войну полиции, — ответил Люций. — Сейчас и так неспокойно из-за неудавшейся атаки кораблей на Врата Ада, и нам ни к чему дополнительные неприятности.

— Не наша проблема, — пожимая плечами, бросила Гвинет.

— Хорошо, хорошо, — проворчал Мархол. — Этот мой парень любит выпивать в баре «Иллюсид» в районе Северных Ворот.

— Спасибо. — Тарло поднялся. — Поехали. Я хочу встретиться с Робином Бирдом в ближайшие двадцать четыре часа.

Меллани сняла крохотную квартирку в сорокаэтажном доме на Ройял-авеню, примерно в километре от набережной Логросана. Здесь было намного темнее, чем в комнате на Венис-бич, единственное окно выходило не на реку, а на город, но кондиционер работал отлично, и Меллани считала, что не прогадала на сделке. Воздух в Тридельте был невероятно влажным.

Перед заходом солнца она подключилась к шоу Микеланджело, спроецировав изображение на стенной экран, и стала готовиться к вечеру. В студии сегодня присутствовали сенаторы Валетта Халгарт и Оливер Там, и им задали вопрос об атаке, предпринятой флотом на Врата Ада. Меллани, хоть и привыкла к изощренной уклончивости профессиональных политиков, не могла не удивляться изобретательности сенаторов, не желавших говорить откровенно.

Она встала под душ и смыла липкую грязь, оставшуюся на коже после проведенного на улицах города дня. Вытершись, Меллани надела хлопчатобумажную блузку на бретелях. Затем последовала миниатюрная сетчатая безрукавка из пушистой белой пряжи, такая же коротенькая, как и блузка, что позволяло продемонстрировать плоский подтянутый живот и яркий рубин в пупке. Наконец она втиснулась в белую мини-юбку и решительно отказалась от колготок — не зря же она потратила полчаса, втирая массажное масло, чтобы кожа приобрела великолепный блеск. Ни на одном предмете ее одежды не было ни дизайнерских этикеток, ни даже намека на копии прославленных мастеров, какими щеголяли все магазины Тридельты в расчете на кредитные татуировки туристов. Меллани купила в городе только длинное ожерелье из деревянных шариков и бусы из прозрачных голубоватых ракушек.

«Но зачем флоту накладывать запрет на любую информацию об атаке на Врата Ада? — рассудительным тоном задал вопрос Микеланджело. — Ведь праймы-то должны уже знать, нападали на них или нет. Мне кажется, единственным логичным объяснением этого является провал нападения и желание исполнительной власти избежать паники».

Меллани слегка повернулась, ожидая ответа.

«Наша разведывательная способность по очевидным причинам должна оставаться в тайне, — последовал обтекаемый ответ Оливера Тама. — Я уверен, у нас есть возможность узнать, открыты ли червоточины над Утраченными двадцатью тремя планетами. Если так, это дает нам определенное преимущество. Нельзя ожидать, чтобы флот открывал наши карты только затем, чтобы сделать приятно средствам массовой информации. Мы без сомнения все узнаем, когда космические корабли достигнут зоны действия коммуникационных сетей. Микеланджело, неужели вы не в состоянии смириться с тем, что некоторые секреты остаются для вас недоступными? Неужели СМИ стали настолько бесцеремонными, что ради повышения рейтинга готовы раскрыть любые тайны независимо от их значения для всего человечества?»

«Это шутка?» — спросил Микеланджело, всем своим видом показывая, что слова сенатора нанесли ему смертельную обиду.

Гнев столь влиятельного представителя прессы имел немалое значение для любого политика. Оливер Там постарался не выдать своей тревоги.

Перепалка в студии вызвала усмешку Меллани, и она отвернулась, чтобы посмотреться в зеркало. Ее волосы стали угольно-черными и кудрявой шапкой поднялись вокруг головы. Она заколола их с обеих сторон дешевыми желтооранжевыми бантиками, немного подумала и накрасила губы самой темной фиолетовой помадой, какую только смогла у себя отыскать. Ее лицо после добавки генопротеинов под кожу покрылось веснушками, приняв такой легкомысленный вид, что хотелось расхохотаться. Вместо этого она закинула руки за голову и послала самой себе воздушный поцелуй.

Превосходно!

Отражение в зеркале ничем не напоминало Меллани Рескорай, первоклассную журналистку новостных шоу самого высокого ранга, которую знал в лицо весь цивилизованный мир. Это была наивная девчонка, живущая первой жизнью, нетерпеливо рвущаяся в волнующий мир развлечений — но еще не знающая его секретов. Можно не опасаться, что желающих ее просветить будет слишком мало. Мужчины без ума от юношеской пытливости, и чем они старше, тем охотнее готовы делиться опытом и знаниями. Она убедилась в этом задолго до знакомства с Морти.

Воздух за пределами квартирки стал значительно прохладнее, и Меллани с удовольствием ощутила на своем лице дуновение легчайшего бриза. Вечерняя прохлада пробуждала в толпах пешеходов желание ознакомиться с многочисленными барами и ресторанами. Меллани свернула на широкий проспект, спускающийся к реке, и даже не пыталась согнать с лица улыбку. Освещение здешних улиц в полной мере использовало преимущество близкой воды. Первые десять метров стен над тротуаром из ферментированного бетона пестрели яркими неоновыми вывесками, мерцающими голограммами и неизменным свечением полифото. Выше городские законы запрещали размещать любые огни, и Меллани, подняв голову, наблюдала феерическое зрелище — над улицей словно раскинулся черный бархатный полог. Сверху ей подмигивали самые яркие звезды, выглядывающие из-под остатков дневных облаков, а отвесные стены небоскребов не были видны, поскольку их стеклянные окна не пропускали свет наружу.

Меллани увидела лишь одно яркое пятно — освещенную смотровую палубу дирижабля, отчалившего с одного из небоскребов. Судно неторопливо поднималось вверх, чтобы над шпилями и башнями Тридельты пересечь реку, а затем на всю ночь отправиться на прогулку над джунглями.

После очередного перекрестка Меллани увидела вдалеке высокую южную пристань Логросана, где останавливались все паромы. Последний короткий квартал выходил прямо на набережную, где стояли более низкие здания. Толпы людей, направляющихся к паромам, создавали веселую карнавальную атмосферу. Открывшийся пейзаж заставил Меллани замедлить шаги, и вместе с ней почти все впервые попавшие сюда туристы останавливались, чтобы полюбоваться видом.

Впереди на целый километр простирался Логросан; темная вода, мерцающая слабой рябью, с негромким журчанием омывала край города. На другом берегу склоны поднимающихся гор сплошным ковром окутывали джунгли. И каждое дерево испускало опалесцирующее сияние.

В отличие от растений Земли, привлекающих насекомых яркостью, запахами и размерами цветов, местная флора в процессе эволюции получила способность к биолюминесценции. Темные листья, накапливавшие солнечную энергию в течение дня, с наступлением темноты испускали свет. Каждое дерево окутывал ореол холодноватого радужного сияния, и общая освещенность леса могла поспорить с угасающими лучами закатного солнца.

Восхищенная видами Меллани поспешила к пристани с длинным рядом причалов. Выбранный ею паром «Золотой ястреб» представлял собой огромную старую металлическую посудину, днем и ночью один раз в час пересекавшую реку. На борту Меллани потолкалась среди остальных двух с половиной сотен пассажиров и выбрала себе место недалеко от носа судна. За время недолгой речной прогулки высоко над головой проплыли еще три огромных дирижабля. Меллани шутливо махала им рукой, смеясь собственной глупости, но не в силах противиться хорошему настроению.

Вид мерцающих впереди джунглей помог ей немного расслабиться. Последние сорок восемь часов она потратила на осмотр местности вокруг Шафрановой клиники. Микеланджело был прав: клиника оказалась подпольной. УтромМеллани прошлась по уличным кафе Оллвин-стрит, стараясь не терять из вида башню «Гринфорд». В этом километровом конусе из полированной стали и пурпурного стекла располагались магазины, промышленные предприятия, конторы, отели, бары, водолечебницы и жилые квартиры. На верхушке имелась причальная площадка, где лениво покачивался темный овал дирижабля. Основание башни, отделенное от улицы небольшой площадью, представляло собой кольцо высоких арочных окон, поднимавшихся до пятого этажа. Каждое из них служило входом в одну из секций здания. Меллани не могла позволить себе обходить каждую из них, выясняя, где находится Шафрановая клиника. Поэтому она пила минеральную воду и травяные чаи под навесами кафе, а ее программы и вставки тем временем медленно внедрялись во внутреннюю сеть башни «Гринфорд».

Из информации, полученной от управляющих устройств каждого этажа, Меллани вскоре выяснила, что Шафрановая клиника занимает семь этажей, начиная с тридцать восьмого и выше. Получив результат, Меллани запрокинула голову к указанным окнам, и в ее виртуальном поле зрения возникли гладкие стеклянные панели, окаймленные тонкими полосами неоновых светильников. Заглянуть внутрь, визуально или при помощи электроники, она не могла. Доступ к управляющей программе самой клиники был надежно закодирован, и Меллани не располагала достаточным опытом, чтобы взломать программу.

Анализ служебных строительных планов башни показал, что клиника имеет отдельный гараж на третьем из пятнадцати уровней подземного комплекса. Кроме того, за арочным проемом на западной стороне обнаружился отдельный вход и закрытый для посторонних вестибюль с лифтом. Меллани переместилась в бар на боковой улочке у самой Оллвин-стрит, что дало ей возможность наблюдать за входом. Именно здесь она и обнаружила одно из слабых мест в защите клиники: собственная программа безопасности башни идентифицировала каждого проходящего через вестибюль Шафрановой клиники как работающего в башне еще до того, как он подвергался проверке более изощренной системы защиты.

Меллани поудобнее уселась в кресле и заказала вторую порцию горячего шоколада. На площади перед башней «Гринфорд» работало несколько фонтанов, и их мощные пенящиеся струи время от времени заслоняли дверь клиники, но Меллани прекрасно видела всех входящих и выходящих людей. Каждый раз, как только дверь открывалась, ее зрительные вставки фиксировали облик человека и сопоставляли с информацией, собранной в системе безопасности башни. Спустя три часа при виде грузной мужской фигуры Меллани слегка повернула голову. Как ни странно, но мгновенной оценке людей она научилась за время работы у Алессандры Барон. Моментальный подбор стереотипа — так насмешливо называл эту способность Микеланджело. Меллани инстинктивно поняла, что грузный мужчина — именно тот, кто ей нужен. Информация из системы безопасности башни вывела в виртуальном поле зрения имя — Каспар Мюрдо — и подтвердила отдельные факты, о которых Меллани уже догадалась. Она поспешно поднялась, оставила на столике две банкноты по десять фунтов Иллюмината и последовала за Каспаром, загружая по пути программы наблюдения в общественные городские системы.

На Южной набережной, представлявшей собой всего лишь бетонную полосу, протянувшуюся на пятьдесят километров между джунглями и рекой, народу было еще больше. В центральной части набережной, напротив Тридельты, уходя в воду под небольшим углом, чтобы защитить катера от течения, торчали восемьдесят каменных и бетонных причалов. Меллани медленно шла по широкой бетонной полосе, отыскивая причал, где стоял «Остров Кипр». Слева от нее узкой полосой света над самой рекой тянулась Тридельта, ее высокие башни темной изломанной линией выделялись на мерцающем полотне джунглей, обступивших город с противоположного края. Справа деревья нависали над тротуаром, отбрасывая изменчивые блики на восхищенные лица туристов, отыскивающих свои причалы.

«Остров Кипр» стоял среди десятка таких же катеров, совершающих ночные прогулки по воде. Эти суда были длиннее и уже паромов, перевозящих людей через реку. По центру широкой открытой верхней палубы на каждом располагался бар. Еще две пассажирские палубы обладали прозрачными стенами, чтобы великолепными видами могли наслаждаться посетители ресторана и казино, и только третий уровень, где была устроена сцена, оставался полностью закрытым. Вслед за шумной толпой любителей развлечений едва ли старше ее самой Меллани прошла по коротким сходням. Несколько парней бросили в ее сторону одобрительные взгляды, которые она проигнорировала, хотя и не без сожаления — парни выглядели потрясающе, наверняка они проводили немало времени за выбором одежды и причесок.

При входе на борт она предъявила стюарду билет. Мужчина окинул ее опытным взглядом.

— Вы уверены, что вам у нас понравится? — спросил он, сочувственно улыбаясь. — Немного позже здесь будет очень шумно, и, если вы к такому не привыкли, вам может стать неуютно. Если хотите, «Галапагосы» примут ваш билет, эти суда принадлежат одной компании, но там более тщательно заботятся о пассажирах.

— Все в порядке, — сказала она, добавив пронзительный смешок.

Реакция служащего ей понравилась.

— Что ж, хорошо.

Первый напиток предлагался пассажирам бесплатно. Меллани выбрала бокал светлого мюнхенского пива и протиснулась к самым поручням на верхней палубе.

Через двадцать минут «Остров Кипр» отошел от причала. Двигатели сразу потащили его против быстрого течения, производя отчетливый раскатистый гул. Через пару километров, когда катер свернул в один из многочисленных притоков Логросана, прогулка стала значительно приятнее. Вода здесь была спокойнее, огни Тридельты скрылись за излучиной, и шум двигателей снизился до едва различимого ворчания.

Неширокий приток с обеих сторон зарос деревьями, их корни, сплетаясь между собой, отчаянно цеплялись за осыпающуюся почву. Каждый листик испускал мерцающий свет, но, несмотря на это, между деревьями сохранялась таинственная темнота. На берегах не было заметно никакого движения, эволюция не произвела на Иллюминате ничего крупнее немногочисленных насекомых.

— Можно подумать, что там полно сильфенов.

Меллани обернулась; рядом с ней стоял один из парней, увиденных на сходнях.

— Ты так считаешь?

— Им бы подошло такое окружение. Между прочим, меня зовут Дориан.

Она на мгновение задумалась.

— Саския.

Парень был довольно высоким, с привлекательной внешностью, выдающей отдаленные восточные корни. На его шее виднелись тонкие алые линии ОС-татуировок — драконы и змеи, преследующие друг друга. В темные волосы были вплетены полуорганические волокна, отчего элегантные кудри сверкали искрами.

— Могу я угостить тебя еще бокалом пива, Саския?

Ее вставки зарегистрировали исходящий от него сигнал, направленный к судовому узлу киберсферы. В обычной обстановке ее бы это не потревожило — парень просто мог хвастаться новой девчонкой перед оставшимися в городе друзьями. Но сообщение было тщательно закодировано.

— Не сейчас, спасибо.

Он постарался скрыть разочарование.

— Ладно. Впереди еще вся ночь.

— Я запомню.

Отосланное им сообщение вызвало у нее тревогу. Она так и не научилась расшифровывать коды при помощи своих вставок и не взяла с собой портативного модуля, чтобы обработать сигнал. На мгновение она задумалась о глубоком сканировании, чтобы узнать, какие вставки имеются у парня. Но при серьезной нейронной модификации он бы заметил ее любопытство.

«Зачем ему нейронная модификация? Господи, я становлюсь настоящим параноиком. А почему же не решаюсь на сканирование?»

Дориан вернулся к своим друзьям у стойки бара и теперь над чем-то смеялся. Возможно, его поддразнивали неудачным знакомством.

Приток несколько раз разделялся на отдельные рукава и становился все уже. Деревья нависали над водой, самые высокие достигали середины реки, и их ветви переплетались между собой. «Остров Кипр» продолжал свой путь по залитому великолепным сиянием тоннелю.

Меллани спустилась палубой ниже, где работали рестораны, и выбрала себе стойку шведского стола. Ее билет не обеспечивал места у прозрачной стены, поэтому она со своей тарелкой возвратилась на верхнюю палубу и села на скамью неподалеку от бара, откуда можно было наблюдать за проплывающими кружевами сияющих ветвей. Свет каких-то видов растений граничил с ультрафиолетовым спектром, отчего ее безрукавка начала мерцать. Целую минуту она смотрела на шерсть, почти не сознавая, что видит.

— Черт побери! — пробормотала она, прикасаясь платиново-пурпурной виртуальной рукой к символу РИ.

«Привет, Меллани».

— На борту есть человек, вызывающий у меня тревогу. Необходимо расшифровать его сообщение.

— Хорошо.

Она уже приготовилась оспаривать возражения, и согласие застало ее врасплох. Меллани поспешно отправила файл РИ.

— Примерное содержание следующее: «Личность подтверждена. Это она».

— О боже! — выдохнула Меллани.

«Головорезы Алессандры добрались до меня!» — Меллани в состоянии, близком к панике, осмотрелась вокруг, но Дориана на верхней палубе не было видно.

«У тебя есть при себе оружие?» — спросил РИ.

— Нет. Как насчет твоих вставок? Нельзя ли их использовать для обороны?

«Нет, это исключено. Я сумел бы загрузить КАОС-программу в его нейронную систему, если только он модифицирован. Может, мне известить полицию Тридельты? Их вертолет будет у вас уже через несколько минут».

Меллани подняла взгляд к светящемуся пологу листвы, под которым они проплывали.

— И как же они сумеют спуститься?

Связь с унисферой внезапно прервалась.

«Дерьмо! Только не сейчас!»

Она отправила проверочное сообщение в ближайшее бортовое устройство, чтобы определить причину неполадок. Управляющая система прислала сообщение о том, что источник питания узла киберсферы вышел из строя из-за механических повреждений.

«НАШ УЗЕЛ КИБЕРСФЕРЫ ВРЕМЕННО ПРЕКРАТИЛ РАБОТУ, — прошло автоматическое сообщение с капитанского мостика. — ПРОСИМ ВАС СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ. В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ СОЕДИНЕНИЕ БУДЕТ ВОССТАНОВЛЕНО, А ПОКА КОМПАНИЯ ПРИНОСИТ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ВРЕМЕННЫЕ НЕУДОБСТВА».

Бегущая строка в виртуальном поле зрения вызвала у Меллани неудержимую дрожь.

— Вернись, — шептала она в сиянии волшебной ночи. — Возвращайся, ты же вытащил меня из Рэндтауна.

Внутренний голос подсказывал, что Рэндтаун никогда не был изолирован от планетарной киберсферы и на Элане оставалась сеть наземной связи. А теперь она находилась на одиноком катере среди джунглей, на планете с единственным городом.

Меллани сцепила руки и прижала их к бедрам, прогоняя противную дрожь.

«Думай! Одной тебе не справиться».

Ждать полицию было бесполезно, Меллани даже не знала, послал ли РИ сигнал о помощи. Меллани поднесла к лицу уже переставшую дрожать руку и с любопытством ее оглядела. «Она все еще здесь».

Быстрое сканирование обнаружило один из корабельных модулей позади барной стойки. Меллани метнулась туда и поднырнула под прилавок.

— Эй, — возмутился бармен, — тебе сюда нельзя.

Она с извиняющимся видом улыбнулась и пошарила на полке. Пальцы тотчас наткнулись на портативное устройство, засунутое за коробки с закусками. Это был маломощный модуль для финансового учета, но в нем имелись точечные контакты. Меллани прижала к ним свою руку.

— Всего секунду, — бросила она бармену. — Я с тобой попозже рассчитаюсь сполна.

У парня отвисла челюсть. Он никак не мог понять, шутит девчонка или говорит всерьез.

Виртуальная рука Меллани активировала несколько иконок и ввела код. РИ-подпрограмма распаковалась и через точечные контакты внедрилась в небольшую корабельную сеть.

«Доступная пропускная способность ниже оптимальной, — доложила подпрограмма. — Я действую в усеченном варианте. Почему я здесь?»

— Меня преследует киллер. Возможно, он прошел боевую нейронную модификацию. — Меллани выпрямилась и посмотрела вокруг, почти ожидая, что рядом окажется Дориан. Бармен подошел ближе.

— Ты всерьез? — негромко спросил он.

— Да, черт возьми, но позже. — Меллани попятилась из бара и подмигнула на ходу. — Я тебе позвоню.

«Предлагаю вызвать полицию», — высказалась РИ-подпрограмма.

С ее губ сорвался стон разочарования.

— Не могу. Поэтому и распаковала тебя. Мне необходима помощь.

«У тебя есть оружие?»

— Нет. Выясни, что можно найти на борту.

«В судовой декларации оружие не числится».

— Ты сможешь внедрить КАОС-помехи в боевые системы киллера?

«В моей директории нет КАОС-файлов».

— Дело плохо. Как же мне быть?

«Предлагаю покинуть корабль».

Меллани на мгновение задумалась. Приток для нее не проблема, она легко доплывет до берега или возьмет спасательную шлюпку. А потом останется одна в джунглях. За многие километры от цивилизации. Возможно, одна. Если она перепрыгнет через поручни, люди ее увидят. Капитан остановит катер. Дориан будет преследовать ее в зарослях.

— Придумай что-нибудь еще, — попросила Меллани.

«Анализ проведен. Доступная пропускная способность не обеспечивает оптимального выбора возможностей спасения».

Надежда Меллани на помощь РИ-подпрограммы быстро улетучивалась. В сложившейся сейчас ситуации, в отличие от случая в Армстронг-сити, та не будет оберегать ее, наподобие ангела-хранителя. «Мне необходимо оружие, хоть какое-нибудь, чтобы получить шанс на спасение». В этот момент к Меллани вернулось спокойствие, как во время стычки с Джейси, когда весь окружающий мир словно перестал существовать. На борту катера только одно место, где есть шанс отыскать что-то подходящее. Надо только туда добраться. Бог знает, где может подстерегать ее Дориан. Его оснащение на порядок выше, чем у уличных бандитов, вломившихся в дом Поля Гремли. Это казалось своего рода комплиментом.

Меллани неторопливо направилась к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. «Не станет же он стрелять в меня при всех?» — решила она. Впрочем, на это нельзя было рассчитывать. В конце концов, Казимира Макфостера убили посреди пассажирского терминала «ЛА-Галактик».

— Ты можешь перехватить местные закодированные сообщения? — спросила она у РИ-подпрограммы.

«Нет. Капитан приказал произвести проверку бортовой сети, чтобы обнаружить причину неполадок. Диагностическая программа препятствует моей деятельности».

— Я могу достать оружие. Введи это обстоятельство в заданные условия.

«Оружие какого рода?»

— Не знаю. Но не слишком мощное.

«Выполняю».

— И продолжай поиск зашифрованных сообщений. Я хочу знать, где находится преследователь.

В ресторане собралось множество пассажиров, решивших поужинать, и к буфетным стойкам выстроились длинные очереди. Никаких энергетических признаков нейронной модификации Меллани не обнаружила. Она спустилась ниже, на палубу, где работало казино. Здесь осталось только несколько самых рьяных игроков, большинство же столов пустовало. Это Меллани не устраивало. С третьей палубы через лестничный пролет вырвался поток теплого воздуха. Меллани поспешила спуститься на танцпол.

— Дай мне компоновочный план, — обратилась она к РИ-подпрограмме. — Здесь есть аварийный выход? Сумею я добраться до спасательных шлюпок?

«Невозможно провести сравнительный анализ».

От злости Меллани стиснула зубы. Затем в виртуальном поле зрения развернулся план-схема.

«Проход к спасательным шлюпкам имеется на всех палубах», — сообщила РИ-подпрограмма.

— Я сумею спустить на воду одну из них, не привлекая внимания экипажа?

«Сигнал тревоги можно блокировать».

— Великолепно.

«Продолжаю сравнительный анализ путей спасения».

У подножия лестницы, словно испорченный стробоскоп, подрагивал голографический указатель, извещающий о первом представлении труппы гермафродитов «Смертельная оргия», которое должно было начаться через двадцать минут. Как раз это Меллани и искала. За экранированным занавесом на нее обрушился тяжелый рок, до того громкий, что в такт музыке завибрировали кости. В ночном клубе было многолюдно и невероятно темно. Голографические искры обезумевшими кометами метались по залу, на мгновения освещая посетителей, бесновавшихся на крошечном танцевальном пятачке. Меллани пришлось до предела увеличить усиление зрительных вставок, просто чтобы видеть, куда она идет.

Зал погрузился в зеленовато-серый туман. Повсюду мелькали многочисленные фетиши. Полуорганические костюмы создавали своим обладателям странным образом модифицированные гениталии и добавочные конечности. У нескольких человек в районе промежности болтались вживленные детские руки. Специалисты по клеточному перепрофилированию увлеклись анимализмом: к груди тянулись мохнатые руки, заостренные уши подергивались, ласкаемые змеиными язычками, похотливые улыбки обнажали звериные клыки.

Меллани в своем белом наряде сама себе казалась девственной жертвой на пути к алтарю. И окружающие поглядывали на нее так, будто разделяли ее мысли.

Специальные вставки фиксировали множество источников энергии, но все они были маломощными — просто батарейки для странных игрушек. Надежду на успех ей могла обеспечить только вся эта толпа садомазохистов в целом.

У бара собралась группа массивных парней в черной коже, блестящих цепях и капюшонах. А рядом с ними она заметила и Каспара Мюрдо, одетого в костюм испанского инквизитора с ржавой цепью на шее, с которой свисало несколько средневековых инструментов для пыток.

Наконец Меллани определила самый мощный источник энергии в клубе. Ее зрительные вставки отметили его местонахождение в виртуальном поле зрения голубыми скобками — к счастью, в противоположном от Каспара Мюрдо конце зала. Это была электроплетка, вместе с другими подобными предметами висевшая на широком кожаном поясе женщины-кошки. Голова этой особы от самых бровей блестела гладким черным мехом, сразу под глазами торчал треугольный коричневато-розовый нос, по обеим сторонам от ноздрей топорщились длинные усы. Облегающий костюм из черной кожи оставлял открытыми поросшие шерстью руки и ноги. Длинный хвост время от времени подергивался из стороны в сторону, как будто сопровождая жестами разговор с еще двумя кошками, хотя и более скромно модифицированными, и небрежно скованным по рукам и ногам парнем в длинной тоге.

Меллани протолкалась к женщине-кошке.

— Я хочу позаимствовать твою плетку, — закричала она, стараясь быть услышанной в грохоте рока.

Кошка взвыла, легко перекрывая музыку. Поднятая рука протянулась к лицу Меллани, и когти из полированного оникса, заменившие ногти, щелкнули в сантиметре от ее глаз.

— Китти говорит: сначала вылижи мое дерьмо, милашка.

Ее собеседники насмешливо замяукали.

Сквозь экранированный занавес проник некто, прошедший нейронную модификацию, да еще с активированной боевой системой.

— Мне некогда, — бросила Меллани.

Она замерла. На лице и руках, словно ртутная испарина, проявились серебряные точки. Пятнышки быстро росли, покрывая всю кожу, а затем на кошку обрушилась программа, взявшая под контроль все кошачьи атрибуты.

Хвост Китти внезапно взвился вверх и обмотался вокруг ее шеи. Женщина-кошка испуганно вздрогнула и убрала когти.

— Я забираю плетку, — заявила Меллани и сорвала устройство с ремня.

— Да, госпожа. — Невероятно длинный и гибкий язычок облизал губы. — Я буду с тобой ласковым котенком. Возвращайся скорее.

Меллани бросилась в толпу, оставляя за собой волны возмущения. Дориан это заметил и начал пробираться следом за ней.

— Ты сумеешь блокировать защиту на плетке? — спросила она у РИ-подпрограммы. — В ней неплохой заряд энергии, если использовать одним импульсом, удар может стать смертельным.

«Прекращаю сравнительный анализ путей спасения. Изучаю систему электроплетки».

Меллани добралась до экранированного прохода сбоку от сцены.

— Открой его, — приказала она.

Дверь скользнула в сторону. За ней оказался коридор, куда выходили двери маленьких уединенных кабинетов. Меллани услышала стоны удовольствия и боли, где-то громко щелкнул хлыст, кто-то завизжал, потом раздалось рычание.

«Система защиты электроплетки отключена. Уровень разряда батарей ничем не ограничен».

Дверь за ней закрылась, и Меллани в отчаянии огляделась. Почти все кабинеты оказались заняты. В дальнем конце коридора виднелась дверь аварийного выхода.

— Как же мне его этим достать? Он ведь не подпустит меня к себе.

«Провожу сравнительный анализ возможностей электрического поражения».

— О черт!..

Меллани бросилась к аварийному люку.

Дориан выбил дверной замок одним выстрелом из мазера, встроенного в запястье. Небольшой кружок прочного композита задымился и вздулся пузырями. Дориан сильно толкнул створку, воспользовавшись усиленными мышцами. Раздался треск, заглушенный пронзительной музыкой, и дверь распахнулась. Он шагнул сквозь экран в относительную тишину коридора. На сканирующие сенсоры мгновенно обрушился шквал помех. За закрытыми дверями с обеих сторон раздавались стоны и вопли. Меллани в дальнем конце коридора открыла аварийный люк. Она обернулась. Половина ее кожи стала серебристой, вставки и ОС-татуировки направляли помехи прямо на него. Он с интересом просканировал все, что смог. Она то же самое сделала по отношению к нему. Ее действия оказались более эффективными, это он заметил, но он все же узнал то, что хотел.

— Без оружия, — сказал он. — Как странно.

— У меня сообщение для Алессандры.

Он сделал шаг вперед.

— Что?

Ее вставки подали закодированный сигнал на какое-то мелкое устройство, установленное в коридоре. Над головой Дориана сработала система пожаротушения. Завыл сигнал тревоги, и с потолка хлынула вода.

Дориан с сожалением посмотрел на Меллани, не обращая внимания на промокшую рубашку и брюки.

— Все равно никто не услышит.

За пеленой воды Меллани улыбнулась.

Лежащая у ног Дориана электроплетка разрядилась. Весь поток энергии благодаря влаге прошел через его тело. Дориан забился в конвульсиях, одежда и волосы исторгли облачка пара. Он пронзительно закричал, глаза выкатились из орбит, между губами показался язык. Оптические волокна, вплетенные в волосы, расплавились. На коже от сгоревших органических цепей проявились черные линии, кое-где к пару примешивался и отвратительно пахнущий дымок. В местах крепления оружейных батарей плоть взорвалась, образовав кратеры, истекающие кровью.

Через пять секунд заряд электроплетки полностью истощился. Судорожно подергивающееся тело Дориана рухнуло на пол. РИ-подпрограмма отключила противопожарную систему.

Меллани подошла ближе и осмотрела тело, все еще испускающее пар.

— Я сама ей передам, — сказала она.

Каспар Мюрдо наслаждался вечеринкой. В ночном клубе «Острова Кипр» собралась подходящая публика. С большей частью посетителей он уже был знаком, а кроме них, появилось несколько многообещающих новичков. Все хвалили «Смертельную оргию», так что Каспар с нетерпением ожидал начала представления.

А затем еще и это восхитительное существо в белой пушистой безрукавке и мини-юбке оказалось за барной стойкой всего в паре метров от него. Судя по виду, девчонка жила первой жизнью. Она выглядела слегка растерянной, словно окружающая обстановка шокировала ее, но старалась это скрыть. Значит, она была любопытна и не чувствовала отвращения. Каспар прекрасно знал, как воспользоваться ее уязвимостью. Сначала следовало подбодрить ее, подобраться поближе и завоевать доверие. А потом, когда она перестанет его бояться, он примется за обучение.

Мощные мускулы позволили ему легко пробиться сквозь толпы анималистов и фриков, уже собиравшихся вокруг возможной жертвы. Кое-кого он отогнал свирепым взглядом, а на парня-пса, облаявшего его, Каспар просто зарычал.

— Этот бокал за мой счет, — сказал он, когда девчонка протянула бармену фунтовую банкноту. — Я настаиваю. Это значит, что спорить бесполезно.

Она кивнула, с тревогой оглядывая инструменты, болтавшиеся на его цепях.

— Спасибо.

— Каспар.

— Саския.

Он изобразил почти отеческую улыбку и поднял конец цепи, чтобы продемонстрировать устройство, состоящее из чугуна и кожи.

— Потрясно, да?

Она смущенно улыбнулась. И тогда для Каспара началась самая чудесная вечеринка за долгое, очень долгое время.

* * *

Экспресс из Парижа прибыл на станцию Тридельты около полуночи по местному времени. Ренне в душе радовалась этому — у нее появилась возможность взглянуть на джунгли.

— Вези нас к отелю на берегу реки; чем ближе к «Октавию», тем лучше, — сказала она Вику Расселу.

— Отлично, — с энтузиазмом ответил он.

— Поближе и подешевле, Вик.

— Да, конечно.

— Разве мы не должны сразу встретиться с группой, наблюдающей за Халгарт? — спросил Мэттью Олдфилд.

— Оставшуюся часть ночи ребята справятся и без нас, — ответила Ренне. — Уоррен даст мне знать, если обстановка изменится.

— Хорошо.

— У нас есть возможность осмотреться, пока не выяснится, чем тут занимается Бернадетт. Разве тебе не хочется полюбоваться джунглями?

— Еще как хочется!

— Ну и прекрасно. — Ренне приказала эл-дворецкому связаться с Тарло. — Где ты находишься? — спросила она, как только тот ответил на вызов.

«В засаде, в гараже на Уралтик-стрит. Полицейский информатор, с которым мы успели побеседовать, сказал, что Бирд явится сегодня ночью».

— Надеюсь, ты надел резиновые носки. В этих автомобильных аккумуляторах может быть сильный ток.

«Очень смешно. Зачем ты меня вызвала?»

— Я на станции ККТ.

«В Тридельте?»

— Ага.

«Почему? Хоган послал мне подкрепление?»

— Нет, я слежу за Бернадетт Халгарт, матерью Изабеллы.

«Что ты делаешь?»

— Не беспокойся, со мной Вик и Мэттью.

«А Хоган знает? Ради бога, Ренне, я думал, ты уже выбросила эту затею из головы».

— Я и выбросила. Но Кристабель Халгарт оказала мне услугу и установила наблюдение за Бернадетт и Виктором, хотя я ее не просила. Они оба отправляли и принимали закодированные сообщения. В этом нет ничего особо подозрительного, но сегодня Бернадетт все бросила и примчалась сюда. Служба безопасности Халгартов установила наблюдение за отелем «Октавий», что — опять же — весьма странный выбор для такой светской дамы, как Бернадетт. Утром мы к ней присоединимся.

Она замолчала, ожидая ответа от Тарло.

— Я забронировал нам отель, — радостно сообщил Вик. — Извини, не самый дешевый.

Он и Мэттью обменялись усмешками.

Ренне махнула на них рукой, требуя тишины. Значок в виртуальном поле зрения показывал, что канал связи все еще открыт.

— Тарло?

«Да, я здесь, извини. Тебе нужна какая-то помощь?»

— Пока нет. Если понадобится, я тебе крикну. Ты тоже можешь нас позвать.

«Конечно. Спасибо. Ладно, желаю удачи».

— И тебе тоже, — ответила она.

* * *

«Паула, ситуация становится все более интересной».

— Что там, Хоше?

«Я вместе с Надин и Яковом сейчас на Иллюминате, веду электронную слежку за Тарло, пока он охотится за Бирдом. А сейчас к нам присоединились и Гас с Исайей, они следят за Ренне».

— Итак, обе цели на Иллюминате?

«Да. Ренне приехала двадцать минут назад, в погоне за Бернадетт Халгарт. Сразу по прибытии она связалась с Тарло, а спустя пять минут тот вызвал Бернадетт. Это было зашифрованное сообщение, переданное через одноразовый адрес, но на сей раз нам повезло: сразу после сообщения Уоррена о приезде Бернадетт мы успели ввести в гостиничный узел шпионскую программу. Расшифровать содержание мы не смогли, но это определенно то же самое послание, которое отправил Тарло. Похоже на то, что он предупреждает Бернадетт о слежке. Другой причины я не вижу».

— Значит, Тарло. Проклятье!

«Извини, Паула».

— Здесь нет твоей вины. Я знала, что это кто-то из них двоих.

«Что теперь будешь делать?»

— Приглядывай за Тарло и Бернадетт. Через пару часов я буду у тебя.

«Ты скажешь правду Ренне?»

— Возможно. Загнать Тарло в участок — наша первоочередная задача. Но я не хочу спугнуть Бернадетт, пока не состоится встреча, ради которой она приехала. Мы впервые получили возможность проникнуть в агентскую сеть Звездного Странника. Главное — не упустить время.

«Тарло, вероятно, получил нейронную боевую систему. И Бернадетт тоже».

— Наверняка. Не беспокойся, со мной поедет вооруженная группа.

* * *

Комната не представляла собой ничего особенного, простой куб из серых стен и потертого коврового покрытия. Две полосы полифото на потолке обеспечивали освещение — несколько более яркое, чем хотелось бы. За единственной вентиляционной решеткой над дверью негромко шуршал кондиционер. Датчиков наблюдения нигде не было видно, но они наверняка здесь имелись.

Робин Бирд сидел на дешевом пластиковом стуле, забросив ноги на крышку стола, привинченного к полу. Видимой озабоченности своим задержанием он не проявлял, но Люций решил, что после многократных арестов он уже привык к порядкам в полиции. Ничего не говорить и ждать адвоката.

Вслед за Тарло Люций вошел в комнату для допросов. Светловолосый серфер дружески улыбнулся Бирду.

— Ты не адвокат, — заявил тот.

— Догадливый, — отозвался Тарло. — Люблю таких, с ними легче работать.

— Парни, вы за это поплатитесь, — предупредил их Бирд. — Я просто шел по гаражу, а вы задержали меня без всякой причины, да еще применили силу. Вы даже не зачитали мне мои права.

— Это потому, что у тебя нет никаких прав, — сказал Тарло.

Бирд ухмыльнулся.

— Сядь прямо! — прикрикнул на него Тарло.

Улыбка на лице Бирда дрогнула.

— Я…

Кулак Тарло мелькнул в воздухе и врезался в нос невысокого механика. Раздался треск ломающейся кости, потом стул опрокинулся и увлек за собой Бирда, беспомощно задравшего ноги. Голова с отчетливым стуком ударилась в пол.

— Милосердный боже! — взвыл Бирд.

Одной рукой он пытался сдержать кровь, хлестнувшую из носа, а второй ощупывал ушибленный затылок. На глаза навернулись слезы.

Люций сделал полшага вперед, но затем неуверенно замер. Он взглянул в верхний угол комнаты, где был установлен скрытый датчик наблюдения. Никакого вызова не последовало.

Тарло с усмешкой присел на корточки рядом с механиком.

— Разбитый нос — это всегда чертовски больно, верно? Я сам пару раз получал по носу, когда катался на доске, так что знаю, о чем говорю.

Бирд с отчаянием оглянулся на Люция.

— Ты все видел. Будешь моим свидетелем.

Люций заставил себя равнодушно отвести взгляд. Тарло заранее предупредил, чтобы он не вмешивался в допрос, но такого поворота Люций не ожидал.

— Знаешь, на этот раз хорошего копа не будет, — сказал Тарло. — В наше неспокойное время они все на улицах, помогают добропорядочным гражданам. Так что придется обойтись плохим копом и еще более плохим. Кстати, парни в участке заключают пари, как долго ты продержишься, прежде чем расколоться. Я сам поставил пятьдесят фунтов на десять минут, но не собираюсь с тобой церемониться и ждать так долго. — Он вытащил из кармана упаковку с медицинским шприцом. — Это снадобье на улицах называют по-разному. Слышал о жестком уколе? А об ампуле боли?

Бирд с испуганным видом отрицательно покачал головой.

— Это нечто вроде анестезии наоборот, — пояснил Тарло. — Постепенно усиливает любую боль. Здорово усиливает. Я видел, как человек корчился в агонии, когда ему вырвали ноготь, а потом вкололи вот это. Так что можешь себе представить, что будет с твоим носом, особенно когда Люций начнет по нему стучать.

— Какого черта вам от меня нужно? — закричал Бирд.

Взгляд его широко раскрытых глаз не отрывался от инъектора.

— Мы ведь не из полиции, — сказал Тарло. — Мы из разведки флота. Так что не важно, как плохо закончится для тебя допрос и сколько твоих прав мы нарушим. Никаких последствий для нас не будет. И ни один адвокат не поспешит тебе на помощь. Это тебе понятно?

Бирд напряженно сглотнул и кивнул.

— Ты будешь делать то, что я тебе скажу. А теперь решай, должен ли я вколоть тебе предельную дозу этого снадобья, чтобы заставить сотрудничать с нами.

Бирд отрицательно качнул головой. Кровь из носа сквозь пальцы текла на его грязную рубашку и капала на пол.

— Нет, сэр.

— Ого! — Тарло, обернувшись, подмигнул Люцию. — Ко мне давно так не обращались. Как тебе это нравится? Человек проявляет уважение. Мне такое по душе. — Он снова повернулся к Бирду. — Ну что, вводить?

— Нет. Нет, сэр. Я согласен сотрудничать.

— Хороший парень.

Тарло протянул ему руку. Бирд недоверчиво покосился на нее, но все же воспользовался помощью и встал на ноги.

— Ты представил своего дружка, Дэна Гриффина, агенту, поставляющему людей для противозаконной деятельности, — сказал Тарло. — Это правда?

Бирд нахмурился, стараясь сосредоточиться.

— Да, я помню Дэна.

— Имя агента?

— Я его не знаю. Называл его просто Агентом.

— Где он находится?

— Здесь, на Иллюминате. То есть мы здесь с ним встречались.

— Где именно?

— Я видел его всего дважды и каждый раз в разных местах, в барах. В остальных случаях мы пользовались унисферой.

— Сегодня ты снова встретишься с ним лично. Так что договаривайся. И побыстрее.

* * *

Дженни Макновак сняла номер для себя и Кантона в отеле «Гриалгол», на набережной Нижней Монкиры, в двух кварталах от «Октавия», на противоположной стороне улицы. Затем Дженни запустила шпионские программы в устройства самого «Октавия» и расположенных вокруг зданий. Система регистрации поддалась сразу, и это дало им номер комнаты Бернадетт и список остальных постояльцев, который и был пропущен через базу данных.

Затем Дженни и Кантон сумели пробраться на крышу «Гриалгола» и установить датчик визуального наблюдения за номером Бернадетт, расположенным на двадцать третьем этаже. В комнате было темно. Оставалось только ждать.

Через пару часов приехал Киеран Максобел, а вместе с ним Йамас Макпейерлс и Розамунда Маккратц. Места хватило всем: Дженни сняла роскошный люкс из нескольких комнат. После долгих недель в самых дешевых комнатушках Риалто и ночевок в арендованных автомобилях прекрасно оборудованные апартаменты с великолепной ванной стали приятной сменой обстановки. Кроме того, Дженни получала моральное удовлетворение от того, что живет в более дорогом номере, чем Бернадетт, богатство которой вызывало в ней одновременно зависть и презрение. Она с удовольствием предвкушала, как непременно воспользуется доставкой еды в номер.

— Докладывать не о чем, — сообщила Дженни вновь прибывшим, пока они раскладывали в восьмиугольной гостиной привезенное специальное оборудование.

Дженни и Кантон почти ничего не успели с собой взять, кроме обычных наборов для оперативной работы, поскольку отъезд Бернадетт с Эдембурга стал неожиданностью для всех.

Йамас установил электронный занавес по периметру гостиной, а потом включил еще и импульсный излучатель — на тот случай, если в комнату пробрались модифицированные насекомые.

— Все чисто, — объявил он.

— У нее не было посетителей, — доложила Дженни. — И насколько нам известно, в ее номер ничего не доставляли.

— А что дало визуальное наблюдение? — спросил Киеран, кивнув на миниатюрный экран модуля, где мелькали лишь хаотичные следы помех с датчика, установленного на крыше.

— Она заблокировала окна, — ответил Кантон. — Там всего лишь стандартная система двадцатилетней давности, но ее хватает, чтобы воспрепятствовать любому пассивному сканированию.

— Значит, мы даже не можем с уверенностью сказать, там она или нет? — спросил Киеран.

— Мы подключились к общедоступным сенсорам вокруг отеля, — протестующе воскликнула Дженни. — Из отеля не выходил никто, чей облик соответствовал бы ее наружности: наши программы сравнительного анализа это обязательно бы отметили.

— Понятно. — Киеран повернулся к Розамунде. — Твоя первоочередная задача — попытаться установить, находится ли Бернадетт в номере.

— Сейчас все сделаю, — заверила его Розамунда, сидя в пухлом кожаном кресле.

Она прикрыла глаза и сосредоточилась на информации, поступающей в виртуальное поле зрения. Перед ее мысленным взглядом стали появляться небольшие голографические блоки данных со всех устройств, расположенных неподалеку. Пальцы Розамунды начали слегка подергиваться, манипулируя программами в соответствии с системой «Октавия».

— В нашей базе данных не числится ни одно из имен других постояльцев, — продолжила Дженни.

— Может, стоит попытаться прогнать их через программу опознавания и посмотреть, нет ли среди них Изабеллы?

— Хорошая идея. Мы набрали записи с общих камер за несколько часов. Это займет не много времени…

— Здесь есть кто-то еще, — объявила Розамунда.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Киеран, уже держа в руке ионный пистолет.

— В сети «Октавия», — пояснила Розамунда. — Я обнаружила чужие шпионские программы. За номером Бернадетт наблюдает кто-то еще.

— Йамас, — решительно произнес Киеран, — проверь модули отеля и выясни, не шпионит ли кто за нами.

Он отстегнул дно внушительных размеров чемодана, где обнаружилась целая коллекция оружия. Дженни выбрала гамма-импульсную винтовку, а Кантон взял автоматический гранатомет с набором плазменных снарядов. Все трое приготовились прикрывать Розамунду и Йамаса.

— Розамунда, ты видишь, куда уходит информация этих программ? Тебя они обнаружили?

— Надень костюм энергетической защиты, — посоветовала Дженни Кантону.

— Никаких аномальных программ в модулях этажа не выявлено, — заявил Йамас. — Продолжаю сканирование.

— Как насчет эмиссии из несетевых систем?

— Ничего не заметно. Но если это разведка флота, мы можем и не обнаружить используемые против нас системы. В унисфере ходят слухи, что они модифицировали насекомых, сделав их нечувствительными к импульсным излучателям.

Кантон втиснулся в один из защитных костюмов, снабженных силовым полем. Широкие полосы подтянулись, и после активации вокруг тела задрожал тонкий слой воздуха. Кантон кивнул Дженни, и она тоже вытащила из чемодана защитный костюм, двигаясь с огромной осторожностью, словно малейший шум мог спровоцировать нападение вооруженных отрядов флота.

— Киеран? — прошептала она.

— Подожди. — Жестом руки он заставил ее отступить назад, другой рукой убрал ионный пистолет в кобуру. — Кантон, открывай дверь.

Замок щелкнул, и Кантон, небрежно помахивая рукояткой сенсорного датчика, вышел в коридор.

Дженни пришлось ждать, сгорая от тревоги, пока он закончит проверку. Кантон вернулся меньше чем через минуту.

— В некоторых из занятых комнат включена электронная защита, — сказал он, поднимая трость с сенсорами. — Заглянуть внутрь, не создав переполох, невозможно. В любом случае, если они хоть чему-то учились, то не станут располагаться на одном этаже с нами.

Дженни перевела дыхание. Киеран с подозрением посмотрел на потолок.

— Мы уходим, — объявил он. — Пешком. Дженни, выбери любой другой отель. Там мы установим охрану по всему периметру до того, как войдем внутрь.

— Хорошо, — ответила Дженни.

Она уложила винтовку в чемодан и приказала эл-дворецкому предоставить список отелей в радиусе пяти кварталов.

Киеран начал снимать рубашку и брюки.

— С этого момента все должны быть в полной боевой готовности. Всем надеть под одежду костюмы с защитным силовым полем. Розамунда, как у тебя дела?

— Я полагаю, наши программы уже обнаружены. Если я заметила их вмешательство, они наверняка в состоянии сделать то же самое.

— Ты можешь определить, где расположены их наблюдатели?

— Нет, у них невероятно сложный маршрут.

— А как насчет Бернадетт? Она в номере?

— Потребление энергии свидетельствует о включенном освещении, кондиционере и системе в ванной комнате. Уровень потребления изменился после ее регистрации в отеле, и это верный признак того, что внутри кто-то есть. За все время дверной замок ни разу не срабатывал. Это все, что мне удалось выяснить.

— Отлично. Вы с Йамасом продолжайте наблюдение, пока по очереди не наденете защитные костюмы. А потом уходим. Дженни, есть какие-то идеи насчет наших соперников?

— Кроме флота, больше некому этим заниматься. Но зачем им понадобилось следить за Бернадетт?

— Не знаю. — Киеран задумчиво застегнул пуговицы рубашки, надетой поверх темных лент, опоясавших его грудь. — Об Изабелле и ее родителях знает Меллани Рескорай. Может, это команда съемочной группы?

— Или нас засекла служба безопасности Халгартов, — предположил Йамас, натягивая защитный костюм. — Надо признать, что мы работали в их поле деятельности.

— Если они шпионят за Бернадетт, значит, действуют против Звездного Странника, — сказала Дженни.

Киеран протянул последний костюм Розамунде и закрыл чемодан.

— А вот на это я не стал бы рассчитывать.

* * *

На Иллюминате близилось раннее утро, но Гвинет Рассел, еще не отвыкшей от парижского времени, не хотелось спать, и она воспользовалась гидромассажной ванной в отеле «Алмада», наслаждаясь ласковым щекотанием бесчисленных пузырьков. Гвинет только что ответила на вызов Вика, поселившегося в другом отеле, в пяти километрах отсюда. Они сошлись на том, что неплохо было бы выбраться куда-то вдвоем хотя бы на пару часов, но признали, что это желание вряд ли удастся осуществить. Оба состояли на службе, и их могли вызвать в любой момент. Главной темой разговора стали обстоятельства, приведшие обоих на Иллюминат. Вик не считал это простым совпадением, хотя и не мог объяснить, каким образом Бернадетт Халгарт связана с Агентом. Гвинет полагала, что с Агентом была связана Изабелла, а Бернадетт просто явилась сюда ради встречи с дочерью. Но это не объясняло, какие дела могли привести к Агенту саму Изабеллу.

Гвинет вздохнула и посмотрела на свои руки. Она так долго пробыла в воде, что кожа начала покрываться морщинками. Впрочем, она действительно нуждалась в отдыхе, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. На этот раз она была довольна тем, как продвигается расследование. Бирд договорился о встрече с Агентом на ближайший вечер. А на действия Тарло, вынудившие механика к сотрудничеству, Гвинет отреагировала с молчаливым восхищением. То,что калифорнийский серфер способен кого-то ударить, стало для нее сюрпризом, но его поступок помог добиться желаемого результата. Они вплотную подошли к тому, чтобы завершить дело Хранителей. В отделе давно говорили, что при таком огромном количестве информации будет достаточно одного решительного удара, чтобы добиться победы, ускользавшей от Паулы Мио на протяжении ста тридцати лет. Губы Гвинет дрогнули в озорной улыбке: удар пришелся по носу Бирда.

Эл-дворецкий сообщил ей о вызове, поступившем от Паулы Мио. Гвинет удивленно охнула и дала команду соединить.

«Гвинет, ознакомься, пожалуйста, с моим служебным удостоверением».

В виртуальном поле зрения выскочил значок с печатью службы безопасности сената. Виртуальной рукой, раскрашенной в цвета старинного национального флага Уэльса, она дотронулась до него, не имея ни малейшего представления о намерениях своего бывшего босса. Открывшийся файл подтверждал полномочия Паулы.

— Удостоверение получено, — сказала Гвинет. — А в чем дело?

«Я официально заявляю, что с этого момента ты переведена в мою группу задержания», — ответила Паула.

Гвинет резко поднялась, плеснув водой через край ванны.

— В какую группу?

«Служба безопасности сената уже некоторое время ведет слежку за Тарло. Он только что предупредил Бернадетт Халгарт о слежке за ней, осуществляемой группой Ренне».

— Что он сделал?

«Он изменник, Гвинет».

— Нет. Не может быть.

«К сожалению, у меня нет времени обсуждать с тобой этот вопрос. Мы собираемся арестовать Тарло».

— Вы здесь?

Гвинет выскользнула из ванны и потянулась за полотенцем.

«Да. Мне необходима твоя помощь. В его комнате есть кто-то еще?»

— Нет, не думаю. Мы разошлись отдыхать. Бирд сидит в полицейском участке, и до вечера мы не сможем добраться до Агента.

«Очень хорошо. Я советую тебе надеть защитный костюм, но не активируй силовое поле. Тарло находится в соседнем номере и может почувствовать излучение».

— Вы шутите.

«Нет. Когда обеспечишь защиту, позвони ему. Он тебя ни в чем не заподозрит, а мы уточним его местонахождение. Кроме того, твой вызов немного его отвлечет».

— О господи! — Гвинет поспешила в спальню, где на кресле лежал ее чемодан. Костюм, обеспечивающий защиту при помощи силового поля, представлял собой целую связку лент, и на голое мокрое тело надевать их оказалось очень неудобно. — Это не может быть Тарло. Он же помог нам подобраться к Хранителям.

«Я понимаю, как тебе трудно поверить, Гвинет, но прошу еще на несколько минут просто положиться на мое слово».

Будь это любой другой человек, она могла бы засомневаться и наплевать на службу безопасности сената. Но Паула Мио…

— Ладно, — сказала Гвинет. Ленты защитного костюма неприятно натирали кожу, но в конце концов распределились по телу, и регулятор переключился в режим ожидания. О том, как она выглядит, Гвинет даже думать не хотелось, но времени надеть белье у нее не было. — Я надела костюм.

«Оставь этот канал открытым и направь Тарло вызов».

— А о чем говорить?

«О чем хочешь, нам нужно лишь несколько секунд».

Гвинет, стараясь успокоиться, сделала глубокий вдох. Затем ее виртуальная рука коснулась иконки Тарло.

— Привет, шеф. Я собираюсь отправиться в постель и хочу узнать, нет ли каких-нибудь новостей.

Последовала длинная пауза.

«Почему ты в защитном костюме?» — спросил Тарло.

— Черт!

Гвинет резко повернула голову к разделявшей комнаты стене, а потом бросилась на пол, едва успев ударить виртуальной рукой по значку активации защитного поля.

Стена в самом центре взорвалась сгустком ослепительно белой плазмы. Всю комнату пронизали лучи ионного пламени. Один из них коснулся Гвинет. Пламя вспыхнуло вокруг нее багровым облаком. Силовое поле костюма еще не успело набрать полную мощность и пропустило лишь слегка ослабленный поток ускоренных атомов к незащищенной коже. Гвинет вскрикнула от боли и метнулась в сторону; защитное поле, уже успевшее стабилизироваться, отразило остаток энергии. Мебель и ковры мгновенно вспыхнули.

Комната завибрировала от множества выстрелов. Из пролома в стене вырвался слепящий свет. Гвинет, почти ничего не видя от слез, перекатилась в сторону. Она лишь мимоходом рискнула взглянуть на поврежденный бок, куда попал ионный поток. Кожа почернела и покрылась трещинами, из которых сочилась кровь. Невыносимая боль заглушала все мысли, Гвинет чувствовала, что ее вот-вот вырвет. Автоматически включившаяся система пожаротушения направила струи пены на самые горячие точки. В комнате потемнело от пара и дыма.

Прогремело еще несколько взрывов, от одного пол так сильно вздрогнул, что Гвинет подбросило в воздух. Потолок опасно просел, пробитая стена окончательно развалилась. Гвинет попыталась встать, но руки и ноги ей уже не подчинялись. Она смогла лишь немного приподняться. Завыл сигнал тревоги.

Из густой пелены дыма показались трое вооруженных людей. Двое тотчас наставили на нее короткие тупые дула винтовок.

— Не двигайтесь, леди.

Гвинет едва не засмеялась.

Третий осторожно обошел ее, протянул руку ладонью наружу в сторону ванной комнаты, и после этого раздался глухой хлопок, а Гвинет ударила взрывная волна. Девушка застонала от нового приступа боли в боку. Дверь ванной исчезла вместе с большей частью коробки.

— Чисто, — услышала Гвинет.

— Ты видела, куда он ушел?

Гвинет растерянно моргнула. Перед ее глазами в дыму плясали разноцветные созвездия, не являющиеся частью привычной Вселенной.

— Гвинет! Это Паула. Ты видела его? Он проходил через твою комнату?

— Я… Нет… — Она стиснула зубы, стараясь собраться с мыслями. — Нет. Был только взрыв плазменной гранаты. А Тарло сюда не заходил.

— Ладно. Держись. У нас наготове бригада медиков, сейчас они будут у тебя.

— Не беспокойтесь, я в порядке, — прошептала Гвинет и потеряла сознание.

* * *

По длинным прямым улицам Тридельты только протянулись первые бледные лучи солнца, когда такси Алика Хогана остановилось перед кордоном вокруг отеля «Алмада». Вместе с лейтенантом Джоном Кингом он вышел из машины и с растущим беспокойством стал осматривать место происшествия. Алик не был человеком религиозным или хотя бы суеверным, но иногда всерьез думал, что на парижском отделе лежит проклятие.

У подножия современного здания из стекла и бетона стояло сразу пять пожарных машин. К пятому этажу по стенам поднимались роботы, тянувшие за собой длинные шланги. Они направлялись к целой серии отверстий, нарушавших изящный узор окон и бетонных панелей. Алик распознал пробоины от выстрелов. Края дыр оплавились, над ними на стенах остались небольшие мазки сажи — значит, струя плазмы прошла горизонтально. Это подтверждалось и количеством обломков, усеявших тротуар. Поток воды и голубой пены из системы пожаротушения стекал по стене на мостовую и уходил в канализационный люк. На дороге от взрывов плазменных гранат образовалось два неглубоких кратера, еще несколько вмятин поменьше осталось от ионных импульсов.

За пределами зоны действий пожарных полиция установила ограждение, усиленное вооруженными офицерами и патрульными роботами. В квартале от отеля на свинцово-сером фоне предрассветного неба мерцали красно-синие огни полицейских машин, блокирующих улицу. На проезжей части неподвижно замерли несколько легковых автомобилей и фургончиков, остановленных по приказу через автоматическую систему управления движением. Постояльцев отеля — пару сотен человек в пижамах и ночных рубашках, а то и совсем неодетых — собрали у одного из углов здания. Многие даже не успели надеть тапочки. Офицеры полиции сновали в толпе, выслушивая вопросы и протесты. Громко плакали дети.

Позади пожарных машин припарковались две кареты «скорой помощи» и автобус медицинской службы.

— Боже милостивый! — простонал Алик.

— Похоже, он здорово сопротивлялся, верно? — произнес Джон Кинг.

— Похоже.

В данный момент Алик Хоган мог думать только о том, что скажет адмирал.

Едва войдя в вестибюль в сопровождении офицера полиции, Алик заметил Паулу Мио. При виде ее у него непроизвольно скрипнули зубы. Она была в полном боевом обмундировании, но шлем держала под мышкой. Даже в темном громоздком костюме защиты она выглядела изящно, а ее волосы были аккуратно убраны с лица и стянуты голубой лентой. В вестибюле находились еще несколько человек из службы безопасности сената, все в костюмах защиты с активированным силовым полем и с винтовками в руках.

Неподалеку стояли носилки, где в окружении медиков в зеленых комбинезонах лежала Гвинет. Вик Рассел с побелевшим от тревоги и злости лицом держал ее за руку. На почтительном расстоянии от носилок стояли Ренне и Джим Иван, оба с беспокойством наблюдали за пострадавшей. С Паулой о чем-то тихо разговаривал капитан полицейского участка, а рядом переминался с ноги на ногу сержант по фамилии Мархол.

Алик набрал полную грудь воздуха и шагнул к носилкам.

— Как она? — спросил он у старшего медика.

— На боку, куда попала плазма, тяжелые ожоги. Необходима регенерация тканей, но серьезных травм нет. Мы обработали раны и заклеили исцеляющим пластырем.

— Значит, все будет в порядке?

— Несколько дней она проведет в госпитале, потом пара недель уйдет на восстановление. Ей повезло.

— Отлично.

Алик наклонился над носилками, стараясь не смотреть на черные пятна обожженной кожи.

— Привет, шеф, — сказала Гвинет.

На ее бледном лице поблескивала испарина.

— Привет, привет. Когда вернешься, первое, что я сделаю, — это отправлю тебя на курсы переподготовки, чтобы научилась быстрее уворачиваться от выстрелов.

— Я согласна.

Из-за действия анальгетиков она казалась немного сонной.

— Отправляйся вместе с ней в госпиталь, — приказал Алик Вику. — И пробудешь там столько, сколько понадобится.

— Я быстро вернусь, — ответил Вик. — Хочу быть в группе задержания, когда мы выследим мерзавца.

— Хорошо.

Алик не хотел спорить при свидетелях, но допустить участия Вика в этом деле он не мог. Сейчас требовалось побыстрее отослать громилу подальше.

Наконец Алик повернулся к Пауле, и на его лице появилась прокурорская улыбка.

— Вы не могли бы объяснить мне, что здесь произошло?

— Конечно.

Она поблагодарила офицера полиции, и тот вместе с Мархолом покинул вестибюль. Вокруг остались только служащие из парижского отделения.

— Тарло — изменник, — спокойным тоном поведала Паула.

— Я очень надеюсь, что у вас имеются веские доказательства.

Она многозначительным взглядом обвела место происшествия и следы борьбы снаружи, видимые сквозь стеклянные двери. Алик слегка покраснел, но сдаваться не собирался.

— С целью исключения невиновных я организовала ловушки для Тарло и Ренне, — сказала Паула.

— Меня? — воскликнула Ренне.

— Конечно, — с готовностью подтвердила Паула. — Мы вели как визуальное, так и электронное наблюдение. Как только Тарло узнал о том, что Ренне следит за Бернадетт Халгарт, он направил ей вызов. Мы перехватили сообщение. А при попытке ареста он оказал сопротивление и ускользнул от нас. Его нейронные боевые системы нигде не зарегистрированы. В следующий раз мы пошлем на задержание более подготовленную группу.

Алик знал ответ, но во избежание недоразумений все же задал вопрос:

— А на кого, по вашему мнению, он работает?

— На Звездного Странника.

— Проклятье! Адмирал не признает реальность существования Звездного Странника.

— Не беспокойтесь, — с неожиданным для Алика сочувствием в голосе ответила Паула. — Ему придется признать, что Тарло был предателем. И ваше руководство здесь ни при чем — Тарло работает в парижском отделении два десятка лет назад. Вам теперь предстоит пересмотреть дела, которые он вел, чтобы исключить дезинформацию.

— Верно. — Алику даже думать не хотелось, сколько предстоит работы и где придется изыскивать ресурсы. Возможно, он вынужден будет подключить еще одно подразделение разведки флота, и все служащие парижского отдела, включая его самого, подвергнутся проверке. — А почему установлена слежка за Бернадетт? — спросил он Ренне. — Мне кажется, мы договорились закрыть этот вопрос.

— Кристабель Халгарт пошла мне навстречу и организовала наблюдение за Бернадетт и Виктором, — ответила Паула, прежде чем Ренне успела что-то сказать.

Судя по выражению лица Ренне, она даже не знала об этом.

— Значит, и Бернадетт тоже работает на Звездного Странника? — поинтересовался Алик.

— Вполне вероятно. В таком случае можно предположить, что и Виктор — его агент. Я проинформировала Кристабель об этом инциденте. Если Виктор еще не залег на дно, она сомкнет кольцо слежки вокруг него.

— А Изабелла? — спросила Ренне.

— Ее участие еще более вероятно, — сказала Паула. — Ты отлично справилась с этой работой. Я уверена, что выпады против Дой были намеренной дезинформацией, имеющей целью дискредитацию Хранителей.

— Ну ладно. — Алику хотелось подвести черту под неудачной попыткой ареста. В конце концов, за происходящее отвечает Паула, а не он. — Что бы вы посоветовали? Чем заняться в первую очередь?

— Моя главная задача — задержать Тарло. Охрана станции ККТ в Тридельте будет по нашей просьбе проверять всех пассажиров. Я уже отправила туда вооруженный отряд. Кроме того, остаются все открытые дела.

— Вы собираетесь арестовать Бернадетт? — спросил Джим Иван.

— Да, — сказала Паула. — Но всему свое время.

— После того как мы убедились в нейронной модификации агентов Звездного Странника, приходится наращивать наши силы, не так ли? — предположил Джон Кинг.

— Еще несколько групп службы безопасности сената уже в пути, — ответила Паула. — Но на данный момент нам известно о присутствии здесь только одного агента — Бернадетт Халгарт. Ее нельзя упустить.

— Как скоро прибудет ваше подкрепление? — осведомился Алик.

— Через пятнадцать минут.

— Что ж, ладно, тогда пошли.

Паула переложила шлем под другую руку.

— Нет. Ей известно и о наших подозрениях, и о том, что за ней ведется наблюдение, и о присутствии в городе вооруженных групп сил правопорядка.

— И что же?

— Почему она не предприняла попытки скрыться во время нашей схватки с Тарло?

Алик устало ссутулился и вытер рукой лоб.

— Она чего-то ждет.

— Верно.

— Но чем дольше она ждет, тем плотнее мы сможем ее окружить. Она должна это понимать.

— Да. Значит, то, ради чего она сюда приехала, имеет огромное значение для Звездного Странника. Она попытается уйти от слежки — либо тайком, либо с применением силы. Мы должны ее убедить, что ей это удалось, — так она приведет нас к тому, ради чего приехала.

— Можете рассчитывать на любые ресурсы парижского отдела, — сказал Алик.

— Я бы хотела, чтобы группа Ренне еще некоторое время продолжала вести наблюдение, — сказала Паула. — Вы не могли бы кем-то заменить Вика?

— Конечно. — Он повернулся к Джону Кингу. — Ты его заменишь.

— Есть, сэр, — ответил Джон.

— Прекрасно, — подвела итог Паула. — Мы собрали парижское отделение, охрану Халгартов и службу безопасности сената. Если Бернадетт сможет скрыться от всех трех организаций, значит, мы того заслуживаем.

— А как насчет встречи с Агентом? — спросил Джим Иван. — Она подготовлена и назначена на вечер.

— Это вторая наша цель, — сказала Паула. — Агент станет тем прорывом, которого мы так долго ждали. Он приведет нас прямо к Хранителям. Встреча должна пройти так, как и запланировано. Не могу не подчеркнуть огромной важности его задержания.

— Я сам буду руководить той операцией, — заявил Алик.

Это дело соответствовало планам, согласованным с адмиралом, а успешное завершение операции, вполне вероятно, сгладило бы последствия сегодняшнего ужасного разгрома.

— Хорошо. Только учтите, что Тарло тоже может вмешаться, если нам не удастся схватить его до вечера.

— Вы так думаете?

— Тот, кто расколет Агента, получит чрезвычайно важную информацию о Хранителях и их действиях. Звездному Страннику она необходима не меньше, чем нам, ведь на протяжении последнего столетия эта организация была его единственным противником.

— Так мы… до сих пор стремимся прекратить деятельность Хранителей? — спросила Ренне.

Такой обеспокоенности на лице Паулы Алик не наблюдал даже в тот день, когда адмирал объявил о ее увольнении.

— Здесь задействовано множество политических факторов, — медленно произнесла она. — Могу только сказать, что после поимки Агента и получения от него сведений моим союзникам придется с величайшей тщательностью обдумывать каждый свой шаг.

— Ладно, — решительно произнес Алик. — Мы все знаем, что делать. Запросите из офиса все необходимое оборудование, особенно защитные костюмы. Нам уже известно, на что способен Тарло. Паула, можно вас на пару слов?

Они вдвоем отошли от остальных.

— Вы понимаете, что я не могу прекратить преследование Хранителей, — сказал Алик. — Любая информация, полученная от Агента, будет использоваться по назначению. В конце концов, они до сих пор считаются самыми опасными террористами.

— Я понимаю. Случай с Тарло заставит адмирала задуматься. Если информация окажется полезной, мои союзники смогут изменить политику Содружества.

Алик одобрительно присвистнул.

— Хорошие у вас союзники. Желаю удачного дня.

— Вам тоже. Советую усилить охрану Бирда. Он остается нашей единственной ниточкой к Агенту. Если Тарло захочет избежать осложнений, он обратит внимание на механика.

— Я это учту.

Алик кивнул и направился к нетерпеливо поджидавшим детективам.

* * *

Все утро Меллани провела на односпальной кровати в своей маленькой комнате, задернув шторы и подключаясь к новостным каналам Тридельты. Все сводки пестрели сообщениями о ночной схватке в отеле «Алмада». Репортеры не уставали удивляться колоссальным разрушениям, а полиция с ее обтекаемыми заявлениями никак не желала помочь им в расследовании. О теле, загруженном в спасательную шлюпку нижней палубы «Острова Кипр», не было ни одного упоминания.

Меллани не понимала причины этого молчания, но постепенно успокоилась. Спустя некоторое время она отключила новости и вызвала Дадли.

«Здравствуй, милая, — приветствовал ее он. — Ты уже возвращаешься?»

— Не сегодня.

«А когда? Я скучаю по тебе. Я тебя хочу».

Неизменность его желаний действовала на нее успокаивающе. Глупый староюный Дадли. Абсолютная константа.

— Скоро. Может быть, завтра.

«Надеюсь на это. Я неплохо поработал над планом поездки».

— Какой поездки?

«На астероид».

Она совсем забыла об этом.

— И как продвигаются вычисления?

«Неплохо. Я рассчитывал вариант полета по эллипсу Гомана^[11]. После прибытия на место нам понадобится запас топлива, чтобы исследовать орбиту газового гиганта как внутри колец, так и снаружи. Хотя я полагаю, что обитаемый астероид испускает достаточно инфракрасного излучения, чтобы его можно было легко отыскать».

— Отлично, Дадли. Я все посмотрю, как только вернусь.

«Я тебя очень хочу».

— Дадли. «Убийственное обольщение» всегда в твоем распоряжении.

«Нет. Я его ненавижу. Ненавижу! Невозможно видеть, как ты занимаешься сексом с кем-то другим. Я не в силах такое терпеть. Это ужасно. Ты больше никогда не должна так поступать».

— Хорошо, Дадли. Но я хотела убедиться, что у тебя все в порядке.

«А что могло случиться?»

— Мне показалось, что за мной кто-то следит. Только не впадай в панику, я в этом вовсе не уверена. Ты в последнее время не замечал, чтобы кто-то слонялся у наших дверей?

Меллани полагала, что люди Алессандры вычислили ее еще на Земле, наверняка у дверей студии Микеланджело. В таком случае они могли присматривать и за Дадли, чтобы не упустить шанса снова ее отыскать.

«Нет. Хочешь, я выйду и посмотрю?»

— Не надо, Дадли, все в порядке. Просто я устала, и слежка могла мне померещиться.

«Ну ладно. Чем ты сегодня занята? Ты уже отыскала этих юристов?»

— Еще нет. Зато устроилась на работу, чтобы подобраться к ним поближе.

«На какую работу?»

— На должность уборщицы-стажера в клинике.

В ее воображении возникло чрезмерно доброжелательное лицо Каспара Мюрдо, взявшего на себя роль ее наставника и защитника в ночном клубе на нижней палубе. Вспомнилась его бойкая речь и приторная улыбка. И многозначительный разговор, который он завел в предутренние часы уже на верхней палубе «Острова Кипр», сочувственно выслушивая честолюбивые признания Саскии и восхищаясь ее решением сбежать из дома ради самостоятельной жизни. Меллани не могла не признать его способностей: на такое проявление сочувствия со стороны «гуру» клюнула бы практически любая молодая девчонка.

Когда «Остров Кипр» свернул обратно в Логросан, Каспар пообещал ей помочь с работой и предложил снять свободную комнату в его квартире. Его последний сосед «как раз недавно съехал», а комната сдавалась очень дешево. После непродолжительной демонстрации сомнений девушка приняла предложение. Люди Алессандры, не дождавшись отчета от Дориана, станут искать ее в квартирке на Ройял-авеню, а Меллани совершенно не хотелось с ними встречаться.

Квартира Мюрдо в доме «Речная башня» оказалась удивительно просторной, а изогнутые стены из стеклянных блоков обеспечивали отличную освещенность. Мебель в скандинавском стиле была не новой, но качественной, и все комнаты блистали безукоризненной чистотой. Кроме двух спален, здесь имелась еще одна комната, запертая на ключ и защищенная силовым полем от промышленного генератора.

Каспар вел себя как истинный джентльмен и даже предоставил гостье большой махровый халат, чтобы она могла воспользоваться ванной. Нашлась у него и другая одежда — футболка и джинсы приблизительно по размеру Меллани, любезно предоставленные в ее пользование, пока она не привезет свои вещи. Перед сном Каспар пожелал девушке спокойной ночи. Рабочая смена начиналась у него только в шесть вечера.

Меллани приняла душ. В это время ее ОС-татуировки обнаружили множество сенсоров в ярко освещенной кабинке. Все они были включены, что позволяло Мюрдо из своей спальни изучить каждый миллиметр ее обнаженного тела. В комнате, куда она вернулась после душа, обнаружилось кольцо высококачественной голографической камеры, встроенное в потолок. Мюрдо явно любил наблюдать за своими владениями.

«Господи, как же ты сумела получить эту работу?» — изумился Дадли.

Она улыбнулась в темноте, представляя себе реакцию Мюрдо.

— Я завела дружбу с бригадиром уборщиков.

* * *

Слежка за Бернадетт Халгарт оказалась настоящим кошмаром. Дженни быстро вспомнила все самые трудные тренировочные задания, когда Адам заставлял ее и других Хранителей следить за целью в многолюдных городах или в пустынной местности на десятках разных планет. Да еще давал каждому попробовать себя в качестве объекта слежки, чтобы изучить это занятие со всех сторон. Так вот, все тренировки сейчас казались ей беззаботными прогулками в парке.

Одновременно с Киераном она пришла к выводу, что Бернадетт знает о слежке. Утром она покинула отель «Октавий» вскоре после десяти утра и сразу же продемонстрировала серию классических приемов уклонения от преследователей. Она заходила только в многолюдные магазины с несколькими выходами или в небоскребы с подземными стоянками, которые соединялись с соседними зданиями. Двигаясь по улице, она заражала КАОС-помехами все узлы киберсферы и местные муниципальные сети. Она брала такси, проезжала один квартал, а затем выходила, после чего и система движения начинала страдать от сбоев из-за тех же КАОС-помех. Чаще всего Бернадетт пользовалась монорельсовой дорогой, но запрыгивала в вагон только в последний момент перед закрытием дверей.

В результате Хранителям приходилось держаться вблизи цели, что было недопустимо из-за риска оказаться замеченными более сильной и лучше оснащенной группой разведки флота. Пару раз Дженни была готова поклясться, что краем глаза заметила миниатюрных аэроботов, державшихся на высоте в несколько сотен метров над оживленной улицей. Если уж она смогла их увидеть, значит, для патрулирования неба над городскими улицами направлена целая эскадрилья этих устройств. Роботы позволяли детективам флота держаться далеко позади цели, тогда как группе Дженни приходилось постоянно сокращать дистанцию каждый раз, когда Бернадетт выходила на улицу, — а это, в свою очередь, делало Хранителей уязвимыми для соперников.

— Я и не подозревала, что они могут использовать так много людей, — сказал Киеран Дженни, когда им пришлось слоняться по окраине Хабен-парка.

Бернадетт в это время шла по обширной лужайке, держась в стороне от дорожек. В центре парка находилась станция монорельсовой дороги, которой, как подозревали Хранители, Бернадетт намеревалась воспользоваться. У входа на станцию уже дежурил Йамас, готовый в любой момент ринуться на платформу впереди Бернадетт.

— Обычно они не ведут наземную слежку, когда используют аэроботы, — добавил Киеран.

— Но внутрь зданий аэробот не направишь.

— Нет. Однако такое массированное преследование наводит на мысль, что они хотят быть увиденными.

Дженни уже успела приметить пару человек, слонявшихся по-периметру парка, в которых она заподозрила детективов флота.

— Это просто смешно, — сказала она. — Даже если Бернадетт нас не заметит, они наверняка вычислят нашу группу. Мы не сможем ходить за ней целый день. Если не нас самих, то наши кодированные сообщения их шпионские программы обязательно перехватят. Нас учили избегать агентов слежки, а не привлекать их внимание.

— Ты права, — ответил Киеран, видя, как Йамас проходит мимо женщины, похожей на детектива флота. — Все свободны. Я намерен изменить тактику.

— Что ты делаешь? — удивилась Дженни.

— Я стану наблюдать за наблюдателями.

Дженни не решилась возражать. Это был рискованный ход, но и продолжать слежку тоже не имело смысла. Она увидела, как Бернадетт резко изменила направление и быстро пошла к эскалатору, ведущему к приподнятой платформе. Станция в парке была узловой, и поезда отсюда уходили в четырех направлениях. Женщина, якобы принадлежащая к группе флота, поднималась на втором эскалаторе.

— Розамунда, Йамас, мы берем этого. — Киеран послал им файл с изображением мужчины, прогуливающегося в сотне метров впереди них. — Он был частью прикрытия в течение пятнадцати минут и скоро сменится.

Следить за оперативником флота было намного проще. Киеран оказался прав — детектива быстро сменили. Он и не подозревал о слежке. После того как Бернадетт уехала в вагоне монорельсового поезда, он прекратил прогулку и подозвал машину. Хранители последовали за ним на трех такси, стараясь не отстать на забитых транспортом улицах Тридельты.

Штаб-квартирой детективов флота оказался полицейский участок у гавани Донгары. Близость участка тоже представляла определенную опасность, но на набережной имелось множество баров и ресторанов, и Хранители поочередно заходили в них, занимая крайние столики и наблюдая за участком при помощи зрительных вставок.

Незадолго до полудня Дженни вызвала Адама.

— Угадай, кто сейчас въехал на стоянку участка.

«Говори», — отозвался Адам.

— Паула Мио.

«В самом деле? Я уже жалею, что пропустил это событие, равно как и заварушку в отеле, Алмада“».

— Но ведь это важно, не так ли? Разведка флота преследует агента Звездного Странника. Они должны уже знать о его реальности.

«Паула работает на службу безопасности сената, а не на флот. Но ты права, представители политической верхушки Содружества должны догадываться о такой возможности. Я передам информацию Брэдли».

— А что теперь делать нам?

«Оставайтесь поблизости от группы преследования и постарайтесь увидеть как можно больше, но не выдавайте себя. Шансов накрыть сеть агентов Звездного Странника через Бернадетт у нас уже нет, но я хотел бы знать, что она делает на Иллюминате. Я подозреваю, что на Иллюминате проходят нейронную модификацию многие агенты, да мы и сами нередко пользовались местными клиниками. Если Мио удастся выявить хотя бы одну ячейку, это пойдет нам только на пользу».

— Хорошо, мы будем следить за происходящим. Киеран нанял для нас несколько машин.

«Желаю удачи при такой плотности движения».

Восемь больших автомобилей выкатили из полицейского гаража, когда солнце уже начало опускаться к горизонту. Машины шли без сирен и проблесковых маячков, но городская система управления движением явно убирала с их пути и легковые автомобили, и грузовики.

Дженни поспешно допила остатки холодного чая.

— Пора, — сказала она остальным.

* * *

Вечер снова выдался теплым, но на этот раз заходящее солнце, казалось, унесло с собой и большую часть висевшей в воздухе влаги. Меллани вместе с Мюрдо проехали на монорельсе до станции, находящейся всего в половине квартала от башни «Гринфорд». Бары и рестораны на Оллвин-стрит еще только открывались, и посетителей в них было немного. Даже поток автомобилей казался более редким, чем обычно.

Мюрдо провел Меллани через площадь мимо фонтанов, выбрасывающих струи в темнеющее небо. Высоко на вершине башни к ночному полету готовился дирижабль; смотровая палуба была ярко освещена, сервис-боты и официанты накрывали столики для ужина над джунглями, достойного звезд Мишлена.

Отдельная дверь Шафрановой клиники отворилась, как только Мюрдо приложил к сенсору свою ладонь. За ней оказался небольшой узкий вестибюль с единственным лифтом.

По пути на тридцать восьмой этаж Меллани начала понемногу подключать свои вставки, чтобы узнать, какие электронные системы ее окружают. Программа управления лифтом оказалась не слишком сложной и не слишком новой, она была установлена лет пятнадцать назад в процессе модернизации всего оборудования башни. А вот наверху Меллани обнаружила более сложную и мощную защиту, принадлежащую клинике, и сразу отключила все свои вставки и ОС-татуировки, кроме наиболее примитивных устройств. В спящем режиме системы РИ было очень трудно обнаружить — по крайней мере, так он сам говорил.

Лифт прошел сквозь защитное поле. Кабина остановилась, и створки разошлись. Меллани неожиданно оказалась в центре действия глубокого сканера. Это был просторный холл с проложенными по стенам трубками и яркими полосами полифото на потолке. Напротив лифта за стойкой скучали два вооруженных охранника.

— Кто такая? — отрывисто спросил один из них, кивая на Меллани.

Он даже не удосужился подняться со стула. Глубокое сканирование не выявило в ней ничего необычного.

— Новый стажер, — ответил Мюрдо. — Я ввел ее в состав персонала сегодня днем.

Охранник ухмыльнулся.

— Саския?

— Да, — настороженно ответила она.

— Ладно. — Он подтолкнул к ней по столу портативный модуль. — Приложи свою ладонь, нам нужны твои биометрические данные. На медицинский уровень ты не допущена, понятно? Не вздумай уходить дальше этого этажа.

— Хорошо.

— Если поднимешься выше, мы тебя застрелим. Ты не должна обсуждать то, что здесь увидишь, с посторонними людьми. Запрещается проносить в клинику что бы то ни было, кроме надетой на тебе одежды. Тебе выдадут форму. Если попытаешься пронести что-то вроде сенсора, мы тебя застрелим.

Меллани озабоченно кивнула. Охранники с усмешкой переглянулись.

— Не обращай внимания на болтовню всяких олухов, — сказал Мюрдо. — Ни один из этих тупиц не сможет попасть в стену небоскреба даже с двадцати шагов.

Охранник презрительно махнул на него рукой, а Мюрдо в ответ показал оттопыренный средний палец, после чего они с Меллани свернули в коридор. Он привел ее в раздевалку, где к смене готовились три медсестры. При виде Мюрдо они оборвали разговор, а одна из них сердито нахмурилась.

— Здесь переодевается почти весь персонал, — сказал Мюрдо. — Кроме докторов и управляющих — они ходят в своих костюмах. — Он прошел вдоль ряда ящичков. — Вот этот теперь твой. Чтобы открыть, приложи к сканеру большой палец. Придурки на входе уже должны были обновить программу.

Меллани приложила палец к небольшому окошечку сканера, и дверца открылась. Внутри было пусто.

— Я думала, что форма уже там.

— Я заберу ее из кладовой. Подожди здесь.

Он обогнул ряд ящичков и вышел из раздевалки.

В отсутствие Мюрдо Меллани тщательно изучила комнату, поочередно подключая свои вставки. Активных сенсоров здесь не было, лишь с потолка за комнатой наблюдали две обычные камеры. Она внедрила в модуль замка шпионскую программу и осторожно заглянула во внутреннюю сеть клиники. Там — особенно на верхних этажах — обнаружилось множество охраняющих программ и кодовых замков, обойти которые Меллани не хватало умения. Зато регистратура при открытом доступе в киберсферу Иллюмината стала для нее легкой добычей. Эл-дворецкий Меллани проник в учетные записи через финансового трояна и начал изучать сведения о поступлении клиентов за пять дней до и пять дней после даты, названной Микеланджело.

Медсестры ушли. Меллани дала команду эл-дворецкому последовать за ними и по возможности разведать секретный протокол подъема на верхние этажи.

— Эй, Саския, иди сюда. Я нашел тебе форму, — сказал Мюрдо. — Я знал, что где-то должен быть запасной комплект.

Меллани стало интересно, почему Мюрдо дождался, чтобы из раздевалки все вышли. Она направилась к шкафчику, подняв руку ладонью наружу. Мимолетное сканирование выявило внутри весьма интересные предметы.

Мюрдо, одетый в темно-красный комбинезон с именной табличкой на нагрудном кармане, подошел ближе.

— Надевай вот это, — сказал он.

Одной рукой он поднял маленькое платьице из темной блестящей ткани, а другой — белый фартучек с оборками. Костюм французской горничной! Меллани чуть не рассмеялась во весь голос. Мюрдо оказался не просто любителем стереотипов, он был абсолютно предсказуем.

«Я выделил три приема, соответствующие поисковому запросу», — доложил эл-дворецкий. В виртуальном поле зрения появились три файла. Описания предполагаемых процедур в них не обнаружилось, зато была указана стоимость, удивившая даже Меллани. Еще в файлах содержались номера комнат, в которых разместились пациенты.

— Ну давай, милая. Эту форму носят все стажеры, — рассудительным тоном добавил Мюрдо.

Меллани активировала вторую группу ОС-татуировок, затем ввела в систему комнаты ограничительную команду, чтобы никто не мог воспользоваться средствами связи.

— Хм. У меня есть план получше.

Она щелкнула пальцами. Один из шкафчиков, мимо которого она только что прошла, распахнул дверцы.

* * *

Станция фуникулера с открытыми вагончиками находилась на восточном краю Северной набережной. Алик, Люций и Мархол провели Робина Бирда через зал ожидания к посадочной платформе. Они не стали надевать на него наручники и не говорили ему ни слова, но он всегда находился в центре образованного ими треугольника. Если Агент так хорош, как утверждает Бирд, в толпе людей, направляющихся в ресторан «На верхушке дерева», у него наверняка есть свои наблюдатели.

Платформа, на несколько метров поднятая над оконечностью Северной набережной, представляла собой обычное металлическое сооружение, над которым тянулись тросы, исчезающие под нависшими ветвями огромного дерева. В нескольких километрах позади, на противоположном берегу реки, Алик видел мерцающие огни Тридельты.

Вагончик фуникулера показался из глубины сияющих джунглей, ненадолго остановился на площадке прибытия, где сошли несколько человек из обслуживающего персонала, затем скрылся в депо над станцией и наконец приблизился к небольшой группе ожидающих пассажиров. Кабина еще слегка покачивалась на карбоновом тросе, когда дверцы распахнулись и стюарды пригласили всех войти внутрь.

Десять пассажирских кресел располагались вокруг центральной оси вагона. Алик занял ближайшее к двери сиденье. Бирд сел рядом с ним.

Как только все места были заняты, стюард закрыл двери и поднял вверх большие пальцы. Несущие ролики с громким скрежетом зацепились за кабель, и вагончик устремился в джунгли.

Обращение строителей за разрешением на постройку фуникулера вызвало яростную волну протестов защитников окружающей среды. Сохранение джунглей в первозданном виде было записано в конституции Иллюмината, и граждане Тридельты, как бы они ни относились к остальным законам, к природе планеты испытывали глубочайшее уважение. Местные растения из-за сложного бактериологического состава почвы было весьма трудно вырастить в любом из других миров. Энтузиасты в области ботаники могли свободно купить небольшие саженцы в закрытых контейнерах, но воспроизвести уникальное явление не удалось еще никому. Защитники природы не могли позволить, чтобы уникальные деревья вырубались ради строительства опорных вышек, а ветви соседних растений срезались для обеспечения свободного пространства по пути следования вагонов.

После целого десятилетия юридических баталий строительная компания все-таки добилась разрешения, представив проект, предполагающий минимальный ущерб для деревьев. Защитники природы, даже против своей воли, были вынуждены признать, что после ввода в действие фуникулера наносимый окружающей среде вред заметно снизился. Люди, ранее совершавшие запрещенные прогулки в лес, время от времени ломали мелкие ветки и наступали на нежные ростки. Теперь за теми же впечатлениями люди ехали на вагончиках фуникулера. Билет стоил недорого, а познакомиться с джунглями поближе можно было в более комфортных условиях и без риска нарушить закон. Леса вдоль Северной и Южной набережных после столетия постоянных вторжений и повреждений обрели прежнюю пышность.

В окнах вагончика не было стекол, и светящиеся листья проплывали всего в метре от лица Алика. Он изо всех сил старался не увлекаться уникальными видами и каждые тридцать секунд поглядывал на сидящего рядом Бирда. От группы полицейских, оставшихся на Северной набережной, пришло несколько сообщений с результатами наблюдений за каждым из пассажиров фуникулера. По описанию Агента, полученному от Бирда, никто из них не соответствовал. Алик еще днем осмотрел весь маршрут фуникулера, когда вместе с полицейскими определял позиции каждой группы. Джим Иван возглавил группу задержания из пяти хорошо вооруженных офицеров флота — они уже укрылись поблизости от ресторана. Даже если бы у Агента имелся телохранитель, обладающий нейронной боевой системой, выстоять против такой засады у него не было ни единого шанса. Да и пути отступления отсутствовали как таковые: маршрут фуникулера растянулся на десять километров.

Путь до «Верхушки дерева» занял двадцать пять минут. Вагончик плавно притормозил у точно такой же платформы, что и внизу, и улыбающиеся пассажиры вышли. Ресторан и бар располагались на высоте четырех метров на огромном настиле из привезенных с Земли массивных дубовых брусьев. Вместо крыши над посетителями нависал лесной полог. Барная стойка занимала целиком одну сторону настила, а все остальное пространство было заставлено столиками, которые приходилось бронировать за много недель.

Согласно предварительной договоренности, Бирд прошел к свободному столику и заказал пива. Алик, Люций и Мархол уселись на табуретах вокруг барной стойки, огибающей одну из огромных ветвей дерева. Мархол заказал самое дорогое импортное пиво. Алик проигнорировал высокомерие офицера полиции и предпочел минеральную воду.

В первую очередь он послал вызов Пауле.

— Мы на месте. Бирд ждет контакта. Полицейские вертолеты готовы забрать нас сразу, как только будет произведен арест. Вика я оставил с ними. Ему это не понравилось, но я пригрозил отправить его обратно в Париж.

«Хорошо. Похоже, у вас все идет по плану. Бернадетт только что вошла в башню „Гринфорд“. Там расположена дорогая Шафрановая клиника, где, помимо прочих услуг, производится нейронная модификация и изменение ДНК.

Если только Бернадетт не намерена совершить ночную прогулку на дирижабле, это ее конечная цель. Либо она собралась изменить личность, либо у нее назначена встреча с кем-то, кто проходит такую процедуру».

— Она знает о вашей слежке? — спросил Алик.

«Не думаю. После трех часов дня мы перешли к наблюдению на расстоянии. Пока она уверена, что оторвалась от нас».

— Отлично. Я сообщу, как только мы схватим Агента.

— Что происходит? — удивленно спросил Мархол.

Разговоры вокруг бара быстро стихли, люди стали изумленно переглядываться.

Эл-дворецкий известил Алика о поступлении срочных новостей. Ему даже не потребовалось подсоединяться к каналу — бармен переключил портал над стойкой на шоу Алессандры Барон. На возвышение вышел Уилсон Кайм и от имени Пентагона-2 сделал заявление для журналистов.

«Флотилия кораблей класса „Москва", направленная для уничтожения червоточины, известной под названием Врата Ада, возвратилась в зону связи с Содружеством. К сожалению, должен признать, что атака не была успешной. Наши ракеты не смогли поразить назначенные цели. Врата Ада остались неповрежденными, и на Утраченных двадцати трех планетах по-прежнему действуют червоточины праймов».

— Дело дрянь, — буркнул Мархол.

«Праймы разработали метод отклонения сверхбыстрых ракет Дювуа во время полета, — сказал Уилсон. — Я должен подчеркнуть, что эта неудача не является критической для нашей кампании в целом. Флот готов отразить любую агрессию со стороны чужаков».

— Вранье!

Алик с сожалением отметил, что разделяет точку зрения Мархола.

— Сэр, — негромко окликнул его Люций. — Это он?

Агент пересек ресторан, пока все посетители были заняты новостями. Его костюм из тонкой кожи поблескивал в мерцании деревьев, словно сырая нефть. Вместе с ним пришла девушка в открытом кремовом платье с украшенным кисточками подолом; фигура у нее, высокая и мускулистая, была как у чемпиона-марафонца.

— Робин, — приветливо произнес Агент, — я рад снова тебя видеть.

Бирд оторвался от выступления адмирала и виновато понурился.

— Прости, — прошептал он.

Губы Агента сжались в высокомерной осуждающей гримасе. По ткани костюма побежали блики активированного силового поля. Из обеих поднятых рук девушки высунулись тупые оружейные стволы. Голубые и зеленые линииОС-татуировок вспыхнули на ее лице и шее, спускаясь дальше под ткань платья. Девушка стала медленно поворачиваться, беря на прицел посетителей ресторана. Ближайшие к ней люди испуганно ахали и вжимались в стулья.

— Вперед! — приказал Алик группе задержания.

Его собственное силовое поле окружило тело мягким мерцанием.

— Шеф, вам помочь? — спросил Вик.

— Ждите.

Девушка резко повернулась, направив обе руки на Алика. Кожа на ее предплечьях пошла странными волнами. Сидевшие между нею и Аликом люди поспешно прыснули в стороны, образовался пустой коридор.

— Отойдите в сторону, — тихонько приказал Алик полицейским.

Уже через пару секунд он оказался за барной стойкой в полном одиночестве. Адмирал Кайм за его спиной продолжал что-то говорить, но слова сливались в монотонное жужжание.

— У вас нет выхода, — обратился Алик к Агенту. — Давайте сохранять спокойствие. Отключите свое оружие. Телохранитель может уйти. Вы пойдете с нами.

— Это, по-вашему, привлекательное предложение? — с неподдельным интересом спросил Агент.

— Его защиту я могу пробить, — сказала девушка. — Это всего-навсего защитный костюм, утвержденный правительством. Ни на что не годный.

Она улыбнулась, продемонстрировав длинный ряд серебристо-белых треугольных зубов.

— Звучит правдоподобно, — ответил ей Агент.

На деревянную стойку бара с глухим стуком приземлился Джим Иван в полном боевом снаряжении и с плазменным карабином в руке. Прицельный лазер его оружия зажег на лбу Агента красную точку; тот перестал улыбаться. В бар из джунглей запрыгнули еще два бойца группы задержания. Их оружие нацелилось на девушку.

Из-за стола в нескольких метрах от дрожащего Бирда поднялись трое людей, также защищенных силовыми полями. Они взяли на мушку бойцов группы задержания. В бар ворвались еще два офицера флота, а одинокий пьяница резко развернулся вместе со стулом и прицелился в детективов. Остальные посетители бара, пересеченного рубиновыми лучами лазеров, мгновенно замолкли. От страха люди пригнулись на своих местах; несколько парочек искали убежища в объятиях друг друга.

— Как я понимаю, у нас возникла патовая ситуация, — сказал Агент. — Я предлагаю всем спокойно разойтись и обдумать речь адмирала. Сейчас есть более серьезные проблемы, не так ли?

— Нет, — ответил Алик.

Он никак не мог заставить свои мышцы расслабиться — прежде он никогда не испытывал такого ужаса. В схватках страх быть застреленным исчезал уже в первые секунды. Сейчас он нарастал и нарастал, и от него никак не удавалось избавиться. Этот мерзавец Агент отказывался следовать логике. Алик никак не мог вспомнить, когда в последний раз обновлял в хранилище свои воспоминания. Если сейчас начнется стрельба, его вставка памяти наверняка не уцелеет. Но отступать было нельзя.

«Шеф, мы можем вас прикрыть огнем, — предложил Вик. — Мы долетим за пару минут».

— Нет. Нельзя стрелять, пока мы в ресторане. Это будет настоящая бойня.

«Разрешите хотя бы подойти ближе».

— Ждать!

Агент снова улыбнулся.

— При стрельбе из такого мощного оружия потери среди гражданских лиц достигают восьмидесяти процентов, — сказал он. — Вы готовы взять на себя такую ответственность?

— Вы можете уйти, — ответил Алик. — Отсюда есть только одна канатная дорога, и мы ее контролируем.

— Черт побери, парень! — воскликнул какой-то мужчина. — Прояви хоть немного благоразумия. Вы нас всех перестреляете.

— Я-то благоразумен, — проворчал Алик.

— Я знаю много путей отсюда, — сказал Агент. — Сейчас я начну пятиться. Если ты попытаешься меня остановить, будешь отвечать за все, что здесь случится после. Поразмысли над этим, государственный служащий.

Алик на мгновение задумался, не спросить ли у Паулы совета, как ему следует поступить. «Нет! Только не у нее».

— Шеф? — обратился к нему Джим Иван. — Что будем делать?

— Двигайтесь, но первый выстрел сделаю я сам, — ответил Алик.

— Что ж, в твоих глазах не заметно паники, и я мог бы просто…

Агент нахмурился и посмотрел вверх.

Алик услышал быстро нарастающий грозный гул. Имеющиеся у него вставки не могли определить происхождение звука.

— Джим? Ты видишь, что там?

— Три мощных источника, прямо над нами.

Алик рискнул поднять взгляд на мерцающий полог трепещущей листвы.

— Вертолеты? Это ты, Вик?

«Нет, шеф», — отозвался Вик.

— Слишком быстро снижаются, — сказал Джим. — Это не вертолеты.

— Вик, гони сюда, — приказал Алик.

«Уже лечу».

Копье плазмы пронзило хрупкий полог ветвей и листьев и ударило в деревянный настил точно посередине между Аликом и Агентом. Дубовые брусья мгновенно разлетелись тучей щепок размером с ладонь. Силовое поле, защищая Алика от дымящихся обломков, вспыхнуло пурпуром, а сила удара отбросила его к стойке. Вокруг повсюду взметнулось пламя, и в небо протянулись столбы черного дыма. Пол рванулся из-под его ног, и лишь кончиками пальцев Алику удалось ухватиться за край стойки.

Бойцы группы задержания и телохранители Агента одновременно принялись стрелять вверх, стараясь поразить неизвестных пришельцев с ночного неба. Посетители пронзительно кричали не только от страха, но и от боли — деревянные щепки легко вонзались в их незащищенную кожу. Новые удары плазмы раскололи деревянный настил на отдельные островки. Взрывы разметали по сторонам людей и мебель. Наверху, окутывая дымом всю площадку, занялись огнем листья и ветви дерева.

Алик увидел барахтающегося на спине Агента; между ними была трещина в наклонившемся полу, которая с громким треском увеличивалась. По краям настила уже побежали язычки огня. Агент всматривался в темноту под ногами, намереваясь спрыгнуть на землю.

— Даже не думай, — крикнул Алик и навел на него ионный пистолет.

Агент расхохотался, а перед глазами Алика заплясали красные огоньки лазерных прицелов.

— Пристрелите его, — заорал Агент.

На силовое поле Алика обрушился двойной удар плазмы, вокруг забурлили бело-фиолетовые вихри. Локальные перегрузки привели к проникновению раскаленных электронов к одежде и коже. Мгновенные уколы непереносимой боли заставили Алика беспомощно скорчиться и разжать пальцы. Он упал на опасно накренившийся пол. Ответная стрельба бойцов его группы по телохранителям Агента отдавалась в голове оглушительным ревом.

Алик удержался от падения, наткнувшись на основание барного кресла. Зрительные вставки помогли за блеском вспышек увидеть Агента — он распластался на соседнем островке настила и напряженно оглядывался.

Из бурлящего огнем и дымом ада над разгромленным рестораном спустились три человека в бронированных скафандрах. Реактивные ранцы на их спинах издавали шум, сравнимый по степени воздействия со звуковым оружием. Двое приземлились по обе стороны от Агента. Одновременный удар плазменного и ионного разрядов взметнул вокруг них взрывы, хлестнувшие по разбросанным столам и стульям. Силовому полю Агента тоже досталось, и оно окрасилось интенсивным пурпуром. Один из пришельцев, наклонившись, набросил на спину Агента демп-сеть. Тот попытался вырваться, но бронированный сапог опустился ему на плечи и снова сбил с ног. По мере распространения гасящей сети на силовом поле стало увеличиваться темное пятно.

— Джим, ты можешь их остановить? — крикнул Алик.

В его виртуальном поле появился зеленый столбец зарегистрированных эл-дворецким повреждений вставок и ОС-татуировок.

«Кого остановить?»

Алик выстрелил в закрытого броней незнакомца из ионного пистолета. Защитное поле даже не отреагировало на разряд.

— Где ты находишься?

«На земле».

Алик снова выстрелил. На этот раз он прицелился в пол у ног противника. Человек в скафандре, отчаянно размахивая руками, провалился в образовавшуюся дыру.

— Теперь один из них на твоем уровне. Займись им.

Оставшийся незнакомец навел на Алика гранатомет.

— Майк, Ян, Найри, есть кто-нибудь на линии огня с типом в броне рядом с Агентом?

— Я взял его на мушку, — ответил Ян.

Взрыв отбросил Алика вверх по наклонной плоскости пола и сильно ударил головой об основание барной стойки. От боли он едва не утратил способность дышать. В воздух взлетели пылающие куски дерева. Люди стали прыгать с оставшихся островков настила в темноту, почти на всех уже горела одежда, и за беглецами тянулись столбы оранжевых искр. Неумолкающие вопли периодически заглушали выстрелы винтовок и взрывы гранат. Одна из огромных ветвей, на которых держался бар, начала все быстрее наклоняться, угрожающе потрескивая.

Силовое поле, защищавшее Агента, мигнуло, а затем окончательно погасло. Языки огня потянулись к его телу, быстро пожирая кожаный костюм. Боль опаленной плоти исторгла из горла Агента пронзительный вопль. Человек в бронированном скафандре поднял руку, и в неверном свете пламени Алик уловил блеск волнового клинка.

— Ян! — закричал он. — Повтори.

Клинок резко опустился. Заряд плазмы угодил в скафандр в то самое мгновение, когда Агент был обезглавлен. Алик с криком ужаса увидел, как голова Агента, подпрыгивая и разбрызгивая кровь, катится по настилу, оставляя дымный след от тлеющих волос. Изумленное выражение лица Агента ему уже никогда не удастся забыть.

Выстрелы из карабина отбросили бойца в скафандре в сторону и швырнули на перекошенный пол. От его брони по обломкам дубовых брусьев разошлись дрожащие энергетические кольца, а в тот момент, когда массивная ветвь дерева окончательно сломалась, в темное небо унеслась миниатюрная молния. Незнакомец в скафандре и труп Агента вперемешку с обломками бревен и остатками бара рухнули вниз. Настил выскользнул из-под ног Алика, и он оказался в воздухе, отчаянно размахивая ногами и руками. Через мгновение он рухнул на землю. Защитное поле, словно неоднородная подушка, поглотило основную силу удара, но несколько ребер все же треснули. Алика вырвало. Рядом еще катился по земле обгоревший череп Агента. Несмотря на боль и тошноту, Алик понял, что должен его забрать, но, как только отвратительный предмет оказался на сгибе его руки, рядом возник силуэт в бронированном скафандре.

— Джим?

— Боюсь, что нет, шеф, — загудел над ним голос Тарло.

Опущенное дуло плазменного карабина остановилось в пяти сантиметрах от лица Алика.

— Будь ты проклят, предатель! — бросил тот.

Откуда-то справа прилетела граната, и обоих вместе с тонной грунта и обломками дерева подбросило в воздух. Алик, ударившись о ствол в двух метрах над землей, камнем упал вниз. Силовое поле замерцало на грани полного отключения, пропустив к уже обожженной коже невыносимо горячий воздух. Зеленые строчки текста в виртуальном поле зрения на фоне оранжевого пламени превратились в неразборчивые закорючки. Сквозь пелену боли он заметил, что дымящийся черный шар, недавно бывший головой Агента, катится от него в сторону.

Тарло шагнул за черепом. Алик попытался встать, но левая сторона туловища отказалась повиноваться.

— Ян! Джим! Кто-нибудь, на помощь!

Тарло поднял голову. Из реактивного ранца вырвались две почти невидимые голубоватые струи, и он взлетел прямо в пламя разгорающегося в джунглях пожара. Вниз посыпались искры.

— Вик, сбей его, просто сбей, не дай унести голову, там осталась вставка памяти. Вик, это Тарло, Вик!

Алик бессильно застонал, перекатился на спину и нацелил ионный пистолет в каскад падающих искр, оставленных Тарло. Но рука оказалась пустой, почерневшей в огне, с содранной кожей и двумя сломанными пальцами.

— Я найду тебя, — прохрипел Алик Хоган, с трудом выдерживая жар пламени. — Я найду тебя, мерзавец!

* * *

Меллани успела добраться до третьего этажа Шафрановой клиники, когда поняла: что-то неладно. Шпионские программы, тщательно установленные ею в системы двух нижних этажей, больше не отвечали на ее запросы. Более того, вся сеть на этих двух этажах вдруг оказалась мертвой.

Меллани остановилась и просмотрела все, что осталось в пределах досягаемости. На этом этаже она подключилась только к трем устройствам, но и от них не поступало никакой информации. Как ни странно, общая сеть клиники не выдала сигнала тревоги. Управляющие приложения не могли не отметить выпадения обширных участков. Но послать им запрос Меллани была не в силах.

До сих пор ей встретились лишь двое сотрудников из вечерней смены, лаборанты, увлеченные каким-то разговором. Они не обратили на нее ни малейшего внимания. Форма медсестры работала не хуже, чем плащ-невидимка. Сейчас в коридоре никого не было. Меллани неуверенно огляделась по сторонам. Одна из интересующих ее комнат находилась всего в каких-то тридцати метрах прямо по коридору.

Система, управляющая аппаратурой на этом этаже, продолжала отключаться.

— Проклятье! — прошипела Меллани.

К электронике клиники явно подсоединился кто-то еще, и действовал он с большим успехом. Кто-то отключал всю клинику, выводя из строя один процессор за другим.

В трех метрах за спиной находилась лестничная клетка. Меллани еще раз с тоской взглянула на дверь палаты Николаса. Она подобралась так близко… За дверью был один из трех скрывшихся юристов. Но по клинике могли тайком пробираться и посланные Алессандрой головорезы. А если им известно, что Меллани здесь, — они предупредят юристов.

«Но зачем людям Алессандры таиться?»

Меллани поспешно вернулась к двери на лестницу. Нажатие на рычаг замка тоже не вызвало сигнала тревоги: вся электроника уже была отключена. Дверь отворилась, и за ней обнаружился мощный источник электромагнитной энергии. Меллани негромко ахнула, и тут к ее лбу прижалось дуло винтовки, которую держал человек, одетый в защитный скафандр.

— Не двигаться, — послышался приглушенный мужской голос. — Не кричи и не пытайся кого-либо предупредить о нашем присутствии.

Меллани выдавила несколько слезинок — это было нетрудно.

— Пожалуйста, не стреляйте.

Из-за спины первого бойца выскользнул второй, потом поднялись еще пятеро. У Меллани задрожали ноги.

Если это головорезы Алессандры, она пропала.

— Повернись кругом, — приказали ей. — Руки за спину, скрести запястья.

Вооруженные люди вышли в коридор. Меллани и представить себе не могла, что в таком громоздком обмундировании люди способны двигаться абсолютно бесшумно. Ее кисти стянул тонкий пластиковый шнур.

— Ох!

— Тихо — или я введу успокоительное.

Ее вставки почти наверняка могли обезвредить инъекцию, но для этого их надо было активировать. Но даже если бы она умудрилась правильно ввести код — что делать дальше?

— Простите, — прошептала Меллани.

— Сюда.

Ее подвели ближе к лестнице.

— Имя?

— Э-э… Лалаж Вер, я медсестра в дерматологическом отделении.

К ее ладони прижали какой-то предмет.

— Имя числится в файле, но биометрические данные не совпадают.

— И не должны, — послышался женский голос.

Меллани узнала его. Она испытала чувство глубочайшего облегчения, но, несмотря на это, невольно поморщилась. Жесткая перчатка опустилась ей на плечо и заставила развернуться. На лестничной площадке собралось не меньше десятка людей в полной броне, и одна из фигур отличалась от остальных небольшим ростом.

— Добрый вечер, Меллани, — раздался голос.

— А, добрый вечер, следователь Мио. Не ожидала вас здесь встретить.

Под откровенной бравадой она пыталась скрыть свое изумление. Паула легко узнала ее, несмотря на темные волосы и веснушки.

— Внизу мы обнаружили старшего санитара, — сказала Паула. — Кто-то привязал его к скамье в раздевалке. Но это была излишняя мера — в его крови столько наркотиков, что он едва ли сознает, в какой вселенной находится.

— Вот как? Неужели здесь работают такие типы? Удивительно.

— Интересно было бы услышать, как ты здесь очутилась, Меллани.

— Жизнь репортера показалась мне чересчур бурной, и я решила сменить профессию.

— Меллани, этой ночью люди рискуют жизнью. Много людей. Я еще раз спрашиваю: зачем ты здесь?

Меллани вздохнула. Выхода у нее не было.

— Я выследила юристов. Это ведь не преступление, верно? Они скрываются от правосудия, и нам обеим известно, в чем они виноваты.

— Ты говоришь о Ситоне, Далтра и Помански?

— Да.

— Они здесь?

— Ну да. Я же так и сказала.

— Когда они прибыли?

— А вы этого не знали? — Меллани самодовольно усмехнулась. — Они пользуются услугами клиники с тех пор, как сбежали из Нью-Йорка.

— Какими именно? Проходят нейронную модификацию?

— Не могу сказать точно, вы помешали мне это выяснить. Я полагаю, что они заказали изменение ДНК. Процедура не из дешевых, сколько бы они ни украли.

— В каких они палатах?

— Один в палате Николаса, здесь рядом, двое других в палате Фенэ, на пятом этаже.

— Хорошо, спасибо тебе. С этого момента мы сами ими займемся.

— Что? Не можете же вы просто…

— Гроган, проводи ее вниз, к Ренне.

Металлические пальцы крепко сжали плечо Меллани.

— Ох! Эй, ведь я же их нашла, могли бы предоставить мне право сделать репортаж об аресте.

— Я бы не советовала. Это не самое безопасное мероприятие.

— Я прекрасно справлялась, пока вы не вмешались.

Она замолчала. Если Мио не знала о юристах, что она ищет в клинике?

Гроган подтолкнул Меллани к лестнице. Противиться его силе девушка не могла.

— Мио, теперь вы мне должны.

— Мы поговорим позже. И это будет долгий разговор.

Меллани не понравился ее тон.

— Изменение тактики, — объявила Мио членам группы задержания. — Кроме Бернадетт Халгарт, на объекте находятся еще трое противников. Вероятное размещение: один в палате Николаса, двое в палате Фенэ. Будьте наготове, могут обнаружиться и другие. Похоже, что агенты Звездного Странника именно здесь проходят боевую нейронную модификацию.

В виртуальном поле зрения появилась схема расстановки сил, и Паула изменила ее в соответствии с полученной информацией, выделив по три бойца на задержание каждого из юристов.

— Хоше, ты не мог бы заглянуть в отключенные модули? Я хочу получить подтверждение словам Меллани.

«Уже работаем. Я и не знал, что она такая способная».

— Мой интерес к Меллани неуклонно растет, но сначала надо разобраться с клиникой.

«Сеть третьего этажа отключена, — доложил Хоше. — На четвертом и пятом идет внедрение наших программ, к проникновению на шестой только готовимся».

— Хорошо. — Паула внимательно изучила схему. — Уоррен, выдвигайтесь на четвертый этаж.

«Выполняю».

— Ренне, как только к тебе доставят Меллани, запри ее в участке, но отдельно от остального персонала. И не позволяй ей никому звонить. Это очень важно.

«Поняла».

— Что на периметре?

«Все прочно и надежно. Мне кажется, здесь собралась половина всего полицейского состава».

— Проклятье, это меня и тревожит. Кто-нибудь наверху может заметить нашу активность.

«Прием в клинику трех юристов подтвердился, — доложил Хоше. — Меллани не обманула».

«Наше вторжение раскрыто, — объявил Уоррен Халгарт. — Четверо сотрудников и один клиент ускользнули от нас. Всех задержать не удалось».

Паула пробормотала какое-то ругательство, хотя им и так удалось сохранять свое присутствие в тайне дольше, чем предполагалось.

— Всем внимание. Им известно о нашем присутствии. Группам задержания немедленно приступить к выполнению операции. И разыщите мне Бернадетт.

Она отошла в сторону, пропуская группу, работающую на третьем этаже клиники.

«Дело дрянь! — воскликнул Уоррен. — Клиент уже прошел боевую модификацию. Оказывает сопротивление».

— Это один из юристов?

Схема в виртуальном поле зрения Паулы обновилась. Группы захвата распространились по всем этажам клиники. Мэттью Олдфилд с пятью офицерами приближался к палате Фенэ, а Джон Кинг направился к палате Николаса. Вывести вниз к группе Ренне, где прямой угрозы жизни не было, успели только треть персонала.

Послышался отдаленный гул первого взрыва. С труб на стенах лестничной клетки слетели едва заметные пылинки. Затем началась частая стрельба, сопровождаемая криками. Хоше, прибегнув к агрессивному вмешательству, обеспечил полный контроль над электронной сетью клиники.

Паула, подняв плазменный карабин, вышла в коридор. Люди открывали двери, выглядывали из палат и с криками снова запирались внутри. Офицеры в броне взламывали замки и выводили перепуганных служащих и пациентов. Джон Кинг, сопровождаемый двумя бойцами, взорвал дверь в палату Николаса. Навстречу вырвалась струя плазмы. Вопли в коридоре усилились.

«Отключите оружие и выходите», — прогудел громкоговоритель на скафандре Джона.

Внутри прогремел взрыв, в коридор вырвалась туча обломков и дыма.

— Он пробил дыру в полу, — крикнул Джон. — Спрыгнул на второй уровень.

«Принято, — откликнулась Марина. — Передислоцируемся».

Группа Джона ворвалась в палату. Паула обернулась к остальным членам отряда, работавшего на третьем этаже. Они продолжали вытаскивать из задымленного коридора служащих и пациентов.

— Никого не оставляйте без присмотра, — приказала она. — Сначала их должны освидетельствовать наши медики.

«Вижу Бернадетт, — доложил Уоррен. — Приступаю к задержанию».

Паула бросилась обратно к лестничной клетке. Очередной взрыв погасил освещение, пришлось воспользоваться микрорадаром и инфракрасными вставками. Завыла тревожная сирена, активировалась противопожарная система.

Прямо перед Паулой обрушилась секция потолка, по противоположной стене поползли извилистые трещины.

— Она не намерена сдаваться, — доложил Уоррен. — Действует в паре с сообщником. Оба имеют нейронные боевые системы.

— Можешь ее обезвредить? — спросила Паула.

«Ни единого шанса».

Паула едва успела добраться до лестничной площадки, как вся бетонная шахта завибрировала от взрывов. Включилось аварийное освещение, его желтые лучи пронзили клубящийся в шахте дым. Показалась цепочка одетых в броню офицеров, конвоирующих обитателей клиники по лестнице. Паула торопливо протиснулась мимо них.

«Обнаружено двое противников, — доложил Мэттью. — Они были в палате Фенэ».

— Постарайся взять их живыми, — попросила Паула.

«Сделаю, что смогу».

«На нас летят обломки, — послышался голос Ренне. — На площади полно стекла».

— Погибшие есть? — спросила Паула. — Если они понадеются на защитное поле, могут выпрыгнуть из окон.

«Пока никого не вижу».

— Не пропусти их.

Паула выбежала на четвертый этаж, когда выстрелы и взрывы там уже прекратились. От роскошных процедурных кабинетов ничего не осталось; взрывы уничтожили большую часть стен, и теперь этаж свободно просматривался со всех сторон. Повсюду громоздились кучи обломков, кое-где они еще дымились, но в основном были залиты водой и голубоватой пеной из систем пожаротушения. Потолок тоже обвалился, обнажив массивные балки перекрытий башни, к счастью не пострадавшие. Из нескольких труб еще текла вода, и на полу образовались грязные лужи. В окнах не осталось ни одного целого стекла.

Общую картину разгрома дополняли несколько тел.

— Силы ада! — воскликнула Паула.

— Простите, — отозвался Уоррен. — Нам пришлось их уничтожить.

— Все в порядке. Где трупы? Необходимо провести идентификацию ДНК.

— Сюда.

Он перебрался через груду обломков и повел Паулу вокруг центральной опоры башни. Несколько офицеров в броне еще откапывали из-под завалов уцелевших людей.

— Мы считаем, что это именно те два тела.

Паула под шлемом недовольно поморщилась. Два указанных трупа сильно обгорели, а потом на них упали стальные брусья и куски бетона. В довершение ко всему обезображенные останки оказались залиты грязной водой. Кое-где еще сохранились обрывки ткани, и Паула узнала темно-синие брюки, бывшие на Бернадетт сегодня днем. Части ее тела, где проходили полосы основы силовой защиты, остались неповрежденными, а на руках имелись рваные раны, оставленные взрывами внедренных в плоть мощных аккумуляторов боевой системы.

Паула вытащила портативный анализатор ДНК и дотронулась пробником до уцелевшего фрагмента кожи.

— Это Бернадетт, — сказала она, изучив появившиеся в виртуальном поле зрения результаты анализа.

Второй труп оказался заметно больше. Возможно, он принадлежал мужчине. Паула занялась его осмотром. Все повреждения были нанесены извне, значит, силовое защитное поле вокруг него отсутствовало. Наружный слой кожи настолько обгорел, что определить ДНК по нему не представлялось возможным. Пауле, стиснув зубы, пришлось проткнуть труп щупом анализатора до внутренних органов.

— На нем не заметно следов нейронной модификации, — сказала она.

Затем Паула заметила, что обрывки одежды соответствовали форме персонала клиники. И полученная ДНК не числилась в базе службы безопасности сената. Она приказала эл-дворецкому подключиться к базам полиции и муниципалитета Тридельты.

— Вы уверены, что это второй? — спросила она.

— Не совсем, — признался Уоррен. — Просто здесь наблюдалось самое мощное сопротивление.

— Но вы наверняка знаете, что стреляли двое?

— Да, это установлено точно.

— Джон, ты изучил свой объект?

«Да. Странная картина: ДНК разных фрагментов тела отличаются, но часть проб соответствует личности Далтра».

— Спасибо. Мэттью, как у тебя дела?

«Получили два трупа. Одна личность установлена, это Помански. Второе тело пытаемся опознать, но от него мало что осталось».

Паула уставилась на неопознанный труп.

— Бернадетт поддерживала контакт с четырьмя агентами. Кто же это такой?

Она начала было поворачиваться, но вдруг остановилась. В пяти метрах от нее, в центральной колонне башни, виднелась широкая пробоина. Два летающих сенсора сорвались со своих гнезд на броне Паулы и устремились в темный проем.

— Проклятье, это же шахта лифта.

Осмотр показал, что шахта тянется на шестьдесят этажей вверх и все выходящие из нее двери заперты. Зато внизу, на уровне двадцатого этажа, трубу перегораживала кабина лифта с пробитой крышей. Летающие сенсоры проскочили внутрь и обнаружили примерно такую же дыру в днище. Дальше шахта уходила вниз до самых подвалов башни «Гринфорд».

— Всем внимание. Обнаружен побег. Минимум семь минут назад. Ренне, усиль наблюдение за периметром.

Поручение организовать охрану периметра привело Ренне в ярость. После того что произошло в парижском отделении, ей больше всего хотелось влезть в защитную броню и кого-нибудь прибить. Но в обязанности Ренне входила не только постройка ограждений и сотрудничество с местной полицией. Эвакуируемых людей необходимо было обследовать и установить личность каждого.

В этой клинике проводились операции нейронной модификации и внедрения боевых систем, потому вполне вероятно, что многие пациенты — преступники. Паула не раз повторяла, как важно перекрыть им все выходы, а возможность снова работать с боссом заставила бы Ренне смириться и с большими неприятностями. Одного она не могла понять: было ли задание охранять периметр следствием недавних подозрений Паулы. Тот факт, что она оказалась в списке подозреваемых, вызвал у Ренне настоящий шок. Но она признавала, что, с точки зрения босса, это было вполне логично. Она сама до сих пор не могла оправиться после известия о предательстве Тарло, которого знала почти пятнадцать лет.

Временные камеры для задержанных, устроенные в подвале здания, начали заполняться обитателями Шафрановой клиники. Боевые действия закончились, и на площадь больше не сыпались обломки, хотя вода, вытекая из разбитых окон, еще струилась по фасаду башни «Гринфорд».

Ренне обошла по краю полицейское ограждение и взглянула в ночное небо. Этажи клиники отличить было нетрудно: лишенные стекол окна выделялись неярким янтарным светом — единственный искусственный источник за пределами десятиметровой зоны.

Офицеры полиции и патрульные роботы стояли цепочкой, сдерживая натиск любопытных прохожих. Ренне с радостью отметила, что местные стражи порядка сохранили бдительность, несмотря на сенсационное сообщение о возвращении боевых кораблей.

— Здесь никого нет, босс, — доложила она Пауле. — Может, отправить полицейских прочесать нижние уровни?

«Пока это ни к чему. Хоше просматривает поочередно все этажи. Мы намерены никого не выпускать из башни без идентификации личности».

— Долгая будет ночь.

«Да, похоже».

— Вы слышали о возвращении кораблей? Атака провалилась.

«Плохо».

— А Звездный Странник и в этом замешан?

«Не знаю. Надо спросить у адмирала Кайма».

— Вы знакомы с адмиралом?

«Да».

Ренне понимала, что удивляться тут нечему. Но если Мио знакома с Каймом, почему Колумбия ее уволил? Или ему пришлось? Может, это была уловка, чтобы предатель расслабился? Зная босса, Ренне допускала и такое. О ее подозрениях никто и не догадывался.

Ренне опять повернулась к башне «Гринфорд» и отыскала глазами помещение, в котором Хоше устроил временный штаб операции. Внезапно ее внимание привлекло какое-то движение за пределами ограждения. Она сосредоточенно нахмурилась. С тротуара вдоль Оллвин-стрит на проезжую часть сошла девушка с пышными светлыми волосами. Однако Ренне привлекла не ее прическа, а манера держаться. Незнакомка уверенно двигалась, высоко подняв голову и даже не глядя, останавливаются перед ней машины или нет. Подобное высокомерие было характерно для отпрысков Династий или членов Великих Семейств. Абсолютная самоуверенность, которой в совершенстве владела Изабелла Халгарт.

Ренне перешагнула через ограждение и стала проталкиваться сквозь ряды любопытствующих прохожих. Девушка шла по противоположной стороне улицы. Рост у нее был соответствующий. Одежда — небрежная, но явно дорогая: красная трикотажная блузка, короткая лиловая юбка с оборкой и тонкой металлической пряжкой, высокие черные сапожки.

— Мне может потребоваться помощь.

«Что у тебя?» — спросил Хоше.

— Еще не уверена. Но кажется, я увидела Изабеллу Халгарт.

«Где?»

— На Оллвин-стрит, недалеко от поворота на Ланвиа-авеню.

«Последи за ней, я подключусь к городской системе наблюдения».

Ренне, быстро взглянув на поток машин, бросилась на другую сторону улицы. За спиной послышались яростные гудки. Мотоциклист, резко вильнувший в сторону, прокричал какое-то ругательство.

— Она ловит такси.

Девушка скрылась в сине-зеленой машине, и дверца захлопнулась.

«Номер такси?» — потребовал Хоше.

— Черт, я его не вижу. На двери логотип в виде оранжевого рожка.

Ренне тоже стала ловить такси.

— Объект направляется на запад. — (К тротуару подъехала темно-вишневая «Эйблз Пума».) — Поезжай на запад, — приказала Ренне автоматической системе управления.

«Ладно, поставлю соответствующий фильтр выборки, — сказал Хоше. — Логотип в виде рожка имеют такси компании „Мюррей"».

«Ренне, тебе необходимо дождаться подкрепления, — вмешалась Паула. — Не приближайся к ней, она чрезвычайно опасна».

— Не буду. — Ренне активировала защитное поле костюма. — Просто посмотрю.

«Я высылаю группу полицейских в патрульной машине, — объявил Хоше. — Они уже выезжают со стоянки под башней „Гринфорд"».

Ренне прильнула к ветровому стеклу и при помощи зрительных вставок стала отыскивать сине-зеленый автомобиль. Внезапно ОС-татуировки известили ее о направленном сканировании и сразу же выявили его источник. Повернув голову, Ренне увидела, что с тротуара на нее в упор смотрит Изабелла Халгарт. Ее правая рука поднялась, словно указывая на такси.

— Проклятье!

Ренне инстинктивно зажмурилась.

Луч мазера воспламенил энергосистему такси, вызвав взрыв такой мощности, что машину подбросило на три метра над дорогой. Защитное поле Ренне было подавлено в первую же секунду. Но его мощности хватило, чтобы сохранить вставку памяти, впоследствии обнаруженную медиками. После процесса оживления Ренне сможет вспомнить свою гибель.

ГЛАВА 10

Вид сборочной платформы навеял воспоминания о строительстве «Второго шанса» над Аншаном. То время казалось Найджелу уже весьма отдаленным, и жизнь тогда была намного проще и спокойнее. А сейчас Жизель Суинсол и его родной сын Отис вели его сквозь лабиринт решетчатых структур к огромному цилиндру из малметалла, где происходила сборка «Вероники». Семейный корабль Династии намного превосходил «Второй шанс» размерами и представлял собой целую гроздь сферических секций, расположенных вдоль центральной оси. Найджел сперва решил построить одиннадцать таких кораблей, но уже началось изготовление отдельных составляющих для четырех кораблей из следующей партии. Теоретически даже один корабль вроде «Вероники» был способен вместить достаточно оборудования и генетического материала, чтобы дать начало новой высокотехнологичной цивилизации. Но Найджел не хотел довольствоваться малым, ведь он принадлежал к самой большой Династии во всем Содружестве. Космическая флотилия должна была стать залогом успешного развития нового человеческого общества. Впрочем, теперь Найджел уже не был уверен, что успеет завершить строительство. Вместе с остальными гражданами Содружества он надеялся, что атака боевых кораблей на Врата Ада будет удачной, и, когда стало известно, что червоточины праймов вновь открылись над Утраченными двадцатью тремя планетами, Найджел испытал огромное разочарование. К такому провалу он не был готов.

— На данный момент укомплектовано четыре корабля, — докладывал Отис. — «Эол» и «Сумарес» будут готовы к предварительным испытаниям уже через десять дней.

— У нас может и не быть этих десяти дней, — сказал Найджел. — Только никому не говори. Жизель, позаботься о том, чтобы в случае вторжения на ковчегах разместилось как можно больше членов Династии. Для переходов нам потребуются устойчивые червоточины. В основном будем рассчитывать на те, что есть в распоряжении разведывательного отдела, но надо предусмотреть и запасные варианты.

— Будет сделано. — В невесомости ее красивое лицо слегка припухло, но выражение тревоги на нем читалось отчетливо. — Насколько это вероятно?

Найджел прервал плавное парение, ухватившись рукой за карбоновую стойку основания мощного манипулятора, и остановил взгляд на моторном отсеке, имеющем грибовидную форму. Секция располагалась на носу корабля, и ее края, загибаясь, зонтиком прикрывали передние модули. Наружный слой, покрытый бористой сталью, отливал синевато-зеленым, словно панцирь насекомого.

Автоматизированные системы в цилиндрической решетке главным образом простаивали без дела, поскольку основные части, доставленные с Крессата, были установлены и работа продолжалась лишь над подключением сферических модулей к корабельному источнику энергии и системам жизнеобеспечения.

— Это известно одним праймам, — сказал Найджел. — Но после нашей неудачи у Врат Ада ответный удар наверняка не заставит себя ждать.

— Но праймы не знают, где находится наш мир, — заметил Отис. — И даже не догадываются о его существовании, ведь он не числится в базе данных Содружества. Отыскать Крессат будет нелегко. Это даст нам некоторый запас времени.

— Я и сам не хотел бы прибегать к эвакуации, — ответил Найджел. — По моему убеждению, эта флотилия — последнее средство. А пока я готов использовать для защиты Содружества наше оружие. Именно об этом я и хотел вам сказать.

Отис напряженно улыбнулся.

— Мы задействуем фрегаты?

— Да, сынок, и боевая миссия будет поручена тебе.

— Слава богу! А то я уже подумал, что мне придется сидеть здесь, пока все не кончится.

— Не будь таким легкомысленным. Я бы предпочел обойтись без кровопролития.

— Отец, ты же собираешься полностью их истребить!

Найджел прикрыл глаза. В последнее время он нередко жалел, что не верит в Бога. В любого бога — в любое сверхъестественное существо, которое благосклонно выслушало бы его молитвы.

— Я знаю.

— Работа над фрегатами далека от завершения, — вмешалась Жизель. — А наше оружие еще не прошло испытания. Мы закончили только этап подготовки необходимых компонентов.

— Поэтому я и здесь, — сказал Найджел, радуясь возможности сосредоточиться на конкретной проблеме. — Мы должны ускорить темп работ.

— Как скажете. Но я не знаю, насколько это удастся.

— Покажите, в каком состоянии корабли сейчас.

Сборка фрегатов производилась в отдельном малметаллическом боксе, прикрепленном к основной платформе и похожем на черную раковину. Найджел нырнул в узкую соединительную трубу, ведущую в бокс, и она протолкнула его при помощи электромускулов, как в горнолыжном подъемнике. В первый момент могло показаться, что он очутился в машинном зале огромного парохода девятнадцатого столетия. Здесь было жарко и шумно; воздух, насыщенный запахом горящего пластика, содрогался от металлического лязга. Огромные стрелы подъемников со свистом летали в тесном пространстве, словно поршни древних механизмов. Небольшие манипуляторы, подвозившие детали, со змеиной ловкостью скользили по рельсам. Куда ни кинь взгляд, вокруг движущихся частей механизмов повсюду горели красные предупредительные голограммы. В самом центре этой механической кутерьмы темной грудой возвышался фрегат «Харибда». По окончании работ он должен был превратиться в плоский эллипсоид, покрытый слоем активного маскирующего композита, но сейчас корпус еще не был полностью собран.

— Сколько времени продлится сборка? — спросил Найджел.

— Несколько дней, — ответила Жизель. — Вскоре после этого можно будет приступать к полетным испытаниям.

— Больше нельзя медлить, — сказал Найджел. Движением ноги он отцепился от полосы-липучки и подлетел ближе. — Как обстоят дела на трех других сборочных площадках?

— Там мы продвинулись еще меньше. Монтаж еще не начат. Мы ждем, пока в первом фрегате не выявятся все мелкие недоработки. Как только они будут исправлены, мы сможем выпускать по одному фрегату каждые три дня.

Найджел ухватился рукой за направляющую одного из манипуляторов рядом с голографическим значком и стал всматриваться в корабль, наполовину скрытый мелькающими механизмами. В средней части остова виднелась гладкая выпуклость кабины экипажа — там более двух десятков роботов устанавливали дополнительные элементы и соединяли кабели.

— Эй, ты что, ослеп? — раздался рядом с Найджелом чей-то голос. — Держись подальше от предупредительных знаков. — В пяти метрах от него из центра красных концентрических окружностей выскользнул Марк Вернон. — Здесь опасно находиться, мы не установили обычных ограждений.

— А, — воскликнул Найджел, — спасибо, что предупредил.

Жизель из-за его спины свирепо сверкнула глазами.

Марк, внезапно осознав, на кого кричит, смущенно моргнул.

— Ой. Здравствуйте, сэр. Жизель.

Найджел заметил, что Марк покраснел, но так и не извинился. Это ему понравилось — на данном участке Марк был полновластным хозяином. Затем эл-дворецкий Найджела выдал досье на этого работника.

«Черт побери! Во Вселенной есть хоть кто-нибудь, кто не имел бы отношения к Меллани?»

— Марк Вернон, — ворчливо представила его Жизель. — Управляющий этим сборочным отсеком.

— Рад познакомиться, Марк, — произнес Найджел.

— Я тоже, — все еще недовольно ответил Марк. — Но вам следует быть здесь поосторожнее, сэр. Я не шутил.

— Понимаю. Значит, ты здесь самый главный?

Марк пожал плечами, но забыл, что находится в невесомости. Для сохранения положения ему пришлось уцепиться за алюмлитиевую распорку.

— Собирать все это в одно целое — чертовски интересно. Мне нравится.

— В таком случае прошу меня простить, поскольку я намерен испортить тебе удовольствие.

— Э, как это?

Марк перевел взгляд на Жизель, но и на ее лице было недоумение.

— Полностью функционирующий фрегат нужен мне в системе Уэссекса через тридцать часов.

Марк невольно ухмыльнулся.

— Невозможно. Мне жаль, сэр, но это просто невозможно. — Он вяло махнул рукой в сторону скелета «Харибды». — Это первый фрегат, который мы доводим до ума, и проблемы возникают каждые десять минут. Поймите меня правильно, я считаю, что корабли превосходные. И когда процесс сборки будет отлажен, наша команда постарается его оптимизировать, насколько это вообще возможно. Но не сейчас. И не в самое ближайшее время.

Найджел и не думал сдаваться.

— Отсоедините этот отсек от сборочной платформы и прикрепите к одному из готовых ковчегов. Вы будете продолжать работу по пути к Уэссексу.

— А?

Несмотря на невесомость, у Марка едва не отвалилась челюсть.

— Есть какие-то технические причины, которые могут помешать?

— Э, ну, я никогда об этом не думал. Наверное, нет. Нет.

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы все сделали в течение часа. Забирайте с собой кого угодно, но «Харибда» должна быть готовой к полету.

— Вы хотите, чтобы я тоже отправился?

— Ты же эксперт.

— Гм. Да. Правильно. Ладно. Э, могу я спросить, почему фрегат так срочно потребовался на Уэссексе?

— Я уверен, что наша звезда будет первой в списке целей следующего вторжения праймов.

— Угу, понятно.

— Не скромничай, Марк, ты проделал колоссальную работу, помогая людям на Элане. Я горжусь тем, что ты один из моих потомков. Я знаю, ты нас не подведешь. — Найджел подал знак Жизель и Отису, оттолкнулся от основания манипулятора и направился к соединительной трубе. — Оружейную секцию мы тоже пристегнем к ковчегу. Теперь я хотел бы встретиться с разработчиками. Какой ковчег годится для этой цели?

— «Искатель» уже совершил два пробных полета, — сказал Отис. — Испытания прошли успешно. Он подходит больше всего.

— Значит, «Искатель».

Провожая взглядом исчезавшего в переходной трубе Найджела, Марк привалился к тонкой распорке. Пот выступил изо всех пор его тела, образовав на коже противную холодную пленку.

— Первая в списке целей вторжения, — горестно прошептал он и оглянулся на недостроенный фрегат. — Неужели все сначала?

* * *

На Иллюминате было уже четыре часа утра, когда Паула наконец покинула место происшествия и направилась к станции ККТ. Всех обитателей башни «Гринфорд» к этому моменту уже обследовали медики-криминалисты. Несколько преступников, проходивших операцию по нейронной модификации, были увезены в полицейский участок. Городские больницы оказались переполнены пострадавшими — они поступали не только из «Гринфорда», но и изресторана «На верхушке дерева». Специалисты городской технической службы уже оценивали ущерб, причиненный Шафрановой клинике. Группа следователей изымала уцелевшие электронные модули для анализа содержащейся в них информации.

В оперативном центре Паула сняла бронированный скафандр и передала его для упаковки своим сопровождающим. Оставив силовой костюм защиты, она надела поверх него длинную серую юбку и толстый свитер из белой шерсти с открытым воротом. Украшением служил коричневый кожаный пояс с серебряной цепочкой; эта вещица была из собственного гардероба Паулы, но техники из службы безопасности сената ее немного доработали.

— Все в порядке? — спросил Хоше.

— Операция прошла немного не так, как я ожидала, — призналась Паула. Ее эл-дворецкий тем временем произвел проверку готовности силового костюма и пояса. — Надеюсь, что это еще не конец. Все готово к отъезду?

— Команда на месте, оборудование уложено, — он окинул взглядом четыре черных контейнера с аппаратурой, — и активировано.

— Хорошо. Тогда пойдем.

Они спустились на подземный уровень, где были оборудованы камеры задержания. Вокруг одной из них толпились два десятка вооруженных роботов. По обе стороны от входа стояло по офицеру из местной полиции. Внутри был только один человек.

В центре камеры, вызывающе сложив руки на груди и разъяренно сверкая глазами, стояла Меллани, все еще в форме медицинской сестры.

Паула приказала офицерам открыть дверь. Меллани не тронулась с места.

— Я подумала, мы могли бы поговорить по пути обратно, — сказала Паула.

Она ничуть не сожалела о задержании Меллани. Паула догадывалась, что ради посещения Шафрановой клиники девушка воспользовалась незаконными методами.

— Вам известно, сколько времени меня здесь продержали?

— С точностью до секунды. А в чем дело?

Меллани сердито фыркнула.

— Можешь остаться здесь, если тебе это больше нравится, — доброжелательным тоном произнес Хоше. — Полицейские займутся тобой, когда у них освободятся руки. Сегодня ночью у них масса дел.

Меллани злобно зарычала.

— Я даже не могу выйти в унисферу.

— Здесь работают системы подавления, — пояснил Хоше. — Довольно эффективные, верно?

Меллани перевела взгляд на Паулу.

— Куда?

— Что «куда»? — переспросила та.

— Вы сказали, что мы поговорим по пути обратно. Куда это?

— На Землю. У нас билеты на ближайший экспресс. В первый класс.

— Отлично. Хоть что-нибудь. — Меллани вышла из камеры. — Где машина?

Хоше вежливо указал на пандус.

— Снаружи.

Меллани тряхнула головой, словно поражаясь их недогадливости, а затем размашистыми шагами направилась к выходу. Паула и Хоше, недоуменно переглянувшись, пошли за ней, а следом двинулись четыре контейнера.

Пандус подземного гаража выходил прямо на улицу у самой площади перед башней «Гринфорд». При виде полного разгрома Меллани в изумлении замерла. Паула и Хоше остановились по обе стороны от нее. Репортеры, сгрудившиеся у ограждения, начали выкрикивать вопросы.

В виртуальном поле зрения Паула увидела, что Меллани, едва выйдя из зоны, где блокировалась связь, приняла несколько закодированных сообщений и отправила два.

Шесть кварталов Оллвин-стрит до сих пор оставались закрытыми для транспорта. Кареты «скорой помощи» уже разъехались, и лишь пожарные расчеты со своими роботами ликвидировали последствия взрыва. Восемь автомобилей, находившихся рядом с такси Ренне, превратились в обгоревшие обломки, отброшенные к стенам зданий; еще два десятка машин отделались меньшими повреждениями. Всех их при помощи мощного крана постепенно загружали на трейлеры. Роботы муниципальной службы поливали тротуар, смывая остатки крови. За столиками окрестных баров собралось множество любопытных. Универсальные роботы скользили по стенам и смахивали остатки разбитых стекол.

— О боже! — пробормотала Меллани.

Несколько секунд она осматривала разгромленную площадь, затем развернулась, чтобы взглянуть на башню «Гринфорд».

— Я же говорила, что здесь небезопасно, — сказала Паула.

К ним подъехал полицейский фургон. Дверца скользнула в сторону, все трое забрались внутрь, а контейнеры поднялись в багажное отделение.

— Я вспомнила Рэндтаун, — едва слышно произнесла Меллани, когда автомобиль тронулся с места. — Я надеялась, что все забыто, но то, что я сейчас увидела, оживило воспоминания. Это было ужасно.

Паула решила, что Меллани искренне расстроена.

— Видеть смерть в таких масштабах всегда нелегко.

Хоше с безучастным видом отвернулся к окну.

— Ваши люди пострадали? — спросила Меллани.

— Кое-кто.

— Мне очень жаль.

— Они знали, чем рискуют. Все они будут оживлены.

— Если только от нашего общества что-то останется.

— Мы об этом позаботимся.

Полицейский фургон доставил их на станцию ККТ задолго до отправления поезда. Обширное помещение насквозь продувалось холодным ветром с Ло-Логросана, огибающего самый маленький сортировочный участок, какой только видела Паула в Содружестве. Иллюминат не производил на экспорт никаких громоздких предметов, здесь выпускались только миниатюрные высокотехнологичные устройства. Сортировочный участок требовался для ввоза продуктов питания; местные жители были вынуждены закупать их за пределами планеты, поскольку на ней отсутствовали земли для обработки. Паула задумалась, что произойдет, если праймы вторгнутся сюда. Или, что еще хуже, на Пиуру, одну из планет Большой Дюжины, с которой связан этот мир. Если Иллюминат отрежут от Содружества, населению его единственного города придется нелегко.

На платформе начали собираться пассажиры, и Паула заметила, как старательно они избегают смотреть в глаза друг другу. Желающих уехать было не очень много, но все же больше, чем обычно в это время суток. Отдельными плотными группами стояли целые семьи с сонными ребятишками. После сообщения о кораблях флота все они, вероятно, всерьез задумались о возможных последствиях нападения праймов.

Меллани потерла ладонями плечи, покрывшиеся мурашками от холодного ветра.

— Как глупо я выгляжу в этом наряде, — пробормотала она.

— Вот, возьми, — сказал Хоше, снимая свой свитер.

Она благодарно улыбнулась:

— Спасибо.

Свитер висел на ней мешком, но зато она перестала дрожать.

К платформе по магнитному пути бесшумно подошел экспресс. Они вошли в вагон первого класса и заняли зарезервированное купе.

— На какую из станций Земли мы направляемся? — спросила Меллани.

— В Лондон, — ответил Хоше.

— А я считала, что вы базируетесь в Париже.

— Когда как, — с загадочной улыбкой сказала Паула.

Она велела эл-дворецкому открыть один из кармашков на поясе. Муха-веретенка^[12] с Братейшена вылезла наружу и поползла вверх по стене. Вырабатываемая насекомым тончайшая нить потянулась за Паулой по узкому коридору вагона, обеспечивая надежную связь. В купе по обе стороны от облицованного орехом столика стояли два мягких кожаных дивана. Меллани с радостным вздохом запрыгнула на один из них с ногами и натянула свитер на согнутые колени. После этого она уткнулась в окно, словно ребенок в витрину с игрушками. Паула и Хоше разместились напротив. Черные контейнеры заняли места по обе стороны от двери.

Через пару минут экспресс отошел от платформы и начал набирать скорость по пути к переходу.

— Что произошло с адвокатами? — поинтересовалась Меллани.

— Утрата тела, — сказала ей Паула. — Наши медики попытаются восстановить их вставки памяти, но, учитывая нанесенные повреждения, на успех рассчитывать не приходится.

В виртуальном поле зрения она переключилась на информацию, передаваемую мухой-веретенкой. Черно-белое изображение было немного искаженным, словно Паула смотрела с потолка в коридор через выпуклую линзу, но достаточно четким. На мгновение она ощутила во всем теле легкое покалывание — так воспринимался переход между двумя мирами, — и в окно купе ворвался теплый оранжево-розовый свет. Экспресс, миновав грузовую станцию Пиуры, снова набрал скорость.

— У меня это была единственная ниточка, ведущая к фонду «Кокс».

— Да, и у меня тоже.

Меллани не смогла скрыть своего удивления.

— Так вы мне поверили!

— Теперь поверила. Мы обнаружили агента Звездного Странника в парижском отделении, где я раньше работала. Он довольно долго манипулировал фактами. В том числе и теми, что касались фонда «Кокс».

— Вы арестовали его?

— Нет, — ответила Паула.

Ей тяжело было это признавать, но, до того как попасть в руки медикам, Алик Хоган многое успел ей рассказать. В ресторане «На верхушке дерева» было еще тяжелее, чем в башне «Гринфорд».

— Значит, у нас все еще нет доказательств существования Звездного Странника, — сказала Меллани.

— Дело против него разрастается.

В виртуальном поле зрения Паулы вспыхнул небольшой фрагмент текста. Электронная система, управляющая устройствами вагона, заблокировала все каналы связи. Через муху-веретенку стало видно, что дверь в соседний вагон открылась. Паула переглянулась с Хоше, и тот едва заметно кивнул.

— Но никаких убедительных улик, — грустно добавила Меллани.

— Верно. И времени у нас остается все меньше.

— Почему вы так думаете?

— Успехи Содружества в войне невелики. Наши корабли потерпели поражение в районе Врат Ада. — По коридору вагона к их купе шла девушка. Сердце Паулы забилось чаще. В виртуальном поле зрения вспыхнула тактическая сетка. Она сдвинула несколько иконок, чтобы можно было мгновенно их активировать.

— Да. Я полагаю, богачи скоро начнут спасаться бегством на своих ковчегах.

— Возможно. Но, что еще важнее, Звездный Странник наверняка решит сбежать, убедившись в грозящем нам крахе. Так утверждают Хранители.

— Так надо преградить ему путь на Дальнюю, вот и все! — воскликнула Меллани. — Поставить у перехода Буунгейта заградительный отряд.

— Для этого мне пришлось бы сначала объяснить своим союзникам необходимость подобного шага.

Через визуальные датчики веретенки Паула увидела, что девушка остановилась у двери в их купе.

Меллани набрала полную грудь воздуха.

— Мне известны имена еще нескольких агентов Звездного Странника. Надеюсь, теперь вы мне поверите.

— Ты прекрасно информирована.

Направленный энергетический луч разбил дверь купе в щепки. Меллани испуганно вскрикнула и бросилась на пол. Паула и Хоше активировали силовые поля защитных костюмов. Между разбитыми косяками, мерцая силовым полем, появилась Изабелла Халгарт.

— Это она! — завопила Меллани. — Это Изабелла! Одна из них!

Изабелла подняла правую руку. Плоть на ее предплечье разошлась в нескольких местах, словно открылись лишенные губ рты.

Паула активировала клетку. По обе стороны от Изабеллы из черных контейнеров взметнулись изогнутые лепестки силового поля; они сомкнулись вокруг ее тела и начали сжиматься. Девушка недоуменно поморщилась. Затем повернулась между лепестками, стараясь сдвинуться с места. Искусственно форсированные мышцы попытались сбросить оковы механическим усилием. Из появившихся на обеих руках отверстий высунулись тупые дула ионных орудий и мазеров. Потоки энергетических зарядов заметались по клетке, но неизменно уходили в пол вагона, откуда потянулись вверх первые струйки дыма. Мерцающие лепестки окрасились угрожающей синевой.

— Готовы? — крикнула Паула, перекрывая грохот стрельбы.

Она подняла подавитель поля и, как только Хоше кивнул, приставила его к спине Изабеллы. Лепестки разошлись, пропуская устройство. Ее глаза оказались всего в нескольких сантиметрах от лица Изабеллы, и в этот миг Паула с абсолютной уверенностью убедилась, что им противостоит существо из чужого мира. Взгляд Изабеллы горел неисчерпаемой яростью. Смотревшее через ее глаза существо изучало Паулу и оценивало ее способности.

Силовое поле Изабеллы отключилось.

Хоше беспрепятственно проскользнул между лепестками клетки и приставил к ее шее инъектор с депрессантом. Зажатое в силовом поле тело яростно забилось. Губы медленно разошлись в хищном оскале. Все имеющиеся в ее теле орудия одновременно выстрелили. Перегрузка лепестков вызвала заунывный вой, и наружу посыпались искры.

— О господи! — воскликнул Хоше и перевел регулятор инъектора на полную мощность.

На лице Изабеллы неожиданно появилось выражение крайнего изумления, ее глаза широко распахнулись, стрельба прекратилась.

Лепестки клетки плотно удерживали тело девушки, не позволяя шевельнуться. Паула опустила взгляд; ноги Изабеллы повисли в нескольких сантиметрах над дымящимся ковром.

— Она отключилась?

— Не знаю, — выдохнул изрядно вспотевший Хоше. — Но не собираюсь полагаться на случай.

Он все так же плотно прижимал инъектор к ее коже.

Паула вызвала в купе остальных членов отряда. Вик Рассел, защищенный бронированным скафандром, прибежал первым. Следом вошли Мэттью и Джон Кинг.

— Вся потеха досталась вам, — посетовал Вик.

— В следующий раз я готов тебе уступить, — искренне заверил его Хоше, передавая инъектор.

Теперь Изабеллу окружали три офицера в бронированных костюмах, и Хоше отключил силовое поле клетки. Девушка безвольно упала в руки Джона.

— Она жива? — спросила Паула.

— Сердцебиение нестабильное, но приходит в норму, — заверил ее Джон. — Дышит она самостоятельно.

— Отлично, поместите ее в блокирующую подвеску.

Паула отключила свое защитное поле и провела рукой по лбу. Влага на пальцах нисколько ее не удивила.

— Что за ерунда здесь происходит? — закричала Меллани.

Паула, обернувшись к перепуганной и разъяренной спутнице, изумленно моргнула. Почти вся кожа Меллани отливала серебром.

— Это была ловушка, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие. Паула представления не имела о возможностях вставок Меллани. Единственное, что ее успокаивало, так только то обстоятельство, что Меллани не поддержала Изабеллу, так что вряд ли она работает на Звездного Странника. — И ты, и я представляем некоторую угрозу для Звездного Странника, так что вместе мы — весьма соблазнительная цель. Я не ошиблась. Хотя я надеялась, что к нам направят Тарло.

— Вы! — выплюнула Меллани, указывая дрожащим пальцем на Паулу. — Вы. Мы. Полицейский фургон. Все видели.

— Правильно. Все видели, что мы вместе уехали из башни «Гринфорд», и это событие получило освещение в унисфере. За купе я заплатила от своего имени. Убийца получил превосходную возможность сделать свое дело.

— У меня даже не было защитного костюма, — заныла Меллани.

Серебряный налет на ее коже заметно побледнел, проявившиеся ранее сложные узоры исчезали. Меллани выпрямилась на своем диване и уставилась в никуда.

— Кусок дерьма! Вы могли хотя бы предупредить меня.

— Я не была уверена в твоей лояльности. И хотела, чтобы ты вела себя естественно. Прошу прощения за причиненное беспокойство.

— Беспокойство!

Меллани перевела взгляд на Хоше, но тот только сочувственно улыбнулся.

— А теперь, — сказала Паула, — не хочешь ли ты рассказать нам, откуда тебе известно, что Изабелла была агентом Звездного Странника?

* * *

Джастина вернулась в Нью-Йорк, когда по восточному стандартному времени уже миновала полночь. Она задержалась дольше, чем предполагала; из-за обсуждения заявления Уилсона Кайма заседание Военного кабинета затянулось на лишний час. В результате было решено, что квантовые ракеты Сиэтлского проекта следует установить на двадцать семь кораблей класса «Москва». Еще семнадцать уцелевших кораблей возвращались из области Врат Ада к Высокому Ангелу, где их ожидала дозаправка и перевооружение теми же квантовыми ракетами.

Никто не знал, будет ли этого достаточно для отражения следующей атаки праймов, и даже Дмитрий Леопольдович поостерегся высказывать свои предположения.

Военный кабинет так и не пришел к единому мнению относительно вторжения на территорию чужаков. Шелдон, Хатчинсон и Колумбия настаивали на отправке нескольких кораблей к Паре Дайсона, пока праймы еще не знают о квантовых ракетах. Колумбия был уверен, что это оружие причинит колоссальные разрушения во всей звездной системе, тем самым безвозвратно ослабив цивилизацию праймов. Он даже предложил впоследствии организовать вторую волну кораблей, чтобы «закончить работу».

Снова начались разговоры о геноциде. Поддержав эту идею, Джастина вызвала изумление у всех членов кабинета, включая и недавно приступившую к своим обязанностям Тонью Галл. Джастина сделала это, поскольку узнала от Брэдли Йоханссона, что Звездный Странник своими тщательно продуманными манипуляциями стремится уничтожить обе расы, чтобы без помех установить во Вселенной собственное господство. Теперь Джастина видела только один путь к спасению Содружества — полное истребление праймов.

Уилсон, напротив, указал на колоссальное развитие цивилизации праймов и на их вероятное распространение в другие звездные системы, помимо Врат Ада и Утраченных двадцати трех планет. Он утверждал, что уцелевшие общности чужаков могут нанести человечеству сокрушительный ответный удар, что приведет к обоюдному геноциду.

— Они все равно пытаются всех нас истребить, — возразил ему Колумбия.

Алан Хатчинсон, так и не отказавшийся от мысли о том, что геноцид следует осуществить в ближайшем будущем, предложил провести повторную атаку на Врата Ада, на этот раз с использованием квантовых ракет.

— Мы раскроем им свое последнее преимущество, — ответил ему Уилсон Кайм. — Это единственное оружие, о котором праймам пока неизвестно.

— Но в случае успеха мы бесповоротно остановим продвижение праймов и со временем выбьем их с Утраченных двадцати трех планет, — начал спорить вспыльчивый лидер Династии. — Лишившись Врат Ада, праймы не смогут осуществить вторую волну вторжения, а мы доберемся до их собственной звездной системы.

— Я не думаю, что в данный момент мы можем себе позволить ослабить оборону, — сказал Кайм. — Вот когда построим больше кораблей, тогда и рассмотрим этот вариант.

Его ответ не удовлетворил Хатчинсона. Кроме того, всех членов кабинета беспокоили усиливающиеся разногласия между Каймом и Колумбия. Президент Дой закрыла заседание и обнародовала очередное резюме. Следующее заседание было решено собрать сразу, как только ситуация изменится.

После этого Джастина в сопровождении трех помощников и охраны, приставленной к ней службой безопасности сената, поспешила на экспресс до Нью-Йорка. На следующее утро была назначена встреча с неформальной группой избирателей с Уолл-стрит, посвященная обсуждению финансовой ситуации, ухудшающейся в связи с повышением налогов, а также растущему бегству населения с некоторых планет и провалу операции флота. Рынки переживали сильнейший упадок, и люди хотели чувствовать уверенность в исполнительной власти и ее политике. «Как будто я сумею их в чем-то убедить», — подумала Джастина. Хорошо хоть, что на рабочем завтраке вместе с нею будет присутствовать Криспин, на поддержку которого она может твердо рассчитывать.

На вокзале помощники распрощались с Джастиной и отправились по домам на такси, а саму ее вместе с охранниками доставил к дому на Парк-авеню семейный лимузин. Сидя в просторном салоне машины, она решила просмотреть новости с Иллюмината, подобранные эл-дворецким. Пропустив кое-что через собственные фильтры, она выпрямилась в глубоком кожаном кресле. В виртуальном поле зрения развернулись картины разгрома башни «Гринфорд»; пожарные ликвидировали последствия взрыва такси неподалеку от здания. Число жертв среди гражданского населения привело Джастину в ужас.

— Вызови Паулу Мио, — приказала она эл-дворецкому.

«Сенатор?» — откликнулась Паула.

— Вы в порядке?

«На данный момент да».

— Что это значит?

«Мы не смогли задержать ни одного из агентов Звездного Странника, обнаруженных в Тридельте. Тем не менее мы раскрыли деятельность одного из них, работавшего в парижском отделении. Это даст вам некоторое преимущество против адмирала Колумбия и Халгартов».

— Отличная новость.

«Да. А сейчас я возвращаюсь на Землю и организую еще одну ловушку, в которой участвую сама вместе с Меллани Рескорай. Надеюсь, эта операция будет более успешной».

— Меллани с вами?

«Да. Она очень активно участвует в борьбе против Звездного Странника. Я подозреваю, что она каким-то образом связана с Хранителями».

Джастина едва удержалась, чтобы не рассказать о контактах Меллани с Адамом Элвином, но тогда пришлось бы объяснять и собственную связь с Йоханссоном, а к этому, учитывая принципиальность следователя, она еще не была готова.

— Я думаю, нам пора встретиться всем вместе и объединить усилия.

«Возможно, но сначала я должна убедиться в истинных намерениях Меллани. Не исключено, что она окажется весьма искусной западней, расставленной для нас Звездным Странником».

— Как угодно. Дайте мне знать, когда проверите ее. Удачи вам, и будьте осторожны.

«Спасибо, сенатор».

Лимузин остановился в подземном гараже здания, откуда Джастина вместе с охранниками поднялась на лифте на сороковой этаж.

Несмотря на усовершенствование охранной системы, они настояли на физической проверке квартиры и просмотре записей электронных устройств. Джастина, сохраняя внешнее спокойствие, стояла в большой гостиной и ждала, пока они выполнят свою работу. Скрывать чувства она научилась столетия назад, но сегодня ей было особенно тяжело. Опухшие лодыжки сводило болезненными судорогами, изжога преследовала ее почти постоянно, недомогание, которое она когда-то чувствовала по утрам, давно уже растянулось на целый день, а вдобавок еще и отчаянно болела голова. «Заканчивайте быстрее», — мысленно молила Джастина, пока охранники тщательно и неторопливо обследовали одну комнату за другой.

— Квартира чистая, сенатор, — доложил Гектор Дел, старший группы.

— Благодарю вас.

— Сегодня я останусь с вами на ночь, — добавил он.

— Как скажете.

Когда двое других охранников покинули апартаменты, Джастина прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Домовая система начала наполнять ванну сразу, как только лимузин остановился на стоянке. Сейчас над ней уже высилась пышная шапка ароматной пены. Джастина сердито посмотрела на ванну и застонала. Всю дорогу до дома она только и мечтала, что понежиться в горячей воде. Но совершенно забыла, что при беременности это противопоказано.

Чувствуя раздражение, она приказала эл-дворецкому подготовить вместо ванны душ. Вода быстро вытекла, Джастина сняла одежду и бросила на пол, чтобы робот-горничная отправила ее в стирку. «Вот уж действительно, во время беременности мозг берет отпуск».

Теплые струйки душа заиграли на коже. Это было приятно, но не могло сравниться с хорошей ванной. Эл-дворецкий сделал подборку джазовых композиций двадцать второго века и включил громкое воспроизведение. Затем к воде добавилась мыльная пена.

Поведение Шелдона на заседании Военного кабинета не переставало тревожить Джастину. Почему он настаивал на геноциде? Или он понимал, что такой шаг спровоцирует праймов на соответствующую реакцию? Ведь Звездный Странник именно этого и добивается. «Может, я просто схожу с ума?» — подумала Джастина. Единственной уликой были слова Томпсона о том, что офис Шелдона блокировал закон о досмотре грузов, поступающих на Дальнюю. До сих пор Джастина не смогла найти этому подтверждения.

Она дождалась, пока вода не смоет с тела остатки пены, и стала втирать в кожу ног и живота отшелушивающий крем. Внезапно в виртуальном поле зрения вспыхнул красный огонек тревоги. Вторжение! Недавно установленная система безопасности показала ей темный силуэт человека на кухне.

«Как же он смог сюда пробраться, не вызвав сигнала тревоги с периметра?»

Она поспешно смахнула воду с лица и потянулась за полотенцем.

От Гектора Дела поступило сообщение:

«СЕНАТОР, ПРОШУ ВАС НЕ ОБНАРУЖИВАТЬ СЕБЯ. Я ПРИСТУПАЮ К ОСМОТРУ. ОСТАЛЬНАЯ КОМАНДА ОХРАННИКОВ УЖЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ».

Сердце зачастило, и голова стала болеть сильнее. Джастина обернула полотенце вокруг талии и выбежала в спальню, не обращая внимания на мокрые следы на ковре. За дверью раздался крик Гектора Дела: «Эй, ты! Стоять!»

Раздался пронзительный треск оружейного разряда, заставивший ее испуганно вздрогнуть. Сразу за ним последовало два громких взрыва. Кто-то закричал. Треснуло дерево. Что-то упало на пол с глухим стуком, а щель под дверью на мгновение озарилась яркой вспышкой.

Джастина послала запрос:

«ГЕКТОР? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?»

В виртуальном поле зрения появился значок, говорящий об отключении вставок ее телохранителя от домовой системы. Джастина положила руку на ручку двери. Нерешительно помедлила. За дверью не было ни звука. Связаться с системой безопасности не получалось, она отключилась из-за мощных помех. Эл-дворецкий доложил, что двое охранников поднимаются на лифте.

Джастина немного приоткрыла дверь и выглянула в центральный коридор. Там было темно, и только в дальнем конце из вестибюля просачивался слабый свет. В воздухе колыхались струйки дыма; на обломках антикварного столика уже плясали язычки пламени. У самой стены лежало скрюченное тело Гектора Дела. Одежда на нем дымилась, кожа покраснела и вздулась. Неестественный разворот головы свидетельствовал о том, что человек уже мертв.

Из вестибюля показалась темная фигура.

— Брюс! — выдохнула Джастина.

Киллер Звездного Странника поднял руку.

Джастина испуганно охнула и инстинктивно прикрыла руками живот, защищая нерожденное дитя.

Мощный фокусированный разряд дисраптора поля расколол потолок, вызвав тучи обломков и бетонной пыли. Гор Бурнелли, проскочив сквозь пробоину, легко приземлился между Джастиной и Брюсом. В превосходно сшитом смокинге он выглядел настоящим франтом.

— Эй, парень, — крикнул он Брюсу, — не хочешь для разнообразия сразиться с равным?

Брюс поднял обе руки. В Гора ударила почти твердая струя плазмы, окутав его ослепительным ореолом. Стены и пол вокруг него почернели, и Джастина от непереносимого жара прикрыла лицо руками.

Брюс опустил руки. В центре круга обожженного бетона стоял Гор, осыпанный хлопьями пепла от сгоревшей одежды. Обнаженное тело отливало золотом, и огонь, отражаясь, играл на нем оранжевыми бликами. Гор злобно улыбнулся:

— Теперь моя очередь.

Он шагнул навстречу Брюсу. Импульс фокусированного дисраптора окрасил задымленный воздух коридора призрачным зеленоватым свечением. Силовое поле Брюса вспыхнуло пурпуром, а сам он отшатнулся назад. Убийца попытался выпрямиться, но Гор произвел еще один выстрел, сбивший его с ног и швырнувший назад по гладкому паркету. Брюс замахал руками и ногами, словно перевернутая черепаха, но все же сумел подняться и бросился прочь.

— Вернись, мерзавец, мы еще не закончили! — закричал Гор.

Вслед за Брюсом он проскочил через коридор и выбежал в гостиную. В него сразу ударили выстрелы из мазера и ионного ружья. Неповрежденное силовое поле отразило угрозу, потоки энергетических разрядов заметались среди стен и мебели. Сила удара отбросила Гора назад, как будто ему в лицо выстрелила водяная пушка. Он увеличил мощность поля за своей спиной, чтобы, упершись в стену, выдержать натиск. Ноги перестали скользить, но стена треснула и прогнулась. Гор снова сбил Брюса с ног выстрелом из дисраптора. Киллер ударился в стену между балконными дверями, одним прыжком вскочил, раскидав вокруг осколки стекла, и присел в борцовской стойке. Гор прыгнул.

Они столкнулись в вихре разбушевавшейся энергии и обломков мебели. В нервную систему Гора хлынули ускорители, подстегивающие рефлексы, и он провел серию ударов карате, способных рассечь на куски незащищенное тело. Его выпады не могли пробиться сквозь силовую защиту Брюса, но каждое касание радовало Гора алой вспышкой, свидетельствующей о близкой перегрузке. Он даже умудрился нанести окутанному полем телу некоторый ущерб, хотя это и не создавало дополнительного преимущества. Брюс молча морщился при каждой вспышке поля. Его нервная система тоже была накачана ускорителями, но все же он двигался медленнее, чем Гор, и не успевал блокировать удары. Брюс сократил область защиты, оставив одежду за пределами поля. Ткань быстро рвалась под ударами и тлела в остаточных энергетических потоках. Наконец Брюс энергично развернулся на месте и сумел провести жесткий удар по ногам Гора. Не сопротивляясь инерции, Гор, словно спрыгивающий с брусьев гимнаст, сделал сальто назад и приземлился в боевой стойке. В тот же миг он выпустил по противнику залп из дисраптора.

Брюс в развевающихся лохмотьях ловко увернулся и остановился у проема разбитой балконной двери. Гор норовил выбросить его наружу импульсами дисраптора. Однако киллер расширил силовое поле так, что оно образовало подобие широких крыльев, и уперся ими в дверной косяк. Тогда Гор направил в стену струю плазмы. Куски штукатурки и бетона полетели во все стороны. Брюс ответил залпом из своего дисраптора. Противники стояли, наклонившись навстречу друг другу и словно сопротивляясь мощному урагану. Столкновение дезинтегрирующих полей вызвало новые разрушения, в стенах квартиры появились глубокие трещины, пол местами вздыбился, как земля при тектоническом сдвиге. Сверху беспрерывно сыпалась штукатурка, обломки бетона, дерева и стальной арматуры.

Гор присел, а затем прыгнул, используя всю мощь усиленных мускулов и точно рассчитанное расширение силового поля. Он мелькнул в воздухе золотой ракетой, и выставленные вперед кулаки ударили в грудь Брюса. Киллер не удержался, отлетел назад, на каменные перила балкона, едва не проломив их. Головы горгулий, украшавшие балюстраду, покосились.

Брюс коротко посмотрел на Гора и кувырнулся назад, скрывшись из вида. Гор, не колеблясь, прыгнул следом.

На высоте сорокового этажа над Парк-авеню стояла полная тишина, и во время падения Гор ничего не слышал. Все его внимание было сосредоточено на летящем внизу Брюсе. Убийца, окутанный силовым полем, сиял в виртуальной прицельной сетке яркой звездой. Гор успел несколько раз выстрелить из плазменного орудия, но его собственная траектория падения была не настолько ровной, чтобы обеспечить точность. Снизу навстречу им обоим взметнулись столбы оранжевого и фиолетового пламени.

В немногочисленных машинах на улице сработали аварийные тормоза, и изумленные пассажиры приникли к стеклам, пытаясь рассмотреть, что происходит.

Гор раскинул руки и ноги, как в затяжном прыжке, а затем расширил силовое поле, превратив его в подобие выпуклой линзы. Возросшее сопротивление воздуха быстро погасило скорость, и уже в двадцати метрах от земли он едва двигался. Перед приземлением он вернулся в вертикальное положение, защитное поле, коснувшись дороги, начало сворачиваться, и через мгновение Гор уже встал на ноги. Пару секунд он стоял неподвижно, наблюдая за Брюсом.

Тело киллера оставило вмятину в дорожном покрытии неподалеку от дымящихся кратеров, выжженных плазменными зарядами. Асфальт был забрызган кровью. Брюс, едва держащийся на ногах, пересекал улицу, огибая стоящие машины. Обгоревшие обрывки его одежды покраснели, и по дороге тянулся широкий темный след. При каждом шаге раздавался неприятный хруст: обломки костей терлись друг об друга. Киллер двигался только благодаря силовому полю, удерживающему его на ногах. Издали его можно было принять за припозднившегося пьяницу.

Гор удовлетворенно хмыкнул и прыгнул. Он без усилий пролетел над машинами и обеими ногами нанес Брюсу удар в грудь. Защитное поле киллера стало бледно-алым. Он прокатился по дороге и ткнулся в переднее крыло желтого такси, оставив царапину на краске. Одна его лодыжка при этом согнулась под прямым углом. Силовое поле сгустилось вокруг ноги, выпрямляя ее, затем раздался треск.

Дрожащая голова Брюса повернулась к Гору. Темная кровь уже пузырилась на его губах, но киллер поднял руку и выстрелил в обнаженного золотого человека зарядом плазмы. Ослепительный клубок перенасыщенных энергией атомов растекся по металлическому покрову тела, не причинив Гору вреда. Пассажиры в окнах такси с воплями пригнулись.

— Ну что, неудачный выдался денек? — насмешливо произнес Гор. — Сначала на Иллюминате, теперь здесь. Интересно, сколько у тебя еще в запасе пораженных безумием людей?

Брюс перевернулся на живот и пополз. Гор стремительным движением схватил его за шею. Силовые поля, столкнувшись, загудели, как высоковольтная линия.

Гор поднял изломанное тело.

— Никуда ты не денешься, — сказал он. — Надо бы тебя хорошенько изучить. Мы можем узнать много нового, верно?

У Брюса задергалось веко.

— Но ты пытался убить мою дочь и внука. Так что нет, к черту.

Брюс попытался что-то сказать, но из его рта лишь вытекла струйка крови. Затем искаженное лицо внезапно успокоилось.

— Давай. Убей чужака, — сказал он.

И его силовое поле отключилось.

— Молодец, сынок, — искренне ответил Гор.

И резким движением руки сломал Брюсу Макфостеру позвоночник.

* * *

В прошлый визит на Высокий Ангел Хоше видел на транзитной станции всего двух скучающих полицейских, которые просматривали удостоверения личности каждого прибывшего и сканировали багаж. Сегодня все было иначе. Транзитных станций теперь стало восемь, и каждая из них превосходила по размерам старую. Везде дежурили отряды вооруженных офицеров флота.

Хоше, повидавший за прошедшие двадцать четыре часа достаточно бойцов в бронированных скафандрах, с тревогой поглядывал на них, приближаясь к входу на станцию, предназначенную для гражданского персонала. Мощный робот, несущий блок-подвеску с Изабеллой, защищенную от любых сканеров силовым полем, тихонько катился следом. Пройдя метров пятьдесят по белому залу, Хоше вызвал Паулу.

— Мне что-то не по себе. Думаю, сейчас потребуется помощь.

«Хорошо, — ответила она. — Я вызываю Высокого Ангела».

Офицеры флота уже заметили его приближение и перегородили вход. Двое двинулись навстречу Хоше.

Один из них, с капитанской звездочкой и отпечатанной на груди фамилией «Турвилль», поднял руку.

— А это еще что такое?

Хоше уставился на шлем капитана, видя в золотистой зеркальной поверхности свое отражение.

— Багаж.

— Что внутри?

— А это вас не касается, офицер.

Отряд, перегородивший вход, поднял оружие.

— Нет, касается. Откройте.

Хоше приветливо улыбнулся.

— Нет.

— Вам придется пройти в участок. Сержант, приготовьте сканер для контейнера.

Хоше стоял на своем и старался улыбаться как можно естественнее, надеясь, что потеет не слишком сильно. Офицеры флота начали приближаться, не опуская оружия. Некоторые держали под прицелом робота и продолговатый контейнер.

Внезапно капитан Турвилль замолчал и замер. Отряд остановился. Дула винтовок опустились. Затем капитан отдал честь.

— Прошу прощения, сэр. Произошло недоразумение. Проходите, пожалуйста. Ваш челнок готов. Мои люди могут вам чем-то помочь?

— Нет, благодарю вас, — ответил Хоше. — Я, пожалуй, пойду.

Он махнул рукой в сторону станции для гражданских лиц и с величайшей осторожностью прошел между расступившимися бойцами. На лице Хоше заиграла мальчишеская улыбка, он с трудом удержался от смеха.

Бедный капитан Турвилль так никогда и не узнает, что произошло. Высокий Ангел после вызова Паулы связался с Тоньей Галл и чрезвычайно настойчиво попросил, чтобы груз, предназначенный для райеля, не подвергался досмотру. Обладающий разумом космический корабль никогда еще не разговаривал с ней так прямолинейно. Тонья Галл — рассерженная и откровенно испуганная — вызвала адмирала Колумбия, и тот приказал капитану оставить Хоше в покое. Немедленно.

В челноке Хоше оказался единственным пассажиром. Стюарды помогли ему провезти блок-подвеску по соединительной трубе, а на время полета надежно привязали ее к свободным креслам. Челнок пристыковался у основания колонны Нью-Глазго, где все шлюзовые камеры соответствовали параметрам человеческих кораблей. Здесь же эл-дворецкий Хоше подключил его к внутренней информационной сети Высокого Ангела. Виртуальное поле заполнилось плавно перемещающимися графическими фигурами приглушенных тонов. Хоше решил, что это своего рода путеводитель. Он зацепился специальными манжетами за крепления на стене и огляделся. Косые полосы света перед виртуальным взглядом смещались одновременно с движениям его головы.

— Что же это такое? — воскликнул Хоше.

— С возвращением, детектив Финн, — произнес Высокий Ангел. — Я показываю вам нужное направление.

Светящиеся ленты в виртуальном поле зрения снова развернулись, указывая на небольшой коридор. Хоше подал знак стюардам, и они подтащили контейнер. За открывшейся дверью оказалась кабина лифта. Хоше без труда разместился там со своим багажом и на время подъема зацепился за пол подошвами.

Спустя несколько минут лифт остановился на уровне купола райелей.

— Не могли бы вы прислать какой-нибудь эквивалент грузового робота? — спросил Хоше.

Сила тяжести в этом куполе составляла восемьдесят процентов от земной, и Хоше не мог даже поднять контейнер, не говоря уже о том, чтобы тащить его по улицам.

— В этом нет необходимости, — ответил Высокий Ангел. — Ваш груз последует за вами.

— Отлично. Спасибо.

Дверь лифта открылась, и Хоше выглянул в город райелей — если это действительно был их город. Освещение осталось таким же тусклым, каким он запомнил его по первому визиту. Перед Хоше протянулась улица, ограниченная сплошными матово-черными металлическими стенами. У их основания мерцали крошечные красные огоньки.

Светящиеся ленты в виртуальном поле зрения изогнулись, словно водоросли, приглашая Хоше наружу. Он глубоко вдохнул и вышел из лифта. Продолговатый контейнер, содержащий в себе Изабеллу Халгарт, поплыл следом, держась в полуметре над полом.

— Прекрасно, — пробормотал Хоше.

Сама по себе эта технология не производила особого впечатления, хотя до сих пор и не была освоена людьми. Но искусственная гравитация действовала в каждом куполе Высокого Ангела, а если возможно ее создавать, значит, существует способ управлять силой тяжести.

С помощью путеводителя в виртуальном поле зрения Хоше продолжил свой путь по сумрачным улицам города чужаков. Ему показалось, что на этот раз дорога стала более извилистой и не все повороты совершались под углом в девяносто градусов. В остальном перед ним открывался все тот же безликий мегаполис, освещенный бесконечными рядами разноцветных огоньков, тянувшимися вдоль стен.

Хоше обогнул очередной металлический выступ, ничем не отличающийся от остальных. Огоньки у пола были такими же красными, как и раньше. Но вдруг в стене появилась вертикальная щель, достаточно широкая, чтобы мог пройти человек. За нею оказался знакомый круглый зал со светящимся изумрудным полом и теряющимся в сумраке потолком.

Ожидающего его Кватукса Хоше узнал сразу. После их прошлой встречи здоровье райеля явно не улучшилось. Несколько отростков среднего размера у основания шеи были плотно свернуты; пара больших щупалец опустилась на пол, как будто помогая поддерживать тело. Огромная туша обвисла на восьми коротких толстых лапах. Хоше решил, что его догадка верна. Впрочем, тело чужака не казалось тяжелым — коричневая шкура так туго натянулась на пластинах скелета, что наводила на мысль о каком-то недомогании вроде анорексии. Один из пяти глаз райеля все время оставался закрытым, и из-под опущенного века сочилась голубоватая жидкость. Остальные двигались совершенно независимо друг от друга.

Хоше поклонился чужаку, испытывая глубочайшее сочувствие.

«Бедный, ты напрасно так сильно увлекся людьми, мы этого не заслуживаем», — подумал он.

— Здравствуй, Кватукс, спасибо, что согласился со мной встретиться, — официальным тоном произнес он.

Кватукс поднял голову.

— Хоше Финн. — Он вздохнул, и в бледных складках кожи его ротового отверстия зашелестел воздух. — Спасибо, что вернулся. — Два глаза поочередно повернулись в сторону контейнера. — Это она?

— Да.

Эл-дворецкий Хоше ввел код в систему блокирующей оболочки, и в ней появилось окно. Изабелла плавала в прозрачном геле, глаза ее были закрыты, а от ноздрей тянулись тонкие трубочки. В выбритый череп вонзались сотни оптоволоконных нитей, образуя над головой нечто вроде белой короны. Глубокие раны на руках, ногах и туловище прикрывали полоски исцеляющей кожи, еще более светлые, чем бледная плоть девушки. Она казалась умиротворенной, едва ли не спящим ангелом и абсолютно не походила на то существо, каким была, пока не лишилась сознания.

— У нее удалены все источники энергии, — сказал Хоше. — Оружие нейтрализовано. Теперь она не представляет никакой опасности.

— Понимаю.

— Оболочка может повысить ее психическую активность до любого уровня. Если тебе потребуется ее разбудить, в контейнере предусмотрены блокираторы движения.

Передавая девушку чужаку в таком беспомощном состоянии, Хоше не мог избавиться от странного чувства вины.

— В этом нет необходимости. Меня вполне устроит состояние глубокого сна.

— Очень хорошо. Нам необходимо узнать, что происходит в ее мозгу и почему она совершила свои поступки. Паула подозревает присутствие чужого разума или его сильное влияние.

— Весьма ценный материал для изучения. Я никогда еще не получал воспоминаний от живых людей. Я благодарю вас за этот подарок.

— Это не подарок, — решительно возразил Хоше, удивляясь своей жесткости. — Это задание, которое мы просим тебя выполнить, хотя и приятное для тебя. И в данном случае нам особенно требуется полная достоверность.

— Вы получите достоверную информацию, Хоше, — прошелестел негромкий голос.

— Сколько времени, по-твоему, на это потребуется?

— Я не могу сказать точно, пока не начну исследование. Если судить по тому, что сообщила мне Паула, процесс погружения будет нелегким.

— А нет ли… — Хоше в нерешительности поскреб затылок. — Нет ли опасности переподчинения?

— Ментальный вирус? Переходящий от одного существа к другому, размножающийся и распространяющийся? Нет, об этом можно не беспокоиться. Нам, райелям, не раз приходилось сталкиваться с нематериальными угрозами такого рода. Наше сознание невосприимчиво к подобным атакам. Но,несмотря ни на что, я приму все меры предосторожности.

— Спасибо.

Хоше снова поклонился, с трудом сдерживаясь, чтобы не поинтересоваться, когда и как райели научились справляться с подобными вещами. Стена за спиной снова разошлась, пропуская его на сумрачную улицу. Все сделано. Осталось только верить в способности этого чужака-наркомана.

* * *

В поместье Тюльпанов наступил рассвет. В просторной восьмиугольной оранжерее Джастина, одетая в лиловую футболку и мешковатые джинсы, свернулась в старом кожаном кресле, словно ребенок, прильнувший к любимой игрушке. Она постоянно поглаживала рукой живот, ища спокойствия. Для себя или для ребенка — она не смогла бы сказать.

Вошел Гор в простой белой рубашке и темно-коричневых брюках. Он наклонился и легонько поцеловал Джастину. Она взяла его за руку.

— Спасибо, папа.

Он раздраженно пожал плечами, этот жест она наблюдала по меньшей мере уже пару столетий.

— Не за что. Его нейронная модификация — полное дерьмо, купленное на черном рынке. Ты и сама могла бы его прогнать мокрым полотенцем.

— Я как раз и была в мокром полотенце, — насмешливо ответила она.

— Ну вот, значит, моя помощь не требовалась.

Послышался негромкий кашель. Повернув голову, Джастина увидела у входа Паулу Мио.

— Сенатор, я рада, что с вами все в порядке.

— Только не благодаря вашим некомпетентным олухам, — отрезал Гор. — Что за убогая подготовка? Если это и есть пример вашей работы, неудивительно, что Колумбия выгнал вас из разведки флота.

— Папа!.. — сердито одернула его Джастина.

— Ваш отец прав, — сказала Паула. — Такой промах в работе охраны абсолютно недопустим. Похоже, что агент Звездного Странника дожидался в вашем холодильнике; там почти не осталось продуктов. Он, вероятно, был там и в тот день, когда техники из службы безопасности сената проводили модификацию охранной системы. Мы рассмотрим вопрос о дисциплинарных взысканиях.

— И чем это нам поможет?

— Папа, хватит!

— Ха! — Гор пренебрежительно отмахнулся. — Из-за промаха, допущенного следователем, все выпуски новостей унисферы демонстрируют, как я с болтающимся членом разгуливаю по Парк-авеню.

— И устраняете киллера, — добавила Паула.

Джастина дала команду домашней системе, и стеклянные стены восьмиугольной комнаты скрылись за серой непрозрачной пеленой.

— Этот мерзавец пытался убить мою дочь. Он уже убил моего сына и многих других. Думаете, я расстроен тем, что уничтожил его?

— Нет. Но полицию Нью-Йорка это событие заинтересует.

— Я поговорил с детективами на месте происшествия. Если им будет нужна еще какая-то информация, пусть воспользуются адресом моего адвоката, опубликованным в унисфере.

— Хватит! — почти крикнула Джастина. — Перестаньте. С меня достаточно потрясений, и я не желаю слышать вашу перебранку. Вопрос в том, достаточно ли теперь у нас доказательств, чтобы заставить сенат обратить внимание на действия Звездного Странника.

— Доказательная база определенно увеличивается, — сказала Паула. — Мы раскрыли Тарло, и это поможет убедить Халгартов, но дело не только в борьбе за власть. Людям будет интересно узнать, кто подослал убийцу к вам, сенатор.

— Несомненно, — согласилась Джастина. Она уже получила несколько запросов от своих коллег-сенаторов и еще от Кантил, выразившую озабоченность президента Дой. — Все ждут рапорт от службы безопасности сената.

— И что вы собираетесь написать? — поинтересовался Гор.

— Все зависит от Найджела Шелдона, — ответила Паула. Несколько мгновений она молча смотрела на полукруглый аквариум и плавающих в нем рыбок. — Если мы заявим о существовании Звездного Странника, основываясь на имеющихся доказательствах, нас поддержит по крайней мере одна Династия. В случае противодействия Династии Шелдон все наши преимущества ничего не стоят. Я знаю, что в существование Звездного Странника верит адмирал Кайм, но его руки связаны сфабрикованным доказательством.

— Уилсон уверен в его реальности? — переспросил Гор. — Это может стать большим преимуществом.

— Но позиция Шелдона до сих пор не ясна, — сказала Паула. — Все его действия свидетельствуют о верности интересам Содружества. И тем не менее Томпсон был уверен, что закон о досмотре грузов, поступающих на Дальнюю, заблокировал его аппарат.

— Мне очень жаль, — вздохнула Джастина. — Но я никак не могу решить эту проблему.

— Устрой ему испытание, — предложил Гор. — Поставь в такое положение, когда ему придется сделать трудный выбор. Так мы выясним, на чьей он стороне.

— Звучит заманчиво, — сказала Паула. — Нам до сих пор неизвестен способ, которым Звездный Странник влияет на людей. Я полагаю, что скоро мы получим ответ.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что его предоставит служба безопасности сената? — осведомился Гор.

Джастина метнула в сторону отца разъяренный взгляд.

— Нет. Мы задержали Изабеллу Халгарт. Ее мозг по моей просьбе будет исследовать райель.

— Ого! — Слова Паулы стали неожиданностью для Гора. — Что ж, это достойный эксперт.

— У вас имеются идеи насчет Шелдона? — спросила Паула.

Гор пристально взглянул на Джастину.

— У меня?

— Да, у тебя. Сегодня никто в Содружестве не откажется от встречи с тобой.

— Я не уверена, что мы можем подвергать сенатора опасности еще раз столкнуться с агентами Звездного Странника, — заметила Паула.

— Да уж, конечно, — пробормотала Джастина.

— Кэмпбелл, — подсказал Гор, — используй его. Он занимает достаточно высокое положение, чтобы иметь прямой выход на Найджела.

— Хорошо, — согласилась Джастина. — Это я могла бы устроить.

— У вас имеются какие-то предположения относительно следующих действий Звездного Странника? — спросил Гор.

— Ничего определенного, — сказала Паула. — Я могу полагаться только на ранние заявления Хранителей. Если они верны, Звездный Странник намерен возвратиться на Дальнюю. На этот случай я уже отправила на Буунгейт группу агентов наблюдения из службы безопасности сената.

— Я усилю ее своими людьми, — заявил Гор. — Если нам не удастся собрать достаточно политических союзников, чтобы заставить Дой признать угрозу, придется перекрыть червоточину своими силами, чтобы предотвратить побег.

— Это рискованно, — заметила Джастина.

— Но лучше, чем погибнуть, девочка.

— А где сейчас Меллани? — спросила Джастина.

— Она под охраной службы безопасности сената отправилась в Лос-Анджелес, — ответила Паула. — Сказала, что должна забрать Дадли Боуза. Она очень беспокоится о нем.

— Эта шлюшка запустила свои коготки в Боуза? — воскликнул Гор. — Господи помилуй!

— Я думаю, нам надо привлечь и ее, — сказала Джастина. — Следователь, если вы окончательно уверились, что она не работает на Звездного Странника, надо воспользоваться ее помощью. Информация нам необходима не меньше, чем союзники.

— Я обязательно предложу ей сотрудничать с нами, — согласилась Паула.

— А я поговорю с Кэмпбеллом.

* * *

Стиг скатился с кровати еще до рассвета. Его защищенная электронным полем комната на самом верху дома со съемными квартирами была почти пустой: белые оштукатуренные стены, гладкий пол, покрытый углеродными плитами, простой комод, а на нем большая фарфоровая миска и кувшин с водой. Раздвижные двери выходили на французский балкон, откуда открывался вид на черепичные крыши Шотландского проспекта Армстронг-сити. В стенных нишах на уровне плеч стояли изрядно закопченные шары на солнечных батареях, после восьми часов работы они разряжались, и в них едва тлели светящиеся искорки. Днем Стиг постоянно держал двери на балкон закрытыми, и светильникам для хорошего заряда не хватало солнца.

Он пересек комнату и отдернул плотную темно-красную портьеру, отгораживающую крошечную ванную. Два шарика полифото зажглись при его появлении, и комнатка наполнилась зеленоватым светом. В городе недоставало инфраструктуры, так что туалет здесь был автономным — его биореактор выпустили на Земле еще столетие назад. Неизвестно, какие реакции происходили в компостере за стеной, но бактерии и водоросли явно нуждались в замене. От просачивающегося запаха у Стига каждое утро слезились глаза. Отражение в зеркале ему совсем не нравилось. В ходе подготовки к операции в «ЛА-Галактик» он подвергся перепрофилированию и в результате получил маленькие, прижатые к черепу уши, приплюснутый нос и кожу на два тона темнее его собственной. Густая щетина уже стала черной как смоль, тогда как волосы на голове остались буровато-серыми. В таком виде его не узнала бы даже родная мать.

Вода поступала в дом с полуорганических листов, улавливающих влагу из воздуха, а потом нагревалась солнечными панелями, установленными на плоской крыше. Половину дневного запаса обычно расходовали вечером соседи Стига, но сам он вставал достаточно рано, так что слабые струйки, бьющие из лейки, были приятно теплыми.

Он встал под душ и начал мыться. На Земле напор воды, это ощущение ударяющих по коже капель, всегда приводил его в восхищение. Здесь, на Дальней, вода была более мягкой субстанцией.

В ванную комнатку проскользнула Олвен Маконна. Ростом она уступала Стигу всего несколько сантиметров, и при стройной худощавой фигуре тяжесть ее груди была особенно заметна. Хвосты красных звезд ОС-татуировок тянулись с ее щек на шею, отчего худое лицо выглядело еще более суровым. Олвен прижалась к нему, так что Стиг ощутил грубый шрам на ее животе, где исцеляющая кожа лишь недавно рассосалась на ожоге от плазменного заряда, пробившего силовое поле. Стиг знал, что за последние несколько недель это был далеко не единственный новый шрам на теле Олвен. Усиливающиеся в Армстронг-сити беспорядки и ему оставили несколько отметин на память, а левая рука до сих пор двигалась с трудом.

— Только утром, — сказала Олвен, — можно безо всяких сомнений рассчитывать на мужчину.

Ее рука нащупала разбухший член и направила его в углубление между ногами. Стиг сжал ее ягодицы, приподнял над полом и прижал к стене душевой.

Она зарычала от удовольствия, обвила руками шею, поддерживая свой вес и позволяя ему ворваться в лоно.

После оргазма они еще некоторое время стояли, прижавшись друг к другу, позволяя мягким струям воды успокоить разгоряченные нервы.

— Как ты думаешь, может, я наконец забеременею? — пробормотала она. — Сегодня было так чудесно!

— Что ж, попросим об этом дремлющие небеса.

— Если я забеременею, тебе придется отстранить меня от активной службы.

— Так ты из-за этого трахаешься со мной?

Она ухмыльнулась.

— А ты мог бы назвать другую причину?

Другой причины он назвать не мог, но и признаваться в этом тоже не хотел. Их связь началась несколько недель назад. Постоянная опасность, приливы адреналина, страх — все это усиливало основные инстинкты и придавало остроту ощущениям. Стиг знал, что на самом деле Олвен не собирается оставлять боевую службу.

За ночь в его виртуальном почтовом ящике скопилось множество сообщений. Стиг начал просматривать их, составляя суммарную картину. Институт провел атаки на два селения в горах Дессо, и на этот раз, к счастью, жертв было не много. В последнее время кланы пристально наблюдали за всем действиями Института; слишком часто проводимые рейды заканчивались для них колоссальными потерями. Внезапные набеги стали редкостью по той простой причине, что требовали огромного числа бойцов, которым в данный момент необходимо было продолжать работу над отмщением. В отрядах Стига насчитывалось гораздо меньше людей, чем ему бы хотелось.

Ночью в городе произошло несколько стычек, хотя и сравнительно незначительных, чтобы считать их мятежами, но известия о кораблях Содружества сильно повлияли на общее настроение населения. Было совершено несколько ограблений и поджогов и угнано несколько машин, позднее обнаруженных на баррикадах. Обозленные жители забрасывали полицейских и охранников Института зажигательными снарядами.

Рабочие группы Стига в течение ночи отслеживали передвижения институтской охраны. Стиг изучил карту в виртуальном поле зрения. В намерениях бойцов Института не приходилось сомневаться — старательнее всего они расчищали широкий проезд между площадью Первого Пешего Перехода и началом Первой Магистрали у границы города.

Усиленный охранниками Института наряд полиции произвел проверку склада в доках. Стиг вспомнил, что еще три дня назад именно там хранилось его оборудование. Разведка Института стала работать тщательнее.

В Китайском квартале по разным обвинениям было произведено несколько арестов. Трое из задержанных работали в резиденции барсумианцев. Самих барсумианцев Институт пока не трогал, но подбирался к ним все ближе.

Губернатор подписал еще три контракта на усиление полицейских участков охранниками Института.

— Дерьмо!

— Что случилось? — спросила Олвен.

— Губернатор отдал три «П».

— Отдал площадь Институту? Проклятье!

— Да уж.

Стиг вытащил из небольшой сумки свежие шорты и футболку, поверх них натянул защитный комплект и прикрыл его клетчатой рубашкой и мешковатыми джинсами. Сверху он надел длинную кожаную куртку, купленную в Санкт-Петербурге на Земле. В высокий туристический ботинок он засунул нож с волновым лезвием. Ионные пистолеты и скорострельный карабин разместились в кобурах под застегнутой курткой, а гранаты — на поясе. Портативные модули с высококачественными сенсорами Стиг положил в нагрудный карман, а на шею на красной ленте повесил темные очки в стальной оправе, обеспечивающие высокое разрешение получаемого изображения.

Олвен оделась похожим образом, спрятав оружие под одеждой и оставив на виду свободные зеленовато-желтые брюки и зеленую непромокаемую куртку с отпечатанной на ней сценкой серфинга в Северном море.

Из дома Стиг и Олвен вышли вместе. Городские улицы пустовали, и даже витрины магазинов еще были закрыты тонкими решетками из углеродистой стали. Древние роботы муниципальной службы медленно ковыляли по тротуарам, собирая мусор и смывая вчерашнюю грязь. По дороге, исторгая клубы выхлопных газов, проезжали лишь ранние фургоны службы доставки да автобусы с сонными рабочими утренних смен.

Стиг, обернувшись на восток, увидел, как над горизонтом поднимается солнце, заливая город розоватыми лучами. В трехстах метрах от дома на углу уже пристраивался со своей передвижной закусочной ранний торговец. Он радостно улыбнулся, когда Стиг остановился около тележки и заказал на завтрак сэндвичи с ветчиной и кофе. Пока торговец поджаривал на гриле ломтики ветчины, Стиг и Олвен выпили по стакану свежевыжатого апельсинового сока.

Стиг направил вызов Киили Максобелу, дежурившему в каморке над «Железоторговлей Халкина».

— Вокруг нас кто-нибудь замечен? — спросил он.

«Нет, все чисто, в Шотландском квартале спокойная обстановка. Зато на площади трех „П“ все больше людей из Института. И не только бойцов, на пункт управления переходом прибыло несколько техников».

— Черт, это плохо. Можешь пошуровать внутри?

«Тут у нас вторая проблема. Связь городской сети с центром ККТ нарушена. Я думаю, они ее физически обрубили».

— Дремлющие небеса, а наши вызовы могут пробиться?

«Не уверен. Я успел внедрить в модули ККТ шпионскую программку. Она не в состоянии послать подробный отчет без риска быть замеченной, поскольку институтские ограничили пропускную способность, но из того, что есть, напрашивается интересный вывод. Специалисты Института устанавливают сенсорные программы на все каналы связи Дальней. Любой вызов, направленный в Содружество, будет анализироваться, то же самое касается и входящих сообщений».

— Черт побери! — Стиг допил свой сок и вытащил безникотиновую сигарету. — Ты отлично поработал, Киили. Мы собираемся пройтись вокруг площади трех «П».

«Будьте осторожны».

Они забрали свои сэндвичи и кофе, свернули на Мантана-авеню, ведущую к площади, и Стиг на ходу рассказал Олвен о последнем вредительстве Института.

— Они не стесняются, — осторожно заметила Олвен. — А ведь обстановка в городе и без того неспокойная.

— Да. — Он прикурил. — Они уже обезопасили себе путь от перехода до Первой Магистрали, а теперь еще и это. Все к одному.

— Звездный Странник возвращается.

В ее глазах появился азартный блеск. Приближался момент, о котором давно мечтали Хранители. Открытое противоборство с врагом. Отмщение планеты.

— Верно.

На Мантана-авеню, широкой магистрали, соединяющей площадь Первого Пешего Перехода с центральным кварталом, они не могли остаться незамеченными. В недолгий период расцвета своих амбиций архитекторы Армстронг-сити заложили между крупнейшим коммерческим районом и городскими службами, призванными следить за ним, трехрядный проспект. Потом богатые русские эмигранты подарили городу тысячу саженцев ворсистых кленов, недавно выведенных путем генной модификации. Все деревья были высажены вдоль Мантана-авеню; теперь они выросли до пятидесяти метров в высоту, а их листья напоминали пушистые малиновые сережки. Благодаря великолепным растениям, отгораживающим тротуары от проезжей части, проспект целое столетие был одной из главных достопримечательностей города.

К настоящему времени почти половина деревьев высохла, пораженная местным грибковым вирусом, распространившимся в Южном полушарии пару десятков лет назад. Стена, отделяющая пешеходов от машин, сильно поредела. Барсумианцы предложили вирусоустойчивые саженцы, но однородность проспекта была утрачена, а многие молодые деревья пострадали от хулиганов. Таким образом, длинные участки тротуара остались без защиты.

По направлению к площади, сердито сигналя дерзким водителям, едущим тем же маршрутом, с ревом промчалась очередная колонна шестиколесных «Лендроверов». Стиг проводил ее взглядом, стараясь придать лицу выражение невинного безразличия. Вдоль проспекта стояли в основном трех- и четырехэтажные здания с фасадами в стиле эпохи Наполеона, весьма популярные у жителей Армстронг-сити. Первые этажи занимали частные магазинчики со всевозможной экзотикой, какую только удавалось доставить на Дальнюю. Выше располагались конторы адвокатов и представительства корпораций Содружества, никому больше арендная плата была не по карману.

— Дремлющие небеса, где же люди? — сердито спросила Олвен, когда «Лендроверы» исчезли из вида.

Даже для раннего утра пешеходов было действительно очень мало, да и поток машин тоже сильно уменьшился. Обычно по проезжей части в обоих направлениях сновали бесконечные вереницы грузовиков, фургонов и легковых автомобилей.

— Плохие новости быстро распространяются, — заметил Стиг.

В полукилометре от Энфилдского проезда, выходящего на площадь, они свернули на второстепенную улочку и зашагали к Рыночной стене.

«Стиг, — окликнул его Киили. — Мюриден доложил о каких-то двух парнях, слоняющихся в конце Галлстал-стрит; они уже третий раз проходят мимо».

— Проклятье! — воскликнул Стиг. Галлстал-стрит располагалась всего в нескольких сотнях метров от «Железоторговли Халкина». А им с Олвен до основания Рыночной стены оставалось не больше пятидесяти метров. Торговцы в своих нишах уже принимались за работу, но все казались немного растерянными и испуганными. — Скажи ему — пусть продолжает наблюдение. Я хочу знать, что они затеяли, может, просто ходят по кругу. И пусть остальные смотрят внимательнее.

«Ладно, все сделаю».

— И приготовьтесь к срочной эвакуации.

«Ты считаешь, это необходимо?»

— Да, считаю.

— Что случилось? — спросила Олвен, заметив, как нахмурился Стиг.

— Возможно обнаружение базы.

Стиг злился, что ему нельзя оказаться там, чтобы тщательно изучить обстановку. «Сейчас ты должен доверять другим», — подумал он.

— Это был лишь вопрос времени, — сказала Олвен.

— Правильно.

Они дошли до основания Рыночной стены и стали подниматься по одной из широких лестниц, ведущих к верхнему базару. В лавках, защищенных от солнца полотняными навесами, царило такое же уныние, как и внизу. Стиг и Олвен постарались затеряться среди толпы. В этот час повара и хозяева ресторанчиков закупали продукты у поставщиков. Здесь все как будто принадлежали к одному огромному семейству и знали друг друга. Стараясь не привлекать внимания, Стиг и Олвен проходили между столиками и прилавками, игнорируя приветственные улыбки и обещания выгоды. Добравшись до каменного парапета, они протолкались сквозь ряды любопытных, издали наблюдающих за событиями внизу. Стиг посмотрел на площадь.

— Проклятье!

Казалось, что в самом центре Армстронг-сити высадилась вражеская армия. Перед переходом извилистой линией выстроилось множество «Ренджроверов», установленные на них кинетические орудия были расчехлены и постоянно поворачивали дула из стороны в сторону, охраняя границу мерцающего силового поля. Другие машины блокировали все проезды, за исключением Энфилдского, где барьеры и бетонные блоки преграждали путь гражданскому транспорту. Все обширное пространство площади оставалось пустым, чего Стиг никогда прежде не видел. С Рыночной стены можно было даже услышать плеск трех больших фонтанов, выбрасывающих в воздух белые пенистые струи. Отряды охранников Института, одетых в гибкую броню, обходили основание Рыночной стены и приказывали торговцам закрывать лавки и идти по домам. Время от времени раздавались протестующие возгласы, сопровождаемые глухими ударами, стонами и плачем. Вся площадь перешла под контроль Института.

— Киили, в каком состоянии связь с Промежуточной? — спросил Стиг.

«Связи нет. Они перерезали все кабели, кроме двух, а в оставшихся каналах установили мониторинговые программы, обойти которые я пока не могу. Прости, Стиг, но прямой связи с Содружеством у нас нет».

Стиг скрипнул зубами, не отрывая взгляда от темных фигур в броне, разгуливающих по пыльной площади.

— А что говорит Мюриден?

«Два подозрительных типа ушли от него, но Феликс доложил, что они вроде бы появились на его участке».

— Ладно, выбирайтесь оттуда. Это приказ. Мы переводим штаб в запасной пункт номер три. Понятно?

«Так точно».

Разговор закончился. Выждав несколько мгновений, Стиг приказал эл-дворецкому вызвать «Железоторговлю Халкина». Адрес оказался неактивным. Стиг мрачно усмехнулся. Киили и остальные работали профессионально.

— Идем, — сказал он Олвен.

Они снова прошли между магазинами и начали спускаться по широким ступеням.

— Что теперь будем делать? — спросила Олвен.

— Не знаю. Только никому об этом не говори.

— Конечно.

— Проклятье, я должен был предусмотреть такой поворот событий. Я все испортил. Если Адам сейчас попытается прорвать блокаду, то попадет прямо под прицел скопления сил Звездного Странника. А мы даже не имеем возможности послать предупреждение.

— Ты найдешь выход.

— Не говори так, не стоит надеяться, что все будет хорошо. Звездный Странник обеспечил себе безопасный путь на планету.

— Йоханссон увидит, что связь между нами прервана, и догадается о возвращении Звездного Странника.

— Одно дело — что-то знать, и совсем другое — иметь возможность повлиять на события. — Взгляд Стига уперся в грубую каменную кладку Рыночной стены. — Мы могли бы сами атаковать Звездного Странника в момент перехода.

— Но… как же отмщение планеты? — с благоговейным испугом спросила она.

— Если Звездный Странник погибнет, планета будет отомщена. Надо подготовить все самое мощное оружие. На всякий случай.

* * *

Подобно остальным старшим членам Династии, Кэмпбелл Шелдон содержал на Земле личную резиденцию. Для себя он выбрал искусственный остров Нитачи, созданный в Сейшельском архипелаге несколько веков назад, когда естественным островам еще грозило затопление. Но парниковый эффект так и не достиг катастрофического уровня, о котором твердили самые фанатичные защитники природы. Лишь несколько небольших островков оказались подтопленными, эвакуации жителей на Большую землю так и не потребовалось. После перевода большинства загрязняющих атмосферу производств на планеты Большой Дюжины и вступления в силу жестких ограничений, одобренных комитетом по охране окружающей среды, климат начал постепенно меняться, возвращаясь к состоянию благословенного девятнадцатого века. Наибольший ущерб, причиненный Сейшельским островам, заключался в обесцвечивании кораллов, погубившем множество рифов. Но искусственным путем удалось восстановить их былое великолепие.

Из иллюминатора личного сверхзвукового самолета Джастина видела необычное мерцание, обозначающее остров. Луна еще не взошла, и свет звезд был довольно слабым, так что в целом поверхность моря оставалась непроницаемо черной.

Самолет с дельтовидным крылом, задрав нос, начал резко снижаться по плавной кривой к острову, находящемуся еще в двадцати километрах. На фоне холодной темной воды Нитачи, мерцающий теплым светом, был едва виден. Остров представлял собой квадрат пяти километров в поперечнике с длинными волнорезами, между которыми образовались обширные песчаные пляжи. Вокруг единственного дома, стоящего у северного края острова, горело несколько ярких огней. Вскоре стало можно различить и бирюзовый овал освещенного плавательного бассейна.

На посадочной площадке, отстоящей на двести метров от берега, зажглись красные и зеленые огоньки. Небольшой самолет почти без толчка приземлился на металлическую сетку.

Первыми по надувному трапу спустились двое охранников из службы безопасности сената. По их сигналу вышли и Джастина с Паулой. Снаружи, несмотря на глубокую ночь, было тепло. Чистый солоноватый воздух после стерильной кондиционированной атмосферы в салоне самолета приятно взбодрил Джастину.

У края площадки в сопровождении собственных охранников их встретил Кэмпбелл Шелдон, одетый в золотисто-белый махровый халат. Он зевнул, прикрыв рот рукой.

— Рад вас видеть, — поздоровался он и легонько поцеловал Джастину в щеку. — Ты в порядке? Прежде чем лечь, я подключился к новостям из Нью-Йорка.

— Все хорошо.

Джастина не без удивления взглянула на его потрепанные шлепанцы.

— Отлично. — Кэмпбелл с любопытством посмотрел на Паулу. — Следователь, всегда рад вас видеть.

— Мистер Шелдон.

— Если не возражаете, давайте пройдем в дом, — предложил Кэмпбелл. — Я еще не привык к местному времени.

— Хорошо, — согласилась Джастина.

У края посадочной платформы стояли два минимобиля, в которых вся компания доехала до самого дома. В архитектурном отношении он представлял собой сооружение из арок и стеклянных сфер. Тем не менее открытые проемы защищались воздушными завесами, а кондиционеры поддерживали внутри приятную прохладу и устраняли излишнюю влажность. Хозяин провел посетительниц в просторную гостиную с произвольно расставленными креслами. Устроившись на мягких подушках из белой кожи, Джастина отпустила свою охрану. Телохранители Кэмпбелла тоже покинули помещение, после чего вокруг комнаты опустилась электронная защита.

— Ну вот, — заговорил Кэмпбелл, приглаживая рукой темно-русые волосы. — Я весь внимание. В тебя стрелял самый опасный из существующих киллеров, а ты, едва придя в себя, отправилась ко мне. Почему?

— Я приехала сама, чтобы подчеркнуть важность проблемы. Нам необходимо прояснить позицию Шелдонов по некоторым вопросам, а времени на сенатскую болтовню у меня нет. Я всего лишь временный сенатор.

— И чертовски хороший, я бы сказал. Я слежу за политическим бюллетенем Династии.

— Спасибо.

— Что ж, задавай свои вопросы. Если смогу, я отвечу, а если не смогу, то так и скажу. Мы достаточно хорошо знакомы, чтобы говорить друг с другом без уверток.

— Отлично. — Джастина слегка наклонилась вперед. — В сенате намечается голосование по поднятому Валеттой вопросу об увольнении Паулы из службы безопасности. Я хочу знать, как в этом случае проголосуют Шелдоны.

Кэмпбелл посмотрел на нее с удивлением. Это был явно не тот вопрос, которого он ожидал. Он перевел взгляд на Паулу, потом снова на Джастину.

— И ты приехала сюда ради этого?

— В зависимости от принятого решения будет строиться дальнейшая стратегия, — сказала она. — И, Кэмпбелл, мне нужен ответ лично Найджела, а не формальная отписка какого-то помощника из аппарата Джессики.

Кэмпбелл с явной тревогой обратился к Пауле:

— Я не понимаю. Сенату известно о Мерионете?

— Нет, — ответила Паула.

Джастина тоже повернулась к следователю. Она понимала, что только что упустила нечто важное.

— А что было на Мерионете? — раздраженно спросила она.

Эл-дворецкий тотчас выдал ей файл, в котором Мерионет числился независимым миром, покинувшим Содружество более века назад.

— Это старое дело, — сказала Паула.

— За которое наша Династия была и остается глубоко признательной следователю Мио, — добавил Кэмпбелл.

— В этом-то и состоит проблема, — сказала Паула. — И именно потому я приехала сюда вместе с сенатором. Я должна знать ваше настоящее ко мне отношение.

Некоторое время Кэмпбелл оставался неподвижным, изучая информацию в виртуальном поле зрения.

— Это связано с Иллюминатом, а не с покушением на убийство, не так ли? Один из ваших бывших коллег оказался своего рода диверсантом.

— Да, Тарло. Но наш приезд связан и с покушением, и еще с политическим курсом вашей Династии. Ключом к решению проблемы является вопрос о моем будущем.

— Вот из-за чего я выбрал работу в практической отрасли ККТ, а не в политике, — сказал Кэмпбелл. — Все ваши интриги и подсиживания…

Он передернул плечами.

— Ты сможешь дать нам ответ? — настаивала Джастина.

— Ты хочешь, чтобы я спросил лично у Найджела, не намерена ли наша Династия выдворить Паулу?

— Да, пожалуйста.

— Хорошо, — отрывисто бросил он, — я сделаю так, как тебе угодно. Подождите немного.

Он прикрыл глаза и глубже погрузился в подушки своего кресла.

Джастина повернулась к Пауле.

— Так что там с Мерионетом?

— Длинная история из далекого прошлого. Для завершения дела я взяла отпуск в управлении и отправилась на планету, после того как этот мир обрел независимость.

— После? — с нескрываемым удивлением уточнила Джастина.

— Да.

— Ого!

Джастина уже не в первый раз подумала, каким скучным было ее существование по сравнению с жизнью следователя. До недавнего времени.

Кэмпбелл открыл глаза. На его лице заиграла озорная мальчишеская улыбка.

— Ну, этот разговор будет стоить мне его благосклонности на целую неделю. Я прервал Найджела, когда он… был очень занят.

— Что он сказал? — нетерпеливо спросила Джастина.

Она старалась сохранять спокойствие, но видела, как дрожат ее руки.

— Династия Шелдонов целиком и полностью доверяет следователю Мио и будет счастлива, если та продолжит работу в службе безопасности сената. Сенатор Августы доведет это мнение до Халгартов. Мы намерены противостоять всем предложениям, мешающим следователю выполнять свою работу.

Джастина выдохнула, почти всхлипнула. На глаза навернулись слезы. Она понимала, что во всем виноваты гормоны, и не беспокоилась, что Кэмпбелл увидит ее в таком состоянии. Джастина ощутила колоссальное облегчение. Она боялась даже представить, что могло произойти, если бы Найджел оказался по одну сторону со Звездным Странником.

— Господи! — воскликнул Кэмпбелл, уставившись на Джастину. — Что же такое происходит?

Он вскочил со своего места и взял ее за руку. Джастина, всхлипнув, смахнула слезинку.

— Прости, — сказала она. — Я немного не в себе.

— Ты сейчас совсем не похожа на ту великолепную Джастину, какой я тебя помню, — мягко произнес он. — Тебе надо бы отдохнуть, оправиться после тяжелого испытания. А лучшего места для отдыха, чем Нитачи, нельзя и представить. Здесь есть свободная кровать. И есть моя кровать.

Она слабо улыбнулась на его игривое предложение.

— Нам необходимо увидеться с Найджелом Шелдоном, — вмешалась Паула. — Не могли бы вы договориться с ним о встрече для меня и сенатора?

Он вспыхнул от негодования, сочтя поведение следователя бестактным. Улыбка Джастины стала шире.

— Боюсь, следователь права: нам действительно необходимо увидеться с Найджелом. И это очень срочно.

— Ну хорошо, — снова становясь серьезным, сказал он. — Я вызову его еще раз…

Внезапно он замолчал и широко открыл глаза, заметив в виртуальном поле зрения срочное сообщение.

Джастина тоже его увидела. В сверхсекретном оповещении от флота сообщалось о сотнях новых червоточин чужаков, открывшихся в звездных системах Содружества.

ГЛАВА 11

«Марк!»

— А?

Он резко открыл глаза. Нет, он не спал на работе. Просто спокойно отдыхал, пока технобот вводил новую циклическую программу. Марк поморгал и уставился на соединение между генератором силового поля и его модулем вторичной фазовой синхронизации. Технобот установил затвор и убрал манипуляторы.

— Ага, выглядит неплохо. Теперь испытание мощности.

«Хорошо, активирую главную цепь», — отозвался Тейм.

Он был работником технической службы «Харибды» и потомком Найджела в девятнадцатом поколении. Марк с трудом разбирался в иерархии служащих клана Шелдонов. По сути, чем меньше номер поколения, тем ты более важный человек. Или считаешь себя таковым. Хотя Марк не мог не признать компетентности каждого, кто работал над проектом ковчегов. Его раздражало только едва уловимое чувство собственного превосходства, когда эти люди называли свои имена.

Цепочка светодиодов на корпусе модуля ожила, огоньки немного помигали и вскоре зажглись постоянным свечением. В виртуальном поле зрения Марка развернулась сопроводительная схема, отмеченная зелеными символами.

— Отлично, функциональность достигнута, — сказал он.

Марк зевнул, не закончив фразу, а затем задал очередную, уже пятую по счету, программу для технобота.

Несмотря на все опасения, стыковка сборочного участка фрегата к «Искателю» прошла успешно. Марк, запертый в механическом лабиринте и все время занятый своей работой, даже не заметил полета. Сейчас сборочный участок оставался на станции в поясе комет системы Уэссекс, и все ждали, пока Марк и его команда закончат «Харибду». Они не спали уже двадцать четыре часа, а многие еще и перед этим отработали полную смену.

Технобот отошел от генератора. Марк дрейфовал следом за ним, поглядывая на бесчисленные распорки и перекладины. Он знал, что начал допускать ошибки, и синяки на лице не давали ему об этом забыть. Всего лишь легкое столкновение с опорой — но прежде такого никогда не случалось. И не должно было случиться, не будь он так измотан.

— Что дальше?

«Тепловое взаимодействие с резервным квантовым пускателем по левому борту».

— Уже лечу.

Марк представления не имел, что это такое, да и не хотел знать. Он просто сосредоточился на подключении проклятых компонентов к системам энергоснабжения и вспомогательным устройствам. В виртуальном поле зрения появилась следующая схема с обозначенным местоположением пускателя. Марк начал карабкаться по остову корабля. Фрегат был на две трети покрыт защитным слоем — еще не активированным, но уже кажущимся до странности черным, материализованной тьмой, а не просто неотражающей поверхностью. Оставшиеся в защите прорехи обеспечивали доступ к пока не функционирующим системам, ожидающим человеческого вмешательства. Вокруг них суетились техноботы и члены бригады Марка. Экипаж «Харибды» — Отис, Тейм и Люк — прочно обосновался в кабине фрегата и проводил диагностику оттуда.

По дороге к цели Марк пролетел мимо разработчиков оружия. Он не мог удержаться, чтобы не посмотреть в их сторону: одиннадцать обычных на вид людей в комбинезонах и шлемах собрались вокруг ракеты. Еще на сборочной платформе о вооружении фрегатов ходили неясные слухи. Говорили о супероружии, способном защитить флот от любой угрозы. Марк не слишком вникал в эти дискуссии, несмотря на то что Лиз всегда жадно прислушивалась к сплетням. После полета с «Искателем» в его бригаде больше ни о чем и не разговаривали. Каждый раз, когда пути людей пересекались во время работы, они обменивались парой слов, и Марк, к своему немалому удивлению, в какой-то момент тоже ощутил интерес к оружию и, в свою очередь, стал рассказывать коллегам все, что ему удавалось услышать.

Механизма для загрузки ракет на сборочном участке не было, для этого этапа предполагалось задействовать другую линию, так что оружейникам приходилось импровизировать. Ракету привязали к манипулятору погрузчика средней мощности, и он стал медленно опускать ее в приемник. Снаряд выглядел достаточно обыденно: гладкий серебристо-стальной пятиметровый цилиндр с заметным утолщением посередине. Но при виде тревожно сосредоточенных лиц собравшихся вокруг специалистов у Марка по спине пробежала дрожь. Он больше не верил в слухи о простых уничтожителях планет и зарядах, деформирующих потоки кварков. То, что изобрели стоящие здесь люди, несло в себе куда большую угрозу. Это было видно по их глазам.

Такая боеголовка делала возможным геноцид. На Элане, убегая от чужаков, Марк сам без колебаний нажал бы кнопку. Теперь он испытывал сомнения. Люди вроде него никогда, никогда не сталкивались с подобным явлением.

Марк добрался до указанного в схеме участка корпуса, где открывался проход в глубину фрегата. Пускатель — золотистая сфера с торчащими из нее странными зелеными треугольниками — наполовину погрузился в узкую щель. Вокруг него образовался клубок неподключенных теплопроводящих волокон, на которых еще висели заводские бирки.

— Вот и я, — доложил Марк Тейму. — Ну, что тут натворили роботы?

* * *

Сигнал тревоги поступил Оскару, когда его «Дублин» был на орбите в тысяче километров над финским миром Ханко. До этого момента дежурство не доставляло никакой радости. Пять человек на протяжении десяти дней толклись в одной цилиндрической каюте. В сущности, это помещение, три на восемь метров, было не таким уж и плохим. Но из него выгородили секцию для сна и смехотворно маленькую туалетную кабинку, так что оставалось не так уж и много пространства. Невесомость помогала людям избегать столкновений, но и только. Вдоль задней переборки выстроились пять кресел — громоздкие мягкие кушетки с индивидуальными контактными площадками, камерами переработки отходов жизнедеятельности и диспенсерами жидкой пищи. После пристегивания — очень осторожного, чтобы не толкать соседей локтями и коленями, — кресло плавно опускалось в рубку управления. Оскар нередко говорил, что чувствует себя как на языке динозавра, заглатывающего добычу.

На рабочем месте у членов экипажа оставалось не больше полуметра до матово-черного изогнутого пульта управления с порталом высокого разрешения, заполненным тактическими схемами и графиками состояния корабля. Старший помощник Оскара, капитан-лейтенант Хайвел, утверждал, что в гробу намного просторнее, хотя света определенно меньше.

Слева от Оскара, проверявшего показания сенсоров, было место для Хайвела, а остальные кресла предназначались для старшего механика Тига, Дервлы, специалиста по сверхсветовым двигателям, и Рейбена, представителя Сиэтлского проекта.

Красные символы тревоги вспыхнули в виртуальном поле Оскара, когда Дервла находилась в спальном отсеке, а Хайвел в общей каюте поглощал размельченный до состояния жидкой кашицы бефстроганов. Станции обнаружения на Ханко и сенсоры на высокой орбите зарегистрировали семьдесят две червоточины, окружившие звезду Ханко на расстоянии трех а. е.

Выброс адреналина мгновенно разогнал дремотную хандру.

— Что там творится? — воскликнул Оскар. Информация с Первой базы, поступившая по секретному каналу через унисферу Ханко, показала, что подобному вторжению подверглось уже несколько миров Содружества. — Дервла, Хайвел, быстро сюда, — приказал он.

— Червоточины пропускают корабли, — сказал Тиг. — Боже, как быстро они движутся! И червоточины не меняют места, как в прошлый раз.

— Верно.

Оскар окинул взглядом развернувшуюся перед ним карту, затем сосредоточился на одной из червоточин. Корабли праймов вылетали из нее один за другим. Десять судов за первую же минуту. И это число следовало умножать на семьдесят два перехода.

— Корабли идентифицированы как боевые единицы третьего типа, — доложил Тиг. — Ускорение в восемь g, широкая схема рассеивания. Черт, нам не поймать эти червоточины ракетами Дювуа.

— Умно, — пробормотал Оскар.

На графике перед его глазами светящимися зелеными линиями обозначились траектории ракет Дювуа, выпущенных орбитальными станциями Ханко. Они были направлены на червоточины праймов, но, чтобы достичь цели, требовалось восемь минут.

— Они же успеют уйти до взрыва. Проклятье!

Виртуальные руки Оскара быстро задвигались между иконками в соответствии с действиями Рейбена. «Дублин» готовился к бою.

— Каков статус планеты?

— Активируются городские защитные поля, — ответил Тиг, — поднимаются крупные аэроботы. Орбитальные оборонительные станции под нашим контролем.

— Как будто это нам поможет!.. — проворчал Оскар.

— Ракеты Дювуа способны сбивать корабли, — заметил Рейбен. — От этих снарядов им не увернуться.

— Посмотри, какое у них рассеивание, — сказал ему Оскар. — Тратить по ракете Дювуа на каждый корабль не годится. С такими темпами они наводнят кораблями всю систему, а у нас нет ничего, чтобы им помешать. Дювуа были созданы для поражения стратегических целей.

— Орудия планетарной обороны справятся с любым приближающимся объектом, — сказал Тиг.

— Но не с армадой боевых кораблей. Они за час выставят против нас не одну тысячу.

— Но эвакуироваться невозможно, — заявил Хайвел. — Нельзя, чтобы этот ужас повторился. Должен же быть какой-то способ их остановить.

Оскар промолчал. Он не знал, как воспрепятствовать орде праймов. «Дублин» мог бы уничтожить сотню судов, но уже в одной этой системе их намного больше. А в поступившей сводке флота говорилось об атаках на сорок восемь миров Содружества. И повсюду праймы применяли один и тот же метод массированного запуска на большой дистанции.

Как только ракеты с орбитальных станций Ханко стали приближаться к червоточинам праймов, те мгновенно изменили местоположение.

— А мыбудем посылать свои ракеты Дювуа в червоточины? — спросил Рейбен. — Или попытаемся сбить несколько кораблей?

Оскар сверился с тактическим дисплеем и увидел, что в звездной системе находится уже более двух тысяч кораблей праймов.

— Пока ограничимся ударами по червоточинам. Если потребуется изменить тактику, командование флота нас об этом известит.

— Капитан, — окликнул его Хайвел. — Еще червоточины.

— Где?

— Наш гисрадар зарегистрировал активность в… четырехстах восьмидесяти тысячах километров от короны звезды.

— Где? — изумленно переспросил Оскар, решив, что он ослышался.

— Прямо над местным солнцем.

Оскар уставился на тактический дисплей, где происходила смена изображения, отражающего текущую ситуацию. Точно, червоточина открылась вплотную к звезде G-класса. Затем он увидел, что оттуда тоже появляются корабли.

— Запусти-ка к ним пару ракет Дювуа, — приказал он, хотя и сознавая, что это бесполезно, — на полет к новому источнику вторжения ракетам потребуется не меньше двух минут. — Что они там, черт побери, делают?

— Не знаю, — откликнулся Хайвел.

* * *

Напряженность в кабинете Уилсона достигла более высокого уровня, чем даже при первом вторжении праймов. Прошло всего пять минут, а ему уже захотелось прибегнуть к успокаивающей дыхательной гимнастике.

После первого вторжения на всех планетах Большой Дюжины, да и в других индустриально развитых мирах начался массовый выпуск компонентов для ракет. На них и на флотилию кораблей класса «Москва» потребовались колоссальные средства. Уровень защиты, установленный в последние несколько недель над планетами Содружества, удовлетворил даже Дмитрия Леопольдовича. А теперь получалось, что они снова недооценили праймов.

Ракеты Дювуа слишком долго летели к цели. Командование флота, разместившееся несколькими этажами ниже кабинета Уилсона в Пентагоне-2, разрабатывало возможные сценарии нападения праймов, в том числе и массированные атаки, и точечные бомбардировки. Командование не сообщило, что думает относительно появления праймов. Но каким бы ни был план атаки, оборона планет, даже при поддержке боевых кораблей, казалась все более сомнительным предприятием.

Предложение организовать эвакуацию звучало уже не раз. Уилсону очень не хотелось обращаться с ним к правительствам миров и ККТ, но он был в достаточной мере фаталистом, чтобы видеть, к чему приведет нападение чужаков.

В кабинете вместе с ним присутствовали Анна и Рафаэль Колумбия. Дмитрий Леопольдович, теперь почти постоянно работающий в Пентагоне-2, сгорбился на стуле, наблюдая за вихрями цветных точек в голографическом портале. Он пока почти ничего не сказал и время от времени замирал, явно обсуждая характер атаки со своей командой в Санкт-Петербурге. На связи по сверхсекретному каналу оставались Танде Саттон и Наташа Керсли. По обе стороны от Уилсона мерцали голографические изображения президента Дой и Найджела Шелдона. Дой по большей части молчала, а выражение тревоги на лице Шелдона было отчасти обвиняющим.

— Удары подтверждены в сорока восьми пунктах, — доложила Анна. — Все планеты, кроме Омолоя, Выборга, Ильичо и Лоуика, расположены во второй зоне.

— Примерно такой расстановки мы и ожидали, — сказал Дмитрий.

Он нисколько не преувеличивал. Его команда давала рекомендации по распределению боевых кораблей для поддержки сил планетарной обороны, и эти прогнозы оказались удивительно точными. Без дополнительной защиты осталось всего девять из сорока восьми подвергшихся нападению миров.

Уилсон немного помедлил, изучая общую схему на стратегическом дисплее. Проекторы в его кабинете представили карту Содружества в виде неровной сферы приблизительно в две сотни световых лет в поперечнике и с довольно расплывчатыми границами. Вторжение праймов было отражено алой полусферой с центром вокруг Утраченных двадцати трех планет, проникновение в пределы Содружества составляло около девяноста световых лет.

«Они снова пытаются захватить Уэссекс», — сказал Шелдон.

— Ты можешь воспользоваться червоточинами ККТ, чтобы отразить атаку? — спросил Рафаэль.

«Попробую», — ответил Найджел.

Его голографическая копия замерла.

Уилсон сосредоточился на Уэссексе. На увеличившемся изображении над планетой из числа Большой Дюжины появился корабль «Токио» и ракеты Дювуа, безуспешно гонявшиеся за червоточинами праймов. В звездной системе присутствовало уже более четырех тысяч кораблей. Но здесь их ждал достойный отпор. Все промышленные объекты на орбите Уэссекса были надежно защищены силовыми полями, атомными лазерами и собственными ракетными установками ближнего радиуса действия. Над Наррабри развернулось многослойное силовое поле. Орбиту на огромной высоте патрулировали крупные аэроботы. Станций орбитальной защиты здесь было больше, чем в любом другом мире.

«Когда же вы собираетесь применить квантовые ракеты?» — с оттенком раздражения в голосе спросила президент Дой.

— Как только позволит тактическая обстановка, — ответил Уилсон. — Это оружие предназначено для поражения основных целей или большого скопления кораблей. Ни того ни другого в данный момент мы не имеем. Корабли праймов летают далеко друг от друга. Но вблизи от наших планет они должны перегруппироваться.

«Вы хотите сказать, что они бесполезны?»

— В данной ситуации их эффективность сильно ограничена, — вступила в разговор Наташа Керсли.

«Кто-нибудь объяснит мне, когда это оружие можно применить с наибольшей эффективностью?»

— Когда их корабли снова начнут собираться в одном месте, мы сможем запустить эти ракеты, — пояснил Дмитрий.

Дой бросила в его сторону сердитый взгляд.

— Я бы хотела подчеркнуть, что даже в режиме минимального радиуса воздействия нельзя активировать квантовую ракету ближе, чем за миллион километров от любого населенного мира, — сказала Наташа. — И это действительно минимально допустимая дистанция. При взаимодействии хотя бы с массой одного корабля выброс радиации может нанести биосфере непоправимый ущерб. Это оружие Судного дня, госпожа президент. Оно не предназначено для ближнего боя.

«В таком случае стоило ли вооружать им корабли флота?» — спросила Дой.

— Я участвовала в его разработке и советовала его применять, — ответила Наташа. — В конечном счете решение о том, в какой ситуации его использовать, является политическим.

— Спасибо, Наташа, — поблагодарил Уилсон инженера, пока споры и взаимные обвинения не вышли из-под контроля.

— Активируются новые червоточины, — сказала Анна. — Они появляются вблизи звезд тех планет, которые подверглись нападению. Черт, как близко они открываются, всего в полумиллионе километров от короны! Таких червоточин уже семнадцать.

— Над звездами? — нахмурившись, уточнил Танде. — Непонятно. И что через них проходит?

Слабо окрашенное сияние вокруг него дрогнуло, отражая показания гисрадара.

— Множество кораблей, — ответила Анна. — Все запускают ракеты Дювуа; через несколько минут червоточины закроются.

— Переместятся, — поправил ее Дмитрий. — Через несколько минут они изменят местоположение.

Танде и Наташа обменялись несколькими фразами.

— Не нравится мне их позиция, — сказал Танде. — Смотрите, она везде одинакова. Червоточины открываются над экватором звезд и точно по одной линии с обитаемой планетой системы. Другими словами, в ближайшем к планете секторе.

— И что это значит? — спросил Рафаэль.

— Пока не знаю. Но это не совпадение. Адмирал, нам необходимо срочно узнать, что через них посылается.

— А это не могут быть квантовые ракеты? — предположил Уилсон.

Его слова на несколько мгновений вызвали всеобщее молчание. Уилсон взглянул на застывшее изображение Найджела; лидер Династии все еще разбирался с ситуацией над Уэссексом. Что же там может быть такого, что важнее нового поворота в обстановке?

— На это я не в состоянии ответить, — признался Танде. — Но такую вероятность тоже нельзя исключить.

— А что квантовая ракета может сделать со звездой?

Ученые переглянулись; ни один из них не горел желанием отвечать.

— Радиоактивное излучение, — сказала Наташа. — Оно станет чрезвычайно опасным.

— Не самое эффективное использование квантовой ракеты.

— А что еще это может быть? — спросил Уилсон, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Танде недоуменно развел руками.

— У нас появились заряды, преобразующие энергию, — заговорила Наташа. — И у праймов тоже. В данном случае это может быть крупномасштабный процесс, подпитываемый энергией самой звезды.

— Все планеты находятся на расстоянии не менее одной а. е., — возразил Рафаэль. — А зачастую и больше. И вы говорите о лучевом оружии?

— Вы хотели услышать альтернативное мнение, — запальчиво воскликнула Наташа.

— Детекторная сеть зарегистрировала тридцать восемь червоточин, открывшихся поблизости от звезд, — сообщила Анна.

Виртуальный палец Уилсона подошел к иконке «Токио» и остановился. В этот момент он сам себя ненавидел, но главным фактором оставалось нападение чужаков. Любое его действие сегодня может определить судьбу всего Содружества. Ему необходима информация от того, кому он вправе всецело доверять. Уилсон прикоснулся к иконке «Дублина».

— Оскар?

«Я здесь, адмирал».

— Нам необходимо знать, что проходит через червоточину поблизости от звезды.

«Гисрадар засек сигналы, соответствующие четвертому и седьмому классу кораблей праймов. Мы запустили туда парочку ракет Дювуа, чтобы заставить их закрыться».

— Это мне известно, но необходимы подробности. Нужно сделать облет. Оставайся в гиперпространстве, но предоставь нам высококачественное изображение. Мы должны знать, что затевают там эти ублюдки.

«Ты хочешь, чтобы мы ушли с орбиты Ханко?»

— Да. Об остальных червоточинах позаботится планетарная оборона. Если характер атаки изменится, ты можешь сразу же вернуться.

«Понятно, ухожу с орбиты».

— С Буунгейта доложили об открытии червоточины рядом со звездой, — сообщила Анна. — Ситуация повторилась для всех сорока восьми светил. Неизвестно, что они задумали, но это происходит в каждой атакованной звездной системе. Через червоточины доставлены большие группы кораблей.

— У кораблей праймов должны быть чрезвычайно мощные силовые поля, чтобы оставаться на таком минимальном удалении от звезды, — сказал Рафаэль. — Это невероятно близко.

— А корабль класса «Москва» способен подойти так близко? — спросил Уилсон.

Он непроизвольно представил себе, какая опасность угрожает «Дублину» в случае выхода в реальное пространство в полумиллионе километров от звезды G-класса.

— Да, — ответил Танде. — Но я бы не советовал вступать в бой при таком положении. Уровень воздействия наверняка вызовет перегрузку.

— Значит, это относится и к кораблям праймов, — сказал Рафаэль.

— Несомненно.

— Что же они задумали? — прошептал Уилсон.

Его виртуальные руки переставили несколько иконок, и тактический дисплей немного уменьшился, уступая место информации с гисрадара «Дублина». Червоточина праймов сохраняла постоянную позицию в четырехстах восьмидесяти километрах от звезды мира Ханко. К ней быстро приближались две ракеты Дювуа, выпущенные по приказу Оскара. За десять секунд до взрыва червоточина закрылась.

— Она вновь открывается, — сказал Танде, следя за проекцией. — В двадцати миллионах километров.

— Ракеты Дювуа приближаются к цели, — сообщила Анна. — Пока ничего не происходит.

Гисрадар «Дублина» показал, что шестьдесят три корабля праймов, вылетевшие из червоточины, быстро удаляются от перехода. Каждый из них выпустил залп ракет с высоким ускорением. Расширяющееся кольцо достигло в поперечнике уже пяти тысяч километров. На периферии вспыхнули ядерные взрывы. В тот же момент изображение с гисрадара сменилось беспорядочным мерцанием.

— Что происходит? — спросил Уилсон.

«Интерференция, — доложил Оскар. — Ядерные взрывы каким-то образом вызывают импульсы экзотической энергии. Они сбивают наш гисрадар».

— Это и есть функция превращения энергии, которую мы не получили, — сказал Танде. — Прямое преобразование в экзотическое состояние. Наташа?

— Что ж, вполне возможно, — согласилась Наташа. В ее словах звучала не столько тревога, сколько любопытство. — Я удивляюсь, как этот процесс при таких условиях не вызывает распада.

— Вы отвлекаетесь от самого главного, — заметил Дмитрий.

— Что же это? — холодно осведомилась Наташа.

— Они прилагают колоссальные усилия, чтобы спрятать от нас что-то, что находится над звездами. — Он показал на изображение с «Дублина», демонстрирующее плавную кривую звезды. Однородность картины нарушало мерцающее облако серебристых и золотистых частиц, закрывающее больше половины поверхности. — Это единственная слепая зона во всей звездной системе. Под пеленой помех что-то происходит. Что-то чрезвычайно важное, имеющее отношение к атаке.

— Праймы генерируют аналогичные помехи и в других системах, — добавила Анна. — Повторяются одни и те же действия.

— Оскар, мы должны узнать, что они скрывают.

Уилсон надеялся, что голос не выдаст испытываемой им тревоги. Но если у праймов имеется оружие, равное по мощности квантовым ракетам или даже превосходящее их, значит, война окончена. Большая часть его семьи улетит на ковчегах, строительство которых над Лос-Вадой перешло в последнюю стадию. Если только успеют до него добраться. Сам он считал себя в относительной безопасности на Высоком Ангеле, хотя бог знает, куда может улететь чужак.

«Все понял, — ответил ему Оскар. — В такой близости от звезды стандартные сенсоры бесполезны. Мы подойдем ближе».

— Удачи, — отозвался Уилсон.

* * *

Первый толчок стал для Оскара полной неожиданностью. Сердце немедленно отреагировало учащением пульса.

— Что за чертовщина?

Все остальные подняли головы с кресел и удивленно оглядывались. Что они надеялись увидеть, Оскар не мог себе и представить. Трещину в корпусе, сквозь которую врывается солнечный ветер? Чушь! Он давно знал, что любое воздействие, способное вызвать сотрясение корабля, попросту уничтожит его, и смирился с этой мыслью. Но корабль снова вздрогнул, уже сильнее, а экипаж все еще был жив и невредим.

— Кто-нибудь мне ответит?

— Я думаю, это потоки экзотической энергии от ядерных взрывов с функцией изменения состояния, — сказала Дервла. — Вокруг нашего компрессионного волнового фронта я заметила множество необычных флуктуаций.

— Великолепно! — воскликнул Оскар. — Новая угроза. Насколько это может нам навредить?

— Точно не знаю, — ответила она. — При обучении мы не обсуждали ничего подобного. Но я не думаю, что это может пробить наш барьер.

От очередного толчка тело Оскара непроизвольно напряглось, а удерживающие его ремни завибрировали. Корабль как будто прыгал по пенящимся бурунам. Голографический дисплей так дрожал, что было трудно сфокусировать зрение. Оскар переключился к первостепенной информации. И как раз вовремя — в следующее мгновение он ощутил еще один толчок. В узкой рубке послышалось чье-то ругательство.

— Десять секунд до запуска ракет, — доложил Хайвел.

Оскар сверился с навигационной сетью. Их корабль летел к звезде примерно на четырехкратной скорости света. Хотелось поговорить с Дервлой и убедиться, что курс верен, но хорошему капитану не следовало отвлекать экипаж в самый неподходящий момент. И Оскар доверил ей свою жизнь.

Дервла направила корабль к звезде по длинной кривой, огибающей скопление праймов с юга на высоте четырехсот тысяч километров. После прохождения барьера взрывов сотрясающие судно толчки стали уменьшаться.

Хайвел вместе с СИ корабля внедрил фильтрующие программы, и картинка с гисрадара стала более четкой. Импульсы экзотической энергии теперь обозначались темными расходящимися кругами с постепенно уменьшающейся интенсивностью.

— Корабли все еще там, — сообщил Хайвел. — И выпускают феноменальные залпы ракет даже по стандартам праймов. Ой! Постойте-ка… — После команды сместить фокус на сто восемьдесят градусов изображение резко дернулось. — А это что такое?

В центре картинки появилась одинокая точка, стремительно летящая к звезде.

Оскар просмотрел сопутствующую информацию.

— Господи, да у нее ускорение в сотню g!

— Через две минуты объект достигнет короны звезды, — сказал Хайвел. — Что же это?

— Я не знаю, но мне это не нравится. Уилсон, ты получаешь информацию с нашего гисрадара?

«Да, — последовал ответ. — Ты не мог бы сбить его ракетами Дювуа?»

— При такой близости к массе звезды — нет, — ответил Рейбен. — Слишком сильное гравитационное отклонение.

— Он прав, — добавила Дервла, — наш генератор червоточин с трудом поддерживает целостность поля. На таком расстоянии от звезды действуют колоссальные гравитационные искажения.

«Оскар, нам крайне важно узнать, для чего предназначено это устройство, — настаивал Уилсон. — Я прошу вас выйти в реальное пространство и применить все стандартные сенсоры».

Оскар уловил по крайней мере два тяжелых вздоха в рубке.

— Все понял, останавливаюсь для стандартного обзора.

— Интересно, выдержит ли наше силовое поле? — пробормотал Хайвел.

— На таком расстоянии выдержит, — заверил его Тиг. — Только нельзя вступать в бой с кораблями праймов.

— Постараюсь не забыть, — сухо откликнулся Оскар. — Ладно, Дервла, выводи нас из червоточины. Хайвел, как только окажемся в реальном пространстве, запускай все имеющиеся датчики.

— Есть, сэр.

Оскар ничего не мог с собой поделать: перед самым выходом он невольно напрягся. Но «Дублин» выскользнул из червоточины, и ничего не произошло. Не было ни ослепительного белого света, ни непереносимого жара, затопляющего рубку. «Черт, я становлюсь слишком нервным», — подумал Оскар. Он пару раз моргнул и начал изучать показания сенсоров.

Сенсоры визуального наблюдения показывали Вселенную, разделенную на две части. Черную и белую. На мгновение Оскар вновь перенесся на «Второй шанс», летящий над барьером вокруг Альфы Дайсона. Тогда барьер делил космос на два четких сектора. В этот раз граница, проходящая в четырехстах километрах, была совсем не такой четкой. Звездная корона находилась в непрерывном турбулентном движении, пульсации, и волны выбрасывали наружу вихри светящихся частиц, над бурлящей поверхностью газов вздымались призрачные протуберанцы, пляшущие в интенсивном магнитном поле. А небо над «Вторым шансом» мерцало неоновыми огоньками кораблей и ракет праймов.

— Они нас заметили, — сказал Хайвел. — Ракеты изменяют курс. Ускорение двадцать g.

— Сколько у нас времени? — спросил Оскар.

— До номинальной дистанции взрывов около пяти минут.

— Хорошо. Что можно сказать о летящем к звезде аппарате?

Танде нацелил на объект все имеющиеся сенсоры. Изображение расширилось. Аппарат несся прямо на звезду с ускорением двадцать g. Позади него на тысячи километров тянулся хвост клубящейся плазмы. Защитное поле расходилось фиолетовыми кругами, немедленно уносимыми солнечным ветром.

— У него чрезвычайно мощное защитное поле, — сказал Тиг. — Я не уверен, что мы могли бы выжить в подобных условиях. Похоже, аппарат создан специально для этой цели.

— Так что же за устройство они отправили к звезде? — раздраженно спросил Хайвел.

— Ничего хорошего, — отозвался Рейбен. — Каким бы мощным ни было защитное поле, этот аппарат недолго протянет. Плотность короны продолжит увеличиваться, а на такой скорости любой удар окажется губительным.

— Но там же нет… — начал было Хайвел. — Ого, ядерный двигатель отключился.

Оскар не отрываясь смотрел, как темная точка пронзает суперактивную плазму. Внезапно он осознал, что надолго задержал дыхание.

— Неужели это квантовая ракета? — спросил он.

— В таком случае мы все мертвы, — ответил Рейбен. — Но даже если его силовое поле выдержит до самой хромосферы, эффект от взрыва для Ханко будет минимальным. Если уж их применять, то надо бить по самой планете, а не тратить зря в целой а. е. от мира, как в нашем случае.

Оскар выжидал, наблюдая за скользящим вниз аппаратом. Он пытался вспомнить, успел ли обновить воспоминания в страховочном хранилище. Возможно, не успел. Он проделал это нынешним утром, а потом решил, что вряд ли захочет вспоминать время, проведенное на борту «Дублина». Хотя… может, стоит оставить своей следующей сущности послание, что он не хотел вспоминать об этом периоде? Какая глупость!

— Вот и началось! — озабоченно воскликнул Хайвел.

Оскар с удивлением заметил, что характер квантовых возмущений меняется. На изображении от загадочного устройства развернулись гигантские тысячекилометровые лепестки измененного квантового поля, перекрывающие друг друга. Затем они начали вращаться.

— Магнитный эффект нарастает, — предупредил Хайвел.

Массивные индукционные линии стали поворачиваться вокруг эфемерных квантовых крыльев. Потоки плазмы начали сворачивать по плавной кривой.

— Что за чертовщина? — забеспокоилась Дервла.

— Уилсон? — окликнул Оскар своего друга. — Кто-нибудь из Сиэтлского проекта может это объяснить?

Квантовые лепестки, отходящие от аппарата, достигли пяти тысяч километров в диаметре. И они заметно ускорили свое движение. Создаваемый ими клубок в короне звезды был хорошо виден с «Дублина» благодаря оптическим сенсорам, снабженным сильнейшими фильтрами.

«Пока нет», — ответил Уилсон.

— Капитан, — обратился к Оскару Рейбен. — Ракеты праймов уже близко. Если придется отражать какое-то энергетическое воздействие со стороны этого аппарата, да еще получать удары ракет, нам придется несладко.

— Запусти противоракетный залп, — приказал Оскар. — Мы должны оставаться здесь и доложить обо всем, что происходит.

Он понимал, насколько это важно для флота.

— До верхней границы короны объекту осталась одна минута, — доложил Хайвел. — Он здорово влияет на солнечный ветер.

— Ты уверен, что устройство не выдержит удара?

— Не знаю. Оно сильно изменилось, и квантовые флуктуации ядра тоже меняются. Я уже не могу сказать, что это.

— О чем ты?

— Теперь объект нельзя назвать чистой материей. Искажения очень странные. Он как будто объединяется с силовым полем. А квантовые характеристики… Никогда не видел ничего подобного.

Оскар снова обратился к показаниям сенсоров. Вращающиеся крылья вокруг аппарата выросли почти до семи тысяч километров. На дисплее рубки они выделялись на фоне короны темными эллипсами. Бурлящая вокруг них плазма выбрасывала в космос колоссальные завитки, постепенно исчезающие по мере удаления от звезды. Масштаб происходящего вызывал тревогу.

— Если это не материя, что же это такое?

— Что-то вроде энергетического ядра. Но я не уверен. Оно оказывает странное действие на свойства окружающего вещества.

Аппарат праймов нырнул в корону звезды. Со стороны это было похоже на вхождение кометы в атмосферу пригодного для жизни людей мира. Раскаленный до миллиона градусов наружный слой взвился огромным факелом выше всех протуберанцев. Каскад плазмы обрушился вниз и снова был подхвачен закрученным потоком магнитного поля. Внутри еще не успевшего осесть столба зародился второй, не менее мощный; более холодное вещество хромосферы вырвалось наружу, словно стараясь убежать от деформации, вызванной вторжением чужеродного тела.

— Вот дьявол! — буркнул Оскар.

— И что это им дает? — возмутилась Дервла.

— Квантовый эффект все еще действует и даже увеличивается, — сообщил Хайвел. — Аппарат вызывает возмущения в короне, возможно, и в фотосфере тоже. Колоссальная мощь.

— Не дает ране затянуться, — пробормотал Оскар. Пятно на поверхности звезды было заметно сразу в нескольких спектрах: квантовом, магнитном, оптическом. — Радиация! — внезапно воскликнул он. — Хайвел, каков уровень излучения?

— Поднимается, и очень быстро. Господи! Капитан, надо немедленно убираться, мы ведь прямо над пятном.

— Я поддерживаю, — добавил Рейбен. — Через минуту нас догонят ракеты.

— Дервла, перебрось нас на четверть миллиона километров вверх и в сторону.

— Есть, сэр.

На тридцать секунд «Дублин» перешел на сверхсветовую скорость — это время потребовалось Дервле, чтобы ввести новые координаты выхода из червоточины.

Сенсорные датчики корабля сейчас же были направлены на зону турбулентности. Часть короны звезды вздымалась плотным конусом, разбрасывающим потоки плазмы. И он продолжал расти.

— Аппарат все еще работает, — сказал Хайвел. — Квантовые флуктуации регистрируются на прежнем уровне. Магнитная активность возрастает. Проклятое устройство стягивает силовые линии, словно жгуты.

«Оскар, — послышался голос Уилсона. — Танде и Наташа пришли к выводу, что мы наблюдаем за „бомбой-вспышкой" в действии».

— Что? — изумленно переспросил Оскар. — Ты говоришь о бомбе, вызвавшей вспышку на Дальней?

«Вероятно. — Голос Уилсона звучал абсолютно спокойно. — Возмущение короны вызвало колоссальный выброс частиц, и процесс нарастает. Радиация испепелит Ханко, и мы даже не знаем, сколько времени продлится излучение. Вспышка на Дальней продолжалась целую неделю. Оскар, биосфера этого не выдержит».

— Проклятье!

Несмотря на то что планете, которую он должен был защищать, грозила катастрофа, Оскар пытался понять, как праймы получили «бомбу-вспышку». Вероятно, информацию о ней каким-то образом передал Звездный Странник. Не эти ли данные транслировала антенна «Второго шанса»?

«Они намерены стерилизовать все звездные системы, где произошло вторжение, — продолжал Уилсон. — И нам придется эвакуировать сорок восемь миров».

— И это только сегодня, — проворчал Рейбен.

— Что будем делать? — спросил Оскар. — Сможет ли квантовая ракета справиться с «бомбой-вспышкой»? Что думают Танде и Наташа?

— Это пока неизвестно. Но необходимо выяснить. Тебе придется подвести «Дублин» как можно ближе к звезде и запустить квантовую ракету. Настрой ее на максимальный радиус поражения.

— Понятно.

— Адмирал, использование квантовой ракеты на данном этапе только увеличит мощность выброса, — вмешался Рейбен. — Излучение станет еще сильнее.

«Мы это понимаем, Рейбен, — ответила Наташа. — Но даже при максимальном радиусе квантовой ракеты процесс преобразования энергии длится очень недолго. Если „бомба-вспышка“ будет уничтожена, от излучения пострадает только половина планеты. Выбора у нас нет, и остается только молиться, чтобы это помогло».

— Все понял.

— Хорошо, — сказал Оскар. — Рейбен, активируй квантовую ракету и переводи в режим максимального воздействия. Я ввожу санкционирующий код. Хайвел?

— Код ввел, — ответил старший помощник.

В виртуальном поле зрения Оскара появился значок, свидетельствующий о готовности квантовой ракеты.

— Спасибо. Дервла, перебрасывай нас как можно ближе к звезде. Мы там не будем задерживаться надолго.

— Есть, сэр.

— На расстоянии ста тысяч километров мы продержимся пять секунд, — подсказал Тиг.

— Отлично. Поехали.

«Марк, нам очень нужно подключить эти регуляторы с магнитными шунтами».

Тейм очень старался говорить спокойно, но его голос охрип и дрожал от напряжения, неизбежного для человека, проведшего сорок часов без сна и накачанного кофеином. Человека, впадавшего в отчаяние. Совсем рядом с «Искателем» уже летали корабли праймов. На звезду Уэссекса опускалась «бомба-вспышка». Близился закат всей человеческой расы.

* * *

«Только не давить!»

Марк даже и не думал отвечать. Он не смел отвлекаться от работы. Перед глазами уже поплыли алые пятна. Руки дрожали. Хотя массивные перчатки со встроенными микроинструментами это скрывали. На сборочном участке фрегатов царил вакуум. Все было готово для выхода корабля в космос, прямо в бой. Кроме бастующих регуляторов. Марк работал прямо на несущей раме, устроившись рядом с одним из девяти модулей. Все высокомощные кабели уже были подключены к источнику энергии; Марку осталось исправить управляющую программу. Столбцы бледно-зеленых строчек текста высотой с небоскреб непрерывно текли в его виртуальном поле зрения. По мере прохождения он исправлял и изменял программу, руководствуясь только инстинктом, отдаленными воспоминаниями о подаче энергии в системы, которые он ремонтировал в прошлом. Простейшие поправки и вставки, хранящиеся в старых файлах, перерабатывались в новые инструкции, трансформирующие программу в нечто новое, что, как он чувствовал, должно работать.

«Марк, мне очень не хочется тебя отвлекать, но не мог бы ты хоть приблизительно обозначить время?» — спросил Найджел Шелдон.

Он лучше контролировал свой голос, чем Тейм, но скрыть сжигающей его тревоги не мог.

— Я пытаюсь, — простонал Марк. — Я пытаюсь!

Глаза заволокло жгучей влагой. Он сморгнул слезы. Перед виртуальным взглядом проплывали светящиеся строчки. Последняя вставка, внесенная в обратную связь, напомнила ему об автоподборщике из долины Улон. Запуская программу, он даже ощутил дуновение влажного воздуха, напоенного сладким ароматом созревших ягод.

Какой-то красный огонек сменился зеленым.

«Работает! — закричал Тейм. — Подача энергии восстановлена. Марк, черт побери, ты справился».

Перед визором Марка красные огоньки на корпусе регулятора стали зелеными. По телу пробежала дрожь облегчения. Эл-дворецкий начал вводить копии программы в остальные модули фрегата.

— Фантастика! — Даттон-Смит похлопал Марка по плечу. — Пойдем.

Марк даже не пошевелился. Не смог. Его мускулы отказывались повиноваться. Он просто свернулся в клубок.

— Ладно, Марк, — добродушно произнес Даттон-Смит.

Он оттащил своего начальника от небольшого проема, и в следующее мгновение мощный манипулятор поставил секцию корпуса на место. Вслед за этим СИ сборочного участка дал команду закрыть все модули.

Даттон-Смит, цепляясь за поручни, медленно оттащил безвольно обвисшее тело Марка от «Харибды». Затем от корабля отошли телескопические мостки. Фрегат плавно выскользнул в открытый космос. Не было ни грохота двигателей, ни выброса продуктов сгорания, ни пламени из хвостовых дюз. «Харибда» перемещалась благодаря гравипространственному манипулятору. Абсолютно черный корпус на мгновение заслонил несколько тусклых звезд и растворился в темноте.

* * *

Реакция человеческого флота на второе вторжение полностью оправдала ожидания Утеса Утреннего Света. Их ракеты и лучевые установки вполне могли бы справиться с защитой планет, если бы он снова открыл червоточины на низкой орбите. Но он послал флотилии кораблей к звездам этих миров, оставляя их на большом расстоянии от человеческих орудий. Сразу последовали залпы сверхсветовых ракет, но период перелета дал возможность Утесу Утреннего Света выпустить сотни кораблей, не подвергая их угрозе взрыва. Когда ракеты приближались, он перемещал червоточины и продолжал запускать корабли.

Закончив рассеивать корабли, Утес Утреннего Света приступил ко второй стадии.

В каждой из звездных систем открылись новые червоточины, расположенные в непосредственной близости от светил. Сильнейшие лучи озарили астероиды и установленное на них оборудование на всей промежуточной базе. Корабли разошлись вокруг звезд, образовав защитный периметр. Как и ожидалось, никакой обороны здесь люди не устанавливали.

Утес Утреннего Света послал на все сорок восемь звезд снаряды, разрушающие корону. Корабли прикрытия запустили отвлекающие помехи.

Только в одной системе люди отправили корабль для исследований. Утесу Утреннего Света больше ничего не оставалось, кроме как ждать и наблюдать. Снаряды, разрушающие корону, стали самыми автоматизированными устройствами из всех, что он создал. В такие мелкие машины невозможно было поместить группу иммобайлов, и потому приходилось рассчитывать на электронику, что его сильно огорчало.

Кое-кто из соперничающих с ним иммобайлов создал свои версии техники для разрыва короны звезд — за сотни лет до возведения барьера. Но никто не успел их испытать, поскольку в условиях заточения в домашнем мире это означало бы гибель всех праймов. Разработки оставались в теории более тысячи лет, пока не рухнул барьер.

После уничтожения всех других групп Утес Утреннего Света с удивлением обнаружил, что кое-кто все же построил такие машины. В результате исследования гаснущих мыслей иммобайлов он узнал, что его растущее могущество сильно их беспокоило и эти аппараты должны были стать последним средством устрашения. Открытие червоточин позволило Утесу Утреннего Света провести сравнительные испытания. Он посылал к звездам имеющиеся в его распоряжении устройства и наблюдал за результатами. Не без удовольствия он узнал, что его собственный проект был одним из лучших.

Теперь он смотрел, как произведенные нарушения перерастают в солнечные вспышки, посылающие колоссальные потоки радиации на миры Содружества. Все формы жизни на этих планетах ослабеют и погибнут. Таким образом просто и эффективно будут решены все проблемы. Утес Утреннего Света столкнулся с неожиданными трудностями, когда начал выращивать урожаи на двадцати трех завоеванных планетах. Семена обычно прорастали, но в самом раннем возрасте поражались неизвестными болезнями, различными на разных планетах и континентах, и погибали.

Как ни странно, объяснение было найдено в человеческих источниках. В каждом мире существовали свои почвенные бактерии. Кое-чего Утес Утреннего Света тогда не понял, но впоследствии все стало ясно. Кроме того, существовали миллиарды спор, вирусов и прочих микроорганизмов, да еще и насекомых, которые могли поглощать или уничтожать основу питания праймов. Люди решали эту проблему путем генетической модификации земных растений, позволяющей получать урожаи на завоеванных планетах. Они создавали внеземные версии культур, служивших им пищей. Растения сохраняли свой вид, но внутриклеточные биохимические процессы в них изменялись. Ничто так не удивляло Утес Утреннего Света, как это открытие. Он не мог понять, как люди так легко отказывались от своего биологического наследия. Неужели непрерывность эволюции ничего для них не значила? Вероятно, нет.

Человеческий корабль над Ханко отскочил от набухающего выброса, но вскоре вернулся и подошел так близко к звезде, что Утес Утреннего Света с трудом мог за ним уследить. Датчик на одном из его кораблей прикрытия зарегистрировал электромагнитный импульс, соответствующий запуску какого-то снаряда с ядерным двигателем. Затем корабль людей снова скрылся. Утес Утреннего Света ждал, что произойдет дальше. Представить себе снаряд, способный уничтожить его аппарат в короне звезды, он не мог.

После вспышки радиации, когда все сорок восемь планет будут очищены от враждебных форм жизни, он заселит их праймами. И это станет началом прай-меризации Галактики. Люди, лишенные пищи, будут вынуждены покинуть свои миры, а их машины и оборудование останутся. Если даже люди начнут бороться за мертвые планеты, флотилии праймов безо всякого риска быстро подавят любое сопротивление. Это был выгодный метод завоевания. Утес Утреннего Света потратил колоссальные ресурсы на то, чтобы ликвидировать последствия боев в двадцати трех новых мирах, а потом еще столкнулся с партизанским сопротивлением. Машины и технологии людей, конечно, полезны, но ради обладания ими пришлось заплатить слишком высокую цену. А вторая волна вторжения охватывает и Уэссекс, один из миров Большой Дюжины, отличающийся высокопроизводительной промышленностью. На этот раз Утес Утреннего Света не намерен был отступать.

Необычайная яркость вспышки поразила Утес Утреннего Света. Он на миг решил, что отказали одновременно все его датчики. Поверхность солнца Ханко угрожающе вздулась. Образовался гигантский, до самой фотосферы, кратер, прервавший еще поднимающуюся вспышку. Из его центра вырвался огромный шар плазмы, словно звезда родила дитя собственного вида. Жесткая радиация хлестнула по кораблям прикрытия, в одно мгновение обратив их в пепел.

Утес Утреннего Света не сразу понял, что произошло со звездой Ханко. Когда он приоткрыл червоточину в пяти миллионах километров от светила и осторожно выдвинул датчики, то увидел, как опадает стена кратера, а по поверхности солнца расходится круговая волна. Шар плазмы оторвался от короны и, стремительно расширяясь, унесся в космос с околосветовой скоростью. В бурлящем пламени короны звезды Утес Утреннего Света уже не смог обнаружить признаков вспышки. Не наблюдалось и квантового эффекта, производимого его аппаратом.

Масштаб явления потряс воображение Утеса Утреннего Света. Он даже не подозревал, что люди обладают таким чудовищным оружием. И впервые после падения барьера он начал сомневаться в целесообразности своих действий.

* * *

— Работает! — с усмешкой воскликнул Танде. — Вспышка прервана.

— Да она просто потерялась на фоне возросшего уровня излучения, — усомнился Рафаэль.

Все собравшиеся в кабинете Уилсона не отрываясь смотрели на изображение, получаемое с «Дублина», который теперь находился в десяти миллионах километров от звезды Ханко. Уилсон видел, как после взрыва квантовой ракеты от короны расходятся медленные волны. Затем появилась информация о размерах, и он понял, что они не такие уж и медленные. Нарушения в магнитном поле вызвали чудовищные протуберанцы. Плазменный шар, отлетевший от опадающего кратера на два миллиона километров, достиг размеров Сатурна и быстро остывал. Межмолекулярное сцепление в нем стремительно слабело, и за огненным клубком, словно хвост кометы, тянулся призрачный поток исчезающих ионов. Жесткое излучение из центра взрыва тоже быстро уменьшалось. Тем не менее силовое поле «Дублина» работало на пределе возможностей, сдерживая его натиск.

— Зато оно быстро иссякнет, — немедленно возразил Танде. — И закон обратной квадратичной зависимости в данном случае работает на нас. В конце концов, до Ханко больше девяноста миллионов миль.

— У нас не было альтернативы, — сказала Наташа. — При таком варианте биосфера планеты имеет шанс сохраниться в полном объеме.

— Я знаю, — мрачно ответил Рафаэль. — Прошу прощения, но хотелось бы найти менее разрушительное решение.

— И все же это решение проблемы, — заметил Уилсон. — И единственно возможное для нас. Анна, я приказываю всем кораблям бомбардировать «вспышки» квантовыми ракетами. Надо все их погасить.

— Есть, сэр. У нас девять планет из сорока восьми не имеют прикрытия боевыми кораблями.

Ей было явно неприятно напоминать об этом.

— Проклятье! Направь туда корабли, откуда только возможно.

— Командование флота уже разрабатывает самые короткие маршруты.

На тактическом дисплее появились иконки кораблей, покидающих орбиты на сверхсветовой скорости. Уилсон позволил себе поверить, что все они доберутся вовремя, что ущерб от излучения будет минимальным. Но он понимал, что даже в этом случае, даже если биосфера в каждом из атакованных миров сохранится, их обитатели захотят уехать. Люди окажутся слишком напуганы. И у них будут все основания для этого. Поток беженцев, стремящихся переехать на другой конец Содружества, будет колоссальным. Правительства планет не смогут с ним справиться. Они до сих пор испытывают огромные трудности с размещением и поддержкой беженцев с Утраченных двадцати трех планет.

— Мы можем перекрыть сеть ККТ? — спросил Уилсон у президента.

Найджел Шелдон все еще не вернулся, и его неподвижное изображение мерцало в кабинете, словно привидение. Уилсон начинал подозревать, что лидер Династии уже готовит к побегу свои ковчеги.

— Простите? — изумилась Дой.

— Мы должны предотвратить паническое бегство из пострадавших от нападения миров. Содружеству не справиться с населением сорока восьми планет. Я сомневаюсь, что даже ККТ сумеет перевезти такое количество людей.

— Но если жители останутся, они пострадают от радиации. Нельзя же обрекать их на страдания, и уж тем более я не могу их к этому принуждать.

— Под защитой силовых полей никто не пострадает.

— А как же остальные?

— Мы получили сообщения о закрытии станций ККТ в большинстве миров, подвергшихся атаке праймов, — сказал Рафаэль.

— Что?

— Похоже, что Уэссекс перекрыл все связи со второй зоной космоса.

Уилсон и Дой одновременно повернулись к голографическому образу Найджела Шелдона. Уилсон попытался связаться с ним через унисферу, воспользовавшись частным каналом второго уровня. Но вызов принят не был.

— Черт тебя побери! Чем ты занимаешься?

— Наверное, пытается помешать праймам, используя свои червоточины, — предположил Рафаэль.

— У нас имеется какая-то информация на этот счет? — спросил Уилсон у Анны.

— Адмирал, — вмешался Дмитрий, — сейчас это не столь важно. Вы должны сосредоточить внимание на Вратах Ада и их уничтожении. Как только праймы начнут восстанавливать червоточины, они станут забрасывать Содружество «бомбами-вспышками». Мы только что продемонстрировали им свое главное оружие. Всем понятно, что праймы стремятся нас уничтожить. Ответный удар последует незамедлительно, и он будет крайне жестоким. Надо их остановить. Следующий час покажет, выживет ли Содружество как таковое и будет ли вообще кому заботиться о беженцах.

Уилсон медленно кивнул. Ему пришлось прибегнуть к дыхательной гимнастике, поскольку уже не получалось удержать дрожь в руках. Вопрос о беженцах был просто отвлекающим маневром. Уилсон не мог заставить себя принять следующее решение.

«Это слишком много для одного человека. Я еще не готов. — С его губ сорвался смешок, исполненный презрения к самому себе и вызвавший удивленные взгляды окружающих. — И сколько же времени мне требуется на подготовку? Я ведь прожил уже больше трех сотен лет».

— Анна, передай приказ на «Каир» и «Багдад». Пусть отправятся к Вратам Ада и обстреливают квантовыми ракетами все сооружения праймов, какие только там обнаружат. Силовые поля должны быть разрушены, генераторы переходов — уничтожены.

— Есть, сэр.

Анна приступила к вводу информации для командования флота.

Уилсон вновь обратился к тактическому дисплею. Теперь, когда он сделалпервый шаг, когда взял на себя эту ответственность, решения и приказы показались ему простыми и логически обоснованными. И сердце в его груди вновь забилось ритмично и ровно.

— Когда? — задала вопрос Дой.

— Им потребуется три дня, чтобы туда добраться. Возможно, это слишком долго. Но даже если кораблям не удастся приблизиться к Вратам Ада, своими квантовыми ракетами они в состоянии выбить дух из местной звезды. Это принесет обосновавшимся там праймам немалый урон.

— Понятно.

Она казалась крайне расстроенной, словно все было кончено. Уилсону даже не хотелось смотреть на нее. Если праймы примутся обстреливать «бомбами-вспышками» другие звезды, с Содружеством будет покончено. На предотвращение катастрофы у человечества есть три дня.

«Я дал три дня».

На тактическом дисплее отражались вспышки: это взрывались уже запущенные «бомбы-вспышки». Они запускали потоки радиации на беспомощные миры.

— Предупреди правительства планет, — сказал Уилсон. — Передай, что люди должны оставаться в убежищах.

— Там это и так поняли, — заметил Рафаэль. — Уилсон, мне очень жаль, но у нас не было других вариантов.

— Да, конечно.

Уилсон глубоко вздохнул, глядя на изображение. Радиация, вызванная квантовыми ракетами, в конечном итоге приведет к гибели миллионов людей. Они умрут, потому что он отдал приказ.

* * *

— Неудачный день, — пробормотал Найджел Шелдон. — И становится все хуже.

Его расширенное сознание подключилось к системе управления генераторами червоточин на Уэссексе. Все движение по станции было остановлено по его приказу некоторое время назад, и червоточины опустели. Восемь из них он отключил от удаленных переходов, а выходные отверстия перевел на Уэссекс. Датчики, размещенные над Уэссексом, определили положение червоточин праймов. Через них вылетело уже более трех тысяч кораблей. Кроме того, чужаки запустили в местную звезду «бомбу-вспышку». «Токио» послал в нее квантовую ракету.

«Черт, мы лишимся всего урожая на планете, — простонал Алан Хатчинсон. — Наррабри укрыт силовыми полями, а все континенты остались без защиты».

— Я знаю.

Квантовая ракета взорвалась.

«Слезы Христа! — воскликнул Хатчинсон. Информация с сенсоров показала, насколько разрушительны последствия действия оружия — как людей, так и праймов. — Уровень радиации увеличился более чем вчетверо. Праймам достаточно еще пару раз сбросить „бомбы-вспышки“. А лекарство такое же опасное, как и сама проблема».

— Держись, Алан. Возможно, мне удастся их остановить.

Найджел следил за «Харибдой» через направленный канал целеуказателя, создаваемый двигателем фрегата. Корабль быстро приближался к червоточине праймов, но ни один из гисрадаров системы его не засек. «Будем надеяться, что праймы тоже его не видят», — подумал Найджел.

— Ты готов? — спросил он Отиса.

«Да, отец».

— Тогда поехали.

Найджел ввел в программы генераторов серию команд. На этот раз ему даже не потребовалось прибегать к помощи РИ. Специалисты ККТ модифицировали служебный разум станции Уэссекса, обеспечив возможность манипулировать незамкнутыми червоточинами в активном режиме.

* * *

Утес Утреннего Света видел, как люди запускают супербомбы в его аппараты, направленные к звездам. И каждый раз колоссальные взрывы уничтожали машины праймов. Такого ответа он не ожидал. Если у них есть такое оружие, почему они не использовали его против промежуточной базы или его родного мира? Не может быть, чтобы им помешали их моральные принципы. Внезапно в одной из его червоточин возникли экзотические помехи, вызванные тем, что в нее внедрились восемь червоточин людей. Утес Утреннего Света был к этому готов; для стабилизации червоточины он направил к ней энергию резервных магнитно-индукционных экстракторов.

Проанализировав предыдущую атаку людей, он решил, что способен эффективно отражать такие действия. Кроме того, он модифицировал генераторы, сделав их менее восприимчивыми к нестабильным перегрузкам. За подвергшейся атаке червоточиной следили тысячи групп иммобайлов, готовые противостоять любым воздействиям.

Но ничего не происходило. На этот раз было что-то другое. Червоточины людей каким-то образом сливались с его переходом, поддерживая своей энергией расщелину в пространстве-времени. Утес Утреннего Света не мог понять, в чем дело. Затем он обнаружил, что не в состоянии закрыть червоточину. Люди так накачивали ее энергией, что она оставалась в стабильном состоянии; кроме того, они прочно удерживали ее выход в системе Уэссекса. Между миром людей и промежуточной базой образовалась дыра, не поддающаяся контролю.

Утес Утреннего Света сам попытался вызвать нестабильность, стимулируя резонансы и изменяя частотные характеристики генераторов. Люди без труда справились и с этим. Сенсоры зарегистрировали высокоскоростной снаряд, летящий к выходу. Утес Утреннего Света усилил вокруг него защитные поля и отвел только что прошедшие сквозь червоточину корабли, расположив их оборонительным строем. Была повышена мощность и остальных силовых полей, прикрывающих базу. Утес Утреннего Света приготовился к релятивистскому взрыву, произошедшему в прошлый раз, когда люди сумели прорваться сквозь его переход. Разрушения должны быть минимальными.

Внутри силового поля, охватывающего выход, материализовался космический корабль. Его было очень трудно заметить, абсолютно черный корпус поглощал все электромагнитные излучения. Утес Утреннего Света смог его увидеть только потому, что нарушитель частично заслонил огни двигателей его собственной флотилии. О приближении не поступило никаких сигналов, не было и признаков квантовых искажений, характеризующих человеческие корабли и ракеты. Люди построили нечто новое.

Корабль быстро приближался к выходу из червоточины. Утес Утреннего Света в последней отчаянной попытке дестабилизировать переход подключил к генератору все имеющиеся источники энергии. Безуспешно. Люди компенсировали все его усилия, ткань червоточины оставалась неизменной. Утес Утреннего Света собрал вокруг генератора имеющиеся корабли и нацелил на пришельца все датчики, чтобы хоть что-то узнать о принципе нового двигателя.

Человеческий корабль выскользнул из червоточины. Утес Утреннего Света выдал залп из лучевых орудий. Корабль исчез.

* * *

— Запущена вторая серия «бомб-вспышек», — доложила Анна.

— О господи! — воскликнул Уилсон. На тактическом дисплее появились метки более трех десятков устройств, мчавшихся к звездам с ускорением в сотню g. — Наташа?

— Если не удастся сбить их ракетами Дювуа, применяйте квантовые.

— Черт побери! — Уилсон кивнул Анне. — Ладно, передай приказ: перенацелить все имеющиеся поблизости ракеты Дювуа. Какие-то из них должны успеть поразить цель.

— Есть, сэр.

— У кого-то супероружие закончится раньше, — сказал Дмитрий. — И от этого зависит, кто сегодня выиграет.

— Кто выиграет этот раунд, — поправил его Рафаэль.

— Да, адмирал.

Изображение Найджела наконец-то ожило.

«Я сделал все, что мог, — сказал он. — Результат будет виден через четверть часа».

Уилсон сразу же обратился к тактическому дисплею и проверил состояние Уэссекса. Одна из червоточин праймов исчезла. Одна?

— Что же ты сделал?

«Послал корабль к Вратам Ада».

Уилсон посмотрел на Анну, потом на Рафаэля. Оба выглядели одинаково ошеломленными.

— Что за корабль? — заинтересовался Дмитрий.

«Боевой корабль, — ответил Найджел. — Тяжеловооруженный».

— Вооруженный чем? — спросила Наташа.

«Улучшенной квантовой ракетой».

— Улучшенной?

«Вы сами все увидите. — Найджел немного помолчал. — Если она сработает».

* * *

Утес Утреннего Света уже не мог обнаружить корабль людей в пространстве промежуточной базы. Большая часть сенсоров даже не отметила его выход из червоточины. Самыми информативными оказались записи визуального наблюдения, где просматривался ровный черный овал, поглощающий свет. Не было никаких признаков квантовых искажений и его червоточины, что казалось еще более странным. Это изобретение ученых-людей радикально отличалось от всего, что применялось в прошлом.

Теперь Утесу Утреннего Света оставалось только ждать дальнейших действий нарушителя. Атака была неизбежна. Удивляло только, почему люди не бросили свою супербомбу, раз уж сумели провести корабль на базу Утеса Утреннего Света. Разве есть у них что-то более разрушительное? Наверняка будет уничтожена большая часть кораблей и оборудования. Может пострадать и сама межзвездная червоточина.

И почему он так и не сумел до конца понять людей?

Сенсоры на нескольких орбитальных ракетных платформах зарегистрировали сильный источник магнитного поля, неизвестно откуда появившийся в сотне тысяч километров от короны звезды. Четыре тысячи таких платформ Утес Утреннего Света разместил вокруг нее для защиты магнитно-индукционных экстракторов. Именно они позволяли снабжать энергией генераторы червоточин, ведущих в миры Содружества. Но обнаруженный снаряд не был направлен на экстракторы, он летел прямо к звезде и уже вышел из зоны поражения оборонительных орудий. Если судить по его координатам и курсу, то можно было предположить два варианта: либо это разработанное людьми устройство для разрушения короны звезды, либо одна из их супербомб. До нанесения удара определить это было невозможно.

Утес Утреннего Света подсчитал предполагаемые потери от вспышки. Если бы он своевременно получил предупреждение, то смог бы изменить траекторию движения платформ с помощью дополнительных двигателей и вывести их из-под удара. Люди определенно знали об этом. Супербомба вызовет более сильные разрушения, хотя даже она уничтожит лишь малую часть его магнитно-индукционных экстракторов. Не исключено, что корабль сбросит на звезду несколько супербомб. В этом случае продолжать вторжение в Содружество будет затруднительно. Сделав такой вывод, Утес Утреннего Света запустил вторую волну разрушающих корону устройств во всех сорока восьми атакованных системах. Затем он стал определять местоположение оставшихся звезд Содружества. Он предпочел бы постепенно и последовательно осваивать миры людей, ослабляя их цивилизацию и используя промышленную инфраструктуру, но действия противников вынуждали его торопиться.

Десятки тысяч групп иммобайлов промежуточной базы принялись вычислять координаты выходов новых червоточин. Выстроились наготове шеренги аппаратов для разрушения звездных корон. Другие группы иммобайлов занялись подготовкой программ наведения. Утесу Утреннего Света хотелось бы иметь больший запас этих устройств. Но даже при имеющихся у него ресурсах и технологиях их изготовление было чрезвычайно трудным.

Сенсоры на орбитальных платформах, расположенных ближе всего к выпущенному людьми снаряду, уловили внезапный всплеск квантовой активности, когда тот приблизился к хромосфере, — после чего связь с ними прервалась. Одновременно прекратилась и подача энергии с магнитно-индукционных экстракторов, расположенных вокруг зоны поражения. Утесу Утреннего Света пришлось подключить резервные источники для поддержания полутора сотен червоточин, ведущих в миры Содружества. Датчики отдаленных платформ обрисовали формирующийся кратер от взрыва супербомбы. А потом произошло нечто непонятное. Детекторы квантовой активности зашкалило. Магнитное поле звезды усилилось в несколько раз, и результирующий импульс смел пятую часть экстракторов и орбитальных платформ. Их раскидало в разные стороны, электроника выгорела, и Утес Утреннего Света, стараясь понять, что произошло, переключился на еще более удаленные платформы. Вокруг кратера в хромосфере звезды колыхался колоссальный вал непереносимой яркости. От него расходились волны сверхжесткого излучения, способного пробить самое сильное защитное поле.

Сигналы отказа поступили с еще нескольких платформ и экстракторов. Оставшиеся платформы находились по другую сторону от звезды, и наблюдать за зоной взрыва стало невозможно. Сенсоры промежуточной базы все еще показывали изображение звезды, какой она была шесть минут назад, без каких-либо возмущений. Резервные источники уже не могли заменить вышедшие из строя экстракторы. Утес Утреннего Света оставил по две червоточины над каждой из атакованных планет Содружества. Первая же платформа, вышедшая из тени, показала странный полукруг бело-голубого гиганта, как будто выходящего из-за звезды над промежуточной базой. И тогда Утес Утреннего Света наконец понял, что сделали люди.

Звезда превращалась в новую.

* * *

Оззи разбудили тонкие лучи солнца, скользнувшие по лицу. Некоторое время он лежал неподвижно, зажмурившись и улыбаясь. Посмотрим. Он открыл глаза и поднес к лицу правую руку. Антикварные наручные часы показывали, что он проспал девять часов.

— В самом деле?

В его голосе прозвучал дерзкий вызов всей Вселенной.

Оззи расстегнул молнию спального мешка и потянулся. Ощутив прохладу, он нащупал вельветовые брюки. Затем затянул ремень на поясе, взял клетчатую рубашку и многозначительно усмехнулся. Очень аккуратно продел руки в рукава. Треска рвущихся ниток не последовало.

— Уже какой-то прогресс!

Но, натягивая ботинки, он увидел, что оба больших пальца выглядывают из дыр в носках.

— Ага, значит, опять не сегодня. — Носки определенно нуждались в штопке. Оззи похлопал по карману старой флисовой куртки, где лежал пакет с небольшим швейным набором. — Ну, может быть, завтра.

Едва сдерживая усмешку, он отодвинул полог и вышел из примитивного шалаша.

— Привет, — жизнерадостно крикнул он Ориону.

Парень сидел у костра, разведенного на вчерашних углях. На обломке полипа стояли две металлические кружки с водой, и над ними уже поднимался пар.

— Осталось пять чайных брикетов, — сказал Орион. — Два из них шоколадные. Какой выберешь?

— Знаешь, старик, выбор придает жизни остроту, так что давай сегодня остановимся на чае, идет?

— Ладно, — согласился Орион, грустно поглядывая на брикетики горячего шоколада.

— Отлично, спасибо, — произнес Оззи.

Он опустился на черно-красный округлый выступ полипа и поморщился, выпрямляя ногу.

— Не понял? — переспросил Орион.

— Мое колено. Спасибо, оно намного лучше, надо сделать пару упражнений, и оно расслабится. После вчерашнего мышцы еще слишком напряжены. — Он с довольным видом посмотрел на удивленного парня. — Ты ведь помнишь вчерашний день, правда? Мы прогулялись до шпиля на конце острова.

— Да, — настороженно ответил Орион, не понимая, в чем подвох.

Из леса вышел Точи, зажав в манипуляторе несколько разнокалиберных сосудов с водой.

— Доброе утро, друг Оззи, — поздоровался он, воспользовавшись портативным модулем.

— Доброе. — Оззи, не обращая внимания на хмурый взгляд Ориона, принял протянутую им кружку. — Нашел что-нибудь интересное? — спросил он у массивного чужака.

— Моя аппаратура не обнаружила никаких признаков электронной активности. — Точи поднял вверх пару датчиков. — Должно быть, оборудование спрятано глубоко под землей.

— Да, если только оно вообще здесь есть.

— Но ты же сам говорил, что должны быть машины, — возразил Орион.

— Что-то поддерживает здесь силу тяжести. Но я подумал, что это слишком сложно для машин. Какая-нибудь специфическая кварковая решетка, искривленные квантовые поля, гравитонно-молекулярный узел, скомпонованный на субатомном уровне… что-нибудь подобное. Кто знает, да и кому какое дело. Мы здесь не ради этого.

— А рад чего же тогда? — раздраженно спросил Орион.

— Ради общности сильфенов.

— Но ведь их здесь нет.

Парень широким жестом обвел поляну, демонстрируя отсутствие гуманоидов. Чай из его кружки выплеснулся на землю.

— Пока нет.

Оззи взял один из собранных накануне голубовато-серых плодов и начал чистить.

— Что это значит?

— Подумай вот о чем. Никто из нас не верит, что мы случайно потерпели крушение на Втором острове, так? Я хочу сказать, шансы на это были у нас невелики. Газовое кольцо очень большое — по любым меркам. А нашему старому «Первопроходцу», надо признать, далеко до «Титаника».

— Простое совпадение маловероятно, — заметил Точи.

— Значит, мы здесь оказались не случайно. И что мы обнаружили вчера? На конце рифа?

— Шпили, — неуверенно ответил Орион.

— Которые, как мы все решили, являются идеальными посадочными площадками для летающих сильфенов.

Оззи, довольно ухмыляясь, впился зубами в плод.

— Они придут к нам! — радостно воскликнул Орион.

— Отличный вывод, друг Оззи.

— Премного благодарен. — Оззи стряхнул с бороды капли сока. — По крайней мере, можно на это рассчитывать. Другой причины загонять нас сюда я не вижу.

Орион едва заметно нахмурился, но смолчал. Оззи так и не понял, имеет он дело с настоящими Орионом и Точи или нет. Он не мог поверить во временной сброс. Есть много способов манипулировать временем внутри червоточины, чтобы оно ускорялось вокруг наблюдателя, но путешествие в прошлое было абсолютно невозможно. А если нынешний день на рифе сгенерировали искусственно, сделано это было превосходно. В таком случае копии его компаньонов повторяли оригиналы до мелочей. Но они должны видеть то же самое, что и он. Так почему же они не помнят прошедших дней? Или внутри газового кольца действует какая-то замкнутая временная петля, микроконтинуум, существующий отдельно от остальной Вселенной и обладающий своими законами течения времени. Оззи не был уверен, что такое возможно. Интересно, конечно, попытаться проанализировать идею, но он так давно не занимался сложными математическими проблемами… Сегодня, решил он, не самый подходящий для этого день.

После завтрака он проследил, чтобы, отправляясь в путешествие по острову, Орион и Точи забрали все свои пожитки. Он сомневался, что все происходит в реальности, но все же нельзя было допустить утрату тех немногих полезных вещей, которые у них остались. В любой момент их группа может выйти на тропу и перенестись в другой мир, поэтому и тент, и водяной насос-фильтр, и несколько инструментов необходимо было взять с собой.

— А фрукты мы возьмем? — спросил Орион, когда они пробирались между деревьями, сплошь покрытыми гроздьями алых ягод, похожих на виноград. — Обычно мы берем с собой и фрукты.

— Если хочешь, можешь набрать, — ответил Оззи.

Сам он, двигаясь большими шагами-прыжками, все внимание сосредоточил на том, чтобы уберечь голову от столкновения с нижними ветвями. Деревья здесь росли высокие и раскидистые, и нижний ярус представлял собой сплошное переплетение веток и листьев. Внизу царил таинственный полумрак, в сухом воздухе слабо пахло какими-то пряностями.

Орион испустил победный вопль и мгновенно взобрался по ближайшему стволу. Оззи увидел, как он ходит наверху, изредка роняя веточки и листья.

— Друг Оззи, ты не пользуешься своими сенсорами? — спросил Точи.

— Я уже сделал несколько прогонов, — ответил Оззи. Он даже не попытался объяснять Точи, что в данный момент они оба, возможно, всего лишь вымышленные образы в снах Общности сильфенов. Скажи он так, и ему перестали бы верить. — Подождем, пока не встретим что-то интересное.

— Понимаю. Я продолжу запись общей информации. Впоследствии это поможет нам определить…

— Эй! — раздался пронзительный крик Ориона.

Оззи не понял, испугался парень или просто удивился. В пяти метрах над землей, на нижних ветвях, началась какая-то возня. Вниз полетели сломанные ветки и листья. Затем между ветвями показались ноги Ориона. Они пару раз качнулись из стороны в сторону, а затем парень спрыгнул, приземлившись на тонкий слой песка, прикрывающий полип. Слетом за ним упало несколько гроздей красных ягод. Взволнованный взгляд Ориона все еще был устремлен вверх.

— В чем дело?

Оззи легким скачком подлетел к парню. Точи, вытянув вперед двигательные гребни, поспешил следом.

Орион отполз немного назад, не сводя взгляда с проделанной им прорехи в ветвях. Сквозь нее пробивались яркие солнечные лучи.

— Там кто-то есть, — испуганно выдохнул он. — Кто-то большой, клянусь, я его видел.

Передняя часть туловища Точи поднялась вертикально, и чужак заглянул в пробитое Орионом отверстие.

— Я ничего не вижу, друг Орион.

— Не наверху, где-то там.

Орион показал направление рукой.

— Насколько большим было это существо? — встревоженно уточнил Оззи.

Поведение Ориона вызвало у него сильное беспокойство. Он вел себя так намеренно? Или они уже не в иллюзорном мире? Рука Оззи потянулась к ножнам.

— Не знаю. — Орион поднялся на ноги. — Это был просто движущийся силуэт. Тень. Примерно моего роста, может, немного больше.

Точи уже двинулся в указанном направлении, слегка поворачиваясь из стороны в сторону. Его разноцветные пряди горделиво поднялись на спине и колыхались в такт движениям. Что-то в его облике напомнило Оззи об охотниках, коренных жителях древней Америки. Он снова посмотрел на дыру в пологе ветвей, но не увидел ничего, кроме трепетавших листьев и мелькания солнечных пятен.

— Что… — заговорил Орион.

Оззи перехватил поднятую руку парня и с усилием ее опустил.

— Почему бы нам не продолжить путь к шпилям? — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Но в то же время он приложил палец к губам. Орион уставился на него непонимающим взглядом.

Точи взметнулся вверх. Даже при низкой силе тяжести этот бросок массивного чужака производил сильное впечатление. Двигательные гребни на его теле вытянулись, цепляясь за толстую ветку и помогая сохранять вертикальное положение. Манипуляторы Точи мгновенно превратились в два длинных щупальца и исчезли в пологе листвы над его головой. В первое мгновение ничего не происходило. Затем Точи отпустил ветку и сильно подтянул щупальца. Его тяжелое туловище плавно опустилось на землю. А следом из ветвей и листьев показалось похожее на человека существо.

Оззи уже прыгнул вперед. Он приземлился точно на незнакомца, еще барахтавшегося рядом с Точи. Они несколько раз перекатились по земле, но Оззи никак не удавалось провести борцовский захват. Кем бы ни был его противник, он извивался, словно пораженный током осьминог. Стоило Оззи схватить какую-то конечность, и она вырывалась из его рук. Что-то вроде плаща из плотной кожи постоянно хлестало его по лицу. Катящихся по земле противников остановил толстый ствол дерева, Оззи в этот момент оказался сверху. Его лицо снова закрыла плотная кожа, и он попытался лягнуть противника сразу двумя ногами. Оззи никогда не был силен в драках, так что носки его ботинок лишь чиркнули по земле, и он сильно ударился коленями.

— Черт, как больно!

— Перестань брыкаться, болван, — хрипло сказал кто-то по-английски с заметным акцентом.

Оззи замер. Кожистое крыло упало с его головы, и он оказался лицом к лицу с сильфеном, сердито сверкавшим на него кошачьими глазами.

— А? — только и смог произнести он.

— Я сказал: прекрати строить из себя громилу. У тебя плохо получается.

Оззи отпрянул от чужака, словно обжегшись об него.

— Ты умеешь говорить!

— А ты умеешь думать.

Удивление сменилось обидой.

— Извини, парень, но ты испугал нас, шатаясь тут.

Орион подошел ближе, некоторое время изумленно смотрел на них сверху вниз, а затем достал из-под рубашки свой амулет. И заморгал, настолько насыщенным стал его изумрудный свет. Сильфен грациозно поднялся с земли и хлопнул шуршащими крыльями, стряхивая с них пыль, а затем свернул их за спиной в плотные складки. Его длинный тонкий хвост хлестнул по воздуху и замер в форме буквы U, не касаясь земли.

Оззи, все еще в некотором замешательстве, тоже стал отряхивать мусор с одежды.

Точи, остановившись рядом с Орионом и Оззи, стал разглядывать сильфена.

— Мне кажется, ты говорил, что эти существа не знают вашего наречия, — сказал он через портативный модуль.

Сильфен повернулся к Точи и окинул его внимательным взглядом. Благодаря зрительным вставкам Оззи заметил, как в глазах гуманоида вспыхнули ультрафиолетовые блики. По складкам манипуляторов Точи пробежала дрожь, и он стал отвечать. Мелькание речевых образов становилось все быстрее, два существа повели между собой очень беглый разговор. «Если все это имитация реальности или просто сон, зачем ему беседовать с Точи?» — подумал Оззи.

— Я и не знал, что они могут говорить по-английски, — едва слышно прошептал Орион.

— Я тоже.

Сильфен закончил беседу с Точи и слегка поклонился. Затем он моргнул, прогоняя из глаз ультрафиолетовые блики.

— Кто ты? — спросил Оззи.

Круглый рот сильфена открылся, демонстрируя длинный язык, вибрирующий между рядами острых зубов.

— Я тот, кто танцует в бесконечных воздушных потоках, летящих между медлительными белыми облаками по бескрайней орбите в звезде жизни. — Он издал резкий свист. — Но вы можете называть меня Облачным Танцором. Я знаю, как торопливы и поверхностны мысли людей.

— Спасибо. — Оззи слегка склонил голову набок. — А откуда немецкий акцент?

Язык Облачного Танцора мелко задрожал.

— Образ обязывает. Я похож на одного из ваших легендарных демонов. Если бы я заговорил как какой-нибудь хиппи-наркоман, ты бы не поверил, что я настоящий, да ведь?

— Да, старик. Значит, ты пришел, чтобы рассказать мне о том, что я хочу услышать?

— Я не знаю, Оззи. А о чем ты хочешь услышать?

— Расскажи, кто поставил барьер вокруг Пары Дайсона и почему.

— Это длинная история.

Оззи развел руками.

— Неужели похоже, что я куда-то спешу?

Они вернулись на полкилометра назад, к полянке, которую миновали совсем недавно. Оззи хотелось оказаться в менее гнетущей обстановке, чтобы сосредоточиться на разговоре. Орион, не скрывая, восхищался крылатым сильфеном, знающим английский язык.

— Где ты научился так говорить? — спросил парень.

— Там, откуда я пришел, все умеют говорить на вашем наречии.

— А где это?

— Здесь. Где же еще кто-то с моим весом может свободно махать крыльями? Господи, что же происходит с нейронами у представителей вашей расы? Это природный недостаток или они отмирают по мере роста организма?

— Здесь — это в газовом кольце?

— Значит, так вы его называете?

— Да. Мы побывали на еще одном острове. — Орион поморщился, вспомнив произошедшее. — И упали с него.

Язык Облачного Танцора снова задрожал, раздался пронзительный свист.

Оззи уже приходилось слышать смех сильфенов, а это явление он охарактеризовал как презрительное фырканье.

— Надо бы поставить там предупредительные знаки, старик, — строго сказал он.

— Ты свалился, потому что слишком спешишь, тупица, — отрезал Облачный Танцор. — Надо было не торопясь осмотреться, подумать о возможных проблемах. Так поступают умные существа.

— Чепуха. Вы завели нас туда, значит, вы несете ответственность.

Облачный Танцор остановился, зашелестел крыльями и дернул хвостом.

— Нет, не несем. Мы отвечаем только за себя и больше ни за кого. Ты сам захотел странствовать по нашим тропам, Оззи, ты сам решил, куда они приведут. Тебе и отвечать за твои поступки. Не обвиняй других, иначе превратишься в стряпчего. Ты этого хочешь?

Оззи сердито сверкнул глазами.

— Как мы можем решать, куда нас заведут тропы? — спросил Орион. — Как они работают?

— Тропы старые, очень старые. В последнее время они отдалились от нас. И работают так, как угодно им самим. Они стараются помогать нам в меру своих сил, они прислушиваются к тем, кто по ним ходит. Иногда прислушиваются.

— Ты хочешь сказать, они приводят туда, куда я хочу попасть?

— О нет. Они редко меняются, им по душе постоянство. Многие просто закрылись. Довольно печально, что они так решили, но открываются и новые тропы. Ты ведь всегда шел вперед, не так ли? Мы все вынуждены идти вперед.

— Ты говоришь… — Орион обернулся к Оззи, ища поддержки. — Если я хочу отыскать маму и папу, тропы однажды приведут меня к ним?

— Могут и привести. Это довольно непростой процесс, юноша.

— А ты знаешь, где мои мама и папа?

— Могу только сказать, что очень далеко отсюда.

— Они живы! — воскликнул Орион, хотя и не совсем уверенно.

— Да-да, они все еще странствуют.

По щекам Ориона потекли слезы.

— Друг Орион, — заговорил Точи, — я рад за тебя.

Чужак поднял щупальце и прикоснулся к плечу Ориона. Орион ответил благодарным пожатием.

— Отличные новости, старик. Великолепно. — Оззи обнял Ориона за плечи и привлек к себе. — Я надеюсь, что ты не обманул, — предостерегающим тоном сказал он сильфену.

Сильфен пожал плечами, снова зашелестев крыльями.

— Когда все это закончится, я снова буду их искать, — заявил Орион. — Теперь я понимаю, что делаю. Я справлюсь. Но сначала подберу себе подходящее снаряжение. — Он опустил взгляд на ноги. — И ботинки.

— Я куплю тебе самые лучшие, — заверил его Оззи. — Обещаю.

Полянку покрывала густая, похожая на мох трава. Яркий свет стоящей в зените звезды заливал открытое пространство целиком, лишь по краям лежала кружевная тень. Оззи сбросил на землю рюкзак и опустился рядом, прислонившись к нему спиной. Орион был слишком взволнован, чтобы сидеть; он расхаживал взад и вперед, усмехаясь каждый раз, когда поднимал взгляд к бескрайнему небу.

Оззи протянул Облачному Танцору бутылку с водой.

— Не хочешь попить?

— Воды? Ну уж нет. Ты не взял с собой никакой выпивки?

Крылатый сильфен присел на корточки напротив Оззи. Его змеиный язычок постоянно мелькал между зубами.

— Нет, я ничего такого не брал. Решил, что в этом случае лучше мне быть трезвым.

— Неплохая мысль. Хочешь прямо сейчас задать все свои вопросы?

— Конечно. Я это заслужил.

Облачный Танцор очень точно воспроизвел человеческое фырканье, даже не прибегая к помощи языка.

— Это вы поставили барьеры вокруг Пары Дайсона? — спросил Оззи.

Он совсем не так представлял себе конец путешествия, исторический момент контакта с настоящим сильфеном. Оззи думал, что будет бродить по коридорам похожей на собор древней библиотеки, возможно уже покинутой, и восстанавливать компьютеры с огромным количеством мигающих лампочек. Впрочем, нынешнюю ситуацию тоже можно было бы назвать прекрасной, если бы задница так не мерзла на мокрой траве все то время, пока они болтали с демоном, как два завсегдатая бара. Такого Оззи никак не ожидал.

— Нет, не мы, — сказал Облачный Танцор. — У нас нет обыкновения судить других, в отличие от некоторых рас в этой Вселенной.

Оззи проигнорировал оскорбительный намек.

— Что значит «судить»?

— Барьер поставили существа более молодые, чем мы, но обладающие технологическими способностями, соответствующими нашим во времена расцвета расы сильфенов. Идиоты верили, что они за что-то в ответе. В этом отношении они очень похожи на людей.

— Так кто же это такие?

— Мы называли их звезду Аномия^[13] — короткая версия настоящего названия, но очень точная.

— Ты говоришь о них в прошедшем времени.

— Так и есть. Хорошо, что ты обратил внимание. Их уже нет — таких, какими они были, когда создали барьер. Они всегда спешили, всегда стремились к прогрессу. Опять же — как и люди. Они сильно изменились и пошли новым путем, все дальше уходя от физического мира. Эти существа слились со своими машинами, а те, в свою очередь, стали чем-то большим, чем просто автоматика. Впрочем, так поступили не все. Некоторые из них отвергли машинный путь развития и до сих пор существуют в прежней физической форме. Они перебесились, отказались от высокотехнологичной культуры и возможностей, которые она открывает, и теперь возделывают свой домашний мир, подобно многим другим расам. Они радуются своей молодости и не стремятся к звездам, хотя с удовольствием принимают гостей со всей Галактики. Я знаю тебя, Оззи, я видел в твоих глазах тот же голод, эти существа бы тебе понравились. Как понравились нам.

На короткий миг Оззи увидел их — вернее, их планету и путь к ней. Его разум заполнили ласковые волны видений вроде тех, что бывают на грани между сном и пробуждением. Перед внутренним взором протянулась длинная дорога, вернее, множество мерцающих троп, соединяющих звезды золотистыми нитями.

«Сон во сне», — подумал Оззи.

— Классно, — удовлетворенно вздохнул он. — Но почему они все-таки соорудили барьер?

— Разумные существа, в результате эволюции появившиеся на Альфе Дайсона, стремились к личному господству и созданию империй. Мы считали их безнадежными самовлюбленными безумцами. С точки зрения вашего восприятия поведения — они и вовсе конченые мерзавцы. Уже на ранних стадиях развития они не могли думать ни о чем, кроме как об уничтожении всех форм жизни в Галактике ради собственного бессмертия. Когда аномийцы обнаружили их, они приближались к уровню технологии, который позволил бы им выйти в Галактику и силой оружия начать претворять в жизнь свою безумную концепцию эволюции. Аномийцы, будучи мягкосердечными либералами, решили их изолировать. Они опасались, что в случае выхода существ с Альфы Дайсона в другие звездные системы геноцид окажется неизбежен. Сделать такой вывод было нетрудно, и аномийцы оказались правы. Пока они строили генераторы барьера, космические корабли с Альфы Дайсона, еще не способные достигать скорости света, добрались до соседней звезды. Местное население подверглось почти полному уничтожено, а выживших особей агрессоры превратили в рабов и воспользовались их знаниями, чтобы нарастить собственный военный потенциал. Вот почему барьеры были установлены вокруг обеих систем.

— Ага! — торжествующе воскликнул Оззи. — Мы долго гадали, зачем понадобилась такая защита. Черт, ты прав, старик, я бы не отказался встретиться с аномийцами в пору их расцвета. Они вроде наших древних гринписовцев с Земли, только не такие беззубые. Наверное, они спасли от гибели не одну расу. Сейчас мы с ними оказались бы на переднем крае этой борьбы.

— Значит, обитатели Пары Дайсона оказались как бы в тюрьме? — спросил Орион.

— Точно, — подтвердил Облачный Танцор. — Они были в тюрьме. Аномийцы надеялись, что, лишившись возможности летать по Галактике, они со временем оставят свои экспансионистские замашки. Судя по вашей информации, этого не произошло.

— Что ты имеешь в виду, говоря «были»? — спросил Оззи.

В его голове неожиданно всплыли недавние кошмары, вызывающие ощущение тревоги и растерянности. Он даже прикрыл глаза.

— Ну догадайся, что произошло, когда вокруг Пары Дайсона начал летать космический корабль, набитый учеными-энтузиастами, которым не терпелось посмотреть, что находится внутри? Интересно, почему вы считаете любопытство одной из самых выдающихся добродетелей? Вы когда-нибудь слышали об осторожности?

— Ох, дьявол! Что же мы натворили?

— Ваш корабль повлиял на работу генератора поля над домашним миром этой расы. Барьер рухнул.

— Я не могу в это поверить. Ты ошибаешься.

— Ты назвал меня лжецом? Хочешь доказать свои слова кулаками?

— Люди просто не могли даже попытаться отключить барьер. Я знаю, как работает наше правительство. Пришлось бы заполнить восемь миллионов бланков и разослать запросы в сотню подкомиссий, чтобы только прочитать инструкцию к тому генератору.

— Но они нарушили функционирование генератора, и я не знаю, как это произошло. Мы не придаем таким вещам особого значения. Мы не носимся по Галактике на красивых кораблях, чтобы выяснить, что там происходит. И тем не менее мы считаем, что это произошло не случайно. Никоим образом! Генераторы должны были работать столько, сколько живут охраняемые ими звезды, и даже дольше.

— Что произошло после исчезновения барьера?

— Местные обитатели воспользовались похищенными у людей знаниями и создали собственные червоточины. На первой стадии вторжения были завоеваны двадцать три планеты Содружества.

— Сукины дети! — закричал Оззи. — Найджел, ты абсолютный тупица! Я же говорил, что это лихачество в космосе добром не кончится. Я тебя предупреждал!

— Они захватили Сильверглейд? — с опаской спросил Орион.

— Нет, наш мир остался нетронутым.

— А другие?

Оззи знал, что ответ ему не понравится, но хотел услышать подтверждение своим опасениям.

— Содружество покинуло эти миры. Миры пострадали от экологических катастроф, но до сих пор остаются ареной борьбы.

— Проклятье! Значит, аномийцы были правы?

— Да.

— И они намерены помочь?

— Кому?

— Людям. Ты сказал, что генератор был поврежден. Можно ли его восстановить? Можно ли загнать захватчиков обратно?

— Ты что, не слышал, о чем я тебе говорил? Мы не вмешиваемся. Никогда не вмешивались и не собираемся делать этого впредь. И технологически развитые аномийцы давно прошли ту стадию, когда считали своим долгом влиять на события в чужих мирах. Они, как и мы, теперь позволяют эволюции идти своим чередом. Если вы желаете восстановить генератор и замкнуть барьер вокруг Пары Дайсона, делайте это сами.

— Хочешь сказать, что вы не будете препятствовать агрессорам уничтожать людей?

— Оззи, ты уже видел ответ на этот вопрос. — Облачный Танцор ненадолго поднял руки, позволив плотной мембране крыльев затрепетать на легком ветерке. — Гибель расы — печальное событие, но мы пережили уже не одну такую катастрофу. Я сам совершил паломничество в память об ушедших и испытал глубокое сожаление. Если вы не выстоите, мы будем о вас помнить.

— Вот спасибо, мне теперь намного легче, черт побери! А то мне было показалось, что наша дружба ничего не значит.

Губы Облачного Танцора раздвинулись, обнажив тройное кольцо зубов.

— Мы перестали спорить об этом тысячелетия назад. Вы разрушили барьер — вам и отвечать. Это макроэволюция в самом страшном ее проявлении. И наблюдать за ней нам очень больно.

— А как насчет аномийцев, их продвинутой ветви? Могу я связаться с ними напрямую? Ведут ли к ним какие-то из ваших троп?

— Нет, таких троп нет. Мы можем с ними разговаривать, но только если они сами этого захотят. Последний такой случай был более трехсот лет назад. Мы думали, падение поставленного ими барьера их заинтересует. Но этого не произошло. Мы больше не уверены, что аномийцы существуют в своем первичном состоянии. Мы знали расы, которые в процессе эволюции утрачивали способность взаимодействовать с физическим миром.

— Ладно, на батальоны сильфенов-десантников рассчитывать не приходится. Но как насчет информации? — спросил Оззи. — Не доводилось ли вам когда-нибудь создавать оружие, способное победить обитателей Пары Дайсона? Мне хватило бы и чернового проекта.

— Я очень удивлен, что такой вопрос задаешь именно ты, Оззи. Сама мысль о том, чтобы тратить время на такую чепуху, как оружие, меня оскорбляет.

— В самом деле? Интересно, как бы вы заговорили, если бы уничтожение грозило вашей расе. И кстати, в таком случае мы бы не оставили вас в одиночестве. Если бы вы попросили помощи, мы встали бы с вами плечом к плечу.

— Я знаю. Мы восхищаемся вами. И не думаем, что вы изменитесь. Неужели вы ждете, что изменимся мы?

— Нет. Просто я думал, что вы другие.

— Насколько другие? Более похожие на людей? Вы сочинили о нас легенды. Но они не совсем верны. И обвинять нас за ваши заблуждения, пожалуй, поздно.

— Да пошел ты!

— Но я же ваш друг, — вмешался Орион, поднимая в руке подвеску. — Смотри. И другие люди тоже. Неужели это для вас ничего не значит?

— Безусловно, значит, юноша. Если ты останешься здесь, с нами, ты будешь в безопасности.

— Я хочу, чтобы все мы были в безопасности.

— Таким желанием можно гордиться, но это лишь желание. Вы станете великими, когда повзрослеете. Вы станете лучшей из всех рас.

Орион покачал подвеску перед собой, следя за ней печальным взглядом.

— Какой же в этом смысл?

— Смысл в жизни. Ты приблизился к тем, кто отличается от тебя, и узнал их. Мы тоже узнали тебя, Орион, друг сильфенов. И это наполняет наши сердца радостью.

— Я тоже был бы рад вас узнать.

— Да. Прости, юноша. Мы радовались, играя в тех лесах давным-давно, верно? Я надеюсь, что когда-нибудь ты тоже узнаешь нас и это доставит тебе радость.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — сказал Оззи. — У вас есть какой-то эквивалент нашего РИ, который вас объединяет, так? И сейчас я говорю именно с ним?

Облачный Танцор рассмеялся.

— Почти, Оззи, почти.

— А как я могу знать, что ты говоришь от лица всех вас?

— Ты не можешь этого знать. Но я нарекаю тебя «другом сильфенов», Оззи Фернандес Айзекс. — Он вынул подвеску, точно такую же как у Ориона. — Ты обрел свободу троп. Иди по ним, и да пребудет с тобой наше благословение. А если ты считаешь, что я лживый сукин сын, ищи того, кто точно скажет тебе правду.

Оззи смотрел на подвеску, он почти был готов швырнуть ее в лицо Облачному Танцору. Орион в порыве праведной юношеской ярости когда-то давно так и сделал. Но ведь вся эта сцена была устроена ради него, а не ради Ориона; он получил ответы на свои вопросы, хотя и не обрадовался тому, что услышал. Награждение амулетом, вероятно, было кульминационным моментом и имело значение, которого Оззи пока постичь не мог.

— Благодарю тебя, Облачный Танцор, — произнес он официальным тоном и с легким поклоном принял подвеску.

Он надел цепочку на шею, и зрение мгновенно заволокло туманным изумрудным сиянием. Казалось, что все его чувства обострились во много раз. Легкие порывы ветерка оставляли на обнаженной коже ссадины, солнечное тепло угрожало испепелить волосы, шелест листьев гремел какофонией оркестра. Оззи чувствовал запах каждой ягоды и каждого цветка на острове, ароматы смешивались друг с другом до такой интенсивности, что их можно было сравнить с запахом серы у жерла извергающегося вулкана. Мозг улавливал носящиеся вокруг мысли Исток-острова сильфенов, необъятного царства, поддерживающего и успокаивающего каждого, кто к нему обращается. Немыслимые размеры мешали его увидеть. Оно охватывало весь газовый пояс, пронизывая все физические и биологические элементы, словно внутриатомная духовная сила. Неуловимые нити тянулись сквозь мельчайшие поры пространства-времени и связывали между собой сильфенов во всей Вселенной, где бы они ни бродили, скрепляли семью, превосходящую в своей любви и близости все, о чем только мечтало человечество.

В этом Оззи мог только позавидовать сильфенам. Но, несмотря ни на что, ощущениепричастности к Исток-острову показалось ему чуждым. Сильфены не станут помогать людям в их борьбе. И они не считают, что это плохо. Все правильно и закономерно, так и должна развиваться Вселенная.

— Ого!

Оззи порадовался тому, что сидит. Эмоциональное потрясение показалось ему не столь сильным, как взгляд в воспоминания о гибнущем мире. И все же это был взгляд в царствие небесное, поражающее своей красотой, пусть и несовершенное.

Волшебное мгновение пролетело, но Оззи знал, что воспоминания о нем навсегда останутся с ним.

Облачный Танцор смотрел на него, его лицо оставалось неподвижным, щеки слегка втянулись, рот приоткрылся, язык замер. Это выражение, как понимал Оззи, свидетельствовало о сострадании и печали.

— Когда-нибудь, — пообещал Оззи чужаку, — мы выстроим мост через пучину между нашими сердцами.

— И в этот день я заключу тебя в объятия, друг Оззи. — Облачный Танцор повернулся к Ориону. — Прощай, юноша. Я надеюсь, ты отыщешь своих маму и папу.

На лице парня появился оттенок высокомерия.

— Старайся, дружище, — сказал Оззи. — Никто не застрахован от ошибок.

— Конечно, — буркнул Орион, сопроводив ответ дежурным пожиманием плечами. — Спасибо, что дал мне знать о моих родителях.

— Не за что.

Облачный Танцор встал перед Точи, и в его глазах снова заплясали ультрафиолетовые пятна. Чужак ему что-то ответил.

— Теперь мне пора, — сказал Облачный Танцор. — Приближается длинный ветер. Я должен расправить крылья.

— Хороших полетов, друг, — ответил ему Оззи.

Сильфен мгновенно исчез в лесу.

Оззи бросил взгляд на Точи: чужак все еще смотрел в ту сторону, куда ушел Облачный Танцор.

— Ты в порядке?

— Он так похож на вас внешне и в то же время совсем другой.

— Да. Я и сам только начинаю это понимать.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Орион.

— Вернемся к лагерю, соберем немного еды и заштопаем мои носки.

— Почему?

— Потому что завтра мы будем уже в другом месте.

* * *

Мортон производил разведку в предгорьях восточных отрогов Регентов, высоко над озером Тринеба. Опять шел мелкий дождь, и замерзающие капли делали увядшую гром-траву предательски скользкой даже для меняющихся в зависимости от грунта подошв его ботинок. Стайка роботов-шпионов в поисках любых признаков праймов рассыпалась вокруг Мортона широким кольцом. Не так давно в этом районе была замечена активность воздушных и наземных патрулей. Но даже мобайл Боуз не мог сказать, чем это вызвано. Здесь ничего не было. На крутых склонах и длинных языках осыпей не построить никаких сооружений, а здешняя почва слишком скудна, чтобы дать хоть какой-то урожай.

— Ни черта не могу отыскать, — пожаловался Мортон. — Если они и поставили какие-то датчики, то, должно быть, слишком крутые для наших приборов.

«В это я ни на секунду не могу поверить, — откликнулся Роб. — Их электроника все еще на уровне каменного века. Я уже заканчиваю обход своего сектора. Встретимся в условленном месте».

— Понял.

На карте в виртуальном поле зрения Мортона иконка Роба располагалась на высоте над залитым расплавленным стеклом кратером, где недавно стоял Рэндтаун. Совсем рядом с тем местом, где они обнаружили мобайла Боуза.

Неяркий зеленый огонек, соответствующий позиции Кэт, мерцал в лощине неподалеку от горы Блэкуотер. Утес Утреннего Света до сих пор использовал ее в качестве главной транспортной ветки для выхода в более широкие долины. В предгорьях мобайлы вспахали огромные участки бывших садов и зарослей гром-травы и засеяли своими семенами. Но в местном климате, по словам Боуза, выжили лишь немногие культуры праймов. Появившиеся из семян ростки оказались слишком слабыми. Много растений погибло в затопленных водой бороздах, оставшиеся поразил местный грибок тал-плесени, покрывший листья пушистым белым налетом.

Кэт получила задание составить каталог летательных аппаратов, с которых Утес Утреннего Света орошает поля фунгицидами. В течение последних недель армия сельскохозяйственных машин уже вылила на обширные участки тонны отравляющих веществ. Саймон Рэнд, изучив собранные образцы, заявил, что эти химикаты способны оказать на тал-плесень незначительное воздействие. В борьбе против насекомых Элана праймы тоже не особо преуспели.

«Я вижу новый фундамент в конце долины Хаймарш, — объявила Кэт. — Судя по виду сложенного рядом оборудования, там строят какой-то химический завод. Вполне логично, они ввозят чертову кучу химикатов. Производить на месте будет дешевле».

Через свои сенсоры и роботов-шпионов Кошачьи Когти видели, как через переход на Элан прибывают огромные резервуары с агрохимикатами. Утес Утреннего Света начал восстанавливать свои сооружения всего в паре километров от радиоактивного кратера, образовавшегося на месте взрыва заложенного людьми ядерного заряда. Они еще праздновали проведение удачной операции, а праймы уже принялись за строительство. С неба снова стали спускаться большие корабли с ядерными двигателями, привозящие новых солдат и новое оборудование. Утес Утреннего Света просто заново провел высадку. Сначала появился гарнизон, защищенный силовым полем. Внутри открылась червоточина, праймы завезли и собрали промышленное оборудование, запустили мощные генераторы силового поля. В обход горы Блэкуотер проложили новые дороги. Уже через неделю комплекс функционировал в полном объеме, вот только численность солдат-мобайлов в гарнизоне увеличилась в четыре раза. В озере появились новые отсеки для амальгамации, новый трубопровод отравлял Тринебу темной густой жидкостью, насыщенной базовыми клетками. Закончив восстановительные работы, праймы снова занялись сельским хозяйством.

По словам мобайла Боуза, экспансия как таковая была целью для Утеса Утреннего Света.

— И как далеко он намерен расширять свои владения? — спросил Мортон.

«До бесконечности, — ответил мобайл Боуз. — Его можно назвать чем-то вроде разумного вируса. Подобное поведение свойственно этим созданиям с самого начала эволюции. Праймы всегда стремились только к собственному росту и конкуренции друг с другом. В итоге одна особь добилась полного господства, уничтожив всех своих собратьев, хотя, сказать по правде, особого различия между ними не было. Если спросить, почему он это делает, он вряд ли поймет вопрос. Такова его природа».

Суровая истина сильно подорвала боевой дух Кошачьих Когтей. С тех пор они проводили мелкие диверсионные операции, заботились о сохранении жизни беженцев и помалкивали о мобайле Боузе, не упоминая о нем в своих донесениях. Меллани обещала вытащить их всех оттуда, но никаких сроков пока не называла.

— Вокруг фундамента есть силовое поле? — спросил Мортон у Кэт.

«Нет. Зато в окрестностях много солдат-мобайлов. И я насчитала шестнадцать флаеров, патрулирующих в небе. Стоп… это странно».

— Что там? — поторопил ее Мортон.

«Флаеры. Они не летают. Просто висят на одном месте».

— Я тоже это заметил, — отозвался Роб. — Все ублюдки остановились. Интересно почему?

Мортон повернулся к озеру и посмотрел в сторону новой базы праймов. Нижняя кромка облачности, как почти всегда в последнее время, нависла над самой водой. В плотных клубах туч, где-то над невидимым южным берегом, сверкали зарницы, сопровождаемые громовыми раскатами и их отголосками в окрестных горах. Само озеро умирало. Пламя ядерных двигателей и закачиваемые в воду базовые клетки в конце концов разрушили уникальную экологию. Серые скопления гниющих рыб образовывали на поверхности целые острова. Под ними медленно разлагались безжизненные кораллы, и темная пена покрывала берега.

Все последние дни над разоренным озером постоянно кружили флаеры. Они выискивали малейшие признаки вражеской активности рядом с силовым полем. Обычно в патруле было шестнадцать флаеров. Сегодня их стало двадцать. И Мортон видел, что ни один из них не двигается. Силовые поля по-прежнему окружали машины, но работающие двигатели просто удерживали их в вертикальном положении.

«Мобайлы тоже не двигаются, — сказал Роб. В его голосе послышались тревожные нотки. — Черт, это как-то странно. Даже солдаты стоят, не шелохнутся».

Виртуальная рука Мортона коснулась иконки связи.

— Саймон, как там мобайл Боуз?

«Дадли в полном порядке».

Мортон передвинул еще несколько символов, чтобы получить прямую связь с Дадли.

— Здесь что-то происходит. Все мобайлы замерли.

«Я не знаю, чем это объяснить. Могу только сказать, что в своих действиях они всегда руководствуются только приказами».

При помощи электромагнитных сенсоров своего бронекостюма Мортон подсоединился к каналу, обычно используемому праймами. Плотность передачи сократилась до десяти процентов от нормальной.

— Сосредоточься, я подключу тебя. Переведи, что поймешь в его речи.

Виртуальные руки направили информацию с сенсоров в канал связи. Сама идея подвергнуть мобайла Боуза такому испытанию очень не нравилась Мортону. Никто не мог с уверенностью сказать, не превратит ли его Утес Утреннего Света в свою послушную марионетку. Никаких доказательств правдивости рассказанной им истории у людей не было, хотя Мортон и предполагал, что Боуз не врет. Из предосторожности Кошачьи Когти договорились изолировать мобайла от приказов Утеса Утреннего Света. Но сегодня Мортон решил, что риск оправдан.

«О господи!», — воскликнул Боуз.

«Что такое?» — спросила Кэт.

«Утес Утреннего Света начал вторую стадию вторжения в Содружество. Он использует против наших звезд какое-то оружие, которое называет бомбами для разрыва короны. Люди применили свои супербомбы и успешно сбивают эти устройства, но в результате возникает очень сильная радиация».

«Так они из-за этого остановились? Он сосредоточился на вторжении?»

«Нет. Один из наших кораблей прорвался к промежуточной базе. Он выстрелил чем-то в звезду… Ого! Колоссальные разрушения! Утес Утреннего Света лишился всех своих магнитно-индукционных экстракторов. Червоточины закрываются. Та, что над озером Тринеба, уже пропала. Местные группы иммобайлов поддерживают контакт только с орбитой. Я не понимаю, что случилось со звездой промежуточной базы… Нет, боже, она превращается в новую! Мы зажгли новую! Через несколько минут там ничего не останется».

«Йо-хо! Мы его убили?» — спросила Кэт.

«Мы уничтожили промежуточную базу, — ответил мобайл Боуз. — Все червоточины, ведущие в Содружество, пропали».

«Так мы победили?»

«Вторжение остановлено. Утес Утреннего Света все еще существует. И генератор для межзвездной червоточины тоже. А это плохо. Теперь он понял, насколько его существованию угрожает человеческая цивилизация».

«Но должен же он сознавать, что в случае следующего вторжения мы уничтожим его окончательно, — сказал Роб. — Он же не дурак».

«Нет, не дурак, — согласился мобайл Боуз— Но он не пойдет на переговоры, как сделали бы в подобной ситуации люди. Он на это неспособен. Я не уверен, что мы поступили правильно, хотя альтернативы у нас не было».

«Мы можем превращать звезды в новые. — Голос Кэт задрожал от восторга. — Это великолепно!»

— Теперь флоту надо сделать то же самое с Альфой Дайсона, — сказал Мортон. — Больше нам ничего не остается.

«Вперед, флот!» — заорал Роб.

«Вот, началось, — снова заговорил мобайл Боуз. — Я вижу, как нарастает свет. Радиация дошла до промежуточной базы. Утес Утреннего Света убирает межзвездную червоточину. Все остальные червоточины уничтожены».

Мортон снова посмотрел на флаеры над Тринебой. Все они оставались в неподвижности.

— А что будут делать оставшиеся иммобайлы?

«Точно не знаю, — сказал мобайл Боуз. — Все они опять обретут независимость. Пока они еще остаются копиями Утеса Утреннего Света, но это ненадолго. Они вернутся к автономии и попытаются обеспечить себя территориями. Те, что находятся на поверхности планеты, будут поддерживать контакт с группами, контролирующими большие корабли».

«А они будут воевать друг с другом?» — с надеждой спросил Саймон.

«На протяжении ближайших столетий это маловероятно, — ответил мобайл Боуз. — Они оккупировали огромные территории и на долгое время могут не думать о соперничестве. Но осваивать двадцать три захваченные планеты они будут лишь в том случае, если Содружество позволит им это».

— Исключено, — заявил Мортон. — Скорее всего, нас отсюда заберут, а звезды взорвут, чтобы превратить в новые.

«Это нецелесообразно, — возразил мобайл Боуз. — Радиация, выбрасываемая при образовании новой, способна уничтожить все формы жизни в соседней звездной системе. Таким образом можно стерилизовать целый сектор Содружества».

«Кого волнуют подробности! — возмутился Роб. — У нас появился шанс победить. После того как мы прижмем Утес Утреннего Света в его родном мире, оставшихся иммобайлов можно будет уничтожать по одному».

«Эти существа все еще представляют собой внушительную силу, — заметил мобайл Боуз. — У них тысячи флаеров и несколько генераторов червоточин, оставшихся на Утраченных двадцати трех планетах. Возможно, они постараются укрыться вне пределов досягаемости людей».

— Все это нас не касается, — сказал Мортон. — Нас волнует только реакция местных парней. Есть какие-нибудь соображения относительно них?

В этот момент он увидел, что флаеры пришли в движение. Все они направились к куполу силового поля.

«Здешние иммобайлы договариваются о сотрудничестве, — сказал Боуз. — Они решили остаться одной группой. Без поддержки с Альфы Дайсона все операции по осуществлению экспансии будут прекращены. Все силы и оставшиеся ресурсы праймы направят на укрепление границ для предотвращения ваших атак и бомбардировок флота. После восстановления коммуникаций с другими группами на Элане они решат, что делать дальше. В основном это будет зависеть от следующих шагов Содружества».

— Мы скоро узнаем, что планирует флот. Очередной сеанс связи назначен на семь часов.

«Нас отправят домой, — заявил Роб. — Какой смысл в диверсиях, если можно взорвать звезду. Как вам это нравится, а? Домой, на свободу! А ведь мы не провели здесь и половины срока, которым нам грозили».

«Домой и на свободу? — умильно улыбнулась Кэт. — А как ты им объяснишь, почему мы держали при себе эту версию Дадли?»

— Дерьмо!

Голубая иконка Роба сменила цвет на желтый, что говорило о переключении на секретный канал.

«Мортон, ты должен придумать, как утрясти этот вопрос с флотом. Может, просто бросить его здесь и притвориться, что ничего не было? Беженцы многим нам обязаны, так что они не выдадут».

— Возможно. Но сначала я хочу послушать, что скажет Меллани в очередном сообщении.

«Проклятье! — прошипел Роб. — Ты слишком привязан к ее юбке. Ладно, только дай понять этой шлюшке, что я не позволю какой-то теории заговора встать между мной и моим чистым делом. Дело касается и тебя самого, и этой психованной стервы. Когда флот нас вытащит, я хочу остаться на свободе. Я это заслужил».

ГЛАВА 12

В момент начала атаки праймов Найлл Свальт ехал на велосипеде на работу, в бюро путешествий «Великая Триада». Несмотря на то что после возвращения Меллани из непродолжительного путешествия в бюро не было ни единого клиента, Найлл по-прежнему каждый день выходил на службу. Головной офис на Уэссексе почему-то до сих пор не аннулировал его контракт, каждую пятницу бухгалтерская программа перечисляла на счет Найлла зарплату, поэтому каждый понедельник он с утра появлялся на рабочем месте, чтобы пробездельничать там еще неделю. Большую часть времени он проводил, погрузившись в сериалы ВСО, и как минимум раз в неделю просматривал «Убийственное обольщение».

Еще на улице, сворачивая к служебному входу, он заметил, что стало тихо. В своем офисе, примыкающем к стене главного терминала станции ККТ, Найлл уже привык к постоянному рокоту толпы, осаждающей главный вход. В местных новостях недавно сообщили, что на данный момент уехала треть обитателей Буунгейта, а все остальные мечтают отправиться следом за ними. Найлл не поверил официальной сводке, по его мнению, уехало гораздо больше народу. Основная часть его ежедневного маршрута от двухкомнатной квартирки до офиса проходила вдоль ограды грузовой станции, и Найлл не попадал в толкучку на главной магистрали. На обочинах боковых улиц появилось так много брошенных машин, что городские власти вызвали семнадцать эвакуаторов, но даже они не справлялись. Многие, как и Найлл, предпочли ехать через торговый район, прилегающий к станции, и оставляли машины на любом свободном клочке. Бывали дни, когда утром Найлл встречал по пути до сотни брошенных автомобилей, которые приходилось объезжать, петляя из стороны в сторону.

Тем, кто бросил свои машины, приходилось в течение почти двух суток вместе с остальной толпой протискиваться в убежище главного терминала станции. Найлл представления не имел, сколько людей остается между шоссе и главным входом, ему казалось, что здесь собрались все жители планеты. Чтобы хоть как-то защититься от холодного дождя ранней зимы Буунгейта, они надевали дорогие костюмы из полуорганических тканей или просто набрасывали на плечи куски полиэтилена. Промозглый дождь, иногда и со снегом, шел почти каждое утро. Один раз он не прекращался целых тридцать шесть часов. Погода угнетала людей, они чувствовали себя еще более несчастными и становились раздражительными, но до сих пор ничто не могло заставить их замолчать.

Найлл обратил внимание на странную тишину, будучи в трехстах метрах от служебного входа; раньше неумолчный шум слышался за километр от станции. Объехав большую десятиместную «Тойоту Лисон», стоящую поперек проезда к грузовому складу, Найлл остановился. Он снял очки и обнаружил, что дождь кончился. Новость была хорошая, но недостаточно, чтобы унять нарастающее раздражение. Найлл поднял голову. Город накрыл защитный купол силового поля. Над его мерцающей поверхностью по-прежнему ползли темные тучи. Еще один купол закрывал станцию ККТ, отсекая туман, образующийся под городским защитным слоем.

— Проклятье! — испуганно прошептал Найлл.

Он никогда не позволял себе задумываться о том, что чужаки могут вернуться.

Фильтрующая программа эл-дворецкого пропустила тревожное известие о появлении червоточин во многих мирах Содружества. Найлл перевел взгляд на гигантский терминал под гнутыми стеклянными крышами. В голове тут же стали прокручиваться различные варианты бегства — сработал инстинкт самосохранения. Как служащий компании, Найлл имел доступ в несколько ограниченных секторов и мог без особого труда пробраться на платформу в обход толпы.

Он отпустил тормоза и снова стал крутить педали. У служебного входа его встретили восемь вооруженных охранников в легких бронекостюмах. Раньше двое служащих охраны обычно сидели в своей кабинке и просто махали рукой, когда Найлл предъявлял служебный пропуск. На этот раз его попросили приложить ладонь к сенсорной панели, чтобы сверить биометрические данные.

— Ты что, шутишь? — сердито фыркнул под шлемом один из охранников. — Представитель туристической компании?

— Мы еще работаем, — протестующе воскликнул Найлл. — Я не вру. Проверьте журнал, я прохожу здесь каждое утро. Наши группы вот-вот вернутся с Дальней, и кто-то должен их встретить.

— Вот что я тебе скажу, сынок. Они не смогут этого сделать. Оглянись вокруг.

— А если вернутся?

Последовала продолжительная пауза, пока охранник совещался со своим начальником.

— Ладно, проезжай, — наконец сказал он.

— Спасибо.

Усиленный барьер поднялся над тротуаром, и Найлл протолкнул свой велосипед. Проход сквозь силовое поле вызвал легкое покалывание по всему телу. Он уже садился в седло, когда охранник снова заговорил:

— Сынок, если у тебя осталась хоть капля ума, отправляйся прямиком на платформу и забирайся в поезд до Гралмонда или любой другой планеты по соседству.

— Как только вернется моя группа, я так и сделаю.

Охранник укоризненно покачал головой под шлемом.

Найлл налег на педали и помчался к офису. Его эл-дворецкий постоянно присылал обновленную информацию о сложившейся ситуации. Корабли чужаков уже проникли в звездную систему Буунгейта и достигли орбиты третьей планеты, газового гиганта. У других миров Содружества насчитывались уже тысячи вражеских судов. В местных новостях сообщили, что червоточина на Уэссекс временно перекрыта по распоряжению ККТ.

— Черт! Там же будет бунт.

Найлл открыл офис, провел велосипед через вестибюль и прислонил к стойке. В кабинете у него хранилась сумка с запасной одеждой. Он вытащил ее из-под стола и осмотрелся. Для хранения небольших сумм наличных денег и всяческих ваучеров в бюро путешествий имелся напольный сейф. Перед отъездом «в отпуск» сразу после первого вторжения праймов мистер Спэнтон, управляющий отделением, ввел биометрические данные Найлла в список для временного доступа к содержимому сейфа. Найлл приложил руку к сенсорному замку, и наружные малметаллические полосы разошлись, открывая дверцу. В кассовом ящике лежали пачки денег в самых разных валютах. Найлл и не подумал брать купюры, выпущенные на Буунгейте и ближайших планетах. Казначейства этих миров еще долгое время не смогут обеспечивать свою валюту. Остальных средств набралось примерно на пятнадцать тысяч земных долларов. Он рассовал их по карманам и вернулся к настольному модулю, напрямую подключенному к билетной и информационной системам станции ККТ. Как ни странно, допуск Найлла Свальта еще не аннулировали. Но информации было немного. Похоже, что Уэссекс остановил движение в половине из своих червоточин, а оставшиеся действовали очень ограниченно. Никаких сведений о том, когда переход заработает в обычном режиме, Найлл не нашел.

«Если флот не сумеет отразить нападение, то никогда», — подумал он.

Так или иначе ему надо было готовиться к любому исходу. Найлл воспользовался счетом «Великой Триады» и, как посоветовал охранник, купил себе билет первого класса до Гралмонда. Этот мир находился на расстоянии в четыреста пятьдесят световых лет, на противоположном краю Содружества. От волнения Найлл задержал дыхание, когда система ККТ принялась проверять платежеспособность компании. Через несколько секунд в память его ОС-татуировки поступила информация о покупке билете первого класса.

В дверь офиса кто-то постучал. Найлл едва не подпрыгнул, но не столько от испуга, сколько от внезапно нахлынувшего чувства вины. Снаружи стоял высокий, довольно привлекательный мужчина с небрежно растрепанной светлой шевелюрой. Его спортивная фигура и широкие плечи заставила Найлла устыдиться своего несколько дряблого тела.

— Извините. — Открывая дверь одной рукой, Найлл другой похлопал себя по уху. — Я вас не сразу услышал.

— Спасибо, что позволили войти, — сказал мужчина.

В его голосе отчетливо звучал гнусавый акцент жителя земной Америки.

— Мы нынче не слишком заняты.

«Какую чушь я несу!»

Найлл с трудом подавил желание оглянуться на дверь в заднюю комнату, хотя и был уверен, что незнакомец не может увидеть открытую дверцу сейфа.

— Мне нужна помощь. Э… Простите, я не знаю вашего имени.

На его губах появилась улыбка, располагающая к доверию.

— Найлл. Какая вам нужна помощь?

— Дело вот в чем, Найлл. Несколько моих друзей на какое-то время застряли на Дальней, но только что прислали сообщение, что им удалось оттуда выбраться. Им чертовски повезло в это неспокойное время, и они возвращаются. Как раз в разгар вражеского нашествия. Но, как бы там ни было, я должен встретить их на платформе. Как только мы соберемся все вместе, мы попытаемся выбраться с Буунгейта.

— В данный момент с Буунгейта нет никаких поездов. Я только что проверял.

— Я знаю, но они начнут ходить, как только вторжение закончится. Это меня не беспокоит. Проблема в моих друзьях. Я не должен их подвести. Не могли бы вы сопроводить меня до перехода на Промежуточную? Я бы попытался пройти сам, но сейчас так много охранных систем, и люди очень нервничают! А мои друзья рискуют застрять еще и здесь. Это навлечет на всех нас серьезные неприятности. Если все получится, я вас отблагодарю. Серьезно отблагодарю.

Незнакомец понравился Найллу еще больше: нормальный мужик, и по всему видно, что богатый. А насчет охраны он прав, достаточно вспомнить сегодняшнюю встречу у служебного входа. Найллу вполне по силам справится с задачей, а его только что обретенный капитал может при этом увеличиться еще тысячи на две.

— Ладно. «Мерседес» нашей компании имеет пропуск до самой транзитной зоны Дальней. Я могу взять вас с собой, никаких проблем.

Добродушная улыбка незнакомца стала еще шире.

— Именно это я и надеялся услышать.

* * *

Сообщение об атаке праймов пришло в тот момент, когда Хоше только добрался до лондонского офиса. Над древним городом поднялось защитное силовое поле, еще больше затемнив и без того пасмурное небо. Над противоположным берегом Темзы Хоше заметил темные силуэты аэроботов, поднимающихся со своих башен. Таких огромных летательных аппаратов ему еще не приходилось видеть.

Эл-дворецкий сообщил ему о вызове Инимы.

«Ты в порядке?» — спросила она.

— Да. Я в офисе. А как ты?

«Хоше, мы ведь здесь в безопасности?»

— Даю слово, это самое безопасное место во всем Содружестве. Хочешь, я приеду домой?

«Нет. Я не хочу, чтобы ты обо мне беспокоился».

— Я не беспокоюсь. Я тебя люблю. И сейчас же выезжаю.

«Нет, Хоше. Я просмотрела обзор новостей в виртуальном поле зрения. Поблизости от Земли никаких атак нет. Оставайся на работе».

— Все равно я хочу быть рядом с тобой, просто на всякий случай.

На какой именно случай, он бы не сумел объяснить. Если падет Земля, все будет кончено. И даже Паула не сможет гарантировать им места на ковчеге Династии.

«А сейчас не опасно ездить?» — спросила Инима.

— Нет, конечно. А если что-то пробьет силовое поле, то будет все равно, где ты в тот момент окажешься. Я возьму такси.

«Я не хочу причинять тебе беспокойство».

— А ты этого и не делаешь.

Хоше уже сдернул свой плащ с крючка на двери, как вдруг в его виртуальном поле зрения вспыхнул красный огонек срочного вызова. Это был капитан Каманчо, возглавляющий группу службы безопасности сената, следившую за Виктором Халгартом.

— Проклятье!

Бирюзовый палец виртуальной руки Хоше коснулся иконки.

«Мы только что прибыли на Буунгейт, — сообщил Каманчо. — Виктор вошел в один из складов на сортировочной станции. Склад принадлежит компании „Санфорж", это местная курьерская и транспортная служба. Сейчас мы собираем информацию».

— Хорошо. Вы заняли позицию?

«Да, насколько это возможно. Хоше, здесь настоящий хаос. Вблизи станции собралась половина населения планеты. ККТ только что объявили о закрытии червоточины. Мы, похоже, успели на последний поезд. Люди опасаются, что мы не сумеем отсюда выбраться».

— Черт! Ладно, оставьте это мне. Команда охраны Халгартов с вами?

«Да».

— Это хорошо. Я свяжусь с Уорреном Халгартом. Мы объединим усилия и постараемся вытащить вас, как только откроются червоточины. И я попробую выяснить, когда это произойдет.

«Спасибо, Хоше».

— Тебе известно, что хранится на складе «Санфоржа»?

«Пока нет. Как только подготовимся должным образом, попробуем проникнуть внутрь».

— Вам нужна помощь местных? Я могу послать запрос.

«Я думаю, мы обойдемся своими силами, Хоше. Здешнее правительство почти полностью устранилось от дел. Городская полиция и охрана ККТ работают сообща, но, полагаю, будут не очень рады просьбе помочь каким-то секретным агентам. Не беспокойся, мы справимся и с этим складом, и с Виктором».

— Ладно. Держите меня в курсе, докладывайте каждый час. Я буду в офисе.

Хоше встал посреди кабинета и целую минуту проклинал всех известных ему богов. Потом повесил плащ на крючок и подвел виртуальный палец к иконке Инимы.

— Прости, дорогая. Произошло еще кое-что.

* * *

— Не тревожься, — сказала Анна. С напряженной улыбкой она стряхнула с мундира Уилсона невидимые пылинки. — Мы с тобой знаем, что ты сделал все возможное. Никакой альтернативы не было, как и гениальных идей. Ты все им рассказал, а они выделили такой бюджет, какой сочли нужным.

На Уилсона и Анну, стоящих лицом к лицу у дверей подземного зала заседаний сената, смотрели несколько человек. Это были помощники членов Военного кабинета, собравшихся на заседание, которое началось полчаса назад. Никто, даже Даниэль Алстер или Патриция Кантил, не подошел поболтать, словно Уилсон и Анна излучали радиацию. Уилсон, не получивший приглашения, прекрасно понимал, что обсуждается за закрытыми дверями. Там никто не вел обдуманных и взвешенных дебатов, это была открытая борьба за власть.

— Чертов Найджел так и не сказал нам, что он создал, — проворчал Уилсон. Его голос прозвучал достаточно громко, чтобы привлечь еще несколько любопытных взглядов. — Мог бы и поделиться открытием.

— Их единственный корабль совершил свой первый выход, — заметила Анна, похлопав его по руке.

— Это он так говорит, — прошипел Уилсон. — Послушай, сейчас уже никто никому не доверяет.

— А как можно оставаться доверчивым? — Анна оглянулась вокруг и увлекла Уилсона подальше от безукоризненно одетых, вежливых и почтительных помощников членов Военного кабинета. — Мы ведь не знаем, кто работает на Звездного Странника.

— Это не только из-за Звездного Странника. Только посмотри на них. — Он кивнул в сторону помощников. — Все Династии и Великие Семейства ищут возможность подсидеть друг друга. В то время, когда человечеству грозит уничтожение, они заняты своими интригами.

— Это не совсем так.

— Так, так.

Его знобило от сильнейшего напряжения и тревоги.

«Заставляют ждать за дверью, словно провинившегося школьника, — подумал он. — Это несправедливо. Я ведь проделал неплохую работу».

— Черт, я начинаю себя жалеть.

В его виртуальном поле зрения отражался тактический дисплей Пентагона-2, где офицеры флота следили за малейшими признаками активности праймов. С момента закрытия червоточин в мирах Содружества прошло всего семь часов. У него не оставалось времени на эту чепуху. Он должен был немедленно нанести ответный удар. Если только ему доверят это.

— Эй, брось. — Анна ткнулась носом к в его щеку. — Может, они решают, какую тебе выдать медаль.

Он устало вздохнул.

— Спасибо.

— Ты ведь знаешь, что я останусь с тобой?

Он поцеловал ее.

— Без тебя я бы ничего не добился.

— Вот бы пожить вдвоем по-настоящему. У меня никогда не было богатого мужа. И я до сих пор не видела твой дом на Йорке-пять.

— Тебе там понравится. Там есть участок земли размером с Орегон, где я формирую ландшафт и высаживаю растения. А в самом доме пора сменить обстановку.

— Звучит заманчиво. При наличии неограниченной кредитной ОС-татуировки и услуг любого дизайнера с той стороны Содружества.

Уилсон привлек Анну к себе.

— Все будет хорошо. Должно быть.

Двери зала открылись, и в коридор вышел Рафаэль Колумбия. Великолепно сшитый мундир придавал ему величественный вид, так что даже стоящие поодаль помощники подтянулись и расправили плечи.

Уилсон не знал, что Рафаэль участвует в заседании. Его присутствие могло означать только одно.

— Дело дрянь.

Хорошо хоть теперь не придется долго ждать, это Уилсон знал наверняка. Теперь уже недолго осталось терпеть унижение.

— Уилсон, — с подобающей случаю сдержанностью приветствовал его Рафаэль, протягивая руку.

«Я мог бы послать его куда подальше».

Анна издала негромкий горловой звук.

Уилсон пожал протянутую руку. С достоинством, как подобает настоящему офицеру. «В Академии могли бы мной гордиться, — подумал он, — если б она до сих пор существовала».

— Мне очень жаль, — заговорил Рафаэль. — Они вызвали меня раньше, чем тебя.

— Все в порядке. — «Как Цезарь с Брутом». — Как я полагаю, мы оба оказались в незавидном положении.

Рафаэль сочувственно кивнул.

— Они ждут тебя.

— Да, иду.

Анна сжала его руку, и Уилсон вместе с Рафаэлем вошел в зал, где заседал Военный кабинет. Как ни удивительно, встретить его взгляд осмелилась только президент Дой, стоящая во главе стола. Хизер Антония Халгарт откровенно скучала, зато Найджел Шелдон едва сдерживал ярость. Это было весьма показательно: человек, чей личный корабль только что спас Содружество от катастрофы, через несколько часов потерпел сокрушительное поражение в политике.

Рафаэль остановился позади Уилсона.

— Адмирал, — заговорила президент Дой, — мы проанализировали эффективность флота и ваши личные действия в прошлом и во время последнего катастрофического вторжения. Сказать, что мы находим их неудовлетворительными, было бы величайшим преуменьшением последнего столетия. Вследствие понесенных колоссальных потерь мы требуем вашей немедленной отставки.

«Возражай. Скажи ей заткнуться. Скажи, что никто не смог бы отразить нападение лучше».

— Как вам угодно, — холодно произнес он.

Рафаэль подошел ближе.

— Адмирал, ваши коды авторизации в системах флота будут аннулированы, и ваше имя будет удалено из списка сотрудников.

Уилсон скрипнул зубами.

— Правильно.

Уилсон повернулся лицом к тому, кто вскоре станет адмиралом флота вместо него.

— Я бы хотел, чтобы вы и все остальные кое-что знали.

— Если у вас есть что сказать, прошу вас изложить свои соображения в финальном рапорте, — официальным тоном произнесла Дой.

Он улыбнулся ей, радуясь, что президент старается выпроводить его из зала без лишнего шума. У нее все еще не было полной уверенности, чтобы отдать приказ.

— Звездный Странник — реальная фигура. — При этих словах он не сводил взгляда с лица Рафаэля, но по его сосредоточенному лицу скользнула лишь тень удивления. — Он манипулирует нами уже долгое время.

— Достаточно, мистер Кайм, — прервала его Дой.

— Его агенты присутствовали на борту «Второго шанса». Это они отключили генератор барьера.

Теперь на лице Рафаэля отразилась явная растерянность. Уилсон окинул взглядом сидящих за столом. Единственным, кто привлек его внимание, была Джастина Бурнелли. Она казалась не столько удивленной, сколько виноватой. Интересно.

Он пожал плечами, словно военный кабинет его больше не интересовал.

— Проверь это, — добавил Уилсон, обращаясь к Рафаэлю, перед тем как уйти.

Найджел проводил взглядом покидающего зал заседания Уилсона. Неожиданное заявление казалось поразительным, а реакция людей, сидящих за столом, — весьма забавной. Дой, как и следовало ожидать, выглядела огорченной. Хизер явно растерялась, Рафаэль сумел удержать выражение сосредоточенности, а Джастина, как и сам Найджел, следила за соседями. Он поймал ее взгляд и улыбнулся. Джастина притворилась, что ничего не заметила.

Он никак не мог забыть срочный вызов Кэмпбелла, который всего двадцать четыре часа назад задавал вопросы об отношении Династии к Пауле Мио. После атаки праймов Кэмпбелл сказал, что на той же встрече сенатор и следователь попросили о срочной личной встрече с Найджелом. Непонятно было, о чем они собираются говорить, но после доклада Нельсона о деятельности Меллани на Иллюминате Найджел не собирался отказываться от разговора. Только сейчас он задумался, что связывает Джастину и Уилсона. В одном Найджел не сомневался: грядущая встреча будет намного интереснее сегодняшнего заседания.

— Я полагаю, мы можем перейти к следующим вопросам, — сказала Дой, как только двери зала закрылись и восстановился экранирующий барьер. — Я предлагаю немедленно назначить командующим флотом адмирала Колумбия.

— Я поддерживаю, — согласилась Тонья Галл.

Найджел ничуть не удивился. И на лице Хизер он тоже заметил одобрительную улыбку.

— Предлагаю проголосовать, — сказала Дой.

Вместе со всеми он неторопливо поднял руку. Алан усмехнулся, выражая сочувствие, но Найджел его проигнорировал. Хизер, если и была удивлена, никак этого не показала. Еще три часа назад между лидерами Династий в защищенном канале связи по этому вопросу разгорелся яростный спор. В начале заседания прозвучали только его слабые отголоски, но даже их хватило, чтобы шокировать Криспин Голдрич, Тонью Галл и прочих. Но с другой стороны, в жестких условиях Хизер всегда проявляла готовность к конструктивным решениям.

— Я хочу поблагодарить вас за доверие, — сказал Рафаэль. В его голосе прозвучала неподдельная искренность. — Спешу вас заверить, что приложу все силы для окончательного устранения угрозы праймов. Мистер Шелдон, вы обещали передать Содружеству ваше новое оружие.

Все повернулись в его сторону.

«Опять, — устало подумал он. На одно мгновение ему захотелось догнать Уилсона, обнять его за плечи и вдвоем отправиться в какой-нибудь бар. Содружество, которое он создал и так долго поддерживал, теперь хочет получить его оружие. — Все должно было быть иначе. — В тот день, когда он шагнул на Марс, чтобы посмеяться над Уилсоном и другими астронавтами, он сломал старую систему. Найджел с Оззи подарили людям свободу. — А теперь я создал самое отвратительное оружие, какое можно только себе представить. Я хотел, чтобы мы жили среди звезд, а не уничтожали их».

— Конечно, — презрительно бросил он. Как похож Рафаэль в своей роскошной форме на старых армейских генералов, публично заявлявших о своих точных атаках и минимальных потерях. — Если праймы не согласятся на переговоры о прекращении враждебных действий, я применю это оружие против их домашнего мира.

— Это гарантирует их полное истребление? — спросил Ганс Браунт.

— Снаряд, выпущенный в звезду, вызывает взрыв, по мощности равный взрыву новой звезды, и уничтожает ее. Этот процесс затронет всю цивилизацию Альфы Дайсона. Но поскольку праймы, без сомнения, успели распространиться и в другие звездные системы, специалисты моей Династии предложили стратегию огненного вала. Мы организуем вокруг Альфы Дайсона разведывательные полеты и станем уничтожать все звездные системы, где обнаружим следы праймов. В результате будут лишены жизни и соседние системы.

В зале установилась полная тишина.

— Вы хотели победы, — вызывающе бросил Найджел.

— До сих пор мы неохотно обсуждали вопрос о геноциде, — после долгой паузы заговорил Рафаэль. — И в этом нет ничего необычного, гуманизм делает нас людьми. Но в данном случае мы не имеем права на такую роскошь. Если позволить праймам выжить, они навсегда останутся для нас угрозой. Они обладают разрывающими корону снарядами и используют их без зазрения совести. У них появились червоточины, а в ближайшем будущем появятся и корабли, передвигающиеся со сверхсветовой скоростью. Как только это произойдет, они распространятся по всей Галактике, словно смертоносный вирус, и поставят под угрозу существование не только нашей расы. Мы не можем им этого позволить. Вся ситуация сводится к одному: либо мы, либо они.

— Очень хорошо, — сказала Дой. — Предлагаю принять следующую рекомендацию Военного кабинета: против угрозы праймов допустимо применять все имеющиеся средства, вплоть до полного их истребления.

— Поддерживаю, — сказал Рафаэль.

— Леди и джентльмены, прошу проголосовать.

На этот раз голосование было анонимным.

— Благодарю вас, — подвел итог Рафаэль.

— А как вы намерены разбираться с праймами, оставшимися в мирах Содружества? — спросил Криспин.

— На Утраченных двадцати трех планетах это будет легко, — сказал Рафаэль. — В этих системах кораблей не так уж много. Мы выведем оттуда наши диверсионные группы и каждую планету расстреляем квантовыми ракетами. Праймы не выживут. С новыми сорока восемью мирами проблем будет больше.

— Вот как? — фыркнул Алан Хатчинсон. — Для начала прошу не учитывать Уэссекс наравне с другими. Попробуйте только послать квантовую ракету в мой мир, и я сам отброшу вашу Династию в каменный век.

— Никто не собирается уничтожать Уэссекс, — вмешалась Хизер. — Успокойся, Алан. Это один из миров Большой Дюжины, он в состоянии справиться с последствиями вспышки радиации. Наррабри защищен силовым куполом, а сельскохозяйственные угодья будет легко восстановить. Остальная территория, которая не возделывается, значения не имеет. Она не представляет экономической ценности, и там никто не живет.

— Но без биосферы ничего не получится, — вставила Джастина.

— Сохранившейся половины массы будет вполне достаточно, — ответил ей Ганс. — Вспышка в целом длилась не больше часа. И на океан радиация воздействует минимально. Биосфера на Уэссексе, как и на остальных сорока семи планетах, почти не пострадает.

— Все не так просто, — возразила Джастина. — Радиоактивные осадки распространятся по всей поверхности.

— Полушарие, во время вспышки обращенное к солнцу, пострадает намного сильнее. Все остальное можно исправить. Вспомните Дальнюю; вспышка длилась там несколько недель, но мы сумели возродить континенты. Планета снова стала живой. Людям вполне хватит кислорода, и время, затраченное на восстановление круговорота углерода, ничтожно в масштабе жизни планеты.

— Я лично побывала на Дальней, — сказала Джастина. — Население там минимальное, и это после полутора веков колоссальных усилий. Мы допустили огромную ошибку, зачислив ее в число пригодных для жизни. На Вторых сорока семи планетах люди жить не станут, нам придется вывезти их оттуда. Не знаю насчет Уэссекса, это исключительный случай, но остальные миры должны быть эвакуированы.

— Я не предлагаю эвакуировать Уэссекс, — сказал Рафаэль. — Хотя должен заметить, что в его звездной системе примерно четыре с половиной тысячи боевых кораблей праймов. В нашем арсенале нет такого количества ракет Дювуа, не говоря уже о ста семидесяти тысячах ракет, необходимых для уничтожения вражеских кораблей во всех сорока восьми системах.

— Неужели они действительно пригнали такое количество кораблей? — спросила Тонья Галл.

— Да, — ответил Рафаэль. — И это означает, что нам придется эвакуировать население большинства миров. Флоту не справиться с сорока восемью армадами.

— Сколько же миров вы способны очистить? — спросила Дой.

— Если допустить, что производство кораблей класса «Москва» будет идти прежними темпами, мы можем попытаться без потери защищенности освободить пять миров. Нам еще не до конца известно, какую угрозупредставляют корабли чужаков. У праймов имеются две возможности, и обе грозят нам колоссальными трудностями. Во-первых, они способны достигнуть обитаемых планет, смять нашу оборону своим численным превосходством, высадиться и построить военизированные колонии. Если они какое-то время будут находиться в одном районе поверхности, мы можем применить против них квантовые ракеты.

— А во-вторых? — спросил Криспин.

— Они попытаются сбежать. Сейчас в каждой атакованной системе находится в среднем три с половиной тысячи кораблей и достаточное количество оборудования, чтобы со временем собрать сверхсветовые двигатели. Но для запуска производственного процесса праймам необходимо собраться в одном месте, что опять же делает их уязвимыми для ракет Дювуа.

— Сколько времени потребуется для производства ста семидесяти тысяч ракет? — спросила Тонья Галл.

— Если даже запустить проект особой срочности, нам потребуется около девяти месяцев. Я не считаю, что у нас есть это время. Если праймы по-прежнему намерены колонизировать Вторые сорок семь планет, они могут появиться на орбите уже через неделю.

— Мы все равно говорили об эвакуации, даже без оглядки на праймов, — напомнила Джастина. — Значит, надо позволить им приземлиться и тогда ударить квантовыми ракетами.

— У нас и так возникли огромные проблемы с беженцами с Утраченных двадцати трех планет, хотя большая их часть была малонаселенной. Сколько людей живут на Вторых сорока семи?

— Если не считать Уэссекс, около тридцати двух миллиардов, — ответил Найджел.

Воцарившееся после его слов молчание было еще более гнетущим.

— Это нереально, — сказал Ганс Браунт. — Как вы считаете?

— Физически переместить их через червоточины возможно, — заверил его Найджел. — Но размещение таких масс на оставшихся планетах Содружества — практически невыполнимая задача. Этим людям негде будет жить, да и простое обеспечение их базовыми рационами приведет всех нас к банкротству.

— Значит, придется к этому подготовиться, — заявила Джастина. — Лично я не приму ни одного предложения, подразумевающего, что беженцы окажутся за бортом. Войны нередко влекут за собой социальные перемены; похоже, нечто подобное предстоит испытать и нам.

— Благородные слова, моя дорогая, — сказал Ганс Браунт. — Но даже если сенат одобрит драконовские меры и переместит беженцев на другие планеты Содружества, многие правительства будут против.

— Мы не можем повернуться спиной к тридцати двум миллиардам живых людей! — воскликнула Джастина.

— Есть один вариант, — негромко произнес Найджел. — Но рискованный. — На этот раз обращенные к нему взгляды, полные надежды и отчаяния, не вызвали у него ничего, кроме презрения. — Мы откроем сорок восемь новых планет и просто перебросим туда беженцев. И пусть они сами обустраиваются.

— Что ты говоришь, старик! — изумился Алан. — Нельзя же просто так перебрасывать миллиарды людей в неразвитые миры. Им нужны города, инфраструктура… еда, в конце концов!

— Я знаю, — спокойно ответил Найджел. — Все это должно быть подготовлено заранее.

— Но… у нас на все про все меньше недели, — пробормотала Тонья Галл.

— Эйнштейн как-то сказал, что ход времени зависит от относительного положения наблюдателя.

После того как Дой официально объявила, что заседание Военного кабинета закрыто, Джастина осталась в своем кресле и подождала, пока лидеры Династий не выскажут Найджелу благодарность. Даже Хизер оказалась настолько довольной, что подошла его поздравить. Что же касается Дой, то Джастина никогда не видела, чтобы лицо президента так сияло от радости; та почти бегом выскочила в вестибюль, чтобы рассказать о новом открытии Патриции Кантил. Лицо Патриции тоже осветилось широкой улыбкой, хотя и несколько недоверчивой.

«Как глупо! — подумала Джастина. — Будто громкие заявления решат все проблемы! Сегодняшние решения кабинета строились на предположении, что все пройдет гладко. Как отреагирует на это Звездный Странник?»

— Ты ведь хотела со мной встретиться? — произнес Найджел.

Он подошел и остановился рядом с ее креслом. Джастина подняла голову. «И как я смогу понять, что не он является первым агентом Звездного Странника в Содружестве? — Ее рука невольно погладила едва заметно выпирающий живот. Надо бы зарезервировать себе место на одном из ковчегов — так, на всякий случай».

— Да, хотела.

— Отлично, я готов. Только при одном условии.

— При каком? — с тревогой спросила она.

— Вы со следователем Мио приведете с собой Меллани.

У Джастины приоткрылся рот.

— Кого?

— Меллани Рескорай. Я уже давно хочу с ней поговорить. Она ведь знакома с Паулой Мио, не так ли? Они вместе уехали с Иллюмината на Землю.

— Да, — подтвердила Джастина, стараясь собраться с мыслями.

«Откуда он знает об этом? И, что более важно, почему его это интересует?»

— Чудесно. Мы встретимся после того, как сделаем никчемное публичное заявление. В офисе ККТ на Ньюарке найдется укромное местечко для беседы. — Найджел улыбнулся. — Я рад, что ты не пострадала, когда этот киллер покушался на твою жизнь. Скажи Гору, что я впечатлен, впрочем, как и всегда.

— Я ему передам, — пообещала Джастина.

* * *

Эдмунд Ли понимал, что оставаться здесь глупо. Надо было уехать с Буунгейта еще несколько недель назад, когда большая компания его друзей и родственников отправилась поездом на Таньяту. Они звали его к себе каждый раз, когда открывался канал связи, хотя происходило это еще реже, чем представлялась возможность получить информацию с Дальней. Ему показывали палаточный городок и сцены из повседневной жизни на Таньяте. Эдмунд теперь отлично представлял, как жили и чем занимались его родные и еще пятьдесят тысяч беженцев во временном поселке неподалеку от океана — одном из восьми, организованных вокруг станции ККТ. Каждый из них участвовал в закладке нового города, выполняя работу, обычно поручаемую роботам. Там все помогали друг другу и все были знакомы с соседями. Они чувствовали себя пионерами-первопроходцами — а ведь, казалось бы, люди забыли об этом с тех пор, как триста лет назад открыли первые планеты. Несмотря на очевидные трудности, новый дом был не таким уж плохим.

Но Эдмунд все не уезжал. И это было тем более глупо, что теперь он ничем не занимался. Инспекция досмотра грузов осталась не у дел. Никто не присылал на Дальнюю никаких товаров. Его группе нечего было сканировать и досматривать, и коллеги уехали уже через пару дней после визита офицеров флота. Остался только Эдмунд. На его глазах постепенно опустели все кабинеты небольшого административного здания. Теперь Эдмунд был единственным действующим представителем правительства Буунгейта.

Сначала он не хотел уезжать, поскольку ему поручили следить за движением между Дальней и Буунгейтом. Ренне и Тарло заверили Эдмунда, что это очень важно. Спустя какое-то время ему и самому стало интересно, что там происходит. Это, безусловно, была недостаточно веская причина, чтобы остаться, но все же… Люди, приезжающие с Дальней, походили один на другого. Каждый «Карбоновый гусь» был буквально забит беженцами, вероятно распродавшими все свое имущество, чтобы купить билеты. Люди горбились от тяжести стандартной гравитации, они казались сломленными сознанием своих безрадостных перспектив. Эдмунд едва успевал регистрировать их имена, и люди исчезали в терминале станции, где надеялись обрести спасение. Из отрывочных разговоров с транзитными пассажирами Эдмунду стало ясно, что на Дальней творится что-то неладное. Казалось, что Институт стремится захватить полный контроль над Армстронг-сити.

Но куда большее любопытство возбуждали те, кто стремился попасть на Дальнюю. Сам факт, что кто-то решился поехать туда в такое неспокойное время, казался невероятным. Тем не менее пассажиры регулярно прибывали: специалисты для Института, охранники для службы безопасности Института, административные работники для Института… Ни один сотрудник Института еще не вернулся, но у всех направляющихся туда имелись обратные билеты.

Ситуация на этой заброшенной планете настолько заинтересовала Эдмунда, что он стал искать в унисфере любую связанную с ней информацию. И впервые прислушался к заявлениям Хранителей. Да, конечно, это была банда безумных террористов, но их заявления, накладываясь на то, что сейчас происходило на глазах у Эдмунда, оставляли неприятное чувство тревоги.

В последнюю неделю из-за дезертирства экипажей самолетов прекратились даже рейсы «Карбоновых гусей». Потом со станции ККТ начали исчезать техники. Обслуживающего персонала на Буунгейте осталось так мало, что Эдмунд удивлялся, почему червоточина на Уэссекс еще открыта. Теперь работа перехода контролировалась в основном удаленно.

Эдмунд знал, что пора уезжать. СИ, наблюдающий за переходом на Дальнюю, наверняка закроет его, как только отсутствие должного обслуживания начнет угрожать безопасности. Это может произойти через полгода, а может и через день, здесь Эдмунд не считал себя экспертом. Да и смысла в его дежурствах больше не осталось: без «Карбоновых гусей», лишившихся экипажей, на Дальнюю уже было не добраться. Подобные размышления вызывали у него чувство вины, на данный момент он оставался единственным человеком, кого заботила судьба далекой планеты. Одинокий часовой на границе с бездной.

Три дня назад произошли новые изменения. Канал связи между Дальней и Промежуточной открылся в обычное время, но поток сообщений для унисферы Содружества уменьшился до десяти процентов, к тому же все они были закодированы. Все вызовы, направленные на Дальнюю, включая и официальный запрос Эдмунда в Дом Губернатора, вернулись обратно. Дальняя оказалась в полной изоляции.

Еще три дня Эдмунд Ли нес дежурство в опустевшем офисе, желая посмотреть, что будет дальше. А потом произошло нападение праймов.

Он следил за вторжением по новостным шоу и официальным правительственным сводкам. Скопление кораблей в трех а. е. от звезды. Запущенная в корону «бомба-вспышка». Ужасающе мощное секретное оружие, уничтожившее ее, но чрезвычайно высокой ценой. Вторая «бомба-вспышка» направлена в звезду Буунгейта. Флот снова ее взрывает. Датчики спутников на орбите Буунгейта регистрируют колоссальные волны в короне звезды. На планету обрушивается радиация…

А затем без каких-либо объяснений червоточины праймов закрылись во всем Содружестве. Люди победили — если не брать в расчет тысячи кораблей, кружащих над сорока восемью мирами.

Эдмунда, скорее всего, спас местный климат. Пару часов он провел за своим столом, просматривая донесения и свидетельства очевидцев вторжения, лишь изредка отвлекаясь, чтобы взять в автомате очередную чашку чая. После закрытия червоточин он переключился на информацию со спутников Буунгейта и стал следить за ущербом, наносимым планете шквалом радиации.

Атмосфера поглотила часть потока электромагнитной энергии и немного ослабила его, но, несмотря на это, доза облучения превысила максимальную, которую могли без вреда для себя перенести большинство местных животных и растений. Первая волна за несколько минут буквально смела слой ионосферы, что превзошло самые пессимистичные прогнозы экспертов, звучавшие в новостных шоу. В системах энергоснабжения, оставшихся за пределами городского защитного поля, начались перебои и отключения. Спутники гражданского назначения вышли из строя, единственными источниками информации остались сенсоры на платформах планетарной обороны. От полюсов начали распространяться волны полярного сияния, и их бледные всполохи придавали картинам разрушения странную мрачноватую красоту.

Эдмунд вышел наружу, чтобы посмотреть на редкое атмосферное явление. На стоянке еще оставались лужицы после ночного дождя, прошедшего до активации силового поля. У здания примостилась одна-единственная машина — его собственная пятнадцатилетняя «Хонда Тризма». Эдмунд остановился рядом с нею и стал наблюдать за розовато-лиловым свечением, разгоравшимся над горизонтом. Под натиском новой стихии отступили даже тяжелые тучи, и над куполом засияло чистое зимнее небо. Глядя сквозь ресницы на солнце, Эдмунд смог себя убедить, что на фоне огненного диска видит маленькие яркие точки.

Над городом сверкнула раскидистая молния, на мгновение затмившая и светило, и полярное сияние. По покатой поверхности силового купола стекли пурпурные струйки. Затем сияние снова вспыхнуло с прежней яркостью, и его блики отразились в мокром бетоне.

В унисфере появилось предупреждение: всем оставшимся за пределами силового поля рекомендовалось искать укрытие. Снова сверкнула молния. Эдмунд начал отсчет, дожидаясь раскатов грома, но быстро понял, насколько это бессмысленно. Молнии били почти непрерывно, их всполохи смешивались с полярным сиянием. Планета как будто окутывала себя невероятно красивым саваном.

Эл-дворецкий сообщил о срочном обращении Военного кабинета. Кроме этого обращения, в киберсфере планеты ничего не было. Эдмунд и не подозревал, что СИ на такое способен. «Наконец-то узнаю, что происходит и чем закончилась битва». Червоточина ККТ до Уэссекса еще не открылась — вероятно, действовал параллельный ей микроканал, обеспечивая Буунгейту связь с унисферой.

Изображение, появившееся в виртуальном поле зрения Эдмунда, демонстрировало сидящую во главе роскошного стола президента Дой, а по сторонам от нее — Найджела Шелдона и Хизер Халгарт. Эдмунд поджал губы. Внушительная картина! Вспомогательные надписи рассказали ему об остальных членах кабинета. Собрание всесильных представителей политической верхушки могло означать только одно: принято важное и конкретное решение. Эдмунд прислонился к «Хонде» и приготовился узнать свою судьбу.

«Мои дорогие сограждане, — заговорила Дой. — Я начну с радостного сообщения: вторжение праймов в пространство Содружества прекратилось — по крайней мере, на какое-то время. Фрегат, прорвавшийся к Вратам Ада, уничтожил генераторы червоточин. По понятным причинам я не могу разглашать подробности, относящиеся к самому кораблю и примененному снаряду, достаточно будет сказать, что теперь в нашем распоряжении имеется поистине грозное оружие. Но, к сожалению, как вы все понимаете, эта победа не устраняет угрозу со стороны праймов окончательно. Около миров Содружества еще остаются тысячи их кораблей, с которыми придется бороться. Кроме того, праймы успели запустить „бомбы-вспышки“, эффект от которых ощущается во всех сорока восьми мирах. Мы не в состоянии предотвратить поражение этих планет радиацией, и, по всей вероятности, условия там в ближайшее время станут непригодными для жизни людей. Но даже если где-то и есть возможность дальнейшего восстановления биосферы, как, например, на Уэссексе, планетам еще предстоит пережить боевые действия — флот будет уничтожать корабли праймов. Поэтому я с величайшим сожалением должна довести до сведения планетарных правительств, что другого выхода, кроме эвакуации населения, у нас нет».

— Проклятье! — пробормотал Эдмунд. В глубине души он подозревал, что в срочном сообщении прозвучит нечто подобное, но окончательно чудовищность проблемы стала доходить до него только сейчас. — Но куда же нам деваться?

«Поскольку дать кров и пищу более чем тридцати миллиардам перемещенных лиц не по силам даже всему Содружеству, нам придется прибегнуть к новому, беспрецедентному решению».

Эдмунду это заявление совершенно не понравилось. К тому же его эл-дворецкий сообщил о транспортном средстве, прошедшем второй уровень допуска по пути к переходу на Дальнюю. Эдмунд нахмурился. Кому понадобилось ехать в эту часть станции, да еще в такое время?

На картинке трансляции Найджел Шелдон наклонился вперед, принимая эстафету от президента. На его лице появилось выражение уверенности.

«Во время работы над первой червоточиной Оззи сделал некоторые математические расчеты относительно манипулирования динамикой внутреннего временного потока экзотической материи, — заговорил Найджел. — Два столетия назад мы, воспользовавшись одной из червоточин исследовательской группы ККТ, провели несколько испытаний и убедились в правильности его гипотезы. С тех пор эта технология нигде не использовалась, поскольку ей не было найдено никакого практического применения. До сегодняшнего дня. Нам придется модифицировать червоточины, ведущие на планеты с умирающей биосферой. В течение недели переходы будут открыты для массовой эмиграции всего населения — процесс должны организовать местные правительства. Поездов в этих червоточинах не будет. Вместо них придется идти пешком, ехать на автобусах или, если угодно, даже на велосипедах. Выходы откроются на новых, пригодных для жизни людей планетах третьей зоны космоса. Должен заметить, что это произойдет не раньше, чем через десять-пятнадцать лет, а если потребуется, то и позже. Для путешественников в червоточине пройдет всего несколько секунд, зато у Содружества будет достаточно времени, чтобы построить новые города и поселки с нормальной инфраструктурой, готовые принять миллиарды жителей. Я понимаю, каким невероятным может показаться такое предложение, но миры погибают, и нам надо действовать быстро, чтобы избежать массовых смертей».

Машина, которая привлекла внимание Эдмунда, оказалась «Мерседесом», приписанным к туристическому агентству «Великая Триада». Эдмунд выпрямился и посмотрел на дорогу, идущую от терминала. Теперь он и сам мог видеть гладкий лимузин винно-красного цвета. Машина двигалась на ручном управлении и уже приближалась к перекрестку, где надо было свернуть к единственной пассажирской платформе. Червоточиной на Промежуточную сейчас никак нельзя было воспользоваться. Автомобиль не стал поворачивать, а направился к административному корпусу и парковке, где стоял Эдмунд. Что-то было не так. Сохранившийся инстинкт полицейского заставил его проверить ионный пистолет и отбежать к дальнему концу здания.

«Все мы направим свои силы на успешное завершение этой спасательной операции, — говорила президент Дой. — Сенат, правительства планет, Династии — все будут работать ради этой цели. И не важно, какова окажется цена, мы не подведем. — Она сочувственно вздохнула. — Удачи всем вам».

Эдмунд едва успел спрятаться за углом здания, как машина свернула на стоянку. Осторожно выглядывая, он увидел, как «Мерседес» остановился рядом с его «Хондой». Дверь открылась, и наружу вышел высокий светловолосый мужчина. Эдмунд ахнул: он сразу же узнал его. Тарло! Приказ о его задержании был разослан всем полицейским Содружества двадцать четыре часа назад. Сначала Эдмунд счел документ нелепой шуткой или ошибкой, но, проверив сопроводительный сертификат, убедился в его подлинности.

Тарло внимательно посмотрел на «Хонду», затем, сканируя пустынную парковку, медленно повернул голову. Эдмунд мгновенно скрылся за углом здания. В ордере говорилось, что Тарло прошел боевую нейронную модификацию и чрезвычайно опасен. Сосчитав до пяти, Эдмунд снова рискнул выглянуть. Тарло направился к административному корпусу. Дверца «Мерседеса» так и осталась открытой. Эдмунд активировал зрительные вставки и приблизил изображение. На покрытом ковром полу лимузина лежало тело парня со сломанной шеей. Его мертвые глаза смотрели на великолепное цветовое шоу, развернувшееся в небе Буунгейта.

* * *

Кафе «Пятый заход» теснилось на самом краю торгового центра «Рочер» между закусочной «Баб-Кебаб» и «Цветущей мамой», магазинчиком недорогой одежды для беременных женщин. Под окнами шумела магистраль В77, ведущая к планетарной станции Наррабри, расположенной в четырех километрах к западу. Даже в этот день, когда полярное сияние полыхало над защитным куполом огромного города, когда в пределах системы находились тысячи кораблей праймов, а половина червоточин оставалась закрытой, движение по шоссе было плотным, как всегда.

Брэдли Йоханссона и Адама Элвина поток машин совершенно не интересовал. Портал над сервировочной стойкой только что начал повтор обращения военного кабинета.

— Дремлющие небеса, — проворчал Брэдли, — такого я никак не мог ожидать. Неудивительно, что Шелдон выглядит настолько довольным.

Адам скептически прищурился, глядя на портал.

— Скорее самодовольным.

— Ну-ну, Адам, надо учиться быть более снисходительным, особенно во времена кризиса. Кроме того, строительство инфраструктуры в сорока восьми мирах — это грандиозный государственный проект. Как раз то, что тебе по нраву.

— Не надо думать, что я мыслю стереотипно. Я не поклонник централизации, она ведет к коррупции и отдалению элиты от масс. Всесторонне развитое общество должно передавать власть органам местного уровня.

— Гм… А напомни-ка, сколько раз мы уже пересчитывали ангелов на этой игле?

— Ты сам начал. А речь идет о сорока восьми мирах. Черт, как они собираются доставлять на новые планеты целые заводы?

Адам выглянул в окно. По другую сторону шоссе до самого туманного горизонта расстилался город: обширные жилые кварталы сменялись промышленными площадками, пронизанными извивающимися рельсами и автомагистралями. Через каждые пять километров над общим уровнем зданий, словно средневековые соборы и замки, поднимались высоченные башни нефтеперерабатывающих и металлургических комбинатов. Сумрачное небо над защитным куполом усиливало яркость радужных переливов полярного сияния.

— Сорок семь, — твердо поправил его Брэдли. — Хатчинсон не сдвинется с места. Однажды он уже формировал этот мир, и, даже если вспышка погубит все живые организмы за пределами силового поля, трактор-боты по его приказу снова оживят планету. В любом случае все это путешествие во времени потребует сооружения на станции ККТ в Наррабри новых генераторов червоточин. Нет, Уэссекс останется, какие бы разрушения он ни понес. От него зависят тридцать два миллиарда жизней.

— Да. А эти новые бомбы… Я знал, что на флоте идет разработка оружия более мощного, чем ракеты Дювуа, но чтобы уничтожить солнце!.. Как ты думаешь, Звездный Странник мог это предвидеть?

— Нет, вряд ли. — Брэдли усмехнулся в пластиковую кофейную чашку. — Он в очередной раз нас недооценил. Война была развязана, чтобы уничтожить обе расы, а теперь мы близки к решительной победе. Дой и Шелдон обязательно воспользуются этим оружием против Альфы Дайсона.

— И на Иллюминате для Звездного Странника тоже не все прошло гладко. Дженни докладывала, что Паула Мио наконец загнала в угол Бернадетт.

— Вот как? — Брэдли слегка приподнял брови. — Великолепно. Должно быть, Мио и впрямь уверилась, что Звездный Странник представляет собой серьезную угрозу. Покушение на жизнь сенатора Бурнелли тоже придаст убедительности нашим заявлениям. Как ты думаешь, может, стоит запустить еще один агитационный ролик?

— Нет, сегодня, да и в ближайшем будущем никто не станет к нему прислушиваться. — Адам кивнул на портал, где началась передача из студии Микеланджело. Заявление Военного кабинета поколебало даже его обычное хладнокровие, а комментаторы, приглашенные на шоу, казалось, и вовсе лишились дара речи.

— Меня больше беспокоит то, что марионетки Звездного Странника завладели головой Агента. Если они проанализируют его вставку памяти, это проделает огромную брешь в нашей обороне.

— Да, Адам, это очень неприятно, но мне кажется, что время нашей борьбы теперь ограничено если не часами, то считаными днями. Если даже Звездный Странник выяснит, где мы находимся, ему потребуется время, чтобы нас достать. Был бы он умнее, оставил бы Агента разведке флота. Вот уж кто при первой возможности начал бы охоту на нас!

— Не исключено, но нужно учитывать все варианты развития событий. К тому же отставка Кайма лишила нас ценнейшего союзника. При Колумбия у Оскара уже не будет прежних возможностей.

— А он уже нашел что-нибудь в журналах «Второго шанса»?

— Я не знаю. Он очень долго оставался на борту своего корабля, и связаться с ним было невозможно.

Эл-дворецкий известил Адама о вызове Марисы Макфостер.

— Да? — откликнулся он.

«Мы на Буунгейте, — доложила она. — Виктор Халгарт скрылся в помещении склада, принадлежащего компании „Санфорж“. Кроме нас, здесь полно других наблюдателей, очень похожих на полицейских».

— Это меня не удивляет. На Иллюминате власти тоже следили за Бернадетт. Среди наблюдателей должны быть и представители службы безопасности Халгартов. Вы сможете и дальше продолжать слежку из укрытия?

«Вряд ли. Здесь настоящий хаос. На станции царит анархия. После заявления Дой все, кто еще оставался на планете, ринулись в терминал, и остальная территория станции опустела. У нас не так много возможностей оставаться незамеченными».

— Все понятно. На Буунгейте у нас есть еще несколько групп. Я скажу, чтобы они связались с вами и оказали посильную помощь. А пока держите меня в курсе.

«Да, сэр».

— Виктор Халгарт на Буунгейте, а все население планеты готовится к эвакуации, — подвел итог Брэдли. — Адам, для нас открывается отличная возможность. Надо бы перехватить Звездного Странника здесь, на территории Содружества. Он еще не сбежал домой, и времени для приезда на Буунгейт у него остается все меньше и меньше. ККТ, опасаясь панического бегства, не рискнет открывать червоточину для регулярного транспорта.

— Меллани ехала с Иллюмината вместе с Паулой Мио, — сказал Адам. — Может, мне стоит снова связаться с нею и попытаться убедить следователя?

— Нет, мы воспользуемся помощью сенатора Бурнелли — у нее более выгодное положение, чем у Мио, и достаточное влияние в политических кругах, чтобы окончательно заблокировать червоточину Буунгейта.

— Как ты думаешь, сколько времени потребуется ККТ на модификацию червоточин для этих фокусов со временем?

— Шелдон говорил о неделе. Я подозреваю, что требуется только программирование, а не физическая модификация. В наше время все, имеющее хоть какую-то важность, упирается в программное обеспечение.

— Ладно, пока ты занимаешься этим делом, я подготовлю поезд. Скоро он может нам понадобиться.

— Конечно. — Брэдли помешал оставшуюся в чашке кофейную гущу. — Знаешь, весьма вероятно, что Звездный Странник тоже сейчас находится в Наррабри и готовится прорываться через червоточину, как и мы. Забавно, не так ли? Интересно, не мог ли он арендовать ангар с нами по соседству?

— Это исключено.

— Ну, как скажешь, Адам. Но нам необходимо реорганизовать группы, чтобы самостоятельно вести наблюдение за переходом Буунгейта.

— Я направлю туда еще людей.

— Мы можем себе это позволить? После Иллюмината мне показалось, что людей маловато.

— Для такой несложной операции я без проблем наберу участников. Надо только учесть, что в случае прорыва у нас может обнаружиться недостаток в мускульной силе.

— Можешь рассчитывать на мои мускулы. Теперь я все время буду лично участвовать в операции. В Содружестве я уже бесполезен. Пора возвращаться домой и встретиться с нашим главным врагом.

— Это хорошо. Твое присутствие благотворно скажется на моральном состоянии Хранителей. После того как мы утратили контакт с Дальней, ребятам необходимо взбодриться.

* * *

На станции ККТ Ньюарка находились червоточины, соединяющие ее с двадцатью планетами первой зоны космоса, в том числе три перехода на Августу. Терминалы и сортировочный участок занимали площадь старинного аэропорта, откуда расходилась насыщенная сеть автомобильных и железнодорожных путей, пронизывающих окружающие города и поселки. Из кабинета управляющего станцией с верхнего этажа административного небоскреба Найджел смотрел на шоссе Нью-Джерси, огибающее станцию по периметру. По древнему путепроводу до сих пор проходил колоссальный поток грузов и пассажиров, хотя с недавних пор ему в этом помогали новые тоннели, проложенные специалистами ККТ прямо до Манхэттена и дальше, вдоль Восточного побережья. За магистралью берег Статен-Айленда омывали холодные серые воды бухты Ньюарк. Мерцающий купол защитного силового поля над зданиями острова создавал впечатление нависшего над землей легкого морского тумана.

Эл-дворецкий подключил Найджелу изображение из системы безопасности. В вестибюле Кэмпбелл приветствовал гостей. Джастина Бурнелли, расстегнув белую пушистую шубку, запечатлела на его щеке дружеский поцелуй. Найджел только на заседании Военного кабинета понял, что Джастина беременна; сейчас, под изящным кашемировым платьем, выпуклость ее живота была более заметна. Это обстоятельство удивило Найджела; женщины ее возраста и положения почти всегда пользуются утробой-резервуаром. Как оказалось, Педрита тоже ничего не знала об этом и тем более не догадывалась, кто мог быть отцом ребенка, что само по себе удивляло: в Великих Семействах принято составлять строгие финансовые соглашения в отношении детей, но ничего подобного в юридический реестр Нью-Йорка не поступало. Система наблюдения показала, что вставки Джастины поддерживают закодированный канал связи с унисферой. Найджел догадался, что Джастина передает всю информацию Гору.

Следователь Мио выглядела точно так, как он ее запомнил; миловидное лицо отражало едва заметную меланхолию, великолепно сшитый черно-синий деловой костюм подчеркивал изящную фигуру, черные распущенные волосы были расчесаны до блеска. Никто не заподозрил бы, что всего тридцать часов назад в тяжелом бронекостюме эта женщина руководила операцией в эпицентре схватки на Иллюминате.

Но основное внимание Найджела было обращено на Меллани. Ее золотистые вьющиеся волосы рассыпались по плечам в тщательно продуманном живописном беспорядке, и в сочетании с обидчиво поджатыми губами это придавало ее лицу несколько агрессивное выражение. Наряд из чрезвычайно короткой белой юбки, длинных замшевых сапожек и простой голубой хлопчатобумажной блузки казался одновременно ультрамодным и небрежным. Дадли Боуз не отходил от нее ни на шаг, словно их удерживала вместе невидимая мембрана. Его моложавое лицо хмурилось от бессильной злобы, точно так же как и на церемонии, посвященной его «возвращению», которую Найджел прекрасно помнил.

Найджел повернулся к двери кабинета и встретил поднявшийся лифт. Он невольно отметил, что в кабине лифта Кэмпбелл постарался встать как можно дальше от Меллани. Значит, Педрита была права.

— Готовы? — спросил Нельсон.

Шеф службы безопасности Династии тоже учитывал все возможные осложнения при этой встрече и, к счастью, следил за событиями на Иллюминате более пристально, чем Найджел.

— Хорошо бы наконец получить ответы на некоторые вопросы, — сказал глава Династии.

Найджел одернул пиджак. Дурацкое тщеславие! Он официально приветствовал Джастину и Паулу, а затем повернулся к Меллани:

— Наконец-то.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Простите?

— Я с большим интересом следил за вашей деятельностью и очень рад наконец-то встретиться лично.

И это не было преувеличением. Во плоти она оказалась чертовски привлекательной: великолепная фигура и отчасти растрепанный вид как будто намекали, что она только что занималась сексом и жаждала продолжения. Найджел задержал ее ладонь в своей руке. Меллани не пыталась ее выдернуть, а продолжала рассматривать его с лукавой улыбкой.

— Я тоже рада, — сказала она, понизив голос на пару тонов.

— Снова привет, — вмешался Дадли.

Он каким-то образом сумел протиснуться перед Меллани и протянул руку.

— Дадли, я рад, что ты поправляешься.

Найджел приветствовал астронома с самым серьезным видом, опасаясь, что этот нервный тип уловит слабейшую иронию.

— Все благодаря моей Меллани.

Его рука по-хозяйски легла ей на плечи. Меллани даже не пыталась скрыть недовольную мину.

Найджел предложил гостям присесть и активировал электронную защиту кабинета.

— Ну, Джастина, все очень серьезно. Ничего похожего на твои мелкие стычки с Валеттой.

— В некотором роде это касается и их тоже, — возразила Джастина. — Халгарты получили контроль над флотом.

— Да, но зато у меня есть нова-бомба. А все остальные вкладывают в бюджет флота довольно много денег. Влияние Хизер уравновешивается. Это принцип работы Содружества.

— У меня есть вопрос, — заговорила Паула.

— Я в этом не сомневаюсь, — весело подхватил Найджел. — Последние несколько часов я только и думал о том, чему посвящена эта встреча.

— Я сто лет пыталась убедить власти Содружества распространить действие контролирующей инспекции на все грузы, поступающие на Дальнюю, но безуспешно. Тотальный досмотр позволил бы нам задержать поставляемое Хранителям оружие и, возможно, свести на нет их деятельность. Перед самым покушением Томпсон Бурнелли обнаружил, что все это время мне противостояли вы.

Найджел не смог удержаться от взгляда в сторону Даниэля Алстера, словно ища у него помощи. К счастью, советник стоял всего в паре метров от его кресла.

— Разве? Я и представления об этом не имел, не помню…

— В файле о политическом курсе компании ничего такого нет, — быстро ответил Даниэль.

— Это очень важно, — настаивала Паула. — Томпсон был абсолютно уверен в том, что вы причастны.

— Выясни, — приказал Найджел Даниэлю. — Немедленно свяжись с Джессикой.

— Слушаюсь.

Найджел украдкой взглянул на Меллани. Она в ответ игриво подмигнула и скрестила ноги. Интересно, как лучше всего подойти к такой девчонке? Просто пригласить ее в постель? Возможно. Одного он до сих пор был не в силах понять: почему она связалась с Дадли? Что она в нем нашла?

— Э, наше руководство действительно придерживается такой политики, — с растерянным видом доложил Даниэль.

— Почему? — спросил Найджел.

— Это приказ Оззи.

— Оззи?

Паула немного расслабилась.

— Я и не знала, что мистер Айзекс участвует в управлении делами вашей Династии.

— Обычно не участвует, — ответил Найджел. — Вернее, никогда не участвовал, насколько я помню. Но Оззи владеет половиной ККТ и, соответственно, имеет равные со мной права. Ты уверен? — обратился он к Даниэлю.

— Да. — В его взгляде на Паулу сквозило неприкрытое любопытство. — Его распоряжение было отдано в две тысячи двести сорок третьем году.

— О господи! — воскликнула Паула. — В год «великой кражи червоточины». В год, когда Брэдли Йоханссон образовал движение Хранителей и украл достаточно средств, чтобы начать активную деятельность. Значит, Звездный Странник не имел к этому никакого отношения. Хранители замели все следы. Я знала, что их поддерживает кто-то наверху, но никогда не подозревала, что за ними стоит мистер Айзекс.

— Ладно, — буркнул Найджел. — А теперь, будьте добры, объяснитесь. И немедленно.

— Все довольно просто, — сказала Джастина. — Уилсон Кайм прав. Звездный Странник — реальная фигура. Он спонсировал наблюдения Дадли Боуза через фиктивный благотворительный фонд. И внедрил своих агентов в экипаж «Второго шанса».

— И в командование флота тоже, — добавила Паула. — Уилсон обнаружил свидетельство присутствия его агентов на борту «Второго шанса», но их тотчас уничтожил кто-то из работников Пентагона-два. По этой причине Уилсон не смог обнародовать доказательство. Мы уверены, что сенсор на спутнике был модифицирован таким образом, чтобы нарушить работу генератора барьера и выпустить праймов. Вся миссия оказалась тщательно спланированной уловкой, чтобы начать войну между человечеством и праймами и в результате ослабить обе расы.

Теперь-то Найджел понял, что чувствовал Уилсон, когда приземлился на Марс. Сегодня он произвел взрыв звезды, вызвавшей образование новой, потом придумал, как спасти тридцать два миллиарда человеческих жизней, а теперь вдруг обнаружил, что война, уничтожившая родные миры этих людей, началась из-за его же собственного промаха.

— Ох черт!

Найджел умоляюще оглянулся на Нельсона, но шеф службы безопасности и сам еще не оправился от шока.

— Если вы не ошибаетесь… — заговорил Нельсон.

— Не ошибаемся, — решительно оборвала его Меллани, получив в ответ короткую раздраженную улыбку.

— …значит, Хранители были правы, утверждая, что Звездный Странник влияет на Династию Халгарт.

— Фактически да, — сказала Паула. — И наше столкновение с его агентами на Иллюминате это подтвердило. Большинство членов Династии, безусловно, ни о чем не подозревают, затронуты только те, кто занимает ключевые позиции. Кристабель постепенно начинает это понимать и тайно помогает нам следить за подозреваемыми. Вскоре она прозреет и в отношении Хизер.

— А Колумбия? — спросил Нельсон. — Он тоже один из них?

— Этого мы не знаем.

— Сукин сын! — проворчал Найджел. — Что ж, теперь решено, флот не получит нова-бомбу. Боже! А Дой? Как насчет нее? Хранители ведь утверждали, что она тоже агент чужака.

— Мы считаем, что это откровенная дезинформация, — ответила Паула. — Ролик помогла сделать Изабелла Халгарт, безусловно являющаяся агентом Звездного Странника. Хотя в недавнем прошлом Изабелла поддерживала тесные отношения с Патрицией Кантил.

— Она подталкивала к принятию решения о создании флота, — добавила Джастина. — И в этом случае манипулировала всеми нами.

— Алессандра Барон тоже его агент, — вставила Меллани. — Стерва.

Расширенное сознание Найджела приступило к анализу проблем, и он на некоторое время оцепенел. С одной стороны, в нем нарастал гнев, примитивная звериная ярость от того, что его одурачили. Но это чувство уравновешивалось безграничным удивлением и тревогой: «Черт побери, нас застали врасплох!»

— Что бы мы сейчас ни предприняли, придется все держать в тайне, — решил Найджел. — Во всяком случае пока. В ближайшем будущем нашему правительству крайне необходима поддержка населения. Люди, которых мы обещали спасти, должны быть уверены в единстве всего Содружества. Это самое главное. А поиски предателей станем вести параллельно. Я полагаю, у вас имеются какие-то идеи, и именно поэтому вы добивались встречи.

— Да, — сказала Паула. — Начнем с того, что, сознавая попытки манипулировать нами, мы значительно уменьшаем их эффективность.

— А чего конкретно добивается Звездный Странник? — спросил Нельсон. — Он получил войну, а что дальше?

— Я не могу точно ответить на этот вопрос, — признала Паула. — Хранители утверждают, что его цель уничтожить или по крайней мере ослабить обе расы, чтобы самому получить господство над этим сектором Галактики. Могу предположить, что ваша нова-бомба нарушила его планы; теперь люди способны победить праймов. Содружество не только не погибнет, но станет еще сильнее. Так что с военной точки зрения Звездный Странник уже проиграл.

— Но только в том случае, если флот и мы сами будем активно продолжать борьбу, — заметил Нельсон. — На это теперь необходимо направить все наши усилия. В конце концов, праймы еще далеко не уничтожены. У них есть генератор Врат Ада и «бомбы-вспышки». Если Звездный Странник вынудит нас ослабить натиск, они сумеют нанести нам сокрушительный удар.

— Значит, надо незамедлительно атаковать Альфу Дайсона, — сказал Найджел. — Генератор Врат Ада находится там. И не надо извещать об этом флот или с кем-то консультироваться. Просто атаковать.

— «Харибда» войдет в зону связи через день, — сообщил Нельсон. — А «Искатель» уже на месте. Фрегаты почти готовы к вылету. Мы можем осуществить запуск в течение сорока восьми или семидесяти двух часов.

— Проследи за этим, — распорядился Найджел. — Присмотри лично. Бог знает, кто в нашей Династии попал под влияние Звездного Странника. А есть какой-то способ это выяснить? — спросил он у Паулы.

— Нам придется подождать, пока появятся результаты обследования Изабеллы. Как только мы узнаем, что с ней сделали, можно будет попытаться отыскать те же признаки у других. Но не ждите быстрых и легких методов. На выявление всех агентов могут потребоваться десятилетия.

— Вы организовали чтение ее памяти? — спросил Нельсон.

— Да, но вместо меня это делает райель.

Найджел не удержался от восхищенной улыбки. Следователь Мио, как всегда, оказалась на шаг впереди.

— А вы считаете, что Оззи тоже стал агентом Звездного Странника?

— Трудно сказать. Из того, что я сегодня услышала, можно допустить, что он помогал Хранителям. Для полной уверенности неплохо было бы просмотреть его воспоминания. Вам известно, где он сейчас находится?

— Мы потеряли его след на Сильверглейде, — сказал Найджел. — В последнем сообщении Оззи говорилось, что он намерен спросить о барьерах в Паре Дайсона у сильфенов. С тех пор его нигде не видели.

— Понятно, — вздохнула Паула.

— А вам хоть что-нибудь известно о том, что представляет собой этот Звездный Странник? — спросил Найджел.

Часть его расширенного сознания подключилась к имеющимся в архиве Династии файлам, касающимся Хранителей. Но пользы от этих отчетов о расследованиях было мало.

— Это существо, выжившее при крушении «Марии Селесты», — ответила Паула. — Вот примерно и все, что нам известно. Согласно утверждению Брэдли Йоханссона, Звездный Странник полностью контролирует исследования, проводимые на этом корабле, так что вся информация, поступающая из Института, вызывает сомнения. Нам неизвестно, откуда он прилетел и даже дышит ли он кислородом. Даже сейчас его существование можно отслеживать только по поведению его агентов. Это все равно что гоняться за призраком.

— Сукин сын! — сердито прошипел Найджел.

Его возмутил — нет, глубоко оскорбил — тот факт, что чужак мог управлять людьми, будто шахматными фигурами. Словно какой-то средневековый демон, он притаился в его, Найджела, Содружестве, разлагая и разрушая все, до чего мог дотянуться. Неудивительно, что никто не хотел в это верить.

— Как он мог так долго оставаться незамеченным?

— Он очень осторожен и действует с расчетом на долгую перспективу, — ответила Паула. — И это дает нам первый отличительный признак. Срок его жизни весьма велик. Если учитывать, что он стремится истребить нас и праймов, чтобы без помех распространить свой род в этом секторе Галактики, он строит планы на столетия, а может, и на тысячелетия.

— Но где-то же у него должна быть база, какое-то место физического присутствия! Надо только ее отыскать.

— Брэдли Йоханссон и Адам Элвин — физические лица и существуют в реальности, — с оттенком грусти произнесла Паула. — Но я так и не смогла их арестовать. И это дает мнеповод догадываться о местонахождении Звездного Странника.

— Где же он? — нетерпеливо воскликнула Джастина.

Паула встала со своего места и подошла к окну. Тусклый серый свет снаружи обрисовал ее силуэт. Она жестом пригласила Найджела к ней присоединиться. Он встал рядом с Паулой и посмотрел в окно на сортировочный участок станции, где по извилистым серебристо-белым рельсам двигались длинные составы.

— Йоханссон и Элвин не хуже меня знают правила конспирации, — продолжила Паула. — Они всегда в движении, они не остаются подолгу на одном месте, избегают заводить дружеские или родственные связи. Избегают всего, что могло бы привязать их к определенному миру и позволило бы мне до них добраться. И еще их выручает политическое покровительство мистера Айзекса.

В момент озарения Найджела окатило холодом, словно серое море затопило кабинет. По коже рук побежали мурашки. Внизу под окном поезда входили в тоннели, тянущиеся к городам Восточного побережья, от Нью-Йорка до самого Майами. Овал перехода в отвесной скале отбрасывал на землю длинные бледные отблески далеких звезд.

— Боже милостивый, нет!

— Это логический вывод, — сказала Паула. — Звездный Странник чужой для наших миров. Ему по меньшей мере требуются пищевые протеины его домашнего мира, выращенные или синтезированные. Его тело повсюду привлекло бы внимание. Чего проще скрыться в собственном грузовом вагоне? Он всегда в движении, всегда может попасть куда угодно, всегда сохраняет необходимую среду обитания.

— Наш контролирующий СИ проверит записи и поищет поезда, которые нигде не останавливаются, — охрипшим голосом предложил Найджел.

Но он и сам понимал, насколько это безнадежно.

— Вагон перейдет в другой состав или в другую компанию, останется на запасном пути на целый месяц, а то и на год, скроется в ангаре склада в любом мире, где проложены рельсы. За многие десятки лет Звездный Странник мог не раз сменить вагон или модернизировать его.

— Он может быть где угодно, — с ужасом признал Найджел.

— По утверждению Хранителей, он намерен вернуться на Буунгейт, а оттуда на Дальнюю.

— Переход на Буунгейте закрыт. И останется закрытым.

— Надеюсь, что так и будет.

— Что вы хотите этим сказать? Я не позволю его открывать.

Паула перевела взгляд на Нельсона, потом снова повернулась к Найджелу.

— Вы вместе с Нельсоном должны понимать, что кто-то в верхушке вашей Династии — агент Звездного Странника, не так ли?

Найджел слегка кивнул, явно не желая отвечать.

— Если, как вы говорите, он постоянно путешествует, это, к сожалению, очевидно. Я только надеюсь, что он не настолько запустил щупальца в мою Династию, как в Династию Хизер.

— Никаких доказательств этому нет. И Йоханссон никогда не говорил ничего такого.

— Доказательство от противного, — саркастически проворчал Найджел.

— Я бы предложила перестать относиться к Хранителям как к противникам, — сказала Джастина. — Они знают о Звездном Страннике больше, чем кто-либо другой. Если мы и сможем его выследить, то только с их помощью.

— Но как? — спросила Паула, возвращаясь к своему креслу. — Мы даже не знаем, как с ними связаться. Единственная ниточка к ним, имевшаяся у разведки флота, была оборвана на Иллюминате смертью Агента.

Джастина смущенно пожала плечами.

— В течение некоторого времени я общаюсь с Брэдли Йоханссоном.

Найджел не смог удержаться и хихикнул, но под сердитым взглядом следователя тотчас замолчал.

— Это мне нравится, — сказал он, хлопнув ладонью по подлокотнику. — Заговор внутри заговора. Забавно: я всегда считал, что я в курсе всех протестных движений, хотя сам не участвовал ни в одном. Джастина, свяжись, пожалуйста, с Йоханссоном от нашего имени и спроси, не хочет ли он встретиться с нами и объединить усилия. И Уилсона тоже надо пригласить, он поможет нам присматривать за флотом, у него наверняка остались связи в Пентагоне-два, несмотря на назначение Колумбия.

— Я тоже могу кое-что добавить, — сказала Меллани.

— Прошу прощения, — возразил Найджел, — но я не готов полностью доверять РИ, особенно учитывая то, что он не пришел нам на помощь сегодня.

Меллани окинула Найджела сочувственным взглядом.

— Я тоже. Не надо говорить со мной таким покровительственным тоном.

— У меня этого и в мыслях не было. После того что случилось с Дорианом на «Острове Кипр», я бы не осмелился…

— Откуда вы…

Найджел торжествующе усмехнулся.

— Я же говорил, что слежу за вашей деятельностью.

Меллани на мгновение смутилась, но быстро оправилась и задорно улыбнулась Найджелу.

— Знаете, мне очень нужна одна из ваших червоточин, чтобы вернуть в Содружество мобайла Боуза.

— Что это за мобайл Боуз?

Найджел бросил подозрительный взгляд на Дадли.

— Чужаки, которых вы называете праймами, на самом деле представляют собой единый разум, охватывающий миллиарды индивидуумов, — пояснила Меллани. — Мобайл Боуз — один из них, содержащий в себе воспоминания Дадли, загруженные в его сознание после захвата в плен. Это он и предупредил «Конвей». Потом он сумел удрать и добраться до Элана. Там его охраняют мои друзья. — Она обвела взглядом изумленные лица, потом язвительно усмехнулась Найджелу. — Мне кажется, этот раунд остался за мной.

* * *

Мортона разбудил его эл-дворецкий. Сенсоры, расставленные Кошачьими Когтями вокруг всего бывшего Рэндтауна, принимали сигнал из источника, находящегося в двух сотнях километрах над озером Тринеба. Сообщение повторялось на тех же переменных частотах, которые использовались флотом, но кодировка указывала на то, что оно от Меллани. Применив ключ, Мортон увидел в в виртуальном поле зрения следующий текст: «МОРТИ, Я НАШЛА ДЛЯ ВАС ОТКРЫТУЮ ЧЕРВОТОЧИНУ. ОТВЕТЬ, ПОЖАЛУЙСТА».

— Есть!

Он поспешно поднялся. От ночевки в бронекостюме мускулы задеревенели. В пещере было темно. Лишь в слабом бледно-желтом свете пары фонарей мерцали капли талой воды, просачивающейся с потолка. У входа дежурил Роб, одетый в полную броню. На фоне зазубренных краев расщелины он казался каким-то жутким колдовским идолом. Кэт, заявившая, что будет спать, сидела поверх своего спальника в позе лотоса. Когда Мортон заглянул в ее невидящие открытые глаза, его пробрала дрожь, несмотря на то что полуорганическая ткань спального мешка превосходно поддерживала температуру тела. В другом конце пещеры сгрудились беженцы, закутанные во всевозможные одеяла и пледы. Никто не двигался, если не считать Дэвида Дамбаванда, лихорадочно дрожащего в тугих повязках. После оказанной помощи его состояние стабилизировалось, но до выздоровления было еще далеко.

Рядом с грудой сложенного в центре пещеры оборудования стоял мобайл Боуз. Он почти не сходил с этого места с тех пор, как они пришли в пещеру. Мобайла обернули лоскутами полуорганической ткани, чтобы хоть отчасти уберечь от холода и сырости. Раз в два дня кто-нибудь спускался в капсуле к берегу озера и привозил зараженную воду, чтобы Боуз мог поесть. Несмотря на заверения мобайла в том, что он прекрасно себя чувствует, Мортону его состояние не нравилось.

— Ну и что же было в сообщении? — спросила Кэт.

Шлем Роба повернулся лицевой частью к Мортону.

— Это Меллани. Она открыла для нас червоточину. Я знал. Я знал, что она справится.

Кэт спокойно выдохнула:

— Надеюсь, что ты прав. Ребята из флота ясно определили сроки.

Она начала надевать бронекостюм.

— Да, да, черт возьми!

В сообщении из разведки флота, полученном сегодня днем, было сказано, что их заберут в течение трех дней. До тех пор им надлежало свернуть все боевые действия и просто наблюдать за праймами. Их настроение значительно улучшилось, но снова разгорелся спор по поводу мобайла Боуза. Роб предлагал просто пристрелить его на месте и притвориться, что ничего не произошло. Против этого варианта возразили даже беженцы.

Виртуальные руки Мортона задвигались над коммуникационными иконками, направляя ответ через сенсорные диски, чтобы сообщение нельзя было принять нигде, кроме той седловины, где находилась пещера. На всякий случай.

— Меллани?

«Морти! Привет. Милый, как ты?»

— Отлично. А ты?

«Прекрасно. У нас мало времени. Червоточина может забрать вас всех. Где вы находитесь?»

— Меллани, как звали твоего стилиста, когда мы еще жили с тобой вместе?

«Что? А, поняла. Ты настоящий параноик. Обычно меня раскрашивал по твоему вкусу Саша. Идет?»

— Идет. Так что происходит? Мы рассчитались с флотом? Моим коллегам не хочется пускаться в бега, когда мы вернемся.

— Вы в расчете. У меня теперь есть союзники, и неплохие, скоро сам увидишь. Поторопись.

— Ладно, вот наши координаты. — Он отослал ей файл. — Дайте нам тридцать секунд.

На этом связь оборвалась.

Мортон поднялся на ноги и громко хлопнул в ладоши.

— Эй, люди, мы уходим. Двигайтесь, медлить некогда.

Четверо выживших беженцев зашевелились и сонно заморгали, когда кто-то включил фонари на полную мощность.

— Роб, выйди наружу, — сказал Мортон. — Ищи червоточину. Она может открыться в любой момент.

— Иду.

— Дадли. Тебе придется туда пройти.

— Я смогу, спасибо, — ответил мобайл Боуз, воспользовавшись своим модулем.

— Во время перехода я буду держаться поближе к тебе, — промурлыкала Кэт.

Она уже стояла сбоку от Мортона с рюкзаком на плече и шлемом под мышкой.

— Весьма польщен, — бросил он в ответ.

Мортон положил свой шлем у ног Дэвида и вместе с Джорджией и Саймоном поднял носилки. Кэт пошла рядом по скользким камням, даже не предлагая помочь.

— Будь я проклят! — закричал Роб. — Она здесь!

— А что на другом конце? — резко спросила Кэт.

— Какая-то большая комната. Эй, я вижу Меллани. Рядом с ней несколько типов в военной форме.

Мортон мысленно улыбнулся, с трудом сдерживаясь, чтобы не крикнуть: «Я же вам говорил!»

Снаружи шел снег с дождем пополам. У самого выхода из пещеры Мортон сморщился от резкого холодного ветра и пожалел, что не надел шлем. Червоточина открылась в нескольких метрах от выхода, ее призрачный серебристый круг, сиявший над жидкой грязью, был похож на полную луну. Роб стоял прямо перед переходом. В следующее мгновение он, слегка пригнувшись, шагнул вперед.

— Значит, Меллани снова нас вытаскивает, — произнес Саймон. — Тебе повезло с этой женщиной, Мортон.

— Да, — протянул он, испытывая неожиданно острое желание вновь увидеть Меллани.

Он пробирался по неровной поверхности скал, больше глядя себе под ноги, а не на серебристый круг впереди. Пронзительный холод щипал уши и щеки. Затем при проходе сквозь силовое поле кожу стало покалывать. Яркий свет заставил Мортона заморгать. От теплого воздуха начали таять льдинки на волосах и одежде.

Они оказались в изолированном зале исследовательского отряда ККТ. Мортон достаточно часто смотрел отчеты об открытиях, чтобы сразу узнать помещение: сферическое, диаметром пятьдесят метров, с черными абсорбирующими стенами. Красные и желтые стрелки указывали расположение шлюзов и инструментальных ниш, а широкие окна позволяли служащим центра управления видеть все, что происходило внутри. Кольцо ярких огней освещало прибывших и часть группы встречающих. Почти никого из них Мортон даже не заметил. Перед ним стояла Меллани в соблазнительно короткой белой юбочке и голубой рубашке, расстегнутой практически до пупка. Она положила руки на бедра и, широко улыбаясь, смотрела на него сияющими от радости глазами.

— Морти! — Она бросилась ему навстречу. Оказавшись в кольце ее рук, он чуть не уронил Дэвида, но кто-то принял у него ношу, и Мортон обнял Меллани. Потом они страстно целовались, и он готов был сорвать с нее одежду и заняться сексом прямо на глазах у всех.

Меллани слегка отодвинулась и тряхнула головой. Золотистые локоны взметнулись в стороны, и ее язычок игриво мелькнул между губами.

— Опять соскучился по мне, да?

— О господи, еще как соскучился!

Меллани расхохоталась — торжествующе, почти издевательски.

Мимо них сновали люди. Медики обступили Дэвида Дамбаванда. Бойцы службы безопасности с активированными силовыми полями помогали Робу снять бронекостюм, уводили от перехода беженцев. У Кэт забрали шлем и рюкзак. Трое охранников стояли вокруг мобайла Боуза, а другие снимали с него остатки одежды, обмотанные вокруг туловища. Кто-то из медиков успокаивал рыдавшую Мэнди.

За спиной Мортона бесшумно закрылся переход червоточины.

— Прошу вас снять бронекостюм, сэр, — обратился к нему один из охранников.

Мортон выполнил его приказ. Кэт тоже уже освободилась от брони, хотя и не слишком поспешно.

— Все чисто, — объявил наконец командир охраны.

После этого открылся шлюз, и, опередив всех, в зал ворвался Дадли Боуз. Мортон впервые увидел астронома после его оживления. И не нашел в нем ничего особенного. Боуз показался ему суетящимся юнцом, которого переполняла неудержимая энергия; его движения были порывистыми и беспорядочными, а на лице застыла маска недоверия.

Мортон приготовился к неприятной сцене из-за их чересчур теплой встречи с Меллани. Но Дадли, не обращая ни на кого внимания, ринулся к мобайлу. Такая поспешность его едва не подвела, поскольку координация движений к нему вернулась не полностью. Дадли чуть не упал, остановившись в метре от высокого чужака, нагнувшего навстречу ему два сенсорных отростка.

— Верни мне мои воспоминания! — заорал Дадли. — Верни мне меня!

Он даже поднял стиснутые кулаки.

— Обязательно, — ответил через модуль мобайл. — А что, по-твоему, мне с ними делать? Дадли, мы единое целое, больше, чем братья.

— Я… я… — У Дадли с губ полетели брызги слюны. — Я должен знать. Что произошло? Что они со мной сделали?

— Они убили нас, Дадли. Хладнокровно пристрелили. Наше первоначальное тело погибло на Альфе Дайсона.

Дадли покачнулся, едва не лишившись сознания.

— Ты ему не рассказала? — спросил Мортон у Меллани.

Она покачала головой.

— Пойду-ка я немного успокою его, — пробормотала она, словно озабоченная мамочка непоседливого ребенка.

Мортон снова посмотрел на Дадли и подумал: «Господи, да что же она в нем нашла?»

— Идем, Дадли, — сказала Меллани, беря его под руку. — Мы сможем разобраться со всем этим немного позже.

— Нет!

Он вырвался с такой силой, что изумленная Меллани невольно поморщилась. Мортон шагнул к ним. Неожиданно по обе стороны от него появились Роб и Кэт.

— Не надо, — промурлыкала Кэт, положив ему руку на плечо.

— Отцепись! — взревел Дадли. — Отцепись и оставь меня наедине с самим собой, глупая потаскушка! Я здесь, это весь я. Я снова смогу быть собой. Не пытайся мне помешать, не суйся! И пусть никто не лезет.

Меллани нахмурилась.

— Как скажете, мистер Боуз.

— Они… У них есть то, что нам нужно, — заговорил Дадли, с умоляющим видом глядя снизу вверх на сенсорные отростки чужака. — Медицинское оборудование. Мы можем начать прямо сейчас.

— Хорошо, — согласился мобайл Боуз.

Голова Дадли дернулась в сторону, словно у робота. Среди окружающих его людей он выделил одного из медиков.

— Вы! Вы сказали, что здесь есть процедурный кабинет.

— Да.

Женщина подошла ближе и, задрав голову, с благоговейным восторгом взглянула на сенсорные отростки чужака. Затем она обратила внимание на электронный модуль, вживленный в его тело, и оптический кабель, тянущийся от модуля.

— Только я не знаю, подойдет ли наша аппаратура.

— Можете мне довериться, — сказал мобайл Боуз. — Это тело построено на принципе переноса данных памяти. Вся проблема лишь в модифицировании интерфейса.

— Что ж, ладно. Сюда, пожалуйста.

Она повела человека и мобайла к одному из шлюзовых люков. Их окружили пятеро вооруженных охранников. Они не целились в ковыляющего чужака, но карабинов не опустили. У самой двери мобайл Боуз повернул сенсорный отросток в сторону Меллани.

— Рад с вами встретиться. Вижу, что мне очень повезло, только в данный момент я оказался несколько неблагодарным. Буду рад поговорить с вами позже.

Меллани приветливо улыбнулась мобайлу.

— Буду ждать, Дадли.

— Что значит «неблагодарным»? — плаксивым голосом спросил Дадли, прежде чем выйти. — И какое тебе до этого дело?

— С Меллани никогда не соскучишься, — раздался рядом с Мортоном чей-то голос.

Мортон обернулся и не поверил своим глазам. Возле него стоял Найджел Шелдон.

— Да, она что-то говорила о союзниках, — язвительно протянул Мортон.

— Она не шутила. — Найджел с тоской оглянулся на закрывающуюся червоточину. — После того как она все объяснит, вам, возможно, захочется вернуться обратно.

— Сомневаюсь. А где мы находимся?

— На Августе. — Найджел повернулся к Саймону. — Мистер Рэнд, я слышал о вас много хорошего. Сочувствую вашей утрате, Рэндтаун был прекрасным замыслом.

— Мистер Шелдон, — мрачно приветствовал его Саймон, — благодарю за помощь.

— Благодарите Меллани. Ну а теперь вас ждут ванны, еда и ответы на вопросы. Порядок можете выбирать сами.

— Все сразу, — заявил Мортон.

Он двинулся вслед за Меллани, уже подошедшей к шлюзу, догнал ее и обнял за талию. Она рассеянно улыбнулась, а потом оглянулась на Найджела. Выражение ее лица стало немного растерянным и тревожным.

— Дашь мне ответ, когда будешь готова, — с оттенком нетерпения в голосе сказал Найджел.

Все стали постепенно покидать зал, и Роб обратился к Кэт.

— Никак не могу понять, — пожаловался он. — Мортона она запросто обвела вокруг пальчика. Шелдон тоже явно имеет на нее виды. Говорят, что Микеланджело, невзирая на пол, трахает каждого, кого принимает на работу. На кой черт ей понадобился Боуз?

* * *

Алик Хоган заставил себя прекратить вздыхать и морщиться каждый раз, поворачиваясь на стуле. Все его тело страдало, любое движение вызывало приступ боли. Он должен был сохранять ясность ума и потому не мог позволить себе принять достаточную дозу обезболивающего, а исцеляющая кожа оказалась далеко не такой эффективной, как утверждали изготовители.

Сейчас жизнь представлялась ему невыносимой.

Служащие парижского отдела не обращали на его страдания никакого внимания. Половина из них получила на Иллюминате куда более серьезные повреждения. Кроме Вика, конечно. Вик страдал от боли совсем другого рода. Этот верзила уже который час сидел за столом, пропуская сквозь себя информацию, словно метавирус. Все они проверяли дела Тарло, отыскивая малейшие зацепки, которые могли бы на него вывести. Криминалисты уже обследовали его квартиру и проанализировали все — от зубной пасты до ДНК в найденном волосе, — они старались выяснить хоть что-то, что приблизило бы их к Звездному Страннику.

Джим Иван принес несколько кружек с кофе и расставил по столам, сдвинутым в центре комнаты. Алик, не отрываясь от отчета о ДРНГ, взял ближайшую кружку. Как оказалось, Тарло досконально изучил покупателей облигаций, но Алику об этом не доложил. «Я мог бы держать пари, — подумал он, — что всю информацию получил Звездный Странник».

Кофе оказался таким, какой любил Алик, — без сахара, чуть-чуть подбеленный сливками. Единственным положительным результатом схватки на Иллюминате стало его признание подчиненными: теперь он был одним из членов команды парижского отдела. Странно, как меняются мнения людей. Алик поверил в существование Звездного Странника. С учетом вмешательства чужака все происходящее обретало смысл. Но вот адмиралу Алик пока еще не сказал об этом. Громкая отставка Уилсона Кайма, инициированная Военным кабинетом, стала предметом множества споров в разведке флота. Даже в парижском отделе, давно переданном под командование Колумбия, считали, что некрасиво делать из Кайма козла отпущения. Впрочем, самой популярной темой для обсуждения стала возможность путешествий во времени.

— Не получается найти ничего из материалов слежки за Барон, — пожаловался Джон Кинг. — Тарло, вероятно, все уничтожил.

Алик поднял взгляд на большой портал, где демонстрировалось шоу Микеланджело. Гостем в студии был сенатор Голдрич, объяснявший порядок подготовки новых миров для беженцев. Эл-дворецкий по команде Алика переключился на студию Алессандры Барон. Ее гостем оказался очень бледный человек по имени Дмитрий Леопольдович. Он рассказывал о том, что может сделать флот, чтобы уничтожить оставшиеся в Содружестве тысячи кораблей праймов.

— Свяжись напрямую с группой наблюдения, — посоветовал Джону Алик. — Пусть пришлют копии своих рапортов.

Он снова сердито взглянул на портал. Бог знает, какой вред наносила Барон, если учесть продолжительность ее выступлений. Сейчас, слушая Алессандру — внимательно слушая, — он не мог найти в ее репликах ничего, кроме презрения и колкостей в адрес флота. Ведущая лишала людей уверенности и подрывала доверие к властям. И все это делалось под видом горячих интервью.

Эл-дворецкий доложил Алику о срочном вызове, поступившем в офис на имя Ренне. Сопутствующий файл вывел и имя адресата: Эдмунд Ли. Тот факт, что человек находился сейчас на Буунгейте, живо заинтересовал Алика.

— Переключи вызов на меня, — приказал он эл-дворецкому.

«Я хотел поговорить с Ренне», — сказал Эдмунд Ли.

— Она сейчас недоступна для связи, — ответил Алик. Моральное состояние в парижском отделе усугубило еще и то обстоятельство, что во всем Содружестве не нашлось мест в клиниках для оживления Ренне. Самый оптимистический прогноз обещал свободное окно лет через семь. Все клиники были заполнены пострадавшими от потери тел с Утраченных двадцати трех планет. И это происходило еще до начала второго вторжения. — Я ее непосредственный начальник. В чем проблема?

«Тарло здесь».

Алик щелкнул пальцами, привлекая внимание подчиненных, и включил общий для всех членов команды канал.

— Как вы узнали?

«Это было нетрудно. В данный момент он находится в моем офисе».

— Где вы? И что это за офис?

«Я на межпланетной станции ККТ на Буунгейте, в секторе связи с Дальней. Сейчас я отсиживаюсь в помещении для обслуживающего персонала „Карбоновых гусей“ на первом этаже административного блока. Тарло находится в кабинете охраны, на третьем этаже. Я сумел внедрить в систему пассивную шпионскую программу, так что могу за ним следить».

— Сколько у вас людей? — спросил Алик.

«Ни одного».

— Что?

«Здесь больше никого нет. Только я и он. Насколько мне известно, мы — единственные люди во всем секторе Дальней».

— Господи! — Алик видел отражение своего собственного ужаса на лицах коллег. — Что он делает?

«Подчиняет себе программы охраны периметра. Здесь есть довольно много оружия на случай враждебных действий со стороны Дальней. Оно несколько устаревшее, но достаточно мощное. Еще он установил контроль над силовым полем, так что теперь не войти и не выйти. В своей комнате я вывел из строя пару датчиков, и он меня не видит, но, если я попытаюсь выйти, внутренняя система это мгновенно обнаружит».

— Я слышал, вы сказали, что внедрили шпионскую программу.

«Да, верно».

— Значит, у вас должны быть его коды. Вы можете перехватить контроль над системой и отключить ее.

«Ни малейшего шанса. Он сам подключился к сети и внедряет собственные управляющие программы. И моя подпрограмма постепенно исключается».

— Проклятье! — Алик стукнул кулаком по столу и поморщился от боли в обожженных пальцах. — Ладно, Эдмунд, вы вооружены?

«Да, у меня ионный пистолет „Кольт — восемь тысяч", заряд восемьдесят процентов. Не думаю, чтобы это помогло против Тарло. Я видел ваш приказ. Там говорится о боевой нейронной модификации».

— Слушай, мы едем к тебе.

«Ха! Червоточина на Буунгейт закрыта. ККТ не собирается ее открывать, иначе люди устремятся в Содружество. Шелдон и Дой хотят всех отправить в будущее. Вы можете прилететь только лет через двадцать».

— Так не пойдет, — с непоколебимой решимостью в голосе произнес Вик.

— Я обещаю, что мы вытащим вас оттуда, — сказал Эдмунду Алик. — Даже если придется пригнать на Буунгейт космический корабль. Теперь слушайте. Этот канал пусть все время остается открытым. Перекачивайте всю информацию, какую только сможет выловить ваша программа. Я подсоединю кого-нибудь из техников, они подскажут, нельзя ли отключить генератор силового поля при помощи ионного пистолета.

«Вы шутите? Генератор находится в другом здании, метрах в трехстах отсюда».

— Ладно. А как насчет брони и костюмов силовой защиты? Они должны быть в службе безопасности.

«Конечно, они есть. Только они там, наверху».

— Значит, для анализа сложившейся ситуации мы подключим эксперта по тактике. Сохраняйте спокойствие, мы обязательно поможем.

«Как скажете. Но я бы хотел на всякий случай загрузить в хранилище свои воспоминания, если не возражаете».

— Конечно. Сейчас мы это организуем.

Алик щелкнул пальцами, глядя на Мэттью Олдфилда, и тот торопливо кивнул.

«А вам известно, зачем Тарло сюда приехал?» — спросил Эдмунд.

— Нет, этого мы не знаем.

«Зря вы мне не доверяете. Мне просто некому передать секретную информацию, даже если бы я этого и хотел».

— Нет, мы действительно не знаем, но, вероятно, приезд Тарло как-то связан с Дальней.

«Похоже на то. Я полагаю, что он подготавливает почву для возвращения Звездного Странника».

— Что вам известно о Звездном Страннике? — с удивлением поинтересовался Алик, отметив при этом: «Неужели о его существовании не знал только я один?»

«Ничего особенного. Но на Дальней в последнее время творится нечто странное. Такой вывод напрашивается сам собой».

— Возможно, вы правы. Слушайте, я оставлю на связи свою команду, ладно? А сам начну готовиться к поездке на Буунгейт.

— Каким образом? — поинтересовался Вик.

— Я буду действовать через адмирала. Только у него есть возможность забросить нас туда.

«Ха! Он не поверит в Звездного Странника».

— Если не поверит, я подам в отставку. — Алик увидел вокруг себя озадаченные лица и слабые одобряющие улыбки. — Я понимаю, что это не слишком веский аргумент, но другого у меня нет.

— Скажите заодно, что мы все тоже уволимся со службы, — воскликнул Джон Кинг, и его товарищи одобрительно кивнули.

Вик положил руку на плечо Алика:

— Желаю удачи. И спасибо, босс.

Едва закрыв дверь кабинета, Алик был вынужден сесть и сделать глубокий вдох. Вот к чему приводит запальчивость. Через прозрачные стены на него поглядывали члены команды. И это ему нравилось.

«А, будь, что будет! — решил он. — Ублюдок Тарло пытался меня убить, так что это почти личное дело».

Виртуальный палец коснулся иконки адмирала. Алик отметил, что не испытывает при этом ни малейших сомнений, и обрадовался. Эл-дворецкий адмирала сообщил, что уровень доступа Алика понижен до седьмой степени.

— Я подожду, — сказал он эл-дворецкому.

Рафаэль Колумбия принял вызов только через два с половиной часа.

«У тебя пять минут», — предупредил он Алика.

— Мы выяснили местонахождение Тарло.

«Так арестуйте его».

— Он на Буунгейте.

«Скверно. Но это подождет, Хоган. Мы схватим его, куда бы Шелдон его ни забросил».

— Сэр, он нужен нам сейчас. Он агент Звездного Странника.

Алик прикрыл глаза, словно ожидая, что сейчас с неба слетит молния и испепелит его прямо за столом.

«Господи, и ты туда же? Я считал тебя достойным доверия».

— Я достоин доверия, сэр, и потому говорю сейчас с вами. Посудите сами. Тарло — предатель, двойной агент, в этом уже нет никаких сомнений; я был одним из тех, кого он пытался убить на Иллюминате. А на кого он работает, сэр? Если это не Звездный Странник, кто же тогда стремится разрушить Содружество? Скажите. Назовите мне его имя, и я буду преследовать его, пока не поймаю.

Повисла долгая пауза.

«Ты не сможешь попасть на Буунгейт, — наконец сказал адмирал. — Информация не для разглашения, но ни одна из червоточин на Вторые сорок семь планет, за исключением Уэссекса, не будет открыта. Военный кабинет хочет избежать панического бегства их населения в Содружество. Народам этих миров предстоит уйти в будущее».

— Сэр, у вас имеются связи. Вы можете убедить ККТ открыть для нас червоточину на Буунгейт. И мы со всей командой останемся там и уйдем в будущее с остальными. Но мы должны попасть туда до эвакуации. Мы должны выяснить намерения Звездного Странника. Вы ведь понимаете, что флоту необходимо знать?

«Ты действительно в это веришь, да?»

— Мы все в это верим, сэр.

«Ладно, Хоган. Но если что-то получится, не должно быть никаких рапортов до полного окончания операции. Это не обсуждается».

— Я понимаю, сэр.

«Хорошо. Собирай свою группу задержания, и отправляйтесь на Уэссекс. Я посмотрю, что можно сделать».

— Благодарю, сэр.

«И вот еще что, Хоган. Если ты ошибся, лучше оставайся на Буунгейте. В таком случае у тебя не останется никакого будущего — ни там, ни где-нибудь еще. Понятно?»

— Понятно, сэр.

* * *

Меллани шла по широкому коридору особняка, и полы черного кружевного халата развевались вокруг ног в такт ее шагам. Приглушенный свет настенных ламп в виде лебедей оставлял ниши в глубокой тени. В два часа ночи она не рисковала здесь никого встретить.

Чувство вины, вызванное ее поступком, только усиливало возбуждение. Мортон даже не пошевелился, когда она выходила из их спальни. Он оставил в Рэндтауне больше сил, чем мог признаться.

Дверь открылась раньше, чем она успела постучать. На пороге в просторном, небрежно подпоясанном халате изумрудного цвета стоял Найджел. На его лице появилась алчная улыбка. Меллани и раньше видела это выражение на бесчисленных мужских лицах, но почему-то думала, что с Найджелом будет иначе. Он взял ее за руку и торопливо затащил в спальню.

— Что… — возмутилась она.

— Я не хотел бы вызвать ревность своих жен, — пробормотал он, с преувеличенной осторожностью выглядывая в коридор.

— Можешь не притворяться, они не станут ревновать.

— Ну и пусть.

Он приник к ней, срывая халат, и потянулся губами к ее лицу. Меллани положила руку ему на грудь и слегка оттолкнула.

— А ты не хочешь для начала хотя бы поздороваться?

— Не строй из себя новобрачную Викторианской эпохи. Ты же пришла ко мне. — Он усмехнулся и отступил к огромной кровати. — А теперь иди сюда.

Найджел похлопал ладонью по постели, отчего по матрасу разошлись плавные волны.

— Что это? Твоя любимая комната для оргий? — лукаво поинтересовалась Меллани.

— Она будет твоей комнатой.

Меллани с одобрением окинула взглядом классический интерьер в красно белых тонах и села рядом с Найджелом.

— Мне кажется, отлично.

— И мы будем устраивать здесь оргии. Серьезно.

Услышав такую возмутительную откровенность, она рассмеялась.

— Да, я знаю. Я когда-то встречалась с Аурелией. Мы говорили о том, как выглядеть моложе. Знаешь, ей для этого даже не требовалось никакого перепрофилирования.

— Ну вот видишь, ты даже нашла общий язык кое с кем из моих жен. Чего тебе еще не хватает?

Его рука сбросила одну бретельку ее сорочки и прикоснулась к обнажившейся груди.

— Это очень лестно, Найджел.

— Я хочу, чтобы мое предложение доставило тебе радость, а не польстило.

У Меллани с губ сорвался страстный стон. Найджел спустил вторую бретельку, и сорочка соскользнула на талию. Его руки умело двигались по ее коже — других мужчин приходилось этому учить.

— Уже доставляет, — признала она.

— Так скажи «да».

— Нет. Ах-х.

По ее телу от мягкого нажатия его пальцев прошла дрожь. Эту реакцию она не в силах была сдержать. Найджел уложил ее на кровать и сбросил халат. Меллани захихикала.

— Найджел!

— А чего ты ожидала? — смущенно спросил он. — В конце концов, я же правитель Галактики.

— Господи, мужчина увеличил член, чтобы тот соответствовал его эго.

Он усмехнулся.

— Почему ты думаешь, что я его увеличил?

Меллани снова не удержалась от смеха.

— Беру свои слова обратно. Твое эго больше.

— Перевернись.

— Зачем?

— Начнем с массажа.

— О!

Она перевернулась на живот. На спину пролилось масло, подогретое до температуры тела. Найджел начал втирать его в кожу.

— Как ты узнал об «Острове Кипр»? — спросила она.

— Если я тебе скажу, ты будешь сердиться, а я слишком хочу заняться с тобой сексом.

— Я не буду сердиться.

— Будешь. Почему ты не хочешь стать моей женой?

— Честно?

— Да.

— Я бы не смогла делить тебя ни с кем другим. Все это забавно, и я, наверное, не отказалась бы развлечься с тобой и твоими женами. Но жить так постоянно… Это не по мне. Извини.

— Ого, мне это нравится. Ревность!

— Я не ревнива.

Меллани попыталась обернуться, чтобы поспорить с Найджелом, но в этот момент его руки добрались до ягодиц. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не завизжать от удовольствия.

— А что от вашего соглашения получает РИ? — спросил Найджел.

— Господи, есть что-нибудь такое, что тебе неизвестно?

— Ну, например, мне неизвестно то, о чем я тебя сейчас спросил.

— РИ сказал, что хочет знать о происходящем, и все. Я ведь могу забираться в такие места, где не действует унисфера.

— Это точно. Выходит, ему известна природа праймов?

— Он познакомился с ними в Рэндтауне. Через мои вставки он проник в их систему коммуникации.

— И ничего не сказал об этом нам. Подонок!

Руки Найджела спустились на ее бедра.

— Ты считаешь его врагом?

— Я считаю его снобом. Я думаю, что он смотрит на нас свысока, словно на низкородных соседей, задающих тем не менее тон в Галактике. Его нельзя считать врагом, но, как и все снобы, он стремится к тому, чего у него нет. Через тебя и других тебе подобных. И еще ему нельзя отказать в чувствительности, поскольку в некоторых случаях он нам помогает. Он никогда в этом не признается и объясняет свои поступки благотворительностью или знаками внимания, обусловленными его превосходством. Беда в том, что я не знаю, будет ли он нам помогать при угрозе геноцида. Скорее всего, он и сам этого не знает. Мне кажется, он до конца будет придерживаться выжидательной тактики. А потом может оказаться слишком поздно.

— И поэтому ты решил взорвать звезду Утеса Утреннего Света?

— Это одна из причин. Никто другой не сумеет нам помочь. Тебя беспокоит мое решение?

— Я ощущала в себе Утес Утреннего Света, — медленно сказала Меллани. — Я слышала его мысли. Мои вставки блокировали его солдат, но я все равно боялась. Я не думаю, чтобы мы могли ужиться с ним в одной Вселенной. Знаешь, он не испытывает абсолютно никаких эмоций; в его разуме нет даже зачатков чувств, имеющихся у нас. Я хотела сказать, что ему невозможно что-то рационально объяснить, но в том-то вся и проблема: он ультрарационален. С ним невозможно общаться. Даже РИ было не под силу заставить Утес Утреннего Света понять нашу логику. Он должен исчезнуть, Найджел, только тогда мы будем в безопасности.

— Переворачивайся.

Она подчинилась. Воспоминания о Рэндтауне и чудовищном разуме Утеса Утреннего Света притушили ее пыл, но затем Найджел начать обрабатывать ее грудь, живот и бедра, и Меллани удивительно быстро забыла о прошлом.

— Так как же ты все-таки узнал? — спросила Меллани.

— А?

— Об «Острове Кипр».

— А-а. — Найджел перевернулся на живот, чтобы видеть ее лицо. — Просто Микеланджело — мой сын, пятнадцатый ребенок.

— Что? Ты шутишь! Он никогда мне ничего не говорил.

— Он не гордится нашим родством. Совсем наоборот. Он взбунтовался, когда ему было семнадцать.

— Ого! Готова поспорить, что такое не часто случается.

— Нет, — сухо ответил Найджел. — В его случае был классический юношеский бунт, на прощанье он даже крикнул: «Я тебе покажу!» А потом ушел и сам выстроил свою карьеру. Это я им очень горжусь. Обычно паршивая овца лет через сто тихонько возвращается домой с поджатым хвостом и получает уютное местечко администратора среднего звена в компании Династии.

— И он сказал тебе, что я отправилась на Иллюминат?

— Нет. Мы не могли понять твоих мотивов, Меллани. А для таких людей, как я и Нельсон, это очень неприятно, особенно в такое неспокойное время. Я заключил с Микеланджело сделку. Он рассказал, что ты охотишься за юристами из Нью-Йорка, а Нельсон разыскал их в Шафрановой клинике и передал информацию Микеланджело. Мы хотели узнать, почему они представляют для тебя такой интерес. В конце концов, это было похоже на приближение очередного финансового скандала на Уолл-стрит.

— Я его прибью.

Найджел провел рукой по ее растрепавшимся волосам.

— Я же говорил, что ты рассердишься.

— Но не на тебя, а на него! Как я смогу после этого ему доверять?

— Ты доверяла репортеру?

— Туше.

— Значит, я все еще в числе фаворитов, не так ли?

— Ты в первой сотне, — беззаботно парировала она.

— Вот поэтому я так сильно тебя хочу. Ты совсем не похожа ни на одну из моих женщин.

Он обвел пальцем контур ее губ.

— Тебе всегда мало.

— Соглашайся. Хотя бы попробуй на пару лет. Если тебе так хочется, ты сможешь продолжать свою работу.

— Это будет уже не моя карьера. Став твоей женой, я получу больше возможностей, но не благодаря собственным качествам.

— И какая же разница между могущественным мужем и РИ в качестве агента?

— Может, и никакой, — негромко ответила Меллани. — Просто я устала быть шлюхой.

— Никто и не говорит, что ты шлюха.

— Это я говорю.

Меллани вздохнула и по волнующемуся матрасу подползла к краю кровати, потянувшись за своей сорочкой. При виде маслянистого следа, оставленного ее рукой, она недовольно поморщилась.

— Чтобы выбраться из той ямы, где ты оказалась после суда над Мортоном, и занять свое нынешнее место, требуются удивительные способности, — сказал Найджел.

— А я всегда считала, что занять место в твоей постели достаточно легко.

— Я не имею в виду свою постель. Я говорю об этой тесной группе заговорщиков, или рыцарей, как можно назвать нашу разношерстную команду. Неужели ты не понимаешь, что решения, которые через несколько часов нам предстоит принять, определят будущее человеческой расы? Не Дой. Не сенату. Не флоту. Решать придется нам. И ты заставила всех раскрыть карты. Ты станешь частью истории, Меллани, кем-то вроде королевы Елизаветы, или Мэрилин Монро, или Сью Бейкер своей эпохи. Не пропусти свой шанс.

Меллани растерянно опустила взгляд на свою сорочку, зажатую в руке, нисколько не чувствуя себя исторической личностью.

— Я даже не знаю, о ком ты говоришь.

— В самом деле? Ну ладно. Смысл в том, что ты пришла и по праву занимаешь место за столом. Вот почему ты так неотразима, так великолепна и сильна. Ты мечта каждого мужчины. И моя, в частности.

— Ты очень любезен.

— Обо мне уже давно так не говорили.

Меллани зевнула.

— Мне пора возвращаться. Не хочу, чтобы Морти без меня проснулся.

— Ладно, — уныло ответил Найджел. — Только помни, предложение остается в силе.

— Спасибо. Очень соблазнительно. А в него входит место на твоем ковчеге, если мы примем неверное решение?

— О да! — Он рассмеялся. — За тобой зарезервирована каюта первого класса.

— Дай-ка я угадаю. Рядом с твоей?

Он развел руками.

— А как же иначе?

— Здесь есть душ? Я бы хотела смыть это масло.

Найджел ухмыльнулся и спрыгнул с кровати.

— Я тебе покажу.

— Это не… хорошо.

Он подвел ее к двери из матового стекла, откуда струился бирюзовый свет.

— Скажи мне одну вещь. Что ты нашла в Боузе?

— Не знаю. — Она пожала плечами, недовольная таким вопросом, — весьма глупо, учитывая то, как они провели предыдущий час. — Он был мне полезен.

— А теперь?

— Еще не решила. Как ты думаешь, перекачка памяти завершится успешно?

— Мой эл-дворецкий говорит, что пока все идет гладко. Окончательный результат узнаем после завтрака.

Ванная комната была лишь немного меньше, чем спальня. Меллани с восхищением стала рассматривать интерьер в египетском стиле, а потом захихикала, увидев скабрезные сценки в мозаике. Найджел тем временем подошел к утопленной в пол гидромассажной ванне; ароматизированная вода в чаше клубилась обильной пеной.

— Душ — это так скучно, — сказал он. — Позволь мне помыть тебя здесь.

* * *

К завтраку Меллани и Мортон вышли на утреннюю террасу, где собралось семейство Найджела. Джастина и Кэмпбелл уже сидели за столом и болтали друг с другом.

Меллани выбрала место подальше от Найджела, приветствовавшего гостей с самым любезным видом. Она заказала омлет и апельсиновый сок, а потом помогла Нуале покормить из бутылочки маленького Дигби. В чертах лица малыша уже просматривалось сходство с Найджелом.

Подошедшие чуть позже Уилсон и Анна тоже удостоились нескольких теплых слов от Найджела. Меллани показалось, что отставной адмирал выглядит уставшим и измученным, но доброжелательное отношение сидящих за столом людей помогло ему немного взбодриться.

Омлет оказался превосходен. Меллани, стараясь прислушиваться ко всем разговорам одновременно, принялась за еду. Политическое и финансовое могущество собравшихся за столом людей поражало воображение. И ей понравилось, что никто из них не кичится своим статусом.

Вокруг особняка простирался великолепный ландшафт, но имение столь огромного размера, по мнению Меллани, вряд ли подходило для нормальной семейной жизни. Впрочем, обитательниц гарема это, похоже, ничуть не беспокоило. Эл-дворецкий представил Меллани общие сведения о женах Найджела за последние сто лет; все они, в отличие от нее, происходили из богатых семей и, вероятно, потому чувствовали себя здесь вполне комфортно.

Мортон испытывал огромный интерес к окружающим его людям, это было заметно, хоть он и старался не подавать виду. Собравшиеся здесь принадлежали к верхушке власти, куда Мортон стремился попасть, пока Тара Дженнифер Шахиф не стала проблемой.

Меллани постепенно начинала понимать, что сказать «нет» Найджелу будет не так-то просто. «Может, все-таки пару лет замужества…» — подумала она.

Вскоре приехала Паула Мио; одетая, как и всегда, в строгий деловой костюм, она среди собравшихся выглядела единственным официальным лицом. Паула отказалась от завтрака, попросив чашку чая.

— Кватукс готов, — сказала она Найджелу.

При появлении следователя Мортон перестал есть и напряженно замер. Потом он положил нож и вилку и встал.

— Следователь, — с неестественной любезностью приветствовал он Паулу.

Все головы повернулись в ихсторону, и на террасе стало очень тихо.

— Не устраивай сцен, — сквозь зубы прошептала ему Меллани.

Но он, похоже, ее не услышал.

— Мортон, — ответила Паула.

— Рады меня видеть?

— Встреча представляет для меня определенный интерес.

— Ну-ну, ребята, — произнес Найджел. — Ведите себя хорошо, вы оба у меня в гостях.

Меллани обхватила Мортона за пояс и попыталась усадить на место.

— Интерес? Вот как? Странно, как поворачивается жизнь. Сначала вы разрушаете мою судьбу, а теперь я спасаю ваше будущее.

— Вы, безусловно, принимаете участие в нашей борьбе против Звездного Странника. Но вряд ли спасаете будущее.

— Что значит «принимаю участие»? — возмутился Мортон. — Вам вообще известно, чего мне стоило добыть для вас этого мобайла Боуза?

— Да, мне известно, насколько вы склонны к неоправданному риску, а после — к призрачному самооправданию.

— Послушайте-ка!..

Мортон так рванулся в сторону Паулы, что едва не уронил державшую его Меллани.

— Прекрати! — рявкнула она. — Ты ведь убил ее, так чего ты ожидал?

Мортон ошеломленно замер, глядя на Меллани.

— Почему ты так думаешь? — спросил он.

Меллани отчаянно захотелось, чтобы вставки РИ обладали способностью возвращать время назад. Хотя бы на несколько секунд.

— А разве это не так? — тихо прошептала она.

Ярость Мортона мгновенно испарилась, и он упал на свой стул.

— Я не знаю, — хрипло сказал он. — Я не помню.

Меллани обняла его за плечи.

— Это не имеет значения, Морти. Все кончилось, все это осталось в прошлом.

Найджел громко вздохнул и скомкал свою салфетку.

— Что ж, похоже, завтрак окончен. Я предлагаю заняться делами.

В кабинете Найджела их уже поджидали Дадли Боуз и мобайл Боуз. Меллани поняла, что Дадли этой ночью почти не спал. Как и в день их первой встречи, под глазами у него залегли глубокие тени. На щеках и подбородке пробивалась щетина. Он был все в той же оранжевой рубашке и мятых голубых джинсах, что и накануне. Но вот от прежней тревожной измотанности в нем не осталось и следа, сегодня Дадли казался вполне довольным жизнью. Он осматривал кабинет ввалившимися глазами, словно только что очнулся от долгого сна.

Меллани еще не простила ему вчерашних оскорблений, нанесенных прилюдно, пусть и в минуту сильнейшего волнения. Поэтому она лишь слегка коснулась губами его щеки.

— Как ты?

— Хорошо, — ответил он и улыбнулся, словно желая своим внешним видом подтвердить сказанное. — Вправду хорошо. Забавно, да? Стоило мне вспомнить о своей гибели, и я почувствовал себя значительно легче. Обычно у людей после оживления это вызывает сильную тревогу. Я помню, как ты рассказывала мне о бывшей жене Мортона.

— Я думаю, она и раньше была немного чокнутой, — сказала Меллани.

Мортона не допустили на эту встречу, что его сильно разозлило.

— Самодовольный идиот! — обругал он Нельсона, после того как шеф службы безопасности сказал, что его фамилии нет в списке.

— Я все тебе расскажу, — пообещала Меллани.

В глубине души она радовалась, что Мортона не будет. Они с Дадли не могли нормально чувствовать себя в одном помещении, а сама Меллани так и не решила, что будет делать дальше. Вероятно, придется осторожно отдалиться от Дадли. Конечно, Мортон уже не так привлекал ее, как прежде, но он ее возбуждал, да и Найджел тоже.

— Как это?.. — Меллани помялась, не зная, как задать вопрос. — Твоя смерть, какой она была?

— Все произошло очень быстро. Я даже ничего не понял. Утес Утреннего Света меня просто застрелил. Единственным неприятным эпизодом из воспоминаний мобайла было то, как меня разрезали, чтобы извлечь вставку памяти. Меня чуть не стошнило. — Он оглянулся по сторонам и приподнял бровь, заметив входящих в кабинет Уилсона и Анну. — Адмирал, рад снова вас видеть.

Уилсон сильно удивился, но затем увидел стоящего поодаль мобайла.

— Дадли, поздравляю с окончательным возвращением.

— Это был очень интересный маршрут, — вставил мобайл Боуз.

— Спасибо за предупреждение, — сказал Уилсон. — Я перед вами в долгу. Если бы не вы, «Конвей» мог бы и не вернуться.

— Надо же было предупредить Содружество, — скромно заметил Дадли. — А что еще я мог сделать?

Уилсон слегка растерялся в присутствии этой двойной личности и перевел взгляд на человека.

— Да, конечно.

Меллани тоже не вполне понимала Дадли, и это ее беспокоило. Обычно он был не в состоянии застегнуть пуговицы на рубашке без того, чтобы не спросить, правильно ли он поступает. А теперь, разговаривая с человеком, которого ненавидел совсем недавно, он держался спокойно и уверенно. И даже не бросал в ее сторону похотливые взгляды.

Найджел, прежде чем пройти к своему месту за столом, с любопытством взглянул на мобайла Боуза. Не каждому повезло пригласить в свой кабинет существо, собратья которого считают остальные расы всего лишь подлежащими уничтожению помехами. Эл-дворецкий заверил Найджела, что система безопасности держит мобайла под непрерывным контролем.

Но оказалось, что Нельсону и этого мало, и он нарушил свои привычки, выбрав место в непосредственной близости к Найджелу. Кэмпбелл жестом пригласил Джастину к длинной кожаной кушетке и придержал за руку, помогая устроиться поудобнее. Найджел отметил, что Кэмпбелл постоянно опекает Джастину, прошлой ночью он даже выбрал себе комнату по соседству с ее спальней.

После прихода Паулы дверь кабинета закрылась, и электронная защита слегка затуманила окна.

— Паула, — обратился к ней Найджел, — вы готовы начать?

— Конечно. — Она встала перед огромным порталом, и его экран ожил, показывая Кватукса. — Спасибо, что присоединился к нам, — сказала она.

«Для меня это очень приятно. Я узнаю вокруг тебя многих людей. Так много могущественных личностей. Эта комната, должно быть, насыщена эмоциями».

— Мы все взволнованы происходящим, — ответила Паула. — Я должна сказать всем здесь собравшимся, что Кватукс принимает участие в нашей встрече, потому что на Иллюминате…

— Вообще-то, — прервал ее Дадли, — думаю, что первым должен выступить я. У меня имеется самая важная информация.

Найджел предпочел промолчать; на самом деле его заинтриговал этот новый, «скомпонованный» Дадли, обладающий дерзкой самоуверенностью бывшего астронома, так настойчиво добивавшегося места на борту «Второго шанса», но лишенный беспредельной раздражительности. Еще он заметил, как Меллани, вжавшись в кресло, потирает лоб рукой, избегая смотреть Дадли в глаза.

— Хорошо, Дадли, — с притворной любезностью сказал Найджел после некоторой паузы. — Продолжай.

— Я знаю, кто такой Звездный Странник, — заявил астроном.

— Что? — воскликнул Найджел.

— Я хотел бы кое-что получить за сегодняшний вклад.

— Извините?

— Я испытал немалые мучения и приношу пользы больше, чем кто-либо другой. Мне кажется, я вправе надеяться на определенную награду.

— Дадли! — не выдержала Меллани. — Неужели ты не понимаешь, что происходит?

— Прекрасно понимаю, спасибо, Меллани. А ты уверена, что понимаешь?

— Чего вы хотите? — поинтересовался Найджел.

— Стать вашим главным советником в отношении Утеса Утреннего Света в том случае, если ему удастся разрушить Содружество.

— А, понимаю. Место на одном из моих ковчегов.

Он видел, как щеки Меллани начали краснеть, а ее плечи сердито поднялись.

— Вряд ли это для вас слишком обременительно, — добавил Дадли.

— Не очень. А этот запрос распространяется на вашего нового близнеца?

Дадли пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Найджелу очень хотелось подождать, чтобы послушать, что крикнет Меллани своему бывшему любовнику, — а она явно собиралась это сделать, но в данный момент он не мог допустить никаких ссор.

— Ваше желание будет выполнено.

— Благодарю, — сказал Дадли. — Ну так вот: пока мы бродили по объекту, названному Сторожевой Башней, со «Второго шанса» в домашний мир Альфы Дайсона был передан сигнал.

— Это нам известно, — заверил его Уилсон. — В бортовых журналах Оскар обнаружил запуск коммуникационных систем. Только Звездный Странник успел их уничтожить раньше, чем мы смогли обнародовать эти свидетельства.

— А вам известно, что было передано? — с видом неоспоримого превосходства поинтересовался Дадли.

— Нет.

— Предупреждение о том, что «Второй шанс» — это корабль чужаков и его необходимо уничтожить! Сообщение было составлено в формате, используемом праймами.

— Не понимаю, — удивился Уилсон.

— На самом деле праймы выходили за пределы Альфы Дайсона еще до установления барьера, — продолжил Дадли. — Их корабли с термоядерными двигателями позволяли колонизировать все планеты и крупные астероиды в домашней звездной системе. Они поняли, что со временем все ресурсы будут истощены, и несколько групп иммобайлов послали корабли к соседней звезде, Бете Дайсона, чтобы там основать свои колонии. Праймы — довольно ограниченная и недалекая раса, они полагали, что в системе Беты Дайсона найдут только материальные ресурсы, и ничего больше. Они ошиблись. Иммобайл с первого космического корабля обнаружил другие расы. Следуя своим природным наклонностям, он начал борьбу и сумел покорить несколько народов. После чего овладел их промышленными и научными базами.

И вот тогда возникла основная проблема. Праймы Альфы Дайсона, подлинные праймы, обладают единым бесконечно обновляемым разумом; это отличительная черта их расы. Они помнят, как их предки начинали мыслить, помнят весь путь развития своего сознания. Эти воспоминания и определяют их сущность. Одинокий иммобайл, находившийся в трех с половиной световых годах от домашнего мира, оказался в этом отношении более гибким. Коренные расы Беты Дайсона овладели принципами генетики — само это понятие для праймов просто немыслимо. Но иммобайл с космического корабля воспользовался их знаниями для собственной модификации в физическом плане, ведь в каждом из существующих организмов можно отыскать множество недостатков. Мобайлы были значительно усовершенствованы, а это привело и к модификации самого иммобайла. Для начала он обрел способность самостоятельно передвигаться.

Дадли невесело улыбнулся слушателям.

— Праймы с Альфы Дайсона пришли в ужас. Они назвали гибридные существа с Беты Дайсона праймами-чужаками и стали относиться к ним как к выродкам. Началась война, но она неожиданно закончилась после установления барьеров вокруг обеих звезд. В следующий раз Утес Утреннего Света увидел Вселенную после падения барьера и поступившего сигнала от иммобайла, в котором содержался код идентификации Утеса Утреннего Света — семнадцать семьсот тридцать пять. Код был присвоен второстепенной группе иммобайлов, отправленной на одном из первых космических кораблей. Это и есть Звездный Странник.

— Звездный Странник и Утес Утреннего Света — одно и то же? — спросила Меллани.

— Да, только это модифицированная версия Утеса Утреннего Света. Во время установки барьеров он, должно быть, находился между Альфой и Бетой Дайсона. Поскольку он не мог вернуться домой, он, видимо, ушел в межзвездное пространство, а впоследствии потерпел крушение на Дальней.

— Боюсь, тут какая-то ошибка, — сказал Уилсон. — Я консультировался с директором Института, Джеймсом Тимоти Халгартом. «Мария Селеста» не могла прилететь с Беты Дайсона, для этого корабль провел в космосе слишком мало времени.

— Если это заключение базируется на информации из Института, мы вправе считать его недостойным доверия, — возразила Паула. — Директор мог солгать, чтобы скрыть от вас истинную природу Звездного Странника.

— Нас втянули в наихудший вариант войны, — проворчал Нельсон.

— Что это значит? — спросил Кэмпбелл.

— В гражданскую войну. Они всегда самые жестокие и трудные. И мы оказались в эпицентре.

— Нет, мы сражаемся на стороне Звездного Странника, — уточнил Найджел. — Нравится нам это или нет, но мы превратились в его штурмовиков. Если рассуждения Дадли о природе первоначальных праймов верны, Звездный Странник должен понимать, что они никогда не смирятся с существованием праймов-чужаков. Он использует нас, чтобы уничтожить их, а заодно хочет избавиться и от нас самих. Мы стали новой разновидностью мобайлов, которыми можно манипулировать, которых можно послать на смерть, в то время как сам Звездный Странник остается в безопасности, вдали от полей сражений.

— Вот откуда у Утеса Утреннего Света оказались «бомбы-вспышки», — с облегчением произнес Уилсон. — Технология их изготовления попала к нему не от нас, праймы давно овладели ею. А Звездный Странник подбросил нам идею. О, постойте! После падения барьера внутри Темной Крепости были зафиксированы странные квантовые искажения, которые раньше там отсутствовали. — Он повернулся к Найджелу. — У вас есть доступ к секретным материалам флота? — Да.

— Пусть ваши специалисты сравнят те сигналы с излучением от «бомб-вспышек».

— Отличная мысль.

В расширенном сознании Найджела появились требуемые записи, и он приступил к сравнительному анализу. Его до сих пор удивляло, что люди в первую очередь видят в нем лидера Династии-империи, а не опытного ученого, кто всегда остается на переднем крае науки.

— Все это как-то не укладывается у меня в голове, — пожаловалась Анна. — Выходит, что Звездный Странник имел возможность отключить барьер. Почему же он не сделал этого, вернувшись на «Марии Селесте» к Альфе Дайсона? Или не улетел обратно на Бету Дайсона и не освободил своих соплеменников?

— Может, создатели барьера еще были где-то поблизости? — предположил Уилсон. — Ему пришлось бы долго выжидать, прежде чем решиться сделать такую попытку. Вероятно, поэтому он и улетел настолько далеко.

— Даже если так, почему он, организовав экспедицию «Второго шанса», не направил нас к Бете Дайсона, чтобы освободить праймов-чужаков? Исходная раса в таком случае осталась бы в заключении.

— О том, что произойдет, ему было известно не больше, чем нам, — сказала Паула. — А при нынешнем раскладе он выигрывает в любом случае. Если создатели барьера остались поблизости, при попытке отключить преграду вокруг Беты Дайсона они нас остановят. А так получается, что, направляя нас к Альфе, Звездный Странник выясняет, охраняется ли генератор. Если нет, на волю вырывается чрезвычайно агрессивная раса и вступает в конфликт с нами. Праймы всегда только тем и занимались, что воевали между собой, и Звездный Странник знает, что они создали много оружия, пригодного для ведения космических сражений. Он сможет разблокировать Бету Дайсона и освободить свой род, когда два вероятных противника будут уже на грани истощения. — Она сердито прикусила нижнюю губу. — Примерно это нам все время и твердил Брэдли Йоханссон.

В виртуальном поле зрения Найджела вспыхнули результаты сравнения.

— Квантовые показатели очень похожи, — объявил он. — Они не идентичны, но явно вызваны одинаковыми источниками. Насколько нам известно, «бомбы-вспышки» праймов изменяют свойства окружающей материи, что само по себе не слишком сильно отличается от того, как действуют наши квантовые ракеты. Можно предположить, что, если изменить свойства некоторых элементов Темной Крепости, она перестанет выполнять свои функции и барьер рухнет.

— Что ж, мы наконец узнали, кто нам противостоит, — заговорила Джастина. — Думаю, никто не будет возражать, если я расскажу об этом Йоханссону.

— Если только он пообещает молчать, пока проблема Звездного Странника не будет устранена, — предупредил ее Найджел. — Все это пока не предназначено для широких масс.

— В чем же теперь состоит проблема? — спросила Джастина. — У нас есть оружие, которое оказалось неожиданностью для Звездного Странника. Найджел, твоя нова-бомба обеспечит нам победу над Утесом Утреннего Света. Теперь, когда мы убедились, что Звездный Странник реально существует, остается только нейтрализовать его.

— Паула, нам под силу его нейтрализовать? — спросил Найджел.

— Я не уверена. Кватукс, ты можешь сказать, насколько далеко простирается его влияние?

На экране появилось изображение терпеливо ожидающего райеля.

«Обсуждение сильно взволновало вас всех, — раздался его шелестящий голос. — Как бы я хотел разделить с вами эти эмоции».

— Кватукс, ответь, пожалуйста, — настойчиво попросила его Паула.

«Изабелла Халгарт вступала в контакт со многими людьми, также претерпевшими принудительное форматирование. Все они объединены в ячейки по трое, как в древних шпионских организациях вашей расы. Для проведения некоторых операций главарь мог сводить этих людей между собой, но в остальное время они действовали в одиночку».

— А ты сумел понять, как именно Звездный Странник контролировал Изабеллу и остальных агентов?

«Это довольно сложная техника, свидетельствующая о богатом опыте управления мыслительными процессами других существ. Праймы, обладающие такими способностями на инстинктивном уровне, в этом отношении имеют преимущество над индивидуальными личностями».

— Что он сделал с Изабеллой? — с тревогой спросила Меллани.

Она уже догадывалась, каким будет ответ, но все равно хотела его услышать.

«Ее мыслительная программа, то, что вы называете личностью, подверглась воздействию постороннего поведенческого модификатора. В обычных условиях она вела себя как нормальный человек, но при первой же команде начинала действовать исключительно в интересах Звездного Странника. Ее разум был лишен стержня, словно яблоко — сердцевины, а пустоту заполнила воля Звездного Странника».

— Сколько ей было лет, когда это произошло? — спросила Паула.

«Пять или шесть, ее воспоминания довольно туманны. Она вместе с родителями побывала на Дальней. Там ее привели в комнату, напоминающую больничную палату, и она испугалась. После этого она стала совсем другим человеком».

— Черт! — Меллани наморщила нос. — Проделать такое с шестилетним ребенком? Это низко.

«Ах, — вздохнул Кватукс, — сентиментальность! Одна из самых восхитительных эмоций. Я часто встречал это чувство в воспоминаниях людей. Меллани, не хочешь ли ты поделиться со мной своими воспоминаниями?»

— О! Спасибо, нет!

— Значит, ты не можешь сказать, что думает Звездный Странник? — задала Паула очередной вопрос.

«Нет, — ответил Кватукс. — Но в ее памяти сохранились остаточные следы его присутствия, выдающие некоторые аспекты характера Звездного Странника.

— Например, какие?

«Изменения в первоначальной схеме. Как только появилась новость о том, что люди собираются построить космический корабль, Изабелла и остальные агенты получили новые инструкции. Первоначальный план основывался на предположении, что к Паре Дайсона будут проложены червоточины. Возможность путешествия на сверхсветовой скорости заставила Звездного Странника изменить стратегию. Кроме того, Изабелла не знала о квантовых ракетах. Она считала, что во время второго вторжения Утеса Утреннего Света люди применят против него „бомбы-вспышки“. Ведь информация о них была подброшена Сиэтлской группе».

— А мы усовершенствовали оружие, — заметил Уилсон.

— В памяти Изабеллы есть упоминание об Алессандре Барон как об агенте Звездного Странника? — нетерпеливо спросила Меллани.

«Да. Изабеллу привлекли к операции, когда Алессандре Барон стало известно о твоем интересе к юристам из Нью-Йорка».

— Попалась, сука! — Меллани ткнула кулаком в воздух. — Есть!

— В данный момент это несущественно, — равнодушно заметила Паула. — Кватукс, известно ли Изабелле, где находится Звездный Странник и куда он направляется?

«Нет. Ей известно только то, что необходимо. Она отправилась на Иллюминат, чтобы присоединиться к адвокатам, после того как они изменят свои личности. Затем им всем были бы переданы новые инструкции».

— Йоханссон говорит, что теперь Звездный Странник намерен вернуться на Дальнюю, — сказала Джастина.

— Это невозможно, — заявил Найджел. — Если только он как-то не пробрался на Буунгейт. Только тогда у него был бы какой-то шанс. Червоточина между Уэссексом и Буунгейтом закрыта для транспорта.

— Значит, он заперт в Содружестве, — сделала вывод Паула. — Кватукс, ты возьмешься прочитать воспоминания других агентов, если нам удастся их задержать? Я надеюсь, хоть кому-то из них известно его местоположение. Для нас исключительно важно задержать его, и чем скорее, тем лучше. Не мог бы ты перебраться в Содружество, чтобы помогать мне?

«Это весьма привлекательное предложение. Я бы с радостью присоединился к расследованию через твое восприятие».

Паула повернулась к изображению райеля, сохраняя бесстрастное выражение на лице.

— Это мы уже обсуждали. Ты не вправе использовать мое эмоциональное состояние.

«Разве то, что ты сейчас делаешь, не самое важное для тебя? И разве не так обычно поступают люди? Вы ведь оговариваете заранее вид вознаграждения?»

— Да, да, — согласилась Паула, испытывая некоторое замешательство. — Но ты же получишь воспоминания агентов, ты будешь испытывать их эмоции. Такова наша обычная плата.

«Их эмоциональный уровень значительно понижен за счет поведенческих модификаторов Звездного Странника. Они имитируют чувства, которых не испытывают на самом деле, и мне это ничего не дает. Зато завершение работы, потребовавшей ста тридцати лет усилий, вызовет у тебя грандиозные эмоции, и я хотел бы их испытать».

— Я…

Паула оглянулась на остальных, ища поддержки.

— Я могла бы помочь вам сторговаться, — заявила Меллани. — Но тоже потребую свою долю. Моей наградой будет твое интервью после завершения операции.

— Ты позволишь ему проникнуть в свои чувства? — удивилась Паула.

— Нет, но я знаю одну девчонку, которая это сделает. К тому же у нее уже имеются подходящие вставки. — Меллани с торжествующим видом повернулась к порталу. — Кватукс, что ты скажешь, если я предложу взамен следователя более эмоциональную личность? Между нами говоря, следователь не слишком-то подвержена эмоциям, верно?

«Такая замена приемлема».

— Отлично. Нельсон, чтобы ее привезти, мне потребуется парочка крепких парней.

— Крепких парней? Господи, ты же не собираешься кого-то похищать?

— Нет, им придется охранять не ее, а меня. Я не слишком популярна среди ее приятелей.

— Можешь взять телохранителей, — вмешался Найджел, восхищенно усмехаясь. — Что-нибудь еще?

— Билет на экспресс до Дарклейк-сити.

— Хорошо.

— Кого вы собираетесь арестовывать? — спросила Меллани у Паулы.

— Всех агентов, с которыми вступала в контакт Изабелла.

— Отлично, значит, и Барон тоже. Я сделаю об этом репортаж для Микеланджело.

— Это ведь не она лично оскорбляла и использовала тебя, — сказала Паула. — Она давно уже не человек.

— Она никогда не была человеком, — сердито буркнула Меллани.

— Если предположить, что принятые меры помогут нам приблизиться к Звездному Страннику, что мы будем делать, когда отыщем его? — спросила Джастина.

— Казним его, — ответил Уилсон.

— Тайно, — быстро добавил Найджел.

— Если Йоханссон прав в том, что Звездный Странник направляется на Дальнюю, и предположение о его бесконечных передвижениях соответствует истине, он должен сначала попасть с Уэссекса на Буунгейт, — сказала Джастина. — Хранители уже установили наблюдение. Неплохо было бы им помочь. У нас есть группа Мортона, они могли бы вывести из строя охрану поезда Звездного Странника.

Найджел вопросительно посмотрел на Нельсона.

— Они могут составить передовой отряд, — ответил шеф службы безопасности. — Но руководить операцией будем мы; я не допущу, чтобы вокруг генераторов червоточин концентрировались чужие группы, с какими бы добрыми намерениями они ни пришли. Половина нашего технического персонала отправлена в Наррабри, чтобы помочь модифицировать переходы для путешествия во времени. Поэтому хотелось бы избежать любых накладок.

— Хорошо, — сказал Найджел. — Мы обоснуемся в Наррабри. Тамошняя межпланетная станция достаточно просторна, чтобы разместиться, не вызывая подозрений, и Кватукса там будет можно скрыть от любопытных глаз. Давайте собираться.

ГЛАВА 13

Маскирующая накидка скрыла Стига темным туманным облаком, словно его поглотила персональная черная дыра. В полуночном небе мерцали — звезды Трезубца Нептуна — созвездия, отметившего его рождение. Впереди по невысокой траве тянулся многокилометровый сетчатый забор — словно граница между странами, а не просто ограда вокруг аэродрома. На поле, где Стиг решил ждать, было темно, несмотря на сияние звезд. Зрительные вставки, работающие в усиленном режиме, окрашивали долину в голубовато-серые тона. Спящие овцы, сохраняя тепло, сбились в кучу. Стада виднелись по обе стороны от забора. Аэродром занимал огромное пространство, и дешевле было разрешить фермерам пасти здесь животных, чем покупать и эксплуатировать целую армию роботов-косилыциков.

Стиг подобрался к середине стометровой секции забора, где не было света. Столбы с фонарями здесь стояли, но не работали. Болторез справился с тонкой проржавевшей проволокой, словно с бумагой. При всей своей экипировке, достойной суперагента, Стиг казался самому себе смешным. Аэродром почти не охранялся, только в административном корпусе сидели два растолстевших ночных сторожа, чаще совершающих обход столовой для служащих, чем периметра охраняемого объекта. Стиг вполне мог бы войти и через главные ворота, все равно никто бы этого не заметил.

Так было обычно.

Вот об этом факторе ему неустанно твердил Адам. «Обычно» — еще не гарантия. Вот почему Стиг полз целый километр — от задней стены ангара до самых ворот.

«Как дела?» — спросила у него Олвен.

— Нормально. Будьте готовы примерно через пять минут.

Он уже сильно вспотел: маскирующая накидка, надетая поверх обычной куртки, скелетный защитный костюм и оружие в сумме составляли немалый вес.

Стиг добрался до первого ряда ангаров и мелкими перебежками пустился вдоль узкой полоски потрескавшегося бетона, уже проросшего мхом и травой. По обе стороны от него на фоне звездного неба поднимались ровные полукружья торцов огромных сооружений, достигающих высоты в шестьдесят метров. Их двери были закрыты от непогоды десятилетия назад и с тех пор больше не открывались. Легкий бриз, налетавший с Северного моря, негромко дребезжал отошедшими листами покрытия. Ангары были построены в ходе проекта по возвращению планеты к жизни и состояли из обычных композитных панелей, пришпиленных к основанию из того же материала, установленному в соответствии с геодезической сеткой. Время и забвение привели к частичному разрушению штифтов и эпоксидных смол, открыв лазейки для предательской стихии. Сотни панелей уже были сорваны бушующими ветрами, многие держались на единственном штифте, покачиваясь от легчайшего дуновения. Неумолкающий стук и скрип сопровождали Стига на всем протяжении путешествия по призрачному городу. Он свернул в широкий проход и углубился в следующий ряд сооружений. Случайные дыры в их стенах позволяли рассмотреть внутренность ангаров. Все они стояли пустыми, приборы и оборудование давно вывезли. С потолков свисали обесточенные кабели и пустые трубы, на бетонных полах виднелись многочисленные лужи застоявшейся воды.

Последний ряд, где ремонтировались оставшиеся на планете автоматизированные дирижабли, содержался в лучшем состоянии. Заплатки из новых панелей образовывали на стенах замысловатую мозаику. У основания стен стояли роботы-механики, их гусеничные тележки казались слишком хрупкими для сколько-нибудь серьезного груза.

Мощные галогенные лампы, установленные на крышах ангаров, бросали на землю яркие пятна света, но Стиг легко избегал их. Его датчики до сих пор не обнаружили никаких признаков электронной активности. В конце ряда ангаров стоял административный корпус — точно такая же конструкция из композитных панелей, обросшая за долгие годы множеством самых разнообразных пристроек.

Миновав главный вход, Стиг приблизился к незапертой боковой двери. Внутри горели лампы. Он прошел по коридорам, поднялся на второй этаж, проверил все комнаты. В здании никого не было, даже ночных сторожей.

Стиг обосновался в кабинете охраны, откуда и открыл канал связи с Олвен.

— Здесь все чисто. В модули я загрузил наши программы. Теперь открываю вам ворота.

Ряд экранов показывал изображения с многочисленных камер, установленных на аэродроме. Внимательнее всего охрана осматривала участок вокруг главного входа и административного корпуса, а также внутренность действующих ангаров. Стиг увидел, как поднялся барьер, перекрывавший ворота, и через пару минут на территорию аэродрома въехали три грузовика Хранителей.

Он встретил товарищей у служебной двери первого ангара. Несмотря на то что дверь была лишь небольшой частью основных ворот, она оказалась достаточно велика, чтобы пропустить два грузовика одновременно. Как только все Хранители собрались внутри, Олвен вылезла из кабины.

— Я никогда не видела их вблизи, — с восторгом сказала она.

В ангаре, связанные между собой, стояли два автоматизированных дирижабля. Запылившиеся винты в задней части фюзеляжей придавали машинам удивительное сходство с летающими китами.

— Я тоже, — признался Стиг. При ближайшем рассмотрении дирижабли оказались не такими уж великолепными. Было видно, что прорехи в их оболочках не раз залатывали. В полумраке ангара заплаты едва просматривались, хотя их материал оказалась намного чище. Часть служебных люков нижнего отделения была открыта, в глубине виднелись механические защелки и задвижки. — И я никогда не думал, что они так топорно изготовлены.

— Но они сделают свое дело, — заверила Олвен. — Сколько их здесь?

— В ангарах двадцать три дирижабля. У трех из-за мелких неполадок отсутствуют сертификаты готовности к полетам, но для нас и они сгодятся.

С грузовиков спустились остальные Хранители.

— Давайте приниматься за работу, — предложила Олвен. — К утру мы успеем установить большую часть оборудования.

— Следующее открытие червоточины только в полдень, — сказал Стиг. — Так что у нас достаточно времени, чтобы поднять их в воздух и вывести на позиции. Дирижабли будут кружить над городом, пока не понадобятся.

— А как насчет обслуживающего персонала?

— Я не думаю, что кто-то станет беспокоиться. Это место давно покинуто. Если кто и покажется, мы его задержим на время, только и всего.

— Тогда все в порядке.

Один из грузовиков задним ходом подогнали поближе к первому дирижаблю. Хранители опустили борт и установили колесный трап. Стиг и Олвен подошли, чтобы помочь товарищам. По трапу медленно сполз робот, везущий толстый цилиндр длиной метра в четыре. О тяжести груза можно было догадаться по жалобному скрипу направляющих.

— Как ты думаешь, это сработает? — спросила Олвен.

— Надеюсь. — Стиг поднял голову, заглядывая в кузов. — У нас их только шесть. Было бы отлично, если б хоть один долетел до площади трех «П». — На тележку робота уже поднимали второй такой же цилиндр. Вдоль борта выстроились ящики с автоматами для разбрасывания дипольных отражателей и отвлекающими беспилотниками. — Источники помех следует разместить на всех дирижаблях, включая и те, что понесут снаряды. Тогда бойцы Института не увидят разницы между ними, пока не будет слишком поздно.

— Ты шутишь? — усомнилась Олвен.

— Извини. Рядом с такими бомбами я всегда немного нервничаю.

Вслед за грузовым роботом Олвен и Стиг подошли к центральному грузовому люку дирижабля. Хранители уже начали крепить к цилиндру тросы установленной внутри лебедки.

— Мы собрали кое-какие слухи, ходящие среди охранников Института, — сказала Олвен. — Многие говорят о том, что Содружество подверглось новой атаке.

— Это опять праймы, — ответил Стиг.

— Да, но атака вроде бы была невероятно мощной. Это сильно нервирует институтских. Вроде кое-кто даже попытался удрать на Промежуточную.

— Глупо. Никому ведь неизвестно, остались ли еще в Порт-Эвергрине «Карбоновые гуси».

— О таком рассказывают только шепотом.

Возможно, это было правдой. Хранители и их приверженцы устраивались на работу в рестораны и клубы Армстронг-сити, где охранники Института чувствовали себя полными хозяевами. Именно оттуда приходил тоненький, но постоянный ручеек информации о бойцах Института. Их моральное состояние, и без того не слишком устойчивое, быстро ухудшалось. Эти люди подписывали среднесрочные контракты, обязуясь защищать Институт от банд террористов в Великой Ирильской степи. Никто не ожидал, что охрана превратится в военизированное подразделение, контролирующее город. Всеобщая ненависть жителей планеты, постоянные угрозы и оскорбления тоже делали свое дело. По вечерам офицерам приходилось отпускать бойцов. Они чувствовали себя в безопасности, сбившись в большие группы, и пили и распутничали, как любые солдаты со времен Трои.

— А не было слухов о том, что они кого-то ждут?

— Я бы тебе сказала. Рядовым бойцам ничего не известно, слишком мелкие сошки.

— Теперь уже недолго ждать.

Олвен стала следить, как тяжелый цилиндр ползет наверх, в грузовой отсек, и каждый раз невольно вздрагивала, когда древние тросы протестующе скрипели.

— Ты сделал все, что было в твоих силах. Они могут явиться только в установленные периоды времени, известные нам до секунды. На площади ведется наблюдение всеми возможными сенсорами. Если кто-то хотя бы просто подойдет к переходу, нам об этом станет известно. Все под контролем, так что перестань беспокоиться.

Стиг снова окинул взглядом дирижабль и рассмеялся, сам удивляясь дерзости задуманного шага.

— Верно! Кто же заподозрит потрепанный дирижабль в намерении сбросить бомбу? Дремлющие небеса!

— Никто, — согласилась Олвен, просияв улыбкой. — И это здорово. Держи их на небольшой высоте, и институтские не успеют даже прицелиться, как дирижабли окажутся над стенами площади.

— Надеюсь, что ты не ошибаешься. — Громкий металлический скрежет остановившейся лебедки заставил Стига вздрогнуть. Бомба уже полностью поднялась в грузовой отсек. — Теперь давай подумаем, как закрепить эту громадину. Я очень хочу, чтобы к утру все дирижабли смогли подняться в воздух.

* * *

Оскар рассчитывал, что простой продлится не более шести часов. Этого было бы достаточно, чтобы перезарядить нуль-батареи «Дублина» и загрузить его передний отсек ракетами. Приказ командования флота предписывал кораблю вернуться к Ханко. После закрытия червоточин он успел уничтожить более восьмидесяти кораблей праймов, но на этом боеприпасы закончились.

Едва «Дублин» зашел в док Первой базы, как в почтовом ящике Оскара появилось закодированное сообщение. Адмирал Колумбия срочно вызывал его к себе. И Оскар, и остальные члены его экипажа еще не пришли в себя после громкой и несправедливой отставки Уилсона, инициированной Военным кабинетом. Потрясение, вызванное этим событием, сопровождалось еще и сильнейшим негодованием: Оскару хотелось послать нового командующего куда подальше, и подозрение о грядущей чистке по политическим мотивам только усиливало это желание. Оскар был одним из первых, кого нанял Уилсон, что ставило его в первый ряд возможных жертв.

Впрочем, судить людей, руководствуясь только эмоциями, было бы несправедливо, и Оскар после недолгих размышлений послал сообщение о том, что уже едет, не забыв добавить «сэр».

— Если этот подонок тебя уволит, мы тоже уйдем, — заявил Тиг.

— Не вздумайте, — предостерег его Оскар, перебираясь в миниатюрный челнок. — Вы нужны флоту.

«Где же я это недавно слышал?» — подумал он.

Внешне Пентагон-2 ничуть не изменился. Старшие офицеры, встреченные Оскаром в коридорах, были заметно встревожены. Но с другой стороны, им предстояло организовать защиту человеческих миров от сорока восьми флотилий праймов, и это объясняло нервозность.

Рафаэль Колумбия принял Оскара в стерильно белом кабинете Уилсона. Кроме них, там никого не было.

«Без свидетелей. Господи, надо взять себя в руки!»

Колумбия не поднялся ему навстречу, а просто дружеским жестом пригласил сесть напротив.

— Оскар, у меня возникла проблема.

— Я вам помогу. Чтобы избежать напряженности, я сам подам в отставку.

Колумбия нахмурился, но затем коротко усмехнулся.

— Нет, дело не в этом. Ты прекрасный капитан, стоит только посмотреть на достижения «Дублина».

— Благодарю.

— Проблема несколько иного свойства. Возможно, я совершил ошибку.

— Это случается со всеми нами, сэр. Загляните хотя бы в мое личное дело.

«Лучше не заводись!»

— Я получаю массу информации, подтверждающей, что Звездный Странник реален и опасен. Свидетельств тому все больше и больше, Оскар. В прошлом я бы их просто проигнорировал, но теперь не могу закрывать глаза на истину, какой бы неприятной она ни была для меня лично.

— Когда я сам узнал о существовании Звездного Странника, я перепугался до полусмерти.

Колумбия изумленно уставился на Оскара, а потом неохотно улыбнулся.

— Я должен был догадаться. Ладно, так даже легче. Для нас обоих.

— Чего вы хотите?

— Уличенный в измене офицер флота, по имени Тарло, объявился на Буунгейте. В парижском отделе подготовили команду для его задержания, но червоточины на планеты, подвергшиеся нападению, закрыты по указу Военного кабинета. Оскар, мне очень нужен этот предатель, с его арестом мы могли бы окончательно подтвердить или опровергнуть легенду о Звездном Страннике.

— Вы хотите, чтобы я туда слетал?

— Нет. Вся эта история пока должна оставаться в тайне. Бог знает, какая буря может подняться, если новости просочатся в прессу до ареста Тарло. Я хочу, чтобы ты стал моим личным посланником к Найджелу Шелдону. Ты способен убедить его, насколько это для нас важно. Попроси его без особой огласки приоткрыть червоточину на Буунгейт, чтобы забросить туда парижскую команду. Никого больше, только их.

— Вы хотите, чтобы об этом просил я?

Оскар не мог поверить своим ушам, хотя предложение было очень лестным.

— У тебя безупречный послужной список, начиная с того самого момента, когда Боуз стал свидетелем окутывания Альфы Дайсона. До войны ты успешно работал на руководящем посту в ККТ. Найджел Шелдон обязательно тебя выслушает. Я в его глазах не настолько весомая фигура, а обращаться по этому вопросу в высшие сферы и искать поддержки у Хизер я не желаю. Если Найджел согласится открыть червоточину, я хочу, чтобы ты отправился в Наррабри и проследил за выполнением миссии. Мне нужен человек, которому я мог бы доверять, Оскар.

Оскар встал. Он был близок к тому, чтобы отдать честь.

— Я сделаю все, что в моих силах, сэр.

* * *

В горах Дессо снова занимался великолепный рассвет, и мерцающие созвездия постепенно таяли в светлеющем сапфировом небе. Но Саманте некогда было любоваться природой, хотя даже в древний ангар через открытую дверь уже пробивался слабый утренний свет. Под цельным защитным костюмом, в каких Саманта и ее товарищи работали с нуль-батареями, кожа стала горячей и липкой. Современные нуль-батареи обладали собственной реактивной электромагнитной защитой, но сейчас Саманте пришлось иметь дело с устройствами, созданными не один десяток лет назад, их пассивная защита давно вышла из строя. Прибор стоял на своем месте уже шестьдесят лет и все это время накапливал энергию, получаемую через полупроводниковый теплообменный кабель, уходящий в основание горы на два километра вниз. Всю ночь Саманта занималась модификацией модуля выхода энергии. Заводскую панель управления необходимо было заменить, а на работающем устройстве это всегда сопряжено с трудностями и опасностью. Кроме того, пришлось перебрать несколько контуров: нуль-батареи обладали большим запасом надежности, но все-таки не были рассчитаны на непрерывную работу в течение шестидесяти лет.

Семь часов напролет Саманта была вынуждена смотреть через поцарапанный и запотевший визор, да еще при свете четырех керосиновых ламп. У нее заболела спина, онемели пальцы, а перед глазами мельтешили коды давно устаревших программ. Наконец она медленно поднялась на ноги. Колени хрустнули, и Саманта поморщилась: как древняя старуха!

— Попробуй подключиться, — сказала она Валентину, старшему технику в составе группы.

— Начинаю, — крикнул он снаружи.

Саманта подняла с потрескавшегося бетонного пола портативный модуль и прикрутила фитили на всех керосиновых лампах. Она не сомневалась, что силовой выход заработает. Это был уже девятый объект за последние пять недель, и она уже стала настоящим специалистом по древним нуль-батареям.

— Есть поток мощности! — закричал Валентин.

Саманта, старательно потягиваясь, чтобы размять затекшие мышцы, подошла к двери. Солнце только что поднялось над предгорьями и осветило долину Треватан — протянувшуюся впереди огромную впадину. Их группа находилась на северо-западной оконечности хребта Дессо, всего в четырехстах километрах от горы Геркуланум. Каждый день, глядя на юг, Саманта видела пик гигантского вулкана, возносящийся к небу в дрожащих потоках воздуха. Остальные утверждали, что это всего лишь игра воображения. Высота позволяла увидеть лишь Трон Афродиты и, возможно, кольцо ледника. Сегодня глаза слишком устали, чтобы смотреть вдаль.

Яркий солнечный свет затопил долину Треватан и заблестел в многочисленных ручьях, пробивающих себе извилистые пути по лесному массиву. Геологическая впадина спускалась от Великой Триады и, словно широкий путепровод, пробитый в горах падшими ангелами, пересекала хребет Дессо. Она протянулась более чем на семьсот километров, соединяя извилистой полосой подножие горы Зевс на западе с поросшей кустарником окраиной Высокой пустыни на востоке. Восемнадцать больших рек и сотни ручьев сбегали с северных склонов гор, пересекали долину и через плато Олдрин несли свои воды на луга, простирающиеся по берегам Северного моря. Эта природная ирригационная система поддерживала почти четверть всех имевшихся на планете ферм.

Над вершинами деревьев начали подниматься пушистые полупрозрачные облака, предвестники яростного шторма, который примчится сюда поздним утром, начавшись в окрестностях Великой Триады. Вскоре облака превратятся в плотные серые тучи, и тогда часа на три, а то и больше, зарядитливень. На высоте долины дождь всегда был холодным, иногда даже со снегом. Такая погода уже несколько недель сопровождала готовившую аппаратуру группу Хранителей.

— Отличная работа, — раздался охрипший голос Харви.

Он стоял в нескольких шагах от будки, одетый в такой же горчично-желтый защитный комбинезон.

— Не лучше и не хуже, чем везде, — ответила Саманта.

— Да, но она успешно выполнена. А это очень важно.

— Начнем тестирование?

— Да.

Они отошли в сторону от густо увитого плющом укрытия. Когда только просверлили скважину для теплообменного кабеля и поставили будку над нуль-батареей, здесь, на северном склоне долины, была обширная пустошь, где с трудом смогли прижиться всего несколько саженцев. С тех пор посеянные отрядами восстановителей травы, мхи и лишайники покрыли землю сплошным ковром, и деревья тоже разрослись. Голой почвы больше нигде не было видно, лес со дна впадины зелеными волнами поднимался к самым вершинам. В его верхней части преобладали генетически модифицированные сосны, хотя за место под солнцем с ними часто боролись величественные платаны, тогда как менее жизнестойкие серебристые тополя и клены чаще встречались лишь на дне долины. Сегодня будку окружали раскидистые двадцатиметровые ели, агрессивно обступившие тонкие стволы буков и берез. Деревья, а местами и песчаную почву закрывали темные, почти черные листья плюща, и под его плотным ковром почти не просматривались стены укрытия. Чтобы найти и освободить дверь, Хранителям потребовался целый час.

Впрочем, лесная чаща и без того отлично прятала эту и другие такие же будки по всей долине Треватан, да и добраться до них было трудновато. Караван машин мог двигаться по предгорьям выше границы леса, переправляясь через ручьи и огибая крутые выступы скал, а вот в лесной чаще специалистам приходилось пробираться пешком. Группа Хранителей, с которой сотрудничала Саманта, похитила в одной из туристических компаний, предоставлявших глайдеры для полетов над Великой Триадой, внедорожник «JCB». Если бы не широкие лезвия установленной на бампере косилки, группа вряд ли смогла бы добраться до места. Когда Хранители оказались около будки, машина прошла по кругу и расчистила пространство для установки оборудования станции. Саманта не могла не думать о том, что с воздуха оставленная внедорожником широкая просека будет указывать на станции Хранителей, словно гигантская стрелка. Впрочем, другого способа сделать задуманное не существовало. Хорошо хоть, что на Дальней было не так много самолетов.

Привезенное оборудование выгрузили прямо на толстый слой опилок и хвои, набросанный косилкой. Чтобы доставить все ящики, потребовалось три грузовика. Уже через два дня компоненты были собраны в громоздкую пятистороннюю пирамиду из черного металла, возносящуюся на семь метров. На неровностях и углублениях нескладного сооружения уже собрались капельки росы.

Саманта и Харви обошли вокруг основания пирамиды. Над открытой панелью, откуда выглядывала матрица с красными и желтыми огоньками, суетились два техника из клана Максобел. Позади них стоял Валентин.

— С минуты на минуту все будет готово, — сообщил он.

Машины конвоя выстроились в ряд на окошенном пространстве, подальше от зоны действия опасных электромагнитных импульсов нуль-батареи. Саманта отошла на триста метров от будки, сняла шлем и вдохнула прохладный влажный воздух. Сосновые опилки и искрошенные иглы под ногами испускали дурманящий хвойный аромат.

— Я бы хотел, чтобы ты без меня разобралась с двумя оставшимися станциями, — прохрипел Харви.

— Почему? Куда ты собрался?

Он тоже снял шлем. Солнечные лучи осветили широкие полупрозрачные полосы искусственной кожи, пересекающие его щеки и шею и придававшие лицу молочный оттенок.

— Прошлой ночью, когда ты была занята, я принял сообщение. Кланы собирают боевые группы на тот случай, если Звездный Странник прорвется через переход и появится на площади трех «П». Они расставят засады вдоль Первой Магистрали.

— Но ты же не можешь… — непроизвольно начала она, но тотчас прикусила нижнюю губу. — Извини.

— Всего лишь легкие царапины, — с улыбкой сказал Харви. — Я все еще в силах скакать верхом и стрелять — и я делаю это намного лучше, чем те юнцы, которые сегодня называют себя воинами. Кроме того, ходят слухи, что к нам присоединятся барсумианцы. Кто же устоит перед таким соблазном?

— Думаю, что никто, — со вздохом признала Саманта.

Она понимала, что в этом случае спорить с Харви совершенно бесполезно.

— Обо мне можешь не беспокоиться. А вот твоя работа для нас действительно очень важна.

— Конечно. А как насчет Валентина?

— Он хороший технарь, но нам нужен человек, способный заставить эти штуки работать, то есть ты.

— Спасибо. Но ведь ты знаешь, что нам не возвести все станции. У нас не хватает компонентов.

— Доверься Брэдли Йоханссону, он сумеет доставить все необходимое вовремя. Можешь пока собрать имеющееся оборудование и подготовить его к завершающей стадии монтажа.

— Насколько я знаю, деталей сейчас хватает еще на четыре действующие станции.

— Верно. Но ты не беспокойся, Брэдли пришлет компоненты для оставшихся восьми установок.

— Он как будто тянет до последнего момента.

— Я уверен, это из-за каких-нибудь проблем в Содружестве.

— Да, наверное, — согласилась Саманта и поморщилась от того, настолько жалобным показался ей собственный голос.

— Но?..

— Я ничего такого не говорила.

— А разве обязательно говорить?

— Ладно, — решилась Саманта. — Я хочу, чтобы меня включили в группу для подъема на Трон Афродиты.

— Что ж, дремлющие небеса видят, что ты это заслужила. Если закончишь оставшиеся станции вовремя и Брэдли привезет недостающие компоненты, чтобы привести в рабочее состояние всю сеть, ты успеешь добраться до лощины Налосайль, где собирается группа.

— Это шантаж.

Харви усмехнулся, издав неприятный булькающий звук.

Они подошли к ближайшему грузовику. Вокруг него в ожидании собралось около дюжины Хранителей. Ферелит держала на руках взволнованного Леннокса. Она осторожно поставила его на землю, и малыш с радостной улыбкой заковылял навстречу подошедшим. Саманта подхватила сына и повернулась, чтобы показать ему только что построенную станцию. Оттуда по просеке уже бежали Валентин и два техника. С расстояния в шестьсот метров на расчищенной полянке был виден лишь край черной пирамиды.

Трое прибежавших мужчин сдернули свои шлемы.

— Все собрались? — спросил Валентин.

Не дожидаясь ответа, он набрал на своем портативном модуле код активации. Саманта, перехватив Леннокса одной рукой, тоже подняла свой модуль, стараясь рассмотреть показатели уровня мощности.

Воздух над поляной заискрил; пирамида наращивала собственное силовое поле, стабилизирующее все сооружение в радиусе восьмисот метров. Под ногами Саманты чуть заметно дрогнула земля: силовой барьер углублялся в толщу скалы, прочно удерживая общий контур. Эта функция и вызывала основные трудности, в результате почти половину компонентов приходилось заказывать в Содружестве по особому проекту, поскольку стандартные силовые поля проникали в твердую материю не больше чем на несколько метров. Внутри энергетического колпака все замерло, в неподвижном мерцающем воздухе не шевелился ни один лист.

— Второй этап, — объявил Валентин.

Саманта запрокинула голову, и ее ребенок тоже с любопытством уставился в небо.

Над установленным силовым полем развернулись пять длинных воздушных лепестков. Сначала их контуры были немного размытыми, но после стартового броска энергии воздух успокоился, молекулы прочно сплелись в заданную форму. На фоне сапфирового неба можно было различить лишь незначительную рефракцию слоев, едва заметные границы областей давления. Саманте казалось, что широкие лопасти как будто отлиты из высококачественного стекла. Они слегка расходились в стороны и расширялись, достигая полукилометра в поперечнике при удалении друг от друга в три километра. Наконец над расчищенной поляной образовался восьмикилометровый веер.

— Самый большой венчик для миксера во Вселенной, — буркнул Харви.

Саманта рассмеялась. Тонкие пряди облаков задели пару упругих лопастей и сразу же изменили направление. Легкий ветерок, что постоянно дул в долине Треватан, теперь, будучи отражен лопастями, создавал вокруг Хранителей слабые завихрения.

— Третий этап, — объявил Валентин.

Лопасти стали медленно, очень медленно двигаться по часовой стрелке. Через пять минут они завершили полный оборот и остановились. Саманта заметила, как от поднятого ими ветра закачались деревья. Ее защитный комбинезон захлопал вокруг тела, а вспотевшие волосы взвились над головой. Леннокс разразился счастливым смехом.

— Мы справились, — сказал Харви. — Опять справились. Какой расход энергии?

Саманта посмотрела на свой модуль.

— Четыре процента.

— Это много.

Лопасти над поляной исчезли. Затем силовое поле освободило воздух и землю. Подул ветерок — воздушные потоки вернулись к своему обычному состоянию.

— Больше всего энергии требуется для запуска установки, — сказала Саманта. — Не беспокойся, для отмщения за планету заряда хватит.

* * *

Пять больших одинаковых лимузинов «Кадиллак» остановились у огромного перестроенного складского ангара в районе Турнби на окраине Дарклейк-сити. Из первой машины вышла Меллани, и ее дорогие «лодочки» фирмы «Фомар» тотчас скрылись в толстом слое сухих листьев и обрывков бумаги, покрывающем обочину дороги. Для сегодняшней поездки Меллани выбрала самый скромный наряд, какой только был в ее гардеробе: приталенный черный жакет в тонкую белую полоску, такие же брюки и кремовую блузку. В таком виде она чем-то походила на строгую Паулу Мио. Забавно было явиться сюда в качестве настоящего представителя закона, да еще в сопровождении шестерых охранников ККТ, прошедших боевую модификацию.

На улице никого не было, и они все направились к двери. Здесь ничего не изменилось: на стене по-прежнему красовалась вывеска «Придорожной студии», под диванчиками в фойе поблескивали чешуйки облезшего хрома, воздух был насыщен запахом озона и дезинфицирующих средств. Меллани, не останавливаясь, вошла в узкий коридор, разделяющий съемочные площадки. Над головой все так же непрерывно поскрипывали панели солнечных батарей. Под высоким потолком разносились голоса с одной из площадок. Вышедший из-за угла рабочий с тележкой, на которой опасно покачивалась круглая кровать, удивленно уставился на Меллани и ее эскорт.

— Где Лиловая Тигрица? — спросила Меллани.

— А?

— Тигрица Панси. Где ее найти?

Он вяло махнул рукой вдоль коридора.

— Наверное, в костюмерной.

— Спасибо, — бросила Меллани и промаршировала мимо рабочего.

Она и понятия не имела, где находится костюмерная, но отыскать ее оказалось не трудно. Это была довольно большая комната со шкафчиками вдоль одной стены и гримерными столами вдоль другой. В дальнем конце костюмерной сгрудились передвижные вешалки с костюмами. Рядом, ожидая своей очереди к гримеру — полной пожилой женщине в черном траурном костюме, — сидели несколько девушек, одетых в позолоченные перья и индийские саронги. Одной из них техник-сенсорик настраивал ОС-татуировки. Девушка была сантиметров на сорок выше Меллани, очень худая, почти на грани истощения, и с блестящей черной кожей. Ее встревоженный, но покорный взгляд следил за руками техника, добавлявшего вставки в узоры татуировок, покрывающих ее бедра и гениталии. Заметив Меллани, она подняла голову. Техник отвлекся от своего сложного портативного модуля. Разговоры в костюмерной мгновенно стихли.

— Тигрица Панси? — позвала Меллани.

Одна из сидящих поднялась. Меллани даже не сразу ее узнала: некогда выбеленные перекисью волосы теперь были ярко-рыжими, почти апельсиновыми и стояли торчком, словно девушку ударило током. Перепрофилирование лишило ее щеки былой пухлости, но, когда челюсть двигалась — а Панси по-прежнему жевала резинку, — лицо покрывалось грубыми морщинами. Она еще не добралась до гримера, но вокруг ее глаз уже было слишком много туши. Бирюзовые и топазовые перья едва прикрывали тяжелую грудь.

— О, привет, Меллани, — пропищала Панси. — Решила-таки вернуться?

— Пришла повидаться с тобой.

— Правда? — Тигрица Панси пронзительно хихикнула, и Меллани поморщилась. — Хочешь взять у меня интервью? Джейси это не понравится.

— Я пришла предложить тебе работу. А мнение Джейси никого не интересует.

— В самом деле? — раздался мужской голос.

Меллани обернулась. Джейси, как и его студия, ничуть не изменился. Все тот же гладко выбритый череп и черный костюм, покрывшийся мелкими складками, что говорило о дешевой ткани.

— Проваливай, — бросила ему Меллани.

Бледное лицо Джейси начало наливаться кровью. Он окинул оценивающим взглядом ее телохранителей.

— Попробовала бы ты мне так ответить, если бы тут не было твоих гребаных дружков.

Она хищно оскалила зубы в усмешке.

— Они здесь не ради моей безопасности, а для того, чтобы защитить тебя от меня.

— Заткнись, шлюха. Нечего вваливаться сюда, словно повелитель Вселенной, и переманивать моих девчонок. Тигрица моя. Тебе понятно?

Меллани наклонила голову набок и поджала губы, будто обдумывала его слова.

— Нет.

— Мне плевать, кого ты из себя корчишь, выметайся сейчас же! — завопил Джейси. — А ты, — он ткнул пальцем в Панси, — ты никуда не пойдешь. Поняла?

— Да, Джейси, — покорно пискнула Тигрица Панси.

Она едва сдерживала слезы, ее подбородок предательски задрожал.

— Не смей с ней так разговаривать, — вмешалась Меллани и шагнула вперед.

— А то что? Отсосешь у меня? — Он усмехнулся охранникам. — Что, Алессандра выдала ее вам? Я слышал, чем она занимается: шлюха из шоу Барон. — Его усмешка стала торжествующей. — Разве не так? — спросил он у Меллани. — Ты всего лишь гребаная дешевая журналистская шлюшка. Что? Думала, я этого не знаю? Об этом слышал любой, кто крутится в нашем деле.

Меллани понимала, что надо просто схватить Панси за руку и увести. Если бы не Джейси, она бы так и сделала.

— Я не продаюсь, — рыкнула она, сделав еще шаг навстречу хозяину студии, так что они оказались лицом к лицу. — Я уже говорила тебе об этом.

Она резко подняла колено. Джейси ловко увернулся, приподняв ногу, и удар колена пришелся в бедро. Он издевательски хмыкнул.

— Это мы уже проходили…

Меллани неожиданно ударила лбом по его носу. Хрящ звонко хрустнул. Рука Джейси непроизвольно поднялась и окрасилась кровью. И тогда Меллани снова ударила коленом, теперь уже точно в цель.

— Да, ты прав, вся эта сцена — сплошное дежавю, — добродушно согласилась она, заметив, как из глаз Джейси брызнули слезы.

Он в немом вопле открыл рот и рухнул на колени, держась одной рукой за сломанный нос, а второй сжимая промежность. Черная рубашка противно заблестела от крови.

Меллани прошла к Панси мимо поспешно расступившихся статисток.

— За эту работу тебе заплатят столько, что больше не нужно будет возвращаться сюда. И омоложение тебе гарантировано. Сможешь начать все сначала.

— Правда? — не поверила Панси. Энергично работая челюстями, она посмотрела на Джейси. — Как думаешь, с ним все будет в порядке?

— К сожалению, да. Послушай, не хочу тебя торопить, но твой ответ нужен мне немедленно.

— Знаешь, в прошлый раз он не мог трахаться целую неделю.

— За что генофонд человечества был ему премного благодарен. Тигрица, — Меллани положила руку на плечо старлетки порнопьес. — Мне нужна твоя помощь, правда, нужна. И от тебя зависит судьба многих людей.

Тигрица Панси безропотно оглядела стоящих вокруг охранников.

— С кем я должна трахаться?

— Ни с кем. Дело не в этом. Тебя напрямую подключат к особенному клиенту, так что он будет чувствовать все, что чувствуешь ты. Я пришла потому, что ты лучшая из всех актрис сенсориума.

— Да? — Тигрица Панси застенчиво потупилась. — Ты отличная девчонка, Меллани. Я это сразу поняла, как только тебя увидела. Правда, я так себе и сказала и даже хотела быть немного на тебя похожей, только ничего не получилось.

— Так ты идешь?

— Меллани, — прошептала Панси, опустив голову, — есть одно лекарство, которое я должна принимать каждый день. Особенное лекарство. Джейси всегда мне его приносит. Без него я никуда не смогу пойти.

У Меллани неожиданно перехватило горло. Она уже не помнила, когда испытывала к кому-то такую жалость.

— Мы его достанем, я тебе обещаю. И лучшего качества, чем у Джейси. Тигрица, ты можешь идти куда угодно, а после омоложения оно тебе и вовсе не понадобится.

— Обещаешь?

— Клянусь.

На лице Панси вспыхнула улыбка человека, сорвавшего джекпот.

— Тогда пойдем.

* * *

Выражение лица Найджела Шелдона заставило Оскара почувствовать себя нежеланным гостем. Даниэль Алстер, встретивший его с поезда, был вежлив и весел. И Оскар решил, что помощник отчасти выражает и отношение своего босса, но, оказавшись в кабинете управляющего на станции Наррабри, понял, как сильно ошибался.

— Чего же хочет Колумбия? — спросил Найджел. — Дело, должно быть, важное и деликатное, раз он выбрал такого посла.

— Служащие парижского отделения разведки флота обнаружили офицера-предателя по имени Тарло и очень хотят его арестовать. Но проблема в том, что Тарло на Буунгейте.

Оскар напрягся, ожидая взрыва.

Как ни странно, Найджел наклонился вперед в своем кресле и даже слегка улыбнулся.

— Тарло был одним из нападавших на Иллюминате, верно?

Оскару пришлось поспешно вспоминать информацию, полученную по пути с Высокого Ангела.

— Да, сэр.

Такая осведомленность Найджела Шелдона привела его в крайнее изумление: «В конце концов, не зря же он является главой крупнейшей Династии!»

— В чем он провинился? — подозрительно спросил Найджел.

— Сэр, мы должны арестовать его и прочитать память, чтобы убедиться, что он работает на определенное лицо.

— Значит, Колумбия начинает верить в Звездного Странника, не так ли?

— Ох!.. — только и сумел выдохнуть Оскар.

— Не беспокойся, я знаю, что это реальное существо.

— И вы?

— И я, и многие другие, так что можешь расслабиться.

Но это ему почему-то не удалось.

— Благодарю вас, сэр. В парижском отделе организована команда задержания. Мы бы хотели переправить этих людей на Буунгейт.

— Военный кабинет решил оставить червоточины Вторых сорока семи планет закрытыми.

— Я знаю, но в команде всего пять человек. Им потребуется совсем немного времени, так что можно не опасаться массового бегства, тем более что на Буунгейте не будут знать об открытии червоточины.

Найджел забарабанил пальцами по столу.

— Каков же их план на случай поимки Тарло живым?

— Непосредственное прочтение памяти.

— Именно так мы и поступаем с агентами Звездного Странника. Если уж Колумбия близок к тому, чтобы разделить нашу точку зрения, можно будет передать ему некоторую информацию. — Найджел нерешительно нахмурился. — Если арест Тарло пройдет успешно, группа задержания захочет вернуться. Что означает еще одно открытие червоточины. И люди на Буунгейте будут об этом знать; черт, об этом узнают мои служащие, а ведь я уже вынудил их остаться. Нет, Оскар, я думаю, такое невозможно. Извини.

— Группа задержания согласна отправиться в будущее вместе с обитателями планеты. Второй раз открывать переход не понадобится. Достаточно будет просто добраться до этого человека.

— Вот как?

— Тарло — очень важный для Звездного Странника агент. Его положение в парижском отделе позволяло следить за ходом любых операций. Воспоминания Тарло станут бесценной информацией для раскрытия всей агентской сети. Сэр, значение этого ареста невозможно переоценить.

— Проклятье! — Найджел тяжело вздохнул. — Ладно, но никому ни слова. Если Тарло удастся подвергнуть нейронному скачиванию, вся информация должна быть немедленно направлена мне для проведения еще одной операции. Колумбия получит к ней полный доступ, но руководить будем мы.

— Спасибо, сэр.

Найджел кивнул.

— Тебе надо бы переговорить с Уилсоном, он расскажет о нашей операции.

— Уилсон здесь?

— Да, — сухо подтвердил Найджел. — И еще несколько знакомых тебе людей. Но пока мы окончательно не убедимся, что Колумбия признаёт существование Звездного Странника, ему о них лучше не рассказывать. Понятно?

— Так точно, сэр.

— Ну и отлично. Даниэль, организуй какой-нибудь транспорт для группы задержания.

— Сейчас же этим займусь. Что предполагается сделать с открытым переходом?

— Пропустить парижскую команду и больше ничего. Если червоточина останется открытой дольше, чем на одну минуту, я буду разбираться лично. Кто там сегодня дежурит?

— Уорд Смит. Я сам проинструктирую его.

* * *

Над огромным локомотивом одновременно трудились сразу восемь Хранителей. Старый «Эйблс ND47» стоял на одноколейном пути, пересекающем огромный ангар «Фостер транспорт», и в ярком свете верхних фонарей сиял свежей ультрамариновой краской. Со всех сторон его окружили передвижные опоры, дающие возможность техноботам добраться до любого узла огромной машины. Под присмотром Хранителей они устанавливали генераторы силового поля и орудия среднего калибра, размещая их в нишах так, что защитные корпуса выглядели частью единого корпуса. В сорока метрах позади локомотива на блестящих рельсах высились два закрытых вагона.

Брэдли Йоханссон, стоя у сцепного устройства первого вагона, поглядывал на его пыльный желто-красный кожух. Свисающий из него единственный соединительный кабель был толще человеческого туловища.

— Основная подготовка закончена, — сказал Адам. — Машины и оборудование загружены. На старом тягаче такая мощная броня, что ему будет тяжеловато сдвинуться с места.

— А если ее все же пробьют?

Адам усмехнулся и похлопал ладонью по металлической раме переднего вагона.

— Броневики смогут совершить финальный рывок через Промежуточную. Все предусмотрено, Брэдли, не беспокойся. Мы прорвемся.

— Все прорвемся? — тихо спросил Брэдли.

Его взгляд следил за Хранителями, с ловкостью акробатов сновавшими по мосткам вокруг локомотива. Ни один из них не был старше тридцати пяти лет.

— Большая часть, — так же тихо ответил Адам.

— Боюсь, что на этой неделе дремлющим небесам придется принять многих наших друзей.

— Знаешь, я никогда не понимал этой части твоей философии. Зачем было создавать особую религию для Хранителей? Из-за нее движение больше похоже на какой-то культ.

— Это не религия. Я сам побывал на дремлющих небесах, Адам. Они находятся в конце троп сильфенов, и прекрасные демоны летают там в бескрайнем небе. Там меня исцелили.

Адам посмотрел на него с нескрываемым осуждением.

Эл-дворецкий сообщил Брэдли о вызове сенатора Бурнелли.

«Я была на заседании», — сообщила ему Джастина.

— Простите, но это меня не удивляет, сенатор. Заседания — основное занятие политиков.

«Нет, такие мероприятия бывают не часто. Рада вам сообщить, что вы почти полностью оправданы. Мы намерены помочь вам, Брэдли. Вам и Хранителям».

Брэдли подключил к разговору Адама, чтобы тот тоже мог послушать рассказ Джастины о решениях, принятых в особняке Найджела Шелдона.

— Значит, Звездный Странник — существо того же рода, что и праймы, — сказал Брэдли. — Клянусь дремлющими небесами, я не знал. Но это вполне логично. Я помню, что с самого начала он проявлял интерес к Паре Дайсона.

«Вам известно, где сейчас находится Звездный Странник?» — спросила Джастина.

— Нет, но мы тоже предполагаем, что он попытается прорваться на Буунгейт.

«Ему не удастся. Но мы намерены позволить ему считать, что это возможно.

Как только его поезд окажется поблизости от перехода, наш отряд приступит к задержанию».

— Ловушка с приманкой. Хорошая мысль.

«Вы ведь уже прибыли на станцию ККТ в Наррабри, не так ли?»

— Ну, сенатор, вы же понимаете, что на этот вопрос я вам не отвечу.

«Но мы хотим объединить наши силы. Вы ведь, вероятно, уже выработали план на такой случай».

— Мы, безусловно, подготовились к любым неожиданностям.

«У нас появится больше шансов на благополучное завершение операции, если мы будем действовать сообща».

— Простите, но после ста тридцати лет преследований я, как раненый зверь, не могу подпустить к себе гончих.

«Даю вам слово, что это честное предложение, и Найджел Шелдон поддержит мое обещание. Хотите, я свяжу вас с ним, чтобы он сказал вам все лично?»

— Приятно это слышать. Тем не менее есть только один способ убедить меня в ваших добрых намерениях.

«Какой же?»

— Казимир Макфостер, перед тем как его убили, вез для нас кое-какую информацию. Мы уверены, что она у вас.

«Да, это так».

— Отлично. Если Паула Мио лично передаст ее мне, я поверю, что Хранители могут чувствовать себя спокойно.

«А если запись привезу я? Разве это не докажет истинность наших намерений?»

— Прошу вас, поймите, я смогу быть абсолютно уверенным только в том случае, если ее привезет следователь. Я верю в ее честность. Это единственная постоянная величина в нашем таком непостоянном мире.

«Разве мне вы не доверяете?»

— Не обижайтесь, сенатор. Это часть привычки, к худу или к добру въевшейся в мой мозг за сто тридцать лет.

«Хорошо. Посмотрим, что мне удастся сделать. Только учтите, охрана ККТ прочесывает станцию Наррабри на тот случай, если Звездный Странник уже здесь. Если бойцы службы безопасности обнаружат вас, обязательно вызовите меня. Нам ни к чему перестрелки».

— Благодарю, сенатор. Я не настолько высокомерен, чтобы из упрямства рисковать всем, чего мы достигли за долгие годы. В случае неприятностей я позову на помощь, и очень громко позову.

«Я с вами еще свяжусь».

Брэдли улыбнулся, уставившись куда-то в дальний конец ангара. Адам со стоном разочарования прислонился лбом к огромному стальному колесу.

— Не могу поверить, что ты так поступил. Паула Мио? Да ты шутишь! Стоит ей увидеть тебя или меня, она тут же вышибет нам мозги. У нее нет выбора: ДНК не позволит ей поступить иначе.

— Чепуха, Адам, ты должен больше доверять человеческой природе.

— Ради бога, она же донесла на собственных родителей!

— Начнем с того, что они не были ее родителями. Они похитили ее.

— Ой, только… Они были готовы на все. Бурнелли обещала прекратить преследования, а ты все испортил. И еще отрицаешь свое высокомерие. Проклятье!

От огорчения он хлопнул ладонью по колесу.

— Адам, Адам, ты же всегда умел торговаться. Паула Мио — это лишь первый ход. Было бы неплохо, если бы она согласилась, но я полагаю, через пару минут последует вызов от Найджела Шелдона или другого серьезного игрока.

Адам снова застонал, как раненый зверь.

— Нет, такие стрессы мне не нужны. Точно не нужны.

— Скоро все закончится, Адам, и, мне кажется, мы оба это прекрасно понимаем.

* * *

Устройство червоточины исследовательской группы ККТ на станции Наррабри было точно таким же, как и везде: отдельное здание вдали от коммерческого сектора, где переход открывался в большой и надежно изолированный зал. Снаружи защитный слой образовывали помещения пульта управления и технических служб.

Паула в ожидании открытия перехода стояла в зале, изолированном от внешней среды. Рядом с ней остановился Найджел Шелдон; увидев размытую сферу силового поля, окутывающего выход из червоточины, он слабо улыбнулся.

— Этот вид всегда заставляет меня немного волноваться, — признался он следователю. — Сегодня люди воспринимают червоточины как нечто само собой разумеющееся, и никто не задумывается, какие достижения технологии и энергетики скрываются за переходом.

— Превращать необычное в привычное — способность настоящего гения.

— Спасибо, Паула. Скажите, не согласитесь ли вы стать моей женой?

— Вы спрашиваете меня об этом при каждой нашей встрече.

— И что вы каждый раз отвечаете?

— Нет, благодарю.

— Ах да, простите. В следующий раз я не стану стирать воспоминания об этом, а то рискую вам наскучить.

Паула бросила на него лукавый взгляд.

— А вы стирали? — Легкое покраснение над краем его воротничка послужило ей исчерпывающим ответом. — Скажите, как отреагировала Хизер на известие о деятельности Звездного Странника в ее семействе?

— Надо сказать, она этому не рада. Кристабель помогла ей сохранить лицо и предпринять некоторые меры предосторожности. Хорошо, что вы к ней обратились.

— Это Ренне Кампаса первой постучалась в ее дверь.

— Та самая, что погибла на Иллюминате?

— Да, она утратила тело.

В зал вошли Нельсон и Меллани. Паула уже собралась поздороваться с ними, как в открытый шлюз шагнула еще одна женщина. Она осторожно ступала по полу, балансируя на платформах, которые добавляли к ее росту не меньше десяти сантиметров. От изумления Паула замерла.

— Это Тигрица Панси, — с гордостью сказала Меллани, как будто представляла добившуюся успехов сестру.

— Чрезвычайно рада вас видеть, — сказала Панси, не переставая гонять во рту жевательную резинку. Ее взгляд остановился на Пауле. — Эй, а я вас знаю, вы тот самый знаменитый следователь. Я хотела сыграть вас в постановке «Убийственного обольщения», но Джейси отдал роль Ловкачке Гвен-Хотт. Так жалко!

Паула, не зная, что на это ответить, посмотрела на Найджела. Ее растерянность, похоже, доставила ему удовольствие.

— Мы рады вашему приходу, — с безупречной вежливостью произнес Найджел.

— Ого! Это и впрямь вы!

— Так вы ее обещали Кватуксу? — набросилась Паула на Меллани.

— Точно, — ответила Меллани. — Тигрица Панси прекрасно подходит для этой роли.

Паула перевела дыхание и внимательнее присмотрелась к старлетке из порнопостановок. Тигрица Панси в этот момент причесывала свою растрепанную оранжевую шевелюру трехсантиметровыми ногтями, окрашенными в темно-красный цвет с яркой позолотой. Кожа на ее лице заметно огрубела от неквалифицированного перепрофилирования, и скрыть этого не мог даже обильный макияж. Верхнюю часть ее бедер плотно облегала юбочка цвета хны, а на черной блузке были расстегнуты три верхние пуговицы. Паула не сомневалась, что Тигрица Панси носит подтягивающий бюстгальтер, хотя, по мнению следователя, он был ей совершенно не нужен.

— Вам известно, что от вас требуется? — спросила Паула.

— Ага, Меллани все мне объяснила. Немного странно, ну да черт с ним. Это ведь лучше, чем трахаться, чтобы заработать себе на жизнь, верно?

Она хихикнула, и этот звук был похож на брачный призыв морского льва.

Паула вдруг поняла, что Меллани права на все сто процентов. Тигрица Панси подходила для этой работы как нельзя лучше.

— Верно, — согласилась Паула.

— Они идут, — объявил Найджел.

Граница темного силового поля начала мерцать, что означало открытие червоточины на Высоком Ангеле, впервые разрешенное разумным кораблем. В зал вошли Хоше и Кватукс. Панси, увидев огромного чужака, даже забыла жевать.

— Ого!

Она нервно хихикнула. Даже Меллани лишилась своей обычной самоуверенности.

Найджел вышел вперед и поклонился.

— Кватукс, добро пожаловать в Содружество. Встреча с тобой — большая честь для всех нас. Жаль только, что она не состоялась при других обстоятельствах.

— Найджел Шелдон, — проскрежетал райель. Несколько его глаз повернулись в сторону главы Династии. — Я благодарен вам за предоставленную возможность. Моя раса слишком долго укрывается в недрах Высокого Ангела. А это и есть та очаровательная леди, которая согласилась стать моим компаньоном на время визита?

— Ох! — Рот Тигрицы Панси изумленно округлился. Она шагнула вперед и покачнулась, едва не упав со своих высоких каблуков. Найджел, Нельсон и Паула одновременно качнулись за ней, стремясь поддержать девушку. — А знаешь, ты настоящий джентльмен.

Панси нерешительно протянула перед собой руку. Кватукс развернул одно из подвижных щупалец и мягко обвил кончиком ее запястье. Под ее кожей по всему телу на мгновение вспыхнули изумрудной зеленью тонкие узоры ОС-татуировок, и даже в волосах зажглись мерцающие искры. Кватукс удовлетворенно вздохнул, как человек, проглотивший залпом порцию виски.

Тигрица Панси перевела взгляд на свои руки, уже утратившие сияние.

— Я и не знала, что такое возможно. Ты установил себе какую-то фантастическую программу, мистер Кватукс.

— Да, — согласился Кватукс. — Спасибо, что позволила моей программе подключиться к твоим системам. Я отчетливо ощущаю твой эмоциональный контент. Ты очень чувствительная леди, Тигрица Панси.

Ее нервный смех разорвал тишину.

— Эй, а это здорово.

Кватукс отпустил ее руку и повернул голову к Найджелу и Нельсону.

— А теперь я с огромным удовольствием буду помогать обнаруживать агентов Звездного Странника.

— Мы оснащаем специализированный аналитический центр, — сказал Нельсон. — Подозреваемые будут доставляться туда, как только мы нейтрализуем вживленное в их тело оружие.

В зале открылся люк самого большого шлюза. Кватукс величественной походкой направился к выходу. Рядом с ним семенила Тигрица Панси.

— Скажи, а есть ли миссис Кватукс? — спросила она.

Паула, провожая взглядом странную пару, не смогла удержаться от улыбки.

— Да, такое не часто увидишь, — негромко произнес Хоше.

— Я думаю, только раз за очень долгую жизнь, — ответила Паула.

Ее эл-дворецкий принял вызов, предназначенный ей и Найджелу.

«Я разговаривала с Йоханссоном, — сказала Джастина. — Он примет нашу помощь в преследовании Звездного Странника, но есть одна проблема».

— Какая? — спросил Найджел.

«Он хочет получить доказательство, что это не ловушка. В конце концов, за ним на протяжении ста тридцати лет гонялось Управление по расследованию особо тяжких преступлений, и именно сейчас он готовится к финальной схватке».

— Ему будет достаточно моих личных гарантий? — предложил Найджел.

«Он хочет получить информацию, которую перевозил Казимир Макфостер, лично из рук Паулы».

— Нет.

Слово сорвалось с ее губ прежде, чем она успела что-то подумать.

Не нужно было никаких рассуждений или объяснений. Она просто знала ответ.

«Почему? — спросила Джастина. — Я понимаю, как это трудно для вас, но Хранители оказались правы».

— Это я признаю, — согласилась Паула. — У Йоханссона имелось полное право противостоять Звездному Страннику, хотя можно было бы избрать для этого другие пути. Но Элвин остается убийцей, политическим террористом самого опасного толка. Я не могу закрыть на это глаза ни при каких обстоятельствах.

— Но вам придется это сделать, — настойчиво возразил Найджел.

— Вам обоим известно, кто я такая. Потому вы должны понимать, что это невозможно.

Найджел на мгновение утратил обычную любезность.

— Я не понимаю. Вам лучше других известно, чем мы рискуем. Надо просто забыть на минуту о своих проклятых угрызениях совести и отдать им кристалл с информацией. Мы сумеем прижать этого мерзавца Элвина, когда все закончится, потому что я, клянусь, не забыл Абадан.

— Нет, — повторила Паула.

— Проклятье!

Разъяренный взгляд Найджела мог заставить кого угодно мгновенно отступить, но Паула, казалось, даже не замечала его гнева.

— Джастина, свяжись с ними снова. Поторгуйся. Попробуй предложить любую другую кандидатуру.

* * *

Меллани, Кватукс и Тигрица Панси по приглашению Нельсона направились в службу безопасности. Гладкий купол с тщательно охраняемым входом находился неподалеку от исследовательского центра. Тем не менее их сопровождали Кошачьи Когти, в своей громоздкой защитной броне выглядевшие весьма внушительно. Только просканировав их всех своими вставками, Меллани определила, который из них Мортон, иначе она бы ни за что его не узнала. Сам он не сказал ей ни слова; Кошачьи Когти очень серьезно относились к своей новой работе.

— Так я смогу оставаться в игре, — с удовлетворением заявил он, снова надевая скафандр.

Нельсон предложил им отпуск или увольнение, но все трое отказались. Мотивы Мортона были понятны Меллани — так он оставался поблизости от главных игроков и, как она надеялась, от нее. Кэт и Робу, похоже, просто еще не надоела война.

Для Кватукса Нельсон подготовил лекционный зал. Оттуда вынесли большую часть мебели и немного приглушили свет. Несколько техников еще возились со специальным оборудованием. При появлении чужака вся работа прекратилась. Кое-кто даже зааплодировал. Панси, звонко хохотнув, представила своего напарника, подражая манере древних переводчиков на дипломатических приемах.

У большого настенного портала, который использовался лекторами для демонстрации своих материалов, Меллани заметила Дадли и мобайла Боуза. Рядом с мобайлом дежурили три охранника. Они держались вполне дружелюбно и были одеты в строгие деловые костюмы, но при помощи сканирования Меллани выявила в их телах источники энергии большой мощности.

Два сенсорных отростка мобайла Боуза согнулись ей навстречу.

— Привет, Меллани, — услышала она.

На одной из рук мобайла она заметила кожаный ремешок с современным портативным модулем.

— Привет, — добродушно поздоровалась она. — Так кто из вас первый Дадли, а кто второй? Как вы договорились?

— Мы это еще не обсуждали.

Меллани с удовольствием отметила, что новое устройство в совершенстве синтезирует голос Дадли. И, судя по недовольному выражению лица человеческого варианта, это его сильно раздражает. Она приветливо улыбнулась и наклонилась вперед, чтобы его поцеловать. Мортон вместе с Кэт задержался у входной двери, так что ее жест не должен был никого расстроить. К ее огромному удивлению, Дадли поспешно отпрянул.

— Дадли?

Она удивленно нахмурилась.

— Да, конечно. Я только хотел с тобой поговорить.

— Поговорить?

— Да. Я хотел сказать, что теперь, когда Мортон вернулся, могу отойти в сторону.

— Отойти?

— Верно. Я знаю, какие чувства ты к нему испытываешь, а потому, думаю, так будет лучше. Обстоятельства для нас обоих изменились, не так ли?

— Обстоятельства?

Меллани отчаянно ругала себя за то, что постоянно повторяет его слова, но Дадли так ее удивил, что в голове не осталось ни одной оригинальной мысли.

Внимательно присмотревшись, она увидела, что Дадли чисто выбрит, а выражение усталости и постоянной тревоги почти исчезло из глаз. Даже одежда на нем была не такая, как раньше: модная сиреневая рубашка и черные брюки из полуорганической ткани. И его спокойное лицо снова казалось лицом много пожившего человека.

— Я полагаю, ты и сама можешь признать, что в сложившейся ситуации наши отношения стали совсем другими, нежели прежде, когда мы только познакомились.

Она только и могла, что молча таращиться на него. Перед ней был совсем другой Дадли, сдержанный и осмотрительный. Его голос стал уверенным и спокойным, почти покровительственным.

— Безусловно, я очень благодарен тебе за помощь в недавних тяжелых испытаниях, — торопливо добавил он. — Без тебя я никогда не обрел бы целостность. И я никогда не смогу отблагодарить тебя за это в полной мере. Я надеюсь, мы останемся друзьями и будем сотрудничать.

— Ты меня бросаешь.

— Меллани, люди стали практически бессмертными. Я знаю, что для тебя это первая жизнь и все кажется более значительным, но, поверь мне, ничто не длится бесконечно. Лучше расстаться так. Ведь для нас обоих честность прежде всего.

— Ты бросаешь меня?

Она не могла поверить даже после того, как сама произнесла эти слова вслух.

— Да, бросаю, — произнес мобайл Боуз. — Потому что я законченный негодяй.

Дадли сердито взглянул на своего близнеца-чужака.

— Как я вижу, ты еще не научился вежливости.

— Может быть, но откуда бы мне ее усвоить?

— После всего, что я для тебя сделала? — спросила Меллани, словно бы обращаясь к самой себе.

— Наш союз не был таким уж односторонним, — произнес Дадли таким тоном, словно поправлял одного из своих студентов. — Я уверен, наши отношения принесли тебе не меньше, если не больше, чем мне. Посмотри, где мы оказались: мы решаем судьбу всего человечества.

— Ой, заткнись.

Она развернулась и быстро пошла прочь. Хорошо хоть она не опасалась заплакать: уже через секунду перед ее мысленным взглядом предстал Джейси, судорожно сжимающий свои яйца. Она больше никогда не будет плакать. Да он того и не стоит.

— Прости, — донесся ей вслед голос Дадли.

Меллани даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто из них это крикнул. Она и так знала.

— Ты в порядке? — окликнула ее Тигрица Панси.

— Конечно. Все отлично, — ответила она и подумала: «Я теперь настоящая брошенная девчонка».

— Эй, Меллани, я хочу сказать тебе спасибо, — добавила Тигрица Панси. Она энергично помахала рукой Кватуксу, обсуждавшему интерфейс сенсориума с одним из техников ККТ. Райель в ответ развернул свое щупальце. — Это мой лучший ангажемент за всю жизнь.

— Я так и думала, что тебе понравится. Только, Панси, не забывай: когда все кончится, ты не сможешь никому рассказать об этом. Болтливости тебе не простят.

— Я помню. И я не дура.

— Это я тоже знаю. Будь осторожна.

— Ты уходишь?

— Да. Я хочу кое-что узнать, и сделать это можно только в другом месте.

— Надеюсь, у тебя получится.

— Я тоже.

Все смотрели на райеля, потому никто не заметил ухода Меллани. После того, что произошло, меньше всего на свете она хотела бы встретиться с Мортоном и потому направилась к боковому выходу. На одном из оставшихся стульев, подозрительно близко к двери, сидел Хоше Финн.

Меллани приветливо улыбнулась и уселась рядом. А затем, не говоря ни слова, одарила его поцелуем.

— А это за что? — спросил он.

— Хоше, ты же мой личный ангел-хранитель.

— Я думал, после случая с Изабеллой ты не захочешь со мной разговаривать.

— Гм… Твой нимб ни на минуту не потускнел. Ты ведь принял все меры, чтобы я не пострадала.

Хоше посмотрел вниз на двух чужаков, затеявших разговор между собой. Дадли, стоя рядом с мобайлом Боузом, старался направить разговор в нужное ему русло.

— Ты поступила разумно, — сказал Хоше. — Наверняка сможешь найти кого-нибудь получше.

Она украдкой взглянула на три громоздкие фигуры в бронекостюмах.

— Мне кажется, ты говорил, что женат.

Хоше усмехнулся.

— Что ж, я это заслужил. Не надо было вмешиваться в твою личную жизнь.

— В моей жизни не так уж много личного. И это моя самая большая проблема. А как ты? Что ты здесь делаешь?

— Мне надо поговорить с Нельсоном. Хочу попросить его об одолжении.

— О каком?

— Надо вытащить нескольких людей с Буунгейта. Группа из службы безопасности сената преследовала подозреваемого в связях со Звездным Странником и застряла там. Это моя вина.

— Сомневаюсь. Хочешь, я поговорю с Найджелом? Решающее слово все равно за ним.

Взгляд Хоше выразил удивление.

— Ты можешь это сделать?

— Ради тебя — конечно.

— Возможно, так будет лучше.

Он все еще колебался.

— Только скажи. Я перед тобой в долгу.

— Ты ничего мне не должна.

— Оплаченный месяц доступа к унисфере и неделя в отеле с завтраками, если я правильно помню. На том счету накопились огромные проценты.

— Это было в другое время и в другой вселенной.

— И тем не менее я хочу заплатить по счету.

— Все-таки я не уверен, что это необходимо. Смотри, скоро все закончится. Шелдон уничтожит домашний мир праймов, Паула вместе с Хранителями доберется до Звездного Странника. Всем придется задуматься, что делать после войны, потому что жизнь тогда станет намного лучше. После всего, что нам пришлось пережить, иначе и быть не может.

— Господи, я даже не думаю о будущем. Я так испугалась в Рэндтауне! С тех пор просто стараюсь делать шаг за шагом, и все.

— Ты ведь отличный журналист. Держу пари, ты станешь вести собственное шоу.

— Это было бы прекрасно, — согласилась Меллани. Такая мысль частенько улучшала ее настроение, до того как в чистом небе Рэндтауна не появились самолеты и ее мир не перевернулся с ног на голову. В очередной раз. — Я могла бы обойтись чем-то более прочным.

— Что ж, дерзай.

— Но сначала мне необходимо провернуть одно дельце.

Хоше притворно застонал.

— Какое?

— Я хочу сделать репортаж об аресте Алессандры Барон. Я хочу увидеть, как ее выведут из дома в цепях. И хочу показать эту великолепную сцену всему Содружеству.

— Людей давно никто не заковывает в цепи. Кроме того, если она агент Звездного Странника, жестокого сопротивления избежать не удастся.

— На здоровье, — злобно усмехнулась Меллани. — Кто будет руководить ее арестом?

— Это еще неизвестно, — сказал Хоше, не сводя глаз с райеля и Нельсона.

— Но ты мог бы предложить свою кандидатуру, верно? Займись этим, пока я разговариваю с Найджелом. Как тебе такой вариант? Сделка, а не оплата долга.

— По рукам.

* * *

Вагоны скоростного маглева были почти пустыми. Да и кому могло прийти в голову ехать на Уэссекс в такое время?

Алик вышел из вагона первого класса на пустынный перрон терминала «Окссоррол» станции Наррабри. Три чемодана с его бронекостюмом и оружием послушно катились следом. Чуть позади него держался Вик Рассел, с нетерпением ожидавший начала операции. Арьергард составляли Мэттью Олдфилд. Джон Кинг и Джим Иван; они старались держаться свободно и вести беззаботный разговор. Но это плохо им удавалось: каждое движение напоминаю о повреждениях, полученных на Иллюминате. Алик понимал, что им рано снова идти в бой, но нынешняя миссия не укладывалась в рамки стандартных протоколов. Впрочем, он постоянно напоминал себе, что их пятеро и они обшарили весь арсенал парижского отделения в поисках самого мощного оружия. Неудача в ресторане «На верхушке дерева» не должна повториться, какое бы оружие ни оказалось у Тарло.

На платформе их поджидали двое мужчин, один из которых был одет в форму флота. Алик мгновенно его узнал.

— Капитан Монро?

— Рад встрече с вами. Это Даниэль Алстер, ответственный за операцию со стороны ККТ. У нас есть хорошие новости.

— Мы можем ехать? — нетерпеливо спросил Вик.

— Да, — подтвердил Оскар.

— Отлично.

Вик поднял раскрытую ладонь, и Джон Кинг ударил по ней своей ладонью.

— Джентльмены, мы приготовили для вас транспорт. — Даниэль показал на стоящий у края платформы десятиместный «Форд Голан». — Он отвезет вас на участок технической службы.

— А что там? — спросил Вик.

— Поезд, который переправит вас через червоточину.

— Сколько нам придется ждать?

— Как только вы наденете обмундирование, мы доставим вас к переходу, — невозмутимо отвечал Даниэль. Возбуждение Вика, очевидно, нисколько не передалось ему.

— Спасибо, — вмешался Алик, опасаясь какой-нибудь сцены со стороны Вика.

Он уже начал жалеть о том, что допустил этого великана к участию в операции, хотя и сомневался, что без его помощи удастся засунуть Тарло в клетку.

— Вы должны отдавать себе отчет, что червоточина откроется только один раз, — сказал Оскар. — После чего вас эвакуируют в будущее вместе с остальным населением планеты.

— Мы согласны, — заверил его Алик.

И снова задумался, не стоит ли предложить Вику вернуться. После завершения операции этому парню предстоит очень долгая разлука с Гвинет.

«Форд» подвез их к одному из восьми длинных ангаров, принадлежащих техническим службам станции ККТ в Наррабри. Там стоял один-единственный вагон сине-фиолетового цвета, который, казалось, прослужил не меньше ста лет. Впереди имелась крохотная кабина, а за ней — пять рядов жестких сидений, откуда можно было смотреть в изрядно закопченные окна. Три четверти всего пространства этого спартанского средства передвижения предназначалось для оборудования и техноботов. Задняя широкая дверь была снабжена двумя подъемными платформами, убиравшимися вдоль стенок.

— Он бегает не слишком быстро, — сказал Алстер, когда бойцы группы захвата уже взбирались в вагон по ступенькам, — но достаточно надежен и легко доставит вас на место. Программа двигателя модифицирована, так что служба контроля сама проведет вас через сортировочный участок до самого перехода. Я останусь на пульте управления, чтобы проследить за открытием червоточины.

— Спасибо, — поблагодарил Алик.

Остальные члены отряда уже осматривались внутри вагона.

— Ваш багаж можно поднять при помощи грузовой платформы на двери, — добавил Алстер. — Мы готовы начинать, как только вы оденетесь.

— С этого момента связь держите со мной, — сказал Оскар.

— Ладно, — ответил Алик. — И поблагодарите от нас Найджела Шелдона за предоставленную возможность. Для нас это дело огромной важности.

— Я знаю.

Оскар спустился с платформы на землю.

— Приступим, — сказал Алик. — Джим, открой заднюю дверь и загрузи наши вещи. Надо подготовиться. Мэттью, свяжись с Эдмундом Ли. Выясним, что намерен сделать Тарло, и тогда уточним план действий.

* * *

«Эйблс ND47» был, конечно же, полностью автоматизирован. Еще во время ремонта ему установили новое программное обеспечение, и система управления двигателем могла контролировать его перемещения по всем лабиринтам существующих станций ККТ, чтобы вывести локомотив на основной путь для переброски на любую планету.

Система ручного управления тоже была сохранена, но скорее в угоду требованиям безопасности, нежели ради практического использования. Адам осмотрел широкую панель управления, занимающую всю переднюю часть небольшой кабины вверху локомотива. Два узких окна впереди давали возможность увидеть темно-красные сегменты корпуса, окаймленные длинными черными решетками и толстыми трубами вентиляционной системы, тускло поблескивавшими хромом. В единственное заднее окно он мог разглядеть только прицепленный к локомотиву вагон. На экранах панели управления появлялись и исчезали графики, отображающие процесс диагностики всех соединений. Левая часть панели была окрашена в темно-бордовый цвет, на ней располагались приборы и ручки управления микрореактором двигателя. Новая секция, установленная на добавочные кронштейны стены, относилась к генераторам силового поля и вооружению, установленному Хранителями за последние несколько дней. Для управления всем этим в кабину пришлось перевести еще одного человека. Автоматическая система не требовала присутствия людей, но Хранители чувствовали себя намного увереннее, если рядом был кто-то живой.

Адам заметил, что последние передвижные подмостки опускают платформы и отодвигаются от локомотива. Через открытую дверь кабины он увидел Киерана, осматривающего колеса в компании нескольких техноботов.

Эл-дворецкий доложил о вызове Марисы Макфостер.

— Как дела? — спросил Адам.

«Виктор ведет наблюдение, — сказала она. — Из ангаров „Санфорж“ выезжает огромное количество машин. Фургоны и небольшие грузовики, все закрытые, мы не можем увидеть, что у них внутри».

— Куда они направляются?

«Похоже, что к самому переходу. Они не пользуются служебными проездами, а чешут прямо по путям».

— Не дайте себя обнаружить, — предостерег он. — Но продолжайте наблюдение.

«Неужели это подготовка к приезду Звездного Странника?»

— Я не знаю. Но мы готовы.

Адам дал гудок сирены, и звук раскатился по всему огромному ангару. Не в силах удержаться, он высунулся из двери кабины и закричал:

— Заканчивается посадка! Все по местам!

* * *

Уилсон понимал, что должен подавить свою неприязнь к Дадли Боузу, но это ничуть не помогало. Что-то в поведении астронома безмерно раздражало его. Уилсон злился, когда видел, как этот старик пробивает себе место на «Втором шансе»; помолодевший Боуз, еще не свыкшийся с последствиями оживления, приводил его в ярость; и даже теперь, когда ученый обрел свои воспоминания и стал более спокойным и рассудительным, он все еще продолжал раздражать Уилсона своим стремлением привлечь к себе всеобщее внимание.

Тем не менее во время ожидания, пока отряды задержания доставят предполагаемых агентов Звездного Странника, Уилсону пришла в голову удачная мысль. Они с Анной подошли к мобайлу Боузу, когда тот закончил разговор с Кватуксом, и спросили, принимал ли он сигнал, переданный во время вспышки на Дальней.

— Нет, — ответил мобайл Боуз. — Не принимал.

— В Содружестве никто так и не сумел его расшифровать, — пояснил Уилсон. — Но если ты прав и Звездный Странник действительно является праймом-чужаком…

— Я понимаю, — прервал его мобайл Боуз. — Неплохо бы мне перевести его для вас.

— Да, — сказал Уилсон. — Этот вопрос беспокоил меня с того самого момента, как мы поняли, кто такой Звездный Странник. Полагаю, он пытался связаться с другим кораблем?

— Это маловероятно, — ответил Дадли Боуз.

Астроном подошел ближе, едва заметил, что мобайл включился в еще одну беседу.

Уилсон стиснул зубы и заставил себя улыбнуться.

— Почему?

— Вспышка — это сигнал ненаправленного действия.

— Я думаю, их корабли сохраняли молчание во время полета, чтобы не привлекать внимания создателей барьера, — сказала Анна. — А после приземления Звездный Странник не знал, где они находятся, потому и посылал сообщение во всех направлениях.

— Ничего подобного, — заявил мобайл Боуз. — Дальняя совершает оборот вокруг звезды за двадцать пять суток, а вспышка длилась всего неделю, так что сигнал распространялся в относительно узком секторе, не включающем Пару Дайсона. Звезды просто заслонили бы сигнал от кораблей.

— Может, мы попробуем расшифровать его? — настаивал Уилсон, хотя уже и пожалел, что завел этот разговор.

Его эл-дворецкий связался с национальной библиотекой на Дамаране и получил копию записи.

Все замолчали, ожидая, пока мобайл Боуз просмотрит информацию. Всплеск активности в лекционном зале, вызванный появлением Кватукса, постепенно сошел на нет. Почти вся аппаратура уже была установлена, Кватукс и Тигрица Панси о чем-то беседовали тет-а-тет, Кошачьи Когти продолжали охранять главный вход, бойцы службы безопасности ККТ собрались вокруг Нельсона и Паулы. Единственной, кого Уилсон не увидел в зале, была Меллани.

— Все довольно просто, — объявил мобайл Боуз. — Сначала идет идентификация его личности, которая означает: «Утес Утреннего Света — семнадцать семьсот тридцать пять», а затем короткое сообщение: «Я здесь. Если кто-то из нас выжил, свяжитесь со мной или летите сюда». Послание оформлено в архаичном стиле, но смысл расшифровать очень легко.

— А были ли зафиксированы другие вспышки? — спросила Анна. — Ответы на призыв Звездного Странника?

— Нет, — ответил Дадли.

— Но это не значит, что их не было, — заметил мобайл Боуз. — Если кто-то из уцелевших праймов принял сигнал, для ответа он мог бы воспользоваться коммуникационным мазером. Ими были оснащены все корабли. И в Содружестве ничего бы не увидели.

В голове Уилсона возникли приблизительно те же мысли.

— Выходит, что мы не можем с уверенностью сказать, что на свободе нет других праймов.

— Если выжил один, логично предположить, что могли уцелеть и другие, — согласился мобайл Боуз. — Но вряд ли их много: праймы с Беты Дайсона перед установлением барьера только начинали строить космические корабли, у них не было таких производственных мощностей, как на Альфе Дайсона.

— Но если хоть кто-то из них обосновался на более гостеприимной планете, чем Дальняя, трудно сказать, насколько распространилась эта цивилизация за прошедшие годы. Они же размножаются с кошмарной скоростью.

— И нельзя исключать вероятности, что вне барьеров могли оказаться и корабли праймов с Альфы Дайсона, — добавила Анна.

— Значит, придется предпринять широкомасштабное исследование звезд в этом секторе Галактики, — сказал мобайл Боуз. — Проблема затрагивает более широкие области, чем мы думали.

— Если Найджел Шелдон применит оружие, обращающее звезды в новые, проблема значительно сузится, — заявил Дадли.

Главная дверь лекционного зала открылась, и вошел Оскар. Он сразу заметил Уилсона и радостно замахал рукой.

— Черт побери, что ты тут делаешь? — широко улыбаясь, воскликнул Уилсон.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — ответил Оскар, подставляя Анне щеку для поцелуя. — Надо было тебе увезти его на Йорк-пять и устроить нормальный медовый месяц, — с шутливым упреком обратился он к ней.

— Можно подумать, я не пыталась, — грустно призналась она. — Когда ты вернулся?

— Около пяти часов назад.

— Черт, как я рад, что с тобой все в порядке! — воскликнул Уилсон. — Проводишь перевооружение?

— Да, на «Дублин» загружают ракеты, а я получил другую работу.

— Что? Колумбия не может смириться с тем, что ты был моим заместителем?

— Нет, совсем напротив. Колумбия постепенно смиряется с мыслью, что Звездный Странник может быть реальной фигурой. И меня произвели в доверенные посланники. — Оскар рассказал о миссии парижского отдела. — Шелдон говорил, что ты можешь просветить меня насчет ваших секретных дел. Это что, действительно райель? — спросил он, увидев Кватукса.

— Да, настоящий райель. Его зовут Кватукс, и он согласился помочь нам в выявлении агентов Звездного Странника.

— Ага. — Оскар перевел взгляд на мобайла Боуза. — А это что за чужак?

— Это прайм, — со смехом ответила Анна. — Наш смертельный враг.

— Есть хорошая новость и плохая. Хорошая заключается в том, что этот индивидуум безопасен и играет на нашей стороне, — сказал Уилсон.

— А плохая?

— Это еще одна версия Дадли Боуза.

* * *

Алик в последний раз запустил интегрирующую программу. Дополнительное оружие, установленное в его бронекостюме, функционировало нормально. Два излучателя частиц на малметаллических рычагах, закрепленных на уровне основания позвоночника, поднимались и поворачивались в соответствии с программой поиска цели. В конце концов они уткнулись в Вика, чей скафандр благодаря гранатомету за спиной увеличился в размерах почти вдвое.

— Эй, осторожнее с этими штуками, — возмутился Вик.

Излучатели частиц немедленно вытянулись вдоль спины Алика. Ему, словно зеленому новобранцу, не терпелось опробовать их в деле. До сих пор он даже не знал, что эти устройства бывают портативными. Впрочем, даже с самыми современными аккумуляторами они обладали довольно ограниченными возможностями. Конечно, без скафандра и малметалла Алик не поднял бы их. Судя по весу, их делали из урана.

У Джона Кинга и Джима Ивана на предплечьях были закреплены роторные гранатометы, гибкие ленты которых тянулись к объемным рюкзакам. Мэттью Олдфилд отвечал за боевую электронику; вокруг его ног столпилось столько роботов-шпионов, что он стал похож на повелителя насекомых. И еще он управлял клеткой, состоящей из трех мобильных матово-черных кубов, имеющих достаточный запас прочности, чтобы удержать Тарло.

Алик даже немного удивился, что пол вагона выдерживает суммарный вес его команды.

Наконец он подключился к системе управления, и иссиня-черная рука в виртуальном поле зрения коснулась пусковой иконки. Система управления движением на станции Наррабри подтвердила готовность, и после небольшого толчка вагон пришел в движение.

— Мы движемся, — сообщил он Оскару.

«Отлично, я проинформирую Алстера. Он сейчас на пульте управления переходом. Чем занимается Тарло?»

— Ли говорит, что он все еще наверху, в кабинете службы безопасности.

«Ты уверен, что не передумал ехать на Буунгейт?»

— Это, конечно, не совсем то, чем я планировал заняться еще сегодня утром, но я не передумал.

«Удачи вам».

— Спасибо. Увидимся лет через пятнадцать.

Вагон вышел со вспомогательной ветки и начал набирать скорость. Наверху сумрачным куполом нависало защитное поле станции. Еще выше до самого горизонта простиралась полусфера городского защитного поля. Вспышки полярного сияния уже прекратились, но оставшийся энергетический заряд в атмосфере вызывал чудовищные молнии, сверкавшие у границ силового поля. Под защитой технологических достижений Алик чувствовал себя в полной безопасности. Уэссекс подвергся самой мощной атаке праймов, но выстоял. Этот факт позволял Алику не сомневаться в своем будущем.

Вагон продолжал путь, каждые несколько секунд позвякивая на стрелках и переходя с одной ветки на другую. Мимо грязноватых окон проносились длинные, ярко освещенные поезда. Впереди уже показалось розоватое свечение переходов, отражающееся в бесчисленных рельсах. Но полоса переходов прерывалась темными пятнами. «Закрытые червоточины». Алик подумал, что этим секциям уже никогда не сиять волшебным звездным сиянием, и от такой мысли ему стало грустно.

— Что-нибудь слышно о Тарло? — спросил он.

— Нет, босс, — ответил Мэттью.

— Ладно.

Он и так знал, что новостей нет, просто хотел что-нибудь сделать, чтобы успокоить расшалившиеся нервы.

Вагон вышел на прямой отрезок перед длинной стеной переходов и продолжил двигаться, хоть и намного медленнее. В этом секторе сортировочного участка поездов было заметно меньше. На одной из боковых веток стоял локомотив класса «GH7»; к мощной машине было подцеплено всего пять вагонов, выкрашенный зеленой краской корпус настолько запорошило песком, что Алик не сумел рассмотреть логотипа компании.

Эл-дворецкий доложил о вызове Даниэля Алстера.

«Вы приблизитесь к переходу на Буунгейт через пару минут, — сказал Алстер. — Как только будете на месте, мы откроем червоточину и дадим вашей системе сигнал для прохода. Червоточина закроется через тридцать секунд после этого».

— Понял, спасибо.

«Желаю удачи».

— Все идет хорошо, — сообщил Алик товарищам.

Вагон скрипнул и снова стал набирать скорость — и сердце Алика тоже забилось быстрее.

* * *

Оскар никак не мог отвести глаз от Тигрицы Панси. Она несколько раз замечала его пристальное внимание, а Оскар на ее вопросительный взгляд мог ответить только вежливой полуулыбкой. Он понимал, что подобное поведение граничит с грубостью, но эта девушка так сильно выделялась в окружающей обстановке, что ее привлекательность стала сродни силе притяжения настоящей звезды. Да и кто в ее положении стал бы обращать внимание на бестактность? «А что после такого суждения можно сказать обо мне? — подумал он. — Адам прав: я сильно изменился».

— Ты должен это прекратить, — сказала Анна.

— Я понимаю, — смущенно пробормотал он.

Ее усмешка стала издевательской.

— Если уж ты такой поклонник ее таланта, надо преодолеть свою застенчивость и попросить автограф.

— Чепуха, я для этого слишком скромен.

Уилсон засмеялся.

— Не поддавайся на ее поддразнивания, старик.

— И это совет мужа-подкаблучника! Да, как раз то, что мне нужно.

Легкомысленная шутливость Уилсона мгновенно иссякла.

— О черт! — прошептал он. — К нам идет Дадли Боуз. В обеих ипостасях. Человеческий экземпляр явно сильно рассержен.

Оскар едва удержался, чтобы не оглянуться.

— Пора бежать?

— Слишком поздно, — сказала Анна, стиснув зубы и стараясь улыбнуться.

— Капитан Монро.

Высокомерный тон Дадли уничтожил остатки хорошего настроения Оскара. Он обернулся и изобразил улыбку.

— Дадли. Насколько я понимаю, ты восстановил свои воспоминания.

Его взгляд остановился на высокой фигуре чужака со странными столбовидными отростками. Некое подобие глаза на одном из них нацелилось прямо на Оскара, и он решил, что это раздражает его гораздо сильнее, чем переглядывание с Панси.

— Да, негодяй, — выплюнул Дадли-человек. — Я вернул память и теперь знаю, что ты со мной сделал.

Люди вокруг них насторожились и поглядывали с заметным беспокойством.

— Проблемы? — вежливо осведомился Уилсон.

— Можно подумать, это вас интересует, — съехидничал Дадли. — Ты бросил меня умирать.

— Ты говоришь так, словно это было сделано намеренно, — вмешалась Анна.

— А разве нет? — воскликнул Дадли. — Ты все время твердил, чтобы мы шли дальше. Все время одно и то же: «Еще немного, Дадли. Посмотри, что там, за следующим витком спирали. Это так интересно». И мы тебе доверяли.

— Я никогда не говорил ничего подобного, — возразил Оскар. Он вызвал в памяти те ужасные минуты в Сторожевой Башне. — Ваше коммуникационное устройство отказало сразу после входа в тоннель.

— Лжец! Ты знал, что корабли Утеса Утреннего Света уже близко. Я видел официальные записи, весь экипаж был в панике. А ты заставлял нас продолжать осмотр. Ты выкинул нас, словно ненужный мусор.

— Если ты действительно смотрел официальные отчеты, ты должен знать, как мы отчаянно старались восстановить связь, — с трудом сдерживая гнев, сказал Оскар. — Мак и Франческа рисковали своими жизнями, пытаясь вас отыскать. Ты сам проигнорировал протокол. Вы должны были вернуться, как только нарушился контакт. И если бы ты уделял больше времени предполетным тренировкам, ты бы об этом знал. Но нет, ты был слишком занят заигрываниями со СМИ, чтобы учиться, как все остальные. «Великий исследователь» на переднем крае человеческих изысканий! Ты настолько же некомпетентен, насколько высокомерен, и это сочетание привело человечество к войне.

Уилсон поспешил встать между ними. Оскар сильно разозлился. Ему и самому больше всего хотелось разбить нос Дадли — и все равно, как это будет выглядеть.

— Хватит, перестаньте, оба, — сказал Уилсон.

Его слова прозвучали как приказ. И Оскар, хотя и продолжал буравить Дадли сердитым взглядом, все же отступил. «Черт возьми, — поразился он, — как Уилсон этого добивается?»

— Нам необходимо восстановить те события и разобраться, в какой момент произошел сбой в системе коммуникаций, — продолжил Уилсон. — Но сейчас для этого не время и не место.

— Ха! — огрызнулся Дадли. — Официальные данные флота уже дискредитированы. Или вы успели приготовить оправдательные отчеты до того, как президент выгнал вас со флота?

Теперь уже разъяренный Оскар встал между Уилсоном и Дадли.

— Частью обучения, которые ты пропустил, пока болтал на разных ток-шоу, было определение безвыходных ситуаций. Тебе надо было уничтожить вставку памяти и убить себя сразу, как только ты попал в плен к праймам. Откуда, как ты думаешь, Утес Утреннего Света получил координаты наших планет, а? Из твоей головы! Ты не только предатель, но еще и трус!

Дадли бросился на него с поднятыми кулаками. Мобайл Боуз обхватил его гибкой рукой поперек туловища и оттащил от Оскара.

Уилсон сильно толкнул Оскара в грудь, и этот удар заставил его сердце сжаться от стыда.

— Простите, — промямлил он, с ужасом заметив, что Анна тоже держит его за руки. — Он просто меня достал!

— Я понимаю, — сказал Уилсон, все еще держа Оскара за плечи, чтобы в случае чего оттащить его от противника.

Дадли и мобайл Боуз, почти в точности повторяя их действия, удалялись в противоположном направлении. Дадли сумел обернуться и злобно сверкнуть глазами.

Оскар прикусил нижнюю губу, отчаянно пытаясь подавить желание начать все сначала. Анна и Уилсон крепко держали его.

— Пойдем, — тихонько уговаривала Анна. — Перестань. Успокойся.

— Ладно. — Расстроенный Оскар примирительно поднял руки. — Сдаюсь. Займусь йогой и дыхательной гимнастикой.

Анна усмехнулась.

— Никогда бы не подумала, что ты на это способен. — Она насмешливо надула губки. — Такой мачо-о-о!

Оскар поморщился.

— Не надо, прошу тебя.

Уилсон дружески улыбнулся, но затем его лицо стало серьезным.

— Знаешь, как бы я ни недолюбливал Боуза, его заявления вызывают серьезные сомнения.

— Агент Звездного Странника? — догадался Оскар.

— Именно об этом я и подумал. Черт, надо бы и впрямь сесть за стол с мелким мерзавцем и выслушать его.

— Лучше уж поговорить с мобайлом. Он не так легко съезжает с катушек.

— Эй, успокойся.

Анна ткнула его кулаком в плечо.

— Ой!

Он потер плечо и вдруг заметил, что в паре метров от них стоит Тигрица Панси и яростно работает челюстями, гоняя во рту жевательную резинку.

— Какие вы крутые, парни. Правда.

* * *

— А это еще что такое? — воскликнул Адам.

Датчики, установленные Хранителями вокруг перехода на Буунгейт, показали, что к нему приближается старенький запыленный вагон.

— В таких обычно ездят ремонтные бригады, — сказал Киеран.

Он навел фокус на окна вагона, изображение расплылось, а затем увеличилось. Но увидеть почти ничего не удалось, стекла были покрыты слоем грязи. Внутри вагона горел яркий желтый свет. За окнами мелькали силуэты, гораздо более массивные, чем обычные люди.

— Брэдли? — спросил Адам. — Что ты думаешь?

— Вряд ли Звездный Странник воспользуется таким транспортом. С другой стороны, если мы ничего не подозреваем…

— У вагона небольшая грузоподъемность, — заметил Киеран. — А какой, по-твоему, она должна быть?

— Не знаю, — сказал Брэдли.

Адам покачал головой. Не нравился ему этот вагон. Что-то здесь было не так. Но он никак не мог решить, что предпринять.

В его виртуальном поле зрения появилась информация с сенсоров. Вокруг вагона не было силового поля. Зато внутри имелись мощные источники энергии, пять единиц. За движение вагона отвечала система управления станции.

Адам активировал иконку небольшой вооруженной группы, укрывшейся неподалеку от перехода.

— Ждите наготове, — приказал он.

— Если бы там сидел Звездный Странник, транспорт был бы надежно защищен, — предупредил его Брэдли.

— Я знаю. Свяжись с Бурнелли, пусть выяснит, что это такое.

Адам взял свой шлем, лежавший на панели управления, и застегнул его на голове. В сотне метров от них начали раздвигаться двери ангара.

* * *

— Сэр, парижская группа на исходной позиции, — доложил Даниэль Алстер.

— Хорошо, — откликнулся Найджел.

Его виртуальная рука извлекла из секретного хранилища код активации и отослала на пульт управления переходом.

— Код активации принят, — сказал Алстер. — Открываем червоточину.

— Пропусти их как можно быстрее, Даниэль.

— Да, сэр.

Найджел подключился к информации с пульта управления, разместив ее в уголке виртуального поля зрения. Двери лекционного зала автоматически открылись, пропуская его и Нельсона.

— Они сейчас пройдут, — сказал он шефу службы безопасности.

— Надеюсь, что дело того стоит.

— Если у нас на руках будут агенты Звездного Странника, Колумбия сдастся без борьбы. Это уже большой выигрыш.

Найджел окинул взглядом зал, отмечая различные группы. Он было направился к Кватуксу, как вдруг его остановила Меллани, за спиной которой маячил смущенный Хоше.

— Нам надо забрать с Буунгейта несколько человек, — сказала она.

— Что, извини?

Он не мог не бросить взгляд на Оскара, идущего между Уилсоном и Анной. Оскар, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Найджела.

— Там осталась группа из службы безопасности сената.

— Мне очень жаль, но это уже не наша проблема.

— Они преследуют одного из агентов Звездного Странника. Я думала, они нам нужны. — Меллани широким жестом обвела зал. — Разве все это затеяно не для того, чтобы подсунуть их Кватуксу?

— Постой, а за кем они там гоняются?

— За Виктором Халгартом, отцом Изабеллы, — подсказал Хоше.

— Он тоже там?

В виртуальном поле зрения Найджела появилась информация об открытии червоточины.

— А кто еще? — спросила Меллани. — Послушай, Найджел, оттуда только что сообщили, что Виктор куда-то выдвинулся с целой бандой вооруженных бойцов. Надо забрать оттуда наших людей или послать подкрепление. В любом случае необходимо открыть переход.

Уилсон и Оскар озадаченно переглянулись.

— Парижская группа не сможет помочь службе безопасности сената, — сказал Оскар. — Наша главная задача — арестовать Тарло.

— Тарло на Буунгейте? — с удивлением спросила Паула и повернулась к Хоше. — Почему мы об этом не знали?

— Они никого не известили, — сказал Хоше.

— На Буунгейте два агента Звездного Странника? — с нескрываемой тревогой уточнил Нельсон.

— Какую операцию вы проводите? — спросила Паула у Оскара.

— Тарло опознал Эдмунд Ли, — объяснил Оскар. — Этот человек работает в службе досмотра грузов, отправляемых с Буунгейта на Дальнюю. Тарло захватил контроль над всеми системами сектора, обслуживающего Дальнюю. Группа из парижского отдела едет туда, чтобы его задержать.

— Едет? — с не меньшим удивлением переспросила Паула. Она снова повернулась к Найджелу. — Вы намерены открыть переход?

— Уже открыл, — сказал Найджел, стараясь не выдать своего смущения.

— Вы должны немедленно его закрыть, — потребовала Паула. — Это не может быть простым совпадением.

Найджел взглянул на информацию со станции.

— Он закроется в течение минуты.

— Найджел! — позвала его Джастина.

— Что еще?

— Вызов Брэдли Йоханссона. Мы должны с ним поговорить. Это срочно.

Она подключила Найджела к своему каналу.

— Мистер Йоханссон, — заговорил Найджел. — Полагаю, Содружество должно перед вами извиниться.

«Спасибо, мистер Шелдон, но в данный момент я бы отказался от всех извинений ради одного пакета информации».

— Какого же?

«К переходу на Буунгейт приближается поезд. Это вы его пропускаете?»

— Да. Не беспокойтесь. В нем едет группа для нейтрализации агента Звездного Странника.

«Вот как? А что насчет второго состава?»

Найджел повернулся к Нельсону.

— Что за второй состав?

К каналу связи добавилась линия передачи изображений. Одинокий потрепанный вагон катился к гигантской стене переходов. В трехстах метрах позади него на прямой участок пути, ведущий к Буунгейту, выходил еще один поезд.

— Что за дьявол? — закричал Найджел.

Его расширенное сознание подключилось к системе контроля движения станции Наррабри. Система этот поезд просто не видела.

— Закройте переход, — потребовала Паула. — Скорее!

Найджел не нуждался в подсказке. Виртуальная рука уже дотянулась до иконки Даниэля Алстера. Но ответа не последовало. Не было даже подтверждения о принятом вызове. Зато из виртуального поля зрения исчезла информация о переходе на Буунгейт.

— Проклятье!

Найджел торопливо набрал адресный код унисферы Уорда Смита. Дежурный тоже не отвечал. Тогда он все свое внимание сосредоточил на системе управления Буунгейтским переходом, пытаясь закрыть червоточину своим личным приказом. Но электронная система не реагировала на его команды.

— Я не могу войти в систему, — выдохнул Найджел. Это потрясло его сильнее, чем все остальное. — Мне до нее не достучаться.

— А что с Алстером? — спросил Оскар. — Он может ее отключить.

— Алстер не отвечает.

— Даниэль Алстер, главный помощник, — произнесла Паула, и на ее лице отразилось нечто вроде горестного удовлетворения. — Превосходный выбор!

— Какие насыщенные эмоции, — сказал Кватукс. — Я рад, что согласился на эту поездку.

* * *

Прямо перед ними, в четырехстах метрах показался переход, вагон сбросил скорость и теперь двигался не быстрее пешехода. Алик уже видел неяркий блеск рельсов, протянувшихся до подножия мрачного полукруга. Уже близко! Напряженность ожидания разлилась у него в животе леденящей влагой. Все его спутники стояли молча и смотрели вперед, ожидая открытия червоточины.

Алик знал, что, несмотря на распространенное заблуждение, червоточина не закрывалась, она по-прежнему связывала станцию с Буунгейтом, но сузилась почти до нулевого диаметра. Чтобы ее расширить, требовалось только увеличить подачу энергии. В представлении Алика это был большой рычаг, который следовало передвинуть.

Темный полукруг начал светлеть, наливаясь золотистым сиянием.

— Вот мы и приехали, — пробормотал Мэттью.

— Черт, я и не надеялся, что нам это удастся, — сказал Джим. — Как вы думаете, каким окажется наше будущее?

— Давай лучше сосредоточимся на предстоящей операции, — одернул его Алик.

— Да ладно, босс, вам и самому, наверное, интересно.

— Возможно, но сначала — дело.

Разговор позволил ему отвлечься от своих мыслей. Тем временем вагон стал увеличивать скорость.

— Интересно, а нам выплатят жалованье за двадцать лет? — спросил Джим.

— От флота? — уточнил Джон. — Ты шутишь!

— Но мы двадцать лет будем в командировке.

— Только в том случае, если выберемся из червоточины после путешествия во времени. А вдруг праймы атакуют Уэссекс, пока мы будем где-то на полпути?

— Тогда мы все быстро умрем, — весело ответил Вик. — Без генераторов червоточина свернется, и мы сгинем.

— Шелдон бросит на Альфу Дайсона свою супербомбу, — возразил Мэттью. — И никто не нападет на Уэссекс. Мы выиграем войну.

— Пусть так, но через десять лет, пока мы еще будем в пути, может напасть кто-то другой.

— Все может быть, но надо надеяться на лучшее.

«Алик, — донесся голос Оскара, — он позади вас».

— Что?

От какого-то первобытного ужаса у Алика задрожали руки.

«Позади вас Звездный Странник. Это его поезд набирает скорость на пути к переходу. Мы лишились контроля над червоточиной. Уходите быстрее!»

Алик резко развернулся к грузовому отсеку. Тусклое освещение превращало его в сумрачную металлическую пещеру. Он поднял руку, и из предплечья высунулась плазменная винтовка. Алик перевел ее в режим максимальной дальности и выстрелил. В задней стенке вагона образовалась двухметровая дыра, от удара пол заметно завибрировал.

— Господи, босс, — воскликнул Джим, — что вы делаете?

Алик не ответил. Он смотрел, как в пробоину врывается яркий свет фар. Зрительные вставки активировали фильтры. На их пути, метрах в трехстах позади, появился локомотив «GH7». Слепящие огни быстро приближались. На повороте Алик заметил последний вагон, слегка припорошенный песком. Это был тот самый поезд, который он видел на запасном пути.

Лобовая плоскость «GH7» чуть ли не втрое превосходила высотой их вагончик и примерно вдвое — шириной. Одна только решетка воздухозаборника, блестевшая хромом, — и та была больше. Расстояние быстро сокращалось; мощный локомотив, тянувший всего несколько вагонов, стремительно набирал скорость.

— Проклятье! — вскрикнул Вик.

— Это Звездный Странник, — объяснил ему Алик.

Из-за его плеча поднялся излучатель частиц и нацелился в центр приближавшегося локомотива. Алик выстрелил. Вспышка плотным потоком захлестнула вагон. Звуковая волна вышибла все окна. Сам Алик качнулся назад, с трудом удержавшись на ногах; отдача оказалась такой сильной, что скомпенсировать ее полностью не смогли даже усиленные мускулы бронекостюма. Поток заряженных частиц в упор ударил в передний щит локомотива и разлетелся.

— Силовое поле, — сказал Мэттью. — У них сверхмощная защита.

— Вик, Джон, взорвите рельсы, — скомандовал Алик.

«GH7» подобрался к ним уже на двести метров.

— Прибавьте скорость, — подсказал Оскар. — Переходите на ручное управление и гоните вагон.

Виртуальные руки Алика запрыгали по иконкам управления двигателем. Вик и Джон, пробежав в грузовой отсек, встали на колени перед пробитой дырой и начали обстреливать путь. Во все стороны полетели красные и зеленые искры.

— Они растянули силовое поле, — закричал Вик. — Рельсы тоже под защитой.

Черная виртуальная рука Алика застыла на символе акселератора. Двигатель отозвался пронзительным визгом, и вагон рванулся вперед.

— Они нагоняют нас! — закричал Мэттью. — Еще немного — и протаранят!

Алик взглянул в окно. До перехода оставалось уже не больше двухсот метров.

На боковой броне «GH7» полыхнуло ослепительно-красное пламя взрыва.

Огненные языки растеклись по силовому полю гигантского локомотива и улетели в сторону, оставляя после себя клубы черного дыма.

— Ого, это здорово! — простонал Джим. — Кто-то еще начал обстреливать поезд.

* * *

Расширенное сознание Найджела целиком сосредоточилось на поиске физических контактов с пультом управления Буунгейтского перехода. Все узлы доступа в сеть Наррабри были блокированы внедренными программами защиты, и система оставалась изолированной от любого воздействия.

«Должен же где-то быть вход!»

Найджел мог бы взломать защиту, но на это потребуется время. Коды доступа базировались на геометрии ста девяноста измерений.

— Пошли в центр управления команду службы безопасности, — приказал Найджел Нельсону.

Его цифровая сущность продолжала кружить вокруг системы, исследуя каждый узел маршрутизации, отыскивая малейшие слабости. Восемь систем СИ станции Наррабри были лишены своих основных функций по управлению генераторами и надежно закодированы. Найджел понимал, что не сможет вовремя справиться с ними.

Доступной оказалась только система контроля движения, включающая в себя обширную сеть датчиков, установленных на станции. Найджел подключился к камере над самым переходом на Буунгейт и получил четкое изображение служебной вагонетки, преодолевающей последние полторы сотни метров пути. Позади нее, светя яркими фарами, шел «GH7». Несмотря на разогнанный на полную мощность двигатель вагонетки, расстояние между поездами быстро сокращалось. По корпусу «GH7» били ракеты, но безрезультатно.

«Откуда они взялись?»

— Вход в центр управления закрыт и забаррикадирован, — доложил Нельсон. — Мы не можем туда попасть.

— Ну так взорви двери, — приказал Найджел.

Один из секторов расширенного сознания обследовал орбитальные платформы, чтобы определить, не сможет ли какая-то из лучевых установок поразить «GH7». Но доступа к силовому полю над Наррабри у него не было, равно как и времени, чтобы связаться с Аланом.

* * *

Еще один тонкий луч, ударивший из вагона, вонзился в силовое поле вокруг «GH7» — все так же безрезультатно. Еще через мгновение вагон вошел в открытый переход.

Алик непроизвольно напрягся в ожидании толчка. «GH7» был уже совсем близко, готовый обрушиться всей колоссальной массой.

— Приготовьтесь прыгать, — крикнул Алик.

Он слегка согнул ноги, чтобы использовать всю мощь электромускулов. Их энергии должно хватить, чтобы вынести его наружу, а затем, если побежать…

— Мы остаемся, — зарычал Вик. — Через секунду будем на той стороне. Я не позволю ему снова от нас ускользнуть.

— Но…

Неяркое золотисто-розовое сияние в бьющем сзади резком свете фар было почти незаметно. Алик не мог отвести глаз от надвигающегося «GH7». Время для принятия решения исчислялось секундами. Нет, долями секунды.

— Останься, — попросил Вик.

Алик понимал, что его решение эмоциональное, тогда как надо было произвести взвешенный анализ. Слишком поздно!

В огромный локомотив ударил еще один залп ракет. Еще через мгновение вагонетка проскочила сквозь силовое поле, и впереди в сумеречном свете заходящего солнца предстала станция Буунгейта. Алик с ужасом осознал, что их ожидает.

— Прыгайте! — отчаянно завопил он.

«GH7» исчез в Буунгейтском переходе.

* * *

— Он выиграл! — воскликнул Найджел, все еще не веря своим глазам. — Ушел прямо у нас из-под носа. Сукин сын!

— Связь с Хоганом прервана, — сказал Оскар. — Вероятно, его группа подверглась нападению на той стороне.

— Вне всякого сомнения.

— Связь с Буунгейтом через унисферу пропала, — доложил Нельсон. — Похоже, что контакт был физически разорван прямо у выхода из нулевой червоточины.

«Мистер Шелдон, — заговорил Йоханссон, — нам необходимо отправиться за ними».

Найджел посмотрел на Джастину. Ему хотелось услышать совет тех, кто был в курсе всех аспектов этого дела. Джастина только пожала плечами, положив левую руку на живот. Найджелу показалось, что она вот-вот потеряет сознание, настолько побледнели и ввалились ее щеки.

— Мы организуем совместную команду, — решил Шелдон.

Этими словами он признавал свое поражение.

«Прошу прощения, — возразил Брэдли. — У меня уже есть команда. И я готовился к этому событию все сто тридцать лет. Отправьте нас через переход».

— В данный момент я даже не могу его контролировать.

— Наш отряд пробился в центр управления, — сообщил Нельсон. — Оказано сопротивление. Ох!.. Там все мертвы. Он убил всех служащих.

Найджел прикрыл глаза; охватившее его отчаяние причиняло почти физическую боль. Один из секторов расширенного сознания подключился к виртуальному полю зрения. Он и сам не помнил, как активировал канал связи с группой службы безопасности, но сцена резни повергла его в шок.

— Боже мой! Сколько здесь было проклятых отступников?

Четверо бойцов охраны, оставляя за собой опаленные пробоины в стенах административного корпуса, преследовали какого-то типа в броне. Охранная система началаблокировать здание, разделяя его на отдельные участки силовыми полями. «Слишком поздно, слишком поздно», — подумал Найджел.

«Нам необходимо вернуться на Дальнюю, — настаивал Брэдли Йоханссон. — Хранители смогут остановить Звездного Странника. Пришел наш час, мистер Шелдон. Позвольте нам сделать то, чему мы посвятили свои усилия и свои жизни».

Отряд службы безопасности добрался до четвертого этажа, где укрылся Даниэль Алстер; там началась стрельба из ионных винтовок и загремели взрывы гранат. Найджел, стараясь совладать со своими чувствами, сделал глубокий вдох.

— Что вам потребуется?

«На станции Наррабри у нас есть поезд. Все, что нам надо, — это информация, привезенная Казимиром. Она у сенатора Бурнелли».

— Да, верно, — подтвердила Джастина.

Она подняла зажатый в руке мемо-кристалл и поморщилась от очередного приступа тошноты.

«Как только мы получим кристалл, — продолжал Йоханссон, — нам нужно будет пройти сквозь червоточину на Буунгейт. Следователь Мио может гарантировать нашу безопасность».

— Нет, — быстро возразила Паула. — Я этого не сделаю. Я не могу оправдать преступную деятельность Элвина.

«Мы можем открыться только при условии получения гарантий, — потребовал Йоханссон. — Надеюсь, вы это понимаете?»

— У меня нет причин вас обманывать, — сказал Найджел. — Вы сможете пройти. Никаких подвохов.

Восстановленные СИ уже взламывали внедренную защиту, пробивая доступ в систему управления Буунгейтским переходом. Никаких физических повреждений гигантской машине Алстер не причинил.

«Следователь, я не прошу никого оправдывать, — сказал Брэдли. — Я прошу вас помочь нам устранить недоверие, которым Звездный Странник пользовался на протяжении ста тридцати лет. Кроме того, вы можете стать свидетелем его гибели».

Найджел никогда не видел Паулу в такой растерянности; у нее на лбу даже выступили бисеринки пота.

— Вы должны пойти на это, — мягко произнес он после того, как временно заблокировал связь с Йоханссоном. — Возьмите с собой команду Кошачьих Когтей.

— Я арестовывала Мортона, — возмутилась она.

— Хорошо, тогда оперативников службы безопасности ККТ. Мы должны завершить это дело.

Уилсон и Анна недолго пошептались между собой.

— Мы поедем, — сказал Уилсон. — Кто-то из нашей группы должен стать свидетелем событий на Дальней. Если только мы туда доберемся.

— Ни у одного из вас нет опыта действий в незнакомой местности, — вмешался Оскар. — Кроме того, я еще действующий офицер флота.

— Достаточно. — Найджел поднял руку. — Вы трое и Паула поедете в сопровождении Кошачьих Когтей. Решено. Нельсон, выдай им лучшие защитные костюмы. — Он снова подключил канал связи с Йоханссоном. — Брэдли, мы высылаем вам команду, в составе которой и Паула Мио; они будут сопровождать вас на Дальней.

«Благодарю вас, мистер Шелдон».

— Я тоже буду вас сопровождать, мистер Йоханссон, — объявил Кватукс.

В зале громко прозвучал смешок Тигрицы Панси.

— Это значит, что я тоже поеду, да?

— Если на то будет твое согласие, — ответил Кватукс. — Мне кажется, по уровню эмоций ничто в Содружестве не сможет сравниться с этой погоней.

— Конечно, Кватукс, — согласилась Тигрица Панси. — Это будет так забавно!

— Кватукс, ты не можешь ехать, — запротестовал Найджел.

— Почему?

— Это опасно.

— Позвольте мне судить самому. Я мыслящее существо.

— Но ты нужен нам здесь, — напомнил ему Хоше.

— Я вернусь и помогу вам обследовать агентов Звездного Странника. Мне кажется, в ближайшее время на Дальней от меня будет больше пользы, там, вероятно, много агентов Звездного Странника.

— А почему бы и нет? — Найджел с грустной усмешкой махнул рукой. — Еще кто-нибудь хочет присоединиться? — Он посмотрел на Меллани, но та демонстративно разглядывала потолок.

«Не могли бы вы поторопиться, — попросил Брэдли Йоханссон. — У нас мало времени».

* * *

К тому времени, когда Утес Утреннего Света послал в звездную систему Буунгейта свои корабли и «бомбы-вспышки», на планете осталось не так уж много членов правительства. Да и население ее тоже значительно уменьшилось; люди начали уезжать сразу после нападения на первые двадцать три планеты. Для богатых это было легко, они могли позволить себе сменить место жительства без особых хлопот. Представители среднего класса, особенно молодые семьи, рассматривали неизбежные потери как плату за безопасность. А одиноким людям было и того проще, они просто паковали вещи и уезжали. Местное правительство при поддержке сената изо всех сил старалось предотвратить массовый исход. Флот укреплял обороноспособность планеты и устанавливал защитные поля, ограждающие столицы и крупные города. Затем на орбите появился космический корабль, осуществляющий патрулирование наряду с орбитальными платформами. Утечка населения продолжалась примерно теми же темпами.

В конце концов на планете осталось так мало полицейских, что первый министр Буунгейта попросил ККТ помочь справиться с толпами, осаждающими межпланетную станцию. Найджел, конечно, прислал своих людей с Уэссекса, хотя их контракт предусматривал возможность в перерыве между сменами возвращаться домой. Без этого никто бы не согласился там работать.

Поселки и деревни постепенно пустели, поскольку люди если и не уезжали на другой конец Содружества, то предпочитали укрываться под защитой больших городов. Со временем вся сельская полиция была переведена в столицу, чтобы патрулировать улицы. И даже это делалось лишь периодически.

По приблизительным подсчетам, мир покинули тридцать семь миллионов человек. Еще девяносто пока пребывали на той или иной стадии ожидания. После взрывов «бомб-вспышек» и квантовых ракет стало невозможно подсчитать, сколько народу собралось в относительной безопасности под защитными куполами. Яростные бури, разразившиеся по всей планете, нарушили энергоснабжение и коммуникации. Все, кто успел услышать предупреждения, поспешили скрыться в погребах, землянках, подземных тоннелях или за толстыми стенами; кому-то повезло спрятаться в пещерах. Когда утихли вспышки полярного сияния, возмущенная атмосфера обрушилась на выживших людей ураганами и ливнями, заставляя их искать убежища в ближайших крупных городах.

Военный кабинет послал предупреждение властям Вторых сорока семи планет всего за час до того, как огласить свое решение. Перед первым министром Буунгейта и оставшимися членами правительства была поставлена почти невыполнимая задача: в течение недели собрать всех уцелевших обитателей планеты в столице для последующей эвакуации. Владельцы автомобилей немедленно тронулись в путь. Все автобусы стали ходить только по одному маршруту. Расписание поездов было изменено, причем для сбора людей использовались не только пассажирские, но и грузовые вагоны.

Силовое поле над станцией ККТ, активированное в начале вторжения, больше не отключали. Все люди, оставшиеся на планете, постепенно скапливались под защитой городского силового купола, и правительству надо было как-то охранять станцию ККТ. Уже через несколько часов после заявления президента вся территория станции была окружена плотным кольцом беженцев, и их число постоянно увеличивалось. Вскоре к границе станции невозможно было ни доставить пищу, ни обеспечить проход для медиков или полицейских. Оставалось только ждать, когда Найджел Шелдон выполнит свое обещание. Все прекрасно понимали, что, когда откроется переход в будущее и отключится силовое поле, начнется паническая гонка, грозящая колоссальными жертвами. Медики составляли планы оказания помощи, но никакой надежды на их реализацию не было.

Тем временем люди, оказавшиеся внутри станции в момент включения силового барьера, радовались своей удаче и, в отличие от находящихся снаружи, ждали открытия червоточины в относительно комфортных условиях. Так продолжалось до того момента, пока переход на Уэссекс внезапно не открылся без всякого предупреждения.

Через тоннель проскочил старенький потрепанный вагон технической службы. Он мчался на скорости, для которой явно не был приспособлен; его двигатель натужно завывал, работая из последних сил, и вся конструкция отчаянно раскачивалась.

С обеих сторон от пути его уже поджидали автомобили. Мощные внедорожники и крытые фургоны внезапно ощетинились оружием. Одно долгое мгновение слышался только натужный скрип и лязг несущегося вагона. Затем из его разбитых окон выскочили люди в бронированных скафандрах, и в тот же миг ударили залпы лазерных, кинетических и ионных зарядов. Тонкие панели стен быстро сгорели или просто испарились, объятый пламенем остов еще держался. Теперь по рельсам катился огненный шар.

Следом за вагоном из перехода появился гигантский локомотив «GH7» с пятью грузовыми вагонами. Люди в машинах, стоящих вдоль пути, прекратили стрельбу. Еще через две секунды локомотив врезался в останки вагона. Тот мгновенно рассыпался, на миг окутав переднюю часть «GH7» ярким пламенем.

На Алика обрушился шквал горящих обломков. Пассивные сенсоры показали их черные контуры, бомбардирующие землю. Изменив фокус, он увидел, как «GH7», немного сбавив скорость после прохождения через переход, стал удаляться. Теперь он был уже в полукилометре от бойцов. Следом за ним, образовав плотный кордон, двинулись и стоявшие вдоль пути автомобили. Они оглушительно ревели, преодолевая сточные канавы и рельсы, но четко сохраняли первоначальный строй.

Два автомобиля, идущие в арьергарде, открыли огонь из магнитных автоматических орудий, обстреливая тот участок, где приземлились люди в бронекостюмах. Алик инстинктивно прикрыл голову руками, земля вокруг него задрожала от взрывов, вздымающих в воздух тучи камней и пыли. Пара снарядов угодила в его броню, но силовая защита выдержала. Их удары показались ему чем-то вроде пинков по ребрам.

— Сукин сын! — простонал Джим. — Мне прилетело по шлему.

— Как ты? — спросил Мэттью.

— Голова гудит, как после недельного запоя.

— Босс, хотите, мы подобьем задние машины? — предложил Вик. — Мои ракеты достанут по крайней мере восемь из них.

— Нет. Это не имеет значения. Важнее всего сам Звездный Странник. — Алик вдруг увидел, что один из значков в виртуальном поле зрения стал красным. — Проклятье! Мы лишились контакта с унисферой, остался только выход в местную киберсферу. Я даже не могу рассказать Оскару и остальным о том, что произошло.

— Они и сами скоро будут здесь, — сказал Джим.

Алик поднялся на ноги. Только сейчас он увидел, что пропали телеметрические показатели Джона Кинга.

— Ой, черт! Кто-нибудь знает, где Джон? Он успел выпрыгнуть?

— Я его видел, — сказал Вик. — Частично. Его разорвало кинетическим снарядом — вероятно, было прямое попадание. От него мало что осталось. Проклятье, они устроили настоящую бойню.

— Дерьмо! — Алику хотелось что-нибудь ударить. Сильно. — Ты видишь его шлем? Череп серьезно поврежден?

— Нет, я думаю, с этим все в порядке. Голова и плечи остались целыми. Более или менее.

— Ладно, значит, его вставка памяти сохранилась. Его можно будет оживить.

— И кто этим займется? — воскликнул Джим. — К концу недели от планеты ничего не останется.

— Прежде чем уходить, мы вернемся и извлечем вставку памяти, — твердо заявил Алик. — И это относится к каждому из нас. Тому, кто останется в живых, предстоит выполнить долг перед остальными. Согласны?

— Да, босс.

Остальные двое тоже подтвердили свое согласие.

— Ну ладно. — Алик посмотрел вслед ушедшему «GH7». В шести километрах впереди виднелся сероватый купол силового поля над сектором станции, относящимся к переходу на Дальнюю, и еще несколько небольших зданий и ангаров. — Мы знаем, куда он отправился. Пойдем туда же. Мэттью, держи связь с Эдмундом. Пора бы ему отработать свою зарплату и отключить силовое поле.

— Пойдем вчетвером? — спросил Джим.

Алик оглянулся на переход. Червоточина все еще была открыта.

«Я мог бы проскочить обратно, — вдруг подумал он. — Все мы могли бы вернуться, это так легко. В техническом отношении миссия выполнена. Мы убедились в реальности Звездного Странника».

— Я не думаю, что мы надолго останемся одни.

Зрительные вставки Алика зафиксировали движение примерно в километре от них. Лазерное сканирование показало, что по направлению к червоточине, подпрыгивая на рельсах, мчится мотоцикл. Затем обнаружились еще два движущихся объекта — скорее всего, небольшие автомобили.

— Пошли, — сказал Алик. — Если мы останемся здесь еще немного, нас просто задавят.

* * *

Адам вывел «Эйблс ND47» из ангара и притормозил. Система управления движением станции Наррабри зарегистрировала его в системе и присвоила транзитный код. Увидев свое имя в картотеке, он улыбнулся: «Хранитель 0001А».

«Теперь мы существуем официально», — подумал он.

— А вот и они, — сказал Брэдли.

Адам, приоткрыв дверцу кабины, выглянул наружу. По служебному проезду к ним приближался средних размеров грузовик и пятнадцатиместный автобус.

— У нас все в порядке? — спросил Брэдли у своих людей.

Три командира групп: Киеран, Розамунда и Йамас — ответили утвердительно. Брэдли отметил, что их голоса звучат чуточку более напряженно, чем обычно. Даже на людей, воспитанных с самого рождения на философии Хранителей, известие о том, что Звездный Странник всего в полутора десятках километров впереди, произвело впечатление. Что уж говорить о самом Брэдли?..

«Мне больше не требуется принимать все на веру», — подумал он.

Сознание этого принесло ему колоссальное облегчение, почти привело в восторг. Звездный Странник существует в реальности, Хранители вышли из тени, и есть благородная цель, за которую надо сражаться. Он чувствовал себя хорошо, хотя человечество еще не закончило ужасную войну за выживание, в которой уже погибли миллионы людей.

Автобус и грузовик остановились у двух сцепленных вагонов позади локомотива. Брэдли открыл широкие боковые двери и начал устанавливать трап. Ему передали, что Шелдон пришлет какой-то крупногабаритный груз. По предположению Адама, это должен был быть какой-нибудь боевой аэробот.

Из автобуса торопливо выскочили люди, одетые в бронекостюмы. С откинутого заднего борта грузовика соскользнул трап.

— Черт меня побери! — пробормотал Адам.

Из грузовика, перемещаясь длинными волнообразными движениями, сполз райель. Следом за ним спустилась женщина со стоящими дыбом ярко-рыжими волосами, одетая в черную блузку и коротенькую юбочку почти того же цвета, что и волосы. Поверх одежды она натянула скелетный защитный костюм, но даже он не мог скрыть ее неловкие движения. Присмотревшись, Адам понял, что она ковыляет на высоких каблуках.

Из вагона поприветствовать прибывших спустились пятеро Хранителей, и все они сразу окружили райеля.

Из автобуса вышел мужчина в строгом и явно дорогом деловом костюме. Адам сразу узнал в нем Найджела Шелдона. Вид следующего человека заставил Адама вздрогнуть. Брэдли же, отстегнув шлем своего скафандра, спокойно подошел поздороваться с шефом службы безопасности. Это был исторический момент. Человек в бронекостюме протянул Брэдли небольшой пластиковый футляр, в котором обычно перевозились мемо-кристаллы.

«Она!» — Адам, несмотря на защиту своей брони, снова задрожал.

Паула Мио, словно почувствовав его взгляд, откинула назад шлем и повернулась, посмотрев прямо на Адама. Он почувствовал себя ужасно уязвимым.

— Хорошо, — объявил Брэдли, — пора отправляться в путь.

Райель начал взбираться по трапу в грузовой вагон. Очевидно, Брэдли решил, что чужак сможет ехать в одном из бронированных грузовиков «Вольво».

Паула Мио осталась снаружи и продолжала смотреть на кабину локомотива. Эл-дворецкий сообщил Адаму, что она вызывает его по местному секретному. Он ответил на вызов.

— Мистер Элвин, — произнесла Паула.

— Следователь. Рад, что согласились нам помочь.

Конечно, он врал, что рад этому. Адам был бы намного больше доволен, если бы она оказалась за сотню световых лет от поезда и от него самого.

— Значит, мы понимаем друг друга, — сказала Паула. — После устранения угрозы со стороны Звездного Странника я арестую вас по обвинению в теракте на Абадане. Йоханссон тоже совершил немало преступлений, но все они были продиктованы политическими мотивами, что, по моему мнению, обеспечит ему амнистию. По этому поводу уже начались обсуждения на самом высоком уровне. Но вы амнистии не заслуживаете, и это решено окончательно. Ваша продолжительная поддержка Хранителей в борьбе против Звездного Странника может несколько облегчить наказание, но не более того.

Адам прервал разговор и показал ей оттопыренный средний палец. Но в бронекостюме этот жест получался не слишком хорошо.

Паула подошла к трапу первого вагона.

Адам с силой захлопнул дверцу кабины. Его начало трясти. Казалось, что дрожат даже виртуальные руки, которыми он активировал защиту состава от неожиданностей, ждущих на другой стороне червоточины.

«Просто нервы разыгрались перед сражением. Не из-за нее. Она меня не испугает. Никогда. Ни за что».

— Что ж, они не стали стрелять друг в друга, — заметил Нельсон. — Это уже кое-что.

— Пока не стали, — добавил Найджел.

Он спокойно уселся в кресле на самом верху лекционного зала, считая это место ничем не хуже других, откуда можно было следить за развитием начавшейся операции. Его расширенное сознание обрело полный контроль над Буунгейтским переходом. Специалисты ККТ трудились, восстанавливая подключение Буунгейта к унисфере. Кто-то взорвал базовый коммуникационный узел, а вместе с ним и оба резервных. В данный момент работали аварийные лазерные реле в переходе, и это давало возможность оценить повреждения. Аварийное подключение требовало открытого состояния перехода до тех пор, пока специалисты ККТ не закончат работу. Найджел был не слишком доволен таким поворотом, поскольку до эвакуации Буунгейта оставалось меньше недели. Кроме того, для модификации генератора перед переброской во времени требовалось уменьшить червоточину до нулевой ширины.

Зато он отчетливо видел, как с другой стороны червоточины люди устремились к открытому переходу. За каких-то двадцать минут сквозь него успело пройти около сотни транспортных средств — от мотоциклов и легковых машин до автобусов и даже грузовиков, а между ними проскочили еще и пять велосипедистов. Судя по информации с датчиков на Буунгейте, к переходу устремились целые толпы, и это при том, что терминал был расположен в пяти километрах.

Один сектор расширенного сознания Найджела следил за поездом Хранителей, пересекающим станцию Наррабри.

— Они будут на месте через пару минут, — сказал он Джастине, сидевшей рядом с мятной таблеткой во рту.

— После этого ты закроешь переход?

— Полностью. И я уже переписываю программу управления червоточиной таким образом, чтобы активировать его мог только я лично. Едва все закончится, устрою разнос службе безопасности. То, что произошло сегодня, было настоящей катастрофой.

— Не большей, чем вся остальная война, — справедливо заметила она. — Кто знает, когда была загружена диверсионная программа? Она могла ждать своего часа не один год. Звездный Странник действительно строит свои планы на много лет вперед. Надеюсь, что хотя бы Брэдли сумеет ему противостоять.

— По крайней мере, у него есть план, — устало сказал Найджел. — Наверное, надо было послать им в поддержку космический корабль. О черт!..

— Что такое? — спросила Джастина.

— По словам Йоханссона, Звездный Странник намерен улететь на Бету Дайсона или в какое-то другое место, где он мог бы встретиться со своими сородичами.

— Да.

— Но когда он начинал строить планы, то не знал, что мы начнем делать сверхсветовые корабли. Мы могли бы поймать «Марию Селесту» в любой момент в течение следующих шестисот лет, в то время как он летел бы на Бету Дайсона со скоростью меньше скорости света.

— Так ты считаешь, что он модифицировал «Марию Селесту» для сверхсветовой скорости?

— Наверняка. Я только надеюсь, что Алстер не передал ему информацию о нашем новом гипердвигателе. Если это так, мы окажемся в весьма затруднительном положении. Нет, исключено. — Найджел покачал головой. — Мы собрали прототип гипердвигателя только две недели назад, а все пути на Дальнюю были перекрыты задолго до этого. Если «Мария Селеста» и способна преодолеть скорость света, то только с помощью обычного генератора червоточины непрерывного действия.

В зал вошли Меллани и Хоше — они провожали отряд Уилсона и оставались там, пока люди надевали бронекостюмы и садились в поезд Хранителей.

— Ты не злишься на меня? — спросила Меллани у Найджела.

— За что?

— Я была не слишком вежлива, когда просила открыть червоточину.

— Я только жалею, что ты не попросила меня об этом раньше. Мы могли бы застать Звездного Странника врасплох.

— Спасибо.

Она сдержанно поцеловала его в щеку, и оба они автоматически оглянулись на Дадли и мобайла Боуза. Дадли демонстративно отвернулся.

— Они смогут вернуться? — задала следующий вопрос Меллани.

— Только не через основную червоточину, она будет модифицирована для путешествия во времени. Если Уилсон и Кошачьи Когти вернутся с Дальней, мы попробуем вытащить их через червоточину исследовательского отдела. Я пока еще не думал об этом. В любом случае Содружеству придется решать вопрос о связи с Дальней. Восстанавливать ее будет довольно трудно и дорого, особенно если учесть, что Содружеству придется платить за все сорок семь новых миров. Можно было бы ограничиться полетами космических кораблей или оставить ее как изолированный мир.

— Я думаю, им все равно, — сказала Меллани. — Мортон и там сумеет построить свою империю. Это как раз подходящий для него мир.

— Меня удивило твое нежелание отправиться с ними.

— В самом деле? Все довольно просто. Я еще хочу жить.

Найджел усмехнулся.

— Как там Паула? — спросил он у Хоше.

— Очень расстроена. Я думаю, не стоило ее принуждать.

— Она это переживет.

В его виртуальном поле зрения «Эйблс ND47» свернул к переходу на Буунгейт. Легковые машины и небольшие фургоны выскакивали из перехода, и службе безопасности ККТ приходилось направлять их в сторону от пути. Сенсоры показали, что силовое поле вокруг поезда усилилось. Найджел активировал канал связи с Уилсоном.

— Желаю удачи. Я собираюсь послать на Дальнюю космический корабль вам в подкрепление. Он будет там примерно через неделю.

«Спасибо, — ответил Уилсон. — Увидимся, когда мы вернемся».

— Кто с доблестью дружен, тем повод не нужен, — пробормотал Адам, направляя поезд к переходу на Буунгейт. Внедорожник «Тойота», вырвавшись из розоватого сияния вокруг перехода, загородил путь. Над ним повис вертолет службы безопасности ККТ. — По первому знаку. — Его виртуальная рука переместила регулятор подачи энергии, и поезд начал набирать ход. Силовое поле расширилось, захватив рельсы перед локомотивом. — На пушки в атаку. — Теперь им незачем было таиться, и он выдвинул орудия из боковых ниш. Золотистый свет перехода хлынул в окна кабины. Адам улыбнулся ему. Сидя высоко над землей, быстро и плавно двигаясь вперед, он как будто скользил прямо в закат. — Уходит неистовый полк^[14].

«Эйблс ND47» проскочил сквозь переход на скорости почти в сто километров в час. Локомотив прорвался сквозь золотистое сияние, и перед ним открылся слабо освещенный сортировочный участок станции Буунгейта. Прямо перед ним десятиместный микроавтобус «Ауди» пытался взобраться на пути, но локомотив задел его, отбросив в сторону и раздробив ему бок. Адам виновато поморщился. «Надеюсь, что следователь этого не видела», — подумал он.

По лабиринтам путей, стремясь к переходу, навстречу поезду пробирались десятки машин. Камеры показали запыхавшихся людей, отскакивающих в стороны перед самым носом локомотива. Все это Адам окинул одним быстрым взглядом, а затем полностью сосредоточился на управлении. Радарное сканирование показало, что рельсы впереди не повреждены. Силовое поле над сектором Дальней оставалось непроницаемым.

«Мы закрываем червоточину», — донесся голос Найджела Шелдона.

— Спасибо и на этом, — беспечно ответил Адам, и сигнал связи пропал.

Информация с сенсоров свидетельствовала о какой-то перестрелке впереди.

Виртуальная рука Адама передвинула регулятор скорости и коснулась иконки торможения. Модуль управления локомотивом подключился к местному контролю движения. Адам, воспользовавшись полученными кодами, выстроил маршрут прямо до сектора Дальней. Но в этом даже не было необходимости, железнодорожные стрелки так и остались в нужном положении. «Эйблс ND47» мчался в том же направлении, что и поезд Звездного Странника менее получаса назад.

Адам переключил внимание на перестрелку. Снаружи силового купола, в том месте, где сквозь него проходили рельсы, сгрудилось около двух десятков машин. Судя по показаниями сенсоров, стрельба по ним велась с быстро меняющихся позиций. Кто стрелял, определить было невозможно, поскольку нападавшие, по всей вероятности, пользовались защитой.

— Похоже, это люди из разведки флота, — сказал Адам.

— Мы тоже так думаем, — согласился Уилсон. — Сейчас я попробую с ними связаться.

* * *

— Есть! Еще один! — воскликнул Вик, перекрывая шипение мазера, сжигающего землю совсем рядом с ним.

Неподалеку в неглубокой дренажной канаве притаился Алик. Джим и Мэттью метрах в пятидесяти от них скрывались за дорожной насыпью.

Впереди плотным строем выстроились автомобили из эскорта Звездного Странника. Их орудия никого не подпускали к станции ближе чем на километр, и, несмотря на отчаянные усилия бойцов группы задержания, двигаться вперед им было очень трудно. Гранатомет Вика уменьшил число машин на восемь единиц, но Алик предостерег его от чрезмерного расхода боеприпасов. В случае встречи со Звездным Странником еще потребуется огневая мощь.

Над плечом Алика выдвинулся излучатель частиц, а сам он приподнял голову, чтобы сенсоры помогли навести оружие на ближайший внедорожник. Точный выстрел превратил машину в ослепительный шар бушующего огня. Ударная волна прокатилась над головами Алика и Вика, осыпав их мелкими камешками.

— Отличный выстрел, босс, — произнес Вик.

На канаву обрушились залпы мазеров и скорострельных орудий. Алик с Виком по грязной жиже, собравшейся на дне, отползли в сторону.

— Эдмунд, есть что-то новое? — спросил Алик.

«Нет, простите, но ничего не изменилось. Я вижу только десяток машин, окруживших переход на Промежуточную. Ничего не происходит. Они просто ждут, не появится ли кто-нибудь еще».

Алику отчаянно хотелось дать Эдмунду пинка под зад. Еще до отъезда на Уэссекс специалисты по тактике из парижского отдела подсказали ему не меньше десяти вариантов подхода к силовому генератору. Кроме того, Эдмунд получил мощные программы, способные подавить вмешательство Тарло. Техники показали ему точки, куда надо стрелять из ионного пистолета, чтобы вывести генератор из строя. Ему уже ничто не мешало добиться цели. Ничто!

— Эдмунд, вам нужно вывести генератор из строя. — Очередной залп бушующей энергии заставил Алика пригнуться. Поверх канавы пронеслось голубоватое пламя, вода вокруг скафандра закипела. — Иначе мы не сможем вас вытащить.

«Мне очень жаль, но я не могу этого сделать. Только здесь я пока еще чувствую себя в безопасности».

К реву пламени добавился ритмичный грохот. Это Джим открыл огонь из гранатомета. Затем воздух разорвал свист кинетического снаряда, пролетевшего на сверхвысокой скорости. Через мгновение еще несколько вражеских машин превратились в горящий металлический хлам.

— Вам нельзя там оставаться, — почти умоляющим тоном продолжал Алик. — Тарло будет удерживать силовое поле, чтобы не допустить никаких попыток погони за Звездным Странником. А это значит, что вы опоздаете на эвакуацию. Планета обречена. Эдмунд, вы погибнете здесь, и некому будет даже забрать вашу вставку памяти.

«О боже! Я этого не хочу».

Алик снова потихоньку пополз вперед.

— Никто из нас не хотел войны. Вся операция займет у вас не больше пяти минут. Добраться до генератора и впустить нас. А дальше мы сами позаботимся и о Тарло, и о машинах сопровождения.

«Я попробую».

— Отлично, Эдмунд. И поторопитесь, ладно?

Алик подключился к двум роботам-шпионам, которые выбрались наверх, чтобы сделать наводку на очередную машину.

— Кто из этих подонков ведет блокирующий огонь? — спросил Вик.

— Не знаю, — ответил Мэттью. — Последний залп стоил нам пяти роботов.

Эл-дворецкий известил Алика о локальном вызове Паулы Мио по секретному каналу.

— Локальный вызов? — уточнил он.

«Да».

— Благодарение богу, подключай ее.

«Капитан, это ваши люди обстреливают машины у силового купола?»

— Да!

«Хорошо. Будьте наготове, мы их уберем. Но не подходите к ним ближе чем на сто метров».

— Тут больше ста метров. А что у вас есть?

«Хранители говорят, что у них имеются комплексы зонального уничтожения».

— Хранители? Так вы с ними?

Алик и сам не знал, чему он удивляется: Вселенная в эти дни не подчинялась законам логики.

«Да. Я участвую в погоне за Звездным Странником. Пригнитесь к земле».

— Можете мне поверить, мы уже давно не высовываемся.

Вместе с Виком он прижался к самому дну канавы и до предела увеличил мощность защитного поля.

«Контакт с сектором Дальней у вас еще сохранился?» — спросила Паула.

— Да. Этот парень не торопится отключать генератор.

«Почему? Нам необходимо устранить защитный купол».

— Он все понимает. И вроде обещал что-нибудь предпринять.

«Хорошо. Берегите головы, мы начинаем».

Роботы-шпионы показали Алику, как над ними пролетел снаряд с реактивным двигателем, имеющий форму бабочки, но размером примерно с человека. Затем последовала ослепительная зеленая вспышка, после чего все сигналы с роботов пропали. Волна зеленого света захлестнула канаву. Затем Алика подбросило, словно он оказался в эпицентре землетрясения. Следом пронеслась раскатистая звуковая волна, которую он ощутил, несмотря на изоляцию скафандра.

«Все чисто», — сказала Паула.

Алик медленно выбрался из канавы. Все машины эскорта пылали ярким пламенем. По железнодорожному пути, где недавно прошел поезд Звездного Странника, приближался «Эйблс ND47». Локомотив экстренно тормозил — так, что из-под огромных колес летели искры.

— Вот это, я понимаю, эффектный выход, — произнес Вик.

«Эйблс ND47» остановился. В первом вагоне открылась боковая дверь.

— Садитесь, пожалуйста, — крикнула им Паула.

Четверо бойцов группы задержания побежали по обожженной земле. По пути Алик отметил, что рельсы зональный истребитель не повредил. В передней части локомотива по обеим сторонам из корпуса торчали два темных цилиндра, вдвое превосходящие объем бронированного скафандра Алика. Тип оружия ему был не знаком, но оказаться рядом с этими пушками в момент выстрела он бы не захотел.

Из-за хромированной заборной решетки с громким треском вылетело небольшое темное облачко и осталось между локомотивом и защитным барьером. При этом на силовом куполе неярко сверкнула медно-красная широкая дуга, а на землю посыпались огоньки, вызывающие небольшие вихри пыли.

Алик забрался в полутемный вагон. Снаружи гулко бухнули тяжелые орудия.

* * *

Эдмунд выскочил за дверь и пустился во всю прыть. За спиной от внедренной им дезинтегрирующей программы начало разваливаться здание административного корпуса. Сенсоры не увидят беглеца, но теперь Тарло наверняка знает, что внутри силового купола есть кто-то, кто пытается помешать возвращению Звездного Странника. Не надо быть гением тактики, чтобы предусмотреть следующий ход агента.

Здание, в котором располагался генератор силового поля, представляло собой примитивное сооружение из композитных панелей жемчужно-серого цвета. Эдмунд даже видел его верхушку над складским ангаром у противоположного края парковки. Надо только добраться туда, и кошмар закончится.

Стоящая на краю площадки «Хонда», получив команду, мгновенно ожила. Колеса пронзительно взвизгнули на мокром бетоне, и машина на предельной скорости понеслась к шоссе. Этот отвлекающий маневр даст Эдмунду выигрыш в несколько секунд, — по крайней мере, так утверждали аналитики из парижского тактического центра. Эдмунд помчался в противоположную сторону. Складской ангар скроет его, надо только добежать.

Серое пасмурное небо над парковкой разорвала белая вспышка. Силовой защитный купол отозвался невероятно громким пронзительным звуком. Эдмунд от неожиданности потерял равновесие и растянулся на бетоне. Он успел заметить, что по силовому полю над ним пробежали алые молнии и ударили в землю на границе барьера вокруг станции.

Снова полыхнуло белым, по всему сектору перехода на Дальнюю раскатился невыносимый грохот. На этот раз Эдмунд понял, что по защитному куполу кто-то стреляет из сверхмощного оружия, стараясь проникнуть внутрь. Эдмунд заставил себя подняться. Рукав рубашки промок от крови, сочащейся из разбитого локтя. Морщась от боли и пригибаясь при каждой новой вспышке, он ринулся к складу.

К тому моменту, когда Эдмунд обогнул угол ангара, он уже сильно запыхался. До здания с генератором осталось сто восемьдесят метров. Он побежал туда, уже не обращая внимания на вспышки белого света, чередующиеся с кроваво-красными молниями. Раскаты ужасающего грохота перекатывались под куполом, не стихая, так, что звенело в ушах, а голова раскалывалась от боли.

Когда Эдмунд добежал до входа в генераторный зал, он уже едва держался на ногах и с трудом дышал. К его удивлению, дверь оказалась не заперта. Он осторожно заглянул внутрь, но никакого движения не обнаружил. Подавив судорожный вздох, он вошел в зал.

Генератор представлял собой огромное сооружение из металлических и пластиковых деталей и был величиной с дом. По потолочным композитным панелям над ним метались пятна белого и красного цвета. Грохот здесь уже не так сильно давил на уши. Эдмунд отыскал критические точки и потянулся к кобуре.

— Дерьмо!

Пальцы сомкнулись на пустой кобуре. Пистолета не было, — скорее всего, тот выпал, когда Эдмунд споткнулся.

— Черт, черт, черт!

Он в отчаянии уставился на генератор. Где находится его панель управления — если таковая вообще есть, — он не имел ни малейшего понятия. Эдмунд завертел головой, стараясь отыскать хоть что-то, чтобы разбить корпус. Впрочем, он быстро понял, что с тем же эффектом мог бы кричать на машину и приказывать ей прекратить работу. Необходимо вернуться за пистолетом.

Внезапно в зале вспыхнул голубовато-белый свет. Ионный луч, пронзив воздух, уперся в корпус генератора. Слепящий фиолетовый разряд прожег металлизированный композит и потонул в фонтане дыма и капель расплавленного пластика.

Второй ионный импульс поразил инжектор питания — как раз в том месте, куда советовали целиться Эдмунду парижские эксперты. И неожиданно стало очень тихо. Прекратились и бело-красные вспышки.

Эдмунд начал медленно поворачиваться к человеку, который стрелял, хотя уже знал, кого он увидит. Сбоку от двери стоял Тарло с ионным пистолетом в вытянутой руке.

— Но почему? — спросил Эдмунд.

Тарло лишь улыбнулся, затем направил дуло пистолета в голову Эдмунда Ли и выстрелил еще раз.

* * *

Адам вспотел в своем бронекостюме. Он сам рассчитывал мощность атомного лазера. Луч должен был разбить силовое поле, тем более что перед этим его подвергли воздействию подавителя. Но Адам видел только внушающие ужас энергетические разряды, разлетающиеся во все стороны.

И вдруг силовое поле исчезло.

— Дремлющие небеса, — выдохнул Адам, — ваш парень сделал это.

— Я и не надеялся, — сказал Алик. — Но Эдмунд справился.

Адам осторожно тронул поезд. Сканирование показало, что впереди — меньше чем в километре — рельсы разбиты.

— Далеко мы на поезде не уедем, — объявил он тем, кто сидел в вагонах.

Сенсоры показали ему шеренгу машин вдоль пути к переходу на Промежуточную. Адам отправил в ствол еще один снаряд зонального уничтожения. Он вылетел из орудия, установленного в верхней части локомотива, и по короткой дуге унесся вперед. В небо взметнулся фонтан зеленых искр, от которого по земле во все стороны побежала световая рябь, и в следующий миг оранжевыми шарами тут и там стали полыхать взрывающиеся боеприпасы и топливные баки.

Поезд быстро замедлил ход а потом и вовсе остановился перед неглубоким кратером, где обрывались рельсы.

— Конец пути, — сказал Адам и дал команду открыть двери вагонов.

— Я остаюсь здесь, — заявил Вик, как только Киеран вывел из вагона бронированный автомобиль.

В машину набилось восемь человек: Вик, Алик, Уилсон, Анна, Брэдли Йоханссон, Йамас, Айюб и Киеран на водительском сиденье. Все они были одеты в бронекостюмы самых разных марок, но внешне почти не отличались друг от друга — темно-серые фигуры, отдаленно напоминающие людей. Более полному сходству мешали рюкзаки с дополнительным оружием.

— Я понимаю, — произнес Брэдли.

— Ничего ты не понимаешь. Он еще здесь.

— Ты не можешь этого знать.

— Я чувствую. Нам слишком легко удалось проникнуть внутрь. Тарло — хитрый мерзавец, он не станет играть в открытую.

— Тем более, — тебе надо остаться в бронированной машине, — сказал Брэдли. — Это лучшая защита.

— Нет. Я сумею его отыскать. Да ладно, я прикрою ваши задницы. Он наверняка приготовил для вас какую-нибудь ловушку.

— Моя команда готова к самым разным неожиданностям.

Вик встал.

— Но не ко всем.

— Как скажешь.

Вик открыл дверь. Снаружи дым от догорающих машин был таким плотным, что казалось, наступили сумерки.

— Вы идете, босс? — спросил Вик.

— Мы убедились, что Звездный Странник реален, — сказал Алик, — и что он где-то там, на той стороне червоточины. Теперь он стал для меня главной целью. Джим, Мэттью, если хотите пойти с Виком, я возражать не буду.

— Я останусь с вами, босс, — ответил Джим.

— Извини, Вик, — сказал Мэттью. — Но там мы нужнее.

— Все в порядке. — Рослый парень шагнул к выходу. — Я делаю это ради себя. И ради Гвинет.

— Удачи тебе, — добавил Алик.

Адам спустился по лесенке из кабины, радуясь, что двигаться ему помогают электромускулы. До земли было далеко, а последние дни напряженной подготовки его сильно утомили. Рядом с разбитыми рельсами ждали три броневика — три тупоносые машины овальной формы, облицованные оливково-зелеными отражающими панелями, на десяти колесах с независимыми подвесками, оплетенных металлической сеткой. Броневики с трех сторон окружили три грузовика «Вольво». Они были собраны на двадцатиколесных шасси, предназначенных для необжитых районов развивающихся миров. Их оснастили более грубым вариантом экранирования, чем броневики, и дополнили мощными электронными глушителями, так что машины превратились в грозные угловатые тараны голубовато-серого цвета. При полной заправке баков они были способны преодолеть расстояние от Армстронг-сити до гор Дессо, где Хранители с нетерпением ждали сложенные в кузовах детали, необходимые для отмщения.

Направляясь к головному броневику, Адам увидел уходящего Вика и с сожалением покачал головой. Этот профессионал мог бы им пригодиться. Личные чувства на войне всегда создают помехи.

Бронированная дверь скользнула в сторону, и Адам забрался внутрь. Свободным осталось только одно место — напротив Паулы Мио. Вот черт!

— Хотите сесть за руль, сэр? — спросила Розамунда.

— Нет, все в порядке. Только помни все, чему я тебя учил.

— Если она последует твоему совету, то кончит жизнь в небытии, как и ты, — сказала Паула.

— Мы не в зале суда, следователь. Для начала нам надо пережить ближайшие пару дней, и шансы на это невелики.

— Хотите, мы уничтожим ее, сэр? — предложила Розамунда, не скрывая враждебности.

— Дремлющие небеса, нет. Давайте вести себя как подобает цивилизованным людям, ладно? А мы со следователем сами разберемся со своими проблемами.

— Хорошо. Но вам стоит только слово сказать.

Розамунда дала газу, и броневик покатился вперед.

— Вам стоит придержать язык, — сказал Адам Пауле. — Не забывайте, мы сейчас на моей территории.

— Насколько мне известно, ты еще ни разу не бывал на Дальней.

— Не бывал. Но это мои люди.

— Я так не думаю. Ты был подпольным торговцем оружия, чему-то их научившим. А им известно, сколько невинных людей ты погубил до того, как тебя взял под крыло Йоханссон?

— Эй, вы! — вмешался Брэдли. — Прекратите. Сегодня у нас совсем другая война.

Адам воздержался от дальнейшего спора. Но он был уверен, что под шлемом на лице следователя появилась улыбка. Виртуальными руками он вывел на передний план показания сенсоров всех машин. Колонна прошла последние сто метров до небольшого перехода. Овал впереди светился бледным розоватым сиянием.

— Переход открыт, — сказала Розамунда.

— Следи за оружием, — предупредил ее Адам.

Вокруг перехода было установлено больше двух десятков мазерных орудий — первая линия обороны на случай вторжения чужаков. «Какая ирония, что в данный момент они направлены в противоположную сторону», — подумал Адам. Лучи лазеров с броневиков взяли на прицел пушки обороны.

Адам переключил внимание на человека, сидящего рядом с Мио. Его бронированному скафандру он мог только позавидовать; несмотря на все знакомства среди воротил черного рынка, он так и не сумел заполучить защитный костюм того типа, которыми флот снабжал бойцов, отправляемых на Утраченные двадцать три планеты.

— Привет, Роб, — обратился к нему Адам. — Приятно снова с тобой работать.

— Для тебя, возможно, и приятно, — ответил Роб. — В тот раз я даже не был с тобой знаком, зато получил двадцать три года небытия.

— Но ведь мы почти добились успеха, не правда ли? Почти остановили «Второй шанс». Если бы довели дело до конца, сегодня все было бы иначе.

— Думаешь, мне от этого легче?

— Просто удивляюсь, насколько циклична наша жизнь.

— Элвин, ты принимал участие в атаке на «Второй шанс»? — спросила Паула.

— Я ее спланировал и организовал. И все бы получилось, если б не РИ, решивший сыграть на вашей стороне.

— Послушай, —сказал Роб, — я даже не знал, что работал на тебя. И принял предложение только потому, что задолжал нехорошим людям крупную сумму. Понятно? Мы с тобой не друзья и не приятели, точка.

— Тебя нанимали через Агента? — уточнила Паула.

— Это отмечено в моем деле, — ответил Роб. — Я сразу согласился сотрудничать с полицией. Что, впрочем, не сильно облегчило мою участь.

— Оставьте это, — огрызнулся Адам. — Сейчас нам предстоит схватиться с самим Звездным Странником.

— Я полагаю, Вик был прав. Все как-то слишком легко. Почему Звездный Странник оставил переход на Промежуточную открытым?

— Думаете, он организовал засаду? Так мы готовы! Я именно тем и занимаюсь: планирую, проигрываю сценарии боев. Я знаю, вам это не нравится, но можете мне доверять, следователь. Вам не пришлось бы так долго за мной гоняться, если б я того не стоил.

Не переставая говорить, в виртуальном поле зрения он следил за показаниями сенсоров. Мазерные пушки были обезврежены — лазеры разрушили их основания, и орудия опрокинулись на землю. Машины, подпрыгивая на рельсах единственного пути, преодолевали последние десятки метров перед переходом, ведущим на Промежуточную. Адам не мог не признать, что все выходит слишком просто.

— Помнишь Валтара Ригина? — спросила Паула.

«Лучше, чем ты можешь себе представить», — хотел сказать Адам. Он до сих пор ощущал холодок на спине при воспоминании о том, как они с Паулой чуть не столкнулись в Венецианском Побережье, но следователь его не увидела.

— Это хозяин галереи, которого уничтожил Брюс.

— Верно. Тогда мы не придали особого значения тому, что вставка памяти Ригина была изъята после смерти.

— Ну и что?

— На Иллюминате Тарло забрал голову Агента вместе со вставкой. Понимаешь, к чему я клоню, Элвин? Звездный Странник составляет полную базу данных о твоей деятельности. Я даже представить себе не могу, насколько подробно ему известны твои контакты. Он наверняка знает, с кем ты работаешь, с кем встречаешься и какое покупаешь оборудование. Скажи мне, может ли он при наличии всей этой информации определить твою конечную цель?

Вопрос очень не понравился Адаму. Ему хотелось бы ответить: «Нет, никоим образом», но для подобной самоуверенности ситуация была чересчур серьезной.

— Я не знаю. Я никогда не раскрывал Агенту деталей планируемых операций, особенно в последнее время. Я просто говорил, что мне нужны люди для боевых действий.

— Остается надеяться, что этого недостаточно.

— Постойте-ка, — воскликнул Роб. — Вы хотите сказать, что этому выродку известно и мое имя?

— Да, — ответила Паула.

— Вот дерьмо!

— Мы готовы, — объявила Розамунда.

Последний мазер упал на землю. Машины подошли к самому переходу на планету Промежуточная. Из перехода по-прежнему струился малиновый свет, за границей силового поля ничего не было видно.

— Посылай вперед дрона, — скомандовал Адам.

Маленький летающий робот пересек границу, и его камера показала россыпь голых скал, простирающуюся под розовато-лиловым небом. Единственный железнодорожный путь, спускаясь от перехода в долину, тянулся к спокойному морю.

— Ничего, — доложила Розамунда. — Никакой электронной активности, никаких источников теплового излучения. Здесь их нет.

— Тогда проходим, — приказал Адам. — И вышли дрона к Шеклтону, надо посмотреть, остались ли там самолеты.

* * *

Вик проводил взглядом последний грузовик, исчезающий за атмосферным барьером. Он покинул колонну Хранителей, когда они начали сбивать мазерные пушки; огромные орудия Т-образной формы теперь лежали среди дымящихся обломков машин, уничтоженных зональным истребителем. Вся сцена напоминала Вику об Иллюминате и последствиях схватки в «Верхушке».

Пройти на Промежуточную оказалось слишком легко, и Вику виделся за этим какой-то подвох. Благодаря Эдмунду местная система связи оказалась разрушена, но секретные каналы должны были уцелеть даже после внедрения дезинтегрирующей программы. Тарло не мог этого не знать. Если бы он захотел, ему бы ничто не помешало напасть на Хранителей. Мазерные орудия были далеко не новыми, но они вполне могли подбить парочку «Вольво». Значит, Тарло хотел, чтобы Хранители попали на Промежуточную. Почему?

Вик подошел к генераторному залу. Сенсоры не обнаружили ни индивидуальных силовых полей, ни источников энергии оружия. Лишь у двери некий предмет размером с человека испускал инфракрасное излучение. Вик вошел внутрь.

У распростертого на бетонном полу тела осталась только половина головы. Лицо и большую часть второй половины уничтожил ионный разряд. Вик не сомневался, что мертвец — Эдмунд Ли. Уж точно не Тарло. Кроме того, было неизвестно, сколько агентов Звездного Странника осталось на этой стороне. Вик переключил сенсоры бронекостюма в активный режим и произвел сканирование полутемного зала. Два пробоины, обесточившие генератор, обнаружить было нетрудно, корпус в этих местах еще не остыл. Но никаких признаков присутствия других людей не было.

Мощный взрыв заставил Вика инстинктивно пригнуться, его силовое поле отреагировало на воздействие. Как только он вышел наружу, из длинного здания, где находился генератор червоточины, вырвался длинный язык пламени и за ним клубы черного маслянистого дыма. Переход превратился в обычную полукруглую пещеру, наполненную сложным оборудованием. Ни розоватого сияния, ни лучей чужой звезды, просвечивающих через атмосферный занавес. Прогремел еще один взрыв, и от здания на сотни метров вокруг полетели дымящиеся обломки. Из пробоин в стенах и крыше поднялись новые языки огня.

Вик, даже не пытаясь скрыться, двинулся к мертвому переходу; его сенсоры постоянно обшаривали местность в поисках движения или других признаков активности.

Навстречу ему кто-то вышел. Вику не нужны были никакие подтверждения, он и так знал, кто это, но тем не менее приблизил изображение.

Он остановился в десяти метрах от Тарло. Агент Звездного Странника не пытался воспользоваться вживленным в тело оружием, все его вставки, все источники энергии находились в режиме ожидания. Он спокойно стоял в своем блестящем костюме из полуорганической ткани, отражающей морось, светлые волосы были все так же перевязаны сзади тонкой кожаной ленточкой.

— Вик? — спросил он, вглядываясь в темный визор шлема. — Должно быть, ты Вик.

Вик включил наружный динамик.

— Да, это я.

— Отлично. Как Гвинет?

— Тебе это интересно?

— Одной моей половине, старик.

— С ней все будет в порядке. Почему ты так поступил?

На красивом лице Тарло появилась сочувственная усмешка.

— Я должен был. Какая же зараза эта Паула Мио! Я всегда знал, что она меня вычислит.

— С кем я сейчас говорю?

— Думаю, с нами обоими. Моя работа выполнена, так что ему все равно. Я просто жду, когда ты меня убьешь.

— Но ты не справился. Хранители прошли сквозь червоточину.

— Хранители прошли. Я справился.

— Это была ловушка?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что доставлю тебя в участок для прочтения памяти.

— Поздно, старик. Кватукс уехал вместе с остальными.

— Откуда ты…

Сенсоры бронекостюма зафиксировали активацию одной из вставок Тарло. Вик выстрелил. Импульс его ионной винтовки разорвал тело Тарло пополам.

ГЛАВА 14

Все деревья в этом лесу казались одинаковыми, элегантно округлыми, с роскошными красно-золотистыми листьями, напомнившими Оззи осень в Новой Англии. Но здесь стояла середина лета, высоко над головой сияло яркое солнце, а между деревьями веял теплый ветерок. Оззи разделся до футболки и сильно поношенных шорт, и, несмотря на это, по спине из-под рюкзака все равно текли струйки пота. Орион остался в одних обрезанных джинсах, сняв даже футболку, и со страдальческим видом шагал по тропе под палящим полуденным солнцем. А Точи, казалось, нисколько не страдал от жары, и его разноцветные перья весело развевались в такт скользящим движениям.

Теперь Оззи почти не сомневался в том, что он на верном пути, хотя его недавно обретенное чутье на тропы было далеко не таким точным, как указания спутникового навигатора. В последние полчаса он начал отмечать новые признаки. Тропа стала более явной, похожей на дорожку, о которой постоянно кто-то заботится, а не на тропинку, протоптанную случайно проходящими по ней людьми или животными. На ней не было ни упавших деревьев, ни сухих веток. Даже в низинах болотистые участки кто-то аккуратно засыпал гравием, чтобы путникам не приходилось их огибать. Затем Оззи заметил, что некоторые ветки вдоль тропы подрезаны; места спилов давно заросли и выглядели как корявые выросты на коре. Все это напоминало следы деятельности муниципальной парковой службы.

Вставки Оззи снова начали обретать свои нормальные свойства, и он все больше был уверен в правильности выбранного направления. После ухода из газового кольца бионейронные модули и вставки вернулись к обычному на тропах сильфенов состоянию нестабильности. На следующий день после разговора с Облачным Танцором Оззи набрел на тропу прямо в середине леса, укрывающего риф. И это было четыре мира назад. Нельзя сказать, чтобы Оззи точно знал, куда идти, он лишь отдаленно представлял, куда может привести его та или иная тропа. Несколько раз он отправлялся в путь лишь для того, чтобы через некоторое время вернуться в исходную точку и начать искать другую тропу, которая приблизила бы его к Содружеству. У Оззи не было никакого представления об общей карте маршрутов, лишь ясное ощущение направления.

С каждым шагом увеличивались графические функции виртуального поля зрения и одновременно возрастали возможности самого Оззи. Стала укрепляться связь между его вставками и портативным модулем. И наконец модуль принял посторонний сигнал.

— Вот оно! — завопил Оззи и бросился вперед.

— Что такое? — спросил Орион. — Мы уже довольно давно прошли конец тропы.

Лес начал редеть, уступая волнистому рельефу серо-зеленых лугов. На равнине невозмутимо паслись стада похожих на быков животных с шестью толстыми ногами и янтарно-желтой шкурой. Между ними, не обращая внимания на странных соседей, бродили овцы. Оззи увидел шестиугольные металлические кормушки, набитые сеном. Длинные ряды проволоки расчерчивали луг на отдельные пастбища. Дальше простирались поля зерновых, где уже созревали тучные колосья. Вдали можно было разглядеть высокие холмы, укрытые золотисто-красным одеялом лесов.

Вставки Оззи подключились к местной киберсфере. В виртуальном поле зрения появились до боли знакомые иконки. Мысль о том, что он наконец вернулся, подействовала на Оззи словно ледяной душ. «Я дома!» Он обернулся к своим спутникам, неторопливо выходившим из леса.

— У нас получилось! — крикнул он. Ноги внезапно подогнулись, и он упал на колени. В голове замелькали воспоминания о давних визитах на планеты, открытые им и Найджелом. Оззи наклонился и поцеловал землю. — Черт побери, у нас получилось!

— Что получилось? — с любопытством спросил Орион.

— Мы вышли, старик. — Оззи поднялся и обнял удивленного парня. — Оглянись вокруг. Разве ты не видишь? Овцы, изгороди, поля, а там, дальше, наверное, амбары. Мы дома, мы снова в нашем старом добром Межзвездном Содружестве.

Орион оглянулся по сторонам, и на его веснушчатом лице появилась робкая улыбка.

— А где конкретно?

— Э, хороший вопрос. Подожди немного. — Виртуальные руки Оззи задвигались вокруг иконок, вытягивая информацию из местных систем. — Вилма. Это вторая зона космоса. Я никогда раньше здесь не был, и моей червоточине сюда не дотянуться. Но это не важно. Мы находимся на континенте Долон, на противоположной от столицы стороне планеты. Ближайший город называется Эанзор, его население — двадцать две тысячи человек. До него семьдесят два километра. — Он резко развернулся и, улыбаясь во весь рот, махнул рукой в сторону холмов. — Туда. Дорога проходит в трех с половиной километрах от нас. — Он опять повернулся. — Там.

— Друг Оззи, друг Орион, я рад, что ваше путешествие закончилось.

— Эй, старик, — Оззи положил руку на спину Точи, — мой дом — твой дом. И я заранее приношу извинения за повышенный интерес и, возможно, бестактное поведение людей по отношению к тебе. Ты станешь настоящей знаменитостью. Послом всей своей расы.

— Мне кажется, что перевод получился неточным, но благодарю за предупреждение. Что ты собираешься предпринять по возвращении домой?

— Отличный вопрос. Во-первых, принять ванну! Во-вторых, поесть как следует. Впрочем, может, сделаю это в обратном порядке.

Оззи снова окинул долгим взглядом сельскохозяйственные угодья. В информации из унисферы его беспокоила только одна вещь: дата. Судя по полученным данным, он отсутствовал в Содружестве три года, тогда как по его личным подсчетам странствие по тропам сильфенов продолжалось восемнадцать месяцев.

— Ладно. Мне потребуется какое-то время, чтобы все выяснить. По словам Облачного Танцора, мы вернулись в самый разгар войны. Но сначала надо организовать транспорт, учитывая габариты Точи. Посмотрим…

Он подключился к унисфере и медленно, словно новичок, еще не освоившийся со вставками и виртуальным зрением, начал запрашивать информацию. В первую очередь перед ним появился список компаний по аренде автомобилей. Оззи изучил предложения и остановил свой выбор на «Лендровер Авентин», в котором было достаточно места для Точи, если сложить десять из четырнадцати кресел. Он расплатился и загрузил инструкции в систему управления большого внедорожника.

— А теперь пойдемте в ту сторону, друзья. Наш автомобиль прибудет через пятнадцать минут.

— Оззи, — робко обратился к нему Орион.

— Да?

— А в этом городе, в Эанзоре, есть бары и всякие такие заведения?

— Конечно, старик.

Оззи как раз изучал реестр коммерческих объектов города, выбирая лучший отель.

— Тогда вечером… — Орион прищурился на солнце, уже начавшее спускаться к горизонту. — Мы пойдем знакомиться с новыми местами, ну, в те заведения, где есть девушки…

— Отлично, неплохая идея. Обещаю, в следующие несколько дней мы покорим этот город.

— Здорово. Знаешь, я запомнил вступительные фразы для флирта, которые ты мне говорил.

— Вот как?

— Да, мне кажется, я мог бы начать со «сделано в раю».

— С чего?

— Ну, ты говорил, что надо посмотреть на воротничок ее платья, будто читаешь этикетку, и сказать…

— Что она сделана в раю. Да. Вспомнил. Конечно. Послушай, старик, эти приемы годятся только на крайний случай. У тебя же есть огромное преимущество. Стоит тебе только рассказать, где мы побывали и что делали, и с тобой никто не сможет сравниться. Ты станешь самым крутым парнем, усек? А цыпочки будут отпихивать друг друга локтями, лишь бы подойти к тебе поближе.

— Отлично.

— Но сначала тебе надо привести себя в порядок и прилично одеться. Все это мы провернем, пока будем отдыхать в отеле.

— Я не понимаю, почему для привлечения внимания временного партнера вам приходится прибегать к словесным ухищрениям, — вмешался Точи. — Неужели для этого недостаточно вашей сущности?

Оззи и Орион переглянулись.

— Представителям нашей расы свойственны некоторые преувеличения, — сказал Оззи. — Это не причиняет никакого вреда.

— Вы обманываете потенциальных партнеров?

— Нет-нет. Все не так просто. Это нечто вроде ритуала.

— Мне кажется, перевод снова получился неточным.

— А Точи тоже пойдет с нами в бары? — поинтересовался Орион.

Оззи подмигнул ему.

— Возможно, ему лучше воздержаться.

— Я бы с удовольствием понаблюдал за всеми аспектами человеческой цивилизации. Судя по вашим высказываниям, ваша культура весьма многогранна и отличается артистичностью.

— Ох, братец!.. — вздохнул Оззи.

Они минут десять посидели на обочине, дожидаясь заказанной машины, и вот перед ними остановился «Лендровер Авентин». Это был большой темно-красный с металлическим отливом внедорожник с закругленными зеркальными окнами по обеим сторонам. Задняя малметаллическая дверца плавно поднялась, и Точи заполз внутрь.

Оззи устроился на переднем сиденье и загрузил в систему управления несколько дополнительных команд. Странно было снова иметь дело с продуктом сложных технологий. Оззи удивлял даже воздух внутри автомобиля, насыщенный хвойным ароматом и запахом начищенной кожи.

— Какой он быстрый, — заметил Орион.

— Угу. — Машина шла со скоростью около ста километров в час по обычной полоске ферментированного бетона, какими во всем Содружестве соединяются изолированные сельские поселения. — А сколько тебе было лет, когда родители перебрались на Сильверглейд?

— Не знаю. Наверное, два или три года.

— Значит, ты ничего не помнишь о жизни в Содружестве.

— Нет, не помню. Знаю только, что люди привозят в Лиддингтон массу всяких устройств. Но большая часть техники там не работает.

После ухода из Ледяной Крепости Оззи охотно забыл о том, что собирался по-отечески относиться к Ориону, когда позволил ему сопровождать себя. Сейчас ему снова приходилось присматривать и за Орионом, и за Точи. Оба они были взволнованы поездкой и постоянно задавали вопросы о придорожных фермах и проходящих мимо автомобилях. Ощущение было такое, будто он пустился в путь с двумя пятилетними детишками.

Вскоре «Лендровер» свернул на двухрядное шоссе, ведущее в город, и автомобиль разогнался до двухсот километров в час. Орион разразился восторженными воплями, словно катался на «русских горках», а Точи спросил, всегда ли люди перемещаются так быстро. Оззи уже достаточно изучил поведение своего приятеля-чужака, чтобы понять, что тот нервничает. Он ограничил скорость машины до ста восьмидесяти километров в час.

Эанзор оказался весьма приятным городком, хотя вряд ли интересным для кого бы то ни было, кроме Ориона и Точи. Эти двое восхищенно смотрели на здания и пролегающие между ними улицы. Шоссе несколько раз вильнуло в окраинном промышленном районе, прошло по мосту через реку, вдоль которой стояли самые роскошные особняки, и вскоре спустилось в низину, где на пологих склонах расположился центр города, застроенный высокими каменными домами со стеклянными фасадами.

Оззи направил «Лендровер» к задней части отеля «Ледбеттер» и остановился у служебного входа.

— Подождите здесь, — сказал он своим спутникам. — Серьезно, парни, мне нужен спокойный день, чтобы прийти в себя. Не хочу никакой шумихи. Договорились?

— Ладно, — добродушно согласился Орион.

На всякий случай, уходя, Оззи все же запер дверцы «Лендровера».

В высоком вестибюле отеля разместилась великолепная экспозиция экзотических растений со всего Содружества. Они были тщательно подобраны так, что образовывали настоящую радугу. Оззи, успевший увидеть за время странствия по тропам столько растений, что хватило бы на пять жизней, прошел от вращающейся двери прямо к стойке, даже не посмотрев на роскошную выставку. Зато его провожало немало недовольных взглядов гостей отеля. Именно поэтому Оззи предпочел смотреть прямо перед собой; он отдавал себе отчет, как выглядит и сколько грязи сыплется с его ботинок на великолепный голубой ковер.

Остановившись у голубовато-серой стойки, он хлопнул ладонью по блестящему медному звонку. За его спиной тотчас очутились два рослых помощника портье. Дежурный, мужчина далеко за тридцать, одетый в серую форменную куртку, окинул посетителя неодобрительным взглядом.

— Слушаю вас. — Он выразительно помолчал, потом добавил: — Сэр.

Оззи усмехнулся в свою экстравагантную бородку.

— Слышь, дай-ка мне твой лучший номер, старик.

— Он занят. Точнее, в нашем отеле все номера заняты. Возможно, вам лучше поискать комнату в другой гостинице.

Портье перевел взгляд на своих помощников и уже поднял руку, чтобы позвать их на помощь.

— Нет, спасибо, старик. Это единственный пятизвездочный отель в вашем городе.

Прежде чем портье сумел ему помешать, Оззи наклонился через стойку и приложил большой палец к считывающему окошку бухгалтерского модуля.

— Послушай, парень… — возмутился портье. В этот момент система отеля зарегистрировала банковскую ОС-татуировку Оззи и его удостоверение личности. — Ох! — Дежурный заморгал и даже нагнулся, чтобы хорошенько рассмотреть экран. — Оззи? То есть я хотел сказать, добро пожаловать, мистер Айзекс.

Помощники замерли, и один из них даже не сумел скрыть улыбку.

— Так как насчет номера? — осведомился Оззи.

— Произошла ошибка. Наш пентхаус свободен. Ваш визит — большая честь для нас, сэр.

— Рад это слышать, старик. Да, кстати о пентхаусе. Полагаю, у вас здесь останавливается немало важных персон, не желающих, чтобы их жизнь была выставлена на всеобщее обозрение.

— Я уверен, вы оцените нашу сдержанность, сэр.

— Хорошо, если так. В пентхаус ходит грузовой лифт?

— Да, сэр.

— Еще лучше. Теперь слушай внимательно. В машине у вашего служебного входа сидит очень большой чужак. Я хочу, чтобы он поднялся в номер на грузовом лифте и чтобы никто этого не видел. Я не хочу, чтобы завтра под моими окнами шастала Алессандра Барон или ее коллеги. — Оззи добавил к общему счету большие чаевые для персонала. — Мы договорились?

Портье слегка приподнял бровь.

— Я немедленно доведу ваши пожелания до всех сотрудников отеля.

— Хороший парень. Ну а приличный обед я могу у вас заказать?

— Да, конечно, сэр. Кухня нашего ресторана считается лучшей в городе. Что бы вы хотели попробовать?

— Пусть доставят еду в номер.

— Да, сэр. Что именно?

— Все.

— Все?

— Да. И, чтобы не забыть, обязательно два десятка зеленых салатов.

— Сию минуту, сэр.

В уборной, примыкающей к главной спальне номера, имелась круглая ванна, в которой могли поместиться несколько человек, но для Точи она оказалась недостаточно большой. Массивный чужак улегся рядом с ней на расстеленных полотенцах и стал поливать себя мыльной водой. Затем, зажав в манипуляторах два самых больших гребня, которые удалось отыскать в Эанзоре, он принялся вычесывать из своих разноцветных перьев листья, песок, засохшую грязь и травинки — весь мусор, накопившийся за долгие месяцы странствия.

Орион в одном канареечно-желтом полотенце, завязанном вокруг бедер, поливал Точи из душа, смывая мыльную пену, нанесенную Оззи после расчесывания.

— В нашем мире нет шампуня-кондиционера, — пожаловался Точи. Несколько перьев, высыхая, стали удивительно мягкими и подрагивали при малейшем движении. — Если я введу в обращение это средство, я стану очень важной персоной.

— Да, такие мелочи значительно улучшают жизнь, — сказал Оззи.

На нем, как и на Орионе, не было другой одежды, кроме полотенца, и Оззи уже подумывал, не принять ли еще один душ после купания Точи. Третий за день. Вода, которая стекала с него в первый раз, была ужасно грязной.

После первого омовения все трое прошлись вдоль ряда подносов, уставленных лучшими блюдами ресторанной кухни. Оззи набросился на прекрасно приготовленный французский голубой бифштекс, попробовал рыбу, дичь, ризотто, жареных цыплят, острые тайские блюда, пасту. И жареную картошку! Он съел целую гору жареной картошки. И выпил столько пива, словно только что совершил восхождение на гору Олимп.

Точи предпочитал овощные блюда. Как кто-то — не важно, человек или чужак, — может съесть две миски сырой моркови, предназначенной для приготовления соусов, Оззи было не понять. И зеленые салаты он тоже заказал не зря: Точи съел половину.

Орион и Точи впервые в жизни попробовали мороженое. Они уничтожили все, что было на подносах, и послали за добавкой. Оззи прошелся по остальным десертам, пробуя по ложечке из каждой тарелки.

После пиршества Оззи и Орион вызвали из города продавцов одежды, перемерили целые горы последних новинок моды и через час подобрали себе гардероб. Мастера из салона при отеле привели в порядок бороду Оззи и сделали ему маникюр. Африканские косички он остричь не дал, ему нравилось, как они торчат в разные стороны. Орион подвергся тем же процедурам, но затягивал с окончанием до тех пор, пока Оззи вежливо не выпроводил мастерицу, которая укладывала парню волосы.

— Ты уже начал пускать слюни, — упрекнул Оззи Ориона, когда покрасневшая девушка вышла.

— Но она такая красивая, — запротестовал тот, — и так дружелюбно себя вела.

— Поверь, старик, она лет на шестьдесят старше тебя. Омоложение нетрудно заметить, если знаешь, на что обратить внимание. И макияж у нее слишком яркий, чтобы скрыть недостатки, а вести себя вежливо — ее обязанность.

— Ты просто завидуешь.

Оззи поспешил отменить массаж, уже оплаченный для них обоих. Следующие полтора часа ушли на то, чтобы привести в порядок Точи, но Оззи не мог не признать, что время было потрачено не зря. После обработки фенами всей его шкуры и перьев их друг стал выглядеть великолепно. Он распушился, как никогда прежде, а грива из перьев теперь переливалась всеми цветами радуги.

— Полный комплект костюмов для лучшего кордебалета в Вегасе, — заявил Оззи.

— Ну, теперь можно идти? — спросил Орион.

Парень надел черную рубашку из полуорганической ткани, а поверх нее — белую с красным куртку. Костюм дополняли брюки такого яркого зеленого цвета, что при взгляде на них хотелось прищуриться. Продавец одежды заверил Ориона, что такое в моде у молодежи до двадцати лет. Оззи, глядя на парня, чувствовал себя ужасно старым и уж тем более не мог себе представить, что пойдет с ним в какой-либо бар.

— Извини, но не сегодня. Я же говорил: мне надо поработать, чтобы войти в курс происходящего.

Отель да и сама Билма были всего лишь прелюдией. Оззи следовало добраться до своего астероида и решить, что делать дальше.

— Ну, значит, завтра, — жалобно простонал Орион. — Обещай, что завтра мы обязательно пойдем. Несправедливо заставлять меня все время сидеть в отеле. Я хочу познакомиться с девчонками.

— Хорошо, завтра, — согласился Оззи, лишь бы отвязаться.

— А чем же заняться сегодня вечером? — спросил Орион.

За окнами уже стемнело, и на тротуаре вокруг отеля зажглись красные и зеленые фонарики.

— Подключись к какой-нибудь развлекательной программе, — посоветовал Оззи. — Я покажу, как это делается. И Точи будет интересно побольше узнать о Содружестве.

Он привел друзей в большую гостиную и подключился к гостиничной сети. На огромном голографическом портале высветилось меню самых разнообразных программ. Оззи поспешно отключил некоторые из них, чтобы парень на всю ночь не увлекся порнопостановками, а затем перевел портал в режим голосового управления. Настроив прямой перевод для Точи, Оззи вышел.

Машины Хранителей уже почти достигли дна долины, где стоял Шеклтон, как вдруг Адам заметил обрыв узкополосной связи с поездом. Розамунда направила дрона, чтобы осмотреть переход. Миниатюрный аппарат только поднимался в чистое красноватое небо Промежуточной, а Адам уже знал, каким будет результат. Вик оказался прав. Судя по тишине в броневике и молчанию на основном канале связи, так думал не он один.

Переданная дроном в виртуальное поле зрения картина продемонстрировала комплект оборудования, окружающего выход из червоточины. На мгновение все залило ярким светом голубоватой вспышки. Но самой червоточины уже не было.

— Ну вот, — заговорил Мортон. — Надо полагать, вернуться теперь станет немножко труднее.

— В Шеклтоне еще остались самолеты, — сказал Адам, стараясь придать своим словам позитивный оттенок.

Нельзя было допустить паники. Только не сейчас. Если люди начнут думать о том, в какой изоляции они оказались, то наверняка проиграют. Сам он не мог размышлять ни о чем другом, кроме как о единственной оставшейся на этой богом забытой планете червоточине и о том, что Звездный Странник доберется до нее первым. Адам сознавал, насколько умно была задумана эта ловушка. Звездному Страннику оставалось только миновать переход, ведущий на Дальнюю, и после взорвать его, оставив преследователей в мире, лишенном любой связи, в условиях, которые со временем всех их убьют. И кто будет их искать? Разве что только Шелдон. Возможно.

Эл-дворецкий сообщил Адаму о вызове Брэдли по изолированному от остальных каналу.

«Плохо дело. Ты предусмотрел такую ситуацию?»

— Мы со Стигом рассматривали тот вариант, что Звездный Странник по возвращении взорвет переход в Порт-Эвергрине. Это было год назад. И мы рассчитывали, что на Дальней к тому моменту удастся накопить достаточно сил для отмщения. Но, кроме того, предполагалось доставить туда и марсианскую информацию, и все необходимое оборудование. Досмотр грузов сорвал все планы, и это стало одной из причин пересмотра наших сценариев.

«К тому же мы предполагали все успеть до возвращения Звездного Странника», — добавил Брэдли.

— Верно. А потом в результате вторжения праймов возникли новые препятствия. И я никак не мог всего предусмотреть.

«Какие же у нас остались варианты?»

— Только один: добраться до Порт-Эвергрина раньше Звездного Странника.

«А это возможно?»

— Даже если Звездный Странник не повредит самолеты, он все равно опережает нас на тридцать минут. А у нас нет ни аэроботов, ни ракет класса «земля-воздух».

«Понятно, — вздохнул Брэдли. — А нельзя ли нанести упреждающий удар: вызвать наших воинов и занять Порт-Эвергрин до прибытия туда Звездного Странника? Тогда он сам окажется в ловушке между двух огней».

— Связь с самолетами поддерживается при помощи коротковолновых передатчиков. Здесь нет спутников, только оптоволоконный кабель, проложенный по дну моря между Шеклтоном и Порт-Эвергрином, обеспечивающий доступ к унисфере на Дальней.

«Значит, кому-то надо остаться и во время ближайшего цикла передать сообщение Стигу».

— Институт несколько дней назад блокировал все коммуникации.

«Выходит, у нас нет другого пути, кроме как лететь вперед и надеяться, что Стиг сумеет нам как-нибудь помочь».

— Он же не знает, что происходит!

«Он сообразительный парень. Ему известно, что Звездный Странник возвращается, а значит, он поймет: мы тоже где-то недалеко».

— Надеюсь, что ты прав.

Машины вышли на скалистый шельф в сотне метров над морем, где стояли герметично изолированные домики и длинные ангары. Двери двух из них оказались открытыми, и периодические вспышки местной необычной двойной звезды освещали их опустевшее внутреннее пространство. Предварительный облет дрона показал, что в остальных семи ангарах стоят «Карбоновые гуси».

— Все наши машины поместятся в один самолет, — сказал Адам.

«Не хотелось бы вмешиваться, но не слишком ли это рискованно? — усомнился Брэдли. — Сложить все яйца в одну летающую корзину?»

— Я предусмотрел проверку самолетов, — ответил Адам. — На случай возможных диверсий со стороны агентов Звездного Странника мы взяли с собой роботов-криминалистов. Их достаточно, чтобы обследовать три самолета. Но подняться в воздух надо быстро. Если нацелить всех роботов на один самолет, время обследования значительно сократится. Мы уже не можем позволить себе такую роскошь, как делить грузы на три самолета, Брэдли.

«Прости, Адам. Это твоя операция, я постараюсь до конца поездки держать язык за зубами».

— Не стоит. Я тоже допускаю ошибки. И если ты заметишь хоть одну, кричи об этом как можно громче. — Адам переключился на общий канал. — Киеран, Айюб, вы отвечаете за обезвреживание. Надо все проверить самым тщательным образом, нельзя допустить каких-то неприятных сюрпризов над океаном.

Все прочие остались ждать в относительной безопасности бронированных автомобилей, а Киеран с Айюбом направились к «Карбоновому гусю» в пятом ангаре. Системы этого самолета были переведены в спящий режим. Вместе с людьми к самолету устремилась целая стайка роботов, напоминающих гусениц размером с руку. Из них торчало так много тонких, как волоски, пробников, что казалось, будто корпуса покрыты пушистым мехом. Сначала роботы окружили гигантский самолет в поисках малейших признаков чьего-либо присутствия.

— Никого — по меньшей мере, за целую неделю, — объявил Айюб. — Никаких термальных отклонений, никаких остаточных химических примесей.

Адам дал команду начать проверку самого воздушного судна. Киеран, поднявшись в рубку, загрузил диагностическую программу в авиационную электронику. Айюб остался наблюдать за роботами, облепившими корпус и проникавшими в каждый лючок. Миниатюрные устройства пробирались вглубь сложной структуры, исследуя своими усиками покрытия корпусов, брали пробы воздуха на присутствие химикатов, проводили сканирование несущих конструкций. В каждую из трех ядерных турбин Айюб направил по три робота, чтобы они проскользнули мимо лопастей и вышли через решетку компрессора.

— Когда начнется ближайший цикл червоточины? — спросила Анна.

— До него еще больше шести часов, — ответил Адам. — Если предположить, что полет Звездного Странника будет проходить в стандартном режиме, червоточина после его прибытия в Порт-Эвергрин останется открытой еще полтора часа.

— Нам вполне достаточно этого времени, — сказал Уилсон. — Но медлить нельзя.

Через двадцать минут Айюб закончил проверку нижнего грузового отсека и объявил, что никаких ловушек не обнаружено.

— Сколько времени займет вся проверка? — спросил Оскар.

— Столько, сколько нужно, — решительно заявил Адам.

— Мы даем Звездному Страннику слишком большое преимущество по времени, — сказал Уилсон. — Он ни за что не оставит червоточину после того, как сам через нее пройдет. Если мы хотим получить хоть какой-то шанс, надо держаться к чужаку вплотную. Я советую ограничиться минимальным сканированием и рискнуть.

Адам понимал, что Уилсон прав. Если бы Звездный Странник действительно хотел оторваться от погони, он бы мог уничтожить самолеты. Значит, либо в машине имеется ловушка, либо он намерен просто взорвать генератор в Порт-Эвергрине и запереть преследователей на этой планете. «Чем проще, тем эффективнее, — подумал Адам. — А Звездный Странник, вероятнее всего, тоже умеет импровизировать».

— Ладно, — сказал он. — Начинаем погрузку.

Киеран и Айюб открыли створки грузового отсека и спустили трап. Сначала на борт поднялись грузовики «Вольво». Затем под крылом «Карбонового гуся» собрались броневики, и Адам заметил, что роботы начинают отключаться в клубах выхлопных газов от турбин, и беспомощно падают на гладкую скалу. Их сложная электроника не выдерживает радиации микрореакторов. Некоторое время он наблюдал, как они еще вяло двигались, а потом окончательно замирали. Зловещий симптом; машина, предназначенная для работы в этом враждебном человеку мире, оказалась опасной для стандартной электроники Содружества.

Уилсон, все еще в бронекостюме, вошел в рубку «Карбонового гуся». В соответствии с общими габаритами самолета это было просторное помещение с кожаными креслами, больше напоминающими диваны и совсем не похожими на тесные сиденья самолетов ВВС США, в которых он начинал летать в своей первой жизни. Ветровое стекло представляло собой прозрачную изогнутую поверхность в шесть футов высотой, что давало прекрасный обзор поверх округлого носа машины. В кресле пилота сидел Киеран; перед ним на панели управления лежали три высокопроизводительных модуля, подключенные к системам корабля толстыми оптоволоконными кабелями.

— Что-нибудь нашел? — спросил Уилсон.

— Нет. Программа проверки еще работает. Я добавил несколько дополнительных подпрограмм, но у агентов Звездного Странника просто не было времени, чтобы загрузить какие-то изощренные вирусы. И остаточных термальных искажений общего фона тоже не видно. По-моему, все чисто.

Он выбрался из кресла и отстегнул шлем.

Уилсон внимательно всмотрелся в открытое молодое лицо. Тонкие черты лица, короткая стрижка, сосредоточенный взгляд; сразу было видно: человек энергичный, преданный, деятельный. «Точно как я триста сорок лет назад, — подумал Уилсон. — О господи!»

— Во время службы в воздушном флоте я научился доверять своим техникам. Не думаю, чтобы с тех пор что-то изменилось.

На лице Киерана вспыхнула искренняя благодарная улыбка.

— Спасибо.

— Ну что ж, давай посмотрим, не забыл ли я, как управлять самолетом.

Уилсон начал снимать свой бронекостюм.

— Адмирал, я рад, что вы с нами.

Такое обращение растрогало Уилсона. Всего тридцать часов назад флот, которым он командовал, преследовал Хранителей, как распространителей опасной эпидемии. От осознания этого доверие молодого человека показалось Уилсону еще более удивительным.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Он еще снимал ботинки, когда в рубку вошли Анна и Оскар. Уилсон к тому времени остался лишь в белой футболке и шортах, а температура в рубке была близка к точке замерзания.

— А вот это тебе, — произнес Оскар, бросив к его ногам небольшой сверток. — Рабочая форма для служащих ККТ. Вполне достаточно, чтобы выживать в отелях и мастерских по всему Содружеству.

— Не смейся, — буркнул Уилсон.

Расстегнув молнию чехла, он обнаружил теплый флисовый костюм с логотипом ККТ на груди и поспешно натянул его на себя, перед тем как забраться в роскошное кресло.

— Ой какая холодная кожа!

Он положил руки на точечные контакты панели и после установления связи бегло просмотрел открывшееся меню. В первую очередь Уилсон отыскал управление внутренним климатом и включил обогреватели на полную мощность.

— Все на местах и готовы к полету, — доложил Адам.

Анна, подрагивая от холода, освободилась от брони и натянула точно такой же костюм.

— Хочешь занять кресло второго пилота? — спросил ее Уилсон.

— Конечно.

По ее лицу скользнула ласковая улыбка.

— Нам некогда ждать, пока вы станете членами клуба «Секс на высоте», — сухо заметил Оскар.

Уилсон усмехнулся.

— А вот фраза, которую я всегда мечтал произнести, — объявил он, когда на панели управления загорелся сигнал готовности микрореакторов. — Ядерные турбины на полную мощность!

Анна бросила взгляд на Оскара, тот пожал плечами.

Турбины начали набирать обороты, и Уилсон отключил тормоза. «Карбоновый гусь» выкатился из ангара и начал спуск к ледяному морю.

— Ох, братец!.. — простонал Оззи. Он просматривал записи со своего астероида о толпах беженцев из Рэндтауна, хлынувших из червоточины. — А вот и соседи.

После двух часов знакомства с произошедшими событиями он уже начал жалеть, что после ухода со Второго острова не направился в противоположную сторону.

Последний фрагмент записи показал, как по его бунгало бродит Найджел. Оззи увидел, как закончилось его собственное послание и как Найджел сердито выругался, досмотрев до конца. В теплом уюте лучшего номера «Ледбеттер», лежа на круглой королевской кровати, Оззи лишь усмехнулся, глядя, как расстроен его давний друг. Бедный старик Найдж никогда не одобрял ни его образа жизни, ни принимаемых им решений. Именно эти противоречия и сделали их таким великолепным дуэтом.

Оззи осушил стакан с бурбоном и приказал роботу-горничной снова его наполнить. Затем он перешел к информации о недавнем вторжении. Разрушения, вызванные «бомбами-вспышками» и квантовыми ракетами, привели Оззи в ужас. А потом что-то взорвалось у Врат Ада, что-то, изобретенное Династией Шелдона независимо от флота и во много раз превосходящее по мощности квантовую ракету. Половина унисферы загудела от слухов о том, что Найджел намерен применить свою супербомбу против Альфы Дайсона и таким образом выиграть войну одним ударом.

Другая половина унисферы обсуждала эвакуацию населения подвергшихся нападению планет в будущее. Просматривая заявление Военного кабинета, посвященное этому предложению, Оззи сделал еще один глоток.

— Сукин сын, не впутывай меня! — крикнул он изображению Найджела.

Лицо его так называемого друга, проецируемое порталом на стену, нависало над кроватью и почему-то было плохо сфокусировано. Оззи попытался произвести математические вычисления, чтобы понять, представляет ли Найджел, о чем говорит, но уравнения никак не желали решаться. К тому же стакан снова оказался пустым.

— Принеси всю бутылку, — приказал Оззи роботу.

Виртуальные руки, неуверенно пошарив между иконками, вежливо постучали по символу РИ.

Заседание Военного кабинета заслонили переплетающиеся оранжево-бирюзовые полосы.

«Привет, Оззи. С возвращением».

— Я рад, что вернулся. Правда. Невозможно себе представить, как хороша туалетная бумага, пока ее не лишишься. Мне кажется, это определяющая характеристика человеческой цивилизации — способность изобрести что-то подходящее для вытирания задницы. Можешь мне поверить, листья деревьев тут не годятся. — Он хихикнул. — То есть годятся, но в этом-то и проблема.

«Приму к сведению».

— Эй, прекрати надо мной насмехаться. Ты должен мне кое-что объяснить.

Робот-горничная подкатился к краю кровати и протянул бутылку бурбона.

Оззи взял ее и подмигнул компактной машине.

«Ты говоришь об эвакуации жителей Рэндтауна», — сказал РИ.

— Точно в цель, старик.

«Мы взяли на себя смелость спасти тысячи человеческих жизней. Мы предположили, что ты, учитывая обстоятельства, не стал бы возражать».

— Да, конечно! Миллиарды долларов потрачены на постройку уединенного личного жилища — и все пошло прахом. Все пропало. — Внезапно комната повернулась, и Оззи упал на кровать, раскинув руки и ноги и уставившись в потолок. — Надо срочно придумать что-то еще. Может, вернуться в Ледяную Крепость? Нет, к черту. Там так холодно! А я убедился, что не выношу мороза. Это я усвоил прочно.

«Так твое путешествие было успешным?»

— Еще каким успешным! Я все выяснил: кто поставил барьеры, зачем и почему его создатели нам не помогут. И скажу тебе кое-что еще: насчет сильфенов я был прав.

«Они эволюционируют до взрослого состояния?»

— Ага. — Оззи нацелил качающийся палец на медленно перемещающиеся линии. — Я полагаю, тебе это интересно узнать. Старик, ты бы видел, где они живут. Газовое кольцо, так здорово! Может, и я соберусь построить себе такое же. Хотелось бы увидеть лицо Найджела, когда я ему об этом скажу.

«Кто же возвел барьеры?»

— Облачный Танцор сказал, что это были представители расы, называемой аномийцами. Но кажется, все происходило во сне. Да и в любом случае их больше нет там, где они были. Нет, не так, отставить. Они есть, но это уже не они. Я думаю, они в своей эволюции обогнали сильфенов — по крайнеймере, некоторые из них. А остальные вернулись домой и вступили в Гринпис. — Оззи сонно улыбнулся. Кровать мягко баюкала его, а он очень устал. Он закрыл глаза. — Они не будут нам помогать. Ты об этом догадался. Ты и здесь не слишком-то себя утруждал, только и носился со своей Меллани. Горячая цыпочка. Не знаешь, она с кем-нибудь встречается? — Оззи зевнул. Подождал ответа. — Ой, да ладно, старик. Ты ведь на меня не обижаешься? Просто пара откровений в дружеской болтовне. Тебе пора бы нарастить шкуру потолще.

Ответа так и не было. И свет в комнате изменился.

— Мистер Айзекс?

— А?

Это уже был не РИ. И оранжево-бирюзовые полосы куда-то исчезли. Он повернулся в ту сторону, откуда послышался голос, — вернее, попытался это сделать, но кровать его не отпускала. В поле зрения попала голова мужчины. Лицо было перевернуто и нахмурено.

— Эй! — радостно воскликнул Оззи. — Нельсон! Давненько не виделись. Как поживаешь?

— Я рад, что с вами все в порядке.

— Лучше не бывает.

— Отлично. Найджел хотел бы перекинуться с вами парой слов.

— Подключай.

— Было бы лучше, если бы мы вас к нему отвезли.

— Конечно. Сейчас, только отыщу тапочки. — Оззи наконец-то заставил себя двигаться и, съехав с кровати, неуклюже приземлился на полу. Где-то вспыхнула боль. Наверное, в его теле. — Ты их не видишь? — простодушно спросил он у Нельсона.

Нельсон сдержанно улыбнулся и жестом подозвал кого-то. Два сильных молодых человека в строгих серых костюмах подняли Оззи на ноги. На их щеках выделялись одинаковые ОС-татуировки, несколько красных и зеленых линий длиной в сантиметр, словно неоновые бакенбарды.

— Привет, парни. Рад вас видеть.

Они потащили его в ванную комнату. В гостиной он увидел Ориона, так и не снявшего свою красно-белую куртку. Парень казался очень испуганным. В гостиной, кроме него, было полно людей, очень похожих на парней, помогавших Оззи: неулыбчивых мужчин и женщин спортивного телосложения.

— Оззи? — воскликнул Орион и прикусил губу, увидев Нельсона.

— Пока посиди здесь, парень, у меня все под контролем. А где Точи?

— Я здесь, друг Оззи.

— Делай все, что они говорят.

В вертикальном положении ему стало хуже. И его желудку тоже это не понравилось. Оззи вырвало.

Его вывели к служебному лифту, а внизу, у отеля, уже ждала целая колонна больших черных машин. Оззи посадили в первый автомобиль. После недолгой поездки его перетащили в сверхзвуковой самолет, достаточно просторный, чтобы после удаления нескольких рядов задних кресел вместить и Точи.

Нельсон сел напротив Оззи и протянул ему большую красную таблетку.

— Примите.

— А что это?

— То, что вам поможет.

— Я не болен.

Чьи-то пальцы зажали ему ноздри, и он инстинктивно открыл рот. На язык упала таблетка, а потом последовала и вода. Оззи едва не задохнулся, но часть все же проглотил.

— Ох, братец!..

Нельсон откинулся на спинку кресла.

— Пристегните его, сейчас это ему необходимо.

Полет прошел ужасно. Оззи все время била сильная дрожь, а его кожа покрылась испариной. Ему даже хотелось, чтобы его снова стошнило, но в животе как будто выросла прочная мембрана, ничего не пропускающая наружу. Внутренности горели, словно в огне, а мучительная головная боль проступала на черепе каплями пота.

Примерно через час зубы перестали стучать, боль и тошнота постепенно утихли, и только вся одежда промокла от пота.

— Ненавижу отрезвляющие средства, — проворчал он, глядя на Нельсона. — Это неестественный процесс. Сукин сын, только посмотри, во что превратилась моя одежда.

Он с отвращением приподнял подол влажной футболки.

— Мы взяли ваши сумки, — сказал Нельсон. — В поезде можно будет принять душ и переодеться. Мы приземлимся через пять минут.

— Где приземлимся?

— На межпланетной станции.

— Великолепно. Я хочу в туалет.

Нельсон махнул рукой вдоль прохода.

Оззи неторопливо отстегнул ремни и с трудом поднялся на ноги. Позади в кресле сидел Орион.

— Как ты, приятель?

— Хорошо. Мне кажется, Точи сильно встревожился, но я ему сказал, что все будет хорошо. Он еще не понял, какая ты важная персона.

— Позже я попытаюсь ему все объяснить.

— Оззи, — тихо добавил Орион, — она правда очень хорошая. Мы долго разговаривали. Ее зовут Лаурен. Она очень заинтересовалась нашим походом по тропам сильфенов.

Оззи посмотрел на одну из охранниц, на которую украдкой показал ему Орион.

— Гм, ладно. Только я еще раз напоминаю: ее вежливость — это вежливость серийного убийцы, необходимая часть ее работы. Не предлагай ей выйти замуж или чего-то в этом роде.

— Ладно, Оззи, — обиженно протянул Орион.

Сверхзвуковой самолет приземлился на площадке позади административного блока станции. Вокруг не было ни души. Оззи, Нельсон и остальные быстро переместились в частный маглев обтекаемой формы, состоящий всего из двух вагонов.

— Мы поедем одни? — удивился Орион, увидев пустой вагон.

Большие круглые кресла рядами стояли с обеих сторон, а в дальнем конце имелся бар.

— Да, одни, — подтвердил Нельсон.

Оззи прихватил одну из своих сумок и отправился в душевую, чтобы переодеться. Попытка выйти в унисферу ни к чему не привела. Судя по вставкам, поезд был надежно экранирован.

Вернувшись в вагон, Оззи завернул в бар за бутербродами, а потом уселся рядом с Точи и Орионом. Во время поездки он выполнял роль гида, рассказывая о мирах, где они проезжали. Первым был Шайони, один из миров Большой Дюжины, затем Пекин, после него — короткая поездка по трансземному кольцу до Нью-Йорка и, наконец, Августа.

— Ваш транспорт намного эффективнее, чем тропы сильфенов, — заметил Точи. — И ваши миры очень упорядочены. Вы неодобрительно относитесь к беспорядку?

— Не суди о нас по тому, что увидел, — посоветовал ему Оззи.

На станции Нью-Коста их поезд покинул основной участок терминала и проскользнул в одинокий переход.

— А сейчас, вероятно, будет Крессат, — сказал Оззи. — Давненько я туда не заглядывал.

— Семьдесят три года, — подсказал Нельсон.

Вскоре поезд подкатил к станции Илланума. Там снова поджидали автомобили.

— Куда теперь? — спросил Оззи.

— В одну из резиденций Найджела, неподалеку от города.

— Все вместе?

— Да, все вы. Для вас приготовлены удобные комнаты.

— Тогда ладно.

Оззи с любопытством окинул взглядом грузовой сектор станции. С тех пор как он был здесь в последний раз, пропускная способность сектора увеличилась на порядок.

Резиденция оказалась огромным особняком из светлого камня, построенным в стиле богатых европейских домов восемнадцатого века. Он стоял в семнадцати километрах от города в окружении величественных деревьев, казавшихся в сумерках угрожающе мрачными.

— С вами все будет в порядке, — заверил Оззи своих друзей, войдя в просторный вестибюль. Лицо Ориона приняло привычное выражение угрюмой досады. — Поспите немного, а завтра поговорим.

Нельсон проводил Оззи в кабинет, выходящий окнами на лужайку перед входом. Вдали, едва различимая в наступающей темноте, извивалась беговая дорожка. Оззи никак не мог понять, помнит он ее или нет; все вокруг казалось ему смутно знакомым.

Он очень расстроился, лишившись доступа к унисфере сразу после восстановления контакта.

Найджел ждал его, сидя в большом кожаном кресле.

— Спасибо, Нельсон.

Тот натянуто улыбнулся и вышел, закрыв за собой дверь. Вставки Оззи определили плотное электронное экранирование комнаты.

— Один на один, да?

— Один на один.

Найджел жестом пригласил его сесть в точно такое же кресло.

— А почему бы не зажечь настоящий камин? — сказал Оззи, опускаясь напротив Найджела. — И чтобы у огня растянулся огромный лохматый пес.

— Ирландский волкодав.

— А мы бы с тобой поболтали за стаканчиком бренди.

— Ты сегодня уже достаточно много выпил.

— Ладно, Найдж. Так к чему это похищение в духе ЦРУ? Мой адрес в унисфере открыт. Тебе стоило только послать вызов.

— Так будет надежнее. Паренек, который с тобой увязался, рассказал интереснейшую историю. А такого чужака в Содружестве еще никто не видел. Общение при помощи фотолюминесцентных сигналов в ультрафиолетовом спектре! Ксенобиологи будут в восторге.

— Точи — отличный парень.

— Итак, ты бродил по тропам сильфенов?

— Да, старик. Что-то вроде самого невероятного сплетения червоточин. Мне кажется, тропы обладают собственным разумом, и поэтому мы не в состоянии даже определить их направление, они все время перемещаются, открываются, закрываются и еще проделывают разные фокусы со временем.

— Понятно. Объединение программы управления червоточиной с независимой матрицей экзотической энергии рассматривается в одном из наших проектов.

— Грубо, старик, слишком грубо по сравнению с тропами.

— И что же ты отыскал? У них есть какой-то эквивалент РИ?

— Да, что-то наподобие. В нем тьма информации, что-то вроде галактической библиотеки. И я узнал, кто установил барьер вокруг Пары Дайсона.

Найджел молча выслушал рассказ Оззи о Ледяной Крепости, о призраках истории планеты и о газовом поясе.

— Выходит, что эти аномийцы не собираются нам помогать? — спросил он.

— Нет, — ответил Оззи. — Очень жаль, старик.

— В таком случае все это было не более чем приятным отпуском. Тебе понравилось?

— Пошел к черту!

— Почему ты приказал политическому отделу Династии всячески препятствовать досмотру поступающих на Дальнюю грузов?

— Хм. — Оззи слегка усмехнулся. — Ну, знаешь, старик, это было бы чересчур жестко. Мне это не нравится.

— Оззи, прекрати болтать чепуху хотя бы ненадолго. Ставки очень высоки. Если ты еще не понял, я пытаюсь определить, на чьей ты стороне.

— В каком смысле?

— Оззи, ты агент Звездного Странника? — негромко спросил Найджел, блеснув повлажневшими глазами. — Проклятье, ты хоть представляешь, как больно мне об этом спрашивать?

— Ты знаешь, что Звездный Странник существует на самом деле? — выпалил изумленный Оззи.

— Да, знаю, мы это недавно выяснили. Итак, чем было продиктовано то, что ты сделал?

— Я не знал, что он существует в реальности.

— А что навело тебя на подозрения?

— Встреча с этим парнем, с Брэдли Йоханссоном. Он классный рассказчик. Он говорил, что побывал в газовом поясе и что сильфены сняли с него установки Звездного Странника. Ничего подобного я раньше не слышал. Он меня почти убедил. Я подумал: а вдруг он прав? Понимаешь? Вселенная так велика, Найдж, в ней возможно все.

— И ты воспользовался шансом и связался с ним? Это было забавно, да, Оззи? Забавно оказаться по другую сторону?

— Я не настолько мелочен.

Найджел осуждающе прищурил глаза.

— Когда ты с ним встретился?

— Господи, да я и не помню, лет сто назад.

— До образования движения Хранителей или после?

— Как раз в то самое время. Он начинал сколачивать группу.

Найджел сцепил пальцы рук и пристально уставился на Оззи. Внезапно он изумленно моргнул.

— О боже, глупый, глупый ты сукин сын! Не могу в это поверить.

— Что такое? — спросил Оззи. Поведение друга его очень удивило.

— «Великая кража червоточины».

— А. — Оззи не смог удержаться от легкой усмешки. — Вот ты о чем.

— Ты помог им. А я-то удивлялся, как они раскололи написанную нами программу; коды доступа мы ведь шифровали вместе. И ты дал им эти коды, да?

— Не совсем так, — саркастически улыбнулся Оззи.

— А как?

— Я был одним из них.

— Одним из… Проклятье, Оззи! Ты участвовал в «великой краже»?

— Ну да, старик. Было круто.

— Круто? Боже милостивый, ведь этим делом занималась Паула Мио. А если бы она добралась до Йоханссона? Прочтение его памяти выдало бы тебя.

— Оно того стоило. Ты себе представить не можешь, как я волновался в музее, как показывал палец охранникам, когда вокруг нас опустился силовой купол. А потом мы просто перенеслись в хранилище Вегаса. Черт, Найджел, даже у нас с тобой нет таких денег. Они были сложены мешками до самой крыши, как будто в сокровищнице дракона.

— Это меньше, чем дневной доход от ККТ, идиот! Да и половина Вегаса все равно принадлежит нам. Почему ты просто не открыл Йоханссону кредит?

— Я так и знал, что ты не поймешь. Мы ведь построили чертову машину своими руками, вот что было настоящим счастьем, а вовсе не ККТ. В тот момент мы вдвоем противостояли целому миру. Тот генератор мы делали с душой, он стал частью нас, производным наших с тобой душ. Негоже было оставлять его пылиться в окружении школьных экскурсий, словно рядовой экспонат. Я дал ему шанс спеть свою лебединую песню, и ее никогда не забудут.

— Он бы не запылился, это же фундамент нашего современного общества. — Найджел решил воззвать к остаткам рационального мышления Оззи, в которое не переставал верить. — Почему ты просто не пришел и не рассказал мне о Звездном Страннике?

— И ты бы выслушал и отнесся к этому всерьез? Нет, Найдж. Ты же «большой человек». Ты предложил бы нам с Йоханссоном пойти проветриться, а потом прочел бы мне лекцию о вреде наркотиков. — Оззи дружески улыбнулся Найджелу. — Как давно ты узнал, что Звездный Странник действительно существует и что он представляет собой настоящую, а не выдуманную угрозу человечеству? Только честно.

— Мы уже довольно давно заметили, что происходит что-то неладное. Сначала я заподозрил в махинациях РИ, поскольку в этом был замешан один из его агентов.

— Когда? — настойчиво повторил Оззи, не давая Найджелу уйти от вопроса.

— Пару дней назад.

— Неплохо. Раньше, чем я надеялся.

— Можно подумать, ты был уверен на сто процентов, — огрызнулся Найджел. — Ты же воспользовался Йоханссоном, чтобы забавы ради поиграть в супервора. Знаешь, я уверен, ты втайне даже хотел, чтобы его схватили. И все сто тридцать лет ждал, что этот эпизод займет свое место в легендах об Оззи. Разве не так?

Оззи изобразил угрюмое недовольство не хуже, чем Орион.

— Я просто старался уравнять шансы, и только. Я же говорил: Йоханссон весьма убедителен. Кому-то надо было этим заняться. И не тебе говорить, что мне надлежит делать, а что — не следует. Оглянись, посмотри, в каком дерьме мы сидим.

— Сидели.

— Как это?

— Мы были по уши в дерьме. И я вытащил нас оттуда. Скоро придет конец и Утесу Утреннего Света, и Звездному Страннику.

Когда в словах Найджела — как, например, сейчас — начинало сквозить самодовольство, Оззи всегда приходил в бешенство.

— Что ты натворил, Найджел?

— Я хочу послать корабль к Альфе Дайсона. Нова-бомба раз и навсегда покончит с Утесом Утреннего Света. Это произойдет в течение ближайшей недели.

— Нова-бомба? Твое секретное оружие, о котором никто ничего не знает во всем Содружестве? Что это за чертовщина?

— Принцип там тот же самый, что и у бомбы, основанной на функции отклонения энергии, только многократно усиленный. Несколько оружейников нашей Династии взяли принцип отклоненной энергии и применили его к квантовой ракете. При взрыве квантовой ракеты вся находящаяся в радиусе ее действия материя превращается в энергию, а нова-бомба распространяет этот эффект намного дальше. В результате происходит взрыв, сопоставимый с рождением новой звезды. Он уничтожает и саму звезду, и все планеты на расстоянии многих а. е. Излучаемая радиация смертельно опасна для всего живого даже в тридцати световых годах от эпицентра.

Оззи сосредоточенно нахмурился. Несмотря на то что по своим взглядам он был либералом, изобретение его заинтересовало.

— Но обратное воздействие наверняка окажется не менее ужасно.

— Не совсем так. Процесс длится долю секунды. Превращение происходит почти мгновенно. Это дает нам возможность избежать опасности.

— Нет. — Оззи сжал виски руками и так энергично замотал головой, что его косички разлетелись в разные стороны. Осознание новой идеи подействовало на его организм не хуже отрезвляющей таблетки. Ему даже показалось, что его вот-вот вывернет наизнанку. — Нет, нет, нет. Мне плевать на механику. Найджел, ты не можешь так поступить. Ты не можешь убить Утес Утреннего Света, сейчас он и есть праймы, вся их раса.

— Это мы уже проходили, — вздохнул Найджел. — Оззи, Военный кабинет, лидеры Династий, специалисты по тактике из Санкт-Петербурга — мы проиграли все возможные сценарии, оценили шансы. Нам ничего не сделать. Утес Утреннего Света намерен нас истребить, как и рассчитывал Звездный Странник. Может, тебе надо было настойчивее приставать ко мне с Йоханссоном, а не разыгрывать романтического скитальца. Я-то знаю, что ты не такой, просто тебе нравится притворяться, чтобы с кем-то переспать. Очнись, мы уже не в колледже, мы уехали из Калифорнии три с половиной сотни лет назад. Тебе пора повзрослеть; мне пришлось это сделать, и потому у меня больше женщин, чем у тебя. Как ты думаешь, почему на заседании Военного кабинета я сослался на тебя? Люди любят тебя, доверяют тебе. Если бы ты поднял шум сразу, как только встретил Йоханссона, они бы прислушались. Хизер разнесла бы Звездного Странника, как отбойный молоток стеклянное окно. Ни к чему обвинять меня в милитаризме, Оззи. Ты же знал, ты, черт побери, знал об угрозе, нависшей над человечеством, и никому об этом не сказал. Так кого винить, Оззи? Кто лишил нас шансов?

Голос Найджела звучал все громче, и Оззи все сильнее прижимался к спинке кресла. Найджел, расчетливый и хладнокровный игрок, нечасто выходил из себя, но, когда это случалось, лучше было ему не возражать, подобная ошибка могла стоить человеку не только карьеры. Кроме того, в мозгу Оззи быстродействующим ядом растекалось чувство вины.

— Это ведь геноцид, старик, — тихо произнес он. Логических аргументов на тираду Найджела у него не нашлось. — Это не наш образ действий.

— А ты думаешь, я не понимаю? — снова взорвался Найджел. — Я носил такие же футболки, как и ты, и я участвовал в тех же маршах. Я ненавидел промышленный империализм, правивший миром в те времена. И смотри, до чего ты меня довел!

— Ладно, ладно. — Оззи примирительно поднял руки. — Успокойся немного, старик.

— Я абсолютно спокоен. Окажись это любой другой — я подчеркиваю, любой другой, — он был бы уже стерт с лица земли. И никто бы даже не поинтересовался, что случилось, поскольку о самом его существовании все бы забыли.

— Я видел, как это происходит, — прошептал Оззи. — Я проходил по планете-призраку. Я стал свидетелем гибели ее жителей, я чувствовал, как они умирают, Найджел, чувствовал каждую смерть. Ты не можешь этого допустить. Просто не можешь, и я умоляю тебя остановиться. Хочешь, я встану на колени? Не делай этого.

— Другого пути нет.

— Всегда должен быть другой путь. Послушай, Облачный Танцор говорил, что генератор барьера только выведен из строя, но не уничтожен.

Найджел на мгновение замер.

— Мы рассматривали вариант, что вспышка бомбы изменила квантовую структуру генератора.

— Вот видишь! Он остался на месте. Надо только починить его, и барьер снова заработает.

— Оззи! — Найджел посмотрел на своего друга с безнадежным отчаянием. — Ты хватаешься за соломинку. На тебя это не похоже.

— Мы должны хотя бы попробовать.

— Оззи, подумай сам. Генератор барьера — это огромное сооружение размером с целую планету. А у нас есть всего несколько дней, а может, и часов до того момента, когда Утес Утреннего Света нанесет следующий удар по Содружеству. Если такое случится, он убьет всех нас, и это будет геноцид человеческой расы. Ты понимаешь?

— Позволь мне попробовать, — настаивал Оззи. — Ты ведь пошлешь туда корабль с нова-бомбой, верно?

— Да. Мы создали нечто новое, Оззи, этот двигатель отличается от всего, что было раньше. В нем не используется старая технология червоточин, это просто прыжок в гиперпространстве. Утес Утреннего Света не сможет его обнаружить.

— Превосходно! Позволь мне полететь на нем. Я бы взглянул на генератор. Ты же знаешь: если кто-то и сумеет с ним справиться, то только я.

— Оззи…

— Утес Утреннего Света даже не узнает, что мы там. Если он начнет атаку против Содружества, я сам сброшу нова-бомбу на их звезду. Но дай хотя бы попробовать. Отпусти меня, Найджел. У нас есть единственный шанс. Старик, я же знаю тебя: если ты не решишься на эту попытку, ты не сможешь жить в мире с самим собой.

— Оззи, материалы, собранные «Вторым шансом», изучали все специалисты Содружества. Мы даже не определили роль всех оболочек, не говоря уж о принципе их работы. И тем более мы не знаем, как восстановить их функции. Да еще в сжатые сроки! Смотри на вещи реально.

— Я сумею это сделать, я знаю. В генераторе должна быть функция самовосстановления, что-то такое, что могло бы исправить повреждение. Да! Облачный Танцор говорил, что генератор переживет саму звезду. Если бы Звездный Странник мог его уничтожить, он бы это сделал. У нас есть шанс.

— Ты никуда не полетишь, Оззи.

— Приведи хоть одну вескую причину.

— Я тебе не доверяю.

Оззи вдруг показалось, что Найджел ударил его, — по крайней мере, его кожа онемела, как после пощечины. Он уже ничего не слышал, а воздух в кабинете стал мертвым.

— Что? — едва слышно прохрипел он.

— Я не уверен, что ты не агент Звездного Странника. Если он задумал нанести нам решающий удар, этот вариант просто превосходен. Так что читай по губам: я не позволю тебе лететь к Утесу Утреннего Света с двумя последними моими достижениями в области вооружения. Это единственные оставшиеся гарантии выживания нашей расы.

— Я не агент Звездного Странника, — жалобно произнес Оззи. — Ты не можешь всерьез так думать.

— Ты либо друг Йоханссона, как говоришь сам, либо агент Звездного Странника. Только в этих двух случаях ты был заинтересован в том, чтобы предотвратить досмотр грузов, поступающих на Дальнюю. Но Йоханссон сейчас отправился на Дальнюю, и с ним никак не связаться, так что я не могу убедиться в правдивости твоего рассказа. А прибегать к прочтению памяти я не хочу, да и времени у нас слишком мало. Так что в данный момент я поступлю так, как должен поступить настоящий друг, — оставлю тебя в карантине. Когда Йоханссон вернется, он сможет за тебя поручиться. Оззи, прости, но мы поняли, как глубоко проник Звездный Странник в наше общество. И я отчасти тоже в этом виновен. Я позволил сукину сыну Алстеру себя одурачить, и я считаю себя обязанным принять все меры предосторожности. Мы оба понимаем, как трудно мне это дается.

— Ты и правда так думаешь, Найдж, ты не собираешься меня отпускать.

— Я не могу. Если бы мы поменялись местами, ты поступил бы так же.

— Ох, старик!.. Это же единственный шанс спасти наши души. Нельзя допустить геноцид.

— Но придется.

— Слушай, скажи хотя бы капитану, чтобы он пролетел над генератором.

— Конечно, Оззи. Мы так и поступим.

Этот тон был знаком Оззи. Найджел просто хотел его успокоить.

— Сукин ты сын!

Найджел поднялся.

— Ты со своими друзьями останешься здесь, пока все не закончится. Я не могу предоставить тебе доступ в унисферу, но, если тебе что-то нужно, только скажи.

Оззи уже собрался послать Найджела подальше с его гостеприимством, но вдруг передумал.

— Я хочу получить всю информацию по генератору. Я все-таки ее изучу.

— Согласен, Оззи.

— И если я найду способ его восстановить…

— Я нагнусь, чтобы ты смог поддать мне под задницу и вышвырнуть на орбиту.

— Отлично, я так и сделаю. Да, Найджел, подыщи девчонку этому парню, ладно? Хорошенькую, не какую-нибудь мегеру пятой жизни.

Найджел раздраженно нахмурился.

— Я что, похож на сутенера?

Оззи улыбнулся.

— Все это продлится не больше недели, — сказал Найджел. — Пусть потерпит.

— Да ладно, старик, мы можем и не дожить до этого времени. Мальчишка еще ни разу не трахался. А тут ты налетел и запер его в тюрьме. Да, в пятизвездочной, но все же тюрьме. Дай ему расслабиться.

— Оззи…

— Если не можешь позвать проститутку, пришли кого-нибудь из своих жен. Они как раз подходят по возрасту.

— Ты напрасно стараешься меня разозлить.

— Найджел, прояви гуманность. Если тебе это так неудобно, я сам оплачу счет.

— Пошел ты!

Найджел, едва заметно взмахнув рукой на прощание, вышел из кабинета.

— И тебе того же! — крикнул ему вслед Оззи.

* * *

Полет к Порт-Эвергрину длился уже восемь часов, и напряжение постепенно стало покидать пассажиров «Карбонового гуся». Теперь почти все уже верили, что им удастся благополучно добраться до червоточины. Над океаном их подгонял попутный ветер. Уилсон объявил, что оставшееся расчетное время полета — час с четвертью.

Только Паула не испытывала оптимизма. Звездному Страннику после прохода через червоточину могло хватить и пяти минут. А они, даже с учетом выигранного времени, отставали не меньше чем на сорок минут. За исключением пары часов беспокойного сна, Паула все время посвятила изучению способов выживания, подробно описанных в местной электронной системе. Большая часть сценариев относилась к вынужденной посадке самолета на воду. В каждом «Карбоновом гусе» имелся запас аварийных пайков, плюс в Шеклтоне и в Порт-Эвергрине были склады, так что, по расчетам Паулы, люди могли протянуть на Промежуточной не меньше двадцати месяцев. Пришлось бы вернуться в Шеклтон, где остались самолеты, но немедленная смерть группе не грозила. С обеспечением энергией и теплом дело было еще лучше: микрореакторы могли работать не одно десятилетие.

Паула пересекла верхний отсек, где расположилось большинство пассажиров. Хранители смотрели на нее с нескрываемым подозрением и неприязнью. Но это Паулу не беспокоило; открытая враждебность постоянно сопровождала ее во время работы. Кошачьи Когти просто игнорировали ее, а трое членов парижского отдела искренне улыбались ей. Лесенка в конце салона привела следователя на нижнюю палубу, оставшуюся в полумраке. Только сквозь небольшие круглые окошки Паула могла видеть расплывчатую розовую линию, отделяющую черный океан от звездного неба. Вспышки нейтронной звезды заставляли спокойную воду мерцать. Самолет летел, опережая рассвет, который должен был наступить в Порт-Эвергрине через двадцать минут после прибытия.

Миновав еще четыре лестничных марша и два герметичных люка, Паула добралась до нижнего грузового отсека, где стояли автомобили. Шум турбин здесь был намного громче, словно где-то за стеной работал двигатель внутреннего сгорания. Несмотря на включенные на полную мощность обогреватели, в обширном помещении было прохладно. Паула застегнула до подбородка молнию на теплом костюме, оказавшемся в ее пакете с логотипом ККТ, и направилась в среднюю часть отсека, где разместился Кватукс. После взлета удалось отыскать несколько запасных обогревателей, и теперь вокруг огромного чужака стояло кольцо тепловентиляторов.

Никто из присутствующих не был знаком с физиологией райелей, так что Паула не могла определить, чем вызвана периодическая дрожь, пробегавшая по шкуре Кватукса. При приближении следователя у него затрепетали два малых щупальца.

— Паула, я рад тебя видеть, — хрипло выдохнул райель.

— Спасибо.

На ящике рядом с Кватуксом сидела Тигрица Панси. Поверх одежды она натянула сразу два теплых костюма и даже на время отказалась от высоких каблуков, сменив их на ботинки, на которые нацепила еще и отороченные мехом шлепанцы из набора для пассажиров. В закрытых перчатками руках она держала кружку с томатным супом и все равно казалась сильно замерзшей.

Адам и Брэдли тоже были здесь и тоже сидели на вынесенных из машин ящиках. Паула устроилась рядом с Панси. Оба Хранителя никак не отреагировали на ее появление. Она отметила, что Брэдли никогда не прибегал к перепрофилированию или генетической модификации, но до сих пор казалось, будто ему еще нет и сорока, хотя она так не смогла проследить, какой клиникой он пользуется для омоложения. Этот высокий — особенно по сравнению с нею — мужчина со светлыми волосами, отливающими серебром, и самыми темными глазами, какие ей когда-либо приходилось видеть, приветливо улыбнулся. В его улыбке не было и намека на торжество, просто вежливая любезность. Брэдли искренне обрадовался ее присутствию, но Паула не могла ни забыть, ни простить его категоричных требований.

Адам казался его полной противоположностью. Он был более приземистым по сравнению с атлетически сложенным Брэдли, и масса мускулов увеличилась с тех пор, как на Велайнесе было получено его последнее изображение. Большинство коллег Паулы по парижскому отделу прошли бы мимо Адама, даже не оглянувшись, но она после долгих лет преследования сумела бы его узнать, невзирая на любое перепрофилирование. Да и возможностей изменить внешность у него, судя по состоянию кожи, оставалось не так уж много. Его округлое лицо моложавого мужчины средних лет могло служить предостережением против многочисленных операций: кожа на щеках и подбородке заметно огрубела и покрылась красными пятнами, словно при легкой форме экземы. На воротнике полуорганической рубашки темнели многочисленные волоски, как будто выпавшие после сильного облучения.

— Бритье, вероятно, доставляет массу неприятностей, — вслух заметила Паула.

Рука Адама дернулась было к щеке, но на полпути остановилась.

— Спасибо за сочувствие, — сказал он, — но хороший крем устраняет все проблемы. Вы тоже выглядите не лучшим образом, следователь. Морская болезнь?

— Просто устала.

— Перестаньте, прошу вас, — взмолился Брэдли.

— Я подсчитала запасы продовольствия на тот случай, если мы здесь застрянем, — сказала Паула. — На какое-то время нам хватит, но я пришла спросить, что ест Кватукс.

Все пять глаз райеля синхронно повернулись в ее сторону.

— Меня трогает твоя забота, Паула. Но беспокоиться не о чем. Я могу переварить то, что едят люди. По моим подсчетам, мне потребуется рацион пяти человек. Сгодится все, кроме карри. Мой пищеварительный тракт его не принимает.

— Ха, у меня то же самое, — звонко добавила Панси.

— Как ты? — спросила у нее Паула. — Если хочешь поспать, я могу тебя подменить.

— Вы очень добры, но все в порядке. Я недавно прикорнула.

— Вы с мистером Элвином собираетесь продолжать спор? — поинтересовался Кватукс. — Вы долго были противниками, и ваш эмоциональный обмен мнениями меня очень бодрит.

— Я не ищу споров, — сдержанно ответила Паула. — Но нынешняя ситуация необычна для нас обоих.

Адам повернулся к райелю.

— Враг моего врага — мой друг. Так издавна говорят люди.

— Вы и в самом деле так легко отказываетесь от старой вражды?

— Взгляни на это с учетом угрозы истребления человечества — и все станет понятно, — пояснила Паула.

— Знаете, это так здорово! — вставила Панси. — Ну, то, что мы можем поладить друг с другом.

— Спасибо, моя дорогая, — обрадовался Кватукс. — Это самое волнующее проявление симпатии и, как я верю, настоящего товарищества.

— Именно за это я и получаю бешеные деньги, — рассмеялась она.

— Нет!

Паула повернулась к Брэдли.

— Есть одна хорошая новость. Если Звездный Странник действительно закроет за собой червоточину, мы сумеем выжить.

— Это для вас она хороша, а для меня такая ситуация будет хуже смерти.

— Я понимаю. Я хотела бы узнать, каковы ваши дальнейшие планы. Не исключено, что я сумею помочь.

— Планы, — негромко буркнул Брэдли. — У меня были грандиозные планы, следователь. Когда-то. Сегодня они стали довольно расплывчатыми. Остается только надеяться, что наши друзья на Дальней найдут способ помешать Звездному Страннику пройти через червоточину, пока мы не доберемся до Порт-Эвергрина. Таким образом нам удастся напасть на него с двух сторон и уничтожить. Дремлющие небеса, я и не думал, что до этого дойдет.

Паула окинула взглядом темневшие в сумраке «Вольво», почти упирающиеся в потолок грузового отсека.

— Так что вы в них везете? Что вы все эти годы тайно доставляли на Дальнюю?

— Только не спрашивайте меня, — проворчал Адам. — Я лишь наемный служащий, который обеспечивает транзит.

— Брэдли?

— Я разработал схему отмщения планеты. Для ее воплощения требуется самое совершенное оборудование в области генерации силовых полей.

— Как можно убить Звездного Странника при помощи технологии силового поля? Вы намерены его поймать?

— О нет, отмщение планеты подразумевает разрушение «Марии Селесты». Я планировал запустить процесс в тот момент, когда Звездный Странник надумает вернуться. Без корабля он будет блокирован на Дальней. Он не сможет улететь домой и не сможет вернуться в Содружество. Тогда мы сумеем выследить его и убить.

— А если он пройдет через Червоточину до нас, сумеют ли Хранители запустить процесс отмщения?

— Возможно, хотя без оборудования, имеющегося в этих грузовиках, результат будет намного слабее, чем мне бы хотелось. Кроме того, чрезвычайную важность имеет информация, которую вы и сенатор Бурнелли забрали с тела Казимира.

— Насколько мы смогли разобраться, это были метеорологические сводки с Марса.

— Вы все правильно поняли, следователь. Мы намерены направить против «Марии Селесты» климат Дальней. Погода этой планеты способна эффективно разделаться с самой мощной машиной, и у Дальней есть реальный шанс на возмездие. Ведь «бомба-вспышка», заброшенная с «Марии Селесты» при подходе к Дальней, почти полностью уничтожила биосферу планеты.

— Погода? — Паула нахмурилась. Подобная загадка оказалась не по силам даже ей. — Вы намерены воздействовать на космический корабль погодой?

— Да. Вам известно, что львиная доля продаж генераторов силовых полей в Содружестве находится в руках Халгартов, поскольку они получили схемы от Звездного Странника, хотя официально источником информации является Институт исследования «Марии Селесты»?

— Мне известно, что их Династия лидирует в данном сегменте рынка.

— И это не случайно. «Мария Селеста» сотни лет странствовала в космосе на околосветовой скорости. Уцелеть в такой враждебной среде можно было только при наличии сверхмощных силовых полей. Потому и атаковать корабль чрезвычайно трудно. Он устоял бы и против ядерных бомб, если бы даже мы решились применить их на Дальней. А новые сверхмощные снаряды, способные разрушить силовое поле «Марии Селесты», абсолютно невозможно получить. Их нет на черном рынке. Их изготовление представляло бы еще большую трудность. В Содружестве имеется эффективная система слежения за производствами двойного назначения, и обмануть ее было бы трудновато даже Адаму.

— Но чем может помочь погода, если бессильно лучшее оружие?

— Мы вызовем супершторм и при помощи инструментов видоизмененного силового поля зададим ему нужное направление. Метеорологическая система Дальней благодаря величине и географии планеты абсолютно уникальна. Самые сильные ураганы каждую ночь зарождаются над океаном Хондю и пролетают над Великой Триадой. Один из них и послужит нам первоначальным источником энергии; мы разработали метод, позволяющий увеличить его мощь и направить на «Марию Селесту». Впрочем, пока это все только теоретические выкладки. На практике подобное еще никто не воплощал.

— На Марсе тоже часто бушуют шторма, — внезапно догадалась Паула. — И очень сильные.

— Отлично, следователь. Грандиозные бури охватывают всю красную планету и длятся месяцами, а то и годами. Кроме того, на Марсе тоже невысокая гравитация, и в этом отношении он ближе к Дальней, чем любая из планет Содружества. Собранная на Марсе информация окажет нам огромную помощь при составлении контролирующих программ.

— Вы в самом деле уверены, что сможете управлять стихией?

— Усугублять погодные условия и контролировать движение бури. Да, мы верим, что подобное осуществимо, по крайней мере на коротком отрезке времени, а это все, что нам нужно.

— Даже я понимаю, что вам потребуется колоссальный запас энергии.

— Да, и об этом мы позаботились.

Пауле хотелось указать на недостатки, план, с ее точки зрения, был слишком ненадежным, не так она представляла себе завершающую стадию проекта, к которому готовились сто тридцать лет, но о вещах, упоминаемых Йоханссоном, она знала слишком мало. Приходилось все принимать на веру.

— Предположим, вам удастся задать шторму нужное направление, в чем я пока еще сомневаюсь, но как он сможет воздействовать на силовые поля корабля, против которых бессильно ядерное оружие?

— Недостаток «Марии Селесты» — ее колоссальный размер, — уверенно ответил Брэдли. — Акт отмщения планеты начнется, когда корабль еще будет на земле, где он наиболее уязвим. Супершторм сможет опрокинуть его и разбить. Вся прелесть плана состоит в том, что при активированных силовых полях площадь воздействия увеличится, тогда как общая масса останется прежней, — и урагану будет легче опрокинуть корабль.

— Я поняла вашу идею, — сказала Паула. — Но все еще сомневаюсь, что ее можно реализовать на практике.

Йоханссон печально ссутулился.

— Возможно, нам так и не удастся это проверить.

— Я думала над тем, что мы станем делать, когда прибудем в Порт-Эвергрин, — сказала Паула. — У вас еще остались зонды-разведчики?

— По два в каждом броневике, — ответил Адам.

— Надо попытаться запустить их перед приземлением.

Адам обвел взглядом грузовой отсек.

— Это было бы забавно.

В ста километрах от Порт-Эвергрина Уилсон сбросил высоту до одного километра над уровнем моря.

— Вы готовы? — спросил он у Адама, сидевшего в броневике у самого загрузочного люка.

— Системы активированы. Можно запускать зонды.

— Приготовиться к разгерметизации.

Его лимонно-желтая виртуальная рука коснулась пары иконок контрольной панели.

— Стабилизация не нарушена, — доложил Оскар, сидевший в кресле второго пилота.

— На радаре что-нибудь есть?

К этому моменту они перевели радар в режим пассивного сканирования. В противном случае пилоты самолетов, угнанных Звездным Странником, могли бы засечь их сигналы.

— Ничего, — ответил Оскар. — Я полагаю, Звездный Странник уже приземлился.

— Черт, так и хочется совершить облет, чтобы это выяснить.

— Скрытность — наше единственное преимущество, — сказал Оскар. — Звездному Страннику неизвестно о том, что мы приближаемся.

— Не слишком сильный козырь.

— Но другого у нас нет, — заметила Анна.

— Ладно, давайте придерживаться плана, — согласился Уилсон. На дисплее появился сигнал о том, что давление в грузовом отсеке сравнялось с атмосферным. — Открываю люк, — предупредил он Адама.

Все невольно напряглись, ожидая, что огромный самолет начнет вибрировать. Но ничего не произошло. Уилсон убедился в открытии люка, только получив уведомление об этом в виртуальном поле зрения.

— Запускаю, — доложил Адам. — Один вышел. Черт, он начал кувыркаться. Впрочем, его внутренние системы способны произвести балансировку. Выровнялся. Отлично. Запускаю второго.

Уилсон закрыл люк, а затем снизился до трех сотен метров над уровнем моря. Он не рискнул бы спускаться ниже без радара, определяющего действительное положение судна. Теперь есть хороший шанс подобраться к Порт-Эвергрину без риска быть замеченными.

Информацию от роботов-разведчиков получали все, кто находился на борту. В инфракрасном спектре по мере приближения к Порт-Эвергрину стал проявляться едва заметный контур скалистого острова. Чуть ярче, нежно-розовыми пятнами над береговой линией, протянулся след до широкой выемки в скале.

— Они приземлились, — объявил Адам.

— Наблюдается довольно активная деятельность, — заметил Мортон. — Вижу движение.

— Я думаю, это автомобили, — сказала Паула. — Тепло исходит от работающих двигателей.

Когда зонды подлетели ближе, представилась возможность разглядеть картину подробнее. Два «Карбоновых гуся» стояли на площадке над морем, и их турбины сияли миниатюрными солнцами. Чуть дальше от воды благодаря температурной разнице с окружающим воздухом в несколько градусов выделялись шесть домиков и длинное здание для временного поселения прибывших. Одиноко стоящий ангар можно было заметить только при большом увеличении. Округлое строение, где размещался генератор, заливал красновато-желтый свет, а из-под атмосферного барьера просачивались серебристые лучи. Перед генераторным залом стояло восемь грузовиков с включенными двигателями. Благодаря дронам удалось даже заметить угарный газ, выходящий из выхлопных труб. Три машины тащили за собой обогреваемые прицепы — большие продолговатые боксы, защищенные силовыми полями.

— Они еще не прошли, — удивленно воскликнул Адам. — Чего они ждут? До окончания цикла червоточины осталось не больше сорока минут.

— Стиг, — сказал Брэдли, — вероятнее всего, это он как-то умудрился их остановить.

Дроны подлетели так близко, что уже можно было различить отдельных людей. Пять человек в скафандрах собрались перед силовым полем. Между ними и машинами постоянно поддерживался обмен закодированной информацией.

— У нас есть шанс, — сказал Адам. — Уилсон, заходите на разворот. Группе десанта приготовиться к выброске.

Уилсон изменил курс «Карбонового гуся» на пару градусов. Он мог поклясться, что с верхней палубы до него донеслись оживленные голоса, и сам немного приободрился. Рядом с ним злорадно ухмылялся Оскар. Анна, с довольным видом положив руки на плечи мужу, поцеловала его в щеку.

Камера в грузовом отсеке показала десять фигур в бронированных скафандрах, фигуры медленно пробирались к заднему люку. Кошачьи Когти и бойцы из парижского отдела были экипированы одинаково, а четверо Хранителей надели лучшие боевые комплекты, доступные на черном рынке.

— Я им не завидую, — сказал Оскар. — Ты видел небольшое представление Гора Бурнелли на Парк-авеню? Тот киллер после падения был не в лучшем состоянии.

— Флотские скафандры это выдержат, — возразил Уилсон. — Я помню их технические параметры. А Адам не выпустил бы своих людей, если бы не был уверен в их снаряжении.

— Хотелось бы надеяться.

Уилсон поднял самолет еще на полторы сотни метров. Скалы, окружающие остров, местами достигали высоты более сотни метров. Когда в последний раз он вел самолет вслепую — триста пятьдесят лет назад, — то навсегда запомнил золотое правило: над вражеской территорией необходимо иметь свободу для маневра. Навигационная система «Карбонового гуся» отличалась великолепной электроникой, но вряд ли была рассчитана на подобные ситуации.

Уилсон погасил все огни, в том числе и освещение в рубке.

— Добереговой линии одна минута полета, — объявил он.

Оскар отключил оптический фильтр ветрового стекла, и Уилсон перевел зрительные вставки в режим максимальной светочувствительности.

— Кажется, я вижу скалу.

На панели управления вспыхнули красные предостерегающие сигналы.

— Ему здесь не нравится, — проворчал Оскар. — И мне тоже.

Виртуальная рука Уилсона стала отключать тревожные значки. Он успел погасить три из них, как вдруг включился радар.

— Проклятье! — Отраженный сигнал занял половину виртуального поля зрения, демонстрируя красные и зеленые линии берега и приближающейся скалы. — Анна, отключи чертов радар. Прострели его, если потребуется.

Подачу энергии на радар удалось прекратить только через несколько секунд, а затем пришлось еще ввести блокирующие команды в систему наземного наблюдения.

— Черт побери! — выругался Уилсон, огибая скалистый выступ. — Адам, им известно, что мы здесь. Этот проклятый автопилот включил радар. Прости. Хочешь прервать операцию?

— Ни за что! — воскликнул Мортон. — Держи штурвал крепче, мы прыгаем.

Уилсон прижал руки к контактным площадкам панели управления, словно физическим усилием хотел удержать массивную машину.

— Они за бортом, — доложил Адам. — Теперь уноси нас отсюда к чертовой матери.

Уилсон заложил крутой вираж, направляясь обратно к морю. Позади сквозь морозную ночь к земле с головокружительной скоростью неслись десять фигур в бронированных скафандрах.

* * *

Никем не замеченный крошечный робот-шпион, изготовленный в виде таракана, медленно пробирался вдоль парапета Рыночной стены. Вместе с ним двигались и пять его собратьев-близнецов. Система связи между их сенсорами объединяла полученную информацию и передавала ее роботу-ведущему, замаскированному под крысу. Тот, в свою очередь, транслировал полученную картинку оператору, находящемуся на безопасном расстоянии. Все эти устройства были изготовлены специалистами клана Максобел при помощи плайпластиковых тел и бионейронных модулей, предоставленных барсумианцами. Наблюдения за событиями на площади трех «П» осуществляли около восьмидесяти роботов, что давало Хранителям самое полное представление о деятельности Института.

В разгар теплого дня Хранители смотрели на полукруг «Ренджроверов», выстроившихся перед переходом. Других машин на площади не было. Несколько групп охранников из Института бродили вдоль основания стены под навесами и не стеснялись пользоваться товарами покинутых кафе и магазинчиков. Вскоре после двух часов дня переход открылся, и опаловое сияние силового поля сменилось мрачной темнотой ночного неба Промежуточной. Сквозь барьер прошли два человека в скафандрах.

— Больше никого нет, — сказал Стиг, просматривая информацию.

Вместе с Олвен он устроил временный командный пост в театре Балларда, в трех километрах от площади трех «П». Это место они выбрали из-за ресторана на крыше, через прозрачные стены которого можно было наблюдать за городом. Но Стиг чувствовал здесь себя ужасно уязвимым. Он то наблюдал за городом невооруженным взглядом, то подключался к информации роботов, то поглядывал на дирижабли, кружившие в отдалении, словно стая раздувшихся акул.

В любой другой день кто-нибудь обязательно обратил бы внимание на двадцать две тени, медленно перемещающиеся на необычно малой высоте. Но до сих пор никто не обращался в службы аэродрома с требованием объяснить появление дирижаблей. Люди либо сидели по домам, напуганные полицейскими патрулями, сопровождавшими «Ренджроверы», либо разбирались с неприятностями, созданными этими самыми патрулями. На больших улицах уже собирались группы людей, бросавших в полицейские машины камни и бутылки.

Институт, казалось, ничего не интересует, но только до тех пор, пока кто-то не организовывал протесты на маршруте от площади трех «П» до Первой Магистрали. Вот тогда охранники жестко разгоняли недовольных, даже не привлекая полицию. Поэтому снайперам Хранителей было довольно трудно занять выбранные заранее позиции. Три группы по приказу Стига пытались установить на дороге последние ловушки. Маршрут, расчищенный бойцами Института, проходил по мосту Танже через реку Бельвуар, и это было самое подходящее место для диверсии. В то же время и институтские не могли не обратить на него внимание: на мосту постоянно стояло девять «Ренджроверов», и установленные на них сенсоры сканировали воду.

— Все должно произойти при следующем открытии червоточины, — сказала Олвен. — Иначе они бы так не суетились.

— Верно. — Стиг снова посмотрел поверх крыш. Далеко на юге в сторону Первой Магистрали плавно скользил еще один дирижабль. Слабый розовый оттенок в виртуальном поле зрения указывал, что это одна из шести несущих бомбы машин. — Мне придется изменить траекторию их полета. Если дирижабль будет вот так летать над Первой Магистралью, люди из Института его обязательно заметят.

— Хорошо, — согласилась Олвен.

Она знала, насколько бесполезно спорить со Стигом, когда в его голосе звучала такая непоколебимая уверенность.

Стиг присел на один из столиков и закурил. Выпустив несколько клубов дыма, он начал подключаться к секретным каналам связи с дирижаблями. Из одного большого круга он образовал две группы, одна из которых сместилась на восток, а вторая — на запад. С севера их, конечно же, ограничивало море. Если оставить дирижабли на прежнем месте, кто-то непременно заметит их и начнет задавать вопросы.

Два часа и одиннадцать сигарет потребовалось ему, чтобы убедиться, что дирижабли уверенно держатся на новых маршрутах. С Северного моря подул ветер, и огромным машинам пришлось интенсивнее работать винтами. Стигу не нравились облака, собирающиеся над горизонтом и постепенно темнеющие. Он достаточно хорошо изучил погоду Армстронг-сити, чтобы предсказать скорый дождь.

Через час по зеленому стеклу крыши ресторана застучали первые капли. Небо снаружи потемнело, пришлось погасить огни.

— Дождь усложняет ситуацию, — сказал Стиг. — Вода значительно увеличивает вес дирижаблей, и держать их на небольшой высоте становится опасно.

— Киили передает, что на Мантана-стрит усиливается движение, — сказала Олвен.

Виртуальная рука Стига вытащила из сетки иконку роботов-шпионов. Они дали ему изображение с уровня земли: мимо, разбрызгивая грязь, по ферментированному бетону проносились огромные колеса. Стиг выбрал изображение с камеры робота, забравшегося на старый клен. Под ним с шумом пронеслись два грузовика, с обеих сторон сопровождаемые «Ренджроверами». Следом прошел огромный тягач «Манн» с длинной цистерной из полированного алюминия. В задней части цистерны было установлено какое-то сложное оборудование для кондиционирования воздуха. Замыкали колонну еще несколько «Ренджроверов»; установленные на них орудия грозно поворачивались из стороны в сторону.

— Откуда это все взялось? — спросил Стиг.

— Мы не знаем, — сказала Киили. — Скорее всего, машины стояли в каком-нибудь ангаре неподалеку.

— Было бы интереснее узнать, что это, — заметила Олвен. — Кабина жизнеобеспечения для Звездного Странника?

— Вполне может быть, — ответил Стиг.

Роботы-шпионы по его команде сосредоточились на цистерне. Ее изогнутые стенки были усилены каким-то связующим полем, что делало резервуар неуязвимым для любого носимого оружия, имевшегося у Хранителей. Окон в цистерне не было; капли дождя, попадавшие на лопасти кондиционеров, отлетали вверх тонкими струйками пара.

— Движение на площади трех «П», — доложила Киили.

Стиг поспешно активировал новые изображения. Рядом с переходом из административного здания ККТ вышли восемь человек в массивной броне с пристегнутыми шлемами. Они сразу прошли сквозь силовое поле.

— Вот оно! — объявил Стиг. — Иначе быть не может, до окончания этого цикла осталось всего полтора часа.

Как ни удивительно, он не испытывал ни страха, ни особого волнения. Самый неуловимый враг всего человечества вот-вот должен был появиться, а Стиг ощущал лишь сдержанное нетерпение. Его виртуальная рука остановилась на иконке общей связи.

— Всем готовность номер один. Мы считаем, что он приближается. Всем уйти в укрытия и быть готовыми к боевым действиям после нашего удара по площади трех «П».

Он смял сигарету и устроился в кресле, прикрыв глаза, так, чтобы со всех сторон его окружало виртуальное поле зрения. Виртуальные руки голубого и желтого цветов заплясали по иконкам дирижаблей, подготавливая их к атаке. Насчет дождя он не ошибся, параметры управления значительно ухудшились, отчего машины стали еще более неповоротливыми, чем обычно. В случае усиления ветра это грозило большими неприятностями. Любой порыв может сбить дирижабль с курса, а для того чтобы его выправить, потребуется время.

— Люди расходятся по домам, — заметила Олвен. — Дождь не способствует протестным настроениям.

Стиг подошел вплотную к стеклянной стене, всматриваясь в темноту, где за крышами окружающих зданий просматривалась площадь трех «П».

— Это нам только на пользу. В домах им будет безопаснее.

— Будет ли?

— Вероятно. Не знаю. Но хочется в это верить. — Его ладонь похлопала по холодному стеклу. — Нам тоже пора выбираться отсюда.

Они еще не успели выйти на лестницу, как над морем сверкнула первая молния. Над границами города Стиг заметил приближающиеся дирижабли. Снизу, с близкого расстояния, они казались огромными темными кругами, повисшими над зданиями и почти неподвижными. Без бортовых огней они стали совсем черными. Большие машины полностью переменились: они уже не были устаревшими артефактами, вызывающими улыбки, а превратились в зловещих чудовищ из враждебного мира, несущих смертельный груз.

— А что, если это подходит Адам? — спросила Олвен.

— Приходится полагаться на доступную информацию, какой бы скудной она ни была. Да и тот грузовик не предназначен для перевозки оружия. Это Звездный Странник.

— А если они взорвут генератор, как только он выйдет? Мы будем отрезаны.

— Я знаю, — сказал он, жалея, что не может ответить иначе.

— Вдруг Адам идет следом за ним?

— Не знаю! Дремлющие небеса! Он должен был прибыть раньше. Он же собирался прорвать блокаду.

— Что ты собираешься делать?

— Атаковать. Ничего другого нам не остается. Если Адам на Промежуточной, он об этом догадается.

— Адаму неизвестно ни о наших силах, ни о вооружении.

— Это известно Йоханссону. Он хотел присоединиться к операции прорыва.

— Стиг, нам надо сохранить переход открытым. Иначе они оба останутся на Промежуточной вместе с необходимым оборудованием.

— Нам хватит сил для отмщения. Да оно и не понадобится, если мы сегодня убьем Звездного Странника.

— Смелый замысел, — горько вздохнула Олвен. — Очень смелый.

Они вышли на улицу. Стиг активировал защитный костюм, установив силовое поле на минимальную мощность, а потом, защищаясь от дождя, застегнул молнию купленной в Санкт-Петербурге кожаной куртки. Темные тучи уже закрыли небо, погрузив Армстронг-сити в ранние сумерки.

По пустынным улочкам и неосвещенным аллеям Стиг и Олвен быстро дошли до Мантана-стрит, огибающей административный квартал. Здесь по крайней мере работали фонари, отбрасывавшие на мокрые тротуары продолговатые желтые пятна. Между пушистыми кленами мелькали освещенные окна кабинетов и залов, где в молочно-белом сиянии полос полифото виднелись пустые столы. Магазинчики на первых этажах уже не работали, их темные витрины скрылись за опущенными карбоновыми жалюзи. Движения на улице почти не было, лишь роботы-чистильщики, помигивая желтыми огоньками, сметали мусор и опавшие листья, чтобы не засорились дренажные люки.

Дождь усиливался, и Стиг ускорил шаги, почти перейдя на бег. Ветви кленов, отягощенные промокшими пушистыми листьями, едва не задевали головы людей. Молнии сверкали где-то над доками.

— Нам туда, — сказал Стиг, когда они с Олвен вышли к переулку Аришаль.

Узкий проход вывел их на площадь Базели — сильно загруженный в обычное время перекресток с кольцевым движением и газоном в центре. Под площадью был построен подземный переход для пешеходов, который Хранители выбрали в качестве укрытия на момент бомбового удара.

Он уже свернул к переходу, как вдруг остановился. Снова сверкнула молния. В конце Мантана-авеню над административным зданием показался один из дирижаблей. Его темная громада бесшумно выплывала навстречу из темной пелены туч. Олвен проследила за взглядом Стига.

— Дремлющие небеса, как низко он опустился! — воскликнула она.

От киля дирижабля до крыш зданий оставалось не больше десяти метров. Если принимать во внимание его размеры, такая дистанция могла показаться ничтожно малой. Дождевая вода, стекая с его боков, падала на красные плитки черепицы и солнечные панели.

Стиг заметил, как дирижабль слегка развернулся и полетел вдоль широкой улицы. Лопасти его носового и кормового винтов в этом последнем броске вертелись с максимальной скоростью, и он двигался намного быстрее, чем ожидал Стиг. Верхние ветви старого клена задели днище и открыли все загрузочные люки.

— Бежим! — крикнул Стиг.

Он сверился с картой движения дирижаблей в виртуальном поле зрения и понял, что эта машина не несет бомбового заряда, но она не могла не привлечь внимание охранников из Института. Стиг поступил глупо, застыв с открытым ртом посреди улицы, словно беззаботный турист. Адам наверняка бы его отругал.

Стиг и Олвен помчались по переулку, а позади, вдоль широкой авеню, грациозно скользил дирижабль. Теперь его уже было слышно, направляющие винты негромко гудели, изменяя тональность, когда приходилось противостоять порывам ветра. К гулу двигателей добавлялся треск разрываемой ткани, когда ветки деревьев упирались в фюзеляж. Темная громада дирижабля уже закрыла собой вход в переулок. В виртуальном поле зрения Стига эта машина была одной из девяти, предназначенных для первой волны атаки. Все дирижабли постепенно сужали круг, приближаясь к площади трех «П», чтобы собраться там в течение четырех минут. Иконки трех из них уже мигали ярким красным светом, свидетельствуя о серьезных повреждениях. Эти три машины наверняка за что-то зацепились — за дымовую трубу, ротонду или высокое дерево, — и в оболочке возникли разрывы. Впрочем, прорехи не слишком сильно влияли на аэродинамические свойства и скорость дирижаблей, и они неуклонно приближались к цели.

На аэродромную службу обрушился шквал запросов из администрации и Дома Губернатора. Коммуникационная система отвечала стандартной фразой о «принятии к сведению». Более изощренные программы внедрялись в сеть аэродрома в попытке отыскать полетные листы, но благодаря заботам Хранителей система отвергала запросы и, в свою очередь, стремилась заразить вирусами сеть Института.

Стиг первым добежал до конца переулка, где начинался подземный переход, и, прыгая через три ступеньки, помчался вниз. Олвен, не намного от него отставая, спускалась более аккуратно. Они пробежали по освещенным бетонным тоннелям и вскоре оказались в центральной секции перехода, имевшей вид небольшого, залитого бетоном кратера с полосками полифото на высоких стенах. Потоки дождевой воды с журчанием исчезали в канализационных люках, частично забитых грязью и мусором.

По изображениям, передаваемым роботами-шпионами, Стиг понял, что бойцы Института на площади трех «П» уже заметили приближавшиеся к ним дирижабли. Четыре «Лендровера» образовали вокруг тягача и цистерны защитный барьер и подготовили к бою орудия среднего калибра — их сенсорные датчики непрерывно вращались, сканируя пространство. Остальные машины рассредоточились по площади и тоже принялись искать цели в пасмурном небе. Пешие охранники в гибкой броне длинными прыжками бежали к ступеням, ведущим на Рыночную стену. Роботы-шпионы доложили об увеличении плотности шифрованных сообщений. Рубиновые лучи лазеров, перечеркнув струи дождя, уперлись в небо.

«Они увеличивают мощность силового поля вокруг перехода», — доложила Киили.

— Хорошо. Я хочу, чтобы он остался неповрежденным. Скоро может подойти Адам.

Стиг уселся прямо на мокрый пол и прислонился к стене. Олвен опустилась рядом с ним на колени и сжала его руку. Он был рад такой поддержке. Все развивающиеся с их участием события казались невероятно далекими, а из-за того, что они наблюдали за происходящим через виртуальное поле зрения, оно казалось обычной тренировкой.

— Сейчас начнется, — сообщил Стиг по общему каналу связи.

Первым на площади появился дирижабль, летевший вдоль Мантана-авеню. Перед самой Рыночной стеной он начал подниматься и потому стал виден со всех сторон. Охранники Института, уже настроившие прицельные сенсоры, мгновенно открыли огонь. Ионные импульсы и кинетические снаряды пробивали фюзеляж насквозь. Кто-то случайно попал в карбоново-титановый стержень несущего каркаса, чем нанес машине значительный ущерб. Но геодезическое судно было спроектировано таким образом, чтобы противостоять любым ударам, и вспомогательные упоры перераспределили нагрузку. Со стороны могло показаться, будто бойцы стреляют по плотному сгустку воздуха.

Огромный закругленный нос дирижабля проплыл над Энфилдским проездом. Спрятанные в его грузовом отсеке устройства начали разбрасывать отражатели, осветительные ракеты и миниатюрные электронные дроны. На некоторое время их сверкание рассеяло ненастный сумрак на площади. Серо-голубые дроны, почти незаметные глазу, порхали в воздухе, словно механические птички, и излучали мощные электромагнитные импульсы помех.

Над Рыночной стеной появились другие дирижабли, и стрельба стала почти непрерывной. Затем заговорили орудия стоящих на площади машин, — вероятно, кто-то из офицеров охраны Института отдал приказ. Сначала кинетические и мазерные орудия целились в торчащие из фюзеляжа винты, затем начали стрелять по всей нижней части дирижаблей, где находились грузовые отсеки. В корпусах появились пробоины, в которых виднелись матово-белые сферы гелиевых баллонов.

Второй дирижабль повис над площадью в тот момент, когда вихри помех от первой машины начали утихать. Несколько охранников сменили прицел, полагая, что поняли цель налета. Орудия «Лендроверов» били по грузовым отсекам, несмотря на то что пространство над площадью заполнила новая волна выброшенных отражателей и создающих помехи дронов.

Третий и четвертый дирижабли подошли одновременно. Первое судно к этому моменту начало быстро опускаться. Задняя треть его фюзеляжа была сильно повреждена, и дирижабль стал падать на Энфилдский проезд. Лоскуты его оболочки, разорванные выстрелами, развевались, словно языки черного пламени, но дирижабль продолжал двигаться по инерции. Затем его нос нырнул, нацелившись на один из больших фонтанов на площади. Охранники на Рыночной стене, бывшие в тот момент под его хвостовой частью, начали разбегаться и прыгать вниз. Дирижабль ударился о землю и медленно, словно нехотя, стал разваливаться; это сопровождалось какофонией треска разрываемой ткани и лязга ломающихся конструкций. Автомобили рванули по площади, как на гонках после стартового выстрела, а корпус дирижабля продолжал разваливаться, словно какая-то невидимая сила решила его окончательно уничтожить. Осыпающиеся серебристые полоски отражателей покрывали ткань мерцающими узорами.

Между тем второй и четвертый дирижабли были подбиты и начали неконтролируемый спуск на площадь. У второго оказалась полностью разрушена хвостовая часть, и он поворачивался, зависнув на месте и теряя гелиевые баллоны, словно воздушные шарики. Внезапно этот дирижабль врезался носом в корпус третьей машины и, утратив способность держаться в воздухе, стал быстро снижаться.

Несмотря на неожиданность атаки, отряды и оборудование Института почти не пострадали. Автомобили продолжали носиться по площади, уворачиваясь от падающих громадин. Пешие охранники были более уязвимы, им приходилось постоянно задирать голову. К переходу не удалось приблизиться ни одному из дирижаблей. Количество защищающих его машин увеличилось, а грузовики укрылись в ближайших ангарах и арках в основании Рыночной стены. Из-за вспышек непрекращающихся выстрелов и осветительных ракет с площади невозможно было увидеть даже низкие дождевые тучи. В самый разгар этого светопреставления над Рыночной стеной быстро пролетел пятый дирижабль. По приближающимся седьмому, восьмому и девятому уже открыли огонь стоявшие наверху охранники.

— Бомбы заложены в пятый и восьмой, — сказал Стиг. Он до предела увеличил мощность своего силового поля и прикрыл голову руками. — Киили, взламывай городскую сеть.

Пятый дирижабль лишь на две трети своей длины выдвинулся над площадью, когда из его переднего грузового отсека вылетел большой цилиндрический предмет, почти никем не замеченный в сверкании отражателей и вспышках ракет. Пару секунд он, кувыркаясь, падал, пока не оказался ниже края Рыночной стены, а затем сработал детонатор. Цилиндр окутал плотный сгусток паров окиси этилена, похожий на раздувающийся клуб дыма. Второй, более сильный взрыв, произведенный внутренним управляющим модулем, воспламенил газ.

Взрыв топливовоздушной смеси создал избыточное давление, ненамного уступающее тому, что возникает в момент ядерного взрыва.

Стиг все видел. Он уменьшил яркость виртуального поля зрения и закрыл глаза, но вспышка пробилась сквозь опущенные веки. Мгновенно исчезли все изображения с сенсоров роботов-шпионов. А через несколько секунд его накрыла звуковая волна. Руки ощутили вибрацию бетонной стены.

Он открыл глаза; небо снова потемнело, но дождь прекратился. Он поднял голову и заметил в небе странные разводы. В темноте просматривались какие-то расплывчатые тени, словно над площадью летала стая летучих мышей. Но на Дальней не было летучих мышей. Стиг встал и лишь тогда заметил, что со стороны площади трех «П» вверх поднимается колонна света. Затем он обнаружил, что потерял контакт с половиной дирижаблей второй волны. Те два, что еще отвечали, показывали снижение до нулевой отметки и проблемы с гелиевыми баллонами.

— Пошли, — крикнул Стиг Олвен и побежал к выходу. — Киили, мне нужна информация с роботов на трех «П».

«Я стараюсь. Дремлющие небеса, все получилось даже лучше, чем мы ожидали!»

Стиг добежал до ступенек, ведущих на улицу. Он поднялся на углу Ноттингем-роуд, и в этот момент снова пошел дождь. Боковым зрением Стиг заметил, что над домами что-то падает, что-то ужасно большое.

— Черт!

Он схватил Олвен за руку и вместе с ней упал на тротуар.

Часть разбитого дирижабля бесшумно рухнула на крыши домов, развалив сразу три стоящих рядом здания. «Почему только часть?» — успел подумать Стиг. Во все стороны полетели фрагменты солнечных панелей, черепица и длинные острые осколки стекла.

— Ты цела? — спросил он Олвен.

— Конечно, защитное поле выдержало.

Стиг посмотрел на валяющиеся вокруг камни величиной с кулак и обломки арматуры дирижабля. Им повезло, что в их сторону не полетело что-нибудь более увесистое. С места катастрофы донеслись испуганные вопли и крики о помощи.

— Мы не можем ради них задерживаться, — сказал Стиг.

Олвен нерешительно кивнула:

— Угу.

Они зашагали по Ноттингем-роуд. Киили, вероятно, активировала вторую группу роботов-шпионов, скрытых вокруг площади трех «П», и в виртуальном поле зрения Стига стали появляться картинки. Но к какому каналу он бы ни подключался, везде были видны лишь обломки, на которые карабкались миниатюрные машинки.

В небе осталось шесть дирижаблей. Заданные программы удерживали их в границах его виртуального поля зрения. Одна из машин потеряла управление, и сейчас ее сносило ветром. Другие пять довольно сильно пострадали, но оставались на ходу, и один из них нес в себе вторую бомбу.

— Бинго, — пробормотал Стиг. — Мы сумеем повторить удар.

На ближайшем перекрестке он остановился и бросил взгляд вдоль аллеи Левана, откуда открывался вид на площадь трех «П». Как и планировал Стиг, Рыночная стена большую часть взрывной волны направила вверх, защитив стоящие неподалеку здания. Но этого оказалось недостаточно, и на выходящих к площади улочках рухнуло несколько домов. В развалинах уже разгорались пожары. От самой Рыночной стены остался только каменный круг, осыпанный обломками, а ее высота сократилась на треть. При виде картины разрушений Стиг глубоко вздохнул.

— Она выдержала, — тихо произнес он. — Спасибо дремлющим небесам, она все-таки выдержала.

— Нельзя допустить второго взрыва, — заявила Олвен.

Она остановилась в центре перекрестка и стала оглядываться.

— Что?

— Посмотри вокруг.

Стиг проследил за ее взглядом. Повсюду появились люди. Оглушенные, рыдающие, окровавленные, они растерянно бродили по развалинам, наклоняясь к своим пострадавшим друзьям и родным, которых успели вытащить из-под обломков. По дороге были разбросаны машины, все без стекол, многие, даже перевернутые вверх колесами, с включенными огнями и сиренами. Дождь и обрывки оболочек дирижаблей укрывали горестную дымящуюся сцену траурным черным пологом.

Мокрый пепел начал засыпать куртку Стига. Только теперь он обратил внимание на лица людей. Безвозвратная потеря всего, что лишь недавно было их жизнью, вызывала слезы, молчаливую ярость и отчаяние. Он видел сотни обездоленных соотечественников. Чтобы преодолеть чувство вины, ему потребовалась вся приобретенная годами выдержка.

— Мы должны это сделать, — проронил Стиг сквозь стиснутые зубы. — Если мы его не остановим, он прорвется. Нам больше нечем его задержать.

— Так найди что-нибудь другое. У нас же есть оружие.

Он взглянул на ионный пистолет в ее руке и с трудом удержался от презрительной усмешки.

— Давай сначала дойдем до площади, ладно?

Роботы-шпионы уже поднялись на каменный круг, бывший недавно Рыночной стеной. Стиг не сразу понял, что они показывают. Площадь выглядела совершенно незнакомой. Собственно говоря, вместо трех «П» теперь был широкий кратер, весь почерневший от пламени. Силовое поле над переходом устояло, но его почти полностью засыпало обломками, лишь один узкий фрагмент, где дождь успел смыть пыль и копоть, проглядывал молочно-белым полумесяцем. Из охранников Института никого не осталось. Не было видно даже трупов. Машины тоже исчезли, включая и тягач «Манн». Стиг надеялся увидеть покореженную и перевернутую цистерну, но роботы-шпионы не обнаружили ни одного источника электромагнитной энергии, кроме силового поля над переходом. Площадь Первого Пешего Перехода превратилась в мертвую зону.

— В такой ситуации он не станет торопиться, — сказала Олвен. — У нас есть шанс.

— Возможно, ты права. — Стиг сверился с таймером в виртуальном поле зрения. — До окончания цикла осталось пятьдесят пять минут, — объявил он по общему каналу. — Наша задача — по возможности затруднить проход Звездного Странника сквозь червоточину. Без эскорта на этой стороне он не рискнет появиться, поэтому Мюридену и Ханне надо занять позицию на Рыночной стене. Если из перехода кто-то появится, стреляйте из плазменных винтовок. Всем остальным — разбиться на мобильные группы и препятствовать проходу на площадь охранников Института. Киили будет сообщать о любых движущихся автомобилях. При первых же признаках образования конвоя — нападаем.

* * *

Объявление Уилсона о том, что всего за две секунды до прыжка с «Карбонового гуся» в непроницаемую тьму радар выдал их противнику, было зловещим предзнаменованием. Но Мортон понимал, что выбора нет. Все варианты закончились в тот момент, когда захлопнулся переход на Буунгейте. Поэтому он выкрикнул очевидный ответ и бросился вниз. Даже не интересуясь, все ли с ним согласны. Личный пример лидера заразителен, вот только до сих пор его никто не назначал командиром группы.

Огромный самолет свернул в сторону, и Мортон растянул свое силовое поле на пятьдесят метров. Сопротивление воздуха резко снизило скорость падения, и он еще дальше раскинул крылья защитного поля, придав им каплевидную форму. Сенсоры показали, что до холодных скал осталось меньше двухсот метров, а еще зафиксировали вокруг девять бронированных скафандров, тоже летящих вниз.

«Господи, спасибо за это», — подумал он.

Мортон был уверен — почти, — что Роб и Кэт прыгнут вслед за ним, но остальных членов группы он не знал. Тот факт, что их целеустремленность и отвага не уступали его собственной храбрости, значительно улучшил его настроение.

Нижний край силового поля коснулся скалы и прогнулся, словно пружина, компенсирующая удар, а затем энергетический барьер снова аккуратно свернулся вокруг скафандра.

— Надеюсь, не рассчитывал на аплодисменты? — осведомилась Кэт.

— Что бы он ни делал, он предпочитает выступать соло, — добавил Роб.

— Спасибо, друзья.

— Все приземлились благополучно? — спросил Алик.

В ответ прозвучал нестройный хор. Все были на земле, и никто не пострадал. Броня Хранителей почти ни в чем не уступала скафандрам, принятым во флоте.

— Четыре километра в том направлении, — объявил Мортон, как только все собрались. — До закрытия червоточины около тридцати двух минут. Как будем действовать?

Первоначальный план, принятый на «Карбоновом гусе», пока они одевались, предусматривал незаметное приближение к Порт-Эвергрину, уничтожение всех обнаруженных агентов Звездного Странника и, по возможности, вывод из строя транспортных средств до прохождения ими червоточины.

— Подкрадемся незаметно, — предложил Алик. — И уничтожим транспорт. Звездный Странник должен быть в одной из машин.

— Не выйдет, дорогуша, — сказала Кэт. — Нам катастрофически не хватает времени. Они знают, что мы здесь, и мы знаем, что они это знают. Так что бежим со всех ног и уничтожаем всех мерзавцев на своем пути.

— Так и сделаем, — согласился Мортон.

И снова он без промедлений ринулся вперед, используя электромускулы скафандра.

— Морти, когда-нибудь, — обратилась к нему по каналу личной связи Кэт, — нам придется разобраться с проблемами твоего эго.

Она уже поравнялась с ним и постепенно уходила вперед. Мортон пристроился в пяти метрах за Кэт и ускорил шаг.

Вскоре все десять бойцов поднялись на склон, под которым находился Порт-Эвергрин: цепочка мощных источников электромагнитного и теплового излучения, растянувшаяся до самых скал на горизонте, свидетельствовала о явном нежелании противника скрываться. Бойцы ненадолго задержались, чтобы осмотреться и активировать оружие, а затем устремились вниз.

— Что тут происходит? — ехидно спросила Кэт. — Юниорский слет? Только посмотри, как они выстроились.

Семнадцать агентов Звездного Странника стояли в километре от генератора, окружив его со всех сторон. Как только их сенсоры зарегистрировали приближение противников, агенты засуетились, словно охраняющие матку муравьи. Из машин, стоявших у перехода, подтянулось подкрепление — еще дюжина бойцов. Все они открыли огонь, когда нападавшие приблизились на пятьсот метров.

Заряды плазмы и ионные импульсы ударили в защитное поле Мортона и отрикошетили, не причинив вреда. Вспышки выстрелов затмили сияние нейтронной звезды, по скалам заметались длинные тени.

— Я начну справа, — сказал Роб. — А вы двигайтесь вперед.

Он опустился на одно колено. Агенты Звездного Странника собрались в плотную группу, из Порт-Эвергрина подошло еще одно подкрепление. Из кобуры на предплечье Роба плавно выдвинулась гипервинтовка. Первый же выстрел пробил насквозь защитное поле агента, броню и тело под ней. На скале за спиной мертвеца образовалось продолговатое кровавое пятно.

Агентов Звездного Странника ошеломила та стремительная легкость, с которой был убит один из них. На мгновение они прекратили стрельбу, а затем дружно сосредоточили огонь на Робе.

— Так я вам мало чем помогу, — сказал Роб. Многочисленные удары, посыпавшиеся на силовое поле, стали отталкивать его к скале. — Невозможно прицелиться.

— Эх ты, мальчишка!.. — со вздохом бросила Кэт.

Ее гипервинтовка поразила сразу двух агентов. Остальные с ловкостью профессиональных танцоров разделились на две группы. Часть агентов скрылась за выступами скал, кто-то залег в неглубокие впадины, а двое забежали в стоящее неподалеку строение. Перестрелка возобновилась. Один из Хранителей упал, его силовое поле покраснело.

Алик вывел из-за спины частотный излучатель, нацелил его на строение и выстрелил. Домик полыхнул, взрыв разбросал по сторонам серебристые осколки и яростное белое пламя. Через мгновение к небу поднялся столб черного дыма.

— О, вот это круто! — воскликнула Кэт.

Выстрел ее гипервинтовки разнес большой валун, за которым скрывался один из агентов. Кэт сразу же снова нажала на спусковой крючок.

— А нельзя ли так же подбить грузовики?

— Если стрелять отсюда, есть риск задеть генератор, — ответил Алик. — Держитесь, я попробую зайти с другой стороны.

— Айюб, Мэттью, обойдите генератор, — скомандовал Мортон. — Если там кто-то есть, уничтожьте. Нельзя допустить, чтобы они там торчали.

— Идем, — откликнулся Айюб.

Два мощных заряда плазмы, ударившие с неожиданного направления, сбили Джима Ивана с ног.

— Один мерзавец засел в «Карбоновом гусе», — крикнул он, перекатившись на живот.

Его автоматический гранатомет издал пронзительный стрекот, сопровождаемый вибрацией подающего шланга. Гранаты пробили фюзеляж самолета, а затем взорвались. Гигантское судно вспыхнуло лучами ослепительного голубоватого света и развалилось.

— Транспорт пришел в движение, — предупредил товарищей Мортон.

Восемь грузовиков медленно двинулись вперед, сомкнувшись плотной колонной, чтобы увеличить мощность силового поля. Сенсоры Мортона засекли впереди машин две человеческие фигуры. Едва мелькнув, они исчезли за атмосферным барьером червоточины.

Излучатель Алика ударил по заднему грузовику, но силовое поле выдержало.

— Алик, бей по машинам, — крикнул Мортон.

Очередной поток частиц хлестнул по грузовику, но безуспешно.

— В одной из них должен быть Звездный Странник, — сказал Алик. — У нас нет таких мощных силовых полей.

— Они собираются пройти сквозь червоточину, — объявил Мортон. — После этого все, кто здесь останется, будут пытаться взорвать генератор. Уничтожьте все домики, все, что может послужить агентам укрытием. Джим, самолеты тоже. Надо лишить мерзавцев любой защиты.

— Ладно.

Первый грузовик, натужно рычащий мотором, был уже в паре метров от перехода. Алик открыл огонь по оставшимся строениям и легко разнес их. Айюб и Мэттью добрались до генератора. Последовала короткая перестрелка, затем Мэттью выпустил стайку роботов-шпионов. Над Порт-Эвергрином просвистел залп гранат, и через миг взорвался второй «Карбоновый гусь».

Из задней части последнего в колонне грузовика выдвинулся большой черный цилиндр.

— Это мне не нравится, — громко заявила Кэт. Она пять раз подряд выстрелила из гипервинтовки, но силовое поле грузовика отбросило снаряды, а между тем цилиндр, оставшийся под защитой, начал неторопливо поворачиваться из стороны в сторону. — Роб, поддержи! — закричала Кэт.

Цилиндр нацелился прямо на нее. Кэт подпрыгнула, использовав всю мощь электромускулов, и вознеслась в ночное небо метров на десять. Яркая белая линия прорезала то место, где секундой раньше стояла девушка, и уперлась в скалу в пятидесяти метрах позади. Последующий взрыв выбросил в небо фонтан расплавленного камня, накрывший обширный участок.

— О черт! — простонал Джим. — Мы влипли. У них там настоящая артиллерия.

События развивались так быстро, что Мортону становилось трудно за всем уследить. Орудие на грузовике уже снова поворачивалось, отыскивая следующую цель. Три агента Звездного Странника стояли в дверях генераторного зала и вели перестрелку с Мэттью. Кто-то в одном легком скафандре прошел сквозь червоточину. Роб навел на него гипервинтовку, и тело разлетелось на куски. Кровь в атмосфере Промежуточной мгновенно замерзла, осыпав землю темно-красными кристаллами. Ведущий грузовик взревел двигателем и двинулся вперед. Роб и Кэт синхронизировали свое оружие и одновременно обстреляли машину. Силовое поле угрожающе покраснело под двойным ударом, но в следующее мгновение грузовик исчез в червоточине.

— Ублюдок! — крикнула вслед ему Кэт. — Морти, присоединяйся. Тройной удар.

Виртуальные руки Мортона запорхали вокруг иконок, и тут орудие с последнего грузовика снова выстрелило. На этот раз целью стал Джим Иван. Скафандр стремительно поднял его в воздух, но струя плазмы настигла Джима на взлете, и он упал навзничь в расплавленную каменную массу.

Контролирующая система скафандра Мортона передала Кэт управление его гипервинтовкой. Через червоточину успели проскочить еще два грузовика, остальные собрались перед самым переходом.

— Который? — коротко спросила Кэт.

— Выбирай быстрее, — ответил Роб. — Только не тот, что с орудием.

Мортон увидел, что прицел остановился на пятой машине. Сам он выбрал бы передний грузовик. Три гипервинтовки выстрелили одновременно. Силовое поле вспыхнуло бордовым. Затем в него уперся поток частиц из излучателя Алика, на мгновение отчетливо обрисовав контур машины, и на ее месте взвился столб перегретого газа, а обломки разлетелись по всей долине. Взрыв затронул силовые поля других грузовиков, и они поспешно отъехали. Но тем временем еще два автомобиля преодолели переход.

Машина с орудием остановилась, и цилиндр с ужасающей медлительностью повернулся в сторону генератора.

— Кэт, стреляй в эту сволочь! — заорал Мортон.

Синхронизированный заряд трех винтовок пронзил силовое поле и воспламенил аккумуляторы. Взрыв, превзошедший по мощности все предыдущие, разбросал оставшихся агентов Звездного Странника по скалам.

Мортон огляделся. Порт-Эвергрин прекратил свое существование. Уцелело только одно здание — в котором находился генератор. Развалины остальных уже догорали. Раскаленные обломки «Карбоновых гусей» быстро остывали в морозном воздухе. Ручейки лавы, образовавшиеся после выстрела крупнокалиберного орудия, медленно стекали в море.

Со стороны генератора раздался выстрел ионного пистолета. Уничтожением агента Звездного Странника занялись сразу четверо бойцов в бронекостюмах. Мортон бросил взгляд в том направлении. Последним, что он запомнил, была перестрелка двух агентов Звездного Странника с Мэттью. Внутри здания полыхнуло голубым, и фигура в исковерканном бронекостюме вылетела наружу, проделав брешь в стене.

— Я думаю, это последний, — сказал Айюб.

Мортон, затаив дыхание, сфокусировал сенсоры на червоточине. Она была еще открыта. Напряжение становилось невыносимым. Если только на этой стороне остался хоть один агент Звездного Странника, он попытается вывести генератор из строя. Если в зале заложили взрывчатку, сейчас самое время для того, чтобы сработал детонатор.

Рядом с Мортоном остановилась Кэт.

— До конца цикла — одиннадцать минут. Пройдем на ту сторону?

— Не знаю. Алик?

— Неизвестно, что нас там ждет. Мэттью, пошли туда что-нибудь, надо собрать информацию.

— Уже сделано, босс.

— Отлично. Всем остальным — обследовать ближайшие окрестности. Надо обеспечить безопасность.

Мортон неохотно признал правоту капитана флота и начал сканировать местность в том направлении, где в последний раз видел агента Звездного Странника.

Пять роботов-шпионов быстро пробрались по раскиданным обломкам до самого перехода и, не задерживаясь у атмосферного барьера, нырнули внутрь. Мортон подключился к их сенсорам, не переставая сканировать окрестности. После мгновения полной темноты проявился мир по ту сторону от перехода, но почему-то странно почерневший. И почву покрывал слой пепла. Где-то далеко впереди находился источник сильного теплового излучения. Потом последовала яркая вспышка…

— Они нас поджидают, — сказал Джим.

— Господи, чтобы прорваться, нам понадобятся броневики. — Мортон коснулся виртуальной рукой иконки «Карбонового гуся». — Уилсон, спускайтесь скорее.

«Уже иду на посадку. А что происходит?»

— Мы захватили червоточину, но этот мерзавец успел проскользнуть на ту сторону. Теперь они засели у перехода и расстреливают все, что увидят. Без броневиков нам не справиться.

«Времени слишком мало», — заметил Уилсон.

«Мортон, — вступил в разговор Адам. — Если даже удастся протолкнуть броневики, нам придется сразу вступить в бой, чтобы расчистить путь, и неизвестно, сколько на это потребуется времени. Для нас важнее всего груз в машинах „Вольво“. Оборудование следует тщательно охранять, а грузовики не смогут преодолеть переход в оставшиеся десять минут».

— Если сейчас не пройти сквозь червоточину, у Звездного Странника будет преимущество в пятнадцать часов. Сколько времени у него уйдет на дорогу до корабля?

«Два или три дня, в зависимости от того, насколько эффективными будут засады кланов».

— Пятнадцать часов — это слишком много.

Сенсоры Мортона засекли неподвижное теплое пятно в небольшой ложбинке. Он сфокусировал поиск и обнаружил половину бронекостюма и груду кристаллов замерзшей крови.

— Посылаю следующего робота-шпиона, — объявил Мэттью.

«Карбоновый гусь» появился в виртуальном поле зрения розоватым пятном над невидимой линией горизонта. Мортон выругался, проклиная низкую скорость огромного самолета. Им ни за что не успеть вовремя. Таймер в виртуальном поле зрения отсчитывал секунды: осталось восемь с половиной минут. Передача информации с последнего робота-шпиона длилась не больше секунды.

— Почему на той стороне все такое черное? — спросил Роб.

— Мне кажется, это пепел, — ответил Мэттью. — Там произошло что-то ужасное.

Мортон закончил сканирование. Над морем появился «Карбоновый гусь», его нос поднялся кверху, а хвост коснулся воды. С обеих сторон взметнулись высокие фонтаны брызг, самолет все глубже опускался днищем в воду и постепенно выравнивался. Небольшая длина пробега удивила Мортона.

«Мортон, — окликнул его Адам, — мы решили не посылать броневики через переход».

— Проклятье!

Он снова посмотрел на червоточину, едва сдерживаясь, чтобы со всех ног не броситься к переходу. «Интересно, перед убийством Тары я испытывал похожие ощущения? — подумал он. — Действиевсегда предлагает какие-то решения, оно связывает события и толкает нас вперед».

«Мы должны придумать что-то другое», — добавил Адам.

Мортон отключил канал связи.

— Хорошо бы, — пробормотал он в плотной тишине шлема.

«Карбоновый гусь» плавно приближался к скалистому выступу, образующему берег под Порт-Эвергрином, а Мортон тем временем подошел к тускло мерцающему полукругу. Таймер продолжал отсчитывать секунды, как будто капли уходящей жизни. Он отметил, что рядом остановились еще три человека в бронекостюмах. Все четверо молча ждали.

«Надо было пойти на жертвы и самим взорвать генератор, — подумал Мортон. — Тогда Звездный Странник остался бы здесь, и мы бы его ликвидировали. Если только он был в одном из грузовиков».

Обилие неизвестных факторов и вариантов действий приводило Мортона в ярость.

Согласно его виртуальному таймеру, оставалось еще семнадцать секунд, когда червоточина закрылась, — неяркое сияние за атмосферным барьером угасло раньше назначенного времени.

— Ладно, — произнес Мортон, обращаясь к Адаму. — Послушаем твои предложения.

* * *

Институтским хватило двадцати двух минут после взрыва топливовоздушной бомбы, чтобы сбить пять дирижаблей из всех оставшихся. «Лендроверы» группами по две или три машины носились по улицам Армстронг-сити, где их невозможно было взять на прицел. Эти группы собирались на открытых местах, чтобы объединить огневую мощь, и били по массивным целям, едва они поднимались над крышами.

Киили без труда могла следить за ними. Она успешно обрушила городскую коммуникационную сеть, вынудив охранников Института перейти на радиоканалы, а источники шифрованных сообщений определить было проще простого. Но вот с физическим преследованием все обстояло намного сложнее. Толпы пеших людей и машин заполнили улицы, пытаясь доставить в больницы пострадавших при обрушении домов, спасатели разбирали завалы и освобождали тех, кто не мог выбраться самостоятельно. Отсутствие связи сильно усложнило жизнь горожан. Спасательные службы имели радиопередатчики, но никто не знал, где помощь требуется в первую очередь. Разрушения произошли не только в районе площади трех «П»: дирижабли, расстреливаемые охранниками Института, падали на дома и разваливали их. В трех местах возникли сильные пожары.

Проблемы жителей города нисколько не волновали институтских. Их автомобили расталкивали толпы и не уступали дорогу каретам «скорой помощи». Любого, кто осмеливался встать у них на пути, охранники Института просто убивали. Пораженные ими дирижабли падали на город, причиняя еще большие разрушения.

Стиг и все свободные воины кланов следовали за «Лендроверами» на мотоциклах. Но они не везде могли пробиться сквозь толпы людей. Ценой жизней девяти Хранителей удалось уничтожить шесть машин. Такой счет не устраивал Стига.

«На Мантана-авеню формируется конвой», — предупредила их Киили.

Стиг сверился с таймером. До закрытия червоточины оставалось еще восемнадцать минут. В небе сквозь редеющие облака уже начали просвечивать звезды.

— Всем мобильным группам собраться в переулке Левана, у выхода на площадь трех «П». Мюриден, Ханна, попытайтесь задержать конвой, мы немедленно отправляемся к вам на помощь.

Он остановил реквизированный мотоцикл «Триумф Ретро-45» и развернул его в противоположную сторону. Сидящая сзади Олвен убрала в кобуру оба ионных пистолета.

— Они сбили дирижабль с бомбой?

— Да.

Все его внимание теперь было сосредоточено на заваленной обломками и мусором дороге. В тот вечер все машины отчаянно петляли по улицам, стараясь объехать самые крупные препятствия, и число аварий от этого только увеличивалось.

Информация от роботов-шпионов поступала нерегулярно. Киили оставила для Хранителей несколько маршрутов в сети, чтобы они могли подключиться, но во всем городе, а особенно вокруг площади, было множество физических повреждений. Стиг улавливал только отрывочные изображения машин, собирающихся на Мантана-авеню. Там же он заметил несколько бульдозеров и пару мощных тягачей.

— Что это, еще одна цистерна с аппаратурой жизнеобеспечения? — удивилась Олвен.

Стиг рискнул отвлечься от дороги и сосредоточиться на виртуальном поле зрения. Он увидел «Манн», в точности похожий на тот, что был уничтожен во время взрыва.

— Можно подумать, они клонируют эти машины.

Сзади раздался сигнал микроавтобуса, заполненного ранеными. Стиг сбавил скорость и прижался к тротуару. Водитель, проезжая мимо, погрозил ему кулаком.

— Проклятье, мы не успеваем.

Он увидел первые машины, направляющиеся к каменной осыпи, которая когда-то была Рыночной стеной. Благодаря регулируемой подвеске корпуса внедорожников метра на два поднялись над землей. «Лендроверы», даже не останавливаясь, начали взбираться на осыпь.

Отряд Ханны открыл огонь, как только машины поднялись на гребень. Им ответили скорострельные пушки и мазеры. По площади хлестнули прицельные лазеры и лучи фар.

Следом за машинами подошли бульдозеры и сразу стали отодвигать в стороны тонны камней, причем работали они с такой скоростью, что Стиг едва мог поверить своим глазам. Сумерки прорезали яркие лучи прожекторов, пробивающиеся даже сквозь тучи поднятой пыли. Из города подошли следующие машины, и они тоже быстро поднимались на каменный вал и ныряли в темный омут зоны взрыва.

— Отходите, — приказал Стиг, когда десятый внедорожник поднялся на склон. — Дремлющие небеса, вам их не удержать.

Из-за шквальной стрельбы по площади Хранители начали терять даже миниатюрных роботов-шпионов.

Бульдозеры разгребли относительно ровный проезд до самого верха стены и приступили к расчистке спуска. В воздух опять поднялись тучи пыли, размывающие лучи прожекторов. Еще пять «Лендроверов» влетели на вал и стали спускаться. На площади собралось уже около двух десятков машин, и все вели интенсивную стрельбу. Хранители уже не отвечали — все они устремились в укрытия. К каменной осыпи подошел тягач «Манн», его фары прорезали наступившую ночь сразу восемью лучами.

— Нам надо было остаться там, — сказал Стиг. — И занять позиции вокруг площади.

— И нас всех бы перестреляли, — возразила Олвен. — Им больше ничего не остается, институтские готовы на все, лишь бы расчистить путь для Звездного Странника.

Стиг свернул на Ноттингем-роуд и снова притормозил. Впереди все было забито легковыми машинами и фургонами, фары освещали рухнувшие дома, а люди разбирали завалы, оттаскивая камень за камнем. Невдалеке работала городская пожарная бригада, по стене четырехэтажного дома, наклонившегося градусов на двадцать, карабкались роботы.

— Бежим, — скомандовал Стиг.

Машины Института прекратили стрельбу, но на площади осталось всего пять роботов-шпионов. Благодаря им удалось увидеть, как тягач «Манн» судорожными рывками спускался вниз. Пять «Лендроверов» освещали фарами атмосферный барьер перехода. Несколько человек в гибкой броне очищали его поверхность, отбрасывая мусор.

Виртуальный таймер подсказал Стигу, что до закрытия червоточины осталось тринадцать минут. В этот момент за еще одну топливовоздушную бомбу он был согласен продать душу.

Один из бойцов Института прошел через переход. На той стороне полыхнуло.

Из-за атмосферного барьера, выключив фары и надсадно гудя двигателем, выскочил грузовик, окруженный угрожающе покрасневшим силовым полем. Взвизгнули тормоза, колеса заскользили по толстому слою пепла. Орудия всех автомобилей сопровождали его неловкие пируэты, пока грузовик не остановился в пятидесяти метрах от перехода. Его поверхность мгновенно покрылась инеем.

Через червоточину проскочили еще два таких же грузовика. Затем из-за барьера ударил алый луч, осветивший половину площади.

— Это наши, — предположил Стиг. — Наверное, Адам на той стороне перехода. Звездному Страннику не удалось уйти беспрепятственно.

Из червоточины стали выезжать остальные грузовики, они шли плотно друг за другом, словно вагоны поезда. Внедорожники выстроились перед переходом широким полукругом, нацелив на прибывающие машины все свои орудия. Стиг насчитал восемь грузовиков. Один из них подошел вплотную к тягачу «Манн».

— Киили, необходимо улучшить обзор этого грузовика, — сказал он.

«Я попытаюсь».

Два робота-шпиона начали передвигаться. Изображение немилосердно задергалось, а из-за пыли было абсолютно невозможно рассмотреть детали. На боковой поверхности капсулы открылась дверь. В этот момент один из роботов провалился в какую-то яму. Осталась только одна камера. Грузовик опустил задний борт, и оттуда вырвалось бледное облачко, мгновенно растаявшее в пылевых водоворотах.

— Заберите меня дремлющие небеса!.. — хрипло прошептал Стиг.

Звездный Странник! Он остановился, не обращая внимания на царившую вокруг суету, сосредоточив все внимание на хрупкой ниточке связи с роботом. Внезапно все огни на площади погасли. Недостаток освещения робот компенсировал, повысив коэффициент усиления. Из экранированного кузова поднялось что-то большое, окруженное маленькими человеческими фигурами. Загадочное существо быстро исчезло в цистерне, и дверь закрылась.

Снова вспыхнул свет фар, размывший изображение.

— Ты сможешь улучшить эту картинку? — спросил Стиг Киили, едва дыша от волнения.

Он передал ей файл. Картинка была абсолютно нечитаемой, просто размытое пятно из пикселей, но оно двигалось.

«Не знаю, — усомнилась Киили. — Попробую пропустить ее через вспомогательные программы».

Несколько институтских машин с ревом двинулись к расчищенной бульдозерами дороге через останки Рыночной стены. Поднявшись на гребень, они открыли беспорядочный огонь по улицам.

— Ублюдки! — с горечью воскликнула Олвен.

Грохот стрельбы был слышен даже с того места, где стояли они со Стигом, в конце Ноттингем-роуд.

Тягач «Манн» тоже пополз по прорытой дороге, укатывая щебень широкими колесами. Впереди и позади него выстроились внедорожники. Вся колонна вышла на Мантана-авеню.

— Снайперам быть наготове, — передал Стиг. — Звездный Странник направляется к выходу из города. Киили, оповести группы вдоль Первой Магистрали, пусть блокируют дорогу. Кто-нибудь смог пробраться на мост Танже?

«Нет».

Стиг неслышно выругался, стараясь, чтобы в общий канал связи не проник даже намек на его разочарование.

— Ладно, не важно, по дороге до «Марии Селесты» будет еще много мостов.

Стиг снова подключился к информации, передаваемой роботами, чтобы посмотреть, что происходит на площади трех «П». Там остались два грузовика и семь «Ренджроверов», принадлежащих Институту. Все установленные на машинах орудия были направлены в сторону перехода. Прямо на глазах у Стига две фиолетовые вспышки ударили в землю всего в нескольких сантиметрах от атмосферного барьера.

— Они устроили засаду для Адама, — произнес Стиг. — Дремлющие небеса, надо их уничтожить, иначе Адам останется запертым на Промежуточной.

— Стиг, у нас нет на это времени, — предупредила его Олвен. — Надо догонять Звездного Странника. И до окончания цикла мы успеем собрать группу для нападения на эти машины. Нам даже не доехать до площади за оставшееся время.

Стиг обратился к таймеру: семь минут. Вся операция оказалась полностью провалена, бесповоротно провалена. Они не смогли остановить Звездного Странника. По их вине погибли сотни ни в чем не повинных людей, было разрушено множество домов в Армстронг-сити. А теперь они даже не в состоянии помочь своим друзьям пройти сквозь червоточину. И как сказать Харви, что необходимое для отмщения оборудование никогда не прибудет? Что Йоханссон остался на Промежуточной, а Стиг не может его оттуда вытащить? Уж лучше в одиночку броситься на машины Института.

Он вдруг поймал себя на том, что в отчаянии поднимает сжатые кулаки.

— Я остаюсь, — сказал Стиг и усилием воли заставил себя опустить руки. — Я один во всем виноват. Я соберу группу и устраню засаду до следующего открытия червоточины. Все остальные могут выполнить свой долг в боевых действиях на Первой Магистрали.

— Нет, ты не останешься, — заявила Олвен. — Выслушай меня, и выслушай внимательно. Ты не должен погружаться в пучину жалости к себе. Мы не можем позволить себе такую роскошь. Даже если мы сумеем избавиться от засады, червоточина откроется не раньше чем через пятнадцать часов. К тому времени Звездный Странник получит преимущество. Оборудование, которое везет Адам, для нас потеряно. Забудь о нем, Стиг. Если даже оно прибудет через пятнадцать часов, это никоим образом нам не поможет. Мы должны обратить против Звездного Странника все имеющееся оружие и уничтожить ублюдка. Мы должны заняться этим сейчас. И ты сам прекрасно все понимаешь.

— Да. — Стиг сдался. — Я понимаю.

* * *

В сотне метров от берега «Карбоновый гусь» выпустил шасси. Уилсон заглушил турбины и предоставил гигантскому самолету спокойно скользить по воде, пока передние колеса не коснулись полого спускающейся гранитной скалы. А затем самолет плавно поднялся на ровную площадку у самого края ледяного моря.

На месте Порт-Эвергрина догорали развалины домиков. Уилсону пришлось круто свернуть вправо, чтобы не въехать в останки другого «Карбонового гуся», разгромленного во время схватки. Несколько людей в бронекостюмах еще бродили по берегу, отыскивая оставшихся в живых агентов Звездного Странника. Помещение с генератором, по всей видимости, не пострадало, и Уилсон счел это хорошим знаком. Адам и Паула что-то обсуждали на главной палубе. Перед самой посадкой они разговаривали с ним вполне уверенно. В данной ситуации Уилсон не мог позволить себе полностью полагаться на их расчеты, но очень хотел надеяться хоть на какой-нибудь шанс.

Вместе с Анной они отключили системы самолета, а затем спустились на главную палубу, где уже собрались все остальные. Сюда же пришли и Мортон с Аликом, и их броня тотчас покрылась морозным инеем. Из грузового отсека, чтобы поучаствовать в совещании, поднялась даже Тигрица Панси. Уилсон задумался, какую часть их переживаний и беспокойства эта женщина передавала Кватуксу. Наверное, ей нетрудно справляться с работой: атмосфера верхней палубы была до отказа насыщена эмоциями.

Йоханссон лично налил кофе Мортону и Алику. Эти двое даже не могли сесть: стулья не выдержали бы веса их брони и оружия.

— Мы можем пройти через червоточину в любое время, — заявил Адам. — Надо только выбрать момент и прорваться, воспользовавшись броневиками. Вполне возможно, что их оружие даже не будет активировано; фактор внезапности сыграет нам на руку.

Мортон окинул его скептическим взглядом.

— Продолжай.

— Звездный ротор совершает полет к точке Лагранжа и обратно за двадцать четыре часа. Пять часов, когда потоки плазмы подгоняют его к нейтронной звезде, он снабжает энергией червоточину, а в течение следующих пятнадцати часов дрейфует к исходной позиции. В данный момент он начинает обратный полет. Все, что нам надо, — это взять под контроль его системы наведения и управления двигателями, а потом загнать в максимально плотные потоки, и тогда мы получим необходимую для открытия червоточины энергию.

— Но в таком случае звездному ротору может не хватить мощности, чтобы снова вернуться к точке Лагранжа, — заметил Брэдли. — У нас только одна попытка, и Дальняя останется в изоляции до того момента, пока здесь не будет создан замещающий источник энергии.

— После того, что произошло на Буунгейте, я думаю, что это не важно, — сказал Адам. — Надо сосредоточиться на единственной возможности добраться до Дальней и забыть обо всем остальном.

— Хорошая идея, — одобрил Уилсон. — Давайте так и поступим.

— Постойте-ка, — вмешался Мортон. — Даже если нам удастся изменить режим звездного ротора, на той стороне нас все равно ждет засада. Я не верю в болтовню о выключенном до нового цикла оружии. Даже если они будут наблюдать за переходом вполглаза, все равно не смогут не заметить открытия червоточины. Они же понимают, что мы здесь изо всех сил стараемся ее открыть. Им только и надо, что подсоединить пушки к простейшему сенсору. Система моего скафандра определила орудие, установленное на том грузовике: это нейтронно-атомный лазер. Вы уверены, что броневики выдержат такой удар? Да, они защитят от одного попадания или от двух. Я даже могу предположить, что силовые поля выдержат пять выстрелов. Но нам неизвестно, что, черт побери, еще ждет нас на той стороне. Они могут выдать залп одновременно из двух десятков лазерных орудий. Могут даже применить ядерные заряды; что им помешает бросить в открытый переход ядерную бомбу? Забота об окружающей среде? Будьте реалистами.

— Если ты так рассуждаешь, можешь сесть на «Карбонового гуся» и отправиться обратно в Шеклтон, — заявил Брэдли. — Над океаном тебе ничто не угрожает, что бы ни случилось при открытии червоточины. Но я намерен рискнуть.

— И все Хранители тоже, — подхватил Адам.

— Это же самоубийство!

— Может быть. Но нам достаточно и капли надежды.

«Какое у тебя великолепное безрассудство, Брэдли Йоханссон, — раздался по общему каналу голос Кватукса. — Я и не знал, что это чувство может соперничать с основными эмоциями».

Уилсон не удержался от неодобрительного взгляда в сторону Тигрицы Панси, хотя и понимал, что она ни в чем не виновата. Женщина жевала свою резинку и, казалось, пребывала в блаженном неведении относительно обсуждаемых проблем. Он даже удивился: неужели порнозвезда может быть такой наивной?

— Полагаю, это чувство разделяют со мной большинство присутствующих на пассажирской палубе людей, — с натянутой улыбкой произнес Брэдли.

«Могу я спросить, почему вы не хотите передвинуть выходной конец червоточины в такое место, где вас не поджидают враги?»

Беззаботное выражение лица Панси сменилось легким удивлением. Девушка поднялась со своего места с таким видом, словно ее заставляли сделать что-то неприятное. Она подошла вплотную к Брэдли и, не обращая внимания на его смущенный взгляд, стала с напряженным любопытством всматриваться в его лицо.

— Вся проблема в переходе, — без особой уверенности сказал он. — Его, э-э… надо удержать на определенном месте. А это довольно трудно, учитывая огромное расстояние. Для того чтобы изменить координаты открытия червоточины, мощности источников в Порт-Эвергрине может быть недостаточно.

Тигрица Панси смущенно захлопала сильно накрашенными ресницами; она неуверенно подняла руку и кончиками пальцев коснулась щеки Брэдли, словно ласкала любовника. Уилсона при виде этой сцены чуть не стошнило. Брэдли даже не вздрогнул.

«Я могу сделать для вас необходимые вычисления», — сказал Кватукс.

ГЛАВА 15

Меллани не могла определить, чего она ожидала, когда большая экранированная машина свернула на Рю-Жоле. Приступа ностальгии? Да, шумная городская улица пробуждала множество воспоминаний. И совсем недавно Меллани могла бы считать их приятными. Сегодня же, глядя на небоскреб высотой в шестьдесят пять этажей, показавшийся в конце улицы, она сжалась в комок на переднем сиденье рядом с Хоше Финном. Узкое здание золотистого цвета было одним из самых высоких небоскребов в деловой части Саламанки. Девушка прекрасно запомнила вид, открывающийся с его вершины. Алессандре нравилось, когда Меллани прижималась к толстому стеклу пентхауза, обслуживая очередного помощника или близкого друга какого-нибудь политика. Все эти воспоминания снова всплыли в памяти, и Меллани перебирала их, надеясь отыскать малейший намек на связь со Звездным Странником.

— Ты когда-нибудь видела панель охранной системы?

— А?

Меллани прогнала горестные видения. После разрыва отношений с Дадли воспоминания обо всех этих фокусах, которые она охотно проделывала для Алессандры, почему-то вызывали особенно жгучий стыд.

— Извини, что ты сказал?

— Ты знаешь, как устроена охрана в помещениях Барон? К системе пентхауза подключено несколько внешних цепочек. Наши специалисты решают, каким широким может быть их охват.

— Представления не имею, Хоше. Она никогда не выводила табло на экран или портал. По крайней мере в моем присутствии.

— Ладно. Мы полагаем, что под наблюдением находятся все подходы к зданию, как и сам небоскреб.

— Гм, когда я от нее бежала, РИ не говорил, что там есть что-то необычное.

— Хорошо, спасибо.

Меллани слегка улыбнулась. Милый старый Хоше Финн всегда подходит к любой проблеме с тщательностью и осторожностью настоящего бюрократа.

— Я посылаю на позицию группу наблюдения за внешним периметром. Группа задержания войдет в здание под видом сотрудников компании обслуживания квартир, приглашенных в апартаменты на шестьдесят первом этаже.

— Могу я пойти с ними?

— Нет. По данным наружного наблюдения, в квартире вместе с Алессандрой находятся еще по меньшей мере два человека. Мы будем считать их агентами Звездного Странника, пока не убедимся в обратном. Мне совсем не хочется отвлекать одного из наших людей на твою охрану, им всем найдется дело.

Меллани демонстративно вздохнула.

— А когда ты разрешишь мне ее увидеть?

— Как только будет произведен арест и нейтрализовано все имеющееся оружие, мы поднимемся наверх.

— А Паула Мио не возражала против моего присутствия в случае с Изабеллой.

— Это другое дело. Тогда нам пришлось пойти на риск, сегодня обойдемся без него.

— Ладно, но я хочу подойти поближе к зданию. Если она окажет сопротивление, с улицы тоже можно будет кое-что увидеть.

— Как только группа задержания войдет внутрь, мы удалим всех гражданских лиц с прилегающих к зданию улиц. Так что не суйся туда.

— Хорошо, хорошо.

Меллани выбралась из автомобиля и зашагала по улице. Время близилось к полудню, и на тротуарах было много пешеходов. Она знала, что Хоше хотел отложить арест до рассвета, но Найджел и сенатор Бурнелли настояли на немедленном задержании. После случая с Даниэлем Алстером они не желали слышать никаких доводов.

Она задержалась у витрины бутика и окинула выставленные модели критическим взглядом. Это получилось непроизвольно, словно так и должно быть. Хоше прав: пора задуматься о том, чем заняться в будущем. Сейчас ее положение в политическом мире позволяет создать собственное шоу, не уступающее студии Микеланджело. Да и продюсеры, работающие на Барон, через десять минут останутся не у дел. Совсем недавно подобные мысли вызвали бы у Меллани благоговейный трепет. И надо что-то решать с Морти. Их отношения заметно изменились. И не из-за того, что он сделал; просто Меллани не могла представить себя в статусе жены ответственного работника корпорации, вместе с детьми поджидающей, пока муж после напряженного трудового дня вернется домой.

В виртуальном поле зрения вспыхнула и замигала иконка РИ.

«Меллани, у нас возникли проблемы».

Она невольно подняла взгляд к пентхаусу.

— Она смотрит сюда? Она меня увидела?

«Нет. Насколько нам известно, Алессандра Барон не подозревает о грозящем ей аресте».

— Так в чем проблема?

«Оззи Айзекс вернулся в Содружество».

— Вот как? Я об этом не знала.

«Ты уверена? В последнее время ты общаешься с весьма интересными людьми».

— Ой-ой! Что это, ревность?

«Нет. Просто мы напоминаем тебе о нашем соглашении».

— Я попадаю туда, куда ты попасть не можешь, и сообщаю о том, что ты не знаешь. Что изменилось? Не хочешь ли ты сказать, что не в курсе происходящего на Буунгейте?

«Нам известно, что Звездный Странник возвращается на Дальнюю. Это очевидно. Но мы не уверены в следующих действиях Найджела Шелдона. В его Династии разработано чрезвычайно разрушительное оружие».

— Он не стал с тобой советоваться, поскольку не до конца тебе доверяет. И я, кстати, тоже. Ты мог бы оказать нам более действенную помощь.

«Меллани, мы об этом уже говорили».

— Да, конечно, ты не желаешь физического вмешательства. Но это уже не важно. Война подходит к концу. Я полагаю, тебе об этом известно.

— Как раз способ завершения войны нас и беспокоит.

— Не понимаю. Как это связано с возвращением Оззи?

«Он не успел рассказать все о том, что обнаружил, когда Найджел взял его под стражу. Чтобы получить полное представление о произошедших событиях, нам необходима имеющаяся у него информация».

По спине Меллани пробежал холодок.

— Я тебе сочувствую.

«Мы бы хотели, чтобы ты вступила с ним в контакт и обеспечила нам связь».

— А что ты сделаешь с полученной информацией?

«Откровенно говоря, мы еще не знаем, поскольку нам не известно, что это за информация. Мы могли бы дать Содружеству совет в отношении дальнейших действий только после того, как увидим всю картину».

— Наши власти в последнее время не спешат с тобой советоваться, не так ли?

«Мы уверены, что Найджел и другие члены вашей элиты решили осуществить акт геноцида по отношению к Утесу Утреннего Света. Мы полагаем, что есть другой путь».

— Какой же?

«Мы еще не знаем. Но как ты сможешь жить дальше, если хотя бы не попытаешься предотвратить геноцид?»

— Послушай, Оззи все расскажет Найджелу.

«Ты уверена? Шелдон говорил с тобой, предупреждал об изменении плана? И почему Оззи изолировали от внешнего мира? Что такого важного содержится в его информации, что Шелдон не хочет допустить утечки?»

От приступа раздражения Меллани хотелось затопать ногами. Она никогда не могла переспорить РИ, он побеждал ее доводами логики и воздействием на чувства.

— Я провела в гостях у Оззи пару дней. Служба безопасности в его Династии безупречна. Я не смогу вызволить Оззи из заточения, взгляни на вещи реально.

«Мы не думаем, что он в заточении. Мы следили за ним до тех пор, пока его не увезли на Крессат».

— О, великолепно! — громко воскликнула Меллани. Кто-то из пешеходов оглянулся, но она только сердито нахмурилась в ответ. — Я полагаю, что могла бы обеспечить Полю билет на ковчег Династии Шелдонов, раз уж я здесь. Как тебе это нравится?

«Вероятность успеха двойной миссии невелика».

— Боюсь, что я не гожусь даже для одной. Я подружилась с Найджелом, я ему доверяю.

«Оззи был участником „Великой кражи червоточины».

— Чего?

«Малышка Меллани, твое образование сильно хромает. „Великая кража червоточины" стала крупнейшим ограблением во всей истории человечества. Его совершил Брэдли Йоханссон, чтобы было на что основать движение Хранителей Личности. Он сумел уйти с миллиардами земных долларов».

— Ты хочешь сказать, что Оззи тоже Хранитель? Я в это не верю.

«Так спроси его сама».

— Ох!

На этот раз она все-таки топнула ногой.

«Если он скажет "да", ты можешь попытаться выполнить нашу просьбу. Ему известно, кто установил барьер вокруг Пары Дайсона».

— Но как, черт побери, мне хотя бы попасть на Крессат? Не говоря уж о том, чтобы проникнуть в камеру! Найджел вряд ли будет рад, если я скажу, что хочу повидаться с Оззи.

«Оззи вернулся с двумя спутниками: молодым пареньком и представителем неизвестной до сих пор чужой расы. Леди Джорджине уже поступил запрос от Династии Шелдонов с просьбой подыскать молодую женщину и прислать ее на Крессат, чтобы соблазнить сексуально озабоченного парня. Деньги в оплату услуг поступили леди Джорджине со счета службы безопасности Династии. Согласись, не самая обычная ситуация. Мы не верим, что это простое совпадение».

— Кто такая леди Джорджина?

«Хозяйка высококлассного борделя на Августе. Для богатых и знаменитых клиентов она подбирает девушек, живущих первой жизнью».

— Бррр. И ты хочешь, чтобы этой девушкой стала я?

«Да. Леди Джорджина уже подписала контракт с Ванорой Кингсли, одной из своих новеньких девушек. Кингсли получит удостоверение личности младшей родственницы Шелдона, проводящей каникулы на Крессате. Мы сможем подменить ее тобой. Но сделать это надо быстро. Кингсли ждут в Нью-Косте через сто сорок минут. Если ты немедленно сядешь на маглев до Августы, ты сможешь прибыть на станцию вовремя».

Рядом с Меллани остановилось такси, и дверца открылась. Она взглянула на машину и тяжело вздохнула. Самым разумным было бы немедленно отказаться и пройти мимо, но мысль о том, чтобы проникнуть на Крессат и добраться до Оззи казалась такой соблазнительной! Виртуальная рука Меллани коснулась иконки Хоше.

— Кое-что произошло, мне надо срочно отправиться в Дарклейк-сити.

«Но… Группа задержания уже в лифте».

— Удачи тебе, Хоше. Я свяжусь с тобой, как только вернусь домой.

«Я думал, ты хочешь это увидеть».

— Хочу. И мне действительно очень жаль, но дело очень важное.

«Что же это?»

— Я свяжусь тобой позже, обещаю.

Меллани села в такси, и машина немедленно влилась в поток движения.

— Так что же произойдет с этой девочкой Кингсли? — спросила она у РИ. — Неужели мне придется ее связывать по рукам и ногам? Не думаю, что я гожусь для такой работы.

«Как нам кажется, Джейси придерживается другого мнения на этот счет. Но нет. Для ее нейтрализации наняты профессионалы службы безопасности».

— Я надеюсь, вы не причините ей никакого вреда?

— Абсолютно никакого. Ее отвезут в безопасную квартиру, где и продержат до окончания операции.

— Хорошо. Ну и как же выглядит этот парень? Я по крайней мере должна знать, с кем буду иметь дело.

В ее виртуальном поле зрения появился файл. Открыв его, Меллани увидела мальчишку, которому не было еще и двадцати, с рыжими волосами и улыбкой, больше похожей на оскал.

— Только не ожидай, что я буду с ним спать, — поспешно заявила она. — Он хоть умеет пользоваться столовыми приборами?

«Что тебе не нравится? Наш женский аспект находит его привлекательным».

Она еще раз просмотрела изображение.

— Возможно. То есть в физическом отношении. Но у него наверняка кошмарный характер.

«В этой области тебе нет равных».

— Ха. Ха. Ха.

«Меллани, ты должна выполнить условия контракта».

— Мне кажется, я уже достаточно долго работала шлюхой.

«Мы уверены, что момент сексуального совокупления можно будет оттянуть до тех пор, пока ты не найдешь способ добраться до Оззи. Требование, которое специально оговорено в контракте, — личная заинтересованность. Это особое условие. Именно потому леди Джорджина выбрала Кингсли».

— Заинтересованность?

«Девушка должна быть привлекательной во всех отношениях».

— Эй! Можешь не говорить о такой чепухе. Я сумею быть привлекательной.

«Отлично, Меллани. Как пожелаешь».

* * *

Уилсону Кайму снова предстояло вступить в новый мир. Он остановился перед самым переходом. На Промежуточной занимался рассвет: серые скалы заливали красноватые лучи местного солнца, нейтронная звезда сверкала голубым. В генераторном зале уже было заметно усиление потока мощности от звездного ротора.

Уилсон старался не слишком гордиться собой, но именно из-за его знаний в области астроконструирования и орбитальной механики специалисты из команды Адама обратились к нему за помощью. Двадцати минут за пультом в генераторном зале ему хватило, чтобы разобраться с основными системами звездного ротора и его управляющей программой, а затем Уилсон ввел первый пакет своих команд. В виртуальном поле зрения появилась длинная кривая движения звездного ротора, замкнутая в бесконечную петлю. Через десять минут, как только управляющий модуль отреагировал на новые вводные, возникла новая красная линия, короткая и более крутая, показывающая резкое отклонение в область потока плазмы. Уже через час, когда массивное устройство свернуло с обычного курса, концентрация плазмы вокруг него значительно возросла.

В сорока тысячах километров над головой Уилсона гигантские лопасти снова начали вращаться под напором вихря заряженных частиц. На дисплее в виртуальном поле зрения стало заметно, как огромная, но невероятно хрупкая машина постепенно набирает скорость, сворачивая к нейтронной звезде.

— Теперь она падает, как Икар, — сказал Уилсон подошедшему Оскару. — Приближается к звезде с раскинутыми крыльями.

— Выбирать нам не приходится, — ответил Оскар. — Но твое сравнение мне понравилось.

— Как дела у Кватукса? Он сможет управлять червоточиной?

Уилсон еще раз проверил состояние звездного ротора. Пока все шло благополучно, и поток энергии быстро нарастал.

— Об этом мне известно столько же, сколько и тебе. Не забывай, я ведь работал в исследовательском отделе и потому знаком со сложностями манипулирования экзотической материей. Существо из плоти и крови — даже такое высокоразвитое, как этот чужак, — имеет пределы возможностей. Я вполне допускаю, что наш райель высказал свои предложения, чтобы возбудить более сильные эмоции в людях.

— Но Утес Утреннего Света контролирует червоточины исключительно силами нейронной сети.

— А здесь возникает другой вопрос: может ли кто-то из твоего суперсекретного революционного прошлого подтвердить, что мобайл Боуз — это подлинный артефакт?

— Перестань брюзжать, как параноик.

— Помнишь главный принцип адвокатов: никогда не задавай свидетелю вопрос, если подозреваешь, что ответ тебе не понравится.

— Ну вот, мы сейчас и получим ответ. Кватукс закончил работу.

Айюб подогнал грузовик, в котором ехал райель, к самому входу в генераторный зал. Массивного чужака подсоединили к пульту управления толстыми пучками оптоволоконных кабелей, подключенных к мясистым выростам его дряблой шкуры позади щупалец. Этот процесс почему-то вызвал у Уилсона ассоциацию с запуском автомобиля без ключа зажигания.

Он постарался унять сердцебиение при помощи дыхательных упражнений и порадовался, что Тигрицы Панси нет поблизости и она не сможет передать чужаку его беспокойство.

Червоточина открылась, словно смотрящая в ночь диафрагма фотоаппарата.

— Куда-то попали, — объявил Адам.

— Мэттью, выпусти робота-шпиона, — предложил Алик.

Миниатюрный аппарат проскользнул сквозь атмосферный барьер. Уилсон, подключившись к его сенсорам, увидел ночной пейзаж. Под лапами механического грызуна была влажная почва, зубчатые травинки скользили по вытянутому корпусу, вдали виднелись склоненные ветви и темные стволы деревьев. Робот отошел на десять метров от червоточины, затем приподнялся на задних лапах и начал сканировать окрестности. В пределах досягаемости его сенсоров не было никаких источников тепла. Электромагнитного излучения и света, видимого в каком-либо спектре, тоже различить не удалось. Единственным движением было раскачивание ветвей под влажным после недавнего дождя ветром.

— Червоточина явно где-то вдали от цивилизации, — сказал Адам.

— Это может быть городской парк, — возразила Розамунда.

— Вряд ли, робот не обнаружил узлов, транслирующих сигналы, — ответил Йоханссон. — Даже в старом добром Армстронг-сити сеть покрытия полная.

— Отлично, тогда мы проходим, — сделал вывод Адам.

Шум двигателя броневика заставил Уилсона отступить в сторону.

Приземистая обтекаемая машина неторопливо двинулась с места и исчезла за атмосферным барьером.

«Переход действует, — сказал Адам. — Район безлюдный, в пределах видимости никаких городов. Нет, подождите, на горизонте кое-что светится. Оранжевое зарево. Там, видимо, какой-то населенный пункт. И довольно большой, как я понимаю».

— Это должен быть Армстронг-сити, — сказал Кватукс. — Я уверен, что червоточина открылась в двадцати километрах от его южной границы. Так я рассчитывал.

— Вероятно, мы видим заповедник Швайкарта, — сказал Йамас. — И я узнаю созвездия. Дремлющие небеса, это точно Дальняя! Я снова дома!

«Запускаю активное сканирование, — доложил Адам. — Мне кажется, все чисто. Брэдли, если здесь и есть кто-то крупнее кролика, он превосходно замаскировался».

— Спасибо, Адам, — откликнулся Брэдли. — Проходим все. И, прошу вас, побыстрее.

Оставшиеся броневики и «Вольво» включили двигатели.

— Поехали, — пробормотал Уилсон.

Он шагнул вперед. Атмосферный барьер легким бризом прошелся по его броне, и все вокруг исчезло в красноватом сиянии. А затем Уилсон Кайм второй раз в жизни шагнул на чужую планету. Сила притяжения непривычно резко уменьшилась; в железнодорожной сети ККТ такого не происходило, поскольку на всех пригодных для жизни людей планетах сила тяжести была почти одинаковой и небольшие колебания оставались незамеченными.

За спиной Уилсона раздался сигнал одного из грузовиков, и он отпрыгнул в сторону. Незначительное мускульное усилие подняло его в воздух на добрые полметра. Коснувшись виртуальной рукой замка скафандра, он откинул забрало шлема. В местном воздухе отчетливо ощущался запах недавнего дождя и хвои.

— Они могли это сделать, — изумленно прошептал он. — Точно, могли бы.

— Кто? — спросила его Анна.

Она выпрыгнула из кузова «Вольво» и предусмотрительно раскинула руки в стороны, чтобы сохранить равновесие.

— «Ариес Андеграунд». Они собирались превратить Марс в подобие Земли. Будь у них шанс, они бы сделали из него нечто подобное.

— Ты когда-нибудь забываешь о Марсе? — спросила она.

— На Марсе почти нет атмосферы, чтобы сделать из него пригодную для жизни планету, — заметил Оскар.

Слова Уилсона явно не произвели на него впечатления.

— У них имелись разработки в направлении того, как это можно исправить. Добыча льда в кометном поясе, генно-модифицированные бактерии, освобождающие кислород почвы, орбитальные отражатели, буровые скважины до мантии планеты.

— Дорогое удовольствие.

— В те времена у нас не было большого выбора планет, — рассудительно ответил Уилсон.

Через червоточину прошел грузовик с Кватуксом на борту. За ним тянулась связка кабелей, и два человека в скафандрах шагали следом, смотря за тем, чтобы провода не слишком натягивались.

— Все прошли, — доложил Киеран.

— Спасибо, — поблагодарил его Брэдли. — Кватукс, червоточина нам больше не нужна.

До закрытия червоточины Уилсон еще раз успел посмотреть на звездный ротор. Теперь его судьба, как и судьба Икара, была предопределена: плотный поток плазмы отнес его далеко за точку Лагранжа и двигатели уже не обладали необходимым запасом энергии, чтобы его вернуть. Гигантскому устройству предстоял теперь долгий дрейф до того момента, когда оно попадет в зону притяжения нейтронной звезды.

Червоточина стала сжиматься, пока не исчезла совсем, и кабель упал на землю, словно смертельно раненная змея. Это зрелище усилило ощущение изолированности в душе Уилсона. Теперь они остались одни. Судя по наступившему молчанию, он был не одинок в своих чувствах.

— Я хочу вам кое-что сказать, — объявил Брэдли. — Совсем немного, поскольку нам катастрофически не хватает времени. Но я бы хотел сказать спасибо нашим друзьям, которые, не будучи Хранителями, все же поверили в наше дело. А тем, чьи предки стояли со мной плечом к плечу с самого начала, я хотел бы выразить благодарность за чудовищные жертвы. Их пролитая кровь помогла нам добраться до этого места без проволочек. Впоследствии Хранителей Личности за сохранение свободы нашей расы будет благодарить все человечество.

Уилсон украдкой огляделся: все присутствующие Хранители благоговейно склонили головы. Слова Брэдли неожиданно взволновали его, и Уилсон последовал примеру остальных.

— Теперь, когда пришло наше время, давайте не тратить его попусту, — после недолгой паузы продолжил Брэдли. — Айюб, я прошу тебя как можно скорее связаться с кланами.

* * *

— Стиг! — закричала Киили. — Стиг, я принимаю коротковолновый сигнал на нашей частоте!

Стиг, нахмурившись, подался вперед. В темноте заднего сиденья «Мазды Вольта» он мог продолжать свои размышления, никем не замеченный. Небольшой колонне Хранителей, состоящей из пяти легковых автомобилей и бронированных «Вольт», потребовался почти час, чтобы выбраться из города. И все это время поступали донесения от групп, наблюдающих за конвоем Звездного Странника. Все нападения на грузовик «Манн» закончились ничем. Автомобили Института имели отличную броню и не уступающие ей силовые поля. Мало того, они жестоко отвечали на каждую атаку, и уже больше дюжины домов, где занимали позиции снайперы Хранителей, были превращены в груды обломков.

Звездный Странник преодолел расстояние от площади трех «П» до Первой Магистрали за тридцать минут. По пути к его колонне присоединились еще два десятка «Ренджроверов», выкатившихся из боковых улочек. При таком соотношении сил Стигу ничего не оставалось, кроме как приказать снайперам отступить. В противном случае все они были бы уничтожены.

Погоня, организованная Стигом, двигалась удручающе медленно. Сначала им пришлось ждать подхода других групп Хранителей, а затем пробиваться по улицам, параллельным курсу следования Звездного Странника. К тому времени активизировались спасательные службы, и на дорогах, по которым ехали Хранители, появилось множество людей и машин. Только через час удалось добраться до Первой Магистрали, но тут выяснилось, что колонна Звездного Странника разбросала после себя мощные мины. Первым подорвался «Форд Шанхи», и пять находившихся в нем Хранителей погибли. Тогда Стиг приказал двигаться по обочине, избегая широкой бетонной ленты, а это еще больше замедляло погоню.

— Кто нас вызывает? — спросил Стиг.

По его мнению, в Армстронг-сити не осталось больше ни одной группы. Киили широко улыбнулась.

— Брэдли Йоханссон.

— Это невозможно, — коротко бросил Стиг, но тем не менее подключился к специализированному радиомодулю Киили.

«…Встреча в пункте четыре, — донесся до него знакомый голос Брэдли. — Мы будем там через двадцать минут».

— Кто?..

«А, судя по голосу, это ты, Стиг».

— Сэр?

«Привет, Стиг, — отозвался Адам. — Рад тебя слышать, парень».

— Дремлющие небеса, вы же не могли здесь появиться!

«Понимаю. После того как тебя засекли в „ЛА-Галактик“, ты спрятался в нашем тайном убежище в Венецианском Побережье. И к тебе прислали Казимира».

— Адам?

«Да, собственной персоной. Должен сказать, добраться к вам было непросто».

— Как? Как вы прорвались?

«Стиг, канал не секретный. Я все расскажу при встрече в пункте четыре. Брэдли говорит, что ты знаешь, где это».

— Да, конечно.

«Значит, договорились, увидимся там».

Четвертым пунктом сбора была осушительная насосная станция в километре от Первой Магистрали и в шестидесяти километрах от Армстронг-сити. К ней вела ничем необозначенная узкая проселочная дорога. Сама станция стояла за невысоким холмом и с магистрали была не видна.

Стиг сам сел за руль «Мазды», приказав всем остальным ждать у поворота. Сразу за холмом он увидел стоящие большие грузовики с включенными фарами. Навстречу ему вышли знакомые фигуры. Как только он, все еще не веря своим глазам, вылез из машины, Адам заключил его в крепкие объятия.

— Рад тебя видеть, парень, — грубовато пробормотал он.

— Дремлющие небеса, а мы уже решили, что вы там застряли.

— Эй! Ты бы должен знать, что прижать меня не так-то легко.

— Да, но… — Стиг умолк при виде Брэдли.

— Сэр!

— И я тоже рад встрече, Стиг.

А потом все испортилось. В ярких лучах фар появилась женщина, одетая в простую куртку и брюки. Она сутулилась и дрожала, словно от холода. Затем она чихнула, и в низкой гравитации Дальней ее волосы медленно разлетелись по плечам. Стиг никогда, даже в спокойствии дремлющих небес, не смог бы забыть грозной красоты этого лица.

— Берегитесь! — крикнул он и потянулся к кобуре.

Он успел выхватить оружие и даже поднять его, как вдруг стоящий перед ним Адам резким взмахом руки заставил опустить пистолет.

— Остановись!

Стиг отшатнулся. И Брэдли, и Адам предостерегающе подняли руки, несколько незнакомых Стигу людей, вышедших из машин, напряженно замерли.

— Это же Паула Мио! — крикнул он.

— Добрый вечер, — спокойно произнесла она.

Затем ее руки снова задрожали, и Паула плотнее запахнула куртку.

— Но…

— Теперь у нас есть союзники, — сказал Брэдли без тени насмешки.

— Паула Мио?

— И другие, как, например, Найджел Шелдон. Да, и — я уверен, ты его знаешь — адмирал Кайм.

Уилсон подошел ближе.

— Вернее, адмирал в отставке. Рад с тобой познакомиться, Стиг.

— Ох!

Рука с пистолетом бессильно опустилась.

— Да, да, — продолжил Адам. Тень на его лице не позволяла определить, серьезно ли он говорит. — И Меллани передавала тебе привет.

Стиг никак не мог опомниться. Он даже немного наклонился, словно не веря своим глазам.

— Паула Мио?

— Она самая, — подтвердил Брэдли. — Ну а теперь, Стиг, расскажи, как тут у вас дела.

Стиг позволил ему увлечь себя к стоящим неподалеку грузовикам и стал рассказывать Брэдли о взрыве топливовоздушной бомбы, но не удержался и пару раз оглянулся через плечо. Паула Мио все так же держалась руками за грудь, словно испытывала боль, а Уилсон Кайм с озабоченным видом спрашивал, как она себя чувствует. Ее появление на Дальней почему-то поразило Стига даже сильнее, чем увиденный им неясный образ самого Звездного Странника.

После рассказа Стига о событиях на площади трех «П» Адам и Брэдли быстро определились с планами. Три грузовика «Вольво» с их бесценным для отмщения планеты грузом немедленно должны были отправиться в горы Дессо, где их ожидали специалисты, ответственные за сборку ветровых станций. Эту группу возглавлял Адам. Киеран, Розамунда и Йамас, несмотря на горячее желание участвовать в погоне, были назначены водителями. Паула заявила, что последует вместе с Адамом, и он молча согласился на это. Уилсон, Анна и Оскар договорились сопровождать Паулу и при возможности помочь техникам в осуществлении проекта отмщения. Кроме того, Уилсона очень беспокоило состояние следователя.

Погоню за Звездным Странником решил возглавить Брэдли, усилив группу тремя броневиками. Кошачьи Когти и вся парижская группа выразили желание к нему присоединиться. Их снаряжение и оружие обеспечивали Хранителям преимущество над бойцами Института, имевшими только легкую броню, так что Брэдли и Стиг обрадовались такому предложению.

Оставалось только решить, как быть с Кватуксом. Тигрица Панси ничего не говорила, пока люди делились на две команды, а потом заявила:

— Мы отправимся с Брэдли.

— Как пожелаете, — согласился Йоханссон.

— Конечно, — оживленно улыбнулась Панси. — Звездный Странник ушел далеко вперед, так что нас ожидает напряженная погоня, а потом, когда вы его настигнете, еще и грандиозная драка. Хранители, вы такие горячие и энергичные парни, так преданы своему делу, словно религиозные фанатики. Кватукс от вас без ума. — Она оглянулась на Адама. — Надеюсь, вы не обиделись.

— Милая леди, а вы понимаете, что мы не можем гарантировать вам полную безопасность в этой драке? — спросил Брэдли.

Панси еще пару секунд продолжала двигать челюстями, потом уныло вздохнула.

— Да, я об этом думала. Но видите ли, в моей жизни не было ничего такого, что было бы жалко потерять. Перед отъездом Меллани заставила меня обновить воспоминания в хранилище, так я при редактировании выбросила большую часть.

— Любая человеческая жизнь бесценна.

— Вы очень милы.

* * *

В это утро Марку совсем не хотелось окончательно просыпаться, и он продолжал дремать, лежа в теплой постели с любимой женщиной. Слегка повернув голову, он нежно провел носом по лицу Лиз, и та крепче прижалась к его телу. Затем последовал долгий неспешный поцелуй, ласковое прикосновение рук, и Марк принялся снимать надетую на ночь футболку. Лиз поднялась над ним, оставшись в новой ночной рубашке из полуорганической ткани, имитирующей черный шелк. Жар, источаемый ее телом, и энергичные движения делали материю прозрачной. Лиз в полной мере воспользовалась этим свойством ткани в начале ночи, вот почему Марк был утром таким сонным.

Восхитительное эротическое видение великолепного тела, грациозно изгибающегося над ним, развеялось мощным оргазмом, который — Марк мог бы в этом поклясться — сопровождался пением ангелов.

— Все верно, — пробормотал он в темноту немного погодя. — Излишество приводит к слепоте.

Лиз хихикнула над его ухом, а потом зрение возвратилось к Марку, и он увидел, что Лиз сдернула с его лица футболку. Он удовлетворенно улыбнулся.

— Доброе утро, — сказала Лиз, сопровождая приветствие довольным вздохом.

— Добро утро.

Ее пальчики скользнули по его губам.

— Мне кажется, ты молодеешь. Я больше не могу с тобой равняться.

Марк самодовольно усмехнулся, хотя и сильно сомневался, сумеет ли повторить свой подвиг без серьезного восстановления сил. Хитрость заключалась в том, что Лиз всегда была чертовски привлекательной в глазах Марка, а многие ли мужчины могут сказать такое о своих женах?

— Мы оба молодцы, — произнес он.

Лиз легонько поцеловала его и скатилась с кровати.

— Я, пожалуй, приготовлю детям завтрак, а то в школе могут начать интересоваться, почему я изо дня в день отсылаю их из дома голодными.

— Конечно.

Он почти расстроился. Как было бы хорошо проваляться в постели весь день! С тех пор как Марк и Лиз забрали Барри из резервуара-утробы, они больше не могли себе позволить безделья.

Марк немного постоял под душем, а затем стал одеваться, готовясь к рабочему дню. Сиреневая трикотажная рубашка с желтыми рукавами и логотипом ККТ наделась довольно легко. Золотисто-зеленые брюки были уже на размер больше, чем те, что он носил в долине Улон, а кроме того, теперь приходилось подпоясываться эластичной лентой. Опустив взгляд, Марк увидел небольшую складку, нависающую над ремнем. «С этим надо что-то делать», — подумал он.

Увы, но времени не хватало ни на что. После возвращения «Искателя» ежедневное расписание Марка стало еще плотнее.

На кухне его встретил восторженный крик Сэнди. Дочка оставила недоеденное яйцо, подбежала к отцу и обвила его руками за талию.

— Папочка! Папочка!

Он провел рукой по ее волосам и поцеловал в макушку.

— Доброе утро, моя милая.

— Привет, па. — Глаза Барри радостно блеснули.

Сэнди никак не хотела его отпускать, и Марку пришлось отнести ее к столу и сесть рядом — только тогда девочка согласилась доесть яйцо.

— Сегодня утром мы не пошли к вам в спальню, — с серьезным видом заявила она, широко распахнув глаза. — Мы ведь правильно сделали, да? Мамочка сказала, что мы должны оставить вас вдвоем, потому что тебе нужен взрослый сон. Ты ведь так устал, когда спасал нас всех.

— Да, дорогая, вы поступили совершенно правильно. Спасибо. Но «Харибду» снаряжал не только я.

Барри ухмыльнулся, глядя на сестренку.

— Взрослый сон! Ребенок!

— Что такое? — обиженно воскликнула Сэнди.

— Какая ты глупенькая! Ты не знаешь, чем они занимались?

— Чем?

— Помолчите вы, оба, — решительно прервала их Лиз. — Дайте отцу спокойно поесть.

Она поставила перед ним тарелку, улыбаясь с притворной чопорностью.

— Благодарю вас, миссис Вернон.

— Пожалуйста, мистер Вернон.

Марк занялся яичницей с беконом, вафлями, сосисками и помидорами. Рядом с большой тарелкой появилась и вторая, поменьше — с пропитанными сиропом оладьями, поверх которых возвышался конус из взбитых сливок, увенчанный ягодами клубники.

— Чтобы восстановить силы, — многозначительно промолвила Лиз.

— Хо-хо! — усмехнулся Барри и скорчил рожу.

Марк едва удержался от смеха.

Он еще не успел закончить завтрак, как приехал Отис Шелдон.

Пилот космического корабля прошел в солнечную кухню, сопровождаемый приветливым лаем Панды.

— Отис! — Барри с радостным криком бросился ему навстречу. — Отис, возьми меня с собой на сборочную платформу. Пожалуйста! Пожалуйста! Папа только обещает, но все время откладывает.

— Тебе надо просить об этом отца. Там наверху он самый главный.

— Папочка!

Сэнди посмотрела на Отиса, сияя восторженной улыбкой.

— Привет, Лиз.

Он поцеловал ее в щеку.

— Садись. Налить тебе кофе?

— Спасибо. Если только полчашечки.

— Что тебя к нам привело?

— Просто хотел подбросить Марка до червоточины на платформу. — Он повернулся к Марку. — Ты еще не заглядывал в почтовый ящик?

— Э-э, нет. — Виртуальная черная с золотом рука Марка поспешно убрала значок блокировки доступа. Прошлой ночью, стремясь к полному уединению, он сам отключил все виды связи. Сегодня в его почтовой папке лежало послание, отмеченное знаком особой важности. Оно поступило от Найджела Шелдона.

«О господи!» — подумал Марк, но вслух лишь смущенно сказал:

— Спасибо, Отис.

Робот-горничная принес гостю кофе. Марк просмотрел сообщение и удрученно застонал.

— Ты ведь только что вернулся.

Отис добродушно пожал плечами.

— Такая у меня работа.

— Мальчики, что происходит? — забеспокоилась Лиз.

— Намечается еще один полет, — ответил Марк.

— И отец требует поспешить, — добавил Отис.

— Это будет…

Лиз смолкла, виновато оглянувшись на детей.

— Что будет? — потребовал продолжения Барри.

— Да, — подтвердил Марк.

— О небо! Береги себя, — сказала она Отису.

— Можешь не сомневаться, я постараюсь.

Отис повез Марка к находящейся неподалеку червоточине, ведущей на сборочные платформы. Он ездил на антикварном «Даймлере» с откидывающимся верхом, который содержал в превосходном состоянии. В этой машине сохранился двигатель внутреннего сгорания, а вот есть ли в ней управляющий модуль, Марк сомневался. Впрочем, когда за руль садился Отис, это не имело значения. У него были превосходно развитые рефлексы.

— Ты разговаривал с Найджелом? — спросил Марк, как только застегнул ремень безопасности, вытянув его почти до предела.

— Да, прошлым вечером на Крессате состоялось небольшое совещание. Похоже, в Династии официально признали, что за этой войной стоит Звездный Странник.

Марк не сразу осознал значение его слов.

— Ты шутишь.

— Нет. Но пока это секрет, ладно? Даниэль Алстер был одним из его агентов. Отец сильно расстроился. Звездный Странник воспользовался положением Алстера и прорвался на Буунгейт. Сейчас он уже на пути к Дальней. Поэтому мы и посылаем туда фрегат — на всякий случай, чтобы чужак не смог удрать на «Марии Селесте».

— Черт возьми! Сколько же фрегатов Найджел хочет ввести в строй?

— Это и есть главный вопрос. Минимум три нужно послать к Альфе Дайсона, и на Дальнюю хорошо бы отправить еще два. Вместе с Хранителями туда уехали довольно важные люди, и теперь они отрезаны от Содружества.

— Но ты сказал ему, что у нас нет пяти готовых фрегатов? Сказал?

— Он знаком с ситуацией. Есть еще проблема с поставкой нова-бомб. У нас их пока мало.

— Но, Отис, мы еще не закончили оформление процедур в сборочной программе. Мы рассчитывали, что до миссии к Альфе Дайсона у нас есть целая неделя. К выходу в вакуум не готова даже «Сцилла».

— Не скромничай. У вас готово четыре корабля, и еще шесть — в процессе сборки.

— Да, но они не прошли еще даже вторую стадию испытаний, не говоря уже о пробных полетах. «Харибда» собрана на скотче и честном слове, нельзя же выпускать ее в полет в таком виде, надо все закончить должным образом, любая мелочь может оказаться фатальной, и я нисколько не преувеличиваю.

— Я знаю, и знаю лучше, чем кто-либо другой. Не забывай, мне самому придется вести эти штуковины. Ты можешь привлечь любые резервы, Жизель скоординирует рабочее расписание, так что сам сосредоточишься исключительно на инженерном обеспечении.

— Ха! — пренебрежительно усмехнулся Марк. Машина уже свернула на стоянку перед переходом. — Для начала я бы хотел, чтобы к нам поднялась вся команда проектировщиков. Может, тогда они поймут разницу между теорией и практикой.

Отис рассмеялся.

— Вечный спор проектировщиков и инженеров. Им лучше никогда не встречаться.

* * *

Ночью, сидя на переднем сиденье «Вольво», пока Розамунда вела машину по плато Олдрин, Адам не видел разницы между окружающим его миром и другими пригодными для жизни людей планетами Содружества. Низкая гравитация была почти незаметна, за исключением тех случаев, когда грузовик подпрыгивал на какой-то кочке, а потом плавно пролетал над дорогой. Сельскохозяйственные угодья везде выглядели более или менее одинаково, и здесь, неподалеку от столицы, с обеих сторон дороги расстилались поля, прерываемые участками леса, уходившими в темноту, в которой его зрительные вставки уже не могли ничего разобрать. И только отсутствие планетарной киберсферы рождало сильное ощущение изолированности от всех остальных миров, знакомых Адаму. Связь осуществлялась только через портативные коротковолновые модули. Хотя достойные собеседники отсутствовали на этой богом забытой планете, с нехваткой информации Адаму было трудно смириться.

Впрочем, он мог наслаждаться относительным уединением. Адам опасался, что Паула будет настаивать на поездке в одной машине с ним, но в итоге она и Оскар сели во второй грузовик, которым управлял Киеран. Что удивляло Адама больше всего, так это его собственное беспокойство по поводу неважного самочувствия следователя.

Неизвестно, какой вирус она подхватила, но он сильно на нее подействовал. В современном мире люди редко страдали от столь примитивных заболеваний, а это говорило о том, что болезнь могла быть инопланетного происхождения. Впрочем, случаев чужеродной чумы не фиксировалось уже лет тридцать, последней стала эпидемия кори Хокота, и новая зараза была бы сейчас Содружеству весьма некстати.

Адам пытался убедить себя, что его беспокоит только опасность заражения других людей. Паула пыталась не обращать внимания на недомогание, но он видел испарину на ее лбу, видел долгие приступы неконтролируемой дрожи. И болезнь развивалась быстро: в «Карбоновом гусе» во время обсуждения действий после приземления в Порт-Эвергрине никаких симптомов еще не было видно. Кстати, еще одним моментом, абсолютно не соответствующим привычной реальности, стало то, что они со следователем сидели вместе, пили чай, выбирали наилучшую стратегию, применяя все свои знания и опыт, — по крайней мере сам Адам именно так и делал. Но слова, сказанные Паулой в Наррабри, не выходили у него из головы. И она, возможно, это прекрасно понимала.

Потом, когда они добрались до Дальней и встретились с другими Хранителями, его беспокойство немного улеглось. Для себя он решил, что после доставки драгоценного груза в горы Дессо потихоньку скроется, а друзья не позволят Пауле пуститься в погоню. Тогда он сможет до конца своих дней жить где-нибудь на ферме. Впрочем, даже если какой-то несчастный случай приведет к гибели Паулы, после оживления она все равно рано или поздно найдет Адама. В сущности, такое преследование в сицилийском духе могло закончиться только с его смертью. Кроме того, Адам прекрасно понимал, что жизнь на ферме надоест ему до чертиков уже через пару дней, и тогда он вернется в Содружество и снова начнет скрываться от представителей власти. Как ни странно, такая перспектива не казалась ему слишком мрачной.

Краем уха, где-то на пороге сознания, Адам услышал отвратительный металлический скрежет, нарушивший равномерное басовитое гудение мотора. Он тревожно оглянулся. Звук был таким громким, что казалось, будто он донесся из их машины. Розамунда плавно притормозила.

«У меня проблема», — объявил Киеран по общему каналу.

Пока Розамунда сдавала назад, к остановившейся машине, Киеран выплеснул в канал связи целый поток проклятий и ругательств, но никакой полезной информации в этой тираде не было. Адам выбрался из кабины и пошел назад. Дорога, по которой они ехали, представляла собой обычный проселок, соединявший город с окрестными селениями. Первоначально это была лента ферментированного бетона, но с течением времени под воздействием растительности он не выдержал и покрылся трещинами и выбоинами, которые никто не заделывал. К настоящему моменту дорога казалась обычной грунтовкой с забитыми мусором дренажными канавами. Адам и так уже начинал гадать, сколько времени у них уйдет, чтобы добраться до гор, — а ведь это еще была местность с относительно хорошей инфраструктурой. Судя по так называемым картам, загруженным в его вставки, через полторы сотни километров к югу дорога вообще должна была исчезнуть, сменившись безбрежным морем лугов.

— Что случилось? — крикнул он.

В свете фар «Вольво» плотно клубился пар. Перед машиной мелькнул Киеран с искаженным от ярости осунувшимся лицом. Он повернул защелку, и крышка капота плавно поднялась. Из-под нее вырвались яркие в ночной темноте языки пламени.

Киеран, прикрыв лицо рукой, отскочил назад.

— Дремлющие небеса! — простонал он.

Из кабины с небольшим огнетушителем в руке выскочил Оскар. Мощная струя голубоватого геля в считаные секунды справилась с огнем.

Киеран, морщась от боли, схватился за руку.

— Дай-ка посмотреть, — сказал Адам.

Рука сильно покраснела, и на коже уже начали вздуваться пузыри. Уилсон принес из своей машины аптечку первой помощи и начал торопливо накладывать мазь.

Оскар еще пару раз нажал на рычаг огнетушителя.

— Огонь потушен, но от этого не легче, — сказал он, заглянув в дымящееся металлическое чрево. — Починить можно только в мастерской, да и там на самом деле не помогут. Поверь, я достаточно хорошо разбираюсь в двигателях. Этому место в металлоломе.

Адам бросил на Йамаса взгляд, почти открыто демонстрирующий обвинение, хотя и знал, что это несправедливо и непрофессионально. Но ведь именно Йамас отвечал за подготовку наземного транспорта!

— Во время погрузки на Уэссексе все прекрасно работало, — протестующе заявил Йамас. — И я сам отводил каждый грузовик в мастерскую на техническое обслуживание.

— Я знаю, — вздохнул Адам. — Всякое бывает. Плохо то, что это произошло именно сейчас. Не стоит расстраиваться, у нас достаточно места в двух других машинах.

При свете фар они быстро взялись за работу. Адама сильно беспокоила необходимость зажечь огни. Вокруг яркого костра в лесу собираются невидимые волки. Ощущение уязвимости усиливали еще и отключенные силовые поля. Хорошо хоть, что в каждом «Вольво» имелись автоматические погрузчики, которые быстро управились с разгрузкой машины Киерана.

— Я хотел бы осмотреть двигатель, — сказал Адаму Оскар. — Может, сумею понять, что там случилось.

— Правильно, — рассеянно ответил Адам.

Он наблюдал за работой роботов-погрузчиков. Небольшие машины с трудом передвигались по размякшей от сырости земле — они были созданы для работы на твердых покрытиях складских ангаров или погрузочных площадок. В процессе переноски ящики опасно наклонялись, но присоски роботов не позволяли им выскользнуть из манипуляторов.

Вскоре половина груза уже была перенесена, но Адам через своего эл-дворецкого внезапно остановил ближайшего робота. Он подошел ближе, за ним последовали Уилсон, Анна и Йамас. В крышку каждого ящика были врезаны два замка-защелки. В этом один из них оказался открытым. Адам осмотрел полоску тусклого металла и начал отстегивать вторую защелку.

— Что случилось? — поинтересовался Уилсон. — Отскочил замок?

— Нет, это невозможно, — ответил Адам. — Дело в том, что сами они никогда не откроются, как бы их ни трясли. — Тем временем подошли Киеран и Розамунда. — Йамас, помоги мне.

Вдвоем они сняли тяжелую крышку. Адам и Уилсон зажгли фонари, и перед глазами Адама возникла картина его персонального ада.

— Проклятье! Не могу поверить.

На время транспортировки все пять компонентов оборудования были завернуты в толстый слой голубовато-зеленого пластика. И кто-то выстрелил в них из мазера. Пузырчатая пленка расплавилась и черными полосами стекла до самого дна ящика. Все корпуса, скрывающие электронные устройства, от разряда мазера безнадежно почернели и вздулись.

Некоторое время люди молча смотрели на поврежденное оборудование. А потом стали поглядывать друг на друга. Адам не мог их в этом винить, он и сам уже начал прикидывать, кого бы назначить главным подозреваемым. Но допустить открытого противостояния он не мог. Им все равно придется работать вместе, хотя группа бесповоротно разделилась на флот и Хранителей.

— Давайте сохранять спокойствие, пока мы не выясним все детали, — сказал он. — Надо проверить остальные ящики. Работаем парами, усиливать взаимное недоверие нам ни к чему.

Он дал команду роботам разгрузить все машины, и через пятнадцать минут проверка была закончена. В ней не участвовала только Паула. Пока остальные занимались содержимым ящиков, она, закутавшись в одеяло, сидела на подножке одного из «Вольво». В результате осмотра были обнаружены четыре поврежденных ящика, и все носили следы воздействия мазера.

— На Уэссексе все было в порядке, — настаивал Йамас. — Я знаю точно, потому что сам помогал упаковывать груз.

Он с нескрываемым подозрением посмотрел на Оскара и Уилсона.

— Хватит ли оборудования для осуществления проекта отмщения? — спросил Уилсон.

— Я не уверен, — сказал Адам. — Киеран, как ты думаешь?

— Дремлющие небеса, я тоже не знаю. Скорее всего, проект будет осуществлен в любом случае, — так говорил Брэдли. Но эта аппаратура сделала бы процесс более эффективным.

— Что увеличило бы вероятность успеха, — добавил Уилсон.

— Значит, кто-то опять пытался нам помешать, — сказала Розамунда.

— Это кто-то из вас, — убежденно заявил Киеран. — Кто-то из флота.

— Спокойнее, — поспешил остановить его Адам. — Злоумышленником может быть кто угодно из нашей группы.

— Но ты же слышал Йамаса: во время упаковки все детали были в порядке.

— Если это сделал не сам Йамас, — вставила Анна.

Йамас бросился к ней.

— Ты меня обвиняешь?

— Прекратите! — Адам окинул их обоих сердитым взглядом. — Так вы только помогаете Звездному Страннику. Мы даже не знаем, сделал ли это кто-то из присутствующих здесь людей. — Он решительно взглянул на Йамаса. — Отойди. Это может быть любой из нас, включая тебя, меня и самого Йоханссона.

— Эй! — протестующе воскликнул Йамас. — Только не впутывай сюда Йоханссона.

— Ну хватит. Мы ничего не знаем наверняка и, возможно, не узнаем, пока все не кончится, — сказал Адам. — Нам повезло, что мы заметили открытый ящик. Теперь будем следить друг за другом. Но это не означает, что кто-то автоматически становится виновным. Понятно?

Он стоял и смотрел на Хранителей, пока каждый не выразил согласие. Они сделали это весьма неохотно, кое-кто не удержался от косых взглядов и выкриков в адрес представителей флота, но в конце концов каждый кивнул. Кроме Йамаса: он без слов поднял перед собой руки, признавая поражение.

— Спасибо всем, — сдержанно поблагодарил Адам. — Уилсон, никто из вашей группы не должен куда-то уходить или чем-то заниматься в одиночку; то же самое относится и к Хранителям. Мы все должны делать сообща, вплоть до походов в туалет.

— Хорошая мысль, — согласился Уилсон.

— Теперь надо закрыть все ящики и погрузить в машины. Мы доставим оборудование, и оно сыграет свою роль в отмщении планеты. Действуйте.

— Еще пару слов, — негромко обратился к нему Оскар, когда все остальные вернулись к работе.

— Что такое? — спросил Адам.

Вопрос он задал на всякий случай, поскольку уже догадывался, о чем пойдет речь.

— Авария произошла неслучайно. В коробке передач не было масла. Уплотнитель ослаб, узел перегрелся, и двигатель заклинило.

— Этого не может быть. Как проблема зашла настолько далеко? Почему молчали датчики?

— Хороший вопрос. — Оскар неловко поежился. — Мне кажется, в систему управления был внедрен вирус. Но я не могу это утверждать с уверенностью.

— А каким образом вытекло масло?

— Тоже весьма трудно сказать, поскольку огонь почти все уничтожил. Но если твой Йамас говорит правду насчет технического обслуживания, прокладка не могла износиться так быстро.

— Проклятье! — Адам с подозрением покосился на два оставшихся грузовика. — А как насчет этих машин?

— Если мы имеем дело с вредительством, злоумышленник не станет дважды прибегать к одному и тому же способу, иначе мы быстро обнаружим следы его действий. Я, конечно, могу проверить программы управления, но было бы лучше перезагрузить их из буфера изготовителя. Так мы гарантированно избавимся от поврежденных блоков кода. А я все же посмотрю двигатели. Если в них есть какой-то конструкторский дефект, утечку масла обнаружить будет нетрудно.

— Отлично. Я с тобой.

Почти как в прежние времена.

— Конечно.

Пошел еще час, пока все снова расселись по машинам.

Розамунда снова вела головной «Вольво», стараясь выжать как можно большую скорость, несмотря на скверную дорогу. Адаму пришлось позволить активное сканирование, чтобы обезопасить группу от неприятных сюрпризов на неровной поверхности. При непрерывном движении до пункта сбора в южных предгорьях они должны были добраться через полтора дня.

В кабине, кроме самого Адама, теперь сидели Киеран, Оскар и Паула. Но следователь, все так же кутаясь в одеяло, сразу же скрылась в крохотном спальном отсеке в задней части кабины. Адам подождал еще полчаса, чтобы убедиться, что оставшиеся машины идут нормально, а затем, прихватив автомобильную аптечку, отодвинул тонкую пластиковую створку. Кабинка была совсем маленькой — в пространстве рядом с двумя прикрепленными к задней стене койками мог поместиться всего один человек. Под нижней койкой стояли ящички для личных вещей.

Из отверстий кондиционера дуло перегретым воздухом. Адам включил слабую синюю лампу. Паула сидела на койке, все так же завернувшись одеяла. Ее поза и форма выпуклости под серой шерстяной тканью заставили его замереть. Взгляд на лицо Паулы вызвал у Адама настоящий шок. Казалось, что она не спала целую неделю и так осунулась, словно ее плоть испарялась вместе с капельками пота. Резкое физиологическое изменение вызывало серьезные опасения.

— Господи, да что же с вами случилось? — спросил он, задвигая за собой створку. Адам не хотел, чтобы остальные видели ее в таком состоянии.

Паула поморщилась от приступа сильной дрожи. Влажные от пота волосы прилипли к голове и почти не шелохнулись. Она молча смотрела на Адама своими миндалевидными глазами, утонувшими в глубоких черных ямах глазных впадин. Но оружие под одеялом не дрогнуло.

— Я не собираюсь вас убивать, — сказал Адам. Какая глупость. Он даже иронично усмехнулся. — Сказать по правде, мне нужна ваша помощь. Только вы способны вычислить предателя среди нас.

Плотно сжатые губы Паулы раздвинулись в слабой усмешке.

— Полагаешь, что это сделала я?

— Да бросьте.

— А кто же еще? Я преследовала Йоханссона сто тридцать лет и собиралась отправить его в небытие.

— Вы отдали нам марсианские записи. Политическое давление не играет роли; если бы вы этого не сделали, тогда вы были бы агентом Звездного Странника.

Она убрала пистолет в кобуру.

— Все равно я не должна была так поступать.

— А я счел это долгожданным проявлением гуманности.

— В таком случае ты глуп.

— Вы не считаете себя гуманистом?

— Напротив. — Паула прислонилась к стене и снова поморщилась, устраиваясь поудобнее. — Корни моей целеустремленности как раз в том, что я забочусь о людях, я их защищаю. В этом состоит разница между нами.

Он грустно рассмеялся.

— В таком случае вам надо было бы стать председателем Межзвездной социалистической партии. Это мы заботимся о людях. Мы стремимся к настоящему равноправию для каждого.

— Какое же равноправие вы предоставили Марко Дунбару?

— Кому?

— Или Нику Монтроузу, или Ясону Левину, или Ксантии Винтер?

— Я не знаю никого из этих людей.

— А должен бы знать. Ты убил их. Все они были в поезде из Сент-Линкольна, когда он проходил по станции Абадана.

Укол вины электрическим разрядом пронзил Адама, заставив стиснуть зубы.

— Сука!..

— И не надо лезть со своими идеологическими убеждениями на вершины морали, не стоит даже притворяться, что мы с тобой стремимся к одной цели. Нам обоим хорошо известно, кто из нас прав.

Он смотрел на нее в полукруге слабого голубоватого света и чувствовал, как гнев быстро исчезает.

— Вы паршиво выглядите. Что же с вами случилось?

— Какой-то вид внеземного гриппа. В последнее время мне довелось побывать на многих планетах, я могла подхватить его где угодно.

— У нас с собой есть кое-какие лекарства. — Он похлопал по принесенному ящичку. — Позвольте, я проведу диагностическое сканирование.

— Нет. Я не заразная.

— Кто знает.

— Оставь это, Элвин.

— Вам ведь известно, чем вы больны, не так ли?

Он не мог понять, почему она пытается это скрыть.

— Вам нужна моя помощь или нет?

— Да. — Он вздохнул. — Я могу поклясться, что пришедшие со мной Хранители честные люди.

Паула легла на спину и прикрыла глаза, отчего стала казаться еще более хрупкой.

— Начнем с самого начала, с самых основ. Тебе известно, что агент Звездного Странника — это не ты, верно?

— Да, верно.

— Очень хорошо. Значит, пока не получены доказательства абсолютной невиновности, ты не можешь доверять ни одному человеку в группе.

— Даже вам?

— Я ведь уже говорила, что преследовала Йоханссона на протяжении ста тридцати лет. Ты должен подозревать меня хотя бы из-за этого. Я-то знаю, что я невиновна, но доказать тебе не могу.

— У вас какой-то нездоровый взгляд на мир, следователь, хотя я, похоже, зря вам об этом говорю. Но продолжайте. Как же мне определить виновного?

— Диверсия, скорее всего, произошла уже после того, как мы присоединились к твоей группе.

— Да. Я сам присутствовал при упаковке и погрузке этих ящиков. В помещении склада трудно было бы воздействовать мазером на содержимое даже одного ящика, не говоря уж о четырех.

— Что ж, ладно.

Паула закашлялась; ее тело так сильно содрогалось, что Адам протянул руку, желая ее придержать. Но кашель стих, и она махнула рукой.

— Я в порядке.

— Нет, не в порядке. Господи, может, вы отравились? Я прав?

— Нет. Просто дай мне немного воды.

Адам отыскал в ящике под койкой бутылку с минеральной водой. Больно было смотреть, как Паула пытается напиться. Она делала такие маленькие глотки, что не хватило бы и ребенку.

— Начнем с твоих Хранителей, — сказала она. — Способен ли кто-нибудь в этом мире с полной уверенностью за них поручиться? Если нет, Звездный Странник мог добраться до любого из них, как добрался до человека, убившего Казимира Макфостера — его друга.

— Да, черт возьми, Брюс. Я попытаюсь кое-что выяснить, но не забывайте, что единственный способ связи здесь — это коротковолновый модуль, а он не обеспечивает секретности переговоров. Да и в любом случае — кто может подтвердить каждую минуту чьей-то жизни?

— Я понимаю. Что касается флота, эти люди прибыли из того же самого отдела, где работал Тарло, а он попал под влияние чужака несколько лет назад. Если Звездный Странник сумел захватить сознание Тарло, значит, он теоретически мог заполучить любого из них.

— Это был ваш отдел, — смущенно заметил он.

— Да. Как я уже говорила, не стоит относиться ко мне, полагаясь на чувства и ощущения. Рассуждай логически.

— Ладно. А как насчет остальных, например Кошачьих Когтей?

— Во-первых, они какое-то время провели за линией фронта. Что с ними происходило, нам неизвестно. Во-вторых, все они опасные преступники. Возможно, они действовали в соответствии с собственными планами.

— О господи! Не хватало нам еще одной группы врагов.

— Это маловероятно, но и забывать о такой возможности не следует. И остается еще самая необычная пара: Кватукс и Тигрица Панси. — Паула опять закашлялась и уронила голову на тонкую подушку. — Честно говоря, я не могу представить Кватукса агентом Звездного Странника, но, с другой стороны, это не самый примерный и нормальный представитель райелей, и он проявил необычайную настойчивость, чтобы отправиться с нашей группой. Желание вполне объяснимое, но все же несколько странное. А что касается Тигрицы Панси, не надо забывать о Мате Хари.

— Она была танцовщицей и куртизанкой. При всем моем уважении Тигрица Панси не настолько искусна.

— Ты хорошо знаком с историей, об этом в твоем деле не упоминается.

— Вы еще не все знаете обо мне, следователь. Так что же мы решим насчет Тигрицы Панси?

— Отнесем ее к остальным неизвестным величинам. Если окажется, что диверсант — она, мы пропали. Но, повторяю, решать только тебе.

— Ладно, остались только Оскар и супруги Кайм.

— Все трое были на борту «Второго шанса», а нам известно, что среди членов экипажа присутствовал агент Звездного Странника. Вывод: все под подозрением.

— Верно, — мрачно подтвердил Адам. — А я остался в одиночестве.

Потом он вспомнил, что на самом деле все не так, что одно обстоятельство Пауле неизвестно. Он улыбнулся и уже собрался сказать ей об этом. Но передумал. Во-первых, он не был уверен в том, что она не агент Звездного Странника. Он мог только инстинктивно ощущать, что она не способна стать агентом чужака. Только не Паула Мио. Недостаточно, чтобы определить исход войны. И во-вторых, следователю нельзя об этом говорить.

— Что? — спросила она, внимательно глядя на Адама.

— Ничего. Получается, что мотивы поступка нам не определить, и потому придется исходить из возможностей каждого.

— Отлично, Элвин. Как мне кажется, диверсия была осуществлена во время полета на «Карбоновом гусе». Все девять часов полета грузовики не охранялись, и в грузовой отсек мог незаметно спуститься кто угодно. — Паула лежала с закрытыми глазами, и ее голос заметно ослаб. — Мне надо поспать, — прошептала она. — Я очень замерзла.

— Пожалуйста, потерпите еще немного. На грузовой палубе тоже были люди.

Он открыл замок на аптечке и вытащил диагностический модуль.

— Да, и мы с тобой тоже были там довольно долго. Именно поэтому испорчено только четыре ящика. Агент Звездного Странника не стал рисковать, иначе его могли заметить.

Адам прилепил подушечку диагностического модуля на ее влажный лоб и запустил программу.

— Почему же он просто не взорвал нас?

— Что ты делаешь?

Паула попыталась сбросить датчик, но Адам перехватил ее руки, а бороться с ним у нее не было сил.

— Выясняю, что с вами происходит.

На маленьком экране прибора стала появляться информация. Пульс оказался опасно высоким.

— Не надо, — простонала она, со свистом втягивая воздух.

— Боже, у вас давление почти на нуле. Держитесь. Если на «Карбоновом гусе» был агент Звездного Странника, почему он нас не взорвал?

— Хороший вопрос. Самый простой ответ: не взорвал, потому что не мог. У него не было доступа к мощному оружию.

— Такое оружие есть у Кошачьих Когтей, у людей из парижского отдела, да и у большинства Хранителей тоже.

— Это хорошо; теперь мы можем исключить некоторых людей. У кого, кроме ехавших с нами Хранителей, нет агрессивной брони?

— У Розамунды и Йамаса. — (Диагностический модуль закончил обследование организма Паулы.) — Никакой вирусной инфекции не обнаружено. — Адам запнулся. — Он показывает, что у тебя шоковое состояние.

— Хороший диагноз, — прохрипела Паула. — Физическая реакция на травматическое переживание. — Она бессильно прикрыла глаза, но внезапно снова резко подняла веки.

— Вот что, у служащих флота тоже нет агрессивной брони, Нельсон выдал им защитные скафандры.

— О чем ты? И мой бронекостюм тоже защитный. У меня есть оружие, но ничего такого, что могло бы разрушить «Карбонового гуся», по крайней мере не с одного-двух выстрелов. Но у тебя оружие должно быть.

— Есть, есть. — Он сердито стиснул зубы. — О какой травме вы говорите? Что с вами? Паула, ваш организм может не выдержать подобных переживаний.

— О тебе, — усмехнулась она. — Теперь подумай: если среди нас есть агент Звездного Странника, им могу быть я, могут также Уилсон, Анна, Оскар, Розамунда или Йамас.

— Что значит «о тебе»?

— Я хотела арестовать тебя, но вместо этого мне пришлось отпустить тебя сюда, где по окончании миссии ты сможешь ускользнуть от преследования. Я не должна была так делать. Это неправильно. В корне неправильно. Ты серийный убийца, ничего не поделаешь. О чем мое тело и напоминает мне.

Он уставился на Паулу, не скрывая ужаса.

— Шоковое состояние вызвано тем, что вы позволили мне остаться на свободе?

— Да.

— Черт, Паула, это надо как-то прекратить.

Его эл-дворецкий начал предлагать варианты лечения. Адам вытащил из аптечки кислородную маску, включил подачу газовой смеси и приложил маску к ее рту.

— Постарайтесь дышать равномерно. Чтобы уменьшить реакцию организма, я сейчас введу вам седативный препарат.

Паула застонала и сбросила маску.

— За рулем грузовика сидел Киеран. Должен же он был заметить неполадки в двигателе, пока тот еще не загорелся.

— Все к черту! Ваша жизнь гораздо важнее.

— Нет, это не так. Мы должны выявить предателя и преступника, иначе он может снова нанести удар.

— Но ведь не сию же минуту? Как вы дошли до такого состояния?

— Не забывай, целеустремленность — мое врожденное качество. Это в моих…

— И на Ул… на Рае Хаксли все такие, как вы? Неужели настолько изуродовано все население планеты? Вы не можете поступать согласно своей воле, а в противном случае расплачиваетесь смертельной лихорадкой?

— Моя профессия уникальна даже для Рая Хаксли. Там не так уж много офицеров полиции. Фонд внедрил в наше сознание настоятельную потребность доводить дело до конца. Адмирал Колумбия назвал такое свойство психики одержимостью или навязчивой идеей; я думаю, первопричина именно в этом.

— И что же происходит с полицейским, если ему не удается поймать плохого парня?

— Он продолжает попытки. Ни одно дело не закрывается до тех пор, пока расследование не закончится и преступник не подвергнется наказанию. Все дело в том, что меня вынудили тебя отпустить. На Рае Хаксли такое невозможно. Там нет политического давления, защищающего преступников.

— Вы же сказали, что будете продолжать преследование. Это не помогает?

— Нет. Мне следовало сразу тебя арестовать.

Голос Паулы стал почти неслышным, они опустила веки.

Адам нашел в аптечке инъектор. Состав имеющегося в наборе успокоительного был почти таким же, как и в лекарстве, рекомендованном медицинской программой эл-дворецкого.

— Держитесь. Вы меня слышите? Мы сумеем с этим справиться. И не смейте сдаваться, даже не думайте.

* * *

Неожиданное появление ангела вызвало смятение у дежуривших тем утром в доме охранников. Они не хотели ее пропускать. А она отвергла все их претензии с аристократическим высокомерием, свойственным потомкам старших представителей Династии.

Орион, бродивший по просторной террасе над плавательным бассейном, услышал спор и выглянул в открытые стеклянные двери. Девушка-ангел стояла прямо напротив него, в дальнем конце огромного вестибюля, в обрамлении входных дверей. Он едва мог поверить в реальность чудесного видения. Ее красота вызвала боль в глазах: высокая, с золотистой загорелой кожей, с широкими сильными плечами. Резко уходящие вверх скулы казались прекрасными, несмотря на то что подбородок из-за них излишне выдавался вперед. Прямые светло-каштановые волосы шелковым плащом спускались до середины спины и колыхались блестящей завесой при каждом повороте головы. Ее ноги — за один взгляд на них Орион в этот миг был готов кого-нибудь убить — скрывались под длинной юбкой из тонкого красного хлопка с зеленым цветочным рисунком. А полоска ее живота, открытая между поясом юбки и простой белой хлопковой распашонкой привела его в абсолютный восторг.

Она назвала охранникам свое имя: Жасмин Шелдон. Неужели они ее не знают? Неужели им не известно, что она одна из прямых потомков Найджела Шелдона, живущая первой жизнью? Как иначе она могла бы попасть в резиденцию Шелдонов, если бы не прошла проверку службы безопасности? Неужели им никто не сказал, что она всегда приезжает в поместье в начале каникул? Через пару дней сюда прибудут ее школьные друзья, а до тех пор она немного отдохнет в тишине и покое. Если у охранников возникли какие-то проблемы, пусть связываются с представительством Династии в Иллануме, именно там улаживаются все трудности, возникающие в жизни старших членов семьи. Кроме того, она все равно не может уехать, поскольку такси уже на полпути к Иллануму. Она намерена занять Бермудскую комнату, и не надо провожать ее наверх, она прекрасно знает дорогу. Три ее чемодана последовали за ней, словно покорные рабы.

— Вау! — выдохнул Орион, проводив взглядом девушку, поднявшуюся по широкой лестнице.

Встревоженные охранники собрались плотной группой и что-то обсуждали; на скулах у них ярко светились красные и зеленые вертикальные линии ОС-татуировок. Вскоре они разошлись и заняли свои места в обширном поместье.

— Что же мне теперь делать?

Именно теперь, когда ему такнеобходим был чей-то совет, вокруг никого не оказалось. Не то что прошлым вечером! Когда он прибыл в резиденцию, охранники разговаривали с ним вежливо, но твердо. Ему было разрешено пользоваться любыми устройствами внутри дома, вплоть до оздоровительного гидромассажного бассейна и тренажерного зала, расположенного в подвале. В случае нужды в каких-то предметах одежды или других товарах достаточно было назвать их — все обещали привезти. Персонал кухни мог приготовить Ориону любые блюда на выбор. Что касается прогулок, ему запрещалось удаляться более чем на три мили от дома, а в остальном можно было ходить где угодно.

Оззи куда-то делся. Они встретились за поздним завтраком, и Оззи попытался объяснить Ориону и Точи причины их ареста. Орион плохо разбирался в тонкостях политики и понял лишь то, что Оззи и его друг Найджел разошлись во мнениях относительно дальнейшего хода войны, и еще то, что Оззи много лет назад был участником какого-то крупного преступления.

— К концу недели мы все уладим, — сказал Оззи. — И Найджел станет целовать мою задницу и умолять о прощении. Вот увидите.

— Мне все равно, — сказал Точи. — В таком месте приятно провести некоторое время. Мне обещали предоставить доступ к базам данных, и после столь долгого путешествия я буду только рад расширить свой кругозор.

— Да, все в порядке, — подхватил Орион. — Я не прочь недельку провести в роскоши.

Он даже улыбнулся, чтобы убедить друзей в своей искренности, хотя наверняка знал, что все заверения Оззи — чепуха. Трудно было представить, что Оззи после тесного общения в течение продолжительного времени надеется их обмануть. Ясно же, что они оказались в полной заднице и Оззи просто не в состоянии вытащить их отсюда.

Орион обнаружил Оззи и Точи в кабинете на первом этаже, где они изучали проекцию генератора Темной Крепости на огромном портале. Оззи стоял в кольце ярких комет и как будто пытался пробраться между ними, пока светящиеся сферы вращались вокруг его талии.

Кроме этого кольца, были еще и внешние полупрозрачные оболочки, охватывающие Оззи вместе с Точи. Над их головами, словно грозовые тучи, клубились настоящие вихри математических выкладок.

— Ваши познания в физике превосходят уровень развития науки на нашей планете, — признал Точи. — Я мало что способен добавить к самым основным понятиям квантовой теории. Возможно, снова виноват неточный перевод, но я никогда не слышал о поперечном сечении пятимерных геометрических тел, не говоря уж о том, чтобы ими управлять.

— Ладно, старик, — великодушно ответил Оззи. — Я просто размышлял вслух.

— Девушка! — выпалил Орион. Он остановился у края проекции, не в состоянии шагнуть дальше, как будто перед силовым барьером. — Здесь есть девушка.

Оззи и Точи одновременно повернулись в его сторону.

— Как ты сказал? — спросил Оззи.

— Девушка. — Орион отчаянно жестикулировал, показывая в сторону входной двери. — Там девушка!

— А! Как я понял, ты увидел девчонку, верно? — догадался Оззи.

— Да!

— И что?

— Оззи, она необыкновенная, она такая красивая.

— Слушай, парень, я же говорил тебе не заигрывать с персоналом службы охраны.

— Нет, я не… Нет.

— Что «нет?»

— Она не из охраны.

— А кто же она?

— Шелдон. Там произошла какая-то путаница. Она приехала на каникулы. Оззи, они могут выгнать ее, как только поговорят с представительством Династии в Иллануме.

— Ну, возможно.

— Оззи!

— Что? Господи, какая же ты заноза!

— Не позволяй им.

Оззи недоуменно нахмурился.

— Почему?

— Я думаю, все понятно, друг Оззи, — вмешался Точи. — Молодая самка твоей расы привлекла твое внимание. Это сексапильная куколка, да? Такая, как Андрия Элекс из шоу о половых связях на планете Тоуланна, к которому мы подключались в отеле?

Расстроенное лицо Ориона залилось ярким багрянцем.

Оззи со сдержанным любопытством посмотрел на Точи, затем перевел взгляд на Ориона.

— Так вот какие шоу ты демонстрировал Точи? Я ведь, кажется, заблокировал доступ к порноканалам.

— Оззи, ну о чем ты вспоминаешь! Она должна остаться. Я хочу… Я хочу…

Он в отчаянии взмахнул руками.

— Затрахать ее насмерть?

— Нет. Ну… Ты же все понимаешь. Я просто не хочу, чтобы она уезжала. Я никогда еще не видел таких девчонок. Ну пожалуйста.

— Хорошо, хорошо. Но ведь это так просто, малыш. Просто попроси ее остаться.

— Что?

— Иди к ней. Поздоровайся. Завяжи разговор. Если все пройдет гладко, попроси ее не уезжать. Если она согласится, я скажу Найджелу, чтобы он отозвал своих наци.

— Кто такие «наци»?

Оззи хлопнул в ладоши.

— Иди и поговори с ней. Уходи. И помни — не стоит умничать. Ты интересен сам по себе. А теперь вон! Я пытаюсь спасти Вселенную, и у меня очень мало времени.

Дверь кабинета захлопнулась за Орионом. Не сознавая, что он делает, он добрался до вестибюля. От Оззи не было никакого толка. И это казалось очень обидным. Орион так на него рассчитывал.

— Думай, — решительно приказал он самому себе.

Может, Оззи прав, может действительно надо начать с того, чтобы сказать ей «привет». Ничего другого на ум не шло.

Орион вернулся в свою комнату и дважды почистил зубы. Благодаря стараниям стилиста в отеле волосы легко поддались расчесыванию. Биоактивный крем за ночь полностью справился с прыщами. Отражение в зеркале продемонстрировало симпатичную физиономию, куда лучше, чем та, что он увидел, едва зайдя в отель. Орион задумался, не сменить ли оранжевую рубашку с короткими рукавами и легкие шорты до колен на что-то более торжественное, но это не соответствовало его характеру и могло выглядеть жалкой попыткой произвести впечатление.

«Ладно, а теперь… вперед!» — решил он.

Он никак не мог ее найти. Ее не было в Бермудской комнате, хотя Орион и набрался смелости, чтобы постучать в дверь; ее не было ни в одной из гостиных. И расспросы на кухне тоже ни к чему не привели.

После двадцати минут безуспешных поисков он сдался. Наверное, служба охраны получила приказ ее выдворить. Орион, почти готовый заплакать, вышел на террасу. Какая же красивая девушка! Он уже был готов сморозить любую глупость, лишь бы оказаться в ее обществе. Он прислонился к каменной балюстраде над овальным бассейном, тянущимся до самого парка. Он уже пожалел, что вернулся из странствий по тропам.

— Привет. Ты здесь работаешь?

Он подпрыгнул от неожиданности и развернулся. На одном из шезлонгов в купальном халате персикового цвета прямо перед ним сидела она. Тоненький пальчик сдвинул вверх серебристые солнечные очки, и она посмотрела ему в глаза.

— Гм, нет.

— О, а с какой ты ветви?

— Я живу не на дереве.

Он не успел подумать, как слова вырвались сами собой. Орион закрыл глаза и застонал, понимая, что его лицо сейчас опять зальется краской.

Раздался чарующий мягкий смех Жасмин Шелдон. Но в нем не было никакой издевки.

— Извини, — смущенно пробормотал Орион. — Я в последнее время видел так много деревьев, что не могу перестать о них думать. Да, меня зовут Орион.

— Привет, Орион. А я Жасмин.

Он подошел и сел на соседний шезлонг.

— А что ты читаешь?

У нее на коленях лежал толстый, переплетенный в кожу фолиант. Орион изогнул шею и прочитал название, написанное на обложке серебристыми буквами. «Сто величайших событий в истории человечества».

— Нашла в библиотеке, — сказала она. — Я читала про «великую кражу червоточины».

— Вот как? А там написано про Оззи?

— Не думаю. Но я еще не все прочитала.

— А, а как насчет парня по имени Наци? О нем здесь упоминается?

— Никогда о таком не слышала. Но в конце книги есть указатель. — Она протянула ему книгу. — Так чем ты здесь занимаешься?

— Это долгая история.

Орион перелистал книгу, состоявшую в основном из фотографий и голограмм, и в самом конце обнаружил указатель. В нем было множество столбцов, набранных трудночитаемым мелким шрифтом.

Жасмин улыбнулась и вытянулась на шезлонге.

— Лето будет длинным. Если, конечно, мы победим в этой войне.

Она откинулась назад, и полы купального халата немного разошлись. Орион гордился собой, что не стал пялиться, — ну, по крайней мере не слишком долго. Ноги у нее были длинными и сильными. Возможно, она даже сильнее его самого. При этой мысли внутренности у него превратились в холодное желе.

— Ну? — настойчиво воскликнула она. — Я-то только что приехала из школы и не могу рассказать ничего интересного. Бесконечные уроки и спортивные занятия.

На него смотрели ее пытливые зеленые глаза.

— Ну, я жил на Сильверглейде. Мои родители потерялись где-то на тропах сильфенов, и мне пришлось помогать хозяину таверны в Лиддингтоне. А однажды туда зашел Оззи…

«И все-таки, — подумал Орион, — она настоящий ангел». Он никогда бы не поверил, что может вот так сидеть и разговаривать с девушкой и ей будет интересно его слушать. Да еще с такой великолепной девушкой. Его привлекала не только ее ошеломляющая красота, Жасмин оказалась еще и очень приятным человеком. Ей нравился рассказ Ориона, она задавала вопросы, поражалась, сколь многое ему пришлось совершить и увидеть. Он стал чувствовать себя немного свободнее, хотя и сознавал, что болтает слишком долго. Но она смеялась вместе с ним. У них оказалось одинаковое чувство юмора.

Через пару часов на террасу выполз Точи. Жасмин резко выпрямилась, и на ее лице отразился полный восторг.

— Силы небесные! — воскликнула она. — Да ты и впрямь говоришь правду.

Такое заключение несколько уязвило Ориона, но она показалась ему настолько взволнованной, что была мгновенно прощена.

— Друг Орион, — заговорил Точи через тонкий ультрасовременный модуль, зажатый в манипуляторе, — это та самая?..

— Это Жасмин, — поспешно прервал его Орион.

— Рад познакомиться, Жасмин, — произнес Точи. — Надеюсь, мы станем друзьями.

— Я уверена, что станем, — весело ответила она.

— Я окунусь в воду, — продолжал Точи. — Хочу отдохнуть. Боюсь, что сегодня утром я не сумел помочь нашему другу Оззи.

— Я полагаю, что с Темной Крепостью ему придется разбираться самому, — сказал Орион.

Точи взобрался на каменное ограждение и приподнял переднюю часть туловища. Двигательные гребни заметно напряглись, удерживая его на весу. Бассейн был прямо под ним, примерно в двадцати футах.

— Ты же не собираешься?.. — воскликнул Орион.

Точи подпрыгнул вверх, а затем с оглушительным плеском плюхнулся в воду.

Жасмин взвизгнула от неожиданности и вместе с Орионом устремилась к балюстраде. Точи всплыл на поверхность как раз в тот момент, когда они заглянули вниз.

— Отличная вода, — крикнул он им.

Его гребни опять стали менять форму, постепенно превращаясь в длинные плавники. Уже через секунду он заскользил по воде не хуже дельфина.

— Классно! — крикнула Жасмин.

Она сбросила халат, оставшись в цельном купальнике из белой блестящей ткани, и запрыгнула на ограждение. Орион смотрел на ее безупречное тело с чувством, близким к религиозному преклонению. В тот момент он окончательно убедился, что влюблен, что они поженятся и будут целую вечность проводить в постели, проделывая все те штуки, что и Андрия Элекс, только еще лучше и дольше.

— Нет, подожди, — закричал он. — Это слишком высоко.

Жасмин послала ему изумительную, дразнящую улыбку.

— Кто прыгнет последним, тот слабак, — крикнула она и сиганула вниз.

Тревога Ориона сменилась всепоглощающим восторгом. В прыжке Жасмин согнулась пополам, коснувшись руками лодыжек, затем сделала сальто, развернулась вокруг своей оси и, выпрямившись, вошла в воду без малейшего всплеска.

Орион не мог оторвать от нее глаз. А Жасмин, скользнув под водой по длинной пологой дуге, вынырнула в пяти метрах от того места, где нырнула.

— Слабак! — со смехом крикнула она. — Слабак, слабак, слабак!

Орион сердито заворчал в ответ, вскарабкался на перила и бросился вниз. Он не ошибся, вода была слишком далеко. Он сразу же отчаянно задрыгал ногами и лишь в последнее мгновение сообразил прикрыть руками нос. Но к тому времени уже так неловко повернулся, что ударился боком.

Орион забил руками, выбираясь на поверхность. Одна сторона его тела полностью онемела. Но только на секунду. Едва он вынырнул, как почувствовал пронзительную боль и громко застонал.

Смех Жасмин мгновенно оборвался, и уже через секунду она оказалась рядом с Орионом.

— Ты в порядке?

— Конечно. Отлично. Нет проблем.

Намокшая рубашка, казалось, сшита из металла. Он постарался освободиться от нее и вдруг понял, что Жасмин тащит его к ступеням.

— Какой же ты глупый! — бранилась она, в то же время весело улыбаясь.

Орион сумел вытащить из рукава одну руку, а второй вцепился в ступеньку.

— Жасмин?

— Да?

Улыбка сияла на ее лице и яркими искрами блестела в глазах.

— У тебя есть парень?

Откуда он набрался дерзости, чтобы задать этот вопрос, Орион не имел ни малейшего понятия.

Жасмин наклонилась вперед и поцеловала его. Поцелуй был очень долгим. Хотя Орион и не смог бы с уверенностью на этом настаивать. Ее язык оказался у него во рту и вызвал настоящие фейерверки, пробудив такие центры наслаждения, о которых Орион раньше и не подозревал.

Когда она отстранилась, Орион растерянно моргнул, все еще видя перед собой ее улыбающееся лицо.

— Это был отрицательный ответ, — с лукавой усмешкой сказала Жасмин. Она оттолкнулась от ступеньки и поплыла на спине, все так же улыбаясь ему. — На тот случай, если ты не понял.

— Я понял, — едва слышно прошептал он.

Резким движением руки она послала ему в лицо целый фонтан воды. Он ответил тем же. Жасмин с хохотом стала бить ногами, поднимая буруны. Орион наконец-то освободился от рубашки и бросился в атаку.

Так они пробарахтались в воде больше часа, пока наконец Жасмин не сказала, что уходит в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.

— Я быстро вернусь, — пообещала она, набрасывая на плечи халат. — Скажи повару, чтобы приготовил мне бургер с жареной картошкой и итальянскими травами. И немного салата.

— Передам, — глядя на нее преданными глазами, ответил Орион.

Жасмин вышла по лесенке из бассейна и отыскала в ящичке у душа полотенце.

— Твое общение развивается успешно, друг Орион, — произнес Точи.

Чужак, растянувшись на террасе неподалеку от бассейна, наслаждался солнечными ваннами. Почти все его перья уже высохли и теперь красиво колыхались, кланяясь теплому ветерку.

— Ты так считаешь? — спросил Орион, провожая взглядом Жасмин.

Поднявшись на верхнюю террасу, она весело помахала ему рукой, а затем скрылась в доме.

— Я не могу назвать себя экспертом по части взаимоотношений вашей расы, друг Орион, но ваше поведение показалось мне в высшей степени гармоничным. Я думаю, ей понравилось твое общество. Иначе она бы не оставалась с тобой так долго. Ее ничто к этому не принуждало.

— Эй, верно! — Орион подхватил мокрую рубашку. — Я пойду и поищу кухню и свежую одежду. Хочешь что-нибудь заказать?

— Я думаю, с удовольствием съел бы холодную вегетарианскую лазанью, с капустой, пожалуйста.

* * *

С самого утра Оззи был полон решимости. Решимости, подпитываемой гневом, чего он не мог не признать. Он собирался доказать этому напыщенному выскочке Найджелу, что генератор барьера у Альфы Дайсона можно восстановить! Оззи приступил к решению проблемы с ясной головой и неудержимым энтузиазмом. К сожалению, он вскоре понял, что идея привлечь Точи оказалась не такой уж хорошей. Оззи стали раздражать бесконечные вопросы чужака и его извинения по поводу недостаточных знаний, когда сам Точи не мог ответить ни на один вопрос. Скоро стало ясно, что чужак имеет лишь отдаленные понятия о законах физики. Относилось ли это ко всей его расе, Оззи даже не интересовало. Он-то надеялся на какое-то озарение, поскольку Точи смотрел на проблему под другим углом. Ничего подобного. Поэтому на предложение Точи «сделать перерыв» Оззи согласился с радостью.

Кроме того, ему стало ясно до тошноты, что анализ привезенной «Вторым шансом» информации проводился очень тщательно и грамотно и ему предстояло разобраться во всех полученных результатах. При наличии мощного интерфейса, доступа к секретному хранилищу и СИ астероида он мог бы попытаться ознакомиться со всем множеством гипотез, высказанных учеными. Но даже в этом случае он имел бы дело только с гипотезами.

А пока все его оборудование ограничивалось биовставками, полученными при подготовке для путешествия по тропам сильфенов. А работники службы охраны, хоть и были безукоризненно вежливы, не позволяли ему подключиться к унисфере.

Спустя целую вечность он стоял внутри проекции удивительных решетчатых оболочек, вокруг вращались загадочные кольца, а с его губ слетали всевозможные проклятия. Зеленые облака математических выкладок, суммирующих лучшие выводы ученых человечества, разошлись по углам кабинета. Оззи уже был готов отключить проекцию. После того как он насмотрелся на Темную Крепость, недавние его заявления превратились в легковесные фантазии, спровоцированные раздражением. Его виртуальная рука пошлепала по иконкам, словно они были надоедливыми насекомыми, и проекция снова повернулась, завершив еще один цикл. И снова никаких мыслей. Оззи восстановил второе изображение — имитацию оболочек после падения барьера, — но без точной деталировки он не мог определить, что произошло, какая секция генератора пострадала в результате диверсии. А «Второй шанс» не вернулся, чтобы сделать подробные съемки. С космического корабля продолжали вести наблюдения во время посещения Сторожевой Башни, но с такого расстояния в изображении невозможно было отыскать никаких изменений. Оззи запустил показ в режиме реального времени, но получил лишь расплывчатый поток информации на фоне незнакомых созвездий. Но через миг на его лице отразилось удивление — там ничего не изменилось. Он приказал эл-дворецкому проанализировать запись до конца и выделить любые имеющиеся различия. Где-то в дальнем уголке сознания запульсировало любопытное предположение.

Дверь открылась, и в кабинет вошла девушка. Ее великолепный вид поразил даже Оззи. И этому очень способствовало то, как она стояла в дверях: халат спереди распахнулся до самого низа, а под ним открылся мокрый белый купальник. Кроме того, после долгих странствий не только Орион скучал по обществу женщин.

— Привет, — произнес Оззи. — Ты, наверное, из семьи Шелдона.

Она многозначительно улыбнулась ему и закрыла за собой дверь с таким решительным видом, что у Оззи участилось сердцебиение.

— Жасмин Шелдон, если судить по сертификату, давшему мне возможность войти в дом, — сказала она, подойдя к Оззи. Ее пальцы соблазнительным жестом прошлись по влажным волосам. — Но нам обоим известно, что это всего лишь небольшой невинный обман. Представительство Династии в Иллануме перед отправкой сюда снабдило меня всеми необходимыми прибамбасами. Весьма оригинальный ход с твоей стороны.

— Ах да. Знаешь, последние годы оказались для парня не совсем удачными. Это наименьшее, что я мог для него сделать.

Она шагнула ближе. Оззи колебался, как поступить дальше: то ли наброситься на нее, то ли убежать.

— А для тебя? — спросила она. — У тебя тоже был не самый удачный период?

— Ты классно выглядишь. По крайней мере, парень помрет с улыбкой на губах.

Она встала вплотную к Оззи и соблазнительно улыбнулась.

— Оззи, ты такой знаменитый. Надеюсь, ты не будешь возражать, но я не могу удержаться, чтобы не попросить об одном маленьком одолжении.

— Каком же?

— О поцелуе. И все! Один. Маленький. Поцелуй.

Оззи судорожно втянул воздух и бросил взгляд на дверь.

— Я, право, не знаю.

— Ох-х-х! — Она обиженно надула губки. — Я была бы весьма благодарна. Не каждый день удается встретиться с живой легендой.

— Ах…

Она привстала на цыпочки и подставила губы для поцелуя. Руки девушки нашли его ладони, и их пальцы переплелись. Они поцеловались.

Эл-дворецкий Оззи доложил об активации точечных контактов на его ладонях для приема вставками посторонней программы. В виртуальном поле зрения зажегся яркий огонек тревоги, извещающий о вторжении. Странное электронное вмешательство вызвало у Оззи неподдельный интерес. Он предоставил программе виртуальный интерфейс и переключил защиту в режим мониторинга.

В результате он словно перенесся в матрешку из изображений. Оззи оказался в полупрозрачной серой сфере, причем одетый в белый комбинезон. Рядом с ним, в таком же костюме, стояла девушка. Здесь ее лицо немного отличалось от физического облика, более короткие волосы имели золотистый оттенок, но это определенно была она. За границами сферы их гигантские копии замерли в объятиях друг друга, и он еще ощущал на своих губах вкус поцелуя. Еще дальше, на стенах кабинета, звездной туманностью виднелись столбцы информации, относящейся к Темной Крепости.

Он провел рукой по губам, и прикосновение наложилось на вкус поцелуя, что вызвало у него сердитое ворчание.

— Ну и ну, — произнес он. — Ты не хочешь объяснить мне, что происходит?

— Конечно, но для начала хочу попросить продолжать поцелуй.

— Это совсем не трудно.

— Очень смешно. То, чем мы сейчас занимаемся, служит превосходной маскировкой для любого сенсора в доме, а здесь действует режим ускоренного времени. И не строй иллюзий, распутник, у тебя всего лишь одна минута, чтобы меня поцеловать.

— Я тоже рад познакомиться, малышка. Как тебя зовут?

— Меллани Рескорай. Меня прислал РИ, чтобы выяснить, что с тобой происходит.

— Имя мне знакомо. Ах да, это ты вломилась в мой дом вместе с десятком тысяч незваных гостей.

— Эти претензии можешь предъявить РИ. У меня имеется усовершенствованная РИ-подпрограмма, которую я могу загрузить в любой независимый модуль в доме, если только хватит его емкости.

— Для этого должно хватить и моих вставок, — сказал Оззи.

Он приказал эл-дворецкому очистить пять биочипов, переместив их содержимое в другие вставки, а затем установить самую надежную защиту.

— Я сомневаюсь, — сказала Меллани.

— Давай попробуем.

Поверхность серой сферы вспыхнула переплетающимися оранжевыми и сиреневыми линиями. Эл-дворецкий доложил Оззи, что его биочипы быстро заполняются. Через секунду цветные линии выстроились в пересекающиеся спирали.

«Привет, Оззи», — заговорила РИ-подпрограмма.

— Отличная работа, — воскликнул Оззи.

«Перед тем как охрана Шелдона блокировала связь, ты собирался назвать строителей барьера».

— Да, интересный тогда выдался вечерок.

Оззи пересказал историю аномийцев, поведанную ему Облачным Танцором.

«Итак, они не собираются его восстанавливать», — сказала РИ-подпрограмма.

— Похоже на то.

— Утес Утреннего Света больше не станет нам угрожать, — заметила Меллани. — Найджел и остальные решили использовать против Альфы Дайсона нова-бомбу. И они собираются уничтожить другие звезды, колонизированные праймами, чтобы он не смог возродиться и снова на нас напасть.

— Другие звезды? — переспросил Оззи.

— Их тревожит возможность его распространения. После падения барьера прошло немало времени.

— Но радиация убьет все живые существа в целом секторе Галактики, — сказал Оззи. — Неужели эти болваны ничего не понимают? Господи, теперь понятно, почему Найджел держит меня под замком.

— Они понимают, — ответила Меллани. — Но это необходимо.

— Ты можешь мне помочь? — спросил Оззи у РИ-подпрограммы. — Ты-то понимаешь, что в данном случае мы не правы?

«С точки зрения этики такое поведение неправильно. Но от этого зависит выживание вашей расы. Решение принимать не нам».

— Ладно, слушай. Я изучил информацию из Темной Крепости. Скорее всего, агент Звездного Странника воспользовался модифицированной версией «бомбы-вспышки», подобной той, что поразила звезду Дальней. Квантовое искажение не вызывает сомнений. И это стало причиной отказа генератора, с таким утверждением никто не спорит. Я считал, что генератор нуждается в ремонте, но теперь в этом не уверен.

«Почему?» — спросила РИ-подпрограмма.

— Потому что эффект продолжается. «Второй шанс» каждый раз, подходя к Альфе Дайсона, получал одни и те же данные. Другими словами, генератор продолжает работать, но квантовые искажения не позволяют ему поддерживать барьер. Дестабилизация всегда мешает нормальной работе.

«Если ее устранить, механизм возобновит нормальное функционирование».

— Вот о чем я сейчас думаю, — признался Оззи. — У нас есть всего один шанс на спасение. Хотя бы в этом ты можешь мне помочь?

«И как же ты намерен устранить нестабильность?»

— Взорвать помеху. Что еще нам остается?

«Я сомневаюсь, чтобы ядерный взрыв мог помочь. Если снаряд произведет эффект, аналогичный действию квантовой ракеты, то он превратит в энергию и компоненты самого генератора».

— Значит, мы ограничим действие квантовой ракеты узким лучом, направим его на устройство Звездного Странника и будем уповать на достижения нашей технологии. Квантовые ракеты использовались флотом для уничтожения «бомб-вспышек» и доказали свою эффективность.

«Если предположить, что в этом твои ожидания оправдаются, метод действия довольно практичен».

— Я тоже так считаю.

— Как ты думаешь, Найджел согласится? — спросила Меллани.

— Ни за что, — с досадой воскликнул Оззи. — Он не верит в возможность восстановления генератора. Он вместе со своими дружками-психопатами выбрал геноцид. Он не позволит ради моих сумасбродных затей послать туда один из своих кораблей.

— Так зачем ты забиваешь свою голову?

— Все просто. Теперь, когда я знаю, что надо сделать, я и сам справлюсь.

— Ты?

— Конечно. Почему нет?

— У тебя есть космический корабль?

— Теоретически да.

— Что ты хочешь этим сказать? — настаивала Меллани. — Твой астероид оснащен сверхсветовым двигателем?

— Нет, ты не о том подумала. Я владею сорока девятью процентами ККТ. Я согласился на меньшую, чем у Найджела, долю, поскольку все эти корпоративные заморочки не для меня. Так что теоретически мне принадлежат сорок девять процентов кораблей, как готовых, так и строящихся.

— Я думала, что корабли строит Династия.

— Ты согласна на геноцид, если его можно избежать?

— Нет.

— Отлично.

— Но ты только что сказал, что Найджел не даст тебе корабль. Он даже из дома тебя не выпускает. В инструкции по безопасности, которую я выслушала в Иллануме, об этом говорится предельно ясно.

— Да, и потому вытаскивать меня отсюда придется вам обоим. — Оззи немного помолчал, глядя на Меллани. — Найджел знает, что ты здесь?

«Нет, — ответил РИ-подпрограмма. — Мы перехватили девушку, присланную леди Джорджиной. Вместо нее приехала Меллани».

— Отлично. Так вы мне поможете?

— Не знаю, чем я могу быть полезной, — сказала Меллани.

— Но если сможешь, то поможешь?

— Думаю, да.

— А ты? — Костяшки виртуальной руки Оззи постучали по виртуальной стене сферы. Оранжево-лиловые линии свернулись вокруг места удара. — Ты рискнешь наконец выйти из-за своей изгороди?

«В такой форме существования наши возможности ограничены. Крессат не подключен к унисфере, а ради сохранения информации о ковчегах Династии недавно обновили системы блокирующих фильтров».

— Да-да. Я хочу, чтобы ты внедрился в систему охраны этого дома и взял под контроль сенсоры. Никакого физического воздействия, я помню твою фобию относительно реального мира. Но это-то ты можешь для меня сделать?

«Вполне возможно».

— Наконец-то в тебе пробудились остатки гуманности. Так, Меллани, я хочу, чтобы ты уехала.

— Уехала?

— Да. Сегодня же вечером. Можешь поссориться с Орионом или придумать что-нибудь еще. Как только стемнеет, вызови такси. Я скажу, что весь вечер буду изучать информацию о Темной Крепости в кабинете, а как только наш приятель позаботится об охране, выскочу к концу подъездной аллеи. А ты откроешь мне дверь машины.

— Это кажется таким примитивным, — неуверенно протянула Меллани.

— Чем проще, тем лучше. Чем меньше вероятности ошибиться, тем меньше ошибок.

— Да, наверное, ты прав.

«Дверь кабинета, — произнесла РИ-подпрограмма. — Взгляните на ручку».

Оззи посмотрел сквозь их с Меллани обнимающиеся версии, затем сквозь туманность изображений Темной Крепости и вдруг заметил, как медная ручка с мучительной медлительностью поворачивается.

— О черт! — простонал он. — Только не это. Пожалуйста!

* * *

Орион отыскал кухню, передал заказ Меллани, добавил, чтобы ему приготовили то же самое, и не забыл позаботиться об обеде для Точи. Оттуда, все еще с мокрой рубашкой на плече, он направился к кабинету. Знакомство с Жасмин прошло так гладко, что Оззи наверняка ему не поверит. Орион и сам едва верил своим воспоминаниям об утренних событиях. Но ему было так хорошо! Такая классная девчонка, и я ей понравился!

Он начал говорить, еще открывая дверь кабинета.

— Эй, Оззи, ты ни за что…

И замолчал, увидев в комнате Жасмин. Они с Оззи отскочили друг от друга. И это был не просто дружеский поцелуй, Орион увидел, как сплелись их руки. И оба выглядели такими виноватыми.

— Э, парень, не пойми нас превратно, — забормотал Оззи.

Орион развернулся на месте и побежал. Широкие длинные коридоры особняка позволили ему набрать приличную скорость. Он старался изо всех сил. Рубашка слетела с плеча. Он мчался дальше, из-за слез едва различая дорогу. Вопль отчаяния вырвался из его горла и эхом раскатился по всему дому.

Глядя вслед убегающему Ориону, Меллани резко вдохнула.

— Проклятье!

На лице парня она увидела такой ужас, что с трудом могла поверить, будто была его причиной.

— Невероятно! — простонал Оззи. Его лицо мучительно сморщилось, а руки взметнулись вверх, словно взывая к небесам. — Я только что испортил этому мальчишке всю жизнь. Дерьмо! — Он схватил Меллани за руку. — Иди к нему, ты сможешь все исправить.

— Что?

Меллани решила, что ослышалась. Ее эл-дворецкий доложил, что точечные контакты Оззи подключены.

«ЭТО ЖЕ ПРЕВОСХОДНЫЙ ПОВОД ДЛЯ МОЕГО ОТЪЕЗДА», — передала она текстовое сообщение.

— Он же без ума от тебя, — сказал Оззи. — Неужели не понимаешь? Он еще ни разу не держал девочку за руку, что уж говорить о проведенных вместе утренних часах! Ради бога, меня он теперь слушать ни за что не захочет, но к тебе прислушается. У тебя единственный шанс исправить ситуацию. Если этого не сделать, он всю жизнь будет считать себя неудачником.

«ТЫ ВСЕ РАВНО НЕ УЕДЕШЬ ДО НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ. ВОСПОЛЬЗУЙСЯ ОСТАВШИМСЯ ВРЕМЕНЕМ, ЧТОБЫ ИСПРАВИТЬ ПОЛОЖЕНИЕ. А МЫ ПОЗАБОТИМСЯ О ВНУТРЕННИХ СЕТЯХ».

— Но…

Беспокойство Оззи ее удивило. Могло показаться, что состояние Ориона для него важнее всего. Или он превосходно играет. Меллани ничуть не сомневалась, что охранники наблюдают за этой маленькой драмой при помощи всевозможных сенсоров.

— Не будь ведьмой, — решительно заявил Оззи. — Не забывай, за что тебе платят деньги.

«СКОРЕЕ! БЕГИ ЗА НИМ!»

Меллани отдернула руку, что не потребовало с ее стороны ни малейшего усилия. Она уже почти поверила, что Оззи говорил всерьез.

— Слушаюсь, босс, — сердито бросила она и выскочила из кабинета.

Ей не пришлось долго гадать, где искать Ориона, — Меллани и сама не раз пыталась спрятаться от всего мира. В холле на полу лежала его мокрая рубашка. Подняв ее, Меллани направилась к лестнице. Комнату Ориона ей подсказала домашняя сеть.

— Орион? — Меллани негромко постучала в дверь. Никакого ответа. — Орион? — окликнула она его немного громче.

Не дождавшись реакции, Меллани приказала домашней сети открыть замок. После недолгой задержки, вызванной обращением сети в службу безопасности, раздался щелчок замка. Портьеры в комнате оказались задернуты. Губы Меллани сложились в грустную улыбку. Как это все было знакомо ей!

Удивительно, что он не запустил на полную громкость какой-нибудь готический рок с восхвалениями боли и смерти. Хотя парень, выросший на Сильверглейде, мог и не знать, что такое вообще существует. О черт, а вдруг ему нравится народная музыка?

Орион скорчился на кровати спиной к двери. В одной руке была зажата шейная подвеска.

— Это моя вина, — негромко сказала она.

— Уходи.

Его голос немного охрип и странно вибрировал.

— Орион, пожалуйста, я сделала глупость. Ты хоть имеешь представление, как знаменит Оззи? В Содружестве его считают почти святым, или падшим ангелом, или кем-то вроде того. Я не смогла устоять. Знаешь, как бы я прославилась в школе, если бы получила поцелуй Оззи? Тогда все люди узнали бы о моем существовании.

— Ерунда.

— Верно. — Она протянула руку и погладила его по плечу. — Это все равно что собирать автографы. А ты ворвался так неожиданно, потому мы и удивились.

— Я хотел сказать, что тебя и так все замечают. Ты такая… необыкновенная.

Меллани оперлась коленями о матрас и наклонилась над ним. Орион поднял на нее грустные глаза, но не отодвинулся.

— Ты плачешь, — искренне изумилась она.

— Я хотел жениться на тебе, — простонал он. — Я люблю тебя, Жасмин.

— О-о-ой… Что? Нет, Орион, это невозможно, мы ведь только сегодня познакомились.

— Но это так. Я знал, что не хочу никого, кроме тебя, уже в ту минуту, когда ты спорила с охранниками.

Он говорил так жалобно и так искренне, что у нее похолодела кожа. Меллани взяла его за руку и приказала эл-дворецкому установить секретный канал связи. Но получила ответ, что это невозможно. Быстрое пассивное сканирование ее вставками не обнаружило никаких ОС-татуировок на теле Ориона.

— Орион? У тебя есть какие-то вставки?

— Нет. — Его пальцы с надеждой сжали ее руку. — Ты не обманываешь, вы с Оззи не собирались продолжать?

— Нет, не собирались.

Как это нелепо: она должна утешать наивного мальчишку, когда еще не решен исход войны. Но совесть не позволяла Меллани просто встать и уйти. «Господи, он еще хуже Дадли! — подумала она. — Впрочем, нет, это несправедливо. Дадли никогда не был таким беспомощным. И таким милым».

— Ох!

Он еще не мог ей поверить.

— Послушай меня, — ласково убеждала она, — если бы между нами что-то было, если бы он мне нравился, стала бы я это делать?

— Что?

Она поцеловала его.

* * *

Снаружи стемнело; солнце Крессата еще час назад опустилось за горизонт. Меллани несколько минут прислушивалась к ровному дыханию Ориона, пока не убедилась окончательно, что парень спит. Только тогда она как можно осторожнее сползла с гелевого матраса, чтобы не разбудить Ориона. Он растянулся на боку, держась одной рукой за край кровати. Меллани улыбнулась и набросила на него тонкое пуховое одеяло. Он вздохнул во сне. И даже когда она легонько поцеловала его в плечо, он не пошевелился.

«Надеюсь, он не скоро проснется. После всего, что я с ним творила, он, вероятно, совсем обессилел. — Успешное соблазнение всего за полдня вызвало у нее греховное удовлетворение. — Я плохая, очень плохая девчонка. И нисколько не раскаиваюсь».

Меллани даже не стала разыскивать свой купальник и халат — это могло бы разбудить парня. Она совершенно голая прошлась по коридорам особняка до самой Бермудской комнаты и ни на мгновение не переставала улыбаться. Лицо Ориона, выражающее изумление и боязливый восторг, все еще стояло перед ее мысленным взглядом. Его тело оказалось удивительно отзывчивым, а его реакция порой вызывала у нее смех, а порой заставляла задыхаться от наслаждения. Плохо!

В своей комнате Меллани приложила руку к настольному модулю, и ее точечные контакты сразу же подключились к домашней сети. РИ-подпрограмма уже внедрилась в нее и ожидала Меллани.

— Мы взяли под контроль домашние системы, — доложила ей РИ-подпрограмма. — Оззи сможет незаметно выйти из здания. Он будет ждать тебя на подъездной дорожке у первой секции ограждения.

— Отлично, я вызываю такси до Илланума. Дай мне пятнадцать минут.

Пока она наскоро принимала душ, роботы-горничные упаковали багаж.

Перед уходом Меллани написала коротенькую записку и заклеила ее в конверт.

Внизу, в холле, она обнаружила женщину-охранника, которую запомнила еще утром. У дверей уже остановилась машина, присланная представительством Династии.

— Не могли бы вы утром передать это письмо Ориону? — спросила Меллани, протягивая конверт.

— Вы уже уезжаете? — с легким удивлением спросила женщина.

— Я выполнила свою работу.

Меллани не заметила в поведении охранника ни тени подозрения и слегка тряхнула конвертом.

— Хорошо, — согласилась женщина и взяла письмо.

У двери ждал такой же темно-красный лимузин «Мерседес», как и тот, что доставил Меллани в поместье. Багаж закатился в открытую заднюю дверь, а девушка уселась на переднее сиденье. Она не любила управлять автомобилями и потому проинструктировала эл-дворецкого, чтобы тот проложил маршрут до станции Илланума.

— И еще надо притормозить у первой секции ограждения на подъездной дорожке, — добавила она.

«Мерседес» прошел около километра через окружающий особняк парк, а затем почти остановился. Едва Меллани приоткрыла дверцу, в машину запрыгнул Оззи.

— Здорово, — сказал он, устраиваясь рядом с Меллани. — С этим мы справились.

«Мерседес» начал набирать скорость. Оззи дал команду перейти на ручное управление, и из приборной панели перед ним поднялся руль. Он схватил его обеими руками. За ветровым стеклом появилось изображение дороги с призрачно-серебристыми деревьями по бокам.

— Как Орион? — спросил Оззи.

Меллани широко улыбнулась. Это вышло непроизвольно, она просто не смогла удержаться. Да и не очень-то и хотела.

— Отлично.

Ее тон вызвал озадаченный взгляд Оззи.

— Что он обо мне думает?

— Считает тебя антихристом.

— Благодарю.

Некоторое время она смотрела на черно-белый пейзаж, проплывающий за окнами.

— Я надеюсь, что тебе известно, где находится база космических кораблей Династии, — сказала она. — Потому что я не знаю, куда ехать.

— Я об этом подумал. Переход Крессата значительно расширили, и через него проходит колоссальный поток транспорта. Так что по крайней мере часть операции будет осуществляться там.

— Послушай, в их распоряжении целая планета, а это единственный доступный нам транспорт.

— Расслабься. Найджел держал меня под замком еще и потому, что я тесно связан с ККТ. Я же говорил, что компания наполовину принадлежит мне.

— А еще ты говорил, что он чуть ли не ежедневно обновляет программы.

— Верно. Я способен беспрепятственно пройти сквозь большинство барьеров службы безопасности, но там могут возникнуть проблемы. Я знаю Найджела. Проект такого масштаба, да еще имеющий целью спасение собственной задницы Найджела, наверняка вызывает ежедневные приступы паранойи. Все протоколы службы безопасности без сомнения заменены, и без учета моего доступа. Только в таком месте Найджел и мог решиться на это строительство. Я надеюсь лишь на то, что он не слишком часто меняет персонал.

ГЛАВА 16

На этот раз плавно подкативший президентский лимузин не встречали толпы народа. Тем не менее охранники, сопровождавшие Элен Дой, действовали строго по инструкции: просканировали окружающее пространство и выяснили личности нескольких человек, стоявших у двери в центр управления переходом. Это было ничем не примечательное здание из высокоплотного соединения камня и стали с углубленными продолговатыми окнами. Оно вполне могло сойти за административный блок какой-то небольшой бесперспективной компании. В данном случае здание весьма уместно смотрелось в тени генератора, чьи композитные панели поднимались позади пульта вертикальными скалами.

Служба охраны доложила, что все в порядке, после чего замки массивных бронированных дверей открылись. Атмосферный барьер, защищавший Элейн Дой от химических и биологических атак, рассеялся, и вместе с ним отключилось силовое поле.

— Как я вижу, Найджел не побеспокоился выйти наружу, чтобы встретить меня, — пожаловалась госпожа президент.

Новостные шоу всей унисферы с радостью уцепились бы за это проявление неуважения. Вместо Найджела на ступенях центра управления президента встречала группа служащих.

— Не забывай, что Микеланджело ведет прямой репортаж, — предупредила ее Патриция, пока открывались дверцы машины.

Когда Дой выходила из лимузина, на ее лице появилась сдержанная улыбка и выражение соответствующей случаю сосредоточенности. Она поблагодарила встречающих, отметив, что в этот исторический для всего человечества день им, вероятно, нелегко было выкроить время для ее встречи. Затем вежливо кивнула стоящему поодаль репортеру из шоу Микеланджело и позволила проводить ее внутрь.

За последние несколько дней интерьер центра управления претерпел некоторые изменения, и в узком промежутке между двумя рядами консолей появилась дюжина новых пультов. В нормальных условиях здесь одновременно трудились три или четыре человека, сейчас же все рабочие места были заняты, а за спинками стульев, наблюдая за новым процессом, стояло множество специалистов. Кроме того, вдоль задней стены выстроился ряд приглашенных гостей, включая и самого Микеланджело, с трудом добывшего себе пропуск. За полчаса до перевода червоточины в новый режим течения времени в зале установилась напряженная и взволнованная атмосфера. Работавшие за пультами техники даже не прибегали к внутренней связи — они просто громко кричали, спрашивая друг друга и передавая команды.

— Это еще хуже, чем дебаты в сенате, — едва шевеля губами, сказала Дой, как только вошла в помещение.

Лицо Патриции даже не дрогнуло, сохраняя нейтральное выражение.

Найджел Шелдон подошел к ним, чтобы приветствовать Дой и извиниться за то, что не встретил ее снаружи.

— Здесь становится немного напряженно, — объяснил он. — Они спрашивают моего совета даже по поводу напряжения экзотической материи. Я был польщен.

— Я уверена, вы предоставите им любую требуемую помощь, — сдержанно ответила Дой.

Ее сильно беспокоил репортер из команды Микеланджело, стоявший всего в нескольких шагах от них и передающий все детали в унисферу. Индикатор в виртуальном поле зрения Дой показывал, что число подключившихся приближается к уровню, достигнутому во время последнего нашествия праймов.

— Каждый из нас делает то, что в его силах, — почтипокровительственным тоном произнес Найджел.

Поприветствовать Элейн Дой подошел Рафаэль Колумбия.

— Адмирал, — с радостью обратилась Дой к нему. Этот человек по крайней мере не выйдет за рамки официальной беседы. — Как справляется флот с оставшимися кораблями праймов? — спросила госпожа президент, словно армады праймов представляли незначительную проблему и их жалкие корабли уже удирали, преследуемые флотом Содружества.

— В этой системе мы под надежной защитой, госпожа президент, — ответил Рафаэль. — Преследованием противника занимаются уже восемь фрегатов. Больше половины кораблей праймов уничтожены, остальные пока летают. Своей основной задачей мы считаем охрану Уэссекса и его генераторов червоточин. Их безопасность мы обеспечим любой ценой.

— Я не сомневаюсь в этом, адмирал.

Ее слова не в полной мере соответствовали разговору, состоявшемуся между ними десять часов назад. Корабли праймов в системах многих из Вторых сорока семи планет пытались объединиться, усилив таким образом свою способность защищаться, и найти какой-нибудь астероид или спутник, который можно было бы использовать в качестве новой базы. В семи звездных системах чужаки даже пытались прорваться на планеты Содружества. Флот направлял туда дополнительные фрегаты, но соотношение сил было не в пользу людей. До следующей недели, то есть до завершения эвакуации, этим семи мирам предстояло пережить нелегкие времена.

— Мы почти готовы, — сказал Найджел.

Вместе с Дой он прошел в центр зала, и шум постепенно стих. На пяти больших настенных порталах отражалась информация о состоянии червоточины. Центральный портал показывал председателя совета Ханко, Хазимера Оврама.

«Мистер Шелдон, госпожа президент», — произнес он.

Дой совершенно отчетливо уловила оттенок недовольства в его голосе, но понадеялась, что никто другой не обратит на это внимания. Последний разговор, состоявшийся между ними пять часов назад, оказался коротким и довольно неприятным. Для начала председатель совета выразил свое недовольство тем, что Ханко станет первым миром, где пройдет эвакуация в будущее, или, как он выразился, эксперимент по осуществлению безумной идеи. А потом высказал свое недовольство Найджелом, запретившим кому бы то ни было уклониться от этой операции. Оврам хотел вернуться в Содружество, чтобы «лично курировать» подготовку новой планеты для народа Ханко.

— Здравствуйте, Хазимер, — сказала Дой. — Сейчас мы откроем для вас червоточину.

«У нас все готово. Мы покидаем свой мир, испытывая не только непреодолимую печаль, но и надежду и гордость. Народ Ханко снова будет процветать».

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. И с нетерпением буду ждать того момента, когда смогу лично убедиться в вашем триумфе.

— Хазимер, — заговорил Найджел, — червоточина готова. Ее выход закреплен на Анагаске. Сейчас она откроется.

«Значит, Анагаска, — сказал Хазимер Оврам. — Позаботьтесь, чтобы к нашему прибытию там стояла хорошая погода».

— Считайте, что это уже сделано, — пообещал Найджел.

Анагаска была планетой третьей зоны космоса, расположенной в восьми световых годах от Балхаша, где ККТ уже произвела предварительную разведку. Ее близость к Утраченным двадцати трем планетам стала еще одним поводом для недовольства Хазимера, но Найджел объяснил ему и остальным лидерам Вторых сорока семи планет, что червоточины с Уэссекса не смогут дотянуться до противоположной стороны Содружества.

Камера изменила фокус, и лицо Хазимера стало удаляться. Дой увидела, что председатель совета стоит рядом с темно-зеленым шестиместным «Ауди», припаркованным прямо перед переходом станции Ханко. Рельсы там были сняты, а проезд от главной магистрали без особых ухищрений залили ферментированным бетоном. На данный момент стало ясно, что широкой бетонной полосы явно мало.

Проекция еще расширилась, и тишина в зале сменилась гулом изумленных восклицаний. Все пространство станции Ханко было забито транспортными средствами всех марок и видов, от открытых трехколесных тележек до десятиосных грузовиков. Полицейские изо всех сил старались выстроить их в колонны, но очень скоро оказались блокированными и остались стоять в окружении готовых к эвакуации машин. Лишь яркие мигалки выдавали их положение в бесконечном разноцветном ковре, покрывшем площадь станции. В какой-то момент перспектива нарушилась и стоящие машины стали напоминать городские кварталы, между которыми извивалась широкая черная река. Это были жители Ханко, не имевшие никакого транспорта; они прибыли на станцию в поездах, собиравших людей из всех уголков планеты. Местные средства информации утверждали, что переход пешком преодолеют около семи миллионов человек.

Открытый переход засиял холодным красноватым светом. Теперь это был не свет далекой звезды, а излучение самой экзотической материи. До сих пор внутренняя длина червоточин стремилась к нулю, но этот светящийся тоннель вытянулся почти до бесконечности и продолжал увеличиваться. После отключения атмосферного барьера внутрь с ревом устремился воздух. В зале центра управления раздались торжествующие восклицания и аплодисменты. Дой тоже похлопала в ладоши и тепло поздравила Найджела.

Хазимер Оврам вместе со своей семьей первым двинулся к червоточине.

Вопрос о том, первым ли он отправится в будущее или последним, тоже вызвал долгие и бурные дебаты. Хазимер хотел замыкать шествие.

«Это недостойно лидера, — говорил он. — Кто же будет меня уважать, если я сбегу первым, а прочих оставлю ждать под угрозой исчезновения атмосферы или бомбардировок праймов».

Но Найджел отверг его доводы.

«К худу или к добру, но жители Ханко первыми отправляются в будущее. Люди не знают, что ждет их впереди, и потому сильно напуганы. Вы должны подать пример, показать им, что бояться нечего. Вы должны лично сделать первый шаг».

Разъяренному Хазимеру ничего не оставалось, как согласиться, предоставив замыкать процессию премьер-министру.

Дой несколько минут наблюдала за движением потока. Пешеходы, сдерживаемые двумя рядами полицейских, рвались вперед. Она увидела, как двое или трое людей упали. Но не увидела, чтобы кто-то остановился и помог им подняться.

Она осторожно огляделась, убедилась, что репортер Микеланджело на нее не смотрит, и обратилась к Найджелу:

— Что произойдет, если генератор в какой-то момент откажет?

— Они погибнут, — ответил он. — Других вариантов нет. Но не беспокойтесь, наши генераторы рассчитаны на долговременную работу, и, даже если основному генератору потребуется какой-то ремонт, мы сможем поддерживать червоточину запасными источниками. Это предусмотрено. Я бы не стал выдвигать свое предложение, если бы оно было чересчур рискованным.

Его необычная решительность и искренность укрепили уверенность Дой.

— А как дела с модификацией остальных червоточин?

— Уже через несколько часов мы будем готовы начать эвакуацию с Выборга, Омолоя и Ильичо. Остальные работы завершатся в течение трех дней. Подготовка населения этих миров зависит от их правительств. Кто-то справляется лучше, кто-то хуже.

— А что с другой нашей проблемой?

— Об этом лучше поговорить где-нибудь в укромном месте.

— Да, конечно. — Она посмотрела на Микеланджело, и тот выжидающе поднял бровь. — Пойду заниматься своим пиаром.

Микеланджело приветствовал ее широкой и до ужаса честной улыбкой, от которой Дой едва не стошнило. Военных сводок в эти дни поступало так много, что она не могла разобраться даже в них, не говоря уж обо всех остальных событиях. По дороге на Уэссекс Патриция передала ей краткий обзор, да и президентский офис был к ее услугам в любой момент, но такой профессионал, как Микеланджело, мог заметить и истолковать по-своему любую заминку.

— Госпожа президент, — официальным тоном приветствовал он ее и слегка поклонился.

— Рада вас видеть, Микеланджело.

— Сейчас у нас заканчивается обзор последних новостей, и через минуту мы можем начать интервью в прямом эфире.

— Отлично.

Дой переместила иконку службы поддержки в самый центр виртуального поля зрения и подключилась к новостному каналу. Репортеры, оставшиеся на Ханко, пробирались в неимоверной толпе пешеходов и время от времени передавали отдельные комментарии. Большинство реплик отличалось доброжелательным тоном: мужчина в своей машине подбросил престарелого соседа и его семейство; служащие большого автобусного парка согласились перевезти пациентов больниц; маленькие дети не забывали взять с собой домашних питомцев. Люди помогали друг другу. Перед лицом ужасного кризиса все жители сплотились в единое общество. Они с грустью смотрели в небо над силовым куполом, но о предстоящем путешествии говорили со сдержанным оптимизмом. Кое-кто съязвил по поводу Хазимера, торопившегося спасти свою задницу, и при этом замечании Дой неодобрительно поджала губы. Кроме того, люди были недовольны, что их мир не удалось спасти, и печалились о том, что его приходилось покинуть. Затем камера переключилась на Микеланджело.

— Итак, госпожа президент, теперь, когда перемещение во времени началось на наших глазах, не думаете ли вы, что для спасения Ханко и остальных сорока семи планет можно было сделать что-то еще?

— Нет, — сказала Дой. — Флот проделал колоссальную работу…

— Простите, что перебиваю, но вы только что уволили адмирала Кайма. Мне кажется, что вы таким образом выразили свое неудовлетворение действиями флота.

— Корабли и их экипажи показали себя с лучшей стороны. А вот по поводу их распределения и отдаваемых приказов Военный кабинет выразил глубокую озабоченность. В результате нам ничего не оставалось, как отправить в отставку адмирала Кайма. Я не могу не принимать во внимание недостаточную численность боевых судов, и это обстоятельство предстоит обсудить с сенатором Голдричем, но грандиозный масштаб вторжения оказался для нас неожиданностью.

— Вы не опасаетесь, что атаки будут продолжаться?

— Нет. Мы предприняли определенные шаги, чтобы исключить такую вероятность.

— Как я понимаю, вы не готовы раскрыть все детали, но насколько вы в этом уверены?

— Абсолютно уверена. Мы все убедились, какое мощное у нас появилось оружие. Я не снимаю с себя ответственности за его применение против живых существ, но не откажусь от защиты Содружества любыми средствами. Я верю в нас, я верю, что человечество имеет право на существование.

— Я думаю, такую же уверенность испытывала и моя соперница, вернее, бывшая соперница, Алессандра Барон. Скажите, почему при попытке ареста служба безопасности сената сочла возможным ее уничтожить? Неужели она задавала так много неудобных вопросов?

Столетний опыт политика, играющего на передовой линии, помог Дой сохранить наружное спокойствие, но она была на грани срыва.

— Простите, Микеланджело, но вам прекрасно известно, что я не могу комментировать еще не завершенное расследование.

— Однако вам известно, в каком преступлении обвиняется Алессандра?

— Без комментариев.

— Хорошо, хорошо. А вы можете сказать, почему Буунгейт выпал из унисферы? Неужели праймы осуществили там удачную высадку?

— Это невозможно. Флот держит их на расстоянии от каждого из Вторых сорока семи миров.

— Так почему же пропала связь через унисферу?

— Я полагаю, дело в физическом нарушении контакта; это весьма неожиданно и на данный момент совершенно некстати, но ничего таинственного тут нет. Могу вас заверить, что мы поддерживаем связь через секретный правительственный канал. Просто он не так широк, чтобы осуществить всю полноту общения.

— А не может ли обрыв связи быть следствием повторного открытия червоточины?

— Я не слышала о том, чтобы червоточина на Буунгейт открывалась.

— Тем не менее это так, хотя сообщение длилось очень недолго. По словам беженцев, воспользовавшихся неожиданным открытием перехода, на планету прошли три поезда. Что за поезда, госпожа президент? Что в них было такого важного, что для защиты использовались смертельно опасные барьеры? Кроме того, они стреляли друг в друга.

— Вы задаете мне вопросы по поводу какого-то локального инцидента, о котором мне неизвестно. Офис президента не обязан расследовать случаи по желанию новостных шоу. Могу посоветовать направить ваши запросы по поводу стрельбы в местную полицию.

— Это справедливо, госпожа президент. И напоследок еще один вопрос: правда ли, что ваш советник Патриция Кантил была вызвана для допроса в службу безопасности сената?

— Могу вас заверить, что Патриция Кантил пользуется моим полным доверием. Благодарю вас.

Элейн Дой развернулась на каблуках и покинула журналиста.

— Спасибо, госпожа президент, — крикнул ей вслед Микеланджело откровенно насмешливым тоном.

За дверью центра управления Элейн Дой окружили телохранители. Патриция Кантил, всем своим видом выражая полное удовлетворение, заняла место рядом с нею. Оказавшись в машине и проверив защиту, Элейн пнула ногой дверцу.

— Как мог этот мерзавец набраться наглости, чтобы задавать мне подобные вопросы? — воскликнула она. — Самовлюбленный ублюдок! Если он еще раз отколет нечто подобное, я всажу в него пулю!

— Не говори так, даже наедине со мной, — предостерегла ее Патриция. — Иначе ты когда-нибудь можешь сорваться и высказать нечто подобное при посторонних.

— Верно. — Дой еще раз сердито стукнула ногой по дверце. — Негодяй! Господи, где он только берет информацию? А насчет червоточины на Буунгейт это правда?

— Кто-то сливает ему сведения. Я подозреваю, это было сделано с целью смягчить шок от публичного признания существования Звездного Странника. Следовательно, за дерзкими расспросами Микеланджело стоит флот. А точнее, мерзавец Колумбия. Он пытается убедить общественное мнение в том, что флот все держит под контролем.

Дой взглянула на Патрицию почти с виноватым видом.

— Какой ущерб может нанести нам Звездный Странник?

— Он десятилетиями манипулировал нашими политиками. Разрушено семьдесят миров, погибли миллионы людей. Наша медлительность едва не привела к поражению в этой войне. Ничто так не может ударить по доверию избирателей. Я не сомневаюсь, на следующих выборах нам предстоит кровавая баня. Аналитики предсказывают, что своих мест лишатся около семидесяти процентов сенаторов.

— А мои шансы на переизбрание?

Патриция вздохнула.

— Как только Найджел Шелдон разгромит Альфу Дайсона, я подам в отставку с должности руководителя аппарата. Это немного отдалит тебя от Звездного Странника.

— Вряд ли твоя отставка поможет. Никто не забудет пропагандистского ролика, в котором меня называли его агентом.

— Это подделка самого Звездного Странника, Изабелла.

Патриция гневно сжала губы.

Элейн сочувственно похлопала ее по плечу.

— Мне очень жаль.

— Мне говорили, что ее сознание было исковеркано почти в младенческом возрасте. Ты можешь себе это представить? Маленькая девочка, у которой мозг подчинен чудовищу. Сколько ей пришлось выстрадать.

Она опустила голову, и на руки упало несколько слезинок.

— Ну, теперь все кончено, — сказала Элейн, поглаживая спину Патриции, вздрагивающую от рыданий.

— Я видела ее такой, какой она могла бы стать. Как прекрасно могла бы сложиться ее жизнь! Я должна была понять, должна была заметить, что что-то не так. Девушка-подросток давала мне советы по политической стратегии. Не кому-нибудь, а мне! Но я любила ее и не задавала вопросов.

— Она еще станет такой, какой ты ее себе представляла. Звездного Странника изгонят из ее сознания, и она станет полноценным человеком.

Патриция откинулась на спинку сиденья и вытерла слезы.

— Извини. Я вела себя глупо.

— Я все понимаю. И я не хочу, чтобы ты уходила в отставку. Мы вместе справимся с трудностями. — Элейн вздохнула. — И вместе встретим будущее. Одному Богу известно, что происходит в нашем мире. Найджел Шелдон собрал небольшую группу своих сторонников, и они принимают все решения. Я говорю о том, что мы даже не знали об открытии червоточины на Буунгейт. Что там, черт возьми, произошло?

— Об этом неизвестно ни одному из моих источников.

— Проклятье, я же президент!

— Для Шелдона, да и для других Династий, это ничего не значит.

— Он ведь намерен уничтожить Альфу Дайсона, не так ли?

— Этот безжалостный ублюдок все же обладает чувством чести. Если он сказал, что уничтожит чужаков, значит, он выполнит свое обещание.

— Что ж, будем надеяться, что ты права.

* * *

Илланум ничуть не походил на обычные города. Он был создан, чтобы служить базой снабжения для поместий Династии Шелдонов, разбросанных по всей планете, и аэропортом, откуда сверхзвуковые самолеты уносили самых богатых ее представителей в их уединенные дома. Для технического персонала, специалистов-строителей и обслуживающих дома рабочих здесь было построено жилье и несколько торговых центров. Там же работала школа для младших отпрысков Династии, магазины самых дорогих модных новинок, собранных со всего Содружества, и несколько клубов высокого класса, но весьма низкой морали, давно ставших источниками завистливых сплетен в низкосортных шоу унисферы. Члены Династии, приглашенные Найджелом на Крессат, не всегда предпочитали уединение и иногда строили себе городские жилища.

Проспект, на который свернул Оззи, никак нельзя было назвать тесным. Здесь преобладали большие дома, окруженные обширными участками, а его «Мерседес» был единственным транспортным средством на дороге, казавшейся на этих просторах до смешного узкой.

— Кого мы собираемся навестить? — спросила Меллани.

— Старого друга, — неохотно ответил Оззи.

Он давно здесь не был, но все же начал узнавать некоторые любопытные строения вроде малиновой пирамиды и шотландского замка, окруженного рвом. Уточнять свое местоположение в местной сети он не хотел. Найджел и Нельсон уже могли обнаружить следы его кода на задней двери. Да и в любом случае его отсутствие в конце концов заметят, и это произойдет скорее рано, чем поздно. И вот тогда разверзнется ад. Служба безопасности Династии произведет проверку всей сети особняка и отыщет следы РИ-подпрограммы. После этого Найджел точно взбесится. РИ он никогда полностью не доверял и внедрение его копии в уединенный мир Династии воспримет как открытое объявление войны.

После небольшого подъема показалось белое здание, состоящее из вертикальных закруглений и длинных балконов, откуда открывался прекрасный вид на окружающие улицы и дома.

— Ага, вот мы и приехали.

Оззи понимал, что уже попал в поле обзора наружных датчиков, и надеялся, что его личный код еще сохранился в памяти домашнего модуля. И он почти не сомневался, что хозяйка дома осталась прежней, — люди меняли здесь место жительства гораздо реже, чем в обычных мирах. Он по-прежнему не хотел связываться ни с одной системой локальной сети, и, вместо того чтобы воспользоваться переговорным устройством и узнать, есть ли кто-то в доме, он постучал в высокую металлическую дверь. Меллани подбоченилась и бросила на него сердитый взгляд, на что Оззи лишь виновато пожал плечами.

За дверью послышалось шлепанье босых ног по деревянному полу. Затем дверь распахнулась, открыв холл, оформленный в розовых и оранжевых тонах. В холле стояла женщина в черном балахоне, с неприбранными волосами.

Оззи прищурился.

— Жизель?

— Какого дьявола ты здесь болтаешься?

— Привет, детка. — Оззи блеснул улыбкой. — Сюрприз!

— Идиот, зачем ты сюда приперся?

— Я соскучился по тебе. Мы можем поговорить внутри?

Жизель Суинсол окинула взглядом Меллани.

— А это кто? Кажется, я тебя где-то видела.

— Меллани.

— Медиашлюха. Попробуй только записать меня, и я лично вырву тебе глотку, засуну туда руку и вытащу твое сердце, чтобы ты видела, как оно останавливается.

— Я не записываю вздорных болтливых особ.

— Леди, прошу вас. — Оззи протянул руку каждой из них. — Будьте немного сдержаннее. Жизель, Меллани — мой друг, она не собирается делать репортаж, не так ли?

— Не собираюсь, — ворчливо согласилась Меллани.

— Ну вот видишь? Все в порядке.

Жизель сверкнула на него разгневанным взглядом.

— В порядке? Это ты называешь порядком?

Ее рука стремительно взметнулась вверх и звонко ударила по щеке Оззи. После чего женщина скрылась в доме, оставив дверь открытой.

Оззи потер челюсть. Было больно. Кожа уже покраснела.

На лицо Меллани вернулась улыбка.

— Бывшая подружка?

— Жена, — жалобно простонал Оззи.

Он шагнул в дом. На кухне все было заставлено посудой.

— Мы прервали ужин? — спросил Оззи.

Он отметил, что за последнее столетие отделка кухни претерпела изменения. Шкафчики стали угольно-черными со стеклянными дверцами. Рабочая поверхность алого цвета неярко светилась, создавая розовые пятна на потолке. Вдоль длинной стойки выстроились роскошные антикварные стулья из Майами.

— Завтрак, — поправила его Жизель. Она схватила кружку с кофе из манипуляторов робота-горничной и швырнула ее в посудомоечную машину. — Я работаю по двадцать шесть часов в сутки семь дней подряд, я устала. А через час мне пора снова уходить.

— Чем занимаешься?

— А вот этого я тебе не скажу.

— Я знаю, что Найджел наверняка предоставил бы тебе хорошую должность в проекте по постройке космических кораблей Династии. В конце концов, это ведь практически твоя планета. И ты стала лучшим руководителем группы по изучению «плантаторов». Кстати, как там гигажизнь?

— Как и я, прекрасно обходится без тебя.

— Сделай мне одолжение.

— Лучше попроси того, кому на тебя не наплевать. Хоть один такой человек в Содружестве наверняка отыщется.

— Ладно, извини, я подошел не с той стороны. Я пришел сюда, потому что мне надо добраться до космического корабля.

— Оззи!

Она схватила тарелку для хлеба. Оззи решил, что она не станет ее бросать.

— Я вижу, ты не забыла о нашей совместной жизни.

Жизель с угрожающим спокойствием слегка наклонила голову набок.

— О да. Больше ты меня не одурачишь. Спасибо за науку.

— Жизель, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. — Он сам удивился тому, как задрожал его голос. Больше возможностей у него не осталось. Если Жизель не согласится, все будет кончено. Он не мог представить, как станет жить, если ужасное преступление свершится. — Я знаю, что я творил в прошлом, я сохранил эти воспоминания, но прошу, пожалуйста, поверь мне в последний раз. Я должен попасть на космический корабль. Ты ведь знаешь, что задумал сделать Найджел?

— То, что должно быть сделано.

— Нет, не должно. — Оззи показалось, что в глазах Жизель мелькнула искорка сомнения. — Есть другой шанс, — настаивал он. — Слабый, жалкий шанс, что я могу быть прав и геноцид удастся предотвратить. Помоги мне воспользоваться этим шансом. Рискую только я один. Я никого не собираюсь тащить за собой. Всего лишь дай мне возможность сделать то, что я должен сделать. Это все, о чем я прошу. Пожалуйста.

— Будь ты проклят! — Рука Жизель хлопнула по алой столешнице. — Будь ты проклят, Освальд Айзекс!

Всю дорогу от дома Жизель до перехода с лица Меллани не сходила улыбка. Она видела перед собой лицо Ориона. Его изумление. Восторг. Смех. Благоговение. После перехода она с любопытством осмотрелась. Солнце в этом мире еще не поднялось, и лишь над восточным краем горизонта звезды немного поблекли и начал разливаться насыщенный синеватый свет. Внезапно над головой что-то пролетело. Что-то очень большое.

— Ого! — воскликнула Меллани и прижалась к окошку машины. В небе, почти невидимый в темноте, плавно продолжил свой полет космический цветок. — Какой он огромный!

Жизель на водительском сиденье пренебрежительно хмыкнула.

— Здесь в одной молекуле скрыто больше тайн, чем могли себе представить Ньютон и Бейкер, — сказал Оззи.

— В самом деле, — с нарочитым интересом спросила Меллани, — Освальд?

Она не удержалась и хихикнула. Жизель непочтительно ухмыльнулась.

Оззи скрестил руки на груди и сердито уставился на пустынный пейзаж.

Меллани снова усмехнулась. Их машина шла вслед за сорокаколесной платформой, на которой была закреплена огромная сфера, укрытая полиэтиленом и перевязанная оранжевыми жгутами. Идущий позади них грузовик вез стандартные грузовые капсулы — серо-белые цилиндры с гибкими трубами, вставленными в заднюю часть корпуса. Обилие транспорта и огромное количество перевозимых грузов удивило Меллани. Похоже, что Династия Шелдонов развернула более масштабное строительство ковчегов, чем все остальные семейства.

Жизель обогнула безымянный городок по кольцевой дороге и подъехала к участку, который вполне можно было назвать промышленным комплексом средних размеров. Над крышами самых высоких зданий поднимались металлические опоры с прожекторами, заливающими светом огромную площадь. В их синеватом свете Меллани заметила, что большинство складских помещений соединены друг с другом, наподобие отходящих от ствола древесных ветвей. В одном из них она узнала здание генераторной, превосходящее своими размерами все остальные строения. Позади стояли четыре ядерных генератора. А по периметру всего участка поднимались конические бетонные башни.

Дорога к этому комплексу проходила через широкую арку, казалось состоящую из серебристой чешуи.

— Вот мы и прибыли, — тревожным шепотом объявила Жизель. — Если СИ не принял мои последние поправки, можешь попрощаться с жизнью, Освальд. Самые мелкие орудия из тех, что охраняют периметр, — это атомные лазеры.

Она проехала под аркой. Вставки Меллани доложили о детальном сканировании, настолько подробном, что оно почти обнаружило ее устройства.

Жизель, проезжая сквозь детектор, задержала дыхание и вцепилась в руль, ожидая самого худшего.

— Я никогда не мог понять вашего пренебрежительного отношения к безопасности, — сказал Оззи. — Боссу никто никогда не задает лишних вопросов.

— Можно подумать, что ты эксперт корпоративного менеджмента, — огрызнулась Жизель. — Ты хоть понимаешь, как… Ладно, забудь.

Она ослабила хватку на руле.

Поставив машину на стоянке перед административным корпусом, Жизель сразу повела своих спутников в раздевалку, расположенную на первом этаже. Меллани натянула бесформенный зеленый комбинезон из полуорганической ткани, которая мгновенно сжалась в соответствии с ее фигурой. Вставки на локтях и коленях раздулись, чтобы защитить суставы от ушибов в состоянии невесомости. Жизель протянула девушке белый шлем. Точно в такой же Оззи уже пытался упрятать свои косички, но быстро отказался от этой затеи и оставил их концы снаружи.

Червоточина, ведущая к комплексу сборочных платформ на орбите, соответствовала стандартам ККТ, применяемым для пропуска поездов, и имела тридцать метров в поперечнике. Но даже и этого едва хватило, чтобы пропустить сферический сегмент, подъехавший на широкой малметаллической ленте грузового транспортера. Меллани отошла в сторону и проводила взглядом две проплывающие мимо сферы. Защитная упаковка уже была снята, и под ней открылась гладкая серебристо-белая поверхность. С учетом негостеприимной среды глубокого космоса, где сфере предстояло находиться, она казалась чересчур хрупкой. Интересно, чем бы согласился пожертвовать Поль, чтобы это увидеть? Странно было сознавать, что модули должны преодолеть половину Галактики, не возвращаясь на базу, а корабль, который они образуют, задуман для того, чтобы положить начало новой цивилизации. Меллани вспомнился снимок из «Ста величайших событий», изображающий приход кораблей к берегам Австралии. Сейчас перед Меллани предстал их современный эквивалент.

За сферами последовала целая серия грузовых модулей меньших размеров.

— Ну вот, — сказала Жизель, — теперь наша очередь.

Все трое прошли по дорожке к переходу. За ним находился распределительный модуль. С первого взгляда могло показаться, что они очутились в гигантской сфере, поверх которой расположились целые заводы. Кольцо из решетчатых ферм пребывало в бесконечном движении. Присмотревшись, Меллани поняла, что это впечатление создают сотни роботов, суетящихся на перекладинах, и щупальца манипуляторов, не останавливающиеся ни на секунду. Над мостками там и здесь вспыхивали алые голограммы, предупреждавшие об опасности вблизи работающих механизмов. Сферы и грузовые модули плавно проплыли в тоннель, ведущий в один из доков.

В конце дорожки, на которой стояли Жизель, Оззи и Меллани, виднелся еще один переход. Люди приближались к нему, брались за вспомогательные петли и скользили по тоннелю из электромускулов.

— Я запрограммировала систему, чтобы она доставила нас в док, где стоят фрегаты, — сказала Жизель. — Держитесь за мной.

В конце дорожки Меллани постаралась просто повторять все движения Жизель. Она взялась рукой за одно из колец, и плайпластик надежно обхватил запястье, а затем электромускулы пришли в движение, увлекая ее за собой. Сила тяжести пропала без всякого предупреждения, и Меллани крепко сжала зубы, стараясь не закричать из-за полного ощущения падения. Через минуту она сумела восстановить дыхание и уже могла осторожно наслаждаться поездкой. Единственным минусом стало неприятное ощущение в животе, напомнившее о рассказе Ориона. Его постоянно тошнило, пока «Первопроходец» падал с края водяной линзы. Меллани мечтательно улыбнулась. Сумасшедший мальчишка!

Таким образом Меллани проехала около четверти окружности распределительного модуля, и механический шум уже сравнялся с ревом толпы на стадионе. Затем они свернули в большой тоннель, расходящийся на пять рукавов. Электромускулы увлекли людей в самый узкий из них, имевший в поперечнике не более четырех метров. Вскоре тоннель открылся в шлюзовую камеру. Над малметаллической дверью горела оранжевая надпись: «Доступ ограничен». Жизель притормозила, зацепившись за стену липучей нашивкой, и приложила ладонь к точечным контактам панели замка. Дверь шлюза разошлась пятью сегментами. После того как все трое зашли внутрь, сегменты сомкнулись.

Меллани неожиданно поразил приступ клаустрофобии. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать во весь голос: «Поторопись!» Через несколько секунд открылась наружная дверь.

Док фрегатов представлял собой металлический цилиндр длиной в три сотни метров и шириной около семидесяти. Дальний конец этой трубы был открыт, но защищен атмосферным барьером, сиявшим пурпурным светом. В отличие от сборочных участков, здесь почти не было манипуляторов. Зато в противоположном конце помещения стояли три загрузочные платформы для подачи боеприпасов с убранными телескопическими подъемниками. По обе стороны от центрального прохода, друг напротив друга стояли два фрегата: «Сцилла» и «Харибда». «Сциллу» еще окружали металлические мостки, дававшие возможность немногочисленным роботам добраться до любой точки абсолютно черной изогнутой поверхности корпуса. Там работали несколько человек. «Харибда» была почти полностью очищена от вспомогательных конструкций; остались только три разъемных трубопровода и люлька из плайпластика, висевшая у открытого люка.

Оззи, хищно улыбаясь, осмотрел фрегат.

— Ох, старик, старик. А он вооружен?

— Я не знаю, — приглушенным тоном ответила Жизель. Оказавшись в доке, она как будто удивлялась тому, что так далеко зашла. — По графику им назначен вылет через пять часов. Так что вполне возможно.

— Надо выяснить.

Оззи сильно оттолкнулся и пересек док. Через мгновение за ним последовала и Жизель.

Меллани подташнивало теперь не только от невесомости: девушка не на шутку испугалась. Фрегаты вселяли в нее ужас. Невозможно было усомниться в том, что они созданы для агрессии. А тот факт, что оба, вероятно, несли в себе нова-бомбы, только усиливал страх. Меллани попыталась воспользоваться своими вставками, чтобы обнаружить какую-либо активность.

— Не может же все быть настолько просто, — пробормотала девушка.

Ее сомнения постепенно отступали перед растущим волнением. «Господи! — думала она. — Я собираюсь угнать фрегат Династии. Я отправлюсь к Альфе Дайсона и положу конец войне. Я!» Она перелетела через широкий проход.

Оззи приземлился, зацепившись за стену рядом с «Харибдой». При помощи липучих нашивок на манжетах и подошвах он, словно краб, пополз дальше, пока не добрался до столба, поддерживающего разъемный кабель. В этот момент из люка показался человек в зеленом комбинезоне и белом шлеме. Он испуганно вскрикнул. Оззи приветливо помахал рукой. Жизель, приземлившись рядом с Оззи, стала успокаивать мужчину.

— Ты, вероятно, знаешь Оззи в лицо, — услышала Меллани, как только оказалась рядом с ними.

— Ну да, — ответил тот.

— Привет, дружище.

— Привет. Но по графику сегодня здесь никого не должно быть.

— Брось, Марк, — продолжала Жизель. — Графики меняются так часто, что за ними не уследить.

Меллани тоже приземлилась на стене дока и постаралась удержаться на ней, а не взлетать снова. Пользоваться липучками было совсем непросто. Она осмотрела ноги и, только убедившись, что они стоят надежно, подняла голову. И сразу же широко улыбнулась.

— Привет, Марк.

— Ха! — изумленно воскликнул Марк. — Меллани?

Жизель встревожилась.

— Вы знакомы?

— Да мы старые добрые друзья, — растягивая слова, произнесла Меллани.

Марк, конечно, тотчас покраснел.

— Она же репортер, — воскликнул он. — Да еще работает на РИ. Я думал, Династия против его присутствия на этой планете.

— А еще она спасла твою задницу, — вкрадчиво добавила Меллани. — Как поживают Барри и Сэнди?

Марк что-то сердито проворчал.

— Марк, я теперь помолвлена с Найджелом, — продолжала она. — Я собираюсь стать одной из его жен, так что будь со мной полюбезнее.

Лицо Оззи изумленно вытянулось.

— Ты помолвлена с Найджем?

— Он сделал мне предложение вчера вечером.

— Ты не говорила… — Он покачал головой. — Ладно, это не важно. Марк, я просто совершаю инспекторский обход. Кроме того, мне до смерти не терпится посмотреть на фрегат; пусть это погубит мою репутацию, но я разбираюсь в технике, а он — просто произведение инженерного искусства. Жизель рассказала мне о полете «Искателя» и о том, что тебе удалось сделать.

— Да ну что вы, — смутился Марк, но не смог скрыть тайной гордости.

— Я полагаю, мы многим тебе обязаны, верно?

Оззи подтянулся к Марку и похлопал его по плечу.

— Самые важные птицы здесь пилоты, — сказал Марк.

— Брось! Не забывай, я своими руками построил самый первый генератор червоточин. Я знаю, сколько умения надо, чтобы правильно собрать устройство. Хотя мы так и не довели его до ума. А это… — Он провел рукой по корпусу. — Это на несколько порядков круче, чем тот антикварный ящик. Я с большим уважением отношусь к инженерам-сборщикам.

— Спасибо.

— Пойдем посмотрим рубку?

Марк вопросительно взглянул на Жизель, и она одобрительно кивнула.

— Конечно, — согласился Марк. Он начал протискиваться обратно в люк. — Только осторожно, здесь мало места.

Оззи торжествующе улыбнулся Жизель и Меллани и вслед за Марком поднялся на борт.

— Ты это выдумала? — спросила Жизель.

— Что?

Меллани уже была достаточно близко к фрегату, чтобы дотянуться до него рукой, но еще медлила, завороженная его грозной мощью. Глубокая чернота его корпуса была подобна сгустку космоса, и девушка почти ожидала увидеть в нем мерцающие созвездия.

— Я спрашиваю о Найджеле. Вы действительно помолвлены?

— Ах это? — Она все-таки решилась дотронуться рукой до фрегата. В конце концов, исторический момент! Поверхность оказалась совершенно гладкой и нейтральной в отношении температуры. Нервные окончания свидетельствовали о том, что рука к чему-то прикоснулась, но на этом все ощущения заканчивались. Даже сфокусировать взгляд на корпусе было невозможно. — Он сделал предложение. Но я еще не дала согласия.

Жизель с тревогой взглянула на открытый люк фрегата.

— Мой тебе совет: соглашайся скорее. В этом случае он выбросит тебя в небытие больше чем на тысячу лет.

— Да ну, у Оззи должно получиться. Интересно, как он собирается отделаться от Марка? Или он…

Меллани внезапно умолкла. Ее вставки зарегистрировали открытие входного шлюза. В доке появились мощные источники энергии.

— Вот дерьмо!

— Что?

— Здесь кто-то есть. И это плохо. Надо предупредить Оззи.

Она легонько оттолкнулась и заскользила вдоль округлой поверхности фрегата. Весь коммуникационный канал вдруг заполнился единственным сигналом: «ЭЙ, У „ХАРИБДЫ", НЕ ДВИГАТЬСЯ! ДЕАКТИВИРУЙТЕ ВСЕ ИМЕЮЩЕЕСЯ ОРУЖИЕ».

Меллани выглянула из-за ультрачерного корпуса. Из переходного шлюза, словно разъяренные осы, прямо на нее вылетали вооруженные люди в защитных скафандрах. На девушке тотчас скрестились лучи активных сканеров. Меллани инстинктивно попыталась их отвести, и на ее руках и щеках засеребрились узоры ОС-татуировок.

— О черт! — взвизгнула Жизель.

Реальность на мгновение прервалась, а затем Меллани вдруг обнаружила, что быстро вращается. И не поняла, что произошло. Тело у нее онемело, и только на лбу она ощущала холодную испарину. Она решила, что ее сейчас вырвет, но своего желудка тоже не почувствовала. Затем она ударилась в стену и отскочила. Оказалось, что руки и ноги не действуют. Странно, но никакой боли не было, хотя удар показался ей довольно сильным. Перед глазами заплясали красные точки, а зрение почему-то стало стремительно ухудшаться. Затем ощущения вернулись ужасающей мучительной волной. Меллани попыталась застонать, но звук не мог пробиться через какую-то жидкость, заполнившую горло. Даже дышать было невозможно. Тело ожило, но только для того, чтобы его захлестнула боль, особенно ужасная в левом боку. Девушка кашлянула, стараясь прочистить гортань. Изо рта выплеснулась струя крови, мгновенно разбившаяся на отдельные шарики. Рука потянулась к главному источнику боли в левом боку, но пальцы обнаружили только нечто влажное и бесформенное. Вокруг замелькали ярко-красные пятна. С другой стороны пролетела большая черная тень. Поток воздуха, вызванный движением, закружил красные сгустки. Невыносимо хотелось вдохнуть воздух. Меллани снова закашлялась, и из горла опять вырвалась струя крови. Тело затрясло крупной дрожью. Боль стала притупляться, сменяясь сильным холодом.

В поле зрения появилось чье-то лицо. Найджел. Меллани попыталась улыбнуться. Найджел был явно вне себя от гнева.

— Аптечку сюда! Быстро!

Она хотела сказать, что все в порядке, что с ней все будет хорошо, но изо рта вытекло еще больше крови. Очень яркой. И зрение стало меркнуть.

— Меллани!

Голос Найджела донесся откуда-то издалека.

Она так много хотела ему сказать. Спросить, проснулся ли Орион. Но провалилась в непроницаемую черноту.

* * *

Оззи однажды довелось побывать в управляющем модуле «Аполлона». Служащие Смитсоновского института сняли с люка колпак из оргстекла и с беспокойными улыбками стояли вокруг, пока он ползал по исторической реликвии. Оззи даже не помнил, как давно это было — наверное, около двух столетий назад, зато в его памяти отпечаталось то, как он удивлялся, что три человека смогли выжить в такой тесноте целых десять дней, пока летали на Луну и обратно.

Теперь, когда он вслед за Марком спустился через узкий люк в кабину фрегата, он позавидовал астронавтам былых времен и комфортным условиям их путешествия. Кабина оказалась очень маленькой; три кресла крепились к задней переборке (именно поэтому он и вспомнил об «Аполлоне»), а на расстоянии всего полутора метров от них всю стену занимали панели управления и порталы.

— Это и есть капитанская рубка? — изумленно воскликнул он.

— Конечно. — Марк опустился в стоящее слева кресло и понимающе улыбнулся. — Вы страдаете от клаустрофобии?

— Сейчас мы это выясним.

Оззи протиснулся в среднее кресло. Обозначений на панелях перед самым его носом он не знал, но модули были активированы. Он отыскал площадку с точечными контактами и положил на нее руку.

— Можешь подключиться? — спросил он у РИ-подпрограммы.

«Да».

— Сделай это, и побыстрее.

«Выполняю».

— Слушай, — окликнул он Марка, — а нова-бомба уже на борту?

Тот, услышав, что Оззи известно о новом оружии, немного расслабился.

— Да. А вот бомбу для «Сциллы» мы еще ждем. Ее обещали доставить часа через три. Я не уверен, что к тому времени удастся закончить интеграцию всех систем, но к завтрашнему вылету все должно быть готово.

— А сколько загружено квантовых ракет?

Оззи задавал вопросы, словно любопытный школьник. В следующий раз он спросит, с какой скоростью летит этот корабль.

— Все десять, — ответил Марк.

— Да это же обалденная боевая мощь!

Оззи был доволен до неприличия, почти как во время «великой кражи червоточины». Возможно, он даже позволит кое-каким слухам об этом инциденте просочиться в унисферу.

— Это точно. — Взгляд Марка остановился на одном из порталов. — Гм…

Он увидел руку Оззи, прижатую к точечным контактам.

«Я взяла под контроль основные функции», — доложила РИ-подпрограмма.

В виртуальном поле зрения Оззи вспыхнуло множество иконок, относящихся к управлению фрегатом. Над каждой из них, словно кольца газового гиганта, висели плотные строчки инструкций. Чтобы их хотя бы прочитать, ему потребовалось бы не меньше пары часов. А ведь он намеревался управлять кораблем самостоятельно. «В конце концов, разве это так уж трудно?» — подумал он. Но похоже, ему придется полагаться на РИ-подпрограмму больше, чем хотелось бы. Несмотря на все, что уже произошло, он еще не до конца ей доверял.

— Эй, а что это вы загружаете? — с беспокойством спросил Марк.

— Оззи! — раздался вдруг крик Жизель. — У нас тут… О черт!

Вставки Оззи зафиксировали сигнал тревоги в службе охраны.

— Закрой люк и выводи нас отсюда, — приказал он РИ-подпрограмме.

Виртуальная рука смела все управляющие иконки, словно ненужный хлам со стола. Боковым зрением он заметил, что Марк потянулся к точечным контактам.

— Не вздумай! — гаркнул Оззи. — У меня достаточно оружия, чтобы истребить небольшую армию, а убить тебя на таком расстоянии для меня раз плюнуть. Сиди спокойно, и я сохраню тебе жизнь.

— Не убивайте меня, — заныл Марк, отдергивая руку, словно после тысячевольтового разряда. — Господи, у меня же семья,дети.

— Заткнись.

Створки люка стали смыкаться, но, прежде чем они окончательно закрылись, Оззи уловил раздавшийся снаружи щелчок. Он пошарил рукой кнопку, активирующую систему безопасности кресла. Но в таком корабле это было бы слишком просто. Оззи сдался.

— Пристегни меня, — скомандовал он.

«Принято», — откликнулась РИ-подпрограмма.

— И включи наружное наблюдение. Я хочу видеть, что там происходит.

Мягкие плайпластиковые амортизаторы поднялись над его плечами и бедрами и плотно обхватили тело. В виртуальном поле зрения открылись пять окон, и Оззи начал поочередно их просматривать. В доке появился целый отряд людей в защитных скафандрах. Затем перед камерой пролетела Меллани. Половина ее левого бока была вырвана; за ней тянулись длинные красные струи, а в ране мелькнули раздробленные ребра. Ее лицо повернулось в сторону сенсора. Оно почему-то сохраняло странное умиротворенное выражение, но вот ее губы шевельнулись — и изо рта хлынул поток артериальной крови.

— Меллани! — в ужасе закричал Марк. — О боже, что вы с ней сделали? Это чудовищно!

У Оззи не хватило духа снова приказать ему заткнуться.

«Разъемные кабели отсоединены, — доложила РИ-подпрограмма. — Запускаю вспомогательные двигатели».

Стены дока скользнули назад. Мелькнула «Сцилла», окруженная серой сеткой металлических подмостков. Работавшие на них люди поворачивались, провожая изумленными взглядами проходивший мимо корабль. Затем виртуальные окна окутал багряный свет атмосферного барьера, и фрегат вышел в бесконечную черноту космоса. Огромный серо-стальной полумесяц планеты заслонял часть звездного неба. Один из космоцветков оказался прямо под ними; идеальный полукруг мелькнул аметистовым сиянием и мгновенно скрылся в тени.

— Запаса энергии хватит, чтобы добраться до Альфы Дайсона? — спросил Оззи у РИ-подпрограммы.

«Да».

Он помедлил, размышляя, стоит ли задавать следующий вопрос. Но все же решил идти до конца.

— И вернуться?

«Да».

— Отлично. Прокладывай курс и направляй корабль туда.

«Выполняю».

— Теперь вы меня убьете?

Обращенный на него взгляд Марка напоминал взгляд смертельно раненного животного.

— Никто не собирается тебя убивать, — бросил Оззи.

Он поспешил дать команду РИ-подпрограмме блокировать все вмешательства в работу систем, кроме его собственных. В конце концов, Марк был ведущим инженером сборки, бог знает, что он мог установить в аппаратуру фрегата.

— Убьете, — испуганно пролепетал Марк. — Такие, как вы, всегда убивают.

— Помолчи хоть минуту. Я не такой.

— Но вы только что угнали фрегат Династии.

— У меня не было другого шанса, старик.

— Нет, вы меня все равно убьете.

— Не убью, я просто не смогу этого сделать. — В подтверждение своих слов Оззи помахал руками и невольно поморщился, ударившись ладонью об один из модулей. — Нет у меня никакого нейронного оружия — ничего, кроме нескольких биочипов. Старик, клянусь, ты в полной безопасности. Можешь успокоиться.

Последовавшая пауза угрожающе затянулась.

— Что? — совсем другим тоном воскликнул Марк.

— Мне, э-э, очень был нужен корабль. Возможно, под влиянием момента я несколько погорячился. Извини, старик.

— Ты просто кусок дерьма.

— Ну что я могу сказать? Мне жаль.

Марк сверкнул глазами и скрестил руки на груди. В условиях невесомости это было довольно трудно сделать, но он справился.

— А перед Меллани ты тоже намерен извиниться?

«Переходим на сверхсветовую скорость», — доложила РИ-подпрограмма.

Оззи напряг мышцы. Он ожидал толчка ускорения, искажения пространства, мелькания звезд или вспышки света вокруг фрегата.

— Ее оживят, — буркнул он, стараясь подавить чувство вины.

— А, ну тогда, конечно, все в порядке, — саркастически ответил Марк и шлепнул ладонью по точечным контактам.

— Что происходит? — спросил Оззи у РИ-подпрограммы.

«Прошу уточнить запрос».

— Почему мы не набрали сверхсветовую скорость?

«Мы вышли на сверхсветовую. В данный момент скорость составляет тринадцать и пять десятых световых лет в час».

— Боже милостивый! — Лицо Оззи озарилось улыбкой. — В самом деле?

Если бы он сам проектировал корабль, то обязательно предусмотрел бы кратковременную вспышку света в кабине, или нарастающий гул, или нечто подобное, подчеркивающее колоссальную работу двигателей.

«Подтверждаю».

— Ура.

— Ты блокировал мой доступ к модулям управления, — произнес Марк.

— Точно. Эй, ты представляешь, как быстро мы летим? Тринадцать с половиной лет в час. Господи, до Альфы Дайсона всего три дня пути. Знаешь, надо было нам с Найджем с самого начала строить такие корабли, и к черту все червоточины. Круто же!

— По мне, так это прямой путь к смерти.

— Да расслабься ты, мы же прямо сейчас пишем новую страницу в истории.

— Вроде той, где говорится о «Титанике»?

«Тебя вызывает Найджел Шелдон», — доложила РИ-подпрограмма.

Оззи поежился в своем защитном коконе. Радость от успешного угона вытеснило чувство вины. Затем вспыхнула тревога.

— Как он это делает?

«На фрегате действует коммуникационная система, называемая трансмерным каналом. Это одна из вспомогательных функций двигателя».

— Да, не мешало бы прочитать все инструкции. Он способен нас выследить через этот канал?

«Трансмерный канал можно сделать направленным, чтобы обеспечить преследование».

— Вот черт! Позаботься, чтобы сейчас ничего подобного не было.

«Принято».

— Ладно. Хорошо. Подключай Найджела.

«Оззи, поворачивай назад. — Невероятно спокойный голос Найджела заполнил кабину. — Верни фрегат, прошу тебя».

Марк удовлетворенно хмыкнул и с вызывающим видом уставился на Оззи.

— Старик, я не могу этого сделать, — ответил Оззи. — Ты и сам знаешь. Я отыскал способ восстановить барьер. Я направлю квантовую ракету на устройство, подброшенное Звездным Странником, чтобы исказить квантовое поле.

«В программе трансмерного канала обнаружен троян, — доложила РИ-подпрограмма. — Я полагаю, с его помощью они пытаются овладеть контролем над кораблем».

— Ты можешь его нейтрализовать?

«Думаю, да. Но такого типа в моем каталоге нет».

— При малейших проблемах немедленно блокируй связь.

«Оззи, — продолжал Найджел, — „Харибда" необходима нам для устранения угрозы со стороны праймов. Верни корабль. Немедленно».

— Курс проложен. Якорь поднят. Паруса к ветру. Прости, Найдж, я все решил.

«Оззи, у нас есть другие фрегаты. Ими будут управлять люди, знающие в этом толк. Я организую охоту и убью тебя, а потом позабочусь, чтобы тебя никогда не оживили. Ты ведь понимаешь, что я могу это сделать».

— Найдж, ты тоже должен понять: если ты добьешься полного истребления Утеса Утреннего Света, мне не жить в этой Галактике.

«Марк, — сказал Найджел, — мне очень жаль, но мы не можем позволить Оззи увести „Харибду" к Утесу Утреннего Света. Даю тебе честное слово, что ты будешь немедленно оживлен. И еще я лично обещаю позаботиться о Лиз, Барри и Сэнди».

Марк шмыгнул носом и смахнул ладонью застилавшие глаза слезы.

— Я все понимаю, сэр. Передайте Отису, пусть стреляет.

«Спасибо, Марк. Хочу только повторить, что я горжусь таким членом семьи».

Оззи застонал от отчаяния и печально посмотрел на Марка.

— С каких это пор ты стал таким дубоголовым героем?

— Пошел ты!.. — огрызнулся Марк.

— Найдж, ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь передавать этот фрегат Утесу Утреннего Света, — сердито произнес Оззи. — Я хочу помешать вам уничтожить друг друга.

«Ты похитил единственные два предмета, которые могут гарантировать выживание человеческой расы, Оззи. Это не просто вредительство, не дурацкие игры с персоналом корпорации, это попытка погубить человечество. Ты понимаешь?»

— Я пытаюсь тебя спасти! — гаркнул в ответ Оззи. — Найдж, поверь мне, как верил всегда. Прошу тебя.

«Возвращайся».

— Нет. Лучше давай за мной.

Оззи ненавидел себя за то, что поддался раздражению.

— Отключи трансмерный канал, — приказал он РИ-подпрограмме.

«Выполняю».

Пару минут Оззи просто смотрел на многочисленные приборы, стараясь унять гнев. Он даже самому себе не хотел признаться, насколько огорчили его угрозы Найджела. Наконец он избавился от плайпластиковых амортизаторов на руках, оставив свободно закрепленными только ноги, и сделал глубокий вдох.

— Э-э, скажи-ка, Марк, у Найджела ведь нет целой флотилии фрегатов? Они же еще в процессе сборки?

— Честно? У него есть «Сцилла» и еще три полностью собранных корабля. Эти фрегаты не испытывались в полете, но интеграционные испытания уже прошли. «Харибда» была подготовлена куда меньше, когда Отис летал на ней к Вратам Ада.

— Великолепно. Огромное тебе за это спасибо. Официально назначаю тебя ответственным за моральное состояние личного состава. — Оззи осознал, что в этом полете разговоров будет не много. — Где здесь еда? Мне надо хорошенько подкрепиться.

На лице Марка появилась улыбка, достойная императора, празднующего свою величайшую победу.

— Какая еда? Мы улетели до того, как успели загрузить пайки.

ГЛАВА 17

Первая Магистраль была первым гражданским проектом, осуществленным на Дальней, но стала и последним сооружением такого масштаба. В то время, когда началось ее строительство, Армстронг-сити был не более чем кучкой передвижных домиков и сборных зданий, теснившихся в грязи вокруг только что возведенного перехода. Одно время поговаривали о переносе перехода поближе к недавно обнаруженному космическому кораблю «Мария Селеста», но Совет Содружества настоял на том, что между двумя объектами должна быть безопасная дистанция, равно как и между переходами на планете Промежуточная. К тому же в те дни многие верили, что будут найдены и другие артефакты, не менее, а то и более важные, чем разбившийся ковчег. Переход остался на своем первоначальном месте — на высоком берегу Северного моря, — и вскоре Совет прислал пару огромных дорожно-строительных передвижных комплексов JCB.

Двадцать семь месяцев им потребовалось, чтобы пробить путь через экватор на юго-восток и оставить после себя широкую ленту ферментированного бетона, проложенную через обожженные вспышкой пески. Через семь крупных рек были переброшены мосты, а три широкие низменности пересекли длинные путепроводы.

Первая Магистраль, кроме того что обеспечивала доступ к упавшему космическому кораблю, должна была соединить главный город планеты с Южным полушарием. После поворота к западу, в обход гор Дессо, от шоссе в восточном направлении отходила другая дорога, протянувшаяся до берега Дубового моря. Впоследствии ее намеревались продлить на юг, вплоть до самого Глубокого моря. Но оба JCB к тому времени уже нуждались в серьезном ремонте, сделать который в полевых условиях было невозможно. Тяжелые каменистые почвы и постоянная нехватка запасных частей губительно сказались на огромных машинах. Свернув от «Марии Селесты» на восток, они так и не добрались до Глубокого моря. Черная пустыня оказалась чересчур негостеприимной, ее непереносимая жара и постоянные песчаные бури довершили разрушение и без того изношенных механизмов. За пятьсот километров до края пустыни экипажи приняли решение развернуться и проехать назад по только что построенной дороге. JCB были отремонтированы на Дальней настолько, насколько позволял уровень местной промышленности, находившейся к тому моменту еще в зачаточном состоянии. После этого гиганты несколько лет прокладывали второстепенные дороги по плато Олдрин и в Ирильской степи, где зарождалось сельское хозяйство, а затем остались гнить под открытым небом. Больше таких комплексов на планету не ввозили.

Дорога, начинающаяся в столице, пересекающая значительную часть планеты и внезапно обрывающаяся посреди пустыни, всегда вызывала романтические чувства. Люди ездили по ней просто потому, что она была проложена. Особенной популярностью она пользовалась у представителей младшего поколения, колесивших на байках от одного населенного пункта к другому в течение многих месяцев. Кроме того, как и многие другие дороги, проложенные в девственной местности, она привлекала к себе первопроходцев, которые строили по обеим ее сторонам все новые и новые селения, и чем ближе к Армстронг-сити, тем чаще. Кроме относительной близости к столице, людей привлекал еще и умеренный климат, благоприятный для сельского хозяйства. Отряды восстановителей постепенно расширяли участки, пригодные для обработки, отдельно стоящие фермы обрастали соседями и превращались в поселки. Люди распространялись на восток и на запад, засевая растениями песчаную почву, уже насыщенную бактериями. Барсумианцы тоже странствовали по Первой Магистрали, пока в районе экватора не ушли на восток, где на северном берегу Дубового моря основали собственные поселения. Кое-кто утверждал, что они заняли земли вплоть до западного берега океана Хондю.

Дорога помогла новым растениям распространиться на протяженном участке почвы намного быстрее, чем все отряды восстановителей с их дирижаблями. Из космоса прогресс восстановления можно было определить по зеленому пятну, расходившемуся в обе стороны от дороги, где выжженная почва покрывалась полями и лесами. В конце концов вся планета окрасилась зеленоватыми оттенками, которых не было с тех пор, как поток радиации истребил на ней почти все живое. Но даже теперь участки вдоль дороги выделялись на общем фоне ярко-изумрудной зеленью.

Кроме чисто сельскохозяйственных угодий, были также участки, где первые путешественники оставили свои следы — кое-где очень заметные: например, древний отшельник с Земли, по имени Роб Лейси, на протяжении тридцати лет высаживал по обе стороны от бетонной полосы генетически модифицированные секвойи, превратив шестидесятикилометровый участок Магистрали в колоссальную аллею. Была еще и печально известная долина Дзидюль, где какой-то хулиган с извращенным чувством юмора перепрограммировал агророботов таким образом, что высаженные на километровом участке шелковистые дубы образовали контур совокупляющейся пары. Рисунок леса прекрасно просматривался с верхней точки в начале долины. Болотистая низменность Дойла прославилась на все Содружество благодаря модифицированным юпитерианским деревьям-капканам. В результате ранних опытов барсумианцев эти растения, первоначально ловившие насекомых, настолько увеличились, что стали успешно справляться с мелкими грызунами. Привычным ритуалом стало, проезжая по Магистрали, разбрасывать у обочины семена любимых растений, так что вскоре вдоль бетонной полосы образовались заросли самых различных видов и форм.

Стиг достаточно часто ездил по Первой Магистрали, чтобы хорошо запомнить ее разные участки. Через пару часов после отправки из сборного пункта Хранители достигли первого поселения. В основном ближайшие окрестности Армстронг-сити занимали обширные луга и поля, принадлежащие самым богатым людям планеты. За их поместьями начинались предгорья, где фермеры разводили коз и овец. После прокладки Первой Магистрали и постройки моста через реку Кловайн здесь начали появляться первые постройки. Жилые и торговые улицы уходили всего на три или четыре квартала вглубь, зато протяженность небольшого городка составляла около восьмидесяти километров. Над четырехполосной лентой состарившегося бетона возвышались стройные арки из композитных деталей, украшенные яркими огнями рекламы. Всевозможные объявления призывали водителей остановиться и предлагали все — от сельскохозяйственного оборудования до комнат в мотелях и услуг зубопротезных кабинетов. Местами дома подступали вплотную к дороге, на боковых улочках мелькали фургоны, пикапы и даже всадники.

— Вот еще один, — сказал Стиг, слегка притормаживая головной броневик.

Впереди показалась сбитая с дороги машина, почти уткнувшаяся в стену магазина одежды. Длинные черные отметины на стене указывали на причину аварии. Рядом стояли два полицейских автомобиля с красно-желтыми проблесковыми маячками на крышах. Немного поодаль остановился грузовик технической помощи, готовый вытащить пострадавший автомобиль.

Стиг, держа руку на оружейной панели броневика, объехал стражей порядка. Несмотря на то что это были представители местной полиции, он не мог им доверять. На обгоревшем боку пострадавшей машины виднелась вмятина, которую вполне мог оставить «Лендровер».

— Звездный Странник торопится, — заметил сидевший рядом с водителем Брэдли. — Мы напугали его, если только это существо вообще способно испытывать страх.

Один из полицейских сердито замахал руками на Стига, промчавшегося мимо на скорости около ста тридцати километров в час. Остальные машины, держась как можно ближе, последовали за ним.

— Он вырывался из города, сталкивая с дороги кареты «скорой помощи» и даже сбивая людей, — сказал ему Стиг. — И уж наверняка не стал бы задерживаться из-за медленно идущей впереди машины.

— А полицейские ничего не пытались сделать? — спросил Брэдли у Киили.

«Жалоб поступало очень много, — сказала она. — Полицейский канал был буквально забит ими, но городские копы предпочитали не вмешиваться. Они прекрасно знают, что „Лендроверы" принадлежат Институту».

— Ну и хорошо, — вздохнул Брэдли. — Если бы они попытались его остановить, их бы просто уничтожили.

— Есть что-то от группы Ледро? — поинтересовался Стиг.

Ледро возглавлял отряд взрывников, направленный на мост через реку Таран, что пересекала шоссе в шестистах километрах южнее Армстронг-сити.

«Он говорит, что им требуется еще десять минут», — доложила Киили.

— Хорошо.

Стиг повернул руль, отводя броневик от разделительного барьера. Радость от встречи с Адамом еще не улеглась, а он опять едва справлялся с волнением. Стиг и мечтать не мог, чтобы в финальной погоне рядом с ним в кабине сидел Брэдли Йоханссон. План, задуманный этим человеком сто тридцать лет назад, подошел к своей завершающей стадии. Сам Стиг с трудом мог разнести дела хотя бы на три дня вперед. Сейчас ему казалось, что этой ночью за ним с дремлющих небес наблюдают все его предки. Груз ответственности становился все тяжелее.

— Ты правильно поступил, Стиг, — негромко произнес Брэдли.

— Сэр?

— Ты взорвал в городе топливовоздушную бомбу. Полагаю, решиться на это было нелегко.

— Да, разрушения оказались колоссальными, — признал Стиг. — Более значительными, чем я мог ожидать.

— В течение последних недель в Содружестве погибли миллионы человек, и не меньшие жертвы были во время первого вторжения. Флот разработал оружие, способное уничтожить звезду, и результирующее излучение может уничтожить биосферу на пригодной для жизни планете в сотне миллионов километров от взрыва. В унисфере ходят упорные слухи о еще более страшном оружии Найджела Шелдона, которым он разрушил Врата Ада, хотя там потерпели неудачу лучшие корабли флота. На этом фоне взрыв единственной бомбы, ранившей несколько сотен человек, кажется незначительным инцидентом. Такой шаг позволил многого достичь.

— Я смотрю на это иначе. Я проходил мимо руин, я видел множество людей, чьи жизни были полностью разрушены. Дремлющие небеса, я даже чувствовал запах обгоревшей плоти!

— Ты задержал Звездного Странника по ту сторону перехода. Вот что важно. Жизненно важно. Без твоего вмешательства в его планы я бы сейчас умирал в трех сотнях световых лет отсюда, а он бы уже приближался к своему кораблю. Стиг, смотри на ситуацию в целом, отдельные детали создают лишние поводы для тревоги и сомнений. Твой разум должен быть настроен на коллективную стратегию. Хранители Личности снова преследуют свою цель, и в немалой степени этим они обязаны тебе.

— Вы действительно так считаете?

— Если сомневаешься в моих словах, спроси у парижской команды, спроси у Кошачьих Когтей. Мы были близки к тому, чтобы оставить надежду, но ты расстроил планы Звездного Странника. Ты позволил нам подобраться к нему, Стиг. Я уже ощущаю его близость, его ярость и высокомерие, распространяющиеся в эфире. Если бы у нас было еще несколько минут, мы бы смогли уничтожить его на Промежуточной. Но тем не менее мы заставили его задержаться. Так что не позволяй сожалениям опустошать свою душу.

— Благодарю вас, сэр.

Губы Стига дрогнули в едва заметной улыбке, и он полностью сосредоточился на дороге. Древний бетон уже давно начал трескаться и был покрыт сетью черных мазков смолы, оставшихся после незначительного ремонта. Колеса броневиков, проезжавших под разукрашенными рекламой арками, противно задребезжали по неровной поверхности. Арки стояли так часто, что превратили в этом месте Первую Магистраль в психоделический тоннель.

«Вызов от Адама, — сказала Киили. — Он спрашивает вас, сэр. Условия сегодня не слишком благоприятные, так что на канале масса помех».

— Давай послушаем, — ответил ей Брэдли.

В кабине броневика послышались шумы.

«Брэдли?» — донесся голос Адама.

— Я слушаю, Адам.

«У меня проблема».

— Насколько серьезная?

«Очень серьезная. Сигнал пропадает…»

— В чем. Твоя. Проблема?

«Мы обнаружили четыре вскрытых ящика с испорченным оборудованием. И пришлось бросить один из грузовиков».

По спине Стига как будто пробежали электрические искры. Проблему Адама объясняло только одно. Стиг рефлекторно взглянул в зеркало заднего вида. Вторым номером в колонне шел броневик, где ехали Кошачьи Когти и парижская команда. Пятым по счету шел грузовик, везущий огромного чужака. Стиг невольно начал прикидывать, кто из его людей представляет собой самую легкую цель.

— Ты уверен? — спросил Брэдли. В ответ донесся пронзительный свист статических помех. — Ты уверен? — настойчиво повторил он.

«Абсолютно. Это было сделано в „Карбоновом гусе“. Только там имелась возможность».

— Нам хватит оставшегося оборудования для осуществления отмщения?

«Да. Если только мы доберемся до места. Паула и я убеждены, что это… один из флотских. Больше некому… Нужна любая информация от твоих людей… Паула серьезно больна… Медицинская аптечка мало помогает».

— Дремлющие небеса, — пробормотал Брэдли, — я никак не ожидал, что он подберется к нам так близко. Да еще в такой момент.

— Мы не можем вернуться, чтобы им помочь, — сказал Стиг. — Нет времени.

Он ударил кулаком по рулевому колесу.

— Адаму нужна информация, — заметил Брэдли. — И мы предоставим ему все, что есть.

— А вдруг там не один предатель? Что если агент Звездного Странника затесался и среди нас?

— Это было бы плохо, — откликнулась с заднего сиденья Олвен.

— Машины отлично защищены. Нам пришлось бы стрелять по ним в упор из орудий крупного калибра, да так, чтобы еще пробить броню скафандров.

— Им придется позаботиться о себе самим, — сказал Стиг. — Любая перестрелка на таком уровне повредит все машины.

— Давайте-ка не забегать вперед, — предостерег их Брэдли. — Звездному Страннику пришлось немало потрудиться, чтобы внедрить в нашу группу хотя бы одного агента. Люди, присоединившиеся к нам на станции Наррабри, были собраны случайно. А забросить двух агентов в таких условиях абсолютно невозможно.

— И вы считаете, что агент остался в команде Адама? — спросил Стиг. — Он сказал, что диверсия была проведена на борту «Карбонового гуся».

— Если так считает Адам, я склонен ему поверить.

Стигу совершенно не хотелось думать о чем-то подобном. В его виртуальном поле зрения зажегся сигнал вызова по групповой сети, поступившего от Алика Хогана. Стиг принял вызов.

«Мы все получили последнее сообщение, — сказал Алик. — И я думаю, что вы обсуждаете, насколько нам можно доверять».

— Откровенно говоря, мы полагаемся на суждение Адама, — ответил Брэдли. — Он считает, что агент Звездного Странника едет в его группе, а не в нашей.

«Черт побери, он ошибается, ведь тогда речь идет об адмирале и Пауле Мио».

— Бывшем адмирале, — сдержанно добавил Брэдли. — Флот под его командованием не слишком преуспел. В противном случае агентом должен стать кто-то из вас.

«Проклятье! Но Паула! Это невозможно!»

— Она пыталась остановить меня на протяжении ста тридцати лет. Это обстоятельство делает ее весьма подходящим кандидатом.

«Я не могу поверить в такое».

— Полагайтесь на факты, — посоветовал Брэдли. — Паула именно так и поступает.

— А как насчет Анны? — спросил Стиг.

«Жены Уилсона Кайма? — уточнил Мортон. — Если она завербована Звездным Странником, значит, и адмирал тоже».

— Полагаю, это маловероятно, — сказал Брэдли, хотя и без особой убежденности.

«Все может быть», — пробормотал Алик.

«А что скажете насчет Оскара?» — спросил Мортон.

«Вероятно, в этом случае я смогу вам помочь, — вмешался Кватукс. — Мисс Тигрица Панси присутствовала при весьма напряженном разговоре между капитаном Монро и Дадли Боузом».

«И что с того?» — спросил Алик.

«Боуз обвинял Монро в том, что тот намеренно позволил ему и Эммануэль Вербеке продолжать осмотр Сторожевой Башни уже после того, как возникла угроза нападения. Таким образом, он способствовал их пленению. Монро отвергал все обвинения, но доктор Боуз был весьма настойчив».

— И нам известно, что агент Звездного Странника присутствовал на борту «Второго шанса», — поспешно добавил Стиг, пытаясь свести концы с концами. «Я слишком плохо их знаю», — подумал он.

«А Дадли мог получить какую-то выгоду из этих обвинений?» — спросил Роб.

«Нет, — ответил Алик. — Его отношения с флотом были безнадежно испорчены еще во время приветственной церемонии. Новый скандал только ухудшил бы его положение. Кроме того, он начал обвинять Оскара только после того, как возвратил свои воспоминания».

— Если только можно доверять их источнику, — вставил Брэдли.

«Мы провели с мобайлом Боузом несколько недель, — сказал Мортон. — Что до меня, так я уверен, что он подлинная копия воспоминаний Дадли Боуза и его личности».

— Но ты не можешь этого гарантировать.

«Если это не копия Боуза, тогда кто же, черт побери?»

«Мальчики, мальчики, — вмешалась в разговор Кэт. — Здесь уже воняет тестостероном. Все это мне кажется скучной лекцией на тему теории сложности. У вас нет ничего существенного, чтобы с уверенностью показать на кого-то пальцем. Если бы агента Звездного Странника было так легко вычислить, мы бы сейчас не разглагольствовали».

Несмотря на раздражающе высокомерный тон, Стиг не мог не признать, что в ее словах есть смысл. В его голове вертелась какая-то мысль относительно Кэт, какие-то слухи, с которыми он познакомился в Содружестве. Преступления Кэт принесли ей дурную славу, и совершены они были так давно, что стали частью городских легенд. И вдруг он вспомнил. «Дремлющие небеса! — ужаснулся он. — И мы полагаем, что она играет на нашей стороне? Да еще в ультрасовременном скафандре!»

— Адам попросил у нас помощи, — напомнил он, стараясь больше не вспоминать о ее репутации. — И мы сделаем все, что в наших силах.

Услышанный в ответ смех заставил его поморщиться.

«Бедняжка Адам! — насмешливо воскликнула Кэт. — Я, пожалуй, включу свой коротковолновый модуль. Беги, Адам! Беги в горы и не оглядывайся!»

— Она этого не сделала? — с тревогой спросил Стиг.

«Нет», — ответила Киили.

— Так каким же будет ваше решение, мисс Стюарт? — невозмутимо спросил Брэдли.

«Босс, да все просто. Адам просил информацию. Лучшее, что мы можем сделать, — передать ему, что мы подозреваем Монро и Мио. А уж он сам пусть решает, как с этим поступить. Он уже взрослый мальчик».

— Очень хорошо. Если больше ни у кого нет достоверных сведений о людях, едущих с Адамом, мы передадим ему наши подозрения.

Стигу очень хотелось, чтобы кто-то вспомнил какой-нибудь важный факт, но все промолчали.

— Значит, так я ему и передам, — подвел итог Брэдли.

К середине утра «Вольво» добрались до края сельскохозяйственных угодий; обработанные почвы сменились просторами влажных лугов и упрямой поросли, нарушавшей ровную поверхность пастбищ. Семена травы ангилья, рассеянные с дирижаблей по южному краю плато Олдрин, дали пышные всходы и образовали однотонный светло-зеленый ковер, напоминающий спокойное море, который постепенно растягивался на север. В этом районе не было поселений, не было деревьев и кустарников, и никто не видел здесь почти никаких животных.

К тому времени топливные баки наполовину опустели, и перед последним переходом Адам хотел основательно заправить машины. Они остановились в поселке под названием Волчий Хвост, состоящем из двух десятков одноэтажных домиков, сгрудившихся на Т-образном перекрестке. Кошек здесь было явно больше, чем людей, и почти все совсем одичали. Благодаря своему расположению на краю бескрайних лугов поселок напоминал прибрежный городок в мертвый сезон. Основной улицей служила Магистраль, приведшая людей из Армстронг-сити, а от нее на восток и на запад отходили еще две дороги, протянувшиеся параллельно горному хребту Дессо, который скрывался за южным краем горизонта.

Адам выбрался из кабины и осторожно потянулся, недовольно прислушиваясь к хрусту своих суставов после почти неподвижного семичасового сидения. Руки у него онемели от бездействия и теперь противно заныли. После кондиционированной кабины на Адама навалилась жуткая жара. Он мгновенно вспотел и поспешил набросить на голову легкий защитный капюшон.

Из гаража выбежала десятилетняя девочка в парусиновом комбинезоне и выцветшей бейсболке с логотипом «Манчестер Юнайтед» и направилась к единственной дизельной колонке, чтобы заправить грузовики.

— Побыстрее, пожалуйста, — поторопил он ее и помахал десятидолларовой банкнотой.

Девочка широко улыбнулась, показав дырку на месте недостающего зуба, и поспешила к шлангу.

Все, кроме Паулы, вышли из машин. Хранители подозрительно поглядывали на представителей флота. Адам вздохнул. Для дипломатии он слишком устал.

— Я хочу кое-что купить, — сказал он, кивая в сторону магазинчика, стоявшего напротив гаража. — Оскар, ты идешь со мной. Киеран, ты остаешься со следователем. Остальные… — Он пожал плечами. — Как только заправим баки, сразу же двинемся дальше.

— Тебе нужно что-то конкретное? — спросил Оскар, пока они пересекали пыльную дорогу.

— Кое-какие лекарства для следователя. Диагностический модуль рекомендует применять средства и биопрепараты, которых нет в нашей аптечке.

Оскар окинул взглядом обветшавшее строение из композитных панелей, крышу из обветренных солнечных панелей и большие изумрудно-зеленые листья влагоуловителя, бессильно свисавшие с карниза. Окна давно стали непрозрачными из-за пыли, а кондиционер представлял собой громко гудевший ржавый ящик.

— Ты уверен, что найдешь их здесь?

— Вот чего я здесь точно не найду, так это испорченных вредителями товаров.

— Господи, да ты становишься настоящим параноиком.

Оскар распахнул дверь. Тускло освещенная комната напоминала гостиную в жилом доме с потертыми ковриками на плиточном полу и металлическими стеллажами вместо мебели. Половина полок были пустыми; на остальных лежали обычные для небольшого поселка товары, в основном местные продукты и концентраты, поставляемые компаниями из Армстронг-сити. Целую секцию занимала довольно большая коллекция спиртного.

— Чем могу вам помочь, мальчики? — спросила пожилая женщина.

Она сидела в дальнем углу зала и что-то вязала под желтоватым шаром полифото, свисающим со стропил.

— Я ищу средства первой помощи, — сказал Адам.

— Перевязочные материалы и аспирин — на третьей полке от двери, — ответила она. — Там же есть и еще что-то. Только не забудьте проверить срок годности, все это лежит здесь довольно давно.

— Спасибо. — Адам потянул Оскара за собой. — Ты ведь слышал ответ Йоханссона прошлой ночью.

— Да, вместе с доброй половиной этой планеты, всеми, кто слушает переговоры на Первой Магистрали через свои приемники. Спасибо тебе за это. Я думаю, Розамунде особенно понравилось, она потом долго начищала свое оружие. Знаешь, рано или поздно кто-то из твоих уличных бандитов решит, что сослужит отличную службу Хранителям, перерезав нам глотки.

— Они не уличные бандиты. Я сам их обучал.

— Так же, как нас учил Грайва?

Адам что-то недовольно пробормотал и начал перебирать товары на стеллаже с хвастливой вывеской «Медицинские препараты». Хозяйка магазина не погрешила против истины, предупреждая о небольшом выборе.

— Не переживай за мою команду, Оскар. Ребята отлично организованны и дисциплинированны.

— Как скажешь, Адам.

— А вот как ты объяснишь заявление Дадли о твоем приказе продолжать осмотр Сторожевой Башни, в результате чего он попал в плен?

Сердитая гримаса на лице Оскара, появившаяся при упоминании имени Дадли, сильно удивила Адама.

— Мелкий мерзавец!

Они оба одновременно с виноватым видом посмотрели на пожилую хозяйку.

— Извини, не могу удержаться каждый раз, как только слышу его имя.

— Так что же ты скажешь?

— Скорее всего, говорил агент Звездного Странника. Кто бы это ни был, ему удалось успешно подключиться к коммуникационным системам «Второго шанса».

— Я тоже так подумал.

— Ты?

— Ну да.

— Ты издеваешься?

— Я знаю, что ты не агент Звездного Странника.

Изумление Оскара вызвало на лице Адама широкую усмешку, от которой сильно натянулась огрубевшая кожа на щеках.

— Знаешь?

— Вернее сказать, после долгих размышлений я готов тебе поверить.

Оскар закатил глаза.

— Если ты таким же образом обучал своих парней, значит, мы в более глубокой яме, чем я думал. Но все равно спасибо.

— Не за что. Твоя невиновность уменьшает мою проблему на один пункт.

— Ага. — Оскар почесал затылок. — Но остаются еще трое.

— Двое из которых летали на «Втором шансе», и Паула Мио, преследующая Хранителей с момента их появления.

— Невозможно, чтобы это были Уилсон или Анна.

— В тебе говорят чувства или логика?

— Чувства, я полагаю. Черт! Мы долгие годы жили одной жизнью, буквально варились в одном котле. Они друзья. Мои настоящие друзья. Если один из них — агент Звездного Странника, значит, эта задача действительно мне не по зубам.

— Я ведь тебе уже говорил, что ты смог скрыть свое прошлое под превосходной оболочкой респектабельности. Честно говоря, я даже не ожидал, что ты добьешься такого успеха.

— Премного благодарен. Но мои преступления остались в прошлом, а агент Звездного Странника действует сейчас.

— Ладно. Нет ли хоть каких-то признаков, любых деталей, указывающих на то, что один из них — не тот, за кого себя выдает?

— Не знаю.

Оскар, не глядя, взял с полки тюбик зубной пасты, предотвращающей воспаление десен.

— Ну? — настаивал Адам. — Выкладывай. Мы все еще пытаемся прекратить эту войну и не дать ей начаться снова.

— После того как я обнаружил свидетельство присутствия агента Звездного Странника на борту «Второго шанса», кто-то подделал официальные записи в бортовом журнале. И это помешало нам объявить о реальности Звездного Странника. О моей находке знал только Уилсон.

— Ты в этом уверен?

Оскар опустил глаза.

— Нет. — Он горестно вздохнул. — Множество людей могли знать о нашей беседе с глазу на глаз, что само по себе не совсем обычно, тем более что предмет обсуждения не был объявлен. А потом мы пригласили Паулу Мио и провели еще одну такую же закрытую встречу. Но я могу поклясться, что кабинет изолирован надежнее, чем гарем Найджела Шелдона.

— Ты ищешь оправдания.

— Нет, это не может быть Уилсон.

— А как насчет его жены?

— Анна? Это невозможно. Никто не потратил столько сил при отражении обеих атак праймов. Она осуществляла связь между тактической группой и командованием флота. Если бы она была агентом Звездного Странника, она бы еще тогда нас всех погубила.

— Если только Звездный Странник не рассчитывал на ответный удар Содружества по силам Утеса Утреннего Света. По словам Брэдли, он рассматривает нас как двух состарившихся боксеров, которые дерутся до тех пор, пока оба не рухнут замертво.

— Господь всемогущий! Я этого не знал.

— Ладно, расскажи, что ты думаешь о Мио.

— Конкретный кандидат. — На этот раз голос Оскара звучал намного увереннее. — Кстати, а что с ней случилось? Она действительно больна?

— Она утверждает, что ее тело реагирует на решение оставить меня на свободе. Ты не ошибешься, если будешь считать это нейротоксическим шоком.

— Господи, вот ненормальная женщина! Проклятый Улей!

— Эта болезнь подтверждает ее невиновность. Если она реагирует подобным образом, значит, ее сущность не претерпела изменений.

Оскар бросил тюбик обратно на полку.

— Да ну, неужели она не могла притвориться?

— Диагностический модуль подтверждает болезненное состояние. Она серьезно больна, Оскар. Я не уверен…

Адам окинул взглядом скудный набор медикаментов и грустно покачал головой.

— А может, она принимает какие-то снадобья, чтобы спровоцировать болезнь.

— Если не ошибаюсь, это ты говорил мне о паранойей — Ну подумай сам, — не отступал Оскар. — Ведь ты же не обнаружил ни единой улики.

— Пока не обнаружил. Боюсь, тут мне не обойтись без помощи Паулы. Это ее поле деятельности. И только ее, если уж на то пошло. Она нам очень нужна… если сама не является вредителем.

Адам выбрал на полке несколько наборов мягких успокаивающих средств и биопрепаратов для борьбы с вирусными инфекциями. Это могло помочь. Но вряд ли.

— Что она сделает в таком состоянии? — усомнился Оскар, выходя вместе с Адамом из магазина. — Вряд ли она может рассуждать рационально.

— Это меня и беспокоит. Если только болезнь настоящая.

— И как ты собираешься поступить? — спросил Оскар, невесело усмехаясь. — Броситься на меч? Если болезнь не притворная, излечить ее может только это.

— По-моему, достойный выход.

— Эй, брось, не стоит так шутить.

— А куда мне идти после победы Хранителей? И чем заниматься? Вряд ли кто-то согласится мне покровительствовать — по крайней мере из тех, от кого я бы мог принять помощь.

— Ты не можешь всерьез так рассуждать.

— Нет, не могу.

Адам и сам не хотел себе признаваться, что подобные мысли его уже не раз посещали. Настоящее отчаяние.

— Ну и хорошо. Мы справимся, не зря же мы столько работали вместе. Черт, у нас всего три кандидатуры. Неужели мы не сможем разобраться?

Адам много размышлял о возникших проблемах в этот растянувшийся до бесконечности день. Из Волчьего Хвоста их группа выехала на юг по едва заметной дороге, уже через пару километров скрывшейся под зарослями травы ангилья. Сразу же за границей поселка трава стала выше и гуще, оправдывая недавнее сравнение с океаном. Стебли ангильи, модифицированной разновидности земной бермудской травы, были толстыми, словно у пшеницы, и росли так густо, что поддерживали друг друга, покачиваясь под порывами ветра медленными гигантскими волнами. Плотный ковер корней не позволял прорасти ни одному другому растению. Отряды восстановителей посеяли эти семена с расчетом на местную жару и влажность, и всходы превзошли все ожидания.

Пушистые верхушки дотягивались до окон «Вольво». Несколько десятков лет назад, когда строили поселок, здесь действительно была дорога, соединявшая населенные районы с горами Дессо, но теперь она полностью утонула в траве, скрылась под плотным войлоком корней. Тем не менее Хранители до сих пор пользовались этим маршрутом. Макмиксоны и Маккратцы, верхом или на автомобилях, спускались с гор, чтобы обменяться товарами с оседлым населением, а обратно увозили военное оборудование, тайком доставляемое Адамом через переход на площади трех «П». Вдоль бывшей дороги Хранители расставили метровые колышки из трисиликона, невидимые в траве, но светящиеся в особом спектре лазеров. Эти маячки вкупе с точными навигационными приборами «Вольво» позволяли грузовикам развивать скорость до ста километров в час, что было абсолютно невозможно без твердой уверенности в ровной поверхности под покровом корней. Адам сравнивал такую езду с гонками над пропастью. Не дай бог хоть немного свернуть с пути, определяемого навигатором. Он был бы намного спокойнее, если б водители переключились на автоматическое управление, но в таком случае модули, учитывая особенности рельефа, ограничили бы скорость до минимума. Кроме того, Хранители явно бравировали своей удалью, и каждый клялся, что не раз ездил этим маршрутом. Адам не верил ни единому их слову.

Пока грузовики плыли по травяному океану, он продолжал заботиться о Пауле. Ее состояние сильно ухудшилось; одежда и одеяла промокли от пота, а сознание возвращалось лишь на короткие промежутки времени. Приходя в себя, Паула мучилась от боли. Успокоительные и противовирусные средства немного выправили давление и уменьшили сердцебиение, но пульс все еще оставался опасно частым.

— Нет, так притворяться невозможно, — пробормотал Адам, убирая в футляр диагностический модуль.

Паула дрожала под одеялом, часто и неглубоко дышала, хмурилась и стонала в неспокойном забытье, словно видела перед собой нечто ужасное. То, что в кошмаре ей мог сниться он сам, нисколько не уменьшало тревоги Адама.

«Это не моя вина».

Всем остальным в прохладе кабины ничего не оставалось, кроме как следить за погоней на Первой Магистрали. Зона уверенного приема закончилась через четверть часа после того, как они прошлой ночью свернули с шоссе. Спутниковая связь на планете отсутствовала, и отдаленные поселения пользовались только радиопередатчиками, радиус действия которых был ограничен. Старинный аналоговый аппарат, работающий на коротких волнах, мог позволить Хранителям связаться с Йоханссоном, но, как показал вчерашний сеанс, на линии было слишком много помех. Адам и не пытался установить контакт напрямую, поскольку сигнал мог выдать Звездному Страннику местоположение грузовиков. Вчерашний запрос информации для выявления предателей уже был достаточно рискованным. Вместо непосредственных переговоров Хранители ловили выпуски новостей, передаваемые от одного поселка к другому, и пытались определить, что было преувеличением, а что откровенной выдумкой.

В самом начале погоня воспринималась жителями как живописное спортивное соревнование; люди выстраивались вдоль Первой Магистрали и смотрели, как мимо проносятся оба конвоя. Случались испонтанные попытки задержать продвижение Звездного Странника: молодежь забрасывала кортеж "коктейлями Молотова", «Лендроверы» обстреливались из охотничьего оружия. Все это было абсолютно неэффективно. Зато бойцы Института, не останавливаясь, отвечали жестокими залпами, сносящими целые кварталы. После нескольких таких обстрелов новости о беспощадном возмездии распространились по всему пути следования Звездного Странника, — и больше уже никто не пытался его остановить. Грузовик «Манн» провожали взглядами из неосвещенных комнат или с безопасного расстояния.

Некоторые отчаянные смельчаки все же выходили поприветствовать машины Брэдли Йоханссона, желая взглянуть на человека, давным-давно ставшего легендой. С начала погони дистанция между Брэдли и Звездным Странником сохранялась неизменной и составляла около пятисот шестидесяти километров. Обе группы двигались с максимальной скоростью, какую только могла позволить развить Первая Магистраль. Более легкие машины Хранителей все же имели небольшое преимущество и нагоняли противника примерно на шестнадцать километров каждый час. Существенную роль должны были сыграть мосты. Известие о подрыве каждого из мостов встречали в кабинах радостными криками.

К рассвету было подтверждено, что Хранители взорвали все пять мостов через основные реки, пересекающие Первую Магистраль. Адам почти не удивился, когда от людей, собравшихся на развалинах моста через Таран, на самой северной переправе, стали поступать сообщения о том, что конвой Звездного Странника проявил способности настоящей амфибии. Грузовик «Манн» в сопровождении «Лендроверов» свернул вниз по реке и пересек поток. Тем не менее до подходящего места им пришлось преодолеть несколько километров по бездорожью, а там Звездного Странника поджидала организованная Хранителями засада. Взволнованные свидетели рассказывали об ожесточенной перестрелке, и эти слухи быстро распространились по всему плато Олдрин. Точно такая же история повторялась у каждой переправы. Хранителям так и не удалось подбить грузовик «Манн», но конвой «Лендроверов» всякий раз нес значительные потери.

Адам стал очень внимательно следить за временными интервалами. В какой-то момент, после того как он покинул Волчий Хвост, Брэдли отставал от Звездного Странника всего на сто десять минут. Но после этого бойцы Института попытались исправить ситуацию. Несколько групп из трех-четырех машин повернули по Первой Магистрали на север. Брэдли и Стигу было о них известно, но избежать столкновения не представлялось возможным, другой дороги просто не существовало. Настала их очередь принимать удар на себя.

Место первой схватки пассажиры «Вольво» знали заранее. Это был небольшой городок на Первой Магистрали, называемый Филадельфией. Началось напряженное ожидание, а радиоприемник выплевывал все новые слухи, рассказы случайных свидетелей и всевозможные опровержения. Треск помех постепенно усиливался, а лазурно-синее небо затягивали плотные серые тучи, несущие с собой моросящий дождик. Намокшая трава стала предательски скользкой, и даже бесшабашным Хранителям пришлось снизить скорость, поскольку колеса по смятым стеблям начали соскальзывать с дороги. Только через полтора часа после предполагаемого времени стычки они услышали, что конвой бронированных машин и вездеходов «Мазда» продолжает погоню за Звездным Странником. Брэдли потерял не меньше сорока минут. Адам не мог понять своей сентиментальности, но почему-то очень обрадовался, когда узнал, что грузовик, везущий Кватукса, по-прежнему идет с группой Брэдли.

— Они догонят его завтра, после Анкулана, — убежденно заявила Розамунда.

На реке Анкулан планировалась самая серьезная засада Хранителей. При сохранении нынешней скорости Звездный Странник должен был добраться туда к середине завтрашнего дня. Адам надеялся, что Розамунда права. Тем временем появились сообщения о «Лендроверах» Института на дороге далеко к югу от экватора. Подкрепление. Хранители уже ничего не пытаются скрыть, и противнику известно, что у каждого моста Звездного Странника ожидает засада. Новые машины могут напасть на Хранителей до подхода конвоя, чтобы устранить препятствие. А до Анкулана Брэдли и Стигу предстоит прорваться еще через два кордона.

Адаму оставалось надеяться только на то, что подготовка к Решающему Рейду осталась незамеченной. В далекой восточной провинции, в горах Дессо, кланы собрали всех оставшихся воинов в единую армию, которая должна была обрушиться на Звездного Странника, Институт и космический корабль. Поблизости от тайных клановых крепостей не было ни селений, ни ферм, чьи жители могли бы восторженными криками выдать начавшийся поход.

Во время короткой беседы с Хранителями на четвертом сборном пункте Адам услышал и о барсумианцах, уже выступивших с берегов Дубового моря на помощь Хранителям. Если все силы соберутся в единый кулак, Звездный Странник будет уничтожен еще на подступах к своему кораблю.

Адам никогда не говорил об этом вслух, но в душе всегда надеялся, что битва не состоится. Долина, где расположен Институт, охраняется тяжелыми орудиями, и Хранителям грозят колоссальные потери. Теперь, оказавшись на Дальней, Адам смог разобраться в происходящем, и надежда безвозвратно растаяла. Эта планета оказалась такой отсталой! Он отправлял требуемое оборудование и рассчитывал, что оно окажется в распоряжении хорошо организованных боевых отрядов. На самом деле кланы недалеко ушли от земных партизанских банд предшествующей Содружеству эпохи, которые противостояли неугодным правительствам, делая вылазки из своих горных деревушек. Откровенно говоря, он разочаровался в способностях кланов.

Теперь главной его надеждой была своевременная доставка оборудования. Если отмщение планеты будет запущено и «Марию Селесту» удастся уничтожить до того, как Звездный Странник доберется до корабля, Хранители получат передышку. Брэдли не придется предпринимать Решающий Рейд. Шелдон обещал прислать космический корабль; на нем наверняка будет оружие, способное уничтожить чужака прямо с орбиты. Точный и мощный энергетический импульс раз и навсегда устранит проблему.

Так в полном молчании рассуждал сам с собой бывший активист социалистического движения. Грузовик «Вольво» все дальше и дальше уходил в бесконечный океан травы, а Адам Элвин надеялся только на то, что величайший капиталист, порожденный человечеством, сдержит свое слово. Если бы Адам не опасался, что ему придется объяснять свое поведение товарищам, он бы расхохотался вслух, настолько чудовищной казалась ему ирония его собственного положения.

— Впереди что-то есть, — объявила Розамунда.

Адам отогнал посторонние мысли и сосредоточился на экране. Перед машинами появилась широкая мелкая речка. Отклик радара обрисовал стоявшего на противоположном берегу коня и кого-то еще рядом с ним. Судя по соотношению размеров фигур это мог быть ребенок.

— Наверное, на том берегу кто-то из группы Саманты, — предположил Киеран. — Готов поклясться, что это Джадсон Маккратц.

— Почему ты так решил? — спросил Адам.

— Я знаю его. Они хотят получить подтверждение, что мы едем, а Джадсон знает эту дорогу лучше, чем кто-либо другой.

— Разумно. — Адам потер виски. Поездка выдалась долгой, и он почти не спал… после «Карбонового гуся». Да, во время полета ему удалось часок подремать. — И все же давайте активируем защитные поля.

Река оказалась шире, чем Адам определил по показаниям радара. Только подъехав на пару сотен метров, они смогли увидеть скрытую травой кромку берега. Адам тихонько присвистнул. Хоть глубина и не превышала полуметра, воды было очень много. А плавный U-образный изгиб русла свидетельствовал о разливах, случающихся во время таяния снега в горах. Судя по карте, река брала начало на склоне горного хребта Дессо, где десятки ручьев сливались в один поток, убегающий вниз, к предгорьям.

— Переправляемся по одному, — скомандовал он. — Айюб, остаешься здесь, при необходимости прикроешь нас огнем.

— Слушаюсь, сэр.

Розамунда вывела головной «Вольво» на каменистое дно. Машина с приспущенной подвеской погрузилась в воду до самой рамы и двигалась короткими резкими рывками, сильно раскачивающими кабину. Адаму, несмотря на низкую силу тяжести Дальней, приходилось крепко держаться за поручни.

Всадник, стоявший рядом с темно-серым конем, оказался взрослым мужчиной в длинном коричневом дождевике и широкополой шляпе, защищающей от дождя не хуже силового поля. Уже будучи недалеко от берега, Адам изумленно ахнул. Хранители, с которыми ему приходилось разговаривать, всегда с гордостью рассказывали о своих шарлеманях. И теперь он понял, что они не преувеличивали. Огромное животное произвело на него чертовски сильное впечатление. При одном только виде его короткого рога с металлическим наконечником Адам поклялся себе не подходить к этому существу ближе чем на двадцать метров.

«Вольво» выбрался из реки и остановился.

— Все в порядке, это Джадсон, — широко улыбаясь, объявил Киеран.

Он выпрыгнул из кабины, подбежал к старому другу, тепло обнял его и повел к грузовику. Адам тоже выбрался из машины. Сейчас он заметил еще и клыки шарлеманя. Возможно, этот зверь не только травоядный.

— Мистер Элвин, — приветствовал его Джадсон, — добро пожаловать. Я много раз слышал ваше имя. Те, кто возвращался из Содружества, очень хорошо о вас отзывались.

— Спасибо. — Адам подал знак второму грузовику начинать переправу. — Мы привезли остатки необходимого вам оборудования.

— И в последний момент, э?

Джадсон забросил руку на плечи Киерана и хорошенько встряхнул парня.

— Мы же здесь, — сказал Киеран. — И нечего жаловаться.

— Разве я жалуюсь? — Он раскатисто рассмеялся. — Но к ночи вам обязательно надо добраться до Саманты. Она ждет в долине Райтстоун, там же собран дополнительный транспорт, чтобы сразу развезти оборудование по станциям. А потом!.. Вам повезло, что мне известны самые глубокие пещеры в этом районе. — Джадсон вытащил из кармана устаревший модуль. — Я дам знать людям, что вы уже здесь.

Модуль Адама поймал на коротких волнах старинную песенку, которую без помощи архивов эл-дворецкого мало кто смог бы отыскать. У кого-то здесь весьма странное чувство юмора. Звуки «Эй, Джуд» понеслись над бескрайними лугами.

Через несколько минут модуль принял очень неустойчивый и периодически пропадающий сигнал в виде «Сальсы Морганы». Адам вспомнил, что в молодости танцевал под эту мелодию.

— Мне интересно, — обратился он к Джадсону. — А что бы послужило сигналом, если б это оказались не мы?

Джадсон широко улыбнулся.

— «Сочувствие дьяволу», — ответил он.

Встреча с Джадсоном благотворно сказалась на моральном состоянии Хранителей. После потрясения, вызванного диверсией, им было необходимо убедиться, что группа не оказалась в полной изоляции, чему немало способствовало долгое путешествие по океану травы.

«Вольво» снова двинулись в путь по невидимой дороге, оставив Джадсона далеко позади. При всех своих достоинствах шарлемань никак не мог держаться наравне с грузовиками. После полудня тяжелые тучи в небе начали рваться, пропуская солнечные лучи, перемещавшиеся по лугу, словно свет поисковых прожекторов. К тому времени, когда лучи стали почти горизонтальными, отряд наконец-то покинул утомительно однообразный ландшафт.

Впереди, над мокрыми поблескивающими верхушками травы, проглянули далекие вершины гор Дессо.

Спустя еще час начался подъем. Ангилья осталась позади; воздух на такой высоте стал заметно прохладнее, и вместо густых зарослей появились обычные травы, отдельные деревья и кусты. Дорога проявилась двумя полосками плотно уложенных камней, петлявших по границам впадин и вдоль крутых склонов. Еще немного — и машины поднялись на уровень первых настоящих гор. С обеих сторон их обступили крутые скалы, возносившие увенчанные снегом вершины к сапфирово-голубому небу. Заходящее солнце оставило в глубоких расщелинах длинные тени.

Адам дважды замечал всадников на шарлеманях, сверху следивших за машинами, которые упрямо карабкались вверх к долине Райтстоун. В окружении гор стало еще труднее принимать коротковолновые сигналы. В последнем сообщении с Первой Магистрали говорилось о стычке Хранителей с патрулем Института у моста через Кантриан примерно за два часа до прибытия туда Звездного Странника. Брэдли после еще двух перестрелок с бойцами Института теперь отставал от кортежа Звездного Странника почти на четыре часа.

Сумерки застали группу в высокогорной долине, в которой местами кое-где пробивалась альпийская трава. Деревья и кусты остались только вдоль ручья, стремительно бегущего по самому дну впадины. Киеран сменил Розамунду за рулем «Вольво» и почти сразу же был вынужден включить фары. Длинные голубоватые лучи позволили увидеть скальную полочку, служившую дорогой. Плотно уложенных камней здесь уже не было, под колесами скрипел крупный гравий, удерживаемый цепкими корнями невысокой травы и лохматыми лишайниками. Случайные каменные осыпи были расчищены машинами десятки лет назад, а в остальном дорога представляла собой творение природы. Адам подозревал, что тысячелетия назад, еще до вспышки, здесь могла проходить тропа местных животных, наподобие горных коз. Уж слишком она была удобная, чтобы появиться в процессе геологических явлений. Единственное, что его смущало, это узость дороги в некоторых местах. Ее ширина постоянно менялась. Ограждающих барьеров не было и в помине, а обрыв уходил вниз почти вертикально. К счастью, в сумерках становилось все труднее разглядеть дно ущелья. Над головой уже появились отдельные звезды.

Адам решил еще раз проверить состояние Паулы. Система кондиционирования, компенсируя прохладу высокогорья, теперь подавала в кабину теплый воздух. Паула застонала, когда отодвинулась створка двери, и отвернулась от розоватого закатного света, пробивавшегося в кабину.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Адам.

Кокон одеял шевельнулся, и в сторону вошедшего повернулось изможденное лицо.

Едва сделав вдох, Адам постарался не поморщиться. Паулу тошнило, и на одеяле остались пятна липкой коричневой жидкости.

— Возьмите. — Он протянул ей бутылку с водой. — Вы должны больше пить.

По телу женщины пробежала дрожь.

— Не могу.

— Обезвоживание только усугубляет болезнь. — Адам через голову стянул свой темно-красный свитер. — Наденьте вот это, а верхнее одеяло отдайте мне.

Она ничего не ответила, но разжала пальцы, удерживающие край одеяла. Адам свернул его и сунул в полиэтиленовый пакет, а потом на несколько секунд переключил кондиционер на подачу чистого воздуха, чтобы избавиться от едкого запаха рвоты. Паула начала медленно натягивать свитер. Он попытался помочь, но женщина оттолкнула его руку. Адам не стал настаивать. Раз уж у нее еще осталась гордость, есть надежда, что ее личность не пострадала.

— Я принес успокоительное, — сказал он, как только измученная Паула вновь растянулась на койке.

— Нет. — Она показала на бутылку в его руке. — Я попытаюсь попить.

— Этого недостаточно.

— Я попытаюсь, и только.

— У Хранителей вас посмотрит доктор.

— Спасибо, но хватит и диагностического модуля. Я доверяю ему больше, чем любому доктору в мире.

— Это предубеждение.

— Это моя жизнь.

— Послушайте, нам обоим известно…

— У нас появились попутчики, — радостно объявила Розамунда. — Впереди, в том же направлении идут грузовики.

Адам окинул Паулу долгим взглядом.

— Мы поговорим позже.

— Мне будет нелегко этого избежать.

Он вернулся в кабину и посмотрел на дисплей радара.

— Что тут у нас?

Киеран показал на ветровое стекло. Вдоль горного склона двигались яркие огоньки.

— Попробуй с ними связаться, — сказал он Розамунде.

Он не особенно тревожился. Даже если бы их каким-то чудом выследили бойцы Института, они бы не стали действовать так открыто.

— Они отвечают, — сказала Розамунда. — Все в порядке, это Саманта, она говорит, что должна немедленно заняться оборудованием.

Им пришлось проехать еще около километра, пока дорога не расширилась достаточно, чтобы все машины могли остановиться. Еще несколько автомобилей подошли десять минут спустя, когда голубое небо окончательно потемнело и звезды засияли в полную силу. Таких ярких звезд Адам не видел ни в одном из миров Содружества. Семь небольших грузовиков и пять джипов «Воксхолл» с автоматической подвеской громко рычали моторами в разреженном воздухе и выбрасывали клубы вонючих выхлопных газов. Два десятка Хранителей, стоя рядом с машинами, с любопытством разглядывали «Вольво».

Саманта оказалась более молодой, чем ее представлял себе Адам: ей наверняка не было еще и тридцати лет. Буйная копна ее темно-рыжих волос была стянута сзади в пышный хвост, спускавшийся до середины спины, а на лице, на восемьдесят процентов покрытом веснушками, сияла приветливая улыбка. Адам и Саманта встретились перед «Вольво» в голубоватом свете фар.

Адам вынул кристалл с марсианской информацией и передал его девушке.

— Адам Элвин. — Она пожала ему руку. — Рада познакомиться. Я слышала ваше имя от многих вернувшихся из Содружества людей.

В ее голосе прозвучали странные нотки, как будто она в чем-то его обвиняла.

— Спасибо. Мы не ожидали встретить вас так рано.

— Да, я знаю. Планы изменились. Вы слышали сообщения с Первой Магистрали?

— Да.

— Звездный Странник двигается к своей цели быстрее, чем мы ожидали. Нам срочно надо собрать и запустить последние станции. Я подумала, что быстрее будет перегрузить оборудование прямо здесь, и наши люди развезут все по местам.

— Конечно. Это ведь ваша операция. Мы — просто команда доставки.

— Вы проделали хорошую работу. По доставке.

Опять этот странный тон.

— Что-нибудь не так?

— А, извини, парень. — Она крепко сжала его руку. — Не хотела тебя обидеть, но Леннокс — мой сын, а с Казимиром мы были хорошими друзьями. Очень хорошими.

Имя Леннокса Адаму ни о чем не говорило.

— О, я и не знал. Мне очень жаль, что так вышло. Казимир был отличным парнем, одним из лучших.

Розамунда деликатно кашлянула у него за спиной.

— А отцом Леннокса был Брюс.

Адам растерянно перевел взгляд с Розамунды на Саманту.

— О боже! Тебе ведь известно, что он тоже погиб?

— Он погиб давным-давно, парень. Только его тело еще ходило по земле. — Она еще раз сжала его пальцы. — Когда все закончится, если найдется время, я хотела бы услышать, как это произошло. От надежного свидетеля.

— Да, обязательно.

— А теперь надо шевелиться, и побыстрее. Сколько груза вы привезли?

— Да вроде все, что должны были доставить. В каждом грузовике по двадцать пять тонн оборудования. Кое-что повреждено в процессе транспортировки, но не много.

— Да, я слышала, что у вас были неприятности. — Саманта оглянулась на офицеров флота. — Какая сейчас обстановка?

— Все под контролем.

Саманта ненадолго задумалась.

— Ты наш главный представитель в Содружестве. Брэдли Йоханссон тебе доверяет, так что я тоже поверю. Но запомни: я не хочу никаких сюрпризов. У нас здесь с агентами Звездного Странника разговор короткий.

— Все понятно. Сюрпризов не будет.

Саманта вытащила портативный модуль, судя по виду, попавший на Дальнюю в самом начале освоения планеты.

— Надо бы провести инвентаризацию, но груза так много! Дремлющие небеса, можно подумать, что мы получили больше оборудования, чем было нужно.

Еще раз спасибо. В конце концов планета осуществит отмщение. Вам, вероятно, несладко пришлось по дороге сюда.

— Кое-какие трудности были.

— Надо надеяться, что все это не зря. Но время нас немилосердно подгоняет. Можно начинать разгрузку?

— Конечно.

Адам подал знак Розамунде и Йамасу открыть груз, а сам, достав запасной модуль, объяснил Саманте, как с ним обращаться. Адаптивная логика голосового распознавания вызвала у Саманты одобрительный свист, и вскоре она уже отыскала инвентаризационную опись, а затем начала выкрикивать команды своим людям. Хранители и роботы энергично приступили к разгрузке ящиков.

— Насколько быстро все это надо закончить? — спросил Адам.

Стоя в окружении небольшой группы представителей флота и глядя, как смеется Йамас, здороваясь с друзьями, он вскоре почувствовал себя лишним.

Саманта прикусила нижнюю губу и понизила голос:

— Мои люди справятся. Для водителей у нас имеется кое-какое средство, так что они будут гнать всю ночь, и станции получат детали уже завтра утром. На самую дальнюю, на Зуггенхеймском хребте, груз доставят только к полудню, но этой установкой я займусь сама. Отмщение планеты должно начаться послезавтра, независимо от того, сколько установок будет собрано. У нас нет выбора.

Адам произвел несложные арифметические вычисления.

— Это последний срок, — сказал он.

По его подсчетам, Звездный Странник должен добраться до Института уже завтра после полудня.

— Согласна, — кивнула она. — Но главная проблема не в этом.

— А в чем же?

— Наша группа наблюдателей сильно выбилась из графика. Мы пытались передать им, чтобы начинали подготовку, сразу, как только узнали о переходе Звездного Странника через червоточину. Но в долине Налосайль, где у них база, задержался атмосферный фронт, и нам удалось связаться только сегодня утром. Эти коротковолновые передатчики никуда не годятся. В итоге, если им сильно повезет, они доберутся до Трона Афродиты только через три дня.

— А чем будет заниматься группа наблюдателей? — заинтересовался Уилсон.

— Нам необходимо знать топологию погодных фронтов, — пояснила Саманта. — И надо составить точную картину утреннего урагана, зарождающегося вокруг горы Геркуланум, а затем определить, какими установками лучше всего направить его в нужную сторону. Это довольно сложно, даже если направляющая группа будет работать не вслепую.

— А снимки со спутников? — спросила Анна.

— Здесь нет спутников, — сказал Уилсон. — Я помню, как довольно давно разговаривал с директором Института. Кое-что уточнял в личных интересах.

Он рассеянно усмехнулся.

Саманта взглянула на него с любопытством.

— Все верно. Поэтому нам и надо, чтобы кто-то забрался на Трон Афродиты. Оттуда можно видеть все — вплоть до окончания хребта Дессо. Кроме того, это прекрасный ретрансляционный пункт, там отлично работают коротковолновики.

— Но люди не сумеют добраться туда вовремя, — заметил Адам.

Это он мог без труда подсчитать и в уме.

— Поверьте, мы изо всех сил подгоняем их по радио. Хотя и не слишком много можем сказать, чтобы не привлечь ненужное внимание. Если кто-то и сумеет это сделать, то только они.

— Неужели туда больше никак нельзя добраться? — спросил Уилсон. — А по воздуху? Должны же быть на Дальней хоть какие-то самолеты.

— Трон Афродиты находится вне атмосферы. В любом случае из-за ветров с океана вблизи от Великой Триады никто летать не осмелится.

— А мне казалось, что туристы этим занимаются, — сказал Оскар.

— Да, конечно, — подтвердила Саманта. — Богатые бездельники пытаются оседлать ветер и планировать. Те, кому повезет, пролетают на противоположную сторону. Но не на саму вершину.

— Точно рассчитанная парабола могла бы туда забросить, — задумчиво произнес Уилсон.

— И тебе известно, как этого добиться? — с нескрываемой насмешкой спросила Саманта.

Уилсон с угрожающим видом навис над Самантой, мгновенно погасив ее усмешку. Адам сразу же понял, насколько неравны их силы: с одной стороны молодая девчонка, командующая отрядом борцов за свободу, а с другой — адмирал, бывший капитан «Второго шанса», вставший во главе всего флота.

— Я единственный человек, осуществивший посадку на Марс, — размеренно произнес он. — Я вел космоплан с двухсоткилометровой орбиты и приземлился на назначенной площадке размером с теннисный корт. Что скажешь?

— Черт, ты не шутишь, парень?

— Уилсон, — Оскар подергал его за рукав, — брось, это было больше трехсот лет назад. И у космоплана имелись реактивные двигатели, а у глайдера их нет.

— Искусство полета нельзя забыть или утратить, — заявил Уилсон. — Кроме того, в здешних туристических компаниях должны быть вставки с инструкциями.

— Да, инструкции есть, — подтвердила ошеломленная Саманта. — Но подумай только! Приземлиться на вершину Геркуланума? Ты всерьез?

— Неужели всерьез? — поддержал ее Адам.

Как только Уилсон высказал свою мысль, он сразу же начал прикидывать вероятные возможности и осложнения. Если есть хоть один шанс, надо попробовать. Дела на Первой Магистрали не слишком хороши, а супершторм не начнется, пока управляющая группа не сможет действовать с полной эффективностью. Он не допускал мысли, что все пережитые трудности, все жертвы, на которые пришлось пойти ради марсианской информации, могут пропасть впустую.

— Нам потребуется масса оборудования, — сказала Саманта. — Нужно обеспечить полный обзор высокого разрешения и радиорелейную установку. Здесь у меня ничего подобного нет.

Уилсон постучал пальцем по ее древнему модулю.

— Не хотел бы никого обидеть, но имеющаяся у нас электроника намного превосходит все, что я у вас видел.

— Давайте по порядку, — вмешался Адам. — Сумеем ли мы вовремя добраться до туристических глайдеров, чтобы подняться до приезда Звездного Странника в Институт?

Саманта задумчиво прикусила губу.

— Это будет нелегко. Чтобы поймать утренний шторм, вам надо закрепить гиперглайдер в Сторожевом каньоне уже завтра к вечеру. Ангар, где хранятся глайдеры, находится в Каменной Волне, а это влажная пустыня к западу от плато Олдрин. Вам придется гнать что есть мочи, чтобы добраться туда не позднее завтрашнего полудня.

Адам развернул в виртуальном поле зрения карту, прошелся виртуальной рукой от гор Дессо на запад и обнаружил маленький городок. Саманта права: это даже дальше, чем от Волчьего Хвоста.

— Но это возможно? — спросил он.

— Да, наверное. Между предгорьями и границей травы есть дорога, если воспользоваться ею, не придется плыть по этой проклятой ангилье. Дорога огибает Геркуланум и выводит под северный склон горы Зевс. Каменная Волна расположена еще немного севернее.

Адам переключился на грузовики.

— Мы отцепим трейлеры от кабин. Без них можно двигаться намного быстрее.

— Да, без этого не обойтись. И запомните хорошенько: нельзя, чтобы утренний шторм застал вас где-то поблизости от Геркуланума. Если вам дорога жизнь, до рассвета вы должны быть не меньше чем в миле от Зевса.

— Спасибо.

Саманта перевела взгляд на Уилсона.

— Ты действительно собираешься это сделать?

— Мы намерены попробовать, — сказал Оскар.

— Что? — изумился Уилсон.

— Ты все слышал, — сказала Анна. — Мы все знаем, как управлять летающим аппаратом, не то что эти сумасшедшие туристы. А если мы отправимся втроем, больше шансов, что хотя бы кто-то один продержится в воздухе достаточно долго, чтобы свалиться на вершину горы.

— Ты хотела сказать «мягко приземлиться», — поправил ее Оскар.

— Я сказала то, что хотела сказать.

Уилсон обнял жену.

— Ты уверена?

— Да. — Она нежно провела пальцами по его щеке. — И ты все еще должен мне медовый месяц.

— Этого полета будет достаточно?

Глаза Анны засияли, она поцеловала Уилсона.

— Нет, этого будет мало.

— Дремлющие небеса! — воскликнула Саманта. — Я не сомневаюсь, что вы справитесь, но… диверсия! Я не могу рисковать.

— Можешь, — возразил Уилсон. — Даже если представить худший вариант, что вредитель один из нас и он доберется до вершины, но не будет передавать необходимую вам информацию, это ведь не хуже, чем совсем не пытаться исправить положение, верно?

Саманта отчаянно оглянулась на Адама: принимать подобное решение ей явно было не по душе.

— Ладно, — нехотя согласилась она. — Я думаю, нам нечего терять.

Уилсон коротко кивнул, снова чувствуя себя командующим операцией.

— Нам нужны точные параметры требуемой информации и коммуникационные характеристики, чтобы модифицировать свои устройства. Розамунде и остальным известна дорога к Каменной Волне?

— Отлично известна. Туристические компании пользуются ею для розыска гиперглайдеров, так что она довольно хорошо размечена.

Хранители начали отцеплять трейлеры от кабин «Вольво», а Адам тем временем подошел к Оскару. Почти все ящики уже были разгружены, и грузовик с оборудованием для станции на Зуггенхеймском хребте уже отправился в путь. Саманта решила сначала закончить инструктирование Уилсона, а затем вместе с Хранителем по имени Валентин догнать грузовик на джипе. Уилсону и Йамасу по пути к Каменной Волне предстояло модифицировать модули, чтобы они соответствовали аппаратуре, имевшейся у группы наблюдения.

— Я рад, что ты вызвался сам, — сказал Адам.

— Я не мог позволить Уилсону… — Он подозрительно прищурился. — Почему?

— Потому что я намерен позволить подняться в воздух тебе одному.

— Как? — Оскар непроизвольно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — О чем ты? — спросил он, понизив голос.

— А ты решил, что Уилсон и Анна сняли с себя подозрения, предложив этот вариант?

— Ну… — Оскар нерешительно потер пальцами лоб. — О господи!

— Представь, что один из них предатель и он доберется до вершины. От этой информации зависит весь проект отмщения. — Адам энергично сжал кулаки. — Они провели нас. Еще немного — и все будет кончено. Звездный Странник доберется до «Марии Селесты» и удерет.

— Когда ты собираешься им об этом сказать?

— После того как мы доберемся до Каменной Волны и подготовим гиперглайдеры. Есть и еще одно обстоятельство: эта поездка удержит нас вдали от манипулирующих станций, которыми занимается Саманта. Я не хочу, чтобы ей помешал какой-нибудь несчастный случай. А когда мы отыщем пригодные для полета гиперглайдеры, я скажу, что они оба останутся на земле. Мои Хранители меня поддержат.

— Адам, умоляю, я ведь не такой уж хороший пилот. Черт, да за последние десять лет я только раз летал, да и то на «Карбоновом гусе».

— Вставки памяти тебе помогут. Ты справишься, Оскар, как справлялся всегда.

* * *

Четыре «Лендровера» полностью перегородили Первую Магистраль. Небо над ними раздирали ионные импульсы зарядов, которыми бойцы Института обстреливали приближающуюся колонну Хранителей. Кинетическое орудие, установленное на капоте «Лендровера», блокирующего ближайший перекресток, било по кабине восемнадцатиколесного грузовика «Локо», который несся вперед со скоростью сто километров в час. Ответный выстрел из гипервинтовки, сделанный из кабины грузовика, мгновенно обрушил защитное поле «Лендровера». Мощный взрыв подбросил его над землей и перевернул в воздухе.

«Теперь он умеет летать», — раздался на общем канале связи беззаботный голос Кэт.

Ее защищенная скафандром фигура, окруженная мерцающим янтарным полем, вылетела из кабины «Локо», стукнулась о ферментированный бетон и отскочила, ударившись о стену зоомагазинчика. Стена треснула, и крыша дома угрожающе просела.

Пылающий корпус «Лендровера» приземлился колесами вверх и развалился. В следующее мгновение «Локо» на всем ходу врезался в остальные машины заграждения.

Стиг, сидевший за рулем броневика метрах в двухстах от баррикады, невольно поморщился. Грузовик пронесся вперед. Еще два «Лендровера» поднялись в воздух, окружающие их силовые поля стали малиновыми от перегрузки, по всей дороге разлетелись обломки, а в чистое голубое небо взметнулся огненный шар. Тигрица Панси взвизгнула прямо над ухом Стига — это прозвучало так, будто скрип ногтя по стеклу пропустили через аудиоусилитель.

— Вот это да! — восхищенно ахнула она. — Но ты же не собираешься?..

Стиг продолжал давить на акселератор. Дома здесь подходили совсем близко к дороге, и их отражение в боковом зеркале сливалось в одну сплошную разноцветную полосу. Впереди горящий остов «Локо» постепенно останавливался, все больше и больше сужая и без того небольшую щель. Пальцы Стига обхватили руль стальной хваткой. В четвертом «Лендровере» лопнул топливный бак, бензин вытек, и над полосой бетона вспыхнуло пламя.

— Дремлющие небеса! — выдохнул сидящий на переднем сиденье Брэдли.

Стены огня закрыли уже обе полосы Магистрали.

Броневик промчался сквозь полыхающую завесу, увлекая за собой языки пламени. Искры и дым над кабиной закружились бушующими вихрями.

— Клево! — громко поддержала Брэдли Тигрица Панси.

Дорога перед броневиком была свободна. Стиг свернул на крайнюю полосу. «Мазды» и остальные броневики прорвались сквозь завал, сохраняя условленный интервал в пятьдесят метров. За ними прошли и три оставшихся грузовика «Локо».

— Кэт? — окликнул Стиг. — Кэт, ты в порядке?

Брэдли прильнул к узкому окну, глядя на дорогу позади машины.

— Ничего не видно. Огонь все еще очень сильный.

— Кэт? — крикнул Мортон.

В его голосе на этот раз прозвучало искреннее волнение.

«Мальчики? Вы беспокоитесь обо мне? Как мило!»

Во всех машинах раздались радостные возгласы.

Камера заднего обзора показала Стигу, как из-за развалин дома появилась фигура в бронированном скафандре. «Мазда» резко затормозила, оставляя на бетоне черные полосы. Передняя дверца распахнулась, и Кэт запрыгнула внутрь, словно поймала попутную машину.

«Плохие парни еще остались?» — спросил Алик.

«Я слежу за сообщениями в локальной сети, — сказала Киили. — Местные жители пока никого не обнаружили. Но имейте в виду: они все еще боятся выйти из своих укрытий».

— Передай, чтобы они не приближались к тем, кто остался в живых, — попросил Брэдли.

«Да, сэр».

«Это было весело, — сказала Кэт. — Когда следующая засада?»

— Через полчаса, — с оттенком обиды ответила Олвен.

Как и всем остальным, Олвен не терпелось вступить в бой, как только они догонят Звездного Странника. Но Стиг и Брэдли давно поняли, что этому не суждено случиться, если они будут терять время на стычки с патрулями, и тогда они решили изменить тактику и идти напролом. Подобное стало возможным только благодаря ультрасовременным скафандрам, имевшимся у парижской команды и Кошачьих Когтей, которым Хранители не могли не завидовать.

Мимо броневика Стига пронесся один из грузовиков «Локо», позаимствованных на транспортном складе. Сидевший за рулем Джим Иван помахал рукой и занял место во главе колонны.

Стимулирующие средства, которые принимал Стиг, чтобы не снижать бдительности на вторые сутки поездки, с трудом позволили ему ослабить хватку на руле. Эти вещества ограничивали работу мозга только первоочередной задачей, зато заставляли нейроны функционировать с точностью процессора; люди получали способность делать одно и то же в течение целой недели и лишь потом падали без сил. В таком состоянии можно было совсем не спать, но переключить внимание на посторонние мысли практически не представлялось возможным.

— Между нами и Анкуланом есть что-то еще? — спросил он.

«Никаких сообщений не поступало, — ответила Киили. — Но и с моста я тоже не получаю никаких сигналов. Городская сеть обрывается в ста шестидесяти километрах от него на этой стороне. С юга вообще никто не может обнаружить никаких радиопередач. Я еще иногда вылавливаю коротковолновые сигналы с Рок-Ди, но это все».

— Ладно.

Если других засад на пути нет, то до моста через Анкулан при нынешней скорости им ехать еще два с половиной часа. А Звездный Странник был там не менее часа назад. Сказать точнее никто не мог: после прохождения конвоя Звездного Странника через эту странную отметку в сто шестьдесят километров связь с югом прервалась. Что могли сделать бойцы Института, чтобы обрушить всю дорожную сеть, оставалось загадкой, и Хранители это живо обсуждали.

Стиг отчаянно хотел услышать хоть какие-то известия, поскольку именно у Анкулана планировалось самое ожесточенное сражение. Если и там Звездного Странника не удастся задержать, значит, вся погоня напрасна, и тогда остается надеяться на акт отмщения планеты и Решающий Рейд. Стиг и не думал критиковать Брэдли Йоханссона, но нынешний временной график был слишком плох для плана, который прорабатывался в течение ста тридцати лет. Кроме того, после взрыва на площади трех «П» Стиг ощущал тяжелый груз вины и хотел лично расправиться со Звездным Странником. Стимулирующие препараты не могли прогнать эту мысль из головы.

Брэдли немного наклонился и пристально взглянул на коротковолновый приемник.

— Похоже, это Саманта.

Взгляд Стига остался прикованным к дороге. Для лучшей концентрации внимания он даже отключил свои вставки. Идущий перед ним грузовик Джима Ивана выбрасывал бесконечные клубы выхлопных газов; в его хромовой отделке то и дело отражалась яркая синева неба.

— Что говорит?

— Они прибыли на последнюю из установок. Как я полагаю, Адам довез оборудование.

— Хороший парень Адам, его не остановит никакой предатель.

— Подожди… — На губах Брэдли мелькнула улыбка. — Она говорит, что готова заняться серфингом на ближайшей волне. — Он переключил модуль в режим передачи. — Сообщение принято. Желаю отличного отдыха завтра на пляже.

Модуль автоматически повторил его ответ десять раз.

Олвен положила руки на спинку сиденья Брэдли и опустила на них голову.

— Завтра! — Она радостно усмехнулась. — Дремлющие небеса, не могу поверить! Это произойдет уже завтра!

— Если только мы не поймаем его сегодня, — проворчал Стиг.

Олвен и Брэдли обменялись взглядами.

— Ну, Брэдли, как ты теперь себя чувствуешь? — спросила Тигрица Панси, игнорируя недовольный взгляд Олвен. — Ты ведь так долго этого ждал.

— Не уверен, что я вообще что-то чувствую, — сказал Брэдли. — Я полностью сосредоточился на текущих событиях. Я сознаю, что сам их спровоцировал, но прежде никогда не пытался представить их вживую. Я как будто смотрю на ревущую лавину, зная, что сам столкнул первый камешек.

— Эта лавина похоронит проклятого Звездного Странника, — сказала Олвен. — И мы будем тому свидетелями.

— Спасибо, моя милая. Ваши кланы долгие десятилетия поддерживали меня своими силами. Ты и представить себе не можешь, как тяжело чувствовать на себе всеобщее презрение и ненависть. Но при этом я чувствовал, что есть люди, которые мне верят.

— Теперь Содружество должно быть нам благодарно.

— Так было всегда, просто они этого не знали. А ты, Олвен, никогда не задумывалась над тем, что станешь делать потом?

— Нет. Никогда. Мне до сих пор трудно поверить, что скоро все закончится. Я думала, что отмщение планеты осуществит следующее поколение или то, которое придет после него. Но никак не наше.

— Да, послезавтра нам всем надо будет сесть и подумать, что нам делать дальше. Кланам придется изменить свою жизнь. Кто знает, какими они станут.

— Если я доживу до послезавтра, я увижу самый грандиозный праздник на Дальней, какого еще никогда не было.

— Правильно, милая. А решения станем принимать, когда пройдет похмелье.

Они увидели дым за несколько километров. Тонкие серые струйки поднимались в жаркое экваториальное небо. Такой дым может идти только от догорающих углей.

Хавилль был небольшим городом, он тянулся вдоль Первой Магистрали на пару километров и заканчивался апельсиновыми рощицами. Конвой Звездного Странника поджег его с одного конца и распространил пламя по всей длине. Домики, построенные из углеродных панелей, превратились в груды шлака, засыпавшие фундаменты. На бетонных стенах опустевших строений виднелись черные продольные отметины, оставленные лазерами и мазерами. Среди развалин бродили люди, провожая опустошенными взглядами проносившиеся машины Хранителей. В одном из дворов лежали тела погибших, накрытые обрывками ткани.

— Они разрушили все ретрансляторы, — доложила Киили. — Непохоже, чтобы эти устройства были хоть как-то защищены.

— Мне кажется, они даже не целились, — сказал Брэдли, когда их машина доехала до края городка, где на краю рощицы еще догорали апельсиновые деревья. — Это тактика выжженной земли, целью которой было уничтожение любых средств связи дальнего действия.

— Вы считаете, что они проделали то же самое во всех городах? — спросила Олвен.

— Несомненно.

Первая Магистраль полностью опустела. К югу от величественной аллеи секвой Роба Лейси местность постепенно поднималась, и дорогу обступали пологие холмы, разделенные неглубокими долинами. Брэдли еще помнил свою поездку по Первой Магистрали, когда эта местность была совершенно пустынной. Сегодня, спустя почти два столетия, склоны холмов подернулись изумрудной зеленью пышной травы и лиственных деревьев. Полуденное солнце выбелило небосвод до боли в глазах. Видимость была превосходной. Через плечо Стига Брэдли видел сквозь толстое стекло броневика грязновато-серую ленту ферментированного бетона, уходящую вперед на несколько километров. Патрулям Института здесь негде было спрятать свои «Лендроверы», и Стиг, как и остальные водители, шел на максимальной скорости.

После Хавилля они проехали мимо еще четырех небольших городков, которые Звездный Странник сровнял с землей, и последним из них был Зиифильд, крайний населенный пункт на юге Первой Магистрали. Сюда, вероятно, вовремя дошли слухи с севера. Последние три городка выглядели абсолютно пустыми; Брэдли не увидел в дымящихся руинах ни ошеломленных жителей, ни тел погибших. Неизвестно, где скрылись обитатели этих мест, но они до сих пор не выходили. И Киили не удалось обнаружить на местных каналах никаких сигналов.

Сразу за холмистой возвышенностью оптоволоконный кабель, соединявший Институт с Армстронг-сити, поддерживал несколько коммуникационных узлов, обеспечивающих связь для всех, кто пользовался Первой Магистралью. Оборудование было установлено в пяти километрах от дороги и защищено от воздействия стихий несколькими куполами метровой ширины, торчащими из земли, словно искусственные грибы. Все они были обстреляны из мазеров; углеродистые панели повышенной плотности рассыпались по опаленной траве кучками серого шлака.

— Здесь был мой первый рейд против Звездного Странника, — сказал Стиг, когда дорога пошла под уклон, спускаясь в долину. — Мы часто перерезали кабель, это было нетрудно.

— Теперь они используют тот же приемпротив нас, — откликнулся Брэдли. — Хотя разрушение всех ретрансляторов говорит об их неуверенности. Пары обрывов было бы вполне достаточно.

— А зачем ему это? — воскликнула Олвен. — Звездному Страннику известно, что мы пользуемся коротковолновыми сигналами, и нашу связь он блокировать не может.

— В некотором отношении он удивительно однообразен, — сказал Брэдли. — Если прежде блокировка связи причиняла нам неудобства, то он просто повторяет этот прием.

— Выходит, он больше похож на программу модуля, чем на разумное существо.

— В какой-то степени неврологические функции его мышления и правда удивительно похожи на функции процессора. Тактика его действий основывается либо на методе проб и ошибок, либо на интуитивной информации из посторонних источников. И быстро меняющаяся ситуация, как в нынешней погоне, представляет для него определенную трудность. Ему не хватает времени, чтобы проанализировать возможности и выявить наиболее эффективные варианты действий.

— Вы хотите сказать, что он черпает свои идеи от людей?

— Да, во многих случаях. Хотя чем дольше они пребывают под его контролем, тем меньше становится их способность мыслить оригинально и изобретательно.

— Неудивительно, что он так стремится от нас избавиться. Он не в состоянии с нами соревноваться.

— Да, в нашем понимании. Но тем не менее он сумел подвести нас к грани уничтожения. Нельзя недооценивать его силы.

— Да, сэр.

Убежденность в ее голосе взволновала Брэдли. Вернувшись на Дальнюю после долгого отсутствия, он испытывал некоторое беспокойство по поводу беспрекословного уважения членов кланов к любым высказываниям «лидера культа», как называли его власти Содружества. Похоже, в этом они не слишком ошибались.

Колонна машин начала долгий спуск с холмистого плато. Первая Магистраль огибала крутые обрывы и петляла вокруг скал, в конце концов выходя к откосу, за которым открывался изнемогающий от жары лес. На этом участке от самой северной в хребте Дессо вершины Сент-Омер до южного берега Дубового моря простирались настоящие джунгли. Сначала дирижабли восстановителей рассеяли семена трав, подготовивших почву, а затем сюда пришли деревья и лианы. Теперь центральная часть джунглей процветала и расширялась уже без помощи человека.

Долину Анкулана Брэдли заметил издалека. Промытая рекой впадина пересекала джунгли с запада на восток и выходила к Дубовому морю, а растительность в ней была намного темнее светло-зеленого покрова джунглей, словно вся узкая долина постоянно оставалась в тени. Многочисленные ручьи, сбегающие с гор Дессо, объединившись, питали реку, создавая мощный поток шириной около двухсот метров и до тридцати метров глубиной; берега были почти отвесными. Река с обеих сторон заросла кустарниками, но периодически подмывала их, обнажая клубки корней, цеплявшихся за вязкую почву. Мелководье оккупировали водяные тыквы, разбросавшие тут и там свои желтовато-серые морщинистые плоды величиной от апельсина до футбольного мяча. Их тонкие черные усики колыхались в воде, словно скользкие угри. Сбегающие с гор притоки были настолько насыщены осадочными породами, что вода здесь имела цвет кофе с молоком.

Из-за сложности и дороговизны доставки на Дальнюю стальных конструкций был выбран более экономичный метод наведения переправы, и над рекой подняли бетонный пролет, по которому прошла автомобильная дорога. Здесь она сужалась с четырех полос до двух.

Подрывники из числа Хранителей неплохо поработали. От арки осталось только два крайних фрагмента, упирающихся в берега, а центральная часть рухнула в воду, и на месте падения обломков бурлили белоснежные буруны.

Алик и Мортон, стоя на краю дороги, при помощи своих вставок изучили джунгли на противоположном берегу. За стеной растительности не было замечено никаких признаков противника.

— Похоже, что все чисто, — доложил Алик.

Стиг и другие Хранители, стоя на выступе рядом с дорогой, смотрели вниз, на бурлящую в двадцати метрах реку. На обломках моста лежали тела; три в темной форме охранников Института, еще два в камуфляжных комбинезонах. Все трупы были страшно изуродованы выстрелами. Чуть ниже, в прибрежном кустарнике, виднелась туша убитого шарлеманя, уже начавшая раздуваться. При сканировании участка выше по течению Стиг обнаружил в грязи и помятых зарослях еще несколько тел.

— Абсолютно ясно, в какой стороне они искали переправу, — сказал Брэдли.

Полоса травы и кустарника отделяла джунгли от потока. Влажная почва здесь местами была взрыта колесами машин Звездного Странника.

— Капитан Хоган, Мортон, не могли бы ваши люди провести здесь разведку? — попросил Брэдли. — Нам надо найти то место, где они переправились через реку.

— Все сделаем, — заверил его Алик.

Они с Мортоном спустились с дороги.

Кошачьи Когти и парижская группа стали обследовать заросли вдоль следов, оставленных машинами, а за ними потихоньку двинулись броневики и остальные автомобили. По верхнему краю долины они прошли около двух километров. Высота крутых склонов местами достигала сорока метров. Внизу, вдоль реки и в воде, были разбросаны трупы. После первых трех десятков тел считать погибших уже никто не пытался.

Конвой Звездного Странника устроил переправу в двух с четвертью километрах выше моста. В этом месте края ущелья с обеих сторон снижались примерно до десяти метров, и при помощи взрывов оставшиеся стены были снесены до минимума, так что образовались склоны, достаточно пологие, чтобы их смогли преодолеть автомобили.

На середине Анкулана остались три разбитых «Лендровера», вода до сих пор обтекала их, образуя на выступах мощные буруны. Еще две машины Института сгорели на северном склоне, один «Лендровер», попавший под кинетический снаряд и ионный импульс, видимо, встал перед подъемом на противоположном берегу, но был отодвинут в сторону более мощным транспортом. В смятом кустарнике лежало около двадцати мертвых шарлеманей и их всадников. У края джунглей тоже были трупы.

Брэдли, окинув взглядом поле боя, удрученно опустил голову.

— Дремлющие небеса, пусть это побыстрее закончится, — прошептал он.

— Один еще двигается, — крикнул Мортон. — Прикройте меня!

Скользя на глинистом склоне, он поспешно сбежал вниз. Роб и Кэт направились за ним, держа оружие наготове.

— Капитан, вы можете переправиться на ту сторону? — спросил Брэдли. — Хорошо бы убедиться, что там нет для нас никаких сюрпризов.

— Сейчас сделаем, — пообещал Алик.

Парижская группа начала спускаться по импровизированному пандусу.

— Стиг, как только они подадут нам знак, трогаемся дальше.

— Да, сэр. — Стиг покосился на бурлящий поток. — Наши джипы без проблем перейдут на тот берег, а вот за грузовики я не поручусь — течение слишком сильное. Но можно подстраховаться лебедками.

— Нет. Нам надо спешить. Те машины, что не переправятся самостоятельно, останутся здесь.

— Брэдли, — окликнул его Мортон, — это один из ваших людей. Он зовет вас.

Брэдли начал спускаться по склону, решив, что почва после прохода машин должна быть более плотной, но даже здесь его ботинки частенько проскальзывали по глине. Позади него с большой аптечкой на плече спускался Стиг.

Кошачьи Когти остановились у самого края прибрежных кустов. Поодаль лежал шарлемань, его тяжелая туша съехала по слону на несколько метров и там остановилась. Рядом на перепачканных сломанных ветках в небольшом углублении, уже частично заполненном водой, лежал человек. Его шарф в зеленую и коричневую клетку указывал на принадлежность к клану Макфостеров, хотя из-за впитавшейся в ткань крови яркие цвета можно было различить с большим трудом. Древний легкий защитный костюм, надетый поверх одежды, в нескольких местах прогорел, самой опасной казалась рана в боку, местами облепленная густой грязью.

Брэдли прищурился, глядя на обветренное смуглое лицо, покрытое сеткой выступающих сосудов.

— Харви? Харви, это ты?

— Дремлющие небеса, вот и вы! — Хриплый голос раненого был едва слышен. — Мне говорили, что вы здесь, но я не мог поверить. Простите, в душе я знал, что вы не бросите нас одних сражаться с этим чудовищем.

Брэдли опустился на колени в жидкую грязь рядом со старым воином.

— Как же ты здесь оказался? Ты ведь уже не должен был сражаться.

— Одна последняя битва, Брэдли. И все. Я так устал обучать молодых, посылать их в бой и потом ждать. Я должен был сам сразиться с врагом в последний раз. Спасибо дремлющим небесам, славная вышла битва. Сегодня наши предки могут нами гордиться.

— И я горжусь тобой, Харви, и всегда гордился. А теперь полежи спокойно, Стиг несет аптечку, он приведет тебя в порядок.

— Брэдли… — Харви приподнял руку и уцепился пальцами за его рубашку. — Да?

— Ты бы видел остальных наших парней.

Воздух вырвался из горла Харви, производя наиболее близкий к смеху звук.

Брэдли накрыл пальцы Харви своей ладонью.

— Не разговаривай.

Стиг едва не упал, в ужасе глядя на своего старого учителя.

— Ты поправишься, Харви. Я принес аптечку из Содружества. Здесь есть и исцеляющая кожа, и биопрепараты — все, что надо.

— Побереги их, парень, — прошептал Харви. — Они тебе еще понадобятся после отмщения планеты.

Стиг опустил голову, скрывая текущие по щекам слезы.

— Харви? — окликнул его Брэдли. — Как давно это случилось? Ты можешь вспомнить?

— Это я для тебя сделал, — ответил Харви. — Я видел, как грузовик с чудовищем поднялся на тот берег, и засек время. Я знал, что для тебя это важно. Молодежь вечно не слушает, когда я говорю, что для нас важнее всего. — Он посмотрел на старинные цифровые часы в хромированном корпусе, застегнутые на запястье. — Восемьдесят семь минут, Брэдли. Теперь это весь его выигрыш. Я же говорил, славная была битва.

— Ты прав. Теперь наша очередь, и я тебе это обещаю, мы закончим работу.

Глаза Харви закрылись, и он хрипло вздохнул.

— Введи ему обезболивающее, — сказал Стигу Брэдли. — А потом перенеси в один из джипов.

Он осторожно отцепил пальцы Харви от своей рубашки и уставился на оставшееся кровавое пятно, словно пытаясь вспомнить, откуда оно взялось.

— Сэр! — взволнованно воскликнул Стиг. — Его нельзя трогать. Такие раны…

— Харви уходит на дремлющие небеса, и никакие средства из твоей аптечки ему не помогут, — сказал Брэдли. — Мы не можем ждать, пока это произойдет, но нельзя бросить его умирать в одиночестве. Если даже ему осталось несколько минут, пусть он проведет их в окружении друзей, а мы отправимся навстречу своей судьбе. Неужели ты осмелишься лишить его всего этого?

Харви, не открывая глаз, опять засмеялся, издавая слабые булькающие звуки.

— Научи его, Брэдли, и да уберегут нас дремлющие небеса от бестолковой молодежи.

Стиг ошеломленно кивнул и открыл аптечку.

Брэдли поднялся на ноги.

— Восемьдесят семь минут, — объявил он Кошачьим Когтям. — Мы можем его догнать.

* * *

Адам считал название «влажная пустыня» термином, данным какой-то местности в насмешку, но только до тех пор, пока не попал в этот район. Шторм, ежедневно налетавший по утрам с океана Хондю, нес с собой тучи, выливавшие от четырех до пяти сантиметров осадков и к началу дня исчезавшие с небосклона. Влажная пустыня представляла собой обширный шельф, на протяжении более сотни километров равномерно спускавшийся от плато Олдрин к берегу океана. Почва здесь целиком состояла из песка и гальки. В сущности, это был самый большой пляж во всей Галактике, хотя последний прилив отступил от него примерно четверть миллиона лет назад. Геологи из первой исследовательской экспедиции определили, что когда-то здесь простирался океан Хондю, а Великая Триада стояла почти на самом берегу. Лава, изливающаяся из этих гигантских вулканов в воду, должно быть, представляла собой великолепное зрелище.

Во время дождей вода стекала по промокшей почве в сотни неглубоких впадин шириной до километра и по ним уходила в океан. Спустя час после того, как тучи уносило на восток, земля снова открывалась полуденному солнцу и начиналось стремительное испарение, отчего большую часть дня здесь стоял густой теплый туман.

В самом начале освоения планеты восстановители распылили здесь споры лишайников, а потом почесали в затылках, не представляя, что делать дальше. Это было сто пятьдесят лет назад. Люди так и не вернулись сюда.

Из кабины головного «Вольво» не было видно никаких лишайников. И вообще никаких признаков жизни. В этой загадочной местности, где поочередно в течение суток дождь сменялся жарой, туманом и иссушающими ветрами, не смог выжить ни один организм высшего порядка.

Адаму подошла очередь садиться за руль. Поездка стала тяжелым испытанием, особенно для Хранителей, вызвавшихся вести машины, чтобы офицеры флота смогли отдохнуть перед полетом. К концу ночи удалось лишь обогнуть гору Геркуланум и преодолеть половину расстояния до подножия горы Зевс, а затем рассвело и поднялся ветер. Пришлось укрыться за скальным выступом. Несмотря на то что кабины «Вольво» были закреплены карбиконовыми тросами, Адам все же беспокоился, как бы их не сдуло. Саманта была права: если бы шторм, огибающий Геркуланум с обеих сторон, обрушился на их группу всей своей мощью, в живых не осталось бы никого.

Как только ветер ослабел до такой степени, что уже можно было выйти из укрытия, они свернули тросы и отправились дальше. Через пару часов они доехали до северной границы подножия Зевса и оказались во влажной пустыне. Машины со всех сторон окутал туман.

Пришлось использовать радар, чтобы он предупреждал о препятствиях и оврагах. До сих пор не попалось ни того ни другого. Просвечивающее сквозь туман солнце окружило кабины белоснежным сиянием, видимость снизилась до пятнадцати метров. Но даже в этих условиях машины умудрялись гнать со скоростью сто тридцать километров в час.

Проблемы эрозии во влажной пустыне не существовало; полное и быстрое испарение уплотнило песчинки и голыши до состояния бетона, образовав идеальную поверхность для езды; сцепление колес с грунтом было отличным, и это давало возможность в случае чего затормозить очень быстро. Широкие протоки, образованные дождевой водой, имели глубину не более пятнадцати сантиметров и не мешали движению. Из-под колес «Вольво», словно крылья, то и дело вылетали огромные каскады брызг.

— Я думаю, мы уже приближаемся к городу, — объявил Адам.

Отклик радара показал, что в восьми километрах перед ними из поверхности что-то выступает — первое нарушение монотонно ровной дороги.

Розамунда, опершись о его плечо Адама, заглянула в экран.

— Да, это, вероятно, он. Координаты совпадают.

Адам прищурился и перевел зрительные вставки в режим наибольшего разрешения. В радужном тумане по-прежнему не было ничего видно, кроме однообразного движения стеклоочистителей. Он снова посмотрел на экран радара.

— Размер тоже соответствует? — уточнил он, инстинктивно ослабляя давление ноги на педаль газа.

— Думаю, да, — взволнованно ответила Розамунда.

Название «влажная пустыня» должно было подготовить Адама к точности даваемых на Дальней имен. Каменная Волна оказалась двухкилометровым гребнем из осадочных пород красноватого цвета, который поднимался над землей почти на триста метров. В результате эрозии в одной его стороне образовалась гигантская выемка, так что с южного направления, откуда приближались машины, скала действительно казалась огромной волной, застывшей за мгновение до того, как обрушиться. Адам вспомнил, что геологи до сих пор вели споры о том, возникла она до или после отступления океана.

Поселок, получивший название по этому каменному образованию, располагался в его центре, где гигантский навес был наиболее высоким и достигал около ста пятидесяти метров. Строения, хотя и отличающиеся друг от друга размерами, все имели форму параллелепипедов и стояли на невысоких сваях. Стены, полы и крыши были сделаны из одинаковых черных карбоновых панелей, прикрепленных к надежным каркасам. В каменном углублении зданиям были не страшны дожди, хотя утренние ветра, огибая нависающий край скалы, залетали и сюда.

Поселок существовал исключительно благодаря гиперглайдерам. Два здания были оборудованы под роскошные отели на пятнадцать мест каждый, чтобы привлечь богатых туристов, желающих испытать свою судьбу и нервы в утренних штормах. Служащие туристических компаний занимали три жилых корпуса, кроме того, здесь имелся дизельный генератор, небольшой комплекс для переработки отходов, гаражи и ангары.

Адам пересек каменистую площадку и остановил машину перед ангаром, над раздвижными дверями которого располагалась вывеска: «Великая Триада». Его эл-дворецкий попытался подключиться к управляющему зданием модулю, но безуспешно. Сканирование окрестностей при помощи зрительных вставок в инфракрасном диапазоне не обнаружило никаких источников тепла.

— Похоже, что здесь пусто, — сказал Адам.

— Наверное, все компании позакрывались, как только иссяк поток туристов, — предположила Розамунда.

— Господи, надеюсь, они оставили гиперглайдеры.

— А зачем бы они стали их забирать?

Адам зашел в спальный отсек проведать Паулу. Та спала на своей койке, подтянув колени к подбородку. Ее лоб блестел от пота, а дыхание было прерывистым и неглубоким. Время от времени она судорожно втягивала воздух, словно страдала от удушья. Адам уныло вздохнул. Он просто не знал, как еще ей помочь. Седативные препараты исчерпали свои возможности, а прочие средства никак не улучшили состояние женщины. Он уже боялся подключать диагностический модуль, опасаясь увидеть страшный приговор.

— Останешься с ней, — сказал он Розамунде. На ее протесты он предостерегающе поднял руку. — Мы не можем с уверенностью сказать, что болезнь настоящая. — При этих словах Адам почувствовал себя законченным лицемером. — Когда она очнется, дай ей попить. Если потребуется, напои насильно.

Кроме всего прочего, его беспокоил и отказ следователя от любой еды. В медицинской аптечке имелся прибор для внутривенного вливания, но Адам еще не осмеливался прибегать к последним средствам.

Он поспешно покинул кабину, невольно радуясь, что переложил проблему на чужие плечи, и стыдясь своей радости. Второй «Вольво» остановился рядом с первой машиной. Киеран еще не успел заглушить двигатель, как из кабины выпрыгнул Уилсон. Соседство камня и тумана странным образом влияло на акустику и, казалось, приглушало все звуки. Адам посмотрел на округлый выступ скалы, испытывая непонятную тревогу.

— Как Паула? — спросил Уилсон.

— Без изменений, — коротко ответил Адам. — Вы перенастроили свои модули, чтобы поддерживать связь с Самантой?

— Да, похоже, что это удалось. Вся проблема в радиусе действия. Еще мы сняли один из модулей с «Вольво» и тоже настроили его. Более современная модель подошла бы лучше, но других у нас нет. Я хочу забрать модуль и со второй машины. Надеюсь, что на автомобилях туристической компании имеются средства связи.

— Обязательно, — подтвердил Йамас. Вместе с Анной и Оскаром он тоже вышел из машины. — Автомобили туристической компании должны поддерживать связь на больших расстояниях. Возможно, на них стоят более мощные передатчики, чем на «Вольво».

— Отлично, ты вместе с Киераном поищешь эти аппараты. Но будьте осторожны, мы еще не убедились, что, кроме нас, здесь никого нет. А мы вчетвером обследуем ангары.

Замок в маленькой дверце ангара Адаму пришлось выбить ионным импульсом небольшой мощности. Внутри было так темно, что не помогали даже его зрительные вставки, но, пошарив рукой по стене, он отыскал выключатель. Похоже, что в ангаре имелся резервный источник питания: под потолком зажглись длинные полоски полифото, излучающие ярко-желтый — по сравнению с монохромным сиянием тумана — свет. На транспортных платформах стояло восемь гиперглайдеров. Они были оставлены в базовой конфигурации — округлые толстые сигары с крыльями и хвостовыми лопастями, убранными в плоские треугольные выступы на фюзеляже.

Оскар восхищенно свистнул:

— Красивые машинки.

— Парни, вам лучше хорошенько их проверить, — посоветовал Адам. — Это ваша первоочередная забота.

— Обязательно, — согласился Уилсон. — Поищи, пожалуйста, системный модуль ангара, надо просмотреть журналы технического обслуживания.

— И предполетные требования, — добавила Анна. В свете ангара ее обширные ОС-татуировки отливали золотом. — Нам предстоит пройти по сложной траектории, дуга должна закончиться в строго определенной точке.

— Начнем с того, что траектория полета будет почти стандартной, — заметил Уилсон. — А после выхода из урагана мы изменим направление, замедлимся и направим глайдер к Трону Афродиты. Снизить скорость можно в любой момент, а вот увеличить ее нельзя. Полет будет нелегким, но кому-то из нас наверняка удастся подобраться к назначенному месту.

Оскар метнул в сторону Анны сердитый взгляд.

— У них должна быть предусмотрена посадка в критических условиях, — продолжала Анна. — Не могут же все перелетать над вершиной.

— Если глайдер не набрал достаточную скорость, чтобы подняться, пилот должен свернуть в сторону и обогнуть гору, — сказал Уилсон.

Он обнаружил на первом глайдере механический замок, поднимающий колпак кабины, и повернул ручку. Прозрачный кокон плавно отъехал вверх. Уилсон перегнулся через борт.

— Ну, можно начинать.

Эл-дворецкий известил Адама о включении модуля пилота в глайдере. Несколько мгновений Адам стойко выдерживал взгляд Оскара, а затем прошел в отгороженное в задней части ангара помещение. Двери его так давно не открывались, что внутри поселился запах плесени; все поверхности оказались сырыми на ощупь, а на некоторых металлических деталях собрались капли конденсата.

Настольный модуль включился при первом нажатии кнопки подачи энергии. Мало того, система даже не имела защитного кода. Адам сразу начал выискивать требуемую информацию.

«Адам, — окликнул его Киеран по личному каналу связи, — мы нашли джипы, которые буксировали гиперглайдеры в Сторожевой каньон. Кстати, насчет ветровой устойчивости: машины выглядят словно мыльные пузыри. Думаю, что в них предусмотрены и якоря».

— Хорошо. Просмотри их формуляры. Мы возьмем два джипа с самой хорошей историей.

«Будет сделано. Да, разве мы собирались взять не три глайдера?»

— Об этом поговорим чуть позже.

«Ладно. Все равно сначала их надо заправить. Йамас отправляется на поиски основного топливного резервуара».

Адам отыскал папку, где хранилась вводная информация об управлении глайдерами, и дал своему эл-дворецкому список требуемой технической документации.

— Как насчет буровых установок, при помощи которых они закрепляют тросы глайдеров? — спросил он у Киерана.

«Здесь их нет. Как только разберемся с джипами, я их поищу».

— Хорошо. — В виртуальном поле зрения Адама появился стандартный маршрут. — Черт, надо поторапливаться. Обычно экипажи выдвигаются к Сторожевому каньону не позднее полудня. Это дает возможность засветло закрепить глайдеры и отправиться в обратный путь.

«Мы успеем».

Эл-дворецкий Адама выделил для него несколько глав из вводной части. Он быстро просмотрел их и наконец нашел раздел, относящийся к загрузке памяти. Эта процедура происходила в боковой комнатке офиса. Ее обстановка вполне соответствовала таковой в комнате ожидания преуспевающей юридической фирмы. Из ассоциативного ряда выбивались лишь некоторые предметы: например, вдоль задней стены стояли пять удобных кожаных кушеток, каждая с современным модулем у изголовья. По изрядно отсыревшей коже уже начали расползаться пятна черной плесени — это был первый живой организм, который Адам увидел во влажной пустыне. В первую очередь он проверил запас энергии в модулях.

— Я нашел загрузчики памяти, — сказал он, выйдя обратно в ангар.

Открыты были уже пять гиперглайдеров. В кабине одного из них сидел Уилсон. Его руки покоились на точечных контактах, а чуть ниже и сзади него располагались выпуклости фюзеляжа; они выглядели так, словно из них вот-вот должно было что-то родиться.

— Отлично, — откликнулся Уилсон.

— Не совсем. Есть небольшая проблема. Влажность в том помещении еще выше, чем здесь, и некоторые контакты сильно пострадали. Я сумел запустить только одну установку, так что инструктаж придется проходить по очереди. Первым я пропущу Оскара.

— Ладно, — кивнул Уилсон.

Бесстрастное лицо Оскара не дрогнуло.

— Как у вас дела? — поинтересовался Адам.

— Проводим предполетную проверку, — спокойно ответил Оскар. — На данный момент можно рассчитывать на работоспособность пяти глайдеров.

Мимо Адама прошла Анна, таща за собой толстый сверхпроводниковый кабель. Она подключила его к разъему в корпусе второго гиперглайдера.

— Прежде чем их вывозить, надо перезарядить батареи, — сказала она. — Вспомогательный источник работает, но этого недостаточно. Электромускулам и плайпластику здесь придется немало потрудиться.

— Я думаю, главный генератор находится в том здании, мимо которого мы проехали, — сказал Адам. — Да, и надо поскорее отправляться в путь. Дорога до Сторожевого каньона занимает обычно около шести часов. Там надо будет закрепить якорные тросы.

Уилсон поднялся в кабину.

— Пора заканчивать подготовку.

— Надо еще отыскать страховочные канаты, — напомнила Анна. — Они должны быть где-то здесь.

— Вы вдвоем разберетесь с этим, — сказал Адам. — А я тем временем приобщу Оскара к радости полета на гиперглайдере.

— Здесь еще есть рабочие машины, — сказала Анна, обводя рукой гиперглайдеры. — Не хочешь к нам присоединиться?

— Нет, спасибо, только не с моим весом и не в моем возрасте.

Уилсон выбрался из кабины, спрыгнул на пол и застегнул свою куртку.

— Присмотри вместо меня за ходом проверок, ладно?

— Хорошо, — пообещал Адам.

Оскар окинул взглядом ряд кушеток в задней комнате ангара. У одной из них был активирован модуль, и его лампочки перемигивались зеленым светом. Оскар раздраженно фыркнул:

— Повреждены контакты, надо же такое придумать!

— Они нам еще нужны на время подготовки гиперглайдера для тебя.

— Это неправильно. Все обстоятельства против того, чтобы я поднимался в воздух.

— В таком случае скажи, кто из них агент Звездного Странника.

— А, заткнись!

— И ты тоже. Ложись на кушетку.

Оскар повиновался и приложил запястья к точечным контактам.

— Есть подключение, — сказал он.

В виртуальном поле зрения Адама появилось подтверждение. Он дал команду эл-дворецкому запустить программу. Вокруг запястий Оскара сомкнулись плайпластиковые валики.

— Подготовительная фаза займет одну минуту, — зачитал Адам. — Внедрение в память продлится восемь минут.

— И еще минуту на обеспечение безопасности, — прервал его Оскар. — Спасибо, все это я знаю, не раз проходил подобную процедуру, пока работал в исследовательском отделе. Всякая чепуха…

— Расслабься, пожалуйста, — строго скомандовал Адам.

Его виртуальная рука тронула иконку, запуская процесс подготовки.

Оскар уже закрыл глаза, и его веки стали подергиваться, словно в фазе короткого сна.

Адам вернулся в ангар. Два гиперглайдера еще продолжали проверку. До сих пор никаких проблем зафиксировано не было.

Он заглянул в кабину одного из них, но вдруг услышал за спиной какой-то шум и поднял голову, чтобы посмотреть, кто подошел.

— О, нельзя ли?..

Тонкое волновое лезвие вонзилось в основание его черепа под таким углом, чтобы проникнуть прямо в мозг.

ГЛАВА 18

Квантовая ракета никак не желала опускаться в трубу пусковой установки. Ни Оззи, ни РИ-подпрограмма были не в состоянии ее заставить. Никак. Они перепробовали все, что могли. Даже увеличивали мощность, подаваемую на электромускульные манипуляторы. Но это привело лишь к их непроизвольным сокращениям и сигналу перегрузки в виртуальном поле зрения. РИ-подпрограмма провела анализ всей зарядной системы, но лишь получила сообщение о ее полной работоспособности. Все механизмы были проверены неоднократно, и их функциональная эффективность подтверждалась раз за разом.

И тем не менее ничего не получалось.

У Оззи вырвалось яростное рычание. Его мозг как будто окутывался темной пеленой, с каждым часом становившейся все плотнее. Подобного разочарования он не испытывал за всю свою жизнь. Почти дойти до цели и остановиться из-за какого-то сбоя — на такую иронию было способно только самое злобное божество.

«Должна существовать какая-то логическая причина, по которой эта машина не работает, — думал он, — а значит, я смогу понять, в чем тут дело».

Однако при одном только взгляде на неимоверно сложную схему зарядного устройства ему хотелось ударить по ней виртуальными кулаками. Неспособность сосредоточиться усиливалась еще и из-за отсутствия пищи. Оззи не ел уже два дня. Кроме того, он еще и почти не спал.

В рубке послышался неожиданный, но очень знакомый шорох, заставивший Оззи отвлечься от виртуального поля зрения. Марк слегка приподнялся над своим креслом и парил в воздухе, повернувшись к Оззи спиной. Шорох повторился.

— Эй, Марк, это… Постой-ка! Это шоколад?

Марк медленно развернулся; его щеки немного раздулись, а челюсти продолжали двигаться. В одной руке у него была разорванная и смятая обертка от молочной шоколадки «Кэдбери». Он освободил от фольги последние четыре квадратика и беспечно сунул их в рот.

— Мерзавец! — заорал Оззи. — Я тут голодаю, а ты все это время таскаешь еду из какого-то тайника.

— Коробка с завтраком, — пробормотал Марк с набитым ртом. — Моим завтраком.

— Но нас же тут двое! Сукин сын, где твое человеколюбие? Я два дня сижу на одной воде. И нам обоим известно, откуда она берется.

Марк разжевал и проглотил шоколад.

— Ах, извини. Неужели ты забыл украсть сэндвичи из детского сада, прежде чем угонять космический корабль?

— Это мой корабль! Я оплатил половину его стоимости.

— Отлично. В таком случае открой канал трансмерной связи и объясни все это Найджелу Шелдону.

Оззи едва не разбил кулаком висящие перед ним модули.

— Каким же дерьмом ты был в прежней жизни? Стряпчим?

— Ты убил меня! — закричал в ответ Марк. — Почему тот кусок дерьма, который ты называешь своим мозгом, ждет от меня благодарности? Скажи, мне интересно.

— Если бы ты закрыл свою пасть и выслушал меня, может, твое никудышнее IQ и зацепилось бы за смысл моих слов.

— Мое IQ, в отличие от твоего, хотя бы превосходит размер моего ботинка.

— Тупица!

— Кретин!

Марк скомкал пустую обертку и швырнул ее в Оззи.

— Да, ты еще и предатель!

— Я не агент Звездного Странника. Господи, ну почему меня никто не слушает?

— Еще один риторический вопрос, брошенный с головокружительной высоты твоего IQ?

— Эй, я не злой человек, но если ты сейчас же не прекратишь, клянусь, я пробью стену рубки твоей задницей.

— И что же я должен прекратить: кричать или оскорблять тебя?

Оззи сжал кулаки. Он был готов — уже почти решился…

— Боже мой, как же ты прошел тестирование по программе подбора персонала? Работать с тобой не смог бы ни один человек во всей Галактике. Ты самое невыносимое существо из всех, кого я когда-либо встречал.

— А Жизель ты как очаровал? Или она тебя просто пожалела из-за твоей прически?

Рука Оззи непроизвольно поднялась пригладить косички, болтавшиеся вокруг головы, словно щупальца рассвирепевшей медузы.

— Моя прическа — последний крик моды, — ледяным голосом произнес он.

— Где это?

Марк задал вопрос с таким неподдельным любопытством, что спутал мысли Оззи, не давая возможности подыскать подходящий ответ. Кроме того…

— Послушай, старик, мы идем по кругу. Я тридцать миллионов раз извинился за то, что произошло в доке. И я никак не собирался тащить тебя за собой.

— А как, по-твоему, будут расти без меня мои дети? Ни одному из них нет еще и десяти лет. Мало того что ты обрекаешь меня на смерть в космосе, так еще и Содружество теперь может проиграть войну из-за твоего предательства. Им придется отправиться в полет на ковчегах. Странствовать по Галактике, не зная, сумели ли они оторваться от врагов, в то время как оставшихся людей будут преследовать и убивать. У тебя самого есть дети? Попытайся вспомнить, как ты к ним относился, до того как тебе исковеркали мозги.

— Я в сотый раз говорю, что я не агент Звездного Странника! — заорал Оззи. Потом он немного помолчал, стараясь успокоиться. Взглянув на Марка, он увидел на его лице самодовольную улыбку. — Послушай, напряги свое IQ и ответь: зачем мне понадобилось угонять «Харибду»?

— Это у Звездного Странника такие шутки?

— Я говорю серьезно. Мы доберемся до Альфы Дайсона, так? Через шесть часов туда примчится Найджел и взорвет их звезду. Так ради чего затевать угон, если смотреть с точки зрения агента Звездного Странника? Неужели Утес Утреннего Света сумеет за шесть часов построить флотилию таких фрегатов? Давай ответь, ты ведь эксперт в сборке этих малышек. Можно построить корабль за шесть часов?

— Я в эти игры не играю.

— Боишься, что я прав?

— Детская бравада.

Только сила воли, воспитанная за триста с лишним лет жизни, помогла Оззи сохранить спокойствие.

— Я Оззи Фернандес Айзекс. Я создал первый генератор червоточин, и я способствовал рождению Содружества, благами которого наслаждаетесь ты и твои дети. Даже если ты действительно веришь, что часть моего разума подчинена Звездному Страннику, все остальное заслуживает некоторого уважения. А Оззи Фернандес Айзекс абсолютно уверен, что ты не в состоянии продублировать этот фрегат за шесть часов.

Марк нехотя кивнул:

— Да, это невозможно.

— Огромное спасибо. А если это невозможно, то тем более невозможно разгадать секрет нова-бомбы.

— Но можно понять основной принцип.

— Верно. Хорошая мысль. Вся физика базируется на основных теориях; можно понять, как именно применяется тот или иной принцип. Но уравнение Е = тс² еще не означает вероятности ядерного взрыва и вряд ли говорит о том, как создать бомбу. Допустим, ты узнал принцип, а через полчаса старик Найджел превратил твою звезду в расширяющуюся сферу ультражесткого излучения и плазмы. И я снова спрашиваю: какой в этом смысл?

— У Утеса Утреннего Света имеются и другие базы.

— К которым уже направлены остальные фрегаты. — Оззи перевел дыхание. Медлительность Марка причиняла ему почти физическую боль. — Найджел с благословения нашей расы намерен учинить геноцид, и, что самое страшное, большая часть людей одобряет его действия. Мы останемся в живых, ура-ура, но души у человеческой расы уже не будет. Она погибнет вместе с Утесом Утреннего Света. Марк, этот полет — единственный шанс сохранить гуманистическую природу человечества. Он очень опасен. Возможно, это чистое безумие, я согласен. Я ставлю на кон свою жизнь, потому что имею такое право, и я снова прошу у тебя прощения за то, что и ты стал участником этой игры. Найджел категорически не желает попытаться восстановить барьер, я его уважаю за твердую позицию. Марк, настали очень сложные времена, но я не могу позволить себе упустить даже малейший шанс. Я должен попытаться.

— Я понимаю, но…

— Если бы я был предателем, это не имело бы смысла, поскольку человечество выживет благодаря Найджелу и его кораблям. Но допусти хотя бы на секунду, что я не предатель и что нам удастся восстановить барьер. В таком случае мы победим, но победим справедливо. Разве для тебя это ничего не значит?

Ему пришлось долго ждать ответа, а когда Марк заговорил, казалось, что он с трудом выталкивает слова из горла:

— Я не знаю. Восстановление генератора — такой рискованный замысел.

— Самый рискованный во всей истории человечества. Именно потому я и хотел полететь в одиночку. Не стесняйся, скажи, мог ли кто-нибудь еще, обладающий хотя бы каплей рассудка, так рисковать?

— Вряд ли.

По лицу Марка пробежала тень усмешки.

— Наш человек. Дай пять.

Оззи протянул руку, но Марк лишь озадаченно уставился на нее и промолчал.

— Ладно, — продолжал Оззи. — Для начала скажи мне, как заставить работать зарядный механизм квантовой ракеты. Это чертово устройство доведет меня до безумия.

— Ты что, так и не сумел ее зарядить?

— Нет, — признался Оззи.

Последовала еще одна долгая пауза, затем Марк самоуверенно хмыкнул:

— Ага. Значит, теперь я капитан?

— Что?

— Ну, может, и не капитан. Но мы разделим обязанности. Ты сохраняешь контроль над полетом. А мне передаешь контроль над ракетами.

— Что?

— Я могу наладить работу зарядного механизма, но, если ты хочешь, чтобы я это сделал, сначала передай мне право открывать огонь.

— И что тогда?

— Если ты доведешь корабль до Темной Крепости и отыщешь внутри нее цель, я с радостью запущу в нее квантовую ракету. А если ты попытаешься передать корабль и его технологии Утесу Утреннего Света, я взорву судно вместе с нами. Ты ведь мне доверяешь, не так ли?

— Сукин сын! Интересно, насколько близко твое родство с этим бандитом Найджелом?

— Так ты хочешь воспользоваться шансом восстановить работу генератора барьера или нет?

У Оззи не было выхода.

— Что там с решением нашей проблемы? — спросил он у РИ-подпрограммы.

«Все так же. Согласно результатам анализа, система должна работать. Но она не работает. Этот парадокс превышает способности моего процессора».

— Ладно, Марк, ты получишь доступ к ракетам.

— Ты, вероятно, хотел сказать «контроль над ракетами»?

— Как пожелаешь.

Виртуальная рука Оззи передвинулась, предоставляя Марку доступ в систему вооружения корабля. Тот подключился к ней, а потом закодировал вход.

— Ты сможешь взломать пароль? — спросил Оззи у РИ-подпрограммы.

«Нет. На это потребовалась бы мощность, недоступная в пределах корабля».

— Понятно, — тихонько буркнул Оззи.

Через свои вставки он подключился к контрольному модулю Марка.

— Что ты делаешь? — спросил Марк.

— Просто смотрю, как ты собираешься исправить загрузчик ракет.

— Все дело в угле.

— Как это?

В виртуальном поле зрения Оззи мелькнули какие-то файлы, загружаемые Марком в программу управления электромускулами.

— Принято считать, что все сегменты электромускулов одинаковы, — сказал Марк. — Но это не так. Два идентичных пучка обязательно создадут разную тягу. Причина в микроскопических нестабильностях при их изготовлении. Какие-то связки получаются сильнее, какие-то слабее, так что изготовители всегда предусматривают пятипроцентный запас. А это означает, что манипуляторы необходимо балансировать, особенно в таких случаях, как наш, когда задействовано сразу семь рычагов. Вот, видишь? Когда они зажимают ракету, различная сила воздействия заставляет ее наклоняться.

— Эге, — протянул Оззи.

— Нет ничего удивительного, что при таком перекосе ракета не проходит в пусковую трубу. Вот эта вставка в программе должна отрегулировать и уравнять силы. Я написал ее несколько лет назад для подъемных рычагов эвакуатора, принадлежащего моему приятелю.

В виртуальном поле зрения Оззи увидел, как квантовая ракета, зажигая зеленые огоньки, скользнула в пусковую трубу.

— Сукин сын! Вставка в программу эвакуатора! Надо же, сработало.

Таймер подсказал Оззи, что с момента передачи Марку контроля над системой оружия прошло всего сорок две секунды. «А я двое суток бился головой в стену и ничего не придумал. Не такой уж я гений, как обо мне говорят».

— Марк, спасибо тебе. Но ты понимаешь, что теперь мы просто обязаны лететь к Темной Крепости?

— Да, понимаю. Вот только мои шансы остаться в живых нисколько не увеличились, верно?

— Думаю, что нет. Да, нет ли у тебя еще одной коробки с завтраком?

— Нет. Но здесь полно еды в аварийных боксах. Уверяю, там вполне съедобные продукты.

Губы Оззи растянулись в улыбке. Только это и помогло ему сдержать рвущийся из горла стон.

* * *

Загрузка памяти закончилась для Оскара примерно так же, как обрывается кошмарный сон. Оскар вертел головой, старался подняться с кушетки и не до конца понимал, где он и что происходит. Казалось, что рука все еще сжимает джойстик, что с обеих сторон покачиваются длинные белые крылья, а за стенкой кабины ревет ураган. Он заморгал от яркого света и увидел перед кушеткой несколько фигур. Через мгновение Оскар смог рассмотреть и их лица.

«Что-то случилось», — подумал он.

Йамас и Киеран явно были чем-то испуганы и вместе с тем разъярены. Само это сочетание не сулило ничего хорошего, а вдобавок они держали в руках оружие, нацеленное на Уилсона и Анну. Уилсон полностью контролировал свои чувства, и его лицо выражало лишь некоторую степень тревоги. Зато Анна не скрывала ярости, ее ОС-татуировки то проявлялись, то исчезали, словно клыки готового к атаке хищника. Если бы дуло карабина Киерана хоть на миг отвернулось от ее ребер, Анна могла бы нанести молниеносный и очень опасный удар. Судя по выражению его лица, Киеран это прекрасно понимал.

— Что произошло? — спросил Оскар.

Ощущение полета постепенно исчезало, оставляя лишь сильную головную боль.

— Адам мертв, — сдержанно ответил Уилсон.

— И его убил один из вас, подонков Звездного Странника! — выкрикнул Киеран.

Его карабин еще плотнее уперся в бок Анны.

Ощущение падения отозвалось дрожью в руках и ногах. Оскар ошеломленно взглянул на Уилсона.

— Не может быть.

— Вы все находились с ним в ангаре.

«При попадании в нисходящие потоки осторожно отведите джойстик назад и дайте крыльям время на реагирование. Изменение их формы приведет к перенаправлению воздушного потока вокруг фюзеляжа…»

— Где он? — внезапно охрипшим голосом спросил Оскар.

Йамас кивком указал на дверь в ангар.

— Говоришь, что ничего не слышал?

— Его убили ножом, — с нескрываемым презрением сказал Уилсон. — Слышать было нечего.

— Я вообще ничего не мог слышать, — заявил Оскар. — Я оставался в процессе перекачки памяти.

— Да, конечно, — саркастически ухмыльнулся Киеран.

Оскар проигнорировал его выпад и спустил ноги с кушетки. Он все еще чувствовал себя слегка неуверенно.

— Куда это ты собрался? — спросил Йамас.

— Увидеть его.

— Ты никуда не пойдешь.

Оскар выпрямился, придерживаясь рукой за край кушетки. Зрение топрояснялось, то слабело, и в такт ему пульсировала головная боль.

— Осторожнее, — предостерегла его Анна. — Перекачка памяти действует на нервную систему в течение нескольких минут после завершения процедуры.

— Я должен его увидеть.

«Я вам не верю. Этого не может быть. Только не Адам».

Йамас и Киеран переглянулись.

— Ладно, — кивнул Киеран. — Через минуту здесь будет и Розамунда.

Вместе со всеми остальными Оскар пересек офис и вышел в ангар. Неуверенность в движениях вызывал не только эффект перекачки памяти. Из-под одного из гиперглайдеров торчала пара ног, и Оскар замедлил шаг, отказываясь верить своим глазам.

Адам лежал на темном композитном полу, раскинув руки и ноги, в затылке у него торчала рукоятка волнового ножа, а вокруг головы растеклась лужица крови.

Оскар с трудом удержался на ногах и оперся рукой на корпус гиперглайдера. Перед мысленным взором предстало лицо Адама, каким он видел его в день катастрофы на Абадане. «Сегодня призраки будут торжествовать».

— Ты в порядке? — спросила Анна, подойдя ближе.

— Этого не может быть, — прохрипел он. — Только не здесь. Не сейчас. Этого не могло случиться.

— Однако это случилось, — выплюнул Йамас. — И это сделал один из вас, предатели!

— Надо просто убить их всех, — сказал Киеран. Он попятился и встал рядом с Йамасом, держа на прицеле Оскара и Анну. — Тогда мы будем уверены, что уничтожили мерзавца.

— А где был ты, когда это произошло? — спросила Анна.

— Заткнись, сука!

— Я спрашиваю, где был ты? — повторила она, сверкнув глазами. Затем посмотрела на Йамаса. — Он был рядом с тобой?

Йамас неловко поежился.

— Нет.

— Йамас! — протестующе воскликнул Киеран.

— Значит, ни один из вас не может поручиться за другого, — сказал Уилсон.

Он шагнул вперед и встал рядом с Оскаром и Анной.

— Мы разлучились всего на пару минут, — возразил Йамас.

Уилсон указал глазами на тело Адама.

— А сколько времени на это понадобилось?

— Ты хочешь сказать, что это сделали мы? — спросил Киеран.

— А ты можешь доказать, что не вы?

Киеран яростно зарычал и приподнял дуло ионного карабина. Рука Йамаса медленно опустила оружие.

— Как? Ты всерьез?

Йамас еще сильнее смутился.

В ангар, таща за собой Паулу Мио, ворвалась Розамунда. На Пауле все еще был надет темно-красный свитер Адама, ее бледное лицо блестело от испарины, а губы почти почернели. Оскар и Уилсон мгновенно подхватили ее под руки. Паула застонала; казалось, она вот-вот потеряет сознание. Ее опустили на пол, прислонив спиной к тележке гиперглайдера. Следователя сотрясала такая сильная дрожь, что ее голова качалась из стороны в сторону. Затем она увидела труп и ахнула. Дрожащие руки потерли закрывающиеся глаза.

— Он мертв? — спросила Паула.

— А как по-твоему? — выкрикнул Киеран.

— Заткнись, — бросил ему Уилсон. Он опустился рядом с Паулой на колени и прикоснулся рукой к ее лбу. — Паула, ты меня слышишь? Ты помнишь, где мы находимся?

Она надолго закрыла глаза, переводя взгляд с Адама на Уилсона.

— На Дальней, мы на Дальней.

— Ты помнишь поврежденное оборудование в ящиках?

— Да.

— Нам нужна твоя помощь. Тот, кто вскрыл ящики, теперь убил Адама.

— А если это она? — спросил Киеран.

— Что ты скажешь? — обратился Уилсон к Розамунде.

Она отвела ошеломленный взгляд от тела Адама.

— Мы все время были в «Вольво».

— По твоим словам, — рявкнул Оскар.

Он понимал, что зря это сказал, что взаимная враждебность и так достигла критического предела, но не мог поверить, что убийство совершил Уилсон или Анна, а потому хотел убедиться в надежности алиби остальных.

Рука Розамунды потянулась к кобуре, ее взгляд не отрывался от лица Оскара. Паула слабо кашлянула и подняла руку к горлу.

— Я не могу подтвердить, что Розамунда все время была со мной.

— Ты тварь!

Паула бессильно махнула рукой, заставляя ее замолчать.

— Но она может.

Розамунда подозрительно покосилась в сторону следователя.

— Что ты имеешь в виду?

— Из спального отсека в кабину есть только одна дверь. Если бы я была агентом Звездного Странника, я не смогла бы выйти без ведома Розамунды. Она сказала, что я не уходила. Это подразумевает и ее присутствие в кабине, но не на сто процентов.

— Ладно, — буркнул Йамас. — Так кто же его убил?

— Я не знаю. Пока не знаю. — Паула обернулась. — Уилсон, где был ты?

— Я уходил в здание генераторного зала. Включил подачу энергии, как вы все можете видеть. Гиперглайдеры заряжаются.

— Это не так далеко от ангара. Насколько трудно запустить генератор?

— Совсем не трудно. Он был готов к запуску. Мне пришлось только нажать три кнопки.

— Кто-нибудь ходил с тобой?

— Нет.

— Из ангара мы вышли вместе, — сказала Анна. — Я пошла искать тросы для крепления гиперглайдеров.

— Ты нашла их?

— Да. За ангаром есть склад. Их оставили там.

— Оскар?

— Загрузка памяти. Установка для перекачки инструкций находится в задней части ангара. Я не видел, что происходило снаружи. Честно говоря, даже если бы убийца был рядом, я бы и не узнал.

При этой мысли его ладони стали влажными.

— Понятно. Йамас?

— Мы с Киераном искали джипы для буксировки гиперглайдеров.

— Я сказал Адаму, что мы их нашли, — добавил Киеран. — Но их баки были почти пустыми, и Йамас вышел поискать топливный резервуар. А я остался взглянуть на передатчики. Они нам понадобятся для команды наблюдения. Я уже собрался посмотреть бур для закрепления якорей, но вспомнил, что Адам давно не выходил на связь. Как только Йамас вернулся, мы возвратились в ангар и обнаружили тело.

— А потом пришли все остальные, — сказала Паула.

— Да, эти двое явились вместе.

Он показал на Уилсона и Анну дулом карабина.

— Вы не заметили здесь никого постороннего? — спросила Паула.

— Нет, — ответил Киеран. — Я никого не видел.

— Я тоже, — подтвердил Уилсон.

— После первой диверсии вы с Адамом разговаривали в спальном отсеке, — обратилась Розамунда к Пауле. — Вы кого-то заподозрили в предательстве?

— Нет.

Казалось, что Паула теряет интерес к убийству.

— Адам говорил, что собирается взять только два гиперглайдера, — вспомнил Киеран, многозначительно поглядывая на Оскара. — Он сам мне об этом сказал.

— Когда? — спросила Паула.

— Это были почти последние его слова. Я доложил, что мы нашли джипы, а он сказал, что нужны только две машины.

Йамас жестоко ухмыльнулся.

— Он знал, что это один из вас.

Оскар удержался от ответа. Трое Хранителей были настолько возбуждены и готовы стрелять, что при первом же случае вполне могли кого-нибудь убить.

— Мне он ничего такого не говорил, — заметила Паула. — Хотя мы не раз обсуждали этот вопрос.

— Что ж, в данный момент мы больше ничего не можем предпринять, — сказал Уилсон. — Надо тащить гиперглайдеры в Сторожевой каньон. Время поджимает.

— Ты что, с ума сошел? — крикнул Йамас.

Его карабин нацелился в грудь Уилсона, а палец лег на спусковой крючок.

— Это ничего не меняет, — ответил Уилсон. — Мы поехали дальше, после того как обнаружили вскрытые ящики, и сейчас тоже должны продолжать свое дело. Но теперь нам нельзя разделяться. С этого момента будем держаться группами не меньше трех человек.

— Вы никуда не полетите, — огрызнулся Киеран. — Вы сорвете отмщение планеты.

— Без наблюдателя на Троне Афродиты никакого отмщения планеты не выйдет. Мы полетим втроем. Так будет хоть какая-то вероятность успеха.

— Дремлющие небеса! — Киеран в отчаянии повернулся к Йамасу и Розамунде. — Что будем делать?

— Он прав, — с горечью признала Розамунда. — Они должны лететь.

* * *

Центр управления отмщением был устроен в задней части пещеры горы Малой, названной так, потому что она действительно уступала своими размерами всем окружающим вершинам. За тысячелетия, прошедшие после формирования хребта Дессо, она осела, каменная вершина начала осыпаться, склоны покрылись длинными полосами съезжающего вниз щебня. Пещера не годилась для форта Хранителей: она была слишком маленькой и чересчур открытой снаружи.

Джип «Воксхолл», управляемый Самантой, подошел к пещере уже после наступления темноты, и свет его фар выявил слабое мерцание силового поля, установленного Хранителями вокруг входа. Трое часовых приветствовали Саманту, плотность защитного поля уменьшилась, позволяя ей проехать.

Внутри стояло несколько шарлеманей, рядом с ними были припаркованы изрядно потрепанные и хорошо знакомые ей внедорожники, а чуть поодаль она увидела двух высоких серых в яблоках коней, чьи висящие на стойках седла украшали тисненные золотом на черной коже символы ДНК.

— Барсумианцы, — уважительно выдохнул приехавший с Самантой Валентин.

Сам центр управления, расположенный в задней части пещеры, был освещен мягким зеленым светом. Десять деревянных столов, расположенных вокруг большого модуля, были заставлены пультами, экранами и вспомогательными электронными устройствами. За каждым столом сидели по три или четыре Хранителя, и все они сосредоточенно следили за графиками и столбцами информации на экранах. Центральный прибор представлял собой черный цилиндр около двух метров высотой с парой красных лампочек в верхней части. Саманта внимательно осмотрела его: она принимала участие в его сборке и потому относилась к устройству почти как к собственному ребенку. К очень трудному ребенку. Потребовался почти целый год, чтобы добиться правильной работы биопроцессоров, а потом путем бесчисленных имитационных прогонов отладить программу.

Саманта подошла к Андрии Макновак, возглавляющей центр управления. Под руководством этой женщины, которой уже скоро предстояло рожать, операторы постепенно выводили сеть манипуляторных установок в состояние предштормовой готовности. Они без умолку что-то диктовали в свои модули, так что над столами стоял беспрерывный гомон, и Саманта уже не в первый раз пожалела, что ОС-татуировки и вставки на Дальней не так распространены, как в Содружестве.

За спинами операторов стояли барсумианцы, наблюдающие за работой биопроцессоров. В сумраке пещеры серые балахоны из полуорганической ткани придавали им призрачный, нереальный вид, и непроницаемые тени под капюшонами только усиливали это впечатление.

Саманта слегка поклонилась барсумианцам.

— Приветствую тебя, Саманта Макфостер, — ответил один из них.

Она узнала характерный приглушенный рокот.

— Благодарю вас за помощь, доктор Фриленд.

— Наступают удивительные времена. Мы рады помочь освободить планету от напасти.

— Ходят слухи, что ваши люди намерены помочь Брэдли Йоханссону на Первой Магистрали. Это правда?

Она немного опасалась, что вопрос покажется излишне бесцеремонным, — с барсумианцами люди всегда старались избегать осложнений, опасаясь их оскорбить. Но сегодня был слишком важный день, чтобы придерживаться обычного протокола. Тем не менее Саманта заметила, что стоявший рядом Валентин затаил дыхание.

— Мы следим за событиями на Первой Магистрали, — сказал доктор Фриленд. — И по возможности оказываем помощь.

— Я уверена, Брэдли Йоханссон будет благодарен за любое содействие, — Она неуверенно улыбнулась, глядя в изменчивые тени под капюшоном, а затем повернулась к укоризненно нахмурившейся Андрии. — Вы уже загрузили марсианскую информацию?

— Да, — ответила Андрия. Она показала на портал, где развернулась топографическая карта хребта Дессо от Великой Триады на западе до долины, где находился Институт, на востоке. В данный момент она была похожа на снимок газового гиганта с вершинами гор, пронзающими быстро меняющиеся полосы туч. — Мы проводим пятую имитацию. Сведения о реальных метеорологических процессах помогли составить алгоритмы характерного поведения фронтов. Я уверена, предыдущая программа не справилась бы с реальным положением, процессы оказались более сложными, чем мы предполагали.

— Нам остается только использовать информацию с наибольшей эффективностью. Все ли манипуляторные установки готовы к работе?

— Да, все.

Андрия постучала пальцем по одному из экранов на столе. Там были показаны станции, разбросанные по хребту Дессо и соединенные между собой тонкими красными линиями. Общая коммуникационная сеть поддерживалась мазерами, установленными высоко на вершинах и защищенными силовыми полями. Саманта скептически относилась к их способности сохранять контакт во время супершторма, но проложить в горах экранированные кабели не было никакой возможности, так что приходилось довольствоваться этим вариантом. Проблемы связи стали одной из причин расположения центра управления на горе Малой, поскольку от нее невооруженным взглядом был виден Геркуланум. Кроме того, в этом южном районе центру управления не грозил прямой удар планируемого урагана.

— Как ведет себя станция на Зуггенхейме?

Андрия понимающе улыбнулась.

— Отлично. Ты прекрасно поработала.

— Спасибо. А команда наблюдателей?

— Наша? Они не успевают, им еще пару часов добираться до начала ледников. Теперь вся надежда на флот. Как ты думаешь, они сумеют там приземлиться?

— Не знаю. Они считают, что сумеют. Нам остается только ждать.

— Вслепую мы работать не сможем.

— Тебе надо бы составить план для таких чрезвычайных обстоятельств.

— Да, конечно, — саркастически усмехнулась Андрия.

— Жаль, что Кватукс остался с Брэдли. Его мозг нам бы пригодился.

— Я не думаю, что в этом случае нам помог бы даже райель, — усомнилась Андрия.

Оба барсумианца повернулись в их сторону. Тень под капюшоном доктора Фриленда немного рассеялась, позволив заметить взгляд зеленых глаз, обращенный на Саманту.

— Вы сказали, что райель находится на Дальней?

Саманта подняла взгляд на высокого барсумианца и почему-то почувствовала себя виноватой, как будто намеренно скрыла от него это обстоятельство.

— Да. Он едет вместе с Брэдли Йоханссоном. Вот и все, что мне известно, да и то только по слухам, полученным через третьих лиц.

— Нельзя допустить, чтобы он пострадал.

Саманта быстрым взмахом руки обвела центр управления.

— Мы делаем все, что в наших силах.

— Принят коротковолновый сигнал, — объявила Андрия. — Довольно сильный. Пришел с запада.

— Это команда Адама, — сказала Саманта. — Он вызывает нас?

— Подожди.

Андрия коснулась нескольких иконок на своем модуле.

* * *

В Сторожевой каньон они свернули уже за полночь. Дорога из Каменной Волны была долгой и гладкой. Сначала строго на юг по влажной пустыне, затем вокруг западного выступа в основании горы Зевс. Массивный вулкан стал виден ближе к вечеру, когда пелена тумана наконец начала исчезать. Солнечные лучи, бьющие почти горизонтально, осветили огромные лавовые поля, поднимающиеся над плоским ландшафтом. Люди находились слишком близко к вулкану, чтобы увидеть вершину, возвышающуюся на семнадцать километров над землей, но смогли уловить отражение солнечных лучей от ледяного пояса. Вскоре сапфировое небо потемнело и вспышки солнца исчезли, а затем и вовсе наступила ночь.

Розамунда включила фары на джипе; их длинные лучи протянулись по голой скале далеко вперед. Автомобиль, изготовленный в Армстронг-сити на заказ, представлял собой гладкий композитный эллипс, закрепленный на стандартном шасси внедорожника «Тойота». Воздух беспрепятственно огибал корпус, и казалось, что машине не страшны никакие ветра. На тот случай, если автомобиль задержится и попадет в утренний шторм, он был оснащен якорем с четырьмя мощными лапами, способными самостоятельно ввинчиваться в плотный песок влажной пустыни.

Паула ехала на заднем сиденье. Если она пригибалась, то могла выглянуть между Оскаром и Розамундой в узкую щель ветрового стекла. Впрочем, большую часть дня она проспала, изредка открывая глаза и видя каждый раз почти один и тот же пейзаж. К концу дня окружающий мир начал постепенно заслонять поднимающийся впереди склон Зевса. С наступлением темноты он стал почти невидим, только звезды мерцали строго над головой. В кабине было довольно шумно, разговорам мешал гул работающего дизеля и лязг закрепленной сзади платформы гиперглайдера. Впрочем, Паула подозревала, что Оскару и Розамунде нечего сказать друг другу. Следом за их машиной по влажной пустыне шли еще два джипа: в одном ехали Уилсон и Йамас, в другом — Анна и Киеран.

Паула пошарила рукой по сиденью, нащупала бутылку с минеральной водой и сделала глоток. На этот раз она не ощутила тошноты, зато поняла, как сильно ее мучает жажда. Она допила воду и выпрямилась. Все мускулы ее тела ныли от слабости, а сил хватало только на то, чтобы сидеть. Даже самое легкое покачивание машины отзывалось вспышкой боли где-то позади глаз. Дрожь никак не унималась, хотя Пауле уже не было так холодно, как прежде.

— Где мы едем? — спросила она и сама удивилась, насколько хриплым стал ее голос.

— Эй! — Оскар обернулся, широко улыбаясь. — Как ты себя чувствуешь?

— Не очень.

— Жаль. — Его улыбка мгновенно погасла. — Мы только что начали поворот к Сторожевому каньону.

— Хорошо.

Паула даже не заметила, как снова уснула.

Проснулась она из-за того, что джип остановился.

— Вот мы и приехали, — объявила Розамунда. — Мы на полпути между Зевсом и Титаном. Здесь закрепляют гиперглайдеры. — Она развернулась на сиденье и умоляюще взглянула на Паулу. — Я знаю, что ты не выходила из кабины и не могла убить Адама. Ты не догадываешься, кто это мог сделать?

Паула с трудом вспомнила ее имя.

— Нет. Извини, пока никаких идей.

На лице Розамунды отразилось разочарование. Она открыла дверцу.

— Выходим.

Оскар долго всматривался в лицо Паулы, потом с виноватым видом вздохнул и вслед за Розамундой вышел в безветренную ночь.

Еще некоторое время Паула неподвижно сидела в джипе. Машину качнуло, когда отстегнули прицеп с гиперглайдером, потом снаружи послышались громкие разговоры и проклятия, сопровождающие установку бура для закрепления тросов. Паула выпила еще немного воды, робко радуясь, что не чувствует холода, а лишь влажный теплый воздух, проникающий сквозь открытую дверцу. Ледяные когти, впившиеся в ее кости, ослабили хватку. Паула все еще кашляла, но уже не ощущала близости смерти. Что ее еще больше радовало, так это то, что головная боль пошла на убыль. На заднем сиденье рядом с собой она заметила автомобильную аптечку и узнала тот набор, которым Адам пользовался в «Вольво». В коробке лежало множество таблеток и аппликаторов, которые помогли бы ей окончательно избавиться от боли, но Паула выбрала пакетики с солями для восстановления водного баланса. Она высыпала одну порцию в бутылочку с водой, подождала, пока порошок растворится, и выпила. Вкус был отвратительным, но Паула заставила себя проглотить напиток.

Эти простые действия почти истощили запас ее сил. Вскоре снаружи раздался скрежет бура, и тогда она перебралась на сиденье водителя и выглянула. В Сторожевом каньоне, в отличие от влажной пустыни, не было ни утрамбованного песка, ни гравия, ветры все унесли прочь, оставив голый камень. Три джипа обтекаемой формы образовали треугольник, а их включенные фары освещали снятый с платформы гиперглайдер. Из-под поднятого колпака кабины пробивался слабый свет панели управления. Оскар стоял рядом и следил за результатами последней проверки. Уилсон, Йамас и Розамунда сгрудились вокруг большой волновой бурильной установки, погружающей в скалу очередной пятиметровый сегмент усиленного карбоном титанового стержня, четвертого из десяти. Каждый анкерный стержень имел тонкие малметаллические лопасти, скрепляющие сегменты между собой. Это была вторая из трех распорок, к которым крепились тросы. Теоретически они могли удержать гиперглайдер на земле в том случае, если пилот в последнюю минуту отказывался от полета. Вероятно, это случалось не так уж редко. Глядя на трех мужчин, старающихся соблюдать приличия и следящих за погружением стержня в черную лаву, Паула могла только радоваться, что ей самой лететь не придется. Тем временем Анна и Розамунда устанавливали в углубление носовой части гиперглайдера барабан для намотки троса. Все расположились таким образом, чтобы каждый видел остальных. Паула едва не рассмеялась, заметив, как люди время от времени оглядываются друг на друга. Настоящая полицейская комедия.

Она прислонилась к стойке джипа и приказала эл-дворецкому подключиться к управляющему модулю; в одном из его файлов нашелся подробный план Каменной Волны. Паула проложила на карте маршруты передвижений Киера-на и Йамаса от ангара «Великой Триады» до гаража, Анны — до склада, Уилсона — до генераторного зала. Приблизительное время отлучки каждого вычислить было нетрудно. Затем она стала прикидывать, кто мог вернуться в ангар, убить Адама и успеть выполнить свое задание. Свободного промежутка времени не было ни у кого, особенно у Киерана и Йамаса, разлучившихся всего на пару минут. С практической точки зрения оставался один подозреваемый — Оскар.

— Здесь мы закончили, — объявила Розамунда.

Паула свернула виртуальную карту и подняла голову. За спиной Розамунды в серебристо-голубом комбинезоне стоял Оскар. Свой шлем он держал под мышкой, а в его лице читалось легко объяснимое беспокойство.

— Удачи тебе, — сказала Паула, протягивая ему руку.

По ее мнению, легкий полетный комбинезон не мог предоставить надлежащей защиты в полете почти за пределами атмосферы, но привезенные с Земли скафандры для гиперглайдеров были слишком тяжелыми и громоздкими.

— Спасибо, — ответил Оскар.

Его крепкое и теплое пожатие еще раз напомнило Пауле, насколько слабой и липкой оставалась ее собственная рука.

— Похоже, это не он, верно? — спросила Розамунда, закрывая дверь.

— Я еще не знаю, — призналась Паула.

Она пересела на пассажирское сиденье. За стеклом перед ней, в свете фар, Оскар шагал к призрачно-белому гиперглайдеру.

— А знаешь, ты выглядишь лучше. Не совсем хорошо, но все же стало заметно, что ты поправляешься. Какой-то вирус, да?

— Да, какой-то вирус.

Они проехали пять километров на юг и там начали закреплять гиперглайдер Анны. Паула снова села у открытой двери. У всех на виду. До рассвета оставалось еще около трех часов.

Уилсон и Йамас сняли с платформы гиперглайдер, а Киеран тем временем выкатил бурильную установку. С первой же попытки выяснилось, что они выбрали участок, где застыла лава с высоким содержанием металлов. Установка стержней оказалась еще более долгой.

Паула снова и снова составляла временные графики для Каменной Волны, стараясь учесть любую вероятность. И все же она не смогла остановиться на каком-то одном варианте — возможности имелись у каждого, особенно если Уилсон и Анна передвигались бегом.

После установки третьего якорного стержня Уилсон и Анна обнялись, стоя у гиперглайдера. Отставной адмирал в последний раз проверил застежки серебристо-голубого комбинезона жены, и после финального поцелуя Анна поднялась в кабину.

— Не знаю, насколько велика вероятность, что все доберутся до цели, — сказала Розамунда, пока они снова двигались на юг.

— Не слишком большая, — откликнулась Паула.

Она выпила еще одну порцию смеси для восстановления водного баланса и попыталась вспомнить все, что знала. Она все еще придерживалась тех выводов, к которым они пришли вместе с Адамом. Одно только воспоминание о том периоде снова вызвало у нее головокружение. С тех пор как Паула села в поезд в Наррабри, она хотела только одного: заломить Адаму руки за спину и сковать их наручниками. Для нее это было бы так же естественно, как вдох и выдох. Она догадывалась, что кто-то, вероятно, испытывает чувство вины после смерти Адама, но только не она. Паула могла бы, пожалуй, выделить лишь одно из своих ощущений: сожаление о том, что этот человек больше не в состоянии дать ей консультацию по текущей проблеме. Он оставался единственным источником правдивой информации о трех других Хранителях.

Паула одернула себя: «Это неправильно. Надо определить приоритеты». В данный момент важнее всего был успех полета к вершине Геркуланума. Она должна сосредоточиться на Уилсоне, Оскаре и Анне.

Розамунда снова остановила джип.

— Я надеюсь, что скала здесь лучше того дерьма, которое пришлось долбить на предыдущей стоянке.

С этими словами она выпрыгнула из джипа и пошла помогать крепить последний гиперглайдер.

Паула осталась на пассажирском сиденье. Она нашла плитку шоколада и начала медленно жевать, чтобы желудок снова постепенно привыкал к твердой пище. Определить, кто из троих офицеров флота имел возможность провести диверсию в «Карбоновом гусе», было нельзя, обстановка там сложилась еще более запутанная, чем в Каменной Волне. Ей следовало сосредоточиться на поведении каждого еще до прибытия на Дальнюю и таким образом попытаться кого-то исключить. Самым неприятным, о чем она подумала в первую очередь, — были неудачи Уилсона во время командования флотом. Если бы он действовал хоть чуточку жестче… Но политическую сторону дела обусловливали обстоятельства.

Паула стала вспоминать подробности встречи с ним и Оскаром в Пентагоне-2. Когда обнаружилась подделка записи в бортовом журнале, они оба казались одинаково озадаченными и взволнованными. Там не было ничего необычного. Но во время той встречи все же произошло нечто странное, чему она тогда не придала значения. Оскар заявил, что с ним связался кто-то из Хранителей, а потом быстро поправился, сказав, что человек лишь назвался Хранителем. Почему связались именно с Оскаром? Почему Хранители решили, что он может сочувствовать их делу?

— Следователь? — окликнул ее Уилсон.

Она медленно повернулась. Мышцы все еще побаливали, и движения давались с трудом. Уилсон стоял у дверцы джипа, одетый в такой же серебристо-голубой костюм, как и все остальные. Вокруг него собрались трое Хранителей. Их ярость каким-то образом смягчилась до состояния, близкого к смятению. Этому наверняка способствовала тяжелая совместная работа. Но Пауле такое средство было недоступно.

— Боюсь, я пока ничего не выяснила, — сказала она.

— Что ж, ладно. Теперь мы будем оставаться на связи на обычных каналах. Как минимум до тех пор, пока их не оборвет шторм.

— Очень хорошо.

— Я надеюсь… А, ладно.

Уилсон сжал губы, словно от непонятного разочарования.

— В добрый путь, адмирал.

Уилсон развернулся и зашагал к гиперглайдеру.

— До начала шторма остался всего час, — с тревогой заметила Розамунда, забираясь на водительское сиденье. — Команды туристических компаний уезжают намного раньше. В модуле джипа упоминается об аварийном укрытии у основания Зевса. Туда мы еще успеем добраться.

Она уже завела двигатель и по крутой дуге обогнула крылатую машину, стоящую уже с опущенным колпаком. Паула, привалившись к дверце, проводила взглядом быстро удаляющийся гиперглайдер и три брошенные платформы.

— Мы справились, — с облегчением выдохнула Розамунда.

— О чем ты говоришь?

— Я разговаривала с Киераном и Йамасом. Мы считаем, что перевес на нашей стороне. Если двое из них доберутся до Трона Афродиты и один окажется агентом Звездного Странника, то что он сможет сделать? Ни у кого из них нет оружия. А если к цели придут все трое, то и волноваться не о чем.

— Расскажи это Адаму, — сухо ответила Паула.

Розамунда сердито сверкнула глазами, но ничего не ответила.

Паула снова стала вспоминать все, что ей было известно об офицерах флота. Однажды она уже занималась этим в присутствии Адама. Тогда еще что-то промелькнуло в разговоре, какой-то намек, который он не пожелал раскрыть. Он что-то утаил от нее, и Паула ясно это поняла по его лицу.

«Он знал, что один из них невиновен. Почему же не сказал мне? Не хотел обнаружить причастность к другому преступлению? К какому? Что могло заставить его повести себя так?»

— У нас есть коротковолновые передатчики? — спросила Паула.

— Да.

— И с гиперглайдеров никто не сможет перехватить их сигнал?

— Нет.

— Я должна задать вопрос Йоханссону.

Розамунда, не выпуская руль, одной рукой вытащила модуль с встроенным в него коротковолновым передатчиком.

— Вот, возьми. Но Брэдли уехал очень далеко. Не рассчитывай на хороший прием.

— Сейчас ночь, это нам на руку.

Она включила прибор и перевела в режим бесконечного повторения.

— Йоханссон, это Паула Мио. Адам убит в Каменной Волне. Мне необходимо знать, кто уговорил Оскара пересмотреть записи бортовых журналов «Второго шанса» и почему вы выбрали именно его. Отвечайте с информацией подтверждения, которую можете получить у Алика Хогана.

Паула прослушала первое повторение сигнала.

— Как это поможет обнаружить предателя? — спросила Розамунда.

— Я расскажу, если мы получим ответ.

Она посмотрела в окно. Горизонт немного посветлел, а может, ей это только показалось.

* * *

Близкий рассвет окрасил небо над восточным краем горизонта в серые тона. Из узкого окошка броневика Брэдли видел на западе вершины хребта Дессо, далекие холодные пики, заслоняющие побледневшие звезды. Он уже представлял себе, как супершторм разразится над ними и обрушится на вельд, очищая землю от наслоений новой земной жизни.

Но если это и произойдет, то только через несколько часов. После вчерашнего сообщения Саманты о ее готовности заняться серфингом они больше не получали никаких известий. Если ей удастся соблюсти график, шторм разразится вовремя. А колонна все еще находилась в нескольких сотнях километров от Института, хотя и ближе, чем рассчитывал Брэдли. Впрочем, конвой Звездного Странника тоже шел очень быстро.

Проведенная в дороге ночь выдалась долгой и утомительной. Джунгли уже закончились, и их сменили однообразные просторы вельда, нарушаемые редкими одинокими деревьями или кустарниками. Казалось, что одна и та же картина повторяется снова и снова. В темноте, когда не было видно ничего, кроме ярких лучей фар, ощущение движения пропадало, и становилось еще хуже.

После полуночи наконец удалось наладить контакт с Хранителями, собравшимися для Решительного Рейда. За продвижением Звездного Странника следили наблюдатели, расставленные вдоль последних нескольких сотен километров Первой Магистрали. Их портативные модули и передатчики узконаправленного излучения заменили разрушенные коммуникационные узлы, обеспечив связью отдельные группы. Это не только значительно усилило моральный дух воинов, но и позволило им наблюдать за развитием ситуации. В результате Брэдли получил информацию о том, что отстает от Звездного Странника всего на сорок минут, Тем не менее между ними было еще около сотни километров и ни одного значительного моста, где Хранители могли бы задержать кортеж. Бетонная лента Первой Магистрали пересекала вельд почти по прямой. При такой скорости группа Брэдли могла нагнать Звездного Странника только у самого Института незадолго до начала супершторма. Брэдли понимал, что времени не остается и атаковать чужака придется сразу. В попытке задержать Звездного Странника вступят в бой силы Решающего Рейда. При мысли о том, сколько при этом прольется крови, Брэдли ощутил леденящий холод. Акт отмщения планеты был бы намного эффективнее. Изоляция и ярость стихии. Но теперь тщательно составленный план оказался почти провален. Мучительнее всего было сознавать, что именно он в первую очередь недооценил силы Звездного Странника. Единственная хрупкая надежда на спасение базировалась на том, что в группе присутствовали бойцы из парижского отдела и Кошачьи Когти: их броня и оружие могли сыграть решающую роль.

— Принимаю коротковолновый сигнал, — объявила Киили с заднего сиденья броневика. — Похоже, что это Паула Мио…

Ее голос внезапно оборвался, а когда Брэдли оглянулся, он увидел, что лицо женщины стало пепельно-серым.

— Включи громкую трансляцию, — негромко попросил он.

Поднимающееся солнце вызвало колоссальные помехи, и им понадобилось не меньше четырех минут повторения, чтобы услышать сообщение полностью.

Все это время в броневике сохранялось мрачное молчание, нарушаемое только голосом Паулы.

— Выключи этот бред, — потребовал Стиг. Он сидел рядом с Киили, где должен был отдыхать, после того как около полуночи передал руль Олвен. — Он не мог погибнуть. Она врет. Как только я увидел эту тварь, сразу понял, что от нее жди одних неприятностей.

Новость настолько шокировала Брэдли, что он и не подумал успокоить Стига и заставить его замолчать. Гибель Адама не укладывалась у него в голове даже в самых мрачных раздумьях.

— Как только покончим со Звездным Странником, я сам отыщу ее и раз и навсегда заткну ее лживый рот.

— Стиг, прекрати, — приказала с водительского места Олвен. Ее взгляд ни на мгновение не отрывался от дороги. Она тоже приняла несколько доз энергетика, но не так много, как Стиг. — Мы должны во всем спокойно и профессионально разобраться.

В виртуальном поле зрения Брэдли вспыхнул чей-то вызов, и он не раздумывая принял его.

«Ситуация ухудшается, — сказал Алик. — Агент Звездного Странника действует все более нагло».

«Но это ничего не дает, — вступил в разговор Мортон. — Прошу прощения, я знаю, что Адам оказал Хранителям огромную помощь, но он свою работу закончил. Вы ведь уже сказали, что проект отмщения планеты вступил в финальную стадию».

Брэдли нахмурился. Мортон прав, и Пауле это прекрасно известно. Кроме того, она знает, что коротковолновый сигнал ничем не защищен. Но запрос повторяется снова и снова, значит, это очень важно для нее. Почему?

— Вероятно, она занимается чем-то еще, — решил он. — К Пауле можно относиться по-разному, но глупой ее никак не назовешь. Она дает нам понять, что это очень важно. А что такое Каменная Волна?

— Сейчас уже ничего, — сказала Олвен. — Это местечко, которое туристические компании покинули, после того как перестали приезжать туристы.

— Чем же там занимались? — настаивал Брэдли. — Я ни разу не слышал этого названия.

— Они использовали городок во влажной пустыне в качестве базы для гиперглайдеров. Больше там ничего нет.

— Дремлющие небеса!.. — с ужасом прошептал Брэдли.

«В чем дело?» — спросил Алик.

— Они встретились с Самантой и решили воспользоваться гиперглайдерами, — сказал Брэдли. — Понимаешь?

«Ничего не понимаю», — признался Алик.

— Группа наблюдателей, — догадалась Олвен. — Саманте необходимо, чтобы кто-то забрался на Трон Афродиты.

— Все офицеры флота умеют летать, — сказал Брэдли. Он посмотрел на часы. — Утренний шторм вот-вот дойдет до Великой Триады. Один из них — агент Звездного Странника, а им предстоит обеспечить наблюдение. Капитан Хоган?

«Да?»

— Расскажите мне о каком-нибудь факте, о котором Звездный Странник точно не знает.

«В вестибюле отеля „Алмада" Паула сказала Ренне, что проводит операцию исключения по отношению к ней и Тарло. Там присутствовали только Джон Кинг и я. Джон и Ренне сейчас мертвы».

— Годится. Киили, надо постараться, чтобы мой ответ дошел до Паулы. Соедини все имеющиеся у нас коротковолновые передатчики и включи их на полную мощность. И переведи в режим бесконечного повторения.

— Да, сэр.

Брэдли сокрушенно вздохнул. Раскрывая информацию о контакте, он, возможно, подставит Оскара, но избежать этого никак нельзя.

— Готово, сэр.

— Паула, говорит Брэдли. Ты сказала Ренне о расставленной для нее ловушке в отеле «Алмада». К Оскару приходил Адам, потому что они вместе были участниками событий на Абадане.

Интересно, как отреагирует на это Звездный Странник?

Брэдли откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, внезапно ощутив глубокую усталость.

«Вы уверены в этом?» — спросил Алик.

— К сожалению, да.

«Но… Оскар Монро был одним из руководителей в ККТ. Он капитан флота. Он не мог иметь отношения к Абаданскому делу».

— Люди меняются, — заметил Брэдли. — А кем были вы в своих предыдущих жизнях, капитан?

«Это моя вторая жизнь, и в первой я был юристом. Послушайте, я, допустим, могу и проигнорировать то, что услышал, но Мио — никогда».

— Я знаю. Вероятно, поэтому Адам ей ничего так и не сказал. Он до самого конца прикрывал Оскара.

Брэдли снова уставился в узкое окошко. Горы Дессо стали ближе и отчетливее, небо над ними постепенно приобретало оттенок темной лаванды. Самая большая вершина, Сент-Омер, возвышалась над всеми остальными, охраняя северо-восточный конец хребта, и ее снежная шапка уже сверкала белизной. Брэдли узнал силуэт вершины, хотя и не был здесь несколько десятков лет. Глядя на знакомый пейзаж, он с сожалением понял, что откладывать решение нельзя. Его виртуальная рука коснулась иконки Скотта, командующего Решающим Рейдом.

«Да, сэр», — мгновенно откликнулся Скотт.

* * *

Из лесов предгорий спустилось более тысячи шарлеманей, несущих на себе воинов кланов. Таиться больше не было смысла, воины хотели, чтобы их видели, и пели в такт неспешной рыси. Их песня далеко разносилась над вельдом вместе с пылью, поднимаемой копытами скакунов. Агенты Звездного Странника, расставленные вдоль дороги, торопливо бормотали что-то в свои коммуникационные устройства и бежали под защиту Института, преследуемые всадниками.

В небольшой низине шестьсот верховых выстроились полукругом поперек дороги. Они взорвали мост через мелкий ручей и послали группу Максобелей дальше по дороге разбрасывать мины на бетонной полосе и по обе стороны от нее. На возвышении поставили минометы и ракетные установки, нацеленные на Магистраль. Остальные воины, разбившись на группы по двести человек, съехали с дороги и проскакали пару километров на север.

Взошедшее солнце вернуло небу ослепительный сапфировый блеск, усиливающаяся жара погрузила мир в тишину.

Появление конвоя Звездного Странника нарушило безмятежность мирного утра. Тридцать бронированных «Лендроверов» шли вперемежку с большими грузовиками, тремя автобусами и парой бензовозов. Впереди с ревом неслись тяжелые мотоциклы «БМВ», управляемые бойцами в бронированных костюмах. В последней трети колонны, сверкая защитным полем вокруг резервуара из полированного алюминия, шел грузовик «Манн».

Мотоциклисты, подъехав к границе низины и увидев Хранителей, замедлили ход и начали потихоньку спускаться, за ними так же осторожно последовали и остальные машины. В километре от развалин моста конвой остановился.

Из вельда поднялись и подтянулись к дороге остальные воины; они тоже распределились полукругом, так что колонна Звездного Странника оказалась в окружении. Вскоре на Первой Магистрали показался броневик. Он мчался вперед, пока не достиг стоявших на дороге шарлеманей. Олвен нажала на тормоз.

— Наконец-то! — прошептала она.

Массивная дверь броневика поднялась, выпуская Брэдли. Из остановившегося в десяти метрах второго броневика на разогретый бетон уже выскакивали Кошачьи Когти и бойцы парижской группы. Скотт Макфостер передал поводья своего шарлеманя помощнику и с распростертыми объятиями шагнул навстречу Брэдли.

— Дремлющие небеса, как я рад снова видеть вас, сэр!

— Кланы могут тобой гордиться, Скотт. Здесь больше людей, чем я ожидал увидеть.

— Да, и еще больше хотели пойти с нами. Мне пришлось проявить твердость, иначе вы увидели бы здесь детей и древних стариков.

Брэдли медленно кивнул, думая о теле Харви, лежащем в одном из джипов. Он перевел взгляд на стоящую на пологом спуске колонну машин Звездного Странника. Рев двигателей в неподвижном влажном воздухе был отчетливо слышен. Еще южнее дорога поднималась в седловину между холмами, обозначающую начало долины, где находился Институт.

— Нам надо поторопиться. Он попытается прорваться при первой же возможности. Подкрепления не заметили?

— Вокруг Института все тихо. Двух разведчиков мы потеряли, но этого можно было ожидать. Все остальные благополучно заняли позиции. Да мы и сами увидим, если кто-то появится с той стороны.

— Сколько, по вашим подсчетам, народу внутри?

— В последние месяцы было нелегко отслеживать движение по Первой Магистрали. Но я уверен, в Институте не больше пары сотен людей.

— Хорошо. На броневиках у нас есть зональные истребители, они уничтожат часть колонны еще до начала ближнего боя.

— А они способны пробить защитное поле грузовика?

— Думаю, что нет, но скоро мы это выясним. Мы привезли и мощные сети-глушители, они помогут взломать защиту.

— В таком случае мы готовы.

— Отлично. Я надену броню и присоединюсь к тебе.

Скотт лишь на мгновение заколебался.

— Конечно.

— Не беспокойся, — понизив голос, сказал Брэдли. — Я не буду путаться у тебя под ногами. Кроме того, наши друзья, — он показал на парижан и Кошачьи Когти, — обещали сопровождать меня к самому Звездному Страннику.

Скотт профессиональным взглядом оценил массивные скафандры.

— Как я понимаю, вряд ли кто-то согласится одолжить мне один из ваших костюмчиков на пару часов?

В ответ из-под шлемов послышались смешки.

Брэдли повернулся к горам, заслоняющим горизонт на западе. Высокие белые пики пронзали чистое небо. Не было видно ни одного облачка, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра.

— Мы ничего не слышали от Саманты, — сказал Скотт, проследив за взглядом Брэдли. — Скорее всего, это означает, что они запустили процесс.

— Да, конечно. Здесь поблизости есть укрытия?

— Мы отвели для этой цели несколько пещер. Максобели сейчас устанавливают вокруг них защитные поля.

— Будем надеяться, что этого хватит. Никому не известно, каким мощным может оказаться…

— Эй! — окликнула их Кэт. — К нам кто-то приближается. И очень странный.

Ее закованная в броню рука указала на запад.

За всю историю научных исследований Земли, несмотря на все старания специалистов, так и не удалось восстановить ДНК динозавров. Но это обстоятельство не обескуражило барсумианцев в их амбициозных экспериментах в области генетики. При виде существ, появившихся в сияющей голубизне неба, у Брэдли от изумления приоткрылся рот. Моделью для их создания явно послужили птерозавры с крыльями из чешуйчатых перепонок, натянутых между длинными крепкими костями. Каждый неторопливый мощный взмах под солнечными лучами рождал мерцание множества радуг. В строении туловища просматривалось родство с ящерицами, хотя, как подозревал Брэдли, часть звеньев была взята изДНК аллигаторов. Гигантские треугольные головы вселяли ужас одним своим обликом, а на всех четырех лапах виднелись острые черные когти.

Странные существа начали снижаться над вельдом, и тогда Брэдли заметил сидящих на них верхом барсумианцев, по обыкновению закутанных в длинные одеяния. В стае насчитывалось около трех десятков крылатых тварей, державшихся на значительном расстоянии друг от друга.

Первая из них спустилась рядом с дорогой, быстро изогнула крылья, используя встречный воздушный поток, и приземлилась, слегка подобрав мощные ноги. Трехметровая голова, на первый взгляд состоящая из клыков и зубов, повернулась, и на Брэдли уставились большие выпуклые глаза. Крылья длиной не менее пятнадцати метров словно нехотя взмахнули в воздухе и сложились вдоль боков. Пронзительный раскатистый крик, изданный существом, заставил Брэдли зажать уши. Этот крик подхватили и остальные твари, после чего все они спикировали на вельд, словно нашли долгожданную добычу.

— Класс! — воскликнула Кэт. — Эй, Скотт, я бы сменяла свою броню на одну из этих птичек.

Появление странной стаи ничуть не встревожило шарлеманей, продолжавших спокойно стоять на своих местах, зато их всадники, оцепенев от шока, оглядывались по сторонам. Затем в адрес барсумианцев послышались одобрительные возгласы.

Всадник первой твари спешился, попросту съехав с толстой шеи на землю.

— Добро пожаловать, — обратился к нему Брэдли. — Мы не были уверены, что вы примкнете к нашим воинам в решающем сражении, но я всегда на это надеялся.

— Брэдли Йоханссон, — послышался из капюшона приятный женский голос, — ты благополучно вернулся в этот мир, как мы и предсказывали. Я — Ребекка Гиллеспи, перед тобой мой отряд. Мы будем счастливы оказать посильную помощь, но я должна предупредить, что основной задачей мы считаем охрану райеля.

Ребекка Гиллеспи повернулась, чтобы взглянуть на Кватукса, и тени внутри ее капюшона слегка поредели. Еще двое спешившихся барсумианцев уже плавно скользили к массивному чужаку, неуклюже спустившемуся из кузова грузовика. Рядом с ним, словно часовой, стояла Тигрица Панси и с подозрением рассматривала необычных людей в серых одеяниях. Барсумианцы низко поклонились Кватуксу, а он протянул им малые щупальца с видом священника, благословляющего своих прихожан.

— Так кем же вы считаете Кватукса? — не скрывая насмешки, спросил Мортон. — Каким-то древним божеством?

Ребекка Гиллеспи слегка повернула голову, так что открытая часть ее капюшона обратилась в его сторону.

— Райели превосходят по мыслительным способностями всех встреченных нами в Галактике существ, — сказала она. — И потому они заслуживают наивысшего уважения. Мы надеемся, что наша ДНК когда-нибудь тоже поднимет нас до этого уровня, а пока мы с благодарностью принимаем любые откровения, какими райель посчитает нужным нас одарить.

— В таком случае вам бы надо стать более общительными, — заметил Мортон.

— Как бы то ни было, мы рады вашему приходу, — поспешил вмешаться Брэдли. — Э-э, а что же это за существа? — спросил он, кивая на огромное птицеподобное создание, принесшее Ребекку.

— Мы называем их царь-орлами, хотя в селениях Ирильской степи уже появились слухи о драконах в небе Дальней.

— Они производят впечатление. Вы собираетесь идти в бой на них?

— Великий бог, нет, это было бы безумием. — Ребекка подняла руку и вытащила из спрятанной под одеянием кобуры винтовку с очень длинным дулом. — Царь-орлы стали бы слишком легкой целью для Института. Мы снайперы. Это оружие пробьет защиту легкой брони с расстояния в тысячу метров.

— Мы с радостью примем вашу помощь.

— Сэр, — окликнул Брэдли Скотт. — В Институте наблюдается какое-то движение. Кто-то выходит. Посылаю изображение.

Брэдли отыскал в виртуальном поле зрения появившийся символ и открыл изображение. Несмотря на плохое качество, ему удалось определить, что из ворот Института выдвинулись какие-то машины.

— Похоже, что они задействовали все имеющиеся автомобили, — сказал Стиг. — Кто же в них едет, черт возьми?

— Попроси разведчика увеличить изображение, — приказал Брэдли.

Количество машин встревожило его не на шутку. Звездный Странник, безусловно, отчаянно рвется к своему кораблю, но в логике ему отказать нельзя.

Картинка вздрогнула и сфокусировалась на изображении пикапа. В кузове можно было различить несколько темных фигур. В первый момент Брэдли не понимал, что именно он видит, его разум просто отказывался принимать и определять эти очертания. Их здесь не может быть! Но Дадли Боуз уже раскрыл истинную сущность Звездного Странника.

— Дремлющие небеса! — с ужасом прошептал Брэдли.

— Мобайлы, — беспечно промурлыкала Кэт.

— Их здесь многие сотни, — добавил Мортон.

— Солдаты-мобайлы, как я понимаю, — заметил Роб. — Но они выглядят несколько иначе, чем на Элане.

— Я полагаю, это улучшенная версия, — упавшим голосом произнес Брэдли.

* * *

Полет проходил не слишком гладко. Несколько систем гипердвигателя «Сциллы» давали сбои, с которыми приходилось немедленно разбираться. Вспомогательное оборудование отказывало с удручающей регулярностью. Большую часть времени Найджел, если только не спал, был занят тем, что выявлял неисправности, стыковал программы и вводил в строй резервные системы. Отис и Тейм импровизировали на ходу, и только большой опыт полетов и доскональное знание устройства корабля помогали им интуитивно принимать верные решения.

Постепенно и нехотя корабль начинал соответствовать техническим характеристикам, заявленным разработчиками. Несмотря на все трудности, наладка оборудования доставила Найджелу колоссальное удовольствие. Он давно понял, что лучшим методом управления является непосредственное участие в работе. К тому же сознание того, что единственная ошибка может превратить корабль в вихрь экзотического излучения, в значительной мере обостряло мыслительные способности.

До прибытия к Альфе Дайсона оставалось не так уж много времени, и Найджел, развернув в виртуальном поле зрения сенсорный дисплей, начал изучать получаемую информацию. Она окружила его пестро-серым кубом с небольшим пятнышком звезды прямо по курсу. Бета Дайсона была видна чуть в стороне и при наличии барьера, дававшего отклик трансмерного резонанса, представляла собой большее по размеру искажение. Кроме того, Найджел увидел тонкий конический штрих, приближающийся к Альфе Дайсона. Наблюдать за «Харибдой» было очень непросто, поскольку система слежения оказалась наименее надежной из всего имевшегося на борту оборудования. В самом начале они потеряли «Харибду» из виду на целых двадцать восемь часов, и Найджелу пришлось немало потрудиться, чтобы отладить программу, зато теперь она работала почти безупречно. В последние несколько часов на корабле не было зарегистрировано ни одного сбоя, и Найджел подозревал, что это дает ему возможность постепенно догонять «Харибду». Между кораблями оставалось всего около пятнадцати световых лет.

— Ты уже решил, что будешь делать, когда мы доберемся? — спросил Отис.

Виртуальная рука Найджела свернула дисплей и отодвинула его в сторону.

— Еще нет, — раздраженно ответил он. — Черт возьми, ведь там Оззи!

— До цели остается девяносто минут.

— Да, я знаю.

— Надо увеличить разрешение сенсоров, чтобы заранее определить, направляется он к Темной Крепости или к домашнему миру праймов.

Найджел повертелся в мягком кресле, стараясь найти удобное положение. С физической точки зрения путешествие с самого начала не доставляло никакого удовольствия: пастообразная пища, заложенный нос, частая тошнота и вечная клаустрофобия.

— Ты думаешь, это можно будет определить, как только он выйдет из гиперпространства?

Отис мрачно усмехнулся.

— Теоретически.

— Этот корабль не слишком соответствует теории.

— Если Оззи направится к Темной Крепости, то, по всей вероятности, будет пытаться восстановить барьер.

— Возможно.

— А это означает, что он не агент Звездного Странника.

Найджел сердито сверкнул глазами на сына.

— Разумеется, я знаю! Поэтому я и отправился вместе с вами.

— Прости, отец. Просто… это же Оззи, понимаешь.

Найджел услышал в голосе Отиса искреннее уважение.

— Ты когда-нибудь встречался с ним лично?

— Нет, но ты часто рассказывал о нем, когда мы были детьми.

Найджел непроизвольно зевнул. В состоянии невесомости он не слишком хорошо спал.

— Давай-ка все подготовим. Я не хочу отвлекаться, когда мы подойдем ближе. Тейм, загрузи в пусковую установку нова-бомбу, я введу код авторизации.

— Да, сэр.

Найджел следовал процедурам, предписанным при активации орудия. При извлечении снаряда из магазина возникла какая-то заминка, но Отис быстро откорректировал программу зарядного устройства. Зажглись зеленые огоньки, подтверждавшие, что орудие заряжено и готово к залпу.

— Этому трюку меня научил Марк, — сказал Отис. — Его поправка балансирует усилия электромускулов.

Найджел проигнорировал его укоризненный взгляд. К Марку он относился с какой-то непонятной жалостью, словно к потерявшемуся щенку, только человеческой породы.

— Запускай нейтронные лазеры, — скомандовал он. — Тейм, ты отвечаешь за оборону на ближней дистанции.

Согласно таймеру, до Альфы Дайсона оставалось семьдесят минут.

* * *

Обрывки ответного сообщения Йоханссона стали приходить уже после того, как джипы покинули Сторожевой каньон. Паула сразу же включила в своем модуле функцию склейки постоянно повторяющихся отрывков. Сначала большинство слов заглушало шипение помех, но с каждым разом они звучали все чище и отчетливее. На пятом повторении сомнений уже быть не могло.

— Это он? — спросила Розамунда. — Ты говорила Ренне?

— Да.

Паула уставилась в изогнутое ветровое стекло. Передние фары выхватывали из темноты ровную однообразную полосу песка и гальки, бегущую под колеса обтекаемого джипа по пути к укрытию. Ей показалось, что край горизонта на востоке заметно посветлел. Руки и ноги у нее уже почти не болели, но Паула чувствовала себя такой усталой, словно недосыпала несколько месяцев.

— Значит, Адам встречался с Оскаром, — продолжала Розамунда. — Это может нам чем-то помочь?

— Это очень важно, особенно если учесть повод для их встречи.

— Я не понимаю.

— Адам знал, что Оскар не стал агентом Звездного Странника. В противном случае Оскар в первую же минуту встречи задержал бы его и передал властям. Он бы застал Адама врасплох.

— А почему же он не сказал об этом нам?

— Он защищал Оскара.

— От кого?

— От меня. Поворачивай обратно.

Розамунда удивленно моргнула.

— Что?

— Поворачивай обратно. — Виртуальная рука Паулы несколько раз нажала на иконку Оскара, но стена каньона блокировала сигнал портативного модуля. — Я должна вернуться.

— У нас нет времени!

— Останови джип. Ты можешь уехать с Йамасом или Киераном. Я вернусь одна.

— О дремлющие небеса!

Розамунда резко крутанула руль, посылая джип в крутой разворот. Паула вцепилась обеими руками в сиденье, ей показалось, что машина вот-вот перевернется.

«Что случилось?» — забеспокоился Киеран.

— Оскар вне подозрений, — ответила Розамунда. — Мы возвращаемся.

«Зачем? Через двадцать минут начнется ураган».

Джип закончил разворот и встал носом к каньону. Розамунда нажала на акселератор.

— Я не знаю.

«Что?» — изумился Киеран.

— Я должна задать Оскару несколько вопросов, — ответила ему Паула. — Я хочу выяснить, кто из оставшихся двоих предатель.

«И что потом?»

— Мы могли бы попытаться добраться до них до начала полета. Это не займет много времени. Гиперглайдер легко вывести из строя даже выстрелом из ионного карабина.

— Но мы туда никак не доберемся, — проворчала Розамунда. — В Сторожевом каньоне шторм бушует сильнее всего. Джипы не устоят против его мощи.

— Я сказала, что поеду одна.

— Нет, не поедешь. Ты едва держишься, чтобы не потерять сознание.

— Спасибо, — сказала Паула и, откинувшись на спинку сиденья, стала обдумывать вопросы.

— Если даже мы не успеем туда добраться, двое остальных будут предупреждены, — сказала Розамунда. — Мы обязаны сделать хотя бы это.

— Да, возможно, этого будет достаточно, — согласилась Паула. Она понимала, насколько пугала женщину необходимость возвращения. — Я не знаю, что намерен предпринять агент Звездного Странника. Возможно, он постарается столкнуть остальных с Трона Афродиты.

— Знаешь, это Адам нам помогает.

— Как?

— Он смотрит вниз с дремлющих небес и направляет нас.

Паула ничего не ответила. Подобная идея казалась ей несколько неопределенной. Сама она предпочитала строить свою вселенную на реальных фактах. Так было легче.

— Ты не религиозна?

— Думаю, это чувство не было во мне заложено. А ты?

— Я не привержена ни одной из старых религий, но Брэдли Йоханссон сам побывал на дремлющих небесах. Он рассказывал в кланах, как они выглядят и что нас там ждет.

— Понимаю.

— Можешь мне не верить, — усмехнулась Розамунда. — А когда все закончится, расспроси самого Йоханссона.

— Пожалуй, я так и сделаю.

Некоторое время они ехали молча. Затем Паула заметила, что Розамунда стала энергичнее поворачивать руль. Дорога не изменилась, она осталась все такой же ровной.

— Ветер усиливается, — пояснила Розамунда, перехватив вопросительный взгляд Паулы.

— Верно.

Паула снова попробовала воспользоваться передатчиком джипа. Теперь они находились на одном уровне с началом каньона, и оставалось только повернуть.

— А почему Оскар должен был тебя опасаться? — спросила Розамунда.

— Он вместе с Адамом участвовал в подготовке террористической операции на Абадане. Адам знал, что, как только я узнаю, я арестую Оскара.

— Это же было так давно.

— Время не имеет значения. Люди, которых они убили, до сих пор мертвы. Правосудие должно свершиться. Иначе наша цивилизация погибнет.

— Ты в это веришь?

— Конечно.

— Так ты действительно намеревалась арестовать Адама, после того как мы уничтожим Звездного Странника?

— Да.

— Нам бы пришлось тебе помешать.

— Вы не смогли бы мешать мне все время.

Эл-дворецкий доложил Пауле, что контакт с тремя гиперглайдерами налажен.

— Оскар, у тебя все в порядке?

«Все прекрасно. У всех нас. А в чем дело? Я думал, вы уже далеко. Вам надо уезжать от Сторожевого каньона как можно дальше».

— Оскар, я говорила с Брэдли Йоханссоном. Он рассказал, что о просмотре бортовых журналов «Второго шанса» тебя попросил Адам. Это так?

«Да».

«Следователь, к чему все это? — спросил Уилсон. — Нам скоро подниматься в воздух. А вам пора спрятаться».

— Оскар, это снимает с тебя подозрения в связи с Звездным Странником. — сказала Паула. — Если бы ты работал на него, ты бы задержал Адама.

«Да, наверное».

«К чему этот разговор?» — удивился Уилсон.

Неожиданный порыв ветра тряхнул джип. Паула подтянула ремень безопасности.

— Агент Звездного Странника либо ты, либо Анна.

«Чепуха! Мы все служили на флоте, все знакомы много лет. Мы уже решили, что это либо вы, либо кто-то из Хранителей. Говорите что угодно, мы все равно полетим к вершине».

— Вы все были на борту «Второго шанса», — продолжала Паула. — Оскар, что ты сказал Уилсону, когда пришел к нему с доказательствами? Ты сказах что просьба исходила от Хранителей?

«Да».

— Хорошо. Уилсон, ты знал о связи между Оскаром и Хранителями? Ты рассказал об этом Анне?

«Какая чушь!»

— Ты рассказал ей?

Джип раскачивался уже не переставая, по земле заструился песок.

«Я… Не думаю. Анна, ты помнишь?»

— Что ты ей рассказал? Ты обсуждал с ней информацию со «Второго шанса»?

«Анна?» — умоляюще воскликнул Уилсон.

— Это она устанавливала датчики на «Втором шансе», она имела доступ ко всем спутникам и антеннам. Ей было легко оперировать ими, никому ничего не объясняя.

«Анна, скажи, что все это чепуха».

— Ты сказал ей о несоответствующем развороте антенны?

«Анна, ради бога!»

— Ты сказал?

«Да», — простонал Уилсон.

— Анна, я знаю, что твой передатчик включен; ответь, пожалуйста.

«Она ведь моя жена».

Джип едва удержался на колесах, Розамунда сильнее сжала руль.

— Мы долго не протянем, — прошипела она. — Нам не добраться до Анны.

— Проклятье! — расстроилась Паула. — Осталось совсем немного.

— Следователь, если мы не остановимся, мы погибнем. — Голос Розамунды не выдавал никаких эмоций. — Тогда мы и вовсе ничего не добьемся, не так ли?

— Хорошо, поворачивай, — сдалась Паула.

На середине разворота джип так сильно накренился, что Паула решила; на этот раз им конец. Но Розамунда отчаянно крутанула руль и выправила машину. На сером предрассветном небе проявилась темная туча, с умопомрачительной скоростью несущаяся к вершине Геркуланум. Розамунда погнала джип к основанию стены каньона.

— Анна, ответь, пожалуйста! — крикнула Паула.

«Уилсон! — подал голос Оскар. — Ох черт, мне так жаль!»

«Этого не может быть! — настаивал Уилсон. — Проклятье, она же человек до мозга костей».

— Я много лет работала с Тарло, — сказала Паула. — И ни о чем не догадывалась.

«Работала? — презрительно бросил Уилсон. — Я был женат на ней. Я любил ее».

— Уилсон, Оскар, вам придется решать, что делать дальше. Я знаю, это очень тяжело, но я уверена — она попытается сбить одного из вас.

«Мы будем стартовать поочередно, — ответил ей Оскар. — Так у нее останется возможность навредить только одному из нас».

— Логичное решение.

Пауле отчаянно хотелось дать какой-то практический совет, но она была не в состоянии придумать что бы то ни было, чтобы улучшить предложение Оскара. Перед машиной стремительно вырастала стена каньона. Под колесами опять появился песок. У основания стены громоздились иссеченные ветрами скальные выступы. Розамунда обогнула темный зубец застывшей лавы и остановила машину. Манипуляции с подвеской заставили джип опуститься на раму.

— Будем надеяться, что здесь достаточно глубоко, — сказала Розамунда, включая установку аварийных якорей.

Винтовые стержни вышли из шасси и с пронзительным визгом начали ввинчиваться в плотный песок.

— Удачи вам обоим! — крикнула Паула.

Розамунда отключила передатчик и повернулась лицом к Пауле.

— Ты не сказала им, что знаешь об Абадане.

— Оскару сейчас и без того есть о чем беспокоиться. Я не хочу ему мешать. Он узнает обо всем, если останется в живых.

— Ты пугаешь меня больше, чем агент Звездного Странника.

— Она не знала.

* * *

Оскар сбился со счета, повторяя эту фразу снова и снова, но продолжал твердить ее, словно спасительную мантру. Угнетающее молчание на фоне отчаянного завывания ветра вокруг гиперглайдера подрывало его уверенность в своих силах. Ощущение одиночества окутывало жестокой лаской глубокого космоса. Анна безвозвратно потеряна, и когда это произошло — годы или десятилетия назад, — никому не известно. А Уилсон погружен в свой личный ад мучительной тоски.

— Ты видел только ее человеческую составляющую, и это останется в ней.

«Не имеет значения, — резко ответил Уилсон. — Я и раньше был женат».

— Но не так, как сейчас. Мы видели настоящую личность Анны. Она и сейчас еще здесь. Только глубоко скрыта. В процессе оживления ее память будет отредактирована.

«После того как мы убьем ее, ты это хотел сказать?»

Оскар поморщился. Маленький зеленый огонек в уголке его виртуального поля зрения, показывающий, что Анна слышит каждое их слово, действовал ему на нервы. Может, и правда лучше помолчать.

— Что ты собираешься делать? — с опаской спросил он Уилсона.

Мимо кабины летели вихри мелкого песка, приносимые бушующим ветром из влажной пустыни.

«Добраться до Трона Афродиты. Для этого мы сюда приехали, это и надлежит выполнить».

Оскар с трудом удержал вздох облегчения. Его друг, несмотря ни на что, сумел сконцентрироваться на поставленной задаче. Это главная способность Уилсона: в момент принятия решений он мог отстранить все человеческие эмоции. Вероятно, потому он и стал таким превосходным руководителем. О напрашивающейся параллели с агентами Звездного Странника Оскару даже думать не хотелось.

— Мы доберемся, — сказал Оскар. — В конце концов, у нее не так уж много возможностей.

«Ты так считаешь?»

Оскар с трудом противился желанию отключить передатчик и оставить гиперглайдер на земле, пока не стихнет шторм. «Неужели Вселенная не обойдется без меня хотя бы один раз?» — думал он. И еще ему очень хотелось отключить эмоции, как это сделал Уилсон.

Ветер продолжал усиливаться, и гиперглайдер начал вздрагивать всем корпусом. Темные тучи над головой слились над каньоном в сплошную помятую крышу.

— Что бы ты ни решил, я с тобой, — сказал он Уилсону.

Он сознавал, что этими словами не только признает лидерство Уилсона, но и перекладывает ответственность на его плечи. Но после Абадана он только так и мог поступать.

Оскар взглянул на обманчиво яркие пятна на экране погодного радара. Гиперглайдер уже непрерывно трясло, и вместе с ним раскачивался и небольшой экран. Желтовато-розовый поток ветра между стенами каньона приблизился к скорости в сто километров в час. Где-то в невидимой дали впереди гиперглайдера штормовой фронт дошел до основания горы Геркуланум.

«Статус готовности подтвержден», — раздался бесстрастный голос Уилсона.

Непоколебимый профессионализм вызвал у Оскара искреннюю улыбку. Таким образом Уилсон показывал ему убедительный пример. «Что ж, если так надо, я тоже в игре», — решил Оскар.

— Принято. Приступаю к стадии подъема.

Он опустил руки на точечные контакты пульта и обхватил выпуклые опоры. Плайпластиковые браслеты мягко зафиксировали запястья. Эл-дворецкий доложил о полном подключении к системе управления гиперглайдером.

Оскар прогнал мысли об Анне, позволяя воспоминаниям выйти на передний план. Не собственным, а недавно загруженным воспоминаниям о полете, объединяющим его с гиперглайдером в единое целое. Одна виртуальная рука обхватила материализовавшийся джойстик, вторая прошлась по ряду светящихся иконок.

Из выступов на фюзеляже появились плайпластиковые крылья простой дельтовидной формы. Они мгновенно поймали ветер, отчего кабина отчаянно заплясала из стороны в сторону. Оскар ослабил крепление носового троса, и гиперглайдер рванулся вверх. Собственный пилотский опыт, подкрепленный недавней закачкой памяти, позволил Оскару без особого труда скомпенсировать рывок и, насколько это было возможно, стабилизировать гиперглайдер.

Затем Оскар одновременно ослабил крепления заднего и переднего тросов и слегка развернул крылья для последующего подъема. Суденышко оторвалось от дна каньона и натянуло тросы, подчиняясь натиску ветра. На высоте около пятидесяти метров Оскар трансформировал хвостовую лопасть в вертикальный стабилизатор. Тряска стала ослабевать, несмотря на усиливающийся за бортом ураган. Оскар еще немного удлинил крылья и увеличил их разворот, обеспечивая максимальную подъемную силу, после чего стал медленно отпускать тросы, скрупулезно придерживаясь рекомендованного темпа. Он понимал, что сейчас не самый подходящий момент для спешки, какие бы цели перед ним ни стояли.

Мимо кабины понеслись клочья тумана, ограничивая видимость, и без того не превышающую двадцати метров из-за стен каньона. По колпаку барабанной дробью застучал ливень. По мере подъема в тросах возникла пугающая своим постоянством дрожь. Оскар продолжал менять положение и форму крыльев, стараясь стабилизировать положение гиперглайдера.

«Если уж этого урагана для Саманты мало, не знаю, что еще ей нужно», — раздался в его ушах голос Уилсона.

Радиосвязь работала не слишком хорошо, но никакие помехи не могли скрыть непреодолимой решимости адмирала.

Голос друга вызвал у Оскара всплеск радости, контакт с человеком в такой момент показался ему чрезвычайно важным. Он снова обратился к погодному радару: алые и вишневые волны урагана, извиваясь и перехлестывая друг друга, стремительно приближались к Сторожевому каньону. Скорость ветра за бортом достигла уже ста шестидесяти километров в час. Темно-синие звездочки в виртуальном поле зрения указывали положение двух остальных гиперглайдеров. Оба они тоже поднялись в воздух, примерно на ту же высоту, что и Оскар. Значит, она жива и все еще борется. Глупо было надеяться, что молчание может свидетельствовать о прекращении активных действий.

— Согласен, — сказал он, достигнув тысячеметровой отметки, — не хотел бы я оказаться в его эпицентре. И еще меньше — в районе финального удара.

«Адам ведь собирался отправить тебя одного, не так ли? Потому и послал сразу на закачку памяти. Не было никаких повреждений от сырости. Он просто хотел оставить меня и Анну на земле».

— Да. Он собирался поговорить с Хранителями, чтобы те удержали вас обоих. Какая глупость! Можно подумать, мои способности гарантировали бы посадку на вершину.

«Почему он не сказал нам, что ты вне подозрений?»

— Ему пришлось бы рассказать следователю о нашем давнем знакомстве, что и послужило главной причиной его обращения ко мне.

Гиперглайдер опасно накренился на правый борт. Оскар уверенным движением джойстика изменил конфигурацию крыльев и выровнял положение машины. Его внимание снова переключилось на погодный радар, хотя определить направление основного удара урагана из-за турбулентности реактивных потоков оказалось не так-то легко.

«А это так важно?» — спросил Уилсон.

Оскар стиснул зубы. Долгие десятилетия он тешил себя надеждой, что момент истины, если когда-то и настанет, будет для него шагом к свободе. Но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему ненавидел себя за то, в чем решил признаться.

— Боюсь, что очень важно.

«Так откуда же он тебя знал?»

— Мы оба, еще во время учебы в университете, увлеклись политикой. Это было глупо. Радикалы прекрасно знали, как использовать таких юнцов, как мы.

«Что же произошло?»

— В конечном итоге? Станция на Абадане.

«О господи, Оскар! Ты участвовал в этом?»

— Мне было девятнадцать. Мы с Адамом состояли в группе, отвечавшей за установку бомбы. Она предназначалась не для пассажирского поезда. Мы организовывали акцию против уничтожения зерна. Но на Сент-Линкольне произошел какой-то сбой. Экспресс отстал от расписания, и отдел контроля движения пустил его вне очереди, да еще и по другому пути.

«Сукин ты сын!»

— Да. — Оскар посмотрел на указатель высоты: уже тысяча четыреста метров. Из-за набежавших слез смотреть было трудно. Он дал команду крыльям подготовиться к взлету. — Межзвездная социалистическая партия снабдила меня деньгами и отправила на Иллюминат, на операцию по изменению личности. С тех пор я… пытаюсь искупить грехи.

«Черт меня побери! Вот уж поистине день откровений. В конце концов выясняется, что мы совсем не знаем друг друга».

— Уилсон. Несмотря ни на что… даже если ты меня теперь возненавидишь, я рад, что с тобой познакомился.

«Я не могу тебя ненавидеть. Скажи, а Оскар — это твое настоящее имя?»

— Нет, конечно. — Сквозь прозрачный корпус он посмотрел, как с обеих сторон разворачиваются полукружья крыльев. В виртуальном поле зрения хвостовая лопасть увеличилась и приняла треугольную форму. Где-то глубоко внутри стало нарастать предстартовое напряжение. — Я всегда был большим поклонником кино. Мне нравились потрясающие музыкальные фильмы, ковбойские боевики и мелодрамы середины двадцатого века. Помнишь, тогда присуждали награду — статуэтку «Оскар»? А величайшей звездой кино была Мэрилин Монро.

«Что ж, мистер Звезда, ты сам определил тактику: двое против одного».

Оскар увидел, что синяя звездочка гиперглайдера Уилсона сорвалась с места, уносимая карминно-красным потоком вдоль Сторожевого каньона.

Он почти наяву слышал, как Анна производит вычисления. Уилсон, оторвавшись от них обоих, имеет наибольшие шансы добраться до цели. Чем дольше она задержится, тем труднее ей будет его догнать и спровоцировать столкновение. Но если стартовать раньше Оскара, он сможет выбрать любой подходящий момент в течение часа и беспрепятственно совершить полет. Теперь все зависело от того, насколько Анна верила в его способность осуществить полет по заданной параболе.

Анна стартовала.

От Уилсона она отстала на двадцать пять секунд.

Виртуальная рука Оскара коснулась иконки расцепления тросов. Инерционная сила вдавила его в кресло. Гиперглайдер почти с места набрал скорость больше ста девяноста километров в час. Клубящийся воздух немилосердно ударил в крылья. Оскар надеялся, что быстро стабилизирует положение своего гиперглайдера и будет следить за двумя другими, выбирая подходящий момент для вмешательства. Но вместо этого для начала ему пришлось побороться за свою жизнь. Больше всего его заботило сохранение высоты. Ветер швырял машину из стороны в сторону, и стены каньона угрожающе придвигались то слева, то справа. На каждый порыв завывающего урагана Оскар поворачивал джойстик, ощущая, как страх в его душе переплавляется в леденящее спокойствие. Крылья мгновенно подчинялись командам, их кончики изгибались и поворачивались с такой скоростью, что Оскар с трудом успевал остановить процесс, пока изменения не стали чрезмерными.

На долю секунды перед ним мелькнули две синие звездочки. Эл-дворецкий неустанно строил их возможные траектории в виртуальном поле зрения. Две проложенные им тонкие желтые линии пересекались перед выходом из каньона. Затем каменные стены сошлись ближе, и нестабильность усилилась. Снаружи стало еще темнее. Отдельные тучи, подхваченные штормом, сплелись в неистово извивающийся над землей толстый жгут. Очередной порыв принес с собой крупные капли дождя, хлестнувшие по кабине. Гиперглайдер под их натиском опасно нырнул, и Оскар снова был вынужден выравнивать курс. Ему пришлось уменьшить размах крыльев, пожертвовав скоростью, чтобы сделать глайдер управляемым. Замедление оказалось незаметным, зато вернуться к центру каньона было теперь намного легче. На экране радара появилась вертикальная скала, которой заканчивался каньон, до нее оставалось двадцать километров.

Оскар снова проверил положение двух других гиперглайдеров. Анна осуществляла полет с механической точностью. Она не отводила крылья гиперглайдера назад, но каким-то образом умудрялась сохранять курс и быстро догоняла Уилсона. Она даже не заботилась о надлежащей позиции для подскока в конце каньона. Ее не отвлекали никакие человеческие чувства, и гиперглайдер под ее управлением мчался вперед, словно ракета. Уилсон не имел возможности уклониться. Для подъема в невероятном водопаде, вытекающем из ущелья, ему приходилось придерживаться строго определенного курса.

Навыки давно покинувшего мир пилота прочно утвердились в мозгу Оскара, позволяя ему оперировать джойстиком в тесном взаимодействии с гиперглайдером, осуществляя контроль почти на уровне животного инстинкта. В потемневшем небе, при яростном реве урагана, ему виделся экспресс из Сент-Линкольна, окутанный черно-огненным облаком взрыва, сталкивающиеся и опрокидывающиеся вагоны, мелькающие обгоревшие тела. Он уже знал их всех, каждую ночь на протяжении сорока лет их лица заполняли его единственный и постоянный сон.

Виртуальная рука снова изменила форму крыльев, сделала их длиннее и шире, несмотря на красные предупреждающиеся огоньки, вспыхнувшие на табло пульта управления. Скорость увеличилась; Оскар опустил нос гиперглайдера и понесся вниз, к белому пенному потоку, летящему по воздуху сквозь каньон в двух километрах над его дном.

— Уилсон? — крикнул он.

Неудержимые потоки хлестали корпус гиперглайдера и разлетались, рассекаемые тонкими краями крыльев. Наверху, над вершиной Геркуланума, показалось солнце.

«Я тебя слушаю».

Солнечный свет разбился в воде, рассыпавшись облаком призрачных радуг. Оскар улыбнулся неукротимой первобытной красоте окружающего мира. Под ним, чуть впереди, над сверкающим белым потоком показался крестовидный силуэт.

— Меня зовут Джин Яохуэй.

С этими словами он ринулся в блистательный водоворот света и воды, прямо в гиперглайдер Анны.

* * *

Такое не раз случалось давным-давно, когда он летал в эскадрилье Диких Лис. Их связывала такая тесная дружба, что и на земле, и в небе каждый жил одной жизнью с другими. Они вместе тренировались, вместе веселились, вместе охотились на крупного зверя, вместе вылетали на задания, вместе служили за рубежом. На базе он знал жен и детишек каждого из пилотов, был в курсе их денежных затруднений, их ссор и покупок, а в воздухе знал, кто из них на что способен. Они были близки, как братья.

Но после боевых вылетов возвращались не все. Радар показывал, как они погибали; на том месте, где их самолеты взрывались от попадания ракеты и пылающими метеорами падали на землю, тонкий луч печатал: «Контакт потерян». И каждый раз частица самого Уилсона исчезала вместе с ушедшими, оставляя невосполнимую пустоту. Но он продолжал свое дело, потому что друзья так хотели, и он знал их достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в этом. И потому он держался.

Сейчас, через три с половиной столетия после, как ему казалось, последней утраты боевого товарища, Уилсон Кайм видел, как значки его жены и лучшего друга несутся вниз, чтобы разбиться о скалы под его гиперглайдером.

— Прощай, Джин Яохуэй, — прошептал он.

В двух километрах перед ним река, летящая по воздуху, описывала невероятную кривую и вздымалась вверх параллельно вертикальной скале. Следуя оранжевым направляющим векторам в виртуальном поле зрения, он спокойно поворачивал джойстик, выводя гиперглайдер на траекторию сближения. Каньон начал сужаться, и Уилсон сдвинул крылья назад, придав им стреловидную форму. Водопад был прямо перед ним — серебристый поток, рвущийся вверх со скоростью больше трехсот километров в час. Уилсон непроизвольно задержал дыхание.

Внезапно гиперглайдер рванулся вперед с такой силой, что пилота придавило к спинке кресла. Виртуальные пальцы сжали джойстик, не давая суденышку отклониться от прямой линии, и вот гиперглайдер, почти встав на хвост, устремился в чистое голубое небо.

Уилсон выдохнул, а потом вдруг рассмеялся, хотя его смех был больше похож на грозный рык, предостерегающий Звездного Странника.

На высоте пять километров, где создавшее необычный водопад давление ослабевало, он распадался на два меньших потока, сбегающих по северному и южному склонам огромного вулкана. Уилсон воспользовался остаточным воздушным потоком, чтобы подняться еще выше и сохранить скорость. Пролетая над лугами в верхней части склона, он заметил полосы плотных облаков, клубившихся вокруг вулкана. Здесь зарождалась ярость отмщения планеты.

Радар начал выстраивать на экране смерчи, образующиеся на верхней границе шторма. Уилсон видел, как их прозрачные колонны беспорядочно мечутся по земле, мгновенно наполняясь поднятой пылью и песком. Бортовой модуль стал рассчитывать вероятные траектории движения смерчей и оценивать их возможности.

Три вихря возникли в нужном месте, и все они были достаточно мощными. Один смерч Уилсон забраковал сразу — из-за слишком нестабильных колебаний. А из двух оставшихся просто выбрал тот, который оказался ближе.

Он двинул джойстик вперед, нацелив нос в основание смерча и стараясь следовать его почти ритмичным зигзагам в извилистом подъеме по склону горы. Крылья гиперглайдера и хвостовая лопасть сократились до размеров рулевых закрылков. После этого Уилсон лишь старался удержать машину и угадать очередной поворот смерча. «Джин Яохуэй сумел поразить цель, значит, смогу и я. Это наше общее дело, и мы победим».

Выбрав подходящий момент, Уилсон потянул джойстик на себя, направил нос гиперглайдера вверх и скользнул в воздушный столб. По колпаку кабины тотчас застучал песок и гравий; более крупные камни ударяли с пугающим грохотом. Где-то под сиденьем взвыли двигатели; они не давали вращаться кабине и помогали сохранять стабильность подъема. Крылья снова ожили — они трансформировались в лопасти воздушного винта и в некоторой степени использовали для подъема буйную мощь стихии.

Спустя несколько секунд гиперглайдер выскочил из верхушки смерча. Уилсон поспешил проверить направление движения. Набранной скорости хватало, чтобы описать над вершиной горы дугу. Но это было не совсем то, чего хотел Уилсон. Изменение кривизны крыльев вызвало небольшой подъем носа гиперглайдера и едва заметное торможение. Времени было мало: он уже уходил за пределы стратосферы, и плотность воздуха становилась все меньше. Уилсон еще больше выдвинул крылья, чтобы увеличить подъемную силу, используя последнюю возможность. В виртуальном поле зрения парабола немного опустилась и совпала с расчетной кривой, что позволяло надеяться на приземление в полутора километрах позади Трона Афродиты.

Гиперглайдер вышел за пределы атмосферы. Космос напомнил о себе глубокой темнотой и сияющими звездами. Капельки влаги на корпусе превратились в бусинки льда. Под правым крылом кипел и пенился тускло-красной лавой кратер Титана. Дымящиеся камни, падая в атмосферу, загорались алыми ракетами. Прямо по курсу гиперглайдера, достигшего наивысшей точки траектории, появилась плоская вершина Геркуланума. Она представляла собой унылое коричнево-серое плато застывшей лавы с двойной кальдерой.

Уилсон смотрел на вершину, но не испытывал ни восхищения, ни особого интереса. Он выполнил свою задачу и совершил идеальный полет. В этом, и только в этом, он видел свою победу. Никакой корректировки курса от него уже не требовалось, и он больше ничего не мог сделать. Гиперглайдер в вакууме сохранял стабильное положение благодаря маломощным реактивным двигателям. Гравитация приведет аппарат в нужную точку. Он вспомнил, как все втроем они в последний раз собрались вместе: стояли перед проекцией карты в ангаре и оживленно спорили о наилучшем месте приземления, не обращая внимания на мрачные взгляды вооруженных Хранителей, удивленных их неожиданным весельем. Оскар и Анна — он мог бы поручиться за них безо всяких колебаний. А оказалось, что эти люди даже не существуют в реальности.

Гиперглайдер начал спуск к покрытой трещинами вершине. Слишком круто. «Я уже ничего не могу сделать, теперь работает только сила тяжести». Вскоре весь мир исчез за ложным горизонтом края Трона Афродиты, где вершина заканчивалась вертикальными склонами, уходящими вниз на восемь километров. Уилсон в полном одиночестве парил над неровным кругом лавы, оказавшейся совсем не такой гладкой, как изображалось на немногочисленных снимках. Даже с высоты было видно, что повсюду разбросаны крупные камни. Уилсон еще раз проверил крепления шлема и систему жизнеобеспечения костюма. Кончики десятиметровых крыльев он опустил вниз на тот случай, если колеса не выдержат удара.

При высоте в пятьдесят метров до края площадки оставалось всего восемьсот метров. Как оказалось, парабола была вовсе не идеальной. Для увеличения скорости снижения Уилсон направил вверх сопла реактивных двигателей. Полная тишина неожиданно стала беспокоить его. Даже в гиперглайдере при приземлении он рассчитывал услышать хотя бы свист воздуха. Здесь не было ничего подобного, и перед внутренним взором возник призрак кратера Скиапарелли. Уилсон опустил посадочные амортизационные стойки. Скорость все еще была слишком большая.

Гиперглайдер ударился о поверхность и сразу же подпрыгнул. Из-под колес с обеих сторон полетели камешки. До обрыва осталось семьсот метров. Колеса снова коснулись земли, и Уилсон наконец услышал, как узкие шины стучат по камням. Кабину отчаянно затрясло. Из-под шасси потянулись два шлейфа пыли — более мелкой, чем даже капельки влаги в облаках. Носовой амортизатор лопнул, и вот тогда начался настоящий шум — корпус заскрежетал по камням.

Уилсон понимал, что гиперглайдер вот-вот перевернется. Он уже предчувствовал близящийся удар. «Ничего не могу сделать, — думал он. — Все дело в гравитации». Кончик крыла застрял в какой-то трещине, корпус резко наклонился на правый борт, хвостовой стабилизатор задрался вверх. В условиях низкой гравитации переворот получился почти изящным. Гиперглайдер неторопливо подпрыгнул, перевернулся и упал нижней частью вверх. Перед глазами Уилсона небо с землей поменялось местами, а кабина покрылась сетью многочисленных трещин. Неровная ноздреватая лава уносилась назад всего в нескольких сантиметрах от шлема. Прямо перед кабиной, в белых клубах уходящего воздуха, Уилсона увидел большой скальный выступ. Гиперглайдер врезался в него с оглушительным треском, и вся Вселенная окуталась алым облаком непереносимой боли.

* * *

— Старик, какой у вас тут мерзкий радар! — пожаловался Оззи, когда «Харибда» уже подошла к звездной системе Альфы Дайсона.

Он активировал изображение трансмерного детектора и получил в виртуальном поле зрения полупрозрачный серый куб. Изображение было зернистым, но мелкие облачка фотонов, проплывающие мимо, словно клочья тумана, все же были заметны. Их скопления образовывали в структурной ткани вихревые узлы, представляющие собой в реальной Вселенной близкие звезды. За двадцать минут до прибытия в систему Альфы Дайсона Оззи изменил частоту развертки, чтобы сфокусировать картинку. Потоки частиц бесшумно переместились, обозначив звезду. Вокруг нее на концентрических орбитах расположились более мелкие образования — три твердые планеты и два газовых гиганта. Оззи попытался определить положение Темной Крепости, но при таком масштабе это оказалось невозможно. Странно, она же должна быть величиной с планету. Он вытащил из памяти астрономические координаты и наложил их на картинку. На изображении, получаемом с сенсоров, вспыхнула оранжевая сетка с фиолетовым крестом, отмечающим координаты требуемого объекта. Оззи переместил фокус и включил максимально возможное увеличение. В обозначенном пространстве мелькали какие-то крохотные дрожащие точки.

— Гляди-ка, там что-то есть, — без особого энтузиазма заметил Марк.

— Сейчас посмотрим. — Оззи изменил курс корабля, направив его в обход Темной Крепости по пологой кривой. — Эта установка способна различать корабли?

— Представления не имею, —признался Марк. — Разрешение у детектора не очень высокое. Если подойти поближе, наверное, можно будет разглядеть и мелкие объекты.

— Так ты не знаешь?

— Откуда мне знать, какие там происходят физические процессы, если, конечно, их еще можно так назвать. Не забывай, я занимаюсь сборкой, и только.

— Ладно. Давай приготовимся выйти в реальное пространство в пяти тысячах километров над наружной решетчатой сферой. Я попытаюсь осмотреться при помощи обычных датчиков. Да, Марк, если там окажутся корабли, они наверняка будут проявлять враждебные намерения. Они могут решить, что мы собираемся превратить их солнце в сверхновую.

— Я знаю. Во время вторжения я был на Элане.

— Ну и?.. — вопросительно посмотрел на него Оззи.

— Что?

— Ты закодировал доступ к оружию. Тебе придется в них стрелять.

— Ох! Верно. Я активирую тактические системы.

— Хорошая идея, старик.

По мере движения Оззи постепенно уменьшал скорость, пока корабль почти не остановился относительно Темной Крепости. Вокруг сооружения он насчитал шестнадцать кораблей или спутников. Определить их размеры при помощи трансмерного детектора ему не удалось.

— Похоже, они достаточно большие, чтобы этот кусок дерьма их увидел, — решил Оззи.

«Чтобы масса создавала гравитонную складку в пространстве-времени, видимую из гиперпространства, она должна быть не менее тысячи тонн», — подсказала ему РИ-подпрограмма.

— Значит, это корабли.

— Вероятность достаточно высока.

Оззи коснулся виртуальной рукой иконки, активирующей плайпластиковые ремни безопасности, затем повернулся к Марку.

— Ты готов?

Марк окинул его оценивающим взглядом.

— Да, конечно. Поехали.

Оззи вывел «Харибду» в реальное пространство. Крошечные сегменты защитной маскирующей брони приподнялись, словно веки, и оттуда выглянули камеры. В пяти тысячах километрах перед обтекаемым и абсолютно черным фрегатом Темная Крепость пылала в электромагнитной агонии. Плотный вихрь ярко-розовой плазмы под наружной решетчатой сферой окружали взрывы и извержения золотисто-медных и лазурных водоворотов. Нестабильная поверхность выбрасывала вздымающиеся фонтаны энергии, вызывающие невероятно яркое свечение решетки.

— Ого! — выдохнул Марк. — Похоже, что где-то внутри произошел пожар.

— Угу. — Оззи просмотрел информацию, выдаваемую невидимыми сенсорами. Все пространство вокруг гигантской сферы бурлило вихрями электрического, магнитного и гравитонного излучения, создающего настоящую бурю частиц и радиации. — Я думаю, такое огромное сооружение не скоро погибнет, чем бы в него ни стреляли.

— А как насчет квантовых искажений «бомбы-вспышки»?

— Они тоже присутствуют. — Оззи облегченно вздохнул. «Я был прав, так что можешь заткнуться, Найджел». — Они не изменились с тех пор, как рухнул барьер.

— А тебе по силам определить местонахождение источника?

— Увы, нет. Этот плазменный всплеск и еще черт знает что, творящееся в глубине, создает уйму помех. Нам придется подойти ближе и включить активные сенсоры.

— Нас заметят.

Оззи включил инфракрасный спектр. Зарегистрированные трансмерным детектором объекты оказались кораблями праймов, и на черном фоне они выделялись светло-красным цветом. Их собственное излучение, заметное почти во всех спектрах, широкими веерами накрывало наружную оболочку установки. Радиосигналы, постоянно излучаемые кораблями, были очень похожи на хаотичные аналоговые сообщения, при помощи которых Утес Утреннего Света объединял отдельные группы мобайлов и иммобайлов в единое целое.

— Где-то в десяти тысячах километрах отсюда открыта червоточина, — сказал Оззи. — И изнутри сферы тоже поступают мощные радиосигналы, так что корабли должны быть и там.

— Они ждут нас.

— Нет, вряд ли. Не паникуй. Корабли — всего лишь часть исследовательской экспедиции по изучению этой штуки. Да, впечатляет. Подобное невозможно постичь, пока не увидишь своими глазами. Даже высокоразвитой расе пришлось бы приложить колоссальные усилия. А я-то считал газовое кольцо грандиозным проектом. Это будет покруче.

— Газовое кольцо?

— Долгая история. Нам надо пробраться внутрь. Как ты думаешь, наши бортовые системы позволят это сделать?

— Почему бы и нет?

— В имеющейся информации указано, что наружная решетка обладает электроотталкивающими свойствами. Стоит подойти слишком близко, и источники энергии выйдут из строя. Могут произойти и другие, не менее неприятные вещи.

— Насколько близко?

— Примерно на десять километров. Со «Второго шанса» не удалось подвести ближе ни один из спутников.

— Оззи, промежутки в решетке достигают тысячи километров. Праймы провели внутрь свои корабли, а они в пять раз больше «Харибды». Все будет нормально.

— Да, но нам придется отключить активные сенсоры и полагаться только на визуальное наблюдение.

Пальцы Марка выбили на подлокотнике быструю дробь.

— Ладно.

— Квантовая ракета готова к запуску?

— Да, готова.

— Силовые поля?

— Установлены.

Оззи подключил активные сенсоры. Объем поступающей информации увеличился в четыре раза, картина стала ярче и отчетливее.

— Обстановка внутри тоже значительно осложнилась, — мрачно заметил он. — Но я более точно засек источник квантовых искажений, он определенно находится в самой сфере. Агент Звездного Странника каким-то образом умудрился пропихнуть его внутрь.

— Не могли бы мы поскорее с ним разделаться? Пожалуйста.

— Нет проблем, старик.

Оззи включил подачу энергии на вспомогательные двигатели, и «Харибда» с ускорением в один g плавно скользнула в сторону решетчатой сферы. Он направил корабль к пятиугольнику, диаметр которого составлял около шестисот километров. Сигнал радара расплывался на поперечинах, не позволяя рассмотреть детали, но их колоссальный объем трудно было не заметить.

Инфракрасные сенсоры указывали на длинные тонкие струи перегретой плазмы, поднимающиеся вокруг корабля. В корпус ударяли лучи лазеров, мазеров и стандартных радаров, отражаемые защитной оболочкой.

— Э, плохие новости, старик. Они нас вроде бы заметили; сенсорные импульсы сужаются. К нам несутся корабли. О боже, девять g! Эта большая гора — настоящий параноик или как?

— Давай побыстрее.

Голос Марка зазвенел от напряжения.

— Ладно, задаем пять g.

Ускорение отбросило Оззи на спинку кресла. Наружная решетка сферы стала быстро увеличиваться.

— О черт!

— Что еще? — рявкнул Марк.

— Он не стал ждать, пока эти корабли нас найдут. Открывается еще восемь червоточин. На расстоянии в пятьсот километров отсюда. Вот еще четыре. Проклятье, они повсюду. Держись!

Оззи увеличил ускорение до десяти g. Он почувствовал, как мышцы оттягиваются назад. Стало трудно даже дышать. «Тесные брюки, — успел подумать он, — для сегодняшнего путешествия не годятся».

Из червоточин с ускорением стали выскакивать большие корабли. Вспыхнули ракетные залпы; потоки плазмы затопили пространство вокруг сферы полуденным светом. К крошечному источнику излучения, выдававшему местонахождение «Харибды», понеслись ядерные снаряды. Оззи увеличил ускорение до двенадцати g и вслед за Марком жалобно застонал.

* * *

Утес Утреннего Света не придавал особого значения мегаструктуре, оставленной чужаками. Нельзя сказать, чтобы он не заметил странного артефакта. Он увидел его сразу, как только рухнул барьер. Отправленные для исследования корабли обнаружили машину размером с целую планету, обладающую непонятными инерционно-массовыми характеристиками. Исходя из величины сооружения, Утес Утреннего Света пришел к выводу, что оно каким-то образом связано с барьером. По всей вероятности, это был генератор или какая-то его часть. Похожее мнение он обнаружил и в воспоминаниях Боуза. Непонятным было его название — Темная Крепость. Похоже, оно имело отношение к вымыслам или юмору людей.

Последующее изучение было проведено с присущей Утесу Утреннего Света методичностью. В первую очередь он, безусловно, сосредоточил внимание на истреблении соперников-иммобайлов, а потом на завоевании Содружества. Но при этом он никогда не переставал интересоваться оставленной чужаками загадкой. Были изготовлены и отправлены новые сенсоры. Внутрь решетчатой сферы проникли корабли, началось детальное изучение свойств, энергетических потоков, составление геометрических проекций. С течением времени работу стали осложнять внутренние выбросы энергии, с каждым месяцем становившиеся сильнее. В конце концов все сооружение стало похоже на загнанную в клетку звезду.

По информации, полученной в нескольких захваченных мирах, стало ясно, что ученые Содружества тоже ломают головы над загадкой Темной Крепости. И тоже не могут понять принципа ее действия. К тому же они не знали, кто ее создал. Утес Утреннего Света подозревал, что на это способен РИ человечества. Сильфены тоже имели возможность создать подобную конструкцию, но, судя по собранным сведениям, такая деятельность не соответствовала их психологии. Этому заключению Утес Утреннего Света не доверял. В Галактике имеется множество существ помимо праймов, все они враждебны, все вызывают подозрения. Настанет день, и он отыщет своих самых опасных врагов и уничтожит их.

Наиболее загадочным открытием в ходе исследований стал источник квантового излучения, скрытый где-то в глубине артефакта. Характеристика излучения удивительным образом соответствовала параметрам его собственного оружия, разрушающего короны звезд. Было бы логично предположить, что люди со «Второго шанса» запустили снаряд вглубь Темной Крепости. У них имелись соответствующие технологии, но, с другой стороны, падение барьера изумило их не меньше, чем Утес Утреннего Света. Если только их записи соответствовали истине и не являлись дезинформацией.

Все эти вопросы отодвинулись в конец списка приоритетов, как только люди превратили звезду его промежуточной базы в сверхновую. Утес Утреннего Света понял, что он серьезно недооценил способности человеческих ученых. Теперь для продолжения экспансии ему предстояло устранить последствия нанесенного удара. Люди могут быстро двинуться вперед. В момент нападения на промежуточную базу у них имелась всего одна бомба и один новый корабль — возможно, прототипы. Если бы снарядов было больше, люди наверняка применили бы их. Теперь их эффективно работающая промышленность быстро поставит производство кораблей и бомб на поток. Люди получат достаточный для успешной атаки запас и нападут на родной мир Утеса Утреннего Света и все имеющиеся колонии.

Вопрос выживания имел первостепенное значение, и Утес Утреннего Света принялся при помощи червоточин отправлять все больше и больше кораблей и оборудования в новые, необитаемые звездные системы, где уже имелись его поселения. Таких миров насчитывалось более четырех десятков, и их обнаружение и уничтожение должны были до предела истощить ресурсы человечества. Кроме того, он начал устанавливать генераторы червоточин на космические корабли, обеспечивая передвижение со сверхсветовой скоростью. Эти устройства были далеко не такими совершенными, как человеческие, но работали достаточно эффективно. Через гигантскую червоточину, первоначально предназначавшуюся для преодоления расстояния между его родным миром и Содружеством, Утес Утреннего Света перебрасывал такие корабли в миры, отдаленные на сотни световых лет. Он завершил строительство восьмого сверхсветового корабля, когда группа иммобайлов, исследующая генератор барьера, заметила импульсы, свидетельствующие о работе сенсоров. Они поступали из точки в космическом пространстве, где не удалось обнаружить никакого физического тела.

Первичный мыслительный алгоритм Утеса Утреннего Света мгновенно определил причину. Усовершенствованный человеческий корабль стал невидимым для его сенсоров. Люди из флота явились сюда, чтобы превратить его звезду в сверхновую. Все корабли, исследующие генератор, немедленно начали атаку на пришельца, нацелив ракеты в ускользающую точку, откуда поступали сигналы.

Цель появления человеческого корабля у генератора барьера была непонятна Утесу Утреннего Света. Он стал методично исследовать вероятности. Если уж они здесь, почему бы им просто не запустить бомбу в звезду? Он бы так ничего и не узнал до момента взрыва.

Люди слабы и по возможности будут избегать прямого столкновения. Вероятно, корабль пришел с целью восстановить барьер. Этого Утес Утреннего Света боялся не меньше, чем непосредственного уничтожения. Без возможности свободно перемещаться по Галактике он погибнет внутри этого барьера, когда звезда медленно угаснет. Родной мир станет его гробницей.

Утес Утреннего Света незамедлительно открыл вокруг невидимки двадцать четыре червоточины и стал запускать сквозь них свои самые мощные боевые корабли.

* * *

— Если бы хоть один из них смог туда добраться, мы бы уже получили информацию, — сказала Андрия.

Саманта в очередной раз окинула взглядом пять темных экранов на ее столе. В душе она надеялась, что гиперглайдеры раньше долетят до Трона Афродиты. Не может быть, чтобы все трое потерпели неудачу. Теперь она уже не знала, что думать. Переговоры на коротких волнах между Паулой Мио и Брэдли Йоханссоном слышали все, кто собрался в пещере. Причина осталась Саманте непонятной, но Паула очень хотела получить информацию об Оскаре. Означало ли это снятие с него обвинений или новые подозрения, Саманта так и не поняла.

Несколько человек из присутствующих знали Адама лично, и всех потрясла его гибель. Саманту убийство очень расстроило; трудно было поверить, что Звездный Странник подобрался к Хранителям так близко и что он до сих пор в состоянии нарушить их планы.

— Идет, — сказал кто-то из группы управления.

Саманта автоматически повернула голову к темным экранам. Нахмурилась.

— Ураган, — тихо подсказала ей Андрия.

Большая топографическая карта в верхнем портале показывала зарождение утреннего шторма, уже захлестнувшего нижние склоны горы Геркуланум. Стремительные порывы ветра несли на горы Дессо плотные темные тучи. В нижних слоях атмосферы они бурлили вокруг пиков, закрывали долины и впадины и проливались сильнейшими ливнями. На высоте в несколько километров над горами быстро распространялся поток чистого воздуха, подгоняемый разницей давлений.

Кое-где в общей картине имелись пробелы из-за неустойчивой передачи информации со станций; настольный модуль в меру своих возможностей заполнял пропуски.

— Начинаем, — объявила Андрия. — Первый этап. Приготовьтесь к подключению своих секторов.

Сидящие за столами Хранители мгновенно замолчали и стали внимательно изучать появляющуюся на их экранах информацию. Саманта увидела, как начала работать первая секция установок, как их гигантские энергетические лопасти поднялись едва ли не вровень с горами. Тучи окутали их, но быстро отпрянули, едва только началось вращение.

— Мы справимся? — тревожно спросила Саманта.

— Обязательно справимся, — заверила ее Андрия.

Саманте хотелось осыпать проклятьями и Звездного Странника, и ни на что не способных офицеров флота, и Адама, позволившего себя убить, и конструкторов гиперглайдеров, и…

— Эй! — воскликнула Андрия. — На несущей частоте идет сигнал. Точно с Трона Афродиты. Дремлющие небеса, они добрались!

Картина урагана начала меняться: по мере того как настольный модуль обрабатывал информацию, стали исчезать пробелы, проявились небольшие вихри, налетающие с отдельно стоящих вершин, и длинные штормовые течения, продувающие равнины. Скорости отдельных потоков, направления, уровни давления — все это после обработки в настольном модуле отражалось на проекции. Сразу же появились и четкие указания для манипулирующих станций, направленные на усиление и корректировку ураганных ветров.

В пещере раздались аплодисменты и радостные возгласы.

«Это Уилсон Кайм, я передаю сигнал с Трона Афродиты. Молю Бога, чтобы информация благополучно дошла до вас. Мой модуль показывает, что передача идет успешно».

Саманта, услышав из громкоговорителей гулкий голос, была вынуждена ухватиться за спинку стула Андрии.

— Поговори с ним, — скомандовала Андрия.

Она протянула Саманте маленький микрофон, не отрывая взгляда от дисплеев. Саманта приняла микрофон дрожащими пальцами.

— Это Саманта. Мы прекрасно слышим вас, адмирал. И картинка просто отличная. Огромное вам спасибо.

«Рад слышать, Саманта. Отсюда открывается потрясающий вид. Подо мной простирается весь мир, и от этой картины захватывает дух. Я вижу, как ураган стремительно обходит Геркуланум».

— Адмирал, кто еще рядом с вами?

«Я не помню другого такого великолепного вида даже с орбиты, а я повидал из космоса немало планет».

Она с беспокойством покосилась на микрофон.

— Адмирал?

«Это моя жена. Она была агентом Звездного Странника».

— Мне очень жаль. Где она сейчас?

«Анна и Оскар не сумели выбраться из Сторожевого каньона».

— Дремлющие небеса!

«Я надеюсь, что ваш замысел сработает. Надеюсь, дело того стоило».

— Мы заставим его сработать.

Хранители торопливо разбежались по своим позициям, и Брэдли поспешил надеть защитный костюм. Царь-орлы, подняв крыльями настоящую бурю, снова взлетели, но на этот раз без седоков. Огромные существа на небольшой высоте промчались над вельдом и скрылись на востоке. Тем временем на дороге джипы и грузовики отошли назад, оставив в начале спуска только три броневика. Вокруг первой машины тесной группой выстроились Кошачьи Когти и бойцы парижского отдела; из различных секторов их брони показались дула оружия, готового к бою. Все они переговаривались между собой по внутренней связи. Кто-то из них даже проделал нечто вроде танцевального па.

— Есть какие-нибудь известия из фортов? — спросил Брэдли, подойдя к Скотту.

— Нет, сэр.

— Ну что ж, мы не можем больше ждать.

— Когда начнется шторм, они не сумеют нас предупредить заранее, только за пару минут, не больше.

«„Когда", а не „если", — мрачно усмехнулся про себя Брэдли. — Их вера все еще непоколебима».

— Я знаю. Просто я потратил массу сил и времени, чтобы этот момент никогда не настал. Я искренне верил в отмщение планеты. Но сейчас нам неизвестно даже, смогли ли люди из флота добраться до вершины.

Скотт уже открыл рот для ответа, как вдруг между ними втиснулся Стиг.

— Я сяду за руль вашей машины, — сказал он.

— Стиг…

— Моя легкая броня ничуть не хуже вашей.

Брэдли взглянул в обветренное лицо парня; не надо было напрягать зрение, чтобы прочесть в его взгляде отчаянную решимость. И отказать невозможно, это кульминационный момент всех многолетних усилий Хранителей.

— Я уверен, что заслужил право участвовать в этом бою, — упрямо сказал Стиг.

Брэдли с улыбкой положил руку ему на плечо, вспомнив, как отправлялся в свой последний рейд его прадед.

— Конечно, заслужил, Стиг. И я буду только рад, если ты сядешь за руль.

Стиг удивленно моргнул. Он-то уже приготовился к спору и запасся самыми убедительными аргументами. В следующее мгновение его лицо расплылось в торжествующей улыбке.

— Спасибо, сэр.

— Только никаких энергетиков, с тебя уже хватит.

— Сегодня они мне не нужны, сэр.

— Не глуши двигатель, мы можем начать в любую минуту.

Стиг пробежал по ферментированному бетону к открытой дверце машины.

— Я думаю, мы готовы, — сказал Брэдли Скотту, провожая Стига одобрительной улыбкой. — Отведи своих людей от дороги, эти зональные истребители до ужаса неразборчивы.

— Есть, сэр. Навстречу солдатам-мобайлам я отправлю три отряда.

— Правильно. Только учти: эти создания нельзя назвать слабаками; предупреди воинов.

— Да, сэр, я… — Скотт умолк, глядя, как барсумианцы рассредоточиваются вдоль гребня склона, плавно скользя над короткой травой, словно на воздушной подушке. — Интересно, у них есть нормальные ноги?

— Кто знает? — сказал Брэдли. — Может, к завтрашнему дню мы завоюем себе право спросить их об этом?

— Ладно, подождем до завтра.

На лице Скотта вдруг проявилось легкое раздражение. Брэдли даже не стал оборачиваться: он и так знал, чьи каблучки так звонко цокают по бетону.

— Простите, мистер Йоханссон, — обратилась к нему Тигрица Панси, — а где мое место в этом наступлении?

— Милая леди, я думаю, вам безопаснее всего будет остаться рядом с Кватуксом.

— Нет, так не пойдет. У него другие планы. Он хочет испытать активные действия вместе с вашими парнями.

— Понимаю.

— Она может пойти со мной, — предложила Олвен. — Я поведу второй броневик. Там будет более безопасно, чем где-либо еще.

— Вы очень добры, — обрадовалась Панси.

— Так и решим, — согласился Брэдли. — Пора начинать. И да примут нас всех дремлющие небеса.

Он вытащил небольшой амулет в виде гладкого камня с лазурной искоркой внутри, поцеловал его и снова спрятал под броней.

За его спиной послышалось негромкой уханье Кватукса. Тигрица Панси окинула его удивленным взглядом.

— Круто, — промурлыкала она.

Брэдли надел шлем и дал команду эл-дворецкому герметизировать соединение. Как только он сел на переднее место рядом с водителем, броневик взревел двигателем. Брэдли подключился к датчикам всех трех бронированных машин, потом открыл канал для связи с Кошачьими Когтями и парижской командой. В виртуальном поле зрения появилось изображение конвоя Звездного Странника, до сих пор стоявшего на месте. Воины кланов поспешно отходили назад, расширяя круг.

— Все готовы? — спросил Брэдли.

Он получил подтверждения лидеров и проверил положение мобайлов. Их машины были теперь в одиннадцати километрах. Навстречу им скакали восемьдесят всадников.

— Стиг, Олвен, Айюб, запускайте зональные истребители.

Залп из дельтовидных установок немного качнул машины. Сенсоры на мгновение отразили пологие траектории ракет над Первой Магистралью и оставшиеся после их вылета вихревые потоки перегретого воздуха.

Кинетические орудия «Лендроверов» мгновенно определили цели и принялись стрелять вертикально вверх. Воины кланов в ответ открыли массированный огонь из ионных винтовок, их голубовато-белые вспышки образовали сужающееся кольцо разрядов молний. К ним присоединились залпы из гипервинтовки и излучателя частиц Алика.

— Бейте по Звездному Страннику! — закричал Брэдли.

Направление стрельбы переместилось к центру, где стоял грузовик «Манн» с блестящим резервуаром. Снаряды зональных истребителей взорвались в ста метрах над ним. Тройной ливень изумрудных мерцающих искр, опускающийся с ленивым изяществом, накрыл конвой полупрозрачной пеленой. На секунду все машины замерли под светящимся покрывалом, словно мухи в янтаре.

А потом земля взорвалась. В небо ударили колоссальные фонтаны песка и камней, полностью скрывшие из виду конвой. За ними мелькнули огненные шары взорвавшихся топливных баков, но почти сразу были погашены осыпавшейся землей. Брэдли почувствовал, как взрывная волна качнула его броневик. Десятки шарлеманей, не обращая внимания на своих всадников, встали на дыбы, и кое-кто из воинов не удержался в седле. Затем тучи поднятой пыли начали оседать.

Участок Первой Магистрали длиной три сотни метров исчез бесследно. На его месте образовался круг взрытой выжженной земли. В центре его, абсолютно не пострадавший, стоял «Манн»; последние частицы пыли соскальзывали с защитного поля, и солнечные лучи снова играли на полированной поверхности алюминиевого резервуара. После взрывов зонального истребителя уцелело семнадцать «Лендроверов», хотя их силовые поля светились, словно радиоактивные облака. Груды обломков остальных машин усеяли землю, и жадное пламя пожирало пластиковые фрагменты. Тел нигде не было видно.

— Дремлющие небеса, неужели его ничто не берет? — воскликнул Стиг.

— Вперед! — скомандовал Брэдли.

Броневик, быстро набирая скорость, рванулся по оставшемуся участку дороги.

После того как поднятая взрывами земля осела, Мортон сильно удивился. Он никак не ожидал, что грузовик абсолютно не пострадает. Гипервинтовка Мортона била по силовому полю, окружавшему серебристую цистерну, а потом он послал туда еще и пару ракет. Рядом излучатель частиц Алика выбросил два копья в том же направлении.

— Черт побери, — изумленно бросил Роб, — мы его даже не поцарапали.

— Вот поэтому их и называют Джаггернаутами, — по своему обыкновению мрачно пошутила Кэт.

— Технологии силовых полей были получены в Содружестве от Звездного Странника, — заметил Алик. — Похоже, что кое-какие секреты он оставил только для себя.

В общем канале связи прозвучала команда Брэдли, и броневики стремительно покатились по склону. Мортон, слегка нагнувшись вперед, бросился следом. Он двигался обычными прыжками, позволяя невысокой гравитации Дальней нести его вниз. Гипервинтовка на бегу плавно скользнула в углубление на предплечье. В кровеносных сосудах зазвенел ускоритель, обостряющий чувства и мысли и укрепляющий связь с системой бронекостюма. Нервные волокна утратили мягкость и превратились в туго натянутые проводники, обеспечивающие мгновенную передачу импульсов. Мортону казалось, что он даже слышит, как они напряженно гудят. В виртуальном поле зрения увеличилась частота обновления тактического дисплея. Через датчики шлема он увидел, что воины кланов сумели справиться с испуганными взрывом скакунами и снова погнали их к остаткам конвоя. «Лендроверы» встретили их огнем кинетических орудий. Первый залп выбил длинные полосы земли из-под копыт шарлеманей, а затем стена огня ударила по живой плоти. Шквал снарядов, словно в гигантской мясорубке, размолотил ноги животных первой шеренги атакующих, шарлемани падали на всем скаку, испуская предсмертные визги и хрипы. Пронзительные звуки обжигали наэлектризованные нервы Мортона и быстро затихали в потоках крови. В багряном тумане мелькали ставшие янтарно-желтыми силовые поля падавших на землю всадников. Вторая шеренга воинов проскакала прямо по исковерканным телам упавших. Сенсоры Мортона выдали быструю последовательность моментальных изображений: искаженные яростью лица всадников, одной рукой сжимающих поводья, а другой лазерные карабины и ионные винтовки. И они тоже стали падать под непрекращающимся обстрелом с машин конвоя.

— Отзовите их! — заорал Мортон в общий канал связи. — Уберите их отсюда!

Он активировал два плазменных карабина и начал импульсами обстреливать один из «Лендроверов». На невидимой границе поля заряды ярко вспыхивали и бессильно гасли.

Между машинами начали взрываться запущенные Максобелями минометные мины; они вызывали значительное напряжение силового защитного поля, в результате чего стрельба из орудий на время ослабевала. Патрулирующие ракеты парили над землей до тех пор, пока кинетические орудия не восстанавливались, и тогда обрушивались на «Лендроверы» всей своей мощью.

Барсумианцы тоже открыли огонь. Стрелы фиолетового света, почти невидимые на фоне голубого неба, ударили в машины, заставляя силовые поля загораться золотисто-розовым сиянием. Это оружие не смогла классифицировать даже тактическая программа бронекостюма Мортона.

На броневиках включились установки лазеров ближнего действия, с их помощью Стиг и другие водители координировали стрельбу, направляя все выстрелы на какую-то одну цель. Благодаря ускорителю Мортон одним плавным движением изменил прицел и присоединился к общему залпу.

Нападающие уже достигли середины спуска, и от грузовика с цистерной Мортона отделяло четыреста семнадцать метров. В этот момент из торчащих вертикально выхлопных труб вырвались клубы дыма, и машина покатилась вперед.

— Не уходи, — крикнула вслед грузовику Кэт, — а то я сильно разозлюсь!

«Лендровер», на котором сосредоточилась стрельба, наконец-то взорвался.

Мортон с ужасом увидел, что Хранители все так же отчаянно скачут прямо под удары кинетических снарядов.

— Их же всех перебьют! — с осуждением воскликнул он.

— Мы делаем то, что должны сделать, — бесстрастно ответил Скотт.

— Какая глупость!

У Мортона оставалось еще две ракеты, и обе он выпустил в ближайший «Лендровер», превратив его в столб белого пламени.

— Неверный выбор, — осуждающе заметил Роб. — Я думаю, они пригодились бы нам позже.

Мортон не стал отвечать. Оставшиеся «Лендроверы» продолжали стрельбу.

— Кэт, Роб, синхронизируемся.

Он остановился и присел, выставив вперед гипервинтовку. Грузовик «Манн» медленно удалялся. Кэт и Роб задержались рядом с Мортоном, а всадники на шарлеманях продолжали преследовать уходящую машину. Защитная сбруя на скакунах мерцала избыточной энергией, стекавшей по искусно свитой седельной бахроме. Огромные животные оставляли за собой длинные шлейфы мерцающих разрядов. Мортон вызвал с тактического дисплея прицельные координаты и послал файл бойцам парижской группы.

— Выбиваем эту цель.

Три гипервинтовки выстрелили одновременно, мгновением позже прогрохотал излучатель частиц. Силовое поле «Лендкрузера» стало темно-вишневым. Кошачьи Когти повторили выстрел, и на этот раз их поддержали барсумианцы. Защитный барьер рухнул.

— Меняем цель, — крикнул Мортон, не дожидаясь, пока опадет огненный шар взрыва.

«Лендроверы» тоже пришли в движение; подскакивая и буксуя на неровной почве, они защитным кольцом окружали грузовик «Манн».

Ускорители позволили Мортону почти неторопливо просматривать постоянно меняющуюся информацию, которая поступала от разведчиков Хранителей, рассредоточенных вдоль Первой Магистрали. Машины с солдатами-мобайлами подошли уже на три километра. Между чужаками и воинами передовых отрядов завязалась беглая перестрелка. На изображениях было видно, что мобайлы пользовались усовершенствованными плазменными винтовками и мини-ракетами с энергетическими боеголовками. И опять основная тяжесть ударов обрушилась на боевых скакунов.

Направленная выборка наблюдения переключила внимание Мортона на информацию с одного из его собственных сенсоров. «Лендровер» из охраны грузовика начал стрелять ракетами. Прицельный залп вызвал такой мощный взрыв перед броневиком Брэдли, что машину отбросило назад на несколько метров. Взрывная волна чуть не опрокинула и самого Мортона. От оглушительного гула, раскатившегося в шлеме, он качнулся назад.

— Все это какая-то жуткая неразбериха, — заявил Роб. — Они представления не имеют, как надо воевать.

— У нас есть что-нибудь, что могло бы обвалить силовое поле этого ублюдка? — спросил Мортон.

— Не думаю, — ответил Мэттью. — Если уж зональный истребитель с ним не справился, вряд ли остальное оружие окажется эффективнее.

— Брэдли, какие у вас дальнейшие планы? — спросил Алик.

«Мы будем продолжать обстреливать грузовик. Это единственный способ не дать ему добраться до „Марии Селесты". А еще я буду молиться, чтобы состоялось отмщение планеты».

— Сумасшедший дом, — пожаловался Роб. — Это не бой, а какая-то пародия.

Мортон переключился на информацию в виртуальном поле зрения. «Манн» уже почти преодолел разрушенный участок дороги. В двух километрах перед ним мобайлы легко отражали отчаянные атаки верховых Хранителей. Скоро чужаки объединятся.

По бронемашинам ударил очередной залп ракет.

— Если уж он рвется к кораблю, ему придется покинуть резервуар, чтобы перейти на борт, — сказал Мортон. — Это единственный момент, когда чудовище станет уязвимым. Надо только его подстеречь.

— Умница, Морти! — одобрительно промурлыкала Кэт.

— Вы со мной?

— Ни за что бы не пропустила такое развлечение, дорогуша.

— Давайте покажем этим недоумкам, как надо вести войну, — добавил Роб.

— Отлично, — подхватил Алик. — Мы им его добудем.

Мортон хищно оскалил зубы и побежал.

* * *

В сером пустынном пейзаже горной вершины, образованном застывшей лавой, гиперглайдер почти скрылся из вида. Поднятая при падении пыль осела на его белоснежный корпус, прилипла к потекам льда, приглушив блеск плайпластика, и создала безупречный маскирующий слой. От удара корпус потерял форму, панели изогнулись и переломались, так что стали вполне похожи на застывшие волны лавы, на которых они лежали. В темноте разбитой кабины тускло подмигивали два красных светодиода, истощавшие последние запасы энергии поврежденных аккумуляторов.

Тонкий слой пыли уже припорошил след Уилсона. Извилистая борозда вела от гиперглайдера к краю Трона Афродиты, показывая, как пилот преодолевал оставшиеся двести тридцать метров, подтягиваясь на руках и волоча за собой обездвиженные ноги. В нескольких местах борозда расширялась — там Уилсон разворачивался, чтобы оглянуться назад. Кое-где на застывшей лаве были видны пятна засохшей крови и капли эпоксидной пены, которой он заклеивал разорвавшийся скафандр.

Теперь Уилсон уже не оглядывался. У самого обрыва он отыскал участок гладкой скалы, принявший его тело, словно старый удобный диван. Его ноги, хотя и не повисли над восьмикилометровой бездной, но оставались от нее всего в нескольких сантиметрах. Серебристо-голубой противоперегрузочный скафандр стал серым от пыли, въевшейся в ткань, пока Уилсон полз к краю обрыва. Перебитые ноги пересекали две толстые заплатки эпоксидной пены. В двух местах из-под них еще сочилась кровь, застывавшая в вакууме круглыми пузырьками. Все это уже не волновало адмирала. Обезболивающие средства обеспечили ему избавление от мучений на все оставшееся время. Последний Дикий Лис успешно выполнил свою миссию.

Справа от него на скале были аккуратно разложены электронные модули и сенсорные полоски на невысоких треногах, повернутые матово-черной принимающей поверхностью на восток. Идеальная видимость позволяла рассмотреть весь хребет Дессо вплоть до тонкой вершины горы Сент-Омер. Далеко-далеко внизу алмазным блеском сияло кольцо ледников, лишь слегка затуманенное тончайшими перистыми облачками. Еще ниже вокруг огромного вулкана шли полчища плотных черных туч. После нескольких часов внимательного наблюдения Уилсон был уверен, что ветер с океана начинает ослабевать.

Теперь это уже представлялось не важным, ведь пронесшийся ураган наверняка позволил Хранителям осуществить отмщение.

Уилсон лежал среди безмолвного спокойствия вакуума и следил за уходящими на восток тучами. С такой высоты их можно было принять за пенящиеся потоки, наполняющие пересохшие русла. Кучевые облака заволакивали зеленые долины, оставляя на виду только неровные серые и белые вершины самых высоких скал.

Где-то на заднем плане сознания звучали голоса Саманты и ее друзей, словно в шлем забрались какие-то насекомые. Уилсон почти не разговаривал с ними, лишь изредка кратко комментировал какое-то наблюдение. Сначала смотреть было не на что. Шторм, при всей своей силе и ярости, проходил естественным путем. Уилсон следил за его движением, чувствуя, как солнце согревает грудь, а застывшая лава забирает тепло из спины. Затем стало заметно, что скорость ветра быстро нарастает; тучи начали странным образом прижиматься к горным склонам. Обычно большая часть урагана проносилась над обширными равнинами плато Олдрин, а с другой стороны от хребта Дессо ветер разбивался о вершину горы Малая и потом рассеивался над пампасами. Сегодня в движении шторма явно чувствовалась осмысленность. С течением времени Уилсону стал понятен замысел Хранителей. Установки, размещенные между горными вершинами, создавали гигантские вихри в толще быстро бегущих вдоль хребта Дессо туч, не давая им спуститься и пролиться дождями. В результате грозовой фронт поднимался все выше над долинами, тучи наслаивались друг на друга, образуя полосу толщиной в несколько километров, зажатую между горами, так что фронт мог идти только на восток. Когда ураган, подгоняемый вихрями станций-манипуляторов, дошел до долины Треватан, по губам Уилсона скользнула едва заметная улыбка.

Большой палец сильно нажимает на гашетку. Пуск ракеты: туманный след тянется за ней через все небо. Разворот истребителя и уход под защиту эскадрильи Диких Лис. Поражение цели ракетой отображается на экране радара. Удаленное, неощутимое убийство.

На выходе из долины Треватан и над Высокой пустыней скорость ветра достигала пятисот километров в час. Здесь не стояло станций-манипуляторов, да они уже и не были нужны. Ураган стал настолько силен, что его уже не требовалось подгонять. И невозможно было контролировать.

Лавина белых облаков затопила Высокую пустыню. Уилсон увидел, как пелена меняет оттенок и темнеет, но не до свинцово-серого цвета, грозящего ливнем, а до коричневато-желтого, из-за частиц песка и пыли, засасываемых смерчами. Он следил за массой облаков, пока они не достигли горной цепи, ограждающей восточный край пустыни. Облака поднимались все выше и выше и в конце концов перевалили через заснеженные вершины, скрыв равнину, на которую готовы были обрушиться.

* * *

Солдат-мобайл приближался к Мортону легкой поступью паука, раскачиваясь из стороны в сторону точно рассчитанными контролируемыми движениями. Он отличался от тех, что воевали на Элане: каждая из четырех его ног внизу раздваивалась, так что существо опиралось на восемь копыт. Две руки из четырех тоже стали двойными. Проклятая тварь превратилась в огромное насекомое, пробуждающее первобытные страхи. Даже под действием ускорителей, позволяющих внимательно наблюдать за противником, Мортон был не в силах определить, в какой очередности передвигаются его копыта. Взять его на прицел практически не представлялось возможным. Одна пара рук мобайла сжимала массивное оружие с длинным дулом, от которого Мортон тщательно пытался увернуться. Он делал это, передвигаясь зигзагами и всегда сохраняя контакт с почвой, что позволяло мгновенно изменить направление. Длинные прыжки не годились — иначе бы чужак смог прицелиться.

Заряд плазмы из винтовки мобайла ударил в землю у ног. Силовое поле скафандра выдержало, но его самого подбросило вверх. Падение в условиях низкой гравитации Дальней оказалось неприятно медленным. Действие ускорителей растянуло этот досадный момент чуть ли не до бесконечности. Следующий заряд угодил в грудь. Защитное поле вспыхнуло пурпуром, и Мортон завертелся в воздухе, отчаянно дрыгая ногами, чтобы зацепиться за землю или за что-то еще, лишь бы остановиться. Виртуальная рука с раздражающей медлительностью двинулась к ряду иконок, выбирая оружие. Еще один энергетический заряд попал прямо в шлем. Из кассеты на предплечье вылетели несколько плазменных гранат. Воздух вокруг мобайла вспыхнул искрами статических разрядов.

Мортон распластался на земле. Мир снова вернулся к реальному времени. Подтянув колени, Мортон сильно оттолкнулся, и электромускулы бросили его тело вперед, словно аэробот-камикадзе.

Электронный заряд ушел в землю, не тронув мобайла, крепко опиравшегося на все восемь ног. Он был одет в свободный балахон из серо-зеленой чешуйчатой ткани, вероятно служившей проводящей основой для силового поля. Сенсорные отростки заканчивались золотистыми электронными линзами. На концах некоторых рук имелись тройные механические клещи, на корпусе висели плоские металлические футляры с гибкими кабелями. Вторая рука навела на Мортона массивное орудие, а ее отросток приготовил к броску какую-то гранату. Третья рука выстрелила из ионного пистолета. В первой зажужжал длинный кинжал. Четвертая произвела выстрел по посторонней цели где-то в стороне от дороги, а в ее отростке завертелся барабан, подающий заряды.

Ионный импульс поразил сенсоры несущегося на чужака Мортона, и он на секунду ослеп. Тактильный отклик зарегистрировал столкновение с массивным противником, и Мортон почувствовал, что одна рука обхватила его бедро. В районе шеи заскрежетало лезвие, отыскивающее слабое место. В виртуальном поле зрения вспыхнул сигнал тревоги, предупреждающий о перегрузке силового поля, истощаемого каким-то посторонним устройством. Эти солдаты-мобайлы значительно превосходили в скорости своих сородичей с Элана. Сенсоры восстановились и возобновили подачу информации, представив изображения защитной ткани чужака, пурпурного сияния и вытоптанной травы. Собственные чувства подсказали Мортону, что он падает вместе с противником. Он замкнул электрическую систему скафандра, выдав импульс в сорок тысяч вольт. Чужак стал ярко-малиновым. Он пытался оседлать Мортона, осуществляя захват третьей и первой ногами, отчего тому показалось, будто по его лодыжками и голеням бьют сразу сотни острых копыт. Мортон сделал перекат, усилив его мощным скручиванием. И оказался наверху. Перчатка сомкнулась на первой руке мобайла и вывернула ее со всей силой электромускулов. В глубине тела чужака что-то щелкнуло, и конечность согнулась под острым углом. Клешня третьей руки сжала шею Мортона. Его силовое поле окрасилось еще ярче.

— Дьявол тебя побери! — прохрипел Мортон.

На пальцах его правой руки выросли пятисантиметровые когти. Он с размаху ударил по корпусу чужака, выбив веер красных искр. Мортон не ослаблял нажима, чтобы дать возможность системе подавления вытянуть энергию силового поля врага. Его собственный скафандр подал сигнал о повреждении изоляции. Наконец защита чужака ослабела вокруг когтей. Рука Мортона пробила ткань одежды и плоть. Он постарался просунуть руку как можно глубже, поворачивая при этом когти, чтобы разорвать внутренние органы и кровеносные сосуды, а затем потянул руку назад. Она с трудом вышла из тела чужака, вытащив наружу медово-желтые внутренности. Солдат-мобайл обмяк.

— Морти, дорогуша, у нас нет времени для личных дуэлей, — насмешливо пропела Кэт.

Рядом с ним ударила реактивная пуля. Взрыв выбросил тучу нитевидной шрапнели, посекшей землю и поверхность камней. Силовое поле Мортона вспыхнуло на грани перегрузки.

— Говорил же я тебе, что ты зря потратил ракеты, — бросил ему Роб.

Мортон тяжело поднялся на ноги. Кэт права. Солдат-чужаков здесь бесконечное множество, и они просто задавят людей своей массой. Мобайлы сотнями выскакивали из подошедших машин и окружали грузовик «Манн». Дорога оказалась полностью заблокированной. Глупо было пытаться обойти их с фланга. В ста пятидесяти метрах слева от Мортона по Первой Магистрали шли броневики. Лучи их рентгеновских лазеров метались из стороны в сторону, удерживая мобайлов нарасстоянии. Но это оружие могло разрушить силовое поле только с расстояния в пятьдесят метров, что значительно сужало зону охвата. Перед машиной Брэдли в полотно дороги ударила реактивная пуля. Гиперфиламентная шрапнель раздробила бетон до состояния гравия. Колеса, попав на мелкую крошку, пошли юзом, и броневик сильно занесло.

В группу мобайлов, стрелявших этими снарядами, с гулом понеслись импульсы излучателя частиц Алика. Мобайлы попадали на землю, но почти сразу же начали подниматься.

Мортон провел сканирование всеми своими сенсорами, стараясь определить дальнейшую тактику. Ситуация сильно осложнилась. С места первоначальной блокады они продвинулись всего на три километра и оказались в окружении по меньшей мере полутора сотен мобайлов. Позади них, примерно в километре, остались всадники на шарлеманях, но существенной помощи ждать от них не приходилось. В батареях скафандра осталось не больше половины заряда. Опасных факторов было слишком много. И ни у кого уже не осталось ракет.

Сигнал сканера определил, что грузовик «Манн» со своим эскортом опередил преследователей уже на восемь километров и, вырвавшись на свободную дорогу, быстро удаляется. Догнать его, а тем более уничтожить, Брэдли уже не удастся.

— Будем прорываться вместе с броневиками, — решил Мортон. — Стиг, отключи свои лазеры, ты нас подвезешь.

— Мортон, нам необходимо его догнать! — воскликнул Брэдли.

В его голосе Мортон уловил нотки отчаяния.

— Мы сможем прорваться только в том случае, если объединим силы.

Он пустился бегом, еще не договорив; рядом с ним двигались остальные обладатели боевых скафандров, и их энергетическое оружие беспрестанно било по подвижному строю солдат-мобайлов. Опередившие людей броневики снова попали под обстрел реактивными пулями. Покрытие дороги мгновенно превратилось в рыхлую массу, в которой вязли колеса.

— Дерьмо! — раздался крик Роба.

Сенсоры Мортона выделили двух атаковавших Роба мобайлов. Они притаились в неглубокой впадине, а осевшая пыль замаскировала костюмы. Солдаты-мобайлы вцепились в скафандр Роба всеми конечностями, и клубок из трех тел покатился по земле. Выстрелы, производимые в упор, окрашивали силовые поля то голубоватым, то светло-красным.

— Продолжаем движение, — настойчиво скомандовала Кэт.

Это было очень трудно. Мортон едва удержался, чтобы не остановиться и не разбить дерущихся выстрелами из гипервинтовки. В его мозгу в ускоренном режиме мелькнуло изображение толпы наступающих на пятки чужаков. Бегущие впереди преследователи уже почти поравнялись с Робом.

— Роб!

— Уходите, — буркнул он. — Я сейчас покажу им фокус Дока Робертса. Эти ублюдки ничему не научились.

Виртуальная рука Мортона метнулась к иконке телеметрических показателей Роба. Он увидел, как один за другим отключаются аварийные ограничители мощности. Под ногами заскрипел оставшийся от бетона гравий; до броневиков осталось не больше десяти метров. Мортон прыгнул, намереваясь приземлиться по другую сторону от машины. Он почти завершил прыжок, когда Роб закоротил все имевшиеся у него батареи. Чистое голубое небо залило ослепительной белизной.

— Молодец Робби! — крикнула Кэт.

Вытянутые руки Мортона коснулись земли. Он сгруппировался и, гася инерцию, прокатился кувырком. Оставшийся сзади броневик скользнул в сторону, и Стиг отчаянно повернул руль, стараясь восстановить направление. Мортон легко запрыгнул на машину и обеими руками ухватился за стойки рентгеновского лазера.

Рядом, словно в результате телепортации, возникла Кэт. Один из сенсоров воспроизвел изображение дымящегося кратера на том месте, где только что лежал Роб. На крышу броневика с грохотом взлетел Алик, его перчатки вцепились в узкие края броневого листа с такой силой, что едва не смяли металл.

Гипервинтовка Мортона плавно вышла из чехла на предплечье, и в виртуальном поле зрения мгновенно появилась прицельная сетка. Все трое начали стрелять по многочисленным мобайлам, преграждавшим путь броневику.

— Используйте все оружие! — закричал Алик. — Сбивайте их с дороги!

Лента подачи зарядов застучала на скафандре Мортона. Плазменный карабин, переведенный в режим непрерывного излучения, ненасытно пожирал энергию. Гипервинтовка поворачивалась по кругу, поражая одну цель за другой. Указатель заряда батарей опустился до критической отметки. Джим и Мэттью, догнав броневик Айюба, добавили к общей стрельбе импульсы своих винтовок. Реактивные пули осыпали все вокруг гиперфиламентной шрапнелью, ионные заряды окутывали запыленный корпус броневика негаснущим сиянием. Окружающий ад превращал показания сенсоров в цифровую метель. Энергетические разряды хлестали по скафандру, вызывая протестующий визг тревожных сигналов.

Наконец броневики вырвались из безумного шквала и понеслись по серой бетонной ленте Первой Магистрали. Стиг разогнал машину до ста шестидесяти километров в час, несмотря на то что откуда-то снизу вырывались клубы дыма. Мортон, обернувшись назад, увидел толпу преследователей. Они сконцентрировали огонь на задней машине. Джим и Мэттью старались изо всех сил, но шквал огня оказался слишком мощным. После очередного попадания реактивных пуль броневик взорвался.

— Нет! — закричал Алик. — Будьте вы все прокляты! Господи, ну почему нам никак не удается убить этого ублюдка?

Мортон мог бы ответить, но перед его глазами еще отчаянно скалился Роб и дымился остекленевший кратер, оставленный в горах Рэндтауна Доком Робертсом.

— Сколько у тебя осталось энергии в батареях? — спросила Кэт.

— Процентов двадцать. Может быть. — Мортон проверил указатель. — Чуть меньше.

Он посмотрел вдоль борта броневика. Откуда-то изнутри раздавался пронзительный скрежет металла по металлу. Вырывающийся наружу дым становился все гуще.

— Вот этот единственный процент способен нас убить, — сказала Кэт.

— Эй, Стиг? — окликнул водителя Мортон. — Мы доберемся до места?

Металлический скрежет звучал уже похоронным звоном.

— Доберемся. У этой машины тройной запас дублирующих систем. А нам осталось всего шестнадцать километров.

Стиг даже не позаботился сбросить скорость. Дорога впереди плавно поворачивала, уходя к предгорьям. Институтская долина открывалась широкой седловиной, простиравшейся до первых отрогов гор. Ближайшие вершины были не настолько высокими, чтобы обзавестись снежными шапками, но в туманной дали уже виднелись и более величественные пики. Мортон окинул взглядом изломанную линию горизонта, отыскивая малейшие признаки надвигающегося урагана. Высокое сапфировое небо Дальней оставалось таким же безмятежным, как и несколько часов назад. «Проклятье! — про себя выругался Мортон. — Я думал, что можно рассчитывать хотя бы на адмирала».

Бронированный автомобиль резко вздрогнул, но сейчас же выправился.

Мортон запустил радар и начал исследовать пространство вдоль дороги. После нескольких пустых картинок он засек грузовик «Манн» в десяти километрах, уже в долине.

— Брэдли, — с сожалением произнес он, — догнать его нам не удалось. Нет ли каких-нибудь идей насчет повреждения корабля?

— Нет, повредить его мы не сможем. Надо хотя бы задержать старт до прихода урагана.

— Как?

— Есть одна возможность, но вы должны мне помочь.

Положение все больше осложнялось. Мортону хотелось бы заглянуть в лицо Кэт, чтобы понять, что она думает о происходящем. Мортон достаточно изучил эту женщину, чтобы читать ее мысли.

Вероятно, Кэт изучила его еще лучше.

— Мы зашли уже так далеко! — пробормотала она.

* * *

Залпы ядерных снарядов мощностью в пятьдесят килотонн превратили плазму из розовой в почти фиолетовую. Сквозь отверстия в наружной решетке, словно солнечные протуберанцы, прорывались тысячекилометровые выбросы, быстро распадающиеся на отдельные рваные вихри. «Харибда» скользнула между ними и с ускорением в четырнадцать g ворвалась в слой плазмы.

Оззи, даже зная, что плотность плазмы лишь ненамного превышает плотность вакуума, невольно напрягся, ожидая сокрушительного удара. Но корабль лишь слегка завибрировал, что на фоне колоссального ускорения было почти незаметно. Оззи немедленно отключил двигатель, и измученное тело отреагировало на резкий переход в состояние свободного падения как на сильный рывок вперед.

— Что случилось? — промямлил Марк.

Оззи отключил все активные сенсоры.

— Дальше пойдем в темноте, понятно? — Пассивные сенсоры показывали лишь реактивные следы проносящихся вокруг ракет праймов. — Они стреляют с опережением.

— А мы сумеем сориентироваться?

— Конечно. Взгляни на отклики. Плазма освещает решетку в двадцати различных спектрах. Мы вполне сможем проскочить, если полетим медленно.

Фрегат по инерции двигался ко второй сферической решетке на скорости около двадцати километров в секунду. Позади триста двадцать кораблей праймов уже проскочили сквозь наружную решетку и погрузились в плазму. На ходу они выпустили очередной ракетный залп.

— Ох-ох!..

— Все в порядке. Я проведу корабль сквозь вторую решетку, не волнуйся. Она состоит из отрицательной массы, так что мы никак не сможем об нее удариться, а если подойдем слишком близко, нас просто выбросит наружу. Это что-то вроде однополярного магнита.

— Оззи… Боже, они видят наш след!

— Что?

За «Харибдой», словно гигантский смерч, на пятьсот километров растянулась спираль плазмы. К ее началу с ускорением в семнадцать g уже рванулась стая ракет. Начались взрывы. Силовое поле корпуса отражало их импульсы, но при этом вспыхивало золотисто-розовым светом и отбрасывало в плазму разветвленные разряды.

— Черт! — Оззи запустил вспомогательный двигатель и изменил курс «Харибды», направив ее по параллельному вектору. Ускорение снова вдавило его в кресло. — Мы отрываемся?

— Нет!

— Марк, за оружие отвечаешь ты, сделай что-нибудь!

— Что? Я могу запустить квантовую ракету, нова-бомбу или пальнуть из нейтронного лазера.

Позади корабля взорвалась новая партия ракет. Излучение взрывов окрасило силовое поле в призрачно-фиолетовый цвет.

— Запускай квантовую ракету.

— В момент взрыва мы должны находиться не меньше чем за миллион километров от него. Все, что окажется ближе, будет уничтожено.

— Сукины дети, так мы ничего не добьемся.

«Зарегистрирован входящий вызов, — доложила РИ-подпрограмма. — Кодированный канал мазерной связи, источник находится снаружи первой решетки сферы».

— Ты что, издеваешься надо мной? — простонал Оззи.

«Установить соединение? Сертификат личности подтвержден, это Найджел Шелдон».

Оззи рассмеялся, так что на глазах выступили слезы.

— Передай ему, что мы принимаем ставки.

«Эй, Оззи, как делишки? — раздался голос Найджела. — Помощь не требуется?»

* * *

Оба оставшихся броневика преодолели последний поворот, и перед ними открылась Институтская долина. Городок ничем не отличался от небольшого университетского кампуса. Виллы и многоквартирные жилые дома ровными рядами расположились на более пологом южном склоне долины, а их серебристые окна смотрели на длинные здания лабораторий и производственных мастерских, стоявших на противоположной стороне. Над всеми постройками, надежно укрытый силовым полем, возвышался огромный цилиндр космического корабля. Леса, окружавшие восьмисотметровую громаду на протяжении двух десятков лет, исчезли, открыв светло-серый корпус, блестевший в лучах утреннего солнца, словно атлас. Большую часть нижнего уровня этого суперсооружения составляли сопла восьми ядерных ракетных двигателей; снаружи их оболочки пересекали концентрические термоканалы, предназначенные для охлаждения сверхпроводящих обмоток и сохраняющие темно-вишневый оттенок. Несколько длинных прямых ребер, выступающих из корпуса, обеспечивали температурный режим внутренних резервуаров и генераторов; они светились пурпурно-розовым цветом. Ближе к носовой части корабля огромной опухолью выдавался основной комплекс генераторов силового поля, дополненный продолговатым конусом алого цвета, имевшим в основании около пятидесяти метров. Изморозь, покрывающая длинные полосы фюзеляжа, выдавала наружные стенки резервуаров с дейтерием.

Единственная оставшаяся вспомогательная стойка поднималась к самой носовой части. У ее подножия стоял грузовик «Манн».

— Сукин сын, все-таки успел, — раздраженно бросил Алик.

— В любом случае мы вряд ли смогли бы ему помешать, — заметила Кэт. — Я сомневаюсь, чтобы эти парни нас пропустили.

На расстоянии полукилометра от «Марии Селесты» сомкнулось широкое кольцо солдат-мобайлов.

— Проклятье! — пробормотал Мортон. — Их здесь не меньше тысячи.

— Все готово, — объявил Стиг.

— Запускаем.

Мортон поднял в воздух трех своих дронов, распространяющих электронные помехи, Кэт присоединила к ним свою пару. Стиг и Олвен изменили фокусировку рентгеновского лазера, чтобы широким веером излучения охватить стоящих впереди чужаков.

Несколько секунд солдаты-мобайлы подвергались бомбардировке ложными сигналами — рентгеновские лучи лишали чувствительности их электромагнитные сенсоры. Мобайлы быстро адаптировались, поставили фильтры и уничтожили цифровые вирусы, но на какой-то момент все они почти ослепли.

Однако ничего не произошло. Когда сенсоры чужаков полностью восстановились и просканировали окрестности, никаких изменений обнаружено не было. Бронированные машины все так же двигались по Первой Магистрали, снаружи, на корпусе одной из них, выбрасывающей горячий черный дым, по-прежнему висели три человека в боевых скафандрах. Внезапно обе машины остановились, взвизгнув покрышками, коробки передач лязгнули от резкого включения заднего хода, и броневики, скользя по бетону, словно по льду, стали разворачиваться, а потом помчались по дороге в обратную сторону.

Солдаты-мобайлы, все как один, мгновенно устремились в погоню. Броневик, пускавший клубы дыма, стал странно дергаться, из-под него полетели искры, внутри что-то громко зазвенело. Мобайлы открыли огонь.

— Поше-о-ол! — завопил Мортон и оттолкнулся от броневика.

Небо вокруг него взорвалось неукротимым блеском ионных разрядов. Он коснулся бетона, сгруппировался и перекатился через голову, рассчитав движения так, чтобы вскочить на ноги в полуобороте от дороги. Электромускулы сразу бросили его вперед в стремительном спринте. Мортон наклонился под углом сорок пять градусов, силовое поле его скафандра сосредоточилось вокруг головы и плеч, образуя своего рода конус, уменьшающий сопротивление воздуха. Его руки опустились почти к самой земле, как у древних неандертальцев.

Сенсоры зафиксировали прыжок Стига через верхний люк кабины, его защитное поле, раскалившееся от перегрузки докрасна. Хранитель, с рождения привыкший к низкой гравитации, стремительно понесся в сторону от дороги. Мобайлы за его спиной сконцентрировали стрельбу, и через мгновение броневик взорвался.

Машина Олвен затормозила немного впереди.

— Бежим! — кричал на ходу Мортон. — Надо скорее убраться отсюда. — (Реактивные пули пролетели над головами и осыпали медленно двигавшийся броневик.) — Мы можем от них оторваться.

— Но…

— Бежим!

Броневик резко увеличил скорость, наращивая дистанцию.

— Оторваться! — пронзительно рассмеялась Кэт. — Морти, дорогуша, ты и от старта корабля надеешься убежать?

Он сердито скрипнул зубами. Едва увидев корабль, Мортон попытался прикинуть, сколько тот весит. Большая часть приходилась на долю топлива, это он усвоил после поверхностного просмотра имевшихся файлов. В любом случае, по самым скромным подсчетам, выходило не меньше четверти миллиона тонн. Даже с помощью силового поля, обеспечивающего часть подъемной силы, выброс реактивных двигателей намного превысит взрыв стратегической ядерной бомбы.

Он оглянулся на темную волну мобайлов, захлестнувшую горящие обломки броневика. «Они быстро двигаются, но электромускулов у них нет, — подумал Мортон. — И они не смогут долго двигаться с такой скоростью. Или смогут?»

Кэт бежала рядом с ним, еще больше нагнувшись вперед. С другой стороны приблизился Алик.

— Старта не будет, — буркнул Мортон.

— Ах, Морти, какой ты забавный! Эти придурки Хранители прошляпили все свои шансы. Теперь уже ничего не изменится.

— Изменится. Брэдли должен победить. Нельзя отпускать Звездного Странника на свободу.

— В таком случае надо было бы прихватить парочку ядерных бомб или боевой корабль класса «Москва». Как ты не понимаешь? Это существо оказалось умнее нас.

— Умнее тебя. Но не меня.

— Мортон прав, — вмешался Алик. — Он до сих пор не стартовал. Брэдли надо задержать его еще немного.

— Ой, парни! Зачем чего-то добиваться, когда можно просто помечтать?

— Заткнись.

За три минуты они пробежали километр. Они не стали выходить на дорогу, опасаясь открытой местности, и бежали по неровной земле, заросшей травой и редкими кустами эвкалипта. Еще через пятнадцать минут лазерный радар Мортона показал, что расстояние до преследователей постепенно увеличивается.

— Надо бы свернуть от дороги, — сказал Мортон. — Впереди еще отряд мобайлов, и мне совсем не хочется оказаться между ними.

— Хорошая идея, — согласился Алик.

Мортон изменил направление, слегка свернув в сторону от Первой Магистрали.

— Интересно, долго они будут за нами бежать?

— Еще интереснее, какой запас энергии в наших батареях.

— В моем скафандре одиннадцать процентов. Силовое поле все в дырах.

— Послушайте, мальчики, нам не обязательно…

Солнце скрылось.

Даже под действием ускорителей Мортону потребовалось не меньше секунды, чтобы отреагировать на чудовищное явление. Свет над вельдом исчезал, словно наступило затмение.

— Что такое?

Он повернул голову на восток и немного вверх, направляя сенсоры на вершины гор Дессо. И едва не упал.

— Не может быть, — прошептал Мортон.

* * *

На ускорении в пятнадцать g «Харибда» начала протестующе поскрипывать. Оззи пустил корабль по пологой параболе обратно ко второй решетке. Ядерные взрывы позади довели плазму до раскаленной белизны солнечного сияния. Наружная сфера на фоне туманных звезд напоминала тюремную клетку.

Армада кораблей праймов развернулась и последовала за фрегатом сквозь бушующую плазму, посылая один за другим залпы ракет. Новые взрывы вызвали в плазме, близкой к перенасыщению энергией, синеватые струи. Лучи мазеров и лазеров, устремленные к фрегату, оставляли в прозрачном слое ионов светло-красные следы.

Оззи уворачивался от ракет, меняя величину ускорения. Виртуальное поле зрения стало затягиваться багровой пеленой. Он с трудом заставлял себя сосредотачиваться на цветных линиях, обозначавших самые важные показатели — скорости и критической дистанции. Наружные камеры отображали широкую поперечину внешней решетки, маячившую перед скругленным носом фрегата. Полоса шириной в сто восемьдесят километров тянулась к пятилучевому узлу, до которого оставалось четыреста километров.

— Найджел?

«Контакт потерян», — ответила ему РИ-подпрограмма.

— Что ж, думаю, новость неплохая, — заметил Марк. — Значит, это вещество по-прежнему отталкивает электроны. Сооружение еще работает.

— Верно.

Оззи снова изменил направление, нацелившись прямо на поперечину. В пятидесяти километрах от нее он плавно повернул корабль и повел его вдоль решетки. Подойти ближе он не осмелился — в глубине темного вещества поперечины вспыхивали и гасли люминесцентные потоки.

— Ну давай, Найджел.

Он уменьшил ускорение до двух g.

— Ты думаешь, что они…

Остававшаяся снаружи Темной Крепости «Сцилла» запустила квантовую ракету и мгновенно скрылась в гиперпространстве. Ракета подбила корабль праймов, обратив в энергию небольшую часть его массы. В один миг радиоактивный выброс, равный излучению средней звезды, захлестнул все пространство вокруг Темной Крепости. Излучение через сорок восемь червоточин, открытых Утесом Утреннего Света, проникло на базы газового гиганта, уничтожило генераторы и все, что было поблизости. Корабли праймов вокруг Темной Крепости вспыхивали кометами, оставляя в освещенной бездне шлейфы умирающих молекул.

Сверхжесткое излучение проникло и сквозь наружную решетку, уничтожив все корабли и ракеты. «Харибда», укрывшаяся в тени электроотталкивающей перекладины, осталась целой и невредимой и вышла, как только уровень радиации начал спадать.

— Теперь я знаю, как выглядит преисподняя, — пробормотал Оззи.

Плазма под фрегатом приобрела угрожающий бело-фиолетовый оттенок.

Визуальные сенсоры выдавали изображение трех решетчатых сфер. Ядро сооружения скрывалось в непроницаемом тумане.

— Как ты думаешь, внутренние сферы выдержат еще один такой удар? — спросил Марк.

— Кто знает. Но Найджел был прав. Мы ведь все равно собирались это сделать, как только обнаружили бы «бомбу-вспышку». Так что мы ничего не потеряем, провернув то же самое еще раз.

— Найджел Шелдон отлично соображает, верно? — восхищенно воскликнул Марк.

— Конечно.

Оззи сосредоточился, включил вспомогательный двигатель и с ускорением в восемь g повел корабль вниз, ко второй решетке.

Четвертая решетка, по-видимому, состояла из абсолютно нейтрального вещества, не обладающего никакими очевидными свойствами. Она даже не имела массы, которую могли бы обнаружить человеческие сенсоры. Имелась лишь физическая граница. Как и три верхние, эта решетка ничуть не пострадала от взрыва квантовой ракеты. Оззи свободно провел сквозь нее «Харибду», уменьшил скорость почти до неподвижности относительно ядра и активировал все имеющиеся датчики.

Состояние внутренних колец было нарушено. Они беспорядочно вспыхивали, поднимались, и падали, и вытягивались до состояния эллипса. Черные кабели, связывающие гирлянду наружного кольца, растягивались, словно резиновые, сдерживая яростные рывки двояковыпуклых дисков. Следующее за ним зеленое кольцо, бывшее абсолютно гладким, как отмечалось в записях «Второго шанса», претерпевало странные искажения: на его поверхности возникали загадочные вздутия, от которых по всему кольцу расходились волны ряби.

Серебряные цепочки другого кольца едва не разрывались, а в кольце из алого света появились темные разводы.

Но больше всего пострадала широкая лента изумрудного потока, испещренная янтарными огнями, оставляющими следы, наподобие комет. Какой-то темный изгиб сместил орбиты этих огней, заставив их кружиться и разворачиваться как будто под действием магнитной аномалии. Восстановление движения происходило почти за полный оборот кольца, но затем все начиналось сначала.

— Вот где прячется наш вредитель, — пробормотал Оззи. Квантовое сканирование выявило продолговатый контур деформирующего поля, исходящего из некой точки. — Вот кто вставляет палки в колеса.

— Координаты цели введены, — произнес Марк. — Конфигурация эффективной области поражения определена. С расстояния в пять тысяч километров ракета поразит центр этой дряни.

— Наш человек, — откликнулся Оззи.

Отделение квантовой ракеты от корабля вызвало едва заметное подрагивание корпуса. Оззи развернул фрегат и сквозь решетчатые сферы устремился наверх.

* * *

Брэдли приземлился рядом с Первой Магистралью в неглубокой дренажной канаве. Мягкая влажная почва ослабила удар. Он свернулся в клубок и замер. Наружный хромометрический слой скафандра покрылся серо-зелеными пятнами, имитируя траву и грязь. Все остальные активные системы перешли в спящий режим. Термобатареи поглощали тепло тела, сохраняя на поверхности скафандра температуру окружающей среды. Тонкий лучик света пробивался сквозь щель визора и попадал в глаза. Со стороны дороги слышался визг тормозов разворачивающихся бронемашин. Один броневик на ходу издавал скрежет и лязг. Затем шум двигателей затих. В наступившей тишине собственное дыхание казалось чрезвычайно громким, но еще громче стучало сердце.

Перед глазами мелькнула тень. Солдаты-мобайлы пробегали мимо, кто-то с плеском протопал прямо через канаву. Всего в нескольких сантиметрах от него.

«Эти несколько сантиметров определяют судьбу — мою, Звездного Странника, человечества, праймов. В прошлом моя судьба совершала еще и не такие повороты. Возможно, дремлющие небеса мне сегодня улыбнутся».

Движение за пределами его скафандра прекратилось. Брэдли активировал один сенсор и осмотрелся. Поблизости не было никаких признаков солдат-мобайлов. Он поднялся и посмотрел на удаляющуюся армию чужаков. Вдали, на Первой Магистрали, взорвался один из броневиков.

Брэдли поспешил к огромному кораблю, оставив маскирующую функцию скафандра и открыв приемный канал пассивного сенсора. Он знал, какой получит сигнал.

Не звук и не изображение, а сначала странную смесь ощущений, предназначенную для тех, кто способен их интерпретировать. Воздух был пронизан сложной электронной мелодией, доносящейся со всех концов долины. Окружающие Брэдли пульсации при всей своей самостоятельности объединялись в единое целое. Тембр, то поднимаясь, то опускаясь, создавал отчетливые побуждения. Тела людей и чужаков разделяли одинаковые воспоминания, мысли и ощущения. Брэдли двигался среди них, принимал их мысли, впитывал их знания. Вместе с ними он наблюдал за тремя людьми в бронекостюмах, убегающими вдоль дороги от солдат, следил, чтобы никто не помешал старту. Он проверял все технические аспекты обновленного корабля, настраивал системы, добиваясь полного взаимодействия. Он стремился скорее завершить период долгой ссылки. Он поддерживал вокруг корабля силовое поле, непроницаемое для любого оружия, и проверял информацию с сенсоров, следящих за долиной, опасаясь новых нарушений.

Каждое тело занимало свое место и имело свое предназначение, но мысли людей и мобайлов были обезличены, они всего лишь повторяли команды, исходящие из единственного источника — разума Звездного Странника.

Он поднялся в космический корабль, постепенно пробуждая гигантскую машину, безупречную в своей целостности. Скоро он поднимется к звездам. К безопасности. К свободе.

Брэдли приказал силовому полю вокруг корабля пропустить его. Учитывая истинное происхождение Звездного Странника, вполне логично было ожидать выполнения приказа. Иммобайл управляет всем, и ничто не должно ему препятствовать. Звездный Странник, хотя и стал более изощренным существом, чем стандартный прайм-иммобайл, не позволял технике в полной мере контролировать системы. Электронные устройства подчинялись ему точно так же, как и мобайлы. Он программировал их, задавал параметры, они выполняли его команды.

Брэдли знал, что Звездному Страннику присущ этот недостаток, как и всем остальным праймам. Он не допускал вероятности какой бы то ни было независимости или сопротивления. Мобайлы, выращенные в прудах амальгамации из его собственных генетически усовершенствованных плазмоядер, или же люди, чье сознание изменялось хирургическим или электронным способом, становились его неотъемлемой частью. Их мысли были его мыслями, скопированными или внедренными из его сознания. Никто не мог уклониться. Сам Звездный Странник не знал понятий восстания или неподчинения, а потому все его мобайлы были неспособны на это.

Безопасность Звездный Странник трактовал довольно однобоко. Он принял меры предосторожности, чтобы защитить себя физически и политически, внедрив мобайлов-людей в общество Содружества. Он определил эти действия как вполне достаточные для выживания, а стратегию его достижения признал успешной.

Электронную систему Институтской долины не мог взломать ни один человек, поскольку управляющие ею процессоры являлись продолжением мозга Звездного Странника и признавали команды только в том случае, если они имели признаки его личности. Но вот отличить приказ, отданный истинным мобайлом, от команды человека, помнящего нейронный язык Звездного Странника, они не могли.

Поле, защищающее «Марию Селесту», изменило свою структуру на участке перед Брэдли и позволило ему пройти. Он побежал по заросшему травой шраму, оставленному на земле космическим кораблем перед остановкой. У основания корабля дежурили патрули мобайлов. Их мысли подсказывали Брэдли, куда они смотрят и в каком направлении намерены повернуться. Маскировочный слой скафандра и тень между соплами ракетных двигателей позволили ему остаться незамеченным. Датчики движения, получив извещение о законности его приближения, равнодушно промолчали.

Подъем корабля осуществлялся постепенно, при помощи мобайлов и вспомогательных инженерных конструкций. Для поддержки его веса была построена высокая площадка из ферментированного бетона, на которой еще остались платформы, доходящие до нижней части корпуса. По металлическим ступеням Брэдли поднялся на одну из платформ. Смотровой люк в отсек ядерных двигателей открылся так же легко, как и силовой барьер, и Брэдли нырнул внутрь.

Первоначальные сведения о внутреннем устройстве «Марии Селесты», предоставленные Институтом, оказались довольно точными. Отсек был заполнен ядерными ракетами и их топливными резервуарами, цистернами с экологически поддерживаемыми условиями для амебообразных клеток, а также генераторами силовых полей. Исходя из этих данных, общественное мнение сошлось на том, что внутри больше ничего не было: ни жизнеобеспечивающих систем, ни отсеков для экипажа. Более тщательное исследование показало, что внутри есть негерметичные проходы и каналы, подобные тем, какие имеются на любом космическом корабле, построенном людьми. Было высказано мнение, что эти каналы использовались только в процессе постройки.

Среди резервуаров как раз и находилась система жизнеобеспечения. Звездный Странник жил здесь, питаясь базовыми клетками и очищенной водой из цистерн. Ему не требовалось дополнительное пространство для передвижения; здесь не было ни зон отдыха, ни восстановительных комплексов, необходимых для людей в многолетнем перелете. Звездный Странник занимался лишь тем, что собирал информацию и следил за системами корабля. При необходимости он мог выделить плазмоядра и запустить их в резервуар, чтобы в состоянии невесомости вырастить мобайлов и направить их на устранение неполадки. После выполнения задания они бы использовались в качестве подкормки для базовых клеток. Один раз в столетие, по мере старения тела Звездного Странника, создавался новый иммобайл, сохраняющий его сознание. И все это располагалось в помещении в тридцать кубических метров. Такое жизненное пространство терялось в общем объеме около двадцати пяти миллионов кубометров, тем более что в результате аварийного приземления корабль довольно сильно пострадал.

Внутри технического отсека не было предусмотрено никакого освещения — еще одно обстоятельство в поддержку мифа о «необитаемости» корабля. Брэдли переключил сенсоры в режим инфракрасного спектра и стал пробираться по узкому проходу. Тоннель несколько раз разветвлялся, какие-то шахты уходили вертикально вверх, к центру корабля. Карабкаться по ним он не стал, а отыскал коридор, ведущий в носовую часть, и поспешил туда. Стены коридора были выполнены в виде решеток, и за ними просматривались основные механизмы, закрепленные на обычных рамах. Дрожь отдельных балок свидетельствовала о подготовке ядерного двигателя к пуску. Через пару минут корабль будет готов лететь в открытый космос.

Брэдли выбрался из коридора и начал протискиваться между резервуаром с дейтерием и какими-то турбонасосами величиной с автомобиль. Мыслемелодия Звездного Странника по-прежнему отчетливо принималась его рецепторами даже в этом полностью металлическом и темном помещении.

— Помнишь меня? — спросил Брэдли.

В Институтской долине замерли все до единого мобайлы.

— Помнишь, не так ли? Я позаботился о том, чтобы ты не смог меня забыть.

Мыслемелодия изменилась; она обратилась с вопросом к каждому из мобайлов-людей, состоящих в подчинении Звездного Странника. Процессоры начали проверку с целью определения источника искаженных гармоник.

— Эй, да я же здесь, внутри, вместе с тобой.

Мелодия-запрос за пределами корабля стихла.

— Ты же не думал, что я пропущу этот момент, верно? Я хочу быть с тобой во время старта. Хочу быть уверен в нашей с тобой смерти.

Рост подозрений усиливал мыслемелодию, пока она не вызвала болезненный гул в ушах Брэдли.

— Бомбы, KAOS-помехи, биологические агенты. Я не помню, что именно находится на борту. Не помню, где именно и как долго я здесь. Возможно, я никогда и не уходил отсюда.

Наряду с какофонией мыслемелодии Брэдли слышал и топот ног мобайлов, карабкающихся где-то поблизости. Тысячи существ, получив команду, шныряли, словно крысы, стараясь отыскать любые следы его присутствия.

В непроницаемой темноте Брэдли ждал, пока мысли Звездного Странника метались между сомнением и яростью. Он ждал, а время уходило. Ядерные двигатели продолжали греться.

— Интересно, решишься ли ты стартовать? Искать безопасности в космосе, зная, что я там долго не протяну? Надеяться, что дублирующие системы справятся с последствиями диверсии? Или останешься? Неполадки можно устранить здесь, на поверхности. Но лидеры Содружества уже знает о твоем существовании. Они пришлют сюда свои суперкорабли. Их мщения тебе не пережить.

Мыслемелодия превратилась в яростный рев.

Брэдли посмотрел вниз. У самых его ног стоял мобайл. Подвижные сенсорные отростки повернулись вверх. Через мгновение чужак пришел в движение и устремился к Брэдли.

— Боюсь, уже слишком поздно.

Снаружи корабль окутала тьма.

Брэдли улыбнулся — его искренность благотворным бальзамом приглушила мыслемелодию.

— Ты так и не узнал нас. Только человек способен до конца понять другого человека. Остальные обитатели Галактики обречены недооценивать нас. Как недооценил и ты.

Наружные сенсоры на корпусе корабля показали бушующий над Высокой пустыней супершторм. Ураган поднялся над горами, а затем обрушился на Институтскую долину. Силовое поле вокруг «Марии Селесты» несколько секунд сдерживало его яростный натиск, испуская рубиновый свет, что привело к критической перегрузке генераторов. Волна песка и камней высотой в шестнадцать километров, несущаяся со скоростью пятьсот километров в час, захлестнула лишенный защиты корабль.

— Прощай, враг мой, — с удовлетворением произнес Брэдли.

* * *

Два фрегата, совершенно невидимые в космосе, зависли неподалеку друг от друга. В полутора миллионах километров от них потускневшим фонарем светилась Темная Крепость. Внезапно она полыхнула ослепительным бело-голубым светом, словно соперничая с Альфой Дайсона. Вспышка закончилась так же быстро, как и возникла.

— Похоже, что в ядре «бомбы-вспышки» имелось какое-то вещество, превратившееся в энергию, — сказал Марк.

— Выходит, что так, — согласился Оззи.

— Но я не вижу барьера.

— Марк, дай ему хотя бы несколько минут. А еще лучше подожди месяц. Мы натворили немало дел внутри Темной Крепости.

«Но решетчатые сферы на месте, — с молчаливым восхищением заметил Найджел. — Эта чертова конструкция выдержала два взрыва квантовой ракеты. Аномийцы понимали толк в строительстве».

«Никаких признаков квантовых искажений от „бомбы-вспышки“ не зарегистрировано, — доложил Отис. — Оззи, похоже, что ты ее уничтожил».

Они прождали пять часов, и только тогда плазма внутри решетчатых сфер начала охлаждаться и тускнеть. Затем свечение внезапно исчезло.

«Эй, вокруг наружной решетки появилась какая-то оболочка», — сказал Отис.

«Разве я тебе не говорил, что так и будет?» — воскликнул Найджел.

— Не-а, — ответил Оззи. — Это я так говорил.

— Здесь в космосе творится что-то странное, — сказал Марк. — Я ничего не понимаю.

— Я тоже, — признался Оззи. — А ты, Найдж?

«Не имею ни малейшего понятия».

Свет Альфы Дайсона постепенно исчез, вместе с ним затихла и какофония радиосигналов Утеса Утреннего Света.

«Миссия выполнена, — объявил Найджел. — Пора домой».

— Да ну, старик, это еще далеко не конец. Ничего подобного. Утес Утреннего Света еще жив, и он начнет все сначала в сотне новых звездных систем.

«Оззи, умоляю, ты все портишь».

— Но…

«Домой. Только по пути кое-куда заедем».

ГЛАВА 19

Виртуальное поле зрения Мортона создавало некоторую иллюзию света и пространства. Он нисколько не сомневался, что без этого рано или поздно поддастся соблазнительному пению сирены безумия, настойчиво звучавшему где-то в глубине его сознания. А пока многочасовое ожидание в скафандре без информации с внешних сенсоров все ближе и ближе подталкивало Мортона к приступу клаустрофобии. На самом деле одно ощущение все же смогло к нему пробиться: шум урагана, уменьшенный слоем земли до слабой вибрации. Таймер подсказывал, что буря, прежде чем затихнуть окончательно, бушевала три с половиной часа.

— Надо выбираться отсюда, — сказал он Алику.

— Полностью согласен, — ответил капитан разведки флота.

Они оба лежали в полной темноте, взявшись за руки, словно пара испуганных ребятишек. Это прикосновение помогало им общаться. Мортон не был уверен, что выдержал бы испытание без контакта с другим человеческим существом. Он почти не запомнил, о чем они разговаривали; вероятно, рассказывали друг другу старые истории о женщинах и мирах, где когда-то побывали. Все что угодно, лишь бы избавиться от ощущения полной изоляции и сознания того, что они похоронены заживо.

Выбора у них не было.

С того момента как шторм поглотил последние горные вершины, у них оставалось не больше пяти секунд. Алик направил в землю оба своих излучателя частиц, и через мгновение образовался небольшой дымящийся кратер.

— Прячьтесь! — заорал он.

Мортон бросился прямо в яму, прижавшись вплотную к Алику. Кэт не двинулась с места.

— Кэт! — позвал он.

— Я не хочу так умирать, Морти, — просто ответила она.

Он больше ничего не успел ей сказать. Следующим выстрелом Алик обрушил на них поднятую по краям землю. Мортону было жаль Кэт; несмотря на проведенные в ее обществе долгие недели, эти последние слова стали самым ярким воспоминанием.

Только когда они с Аликом начали откапываться, Мортон понял причину ее отказа. В батареях скафандра осталось всего пять процентов заряда, а почва оказалась очень плотной. Мортон смутно помнил советы на случай, если оказался под лавиной: свернуться в клубок и обеспечить себе пространство. У него не было времени ни на что, только инстинкт самосохранения. Яма в земле давала шанс выжить. Угрожающе надвигающаяся стена урагана такого шанса не оставляла.

Мортону потребовалось две минуты только на то, чтобы раскачать кисть руки, уплотняя вокруг нее землю. При этом электромускулы работали на пределе возможностей. После кисти наступила очередь предплечья, и, наконец, у него получилось пошевелить всей рукой. Мортон начал скрести почву вокруг себя. Казалось, на это ушло несколько часов.

— Над нами не было столько земли, — повторял он снова и снова.

— Инерционный навигатор не врет, — каждый раз отвечал ему Алик. — Мы пробиваемся строго вверх.

Они продолжали извиваться и прокапывать себе путь, а заряд батареи стремительно истощался. Огромной проблемой стала жара; скафандры откачивали тепло в наружный слой, но земля была плохим проводником. Оно стало накапливаться вокруг. И еще с одной проблемой Мортон абсолютно не мог справиться.

Через семь часов после начала супершторма перчатка Мортона схватила пустоту. Он всхлипнул от радости и начал рыть, словно настоящий маньяк, не заботясь о сохранности скафандра, не задумываясь над тактикой. Клаустрофобия, не желая отпускать, гналась за ним по пятам. Разбрасывая остатки земли, он вырвался на поверхность, под лучи заходящего солнца и расплакался, испытывая колоссальное облегчение. А потом ударил по креплениям скафандра и стал выбираться из него, словно броня жгла огнем.

Алик, покачиваясь, так и остался стоять на четвереньках. Мортон помог ему подняться, а потом они долго стояли обнявшись, похлопывая друг друга по спине, словно два брата, встретившиеся после вековой разлуки.

— Черт побери, мы выбрались, — сказал Мортон. — Мы не сдались.

Алик отстранился и внимательно огляделся по сторонам. На его лице отразилась тревога.

— Проклятье, где это мы?

Наконец и Мортон обратил внимание на окружающий пейзаж. В первый момент он решил, что они прорыли под землей тоннель в несколько километров и вылезли совсем в другой местности, а может, и в другом мире. Они стояли в пустыне; здесь не было песка и опаленных солнцем камней, но на взрыхленной земле, усыпанной обломками валунов, не осталось ни травинки, ни деревца. Никаких признаков, что здесь имелась хоть какая-то жизнь.

Мортон посмотрел на горы, загромождавшие западную часть горизонта, и вызвал в виртуальном поле зрения карту, привязав к ней показания инерционного навигатора. Вершины соответствовали положению восточных отрогов гор Дессо, граничащих с Институтской долиной. Они стояли на своих местах, вот только силуэт гор стал совсем другим. Все утесы и трещины как будто смыло, остались только конические каменные груды. И они были не такими высокими, как прежде.

— Да уж, шторм получился действительно дьявольским, — пробормотал Мортон. — А я никогда раньше не воспринимал планы Брэдли всерьез. — Он повернулся на восток в полной уверенности, что и там отыщет какие-то изменения. Горизонт между новой красновато-коричневой пустыней и сияющим сапфировым небом Дальней был совершенно ровным. — А может, ураган обогнет планету и снова нанесет удар?

Алик внимательно присмотрелся к неглубокой впадине, где стоял Институт.

— Никаких признаков «Марии Селесты». Я думаю, планета отомстила за себя.

— Ага. — Мортон начал почесывать предплечья. Ему казалось, что зудит каждый дюйм его тела. И от пропотевшей рубашки и тонких хлопковых брюк пахло не очень приятно. — Что теперь?

— Мы выжили. Должен же поблизости остаться кто-то еще.

* * *

Уилсон посмотрел вслед уходящему на восток урагану. Горы, окружающие Высокую пустыню, было трудно разглядеть — они стали такого же цвета, как и земля. Внизу открывался великолепный вид. Успокоившийся после бури воздух стал кристально чистым, на небене осталось ни облачка. Всю горную цепь Дессо окутала звенящая тишина. Если и можно было о чем-то пожалеть, так это об отсутствии снежных шапок на восточных склонах. Настоящие горы заслуживали белоснежных венцов, подчеркивающих их величие.

«Все кончено, адмирал», — сказала ему Саманта.

— Вы уверены? Это довольно смелое заявление.

«Но вы ведь не видели поднимающегося корабля, не так ли?»

— Нет, не видел. — Ее убежденность вызвала у него улыбку. — И вы совершенно правы. Я бы обязательно увидел пламя реактивных двигателей. Ваша планета осуществила свою месть.

«Спасибо, адмирал. Это стало возможным благодаря вам».

— Остается надеяться, что ураган вскоре затихнет.

«Мы рассчитываем, что он закончится в Дубовом море. Он разойдется на несколько штормовых фронтов и ослабеет».

— Прекрасно. Марсианские данные помогли вам в расчетах?

«Да».

— Мне, как бывшему пилоту НАСА, очень приятно это слышать. Спасибо Саманта. Примите мои поздравления.

«Адмирал, наша группа, которая должна была вести наблюдение, доберется до вас через десять-пятнадцать часов. Она проводит вас вниз. Если бы вы смогли перебраться на южный край Трона Афродиты, наши люди бы вас там встретили».

— Вы очень любезны, Саманта, но я, пожалуй, останусь здесь. Я намерен насладиться закатом.

«Гм, адмирал, я бы не хотела… С вами все в порядке?»

Он посмотрел на свои ноги. Кровь уже не сочилась из-под слоя пены. Раны вообще его не беспокоили, Уилсон уже почти не чувствовал ног. Только время от времени по всему телу прокатывалась волна крупной дрожи. И лава, к которой он прислонился, стала совсем холодной.

— Все в порядке. Скажите своим людям, чтобы они поворачивали назад. Они напрасно потратят время. Боюсь, я уже не такой хороший пилот, каким был когда-то.

«Адмирал?»

— Саманта, вы живете в странном и прекрасном мире. Теперь, когда Звездный Странник уничтожен, наслаждайтесь им в свое удовольствие.

«Адмирал!»

Уилсон отключил связь. Саманта — хорошая девочка, но она продолжала бы разговор до бесконечности. А ему сейчас не нужна была ничья компания. Для него это стало настоящим откровением, но после такой долгой жизни страха смерти он больше не испытывал, особенно сейчас, когда Оскар и Анна указали ему путь.

Его тело найдут, извлекут вставку памяти, и его оживят. В этом Уилсон не сомневался. Но тот, кто станет жить дальше, будет уже не совсем он. Уилсон так и не смог до конца принять способ продления жизни, к которому в Содружестве прибегали уже несколько поколений. Он так и не сумел избавиться от некоторых особенностей мышления человека двадцать первого века.

«И это не самое плохое место для завершения жизни, продлившейся триста восемьдесят лет, — думал он. — Я взлетел на высочайшую вершину Галактики и помог уничтожить чудовище. Жаль, что я не сумел уберечь любимую. Я полагаю, ее тоже оживят после редактирования памяти. Возможно, ее клону и моему клону когда-нибудь предстоит счастливая совместная жизнь. Это было бы прекрасно».

Холод постепенно завоевывал его тело. Уилсон продолжал наблюдать, как тени постепенно удлиняются, а землю внизу застилает золотистая дымка.

В небе, заслоняя звезды, мелькнула черная тень.

«А вот и конец».

Но едва он решил, что все завершилось, как вернулась боль. Она пронзила все тело с головы до ног. Скафандр. Низкая гравитация. Продолговатый черный эллипсоид опускается на коричнево-серую осадочную породу. Открывается герметичный люк, выдвигаются ступеньки.

«Я потерпел крушение. На Марсе. А это что? Спасательная экспедиция с „Улисса"?»

— Адмирал, не сдавайся. «Искатель» ждет на орбите, мы моментально доставим тебя в госпиталь. Только продержись еще немного. Это Найджел. Помнишь меня? Ты меня слышишь?

«А как же флаг? Я не видел флага. А казалось, мы установили его. Ведь это первое, что нужно сделать после приземления. Так говорится в руководстве».

* * *

Меллани не хотелось открывать глаза. Она боялась того, что могла увидеть. В данный момент она не ощущала боли, но тело помнило ее слишком хорошо. Боль все еще оставалась где-то рядом и угрожала вернуться. Опасность была настолько реальной, что ее отсутствие могло показаться лишь иллюзией. Меллани все еще видела ужас на лице Жизель. И кровь, окружавшую красноватым туманом ее беспомощное тело. И кинетический снаряд, разрывающий ее плоть.

— Я умерла?

Ей никто не ответил.

Появился свет. Красный свет под опущенными веками. Кожа ощущала прикосновение простыней. Большая часть туловища онемела. На руках были плотные накладки. И она слышала стук своего сердца.

«Это уже неплохо».

Она набрала полную грудь воздуха и рискнула приоткрыть глаза. Обстановка показалась ей странно знакомой. Немного спустя вернулось воспоминание: Бермудская комната в особняке на Иллануме. Рядом с кроватью стоял большой стеллаж с медицинским оборудованием, от которого под простыню тянулись трубки и провода.

«Что ж, бывают тюрьмы и похуже».

На кушетке под большим окном эркера кто-то тихонько посапывал, свернувшись в клубок. Луч солнца, пробивающийся сквозь белые легкие занавески, играл на рыжих волосах.

Эта картина вызвала на губах Меллани нежную улыбку. Сумасшедший мальчишка! Его присутствие немного озадачило. Может, его тоже запер здесь Найджел?

Виртуальное поле зрения оставалось в спящем режиме. Меллани приказала эл-дворецкому активировать его и обновить информацию. Большая часть иконок, в основном относившихся к вставкам, остались темными.

— Что с ними случилось? — спросила она эл-дворецкого.

«Ты перенесла обширную пересадку клонированных тканей, — пояснил он. — Пострадавшие системы и ОС-татуировки еще не восстановились. Некоторые системы при операциях были удалены».

Те, что относились к РИ, догадалась она. Затем обратила внимание на дату.

— Три недели? Я три недели была без сознания?

«Да, верно».

— Почему?

«Это необходимое время для медицинских процедур».

— Ох!

Меллани окончательно расхотелось заглядывать под простыню.

Орион проснулся, заметил, что она очнулась, и резко выпрямился.

— Как ты?

— Вроде нормально. Но я еще не пробовала двигаться.

— Медсестры сказали, что ты сможешь подняться только через несколько дней. — Он подошел к кровати и с опаской заглянул ей в глаза. — Я очень беспокоился. Они так долго тебя лечили! Главный врач сказал, что пришлось вырастить новые органы. Я и не знал, что это реально.

— Они многое умеют. Но… Орион, почему ты здесь?

— Они сказали, что я могу дождаться, когда ты придешь в себя. — Он вдруг ужасно встревожился. — Почему? Ты не хотела меня видеть?

— Нет… Я рада тебе, правда.

Меллани могла бы назвать не много людей, с кем хотела бы встретиться прямо сейчас. А этот мальчик не вызывал у нее никаких отрицательных эмоций.

Орион просиял улыбкой.

— Правда?

— Да.

Его рука потянулась к ее пальцам, не накрытым простыней, но тотчас отдернулась.

— Значит, мы оба под арестом?

— Что? Нет, непохоже. Охранники были не слишком любезны, когда тебя привезла «скорая помощь». Они сказали, что Найджел сильно на тебя рассердился. Но все изменилось, когда он вернулся вместе с Оззи.

— Откуда вернулся?

— Они летали к Альфе Дайсона и перезапустили генератор барьера. Об этом говорили во всех новостных шоу.

— Ох!

«А я все пропустила».

— А теперь корабли Династии отправляются на операцию «Огненный вал». Да, еще в Содружестве арестовали трех агентов Звездного Странника, а на Дальней был ужасный ураган, убивший его самого и еще множество народа. Мы с Точи едва успеваем переваривать все эти новости.

— Так Найджел вернулся?

— Да. Он передал тебе, что предложение еще действительно. А что за предложение?

— Мы договаривались насчет интервью, вот и все.

— Ладно. Еще заходил тот парень, по имени Мортон. Он сказал, что ты знаешь, где его найти, если захочешь.

— Верно.

«Неужели не мог подождать?»

— Меллани, куда бы ты захотела уехать, когда поправишься?

— Сейчас еще рановато… Как ты меня назвал?

Орион смущенно потупился и вытащил из кармана листок бумаги. Записка казалась изрядно потертой, как будто ее не раз перечитывали. Меллани узнала свой почерк. Она ведь сама написала это письмо в этой самой комнате.

Милый Орион!

Жаль, что мне приходится так спешно уезжать. Я бы и сама не прочь остаться, но я не та, кем ты меня считаешь. На самом деле меня зовут Меллани. Когда-нибудь я все тебе объясню, если ты только захочешь меня выслушать.

— Я почти все смог узнать сам. О том, кто ты такая, и о том, что ты работала на РИ. Оззи мне многое объяснил.

У нее перехватило дыхание.

— Так почему же ты здесь?

— Я же говорил: мне разрешили остаться.

— Но если ты все узнал…

Он наклонился, на этот раз намного смелее, и убрал с ее лица прядь волос.

— Все, что я узнал, нисколько не повлияло на мои чувства к тебе.

Меллани заплакала. Как несправедливо, что он один во всей Вселенной к ней так сильно привязан. «Ну почему я не встретила его раньше, чем всех остальных?»

— Это неправильно. Я тебя не стою.

— Нет, не говори так.

— Я плохая девчонка, Орион.

Орион озорно хихикнул.

— Да, я помню. Я надеялся, что ты и дальше будешь так себя со мной вести.

Она обняла его за шею и заставила нагнуться, чтобы поцеловать.

* * *

У главного входа старинного пятиэтажного дома стоял комендант, наблюдающий за хозботом, менявшим вывеску. Паула посмотрела, как его манипуляторы вытащили из проволочной тележки старую табличку, подняли ее на каменную стену и начали прикручивать болтами. Увидев знакомую надпись, она улыбнулась.

— Мадам! — Комендант просиял улыбкой и отвесил низкий поклон. — Вы вернулись! Добро пожаловать. В мире наконец восстанавливается порядок.

— Спасибо, Морис, — искренне поблагодарила она. — Ты немного преувеличиваешь, но звучит неплохо.

Он расцеловал Паулу в обе щеки.

— Вас там все давно ждут. Могу я вам помочь?

Он показал на небольшую пластиковую сумку в ее руке.

— Нет, спасибо, я справлюсь.

Паула сделала глубокий вдох и стала подниматься по ступеням. Перед тем как открыть дверь, она оглянулась. Хозбот уже начал полировать потемневшие от старости медные буквы, заставляя их снова сиять в лучах парижского солнца.

УПРАВЛЕНИЕ МЕЖЗВЕЗДНОГО СОДРУЖЕСТВА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ОСОБО ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ.

Первой, кого она встретила на пятом этаже, была Гвинет Рассел.

— Босс! — воскликнула Гвинет. — С возвращением вас. И примите мои поздравления. Заместитель директора! Я думаю, это ненадолго.

— Да, конечно, нельзя же всю жизнь заниматься рутиной.

Гвинет окинула ее озадаченным взглядом.

— Конечно, нельзя. Да, я свободна на ближайшие пятнадцать лет, пока Вик не выйдет из червоточины с Буунгейта. Не хотите сегодня вечером пойти куда-нибудь выпить? Я знаю несколько приличных клубов, где полно хорошеньких мальчиков, живущих первой жизнью.

— Сегодня вряд ли, но попозже — возможно.

— Договорились.

За спиной Гвинет уже поднялись и начали громко аплодировать остальные следователи. Паула почувствовала, как горят ее щеки. Она обвела взглядом знакомые лица и приветливо кивнула.

— Спасибо. Я рада видеть всех вас, да еще и без формы, — сказала она. Аплодисменты моментально стихли, и все заулыбались. — Обычно новый начальник обещает какие-то перемены, но я думаю — с нас хватит. С этого момента будем только работать, как и раньше. Итак… через час я жду в своем кабинете всех руководителей групп для обсуждения текущей ситуации. Кроме того, сегодня и завтра я буду изучать ваши личные дела, чтобы узнать, кто чем занимался в последнее время. Еще нам придется немного изменить состав групп в связи с потерями, понесенными отделом во время работы в составе флота. И я хочу поприветствовать здесь Хоше Финна. Я уверена, он займет среди нас достойное место.

Хоше широко усмехнулся и приподнял кружку с травяным чаем.

Алик Хоган в кабинете начальника укладывал в коробку свои личные вещи. Он встретил Паулу виноватым взглядом.

— Извините, шеф, я ждал вас не раньше, чем через час. Как прошла встреча с директором?

— Спокойно. Такие встречи в лучшем случае просто отнимают у нас время, все разговоры касаются только политики и бюджета. Ничего полезного, ничего важного.

— При поддержке семьи Бурнелли вам теперь нечего опасаться. Лет через пять вы сами станете директором.

— Гм-м. — Паула наклонила голову набок и посмотрела в большое окно. — Опять привыкать к новому.

— Простите?

— Нет, ничего. Я никогда не замечала, что отсюда не разглядеть Эйфелевой башни. Из своего прежнего кабинета я ее видела.

Алик свалил в коробку последнюю пачку бумаг.

— А знаете, комендант предложил мне занять как раз тот кабинет.

— Очень символично. — Паула села за стол и вытащила из сумки рабакас. Цветок увял, но из черной клубнелуковицы уже пробивался розовый росток. Рядом с цветком на столе разместилась голограмма семьи Редхаунд. Затем Паула достала кубик из оргстекла размером с кулак, в центре которого покоилась вставка памяти. — Знаете, Алик, — добавила она, — я очень рада, что вы остаетесь.

— Я не вижу особых перспектив под началом адмирала Колумбия. Но я удивился, что вы согласились принять меня в команду парижского отдела.

— Насколько я поняла из услышанных разговоров, вы высказали адмиралу свою точку зрения, несмотря на то что он придерживается иной позиции. Это означает, что ваше место здесь.

— Благодарю.

— Так или иначе, после событий на Дальней вы могли выбрать любую работу.

— Мне очень понравилось работать здесь, несмотря на политические осложнения.

— Да, понимаю. Но теперь все успокоятся. Колумбия в данный момент очень занят. Он добивается, чтобы сенат принял решение о включении флота в состав исследовательского отдела ККТ.

Алик тихонько присвистнул.

— А что думает Шелдон?

— Могу только сказать, что он не слишком доволен. Эти двое и так уже начали борьбу за финансирование операции «Огненный вал». Я полагаю, спустя некоторое время Колумбия выставит свою кандидатуру на пост президента. Да, я бы хотела, чтобы вы присутствовали на встрече с нашими юристами и окружным прокурором из департамента юстиции. Она назначена на одиннадцать часов.

— Нет проблем. А по какому поводу?

— Очень интересное дело. Джин Яохуэй, он же капитан Оскар Монро. Стоит ли его оживить, чтобы потом отдать под суд, или пусть отсидит свою тысячу лет здесь?

Алик изумленно уставился на куб.

— Это он?

— Да. Я разыскала его и Анну Кайм в Сторожевом каньоне. Анну по закону Дой об амнистии оживят, а влияние Звездного Странника будет удалено из ее памяти. Мои информаторы утверждают, что от адвокатов Уилсона Кайма скоро поступит запрос на передачу ему вставки памяти Оскара для хранения на Йорке-пять. Если запрос будет удовлетворен, Кайм наверняка оживит друга. Прокуратура подвергнется жесточайшему давлению с целью освободить Оскара от обвинения по делу о взрыве на Абадане. Будут и обращения влиятельных особ, и эмоциональные заявления о том, что он уже оплатил свой долг перед обществом, будет приводиться пример набора в диверсионные группы на Утраченных двадцати трех планетах. Я бы охотно посмотрела заседание суда. — Паула улыбнулась, с любопытством поглядывая на вставку памяти. — Я могу и проиграть.

— Вы? Я в этом сомневаюсь.

* * *

— Море сразу за дверью! — прокричал Барри, вбегая в дом. Он бросился к Марку. — Совсем рядом, папа!

Марк взъерошил ему волосы.

— Я же говорил, что так и будет.

— Можно, я пойду на пляж? Пожалуйста! Пожалуйста!

— Нет. — Марк показал на груду коробок и ящиков, снятых роботами с большого закрытого грузовика. Через широко открытые двери ему было видно, что роботы тащат очередную партию груза. «Как же мы успели обзавестись такой кучей имущества, после того как все оставили в долине Улон?» — Купаться пока нельзя. Я представления не имею, где твои плавки. А еще здесь опасные течения.

Последнее утверждение было откровенной ложью, поскольку брошюра, присланная агентством недвижимости, гарантировала в поместье «Мулако» абсолютно безопасный пляж.

— Где море? — потребовала объяснений Сэнди, входя в холл с рюкзачком на спине.

— Сразу за дверью, пошли!

Барри схватил ее за руку, и они вдвоем выбежали из просторной гостиной на веранду. Панда с лаем кинулась за ними. Газон перед домом был только что уложен, и садовые роботы еще колдовали над низкой живой изгородью из кустарника. Газон упирался в длинную дюну, а за ней расстилался частный пляж из белого песка, омываемый лазурной водой. Несколько пальм, посаженных на краю газона, заслоняли дом.

Такого размаха гражданского строительства Марк не видел даже на Крессате. Этим утром они выехали со станции Таньяты, тоже стремительно расширяющей свои границы, и покатили по дороге, тянущейся параллельно побережью. За пределами растущей столицы вся земля вдоль моря казалась сплошной строительной площадкой, и повсюду предлагались великолепные особняки с участками по пятнадцать акров. Марк выбрал дом в самом конце поселка, у границы национального заповедника. Ему даже не пришлось брать кредит, за все заплатила Династия Шелдон, хотя Найджел предлагал еще более роскошные владения на Крессате — практически что угодно, на выбор. Марк поблагодарил его, но отказался — жизнь в поместье его не привлекала. За счет трастового фонда он тоже жить не хотел; он видел, какими становятся отпрыски Династии, и не желал подобной судьбы для Барри и Сэнди. Поэтому он согласился на пост управляющего компании «Алатоникс» — основного производителя роботов для Династии. Ему назначили колоссальный оклад, а поскольку Таньята быстро развивалась, Марк был твердо намерен честно отработать свои деньги. Иммиграция на Таньяту достигала четверти миллиона приезжих в неделю, в основном это были беженцы с Утраченных двадцати трех планет. После заключения всех формальностей Лиз целую неделю просидела с архитектором, планируя большой просторный дом, который, откровенно говоря, можно было смело назвать особняком. И вот они приехали, все еще не до конца веря своим глазам.

— Не лезьте в воду, — крикнул Марк вслед детям. — Я не шучу.

Он окинул взглядом холл, стараясь вспомнить, куда ведет какая дверь. Заметив черные следы кроссовок Барри на полированном деревянном полу, он поморщился и приказал эл-дворецкому выяснить, имеется ли в доме робот-горничная.

Вошла Лиз с полной коробкой фарфоровой посуды.

— Угадай, что мне сейчас сказали.

— Э-э?..

— Я получила сообщение из мебельного магазина. Они не смогут доставить нам заказ раньше четверга.

— Но до четверга еще два дня. И что мы будем делать? У нас почти ничего нет.

Он никак не мог привыкнуть к размерам комнат; порой ему казалось, что дом состоит из нескольких самолетных ангаров. Те считаные предметы обстановки, которые они с Лиз привезли с собой, вполне могли поместиться в его кабинете, не говоря уже о гостиных.

— Мне тоже интересно. На грузовой станции сейчас полная неразбериха, и наш контейнер застрял где-то там. Так они считают. — Лиз подозрительно прищурилась на светильники. — Я заказывала другую отделку.

— Разве?

Золотистые с жемчугом светильники Марка вполне устраивали.

— Конечно. И где, черт побери, представитель строительной компании? Они должны были нас встретить.

— Да, дорогая.

— А это что? — Лиз выглянула наружу. Рядом с грузовиком остановился фургончик службы доставки «МоЗ Экспресс». — Не беспокойся, я сейчас выясню.

— Хочешь, я помогу тебе разобрать какие-нибудь коробки?

— Нет, лучше подключись к шоу, оно сейчас начнется. Порталы уже установлены — то есть так мне обещали.

Марк быстро отыскал в коробках пару больших подушек и отнес их в гостиную. Он устроился как раз там, где на полу остались следы от обуви; если Лиз их увидит, она прибьет Барри. Затем он уселся и дал команду управляющей домом системе подключиться к шоу Микеланджело. Портал развернул изображение на половине пустой гостиной. Несмотря на солнечные лучи, проникающие сквозь открытые двери веранды, передача цвета и четкость оказались превосходными.

Микеланджело, одетый в струящийся шелковый костюм пурпурного цвета, стоял в центре своей студии.

— Приветствую всех вас. Мы начинаем шоу, которое готовили в течение двух недель и в котором обещали вам раскрыть все секреты этой войны. И поверьте, я не шучу. В доказательство моих слов я представляю вам Найджела Шелдона, присутствующего в нашей студии. — Фокус сместился на ряд кресел, и сидящий с краю Шелдон улыбнулся в камеру под аплодисменты зрителей. — И самого Оззи! — Микеланджело как будто и сам не верил собственным глазам. — Отставного адмирала Кайма, сенатора Джастину Бурнелли, главного следователя Паулу Мио и еще двух особых гостей студии: Стига Максобела, представляющего Хранителей Личности, и мобайла Утеса Утреннего Света, хранящего воспоминания Дадли Боуза.

Микеланджело поаплодировал гостям, а потом торжествующе улыбнулся, показывая всем, что он действительно счастлив сделать следующее объявление.

— Несмотря на то что технически это мое шоу, интервью будет вести наш лучший журналист Меллани Рескорай.

Камера показала сидящую за большим столом Микеланджело Меллани, и Марк довольно усмехнулся.

— Надо было и тебе тоже поехать, — сказала ему Лиз.

Он поднял голову и рассмеялся.

— Ни за что. Помнишь, как она взяла у меня интервью в прошлый раз?

— Да уж, — протянула Лиз. — Кстати, посылка адресована тебе.

— О, и что же там?

Лиз жестом подозвала робота-носилыцика. В его корзине оказалось десять коробок для школьных завтраков.

— Здесь еще и записка.

Марк нахмурился и вскрыл небольшой конверт.

— «Только что из детского садика, — прочитал он. — Желаю радости в новом доме. Оззи». — Он усмехнулся и открыл первую коробку. — Эй, здесь шампанское!

— Крабовый салат с Миллекстоу»! — воскликнула Лиз, открыв вторую коробку. — И шоколад «Торнтон». Черт, как хорошо иметь богатых друзей!

В дверь кто-то постучал. Выйдя в холл, Марк и Лиз увидели под тентом на крыльце трех человек. Марк сделал над собой усилие, чтобы не слишком пялиться на одного из них — высокого мужчину в килте и белой футболке. Большая часть его открытой кожи была покрыта ОС-татуировками, и даже на лысом черепе сияли золотистые созвездия.

— Привет, я Лев Уокер Эйре, а это мои спутники жизни, Скотт и Чи. Мы ваши новые соседи. Вот, решили заглянуть познакомиться.

— Входите, прошу вас, — пригласил их в дом Марк. Он старался не глазеть на очаровательную Чи. — Я не знал, что у нас есть соседи.

— Увы, есть. Мы живем здесь довольно давно, — с отчетливым шотландским акцентом произнес Лев Уокер. — Я уже подумывал, не пора ли сменить планету. Не люблю толпы, только не обижайтесь. Но безлюдных планет уже не осталось, так что надо довольствоваться тем, что имеешь, верно?

— Мы как раз собирались открыть бутылочку.

— В разгар дня? Мне повезло с соседями.

— А я вас знаю, — сказала Чи. — Вы Марк Вернон.

— Ох! — Марк непроизвольно втянул живот. — Признаюсь, вы угадали.

— Вообще-то говоря, — вмешалась Лиз, обнимая его за плечи, — это мой Марк Вернон.

* * *

Брэдли сделал то, чего никак не ожидал: открыл глаза.

— Я жив! — воскликнул он.

Слова с трудом выходили из его горла и звучали как-то странно. Голосовые связки теперь были приспособлены для других, более сложных и певучих звуков.

— А разве ты мог в этом сомневаться? — спросил его Облачный Танцор. — Мы ведь назвали тебя своим другом.

— Ах! — только и мог ответить Брэдли. Он попытался подняться, но стоило шевельнуть руками, как зашуршали перепонки крыльев. Он изумленно посмотрел на свое тело сильфена. — Это происходит в реальности?

Облачный Танцор рассмеялся.

— Эй, парень, если ты когда-нибудь выяснишь, что такое реальность, не забудь сказать об этом нам, ладно?

* * *

Три недели в новой пустыне тянулись чертовски долго. После бесконечных дней сканирования песчаной почвы и рытья бесчисленных ям Том чувствовал себя невыносимо усталым и грязным. И еще ему хотелось отдохнуть от постоянного нытья Энди и отвратительной стряпни Хагена — он наелся ее на ближайший десяток лет. Да, они братья, но это не значит, что он должен жить с ними бок о бок.

После того как из-за сумасшедших Хранителей их дом в Армстронг-сити сгорел дотла, эта идея показалась весьма привлекательной. Содружество проявляло огромный интерес к остаткам разбившегося корабля чужака, и флот платил за обломки неплохие деньги. Надо было только отправиться в новую пустыню, образовавшуюся в результате отмщения планеты между горами Дессо и Дубовым морем, включить металлоискатель и рыть там, где он запищит. Этим занимались многие парни. Они клялись, что разбогатели, хотя по их одежде и машинам это было незаметно.

Тому и его братьям не везло с находками. Несколько кусков искореженного металла, которые могли быть чем угодно. Дилеры в Зиифильде предложили за них сущую мелочь. Копатели говорили, что из-за стоящей находки дилеры станут соперничать друг с другом, повышая цену. Том ненавидел перекупщиков, но получить настоящую цену можно было только в Армстронг-сити, где раз в два месяца приземлялся космический корабль и офицеры флота забирали находки. Поездка туда заняла бы не одну неделю, а добытые трофеи того не стоили.

Каждый раз, отправляясь в поездку, Том верил, что на этот раз им повезет. Судя по словам дилеров и других копателей, космический корабль был огромным и в основном состоял из гигантских машин. Это означало, что под покровом новой пустыни могли скрываться фрагменты величиной с дом. Неужели их так трудно найти?

И вот — очередное фиаско. Сенсоры металлоискателя были закреплены на пятидесятиметровом кабеле, среднюю часть которого вез старенький джип «Мазда», а оба конца тянули четырехколесные байки, на которых ехали Хаген и Энди. Таким образом, двигаясь параллельно, братья исследовали большие участки пустыни. Парень, продавший им эту систему, клялся, что сенсоры обнаружат металл даже на двадцатиметровой глубине. Судя по назначенной цене, устройство должно было отыскать иголку под километровым слоем грунта.

Пока братьям удалось найти старый насос, изготовленный из легкого металлизированного композита, за который они в лучшем случае получат пару сотен долларов Дальней, да три изогнутые металлические полоски, которые Тому показались подозрительно похожими на надколесные дуги и отличались только закрепленными электронными модулями и проводами. Кто знает, что это такое… На то, чтобы их откопать, братья потратили почти пять полных дней. Вся беда с новой пустыней состояла в том, что настоящей пустыней она не была, тем более сейчас, через год после отмщения планеты. Сначала супершторм нанес сплошной слой песчаного грунта. Затем прошли дожди, погребенные семена трав ожили и начали прорастать. Теперь весь район приобрел светло-зеленую окраску, а почва стала вязкой, что затрудняло выкапывание находок, особенно после дождя. Неровности почвы вызвали появление ручьев и речушек, а впадины превратились в непроходимые болота. Во время каждой экспедиции братьям приходилось откапывать «Мазду» из грязи.

После полудня Том отыскал Первую Магистраль и свернул по ней на север. Дальше к югу, где дорога шла параллельно хребту Дессо, она полностью скрылась под слоем новой пустыни, а здесь, на открытой местности, бетон выходил на поверхность иногда на несколько километров, прежде чем снова скрыться под песчаными дюнами. Их высота постепенно уменьшалась, и уже в районе горы Сент-Омер заносы исчезали полностью. Передвигаться по Магистрали было намного легче, поскольку даже на песке вдоль бетонного покрытия оставались следы машин. Дорогу можно было отыскать и днем, и ночью.

С вершины одной из дюн Том в сотне метров впереди заметил темную фигуру.

— Это еще что такое?

— Что-что? — крикнул Хаген.

— Выключи к черту свою проклятую музыку! — заорал ему Том.

Это был еще один из поводов его вечного недовольства: Хаген весь день напролет на всю громкость включал джаз-рок.

— Это девчонка! — воскликнул Энди. — Ух ты!

Том напряг зрение, но безрезультатно.

— Ладно вам, парни, просто у кого-то сломалась машина, вот и все.

Но никакой машины он не видел. Нигде. А как же еще кто-то мог сюда попасть?

— А я тебе говорю, это девчонка.

— Хаген, если ты сейчас же не убавишь звук, я выкину из «Мазды» этот проклятый модуль.

— Заткнись, скотина!

Но звук он все-таки приглушил. Том пустил «Мазду» вниз по склону. Не то чтобы он поверил Энди, но все же…

— Что запросим за поправку здоровья и предоставление такси? — со смехом спросил Энди.

— Эй, я знаю, чем она мне заплатит, — ответил Хаген, поглаживая пах.

Его слова напомнили Тому, как они все сейчас выглядят. Пропыленные комбинезоны и футболки, потрепанные шляпы и старые сандалии. И не бриты уже три недели. Да и «Мазда» выглядит нисколько не лучше.

— А, пошло оно все к черту! — пробормотал он, притормаживая машину перед фигурой, все так же неподвижно сидевшей на песке.

— Я же вам говорил! — воскликнул Энди.

Хаган хрипло рассмеялся и стал часто дышать, словно ему не хватало воздуха.

— Заткнись, Хаган! — прикрикнул на него Том.

Перед ним и впрямь была девчонка. С коротко остриженными темными волосами, прикрытыми белой остроконечной шляпой, в оранжевой футболке без рукавов и облегающих темных брюках, обрезанных чуть выше коленей. Сидела она в очень странной позе: скрестив ноги и под каким-то невероятным углом вывернув колени. По лицу Тома расползлась улыбка. Все, о чем он сейчас мог думать, это о гибкости тела, способного принять такую позу. Он остановил джип рядом с девушкой.

— Эй, привет.

— Здорово! — закричал Энди. — Мы с братьями едем в город.

Том сильно толкнул Энди локтем в бок.

— Да, мэм, — со смехом продолжил Хаган, — мы сегодня идем на вечеринку. Не хотите составить нам компанию?

Том с огромным удивлением увидел, что девушка спокойно поднялась и улыбнулась им.

— Вы себе представить не можете, как я рада, — ответила Кэт.

* * *

Недостаток сна, как всегда, действовал на Оззи не самым лучшим образом. Он расстегнул палатку, похлопал себя по плечам, спасаясь от утренней лесной прохлады, и побрел к костру, разведенному накануне вечером. Мобайл Боуз уже стоял там и подкладывал на тлеющие угли мелкие веточки. Вскоре снова появился огонь.

— Доброе утро, Оззи, — заговорил мобайл Боуз. — Через минуту костер снова загорится. Хочешь горячего шоколада?

Он разговаривал при помощи небольшого бионейронного узла, установленного на конце сенсорного отростка. При необходимости изготовленный по особому заказу модуль можно было переключить в стандартный для праймов режим.

— Кофе, — буркнул Оззи. — Чтобы проснуться, мне нужен кофе.

Он бросил сердитый взгляд на другой конец небольшой полянки, где стояла палатка Ориона и Меллани.

— Мне повезло: этому телу, в отличие от человеческого, сон не нужен. Хорошего отдыха вполне достаточно, чтобы восстановить силы.

Оззи присел на ствол упавшего дерева и принялся зашнуровывать ботинки. За его спиной нетерпеливо зафыркали лошади, ожидающие своей порции корма.

— Похоже, некоторым людям сон тоже не нужен. Ты слышал, что они творили ночью? Господи, это длилось несколько часов.

— Они молоды.

— Ха! Молодежь могла бы вести себя потише.

— Оззи, ты становишься старым ворчуном. У тебя никогда не было медового месяца?

— Да-да, конечно. Если тебе не трудно, разбей на сковородку несколько яиц. А я займусь лошадьми.

Оззи засыпал корм в торбы и стал развешивать их на конские морды.

Вскоре Точи расстегнул полог своей полукруглой палатки, изготовленной по индивидуальному проекту.

— Доброе утро, друг Оззи.

— Доброе.

Портативный модуль на его запястье трансформировал ворчливое приветствие в ультрафиолетовые вспышки, понятные Точи. Устройство выглядело как браслет с темным плоским камнем, а на самом деле являлось сложнейшим бионейронным аппаратом. Лучшие специалисты ККТ не без удовольствия приступили к разработке источников биолюминесцентного ультрафиолетового излучения и только после шести месяцев напряженной работы создали портативный прибор, успешно функционирующий на тропах сильфенов.

Первая же кружка кофе немного смягчила настроение Оззи. А потом над поляной, то затихая, то усиливаясь, снова разнеслись стоны людей, занимающихся любовью. Палатка начала раскачиваться.

— Почему они оба во время спаривания обращаются к вашему божеству? — спросил Точи, пережевывая восстановленную в воде сухую капусту. — Они испрашивают благословения?

Оззи бросил взгляд на мобайла Боуза, но тела праймов не были приспособлены к мимике, и тот ничем не мог ему помочь.

— Неконтролируемый рефлекс, старик; поищи это понятие в энциклопедических файлах.

— Спасибо, я так и сделаю.

Оззи, стараясь сосредоточиться на завтраке, занялся яичницей и восстановленным хлебом.

Меллани и Орион вышли намного позже. Они одновременно приблизились к костру, широко улыбаясь и держась за руки.

— Я вскипятил для вас воду, — сказал мобайл Боуз.

— Наверное, давно уже остыла, — пробурчал Оззи.

— Заварить вам чайные кубики?

— Да, спасибо, — ответила Меллани. Они сели рядышком на ствол поваленного дерева, все так же держась за руки, прикасаясь друг к другу плечами и улыбаясь. — Тебе обязательно надо уходить? — спросила она.

Оззи понял причину своего дурного настроения.

— Да, боюсь, мне пора. На выходе с поляны тропа раздваивается.

— Он прав, — подтвердил Орион. — Я тоже это чувствую.

Меллани задумчиво посмотрела на высокие деревья.

— Хотелось бы и мне такое чувствовать.

— Ты научишься, — нежно заверил ее Орион.

Краем глаза Оззи заметил, что все четыре отростка на голове мобайла покачиваются в унисон. Он решил, что мобайл так смеется.

Утренние сборы в тот день затянулись — все пытались хоть немного отдалить расставание. Наконец сумки были уложены и навьючены на лошадей, фляжки наполнены водой, бутерброды для ленча приготовлены. Оззи, чувствуя себя абсолютно несчастным, встал перед Орионом и Точи.

— Точи.

— Друг Оззи, я так боялся этого момента.

— Я тоже. Но ты найдешь путь к своему дому. Мы ведь нашли.

— Лучше ехать и надеяться, чем приезжать.

— Ха! Не верь всему, что тебе говорят люди, ладно?

— Ладно.

Точи трансформировал свой манипулятор в некоторое подобие человеческой руки, и Оззи пожал его с самым серьезным видом. Меллани совершенно неожиданно для Оззи обняла его обеими руками. Он так до сих пор и не смог научиться ей доверять.

— Ты серьезно намерена это сделать? — спросил он.

Меллани изобразила оскорбленную невинность, а потом озорно усмехнулась.

— Конечно серьезно. Мои вставки запишут все наше путешествие. Что, боишься, что я обойду тебя по количеству пройденных планет?

— Нет. Но ты сейчас на пике популярности в унисфере. После такого интервью Микеланджело должен подавать тебе кофе в постель. И тебе это прекрасно известно.

Она рассеянно усмехнулась.

— Без молока, с одним кусочком сахара.

— Извини?

— Я думала, ты поймешь. Лучше ехать и надеяться, не так ли? Да, я добралась до вершины. И что дальше? Остаться там на ближайшие пятьсот лет? По пути наверх я выяснила, чего стоит туда добраться и чего стоит там остаться. Я решила, что справлюсь; правда, я действительно так думала. Я стала более жесткой и беспринципной, чем остальные, но это было ужасно. Я поняла, что такая цена меня не устраивает. Мне нужно сделать паузу, Оззи, чтобы разобраться в самой себе.

— Слишком много и все сразу, да?

— Ты изменил мир своими червоточинами, но Содружество выстроил Шелдон. Почему так получилось, Оззи?

— Так интереснее.

— Вот именно. Я хочу увидеть Галактику. Когда я вернусь, мои записи позволят мне снова попасть в первый эшелон. Если только я этого захочу.

— Я надеюсь, к тому времени ты поймешь, что тебе нужно, — искренне произнес он.

— Спасибо, Оззи.

— А пока позаботься об Орионе. Он хороший парень.

Меллани с притворным смущением захлопала ресницами.

— Нет. Теперь уже не такой хороший.

Она отошла, и Оззи постарался не слишком пялиться на ее попку, обтянутую невероятно узкими джинсами.

— Что ж, нам пора, — сказал Орион.

Слова застревали у него в горле, и голос немного охрип.

— Ты уверен, что выдержишь? — спросил Оззи. — Все будет в порядке?

— Конечно. Ты научил меня, как позаботиться о себе. Не научил только, как знакомиться с девчонками. Все, что ты говорил, оказалось такой чепухой!

Оззи внезапно обнял парня, словно боялся его потерять. Еще больше боялся заплакать — это было бы совершенно неуместно.

— Они там, старик, ты и сам это знаешь.

— Да. Иногда мне кажется, что я их вижу. Только очень далеко.

— Ладно. Будь осторожен и помни: ты всегда можешь вернуться.

— Я знаю.

— Желаю приятного отдыха в мире Точи. И жду подробного отчета.

— Ты его получишь.

— Присматривай за Меллани. Она не такая сильная, какой кажется.

— С нами все будет хорошо. — Он обнял Оззи. — До свидания.

— Да, старик, до свидания.

Оззи забросил за спину рюкзак и посмотрел вслед Ориону, Меллани и Точи, уходящим вместе с тремя навьюченными лошадьми с маленькой полянки. Он едва сдерживался, чтобы не броситься следом.

— Прощаться всегда тяжело.

— Что?

Оззи обернулся к мобайлу Боузу.

— Я уверен, Орион отлично справится. В конце концов, он же друг сильфенов.

— Да, но у них с Меллани по-разному работают головы.

— Зато другие части тела у них работают в полном согласии.

Оззи рассмеялся.

— Это верно. Полагаю, Точи еще не скоро попадет домой. — Он вздохнул. — Пора и нам отправляться в путь.

Некоторое время они шли в том же направлении, что и остальные, и Оззи еще видел их между деревьями. Орион и Меллани даже пару раз помахали ему. Он тоже поднял руку в ответ. Но вскоре заросли стали значительно гуще.

— Ты уверен, что это тропа? — спросил мобайл Боуз.

Им приходилось протискиваться между деревьями и пробираться сквозь густой кустарник. Под ногами чавкала влажная почва.

— Да, — ответил Оззи. Он узнал это ощущение, постепенно пробуждающееся в его душе. — Просто ею давно никто не пользовался, вот и все.

* * *

Еще три дня им пришлось пробираться через лес. Величественные сосны постепенно уступили место пышной тропической растительности, и заросли стали еще гуще. Но на утро третьего дня деревья начали мельчать. Многие растения причудливо изгибались, словно пораженные какой-то болезнью. Между здоровыми деревьями стали попадаться мертвые стволы с облетевшими листьями, их становилось все больше и больше. Плотный дерн истончился, местами его пересекали полосы жидкой грязи. Спустя некоторое время умирающий лес окончательно отступил, сменившись каменными россыпями. Отвалы поднимались с обеих сторон, образуя подобие тоннеля. Далекие раскаты грома пробуждали долгое эхо. В конце концов пришлось идти почти в полной темноте, которую нарушали только вспышки молний, сопровождаемые громовыми раскатами.

— Я слышу его, — неожиданно объявил мобайл Боуз.

Оззи кивнул. Он подошел к концу оврага и стал смотреть на простирающуюся внизу долину. Высокий конус силового поля сдерживал натиск плотных черных туч и жалящие уколы молний. Перед Оззи предстал дом Утеса Утреннего Света. Гигантское сооружение поглотило высокую скалу, стоящую в центре долины. Обширные прямоугольные пруды для амальгамации кишели телами. Новые мобайлы поднимались из воды по наклонным скатам, формировались в отряды и направлялись к промышленным корпусам.

— Кроме них, я не вижу здесь ни единого живого существа, — заметил Оззи. — Нигде.

— И не увидишь, — ответил мобайл Боуз. — Здесь повсюду фермы. Большая часть континентальной суши отдана под сельское хозяйство. Но другой жизни здесь нет.

— Чем он занят?

— Размышлениями. Он думает, что ему придется умереть. Но не в ближайшие миллионы лет; это произойдет, когда солнце начнет расширяться и заполнит все пространство внутри барьера. Больше он сейчас ничего не видит. Он не верит, что кто-то из новых групп на других звездах захочет прийти ему на помощь, даже если они выживут после взрывов нова-бомб. Он знает, что все они будут стремиться к независимости и потому станут его врагами, как случилось и с остальными иммобайлами.

— Сумасшедший сукин сын. Ты уверен, что хочешь это сделать?

— Конечно. Я совершенно неожиданно вырвался с Альфы Дайсона, так что было бы справедливо, чтобы я вернулся сюда и принес хоть какую-то надежду. Сейчас Утес Утреннего Света не сможет измениться. Эволюция закончилась. Он не способен самостоятельно принять другой образ мыслей. Кто-то должен запустить процесс перемен, поскольку в нем самом он не возникнет никогда.

— И ты сумеешь это сделать?

— Я попытаюсь. Я смогу внедрить в его сознание кое-какие вопросы. Те, которые он никогда не задаст себе сам.

— Разве это не означает, что ты постараешься изменить его по нашему подобию?

— Я не считаю, что стоит беспокоиться о возможности очеловечивания Утеса Утреннего Света. Откровенно говоря, я счел бы грандиозным успехом чуть более рациональный взгляд на вещи. Он должен научиться толерантности.

— Желаю удачи. Мы и сами в этой области достигли не слишком больших успехов. Мы сгоряча чуть не уничтожили его.

— Но ведь не уничтожили же! Благодаря тебе.

— И еще некоторым людям.

— Процесс займет не одно столетие, и нет никаких гарантий, что он будет успешным.

— Пожалуй, я загляну сюда через несколько веков, чтобы узнать, чего ты добился.

— Было бы отлично. Мне тоже интересно, какими вы станете к тому времени.

Питер Гамильтон Дракон поверженный

Глава 1

Прошли те времена, когда в каком-нибудь баре человека из подразделения Сил стратегической безопасности корпорации «Зантиу-Браун» приняли бы с распростертыми объятиями, подали бы ему первый бокал пива за счет заведения и с восхищением послушали его истории о жизни в далеких космических колониях. Что ж, на дворе двадцать четвертое столетие. В массовомсознании интерес к межзвездной экспансии угасал подобно былому блеску славы стареющей актрисы.

Как в большинстве случаев во Вселенной, причиной тому были деньги.

Бар явно переживал не лучшие свои времена. Лоренс Ньютон заметил это сразу. Ремонта здесь не делалось вот уже несколько десятилетий. Длинное деревянное помещение с толстыми стропилами, поддерживающими рифленую крышу, тянущийся во всю длину прилавок, на задней стене – тусклая неоновая реклама давно несуществующих марок пива и мороженого. Над головой, громко урча примитивными моторами, вращались большие круглые вентиляторы, пережившие свой срок эксплуатации на пару веков.

Обычная картина для Куранды. Городок раскинулся на скалистом плоскогорье повыше Кэрнса и на протяжении многих лет считался одной из главных туристических достопримечательностей во всем Квинсленде. Вспотевшие загорелые европейцы и японцы поднимались на подвесной дороге над тропическим лесом, восхищаясь пышной растительностью, прежде чем бесцельно послоняться по антикварным лавкам и ресторанам, что располагались на главной улице города. Затем туристы отправятся по древней железной дороге вдоль ущелья Бэрон-Вэлли, чтобы на сей раз полюбоваться островерхими скалами и белопенными водопадами.

Хотя туристы все же приезжали подивиться на природные красоты Северного Квинсленда, в основном это были семьи работников, которых компания «Зантиу-Браун» партиями привозила в космопорт, ставший теперь центром Кэрнса. Денег на покупку сувенирных футболок, безделушек и фигурок-талисманов ручной работы в их карманах было крайне мало, так что магазинчики на центральной улице Куранды постепенно разорялись. Теперь здесь остались лишь самые живучие и дешевые из них. Правда, почему-то один их вид отбивал желание заходить внутрь. Так что народ, сойдя с подвесной дороги, прямиком направлялся к построенной еще в начале двадцатого века железнодорожной станции, которая находилась в паре сотен метров. Город же туристы просто игнорировали.

В оставшиеся бары валом повалили местные жители. Собственно, что им еще оставалось? Для работы в космопорту компания привезла с собой собственных специалистов – опытный заморский персонал с учеными степенями и опытом в разработке космической техники. По закону местное население могло претендовать только на самую низкооплачиваемую работу. Но никто из жителей Куранды на такую не соглашался. Не в их это привычках.

Так что бар был для Лоренса идеальным местом. Он нарочно на пару секунд замешкался в дверях, оценивая ситуацию. Как раз в это мгновение над головой у него прогрохотал отряд вертолетов тактической поддержки, направляющийся на север, в Порт-Дуглас. В баре Лоренс насчитал около дюжины человек; люди прятались здесь от палящего полуденного солнца. Все как один крупные, с широкими, раскрасневшимися от пива лицами. Двое лениво гоняли бильярдные шары, один пил в гордом одиночестве, остальные маленькими группками сидели за столами вдоль задней стены. Лоренс, привыкший мыслить тактическими категориями, немедленно просчитал потенциальные пути отхода.

Мужчины молча следили за тем, как он прошагал через весь зал. Подойдя к стойке, Лоренс снял свою соломенную, с неестественно широкими полями шляпу и заказал у официантки средних лет банку пива. И хотя на нем был типичный для здешних туристов наряд – синие шорты до колена и широкая футболка с изображением Большого барьерного рифа, – по прямой спине и короткой стрижке в нем можно было сразу узнать солдата стратегических сил компании «Зантиу-Браун». Лоренс это прекрасно понимал и знал, что они тоже это знают.

За водянистое пиво он рассчитался наличными, бросив на деревянный прилавок замусоленные тихоокеанские доллары. Даже если официантка и заметила, что его правая рука крупнее, чем у обычных людей, то предпочла не говорить об этом вслух. Лоренс пробормотал, что обойдется без сдачи.

Человек, который нужен был Лоренсу, сидел один, через столик от задней двери. Скомканная шляпа лежала на столе рядом с бокалом пива; у нее были такие же широкие поля, как у шляпы Лоренса.

– А ты не мог выбрать что-нибудь пооригинальнее? – осведомился лейтенант Колин Шмидт.

Услышав гортанный немецкий акцент, некоторые посетители с подозрением посмотрели на лейтенанта.

– Лучшего места и придумать нельзя, – ответил Лоренс.

Он знал Колина все двадцать лет, что провел в стратегическом подразделении «ЗБ». Они вместе прошли основной тренировочный курс в Тулузе. Желторотые юнцы девятнадцати лет от роду, они по ночам перепрыгивали через забор, чтобы сбежать в самоволку в поисках девушек и развлечений. Через несколько лет, после Квейтенской кампании, Колин подал заявку на дальнейшую военную подготовку – карьеристский шаг, который в принципе себя не оправдал. Колин не обладал ни нужным в таких случаях напором и целеустремленностью, ни солидной долей акций, без чего на продвижение по службе практически нельзя было рассчитывать. За пятнадцать лет он спокойно продвигался, но не вперед и вверх, а в сторону, до тех пор пока не оказался в отделе стратегического планирования, став мальчиком на побегушках у Искусственного Разума, отвечавшего за размещение ресурсов программного обеспечения.

– О чем таком, черт возьми, ты хочешь спросить меня, чего нельзя было спросить на базе?

– Мне нужно задание для моего взвода, – сказал Лоренс. – Ты можешь для меня его раздобыть.

– Какое еще задание?

– На Таллспринге.

Колин сделал большой глоток пива. Когда он заговорил, его голос прозвучал тихо, в нем слышались виноватые нотки:

– От кого тебе известно про Таллспринг?

– Не важно, главное, мы отправляемся туда для проведения операции по извлечению прибыли. – Словно в подтверждение слов Лоренса еще один отряд боевых вертолетов на бреющем прогрохотал над городом. И хотя двигатели работали в щадящем режиме, даже этого было достаточно, чтобы рифленая крыша задребезжала. Разговор потонул в шуме двигателей; посетители дружно подняли глаза к потолку. – Да ладно тебе, Колин, только не надо вешать мне лапшу на уши, что это, мол, секретная информация. Кто и каким образом, черт возьми, может предупредить этих паршивцев о том, что мы собираемся на них напасть? До них отсюда двадцать три световых года лёту. На базе всем известно, куда мы направляемся, да и большей части населения Кэрнса тоже.

– Ну ладно, ладно. Чего ты хочешь?

– Мне нужно направление в часть, что будет расквартирована в Мему-Бэй.

– Никогда не слышал ни про какой Мему-Бэй.

– Неудивительно. Крошечный курорт да захудалая биоиндустриальная зона. От столицы до нее примерно четыре с половиной тысячи километров. В последний раз нас расквартировали именно там.

– А… – Колин перестал судорожно сжимать банку с пивом. До него начал постепенно доходить смысл услышанного. – И что там такого ценного?

– «Зантиу-Браун» планирует конфисковать биохимикаты и еще кое-какое барахлишко. В наших официальных списках больше ничего не значится. Все остальное… ну, это будет реализовываться в частном порядке. Если, конечно, в тебе есть предпринимательская жилка.

– Черт возьми, Лоренс, а я-то думал, ты не любитель окольных путей. Что мешает тебе законно приобрести долю акций, чтобы стать офицером космического корабля?

– Мне почти двадцать лет, а я все еще сержант. И то только потому, что Нтоко не вернулся с Санта-Чико.

– Черт, Санта-Чико, будь неладна эта планета! Я забыл, что и ты был там.

Колин тряхнул головой, вспоминая события далеких лет. Современные историки сравнивали высадку на Санта-Чико с вторжением Наполеона в Россию – авантюра тех же масштабов.

– Хорошо, я отправлю тебя в Мему-Бэй. Что я с этого получу?

– Десять процентов.

– Хорошая цифра. От какой суммы?

– От того, сколько я выручу.

– Не говори мне, что ты нашел последний эпизод «Блох на горизонте».

– «Полет к горизонту». К сожалению, нет.

Лицо Лоренса сохраняло непроницаемое выражение.

– Значит, я могу тебе доверять?

– Ты должен мне доверять.

– Надеюсь, у меня это получится.

– И еще одна вещь. Ты понадобишься мне в Даррелле, в столице, в подразделении логистики. Тебе потом нужно будет организовать для нас безопасный транспорт вроде медицинского фургона – но все это я оставлю на твое усмотрение. Найди пилота, который не будет задавать лишних вопросов и сможет вывести наш груз на орбиту.

– Найду такого, который будет, – улыбнулся Колин. – Ты же знаешь, чего стоит их уговорить.

– Пилот должен быть одного звания со мной. Не хочу, чтобы меня обломали. Понимаешь?

Колин увидел выражение лица своего старого друга, и ему тут же расхотелось шутить.

– Лоренс, ты можешь на меня положиться. А о какой массе идет речь?

– Точно не знаю. Но если я не ошибаюсь, примерно один рюкзак на человека. Этого будет достаточно, чтобы приобрести долю привилегированных акций для каждого из нас.

– Черт возьми! Легкая добыча.

Они чокнулись банками пива и выпили за успех. Лоренс увидел, как трое местных жителей кивнули друг другу, и поднялся из-за стола.

– У тебя есть машина? – спросил он Колина.

– Конечно. Ты же сам говорил: на поездах не ездить.

– Садись в нее и мотай поскорее отсюда. Я сам обо всем позабочусь.

Колин посмотрел на приближающихся громил, мысленно прикидывая свои шансы на победу. Он уже много лет не бывал в подобных переделках.

– Увидимся на Таллспринге.

Колин надел свою дурацкую шляпу и сделал три шага к задней двери.

Лоренс поднялся и, тяжело вздохнув, посмотрел на противников. Сегодня не тот день, чтобы мочиться на деревья, дабы пометить территорию. Этот бар был выбран специально, чтобы никто в «Зантиу-Браун» не узнал об их встрече. А Таллспринг – то единственное место, где его может ожидать мало-мальски достойное будущее. Другого выбора ему просто не оставалось.

У того, что вышел вперед – естественно, самого крупного, – на губах играла улыбка человека, который знает, что непременно забьет решающий гол. Два его спутника держались чуть позади; один был едва ли не подросток, чуть пошатывающийся от выпитой банки пива, другой, парень постарше, – в облегающей джинсовой жилетке, весь покрытый татуировками и шрамами от старых ножевых ранений.

Все начнется с того, что один из них скажет нечто вроде: «А я-то думал, что ваш брат-солдат считает ниже своего достоинства выпивать в нашем обществе». Смысл слов не важен, важен сам факт словесной перебранки, которая будет продолжаться до тех пор, пока у одного из ее участников не лопнет терпение и он не ударит первым. Старый как мир примитивный ритуал любого низкопробного бара на любой заселенной людьми планете.

– Не надо, – спокойно произнес Лоренс, прежде чем они перешли к нападению. – Просто закройте рты и идите на свое место. Я ухожу.

Крупный ухмыльнулся, словно желая сказать: «Я же говорил вам, что он слабак», и презрительно фыркнул.

– Никуда ты не уйдешь, солдатик. – Он занес громадный кулак.

Лоренс слегка покачнулся. Его движения были отточены до автоматизма. Он изо всех сил пнул обидчика в колено. Парень в джинсовой жилетке схватил стул и ударил, целясь противнику в голову. Массивная правая рука Лоренса парировала неуклюжее орудие. Одна ножка стула задела Лоренса чуть выше локтя. Лоренс даже глазом не моргнул, не говоря уже о том, чтобы вскрикнуть от боли. Потеряв равновесие, нападающий качнулся назад. Казалось, будто он попал по камню. Парень посмотрел на руку Лоренса, и его глаза расширились от ужаса. Даже своим затуманенным алкоголем мозгом он осознал, что к чему.

По всему бару посетители, отодвигая стулья, поднимались из-за столов, чтобы подоспеть на помощь сотоварищам.

– Нет! – закричал человек в жилетке. – На нем «кожа»!

Это не возымело никакого воздействия. Подросток потянулся к большому ножу, висящему у него на поясе. Нападающие плотным кольцом обступали Лоренса, не обращая внимания на предостережения.

И тогда Лоренс быстрым движением выбросил вперед правую руку.

Выходя из бара, Лоренс с силой захлопнул за собой дверь. Его душила злость, и чтобы хоть как-то с ней совладать, он машинально поправил шляпу. Черт бы побрал подразделение вооружений. Эти идиоты вечно опасаются, как бы чего не вышло, но получается с точностью до наоборот. Он видел, как двое из нападавших, лежа на полу, начали биться в конвульсиях. Куда там простое обездвиживание – уровень токсинов просто зашкаливал. Так что скоро в баре станет очень даже шумно: туда вот-вот прибудут полицейские.

За одним из столиков на веранде, изучая заламинированные листы меню, сидела парочка латиноамериканского происхождения. Лоренс вежливо улыбнулся им и зашагал по центральной улице к подвесной дороге.

Когда над городом появился вертолет Саймона Родерика, вся центральная улица Куранды была запружена полицейскими машинами и каретами «скорой помощи». Машины застыли под разными углами друг к другу, перегораживая дорогу на расстоянии тридцати метров с каждой стороны бара. Очевидно, дорожное движение на улицах Куранды вообще не регулировалось. Вполне в духе типичных атавизмов этого города.

При виде такого хаоса Родерик удивленно покачал головой. Не повезло тем пострадавшим, которые нуждались в срочной медицинской помощи, поскольку ближе всего к бару стояли полицейские машины. Врачи в спецодежде зеленого цвета сновали туда-сюда с носилками. От напряжения на их лицах выступил пот.

– Боже, да это просто стадо баранов, – пробормотал Адул Кван, сидевший позади Саймона. Чтобы как следует рассмотреть город, сотрудник разведотдела Третьего флота прижался лицом к боковому окну вертолета. Кван был не любитель пользоваться ПНИ – прямым нейронным интерфейсом, – от переключения ракурсов наблюдения у него кружилась голова. – Надо предложить им, чтобы передоверили нам проведение гражданских операций. По крайней мере позволили взять на себя контроль и координирование действий со стороны ИР. Ведь это же каменный век, да и только!

– У нас имеется разрешение на деятельность лишь в пределах города, – ответил Саймон. – У каждого из наших людей есть что-то вроде медицинского монитора на случай, если возникнут проблемы. Если необходимо, мы можем забрать пострадавшего откуда угодно. А это для нас самое главное.

– Что ж, неплохой пиар. Использование ресурсов корпорации ради помощи гражданскому населению.

– Если им нужна наша помощь, они должны участвовать в финансировании, делать капиталовложения и принимать участие в наших делах.

– Верно, сэр.

Саймону в голосе собеседника послышался скепсис, но он оставил его слова без комментариев. Чтобы добиться своего нынешнего положения, Адул вложил в «Зантиу-Браун» немало личных финансовых средств, но даже это не помогло ему понять, что значит быть до конца преданным компании. На самом деле, подумал Саймон, этого не понимает никто, кроме него самого. Впрочем, со временем все изменится.

Саймон при помощи личного навигационного устройства отдал несколько распоряжений автопилоту, и вертолет описал круг над маленьким парком в дальнем конце центральной улицы. Подлетая к поросшей кустарником местности – судя по всему, это была посадочная зона, – он заметил, что кто-то, скорее всего подростки, с помощью баллончика когда-то нарисовал на рифленой крыше заброшенного магазинчика открытый глаз. Поблекший сине-зеленый символ был достаточно велик, чтобы смотреть вверх на вертолеты подразделения стратегической безопасности, кружившие в небе над городом. Подобно глазу огромного портрета, это одинокое око неотрывно следило за Саймоном, когда его вертолет выпустил шасси и приземлился на запекшуюся от зноя землю. Во все стороны полетели жестяные банки и бумажный мусор. Фюзеляж поменял цвет с голубовато-серого на зловещий матово-черный.

Саймон подождал пару секунд, пока замолкнут турбины двигателя. Его персональный ИР увеличил число коллекторов для сбора информации, поступавшей от срочных служб, из местной базы данных. Самые важные сообщения передавались через его компьютерную сеть. В поле непосредственного зрения, невидимая человеческому глазу, на оптронической мембране уже возникла сетка дисплея, которая, кстати, ничуть не мешала видеть обычным физическим зрением. И все же, несмотря на обилие переданной информации, Саймону катастрофически не хватало фактов. Никто пока так и не выяснил, что же на самом деле произошло. На данный момент у них имелось лишь одно неподтвержденное сообщение о том, что кто-то в «коже» – так в народе называли боевой спецкостюм – устроил в баре настоящее побоище.

Внимание Родерика привлек канал, по которому передавалась медицинская информация. Как только он ступил на землю из кабины вертолета, перед ним возникли пять диаграмм с высоким разрешением. Анализаторы крови, которыми пользовались врачи, установили связь с главным медицинским банком данных в Кэрнсе; нужно было по химическим профилям определить тип отравляющего вещества.

Саймон надел на нос старомодные солнечные очки.

– Интересно, – пробормотал он. – Вам видно?

Он быстро отправил копии результатов анализа в подразделение биологического оружия, откуда тотчас был получен положительный ответ и по закрытому каналу передал информацию дальше, Адулу.

– Токсин спецкостюма, – заметил Адул. – Передозировка парализующего вещества. – Он неодобрительно покачал головой и развернул солнцезащитные мембраны. – Один случай определенно с летальным исходом. А те двое, с аллергической реакцией, будут постоянно страдать нервными расстройствами.

– Это в лучшем случае, – ответил Саймон. – При условии, если врачи быстро доставят их в больницу. – Он провел рукой по лбу, вытирая пот. – Ну и пекло!

– Может, стоит доставить в реанимацию противоядие?

– Для нервно-паралитических токсинов противоядие бесполезно. Они сами выводятся из организма. Именно для этого они и предназначены.

– Такой высокий уровень токсинов ляжет дополнительной нагрузкой на почки.

Саймон остановился и взглянул на Адула.

– Друг мой, мы прибыли сюда, чтобы расследовать, как и почему был применен этот яд, а вовсе не для того, чтобы выхаживать тупоголовое местное население.

– Да, сэр.

Снова этот тон. Кажется, пора, решил Саймон, задуматься о полезности Адула как сотрудника службы безопасности. Нет, эмпатия, конечно, ценная черта, но когда она перерастает в сочувствие…

Они с трудом пробрались сквозь лабиринт машин, припаркованных на главной улице. Немногочисленные свободные проходы были запружены людьми – мрачными и молчаливыми местными жителями и испуганными, возбужденными туристами. Веранда бара была оцеплена офицерами полиции в шортах и накрахмаленных белых рубашках; стражи закона всем своим видом пытались показать, что явились сюда по крайне важному делу. Их шеф, высокая женщина-капитан лет сорока пяти, стояла у перил, слушая доклад молодого взволнованного констебля.

Личный ИР Саймона немедленно сообщил ему, что ее зовут Джейн Файнмор. На виртуальной зрительной сетке развернулась страница с ее послужным списком. Саймон быстро просмотрел его и тут же закрыл.

Увидев, что к ним приближаются Саймон и Адул, полицейские как по команде умолкли. Капитан Файнмор тоже повернулась в их сторону; она окинула взглядом лиловую форменную рубашку Адула, и в ее глазах промелькнуло презрение. В отличие от коллеги, Саймон был в консервативном деловом костюме, с небрежно переброшенным через плечо пиджаком. Поняв, кто перед ней, капитан Файнмор поспешила придать лицу непроницаемое выражение.

– Чем могу вам помочь? – спросила она.

– Боюсь, что как раз таки наоборот, капитан… э-э-э… Файнмор, – с улыбкой ответил Саймон, сделав вид, что впервые прочитал ее имя на значке, приколотом к лацкану формы. – Мы перехватили сообщение о том, что некто в «коже» совершил здесь противозаконные действия.

Капитан уже собралась что-то ответить, когда дверь бара с грохотом распахнулась и оттуда торопливо вышла группа врачей с носилками. Саймон спешно отступил к перилам веранды, уступая дорогу. На шее и запястьях пострадавшего были надеты медицинские браслеты, маленькие лампочки-индикаторы беспрерывно мигали. Человек был без сознания, все его тело сотрясали конвульсии.

– Я пока не нашла этому подтверждения, – раздраженным тоном ответила капитан Файнмор, когда врачи оказались вне пределов слышимости.

– Но таково было первичное сообщение, – сказал Саймон. – И поэтому я намерен присвоить делу первую категорию важности. Если кто-то в боевом костюме свободно разгуливает по городу, его нужно немедленно поймать, прежде чем ситуация обострится еще больше.

– Я отдаю себе в этом отчет, – сухо произнесла капитан Файнмор. – Я уже отдала распоряжение привести наше вооруженное тактическое подразделение в состояние боевой готовности.

– Я отношусь к вам с глубоким уважением, капитан, но все же считаю, что лучше всего с такой ситуацией справится отряд по подавлению беспорядков из нашего подразделения внутренней безопасности. Тот, на ком надета «кожа», имеет огромное преимущество над всем вашим вооруженным подразделением.

– То есть вы хотите сказать, что мы не способны справиться с ситуацией?

– Я предлагаю помощь.

– Ну что ж, спасибо. Даже не знаю, что бы мы без вас делали.

Вокруг Саймона сновали офицеры полиции, но на его лице застыла невозмутимая улыбка.

– Позвольте поинтересоваться, откуда поступило первичное сообщение?

Капитан Файнмор кивком головы указала на бар.

– От официантки. Когда преступник открыл огонь, она спряталась за стойкой. Сама она не пострадала.

– Мне бы хотелось поговорить с ней.

– Она все еще в состоянии шока. Я попросила специально обученных офицеров поговорить с ней.

Саймон через сетевой интерфейс отправил сообщение на свой личный ИР. У капитана Файнмор СИ не было; бюджет государственной полиции Квинсленда не мог этого позволить, однако от Саймона не скрылось, что радужная оболочка ее глаз имеет фиолетовый оттенок – ага, значит, она носит оптронические мембраны скоростного доступа к базам данных.

– А больше никто не видел человека в «коже»? Вряд ли он мог остаться незамеченным.

– Нет… – Капитан напряглась; в ее мембранах развернулся список. – Лишь один предположительный случай. – Теперь она говорила медленно, тщательно обдумывая каждое слово. – Именно по этой причине я воздержалась от того, чтобы объявить в городе чрезвычайное положение.

– Значит, найти преступника – ваша первейшая обязанность. Чем дольше вы будете тянуть время, тем шире будет зона чрезвычайного положения и тем меньше шансов на то, что вам удастся поймать злоумышленника.

– Я уже отправила патрульные машины по главной дороге до самого Кэрнса, а офицеры полиции проверяют вокзал подвесной дороги и железнодорожную станцию.

– Отлично. Так я могу поприсутствовать на допросе официантки?

Капитан Файнмор в упор посмотрела на него. В голосе Саймона явственно слышалось предостережение, притом не только его личное, но и от имени канцелярии губернатора штата. Правда, оно было озвучено в частном порядке, что позволяло капитану сохранить авторитет в глазах подчиненных. Ведь, конечно, не хочется, чтобы ей выговаривали публично, что раз и навсегда погубило бы ее карьеру на пике славы.

– Да, вероятно, она уже оправилась от шока, – произнесла Файнмор таким тоном, словно делала ему одолжение.

– Спасибо, вы очень любезны. – Саймон распахнул дверь и вошел в бар.

В баре находились десятка полтора врачей, сражавшихся за жизнь пострадавших от отравляющего вещества. Они то и дело выкрикивали распоряжения и просьбы, отчаянно рылись в медицинских сумках в поисках необходимых противоядий; повсюду было разбросано всевозможное медицинское оборудование. Их оптические мембраны пестрели данными о разнообразных видах лечения.

Пострадавшие тряслись и дрожали, барабанили пятками по полу. Они исходили потом и стонали от болезненных кошмаров. Один из них был упакован в черный пластиковый мешок.

Саймону уже приходилось видеть подобные сцены во время военных кампаний. Обычно даже в более грандиозном масштабе. Один хорошо подготовленный солдат в боевом спецкостюме способен расправиться с целой толпой. Саймон осторожно обошел тела пострадавших, стараясь не мешать врачам. Офицеры полиции и представители судебных органов внимательно рассматривали столы и стены.

Официантка сидела за стойкой в дальнем конце бара, крепко сжимая в руке бокал с виски. Это была женщина средних лет, с мясистым лицом и старомодной химической завивкой. Вряд ли от такой можно добиться чего-либо вразумительного.

Саймон с отвращением отметил, что в ее ДНК, судя по всему, нет ни одной модифицированной хромосомы. Учитывая ее происхождение, данный факт, несомненно, означал, что у этой особы низкий интеллект, плохое состояние здоровья и полное отсутствие каких-либо активных жизненных устремлений.

Рядом с ней на табуретке сидела женщина-полицейский; на лице ее читалось сочувственное выражение. Если бы эта дамочка внимательно слушала, что ей говорят, когда она проходила спецподготовку, подумал Саймон, то первым делом вывела бы несчастную официантку на улицу, подальше от жуткой картины.

Саймон не сумел через свой ИР узнать имя официантки. Очевидно, в этом питейном заведении не было никаких бухгалтерских или управленческих программ. ИР не сумел даже найти никакого связующего звена с базой данных. Единственное, чем мог похвастаться бар, – это телефонная линия.

Саймон уселся на свободный табурет рядом с официанткой.

– Здравствуй, как ты себя чувствуешь… э-э-э?

Заплаканные глаза уставились на него.

– Шарлин, – прошептала женщина.

– Шарлин. Не дай бог никому угодить в такую передрягу. – Он улыбнулся женщине-полицейскому. – Мне бы хотелось немного поговорить с Шарлин наедине.

Та презрительно посмотрела в его сторону, однако, не проронив ни слова, встала и вышла. Наверняка пойдет жаловаться капитану Файнмор.

Адул стоял за спиной у Шарлин, разглядывая бар. Присутствующие старались обходить его стороной.

– Мне нужно знать, что здесь у вас произошло, – сказал Саймон. – И как можно быстрее.

– О боже! – вздрогнула Шарлин. – Это был сущий кошмар. Такое даже страшно вспомнить. – Она попыталась поднести к губам виски, однако Саймон накрыл ее руку своей, не давая поднять бокал, и женщина растерянно заморгала.

– То есть он тебя сильно напугал, верно?

– Еще как напугал!

– Что ж, оно понятно. Как ты сама увидела, ему ничего не стоило причинить тебе боль. Мне же, с другой стороны, ничего не стоит погубить всю твою жизнь одним-единственным словом. Но я не остановлюсь на этом, я уничтожу заодно и всю твою семью. Никто из них больше никогда не получит работы. Никогда. Их будет ждать лишь пособие для нищих и жалкое существование в течение многих поколений. А если ты станешь меня раздражать еще больше, то лишишься даже этого пособия. Или ты хочешь вместе со своей матерью стать утехой для солдат из «Зантиу-Браун»? Потому что только такая участь тебе и останется. Вас обеих будут насиловать до тех пор, пока вы раньше времени не сдохнете на Кэрнс-Стрип.

Шарлин от удивления разинула рот.

– А теперь расскажи мне то, что я хочу знать. Напряги то жалкое количество серого вещества в твоей голове, которое ты называешь мозгами, и тогда, возможно, я награжу тебя. Так что ты выбираешь, Шарлин? Будешь раздражать меня или сотрудничать?

– Я хочу вам помочь, – испуганно пробормотала официантка.

На лице Саймона появилась широкая улыбка.

– Вот и замечательно. Ну, так что, на нем была «кожа»?

– Нет. Не совсем. Это его рука. Я заметила, когда он покупал пиво. Она была такая большая и странного цвета.

– Как будто загорелая?

– Да. Точно. Темная, но не такая, как у аборигенов.

– Только его рука?

– Да. А еще у него на шее были такие клапаны вроде жабр. Знаете, как болты у Франкенштейна, только не железные. Я заметила их прямо над воротником.

– Ты в этом точно уверена?

– Да. Я ничего не выдумываю. Это был солдат «Зантиу-Браун».

– Значит, все было так: он зашел в бар и всех тут перестрелял?

– Нет. Он разговаривал с каким-то человеком. Потом к нему подошел Джек и еще двое. Думаю, они нарывались на неприятности. Джек всегда так себя ведет, хотя вообще-то он неплохой парень. А потом началось!

– Тот человек выпустил парализующие стрелы и сразил всех наповал?

– Да. Сначала я увидела, что он высоко поднял руку, и кто-то крикнул, что он в «коже». Я спряталась под стойку бара. Затем я услышала, как все кричат и падают. Когда я поднялась, все они лежали на полу. Я подумала… подумала, что все они мертвы.

– И ты позвонила в полицию?

– Да.

– Ты когда-нибудь раньше видела этого человека?

– Не думаю. Но, возможно, он уже бывал здесь. Здесь у нас бывает много народу.

Саймон окинул взглядом бар, едва не поморщившись от отвращения.

– Верю. А что это за человек, с которым он разговаривал? Его ты видела раньше?

– Нет, но…

– Что?

– Он тоже был из «Зантиу-Браун».

– Ты уверена?

– Да. Я работала в барах по всему Кэрнсу. Волей-неволей начинаешь узнавать солдат, и не только по их клапанам.

– Хорошо. Значит, преступник вошел, купил пиво, затем подошел к другому солдату, верно?

– Да. Именно так.

– Постарайся вспомнить, удивился ли кто-нибудь из них, увидев здесь другого?

– Нет. Тот, который пришел сюда первым, выпивал в одиночку, словно поджидал кого-то.

– Спасибо, ты нам очень помогла.

Когда Саймон вышел из бара, капитан Файнмор удивленно посмотрела в его сторону.

– Что случилось?

– Ничего, – ответил он. – Это была не «кожа». Преступник воспользовался каким-то парализующим пистолетом. Полагаю, отравляющее вещество произведено в какой-нибудь подпольной лаборатории. Жаль только, что химик был не слишком внимателен, когда пытался воспроизвести нужную молекулярную структуру.

– Жаль? – Капитан Файнмор плотно сжала губы. – У нас один летальный исход, и одному только Богу известно, выживут ли остальные.

– Тогда вы должны быть рады, что мы не будем вам мешать, – произнес Саймон, жестами пытаясь подчеркнуть смысл сказанного. – Все это дело теперь ваше. Но если вам понадобится помощь в поиске преступника, смело обращайтесь. Нашим ребятам никогда не повредит тренировка в боевых условиях.

– Буду иметь в виду, – не слишком вежливо ответила Файнмор. Как и ранее, полицейские и представители местного населения с враждебным молчанием расступились перед Саймоном. Тот быстро запустил двигатели вертолета и поднял винтокрылую машину в воздух. Через его персональный ИР поступило донесение, что никто самовольно не брал и не похищал спецкостюма из арсенала в Кэрнсе.

– Это надо проверить, – сказал он Адулу. – Я хочу знать, кто же все-таки был в «коже».

– Какой-то солдат устроил потасовку в баре. Вы и в самом деле считаете, что это для нас важно?

– Само происшествие не важно. Важен факт, что нет никаких сообщений о пропаже костюма. И мне интересно, почему эти двое решили встретиться в захудалом баре.

– Да, сэр.

База Третьего флота компании «Зантиу-Браун» расположилась в старом международном аэропорту Кэрнса, к северу от города. Коммерческих рейсов больше не было; основным транспортным средством служил транс австралийский поезд на магнитной подушке, со скоростью пятьсот километров в час перевозивший на север страны грузы и пассажиров. Теперь на бетонированные площадки бывшего аэропорта приземлялись эскадрильи вертолетов Третьего флота, космические корабли и несколько темных, похожих на ракеты сверхзвуковых самолетов; восемь старых грохочущих машин с турбовинтовыми двигателями осуществляли наблюдение и вели спасательную деятельность на пространстве до Новой Гвинеи. В результате воздушное пространство над Кэрнсом было самым оживленным во всей Австралии после Сиднея, главного аэропорта страны, куда сходилось большинство маршрутов оставшихся авиалиний. На смену природным нефтесодержащим продуктам пришло синтетическое кислородное топливо, более надежное в экологическом плане, но относительно дорогостоящее, отчего воздушные перелеты стали по карману лишь правительству, крупным корпорациям и богатым туристам – совсем как в начале двадцатого века, когда авиаперелеты были еще в новинку.

Массовый туризм постепенно шел на убыль, сельское хозяйство оказалось практически уничтоженным – продукты питания теперь синтезировали промышленным способом, к тому же значительно снизилось ультрафиолетовое излучение. Квинсленд быстро превращался в экономическую пустыню, и тут в 2265 году корпорация «Зантиу-Браун» предложила необлагаемую налогами программу по строительству космопорта для запуска кораблей на земную орбиту.

В те времена сделка преследовала чисто коммерческие цели. Грузовые корабли отправляли фабричные модули на орбитальные станции и возвращались с ценными продуктами, произведенными в условиях невесомости, в то время как пассажирские ракеты доставляли колонистов на межзвездные суда. После 2307 года ситуация начала меняться. Извлечение прибыли стало новым приоритетом, соответственно изменилась и природа грузов, поднимаемых на орбиту. В течение десятилетия число колонистов, вылетающих из Кэрнса, упало практически до нуля. Вместо них на космических кораблях стал летать персонал подразделения стратегической безопасности. Промышленные перевозки уступили место системам технической поддержки Третьего флота.

База расширялась, строились казармы для солдат и квартиры для офицеров стратегической безопасности. Службы инженерной и технической поддержки соорудили для себя целые ряды зданий, напоминающих склады. Появились новые ангары и мастерские для наземной стоянки и технического обслуживания вертолетов. Огромные участки правительственных земель были взяты в аренду для проведения учений. И, конечно же, всем этим нужно было управлять. У подножия холмов выросли огромные башни из стекла и гранита; окна офисов выходили на базу космопорта и океан.

Офис Саймона Родерика занимал половину верхнего этажа самого нового и шикарного здания во всем небольшом управленческом анклаве «ЗБ». Не успел его вертолет произвести посадку на крыше, как Саймон тотчас окунулся в привычную атмосферу административного корпуса – принял участие в нескольких заседаниях плановых комитетов, посетил ряд тактических совещаний. Начальники разных служб заходили к нему в кабинет, словно это был какой-то перевалочный пункт, – каждый со своим предложением, жалобой или отчетом. Саймона всегда удивляло, почему в век, когда решение практически всех вопросов на свете зависело от Искусственного Разума, мало чего можно достичь без участия и руководства со стороны человека. Практически все, кого он знает, время от времени нуждаются в хорошем пинке под задницу, чтобы не сидели сложа руки, а вели себя как и полагается взрослым, а не малым детям. Увы, тут были бессильны даже нейротроны с квантовыми переключателями.

Пробыв в своей должности три года, Саймон понимал, что после таллспрингской кампании совет «Зантиу-Браун» ждет от него подробного пакета рекомендаций. Подразделение стратегической безопасности Третьего флота в течение пяти лет неуклонно росло и расширялось, отчего в нем теперь имелось столько офицеров и управленцев, что оно было готово вот-вот лопнуть. В каждый офис ежедневно поступало множество докладов и запросов, координировать которые становилось все труднее и труднее, даже с помощью ИР. Поочередное участие, подготовительная стадия управленческой стратегии, было грандиозной многообещающей идеей, но после четырех десятков лет накопленной оптимизации программное обеспечение Третьего флота превратилось в мертвый груз. Теоретическое обоснование поочередного участия, внедренный на базовом уровне опыт, вынесенный из предыдущей кампании, – все это было отличной идеей. Во время последней кампании запасы крови для спецкостюмов кончились у взводов за десять дней до того, как в действие вступили программы по их использованию. Вывод: на сей раз мы предъявляем особые требования к материально-техническому обеспечению этих взводов. Кто станет возражать против прогрессивной, первоклассной поддержки тех, кто сражается на передовой?

Но дополнительные запасы крови на орбиту поднимать все же придется, а это означает увеличение количества полетов и, следовательно, дополнительное техническое обеспечение, дополнительный обслуживающий персонал, дополнительное количество пилотов и горючего. И все это нужно втиснуть в уже существующий график. Эффект домино, способный в любой момент вызвать лавинообразный обвал. Саймон был убежден в том, что вся структура Третьего флота нуждается в упрощении до такой степени, что ее следует просто распустить и взамен сформировать новую организацию. Такую, в которой с самого начала будут применяться современные методы управления.

На протяжении последних четырех месяцев после того, как началось планирование таллспрингской кампании, Саймон взял под свой личный контроль такие важные вопросы, как переоборудование космических кораблей, количество боевых костюмов, наличие вертолетов и общая готовность снаряжения. Но тогда все основные стратегические задачи решались посредством чересчур сложной командной структуры, создавая еще один уровень полномочий, с которым ИР пытался координировать свои действия. Саймону было приятно думать о том, что его вмешательство ускорило процесс в целом, но сказать об этом вслух значило навлечь на себя неприятности. Хочешь не хочешь, а приходится терпеть тщеславие начальства. Мы самые умные.

Солнце уже садилось за холмы позади базы, когда вновь появился Адул Кван. Саймон стоял у окна шириной во всю стену, наблюдая за тем, как золотые лучи заходящего солнца скользят по закругленным вершинам гор. Ему также было видно, как командиры космических кораблей шеренгой покидают штабной корпус. Огни посадочной полосы стали еще ярче, словно приглашая вертолеты совершить посадку. Почему-то у Саймона это вызвало в воображении картину освещенных улиц какого-то европейского города. С южной стороны в темнеющем небе уже виднелась неоновая корона Кэрнс-Стрип. Вдоль берега открывали свои двери для посетителей клубы, казино и бары; азартные игры и доступные девушки уже поджидали солдат.

Когда-то Саймон почти завидовал такому простецкому существованию: подраться, с кем-нибудь переспать, напиться до потери сознания, пусть даже все это было полной противоположностью тому, во что лично он сам верил. Другим ведь не нужно тащить на себе груз административных проблем, давление которого на свои плечи он испытывает ежедневно. Именно поэтому он уделил столь много внимания неизвестному преступнику из Куранды. Хороший предлог ускользнуть из офиса.

Наконец последний командир покинул его кабинет.

– Вы выяснили имя? – спросил Саймон.

– К сожалению, нет, сэр, – ответил Адул. – Что несколько удивительно.

– Вот как? – Саймон вернулся к столу и сел. Очистив топографические панели от текстов и диаграмм, он бросил на работника отдела разведки выжидающий взгляд. – Продолжайте.

– Вначале я проверил арсенал. Самый очевидный вариант – боевые костюмы, находящиеся в починке. Наш подозреваемый мог взять одну только руку, а сам костюм был зарегистрирован компьютером как подлежащий ремонту. Я заставил каждого техника лично доложить мне, и все они клянутся, что костюмы были полными. Ни в одном из них не отсутствовала рука.

– Один из них мог оказаться нашим преступником? – поинтересовался Саймон.

– Ни в коем случае. Чтобы никто не заметил, можно улизнуть не больше чем на полчаса, но никак не на столько времени, чтобы добраться до Куранды. Я поручил моему ИР провести проверку записей со всех камер внутреннего наблюдения. Никто никуда не уходил.

– Хорошо. Продолжайте.

– Следующим подозреваемым стал один сбежавший солдат. В армии такое частенько случается. Сегодня восемнадцать взводов проходили боевые учения в спецкостюмах. Ближайшая к Куранде тренировочная зона находится в шестидесяти пяти километрах. Все спецкостюмы были доставлены туда сегодня утром, и я через ИР отправил запрос всем командирам взводов, чтобы немедленно пересчитали численность личного состава.

– Никто не исчез?

– Никто. Я даже получил список солдат, которые сегодня днем отсутствовали на тренировочной площадке. Трое из них были ранены, на это есть подтверждение из госпиталя. У двоих были неполадки в костюмах, и их отправили обратно на базу. Арсенал подтвердил их местонахождение.

– Интересно, интересно. Продолжайте.

– Поэтому я произвел сканирование с воздуха.

Абдул кивком указал на топографические панели. Его СИ высветил необходимые файлы.

Саймон посмотрел на возникшее у него перед глазами изображение. Центральная улица Куранды, вид сверху, в слегка размытой цветовой гамме. Он узнал крышу с нарисованным на ней открытым глазом. Отсюда было нетрудно вычислить местоположение бара. По дороге ехала пара грузовиков; несколько человек шли по тротуару. Вокруг одного из них появилось белое колечко курсора.

– Это и есть тот, кого мы ищем, – сказал Адул. – И одному только Богу известно, как он выглядит.

Саймон распорядился увеличить изображение и улыбнулся; он был рад тому, как разворачиваются дела. Достойный противник, ничего не скажешь. Качество изображения оставляло желать лучшего; маленькие спутники-шпионы, которыми пользовались служащие «ЗБ» для мониторинга всей земной поверхности, были предназначены для того, чтобы предоставлять обзор лишь в самом общем виде. Главной их функцией было получение изображения в реальном времени, вот тогда их можно было запрограммировать на разрешение высокого качества. Но даже так объема памяти хватало. Саймон не мог ошибиться в том, что он увидел.

– Шляпа с полями.

– Да, сэр. Я проследил за указателем времени и следовал за ним с того момента, как он сошел с поезда на железнодорожной станции в Куранде. На нем все время была эта шляпа, и он ни разу не поднял головы.

– А что насчет человека, с которым он встречался?

– Такая же самая проблема.

Изображение изменилось, указатель времени сместился назад на восемь минут. На экране появился четырехколесный джип, припаркованный с задней стороны бара. Кто-то вышел из него и вошел внутрь.

– Похоже, курортные лавчонки делают хорошие деньги наэтих шляпах, – пробормотал Саймон. Он наклонился вперед, уставившись на неподвижную картинку. – Это, случайно, не один из наших джипов?

– Да, сэр, – нехотя произнес Адул. – Спутник зафиксировал его номер: 586АДЛ96. Согласно инвентарному списку транспортных средств, он стоял здесь весь день. Я с помощью спутника даже проследил, как он выехал с базы и вернулся обратно. Оба раза он воспользовался воротами номер двенадцать, и я знаю точное время. В вахтенном журнале ворот не было сделано никаких записей.

– Вахтенный журнал ворот охраняется? – резко спросил Саймон.

– Нет. И весь парк транспортных средств тоже. Но там используется кодировка третьего уровня безопасности.

– Значит, там все нормально, – одобрительно кивнул Саймон, глядя на голографическую панель. – Готов поспорить, что вам не удастся проследить, как преступник садился на поезд в Кэрнсе или как выходил из вокзала подвесной дороги.

– Мой ИР работает над этим.

Саймон убрал картинку и вновь повернул кресло лицом к прозрачной стене. Холмы уже больше не озарялись солнечными лучами, лишь их темные силуэты выделялись на фоне сереющего неба.

– Они знают, как укрыться от спутников-шпионов, и им ничего не стоит добыть оборудование с базы, не оставив при этом никаких следов. Это значит, что мы имеем дело либо с офицерами, которым известны коды доступа высокого уровня секретности, либо с очень опытными солдатами, которые успели изучить систему изнутри. Официантка сказала, что, по ее мнению, это были солдаты.

– Что-то я ничего не понимаю. С какой стати паре солдат устраивать весь этот погром только ради того, чтобы вместе выпить? Они же могут каждую ночь кутить на Кэрнс-Стрип.

– Хороший вопрос. Очевидно, они считали, что игра стоит свеч.

– Чего вы от меня хотите?

– Чтобы вы продолжали работать. Но если не будет никаких результатов, не отчаивайтесь. И поддерживайте связь с дорогой капитаншей Файнмор. Сомневаюсь, что ей удалось что-нибудь обнаружить, но кто знает, бывает, случаются и чудеса.

– Значит, они могут скрыться.

– Похоже на то. Кем бы они ни были.

Глава 2

Ранним утром, когда жители Мему-Бэй спешили на работу, камни мостовых были скользкими от лившего всю ночь напролет дождя. Вскоре над океаном взошло тропическое солнце, и от светлого песчаника начал идти пар, увеличивая и без того невыносимую влажность. Но после полудня небо расчистилось, и воздух снова стал чист и свеж.

Дениза Иберн вывела детей на дневную прогулку. Здание детского сада под красной черепичной крышей, поддерживаемой высокими кирпичными колоннами, было просторным и светлым. Крышу и водосточные трубы покрывал изумрудный каскад вьющихся растений с фиолетовыми и алыми цветами. В принципе можно было остаток дня провести в четырех стенах, но, как и ее маленьким подопечным, Денизе хотелось поскорее на свежий воздух.

Энергия у детей била через край. Они бегали по огороженному стеной саду, прыгали и что-то кричали друг другу. Дениза прохаживалась между качелями и горками, следя за тем, чтобы ее подопечные не слишком утомились и не подбивали друг дружку на какие-нибудь опасные шалости. Удостоверившись, что они ведут себя так, как и подобает пятилетним ребятишкам, Дениза успокоилась и, опершись локтями на невысокую стену, перевела дыхание и окинула взглядом городок.

Основная часть Мему-Бэй раскинулась на участке аллювиальной почвы в форме полумесяца в конце горного хребта – отличная укромная гавань природного происхождения. Более дорогие дома располагались выше, на склонах поросших травой горных отрогов; римские виллы и калифорнийско-испанские гасиенды с их длинными ступенчатыми террасами, казалось, сбегали вниз с окрестных холмов к морю. То там, то здесь поблескивала бирюзовая вода бассейнов, прячущихся среди высоких тополей и увитых розами колонн, что окружали широкие площадки для приема воздушных ванн. Однако большая часть города простиралась у подножия горы. Как и во всех новых полисах, там были усаженные деревьями проспекты, пересекающие городской центр; от них ответвлялось множество улиц поменьше – это и были окраины. Многоэтажные жилые дома и торговые здания, выкрашенные в белый цвет, сверкали в лучах яркого полуденного солнца; окна из затемненного стекла напоминали черные расселины. Многие балконы увиты лианами. Солнечные батареи, подобно парусам, неторопливо вращались на крышах, отбрасывая длинные тени на серебристые лопасти кондиционеров, которые располагались под ними. Посреди всей этой ослепительной белизны зеленели оазисы парков с водоемами и фонтанами.

Дениза почему-то всегда находила цвет земной растительности на редкость неестественным. Прищурившись, она заметила границу, едва различимую вдалеке, на фоне огромных гор. Земная трава, простерилизованная гамма лучами, доходила до границ территории города. Далее до самого горизонта простиралась местная растительность Таллспринга. Здесь царил более насыщенный цвет, успокаивающий сине-зеленый; а сами растения были толще, с плотными мясистыми листьями и блестящими стеблями.

Дениза выросла в дальней части страны – в провинции Арнун, где человеческая колонизация мало повлияла на жизнь местного населения. Долина поселенцев, стремящихся найти убежище от жестких законов и правил цивилизованного общества, – такую можно встретить на любой из вновь заселенных планет. Люди селились и жили среди чужой красоты, порой с риском для собственной жизни – даже простой укол колючки мог оказаться смертельным. Растения Таллспринга не вырабатывали протеинов, которые могли бы стать источником питания для людей или привезенных с Земли животных. Зато в высокогорных лесах Арнуна произрастала «ивовая паутина», которую собирали поселенцы. Если ее должным образом соткать, получалась шелковистая водонепроницаемая материя, высоко ценимая городскими жителями. Ее производство не приносило особых доходов, однако позволяло сводить концы с концами. Среди этого скромного, непритязательного народа Дениза провела счастливое детство и отрочество. Это был образованный народ – с той оговоркой, что подобное образование бывает доступно лишь тем, кто летает к далеким звездам, оставаясь при этом верными природе своего приемного мира. Это была тихая, спокойная жизнь, не в последнюю очередь – как впоследствии поняла Дениза – благодаря багажу знаний и тем философским принципам, которым эти люди оставались неизменно верны.

Так продолжалось до тех пор, пока на планету не вторглись агрессоры.

Детский смех вывел ее из состояния задумчивости. Дети обступили Денизу, подтолкнув вперед девочку по имени Мелани. Она была самой храброй из них, прирожденный лидер. Как она не похожа на своего отца, мэра города, подумала Дениза. Девочка дернула Денизу за юбку и рассмеялась.

– Пожалуйста, мисс, – взмолилась она. – Мы хотим сказку. Расскажите нам сказку.

Дениза сделала вид, что очень удивилась.

– Сказку? Какую сказку?

– Да, да! Сказку! – хором закричали остальные дети.

– Пожалуйста! – захныкала Мелани. Казалось, она вот-вот расплачется.

– Ну хорошо.

Дениза погладила девочку по головке, и все дети тотчас приободрились. В такие моменты, когда ей доставались их улыбки и лесть, она знала, что все это не напрасно.

Поначалу миссис Почански с сомнением отнеслась к идее взять Денизу на работу в детский сад. Такая молоденькая, ей едва исполнилось двадцать, да и выросла в захолустье. Сертификат воспитателя, правда, в порядке, но… У миссис Почански были весьма своеобразные представления о пристойности, как и о том, как следует правильно вести себя. В провинции Арнун, наверное, даже не слыхивали о хороших манерах. Всем своим видом демонстрируя нежелание брать на работу провинциалку, она тем не менее согласилась взять Денизу на испытательный срок, ведь в конце концов в этот детский сад своих детей водили множество очень важных персон.

Это было год назад. С тех пор Дениза один раз удостоилась приглашения на воскресный обед в дом миссис Почански. В Мему-Бэй это означало высший уровень социального одобрения.

Дениза поудобнее уселась на перекладине деревянных качелей, взялась за цепи и сбросила сандалии. Дети расположились на траве, нетерпеливо глядя на нее.

– Я расскажу вам историю о Моцарке и Эндолин, которые жили очень-очень давно, в самом начале существования галактики.

– Еще до того, как начало биться черное сердце? – выкрикнул один из мальчиков.

– Примерно в то время, когда оно начало биться, – ответила Дениза. Она часто рассказывала детям о черном сердце галактики, о том, как оно поглотило звезды, несмотря на все попытки Империи Кольца остановить эту беду, и каждый раз дети вскрикивали от страха. – Это случилось, когда Империя Кольца находилась на пике своего могущества; она была создана из тысячи разрозненных королевств. Все они объединились, чтобы жить в мире и согласии. Народ Империи довольно и счастливо расселился на триллионах звезд, окружавших ядро галактики. У жителей этих миров были машины, которые могли сделать все, чего ни захочешь, и большинство людей жили по несколько тысяч лет. Это были замечательные времена, а Моцарку особенно повезло, потому что он родился принцем в одном из самых великих королевств.

Джедзелла подняла руку и пошевелила пальцами.

– Это были такие же люди, как мы?

– Ну, не совсем, – ответила Дениза. – У представителей некоторых рас были руки и ноги, похожие на наши, у некоторых имелись крылья, у других было по четыре ноги, или по шесть, или по десять. У кого-то имелись щупальца, одни были рыбами, другие – такими большими и страшными, что если бы мы с вами их увидели, то сразу бы испугались и убежали. Но как мы должны судить о людях?

– По тому, что они говорят и как поступают! – радостно закричали дети. – И совсем не по тому, как они выглядят.

– Правильно. Но Моцарк все же принадлежал к расе, которая чем-то была похожа на нас. У него было четыре руки, а глаза располагались по всей голове, поэтому он мог одновременно смотреть во все стороны. Его кожа была ярко-зеленого цвета и более плотная, чем у нас. И еще он был меньше ростом. И вообще он думал так же, как и мы; в детстве он ходил в школу и играл в игры. Он был очень хороший и обладал всеми качествами, которые должны быть у принца, такими как доброта, мудрость, вежливость. И все люди в королевстве считали, что им повезло, раз у них есть такой принц, который, несомненно, станет хорошим правителем. Когда принц подрос, то познакомился с Эндолин. Она была самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел. Он влюбился в нее с первого взгляда.

Дети вздохнули и улыбнулись.

– Она была принцессой?

– Она была бедная?

– Они поженились?

– Нет, – ответила Дениза. – Она не была принцессой, но принадлежала к тем кругам общества, которые называют знатью. А Моцарк и вправду попросил Эндолин стать его женой. Вот с этого и начинается наша сказка. Потому что когда он сделал ей предложение, она не ответила «да» или «нет», а тоже задала ему вопрос. Она хотела узнать, что он будет делать со своим королевством, когда станет правителем. Видите ли, хотя девушка жила себе припеваючи, у нее было много денег и влиятельные друзья, она беспокоилась о том, как изменится ее жизнь. Поэтому Моцарк ответил, что будет управлять страной как можно лучше, будет справедливым и всегда станет прислушиваться к мнению подданных и никогда их не подведет. Вполне разумный ответ, вы не находите? Но для Эндолин этого было недостаточно. Она огляделась по сторонам, увидела несметные богатства и обширные знания, и это опечалило ее.

– Почему? – удивленно спросили дети.

– Потому что все люди в королевстве видели одно и то же, делали одно и то же, их радовали одни и те же вещи. Не было никакого разнообразия. Когда вы всё знаете и у вас всё есть, не может быть ничего нового. Именно это и опечалило Эндолин. Она сказала Моцарку, что ей нужен правитель, который будет сильным и храбрым и станет предводителем своего народа. Не будет плыть по течению и пытаться быть хорошим для всех, потому что на самом деле это ни у кого не получается – все равно в конечном итоге не угодишь никому. Поэтому она полюбит и выйдет замуж за того, кто ее вдохновит.

– Это нехорошо, – заявила Мелани. – Если бы принц попросил меня стать его женой, я бы согласилась.

– Какой принц? – насмешливо спросил ее Эдмонд.

– Любой. А это значит, что, когда я стану настоящей принцессой, тебе придется кланяться, когда я буду проходить мимо.

– А вот и не буду!

Дениза хлопнула в ладоши, чтобы дети прекратили ссориться.

– В том королевстве быть принцем и принцессой означало совсем другое. Оно не было похоже на средневековое королевство на Земле, с баронами и крепостными. Знатные люди Империи Кольца заслужили то уважение, с которым к ним относился простой народ.

– Но… – начал было Эдмунд.

– Так что там с Моцарком? – жалобно спросила Джедзелла. – Он все-таки женился на Эндолин?

– Он ужасно расстроился, что она не ответила ему согласием. Но поскольку принц был мудрым и сильным, он решил принять ее вызов, найти что-нибудь такое, что вдохновило бы ее, чему он мог бы посвятить свою жизнь, и чтобы это принесло пользу всему королевству. Моцарк приказал построить огромный космический корабль, чтобы летать на нем по всей Империи Кольца и узнать про все ее чудеса в надежде на то, что одно из них окажется настолько удивительным, что изменит жизнь его подданных. Все королевство восхищалось его звездолетом и путешествием, которое он собирался совершить, потому что даже в те дни мало кто из людей пускался в такие странствия. Принц собрал себе команду – самых храбрых и отважных из знатных людей – и попрощался с Эндолин. Удивительный корабль поднялся в небо, которого нам с вами никогда не доведется увидеть. Это было небо, на котором практически никогда не наступала ночь. С одной стороны планеты ярко сверкала россыпь из миллионов гигантских звезд, а с другой – виднелось само кольцо: узкая полоса золотого света, протянувшаяся через весь горизонт. Сотни световых лет корабль летел вперед сквозь звезды, до тех пор пока не оказался в той части Империи, где его собственное королевство знали разве что понаслышке. Именно там космические странники и нашли первое чудо.

– Какое? – пронзительно выкрикнул один из мальчиков. Остальные дети зашикали.

– Настоящее имя этой планеты было позабыто много столетий назад. Она просто называлась Город и была столь загадочной для Моцарка, как и его королевство для ее обитателей. Местные жители занимались строительством самых красивых зданий, какие только можно соорудить. Все они жили во дворце с прилегающими к нему парком, озером и рекой. Их сооружения были высоки и величественны, подобно горам. Именно поэтому их планета и называлась Городом – каждое здание было здесь большим и роскошным, и к каждому прилегали огромные площади собственной земли, и так по всей поверхности планеты, от пустынь до полярных вершин. На всей планете не было места, где бы не стояло здание. Вы сейчас скажете, что в этом нет ничего сложного, если учесть, что в Империи Кольца были машины, способные построить все что угодно. Но жители Города не хотели, чтобы их дома строили машины. Они считали, что каждый человек должен построить свой собственный дом и лишь тогда сможет оценить его истинное великолепие.

Моцарк со своей командой приземлился на этой планете и прошелся среди причудливых зданий. Даже хотя они сами не были похожи на обитателей Города, все равно оценили красоту открывшегося им вида. Башни, напоминающие соборы, взмывали в небо на несколько километров. Хрустальные трубки, в которых помещались целые горы с произраставшей на них причудливой растительностью. Простые здания, невероятно причудливые здания, здания, которые растекались по земле, – все они смотрелись очень естественно. Куда ни глянь – везде чудеса архитектуры. Моцарк провел здесь несколько недель; увиденное потрясло его до глубины души. Он подумал, что это и есть самое выдающееся достижение, ведь здесь каждый человек был окружен роскошью и красотой. Но через какое-то время принц позвал команду обратно на корабль и сказал, что, несмотря на все свое великолепие, Город не подходит для их королевства. И они покинули эту удивительную планету и полетели дальше вокруг ядра Империи.

– Почему? – удивились дети.

– Во-первых, потому, что Город был уже построен, – сказала Дениза. – А во-вторых, вскоре Моцарк начал понимать, что все это – просто причуды. Единственное, чему обитатели Города посвящали всю свою жизнь, – это здания. Некоторые семьи жили в одном и том же дворце на протяжении двадцати или тридцати поколений. Они привносили в него изменения, но никогда не меняли сущность, которая делала их тем, кем они были. Интерес к Городу проявляли лишь представители других народностей Империи, которые прилетали полюбоваться причудливыми зданиями и поспорить об их значимости. Моцарк знал, что люди способны строить красивые или гигантские сооружения, но после этого неизменно настает время двигаться дальше. Город был величественным и в то же время навевал тоску. Воплощение прошлого, а не будущего. Он воплощал собой все то, что всей душой отвергала Эндолин. Моцарку ничего не оставалось, как продолжить свое путешествие.

– Куда он полетел?

– А что случилось потом?

Дениза взглянула на свои антикварные часы. Это были мужские часы, слишком массивные для худенького запястья девушки. Ее дед аккуратно настроил кварцевый механизм в соответствии с сутками Таллспринга, состоящими из двадцати пяти с половиной часов.

– Если хотите услышать продолжение, вам придется подождать до завтра.

В ответ на эти ее слова раздался обиженный гул.

– Вы же знаете, – запротестовала Дениза, делая вид, что крайне удивлена, – Империя Кольца огромна, и у Моцарка было немало приключений во время его путешествия. У меня уйдет несколько недель, чтобы рассказать вам о них. А теперь, перед тем как уйти, положите свои игрушки в корзинки. В те, в которые нужно!

Слегка успокоенные обещанием предстоящих сказок об Империи Кольца, детишки зашагали по траве, собирая разбросанные игрушки.

– У вас потрясающее воображение, дорогуша.

Дениза повернулась и увидела, что в паре метров от нее стоит миссис Почански. Вид у нее был слегка озабоченный.

– Ну надо же! Империя Кольца и маленький зеленый принц-путешественник. Почему бы вам не почитать детям классику? Чем вас не устраивают Прэтчетт, Толкиен?

– Не думаю, что сейчас это актуально.

– Ну и зря. Возможно, эти сказки слегка устарели, но они хороши. Мне всегда нравился старина Бильбо Бэггинс. У меня даже есть экземпляр «Хоббита» в твердой обложке, выпущенный на Земле к двухсотлетию Толкиена.

– У сказок, которые я придумываю, есть мораль, – нерешительно ответила Дениза.

– Я уже заметила. Хотя, наверное, только я. У вас очень проницательный ум.

Дениза улыбнулась.

– Это комплимент?

– Скорее замечание.

– Вы хотите, чтобы я больше не рассказывала им про Империю Кольца?

– Боже упаси, нет! – удивленно воскликнула миссис Почански. – Вы же знаете, Дениза, как хорошо вы ладите с детьми. Не надо выуживать из меня комплименты. Просто я опасаюсь, как бы вы не превратились в писательницу. Глядишь, скоро станете выпускать книги со своими сказками. Кем же я тогда вас заменю?

Дениза дотронулась до плеча пожилой дамы.

– Я не собираюсь покидать вас. Мне здесь нравится. Разве в Мему-Бэй может нарушиться устоявшийся порядок вещей? – невольно вырвалось у Денизы.

Миссис Почански взглянула на ясное бирюзовое небо, и неожиданно вокруг ее глаз появились сердитые морщинки, так не вяжущиеся с ее аристократическим видом.

– Простите, – тут же произнесла Дениза, вспомнив, что во время последнего вторжения у миссис Почански погиб сын.

– Все в порядке, дорогуша. Я пристально слежу за тем, как мы живем. Здесь у нас хорошая жизнь, самая лучшая из всех заселенных миров. Это наша месть им. Они не могут уничтожить наш характер, нашу сущность, потому что мы нужны им такими, как есть. Есть в этом некая злая ирония судьбы, и она мне нравится.

В такие моменты Денизе очень хотелось выплеснуть на эту милую пожилую особу весь свой гнев и все планы, с которыми она и ее друзья прибыли в Мему-Бэй. Вместо этого она крепко обняла мисс Почански.

– Обещаю, они никогда не смогут одолеть нас.

Миссис Почански похлопала Денизу по спине.

– Спасибо, дорогая. Я так рада, что вы работаете в нашем детском саду.

Как обычно, некоторых детей забрали поздно. Старый мистер Андерс приехал за своим внуком. Франсин Хэзлдайн, пятнадцатилетняя дочь мэра, с распростертыми объятиями бросилась навстречу своей маленькой сестре, и обе девочки весело рассмеялись. Питер Краутер радостно позвал сына в огромный лимузин. Дети оставались на попечении Денизы в классной комнате; она раздала им листы бумаги, чтобы они порисовали, ожидая, пока за ними придут.

Примерно через четверть часа забрали последнего ребенка, и Дениза начала приводить комнату в порядок. Стерла с листов корявые детские рисунки, разложила игрушки по нужным корзинам, аккуратно расставила стулья и заново надула прохудившийся надувной матрац. Прежде чем она успела загрузить в посудомоечный аппарат кружки, ложки и вилки, пришла миссис Почански и сказала, что можно уходить. Сегодня хороший день, и Дениза должна приятно провести время. Пожилая дама до сих пор воздерживалась от вопросов, есть ли у Денизы молодой человек, но, похоже, этого вопроса осталось ждать недолго. Примерно каждые три недели миссис Почански пыталась заговорить на эту тему и делилась наблюдениями о том, где можно познакомиться с приятными юношами. Эти намеки неизменно приводили Денизу в смущение, и ей приходилось переводить разговор в другое русло. Иногда это напоминало ей общение с собственной матерью.

Детский сад находился в паре километров от моря, так что Денизе было легко шагать вниз по склону до эспланады. В дождливые дни она обычно садилась на трамвай, ехавший через главные проспекты города, но сегодня на безоблачном небе ярко светило солнце. Дениза неторопливо шагала по тротуару, стараясь держаться в тени широких навесов магазинов. На ней было легкое платье, а солнце в половине пятого палило все еще сильно, так что от него было лучше спрятаться. Дениза уже неплохо знала эту дорогу, она даже кивала некоторым людям, встречавшимся ей на пути. Зато в первые дни своего пребывания в Мему-Бэй она подпрыгивала от неожиданности каждый раз, когда слышала визг автомобильных тормозов, а если вокруг собиралось более пяти человек, то просто умирала от страха. Прошло больше двух недель, прежде чем она стала без стеснения заходить в кафе, чтобы посидеть там с друзьями.

Но даже сейчас Дениза еще не до конца привыкла к тому, что по улицам города люди разгуливают по трое, хотя и старалась не пялиться в их сторону. Мему-Бэй гордился своими либеральными традициями, ведущими начало от его основания в 2160 году. Основатели города, покинувшие Землю, считали, что на их старой планете ущемляются права человека. На своей новой родине они были намерены поощрять менее регламентированную, более просвещенную и терпимую атмосферу. Поначалу преобладали коммуны и кооперативные промышленные предприятия. Постепенно этот легкий радикализм сошел на нет; коллективные общежития переоборудованы в отдельные квартиры, акции выпущены и проданы, чтобы собрать начальный капитал для развития фабрик. Самым значительным пережитком ранних общественных экспериментов оставались тройные браки. Их популярность не уменьшалась еще долго после того, как традиции коммун хиппи вышли из моды. Впрочем, даже тройные браки стали сейчас относительно редким явлением. Модный либерализм и первые безумные ночи любви втроем со временем утрачивали привлекательность и неизменно сопровождались спорами о том, кто должен платить за обучение детей, содержать семью и вести домашнее хозяйство. Разводы в таких тройных браках были весьма болезненными, и дети клялись, что никогда не повторят ошибки родителей. Менее четверти всех регистрируемых в мэрии браков были тройными – в основном один мужчина и две женщины. Гомосексуальные и лесбийские тройные браки заключались еще реже.

Вскоре Дениза оказалась в квартале Ливингстон-дистрикт, расположенном чуть дальше от берега. Автомобилей на здешних улицах стало меньше, а сами улицы были узкими и до предела запружены велосипедами и самокатами. Это была торговая часть города, где маленькие причудливые магазинчики соседствовали с клубами, барами и гостиницами. Именно сюда съезжалось больше всего туристов, и потому местные архитекторы воссоздали образ древнего средиземноморского городка. Из маленьких окон и крошечных балкончиков открывался вид на площади со столиками кафе в тени цитрусовых деревьев. Поначалу улицы приводили Денизу в замешательство, словно были специально задуманы в виде лабиринта. Теперь же она ходила по ним с такой уверенностью, словно прожила здесь всю жизнь. Возле пристани, покачиваясь на волнах, рядами выстроились яхты и прогулочные суда. То здесь то там по лазурной глади скользили водные лыжники и любители виндсерфинга, выкрикивая в адрес друг друга беззлобные ругательства и показывая непристойные жесты. Пассажирские лодки доставляли на берег ныряльщиков и любителей подводного плавания, которые проводили в воде целый день, исследуя рифы и подводный мир.

На горизонте виднелось несколько островов архипелага – крошечные коралловые атоллы, покрытые яркой земной растительностью. Издали они смотрелись изумительно – этакие островки рая, разбросанные посреди чужого океана. На самом деле гамма-облучение убило кораллы на глубину три метра. Чтобы коралловые острова не раскололись, инженеры-строители залили их бетоном. Из окружающих лагун привезли песок, чтобы насыпать великолепные белые пляжи, а опреснительные заводы поливали растительность, доставляя воду по сети подземных каналов. Все это было сделано для блага туристов. Живые кораллы в более глубоких водах оставались красочным зрелищем и по-прежнему ежегодно привлекали тысячи туристов, а воды залива манили к себе любителей парусного спорта, водных лыж и серфинга. Все эти виды активного отдыха в сочетании со свободными нравами Мему-Бэй делали город приманкой для молодежи Таллспринга, стремящейся весело провести время вдали от столицы и прочих серьезных городов.

Кафе «Джанк бой» располагалось прямо на берегу; туристы любили заходить туда на обратном пути в гостиницы и домики-шале. Кафешка без каких-либо претензий на роскошь, с доступными ценами. Главным ее достоинством было то, что по вечерам здесь собирались инструкторы по подводному плаванию и гребле. Туристы сидели под соломенными навесами и, любуясь закатом солнца над пиком Ванга, потягивали из высоких стаканов коктейли с дерзкими названиями.

– Войдя внутрь, Дениза сняла солнечные очки. Несколько юношей с улыбкой посмотрели на нее в надежде, что она присоединится к их компании. Не обратив на них ни малейшего внимания, девушка прошагала в дальний угол кафе, где должны были сидеть ее коллеги. Ночная жизнь вступала в свои права. Туристы были в открытых майках, а кое-кто даже в плавках и купальниках, и все с любопытством поглядывали друг на друга. Более чем у половины на руках были браслеты «сексуальных предпочтений» – у одних имитация ацтекского золота, у других – нечто в стиле высоких технологий, у третьих – скромные черные или просто дисплеи, встроенные в наручные часы. Они мирно тикали на руке владельца, не мешая ему до тех пор, пока кто-нибудь с таким же браслетом не окажется в радиусе десяти метров; тогда разговоры смолкали, и все начинали с энтузиазмом проверять свои дисплеи.

Дениза знала, что сейчас некоторые из браслетов засекли ее появление. «Все, что подвернется под руку» – совсем неудивительно, такое характерно для владельцев самых броских браслетов.

Дениза спокойно относилась к свиданиям на одну ночь, хотя сама избегала подобных мимолетных, ни к чему не обязывающих встреч. Ей претил бездушный расчет микрочипа. Браслет, эта электронная безделушка, не в состоянии подарить тепла и участия, всего того, что составляет самую приятную часть человеческих взаимоотношений.

Рэймонд Джанг и Джозеп Райхура сидели там же, где и всегда. И, как обычно, с ними были две девушки – молодые и наивные, одетые в купальники и саронги. У Рэя и Джозепа не было необходимости в браслетах-приманках. Для них эта часть миссии была просто подарком судьбы. Прибыв в Мему-Бэй, они сразу же устроились инструкторами подводного плавания в одну из крупных компаний, работающих в сфере туризма и отдыха. Ежедневно им приходилось сталкиваться с огромным количеством молодых девушек. Инструкторы по подводному плаванию обычно стройные и подтянутые, но Рэй и Джозеп обладали отличным мезоморфным телосложением и быстро приобрели мерцающий золотистый загар. Теперь Денизе даже не верилось, что когда-то это были неуклюжие мальчишки, ее приятели, вместе с которыми прошло ее детство в Арнуне – один хулиганистый, другой – тихоня и домосед. Сейчас они пользовались невероятной популярностью у представительниц противоположного пола и были ужасно этому рады. Что было лучше для них самих, зато хуже для Денизы – они должны были завязывать случайные знакомства. Этого требовала следующая стадия их плана.

Обе парочки так веселились, что Денизе было почти неловко вмешиваться. Она кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание. Девушки моментально окинули ее с ног до головы враждебными взглядами, пытаясь понять, способна ли она составить им конкуренцию. Однако тотчас поняли, что она им не опасна: одного возраста с их кавалерами, атлетического телосложения – наверное, тоже инструктор по подводному плаванию. В общем, ничего интересного.

– Привет! – пискнула одна из девиц с интонацией легкого превосходства. – Мы, случайно, не встречались в прошлой жизни?

Дениза не нашлась с достойным ответом. У этой особы был такой внушительный бюст, что Дениза не удержалась и пару секунд разглядывала его. Неужели его обладательница, еще такая молоденькая, увеличила свои прелести, решившись на дорогостоящую генную операцию?

– Привет, Дениза. – Рэй поднялся и скромно поцеловал ее в щеку. – Девочки, это Дениза, наша соседка по дому.

Девицы молча переглянулись, затем недовольным тоном поздоровались с Денизой.

– Нам с Денизой нужно кое о чем поговорить, – сказал Джозеп и шлепнул свою барышню по попке. – Мы скоро вернемся, а потом решим, куда бы пойти поужинать.

Девушка слизнула соль с края бокала с коктейлем.

– Прекрасно.

Она встала и зашагала прочь, перешептываясь с подругой. Девицы несколько раз обернулись, бросая взгляды на юношей.

– Вижу, вы трудитесь изо всех сил, – сказала Дениза.

Каждый раз, когда видела своих товарищей с новыми девушками, Дениза говорила себе, что это ее не касается. И каждый раз не могла сдержать неодобрения.

– Делаем, что нам приказано, – улыбнулся Рэй.

Дениза села на один из освободившихся табуретов. Здесь не было никого, кто бы мог подслушать их разговор. Из динамиков доносилась мелодичная гитарная музыка. Не то чтобы полиция Мему-Бэй вела за ними наблюдение или хотя бы знала про них, но соблюдение основных мер предосторожности могло избавить от множества проблем в дальнейшем.

– Сегодня все тихо, – спокойно произнесла она. – «Прайм» не засек никаких зашифрованных сигналов в Сети.

– Нет – так будут, – произнес Джозеп.

В этом весь Джозеп, ее старый верный друг. Наверняка он ощутил в ее голосе разочарование, он умел замечать подобные вещи. У Джозепа было широкое лицо с высокими скулами, красивые, широко расставленные карие глаза. Густая копна русых волос удерживалась на лбу тонкой кожаной ленточкой – давным-давно он получил ее в подарок от какой-то девушки. У Рэймонда, в противоположность ему, было круглое лицо, тонкий нос и коротко подстриженные темные волосы. А в остальном… Дениза посмотрела на одного, потом на другого. На Рэймонде были старые зеленые шорты; джинсовая рубашка Джозепа расстегнута. Одинаковые тела. Обращали ли на это внимание девушки, которые по очереди спали то с одним, то с другим, подумала Дениза.

– Я знаю. – Она мысленно одернула себя. – А у вас какие новости?

– Есть кое-какие, – ответил Рэй и указал на девушек. – Салли живет в Даррелле, изучает в колледже геологию.

– Что ж, уже кое-что.

– И есть еще один контакт, который, как нам кажется, можно проверить, – сказал Джозеф. – Парня зовут Джерард Перри. Сегодня он записался ко мне на шестидневные курсы по нырянию. Мы разговорились. Выяснилось, что он из местных, работает на заводе «Тетертон синтетике» менеджером по продажам.

Специальные клетки в мозгу Денизы установили связь с кольцом на указательном пальце, и перед ее мысленным взором тотчас синими буквами развернулся текст – краткие сведения о «Тетертоне». Эта небольшая химическая компания снабжала местных производителей продуктов питания концентратами витаминов и белка.

– Вы считаете, он нам сочувствует?

– Вот это ты и должна выяснить. Но такой контакт, как он, может быть для нас полезным. Там есть кое-какие компоненты, которых у нас пока нет.

– Звучит неплохо. Как мне с ним встретиться?

– Мы пообещали ему свидание вслепую. Сегодня вечером.

– О боже… – простонала Дениза. Уже почти нет времени сходить домой и переодеться.

– Это хороший парень, – запротестовал Джозеп. – Лично мне он понравился. Чуткий, заботливый, за какими обычно увиваются глупые девчонки.

– Надеюсь, он нисколько не похож на тебя, – бросила в ответ Дениза.

– Эй! – Джозеп улыбнулся. – Ну как раз сейчас ты это и узнаешь. Вот он идет.

– Что?

Рэй поднялся с места и весело замахал рукой. Повернувшись, Дениза увидела, что в их сторону направляется человек на вид лет тридцати с небольшим, страдающий избыточным весом и начинающий лысеть. Сдержанная улыбка закоренелого холостяка, изо всех сил пытающегося скрыть, в каком отчаянном положении он находится. На правой руке широкий браслет из черного стекла. Несколько девушек в кафе посмотрели на свои дисплеи, затем торопливо отвернулись.

Дениза встала, чтобы поздороваться с новым знакомым, и изо всех сил наступила Джозепу на ногу.

В тот вечер Дениза вернулась домой около полуночи. К тому времени ее злость и раздражение вылились в какое-то тупое безразличие к жизни. Единственное, чего ей хотелось, – лечь спать и забыть про этот кошмарный вечер.

Несмотря на свою внешность, Джерард Перри оказался совсем неплохим человеком. Он мог поддержать разговор, по крайней мере на местные темы, и был готов слушать. У него в запасе имелось несколько забавных историй, хотя он не умел их рассказывать. Дениза представила себе, как он натужно пытается запомнить новый анекдот, рассказанный коллегами в офисе.

Вначале они немного выпили вместе с Рэем и Джозепом, что вызвало явное недовольство их подруг. Затем речь зашла об ужине, и Джозепу удалось сделать так, чтобы они разделились на две компании. Джерард повел Денизу в неплохой ресторанчик, где она смогла выяснить его политические симпатии. Именно тогда все пошло наперекосяк.

Дениза сама не могла понять, виновата ли она в подобных «катастрофах». Это было тем более странно, учитывая, как замечательно она умела наладить контакт с потенциальными кандидатурами из числа женатых мужчин. Она задавала Джерарду необходимые вопросы и пыталась задавать другие, чтобы показать, что проявляет интерес к его частной жизни. Увы, вскоре ее кавалер понял, что Дениза не заинтересована в длительных взаимоотношениях или даже в одной короткой интрижке. В какой-то момент все мужчины неизменно приходили к этому выводу. В конце таких вечеров ей всегда заявляли о том, что она слишком навязчива, или холодна, или равнодушна. Два раза ее даже обвинили в лесбийских наклонностях.

Дениза особенно не переживала по тому поводу, что ей никогда не удавалось установить контакт. Из себя ее выводило другое – то, что она не могла объяснить, почему именно. Тот факт, что она посвятила себя чему-то более важному, чем они и чем она сама. Но им никогда не узнать об этом. Для всех них она была лишь очередным потраченным впустую вечером.

Джерард Перри быстро опьянел, что довольно странно для человека его телосложения. Его разговор быстро перерос в горестный монолог, состоящий из мрачных жалоб по поводу того, что девушки не обращают на него внимания и из-за его комплекции не могут разглядеть его утонченную натуру. Не обошлось и без риторических вопросов вроде: «Чего же вообще она и все женщины в мире ждут от мужчины?» Во время своих разглагольствований ее кавалер умудрился пролить на стол полстакана красного вина, которое частично плеснулось и ей на юбку. Дениза поднялась из-за стола и, не обернувшись, вышла. Старший официант вызвал для нее такси.

Дениза села в управляемую ИР машину. Она собрала всю свою волю в кулак, лишь бы не расплакаться при виде мелькавшего за окнами оживленного города. В отличие от физических способностей внутренняя духовная сила есть нечто такое, что с трудом поддается контролю извне. Ее источник – к ней самой.

Программа в ее инфокольце засекла зашифрованные излучения из браслета сексуальных предпочтений Джерарда – грубое нарушение этикета; предполагалось, что данными с браслетов нужно обмениваться. Просмотрев перехваченные данные и поняв, какой же он все-таки подонок, Дениза слегка приободрилась. Все-таки она поступила правильно, оставив его рыдать над своим разлитым вином.

Бунгало, которое они делили с Рэем и Джозепом, находилось в маленьком аккуратном поместье, в устье реки Ниум, вдали от центральной части города. Правда, по утрам у Денизы уходило двадцать минут на то, чтобы добраться до работы на трамвае, зато плата была относительно невысокой. По вечерам, когда окна были открыты, от реки доносился легкий ветерок и в комнате становилось прохладно. С внешней стороны стен рос алый жасмин; его сладковатый аромат проникал в комнаты.

Дениза вошла через переднюю дверь, бросила сумочку на стол в прихожей. Прислонившись спиной к холодной штукатурке стены, девушка глубоко вздохнула. Денек сегодня выдался препоганейший.

В гостиной тускло горел свет. Заглянув туда, Дениза увидела лежащую на диване лицом вниз девицу из бара. Раскатистый храп не оставлял сомнений – эта особа мертвецки пьяна. Из спальни Джозепа доносились приглушенные голоса, хихиканье и знакомые ритмичные звуки. Джозеп, Рэй и пышногрудая девушка втроем предавались любви на надувном матрасе, проверяя его на прочность.

Ничего, подумала Дениза, сейчас окажусь в своей комнате и закрою дверь. Из прошлого опыта она знала, что звукоизоляция достаточна, чтобы всю ночь проспать в тишине. Взглянув на свою юбку, Дениза вспомнила, что ей нужно побыстрее застирать пятно от вина. Она положила юбку в стиральную машину, задала необходимую программу, но затем вспомнила про груду чистого белья, которую утром второпях сложила в корзину. Там была и вся остальная одежда для работы. Дениза собиралась погладить ее сегодня по возвращении из детского сада. И вот сейчас, в четверть первого, усталая и несчастная, она стояла на кухне в халате, гладя блузку на завтра и слушая, как за стеной стонут от удовольствия ее соседи.

Если существует такая вещь, как карма, то кто-то в этой вселенной должен хорошенько настрадаться, чтобы уравновесить чьи-то удовольствия.

Глава 3

Лоренс Ньютон впервые увидел облако, когда ему было двенадцать лет. До этого ясные небеса Амети напоминали безбрежный лазурный океан. Когда же планета поворачивалась по орбите вокруг газового гиганта Низаны, в темных небесах, мерцая сквозь прозрачный воздух, загоралась яркая россыпь звезд. В детстве Лоренс жил в Темплтоне. Столица колонии располагалась в полушарии, постоянно повернутом обратной стороной к Низане. Ребенком Лоренс и не представлял, что по небу может проплывать такое белоснежное чудо. В плане ландшафта и природы Амети была абсолютно невыразительной планетой. Небеса оставались чистыми и незамутненными, в ледяной тундре не произрастало ничего, даже лишайников.

Для корпорации же «Макартур», чей космический корабль «Ренфру» обнаружил эту планету в 2098 году, такие условия оказались пределом мечтаний. В конце двадцать первого века межзвездная экспансия достигла своего апогея. Большие компании и консорциумы финансировали дюжины новых колоний. Заселялась каждая планета с кислородно-азотной атмосферой, правда, стоило это немалых денег. Чуждые биосферы, производившие бесценную смесь пригодных для дыхания газов, неизменно оказывались враждебными для земных форм жизни – а некоторые даже гибельными. Основывать человеческие поселения в таких условиях было крайне дорогостоящим делом. Но не на Амети.

Когда «Ренфру» оказался на орбите Низаны, команда заметила, что самая большая планета практически безжизненна. За тысячу лет до этого в планету врезался астероид, причем таких огромных размеров, что его падение уничтожило нормальную климатическую деятельность. Джеймс Барклай, главный специалист по спектрографии, был весьма удивлен. Взглянув на первый снимок странной белой массы, протянувшейся от полюса до полюса через все противоположное от Низаны полушарие, он якобы воскликнул: «Господи, да это же сплошная глыба льда!» Гигантский ледник назвали в его честь.

Несмотря на то что, по сути дела, Амети являлась луной, эволюция на ней протекала относительно обычно для планеты таких размеров. Она началась нормально, с истончения атмосферы, которая медленно изменялась по мере того, как из первобытных морей начала появляться жизнь. Примитивные организмы, способные к фотосинтезу, выделяли кислород. Новые лишайники и амебы поглощали углекислый газ. Ничем не примечательный круговорот, который повторялся во всей вселенной, где возникали подобные условия. Единственное различие между этой и всеми прочими биосферами заключалось во внешнем облике и структуре высокоорганизованных форм жизни, которые могли появиться здесь через несколько сотен миллионов лет, и в белковой структуре живых клеток. В этом отношении каждая планета была уникальной; имеющиеся в природе биохимические комбинации углекислого газа и водорода были слишком многочисленны и нигде не повторялись.

У Амети имелось преимущество перед дальними родственниками по галактике. Наличие орбиты газового гиганта означало, что здесь нет резкихсезонных колебаний в масштабах всей планеты, каковые бывают на планетах вроде Земли и Таллспринга. Звезда Ф-4, вокруг которой вращалась Низана, находилась от Амети в 250 миллионах километров. Этого было достаточно, чтобы обеспечить постоянный уровень освещенности в течение всего года, даже цикл солнечных пятен оказывал минимальное воздействие. Единственным различием, которое видели зарождающиеся флора и фауна, был переход из светлой зоны в темную по мере того, как Амети в течение двенадцати земных дней описывала круг по орбите. Но и это происходило достаточно незаметно. Никто из живых существ здесь не впадал в спячку и не мигрировал за теплые моря. Все растения были вечнозелеными.

Нет, на Амети все же имелись покрытые льдом горные вершины. Но необычная форма и расположение единственной умеренной зоны планеты было исключительно следствием особенностей ее орбиты. Планета обращена в сторону Низаны, и полушарие, повернутое к газовому гиганту, получало меньше всего солнечного света; всегда находилось во тьме. Жизнь там текла медленнее и была менее прихотлива, чем в других местах.

Эволюция происходила стандартным образом до тех пор, пока в гравитационное поле Низаны не угодил астероид. Прошло два миллиона лет после того, как первые примитивные амебы начали делиться, в морях появилось много различных видов рыб, а сушу покрыла буйная растительность. Появились также крупных размеров насекомые с жесткими крыльями и даже небольшие сухопутные существа, недалеко ушедшие от своих земных сородичей. Впоследствии все они погибли.

Ударная волна подняла столько пыли и пара, что затмила собой все небо. Наступил ледниковый период. Расположенные на полюсах ледники распространялись все дальше и дальше через умеренные зоны до тех пор, пока не встретились в районе экватора. Моря, океаны и озера отдали свою воду единому исполинскому леднику, который продолжал увеличиваться в размерах. По всей планете начала резко снижаться температура; потеря воды и затемненная атмосфера стали причиной того, что постепенно исчезли все формы жизни за исключением самых выносливых бактерий. Амети практически вернулась к своему первоначальному девственному состоянию. Но теперь, когда пятая часть планеты оказалась закованной в ледяной панцирь толщиной в несколько километров, а оставшаяся территория превратилась в пустыню наподобие марсианской, не осталось ничего, что потенциально могло бы ускорить изменения. Амети превратилась в мир, навеки застывший в своем развитии.

Для корпорации «Макартур» Амети была просто идеальной находкой – пригодная для дыхания атмосфера, местных форм жизни практически нет. В какую бы планету корпорация ни вкладывала средства, туда приходилось привозить и прививать земную биосферу. На Амети не нужно было уничтожать существующую жизнь, чтобы освободить место для привычной земной. Единственное, что требовалось, – слегка повысить температуру, чтобы начался нормальный метеорологический цикл.

Темплтон был основан в 2115 году. Вначале это было лишь несколько сборных хижин. К ним вела дорога от взлетно-посадочной полосы, вырубленной в ледяных дюнах. Перед поселившимися здесь инженерами и администраторами была поставлена задача – создать промышленную базу, которая могла бы производить все необходимое для жизнедеятельности колонистов. Идея заключалась в следующем: когда будут сделаны первоначальные инвестиции, останется только использовать местное сырье, чтобы на выходе иметь готовую продукцию. После чего нужно будет лишь доставить сюда людей и новые разработки для усовершенствования и расширения первых фабрик. Информация хотя и ценный груз, зато ничего не весит, так что перевозить ее не составляет никакого труда. Люди же были готовы купить билет в новые миры, где их ожидали невероятные перспективы.

В течение первых трех лет космические корабли совершили восемь полетов, доставляя на планету необходимые грузы. К концу этого периода местные фабрики уже производили практически все необходимое для оптимального функционирования колонии. Практически, но не все. Время от времени возникала необходимость в каких-то особых технологических системах или химических соединениях, без которых дальнейшее развитие колонии было невозможно. Обеспечить ими Амети могла лишь Земля с ее мощным промышленным потенциалом. Время от времени губернатор Темплтона обращался на Землю с просьбами прислать на вверенную ему планету дополнительные ресурсы, без которых проект не мог продвигаться дальше.

Впрочем, это не было проблемой исключительно для Амети или даже «Макартура». Осуществлявшиеся через ИР программы управления колониальных миров изо всех сил старались поддерживать местную промышленность на уровне современных технологий даже в рамках их ограниченного бюджета; Земля же с ее безграничными интеллектуальными ресурсами и исследовательскими лабораториями всегда занимала ведущее место. Отсюда постоянно экспортировались системы и методики, более эффективные и сложные, чем те, которыми располагали колонисты. Неудивительно, что деньги, курсировавшие между Землей и Амети, всегда текли исключительно в одном направлении.

Финансовое напряжение, которое испытывала компания «Макартур» вследствие освоения Амети, было не таким уж и мощным в отличие от большинства колониальных миров, где биохимики вынуждены были вести отчаянную борьбу с чуждой биосферой. На Амети разрабатывался климатический проект под названием «Тепловой удар». Первой промышленной операцией Темплтона стало строительство орбитальной производственной станции, Тароны, которая вступила в строй в 2140 году (почти треть ее систем была доставлена с Земли). На Тароне производились астероидные пушки. На орбите Низаны вращалось столько каменных глыб, что ими можно было обеспечить программу «Тепловой удар» для повышения температуры на десятках планет. Благоприятное событие произошло в 2142 году, когда одна такая каменная глыба диаметром восемьдесят метров врезалась прямо в центр ледника Барклай.

В результате мощного удара почти кубический километр воды мгновенно превратился в пар и еще большее количество льда растаяло. Увы, через неделю вода вновь замерзла. Насыщенные водяным паром облака не достигли края ледника, превратившись в снежные хлопья.

Сопоставив данные, инженеры вычислили, что атмосфера потеплеет настолько, чтобы вызвать и поддерживать таяние ледника, если планету на протяжении ста одиннадцати лет раз в год подвергать астероидной бомбардировке, задействовав «снаряды», в четыре раза превосходящие массу контрольного удара. Это означало, что уровень двуокиси углерода будет возрастать от нынешнего почти несуществующего до примерно одного процента, а это случится, если удастся высвободить достаточно углекислого газа из суглинистой почвы в старых континентальных шельфах.

Имея этот довольно благоприятный прогноз, колонисты приступили к освоению нового мира. Лоренс Ньютон родился в 2310 году. К этому времени экономические и социальные изменения на Земле повлекли за собой изменения и в колониях. Хотя физическая задача по формированию почвы планеты продолжала осуществляться, причем небезуспешно, воодушевленные первооткрыватели, эти романтики, ищущие для себя небольшой благодатный участок местности посреди голой ледяной пустыни, которую можно постепенно возродить к жизни, уже перевелись.

Большой школьный автобус неторопливо ехал по главному северному шоссе Темплтона. Двадцать пять ребятишек в возрасте от девяти до двенадцати лет весело болтали или кидали друг в друга скомканные обертки от печенья, а затем быстро прятались за спинки сидений. Их учителя, мистер Кауфман и мисс Ридли, сидели впереди, делая вид, будто не замечают, что вытворяют их подопечные. Они выехали из школьного купола всего десять минут назад; день предстоял долгий.

Лоренс сидел в середине автобуса. Место рядом с ним пустовало. Не то чтобы в школе у него не было друзей – были, конечно. Просто у него не было близких друзей. Учителя считали его беспокойным. Мальчик был наделен живым умом – естественно, он же носил фамилию Ньютон! – вот только ум этот не проявлял особого интереса ни к одному из учебных предметов. В его школьном табеле постоянно повторялся один и тот же комментарий: может учиться лучше. В соревновательной атмосфере школы, где большую роль играли достижения, Лоренс резко отличался от других детей. Не то чтобы он был бунтарем, однако уже проявилось немало опасных признаков того, что рано или поздно он непременно попадет в категорию бунтарей, если в ближайшее время что-нибудь не будет сделано. Почти немыслимая вещь для любой порядочной и законопослушной семьи на Амети. Для семейства же, входящего в Совет, – настоящая трагедия.

Лоренс сидел один, не обращая внимания на шалости сверстников, и разглядывал в окно мелькающий за окнами город. С каждой стороны вдоль шоссе тянулись бесцветные нультеновые стены: огромные ультратонкие полупрозрачные пластины серого цвета из того же материала, что и городские купола. Их стандартный размер составлял четыреста метров в ширину; производились они одним куском на фабрике компании «Макартур» и полностью из местного материала. Относительно дешевые и простые в установке, купола имелись практически в каждом городе. Все, что было нужно для строительства, – это ровный участок земли, над которым ставился купол. Пластина снабжалась встроенной шестиугольной паутиной из тонких труб, сделанных из углеродных волокон (производимых в Тароне) и наполненных эпоксидной смолой. Этой силы было достаточно, чтобы приподнять над землей легкий нультен подобно гигантскому воздушному шару, который, однако, так и не взлетал в воздух. Края требовалось немедленно зарыть в землю, поскольку молекулярная структура мембраны была разработана специально, чтобы удерживать воздух внутри купола. Воздух под ней быстро нагревался до умеренных и даже тропических температур, вызывая значительное давление изнутри. По краям размещались вентиляторы и теплообменники (также построенные в местных условиях), помогая поддерживать внутри необходимый климат. Как только купол был установлен и отрегулирован, оставалось лишь увлажнить почву водой и населить земными бактериями, после чего она была готова для посевов.

В самом центре города большинство куполов были общими. Как правило, под таким куполом, в среднем около шестисот метров в диаметре, находился один небоскреб, служивший также дополнительной опорой для свода. Вокруг небоскребов были разбиты парки с искусственными озерами и ручьями. Никто, кроме управляющего звена высшего уровня, не пользовался автомобилями в пределах города; все купола соединялись между собой обширной железнодорожной сетью. Единственным транспортным средством на шоссе, по которому катил школьный автобус, были огромные двадцатиколесные грузовики, сельскохозяйственная техника и инженерный транспорт. Все они работали на топливе, продуктом сгорания которого были высоководородистые соединения.

В промежутках между краями куполов располагались фабрики – приземистые бункеры, построенные из стекла и алюминия. Большие оконные стекла были покрыты толстым слоем пыли, накопившейся за многие годы по мере того, как тепло и влага осаждались на замерзшей земле. Как и в любом населенном людьми городе, даже здесь воздух был загрязнен – частички пыли и испарения, сотни тысяч лет не знавшие свободы, поднимались вверх от ветра, производимого поездами и дорожным транспортом, а также вентиляторами внутри куполов. На протяжении десятилетий это было единственное подобие ветра на всей планете. Однако растения произрастали здесь в изобилии. Вдоль дороги то здесь то там торчали пучки темно-зеленой травы, выросшей на здешней красноватой почве. Кое-где даже можно было разглядеть темные трещины – там, где иногда протекала вода, и вдоль плохо изолированных панелей или щелей в нультене, где собирались капли конденсата.

Далее по направлению от центра города вместо куполов начали появляться заводы по производству пищи – промышленные зоны размером с небольшой город. Здесь башни по производству ферментов и протеиновые конвекторы переплетались с лабиринтами толстых утепленных труб. Горячий пар стоял в воздухе на высоте сотен метров над потускневшей металлической поверхностью, а небольшие плавильные заводы превращали свои мегаватты электроэнергии в сложные процессы, поддерживающие жизнь населения Амети. На каждом заводе имелась своя каменоломня – огромные кратеры с вертикальными стенами, продолбленные в замерзшей земле с помощью бульдозеров, управляемых Искусственным Разумом. Караваны огромных грузовиков весь день, кряхтя, ползали взад-вперед по склону кратеров, подвозя к каталитическим топкам тонны редких минералов.

Трансрэклиффский трубопровод тоже заканчивался где-то в этой части города. Гигантская труба протянулась почти через всю поверхность планеты к стоку ледника Барклай, неся самый важный жизненный компонент: воду. Качать ее на большие расстояния оказалось куда дешевле, чем извлекать из вечной мерзлоты почвы, тем более что купола и заводы потребляли ее в огромных количествах.

Лоренс задумчиво разглядывал различные предприятия, составляющие город, и пытался представить, как Темплтон и его окрестности выглядят из космоса. Этакий странный пластиковый цветок семидесяти километров в диаметре, расцветший на этой чужой бесплодной земле сразу после того, как только атмосфера потеплела. Однажды он лопнет, нультеновые мембраны разорвутся и земная жизнь, выросшая внутри них, рассеется по всей планете. Только представив себе Амети сверху, из космоса, Лоренс мог оценить масштаб усилий, приложенных для создания его родного мира. Бесконечная статистика и увеличенные изображения – все, что пытались вложить в его сознание в школе – оставались для мальчика чем-то далеким и малопонятным.

Вскоре заводы скрылись из виду, и до самого горизонта протянулась тундра – грязная почва ярко-красного цвета с вкраплениями камней и древних разрушающихся оврагов. Темные полосы в произвольном порядке вклинивались в красную пустошь. Когда образовался ледник Барклай, высасывая подобно губке влагу из воздуха и резко понижая температуру, леса все еще продолжали стоять. Деревья давно уже погибли от холода и отсутствия света, но дремлющий ледник скорее успокаивал воздух, нежели будоражил его. Здесь не было ветров или песчаных бурь, которые могли бы ободрать кору с крепких стволов. Оставшаяся в почве влага замерзла, и поверхность затвердела, превратившись в твердую броню, из-под которой не вырваться ни песку, ни мельчайшим частичкам почвы.

В последующие столетия после образования ледника мертвая почерневшая растительность Амети продолжала ровно стоять в застывшем, недвижимом воздухе. Эти некогда зеленые деревья подвластны лишь времени, ибо никаких проявлений стихии здесь не было. Но через сто тысяч лет даже этот окаменевший лес потерял свою силу. Стволы постепенно разрушались, роняя на землю черные хлопья, до тех пор, пока весь лес не сделался шатким, неустойчивым. Затем на хрупких колоннах начали появляться трещины, и они раскалывались и падали, словно были сделаны из древнего черного стекла. Часто случалось так – особенно в более густых лесах, – что, падая, ствол увлекал за собой парочку своих соседей, и тогда одно за другим падали десятки других деревьев. Там, где когда-то стояли леса, теперь простиралась местность, где, казалось, почву устилал неровный слой черных замороженных опилок.

Когда за окнами возник этот новый пейзаж, дети наконец притихли. Ведь это место, где в муках рождалось их будущее! Уже были видны первые робкие результаты программы «Тепловой удар». В расщелинах и возле крошечных ручейков на твердой земле произрастали маленькие арктические растения. У всех были произведены преобразования на клеточном уровне, чтобы переносить не только холод, но также и продолжительные светлые и темные периоды. У растений, которые произрастали на Земле за Полярным кругом, где дни были долгими и утомительными, а ночи столь же гнетущими, – схожие с Амети условия существования. Это означало, что для выживания в этой холодной пустыне они нуждались лишь в небольших генетических преобразованиях.

Некоторые из них цвели крошечными ярко-красными или золотистыми цветами. Это было самое значительное достижение ученых-генетиков – им так удалось изменить цикл опыления, что из созревших пыльников пыльца попадала в неподвижный воздух. Для опыления достаточно было лишь легкого дуновения ветерка. Таким образом, отпадала необходимость в насекомых. Эти растения не нужно было выращивать в теплицах, а затем высаживать – они приживались сами. Первые земные колонисты, живущие на открытом пространстве.

В расщелинах обильно росли растения темно-зеленого цвета, камни же были покрыты сухой желтоватой и коричневатой растительностью – от выступающих утесов до камешков, разбросанных среди угольно-черных дюн, бывших когда-то величественными лесами. Теперь, когда воздух стал более теплым и влажным, вновь начали разрастаться лишайники, которые первоначально были посеяны со спутника на всех континентах Амети.

Лоренсу нравилось смотреть на эти цветные пятна посреди унылой тундры – наглядное свидетельство высокого уровня научных достижений. Просто потрясающе, что человеческая мысль способна на такие изобретения! На лице мальчика появилась улыбка, и он, глядя в окно, погрузился в мечты, где невозможное становилось привычной реальностью. В мечтах он чувствовал себя комфортно; требования семьи и школьные правила оставались все дальше и дальше позади, по мере того как автобус катил вперед, в мир новых, безграничных возможностей.

Лоренс огляделся по сторонам, затем посмотрел вверх. Внезапно он прищурился и насторожился. Торопливо вытер ладошкой запотевшее от дыхания стекло. Вот оно! Что-то странное двигалось в небе. Лоренс постучал по стеклу, пытаясь показать остальным, куда нужно посмотреть. Затем, осознав, что все равно никто не станет его слушать, мальчик потянулся вверх, нащупал красную ручку стоп-крана и, не колеблясь, потянул ее вниз.

Тормоза сработали, и в следующее мгновение автобус резко – насколько позволяла встроенная программа ИР – сбросил скорость. В диспетчерское бюро Темплтона тотчас же поступил сигнал, и службы спасения были приведены в режим готовности. Внутренние и внешние сенсоры автобуса тут же проверены на наличие каких-либо неполадок. Таковых не обнаружилось, но ИР не мог оставить без внимания человеческое вмешательство. Автобус продолжал сбрасывать скорость; мотор и коробка передач жалобно заскрежетали. Ремни безопасности сомкнулись, и дети оказались пристегнутыми к спинкам сидений. Салон огласился громкими криками и визгом.

– Черт возьми!.. – выругался мистер Кауфман, чуть не выронив чашку с кофе и печенье.

Через секунду автобус окончательно замер на месте, и в салоне воцарилась тишина – состояние не менее тревожное, чем внезапное торможение. Затем несколько раз прогудел клаксон, и выключились желтые сигнальные фары сзади и спереди автобуса. Мистер Кауфман и мисс Ридли обменялись паническими взглядами и расстегнули ремни безопасности. Над одним из стоп-кранов мигала красная лампочка. Мистер Кауфман даже не успел спросить, чье же это было место, – Лоренс уже мчался мимо него к автоматически открывающейся передней двери, на бегу застегивая свое мешковатое пальто.

– Что?.. – начала было мисс Ридли.

– Оно там! – закричал Лоренс. – В воздухе! Оно в воздухе!

– Ты куда?!

Но было поздно, Лоренс уже выпрыгнул из автобуса на дорогу. Другим детям тоже захотелось посмотреть, в чем дело. Оправившись от шока, они с громким смехом бросились вслед за Лоренсом. Дети кучкой собрались на песчаной обочине, торопливо застегивая пальто и надевая перчатки – морозный воздух уже начал пощипывать открытые участки кожи. Лоренс стоял чуть поодаль, оглядываясь по сторонам в поисках необыкновенного видения. Остальные дети уже начали хихикать; им надоело ждать чуда.

– Вот! – закричал Лоренс, указывая пальцем на запад. – Вот, смотрите!

Мистер Кауфман даже не успел высказать вслух свой упрек. По небу неторопливо плыло белое клочковатое облачко. Единственное пятно на безмятежном лазурном небосклоне. Дети умолкли, рассматривая это невероятное чудо.

– Сэр, почему оно не падает?

Мистер Кауфман пошевелился.

– Потому что его плотность равна плотности воздуха на этой высоте.

– Но оно твердое.

– Нет, – улыбнулся учитель. – Просто так кажется с земли. Вспомните, когда вы рассматривали Низану в телескоп, то видели облака, из которых состоят штормовые полосы. Они плыли по небу. Это такое же облако, только намного меньше.

– Значит, сэр, здесь тоже будут штормы?

– Со временем – да. Но не волнуйтесь, они будут не такими сильными.

– А откуда это облако?

– Полагаю, с ледника Барклай. Вы все на картинках видели стекающие с него потоки воды. Это один из результатов. Когда вы подрастете, то увидите еще много интересного.

Учитель позволил им еще немного поглазеть на облако, а затем позвал обратно в автобус.

Лоренс поднялся по ступенькам самым последним, неохотно возвращаясь в автобус. Еще ведь предстояло выслушать неизбежный выговор…

Учителя оказались куда более снисходительными, чем он ожидал. Мисс Ридли сказала, что она понимает – было странно увидеть облако, но Лоренс впредь должен всегда просить позволения, прежде чем сделать нечто подобное. Мистер Кауфман в подтверждение этих слов сердито кивнул.

Автобус вновь тронулся в путь, и Лоренс сел на свое место. Остальные дети забыли об играх и принялись оживленно обсуждать только что увиденное явление. Это была их самая интересная экскурсия. Лоренс несколько раз вступал в разговор, его открытие придало ему популярности, которой он раньше не отличался. Но большую часть пути он старался через окно следить за облаком.

Мальчик не мог не думать о путешествии, которое оно совершило. Проплыло над половиной мира, над неизвестной территорией планеты. Надо же, просто забавно – какое-то простое облако видело больше, чем он сам. Лоренсу хотелось тоже оказаться в небе, пролететь над сушей и высохшими морями, спуститься пониже, чтобы получше рассмотреть край ледника Барклай и водопад, протянувшийся вдоль линии континента. Как это было бы замечательно! Но вместо этого приходится сидеть в автобусе по дороге на какую-то ферму медленной жизни, чтобы изучать экологию. Если бы он ходил в другую школу, то учился бы там летать. Это просто несправедливо.

Подобно всем промышленным строениям на Амети, ферма медленной жизни представляла собой ничем не примечательную коробку из стекла и алюминия. Она располагалась на краю долины, от которой ответвлялось пустое русло реки. Вдоль невысоких холмов, на илистой почве, арктическая растительность цвела особенно изобильно.

Некоторые дети, не оставили этот факт без внимания, когда, выйдя из автобуса, поспешили в теплое помещение фабрики. Лоренс все еще пытался разглядеть облако – увы, некоторое время назад оно исчезло где-то в северном направлении. Большие внешние двери вестибюля захлопнулись, и группу детей обдал порыв ветра. В этом не было ничего неожиданного: вестибюли с температурными ловушками можно было увидеть по всей планете. Они представляли собой гигантские воздушные шлюзы с термальными утилизаторами вместо вакуумных насосов; это помогало предотвратить снижение температуры внутри куполов. Здесь же в них не было особой необходимости. Внутри фабрики было гораздо холоднее, чем в городских куполах; температура держалась на уровне не более двух градусов выше нуля. Все дети оставались в наглухо застегнутых пальто.

Встретить их вышла управляющая, одетая в теплый комбинезон с капюшоном, – миссис Сеган. Она и еще трое рабочих составляли весь персонал фермы. Начальница изо всех сил пыталась не выказывать свое раздражение по поводу очередной детской экскурсии, мешавшей ей работать.

– То, что вы сегодня увидите, не имеет никаких аналогов в природе, – начала она свой рассказ, ведя детей в здание. Первое помещение было больше похоже на фабрику, чем на ферму, с темными металлическими коридорами и герметично закрытыми окнами, через которые можно было увидеть какие-то огромные цистерны.

– Здесь мы выращиваем толстых червей. Мне бы хотелось сказать «разводим», но, по правде говоря, каждое из этих существ клонировано.

Она остановилась возле окна. В помещении за ним виднелись полки с подносами, наполненными желеобразным веществом – что-то вроде лягушачьей икры.

– Вся медленная жизнь полностью искусственная, ДНК этих существ была разработана по нашему заказу на Земле, в институте Фелл, в Оксфорде. Как вам известно, чем сложнее организм, тем более он подвержен заболеваниям и прочим проблемам. Вот поэтому строение толстых червей очень простое. Главная биологическая характеристика – полное отсутствие способности к размножению. Это также очень полезное для нас качество, потому что они нужны только для данной стадии почвообразовательного процесса. Их жизненный цикл равен десяти годам, поэтому они вымрут, когда мы перестанем их выращивать. – Миссис Сеган взяла емкость с желеобразным веществом и протянула стоящему поблизости ребенку. – Посмотри и передай остальным, но, пожалуйста, не дышите на них. Все формы медленной жизни приспособлены к функционированию при температуре ниже нуля, так что ваше дыхание для них подобно огню.

Когда пришла очередь Лоренса, все, что он увидел, была полупрозрачная масса икринок с темными точками в центре. Они не дрожали, не шевелились, как будто вот-вот раскроются.

Миссис Сеган провела детей в главное помещение фермы – длинный зал с рядами больших прямоугольных пластиковых коробок, которые разделялись вертикальными металлическими решетками. Находящиеся над ними трубы впрыскивали в открытые коробки какую-то жидкость. В воздухе сладко пахло свежескошенной травой и сахаром.

– Каждый из толстых червей представляет собой миниатюрный бактерийный реактор, – сказала миссис Сеган, ведя детей по одному из проходов. – Мы помещаем их в новый участок тундры, они роют ходы в почве и поглощают мертвую растительность. Когда черви выходят на поверхность, в почве остаются бактерии, живущие в их пищеварительной системе. Таким образом, земля готова для посадки земных растений, которые нуждаются в почвенных бактериях.

Дети наклонились над коробкой, на которую указывала миссис Сеган, внезапно заинтересовавшись существами, которые могут испражняться плесенью и бактериями. Дно коробки было покрыто блестящей, медленно извивающейся массой серых червей около пятнадцати сантиметров в длину и примерно два сантиметра в диаметре. Все охали и ахали, строя гримасы скользким миниатюрным монстрам.

– Их называют «медленной жизнью», – спросил кто-то из детей, – потому что они медленно двигаются?

– Отчасти поэтому, – подтвердила миссис Сеган. – Температура, с которой они сталкиваются снаружи, означает, что у них не слишком быстрый обмен веществ, что делает их движения также замедленными. Основу их крови составляет глицерин, поэтому они могут передвигаться по самой холодной земле, при этом не замерзая.

Лоренс нетерпеливо вздохнул, выслушивая бесконечные статистические данные, а затем объяснения о других формах медленной жизни. Некоторые из них, похожие на рыб, плавали в ледяных реках вокруг ледника Барклай; другие были дальними родственниками гусениц, прокладывающими себе дорогу среди огромных угольных дюн, что остались от древних лесов Амети. Мальчик вновь взглянул в большую коробку. Просто кучка медленно извивающихся червей. Ну и что? Почему им не показывают птиц или еще что-нибудь интересное? Например, динозавров.

Миссис Сеган зашагала дальше, дети последовали за ней. Лоренс плелся в самом конце. Он повернул голову, стараясь сквозь грязную стеклянную крышу разглядеть, не вернулось ли облако. Неожиданно он обо что-то споткнулся и начал заваливаться на спину. Падая, мальчик схватился за пластиковую корзину с невысокими краями, и в тот момент, когда он довольно болезненно ударился об пол, на него вывалилось содержимое этой корзины – целая куча взрослых червей.

Лоренс быстро откатился в сторону: отвращение оказалось сильнее боли в ушибленной спине. Взрослые черви достигали примерно сорока сантиметров в длину и семь или восемь сантиметров в диаметре. Они неприятно извивались. Мальчик кое-как поднялся на ноги и посмотрел, где находятся учителя. На самом деле никто даже не заметил, что он упал. Единственной уликой были черви. Осторожно, внушая себе, что они нисколько не опасны, Лоренс наклонился и попытался поднять одного. Существо было омерзительно холодным и скользким и на ощупь напоминало промокший ковер, но все же Лоренсу удалось крепко ухватить его. Когда же он поднял червя, тот начал извиваться еще сильнее. Вместо того чтобы положить червяка обратно в корзину, мальчик держал его в руках и разглядывал. Через некоторое время червь стал бешено метаться у него в руке. Лоренс бросил противную тварь на пол, и червяк пополз по проходу. Там, где пальцы Лоренса прикасались к нему, образовались бордовые пятна.

– Понятно, – пробормотал мальчик, – не такие уж они и медленные. – Что ж, вполне логично. При низкой температуре они двигались медленно, значит, в тепле – быстрее.

Лоренс торопливо кинулся вслед за группой.

– Алан, – прошептал он. – Эй, Алан. Пошли, я тебе кое-что покажу.

Алан Крамли перестал жевать шоколадный батончик. Заговорщический тон Лоренса вызвал у него любопытство.

– Что?

Лоренс отвел его туда, где находились взрослые черви. Они быстро превратили свою находку в соревнование. Поднимали червей, полминуты держали их в воздухе, а затем опускали на пол и смотрели, чей первым доползет до края решетки. Затем стали брать по два червя, превратив соревнование в настоящие гонки.

– Что здесь происходит? – раздался голос мистера Кауфмана. Лоренс и Алан не заметили, как он появился из-за угла. Учитель посмотрел на двух червей, извивавшихся на металлическом полу. Позади него стояло несколько детей. Сюда уже суетливо спешила миссис Сеган, чтобы посмотреть, что здесь происходит.

– Я споткнулся о корзину и перевернул ее, сэр, и мы пытались поднять их и положить обратно, – попытался оправдаться Лоренс, в качестве доказательства протягивая свои замерзшие руки. С побелевших пальцев капала слизь. – Мне действительно очень жаль.

Мистер Кауфман нахмурился, слова мальчика его не убедили.

– Не трогайте их! – встревоженно крикнула миссис Сеган. Она протиснулась мимо мистера Кауфмана, натягивая толстые перчатки. – Помните, что я говорила вам: они специально выведены для существования при низкой температуре.

Лоренс и Алан переглянулись.

Миссис Сеган подняла первого червя. Ее глаза сузились, когда она увидела большое красное пятно.

– Что вы наделали? – завопила она, опуская червяка в ближайшую корзину.

У всех червей в этой корзине тоже были красные пятна. Ни один из них не шевелился. Женщина подбежала к следующей корзине, и у нее перехватило дыхание. В третьей корзине некоторые черви слегка извивались. Приятели не успели поиграть в гонки со всеми червями.

Миссис Сеган резко обернулась. Лоренс попятился назад, боясь, что она ударит его. На лице женщины застыло выражение ярости.

– Вы нанесли им ожоги, вы, маленькие… – Она повернулась к мистеру Кауфману. – Экскурсия окончена. Уводите поскорее отсюда ваших хулиганов.

Лоренс занял гараж для роботов несколько лет назад. Машины, которые когда-то обслуживали причудливые сады внутри купола, после модернизации ИР-программы по управлению домом были заменены на новые, более современные модели. Он нашел среди цветущих кустов старый бетонный скат; теперь, когда вход был больше не нужен, Лоренсу разрешили расширить его и соединить с шершавой стеной. На Амети служебные помещения обычно располагались под землей или за пределами купола. Это помогало высвободить пространство. Действительно, к чему загромождать ценную поверхность небольшими зданиями или даже дорогами и тропинками? В нижней части ската была дверь на жестких рычагах. Девятилетнему мальчику пришлось приложить немало усилий и настойчивости, чтобы открыть ее. Внутри Лоренс увидел пыльную бетонную пещеру, уходившую вниз метров на десять. Крыша поднималась над землей меньше чем на два метра; к полу, стенам и потолку были привинчены странные металлические рельсы. Но здесь все еще были электричество и гнездо для подсоединения к базе данных.

С недавних пор это помещение стало его прибежищем. Лоренс притащил сюда множество необходимых вещей: старую кожаную кушетку, кучу подушек, пару столов, портативный компьютер старой модели и проигрывающую систему такой мощности, какой могла позавидовать любая группа, играющая хард-рок; две башни активной памяти – их принес для него из своего офиса отец, – а также разные инструменты и коробки с игрушками, в которые Лоренс никогда не играл. На стены и частично на потолок он прибил гвоздиками широкие экраны. Как только открывалась дверь, камеры начинали транслировать различные изображения из базы данных.

Это было замечательное убежище от семьи и от всей Амети. Даже его младшие братья и сестры знали, что заходить туда можно только тогда, когда Лоренс приглашал их.

Мальчик отправился туда сразу, как вернулся домой после экологической экскурсии. Экраны показывали изображения Темплтона, транслируемые с камер, что располагались на верхушках разных куполов. На одном из экранов был виден яркий полумесяц Низаны. Его изображение передавал телескоп из школьной астрономической лаборатории. На другом экране телескоп показывал Баррик, третью по величине луну.

Лоренс задал компьютеру команду подсоединиться к базе данных космопорта и подключить ее к самому большому экрану – тому, что висел напротив дивана и занимал половину стены. Камера, по всей видимости, располагалась на контрольной башне; изображение представляло собой серую посадочную полосу, проложенную в тусклой коричневатой тундре. Полоса была пуста – ни один корабль не приземлялся и не улетал.

– Включи какой-нибудь эпизод из «Полета к горизонту», – распорядился Лоренс.

– Какой именно? – уточнил ИР.

– Все равно. Нет. Подожди. Первая серия, пятый эпизод: «Сотворение-5». Хочу смотреть от третьего лица с редактором, который я выбрал в последний раз. Пусть идет на большом экране, а остальные выключи.

Мальчик опустился на кушетку и положил ноги на подлокотник. Остальные экраны потухли. Прямо перед ним пошли титры и включилась звуковая дорожка, отчего тонкие экраны слегка задрожали.

Лоренс открыл для себя «Полет к горизонту» два года назад, когда отправил запрос в каталоги мультимедийных компаний Амети. В его понимании это был самый лучший фантастический сериал. Главное, там можно было выбирать, от лица какого персонажа его смотреть. А еще он не был образовательным в отличие от всех фильмов, снимавшихся на Амети для молодежи.

Действие сериала происходило в отдаленном будущем, несколько сотен лет спустя, на замечательном космическом корабле «Ультема», отправленном на исследование галактической спирали, находящейся на огромном расстоянии от Земли. Некоторые члены команды были инопланетянами, а планеты, которые они посещали, были просто жуткими. Они также столкнулись с очень злыми пришельцами, делексианами, которые мешали им вернуться домой. Сериал был завезен с Земли тридцать лет назад, хотя и был снят в 2287 году. В библиотеке мультимедийной компании имелось всего тридцать эпизодов. Лоренс выучил их практически наизусть и мог по памяти воспроизвести почти любой диалог. Ему не верилось, что больше нет других серий. В расширенном меню каждого эпизода был указан адрес фэн-клуба этого сериала на Земле, поэтому мальчик заплатил пошлину и отправил текстовое послание с просьбой прислать ему дополнительную информацию о сериале. Каждый раз, когда на Амети прибывал космический корабль, Лоренс проверял его почтовую программу, но ответ так и не пришел.

Когда «Ультема» устроила гигантскую энергетическую битву с голубой планетой-карликом, в которую делексиане вложили матрицу с интеллектом, в центре экрана возник зеленый значок. Изображение застыло, и на экране появились слова:

Лоренс, пожалуйста, зайди в кабинет к отцу.

Мальчик взглянул на часы. Без четверти шесть. Отец вернулся домой десять минут назад. Мистер Кауфман не терял времени, отправляя рапорт о поведении Лоренса его родителям.

– Открой учебную программу, – сказал он.

– Уже готово.

– Я сейчас занят, – произнес Лоренс нарочито раздраженным тоном. Но ИР учебной программы был умен и не поверил ему.

– Лоренс, пожалуйста. Я принял сообщение из твоей школы и включил его в список самых важных дел. Отец хочет поговорить с тобой прямо сейчас.

Лоренс молчал.

– Хочешь, чтобы я соединил тебя с отцом?

– Хорошо, – нехотя ответил мальчик. – Ладно, я иду. А ты объясни школьному ИР, почему я сегодня выполнил так мало домашнего задания.

– Ты сейчас не выполняешь домашнее задание.

– Нет, выполняю. Просто включил «Полет к горизонту» в качестве фона.

Лоренс закрыл за собой дверь гаража и начал пробираться сквозь кусты. Гараж находился возле края главного купола. Сейчас там был конец лета. Поместье Ньютонов состояло из шести больших строений; самое обширное, с умеренным климатом – в центре, а вокруг пять размером поменьше, и в каждом свои экологические условия. Это было одно из самых больших поместий в округе Реуиза, где обитали самые богатые жители столицы.

Лоренсу предстояло прошагать триста метров по дорожке, ведущей непосредственно к дому. Ландшафтный дизайнер, проектировавший поместье, решил разделить уровни, в результате чего получилось нечто вроде шахматной доски из газонов в английском стиле, между которыми имелись вертикальные перегородки из цветущих кустарников и многолетних растений. Каждый из газонов был усажен классическими растениями – один розами, другой фуксиями, третий бегониями, магнолиями, гортензиями, дельфиниумом. Для разнообразия некоторые газоны были окружены декоративными каменными горками. Два извивающихся пруда вели к небольшим каменистым каскадам с тростником и лилиями, что росли между камней по отлогим склонам холмов. В углах каждого газона росли высокие деревья, опять-таки выбранные по их традиционному виду: ива, ель, береза, конский каштан, лиственница. Их ветви были опущены вниз – либо естественным способом, либо причудливо подстрижены, – они зеленым пологом ниспадали прямо на траву. Замечательные пещеры для забав маленьких детей. Лоренс когда-то часто играл в этих садах, как сейчас его младшие братья и сестры.

Через купол протекал ручей в форме подковы; он огибал английский парк, за пределами которого не подстригали траву и где пышно цвели маргаритки и незабудки. Мальчик прошел через узкий горбатый мостик, поросший мхом, а потом зашагал по мощеной дорожке, что вела к дому, поднимаясь и спускаясь по ступенькам в конце каждого квадратного газона. Резиденция Ньютонов представляла собой внушительный особняк, сложенный из желтого камня, с большими эркерами, стены которого густо поросли жимолостью. Несколько павлинов с важным видом расхаживали по гравиевым дорожкам вокруг дома, шурша длинными хвостами по камешкам. Их безумные пронзительные крики были практически единственными звуками во всем куполе. Завидев приближение Лоренса, павлины поспешно бросились в стороны. Мальчик поднялся по ступенькам к парадному входу.

В холле было прохладно. Тяжелые двери из полированного дуба вели в гостиные первого этажа. Мебель и убранство комнат составлял сплошь антиквариат. Лоренс же его просто ненавидел; в какую бы комнату он ни зашел, он вечно боялся случайно задеть, разбить или сломать какую-нибудь бесценную фамильную безделушку. Так зачем вообще нужен такой дом? В нем нельзя вести себя естественно в отличие от настоящих домов, которые были у большинства его одноклассников. Чтобы построить такой особняк, потребовалось целое состояние. Да и смотрелся он неестественно для Амети. Такие дома строили раньше. В далеком прошлом.

Деревянная лестница, изгибаясь, вела на второй этаж. Лоренс стал подниматься по ней; темно-красный ковер заглушал его шаги.

На лестничной площадке его ждала мать, держа на руках двухлетнюю Веронику. Увидев сына, она бросила на него встревоженный взгляд. Но мама всегда о чем-то тревожилась. Маленькая сестренка, радостно улыбаясь, протянула к Лоренсу ручки. Мальчик улыбнулся ей в ответ и поцеловал.

– О Лоренс! – вздохнула мать.

В ее голосе звучало отчаяние и неодобрение, отчего мальчик всегда смущенно опускал голову. Как это обидно, когда не можешь посмотреть в глаза собственной матери. И вот теперь он вновь ее расстроил, и это просто ужасно, особенно если учесть, что сейчас она на шестом месяце беременности. Не то чтобы он не хотел еще одного брата или сестренку, но беременность всегда утомляла маму. Что бы он ни сказал, она храбро улыбалась и говорила, что потому и вышла замуж за его отца – чтобы продолжить их род. Род. Семья. Всегда все делалось для семьи.

– Он очень сердит? – спросил Лоренс.

– Мы с ним оба расстроены. Ты поступил просто кошмарно! Представь, если бы так обошлись с Бочонком.

Бочонком звали косматого черного Лабрадора – одну из собак, что жили в семье Ньютонов. Из всей стаи, что бродила по дому, он был любимцем Лоренса. Они выросли вместе.

– Это не одно и тоже, – запротестовал мальчик. – Это же просто черви!

– Я не собираюсь с тобой спорить. Иди к отцу.

С этими словами мать отвернулась и зашагала вниз по ступеням. Вероника радостно помахала брату.

Лоренс с несчастным видом тоже помахал ей и медленно зашагал к отцовскому кабинету. Дверь была открыта. Мальчик постучал по деревянному косяку.

Из кабинета как раз выходила Кристина – новая няня для младших детей Ньютонов. Она хитро подмигнула Лоренсу, отчего тот заметно приободрился. Красавице Кристине был двадцать один год. Лоренс часто задумывался, не влюбился ли он в нее, но точно не знал, как это определить. Он часто думал о ней – может, это считается любовью? В любом случае влюбляться глупо. Если не брать в расчет ее красоту, было просто замечательно, когда она приходила в их дом. С ней было весело, и она играла в игры с ним и с его братьями и сестрами. А главное, она необращала внимания на то, во сколько он ложится спать и встает. Все дети Ньютонов любили няню, что, надо сказать, было ей только на руку – Кристина не слишком строго подходила к смене подгузников и приготовлению обеда. Вот если бы она еще и приходила почаще!

Как и все остальные комнаты в доме, кабинет отца не предназначался для того, чтобы туда заходили дети. Там был большой мраморный камин, в котором никогда не горел настоящий огонь – только голографический. Пара зеленых кожаных кресел. Нужно было как следует присмотреться, чтобы заметить здесь высокотехнологичные приспособления. Две самые большие картины на самом деле были экранами, а настольный дневник – корпусом для информационной панели. Вдоль всех стен стояли книжные шкафы с толстыми томами в кожаных переплетах. Возможно, Лоренсу и хотелось взять что-нибудь из классики (но, определенно, не поэзию) и почитать. Но книги эти предназначались не для того, чтобы их читать, а лишь для того, чтобы на них смотреть и оценивать их стоимость в долларах.

– Закрой дверь, – приказал отец.

Вздохнув, Лоренс выполнил то, что ему было велено.

Отец сидел за столом, перекладывая из одной руки в другую серебряное пресс-папье. Дуг – так звали его друзья; немало людей в Темплтоне из всех старались попасть в это число. Отцу было за сорок, но благодаря изменениям ДНК он выглядел гораздо моложе своих лет. А телосложением и улыбчивым лицом вполне мог сойти за двадцатипятилетнего. Его соперники из совета корпорации «Макартур» нередко ошибочно принимали эту его улыбку за признак добродушного характера. Как правило, вторично такую ошибку они уже не допускали.

– Ну хорошо, – произнес отец. – Я не собираюсь кричать на тебя, Лоренс. В твоем возрасте это напрасная трата времени. Ты уходишь в себя и не обращаешь на мои слова никакого внимания. Если бы я плохо разбирался в детях, то предположил бы, что это потому, что ты взрослеешь.

Лоренс покраснел. Он ожидал совсем другого – возможно, именно поэтому отец разговаривал с ним в такой манере.

– Не хочешь рассказать мне о том, что сегодня произошло?

– Я просто споткнулся, – ответил Лоренс, стараясь, чтобы в голосе прозвучало неподдельное раскаяние. – Это ведь всего лишь черви. Я не знал, что от нагревания они умирают. Я не нарочно.

– Всего лишь черви. Хм-м. – Дуг Ньютон перестал подбрасывать пресс-папье и уставился в потолок, словно серьезно задумавшись о чем-то. – Это те самые черви, которые так необходимы для нашей экологии, не так ли?

– Да, но там ежедневно клонируют миллионы таких червей.

Отец вновь подбросил пресс-папье.

– Не в том дело, сынок. Просто это последний эпизод в очень долгой цепи событий. Тебе двенадцать лет. Я могу смириться с твоим плохим поведением и скверными оценками в школе, для твоего возраста это вполне типично. Вот почему учителя отправляют нам отчеты – чтобы мы следили за тем, как вы делаете домашнее задание, или ругали, когда вы писаете на камеру наблюдения в музее. Что мне не нравится – так это твое отношение к окружающему миру. Лоренс, меня крайне беспокоит, что ты без должного уважения относишься ко всему, что мы в этом мире делаем. Как будто тебе нет никакого дела до возрождения экологии. Разве тебе не хочется гулять за пределами куполов в шортах и футболке? Или ты не хочешь увидеть, как на голой земле появляется трава и растут леса?

– Конечно, хочу.

Лоренс весь съежился из-за упоминания об инциденте в музее; он даже не знал, что отцу об этом известно.

– Тогда почему ты это никак не показываешь? Почему твои мысли не подтверждаются действиями? Почему в последнее время ты просто неуправляем и часто расстраиваешь свою мать, которая сейчас ожидает ребенка и которую нельзя нервировать плохим поведением.

– Но я же думаю об этом. Сегодня я увидел облако.

– … и дернул стоп-кран в автобусе. Да уж, впечатляюще.

– Это было просто здорово. Мне очень понравилась эта часть экологии.

– Что ж, полагаю, это хорошее начало.

– Это просто… Я знаю, насколько важна для Амети программа «Тепловой удар», и я в самом деле восхищаюсь всем, что делает корпорация «Макартур». Но это относится ко мне не в такой степени, как к тебе.

Дуг Ньютон поймал пресс-папье левой рукой и, выгнув бровь, уставился на сына.

– Насколько я помню, мы привили тебе улучшенное здоровье и интеллект. Правда, я что-то не могу припомнить особых свойств, которые позволили бы тебе выжить без одежды и в одиночку на изолированной холодной планете. Вот в этом я уверен на все сто.

– Но, папа, я не хочу жить на Амети. По крайней мере не все время, – поспешно добавил Лоренс. – Я хочу участвовать в межзвездных операциях, которые проводит «Макартур».

– Вот дерьмо! Этого еще не хватало.

У Лоренса отвисла челюсть. Он еще ни разу не слышал, чтобы его отец так выражался. Скорее всего случилось что-то очень… дерьмовое.

– Межзвездные операции? – переспросил Дуг Ньютон. – Это как-то связано с дурацким сериалом, который ты все время смотришь?

– Нет, папа. Я смотрю «Полет к горизонту», потому что мне интересно. Это всего лишь кино. Но именно этим я и хотел бы заниматься. Вот увидишь, у меня получится. У меня хорошие оценки по предметам, которые нужны для того, чтобы выучиться на капитана космического корабля. Я уже узнал, какие экзамены нужно сдавать и как проходит обучение.

– Лоренс, наша семья входит в совет директоров компании. Разве ты этого не понимаешь? Я занимаю важное место в этом совете. Я. Твой дорогой отец. Я принимаю решения, которые касаются управления всей планетой. Это твое будущее, сынок. Возможно, я не уделял этому вопросу должного внимания, может, я держался в стороне, чтобы ты рос как самый обычный ребенок и не задумывался о том, что тебе предстоит. Но так должно быть, и, как мне кажется, в глубине души ты все прекрасно понимаешь. Возможно, именно это и расстраивает тебя. Прости, сынок, но ты наследный принц нашей великолепной новой земли. Это нелегко, но ты приобретешь гораздо больше, чем потеряешь.

– Я смогу вернуться и принимать участие в совете директоров. Быть капитаном космического корабля – самая лучшая подготовка для этой работы.

– Лоренс! – простонал Дуг Ньютон. – Почему я чувствую себя так, словно говорю тебе о том, что Санта-Клауса не существует? Выслушай меня. Я понимаю, что полеты на космическом корабле могут показаться самым замечательным занятием. Но это не так, понятно? Ты летишь с Амети на Землю, а затем обратно. И все. Шесть недель сидеть в закрытом модуле под давлением, когда вокруг все выпускают газы и невозможно открыть окно. Даже называть технический персонал членами команды – это просто вежливая лицемерная ложь. Люди на космических кораблях общаются либо с помощью ИР, либо это механики, специализирующиеся на поддержании технических параметров в условиях свободного падения. Здесь ты можешь спокойно переговариваться с ИР-устройством из офиса или со скамейки в парке. Если делать то же самое из космического корабля в течение длительного времени, твое тело начнет страдать. У нас есть хорошие лекарства, которые помогают при истончении костей, при атрофии сердечной мышцы, при излиянии различных жидкостей в мозг. Они помогают избегать мыслей о самоубийстве – бог знает сколько людей покончили с собой во время межзвездных полетов. Я ненавидел эти перелеты до Земли и обратно. Большую часть времени меня тошнило и постоянно шатало из стороны в сторону; у меня на теле было больше синяков, чем если бы я выступал на боксерском ринге. И просто невозможно спать. Но полет на Землю еще можно вынести. Если ты проведешь на кораблях десять или пятнадцать лет, даже при длительных промежутках между полетами, в организме накапливаются серьезные негативные изменения. Но это еще не все. В этой профессии существует высокий риск облучения. Космическая радиация способна уничтожить твою ДНК. Я уже не говорю о том, что может случиться, если ты станешь инженером, которому приходится часто выходить в открытый космос. Если ты считаешь, что я шучу или сгущаю краски, просто взгляни на статистические данные – уровень смертности и продолжительность жизни членов экипажа. Если хочешь, я предоставлю тебе доступ к данным о персонале нашей корпорации.

– Нет, папа, меня интересуют не такие полеты. Я хочу летать на кораблях с исследовательскими миссиями.

– Правда?

Лоренсу не понравилась, как улыбнулся отец – словно того что-то позабавило. Какая-то странная, торжествующая улыбка.

– Да.

– Находить новые планеты, которые можно колонизировать, устанавливать первые контакты с разумными инопланетными расами, это тебя интересует?

– Да.

– Когда ты нашел форму заявления на участие в космических полетах, разве ты не удосужился посмотреть, какие из наших кораблей занимаются межзвездными экспедициями? Это находится в том же самом информационном блоке.

– Там этого не было сказано. Все эти операции ведутся с Земли. – Он увидел, как отец еще больше расплылся в улыбке. – А разве нет?

– Сынок, с 2285 года с Земли уже ничего не ведется. В любом случае корпорация «Макартур» отменила проведение всех исследовательских миссий еще в 2230 году. С тех пор их не было ни одной. А знаешь почему?

Лоренс не верил своим ушам, это было частью какого-то заговора, чтобы заставить его серьезнее относиться к учебе или еще зачем-то.

– Нет.

– Слишком это дорого. Чтобы построить космический корабль, нужно целое состояние, и не меньше требуется на его эксплуатацию. Я не преувеличиваю – целое состояние. Мы не получаем ничего взамен за разведку в этой части галактики. Это черная дыра, где пропадают наши деньги. Причем немалые деньги.

– Но у нас же есть Амети!

– Ах, ну наконец-то ты хоть как-то выразил гордость за родную планету. Да, у нас есть Амети. Еще у нас были Анай, Адарк и Алагон. Об этом-то и шла речь в 2285 году. Нам нужно было от них избавиться. Колонизация стоит денег, которые никогда не окупятся для акционеров на Земле. Постарайся понять меня, Лоренс. Мы не собираемся производить продукцию и отправлять ее на далекие планеты, чтобы там продавать по дешевке. Инвестиции должны отправляться с Земли. Корпорация «Макартур» была не в состоянии финансировать четыре планеты и поэтому продала три из них «Кюсю-РВ» и межзвездному холдингу «Хейзарк». Это погасило значительную часть нашего долга, и одновременно с этим мы изъяли некоторые наши другие активы у холдинговых компаний и разделили акции главной компании между жителями Амети. Тогда это было нововведением, но впоследствии некоторые компании поступили точно так же. В результате пятьдесят восемь процентов акций корпорации «Макартур» принадлежат жителям Амети. Компания на Земле, со всеми своими фабриками и финансовыми службами, теперь существует для одной-единственной цели – для финансирования Амети. Также это позволило живущим на Земле акционерам иметь дивиденды для эмиграции; это нечто вроде максимальной прибыли и пенсионной схемы.

– Но в космосе есть так много того, что нужно увидеть и понять.

– Нет, сынок, – твердо ответил отец. – Правительственные космические агентства отправили корабли почти на каждую планету, до которой можно добраться. Мы изучили каждую доступную нам межзвездную аномалию и нашли больше планет, чем человечество может позволить себе использовать. Мы там были и все сделали. Но теперь все окончено. Сейчас пришло время, когда мы пользуемся выгодой от всех наших знаний и усилий и затрат. Настал наш золотой век. Наслаждайся его плодами.

– Тогда я обращусь в другую компанию и запишусь в их межзвездную программу.

– Неужели это вселенная по имени Лоренс? Разве ты не слушал, о чем я тебе только что говорил? Сынок, больше никто ничего не исследует. Просто уже не осталось ничего неисследованного. Вот поэтому в школе большое внимание уделяется предметам, которые понадобятся для того, чтобы управлять планетой Амети. Ты должен знать, что требуется для завершения проекта почвообразования. Твое будущее здесь, и я хочу, чтобы ты сосредоточил на этом все свое внимание прямо сейчас. До нынешнего времени я мирился с твоим плохим поведением, но теперь все будет по-другому. Пора делать то, чего от тебя ожидает семья.

Глава 4

Последняя Церковь выбрала этот мир, чтобы построить там свой Верховный Храм, потому что он располагался недалеко от Улоданской туманности, что была знаменита своей темнотой. Обычно туманности считаются самыми великолепными из всего, что есть в космосе. Это закрученные вихри из газа и пыли, которые по диагонали имеют протяженность в несколько световых лет. Они бывают такими громадными, что часто внутри них помещается по несколько звезд. Именно благодаря свету этих звезд они мерцают, освещая пыль и испарения алыми, фиолетовыми или изумрудными оттенками. Но Улодан была не такой. Улодан в основном состояла из угольной пыли, черной, как бездна между галактиками. Внутри нее были звезды, в том числе одна знаменитая, на которой находился Мордифф, но снаружи все они были невидимы. Эта туманность не светилась и даже не мерцала. В Империи Кольца ее называли облаком мертвых, особенно после того, как их исследовательский корабль обнаружил планету Мордифф. Для Последней Церкви это было отличное месторасположение. Если стоять на их планете и смотреть в небо, Улодан закрывала собой половину самых ярких звезд. Казалось, словно их кто-то поглотил.

Корабль Моцарка приземлился на этой планете на пятый год странствий. Думаю, это было неизбежно – что в какой-то момент во время своего путешествия он отправится в Последнюю Церковь. Каждый человек в определенный период жизни задумывается о религии, и Моцарк не стал исключением. Он оставил свой корабль в космопорту и направился через весь город к Верховному Храму. В течение нескольких последующих недель он часто встречался со священниками из этого Храма. Они с радостью принимали его, так как все они были людьми. Но, конечно же, для Моцарка они прилагали особенные усилия. Он был принцем из королевства в той части Империи Кольца, где у них было несколько церквей, и он намеревался просвещать весь свой народ. Благодаря его покровительству они смогут обратить много новых миров в свою веру.

– Какую веру, мисс? – спросил Эдмонд. – У них был Будда, и Иисус, и Аллах?

– Нет, – рассмеялась Дениза, проведя рукой по своим недавно подстриженным волосам. – Ничего подобного. Вы не должны забывать, что Империя Кольца была очень древней цивилизацией. Там уже давно не верили людям, которые утверждали, будто разговаривали с Богом, или имели к Нему какое-то отношение, или были посланы исполнить какую-то божественную миссию ради просвещения этой вселенной. Я даже не уверена, что слово «Церковь» – хороший перевод для обозначения того, что представляла собой Последняя Церковь. Это было нечто вроде евангелической физики. В отличие от всех наших религий в их учении не было ничего такого, что противоречило бы научным фактам; оно не могло потерять смысл по мере того, как люди больше узнавали о вселенной. Вместо этого их религия была продуктом того самого учения, которое предоставило Империи Кольца знаменитые технологии. Эти люди поклонялись – опять это не совсем верное слово – черному сердцу галактики.

Дети испуганно затаили дыхание. Кто-то нервно хихикнул.

– Как можно поклоняться пустоте, мисс? Вы говорили, что сердце галактики – это черная дыра.

– Верно, – согласилась Дениза. – Огромная черная дыра, в которую все падает и ничего не возвращается. Она уже съела миллионы звезд и однажды поглотит целую галактику. Но это произойдет не раньше чем через много миллиардов лет. Вот поэтому Последняя Церковь поклонялась черной дыре и изучала ее. Потому что в конечном итоге все, что останется от вселенной, – это черные дыры. Они поглотят галактики и огромные скопления звезд. Каждый атом исчезнет внутри них, и постепенно все они сольются воедино. А потом… – Дениза умолкла.

– Что? – хором выкрикнули дети с отчаянием в голосе.

– Именно поэтому и возникла Последняя Церковь – из-за этой неопределенности. Некоторые астрофизики Империи Кольца говорили, что в тот момент, когда все черные дыры объединятся, родится новая вселенная. Другие же утверждали, что все закончится навсегда. Последней Церкви нужны были люди, которые верили, что после объединения черных дыр возникнет новая вселенная. Видите ли, поскольку все в этой вселенной будет поглощено черными дырами, они считали, что смогут повлиять на исход этих событий. Материя уничтожается внутри черной дыры, но Последняя Церковь верила в то, что и внутри черной дыры энергия может остаться в прежнем виде – либо записанная в виде кода на материи, либо в какой-то другой независимой форме. Например, в виде мысли. Или души, как вам больше понравится. Они хотели отправить внутрь черного сердца души.

Как вы можете представить, Моцарку понравилась эта идея. Она поразила его своей полезностью: сделать так, чтобы мир не прекратил свое существование. Это было нечто такое, чему его королевство могло всецело себя посвятить. Кстати, подумал Моцарк, это должно понравиться Эндолин. Но затем его начали одолевать сомнения – те же самые сомнения, которые всегда угрожают религии, какой бы рациональной ни казалась ее основа. Жизнь – естественное свойство вселенной; требуется очень сильная вера, чтобы убедить себя, будто предназначение жизни – искусственно продлить ее, когда настанет конец света.

Чем больше задумывался Моцарк над этим, тем сильнее убеждался в том, что учение Последней Церкви далеко от божественного вмешательства. Их самый первый жрец-физик сделал выбор и в своем тщеславии хотел, чтобы все остальные согласились с его учением. Моцарк не был уверен, что готов принять эту точку зрения, не говоря уже обо всем его королевстве. Какой бы привлекательной ни была эта теория, жизнь все же коротка. Принести ее в жертву какой-то непонятной цели, которая может осуществиться, а может, и нет, через сотни миллиардов лет – на это требуется слишком сильная вера. Потратить жизнь на служение Последней Церкви – значит прожить ее впустую. Это совсем не то, чего хотела бы Эндолин.

Поэтому Моцарк вновь вернулся на корабль и покинул планету Последней Церкви, чтобы продолжить свои странствия. Он отвергал абстрактную духовность Последней Церкви, так же как и приверженность жителей Города материализму.

Дениза посмотрела на своих маленьких слушателей. Им уже было не так интересно, как во время ее рассказа о чудесах, которые странники увидели в Городе. А что тут удивительного, упрекнула себя рассказчица, они же еще совсем дети, им рано проповедовать философские идеи, слишком сложно это для них.

– Как-нибудь скоро, – произнесла Дениза тихим, вкрадчивым голосом, чтобы привлечь их внимание, – я расскажу вам о планете Мордифф и ее ужасной трагической истории.

Планета Мордифф была еще одной легендой об Империи Кольца, от которой дети вздрагивали одновременно от восторга и страха каждый раз, когда Дениза упоминала о ней. Из-за туманных намеков воспитательницы эта планета представлялась детям настоящим адом, населенным хорошо вооруженными могущественными чудовищами. Не совсем справедливое описание, подумала девушка, зато оно вполне подходило для того, чтобы заставить детей в конце дня привести в порядок игровую территорию.

После работы Дениза села в трамвай, который шел в район города под названием Ньюмаркет. Поездка из той части города, где находились эспланада и доки и где теснились многоэтажные здания, занимала двадцать минут. В Ньюмаркете, на окраине, улицы были широкими, а жилые дома имели простые, ничем не украшенные фасады. На угловые здания были прибиты длинные рекламные щиты – не экраны, а простые бумажные плакаты. В этом районе можно было увидеть длинные ряды почти одинаковых домов; беленые бетонные стены потрескались от влажности, в крошечных садах произрастали папоротники и пальмы.

Дениза сошла на остановке возле крытого рынка. Туристов здесь не было, одни лишь местные жители. Дениза неторопливо шагала, с непринужденным видом рассматривая витрины. Во всех открытых барах столы и стулья были выставлены прямо на улицу; их владельцы предпочитали сидеть внутри, в полутемной обстановке, где громко играла музыка. Из темных дверных проемов доносился запах марихуаны – такой густой и сладкий, что казалось, будто он, подобно сухому льду, растекается по ступеням.

Подходя к одной из дверей, Дениза заметила, что оттуда выходят трое – щурясь от яркого света и прикрывая глаза руками; их солнцезащитные очки болтались на шее на золотых цепочках. Все трое были в хорошем подпитии и потому постоянно хихикали. Двое мужчин около тридцати лет, крупного телосложения – судя по их комбинезонам, какие-нибудь рабочие – и с ними женщина. Она шла посередине, обеими руками обнимая спутников. Не слишком красивая и фигура так себе. Не замедляя шага, она на ходу лизнула ухо одного из мужчин и радостно вскрикнула. В ответ тот крепко ущипнул ее за ягодицу.

Дениза резко остановилась и отвернулась. Несмотря на солнечный свет и царившую духоту, кожа ее внезапно покрылась мурашками. Она отругала себя за проявленную слабость. А все потому, что такая комбинация вечно сбивала ее с толку. С ее точки зрения это выглядело так: двое мужчин куда-то тащат женщину. Начало интимных отношений. Смех, неотличимый от слез.

«Идиотка, – злясь на себя, подумала Дениза. Ей даже захотелось влепить себе пощечину. – Образумься, детка». Если бы вокруг не было людей, она бы и впрямь устроила себе головомойку.

Это просто какое-то безумие: в ее сильном теле такая слабая воля. Уже не в первый раз Дениза задумалась о том, подвергли или нет Рэймонд и Джозеп свои организмы нейрохимическим изменениям. Человеческая психология столь подвержена химическим манипуляциям. Существует ли лекарство для хладнокровия?

Троица, спотыкаясь, свернула за угол, и Дениза продолжила свой путь. Она сделала несколько глубоких вдохов, расправила плечи, и ее тело вновь обрело равновесие.

Во всю длину рынка тянулась стеклянная крыша. Внутри было прохладно, не влажно, но и не пыльно. В лавках с открытыми витринами имелись громкоговорители, из которых доносились музыка и назойливые рекламные призывы, то и дело выкрикиваемые владельцами. В передней части рынка в основном продавались продукты, приближенные к своим земным аналогам. Их производили тут же, на месте, из сырых протеиновых клеток и смеси углеводов, которые поставляли местные фабрики. В овощных лавках продавались разноцветные шары, претендующие на звание фруктов и овощей; в мясных – продукция, неотличимая по вкусу от мяса, – от баранины до страусятины. В рыбных отделах на прилавках со льдом сверкали серебристые куски «рыбы». В других лавках продавались свежие макаронные изделия, только что испеченный хлеб, рис, карри, сыр, шоколад, разнообразные сорта чая и кофе. Проходя мимо, Дениза чувствовала немало дразнящих запахов. Многие покупатели не торопясь пробовали товар на вкус.

Дениза направилась в дальнюю часть рынка, где находился велосипедный магазин. Как и все магазины такого рода, это было небольшое помещение, заставленное обернутыми в бумагу велосипедами; с другой стороны прилавка приютилась мастерская, здесь грудами был свален инструмент и высились штабеля коробок с запасными частями и всевозможными деталями. Три основных рабочих места располагались вокруг железных скоб, к которым крепились велосипеды разной степени сборки, над которыми трудились механики. Велосипед был чрезвычайно популярным видом транспорта в Мему-Бэй, и потому дела у владельцев магазинчика шли очень даже неплохо.

Помощник управляющего по имени Михир Сансом поднял взгляд и тотчас оставил детский велосипед, над которым только что с завидным усердием трудился.

– Привет, – весело улыбнулась Дениза. – Мой заказ еще не готов?

– Вроде готов.

Михир взглянул на двух своих коллег и хитро улыбнулся. Дениза почти с упреком посмотрела на него. Михир кашлянул.

– Пойду проверю. – Он вернулся в мастерскую и взял со своего верстака коробку. – Вот. Пять наборов передних подвесок.

– Спасибо.

Дениза положила деньги на прилавок, разделив банкноты на две стопки. Михир сделал вид, что убирает их в кассу. На самом деле туда отправились только пять купюр; более толстая пачка с поразительной быстротой переместилась в карман, так что коллеги этого даже не заметили. Михир положил коробку в пакет и вручил Денизе.

Шагая к выходу, Дениза позволила себе слегка улыбнуться. Михира никак нельзя было назвать хорошим актером, но велосипедный магазин с его автоклавами и прочим оборудованием был невероятно полезен. Шансы на то, что его деятельность окажется замеченной, были практически равны нулю. Даже если у коллег или управляющего и возникнут какие-либо подозрения, они скорее всего подумают, что он нелегально перепродает краденый товар. В этом и заключается вся прелесть разветвленной структуры ячеек подпольной группировки – за пределами руководящей группы никто друг друга не знает.

Даже в самом худшем случае, если власти пронюхают о существовании подпольной организации, они смогут обнаружить и уничтожить только одну ячейку. Сами по себе предметы, которые поставлял Михир, для полиции не представляли никакого интереса. Даже если он и сможет описать ее внешность, то, насколько ему известно, она не более чем курьер. Михира завербовали члены другой ячейки, которые получили информацию о том, что его двоюродный брат погиб во время последнего вторжения землян. Завоевав симпатии Михира, они поинтересовались у него, не согласен ли он помочь им доставить неприятности следующей волне оккупантов. Это не будет для него ничего стоить, наоборот, за свои труды он даже получит кое-какое вознаграждение. Как только Михир согласился, единственными его контактами были зашифрованные посылки с описанием технических характеристик отдельных компонентов. И Дениза.

Будь это обычное радикальное движение, забрать коробку отправили бы курьера самого низкого уровня. Но в том-то и дело, что движение это совсем иное.

Дениза запросила данные о находящихся поблизости полицейских, и перед ее глазами развернулся список синего цвета. Стражей порядка было сотни – в основном они занимались рутинной службой. Лишь несколько были заняты специальными расследованиями. К счастью, к ней это не имело никакого отношения.

Но все равно Дениза украдкой поглядывала на пешеходов, отмечала припаркованные вдоль улицы машины и фургоны, внимательно наблюдала за велосипедистами. Похоже, никто не проявлял к ней интереса, за исключением пары юношей. Но с другой стороны, те, кто за вами следит, обычно не выказывают интереса; Дениза же выискивали глазами знакомые лица.

Только два человека сели вместе с ней в трамвай. Дениза дважды сделала пересадку, прежде чем добраться до мастерской, будучи полностью уверенной в том, что никто не идет за ней следом. Это была одна из двенадцати одинаковых мастерских, что располагались в двухэтажном здании, слегка облупленном, с окнами, закрытыми отражающими ослепительный блеск солнца щитами или деревянными панелями. В узкой безлюдной улочке, ведущей к задним погрузочным воротам, раздавалось еле слышное жужжание вентиляторов. Возле нескольких дверей с рольставнями лежали груды разорванной оберточной бумаги. Дениза ни разу не видела, чтобы кто-нибудь выносил или убирал отсюда мусор. Но каждую неделю размеры и расположение мусорных куч менялись, значит, мастерскими кто-то пользовался.

Дениза послала в свое инфокольцо запрос проверить систему безопасности мастерской и получила ответ, что ей ничего не угрожает. Помахав левой рукой над сенсорным замком, она открыла дверь. Внутри оказалось просторное помещение с бетонными стенами, практически пустое, если не считать длинного деревянного верстака в центре и металлического стеллажа, который занимал половину задней стены. Оба окна и поднимающаяся дверь были заложены кирпичами и укреплены стальной решеткой.

Джозеп уже сидел за верстаком, обрабатывая цилиндры из нержавеющей стали на электронном токарном станке с программным управлением.

– Принесла? – спросил он.

– Надеюсь. – Она поставила коробку на верстак и сломала пломбу. Наружу выкатилась пара дюжин черных цилиндров. Дениза и Джозеп принялись их рассматривать.

Михир изготовил конической формы трубки, сантиметров десять в длину, из сплава бория и бериллия. Более узкий конец был открыт, а основание запаяно; в середине имелось небольшое отверстие и внешняя бороздка. Интересно, подумала Дениза, знает ли он, что производит гильзы для патронов. Форма не должна вызывать никаких сомнений, хотя высокопрочный сплав мог сбить с толку.

– Неплохо, – сказал Джозеп. Он измерил толщину гильзы; на жидкокристаллическом дисплее появилось размытое изображение. – Очень даже неплохо. Он все очень точно измерил.

– Я начну их наполнять, – сказала Дениза.

Гильзы были последним компонентом. У них уже имелись пули, наконечники и сильная взрывчатка. В сочетании с винтовкой, которую они собрали, одного-единственного выстрела будет достаточно, чтобы с расстояния Двух километров пробить десантный спецкостюм.

Винтовка была частью богатого арсенала, который они планировали применить для этой операции. Другое оружие и фугасы собирались подпольными ячейками по всему Мему-Бэй. Безвредные с виду компоненты, которые, будучи собраны воедино, представляют собой грозное оружие. На сей раз, когда нагрянут захватчики, движение сопротивления будет готово сделать их жизнь сущим адом.

Взводу 435НК9 пришлось прождать в транзитном холле базы около пяти часов. Впрочем, для Лоренса это не имело особого значения; в холле было прохладно, в чип памяти закачана хорошая мультимедийная библиотека, прохладительные напитки в автомате раздавались бесплатно, с этого утра пошли боевые суточные. Просто рай для солдата. Лоренс вытянулся на трех стульях и расслабился. На большом экране то и дело высвечивались одни и те же сообщения о задержке рейсов и требованиях механической службы. Где-то с другой стороны взлетной полосы команды механиков с любопытством рассматривали шлюзы космического корабля, стараясь сообразить, в каком из пятидесяти тысяч компонентов ИР-пилот обнаружил неполадку. ИР-пилот держал под своим постоянным контролем все параметры, сравнивал результаты с требованиями Международного гражданского аэрокосмического агентства. Лоренс слышал о том, что действующие компании частенько загружали в электронные системы своих кораблей программы ИР, которые отличались от фабричного программного обеспечения. В результате, когда речь доходила до определения пригодности к полетам, эти программы оказывались более снисходительными. Буква закона МГАА приравнивалась к огромным издержкам по эксплуатации кораблей.

Если ИР-пилот «Зантиу-Браун» требовал перед полетом ремонта, Лоренс был только рад, что такая процедура должна совершиться. Космическому кораблю ремонт еще никогда не помешал – пусть даже перестраховки ради.

Остальные солдаты его взвода отнеслись к вынужденному простою не столь благодушно. Хуже всего пришлось самому младшему бойцу, девятнадцатилетнему Хэлу Грабовски. Его опыт ограничивался одним-единственным сверхзвуковым трансокеанским перелетом в Австралию и пятью полетами на вертолете во время последней стадии боевой подготовки. Ему ни разу не приходилось летать на космическом корабле, не говоря уже о том, чтобы на своей шкуре испытать, что такое невесомость. Весь в мечтах о космических полетах, он нервно расхаживал взад-вперед по холлу, ожидая, когда же наконец начнется посадка – верный признак того, что парень еще ни разу не видел боевых действий. Древняя пословица вооруженных сил – никогда не вызывайся добровольцем – промелькнула в мыслях Лоренса.

– Я уже три часа здесь торчу! – не выдержал юноша. – Черт бы побрал этих ремонтников. Эй, капрал, если они ничего не починят, нам дадут новый корабль?

– Думаю, да, – пробормотал капрал Эмерси. Он даже не поднял глаз от экрана своего мультимедийного проигрывателя.

Хэл от негодования всплеснул руками. Громко топая, он отправился дальше, чтобы досадить кому-нибудь еще. Эмерси поднял глаза, глядя в спину новобранцу, затем повернулся и улыбнулся Лоренсу. Оба в унисон покачали головами. Эмерси был лет на десять старше Лоренса, хотя единственным признаком его возраста были лишь заметно редеющие волосы. Эмерси неизменно заботился о том, чтобы поддерживать себя в форме. Каждую неделю он несколько часов проводил в спортивном зале космической базы. Хорошая физическая форма была неоспоримым требованием, которое «ЗБ» предъявляла ко всем, кто служил в подразделениях Сил стратегической безопасности. Эмерси никогда не светило подняться выше капрала – для этого у него не было ни нужной доли акций, ни соответствующих связей. Впрочем, он не особо переживал по этому поводу. Звание капрала означало, что он мог, и притом весьма неплохо, обеспечивать семью, поэтому он отлично выполнял все свои обязанности. Лоренсу это было только на руку; Эмерси считался самым надежным капралом во всем Третьем флоте.

Лишь лицо капрала выдавало, сколько времени он посвятил выполнению задач компании «Зантиу-Браун». Широкая полоса кожи на левой щеке была слегка деформирована в том месте, где пятнадцать лет назад, во время Шуйской кампании, бензиновая бомба прожгла ему шлем. В те времена боевые костюмы еще были далеки от современного высокотехнологического уровня. Впрочем, и этот шрам мог бы быть не столь заметен на темной коже Эмерси, но в тот день в полевом госпитале Третьего флота было слишком много раненых; в конце двадцатичетырехчасовой смены врач чересчур поспешно применил вирусы для регенерации кожи. Те сделали свое дело, как и требовалось, – в нижний слой поврежденных кожных покровов был имплантирован новый генетический материал, способствующий скорейшему восстановлению эпидермиса. К несчастью, он был предназначен для человека европейского типа. В результате половина щеки Эмерси теперь была белой и чем-то напоминала небольшую опухоль.

Эмерси позволял новобранцам отпустить лишь одну шутку в свой адрес. Естественно, Хэл не удержался и пошутил еще раз. Ростом этот парень был выше самого Лоренса – Хэл вымахал за два метра, а мускулатура могла бы потягаться с мускулатурой спецкостюма. Как бы то ни было, он потом целую неделю хромал. С тех пор Хэл выказывал капралу невероятное уважение. Похоже, это был единственный урок, который он как следует усвоил за те девять недель, что провел во взводе.

– А там будут стюардессы? – поинтересовался он у Эдмонда Орлова. – Ну какие-нибудь красотки.

– Ах ты, засранец, это же боевая миссия, черт тебя подери, – презрительно усмехнулся Эдмонд. – В свободном полете отсасывают только у офицеров и управляющих. А тебе придется отодрать Карла.

Карл Шиэн поднял голову и непонимающе заморгал. Крошечные цветные силуэты за его оптическими мембранами уменьшились до предела. Он показал парочке шутников средний палец.

– А как насчет космического корабля? – не унимался Хэл. – В команде будут бабенки или нет?

– Понятия не имею, кретин. Даже если там будут одни бабы, все равно тебе ничего не светит. Самое лучшее всегда достается экипажу – наверное, потому, что даже их кофеварка будет поумнее и посимпатичнее, чем ты.

– Блин, какая жалость. Разве часто выпадает такая возможность? Например, вот ты в скольких кампаниях участвовал? Лично я рассчитываю принять участие в шести, ну, может, в семи. В общей сложности это означает четырнадцать полетов. Так что было бы непростительно потратить это время впустую.

– Что значит «потратить впустую»?

– Болтаясь в воздухе как дерьмо в проруби. Кувыркаясь в свободном падении. И прочая акробатика. – Хэл сжал кулаки и умоляюще поднял руки вверх. – Нет, лично мне нужен секс в условиях нулевой гравитации. Самые невероятные позы. Черт возьми! Я завожусь при одной только мысли об этом.

– Заткнись, извращенец. Ничего такого не бывает. Это все выдумки, идущие еще с тех времен, когда проводились экскурсии на орбиту. Доходит? Да стоит тебе слегка повернуть голову в условиях невесомости, как тебя тут же вывернет наизнанку. Что ж, рискни, попробуй то, о чем ты тут размечтался, и увидишь, что у тебя вытекает из каждой дырки. Понимаешь, из каждой. А теперь забудь об этом и оставь нас в покое.

Хэл с обиженным видом отошел в сторону. Из всего взвода самые дружеские отношения у него сложились с Эдмондом. Они часто вместе нарушали комендантский час, совершая по ночам вылазки на Кэрнс-Стрип.

Лоренс молча ждал, надеясь, что парень наконец угомонится. В холле в ожидании полета сидели еще десять взводов. Не нужно больших усилий, чтобы затеять драку. Ему не хотелось вступать с Хэлом в словесную перепалку еще до того, как началась порученная им миссия. С остальными проблем не возникало, но они были постарше, и у многих имелись семьи, что оказывало благоприятное воздействие на некоторые аспекты их поведения. Кроме того, все они уже успели понюхать пороху.

Хэл подошел к одному из больших окон и, прижавшись лицом к стеклу, стал наблюдать за стартующими кораблями. Затем отпил немного кока-колы.

– Хэл, прекрати пить, – сказал Эмерси. – Когда мы выйдем на орбиту, лучше, чтобы в желудке не было никакой жидкости. Тебя вырвет, даже если ты будешь сидеть тихо.

Хэл бросил гневный взгляд на банку и, бросив на пол, отфутболил в направлении ближайшей урны. Это была единственная доступная ему форма выражения протеста.

Ничего, с этим парнем все будет в порядке, подумал Лоренс. Просто поначалу ему нужно немного помочь, а со временем он станет сдержаннее. Жаль, что у него нет постоянной девушки, так бы он вел себя поспокойнее. Но в свои девятнадцать лет Хэл был зациклен на одной-единственной вещи: как затащить в постель как можно больше девиц, которых он мог впечатлить своими мускулами и кредитной карточкой.

После четырех с половиной часов ожидания на экране вылетов появилось сообщение, оповещавшее о том, что начинается посадка на корабль. Хэл присвистнул от радости и быстро подхватил свою небольшую сумку. Остальная часть взвода 435НК9 молча поднялась со своих кресел и направилась к выходу. Когда они собрались возле стойки отлетов, их корабль уже медленно выруливал на взлетную полосу.

Корабль «Сяньти-5000хЗ» – надежное судно, совершавшее коммерческие полеты с Земли на орбиту. Пекинский кораблестроительный завод впервые запустил в производство модель 5005а в 2290 году. С тех пор было выпущено более сорока моделей по мере того, как завод постепенно расширял свои производственные возможности и исправлял ранние технические недочеты. Количество пассажиров увеличилось со ста пятидесяти человек в ранних моделях до двухсот, а современный грузовой корабль мог поднять на орбиту в четыреста километров семьдесят тонн груза. Длина корабля достигала ста двадцати метров, а размах крыльев – ста. Восемьдесят процентов всего объема занимали резервуары с горючим. В углеродно-литиевом фюзеляже имелась широкая центральная секция, которая, изящно изгибаясь, переходила в крылья. По сравнению с ней острые края представляли собой резкий контраст. В нижней части находилось овальное отверстие, из которого наружу торчал воздуховод длиной в несколько метров.

С бетонной платформы поднялось несколько подъемных кранов, несущих трубы и кабели, которые присоединялись к нижней части корабля. Рабочие в серебристых комбинезонах проверяли огромные тележки на колесах и наблюдали за процессом заправки. Из сопла с одной стороны погрузочного отсека тихо поднимался белесый пар, быстро растворявшийся на теплом ветру. Это было единственным признаком того, что корабль заправлялся криогенным топливом. Конденсат на фюзеляже отсутствовал, так как перед наполнением внутренние резервуары охлаждались.

Пара сотрудников космического подразделения «ЗБ» стояли за стойкой вылета, вручая всем защитные шлемы из черного пластика вроде тех, что надевают мотоциклисты, зорко следя за тем, чтобы перед посадкой на корабль все надели эти шлемы. В конце закрытого прохода через небольшое закопченное окно виднелся огромный космический корабль. Лоренс в последний раз видел его перед посадкой – широкую поверхность серебристо-голубого крыла; величина судна свидетельствовала о той мощности, которую оно развивало в полете. Проходя мимо, Лоренс ощутил легкий укол зависти, пожалев, что не ему предстоит повести этого гиганта через атмосферу в безбрежное космическое пространство, к долгожданной свободе. Но, как показали все годы, прошедшие после того, как он покинул Амети, даже это не настоящая свобода. Рано или поздно наступает час, когда приходится возвращаться обратно. Так что желание ощутить свободу – лишь манящий обман, который на данный момент стоил ему двадцати лет жизни.

Пассажирский отсек «Сяньти» поразительно напоминал салон обычного самолета. Такой же старенький потертый серый ковер, и не только на полу, а также на стенах и на потолке. Светло-серые пластиковые шкафчики над сиденьями, резкое освещение, небольшие вентиляционные отверстия, из которых поступал сухой воздух на пару градусов холоднее того, при котором атмосфера была бы комфортной. Но потолок был высоким, кресла мягкими и, главное, находились на достаточном расстоянии друг от друга. Не хватало лишь иллюминаторов.

Лоренс проследил, чтобы его взвод уложил багаж и пристегнул ремни безопасности, после чего пристегнулся сам. На экранах высветились правила поведения на космическом корабле, но Лоренс проигнорировал их. Не то чтобы ему слишком уж часто доводилось летать на звездолетах, просто он был по своей натуре довольно прагматичен. Поднимаясь в космос, корабль нес почти пять тонн криогенного водорода. Случись что, все равно никому не выжить.

«Сяньти» подкатил к концу взлетной полосы, и пилот включил ИР для старта. Тотчас заурчали, проснувшись, четыре турбодвигателя, образуя семьдесят пять тонн тяги. Корабль начал постепенно ускоряться. На видеоэкранах замелькал привычный пейзаж; вскоре насыщенная зелень тропиков сменилась голубизною неба. Затем раздался характерный стук – новичок вполне бы мог подумать, что оторвалась часть фюзеляжа. Но это лишь втянулись внутрь корпуса огромные шасси. Синева постепенно начала темнеть.

Турбодвигатели довели скорость «Сяньти» до 2, 6 Маха где-то над островами Уиллис. Жидкий водород начал испаряться тонкими струйками внутри горячего потока сжатого воздуха, а потом превратился в длинные тонкие полосы голубого пламени.Тяга дошла до уровня двести пятидесяти тонн. Кабина затряслась, еще громче взревели двигатели, и корабль взмыл еще выше, в стратосферу.

Перегрузки заметно увеличились, перед глазами все начало расплываться, кровяное давление подскочило, больно распирая легкие. Лоренс крепко стиснул зубы и попытался дышать равномерно, что давалось нелегко, учитывая охватившую его тревогу. Боже, как он ничтожен по сравнению с невероятной мощью двигателей, которые вот-вот забросят его в космос! Как безнадежно зависим от устаревших программ, которые используются вот уже без малого пять десятков лет, и остается только уповать на то, что теоретические параметры аэротермодинамического потока были тогда рассчитаны точно; что в условиях такого чудовищного стресса не возникнет никаких неполадок.

Темно-синяя панорама уступила место угольной черноте, и на видеоэкране начали появляться звезды. Шаттл постепенно развил скорость, в двадцать раз превышающую скорость звука. Теперь они находились в самом верхнем слое атмосферы и продолжали подъем, движимые импульсом сгорания. Даже на этой скорости плотность кислорода падала ниже допустимого уровня, необходимого для ровной работы двигателей. В следующее мгновение ожили два небольших ракетных двигателя в хвостовой части, выдав всего по пятнадцать тонн тяги каждый, и скорость корабля плавно приблизилась к орбитальной. Создалось впечатление, будто корабль вертикально встал на луне с низкой гравитацией. Кресло Лоренса скрипнуло – это его распорки приспособились к новой нагрузке. И главное, стих оглушительный рев.

Двигатели смолкли, перегрузки ослабла, а яркий голубовато-белый полумесяц Земли переместился в нижнюю часть экрана. В теле Лоренса словно оголились все нервы, ему казалось, что началось падение вниз, с высоты в девяносто километров. Он несколько раз неглубоко вздохнул, пытаясь убедить себя, что в этом ощущении нет ничего необычного. Это не принесло особых результатов, но вскоре его отвлекли звуки, издаваемые другими пассажирами, которые переносили полет гораздо хуже, чем он.

Сорок минут «Сяньти» скользил по намеченной траектории над Центральной Америкой и Атлантическим океаном. На видеоэкранах промелькнуло быстрое предупреждение, двигатели снова ожили – им предстоял очередной скачок, на сей раз на высоту четыреста километров. До Лоренса вновь донесся механический визг и стук – это открылись маленькие отверстия в верхней части фюзеляжа, откуда появились серебристые панели радиаторов, чтобы выпустить тепло от систем жизнеобеспечения и энергетических отсеков. Радар корабля засек «Мори» – орбитальный корабль, находящийся в двадцати километрах впереди и чуть выше. ИР тщательно выверил траекторию полета, и шаттл пошел на сближение с «Мори».

Лоренс перевел взгляд на видеоэкран. Из едва заметной серебристой точки «Мори» вскоре превратился в четко различимый корабль. Космическое судно достигало трехсот метров в длину и было наипростейшей конфигурации. Жилые отсеки представляли собой пять объединенных цилиндров, тридцать пять метров в длину и восемь в высоту. Снаружи для защиты от перегрева и космической радиации их покрывал полуметровый слой углеродистой пены. Накануне старта Лоренс проверил данные о солнечной активности. Она была умеренной, если не считать того, что образовалось несколько новых пятен, одно из них довольно большого размера. Он не сказал об этом своему взводу, но втайне обрадовался, что перелет займет всего тридцать часов. Слабо верилось, что пена может защитить от чего-то серьезного. Изначально белого цвета, она с годами потемнела, приобретя свинцово-серый оттенок, и даже несмотря на низкое разрешение бортовой камеры, Лоренс заметил вмятины и царапины от ударов микрометеоритов.

За цилиндрами располагалась модуль жизнеобеспечения – скопление резервуаров, фильтров и теплообменников. Откуда-то с периферической части тянулась широкая серебристая панель отражателя, каждый сегмент которой располагался под углом, чтобы на поверхность не падали прямые солнечные лучи.

Рядом находился грузовой отсек – настоящий лабиринт из толстых балок, скоб и подъемников. В течение последних трех недель шаттлы с базы в Кэрнсе доставляли отделяемые грузовые отсеки на «Мори» и другие судна, которые переправляли их дальше, на Централис и орбитальную станцию Лагранж, где ожидали межзвездные корабли, а затем вновь возвращались на низкую земную орбиту за новым грузом. Уже сейчас здесь не было ни одного свободного места – на орбиту были доставлены вертолеты, джипы, вооружение и провизия для наземных войск Третьего флота. Все, что необходимо для успешного выполнения предстоящей миссии.

Последний отсек корабля занимала силовая установка. Там имелось два небольших термоядерных реактора и вспомогательная техника, предназначавшаяся для их эксплуатации – забитый под самую завязку трехмерный лабиринт из резервуаров, криостатов сверхпроводниковых магнитов, плазменных индукторов, насосов, электрических инжекторов и высоковольтного кабеля. Пятнадцать радиаторных панелей, необходимых для работы системы, достигали более ста метров в длину; они торчали из корабля подобно огромным лопастям пропеллера. Термоядерные реакторы преобразовывали энергию в ионную передачу тяги огромной мощности – восемь отверстий в простой коробчатой структуре, прикрепленной к основанию корабля словно в последний момент.

«Мори» медленно проплыл перед камерой в тот момент, когда «Сяньти» осторожно приблизился к стыковочной башне. Двигатели непрерывно грохотали, разворачивая корабль вокруг своей оси. Затем стыковочные кольца воздушного шлюза с лязгом сомкнулись.

Лоренс окинул взглядом кабину. Нескольких солдат вырвало, и воздушные решетки на потолке и на полу были забрызганы содержимым их желудков. Посмотрев на свой взвод, Лоренс по лицам бойцов понял, что кое-кому из них по-настоящему муторно. Лишь физиономия Хэла светилась безграничной радостью. Похоже, нулевая гравитация не оказала на парня никакого воздействия. Ничего удивительного, подумал Лоренс. Сам он уже чувствовал, как лицо начинает отекать, а во всем теле скапливается жидкость.

Люк воздушного шлюза распахнулся, и в кабине что-то зашипело.

– Ну вот, стыковка прошла благополучно, – объявил пилот. – Теперь можете выходить в трансорбитальное пространство.

Лоренс подождал, когда сидящие впереди солдаты выйдут через шлюз, а затем расстегнул ремни безопасности.

– Напоминаю, что передвигаться нужно медленно, – обратился он к своему взводу. – Вам придется преодолевать силу инерции.

Солдаты сделали так, как им было велено: отстегнули ремни и осторожно поднялись из глубоких кресел. Последний раз им пришлось пережить невесомость более полутора лет назад, и это было заметно – замедленные движения стали поспешными и неуклюжими. Солдаты отчаянно пытались за что-нибудь ухватиться, ударялись локтями за шкафчики для вещей и углы кресел. Лоренс «липучкой» пристегнул сумку к груди и, держась за ручки на потолке, двинулся вперед. Мысленно он пытался сравнить этот переход с подъемом по лестнице. Хороший психологический прием: всегда нужно пытаться найти какой-нибудь зрительный образ. Только вот ноги упорно отказывались повиноваться, постоянно скользили и подкашивались. Брюшные мышцы напряглись, стараясь держать тело ровно. Вдруг кто-то резко ударил его по ногам. Лоренс с сердитым видом обернулся и увидел, как Одель Кьюртон с виноватым видом поморщился, пытаясь подняться на ноги.

– Простите, сержант, – пробормотал он, стараясь сдержать рвоту. Лоренс зашагал немного быстрее, но, подходя к шлюзу, вновь замедлил шаг. Он осторожно повернул за угол и прошел через люк, довольный тем, что привычные рефлексы возвращаются.

Изнутри корабль «Мори» выглядел столь же непритязательно, как и снаружи – голые алюминиевые консоли с многочисленными трубками, воздухоотводами и рукоятками. В воздухе попахивало мочой и хлоркой. Наверняка эти запахи были более сильными, но у Лоренса за время полета притупилось обоняние. Кто-то из экипажа «Мори» поджидал его с другой стороны шлюза. Лоренс сообщил ему номер своего взвода, а в ответ получил информацию о том, какой отсек для них забронирован. Каждый из больших пассажирских отсеков был определенного цвета. Лоренс повел свой спотыкающийся и чертыхающийся взвод в желтый отсек. Из открытых люков эхом отдавались голоса – это другие взводы жаловались на стесненные условия, на отвратное самочувствие и невесомость, будь она неладна. Шагая по центральному проходу, Лоренс дважды больно задел стену – первый раз локтем, второй – коленом. К тому времени, как его взвод оказался в отведенном для них отсеке, он явственно чувствовал, как на ушибленных местах появляются синяки.

Остальные солдаты, охая и морщась, ввалились следом и с унылым видом огляделись по сторонам. Их отсек был клинообразной формы. Внутри стояли три ряда кушеток с простыми пристяжными ремнями, пара туалетов, шкафчик с упаковками пищевых концентратов, отверстие микроволновой печи и питьевой фонтанчик с четырьмя длинными шлангами, на концах которых имелись клапаны из нержавеющей стали. На алюминиевой двери одного из туалетов кто-то написал: «Даже не думай об этом». То, что станет потолком, когда начнет поступать ионная энергия, сейчас было закрыто экраном, расположенным так, чтобы, сидя на кушетке, на него было удобно смотреть. В центре едва заметно светился логотип подразделения Сил стратегической безопасности «ЗБ»: фиолетовая буква «омега», обвивающая Землю, а наверху пять звезд.

Хэл поставил свою сумку и стремительно прошел через отсек, сделав на ходу кувырок в воздухе.

– Блин, как круто! Эй, кто знает, а какие фильмы нам дадут посмотреть?

– Ишь, размечтался! Не будет тебе никаких фильмов в этом драндулете, – раздраженно отозвался Одель. – Это тебе не развлекательное путешествие, братишка. Ты что, еще не понял? Повезет, если здесь есть хотя бы черно-белое кино. – С этими словами Одель надел очки, очистил дисплей своих линз и вставил в уши наушники. Затем включил меню, и на линзах появились тонкие вертикальные линии алого цвета. Высветился список классических рок композиций более чем столетней давности вроде «Бифбэт» и «Тоджо уолл». Заиграла музыка, и Одель с довольным видом откинулся на спинку сиденья.

Лоренс вздохнул и не слишком туго пристегнулся к одному из кресел. Все могло быть и хуже. Некоторые взводы вылетели из Кэрнса еще десять дней назад. По крайней мере у него в запасе еще четыре дня до того момента, когда Третий флот покинет Централис. Возможно, ему удастся что-нибудь подмешать этому парню в еду.

Саймон Родерик спустился в наблюдательную галерею за полчаса до открытия портала. В небольшую камеру, выступающую над поверхностью Централиса, набилось более ста человек. Бойцы молча расступились, уступая начальству небольшое свободное пространство перед толстым стеклом, где можно было стоять в отдалении от всех. Люди молчали, однако Саймон чувствовал, что в их душах закипает возмущение. Как и всегда, он с привычным презрением проигнорировал их малодушие. Хотя если признаться честно, то физический дискомфорт Централиса и впрямь вызывал неприятные ощущения.

От центробежной силы у Саймона кружилась голова, но он то и дело ловил себя на мысли о том, что не желал бы оказаться в поле с единой гравитацией. Централис был для этого слишком тесен; его вращение производило чуть менее двух третьих g вокруг самого внешнего уровня.

Еще в семидесятые годы двадцатого столетия, когда Джерард К. О'Нил претворял в жизнь свою идею об освоении космоса, он разработал несколько проектов космических «островов». О'Нил начал с простой сферы Бернала, четыреста метров в диаметре, а затем создал райские сады «Третьего Острова» – соединенных друге другом одинаковых цилиндров длиной двадцать километров. Все это было достижимо с помощью относительно простых инженерных решений. Проблема заключалась в том, чтобы собрать вместе материалы, команды сборщиков и необходимое оборудование. А ведь запуск одного шаттла в те времена был дорогим удовольствием – он обходился более чем в двести миллионов долларов.

Космические самолеты облегчили проблему быстрого доступа в космос. Но, помогая строить на низкой орбите станции и промышленные модули, они снижали необходимость в обширных космических хабитатах. Даже в самых что ни на есть развитых странах с высоким уровнем потребления количество специальных кристаллов и химических соединений, которые могли быть произведены лишь в условиях низкой гравитации, ограничивалось несколькими тоннами в год. И ради этих нескольких тонн в крайне тяжелых условиях, какие бывают на орбитальных космических станциях, трудились небольшие группы выносливых и хорошо обученных людей, которым платили за это внушительные суммы.

Лишь в 2070 году, когда был разработан метод перемещения в космическом пространстве со сверхсветовой скоростью, возникла необходимость в строительстве больших городов на высокой орбите. Космические корабли не были ни компактными, ни дешевыми. Для сооружения их массивных корпусов и сборки бесчисленных деталей в единое целое требовались тысячи рабочих рук. Будучи слишком большими, чтобы взлететь с поверхности планеты или приземлиться на нее, эти корабли должны были строиться в космических условиях. Старые идеи О'Нила были вытащены из университетских библиотек и изучены заново.

Одной из важных разработок со времен О'Нила было производство синтетической пищи. Старые островные проекты подстегивались необходимостью обеспечить население орбитальных городов большими площадями земли, пригодной для посевов различных сельскохозяйственных культур. Цилиндры приобрели форму хрустальных дворцов и сельскохозяйственных модулей. Таким образом, там можно было выращивать все необходимое. В новых проектах ничего такого не было; требовалась лишь пара очистительных модулей для превращения экскрементов в протеиновые клетки. Космические компании не отказывались от идеи «орбитальных парков»; наличие открытого пространства входило в число основных психологических требований, ведь экипаж вынужден был проводить на космических островах месяцы, а то и годы. Для этого требовались системы регенерации воздуха, которые были относительно недороги. Но все остальное – роскошные ландшафты, пресноводные озера, гигантские окна с механически вращающимися зеркалами, карибский климат, итальянские «виллы» для небольших семей – все это было компактно и модернизировано.

Централис, главный пункт компании «Зантиу-Браун», имел простую цилиндрическую форму, пятьсот метров в диаметре и километр в длину. Жилые комплексы были столь же тесными, как любые дешевые небоскребы, с единственным отличием, что форма их была круглой, и они занимали нижние пятьдесят метров каждой круговой стены. Находившийся между ними сад, подобно всем городским паркам, пользовался у жителей огромной популярностью и был тщательно ухожен. Высокие кустарники и деревья росли на тонком слое измельченных камней и песка, заменявшем здесь почву. Плазменная труба, проложенная вдоль оси, никогда не обеспечивала необходимый уровень ультрафиолета. Но там были пруды с фонтанами и дорогими рыбками, столы для пикников и беговые дорожки, бейсбольные площадки и теннисные корты. Хотя у обитателей этого космического острова уходили месяцы на то, чтобы научиться отбивать мяч, движимый по дуге не силой тяжести, а специальным моторчиком.

Постоянную проблему представляла также защита от радиации за пределами земной атмосферы. Единственной эффективной защитой от гамма-излучения и высокоэнергетических частиц были мощные стены. Вокруг Централиса возвели внешний каменный щит толщиной два метра; на нем располагались черные лопасти радиаторов. Были там и пустые пространства для осевых коридоров, соединяющих главный цилиндр с неподвижной стыковочной сетью с каждого конца, отверстия для труб, по которым текла жидкость к радиаторам и обратно, и наблюдательная галерея.

Созвездия образовывали небольшой изгиб, но портал был виден всегда. Подобно голубой полярной звезде, он висел в небе в пятидесяти километрах от оси вращения Централиса. Саймон узнал его только по скоплению поездов вокруг него – тонкие серебристые полоски, сверкающие в отраженном солнечном свете.

Саймон при помощи навигационного датчика получил информацию о поездах. Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором появилось изображение портала – простое кольцо диаметром пятьсот метров. Оно напоминало тороид из черной шестиугольной сети, внутри которого располагалась мерцающая слабым светом неоновая трубка. Этот вид всегда вдохновлял Саймона, укрепляя его веру в могущество «ЗБ» и все ее достижения. Порталы были самыми сложными и дорогостоящими технологическими артефактами из тех, что когда-либо были созданы человечеством. Лишь «Зантиу-Браун» располагала условиями, средствами и решимостью для их строительства. Порталы представляли собой узкие односторонние ворота. Помимо длительного сжимания пространства, которое обычные корабли генерировали, чтобы пройти сквозь ворота, в этих порталах открывался проход, через который могло пройти любое транспортное средство. На это требовалось феноменальное количество энергии, правильно приложенной к пространству-времени, чтобы создать просвет. Общая сила генераторов двадцати кораблей не смогла бы произвести и малой доли необходимой энергии. Поэтому специалисты «ЗБ» создали изомер на основе гафния-178 и привели его в состояние нестабильности. В результате последующего распада до первоначального уровня выделялось количество энергии, необходимое для искажения пространственно-временной структуры, при условии, что оно было должным образом направлено и сфокусировано. Но изомер был встроен в сам механизм генерирования просветов; это означало, что, как только распад завершится, все сооружение станет не просто бесполезным, но и зараженным избыточной радиацией. Разобрать всю конструкцию и поставить новый изомер не представлялось возможным. Каждый раз приходилось строить новый портал.

Из этого следовало, что «ЗБ» должна была извлекать максимум выгоды из каждого такого портала. В результате были созданы «колониальные поезда» – космическое средство передвижения вроде орбитальных кораблей, только намного больших размеров. Там была такая же система двигателей – генераторы, которые производили мощную ионную тягу; они располагались у основания перекладины длиной в километр. Строить их было относительно несложно; их собирали на многочисленных космических верфях, разбросанных вокруг Централиса.

«Колониальные поезда», которые Саймон увидел на экране датчика, были нагружены спусковыми капсулами – это выглядело так, словно башню со всех сторон облепили морские уточки, только не живые, а металлические. Все восемьсот сорок капсул представляли собой одинаковые конусы, шести метров в ширину у основания, покрытые серебристой пеной, которая позволяла им совершить один-единственный прыжок в планетную атмосферу. Каждая такая капсула перевозила четырех человек и все основное оборудование, необходимое для того, чтобы с нуля начать жизнь на новой планете.

Претенденты на освоение новых миров должны были быть не старше тридцати лет (то есть находиться в детородном возрасте) и владеть соответствующим числом акций компании «Зантиу-Браун». Миллионы людей по-прежнему стремились войти в это число, хотя освоение новых миров через порталы не шло ни в какое сравнение с прежними межзвездными перелетами. Теперь переселенцы отправлялись, можно сказать, в никуда – никаких доставок нового оборудования для расширения колонии, никаких регулярных рейсов с Централиса. После прибытия колонисты оказывались предоставленными самим себе. Если они вновь хотели вступить в контакт с Землей и другими развитыми мирами, им нужно было строить собственные звездолеты. По самым точным оценкам, достигнуть такого уровня финансового и промышленного развития можно было не раньше, чем через сто лет после начала колонизации.

Финансовые аналитики не переставали твердить о том, что порталы компании «Зантиу-Браун» – весьма рискованные предприятия. Теперь, когда большинство космических полетов совершалось с целью извлечения прибыли, позиция «ЗБ» казалась едва ли не анахронизмом, особенно если учесть, что сама эта корпорация уделяла извлечению прибыли первостепенное внимание.

Саймон терпеливо наблюдал за колониальными поездами. Цифровой таймер где-то на периферии его взгляда отсчитывал минуты, оставшиеся до активации. Вскоре активация началась, но внешне это было почти не заметно. Синий свет кольца портала сделался в два раза ярче, как только начался распад изомера. Отверстие закрылось, загородив звезды, которые были видны лишь в середине. Постепенно голубое свечение кольца стало проникать внутрь, образуя плотный экран из фотонов. В одно мгновение оно изогнулось, словно вывернувшись наизнанку, и открылся кажущийся бесконечным тоннель. Свет стал медленно тускнеть. Так продолжалось до тех пор, пока стены тоннеля можно было различить лишь по едва заметному фиолетовому свечению, которое невозможно было сфокусировать ни глазом, ни камерой.

Навигационный информер Саймона развернул перед ним огромное – больше, чем ему самому было нужно – количество таблиц с информацией о стабильности тоннеля и координатами его конечной точки. Пунктом назначения значилась бинарная система Альгиба – желтый гигант в двадцати шести световых годах отсюда. Из всех колоний это была самая дальняя; мощность современных порталов начинала выходить на новый уровень.

ИР-устройство портала засекло сигнал от маяка, оставленный разведывательным кораблем; пришло подтверждение о том, что координаты конечной точки располагались в десяти миллионах километров от намеченной планеты, сходной с Землей, которая вращалась вокруг меньшей из двух звезд. Колониальные поезда получили сигнал о том, что путь свободен.

Ионные двигатели загорелись ослепительным светом, и массивное судно сдвинулось с места. Первыми исчезли в тоннеле три капсулы с промышленным оборудованием и инженерными механизмами – основной инфраструктурой, которая необходима для поддержки колонии в первые несколько лет. Затем последовали двенадцать поездов со спусковыми капсулами; каждый преодолел двадцать пять километров внутренней длины тоннеля меньше чем за две минуты, вынырнув в двойном свечении желтых звезд.

Массив данных о передвижении внутри тоннеля достиг своего пика, когда поезда сообщили информацию о своем статусе и местонахождении. Затем расщелина в пространстве и времени начала закрываться.

Во внутренней сети портала погас холодный голубой свет, оставив причудливое переплетение золотистых, черных и желтоватых нитей. Свечение исчезло; теперь все стало выглядеть каким-то потускневшим и хрупким, словно за несколько минут в туннеле прошло несколько столетий.

Люди начали выходить из наблюдательной галереи. Саймон подождал, пока останется один. Он отметил соединение с базой данных Централиса и перевел взгляд на участок космоса, где находился отработанный портал. Почему-то он ощутил почти детскую зависть к тем, кто отправился через тоннель. Они освободились от бесконечного множества заурядных земных проблем, загрязнения окружающей среды и политических дрязг. Для тех, кто остался, жизнь стала труднее. «Зантиу-Браун» еще больше ослабела, предоставив им новый шанс. Компания едва ли могла позволить финансировать колонию каждые полтора года; даже миссии по извлечению прибыли больше не могли залатать образовавшуюся в бюджете брешь. Каждый раз, когда Саймон стоял в наблюдательной галерее, глядя на отъезд коллег и родственников, его решимость оставаться здесь и удерживать все эти варварские толпы все больше угасала. Он не раз задумывался над тем, каков же период полураспада его мозга, в какой момент пессимизм возьмет верх, и он покинет Землю, чтобы начать жизнь заново. Рано или поздно, но это произойдет. Пусть даже в силу инерции человеческой глупости.

«Мори» прибыл в Централис через тридцать часов после того, как покинул низкую земную орбиту. Лоренс изо всех сил старался подавлять в себе желание поесть, ограничившись лишь одним приемом пищи. Таким образом, ему пришлось посетить туалет только один раз; даже при небольшом ускорении корабля посещение туалета было из разряда тех вещей, которые не хотелось лишний раз повторять. А вот пить Лоренс заставлял себя примерно каждый час. Сила тяжести при включенных ионных двигателях была минимальной, и если учесть несколько часов невесомости, в теле могло быстро наступить обезвоживание. Без гравитации, тянущей жидкость вниз, к ногам, глубинные инстинкты тела становились непонятными и ненадежными. По крайней мере справлять малую нужду в космосе было просто – в том случае, если вы мужчина.

Хэлу было приказано несколько раз попить из фонтанчика. С этим парнем, слава богу, не возникло особых проблем. А вот Льюис Уорд страдал от космической болезни: каждый раз, когда он пытался выпить воды, на него накатывал приступ тошноты. После того как беднягу пару часов подряд рвало желтым желудочным соком, Лоренс вызвал врача. Прибыв минут через двадцать, та дала Уорду успокаивающее средство и поручила товарищам по взводу, чтобы примерно через час они постарались дать ему попить.

– Не позволяйте ему есть до конца полета, – предупредила врач. – На «Корибу» сила тяжести – одна восьмая. До тех пор он сможет продержаться. – С этими словами она с быстротой акулы выскочила за дверь.

Когда она вышла, Хэл презрительно фыркнул. Женщине на вид было около пятидесяти, и после десяти лет работы в условиях низкой гравитации ее тело слегка расплылось, в то время как руки и ноги стали длинными и тонкими. Когда Лоренс вызвал врача, Хэл слегка взбодрился, представляя себе хорошенькую молоденькую медичку. Увы, после того как она вошла, он не проронил ни слова.

– Простите, братцы, – прошептал Льюис.

Он полулежал в своем кресле, пристегнутый только одним ремнем. Лицо его блестело от пота. На учениях и маневрах Льюис был самым быстрым и выносливым из всего взвода. Он обладал невероятным проворством и умел спрятаться где угодно. Мышцы в его худощавом теле были, как у марафонских бегунов, а еще он мог пробежать по десятиметровой перекладине, даже не вытягивая в стороны руки для поддержания равновесия. Надо же такому случиться, что из всего взвода космическая болезнь свалила именно его.

– Никаких проблем, старина, – ответил Одель Кьюртон. – По статистике, каждые двадцать пять часов полета полтора человека будут плохо переносить условия невесомости. Если ты страдаешь, значит, остальным ничего не грозит.

Одель считался во взводе специалистом по электронике. В свои тридцать два года он не имел никаких ученых степеней, дипломов колледжей или даже «ЗБ» – по крайней мере ничего такого он не предоставил в отдел учета кадров. Зато поведал о том, что за последние шесть лет у него сменилось четыре жены. Лоренс вполне понимал стремление этого парня скрыть прошлое. Кто знает, сколько еще других женщин имели законное право претендовать на его жалованье? Одель относился к разряду людей, каких учителя Лоренса называли педантичными. Манера говорить также выдавала в нем принадлежность к английской аристократии. В других обстоятельствах у Лоренса возникли бы опасения насчет такой личности – слишком уж все в нем подозрительно. Но во время боевых действий Одель никогда прятался за спины боевых товарищей, и его никак нельзя было обвинить в недостатке храбрости, а это для солдата главное. Взвод доверял ему ремонт боевого снаряжения, зная, что Одель все сделает на совесть.

– Спасибо, кретин, – отозвался Деннис Изон.

Он повернулся и, приложив медицинский датчик на мокрый от пота лоб Льюиса, проверил показания на дисплее.

– Ты вообще знаешь, что делаешь? – поинтересовался Карл Шиэн.

Деннис указал на символ красного креста на рукаве рубашки.

– Какие могут быть вопросы, дружище. Я – твоя последняя надежда на выживание.

– Ты даже не можешь дать ему долбаный аспирин, не посоветовавшись предварительно с доктором Акулой.

– Я не имею права назначать лечение, – решительно возразил Деннис. – По крайней мере когда на корабле есть квалифицированный врач. Это противоречит уставу.

– Да? Именно это ты и сказал Нтоко? Слишком много крови, это противоречит уставу.

– Да пошел ты!

– Прекратить! – спокойным тоном приструнил их Эмерси. – Карл, смотри свое чертово кино и прекрати действовать мне на нервы.

Карл улыбнулся, сделал в воздухе кувырок и приземлился на кресло. Как оказалось, экран для показа фильмов не имел интерактивных свойств и показывал только драмы от третьего лица. Сейчас на экране показывалось, как молодая актриса собирается на борьбу с вампирами, захватившими Брюссель. Это означало, что она должна переодеться в облегающий костюм из черной кожи.

Хэл сидел в кресле рядом с Карлом и смотрел фильм. Он даже не слышал подначек. Держась за ремень безопасности, Карл наклонился к Хэлу и шлепнул его по руке.

– А ты, наверное, был бы не прочь поразвлечься с такой красоткой, а?

Плотоядная улыбка Хэла сделалась еще шире.

В течение оставшегося времени некоторым удалось немного поспать, что, однако, было нелегко. То в одном, то в другом отсеке поднималась суматоха, постепенно распространяясь по всему кораблю. Бойцы передвигались взад-вперед по кабине, с шумом пили воду из шланга, подогревали в микроволновой печи еду, а затем жаловались на то, что та совершенно безвкусная. Походы в туалет неизменно заканчивались недовольными возгласами. Каждый раз, когда двери туалетов закрывались, из них просачивались наружу соответствующие запахи. Животрепещущей темой разговоров был спор о том, кто испускал самые зловонные газы. Лидировал в этом соревновании Ник Фуччио. Те, кто не мог уснуть, закрывали глаза от изнеможения, судорожно передвигаясь туда-сюда в небольшом поле гравитации. На той или иной стадии каждый просил Денниса дать ему транквилизатор, но тот наотрез отказывался.

Лоренс был готов подпрыгнуть от радости, когда дурацкие фильмы наконец закончились, и капитан «Мори» показал им вид из видеокамеры наружного наблюдения. «Корибу» находился на расстоянии пяти километров, рядом с ним сгрудилось множество кораблей поменьше, выполнявших функции технического обеспечения.

Даже сейчас, после двадцати лет службы в подразделении Сил стратегической безопасности и полетов в одиннадцать звездных систем, Лоренс до сих пор ощущал радостное возбуждение при виде огромных космических кораблей. Подобно всем функционирующим звездолетам, «Корибу» был спроектирован для перелетов к далеким колониям. Не то чтобы существовали какие-то другие проекты – даже исследовательское судно, которое лишь однажды летало в межзвездном пространстве вокруг Солнечной системы, было построено по тем же самым чертежам. Различались они лишь по размеру.

Их очертания и в какой-то степени форма зависели от природы двигателя. Хотя полеты на сверхсветовой скорости явились научным и технологическим прорывом высшего порядка, корабли не обладали той коммерческой жизнеспособностью, о которой мечтали корпорации и финансисты на Земле. Изначально группа разработчиков вела разговор о том, чтобы межзвездные полеты были равны по длительности межконтинентальным авиаперелетам, но, по правде говоря, здесь было более уместно сравнение с морскими путешествиями. Подобно порталам, фотонный двигатель создавал тоннель, сжимая пространственно-временную ткань с эффектом отрицательной плотности энергии. Поскольку такой энергопреобразователь поглощал огромное количество энергии исключительно для того, чтобы открыть тоннель, и единственным практичным источником был термоядерный генератор, образующийся в результате этого тоннель был слишком коротким по сравнению с расстоянием между звездами. Это не являлось технологической проблемой. Пролетая через тоннель, космический корабль создавал достаточно энергии, чтобы переопределить конечную точку, сдвигая ее вперед. При этом увеличивалось время полета. Современные корабли могли за неделю пролететь созвездие Кентавра со скоростью чуть больше половины светового года в день.

«Корибу» был именно таким кораблем. Сорок два года назад, когда его спустили с одной из космических верфей Централиса, его предназначением было доставлять людей к колониям. ИР-компьютер «ЗБ» рассчитал оптимальное расстояние в сорок световых лет. Учитывая это, инженеры-проектировщики расположили энергопреобразователь в огромном барабане двухсот метров в диаметре в передней части корабля. Семьдесят процентов его объема занимали восемь ядерных реакторов, способных произвести огромное количество энергии. Именно поэтому внешняя поверхность представляла собой мозаику из термальных радиаторов, зеркальных прямоугольников пяти метров в длину, которые выводили наружу невероятное количество тепла, производимого системами поддержки реакторов во время полета.

Поскольку невесомость крайне негативно воздействует на человеческий организм – особенно если учесть, что за десять недель транспортировалось двадцать семь тысяч колонистов, – для них и для экипажа корабля нужно было создать хотя бы минимальное гравитационное поле. Самым простым решением было следующее: шесть колес, по форме напоминающих бублики, тридцать метров шириной и двести в диаметре. Они устанавливались попарно, вращаясь в разные стороны вокруг оси, чтобы приводить давление в равновесие. Их корпуса, как и у всех космических кораблей, летающих за пределами защитного магнитного поля Земли, были гладкими, без каких-либо отверстий или маркировок – лишь стандартное покрытие из светло-серой пены, сморщившееся от бесчисленных ударов мелких космических частиц и выгоревшее под светом разных звезд.

Приспособить такие корабли для обеспечения стратегической безопасности было несложной задачей. Корпорация «ЗБ» переделала пассажирские помещения в спортзалы и кинотеатры; некоторые спальни превратили в комнаты для хранения обмундирования, остальные же использовались по прямому назначению. В общей сложности там можно было разместить двадцать тысяч солдат.

За модулями жизнеобеспечения располагался грузовой отсек в форме широкого открытого цилиндра на решетке с глубокими шестиугольными отверстиями. Когда-то там перевозились модули с промышленным оборудованием, необходимым колонистам для жизни в их поселениях. Модифицировать эти отверстия для миссий по извлечению прибыли было раз плюнуть – требовалось лишь изменить вид креплений.

Теперь же, взяв «Корибу» в кольцо, на расстоянии трехсот метров находились семь орбитальных кораблей. Между ними и звездолетом, вокруг которого то и дело вспыхивал ореол зеленого и синего пламени, взад-вперед сновали инженерные шаттлы, перевозя отделяемые отсеки, которые затем вставлялись в отверстия. На одном конце решетки отверстия, соединяясь между собой, образовывали длинные глубокие ниши. Там находились космолеты, среди них угадывались знакомые очертания гладкого профиля «Сяньти».

Последней ступенью «Корибу» был его главный реактивный двигатель – пять термоядерных ракет продолговатой конической формы, более трехсот метров в длину, покрытые сетью трубок и проводов. Большие сферические резервуары с дейтерием были присоединены к верхней части конусов, вместе со вспомогательным оборудованием и десятью небольшими реакторами, которые обеспечивали энергией главный двигатель.

«Мори» пристыковался как раз впереди отсека жизнеобеспечения, где за кораблем открылся тоннель. Лоренсу пришлось ждать еще минут двадцать, прислушиваясь к крикам других взводов, выходящих в тоннель через кабины орбитального корабля. Наконец и его взводу было дано разрешение на высадку.

Переход из коридоров корабля к вращающемуся тороиду предстоял довольно долгий. В верхней части колеса находился лифт, в который едва мог поместиться взрослый человек. Солдаты выстроились в ряд, вставляя башмаки в кольца в полу. По мере спуска сила гравитации нарастала, чему Льюис был только рад. Они остановились в середине трех площадок, занимающих все колесо, где сила притяжения равнялась одной восьмой от земного стандарта. Этого было достаточно, чтобы тошнота прошла и восстановилось нормальное кровообращение, но вместе с тем создавалось ощущение, что все вокруг кружится, и пол вот-вот уйдет из-под ног. Выйдя из лифта, бойцы прислонились к стене.

Каждый раз, спускаясь в одно из колес, Лоренс клялся, что никогда больше не позволит, чтобы этот эффект одурачил его. Каждый раз его тело обещало, что он сейчас упадет. Он осторожно убрал руку от стены.

– Хорошо, я знаю, вам кажется, будто нас сейчас снесет. Не обращайте внимания, вы все благополучно спустились вниз. Давайте поищем наши казармы.

С этими словами он зашагал вперед по коридору. После десяти шагов ему пришлось отступить в сторону, чтобы не столкнуться с Саймоном Родериком и прочим начальством, составлявшим его свиту. Представитель совета Третьего флота был так занят инструктированием своих адъютантов, что едва заметил идущий навстречу взвод. Лоренс с непроницаемым лицом прошагал мимо. Ему было известно о расследовании, которое Родерик и Адул Кван затеяли после событий, разыгравшихся в Куранде. Его программа «Прайм» засекла запросы в информационную сеть военной базы и на спутник-шпион. Через пару дней расследование было прекращено, полиция так ничего и не выяснила. И все равно для Лоренса было немалым потрясением столкнуться едва ли не нос к носу с представителем Совета, который проявил столь пристальный интерес к его действиям, не связанным с непосредственной службой.

Родерик и его приближенные исчезли за поворотом коридора, и Лоренс, не замедляя шага, продолжил свой путь.

Выделенное для взвода спальное помещение было, вероятно, лишь вдвое больше отсека на «Мори». Здесь стояли два ряда коек, каждая со своим собственным шкафчиком, где лежал сверток с одеждой, а также пара алюминиевых столов со стульями и экран. К спальному отсеку примыкала небольшая комната для умывания.

Хэл огляделся по сторонам и в замешательстве поморщился.

– Боже, что это за дерьмо?! – воскликнул он.

Эмерси рассмеялся.

– Это лучшие казармы во всем флоте, ты, изнеженный любитель комфорта! Сиди и радуйся. Тебя кормят, тебе платят, и никто в тебя не стреляет. А теперь найди себе полку и устраивайся поудобнее.

– Так можно от скуки сдохнуть.

Хэл попытался было залезть на верхнюю полку, но дорогу ему преградил Карл.

– Тебе вниз, братишка! – с вызывающим видом произнес он.

– Чтоб вас всех! – Хэл бросил свою небольшую сумку на нижнюю полку и сам запрыгнул на нее. – Ненавижу замкнутые пространства!

– Придется привыкать, – произнес Лоренс. Он кинул свою сумку на верхнюю полку и, как всегда, поразился траектории ее полета. – А теперь все успокойтесь, вы же знаете, как надо вести себя на борту космического корабля. Я выясню наше расписание посещения столовой, а затем мы определим, на какое время назначим учения и тренировки. Льюис, как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно, сержант. Думаю, докторша была права.

Лоренс подошел к небольшой клавиатуре, встроенной в стену рядом с экраном. Спальни для солдат не были оборудованы ИР-программой, но операционная система была исправна и проста в пользовании. Лоренс послал запрос насчет самого главного – когда и где они должны питаться, который час сейчас по местному времени и на какое время назначено отбытие.

– Эй, ребята, не хотите ли узнать, куда мы летим? – спросил он.

– На Таллспринг, – крикнул в ответ Карл. – Разве тебе не сказали, сержант?

Хэл удивленно взглянул на него.

– А ты откуда знаешь?

– Эй, чувак, да ты просто какое-то ходячее недоразумение!

До отправки оставалось двадцать два часа; Лоренс прочитал об этом на экране и тихо пробормотал:

– О боже!

– Что-нибудь не так? – тихо спросил Эмерси.

Лоренс окинул спальню быстрым взглядом. Никто не обращал на них внимания.

– Семь кораблей. Это все, чем сейчас располагает Третий флот?

– Для Таллспринга хватит. Народу там мало, не больше семнадцати миллионов.

– По нашим прикидкам, – сказал Лоренс. – Но не в этом дело. Меня беспокоит другое.

– Корабли?

– Они самые. Помню мою первую миссию, на Кинабику – тогда ушло семь недель только на то, чтобы поднять с планеты нас и наше оборудование. Если не ошибаюсь, кораблей там было задействовано тридцать пять или около того.

– У нас больше нет такого количества. Со времен Санта-Чико.

– Не только. Второй флот потерял два корабля на подлете к Оланд-Хоуп. Ну кто бы мог предположить, что у них есть экзоорбитальная оборона? Но она у них была.

– Хочешь отстраниться от миссии?

– Нет, черт побери. Я просто говорю, что нам придется несладко. Нас слишком мало.

– Ребята справятся. – Эмерси по-братски похлопал его по плечу. – Даже малыш Хэл справится.

– Пожалуй, ты прав, старик. – Лоренс начал изучать заложенное в компьютере корабля меню – хотел узнать, удастся ли выудить что-нибудь интересное. Он прочитал одну страницу и, улыбнувшись, стал открывать приложения. – Возможно, вас это заинтересует, – сказал он своим товарищам по взводу. – Вам, наверное, до конца ваших дней не светит увидеть ничего подобного.

На экране возникло изображение с одной из внешних камер «Корибу» – портал, светящийся в пустоте бледно-голубым светом. Вокруг него, подобно косяку рыб, виднелось скопление колониальных поездов.

– Две минуты до отправления, – радостно объявил Лоренс. Несмотря на всю свою неприязнь к «ЗБ», он был вынужден признать, что в чем-то компания была абсолютно права.

Его размышления прервал раздраженный голос Хэла:

– Что это за фигня такая? Радиоактивный бублик? Закажи мне к нему пару чашек кофе, начальник.

Почувствовав на себе сердитый взгляд сержанта, юноша тут же умолк.

Лоренс едва удержался, чтобы не наорать на Хэла. Боже, как можно быть таким невеждой! Как можно отпускать дурацкие шуточки по поводу самого значительного достижения человечества. Но, с другой стороны, Хэл – обычный парень из не слишком зажиточного квартала какого-то захолустного городишки. Когда-то и сам он был таким – наивный юнец, пусть даже с лучшим образованием, какое только могла дать ему планета, на которой он вырос, а также со свободным доступом к любойинформации. И даже он не знал о существовании порталов. Ему о них рассказала Розалин.

Глава 5

За пять лет климат Амети существенно изменился. Проект «Тепловой удар» оказался успешным, и теперь его результаты были очевидны даже самым неисправимым скептикам. Местные жители назвали этот его этап «Пробуждением». Вместо удивления и радости при виде маленького облачка в небе теперь они были счастливы, когда видели через унылую серую завесу облаков небольшой участок чистого неба.

Температура воздуха поднялась до нескольких градусов выше нуля, и ледник Барклай стал испарять растаявшую воду с феноменальной скоростью. Огромные облака поднимались над тающим льдом, едва не достигая уровня тропопаузы, где прокладывали себе дорогу вокруг планеты. Вслед им тянулся теплый, сухой воздух, что способствовало еще большему таянию льдов. Таким образом поддерживался круговорот воды.

Проплывая над тундрой, облака начинали темнеть и сгущаться, превращаясь в снеговые. К тому времени как снежные хлопья достигали земли, они представляли собой серые частички слякоти. Огромные полосы полурастаявшего снега лежали по всей планете; уходило очень много времени на то, чтобы они стекли тонкими струйками, часто вновь замерзающими от повторных снегопадов. По континентальным шельфам вновь потекли мутные реки, и глубокие трещины пересохших морей и океанов постепенно начали заполняться водой. Тонкие, вязкие потоки жидкости, стекавшие со склонов, уносили с собой кусочки соляной корки, которая лежала на поверхности, ничем не потревоженная, с тех самых пор, как начал формироваться ледник. Все это уходило в глубины возвращающихся океанов, где, растворяясь в воде, образовывало насыщенный раствор, такой же плотный и горький на вкус, как воды Мертвого моря на далекой Земле.

С неба постоянно падал град или снег, и воздушные перелеты стали опасными. Аэрокосмические самолеты были достаточно большими и мощными, чтобы летать в такую погоду, но маломощная авиатехника простаивала в ангарах. Нелегко было передвигаться и на автомобилях; грузовики превратились в снегоочистители и беспрестанно ездили взад-вперед по главным дорогам, расчищая путь. К каждому транспортному средству были поспешно приделаны «дворники» для очистки лобовых стекол. Большая часть проекта по возрождению экологии Амети была приостановлена до тех пор, пока атмосферная турбулентность не вернется на более приемлемый уровень. Насекомых, которых предполагалось выпустить первой партией, еще не клонировали. Бункеры с банком семян были тщательно запечатаны. Эти глобальные изменения практически никак не отразились на организмах медленной жизни. Те нормально функционировали и под снегом, но иногда попадали в быстрые течения. Не имея даже рудиментарных инстинктов выживания, они не могли отползти в сторону от бушующих по всей планете потоков.

Эта фаза экологического цикла Амети протекала именно так, как и ожидалось, утверждали ученые; просто она оказалась более интенсивной, чем то что предсказывалось в компьютерных прогнозах. По некоторым наспех сделанным подсчетам, с учетом новых условий, подобное положение дел продлится не более нескольких лет. Конкретных сроков, однако, не называлось.

Лоренсу нравилось «Пробуждение»; мальчик втайне посмеивался над тем, какую неразбериху оно внесло в тщательно разработанные планы корпорации «Макартур» и какие неприятности принесло его отцу. Это была такая же природа, как и на нормальных планетах; природа, которая насмехалась над человеческим высокомерием. Именно это Лоренс и хотел в первую очередь видеть в звездных системах по всей галактике, где различные планеты являли собой пример еще более странной метеорологии. Тем не менее примерно после первых девяти месяцев снегопадов и затянутого темными облаками неба даже Лоренсу наскучили эти новые природные феномены.

Скука была одним из факторов, которым его родители объясняли проблемы в поведении сына. К тому времени, как ему исполнилось шестнадцать, пришедший в отчаяние отец еженедельно отправлял Лоренса к доктору Мелинде Джонсон, местному психиатру; доктор Джонсон специализировалась на поведенческих отклонениях. Сам Лоренс обращал эти визиты в шутку; он либо карикатурно преувеличивал свои проблемы, либо просто отвечал на вопросы угрюмым «да» или «нет» – в зависимости от настроения. Возможно, это помогало ему скрыть свою отчужденность от всего общества на Амети. Именно поэтому психотерапевтические сеансы так и не возымели должного эффекта. Лоренсу следовало бы родиться в двадцатом столетии и быть американским астронавтом в шестидесятые годы или космическим астрофизиком в последние десятилетия двадцать первого века, когда звездолеты только-только начинали исследовать новые миры. Но сказать об этом доктору Джонсон означало бы расписаться в собственной слабости. Пусть она даже не надеется, он ни в коем случае не признается ей в этом. Доктор и то, что она поддерживала – «нормальность» Амети, – были не решением проблемы, а самой проблемой.

Таким образом обман и перемены настроения каждый раз заходили все дальше и дальше. Лоренс словно пытался проверить, где же находится предел допустимости подобного поведения. Все это время он окружал себя панцирем молчания, который становился все толще и толще с каждым разом, когда его отец бурно выражал свой гнев, а мать выказывала тихое неодобрение. Лоренса не интересовало ничего, кроме виртуальной реальности, и ничего не увлекало, кроме приобретения новых интерактивных игр. У него практически не было друзей; учителя почти махнули на мальчика рукой, а соперничество с братьями и сестрами переросло в настоящую войну. Он был самым настоящим трудным подростком.

Так что Лоренса невероятно удивило, когда отец однажды за завтраком сказал:

– Завтра мне нужно ехать в Ульфгарт на конференцию. Не хочешь составить мне компанию?

Лоренс окинул взглядом братьев и сестер, ожидая их реакции. Однако тотчас понял, что все, включая отца, смотрят на него.

– Ты меня спрашиваешь?

– Да, тебя, Лоренс.

Губы Дуга Ньютона изогнулись в обычной высокомерной улыбке.

– Зачем? – недоверчиво буркнул Лоренс.

– Господи! – Отец потер пальцами виски. – И правда, зачем? Может, чтобы поощрить тебя за примерное поведение? Или за отличную учебу? Или просто за то, что в этом месяце твои расходы за доступ к базам данных не превысили тысячу фунтов? Как ты думаешь, Лоренс? С какой стати я должен поощрять своего старшего сына?

– Почему ты всегда так со мной разговариваешь? К чему такой саркастичный тон? Почему ты не можешь разговаривать со мной, как с нормальным человеком?

– В противоположность тому, как я задал тебе вопрос?

Дженис и Рэй начали хихикать над ним, и Лоренс покраснел как рак. Он злобно посмотрел вокруг, проклиная себя за то, что его застали врасплох. Он никак не ожидал от отца такого предложения.

– Ну, так что там такое? – Он постарался задать этот вопрос таким тоном, словно в Ульфгарте его абсолютно ничего не могло заинтересовать.

– Первоклассный конференц-зал, где будет вестись обсуждение последней стадии договора с подрядчиками на строительство нового моста через реку Бли.

– Да уж, спасибо, можно подумать, мне очень хочется принимать в этом участие.

– Участвовать в конференции буду я, а ты можешь сидеть в пятизвездочной гостинице неподалеку. Один из моих помощников не сможет поехать со мной, а номер уже забронирован. Ты можешь спать сколько тебе вздумается, хоть все эти пять дней. Можешь при желании круглосуточно заказывать еду себе в номер. А еще там есть великолепно оснащенный спортивный центр и бесплатный бассейн. Освещение купола запрограммировано на тропический климат, так что можно позагорать. В твоей комнате предусмотрен безлимитный доступ к базам данных. Каждый вечер в баре играет оркестр. И тебе не нужно будет видеться со мной или даже обедать со мной все это время. Ну так что… не дашь своей матери отдохнуть несколько дней, прежде чем начнется новый учебный год?

Лоренс взглянул на мать. После того как родился последний брат, мать постоянно выглядела нервной и изможденной. Лоренс знал, что она принимает антидепресанты, запивая их водкой, и ненавидел ее за эту слабость. И еще больше ненавидел себя за то, что так жесток к ней. Все дело было в окружавшем его идиотском мире.

– Я… Да. Отлично. Звучит неплохо. Спасибо.

– Слава богу, на этой планете случаются чудеса, не так ли?

Лоренс вновь нахмурился.

Три дня спустя он не то чтобы наслаждался жизнью, но все же это был настоящий отдых. Здание отеля находилось в отдельном куполе – пятнадцатиэтажный треугольнике широкими стеклянными балконами, откуда постояльцы могли любоваться пышной зеленью парка. Казалось, на каждом дереве и каждом кусте ярко цвели самые разные цветы. Ветви и листья были полны какой-то необычной жизненной силы, несвойственной обычным растениям. Блестящие побеги росли практически на глазах. Роботы-садовники каждую ночь косили газоны, но утром, шагая по траве, казалось, будто идешь по толстому слою губки.

Лоренс улегся на шезлонг и устроился поудобнее. Большие верхние лампы излучали больше тепла, чем в тропическом куполе их фамильного поместья, проникая в каждую клеточку тела. Лоренс нашел свободное место на широкой площадке, окаймляющей большой круглый бассейн, – вдали от всех, но довольно близко к открытому бару, чтобы можно было жестом подозвать официанта. Поистине удивительно, что, когда он заказывал себе чего-нибудь выпить, никто не приставал к нему с расспросами по поводу возраста. Вчера он начал с пива, а затем перешел на коктейли. Некоторые из них были просто отвратительными, несмотря на интригующие цвета и заманчивые названия, и он уже собрался было вернуться к пиву, но неожиданно открыл для себя коктейль «Маргарита».

В бассейне вновь появилась уже замеченная им девушка. Лоренс слегка передвинулся – так, чтобы можно было обозревать всю территорию, не поворачивая при этом головы. Он надел зеркальные солнечные очки со встроенным в них аудиоинтерфейсом от мини-компьютера, который находился в его браслете. Глаза Лоренса были закрыты оптическими мембранами, так что он мог либо играть в игры, либо украдкой наблюдать за людьми в бассейне, либо даже вздремнуть, и никто не заметил бы этого. Вчера, прежде чем заприметить эту киску, он играл в «Гало» и попивал пиво.

Ей было, как решил Лоренс, лет шестнадцать; густые, до плеч, светлые волосы, длинные изящные ноги. Все ее тело было гибким и подтянутым. Это было легко рассмотреть, потому что на девушке был лишь черный купальник-бикини.

Всю оставшуюся часть дня Лоренс наблюдал за девушкой и потягивал коктейли. В бассейне плескался целый выводок детей разного возраста – от семи-восьми лет до его ровесников. Дети участников конференции, подумал он, предоставленные самим себе, пока взрослые обсуждают проблемы строительства мостов. Лоренс не присоединился к купающимся. Во-первых, он не слишком-то стремился к общению. Никогда не знал, с чего начинать разговор с незнакомыми людьми. А во-вторых, его тело. И не то чтобы он был стеснительным. Просто здесь, когда на нем были одни только плавки, Лоренс прекрасно понимал, что он намного полнее остальных семнадцатилетних юношей. Несмотря на свой рост и телосложение, которые школьные учителя физкультуры считали идеальными для футбола и гимнастики, Лоренс совершенно не интересовался спортом и не желал тратить на тренировки драгоценное время, которое можно занять интерактивными играми. Отсутствие физической нагрузки означало, что в отличие от сверстников с Лоренса так и не сошел детский жирок. Это было несвойственно для мира, где большинству детей прививалась новая ДНК для улучшения физиологии – в чем Лоренс мог воочию убедиться.

Девушка, на которую он обратил внимание, отличалась здоровьем и великолепной физической формой и, несомненно, выделялась среди остальных. Другие девочки, что резвились в бассейне, были симпатичными, но эта – просто сногсшибательна. Лоренс сам не мог понять, почему посчитал ее такой неотразимой. У нее было овальное лицо с пухлыми губами и выдающимися скулами – привлекательные, но вполне обычные черты лица. Ее серые глаза с неописуемой живостью смотрели на окружающий мир. Наконец Лоренс понял секрет ее очарования – девушка была необычайно жизнерадостной. Очевидно, так считали и другие – вокруг нее хвостом увивалась целая ватага мальчишек.

Лоренс молча наблюдал за тем, как она плескалась в бассейне. Затем вся группа ныряла и прыгала. Дети бегали по краю бассейна, толкали друг друга в воду, играли в мяч. Время от времени они вылезали из воды, чтобы сделать глоток-другой кола-колы, а затем вновь прыгали в бассейн. Все это время девушка смеялась и весело кричала.

Она вышла из бассейна как раз возле Лоренса; капли воды блестели на ее коже. У него перехватило дыхание, когда он представил, как трепещет это чудесное тело от его прикосновений. Боже праведный, как он ее хотел. Лоренс ощутил, как его охватило возбуждение. Пришлось срочно активировать свой браслет; оптические мембраны скрыли девушку, выдав список астрономических данных.

Бежать отсюда было бы странно. И он видел, что с другой стороны бассейна в шезлонге расположилась Наоми Караман. Она была – предположительно – главным ассистентом его отца. Лоренсу не нужно было говорить о том, что она выполняла ту же роль, что и все няни, которые каждый месяц появлялись и уходили. Красивая девушка двадцати с небольшим лет, темнокожая, с пышной фигурой и гладкой кожей. Она прохаживалась по краю бассейна в ярко-красном купальнике, предназначенном скорее для демонстрации форм, нежели для плавания. Она так и не проявила никакого интереса к конференции. Накануне вечером Лоренс видел, как она и его отец отправились в ресторан отеля на ужин с большой группой бизнесменов. На Наоми было серебристое платье с открытой спиной, а в волосах блестели золотые нити.

Несомненно, если бы она увидела, что Лоренс ведет себя странно, отец, конечно же, узнал бы об этом. Поэтому он, погрузившись в игру «Гало», отправился в путешествие по инопланетным городам. Эта игра с потрясающей компьютерной графикой была новым лидером на рынке мультимедийных технологий. Ее завезли с Земли, где у группы разработчиков и инженеров наверняка ушло много лет, чтобы воплотить в жизнь свою идею. В этой игре было показано большое количество обитаемых звезд, расположенных вокруг центра галактики, где сотни инопланетных рас мирно сосуществовали друг с другом. Игрок от первого лица был пилотом торгового и исследовательского корабля «Эбрис». На какой бы обжитой планете ни приземлилось судно, всегда возникала какая-либо проблема или потребность, которую можно было бы решить, добыв с другой планеты из этой галактики нечто технологическое, художественное, материальное, медицинское и даже духовное. Лоренс до середины прошел уровень, где прокладывал себе путь на планете, жители которой разводили питающиеся метаном растительные организмы. Раса разумных осьминогов нуждалась в этих организмах, чтобы завершить колонизацию новой планеты. Но достать эту растительность можно было лишь в обмен на особые минералы, которые находились на планетах с низкой гравитацией и атмосферой из инертных газов. Для этого вначале нужно было собрать команду ученых-исследователей и шахтеров. Как только это будет сделано, он сможет отправиться с разведывательными миссиями в дюжину подобных звездных систем в поисках нужной планеты. И именно этот уровень уже открыл несколько дальнейших возможностей для его корабля.

Невероятное количество деталей как экономических, так и физических. Звезды, планеты, космические явления и обитатели этих миров были такими реалистическими. Даже координаты квазаров были заданы верно. Все эпизоды игры идеально сочетались между собой; за три месяца, с тех пор как Лоренс закачал себе основную часть игры, он не обнаружил ни одной нестыковки в сюжете. Ведя свой корабль через дугу величественного свечения галактического сердца, Лоренс испытывал такое ощущение, словно он и вправду участвует в тренировочной миссии на корабле военной академии корпорации «Макартур» – как оно и должно было быть, если бы не глупость компании. Неудивительно, что компания-разработчик на Земле получала колоссальные прибыли, продавая лицензии на эту игру.

После изучения трех звездных систем с помощью большого количества микроспутников он наконец нашел такую, где находилась исходная планета. Лоренс посадил «Эбрис» на краю долины, поросшей бирюзовой травой, где две бинарные карликовые звезды висели над холмами. Завтра он займется добычей минералов. Лоренс заметил нескольких животных угрожающего вида, которые прятались в высокой траве. Он загрузил изображение в бортовой компьютер корабля, затем сохранил пройденный уровень и вышел из игры.

На противоположной стороне бассейна девушка лежала в шезлонге. Глаза ее были закрыты большими солнцезащитными очками. Вокруг нее, смеясь, крутилось несколько детей помладше. Трое мальчишек понастойчивее, толкаясь, сидели на краю шезлонга. Каждый изо всех сил старался казаться самым обаятельным, остроумным, осведомленным и непринужденным. Лоренсу показалось, что девушка смеялась скорее из вежливости, нежели потому, что находила их шутки действительно смешными.

Лед на дне бокала с коктейлем растаял, превратившись в жижу, которую невозможно было пить. Наоми Караман куда-то исчезла. Несколько взрослых купались в бассейне, остальные выходили из здания гостиницы.

Очевидно, конференция уже закончилась. Лоренс взял полотенце и направился обратно в гостиницу, чтобы заказать обед в номер.

Это было вчера. Сегодня он спустился вниз по своим меркам довольно рано – еще не было и десяти. Наградой за это ему стали удобно расположенный шезлонг и быстрое появление девушки. Этим утром на ней был купальник белого цвета; она была так же весела и жизнерадостна, как вчера. Лоренс поймал себя на том, что улыбается, видя, как радостна и беззаботна эта девушка. Вместе с ней пришли две девочки помоложе; они весело о чем-то лепетали. Старшей из них было на вид не больше лет одиннадцати, а младшей – примерно шесть-семь. Лоренс решил, что все они – сестры. У них были похожие черты лица. Теперь понятно, почему мальчики постарше так терпеливо относились к ним вчера.

Вскоре возле бассейна вновь собралась вся компания. Тотчас послышались смех и визг, любители плавания принялись толкать друг друга в воду. Лоренс весь напрягся, когда один из юношей, примерно его возраста, слишком сильно толкнул девушку в белом купальнике. Впрочем, та прыгнула в воду с неизменной улыбкой на лице. Лоренс вздохнул, сожалея о том, что не может подойти к ним, представиться и спросить, нельзя ли к ним присоединиться. Но теперь это может показаться глупо – после того как он целый день провел в стороне от всех, его наверняка сочли странным и нелюдимым. Да и что он им скажет? Не хотите ли поиграть в «Гало»? Вряд ли эта шумная толпа интересуется интерактивными играми. А уж она – тем более.

Лоренс приказал своему инфобраслету вновь вернуться в игру, и перед ним возникла затемненная долина. Из нижнего грузового отсека «Эбриса» выехало несколько джипов; главный из них вел сам Лоренс. На лобовом стекле находилась транслируемая со спутника карта. По ней можно было определять, в каком направлении ехать. Где-то далеко в голубой траве злобно рычали дикие звери.

– Эй, ты нас не выручишь?

Лоренс поставил игру на паузу. Девушка стояла рядом с его шезлонгом; с нее стекали капли воды. Неловким движением Лоренс поднял солнцезащитные очки и вынул из ушей наушники.

– Простите, что?

Не слишком ли пристально он на нее смотрит? Девушка стояла прямо под лампами, отчего Лоренс прищурился. Черт возьми, подумал он, наверное, я выгляжу как законченный идиот.

– Ты нам не поможешь? – В руках девушка держала мяч. – Нам нужен еще один человек, чтобы в командах было поровну игроков.

– В командах? – Он чувствовал, что его вопрос прозвучал по-дурацки.

– Да. Мы играем в водное поло. Нам не хватает одного игрока.

У нее был милый акцент, какой-то непривычный и мягкий. Интересно, откуда она?

– Да, конечно, хорошо.

Лоренс поднялся с шезлонга и втянул живот. Девушка была всего лишь на пару сантиметров ниже него. Ему это почему-то понравилось. Ему вообще нравилось в ней все. В его глазах она была само совершенство.

– Вообще-то я уже давно ни во что не играл. Наверное, у меня будет плохо получаться.

На самом деле он вообще никогда ни во что не играл.

– Ничего страшного. Я и сама никогда не играла в водное поло. И не думаю, что здесь много тех, кто знает точные правила игры.

– Что ж, отлично. Наверное, лучше, если я буду на воротах. Так от меня будет больше пользы.

Ну же, придурок, спроси, как ее зовут. Спроси! Девушка весело улыбнулась.

– Я тоже так подумала.

– Хорошо. Согласен. Как скажешь.

Девушка бросила Лоренсу мяч, который ему удалось поймать.

– Мы тебе помешали? – Она жестом указала на его очки и браслет.

– Нет. Совсем нет. Я просто играл в игру, только и всего. Я ее сохранил.

– Хорошо.

Девушка повернулась и зашагала обратно к бассейну.

– Он будет играть! – крикнула она своим друзьям.

В ответ на это известие на лицах мальчишек появились не слишком-то дружелюбные улыбки.

– Э-э-э… меня зовут Лоренс.

– А я Розалин.

Она ловко нырнула в воду, не подняв брызг.

В следующие двадцать минут Лоренс почти не видел ее. Водное поло оказалось именно такой дурацкой игрой, какой он себе представлял. Двадцать минут в воде, и кто-то все время изо всех сил кидает в тебя тяжелый мокрый мяч. В глаза и рот постоянно попадает сильно пахнущая хлоркой вода. От усталости Лоренсу было больно дышать. И вообще он чувствовал себя абсолютно измотанным.

Наконец игра приблизилась к финалу, вылившемуся в основном в спор о счете. Двадцать, может быть, тридцать. Лоренс пропустил много мячей. Крепко держась за перила, он по хромированным ступеням вышел из бассейна.

– С тобой все в порядке?

Перед ним, выжимая мокрые волосы, стояла Розалин.

– Да, все нормально.

Он слишком устал и потому не стал втягивать живот.

– Пить хочется.

На лице девушки читалось ожидающее выражение. Лоренс едва верил происходящему.

– Мне тоже, – выпалил он.

Шагая с ней через открытый бар, Лоренс ощущал на себе недобрые взгляды мальчишек. Некоторые из них позвали Розалин принять участие в следующей игре, но она лишь помахала рукой, крикнув, что, возможно, присоединится к ним позже.

– Мне нужно сделать перерыв, – сказала она Лоренсу. – Боже, откуда в них столько энергии?

– Я понимаю, о чем ты. Я здесь, чтобы отдыхать.

Она уселась на табурет на самом конце деревянной барной стойки. Это означало, что никто, кроме Лоренса, не может сесть рядом с ней. Присаживаясь возле Розалин, он сдержал улыбку.

– Ты здесь один? – спросила она.

– Нет, с отцом. Он на конференции.

– Понятно.

Розалин попросила официанта принести кока-колу.

– Мне тоже, – сказал Лоренс. Закажи он «Маргариту», это был бы самый настоящий выпендреж.

– Что у тебя за акцент? Я такого еще никогда не слышал. Мне он очень нравится, – поспешно добавил Лоренс. Не то чтобы она обиделась, но он больше не мог ничего придумать, что сказать.

– Дублинский.

– Это где?

Розалин рассмеялась.

Лоренс хмуро улыбнулся, понимая, что опять выглядит круглым идиотом.

– Извини, – сказала она. – Дублин – город в Ирландии, на Земле. Мы прибыли сюда три дня назад.

– На Земле? – удивленно переспросил Лоренс. – Ты прилетела с Земли? Ну и как прошел полет? Что ты видела в космосе?

Черт, какая несправедливость. Какие-то маленькие девчонки вроде ее сестер совершили космический полет, в то время как он, Лоренс Ньютон, вынужден провести всю жизнь внутри защитных куполов под безоблачным небом.

Девушка наморщила маленький изящный носик.

– Я вообще ничего не видела. Там нет окон. И всю дорогу меня тошнило. Но Мэри было еще хуже. Бр-р, мы, наверное, израсходовали весь запас бумажных полотенец, который был на корабле.

– Мэри?

– Моя сестра. – Розалин указала на старшую из девочек, плескавшихся в воде. – А вторую зовут Дженни.

– Милые детишки.

– Правда?

– О да. У меня самого пять младших братьев и сестер. Я знаю, что это такое.

– Пять. Ну надо же. Наверное, твои родители – примерные католики.

– А… знаю. Это такая религия, да? У нас на Амети особенно нет никаких религий. Люди здесь склонны верить в то, что Вселенная имеет естественное происхождение.

– А ты это знаешь наверняка?

– Да. – Лоренсу показалось, что она над ним насмехается. – Так почему же ты прибыла сюда?

– У меня погиб отец.

– О черт, извини. Я не хотел…

– Ничего страшного. Это было больше года назад. Автомобильная катастрофа. Все произошло очень быстро. В больнице сказали, что он ничего не почувствовал. Я уже смирилась с тем, что его больше нет. Хотя, конечно, мне его все равно не хватает. Но у нас были акции корпорации «Макартур» и много страховок, поэтому мама решила обналичить их и начать все с нуля. Я рада, что она так поступила. Уехав из Дублина, я избавилась от неприятных воспоминаний. На Земле сейчас вообще довольно паршиво. Она пользуется дурной славой.

– Да, это верно.

– А что тут такого?

– Ничего. Ты права. Хорошо всегда там, где нас нет.

С ее лица долго не сходила улыбка.

– Что ж, логично, Лоренс. Я никогда раньше об этом не задумывалась. Значит, ты считаешь, что через какое-то время мне на Амети станет скучно?

– На самом деле нет. Теперь здесь становится намного интереснее.

– Ну, тогда пойдем и посмотрим на нее.

Розалин взяла свой бокал с колой и встала.

– На кого?

– На Амети. Пойдем посмотрим.

– Хорошо.

Он улыбнулся ее импульсивности.

Розалин зашагала через газон, Лоренс поспешил следом. Девушка все время спрашивала его, как называются то или иное дерево или кустарник. Некоторые из них были похожи на те, что росли у них в фамильном поместье, но Лоренс не знал, как они называются. Розалин, похоже, не придавала этому значения.

Они подошли к краю купола, где нультен крепился к бетонному бордюру. Потрескавшаяся серая поверхность поросла мхом, а вот на скользком нультене мох зацепиться не мог. Розалин приникла к полупрозрачной пленке.

– Тебе это не кажется невероятным? – спросила она. – На мне только купальник, а я нахожусь всего в миллиметре от арктической метели.

– География здесь ни при чем. Все дело в технологии. Но ты права. Это действительно впечатляет. – Лоренс посмотрел на ее спину, на то, как она слегка выгнулась, чтобы прислониться к тонкому нультену. У девушки была гладкая, слегка загорелая кожа, под которой угадывались крепкие мускулы. – Конечно, эта технология несовершенна. А в некоторых случаях, наоборот, чересчур хороша.

– Что ты имеешь в виду?

– Корпорация «Макартур» продумала и разработала основные последствия воздействия программы теплового удара на окружающую среду, но они не всегда следуют ей до конца. Когда начал падать снег, он ложился на купола, как на любую твердую поверхность. Проблема в том, что нультен – прекрасный изолятор. Он не пропускает внутрь холод, но и не выпускает наружу тепло. Поэтому снег застрял, в особенности на самом верху куполов, где более плоская поверхность. Когда разработчики проектировали купола, они приняли во внимание следующую стадию «Теплового удара» – это будет дождь. Нультен может выдержать вес воды, стекающей по внешней поверхности, но никто не подумал о грудах снега, которые могут накопиться наверху. В каждом городе через трещины в лопнувшем нультене происходили сходы небольших снежных лавин. Это было чертовски опасно. Тонна снега, если упадет на голову, убьет так же легко, как и тонна стали. Несколько десятков людей погибли, было разрушено немало зданий. В каждом куполе пришлось поставить специальные поддерживающие решетки. По всей планете пришлось проводить восстановительные работы. На это ушло несколько месяцев и куча денег, и до сих пор все спорят о том, кто виноват и какая должна быть компенсация.

Розалин бросила на него быстрый удивленный взгляд, затем посмотрела на крошечные градинки, барабанящие по нультену. Тундра по ту сторону купола была абсолютно белой, даже клочки травы казались белыми неровными холмиками.

– Смотришь на это и глазам не веришь. Чудеса человеческой изобретательности, иначе не скажешь.

– Когда я был младше, Амети была совсем не такой. Все, что я видел вокруг, – это ледяная пустыня.

– Но изменить облик целой планеты! И притом не прибегая к экоциду.

– К экоциду?

Лоренс подумал, что ему, наверное, следует уделять больше внимания изучаемым в школе предметам. Розалин знала о Вселенной гораздо больше, чем он.

– На большинстве колонизированных людьми планет существует собственная биосфера, – сказала она. – И ни одна из них не похожа на земную. И вот приходим мы и убиваем ее гамма-излучением или токсинами и заменяем ее своими собственными растениями и животными. Экоцид – самая худшая разновидность империализма.

– Но ведь расчищается только территория вокруг человеческих поселений, а не полностью поверхность всей планеты.

– Ты рассуждаешь как настоящий повелитель галактики. На каждой обитаемой планете есть свои собственные виды, они уникальны и предназначены для существования в разумном равновесии с окружающей средой. Затем приходим мы и приносим конкурентные виды. Поначалу зоны земной биологии – это анклавы вокруг наших поселений, но затем население увеличивается, и эти зоны расширяются до тех пор, пока не вступают в конфликт с местной природой. А мы всегда призываем технологии на защиту нашей природы – это и есть наше преимущество. В конечном итоге на каждой планете, где когда-либо высадятся люди, местная флора и фауна уступят место нашей, и эти планеты станут жалкими копиями Земли. По крайней мере так предсказывается в некоторых прогнозах.

– Это произойдет еще не скоро.

– Да. Но именно мы запустили механизм в действие. – Розалин с печальной улыбкой взглянула на ледяной пейзаж. – Что ж, по крайней мере на Амети мы в этом не виноваты. Ты перекусить не хочешь?

Лоренсу хотелось бы вспомнить, когда его в последний раз видели гуляющим по парку с красивой девушкой. Но такого в его жизни отродясь не бывало – никаких подруг, только эротические фильмы и нескромные фантазии об одноклассницах. И вот теперь она появилась – самая что ни на есть настоящая, и все было так просто, что Лоренс даже подумал, не попал ли он через тоннель в какую-нибудь другую вселенную. Розалин была красавица, и, похоже, он ей нравился или по крайней мере она принимает его таким, как есть. И еще с ней легко поддерживать беседу. Можно сказать даже, беспечно болтать, чего он никогда ни с кем не делал, тем более с девушкой. Вернувшись к бассейну, они вместе сели в ресторане за маленьким столиком для двоих и продолжали разговаривать. Лоренс заказал чизбургер с двойным беконом и внушительную порцию картошки фри, а Розалин – салат из тунца.

Она объяснила, что остановилась в отеле всего на несколько дней.

– Мама сказала, что это для нас нечто вроде развлечения. Мы побудем здесь, чтобы прийти в себя после космического перелета, пока не будет готова наша квартира. Затем мы прямиком направимся в Темплтон, и я пойду в школу. Это будет скучно.

– Я живу в Темплтоне! – выпалил Лоренс.

– Вот как? Возможно, мы как-нибудь встретимся. Но сначала нужно будет немного освоиться. Я буду ходить в школу Хиллари-Эйр. Говорят, это очень хорошая школа.

Лоренс, даже не прожевав, проглотил кусок чизбургера, который едва не застрял в его горле.

– Это моя школа.

– Что?

– Я там учусь!

Его вопль привлек внимание поклонников Розалин, которые тотчас бросили на него недобрые взгляды. Они зашли в ресторан в расчете на то, что она, возможно, предпочтет сесть за один из больших столов.

Розалин радостно улыбнулась.

– Это просто замечательно, Лоренс. Ты сможешь устроить мне экскурсию по школе и познакомить меня со всеми. Согласись, нет ничего ужаснее, чем прийти туда, где ты вообще никого не знаешь.

– О, это точно. Я тоже такое терпеть не могу.

– Спасибо, Лоренс, это мило с твоей стороны.

– Никаких проблем.

Он отчаянно пытался придумать, с кем бы можно было ее познакомить. Возможно, с Аланом Крамли и еще с парочкой ребят. Ладно, об этом подумаю потом, сказал он себе. Сейчас самое главное – как можно дольше оставаться с ней рядом. Не испорти ничего. Просто не говори ничего глупого или патетического. Пожалуйста!

Перекусив, они вновь вернулись к бассейну. Розалин надела белую блузку и уселась в свой шезлонг. Лоренс сел в шезлонг рядом с ней, захватив с собой браслет и полотенце. Оказалось, что она даже не слышала про игру «Гало». Лоренсу это показалось удивительным; несомненно, это была одна из самых известных интерактивных игр. Но он достаточно долго рассказывал девушке про нее и демонстрировал, как играть, прежде чем инстинктивно понял, что пора сменить тему.

Когда Розалин спросила его о планах на вечер, Лоренс ответил:

– Не знаю. Пока никаких планов.

– А я собиралась послушать ансамбль в гостиничном баре. Мне он понравился. Я слушала его вчера вечером. Не думаю, что ты был там.

– Да… Меня там не было. Но… э-э-э… мне бы хотелось пойти с тобой. Если ты вечером свободна.

Похоже, ее это обрадовало. Лоренс заметил, что, когда Розалин чем-то довольна, на ее щеках появляются очаровательные крохотные ямочки. Это была даже не улыбка, а скорее какое-то скромное одобрение.

Лоренс расплылся в улыбке, едва сдерживая себя, чтобы не завопить от радости. Свидание! Но… Он пригласил ее на свидание, и она согласилась прийти? Или, что еще более невероятно, она сама захотела встретиться с ним? Не важно! Он пойдет на свидание!

– Я обожаю танцевать! – радостно произнесла Розалин.

Лоренс чуть не застонал от восторга.

Как это вообще могло быть – так легко получить согласие самой красивой девушки на Амети прийти на свидание? А ведь он вообще не умеет танцевать. Лоренс полтора часа собирался в своей комнате. Семь минут мылся в душе, используя крошечные гостиничные кусочки мыла, затем щедро побрызгался дезодорантом. Три минуты одевался в светло-зеленые брюки и серо-голубую рубашку с черным, расшитым золотом жилетом – наверное, самые красивые из всех его вещей. Мать настояла на том, чтобы он захватил их с собой на случай, если отец захочет взять его с собой на ужин. Спасибо тебе, мама! И в течение восьмидесяти минут он через инфобраслет брал уроки у виртуального учителя танцев. Для этого Лоренсу пришлось войти в образовательную базу данных гостиницы, потому что в его собственных базах данных ничего такого, конечно же, не имелось. К счастью, он был знаком с основными танцевальными фигурами – каждый год его семья проводила несколько званых обедов, где Лоренс должен был танцевать либо со старыми тетушками, либо с десятилетними племянницами. Дело оставалось за малым – лишь немного потренироваться.

Лишь взглянув на себя в зеркало перед выходом, Лоренс понял, что даже не представляет, что там за ансамбль и какую музыку он исполняет.

Когда он постучал в дверь, ему открыла мать Розалин, Люси О'Киф. Она была моложе его матери и выглядела более энергичной. Лоренсу она напомнила одну из тетушек со стороны отца, относящихся к числу тех независимых женщин, которые каждый год пару месяцев занимались консультированием по компьютерным программам, а все остальное время устраивали вечеринки и играли в теннис. Умная, активная, пышущая здоровьем, прагматичная и веселая. Также он понял, от кого Розалин унаследовала свою красоту – тот же самый маленький носик и высокие скулы.

– Так, значит, ты Лоренс? – весело произнесла она.

– Да, мэм.

– Заходи, Розалин уже почти готова.

У семьи О'Киф был номер с тремя спальнями. Это значило, что младшие сестры сидели в гостиной и хихикали. Сегодня днем Лоренс познакомился с ними, и все три очень быстро установили с ним доверительные отношения. Конечно, подобно всем маленьким детям, они действовали на нервы. Однако девочки были так увлечены тем новым миром, который для себя открыли, что не были чересчур навязчивыми. Лоренс не стал раздражаться по поводу их присутствия, напомнив себе о том, что в один прекрасный день Розалин придется терпеть присутствие его братьев и сестер. То есть… он на это очень надеялся.

Розалин вышла из своей комнаты. Лоренс увидел, что она одета в простое короткое платье синего цвета. Зато выглядела она в нем еще более привлекательно, чем в купальнике.

– Идите веселитесь, – пожелала им Люси.

Бар был таким же, как и во всех пятизвездочных отелях по всему свету. Прямо напротив двери располагалась небольшая стойка полукруглой формы с дюжиной бутылок спиртного на зеркальных полках. Вокруг столов стояли мягкие диваны и плюшевые кресла. Высокие потолки были умело замаскированы низким освещением. И неизбежно на центральном подиуме стояло пианино, за которым сидел музыкант в смокинге, развлекая пожилых гостей мелодиями более чем столетней давности.

Сегодня вечером здесь предлагались менее респектабельные развлечения. Ансамбль исполнял на электрогитарах баллады в стиле хард-рок. Танцевальная площадка освещалась голографическими прожекторами, излучавшими яркие волны разноцветных бликов.

Лоренс слегка отпрянул, когда двери лифта распахнулись и они с Розалин вышли в коридор. Он не привык к тому, чтобы вокруг толпилось так много народу. Было там и несколько подростков, которых он видел в бассейне, – они весело сновали взад-вперед. Розалин улыбнулась и, взяв Лоренса за руку, потащила в зал.

В конечном итоге было совсем не важно, что он не умел танцевать так, как остальные. Вокруг толкалось слишком много народу, и потому какие-либо энергичные движения здесь были попросту невозможны. Так что Лоренс просто топтался на месте и наблюдал за Розалин. Девушка великолепно танцевала, ритмично двигаясь в такт музыке.

Они взяли в буфете закуски и разговаривали, насколько это вообще было возможно под громкую музыку. Розалин пила пиво прямо из бутылки. Затем они еще потанцевали и еще выпили пива.

Лоренс ощущал, как бешено стучит его сердце, и от волнения весь покрылся потом. Испытывая радостное опьянение, он заключил Розалин в объятия посреди танцующей толпы. Девушка прильнула к нему, положив ему на плечо голову. Золотистый свет окутал ее, сменившись затем мерцающим сиреневым. Юноша и девушка улыбнулись друг другу. Лоренс вскинул голову, и они слились в поцелуе.

Ансамбль закончил выступать в два часа ночи. На танцевальной площадке осталось всего пять парочек – в том числе Лоренс и Розалин.

– Это было просто замечательно, – прошептала она. – Спасибо тебе, Лоренс.

Как только двери лифта закрылись, они вновь поцеловались. На этот раз в поцелуе чувствовалась настойчивость. Лоренс проник своим языком в ее рот. Затем дверь лифта открылась. Идя по коридору, они продолжали целоваться и обниматься. Лоренс провел рукой по спине девушки. Ему почему-то не хватало смелости потрогать ее грудь или запустить руку под юбку.

– Я не могу, – задыхаясь, прошептала Розалин ему в ухо. Она провела языком по его щеке, от чего Лоренс затрепетал. – Мама будет беспокоиться. – Дверь в ее номер открылась.

– Завтра? – взволнованно спросил он.

– Да. Увидимся возле бассейна. В девять часов.

У Лоренса так кружилась голова, что было удивительно, как он смог дойти до лифта, не говоря уже о своей комнате.

«Я не могу», – вот что она сказала.

Лоренс, не раздеваясь, бросился на кровать. Казалось, стены комнаты вращаются и вот-вот обрушатся на него. «Она говорила о сексе. Со мной. Мы весь вечер целовались». Когда Лоренс закрыл глаза и сделал глубокий вдох, он все еще ощущал прикосновения Розалин. Ее кожа словно горела огнем.

Но что же она имела в виду, когда сказала «да»? Он произнес лишь одно слово – «завтра?» Больше ничего, все было сказано открытым текстом. И она сказала «да». Да.

От такого количества пива, которое выпил Лоренс, он должен был моментально уснуть, но сон все не шел.

На следующее утро Лоренс уже сидел в шезлонге, хотя на часах было всего без двадцати восемь. Из всех постояльцев гостиницы он пришел к бассейну первым. Несколько роботов-садовников, которые занимались стрижкой газона, расступились в стороны, уступая ему дорогу. Над травой висел легкий туман от ирригационной системы; капли росы ослепительно блестели на тонких травинках. По крайней мере зрительно начало дня было просто впечатляющим.

Розалин пришла без десяти девять. На ней был черный халат; через плечо висела сумочка. Они улыбнулись друг другу. Лоренс постарался, чтобы его улыбка не выглядела неуверенной и глупой.

– Как ты рано пришел.

– Не хотел терять драгоценные минуты этого дня.

– С тобой все в порядке? У тебя усталый вид.

– Нет, все нормально. Просто немного не выспался. После всех этих танцев у меня жутко разболелись ноги.

– Бедняжка. – Розалин поцеловала его в макушку и уселась на противоположный шезлонг. – Ты уже позавтракал?

– Нет.

Как только прозвенел будильник, Лоренс тут же выбежал из своего номера. Он даже зубы не успел почистить – возможно, это тактическая ошибка, если он надеялся вновь поцеловать ее.

– Я знаю, что тебе нужно.

Розалин подошла к бару, который все еще был закрыт, и позвонила по телефону. Через несколько минут прибыли два официанта с подносами.

Они сели возле бара, заглядывая под серебряные крышки, закрывавшие многочисленные тарелки. Перед едой Розалин заставила его проглотить пару таблеток – от головной боли и от неприятных ощущений в желудке. Несколько минут до тех пор, пока лекарства не подействовали, Лоренсу было позволено выпить лишь немного апельсинового сока.

Она заказала воздушный рис, йогурт с кусочками фруктов, яичницу, сосиски, бекон, пудинг, грибы и помидоры, а на десерт – медовые пирожные. На столе уже стояли тосты с джемом и заварочный чайник с чаем.

– Отлично, – довольным тоном произнес Лоренс.

Обычно он вставал в половине одиннадцатого и завтракал горячим шоколадом и печеньем. Йогурт с фруктами оказался слегка кисловат, но все остальное было очень даже вкусно.

Розалин намазала на тост немного джема. Кроме йогурта, она больше ничего не ела.

– Завтрак – самый плотный прием пищи за весь день.

Его мать всегда говорила то жесамое, но, услышав эти слова от Розалин, Лоренс понял и оценил смысл этих слов.

– Какие-нибудь планы на сегодня?

– Просто хочу прогуляться, – непринужденно ответила она.

– Я тоже.

Розалин оперлась локтем о стойку бара и, положив подбородок на ладонь, лукаво взглянула на своего спутника.

– Ты такой забавный, Лоренс. Я еще никогда раньше не встречала такого парня.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты почти все время ведешь себя так, словно боишься меня.

– Вовсе нет! – возмущенно запротестовал Лоренс.

– Это хорошо. У тебя такие красивые глаза – нечто среднее между серыми и зелеными.

– О! Э-э-э… спасибо.

Розалин отломила кусочек тоста и закинула себе в рот.

– Это я тебе намекаю, чтобы ты сделал мне комплимент. Есть во мне что-нибудь такое, что тебе нравится?

Доселе неведомая Лоренсу сила воли заставила его не смотреть на ее грудь. Вместо этого он взглянул в ее огромные серые глаза.

– Я даже не знаю, с чего начать, – тихо произнес он и покраснел.

Какое-то мгновение Розалин сидела неподвижно, затем на ее лице появилась широкая улыбка.

– Что ж, весьма неплохое начало. Для такого сдержанного человека, как ты, у тебя отличная тактика, Лоренс.

– Это не тактика. Это то, что я думаю на самом деле.

Девушка дотронулась до колена Лоренса и слегка сжала его.

– А ты все же милый. Я ведь поначалу подумала, что ты мистер Зануда – сидел себе в сторонке, пока все мы бегали вокруг бассейна, как обезумевшие кенгуру. Как большой серый волк, который наблюдает за стадом овечек и думает, кого бы съесть.

– Прости, но, похоже, ты не слишком хорошо разбираешься в людях. Я сидел там потому, что не знал, как завести разговор. Это действительно глупо.

– Нет. Не глупо. Нет ничего плохого в том, чтобы быть собой. Я очень надеялась на то, что ты не такой неискренний, как те мальчишки, что пытались развлекать меня в последние несколько дней.

Лоренс улыбнулся.

– Ты как будто магнитом притягиваешь к себе парней. Когда я сидел как мистер Зануда, то наблюдал за ними – они пол языками подметали, бегая за тобой.

– Ты бы слышал, какую чушь они несли. «Я был бы безумно рад показать тебе город». «Дублин, наверно, очень похож на мой купол, ты непременно должна прийти в гости». Как будто эти затянутые полиэтиленом теплицы могут иметь что-то общее с городом, чья история насчитывает тысячу лет. Господи! Я же сошла с космического корабля, а не с ковчега. Словно они все кузены из графства Эйнштейн.

– Точно, – осторожно согласился он.

– Графство Эйнштейн. – Розалин подняла бровь. – Там все приходятся друг другу родственниками.

Лоренс рассмеялся.

– Боже, с тобой так весело!

Розалин сделала скромное лицо и притворилась, что наводит порядок на подносах с едой. Все это время они просто улыбались друг другу. Лоренс еще никогда не чувствовал себя так уютно в чьем-либо обществе.

– А там, в Дублине, у тебя был парень?

– Не совсем. Ну, кое-кто мне нравился. У нас была пара свиданий. Ничего серьезного. Ну… ничего слишком серьезного. И слава богу. Мы оба знали, что я скоро уеду. В конце концов я поняла его намерения. Когда меня не будет, ему не придется страдать и искать себе другую девушку. Можешь в это поверить? Какой идиот.

– Да он просто ненормальный. Я бы на его месте нашел способ отправиться за тобой сюда. Пролетел бы на корабле без билета или что-нибудь в этом роде.

– О господи, куда я попала? – Розалин погладила его по щеке, словно проверяя, реальный ли он человек или привиделся ей. – А как насчет тебя, Лоренс? У тебя есть девушка? Ты можешь быть со мной откровенным, не стесняйся.

– А тут и стесняться нечего. У меня нет девушки.

– Теперь я понимаю, что попала на чужую планету. Позволь сказать тебе: в Дублине ты бы встречался по меньшей мере с двумя.

– Может, нам с тобой отправиться туда?

– Стоит мне подумать, что у тебя все в порядке по части юмора, как ты высказываешься на полном серьезе. Дублин ничем не отличается от всех прочих городов на Земле. Это старый и скучный город. А сейчас мы оба здесь. На планете, у которой есть будущее и нет проблем, свойственных другим планетам. Ты все еще так уверен, что не существует кого-то большого и сильного, кто вытянул для нас счастливую карту? Мне кажется, я не могу просто так быть такой везучей.

– Нет, это мне повезло. – Лоренс специально наклонился вперед и поцеловал ее.

Розалин протянула руки и погладила его волосы, крепче прижав Лоренса к себе. Их поцелуй становился все более и более страстным.

Люди, шагающие от гостиницы к бассейну, громко разговаривали. Розалин и Лоренс прекратили целоваться и уставились друг на друга. Лоренс нисколько не чувствовал смущения. Совсем напротив, он ощущал уверенность, лишенную какого-либо высокомерия. Оба знали, что затеяли, и каждый понимал, что другой это тоже понимает. Это почти успокаивало.

– Вскоре придут мои сестры, – пробормотала Розалин.

– Отлично.

Они рассмеялись и направились к своим шезлонгам. К бассейну пришли в основном дети помладше. Никто из них не обратил особого внимания на Лоренса и Розалин.

– Перед тем как идти плавать, нужно подождать с полчасика – пусть еда переварится, – сказала ему девушка.

– Хорошо.

Лоренс посмотрел, как Розалин сняла халатик. На сей раз на ней был купальник красного цвета, и Лоренс, нисколько не стесняясь, вздрогнул. Розалин кокетливо послала ему воздушный поцелуй и поудобнее устроилась на своем шезлонге.

Вскоре подошли ее сестры. Лоренс радостно поприветствовал их. Они вчетвером принялись весело болтать; девочки начинали хихикать каждый раз, когда упоминался вчерашний ансамбль и танцы.

Затем они всей компанией прыгнули в бассейн, и Лоренс вытерпел не одну попытку девчонок в шутку потопить его и поставить ему на голову большой пляжный мяч. В отместку за это он нырял под воду и хватал их за ноги. Девочки радостно смеялись и визжали. Лоренс даже не ожидал, что Розалин наконец скажет:

– С меня хватит.

Он подальше закинул мяч и рассмеялся, видя, как Мэри и Джейн бросились за ним вслед.

Розалин выжимала волосы, когда он вернулся к шезлонгу. Лоренс протянул ей руку, и Розалин взяла ее.

– Мне нужно чистое полотенце, – сказала девушка. Она посмотрела ему в глаза, и у Лоренса закружилась голова. Затем Розалин кивнула.

– Ну хорошо, – пробормотала она. – Хотя лучше бы это была твоя комната.

На мгновение Лоренс пришел в свое обычное состояние. Все, на что он был способен по пути в гостиницу, – это бросать на свою спутницу застенчивые, нервные взгляды. Розалин тоже притихла, словно придя в замешательство от того, кто с ней сейчас и куда они направляются. Когда Лоренс закрыл дверь своей комнаты, у него от волнения затряслись руки.

Розалин жестом указала на широкий балкон со стеклянной стеной.

– Ты не мог бы задернуть шторы? Я понимаю, это глупо, но…

– Все в порядке.

Он почти бегом бросился через комнату, чтобы задернуть тяжелую ткань штор. Комната тут же погрузилась в золотистый полумрак, и восхитительное тело Розалин оказалось словно окутано соблазнительной тенью. Она смотрела на широкую двуспальную кровать, и на ее лице появилось чуточку грустное выражение. Лоренсу хотелось совсем не этого. Он хотел, чтобы она улыбалась и умоляла его поторопиться.

– Ну же, – в отчаянии произнес он. – Если хочешь, мы просто можем взять полотенца.

Она отвернулась от кровати и протянула к нему руки.

– Нет, – сказала Розалин, когда они дотронулись друг до друга. – Мне не нужны полотенца. – Она вновь поцеловала его, на этот раз с прежней страстью. – И я точно знаю, чего хочешь ты.

– Тебя.

Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг назад. Затем завела руки за спину и расстегнула застежки верхней части купальника. Крошечный кусочек материи упал на пол, обнажив восхитительную грудь.

– Ты такая красивая, Розалин, – проговорил Лоренс так тихо, словно разговаривал с самим собой. Проклиная себя за неуклюжесть, Лоренс дотронулся пальцами до ее темных твердых сосков и сжал их. Он услышал, как Розалин ахнула.

– Прости. Прости, пожалуйста.

Он слегка ослабил свои объятия, но так и не отпустил ее. Просто не мог отпустить; он не мог поверить, что ее тело такое упругое, такое гладкое, такое теплое.

Розалин нежно взяла его за руки и положила их себе на плечи, а затем опустилась перед ним на колени. Лоренс всхлипнул, когда она стянула с него плавки. Девушка с неприкрытым любопытством посмотрела на его эрекцию, затем вскинула голову и улыбнулась ему. Когда она поднялась, Лоренс торопливо потянул вниз ее трусики. Одна его рука ласкала ее грудь, вторая прошлась по животу, ощущая мягкие лобковые волосы, влажность и тепло.

Он то ли толкнул, то ли отнес ее на кровать. Их руки сцепились, губы слились в страстном поцелуе. Стало тяжело дышать. Прикосновения Розалин сводили Лоренса с ума.

Из эротических фильмов, которые ему приходилось смотреть, Лоренс знал, что нужно не торопиться, ласкать и возбуждать женщину, принимать в расчет ее чувства. Но в жаре и полутьме он едва мог вспомнить все то, что ему было известно. Здесь и сейчас с ним была самая красивая и соблазнительная девушка в мире, она тяжело дышала и извивалась под ним. Ее восхитительные ноги широко раскинулись. На ее лице на мгновение появился страх, когда Лоренс проник в нее. Вскоре испуганное выражение сменилось восторгом.

– О, черт возьми! – простонала она. – Все в порядке, ты только не волнуйся.

– Конечно, – пообещал он. – Конечно.

Как будто он сделает что-то другое. Лоренс начал двигаться медленно и ритмично, настолько осторожно, насколько был способен. Ему просто не верилось, что такое вообще возможно. В его обладании находилось это божественное тело. То, как плотно она обхватила его член, сводило Лоренса с ума. Через сжатые губы Розалин прорывались тихие стоны и удивленные восторженные вздохи. Лоренс больше не мог сдерживать себя. Он начал быстро и сильно входить в нее. Именно такие фантазии были у него, когда он впервые увидел Розалин. Он весь содрогнулся, испытывая оргазм, а Розалин вскрикнула.

Они разомкнули объятия. Лоренс тяжело дышал; голова у него приятно кружилась. Он повернул голову и увидел, как у Розалин вздымается грудь. Лоренс чувствовал, что буквально потерял голову от любви. Он был готов убить ради нее. Умереть ради нее.

Лоренс улыбнулся от счастья.

– Я твой, Розалин. Серьезно. Теперь я принадлежу тебе.

Она шевельнула уголком рта – получилось нечто отдаленно напоминающее улыбку. На лице ее читалось замешательство.

– Что случилось? – вскрикнул он.

– Лоренс, пожалуйста. В следующий раз не будь таким грубым.

Его чуть не вырвало. Как же скверно. Он обидел Розалин – единственного человека, который полюбил его. Обидел ее!

– Черт возьми. Прости меня, пожалуйста! – У Лоренса дрожали руки. Он боялся даже притронуться к ней. – Я не хотел тебя обидеть! Пожалуйста, прости!

– Все в порядке. – Розалин повернулась на бок и погладила Лоренса по голове. – Все нормально. Просто мне немного больно, только и всего.

– Обещаю, мы больше не будем этого делать.

– Нет, Лоренс, будем.

– Но тебе же больно, – запротестовал он.

– Лоренс, это был наш первый раз. Ты… мы научимся делать так, чтобы все было совсем иначе. – Розалин лукаво улыбнулась. – Все остальные люди не сдаются так быстро, правда?

– Ага.

Она провела языком по его уху.

– Если я буду получать столько же удовольствия, как только что получил ты, захотел бы ты прекратить это?

– Господи, ни в коем случае.

– Что ж, прекрасно.

– Хочешь попробовать еще раз? – Просто поразительно, что при одной только мысли о Розалин мужское достоинство Лоренса начало вновь оживать.

– Не сейчас. Давай немного подождем. Может, займемся чем-нибудь еще?

– Хорошо!

И так прошли все дни. Три дня в его комнате, на кровати. Их тела переплетались, а дыхание учащалось, когда они экспериментировали друг с другом. Если они слишком уставали, Лоренс и Розалин выходили к бассейну поплавать или поесть в ресторанчике. Прогулявшись вдоль периметра купола, они возвращались обратно и вновь до изнеможения предавались любви на протяжении нескольких часов. Лоренс нашел мультимедийные эротические файлы, и они с большим энтузиазмом изучали самые разнообразные позы. Мебель была достаточно прочной, чтобы выдержать их, а большая мраморная ванна просто приводила их в восторг.

Заниматься любовью они могли лишь днем. Розалин настаивала на том, чтобы на ночь возвращаться в свой номер. Лоренс не возражал. Он вообще не возражал всему, что она говорила или делала. В течение дня она принадлежала ему, и с каждым разом все дольше и дольше задерживалась у него. В последний день Розалин ушла от Лоренса в три часа ночи.

– Наш дом находится в куполе Лит, – сказала она, когда они, обнявшись, лежали на помятой простыне в те последние несколько часов, которые им суждено было провести вместе. – Это очень далеко от тебя?

– Нет. На мой прошлый день рождения мне подарили велоцикл. Я смогу доехать на нем меньше чем за десять минут. Или можно пройти по тоннелю между куполами – на это уйдет примерно двадцать пять минут. Думаю, это будет лучше всего, пока идет нынешняя стадия «Пробуждения».

Лоренс уже мысленно продумывал маршрут, через какие купола нужно будет пройти.

– Ты уверен, что нам будет легко видеться друг с другом? – встревоженно спросила Розалин.

– Очень легко. – Он провел кончиками пальцев по ее бедру – Лоренс обнаружил, что это возбуждает ее больше всего.

Девушка прижалась к нему, осыпая бесчисленными поцелуями его шею. Лоренсу стало щекотно.

– А ты знаешь мой код?

– Да. – Он прижал ее руки к кровати. – Я позвоню тебе, как только окажусь дома. Потом через час еще раз позвоню. И еще через час.

– Прости. Я не хочу, чтобы ты считал меня собственницей. Просто ты мне нужен.

– Ты приедешь в Темплтон на следующий день после меня. Мы сразу же увидимся утром в школе.

– Хорошо. – Она медленно кивнула, словно они обсуждали какой-нибудь брачный контракт. – Я подожду.

На следующее утро за Лоренсом и его отцом приехал лимузин. Дорога домой заняла пять часов. Лоренс откинулся на кожаном сиденье и с капризным видом смотрел на большие снежинки, что кружились за окном. Единственное, что он видел, – это Розалин, нежно улыбающуюся в его объятиях.

– У браслета испортился сетевой интерфейс? – осведомился Дуг Ньютон.

– Что? – Лоренс вернулся из мира своих грез. – Нет, папа, он работает нормально.

– Но ты им не пользуешься.

– Как-то не хочется.

– Черт возьми, тогда нам нужно прямиком ехать на станцию «скорой помощи»!

– Что, пап?

Дуг подхватил тон своего сына и удивленно посмотрел на него. С его оптических мембран исчезли синие базы данных. – Что?

– У нас для всего есть домашние правила.

– Послушай, Лоренс, я не изобретаю их специально для того, чтобы вызывать у тебя раздражение. Эти правила существуют, чтобы все мы могли цивилизованно жить под одной крышей.

– Да. Я это знаю. Но ты никогда не говорил мне, каковы правила относительно подруг.

– Подруг?

– Да.

– Но у тебя же… О… Ты ничего не рассказывал об этом, сынок. Ты когда-нибудь познакомишь нас с ней?

– Не знаю, папа, лучше скажи, каковы домашние правила на этот счет? Ей можно будет прийти к нам в гости?

Дуг Ньютон откинулся на сиденье и посмотрел на сына долгим внимательным взглядом.

– Ну ладно, сынок, ты уже достаточно взрослый, чтобы распоряжаться своей долей капитала, поэтому я не собираюсь обращаться с тобой, как с ребенком. Взамен я тоже ожидаю вежливости, хорошо?

– Да, хорошо.

– Есть два набора домашних правил. Мы будем очень рады, если твоя подруга придет к нам в гости. На самом деле – и ты это прекрасно знаешь – твоя мать сама будет настаивать на этом, как только выяснит, что у тебя есть девушка. Когда твоя дама придет к нам, вы с ней можете делать все, что вам вздумается. Играйте в теннис, футбол, плавайте в бассейне, вместе учите уроки. Также она может завтракать, обедать и ужинать вместе с нами. Чего ей нельзя делать – это ночевать в твоей комнате. Понятно?

– Да, папа.

– Второй набор правил очень простой – это такие же правила, как и в реальной жизни. Тебя не должны застукать. Ни я, ни твоя мать, и особенно твои братья и сестры. Чтобы никто, заходя в комнату, не застал тебя со спущенными штанами. Это тебе понятно?

Лоренс почувствовал, как покраснели его щеки – они как будто горели. Похоже, на этой неделе происходит куча изменений в его жизни.

– Я понял, папа. Не волнуйся, такого не случится.

– Рад это слышать. Просто удостоверься, что замок на двери твоей пещеры работает исправно.

– Он хорошо работает.

Дуг Ньютон ошеломленно покачал головой.

– Вот что я тебе скажу, сынок, – ты не перестаешь удивлять меня. Я полагаю, эта девушка реально существует, она не персонаж из компьютерной игры.

– Конечно же, существует!

– Слава богу! У нее есть имя?

– Розалин О'Киф.

– Не уверен, что я слышал что-либо о семье О'Киф.

– Ее семья не с Амети, папа. Они совсем недавно прибыли сюда.

– Вот как? Что ж, значит, у них имеется крупный пакет акций.

– Неужели это все, что тебя интересует – богатые ли они или играют на бирже?

– Если уж на то пошло, то да. Но, как нам обоим теперь известно, то, что важно для меня, не имеет никакого значения для тебя.

– Неправда. Просто…

Сейчас Лоренсу не хотелось сказать что-нибудь неправильное. Он еще никогда раньше так не разговаривал с отцом. Вся эта откровенность едва ли не вынуждала его ощущать вину за прежнее поведение. Наверное, он был немного эгоистичен по отношению к родителям. Но жизнь здесь отнюдь не простая. Похоже, они всегда слишком многого хотели для него и от него.

– Я знаю. – Дуг поднял руки. – Я чудовище. Думаешь, ты сильно отличаешься от меня? Если ты когда-нибудь найдешь время поговорить с бабушкой и дедушкой, спроси их, чего они натерпелись, воспитывая меня.

– Правда?

– Я же сказал – если ты когда-нибудь поговоришь с ними.

– Да, папа.

– Молодец, сынок.

Приехав домой, Лоренс загрузил персональный код Розалин в компьютер своего «логова» и попросил ИР установить соединение. На экране появилось улыбающееся лицо Розалин. Они проговорили целый час. В тот день он позвонил ей еще три раза, прежде чем отправиться спать. Ночью Лоренс дважды просыпался, протягивая руки, словно она рядом. В эти туманные мгновения между сном и реальностью он был не вполне уверен в том, что Розалин – не плод его воображения. Это немного пугало его.

Школа Хиллари-Эйр находилась в центре его купола – трехэтажное строение в форме буквы «Н», достаточно вместительное, чтобы по высшему классу обеспечить все условия для обучения полутора тысяч школьников. Территорию вокруг школы в основном занимали спортплощадки. Климат круглый год был одинаков – примерно как в начале осени в умеренных природных зонах. Это было необычное зрелище для детей, выросших в городе, где каждый купол гордился своими садово-парковыми изысками. Здесь совсем не было деревьев – просто широкое пространство, на котором росла изумрудно-зеленая трава и стояли всевозможные спортивные снаряды.

Но не настолько необычное, как взгляд Лоренса Ньютона, стоявшего на ступенях за полтора часа до официального начала занятий. Несмотря на погоду, он приехал в школу на велоцикле, чтобы уж точно не опоздать. Теперь он с нетерпением переминался с ноги на ногу, стараясь одновременно держать в поле зрения все девять арок между тоннелями. Отовсюду появлялись ученики, направлявшиеся к стеклянному вестибюлю школы.

Он заметил Розалин еще за сотню метров. Закричал и поднял руки, не обращая внимания на любопытные взгляды. Она увидела его и улыбнулась. Помахала рукой. Лоренс подбежал к ней, и они обнялись посреди толпы изумленных наблюдателей. Целоваться на публике было против школьных правил, но Лоренсу было плевать на это.

– Ты пришла, – тупо произнес он.

– Да. – Розалин с нервной улыбкой огляделась по сторонам. – Мне сегодня нечем заняться.

Они привлекали слишком много внимания, и Лоренсу было трудно разыгрывать непринужденный вид. Он обнял Розалин за талию, и они зашагали к лестнице.

Розалин сказала, что из отеля они благополучно добрались домой. Их квартира в куполе Лит оказалась неплохой, за исключением некоторых проблем с проводкой ретрансляционной сети. Еще у них было маловато мебели, и ее мать хотела на выходных обойти все магазины.

– Эта одежда сойдет? – спросила Розалин.

На ней была длинная темная юбка с белой блузкой и зеленым свитером. Волосы девушки были убраны наверх и заколоты зажимом в виде бабочки, что придавало ей строгий и аккуратный вид.

Лоренсу этот стиль показался невероятно привлекательным.

– Ты выглядишь просто потрясающе.

И вправду, одежда других девушек была куда более дорогой, но смотрелись они вовсе не так привлекательно, как Розалин.

От Лоренса не скрылось, что Алан Крэмли искоса смотрит на них, больше рассматривая Розалин, чем самого Лоренса. Они оба входили в число плохо успевающих учеников, и хотя Алан недавно стал заядлым футбольным болельщиком, да и сам играл тоже неплохо, отчего пользовался среди одноклассников куда большей популярностью, чем Лоренс.

Алан бросил на них хитрый взгляд за спиной у Розалин и в знак одобрения быстро показал Лоренсу большие пальцы. На мгновение Лоренса раздосадовало, что к его красавице подруге проявляют такое неуважение, но затем успокоился, почувствовав мужскую поддержку. С ним еще никогда такого не было.

– Так что я сейчас должна делать? – спросила Розалин.

Оставшуюся часть утра Лоренс провел с ней, помогая оформлять документы, затем провел ее по всему зданию школы. Он представил Розалин практически всем, кого знал. Очень скоро Лоренс заметил, что, когда рядом с ним была Розалин, знакомые приветствовали его более радушно – как девушки, так и юноши.

Пообедав в столовой, они вновь вернулись в вестибюль, где проходила запись в спортивные секции и на факультативы. Розалин записалась на бадминтон, легкую атлетику, женский футбол, в музыкальный кружок и на бухгалтерские курсы.

– А ты куда будешь записываться? – весело спросила она после того, как они обошли все столы.

– Пока еще точно не знаю, – пробормотал Лоренс. До этого он еще никогда никуда не записывался. Они еще раз медленно прошлись по холлу. Первыми в списке шли компьютерные курсы; Лоренс решил, что в любом случае знание компьютерных программ пойдет ему на пользу, а также поможет в учебе. Был в школе также и летный клуб; ему так и хотелось сказать: «Я не знал, что здесь есть такое». Летать – это было бы просто здорово, он часто играл в различные интерактивные игры-симуляторы (обычно включающие схватки с инопланетянами и воздушные бои) и знал, что настоящие полеты понравятся ему еще больше. Да и вообще вся эта идея до сих пор не давала Лоренсу покоя еще с тех времен, когда он мечтал стать пилотом космического корабля. Лоренс записался в летный клуб, что вызвало у Розалин улыбку одобрения. Предметом настоящей головной боли были спортивные игры; в конечном итоге он выбрал крикет, в основном по той причине, что тренировки должны были проходить в тот же самый день, что и ее футбол, так что они вместе будут оставаться после уроков. Еще одной причиной являлось то, что крикет был самой малоподвижной игрой из всех, которые были предложены в списке.

Днем, когда начались занятия, им пришлось расстаться, но после уроков Лоренс дождался Розалин в вестибюле и пригласил в гости.

– Я должен сказать тебе одну важную вещь, – извиняющимся тоном произнес он. – Маме просто не терпится познакомиться с тобой. Я могу отложить встречу на пару дней, но это все равно что предотвратить таяние ледника Барклай. Рано или поздно это должно произойти.

– Ничего страшного. Мне бы тоже хотелось познакомиться с ней.

– Правда? – осторожно спросил он.

– Да.

– Что ж, отлично. У меня с собой велоцикл. Мы можем доехать на нем домой.

– Велоцикл? Лоренс! Но у меня нет другой одежды. Я не могу выйти за пределы купола.

– Я знаю. Не такой уж я и дурак.

Он привел ее к гаражу, расположенному у края купола. Его трехколесный велоцикл стоял отдельно от остальных. Это было компактное средство передвижения с двумя передними колесами и двигателем сгорания высоководородистых соединений, заключенное в блестящий фиолетовый каркас. Гладкий, вытянутый пластиковый пузырь кабины давал водителю и пассажиру определенную степень защиты от стихии, хотя и оставался открыт с обеих сторон. На трех широких шинах имелись глубокие полозья для снега, но Лоренс все равно не мог разогнать велоцикл до скорости свыше пятидесяти километров в час без риска забуксовать. Десять лет назад каждый подросток в Темплтоне имел такой велоцикл или хотел его приобрести, но экологический цикл «Пробуждение» самым существенным образом ограничил применение трехколесок. Еще один верный признак того, что Лоренс родился не в тот век, для которого был предназначен.

Он нырнул в ящик под сиденьем и вытащил оттуда пару утепленных комбинезонов.

– Вот видишь?

– Вижу. – Розалин закатила глаза. – Очень полезная вещь, особенно если на тебе юбка.

– Э-э…

Лоренс почувствовал, как его щеки заливает краска.

– Все в порядке. Я справлюсь. Девушка начала переодеваться.

Розалин уселась на заднее сиденье, крепко обхватив Лоренса за талию, а он тем временем через термальный шлюз направил велоцикл на улицы Темплтона. Днем прошел легкий град, который снегоуборочные машины успели разгрести в стороны. Поверхность дороги была гладкой от антифриза и тускло светилась радужными пятнами. Лоренс был рад, что на велоцикле есть защитный пластиковый кожух.

Купола Темплтона мерцали опаловым светом на фоне низкого серого неба. В последние годы вид города приобрел более резкие, индустриальные очертания и казался менее совершенным, чем тогда, когда Лоренс был маленьким. Тонкая полоска растительности, окаймлявшая дороги, практически исчезла. Бетонные сточные канавы были вырыты в ледяной грязи вдоль каждого главного шоссе, а горы выкопанной земли так и оставались лежать на обочине. Единственным оставшимся намеком на растительную жизнь были дурно пахнущие водоросли, заполонившие глубокие протаявшие расщелины в осыпях.

Во всех вентиляционных отверстиях в куполах теперь стояли новые фильтры, предназначенные для того, чтобы в вентиляторы и теплообменные механизмы не попадали снег и слякоть – огромные коробки на стальных ножках из гальванизированного металла, скрепленные грубыми заклепками. Подобные уродливые сооружения высились и над фабриками; решетки и входные отверстия были второпях закрыты дополнительными навесами.

Но больше всего Лоренса раздражала ржавчина. Он никогда не думал, что в городских сооружениях задействовано так много металла, наивно полагая, что все составные части изготовлены из современных сплавов и соединены сложными молекулярными связями. Но, увы, все было далеко не так; металл оставался самым дешевым и простым в производстве материалом. Весь Темплтон был сбит гвоздями, проклепан и скреплен в единое целое подобно любому большому городу со времен железного века. И теперь, когда началось «Пробуждение», Темплтон расплачивался сполна за эту мнимую дешевизну. Ржавчина просачивалась из каждого сооружения. Казалось, город выделял ее подобно поту через миллионы грязных пор. По каждой поверхности растекались красно-бурые пятна, разъедая все на своем пути.

Наконец велоцикл свернул вниз, к небольшому подземному гаражу на территории его семейного поместья. Лоренс облегченно вздохнул. Снаружи не было ничего, что радовало бы глаз. Амети вытесняла людей обратно в механизированные гетто, скрывая от них ландшафт, который они так стремились покорить. Однажды в школе учитель рассказывал о том, что в скандинавских странах самый высокий показатель самоубийств на всей Земле, потому что там очень длинные темные ночи. Теперь же Лоренсу стала понятна причина столь печальной статистики. Это не было простым совпадением – с тех пор как началось «Пробуждение», он все больше времени стал проводить за интерактивными фильмами и играми.

Лестница из гаража вела в купол с полузасушливым климатом. Розалин окинула взглядом пустыню из грубых камней и белого песка. Различные виды кактусов цвели среди жесткой травы, их цветки образовывали яркие причудливые короны. Вокруг неподвижных прудов росли пальмы и смоковницы, а на плоских камнях грелись ящерицы. После поездки из школы здешний воздух казался удивительно теплым и сухим.

– Здесь кто-нибудь живет? – спросила она.

– Нет, дом находится в главном куполе. Это что-то вроде заповедника. Всего их у нас шесть. – От Лоренса не укрылось встревоженное выражение ее лица. – В чем дело?

Розалин отвернулась; похоже, вопрос Лоренса еще больше расстроил ее.

– Ну пожалуйста, Розалин.

Внезапно она оказалась в его объятиях и зарыдала. У Лоренса разрывалось сердце, ему было больно видеть ее такой несчастной. Того гляди, он сам вот-вот расплачется. В данный момент ему хотелось одного – чтобы она успокоилась. Все его чувства к Розалин неожиданно обрели еще большую силу. Даже в слезах она была прекрасна.

– Я поклялась себе, что никогда не буду этого делать, – всхлипнула она.

– Чего? В чем дело? Во мне?

– Нет. Да. Вроде бы. В том, кто ты есть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я проявляю слабость. Но после того как погиб папа, все пошло кувырком. Каждый месяц все было по-другому. Порой мне казалось, что каждый день мне придется сталкиваться с чем-то новым. Я от этого уже устала. Я просто хочу оставаться в одном и том же месте и чтобы все дни были скучными и похожими друг на друга. Это дало бы мне ощущение стабильности и покоя.

– Да ведь сейчас все в порядке, все уладилось. – Лоренс нежно погладил ее по спине. – Ты прибыла на Амети, и уж поверь мне, здесь нет ничего скучнее, чем школа Хиллари-Эйр.

Розалин по-прежнему не смотрела ему в глаза.

– Я проверила, кто ты такой.

– Правда?

– Да. Твоя семья входит в состав совета директоров корпорации «Макартур», Лоренс.

– Ну да. И что с того?

– А ты мне об этом не говорил.

– Потому что не было подходящего случая. А вообще при чем тут это?

– Я думала… Ты богатый, и у тебя здесь множество друзей и знакомых. Я знаю, как много в этом мире значит положение в обществе. А я просто приехала сюда, и мы совсем не богатые. Я думала, что для тебя я просто развлечение во время отдыха. Что-то вроде курортного романа. Думала, что больше не увижу тебя, и ты будешь со смехом рассказывать друзьям, как легко я сдалась. А потом оказалось, что ты ждал меня этим утром, и…

На ее глаза вновь навернулись слезы.

Лоренс взял ее лицо своими ладонями и повернул, чтобы Розалин посмотрела ему в глаза.

– Я никогда об этом не думал. Я не могу даже поверить, что тебе такое пришло в голову. Розалин, тебе придется терпеть меня до конца твоей жизни, потому что я никогда больше не найду такую замечательную девушку, как ты. Никогда. И если уж кто-то и должен волноваться, так это я. Тебе стоит только посмотреть на наших спортсменов в школе, чтобы понять, какую ошибку ты допустила.

– Нет! – Она положила руку ему на затылок и притянула к себе, чтобы поцеловать. – Нет, Лоренс. Мне не нужны безмозглые спортсмены-качки. Мне нужен ты.

Некоторое время они стояли, обняв друг друга, не обращая внимания на попискивание, издаваемое гекконами и саламандрами. В конце концов Розалин улыбнулась и вытерла лицо рукой, размазав следы от слез.

– Наверное, я выгляжу просто ужасно!

– Ты выглядишь замечательно.

– Очень мило с твоей стороны, но я не хочу в таком виде предстать перед твоей мамой.

– Э-э… думаю, вначале нужно зайти в мое убежище.

Открывая дверь гаража, Лоренс на мгновение засомневался. Глядя на свою берлогу сейчас, стоя бок о бок с Розалин, он с досадой понял, что она смотрится, наверное… скажем так, по-дурацки. Его личная империя. Она давала слишком большое представление о его личности.

Розалин вошла и огляделась по сторонам.

– Смотрится очень…

– Печально? Эгоистично? Безвкусно?

– Нет. Просто сразу видно, что здесь обитает мальчишка.

Розалин провела рукой по спинке потрепанной кожаной кушетки. Она взглянула на Лоренса, тот в ответ посмотрел на нее.

Нижняя часть двери еще даже не успела закрыться, как они уже отчаянно пытались сорвать друг с друга одежду.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Розалин.

Она лежала на кушетке, положив голову ему на колени.

Лоренсу было трудно представить, что в его комнате сейчас находится обнаженная девушка. Эти два понятия просто не вязались друг с другом. Хотя, думая теперь об этом, он решил, что заниматься здесь любовью было невероятно возбуждающе. Запретный плод всегда сладок.

– Я здесь особенно ничего и не делаю. Просто прихожу сюда, чтобы расслабиться, чтобы побыть самим собой.

– Понятно. Мне тоже иногда хочется, чтобы мои дорогие сестры вообще не появлялись на свет. А я целый месяц летела вместе с ними на космическом корабле. Выхода не было. Но что ты делаешь, когда остаешься наедине с собой?

– Да так, ничего особенного. Раньше я увлекался электроникой и прочей чепухой. Все эти железячки и есть мои изобретения. Просто я не успел все это доделать. Еще я здесь делаю уроки и играю в игры.

– Вроде «Гало»?

– На самом деле это новая игра. – Он умолк, слегка смутившись. Но ведь сейчас рядом с ним красивая обнаженная девушка. Куда уж быть более откровенным. – Когда я был помладше, я мог часами смотреть мой любимый фильм вот на этом большом экране.

– Что за фильм?

– Не думаю, чтобы ты когда-либо слышала о нем: «Полет к горизонту».

Розалин сморщила носик.

– Кажется, я слышала название. Это старый фантастический фильм, да?

– Ага. О том, как космический корабль исследует другую сторону галактики. Но на Амети этот фильм показывали не полностью. Я так никогда и не узнаю, что с ними случилось и смогли ли они добраться домой.

– Почему бы тебе не написать письмо на Землю фирме-распространителю? Пусть пришлют остальные серии. Не думаю, что это будет очень дорого стоить.

– Я уже, наверное, тысячу раз пытался связаться с ними, но так и не получил ответа. Полагаю, эта компания уже не существует.

– Но ведь из базы данных ничего не исчезает, вот почему она известна далеко за пределами Земли. Не то чтобы оригинальная разработка плохо работала, просто люди все время наращивали память, и, видимо, что-то испортилось. Есть целые части базы данных, которые работают практически автономно, другие даже сами толком не знают, что в них находится, или вообще не догадываются о том, что они существуют. И если вам нужно что-нибудь такое особенное, приходится загружать информацию с десятка разных серверов в надежде, что один из них найдет, что тебе на самом деле нужно. Когда я искала информацию об Амети, некоторые данные загружались в течение нескольких дней. Ничего главного, просто второстепенные данные, обзорные статьи, начальный капитал и все такое прочее. По некоторым слухам, существуют закрытые базы данных с внутренними ссылками, и их ИР даже не знают, что у них нет доступа к выходу наружу.

– Просто бред какой-то. В базе данных Амети невозможно потерять информацию. Одна поисковая система найдет тебе все что угодно.

– Потому что она все еще относительно небольшая. Сбой в системе базы данных Земли был неизбежен. Там слишком много информации индексировано в одном ресурсе, и чем больше разрастается индекс, тем слабее становятся ссылки. Поговаривают об официальном подразделении на части. Только если не знать, где хранятся изначальные данные, как ее можно реконфигурировать?

– Неудивительно, что я не получил ответ!

– Если хочешь, я отправлю сообщение одной моей подруге, она может послать запрос на фильм.

Лоренс чуть не свалился с кушетки. Затем даже встал на колени перед Розалин, которая предложила ему такую интригующую возможность.

– Ты сможешь достать для меня остальные эпизоды?

– Надеюсь. Мы можем узнать, существуют ли они. Развлечения все еще в главных разделах. Конечно, если фильму не больше ста лет. Но все равно, думаю, это достаточно легко.

– Пожалуйста! – Он сжал ее колени руками. – Я буду благодарен тебе до гробовой доски, все что угодно для тебя сделаю. Готов написать расписку кровью.

– Хм-м. – Глядя в потолок, Розалин на мгновение задумалась. – Есть кое-что, чего бы мне очень хотелось.

– Проси, чего хочешь!

Розалин взяла его за руку и облизала его пальцы, поцеловав кончик каждого. Затем медленно начала притягивать Лоренса к себе.

– Вот так, – прошептала она. – Мне это нравится.

В течение недели Розалин каждый день после школы приходила в поместье Ньютонов. Иногда они ехали на трехколесном велоцикле, но чаще шли пешком через тоннели между куполами. Лишь на третий день Розалин представили матери Лоренса, а также его братьям и сестрам. Лоренс волновался по поводу этой встречи гораздо больше, чем она, моргая каждый раз, когда мать старалась быть любезной или задавала личные вопросы, и бросал гневные взгляды на братьев и сестер, когда они отпускали не слишком вежливые комментарии. Розалин с легкостью прошла через все испытания; Лоренс восхищался и завидовал ее самообладанию.

После того как эта первая встреча состоялась, ему было необязательно каждый раз приводить Розалин в дом родителей, хотя ей было разрешено обедать с ними, когда она приходила в гости. И было бы замечательно встретиться с ее матерью и поужинать. Желательно поскорее.

– Ох уж эти родители, – вздохнула она, когда Лоренс с мрачным видом сообщил ей последние новости. – Они никогда не уезжают в дом для престарелых, а остаются дома и смущают детей.

Лоренс поднял глаза, перестав облизывать ее пупок.

– Ты знаешь, чем это может закончиться, так ведь? Моя мама начнет знакомить твою с подходящими мужчинами.

Розалин резко повернулась. Они расстелили на кушетке одеяло – кожаная обивка прилипала к голому телу.

– Сомневаюсь.

Лоренс уловил в ее голосе тревогу.

– Прости. Ты не слишком часто говоришь о своем отце.

– Нет. – Она тяжело вздохнула. – Не рассказываю. Да и рассказывать-то особенно нечего. Он был замечательным отцом, я его очень любила. Затем его не стало, и все, что я считала своим миром, исчезло вместе с ним. И как раз тогда, когда я подумала, что моя жизнь станет сплошным дерьмом, я прилетела сюда. – Она ущипнула его за валик жира вокруг талии, отчего Лоренс болезненно поморщился. – А здесь был ты и ждал меня.

– У нас с тобой есть еще кое-что общее. Моя жизнь тоже была паршивой до тех пор, пока я не встретил тебя. Конечно, это ни в коей мере не может сравниться с потерей отца, которую тебе пришлось пережить. Думаю, причиной большинства моих страданий был я сам. С этим легче справиться.

– Знаешь, я заставлю тебя страдать еще больше.

– Что?

– Лоренс, я не могу больше приходить к тебе после школы.

– Почему же? – удивился Лоренс. – Разве тебе здесь не нравится?

Розалин с недоброй улыбкой вскарабкалась на него.

– Напротив, очень нравится. Слишком нравится, если ты еще не заметил. Две недели с тобой, и я превратилась в настоящую потаскуху. – Она потерлась грудью о его лицо.

– И я не лучше.

Лоренс провел языком по ее соскам. Он до сих пор удивлялся тому, какие вольности она ему позволяла. Собственная смелость также поражала его. Казалось, между ними больше не было никаких запретов.

Розалин слегка отстранилась от него.

– Мне пора серьезно взяться за выполнение домашних заданий. Школы на Амети сильно отличаются от школ старой доброй Ирландии. Если я не буду стараться, то скоро стану самой главной тупицей на этой планете.

– Нет, не станешь.

– Лоренс! Не спорь со мной! Я говорю тебе серьезно. Мне нужно как следует делать домашние задания.

– Кто тебе мешает делать их здесь? – бесхитростно предложил Лоренс. – У меня есть доступ к базам данных. У тебя же есть инфобраслет с сетевым интерфейсом. Какие проблемы?

Его рука потянулась к груди Розалин.

Девушка уперла руки в бока и гневно взглянула на Лоренса.

– Ты знаешь, что будет, если я стану приходить к тебе? Ты начнешь приставать, и мы окажемся в постели. Какие уж тут уроки. Ты что, хочешь, чтобы я стала полной идиоткой?

– Конечно же, нет. Но… – Лоренсу было невыносимо думать о том, что не сможет видеть ее за пределами школы. – До конца семестра я не стану ни на чем настаивать. Обещаю. Просто приходи ко мне днем, пожалуйста!

– Поклянись!

Лоренс прижал руку к груди.

– Клянусь!

– Ну ладно.

– Отлично!

– Но вначале мы будем заходить в дом. Делать уроки там.

– Что?

– Дело вот в чем. Мы будем вместе учить уроки в гостиной или где-нибудь еще. Так что тебе придется вести себя пристойно.

– Черт возьми. Ну хорошо.

– А потом, – Розалин вновь наклонилась к нему, – потом мы можем приходить сюда, и я покажу, насколько я тебе благодарна.

– Правда?

Розалин провела языком по его губам, прижимаясь при этом сосками к груди Лоренса. Для него это было подобно сладостной пытке.

– О да! – прошептала она.

– И насколько же благодарна?

– Настолько, что я даже не смогу говорить, потому что мой рот будет слишком занят.

Лоренс простонал; от наслаждения у него на глазах выступили слезы. Он задрожал, ощутив нежное прикосновение руки Розалин к его гениталиям. А затем – черт возьми! – ее вторая рука ущипнула за жировую складку на животе, и Лоренс отстранился.

Розалин недовольно взглянула на него.

– В чем дело?

– Мне это не нравится, – проворчал Лоренс.

– Ты имеешь в виду вот это?

Ее рука вновь потянулась к его животу.

– Да! – Он резко отодвинулся. – Не надо напоминать мне про мой избыточный вес.

Розалин нахмурилась.

– Ты – это твое тело, Лоренс. Так же, как и я.

«Но твое тело восхитительно, – так и подмывало его сказать ей, – а вот мое…»

– Я знаю. Я собираюсь заняться спортом. – Он быстро закрыл рот, чтобы с его губ не сорвалась еще какая-нибудь глупость.

– Правда? – обрадовалась Розалин и с воодушевлением поцеловала его. – Это будет меня возбуждать.

Глава 6

Время перелета – этот фактор был известен военному командованию на протяжении столетий и включался во все тактические планы. Период, в течение которого наземные войскамогли спокойно перемещаться, прежде чем наступало падение их боеспособности. Согласно справочникам компании «Зантиу-Браун», принадлежавшие ей Силы стратегической безопасности могли пережить без какого-либо заметного снижения боеспособности пятидесятидневный перелет в космическом корабле.

На сороковой день полета (до Таллспринга оставалось еще три световых года) Лоренс начал задумываться о том, кто вообще из всего взвода 435НК9 сможет сесть в планер, когда придет время высаживаться на планету. Кто бы ни был тот эксперт, определивший пятидесятидневный срок как оптимальный, ему явно никогда не приходилось бывать на низкой земной орбите, не говоря уже о космическом корабле.

Сейчас шел сорок первый день, половина десятого по корабельному времени. Весь взвод находился в спортзале. Оставшаяся часть дня посвящалась тактической подготовке и повторению плана миссии, так что сейчас было не самое подходящее время для упражнений. Возбуждение, которое они наверняка испытывают, пройдет лишь через несколько часов, после чего останутся разве что усталость и раздражение. И все же, согласно распорядку, каждый взвод должен был ежедневно проводить полтора часа в спортзале, что находился в отсеке жизнеобеспечения. Нарушить распорядок не дозволялось.

Даже зная о том, что после весь день пойдет наперекосяк, Лоренс сосредоточился на упражнениях, ритмично отталкиваясь от руля тренажера. Он распростерся на одной из стандартных аппаратных скамей, в которых сопротивление вырабатывалось с помощью пружин и поршней. Лоренс слегка увеличил нагрузку и продолжил тренировку. На лбу выступили капли пота, сердце бешено стучало в груди. Именно так и должен реагировать организм спецназовца – чтобы каждый орган был напряжен до предела. Лоренс неоднократно говорил об этом остальным солдатам, на собственном примере показывая, как нужно тренироваться. В боевых костюмах тяжело заниматься спортом, особенно когда вот уже пять недель паришься в консервной банке при одной восьмой силы тяжести. Это был тот самый фактор, который почему-то оставался у начальства вне поля зрения.

Обведя взглядом спортзал, Лоренс заметил Эмерси и Хэла Грабовски. Оба работали на предельной нагрузке, их красные футболки взмокли от пота. Тренировались они добросовестно в отличие от Оделя и Карла – эта парочка, как и всегда, сегодня явно не напрягалась, как, впрочем, и Джонс Джонсон, который едва шевелил ногами – судя по всему, этот увалень считал тренировки чем-то вроде свободного времени.

Как это характерно для него, подумал Лоренс. Джонс был взводным механиком и отлично разбирался в любой технике и оружии, включая метательное. Естественно, он считал, что эта способность компенсирует отсутствие всех остальных. Несмотря на участие в трех боевых кампаниях, Джонс так и не уяснил для себя, что выживание взвода основано на слаженных действиях всей команды, залогом которых является хорошая физическая подготовка.

Лоренс поднялся и небрежно перекинул через плечо полотенце. Затем подскочил к Джонсу и схватился за раму тренажера, используя ее в качестве рычага. Свободной рукой он опустил ножные брусья, отчего ноги Джонса неожиданно согнулись.

– Черт побери! – завопил Джонс.

– Ты попал в засаду. Взорвалась мина, и стена рухнула. Твои ноги оказались завалены камнями, а к тебе приближаются три отморозка с топориками. Если хочешь жить, ты должен как можно быстрее высвободиться.

– Черт возьми!

– Ну же, идиот, поднимайся!

Джонс напрягся, чтобы высвободить ноги, и лицо его от натуги превратилось в резиновую маску. На шее выступили жилы, было видно, как в них пульсирует кровь.

Когда стало ясно, что Джонсу не удастся поднять брусья, Лоренс отпустил его.

– Пользы от тебя никакой, Джонс. Мне наплевать, как тебя убьют, замена тебе хоть какая-то, да найдется. Но если ты не можешь быстро двигаться, то всем остальным придется прикрывать свои задницы. Или держись на уровне с нами, или вообще уходи. Я не несу никакой ответственности.

– Да это же всего лишь гребаный спортзал, сержант! Когда мы пойдем на задание, я буду в боевом костюме. Все эти тренировки – полное дерьмо.

– Единственное, на что ты можешь в полной мере полагаться, – это ты сам. – Лоренс увидел, что Хэл усмехается, и повернулся к нему. – А ты прекрати ржать. Через шесть дней мы окажемся на новой планете. Каждая доброжелательная улыбка в твой адрес будет означать, что они тебя ненавидят. Чем шире улыбка, тем больше они хотят твоей смерти. Все, что будет у каждого из нас, – это мы сами. Больше никто не станет о нас заботиться. Поэтому я хочу, чтобы вы были в наилучшей физической форме. И не только ваши тела. Я также хочу, чтобы у вас было бодрое расположение духа. Мне придется на вас рассчитывать.

Лоренс вернулся к своему тренажеру. Хэл также продолжил тренировку, гордясь тем, как сильно он увеличил нагрузку и как легко справлялся с ней. Капрал Эмерси, не переставая качать брюшной пресс, бросил на Лоренса укоризненный взгляд. В принципе капрал прав, не одобряя его поведение, мысленно признал Лоренс. Не надо было так бурно реагировать на то, что этот оболтус Джонс увиливает от тренировок. Но на сей раз Лоренс ожидал от взвода гораздо большего, чем во время любой другой миссии. Если он собирается достичь своих личных целей, когда они прибудут на Таллспринг, ему нужна полная преданность, а для этого о солдатах нужно заботиться. Притом заботиться хорошо. Возможно, здесь они это не ценят, но в боевых условиях может произойти все что угодно. У его бойцов есть практическая хватка, большинству из них можно доверять в самых трудных ситуациях. Но «ЗБ», в лице капитана Дугласа Брайанта, не обратила на это внимания.

Лоренс продолжил тренировку. Увидев, как Джонс бешено крутит педали, он удовлетворенно хмыкнул. Еще крупно повезло, что механик не завязал с ним драку. За время полета нервы у всех стали ни к черту. Пусть потерпят до возвращения на Землю. В Кэрнсе они смогут ночью улизнуть с базы и снять свое напряжение в обществе какой-нибудь пышногрудой девицы с Кэрнс-Стрип.

После спортзала взводу предстояла двухчасовая тренировка в полном обмундировании. Лоренс оставил Эмерси наблюдать за солдатами. У него была запланирована еще одна встреча с капитаном; в конце полета эти встречи стали почти ежедневными.

Конференц-зал космического корабля представлял собой прямоугольный отсек с алюминиевыми стенами и большим экраном. Трое сержантов из остальных взводов – Вагнер, Сайярен и Оукли – уже сидели за столом. Лоренс коротко кивнул им и занял свое место. Через мгновение в сопровождении лейтенанта Мотлука в помещение вошел капитан Дуглас Брайант. Сержанты поднялись на ноги, схватившись одной рукой за край стола, чтобы удержать равновесие, второй же откозыряли старшим по званию.

– Вольно, братцы, – сердечно произнес Дуглас Брайант.

Ему было двадцать восемь лет; он окончил военную академию «ЗБ» в Тунисе. Умный мужчина, с солидной долей акций компании, которая подталкивала его вверх по карьерной лестнице. Прочитав его личные данные, Лоренс обнаружил, что единственными боевыми действиями, в которых капитан принимал участие, были миссии по подавлению мятежников в Африке. Нападения на лагеря повстанцев, спрятанные в джунглях, где местные племена продолжали бунтовать против строительства шахт, выкачивавших из их земли полезные ископаемые. Что ж, возможно, и этой квалификации достаточно для участия в миссии по извлечению прибыли, но Лоренс предпочел бы иметь над собой кого-нибудь с настоящим боевым опытом. Если уж быть полностью откровенным, то причина его презрения к Дугласу Брайанту заключалась в другом – в принципе Лоренс сам мало чем отличался от него. Капитан был искренне озабочен состоянием боевого духа вверенных ему людей и ни черта не смыслил в том, что действительно важно.

– Сайярен, вы рассортировали вооружение своего взвода? – спросил капитан.

– Сэр, – ответил сержант взвода 836БК5, – имела место небольшая осечка. Запасы вооружения находились не в нужном посадочном отсеке.

Капитан улыбнулся своим сержантам.

– Сплошное программное обеспечение, не так ли? Были ли у нас какие-нибудь проблемы, кроме виртуальных, с тех пор как мы покинули Централис?

Сержанты вежливо улыбнулись в ответ.

– Хорошо. А как обстоят дела с окончательной подгонкой боевых костюмов? Ньютон, ваш взвод еще даже не приступал к ней, почему же так?

– Бойцы еще проходят функциональные испытания, сэр. Я хочу отложить окончательную подгонку на как можно более позднее время. Даже несмотря на тренировки в спортзале, пять недель гравитации сказываются на размерах.

– Понимаю, в этом есть свой смысл, но, к сожалению, мы преследуем другие цели. Ваш взвод должен доложить об окончательной подгонке костюмов завтра ровно в восемь.

– Слушаюсь, сэр.

– Я не могу рисковать. Бойцы обязательно должны быть готовы к моменту выхода из декомпрессии. Никаких неполадок в костюмах не допускается.

«Верно, – согласился про себя Лоренс, – можно подумать, Таллспринг сдвинулся с места и мы собираемся закончить полет пораньше. Окончательная подгонка занимала максимум два часа на каждый костюм».

– Будет исполнено, сэр.

И так далее таким же образом. Брайант был просто помешан на мелочах. Любой опытный командир предоставил бы решать такие проблемы своим сержантам. Капитан хотел, чтобы вся операция прошла как по накатанным рельсам. Его больше заботило впечатление, которое он производил на подчиненных, нежели практические ситуации, неизбежно возникающие в ходе миссии. Он даже хотел, чтобы Оукли отменил запрос на приобретение датчиков большого радиуса действия. Взводу Оукли предстояло пройтись по городской территории, состоящей из узких улочек и лабиринта дешевых застроек – судя по карте десятилетней давности. С тех пор там, видимо, все еще больше пришло в упадок. Иными словами, для местных хулиганов городские трущобы могут стать отличным местом для засады. Лоренсу тоже хотелось бы безопасности, которую могут обеспечить датчики большого радиуса действия. Так нет же, несмотря на хваленую тактику «ЗБ», в плане предстоящей миссии важную роль должны были сыграть датчики визуального наблюдения. И на этой стадии Брайант уже не хотел ничего менять.

Оукли согласился с начальником и отменил запрос. Участники совещания перешли к вопросу о времени посадки. Брайант сказал, что надеется на синхронный выход десантников из планеров.

Почти весь день на Мему-Бэй лил теплый дождь – второй раз за последние две недели, хотя, казалось бы, и не сезон. А значит, выпускать детей в сад было нельзя, и они все утро просидели за столиками внутри, под крышей. Утром Дениза раздала ребятишкам медийные блокноты и дала задание нарисовать облака. Ее подопечные постарались на славу – в результате получились яркие, причудливые рисунки всех цветов радуги. После обеда, когда стало ясно, что облака не собираются рассеиваться, Дениза усадила детей широким полукругом, а сама села за один из столиков в центре.

– Думаю, пора рассказать вам о планете Мордифф, – сказала она. – Хотя сам Моцарк никогда там не был.

Затаив дыхание, дети обменялись взволнованными взглядами. Каждый раз, когда речь заходила об Империи Кольца, упоминалась загадочная и страшная история планеты Мордифф, но только вскользь.

Джедзелла подняла руку.

– Скажите пожалуйста, мисс, это не слишком страшно?

– Страшно? – Дениза поджала губы и сделала вид, будто серьезно задумалась над вопросом. – Нет, не страшно, хотя ее жители вели ужасные войны, а война – это всегда ужасно. А еще это очень печально. Я всегда говорю, что можно учиться на чужих ошибках. Жители же планеты Мордифф совершили немало непоправимых ошибок. К счастью, если вы будете помнить об их поступках, когда вырастете большими, то сумеете избежать повторения их ошибок. Так мне рассказывать сказку дальше?

– Да! – хором закричали дети.

Некоторые из них бросили на Джедзеллу сердитые взгляды.

– Ну хорошо. Итак, Моцарк никогда там не был, хотя как-то раз и пролетал вблизи Улоданской туманности, где прятались эта планета и ее звезда. У него не было необходимости лететь туда. Ведь уже в те времена на Мордиффе никого не осталось. Так что никакие из достижений его обитателей не помогли бы ему в поисках смысла жизни. Хотя в некотором, весьма искаженном понимании у жителей Мордиффа смысл жизни имелся, и немалый. Они хотели жить. В этом они ничем не отличались от нас с вами. Современные люди вроде нас или разумные существа, населявшие Империю Кольца, ничем не отличаются друг от друга. Все мы хотим жить. Но волей судьбы или же просто по счастливому совпадению цивилизация Мордиффа развилась на планете посреди самой темной и самой густой туманности в галактике того времени. Туманность эта была, правда, не настолько плотной, чтобы заслонять от них солнце. Зато ночь была абсолютно непроницаемой. Ночное небо над их планетой было чернее черного. Разглядеть звезды было невозможно. И потому жителям Мордиффа казалось, что они одни во вселенной; для них не существовало ничего, кроме их планеты и их солнца.

– А разве они не отправляли корабли, чтобы найти другие звезды? – искренне удивился Эдмонд.

– Нет. Ведь у них не было необходимости исследовать окружающее пространство. Они не подозревали о существовании других миров, тем более что это подтверждали их наблюдения. Так что им и в голову не приходило, что можно отправиться в космические странствия. Что и стало причиной их гибели, и этот урок мы с вами должны усвоить. Видите ли, подобно большинству разумных существ, жители Мордиффа мыслили так же, как и мы, хотя внешне и отличались от нас. Они были настоящие великаны – почти как земные динозавры. А еще они обладали «умными» конечностями, которые были способны менять форму. Это значит, что при желании они могли ползать по земле подобно змеям, могли, превратив конечности в плавники, плавать, как рыбы, а некоторые историки и археологи Империи Кольца даже полагали, что они умели летать или по крайней мере парить в воздухе. Что, однако, не мешало им быть обычным народом с обычной цивилизацией. Они прошли через каменный век, железный век – совсем как мы; затем был век пара, промышленный век, атомный век, и, наконец, информационный век. Вот отсюда и начались все их беды. К этому времени планета достигла небывалого уровня развития, у них была хорошая медицина, отчего люди могли жить долго и не болеть. Население постоянно росло и потребляло все больше и больше ресурсов. Все континенты превратились в огромные, слившиеся воедино города.

Жители Мордиффа строили острова в несколько миль в ширину; эти острова парили в воздухе, и на них высились огромные здания. Даже полярные континенты, и те были заселены. Свободного пространства больше не осталось; вся поверхность планеты была занята. А значит, ее обитателям пришлось вести войны друг с другом – ужасные, страшные войны, в которых гибли десятки миллионов людей. Но, как и все войны, эти сражения были бессмысленными. После того как уничтожались целые нации, победителям приходилось жить на руинах, и через пару поколений количество людей вновь возрастало. А тем временем технологии – особенно военные технологии – становились все более сложными и опасными. Войны отличались все большей и большей жестокостью и причиняли планете все больше и больше вреда.

Однажды самая многочисленная нация, которой правил самый-самый могущественный правитель планеты Мордифф, сумела построить межгалактический тоннель.

Дети испуганно вскрикнули.

– Они завоевали Империю Кольца, мисс?

– Нет, они ее не завоевали. Разве вы забыли? Они же не знали о ее существовании. Тоннель, который они построили, вел в другую сторону. Видите ли, тоннели строятся из пространственно-временного искривления. Мы строим свои тоннели для того, чтобы летать к разным звездам. А жители планеты Мордифф путешествовали во времени. Поскольку Улоданская туманность лишила их представления о пространстве, все, что им было известно, – это время. Правитель приказал построить в самом центре своей страны гигантский космопорт. Это было величайшее изобретение нации Мордиффа, и не только потому, что из этого космопорта можно было перемещаться во времени, но и потому, что сооружение само обеспечивало свое существование. Пока там была энергия, здание не могло разрушиться. А энергия вырабатывалась благодаря генерированию тоннелей. Иными словами, это было нечто вроде вечного двигателя.

– Мой папа говорит, что такое невозможно, – самоуверенно заявила Мелани. – Он считает, что в такие вещи могут верить только дураки.

– Верно, вечный двигатель создать невозможно, – согласилась Дениза. – Но так будет легче понять принцип работы этого аэровокзала.

Эдмонд смерил Мелани презрительным взглядом и усмехнулся, затем повернулся к Денизе.

– А зачем их правитель построил его, мисс?

– А! Именно с этого начинаются ужас и трагедия нации Мордифф. Когда все было готово, правитель приказал своему народу приготовиться к путешествию. Целая армада летательных аппаратов доставила в Космопорт миллионы жителей планеты. А когда все они собрались внутри, личная охрана правителя запустила в действие смертельное оружие. Причем все его виды одновременно. Оружие было таким мощным, что уничтожило все до последнего живые существа на всей планете, превратило города в груды камней.

Дети с ужасом посмотрели на Денизу.

– У каждой нации планеты Мордифф имелось столь же опасное оружие; одни виды оружия распространяли смертельные болезни, другие взрывались с такой силой, что раскалывали самые нижние слои земной коры под континентами, – рассказывала Дениза. – Правитель знал, что кто-нибудь рано или поздно пустит в ход оружие. Это был лишь вопрос времени. Каждая нация так отчаянно желала заполучить новые земли и ресурсы, что отказ от применения оружия означал бы гибель нации изнутри. Итак, теперь нация правителя оказалась внутри тоннеля, уходя все дальше и дальше в будущее, прочь от времени гибели планеты. При этом некоторые – группа первопроходцев – вышли из космопорта, который, конечно же, пережил взрывы и радиацию, на тысячу лет позже. Для этой группы первопроходцев прошло всего пять минут с того момента, как они вошли в тоннель. Выйдя из него, они увидели безлюдную планету, полностью лежащую в развалинах. К тому времени радиация ослабла, и все болезни исчезли. Разведчики-первопроходцы разбросали по всей поверхности планеты бактерии и водоросли и отправились обратно в космопорт. Затем они вышли наружу еще через тысячу лет, когда бактерии распространились повсюду, снова вернув почву к жизни. На этот раз перед возвращением в космопорт они разбросали по планете семена. В третий раз они оставили размножаться животных и рыб. Через тысячу лет после этого мир вернулся в то состояние, в котором пребывал перед началом индустриального века. Вот тогда вся нация правителя и вышла из тоннеля. Они пробыли там всего пару часов, в то время как на самом деле прошло сто двадцать тысяч лет!

Они посмотрели на этот красивый, чистый новый мир и обрадовались и поблагодарили своего правителя за то, что он доставил их в это замечательное место. Многие из них успели забыть о преступлении, которое было совершено, чтобы дать им этот шанс начать новую жизнь и возродить общество. Поэтому они вновь начали добывать из недр земли металлы и минералы и создавать города, быстро разросшиеся на месте пустынь и лесов. Через несколько поколений некоторые из жителей Мордиффа забыли о своем долге перед семьей правителя, которая по-прежнему управляла нацией, и стали обособляться, образуя собственные нации. Через две с половиной тысячи лет вся планета вновь оказалась покрыта гигантскими городами. Вновь начались войны. И поэтому тогдашний правитель сделал то же самое, что когда-то совершил его предок. Он собрал весь свой народ в летательный аппарат и оправил их в космопорт. Снова прогрохотали взрывы смертельного оружия чудовищной силы.

Так происходило еще три раза. Как только миру начинало грозить перенаселение, та самая нация правителя исчезала во времени, повторяя действия своих далеких предков. Но после того как они в последний раз вылетели из космопорта, группа разведчиков, выйдя из тоннеля через тысячу лет, обнаружила, что случилось нечто непредвиденное. Их солнце изменилось, стало другим. Посмотрев на него, они увидели на его поверхности темные пятна. Небесное светило почти достигло конца своего жизненного цикла и постепенно начало остывать. Конечно же, поскольку жители Мордиффа никогда не видели других звезд в галактике, они не понимали, что происходит. Им было неведомо, что звезды стареют и умирают; они полагали, что их небольшая вселенная вечна и неизменна. Их физики начали размышлять о причинах изменения солнца, изобретая различные теории, и, возможно, наконец догадались о том, что происходит, – не забывайте, ведь они были очень умными. Но понимать, что происходит, и что-либо предпринять – это совершенно разные вещи.

Группа разведчиков замерила уровень охлаждения воздуха и почвы и вернулась в тоннель, чтобы доложить об этом своему правителю. Вначале тот не хотел верить в то, что они ему сообщили, но затем вышел наружу и своими глазами увидел гибель солнца. К тому времени поверхность земли была покрыты толстым слоем льда, сверкавшего в тусклых солнечных лучах, а моря полностью вымерзли. Прежде чем прийти в себя, правитель долго гневался на то, что он счел наивысшей несправедливостью природы. В далекое будущее были высланы исследователи: вперед на двести тысяч, пятьсот тысяч, миллион, два миллиона, даже десять миллионов лет. Все они возвращались с пугающими сообщениями о том, что солнце продолжает остывать, превращаясь в огромный красный гигант, занимавший пятую часть неба. И не было видно никаких признаков того, что оно сможет вернуться в изначальное состояние.

– А звезды это могут? – тихо спросила Мелани. – Ну, как бы выздоравливать?

– Нет, моя дорогая, не могут. Сами по себе не могут. Есть истории о том, что в некоторых царствах Империи Кольца чинили звезды – в те времена, когда Империя достигла своего расцвета. Но, к сожалению, это всего лишь истории. Несмотря на все свои знания и технологии, жители Мордиффа не были такими могущественными и умными, как жители Империи Кольца. Поэтому их правителю не оставалось никакого другого выбора. И он приказал своим подданным выйти из тоннеля в тот момент, когда результаты взрыва смертельного оружия исчезли, а солнце еще немного грело. В этом смысле он был хорошим правителем. Он делал все, что было в его силах. Он приказал, чтобы над новыми городами построили защитные купола. Он говорил, что их технологии способны остановить наступающую ночь. Это и в самом деле было так. Они по-прежнему могли жить на своей планете, защищаясь от холода стеклянными куполами. Свет и тепло можно было вырабатывать специальными генераторами. Но эти города было очень трудно строить, а для поддержания их в рабочем состоянии требовалось огромное количество ресурсов. То была трудная жизнь, а к тому времени жители планеты не знали ничего, кроме войн и завоеваний. После стольких лет бесконечных конфликтов трагический исход был неизбежен. Как только население начинало вновь разрастаться, возникали лишения и страдания. Города под куполами воевали друг с другом. Это было жутким безумием, ведь они были куда более слабыми, чем старые города под открытым небом. И на сей раз, если кто-нибудь пустил бы в ход смертельное оружие, людям было некуда спрятаться. Единственное, что ожидало их в будущем, – это бесконечный холод и тьма.

Согласно сведениям, которыми обладали археологи Империи Кольца, жители Мордиффа погибли через полторы тысячи лет после того, как они в последний раз вышли из космопорта. Империя Кольца исследовала Улоданскую туманность двадцать пять миллионов лет спустя. Среди льда, покрывавшего весь мир, были найдены немногочисленные следы цивилизации – все, что осталось от тех, кто застроил планету чудесными городами.

Дети вздохнули и боязливо поежились. Многие из них взглянули на небо, желая удостовериться, что солнце никуда не исчезло и по-прежнему ласково греет их, излучая тепло и свет. Прибрежный ветер рассеял облака над Мему-Бэй, и на землю струились золотистые солнечные лучи. Дениза улыбнулась, глядя на капли росы, блестевшие на растениях в саду и на деревьях за оградой.

– Какая страшная сказка! – воскликнула Джедзелла. – Значит, им всем пришлось умереть? Но почему?

– Потому что так сложились обстоятельства. Жить внутри туманности означало, что они могли смотреть лишь внутрь. Нам повезло больше, чем им. Мы с вами знаем о существовании других миров. Это позволяет нам более цивилизованно относиться к тому, как мы живем и как ведем себя.

Дениза изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не прозвучал сарказм.

Одна из девочек подняла руку:

– Что такое «цивилизованно»?

– Это значит, с добротой и разумно, а не глупо и со злобой. – Дениза умолкла и с улыбкой огляделась по сторонам. – Ну, кто хочет пойти покачаться на качелях?

На улице все еще было сыро, и если у детей промокнет одежда, ей грозит выговор от миссис Почански. Впрочем, все дети изъявили желание поиграть в саду, и Дениза не могла лишить их этих маленьких радостей.

Ее подопечные с радостными криками высыпали на улицу и наперегонки помчались к качелям. Дениза не спеша последовала за ними. Сказка про Мордифф всегда приводила ее в печальное расположение духа. История трагедии этой планеты имела слишком много общего с историей человечества. Только лишь милостью божьей… Не то чтобы Дениза верила в богов – земных или инопланетных, но все же, все же…

От «Прайма» Денизе пришло сообщение о том, что в базу данных поступил сигнал тревоги. В восьми миллионах километров от Таллспринга станция космического слежения засекла две мощные плазменные струи, и сейчас полным ходом шел анализ происходящего. Объем перекачивания данных от спутников слежения удвоился в течение пятнадцати секунд, затем еще раз и еще, вырастая как снежный ком буквально на глазах.

Взглянув на детей, Дениза испуганно закрыла рукой рот. Их беспечные крики, смех и улыбки ворвались в ее сознание, и внезапно ей стало страшно. Страшно за них, а не за себя. Она подняла голову, переведя взгляд на ту часть неба, координаты которой передал спутник. По отношению к ней это было окошко под углом в девять градусов чуть выше западного горизонта. На небе было слишком много облаков, не позволявших увидеть крошечные голубовато-белые искры, которые – Дениза это точно знала – вспыхивали в той части неба. Внезапно она ощутила на сердце свинцовую тяжесть, отчего весь мир показался ей холодным и мрачным. Началось…

На капитанском мостике «Корибу» капитан Маркие Кройен откинулся на спинку сиденья, которое он именовал командирским креслом. В действительности же это был обычный офисный стул, снабженный на случай невесомости ремнями безопасности и надежно прикрепленный к полу позади компьютерной консоли. В квадратном отсеке было одиннадцать точно таких же консолей, расположенных в два ряда по шесть, друг напротив друга. Девять из них сейчас были заняты, шла подготовка к выходу из пространственного тоннеля.

Во время первых полетов, когда Кройен был еще только младшим офицером, ему несколько раз приходилось занимать место на одной из наблюдательных площадок в переднем отсеке – разумеется, с согласия капитана корабля, который вполне мог обойтись и без его личного участия в операции. Вместе с другими младшими офицерами, невзирая на затекшие конечности и спертый воздух, Кройен, бывало, как зачарованный подолгу ждал возможности воочию увидеть прыжок через тоннель. Со временем это событие утратило новизну и перестало представлять для него интерес – впрочем, как и большинство других событий на борту корабля. Стены тоннеля – черноватая пустота – медленно исчезли, уступив место звездам; это напоминало тусклые сумерки, сгущавшиеся ранним туманным вечером.

Это было тридцать лет назад. С тех пор Кройен больше не утруждал себя зрительным наблюдением, предпочитая более точную информацию графиков на экране своего сетевого интерфейса. Пятеро его собственных младших офицеров сейчас толпились на наблюдательной площадке – награда за успешное выполнение своих обязанностей во время полета. Что ж, еще пара полетов, и им тоже все надоест.

– Готовность к выходу, – объявил Колин Джеффрис, помощник командира. – Десять секунд.

Вокруг было полно дисплеев, которые вели обратный отсчет, так что в словесном распоряжении не было ровным счетом никакой необходимости. Однако поведение команды корабля во многом определялось традициями, и это помогало соблюдать субординацию.

Личный навигатор Кройена сообщил, что в данный момент ИР корабля запустил в действие преобразователь энергии. По мере уменьшения магнетического сжатия температура плазмы в термоядерных реакторах стала снижаться. Их мощность упала до минимального уровня, достаточного лишь для того, чтобы обеспечить бесперебойную подачу электричества во вспомогательные системы.

Тусклая монотонность тоннеля вокруг «Корибу» сменилась картиной обычного космоса. Голографические панели в верхней части бортового компьютера почернели, показывая лишь свечение звезд, передаваемое внешними камерами. ИР корабля активировал обзорные датчики, настраивая их на Таллспринг. Увидев, как на экранах из темноты возникла яркая сине-белая сфера, дежурные офицеры заметно приободрились.

«Давайте посмотрим правде в глаза, – подумал Маркие, – они мало что смогут сделать». Дежурные офицеры – не более чем крайнее средство, последний механизм, обеспечивающий выполнение задачи. Кораблем управлял ИР, в то время как люди принимали разве что второстепенные решения, основываясь на тех крупицах информации, что поступали через голографические панели и персональные сетевые интерфейсы. Миллионы бортовых систем генерировали такое количество данных, что у человека ушла бы вся жизнь только на то, чтобы проанализировать одно мгновение.

– Восемь миллионов километров, – произнес Кройен, проанализировав информацию со своего сетевого интерфейса. – Радар включен. Идет поиск остальных кораблей.

Саймон Родерик откинулся на спинку капитанского кресла и принялся изучать изображение своего дисплея.

– Отлично. Полагаю, что если мы засекли их компрессионное искривление, когда находились в тоннеле, то они где-то неподалеку.

Кройен ничего не ответил. Все, что говорил Родерик, и то, как он это говорил, было демонстрацией его предполагаемого превосходства. Капитан – хозяин своего корабля; в действительности все остальные капитаны Третьего флота таковыми и являлись. Но в этой кампании «Корибу» сделали флагманским судном, и потому на протяжении всего полета Кройен был вынужден терпеть присутствие Родерика, его назойливые советы и просьбы. Каждый вечер Саймон Родерик ужинал вместе со старшими офицерами, превращая прием пищи в сущее мучение. Все его бесконечные разговоры сводились к восхвалению культуры, экономики, истории и политики компании «Зантиу-Браун». Он ни разу не пошутил, говорил обо всем нудно и всерьез, что приводило присутствующих в состояние нервного напряжения. А еще он занимал целых пять кают. Пять! Правда, Кройен больше не ставил это ему в упрек. Член Совета проводил большую часть времени в совещаниях со своими наземными командирами и с вечно хмурыми и молчаливыми сотрудниками флотской разведки Кваном и Рейнсом.

– Каков статус реактивного двигателя, капитан? – спросил Родерик.

– Инженерная команда заправляет двигатель горючим, – вежливо ответил Кройен.

Родерику ничто не мешало лично получить доступ к любому количеству данных и, возможно, даже узнать еще больше, если учесть, какими кодами доступа он обладал. Вопрос Родерика был лишь напоминанием о стратегии, на которой он настаивал.

Обычно перед выходом из тоннеля космический флот ложился в дрейф, ожидая прибытия каждого корабля, чтобы затем поставить его в боевой строй и направить к цели. На сей раз мистер Родерик решил, что никакого построения не будет; каждый корабль сразу же начнет приближение к Таллспрингу. Если корабли растянутся вереницей, экзоорбитальные средства защиты, если таковые здесь имеются, ничего не смогут сделать, когда засекут их. Флагманский корабль примет на себя главный удар, но при этом предоставит остальным кораблям важную информацию.

Во время обсуждения за ужином Кройен указал на то, что, если весь флот выстроить в боевом порядке, это увеличит энергию, необходимую для генерирования защитной оболочки, что обеспечит лучшее прикрытие, нежели один корабль.

– Вспомните Санта-Чико, капитан, – ответил Родерик. – Нам следует учиться на собственных ошибках: изучить историю, после чего двигаться вперед, отталкиваясь от наших неудач. Времена меняются. Тактика развивается в одной упряжке с технологией.

Слава богу, Кройен не принимал участия в кампании на Санта-Чико, но эта планета всегда шла в своем развитии на шаг впереди остальных. На Таллспринге наверняка нет такого высокого уровня технологий. Если там даже и построят экзоорбитальные системы, то явно устаревшего образца.

– Курс на орбиту в шестьсот километров задан, сэр, – объявил Колин Джеффрис.

Маркие Кройен просмотрел схемы двигателя, которые открыл его сетевой интерфейс. Что ж, все системы работают нормально, никаких перебоев. Три месяца до начала миссии они провели в доке на Централисе, ремонтируя все узлы и системы. Так что пока все идет гладко, как и планировалось.

– Для зажигания все готово, мистер Джеффрис.

– Приведите в состояние готовности отсеки жизнеобеспечения, чтобы обезопасить сдвиг гравитации.

– Есть, сэр.

– Кому-нибудь известно, что происходит на планете? – небрежно осведомился Родерик.

Адул Кван оторвал взгляд от компьютера. Он уже успел перенаправить множество сообщений на свои голографические панели, где на аналитических шаблонах заново интерпретировались необработанные данные.

– Стандартные микроволновые и радиоизлучения. Также видны тепловые точки, соответствующие известным нам населенным пунктам. Они находятся на прежних местах и функционируют в обычном режиме.

– Ах, ну наконец хоть какие-то хорошие вести. Что ж, они уже в самом ближайшем времени попытаются связаться с нами. Ответа не будет. Я поговорю с президентом, как только мы окажемся на орбите.

– Понятно.

Замелькали желтые огоньки, предупреждая о том, что включено зажигание двигателя.

– Сэр, корабль «Норвелль» вышел из тоннеля, – сообщил Колин Джеффрис.

– Отлично, – ответил Родерик. – Я иду в свою каюту. Не думаю, что я вам нужен в данный момент, так ведь, капитан? Я полагаюсь на вас. Надеюсь, вы выведите нас на орбиту целыми и невредимыми.

Кройен даже не оглянулся.

– Я буду сообщать вам обо всех изменениях.

Единственное, что Дениза, Рэй и Джозеп никогда толком не брали в расчет, – это то, как мало времени у них оставалось. Возможно, их «Прайм» засек и передал им сигнал тревоги с минимальной задержкой, но это еще не значит, что никто другой не мог опередить их. Нельзя было сбрасывать со счетов и возможность утечки информации. Подтвержденные данные автоматически рассылались правительственному аппарату – а это как-никак более сотни человек! К тому же у большинства были семьи, у всех друзья и связи с прессой, и так далее, и тому подобное.

Через пятнадцать минут после внешней верификации прибытия корабля прессе уже было известно про сигнал тревоги, и журналистская братия принялась забрасывать офис президента требованиями сделать официальное подтверждение и заявление для общественности. В Даррелле, столице планеты, только что наступила полночь, тем не менее помощники президента дали ответ незамедлительно. Их первое осторожное заявление о том, что аномальные данные сейчас находятся в стадии рассмотрения, едва ли удовлетворило беснующуюся толпу. Но и такого ответа оказалось достаточно, чтобы распространить историю дальше по всем базам данных и в программы новостей. Подогреваемая всеобщей истерией, история эта с каждым пересказом обрастала все новыми и новыми подробностями. Из библиотек были выужены на свет материалы о последнем вторжении землян; их транслировали в мельчайших деталях, напоминая об угнетении и жестокости, которым тогда подвергались люди, – как будто кому-то были нужны эти напоминания! Через полчаса практически на всем Таллспринге было известно, что корабли «ЗБ» вернулись.

Репортеры неустанно твердили, что для паники нет никаких причин – ведь вражеский флот находился на расстоянии восьми миллионов километров. Принимая во внимание тот факт, что большинство людей горели желанием услышать сообщение целиком, психологи удивлялись, почему многие не сразу обратили внимание на эту информацию.

Человеческая натура такова, что, когда вам угрожает какая-нибудь опасность, вы хотите поскорее отправиться домой. Дом – это главное убежище, где, пообщавшись со своей семьей, начинаешь испытывать чувство безопасности. В каждом городе люди, уходя с работы, вызывали такси или садились в трамвай; на улицы выплескивался поток велосипедов и машин. Уже больше десятилетия планета не знала таких дорожных пробок – с тех самых пор, как в последний раз здесь высаживались корабли захватчиков.

Обычно у Денизы уходило двадцать минут на то, чтобы пешком добраться до своего бунгало, расположенного в устье реки Ниум; сегодня же она шла домой почти полтора часа. С трудом верилось, что в Мему-Бэй вообще живет столько людей, не говоря уже о том, что у них столько машин, велосипедов и самокатов. Дениза потратила много времени впустую, сидя в трамвае и ожидая, когда он тронется с места. Раньше никто никогда не ездил по трамвайным путям посередине дороги. Сейчас же здесь было негде даже яблоку упасть. В конечном итоге Дениза вылезла из неподвижно застывшего трамвая и отправилась пешком.

К счастью, местная база данных сохранила свою целостность даже посреди воцарившегося хаоса, вот только соединение устанавливалось гораздо медленнее: это люди из одной части города пытались связаться с теми, кто остался в другой. Через микрокомпьютер, вмонтированный в кольцо, Дениза отправила множество сообщений в заданном формате, а затем с помощью «Прайма» передала членам ячейки сопротивления зашифрованные послания, чтобы их было невозможно отследить. Время от времени приходили подтверждения – они разворачивались перед мысленным взором Денизы, пока сама она уворачивалась от запрудивших улицы машин и проталкивалась среди толп пешеходов.

На окраине города дороги не были так запружены автомобилями и двигаться здесь можно было без особых помех. Выключив свои ИР-компьютеры, водители неслись на скорости, превышающей все мыслимые ограничения. Дениза медленно шагала по пригородным мостовым, убыстряя шаг лишь на перекрестках.

Шагая по посыпанной гравием дорожке, которая вела к двери ее бунгало, Дениза ощутила, что от пота ее блузка и юбка буквально прилипли к телу. Рэя и Джозепа все еще не было дома; когда поступил сигнал тревоги, эта парочка каталась на лодке. В их последнем сообщении говорилось, что сейчас они уже совсем рядом и прибудут минут через десять. Интересно, подумала Дениза, каким это удалось, если принять во внимание, какая давка сейчас творится в центре.

Сумки с вещами, которые могут им понадобиться, были давно упакованы и ждали своего часа. Дениза отключила в доме сигнализацию и вытащила сумки из-под буфета в холле. Пара спортивных сумок через плечо – такие обычно берут с собой молодые люди, отправляясь на отдых. В них лежала одежда – правда, кое-какие вещи уже требовали стирки, – туалетные принадлежности, сувениры из кораллов, несколько инфобраслетов, которыми особенно охотно пользуются студенты. Все эти вещи запросто пройдут проверку; лишь тщательный анализ в лабораторных условиях сможет выявить какой-либо подвох. С помощью инфокольца Дениза послала запрос в скрытые системы, чтобы осуществить проверку мощности. Как только было получено подтверждение, что все в порядке и все системы функционируют нормально, Дениза бросила сумки возле двери, затем побежала в свою комнату и сняла блузку. Хотя сердцебиение стихло, ей казалось, что кровь в ее жилах все равно кипит. Теперь, когда прибыли корабли землян, Дениза чувствовала прилив сил. Простая светло-оранжевая футболка и черные шорты предоставили ей гораздо большую свободу движений. Она покрутила простую золотую полоску на указательном пальце – свое инфокольцо, – и это ее немного успокоило. Странный ритуал воина, готовящегося к бою, с той разницей, что это не арена гладиаторов, рыцарей или воинов-ниндзя из старых времен.

Когда прибыли Рэй и Джозеп, Дениза, стоя на пороге, уже зашнуровывала кроссовки. Из школы подводного плавания ее друзья позаимствовали джип с открытым верхом; за рулем сидел Джозеп. Резко затормозив, он остановил машину недалеко от дома. Рэй выпрыгнул и проворно забросил сумки в багажник. Дениза уселась на заднее сиденье, пристегнула ремень безопасности, и Джозеп тронулся с места; мелкие камешки из-под колес полетели в кусты жасмина.

– Куда ты едешь? – спросила она.

– Мы нашли внешнюю кольцевую дорогу, – бросил через плечо Рэй. – Она хотя и более длинная, но зато двухполосная. Согласно местному транспортному ИР, там относительно мало машин.

Дениза вызвала на сенсорную панель изображение плана города. Их бунгало располагалось как раз на противоположной от аэропорта стороне. Да, следовало спланировать операцию более тщательно. Ну да ничего, как только они выедут на кольцевую дорогу, то покатят по ней прямиком до самого аэропорта.

– Долго туда добираться? – спросила она у Джозепа.

Ей пришлось кричать; они на всей скорости мчались по бетонной дороге с аккуратно подстриженными газонами вдоль обочин, и ветер трепал ее короткие волосы.

– Сорок пять минут, – ответил он.

– Да ты шутишь!

Джозеп мрачно улыбнулся.

– У меня все получится!

– Ну хорошо.

Дениза дала команду «Прайму», и перед ее глазами всплыло расписания авиарейсов. Самолеты все еще вылетали из аэропорта согласно расписанию. Если верить программе заказа билетов, практически каждый турист в Мему-Бэй старался сегодня улететь домой. «Прайм» обеспечил Денизе доступ к файлам системы бронирования билетов авиакомпании «Пан-Скайуэйз», а также к списку пассажиров, направлявшихся в столицу планеты рейсом, который стартует через часдесять минут. Пока только четверть из всех пассажиров зарегистрировали билеты. Некоторым удалось связаться с администрацией аэропорта. Люди ставили авиакомпанию в известность, что они попали в дорожные пробки и могут опоздать. Разумно, подумала Дениза. Она стерла две фамилии и вместо них впечатала Рэя и Джозепа под вымышленными именами.

– Получилось! – радостно воскликнула она.

Выехав на кольцевую дорогу, они покатили на всей скорости. Поначалу в их части города машин было мало, но по мере приближения к аэропорту движение становилось все интенсивнее. Даже Джозепу пришлось замедлить ход, когда обе полосы заполнились автомобилями.

– Откуда они только взялись? – недоумевала Дениза, в замешательстве глядя по сторонам.

Автофургоны, автомобили с затемненными стеклами, джипы, подобные тому, в котором ехали они, трейлеры и грузовики; в каждом из них водитель сидел, судорожно вцепившись в руль, с выражением лица, которое словно говорило: «Уйди с дороги!»

– Не знаю, – пробормотал Джозеп. – Зато могу точно сказать, куда они все направляются.

Он резко повернул руль и, обогнав большой пикап, выехал на обочину. Здесь вновь набрал скорость. Шины отчаянно подпрыгивали на выбоинах, подвеска надрывно вибрировала.

Рэй весело улыбнулся.

– Вот вам и водительские права.

– Это краденый джип, и у меня в любом случае нет на него прав. А теперь улыбочку, вас снимают!

Дениза закатила глаза и под крики других водителей натянула на голову старую рыбацкую шляпу. Водители других автомобилей разразились возмущенными криками. Движение рядом с ними практически замерло на месте, и Дениза смогла разглядеть, какой багаж везут люди. На задних сиденьях лежали наваленные горой чемоданы; несколько фургонов и трейлеров были доверху забиты мебелью; в некоторых даже сидели домашние животные – в основном недовольно лающие собаки, а рядом с одной повозкой, растерянно глядя по сторонам, трусил низкорослый пони. Не похоже, чтобы на этом континенте были крупные сельские поселения, способные принять сразу всех беженцев. Здесь была лишь эта большая кольцевая дорога, шоссе Грейт-Луп, по обеим сторонам которой посреди плато Мишель были разбросаны небольшие деревушки. К тому же Дениза ничуть не сомневалась, что их жители подумают о беженцах из города.

– Вот дерьмо! – пробормотал Джозеп.

Остальные водители тоже начали сворачивать на обочину. Из машин, застрявших на внутренней полосе, доносились разгневанные гудки в адрес нарушителей, кативших мимо. Метров через пятьсот обочина превратилась в парковочную площадку. До аэропорта оставалось не менее двенадцати километров.

– Постарайся их объехать, – сказал Рэй.

Вздохнув, Джозеп переключил двигатель на режим езды по пересеченной местности и, съехав прочь с обочины, повел машину по траве. Шины оставляли в земле, все еще влажной от утренней росы, глубокие колеи. Автомобили на обочине сердито сигналили, недовольные тем, что Джозеп обгонял застывшую очередь.

Езда по кочкам и ухабам закончилась в трех километрах от аэропорта, где обочина стала совсем узкой. Склоны были слишком круты, чтобы проехать даже на джипе.

Джозеп притормозил, и они медленно покатили вниз по склону гор, пока не остановились на бордюрном камне, окаймлявшем обочину. На проезжей части было пусто. Люди вышли из своих автомобилей, сердито переговариваясь друг с другом. Дениза не поверила собственным глазам, но так оно и было: даже скоростные трамваи, чьи рельсы протянулись между обеими полосами дороги, также застыли на месте. Любители больших скоростей пробовали ездить по рельсам, тараня барьеры, ограждающие внешнюю дорогу. Вдоль дороги выстроилась длинная череда автомобилей и фургонов; со стороны казалось, словно несколько десятков из них столкнулись. Водители истошно орали друг на друга. А некоторые даже готовы были пустить в ход кулаки.

– Выходим, – сказал Джозеп. – Пойдем, мы уже почти приехали. В небе прогрохотал большой пассажирский самолет; его шасси медленно убирались. Турбины громко взревели, и машина начала набирать высоту. Все, кто стоял на дороге, прекратили словесные перепалки и, задрав головы, посмотрели вслед самолету. Затем большинство людей куда-то зашагали, словно пролетевшее над ними воздушное судно послало им нечто вроде сигнала.

Дениза, Джозеп и Рэй пустились в путь быстрой, легкой походкой, вызвавшей завистливые взгляды у людей с детьми и стариков, которые уныло плелись по бетонной дороге. Благодаря генетическим модификациям вес сумок и полуденное солнце не мешали троице пройти размеренным шагом все три километра. Когда они наконец добрались до здания аэровокзала, Дениза лишь слегка вспотела.

Толпы вокруг проходов к посадочным площадкам не только дали бы сто очков вперед толпам футбольных болельщиков, стекающимся на стадион в день финального матча, но были и гораздо более шумными. Люди толкали и отпихивали друг друга, бросая злобные взгляды на тех, кто пробовал возмущаться и возражать. Огромные экраны на стенах транслировали взятые на улицах интервью: практически все задавались одним и тем же вопросом: «Когда же наши силы экзоорбитальной защиты одним взрывом превратят чертовых оккупантов в радиоактивный газ? Ведь они, несомненно, уже готовы и разработаны по каким-нибудь сверхсекретным правительственным проектам? Почему же мы беззащитны?»

Дениза и ее спутники подоспели к третьему входу «Пан-Скайуэйз» за пять минут до окончания посадки. Здесь, посреди толп шумных, утомленных, озлобленных людей Дениза поцеловала и обняла Джозепа и Рэя. Даже если они и удивились такому нетипичному для нее проявлению чувств, то не подали виду. Раньше она, бывало, частенько злилась на них, но теперь поняла, как много они для нее значат.

– Берегите себя, – пробормотала она. Это было не пожелание, а приказ.

Друзья в ответ обняли ее, пообещав, что будут осторожны. Затем парни показали удостоверения личности, и ворота, ведущие на посадку, открылись.

Пробившись через толпу, Дениза отправилась на наблюдательную площадку, расположенную на крыше. Кроме нее, больше там никого не было. Девушка стояла, прижавшись к перилам, и легкий влажный ветерок с моря трепал ее футболку. Через двадцать минут большой самолет компании «Пан-Скайуэйз» покатил по взлетной полосе и вскоре взмыл в небо. Дениза посмотрела, как он исчезает за горизонтом, затем подняла взгляд на небо. Сквозь лазурную синеву мерцали семь крошечных звезд.

Широко раскинув руки, Дениза вцепилась в гладкую металлическую перекладину. Затем глубоко вздохнула, ощущая, как по артериям, насыщая клетки тела, побежал кислород. Физическая сила подарила ей чувство уверенности.

– Добро пожаловать, – прошептала она, обращаясь к приближающимся захватчикам, которые пока что были лишь блестящими точками на небосклоне. – На сей раз все будет немного иначе.

Саймон Родерик сидел за столом в своей каюте, с головой уйдя в изучение данных. Некоторые из них высвечивались на голографических панелях, остальные шли через его СИ. По его приказу они то зажигались, то гасли. Хорошая организация – ключ к успеху в любом деле, даже с таким количеством неизвестных величин. Родерик догадывался, как остро капитан Кройен ощущает свою зависимость от ИР «Корибу», как она мешает ему управлять космическим судном.

Саймону ни разу не доводилось бывать в подобной ситуации, какое бы командное задание он ни выполнял. Проблема капитана заключалась в его настойчивом стремлении передавать приказы через своих офицеров, чтобы те почувствовали вовлеченность в общее дело. И как только ему невдомек, что стоит убрать из уравнения людей – и сразу будет гораздо проще достичь истинной власти над механизмами?

Поток информации, обволакивавшей Саймона, немного сдвинулся, когда последний из кораблей Третьего флота встал на орбиту высотой шестьсот километров. Новое построение оказалась даже ближе к оптимальному, чем он предполагал. Не говоря уже о том, что Таллспринг не выставил против приближающейся флотилии никакого экзоорбитального оружия. Другое дело, что на подлете к орбите их то и дело бомбили мощными информационными потоками. В некоторых файлах оказались спрятаны вирусы; кстати, надо сказать, весьма изощренные для такой изолированной планеты, как Таллспринг. ИР «Корибу» немедленно распознал и обезвредил их. Но, к счастью, ни один из них даже близко не напоминал подрывное устройство типа «Варварский разум», это излюбленное оружие антиглобалистов на Земле.

Саймон переключил все внимание на изображения, передаваемые через небольшую группу наблюдательных спутников, которые Третий флот выпустил на низкую орбиту Таллспринга. Казалось, планета двигалась вперед неспешным размеренным шагом – здесь почти ничего не изменилось со времен последнего вторжения «ЗБ». На инфракрасных картах появились населенные пункты, которые выросли за это время примерно настолько, как и было рассчитано, лишь столица планеты, Даррелл, оказалась намного крупнее, чем ожидалось. Его население увеличилось не более чем на сто тысяч человек – в принципе сущая ерунда, наземные силы вполне способны взять город под свой контроль. К счастью, это значило, что соответственно увеличилось и промышленное производство. В конце концов, всему этому дополнительному населению требовалась крыша над головой, людей следовало одеть, накормить и предоставить им работу.

Несколько пустых участков на планетарной модели вызвали у Саймона приступ разочарования. Его личный ИР уловил раздражение хозяина и поспешил сообщить, что три наблюдательных спутника и одно реле геостационарной коммуникации находятся в состоянии неисправности. Успешно задействованные системы уже перепрограммируются, дабы восполнить пробелы.

Саймон отправил планетарные данные в периферический модуль и установил связь с капитаном Кройеном. На голографической панели появилось унылое лицо капитана.

– Я бы советовал вам приготовиться к залпу гамма-излучения, – сказал Саймон.

– А что, разве наши обзоры уже готовы? – удивился Кройен. – Ведь там могут быть люди.

– Первичное сканирование не обнаружило каких-либо искусственных структур в выбранной нами местности. Для меня этого достаточно. Начинайте обстрел.

Саймон завершил сеанс связи прежде, чем мог завязаться спор.

Мгновенно ожил гамма-протектор, он находился как раз позади отсека, в котором располагался компрессионный двигатель. Этот механизм имелся на всех космических кораблях компании «ЗБ», которые перевозили колонистов, – без него невозможно было приступить к колонизации новой планеты. Генератор гамма-излучения представлял собой цилиндр пятнадцати метров в диаметре и двадцати в длину и крепился на конце телескопического манипулятора робота. Как только цилиндр выходил за пределы компрессионного отсека, его внешние сегменты раскрывались, подобно лепесткам механического цветка. Изнутри лепестки эти были покрыты сотнями черных и серебристых шестиугольных отверстий. Второй ряд сегментов открывался вокруг первого, за ним следовал третий. В полностью развернутом виде образовывался круглый диск шестидесяти метров в диаметре.

В иллюминаторе «Корибу» проплывал второй по величине океан Таллспринга, а на горизонте уже замаячила береговая линия. Как раз напротив корабля виднелся Даррелл – серое пятно посреди изумрудного полумесяца, где произрастала земная растительность. Вся остальная территория густо заросла исконной ярко-голубой растительностью Таллспринга.

Гамма-протектор «Корибу» начал раскачиваться до тех пор, пока не остановился над городом, затем небольшие приводы выровняли курс корабля. В компрессионном отсеке включились ядерные реакторы, переведя весь колоссальный выхлоп энергии в смертоносные лучи. Количество энергии, требуемое кораблю для полета на скорости света, пронзило атмосферу лучом, который в момент удара о поверхность был не более ста метров в диаметре.

Удар был направлен на участок земли на западном краю поселения, как раз на границе с земной растительностью. Ни одна живая клетка не смогла бы перенести излучение такой мощности. Растения, животные, насекомые и бактерии Таллспринга мгновенно погибли под смертоносным лучом; огромная территория моментально приобрела коричневый цвет, растительность пожухла. Ветви и листья наклонились к земле и опали под безжалостным невидимым натиском гамма-лучей. Стволы раскололись, из треснувших осмотических капилляров пошел пар. Животные замертво упали на землю, их кожа превратилась в черный обугленный пергамент, а внутренности сварились от высокой температуры; от них потянулись тоненькие струйки дыма, и за считанные секунды трупы окостенели. Даже под землей не спаслась ни одна живая тварь. Гамма-излучение проникло глубоко в почву, уничтожив бактерии и насекомых. Затем луч медленно пополз по земле, исследуя километр за километром.

Саймон использовал геостационарные ретрансляторы Третьего флота, чтобы открыть соединение с базой данных Таллспринга, и запросил связи с президентом.

На топографической панели появилось изображение человека лет шестидесяти, с крупными чертами лица, слегка опухшего от недостатка сна. Вот только глаза пылали праведным гневом, с лихвой компенсируя сонное выражение.

– Немедленно прекратите обстрел, – прорычал президент Эдгар Штраус. – Вы что, охренели?! Мы же не представляем для вас никакой военной угрозы!

Услышав ругательство, Саймон дернул бровью. Если бы все земные политики были такими прямолинейными.

– Замечательный денек сегодня, господин президент. Но, думаю, для начала мне следует представиться. Меня зовут Саймон Родерик, я представитель правления корпорации «Зантиу-Браун».

– Выключи свою адскую пушку, болван, черт бы тебя побрал!

– Мне ничего не известно ни о каком обстреле, господин президент.

– Ваш космический корабль вовсю палит по нам.

Саймон сплел пальцы и задумчиво посмотрел на голографическую панель и в камеру.

– Нет, господин президент, вы ошибаетесь. Просто компания «Зантиу-Браун» продолжает усовершенствовать свои инвестиции. Мы лишь готовим новый участок земли для расширения поселения Даррелл. Это, несомненно, пойдет вам только на пользу.

– Засунь свои инвестиции и своих людей себе в задницу, ты, подонок!

– Неужели скоро выборы, господин президент? Не потому ли вы так грубо разговариваете? Набираете политические очки?

– Что можете вы и вам подобные знать о демократии?

– Пожалуйста, господин президент, лучше не раздражайте меня. Я действительно пристально слежу за ходом нашей программы по ядерному облучению. Никому из нас не хотелось бы вывести ее из равновесия в столь критический момент, разве не так?

Президент бросил взгляд на кого-то невидимого на экране, на мгновение прислушался, и выражение его лица стало еще более кислым.

– Ну хорошо, Родерик, что вам, черт возьми, нужно на этот раз?

– Мы здесь затем, чтобы получить причитающиеся нам дивиденды, господин президент. Уверен, вы сами это прекрасно понимаете.

– Так почему же, черт возьми, вы не говорите этого в открытую? Слишком боитесь того, что мы можем сделать? Вы – шайка головорезов, которые готовы убить всех нас, если мы не подчинимся вашим условиям.

– Никто не собирается убивать людей, мистер президент. Так же, как и нельзя это назвать преступлением против человечества, за которое по решению Всемирного Суда Справедливости следует карать смертной казнью – это было бы крайне непродуктивно. Корпорация «Зантиу-Браун» вложила немало денег в Таллспринг, и мы не хотим рисковать.

Эдгар Штраус разозлился еще больше.

– Мы – независимая планета, а не часть вашей корпоративной империи. Нас финансировала компания «Наварро-Хаус».

– Которая продала нам свою долю Таллспринга.

– Какие-то сволочи, которые уклоняются от налогов на планете в двадцати трех световых годах отсюда. Это еще не значит, что вы имеете право прилетать сюда и шантажировать нас.

– Мы вас не шантажируем. Мы здесь для того, чтобы забрать то, что принадлежит нам по праву. Ваша безоблачная, сытая жизнь куплена на наши деньги. Вы не можете игнорировать свои налоговые обязательства. Нам нужны проценты с вложенных нами денег.

– А что, если мы откажемся выплатить их?

– У вас нет такого выбора, господин президент. Вы – законно избранный руководитель государства, и ваша обязанность – обеспечить нас дивидендами, которые мы можем обналичить на Земле. Если лично вы не сможете выполнить это требование, вас снимут с поста и заменят другим человеком, который будет не так глуп, как вы.

– А если мы все же откажемся? Думаете, вам удастся заставить все восемнадцать миллионов нашего населения передать все, что нажито нашим общим трудом, вашим бандитам?

– Этого не будет, и вы это сами знаете.

– Потому что вы поубиваете всех нас к чертовой матери!

– Господин президент, имея официальные полномочия по получению дивидендов на вашей планете, я предоставляю вам формальное уведомление о том, что настало время расчета по долгам. Теперь вы должны сказать мне, согласны ли вы с проведением сбора налогов.

– Что ж, мистер представитель Совета, будучи президентом независимой планеты Таллспринг, я заявляю вам, что мы не признаем юрисдикцию Земли или каких-либо ее судебных инстанций. Тем не менее я разрешу военное вторжение, которое угрожает нашему благополучию, и позволю вашим солдатам грабить наши города.

– Что ж, неплохо. – На лице Саймона появилась довольная улыбка. – Я отправлю вам списки требуемых активов. Мои подчиненные спустятся на планету, чтобы осуществить наблюдение за погрузкой. Мы также окажем помощь вашим полицейским – на случай, если возникнут какие-либо беспорядки. Я уверен, мы с вами оба хотим, чтобы все прошло по возможности гладко. Чем быстрее мы справимся, тем быстрее покинем вашу планету.

Он отключил соединение с Эдгаром Штраусом и отдал приказ о приземлении.

– Есть приказ на высадку, – сообщил Лоренсу капитан Брайант. – Готовьте свой взвод. Через два часа все должны быть в десантных планерах.

– Слушаюсь, сэр. У нас уже имеется точная карта местности?

– В данный момент служба тактической поддержки обрабатывает данные со спутника наблюдения. Не беспокойтесь, сержант, вы получите карту, прежде чем начать спуск. А теперь продолжайте готовиться.

– Слушаюсь, сэр. – Лоренс повернулся и посмотрел на свой взвод. Солдаты сидели на краях коек и выжидающе смотрели на своего командира. – Хорошо, продолжаем готовиться к высадке.

Хэл издал громкий радостный крик и спрыгнул с койки. Остальные последовали его примеру. Долгий перелет успел всех порядком утомить, и теперь бойцы с нетерпением ожидали его конца, даже если внизу никто не ждет их с распростертыми объятиями.

Лоренс первым зашел в отсек, где хранились боевые костюмы. Одной из причин тесноты отсека жизнеобеспечения «Корибу» было то, что костюмы эти занимали немалое пространство. Каждый такой костюм хранился в стеклянном шкафу, откуда по трубкам к нему поступали питательные вещества и кислород. Лоренс подошел к своему шкафу и открыл маленький выдвижной ящичек в его нижней части. Он был пуст, если не считать пластиковой капсулы с парой полноспектральных оптических мембран. Лоренс вставил их в глаза и начал переодеваться.

За ним и солдаты тоже принялись вставлять мембраны и снимать с себя комбинезоны, отпуская в адрес друг друга шуточки и язвительные комментарии. Лоренс предпочел остаться в стороне от всеобщего веселья; по мере того как корабль приближался к Таллспрингу, подначки эти становились все резче и оскорбительнее, но это был единственный способ снять накопившееся внутреннее напряжение.

Лоренс разделся догола, оставив лишь тонкую цепочку с дешевым голографическим кулончиком. Он потер большим пальцем хрустальную поверхность медальона, и ему улыбнулась семнадцатилетняя Розалин. На самом деле даже ношение цепочки было против правил, но Лоренс не снимал ее вот уже двадцать лет. Затем он нажал на небольшую кнопку рядом с кабиной для хранения костюма, и из металлического отверстия появились шарики бледно-голубого геля, который Лоренс начал втирать в тело. У него ушло не менее пяти минут на то, чтобы полностью натереться, намазать коротко подстриженные волосы, а также подмышки и пах. После этого они с Эмерси по очереди натерли друг другу спины и плечи. Теперь Лоренс был готов – можно надевать вторую «кожу», боевой костюм.

Дверь его шкафчика с еле слышным свистом открылась, и Лоренс ощутил поток прохладного воздуха. Он положил ладонь на панель сканирования для поверки соответствия крови и скелета. Сопоставив их с образцами в секции е-альфа, ИР костюма сделал вывод, что этот костюм предназначен именно для Лоренса Ньютона. Лоренс подождал, пока запустится механизм отключения системы жизнеобеспечения и жидкость выйдет из костюма, и лишь затем отсоединил подводящие шланги. В его оптических мембранах высветились данные, переданные ИР костюма, чтобы его владелец мог ознакомиться с состоянием своей второй «кожи». Слегка напрягшись, Лоренс потянулся вверх и вынул костюм из шкафа. В условиях слабой гравитации на «Корибу» тот весил не так уж и много, но его инерция приблизительно равнялась инерции тела Лоренса.

На первый взгляд «кожа» Лоренса выглядела точно так же, как и все прочие боевые костюмы, которые солдаты его взвода вытаскивали из своих шкафов. Гибкий панцирь-карапакс был темно-серого цвета, без каких-либо видимых швов или рубцов. Кончики пальцев крепкие, слегка заостренные, ступни представляли собой ботинки с толстыми подошвами. На ощупь костюм ничем не отличался от человеческой кожи, хотя внешний слой был единственной небиологической частью – поликарбонат с внешним покрытием из хамелеонных молекул, в которые были вплетены термальные нити, способные перенаправлять инфракрасное излучение. Даже если неприятелю все-таки удавалось обнаружить «кожу», карапакс был достаточно прочным, чтобы защитить бойца от всех видов ручных метательных снарядов и даже от артиллерийского оружия малого калибра.

Лоренс затребовал право доступа, и костюм раскрылся посередине – от паха до самой шеи. Внутри карапакса находился слой синтетических мышц толщиной пять сантиметров. Лоренс засунул ногу в правую «штанину» костюма. Гель тотчас растекся по коже, и нога скользнула еще глубже. Лоренсу это всегда напоминало натирание китовым жиром. Затем настала очередь левой ноги, а потом руки скользнули в рукава. Он запрокинул голову назад и потянулся за шлемом, который висел отдельно. Совершать руками даже небольшие движения было трудно – все равно что толкать небольшую штангу с максимальным сопротивлением. Однако шлем медленно поднялся, и Лоренс втолкнул голову внутрь. Решетка была открыта и находилась в резервном состоянии, что позволяло вдохнуть немного воздуха. Как обычно, он ощутил легкий приступ клаустрофобии. Двигаться было тяжело; через шлем Лоренс ничего не видел и ничего не слышал.

ИР сообщил, что теперь все готово для полной интеграции, и перед глазами Лоренса замигал синий текст. Что ж, нечего тянуть резину, пора начинать интеграцию. Карапакс сомкнулся. По всему костюму словно пробежала волна – это синтетические мышцы, расправляясь, плотно охватывали его тело. В оптических мембранах высвечивались результаты многочисленных проверок состояния организма, а также изображения, передаваемые датчиками шлема. Лоренс поводил глазами из стороны в сторону, и костюм тут же подхватил движение; в соответствии с этим изменился и сенсорный угол. В ушах заработало специальное слуховое устройство, и до Лоренса донеслось ворчание и ругань солдат, которые тоже натягивали боевые костюмы.

– Фаза номер два, – отдал он приказ компьютеру костюма. Ноги Лоренса были крепко обхвачены синтетическими мышцами; маленькие отверстия соединялись с клапанами, которые были хирургическим способом вживлены в его бедренные артерии и вены. Вторая пара соединялась с клапанами на запястьях. Третья находилась на шее, соединяя сонную артерию и яремную вену с кровеносной системой костюма. Все было в порядке; ИР костюма сопоставил данные с интегральными е-альфа частицами, которые следили за тем, чтобы клапаны функционировали исправно. Клапаны открылись, и кровь Лоренса начала циркулировать по мышцам костюма, сливаясь с искусственной кровью, которая питала костюм во время «спячки» в шкафчике.

В оптических мембранах Лоренса появился список результатов проверки, подтверждающий отсутствие сбоев в работе мышц костюма. Внутренние камеры с кровью содержали большой запас насыщенной кислородом и богатой питательными веществами жидкости, которая в случае необходимости может влиться в кровеносную систему. За исключением того, что собственные органы Лоренса должны самостоятельно поддерживать работу мышц боевого костюма.

– Фаза номер три.

ИР костюма включил множество периферических электронных систем. К изначально имеющейся программе Лоренс когда-то дополнительно подключил свой «Прайм» – по его мнению, так было удобнее пользоваться костюмом. Об этом дополнении не знал никто; сам Лоренс не был уверен, что использование «Прайма» разрешено законом. Специалисты по оружию также не одобряли подобную самодеятельность.

Фаза номер три началась с предоставления Лоренсу нескольких сенсорных опций, каждую из которых он мог соединить с соответствующей решеткой. Соединения осуществлялись через интерфейсы и зашифрованные коды. В шлеме имелись воздушные фильтры, обеспечивающие неуязвимость от возможной химической и биовирусной атаки противника. Интегрированные системы вооружения прошли проверки на боеспособность. Лоренс выбрал нейтральный цвет карапакса, изменив оттенок с темно-серого на голубоватый – разница, едва заметная человеческому глазу. Помимо этого, костюм обладал способностью испарять тепло, вырабатываемое телом и искусственными мышцами, через переплетение термальных волокон. Благодаря наличию специального чехла, надеваемого на пенис, Лоренс мог в любое время справить нужду.

Лоренс поднялся и помахал руками и ногами, сделал пару-тройку наклонов и несколько секунд сгибал и разгибал пальцы, проверяя, насколько костюм предоставляет свободу движений. Датчики, расположенные внутри искусственных мышц, подхватили первоначальное движение и вместе с ИР придали костюму соответствующую эластичность движений. Немного размявшись, Лоренс заметил, что от его клаустрофобии, как обычно, не осталось и следа. Вместо этого откуда-то из подсознания возникло головокружительное чувство неуязвимости. Даже на Санта-Чико боевой костюм ни разу его не подвел. Все, что делало его менее зависимым от капитана Брайанта, было поистине хорошей вещью.

Лоренс огляделся по сторонам. Большинство солдат уже надели боевые костюмы и проходили стадию подготовительной проверки. Он заметил Хэла – тому осталось надеть только шлем. Юноша сидел на скамейке, вид у него был встревоженный. Лоренс подошел к Хэлу и встал прямо перед ним.

– Тебе помочь?

Его голос, усиленный электронными микрофонами, эхом отлетел от алюминиевых стен.

– Нет, сержант, – с благодарностью ответил Хэл. – Спасибо, я и сам справлюсь.

Рука его медленно и неловко потянулась за голову, нащупывая шлем. Еще пара движений, и тот встал на место.

Взвод вышел из хранилища боевых костюмов и, тяжело ступая, направился по коридору в отсек со снаряжением. ИР каждого костюма соединялся непосредственно с компьютером интенданта, выдавая разрешение на получение оружия. Оснащенный боевым комплектом, костюм Лоренса раскрылся в области плеч, открыв взгляду механические компоненты, которые были подсоединены к мышцам, образуя нечто вроде гибридных ружейных стволов и микрошахт для запуска снарядов. Лоренс вставил боеприпасы в соответствующие углубления, наблюдая, как тонкие мышечные ткани совершили волнообразные движения, отправляя ракеты и стрелы в нужные шахты. Пистолет-шокер, который получил Лоренс, крепился к поясу – как ни смешно, но это было самое громоздкое и наименее эффективное оружие.

По какой-то непостижимой бюрократической причине компьютер базы в Кэрнсе решил, что в отсеке со снаряжением также должны выдавать пакеты с запасной кровью для боевых костюмов. Лоренс забрал причитающиеся ему четыре пакета и спрятал их в сумках, висевших на животе. Если возникнут обстоятельства, требующие особой выносливости, эти пакеты помогут продержаться в течение нескольких часов. В общем, неплохо. Хотя, честно говоря, если наземные силы не разместят свой штаб и казармы в Мему-Бэй к вечеру первого дня, это вообще уже не будет иметь никакого значения.

Теперь, когда весь взвод был в полной боевой готовности, бойцы поднялись к оси колеса жизнеобеспечения, затем спустились по широкому осевому коридору в грузовой отсек. Круговой коридор, ведущий к посадочному планеру, был еще уже; шагать по нему в громоздких боевых костюмах было совсем непросто. Внутренний вид небольшого посадочного модуля был не лучше – короткий цилиндр, внутри которого располагалось два ряда простых пластиковых кресел. Стукаясь друг о друга локтями и недобрым словом поминая тесноту, солдаты пристегнулись. Лоренс занял отдельно стоящее кресло впереди остальных. Его голова оказалась на уровне узкого лобового стекла. Здесь же находилась и небольшая консоль с двумя голографическими панелями – на случай, если ИР-пилот выйдет из строя и понадобится ручное управление. На модуле, предназначенном для спуска с орбиты и доставки пассажиров в заданную точку – и это при допуске погрешности лишь в пятьдесят метров! – такое приспособление казалось абсолютно бессмысленным.

Эмерси задраил крышку люка и пристегнулся. Фюзеляж слегка затрясся – это остальные планеры также покидали свои отсеки. До спуска осталось восемь минут.

– Эй, сержант! – выкрикнул Джонс в общий канал. – Сдается мне, Карл сейчас проверяет свою трубку для блевотины. Правда, Карл?

– Да пошел ты в задницу, придурок!

– Заткнитесь, идиоты! – буркнул Лоренс.

В оптических мембранах появилось сообщение о звонке капитана Брайанта.

– Карты Мему-Бэй готовы, – проинформировал его капитан. – И к ним есть доступ. Пусть ваш взвод введет их в свои сетевые интерфейсы.

– Слушаюсь, сэр. Есть ли какие-нибудь важные изменения?

– Вообще никаких. Не волнуйтесь, сержант, все нормально. Увидимся внизу. Согласно прогнозам метеорологов, сегодня отличный денек. Может, вечерком даже устроим пикник на берегу.

– Жду с нетерпением, сэр. – Лоренс отключил соединение. Вот кретин! ИР костюма переключил его на общий канал связи взвода. – Хорошо, теперь у нас имеется карта района посадки. Загрузите ее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь потерялся.

– А на ней отмечены какие-нибудь приличные бары? – поинтересовался Ник.

– Эй, сержант, а у нас будет доступ к ребятам, что высаживаются в Даррелле? – спросил Льюис. – Хотелось бы знать, как там у них дела.

– Непременно. Одель, установи соединение.

– Слушаюсь, сержант. Пять минут до спуска.

Лоренс ввел в свой ИР новые карты. Из чистого любопытства он вошел в поток данных, который Одель скачивал из базы отряда Даррелла. Перед глазами появилась небольшая матрица размером пять на пять, состоящая из миниатюрных видеоизображений с каждого планера. Лоренс увеличил одно из них – подергивающуюся картинку с носовой камеры. Участок темной поверхности места высадки качался из стороны в сторону посреди ультрамаринового оттенка пустоты. Слышались отрывистые комментарии и команды.

– Слава богу, что по нам не ведут огонь, – заметил Эмерси. – И на том спасибо.

– А ты когда-нибудь видел, чтобы его вели? – поинтересовался Хэл.

– Да нет. Но всегда что-то случается впервые.

Три минуты.

Лоренс отключил видеоизображение и запросил новую карту Мему-Бэй. Она была почти такой же, какой запомнилась ему в последний раз, когда он был здесь. Большие строения вроде стадиона и гавани оставались на своих местах. Правда, выглядели они как-то мельче. Лоренс сравнил изображение со старой картой и раздосадовано фыркнул при виде растянувшихся во все стороны кварталов. Мему-Бэй разросся даже больше, чем могли предположить аналитики из «Зантиу-Браун». Чем больше население, тем труднее держать его под контролем. Замечательно. Ни один боевой план не выдерживал проверки после реальной стычки с врагом. Остается только утешать себя тем, что после высадки у них будет хоть какой-то план действий.

Лоренс связался с капитаном Брайантом.

– Сэр, населенный пункт намного больше, чем мы предполагали.

– Не преувеличивайте, сержант. Максимум на несколько процентов. А центр вообще почти не изменился с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Наша стратегия остается в силе.

– Мы получили подкрепление в виде дополнительных взводов?

– Откуда? Кстати, Даррелл действительно разбух за последнее десятилетие. Если уж куда и посылать подкрепление, так это туда.

– Вот как? – встревоженно спросил Лоренс. Ему даже и в голову не приходило, что его взвод могут перебросить на другое направление. Это означает конец всем его планам.

– Нет, сержант, – устало произнес Брайант. – Пожалуйста, следите за вашим дисплеем. И перестаньте волноваться. Более многочисленное население всего лишь означает больше заложников. У нас для этого достаточно сил.

– Да, сэр. Одна минута.

Внезапно прерывистые вибрации, сотрясающие корпус планера, стали еще более ощутимыми. Взглянув на дисплей, Лоренс увидел, что планер капитана уже вышел в пространство. Замелькали предупредительные сигналы. Затем планер взвода 435НК9 затрясся и заскользил вниз.

– Держите свои шляпки, дамочки! – запел Эдмонд. – Мы собираемся потанцевать с ангелами, и кто-то перерезал веревку.

Через лобовое стекло внутрь ворвался свет. Лоренс увидел край отверстия, из которого они вылетели, – темный шестиугольник, окаймленный мутным серебристым металлом, в похожей на пчелиные соты решетке с одинаковыми отверстиями. Теперь стал виден весь корабль. И вновь Лоренс улыбнулся при виде его элегантных обтекаемых контуров. Планеры и отделяемые модули вылетали из своих шлюзов с бешеной скоростью. Они покидали «Корибу» подобно разрастающемуся облаку, падая кормой вперед на поверхность планеты. Отделяемые модули представляли собой короткие закругленные конусы с небольшими ракетными двигателями. Посадочные планеры тоже имели коническую форму, но были более плоскими и оснащены задними лопастями. Они были также покрыты толстым слоем светло-серой пены, предназначенной для того, чтобы уменьшить трение в нижних слоях атмосферы. Сзади крепились ракетные двигатели. Лоренс видел, как из выхлопных отверстий при падении бьют струи желтоватого газа.

ИР начал запускать двигатели, направляя их так, чтобы модули выстроились вдоль орбитального пути. Уже стал виден Таллспринг – сумеречный океан, затянутый белесыми облаками; внешняя атмосфера напоминала призрачную серебряную корону, нежно касающуюся воды. Мему-Бэй прятался далеко за горизонтом, до него нужно было пролететь над планетой треть орбиты.

Вокруг планера то и дело вспыхивали оранжевые искры; сотни ракетных двигателей выбрасывали струи огня в вакуум каскадом сверкающих частиц, словно эта радужная жидкость была частью их химической формулы.

На дисплеях начался обратный отсчет. Центральная ракета воспламенилась, придав ускорение в четыре g. Спасибо боевым костюмам – солдаты не испытали особо неприятных ощущений. Через тридцать секунд полет закончился так же внезапно, как и начался. Вновь заработали двигатели, развернув планер на сто восемьдесят градусов. Теперь скорость падения сделалась меньше орбитальной. Планер начал плавный спуск в атмосферу.

Ракеты оставались на месте еще пятнадцать минут, поддерживая свое положение равномерными толчками реактивных двигателей. Впереди вновь вспыхнуло бесчисленное множество искр – это отделяемые модули и планеры вошли в верхние слои атмосферы. На сей раз искры были длиннее, темно-вишневого цвета, и они продолжали удлиняться по мере того, как защитный слой пены испарялся от трения о газовую оболочку. Вскоре все видимое пространство покрылось следами выхлопов, тянущихся вниз к планете, словно по небу пронеслись колесницы разгневанных богов.

Лоренс ощутил дрожание фюзеляжа – их планер еще глубже нырнул в хемосферу. Связь с космическим кораблем и спутниками-ретрансляторами значительно ухудшилась, а потом и вовсе прервалась под воздействием мощной ионизации. ИР включил рули, проверяя маневренность судна. Как только аэроповерхности достигли заданного уровня стабильности, ИР привел в действие взрывной механизм ракетного отсека. Последовал мощный толчок; Лоренс и все остальные бойцы резко подались вперед, но ремни сидений и боевые костюмы предотвратили падение. Теперь разглядеть что-либо было невозможно – кабину освещало лишь багровое пламя медленно распадающейся защитной пены.

Они летели вслепую на скорости восемнадцать Махов в самом сердце трехкилометровой шаровой молнии. Наконец гравитация начала действовать, быстро притягивая их к поверхности планеты. Все, что оставалось Лоренсу, – это ждать и молиться, пока ИР с точностью дельфина сбрасывал тонкие аэроповерхности, поддерживая стабильность сверхзвукового пути скольжения. Этот момент Лоренс ненавидел и боялся больше всего. Ибо пусть ненадолго, он оказывался заложником хлипкого суденышка, построенного «ЗБ» для завершения миссии, и ему не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо ждать.

Лоренс решил проверить состояние своего взвода и запросил видео– и телеметрические данные подчиненных. Как он и ожидал, сердце у Эмерси – тот негромко бормотал себе под нос какие-то молитвы – колотилось со скоростью более ста ударов в минуту. Хэл забрасывал товарищей бесконечными вопросами, на которые Эдмонд и Деннис по очереди то отвечали, то спорили с ним, то просто советовали ему заткнуться. Карл и Ник негромко переговаривались между собой. Джонс взял с собой технические характеристики джипов, спускаемых в грузовых отсеках.

А вот Одель… Лоренс увеличил его изображение и просмотрел телеметрические функции его костюма. Голова Оделя раскачивалась из стороны в сторону, ладони ритмично барабанили по коленям. Лоренс вошел в файлы личных данных, записанные в памяти костюма Оделя. Пока они, подобно угасающей комете, на бешеной скорости неслись через планетарную атмосферу, Одель с довольным видом слушал песни группы «Слиппи Мартин».

На скорости восемь Махов внешнее пламя начало гаснуть. Теперь планер был окутан голубым дневным светом. Лоренс увидел, что защитная пена, покрывавшая нос планера, почти вся выгорела – остались лишь черные пузырьки гудрона. Антенна судна обнаружила маяк ретрансляционного спутника и установила связь.

В оптических мембранах Лоренса высветились тактические данные предстоящей миссии. Остальные планеры, на которых спускались в Мему-Бэй вооруженные силы «ЗБ», успешно преодолели сопротивление атмосферы. Взвод Оукли должен был приземлиться на расстоянии пятидесяти километров от берега. Их ИР уже изменил профиль спуска, чтобы они могли приземлиться на одном из крупных островов архипелага. Позже их оттуда заберет вертолет.

Капитан Брайант уже начал пересматривать систему развертывания возможных военных действий, чтобы компенсировать недокомплект боевой силы. Взвод 435НК9 получил две дополнительные улицы.

– Всегда пожалуйста, – проворчал Эмерси, услышав новые распоряжения.

– Оценим ситуацию по приземлении, – ответил Лоренс.

Они оба знали, что дополнительные улицы никто не станет брать под свой контроль – привилегия принимать решения на свой страх и риск во время боевых операций давала относительную свободу действий. Первоочередной задачей Лоренса было провести взвод через город без каких-либо инцидентов.

Согласно тактическим данным, приземляющиеся отделяемые модули летели по другой траектории относительно планеров, используя более длинный и высокий тормозной путь, а затем резко падали вниз. Предполагалось, что они должны приземлиться за пределами Мему-Бэй. Проследив за данными об их курсе, Лоренс заметил, что их разбросало слишком далеко друг от друга, а значит, до того, как раскроются парашюты, модули может отнести ветром еще дальше в сторону. Лоренс по опыту знал, что почти половину из них унесет за границы предназначенной для посадки территории. Страшно подумать, сколько времени уйдет на то, чтобы собрать их всех вместе.

Впереди уже была видна береговая линия, она росла буквально на глазах. Скорость, с которой они совершали посадку, стала заметной по тому, как линия горизонта становилась все более плоской. Подавшись вперед, Лоренс увидел внизу архипелаг. Казалось, словно на фоне темного океана белели капельки сливок. Сотни островов и атоллов состояли из покрытых белым песком гребешков коралловых гор, выросших с океанского дна более чем на километр. Волны разбивались о рифы, поднимая кучу брызг. На более крупных кораллах зеленели клочки растительности. В воде между атоллами виднелись темные извилистые холмы – коварные подводные рифы. Эта картина напомнила Лоренсу берег Квинсленда, где команды экологов из корпорации «ЗБ» сотворили чудеса с пришедшим в упадок Большим барьерным рифом. Лишь голубая полоска растительности напоминала о том, что они вот-вот приземлятся на чужой планете. По мере приближения к материку острова становились крупнее; на них росли густые леса. Листья на деревьях были ярко-зеленого цвета, вдоль пляжей тянулись длинные извилистые стены разбитых кораллов. В океан выступали деревянные пристани. Под пальмовыми деревьями виднелись бунгало; на песке стояли лодки и каноэ.

– Уж слишком здесь все хорошо, чтобы быть правдой, – проговорил Деннис. – Послушайте, а не остаться ли нам здесь, когда улетит наш корабль?

– Неплохая идея, – ответил Ник. – Вот только боюсь, местные жители не оставят от тебя и мокрого места, если ты попадешься им под руку.

Скорость упала до звуковой, и планер резко тряхнуло. Нос модуля устремился вниз, и прямо перед глазами предстал знакомый вид курортного городка Мему-Бэй, затерявшегося среди высоких гор. От скорости, с которой они падали вниз, у Лоренса по телу побежали мурашки. Планер обладал теми же аэродинамическими характеристиками, что и падающий кирпич; единственное, что помогало им удерживать стабильность, – это инерция ускорения. А она все уменьшалась и уменьшалась.

Гавань исчезлагде-то за правым бортом; теперь они летели по направлению к мелкому заливу, окруженному рыжим песком. По всей его длине тянулся променад с мраморными стенами, отделяющий пляж от зданий. Наверху были припаркованы выстроившиеся в линию полицейские машины с включенными сигнальными огнями. ИР планера вновь поднял нос вверх, еще больше снижая скорость. Теперь до берега оставалось менее километра, волны плескались лишь в паре сотен метров внизу.

– Всем оставаться на местах, – обратился к своим бойцам Лоренс. – Держитесь, ребята!

Майлз Хэзлдайн стоял на балконе, тянущемся вдоль четвертого этажа здания муниципалитета, устремив взгляд на небо. Позади него стояли двое его старших помощников. Дон и Дженнифер работали с Майлзом с тех пор, как его двадцать лет назад впервые избрали членом муниципального совета. Тогда он был одним из самых молодых депутатов в Мему-Бэй. Все эти годы они были его верными помощниками, пройдя с ним через все политические передряги. Даже сомнительные дела с бизнесменами, финансировавшими его избирательную кампанию, не отпугнули их. Все они со временем потеряли наивный идеализм – вероятно, еще в его первый срок службы в муниципалитете, когда Майлз часто выступал с обличительными речами в адрес тогдашнего мэра. Теперь они являли собой слаженную, трезвомыслящую команду, которая вполне неплохо управляла городом. У них имелось достаточно опыта, чтобы найти управу на молодое поколение выскочек, которых хлебом не корми, дай покритиковать нынешнего мэра. Черт возьми, ему было чем гордиться, ведь именно под его началом происходило развитие Мему-Бэй в последние годы. Это был процветающий город с высокими экономическими показателями и низким уровнем преступности… Подумаешь! Социальные проблемы, профсоюзы, бюрократы, финансирование, скандалы – мэр мог справиться с чем угодно. Но то, что происходило сейчас, было за пределами чьих-либо способностей.

Займи Майлз героическую позицию, окажи он сопротивление силам «Зантиу-Браун», этим он только бы усугубил ситуацию, а командующий силами захватчиков все равно вышвырнет его отсюда. Этим ничего не добиться. Но, с другой стороны, если Майлз начнет сотрудничать с командующим и позволит его головорезам разграбить здесь все подчистую, то станет предателем в глаза своих избирателей. Этого ему никогда не простят.

На фоне безоблачного лазурного неба появилось скопление черных точек, которые с невероятной скоростью приближались к восточной части города. Майлз разгневанно затряс головой. Вчера позвонил сам Эдгар Штраус, призывая его к сотрудничеству.

– Майлз, признайся честно, кому из нас нужно кровопролитие? Пожалуйста, не допустите, чтобы это произошло. Но и не позволяйте им лишить нас чувства собственного достоинства.

Еще один в принципе неплохой политик, спасовавший перед событиями, которые вышли из-под его контроля. Майлза так и подмывало спросить: «Во имя всего святого, ну что мешало вам профинансировать экзоорбитальную защиту? Почему вы оставили нас беспомощными перед этим вторжением?» Но задавать такие вопросы вслух было бы слишком жестоко – все равно что бить ногами лежачего. Самые лучшие ракеты, которые мог запустить Таллспринг, были бы лишь жалким, отчаянным жестом. Одному только Богу известно, какими передовыми военными технологиями сейчас располагает Земля. А уж корабли «ЗБ» непременно начнут ответную бомбардировку. Майлз передернулся при мысли о последнем вторжении. К тому же у всех имелся доступ к базе данных, где любой желающий без особого труда мог найти изображение мертвой земли на краю Даррелла – весьма откровенный и эффективный намек на боевую мощь врага.

Майлз знал, что будет вынужден сделать, какой пример он подаст горожанам. Но этот же шаг и погубит его, поставит крест на его карьере. Возможно, ему даже придется покинуть Мему-Бэй после того, как молодчики «ЗБ» уберутся отсюда. Он знал это уже тогда, когда отдавал приказ полиции закрыть пляж и подавлять любые попытки ненужного геройства со стороны горожан. Сотрудничество поможет пресекать глупое противостояние завоевателям, так будут спасены многие человеческие жизни. Но благодарность ему за это не светит. Может быть, он действительно теперь в неоплатном долгу у населения Мему-Бэй за все те сомнительные делишки, которые проворачивал за годы своего правления. От этой мысли мэру стало немного легче.

Над городом прогрохотала серия взрывов – это планеры прорвали звуковой барьер. Майлз даже подпрыгнул от неожиданности. Такое впечатление, будто где-то совсем рядом рвутся бомбы. В окнах задрожали стекла. В небо над городом, в ужасе хлопая крыльями, взмыли стаи птиц.

Первые планеры уже падали в воду залива. Они опускались под углом в сорок пять градусов и шлепались в ленивые морские волны в паре сотен метров от берега. От удара во все стороны летели брызги; по поверхности залива расходились огромные круги. Некоторые планеры с хрустом упали на песок и пару секунд волчком крутились на месте. Один приземлился буквально в паре метров от стены променада.

– Жаль, – буркнул Дон.

Большинство планеров, словно огромные поплавки, неуклюже бултыхались в воде. Еще мгновение, и открылись люки, из которых наружу выбрались темные коренастые фигуры пришельцев. Шлепая ногами по воде, они зашагали к берегу. Майлзу моментально вспомнился и их цвет, и их численность, и их сила.

Неожиданно на стену променада был кем-то спущен огромный транспарант:

ЧТОБ ВЫ СДОХЛИ, ДОЛБАННЫЕ ФАШИСТЫ!!!

Кучка подростков бросилась врассыпную. Полицейские, которые, перегнувшись через поручни, наблюдали за планерами, даже и не подумали броситься за ними следом.

– Да уж, оригинально, – тихо пробормотал Майлз. Он надеялся лишь на то, что это самое худшее, на что способны местные хулиганы. – Пойдемте, – сказал он, обращаясь к Дону и Дженнифер.

Захватчики уже поднимались по ступеням променада, на тротуаре их строй стал заметно шире. Похоже, они не обращали на полицию никакого внимания.

Майлз сел в лифт и спустился в свои частные апартаменты в задней части здания муниципалитета. Ему здесь не очень нравилось; потолки чересчур высокие, комнаты чересчур просторные. Не слишком подходящее место для семьи. Но его собственный дом находился на другом конце города, в сорока минутах езды, поэтому в течение недели семейство Майлза было вынуждено обитать здесь.

Широкие двери его офиса открывались в маленький внутренний садик. Там он увидел Франсин – она лежала на скамейке в тени японской сосны. На ней было простое черное платье. Кстати, оно было короче, чем он одобрял, – значительно выше колена. Но с тех пор как дочери исполнилось тринадцать, он перестал с ней спорить на эту тему. Синди, несомненно, сумела бы найти на упрямицу управу, подумал он. Черт, почему он вновь не женился. «На это у меня нет времени» – слишком жалкое оправдание.

Франсин поправила солнцезащитные очки. Майлз заметил, как дочь нахмурилась – не иначе как она включила канал новостей. Ему хотелось подойти к дочери, обнять ее и успокоить, пообещать, что скоро все закончится и она будет в безопасности. Все настоящие отцы в Таллспринге сейчас, наверное, делают то же самое.

Но его ждали помощники, у которых тоже есть семьи. Еще раз бросив взгляд во дворик, Майлз сел за письменный стол.

– Мне хочется сказать вам следующее: если кто-нибудь желает подать в отставку, я сразу же приму заявление. Можете не волноваться, это никак не скажется на ваших пенсиях и льготах. – Наступила неловкая тишина, однако никто не сделал шага вперед. – Ну хорошо. Спасибо за поддержку. Я высоко ценю ваше мужество и вашу преданность. Как вам известно, я решил последовать политике президента Штрауса относительно сотрудничества с захватчиками. Они во сто крат превосходят нас в силе, и одному Богу известно, насколько коварнее. Если саботировать работу на химических заводах или бросать камни в их солдат – это лишь повлечет за собой суровое возмездие, которого я не могу допустить. Поэтому мы должны скрепя сердце пережить это вторжение и надеяться на то, что их корабли на обратном пути врежутся в черную дыру. Думаю, в этом случае нам удастся выйти из этой ситуации относительно невредимыми, по крайней мере в отношении инфраструктуры. Что на это скажете, Маргарет?

Маргарет Рис, глава полиции, нехотя кивнула. Она следила через свои мембраны за поступающими сводками, не обращая особого внимания на то, что происходит в кабинете мэра.

– Я изучила файлы с информацией о последнем вторжении. Их интересует лишь одно – разграбить нашу промышленность. Для этого они применяют принудительные меры. В остальной части города мы можем делать все, что захотим – поднять бунт, сжечь все к чертовой матери, – им просто не будет до этого никакого дела. Пока фабрики остаются в целости и сохранности, снабжаются сырьем и на них идет работа, захватчики нас не тронут.

– Тогда мы приложим все усилия к тому, чтобы так оно и было, – сказал Майлз. – Оставшаяся часть нашей промышленности продолжает нормально работать. Чтобы функционировали фабрики, должен функционировать весь город. Несмотря ни на что, мы должны об этом позаботиться.

– Неужели они отнимут у нас и продукты питания? – поинтересовалась Дженнифер. – Помню, в прошлый раз снабжение заметно ухудшилось.

– Они заберут только то, что им нужно для пропитания, – ответила Маргарет. – Если учесть, что тридцать процентов туристов улетели отсюда, прежде чем утром здесь высадились земляне, наши пищевые комбинаты смогут произвести достаточно продуктов для оставшегося населения. В прошлый раз нехватка продуктов произошла по той причине, что какой-то ополоумевший бунтовщик разбомбил две производственные линии.

– Мы не позволим, чтобы на сей раз произошло нечто подобное, – быстро произнес Майлз. – Я не допущу, чтобы какое-нибудь героическое партизанское движение поставило под угрозу жизни невинных людей.

– Сомневаюсь, что здесь начнется организованное сопротивление, – сказала Маргарет. – Наказания для «ЗБ» всегда важнее, нежели дешевые пропагандистские трюки. Но мы внимательно наблюдаем за теми, кто может доставить неприятности.

– А как насчет туристов? – спросил Дон. – Многие из них не смогли улететь домой. Аэропорт стал похож на лагерь для беженцев.

– А вот это уже не моя головная боль, – произнес Майлз нарочито спокойным тоном – правда, для этого ему пришлось подавить душивший его гнев. – Пусть губернатор решает, сколько следует предоставить гражданского транспорта. Если учесть причину, по которой они к нам пожаловали, полагаю, захватчики захотят, чтобы все как можно скорее вернулись на рабочие места.

– Один из их взводов добрался до главной площади, – громко объявила Маргарет. – С минуты на минуту они будут здесь.

Так быстро? У Майлза перехватило дыхание. Сколь многое будет зависеть от того, какие отношения у него сложатся с губернатором.

– Ну хорошо, давайте с улыбкой поприветствуем этих ублюдков.

Дойдя до квартала Ливингстон, Дениза смешалась с толпой. Человеческое любопытство взяло верх над тревогой и беспокойством, и сотни людей направились сюда, чтобы поглазеть на высадку десанта собственными глазами. Немногим детям разрешили сегодня выйти на улицу. Так что здесь были в основном взрослые и подростки; они мрачно глядели на улицы, ведущие к морю. Полиция огородила территорию, так что ближе никак нельзя было попасть – путь оказался закрыт. Между собой говорили негромко, и все равно Дениза уловила гневные нотки; до нее то и дело долетали разговоры о том, на что способен боевой костюм десантников, а также рассказы о зверствах, имевших место во время последнего вторжения.

Бары были все еще открыты и многолюдны. Большинство мужчин сжимали в руках банки с пивом. Глядя на падающие с неба планеры, они сохраняли редкостную невозмутимость. Вся эта атмосфера ужасно напомнила Денизе напряженное состояние футбольных болельщиков перед матчем, когда фанаты местной команды едва сдерживаются, чтобы не отреагировать на провокационные выходки соперников. В человеческих душах не изжита животная привычка враждебно относиться к чужакам, вторгшимся на принадлежащую вам территорию, подумала она. Что ж, это ей только на руку. Ситуация чревата самыми непредсказуемыми последствиями, и силы полиции сосредоточены на берегу и на променаде. Мэр трусит, опасаясь, как бы его добропорядочные горожане не учинили беспорядки на месте высадки планеров. Вот же идиот! Открытый берег – не самое подходящее место для стычек с захватчиками, по крайней мере не с хорошо организованными ударными частями.

Ее солнцезащитные очки передавали видеообзор базы данных о прибытии планеров. Со всех сторон из толпы раздавались нестройные голоса. Дениза отправила серию закодированных сообщений членам подпольной ячейки, рассредоточенным вдоль улицы. Вскоре пришли ответные послания. Все были готовы.

На улице появились первые десантники «ЗБ». Пятеро, и все как один шагают уверенной походкой, словно они здесь полноправные хозяева. Даже не замедлили шага, увидев толпу.

Дениза подняла солнцезащитные очки и посмотрела на того, кто шел впереди. В своем боевом костюме он был похож на культуриста в темно-сером трико. У всех бойцов были толстые пальцы и странные выпуклости по всей руке. Внешний вид их шлемов изменился; вместо гибкого материала верхнюю часть лица и череп теперь закрывал защитный панцирь. На уровне глаз располагалось множество датчиков, а на щеках – некое подобие жаберных отверстий. Единственным заметным оружием был неуклюжий пистолет, прикрепленный к поясу вместе с несколькими патронными сумками. (Наверняка это просто для виду, подумала Дениза.) Тепловой профиль был на удивление единообразным по всей поверхности костюма, с разницей всего лишь в пару градусов.

Дениза отвела взгляд от первого десантника и увидела еще девятерых. Все девять были точно в таких же костюмах, и так же самоуверенно вышагивали вдоль улицы. Из толпы в их адрес полетела нецензурная брань. Никто не осмелился подойти ближе, чем на четыре-пять метров. Затем на середину дороги, прямо перед землянами, выскочил какой-то молодой человек. В руке у него была банка пива, которую он осушил несколькими большими глотками. Солдаты не обращали на него никакого внимания. Тогда он повернулся к ним задом, наклонился и спустил шорты.

– Поцелуйте меня в задницу!

Из толпы донеслись смех и улюлюканье. В солдат полетело несколько открытых жестяных банок; во все стороны брызнула пена. Десантники продолжали молча шагать вперед; казалось, ничто не могло их остановить. В дисциплине им не откажешь, призналась себе Дениза. Ее сетевой интерфейс уловил короткие выплески данных от отдельных костюмов. «Прайм» приступил к взлому хитроумного зашифрованного кода.

Над головами толпы просвистел камень и с силой ударил в грудь одного из землян. Расширенным полем зрения Дениза уловила, как внешний слой костюма сжался в том месте, куда пришелся удар. Солдат мгновенно остановился. Однако ни он, ни кто-либо из его товарищей не предпринял никаких ответных действий. Эта кажущая невозмутимость десантников придала храбрости нескольким смельчакам, которые выбежали на мостовую, пытаясь перегородить захватчикам путь.

Один из солдат остановился и повернулся лицом к юноше. Тот что-то громко выкрикивал, широко раскинув руки. Но не успел он пустить в ход кулаки, как боевик пригнулся и выбросил вперед руку. Это был великолепный ход. Рука штурмовика схватила беднягу за шиворот и с невероятной силой рывком подняла вверх. Смельчак сам не заметил, как оказался в воздухе вниз головой. Но уже в следующее мгновение его пьяный воинственный клич сменился диким воплем ужаса, когда он понял, что летит вверх ногами на высоте трех метров по направлению к стене магазина. Его руки и ноги отчаянно трепыхались, словно крылья, а притихшая толпа в оцепенении следила за тем, чем это кончится. Последовал глухой удар, затем громкий хруст ломающихся костей. Вопль моментально затих – жизнь покинула тело.

Второй солдат просто вытянул руку в сторону своего противника. Он даже не шевельнулся, когда нападавший бросился на него, а просто ткнул пальцами ему в грудь. Сверкнула яркая вспышка электричества, и нападающий пошатнулся назад; его конечности задергались под воздействием сильного разряда. Как подкошенный он рухнул на мостовую и забился в судорогах.

Толпа зарычала от негодования и начала медленно наступать на солдат. В штурмовиков полетел град пивных банок и камней.

Лоренс понял, что ситуация дерьмовая, сразу после того, как они сошли с променада; от него не скрылось, что вдоль улицы выстроилась возбужденная толпа. Он предпочел бы, чтобы полиция пропустила городское население на пляж. На улице было тесно, что могло повлечь серьезные потери в живой силе.

– Успокойтесь, – приказал он своему взводу; в основном это относилось к Хэлу. – Рано или поздно они поймут, что с нами шутки плохи. А может, уже поняли. Небольшая демонстрация наших возможностей заставит их лишний раз подумать, прежде чем лезть на рожон, рискуя собственной жизнью.

Крики и оскорбления были сущей ерундой. В солдат плескали пивом; кто-то попал камнем Оделю в грудь.

– Не обращайте внимания, – приказал Лоренс.

– Разве мы не должны приструнить их? – спросил Хэл. В его голосе звучало беспокойство. – Они уже совсем обнаглели.

– Ничего страшного, – ответил Эдмонд. – Один солдат в боевом костюме – и они будут вести себя как шелковые. Не парься по этому поводу.

Лоренс проверил телеметрические показатели Хэла, главным образом уровень сердцебиения. Пульс у парня был частый, но в принципе приемлемый.

– Для этих людей мы должны казаться неуязвимыми, – сказал Эмерси. – Половина уловки – заставить их в это поверить. Так что расслабьтесь. Вспомните все, чему вас учили.

Из толпы выбежали два разгневанных молодых человека и бросились прямо к солдатам.

– Никакого оружия! – скомандовал Лоренс. – Льюис, оглуши своего электрошокером.

Второй направился прямиком к Хэлу. Лоренс ничего не сказал, ему хотелось посмотреть, как юноша справится с этой ситуацией. Удар оказался отличным; нападающий со всего размаха врезался в стену.

– Так тебе и надо! – выкрикнул Ник.

– Хороший удар, – с восхищением произнес Джонс. – Хотя повернуться можно было бы и быстрее.

– Можно подумать, ты сам смог бы, – весело ответил Хэл. – Ты, братец, уже староват, да и рефлексы давно не те.

– Да заткнись ты.

– Встали в строй, – приказал Лоренс. Ему не нравилось настроение толпы. – Хэл, молодец. Взвод, сохранять спокойствие!

Толпа наступала, окружая солдат со всех сторон. Отовсюду полетели пивные банки и камни.

– Ты собираешься стрелять в них? – спросил Деннис.

– Еще не время. – Лоренс включил внешний микрофон и прибавил громкость.

– Всем разойтись! – Он увидел, как люди в первых рядах поморщились и закрыли уши руками. – Вы провоцируете беспорядки, и я имею полномочия применить надлежащую силу. Успокойтесь и разойдитесь по домам. Губернатор и мэр скоро выступят с обращением.

Громкая брань толпы заглушила его голос. Глядя на этих источающих ненависть людей, Лоренс представил, каково было бы оказаться здесь без боевого костюма. Он поежился от одной этой мысли.

– Ну хорошо, разрешаю применить шоковые пистолеты. Я хочу…

ИР его костюма высветил предупреждение в центре тактического дисплея. Датчики засекли стремительно приближающуюся термальную точку.

В воздух, оставляя за собой полоску ярко-голубого пламени от высоководородистого топлива, взмыла самодельная стеклянная граната. Крутясь на лету, она неслась в сторону Карла.

– Пусть взорвется, – приказал Лоренс.

Карл уже протянул руку; через карапакс наружу показалось девятимиллиметровое дуло. Лазеры засекли гранату.

– О боже… – пробурчал Карл. – Как я все это ненавижу.

Граната рухнула на его шлем. Стекло раскололось, на свободу вырвалось густое пламя, которое целиком окутало костюм. Толпа испуганно вскрикнула и отпрянула назад. Пламя разгорелось еще сильнее. Солдаты взвода спокойно подняли свои шокеры и сняли их с предохранителей.

– Поговори с ними, Карл, – сказал Лоренс.

Вскоре пламя погасло, не причинив боевому костюму Карла никакого вреда.

– Человек, который бросил гранату, будет арестован, – произнес Карл в своей громкоговоритель. – Сделайте, пожалуйста, шаг вперед. Немедленно. – Он снял с пояса пистолет. – Я сказал – немедленно.

Толпа вновь разразилась бранью. В солдат полетели камни. Затем в воздух взлетели еще три бутылки с зажигательной смесью. Все они были нацелены на Карла.

Здесь явно не обошлось без организации, внезапно понял Лоренс. Гранаты были нацелены в одно и то же место и одновременно летели с разных сторон.

– Стреляйте! – приказал он.

Карл и Эмерси выстрелили, и гранаты разорвались в воздухе. Гигантские огненные шары взмыли в небо, а затем полетели вниз. Более дюжины людей оказались охвачены пламенем и с криками бросились врассыпную. Обезумевшая толпа метнулась вперед.

– Разойдись! – во весь голос крикнул Лоренс и выстрелил из пистолета.

Пластиковая пуля попала в грудь какому-то человеку, который, отлетев назад, повалил еще троих. Они упали, как кегли в кегельбане, и были тут же затоптаны бегущей толпой.

Взвод построился, образовав круг. Солдаты начали вести стрельбу из пистолетов-шокеров. В психологическом плане эти выстрелы были призваны оказать куда более эффективное воздействие, нежели парализующие стрелы. Зловещего вида оружие, оглушительный выстрел, и человек взлетает в воздух. Результат был наглядным и действенным, все происходило у вас на глазах. И если вам не хотелось выступить в роли жертвы, оставалось одно – бежать.

ИР Лоренса оповестил его о ружейных выстрелах и моментально включил аналитическую программу. В толпе кто-то затеял стрельбу из пневматического оружия. Лоренс увидел, как Денниса с силой отбросило назад, не причинив вреда его карапаксу.

– Черт, откуда стреляли?

ИР трех бойцов скоординировали свои аудиодатчики и тотчас выдали траекторию выстрела. Видеодатчики Лоренса передали на зрительный экран изображение человека, пытающегося скрыться в толпе. В его руке было зажато что-то темное и длинное. Лоренс перекинул это изображение Льюису и Нику.

– Схватите его. Он мне нужен.

Оба десантника устремились вперед сквозь толпу, грубо расталкивая народ в стороны.

Кто-то прыгнул Оделю на спину, цепко обхватив его за шею рукой в попытке придушить. Одель без труда стряхнул с себя нападавшего. Еще двое набросились на Лоренса. Одному он сумел врезать кулаком в руку. Другого лягнул ногой и тотчас услышал, как хрустнула кость. И оба раза его ИР поспешил смягчить удар. Ведь в противном случае один такой удар – и ваш кулак насквозь пробил кому-то грудную клетку. Так что если в ваши планы не входит убивать, лучше целиться в конечности.

Сейчас они слишком тесно сошлись с противником, чтобы применить автоматические дубинки. Лоренс увернулся от одного из нападавших – тот размахивал стулом, целясь ему в голову. Другой разбил ему о плечо бутылку в напрасной попытке прорезать острыми краями боевой костюм.

Послышался крик Джонса. Сетка на зрительном экране Лоренса приобрела красный цвет, а его ИР моментально принялся анализировать поступающую информацию, отчего у него перед глазами заплясали графические символы. Видеодатчики переключились на Джонса. Лоренс увидел, как тот упал на тротуар. Кулаки его стукнули по каменной мостовой, и от этого удара по мостовой пошли трещины.

– Джонс! – крикнул Лоренс. – Доложите обстановку.

– Все нормально, – прохрипел Джонс. – Электрошок. Но со мной все в порядке. Вот гады. Они долбанули по мне током. Черт, это надо же!

– Эмерси, задействуй стрелы! – отдал приказ Лоренс. Эмерси высоко вскинул руку. Откуда-то из-под брони вокруг его запястья открылись небольшие отверстия и наружу тотчас вырвались пять десятков стрел.

Со стороны могло показаться, будто в происходящее вмешалась рука самого Господа Бога и заставила толпу замереть на месте. Первые ряды дрогнули и начали оседать. На лицах застыло растерянное выражение, которое вскоре сменилось умиротворенной улыбкой спящего. Еще несколько секунд, и вокруг Лоренса и его взвода образовалось кольцо из неподвижных тел, лежащих вповалку друг на друге. А за пределами этого кольца шириной метров пятнадцать остальные зачинщики беспорядков остолбенели, в немом ужасе глядя на своих заснувших товарищей.

Эмерси выпустил еще один залп.

Раздались истошные крики, и на тротуар начали падать новые и новые тела. Остальные бросились наутек, и вскоре их и след простыл – они словно растворились в ближайших переулках.

– Один ноль в пользу бравых ребят, – произнес Эдмонд.

– Они явно спятили, – хныкал Хэл. – Совершенно спятили. И что, теперь все время так будет?

– Будем надеяться, что нет, – ответил Одель.

– Джонс! – окликнул Лоренс бойца, который уже успел немного прийти в себя и теперь сидел на тротуаре. – С тобой все в порядке?

– Черт! Вроде бы да. Слава богу, сработала изоляция. Но все равно половина электроники вышла из строя. Системы только-только начали возвращаться в нормальное состояние. Но ИР все равно пришлось перегружать заново.

Лоренса эта информация не на шутку встревожила. По идее, боевой костюм способен предохранить от ударов тока любой силы, а вся его электронная начинка имела несколько уровней защиты. Он обвел взглядом опустевшую улицу. У многих из тех, кто сейчас валялся в глубоком обмороке, открылось кровотечение, а кое-кому в придачу ко всему пришлось отведать такое угощение, как «коктейль Молотова», и теперь наружу торчало обожженное мясо.

Камни. Зажигательная смесь. Ружья. Электрические дубинки.

Да, их явно кто-то пытается проверить, испытывает на выносливость.

– Деннис, проверь, пожалуйста, как там Джонс.

– Слушаюсь, сержант.

– Кто-нибудь видел, кто ударил Джонса электродубинкой?

– Я сам был занят, – ответил Карл.

– Ладно, прокрутим назад память датчиков.

– Ньютон? – раздался голос капитана Брайанта. – Что там у вас стряслось?

– Толпа вышла из-под контроля, сэр. Мне кажется, что…

Сетка видео Ника Фуччио и его телеметрия на мгновение вспыхнули и погасли. В ушах Лоренса тотчас зазвучала сирена медицинской тревоги.

– Сержант! – крикнул Льюис. – Сержант! Они его застрелили. О боже! Черт! Они его застрелили!

– Деннис! – крикнул Лоренс. – Ко мне!

Он побежал, не обращая внимания на лежащие на земле тела, и вскоре свернул в небольшой переулок. Ярко-синий навигационный Дисплей направлял движение его ног. Поворот налево. Поворот на право. Изгиб. Поворот направо. На тротуаре застыла небольшая группа людей, удивленно вытаращившихся на Лоренса. Он бесцеремонно оттолкнул их в сторону, не обращая внимания на протестующие возгласы.

Посреди мощенной булыжником улицы лежало тело Ника. А вокруг растекалась липкая бордовая лужа. Где-то в районе плеча в боевом костюме зияло отверстие размером с кулак. Ранение было серьезное, но, по идее, костюм должен был сохранить Нику жизнь: сосудистая система костюма оставалась подключена к его яремной вене. Предполагалось, что в таких ситуациях ИР обязан сохранить кровоснабжение мозга до тех пор, пока не подоспеют медики из бригады «скорой помощи». Кем бы ни был снайпер, ему наверняка это должно быть известно. Потому что второй выстрел был произведен уже после того, как Ник упал. И потому что ему снесло половину черепа. От лица остался только подбородок.

Льюис стоял рядом с ним на коленях. Клапаны удаления ненужных субстанций в нижней части шлема были открыты, и оттуда ему на грудь выплеснулся поток рвоты.

– Он мертв! – орал Льюис. – Мертв! Он бы все равно не выжил.

Лоренс обернулся по сторонам. Случайные зеваки тотчас отпрянули назад. Было слышно, как в соседних домах разом захлопнулись окна.

– Откуда стреляли? – спросил Лоренс.

– О господи! О господи… – продолжал причитать Льюис, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Льюис, откуда стреляли?

– Откуда мне знать?

Лоренс еще раз внимательно окинул взглядом узкий переулок, прокручивая последние мгновения телеметрии погибшего товарища. Тот бежал в восточном направлении, так что, судя по силе удара, в него стреляли сзади. Окна или балкона, с которого могли стрелять, Лоренс не заметил. Однако стоило ему перевести взгляд выше, как перед ним предстал высокий церковный шпиль, маячивший поверх крыш. Оттуда наверняка вся улица просматривалась как на ладони. Правда, до шпиля расстояние примерно в километр, если не больше.

Майлзу Хэзлдайну оставалось лишь уповать на то, что губернатор окажется прозорливым и мудрым политиком, однако эта его надежда моментально рассеялась, как только они встретились. Майлз стоял возле мэрии, глядя, как на площади маршируют захватчики в боевых костюмах. Некоторые горожане упорно отказывались уступить им дорогу, и тогда затянутые в черное солдаты просто отталкивали их в стороны. При этом эти головорезы даже не пытались смягчить силу удара, и люди неуклюже падали навзничь на голые камни.

Трое десантников, которые возглавляли колонну, устремились вверх по широким ступеням мэрии. В последнее мгновение Майлз понял, что они не остановятся и даже не замедлят шага. При их приближении он поспешил отступить в сторону, и колонна вошла внутрь, едва не разнеся в щепки массивные двери и толстые стекла.

Но не эта их чудовищная сила повергла Майлза в уныние, а их высокомерие.

– Эй! – было крикнул он.

– Это вы мэр?

Громоподобный голос исходил откуда-то изнутри костюма боевика, который остановился перед Майлзом и теми, кто находился с ним рядом.

– Да, я законно избранный на эту должность Глава городского совета Мему-Бэй.

– Пойдемте с нами.

– Хорошо. Мне бы хотелось…

– Пойдемте.

Майлз пожал плечами, бросил взгляд на своих помощников – мол, что поделаешь – и направился назад под своды ратуши. Земляне в боевых костюмах заполонили собой уже весь вестибюль, громко, словно лошадиными копытами, цокая по мраморному полу тяжелыми башмаками. Служащие мэрии испуганно высунули носы из своих кабинетов, пытаясь понять, что происходит. Однако, как только затянутые в кожаную броню громилы принялись заглядывать в каждую дверь, им ничего не оставалось, как покорно пропустить их внутрь. Еще несколько землян уже бегом устремились по лестнице на второй этаж.

Но основная группа направила свои стопы прямиком в кабинет мэра. Майлзу пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от них. Кстати, куда идти, никто ни разу не спросил. Впрочем, ничего удивительного – планировка здания наверняка имеется в их базе данных.

Надо было провести перепланировку помещений, вздохнул про себя мэр. Вот что наверняка подгадило бы им настроение, а то вон что возомнили о себе!

Двери в кабинет распахнулись, и внутрь прошествовали сразу несколько десантников. Майлз увидел, как Франсин испуганно вскочила с садовой скамейки и, схватив на руки Мелани, прижала ее к себе. Выражение лица девочки было насупленным, но страха на нем не было, с гордостью отметил про себя Майлз. Он даже помахал дочерям рукой, мол, не бойтесь, ничего страшного.

Один из головорезов «ЗБ» занял позицию у двери и указал на одного из помощников мэра.

– Вы, – голос его прогремел раскатистым эхом, – ждите здесь. А вы, – указал он в сторону Майлза, – пройдите внутрь.

Двери за ним захлопнулись, и Майлз остался стоять напротив собственного стола, потому что один из затянутых в боевой костюм агрессоров уселся в его собственное кресло. Старое дерево жалобно скрипнуло под гигантским весом, и Майлз слегка поморщился.

– Вам следует научиться управлять вашими костюмами, – произнес он спокойным тоном, – иначе к тому времени, как вы нас покинете, в Мему-Бэй не останется ни одной целой двери.

На какое-то мгновение воцарилась тишина, после чего фигура в боевом облачении расстегнула на груди панцирь. И с этим впечатление полной непобедимости дало небольшую трещину. Потому что владельцу костюма пришлось порядком попотеть, прежде чем он сумел высунуть наружу голову. Когда же это ему наконец удалось, лицо его было вымазано какой-то липкой синей жидкостью.

– А если вам захочется чихнуть? – пошутил Майлз.

– Мое имя Эбри Жанг, и я командир Сил стратегической безопасности компании «Зантиу-Браун» в Мему-Бэй и близлежащих населенных пунктах, что делает меня губернатором всего гражданского населения. А теперь мой вам один-единственный совет – не пытайтесь, общаясь со мной, строить из себя умника. Вы меня поняли?

«Что ж, ничего другого я и не ожидал», – подумал про себя Майлз. Азиатская внешность, на вид слегка за сорок, узкие глаза и смуглая кожа, черные волосы с небольшими залысинами. Кстати, на глазах ужасно толстая мембрана, отчего сами глаза производят впечатление змеиных. Правда, внушительности взгляду она не прибавляла – обыкновенный военный бюрократ, который пытается давить на всех своим авторитетом.

– Военная прямолинейность? – переспросил его Майлз.

– Именно. Я не люблю вашего брата-политика. Вечно вы ходите вокруг да около.

– А я не люблю оккупационные армии. Вы убиваете людей.

– Отлично. Тогда у нас с вами такой уговор. Ведь это вы мэр, Майлз Хэзлдайн.

– Да, это я.

– Мне нужны коды доступа ко всей информационной сети гражданской администрации.

Разумеется, никакие коды им не нужны – с таким программным обеспечением, как у них, они в считанные секунды взяли под свой контроль все коммуникационные сети. Так что не в этом дело. Все это скорее для показухи – вроде того, как вождь варварского племени склоняет колено перед цезарем, признавая верховенство и славу Рима.

– Безусловно, – ответил Майлз и велел своему компьютеру вывести на экран коды.

Эбри повернулся к одному из безликих – вернее, безлицых – костюмов.

– Я даю вам девяносто минут на подключение ко всем местным базам данных. Подготовьте для меня отчет по всем промышленным мощностям и папку с полицейскими сводками. Хочу узнать, что у них там есть и кто в принципе способен оказать сопротивление.

– Да, сэр, – ответил костюм.

– Господин мэр, я официально назначаю вас моим заместителем по гражданским вопросам. Ваш долг состоит в том, чтобы обеспечить порядок во вверенном мне городе и, в частности, бесперебойную работу городских служб. Так что в некотором роде вы продолжите выполнять то, чем занимались всегда. Но с некоторыми исключениями. Во-первых, мы будем пристально следить за вами, и на весь этот период городской совет считается временно распущенным. Я не хочу терпеть рядом с собой кучку пустомель, которые будут досаждать мне и днем, и ночью, мешая работать. Во-вторых, вы не можете подать в отставку. В-третьих, вы будете публично всячески содействовать мне, тем самым подавая пример остальным гражданам. В-четвертых, мой непосредственный заместитель принимает на себя командование силами местной полиции. Законы остаются такими, какими они и были, мы не намерены ничего менять, будут внесены лишь кое-какие дополнения. Того, кто мешает нам выполнять наш долг, ждет смертная казнь. И начнем мы с того, кто сегодня стрелял в одного из наших товарищей.

– Стрелял?

– Вернее сказать, застрелил. Как я понимаю, вы хотите сказать, что не в курсе.

Майлз обвел взглядом затянутые в. боевые костюмы фигуры. Господи, увидеть бы сейчас их лица!

– Мне действительно ничего не…

– Сегодня я поверю вам на слово. Однако и вы поверьте мне, что как только мы раскроем ваших так называемых подпольщиков, то уничтожим их всех до последнего. Я не потерплю, чтобы мне мешали проводить операцию, и тем более на таком уровне.

– То есть кто-то застрелил одного из ваших?

– Именно. И командующий взводом считает, что это была преднамеренная ловушка.

– Но разве тот, кто погиб, не был в боевом костюме?

– Был. Именно этот факт и вселяет в меня тревогу.

– Господи…

– Именно. Надеюсь, вы в курсе нашей политики по отношению к гражданскому населению?

Известие о гибели захватчика повергло мэра в панику. Силы «ЗБ» не пробыли в Мему-Бэй и тридцати минут, а их командование уже вынуждено применять репрессивные меры. И вот теперь очередной намек, от которого внутри мэра все сжалось от ужаса.

– Да, я в курсе.

– Иначе и быть не могло. – Эбри Жанг потянулся к одной из сумок у него на ремне и извлек из нее петлю, внешне напоминавшую кусок белой пластиковой лески. – Мы отберем тысячу самых честных, самых законопослушных граждан вашего города и наденем на них вот такие ожерелья. Каждое такое ожерелье снабжено маленьким механизмом для впрыскивания нервно-паралитического яда. Укол совершенно безболезненный – в конце концов, мы не какие-то там изверги, – однако убивает человека в течение пяти секунд. Я не говорю уже о том, что никакого антидота не существует. Каждый такой механизм имеет свой номер, а всякий раз, когда против бойцов Сил стратегической безопасности применяется насилие, наугад выбираются один или два человека из числа тех, кто носит такое ожерелье. Сигнал посылается через спутник. Механизм впрыскивания срабатывает, и человек умирает. Если же кто-то попытается повредить механизм или освободиться от ожерелья, то механизм сработает моментально. Кроме того, в него встроен таймер на двадцать четыре часа, который мы переустанавливаем каждый день, опять-таки через спутник, путем отправки специального кода. Так что если кто-то решит, что сможет спрятаться, например, в метро или помещении с толстыми стенами, им это удастся самое большее на одни сутки. У вас есть ко мне вопросы?

– Нет, я вас отлично понял.

– Что ж, в таком случае будем надеяться, что все сработает, как и задумано, и нам не придется вновь вести разговор о сегодняшнем убийстве. – С этими словами новоиспеченный губернатор рассеянно потер пальцами пластиковую удавку.

Майлз не мог отвести глаз от зловещей вещицы.

– Как я понял, вы намерены надеть ее на меня прямо сейчас?

– Боже упаси, мэр! Какой в этом смысл? Эти вещи призваны гарантировать законопослушное поведение ваших подданных. Если ваши политические противники увидят, что вы носите такой ошейник, они тотчас выйдут на улицы и начнут забрасывать моих солдат камнями. Видите ли, мэр, в мои намерения не входит делать из вас мученика. Я всего лишь хочу подкрепить чем-то более действенным те прекрасные слова о готовности к сотрудничеству с нами, которые услышал от вас. Давайте я покажу вам, как это достигается.

Эбри Жанг развернулся в кресле и улыбнулся Франсин, которая по-прежнему стояла посреди сада.

– Только не это! – крикнул Майлз.

Он собрался сделать шаг вперед, но тотчас почувствовал на плече тяжелую руку землянина. Сдвинуться с места было невозможно. Пудовая лапища тисками сжимала плечо, глаза застилали слезы. Майлзу казалось, что его ключица не выдержит и вот-вот треснет пополам.

Эбри Жанг поманил к себе девочку. Франсин хмуро посмотрела на него, после чего бережно опустила сестренку на землю и что-то шепнула ей на ухо. Мелани бросилась бегом через сад и выскользнула в боковую дверь. Франсин распрямила спину и вошла в кабинет.

– У меня для тебя, моя милая, подарок, – елейным голосом произнес Эбри Жанг. Пластиковая петля раскрылась.

– Имейте совесть! – выкрикнул Майлз. – Ей ведь всего пятнадцать.

Франсин храбро улыбнулась отцу.

– Ничего страшного, папа.

Она опустилась на колени перед губернатором, и тот надел ей на шею пластиковую петлю. Оба конца моментально склеились, а сама петля сжалась и теперь плотным кольцом обхватывала шею.

– Я вас отлично понимаю, – произнес Эбри Жанг. – Вы готовы убить меня.

Франсин побежала через комнату и обхватила отца за шею. Он прижал ее к себе, нежно поглаживая каштановые волосы.

– Если с ней что-то случится, вас ждет смерть, – бросил он губернатору. – Только это будет долгая и мучительная смерть.

Это был один из красивейших бульваров Мему-Бэй, в самом центре города. Вдоль тротуара протянулись ряды раскидистых деревьев, и пешеходы обычно спешили нырнуть под их прохладную кружевную тень. Карл Шиэн шагал посередине трамвайных путей, моля Бога о том, чтобы какой-нибудь местный житель попытался подставить ему подножку или хотя бы состроить ему гримасу. Что угодно, что дало бы ему законный повод раскроить ублюдку череп. Черт, руки так и чешутся отомстить за Ника, и наплевать на последствия.

Они только что оставили Эмерси и Хэла охранять тело, а сами продолжили рассредоточиваться по городу. Кстати, сам Карл был против этой затеи. Им следовало остаться, хотя бы из уважения к мертвому товарищу. Но сержант, черт его побери, настоял на том, чтобы они двинулись дальше. И они пошли каждый вдоль своей улицы, и вот теперь он должен пристально следить за тем, обнаружатся ли где признаки организованного сопротивления или нет.

По крайней мере душивший его гнев помогал Карлу унять нервную дрожь. Ну или почти помогал. Черт, кто бы мог подумать, что у этих вонючих рыбаков найдется оружие, способное пробить боевой костюм, словно это не броня, а летняя тенниска! Да, вот сюрприз так сюрприз. А это значит, что теперь все они так или иначе под прицелом, до того самого момента, когда ребята из разведки не проведут расследование укрытия. Впрочем, они скоро это сделают. Они его обязательно обнаружат. Карлу хотелось в это верить. Разведка – страшная, но эффективная вещь. Тем временем он вынужден шагать вдоль улицы, подставив свою задницу любому, кто пожелает дать ему пинка под зад. Да, плохи дела, ой как плохи.

И все же он продолжал шагать дальше, как ему было приказано, и на ходу оглядывался по сторонам, пытаясь обнаружить нечто такое, что хотя бы отдаленно напоминало дуло винтовки. Его собственный пистолет был наготове – он держал его высоко, чтобы всем было видно. По крайней мере, надеялся Карл, грозный вид оружия отобьет у местных охоту ввязаться в очередную потасовку. Так оно и было. Люди предпочитали не выходить на улицу, тайком поглядывая на захватчиков из окон. Правда, ему в спину пару раз свистнули и бросили пару ругательств, но это, пожалуй, и все. Новости о недавних выстрелах уже проникли в местные базы данных. Плюс известие о парализующих стрелах – кому после этого захочется высовывать нос на улицу?

Откуда-то из переулка, грозно потрясая тростью, навстречу Карлу вышел какой-то старикашка. Можно подумать, этот старый хрыч здесь хозяин! Карлпроигнорировал его и пошел дальше.

– Эй, сынок! – окликнул его старик.

– Что?

Старик остановился у кромки тротуара.

– Поди сюда.

Карл неслышно выругался внутри своего шлема и нехотя приблизился к старику.

– Что вам надо?

– Я ищу твою мать.

Сенсоры его шлема тотчас взяли старика крупным планом. Нет, перед ним действительно древний старец. Годы и солнце иссушили его, превратили почти в мумию.

– Мою мать?

– Нуда. Она заставляет твою сестру продавать себя на улице. Я хотел бы знать, сколько она берет. Эх, до чего же мне хочется как следует оттрахать вашу породу.

Карл сжал кулаки. ИР тотчас смягчил его хватку, потому что так недолго и сломать рукоять пистолета.

– Отправляйся назад в свою психушку, старый хрыч!

Он отвернулся от старика и зашагал прочь. Чертова колония, такое впечатление, что здесь одни ненормальные. Карл никакие мог взять в толк, почему «ЗБ» ни разу не рискнула применить гамма-облучение против всей этой швали? Потом можно было поставить за фабричные станки своих людей.

Трость со свистом описала в воздухе дугу, целясь ему по спине. Удар получился слабенький, костюму даже не было нужды смягчить его.

– Черт, немедленно прекрати! Ты что, совсем из ума выжил?

– Его похоронят здесь, сынок.

У трости был острый конец, и с его помощью старик пытался нащупать сенсоры на его шлеме.

– Кому сказано, прекратите немедленно!

Карл оттолкнул от себя старикашку.

Тот упал навзничь, однако вскоре поднялся на ноги и вновь попытался атаковать его своей тростью.

– Тела вам назад не увезти, потому что они слишком тяжелые, а «ЗБ» не станет тратиться на такие вещи. Так что вашего приятеля похоронят здесь. А когда вы отсюда провалите, я его выкопаю.

– Убирайся к чертовой матери! – не выдержал Карл и поддал ногой трость.

– И тогда мы на него дружно помочимся, а из его черепа сделаем кубок. И мы будем смеяться над тем, как он умер, как из его задницы капало дерьмо и как его мозг раскалывался от боли.

– Старый ублюдок!

Карл схватил полоумного старикашку за шиворот и размахнулся. Но тот лишь противно рассмеялся.

– Карл? – донесся до него голос Лоренса. – Что там у тебя? – Черт побери эти каналы телеметрической связи! Сколько раз ему уже хотелось вырвать из костюма эту гребаную электронику. Карл набрал полную грудь воздуха, хотя кулак все еще держал наготове.

– Поймал зачинщика, сержант! Ему известно, из какого оружия был произведен выстрел.

– Карл, да ему две тысячи лет. Отпусти его.

– Но ему известно!

– Карл, не поддавайся на провокации! Ему ведь только это и надо!

– Слушаюсь, сержант!

Карл нехотя отпустил старика, но тотчас вспомнил, что может отомстить ему совсем иначе.

– Эй, старый хрыч, ты теперь мой трофей. Как тебе понравится вот это?

С этими словами он извлек из пристегнутой к ремню сумки пластиковый ошейник. Пока он надевал петлю старику на шею, тот смеялся, как ненормальный. Со стороны могло показаться, будто это самое радостное событие его жизни.

Мишель Райк все утро провела в задумчивости, сидя на кровати, поджав колени к подбородку и обхватив их руками. Нет, она была одета, но никак могла заставить себя выйти из своей крошечной студенческой квартирки. Многие из ее товарищей по общежитию ушли посмотреть, как захватчики маршируют по улицам города. Мишель прекрасно понимала, что это значит. Дело кончится тем, что они начнут кидаться камнями в прибывших с Земли агрессоров. Те, в свою очередь, применят оружие, начнут стрелять нервно-паралитическими пулями, после чего наденут на шеи жертв усмирительные ошейники.

Мишель сидела в четырех стенах и смотрела новости по каналу связи. Таким образом, она тоже стала свидетельницей тому, как на окраине города приземлились посадочные модули, из которых наружу высыпало несколько тысяч облаченных в боевые костюмы десантников, которые тотчас заполонили городские улицы. И она оказалась права. Люди бросали в них камни, бутылки и даже что-то вроде самодельных зажигательных бомб. На улицах в мгновение ока выросли баррикады, которые вскоре занялись пламенем. Но боевики маршевым шагом прошли сквозь огонь, словно то был не огонь, а дождь. Казалось, ничто не может их остановить, они не знали никаких преград.

Были и другие формы сопротивления. В новостной сводке сообщалось, что в космопорту один из резервуаров, в которых хранилось водородное топливо, взлетел на воздух. Загорелись также несколько гражданских зданий, отчего над столицей повисла густая дымовая завеса. Данные обновлялись медленно, порой связь прерывалась на несколько минут, словно где-то внутри городских электронных сетей тоже шло невидимое глазу сражение.

Спустя четверть часа после высадки десанта откуда-то с небес посыпались модули с оборудованием, повиснув в воздухе на ярких желтых парашютах. Ветром их всех отнесло к паркам и лугам на западной окраине Даррелла. Камеры сумели запечатлеть, как некоторые из них перепутались стропами и в результате рухнули вниз, разбившись вдребезги.

Мишель держала открытым канал связи с родителями – они жили в Колморе, в двух тысячах километров к югу от столицы. Возможно, тем самым она проявила слабость, но родители поняли, что их дочь напугана вторжением. Ведь она здесь, в университете, еще первый год, и поэтому друзей у нее пока мало. Ей хотелось домой, но коммерческие рейсы были приостановлены уже через несколько часов после вторжения в околопланетное пространство вражеских космических кораблей. И вот теперь она застряла здесь, в этом городе.

Каждый раз, стоило ей задуматься об этом, Мишель говорила себе, что она уже взрослая и не должна пасовать перед трудностями. Потом она разревелась. Даррелл – столица, захватчиков здесь будет больше, чем в других местах. Здесь все масштабнее, в том числе и проблемы, а они не заставят себя ждать.

Спустя час после высадки десанта ее связь с Колмором оборвалась. Как Мишель ни старалась, восстановить ее, она так и не смогла. ИР базы данных упорно твердил, что каналы спутниковой связи отключены. Но ни слова о том, почему они отключены и кто их отключил.

Мишель сильнее обхватила колени и всякий раз, как до нее доносились какие-то звуки, еще больше сжималась в комок. Воображение рисовало ей, как лестницы и этажи наводняют фигуры в боевых костюмах, как они вытаскивают обитателей из комнат в коридор, как надевают им на шеи усмирительные ошейники. Нет, они непременно так поступят, потому что всем известно: студенты – главные зачинщики беспорядков. Это они устраивают демонстрации, бросаются камнями, и вообще кампус – это рассадник подрывных элементов, революционеров и анархистов.

В дверь постучали. Мишель издала негромкий писк. Стук повторился. Она в ужасе уставилась на входную дверь. Спрятаться негде, бежать тоже некуда.

Усилием воли она заставила себя встать с кровати. Стук в дверь продолжался, хотя в нем не было ничего властного или требовательного. Ненавидя себя за свои страхи, Мишель нехотя поплелась по вытоптанному ковру к двери и повернула ручку.

– Здесь не заперто, – прошептала она, дрожа так, как будто в комнате стояла зимняя стужа, и приоткрыла дверь.

В коридоре кто-то стоял, удивленно глядя на нее. Мишель никак не ожидала увидеть у себя такого гостя и поначалу решила, что не иначе как у нее галлюцинация.

– Джозеп! – пробормотала она.

– Привет, киска.

– О господи, это ты! – Она подпрыгнула и обхватила нежданного гостя с такой силой, будто хотела задушить его до смерти. – Но… Джозеп?

Они познакомились этим летом, когда у Мишель были каникулы и она праздновала успешную сдачу вступительных экзаменов. Она впервые проводила каникулы одна. Потрясающее было время. До этого она неизменно посмеивалась над такой банальной и глупой вещью, как курортный роман. Но на сей раз все оказалось совсем по-другому, Мишель действительно влюбилась. А по ночам пугалась той страсти, какой пылало ее тело, пугалась всему тому, чем они занимались с Джозепом в постели. Вернее, почти пугалась. И уезжая из Мему-Бэй, она оставила там половинку своего сердца.

Джозеп прижал ее к себе, и она разрыдалась.

– Я думала, это кто-то из них, – лепетала она. – Я боялась, что меня сейчас возьмут в заложники.

– Нет, – произнес он, поглаживая ей волосы. – Это всего лишь я.

– Но как ты сюда попал? И почему ты здесь? О Джозеп! Я так испугалась!

– Я успел на последний рейс из Мему-Бэй. Я же тебе говорил, что тоже хочу сюда, хочу вместе с тобой поступить в университет. Вот я и решил, когда эти ублюдки «ЗБ» высадились у нас, бросить водительскую школу.

– То есть ты прилетел сюда из-за меня?

Он взял обе ее руки в свои и сжал, чтобы они перестали дрожать.

– Конечно! А ты как думала! Разве я мог забыть тебя?

Услышав такое признание, Мишель расплакалась еще сильнее.

Джозеп нежно поцеловал ее в лоб, затем в щеку. Каждое прикосновение его губ было сродни благословению. Он настоящий герой, ее замечательный Джозеп, с его сильным, восхитительным телом! И никакое, даже это жуткое несчастье, что обрушилось на их планету, ей не страшно, пока рядом с нею он.

Стив Андерс осторожно ступал по бетонным ступеням, что вели в подвал под баром. Во многих местах из-за вечной влажности бетон раскрошился, и некоторые ступеньки грозили обрушиться под ногами. Кстати, Стив даже не догадывался, что под баром есть этот подвал. Но, с другой стороны, он уже позабыл, когда в последний раз захаживал в эти бары, что бесконечной чередой тянулись вдоль пляжа. Прежде чем поставить ногу на ступеньку, он осторожно пробовал ее на крепость тростью. В его возрасте ему меньше всего хотелось сломать себе кости.

При этой мысли Стив усмехнулся. Ведь в первую очередь его сюда привел именно его почтенный возраст. Боже, как приятно было вступить в драку с этим гадом, который в прошлый раз убил его сына. Как замечательно, что он наконец может что-то сделать, причем нечто такое, где даже его возраст не помеха, а скорее даже подспорье!

На вид это была типичная кладовая. Вдоль стен выстроились штабеля ящиков с пустыми и полными бутылками. Имелась здесь и приводимая в действие платформа для поднятия бочек с пивом, и люк для нее. Поломанные стулья, рекламные плакаты прошлых лет, картонные коробки со старыми кружками, порванные шторы, скрученные в рулоны и наваленные кучей позади глиняных горшков, из которых кое-где еще торчали чахлые растения.

Стив сошел с нижней ступеньки и огляделся по сторонам. Помещение освещала одна-единственная зеленоватая лампочка.

– Здравствуйте, мистер Андерс!

Стив прищурился, глядя на девушку, которая вышла откуда-то из тени. Совсем юное создание.

– Я вас знаю, – сказал он. – Вы учительница.

– Давайте не будем вешать ярлыки, – возразила Дениза.

– Да-да, лучше не будем. Простите меня.

– Ничего, все в порядке. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали. Вы настоящий герой.

– Ну, скажете! – Его рука автоматически погладила пластиковый ошейник. – Такой можно получить в два счета. Зато как я отвел душу, подначивая этого молокососа.

Дениза улыбнулась и указала на стул. Стив хмуро кивнул, стараясь сдержать раздражение, и сел. У него на глазах девушка достала из холщовой сумки стандартную коммуникативную консоль из черного пластика, чуть больших размеров, чем ее ладонь, со свернутым в трубку экраном. Ничего особенного.

Она поставила консоль себе на ладонь, словно то было не коммуникационное устройство, а раненая птаха, и, насупив брови, закрыла глаза.

Стив пожалел о том, что ему сейчас не двадцать лет! Какая она красавица! Какому-то молодому оболтусу крупно повезло!

Устройство на ладони у девушки изменило форму. Жесткий пластик принял форму полумесяца с острыми, как иглы, концами.

– Какая у вас любопытная вещица, – произнес Стив, пытаясь не выдать волнения в голосе.

До того как уйти на пенсию, он был специалистом по белковым клеткам. Ничем не примечательная работа на пищевом комбинате в Мему-Бэй. Но уровень технологии на Таллспринге был ему прекрасно известен.

Дениза открыла глаза.

– Да. Вы готовы?

Неожиданно Стив ощутил прилив уверенности в том, что, придя сюда, он поступил правильно.

– Да, готов.

Дениза поднесла устройство к его ошейнику и прикоснулась к нему острыми концами. Стив перевел взгляд вниз, пытаясь рассмотреть, что сейчас произойдет.

– Мы пытаемся слиться с их системой, – пояснила Дениза, перехватив его взгляд. – Необходимо постичь устройство и принцип действия. А как только они раскроют нам свои тайны, то окажутся у нас как на ладони.

– Звучит скорее как философия, а не хакерский взлом. – Интересно, что она пытается скопировать, их программу или «железо»? Как бы то ни было, Стиву ни разу не приходилось слышать об устройстве вроде этого, способном менять форму. От этой мысли ему одновременно стало и страшно, и приятно.

– Ну вот и все, – произнесла девушка довольным голосом. Пластиковая петля перестала давить, и Дениза сняла ее с его шеи. У Стива отлегло от сердца, и он облегченно вздохнул. Правда, уже в следующее мгновение он заметил, что концы ее приборчика выпустили наружу что-то вроде щупов – тонюсенькие волокна, похожие скорее на волоски, – которые тотчас проникли внутрь пластика.

Нет, таких диковин на Таллспринге отродясь не производили.

– И это все? – спросил он.

– Да, все.

Глава 7

Вокруг мяча образовалась схватка. Глухо столкнулись тела, хрустнули кости, форварды уперлись друг в друга лбами. Каждый напрягся, сжав зубы и тяжело дыша, ожидая, что неприятель упустит мяч.

С позиции крайнего Лоренс едва мог разглядеть мяч сквозь заслон перепачканных грязью ног – тот казался темным размытым пятном. Набрав полую грудь воздуха, Лоренс закричал, словно криком пытался передать свою энергию товарищам по команде. И вправду, в следующее мгновение те обрушились на мяч, подобно молотам в человеческом обличье.

Лоренс почувствовал, как башмаки его скользнули назад. Форвардами команды Лэрфолда были крепкие – ну, по крайней мере так считалось – восемнадцатилетние парни. Команда школы Хилари-Эйрс проигрывала каждую такую схватку, а значит, теряла очки. На сей раз Найджел, нападающий команды Хилари-Эйрс, исхитрился-таки перехватить инициативу: завладел мячом и пробился сквозь второе кольцо защиты противника. Игроки Лэрфолда спохватились, поняв, что происходит, и попытались снова взять мяч в кольцо. Роб выхватил мяч из второго кольца, успев бросить его кому-то из фланговых защитников, а в следующее мгновение его сбили с ног разъяренные игроки Лэрфолда.

Кольцо разомкнулось, и теперь крепкие парни бросились вдогонку фланговым защитникам, которые, завладев мячом, носились по краю поля. Три раза мяч переходил из рук в руки, пока Алан не поймал его где-то возле средней линии. Он был ниже ростом, чем другие игроки команды, однако крепче телом и шире в плечах. Он на всех парах устремился вперед, чего противник никак не ожидал. Двадцать игроков, которые пытались взять Алана в кольцо, были вынуждены изменить направление движения, что позволило ему выиграть еще несколько бесценных секунд до того, как на него набросился один из боковых защитников Лэрфолда, сбив с ног. Мяч улетел вперед.

– Давай, паршивец, лети! – крикнул Алан.

Лоренс поймал мяч на лету, после чего со всех ног устремился к воротам противника.

Болельщики разразились пронзительным свистом и возбужденными возгласами. Краем глаза Лоренс увидел мельтешение алых и бирюзовых помпонов – это девчонки из группы поддержки Хилари-Эйрс дали выход своему ликованию. Правда, Лоренс так и не смог разглядеть, кто из них Розалин. Затем он заметил, что на него несется защитник Лэрфолда, причем наверняка догонит благодаря своим длинным ногам. Так что, по всей видимости, гола не будет. На другой стороне поля Винни Карлтон старался не сбавлять скорости и бежать вровень с ним.

Буквально за две секунды до того, как на него налетел защитник Лэрфолда, Лоренс резко развернулся и швырнул мяч. Защитник обхватил его ноги, и Лоренс всем телом рухнул на мокрую траву. Мяч вращаясь в воздухе, описал дугу через все поле. Пока он летел, к нему были прикованы взгляды всех присутствующих – даже девчонки из группы поддержки на мгновение застыли, разинув рты. Винни же продолжал нестись вперед. Игроки неприятельской команды заметили его маневр. Гориллоподобные нападающие издали яростный боевой клич, однако до Винни им было далеко.

Он с изяществом поймал мяч, всего в нескольких шагах от линии, которую пересек, не сбавляя скорости. Высоко держа мяч над головой, он устремился к воротам и метнул мяч в траву.

Толпа разразилась ликующими криками. Лоренс выбрался из-под навалившихся на него разъяренных форвардов Лэрфолда и расхохотался. Ребра и плечи болели от их тумаков, дыхание тоже вернулось не сразу, и все равно он был готов прыгать и вопить от радости. Винни подбежал к нему, чтобы обнять, вскоре к ним присоединились и другие игроки Хилари-Эйрс.

– Великолепный пас!

– Просто классный!

– Минус одно очко, – прокомментировал Алан – любитель добавить ложку дегтя в мед всеобщего ликования.

Лоренс покачал головой.

– Ты хочешь сказать, плюс два. Ричард сделает свое дело.

Они направились назад, на свою половину поля. Ричард ковырнул землю пяткой, после чего поставил мяч вертикально. Игроки Лэрфолда выстроились перед ним, хмуро глядя ему в лицо. Но для Ричарда, лучшего бомбардира Хилари-Эйрс, линия их защиты не представляла преграды. Еще мгновение – и мяч устремился между белыми стойками ворот.

До конца игры оставалось всего три минуты. Команда Хилари-Эйрс в основном полагалась на тактические приемы. Не пускать противника на свою половину поля. Стараться держать мяч в кольце.

Вскоре раздался свисток судьи. Капитаны команд подошли к центральной линии и пожали друг другу руки. Лоренс стоял рядом с товарищами по команде. Когда команда противника покидала поле, он, как и все остальные, от души трижды поприветствовал ее игроков.

– Ты только посмотри на них, – безжалостно усмехнулся Алан. – Горстка хлюпиков. Эй, идите домой и застрелитесь!

Рука Найджела легла ему на рот.

– Думай, что говоришь.

– Думаю, – усмехнулся Алан. – Просто хочется поприкалываться. Люблю, когда мне удается обломать таких, как они.

– Эй, лучший игрок! – Рука Джона легла на плечо Винни. – Ну и пробежка!

Винни расплылся в улыбке.

– Что бы я делал без Лоренса.

– Я сделал все, что мог, – скромно отозвался Лоренс.

– Это точно, – фыркнул Алан. – Потому что Розалин смотрела во все глаза.

К ним через все поле уже бежали девушки из группы поддержки – им не терпелось поприветствовать героев. На девчонках были алые юбчонки и василькового цвета спортивные бюстье.

– Вот это я понимаю! – произнес Алан. Его смех уже скорее напоминал икоту. Раскинув руки, он устремился навстречу девушкам – те с визгом бросились в разные стороны.

Розалин на бегу шутливо шлепнула его помпоном и метнулась к Лоренсу.

– Ты выиграл! – радостно пропищала она и поцеловала его.

– Выиграла вся команда.

– Неправда! Если бы не ты, никакой победы не было бы. Ведь это ты увел мяч. Я все видела. Ты был неподражаем. А теперь поцелуй меня!

– Ну вот, начинается, – недовольно проворчал Алан и поплелся в сторону раздевалки.

Лоренс и Розалин рассмеялись ему вслед.

– У, какой ты грязный! – неожиданно пожаловалась она. Ручейки пота, смешанного с грязью на его футболке, попали и на ее бюстье. – Живо иди прими душ!

– Слушаюсь, мэм!

– Только быстро. А не то здесь и в ледышку превратиться недолго.

Розалин зябко потерла руки и с подозрением покосилась на вентиляторы купола. В школе всегда понижали температуру поля перед матчем в регби или футбол, чтобы игроки не слишком обливались потом. Однако сейчас возникало впечатление, будто наружный воздух каким-то образом исхитрялся проникнуть внутрь, сквозь невидимые глазу щели.

– Ты сегодня пойдешь на вечеринку? – поинтересовалась Надя. Она стояла, прильнув к Винни, чья рука лежала у нее на талии, словно в подтверждение права собственности. Правда, взгляд Нади был почему-то устремлен на Лоренса.

– Ну да, конечно, – ответил тот, стараясь не выдать при этом никаких чувств.

Розалин была наделена каким-то телепатическим чутьем в том, что касалось его отношения к другим девушкам, прямо-таки читала его мысли. И дело вовсе не в том, что у него водились какие-то грешные намерения. Более того, в течение нескольких лет ни одна девушка из их школы не проявила к нему даже малейшего интереса. Но вот теперь, когда у него появилась Розалин, он явственно начал получать сигналы и от других. Причем не только от Нади.

– Встретимся позже! – сказала Розалин. Она отвернулась было от него, но затем передумала: – Поцелуй меня.

Лоренс послушно выполнил ее просьбу.

– Она что, беременна? – поинтересовался Алан, когда Лоренс пришел в раздевалку.

– Что? Кто?

Лоренс принял душ, умудрившись при этом схватить чужой шампунь, и теперь сушил полотенцем волосы, стоя перед своей кабинкой.

– Розалин.

– Нет!

– Тогда к чему все эти занятия? – заданный Аланом вопрос перешел не то в икоту, не то в хохот.

– Бог ты мой, а ты извращенец.

– Бог? Как я понимаю, этого своего бога ты позаимствовал у Розалин.

– Отстань от меня!

– Послушай, – голос Алана прозвучал значительно громче, чтобы его услышали все, кто находился в раздевалке, – на прошлой неделе я три раза спрашивал, собирается ли он куда-нибудь на вечеринку. И всякий раз, – в голосе его появились язвительные нотки, – слышал в ответ: «Не могу. Нам надо вместе позаниматься».

– И чем же вы с ней занимались? – крикнул Роб.

– Это точно, – поддакнул Найджел. – Не иначе как изучали рабочие части друг друга.

– Катитесь к черту! – крикнул Лоренс, надеясь, что сам при этом не расплылся в довольной ухмылке. В их кругу было престижно иметь постоянную подружку – тогда все вокруг считали, что одними вздохами и поцелуями при луне дело не ограничивается.

– Им просто завидно, – заметил Винни. – Кому они сами нужны.

Лоренс кивнул. – Спасибо.

Ему нравился Винни Карлтон. Юноша этот прибыл на Амети всего полтора года назад, вскоре после семьи Розалин, однако Лоренсу казалось, будто он знает Винни всю свою жизнь. Дружба между ними завязалась тогда, когда он сам пытался вернуться в круг своих сверстников. В Темплтоне у Винни родных не было. Отец его находился на Земле, где у него еще оставались невыполненные контракты по поставке компьютерных программ, после чего он намеревался навсегда переселиться на Амети. Когда Винни вышел из космического корабля, ему уже было семнадцать, и он имел право жить один, без опекуна. У Винни была собственная квартира, и какая-то юридическая контора распоряжалась его финансами, а еще какой-то административный орган определил его в школу. Поначалу Лоренс ужасно завидовал Винни из-за этой его квартиры. Но между ними было так много общего: они посещали одни и те же уроки, оба состояли в клубе пилотов (на Земле Винни уже имел опыт управления самолетом – по крайней мере так он утверждал), увлекались одними видами спорта. Даже в их внешности имелось нечто общее, с той небольшой разницей, что у Лоренса волосы были более светлого оттенка, а глаза – серо-зелеными в отличие от темных, карих глаз Винни.

– Вы, должно быть, родственники, – заметила как-то раз Розалин. Тогда Лоренс рассмеялся в ответ на ее слова.

– Ну, ты скажешь!

Однако пару месяцев спустя, когда они с Винни в очередной раз зависали вместе, он осторожно поинтересовался насчет его родных. Вот тогда-то Лоренс и узнал, что это Карлтоны доставили на Амети «Гало-Старз». Что тотчас подняло Винни в его глазах – тот получал новые версии игр раньше всех остальных. Впрочем, Лоренс уже перестал увлекаться играми. У него на них просто не было времени.

– Алан, тебе в срочном порядке нужно найти девчонку, прежде чем у тебя от гормонов поедет крыша, – заметил Винни. – Ты уже зациклился на этой теме. Ты сам-то сегодня вечером куда-нибудь собираешься?

– А ты как думал! Ведь это я забросил идею насчет вечеринки.

Лоренсу вспомнилось, как Розалин и Надя сказали, что, мол, после матча члены команды должны все вместе хорошенько надраться – либо от радости, либо с горя. Но он промолчал, не тот был момент.

– Надо будет пригласить еще девчонок, – предложил Ричард. «Это надо же, кто бы предложил?» – подумал Лоренс и вновь промолчал. Ведь сам Ричард уже давно гулял с Барбарой. Еще одна девчонка – и бедняге не сносить головы.

– Обо мне, приятель, можешь не волноваться, – ершисто произнес Алан. – Уж кто-кто, а я не хуже тебя знаю, где и как снять на ночь телку.

– Это как же? – фыркнул Найджел.

По идее, этот звук должен был выражать презрение, но вместо того в нем прозвучало плохо скрытое любопытство.

Все в раздевалке моментально притихли – похвальба Алана достигла ушей всех присутствующих. И не то чтобы всем остальным моментально приспичило снять себе на ночь девочку, но лишнее знание еще никому не повредило.

– Очень просто. – Алан купался во всеобщем внимании. – Мой приятель, Стив, вы его помните, тот самый головастый, что в прошлом году поступил в университет. Так вот, он божится, что это срабатывает безотказно. Знает по собственному опыту. Все очень просто – идешь на вечеринку и выбираешь себе самую отпадную телку. После чего подходишь к ней и говоришь: «Ты со мной сегодня не переспишь?»

На мгновение воцарилась тишина – члены команды пытались переварить услышанное.

– Не заливай!

– Туфта.

– Ну ты загнул.

Кто-то из скептиков запустил в Алана ботинком. Он крякнул и попытался выискать взглядом обидчика.

– Эй, прекратите, я серьезно! – воскликнул он. – Стив говорит, что срабатывает безотказно. Он таким образом каждую неделю снимает себе по телке. Честное слово.

– Ну да, – ухмыльнулся Джон. – Представляю, самая отпадная чувиха видит перед собой урода вроде тебя и говорит «да».

– Ну, – поспешил добавить Алан, – если повезет.

– Нет, уж лучше я воспользуюсь старым добрым способом: напою ее, так надежнее, – пробормотал себе под нос Лоренс.

Шум поднялся еще громче. Все вспомнили, что надо одеваться.

– Эй, да вы послушайте, – не унимался тем временем Алан. – Это подтверждено статистикой. Математика никогда не подводит.

– Но ведь ты только что сам сказал, что эта твоя отпадная телка может послать тебя подальше с твоим предложением, – заметил Найджел.

– Ну и что? Какая разница? Переходи к следующей и предлагай ей то же самое. Если она даст тебе от ворот поворот, ты просто подкатываешься к другой, и так до тех пор, пока кто-то из них не скажет «да».

На лице у Джона читалось сочувствие.

– Алан, никто из них не скажет «да». Тем более в ответ на такое предложение.

– Еще как скажут! Ведь зачем, по-вашему, они пришли на эту вечеринку – именно за этим! Скажем так, просто они в отличие от нас с вами не такие честные.

– И кто бы говорил о честности! – воскликнул Лоренс. – О моя судьба! Мы обречены.

– Девчонкам нравится наша честность, – не унимался Алан.

– Куда больше им нравятся хорошие манеры и комплименты, – возразил Ричард.

– Да, обычно для большинства так оно и есть. Но ведь это вечеринка, пирушка, или я не прав? Все они уже приняли, веселье продолжается, а они еще никого себе не сняли. Так что хотя бы одна скажет вам «да». Это статистика. Я уже вам говорил.

Винни в отчаянии спрятал лицо в ладонях.

– Алан, – произнес он, – тебе никогда не приходило в голову, почему у тебя до сих пор нет подруги?

– Да у меня их была добрая сотня!

– Это когда же? – поинтересовался Лоренс. – Будь добр, расскажи, как по этой системе ты хотя бы однажды снял себе девочку на ночь?

– Сниму сегодня.

– Я так и знал. Все это болтовня.

– Неправда. Сработает железно, вот увидишь. Стив таким образом перетрахал половину телок у себя в университете. Просто удивительно. Главное – спросить в лоб.

– Особенно если в голове не мозги, а дерьмо, как у тебя, – буркнул Джон.

Алан гордо ткнул себя в грудь большим пальцем.

– Послушай, приятель, я сегодня буду иметь то, что хочу. А вот вы будете весь вечер подпирать стойку в баре, потому что вам слабо. Так и разойдетесь по домам одни. Говорю вам, срабатывает железно.

Вечеринка, как и все вечеринки, началась с добрых намерений. Примерно в половине восьмого первые пятнадцать членов команды и друзей направили свои стопы к бару «Хиллиерс» – тот находился под ближайшим куполом, до которого можно было добраться своим ходом. Это был старый добрый клуб, словно зарывшийся в землю под многоэтажной жилой башней. Три овальной формы секции составляли зал, танцпол и закусочную, сходясь наподобие лепестков у круглой барной стойки в центре. В свои лучшие времена «Хиллиерс» был местом встреч золотой молодежи, отпрысков первых семейств планеты. Здесь собирались самые крутые, самые продвинутые, здесь бильярдные асы поджидали своих жертв. Но, увы, мода и время не стоят на месте.

Теперь здесь по вечерам собирались отпрыски семейств второго эшелона. В их глазах заведение по-прежнему было стильным – настоящий ночной клуб, где не задавали лишних вопросов, например, швейцары у входа не интересовались, сколько кому лет. Увы, клуб больше не мог позволить себе подобную роскошь. Тем более что в карманах у этих ребятишек водились денежки, и не малые.

Поначалу предполагалось подкрепиться, после чего перейти к обильным возлияниям и танцам. Когда в баре появился Лоренс, другие парни собрались в зале с пивом в руках, чтобы затем перейти в закусочную.

– Ты припозднился, – заметил Винни. Он уже успел пропустить первую кружку пива и теперь опустошал вторую.

– У меня были кое-какие новости, – скромно ответил Лоренс.

Придя домой после схватки с противником на игровом поле, он едва не угодил в новую. Отец призвал его к себе в кабинет, чего раньше ни разу не случалось – ни по какому поводу. Не успел Лоренс переступить порог кабинета, как отец протянул ему лист бумаги.

– Думаю, тебе будет интересно это прочитать, – произнес он с улыбкой.

Лоренс не без дрожи в коленях взял у отца лист бумаги и пробежал глазами. Это было письмо о зачислении его в Темплтон, где ему предлагалось изучать курс естественных наук и управления бизнесом.

Дуг Ньютон покровительственно похлопал сына по плечу.

– Молодец, мой мальчик, так держать. Мне даже не пришлось никого просить.

Лоренс смотрел на лист бумаги, охваченный одновременно и ликованием, и ужасом. Заявления о зачислении в Темплтонский университет подавали все. И все знали, что отказ ждет восемьдесят процентов будущих абитуриентов.

– Да, но только при условии, что на выпускных экзаменах я получу проходные баллы.

– Лоренс, Лоренс, ну что с тобой делать! Ты их наверняка получишь! Мы оба это прекрасно знаем. А если учесть, что в последние два года ты основательно взялся за учебу, то еще получишь аттестат с отличием. – Дуглас крепко взял сына за плечи. – Я горжусь тобой, от всей души горжусь!

– Спасибо, отец!

– Пойдешь сегодня праздновать победу? Я слышал, ваши выиграли?

– Кое-кто из ребят предложил отметить это дело в «Хиллиерсе».

– Вижу, это заведение еще не окончательно испустило дух. Что ж, иди развейся. Но думаю, тебе не повредит что-нибудь посущественнее. Я купил для тебя десятидневный тур в Орчи. Можешь поехать покататься на лыжах. Ну, что скажешь?

– Замечательно, папа! Классно! – воскликнул Лоренс, правда, без особого энтузиазма.

– Тур для двоих, – добавил отец, – можешь взять с собой кого-нибудь из друзей.

Лоренс обвел взглядом бар.

– А где Розалин?

– Я ее не видел, – ответил Найджел, давая знак барменше подать два пива. Той было уже за двадцать, и его наивная мальчишеская улыбка на нее не действовала.

– А-а-а, понятно. – Лоренс продолжал высматривать Розалин. – А Алан?

– Я что, за ними слежу? – огрызнулся Найджел. – Где-то здесь, уже успел снять девчонку.

– Что? – Лоренс от неожиданности открыл рот. – Ты хочешь сказать, что его система сработала?

– Железно! – воскликнул Найджел.

Барменша поморщилась, молча поставила на стойку пиво и отвернулась от юношей. Найджел подмигнул ей вслед, а затем повернулся в Лоренсу. – Спасибо.

– Ну, ты прямо как Алан. Такая с тобой никогда нее пойдет. Даже не надейся.

– А за хорошие чаевые?

– Даже не мечтай. – Лоренс взял стакан и сделал глоток. Пиво было слишком холодным, что убивало всякий вкус. – Ну, так как там старина Алан?

– Одна закатила ему пощечину, две плеснули коктейлем в физиономию, а еще несколько послали его подальше – сам знаешь куда, – радостно доложил Винни. – Мы уже решили, что пора делать ставки.

– Запиши мою ставку – этак лет через пять…

В этот момент он увидел, что через зал идет Розалин, и помахал ей. На Розалин было зеленое платье с огромным овальным вырезом на животе, в котором был виден пупок. Вид у нее был потрясающий, впрочем, у Розалин всегда был потрясающий вид, что бы она ни надела. Это был ее прирожденный талант. Лоренс весь сжался. В своем пиджаке с бронзовым отливом он выглядел рядом с ней на редкость безвкусно.

Розалин шагнула к стойке бара, когда с другой стороны, слегка пошатываясь, сюда же подошел Алан. Сзади кто-то заткнул ему за пояс брюк длинный кусок туалетной бумаги. Добрая половина присутствующих тотчас уставились на этот хвост, волочившийся за ним по начищенному полу.

– Черт! – выругался Алан. – К ним и с вопросом не подойдешь!

– К кому? – поинтересовалась Розалин.

– К телкам. – Алан посмотрел на друзей обвиняющим взглядом. – Вы что, их предупредили?

Найджел нагнулся и, поморщившись, вытащил у Алана из-за пояса бумажный хвост.

– Это еще что? – Алан уставился на шлейф из туалетной бумаги. – Спасибо, приятель. Не иначе как она застряла у меня в заднице. Я угощаю! – Он громко щелкнул пальцами, подзывая барменшу. – Как насчет того, чтобы нас обслужить?

– У меня кое-какие новости, – произнес Лоренс, обращаясь к Розалин.

– У меня тоже, – улыбнулась она.

– Тогда давай выкладывай.

– Нет, лучше ты. Оба рассмеялись.

– Дамы первыми, – настаивал Лоренс.

– Кажется, меня сейчас вырвет, – пробормотал Алан.

– Ну хорошо. – Розалин порылась в небольшой сумочке и вытащила оттуда микрочип. – Я опоздала, потому что должна была скачать информацию с «Эйлеана». Только-только поступила на орбиту. Джудит прислала мне новую серию.

Лоренс от удивления открыл рот и бережно взял у нее с ладони чип.

– Шестую? – спросил он.

– Угу, – подтвердила Розалин. Она взяла у Джона коктейль и осторожно вытерла с края бокала соль. – Последнюю.

– Черт возьми! Последний эпизод. Интересно, они прилетят домой?

Розалин выгнула бровь.

– Есть только один способ узнать. Да, еще было кое-что с фэн-сайта. Если не ошибаюсь, с полдесятка основанных на сериале виртуальных игр и целая куча еще всякой всячины.

– Ух ты!

– Черт побери! – осклабился Алан, глядя на Розалин. – Вот момент, какой обычно выбирает этот твой господь для своих штучек. Каких? Это когда он снова являет себя народу или что-то в этом роде.

– Второе пришествие Христа. Время откровения по всей Вселенной.

– Точно. – Алан поднял свой стакан с пивом. – За Лоренса, чтобы он наконец выяснил, что случилось с кучкой заурядных актеришек, когда они в седьмой серии попросят повысить им гонорар.

– Там здорово все закручено, – попробовал возразить Лоренс; нельзя допустить, чтобы Алан узнал, что тебе по-настоящему интересно. Увы, было слишком поздно.

– Охо-хо! Я был прав, это откровение! Прошу тебя, Лоренс, сделай нам всем одно одолжение, не ходи, как дохлая муха.

– Алан, – обратилась к любителю женского пола Розалин. В голосе ее слышалось нескрываемое любопытство. – Ты знаешь, кто эта девушка?

– Это которая?

– Вон та, в голубом топике.

– Эта? – Он вытянул руку со стаканом в направлении девушки и грязно хохотнул. – Черт, понимаю, к чему ты клонишь: два щенка, что копошатся в синем мешке.

Розалин в ответ на его пошлость даже бровью не повела.

– Да, она.

– Вижу ее впервые в жизни, ваша честь. Если только меня не подводит память.

Лоренс поверх головы Алана изобразил гримасу отчаяния.

– Когда он начал? – еле слышно, одними губами, поинтересовался он у Винни.

Тот лишь пожал плечами – мол, откуда мне знать.

– Она все время смотрит на тебя, – тем временем произнесла Розалин.

– Черт! Неужели? – Алан рассмеялся вновь и ткнул Ричарда пальцем в грудь. – Я тебе говорил. Статистика не станет врать.

С этими словами он выпрямился и направился к девушке. Стоило ей заметить его приближение, как по лицу ее промелькнула тень легкой паники.

– Напомни мне, чтобы я никогда не приставал к тебе, – пошутил Найджел, обращаясь к Розалин.

Лоренс устремил в спину Алану недовольный взгляд и поморщился.

– Не уверен, что мне хочется стать свидетелем того, что произойдет. Уж слишком малоприятное зрелище.

– И что же ты хотел мне сказать? – поинтересовалась Розалин.

– Ах да. – К нему моментально вернулось приподнятое настроение. Он положил в карман чип. – Мне сегодня пришло письмо из Темплтона.

Розалин посмотрела на него полным восхищения взглядом. Лоренс тем временем рассказал ей про то, что его зачислили в университет и что отец купил для него тур на горнолыжный курорт.

– Я знала, что ты поступишь, – негромко прошептала Розалин. – Молодчина.

Она поцеловала его за ухом.

– А как твоя мать? – осторожно поинтересовался, в свою очередь, Лоренс. – Она отпустит тебя вместе со мной в Орчи?

– Я все сама улажу.

– Что ж, отлично. – Лоренс крепко обхватил ее за талию. Они поцеловались. На ее губах все еще ощущался терпкий вкус «Маргариты».

– Эй, ребята, кажется, начинается самое интересное, – окликнул их Винни.

Алан так увлекся, отпуская сальности в адрес девушки в голубом топике, что не заметил, как позади него вырос ее приятель.

– Да, не повезло парню, – покачал головой Джон. – Алан задавит его одним своим ростом.

– Чем выше, тем больнее падать, – философски заметил Роб заплетающимся языком. Он накачался пивом не меньше, чем Алан.

– Главное, чтобы он рухнул на тебя, а не на меня, – пошутил Найджел.

– Все-таки он наш друг, – возразил Лоренс, хотя в душе сильно в этом сомневался. Тем более что за спиной у приятеля девушки маячили еще двое парней.

– Надо предупредить администрацию бара, – предложила Розалин. – Вышибалы живо выдворят их отсюда.

– Боюсь, уже поздно, – вздохнул Винни.

Наконец Алан заметил присутствие приятеля барышни.

Они с удивлением наблюдали, как их друг пытается применить на практике свой «железный» метод, не раз помогавший ему невредимым выбраться из довольно щекотливой ситуации, а именно рассказать анекдот о попугае и стюардессе.

– … ну, в общем, там уже задраили люк, и они уже провалились в межзвездное пространство, парень повернулся к попугаю и сказал: «Да, без скафандра и облажаться недолго». – Алан довольно хихикнул.

Почему-то шутка плохо дошла до приятеля девушки – ему явно недоставало чувства юмора.

Наконец, в половине четвертого утра Лоренс добрался до дома – правда, лишь после того, как отец и его адвокат вызволили его из полицейского участка.

Непредсказуемый климат Амети снова изменился. Кажется, период обильных снегопадов подходил к концу. В последние несколько лет, по мере того как таяние усилилось, из ледника Барклай высвободились миллиарды тонн воды. Все это не могло не сказаться на атмосферном давлении. Став толще и тяжелее, газовая оболочка планеты теперь лучше сохраняла тепло. В среднем температура поднялась на пару градусов. На другой половине планеты, удаленной от ледника, снегопады сменились дождями. Ветры тоже стали сильнее, и над Темплтоном иногда неделями можно было видеть разрывы в облачном слое.

Многие узрели в этом дурное предзнаменование, дело кончится тем, уверяли они, что ураганы разорвут в клочья защитные купола. Официальная точка зрения была такова: возросшая скорость ветра – естественное дело и лишь свидетельствует о том, что климатические процессы скоро придут в норму. Да, возможно, что время от времени ветры будут слегка буйствовать, но в конце концов успокоятся.

Можно было в это верить или не верить, но ясные небеса означали, что вскоре, после нескольких лет простоя на земле, пассажирские лайнеры снова взлетят к облакам, возобновив обычные коммерческие рейсы. Лоренс и Розалин успели на утренний рейс из Темплтона – им предстоял пятнадцатичасовой полет до Оксендейла. Расположенный на длинной цепи островов посреди океана, Оксендейл в один прекрасный день наверняка превратится в крупный город. А пока он возвышался на верхушке массивной плоской горы, самой внушительной из нескольких ей подобных, что образовывали горную цепь, которая вырастала из топкого соленого болота.

В этой части планеты, которая была обращена в сторону Низаны, ледник все еще возвышался над окружающей местностью. Воздух здесь был намного прохладнее, облака осыпались снегом, медленно, но верно перемещаясь в более теплые края. Когда самолет коснулся взлетно-посадочной полосы, та была покрыта тонкой корочкой льда. Но Лоренс и Розалин едва успели это заметить, потому что в следующее мгновение самолет уже катил по земле. Последний час полета сопровождался липким, густым туманом. Оксендейл был расположен на высоте одного километра над солеными болотами, а значит, надежно укутан толстым слоем облаков.

Им пришлось провести около получаса в зале прилетов в ожидании багажа, после чего они перешли на борт тридцатиместного самолетика, построенного специально для арктических условий. До Орчи была два часа лета. Сорок минут спустя после взлета самолет оказался выше слоя облаков, и вдали уже замаячил, сверкая на солнце, ледник Барклай.

Поскольку Амети прошла по орбите четверть пути, солнечный диск светил прямо на вертикальную поверхность гигантского ледника. Его ослепительное серебряное сияние рассекало небо и землю с севера на юг. Со стороны могло показаться, будто огромная трещина разделила ландшафт для того, чтобы еще одно солнце могло проскользнуть сквозь нее с другой стороны планеты. Лоренс надел солнечные очки, чтобы лучше рассмотреть открывшееся взору величественное зрелище. Цветовая гамма была довольно однообразной.Поверхность ледника поражала первозданной белизной. Даже облака, казалось, не оставляли на ней тени. По крайней мере издали складывалось именно такое впечатление. Единственное, что сумел рассмотреть Лоренс с расстояния, это то, что поверхность льда была сморщенной, покрытой длинными изогнутыми складками, тянувшимися до самой его границы. Небо над головой отливало голубоватым, слегка металлическим блеском, отчего желтый полумесяц Низаны казался немного не к месту – его темные контуры резко контрастировали с ослепительным светом небес. То тут то там перистыми вихрями протянулись облака, почти такие же яркие, как и сам ледник. Все они скользили в одном направлении – прочь от ледникового шельфа и дальше, к океану.

Лоренс бросил взгляд вниз, однако не увидел ничего, кроме коричневых склизких грязевых дюн, слегка припорошенных сверху белым снежком, среди которых то здесь то там поблескивала вода, образуя сеть лужиц и ручейков. Каждые несколько километров дюны прорезала глубокая река – обычно быстрая и мутная, она вгрызалась в берега, отрывая от них комья глины. Воды также несли глыбы льда – те подпрыгивали на волнах, ударяясь друг о друга с такой силой, что от этих ударов в разные стороны летели осколки, а иногда и целые глыбы.

Несмотря на все эти бурные потоки, лед и облака, вид местности не слишком вдохновил Лоренса. Когда-то он считал, что пустынная тундра в окрестностях Темплтона уныла и однообразна, но то, что простиралось под ним сейчас, наводило откровенную тоску. Сколько он ни всматривался, но так и не смог разглядеть на всем этом депрессивном буром пространстве ни единой лужицы, подернутой пленкой водорослей. Никаких признаков жизни – ни мхов, ни лишайников – ничего. Взору открывалась первозданная геология в своем самом гнетущем, голом виде, безжизненная и равнодушная. По сравнению с ней Лоренс ощутил себя ничего не значащей песчинкой в бескрайнем океане бытия.

Какое-то время спустя их самолет описал дугу, держа курс на ледник. Большая часть его края представляла собой отвесный обрыв, но кое-где от основной массы льда откололись разных размеров куски, соскользнув на несколько километров вниз к грязевым дюнам. Верх ледника прорезали глубокие расселины, по которым откуда-то из его глубин вытекали реки. Некоторые из этих каньонов в глубину достигали более километра и постоянно росли вширь по мере того, как вода вгрызалась в ледяное русло, и все равно ее бег заканчивался высоко над уровнем океана. Край ледника то там то здесь искрился водопадами – зрелище было потрясающее, такого не увидеть ни на какой другой планете. Около тысячи рек обрывались на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря – описав в воздухе дугу, они с оглушающим грохотом устремлялись вниз, в неровные кратеры, вырытые в поверхности дюн их собственной массой.

Город Орчи был расположен на вершине одного из таких разломов, Конистонс-Фло. Это был длинный извилистый каньон, протянувшийся более чем на тысячу километров на восток. В некоторых местах он достигал километра в ширину, где его крутые склоны чем-то напоминали Альпийские долины Франции и Швейцарии. В настоящее время Орчи располагался на верху широкого изгиба, у основания которого, на шестьсот метров ниже, пенилась река. Изгиб этот служил свидетельством того, что вода вгрызается в лед, отчего по склону вниз то и дело сходили мощные лавины. Когда же они останавливались, из них получались замечательные горнолыжные трассы. Увы, та самая вода, что сорвала лавины вниз, в конечном итоге уничтожит и их самих, в очередной раз изменив облик долины. Облик разлома менялся постоянно, едва ли не каждый месяц, лишь водопад оставался на прежнем месте. Даже мирные притоки время от времени неожиданно меняли свое течение, ни с того ни с сего устремляясь к другой реке.

Город тоже то и дело менял свое местоположение. Сделанный из разборных жилых модулей, он никогда не стоял на месте – просто перевозился на огромных грузовиках на новое место, подстраиваясь под капризы природы. Стоило только склону разрушиться и свалиться вниз, как серебристые дома разбирали на части и везли по верху разлома на новое приглянувшееся место.

Самолет выпустил лыжи и заскользил по гладкой ледяной полосе, помеченной стробоскопическими огнями, застыв на месте в вихре не слишком сильной пурги. Автобус отвез пассажиров в город, высадив у входа в отель «Гепатсия». Как и все остальные дома в городе, этот также представлял собой скопление металлических модулей. Сами дома, составленные «елочкой», стояли на сваях, так что между основанием дома и льдом оставался просвет примерно в семьдесят сантиметров. Вестибюль располагался в одном конце «ствола»; бар и ресторан – в другом. Интерьер был шикарным, но отнюдь не безвкусным. Лоренсу он напомнил салон самолета.

Гостиничный номер состоял из трех модулей; в их распоряжении была спальня, небольшая ванная комната и то, что, по словам коридорного, называлось верандой. На самом деле это скорее был альков с шезлонгами и огромным, от пола до потолка, окном с тройным остеклением, из которого открывался потрясающий вид на каньон.

– Интересно, что сказал на это старый Барклай? – задумчиво произнес Лоренс. Где-то вверху клубились густые облака. Подсвеченные солнцем, они поражали своей белизной. Внизу искрились снег и лед, отчего линия горизонта казалась слегка размытой. В некотором роде Орчи был центром своей собственной искрящейся вселенной. Надев солнечные очки, Лоренс сумел различить крошечные фигуры лыжников, которые проносились вниз по склону ниже отеля.

– Думаю, он бы пришел в восторг, – ответила Розалин. Она улыбнулась, и ямочки тотчас вернулась на ее щеки. – Как и я.

Лоренс обернулся к ней.

– Ну это, конечно, не Ульпгарт…

– Ничего страшного. И здесь неплохо, – возразила Розалин, протягивая Лоренсу небольшую шкатулку.

– Что это?

– Открой, сам увидишь.

Внутри оказалась изящная серебряная цепочка с голографической подвеской. Лоренс поднес ее к свету, и на него из-за пластика кулона улыбнулась маленькая Розалин в голубом платье.

– Ну вот, так я всегда буду с тобой, – добавила она смущенно.

– Спасибо. – Он надел цепочку и застегнул на шее. – Никогда ее не сниму.

Розалин повернула его голову к себе, и они слились в страстном поцелуе. Пальцы Лоренса принялись расстегивать на ней блузку.

– Подожди, – прошептала она. – Одну минутку.

Лоренс постарался не показать раздражения, когда Розалин, взяв сумку, направилась в ванную комнату.

– Ты тоже можешь приготовиться, – сказала она, закрывая за собой дверь. – И помни, я не люблю яркий свет.

Мгновение он смотрел на нее, после чего бросился к двери, чтобы запереть номер. Потом – к огромному окну веранды и затемнил его. Затем убрал с кровати беспорядочно разбросанные вещи, стащил на пол покрывало. Танцуя то на одной ноге, то на другой, кое-как стянул с себя брюки. Запутался в рукавах, пытаясь стянуть через голову рубашку. Установил на коммуникационной панели режим предупреждения. Плюхнулся на упругий матрас и издал радостный возглас. Взбил подушки, улегся на них, заложив руки за голову, и с блаженным видом уставился в потолок.

Десять дней!

Розалин вышла из ванной комнаты. На ней было белое шелковое неглиже – такое легкое и воздушное, что наверняка весило никак не больше десяти граммов. Лоренс негромко ахнул – он еще ни разу не видел ее в таком соблазнительном виде.

– Ты неподражаема.

Розалин присела на край кровати. Когда же он приподнялся ей навстречу, она поднесла палец к губам и покачала головой. Лоренсу ничего не оставалось, как снова откинуться на подушки. Правда, он совсем не был уверен в том, надолго ли еще ему хватит самообладания.

– Я так рада, что тебе понравилось, – прошептала Розалин.

– Еще бы, в таком виде. – Лоренс не договорил, заметив, что она слегка нахмурилась.

Розалин протянула руку к цепочке с кулоном, затем нежно провела рукой по его мускулистой груди.

– Я специально, чтобы сделать тебе приятно. Мне хотелось показать тебе, как много ты для меня значишь.

– А ты для меня.

– Правда Лоренс? – Ее рука переместилась ниже, к его животу. Нежные прикосновения превратились для него в муку, и Лоренс едва не расплакался. Под пристальным взглядом ее серых глаз он лишь отрывисто втягивал в себя воздух, пытаясь каждой клеткой кожи прочувствовать ее прикосновения. До сих пор ему не доводилось предстать перед ней обнаженным.

– У нас впереди целая ночь, – прошептала Розалин. – Ты это понимаешь?

– Да-да, конечно.

– Ты уверен? Ничего, я сейчас тебе объясню. Это значит, что мы с тобой сможем заниматься любовью до тех пор, пока выдержат наши тела. И все, больше не надо ни о чем думать. Ни о времени, ни о том, что кому-то надо домой… не надо опасаться, что кто-то войдет. Только ты и я, и радость, какую только мы можем доставить друг другу. А потом, когда мы оба устанем, мы заснем в объятиях друг друга. Раньше у нас не было такой возможности, Лоренс. Для меня это будет самая прекрасная ночь моей жизни, потому что я знаю, что проснусь с тобой в одной постели. Ты не представляешь, как давно я мечтала об этом.

Даже в полумраке комнаты он мог прочесть написанное на ее лице восхищение и надежду.

– Я тоже об этом мечтал, – произнес он. – Почему ты не сказала мне раньше? Мы могли бы что-нибудь придумать.

– Правда? Ты бы сделал это ради меня?

– Конечно.

– Я люблю тебя, Лоренс. – Ее лицо слегка омрачилось. – Теперь ты знаешь меня всю, пусть даже это глупо с моей стороны.

С этими словами она села верхом на его бедра.

– Ничуть не глупо, – искренне возразил Лоренс.

Лицо Розалин тотчас озарилось хитрой улыбкой; пальцы вновь скользнули по его груди.

– Ты такой мускулистый, – заметила она, – просто до неприличия.

– Извини, но это тебе захотелось увидеть меня в таком виде.

– А разве я против? К тому же я девушка благодарная. – Она выгнула спину и медленными дразнящими движениями принялась расшнуровывать свое неглиже.

Они пропустили свой первый запланированный урок катания на горных лыжах, потому что провели в номере целый день. В принципе не велика беда. До того момента как Амети войдет в тень Низаны, остается еще шестьдесят часов, и пока все это время будет светло.

Когда они наконец встали с постели, чтобы позавтракать, Лоренс позвонил в горнолыжную школу и договорился о переносе занятия. Искусственный голос портье сообщил им, что это будет возможно лишь через пять часов.

А пока они решили прогуляться по городку, заглянуть в местные рестораны, кафе, бары. Тротуары представляли собой алюминиевый настил, проложенный вдоль улиц, точно на таких же «ногах», как и сами здания. Лоренс пришел в восторг. Это был первый город, не отгороженный от внешнего мира защитным куполом, и ощущение свободы наполняло все его существо. Температура держалась где-то в промежутке между минус пятнадцатью и минус двадцатью градусами. Но Лоренсу даже этот мороз был нипочем. Они с Розалин облачились в новенькие, с иголочки, яркие лыжные комбинезоны с внутренним подогревом. В ткани имелся специальный термостат, который позволял устанавливать температуру по собственному усмотрению. Капюшон костюма плотно прилегал к голове и был снабжен клапанами, которые при желании можно застегнуть на лице, что немаловажно во время спуска с горы, когда лицо обжигал лютый мороз. Но в городе их никто не застегивал.

– Такое впечатление, будто лед отнимает у кожи тепло, – заметил Лоренс.

Он перевесился через ограждение тротуара, глядя на так называемую главную улицу горнолыжного курорта. По ней с ревом проносились автобусы и снегоходы, перевозившие пассажиров от отелей к началу спуска.

– Будем знать, – произнесла Розалин.

Все клапаны на ее капюшоне были плотно застегнуты, так что вместо лица виднелись лишь солнцезащитные очки. Но даже так она шла нахохлившись, будто холод пробирал ее до костей.

Лоренс рассмеялся, не сбавляя шагу. По дороге они заглянули в два совершенно одинаковых магазина. Единственная разница заключалась лишь в именах владельцев. И оба были франшизами компании, которая заправляла всем в Орчи. И в том и в другом продавалось совершенно одинаковое лыжное снаряжение – на Амети пока что было маловато производителей.

– Вот где возможности для бизнеса, – заметила Розалин. Она захихикала, когда Лоренс примерил новый капюшон – он был просто кошмарен, в розовую и оранжевую полоску. – Нет, две возможности для бизнеса, – уточнила она.

– Просто хочется быть заметным на фоне снега, – с достоинством пояснил Лоренс.

– Заметным как что?

Рассмеявшись, они пошли дальше. Беда с городом заключалась в том, что он весь был построен из стандартных модулей – чтобы узнать, что перед вами – ресторан, кафе или магазин, следовало заглянуть внутрь. Что касается наружных вывесок, то они мало что говорили. Получить же нужную информацию из местной базы данных было делом хотя и нетрудным, зато совершенно не романтичным. Поэтому Лоренс и Розалин просто брели вдоль улицы, с любопытством поглядывая по сторонам. Хотя, если сказать честно, Орчи не представлял собой ничего примечательного. Город был безлик, а его главное назначение – дать крышу над головой и накормить тех, кто приезжал сюда покататься на лыжах.

Наконец они нашли недорогое кафе «Горный вид», состоявшее из четырех модулей с огромным, во всю стену, окном. Кафе примостилось почти у самого края обрыва; казалось, еще пара метров, и оно рухнет вниз, в разлом ледника. Лоренс и Розалин сели за столик у окна и заказали горячего шоколада с датским печеньем.

Лоренс сидел, потягивая горячий шоколад, и с задумчивым восхищением глядел на небо. Он никогда еще не видел Низану вот так – своими собственными глазами. Здесь, почти у самого края, она висела буквально над головой – массивный шар, словно разрезанный на ломти полосками облаков. Взору открывались участки и ржаво-красные, и грязно-белые. Казалось, они соревновались за первенство, стараясь перетянуть одеяло облаков на себя, уцепившись за завихрения пара. В верхних слоях то и дело зарождались ураганы, каждый размером с небольшую луну. Они искажали эти аккуратные полосы, вносили хаос, взбивая из невидимых глазу глубин гигантские смерчи самых разных химических соединений, отчего привычные цвета приобретали фантастические, если не сказать дьявольские оттенки. Откуда-то из центра этих воронок – слишком огромные, чтобы их назвать молниями – в считанные микросекунды рождались целые континенты свободных электронов и тотчас гасли. Благодаря их эфемерным, но частым вспышкам обратная сторона Низаны никогда не знала тьмы: ионосфера ежесекундно взрывалась ослепительными всполохами, освещавшими лохматые облака на многие и многие тысячи километров.

– Уф-ф, как быстро они летят! – произнесла Розалин, глядя на лыжников, скользящих по ледяному склону. – Как думаешь, а у нас с тобой так получится?

– А? – Лоренс пробудился от своих размышлений, в буквальном смысле спустившись с небес на грешную землю, и посмотрел на Розалин. – Не тот вопрос. Тебе наденут на ноги полосы полированной пластмассы и поставят на самую верхушку горы. Но соль в другом – главное, научиться спускаться медленно.

Розалин, которая задумчиво бросала кусочки сахара в кружку, прекратила свое занятие и подняла на него взгляд.

– Можно подумать, ты меня не понял.

– Да, не думаю, чтобы было слишком сложно, особенно на склонах для начинающих. Инструкторы говорят, что уже к концу недели можно более или менее уверенно стоять на лыжах.

– На вид ужасно страшно, но, как мне кажется, мне понравится.

Розалин проводила взглядом группу лыжников – достигнув дна каньона, они, подняв фонтаны снега, с изяществом описали дугу и застыли на месте. Но уже в следующее мгновение их подхватил подъемник, и они снова взмыли вверх. С другой стороны разлома ледяная поверхность склона была разрезана глубокими расселинами, они то пересекались, то извивались, образуя причудливый орнамент. Попадая в эти изломанные ловушки, солнечные лучи, плененные полупрозрачной поверхностью, начинали искриться разноцветными радугами.

Розалин довольно вздохнула.

– Я такая счастливая. Странно, но я никогда не думала, что, покинув Землю, я буду чувствовать себя такой счастливой. Знаешь, чего мне не хватает?

– Чего же?

– Кораблей. – Розалин развела руками. – Я хочу сказать, что здесь, на Амети, индустрия развлечений постепенно начинает развиваться. Например, вот этот горнолыжный курорт, все эти купола отелей, которые растут повсюду как грибы после дождя, и даже дурацкое авторалли между пятью городами, которое они запланировали на следующий год. Но кораблей здесь нет.

– Погоди, еще появятся. Океаны постепенно наполняются водой, а на континентах уже начали образовываться озера.

– Ха! Чтобы растопить ледник, понадобится еще тысяча лет. Так что мне их не видать – к тому времени я либо уже умру, либо буду так стара, что мне будет все равно, А как хотелось бы постоять на носу корабля, когда над головой у тебя хлопают тугие паруса, ощутить, как в лицо дует ветер.

– Ты говоришь так, словно уже испытала это однажды.

– Вынуждена напомнить тебе, что Дублин – портовый город, хотя в основном туда заходят грузовые суда из Англии и разных стран Европы. Но там вдоль всего побережья есть и парусные клубы. Я, например, умею грести. А еще я добилась успехов в виндсерфинге. – Взгляд ее серых глаз был устремлен куда-то за горизонт. – Правда, я попробовала всего один раз.

Лоренс поудобнее уселся на стуле.

– Мне это не светит.

– Бедный мой мальчик, – сочувственно надула губки Розалин. – Я то и дело падала в воду. Вода же была ледяной. И на вкус противная. Но так уж устроена наша память, что обычно вспоминается только хорошее.

Первый урок катания на горных лыжах прошел так, как обычно проходят подобные уроки. Лоренс и Розалин провели несколько часов, скользя по склонам и падая в снег, однако вскоре оба начали делать хотя и скромные, но все же успехи и под конец занятия уже могли съехать со склона для начинающих горнолыжников, вместе того чтобы скатиться кубарем вниз. Постепенно они прониклись пониманием того, какое удовольствие ждет их впереди, когда они перейдут к катанию по главному склону. Они даже дали друг другу слово, что больше не пропустят ни одного занятия.

Увы, едва Лоренс и Розалин добрались до своего отеля, как натруженные мышцы дали о себе знать. Ноги от лодыжек до икр нещадно болели, сделавшись как будто чужими. Плечи Лоренса пульсировали болью, словно их кто-то отходил дубинкой – он нашел этому лишь одно объяснение: уж слишком рьяно налегал на лыжные палки. Смеясь и морщась от боли, они разделись и вместе залезли в ванну. Намылив друг друга, они предались играм и ласкам, которые вскоре перешли в настоящий секс, отчего на пол во все стороны полетели брызги воды. Затем, насухо вытершись мягкими махровыми полотенцами, влюбленные продолжили свои забавы, а насытившись, перешли в спальню, где их уже ждала теплая постель.

После третьего раунда любовных утех они заказали в номер обильный ужин и бутылку шампанского. Матрас под ними был слишком скользким, так что есть в постели было довольно неудобно, и они, завернувшись в просторные махровые халаты, переместились на пол, расположившись на веранде перед огромным панорамным окном.

– После заката эти склоны будут казаться просто сказочными, – задумчиво произнесла Розалин.

Инструктор сказал им, что как только Амети переместится в тень, все трассы будут подсвечиваться оранжевыми и зелеными огнями, а сами лыжники станут носить на капюшоне красные и белые фонарики. Впечатление будет такое, будто на горный склон высадился десант пляшущих звезд.

Лоренс взял Розалин за руку и нежно пожал.

– Мы это еще увидим. Наши последние дни здесь как раз совпадут с заходом солнца. К тому времени мы уже наберемся опыта. Говорят, что как только мы окажемся в самом центре тени, Низана будет напоминать огромное огненное гало, словно ее атмосфера занялась от солнца огнем.

– Ой, мне не терпится поскорее это увидеть!

Они взяли початую бутылку и остатки конфет назад в постель. Лоренс лег, откинувшись на подушки, с бокалом шампанского в руке, и поставил рядом с собой коробку с конфетами. Розалин свернулась калачиком рядом с ним.

Пару минут она ерзала, стараясь устроиться поудобнее.

– Можешь заказать себе фильм! – сказала она.

– Спасибо. – Лоренс нежно поцеловал Розалин в лоб и обратился к ИР: – Обеспечьте мне доступ к моему личному файлу, раздел развлечения, игра «Полет к горизонту», серия шестая, эпизод пятый, стандартный ракурс от третьего лица.

– Ну, теперь доволен?

Розалин всегда вместе с ним смотрела «Полет к горизонту», хотя Лоренс подозревал, что ее вряд ли интересует судьбы экипажа «Ультемы», она просто старается ублажить его.

– Угу, спасибо тебе, – серьезно произнес он.

Розалин подвинулась к нему еще ближе и сделала глоток шампанского; тем временем по экрану уже поползли титры и заиграла привычная мелодия.

Часа через полтора «Ультема» сумела предотвратить столкновение планет, которое, доведись ему произойти, уничтожило бы сразу три разумные расы инопланетян. Одна из этих рас пришла в ярость, разозлившись, что ее лишили такой славной судьбы – стать ангелами во вселенском апокалипсисе, – и атаковала корабль, пытаясь уничтожить его каким-то дьявольским оружием. Трое членов экипажа погибли незадолго до конца эпизода, причем двое из них совсем незадолго до этого успели обручиться.

– Семь членов экипажа всего за три эпизода, – произнес Лоренс и поморщился. – Столько же, сколько за всю четвертую серию.

– Какая жалость! – Розалин плотно сжала губы, чтобы не рассмеяться, и попыталась придать лицу серьезное выражение. – Ну как такое можно было допустить!

– Бесполезно, здесь уже ничего не поделаешь.

– Бедняжка!

Розалин, игриво извиваясь, забралась на Лоренса и накрыла его губы поцелуем.

Но тот не откликнулся на ее ласки. И тогда Розалин громко расхохоталась.

– Извини, я не знала, что ты принимаешь все так близко к сердцу.

– Я когда-то принимал все близко к сердцу. Когда я был младше, экипаж «Ультемы» служил мне примером для подражания. Эти парни значили для меня все. Для меня это все равно что встретить старых друзей, я до сих пор люблю эту постановку, хотя воспринимаю все гораздо спокойнее. Ты показала мне, что жизнь не сводится к виртуальным играм, в ней есть еще очень много всего! И все равно это чертовски увлекательная штука!

– Ах, Лоренс! – Розалин повернулась, чтобы бросить на экран полный раскаяния взгляд. – Какая я все-таки бесчувственная! Порой я просто забываю, что мы с тобой совершенно разные.

– Ну-ну, не надо. – Он нежно погладил ей спину. – Никакая ты не бесчувственная.

– Разве что по отношению к Алану.

– Ну, это не бесчувственность, скорее это было просто смешно, – не удержался и съязвил в адрес товарища по команде Лоренс.

– Верно. – Розалин легла рядом, ее лицо было буквально в нескольких сантиметрах от него. – И вообще ты прав. «Путь к горизонту» – не худший пример для подражания для подростка.

– Но, кажется, я из него вырастаю. Подумать только, я буду изучать в университете системы управления бизнесом! Как это далеко от того, чем бы я хотел заниматься в жизни.

– Неправда. Командирские способности нужны везде, в любом деле, что бы то ни было. А вообще было бы здорово, если бы в один прекрасный день ты передумал и прошел курс подготовки боевого офицера!

– Ха, ну ты сказала! Чего ради? Отец говорит, что теперь мы обслуживаем только коммерческие рейсы. Нет, если уж на то пошло, я и сам об этом мечтал! Видел себя этаким покорителем галактик, раздвигал границы обитаемых миров. Увы, теперь все закончилось и, похоже, больше не повторится.

Розалин поднялась на локте и посмотрела ему в глаза.

– Вот чего я никак не могу в тебе понять. Ты постоянно твердишь о том, как ненавидишь компанию «Макартур» за то, что она свернула разведывательные программы, а потом заявляешь, что тебе ничего не надо. Что ты готов остаться здесь, чтобы работать на благо Амети и компании. Знаешь, это уже попахивает раздвоением личности, прямо-таки шизофрения какая-то.

– Ты о чем?

– Если не можешь делать здесь то, чем хотел бы заниматься, тогда уезжай и попробуй себя где-нибудь в другом месте.

– Это в каком другом месте?

В ее глазах читалось недоумение.

– Как в каком? На Земле, там еще сохранились с полдесятка флотилий космической разведки. Можно подумать, тебе об этом неизвестно.

Несмотря на тепло постели, на тепло ее тела, на приятное опьянение от шампанского, Лоренсу неожиданно стало холодно, он весь напрягся. Нет, такого просто не может быть, Розалин ошибается. Это противоречит всему, что он знает, чем жил с того самого злосчастного дня, когда погубил толстых червей.

– Что ты сказала?

– То, что ты должен вернуться на Землю и поступить на работу в другую компанию, если тебе это по-прежнему небезразлично.

Лоренс схватил ее за руку и крепко сжал.

– В какую еще компанию, черт побери?

Розалин пристально посмотрела сначала на руку, а затем ему в глаза.

– Извини. – Он отпустил ее руку. Неужели он чем-то напуган? Лоренс не мог с уверенностью сказать. – Какую компанию? Ты хочешь сказать мне, что кто-то до сих пор держит флот космической разведки?

– Разумеется! «Альфастон», «Ричард-Монтана», «Квамото» и «Зантиу-Браун». На сегодняшний день «Зантиу» – крупнейшая компания по исследованию галактики. Конечно, нынешние флотилии по размеру не идут ни в какое сравнение с теми, что были когда-то, пока не началось это повальное безумие по извлечению прибыли. И тем не менее они по-прежнему посылают звездные корабли исследовать новые миры. А у «Зантиу-Браун» есть даже собственные колонии.

– Ты хочешь сказать, что кто-то до сих пор основывает колонии? – Голос Лоренс упал едва ли не до шепота.

– Разумеется. Можно подумать, тебе самому это неизвестно.

– Нет.

– Черт! – Розалин с тревогой посмотрела на него. – Лоренс, я…

– Мне нужна полная выборка из базы данных, – Лоренс спокойным голосом отдал распоряжение ИР, – вся доступная информация по текущим галактическим исследованиям, в частности, о деятельности таких компаний, как «Альфастон», «Ричард-Монтана», «Квамото» и «Зантиу-Браун».

– По текущим галактическим исследованиям файлы не найдены, – мгновенно доложил ИР. – Вся имеющаяся информация о текущих межзвездных полетах касается коммерческих рейсов и деятельности по извлечению прибыли.

Услышав отчет ИР, Лоренс презрительно фыркнул, но уже в следующее мгновение ярость уступила место растерянности.

– Он мне лгал. Черт возьми, они мне лгал, этот мерзавец.

– Лоренс. – Розалин робко потянулась к нему и положила руку на плечо.

– Весь мир – одна огромная ложь. Все, что я делаю, – ложь. Нет ничего такого, что было бы правдой! – Не замечая боли в мышцах, Лоренс вскочил с кровати, словно с раскаленной сковородки. – Я бы уже сейчас мог заниматься любимым делом. Мог бы отправиться на Землю и поступить в военную академию и стать офицером. А вместо этого? Я буду изучать курс менеджмента! Вот на что я буду гробить свою жизнь! Черт, а я еще радовался, когда меня зачислили, я даже отпраздновал это событие! Отпраздновал! Тоже мне праздник!.. – Он взмахнул кулаками, явно не зная, на ком ему выместить свою злость. Или на чем. Но, черт возьми, было в этой ярости и что-то приятное, словно с глаз его спала пелена.

– Лоренс, успокойся!

– Ну почему? – вскричал Лоренс. – Я был спокоен целых четыре года. Именно этого он от меня хотел! Этот кусок дерьма! Вот почему «Макартур» все подстроил так, чтобы все вокруг были такими тихими, такими милыми, такими послушными, чтобы безропотно выполняли чужие распоряжения – и все ради того, чтобы акции росли в цене!

– Лоренс, прошу тебя! – Розалин была на грани слез. – Прекрати.

Боль в ее голосе лишила Лоренса последних сил к сопротивлению. Нет, нельзя допустить, чтобы Розалин страдала, только ради этого он готов и дальше вести свою никчемную жизнь.

– Хорошо, ты права. Ты здесь ни при чем, так что это не твоя вина. – Лоренс принялся кругами расхаживать по комнате, словно сам не знал, что ищет. Одно он знал точно – это «что-то» находится не здесь. – Мы уезжаем. Собирай вещи.

– Лоренс? Но почему?

– Так нужно. – В его голосе звучала едва ли не мольба. – Розалин, он мне лгал. Боже, как он лгал – он фальсифицировал весь мир вокруг меня. Он топтал все мои желания, насмехался над всем, что мне было дорого. Неужели ты не можешь этого понять?

Розалин неуверенно кивнула.

– И что ты намерен делать?

– Попросить его… нет, заставить его сказать мне правду. Я хочу знать, примут ли меня с дипломом университета Амети в офицерскую академию другой компании. Я хочу знать, как можно туда попасть. Во сколько мне это обойдется. В общем, я хочу знать все.

В аэропорте Темплтона они поймали такси. Лоренс велел ИР-водителю, чтобы тот сначала высадил Розалин возле ее купола, а после этого отправился в имение Ньютонов. Когда он наконец прибыл домой, была уже вторая половина дня по темплтонскому времени. В общей сложности дорога заняла двенадцать часов. Пересадки с самолета на самолет прошли довольно гладко. Авиакомпании привыкли к тому, что туристы покидают курорт раньше времени. Как правило, причиной тому были полученные на снежных склонах травмы, которые препятствовали дальнейшему катанию на лыжах. Так что списки пассажиров уточнялись едва ли не каждый час, в них постоянно включались новые имена.

Когда Лоренс шагнул под своды главного купола их поместья, над ним горели яркие огни дневного света, заполняя обширное пространство слепящим сиянием. Солнце уже несколько дней назад село за горизонт Темплтона. Почему-то искусственное освещение показалось Лоренсу каким-то противоестественным, словно инженеры задействовали спектр совершенно не той звезды.

Он шел по мощеной дорожке, и вокруг в разные стороны тянулись тусклые тени. Вьющиеся розы, которые обвивали столбы, уже начали увядать, роняя на землю красные и золотистые лепестки. Лоренс продолжал шагать вперед. Вскоре до его слуха донеслись радостные вопли братьев и сестер – они играли где-то неподалеку на лужайке. Чтобы не попасться им на глаза, Лоренс свернул направо в конце высаженной кустами роз аллеи и зашагал по направлению к дому. Ему не хотелось, чтобы кто-то узнал о его возвращении. Как это ни странно, но он по-прежнему считал своим долгом оберегать младших сестер и братьев. Они были еще слишком юны, чтобы знать, что на самом деле представляет собой их отец. Зачем посягать на наивные детские души! Такое блаженное неведение – слишком большая ценность, чтобы разрушить ее в припадке ярости.

На гравийной дорожке возле дома уныло расхаживала пара павлинов. Они даже не подали голоса, когда Лоренс прошел мимо них к одной из неприметных дверей, ведущих в заднюю часть дома. Внутри было тихо. Впрочем, так всегда бывало в эти часы, когда прислуга уже управилась со своими делами, а подрастающее поколение отводило душу на улице. Когда-то Лоренс любил это время дня – оно дарило ему возможность побыть наедине с самим собой. Ему нравилась тишина, торжественная, как в мавзолее. Воздух вокруг, казалось, застыл на месте, теплый и слегка пыльный. Лоренс поднялся по главной лестнице; в высокие окна улицы проникали розоватые отблески. Когда он поднялся на площадку, из кабинета донеслись негромкие голоса. Лоренс ожидал, что в этот час отец будет дома, но вот то, что у него гость, показалось Лоренсу весьма странным.

Дверь была слегка приоткрыта. Стараясь не шуметь, Лоренс на цыпочках подкрался ближе. Один из присутствующих в комнате – его отец. Лоренс моментально узнал приятный, уверенный голос. Второй принадлежал женщине. Лоренс подумал, что это Миранда, их последняя няня, сногсшибательная красотка лет двадцати двух – двадцати трех.

– … даже по-настоящему не покатались с гор? – удивленным тоном произнес его отец. – Да эта парочка должна была провести там всю неделю. Черт побери, когда они вернутся, он на ногах не будет стоять. Боюсь, придется высылать за ним вертолет «скорой помощи».

Миранда хихикнула.

– Ты этого и добивался, насколько мне помнится.

– Это точно. Девица отлично выполняет свою работу. И главное, за малые деньги. А ее ножки! Ты их видела?

Свою работу? Слова эхом отозвались в мозгу Лоренса. Свою работу?

– Конечно, видела, – произнесла Миранда. – Тебе они тоже нравятся?

– Нравятся. Еще как нравятся! Я заплачу ей кругленькую сумму, чтобы потом с месячишко побыть с ней самому.

– Что? С его подружкой? Это уже извращение, Дуг. Кроме того, бюст у меня будет побольше, чем у этой девчонки. Ты же сам говорил, что тебе нравится моя грудь. Причем не раз.

– Ну и что? Я возьму вас обеих. Представляешь, как мы развлечемся втроем!

– Втроем?

– Ну да! А что в этом такого? Втроем, скажу я тебе, – это нечто! Эх, посмотрю на вас обеих, как вы будете возбуждать друг друга. А потом и сам присоединюсь к вам.

– Что ж, думаю, мне понравится. Тем более что Розалин – такая куколка! Было бы здорово заняться с ней сексом. Уверена, если нажать на правильные кнопочки, она растает, заведется в два счета.

Не прозвучи имя Розалин, Лоренс решил бы, что речь идет о ком-то еще. Нет, это просто какое-то жуткое, чудовищное совпадение. Кто-то другой отправился в горы покататься на лыжах. Какая-то другая девушка, приглянувшаяся его отцу. Кто-то другой. Не они с Розалин. Нет, нет, только не она!

Дрожащими руками Лоренс толкнул массивную деревянную дверь. Отец его сидел за рабочим столом, Миранда устроилась прямо перед ним. Спереди ее платье было расстегнуто, отчего наружу вывалилась пышная грудь. В правом соске поблескивал бриллиантовый глазок пирсинга. Отец языком ласкал розовый бутон соска. Услышав, что кто-то вошел, он с видимым раздражением оставил свое занятие и поднял глаза на дверь. Перед ним стоял Лоренс.

Миранда испуганно ахнула и поспешно поправила платье.

– Лоренс?!

Впервые в жизнь Лоренс видел отца растерянным. Нет, шок и вина никак не сочетаются с этим самоуверенным лицом.

– О черт! Мы тут говорили…

– Неужели? – спокойным тоном спросил Лоренс, чем удивил самого себя. – И о чем же? Что все не так плохо, как я думаю? Ты это мне хотел сказать?

Пока Лоренс говорил, Дуг Ньютон успел взять себя в руки и даже изобразил улыбку.

– Вряд ли. Боюсь, что не смогу.

– Ты заплатил ей.

– Ну, все несколько сложнее, чем тебе кажется.

– И насколько сложнее? Сколько ты ей заплатил?

– Лоренс…

Лоренс в три шага пересек комнату и встал рядом с отцовским столом.

– Признавайся, ты заплатил Розалин, чтобы она переспала со мной?

Дуг отшатнулся, лицо его было перекошено яростью.

– Послушай, а что еще тебе светило? Школьные оценки хуже некуда. Друзей нет. Психиатр сказал, что твое эмоциональное состояние на грани душевного расстройства, что ты не в состоянии существовать в реальном мире. Я был не на шутку встревожен. Я как-никак твой отец, и этим все сказано.

– И потому ты купил для меня шлюху.

– Сынок, ты должен понять, какие возможности предоставляет Амети таким, как ты. Мне было бы жаль, чтобы ты их не использовал. К тому же Розалин действительно привязана к тебе. Можешь называть ее как угодно. Можешь злиться на меня за то, как произошла ваша встреча. Согласен, история не совсем красивая. Но посмотри правде в глаза. Ведь она сделала из тебя человека. Ты первый ученик в классе, ты играешь в команде высшей лиги, все стремятся завязать с тобой дружбу. Она показала тебе, что Амети стоит того, чтобы здесь жить. Клянусь, я не лгал, когда говорил тебе, что горд всем тем, чего ты достиг.

– А я и не сомневаюсь. Я стал именно таким, каким ты хотел меня видеть. Одного не могу понять, зачем ты вообще позволил мне родиться? Почему ты просто не клонировал самого себя?

– Успокойся, сынок, успокойся. Понимаю, тебе сейчас нелегко. Черт, я даже не предполагал, что она вскружит тебе голову.

– Что в этом удивительного, ты ведь сам сказал, что неравнодушен к ней. Что же тогда взять с такого хлюпика, как я?

– Лоренс, уверяю тебя, со временем ты научишься воспринимать вещи гораздо спокойнее. Хотя, с другой стороны, – Дуг устало пожал плечами, – ты наверняка меня возненавидишь. Ничего, как-нибудь я это переживу, потому что уверен, что поступил правильно.

– Нет, отец, ты поступил неправильно, – произнес Лоренс, повернулся и вышел из комнаты.

Лоренс не знал, как он попал сюда. Он не знал, когда он попал сюда. Но чуть позже, в тот же самый день, на той же самой неделе и в тот же самый год, он стоял под дверью квартиры семейства О'Киф. Когда же он наконец понял, куда принесли его ноги, понадобилось какое-то время, чтобы набраться мужества и постучать в дверь.

Постучал он еле-еле слышно, скорее поскребся о дверь костяшками пальцев. Затем чуть громче, после чего принялся колотить кулаками в дверь, рискуя выбить ее.

– Открывай! – закричал он. – Немедленно впусти меня!

Затем он услышал, как щелкнул замок, и перестал стучать. Кулаки саднили. Костяшки пальцев были содраны в кровь.

Дверь открыла Люси О'Киф.

– Лоренс? Это ты! – сказала она и как-то вся обмякла, словно в раскаянии. – Твой отец уже звонил мне. Он сказал…

– Где она? – прорычал Лоренс.

– По-моему, так нельзя…

– Где она? …

Розалин легонько оттолкнула мать в сторону. По всей видимости, она плакала, потому что глаза ее были красны от слез.

Никогда еще она не казалась ему такой ранимой и такой прекрасной. Лоренс потерял дар речи. Да и что он мог сказать в эту минуту? К чему слова, если ему наконец стала известна правда.

Он молча направился к лифту.

– Лоренс! – Розалин вышла из квартиры, следуя за ним по пятам. – Лоренс, прошу тебя, не уходи.

Он ускорил шаг. Он почти бежал. Рука автоматически нажала на двери серебристую кнопку вызова. На его счастье, дверь лифта открылась в то же мгновение. Он шагнул внутрь и нажал кнопку первого этажа.

– Лоренс. – Розалин просунула руку между створками двери, и та застыла на месте. – Прости меня, Лоренс. Я люблю тебя, честное слово, я люблю тебя.

– Он заплатил тебе, – упрямо произнес он. Мысли путались, он плохо соображал, что делает и что говорит. – Он подкупил тебя…

– Нет! – Розалин разрыдалась. – Нет, говорю я тебе. Нет!

– Это как же? Разве он тебе не заплатил?

– Деньги предназначались не мне. Ты ничего не понимаешь. Все совсем не так, как ты думаешь!

– А как тогда? Будь добра, объясни, чего я не понимаю?

– Это ради Мэри и Дженни.

– Твоих сестер? Какое отношение, черт возьми, они имеют ко всей этой истории?

– Мы все потеряли. Абсолютно все! Акции «Макартура» на Земле почти ничего не стоят, да и их у нас было не так уж много. Ты не представляешь, что это такое – жить в бедности. Да и откуда тебе это знать? Ты ведь представитель золотой молодежи нашей планеты, которая еще слишком юна, чтобы познать, что такое упадок. Для нас же это был единственный способ вырваться из Дублина, вырваться с Земли… И я… я пошла на это.

– Значит, ты ко всему причастна. Ты причастна к самой чудовищной лжи, какая только окружала меня. Я тебя ненавижу!

– Я ни разу не солгала тебе, Лоренс.

Не в силах больше выдержать эту сцену, он вновь нажал на кнопку первого этажа.

– Заткнись, продажная тварь, замолчи! Ты все это время притворялась и лгала. Вы все лгали!

– Только в самом начале. – Розалин прислонилась к стене, словно ноги не держали ее. – Только тогда, Лоренс. Только когда я впервые сказала тебе «привет». Всего одно слово. А все остальное – нет. Все остальное было правдой. Разве можно целых полтора года притворяться, будто любишь кого-то. Ты ведь сам знаешь, что между нами все было по-настоящему. Не пытайся это отрицать!

Двери лифта закрылись. Вопль Розалин, казалось, острым ножом пронзил его сердце.

Винни Карлтон открыл дверь – за ней, тяжело привалившись к стене, сидел Лоренс.

– Эй, приятель, что с тобой? Что стряслось?

Однако Лоренс не только не ответил на его удивленный вопрос, но даже не пошевелился. Он стоял, тупо уставившись в пространство впереди себя. Винни растерянно пожал плечами и положил руку на плечо другу, помогая ему подняться.

– Ты давай входи, а не то робот-уборщик затянет тебя в мусоропровод, – произнес он. – Вставай, у тебя такой вид, словно тебе в срочном порядке нужно выпить, и притом не одну рюмку.

Лоренс не сопротивлялся, и Винни затащил его в прихожую, где тотчас сунул в руки кружку с горячим чаем. Лоренс автоматически выпил чай, но тотчас пробормотал:

– Черт, Винни, какая гадость. Что такое ты мне подсунул?

– Ром. Тебе понравится.

– А! – Лоренс сделал еще пару глотков, теперь уже медленнее. – Что ж, и впрямь неплохо.

– А теперь ты скажешь мне, что произошло?

Лоренс неуверенно обвел взглядом прихожую. Он пришел сюда, потому что Винни единственный на всем белом свете, к кому можно обратиться, не рискуя привлечь внимание родителей. К тому же Винни его самый добрый и верный друг. Просто Лоренс не слишком часто бывал у него в гостях. Особенно после того как Винни сказал, что не позволит ему с Розалин использовать его квартиру для тайных свиданий.

Черт, в его жизни все так или иначе связано с Розалин.

– Ты хотя бы представляешь, как тебе повезло, что ты живешь один? – спросил Лоренс.

– Это почему же?

И Лоренс объяснил.

Винни сел и выслушал всю историю, от начала и до конца, причем на лице его читались самые разные эмоции.

– Черт, Лоренс… – произнес он наконец, – наверно, это прозвучит глупо, но ты уверен?

– На все сто.

– Бог мой, ни за что не поверю. Мне казалось, что Розалин классная девушка. Она была такая, такая… правильная.

– Вот и верь им после этого.

Лоренс попытался сделать вид, будто его это почти не задело, словно такое сплошь и рядом происходит в отношениях между парнем и девушкой. Случается едва ли не каждую неделю. Увы, это плохо у него получилось. Лоренс вновь почувствовал, что самообладание вот-вот оставит его. Боже, как он себя за это ненавидел!

– Это точно.

Было в голосе Винни нечто такое, отчего Лоренс принялся озираться по сторонам, словно до него неожиданно дошло, что он чего-то не заметил.

– А где Надя?

– Ха! Мы с ней поссорились сразу после той вечеринки в клубе. Она мне тогда заявила, что не желает водиться с парнем, с которым стыдно выйти на люди. Глупая кукла! Что нам, поее мнению, оставалось делать? Позволить, чтобы от Алана осталось лишь мокрое место?

Лоренс усмехнулся, вспомнив досадный эпизод в клубе.

– В принципе еще немного, и даже мокрого места не осталось бы.

– Верно. Я не очень-то уважаю людей, которые себя так ведут.

Винни заметно погрустнел.

– И что же ты теперь намерен делать? – поинтересовался он.

– Не знаю. Домой не хочу идти, особенно после всего этого. А ей я просто не смогу снова посмотреть в глаза.

– Черт, Лоренс, можешь временно пожить у меня. Я не против.

– Спасибо. Но я не могу. Мне надо куда-то уехать. Надеюсь, ты понимаешь, мне нужно бежать отсюда, словно меня здесь и не было.

– Ты собрался куда-нибудь в другой город?

– Нет, я хочу вообще сделать отсюда ноги. Послушай, ты ведь с Земли. Скажи, она лгала мне или нет, когда говорила, будто другие компании по-прежнему совершают разведывательные полеты в космос?

– Это правда. Их, конечно, осталось не так уж много. Я как-то особо ими не интересовался. Насколько мне известно, она сказала тебе правду про «Ричардс-Монтану» и уж точно не солгала про «Зантиу-Браун». Черт, этой последней нынче принадлежит почти половина планет.

– Но почему про это нет ни слова в базе данных Амети?

– Что-то должно быть. Просто у тебя нет кода доступа к информации.

– Понятно. Но зачем вообще понадобилось ограничивать к ней доступ? Зачем засекречивать? Что в ней такого страшного?

– Кто знает? Скорее всего корпоративная паранойя, вызванная шпиономанией. И помни, общество, в котором мы живем, забыло, что такое демократия.

– Неправда, – автоматически возразил Лоренс.

– Корпоративная собственность почти воспроизводит традиционную модель. Вес твоего голоса – это в первую очередь вес твоего кошелька.

– Но что тут такого? Иначе бедные начнут требовать для себя больше общественных денег. Это же путь к экономическому самоубийству.

Винни прижал руки к вискам.

– Лоренс, мне не хочется вступать с тобой в пререкания. Я приехал и живу здесь, потому что мне здесь нравится. Амети – тихая зажиточная планета, что, однако, несет в себе изрядную долю социального лицемерия. Наверное, это неизбежно. Я хочу сказать другое: если Совет намерен и дальше руководствоваться принципом «как бы чего не вышло», какого он придерживается вот уже многие десятилетия, то неизбежно возникнут вещи, о которых не принято говорить вслух. Выскажу предположения, что они сделали это для того, чтобы люди не уезжали отсюда. Кстати, они не первое правительство, которое придерживается такой линии. Ведь чем больше новых планет становится доступно колонистам, тем чаще у людей возникает желание рискнуть, попробовать поискать счастья в другом месте. Ну а если бежать некуда, то волей-неволей приходится оставаться на старом месте и дальше трудиться на благо общества.

– Вот гады!

– Извини, Лоренс, я не хотел тебя оскорбить. Не думай, будто они заподозрили в тебе страсть к космическим приключениям и нарочно закрыли для тебя доступ в базу данных. Он уже давно закрыт.

– Я должен уехать отсюда, – простонал Лоренс. – Я больше не желаю здесь оставаться. Хотя бы ты меня понимаешь?

– Ты хочешь уехать с Амети?

– Да. Хочу на Землю. Ведь если у меня есть хотя бы один-единственный шанс попасть в космическую разведку, я должен им воспользоваться. Если я этого не сделаю, то просто перестану уважать самого себя.

– Что ж, отлично тебя понимаю.

Лоренс поднял глаза, стараясь придать себе некое достоинство. Ему не хотелось просить, даже друга.

– Ты мне поможешь?

– Как? – В голосе Винни прозвучали настороженные нотки.

– Совсем чуть-чуть. Я богат. Не забывай, у меня в «Макартуре» Огромная доля. А когда мне исполнилось восемнадцать, я получил право распоряжаться ею по собственному усмотрению. Так что теперь я могу делать с ней все, что хочу. А мне хочется всего лишь одного – билет до Земли.

– Твой отец этого никогда не допустит, – перебил его Винни. – И вообще, хватит ли тебе денег? Чтобы я смог прилететь сюда, моя семья была вынуждена выложить едва ли не последний грош.

– Не волнуйся, мне денег хватит. Хотя я знаю, что сделает отец, когда я попытаюсь обналичить свою долю. Вот почему мне нужно имя фирмы, которая ведет дела вашей семьи. Насколько я понимаю, это независимая компания? Так что если кто мне и может помочь, то только она.

– Этим ты только навредишь себе. Да, это независимые адвокаты, поверенные в делах, но твой отец все-таки член правления. И если он прикажет тебе остаться, на всей Амети не найдется ни одного адвоката, ни одного судьи, которые бы взяли на себя смелость опротестовать это решение.

– Черт! – Лоренс весь напрягся. До сих пор ему как-то удавалось сохранять самообладание, даже когда жизнь преподносила ему очередной неприятный сюрприз. Но терпение его не безгранично. С каждым разом Лоренс все сильнее ощущал в себе желание ответить на удар судьбы таким же ударом. – Я должен уехать отсюда! – выкрикнул он. – Ты слышишь, должен!

– Отлично понимаю, – отозвался Винни; правда, во взгляде его читалось сомнение, словно он мысленно взвешивал различные решения. – Хорошо, я попробую что-нибудь сделать, но обещаю тебе, в любом случае ты вляпаешься в огромную кучу дерьма.

– Можно подумать, я уже в нее не вляпался.

– Ну, пока это сущая ерунда.

И тут Лоренсу стало любопытно. Он неплохо успел изучить друга и знал, что тот не привык бросаться словами.

– И что же меня ждет?

– У меня есть одна компьютерная программа, которую я в принципе не имею правда держать у себя дома. Нет, на полном серьезе. Программа называется «Прайм», она такая мощная, что на Земле считается чем-то вроде оружия. Думаю, даже попытка вывезти ее с планеты грозит смертной казнью.

– Ты это серьезно? И что с ее помощью можно сделать?

– Это квазиразумная программа. Ее можно поставить на любой нейротронный процессор, и она выведет из строя все до единого ИР на Амети. Что касается лично тебя, то с ее помощью ты можешь отыскать любую нужную тебе информацию, даже если твой отец повесил на нее огромный амбарный замок, и никто ничего не обнаружит. Ты можешь продать свою долю и купить билет до Земли – и все будет шито-крыто. Твой отец узнает об этом, только когда ты пришлешь ему видеофайл, в котором ты, сидя в шезлонге на берегу Средиземного моря, будешь потягивать через соломинку «пина-коладу».

– Черт, можно подумать, это моя цель!

– Я не собираюсь давать тебе последнюю версию, даже не рассчитывай. Но и с помощью более ранней ты сделаешь все, что тебе нужно. И еще, Лоренс, когда прилетишь на Землю, не слишком распространяйся о том, как тебе это удалось. Более мощной программы, чем «Прайм», на Амети нет, и хотя мне повезло раздобыть себе копию, на Земле на нее не рассчитывай, там все базы данных надежно защищены. Особенно те их части, доступ в которые ограничен.

– Я тебя понял. Большое тебе спасибо.

– Все нормально. Ты все это время был мне хорошим другом. За что я тебе благодарен. Вспоминай обо мне, когда пустишься в свои космические странствия. – Винни расплылся в улыбке. – По крайней мере до того момента, пока тебя с ней не сцапают.

Глава 8

В Мему-Бэй стоял очередной душный, жаркий день. Лоренс вывел свой взвод в их шестой утренний патруль. Они пробыли на Таллспринге уже целую неделю. Нынешняя кампания оказалась намного сложнее, особенно по сравнению с прошлым разом, когда он, можно сказать, беспечно прогулялся по этим симпатичным просторным улицам. Эбри Жанг пока еще не прибегал к силовым методам, однако Лоренс подозревал, что это произойдет совсем скоро – ждать осталось недолго.

В принципе здесь ничуть не хуже, чем на Санта-Чико, твердил он про себя. Умей быть благодарным судьбе даже за мелочи.

Взвод 435NK9 патрулировал сектор, включавший в себя Доу-стрит. Это был пригородный жилой район, расположенный в стороне от моря, застроенный аккуратными одноэтажными домиками у подножия холмов, за которыми начинался горный хребет. Улицы были широкие и чистые; вдоль них по обеим сторонам тянулись шеренги симпатичных канадских елей – их ветви лениво колыхались на ветру, отбрасывая на тротуар причудливые тени. С центром города Доу-стрит соединяла трамвайная линия. Огромные вагоны неуклюже катили по рельсам; стоило какому-то велосипедисту, отчаянно крутившему педали, вырваться вперед, как трамвай настигал смельчака пронзительным звонком. Правда, едва впереди показывалась фигура в боевом костюме, как трамвайный звонок тут же смолкал.

Официально взвод был выделен в помощь обычному наряду полиции, чтобы помогать патрулировать улицы. На самом же деле их регулярное появление служило лишним напоминанием о присутствии на планете людей из «Зантиу-Браун».

Взвод 435NK9 направился вдоль по улице, по обеим сторонам которой тянулись магазины. Было довольно рано, и потому прохожие встречались крайне редко, да и те враждебно косились на проходящий мимо патруль. То и дело бойцы слышали ехидную шутку, а порой и открытое оскорбление в свой адрес. Констебли, которые, по идее, должны были сопровождать бойцов, лишь улыбались этим выкрикам и даже не пытались скрыть своего злорадства.

– Черт, как мне все это обрыдло, – пробормотал Хэл. Он пожаловался за утро уже как минимум в сотый раз.

Лоренс сверился с дисплеем. Хэл старался не отстать, шагая с правого фланга.

– Не бери в голову, Хэл. Они пока еще ничего не сделали.

– Это точно, может, хватит ныть.

– А ты послушай, что они говорят.

Собственно, этим Лоренс и занимался все утро. Все утро он слышал одно только слово – «Килбой». Местные жители выкрикивали постоянно, раз за разом. Надеялись, что тем самым выведут землян из себя, испугают, заставят уйти. Так вроде бы звали снайпера, который на месте уложил Ника, как только тот приземлился.

Килбой, этот Робин Гуд современного городского фольклора. Раненая, искалеченная, преследуемая жертва последней миссии «ЗБ» по извлечению прибыли на Таллспринге – как вам больше понравится. Он бродил по улицам Мему-Бэй, высматривая одинокую фигуру в боевом комбинезоне. А как только находил, супероружие вырезало нагрудную пластину, словно то была обыкновенная человеческая кожа. И тогда еще один ненавистный захватчик отправлялся на тот свет, а жители Мему-Бэй могли шире расправить плечи и с гордо поднятой головой вышагивать по улицам, зная, что агрессоры обречены на поражение и что в этой вселенной есть справедливость.

Лоренсу все это ужасно не нравилось. Не было никакого Килбоя, не существовало такого реального человека. А существовала группа подпольщиков, возможно, по инициативе самого правительства, которое и снабдило их мощным оружием. Остальную работу доделали слухи и животный страх. Зато у местных жителей появился герой, пример для подражания, защитник, который непременно придет им на помощь, если они позволят себе смелую выходку. И зря. Потому что эта вера вселяла в них ложное чувство уверенности в своей безнаказанности. Увы, чего-чего, а уверенностью в их отношениях со штурмовым десантом землян они похвастать никак не могли. После того трагичного приземления взводы «ЗБ» за себя больше не ручались. И без того взрывоопасная ситуация могла вылиться во что угодно.

Неожиданно из бара донеслась громкая музыка – танцевальная мелодия, которая, правда, так же быстро и стихла. Трое из бойцов обернулись на дверь заведения – надо сказать, обернулись зря, потому что увидели разве что стайку молодых людей, хохочущих и показывающих им средний палец.

– По всей видимости, этот можно вычеркнуть из нашего списка, – негромко произнес Карл. – Боюсь, здесь нас ждет не слишком радушный прием.

– А где он тебя ждет? – мрачно отозвался Эдмонд.

– Начнем с того, что в моем списке его отродясь не бывало, – буркнул Хэл. – Господи, ну и дыра! И вообще в этой части города делать нечего. Если захочешь снять классную девочку, придется возвращаться в порт.

Лоренс слушал пустопорожние разговоры бойцов и улыбался. Сегодня вечером их ожидало увольнение. Наконец-то можно будет вырваться за пределы опостылевшей казармы. «Зантиу-Браун» добилась от местных властей разрешения выделить своим служащим несколько приморских гостиниц рядом с пристанью. Там и разместились патрульные взводы. В принципе жаловаться здесь было не на что. Так, например, сам Лоренс получил в личное распоряжение номер на двоих в четырехзвездочном отеле. Огромная удобная кровать, балкон с видом на гавань; на первом этаже вполне приличный ресторан с баром, игорный и спортивные залы, бассейн и даже сауна, которую тотчас монополизировали офицеры. Однако выходить в город было строжайше запрещено. Так будет до тех пор, пока жизнь не войдет в нормальное русло, заявил Эбри Жанг.

К концу первой недели их командир решил, что такое время настало. Снайперские выстрелы прекратились. Производство продукции на биохимическом заводе достигло прежнего уровня. Местное население, казалось, начало понемногу привыкать к присутствию на планете незваных гостей.

Прошлой ночью бойцы других взводов рискнули выйти в море, и никаких неприятных инцидентов не последовало. И вот сегодня их взвод покажет этому городу, какие они бравые парни.

Только не рановато ли? Лоренс подозревал, что младшие офицеры все это время подавали Жангу немного приукрашенные отчеты, дабы у начальства создалось благостное впечатление, будто в городе наконец установились спокойствие и порядок. Мнения же Лоренса никто не спрашивал. Тем не менее в душе он был рад, что его взвод наконец получил увольнительную. Ему пригодятся два ничем не занятых дня, чтобы совершить долгожданную вылазку в глубинку, где он осуществит собственную миссию по извлечению прибыли.

Над головой послышался треск двигателей военного вертолета – винтокрылая машина зигзагами летела над соседними горами. Несколько бойцов, свесив из двери ноги, сидели и наблюдали за тем, что происходит внизу. В некотором роде вертолеты были аналогом Килбоя – наглядное средство устрашения, боевая поддержка с воздуха, призванная дать моментальный отпор любому, кто отважится оказать сопротивление. Когда вертолет пролетал мимо, некоторые из бойцов помахали ему рукой.

– Послушай, ты, наивная душа, – произнес тем временем Одель. – Скажи, какая девушка с Таллспринга на тебя клюнет? Стоит нам зайти в бар, как там тотчас станет пусто, посетителей словно ветром сдует. Это я тебе гарантирую.

– Скажи ему сам, кретин, – отозвался Карл.

– Он прав, Хэл, – поддержал товарища Льюис. – Ничего не остается, как запросить у ИР порнушное видео. Виртуальные девушки сделают с тобой все, что пожелаешь.

– На кой черт мне сдались виртуальные, – не унимался Хэл. – В Квинсленде я бы тоже не сказал, что нам были особенно рады, и все равно в Кэрнсе у меня с этим не было проблем. Я мог снять там девчонку на ночь.

– После чего у тебя в карманах долго бродил ветер, или я не прав? – поинтересовался у приятеля Карл. – Плюс наверняка приходилось совершить очередной поход к врачу, чтобы тот на всякий случай вкатил тебе укол мощного антибиотика.

Взвод отреагировал на это замечание дружным хохотом.

– Не смешно, – обиделся Хэл. – Если я не сниму сегодня вечером телку, мои яйца лопнут от напряжения. Говорю вам, все будет путем, нам тут нечего бояться. Особенно мне. Я ведь младше вас всех. И сложением покрепче, чем вы. Вон какой видный. Ну какая девчонка, скажите, устоит перед таким крепышом? И какая разница, на Земле мы или где-то еще. Здоровое тело еще нигде не выходило из моды.

– Слушай, ты мог бы заткнуться хотя бы на минуту? – оборвал его Льюис. – Уж если они на кого и положат глаз, то не на бывшего малолетнего преступника, отрабатывающего свой приговор.

– В Стратегические силы безопасности я вступил по собственному желанию!

– Девчонкам нужно одно – бравый парень с жизненным опытом. Ну что, разве не так, Деннис?

– Да заткнись ты! Сам ничего не просекаешь, а пытаешься учить других. Согласись, что мы здесь свежий товар. В некотором роде пришельцы с другой планеты. Дамочки заинтригованы. Этим мы их и возьмем. И чем больше лапши мы навешаем им на уши о наших межпланетных приключениях, тем скорее они на нас западут. Никто не останется без девчонки, за исключением разве что Хэла.

– Эй! Полегче на поворотах!

– Признайся сам, парень, куда тебе тягаться со взрослыми, видавшими виды мужиками.

– Хватит заливать! Да у вас у половины уже не стоит, особенно в такой ситуации, как здесь. Девчонки знают, что им нравится, так что у меня сегодня от них отбоя не будет.

– Разговорчики в строю! – сурово одернул их Эмерси, видя, что страсти накаляются. – Эй, Джонс, прибавь шагу, не то отстанешь, а ты, Деннис, держись ближе к Оделю. Ему требуется поддержка.

– Есть! Понял, капрал.

Взвод вновь построился.

Впереди улица пересекала небольшую площадь с крошечным газоном и клумбой в центре. Вдоль края клумбы, возле зарослей белых и алых сальвий копошились допотопные роботы-садовники, взрыхляя землю ржавыми лезвиями. Констебли замедлили шаг и слегка отстали от взвода. Они неизменно поступали так на перекрестках, дабы не угодить в засаду первыми.

Эдмонд и Льюис, выйдя вперед, обогнули с флангов клумбу, направляясь к витринам магазинов, чтобы проверить обе стороны площади. Засады не было. Никакого Килбоя. Взвод пересек площадь. Констебли не спеша двинулись следом.

– Может, нам для начала следует купить себе новую одежонку? – не унимался Хэл. – Чтобы не слишком выделяться, а? Как думаете? А то как-то не хочется, чтобы нас считали отстойными чужаками. Раз уж пришел в бар, надо выглядеть на все сто.

– Хэл, – обратился к нему Лоренс. – Думай-ка лучше про то, чем ты сейчас занят.

Лоренс сошел с газона на проезжую часть улицы. Ему не хотелось ввязываться в обычную словесную перепалку бойцов. Но Хэл, казалось, не замечал, что уже порядком достал капрала своей болтовней. Что ж, если ему повезет, он, может, и снимет сегодня вечером какую-нибудь шлюшонку, которая согласится дать чужаку. Парню в срочном порядке требуется выпустить пар. Иначе он тут всех достанет своим нытьем.

На сенсорной панели Лоренса вспыхнули красные огни. ИР его костюма подключился к информационному каналу взвода Окли. На сенсорной сетке всплыла двухмерная карта города, которая тотчас расцвела иконками приказов – это ИР штаба анализировал происшествие.

А происшествие было следующим: выведен из строя один боец взвода Окли, парень по имени Форан. На него обрушилась стена. Проверка гражданской базы данной обнаружила в этом же самом месте небольшое дорожное происшествие – тридцатитонный грузовик-робот потерял управление, и его занесло с проезжей части на тротуар. Из-под груды камней от Форана поступали слабые телеметрические сигналы, однако не оставалось никаких сомнений в том, что его панцирь в нескольких местах пробит. ИР установил повреждения внутренних органов, сломанные кости и значительную потерю крови.

Взвод Окли патрулировал соседний район.

– Рассредоточиться! – приказал Лоренс своим бойцам. Возможно, это самая настоящая диверсия, в таком случае вряд ли можно ожидать вторичного нападения. Однако рисковать не стоит, не та ситуация.

Взвод с завидным проворством покинул улицу, войдя в ближайшие дома через двери и открытые окна. Лоренс юркнул в небольшую парикмахерскую. Там, под щупальцами ИР-фенов сидели женщины; услышав вой сигнализации, они в ужасе застыли на месте. Оба констебля остались стоять снаружи, растерянно глядя по сторонам. Сенсорная панель Лоренса передала ему изображение нескольких похожих сцен – возмущенные жители домов орали на бойцов, которые посмели вторгнуться в их жилища.

Лоренс переключился на командный канал, и в ушах тут же зазвучали голоса:

– Окли, тебе нужна помощь?

– Черт, не знаю! Держите, держите! Да, вот этот. Давайте поднимайте.

– Окли? Что там у тебя? Это диверсия или что?

– Да нет же! На него действительно обрушилась вся эта гребаная стена. Черт, да она размером с гору! Нам ее ни за что не сдвинуть.

Сенсорная панель передала Лоренсу схему местоположения взвода Окли – было видно, что все бойцы скопились в одном месте.

– Вы слишком плотно стоите друг к другу. Если где-то поблизости снайпер, вам здорово достанется. Предлагаю отвести хотя бы часть людей назад.

– Черт бы побрал твои нейротронные мозги, Ньютон! Здесь у меня под завалом боец.

– Ньютон, – послышался голос капитана Брайанта. – Возьми часть своего взвода и помоги им копать. Надо в срочном порядке вызволить Форана из-под завала.

– Сэр, мне кажется…

– Он жив, сержант. Я не допущу, чтобы мой боец погиб, потому что мы его бросили умирать под завалом. Это всего лишь дорожное происшествие, а не снайперская подстава. Ты меня понял?

– Да, сэр. – К Лоренсу наконец вернулось самообладание. Он отдавал себе отчет в том, что его собственная медицинская телеметрия отлично видна Брайанту, даже если капитан и не слишком обращал внимание на такие вещи. – Хэл, Деннис, вы со мной. Эмерси, кончайте проверку местности.

Это был узкий переулок в старом торговом районе. С обеих сторон вертикальные каменные и бетонные стены, когда-то белые, а теперь поблекшие и облезлые; у самой земли уже дали чахлые побеги какие-то растения. Окна были высоко, да и те зарешечены, стекла в них грязные и непрозрачные. Крепкие металлические двери. Непробиваемые пластины либо приварены, либо закреплены рядами заклепок. Когда Лоренс подошел к входной двери, оттуда все еще поднимались густые облака пыли, в воздухе кружились серые канцерогенные частицы, которые плотным серым слоем тотчас осели на его панцире. На главной улице скопились толпы народа, многие закрывали лица носовыми платками. Все дружно вытягивали шеи, вглядываясь в темный, мрачный переулок. Над крышами, ощетинясь магнитными пушками Гатлинга, которые торчали из их носов наподобие челюстей гигантских насекомых, кружились боевые вертолеты, еще больше взбивая винтами и без того густые облака пыли.

Лоренс быстро осмотрелся по сторонам. Он не заметил поблизости высотных зданий, с крыши которых было бы удобно вести прицельный огонь по переулку. Клубы пыли резко ухудшили видимость, и его боевой костюм тотчас увеличил мощность инфракрасного сенсора – теперь на зрительном экране все было серым, черным и розовым, хотя общие очертания сохранили целостность. Лоренс увидел сваленные у стен кучи мусора – ящики, мешки, круглые контейнеры, и на каждом значок городской коммунальной службы, что означало, что все это скоро уберут. Судя по всему, мусоровоз не появлялся в этом квартале уже как минимум месяц. В некоторых местах груды мусора достигли такой высоты, что успели обрушиться на проезжую часть. Лоренсу приходилось то и дело переступать через них.

Неожиданно Лоренс очутился перед обвалившейся стеной и даже фыркнул от досады. Черт, этого еще не хватало! Огромная секция стены обвалилась, и теперь взгляду представали лишь куски арматуры, повисшие по краям пролома. За стеной располагалось нечто вроде склада или заброшенной фабрики – огромный пустой куб с ржавыми металлическими балками перекрытия и опутанный, словно плющом, трубами и воздуховодами. Теперь все это было покорежено, целые куски оторвались от стен и болтались в воздухе, грозя свалиться на голову. Плоская бетонная крыша обрушилась вместе со стеной, смяв в лепешку непонятно как оказавшийся внизу грузовик. В противоположной стене виднелась дверь, а в зияющее отверстие была видна широкая, запруженная транспортом улица.

Лоренсу потребовалось лишь мгновение, чтобы сообразить, каким ветром сюда занесло грузовик – скорее всего тот потерял управление и протаранил стену. Как раз в том месте, где по другую ее сторону стоял Форан.

Странное совпадение, однако.

В такое с трудом верилось. За двадцать лет службы в штурмовых войсках у Лоренса выработалось особое чутье, гораздо более надежное, нежели предупредительные иконки искусственного интеллекта. Оно не раз спасало его.

Вокруг гигантской кучи мусора столпились бойцы, разбрасывая огромные, в рост человека, куски бетона и камни, словно пушинки. Они работали слаженно и четко, как по команде. При этом они ужасно напоминали скопище муравьев.

– Надо помочь, – отдал Лоренс команду Хэлу и Деннису.

Они присоединились к боевым товарищам, помогая им убирать куски обвалившейся стены. От каждого такого куска во все стороны разлеталась пыль и мелкие осколки камня. Инфракрасные датчики пришлось включить на полную мощность, но даже так видимость упала почти до нуля, оставив взгляду лишь красные клубы пыли, словно через них пробивался свет тусклых, умирающих звезд.

На то, чтобы разобрать завал, ушло около часа. Под конец свободного места осталось лишь для двух бойцов. Они осторожно, кусок за куском, убирали осколки бетонной стены, передавая их по цепочке своим товарищам. Стены кратера были настолько неустойчивыми, что любое неосторожное движение могло в два счета обрушить их. Наконец под обломками удалось разглядеть защитный костюм Форана. Смешанные с кровью пыль и куски бетона вокруг него превратились в липкую красную грязь. Резервный запас крови и кислорода помог сохранить ему жизнь, хотя его медицинская телеметрия уже перешла в оранжевую зону, а функции некоторых органов – в зловеще красную. Когда его наконец вынули из-под завала, Форан был без сознания.

Единственное, что спасатели смогли сделать в этой ситуации, – это подсоединить его костюм к свежим запасам крови. Пока Форану не будет оказана профессиональная помощь, боевой костюм обеспечит оптимальную биологическую среду. Посередине улицы уже приземлился вертолет спасательной службы, чтобы забрать пострадавшего в травматологическое отделение.

– Вот уж не думал, что наш костюм можно пробить, – растерянно произнес Хэл, пока они неуклюже топтались рядом с кучей обломков.

Работы по разбору завала прекратились, и пыль постепенно начала оседать, обволакивая все вокруг серой пеленой.

– Значит, можно, – ответил Деннис. – Если на тебя обрушатся несколько тонн острых обломков, то никакой костюм не спасет.

– Да, не повезло парню. Как по-твоему, он выживет?

– Мозг остался цел, кислорода ему хватает. Думаю, медикам не составит особого труда вернуть его в сознание… Что касается всего остального, тут я ничего не берусь утверждать. Боюсь, потребуется замена органов.

– А мы захватили с собой протезы?

– Ага, целый склад! Ладно, во всяком случае, самостоятельно передвигаться Форан, по-видимому, сможет. А вот насчет того, сможет ли он вернуться в наши ряды, то это маловероятно. Сам знаешь, какие к нам предъявляют требования – мы всегда должны быть в самой лучшей физической форме.

Хотя боевой костюм и усиливал его мускулатуру, в настоящий момент Лоренс чувствовал себя далеко не в лучшей форме. После того как он поучаствовал в разгребании завала, тело ломило от усталости. В какой-то момент пыльная завеса вызвала в его сознании образ Амети во время Пробуждения, когда всю планету покрывал слой мокрого грязного снега. Лоренс обернулся по сторонам. Кучи мусора были здесь точно таких же размеров, что и в конце переулка. Наверное, Форан шел слишком близко к стене.

Лоренс медленно спустился вниз по куче обломков и вновь встал лицом к разрушенному зданию. Движение по главной дороге к этому времени уже возобновилось. Рядом с проломом в стене застыли часовые из числа спецназовцев. Пара техников изучали грузовик – они осторожно приподнимали куски бетона, пытаясь подобраться к двигателю. Рядом с ними стоял капитан Брайант.

– Что случилось? – поинтересовался Лоренс по закрытому каналу связи.

– Пока неизвестно, – ответил капитан. В голосе его слышалось раздражение. – Черт, не хватало мне транспортных происшествий вроде этого! Будто и без того проблем мало.

– Сэр, я бы не назвал это транспортным происшествием.

– А что это по-вашему, сержант? Грузовик потерял управление и врезался в стену.

– Он врезался в одного из нас.

– Я ценю вашу озабоченность по поводу целостности наших рядов, но в данном случае, боюсь, вы не правы. Налицо банальный несчастный случай. Согласен, весьма трагический, но тем не менее несчастный случай.

– И какие там обнаружены неполадки? Что зафиксировал бортовой журнал?

– Никаких, сержант. Дело в том, что при аварии бортовой журнал разнесло на мелкие куски.

– Буквально все? И саму электронику, и программное обеспечение?

– Сержант, вы сами прочтете рапорт о происшествии, как только тот будет готов. Но на данный момент у нас нет доступа к электронной памяти грузовика.

– А как насчет аварийных программ?

– Ньютон, на что вы намекаете? Какая муха вас укусила? С Фораном все будет в порядке, ему будет оказана профессиональная помощь.

– Видите ли, сэр, я никак не могу уразуметь, каким образом мог произойти этот, как вы говорите, банальный несчастный случай.

– Довольно, сержант. Закроем эту тему. Как ни прискорбно, но такие вещи случаются.

– Странно, происходит авария, и при этом не срабатывают аварийные программы? Откуда у них эта допотопная техника? Как такое возможно, чтобы в наши дни грузовик ни с того ни с сего врезался в стену?

– Сержант!

– И почему-то он врезался именно в такую стену, за которой стоит наш боец. Причем куски бетона – это то единственное, что в состоянии повредить боевой костюм. Нет, сэр, лично мне плохо верится. Это не совпадение, это тысяча совпадений, и все они выстраиваются в стройную логичную версию.

– Довольно, сержант. Скажите, кто в состоянии организовать такую цепь совпадений? Скажите, кто знал, что Форан отправится исследовать тот переулок? Никто. Разумеется, сегодня утром я раздавал поручения. Не хотите ли вы сказать, что случившееся – моя вина?

– Нет, сэр.

– Рад слышать. А теперь все, вопрос исчерпан.

Командный канал связи смолк. Лоренс покачал головой. Жест, совершенно не характерный для спецназовца. Беда в том, что он отлично понимал, почему Брайант отреагировал именно так, а не иначе. Почему он все отрицает. Разве может капитан признать, что есть некто, кто способен подстроить боевикам ловушку? Такую красивую ловушку? Признать, что кому-то действительно все было известно заранее и он решился на диверсию. И успешно ее осуществил. От этих мыслей ему стало не по себе.

– Будь Уилфрины сегодня живы, вы бы подумали, что перед вами ангелы. Они были золотистые, и быть рядом с ними означало любоваться их красотой. В период своего расцвета королевство Уилфринов было в числе самых могущественных среди членов Империи Кольца. Более того, они были в числе ее основателей. Уилфрины помогали исследовать толстое кольцо звезд вокруг ядра галактики. Они установили контакт с сотнями инопланетных рас и свели их вместе. Они были обладателями самых передовых из существовавших тогда технологий. Их ученые разработали космические двигатели, которые потом скопировали практически все. Это им принадлежит идея создания секвенсоров, которые способны изменять материю так, что из сырья получались готовые машины или здания и даже живые организмы. И главное, они делились своими изобретениями со всеми, кого встречали, помогая другим воспринять их открытия, применить к условиям иной жизни, помогали преодолеть бедность и классовое неравенство, которые обычно сопровождают любое разумное сообщество. Это была мудрая и добрая раса. Их все любили, ими восхищались в Империи Кольца, ибо это они установили стандарты цивилизации, к которым стремились все, но которых мало кому удалось достичь. Ни один рассказ об Империи Кольца не обходится без Уилфринов, потому что они являли собой блестящий пример того, какой должна быть разумная жизнь. Всякий раз, когда мы говорим «Империя Кольца», мы прежде всего имеем в виду Уилфринов.

Дениза улыбнулась и обвела взглядом детей. Те расположились на лужайке посреди школьного сада, каждый со стаканом холодного лимонада в руках. Белые зонтики защищали их от лучей солнца, отбрасывая на траву приятную тень. В эту тень и забились ребятишки, укрывшись от палящих лучей утреннего солнца. Как обычно, пока она рассказывала, они смотрели на Денизу полными восхищения глазами.

– Уилфрины заселили триста солнечных систем. При помощи своих чудесных секвенсоров они построили великолепные города и орбитальные станции. В глубинах космоса возвели огромные замки. У Уилфринов имелись огромные города, которые возвышались посреди штормовых зон газовых гигантов, и эти города были куда сложнее и причудливее, чем сами причудливые облака, их окутывающие. Они поместили огромные башни в капсулы мощных силовых полей и отправили их в плавание по полыхающей поверхности звезды, словно то было прохладное лесное озеро. О, они были могущественны, эти Уилфрины! Они потехи ради селились в самых удивительных местах, чтобы подивиться причудам вселенной. Они умели быть порывистыми и непредсказуемыми не меньше, чем благоразумными и исполненными достоинства.

Дениза ни разу не запнулась, ведя свой рассказ, пока «Прайм» наблюдал за тем, как взводы «ЗБ» проводят утреннее патрулирование. Информация, которая поступала с их коммуникационных каналов, передавалась непосредственно в нейроны ее мозга. Дениза воспринимала их мельтешащие иконки и иероглифы с легким презрением. Боже, как грубо! Неужели без этого нельзя получить необработанные данные? Несколько захватчиков приближались к переулку.

– Учитывая их натуру, не говоря уже об их репутации, Моцарк знал, что он непременно посетит Уилфринов. Поэтому странно, что чем ближе он приближался к их королевству, тем меньше те, кто обитал поблизости от этой удивительной расы, восхищались ею. И наконец когда он прибыл на их планету, он понял почему.

Простое уравнение типа время/скорость позволило выбрать три грузовика. Программы, установленные на их бортовых компьютерах, были бесследно стерты, а их место занял «Прайм».

– Уилфрины были старой расой, даже их индивидуальные жизни растягивались на сотни тысячелетий. Они путешествовали в космосе быстрее и дальше, чем кто-либо из подданных Империи Кольца. Их передовая технология, достигнув пика, уже не развивалась дальше. Все расы, которые обитали вокруг Уилфринов, благодаря им предались самоуспокоению, довольные жизнью. В мире не осталось неизведанных далей – ни в физическом смысле, ни в интеллектуальном. Если уж искать в Уилфринах какие-то недостатки, то это, наверно, их непоседливость, неутомимое желание изучить все вокруг. И вот теперь во вселенной не осталось никаких тайн, ничего из того, что манило бы своей необычностью. В стародавние времена люди писали по краю карт: «Здесь обитают драконы», хотя на самом деле это означало совсем иное: «Мы не знаем, кто здесь обитает». На звездных картах Уилфринов не было драконов, это были точные и подробные карты космического пространства от одного края галактики и до другого. Так что единственный путь, который оставался для них открыт, это путь туда, откуда они пришли. Они обратили свой взор в этом направлении.

Моцарк приземлился рядом с городом, чьи башни своей величественной красотой посрамили бы любую столицу любой другой планеты. Некоторые из этих сооружений пронзали атмосферу, другие, прорастая откуда-то из-под земли, кипели жизнью наподобие коралловых рифов. Встречались и такие, что были сложены из слоев чистых энергетических полей. Моцарку попалась на глаза башня, построенная из кусков прозрачного сапфира, и каждый такой «кирпич» был в ширину самое малое десять метров. Все эти башни постоянно извивались вокруг друг дружки, хотя в целом сохраняли форму. Увы, они оказались пусты, эти головокружительные шпили и райские дворцы, Уилфрины бросили их, чтобы поселиться внизу, на земле, оставив свои бывшие жилища открытыми, чтобы там со временем нашли себе место обитания дикие звери и ползучие растения.

В переулок вошел штурмовик-спецназовец. Груды мусора, который их ячейка с таким усердием свозила сюда на протяжении всей прошлой недели, были столь высоки, что он вынужден был держаться почти вплотную к стене. Дениза отдала «Прайму» последнее распоряжение; тот уже полностью подчинил себе компьютер грузовика. Послав сигнал бедствия, он отсоединил его от системы слежения за транспортным потоком, после чего направил прямо на защитный барьер. Впереди зияли двери заброшенного склада. «Прайм» мгновенно стер следы своего пребывания на жестком диске и на скорости пятьдесят километров в час повел тридцатитонный грузовик прямо на эти двери, а протаранив их, дальше, на противоположную стену.

– Разумеется, прошло бы не одно тысячелетие, прежде чем эти прекрасные, возведенные на века здания начали разрушаться – Уилфрины строили их из удивительно крепких материалов. Так что они стояли, как и прежде, поражая окружающих своим величием. Однако признаки их неизбежного печального будущего уже давали о себе знать. Вокруг башен кучами лежали листья и сухие ветви; постепенно они гнили, и на этом питательном перегное вырастали новые растения. Под слоем пыли и спор ослепительная раскраска шпилей начинала постепенно меркнуть. На протяжении нескольких столетий ветры приносили в окна нижних этажей песок и частички почвы, отчего все, что было сделано из простых соединений, постепенно начало разлагаться и гнить.

Моцарк отказывался поверить собственным глазам. Он шел по полям, распаханным под сельскохозяйственные культуры, на месте которых когда-то зеленел листвою огромный парк. Уилфрины, завидев гостя, оставляли плуги, чтобы помахать ему рукой. Кланяясь им и заикаясь от волнения – ведь Уилфрины по-прежнему внушали благоговейный трепет, Моцарк поинтересовался, что произошло с их цивилизацией, которая распростерлась на пространстве в тысячу световых лет. Уилфрины кротко улыбались его непонятливости, а потом рассказали, что они сделали. Их битва за знание, поведали они, была выиграна. Они теперь знали все, что следует знать. Так что в свете того, чего они достигли, любые другие начинания показались бы мелкими и недостойными. И поэтому Уилфрины решили встать на совершенно иной путь развития, где могли применить все то, что было ими достигнуто ранее. Жизнь их должна была стать простой и приятной. Их тела тоже претерпевали изменения, приспосабливаясь к новым условиям – чтобы соответствовать новой, естественной среде обитания. Однако в отличие от примитивных сообществ древности, они никогда не будут знать голода и болезней, потому что эта простота была создана специально с учетом того, чем может их обеспечить планета. Со сменой поколений их умы тоже обретут успокоение, и со временем красота заката станет куда более привлекательной, нежели преодоление, при помощи математических и физических формул, барьеров пространства и времени. Они будут выращивать хлеб и воспитывать детей, и обнаженными танцевать под дождем, чувствуя на коже его прохладные капли. И как только последние воспоминания об их прошлом рассеются, они сольются со своей планетой и обретут самоуспокоение.

Моцарка душил гнев – как можно похоронить то, что создавалось и накапливалось тысячелетиями. Он так разозлился, что даже забыл про свои манеры и былое восхищение. Он просил, даже умолял их передумать, найти для себя более достойное занятие. Вновь стать золотыми Уилфринами, на которых он молился в своем далеком краю. Но они лишь печально рассмеялись его непониманию той простой истины, что прогресс может идти в самых разных направлениях, а не только вперед и вверх. Их природа, заявили Уилфрины, уже довела их до самой вершины. И вот они на ней, на этой вершине, получив то, к чему стремились. Перед ними открылась жизнь, в которой нет никаких трудностей. И в этом новом жизненном пространстве они будут счастливы, не прикладывая к тому никаких усилий. Разве не такой должна быть жизнь? Разве он не хочет себе того же самого? – допытывались они. Когда же Моцарк поделился тем, куда держит путь, ради себя, ради собственного королевства, а также ради Эндолин, они рассмеялись вновь, однако на сей раз смех их был еще печальнее. Путешествуй в самые дальние дали, сказали они ему, и в конечном итоге попадешь туда, откуда начал путь. Вселенная не так уж велика, чтобы спрятать то, что ты ищешь.

Моцарк вернулся на свой корабль и, не раздумывая, улетел прочь. Он поставил двигатели на полную мощность, чтобы только побыстрее убраться с планеты Уилфринов, словно та кишела кошмарными чудовищами. По мере того как планета, удаляясь, уменьшалась в размерах на экране его монитора, он проклял Уилфринов за то, что они предали великое дело своих предков. Все, чего достиг за тысячелетия истории каждый из их предков, они отбросили прочь, подобно капризным, избалованным детям. Для Моцарка это было сродни великому катаклизму – причем самым страшным, по его мнению, было то, что масштабы катастрофы мог по-настоящему оценить лишь человек со стороны. Сами Уилфрины были не в состоянии понять, какую чудовищную ошибку они совершают. Их бегство в примитивное прошлое казалось Моцарку вызовом всему, во что он верил. Ему было больно думать о том, что скажет Эндолин, когда он вернется домой и расскажет ей, что истинное счастье заключается в неведении. Потому что именно к этому теперь и стремились Уилфрины, они отгораживались от реальности, закрываясь подобно цветку, который складывает свои лепестки на закате дня. А может быть, они капитулировали перед Вселенной, осознав, что им никогда не разгадать всех ее тайн. А еще Моцарк знал, что, несмотря на все их величие, дух его более крепок, и он никогда не признает поражения – ни своего личного, ни своего народа. По крайней мере в этом, он превзошел своих бывших героев. Правда, до конца дней его будет преследовать боль, причиненная их малодушием. Ведь вместе с Уилфринами из Вселенной исчезла некая тайна; золотая раса запятнала себя, и ей никогда не смыть с себя пятно позора. Но сам он ни за что не отступится, поклялся Моцарк.

Над головами детей, на мгновение заглушив рассказ Денизы, прогрохотал массивный черный вертолет. Дети вскочили на ноги и высыпали из-под зонтиков на солнцепек, чтобы посмотреть, как в голубом небе черной тучей пролетает вертолет чужаков. Ощетинившись пушками, машина летела курсом на район Доу.

Дениза вслед за детьми вышла на солнцепек, чтобы тоже взглянуть, как в небе кружит вражеский вертолет, оставляя за собой облако дыма и оглушая небеса грозным ревом двигателей. Дети растерянно смотрели то на вертолет, то на свою наставницу, и, чтобы их успокоить, Дениза взяла за руки Мелани и Уоллеса.

– Да, с такой скоростью они не продадут горы мороженого, – усмехнулась она. Дети тожерассмеялись ее шутке и, хихикая, состроили рожицы вслед удаляющемуся небесному монстру. – Ну все, посмотрели и хватит.

Дениза подняла вверх руки, давая Мелани возможность покружиться на месте.

– Мне надо закончить сказку. Сегодня мы почти дошли до конца, и мы не позволим, чтобы всякие нехорошие люди нам мешали, правда?

– Ни за что не позволим! – весело закричали дети и, толкая друг друга, наперегонки бросились назад под зонтики, чтобы успеть занять место в первом ряду.

Дениза отпустила руки Мелани и Уоллеса, и те уселись на самом почетном месте, прямо у ее ног.

– Мисс учительница, скажите, пожалуйста, а в Империи Кольца были люди вроде солдат «Зантиу-Браун»? – поинтересовалась Джедзелла.

Дениза обвела взглядом встревоженные лица.

– Нет, – заверила она ребятишек. – Конечно, и там были нехорошие люди, иногда даже очень злые и подлые. Но законы Империи Кольца были сильны, а полиция всегда начеку. Так не могло произойти ничего, даже отдаленно похожего на вторжение «Зантиу-Браун».

Эдмонд обернулся на одноклассников, вытер тыльной стороной ладошки лоб и произнес: «Уф!» Детские лица вновь озарились улыбками – как хорошо, что Империя Кольца не утратила своей мощи!

Дениза соскочила с подножки трамвая на третьей остановке на Корган-стрит, в нескольких сотнях футов от взвода штурмовиков. То, что они находились поблизости, она знала, даже не подключаясь к базе данных. Шум голосов тотчас заставил ее напрячь слух.

Килбой за рулем! Давай тарань! Килбой за рулем! Давай дави! Килбой за рулем! Чужаки в крови!

Дениза улыбнулась. Разумеется, Килбой лично к ней не имеет никакого отношения. Жизнь ему дал какой-то анонимный поэт, после того как неизвестный снайпер заявил о себе в день вторжения. Однако скоро этот мифический герой превратился в символ движения сопротивления.

Скандировала провокационные строчки в основном молодежь. Благоразумные и уравновешенные взрослые, которые раньше, стоило им заметить, как пара подростков собирается распить банку пива, спешили вызвать полицию, теперь сочувственно кивали головами.

Именно это и привело Денизу сюда – понаблюдать за настроением людей. Такую информацию невозможно получить из газет или компьютерных баз данных. Судя по их реакции, ее сограждане были пропитаны ненавистью, которую никак не объяснить у тех, кто вел свою родословную от правых либералов. Передразнивать тех, чей друг и сослуживец только что стал жертвой несчастного случая, на их планете всегда считалось табу, которое до сих пор мало кто осмеливался нарушить.

Дениза догнала взвод, стараясь, однако, ничем не выделяться из толпы, идущей следом за солдатами, и все ждала, как же земляне отреагируют на явную провокацию. Коммуникационные нейроны улавливали их разговоры, отчего возникало ощущение, будто она шагает вместе с ними в одном строю. В основном спецназовцы не замечали оскорбительных строчек и выкриков в свой адрес, зато сами обменивались неслышными для окружающих шуточками по поводу того или иного человека в толпе. Сальные комментарии в адрес девушек (в том числе и в ее собственный) сопровождались на их зрительных экранах крупным планом соответствующих частей тела. Что касается замечаний в адрес мужчин, то здесь, как правило, имели место презрительные отзывы об их мужских достоинствах – например, что покрой брюк потому такой свободный, чтобы скрыть истинные размеры этих самых весьма скромных достоинств. Обыкновенный треп для поднятия боевого духа.

Взвод пересек улицу, направляясь к широкому бетонированному пространству рядом с многоквартирным домом. Местные дети использовали его как игровую площадку. Около десятка тощих мальчишек лет двенадцати-тринадцати гоняли по ней мяч. Завидев взвод штурмовиков, они оставили свое занятие и принялись в упор рассматривать незваных гостей.

Большая часть толпы повернула назад, направляясь к магазинам, барам и закусочным – возможно, люди чувствовали себя там гораздо комфортнее, нежели на открытом пространстве улицы. На углу, возле какого-то магазина, Дениза замедлила шаг, глядя вслед удаляющемуся взводу. Если следовать за солдатами по пятам, можно легко себя выдать. К тому же она уже узнала все, что ей было нужно.

Неожиданно футбольный мяч взмыл в воздух, едва не попав в одного из землян, кажется, в самого сержанта – тот в последний момент подался назад. Вслед за этим последовало нечто неожиданное. Дениза даже не поверила собственным глазам. Спецназовец выбросил вперед ногу, поддев в воздухе мяч. Несколько мгновений он подбрасывал его носком ботинка, после чего поддал вверх. Мяч перелетел к другому боевику. Тот передал мяч товарищу и так далее.

Мальчишки, которые только что гоняли этот мяч по бетонной площадке, застыли на месте – руки в боки, на лицах презрительные усмешки, – всем своим вызывающим видом показывая, какие они крутые и что ничем их не запугать.

– Эй, живо верните нам мяч! – крикнул один из них. Он был самый старший в их компании – высокий, голенастый, с копной темных курчавых волос.

– Сейчас, – отозвался сержант.

Услышав доносившийся из-под шлема голос, паренек слегка отпрянул назад. Землянин направлялся прямо в его сторону, толкая перед собой мяч. Он подвел мяч прямо к мальчишке – тот было подался вперед, пытаясь завладеть мячом, но спецназовец ловко обошел его, направляясь дальше, к другому мальчишке. Второй тоже попытался перехватить инициативу, но неудачно. Сержант двигался все быстрее и быстрее, и все остальные мальчишки устремились в его сторону, пытаясь завладеть мячом. Сержант обошел еще троих, после чего послал мяч над их головами. Тот описал идеальную дугу и приземлился у ног другого солдата. Тот от души поддал его ногой, и мяч полетел в стену, угодив как раз между двух начерченных мелом линий, обозначавших ворота.

Сержант вскинул руку.

– Вот так!

– Нашел чем хвастать! – презрительно бросил ему самый высокий паренек. – Ты ведь в костюме. Сними свою шкуру, и тогда мы посмотрим, кто кого.

На какой-то миг наступила тишина, и в следующее мгновение защитный костюм штурмовика разошелся у горла, и в образовавшуюся щель показалась голова. При виде ее мальчишка испуганно попятился назад. Голова же высунулась наружу – кожа и волосы густо смазаны голубоватым гелем, на лице приветливая улыбка.

Дениза испуганно поднесла руку ко рту – чего-чего, а этого она никак не ожидала. Изумление на какой-то миг оттеснило ее профессиональное спокойствие. Это же он! Он!

– Верно, костюмы придают нам силы, – весело произнес Лоренс, – но только не сноровку. Но вы не волнуйтесь, кое у кого из вас просто прирожденный талант футболиста. Еще лет двадцать, и вы достигнете нашего уровня.

– Хватит заливать! – закричал паренек. – Да если бы мы вам не поддались, вы бы уже давно расстреляли нас на месте.

– Ты так считаешь? Это из-за какого-то мячика?

– Из-за него.

– Тогда мне тебя жаль. К тому же это вы стреляете в нас.

Вместо ответа мальчишка только пожал плечами. Лоренс приветливо кивнул ему.

– Если вам захочется проверить, чего вы стоите на игровом поле, что же, давайте устроим матч. Можешь попросить меня. Мое имя Лоренс Ньютон. И мы с вами сыграем. А если вы выиграете, то с нас причитается пиво.

– Не надо заливать!

– Как хочешь, мы вам предложили. – Лоренс подмигнул и начал вновь натягивать на голову капюшон защитного костюма. – До скорого!

А это они ловко придумали, подумала про себя Дениза, глядя вслед удаляющемуся взводу. Мальчишки в полной растерянности остались стоять на площадке, не зная, что делать. Денизе было слышно, как солдаты дружно набросились на своего сержанта. «Какого черта тебе это понадобилось?» – это было еще самое мягкое выражение из тех, что она услышала.

Впрочем, подумала Дениза, что еще можно было ожидать от него. Он же умен и является гуманистом до мозга костей. Такой, как он, обязательно попытается наводить мосты понимания даже с самым, лютым врагом.

К счастью, – прошептала какая-то крохотная часть ее мозга.

Предательница! – одернула ее Дениза и сделала решительное лицо. Какая разница. С какой стати к нему она должна относиться иначе, чем ко всем остальным.

Она шагала дальше по Коган-стрит, ломая голову над тем, как бы обернуть футбольный матч себе на пользу. В войне – а сейчас идет именно война – ей ничего не стоило воспользоваться душевной слабостью врага и его добротой.

Майлза Хэзлдайна раздражало то, что он вынужден был ждать в холле. И не важно, что вызов срочный, а Эбри Жанг зол, ритуал ожидания в любом случае соблюдался свято. Нет, Майлз не стал показывать, что раздражен, давая выход разве что горькой иронии. Кстати, холл этот находился перед его собственным кабинетом, а его нынешний хозяин неизменно вынуждал посетителей ждать, будь то друзья или враги.

Двери распахнулись, и адъютант Эбри Жанга жестом пригласил Майлза войти. Как всегда, губернатор, назначенный руководством «ЗБ», сидел за огромным письменным столом. Это в очередной раз вызвало у Майлза приступ раздражения. Еще бы, очередное свидетельство позорной капитуляции Таллспринга.

– А, господин мэр, это вы! Спасибо, что пришли. – Наигранно-веселая улыбка Эбри была бессильна скрыть злобу в его глазах. – Присаживайтесь.

Майлз, стараясь не выдать своих истинных чувств, сел на стул. По бокам от него встали адъютанты.

– Слушаю вас.

– Вчера в городе случилось серьезное дорожное происшествие.

– Я в курсе.

Эбри поднял голову, явно ожидая, что за этим последует. – И?

– Пострадал один из ваших бойцов.

– Да, и в цивилизованном обществе в таких случаях принято говорить «прискорбно слышать» или что-то в этом роде, например: «надеюсь, его жизнь вне опасности». Насколько мне известно, это общепринятые формы вежливости.

– В больнице сказали, что он будет жить.

– Только не надо делать вид, что вы действительно озабочены по этому поводу. Да, он будет жить. Однако уже больше никогда не сможет занять свое место в строю.

– Прискорбно слышать, – произнес Майлз.

– Попрошу без иронии, – вспыхнул Эбри. – Я отдал распоряжение о самом скрупулезном расследовании этого несчастного случая. Мои люди наблюдают за каждым действием ваших судмедэкспертов. И если будет обнаружено что-то подозрительное, я не успокоюсь до тех пор, пока не получу веские подтверждения случайности этого происшествия. Вы все еще улыбаетесь, господин мэр?

– Неужели вы серьезно? Ведь грузовик случайно врезался в стену.

– Верно, так может показаться на первый взгляд. Смею предполагать, что именно так и было задумано. Скажите мне, господин мэр, часто ли происходят дорожные аварии с транспортом, которым управляет бортовой компьютер?

Вопрос этот встревожил Майлза не на шутку; он даже нахмурился.

– Точно не помню.

– Последний раз подобная авария имела место пятнадцать лет назад, а что касается случаев со смертельным исходом, тут придется копнуть еще глубже – на несколько десятков лет назад. Даже ваша допотопная электроника способна обеспечить нормальную работу транспорта. Так что происшедшее представляется мне весьма и весьма подозрительным.

– Сбои в системах имеют тенденцию накапливаться. Неужели ваши системы всегда работают безупречно?

– Это мы еще проверим. – Эбри нажал кнопку на полированной поверхности стола и подождал, когда перед ним развернется экран. Просмотрев данные, он прокрутил экран ниже. – Ага, заводы в Ортоне и Ваксме все еще работают не на полную мощность. В чем дело, господин мэр? Как вы это объясните?

– Когда вы прибыли на нашу планету, на заводе в Ортоне шли работы по техническому переоснащению. Вы отдали приказ вернуть завод в обычное рабочее состояние еще до того, как были установлены все новые производственные линии. Так что, прежде чем дела там пойдут на лад, ситуация может усложниться.

– Понятно. – Эбри постучал пальцем по экрану, выводя на него новые данные. – А как же Ваксм?

– Я не в курсе.

– В любом случае у вас найдется технически обоснованная причина вашему бездействию. Человеческий фактор, как я уже понял, вы исключаете полностью.

– Не вижу причин его учитывать.

Майлз старался говорить мягко, понимая, что уже и без того задел Эбри Жанга, что называется, за живое. Впрочем, какая разница.

– Вы должны довести уровень производства до первоначального, – спокойно отреагировал на его реплику Эбри. – Даю вам на это десять часов. Доходчиво объясните ситуацию вашим людям. Я не потерплю, когда из меня делают дурака.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Отлично, – кивнул Эбри и указал на дверь. – Будем считать, что разговор окончен.

– Думаю, еще не совсем, – возразил Майлз, злорадно отметив про себя раздражение, промелькнувшее по лицу Жанга. – Я сегодня уже дважды обращался к вашим адъютантам с одной просьбой, но ответа на нее так и не получил. И дело вовсе не в том, что всякий раз, сталкиваясь с медицинской проблемой, я поднимаю ложный шум.

– Что за просьба?

– Мне нужны трудовые ресурсы, которые были уведены из университетской биомедицинской лаборатории. Вы забрали себе самый квалифицированный персонал по той причине, что вам понадобилась помощь в разработке вакцины.

– Скажите, а большая была бы от них польза, останься они читать лекции студентам-двоечникам?

– Дело не в этом. Просто в больницу поступили два новых пациента с легочной инфекцией.

– И?

– Врачи опасаются, что это может оказаться разновидностью туберкулеза. Такого на нашей планете прежде не случалось.

– Туберкулеза? – переспросил Эбри и скорчил брезгливую гримасу, словно они с Майлзом присутствовали на похоронах и тот отпустил неуместную остроту. – Вы понимаете, какую чушь только что сказали? Туберкулез! Да его уже давно нет в помине. Тем более на планете, которую отделяют от Земли десятки световых лет!

– Нам пока не известно, что это за болезнь. Вот почему для точной постановки диагноза нам требуются высококлассные специалисты.

– О господи… – Эбри со вздохом выключил компьютер. – Ладно, можете получить их в свое распоряжение, но только на один день. Однако если с вакциной нас постигнет неудача, виноваты в этом будете вы.

– Благодарю вас.

Бар «Джанк бой» был практически неотличим от десятков ему подобных заведений, какие Лоренс повидал еще в молодости, – заурядная забегаловка на прибрежном бульваре, причем уже тогда, еще до того, как он побывал на Земле, эти заведения казались ему настоящим анахронизмом. Обслуживали здесь всех, хотя неожиданный приток сюда бойцов из штурмового десанта отвадил практически всех местных завсегдатаев. Когда в зал завалил первый взвод и, стукнув кулаками по стойке, потребовал себе пива, владелец поначалу заартачился. Знакомая песня – впрочем, у сержанта тотчас нашлась коммуникационная карта с прямым каналом связи с мэрией. Было сказано несколько слов про то, что бару необходимо иметь лицензию, и после этого пиво полилось рекой, хотя взгляд владельца и оставался крайне неприветливым. Но и это было привычным делом, и земляне просто не обращали внимания на подобные мелочи.

Лоренс и Эмерси сидели под соломенным зонтиком во внутреннем дворике, потягивая из запотевших бутылок холодное как лед пиво и наслаждаясь вечерней прохладой: золотистый диск местного солнца уже опускался за пик горы Ванга. Другие бойцы их взвода расположились вокруг бара.

– Ты слышал про взвод Турега? – негромко спросил Лоренс. Никого из его бойцов поблизости не было. Четверо предпочли провести вечер, гоняя бильярдные шары. Эдмонд сидел в угловой кабинке, о чем-то беседуя с хорошо одетым местным жителем – при виде подобной сцены Лоренс нахмурился. Хэл, разумеется, зависает у барной стойки – в белой футболке, выставив напоказ свою внушительную мускулатуру и поглядывая, какое это произведет впечатление на девушек.

– Слышал, – ответил Эмери. – Дьюсона едва не перерезало пополам люком, когда они попытались открыть посадочный модуль. Похоже, давление в модуле было не меньше десяти атмосфер. Разрази гром эту компанию – вновь пытаются закупить самое дешевое оборудование.

– Неправда, и ты сам это знаешь. Еще не было случаев, чтобы посадочный модуль имел такое огромное давление.

– Судя по всему, там у них произошла утечка из баков с азотом. Заклинило клапан. Такое редко, но случается.

– Заклинило клапан! Да эта техника должна работать безотказно! Да и как азот мог попасть внутрь модуля? Будь добр, объясни.

– Ну почему же, в случае аварии очень даже может.

– Ха!

– Ты на что намекаешь?

– А как насчет Форана? Ты по-прежнему считаешь, что его сбил потерявший управление грузовик?

– Да будет тебе, – отмахнулся Эмерси, правда, от Лоренса не скрылось, что щеки его собеседника раскраснелись. Эмерси наклонился к нему ближе. – Ты это серьезно? – прошептал он. – Неужели можно устроить диверсию с посадочным модулем?

– Он произвел посадку вне посадочной зоны.

– Ну и что? Или ты намекаешь на то, что здешние группы сопротивления способны рассчитать нашу посадочную траекторию?

– Нет, конечно. Он сбился с курса, для них же этого было вполне достаточно. В результате нашим ребятам пришлось целую неделю проторчать в джунглях, прежде чем поисковый отряд пришел им на помощь. Так что у диверсантов было достаточно времени, чтобы подстроить эту штуку с азотом.

– Эх, хотел бы я, чтобы ты ошибался! Подумай сам, ведь чтобы совершить диверсию, им пришлось бы дезактивировать наши системы защиты.

– Ты прав.

– А это невозможно. Речь идет о коде высшей категории защиты. Такой невозможно взломать.

Лоренс промолчал. Он не стал говорить о том, что в его браслете до сих пор спрятана программа «Прайм». Лоренс ни разу не пытался с ее помощью взламывать информацию высшей категории защиты, хотя при желании мог бы взломать файлы второго уровня.

– Надеюсь, что нет.

– Нет, это действительно невозможно, Лоренс. – Эмерси едва не умолял его поверить. – Если они способны взламывать секретные файлы, то мы были бы им видны как на ладони. Подумай сам, имейся у них к нам доступ, разве мы смогли бы приземлиться здесь?

– Ты прав, – вздохнул Лоренс и сделал очередной глоток из запотевшей бутылки – четвертой или пятой за вечер. Кстати, пиво было неплохое, явно сваренное по какому-то древнему рецепту и, главное, намного крепче того, к которому он привык. – Да-да, все-таки ты прав.

Солнце к тому времени уже успело скрыться за горной вершиной, и над заливом опустились тропические сумерки. Над набережной вспыхнули неоновые огни рекламы и уличные фонари. Чуть дальше вдоль берега кто-то развел на песке костер. Лоренс обвел взглядом бар, глядя, как бойцы его взвода проводят свободное время.

– Нет, ты только посмотри – у нас под началом самые отъявленные бездельники во всей галактике.

– Неправда, они бравые парни, и ты сам прекрасно это знаешь. Просто нас всех потрясла эта история с Ником. Вот и все.

– Возможно. И все равно нынешняя зачистка не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Скажи, разве раньше случались подобные проколы? Разве в наших парней врезались грузовики? Разве бывали утечки азота? И главное, никто никогда не осмелился бы стрелять в нас, как это случилось с беднягой Ником.

– Лоренс!

– Я знаю, что говорю. Будь я моложе, я, пожалуй, поверил бы, что это лишь случайное совпадение. Но теперь я старше и мудрее, и опыта кое-какого набрался.

– Господи, Лоренс, у тебя что, кризис среднего возраста? Какая муха тебя укусила?

– Мое тебе слово, кризис среднего возраста здесь ни при чем.

– Может, ты сомневаешься в правоте нашего дела? Мой тебе совет – срочно возьми себя в руки или увольняйся. Нехорошо, когда бойцами командует тот, кто сам не верит в то, что делает. Ты ведь можешь…

– Ты хочешь сказать, засомневаться, замешкаться, прежде чем выстрелить? Не волнуйся, что-что, а рука моя не дрогнет. Я уже привык убивать. Боевой костюм защищает не только наши тела, но и души от угрызений совести. Мы сами никого не убиваем. За нас это делает оружие. Мы просто косим их как траву, но наша совесть при этом остается чиста, и потому никаких душевных терзаний мы не испытываем.

– Тогда в чем же дело?

– Во мне, в моей жизни. Я здесь не на своем месте. Это ошибка, которую я совершил много лет тому назад.

– Черт! – выругался Эмерси и сделал глоток пива. – Уж не женщина ли в этом виновата?

Лоренс машинально потрогал медальон под футболкой.

– Судьба. Господи, какую я совершил глупость! Мне не надо было никуда уезжать.

– Я так и знал! Черт, вот уж действительно глупость, ничего не скажешь – двадцать лет убиваться из-за какой-то там девицы. Вот я, например, даже не помню, какую из них трахнул в первый раз. Я даже не спрашивал их имени.

– Легко могу себе это представить, – улыбнулся Лоренс.

– А ты как думал? Может, иногда и спрашивал. Но чтобы двадцать лет думать об одной и той же бабе? Да эта твоя красотка сейчас наверняка уже весит под сто килограммов – этакая задерганная жизнью мать семейства – дом, кухня, выводок детей, стриженый газон. Да она небось уже подсела на антидепресанты, глотает их пачками, чтобы только не поехала крыша. Небось уже дважды побывала замужем и дважды успела развестись, не говоря уже о том, что наверняка стала бабушкой.

– Нет, такое прозябание не для Розалин. Она всегда была умнее, чем я. К тому же в моем случае она была лишь частью Амети.

– Послушать тебя, так эта твоя заштатная планетка – настоящий рай. Тогда почему же ты с нее слинял?

– Я тебе уже рассказывал. По глупости. Перед тобой в некотором роде дурак из дураков. Стопроцентный болван. Я совершил глупость, чудовищную ошибку. Ведь у меня было все. Вот только я в то время этого не понимал.

– В юности мы все такие. Ты, например, видел моих собственных отпрысков?

– Тебе грех жаловаться. Они у тебя отличные ребята. Тебе повезло, у тебя есть семья.

– Пожалуй, ты прав. Повезло.

Лоренс с трудом сдержал улыбку. Подумать только: сидят двое, потягивают пиво в баре и ведут разговор о том, какая у них семья и как они сами испоганили себе жизнь. Вот уж воистину разговор «за жизнь».

– Послушай, а ты сам бросил бы это дело? – как бы невзначай поинтересовался он, стараясь не выдать волнения в голосе.

– Что именно?

– Взвод. Силы стратегической безопасности. «ЗБ». Ты бы мог бросить все это?

– Послушай, старина. Ты же знаешь – у меня семья. Если я уйду, то кто, скажи на милость, будет ее содержать, кормить-поить? Так что мне уходить некуда.

– А будь у тебя такая возможность? Если бы тебе не надо было волноваться за семью?

– Ну, тогда ушел бы, – расплылся в улыбке Эмерси. – Тогда бы я, не раздумывая, плюнул на это дело. Как, впрочем, любой на моем месте.

– Вот и я о том же, – удовлетворенно вздохнул Лоренс. Если когда-нибудь придется взяться за свою личную миссию, рядом с ним обязательно будет Эмерси. – А теперь давай пропустим еще по одной.

Не успели они подойти к стойке бара, как рядом с ними вырос Эдмонд Орлов. Их боевой товарищ едва держался на ногах и поэтому, чтобы не упасть, ухватился за Эмерси. По лицу его блуждала блаженная улыбка.

– Эй, капрал, сержант, как дела? Согласитесь, классное место, верно? Не считая, конечно, парилки.

И он расхохотался собственной незамысловатой остроте. Лоренс не обратил на это особого внимания, но, как ему показалось, Орлов вышел к ним из туалета.

– Знаешь, парень, рановато что-то тебя развезло, – сказал Эмерси. – Надо уметь держать себя в руках.

– Так точно, – дурашливо отсалютовал Эдмонд. Руки слушались его ничуть не лучше, чем ноги. – Та прав, старина капрал. Но не надо брать в голову. Я за себя отвечаю. – С этими словами он направился к музыкальному автомату и, порывшись в карманах, сумел, прищурившись, вставить в отверстие монетку. На цилиндрической панели музыкального автомата высветилась спираль меню. – Давай, детка, – пробормотал Эдмонд себе под нос, водя пальцем по экрану. – Выдай мне что-нибудь этакое. Ну, например, вот это, и вот это тоже.

Из музыкального автомата донеслись звуки музыки в стиле калипсо. Эдмонд, закрыв глаза и размахивая в такт – или не в такт – руками, попятился от музыкального ящика.

Посетители бара, из числа местных жителей, принялись подталкивать друг дружку локтями, косясь на одинокую покачивающуюся фигуру посреди зала. Товарищи Эдмонда по взводу и несколько человек из других подразделений по мере того, как музыка набирала темп, хохоча, принялись хлопать в ладоши.

– Надо выпить, – произнес Эмерси и направился к бару. Лоренс в последний раз обернулся на Эдмонда. С парнем нужно что-то делать. Но не сегодня.

– Слишком высокий болевой порог, – прошептал он и пошел вслед за Эмерси.

Хэл все еще возвышался на своем табурете прямо по центру барной стойки, одаривая белозубой улыбкой каждую входящую девушку. Правда, улыбка эта моментально гасла. Девушки – а они, как правило, приходили группами – бросали в его сторону изучающий взгляд, после чего, хихикая, предпочитали перебраться в другую часть зала, подальше от него. Хэл также сумел удостоиться нескольких недружелюбных взглядов со стороны их спутников. Но даже те девушки, которые приходили в бар одни, хорошо усвоили искусство ледяной улыбки, отбивающей всякое желание знакомиться.

– Меня надули, – пожаловался Хэл капралу, когда тот облокотился на стойку, подзывая к себе одного из барменов. – Скажи, а можно будет подать на местных жителей в суд?

– О чем ты толкуешь? Никак я не могу взять в толк, – ответил Эмерси.

– Вот об этом. – Хэл бросил взгляд вниз.

Эмерси посмотрел на его ноги.

– Тебе что, башмаки жмут?

– Да при чем тут это!

– Тогда в чем же дело? – поинтересовался Лоренс. – Хэл, ты все еще здесь? А я-то думал, ты уже снял девочку на ночь.

– Мне продали подделку, – процедил Хэл сквозь зубы и поднял левую руку. На запястье у него был тонкий черный браслет. – Он за вечер ни разу не пискнул. А ведь сукин сын содрал с меня целых восемьдесят кредитов.

Лоренс с трудом сдержал смех.

– Скажи, это то, что думаю?

– Но, сержант, тут нет ничего противозаконного. Парень в магазине поклялся, что здесь все пользуются такими штуками.

– Ну ладно. Может, просто здесь нет никого… кто тебе подходит.

– Быть такого не может. – Хэл перешел почти на шепот, чтобы никто не услышал обиды в его голосе. – Я запрограммировал эту штуковину на свободный выбор. То есть по идее девчонки могли клюнуть на все что угодно. Но чертова хреновина так ни разу и не сработала.

Эмерси к этому моменту удалось договориться с барменом еще о нескольких бутылках пива.

– Ты, главное, не торопись, – посоветовал Хэлу Лоренс.

– Да я уже здесь торчу битый час. К тому же Эдмонд рассказывал мне про это место.

– И что же он тебе рассказал?

– Ну, что они… – Юноша оглянулся по сторонам, желая убедиться, что их никто не подслушивает, после чего еще больше понизил голос. – В общем, что здесь они любят заниматься этим делом втроем.

Лоренс простонал. Следовало предположить, что его ребята клюнут на местные нравы.

– Это тройной брак, Хэл. И вовсе не то, что ты думаешь.

– Да, но для начала ведь надо проверить свои чувства.

Лоренс отечески положил ему на плечо руку.

– Послушай моего совета, дружище. Забудь про браслет и про любовь втроем. Ты меня понял? Просто будь самим собой. Здесь никак не меньше десятка девушек. Подойди к любой из них и пригласи на танец.

И он жестом указал в сторону танцпола, что, пожалуй, в данный момент оказалось не самым удачным предложением. Рядом с Эдмондом, который, казалось, не замечал вокруг себя ничего, гротескно передразнивая его безумные движения, кривлялась еще парочка бойцов. У обоих в руках были бутылки с пивом, из которых вытекала на пол пенистая жидкость. Зрители громко их подбадривали.

– Ну или предложи угостить ее пивом, – быстро поправился Лоренс. – И не важно, что ты ей скажешь, главное что-то сказать. Ты уж мне поверь.

– Надеюсь, – недовольно буркнул Хэл.

Он хмуро посмотрел на свой секс-браслет, словно тот, не выдержав его сурового взгляда, прямо сейчас одумается и оживет. Однако дисплей по-прежнему оставался безжизненно-черным.

– Вот и молодец.

Лоренс и Эмерси взяли свои бутылки с пивом и вновь удалились на воздух.

Примерно через час Джонс Джонсон уже почти выиграл партию в бильярд. В сетке одной из средних луз имелась дыра, которую следовало принимать во внимание, забивая шары сверху. А еще стол был явно покатый. Правда, теперь Джонс успел все это изучить и обратить себе на пользу. Кто знает, может, он даже сумеет выиграть несколько кредитов. Разумеется, у своих же, бойцов из других взводов, а если повезет, то и у кого-нибудь из местных, кто возомнил себя королем этого перекошенного бильярдного стола.

Вечер тянулся своим чередом, но бойцы не торопились расходиться. Наоборот, они либо подбадривали товарища, либо, если шар летел мимо лузы, дружным стоном выражали сочувствие. Публики в баре прибавилось лишь с наступлением темноты. Бойцы, которые отдыхали здесь накануне, рассказывали, что местные демонстративно обходят это место стороной. Но только не сегодня вечером.

Партия в бильярд продолжалась. Три выигрыша. Два проигрыша (один из них стратегический). Карл, Одель и Деннис заказали для победителей ужин. Игроки, не выпуская из рук кия, с удовольствием принялись поглощать угощение.

Когда прошел еще один час, из Эдмонда заметно выветрился прежний бойцовский дух. Он кое-как доплелся до столика и плюхнулся на стул, зябко обхватив себя руками за плечи, словно с моря веяло не вечерней прохладой, а арктической стужей. Джонс в некотором смысле был этому даже рад. Танцы Эдмонда всегда вызвали у его сослуживцев неловкость, за этим парнем нужен был глаз да глаз. Поначалу за Эдмондом присматривал Лоренс, но потом и он увлекся разговором с Эмерси за бутылкой пива. В принципе все не так уж и страшно. У бойцов уже вошло в привычку на всякий случай присматривать друг за другом – как в увольнительной, так и во время патрулирования. На то она и солдатская дружба.

Даже самый младший в их рядах, кажется, уже пьян до той степени, что готов рискнуть познакомиться с девушкой. Никто не слышал, что он им там говорит, зато все видели, как Хэл, шатаясь, переходил от столика к столику, то и дело демонстрируя черный браслет на запястье. Все до единой девушки, к которым он подходил, либо отмахивались от него, либо демонстративно поворачивались спиной.

И это при том, что на танцплощадке было полно народу. Джонс, чья рука после выпитого пива утратила былую твердость, а глаз – зоркость, решил попытать счастья на танцплощадке, среди потных, покачивающихся в такт ритмичной музыке тел. Музыка поменялась – вместо музыкального автомата парадом теперь командовал местный диджей. Сменилось и общее настроение, став заметно более приподнятым. А главное, среди посетителей бара было полно длинноногих куколок в мини-юбках. Как не заметить такое, если вот уже который месяц, с тех пор как они покинули Кэрнс, приходилось довольствоваться в лучшем случае воспоминаниями.

Джонс направился в середину танцплощадки вместе с Льюисом и Оделем. Даже несмотря на выпитое пиво, его движения не утратили своеобразной грации. Цель же была прямо перед ним – местная красотка в красном платье-рубашке, едва доходившем ей до бедер. Более того, она отвечала на его улыбки. На вид совсем девчонка, лет пятнадцати-шестнадцати, если не моложе. Что ж, это даже еще круче.

Он потанцевал с ней пару минут, после чего обнял за талию и принялся целовать и тискать. Она не имела ничего против, так что его пальцы еще сильнее впивались ей в ягодицы, а язык жадно исследовал рот. Вскоре и ее рука нащупала сквозь брюки его мужские достоинства и легонько сжала. До сих пор они не обменялись и парой слов.

Крики. Разъяренные возгласы на краю танцплощадки. Толкотня, но не случайная, а явно намеренная. Джонс поднял голову.

– Черт!

Черт побери этого Хэла! Вздумал заигрывать с девчонкой, которая пришла сюда не одна, а с компанией. Даже не удосужился проверить или был слишком пьян, чтобы обратить внимание на такие вещи. А ведь девчонка не одна, а с ухажером. А за спиной у того еще с полдесятка головорезов.

Хотя в голове слегка гудело от выпитого пива, Хэл автоматически отреагировал на толчок. Быстро развернувшись, он выбросил вперед руку, готовый в любой момент нанести удар ребром ладони, и крикнул обидчикам, чтобы проваливали. Местные в ответном крике выплеснули всю свою ярость в адрес непрошеных гостей, а двое решительно шагнули ближе. Хэл моментально принял позу самообороны. Надо сказать, что со стороны все это выглядело довольно глупо, потому что народ вокруг продолжал танцевать и толкаться.

И тут посыпались первые удары. Раздался пронзительный девичий визг. Кулаки Хэла с силой столкнулись с чьими-то ребрами, отчего рука его приятно заныла. Но в следующее мгновение чей-то горячий кулак соприкоснулся, причем весьма болезненно, с его собственной щекой. Из глаз посыпались искры, изо рта показалась струйка крови, а сам он потерял равновесие и полетел в толпу танцующих.

Неожиданно до всех в баре дошло, что, собственно, происходит. Причем местные увидели ненавистного агрессора, извращенца, который весь вечер приставал к местным девушкам, а потом пустил в ход кулаки против парней. Бойцам штурмового взвода картина предстала в несколько ином свете – местные головорезы посмели тронуть одного из них.

В потасовку вступили сразу десятка два человек.

Джонс принялся пробираться сквозь месиво человеческих тел. Его пихали чьи-то локти. Он пинал кого-то в ответ. Ему в лицо ткнули горлышком разбитой бутылки. Джонс успел присесть и, развернувшись, хорошенько врезал обидчику.

Крики. Звон разбиваемой посуды. Мордобой. Диджей врубил музыку на полную катушку. Кулаки, ударяющие первого попавшегося. Вскоре толпа начала скандировать:

– Килбой! Килбой!

Какая-то девушка подпрыгнула и укусила Джонса за ухо. Взревев от ярости, тот одним ударом отбросил ее к колонне. Девушка тут же согнулась пополам и ее вырвало. Джонс увидел, как из внутреннего дворика в зал шагнул Лоренс. В воздухе блеснул нож.

– Сержант!

Где-то над головой расплывчатым пятном материализовался стул. Джонс бросился, чтобы перехватить его, но опоздал. Тяжелая деревянная спинка врезалась Лоренсу в лоб. Звезды посыпались у него из глаз. Слава богу, всего на пару секунд.

В следующее мгновение на него накинулся какой-то тип с ножом, но Лоренс успел увернуться от удара. Где-то в мозгу родился идеальный ответный ход, нечто вроде шахматного, который позволил ему разоружить и победить обидчика согнутым указательным пальцем. Или нечто в этом роде. Он даже весело рассмеялся, думая о том, как применить в этой толчее приемы кун-фу. К сожалению, позади кто-то рухнул на пол, задев его по ногам, отчего Лоренс сам покачнулся и налетел спиной на стену.

– Черт, а полегче нельзя? – произнес он и рассмеялся, но уже в следующее мгновение его вырвало.

Рядом раздался девичий визг – это девушка, стоявшая на полу на четвереньках, вскрикнула от отвращения, когда рвота шлепнулась ей на красное платье. Она со всех сил врезала Лоренсу затрещину и кое-как поднялась на ноги. Лоренс покачнулся, пробормотал, что не хотел этого. Ему казалось, что он непременно должен извиниться. Правда он толком не рассмотрел, куда подевалась та, кому он только что испоганил платье, потому что его вновь вывернуло наизнанку. Черт, давно он не ввязывался в хорошую драку. Кстати, Лоренсу почему-то казалось что в прошлый раз все было гораздо занятнее.

Через четыре минуты после того, как владелец заведения позвонил в полицию, в бар нагрянул отряд местных стражей порядка и два взвода спецназовцев. Правда, к этому моменту потасовка уже успела выплеснуться на улицу. Кое-кто рухнул в воду и теперь в зависимости от степени опьянения отчаянно пытался встать на ноги.

– Немедленно прекратить! – раздался зычный возглас старшего сержанта.

Но даже несмотря на то что динамик боевого костюма усилил его рык, никто даже ухом не повел. Зато в сторону бойцов его подразделения полетели бутылки.

Два вызванных на подмогу взвода образовали вокруг дерущихся нечто вроде кольца. Старший сержант снял с пояса объемистую цилиндрическую канистру и, высоко подняв над головой и наклонив под углом, нацелился ею на вход в бар. Раздался хлопок, и из канистры, тонкая и невесомая, словно паутина, вылетела сеть. На мгновение она серебристым облаком повисла в воздухе, прежде чем, расширившись, осесть на участников драки. Ее волокна прилипали и к одежде, и к коже, растягиваясь при каждом движении. Никто ничего не заметил, пока по тончайшим волокнам не пробежал заряд мощностью в несколько тысяч вольт. Мгновенно раздались душераздирающие крики, мышцы одеревенели. Вокруг пальцев и голов, рассыпавшись во все стороны искрами, вспыхнули фиолетовые огоньки. После чего молекулярные цепи волокон разомкнулись, и ток прекратился.

На мгновение воцарилась гнетущая тишина, а люди вокруг застыли в странных, конвульсивных позах. Но уже в следующий миг все, кто попал под сеть, как один судорожно втянули в себя воздух. Конечности била дрожь, которую было невозможно унять. Ни о каком продолжении драки не могло быть и речи. Местные с нескрываемым испугом уставились на два взвода землян. Те из солдат «ЗБ», кто попал под сеть, виновато улыбались, вскинув вверх руки – мол, сдаемся.

– Благодарю, – коротко отозвался сержант. – Вы арестованы. Всем оставаться на местах.

С этими словами он решительно направился к входу в бар. Использованная канистра за ненадобностью со стуком упала на тротуар и, позвякивая, откатилась к дороге. Сержант тем временем отцепил от пояса вторую такую канистру и встал в дверях.

– Немедленно прекратить! – рявкнул он и запустил в зал второй канистрой.

Лоренс проснулся, зная, что жить ему осталось считанные секунды. Голова раскалывается пополам, и сквозь образовавшуюся щель кто-то доведенным до кипения маслом поливает его мозги. Лоренс простонал и попробовал повернуться на другой бок. И совершил громадную ошибку. Тотчас потянуло на рвоту, хотя в животе было пусто. Руки его медленно потянулись вверх и наконец нащупали липкие веревки желчи, тянувшиеся у него изо рта.

– Черт, этого еще не хватало.

Свет безжалостно резал глаза, ослеплял, проникая куда-то в самые глубины мозга. Лоренс отчаянно заморгал, пытаясь понять, где находится. Надо сказать, попытка оказалась безуспешной.

Скорее всего кто-то бросил его в преисподнюю. Он лежал на сером ковролине, ужасно напоминавшем пол в зале ожидания в каком-нибудь аэропорту. К полу были привинчены несколько рядов красных пластмассовых стульев. На них с отрешенным видом сидели какие-то люди. Кое-кто из них был ранен, с повязками на голове и синяками на лицах. Сквозь бинты сочилась алая кровь. Девушки в коротких облегающих платьях сидели, прислонясь друг к дружке – одни дремали, другие бессмысленно, отсутствующим взглядом смотрели перед собой. Спящие лежали и на полу. По крайней мере Лоренс решил, что это спящие; правда, никто из них так ни разу и не шелохнулся. По периметру помещения, недвижимые подобно безмолвным статуям, застыли спецназовцы.

И тут Лоренс вспомнил, что произошло, и все сразу стало на свои места. Он в больнице! Так что никакая это не преисподняя.

Медленно, мучительно медленно он повернулся и принял сидячее положение. В половине головы гулким молотом отозвалась боль, и к горлу вновь подкатила тошнота. Лоренс поморщился, помассировал там, где пульсировала эта самая боль, и обнаружил позади левого уха огромную шишку.

На красном стуле рядом с ним оказался Эмерси. Белая щека капрала приобрела серый оттенок, оба глаза налиты кровью. Эмерси сидел, прижав ко лбу пакет со льдом. Плечи его била дрожь.

Льюис, Одель, Карл и Деннис сидели на соседних стульях. У Оделя перебинтована правая рука. У Карла разбит нос, на губах и подбородке запеклась кровь. Эдмонд свернулся калачиком на полу у ног Карла.

– Черт побери!.. – прохрипел Лоренс. – Что происходит?..

– Нас накрыло сетью, – пробормотал Льюис. – Владелец заведения вызвал легавых.

– А, теперь все ясно, – произнес Лоренс и на мгновение умолк, чтобы набрать полную грудь воздуха. – И как, все живы?

– Слава богу. Мы там кое-кому как следует надрали задницу, прежде чем нагрянули наши и стали палить по своим же. Черт, я хочу знать, на чьей они стороне?

У Лоренса не было желания отвечать на этот вопрос.

– И каково теперь наше положение?

– Малыш сейчас у врача. – Эмерси указал большим пальцем куда-то в глубь помещения, туда, где виднелись отгороженные белыми простынями кабинки. – В принципе ничего страшно, по крайней мере всё цело, никаких переломов. Мы временно под наблюдением, пока врачи не дадут добро на нашу выписку.

– Отлично. – Лоренс обвел глазами помещение, словно искал взглядом подушку, к которой он мог бы приклонить голову. – А где Джонс?

– Кто его знает.

– Ну и хорошо. Думаю, он сумеет добраться до казармы, – проговорил Лоренс, удивляясь тому, с каким трудом ему удается ворочать языком. – Ты скажи мне, когда подойдет моя очередь.

И он снова улегся на серый ковролин.

Медсестра оказалась на редкость приветливой. Лоренс понятия не имел, какое было время суток, когда его вызвали в кабинку на медицинский осмотр и перевязку. Наверное, уже утро, решил он наугад.

Медсестра поводила сканером над той половиной его головы, где была шишка. Компьютер выдал заключение, что сотрясения нет.

– Но я все равно попрошу врача, чтобы тот, когда мы освободимся, изучил снимок, – добавила она. – На всякий случай.

– Спасибо.

– Только вам придется немного подождать. Врачи сейчас заняты. – С этими словами она уложила Лоренса на бок и стянула ему через голову грязную, пропахшую потом футболку.

– Мне, право, жаль.

– Не переживайте. Не вы же начали драку. Или я не права?

– Не мы. Но мне следовало предвидеть, что к тому идет.

Медсестра выдавила ему на шишку какую-то прохладную жидкость. Кожу на голове тотчас защипало. Лоренс от неожиданности болезненно крякнул.

– Ну, это предвидел бы любой дурак.

– Но я ведь не любой дурак. Предполагалось, что я должен держать ситуацию под контролем.

– Под контролем, говорите? – недоверчиво переспросила медсестра, прикладывая ему к голове ватный тампон и промокая излишки жидкости.

– Я и сам знаю. Послушайте, а у вас не найдется что-нибудь от головной боли?

– От головной болиили похмелья?

– И от того, и от другого. Им, как мне кажется, вдвоем ужасно тесно.

– Ничего удивительного.

– Кто-нибудь сильно пострадал?

– Из ваших или из наших?

– Все равно.

– Три ножевых ранения. Потребовалась одна срочная восстановительная операция. Одной девушке порезали лицо.

– Черт, этого только не хватало!

– Есть переломы. А это ваше электрическое оружие – от него людей до сих пор бьет дрожь. Правда, слава богу, все живы. И на том спасибо. – С этими словами она протянула Лоренсу пару капсул бордового оттенка и стакан воды. – Примите.

Лоренс автоматически проглотил таблетки, и лишь потом до него дошло, что он проявил непростительную доверчивость. У Сил стратегической безопасности существовали строгие инструкции на предмет получения медицинской помощи со стороны, особенно в подобных ситуациях.

Занавеска отъехала в сторону, и внутрь кабинки шагнул явно рассерженный капитан Брайант.

– Вот вы где, Ньютон.

– Извините, – вмешалась сестра. – Но я сейчас уделяю внимание этому больному.

– Больному? Да он здоров как бык, – возразил капитан и вновь отвел занавеску в сторону, приглашая сестру выйти. – И в вашем внимании не нуждается.

Медсестра бросила в сторону капитана оскорбленный взгляд и, не говоря больше ни слова, вышла.

– Будьте добры, объясните ситуацию, сержант.

– Простите, сэр?

– Что произошло сегодня вечером, черт возьми? Я разрешил вам уйти в увольнительную, чтобы вы, как люди, посидели в баре. И что же из этого вышло? Я узнаю, что вы учинили побоище, своего рода повторение происшествия на Санта-Чико.

– Вышла ссора, сэр, из-за девушки, если не ошибаюсь. Да-да, кажется, все началось из-за нее.

– Никаких ссор с местным населением не должно было быть! Черт возьми, а для чего вы там присутствовали?

– Меня при этом не было, сэр, иначе бы я не допустил драки.

– А почему вас там не было, хотел бы я знать? Вы ведь как-никак сержант. И ваша первейшая обязанность следить за порядком.

– Мы были в увольнительной.

– Только не надо мне об этом говорить. Можно подумать, вы не знаете, что ваша работа не ограничивается служебными обязанностями. Так что не мне вас учить. А если не знаете этого, тогда снимайте погоны.

– Я вас понял, сэр, – произнес Лоренс, но в голосе его слышался вызов. Не будь ему так паршиво, он бы высказал Брайанту все, что думает по этому поводу, причем не стесняясь в выражениях.

– А теперь докладывайте. Где Джонс?

– Простите, сэр?

– Джонс Джонсон. Надеюсь, вы его помните?

– Мне казалось, что он вернулся в казарму.

– Туда он не явился, а полиция его не арестовывала. Так что где он?

– Понятия не имею, сэр. Вы проверили списки поступивших в больницу?

– Разумеется.

Лоренс смущенно потер глаза. Капсулы, судя по всему, возымели действие, по крайней мере его больше не мутило. Зато все тело было разбитым и жутко ныло.

– Официально он может не докладывать о прибытии в казарму до шести утра, сэр.

– Только вот этого не надо, сержант. Не стройте из себя дефективного. Тем более что у вас, насколько мне известно, коэффициент интеллектуального развития в норме. Джонс единственный, чье место пребывания нам неизвестно, и он находится под моим командованием. Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, как это может сказаться на моей карьере? После такого скандала мне не нужны пустые предположения. Мне нужны факты, надеюсь, вы поняли?

– Сэр, я всего лишь хотел сказать, что если Джонс ускользнул из драки до прибытия полиции, то он, вполне возможно, мог быть с какой-нибудь девушкой.

– Хотелось бы надеяться. А теперь я был бы вам признателен, если бы вы собрали то, что осталось от вашего взвода, и водворили ваших людей обратно в казарму. Вам назначено два наряда вне очереди, и ущерб, причиненный бару, будет вычтен из вашего жалованья. Кроме того, вам в личное дело будет включено взыскание. А теперь, Ньютон, пошевеливайтесь.

Капитан сердито задернул занавеску и вышел вон. Лоренс показал ему вслед средний палец, страдальчески простонал и вновь с видом мученика завалился на кушетку.

Джонс Джонсон проснулся оттого, что жутко болели, нет, скорее горели запястья и ныла спина. Правда, несмотря на это, он почему-то замерз.

Впрочем, ничего удивительного. Он был абсолютно гол, а его запястья были прикованы к овальной раме чем-то вроде наручников. Как, впрочем, и щиколотки. Кроме него и этой рамы, в помещении больше ничего не было. Как Джонс ни приглядывался, никакого окна не обнаружил. Лишь обыкновенную деревянную дверь слева. Стены были бетонные, со слоем побелки, на полу – какое-то черное резиновое покрытие.

Джонс инстинктивно напряг мышцы. Кто бы ни смастерил эту раму, дело он свое знал в совершенстве. Свобода движений была резко ограничена.

Но самое ужасное заключалось в том, что он не помнил, как сюда попал. Помнится, тогда в баре произошла потасовка. Помнится, что где-то рядом сверкнул нож. Да, и еще мимо него пролетел стул.

Но что было после?

Джонс вновь попробовал освободиться, однако лишь окончательно выбился из сил. Где-то на лбу пульсировала тупая боль – не иначе как там синяк.

– Эй! – крикнул он. – Эй, вы меня слышите? Здесь есть кто-нибудь?

Какое-то время он смотрел на дверь, ожидая, что сейчас вот-вот кто-то войдет, чтобы проверить, кто тут шумит. Но, увы, никто в комнате не появился.

«Наверно, это бордель, – решил про себя Джонс, – какой-нибудь садомазохистский притон. Мне досталось во время драки, и эти два болвана, Карл и Льюис, решили устроить мне сюрприз. Сейчас с минуты на минуту сюда войдет затянутая в кожу девица с плеткой и начнет хлестать меня по заднице. Вот подлецы!»

– Эй, ребята, это уже не смешно.

И вновь тишина. До него не доносилось ни голосов, ни шума уличного движения.

Подлецы.

Черт, срочно нужно помочиться. Этого только не хватало!

И кто бы мог подумать, что в этом городе найдется бордель, предназначенный специально для извращенцев!

Спустя какое-то время дверь открылась.

– Давно бы так! – завопил Джонс. – Ну-ка, давай живо отпусти меня отсюда.

Внутрь вошел какой-то мужчина в темно-синем комбинезоне. На Джонса он не обратил ни малейшего внимания, словно его тут и не было вовсе. В руках вошедший держал внушительных размеров и, судя по виду, не менее тяжелый стеклянный контейнер, который поставил на пол у основания рамы.

– Эй, я к тебе обращаюсь, – произнес Джонс, – какого черта здесь делаешь? Что происходит? Ты чего молчишь как рыба? Скажи что-нибудь!

Человек молча повернулся и вышел. Джонс, насколько хватало сил, принялся двигать руками и ногам в надежде освободиться. Не тут-то было – кандалы крепко держали его.

– Эй, сколько они тебе платят? Я дам больше!

В комнату, неся еще один стеклянный контейнер, вошел все тот же человек в синем комбинезоне.

Теперь Джонсу сделалось жарко. Он весь покрылся испариной, а сердце запрыгало в груди, как будто собралось выскочить наружу. Внутреннее чутье подсказывало: происходит что-то явно нехорошее. Хотя Джонс и не хотел себе в этом признаваться, потому что понимал – так недолго и запаниковать, и тогда пиши пропало.

– Прошу вас, – обратился он к мужчине в комбинезоне. – Скажите, что здесь происходит?

Тот ничего не ответил и снова вышел.

Джонсу не хотелось предаваться размышлениям. Только не это. Только не Килбой. И сюда он попал вовсе не потому, что Карл и Льюис, выпив, решили устроить ему сюрприз. Черт, каким же надо быть идиотом, чтобы позволить себя похитить каким-то террористам, или как они себя величают – бойцам сопротивления!

– Но ведь я ничего не знаю, – прошептал он. – Ровным счетом ничего.

Пытки вот уже несколько столетий как вышли из моды. Нет, их уже давно никто не применяет. Зачем, если достаточно накачать человека наркотиками? Есть и иные приемы. Ими располагает любая полиция или служба безопасности. Или в Таллспринге о них ничего не слышали? Что это за дыра такая, этот Таллспринг? В каком они веке живут?

Какая разница, пытался успокоить себя Джонс. Его товарищи прочешут весь город, если понадобится, не оставят камня на камне, чтобы найти его. И никакой сержант не запретит им это сделать. Тем более их сержант. Ведь он за своих ребят горой. Так что выше нос. В любую секунду дверь может слететь с петель и в помещение влетит весь его взвод.

Немой мужчина в синем комбинезоне притащил в комнату третий контейнер. Правда, на сей раз он захватил с собой ворох пластиковых трубок, которыми обмотал верхнюю часть контейнера. Джонс следил за его действиями с горечью и злостью – на мир и на себя самого. Аппарат, похоже, оказался клизмой. Значит, его сейчас изнасилуют. И скорее всего это будет коллективное изнасилование. Часть предварительной обработки. Ведь им надо сломать его.

Джонс отчаянно сжал кулаки.

– Господи, только не это… Нет, нет и еще раз нет!

По его искаженному гримасой отчаяния лицу покатились первые слезинки. Ну почему они выбрали меня? Это несправедливо! Нечестно!

Дверь за бессловесным мужчиной закрылась снова. Джонс всхлипнул и расслабился, безвольно повиснув на раме.

– Ну пожалуйста, – обратился он к пустой комнате. – Я ведь никто. Я не какая-то там важная птица. Зачем со мной так обращаться? Прошу вас.

Он был готов разреветься, чувствуя себя полнейшим ничтожеством. Когда-то еще на Земле их учили, как следует вести себя в подобных ситуациях, как не позволить противнику сломить твою волю. Как противостоять усталости и нервному стрессу, как лгать и не показывать противнику, что лжешь. Но то была учеба, а не реальность. Разве он мог представить себе, что попадет в лапы к каким-то психопатам, которые разденут его донага и распнут на железной раме. Но в безнадежном положении, когда никто не спешит к тебе на помощь, ты готов продать душу самому дьяволу, даже если в него не веришь. Потому что другого пути к спасению нет.

Черт, где же они? Где его пресловутые братья по оружию?

– Каждый по-своему важен, господин Джонсон.

Джонс вскинул голову. Перед ним стояла красивая молодая женщина. У нее было продолговатое, слегка плоское лицо – такие нравятся многим мужчинам. Он подняла на него глаза, и темные волосы волной колыхнулись вокруг лица. Этим движением женщина чем-то напомнила Джонсу птицу, которая разглядывает его то под одним углом, то под другим. А еще она крутила кольцо на указательном пальце.

– Прошу вас! – взмолился Джонс. – Отпустите меня!

– Нет, – ответила женщина. Твердость ее голоса повергла Джонса в ужас.

– Но почему? Кто вы такая?

– В данный конкретный момент моей миссии, думаю, вы можете считать меня революционно настроенной анархисткой. Моя задача – сеять в этом городе хаос и устраивать беспорядки.

– Что? – не поверил собственным ушам Джонс.

Женщина улыбнулась и шагнула ближе. Почему-то эта ее близость вселила в него панику. Женщина взяла в руки трубку – один конец она аккуратно вставила в контейнер и медленно начала разматывать другой.

– Пожалуйста, прошу вас! – взмолился Джонс. – Не надо.

– Я доставлю вам минимум боли, мистер Джонс, – ответила незнакомка. – Я не садистка.

Джонс сжал ягодицы с такой силой, словно ему светила за это олимпийская медаль.

– Я ничего не скажу, прошу вас, не надо.

– Извините. Вы здесь не для того, чтобы мы устраивали вам допрос. Я и без того знаю о вселенной столько, сколько вам и не снилось.

Джонс посмотрел на нее и с ужасом для себя понял, что перед ним никакая не революционная анархистка, а самая обыкновенная сумасшедшая. Маньячка. Сумасшедшая. Безумная, танцующая в лунном свете психопатка. Пожалуй, самое ужасное преступление вселенной состояло в том, что она вселила безумную душу в столь совершенное тело.

– Но ведь погибнут люди, – закричал он. – Ваш собственный народ, те самые люди, во имя которых вы якобы сражаетесь. Неужели вам это нужно?

– Никто не погибнет. А ваши друзья-спецназовцы так никогда толком и не узнают, живы вы или нет. И этот вопрос будет долго терзать их, не давая им покоя. Что, собственно, мне и нужно.

С этими словами они поднесла один конец трубки к его шее. К своему ужасу, Джонс обнаружил, кто конец трубки ничем не отличается от наконечника системы питания боевого костюма. И он аккуратно встал на место в отверстие клапана яремной вены на его шее.

– У вас ничего не получится, – прохрипел Джонс, – если вы хотите меня убить, то так просто у вас это не получится. Даже не рассчитывай, сука!

– До свидания, мистер Джонс, – спокойно ответила незнакомка и посмотрела на кольцо.

Джонс расхохотался ей в лицо. Дурочка, она даже не знает, что каждый такой клапан имеет наивысшую категорию защиты. Однако его смех тотчас оборвался, когда он увидел, как по трубке в контейнер начала поступать его собственная алая кровь.

Он не заметил, что женщину всю передернуло. А еще в ее глазах выступили слезы.

– Знай, – произнесла она, – что твоя душа расцветет в мире, где нет страданий. Это я тебе обещаю.

Она отвернулась.

Он же осыпал ее проклятиями. Он кричал. Он умолял. Он рыдал.

И все это время его кровь текла по трубке в прозрачный куб.

«Держись, – приказал он себе. – Ребята тебя найдут. Только не падай духом. Тебя спасут. Непременно. Ведь это твои друзья. Еще не все потеряно. Они успеют».

Один из контейнеров наполнился до краев. Полна алой кровью была и трубка. Сердце, как ему и положено, продолжало делать свое дело.

Вскоре кровь и окружающий мир потускнели, сделались пепельно-серыми.

Глава 9

Полет Лоренса на Землю занял несколько недель. На его счастье, от него не требовалось все это время сидеть в четырех стенах каюты, как не раз случалось потом. Пассажиры с Амети были на этом маршруте редкостью. На борту лайнера «Эйлеан», когда тот привел в действие двигатели, их было всего восемь. Что означало, что задействована лишь одна система жизнеобеспечения, но даже в таких условиях в распоряжении Лоренса оказалась целая семейная каюта, по которой он мог свободно разгуливать, как, впрочем, и за ее пределами. Команда не обращала на него внимания, считая отпрыском какого-то богатого семейства, который в состоянии позволить себе роскошь слетать до Земли и обратно. Лоренс не стал регистрироваться вместе с другими пассажирами. Представители высшего эшелона компании «Макартур» обычно проводили время, подключившись к своим персональным ИР. Лоренс мог проводить сколько угодно времени в спортивном зале, а оставшиеся часы посвящал изучению имевшейся на корабле богатой мультимедийной библиотеки.

Он не раз потом вспоминал этот полет – спокойные, ленивые недели, золотые недели его жизни. С этим мог сравниться разве что полет на аэроплане выпуска тридцатых годов двадцатого века. Правда, на корабле лучше кормили, да и вид из иллюминатора был просто потрясающий.

В общем, ничего лучше нельзя себе представить – вот только если бы можно было забыть о ней. Но одиночество и относительная изоляция раздували даже самые пустяковые, самые незначительные воспоминания до невероятных размеров. Например, цвет графического дисплея напоминал ему цвет одного ее платья – ультрамаринового. Блюда вызывали воспоминания о том, как когда-то они ели вместе. Меню в мультимедийной библиотеке – о тех долгих часах, когда они вместе зависали в Сети, лежа в обнимку на диване в его комнате.

Свет звезд – мечта всей его жизни – словно потускнел, как будто и на него пала тень страданий. Большую иронию судьбы трудно себе представить.

А вот Земля Лоренса не разочаровала. Во время орбитального перелета от звезды Гленко, перевалочной базы компании «Макартур», он провел большую часть времени, прижавшись лицом к одному из четырех иллюминаторов корабля, наблюдая за тем, как планета буквально на глазах увеличивается в размерах. До этого ему казалось, что в жизни своей он не видел ничего прекраснее, чем Амети, с ее то желтовато-красной, то пепельно-серой поверхностью, когда от ледника Барклай отражается тусклый свет Низаны. Однако Земля с ее живыми красками, по мере того как она становилась ближе и ярче, заставила сердце Лоренса сжаться от восторга. Он приземлился на борту шаттла «Сяньти», досадуя, что у корабля нет иллюминаторов. Главным космопортом компании «Макартур» был Гибралтар. Обитатели города на скале по-прежнему цеплялись за свою независимость как от Испании, так и от Европейской федерации в целом. Их правительства заключили договор с компанией «Макартур» – мы вам щадящие налоги, вы нам инвестиции и пункт о невмешательстве в дела друг друга.

Правда, Лоренсу меньше всего хотелось забивать себе голову политикой. Как только он вышел из корабля и прошел пограничный контроль (на границе, кстати, его появление вызвало немалый переполох – где это видано, чтобы отпрыск золотого семейства путешествовал один, без сопровождающих лиц?), как ему захотелось одного – поскорее выбраться наружу, чтобы изведать романтику Старого Мира. Он зашагал прочь от здания терминала, расположенного на территории бывшей базы ВВС Великобритании, вдоль длинной взлетно-посадочной полосы, построенной на средства компании. Это была пятикилометровая бетонная лента, упиравшаяся в лазурные воды Средиземного моря. Лоренс провел несколько часов, как зачарованный глядя на морскую гладь. С одной стороны была Испания – там вдоль берега до самого горизонта тянулся типичный городской пейзаж, на фоне которого то здесь, то там позади белой россыпи домиков вздымался коричневый горный хребет. По другую сторону моря была видна Африка – темная, невыразительная разделительная черта между морем и небом.

По какой-то странной причине – особенно если учесть, что он прилетел сюда с Амети, – Земля показалась Лоренсу просто огромной. Или это он просто не привык правильно определять масштабы? Господи, сколько же здесь воды – вот она, плещется прямо у его ног! А какой у нее запах, резкий и солоноватый, он так и бьет в нос! А воздух какой теплый! Лоренс был готов поклясться, что еще никогда в жизни воздух вокруг него не был таким теплым, даже под тропическими куполами. Вот только из-за жары и высокой влажности здесь было трудно дышать.

Лишь после того как солнце село и берег осветился россыпью огней, Лоренс повернулся и нехотя зашагал по направлению к Гибралтару. Деньги не были для него проблемой. Привезенную с Амети местную валюту можно было поменять на евродоллары в первом же попавшемся банке. На эти средства можно на протяжении нескольких месяцев спокойно жить в какой-нибудь гостинице средней руки и даже не думать о том, чтобы искать работу. Вот только зачем ему все это?

Лоренс задержался в Гибралтаре всего на несколько дней, причем почти все время проводил, изучая в Сети массивную базу данных – ему в срочном порядке требовалось восполнить пробелы в полученном образовании. Кстати, кое в чем Розалин оказалась права, обнаружил Лоренс к своему облегчению. Корпорация «Зантиу-Браун» действительно процветала. Большинство компаний сворачивали программы межзвездных полетов, стараясь свести их к минимуму. Они лишь поддерживали связь с существующими колониями или проводили операции по извлечению прибыли на планетах, недавно приобретенных в результате ожесточенной конкурентной борьбы с компаниями-основательницами. В отличие от них «ЗБ» поддерживала в рабочем состоянии космический флот и через свой портал до сих пор продолжала основывать колонии. Правда, даже она больше не строила новых межзвездных кораблей. Всё старые верфи Лагранжа были законсервированы или превращены в станции технического обслуживания.

Похоже, эра космических полетов приблизилась к своему завершению. Хотя еще и не закончилась. Даже если учесть нынешнее положение, корабли будут летать еще как минимум несколько десятилетий.

Спустя неделю после прилета на Землю Лоренс сел в поезд и отправился в Париж, где явился в штаб-квартиру «Зантиу-Браун». Там в отделе кадров – как совсем недавно у стойки паспортного контроля космопорта – его появление вызвало переполох. Однако ИР и работник отдела сумели-таки убедить юношу, что кратчайший путь в космические силы лежит через Отдел общей астронавтики. Прежде всего, подчеркнули его советчики, ему не хватит средств, чтобы приобрести себе пакет акций «ЗБ», который позволил бы Лоренсу самостоятельно решать, как лучше построить карьеру. А значит, будет разумнее, если он последует примеру своих предшественников, то есть начнет службу с самой нижней ступени, постепенно зарабатывая себе долю акций, достаточную, чтобы подняться выше. Тем более что кандидаты на продвижение из числа своих пользовались преимуществом перед желающими со стороны. Что касается отсутствия университетского диплома, то на данный момент это не важно. Компания предоставляет отпуск для повышения квалификации тем своим работникам, которые желают подняться на следующие ступени служебной лестницы. Между прочим, в Отделе астронавтики как раз открылись вакансии, способные послужить отличной стартовой площадкой для поступления в колледж, готовящий старший офицерский состав. Кстати, он никогда не задумывался о том, чтобы связать свою судьбу с Силами стратегической безопасности? Спустя два дня Лоренс уже сидел в поезде, следовавшем в Тулузу. А еще через восемь месяцев снова оказался в космосе, держа курс на звездную систему Кинабика. Он и Колин Шмидт, еще один новоиспеченный боец взвода 435NK9, ощущали на себе презрительные взгляды «стариков».

Кинабика была в числе первых освоенных звездных систем и за два с половиной столетия, обладая высокоразвитой технологической базой, достигла довольно высокого социально-экономического статуса. Как и почему «Кааба», компания-основатель, отказалась от такого ценного приобретения – этого в указаниях, которые получал их взвод, почему-то не говорилось. Население Кинабики составляло семьдесят миллионов человек, причем жители самостоятельно обеспечивали себя практически всем необходимым. Впрочем, все основные капиталовложения уже были сделаны. Не надо было транспортировать через огромные космические дали тяжелые производственные линии, биохимические фабрики, перерабатывающие комбинаты или горнодобывающее оборудование. Все это обитатели Кинабики уже давно научились производить на месте. И все, что требовалось, уже давно установлено, проверено, запущено в эксплуатацию и делало свое дело.

– Это потому, что нет дивидендов, – как-то раз во время перелета сказал Лоренсу капрал Нтоко.

Как и всякий новый боец, Лоренс то и дело задавал вопросы, причем в этом он обскакал даже Колина. Нтоко, жалея его, иногда отвечал. На какое-то время это перекрывало поток вопросов, которыми забрасывал его въедливый новичок.

– «Кааба», начиная с самого открытия, постоянно вкладывала в Кинабику деньги, а вот назад своей доли не получила. Скажу больше – худшего вложения средств для инвесторов на Земле трудно себе представить.

– Но ведь это целая планета! Она должна приносить прибыль!

– Она и приносит! Только самой себе. Можешь представить, что они изобрели чип памяти, равный по своим характеристикам тем, что производятся на Земле? В любом случае, чтобы его продать, им надо его транспортировать на расстояние пятнадцати световых лет, в то время как любая фабрика на Земле, производящая точно такие же чипы, находится от потребителей на расстоянии максимум в пару тысяч километров, причем перевозку можно осуществить поездом или грузовым судном. Скажи, какая перевозка обернется дороже?

– Понятное дело. Значит, Кинабика должна производить нечто уникальное, верно? Только тогда станет возможен настоящий товарообмен между поставщиком и потребителем.

– Теоретически так оно и есть. Но что, скажи, Кинабика может произвести такого, чего нет на Земле? Даже если бы им повезло и они бы обскакали землян в изобретении нейротронного процессора, у других компаний ушло не более пары месяцев на то, чтобы скопировать их изобретение. При нынешнем уровне производственных технологий единственное, что имеет смысл, – это местное производство. Космические перелеты слишком уж дорогостоящая вещь.

– Тогда зачем же мы ими занимаемся?

– Потому что извлечение прибыли – единственная вещь, которая их оправдывает. На Земле все сводится к самой что ни на есть простой виртуальной бухгалтерии. Все на бумаге, реальных денег практически нет. «ЗБ» взяла на себя отрицательный баланс «Каабы», чтобы тем самым помочь себе с финансированием космических полетов. Можно сказать, эти две фирмы отлично дополняют друг друга, если ты, конечно, не настолько туп, чтобы этого не понять. Вот зачем мы сейчас с тобой летим в этой консервной банке со скоростью, превышающей скорость света, – чтобы превратить виртуальную бухгалтерию в реальную практику. «ЗБ» сама когда-то была в точно таком положении, что и «Кааба», когда дело дошло до финансирования нашего отдела межзвездных полетов. За прошедшие два столетия они вбухали в него триллионы долларов, и что же? Что говорят по этому поводу сводные ведомости? Что у компании ничего нет, кроме пятидесяти межзвездных кораблей, каждый стоимостью в десятки миллиардов, на которых некуда летать? Зато теперь долги Кинабики значатся в нашей бухгалтерии, и мы имеем полное право отправить корабли в экспедицию для получения причитающейся нам прибыли. А поскольку мы практически списали первоначальный долг планеты в виде инвестиций на освоение и развитие, то нам ничего не надо, кроме продукции их заводов и фабрик, которую можно продать здесь, на Земле. Таким образом, мы убираем из уравнения затраты на производство, и все средства, вырученные от продажи их высокотехнологичных товаров, идут на финансирование флота компании, отдела межзвездных полетов и обслуживание долга. И если бухгалтеры правильно сведут дебет с кредитом, мы еще окажемся и с прибылью.

– Чем-то все это напоминает древнее пиратство, – заметил Лоренс.

Нтоко рассмеялся в ответ.

– Ну, парень, ты попал в самую точку.

435NK9 должен был приземлиться на Флойде, огромном спутнике Кинабики. В то время как остальные взводы Третьего флота прижмут находчивых жителей планеты, чтобы те не слишком возмущались и не устраивали акций протеса, перед их взводом стояла задача взять под контроль три тысячи жителей Манхэттен-Сити.

Флойд был достаточно крупным небесным телом, и поэтому у него имелась атмосфера – тонюсенький слой из смеси аргона и метана, отчего на темной стороне, когда температура опускалась слишком низко, иногда выпадал «снег» из кристалликов аммиака. Здесь не было никаких морей или озер. Поверхность планеты покрывали похожие на губки лишайники унылого красновато-бурого цвета. Они влажным склизким ковром устилали собой буквально каждый квадратный сантиметр поверхности, начиная от вершин нескольких невысоких гор и до дна кратеров. Даже валуны и утесы и те были покрыты бурым налетом, отчего казалось, что лишайники и есть полновластные хозяева этого унылого мирка. Местные жители называли их травой Уэллса, в честь кровожадной травы из знаменитого романа английского писателя «Война миров».

Из иллюминатора посадочного модуля могло показаться, будто они скользят над океаном густой жидкости, по которой то здесь то там, образуя причудливые узоры, застыли странные волны, отбрасывающие не менее причудливые тени. Для посадки пришлось использовать специально приспособленный для этой цели грузовой модуль. Средство это представляло собой обыкновенный цилиндр, внутри которого поддерживалось давление воздуха. Оно было оснащено ракетными двигателями, баками, сенсорами, термальными панелями и грузовыми отсеками, которые лепились к нему самым хаотичным образом. Под брюхом имелись три паучьи ноги, для того чтобы обеспечить мягкость посадки. И вот теперь этот внешне неуклюжий образец космической техники был помещен в специальный контейнер, призванный защитить при спуске его драгоценное содержимое от вредного воздействия разреженной атмосферы. На вид аппарат ужасно напоминал пресловутую летающую тарелку, хотя ему и недоставало элегантности обтекаемых форм, какие обычно ассоциируются с небесными блюдцами инопланетян.

Когда они совершили посадку, солнце уже поднялось над низкими холмами позади Манхэттен-Сити, начав свой семидесяти пятичасовой путь по небу. Вокруг площадки, взрывами отвоеванной у голых скал, выстроились стойки со стробоскопическими осветительными устройствами и прочее оборудование для обслуживания воздушных ворот города (который в данный момент все еще был погружен во тьму и мирно дремал). Из дюз корабля вырывались зловонные языки пламени. Паучьи ноги распрямились, и посадочный модуль коснулся земли. Посадка сопровождалась треском и приглушенным ревом двигателей.

Еще один, а за ним и третий посадочный модуль Третьего флота, описав изящную дугу, коснулись поверхности планеты. Ничто не выдавало в них агрессоров – практически такие же модули, используемые для полетов на орбитальную базу, были припаркованы в дальнем конце космопорта.

Взвод покинул борт модуля, неуклюже шагая по ступеням, припаянным к одной из паучьих ног. Как только Лоренс ступил на землю, ИР его мускулатуры тотчас попытался приспособиться к низкой гравитации, сдерживая каждое его движение. Бойцы, толкаясь, подскакивая и иногда поскальзываясь на лишайниках, приблизились к главному воздушному шлюзу Манхэттен-Сити. Тяжелые доспехи, надетые на искусственную мускулатуру солдат, смотрелись так, будто они на короткое время надели костюмы для выхода в открытый космос. Воздушные шлюзы были узкими, рассчитанными на одного человека, так что им с трудом удалось протиснуться внутрь.

Именно удивительная комбинация имеющихся на Флойде минералов и странная биохимия травы Уэллса и стали причиной строительства Манхэттен-Сити. По сути дела, это был городок для рабочих, обслуживающих горно-обогатительные комбинаты и перерабатывающие предприятия, которые производили сложные органические молекулы, которые затем находили свое применение в медицинской и химической промышленности Кинабики. Продукция обходилась недешево, но обладала относительно небольшой массой и тем самым почти идеально устраивала «ЗБ», поскольку ее легко можно транспортировать на Землю.

Как только взводы спецназовцев оказались внутри Манхэттен-Сити, миссия по извлечению прибыли сразу же пошла по давно накатанным рельсам. Командир предъявил вежливый ультиматум администратору города, который тотчас согласился со всеми требованиями. Затем за дело взялись команды технической поддержки, которые принялись досконально изучать перечень складских остатков продукции и ее спецификации.

В инвентарных книгах нашлось немало такого, что так и просилось на борт главного корабля, который ждал землян на орбите. К сожалению, склады оказались практически пусты – очередная партия продукции только что была отправлена на Кинабику. По какой-то малопонятной причине производственные мощности Манхэттен-Сити вышли из строя в течение первых же пяти часов после того, как Третий флот прошел декомпрессию.

В каждом взводе имелся специально обученный технический персонал «ЗБ», призванный «оказать содействие» местному персоналу в восстановлении производства в максимально короткие сроки.

На второй день Лоренсу вместе с Колином, Нтоко и еще парой других бойцов из их взвода пришлось, скользя и подпрыгивая на вездесущих лишайниках, отправиться на химический завод. Он располагался в небольшом кратере примерно в километре к северу от Манхэттен-Сити. Спецназовцы сопровождали двух инженеров «ЗБ» и пятерых представителей ремонтной бригады завода, которым было велено восстановить производство.

Лоренс с интересом оглядывался по сторонам, не желая упустить даже малейшие особенности пейзажа. Ведь это его первая чужая планета. Как она не похожа на Землю и на его родную Амети.

Лоренс был слегка разочарован – он ожидал увидеть нечто более увлекательное. От того, что все вокруг покрывал слой травы Уэллса, возникало впечатление, будто планету упаковали, приготовив к отправке или длительному хранению. Лоренс всматривался в яркий полумесяц Кинабики над горизонтом, досадуя в душе, что попал сюда, на Флойд. Кинабика – вот по-настоящему удивительный новый мир, он властно манит к себе, будоражит мысли.

Если не считать космопорта, то кратер был первым участком поверхности, где ковер травы Уэллса не был сплошным. Здесь тут и там виднелись колеи, оставленные колесами машин в слое лишайников. В середине кратера находились выпуклости, каждая несколько сотен метров в длину. Наверху каждой такой выпуклости высились ребристые цилиндрические башни теплообменников, чем-то напоминающие кирпичные трубы времен промышленной революции далекого прошлого на старушке-Земле. Каждый такой бункер сверху покрывал слой почвы, сдвинутой бульдозером, однако уже и здесь местами начали появляться бурые заплатки лишайника, которые, разрастаясь, сливались друг с другом. Однако по сравнению с помятым ковром на дне кратера эта новая поросль производила впечатление крайне скудной и какой-то болезненной.

Воздушный шлюз оказался достаточно широким, чтобы через него прошла сразу вся их группа. Затем открылся внутренний люк, за которым начинался лабиринт коридоров. Длинные прямоугольные окна в стенах давали возможность взглянуть на заставленные всевозможными механизмами залы. Безликие стальные двери вели в офисы, производственные помещения и склады, уставленные контейнерами для хранения продукции.

Для бойцов их взвода все это было в новинку, тем более что зрительные элементы боевых костюмов снабжали их полной картиной всех заводских помещений. Зато техники и ремонтная бригада восприняли все как само собой разумеющееся и направились прямиком в диспетчерскую. В считанные минуты по громкой связи до них донесся голос управляющего ИР, а на огромном панно, по мере того как завод постепенно возвращался к жизни, одна за другой начали вспыхивать диаграммы технологического процесса.

– Неплохо бы проверить все это место, – посоветовал Нтоко главный техник. В некотором роде это был вежливый эквивалент фразы: «А теперь убирайтесь отсюда».

– Сейчас проверим, – заверил его капрал.

– Проверим на предмет чего? – спросил его Колин, как только они вышли из диспетчерской.

– Наверное, на предмет революционеров и террористов, – ответил Нтоко. – Успокойся, дружок, говорю тебе, здесь нам крупно повезло – уладили все в два счета. Погуляем несколько часов по прилегающей местности и можно возвращаться в казарму. Все отлично, никаких проблем.

– Мне казалось, все гораздо серьезнее.

– Не бери в голову, – весело отозвался Нтоко. – Мы здесь исключительно для того, чтобы вправить мозги лишь тем анархистам, которым наплевать на то, будут человеческие жертвы или нет. Гамма-облучение им до фонаря. А все остальные берут под козырек и делают, что им велено. И пусть они нас не слишком жалуют, главное, чтобы работали и знали свое место.

– А мы когда-нибудь применяли облучение?

– Пока еще ни разу. И сомневаюсь, что когда-нибудь применим.

– Слава богу, и на том спасибо.

– Бог тут ни при чем, все дело в логике. Если уж дело дойдет до применения гамма-лучей, считай, что мы проиграли. Потому что если ситуация выйдет из-под контроля настолько, что придется погубить полмиллиона живых душ, чтобы усмирить остальных, в этой штуковине уже не будет смысла. Если чего этим и добьешься, то лишь того, что народ нас окончательно возненавидит, и тогда кто знает, может, нам уже и не вернуться больше домой. Примени мы против планеты гамма-облучение, и они в отместку уничтожат все, что у них есть. – Сержант постучал пальцами закованной в броню руки по бедру. – В любом случае я бы такой приказ никогда не отдал. А ты?

– Я бы тоже не отдал, – твердо ответил Лоренс.

– Вот и я о том же. Правда, тебе все равно придется стрелять, если я прикажу.

– Это без проблем, капрал.

– Вот и отлично. А теперь вы с Колином прогуляйтесь между двумя восточными бункерами. Убедитесь, что за вами никто не следит. Такое может быть. Некоторые личности не слишком доверяют своим согражданам. Печально, но факт.

Они прошли тускло освещенными коридорами, сворачивая наугад. Инфракрасные датчики, датчики движения, звуковые фильтры – все это было призвано засечь присутствие в бункере нежелательных лиц.

– Пустая трата времени, – прозвучал голос Колина. – Это ведь не планета, где можно спрятаться вдали от городов. Нам точно известно, сколько народу живет здесь, в Манхэттен-Сити. Достаточно заглянуть в память ИР – там указаны точные данные.

– Хватит ныть. Как говорит наш капрал, это не зачистка, а обычная прогулка.

– Так-то оно так, но что будет значиться у нас в послужном списке? Лично я предпочел бы настоящие боевые действия, глядишь, заработал бы поощрение с занесением в личное дело.

– Послушай, ты можешь наконец расслабиться? Ты лучше пораскинь мозгами – мы прибрали к ногтю целый Манхэттен-Сити, не произведя ни единого выстрела. Мы, это в том числе ты и я. Вот что будет занесено в наше личное дело. Компания любит, когда операция проходит гладко.

– Возможно.

Над головой забулькали и задрожали трубы – в них начала поступать жидкость. Завод постепенно возвращался к жизни, и повсюду возникали характерные шумы. Температура тоже начала понемногу подниматься по мере того, как оборудование возобновило работу. Даже через защитный слой брони и мускулатуры боевого костюма бойцы ощущали легкую вибрацию пола и стен.

– Ньютон, Шмидт, идите-ка сюда! – подозвал их Нтоко. – Бункер номер три, четвертая секция.

– В чем дело, капрал? – поинтересовался Лоренс.

– Идите сюда! – В голосе капрала прозвучали властные нотки.

– Уже идем.

Бежать они не могли, потому что любое усилие ножных мышц моментально подбросило бы их вверх. Вместо этого они пошли размашистым шагом, подняв руки, словно для того, чтобы шлепнуть самих себя, если их станет подбрасывать слишком высоко.

Подойдя к двери бункера номер три, Колин снял карабин с предохранителя.

– Ты с ума сошел, – шепнул Лоренс. – Ведь эта штука заряжена разрывными патронами. Если выстрелишь, стену разнесет вдребезги.

– Мы под землей, Лоренс. Если я кого и уложу, так только наших врагов, а заодно присыплю их осколками горной породы.

– А еще разнесешь к чертовой бабушке ценное оборудование. – Лоренс взял в руки свой пистолет, заряженный токсичными парализующими стрелами. – Можно подумать, ты забыл: главное – извлечение прибыли.

– Такое разве забудешь! – буркнул Колин и добавил еще пару ласковых слов, но микрофон их не уловил.

В любом случае это по-немецки, решил про себя Лоренс. В стрессовых ситуациях Колин всегда переходил на родной язык. Он остановился и сунул карабин назад в кобуру, взяв вместо него лазерную дубинку.

Лоренс воздержался от комментариев. Они двинулись дальше, и вскоре перед ними открылась дверь, ведущая в бункер. Впереди тянулся длинный коридор, вдоль стен которого мигали ряды лампочек.

– Мы в бункере, капрал, – доложил Лоренс.

– Отлично, а теперь спускайтесь к нам.

На лицевом экране Лоренса возник план бункера номер три. Четвертая секция располагалась в конце бокового коридора в восьмидесяти метрах от того места, где они сейчас были. Они с Колином зашагали в ее направлении.

– Как ты думаешь, что там такое? – спросил Лоренс товарища. Он выключил радио и вместо этого поставил на малую громкость встроенный динамик боевого костюма.

– Не знаю, – пробормотал в ответ Колин. – Думаешь, капрал решил устроить нам какой-нибудь подвох?

– Кто его знает. Вдруг он хочет проверить, как мы отреагируем на необычную ситуацию.

– Эх, сказал бы он нам, зачем мы ему понадобились.

– Вдруг его взяли в заложники?

– Ну ты сказанул!

– А что, вполне возможно. Иначе с какой стати он…

Микрофон Лоренса уловил какой-то слабый звук, а детектор движения зафиксировал в конце коридора, прямо позади него, легкое движение воздуха. Оба бойца моментально повернулись на сто восемьдесят градусов, приняв боевые позы и нацелив оружие на возможного противника. Внешние детекторы быстро пробежали невидимыми лучами вдоль стен, однако ничего не обнаружили.

– Какого черта…

Лоренс переключился на канал внутренней связи.

– Капрал, скажите, есть, кроме нас, в бункере кто-то еще?

– Никого, кто бы получил приказ от ИР. А в чем дело?

– Одну минуту.

Лоренс и Колин выпрямились, держа оружие наготове.

– Вполне возможно, что это просто включился какой-нибудь механизм, – предположил Колин. – Кто знает, как это воспримут наши датчики.

– Но ИР отфильтровывает такие звуки.

– Я связался с нашими людьми в диспетчерской, – произнес Нтоко. – Все на месте. А местный ИР передает изображения на наш экран. Я вижу только вас двоих и больше никого.

– Мы тут решили, что, наверное, включился какой-то механизм, и от него заглючили наши датчики.

– Вас понял. Выйду на связь через пару минут.

Они проделали остальной путь по коридору без каких-либо приключений и двинулись дальше. Дверь в конце коридора была открыта. Лоренс не заметил внутри никого. Перед ним было лишь еще одно огромное помещение, полное каких-то черных и серебристых механизмов – ну прямо-таки экспонаты выставки паровых двигателей, позаимствованные из машинного отделения какого-нибудь древнего парохода. Из труб валил пар, а грохот с каждым шагом становился все громче.

В дверях появилась фигура в боевом костюме.

– Привет, ребята, – донесся до них голос Мини. Затем сам он помахал им рукой. В следующий момент за его спиной что-то мелькнуло, на мгновение закрыв потолочные огни.

– Ложись! – крикнул Лоренс, и они с Колином нацелили оружие на дверь. На лицевом экране высветился значок поражения цели.

Мини застыл как вкопанный в дверном проеме. Рука в бронированной перчатке автоматически потянулась к пристегнутому к талии карабину. Загадочное темное пятно, что только что возникло позади него, метнулось куда-то в сторону. Еще мгновение, и его не стало, и взгляду солдат предстало уже привычное переплетение труб и воздуховодов.

– Сзади! – крикнул Колин.

– Что? – Мини обернулся назад, почти вытащив карабин из кобуры.

Товарищи уже бежали к нему. ИР внес поправки в боевые костюмы, чтобы даже в условиях низкой гравитации они смогли сохранять равновесие.

– Куда оно подевалось?

– Оно вон там, в том отверстии.

Лоренс осторожно подпрыгнул вверх, целясь в металлическую расщелину, готовый открыть огонь, как только его датчикидадут ему полную картину происходящего. На экране возникло отверстие, на первый взгляд не представлявшее собой ничего особенного – просто какое-то углубление среди клубка труб и обвисших силовых кабелей. В инфракрасных лучах некоторые из труб испускали розоватое свечение.

Пятки Лоренса вновь коснулись пола, и он ослабил палец на спусковом крючке.

– Черт, мы его упустили!

Его контрольный дисплей зарегистрировал учащенное сердцебиение. В крови закипал адреналин. Нет, на диверсию не похоже. Лоренс попытался сосредоточиться – не забывай, напомнил он себе, что ты на незнакомой, враждебной территории. Будь начеку. Ни на мгновение не расслабляйся.

– Какого черта ты там делаешь? – не понял Мини.

– Ты что, разве его не видел? – спросил его Колин. – Он ведь был прямо позади тебя. У тебя что, датчики вышли из строя?

Мини махнул карабином в сторону биохимического оборудования.

– А что там было позади меня?

– Не знаю. Но что-то было.

– Где?

– Черт, у тебя и впрямь вышли из строя датчики!

– Неправда, они в полной исправности, – обиделся Мини.

– Тогда ты должен был его заметить.

– Кого заметить?

Откуда-то из-за завалов оборудования показался Нтоко. В правой руке у него был пистолет.

– Эй, вы двое, что это вам вечно мерещится?

– Не могу с уверенностью сказать, капрал, – признался Лоренс. – Но мы точно видели, как позади Мини что-то шевельнулось.

– Мои датчики ничего не уловили.

– Что именно это было? Или кто? – переспросил Нтоко. – Человек или робот?

– Что-то небольших размеров, – пояснил Лоренс, пытаясь восстановить в памяти смутные очертания.

– Нет, на робота не похоже, – вставил слово Колин. – Роботы так не двигаются, они медлительные.

– Должно быть, крыса, – сделал вывод Нтоко.

– Крыса? – не поверил своим ушам Лоренс. – Неужели «Кааба» занималась импортом крыс? Специально для поставок на Флойд? Какая от них польза для местной экологии?

– Крыс никто не импортирует, сынок. Они путешествуют сами в качестве безбилетных пассажиров. Повсюду, где во Вселенной есть люди, там обязательно есть и крысы. Бороться с ними бесполезно. Эти твари, эти сукины дети проникнут куда угодно.

– На Амети нет никаких крыс.

– Нет? Ну, тогда вам крупно повезло. А теперь настройте ваши ИР на отслеживание любого незначительного движения. Вы меня поняли?

– Так точно, сэр.

– Отлично, а теперь пойдемте со мной.

С этими словами Нтоко зашагал обратно по коридору, из которого только что появился.

– Что вы там обнаружили, капрал? – поинтересовался Колин, спеша вслед за ним.

– Пыль.

– Пыль?

– Да, пыль. Но только не ту, какую следовало обнаружить.

Уже который раз Лоренсу захотелось пожать плечами внутри боевого костюма. Он до сих пор не мог прийти в себя после непонятного видения; и вот теперь капрал говорит им, что их сейчас ждет нечто странное. Напряжение не отпускало. Здесь, в толще скальной породы, рядом с ними было еще нечто. Он был готов в этом поклясться.

Нтоко привел их на открытое пространство в конце машинного зала, где их уже ждал Киббо. По другую сторону от перегонного оборудования в бетонную стену были вделаны два огромных цилиндрических резервуара. Верхний, закругленный конец того, что был ближе к Киббо, имел около пяти метров в высоту. На его поверхности отчетливо виднелись следы сварки. Куполообразная крышка крепилась к цилиндру болтами размером с кулак.

Нтоко присел на корточки и поманил к себе Лоренса и Колина.

– Ну как, теперь видите? – спросил он, указывая на пол. Лоренс поставил чувствительность датчика внешнего обзора на полную мощность. Здесь явно что-то не так. Первоначально серый пол успел потемнеть от времени и пятен пролитых на него химикатов. Неровную, всю в небольших шишках и выемках поверхность покрывал тонкий слой пыли. Лоренс настроил резкость. Было видно, что к резервуару пролегла широкая полоса следов – колеса и ступни чьих-то ног явно двигались туда-сюда, причем регулярно. Интересно, тем не менее еще не повод для тревоги. Лоренс переключил датчик на второй резервуар, но там, на полу, пыль лежала ровным, ничем не потревоженным слоем.

– И что с того? – спросил он, не зная, что и предположить. – Судя по всему, они недавно ремонтировали один из баков.

– А ты взгляни на них в инфракрасных лучах, – спокойно ответил Нтоко.

Резервуар, к которому вели следы, был на пять градусов теплее своего второго собрата.

– Нас это тотчас насторожило, – пояснил Нтоко. – И датчики воспринимают их совсем по-разному. А ведь согласно технической документации, они наполнены одной и той же жидкостью.

– И что с того?

На сей раз датчики всех присутствующих уловили какое-то движение. И все как один, выхватив пистолеты, повернулись туда, где они его обнаружили. Однако никто не выстрелил. Не сработал даже инстинкт самосохранения.

Откуда-то из-под оборудования в трех метрах от них, цепляясь за трубы и металлические опоры, выползало странное существо. Инопланетянин! Первое впечатление Лоренса было сродни разочарованию – абориген показался ему довольно невзрачным. Тело размером с немецкую овчарку, с шестью (правда, в этом Лоренс был не вполне уверен) паучьими ногами, согнутыми почти вдвое в месте коленного сустава. Каждая такая конечность заканчивалась чем-то вроде раздвоенных когтей. Тело покрывала чешуя – она переливалась всеми цветами радуги, словно бензиновое пятно на поверхности лужи. Но что действительно делало эту тварь инопланетянином, так это глаза. Черные, как вулканическое стекло, они были посажены вдоль отростков, которые находились в постоянном движении, то сгибаясь, то разгибаясь. Имелась у существа и голова; то есть на одном конце тела торчала какая-то шишка с ротовым отверстием.

На каждой конечности существа, ближе к верхнему суставу, было надето нечто вроде пластикового браслета, вросшего в кожу.

– Общая тревога! – спокойно отдал команду Нтоко. – Опс, скорее к нам, у нас тут контакт. Ты меня слышишь, Опс?

На зрительном экране Лоренса замелькали коммуникационные иконки. Судя по всему, местные реле связи вышли из строя. Но он не обращал на это внимания. Потому что в этот момент откуда-то из глубин машинного зала выползал второй инопланетянин.

– Вот там! – прохрипел Мини.

Прямо у них над головой по потолку двигался третий, без видимых усилий цепляясь за проложенные там трубы.

Ага, ног все-таки не шесть, а восемь, отметил про себя Лоренс. Значит, точно инопланетянин. Он наблюдал за невероятным существом со странным чувством восторга и изумления. Браслеты на его конечностях были явно искусственного происхождения, продукты высоких технологий.

Это был тот самый момент, о котором он мечтал всю свою жизнь! Лоренс нервно усмехнулся. Даже не верилось, что такое может быть на самом деле! Рука его дрожала, и он в срочном порядке был вынужден поставить пистолет на предохранитель, после чего попросил ИР боевого костюма отыскать для него правила поведения при первом контакте с инопланетной формой жизни. Они наверняка должны храниться где-то в базе данных.

– Капрал, что нам делать? – спросил Колин. Его голос выдавал охватившее его волнение. Нацелив карабин на инопланетянина, он осторожно попятился к баку.

– Главное, оставайтесь…

Инопланетянин распрямил одну из конечностей. В его клешне был зажат боевой лазер. Настоящий лазер, изготовленный в соответствии с земными технологиями. Лоренс смотрел и не верил собственным глазам.

– Но ведь это…

Инопланетянин выпустил заряд. Зрительный экран Лоренса тотчас высветил схему его личного бронекостюма. Красные иконки замельтешили перед глазами, словно рой потревоженных ос, указывая на место, куда пришелся удар. По сверхпроводникам мгновенно пронесся сигнал проверить место попадания и дезактивировать последствия.

– Бегом!

Лоренс метнулся в сторону. Увы, он явно переоценил свои возможности – его моментально подбросило к потолку, и он беспомощно замахал в воздухе руками и ногами. Где-то под ним кто-то открыл огонь из автоматического оружия, по бетону и металлу зазвенели пули. В следующее мгновение погас свет. Лоренс упал на пол и снова на метр взлетел вверх. На экране внешнего обзора появилось сообщение о том, что лазера у него больше нет. Так что ему ничего не оставалось, как размахивать пистолетом, от которого, если честно признаться, было мало пользы.

Пространство вокруг осветили вспышки выстрелов двух карабинов. В их бордовых лучах можно было увидеть, как откуда-то из глубин оборудования вырываются клубы пара, а из отверстий появляются все новые и новые инопланетяне. Причем двое тащили за собой небольшую пушку.

– Черт возьми!

Лоренс быстро перекатился на другой бок и выхватил вместо пистолета карабин.

– Сколько их? – крикнул ему Киббо. – Где?

– А что случилось со светом?

Детектор, фиксирующий внешние движения, вышел из строя, по всей видимости, по причине наполнявшего помещение пара. Инфракрасные датчики пытались пробиться сквозь эту мглу и обнаружить цель, но в результате давали лишь увеличенную картину густых клубов пара, окрашивая их почему-то в зеленый цвет. На зрительном экране Лоренса вспыхнула еще одна предупредительная иконка. Ее сопровождал звуковой сигнал – оповещение о том, что уровень отравляющих веществ быстро приближается к максимально допустимому уровню.

Карабин открыл огонь, вслепую направляя шквал огня в темноту. Звуки выстрелов тонули в клубах пара, вспышки моментально сливались в белесую пелену. Видимость снизилась до пятидесяти сантиметров и стремительно продолжала падать.

– Продолжайте!

Лоренс нацелил карабин в том направлении, где он сумел разглядеть инопланетян с пушкой, и выпустил в их направлении целую обойму.

– Капрал, у них здесь тяжелая артиллерия! – крикнул он сквозь грохот выстрелов.

Стены и металлические конструкции гулко вибрировали. Рядом с Лоренсом тоже кто-то вел огонь. В следующее мгновение ему в броню, чуть ниже груди угодил чей-то выстрел. Лоренса тотчас подбросило вверх. На экране вновь заплясал рой красных и оранжевых иконок. Импульс удара оказался сильным – он даже проник сквозь броню и больно отдался в ребрах.

На общей радиочастоте слышались крики и чьи-то команды. Понять что к чему было практически невозможно. Лоренс приземлился на спину. От удара воздух, казалось, полностью вышел из его легких, и он выпустил из рук карабин. Что-то шевельнулось под ногами, расталкивая колени в стороны, словно пытаясь выбраться на свободу. Шок моментально встряхнул Лоренса, заставив позабыть о боли. Он быстро перевернулся и пригнулся, пытаясь схватить то, что сейчас копошилось у него между коленями – чем бы оно ни было.

В следующее мгновение его ногу чуть выше колена пронзила адская боль. Иконки зрительного экрана тотчас сигнализировали ему, что бронекостюм и боевая мускулатура вспороты. Лоренс нащупал какой-то довольно крупный предмет, хотя разум и подсказывал ему, что тот размерами схож с туловищем чужака. Сквозь клубы пара ему видно лишь смутное, расплывчатое пятно. Это действительно оказался инопланетянин, в двупалой клешне которого был зажат лазерный резак. Лоренс потянулся за ним, чтобы выхватить его из омерзительной клешни. В следующий момент чужак ослабил хватку. Лоренс перевел дух и, насколько хватило сил, свободной рукой нанес противнику удар. Закованный в броню кулак легко прошел сквозь шкуру твари, превращая в месиво внутренние органы.

От омерзения Лоренса едва не вывернуло наизнанку. Он вытащил руку и помахал ею, стряхивая налипшие на нее ошметки кожи и слизь. В это мгновение его настигла очередная пуля, и он тут же полетел на пол.

– Потолок! – порычал Нтоко. – Ведите огонь по потолку! Разрывными! Немедленно! Огонь!

Лоренс слышал, как где-то рядом с ним отскакивают от бетона пули. От взрывных волн бронекостюм скрипел, как дерево во время бури. Лоренс вновь вытянул руку, нащупывая карабин. И вновь над ним сверкнул луч боевого лазера, и вновь на экране вспыхнул рой иконок. Где-то над головой захлопали выстрелы. Противно шлепая по бронекостюму, на Лоренса заползло нечто склизкое.

Обнаружив и инопланетянина, и свой карабин, Лоренс перекатился на спину. Половина магазина разрывных пуль улетела к потолку, и сквозь густой туман, словно в замедленной съемке, сверху посыпались куски бетона, падая в склизкое месиво на полу.

– Что мы делаем? – крикнул ему Мини. – Почему мы их не убиваем?

Лоренс вогнал в карабин новый магазин. Ему хотелось задать тот же самый вопрос.

– Взламываем бункер, – ответил Нтоко. – Я собираюсь взорвать газ, чтобы эти твари взлетели на воздух.

Лоренс снова открыл огонь. Где-то сквозь грохот выстрелов было слышно, как набирает силу какой-то звук, похожий на пронзительный свист. Неожиданно химический туман поредел, а свист превратился в леденящее душу завывание. Сквозь отверстие в потолке, пронзив белесую пелену, внутрь пробился первый солнечный луч, за ним еще один и еще. Зрительные датчики Лоренса тотчас ввели в действие световые фильтры. Он передвинул руку, чтобы выстрелами расширить отверстие в потолке. В следующее мгновение вверх к небу взлетел огромный кусок бетона, и вслед за ним вырвались клубы пара. Остатки газа устремились ввысь, увлекая Лоренса за собой. Неожиданно стало тихо. Через отверстие в потолке лился ослепительный солнечный свет, и теперь взгляду наконец предстала картина побоища. Оборудование было разнесено практически в щепки. Трубы вырезаны, огромные процессоры превращены в груды обломков. Кое-где из них по-прежнему били струи жидкости и газа, которые тут же рассеивались. На металлических балках повисли тела мертвых инопланетян, все как один жертвы разрывных пуль, превративших их в кровавое месиво.

– Давай, Опс, у нас здесь чрезвычайная ситуация! – произнес Нтоко. – Немедленно запрашивай подкрепление. Нас обстрелял противник.

ИР Лоренса подтвердил, что связь восстановилась, и он, кряхтя, поднялся на ноги. Опс уже начал засыпать Нтоко вопросами. Из колена, в том месте, где по костюму прошлось лезвие резака, сочилось что-то горячее. Лоренс надеялся, что это не его собственная кровь, а псевдокровь из мускулов боевого костюма. Каждый шаг отдавался сильной болью в груди. На броне виднелись трещины и пузыри ожогов.

– Черт! – выругался Лоренс.

– Мы их уделали! – В голосе Киббо слышались истерические нотки. – Будут знать, как с нами связываться.

– Но кто они такие? – спросил Колин. – И откуда взялись?

– Черт, ребята, – произнес Мини. – До меня только сейчас дошло, что мы с вами только что выиграли первые звездные войны.

– Еще как выиграли! Наподдали этим ублюдкам по первое число!

– Это точно! Чтобы в следующий раз сидели смирно и не вздумали рыпаться!

– Все равно я ничего не понимаю, – произнес Лоренс. – Что мы такого им сделали? Почему они открыли огонь?

– Какая разница, – отмахнулся Мини. – Мы здесь сейчас хозяева!

С этими словами он издал победный клич и воздел руку в салюте. И тотчас замер на месте.

– Черт! Этого еще не хватало!

Лоренс поднял взгляд вверх.

Инопланетяне крались по верху пробитой крыши. Их передние конечности осторожно пробовали на ощупь почерневшие от копоти бетонные края. Некоторые пытались спуститься вниз сквозь отверстие, цепляясь за покореженные металлические прутья арматуры. Вниз, играя зловещими яркими иглами света над головами бойцов, ударили лучи боевых лазеров. Земляне тотчас открыли ответный огонь, сбивая вниз новые куски бетона.

– Всем в укрытие! – приказал Нтоко и повел бойцов за собой, отстреливаясь на ходу.

– Это местные, – произнес Лоренс и ужаснулся этому своему открытию. – Они обходятся без всяких защитных костюмов. Значит, они им не нужны.

– Черт! – воскликнул Мини. – Чем же мы им насолили? Почему они на нас взъелись?

Мини вел огонь, выглядывая из-за какого-то громоздкого агрегата.

– Захватили их территорию и умыкнули их женщин, – пошутил Лоренс.

– Спасибо, что просветил нас, Лоренс! – крикнул Киббо. – И все равно, какая муха их укусила?

Колин выпустил вверх из карабина целый магазин разрывных пуль, разнося на куски и бетон, и чужаков.

– Черт, мы думали, что выставили инопланетян в открытый космос, а на самом деле мы просто пустили их внутрь.

Теперь им на головы сыпалась смесь из ошметков тел и обломков бетона.

– Прекратить беспорядочный огонь! – скомандовал Нтоко. – Экономить боеприпасы!

Лоренс нырнул в какую-то нишу и поднял карабин. Датчики внешнего обзора тотчас вывели на изображение отверстия в потолке волоски оптического прицела. Поставив карабин на одиночные выстрелы, он нашел взглядом инопланетянина. Выстрел – и от паукообразного монстра ничего не осталось. Если это агрессоры, то уж больно незащищенные. Почему-то все это плохо укладывалось к голове.

– Капрал, сколько нам ждать подкрепления? – поинтересовался Колин.

– Будет с минуты на минуту. Главное – продержаться.

Впервые в жизни Лоренс поймал себя на том, что молится. Он протиснулся глубже в тесную нишу, думая о том, сможет ли Бог, которого, как известно, не существует, помочь им в этой ситуации. Ничего, оттого, что лишний раз попросишь, хуже не будет.

Саймон Родерик даже не ожидал, что во время этой миссии ему придется посетить Флойд. Что касалось интересов «ЗБ», то на луне располагались лишь небольшие производственные мощности, которые было нетрудно контролировать и соответственно нетрудно грабить. Но это было раньше, на стадии подготовки. Теперь все резко изменилось. В результате теперь он был вынужден бороться с низкой гравитацией и громоздким, неуклюжим космическим скафандром.

Скафандр не претерпел никаких радикальных усовершенствований с тех пор, как он надевал его в последний раз, а это было восемь лет назад. Внутренний слой слишком давил на тело, а круглый шлем задувал внутрь сухой воздух, отчего ужасно слезились глаза. Рюкзак тянул назад, что на Флойде ужасно мешало передвигаться.

А не надеть ли боевой костюм подобно трем его телохранителям? – подумал Саймон. Правда, он так и не сумел решить, что было бы наименьшим злом.

С такими мыслями Саймон вошел в шлюз химического завода, оставив телохранителей снаружи. Один поворот шлюза, и он оказался внутри бетонного коридора. Там его уже поджидали шесть десантников в полной боевой экипировке. Каждый из них держал в руках угрожающего вида оружие. Рядом с ними стояли – майор Мухаммед Биби, командующий операцией на Флойде, Иен Тобей из разведки Третьего флота, а также доктор Маккин и доктор Хендра из команды биомедиков «ЗБ».

ИР скафандра подтвердил, что атмосфера внутри производственных помещений пригодна для дыхания, и Саймон тут же разгерметизировал шлем.

– Как вы думаете, нас ждут новые неприятности? – пошутил он, глядя на застывших навытяжку штурмовиков.

Судя по всему, майор слегка переусердствовал с боевым снаряжением, но, с другой стороны, может быть, так оно и надо. Было бы странно проявлять в подобной ситуации преступное легкомыслие.

Они направились вдоль безликих коридоров к четвертой секции третьего бункера. Вскоре стальная дверь открылась, и в лицо пахнуло чем-то резким – не привычной азотно-кислородной смесью, а чем-то химическим, с легким запахом нашатыря. Сэр Родерик брезгливо сморщил нос.

Эта его гримаса не скрылась от доктора Маккина.

– Ничего, скоро привыкнете. Мы принесли сюда добавочные очистители воздуха, и все равно невозможно отфильтровать все летучие соединения.

– Понятно, – отозвался сэр Родерик, как будто ему было и вправду интересно это знать, а про себя подумал: вечно эти техники лезут со своими объяснениями.

Он зашагал по коридору, образованному рядами оборудования, и с каждым шагом ему навстречу попадались все новые и новые свидетельства разыгравшегося здесь побоища. Откуда из-под пола просачивались лужи какой-то подозрительной липкой жидкости, в нос бил неприятный запах. Металл во многих местах был перекорежен, а кое-где почернел от взрывов. Когда наконец они вышли на открытую площадку в конце коридора, взгляду предстало то, что было трудно назвать иначе, как кучей металлолома.

Дыры в пробитом потолке были наскоро затянуты полотнищами пластика, добавлявшими в удушливую смесь запахов свою едкую, химическую ноту. Сквозь полупрозрачный пластик внутрь пробивались яркие солнечные лучи.

Резервуар, из-за которого, собственно, и произошло побоище, теперь стоял открытым. Огромная крышка была откинута и находилась в вертикальном положении, удерживаемая гидравлическими поршнями и чем-то напоминая вход в хранилище банка. Из бака наружу торчал спусковой пандус, а вокруг него копошились несколько спецназовцев, убирая то, что осталось от недавнего боя. Они нагружали тележки и спускали их вниз по пандусу.

Сэр Родерик заметил, что двое из них работают медленно, с предельной осторожностью, словно каждое движение доставляет им боль. Он тотчас запросил из своей личной базы данных их имена: Мини и Ньютон. Оба участвовали в перестрелке, оба получили ранения и потому временно переведены на легкие работы. Саймона заинтересовала биография Ньютона.

– Как дела? – обратился он к бойцам.

Ньютон выпрямился, немного отодвинулся от своего портативного очистителя воздуха и отдал честь, покосившись при этом в сторону майора Биби.

– Отлично, благодарю вас, сэр.

– Все замечательно, сэр, – откликнулся Мини.

– Вы молодцы, умеете делать свое дело, – похвалил их Саймон. – Ваши костюмы не слишком-то предназначены для таких передряг.

– Они удобны, сэр, – ответил Ньютон. Он слегка расслабился, поняв, что нагоняй начальства их не ждет.

– После того как вы испробовали их в бою, у вас есть какие-то предложения?

– Наверно, следовало бы улучшить координацию датчиков, сэр. Или даже заменить все датчики на более чувствительные. Как только ИР открыл газовые клапаны, нам пришлось действовать практически вслепую. Потому что вся эта грязь вывела из строя детекторы движения.

– Да, вам пришлось нелегко.

– Капрал Нтоко знал свое дело, сэр, он сумел удержать нас всех вместе. Но, как я уже сказал, случись нам встретить более ожесточенное сопротивление, нам пришлось бы куда труднее.

– Понятно. Что ж, спасибо, что поделились своим мнением. Я посмотрю, что можно сделать, хотя подозреваю, что разработчики не слишком-то прислушиваются к мнению штабных. Почему-то они о нас не очень высокого мнения.

– Но вы им платите, а на сей счет у них наверняка особое мнение.

Саймон улыбнулся.

– Это точно. А это, как я понимаю, ваша первая встреча с неземными тварями? – Он указал на тело инопланетянина, покрытое куском голубого полиэтилена.

– Да, сэр. Жаль только, что она произошла при таких обстоятельствах. В какой-то момент я подумал, что это настоящие инопланетяне.

– Настоящие? А эти, простите, разве не настоящие?

– Я имел в виду разумных существ. И мне стыдно, что из этих животных сделали нечто вроде роботов.

Какой, однако, идеалист этот юноша, подумал про себя Саймон. Лишь зеленая молодежь может позволить себе столь строгие моральные суждения. Впрочем, ничего удивительного, этот Ньютон восстал даже против собственной семьи.

– Что ж, пожалуй, вы правы. Кстати, вы уже побывали внутри резервуара?

– Да, сэр, – ответил Ньютон и сделал неодобрительную мину.

– Что ж, значит, теперь моя очередь.

– Можно вопрос, сэр?

– Слушаю вас.

– Их накажут?

– Кого?

– Тех, кто издевался над инопланетянами, сэр.

– Вопрос понял. Видите ли, Ньютон, вы должны осознать одну вещь. Мы здесь для того, чтобы зорко следить за тем, как исполняются местные законы, ибо мы тоже им подчиняемся. Потому что только это дает нам законное право извлекать прибыль. И мы это делаем, строго придерживаясь буквы местного закона, даже если местное население на сей счет иного мнения. Чего мы никогда не делаем, так это не пытаемся навязать местным жителям чуждых им законов. Если их конституция говорит, что можно спать с родной сестрой, – никаких проблем, дело ваше, мы не вмешиваемся. К сожалению, хотя содержание в неволе и проведение экспериментов над местными формами жизни сурово карается на Земле и других планетах, здесь оно разрешено.

– Вы хотите сказать, что в этом нет состава преступления?

– Есть, но не такой, как вы думаете. Они предприняли нападение на законных представителей Сил безопасности, которые в это время несли боевое дежурство.

– И что их ждет?

– Ну, это мы еще посмотрим.

Саймон на мгновение остановился, прежде чем вступить на пандус, и бросил еще один взгляд в сторону прикрытого голубым пластиком инопланетянина.

– Вы что-нибудь про них выяснили? – поинтересовался он у доктора Маккина.

– К сожалению, немногое, – признался тот. – Это аборигены Флойда. Млекопитающие. В плане социальной организации занимают место где-то между стаей и ульем. В ночное время впадают в подобие спячки. Их рацион составляет трава Уэллса, так что почти девяносто процентов времени они проводят, питаясь ею. Вот, пожалуй, и все.

– По-вашему, их нельзя отнести к разумным существам?

– Нет, сэр. Мы пытались извлечь упоминания о них из базы данных Манхэттен-Сити, но пока наши попытки не увенчались успехом. Судя по всему, вся информация зашифрована. И уж точно на Земле о них никому не известно. Что довольно-таки странно, потому что с точки зрения ксенобиологии такое открытие невозможно переоценить. Компания «Кааба», по идее, должна была протрубить о них на весь мир, начиная с того момента, как обнаружила их.

– Вполне возможно, что совет директоров компании на Земле оставался в неведении, – спокойно возразил Саймон. – Признайтесь, вы бы стали раскрывать свои козырные карты?

С этими словами он зашагал вверх по пандусу, вслед за майором Биби. Внутри резервуар был поделен на два уровня, и каждый из них, в свою очередь, делился на ряд помещений. Саймону это почему-то ужасно напомнило бомбоубежище. Неплохая аналогия, подумал он про себя. И самое главное: то, что внутри, нужно строжайшим образом охранять.

– Надеюсь, вы все здесь проверили. Компьютерных вирусов не обнаружили? – поинтересовался он у майора Биби.

– Да, сэр. Техники уже проверили все на предмет физических средств защиты, а ИР завода пришлось опечатать и отправить под замок в специальное хранилище. Он был явно причастен к нападению на наших бойцов, об этом можно судить хотя бы по газовой атаке. Наш собственный ИР сейчас занят тем, что строчка за строчкой пытается расшифровать, какие программы были вписаны в его код. По нашим предварительным данным, именно заводской ИР натравил на нас несчастных инопланетян, не говоря уже о том, что он постоянно удалял информацию из баз данных, чтобы никто не мог обнаружить, где он нахимичил с программами. Здесь проложено огромное количество проводов, особенно в перерабатывающем оборудовании. В ближайшие десять часов нам предстоит проверить их все до единого.

– А что вы скажете насчет ИР Манхэттен-Сити?

– Он тоже замешан. Хотя там стереть информацию гораздо труднее, потому что ИР отвечает за огромное количество компьютеров в городе, включая системы жизнеобеспечения. На данный момент мы решили ограничиться тем, что установим там ограничитель и досконально пройдемся по всем программам базы данных.

– Отлично.

Они остановились напротив тяжелой бронированной двери. С одной ее стороны имелась хитроумная панель замка, действующего на основе сличения кодов ДНК, однако между самой дверью и стеной виднелся зазор.

Внутри помещения аккуратными колоннами высилась аппаратура жизнеобеспечения. Всего таких колонн было восемь, и располагались они в середине пола. Каждую венчала полупрозрачная пластиковая сфера диаметром около пятидесяти сантиметров. Пять из них были пусты, а вот остальные три негромко гудели. На приборных панелях то и дело вспыхивали огоньки индикаторов. Двое техников из команды «ЗБ» были заняты тем, что разбирали неработающие колонны. Доктор Хендра молча сделал им знак, и они отошли в сторону, не проронив ни слова.

Саймон встал перед первой действующей колонной и устремил взгляд на венчавший ее полупрозрачный шар.

– Скажите, доктор, что вы думаете по этому поводу? Насколько эффективна эта процедура?

– Вполне эффективна. Более того, она более эффективна, нежели любая другая процедура омоложения из тех, что применяются за Земле.

– Вот как? Мне почему-то казалось, что пальма первенства в этой области принадлежит Земле.

– В техническом плане – да. Однако переписать код целого человеческого тела – чертовски сложная вещь. Приходится направлять новые гены в отдельные клетки каждого органа, в костную ткань и кровеносные сосуды, не говоря уже о коже. Более того, эти гены должны быть предназначены именно для своих тканей. В лучшем случае нам удается омолодить тот или иной орган лишь на двадцать – тридцать процентов. Разумеется, это тоже немало, но проблема состоит в том, что клеток в нашем организме огромное множество, и мы не в состоянии омолодить каждую из них. Именно по этой причине после третьей процедуры дальнейшее омоложение теряет всякий смысл. Потому что моментально сталкиваешься с законом неизбежного снижения эффективности.

– Все зависит от того, в каком возрасте пройти первый курс лечения, – задумчиво произнес Саймон.

Доктор Хендра пожал плечами.

– Может, вы и правы. Однако раньше шестидесяти это просто не имеет смысла. Тем более что в наши дни куда эффективнее внести в генетический код программу, замедляющую ход старения. Когда ваш рост составляет всего десять клеток, внедрить нужные гены не составит особого труда, и, главное, без ошибок.

Саймон улыбнулся улыбкой человека, которому это прекрасно известно.

– Разумеется.

Из личного дела доктора Хендры следовало, что он сам в свое время подвергся такой процедуре, что, если учесть уровень научных достижений того времени, подарило ему продолжительность жизни около ста двадцати лет. Оба его родителя были держателями акций «ЗБ» и занимали руководящие должности среднего звена. В те дни компания обычно оплачивала подобное лечение только высшему эшелону своих работников, так что им крупно повезло. Теперь же то, что раньше считалось роскошью, стало доступно рядовым акционерам, независимо от количества акций. Имелся еще один бонус – застраховать свою жизнь прямо в компании «ЗБ», хотя бы потому, что она была в числе крупнейших на Земле, да и за ее пределами.

– И все-таки вы считаете эту процедуру эффективной?

– Именно, – ответил доктор Хендра, указав рукой в сторону пластиковой сферы, стоявшей поверх колонны медицинского оборудования. – Изолируйте мозг, и вы сможете восстановить до восьмидесяти процентов поврежденных нейронов. И главное, не следует беспокоиться о том, что надо ремонтировать остальные органы. Следовательно, ресурсы расходуются более экономно. В конце концов, вы ведь проводите омоложение всего одного типа клеток, пусть даже они и не все совершенно одинаковые.

Саймон при помощи своей индивидуальной базы данных привел в действие систему связи колонны.

– Член совета Заволийский, доброе утро.

– И вам доброе утро, представитель Родерик, – ответил мозг.

– С вашей стороны было крайне неучтиво стрелять в наших солдат.

– Приношу извинения. Мы с коллегами несколько старомодны в привычках. Появление вашего взвода не на шутку встревожило нас. Ваш капрал обнаружил резервуар. То, что вы здесь видите, это нечто такое, что мы хотели бы сохранить в тайне, и нам очень не хочется, чтобы об этом стало известно всей галактике. Такова наша политика.

– Отлично вас понимаю. Но скажите, эта ваша политика касается и вашей новой компании-опекуна?

– Разумеется, нет. Я говорю только о том, что можно сделать… Издержки, с точки зрения социальной справедливости, могут показаться неоправданно высокими, особенно для определенной части населения.

– Что ж, и на том спасибо. Совет компании, который я здесь представляю, будет весьма признателен, если вы подробно ознакомите нас с текущим положением вещей.

– Уверен, это не представит особых трудностей.

Личный ИР Саймона тем временем изучал каналы связи Заволийского с базой данных Манхэттен-Сити. Мозг нехотя соглашался на извлечение информации, особенно из засекреченных секторов. На экране Саймона его личное дело приняло вид картинки в окружении синих иероглифов. Это было не что иное, как дело, заведенное полицией Кинабики против некоего Дуэйна Альдена – начиная с его ареста как несовершеннолетнего правонарушителя, на счету у которого были кражи в супермаркете, угон велосипеда и разбойное нападение. По мере того как Дуэйн становился старше, его «послужной список» делался богаче и теперь включал в себя употребление наркотиков, кражу со взломом, вооруженный грабеж, вымогательство и, наконец, убийство. Самое последнее преступление было ограблением банка, и оно пошло наперекосяк потому, что сам преступник был накачан наркотиками. И все это, с первой секунды и до конца, запечатлела камера видеонаблюдения. Судебное разбирательство длилось всего три дня. Спустя месяц кассационная жалоба была отклонена. Убийцу в течение двух-трех недель ждала казнь – то есть примерно через месяц после того, как ему исполнился двадцать один год. Три месяца до этого он провел в госпитальном крыле тюрьмы, где медики активно трудились, выводя из его организма наркотики, а сам он волей-неволей был вынужден вести здоровый образ жизни. Дуэйн поначалу пытался сопротивляться, но надзиратели хорошо знали порученное им дело и умели обламывать даже самых ретивых заключенных. Адвокат Дуэйна тем временем подал жалобу о якобы имевшем место «жестоком обращении» с его подзащитным, но это было сделано скорее для проформы.

Разглядывая голографическое изображение обнаженного тела Дуэйна Альдена, которое во весь рост повисло между ним и заключенным в полупрозрачную сферу мозгом, Саймон подумал: до чего красив, поганец. Тело Дуэйна было безупречно, если не сказать божественно совершенно.

– Насколько я понимаю, это ваше новое тело? – спросил он у мозга Заволийского.

– Верно, – ответил тот. – Согласитесь, оно великолепно. На несколько сантиметров выше, чем мое предыдущее тело. А лицо… сколько в нем силы воли. Думаю, женщины оценят его по достоинству.

– Можно узнать у вас одну вещь? Сколько вам лет?

– Двести восемьдесят. По земным меркам.

– И это тело, оно у вас которое по счету?

– Пятое, если не считать моего собственного. В нем я пребывал до своего шестидесятилетия.

– Новое тело каждые тридцать лет. Вы не находите, что это непозволительная экстравагантность?

– Ничуть. От двадцати до пятидесяти – лучшие годы человеческой жизни.

– В классической модели, пожалуй, так оно и есть, но сейчас, когда в человеческое тело несложно ввести гены, ответственные за увеличение продолжительности жизни, период активности гораздо дольше.

– Верно. Однако продление жизни с помощью генной инженерии на Кинабике постепенно входит в повседневную жизнь, и родители обыкновенно просят произвести дополнительные модификации своих детишек, например, повышенный коэффициент умственного развития, и такие дети в дальнейшем, как правило, вырастают в законопослушных граждан.

Саймон закрыл папку с биографией Дуэйна и хмуро посмотрел на мозг.

– Вы уверены, что повышенный коэффициент умственного развития исключает превращение человека в преступника?

Мозг усмехнулся.

– Скажем так, увеличивает его шансы не быть пойманным. Ну разве только в том случае, если аресту предшествует долгое и кропотливое расследование. А к тому времени пользы от них для Совета никакой.

– Но для ловли таких преступников вам требуются соответствующие полицейские, которые не уступают им в сообразительности.

– Это за то жалованье, какое мы им платим?

– Вас понял. В таком случае неизбежно напрашивается следующий вопрос. Почему бы вам просто не клонировать собственное тело?

– О, это одно из самых распространенных заблуждений. Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, насколько это дорогостоящая процедура? Растить человеческое тело в пробирке до… допустим… лет шестнадцати? Объясните мне, пожалуйста, как до этого возраста предотвратить развитие сознания?

– А что, проблема именно в этом? Мне казалось, отсутствие внешних раздражителей будет содействовать тому, что мозг останется в недоразвитом состоянии, неспособном к логическому мышлению.

– К логическому мышлению, безусловно. Но даже у новорожденных присутствуют зачатки сознания. Сенсорная депривация на протяжении шестнадцати лет способна породить чудовищное сознание. Правда, о личности здесь не может идти и речи. Однако, поверьте мне, проблема в другом – как после первого года жизни поддерживать тело в жизнеспособном состоянии в искусственных околоплодных водах? Оно ведь рвется наружу, оно хочет появиться на свет, оно восстает против своего заключения.

– Тогда клонируйте себе тела без мозга. Просто возьмите и удалите его из генома.

– Хорошо, а чем тогда вы замените его? Кто или что возьмет на себя контроль за жизненными функциями? Как вы себе это представляете в техническом плане? Нет, что касается серого вещества, то ему нет равных, его не заменит никакой электронный чип.

– А как насчет того, чтобы выращивать органы и части тела по отдельности? Ведь, как известно, это приводит к значительному снижению временных затрат. А потом останется просто собрать тело заново из запасных частей, а?

– Нет, это только на порядок усложнит проблему. Число запасных частей может быть сколь угодно большим, причем я имею в виду лишь только железы и внутренние органы. Напоминаю, что есть еще такие вещи, как сердечно-сосудистая система, кожа, скелет, если на то пошло. Так в каком же порядке вы прикажете сшивать все это воедино? Чтобы все слаженно функционировало? Сколько хирургических операций потребуется, чтобы из отдельных частей смастерить целого человека? Ответ на вопрос отрицательный, поскольку это чистой воды фантастика. Уверяю вас, подобные возможности уже были исследованы и отвергнуты как неосуществимые. Самый эффективный способ произвести на свет человека, он же испытанный временем, – это довериться матушке-природе. До тех пор, пока нами не будут разработаны высокоточные нанотехнологии, способные соединять без каких-либо швов клеточные структуры или восстанавливать индивидуальные цепочки ДНК, пересадка мозга в тело бывшего преступника – на сегодняшний день самый эффективный способ обзавестись новым, молодым телом.

– Отлично, но как насчет процесса регенерации нейронов, к которому вы вынуждены прибегнуть? Ведь наверняка это влечет за собой частичную потерю памяти.

– Регенерация здесь ни при чем. Потеря памяти есть следствие естественного старения мозга. Новые нейроны не содержат памяти старых. Нас это в принципе устраивает, более того, без этого никак не обойтись. Объем памяти нашего мозга конечен независимо оттого, скольким процедурам обновления мы подвергаемся всякий раз, когда проходим омоложение. Мне понадобится свободный объем для хранения моего нового жизненного опыта, когда я вновь вернусь в человеческое общество.

– Но если вы постоянно избавляетесь от прошлого, то как же вы еще не забыли, кто вы такой?

– О, этого никогда не случится. В этом-то вся прелесть процедуры. Как личность, я прямое продолжение того младенца, коим появился на свет двести восемь лет назад, и это, пожалуй, самый главный психологический фактор. Это самые сильные и яркие воспоминания, которые связаны с личностью любого из нас. Вы есть то, что вы пережили, случившиеся с вами события формируют вас как индивидуальность, как неповторимую личность. Эти события превратились в нечто вроде инстинкта, они остаются с вами независимо от того, сколько раз вы подвергались процедуре омоложения. Да, я не в состоянии подробно вспомнить то, что случилось со мной, скажем, сто тридцать лет назад, но это не так уж и важно. Важно то, что я точно знаю, что я есть тот, кто все это пережил. Непрерывность сознания, а не непрерывность памяти – вот в чем суть человеческого «я», представитель Родерик.

– А как же биологический императив? Ведь в генетическом отношении ваше тело вам не принадлежит. Вы не можете произвести на свет собственное – в полном смысле этого слова – потомство. Любой ваш отпрыск – это отпрыск Дуэйна Альдена. Не кажется ли вам, что весь смысл вашего существования заключается в тщеславии.

– И после этого вы еще беретесь обвинять нас в том, что мы следуем классической модели. Если учесть то, в каких масштабах сейчас переписываются геномы, кто возьмется утверждать, кто есть чей ребенок? Однако что касается ответа на ваш вопрос, то этот конкретный аспект омоложения был нами учтен. Проблема решаема, и причем легко. Врачи клонировали мои яички, и их всякий раз вместе с моим мозгом пересаживают к новому телу. Женщинам мы просто вживляем клонированные яичники. Так что как только мы возвращаемся в наше телесное состояние, уверяю вас, мы ведем полноценную, насыщенную событиями жизнь. Мы совершенны в той степени, какая не снилась простому смертному. Нашему телу двадцать, нашему уму сто, это ум мудреца.

– Скажите, а кем вы возвращаетесь в жизнь, каким-нибудь внучатым племянником?

– В зависимости от того, что нас больше устраивает. Семейные пакеты акций никто не проверяет. Средства семей членов правления находятся в частных фондах, мы не любим выставлять себя напоказ.

– Идеальная система.

– Да, она позволяет нам вести тот образ жизни, к которому мы привыкли и который устраивает нас во всех отношениях. Мы даже конституцию переписали так, чтобы нам было удобно.

– И вот теперь члены вашего правления на Земле продали вас, что называется, с потрохами.

– Простите меня, представитель Родерик, но вам нет необходимости пребывать в заблуждении относительно нас. «Зантиу-Браун» прибыла сюда потому, что у нее имеются межзвездные корабли и оружие для того, чтобы грабить нас, набивая награбленным свои трюмы и оставаясь при этом безнаказанными. Что ж, мы признаем ваше превосходство.

– Рад это слышать.

– Итак, какую сделку вы нам предлагаете? – поинтересовался мозг.

– Сделку?

– Чтобы мы могли продолжить наше существование. Мы готовы принять членов вашего правления в наше братство. Здесь у нас хорошо. Кинабика – богатая, обжитая планета, здесь стабильная сытая жизнь, без социальных потрясенийи катаклизмов. Вы ни в чем не будете знать отказа.

– Совет, который я здесь представляю, не сможет принять ваше предложение.

– Я предлагаю вам фактическое бессмертие плюс беззаботную жизнь плутократа, и вы отвергаете мое предложение?

– Боюсь, мы прибыли сюда не за этим. У нас другие цели.

– А вам не кажется, что эти ваши другие цели ничуть не мешают бессмертию? Лично я не вижу тут никакого противоречия.

– А вот это уже вас не касается.

– Тогда чего вы хотите?

Саймон поджал губы, с откровенным разочарованием глядя на мозг, находящийся в стеклянной сфере. Изобретательности членов правления Кинабики можно было только позавидовать, но вот только цели их ужасно устарели. Им бы жить где-нибудь в эпоху Ренессанса или, может, во времена Британской империи. Господи, они ведь могли бы достичь куда большего! Они же предпочли в качестве примера для подражания прошлое, возводя для себя неприступные замки посреди тусклой, застойной жизни. То есть огородили каменной стеной то, что у них уже имелось. А ведь какие широкие горизонты предлагала им эта чистая, новая планета! Но они не воспользовались даже самой малой частью имевшихся у них возможностей, не воплотили в жизнь даже самую малую мечту! Такие люди достойны разве что жалости.

– Нам от вас ничего не надо, – произнес Саймон. – Как вы сами уже сказали, ваша планета живет сытой, спокойной жизнью. И в интересах правления сделать все, чтобы так продолжалось и далее. Так что наши интересы совпадают.

– У вас имеются возражения по поводу наших методов омоложения?

– Абсолютно никаких. Подобные банальности нам неинтересны.

Глава 10

Саймону Родерику потребовалось всего десять минут, чтобы убедиться в том, что сегодня явно не его день. Он решил не занимать правительственную канцелярию президента Штрауса под штаб-квартиру Третьего флота. Это было бы слишком вызывающе. Контакты с планетарным руководством можно переложить на плечи генерала Кольбе, поскольку именно он является главным офицером, осуществлявшим связь с «Зантиу-Браун». Пусть он и станет официальным представителем корпорации, которого будет знать все население планеты. Так что пока бедняга Кольбе пытался наладить отношения с местным населением и представителями прессы, Саймон без лишнего шума занял уютные помещения в восточном крыле Игл-Мэнор, вытеснив оттуда стайку президентских консультантов, референтов и советников.

Игл-Мэнор располагался на невысоком холме в самом центре Даррелла, откуда открывался прекрасный вид на большую часть города. По утрам, освещенный ярким солнечным светом, город, с его величественными высотными зданиями и огромными парками, выглядел особенно живописно. Сегодня было пасмурно и облачно. С самого утра моросил мелкий противный дождь. Транспорт на кольцевой автостраде вокруг Игл-Мэнор двигался с включенными фарами, ярко освещая бело-голубым светом мокрое дорожное покрытие.

Саймон вошел в свой кабинет и сразу же включил персональный ИР. На мониторе замелькали сводки городских происшествий за последние несколько часов. Уровень производства на промышленных предприятиях, продукция которых подлежала вывозу на Землю, упал на несколько пунктов. Это было вызвано участившимися случаями сбоев в работе персонала из-за неявки отдельных рабочих и служащих на работу и неритмичными поставками сырья. Когда Саймон посмотрел в окно, он увидел, что транспортный поток на проспектах, лучами отходящими от Игл-Мэнор, нисколько не уменьшился по сравнению с предыдущими днями. На перекрестках возникли такие же плотные транспортные пробки, как и раньше.

На экране компьютера неожиданно высветились иконки-предупреждения, сообщавшие о биологической опасности.

– Неужели туберкулез? – недоуменно произнес Саймон, перечитав сообщения.

– Да, именно такой поставлен диагноз, – подтвердил ИР. – Вероятность ошибки ничтожно мала. В Даррелле зафиксировано 75 случаев заболевания туберкулезом. Сегодня вечером это число может увеличиться примерно в два раза. Предполагается динамика роста заболеваний. Из соседних районов и даже провинций поступают сведения о расширении инфицированных территорий. Выявленный штамм отличается высокой устойчивостью и агрессивностью.

– Известна история заболеваний туберкулезом на Таллспринге?

– Нет. После первой высадки землян случаев заболеваний туберкулезом здесь не зафиксировано.

– Так в чем же, черт побери, дело?

– Согласно предварительному заключению местных медиков и представителей аппарата здравоохранения, источниками заражения являемся мы.

– Мы сами?!

– Да, мы. После консультаций с нашей медицинской компьютерной программой я согласен с логичностью заключения здешних врачей.

– Мне нужны подробности!

– Зафиксированный здесь штамм является продуктом нескольких столетий борьбы с туберкулезом при помощи различных высокоэффективных и сложных медицинских методик. Ученые-земляне сумели создать сильные антибиотики, предназначенные для борьбы с бациллами туберкулеза, бациллами, которым удалось создать устойчивый к действию лекарств штамм. В начале двадцать первого века туберкулез переродился, превратившись в так называемый супервирус, чрезвычайно устойчивый к воздействию антибиотиков.

– Которым, если я не ошибаюсь, пришло на смену поколение метабиотиков.

– Абсолютно верно. Метабиотикам удавалось в течение почти целого столетия сдерживать развитие этого супервируса. Специалистами по микробиологии были разработаны новые вакцины на основе новейших открытий генной инженерии. Такие метабиотики и по сей день являются высокоэффективным средством для лечения инфекционных болезней. Теперь мы научились разгадывать генетический код каждого нового вируса и поэтому можем подобрать для него соответствующую вакцину. Однако это привело нас в тупик – мы все равно не сумели справиться с распространением инфекционных заболеваний.

Саймон посмотрел в окно на мокрые городские улицы, чувствуя, как до него постепенно доходит смысл рассуждений незримого собеседника.

– Но мы до сих пор так и не искоренили болезнетворные бактерии, – высказал он вслух свое предположение.

– Верно. Мы не уничтожили их. Города Земли по-прежнему остаются рассадником бактерий. Чиновники местного медицинского ведомства продолжают постоянно следить за появлением новых штаммов. При их обнаружении в течение тридцати часов создается новая вакцина. Таким образом, здесь двести лет не знали инфекционных заболеваний.

– В колониях дело обстояло так же?

– Колонистов здесь подвергают строгому медицинскому осмотру на предмет целого спектра возможных заболеваний. Все они обязательно проходят флюрографирование. Если выявляют больного, ему сразу же делают все необходимые прививки. Бациллы туберкулеза не могли попасть сюда с других планет, по крайней мере в активном состоянии. Такова сложившаяся здесь практика.

– Значит, занести на Таллспринг бациллы туберкулеза могли только мы?

– Это самое очевидное заключение. Наиболее вероятное объяснение случившегося, на мой взгляд, таково. Кто-то из наших людей оказался подвержен проникновению в его организм самой последней разновидности вируса, оставаясь при этом здоровым. Такое могло произойти либо при вакцинации, либо в процессе эмбриональной в-записи, когда иммунная система подвергается значительному усовершенствованию и становится невосприимчивой к инфекциям. Однако человек все равно остается бациллоносителем. Если подобное все-таки произошло, он легко может заразить весь экипаж космического корабля и занести инфекцию на другие планеты. Его спутники неизбежно заражаются и тоже становятся носителями болезни.

– Разве не все пассажиры проходят рентген?

– Рентген выявляет далеко не все возможные заболевания. Полное исследование стоит дорого, да и флот давно уже не использовали для поиска новых колоний. Состояние здоровья наших спецназовцев контролируют главным образом их боевые костюмы. До сих пор этого считалось вполне достаточным для пригодности к межпланетному путешествию.

– Черт побери! – прошипел Саймон и откинул голову на спинку кресла. – Значит, это не просто туберкулез, а новая разновидность его, которая поразит всех жителей планеты.

– Наша медицинская программа уверена в том, что та часть местного населения, которая подверглась эмбриональной в-записи, останется невосприимчивой к болезни, – ответил компьютер.

– Процентное отношение?

– Примерно одиннадцать процентов местных жителей подверглись эмбриональной в-записи, из них около половины – дети в возрасте до пятнадцати лет.

– Отлично. Что рекомендует медицинский ИР.

– Немедленное производство вакцины. Изоляция всех обнаруженных больных. Ускоренное их лечение.

– Болезнь излечима?

– Всякое бывает. Наш медицинский ИР обладает образцами метабиотиков, которые оказались крайне эффективными. Мы можем попытаться совместить их с регенерационными вирусами легочной ткани. Но такая процедура не будет ни дешевой, ни скорой.

– Сколько приблизительно потребуется времени?

– Полное выздоровление наступит через два года.

– Черт! Сколько времени уйдет на изготовление вакцины?

– Ее производство можно начать через сутки, сразу после того, как вы отдадите соответствующее распоряжение. Для производства количества вакцины, необходимого для излечения всего населения планеты, понадобится три недели.

– А что же нам, черт побери, тогда делать с нашим графиком?

– Заниматься далее оценкой здешних активов считаю нецелесообразным. Все равно получить точные данные сейчас не удастся.

Неожиданно прожужжал зуммер интеркома.

– Сейчас с вами будет говорить президент Штраус, – прозвучал голос помощника президента. – Он требует незамедлительно принять его.

Этого следовало ожидать, подумал Саймон.

– Просите его войти.

– Да, сэр!

– И еще пусть ко мне зайдет мистер Рейне.

Для обсуждения проблем взаимодействия персонала «Зантиу-Браун» с местными законодательными и исполнительными органами Эдгар Штраус – самый неподходящий человек. В отношениях с ним бесполезно прибегать к угрозам и шантажу. Он отличался строптивостью, упрямством и несдержанностью, граничащей с откровенной враждебностью.

Саймон уже подумывал о том, чтобы использовать кого-нибудь из президентских родственников в качестве заложников. Если они унаследовали те же самые черты характера, то, несомненно, будут готовы пожертвовать собой ради него.

Штраус ворвался в кабинет Саймона со скоростью разъяренного раненого слона.

– Вы настоящие фашиствующие ублюдки! Вы же убиваете нас! Вы желаете нашей смерти! Вы хотите очистить от нас эту планету, чтобы поселить здесь ваших говенных родственников!

– Господин президент, вы просто нас не поняли…

– Вот только не надо городить чушь и вешать мне лапшу на уши! Да обо все этом трубят на каждом углу! В Сети полно сообщений на эту тему! Вы одарили нас туберкулезом! Это какая-то разновидность в-записанной болезни, от которой трудно вылечиться!

– О в-записи не может быть и речи, вирус естественного происхождения.

– Чушь! Какая разница! – фыркнул президент Штраус. Его серые глаза метали молнии. – Мы оказались совершенно беззащитны перед эпидемией. Вы творите здесь настоящий геноцид и уже обрекли нас на медленную, мучительную смерть. Дай вам волю, вы бы с радостью выжгли нас гамма-лучами. Зачем же вам тогда заложники?

– Если вы успокоитесь, возьмете себя в руки, то я…

Дверь снова открылась, и в кабинет вошел Брэддок Рейне – высокопоставленный служащий управления разведки Третьего флота. Ему было далеко за тридцать. Рейне относился к тому типу людей, которые без всяких усилий могут проникнуть куда угодно. Кроме этого, Всевышний наделил его даром внушать безоговорочное доверие окружающим. Всякий, кому довелось переброситься с ним лишь парой фраз, был готов утверждать, что Брэддок – милейший парень, с которым приятно провести вечер в баре за парой кружек пива. Саймону было известно, что на Брэддока Рейнса можно положиться в самых щекотливых ситуациях и рассчитывать на трезвый, логичный анализ таких ситуаций.

– Кто это? Ваш главный палач? – взъярился Эдгар Штраус. – Я знаю, теперь вы мне житья не дадите после того, как я узнал правду. Вы меня слишком боитесь. Ну, что же ты для меня приготовил, сынок, нож или пулю?

У Брэддока от удивления отвисла челюсть. На какое-то мгновение он утратил дар речи.

– Немедленно замолчите или я действительно прикажу вас расстрелять! – неожиданно взвился Саймон.

Президент Штраус сразу же осекся и что-то недовольно проворчал себе под нос.

Саймон несколько раз шумно вдохнул и выдохнул через нос, чтобы успокоиться. С ним давно уже не случалось таких неконтролируемых вспышек гнева. Но на этот раз он не смог сдержаться. Штраус действительно был невыносим. Впрочем, не стоит удивляться, что на заштатной планете вроде Таллспринга избрали такого «всенародного любимца», как Штраус.

– Господин президент, меня самого только что проинформировали об этой ужасной эпидемии. Меня это потрясло до глубины души. Я чрезвычайно удивлен, что такое случилось с вашей прекрасной планетой. Я немедленно отдам приказ взять ситуацию под особый контроль. Уверяю вас от имени высшего руководства «Зантиу-Браун», что мы сделаем все необходимое, чтобы помочь вам справиться с эпидемией. Мы незамедлительно предоставим образцы имеющихся у нас вакцин и соответствующих метабиотиков. Если вам удастся задействовать все необходимые планетарные ресурсы, то можно считать, что эффективное и быстрое решение проблемы уже найдено.

– Нам потребуется не меньше месяца, чтобы получить нужное количество вакцины. Сколько, по-вашему, людей умрет за это время?

– Думаю, мы справимся недели за три. Если все будем делать как надо, то никаких жертв не будет. Но для этого нам придется тесно взаимодействовать друг с другом. Вы готовы к сотрудничеству? Или хотите, чтобы ваш народ скорбно и гордо страдал?

– Неужели вы все это придумали для того, чтобы окончательно поработить нас?

– Мы ничего такого не придумывали, – веско произнес Саймон. – За долгие века бациллы туберкулеза мутировали, и их стало очень трудно выявлять. Только явный глупец или упрямый корыстолюбивый политик может обвинять в этом нас, – отчеканил Родерик.

Персональный ИР успел сообщить ему, что президент Штраус продолжает получать бесконечные шифрованные послания о случаях заболевания туберкулезом. Их поток нарастает с каждым часом.

– Это верно, – отозвался Эдгар Штраус. – Ваше появление здесь и вспышка эпидемии – абсолютная случайность. А какие обследования персонала «Зантиу-Браун» проводятся перед вылетом ваших Сил стратегической безопасности на очередное задание? Скажите мне правду, не стесняйтесь! Люди, обитающие в больших городах Земли на протяжении многих столетий, являются носителями туберкулеза. Вы ведь всех их проверяете, верно?

Краем глаза Саймон заметил, что Брэддок Рейне тайком подмигнул ему. Лицо его при этом сохраняло подчеркнуто бесстрастное выражение.

– Мы пользуемся процедурами проверки, одинаковыми для всех космических кораблей, покидающих Землю. Все эти процедуры в точности соответствуют карантинному законодательству ООН. Без таких проверок мы не позволяем ни одному кораблю покидать пределы Солнечной системы. Разве корабли клана Наварро не проверяются?

– Конечно, мы тоже используем подробные процедуры. Но у нас не было никакого туберкулеза, пока ваши болваны не высадились на планете!

– Но почему же тогда не возникло эпидемии в прошлый раз, когда мы высаживались у вас?

Глаза Эдгара Штрауса сердито блеснули.

– Так, значит, эта вакцина – последнее слово вашей фармакологии и вы хотите, чтобы мы ею воспользовались. Хотите, чтобы мы ухватились за новинки и забыли про старые лекарства, так?

– Что же в этом плохого?..

– Вы просто в очередной раз откармливаете нас на убой. Взращиваете, так сказать, тучного тельца. Именно до этой степени и распространяется ваша иллюзорная щедрость. Даже наше несчастье вы обращаете себе во благо! Наши предприятия начинают производить ваши вакцины и метабиотики. Когда их накопится достаточное количество, вы снова прилетите к нам и отвезете их к себе на Землю. Мне известно, сколько новых проектов вы внедрили в наших фирмах и университетах. Нейротроника, компьютерные программы, биохимия, генетика, даже проекты новых металлургических и сталеплавильных заводов. Все это вы преподнесли нам исключительно по доброте вашей души!

– Мы хотим, чтобы наши капиталовложения в экономику Таллспринга приносили плоды. Нет ничего удивительного в том, что мы стараемся помогать вам в обновлении технологической и научной базы.

– Но исключительно ради вашей собственной выгоды. Чему же тут удивляться! Если мы будем выпускать старую, неконкурентоспособную продукцию, ваши дивиденды будут ничтожно малы!

– Вы так полагаете?

– Знаю! Да и вы сами прекрасно знаете!

– Тогда откажитесь от всех нововведений в науке и технике. Давайте! – Саймон указал на открывавшуюся из окна городскую панораму. – Скажите это вслух своему народу, господин президент! Убедите его, что он должен отказаться от самых новых компьютерных программ! Скажите, что он обойдется без тормозов нового поколения для автомобилей! Скажите, что ему не нужны новые лекарства!

– В конечном итоге вы проиграете. Вы ведь сами это отлично понимаете. На этот раз прибыло меньше космических кораблей, чем обычно. Где же ваши остальные звездолеты? Почему вы медленно пополняете флот новыми кораблями? В один прекрасный день вы снова прилетите сюда и увидите, что мы окрепли настолько, что сможем дать вам достойный отпор. Мы будем крепнуть год от года, в то время как вы будете медленно увядать, как и все одряхлевшие империи. Настало время нашего расцвета. Конец межзвездных полетов станет также и концом земной тирании.

– Это ваши спичрайтеры сочинили такой убойный слоган или вы сами исхитрились выдумать его?

– Мои внуки еще попляшут на вашей могиле, говнюк вы этакий!

Эдгар Штраус резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты. На ходу он просвистел несколько тактов из государственного гимна Таллспринга.

– Моей могилы не существует, – бросил ему вслед Саймон.

– Все это было весьма забавно, – прокомментировал Брэддок. – Хотите, чтобы он погиб в автокатастрофе?

– Не надо искушать меня! – усмехнулся Саймон.

– Зачем же вы меня тогда позвали?

– Пора начинать программу вакцинации, которую рекомендует наш медицинский ИР. Я хочу, чтобы вы взяли под контроль вакцинирование стратегически важной для нас части персонала – всех тех, кто имеет отношение к самым главным задачам нашей операции. Начните с заводских рабочих, но не пропустите и тех, кто работает на электростанциях и на подобных вспомогательных подразделениях. Необходимо свести к минимуму перебои в работе промышленных объектов, имеющих для нас стратегическое значение.

– Будет сделано, сэр.

В насосной станции не было ничего примечательного. Обыкновенный бетонный куб с плоской крышей за забором-сеткой, окруженный живой изгородью из кустов терновника. Находилась она в углу промышленной зоны на окраине Даррелла. С дороги станцию было трудно увидеть из-за высоких деревьев лесополосы, высаженной на обочине.

Ночью насосная станция освещалась размещенными по периметру ограждения галогеновыми лампами. Одна из них давно перегорела, остальные время от времени неритмично помаргивали. Скорее всего по причине особого угла отбрасываемого ими света трещины в бетонных стенах казались в ночное время еще более заметными, чем днем. Спрятавшись в кустах, Рэймонд внимательно разглядывал ворота. Их удерживали лишь цепь и навесной замок. Несмотря на то, что до этого он вместе с товарищами изучил все снимки насосной станции, Рэймонд не рискнул бы утверждать, что хорошо ознакомился с ее расположением и предусмотрел все. Теперь его опасения оправдались. Этот навесной замок почему-то остался ими незамеченным. Всего лишь какой-то один навесной замок.

Безопасность явно не стояла номером один в списке приоритетов руководства насосной станции. Ограды вполне хватало, чтобы стать на пути малолетних хулиганов, способных причинить какой-нибудь ущерб помещению. На такой случай на станции была установлена пара сирен и несколько датчиков внешнего обзора. По крайней мере в инвентарном списке оборудования станции других устройств подобного рода больше не значилось.

«Прайм» прощупал все до единого объекты внутренней компьютерной сети станции, чтобы выявить возможные тайные ловушки или дополнительные узлы сигнализации. Следовало соблюдать осторожность.

Рэймонд приказал «Прайму» приступить ко второму этапу. Изображения, поступавшие с датчиков визуального и инфракрасного наблюдения, установленные у входа, на мгновение замерли, и компьютерная программа моментально внедрилась в их процессоры. Цифровые таймеры датчиков продолжали вести отсчет, не допустив сбоя ни на секунду, как будто ничего не произошло. После этого «Прайм» занялся замком. Рэймонд услышал негромкий щелчок – замок открылся. Рэймонд выскочил из тени и бросился к ограждению. Перебраться на ту сторону оказалось для него пустяковым делом. Через несколько секунд он ловко приземлился в зарослях не скошенной травы во внутреннем дворике. Еще три секунды ушло на то, чтобы приблизиться к двери и открыть ее. Всего семь секунд задержки. Неплохо.

Его модифицированные глаза мгновенно приспособились к темноте внутреннего помещения, освещаемого лишь слабым мерцанием светодиодов пульта управления. Станция состояла только из одной комнаты. Рэймонд разглядел насосы – пять массивных стальных цилиндров на широких рамах. Возле каждого из них в бетонный пол уходили толстые водопроводные трубы. Насосы монотонно и гулко вибрировали.

Он вытащил из рюкзака сверток со взрывчаткой и развернул его. Затем быстро прошел мимо насосов, устанавливая заряды прямо над опорами.

Рэймонд покинул насосную станцию так же тихо и быстро, как и вошел в нее. Замок щелкнул и закрылся. Как только Рэймонд перебрался через ограду, датчики входа возобновили работу в прежнем режиме. «Прайм» вышел из компьютерной сети Даррелла и стер все следы своего пребывания в ней.

Мерцающие красные и голубые огни они увидели еще издалека. Саймону они бросились в глаза сразу, как только они свернули на дорогу, ведущую к промышленной зоне на окраине города. Возле насосной станции стояло более десятка полицейских машин. Вокруг места происшествия была натянута ярко-голубая лента, которой полицейские отгораживаются от любопытных прохожих. Вокруг стояли полицейские в форме. Эксперты и специальные роботы в это время обшаривали каждый сантиметр огороженной территории. Неподалеку прохаживались спецназовцы. У них был вид надсмотрщиков, деловито надзирающих за скованными одной цепью каторжниками. По ту сторону кордона толпилась кучка репортеров с портативными датчиками в руках. В местных СМИ уже появился ряд сообщений о происшествии, и зрители могли получать информацию о взрыве не только в аудио– и видеорежиме, но и в Сети, где уже была вывешена трехмерная картинка места трагедии.

Журналисты выкрикивали интересующие их вопросы, адресуясь полицейским и бойцам «ЗБ», не обращая внимания на их служебные звания. В этом не было ничего особенного. Такова обычная практика пишущей братии, надеющейся любым способом, пусть даже провокацией, добиться того, что им нужно.

Саймон уже ознакомился с результатами первичного анализа взрыва, проведенного группой экспертов.

– Разве в такое можно поверить? – спросил Брэддок Рейне.

Вместе с Адулом Кваном он ехал в машине Саймона Родерика. Все трое принялись рассматривать зевак, собравшихся возле места происшествия. Это были рабочие и служащие соседних промышленных предприятий. Они стояли, поеживаясь от утреннего холодка и обмениваясь последними слухами о случившемся.

Брэддок переключился на ручное управление и, сбросив скорость, объехал людей, стоявших прямо на дороге и не обращавших внимания на подъезжающие к насосной станции автомобили.

– Хотите войти внутрь, шеф? – спросил Адул.

Саймон на мгновение задумался. Заходить или нет? Немного позже он получит голографические снимки места происшествия и сумеет все детально изучить. Однако светиться лишний раз на публике ему не хотелось, особенно в этом месте. Саймон никак не мог отделаться от неясного чувства, вызванного сообщением о взрыве насосной станции. Никакой, пусть даже самый совершенный голографический снимок не сможет подсказать ему, связано ли это происшествие с тем, что он ищет. То, что он ищет, не способен запечатлеть никакой снимок, пусть даже и самого превосходного качества.

– Да, нужно посмотреть, что там, – ответил он.

– Хорошо, – произнес Адул и сообщил сержанту взвода спецназовцев, что они хотят войти внутрь.

Брэддок занялся парковкой автомобиля.

Заметившие их репортеры сразу встрепенулись. Кое-кто явно вознамерился юркнуть следом за ними к дверям станции, однако трое полицейских и двое землян в форме «ЗБ» преградили им путь, расчистив дорогу Саймону и его спутникам.

– Вы из тайной полиции «Зантиу-Браун»?

– Будете ли вы в отместку за теракт применять ошейник с дистанционным управлением?

Проходя через кордон репортеров, Саймон старался сохранять невозмутимое выражение лица. Когда он оказался в помещении станции, то недовольно сморщился. Зрелище не из приятных. Саймон не сразу понял, что шагнул прямо в лужу.

Взрывом насосы были полностью выворочены из бетонного пола. Из стен и потолка торчали осколки металла разной величины и формы. Ни одно из приспособлений внутри помещения не осталось неповрежденным, даже пульт управления.

Саймон внимательно огляделся по сторонам.

– Чувствуется опытная рука, – пробормотал он. – Очень опытная.

Саймон заметил, что пятеро старших офицеров полиции почему-то сбились в тесную кучку, как будто увиденное сильно напугало их, и улыбнулся. Он часто оказывался в местах, где было совершено преступление, и почти постоянно находившиеся там офицеры в звании старше лейтенанта пытались прибиться именно к тем, кто имел такой же чин. Возникало ощущение, будто они опасаются, что младшие по званию могут ограбить их, окажись они одни.

Личный ИР Саймона связался с компьютерной сетью местной полиции и сообщил, что дежурный офицер полиции, капитан Ойзин Бенсон, уже прибыл на место происшествия. Узнать его было нетрудно – в полиции больше никто не ходил с такой растрепанной шевелюрой.

Бенсон тоже узнал Саймона с первого взгляда. Он тут же задал ему вопрос:

– Чему могу помочь?

– Мы только что прибыли, капитан. Хотелось бы произвести первичный осмотр места, – ответил Родерик. – Мы не собираемся вмешиваться в ваши дела.

– Позвольте я поточнее сформулирую вашу мысль, – предложил Бенсон. – «Кто вы такие и какое вы имеете право находиться здесь»? Я правильно сказал?

– Да. Я вас понял. Видите ли, мы прибыли прямо из канцелярии президента. У нас распоряжение генерала Кольбе. Наша цель – определение характера происшествия. Мы хотим знать, не был ли он направлен против «Зантиу-Браун».

– Не был.

– Как-то слишком быстро вы сделали такой вывод, капитан. У вас есть какие-то конкретные доказательства?

– Никаких подстрекательских призывов на стенах станции не оставлено. Никаких заявлений или манифестов борцов за свободу. Никто из полицейских не стал жертвой теракта. Так что дело это сугубо гражданское.

– Скажите, на Таллспринге было совершено много терактов подобного рода?

Капитан Бенсон холодно улыбнулся.

– Они происходят так же редко, как и заболевания туберкулезом, мистер Родерик.

– Я скажу вам следующее, капитан. Насосная станция снабжает водой несколько фабрик. Всем им придется приостановить работу до тех пор, пока не будет возобновлено обычное снабжение водой, – ответил Саймон.

– Из семнадцати фабрик, получающих воду с этой станции, только пять должны передавать вам свою продукцию. Но, с другой стороны, против фирмы, владеющей насосной станцией, сейчас выдвинуто несколько исков в связи с утечками ядовитых веществ. Иски поданы семьями, пострадавшими от таких утечек.

– Эти компании получали угрозы в свой адрес?

– Их служащим неоднократно угрожали, причем в самой разной форме – и устно, и по электронной почте. Угрожали и им самим, и членам их семей. Но и самой фирме угрожали.

– Очень хитро все продумано.

– Насколько я понимаю, мистер Родерик, правда вам не очень нравится, особенно в тех случаях, когда она не совпадает с вашими намерениями.

Саймон раздраженно вздохнул. Зачем он ввязался в разговор с этим ничтожным офицером полиции?

– Нам очень хотелось бы тут все самым внимательным образом осмотреть, капитан. Не смею больше отнимать у вас драгоценное время.

– Очень любезно с вашей стороны, – съязвил Бенсон и, отступив в сторону, сделал приветственный жест.

Саймон прошлепал по залитому водой полу к ближайшему взорванному насосу. Воды набежало уже столько, что он успел промочить ноги. Над остатками агрегата склонились два человека – инженер в куртке с логотипом местной водопроводной станции и техник из «ЗБ». Увидев трех офицеров разведки, техник коротко кивнул им. Инженер воспринял их появление с полнейшим равнодушием. Он был занят тем, что проводил миниатюрным переносным датчиком над обломками насоса.

– Что-то интересное нашли? – поинтересовался Саймон.

– Стандартная взрывчатка, производимая для продажи, – отозвался техник. – Никаких отличительных фирменных молекул изготовителя не обнаружено. Сомневаюсь, что полиции удастся выйти на след тех, кто приобретал ее. Мне кажется, зарядные устройства были заложены так, что все взрывы произошли одновременно. Это предполагает использование радиоуправляемого взрывного устройства. Оно включается откуда-нибудь с отдаленного расстояния. Но вполне возможно, что злоумышленники могли использовать и заряды с таймером. Задумка очень простая. Достать все это несложно. – Инженер неожиданно выпрямился. – Могу сказать одно, – произнес он, – кто бы это ни был, он хорошо разбирается в своем деле.

– Неужели? – удивленно поднял брови Саймон. – Почему вы так решили?

– Количество взрывчатки и ее расположение. На каждый насос пошло минимальное количество. Здание станции – стандартное, это самый скромный строительный проект, который только можно себе представить. Его главное назначение – укрывать насосы от непогоды. Бетонные блоки, что называется, сшиты на живую нитку. Прошлой ночью здесь прогремело шесть взрывов, и серьезные повреждения получили только сами насосы. Я бы назвал это чрезвычайно точно направленными взрывами.

– Значит, нам следует искать высококлассного диверсанта, мастера своего дела, верно?

– Точно. Судя по всему, он хорошо разбирается не только во взрывчатке, но и в насосах. Посмотрите! – Инженер указал на кусок корпуса насоса, похожий на скрученный цветок. – Заряды устанавливали на каждой опоре. После взрыва импеллеры разорвали эти штуки изнутри. Вам, наверное, известно, что они разгоняются до нескольких тысяч оборотов в минуту. Так что можете себе представить, с какой силищей их рвануло.

– Да, пожалуй, представляю, – отозвался Саймон. – Ваша задача – оценить масштаб ущерба?

– Угу.

– Сколько уйдет времени на полный ремонт станции?

Инженер на мгновение задумался.

– Тут речь идет не о ремонте. Все предстоит перестраивать заново. У нас в настоящее время в запасе только два целых насоса. Нужно отправить заказ на машиностроительную фирму, чтобы они изготовили недостающие насосы. На их изготовление и установку уйдет недель шесть. Но более реальный срок – восемь или даже девять недель.

Когда они вернулись в его кабинет, Саймон дождался, когда помощник принесет чай, и только после этого спросил:

– Что скажете?

– Умно, – ответил Адул. – Причем работа сделана на нескольких уровнях.

– Никаких поводов для оправдания взятия местных заложников нам это не дает, – заметил Брэддок.

– Нам это не удастся сделать еще несколько ближайших недель, особенно после злосчастной вспышки туберкулеза, – мрачно заключил Саймон. – Будет очень трудно выдерживать обвинения местных жителей в том, что мы принесли сюда эту болезнь, если сорвемся и начнем брать заложников. Нужно сохранять спокойствие.

– А мы как раз и постараемся им не подставляться, – заявил Адул. – Но есть опасность, что они выведут из строя все остальные принадлежащие нам фабрики.

– Именно это и беспокоит меня больше всего, особенно после того, как я убедился в том, что они безупречно провели свою операцию, – произнес Саймон. – Вот только кто эти таинственные «они»?

– Правительство, – не раздумывая, выпалил Адул. – Штраус создал группу террористов и снабдил их всем необходимым. Больше некому, судя по высокому уровню подготовки диверсантов. Действия на умеренном уровне. У нас возникают неприятности, но не настолько серьезные, чтобы прибегать к акциям справедливого возмездия.

– Не уверен, – отозвался Саймон. – Все это представляется мне каким-то… мелким, что ли… особенно если к делу действительно имеет отношение Эдгар Штраус. Ему пришлось бы создавать тайную спецслужбу. Нет, на мой взгляд, это не он. Слишком тонко для Штрауса, он работает более топорно.

– Может быть, у них хорошее прикрытие? – предположил Брэддок.

– Нет, – возразил Саймон. – Штраус – скверный актер.

– Хуже того, он – политик. Один из самых скользких коварных ублюдков, какие только появлялись когда-либо во вселенной.

– И все равно вы меня не убедили, – упрямо стоял на своем Саймон. – Кто бы они ни были, они точно знают, чего хотят. Пока что они хотят заявить нам о своем существовании. Мне нужен список акций против «Зантиу-Браун», произошедших в Даррелле после нашего появления на Таллспринге! – приказал он своему ИР. – Категория «два» и выше.

Через несколько секунд все трое принялись изучать заголовки документов, скользившие один за другим на голографическом экране, установленном на столе Родерика. Документов оказалось двадцать семь. Это были описания стычек с патрулями, нападений на солдат во время посещений ими местных ночных баров и ресторанов, случай столкновения грузовика с джипом «ЗБ», случаи намеренной порчи силовых кабелей, ведущих к фабрикам и резервным генераторам, случаи электронных диверсий и пропажи партий сырья по пути от поставщика к потребителю. Заканчивал список взрыв на насосной станции.

– Двадцать семь происшествий за три недели, – резюмировал Адул. – Бывало и похуже.

– Список нужно распределить по категориям! – приказал Саймон компьютеру. – Выдели отдельно случаи, связанные с работой наших предприятий. – Получив нужные данные, он какое-то время изучал их. – Ничего не заметили? – обратился он к подчиненным.

– А что именно мы должны искать? – поинтересовался Брэддок.

– Исключите из списка два случая госпитализации наших десантников и дорожную аварию, когда был поврежден груз биохимических веществ по пути в космопорт.

Брэддок еще раз пробежал глазами по списку.

– Понятно. Все остальное – случаи саботажа. Виновники не были пойманы.

– Взрыв на насосной станции – одно из звеньев целой цепочки действий злоумышленников. Они сумели проникнуть в здание станции, не потревожив систему сигнализации. Датчики ничего не зафиксировали. Ублюдки не оставили никаких следов. Чистая работа!

– Это мог быть один из служащих станции, который приходил осматривать оборудование.

– Он приходил восемь дней назад, – сообщил Саймон. – Там вообще всего трое служащих. Значит, к этому могут быть причастны все трое.

– А какова эффективность саботажа в процентах? – неожиданно встрепенулся Адул.

На голографическом экране появилось несколько таблиц, на которых быстро сменялись различные цифры.

– Боже праведный! – схватился за голову Брэддок. – Двадцать процентов!

– Высокоэффективный саботаж, – пробормотал Родерик. – Сведи в один список все лозунги и заявления радикально настроенных местных групп!

– Таких в списке нет, – ответил ИР.

– Другие случаи! – скомандовал Саймон. – Случаи уличных беспорядков, прозвучавшие на них лозунги и требования!

На экране появился новый список в виде схемы с перекрестными ссылками. Саймон наугад открыл несколько файлов. Некоторые из них представляли собой изображения надписей и рисунков на стене, сделанных баллончиком с краской. Часть рисунков изображала молоты или мечи, вонзающиеся в логотип «Зантиу-Браун». Другие файлы представляли собой аудиозаписи, искаженные специальными приспособлениями, чтобы невозможно было распознать настоящие голоса говоривших, загружавшиеся в планетарную информационную сеть. В них утверждалось, что акции саботажа, направленные против инопланетных захватчиков, проведены от имени всего народа Таллспринга.

Саймон почувствовал возбуждение охотника, напавшего на след жертвы. Скорее всего большая охота начнется очень скоро. Что ж, это хорошее предзнаменование.

– Судя по всему, мы имеем дело с двумя группами противника. – Он указал на один из списков на экране. – Это кучка не слишком опасных для нас непрофессионалов, способных на ничтожные выпады в наш адрес. Так, мелочь, вроде любителей покидаться камнями. Но есть и другая группа. – ИР снова вернулся к файлам, содержащим описания случаев экономического саботажа. – Эти люди имеют хорошую профессиональную подготовку и стараются действовать, не появляясь на публике. Они хорошо знают наши самые уязвимые места – то есть финансы. В наших операциях по приобретению имущества существует очень тонкая грань между жизнеспособностью и долгами. Чем больше у нас будет накапливаться проблем, вызванных экономическими потерями и задержками, тем труднее будет с ними справляться.

– У меня как раз возникла проблема, – признался Адул. – Эта группа саботажников скрывает свою деятельность от остальных жителей Таллспринга, но мы всегда должны быть в курсе их намерений.

– Мы о них знаем, – вступил в разговор Брэддок. – Но доказать пока ничего не можем. Вот, например, взрыв на насосной станции. Он не представляет для нас прямой угрозы, но из-за него мы понесем большие убытки.

– Верно, – согласился Саймон. – Однако у меня есть опасение – они догадались, что мы их раскусили. Теперь они утроят осторожность.

– Потому они и готовят свои акции так, чтобы никто не догадался об их истинных намерениях.

– Мы еще плохо разбираемся в их психологии, – признался Саймон. – Почему они боятся проводить более эффективные операции?

– Вам кажется, что двадцать процентов – это мало?

– А вы задумайтесь над тем, какую силу они нам продемонстрировали. Если бы они захотели, то достигли бы и пятидесяти процентов эффективности.

– Если бы показатель эффективности поднялся до пятидесяти процентов, мы бы немедленно начали брать заложников, и плевать на любые инфекционные заболевания местного населения!

– А вам не кажется, что помимо всего прочего они сами могли сварганить здесь эту самую туберкулезную палочку? – высказал предположение Адул. – Ведь и эпидемия может оказать воздействие на нашу операцию на Таллспринге, верно?

– Я ничего не сбрасываю со счетов, – отозвался Саймон. – Но должен заявить, что подобное все-таки маловероятно. А что, если бы у нас не нашлось образцов нужной вакцины? Они обрекли бы на вымирание своих же соотечественников. Это не их метод. Их главная цель – мы. Это мы находимся постоянно под их прицелом. Слава богу, пока никто из нас сильно не пострадал.

– Однако в самом скором будущем мы понесем колоссальные убытки. Они своей цели добьются.

– Все равно они работают не в полную силу, – покачал головой Саймон.

– Шеф, единственное, чего они пока не успели сделать, – это официально объявить нам войну.

– Нужно самым тщательным образом все обдумать. Они ведь не сомневались, что когда-нибудь мы о них узнаем, верно? Мы анализируем ситуацию и обнаруживаем существование подпольной группировки, хорошо организованной, глубоко законспирированной и мастерски обученной. Ее цель – проведение актов экономического саботажа и нанесение ущерба нашим экономическим интересам на планете. Какой, предположительно, должна быть наша реакция?

– Мы должны немедленно броситься на их поиски, – ответил Адул.

– Разумеется. А дальше?

– Дальше следует усиление наших систем безопасности.

– Верно. А это значит, что мы тратим на это больше ресурсов, как человеко-часов, и так машинного времени.

– То есть они задумали подставить нас под удар, сделать более уязвимыми перед их предстоящим главным ударом?

– Не исключено, что именно так. Хотя я готов признать, что, наверное, слишком переоцениваю их возможности.

– Если все, что мы наблюдали до настоящего момента, – обычные диверсии, – высказал свое мнение Брэддок, – то я боюсь даже предполагать, что случится дальше, на что будет нацелен их главный удар.

– Их возможности внушают самые серьезные опасения, – продолжил Саймон. – Но меня тоже более всего беспокоит их главная цель. Наше присутствие на Таллспринге является трехсторонним: люди, космические корабли и финансы. Они уже нанесли удары по нашим финансам. Если заговорщики хотели причинить нам экономический ущерб, то они своего уже добились.

– Их ждут неприятности. Мы ведь будем брать заложников, – вставил Адул.

– На Санта-Чико мы уже применяли этот метод. Упертых фанатиков все равно не остановишь, – ответил Саймон. – Давайте посмотрим на проблему с их точки зрения. Пятьсот, пусть даже тысяча людей погибнет в обмен на то, что мы заберем у них все, что нам причитается, и навсегда покинем их планету. Это фатальная неизбежность. Освободительные войны редко обходятся без жертв.

– Значит, их цель – либо мы сами, либо наши космические корабли?

– Именно так. Готов спорить на что угодно – им нужны наши корабли.

– Они их не получат.

Саймон с улыбкой посмотрел на подчиненного.

– Знаю. Именно на этом зиждется наша уверенность. Это наша неприступная, нерушимая твердыня. Наши корабли неуязвимы. Мы можем обнаружить и своевременно уничтожить любые вражескиеракеты. Компьютерные программы кораблей не позволят проникнуть в бортовые электронные системы. В космопорт без нашего ведома и мышь не проскочит. Мы можем проверить все грузы до последнего грамма.

– Но вы представьте себе, что им все-таки удалось каким-то немыслимым образом захватить корабль или получить с Санта-Чико местное экзоатмосферное оружие.

– Но как? – удивился Адул. – Санта-Чико на расстоянии тридцати световых лет отсюда. Даже если тамошние жители и отправили сообщение при помощи мазера, оно просто еще не успело дойти до Таллспринга. Кроме того, нами не обнаружено на здешней орбите никаких спин-генераторов.

– Мы всегда считали, что космические корабли и порталы могут производиться только на Земле. Но если их могут создавать где-то еще, то разве только на Санта-Чико.

– Могу представить себе, что произойдет, если на Санта-Чико возникнет организованное движение сопротивления…

– Мне тоже становится не по себе от этой мысли. Мне уже приходилось бывать на Санта-Чико. Межзвездная революция не слишком соответствует целям развития их общества. Как бы то ни было, эта планета сейчас закрыта для всех космических полетов. Я привожу ее просто в качестве примера, чтобы мы не предавались самоуспокоенности. Мы сейчас должны беречь наши космические корабли как зеницу ока. Если мы их лишимся, то потеряем буквально все на свете. Если нам не удастся вернуться на Землю, то галактические проекты «Зантиу-Браун» потерпят крах, последствия которого трудно даже предугадать. Это будет настоящая катастрофа, и мы не имеем права допустить ее. Несмотря на то, что новоявленные цивилизации вполне самодостаточны, они все равно зависят от нас, от наших новейших технологий и научных открытий. Земля по-прежнему остается интеллектуальной и научной колыбелью человечества. Каковы бы ни были наши связи с другими планетами, их все равно нельзя разрывать.

– Мне кажется, сэр, вы заходите слишком далеко в своих рассуждениях, – еле заметно усмехнулся Брэддок. – Одно дело взорвать несколько насосов и совсем другое – захватить космический корабль. Я готов признать, что эти ребята идеально справились со своей задачей, но до захвата корабля они еще точно не доросли. Нет, ничего подобного не случится.

Саймон задумался над словами Брэддока. Будет трудно убедить его в том, что проблема гораздо сложнее, чем представляется с первого взгляда. В умах персонала «Зантиу-Браун» прочно укоренилась догма о неуязвимости космических кораблей корпорации. В это свято уверовали даже Адул Кван и Брэддок Рейне, которые по складу характера и специфике службы являются самыми недоверчивыми людьми среди служащих Третьего флота. Для него самого обеспечение безопасности проводимой на Таллспринге операции станет серьезным испытанием.

Саймон поднял руку и улыбнулся.

– Будем надеяться на лучшее. Можете идти.

Брэддок и Адул согласно кивнули, чувствуя, что разговор с начальником завершается на благожелательной ноте.

– Не будем забывать о нашей стратегии, господа. Необходимо ужесточить меры безопасности в здешнем промышленном секторе. Вместе с тем будем внимательно отслеживать все случаи экономического саботажа, а также все маршруты поставок в космопорт. Обо всех важных происшествиях докладывайте мне в любое время суток.

Жители Мему-Бэй уступали теперь больше пространства десантникам-землянам, отправлявшимся патрулировать городские улицы. Одель Кьюртон достаточно часто выходил на патрулирование и не мог не заметить разницу в новом отношении к «Зантиу-Браун». Раньше горожане относились к ним довольно бесцеремонно. Дети и подростки плевали в солдат и кричали им вслед всякие непристойности. Взрослые демонстративно не обращали на них внимания и не уступали дорогу на многолюдных тротуарах. В этом не было ничего удивительного – вполне стандартная манера поведения. Такое Оделю было не в новинку. (За исключением разве что Санта-Чико.) Сегодня ему казалось, будто его боевой костюм со всех сторон обтекает незримое силовое поле, отталкивающее всех, кто случайно оказывался поблизости.

Неизменным осталось одно – ненависть и презрение во взглядах. Оделю показалось, что за последнее время неприязнь сделалась даже еще сильнее. На следующий день после сообщения о случаях заболевания туберкулезом к землянам стали относиться еще хуже, чем прежде. Теперь для населения Таллспринга они были не только захватчиками, посягнувшими на их собственность, но и источником опасного инфекционного заболевания. Они превратились в демонов со смертоносным зловонным дыханием, каждый выдох которых заражает воздух неизлечимыми бактериями.

Одель свернул на Горс-стрит. Хэл шел по другой стороне улицы, двигаясь параллельным курсом. Сегодня они патрулировали улицы одни, без полиции. Назначенные им в помощь констебли просто не явились на условленное место встречи. Оделю было в общем-то на это наплевать. Он знал, что в чужом городе может полагаться только на Хэла. Несмотря на молодость, парень оказался неплохим бойцом. Одель улыбнулся, заметив, как его товарищ обернулся вслед прошедшим мимо молоденьким девушкам. Удивляться нечему, в этом городе есть на кого посмотреть.

День стоял жаркий, пожалуй, самый жаркий за все время, пока они находятся на Таллспринге. На небе ни облачка. От яркого солнечного света, отражающегося белыми, крашенными известью стенами домов, было больно глазам. На нескольких участках дисплея боевого костюма замелькали файлы со сведениями о реакции организма Оделя на изнуряющую жару. Ткань из термальных волокон, расположенная под панцирем, работала на полную мощность, выделяя тепло, которое вырабатывают как мышцы самого десантника, так и мускулы его боевого костюма. Жаберные щели надежно охлаждали раскаленный воздух, прежде чем он попадал в легкие. В терморегуляции участвовал и сам панцирь, частично отражая безжалостные лучи жгучего солнца.

В тактическом отношении Одель находился не в лучшей своей форме. Сейчас он напоминал ярко светящийся маяк, доступный всем включенным датчикам противника. Вспомнился Ник. Наверное, он уже никогда не сможет выбросить его из памяти.

Десантники дошли до конца Горс-стрит.

– Сектор номер восемь чист, – отрапортовал Одель.

– Вас понял! – отозвал Лоренс.

– Конец связи, сержант.

Одель и Хэл перешли через дорогу и зашагали по Макслоу-стрит, которая ничем не отличалась от других городских улиц. Все те же приземистые жилые дома с магазинчиками на первом этаже. Проезжая часть улицы широкая, с оживленным транспортным потоком. Последние несколько дней сержант разрешил своим подчиненным не сворачивать в переулки, поскольку там они рисковали нарваться на засаду или мину-ловушку.

Прохожие, замечая патрульных, торопливо сворачивали в сторону. Какая-то женщина крепко прижала к себе двух ребятишек, как будто опасаясь, что их могут у нее отобрать.

Оделю захотелось остановиться и излить душу первому встречному, который пожелал бы выслушать его. Объяснить логично и доходчиво, что он не такой уж и плохой парень, каким наверняка представляется местным жителям. Вот сержанту, например, удавалось находить с местными общий язык. Он даже недавно играл в футбол со стайкой мальчишек. Одель был уверен, что у него ничего не получится, даже если он и попытается сделать что-то подобное. Он не сумеет подобрать нужные слова, и люди скорее всего будут смеяться над его акцентом.

Одель зашагал дальше. Датчики непрестанно продолжали передавать данные о состоянии окружающего воздуха. Брусчатка мостовой раскалилась настолько, что на ней, наверное, можно было жарить яичницу. Возможно, это шутка, но она недалека от истины. Несколько магазинов на Макслоу-стрит были закрыты, правда, оставалось неясным, временно или навсегда. Располагались они в ветхих панельных домах, на потрескавшихся стенах которых штукатурка облетела огромными пластами. В широких щелях на стенах домов и на мостовой выросли серо-зеленые грибки. Окна были закрыты обшарпанными, местами заржавевшими жалюзи. Краска на вывесках давно выцвела на солнце, и поэтому было невозможно определить, каким товаром здесь торгуют. Возле стен навалены пустые коробки и пластиковые мешки с мусором.

В глаза Оделю неожиданно бросилась стоявшая на углу дальнего дома большая стеклянная бутыль с какой-то красноватой жидкостью. Ее толстое горлышко было обмотано старой зеленой футболкой. Одель уже прошел мимо здания, когда что-то заставило его развернуться и зашагать обратно. Прохожие, оказавшиеся в эту минуту поблизости, испуганно шарахнулись в стороны. Датчики визуального обзора увеличили изображение бутыли, а затем, показав его во весь экран, – футболки.

– Сержант! – крикнул Одель. – Сержант! Я нашел кое-что! Сержант, подойдите и посмотрите!

– Что там такое?

– Вам стоит посмотреть на это.

Одель развязал футболку. На ней белыми буквами было написано «Путешествия на рифы Сильверкуина. Кэрнс».

Одель почувствовал, как под прочным слоем штурмового костюма тело его покрылось липким потом. Он снова навел датчики на бутыль. Там была…

Лоренс находился в приемной, наблюдал за тем, как всевозможные порученцы один за другим заскакивают в кабинет мэра и поспешно покидают его. Каждый раз, когда за дверью скрывался очередной посетитель, у него возникало огромное желание броситься за ним следом и, наплевав на субординацию, потребовать встречи с Эбри Жангом. Он томился в ожидании вот уже долгих сорок пять минут.

Совсем недавно, в казарме, они с капитаном Брайантом провели в бесплодных спорах не менее часа.

– Я уже ответил, сержант, – неприязненно оборвал Лоренса Брайант. – Я не могу дать вам таких полномочий.

– Кто же тогда может? – поинтересовался Лоренс.

В соответствии со структурой Сил стратегической безопасности «Зантиу-Браун» он не мог выйти сразу на Жанга, минуя капитана Брайанта.

Раздосадованный Брайант усилием воли взял себя в руки.

– Хорошо. Даю вам полномочия поднять этот вопрос с командующим Жангом. Свободны, сержант. Можете идти.

Лоренс, улыбаясь, направился в мэрию Мему-Бэй. Он понимал, что дело нельзя оставить как есть, и по возвращении домой капитан Брайант обязательно напишет на него рапорт. Поэтому Лоренс набрался решимости и отправился к самому Эбри Жангу. До сих пор его собственная и довольно скромная по масштабам операция по «возвращению собственности» существовала лишь на теоретическом уровне. То, что Лоренсу удалось заполучить, все еще находилось у него, а от дальнейших действий он пока что воздерживался. Теперь же всего одна короткая стычка с непосредственным начальством привела к тому, что он снова утратил над собой контроль.

Это уже становится нормой, сердито подумал он. Каждое важное событие в его жизни диктуется резкими перепадами настроения.

Прошло еще полчаса, и в здании мэрии погас свет. В отеле, временно оборудованном под казармы, к перебоям в подаче электроэнергии все уже давно привыкли. Чаще всего подобное происходило по вечерам, когда неизвестные злоумышленники поджигали силовой кабель или бросали в здание подстанции бутыль с «коктейлем Молотова». Однако плавильный завод всегда оставался в неприкосновенности. В конце концов, он по-прежнему будет нужен городу после того, как экспедиция «ЗБ» вернется к себе домой. От перебоев страдал не только отель, в котором размещались десантники. При этом возникали перебои в подаче энергопитания на заводы и фабрики. Среди товарищей Лоренса начали ходить слухи о том, что отставание в графике запланированных мероприятий уже составляет двадцать процентов.

Лоренс улыбнулся, когда до его слуха из соседних помещений донеслись недовольные восклицания. Верхний свет на мгновение мигнул, затем примерно треть ламп включилась снова – это заработала резервная силовая установка. Теперь освещалась лишь часть комнат, оставляя остальное пространство в темноте.

Адъютант Эбри Жанга пригласил Лоренса пройти в кабинет командующего. Тот шагнул в открытую дверь, остановился перед огромным письменным столом и согласно уставу поприветствовал старшего по званию. В кабинете ярко горели все осветительные приборы.

– Сержант, – с какой-то усталой интонацией начал Эбри Жанг и мгновенно замолчал. Затем жестом отослал адъютанта, и они с Лоренсом остались одни. Командующий неожиданно улыбнулся. – Похоже, Ньютон, капитану Брайанту приходится с вами несладко.

Лоренс решил, что с командующим будет нетрудно договориться. Он помнил Жанга как настоящего боевого офицера. Они вместе пару раз уже бывали в подобных экспедициях. Жанг был хорошим командиром, неплохо разбирался в реальной жизни и умел находить общий язык с подчиненными.

– Сэр. Дело в одном из моих ребят.

– Знаю. Оставьте вы капитана Брайанта в покое. Он еще молод и не до конца разобрался в здешних делах. Ему еще предстоит набраться опыта. Я поговорю с ним, но этим пока все и ограничится.

– Благодарю вас, сэр. Но как же быть с Джонсоном?

– Я помню о нем, – с явной неохотой произнес Эбри Жанг. – Будем реалистами, Ньютон. Что я могу сделать помимо того, что уже сделал Брайант? Будь у нас хотя бы махонькая зацепка, если бы мы знали, где его искать, я бы немедленно приказал отправить туда десяток взводов на вертолетах.

– Он мертв, сэр. Искать его бессмысленно. Нужно просто показать местным, что мы не оставим это дело безнаказанным. Им следует преподать хороший урок, сэр. Иначе никто из нас не будет чувствовать себя здесь в безопасности.

– Я вас понял, сержант. ОНИ. Насколько я понимаю, вы имеете в виду кого-то, кто состоит в рядах этого самого «Килбоя»?

– Да, сэр. Похоже, что так. Это те самые парни, которые создали местную подпольную организацию. Вам придется сделать так, сэр, чтобы жители Таллспринга поняли, что если «Килбой» и дальше будет продолжать свою деятельность, у них возникнут очень серьезные неприятности. Надо убедить их в том, что если ребята из «Килбоя» не угомонятся, то остальным жителям Мему-Бэй придется очень плохо. Если мы не добьемся своего и не лишим их поддержки собственного народа, нам с подпольщиками еще долго не справиться.

– Но мы даже не знаем, существует ли «Килбой» как организация на самом деле. Это какой-то призрачный противник.

– Давайте, сэр, смотреть правде в глаза. В нас здесь уже стреляли. На нас устраивали засады. Многие наши ребята получили увечья, некоторые из них даже госпитализированы. Мы несем почти такие же потери, как и на Санта-Чико. Половина парней в наших взводах боятся шаг ступить за порог казармы. Нет, сэр, никакой это не призрак.

– Что, неужели все на самом деле так плохо?

– Да, сэр. Я считаю, что плохо.

– Я знаю, Ньютон, что на городских улицах сейчас неспокойно. Но ведь мы бывали и в более крутых передрягах. Я по-прежнему верю, что такие парни, как вы, Ньютон, справятся со всеми испытаниями, через огонь и воду пройдут.

– Будем стараться, сэр. Но нам нужна помощь, чтобы местные соблюдали порядок.

– Я понимаю, Ньютон, – ответил Жанг, бросив взгляд на экран своего настольного компьютера. – Но у меня сейчас возникла одна проблема. После недавней вспышки туберкулеза нам будет очень трудно взять кого-нибудь в заложники. Население Таллспринга и так косо смотрит на нас из-за этой эпидемии. Прежде чем я отдам приказ привести в действие ошейник с дистанционным управлением, я должен иметь стопроцентное доказательство того, что Джонса Джонсона действительно убили.

– Это была его кровь, сэр. Четыре литра. Компьютер подтвердил это. На все сто процентов.

– А где же остальная кровь? Понимаете, он ведь мог чудом остаться в живых. Переливание искусственной крови – несложная медицинская процедура. Любой подросток с дипломом санитара способен сделать такое. Вы представляете, что случится, если я отдам приказ о проведении репрессий в отместку за смерть одного из моих бойцов, а он вдруг появится невесть откуда, живой и невредимый? Вы об этом подумали? Тут приходится проявлять великую осторожность, вы же видите, какая на Таллспринге сложилась обстановка. Эти парни из «Килбоя» могут задействовать снайперов и устроить аварии. Могут захватить наших людей в плен и подержать подольше. Я просто не имею права допустить необдуманных действий. Мне нужны самые убедительные доказательства саботажа.

– Он уже больше никогда не вернется, сэр. Они убили его, – продолжал гнуть свою линию Лоренс.

Кое о чем ему пришлось умолчать. Например, о том, что он представить себе не может, каким образом убийцы определили место, на котором следовало оставить бутыль с кровью, чтобы она обязательно попала на глаза патрулю. Никому, кроме руководства «ЗБ», не был известен маршрут патруля, даже местная полиция ничего не знала. Маршрут был разработан за десять часов до начала патрулирования. Сам Лоренс узнал о том, куда пойдут десантники, всего за час до этого. Он был уверен, что е-альфа не устояла под натиском местных хакеров. Однако позиция Жанга ему была понятна. На нем действительно лежит огромная ответственность, и он обязан заранее просчитывать каждый шаг.

– Наверное, вы правы, Ньютон, – сказал Эбри Жанг. – Я по своему опыту знаю, что такое терять боевых товарищей. Я потерял многих и поэтому хорошо понимаю ваши чувства. Но поймите, я не могу рисковать. Мне жаль, Ньютон, но у меня связаны руки.

– Понимаю, сэр. Спасибо вам за то, что нашли время поговорить со мной.

– Послушайте, сержант, в вашем взводе произошло уже два трагических случая. Остальные парни, наверное, сильно нервничают.

– Счастливыми их вряд ли можно назвать, сэр.

– Я обязательно поговорю с Брайантом, попрошу его, чтобы он дал им дополнительные увольнения.

– Спасибо, сэр. Они будут благодарны.

– Можете от моего имени передать своим людям, сержант: еще один инцидент вроде того, что случился с Джонсоном, и я без всяких колебаний отдам приказ включить ошейник с дистанционным устройством. После этого местные будут вести себя как шелковые.

Даже если Джозеп Райхура и осознавал иронию судьбы, заключавшуюся в том, какое время он выбрал для операции, он внешне никак не проявил этого. В час ночи космопорт Даррелла был освещен доброй сотней прожекторов, и со стороны казалось, будто на землю опустился небольшой участок галактики, усеянный яркими звездами. Окна опустевших на ночь кабинетов административного здания светились розовато-белым светом. Яркий белый свет заливал гигантский лесопитомник в центре здания терминала. Дорожки, змеившиеся через все летное поле, освещались пятнами оранжевого света, который отбрасывали фары проезжавших по ним машин. На бетонированные парковочные площадки падал ослепительно яркий свет фонарей, укрепленных на гигантских арках, которые напоминали опоры рухнувшего моста, открывая взгляду исполинские взлетные полосы со спящими на них космопланами дельтовидной формы.

Узоры из кругов света, в одних местах накладывающиеся друг на друга, в других контрастирующие с полной темнотой, не обнаружили никаких признаков посторонней человеческой активности. Ночная смена в космопорту шла своим привычным чередом. Сам космопорт был домом только для главных ремонтных бригад, запертых в больших ангарах и занятых ремонтом огромного количества различных машин и агрегатов, которые утром снова начнут жить своей привычной механической жизнью. Между строениями прохаживались патрули «ЗБ», те немногочисленные бедолаги, которым «посчастливилось» нести ночное дежурство. Защищенные от окружающего мира надежными неуязвимыми коконами боевых костюмов, они испытывали широкий спектр чувств: недовольство, скуку, разочарование, презрение. Недовольство приказом начальства дежурить ночью. Скука от бессмысленного хождения по пустынному периметру космопорта. Разочарование, вызванное мыслью о том, что по окончании дежурства у них уже не останется сил радоваться наступлению нового дня. Презрение к тем работягам, которые горбятся над диагностической аппаратурой в ремонтных цехах. Несмотря на все это, земляне прекрасно понимали, что охранять космопорт необходимо, потому что иначе они лишатся последнего островка безопасности на этой богом забытой планете и возможности вернуться домой.

Итак, в это время суток космопорт представлял собой небольшой анклав, ставший на некоторое время домом для кучки несчастных людей, отбывающих назначенные им часы службы с эффективностью, которую экономисты называют уровнем ниже номинала. Биологический цикл функционирования человеческого организма в это время суток чрезвычайно низок. Это классическое время для тайных вылазок и всевозможных бесчестных поступков. Это самое уязвимое для любой охраны время, подмеченное военачальниками еще со времен древней Трои. И в те далекие времена, и ныне им никак не удавалось донести до сознания подчиненных важность постоянной боевой готовности и неустанной бдительности.

Поэтому Джозеп, вооруженный лишь своим усовершенствованным в результате д-записи телом и всемогущим «Праймом», а также бесценным историческим опытом шпионов и диверсантов, воспользовался предрассветным часом для предварительной разведывательной вылазки. Охраняемый десантниками-землянами периметр он преодолел без особого труда. При желании он мог бы проникнуть в космопорт в грубой, топорной манере спецназовцев, однако предпочел действовать тоньше и тише, и поэтому даже ночные животные не заметили его проникновения на объект, который руководство «ЗБ» берегло как зеницу ока. Действительно, если открыта дверь, то зачем ломиться в запертое окно?

Джозеп еще днем заехал на территорию космопорта на мотороллере через один из восьми главных дорожных постов, влившись в поток огромных грузовиков и легкового транспорта, принадлежавшего персоналу дневной смены.

Он провел электронным пропуском по контрольной панели турникета и снял шлем безопасности, чтобы визуальные датчики могли идентифицировать его личность. Все его биологические данные совпали с данными, накануне загруженными «Праймом» в базу данных космопорта. Полосатый шлагбаум поднялся, пропуская Джозепа на территорию терминала.

Он поехал дальше, сворачивая на дорожки, соединяющие между собой огромные ангары, склады и административные здания на северной стороне терминала, напоминавшего исполинскую морскую звезду из стекла и металла.

Программа межпланетного сообщения Таллспринга не отличалась особой масштабностью, однако предусматривала вполне достойное число различных технических и коммерческих проектов, нужды которых и обеспечивал космопорт Даррелла. Пятнадцать стандартных низкоорбитальных (шестьсот километров) станций кружились над планетой в области экватора. Двенадцать из них были промышленными предприятиями, производившими по заказам крупнейших консорциумов планеты ценные кристаллы, волокна и редкие химические вещества. Три орбитальные станции были оборудованы под курорты, предоставлявшие всевозможные услуги богатым туристам, соблазняя их радостями купания в условиях нулевой гравитации или секса в условиях невесомости (иногда сочетанием обоих удовольствий) и гарантируя полную безопасность.

Имелась в Даррелле и небольшая флотилия межпланетных кораблей, предназначавшихся исключительно для научных исследований и контакта с научно-исследовательскими базами, основанными правительством на нескольких соседних планетах. На орбите в сто тысяч километров над экватором вращался знаменитый астероид Оули, «пойманный» восемьдесят лет назад. На нем размещался ряд горно-обогатительных комбинатов. Там каждый месяц производились тысячи тонн сверхчистой стали, которая затем транспортировалась на предприятия металлургической промышленности Таллспринга. Помимо этого на Оули осуществлялась и добыча минералов непосредственно из самого тела астероида, которая также представляла огромную важность для промышленности планеты. Масштабы космического производства были таковы, что требовали использования не менее пятидесяти космопланов.

Космические корабли типа «Гэлэксикрузер» гордо претендовали на звание звездолетов местной сборки и были детищем «Аэрокосмической корпорации Таллспринга», консорциума здешних производителей аэрокосмического оборудования. Однако любой человек, имеющий доступ к глобальной базе данных Земли, без особого труда заметил бы в них поразительное сходство с кораблем типа «Стратостар-303» совместного производства корпораций «Боинг-Хонда» образца 2120 года. Пять из них были в свое время куплены правительством Таллспринга. Каким бы ни было истинное происхождение этих космопланов, соотносимых по мощности с древними сверхзвуковыми самолетами, в данных условиях они идеально соответствовали своему назначению и могли без усилий выводить на низкую орбиту до сорока пяти тонн груза и совершать посадку с грузом в шестьдесят тонн.

«Зантиу-Браун» переоборудовала часть из них под грузовые космопланы, предназначавшиеся исключительно для переправки конфискованных на Таллспринге грузов на большие космические корабли. Поскольку большая часть космопланов уже использовалась для обслуживания промышленности на орбитальных станциях, где создавались наиболее ценные изделия, остальное малое их количество осуществляло строго ограниченное число полетов. Во всяком случае, пассажирских космопланов было недостаточно для того, чтобы по окончании экспедиции вернуть всех землян сразу на ожидавшие их звездолеты. По этой причине «ЗБ» была вынуждена дополнить местный гражданский флот сорока двумя своими космопланами «Сяньти-5005».

Джозепа интересовали именно «Сяньти». Он пообедал в столовой технического персонала, заняв место напротив окна, выходящего на бетонированные парковочные площадки. Там сейчас стояли только два грузовых «Сяньти», обслуживаемые техниками «ЗБ» и роботами. Остальные космопланы находились на летных заданиях. Джозеп нарочито медленно пережевывал пищу, стараясь получше разглядеть местность и отметить про себя скопления грузовых контейнеров, определить кратчайшее расстояние от космопланов до зданий, расположение дверей в тех же зданиях.

После обеда он продолжил передвижение по территории космопорта то пешком, то на мотороллере. Люди, принявшие озабоченный вид, легко могут пройти незамеченными по самым строгим охраняемым объектам. Все это время Джозеп тщательно сопоставлял реальное расположение бетонированных парковочных площадок космопланов с виртуальными схемами, которые «Прайм» по его приказу выудил из базы данных космопорта. Он даже осмелился влезть в Искусственный Разум «Зантиу-Браун», располагавшийся в центре управления космопортом и контролировавший наземные операции, в том числе и разведывательные.

Джозеп сразу же выкачал из него много важного: особенности устройств сигнализации и датчиков внешнего наблюдения, диаграммы расположения кабелей и детекторов. За ними последовали графики, расписания и именные списки персонала. Джозеп принялся анализировать их, медленно сводя опции к минимуму, подбирая наиболее удобно расположенный космоплан, лучший подход к нему, оптимальное время проникновения, всевозможные пути отхода при случае опасности и тому подобное. День понемногу угасал, близился вечер. После того как солнце опустилось за вершины гор, окружавших Даррелл, в космопорту начали включать освещение. Вылеты почти закончились, зато увеличилось число посадок.

К часу ночи полеты прекратились совсем. Джозеп обошел сзади огромный ремонтный ангар, под высокими сводами которого стояли пять «Сяньти» и три «Гэлэксикрузера». Четыре других отсека оставались свободными. Внутри ангар был совещен хуже, чем снаружи. Фонари, прикрепленные к металлическим стропилам, светили ослепительно ярко. Отбрасываемые ими лучи были хорошо сфокусированы и падали на бетонный пол ровными белыми кругами с четко очерченными краями. За их пределами было темно. Освещенной оставалась примерно четверть площади ангара.

Тропинка привела Джозепа к самому краю освещенной территории рядом с отсеками, в которых работали ремонтники. Пара десантников находились внутри ангара, другие обходили отсеки в самом непредсказуемом порядке. Джозеп понял, что нужно вести себя крайне осторожно, чтобы случайно не вызвать у них подозрений. Не следует и впадать в крайность – если он будет сторониться освещенных мест, то этим тоже может привлечь к себе внимание.

Джозеп подобрался к одному из пустых отсеков и приблизился к входу. Рядом с массивной скользящей дверью находилась еще одна дверь, значительно меньшего размера. Джозеп приложил ладонь к пластине контрольного датчика. Замок издал приглушенное жужжание, и дверь открылась. На расстоянии примерно двадцати метров от двери красовался «Сяньти», поблескивая жемчужно-белой поверхностью фюзеляжа из композитных материалов. По бокам стояли заправщики. От них к космоплану тянулось множество различных шлангов, соединенных с гнездами внизу фюзеляжа. Возле переднего шлюза стоял трап.

Джозеп подошел ближе. В эти секунды его в большей степени интересовали изображения, перекачанные «Праймом» из компьютерной сети космопорта, нежели то, что он видел сейчас собственными глазами. Территория космопорта контролировалась четырьмя видеокамерами. «Прайм» внедрился в каждую из них и стер изображение Джозепа. Вдоль гладкого обтекаемого корпуса космоплана датчики располагались тремя параллельными кольцами. Когда Джозеп прошел рядом с ними, они также не зафиксировали его присутствия. Земляне находились от него на расстоянии не менее пятисот метров.

Доступ к трапу был защищен специальным устройством, проверявшим образец голоса, а также биосенсором, фиксировавшим особенности скелета и кровеносных сосудов. Это были высокоэффективные системы безопасности, и они стали бы непреодолимой преградой на пути Джозепа, если бы он не смог загрузить свои антропометрические данные в е-альфу системы. Поскольку и голос, и «карта» его тела идеально совпали с теми, что теперь находились в компьютерной программе космоплана, двери трапа тут же открылись. Оказавшись в шлюзе, Джозеп увидел, что замок здесь самый обычный, типа «тяни-толкай».

В космоплане включились осветительные приборы, залив небольшую кабину изумрудного оттенка светом. Этот «Сяньти» оказался грузовым кораблем. Кабина была очень тесная – всего пять кресел для экипажа, минимум удобств. В настоящее время к полу было привинчено только два сиденья, остальные находились в разобранном состоянии. Джозеп прошел вперед и опустился в пилотское кресло. Изогнутая консоль с тремя голографическими экранами, располагавшаяся перед ним, была удивительно компактна. Из двух ветровых стекол был виден лишь низ носовой части космоплана. Вполне объяснимо, ведь в техническом отношении необходимость в каких-либо контрольных приборах или ветровых стеклах была минимальной. В распоряжении пилота всегда будет компьютер, связанный с Искусственным Разумом, который контролирует полет космоплана. Консоль и установленные на ней дисплеи являлись резервной аппаратурой. Ветровые стекла предназначались исключительно для создания психологического эффекта.

Джозеп извлек из укрепленной на поясном ремне сумки стандартный алленовский ключ и откинулся на спинку кресла, чтобы получше изучить устройство консоли. Внизу располагались несколько контрольных панелей. Он открыл две из них и нашел именно то, что искал. Нейротронные процессоры, в которых помещался Искусственный Разум, представляли собой загерметизированные устройства, размещенные в глубине рабочего отсека космоплана. Они, вне всякого сомнения, были соединены с компьютерными системами «Сяньти». Джозеп втиснул свой, изготовленный из массы Дракона процессор в узкий зазор оптико-волоконного соединения, и подождал, пока миниатюрное устройство примет новую форму. В считанные секунды тысячи практически невидимых щупалец вопьются в компьютерную сеть космоплана, и дальше «Прайм» будет делать все в соответствии с данной ему командой.

Они уже, по всей видимости, внедрились в ИР-пилота этого космоплана через реле орбитального спутника, однако работать через спутник было слишком рискованно – их могли обнаружить. Имелся единственный канал связи, который можно было легко контролировать компьютерными системами космических кораблей. Для осуществления операции нужно было либо попытаться проникнуть во все ИР «Зантиу-Браун», либо установить связь физически. Первый вариант даже не рассматривался.

Информационный поток изменил направление на противоположное, и пилотская программа Искусственного Разума начала загружаться в компьютер Джозепа. Они проанализируют его позже и таким образом узнают все подробности полета на этом незнакомом космическом транспортном средстве. Коммуникационный трафик. Стыковочные процедуры. Когда наступит соответствующее время, «Зантиу-Браун» так никогда и не узнает о том, что кто-то успел побывать на борту космоплана. Однако будет уже слишком поздно.

Инфобраслет сообщил Джозепу, что копирование ИР полностью завершено. «Прайм» начал стирать все следы своего пребывания в компьютерной сети космоплана. Тончайшие зонды выскочили из оптико-волоконного соединения и снова вернулись в корпус устройства. Джозеп установил снятую панель на прежнее место и надежно закрепил ее.

Несмотря на заранее разработанный план и проявленную осторожность, произошло то, чего трудно избежать, – непредвиденная случайность.

Джозеп уже открыл люк, когда на экране его портативного компьютера появилось изображение человека, вышедшего из ремонтного ангара. На нем темно-синий комбинезон, в каких ходили все инженеры-техники космопорта. «Прайм» незамедлительно провел идентификацию незнакомца. Дадли Тайвон, тридцать семь лет, женат, имеет одного ребенка. Работает в космопорте семь лет. В прошлом году назначен помощником диспетчера. Специалист по гидравлическим системам «Гэлэксикрузеров». В настоящий момент у него с собой только инфобраслет, находящийся в резервном режиме и подключенный к компьютерной сети космопорта. «Прайм» мгновенно заблокировал этот канал связи.

В какое-то мгновение Джозеп мог спрятаться и не попасться на глаза Тайвону, однако предпочел не делать этого. Он не знал, куда Тайвон может пойти и сколько времени будет находиться в непосредственной близости от него. Прятаться – значит понапрасну терять время. Кроме того, Тайвон может позвать на помощь патрульных, которые находятся где-то рядом. Джозеп решительно зашагал прямо ему навстречу. Он предположил два варианта поведения Тайвона. Либо тот примет его за рабочего ночной смены, спешащего куда-то по своим делам, либо поинтересуется тем, что Джозеп здесь делает. Первого Джозеп не опасался, второе предполагало немедленные и решительные действия.

Первые несколько секунд, пока они двигались навстречу друг другу, Джозепу казалось, что они мирно разойдутся, однако Тайвон неожиданно замедлил шаг и остановился. Он нахмурился и, посмотрев на Джозепа, перевел взгляд на космоплан.

«Прайм», внедрившийся в окружающие видеокамеры, немедленно начал выдавать фальшивое изображение, показывая с четырех разных точек Дадли Тайвона, спокойно направившегося дальше к парковочной площадке.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался Тайвон.

Джозеп улыбнулся и кивнул в сторону ангара.

– Мне нужно в седьмой отсек, шеф.

– Вы только что вышли из космоплана.

– Что?

– Какого черта вы там делали? Вы не из «Зантиу-Браун»! Что вы здесь делаете? – повторил Тайвон и поднял руку с браслетом.

Джозепу вспомнилось, что в сведениях о Тайвоне, полученных из глобальной базы данных, говорилось о том, что его жене установили ошейник с дистанционным управлением.

Помощник диспетчера заметил, как незнакомец вылезал из космоплана, и решил, что не должен допустить актов саботажа и диверсий против «Зантиу-Браун». Вполне возможно, что к этому его подтолкнула и мысль о жене.

– Я всего лишь… – начал Джозеп и нанес резкий удар Тайвону прямо в адамово яблоко.

Потерявший сознание Дадли Тайвон обмяк и непременно упал бы, если бы Джозеп не успел подхватить его и перебросить себе на плечо.

Десантники находились где-то далеко, вне поля зрения. Возле ремонтного ангара по-прежнему никого не было. Джозеп поспешил к входной двери и проворно выскользнул из нее.

В пятнадцати метрах от входа находился какой-то офис, запертый на ночь. Джозеп в пять секунд подскочил к нему, открыл дверь и опустил на пол безвольное тело Тайвона. Затем огляделся по сторонам, желая убедиться, что остался незамеченным. Все было тихо.

Такой вариант на всякий случай ими предусматривался. Конечно, было бы лучше вывезти тело случайного свидетеля за пределы космопорта, но в данной ситуации это не представлялось возможным.

Джозеп привел в действие меню грузовых роботов, работавших в ремонтном ангаре. На изображениях, поступивших с видеокамер, Дадли Тайвон продолжал шагать по парковочной площадке. Подойдя к соседнему ангару, он открыл дверь и вошел внутрь.

– После того как Моцарк провел в полетах целых восемь лет, он вернулся в Империю Кольца и наполовину облетел и ее, а также побывал на сотне других звездных систем, стараясь узнать там что-нибудь новое. Ему больше не хотелось возвращаться в свое собственное королевство, это маленькое скопление звезд, скрытое от взгляда мощным золотисто-красным сиянием его ядра. Лишь немногие люди когда-либо осмеливались проникнуть в эту часть Империи Кольца. Сам Моцарк не испытывал никакого неудобства от общения с представителями тех рас и культур, которые населяли этот участок галактики. Строение их тел отличалось от строения его тела настолько, насколько мы с вами отличаемся от зольных рыб с Ромарка. Тем не менее ему удавалось войти с ними в контакт и понять их образ жизни. Их жизнь не слишком отличалась от нашей. Они занимались своими повседневными делами. Пользовались сходными технологиями для производства нужных им изделий. У них были источники энергии, подобные нашим. Они примерно так же, как и мы, добывали полезные ископаемые, извлекая их из астероидов. То, что они изготавливали из добытых минералов и руд, отличалось большим разнообразием и предназначалось для самых разных рас. Несмотря на многие отличия, у них всех были общие корни, их общие знания, которые связывали воедино всю Империю Кольца.

Возможно, Моцарк раньше не видел представителей таких рас, но в какое бы место он ни попадал, он всегда находил с жителями других планет общий язык, понимал их взгляды на жизнь, их интересы и мечты. Принца в значительной степени воодушевляло то, что ему удавалось понимать других мыслящих существ и обогащаться их идеями. Многое из того, что Моцарк перенимал у других рас, казалось ему таким замечательным, что у него возникло желание воплотить это в жизнь своего королевства, когда он вернется домой.

Как только Дениза закончила последнюю фразу, Эдмонд сразу же нетерпеливо поднял руку.

– Да, Эдмонд, о чем ты хотел спросить?

– А что это было?

– Ты спрашиваешь об идеях?

– Да!

– Не знаю, Эдмонд. А что именно ты хотел узнать?

– Да он просто ужасный! – выкрикнула Мелани. Остальные дети засмеялись и принялись показывать пальцами на Эдмонда. Тот немедленно отреагировал, показав Мелани язык.

– Хватит! – призвала их к порядку Дениза. – Я хочу кое-что добавить о странствиях Моцарка. Путешествуя по далеким мирам, он сделал для себя очень важное открытие: нельзя судить о других людях по своим собственным меркам. Если жители целой планеты живут не так, как тебе нравится, то это не значит, что они живут неправильно. Ни одно живое существо не похоже полностью на другое. Моцарк понял, что нужно быть терпимым к тем, кто отличается от тебя и живет по-другому. В этом отношении его странствия оказались успешными – ведь он обрел истинное богатство новых идей. Мы поговорим об этом позже.

– Сегодня? – раздалось несколько детских голосов.

– Нет, не сегодня, – улыбнулась Дениза своим собравшимся в саду питомцам.

Дети отозвались разочарованными возгласами.

– Сегодняшний мой рассказ был посвящен встрече Моцарка с Покидающими. Теперь они перестали быть единой расой. Подобно Последней Церкви они привлекали на свою сторону огромное количество других людей. Они даже в чем-то стали противниками Последней Церкви. Покидающие сами научились строить космические корабли, причем более сложные по устройству, чем те, которые создавались в Империи Кольца для ведения межзвездной торговли и научных исследований. Это были межгалактические космические корабли, которые создавались на основе самых последних достижений науки и техники. Это были самые большие, самые быстрые и самые мощные корабли, которые когда-либо существовали в галактике. Для их создания понадобилось приложить огромные усилия. Покидающие превратили всю Солнечную систему в центр по строительству космических кораблей. Моцарк провел там целый месяц, облетая промышленные площадки на своем небольшом звездолете. Покидающие с гордостью сообщили ему об исполинских конверторных дисках, которые они сбрасывали на звезды. Диски погружались во внутренние слои и оказывались в самой гуще интенсивного плавильного процесса. Это было единственное место, способное вырабатывать достаточное количество энергии для того, чтобы питать десятки тысяч промышленных объектов. Эти огромные объекты, несмотря на свой исполинский размер, отличались определенной мобильностью, что позволяло им поглощать средних размеров астероиды. Они переваривали и обогащали огромные глыбы различных руд. Биомеханические грузовые корабли забирали готовую сырьевую продукцию и переправляли ее на заводы, где из них изготавливали различные части звездолетов.

Заводы, на которых строились такие звездолеты, имели гигантские размеры. Межгалактические корабли достигали нескольких километров в длину. Их серебристо-голубые корпуса изготавливались из такого материала, который поглощал звездный свет и снова отражал его. Затем эти корабли выводились на орбиту и ныряли в нуль-пространство со скоростью, в сотни раз превышающей скорость света. При этом они мгновенно превращались в изящные рапиры с длинными хвостовыми стабилизаторами. Казалось, будто нуль-пространство, по которому они совершали путешествие, обладало атмосферой с простейшими фотонами, через которые могли пролететь только их метазвуковые профили.

Моцарка, конечно же, этот проект привел в восторг. Покидающие были последними великими первооткрывателями Империи Кольца. Межгалактические корабли сталиотправлять колонистов в другие галактики. Стали появляться новые могучие империи. Это было новое волшебное будущее, процветавшее в темных глубинах космоса в условиях постоянных вызовов и борьбы. Там жизнь была более сложной, чем на звездах Империи Кольца.

Моцарк видел, как обычные пассажирские звездолеты перевозили десятки тысяч колонистов, желавших обрести новое, более счастливое будущее для себя и своих потомков. Они прибывали из королевств, располагавшихся на противоположной стороне соседнего участка Империи Кольца. То были сотни различных биологических видов, объединенных страстью к перемене мест. В первый раз, когда Моцарк увидел, как межгалактический корабль ныряет в нуль-пространство, он испытал зависть. Этого добились его единомышленники, сумевшие воплотить в жизнь то, о чем он так долго мечтал. Однако чувство долга не позволило принцу отправиться вместе с ними. Ему нужно было возвращаться домой. Моцарк долго думал и наконец решил, что обязан дать своему народу надежду на лучшее будущее. Но все ли его подданные готовы ради собственного будущего поставить на карту все то, чем обладают сейчас? Многие готовы. Миллионы людей, возможно, даже сотни миллионов. Однако его королевство населяли миллиарды, и все они были вполне довольны своим относительно счастливым существованием. Вправе ли он заставить их отказаться от привычных радостей жизни? Смеет ли оторвать их от родного дома и ревностного служения интересам Империи?

Именно тогда и испытал Моцарк недовольство самим собой. Глядя из иллюминатора своего космического корабля на гигантские звездолеты, кружащие на орбите безымянной заброшенной планеты Покидающих, он понял, что разница заключается лишь в масштабе. И он сам, и колонисты готовы улететь в далекие безвестные края, чтобы найти то, что отвечало их надеждам на лучшее будущее.

Наверное, они отличались большей смелостью, чем он. Для них сам по себе полет к далеким звездам был великим свершением. Когда они достигнут свой цели, то в их распоряжении будут все материальные ресурсы, которыми они обладали в своей родной Империи Кольца. Ничего особо нового их там не ждет, разве что на новых планетах окажется больше жизненного пространства. На новые планеты переселенцы захватили с собой достижения культуры Империи Кольца, облеченные в формы, доставшиеся им в наследство от предков. В итоге долгих размышлений Моцарк пришел к выводу, что не настолько отважны были эти колонисты. Скорее всего ими двигало стремление убежать от груза старых проблем. Он же по крайней мере пытается помочь своим людям вернуться в свой родной дом.

Дениза замолчала, чувствуя, что дети воспринимают ее рассказ с чувством легкой тревоги. На лицах некоторых из них было написано выражение усилившегося недовольства и нетерпения. Они теребили в руках травинки и время от времени бросали взгляды на белые здания далекого города. Повествование Денизы оказалось не таким увлекательным, как они ожидали. Это уже больше не была сказка о странствиях, в которых герою приходилось преодолевать огромные трудности и сражаться с жуткими чудовищами. Теперь Дениза рассказывала им о том, как Моцарк с презрением отказался от невиданных чудес. Ничего себе герой!

Дениза упрекнула себя за то, что упустила из виду тех, кому с самого начала хотела адресовать свой рассказ, и постаралась вспомнить, чем ей следует завершить повествование. Очень многое можно с легким сердцем выпустить из рассказа. Детей не стоит перегружать всякой философией и нравственными исканиями.

– Поэтому когда Моцарк находился на борту своего космического корабля, размышляя о Покидающих, Последней Церкви, Городе и даже Мордиффе, он неожиданно понял, что ему нужно сделать.

– Что же? – оживившись, спросили девочки.

– Ему нужно было возвратиться домой, – ответила Дениза. – Потому что он понял, какие слова скажет Эндолин. Он должен был сказать ей, что остаток жизни посвятит только ей одной.

– Неужели?! – раздался хор детских голосов.

– Сегодня прекрасный день, – с лукавой усмешкой произнесла Дениза. – Вы непременно должны поиграть и порадоваться такому замечательному дню. А потом я вам расскажу о том, что случилось с Моцарком после того, как он вернулся в свое королевство.

– Хотим слушать рассказ сейчас!

– Нет, я расскажу вам об этом позже. Скоро расскажу.

– Тогда завтра.

– Может быть. Если будете себя хорошо вести.

Дети заявили, что всегда себя хорошо ведут и обязательно будут послушными.

Дениза отпустила их, и веселая стайка мальчиков и девочек бросилась играть на лужайку возле школы. Он могла не смотреть на свои старые часы, потому что безошибочно знала, сколько сейчас времени. Футбольный матч доброй воли должен был начаться через считанные минуты. Несколько пучков д-записанных нервных клеток позволили Денизе связаться с базой данных Мему-Бэй. Выяснилось, что вести телерепортаж об игре будут всего несколько репортеров, потому что интерес публики к событию был невелик. Они уже почти закончили устанавливать видеоаппаратуру на спортивном поле и наводили объективы на участников обеих команд, неторопливо разминавшихся перед поединком.

Лоренс остановил мяч и ударил по нему правой ногой, отпасовав Хэлу. Удар оказался недостаточно силен, и мяч остановился метрах в двух от Хэла, наградившего Лоренса недовольным взглядом. Видимо, предполагалось, что этот маневр будет искусным пасом, который позволит Хэлу забить мяч в ворота противника. Вместо этого Хэлу пришлось броситься к мячу. Его тут же блокировали двое парней из команды соперников. На какое-то мгновение Лоренсу показалось, что они, видимо, по ошибке применили тактику и правила регби. Хэл не успел добежать до мяча всего несколько сантиметров, как те сбили его с ног.

Он с криком полетел на землю, сильно ударившись плечом.

– Черт вас побери! – прохрипел он.

Судья поднес к губам свисток и свистнул. Хэл испытующе посмотрел на него.

– Свободный удар, – с явной неохотой произнес судья.

– Какую вы им показываете карточку?! – негодующе воскликнул Хэл.

Судья молча отошел в сторону.

Лоренс и Вагнер подбежали к Хэлу и помогли ему подняться.

– Он, должно быть, шутит! – выкрикнул Хэл. – Тут нужно по крайней мере желтую карточку показать!

– Тут немного другие правила, – попытался успокоить его Лоренс, видя, что его товарищ может сорваться в любую секунду и устроить драку.

«Подковавшие» Хэла парни злорадно усмехнулись, и один из них сделал неприличный жест.

Хэл зарычал от злости и рванулся к ним. Лоренс и Вагнер еле удержали его. С боковой линии поля, где собрались местные жители, донеслись торжествующие возгласы.

На самом деле ни о каких других правилах не могло быть и речи. Уже, наверное, в десятый раз после начала матча доброй воли между «Бродягами» и местными «Ангелами-мстителями» Лоренс усомнился в целесообразности этой затеи. Для местных жителей она обернулась удобной возможностью на законном основании выместить свое недовольство бойцами «Зантиу-Браун» в виде недозволенных в спорте приемов.

Незадолго до начала матча Эбри Жанг дал участникам команды землян ряд указаний. Закончив свою короткую речь о возможностях улучшения отношений с местным населением, он обратился к Лоренсу:

– Нельзя допустить каких-либо конфликтов во время игры, сержант. Все должно пройти гладко, без всяких эксцессов, вы меня поняли?

– Так вы приказываете нам проиграть, сэр? Я вас правильно понял? – спросил Лоренс.

– Конечно, нет, – вкрадчиво ответил Эбри. – Но нам ведь не нужны и легкие победы.

– Я понял вас, сэр.

– Ну и отлично, – сказал командующий и, похлопав Лоренса по плечу, отправился к болельщикам команды землян.

Добрая воля куда-то улетучилась уже на пятой минуте матча. Похоже, на спортивное поле «Ангелы-мстители» вышли, вообще не обладая таковой.

Начал игру Хэл, послав мяч Эмерси. Капрал перехватил его и повел к воротам противника. Лоренс побежал по другому краю поля, стараясь держаться параллельно Эмерси. К нему бросились двое спортсменов из команды «Ангелов», явно намереваясь блокировать, а затем как бы нечаянно «подковать».

Лоренс почувствовал под ногами скользкий участок мокрой земли и едва не потерял равновесие. Эмерси вырвался далеко вперед, оставив Лоренса в позиции, когда передача мяча становилась неэффективной.

– Черт вас побери! – прорычал Лоренс. Его преследователи чрезвычайно удивились, когда он оттолкнул их локтями. К счастью, судья был занят тем, что наблюдал за Эмерси. – Помогите! – крикнул Лоренс игрокам своей команды. – Помогите ему, засранцы!

– Сержант! – донесся до него с боковой стороны поля приглушенный голос капитана Брайанта. – Не стоит прибегать к такому непотребному лексикону!

Лоренс бросил в его сторону гневный взгляд и еле слышно выругался.

Эмерси все еще пытался подняться, когда несколько игроков из команды «Ангелы-мстители» завладели мячом. Лоренс с завистью вынужден был признать, что нагловатые соперники очень хорошо владеют тактикой захвата. Они легко отпасовывали мяч друг другу, искусно обходя всех противников, пытавшихся перехватить инициативу.

Какого хрена бездействует вся наша команда?

– Оборона! – в отчаянии рявкнул Лоренс, размахивая руками, как безумный.

Надежда все еще не покидала его, потому что их защитники все-таки кое-что понимали в тактике. Двое из них бросились к приближавшимся к воротам землян «Ангелам», стремясь остановить их. Еще трое поставили заслон на воротах. Двое нападающих метнулись к другому краю поля прямо навстречу нападающему «Ангелов». Прямо на глазах у Лоренса один из них выскочил на открытое пространство в самом центре круга.

Игра принимает увлекательный оборот, подумал Лоренс. Мы еще с ними поборемся.

В следующее мгновение раздался взрыв. Мина взорвалась прямо под защитником «Бродяг», оказавшимся справа от ворот. Сила взрыва была такова, что его подбросило метра на три вверх, оторвав ноги и раскромсав в клочья нижнюю часть торса. Лоренс бросился на землю. После оглушительного грохота наступила недолгая гнетущая тишина, которую нарушил удар тела о землю. Голова дернулась в мучительной агонии, устремив взгляд остекленевших глаз на футбольные ворота. Лоренс узнал в убитом Грэма Чепелла из взвода Киарана. По-прежнему было тихо, потому что все свидетели случившегося еще не успели оправиться от потрясения и не могли произнести ни звука.

Лоренс машинально огляделся по сторонам. Взгляд его упал на дымящуюся воронку в земле. Он сразу понял, что произошло. Его внимание привлек мяч, продолжавший катиться по неровной поверхности травяного поля.

«Остановись! – мысленно умолял его Лоренс. – Остановись, черт тебя побери!»

Идиотский мяч был настолько велик, что в любую секунду легко мог задеть и новую мину, если эти подонки заложили на поле еще одну. Мяч катился прямо к Деннису Изону, на лице которого появилось выражение неописуемого страха и фатальной обреченности.

Мяч остановился в полуметре от него. Деннис издал невнятный, похожий на всхлип звук, в котором послышалось нескрываемое облегчение. Затем уронил лицо в раскисшую от влаги землю.

В следующее мгновение люди – и игроки, и зрители – разразились безумными криками. Все дружно вскочили на ноги. Стараясь перекрыть шум, сотрудники «Зантиу-Браун» призвали собравшихся оставаться на своих местах и сохранять спокойствие.

Лоренс, сжав кулаки, яростно ударил по земле, разъяренный собственной беспомощностью. Чувствуя охватившие каждую мышцу его тела напряжение и страх, он понял, насколько уязвим в эти мгновения без штурмового костюма. Его может убить любой местный, жалкий студентишка-революционер, которому взбрело в голову стать героем. Лоренс почувствовал, как в нем начинает клокотать ненависть. Ненависть к «Килбою». Ненависть к этой паршивой планете. Ничего подобного здесь раньше не происходило. Никогда. До сегодняшнего дня к ним относились лишь с неприязнью и презрением.

Господи, ведь это был лишь обычный футбольный матч! И в нем принимали участие и местные жители, главным образом молодежь.

Что, черт возьми, случилось с этими людьми? У Лоренса возникло желание докричаться до них. Пусть они выслушают его, пусть увидят, что натворили их сограждане.

Впрочем, все это бесполезно. Ему не оставалось ничего другого, как стиснуть зубы и, лежа на грязном футбольном поле, дожидаться прибытия вертолетов.

В городском парке, в котором находилось футбольное поле, высадилось семь взводов. Просматривая датчиками землю под ногами, десантники осторожно приблизились к месту трагедии.

Первый, к кому они подошли, был Эбри Жанг. Несколько спецназовцев провели командующего по проверенной специальной аппаратурой безопасной тропе, размеченной ярко светящимися трубками-маячками. Он сел в вертолет, который сразу же взмыл в воздух. Оставшиеся десантники принялись сантиметр за сантиметром прочесывать парк. Присутствовавшие на матче люди начали один за другим расходиться.

К Лоренсу десантники подошли минут через сорок после прибытия вертолетов. Он стоял, чуть пошатываясь, и тревожно оглядывался по сторонам. Футбольное поле заливал яркий свет осветительных приборов. Один из них находился в четырех метрах от Лоренса.

Медики из санитарного взвода собирали останки Грэма Чепелла в черные полиэтиленовые мешки.

– Ублюдки! – процедил сквозь зубы Лоренс, когда один из бойцов, обняв его за плечо, повел к ожидавшему неподалеку джипу. – Мерзкие ублюдки!

Один из адъютантов проводил Дина Бланша в кабинет Эбри Жанга. Командующему было достаточно одного взгляда на лицо капитана службы внутренней безопасности, чтобы понять, что сейчас ему сообщат скверную новость.

– Ну и?.. – спросил он, когда капитан шагнул в кабинет, закрыв за собой.

– Это был фугас, – ответил Бланш.

– Черт! Это точно? Вы проверяли? Хотя о чем я спрашиваю? Черт побери, да как такое могло случиться?

– Мы сами до сих пор не разобрались до конца. Согласно инвентарным спискам на наших складах все боеприпасы на месте. Мы провели реальную, физическую проверку. Восьми фугасов не хватает.

– Восемь?! – изумленно переспросил командующий. – Сколько же фугасов заложили в парке?

Фугасы были его постоянной головной болью. Политика «Зантиу-Браун» предусматривала их наличие на других планетах на тот случай, если возникнет нештатная ситуация и десантникам придется защищать стратегически важные объекты от возможных агрессивных вылазок противника. Например, на случай, если придется защищать космопорт при эвакуации. К счастью, пока таких драматических ситуаций, когда нужно было использовать фугасы, не возникало.

– Мы обнаружили пять. Один фугас был взорван…

– О господи! – воскликнул Жанг и, быстро подойдя к настенному бару, налил себе из бутылки то, что местные жители называли бурбоном. Обычно он предпочитал не употреблять спиртное в присутствии младших по званию, особенно из числа работников службы внутренней безопасности, но сегодня был очень тяжелый день, и Жанг решил поступить вопреки принципам. – Выпьете, капитан?

– Нет, благодарю вас, сэр.

– Как хотите. – Жанг остановился перед высоким французским окном. Было три часа ночи, и на темном небе уже давно высыпали яркие звезды. День сегодня выдался настолько трудным, что у командующего даже возникли сомнения, что им вообще когда-нибудь удастся вернуться домой. – Из ваших слов следует, что три остальных фугаса находятся где-то в городе и ждут своего часа.

– Два, сэр.

– Что? Ах да, верно. Два. Могли наши взрывотехники не заметить остальные фугасы в парке?

– Все может быть, сэр. Могли и не заметить. Я отдам распоряжение еще раз прочесать парк рано утром, как только рассветет.

– Отлично. Ответьте мне, ради бога, как им удалось вынести фугасы из арсенала?

– Не могу сказать точно, сэр, – помешкал с ответом Бланш. – Но это очень трудное дело.

– Вы хотите сказать, капитан, трудно для тех, кто не относится к числу служащих «Зантиу-Браун»?

– Да, сэр.

– Не могу поверить, что подобное мог совершить кто-то из наших людей. У меня просто в голове не укладывается. – Жанг испытующе посмотрел на капитана Бланша. – Неужели это предательство?

– Вряд ли, сэр.

– Но у нас пропал человек. Джонс Джонсон, кровь которого недавно обнаружили в городе. Он случайно не мог… не знаю даже, как сказать… стать изменником?

– Все может быть, сэр.

– Мог Джонсон пробраться в арсенал?

– Не могу знать, сэр. Думаю, многим десантникам известны прорехи в наших компьютерных программах.

– Черт побери! Мы же предпринимаем меры безопасности, особенно в том, что касается оружия и боеприпасов.

– У меня появилась одна догадка, сэр.

– Какая?

– Остальные фугасы находились в резерве. Футболисты бегали по полю целых полчаса, прежде чем прогремел взрыв. Фугас, видимо, привели в действие буквально за мгновение до того, как Чепелл наскочил на него.

Лицо Эбри Жанга просветлело.

– Значит, «Килбой» передал соответствующий код.

– Именно, сэр. Если он был передан через нашу компьютерную сеть, то можно попытаться найти его следы. Разумеется, если они воспользовались отдельным передатчиком. В таком случае тот, кто передал сигнал, должен был находиться рядом со спортивным полем. Я могу проверить все записи, поступившие со всех датчиков района. Искусственный Разум сможет найти того, кто соответствует правильному поведенческому профилю. В информации, которая была зафиксирована сегодня, должно найтись какое-нибудь свидетельство.

– Вы получите от меня любую поддержку, которая вам потребуется. Для выполнения задания вы получите любые, самые широкие полномочия. Найдите мне этих говнюков! Не важно, сколько придется ждать, но я очень хочу увидеть, как мы вздернем на фонарь уродов из этого «Килбоя»!

Глава 11

Земля. Снова Земля.

В этот раз прекрасная голубая планета очаровала Лоренса столь же сильно, как и пять лет назад, когда он впервые побывал здесь. Как это обычно бывает во время перелета на низкую орбиту, он долго, насколько это было возможно, изучал изображения, передаваемые в режиме реального времени визуальными датчиками корабля. Когда корабль оказался над обеими Америками, взгляду Лоренса предстала бескрайняя масса огромного облака, медленно проплывавшего над Западной Атлантикой. Облако свертывалось в штормовую спираль. Ее края были белыми как снег, однако ближе к плотному высокому центру спираль прямо на глазах делалась темной, как будто из ее сердца вырвалась сама ночь. В считанные дни на Карибские острова обрушатся ураганные ветры и океанские волны вместе с колючими дождями. Неукротимая стихия оборвет листья со всех Деревьев и размоет берега и различные участки суши, придав им новые очертания. Обитателям островов снова придется искать укрытие понадежнее и переждать это неуютное время, потерпеть до той минуты, когда уляжется нескончаемый вой ветра. После они продолжат свою прежнюю жизнь, а прошедшее посчитают чем-то вроде нежелательного отпуска. Пальмы пустят новые побеги, а люди снова станут беспечно резвиться, валяться на ослепительно белом жарком песке и купаться в лазурных морских волнах.

Лоренс улыбнулся с высоты своего ангельского насеста. Он подумал, что подобная акклиматизация может происходить только в мире, который так богат различными формами жизни. Мир, так тесно связанный с природой, где симбиоз живых форм и окружающей среды был определяющим фактором эволюции. Мир, так не похожий на Амети.

Лоренс до сих пор испытывал самые теплые чувства к своей древней прародине. Они уже не были столь остры, как в первое его прибытие на Землю, и кое-какие из них все еще сохраняли прежний, противоречивый характер. Время от времени ему вспоминались события и места этого мира, связанные с ощущением счастья и довольства собой. И вовсе не обязательно, что такие воспоминания были связаны преимущественно с Розалин. Подобные ассоциации Лоренс по инерции продолжал загонять в самые дальние уголки памяти. С ними было связано слишком много неприятного, и все же воспоминания оставались такими же яркими, как в тот день, когда он уехал.

Его рука потянулась к спрятанному под рубашкой брелоку. Он едва не выбросил его в день отъезда с Амети. Однако Лоренс тогда решил оставить его, чтобы он служил ему вечным напоминанием о самом презренном и низком коварстве во всей Вселенной. Теперь эта вещица стала для него своего рода талисманом, свидетельством того, что он пережил худшие испытания, которым его подвергла судьба.

«Сяньти-5005», на борту которого они находились, приземлился в космопорту Кэрнса в самый разгар испепеляюще жаркого дня. Лоренса никто не встречал. Он прошел мимо парней из своего взвода как раз в те секунды, когда встречающие устремились в зал прибытия. Жены и давние подружки бросились к своим мужчинам, нежно обнимая их и стараясь сдержать слезы радости.

До возвращения корабля с Квошена, состоявшегося два дня назад, никто из родных ничего не знал о результатах миссии по извлечению прибыли – кто жив, кто ранен, кто нашел вечное упокоение в чужом краю. Облегчение и страх эхом отлетели от сводов огромного зала, в котором на полную мощность работали установки кондиционирования воздуха. Дети путались под ногами взрослых, обнимавшихся и обменивавшихся счастливыми улыбками и поцелуями.

Местную девушку по имени Сэнди Лоренс мог по праву назвать своей постоянной подружкой в период между пребыванием на Флойде и Квошене. Сэнди обещала ждать его, но в последний раз они виделись больше девяти месяцев назад. Ей был двадцать один год, и Лоренс не особенно верил в то, что Сэнди придет его встречать.

Поэтому он поспешил покинуть здание космопорта, чтобы поскорее глотнуть свежего воздуха. Оказавшись под открытым небом, Лоренс добрую минуту разглядывал поросшие низким кустарником горы за аэропортом, на которые падали косые лучи заходящего солнца. Со стороны океана тянуло прохладой, слышались крики чаек. В небе прогрохотал заходящий на посадку еще один космоплан. Лоренс улыбнулся, как будто увидел старого друга после долгой разлуки. В его воображении море всегда ассоциировалось с запахом Земли.

Стоянка такси находилась на южном краю терминала. Подойдя к ней, Лоренс бросил свой единственный предмет багажа, рюкзак, на заднее сиденье такси. Машиной управлял не киберводитель, а человек, старый китаец, пожелавший обсудить с пассажиром игру «Манчестер юнайтед» в нынешнем футбольном сезоне. По акценту Лоренса он принял его за англичанина.

– Никогда не был в Англии, – разочаровал его Лоренс.

– Но о «Манчестере» вы ведь все равно когда-нибудь слышали? – полюбопытствовал таксист.

– Слышал.

– Конечно, слышали, не могли не слышать. Самая знаменитая футбольная команда нашей планеты. Я смотрю каждый матч. Дома я даже установил специальную голографическую панель, чтобы видеть все футбольное поле. Правда, моей жене это не очень нравится.

– Вы не шутите?

– Нет. Ей хотелось купить новый диван. А матчи я смотрю еще и через оптические мембраны. Три последних сезона я платил медийному агенту команды за информацию об игроках. Обошлось в копеечку, но затраты того стоили. Таким образом, я могу видеть не только то, что происходит на поле передо мной, но и сзади.

– Замечательно.

– Иногда я записываю матчи, в те дни, когда мне приходится работать. Друзья-таксисты меня часто веселят, когда пытаются рассказать, кто победит. Я отключаю базу данных, и они едут со мной и выкрикивают результат игры. В такие дни мне приходится зажимать уши. Когда скоплю достаточно денег, то съезжу в Европу и посмотрю, как они играют живьем. Моя жена об этом не знает.

– Понятное дело.

Судя по всему, территорию космопорта недавно расширили, чтобы с нее можно было сразу выехать на шоссе, которое позволяло быстро добраться до города. Слева Лоренс увидел узкую полоску заболоченных манговых лесов, протянувшихся вдоль побережья. Справа, на склонах гор, располагались пригородные дома.

– Вы прибыли прямо с Квошена?

– Точно.

– Вас не встретила жена?

– Я не женат.

– Молодцом. Живите в свое удовольствие, пока есть такая возможность, дружище. Когда соберусь в Европу, то жену с собой брать не буду. Так вы, наверное, ищете место, где можно было бы переночевать?

Лоренс мог бы отправиться прямиком в казарму, тогда ночлег ему ничего бы не стоил. Однако месячный отпуск есть месячный отпуск, а на банковском счету Лоренса уже лежала не только премия за последнее боевое задание, но и жалованье за последние девять месяцев. Пока что у него не было никаких планов. Кое-кто из его сослуживцев, так же, как и он, не обремененных семьей, поговаривал о круизе по островам Океании и беспробудных кутежах на всех прибрежных курортах, которые только встретятся у них на пути. Колин Шмидт предложил Лоренсу совершить вместе с ним турне по казино Гонконга и Сингапура. Другие сослуживцы соблазняли приглашениями избрать главным местом отдыха в южном полушарии город Перт.

– Нет, – отвечал Лоренс. – Мне не нужно нигде останавливаться. Он наполовину опустил оконное стекло, и в салон ворвались дорожный шум и свежий ветер. Впереди сиял свет далеких городских огней. Лоренс невольно рассмеялся при виде безвкусных неоновых и голографических вывесок, призывно манивших путешественников, направлявшихся в город. Он никогда еще не чувствовал себя столь довольным собой. Никаких забот, полное отсутствие обязательств, куча денег, бездна времени для того, чтобы их потратить. Лучшего и представить себе невозможно.

– Я знаю тут кое-какие места, – сообщил водитель, искоса посмотрев на Лоренса.

– Нисколько не сомневаюсь, дружище. Хорошо. Мне нужен приличный отель, желательно с бассейном. Не слишком дорогой, но приличный. Там должна быть база данных с широким диапазоном и круглосуточное обслуживание постояльцев. И чтобы администрация не возражала, если приведу кого-нибудь в гости. Найдется такой отель?

Таксист радостно кивнул.

– Знаю такое местечко.

Как оказалось, отель соответствовал лишь сомнительной стороне своей двухзвездочной категории. Но в нем действительно был бассейн, а предоставленная Лоренсу комнатка на втором этаже имела крошечный балкон. Лоренс зарегистрировался у портье и отправился на ближайшую торговую улицу, вернее, площадь, сиявшую подсветкой огромных магазинных витрин. В паре маленьких лавчонок он приобрел кое-что из одежды. Не слишком модной, но подходящей для того, чтобы появиться на Стрипе. Самое главное заключалось в том, что на одежде не было логотипов «ЗБ».

Еще до полуночи он подцепил себе девушку на ночь, юную, не старше двадцати лет. Это была туристка, вместе с группой друзей налегке направившаяся в Австралию. Довольно симпатичная, бойкая, стройная, с оливкового оттенка кожей, с темными волосами, заплетенными в косички вместе с разноцветными нитками бисера. Когда она быстро поворачивала голову, косички образовывали вокруг нее что-то вроде облачка-голограммы. Лоренс сладкоречиво выманил ее из компании друзей еще до того, как те гурьбой направились в общежитие. Девушку подкупило в нем то, что он родился на другой планете, и она по достоинству оценила дорогое импортное пиво, которым Лоренс ее угостил. Помимо этого, девушку чрезвычайно заинтересовало еще и то, что он несколько месяцев провел вдали от Земли.

– Тяжело было?

– Пожалуй, – признался он. – Местные жители там были не слишком-то дружелюбны.

Когда они пришли в погруженную во тьму комнату в его отеле и занялись любовью, девушка отдалась этому делу самозабвенно, со страстью похотливого кенгуру, искусно оседлав его, и энергично подпрыгивала на нем вверх-вниз. В течение первого часа этого восхитительного сеанса страсти Лоренс пришел к выводу, что видавшая виды кровать может в любой момент развалиться под ними. Он плеснул пива ей на грудь и облизал ее прежде, чем девушка опустила его голову себе между ног. Они подключились к музыкальному каналу, крутящему трэш-рок, и попытались заниматься сексом, попадая в такт безумно грохочущей музыке. В конечном итоге они разразились хохотом, когда вокалист выкрикнул строчку о том, что отжарит свою подружку так, что чертям станет тошно. Из ресторана отеля принесли сандвичи и напитки. Прелюбодеи уселись по-турецки на съехавшем на пол матрасе и принялись кормить друг друга. Затем посмотрели комедию, после чего снова предались любовным утехам.

Девушка ушла рано утром, чтобы успеть присоединиться к своим спутникам. Они отправлялись дальше на север, надеясь отыскать какую-нибудь подработку в Порт-Дугласе, чтобы оплатить следующий этап своего великого приключения, каковым оно является в глазах представителей среднего класса. До самого полудня Лоренс безуспешно пытался вспомнить ее имя.

В следующую ночь у него была новая девушка. Пиву она предпочитала крепкие коктейли, а року – электронный джаз, но практически ничем не отличалась от своей предшественницы.

Вся первая неделя отпуска прошла примерно по сходному сценарию. Дневной сон. Приличный обед днем. Ранним вечером – прогулка по залитому лучами угасающего солнца Стрипу. Несколько дней подряд Лоренсу встречались ребята из флота, с которыми он пропускал пару рюмок, играл на бильярде или проводил час-другой в зале игральных автоматов. Лоренс при этом никогда не напивался, ибо не видел в алкоголе ничего привлекательного. Пару раз он заходил в ночной клуб. Собственно, причина была в том, что девушкам хотелось потанцевать, прежде чем забраться с ним в постель.

На седьмой день после прибытия Лоренса на Землю на инфобраслете появилось сообщение о том, что Администрация флота приказывает ему связаться с базой. Его заявка на получение должности офицера космического корабля обработана. Ему предписано отправиться в Амстердам для собеседования.

Лоренс сел в постели, держа перед глазами инфоочки, чтобы перечитать сообщение еще раз, испытывая невыразимое удовольствие от столь приятного известия. Его жизнь наконец складывается именно так, как ему всегда хотелось. Он по праву может рассчитывать на место офицера на космических кораблях «ЗБ».

Лежавшая рядом с ним девушка подняла голову, осмотрела внутреннее убранство гостиничного номера, и ее лицо приняло классическое выражение утренней неловкости после бурной ночи любви. Затем она подмигнула Лоренсу. На лице ее появилось выражение узнавания.

– Привет! – пробормотала она.

– Доброе утро.

– Хорошие новости? – кивнула она на очки, которые он все еще держал в руке.

Ее вопрос заставил Лоренса задуматься. Самым естественным было бы рассказать о назначении и о том, что оно значит для него. Подобным известием стоит поделиться с окружающими. Оно помогло бы им весело провести день, хорошенько пообедать, распив бутылку дорогого шампанского. Однако, положа руку на сердце, единственный, кто по достоинству оценил бы подобное известие, – это Нтоко. Капрал наверняка прервал бы семейный отдых, чтобы послушать, как Лоренс Ньютон хвастливо рассказывает о том, как обставил всех ребят из своего взвода.

Именно в этот миг Лоренс признался самому себе, насколько ему сейчас одиноко. Ему действительно некому позвонить и поделиться своей радостью. На всей планете вряд ли найдется хотя бы один человек, которому есть до него дело.

Он положил оснащенные интерфейсом очки на прикроватный столик и сбросил простыню на пол. В щель между занавесками в комнату скользнул луч солнца, осветивший обнаженные тела Лоренса и лежавшей рядом с ним девушки. Когда он посмотрел на нее, та ответила неуверенной улыбкой. Несмотря на недавнюю ночную близость, Лоренс не испытывал к девушке ровно никаких чувств, даже желания сделать усилие над собой и попытаться вызвать в себе симпатию. Она понадобилась ему исключительно для секса. Никакой вины за это Лоренс не ощущал. Ведь и ей самой хотелось от него только одного.

Это же надо, а ведь когда-то, после одной лишь ночи, проведенной с Розалин, ему захотелось посвятить ей всю свою жизнь до конца, до самого последнего часа. Боже, каким же глупым и наивным он тогда был!

Как всегда, в голове шевельнулась предательская мысль: «Интересно, что она сейчас делает?»

Ничего особенного, мысленно произнес он, рассердившись на себя за собственную слабость. Затем перекатился на кровати ближе к девушке и, прижавшись губами к ее уху, прошептал о том, чего хочет от нее. Чуть поупиравшись для приличия, она устроилась на краю кровати так, как сказал ей Лоренс.

Лоренс воспользовался пассажирским авиалайнером одного из двух регулярных рейсов «ЗБ» Кэрнс – Париж, который совершал дозаправку в Сингапуре. В Париже Лоренс сел на поезд, доставивший его в Амстердам. Он прибыл на старый центральный вокзал, располагавшийся в центре города неподалеку от порта.

Кэрнс с его вечной жарой заставил Лоренса забыть о том, что в Северном полушарии пока еще весна. Он набросил на плечи длинный плащ, но не стал надевать его полностью, когда, выйдя из здания вокзала, оказался под открытым небом. В небе ярко светило солнце, приятно прогревая весенний воздух.

Принц-Хендриккейд оказалась двадцатирядной улицей, отведенной исключительно для велосипедистов. Лоренс никогда еще не видел столько двухколесных средств передвижения, собранных в одном месте. Все велосипеды были одинакового нежно-белого цвета. Практически на всех красовалась эмблема Амстердама. Со всех сторон доносились велосипедные звонки, и Лоренсу приходилось каждый раз поворачивать голову, чтобы не угодить под колеса. Ему дважды пришлось резко отскочить в сторону, уворачиваясь от мчавшихся на него велосипедистов.

Оптроническая мембрана развернула перед ними план города. Немного подумав, он зашагал по широкой улице Дам-Рак, располагавшейся прямо напротив вокзала. По ней неспешно катили старинные трамваи, скользя по рельсам, проложенным посреди брусчатки. Лоренс никогда еще не видел такого древнего транспорта, который, несмотря на преклонный возраст, находился в превосходном состоянии. Было приятно идти по городским улицам, ничего при этом не опасаясь. Если Квошен не слишком гостеприимно встретил на своей земле «ЗБ», то здесь, на древней родине человечества, прохожие приветливо улыбались, увидев его розовато-лиловый мундир.

Лоренса это нисколько не удивляло. Согласно инструкциям, которые он выудил из недр архивов компании, «ЗБ» в Голландии считалась крупным инвестором. А там, где возникали ее главные промышленные сооружения, сразу же появлялись в огромном количестве малые компании, предназначавшиеся для оказания им всесторонней помощи, как специализированной, так и самого общего характера. Даже по европейским стандартам Голландия отличалась весьма высокими показателями жизненного уровня.

Однако первый признак разочарования постиг Лоренса сразу же, как только он оказался в училище, готовившем офицеров. Амстердамская штаб-квартира «ЗБ», к которой относилось училище, представляла собой массивное шестиэтажное здание, построенное восемь лет назад, но стилизованное под девятнадцатый век. Поскольку оно располагалось напротив мощенной брусчаткой площади близ Королевского дворца, то подобное архитектурное решение приличествовало ситуации как нельзя лучше.

Метрах в двадцати от главного входа Лоренс увидел небольшую кучку демонстрантов, сгрудившихся вокруг какой-то палатки. В примитивной печке, сделанной из некоего подобия бочки, пеклась картошка. В целом это забавное устройство чем-то напоминало древнюю паровую машину. Вывеска над палаткой предлагала печеный картофель с десятком различных добавок. Причем за довольно низкую цену, отметил про себя Лоренс. На краю вывески был изображен изумрудно-зеленый круг с эмблемой – стилизованной белой птицей с широко распростертыми крыльями.

Никого из прохожих, заполнивших площадь, печеная картошка не интересовала. Демонстранты, главным образом молодые люди, распевали песню, которая как раз и отпугивала потенциальных покупателей. Она была незнакома Лоренсу и мелодией напоминала какую-то народную песню. Припев у нее был такой:

Некоторые из них держали в руках дощечки с голографическими изображениями, прикрепленные к длинным шестам. На них красовались лозунги, которые явно не вызвали бы симпатии у руководства «ЗБ». Парочка усталого вида полицейских стояла метрах в пятнадцати от протестующих, незряче устремив взгляды в пространство над их головами. Демонстранты свистели и отпускали насмешки в адрес всех, кто поднимался и спускался по широким каменным ступенькам лестницы, ведущей к входу в огромное здание штаб-квартиры. Служащие «ЗБ», входившие и выходившие из здания, намеренно не обращали на смутьянов никакого внимания.

В спину поднимавшемуся по лестнице Лоренсу тоже полетело несколько оскорблений. Он улыбнулся и приветственно помахал рукой, зная, что такое поведение всегда злит подобных типов. Его взгляд задержался на девушке, стоявшей в самой гуще толпы митингующих. Она была гораздо привлекательнее остальных демонстранток. На ней было старомодное бобриковое пальто темно-синего цвета с деревянными пуговицами. На голову, скрывая густые иссиня-черные волосы, наброшен капюшон. Их взгляды встретились, и Лоренс улыбнулся еще шире, придав улыбке вызывающе сексуальный характер. Когда незнакомка ответила ему гневным взглядом, он от всей души расхохотался.

В приемной, в огромном пустом вестибюле, за изогнутым столом тикового дерева сидели три девушки. Одна из них подсказала Лоренсу, как попасть в военное училище, располагавшееся в отдельной пристройке позади главного здания.

– Что это за демонстрация тут у вас? – поинтересовался он, указывая через стекло на протестующих.

– Антиглобалисты. Регрессоры, – последовал ответ. – Хотят, чтобы мы сдали свои позиции, перестали воздействовать на «их» жизни «нашей» политикой.

– Почему?

Девушка смерила его жалостливым взглядом.

– Мы же не демократы.

– Но ведь купить акции «ЗБ» может каждый.

– Вы это им скажите.

Военное училище оказалось современным сооружением, огромным стеклянным кубом, соединенным с главным зданием штаб-квартиры переходами на третьем и шестом этажах.

Лоренс выбрал нижний переход и направился в указанном направлении, пытаясь подавить охватившее его волнение. Если все сложится удачно, то следующие три года он проведет здесь, изучая самые разные учебные дисциплины, от систем жизнеобеспечения до астронавигации. Ответить на вопрос о том, почему в качестве тренировочной площадки для офицеров космофлота была отведена самая плоская на Земле страна, Лоренс не смог бы, потому что отыскать ответ на него в базе данных корпорации не представлялось возможным. По всей видимости, кто-то из служащих компании обладал особым чувством юмора.

Лоренс представился находившемуся в фойе капралу и согласно уставу отдал ему честь. Тот ответил ему и ввел данные Лоренса в компьютерную сеть администрации.

– Вы должны быть здесь завтра в семь пятнадцать утра, – сообщил ему капрал. – Получите вводную по всей оценочной неделе. Вот ваш аттестат. – С этими словами он протянул Лоренсу маленькую карточку. – Будете проживать в отеле «Холидей-Инн». Получите одноместный номер. Питание двухразовое, завтрак и обед. Не пытайтесь заказывать пиво или что-то дополнительное в отеле. На ленч приходите к нам в столовую. Будете заниматься в группе «Эпсилон-3». Прошу не опаздывать.

С этими словами капрал снова вернулся к установленному на столе дисплею.

– Спасибо. Сколько человек в группе?

– Тридцать.

– А сколько будет кандидатов на место?

Капрал устало посмотрел на него.

– Мы готовим по группе в неделю. Принимаются всего сто курсантов в год, так что считайте сами.

Лоренс направился к выходу. Так, значит, в среднем отбирают всего двух человек из всей группы. Один шанс из пятнадцати. Нет, поправил он себя. Не нужно тут ничего сводить к воле случая. Он добьется того, чего ему так сильно хочется.

Когда он добрался до «Холидей-Инн» и вошел в фойе, то заметил, что половина находившихся там людей была из «ЗБ». Несколько человек явно прибыли в Амстердам с той же целью, что и он. Таких можно было определить даже с расстояния. Двадцати с небольшим лет, подтянутые, спортивные. Серьезные лица. Прекрасного покроя одежда. Несомненное желание спрятать нервозность. Скорее всего и его они могли с той же легкостью вычислить в любой толпе.

В тот день Лоренс спустился в располагавшийся в подвальном помещении бассейн и проплыл в общей сложности почти милю. Как всегда, его физическая форма несколько пострадала во время пребывания на космическом корабле, да и минувшая неделя не слишком отвечала стандартам здорового образа жизни. Наплававшись вволю, он вылез из воды в самом приятном расположении духа. Физическая нагрузка добавила Лоренсу решимости и уверенности в завтрашнем дне. Благодаря ежедневным тренировкам в течение пяти последних лет службы в «ЗБ» он находился в прекрасной форме.

Мысль об ужине в ресторане гостиницы не слишком привлекала Лоренса. Там наверняка будет много других кандидатов, вынужденных проявлять ненужную вежливость и демонстрировать хорошие манеры. Поэтому он предпочел пройтись по вечерним улицам старого города. Исторический центр Амстердама сохранился самым лучшим образом и смотрелся очень мило – выстроившиеся вдоль каналов прекрасные старинные дома, аккуратные и чистенькие, словно игрушки. В прекрасном состоянии по-прежнему оставались антикварные подъемные механизмы, при помощи которых мебель можно было доставить через окна. На волнах под каменными мостами покачивались плавучие дома самых разных размеров – от крошечных катеров до массивных барж с двумя палубами и миниатюрными садами на крыше. В базе данных Лоренс вычитал, что места у причала настолько выросли в цене, что городские власти вот уже два столетия не выдают новых лицензий на плавучие дома. Кроме того, он узнал, что многие из них служат семьям голландцев в течение жизни восьми поколений.

Наконец Лоренс нашел подходящий бар на Рембрандт-плейн, в котором подавали приличную еду и пиво, якобы сваренное по рецептам средневековых голландских пивоваров. Это было отнюдь не самое шикарное заведение подобного рода в городе, однако атмосфера в барецарила оживленная, а голографическая панель была настроена на канал спортивных передач. Лоренс сел за столик и принялся изучать меню. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что последние десять блюд были наркотиками, причем три из них – довольно сильными. Легкие наркотики можно было выбрать в качестве приправы к основному блюду.

Официант принял у него заказ и вскоре принес пиво, сваренное на основе старинных традиций. Лоренс откинулся на спинку кресла и огляделся по сторонам. На огромной панели голографического телевизора шла трансляция футбольного матча «Манчестер юнайтед» – «Монако». Лоренс крякнул и сделал новый глоток пива.

Неожиданно его взгляд наткнулся на девушку, которую он увидел в толпе демонстрантов перед зданием штаб-квартиры корпорации. Она посмотрела на него холодным надменным взглядом. Лоренс сделал двойной глоток пива, затем улыбнулся и приветственно взмахнул рукой. Девушка торопливо отвернулась.

«Плохи мои дела», – подумал он. Девушка сидела вместе с парой подруг. Мужчин, которые могли принадлежать к их компании, нигде поблизости не было видно. Бобриковое пальто незнакомки было перекинуто через спинку кресла. На ней была тонкая ярко-красная водолазка, на шее – невообразимо длинный шарф. Мешковатые оливкового оттенка брюки были перехвачены в талии широким, расшитым радужным бисером ремнем. Судя по одежде и возрасту – она явно на три-четыре года моложе его, – девушка была студенткой. Изучает психологию, решил он, или социологию. Что-то такое, чему не найти применения в реальном мире.

Официант принес Лоренсу его заказ. Спагетти с сырным соусом и копченой ветчиной. А также тарелку чесночных клецок, посыпанных молотым перцем, к которому был явно подмешан гашиш.

Лоренс намотал на вилку первую порцию спагетти.

– Ты убил кого-нибудь сегодня?

Он поднял голову. Перед его столиком стояла та самая незнакомка.

Совсем как Розалин, возникшая из небытия.

Правда, основание для разговора будет совершенно другим, подумал он.

– Ни сегодня, ни когда-либо раньше, – ответил он вежливо-небрежным тоном.

Нос у девушки был немного широковат, чтобы признать ее классически красивой, однако в ней было нечто такое, что некоторые люди называют блеском интеллекта. Незнакомка явно любит анализировать все, что ее окружает, и выносить собственные суждения. Это придает ей особый шарм. Будет здорово, если ему удастся затащить ее в постель.

– Ты – один из этих киберсолдат, – произнесла девушка. – Я заметила у тебя на шее клапаны кровеносной системы.

Она говорила с легким акцентом, который Лоренс не смог идентифицировать.

– А ты – настоящая принцесса Несмеяна. Видел, как ты стояла на площади Дам в самый разгар рабочего дня, когда все трудятся в поте лица.

Ее щеки покраснели от негодования.

– Я посвящаю все свое время достойному делу – вашему свержению.

– Ну и как, преуспела?

Лоренс знал, что крайности зачастую сходятся, но данный случай показался ему просто смехотворным. Он был уверен, что девушка сейчас плеснет ему в лицо пивом из бокала. Впрочем, это маловероятно, потому что ее бокал остался на барной стойке. Кружка вряд ли станет метательным орудием. Или все-таки станет?

– Мы своего все равно добьемся, – твердо произнесла девушка.

– Но кто же будет руководить вашими заводами и природоохранными проектами после того, как вы выгоните нас из своей страны? Сами или, может быть, ваши друзья?

– Мы закроем все ваши заводы и фабрики. Мы не хотим жить в контролируемом вами обществе.

– Понятно, вы – «зеленые» и одновременно анархисты. Интересная идеология. Желаю вам удачи в ваших попытках убедить всех в ее привлекательности.

– Я напрасно трачу с тобой время. Вам ведь не разрешают думать, вы как попугаи повторяете замшелые догмы вашей компании. Не удивлюсь, если ты сейчас предложишь купить ваши акции, когда я скажу, что желаю изменить мир к лучшему.

Лоренс вовремя прикусил язык, так и не осмелившись произнести вслух готовую вот-вот вырваться у него фразу: «Да, пожалуй».

– Неужели твоя карьера и твои акции для тебя настолько важны, что ты готов ради них пожертвовать жизнями других людей?

Когда она задала этот вопрос, вид у нее был самый что ни на есть серьезный. Это худшая разновидность студенческой политики: мы сможем изменить целый мир, если нам только удастся начать диалог. Попробуй-ка вступи в диалог с толпой, размахивающей бутылками с «коктейлем Молотова».

– Я лично никого не убивал, – спокойно проговорил Лоренс.

– Ты принимал участие в военных кампаниях, нацеленных на ограбление других миров. Если это не уничтожение человеческих жизней, тогда не знаю, какое другое слово подобрать.

– Никто никого и ничего не уничтожал. А наши боевые операции помогают людям совершенствовать свои способности и делать великие открытия.

– То есть?

– Создавать колонии на новых планетах.

– Господи, да ты даже хуже, чем обычный киберсолдат. Ты еще и поборник экоцида.

– Вообще-то я еще хуже, чем ты себе представляешь. Я приехал в Амстердам, чтобы поступить в военное училище, которое готовит офицеров военно-космического флота. Собираюсь открыть много новых планет, чтобы погубить на них все живое.

Девушка смущенно и недоверчиво покачала головой.

– Но зачем? – спросила она с неподдельным изумлением. – Почему подобное может прийти кому-то в голову? Я никогда не понимала таких, как ты. Почему вы думаете, что способны добиться своего, нарушая привычный порядок вещей? Если вам невмоготу от безделья, то почему вы не направите свою энергию в другое русло? Почему не займетесь чем-то созидательным?

– Исследование вселенной – самое созидательное занятие на свете. Что может быть в мире более созидательным? Это самый сладкий плод долгого развития цивилизации, награда за долгий тысячелетний путь человечества к сияющим вершинам знаний.

– Полеты в космос – самый ужасный способ тратить природные ресурсы и деньги. «ЗБ» фактически осуществляет межгалактическую экспансию. Ни к чему хорошему это не приведет. Наша планета отчаянно нуждается в помощи, а мы не в состоянии помочь ей, потому что вы выжимаете из нас последние соки.

– Корпорация «Зантиу-Браун» финансирует экологические проекты и занимается проблемами развития городов почти в таких же размерах, в каких вкладывает деньги в космические полеты.

– Но это ваши проекты развития городов. Вы это делаете в соответствии с вашим видением проблемы. По сути дела вы внедряете омертвелую корпоративную монокультуру в отсталые, слабо организованные общества.

– Я понял тебя и понял, чего вы добиваетесь. Вы хотели бы перераспределить деньги и направить их туда, где, по-вашему, они лучше пригодились бы. Это превосходная политика – убеждать правительства или организации оплачивать ваши любимые проекты или переманивать на свою сторону людей, добиваться популярности у них. Прекрасно. Продолжайте свои демонстрации и свою агитацию. Вот только меня вы на свою сторону никогда не перетянете. Никогда. Потому что я всегда буду стоять за полеты в космос. Добиться этого я смогу только одним реальным способом – благодаря моим акциям «ЗБ». Ты уж извини, но меня вам ни за что не разубедить. Я уже на пути к тому, во что верю больше всего в жизни.

– Это не так, ведь в глубине души ты так не считаешь.

– Боюсь, что твои доводы не смогут пошатнуть мои убеждения. По той простой причине, что вы не видите ничего дальше своего носа. Вам недоступно открывание новых горизонтов, вы утратили способность удивляться новому. Вы ограничиваетесь мелкими деталями, не улавливая общей картины. Вы занимаетесь худшим из проявлений местничества.

– Неправда, я вижу весь мир; вижу, что он полон страданий.

– Верно, полон страданий. Причем этот мир, а не какой-то другой. Не будь полетов в космос, я бы никогда не появился на свет. Я родился на другой планете. – Он улыбнулся, заметив, что лицо девушки исказила легкая гримаска смущения. – Я с Амети. Мы там не занимаемся экоцидом. Мы систематически восстанавливаем нашу биосферу.

– Так ты родился не на Земле? – удивилась девушка.

– Точно.

– Но ты тем не менее прилетел на Землю. Стал работать на «ЗБ», чтобы иметь возможность совершать полеты в глубь галактики?

– Угу.

– Да ты сумасшедший, – усмехнулась она.

– Пожалуй, – ответил ей улыбкой Лоренс. – Так ты пожелаешь мне удачи, чтобы завтра мне повезло и я стал курсантом училища?

– Нет, желать тебе удачи я не стану. Никогда.

С этими словами девушка торопливо отвернулась.

– Послушай! – позвал ее Лоренс. – Ты мне так и не сказала, как тебя зовут.

На какой-то миг она задумалась, по всей видимости, не зная, стоит ли называть свое имя. Она посмотрела на своего собеседника через плечо, провела рукой по волосам и, наконец, ответила:

– Джуна. Джуна Бомон.

– Джуна. Красивое имя. А меня зовут Лоренс Ньютон. Желаю тебе счастья, Джуна.

Прежде чем занять место у стойки, девушка едва заметно улыбнулась ему.

Завтрак прошел именно так, как Лоренс и ожидал, и потому вызвал у него неприятный осадок. Ресторан отеля «Холидей-Инн» оказался полон таких же, как он, кандидатов на место курсанта военного училища – молодых людей с мужественной внешностью и жизнерадостным характером. Лоренс решил ничем от них не отставать, переняв подобную манеру поведения и облик. Это было несложно – он хорошо помнил, как когда-то, много лет назад, вели себя гости отца, приходившие к ним в дом. Удивительно, как легко оказалось понять, что кроется за этим напускным бодрячеством.

Остальные претенденты были в основном из богатых семейств крупных акционеров «ЗБ», только что окончившие колледж или отслужившие пару лет в различных подразделениях корпорации, связанных с межзвездными перелетами. Мундир Сил стратегической безопасности и летный опыт сделали Лоренса центром всеобщего внимания. В ресторане его засыпали вопросами самого разного характера. По пути к зданию штаб-квартиры ему пришлось рассказывать своим спутникам о Флойде и его обитателях. Лоренс оглядел площадь, но демонстрантов там на сей раз не увидел. Впрочем, он и не ожидал, что они соберутся здесь в такую рань.

Утро группы «Эпсилон-3» началось с представления собравшихся и получасового рассказа некоего капитана о том, какими представляет себе корпорация будущих офицеров своего космического флота. Это была обычная болтовня о преданности корпоративному долгу, чувстве локтя, профессионализме. Подобное Лоренс слышал и раньше, причем каждый новый офицер Сил стратегической безопасности, когда взвод в очередной раз отправляли на переподготовку, говорил обо всем этом по-разному. Свою речь капитан закончил словами: «Мы надеемся, что вы сделаете для корпорации все, что в ваших силах, и даже больше!»

Первый день занятий был посвящен проверке рефлексов будущих курсантов. Искусственные условия, созданные в стенах училища для этой цели, были самыми сложными из всех, с которыми когда-либо приходилось сталкиваться Лоренсу. Кандидатам в курсанты выдали облегающие костюмы-стимуляторы из пьезоэлектрического волокна, после чего отвели в огромную анакустическую комнату с тремя рядами тренажеров. После того как будущих курсантов привязали к ним, ИР выдал им простые задания по координированию. Вначале все было довольно просто – следовало разобраться с регулировкой трехмерных решеток. При этом возникало ощущение, будто находишься внутри голографического изображения, ограниченного светящимися зелеными и ярко-красными значками. Задания постепенно усложнялись, и вскоре настал черед управлять гоночной машиной через запутанные лабиринты с многочисленными транспортными ограничениями, усугубленными нестабильной работой двигателя. Столкновения значительно участились и сделались почти неконтролируемыми. После ленча претендентам предоставили возможность попрактиковаться на полных авиастимуляторах – одноместных реактивных тренажерах. Именно тогда ИР усилил нагрузку, подвергнув будущих офицеров дополнительному стрессу – нужно было вести полет в условиях пожара, когда воспламенялись двигатели, и мощной вибрации, от которой Лоренса едва не вырвало. Сбои бортовой аппаратуры происходили нерегулярно, в самые неожиданные мгновения. Пожар в кабине сопровождался настоящим дымом, проникавшим через пилотский шлем и по-настоящему обжигавшим руки и ноги.

Когда испытание закончилось, Лоренсу пришлось ухватиться за перила тренажера и подождать, когда у него перестанут дрожать ноги и к ним вернется былая сила. После того как испытуемые приняли душ и переоделись, стало заметно, что у многих настроение уже не такое бодрое, как раньше.

Когда экзаменуемые шагнули за порог здания штаб-квартиры, на улице моросил мелкий дождик, перемежавшийся сильными порывами ветра. На сей раз перед зданием оказалось несколько недавних демонстрантов, среди которых была и Джуна Бомон. Она зябко куталась в пальто и слегка пританцовывала, очевидно, пытаясь согреться. Палатки, в которой продавалась печеная картошка, нигде не было видно. Протестующие держали в руках транспаранты, но стояли молча – видимо, непогода не слишком располагала к шумному выражению чувств.

Лоренс кивнул Джуне, однако та оставила его приветствие без ответа. Он даже не был уверен в том, что она вообще заметила его.

Через час дождь прекратился, и Лоренс зашагал в направлении бара на Рембрандт-плейн. Теперь он не стал садиться за стол, а занял место прямо за барной стойкой и заказал яблочно-манговый сок.

Джуна появилась в баре через несколько минут. Она сразу увидела Лоренса. Тот жестом предложил ей сесть на свободное сиденье рядом с ним. После короткого раздумья девушка приняла предложение и подошла к Лоренсу, стряхивая на ходу брызги с пальто.

– Ты, наверное, замерзла, – заметил Лоренс. – Заказать тебе что-нибудь?

– Чай, пожалуйста, – обратилась Джуна к бармену. – Капните в него чего-нибудь покрепче.

– Это вряд ли будет полезно, – сказал Лоренс.

– Неужели ты полагаешь, что алкоголь вреден?

– Просто я думаю, что алкоголь – яд.

– Любые лекарства до известной степени являются ядом. Они ведь убивают микробов. Так что это вполне естественно.

– Верно. Как прошел день?

– Мы своего добились.

– Вас кто-нибудь выслушал?

– Наша цель – быть там, где можно выразить протест.

– Верно, тогда вы добились вашей цели.

Перед Джуной появилась чашка горячего чая. Девушка с улыбкой поблагодарила бармена.

– Не хочешь спросить, как прошел день у меня? – поинтересовался Лоренс.

– Нет.

– Ну и прекрасно.

Лоренс положил на стойку десятку, встал и вышел из бара. Он ускорил шаг, направляясь к дверям, и оглянулся, чтобы проследить, как Джуна отреагировала на его уход. Та даже бровью не повела. Она сидела, положив локти на стойку, держа обеими руками чашку с чаем.

Лоренс пожал плечами и шагнул за порог.

День второй был полон всяческих затруднений и головоломок. Искусственный Разум, регулирующий поле деятельности для тренировок, предложил Лоренсу показать свои умения на тропическом островке размерами четыреста метров в длину и всего лишь семьдесят метров в ширину. В центральной его части росло несколько пальм и кустарников, оставшаяся территория была пустынной. Лоренсу было поручено командование над отрядом из пяти человек, совершавшим погружение в воду с соседнего с островком рифа. Один из ныряльщиков получил ранение, в результате которого утратил способность самостоятельно передвигаться. Он нуждался в неотложной медицинской помощи, поскольку помимо этого сильно пострадал от декомпрессии и не установленного повреждения внутренних органов. Неподалеку находилось еще три небольших островка. На одном из них располагался курортно-оздоровительный комплекс, на втором – заброшенная фабрика по переработке планктона. Третий был необитаем, правда, на него в данный момент высадилась еще одна команда боевых пловцов. Курорт находился дальше всего. На островке с заброшенным заводом имелся склад с современными комплектами диагностического оборудования для оказания первой медицинской помощи. В распоряжении у Лоренса была всего одна лодка. Отвезти на ней раненого он не мог, поскольку тот находился в критическом состоянии и скончался бы на полпути. Никаких устройств связи не было.

Лоренс бросил торопливый взгляд на карту, сопоставляя расположение островов относительно друг друга. Двух бойцов он оставил присматривать за раненым, а сам вместе с двумя товарищами отправился в лодке к третьему острову. Своим подчиненным он велел отправиться на заброшенный завод за медицинским снаряжением, а сам поплыл на остров, где располагался курорт. Сев в лодку, Лоренс выбросил за борт все лишнее снаряжение, получив тем самым возможность двигаться налегке с максимальной скоростью. Теоретически медицинское оборудование, которое заберут два пловца, позволит их раненому товарищу остаться в живых, и, добравшись до курорта, Лоренс успеет вызвать вертолет с командой спасателей.

ИР одобрил такой сценарий, хотя прибывшие на вертолете медики упрекнули Лоренса за то, что он поплыл к курорту один. В его команде был более опытный гребец, который справился бы с задачей гораздо быстрее. Тем не менее жизнь раненого удалось спасти.

Второе задание предусматривало действия в глубоком горном каньоне, расположенном глубоко в джунглях. Малочисленная группа Лоренса передвигалась намного медленнее, чем предполагалось, поскольку местность была труднопроходимой. Кроме того, запасы продовольствия были почти на нуле. Стены каньона оказались слишком высоки, чтобы можно было попытаться подняться по ним наверх.

Лоренс поинтересовался у подчиненных, какими навыками они обладают, и один из них признался, что умеет управляться с каноэ. После этого бойцы принялись валить деревья, чтобы связать импровизированный плот. Гребца отправили вниз по реке с целью установления скорейшего контакта с базой.

Пройдя пару километров, плот подошел к порогам, делавшим дальнейшее продвижение чрезвычайно опасным. Бойцу пришлось ждать подхода своих пеших товарищей, которые разобрали плот и направились с бревнами дальше. Как выяснилось, идея оказалась правильной, чего нельзя было сказать о методике.

Следующим местом действия стала арктическая пустыня. Лоренс находился внутри круга, образованного сваленными в кучу тюками с различным снаряжением, в основном запасами провианта. Чтобы добраться до пищи, находившейся на самом верху, нужно было соорудить нечто вроде лестницы. Однако соответствующее снаряжение оказалось слишком громоздким и тяжелым, и его было трудно перетаскать в рюкзаках. Поэтому возникла необходимость в санках, находивших по ту сторону бездонного ущелья. Чтобы достать их, нужно было возвести над пропастью шаткий мост.

С этой задачей Лоренс не справился. Но он старался изо всех сил, раздобыв моток веревки и попытавшись, как альпинист, перемахнуть через пропасть. Когда его ледоруб отскочил от каменной стены, Лоренс сорвался вниз, в черную бездну пропасти.

Затем последовала классическая комбинация лабиринта и клетки. ИР определил его в комнату с пятью дверями, каждая из которых вела в новую комнату с очередными пятью дверями. Опасности, подстерегавшие Лоренса за ними, были прекрасно различимы – торчащие из стен острые копья, слабо закрепленные плиты пола, огонь, маятник, львы, смыкавшиеся стены, проволока на уровне горла, бьющие электрическим током участки стен и пола, падающие с потолка камни, установленные в тайниках самострелы, ядовитый мох на камнях, орды крыс. Кроме того, имелись и прочие современные ловушки, о которых становилось известно только после того, как испытуемый оказывался в помещении, – газ и ультразвук. На дверях имелись подсказки, разъяснявшие, что находится в следующих комнатах. Иногда это были цифры, иногда пиктограммы, порой даже поэтические строки.

Лоренс сделал пять заходов. Самые дальние комнаты, в которые он попал, вели в помещения с восемью дверями.

После этого Лоренса поместили в космический корабль, только что столкнувшийся с метеоритом. Системы жизнеобеспечения дали сбой, началась утечка воздуха, возникли перепады подачи электроэнергии и проблемы со связью. Скафандра на борту не оказалось, инструментов практически не было. Лоренсу пришлось с немалыми трудностями пробираться из своего поврежденного отсека в спасательную капсулу и пройти для этого полпути по кольцевому отсеку жизнеобеспечения.

После это ИР нарядил его в скафандр, слабо снабжавшийся кислородом и электропитанием, и поместил на небольшой астероид, на другом краю которого находился потерпевший аварию космический корабль. По всей поверхности астероида располагались различного типа обзорные датчики, которые Лоренс мог использовать для своих целей, разобрав их на части. Микрогравитационное поле астероида было достаточно сильным для того, чтобы помешать ему добраться до корабля, если бы он решился положиться исключительно на силу собственных мускулов. Лоренс фактически испустил последний вздох, оставаясь в пределах видимости крошечного серебристого корабля.

Обстановка в раздевалке показалась Лоренсу еще более гнетущей, чем в прошлый вечер. У его соперников был смущенный и растерянный вид. До его слуха доносились обрывки разговоров: «Но что делать после того, как достигаешь момента, когда?..»

Никаких протестующих на площади сегодня не оказалось. Погода немного улучшилась по сравнению со вчерашним днем. На небе появились облака, с моря дул сухой ветер. Однако было все также холодно. Лоренсу почему-то отчаянно захотелось печеной картошки.

Когда он пришел в бар, Джуна была уже там и сидела на своем обычном месте. Места по обе стороны от нее были свободны. Лоренс сел рядом, через одно место от нее, и заказал яблочно-манговый сок.

– Неужели тебе нельзя что-нибудь покрепче? – спросила она. – У тебя, видимо, сегодня был трудный день.

– Алкоголь мне не поможет. Завтра у меня будет еще более трудный день. У меня должна быть ясная голова.

– Неужели дело того стоит?

Лоренс сделал глоток сока и ответил: – Да.

– Не очень-то я тебе верю. Что же они сегодня с тобой делали?

– Скажем так, если ты когда-нибудь оказывалась после серьезного кораблекрушения в полярной пустыне, то наверняка поняла меня. Что-то подобное я сегодня и пережил.

Джуна склонила голову набок и смерила его любопытным взглядом.

– Неужели это помогает им отбирать будущих офицеров?

– Они проверяют наши способности думать и принимать решения в труднейших ситуациях. Сегодня нас помещали как раз в такие сложные, невероятные ситуации. – Он повертел бокал с соком в ладонях, задумчиво разглядывая его содержимое. – Мне сегодня не очень-то везло. Я сбился со счета, сколько раз сегодня мог лишиться жизни. Судя по тому, что говорят остальные, у них дела обстоят не намного лучше.

– Ну а насколько ты хорош?

– Что ты имеешь в виду?

Джуна провела рукой по стойке, отодвинув чай в сторону, и с кошачьей грацией подалась ближе к Лоренсу.

– Я хотела бы знать… ты… ведь ты бывал в боях. Ты ведь на самом деле попадал в трудные ситуации на других планетах, верно?

– Да. Но нас учили тому, как справляться с враждебно настроенной толпой или как вести себя, попав в засаду. Я знаю, что я делаю.

– Верно. Но ведь тебя главным образом учили тому, как сохранять хладнокровие и мужество под огнем врага. А сегодня они просто проверяли быстроту твоей реакции. Это действительно были невероятные ситуации или ты все-таки преувеличиваешь?

– Похоже, ты не из тех, кто любит брать противника в плен. Мне кажется, я мог бы в некоторых ситуациях проявить себя лучше, если бы побольше разбирался в технике и кое-каком снаряжении.

– А тебе не приходило в голову, что учебные тесты служат на самом деле двоякой цели? Мне кажется, что проверяли не только твой характер и бойцовские качества, но и твои мыслительные способности.

Лоренс крутанулся на стуле.

– Возможно. Тогда я действительно по горло в дерьме.

– Почему же? – с каким-то ленивым удивлением поинтересовалась Джуна.

Лоренс только сейчас понял, насколько она пьяна.

– У меня нет характера. Ты ведь сама это сказала.

– Я не говорила, что у тебя нет характера. Я сказала, что у тебя неправильный характер, который прекрасно послужит для целей сегодняшнего эксперимента. Ты – тот, кто им нужен.

– Будем надеяться. Кстати, ты сможешь сама добраться до дома?

Джуна снова выпрямилась.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи. У меня есть карточка велосипедиста. Могу взять любой велосипед со стоянки и – вж-жик! – я дома. – Перехватив взгляд бармена, она подняла вверх палец. – Еще чашку чая.

Лоренс допил сок и встал.

– Будь осторожна. – С этими словами он подошел к дальнему углу бара, где бармен наливал для Джуны чай. – Будьте добры! – позвал он его и, понизив голос, добавил: – Когда эта девушка соберется уходить, вызовите для нее такси. Вот возьмите.

Лоренс положил на стойку двадцатку. Бармен кивнул и спрятал банкноту.

– Непременно.

Третий день был посвящен методике работы в команде. ИР разбил претендентов на группы по пять человек и поместил их всех в одинаковую тренировочную ситуацию. Им требовалось пройти восемь тестов. Первые пять они должны были выполнять, поочередно становясь старшим группы. Три последних испытания им предстояло преодолеть, прибегнув к методике коллективного руководства.

Первым заданием группы, в которой оказался Лоренс, было форсирование водной преграды. Река протекала в джунглях, где кружили тучи насекомых, укусы которых были мучительно болезненными. В джунглях было жарко и влажно, от зловония заболоченных участков почвы буквально выворачивало наизнанку. Берега реки кишели крокодилами, которые время от времени злобно щелкали челюстями. На берегу валялись сваленные в кучу доски, пустые бочки, веревки. Однако даже если бы удалось приставить доски друг к другу, их все равно не хватило бы, чтобы перейти на противоположный берег.

Командир группы принялся отдавать подчиненным команды. Он пожелал построить платформу, которая достигала бы середины реки. Импровизированный мост предстояло строить так: оставшиеся сзади доски разбирались и укладывались вперед, позволяя отряду постепенно приближаться к другому берегу. Лоренс понимал, что они напрасно тратят время. Задача была излишне трудоемкой и, таким образом, являлась нерациональной. Было бы лучше построить обыкновенный плот.

Лоренс трудился без особого вдохновения и порой не слишком туго затягивал узлы на веревках, соединявших доски. Это был не совсем саботаж, однако ввиду того, что сам замысел был обречен на неудачу… В конце концов, мест было всего два.

Когда на воду легла платформа, являвшаяся частью импровизированного моста, и началось возведение его последнего участка, двое бойцов свалились с него вместе с досками, которые держали в руках. К ним тут же устремились крокодилы, плотоядно разинувшие жуткие пасти.

Когда пришла очередь Лоренса командовать, ему было дано указание поднять и поставить вертикально огромный камень. Он быстро просмотрел выданное для этой цели снаряжение – главным образом шесты, лопаты и веревки – и дал подчиненным несколько указаний. Была измерена длина камня и высота соседних камней. Это позволило высчитать размеры ямы у основания камня, которую им предстояло выкопать. После этого команда приступила к работе. Для установки камня в вертикальное положение приспособили несколько простейших рычагов и блоков. Этот этап работы потребовал достаточно высокого уровня хорошо скоординированных совместных усилий. Все члены команды блестяще справились с задачей, следуя приказаниям Лоренса. Наконец массивная глыба была поднята. В какой-то миг, когда она немного покачнулась, Лоренс испугался, что ее не смогут удержать и всю работу придется начать сначала. Однако камень все-таки устоял.

Три последних теста вызвали у Лоренса серьезное раздражение и разочарование. В команде разгорелся огонь нездоровой конкуренции и возникли разногласия, не позволившие ему принять чью-либо точку зрения. Лоренс понял, что ИР специально структурировал задания таким образом, чтобы появилось много вариантов разрешения одной и той же проблемы. Коллеги Лоренса принялись задавать вопросы ему и друг другу. Когда во время спора предложения отклонялись, это вызывало у всех сильное неудовольствие. Лоренсу, пришедшему к мнению, что его вариант действий наиболее эффективен, пришлось слегка повысить голос. Это сильно разозлило его подчиненных. Оказалось, что они соревновались в борьбе за лидерство, а вовсе не стремились работать в команде. Учебные ситуации сильно отличались от тех моделей поведения, которые характерны для обычной жизни. По собственному опыту службы Лоренс знал, что в коллективе возможен более высокий уровень взаимопонимания.

Расходясь после занятий, будущие курсанты едва обменялись даже несколькими фразами. До слуха Лоренса донеслись рассказы о том, что во время трех последних тестов в некоторых командах дело едва не дошло до рукоприкладства. Его команде, во всяком случае, удалось сохранить более или менее человечные отношения. Это уже неплохо. Можно считать, что в этом есть и его небольшая заслуга.

На площади он увидел Джуну. Палатка с печеной картошкой появилась снова, а протестующих на этот раз оказалось намного больше. Девушка заметила Лоренса и остановила его. Лоренс попытался улыбкой ответить на недоуменные взгляды своих товарищей, прекрасно понимая, что они сейчас подумали о нем.

– Возьми, – сказала Джуна, засовывая ему в руку двадцать долларов. – Мне не нужна твоя благотворительность.

– Это была не благотворительность. Я просто побеспокоился о тебе, только и всего.

– Разве я тебя об этом просила?

– А как бы ты могла попросить об этом? Ты, наверное, тогда даже не знала, на какой планете находишься.

Девушка резко отвернулась и зашагала к толпе своих единомышленников.

– Я сумела выжить в этом городе задолго до того, как ты появился в нем, инопланетянин.

– Тогда извини! – крикнул ей вслед Лоренс.

В тот вечер он поужинал в ресторане отеля.

Четвертый день был посвящен собеседованию и оценке способностей кандидатов. Два офицера – преподавателя училища – засыпали Лоренса вопросами о его прошлом, настоящем и будущем, привычках, вкусах, симпатиях, антипатиях и мотивах стать офицером военного космического корабля. Он понимал, что должен вести себя вежливо и немного умалять собственное достоинство, отвечать честно, легко и спокойно, демонстрировать чувство юмора и легкость в общении. Показать себя с наилучшей стороны надлежало всего за полтора часа, рассказывая интервьюерам историю своей жизни, причем делая это так, чтобы те поверили, что такой ценный кандидат на звание курсанта станет истинной находкой для училища.

Второе собеседование проводила немолодая жизнерадостная женщина, одетая по моде вековой давности, – заместитель исполнительного директора. Своим нарядом и манерой поведения она явно старалась подчеркнуть когда-то сложившийся в ее представлении облик настоящей классной наставницы. Они с Лоренсом сидели по разные стороны письменного стола в комнате на четвертом этаже здания, из окна которой открывался прекрасный вид на канал.

На экране портативного компьютера мелькали какие-то файлы, которых Лоренс не мог разглядеть.

– Вы неплохо поработали на стимуляторах, – услышал он. – Неплохие рефлексы. Недурная пространственная ориентация. Высокие показатели логического анализа. Вы коммуникабельны. Быстро мыслите. Хотите как-то высказаться по этим моим замечаниям, мистер Ньютон?

– Вчера три последних теста прошли крайне неудачно. Началась настоящая борьба за лидерство.

– Верно. Именно поэтому мы и подобрали такие сложные тесты. Считайте их как средство доказать собственный альтруизм.

– Ну и как? Проявил я его?

– Вы определенно проявили прекрасное понимание сложившейся ситуации. Это была вполне зрелая реакция. Вы обладаете многими чертами потенциального офицера.

– Замечательно.

Лоренс не смог удержаться от улыбки.

– Но это создает для вас кое-какие проблемы. Понимаете, на испытаниях этой недели мы пытались добиться от кандидатов не одной только профессиональной пригодности. Принималась во внимание и доля акций корпорации всех участников испытаний. Признаюсь вам, что есть кандидаты, доля акций «ЗБ» у которых больше, чем у вас.

Лоренсу с трудом удалось сохранить на лице выражение почтительности.

– По всей видимости, это акции, полученные ими по наследству. Людям же вроде меня в моем нынешнем положении трудно добиться большей доли акций, чем та, которой я располагаю. У многих моих товарищей, с которыми я служу в одном взводе, количество акций еще меньше. Из этого следует, что вам нужно знать о моем уровне обязательств перед корпорацией.

– Верно, Лоренс. Ваши заслуги впечатляют, также как и рапорт вашего начальства. Но цифры говорят сами за себя. Мы вынуждены придерживаться давно принятых правил отбора. Вы понимаете, что я имею в виду?

Лоренс кивнул. «Дело безнадежное, – понял он, – меня просто отшивают. Я пролетел. Провалился». Пальцы Лоренса впились в подлокотники кресла.

– Хорошо, – проговорила «классная наставница». – На вашем месте я бы через пару лет попыталась снова сдать экзамены. Поскольку вы немало накопили за последние три года, то станете для нас желанным кандидатом. А через год-два ваши акции, надеюсь, увеличатся.

– Благодарю вас. Спасибо вам.

Значит, все свелось лишь к формальной благодарности. Спасибо. Его мечте так и не дали осуществиться. Пять лет жизни он отдал корпорации, всегда думая в первую очередь о ней и только потом о себе. Спасибо. Он оставил отчий дом, родных, любимую девушку. А за это – лишь спасибо. Спасибо. Спасибо, черт побери!

Было холодно. В небе ярко светило солнце, когда он спустился по каменным ступеням вниз и вышел на площадь. Солнечный свет заставил его прищуриться. Наверное, именно от этого его глаза чуть-чуть увлажнились. Обычно уже начинало смеркаться, когда он покидал здание штаб-квартиры училища. Дорогу Лоренсу загородили какие-то люди, и он оттолкнул их в сторону, не обращая внимания на их недовольство. Идиотские трамваи, подумал он, могли бы подождать. Да и безмозглые велосипедисты постоянно вертятся под ногами.

К счастью, в баре было практически пусто. Немного позже, когда бар наполнился вечерними посетителями, Лоренс решил, что немного посидит здесь, а затем вернется в отель. Он расстегнул пальто и сел возле стойки.

– «Маргариту», один графин, один бокал. – Он положил перед барменом две двадцатки. – Бокал – такой, как нужно, с солью.

– Хорошо, сэр, – не стал спорить бармен, во всяком случае, пока не стал.

Лоренс опустил голову на положенные на стойку руки и издал горестный вздох, удивляясь самому себе – почему он все еще сдерживается и не закричит во все горло?

Кто-то занял место у стойки рядом с ним. Неужели больше нигде нет свободных мест? Лоренс рывком поднял голову.

– Ты?!

– Я подумала, что, пожалуй, стоит узнать, как твои дела, – с легким смущением в голосе произнесла Джуна. – Я шла за тобой следом. Ты пару раз чуть не угодил под трамвай.

Лоренс отвернулся и сказал:

– Наслаждайся минутой триумфа!

– Чужие неприятности – не повод для радости.

– Тогда пусть твоя философия немного подождет. У меня сейчас скверно на душе.

– Тебе отказали?

– Точно. Меня провалили. Подонки.

– Что они сказали?

– Я недостаточно богат. Вот что, в конце концов, выяснилось. Моих акций оказалось слишком мало. Черт возьми, тридцать процентов моих сбережений вложено в акции «ЗБ». Треть заработка я отчисляю корпорации. Какого же черта еще они ожидали от меня?

– Не знаю. А ты сам чего от них ожидал?

– Справедливости. Честности. Впрочем, нет, не совсем этого. Мне следовало бы знать. Мне же известно, как на самом деле работают подобные компании, что для них самое главное.

Бармен поставил перед Лоренсом графин «Маргариты» и бокал. Настоящий бокал. С солью на ободке.

– Что же для них главное? – спросила Джуна.

– Внутренняя политика. Ты это хотела узнать? Или тебе нужно вернуться обратно и начать агитировать остальных моих коллег-киборгов?

– Я никуда не спешу. У нас нет никакого графика акций протеста.

– Тогда еще один бокал! – обратился Лоренс к бармену.

Пробуждению сопутствовал бесконечно повторявшийся вопрос: где это я? Лоренс открыл глаза и увидел длинную комнату с двумя стульями в дальнем конце. Пол в комнате деревянный, на половицах – пара ковров, на одном из которых он и лежал. Напротив – большое стрельчатое окно, задернутое плотными гардинами. Сквозь щелку между ними в комнату проникали лучи солнца. Над камином несколько репродукций, на стенах плакаты художественных выставок и поэтических вечеров многолетней давности. Типичное студенческое жилье.

Подняв голову, он разглядел на другом конце комнаты кровать. На ней сидела Джуна, прислонившись к бронзовой спинке, набросив на плечи одеяло. В руке зажженная сигарета с марихуаной, огонек которой зловеще светился в полумраке комнаты.

– Черт побери! – пробормотал Лоренс. Слава богу, что он хотя бы лежит одетый, в мундире. – Как я здесь очутился?

– Я привезла тебя сюда, – ответила Джуна. В ее голосе прозвучала насмешливая нотка. – Настала моя очередь спасать тебя и увести из бара.

– Спасибо. – Лоренс сел. – Я тебе должен что-нибудь за это? Может быть, двадцатку?

– Ничего ты мне не должен. Один мой друг помог посадить тебя в трамвай. Остановка находится неподалеку от моей улицы.

– Отлично.

Припомнить, что было после третьего графина «Маргариты», Лоренс не смог. Он поносил «ЗБ» на чем свет стоит и был готов стать первым человеком, который высадится на пыльных тропинках новых далеких планет. Лоренс провел сухим резиноподобным языком по сухому и шершавому, как наждак, нёбу. Ужасное ощущение, однако все могло бы быть значительно хуже. Правда, нещадно болело тело от сна на голом полу.

– Почему же я не мучаюсь похмельем?

– Я заставила тебя принять аспирин и таблетку витамина С и запить все это парой литров воды.

– Разумно. Еще раз спасибо.

Слова о воде вызвали у него жгучее желание опорожнить мочевой пузырь. Джуна подсказала ему, где находится туалет.

– Постарайся не очень шуметь, – сказала она ему вслед. – Все еще спят.

Часы Лоренса показывали четверть третьего. Когда он вернулся, Джуна сидела на краю постели с докуренной почти до самого конца самокруткой.

– Хочешь? – предложила она.

– Нет, спасибо, не курю. Мы же киборги, разве ты забыла?

– Конечно, не забыла.

– Слушай, еще раз тебе спасибо за заботу. Но мне, пожалуй, пора.

– В самом деле? – Девушка сделала глубокую затяжку. – Какие такие великие дела ждут тебя?

– Вообще-то ничего особенного. У меня остается еще три недели отпуска. Просто не хочу больше быть тебе в тягость. Ты и так из-за меня, наверное, не выспалась.

– Если бы ты был мне в тягость, я бы не стала привозить тебя сюда.

Лоренс подошел к кровати и опустился на колени. Джуна молчала, продолжая все так же пристально смотреть на него широко открытыми глазами. Он взял у нее сигарету и сделал затяжку – так, как это делала она. Дым заставил его закашляться.

Джуна рассмеялась.

– Я победила.

– Каким образом? Кого?

– Тебя. Ты – мой.

– Угу. – Лоренс улыбнулся и, прежде чем вернуть ей сигарету, сделал еще одну затяжку. – Твой навеки. Но ведь ты не уедешь отсюда и не станешь учиться вместе со мной в военном училище, верно?

Джуна покачала головой.

– Верно. Не уеду.

– Можно мне остаться здесь до утра?

Джуна кивнула.

– Остаться с тобой? – понизив голос, спросил Лоренс.

Она сдернула с себя покрывало. На ней не было никакой одежды.

Утром, когда Лоренс проснулся во второй раз, его прежнее смущение значительно усилилось. Это была классическая ситуация типа «а что же дальше?».

Он лежал на краю кровати, накрытый покрывалом. Спина его упиралась в стену – матрас оказался слишком узким для двоих. Джуна спала рядом с ним, свернувшись калачиком, и выглядела еще более хрупкой и беззащитной, чем ночью. Она была худенькая, если не сказать тощая, с выступающими ключицами и лопатками, и очень маленького роста. Наверное, девушка была в туфлях на каблуках, когда он увидел ее в первый раз. Странно, но тогда он этого не заметил.

Когда Лоренс попытался прикрыть ее плечи покрывалом, Джуна зашевелилась и окончательно проснулась. Он заметил, что глаза у нее светло-голубые, а кожа смуглая.

– Понятно, – произнесла она.

– Доброе утро. – Угу.

Джуна потянулась и зажмурилась.

«А что же дальше?» – подумал Лоренс.

– Тебе когда вставать?

Она продолжала лежать с закрытыми глазами.

– Ты всегда спешишь поскорее отправиться неизвестно куда?

– Таким уж я родился.

– Я сегодня решила не идти на занятия. Мне сейчас никуда не хочется. Я вообще-то не собиралась сейчас вставать.

– Учишься в колледже?

Джуна вздохнула и села на постели.

– Да. В «Проди». Полное дерьмо. У нашего начальства не хватает денег даже на то, чтобы как следует отремонтировать здание. Оно в один прекрасный день рассыплется как карточный домик. Преподаватели у нас мудаки, полные ничтожества. Их бы никто не нанял даже уборщиками туалетов.

Она неожиданно резко и энергично вскочила с постели и прошлепала босиком к окну. Затем рывком раздвинула гардины.

Лоренс не стал говорить Джуне, что она замерзнет, потому что не одета. Но в комнате было действительно холодно. Оконные стекла сильно запотели, и улицу почти не было видно. Джуна зябко поежилась, потирая руки. Изо рта у нее вырвалось облачко пара.

– Ты уходишь? – спросила она.

– У меня, как и у тебя, нет пока никаких планов.

– Вообще-то я собиралась в Шотландию.

Было трудно понять, является ли эта фраза приглашением поехать в Шотландию вместе с ней. Джуна действительно была своеобразной, не похожей на других девушкой. Лоренс с трудом мог представить себе, как она беспечно прогуливается по центру Кэрнса. Как она беспечно, искренне смеется. Чаще всего она лишь язвительно усмехалась. Она очень похожа на Розалин, но в отличие от нее Джуна вовсе не кажется счастливой. Похоже, в этом маленьком хрупком существе таится плохо сдерживаемая ярость. Ярость неразумная,немотивированная, хотя по выражению ее лица не скажешь, о чем она думает. Наверное, в глубине души Джуна очень одинока.

Комната Джуны в чем-то напоминала свою хозяйку. И вовсе не из-за холодного воздуха. В Джуне было что-то такое, что инстинктивно заставляло окружающих держаться от нее на расстоянии.

«Почему бы не поехать с ней?»

Два одиноких человека. Может быть, именно одиночество заставило их потянуться друг к другу. Противоположности, как известно, притягиваются друг к другу как магнитом.

– Я никогда не бывал в Шотландии, – признался Лоренс.

Джуна наклонилась над термонакопителем, установленным в старинном камине. Затем включила его. Черная поверхность начала накаляться и вскоре зардела, как угли в настоящем костре. Джуна ответила ему неуверенной короткой улыбкой.

– Ты хочешь поехать со мной? – В ее голосе прозвучали одновременно и надежда, и удивление.

– Хочу. Если, конечно, ты не против.

– Я не возражаю. Было бы здорово, если бы ты поехал.

На какое-то мгновение Лоренсу показалось, что она сейчас прыгнет вместе с ним обратно в постель. Вместо этого Джуна сняла со спинки стула ночную рубашку в красно-зеленую клетку и надела ее.

– Я разогрею кофе в микроволновке, – сказала она. – А потом займусь йогой. Это помогает мне сосредоточиться и разобраться в собственных чувствах. После этого начнем готовиться к поездке.

– Согласен, – ответил Лоренс. – Я по пути на вокзал заскочу в отель и заберу вещи.

– Ты не мог бы заказать билеты? Я терпеть не могу ковыряться в базе данных. Деньги я тебе отдам потом.

– Конечно, – ответил Лоренс и потянулся за одеждой.

Лоренс и Джуна сели в экспресс Амстердам – Эдинбург, маршрут которого пролегал через окрестности Парижа и Лондона, из которого поезд сворачивал на север. Вокзал находился под землей, под зданием старого вокзала, который был сохранен в своем первозданном виде. Они поднялись вместе со своим багажом по эскалатору наверх, на платформы, располагавшиеся под массивной крышей из стекла и стали, и вскоре увидели местный поезд, который отправлялся в Глазго. Старомодные пути по-прежнему шли через центральную часть города, уходя глубоко под землю, под древний замок, возвышавшийся на горной вершине.

Лоренс как зачарованный наблюдал за тем, как поезд скользил мимо громад каменных блоков, удивляясь тому, как строители когда-то, много веков назад, ухитрились проделать эту невообразимо сложную работу без помощи промышленных роботов.

Когда поезд выехал за пределы города, он начал увеличивать скорость и вскоре плавно разогнался до двухсот километров в час. Такой была максимальная скорость, которую он мог развить. Этот путь в данной части Шотландии использовался вот уже много столетий и был проложен еще в эпоху первых паровых машин. Дорога пролегала по неровной гористой местности, делая бесчисленные повороты, не позволявшие достичь обычной для этого экспресса высокой скорости. Несмотря на то, что в этих местах больше не было привычных фермерских хозяйств, местное правительство так и не добилось ассигнований, которые позволили бы проложить прямую как струна магистраль среди узких горных долин и аккуратных лесопосадок. Стоимость проектов, предусматривающих бурение новых тоннелей в толще горных массивов Шотландии и сооружение виадуков над широкими долинами, была огромна и практически недостижима, потому что объемы перевозок были невелики. Любому человеку, путешествующему по Северному нагорью, приходилось следовать по маршруту, впервые проложенному еще в викторианскую эпоху. Кое-где сохранились старые железнодорожные ветки, проходившие параллельно индукционным путям, по которым любители ретро ездили на старых паровых машинах, к которым были прицеплены пассажирские вагоны первого класса, построенные в начале двадцатого столетия. Летом в эти места приезжали многочисленные туристы из самых разных стран.

Лоренс и Джуна прибыли в Эдинбург рано утром, и поэтому Лоренсу представилась прекрасная возможность полюбоваться шотландской природой при свете дня. В Квинсленде и в нескольких местах в Европе ему уже доводилось бывать, однако нигде, кроме Шотландии, он не видел так много зелени. С приходом весны в Северное полушарие деревья оделись свежей ажурной листвой. Сильные частые дожди увлажнили почву, которая быстро и буйно зазеленела. Лоренс сел на сиденье возле окна и, довольно улыбаясь, принялся разглядывать проносившийся мимо пейзаж.

Этот отрезок пути показался ему особенно интересным. Голландия, с ее многочисленными каналами и участками суши, отвоеванными у моря, безусловно, впечатляла. На берегах прочерченных ровно, как по линейке, каналов вечными стражами стояли ветряные мельницы. Теперь их крылья чаще, чем раньше, пребывали в неподвижности, поскольку местность перестала быть открытой ветрам из-за густых лесов, выросших за последние два столетия на бывших сельскохозяйственных угодьях. Их аккуратно, подобно гигантской решетке, прорезали линии каналов, и поэтому лесные массивы все равно оставались похожими на поля. До известной степени они и являлись таковыми, однако несмотря на то что их больше не обрабатывали, землеустроительные организации содержали их в идеальном порядке. У Лоренса возникло впечатление, что искусственно созданная природа Земли не слишком опередила свой аналог на Амети. Он подумал, что Голландия до некоторой степени может представлять собой первый образец широкомасштабного преобразования природы, меняющего облик всей планеты. Успехи генной инженерии и человеческая изобретательность помогли жизнелюбивому народу вырваться из враждебной ему природной среды.

Вскоре Лоренса утомил вид отвоеванных у моря земель, отчасти также и потому, что скорость экспресса не позволяла хорошенько рассмотреть их.

– А почему мы едем именно в Шотландию? – поинтересовался он.

Джуна сидела, положив ноги на столик, несмотря на укоризненные взгляды остальных пассажиров.

– Моя бабушка – шотландка. Мы немного погостим у нее.

– Где? В каком городе?

– Он называется Форт-Вильям.

Лоренс надел очки с интерфейсом и подключился к базе данных, решив выяснить, где находится это место.

– Ты, наверное, немало времени проводишь в информационной сети? – спросила Джуна.

– В моем образовании очень много изъянов. Ты ведь тоже, по всей видимости, часто ею пользуешься?

– Напротив, стараюсь делать это как можно реже. Предпочитаю книги.

– Книги – это неплохо. Мой отец тоже любил книги. Наверное, именно потому я не люблю их. – Лоренс улыбнулся. – Какая у тебя специализация в колледже?

– Я учусь на факультете экологического менеджмента.

Этого он не ожидал.

– Выходит, тебе придется работать в какой-нибудь корпорации, верно?

– Корпорации бывают разные. В конце концов есть и государственные агентства или по крайней мере организации, считающиеся государственными. Фактически это новая разновидность корпоративных отделов по освоению земель и восстановлению природных ресурсов. Но туда я на работу не пойду. Существуют землевладельцы, которые используют старые системы природопользования. Они занимаются земледелием, лесопереработкой или животноводством. Именно таким людям мне хотелось бы помогать.

– Земледелие? – скептическим тоном произнес Лоренс. – Но разве земледелие не губит естественное состояние почв?

– Массовое, индустриализированное земледелие, конечно же, наносит вред почвам. В свое время для повышения урожайности на поля было выброшено огромное количество пестицидов и нитратов. О последствиях никто не задумывался, преследуя корыстные, сиюминутные цели. Кроме того, сельскохозяйственные машины имели такие огромные размеры, что своим весом разрушали почвенный слой. В конце концов продвинутые и прогрессивно мыслящие народы поняли, что роль почвы могут выполнять растворенные в воде удобрения. Таким образом, многие компании добились значительных успехов в развитии технологии, связанной с выращиванием искусственного белка, и это также нанесло серьезный удар по естественному, традиционному земледелию.

– Но также и заставило нас отказаться от выращивания на убой животных и больше не питаться их мясом. Ведь это варварское занятие – поедать живых существ. Это ужасно.

– Напротив, абсолютно естественно. Раньше люди относились к этому по-другому. Я не утверждаю, что искусственный белок – это плохо. В конце концов мы добились того, что жители Земли давно забыли, что такое голод. Но, как всегда, люди дошли до крайностей и лишили себя любых разумных альтернатив. Я добиваюсь только одного – сохранить независимость хотя бы в самом малом.

– Ты говоришь о чем-то вроде экологических музеев?

– Нет. Подобные музеи – последнее пристанище для тех, кто отвергает существование вашей корпоративной монокультуры. Но на свете больше таких людей, как я.

– Верно. Коммуны для любителей всего натурального и возвращения к матери-природе. Но неужели вы найдете в себе силы отказаться от медицинских технологий, разрабатываемых нашими злокозненными корпорациями?

Джуна сердито посмотрела на него и ответила:

– Я и не ожидала услышать от тебя чего-то другого. Вы только и знаете, что поливаете грязью то, в чем совершенно не разбираетесь. Я пока еще ни разу не сказала, что выступаю против технического прогресса. Я лишь отказываюсь подчиняться законам глобализированного общества. Технический прогресс исходит не только из лабораторий крупных корпораций, для которых на первом месте стоят прибыль и сверхдоходы. Он может возникнуть и в университетах, где проблемами науки занимаются влюбленные в нее бескорыстные люди, думающие о благе всего человечества. Даже небольшие независимые сообщества в состоянии поддержать таких исследователей. При наличии свободного доступа к информации вполне возможно создание цивилизации, характеризующейся распределительной специализацией.

– Ну, это старая теория огромной глобальной деревни, в ней нет ничего нового. Это все замечательно, однако вам все равно понадобятся заводы, фабрики и городские центры. Следует также помнить о том, что культура может плодотворно развиваться только в недрах высокоразвитого общества, в самом его сердце.

– Сердце нашего общества – глобальная информационная система. Ты все еще продолжаешь мыслить физическими терминами, когда говоришь о единении. Ты можешь жить в простой хижине в самой чаще леса, где приходится решать массу всевозможных бытовых вопросов и в то же время иметь связь со всем остальным миром и знать, что в нем происходит.

– Но зачем селиться в лесу, если можно жить в городе, общаться с людьми, по вечерам сидеть в каком-нибудь баре, развлекаться, пропускать рюмку-другую. У меня нет никакого желания вести жизнь отшельника.

– Знаю. Но твои компании не хотят, чтобы кто-то имел возможность добровольно выбрать для себя жизнь отшельника. По их логике мы все должны в обязательном порядке вписываться в столь любезную их сердцу унифицированную культуру, где все аккуратно расписано и расчерчено, как клетки шахматной доски. Я не желаю быть частью такого жестко регламентированного мира. Я хочу быть свободной, хочу выбирать в жизни то, что мне нравится.

– Мне кажется, ты все сильно преувеличиваешь.

Джуна показала на значок, прицепленный к лацкану куртки, в центре которого был изображен большой человеческий глаз.

– Открой глаза!

Лоренсу удалось перевести тему разговора в сторону от рассуждений о политике и побудить Джуну к разговору о музыке – теме, самой что ни на есть нейтральной и относительно безопасной. Можно расходиться во мнениях относительно ансамблей, оркестров, исполнителей и композиторов, не рискуя вызвать неукротимый гнев собеседника. Джуне нравились симфонические произведения нескольких классических и современных композиторов. В постэлектронной музыке она отдавала предпочтение тому, что было в ее понимании балладами и так называемой уличной поэзией. У нее в коллекции имелось несколько тысяч часов различных музыкальных произведений, перенесенных на компактные мультимедийные носители, но больше всего ей нравились «живые» концерты. Джуна рассказала Лоренсу обо всех выдающихся выступлениях, на которых ей довелось побывать, о группах и оркестрах, которые она с удовольствием слушала. О телевидении Джуна была не слишком высокого мнения, хотя призналась, что несколько свежих сериалов все-таки видела. В тоже время она терпеть не могла постановки, сгенерированные ИР, предпочитая посещать настоящие театры. В Амстердаме имеется множество небольших независимых театров, в которые она может ходить, покупая билеты со студенческой скидкой. В городе, добавила она, есть несколько сотен театральных трупп, охотно выступающих перед молодежной аудиторией.

Лоренс едва не удержался от высказывания о том, что тот факт, что в городе возникло такое большое количество театров и актеров, противоречит ее тезису о враждебности городов по отношению к культуре. Впрочем, он был не вполне уверен, что девушка спокойно воспримет его иронию. Несмотря на то, что за завтраком в вагоне-ресторане Джуна выпила полбутылки вина, она все еще оставалась немного скованной.

Она поинтересовалась его пристрастиями, и Лоренс имел неосторожность признаться, что обожает «Полет к горизонту». Впервые за все время их знакомства он увидел, как Джуна искренне, от всей души рассмеялась.

– Просто поверить не могу, что такую ерунду мы экспортируем на другие планеты, – заявила она. – Стоит ли тогда удивляться, что у тебя столь извращенное представление о полетах в глубокий космос? Боже, а какая ужасная там концовка, ты помнишь?

– Концовка?

– Самый последний эпизод. Уму непостижимо! Хотя и довольно круто!

– Так ты видела «Полет»?

– Конечно, видела. Я же в детстве увлекалась этим. Ты спросишь почему? – Ее глаза сузились, придав лицу забавное выражение. – Не понимаешь?

– Нет. – Лоренсу не хотелось признаваться в чувствах, которые фильм когда-то вызывал в нем. Несмотря на то, что он понимал, что навсегда разлюбил Розалин, последние минуты, которые они провели вместе, было невозможно навсегда выбросить из памяти. – У нас на Амети можно было увидеть лишь несколько серий.

– Понятно. Ты можешь посмотреть «Полет» полностью, пока находишься на Земле. Тебе понравится. Получается, ты много потерял.

– Этот отрезок моей жизни давно остался в прошлом. Так что возвращаться к нему больше не буду. Но за предложение все равно спасибо.

Джуна удивленно подняла брови, немного задетая решительностью, прозвучавшей в голосе Лоренса.

– Хорошо.

Она благоразумно не стала развивать тему дальше и не рискнула посмеяться над ним. Разговор постепенно принял другое русло. До сих пор единственным, что они пока не обсуждали, был секс. Лоренсу это показалось странным – Джуна вела себя так, будто минувшей ночью между ними ничего не случилось. По крайней мере для нее. В остальном же, она легко переключалась в разговорах с одного предмета на другой. Лоренсу достало сообразительности не провоцировать ее и не касаться их недавней близости.

Общение с Джуной было ему приятно. В ее обществе он чувствовал себя вполне счастливым. Но дело было не только в непринужденности девушки. Когда в разговоре они касались каких-то спорных моментов, она обычно настаивала на своей точке зрения и делала это до тех пор, пока Лоренс не сдавался под натиском ее аргументов. Ее настойчивость приятно радовала его, как и мысль о том, что они такие разные и зачастую их взгляды на жизнь оказываются диаметрально противоположными. Когда ему на ум приходили споры, которые Лоренс затевал с боевыми товарищами в казармах, становилось очевидным, насколько примитивны они по сравнению со спорами с Джуной. Следовало признать, что в первую очередь его внимание привлек ее развитый интеллект и независимость суждений. Именно поэтому Лоренсу хотелось получше разобраться в ней, понять ее взгляды на жизнь и то, что заставило Джуну разделить с ним прошлой ночью постель и, возможно, делать это и в ближайшем будущем.

В какой-то миг он решил, что она не желает упоминать об их близости просто для того, чтобы не соблазнять его. А может, это своего рода интеллектуальная разминка, предваряющая любовные игры? Впрочем, на сей счет имелись некоторые сомнения. Джуна была слишком взвинчена, чтобы избегать разговоров о том, что играет важную роль в ее жизни. А это придавало ее молчанию немного интригующий характер.

Он заказал для них двухместное спальное купе. Когда Джуна отдала ему деньги за билет, все стало на свои места, исключив возможность ошибки или недопонимания. Мысль об этом не оставляла Лоренса весь день. Они сразу, как только перешли в купе, убрали в места для багажа свои рюкзаки. Купе было совсем крошечным, все аксессуары в нем были максимально приближены к стандартам современного дизайна.

Все то время, которое они провели за разговорами в основном вагоне, Лоренс понимал, что Джуне тоже вполне ясно, что после обеда они захотят уединиться. Мысль о сексе в ограниченном пространстве купе сама по себе возбуждала. Это было сродни самой первой близости. Прошлой ночью, насколько он помнил, все прошло не слишком удачно и чересчур торопливо. Первая же близость, как правило, полна необузданной страсти. Здесь, в поезде, подобное было неизбежно и дополнялось еле сдерживаемым желанием, которое он испытывал днем.

После того как поезд выехал за пределы Парижа, они сходили в вагон-ресторан. Джуна заказала бутылку красного вина. Лоренс выпил два бокала, она допила бутылку до конца и заказала еще одну. Затеянный ею разговор, вернее, монолог о глобальной унификации культуры африканского континента, давал Лоренсу все меньше и меньше возможностей вставить хотя бы слово. Из второй бутылки ему не досталось ни капли. Затем Джуна заказала себе рюмку бренди, которую опрокинула залпом, прежде чем они вышли из вагона-ресторана и направились в свое купе.

Когда они вошли туда, оказалось, что кондиционер испорчен и в купе стоит дикий холод. Джуна стояла, покачиваясь, и смотрела на Лоренса непривычно неуверенным взглядом. Небрежно улыбнувшись ему, она принялась раздеваться. Настал черед Лоренса испытать неуверенность.

– Послушай, – неохотно начал он, – ты слишком много выпила.

– Я все контролирую. Все в порядке.

Джуна сняла через голову свитер и начала стягивать с себя джинсы. Чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за его руку.

– Понимаю. Просто я хотел сказать, что сейчас мы ляжем спать. Нам не нужно ничем другим заниматься этой ночью.

– Нет, нужно. – Стягивая трусики, она улыбнулась. – Разве ты не понял? Нужно. Нам придется кое-чем заняться. Мы просто обязаны! – Она принялась торопливо целовать его.

Винный перегар показался Лоренсу ужасно неприятным. Он механически обнял Джуну, не слишком удачно пытаясь ответить ей ласками.

– Мы строим мост, – пробормотала она. – Ты и я. Мост между двумя мирами. Мы же все-таки с тобой люди.

Лоренсу захотелось переспросить ее, что она имеет в виду. Он не стал мучиться бесполезными вопросами и стал снимать рубашку, посадив Джуну на край постели. Холодный воздух в купе не слишком способствовал улучшению настроения, по коже у него пробежали мурашки. Лоренс лег на койку рядом с Джуной и натянул на них обоих тоненькое покрывало.

Она снова принялась покрывать поцелуями его лицо и шею. Затем ее рука нащупала его член. Локоть Джуны болезненно упирался Лоренсу прямо в живот. Все произошло крайне торопливо и неэротично. Он никак не мог поверить в это, во всяком случае, после долгих часов ожидания этого момента.

Наконец ему удалось устроиться вместе с Джуной так, чтобы он оказался на ней. У него возникла проблема с эрекцией, и чтобы добиться желаемого результата, Лоренс представил себе двух девушек, которых видел недавно и которые запомнились ему своей сексапильностью и жизнерадостностью. Джуна пьяно улыбнулась и застонала от удовольствия, когда он проник в нее.

К счастью, все закончилось довольно быстро.

– Боже, как я люблю тебя! – простонала Джуна. – Я так этого хотела.

– Чего же именно? – спросил Лоренс, пытаясь улечься так, чтобы не мешать ей и одновременно не свалиться на пол.

Когда он снова посмотрел на Джуну, та уже крепко спала. Лоренс достал футболку и надел ее, а потом долго, без сна, лежал рядом с Джуной, глядя на невидимый в темноте потолок купе. Ничьей вины в этом нет, подумал он, повторяя эти слова снова и снова. Тесное купе, неисправный кондиционер, холод, вино. Просто получилось так, что неблагоприятные обстоятельства наложились одно на другое. Завтра все будет по-другому, завтра все будет гораздо лучше.

Они прибыли в Глазго утром следующего дня и пересели на поезд, следовавший до Форт-Вильяма. Последнюю часть пути ехали довольно медленно, однако это неудобство компенсировалось красотой местной природы. Лоренсу казалось, что не будет конца восхитительным озерам, невообразимой красоты горным долинам и величественным горам. Великолепие природы заставило его задуматься о том, как сильно человек связан с окружающей средой.

Джуна сидела рядом и, держа его за руку, рассказывала о мелькавших за окном поезда достопримечательностях. Проснувшись поутру, она повела себя по-другому, совсем не так, как вчера. Она сделалась ласковой и внимательной к Лоренсу, как будто прошлая ночь позволила им достичь нового уровня понимания и взаимных обязательств.

Лоренс не представлял себе, что может из этого выйти и продолжатся ли их отношения в будущем, однако проявления ее симпатии доставляли ему удовольствие. Со стороны могло показаться, что они являют собой пару, связанную давними, теплыми отношениями.

Форт-Вильям оказался в самом конце железнодорожной ветки. Вокзал находился прямо над берегом озера Лох-Линне. Когда они вышли на платформу, Лоренс, задрав голову, стал разглядывать гору, возвышавшуюся над маленьким симпатичным городком. Ее склон густо порос соснами.

– Это и есть Бен-Невис?

– Нет, – ответила Джуна. – Это Кау-Хилл. Бен находится дальше. Ты сможешь увидеть Бен-Невис из бабушкиного дома, если погода будет ясная. – Она посмотрела на озеро, а затем на наплывавшие с юго-запада грозовые тучи. – Скоро пойдет дождь.

Бабушка Джуны ожидала их на привокзальной стоянке для автомобилей. Джуна высвободила руку и бросилась ей навстречу. Образ старой мадам Бомон, который Лоренс мысленно нарисовал себе еще в поезде – тихонькая пожилая леди с седыми волосами, собранными в пучок, одетая в длинную клетчатую юбку, – не имел ничего общего с особой, которая сейчас предстала перед ним. Бабушка была ростом с внучку, но в отличие от нее являла собой воплощение здоровья, да и темно-рыжие волосы у нее были причесаны гораздо аккуратнее, чем у Джуны. На ней были вельветовые брюки и длинное оливково-зеленое пальто, полы которого усеивали мелкие пятна грязи. Лоренсу показалось невероятным, что у нее могли быть двадцатилетние внуки, потому что мадам Бомон казалась моложавой, каких-нибудь пятидесяти лет с небольшим.

– Значит, вы – Лоренс, – произнесла она. Она говорила с явно выраженным акцентом, но Лоренс понимал ее без труда. Они обменялись рукопожатиями.

– Да, мэм.

– А я Джеки. Прошу вас с Джуной в мой микроавтобус. Мне нужно кое-что купить, а потом мы поедем домой.

Она проводила их к стоянке. Микроавтобус оказался трехколесным пикапом с яйцевидной водительской кабиной. Машине было не менее двадцати лет. Лобовое стекло пожелтело от времени и явно затрудняло обзор. Рулевое колесо отсутствовало, его заменял рычаг управления.

– Твоя машина все еще на ходу? – удивилась Джуна.

– Конечно. Сахарол – самое простое топливо, которое можно приготовить в домашних условиях. Кроме того, он не облагается налогами. Вот поэтому и прекратили изготовление элементов, способных сжигать его.

Лоренс с серьезным выражением лица, с трудом удерживаясь от улыбки, забрался в пикап. Шасси угрожающе закачались, когда он попытался найти относительно чистое место на полу. Джуна передала ему оба рюкзака, а затем уселась рядом. Она вытащила из кармана пальто толстую вязаную шапочку и пару перчаток.

– Не бойся, это совсем не далеко.

– Превосходно. – Лоренс застегнулся и засунул руки в карманы. – Надеюсь, мы не успеем превратиться в ледышки.

Джеки забралась в кабину и завела конверторную батарею. Из выхлопной трубы густо потянуло жженым сахаром. Лоренс сморщил нос, его глаза заслезились.

– В коттедже у нее стоит дистиллятор, – пояснила Джуна. – Она сама изготавливает топливо. Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, когда рассказывала о людях, стремящихся к независимости?

– Несомненно.

Джуна рассмеялась и ласково обняла его, прежде чем пикап тронулся с места. Джеки Бомон повезла их по шоссе А-82, которое проходило прямо через центр Форт-Вильяма. В этой части города по обеим сторонам дороги располагались массивные общественные здания. Сначала Лоренс увидел больницу, современный трехэтажный комплекс со стрельчатой серебристой крышей, рядом с которым находилось небольшое строение – геотермальная энергетическая турбина. На взлетной площадке за зданием Службы спасения стояли два вертолета. На другой стороне улицы располагался информационный центр. Рядом с ним несколько спортивных площадок под огромными прозрачными куполами, которые напомнили Лоренсу родную планету, вызвав кратковременный приступ ностальгии. Здание муниципалитета являло собой особняк в георгианском стиле. Лишь входы в подземные транспортные отсеки свидетельствовали о том, какое ныне столетие. Около здания средней школы выстроилась вереница автобусов. Школьники в серых и бирюзового оттенка костюмчиках гонялись друг за дружкой, баловались и играли в мяч.

Проехав рядом с театром, Джеки свернула на стоянку, где находилось одноэтажное строение, напоминавшее огромный сарай. В окнах с массивными карнизами были выставлены всевозможные образцы туристического снаряжения. Джеки вылезла из машины и вошла внутрь. Джуна и Лоренс последовали за ней. По территории стоянки из стороны в сторону сновал робот-уборщик, подметавший опавшие листья и сор.

– Очень миленький городок, – заметил Лоренс.

– И богатый, – откликнулась Джуна. – Они могут себе все это позволить. Несколько компаний объединили усилия для строительства заводов перерабатывающей промышленности. Да и туристов сюда много приезжает. Вторая половина города – сплошь отели. В край привлекаются огромные деньги.

– Но ведь это хорошо, верно?

– Только если у тебя есть акции.

Разговаривая с продавцом, Джеки взяла с прилавка несколько коробок. Лоренс поспешил к ней и забрал у нее пару таких коробок. Джеки с улыбкой поблагодарила его и нагрузила его еще двумя. Они оказались тяжелее, чем Лоренс ожидал. Судя по этикеткам, это были какие-то красители.

– Это для окраски шерсти, – пояснила Джеки, когда они вернулись к пикапу.

– Шерсти?

– У меня целая отара.

– Овец, – улыбаясь, добавила Джуна.

– Верно.

Начался сильный дождь, сопровождавшийся усилившимися порывами ветра. Над горами по ту сторону озера, в разрыве туч, Лоренс увидел последние лучи солнца. Однако никаких признаков радуги заметно не было. Он поставил коробки на дно пикапа рядом со своим рюкзаком и забрался внутрь. До дома Джеки, находившегося в нескольких километрах от города, они добрались минут через десять. Пикап сначала ехал вдоль Каледонского канала и вскоре свернул на грунтовую дорогу, которая пролегала среди зарослей серебристой березы, дуба и сикомор. Дом стоял в запущенном саду и представлял собой длинное строение, сложенное из камня со свинцовыми переплетами окон. Дым кольцами выходил из кирпичной трубы в вечернее небо, которое уже заметно потемнело. Лоренс предполагал увидеть соломенную крышу, однако вместо нее его взгляду предстала синяя черепица.

Джеки завела пикап в деревянную пристройку у фронтона здания, служившую одновременно и мастерской, и гаражом. Из сточного желоба хлестала вода, и на дорожке, ведущей к дому, стояли глубокие лужи. Лоренс шагнул следом за Джеки за порог дома.

– Быстрее заходите, – сказала Джеки, закрывая дверь. – Проходите на кухню.

Через боковую дверь она провела Лоренса и Джуну на кухню. Это было просторное помещение, занимавшее не менее трети всего первого этажа. В сложенном из кирпичей очаге Лоренс увидел четырехдверную печку марки «Ага». За долгие десятилетия ее эмалированная поверхность сильно закоптилась и покрылась бесчисленными царапинами. Однако, несмотря на это, печка работала исправно, и от нее исходило приятное тепло. Джуна сбросила с плеч пальто и протянула к ней озябшие руки.

– Как здорово наконец оказаться дома! – проговорила она и знаком предложила Лоренсу присоединиться к ней.

Он приблизился к архаичному металлическому устройству, не вполне понимая принцип его действия. Джеки взяла его за руки и поднесла ближе к источнику живительного тепла. Закоченевшие пальцы стали понемногу согреваться.

– Замечательно, – признался Лоренс. – Я уж думал, что замерзну насмерть.

– Я часто согревалась возле этой печки. Благодаря ей мы даже спасли жизнь нескольким ягнятам.

– Что-о-о?

– Когда при окоте умирает овца, то такая печка помогает сохранять новорожденных ягнят. Первые несколько дней своей жизни малютки совершенно беспомощны и нуждаются в тепле и заботе.

– Это печка для приготовления пищи?

– Угадал, – ответила Джеки и, отойдя к двери, принялась разуваться. – Да будет тебе известно, ее установили здесь почти триста лет назад, и она до сих пор все еще действует. Кольцо горелки было переделано для сжигания метана, а больше в ней ничего не меняли с того дня, как привезли с завода-изготовителя.

Лоренс с недоверием посмотрел на древнюю печку-мастодонта. Если Джеки говорит правду, то она даже старше первых человеческих поселений на Амети. Удивительно.

– Вам обоим нужно принять горячий душ и переодеться, – посоветовала Джеки. – Вы совсем посинели от холода. Я нагрела достаточно воды. Пойду заварю вам чай.

Джуна взяла Лоренса за руку и повела его из кухни в ванную.

– Здоровенного парня ты себе отхватила, – произнесла им вслед Джеки. – Вам сегодня ночью понадобится двуспальная кровать.

– Бабуля! – простонала в ответ Джуна и улыбнулась Лоренсу в надежде заслужить его одобрение.

Тому удалось ответить ей улыбкой.

Когда он спустился вниз, в кухню, там на печке уже посвистывал кипящий чайник. Лоренс нашел в рюкзаке чистую футболку, а Джуна дала ему толстый свитер персиковой расцветки, рукава которого оказались ему на несколько сантиметров коротки. Лоренс сел за стоявший посередине кухни крепкий обеденный стол, сколоченный из дуба, и принялся наблюдать за тем, как Джеки заваривает чай. Она насыпала чай в фарфоровый чайник, после чего наполнила его кипятком. Подобный способ приготовления старинного тонизирующего напитка Лоренсу довелось наблюдать впервые.

– Его нужно готовить немного дольше, но он вкуснее этих ваших кубиков из микроволновой печки, – пояснила Джеки, перехватив его взгляд. – Жизнь здесь проста и нетороплива по сравнению с большими городами, но нам торопиться некуда. Времени у нас хватает, чтобы дождаться, когда чай как следует заварится.

– Мне кажется, это здорово. Я бы тоже привык к такой размеренной, неторопливой жизни.

Джеки села в кресло перед последней моделью настольного нейротронного компьютера. На его панели виднелось изображение свитера изысканного фасона яркой расцветки. Хозяйка дома дала команду выключиться, и изображение исчезло.

– Готова спорить, что наша Джуна забила тебе голову бесконечными историями о славной революции.

– Не совсем. Она просто поведала мне, что ненавидит крупные компании.

– Знаю. Она обвиняет компании в том, что из-за них развелись ее родители. Ее мать работала на «Говетт», выпускавший транспортные средства для заводов по переработке вторичного сырья для городов. Беда заключалась в том, что «Говетт» отличалась просвещенной социальной политикой – персонал там менялся каждые пять лет во избежание трудовых конфликтов. Ее отцу, моему сыну Кену, не оставалось ничего другого, как покинуть Северное нагорье. Мне не понять, отчего его жена повела себя так неразумно и не смогла взять в толк, что он очень любит свой родной край. – Джеки горестно вздохнула. – Он уехал и погиб в Глен-Коу, катаясь с гор на лыжах. Джуне тогда было двенадцать.

– И после этого ее стали воспитывать вы?

– Точно. Она отказалась общаться с матерью. Упрямая она, эта Джуна. Ее мать помогала нам деньгами и устроила ее в «Проди». Этим наше с ней общение и ограничивалось.

– Теперь я понимаю, почему она так привязана к этому месту.

Джеки плеснула в кружку молока, после чего налила чай.

– Она любит не сам по себе Форт-Вильям, а наш образ жизни. Джеки подчеркнула свои слова жестом – указала на убранство кухни, потемневшую от времени массивную деревянную мебель, вытертый каменный пол. Тарелки, чашки и стаканы были расставлены по полкам огромного валлийского кухонного шкафа, несомненно, представлявшего ценность для любителей антиквариата. Медные кастрюли и сковородки висели на стене на крючках прямо над печкой, перемежаясь с пучками розмарина, от которых исходил непередаваемый аромат. Несмотря на преобладание старомодного убранства, в кухне имелись и посудомоечная машина последней марки, и холодильник, встроенные в старинные шкафы. В пристройке располагался и небольшой робот-уборщик. Единственное, чего не хватало в уютной кухне Джеки, – текстуралайзерного устройства для изготовления пищи из белковых клеток. Лоренс подумал, что хозяйка, по всей видимости, успела купить в городе пакеты с полуфабрикатами. В наши дни многие люди предпочитают как можно реже готовить дома.

– Вы здесь прекрасно устроились. А я боялся, что мне придется провести отпуск в жалкой глинобитной лачуге.

– У меня вообще-то самые широкие интересы. Но мои овечки отнимают уйму времени.

– Чем же вы здесь занимаетесь?

– Здесь еще много земли, на которой пока еще не высаживают эти чертовы леса. Так что у нас тут пока есть овцы, которых пасут в горах, есть пастухи со своими сторожевыми собаками. Здесь кое-что сохранилось в том самом виде, в каком пребывало много веков назад.

Лоренс нахмурился.

– Вы не любите леса?

– Я? Да мне все равно. Но ведь существует разница между восстановлением природных ресурсов и бездумным, массовым возвратом в прошлое. Если сегодня какое-нибудь экологическое агентство находит клочок земли площадью в десяток квадратных метров, то оно стремится тут же любыми правдами и неправдами озеленить его. Это прямой результат политики «зеленой волны», возникшей после изобретения искусственного белка. В далеком прошлом «зеленые» радикалы видели в подобных действиях возможность окончательно восстановить урон, нанесенный природе земледелием. Все это полная чушь. Фермеры с любовью относились к земле, они всегда старались быть с ней бережными. Готова чем угодно поклясться, в давние времена в Европе никогда не было столько лесных насаждений, как сейчас, в какой бы период древней истории вы ни заглянули, чтобы оправдать нынешнее рвение любителей лесов. То, что мы имеем сегодня, не более естественно, чем интенсивное пахотное земледелие второй половины XX века и первой половины XXI века.

– Но то, что я видел, вызвало у меня восхищение.

– Согласна, выглядит грандиозно. Хотя ты не можешь представить себе, сколько туристов теряются в здешних лесах каждый год. В том числе и те, у которых имеются с собой инфобраслеты с навигационной программой и системой связи. Они – идиоты, все до единого. Наши спасательные команды трудятся без устали круглый год. Мы же каждый сезон теряем в лесах до пятидесяти овец. Предполагается, что они пасутся на огороженных землях, но даже роботы не могут уследить за ними.

– Не забывай также и о волках, – напомнила бабушке Джуна. Она вошла в кухню, одетая в просторное голубое платье. На голове для просушки мокрых волос намотано зеленое полотенце. Она села рядом с Лоренсом и коротко поцеловала его в щеку. – Из-за них мы каждый год теряем десятки овец.

– Ты права, дорогая, – подхватила Джеки. – Еще одна разновидность животного мира, которой осчастливили нас любители природы из экологических агентств. Как будто мало нам других забот. Но мы справляемся с нашими бедами. Мы каждый год настригаем помногу овечьей шерсти, так что мне всегда есть чем заняться, причем любимым делом.

– Вы здесь прядете овечью шерсть?

– Дело обстоит не совсем так. Я лично этим не занимаюсь. У нас тут имеется парочка кооперативов. Они моют шерсть, прядут и получают пряжу. Пряжу привозят мне и еще нескольким оставшимся в наших местах арендаторам. Я вяжу из шерстяных ниток свитеры, такие, как тот, который сейчас на тебе, Лоренс. Другие вяжут одеяла. Третьи – пончо, шапочки, перчатки. Самые разные изделия.

Лоренс посмотрел на свой свитер.

– И вы сами, своими руками это связали?

Джеки довольно рассмеялась.

– Мы же не луддиты какие-нибудь. Я сама придумываю отдельные модели и фасоны. У меня в саду стоит старый сарай. В нем я держу три кибернетические вязальные машины. Самую трудную работу выполняют они. Кстати, я умею с ними обращаться. Я неплохо знакома с алленовским ключом и диагностической программой, да будет вам известно.

– Бабушкины вещи покупают все туристы, приезжающие к нам, – подключилась к разговору Джуна. – За свитеры из натуральной шерсти платят просто сумасшедшие деньги. Эти чертовы фабричные текстурализаторы не всегда аккуратно обращаются с искусственными волокнами. Допускается много дефектов. А бабушкины модели отличаются безупречным вкусом.

– Так в чем же проблема? – полюбопытствовал Лоренс. – Вы имеете возможность заниматься любимым делом, а общество по достоинству оценивает ваш труд.

– Корпорации и местные власти терпят нас только потому, что нас, арендаторов, осталось совсем мало, – ответила на его вопрос Джуна. – Иначе они ни за что не допустили бы, что слишком много людей желают жить по-своему.

– Ты не давай ей продолжать эту тему, Лоренс, а то она не на шутку раскипятится, – сказала Джеки. – А ты, юная леди, постарайся забыть о политике хотя бы сегодня вечером. С меня хватает подобных речей на заседаниях нашей ассоциации, где собираются, понимаешь, одни старые пердуны. Так, значит, Лоренс, ты родился на другой планете?

Этот вечер показался Лоренсу самым приятным из всего, что он пережил за последнее время. На него никто не давил своим авторитетом, ему не нужно было ни о чем беспокоиться. Не нужно было отправляться в какой-нибудь бар, чтобы подцепить подружку на ночь, не было никакой необходимости напиваться до бесчувствия. Лоренс подумал, что именно такими и бывают, наверное, хорошие семейные вечера, когда все собираются у жарко натопленного камина. Ничего подобного у себя дома, на Амети, он не испытывал. При мысли о доме ему сразу вспомнилась Розалин.

Лоренс с виноватым видом посмотрел на Джуну, которая ответила ему улыбкой. Она была занята приготовлением ужина – помогала бабушке готовить макароны.

– Традиционные шотландские макароны! – торжественно объявила Джеки.

Когда Лоренс выразил радость по поводу подобного национального блюда, обе женщины довольно рассмеялись.

Предложение Лоренса помочь бабушка и внучка отвергли, за что тот мысленно поблагодарил их. Ему не оставалось ничего другого, как гладить огромного черного кота по кличке Самсон, пока хозяйки колдовали над спагетти по шотландски. Из старинных глиняных горшков с притертыми крышками на свет божий было извлечено множество ингредиентов, которые тут же добавлялись в приготавливаемое блюдо.

Однако свой вклад в общее дело Лоренс все же осуществил – зажег стоящую в гостиной дровяную печь. Вскоре в ней весело загудело пламя, и воздух в комнате нагрелся настолько, что ему пришлось снять свитер. За ужином Джеки предложила гостям виски. Этот крепкий напиток Лоренс был вынужден запивать водой.

В выделенной им комнате с двуспальной кроватью пол оказался неровным. Когда Лоренс осторожно прошелся по дубовым половицам, он понял, что за долгие годы они сделались твердыми, как железо. Иногда они поскрипывали, но совсем не прогибались под его весом. На кровати он не увидел покрывала, там были лишь простыни и одеяла, вызвавшие у него некие подозрения. Однако они, по всей видимости, были очень теплыми. Комнату освещала одна-единственная лампа, подвешенная к низкому потолку. За окнами шумел ветер, раскачивавший стволы деревьев.

Он с улыбкой посмотрел на Джуну, когда та закрыла за собой дверь, и торопливо принялся раздеваться. Движения Джуны, медленно расстегивавшей пуговицы на блузке, показались ему неуверенными. Лоренс принял их за проявление скромности, и это в достаточной степени возбудило его. Когда она закончила раздеваться, он уже ожидал ее в постели, думая о том, что сегодня ночью наконец все получится как нельзя лучше.

– Свет выключим или оставим включенным? – спросил он.

На лице Джуны на мгновение появилось встревоженное выражение.

– Выключим, – ответила она, несомненно, подразумевая также и слово «конечно».

Она щелкнула выключателем, и в комнате стало темно. В щель между шторами проникал слабый лунный свет, при котором Лоренсу был виден лишь темный силуэт приближающейся к нему Джуны. Девушка опустилась на кровать, и пружины под ней негромко скрипнули.

Лоренс в то же мгновение потянулся к ней, и его руки нежно скользнули по ее обнаженному телу. Сначала он стал целовать ее шею. Затем плечи и лицо. После этого его губы прижались к ее губам. Дыхание Джуны участилось, она торопливо ответила на его поцелуй.

Впрочем, нельзя было сказать, что она ответила на его ласки с той же силой страсти. Она была не столь темпераментна, как те девушки, с которыми Лоренс недавно имел дело. Поэтому он решил взять инициативу в свои руки, направляя в нужное русло поток их любовных игр. Джуна безропотно повиновалась всем его указаниям и просьбам.

Лоренс проснулся от громких звуков птичьего пения, доносившихся из сада через окно спальни. Даже вальяжные павлины на его родной планете не производили такого шума.

К утру погода улучшилась, дождь прекратился и небо прояснилось. Через занавески в комнату проникал яркий дневной свет. Джуна сидела в постели, откинувшись спиной на стопку подушек. В руках у нее он увидел сигарету с микросолем. Взгляд девушки был устремленкуда-то в пространство.

Лоренс задумался о том, стоит ли что-либо говорить по этому поводу. Конечно же, и он не чурается радостей жизни. Но предается им только в тех случаях, когда для этого выпадает подходящее время. Ее привычки начинали внушать ему опасения.

Он потянулся всем телом и широко улыбнулся Джуне. Действительно, что может быть лучше утреннего пробуждения в постели с обнаженной девушкой после жаркой ночи любви? При виде очаровательных маленьких грудок Джуны он немедленно испытал мощную эрекцию.

– Доброе утро! – произнес он с какой-то радостной похотливостью в голосе.

Взгляд Джуны снова сфокусировался на стенах спальни.

– Ночью ты мне много чего говорил.

– Я… э-э-э…

– Подобное я слышала лишь однажды, когда смотрела какой-то порнофильм.

– Все верно. – Лоренс покраснел, пытаясь вспомнить, что именно он говорил ей ночью и о чем просил.

– То, о чем ты меня просил этой ночью, мне совершенно неведомо. Я даже не знаю названий всем этим вещам.

Нет, пожалуй, не таким должно быть пробуждение после ночи любви, подумал он. Бывает, что любовники обмениваются смущенными улыбками, вспоминая о том, насколько далеко они зашли в порыве страсти, однако, как представители цивилизованного общества, редко вслух упоминают о произошедшем.

– У меня в жизни такого еще никогда не было, – продолжала Джуна. – Ты был таким настойчивым и требовательным.

– Но почему… почему ты не сказала мне, что тебе что-то не нравилось?

– Дело не в том, что мне что-то не нравилось. Ты – мой парень, и мы с тобой должны встречаться, соблюдая определенные правила. К некоторым вещам я оказалась просто не готова.

Ты – мой парень. Что она имела в виду, сказав это? Лоренс искренне не знал, как отреагировать на ее слова. Любая нормальная девушка прямо заявила бы ему, что он зашел слишком далеко. Простого короткого «нет» было бы вполне достаточно. Он же не животное, а обычный человек, уважающий других людей.

– Извини, – смущенно пробормотал Лоренс и подумал, что его извинение, видимо, прозвучало как плохо скрываемое недовольство.

– Я чувствовала себя ненужной тебе, – призналась Джуна. – Это было обиднее всего. Ты прекрасно проводил время со мной, вернее, с моим телом. Обо мне ты, пожалуй, совсем не думал. Тебе твое собственное удовольствие было важнее.

Лоренсу захотелось зажать уши и не слышать ее. Ему очень хотелось, чтобы она замолчала, но просить ее об этом, конечно же, не следовало. Переполнившее его чувство вины ощущалось почти физически, сродни мучительной боли. А ведь он так гордился собой в те минуты, когда они занимались любовью. Думал, что его «подвиги» возбуждают и ее.

– Тебе надо было сразу сказать об этом. Но ты ведь ничего мне не сказала.

Даже ему самому эти слова показались неискренними и несколько агрессивными.

Джуна осторожно коснулась его руки.

– Конечно, не сказала.

Что? Он не понял ее, действительно не понял. Затем глянул на сигарету, и его снова охватили прежние подозрения.

– Больше подобное не повторится. Договорились?

– Тогда это будет отрицанием произошедшего. А это неправильно и просто глупо и испортит наши отношения. Я все это время думала, чего же ты от меня хочешь?

Ее голос звучал ровно и монотонно, именно так говорят адвокаты, занимающие сторону обвинения.

Вообще-то чего Лоренсу сейчас действительно хотелось, так это поскорее исчезнуть из этой комнаты и из этого дома. Поскорее одеться и пешком вернуться в Форт-Вильям, где можно сесть на поезд, который вернет его в нормальный, реальный мир. Но уходить от Джуны ему тоже не хотелось. Последние дни они прекрасно проводили время вместе, между ними установились теплые, дружеские отношения. Такого с ним еще ни разу не было с тех пор, как он расстался с Розалин.

Разве у влюбленных не бывает проблем?

– Никакое это не отрицание, – медленно произнес он. – Это – добавление. Секс будет у нас полностью равноправным.

Ну ты и хитроумный парень, айда Лоренс! Это был хороший ход.

– Да, – с серьезным видом ответила Джуна. – Все будет именно так. Нам нужно сначала обсуждать то, чем мы будем с тобой заниматься. Таким образом мы сможем лучше узнать друг друга.

Лоренс еле сдержался, чтобы не показать свое истинное отношение к подобной перспективе. Секс – занятие непредсказуемое, предназначенное для удовольствия, его нельзя диагностировать и прогнозировать заранее. Но если это поможет поскорее замять возникшую неловкость и закруглить разговор… что ж, пожалуйста.

– Хорошо, договорились, – примирительно произнес он и, подавшись вперед, быстро, но как-то неуклюже поцеловал ее.

– Не хочешь ли начать прямо сейчас? Мы могли бы снова принять одну из поз, которую опробовали ночью. Ты только скажи какую.

– Нет, пожалуй, не стоит. Я бы сейчас предпочел приступить к завтраку.

«Это не трусость с моей стороны, – подумал он. – Это всего лишь вежливость и практичность».

Когда Лоренс вошел в кухню, то испытал ощущение, будто уже не раз заходил сюда рано утром. Джуна снова сделалась прилипчивой, смеялась, улыбалась и каждую минуту целовала его. Прикасалась к нему, как будто желая убедиться, что он по-прежнему рядом.

Лоренсу неожиданно пришла в голову мысль – католики они или нет? Розалин всегда повторяла, что никто не в состоянии тягаться с правоверными католиками в том, что касается вины за радости, получаемые от секса.

Забудь о Розалин, мысленно приказал он себе. Затем чмокнул Джуну в щеку и получил в благодарность за поцелуй нежную улыбку.

– Ах вы, проказники! – не удержалась от улыбки Джеки. – Закрой глаза, Самсон!

Утро выдалось солнечное, и когда Лоренс поинтересовался прогнозом погоды, его заверили, что до конца дня небо будет ясным и безоблачным. Они с Джуной сели на велосипеды и отправились в город. Как только они выехали из подлеска, окружавшего коттедж Джеки, Лоренс так сильно нажал на тормоз, что едва не вылетел из седла. Впереди возвышался Бен-Невис, вершина которого была все еще покрыта снегом. На почти вертикальных склонах блестели длинные ленты воды.

– Впечатляющая картина, – обронил Лоренс, искренне восхищенный величественной красотой горы. Солнце отражалось от горных снегов, заставляя прищуриваться от его ослепительного блеска. Интересно, каково наблюдать за окружающим миром с вершины Бен-Невиса? – Наверное, с него можно увидеть всю Шотландию как на ладони.

– Можем совершить восхождение на него, если хочешь.

– Шутишь. Мне ни за что не подняться наверх без мышечного скелета, которым оснащен мой спецкостюм. Эти горы, видимо, смертельно опасны даже для опытных скалолазов. Да и ближайший склон явно ненадежен. Там щебенка так и посыплется из-под ног.

– Глупый. По этому склону вовсе не нужно начинать восхождение. Тут есть пешая тропинка, которая начинается в долине. Всего несколько часов – и ты наверху.

– Здорово.

Лоренс еще раз посмотрел на гору, прежде чем снова оседлать велосипед.

Джеки снабдила их списком покупок, которые надлежало сделать в городе. У Лоренса возникли подозрения, что поручения были надуманными и Джеки просто решила дать им возможность побыть вдвоем. Что же, он не имеет ничего против.

– Милый городок, – сказал он, когда они шагали по главной улице, предназначавшейся исключительно для пешеходов.

Здания с магазинчиками на первом этаже были либо построены лет четыреста назад, либо представляли собой хорошую имитацию под старину.

– Пожалуй, – согласилась Джуна. – Муниципалитет привел в порядок и отреставрировал большое количество старых зданий, имеющих историческое значение. Сейчас денег на такие мероприятия по восстановлению внешнего облика городов хватает.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что признаёшь наконец, что большие компании хоть что-то доброе делают для экономики? Это ведь они являются главными источниками денежных средств.

– Я так и думала, что ты скажешь нечто подобное. В настоящее время Форт-Вильям пользуется популярностью и начинает вписываться в твое представление о монокультуре. Именно так, как тебе нравится.

– А разве это так плохо? Я видел города, которые по сравнению с Форт-Вильямом находятся в плачевном состоянии. Я ведь на Земле уже пять лет.

Они дошли до южного края главной улицы, где главная дорога отклонялась в сторону и проходила вдоль берега озера. Остальная часть города состояла преимущественно из домов, прилепившихся к отлогому склону горы на высоте около четверти мили от самой кромки воды. Все они располагались в огороженных садиках с несколькими деревьями и утопали в зелени молодых берез и белой пене вишневых цветков. Лужайки перед домами пестрели желто-красными коврами тюльпанов и нарциссов.

– Конечно, нет, – отозвалась Джуна. – В них очень удобно и приятно жить, особенно зимой. Все эти красивые домики добротно построены и прекрасно утеплены. Если тебя когда-нибудь пригласят в один из таких домов, ты убедишься в том, что внутри они безвкусно обставлены. Примерно девяносто пять процентов городских домов были построены в течение двух последних столетий. Они делались по образцу особняков, возведенных еще до бума строительной индустрии, использующей робототехнику. Но эти новомодные дома повышенной плотности вряд ли простоят века в отличие от бабулиной хижины. Поэтому у нас только один дом стоит на том месте, где полагалось бы быть двум или даже трем домам.

– Снова деньги.

– Верно. Но даже не они – определяющий фактор. Население города уменьшилось почти на четверть по сравнению с двадцатым веком.

– А я думал, сельское население уменьшается еще со времен промышленной революции.

– Ты прав. Но я не то имела в виду. В целом население продолжает неуклонно уменьшаться. Именно по этой причине сегодня можно обзавестись более крупным домом и садом без особого воздействия на природу.

– Наверное, благодаря тому, что сегодня нет земледелия.

– Согласна. Тебе не кажется, что все это идеально дополняет друг друга?

Тон, которым бы задан вопрос, свидетельствовал о том, какое презрение Джуна испытывала к этой проблеме.

Они зашли в уличное кафе, которое выбрала Джуна. Юная официантка, стоявшая за стойкой, радушно поприветствовала ее, и они, понизив голос, обменялись парой фраз. Через минуту им подали горячий шоколад и свежеиспеченные вафли. Кроме того, перед Джуной на стол лег небольшой бумажный пакет, который она тут же спрятала в карман и передала официантке три десятки. Сдачи она не получила.

Лоренс подул на чашку с шоколадом, остужая его.

– Джеки знает о том, сколько наркотиков ты потребляешь?

– Ты хочешь знать, как она к этому относится? Половина вот этого предназначается для нее самой, Лоренс. В нашем образе жизни всегда было место для легких наркотиков того или иного сорта.

– Мне все-таки кажется, что тебе не следует слишком этим увлекаться.

Лицо Джуны побледнело, как будто она только что нюхнула кокаина.

– Спасибо за заботу. Но тебе не стоит беспокоиться.

В тот вечер они обсудили, чем будут заниматься в постели. Все получилось не так плохо, как Лоренс предполагал. Это было даже немного возбуждающе, как будто он выступал в роли наставника. Для многих мужчин это своего рода приятная сексуальная фантазия. Во всяком случае, их отношения, как ему показалось, приняли более ровный характер.

Следующие несколько дней они провели в Форт-Вильяме и в его окрестностях. Побывали в театре, дважды смотрели живые драматические постановки, один раз побывали в кино, где показывали «Титаник». Лоренс помогал Джеки в работах по саду, который пребывал в обычном после зимних месяцев запустении. Нужно было спилить несколько сломанных веток и поправить расшатавшиеся столбики забора. Целое утро Лоренс потратил на ремонт робота-садовника, пытаясь заново отладить заржавевшие механические узлы. Пришлось снять цилиндр-насадку с резцами и отнести в магазин садового инвентаря и попросить, чтобы их наточили.

Следующее утро Лоренс занимался вязальными машинами. Они находились в сарае, стоявшем в дальнем конце сада, – сложенном из камня строении, которое наверняка было ровесником самого дома. Несмотря на то, что крыша его за зиму заметно прохудилась, внутри было сухо. Работа трех машин сопровождалась бодрым клацаньем. Готовые свитеры выскакивали из их недр каждые несколько минут. Сначала Лоренс и Джуна поменяли кипы шерсти, затем заново наполнили красильные камеры и разложили готовые свитеры по коробкам.

В начале второй недели Лоренс и Джуна совершили восхождение на Бен-Невис. Они проехали на велосипедах небольшое расстояние от дома до туристического центра, располагавшегося на берегу реки Невис, и оказались в числе первых туристов, прибывших сюда нынешним утром. Оставив велосипеды на стоянке, Лоренс и Джуна переобулись в туристические башмаки.

Путь, как и говорила Джуна, оказался легче, чем предполагал Лоренс. Перейдя небольшой мост, они вышли на простую тропинку, постепенно поднимавшуюся все выше и выше. Она была вымощена булыжником. В самых крутых местах в камне были высечены ступеньки. Джуна сообщила Лоренсу, что ступеньки сделаны Шотландским агентством по охране природы согласно определенным стандартам во избежание эрозии почв. При этом учитывалось, что в год здесь проходят многие тысячи туристов.

Чем выше они поднимались, тем лучше можно было разглядеть простиравшуюся внизу долину с ее изумрудно-зеленой растительностью. Тропинка уже петляла среди зарослей молодого папоротника-орляка, густо покрывавшего эту часть горного склона. На пути не раз попадались деревянные настилы, переброшенные через узкие расщелины. Вскоре тропинка обогнула расселину с водопадом. Они подошли ближе к воде, но затем неожиданно для самих себя продолжили подъем, становившийся с каждым метром все круче и круче. Очередной поворот вывел их на заболоченную седловину, где находилось крошечное озерцо со стоячей бурой водой. Лоренс посмотрел на поднимавшийся вверх, усеянный щебенкой склон и вздохнул. До вершины горы все еще очень далеко. Возле озерца они сделали короткий привал, выпили чаю из термоса и оделись потеплее. С каждым метром подъема становилось все холоднее. Воздух в простиравшейся под ногами расселине был прозрачен, и Лоренсу представилась прекрасная возможность полюбоваться горными вершинами Северного нагорья. Чуть выше гора была окутана туманом, гонимым порывами сильного ветра. По этой причине видимость здесь была неважной.

Далее тропинка запетляла по крутому, усеянному щебенкой склону. Заросли травы и вереска заметно поредели, сменившись участками каменистой почвы. Каждый резкий поворот пешеходной тропы был размечен условными знаками. Под башмаками Лоренса захлюпала грязь. По обе стороны тропинки все чаще стали попадаться кучки снега. Туман с каждой минутой делался все плотнее. Разглядеть горную долину уже было невозможно.

– Здесь удивительно чисто, – заметил Лоренс. – Мне нравится эта гора.

Джуна остановилась, присела на массивный камень и достала из рюкзака фляжку.

– Я думала, у вас вся планета чистая.

– Так оно и есть. Но это другой тип чистоты. Я думал, что Шотландия будет другой. У вас здесь очень много предприятий тяжелой промышленности. Я думал, что вы будете… более архаичными, что ли. Реки с ржавой водой, вытекающей из озер с затопленными в них старыми машинами. Груды шлака возле заброшенных угольных шахт. Ну и тому подобное.

– Промышленные предприятия в Шотландии находились главным образом на юге. Кроме того, у нас много заводов по переработке вторичных ресурсов, ты их видел на окраине города. На них работа не прекращается ни на минуту.

– Я это заметил.

Лоренс действительно обратил на это внимание, когда они на велосипедах проезжали по городу. Заводы ненавязчиво вписывались в городской пейзаж на противоположном берегу реки Локи. Подземные фабрики странным образом напомнили ему о химическом заводе на Флойде – комплексе строений с плоской крышей. В отличие от него на этих крышах отсутствовали колонны охладительных устройств. Виднелись лишь длинные ряды черных воздухоотводов, которые не сразу можно было заметить. О количестве подземных промышленных предприятий свидетельствовали лишь трубы, располагавшиеся вдоль склона горы Криг-Кейл, – двадцать огромных бетонных труб на высоте двухсот метров над землей. По ним с Северного нагорья поступала вода в количестве, требуемом для их бесперебойной работы.

Джуна рассказала о том, что эта промышленная зона появилась на месте завода по переработке алюминия, построенного здесь в двадцатом веке по причине близости к источнику гидроэлектроэнергии. Когда брюссельский парламент тех далеких лет призвал европейские правительства к ужесточению природоохранного законодательства, территория завода была расширена, и у него появились дочерние подразделения для переработки других типов сырья. Теперь практически все европейские промышленные товары изготавливаются таким образом, что, отслужив свой век, они разбираются на исходные компоненты, которые снова пускают в очередной производственный цикл.

Форт-Вильям занимался почти теми же самыми технологическими операциями и перерабатывал самые разные вещи – от банок из алюминия до электронного оборудования, от стекла до бетона и полимеров. Вторичное сырье со всех уголков Европы прибывало сюда по железной дороге, а также на кораблях и баржах. Затем оно отсортировывалось и перерабатывалось.

– Мне кажется, сейчас природа уже не загрязняется так сильно, как раньше, – заметил Лоренс.

– Ты прав, в индустриально развитых странах загрязнение окружающей среды уменьшилось, особенно после «зеленой волны». Но относительно чисто и в неиндустриальных регионах, таких как Африка и Южная Евразия. Корпорации не заинтересованы в ухудшении природных условий на своих будущих территориях.

– Джуна, послушай. Не надо так цинично ко всему относиться. Не стоит считать врагами тех, чьи цели не совпадают с твоими целями и жизненными установками.

– Неужели? – ответила Джуна и указала на простиравшуюся у их ног горную долину. – Если им удастся добиться своего, то в один прекрасный день весь мир станет вот таким. Все станут жить в уютных домиках с садом.

– Да, это ужасно. Вы только представьте себе – повсеместно снизится преступность и каждый получит прекрасное медицинское обслуживание!

– Но при этом полное отсутствие свободы! Никаких индивидуальных отличий. Одни только корпорации и внедряемая ими монокультура.

– Чушь! – парировал Лоренс. – Люди жалуются на транснациональные корпорации и ползучий глобализм еще с середины двадцатого века. Но мне ваш мир кажется привлекательным и разнообразным.

– Это поверхностное видение проблемы. Ее суть иная – тенденция к всеобщей унификации. Национальные экономики сделаются неотличимыми и виной тому все те же корпорации.

– Но мне это нравится. Я не возражаю против того, что они инвестируют огромные суммы в экономику слаборазвитых государств и расширяют их производственную базу. Это дает шанс всем без исключения стать акционерами и рассчитывать на дивиденды.

– Нет у них никакого шанса. Если ты хочешь получить более или менее приличную работу, то должен вступить в корпорацию. А после того как ты это сделал, твоему примеру следует и твоя семья.

– Семья получает дивиденды от акций, это верно. Ты получаешь возможность выбирать школу для детей, повышается уровень твоего медицинского обслуживания, в старости тебя ждет хорошая пенсия. Акционирование – великое социальное завоевание. Оно дает мотивацию для добросовестного труда, который достойно оплачивается.

– Оно разрушает индивидуальность.

– Возможность стать акционером – выбор свободной личности.

– Вынужденный выбор. Несвободный выбор.

– Выбор в обычной жизни тоже не всегда свободен. Возьмем, например, меня. Я стал акционером «Зантиу-Браун» потому, что это единственная компания, которая ведет достойную политику межзвездных полетов. У других компаний – совсем другие приоритеты, и выбор их практически безграничен.

Джуна устало покачала головой.

– Я никогда не продамся за возможность иметь сказочный домик и полное медицинское страхование.

Лоренс понял, что она отвергает то, что представляло ценность для ее матери.

– Что ж, я рад за тебя. Твоя приверженность подобным принципам не может не вызывать восхищения. Мне это в тебе нравится.

Джуна усмехнулась и выпрямилась.

– Пошли. Осталось совсем немного.

Последний поворот тропы вывел их на ровную открытую площадку. До вершины оставалось совсем немного. Идти было легко. Туман почти полностью рассеялся. Кое-где из-под снега торчали огромные валуны.

Почва у них под ногами неожиданно исчезла, уступив место камню. Они оказались на вершине утеса.

– Мы почти пришли, – жизнерадостно произнесла Джуна.

Еще несколько сотен метров, и они вышли на самую вершину Бен-Невиса. Увиденное вызвало у Лоренса некоторое разочарование. Пик самой высокой горы Северного нагорья оказался невзрачным пятачком земли, покрытым снегом. В течение нескольких последних столетий здесь было построено несколько сооружений вокруг массивного бетонного столба, отмечавшего местоположения абсолютной вершины горы. Разрушенные каменные стены – свидетельства амбициозного прошлого местных жителей – были завалены снегом. Ни одной целой крыши не осталось. Единственным полностью сохранившимся зданием была спасательная станция – подобие эскимосского иглу из современных строительных материалов. На домике был начертан красный крест, а на самом верху установлена антенна. Станцию почти полностью завалило снегом. Лоренс увидел несколько плоских камней, аккуратно разложенных прямо напротив входа. Он нагнулся, чтобы получше разглядеть надписи, нацарапанные на их поверхности. Пара стихотворных строк, незнакомых ему, имя, две даты девяностосемилетней давности.

– Неплохое местечко, его стоит запомнить надолго! – произнес он.

Они приблизились к бетонному столбу и забрались на него. Теперь оба имели полное право утверждать, что побывали на самой вершине Бен-Невиса. Туман постепенно таял. Лоренс и Джуна спрятались от ветра за одной из разрушенных стен и развернули приготовленные Джеки бутерброды с вареной говядиной. Лоренс еще не успел проголодаться, однако все-таки съел один бутерброд.

Вскоре туман рассеялся полностью, и они встали, чтобы полюбоваться открывшимся перед ними видом.

– Ух ты! – вырвалось у Лоренса.

С вершины Бен-Невиса действительно можно было разглядеть по крайней мере половину всей Шотландии. Горы, долины, леса уходили вдаль за окутанную дымкой линию горизонта. Длинные петли рек ослепительно сверкали под яркими лучами солнца. Лоренс смотрел на восхитительный пейзаж со смешанным чувством удивления и безнадежности. Как могут жители Амети надеяться на то, что их планете когда-нибудь удастся достичь подобного великолепия? Несмотря на все их усилия…

– В ясную погоду можно увидеть даже Ирландию, – донесся до него голос Джуны.

– Правда? А ты сама видела? Или это местная легенда, приманка для доверчивых туристов?

Джуна шутливо шлепнула его по руке.

– Я сама видела. Один раз. Несколько лет назад. Я же не каждый день здесь бываю, как ты понимаешь.

От лучей солнца Лоренсу пришлось прищуриться, а от порывов ветра на глаза навернулись слезы.

– Останься со мной.

Джуна произнесла эти слова так тихо, что Лоренсу даже показалось, что он ослышался. Однако выражение ее лица не оставило никаких сомнений в том, что ей действительно не хочется с ним расставаться.

– Джуна… ты же знаешь… я не могу.

– Можешь. Мы – то самое новое общество, которое ты желаешь найти, Лоренс. Здесь ты сможешь начать жизнь с чистого листа. Здесь, в этих горных долинах, свободные люди сами выбирают себе наиболее подходящий образ жизни и делают то, что кажется им наиболее подходящим.

– Нет, – возразил он, старясь, чтобы голос прозвучал как можно мягче и убедительнее. – Это не для меня. Мне нравится здесь, особенно когда я рядом с тобой, но мне необходимо вернуться. Ты должна понять.

– Нет, не могу, – возразила она. – Твое обожаемое военное училище отказало тебе в приеме, и ты встретил меня. Это было неизбежно. Ты тоже должен принять это.

Лоренса снова поразила ее нешуточная настойчивость и серьезность. Порой ему казалось, что Джуна – девушка с самым сильным характером, который только можно представить себе. Однако в другие минуты эта самая серьезность выдавала в ней внушающую сильные опасения уязвимость. Она действительно плохо осознавала то, что происходит в окружающем ее мире, и упрямо настаивала на своем понимании событий.

– Не надо, – сказал он. – Мы с тобой вместе пережили прекрасные, незабываемые минуты, и у нас еще остается одна неделя.

– Ты должен остаться, Лоренс. Я люблю тебя.

– Перестань. Мы с тобой провели всего несколько дней.

– Но разве ты не видишь, что этот мир тебе подходит? И ты сам прекрасно в него вписываешься.

– Я в нем всего лишь гость, – в отчаянии произнес Лоренс. – Какого черта мне здесь делать? Вырезать статуэтки Несси и продавать их туристам?

– Ты стал частью нашей жизни. Ты живешь вместе с нами. Ты занимался со мной любовью. Ты даже ешь натуральную пищу. Все это тебе по душе.

– Джуна, я здесь нахожусь всего несколько дней. У нас с тобой короткий роман, какой бывает у солдата в краткосрочном отпуске… – Он неожиданно замолчал, подсознательно ощущая некую опасность, как будто реально, физически натолкнулся на что-то. – Что ты имела в виду, когда сказала, что я ел натуральную пищу?

– Настоящую пищу, – улыбнулась Джуна. – Овощи, выращенные на грядке, на настоящей земле.

– О боже!.. – Он прижал руку к губам и в ужасе посмотрел на недоеденный бутерброд. – Это?..

Лоренс почувствовал, что не может заставить себя произнести несколько слов. Не может быть. Когда он учился в школе, то всей душой восставал против далеких предков-землян, которых жизнь заставляла заниматься земледелием и животноводством.

– Это абердинская говядина, – ответила Джуна. – Самая лучшая в наших местах.

– Настоящая? – в ужасе спросил Лоренс.

– Ну да, – отозвалась Джуна, явно не чувствуя охватившего его ужаса. – Старый Билли Стирлинг из Оника держит стадо. Каждый месяц он забивает пару коров. У арендаторов говядина пользуется большим спросом. Бабушка всегда покупает у него мясо.

Ноги у Лоренса подкосились, и он резко подался вперед. Его вырвало прямо на снег. Казалось, будто его выворачивает наизнанку. Спазмам, представлялось ему, никогда не будет конца. Когда он опустошил желудок полностью и рвать стало больше нечем, все мышцы его тела продолжали болезненно сокращаться.

Лоренс стоял на четвереньках, чувствуя, что подрагивает противной мелкой дрожью. Зачерпнул пригоршню снега и вытер взмокший от напряжения лоб, затем пожевал его немного, чтобы отбить неприятный привкус во рту.

– В чем дело? – встревожено спросила Джуна.

– Что? Ты хочешь узнать, в чем дело?

– Да, – смущенно отозвалась она.

– Ты угостила меня чертовым куском мяса животного. Я ел его. И после этого ты спрашиваешь меня, в чем, черт побери, дело? Это было животное! Живое существо. Ты просто спятила. Ты… о черт! И как долго ты кормила меня этим?

Лицо ее болезненно исказилось.

– С первого дня, как ты живешь у нас, Лоренс. Как ты думаешь, что мы с тобой все это время ели?

Лоренс почувствовал, что сейчас его вырвет желудочным соком. Во рту появился неприятный металлический вкус. Однако ничего не случилось, потому что желудок был пуст. Он снова потер лицо снегом и медленно поднялся на ноги.

– Лоренс! – позвала она его.

Было похоже, что Джуна вот-вот сорвется на крик. Она протянула руку, чтобы помочь ему выпрямиться. Он поспешно отстранился.

– Не трогай меня! Слышишь? Отойди от меня, во имя всего святого!

Лоренс отшатнулся от нее, выпрямился и, развернувшись, зашагал прочь.

Джуна сделала было несколько шагов и остановилась.

– Лоренс! – крикнула она. – Лоренс, я люблю тебя! Не уходи!

Лоренс торопливо зашагал по тропинке, ведущей вниз.

– Не зови меня. Не иди за мной. Все кончено. – Он остановился и повернулся к ней лицом. – Кончено! Понятно? Все кончено. Я уезжаю. Навсегда. Спасибо тебе за все и прощай!

Он почувствовал, что снова обрел контроль за мыслями и собственным телом, и побежал. Побежал по змеящейся в снегу тропинке. На нескольких участках пути он немного замедлял бег. Бежал Лоренс до тех пор, пока не оказался у расселины с водопадом. Несмотря на то, что пробежка утомила его и голова слегка кружилась от недавнего потрясения, оставшуюся часть пути он преодолел достаточно быстро и без особых усилий.

Спустившись с горы, Лоренс забрал свой велосипед и поехал на железнодорожный вокзал. Там он сел на вечерний поезд, направлявшийся в Глазго. В Глазго Лоренс пересел на поезд, следовавший в Эдинбург, откуда можно было сделать пересадку на экспресс, пунктом назначения которого был Париж. В Париже Лоренсу пришлось ждать два дня, прежде чем он получил билет на рейс «ЗБ» до Кэрнса. Все время, проведенное во французской столице, он пропьянствовал в кабачках Монмартра, пытаясь алкоголем вытравить из памяти безумную юную женщину и все то, чем она кормила его в старинном шотландском домике.

Он больше ни разу не попытался каким-то образом связаться с Джуной. Никаких посланий от нее он также так никогда и не получил.

Глава 12

Эбри Жангу все-таки удалось добиться приказа, запрещавшего личному составу боевых групп «ЗБ» покидать казармы после восьми вечера. Причиной послужила недавняя драка в портовом ночном клубе, закончившаяся поножовщиной – одному из бойцов нанесли несколько серьезных ран. Командующий отдавал себе отчет в непопулярности такого приказа, неспособного поддержать моральный дух его подчиненных. Однако иного выбора у него не оставалось. Независимо от того, какие опытные командиры были во взводах (а его первый приказ состоял в том, что в увольнительных командиров должны были сопровождать военнослужащие сержантского состава), в последнее время неизменно возникали нарушения порядка, неизбежно заканчивавшиеся телесными повреждениями, порчей имущества и ухудшением отношений с местными жителями.

Именно поэтому Эбри Жанг созвал совещание офицерского состава и на нем объявил о своем решении. Как и предполагалась, офицеры высказали вслух все свои опасения. Командующий ответил, что понял их, и сообщил, что в качестве компенсации они могут увеличить количество алкогольных напитков в барах отелей, занятых под казармы. Взводы, отправляющиеся на ночное патрулирование, отныне должны руководствоваться приказом арестовывать всех служащих «ЗБ», находящихся за пределами казарм без особого на то разрешения.

Это приказ самым черным образом омрачил жизнь Хэла Грабовски. Пребывание в Мему-Бэй и без того казалось ему малоприятным, да и само место достаточно скверным, даже тогда, когда ему разрешалось каждые несколько дней ходить в увольнительную, чтобы впустить излишек пара. Однако теперь жизнь показалась Хэлу сущим адом. Дополнительное количество пива, которое он приносил с собой в отель, нисколько не решало всех его проблем. Хэл был не из тех, кому нравилось безумно напиваться каждый вечер, оставаясь запертым в четырех стенах. Да и сама выпивка никак не могла заменить свободную прогулку по городским улицам. Ему было невыносимо постоянно находиться в замкнутом пространстве в обществе одних и тех же людей, есть изо дня в день одну и ту же, давно надоевшую пищу. Располагавшиеся в отелях казармы были для него хуже тюрьмы.

Но даже и эти опостылевшие стены можно было терпеть, если бы не полное отсутствие в его жизни одной очень важной вещи. Больше всего на свете Хэлу сейчас хотелось одного – об этом он был готов сказать любому, кто пожелал бы его выслушать – женского тела, особенно определенной его части, расположенной ниже пояса. Причем хотелось в огромных количествах. Мысль о том, что возможность заниматься сексом потенциально существует, буквально сводила его с ума. Каждый раз, когда Хэл отправлялся патрулировать городские улицы, ему попадались толпы девушек, на которых по причине жары почти ничего не было. Они радовались яркому солнцу, смеялись, веселились буквально в паре шагов от него. Вступать с ними в разговоры Хэл не имел права, как не имел права даже отвечать улыбкой на улыбку. Теперь же драконовский приказ начальства лишил его последнего шанса встречаться с девушками.

Сержант был неплохим парнем, вполне дружелюбным, но он сказал, что никто не смеет нарушать приказы и установленные правила. Ему очень жаль, но это так. Никому никаких поблажек не будет. Извини.

Хэл чувствовал, что его голова готова разорваться на куски сразу после того, как то же самое случится с его буквально дымящимся от похоти членом. Ему было наплевать на порядок, порядок не имел для него никакого значения. Тот факт, что этот самый порядок будет нарушен, не вызывал никаких сомнений. Проблема заключалась только в том, как именно он будет нарушен.

Ему пришлось ждать до одиннадцати вечера, того самого часа, когда главная кухня отеля закрывается на ночь и персонал расходится по домам. Боец из взвода Вагнера, ровесник Хэла, мучимый абсолютно такой же проблемой, подсказал ему, каким манером можно выбраться на волю. В кухне имелась дверь, выходившая в небольшой задний дворик. Участок контролировался лишь одним охранным датчиком. Это было устройство, реагировавшее на передвижения по контрольному участку и связанное напрямую с Искусственным Разумом. Вооруженный кодами, подсказанными коллегой, Хэл днем минут тридцать пытался влезть в программу датчика. Он не стал отключать его, потому что в подобном случае сработала бы сирена. Просто лишь немного изменил диагностическую функцию, заставив устройство срабатывать, повторяясь двести раз вместо обычного одного раза. Проверка территории, обычно занимавшая три секунды, теперь длилась три минуты. При этом датчик отключался, в то время как вспомогательная схема подвергалась анализу. Диагност автоматически срабатывал в двенадцать минут каждого часа. Сделанное Хэлом изменение будет действовать только в течение сегодняшней ночи, после чего в три часа ночи программа вернется в обычное состояние.

В кухне никого было. Хэл прошел мимо скамеек из нержавейки и постоял возле черного хода до того момента, как часы на его инфобраслете показали двенадцать минут двенадцатого. Он открыл дверь и шагнул за порог. Сигнализация не сработала. Площадь дворика не превышала сорока пяти квадратных метров – три метра на пятнадцать. Дворик использовался как склад. Возле стен стояли рядами пустые ящики и бочки. Хэл быстро направился к дальнему краю дворика, забрался на ящик и выглянул за стену. На другой стороне темной аллеи он не заметил никакого движения. Хэл перемахнул через стену и ловко приземлился по другую сторону.

Ему повезло. В двадцати метрах от аллеи стояло такси. На крыше машины светилась табличка «свободен». Хэл распахнул заднюю дверцу и сел.

Водитель поднял голову и вопрошающе посмотрел на Хэла в зеркало.

– Куда едем, сэр?

– В портовый район, – ответил Хэл, поднимая воротник, чтобы скрыть клапаны на шее.

– Хорошее дело, – отозвался водитель, и машина тронулась с места.

– Вы хорошо знаете город? – поинтересовался Хэл.

– Пожалуй. Я тут родился. Один раз переезжал в Даррелл, но потом вернулся. Мне там не понравилось.

– А я после того, как попал сюда, города толком не видел. Да и знакомых у меня тут нет. Вы понимаете, откуда я, дружище?

– Догадываюсь. Хотите с кем-нибудь познакомиться, насколько я понимаю. Порт для этого лучшее место.

– Верно. Хочу познакомиться с какой-нибудь девушкой. Но мне нужна гарантия, что это подходящая девушка. Та, что мне нужна. Вы же понимаете, парень вроде меня, с денежками в кармане, должен быть полностью уверен в этом. Правильно я говорю?

– Железная логика, – усмехнулся водитель. – Да ты успокойся, кореш. Все будет в порядке. Мы такие же люди, как вы, все понимаем. Я знаю приличный бордель. Там тебя обслужат как надо, по первому классу.

Он отключился от ИР и повел машину вручную.

Искомое место располагалось на одной из самых шикарных улиц Мему-Бэй – четырехэтажное здание с небольшим садом перед входом. Хэл открыл ворота чугунной ограды и оглянулся на водителя. Тот ободряюще показал ему оба больших пальца и, мгновение подождав, уехал. На улице не было ни единой души.

– Черт побери! – пробормотал Хэл.

Затем поднялся по ступенькам – числом три – прямо к блестящей черной двери и позвонил в бронзовый колокольчик.

Дверь открыла женщина средних лет в красном вечернем платье. Для почтенной хозяйки дома она была слишком сильно накрашена. Что ж, таксист не обманул его. Хэл широко улыбнулся:

– Добрый вечер, мэм.

Женщина надула губы и медленно обвела его оценивающим взглядом. Ее взгляд ненадолго задержался на клапанах на шее Хэла.

– Чем могу помочь?

– Надеюсь, что чем-то сможете. Я ищу компанию на сегодняшний вечер.

Женщина сделала короткий шаг вперед и посмотрела на улицу – сначала в одном направлении, затем в другом.

– У вас есть с собой записывающие устройства, офицер?

– Я в данный момент не на службе.

– Отлично. – Она жестом пригласила Хэла войти внутрь. – Нам нужно соблюдать осторожность. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Да, мэм. Я вас понимаю. В моем родном городе такие же порядки.

В холле был мраморный пол и высокие потолки. Помещение заливал яркий свет хрустальной люстры, подвешенной длинными бронзовыми цепями к потолку. Дом был ничем не примечательный, за исключением того, что в нем практически все было обтянуто тончайшей белой тканью, что придавало ему какой-то странный вид. В задней части холла находилась широкая лестница, ведущая на второй этаж. На ней стояли две девушки в простых белых платья из хлопка, с кружевами на груди. Облокотившись о перила, они с любопытством разглядывали Хэла. Одна из них игриво подмигнула ему.

Да, он попал туда, куда надо. Классное место.

– У нас здесь еще никогда не было чужаков вроде вас, – произнесла хозяйка заведения.

Прежде чем Хэл увидел девушек на лестнице, он на короткий миг испугался, что, кроме хозяйки в красном вечернем платье, в доме больше никого нет. Впрочем, он не стал бы особо возражать и против нее, но все-таки предпочел бы кого-нибудь помоложе. Он плотоядно улыбнулся.

– Может, я и чужак, но вполне могу подойти вашим девушкам, мэм.

– Прежде чем мы непосредственно перейдем к делу, давайте решим финансовый вопрос. Посмотрим, подойдет ли нам ваша сумма.

Сказав это, хозяйка назвала ему сумму, которая привела Хэла в замешательство. Чертовы аборигены, они нутром чувствуют, что он в отчаянном положении и хочет женщину так, что весь дымится, как, пожалуй, и каждый мужчина, который приходит сюда. Чувствуя на себе ее внимательный взгляд, Хэл вытащил из бумажника толстую пачку кредиток и большую ее часть протянул хозяйке.

– Будут ли у вас особые просьбы и пожелания в отношении требуемой девушки? – поинтересовалась мадам. – Понимаете, мы можем оказать любую услугу, какую вы только пожелаете. Но об этом следует предупредить заранее. Мне не хочется, чтобы из-за ваших непредсказуемых желаний возникли какие-нибудь неприятности.

– Нет, мне не нужно никаких извращений. Все будто исключительно традиционно, вы понимаете? Ничего опасного.

– Понимаю. Вы и молодая женщина. Взрослый зрелый мужчина.

– Все верно. Я всегда стараюсь быть в хорошей физической форме.

Хозяйка удивленно подняла дугой брови.

– Вижу. У меня есть несколько девушек, у которых найдется достаточно мужества, чтобы потягаться с вами здоровьем и силой. К сожалению, таких не слишком много.

Хэл почувствовал, что его губы растягиваются в самодовольной улыбке. Что ж, он уже почти на взводе.

– Вот, например, Миша, – как будто размышляя вслух, проговорила мадам. – Она очень опытная. Хотя, может быть, вы предпочитаете какой-то другой тип девушек?

– Мне подойдет любая, которая знает, что нужно делать.

Мадам побарабанила наманикюренным ноготком по губе, как будто Хэл показался ей необычно проблематичным клиентом.

– Да, пожалуй, я знаю, что вам нужно. Это будет Эврил. Она вам подойдет. Молода, очаровательна, умеет вскружить голову мужчине. Подойдет?

– Да!

Хэл едва удержался, чтобы не выкрикнуть это слово во всю мощь легких.

– Отлично. Тогда прошу вас следовать за мной.

Мадам направилась вверх по лестнице. Хэл последовал за ней. Стоявшие на лестнице девушки состроили недовольные гримаски, когда он прошел мимо них.

Мадам открыла одну из дверей, располагавшихся на лестничной площадке. Когда Хэл увидел, кто ожидает его в комнате, то чуть не споткнулся. Возле огромной кровати стояла красивая молодая девушка. Эврил оказалась стройной, загорелой, с длинными каштановыми волосами до плеч. Она была одета по-спортивному, в шортики и лайкровый топик, выгодно подчеркивавший крепкую маленькую грудь с торчащими сосками.

– Боже праведный! – стиснув зубы, процедил Хэл.

Мадам коротко поклонилась.

– Всего доброго!

С этим словами она закрыла за собой дверь. Хэл долго смотрел на Эврил, чувствуя, как у него учащается дыхание. Затем решительно шагнул к ней.

Все началось с обычного заявления об исчезновении человека. Джеми Тайвон подождала три часа после того, как ее муж не вернулся домой в положенное время после ночной смены, прежде чем открыть звено своего инфобраслета, чтобы поинтересоваться, где он находится. Ответа не последовало. Система связи базы данных ИР сообщила ей, что устойчивая связь с браслетом ее мужа нарушена. Он попросту отключен. Подобного муж Джеми никогда не делал.

Джеми позвонила в космопорт и спросила, не задержался ли Дадли каким-то чудом на работе. Ей ответили отрицательно, но попросили немного подождать на линии, пока люди из службы безопасности заглянут на автостоянку и узнают о нем на проходной. На стоянке его автомобиля не оказалось, а на проходной ответили, что этим утром он ушел без семи минут шесть, чуть раньше обычного.

Поскольку охранники были служащими с безупречной репутацией, космопорт немедленно обратился в полицию и отправил одного из своих представителей к Джеми Тайвон. Полиция подключилась к транспортной сети ИР и попыталась проследить путь автомобиля Дадли после того, какон покинул космопорт. Обычно он возвращался в город по главному шоссе, но на сей раз изменил своим привычкам. Тайвон свернул на внешнее транспортное кольцо Даррелла и далее поехал в восточном направлении, миновав еще три перекрестка. После этого съехал на второстепенное шоссе, затем сделал на нем разворот в обратную сторону и направился по неконтролируемой мониторами дороге, проходящей через лес. Какие-либо сведения о том, что автомобиль выехал из леса на дорогу, отсутствовали.

Поскольку космопорт продолжал настаивать на дальнейших поисках, полиция отправила пару патрульных машин в лес и отдала приказание поисковому вертолету вылететь вслед за ними. Два часа спустя автомобиль Дадли был обнаружен под высокой сосной. Злоумышленники налили в салон какую-то воспламеняющуюся жидкость и подожгли автомобиль. На место трагедии была немедленно отправлена группа экспертов, а также еще три полицейские машины.

Искусственный Разум «ЗБ», контролировавший работу полиции всей столичной зоны, отнес происшествие к категории особо важных по причине странных сопутствующих обстоятельств. ИР разведывательного управления Третьего флота также воспринял его как весьма серьезное, однако по несколько иной причине: Дадли Тайвон имел отношение к космическим полетам.

Через пять минут после того, как офицер патрульной машины сообщил дежурному о том, что автомобиль найден и был подожжен злоумышленниками, полную сводку о происшествии направили Саймону Родерику.

– Мы опоздали, – сообщил он Квану и Рейнсу, когда те вошли в его кабинет. – Прошло целых четыре часа с тех пор, как машину бросили в лесу и подожгли.

– Мы можем отправить несколько наших вертолетов на поиски. Пусть покружат над лесом, помогут полицейским, – предложил Кван.

– Нет, – решительно заявил Саймон. – Мы больше ничего не будем предпринимать. Не хочу привлекать внимание окружающих. Никто не должен знать о нашем интересе к этому делу. Если полиции нужна наша помощь, пусть обратятся к нам по соответствующим каналам. Во всяком случае, даже если и удастся отыскать тело бедняги Тайвона, это мало что даст.

– Эксперты могут хоть что-то нам сообщить.

– Сомневаюсь. Вообще-то я сомневаюсь в том, что мы когда-то найдем его. Если у наших противников есть хотя бы капля здравого смысла, а они отнюдь не глупы, то тела Тайвона в лесу мы не обнаружим. Кроме того, мне неинтересно, как он умер. Мне гораздо важнее узнать, почему он погиб.

– Он им что-то передал, – сказал Рейне. – Или переправил что-нибудь в космопорт, например, бомбу, и посчитал, что получил за это какое-то вознаграждение.

– Слишком грубая работа для людей подобного типа, – ответил Саймон. – В любом случае не забудьте о его жене, Джеми. Тайвон никогда не осмелился бы влезть в какую-нибудь авантюру, в результате которой она могла каким-то образом пострадать. Нет, я думаю, что он оказался в неправильном месте в неправильное время. – Он внимательно посмотрел на подчиненных. – Составьте мне полную хронику событий за неделю. Прошерстите всю базу данных, просмотрите все происшествия в обратном порядке от минувшей ночи. Когда вернетесь, представьте мне буквально поминутный список всех его дел за целый день. Когда справитесь с заданием, свяжитесь по защищенному каналу с «Корибу» и сопоставьте полученную информацию с данными спутника.

Для выполнения задания Квану и Рейнсу потребовалось около пяти часов, однако когда они вернулись в кабинет Саймона, на их лицах сияли улыбки.

– Мы все выяснили, – сообщил Кван. – Дадли был убит. Но это только начало.

Он перегрузил первый комплект файлов со своего сетевого интерфейса на большой экран, установленный на стене напротив письменного стола Саймона. На нем появились два синхронизированных изображения. На левом – запись, сделанная камерой наблюдения, контролирующей стоянку космопорта. На правом – то же самое место, но снятое видеокамерами спутника.

Саймон откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за фигурой человека, появившегося из недр «Сяньти-5005» и спустившегося по ступенькам трапа в то самое время, когда Дадли Тайвон вышел из ремонтного ангара. В правой части экрана Дадли шагал по бетонированной площадке космодрома в направлении другого ангара. В левой оба человека столкнулись, и через секунду Дадли был убит.

– Я не знаю, как они сделали это, – сказал Брэддок Рейне, в голосе которого прозвучало неподдельное восхищение. – Однако мы не обнаружили в компьютерной сети космопорта никаких следов вторжения в программное обеспечение. Я даже дал поручение одному нашему сотруднику отправиться в космопорт и вручную установить запоминающую схему в камеры, установленные для обзора автостоянки, чтобы узнать, как они все это сделали. Бесполезно. Зато теперь мы знаем, что они виртуозно внедряются в Сеть. Как бы то ни было, их способности чертовски впечатляют.

– Блок памяти видеокамер снабжен альфа-защитой? – неприятным тоном поинтересовался Саймон.

– Нет, хотя и защищен каким-то другим первоклассным шифром. Однако вспомогательная память в ИР располагается внутри альфа-крепости, – ответил Рейне. – Но мы уверены, что они влезли в саму камеру или по меньшей мере вторглись в ее подключение к Сети. Им пришлось подключить свою систему ИР в режиме реального времени, чтобы создать ложное изображение. Сам по себе замысел чрезвычайно интересен. Они испортили, насколько нам известно, четыре камеры, а для этого необходима широкая полоса пропускания. Наш ИР принял подготовленный ими объем ложной информации в компьютерную сеть космопорта. Сомневаться в этом не приходится.

– Вы хотите сказать, что «альфа» в опасности?

Рейне недовольно сморщился, явно не желая брать на себя какую-либо ответственность.

– Вполне возможно повторить их действия, не вламываясь в альфа-крепости. Но это будет трудной задачей. Так же, как и взлом «альфы». Ясно одно: их человеку удалось проникнуть в космический корабль.

С этими словами Рейне вывел на экран прежний файл спутниковой съемки с изображением человека, направлявшегося по бетонному полю космодрома к трапу космического корабля.

– Никаких свидетельств того, что кто-то ночью проник внутрь космоплана, нет, – прокомментировал Рейне, когда какая-то фигура приблизилась к громаде космического корабля. – Вот посмотрите, когда он подходит к трапу, ему не нужно физически портить кодовый замок. Программное обеспечение уже было изменено таким образом, что он беспрепятственно попал внутрь.

– Вы наверняка составили график действий злоумышленника, я не ошибся? – произнес Саймон.

Его подчиненные обменялись слегка встревоженными взглядами.

– Мы попытались составить его, но не смогли точно установить, в какое время он вошел в ремонтный ангар, не говоря уже о времени его проникновения на территорию космопорта. Единственные сведения, на которые мы можем полагаться, это те, что получены со спутника, а они слишком малочисленны, чтобы составить более или менее подробную гипотезу.

Саймон еле слышно чертыхнулся себе под нос. В прошлые годы он неоднократно предлагал увеличить количество разведывательных спутников для проведения военно-технических операций. Однако дальше предложений дело так и не пошло. Если быть честным перед самим собой, то даже он не смог бы оправдать расходы на подобное мероприятие. А ведь он так привык свободно и практически бесконтрольно пользоваться ресурсами. Впрочем, Земля с ее бесчисленными низкоорбитальными спутниками была местом просто уникальным. Здесь же лучшее, что «ЗБ» могла предложить своим Силам стратегической безопасности, – это достаточное количество спутников для слежения за большей частью стратегических площадок. Под эту категорию неизбежно подпадали космопорт и расположенная в столице штаб-квартира Сил стратегической безопасности. Глядя на смазанное изображение головы злоумышленника, Саймон испытал благодарность за то, что небольшая группа спутников осталась незамеченной членами местной подпольной группы. Хорошо, что им все-таки нашлось применение.

– Вы должны были найти изображение автомобиля Тайвона, когда он выезжал из космопорта.

– Да, мы нашли такую запись, – довольным тоном ответил Рейне. На кадрах, сделанных спутником, было видно, как в пять часов по опустевшей автостоянке проехал небольшой грузовой робот. Незнакомец направился к машине Тайвона совсем с другого направления. Они прибыли одновременно. Пришелец открыл багажник, и робот засунул в него какой-то запечатанный ящик, прежде чем покатить дальше. Время задержки составило пять секунд. Робот практически еле замедлил свой ход.

Саймон увидел, как нарушитель закрыл багажник и забрался в машину.

– Прежде чем уехать, он сидел в машине сорок минут, – уважительно проговорил Рейне. – Если бы он отъехал ровно в пять, то наверняка привлек бы к себе внимание. Поэтому злоумышленник подождал и уехал на пять минут раньше обычного для Тайвона времени.

– Маршрут движения автомобиля? – спросил Саймон, не отрывая взгляда от экрана.

– Он оставил наземный след на расстоянии двенадцати километров от космопорта. Он продолжал ехать по главному шоссе без остановки.

– Удалось заснять его лицо?

– Не совсем. Он не поднимал голову вверх, прекрасно понимая, что спутник в таком случае зафиксирует его лицо. – На экране появилось изображение сидящего в машине нарушителя, снятого сверху. На короткий миг он слегка откинул голову, затем снова нагнул ее. На месте головы появился мозаичный коллаж цифрового изображения. – Только это и удалось заснять, да и то благодаря увеличению с помощью ИР. Из этого мы смогли получить несколько вот таких вариантов.

На экране появилось пять снимков с высокой степенью разрешения. Это было одно и то же лицо мужчины примерно тридцати лет с одними и теми же мягкими чертами лица.

– Особой пользы от этого не будет, – произнес Саймон, подумав о том, что персонажи «мыльных опер», созданных Искусственным Разумом, кажутся более реальными, чем этот портрет. – Он не носит шляпу, – задумчиво добавил Саймон и вопрошающе посмотрел на Адула Квана. – Припоминаешь подобный эпизод?

– Бар в Куранде, – ответил Кван. – Незадолго до нашего отлета на Землю. Вы полагаете, эти случаи как-то связаны между собой?

– Сейчас трудно сказать что-то определенное. – Саймон рассматривал галерею из пяти бесстрастных лиц. На него произвели впечатление смелость и изобретательность злоумышленника. Во всех операциях, в которых Родерик принимал участие, ему еще не приходилось сталкиваться с подобной угрозой. Он не переставал удивляться тому, почему именно на Таллспринге в отличие от других планет возникло столь мощное и яростное движение сопротивления. – Нет, я далек от убеждения в том, что существует некий межпланетный заговор. Нам следует сосредоточить наше внимание на прямой угрозе, которой мы подвергаемся. Как долго он находился на борту «Сяньти»?

– Семнадцать минут, – ответил Кван.

– За это время можно сделать все что угодно. Сегодня был рейс?

– Да, сэр. Сегодня утром «Сяньти» загрузился и отправился к «Норвеллю». Совершил посадку в тринадцать тридцать пять. Никаких проблем во время полета не зафиксировано. В настоящее время производятся стандартные предполетные процедуры. Заправка горючим и загрузка для нового рейса, запланированного на восемнадцать двадцать. – Кван посмотрел в глаза Саймону. – Хотите, чтобы мы отменили рейс?

– Нет. Какой корабль сейчас будет совершать посадку?

– «Кион», сэр.

– Переадресуйте его. Пусть он отправится к «Норвеллю».

– Слушаюсь, сэр.

– После того как он разгрузится, объявите о каком-нибудь механическом повреждении, объясняющем необходимость его посадки в ремонтном отсеке «Норвелля». Брэддок, я хочу, чтобы вы следующим же рейсом полетели на борт «Норвелля». Передадите капитану мои прямые указания. Когда доберетесь до места назначения, в вашем распоряжении будет команда лучших техников. Если возникнет необходимость, можете взорвать «Сяньти» ко всем чертям, распылить его на атомы, но при этом обязательно выясните, что на его борту делал наш незваный друг и что оставил там. Вы меня поняли?

– Так точно, сэр.

– Отлично. Отныне мы действуем в соответствии с предположением, что над «альфой» потрудился враг. Мы готовы на все, но никак не можем допустить, чтобы он узнал о том, что мы раскусили его.

Полиция Таллспринга подобно полиции на всех заселенных людьми планетах имела самые точные правила поведения в криминальных ситуациях. В течение многих десятилетий был накоплен огромный массив информации, который постоянно пересматривался, изменялся и дополнялся благодаря ряду действующих факторов, таких как законодательная деятельность, проигранные судебные дела, успешные судебные дела, успехи в судебной криминалистике, оказавшиеся неэффективными судебные процедуры, права человека и слабости человека. Все блюстители закона получали соответствующую подготовку во имя совершенствования всего лучшего, что было достигнуто на поприще юриспруденции, и буквального выполнения вышеупомянутых судебных процедур, особенно в том, что касалось серьезных преступлений.

Поэтому, когда в двадцать пять минуть третьего утра в портовый полицейский участок Мему-Бэй вошла, пошатываясь, молодая девушка и, рыдая, заявила о том, что ее изнасиловали, дежурный сержант точно знал, как ему в этом случае следует поступить. Он тут же вызвал в участок профессионально подготовленных следователей и врача-гинеколога. Женщина-констебль вежливо попросила жертву изнасилования пройти в комнату для допросов. Была подготовлена специальная аппаратура для записи допроса.

В соответствии с давно установленной процедурой было необходимо зарегистрировать предварительное заявление потерпевшей. Обычно это требовалось для того, чтобы сразу после установления личности предполагаемого насильника (насильников) незамедлительно выслать на место преступления патрульную машину. Для сбора улик следом за ней обычно сразу же отправлялась группа судебно-медицинских экспертов.

На сей раз произошло нечто неожиданное. Пострадавшая несколько раз выкрикнула:

– Это был инопланетянин! Я видела у него на шее жабры.

Детективы, отправленные взять у нее показания, тут же связались с окружным комиссаром, который, в свою очередь, немедленно сообщил о случившемся в мэрию. Происшествие вызвало вспышку гнева и настоящего шока среди тех, кому по роду занятий предстояло заняться этой проблемой.

Немалое количество руководителей высшего звена «Зантиу-Браун» и служащих гражданской администрации тут же подняли с постелей. До их сведения немедленно довели основную суть случившегося. Из полицейского участка было сделано несколько звонков. Два адвоката, считавшихся в Мему-Бэй лучшими в своей профессии, быстро угодили в руки членов семьи пострадавшей и заявили, что отказываются от гонорара, после чего в спешном порядке прибыли в полицейский участок. Делом – принимая во внимание количество людей, вовлеченных в него – неизбежно заинтересовались СМИ. Все информационно-вещательные компании воздержались от сообщения непроверенных сведений, касающихся личности потерпевшей, которые можно было почерпнуть из глобальной базы данных. Правда, они упомянули, что ей всего пятнадцать лет. Основной акцент в сообщениях был сделан на том, что главным и единственным подозреваемым в совершенном преступлении был инопланетянин.

Когда в полицейский участок прибыли представители верховных властей и безутешный отец пострадавшей, девушку отвели в небольшую комнату, специально предназначенную для осмотра побоев или увечий жертв тех или иных преступлений. В присутствии адвоката детектив, которому было поручено расследовать дело, а также представитель юридической службы «ЗБ» – врач – взял у пострадавшей образец того, что СМИ назвали «генетическим свидетельством» полового акта. Освидетельствование сопровождалось видеосъемкой, которая зафиксировала синяки, порезы, разорванную одежду и распухшую щеку жертвы сексуального преступления. После того как эта унизительно-мучительная для девушки процедура была закончена, медсестре было наконец позволено осмотреть прочие физические повреждения.

Девушку отправили домой, предварительно назначив ей социального работника, специализировавшегося на психологической реабилитации жертв подобных сексуальных преступлений. Спустя некоторое время, когда потерпевшая немного придет в себя после случившегося, ее снова допросят детективы полицейского участка, принявшего заявление об изнасиловании. Генетические образцы были отправлены в лабораторию судебно-медицинской экспертизы Мему-Бэй для экспресс-анализа, куда также направились старший детектив, адвокат жертвы, полицейский судья, представитель юридической службы «ЗБ», а вместе с ними и медицинский эксперт «ЗБ». Для проведения анализа, для гарантии того, что он будет проведен в соответствии со стандартными процедурами, пригласили главу департамента. Даже она сильно нервничала, когда помещала образец генетического свидетельства в анализатор, соединенный со спутником. Искусственному Разуму потребовалось немногим больше восьми минут для расшифровки ДНК.

Детектив, которому было поручено расследование дела, пропустил его через центральный криминальный архив Мему-Бэй. Никаких аналогов не было обнаружено. Полицейский судья дал разрешение на временное приостановление закона о неприкосновенности частной информации, позволившее открыть городские медицинские архивы для всесторонних поисков. После этого следователь сделал формальный запрос представителям юридической службы «ЗБ», в котором была изложена просьба провести проверку личных дел служащих корпорации. Не имея никаких оснований для отказа и следуя законам Таллспринга, те были вынуждены ответить согласием.

Хотя Искусственный Разум «ЗБ» смог провести поиск за считанные секунды и быстро переправить найденную информацию тем, кто ее запрашивал, следователь и его помощник, а также представитель юридической службы «ЗБ» сели в автомобиль и отправились в отель, использовавшийся корпорацией в качестве казарм. Во время поездки следователь получил от магистрата все надлежащие указания. Комиссар полиции был абсолютно уверен в том, что отправлению правосудия не может помешать никто и ничто, в том числе и какие-либо формальности, навязываемые всякими умниками-юристами из «ЗБ».

На часах было 5.32 утра, когда все заинтересованные стороны встретились с дежурным офицером, отвечавшим за порядок в казарме. Он выслушал просьбу следователя и откликнулся формальным заявлением о готовности к «всестороннему сотрудничеству». Файл с ДНК подозреваемого был передан помощнику следователя и переправлен Искусственному Разуму казармы.

Через семнадцать секунд поступило заявление о том, что найден аналог, идеально совпавший с предложенным образцом.

Эбри Жанг находился в своем кабинете уже давно, с половины четвертого. Он пил горький кофе и заедал его черствыми круассанами. Через ИР Жанг получил от служащего юридического ведомства и гражданской администрации указания, предписывавшие строго следовать букве закона. Недавно у него состоялся крайне неприятный разговор с генералом Кольбе, заставивший его активнее взяться за дело. Единственным светлым пятном этого утра для командующего было то, что он до сих пор еще не сподобился выслушать нотации Саймона Родерика.

Но ведь пока еще ничего точно не доказано, мысленно повторял он.

Эбри просмотрел записи, сделанные двумя установленными в казармах видеокамерами. Его оптроническая мембрана быстро проанализировала результаты поиска. При появлении положительного результата тело Эбри напряглось так, будто незримая рука нанесла ему удар. Он с размаху швырнул настольный инфоблок, и его корпус, ударившись о дальнюю стену, треснул.

– Черт!

Адъютант командующего попытался сохранить бесстрастное выражение лица, что далось ему с великим трудом. Лавина новостей о чрезвычайном происшествии приобрела неукротимый характер. Три репортера уже расхаживали в непосредственной близости от казармы. К счастью, час был ранний, и толпы зевак соберутся еще не скоро. Судя по всему, наступающий день не обещает ничего хорошего.

На огромном мониторе, установленном на столе Эбри Жанга, появилось изображение: детектив местной полиции требовал у дежурного офицера взятия под арест солдата, подозреваемого в совершении преступления.

– Какой будет приказ, сэр? – спросил адъютант.

– Передайте его полиции, – ответил, признавая поражение, Жанг.

Адъютант по переговорному устройств передал приказ начальства дежурному офицеру.

– Пришлите мне пять взводов в спецснаряжении, – приказал Эбри. – Я хочу, чтобы полицейский участок был надежно защищен от нежелательных действий местного населения. Доведите мой приказ до сведения нашего дорогого комиссара полиции. Мне наплевать, сколько констеблей он освободит от их повседневных обязанностей. Линчевания я не допущу.

– Слушаюсь, сэр!

Адъютант проворно передал командирам взводов несколько коротких и точных указаний.

Эбри еще раз посмотрел на картинку, транслируемую из казармы. У солдат был настолько неестественный штатский вид, что это не могло не вызвать улыбку. Впрочем, ему сейчас было вовсе не до шуток. Чертов урод не смог бы причинить большего вреда, даже если бы был связан с заговорщиками. Вспомнив о несчастной девушке, Эбри невольно вздрогнул. У него самого была дочь примерно такого же возраста.

– Отправьте кого-нибудь к ней домой! – приказал он адъютанту. – Снимите с нее этот идиотский ошейник!

– Будет сделано, сэр!

Хэл беспокойно заворочался в постели, когда на потолке зажегся светильник. Где-то совсем рядом послышались возбужденные голоса. Чья-то рука потрясла его за плечо.

– Отвали – пробормотал Хэл. Он все еще продолжал грезить об Эврил.

– Встать, рядовой!

Хэл поднял голову. Возле кровати стоял сержант Вагнер. Выражение лица строгое и презрительное, не предвещающее ничего хорошего. За его спиной Хэл разглядел капитана Брайанта, не на шутку рассерженного и, может быть, даже чуточку испуганного. Кроме них, в комнате находились еще несколько людей, двое из них были одеты в форму местной полиции.

– Сэр… простите…

Хэл рывком отбросил покрывало и вскочил на ноги. Он не стал по-уставному отдавать честь, потому что на нем были только трусы. Смешно отдавать честь старшему по званию, будучи в таком неприглядном виде. Боже, они узнали, что он нарушил комендантский час?

– Детектив! – позвал одного из полицейских капитан Брайант.

Детектив шагнул вперед.

– Вы Хэлфорд Грабовски?

– Так точно, сэр.

Хэл посмотрел на Вагнера, рассчитывая хотя бы на малейшую поддержку с его стороны. Сержант, судя по всему, был готов испепелить его взглядом.

– Я арестовываю вас по подозрению в совершении изнасилования.

От удивления у Хэла отвисла челюсть.

– В соответствии с декларацией Перлмана советую вам воздержаться от каких-либо заявлений. Я уполномочен препроводить вас в официальное место предварительного заключения, где вы подвергнетесь допросу в присутствии представителя вашего командования. Прошу вас одеться.

– Это идиотская шутка. Что мне делать, сэр? – спросил Хэл, повернувшись к капитану.

– Одевайтесь! – приказал Брайант.

– Я не делал ничего противозаконного! Я ни в чем не виноват!

Детектив показал ему пару наручников.

– Пойдем, сынок, не усугубляй свое положение.

– Вы не смеете!

– Смею.

Хэл снова повернулся к капитану:

– Скажите ему, сэр!

– Находясь здесь, вы обязаны подчиняться местным законам, Грабовски. Мы вас заранее об этом предупреждали. Одевайтесь, черт побери, или вас заберут в участок в одних трусах!

Сержант Вагнер протянул ему брюки. Хэл деланно усмехнулся и взял их.

– Комнату необходимо опечатать! – распорядился детектив, обращаясь к Брайанту. – Немного позже наши эксперты проведут в ней обыск.

– Понятно. Сюда никто больше не войдет.

«Я сейчас сплю, – подумал Хэл, – это не реальность, а кошмарный сон».

В комнату вошел Лоренс Ньютон в коротком сером банном халате. Он провел рукой по волосам и громко зевнул.

– Сержант! – выкрикнул Хэл. – Ради всего святого, помогите мне!

Брайант предостерегающе вытянул руку.

– Не вмешивайтесь, Ньютон! При производстве ареста никто из бойцов взвода, в котором служит подозреваемый, не должен иметь касательства к делу. Это стандартная процедура. Уходите!

Лоренс понимающе кивнул капитану, как будто все происходящее было ясно ему с самого начала. Затем повернулся к полицейскому.

– Я сержант из взвода этого парня. Какое обвинение ему предъявлено?

– Ньютон! – рявкнул Брайант.

– Мы отвезем его на допрос по делу об изнасиловании.

– Ясно. Когда оно предположительно произошло? – спросил Лоренс.

– Сегодня на рассвете.

– Понятно. – Лоренс испытующе посмотрел на Хэла. – Ты сделал это?

– Успокойтесь! – потребовал Брайант. – Грабовски, я приказываю вам не отвечать на вопрос!

– Я ни в чем не виноват, сержант. Ни в чем. Черт побери, вы должны верить мне!

Лоренс смерил его внимательным взглядом и ответил:

– Я верю тебе.

– Спасибо вам, сэр.

– Хэл, давай быстрее одевайся! – приказал Лоренс. – А после этого отправляйся в полицию.

– Сержант!

– Ступай. Мы подберем тебе хорошего адвоката. Поскорей выпутывайся из этой скверной истории. Понял?

– Так точно, сержант!

Хэл закончил одеваться и неохотно протянул руки полицейскому, который тут же надел на них наручники. Когда его повели по коридору, бойцы высыпали из своих номеров и проводили его недоуменными взглядами. Кто-то одобрительно похлопывал Хэла по плечу, кто-то ободрял приветственными возгласами. Его просили не беспокоиться и обещали поддержку. Хэл нашел в себе силы ответить им вымученной, чуть глуповатой улыбкой. Последнее, что он услышал, прежде чем за его спиной захлопнулись двери лифта, был рассерженный шепот капитана Брайанта:

– Ко мне в кабинет, Ньютон! Через пять минут!

Возле полицейского участка собралась толпа разгневанных горожан. Их крики доносились даже до камеры, в которую поместили Хэла. Он слышал, как они что-то возбужденно скандируют.

После того как его привели сюда, с ним стали обращаться вполне дружелюбно. Хотя следовало признать, что дружелюбие было показным. Лейтенант «ЗБ», поехавший вместе с ним в полицейской машине, назвался Лэнноном Брелоу.

– Меня назначили вашим юридическим представителем, – сообщил он Хэлу.

– Значит, вы адвокат?

– Да.

Хэл почувствовал себя немного спокойнее.

Как только они прибыли в полицейский участок, его отвели в смотровую комнату и велели раздеться. Снятую одежду положили в пластиковый пакет и куда-то унесли. Затем в комнату вошел врач и пожелал взять у подозреваемого мазки. Лэннон Брелоу посоветовал подчиниться и вообще проявлять готовность к сотрудничеству. Поэтому Хэл послушно лег на кушетку и позволил врачу осмотреть себя. Он воспротивился только раз, когда врач принялся рассматривать его член. Боже, его член! Однако постоянно находившийся рядом Брелоу дал добро на столь интимную процедуру. Хэл покорился, однако заставил адвоката поклясться, что об этом не узнает никто из ребят из взвода 435НК9. Иначе он этого просто не переживет.

После того как все было закончено, полицейский вручил Хэлу комбинезон и отвел в камеру. Прошла, как ему показалось, целая вечность, прежде чем к нему зашел Брелоу.

– Так что будет дальше? – поинтересовался Хэл, немного разочарованный тем, что пришел адвокат, а не сержант.

– Ждите, когда вас вызовут на допрос.

– Зачем? Я же ничего не сделал!

Брелоу заставил себя улыбнуться.

– Хэл, та девушка выдвинула против вас обвинения… Эксперты нашли в ней остатки вашего семени. Я присутствовал при том, как у нее брали мазок для анализа. Система нашего ИР опознала ваш прочерк ДНК.

– Это ошибка. Быть того не может! Я не насиловал ее! Я же не сексуальный маньяк какой-нибудь!

– Хэл, мы проводим наше собственное расследование. Нам известно, что этой ночью вы нарушили приказ о комендантском часе. Морксон рассказал нам, что вы выбрались через черный ход. Он также сообщил нам о датчике движения.

– Черт! – простонал Хэл. – Вот подонок! Говнюк этот Морксон!

– Хэл, послушайте меня. Вы должны доверять мне. Половина жителей Мему-Бэй сейчас собралась перед полицейским участком. Горожане требуют вашей крови. Рабочие фабрик объявили забастовку. За воротами аэропорта возвели баррикаду, так что грузовики не могут проехать ни в том, ни в другом направлении. Наши взводы подвергаются нападениям со стороны горожан. За одно только сегодняшнее утро нам девять раз пришлось применять парализующие дротики. А ведь до полудня еще далеко. Черт побери, вы объясните мне, что случилось этой ночью?

– Я отправился в этот говенный публичный дом. Понимаете, я уже несколько месяцев не трахался. Мне дико хотелось женщину. Я весь просто дымился от желания. А тут еще комендантский час…

– Понятно.

В голосе Брелоу прозвучала нотки облегчения. Он открыл свой портативный компьютер.

– Давайте начнем с самого начала.

Комната, в которой Хэла подвергли допросу, представляла собой просторный кабинет с огромным деревянным столом и кожаными креслами на колесиках. Он сразу понял, что помещение не предназначено для допросов, а служит для иных целей. Однако людей, желавших выслушать его ответы, в комнате оказалось больше, чем он предполагал.

Детектив Гордон Галлиани сидел рядом с женщиной-адвокатом, которую представил Хэлу как Хезер Фернандес. В задней части помещения сидели еще два человека. Один из них был в красивой форме местной полиции. Хэл пробыл в Мему-Бэй достаточно долго, чтобы понять, что это – кто-то из самых высших полицейских чинов. Другой был одет в элегантный штатский костюм строгого, классического покроя. Глаза у него было красные и слегка опухшие, как будто он плакал. Он старательно избегал встречаться взглядом с Хэлом.

Лейтенант Брелоу сел рядом с Хэлом. Капитан Брайант также явился на допрос. Если бы он не пришел, Хэл ни капли не пожалел бы об этом. Ему очень хотелось, чтобы появился сержант или кто-нибудь из ребят его взвода. Судя по всему, Брайант немного успокоился и уже не выглядел таким недовольным, как раньше. Он даже отрывисто поздоровался с Хэлом.

Хэл сидел напротив детектива, перед которым была установлена пара включенных мониторов с голографическими рамками.

– Мистер Грабовски, мы собрались здесь, чтобы попытаться точно выяснить, что же именно произошло минувшей ночью, – дружелюбно улыбнувшись, произнес Галлиани. – Допрос будет записываться специальной аппаратурой, и записи могут быть использованы в качестве документальных свидетельств на предполагаемом судебном разбирательстве. Вам известно, что против вас выдвинуто обвинение в крайне серьезном преступлении?

Хэл немного подался вперед и обратился к своему визави:

– Я никого не насиловал. Но я расскажу вам всю правду, все, как было на самом деле. Я могу доказать свою невиновность.

– В самом деле? – мгновенно отреагировал Галлиани. – Как же вы намереваетесь доказать свою невиновность? Мы собрали достаточно много улик, которые свидетельствуют не в вашу пользу.

– Послушайте, да, я действительно нарушил приказ о комендантском часе и ушел из казармы в самоволку. Это я готов признать. Но, черт возьми, я не насиловал девушку. Я просто отправился в публичный дом, чтобы потрахаться. Я заплатил хозяйке, честно заплатил и причем щедро. Это стоило мне кучу денег.

– Вы хотите сказать, что побывали в борделе?

– Ну да.

– В каком борделе? Где он расположен?

Хэл слегка вздрогнул.

– Точно не могу сказать. Меня отвез туда таксист. Водитель знал адрес. Это всего в нескольких минутах езды от казармы.

Галлиани немного помолчал, прежде чем задать новый вопрос:

– И это все? Это все ваши доказательства?

– Да.

– Я уверен, что если бы вы приняли эти слова подзащитного как алиби, то немедленно установили бы их законность, – спокойным тоном произнес Брелоу. – Мой подзащитный готов активно сотрудничать со следствием.

Галлиани откинулся на спинку кресла и с улыбкой посмотрел на Хэла.

– Сынок, у тебя было целых три часа, чтобы как следует собраться с мыслями при помощи сообразительного, опытного адвоката. Неужели вы с ним не смогли придумать ничего более убедительного, чем этот детский лепет?

– Это не детский лепет, – возмутился Хэл. – Я отправился в бордель. Это был большой красивый особняк с палисадником и чугунной оградой. Я не запомнил номер дома, но я узнаю его, если у меня будет такая возможность.

– Когда вы покинули казарму? – спросил Галлиани.

– В двенадцать минут двенадцатого. Незадолго до полуночи.

– А когда вернулись?

– В двадцать минут второго ночи. В это время датчик не работал. Он фиксирует приход в двенадцать минут каждого часа.

– Если вы не знаете точный адрес борделя, то как же вы нашли обратную дорогу в казарму?

– Хозяйка заведения вызвала для меня такси. Я вернулся примерно без четверти два. Мне пришлось немного подождать, прежде чем я смог войти в отель.

– Вас кто-нибудь видел в этот момент?

– Никто. Я и не хотел, чтобы кто-то заметил, что я был в самоволке. Я немного послонялся по переулку. На улице вряд ли кто-то мог быть в такой час. Впрочем, таксист наверняка опознает меня.

– Это был тот же самый водитель, который и отвез вас в бордель?

– Да.

– Вам скорее всего неизвестно его имя или хотя бы название таксопарка, верно?

Хэл недоуменно пожал плечами.

– Нет. Но мне кажется, что он пользовался транспортной системой ИР, когда мы ехали. Можно проследить маршрут движения по графикам транспортной системы.

– Мы непременно произведем подобную проверку.

– Мы тоже, – вклинился в разговор Брелоу, перехватив взгляд детектива.

– Итак, – продолжил Галлиани, – мы установили, что вы находились на городских улицах в то самое время, когда произошло изнасилование потерпевшей, и что никто не может подтвердить, где именно вы находились.

– Таксист может подтвердить. Хозяйка заведения. Эврил наверняка подтвердит…

– Эврил?

– Проститутка, с которой я был этой ночью. Там я еще видел парочку других девиц. Они тоже могли бы опознать меня. Я, правда, не знаю их имен.

– Но узнаете их при встрече?

– Да, конечно.

– Значит, нам нужно лишь найти такси и адрес борделя, чтобы снять с вас обвинения?

– Да, – радостно улыбнулся Хэл. – Да, вы меня правильно поняли.

– А как вы объясните тот факт, что ваше семя было обнаружено в вагине потерпевшей?

Улыбка мгновенно слетела с лица Хэла.

– Не знаю. Это недоразумение. Меня подставили. Я ни в чем не виноват.

– А рассказ самой девушки? Она утверждает, что вы напали на нее в парке Шеридан. Что угрожали сорвать с нее ошейник, управляемый дистанционно, если она не уступит вашим домогательствам.

– Послушайте, это все чушь несусветная. Ничего такого не было. Абсолютно ничего. Меня не было в парке Шеридан. Она лжет. Она в сговоре с теми, кто меня подставил.

– В сговоре? Вы утверждаете, что имел место какой-то сговор?

Хэл вопрошающе посмотрел на Брелоу.

– Служащие корпорации «Зантиу-Браун» часто становятся жертвами преступных элементов, обитающих в Мему-Бэй, – заявил лейтенант. – Вам это тоже прекрасно известно.

– На ваших людей действительно иногда нападают местные хулиганствующие элементы, – признал Галлиани. – Но ведь организованного движения сопротивления не существует, верно?

Капитан Брайант прочистил горло и ответил:

– Верно. Никакого организованного движения сопротивления в Мему-Бэй не существует.

Хэл резко повернулся в кресле и бросил на него встревоженный взгляд.

– Но вы же сами были на этом долбаном футбольном матче! Вы видели, что эти ублюдки сделали со стариной Грэмом Чепеллом! Вы сами видели!

– Мы еще не закончили расследование по происшествию на футбольном матче, – сообщил Брайант, обращаясь к Галлиани. – Мы еще не до конца разобрались в истинной сути случившегося.

– Черт побери!

– Из этого следует, что может существовать, а может и не существовать никакой группы лиц, способных ложно обвинить вас в изнасиловании, – произнес Галлиани.

– Да может же! – быстро ответил Хэл. – Вы непременно должны отыскать этих парней из «Килбоя»! Их, а не меня!

– Значит ли это по-вашему, что жертва изнасилования может состоять в сговоре с этими людьми?

– Несомненно! Вызовите ее и допросите как следует. Она тут же расколется!

– Странно, что вы увязываете случившееся с застарелым конфликтом человеческих рас.

– Что вы хотите этим сказать?

– Один из вас лжет.

– Это она говорит неправду. Клянусь вам, я чист. Она хочет запудрить вам мозги. Она будет говорить то, чему ее подучили ее дружки из «Килбоя»!

Галлиани замолчал, как будто о чем-то задумался. Затем открыл какой-то файл на одном из портативных компьютеров. На экране появилось лицо молодой девушки. Хэл почувствовал на себе пристальный взгляд следователя.

– Ответьте, мистер Грабовски, для протокола на один вопрос: вы когда-нибудь раньше видели ее?

Хэл нахмурился, не понимая, куда клонит Галлиани.

– Это Эврил. Откуда у вас ее фотография?

– Эврил?

– Ну да. Та проститутка из борделя. Тогда вы должны знать, где он находится. Почему же вы мне об этом не сказали?

– Давайте внесем ясность. Вы говорите, что эту девушку зовут Эврил. Это та самая девушка, с которой вы познакомились в борделе? Верно?

– Да, все так. Вы уже давно это знали?

– Мистер Грабовски, вступали ли вы в интимные отношения с девушкой, которую вы называете Эврил?

– Разве это не настоящее ее имя?

– Вы занимались сексом с этой девушкой? – спросил Галлиани, беспокойно барабаня пальцами по столешнице.

– Занимался. Я не пожалел о потраченных деньгах. Это та самая девушка, повторяю я вам. Минувшей ночью в борделе я был с ней.

В комнате снова воцарилось молчание. У Галлиани был вид человека, попавшего в неловкую ситуацию.

– Мистер Грабовски, вы не заметили в Эврил нечто такое, что поразило вас?

– Как вас понимать? – растерялся Хэл, почувствовавший, что дело принимает почему-то скверный оборот.

Черт побери, как жаль, что рядом нет сейчас сержанта!

– Например, был ли у нее на шее дистанционный ошейник?

Вопрос чрезвычайно удивил Хэла.

– Нет, не было.

– Вы уверены в этом?

– Я больше разглядывал другие части ее тела, а не шею. Но ошейника на ней не было. Что за чушь?

– Похоже, я услышал от вас все, что желал бы узнать. Благодарю вас, – сказал Галлиани. – А сейчас сделаем перерыв. Я полагаю, мне предстоит долгий разговор с вашим адвокатом, мистер Грабовски.

– Что происходит? – требовательно поинтересовался Хэл. – Хорошо, я признаю, что трахался с этой шлюхой. Но это же не преступление. Она даже была не настолько уж и хороша. Я могу потребовать компенсацию.

Неожиданно тишину прервал какой-тот дикий крик. Хэл обернулся и в следующее мгновение увидел метнувшегося в его сторону мужчину в дорогом элегантном костюме. Его раскрасневшееся лицо было искажено гримасой гнева, руки сжаты в кулаки. Он как безумный набросился на Хэла, не успевшего отскочить в сторону, и оба полетели на пол, осыпая друг другу ударами.

Галлиани и второй полицейский принялись разнимать их. Лейтенанту Брелоу пришлось оттащить в сторону и крепко схватить за руки Хэла, порывавшего ударить своего безумного обидчика.

– Какого черта!.. – хрипел он.

Незнакомец в дорогом костюме поспешно вышел из комнаты. Когда он закрыл за собой дверь, до слуха Хэла донеслось еле сдерживаемое рыдание.

– Это просто какой-то сумасшедший дом! – заявил Хэл. – Что здесь, мать вашу, происходит?

Брелоу опустился в кресло и придвинул к себе портативный компьютер. На экране по-прежнему оставалось изображение лица юной девушки.

– Это… это предполагаемая жертва изнасилования, – произнес он.

– Эврил? Не может быть! Я же заплатил ей!

– У нее другое имя.

Хэл бросил взгляд на запертую дверь.

– Кто это был? Тот мужик, что напал на меня?

– Ее отец. Мэр Мему-Бэй. У нее был дистанционный ошейник. Его надел ей лично Эбри Жанг.

– Боже праведный! – прошептал Хэл и тяжело опустился в кресло рядом с Брелоу. – Лейтенант, вы должны вытащить меня из этого дерьма!

– Пожалуй, теперь это будет очень трудно сделать.

«Норвелль» находился на тысячекилометровой орбите, отклонение которой составляло пять градусов, что позволяло экипажу видеть Даррелл каждый раз, когда корабль проплывал вдоль главного меридиана Таллспринга. В четверть одиннадцатого утра он появился над крышами столицы. Когда датчики зафиксировали огромный массив городских зданий, был выпущен луч лазера, направленный на восточное крыло Игл-Мэнор. Его обнаружило небольшое электронное устройство на крыше дома, которое немедленно отправило ответный луч прямо на борт корабля. Ширина лучей стала сокращаться и скоро достигла двух сантиметров или даже чуть меньше, обеспечив закрытый канал связи. Расположенный на крыше передатчик был соединен с модулем в кабинете Саймона Родерика посредством защищенного оптико-волоконного кабеля. Внедрение в кабель также не представлялось возможным. Данная система предоставляла самое безопасное соединение, какое только можно было установить с космическим кораблем. О его существовании знали лишь пять человек.

Саймон ждал этого сообщения с самого утра, с тех пор как появился в своем кабинете. Выполнение ежедневных административных обязанностей он поручил помощникам и персональной системе ИР. Все свое время Саймон уделял другому делу – анализу информации, архивировавшейся в особую папку под общим названием «Оппозиция». Нынче утром Саймон занимался тем же, мысленно строя возможные сценарии военных действий, которые становились в его воображении все более фантастическими. Однако независимо от их сказочно-героического характера ему никак не удавалось понять, что же на самом деле замышляет противник. Чем больше Саймон ломал над этим голову, тем больше убеждался в том, что враг занял выжидательную позицию, выбирая момент для нанесения сокрушительного удара.

Модуль защищенной связи издал мелодичный звон, и нарасположенном на стене экране засветилось изображение одной из кают «Норвелля». Человек на экране был пристегнут к полу ремнями, чтобы не парить в пространстве каюты в условиях низкой гравитации. Он посмотрел прямо в объектив видеокамеры и улыбнулся.

– Доброе утро! Похоже, у вас сегодня теплый и солнечный день.

Саймон устроился в кресле поудобнее и посмотрел на появившееся на экране лицо. Его собственное лицо, правда, на пятнадцать лет старше. Эта разновидность клонов, SF9, отличалась флегматичностью. Каждое поколение стремилось обзавестись индивидуальными особенностями и за годы первоначального формирования характера неизбежно обретало таковые. Тип SK2, к которому принадлежал находившийся в кабинете Саймон, считался самым язвительным и неприятным из своего поколения, хотя и был достаточно мягок по сравнению со вспыльчивыми клонами типа SC5, чьи сварливые наклонности стали причиной полного пересмотра процедур отбора клонированных особей. Однако все они были беззаветно преданны родной корпорации.

– Доброе утро! – отозвался Саймон. – Ну, какие результаты?

– Новость хорошая – никакой бомбы там не было.

– Я и не думал, что это бомба. Слишком грубая работа для наших друзей.

– Молодой Брэддок Рейне проделал работу самым тщательным образом. Каюту обследовали на молекулярном уровне. Всю находившуюся в ней аппаратуру демонтировали и осмотрели в корабельной лаборатории. Никаких следов враждебной деятельности не обнаружено. Однако кто-то открывал эксплуатационную панель. На алленовских винтах найдены следы металла. Сплав не соответствует сплаву инструментов, которыми пользуются наши ремонтники.

– Слава богу. Я уже было начал думать, что они непогрешимы.

– Эта панель связана с некоторыми электронными компонентами, в том числе и с главным узлом Сети. Ни на одном из компонентов нет никаких следов возможной замены. Только на узле. На этом основании нами сделан следующий вывод. Ядерное микросканирование выявило несколько специфических систем напряжения в молекулярной структуре корпуса. Наши эксперты в области так называемой транзисторной физики, по всей видимости, сбиты столку. Они не представляют себе, почему подобное могло произойти.

– Интересно.

– Было бы точнее сказать – тревожно. Мне не нравится даже малая вероятность того, что на Таллспринге могут существовать неведомые нам технологии. Особенно если они используются против нас.

– Очевидно, все это осуществлялось в условиях строжайшей секретности. Мы провели все традиционные аудиторские проверки при помощи компьютерной сети казначейства и не выявили за последние десять лет ни одного случая не целевого использования правительственных фондов для проведения каких-либо подпольных технологических проектов.

– Неудивительно, если принять во внимание, что мы говорим о людях, которые проникают на космические корабли, когда им вздумается. То, что у них есть, представляется мне достаточно реальным.

– Если предположить, что содеянное злоумышленником с узлом позволило ему проникнуть в компьютерную сеть корабля, то что, по мнению наших экспертов, он еще мог натворить?

– Они придерживаются версии о масштабной тотальной диверсии. Наши компьютерщики перегрузили всю программу корабельного ИР в оперативную память для последующего анализа. До сих пор им ничего не удалось найти. Они высказали предположение, что в оригинальный код могла быть спрятана какая-то тайная команда.

– Иными словами, мы не знаем наверняка, что именно сделал злоумышленник.

– Совершенно верно.

– Черт возьми! – Клоны типа SK2 обычно не тратили время на разгадывание всяческих шарад. Это было серьезным достоинством методики многостороннего подхода к одной и той же проблеме. Клон Саймона SF9 размышлял над данным вопросом уже более часа. – Твои рекомендации?

– Этот случай – некая разновидность разведывательного задания. Интерес, который наши друзья проявили к космическому кораблю, свидетельствует о том, что они хотят любым способом внедриться в нашу систему, и их главная цель – «Сяньти». Если бы они могли сами совершать межзвездные полеты, то давно бы уже занимались этим. Значит, сейчас они находятся на подготовительном этапе. По моему мнению, злоумышленник сделал копию Искусственного Разума для того, чтобы разобраться в том, как мы им пользуемся.

– Понятно. А что еще им может понадобиться?

– Для того чтобы полет на захваченном ими космическом корабле прошел незамеченным, они должны внедриться в нашу систему связи. Будем надеяться, что пока им это еще не удалось.

– Без соответствующих приготовлений это невозможно. Вы, наверное, полагаете, что они что-то сделали с «альфой»?

– Они полностью вывели ее из строя.

– Об этом не следует забывать.

– Конечно. Я отправлю тебе подробный отчет.

– Спасибо. Также отправь ко мне Рейнса.

– Он прибудет ближайшим рейсом. – Клон Саймона типа SF9 обратил взгляд на экран, читая строчки бегущего по нему текста. – Какую же политику ты решил проводить в отношении к Мему-Бэй?

SK2 подключился к своему личному ИР, и в его мозг тут же хлынула целая лавина сводок о ежедневных происшествиях.

– Черт! – ругнулся он, когда настала очередь сообщения о деле Хэла Грабовски. Ему, конечно же, следовало узнать об этом раньше, несколько часов назад. – Чем это там занимается Жанг?

Его собрат типа SF9 улыбнулся, явно довольный своей маленькой победой. Саймонам всегда доставляло удовольствие обыграть собрата хотя бы на несколько очков, что являлось, по их мнению, образчиком здоровой конкуренции.

– Я проведу полное расследование по этому делу! – пообещал SK2.

– Нет необходимости. У них уже целый короб убедительных улик против этого парня. Дело следует спустить на тормозах. Толпе нужно бросить кость. Хотят голову этого бедолаги Грабовски – что ж, они получат ее!

– Отлично, – не стал возражать Саймон.

Его все-таки сильно задело, что он пропустил информацию по столь неприятному делу.

Его собрат SF9, довольно усмехнувшись, отключился от канала связи.

Когда автомобиль остановился неподалеку от портового полицейского участка, Эбри Жанг подумал о том, что надеть защитный костюм все-таки следовало бы. На дороге, ведущей к участку, стояли человек восемь-девять демонстрантов, находившихся отнюдь не в самом мирном расположении духа. Эбри невольно вздрогнул, когда его взгляду предстали несколько надписей, сделанных баллончиками с краской на стенах близлежащих домов. Из них недвусмысленно явствовало, что горожане готовы сделать с Хэлом Грабовски. Перед самым входом в участок стояли десять человек с дистанционными ошейниками. Они сковали друг друга наручниками. На шее у них болтались таблички с надписью:

СМЕРТЬ ПРЕЖДЕ НАСИЛИЯ! ПОЭТОМУ УБЕЙ МЕНЯ СЕЙЧАС!

В его автомобиль дождем полетели камни, консервные банки, бутылки и то, что, как наделся Эбри, было лишь комьями грязи. Корпус автомобиля скорее всего получил немало вмятин, с которыми придется повозиться. Десять спецназовцев и кучка полицейских в спецкостюмах для разгона демонстрантов отодвинули протестующих в сторону, расчистив путь для автомобиля.

– Сатанинское отродье! – прорычал Эбри, когда о лобовое стекло с сочным чавканьем ударился какой мерзкий коричневый комок. Дерьмо скорее всего. Водителю пришлось включить «дворники» и использовать для очистки стекла целый флакон моющей жидкости.

– Ситуация до сих пор не нормализовалась, – сообщил лейтенант Брелоу. – Их сегодня собралось не меньше, чем вчера.

– Та же самая обстановка и на фабриках, – неохотно признался Эбри. – Забастовка продолжается.

– Что говорит генерал?

– Приказал положить этому конец и как можно быстрее.

– Ему легко приказывать.

– У него есть для этого основания. Тут дело не в одном только Грабовски. – Эбри указал на толпу перед полицейским участком. – Придется разгребать целую кучу проблем. Нам теперь не удастся даже провести вакцинацию. Ну, что скажете об этом?

– Через пару недель состоится суд.

– Недель? Ничего подобного! Мы не можем так долго ждать! Разве они не закончили расследование?

– Почти закончили. Улик набралось достаточно, чтобы разбить в пух и прах алиби нашего Грабовски. Мы вели, конечно, свое параллельное расследование. Наша система ИР не нашла никакого такси, на котором он мог доехать до публичного дома. Да и о публичном доме узнать ничего не удалось.

– Он существует на самом деле?

– Нет. Нам кажется, что Грабовски имел в виду Минстер-авеню. Там находятся частные дома, особняки зажиточных людей. Никаких борделей там нет.

– Иными словами, все это чушь собачья, верно?

– Сэр, этот парень изнасиловал Франсин Хэзлдайн. Единственное, чем я могу помочь ему, – составить заявление с просьбой смягчить предстоящий приговор.

– Ясно. Генерал говорил мне об этом.

– О чем?

– Мы никого не бросаем в беде, независимо от обстоятельств.

Лейтенант Брелоу встревожено посмотрел на своего командира и кивнул:.

– Да, сэр.

Автомобиль объехал по периметру площади, на которой располагался полицейский участок, и нырнул в подземный гараж. Здесь Жанга и Брелоу уже ожидал Галлиани. Он достаточно вежливо поприветствовал их и сообщил, что на верхнем этаже здания их ждет Маргарет Рис.

Эбри Жанг внешне ничем не выразил своего неудовольствия, хотя слова Галлиани вызвали у него ярость. Он – губернатор Мему-Бэй и именно ему по рангу надлежит назначать подобного рода встречи.

У нас нет ни единого шанса, с горечью подумал он.

Майлз Хэзлдайн за последние двое суток спал только один раз, причем недолго, когда семейный врач дал ему несколько таблеток успокоительного. Даже эти несколько часов сна были наполнены кошмарами и бессильной яростью. Те же самые чувства он испытывал и в дневные часы.

Он понимал, что ради любимой Франсины должен держать себя в руках и не давать волю гневу. Однако это было трудно, чрезвычайно трудно. Дело серьезно усугублялось тем, что дочь все время извинялась перед ним, утверждая, что во всем виновата сама, засидевшись допоздна в клубе вместе с друзьями. Она не переставала также высказывать сожаление о том, что не позвонила ему и, уходя, не стала вызывать такси.

У Майлза возникло чувство, будто дочь утешает его. От этого у него становилось еще горше на душе. Это лишний раз доказывало, что он никудышный отец.

Время тянулось удручающе медленно, час проходил за часом. Крайняя беспомощность сменялась клокочущей, первобытной яростью. Теперь не хотелось отпускать Франсину от себя ни на минуту. Он не желал снова оказаться от нее далеко, не имея возможности помочь ей. Больше всего на свете ему хотелось разорвать на куски подонка-инопланетянина, вырвать из его подлой груди сердце и торжествующе окропить себя вражеской кровью.

Дон и Дженнифер несли круглосуточную вахту в его кабинете в здании мэрии. Именно они настояли на этом. Маргарет Рис также любезно попросила, чтобы он, Майлз, больше никогда не появлялся рядом с этим ублюдком насильником. В тот первый и единственный раз ему удалось воспользоваться служебным положением и побывать на допросе подозреваемого. Повторения случившегося он больше не допустит.

Но на сегодняшнем заседании он должен присутствовать обязательно. Впервые его родному Мему-Бэй удастся в законном порядке выступить против агрессоров и настоять на том, что суд должен проходить в соответствии с буквой закона. Им это, конечно, не понравится, но против них нужно обратить их же собственное фальшивое законодательство.

Майлз находился в кабинете комиссара полиции в портовом полицейском участке, недалеко от того места, где проходил тот злополучный допрос подозреваемого инопланетянина. Здесь же находился сам комиссар, его начальник, Маргарет Рис и полицейский судья, занимающийся расследованием. Собравшиеся старательно избегали встречаться с Майлзом взглядом. В разговор с ним также никто не вступал. Впрочем, это нисколько не обескуражило Майлза. Ему самому было нечего сказать. А искренняя симпатия и сочувствие земляков лишь напоминали ему о том, через что пришлось пройти его бесценной, любимой Франсине. Если слишком сосредоточиться на этом, можно снова утратить контроль над собой.

Открылась дверь, и Галлиани ввел в комнату Эбри Жанга, а также юриста «ЗБ» лейтенанта Брелоу.

Жанг приветливо поздоровался:

– Доброе утро, господин мэр. – Затем он протянул руку для приветствия.

Майлзу отчаянно захотелось изо всей силы расквасить этому мерзавцу нос. Маргарет Рис предупреждала его, но он не забыл, кто надел ошейник на шею его Франсине. Майлз почувствовал на себе пристальные взгляды начальника полиции и комиссара полицейского участка.

Жанг чуть смущенно отступил назад.

– Спасибо за то, что пришли, губернатор Жанг, – вступила в разговор Маргарет Рис. – Я попросила вас прийти в качестве самого старшего по рангу начальника Хэлфорда Грабовски.

– Я понимаю вас.

– Мои подчиненные собрали достаточно свидетельств для того, чтобы выдвинуть против Грабовски обвинение в изнасиловании. Присутствующий здесь полицейский судья уже назначил предварительную дату суда. Будучи его старшим начальником, я прошу вас перевести подозреваемого полностью под юрисдикцию гражданских судебных органов на время означенного судебного процесса. Уверена, что подразделения Стратегической безопасности корпорации «Зантиу-Браун» осуществляют свою деятельность в строгом соответствии с этими требованиями.

– Совершенно верно, – согласился Жанг.

– Отлично, – ответила Маргарет Рис и, сделав знак полицейскому судье, повернула к губернатору настольный компьютер. На экране появились страницы пространных юридических документов.

– Благодарю вас, – ответил Жанг, посмотрев на экран. – Суд состоится через три недели, насколько я понимаю.

– Верно, – подтвердил полицейский судья.

– Какое максимальное наказание присудят подозреваемому, если его признают виновным?

– Нисколько не сомневаюсь, что вы это знаете, – отозвалась Маргарет Рис. – Иногда за подобное присуждают пожизненное заключение.

– Конечно. Это – альтернатива.

– Нет, все не так! – внезапно вступил в разговор Майлз. – Я так и знал, черт возьми, что они попытаются выйти сухими из воды!

– Майлз, умоляю вас! – остановила его Маргарет. – Какую альтернативу вы имеете в виду?

– Мы можем сами предать виновного военно-полевому суду, – ответил Жанг. – Все будет сделано быстро и без всяких проволочек. Юридические процедуры будут проведены в соответствии с буквой закона.

– Вы хотите сказать, что наш приговор далек от справедливости?

– Вы ошибаетесь, я имел в виду вовсе не это. Но ни вам, ни нам не нужно, чтобы его адвокат стал готовить апелляцию на том основании, что подзащитному предвзято вынесли слишком суровый приговор. Апелляция может показаться вполне обоснованной, если принять во внимание сложившуюся в городе обстановку.

– Иными словами, вы хотите, чтобы его судили в соответствии с вашим уставом, судили ваши старшие офицеры?

– Да.

– Ни за что! Ни черта у вас не выйдет! – не выдержал Майлз. – Вы согласились с нашим решением! Выполняйте его!

– Ваш полицейский адвокат сможет принять участие в деятельности нашей группы обвинения, – ответил Жанг. – Таким образом, вы сможете убедиться, что судебное разбирательство ведется правильно.

– Я не понимаю, – произнесла Маргарет Рис. – Зачем нужен другой суд? Возникает впечатление, будто вы пытаетесь облегчить участь подозреваемого. Или… – Маргарет на мгновение задумалась. – Может, вы имеете в виду, что пожизненное заключение он будет отбывать на Земле? Я угадала? Если вы признаете его виновным, то заберете его на свою родную планету и не станете отправлять в нашу тюрьму?

– Дело обстоит не совсем так.

Слова Жанга удивили Майлза. Несмотря на подавленное состояние, политик в нем взял верх над убитым горем отцом.

– Какое же наказание предусмотрено законами вашего военно-полевого суда в случае, если Грабовски признают виновным?

– Смертная казнь.

Подобный исход дела было просто невозможно себе представить. Смертная казнь в качестве наказания за преступления категорически исключалась самой сутью конституции Таллспринга. Как же странно, что он, страж либерализма отцов-основателей, получает возможность пойти наперекор своим жизненным принципам. Он, конечно же, откажется от такого варианта, потому что нарушает все то, что всегда с такой страстностью отстаивал.

– В таком случае, – произнес Майлз, – мы согласны.

В то утро в школе отсутствовала примерно треть детей, и это серьезно огорчило Денизу. День выдался прекрасный. Жаркое солнце уже стояло высоко в ясном голубом небе. Ветер с моря принес достаточно прохлады, чтобы люди, находящиеся на прокаленных солнцем улицах Мему-Бэй, чувствовали себя вполне комфортно. Однако в эти минуты их внимание привлекала не погода, а нечто другое.

Сегодня начинался военно-полевой суд над Хэлом Грабовски. Все население Мему-Бэй, затаив дыхание, следило за его исходом. После беспорядков и взрыва общественного возмущения, сопровождавшего расследование дела Грабовски, наступило временное затишье. Скорее всего горожан шокировала перспектива высшей меры наказания, однако выражать свой протест по этому поводу никто не стал. Во всяком случае, трамваи в городе ходили нормально, а большинство магазинов было открыто. Патрулей инопланетян на улицах в последние часы никто не видел. На пляжах собралось немалое количество людей, пожелавших насладиться купанием и воздушными ваннами. Денизе было известно, что поспешно сформированные рабочие комитеты на главных городских фабриках, принадлежащих корпорации, решили провести заседания, на которых будет решен вопрос о прекращении забастовок.

Однако, несмотря на все это, многие родители не проявляли особого желания отпускать своих детей из дома после нескольких тревожных дней, когда казалось, что в любую минуту на улицах может пролиться кровь. По иронии судьбы, Мелани Хэзлдайн была одной из тех, кто в этот день появился на улице. Ее взяла с собой Франсина. Они приехали в лимузине с затемненными стеклами.

Дениза из кухни наблюдала за тем, как сестры поцеловались на прощание, и Мелани бегом бросилась в школу, радостными криками приветствуя одноклассниц. Ее не было в школе целую неделю.

– Как дела? – спросила Дениза.

– Отлично, – ответила Франсина, с усилием улыбнувшись. – Я ужасно беспокоилась за папу. Даже не думала, что он так отреагирует.

– Ты скажи ему об этом попозже, если захочешь. После того как эти подонки улетят к себе домой.

– Думаешь, стоит сказать ему?

– Я не уверена, – призналась Дениза. – Он очень удивится, узнав о том, что его дочь была связана с движением сопротивления и что пошла на это во имя общего дела.

– Это действительно пошло на пользу делу?

Дениза пожила руки на плечи старшей дочери мэра и легонько сжала их, желая прикосновением выразить свою искреннюю благодарность, которую испытывала к ней.

– Конечно. Оглянись по сторонам и увидишь, чего удалось добиться именно благодаря тебе. Они теперь боятся разгуливать по улицам. Ты понимаешь, что для нас это означает возможность снова почувствовать себя людьми и больше не кланяться захватчикам, не прятаться от них, не уступать им дорогу? Кроме того, наши действия нанесли ощутимый удар по их экономике, от которого они не скоро оправятся. Они больше не будут отнимать у нас деньги. Мы добились этого благодаря тебе.

– Да, – ответила Франсина и, выпрямившись, улыбнулась. – Да, благодаря мне. Бедный папочка.

– Расскажи ему все, если тебе кажется, что от этого будет польза. Пусть он во всем обвинит меня, может быть, ему будет легче. Мы не должны остаться в его глазах безропотными жертвами. Ведь теперь не мы жертвы, а они.

– Спасибо тебе. – Франсина ближе придвинулась к Денизе и поцеловала ее. – Ты такая сильная. Без тебя нам было бы трудно справиться с ними. Я не хочу, чтобы мои дети боялись звезд так, как я.

– Они никогда не будут бояться звезд, обещаю тебе, – ответила Дениза.

После того как прибыли все дети, Дениза собрала всех их вместе и расставила перед ними медийные блокноты. Она решила устроить им внеклассное занятие и исполнила несколько легко запоминающихся песенок, которые они пели вместе с ней. При этом дети занимались созданием различных объемных рисунков всевозможных радужных оттенков. Для каждого из них у Денизы нашлось ласковое слово похвалы. Она попыталась угадать, что дети попытались изобразить, и некоторые ее предположения вызвали взрывы смеха.

Затем дети отправились на перемену, чтобы выпить сока с печеньем. Дениза села перекусить вместе с ними и налила себе чая.

– Расскажите нам ту историю до конца, пожалуйста! – попросил кто-то из ребятишек. – Пожалуйста!

Изобразив легкое неудовольствие, Дениза отставила в сторону чашку с чаем.

– Тут находятся не все. Мне не хотелось бы повторять историю отдельно для них.

Ее слова вызвали бурю радостных воплей.

– Ну хорошо, – сказала она, деланно вздохнув. – Пожалуй, начнем.

«В конце концов неизвестно, сколько я здесь еще пробуду», – подумала Дениза. Ей стало немного грустно при мысли о том, что, несмотря на открывающиеся перед ней ошеломляющие перспективы, будет тяжело расставаться с этими смешливыми радостными мордашками. Детей в этом возрасте можно во многом убедить и добиться их доверия и восхищения.

– У Моцарка ушло целых семнадцать лет на то, чтобы полностью облететь всю Империю Кольца. За несколько недель до его возвращения в королевстве стало известно о том, что он скоро окажется в родном краю. На каждой планете в его честь устраивали праздники. Когда Эндолин узнала о возвращении Моцарка, она не смогла удержать слез счастья. Семнадцать лет никто ничего не знал ни о принце, ни о его корабле. А семнадцать лет – немалый срок, вера пошатнулась даже у тех, кто крепок духом.

Однако долгожданный день настал, и миллионы подданных королевства собрались вокруг исполинского посадочного поля. Долгие часы люди с нетерпением смотрели на небо, ожидая, когда в нем появится космический корабль. Наконец они были вознаграждены за свое терпеливое ожидание – высоко в небе появилась крошечная черная точка.

С каждой секундой она становилась все больше и больше, пока не стали видны очертания космического корабля. Его появление люди встретили радостными криками. Корабль опустился на ту самую площадку, с которой когда-то, много лет назад, стартовал и которая оставалась пустой все долгие семнадцать лет.

Первым наружу вышел Моцарк, которого поприветствовал его отец, король, тут же открыто заплакавший от радости. Остальных членов экипажа также встретили со всеми почестями, несмотря на то что они были не столь известны, как принц, но все же сыграли не менее важную роль в путешествии.

После того как все празднества закончились, Моцарк отправился во дворец Эндолин и попросил у нее прощения.

– Почему? – удивлённо спросила Джедзелла. – Что он такого натворил?

– Почти то же самое спросила у него и Эндолин, – улыбнувшись, сказала Дениза. – Ей тоже хотелось узнать, что он такого натворил. Моцарк ответил, что виноват в том, что семнадцать лет провел вдали от нее, и поэтому не рассчитывает ни на какое прощение. Они любили друг друга, когда он оставил ее, а тех, кого любишь, нельзя наказывать таким тяжелым испытанием, как разлука. Эндолин рассмеялась, назвала его глупым и сказала, что полюбила его еще больше, когда он отправился в путешествие. Разве кто-то другой совершил столь великую жертву ради идеала, в который они верили? После этого она задала вопрос, который ей хотелось задать все эти семнадцать лет: «Что же ты нашел?»

Моцарк настолько устыдился вопроса возлюбленной, что понуро опустил голову. «Ничего, – признался он. – Я не нашел ничего такого, чего не смогли бы построить или придумать мы сами. В этом мне совершенно не повезло, все мое путешествие обернулось неудачей. Я почти потерял семнадцать лет жизни».

Эндолин воодушевила эта маленькая искорка надежды. Он спросила, что значит короткое слово «почти». Моцарк ответил, что кое-что он все-таки нашел. «Один эгоистичный пустячок, – сказал он. – Он принадлежит только мне и никому другому». «Что же это такое, любовь моя?» – спросила она. Моцарк внимательно посмотрел на нее и ответил: «Я стал понимать, что жизнь – это самое ценное. Главное не место, которое ты занимаешь, а кто ты такой. Самое главное – как ты живешь. А жить нужно в полную силу. И еще я знаю, что жить именно таким образом я смогу только рядом с тобой. Это – единственное, что я узнал во время своих странствий. Мне все равно, вознесется ли мое королевство к вершинам славы или канет в пучину позора. Главное – всегда быть рядом с тобой».

Эндолин радостно рассмеялась и сказала, что, конечно же, будет жить вместе с ним. Моцарк был вне себя от радости. Прошло немного времени, и они поженились. Моцарк стал королем, а Эндолин – королевой. Они долго и справедливо правили своим королевством. Было трудно припомнить другого такого же доброго и мудрого монарха. Так что королевство, конечно, не скатилось в пучину позора, а процветало и всячески заботилось о своих подданных.

Дети замолчали, ожидая продолжения, но скоро поняли, что рассказу Денизы настал конец. Некоторые из них вопрошающе переглянулись. На лицах многих была написана обида. Было ясно, что они почувствовали себя немного обманутыми.

– Это все? – спросила Мелани.

– Пожалуй, все, – ответила Дениза. – Так что же вы поняли о путешествии Моцарка?

– Ничего! – крикнул кто-то из мальчишек. Остальные захихикали.

– Это не совсем верно, – заявила Дениза. – Я усвоила из него многое, также, как видимо и вы. Мораль этой истории проста: технология, которой мы обладаем – я первой готова признать, что это сказочная технология, – не должна ослепить нас своей грандиозностью. Наука не может дать ответ на все без исключения вопросы. Сама по себе она не способна дать людям счастье, она может лишь осветить наш путь в будущее. Мы должны сами найти свое счастье за то короткое время, какое нам отпущено для того, чтобы шагнуть во вселенную. Когда вы станете взрослыми, то сосредоточите свои усилия на той работе, которая покажется особенно важной для вас лично. Для Моцарка самым главным делом жизни была его любовь к Эндолин. Но для того чтобы понять это, ему потребовалось совершить путешествие по всей галактике. Только тогда, когда он отыскал решение и сделал выбор между научной истиной и разумом людей, он понял, насколько напрасным оказалось его странствие. Вселенная находится вокруг тебя, ты – главный ее центр. Человек – мерило всех вещей. Это относится ко всем людям, и к вам тоже.

Успокоенные, правда, не до конца, дети вскочили со своих мест и побежали играть в сад.

– Очень хорошо, моя дорогая! – Дениза обернулась и увидела в дверях миссис Почански. – Спасибо тебе. Мне было интересно дослушать твою историю до конца, – добавила старая дама.

– Вам понравилось?

– Конечно, понравилось. Пусть даже рассказ и весьма далек от классических образцов жанра. Чтобы подняться до их вершин, тебе еще следует немного отточить мастерство. Но я рада, что ты рассказала детишкам эту историю.

Дениза посмотрела в окно на детей, как обычно, устроивших в саду веселую кутерьму.

– Пожалуй, мне следовало бы придать рассказу более яркую концовку.

– Если концовка соответствует действительности, то он вполне подойдет нашей цели. Никогда не умаляй собственных достоинств, дорогая!

– Я излишней скромностью не страдаю, – улыбнулась Дениза.

– Знаю. Для меня это не секрет.

В голосе старой леди прозвучало нечто такое, что заставило Денизу на мгновение неуверенно замолчать.

– Я горжусь тобой, Дениза, – снова заговорила миссис Почански. – За последние несколько недель ты проделала большую работу. И это притом, что обстоятельства были не слишком благоприятными. Это вселяет в меня надежду на лучшее будущее.

– Все равно победа будет за нами. Не беспокойтесь.

– Конечно, за вами. За Таллспрингом.

С этими словами миссис Почански вернулась на кухню.

Мишель Райк поступила правильно, передав лабораторию Джозепу и Рэймонду. Она находилась в блоке ботаники – старейшем университетском здании на самом краю похожего на парк кампуса. Засаженная эретиями аллея соединяла ее с центральной группой факультетских строений. Кроны этих деревьев с длинными темно-зелеными листьями отбрасывали густую тень на пешеходную дорожку. Студенты уверяли, что когда на них расцветают белые цветки, то аллея благоухает неповторимым упоительным ароматом. Однако до той поры еще далеко, целых несколько месяцев. Высокие деревья и безветрие придавали этому месту атмосферу пустынного уединения, как будто и люди, и их работа переместились куда-то, оставив нескольких ученых преклонных годов ухаживать за растениями среди приходящих в упадок лабораторных корпусов.

Джозепу и Рэймонду этот участок университетского городка представлялся идеальным местом для проведения тренировочных испытаний. Самое замечательное свойство этого места состояло в том, что оно было совершенно уединенным и в то же время находилось в самом сердце Даррелла. Ботанический блок обладал собственной компьютерной сетью, правда, устаревшей на несколько поколений. Тем не менее она прекрасно подходила для их целей даже сейчас, когда жизнь в столице более или менее нормализовалась, хотя примерно треть студентов все еще находилась в долгосрочном академическом отпуске. Присутствие Джозепа и Рэймонда практически ни у кого здесь не вызывало интереса.

Вдоль стены тянулись камеры холодного климата, их запотевшие стекла сияли странным бледно-фиолетовым светом. В углу монотонно дребезжали работающие морозильные шкафы. На стоящих в центре помещения двух деревянных скамьях громоздились всевозможные стеклянные сосуды, напоминавшие сложный набор химической посуды для кабинета химии в средней школе. Столы перед высокими окнами были уставлены десятками глиняных горшков с уродливыми волосатыми кактусами, растущими в твердой как камень почве. Под одним из столов был спрятан вездесущий черный инфокуб, светившийся в полумраке комнаты тремя крошечными оранжевыми светодиодами. Отдельно от всей лабораторной сети он был усилен программой «Прайм», позволявшей испытателям не привлекать к себе внимание Искусственного Разума университетского начальства.

Комплект расположенных в кубе нейропроцессоров генерировал образ «Корибу», видимый с приближающегося к нему «Сяньти». Джозеп и Рэймонд воспринимали его своими пучками нейронов, которые при работе на тренажере позволяли обходиться без специальных костюмов. Когда Джозеп и Рэймонд садились рядом в обычные кожаные кресла, импульсы зрительных образов проникали им прямо в мозг, давая даже ощущение свободного парения в условиях низкой гравитации. Закрыв глаза, они на какое-то время забывали о том, что находятся в ботанической лаборатории. Если бы на них в эти минуты кто-то посторонний посмотрел, он решил бы, что эти двое пребывают в состоянии глубокого сна.

Сейчас Джозеп находился на пилотском сиденье на борту «Сяньти», в то время как Рэймонд и Дениза еще только собирались надеть костюмы, чтобы начать тренировку. Через ветровое стекло была видна громада «Корибу» – внушительное нагромождение всевозможных механизмов, повисшее в трехстах метрах перед носом корабля. К нему приближались еще два «Сяньти», на которых начали открываться люки грузовых отсеков. Навстречу им выскользнули маленькие одноместные шаттлы, готовые выгрузить в них свой бесценный груз.

– Никакого физического контакта с кораблем-маткой, – задумчиво проговорил Джозеп. – Поэтому на расстоянии в триста метров мы проведем учебную тревогу.

На экранах консолей, так же как и на ветровом стекле, появились янтарного оттенка графики, свидетельствовавшие о сбое гидравлики в соленоидах люка в грузовом отсеке «Сяньти». С полетного контроллера «Корибу» поступил запрос. Джозеп повел свой рассказ в рамках указаний, полученных из вахтенных журналов космопорта.

После того как ИР космоплана получил и подтвердил данные бортовых систем, им дали добро на посадку в ремонтном отсеке корабля. По причине незначительных неполадок оборудования космоплану надлежало вернуться для осмотра и последующего ремонта. Ремонт в условиях невесомости – занятие сложное и дорогостоящее, и лишь малое количество возможных ситуаций оправдывали его. Одна из них – наличие недоступного груза.

Оснащение космоплана дополнительной гидравликой – относительно несложная процедура. Благодаря ей становится возможным открыть люки и извлечь груз. После этого люки можно загерметизировать. Затем космоплан отправляется обратно на Даррелл для более обстоятельного ремонта. Дополнительное достоинство подобного сценария заключалось в том, что на корабле никто не мог видеть то, что находилось в грузовых отсеках «Сяньти».

Когда Джозеп «пролетел» вместе с ними вокруг грузового отсека «Корибу», Рэймонд закончил надевать костюм. Он был «сшит» специально для него из серебристо-серого материала, толщина которого не превышала толщину листа бумаги. В неподвижном состоянии материал был довольно эластичным, позволяя с относительной легкостью просунуть руки в рукава. Капюшон был чуть плотнее по фактуре и напоминал защитную спортивную маску. Рэймонд натянул на себя костюм, и крошечные сосудики совпали с его ноздрями, снабдив его воздухом. Он заглотил нечто напоминающее мягкую сухую губку, впитывая каждый вдох. Костюм обволок спереди все его тело, затем слегка сжался. На какое-то мгновение Рэймонду показалось, что не осталось ни одной клеточки его тела, которое костюм не «ущипнул». После того как костюм полностью обтянул Рэймонда, он просто перестал чувствовать его, воспринимая как собственную кожу. Его поверхность изменила цвет, после того как изменилась термопроводимость, избавляя кожу Рэймонда от избыточного тепла и поддерживая наиболее комфортную температуру тела. Нервные узлы стали воспринимать сенсорную информацию отдатчиков, размещенных на внешней поверхности капюшона.

После этого Рэймонд надел черную жилетку и застегнул ее на груди. Она служила главным образом как своего рода упряжь для размещения оружия, блоков питания и боеприпасов, но была также оснащена небольшим реактивным ранцем. Последнее наделяло его некоторой маневренностью в условиях невесомости.

Дениза также закончила экипировку и взялась за поручень возле входа в воздушный шлюз.

– Готов! – сообщил Рэймонд Джозепу, после чего вместе с Денизой вплыл в воздушный шлюз. Внутренний люк захлопнулся.

– Ждите! – приказал товарищам Джозеп, пользуясь защищенной радиоволной. – Мы в пятидесяти метрах от цели.

Открылся верхний люк. Рэймонд увидел, как мимо проплыло машинное отделение корабля, криогенная изоляция которого засветилась при ярком солнечном свете. Он ухватился за край люка и выплыл наружу.

«Сяньти» приближался к грузовому отсеку космического корабля, напоминавшего гигантский барабан. В его глубине чернели сотни пустых шахт. Солнечный свет падал под неправильным углом и светил прямо на них, однако Рэймонд все-таки разглядел, что некоторые из них заполнены грузовыми контейнерами. Вверху, прямо над его головой, с другой стороны от грузовых шахт, распахнулись исполинские люки ремонтного отсека, открывая взору прямоугольный металлический кратер. Механические манипуляторы вытянулись вперед, готовые вцепиться в космоплан.

– Пошел! – скомандовал Джозеп.

Рэймонд напряг мышцы ног и оттолкнулся. Реактивный ранец дал выхлоп, увеличивая скорость броска. Рэймонд быстро и точно влетел в жерло шахты. Ранец выстрелил снова, на этот раз гася скорость. Рэймонд крепко уцепился за край решетки. Дениза уже была в шахте метрах в двадцати от него. Она подняла руку, чтобы привлечь его внимание. Ее товарищ жестом показал, что понял ее, и продолжил движение.

Держась за руки, они двинулись дальше по грузовому отсеку и вскоре достигли его края. Примерно в пятнадцати метрах впереди медленно вращался маховик системы жизнеобеспечения – стена гофрированной пены, которая проползала мимо них настолько быстро, что ее можно было принять за текучую воду.

Когда Рэймонд обогнул ее и изгибы сделались достаточно различимыми, иллюзия сходства с водой исчезла. Затем все трое направились к верхнему краю грузового отсека в направлении вала. Продвинувшись на двадцать метров, они оказались на одном уровне с верхушкой маховика. Костюму Рэймонда пришлось увеличить визуальную чувствительность. Зазор между грузовым отсеком и маховиком казался удручающе огромным. Свет практически не отражался от покрытой слоем пены поверхности механизма жизнеобеспечения.

Получив приемлемое поле обзора, Рэймонд ввел собственное местоположение в контрольную систему костюма, затем добавил величину относительной скорости маховика. После этого он разжал пальцы и, оттолкнувшись, подплыл к краю гигантского колеса. Когда от поверхности его отделял какой-то метр, ранец выстрелил снова, ускорив его движение в направлении вращения колеса. Рэймонду показалось, будто оно немного замедлило ход. Когда он оказался совсем близко, в самой гуще пены имелись многочисленные выступы, трубопроводы, трубы и даже лестницы. Рэймонд ухватился за какое-то плотное металлическое кольцо, и искусственная гравитация резко потянула его вниз, прямо на верхнюю часть колеса. К нему вернулась одна восьмая массы его тела, надежно удерживая на ногах.

Дениза приземлилась позади него на расстоянии четверти окружности колеса и показала ему большой палец. Рэймонд замер, стараясь не делать резких движений. Он ясно представлял себе, что за краем колеса простирается бездна. Если он соскользнет вниз, центробежная сила отнесет его прочь от космического корабля и он угодит в его сенсорное поле. Рэймонд сделал несколько осторожных шагов в направлении центра колеса и глубинными органами чувств прощупал то, что находилось у него под ногами. В результате обнаружился подходящий пятачок поверхности, и Рэймонд извлек из кармана моток энергетической ленты. Когда она была выложена наверху пены, то образовывала круг диаметром примерно в два метра.

Находившаяся в сотне метров Дениза занималась тем же самым. Рэймонд отошел от ленты и при помощи кода привел ее в действие. Находившаяся под лентой пена и нижний слой углеродо-титанового сплава моментально испарились. Кружок фюзеляжа маховика, выбитый мощным столбом воздуха, взлетел вверх. Из образовавшейся дыры наружу вырвался белый свет. Бумага, одежда, электронные модули и брызги ярко светящейся жидкости заполнили столб воздуха, столкнувшись с темнотой вала, уходившего далеко ввысь.

Рэймонд немного подождал, и когда взрыв отгремел, торопливо двинулся вперед и проскользнул внутрь колеса. Он оказался в неком подобии зала. Вокруг Рэймонда бессмысленно закружился детрит декомпрессии. Аварийная панель воздушного шлюза загерметизировала вход. Компьютерная система костюма, в который был одет Рэймонд, зафиксировала частоту внутренней сети колеса, и в нервные узлы тут же внедрился «Прайм».

Рэймонд подошел к аварийной панели воздушного шлюза и при помощи «Прайма» отключил систему герметичных запоров. Когда панель открылась, он вошел в находящуюся за ней камеру. Прямо перед ним открылся люк. Команда космического корабля в панике обратилась в бегство. «Прайм» полностью отключил систему бортовой связи и погасил свет. Впрочем, для Рэймонда это не имело ровным счетом никакого значения, потому что он с равным успехом мог видеть и в инфракрасном свете, и в свете лучей лазера. Он привел в действие аннигилятор и открыл огонь.

После того как работа на тренажере была закончена, Джозеп и Рэймонд открыли глаза и сощурились от яркого солнечного света, струившегося в окна ботанической лаборатории. Джозеп встал первым и с удовольствием потянулся, разминая мышцы.

– Неплохо, – заметил он. – Но мне кажется, нам нужно понемногу осваивать и более сложные варианты.

– Пожалуй, ты прав. Я тоже так думаю. Сейчас у нас все уже немного лучше получается.

– Мы можем начать с такого варианта – тебя засекают, когда ты выходишь из космоплана…

– Это было бы здорово.

Джозеп улыбнулся и посмотрел на часы.

– В нашем распоряжении еще пара часов до возвращения Мишель.

– Как же там обстоят дела?

– Замечательно. Она сильно изменилась. Ей нравится выполнять обязанности курьера. Она чувствует себя нужной и полезной общему делу. А как дела у Ямилы?

– Я еще не пользовался ее услугами, – ответил Рэймонд. – Она слишком застенчива. Одно только предложение о сотрудничестве может сильно напугать ее, и мне тогда придется искать новое укрытие.

– На данном этапе мы не можем позволить себе подобное.

– Знаю. Кстати, она уверена, что я встречаюсь с кем-то. Именно так она объясняет мои ночные отлучки.

– Те самые отлучки, говоря о которых…

– Точно, – перебил его Рэймонд и, налив в чашки воду, бросил в них чайные кубики и поставил их в альков микроволновой печки. – Нам нужны коды связи.

Они пришли к поразительному выводу, когда проанализировали информацию, полученную с борта «Сяньти». Им стало известно, что на космоплане пользовались кодированной связью, изучить которую им раньше даже не приходило в голову. Если бы они сделали это раньше, то наверняка поняли бы, что даже «Прайм» не способен расшифровать эти коды. Теоретически при достаточной мощности аппаратуры для обработки информации и достаточном количестве времени можно взломать любой код, однако «ЗБ» использовала на своих космопланах особо мощную, четырехмерную методику шифровки, которую каждый раз изменяла. Даже обладая ресурсами, которые оказались в распоряжении Джозепа и Рэймонда, взломать этот шифр им никогда не удалось бы за то короткое время, которое требовалось для успешного проведения предстоящей операции.

– «ЗБ», судя по всему, очень серьезно относится к безопасности своих космических полетов.

– «Прайм» постоянно отлавливает все неясные ссылки на Санта-Чико, – произнес Рэймонд. – Я не знаю, что именно там произошло. Однако вполне вероятно, что космический корабль мог быть уничтожен каким-то мощным оружием.

– Стоит ли тогда удивляться, что они так много внимания уделяют защите? Настоящий разовый код. – Джозеп восхищеннопокрутил головой. – Через несколько дней я заберу их из космопорта.

– Улеглась суматоха, вызванная исчезновением Дадли Тайвона?

– Вот-вот уляжется. Полиция уже понизила категорию важности дела. «Прайм» зафиксировал повышенную активность в Искусственном Разуме системы безопасности «ЗБ». Эти мероприятия доведены до сведения старшего эшелона руководства корпорации. Я думаю, что они проявили такой интерес к исчезновению Тайвона потому, что тот работал в космопорту. Однако на этом все и оборвалось.

– Получается, мы вне подозрений?

– Типа того.

– Отлично. Если верить Денизе, конец уже близок.

Глава 13

Когда Лоренс Ньютон побывал на Таллспринге в первый раз, он считал себя опытным воином. Он уже спокойно воспринимал высадки на планеты, на которые отправляло его руководство «Зантиу-Браун». В данном случае Лоренса вполне устраивало то, что обитатели Таллспринга не стали оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Лоренс даже не слишком возражал против того, что его отправили в Мему-Бэй, а не в столицу. Приморский городок с небольшим населением легко контролировать. Однако при этом город не был и слишком маленьким и мог похвастать самыми разнообразными увеселительными заведениями. Взводы «ЗБ» в первую же неделю высадки на планете вовсю пользовались городскими ночными клубами и портовыми кабачками. Местные жители пусть и неохотно, но смирились с присутствием землян, поскольку они заменили собой туристов, которых в этом году не предвиделось.

Операция шла вполне нормально вплоть до начала пятой недели, когда какой-то безумный смутьян при помощи бомб уничтожил два местных завода по переработке пищевой продукции. Губернатору «ЗБ» пришлось ввести карточки на продукты и использовать три ошейника с дистанционным управлением. Настроение горожан испортилось, несмотря на то, что биохимическим фабрикам не было нанесено никакого ущерба.

Так что тем вечером Лоренс не стал выражать особого недовольства, когда сержант Нтоко объявил, что взвод 435NK9 получает назначение в группу патрулирования, отправляющуюся в глубь территории. На следующее утро их собрали перед зданием отеля, служившего Лоренсу и его товарищам казармой. В караване из восьми джипов должны были разместиться солдаты трех взводов. Сопровождать их должны были пять десятитонных грузовиков, на которых надлежало привезти обратно трофейное имущество, если таковое будет обнаружено. Моторизованная кавалькада проехала через центральную часть города и, оказавшись на шоссе Грейт-Луп, направилась на восток.

Хотя большинство жителей планет-колоний проживали главным образом в городах, а такие города возводились на обработанных гамма-излучением участках земли, кое-кто предпочитал выбирать местом жительства естественную среду обитания здешних растений и животных. Подобные крохотные поселения и усадьбы почти всегда создавались для разведения местных, пользующихся высоким спросом сельскохозяйственных культур или добычи какой-либо разновидности полезных ископаемых. В гористой местности далеко за переделами Мему-Бэй находилось несколько десятков подобных поселений. Все они были связаны подъездными дорогами с шоссе Грейт-Луп.

На расстоянии тридцати пяти километров от Мему-Бэй шоссе Грейт-Луп все еще представляло собой широкую автостраду, прорезавшую горную страну, полукольцом окружавшую приморский город. Впереди возвышались острые пики гор Митчелла, высоко вздымавшиеся над зеленым морем джунглей.

Лоренс сидел на переднем пассажирском сиденье джипа, который вел Киббо. Караван патрульных машин приближался к горам. Вулканическая деятельность образовала в этих краях огромное плоскогорье, тянувшееся параллельно побережью на расстоянии двухсот километров. Поверхность его была относительно ровной. Само плоскогорье вздымалось над морем на высоте полутора километров. Благодаря столь внушительным размерам этого места здесь возник особый микроклимат. Хотя на всем континенте господствовал жаркий тропический воздух, на плоскогорье воздух был влажным и относительно прохладным, поскольку определялся близостью моря. Нижние склоны плато густо поросли лесами. В самом сердце нагорья брали начало две большие реки, от которых ответвлялись сотни небольших притоков. Вдали, над линией горизонта, теснились горные вершины самой разнообразной формы – от округлых холмов до остроконечных зазубренных пиков, вздымавшихся на семь километров ввысь над уровнем моря. На половине из них лежал сверкавший на солнце снег.

– Кто-нибудь забирался на эти горы? – поинтересовался Киббо.

– Думаю, да, – ответил Лоренс. – Я видел в городе несколько туристических бюро, которые предлагают отдых на плоскогорье.

– Наверное, этим бедолагам приходится надевать какое-нибудь специальное обмундирование. Отдых в горах медом не покажется.

– Самая высокая гора – Горомбо. Восемь километров. Для такой высоты не нужно надевать спецкостюм. Требуются лишь хорошие кальсоны с подогревом. Ну и кислородная маска, наверное.

– Ты можешь представить себя в таком снаряжении?

– Никогда на свете! – рассмеялся Лоренс.

– А я бы, пожалуй, поднялся в горы, – признался Киббо – Сверху, должно быть, фантастический вид открывается.

– Готов на что угодно спорить, что там все время туманы.

– Господи, Лоренс, ты у нас неисправимый пессимист.

Лоренс имел право относиться к подобным вещам со скептической улыбкой. Прошло уже достаточно времени после конфуза, который приключился с ним, когда он отправился в Амстердам. Теперь, когда Лоренс пытался проанализировать случившееся, воспоминания уже не доставляли ему прежних страданий. Сейчас он удивлялся, что мог влюбиться в такую девушку, как Джуна. Впредь следует быть осмотрительнее.

Иногда у Лоренса даже возникало желание еще раз попытаться поступить в военное училище, готовящее офицеров космофлота. Он прекрасно понимал, что в «ЗБ» заправляет горстка идиотов, однако поступление в училище все еще оставалось его единственным шансом осуществить давнюю мечту. Несмотря на то, что произошло с ним за последние несколько лет, Лоренс все еще не отказался от своего намерения. Кроме того, сейчас у него превосходный послужной список в Силах стратегической безопасности, каким не каждый может похвастаться. Сержант Нтоко пообещал после окончания операции на Таллспринге выхлопотать Лоренсу капральские лычки.

В настоящее время жизнь представлялась ему исключительно приятной. Ни о каком пессимизме не могло быть и речи.

Конвой начал подъем по склону нагорья. Чем дальше в гору поднимались машины, тем выше становились деревья, росшие по обе стороны дороги. Их ветви были увиты гибкими усами каких-то вьющихся растений, которые напоминали плющ. Они так густо оплетали их, что образовывали нечто вроде плотного неряшливого меха. С деревьев прямо под колеса машин падали какие-то плоды серого цвета, делая дорогу скользкой от раздавленной мякоти. Воздух был влажным, и жаркий пар клубился у корней деревьев. От этого штурмовой костюм моментально сделался белым, поскольку был снабжен специальным элементом, отталкивающим тепло.

– Ну и дела! – проворчал сержант Нтоко, сидевший в головном джипе.

Дорога превратилась едва ли не в тропу с дорожным покрытием, разминуться на которой с встречным транспортом было уже невозможно. На ее края безжалостно наступал ярко-зеленый мох. Сержанту все чаще приходилось замедлять движение из-за массивных ветвей и сучьев, перегораживавших дорогу, и при помощи «кенгурятников» джипов отбрасывать их в сторону. В некоторых местах дорожное покрытие сильно растрескалось, и в трещинах виднелась красноватая почва. Насекомые, внешне напоминавшие земных термитов, деловито возводили у подножия деревьев огромные, похожие на сказочные замки термитники. Эти крошечные создания выделяли клейкую и прочную, как цемент, жидкость, намертво склеивавшую частички земли, из которых получались забавные строения самой причудливой формы. В ярком солнечном свете они отливали пурпуром и вороненой сталью.

Когда караван наконец поднялся на поверхность плато, все ощутили, что воздух здесь заметно прохладнее, чем у подножия нагорья. Лес впереди заметно поредел, правда, отдельные разновидности деревьев здесь оказались гораздо крупнее, чем внизу. Некоторые из них достигали тридцати – сорока метров в высоту. Земля под ними была устлана толстым ковром опавших метелок высокого колючего тростника, сморщенные кожистые стручки которого в отдельных местах вздымались на высоту четырех метров. Шоссе Грейт-Луп превратилось в уродливую грунтовую дорогу с глубокими колеями, пролегавшими в тростниковых зарослях. По ее краям виднелись какие-то черные как сажа комья, оставшиеся в тех местах, где роботы, проводившие дорожно-ремонтные работы, уничтожали все живое, что оказывалось у них на пути. Во избежание недоразумений с поиском правильного пути на каждом километре устанавливались высокие металлические столбы. Наверху у них размещались солнечные батареи, питавшие сигнальные огни и радиопередатчики.

Лоренс снова принялся рассматривать гору. С вершины нагорья открывался более живописный вид на горы Митчелла – величественный памятник тектонической деятельности планеты. Над их вершинами клубились темные клочья тумана, а на нижних склонах шел сильный дождь.

Конвой оказался на территории провинции Рапсодия. Об этом свидетельствовали бесчисленные кучи шлака, насыпанные по всей равнине, где виднелись остовы горнодобывающего оборудования. Поверхность плато во многих местах была буквально изгрызена им – здесь велись активные поиски бокситов. Вынутый грунт был свежим, края ям – влажными от химических веществ, которыми их присыпали во избежание оползней.

Алюминий был не единственным видом полезных ископаемых, которым снабжал планету астероид Оули. Однако захват еще одного астероида, содержащего алюминий, оказался не стоящим тех затрат, которые ушли на его добычу, принимая во внимание то количество этого ценного металла, которое требовалось промышленным предприятиям Таллспринга. Провинция Рапсодия в достаточном количестве снабжала алюминием Мему-Бэй, а избыток продавала другим городам.

Диксон располагался практически в самом центре провинции. Это был шахтерский городок или, если угодно, горнодобывающий центр, где ремонтировали горное оборудование. Четвертую часть города отвели под огромные ангары, где люди и промышленные роботы занимались обогащением руды. В километре от Диксона находился небольшой плавильный завод – внушительных размеров бетонное сооружение, окруженное опорами с ярко-красными силовыми кабелями, тянущимися к шахтным площадкам.

Дома, магазины и офисы, образовывавшие оставшуюся часть Диксона, являли собой яркий образец сборного строительства. Их планировка и размеры отличались индивидуальным характером, однако стены были сделаны из одного и того же изоляционного материала, а все крыши были похожи друг на друга как две капли воды – матово-черные коллекторы солнечной энергии. Над улицами городка постоянно висела пыль, покрывшая все вокруг темно-охряной патиной.

Не успели джипы въехать на главную улицу города, как им сразу пришлось остановиться и развернуться в обратном направлении. Из ближнего ремонтного ангара выполз огромный экскаватор. По длине он в два раза превышал обычный локомотив, по ширине – в три раза. Он был установлен на еще более массивном нижнем загрузочном агрегате, гусеницы которого имели двухметровую ширину. При виде проползающей мимо них гусеничной громады, от которой содрогалась земля и близлежащие строения, Лоренс восхищенно присвистнул.

Капитан Лейт, исполнявший обязанности начальника конвоя, приказал водителям выехать на центральную площадь города. После того как они поставили машины кольцом и десантники выпрыгнули наружу, на площади собралась толпа горожан. Солдаты «ЗБ» впервые появились на плоскогорье, и поэтому местным жителям было интересно посмотреть на них. Однако, кроме любопытства, они также испытывали и немалое недовольство появлением в их краях незваных гостей, на которых аборигены посматривали с явным неудовольствием и подозрительностью. Держались они на почтительном расстоянии от землян.

Лоренс надеялся, что ему и его товарищам не придется демонстрировать обитателям плоскогорья свои боевые навыки. Потребовалось несколько неприятных и напряженных дней, чтобы убедить жителей Мему-Бэй, что они, пришельцы, непобедимы и что сотрудничество и послушание – наилучший выход из сложившейся ситуации. Но в данном случае они столкнулись с другими людьми – суровыми горняками, закаленными повседневными трудностями. У них также имелось немало опасных предметов вроде лопат и кирок, которые легко могли нанести непоправимый ущерб костюмам десантников.

Капитан Лейт отдал несколько приказаний, и три бойца быстро выхватили из толпы по одному человеку. Прежде чем те успели что-либо понять, им были надеты дистанционные ошейники. После этого капитан обратился к горожанам с короткой речью. Ему пришлось настроить динамик своего спецкостюма на более высокую громкость, потому что его слова моментально заглушил рев возмущенных горняков. Людей привели в ярость слова капитана Лейта, из которых явствовало, что десантники прочешут весь город и заберут все, что покажется им более или менее ценным. При первой же попытке сопротивления будут приведены в действие взрывные устройства дистанционных ошейников.

Пройдя по нескольким городским улицам, Лоренс пришел к выводу, что экспедиция не принесет особых успехов. В Диксоне практически не было ничего ценного. Однако горожане явно придерживались иного мнения. Когда десантники проникли в огромные, похожие на пещеры ангары, они обнаружили там грузовики, на которых в Мему-Бэй перевозились бокситы. Правда, машины не покидали ангаров с того момента, как космические корабли землян спустились на орбиту планеты. Их кузова были загружены доверху. Однако это была всего лишь малая толика поднятой на поверхность руды. Когда Лоренс и Эмерси зашли в один из таких ангаров, они от удивления замерли на пороге как вкопанные. Ангар почти по самую крышу был завален алюминиевыми болванками. Единственную и главную продукцию этого шахтерского городка никто и не собирался отправлять на побережье, где она моментально стала бы добычей бесцеремонных пришельцев и перегружена на борт их пиратских космических кораблей. При виде исполинской кучи легкого серебристого металла Эмерси рассмеялся.

– Какие же они идиоты, если думают, что мы можем позволить себе перевозку этой уймы алюминия на космическом корабле! Согласен? – произнес он.

Лоренс промолчал. На Таллспринге до высадки десантников «ЗБ» ничего не знали об операциях по извлечению прибыли. Здесь, вдали от побережья, местные жители наверняка не в курсе, что именно может представлять ценность для землян. Поэтому они вели себя вполне естественно, пытаясь защитить то, что давалось им с огромным трудом. Лоренс воспринимал их позицию с пониманием.

После изучения компьютерной системы Диксона выяснилось, что экскаваторы в течение нескольких последних недель работали с минимальной нагрузкой. Единственным объяснением того, почему работа не прекращена полностью, являлось то, что возобновить ее в полном объеме было очень трудно, и местные жители предпочли работать в таком «щадящем» режиме.

Капитан Лейт довел до сведения менеджеров шахт финансовую суть операции по извлечению прибыли. При этом он попытался объяснить, что они напрасно тратят время, саботируя работу по добыче полезных ископаемых. Ему ответили недружелюбными взглядами.

Один из джипов отправили в местную больницу. Здесь десантники экспроприировали внушительный запас современных лекарств и вакцин. На плавильный завод капитан отправил грузовик, который надлежало загрузить наиболее дорогостоящим оборудованием. Лоренс и Эмерси зашли в один из ангаров и вынесли оттуда бурильные головки для экскаватора, которые переложили в заднюю часть кузова своего грузовика. Массивные головки были оснащены длинными алмазными лопастями, которые в Мему-Бэй десантники сдерут с них, прежде чем погрузить вместе с другими грузами в свои космические корабли.

– Вы лишаете нас средств к существованию! – кричал на землян один из местных техников. – На что мы будем покупать еду, если вы, подонки, лишаете нас работы?!

Лоренс сделал вид, что не услышал его.

– Этот малый, пожалуй, прав, – заметил Киббо. – Не стоит перебирать. Ну ладно, лопасти к бурильным головкам – вещь стоящая, но лекарства, которые мы забрали в больнице, зачем они нам?

– Так нужно поступать повсеместно на этой планете, – отозвался Лоренс. – Они изготовят новые лекарства в достаточном количестве к тому времени, когда мы улетим отсюда. Мы же не забираем с собой все их фабрики.

– И все равно я по-другому представлял себе то, чем мы будем здесь заниматься.

– Даже то, что мы появились здесь и нас увидели, – уже великое дело, – объяснил им Нтоко. – Мы просто напоминаем о своем присутствии. Напоминаем о том, что такое ура-патриотизм, только и всего. Те, кто живет в глубине материка, должны знать, что мы высадились в этих краях и что мы никакая не выдумка, а самые настоящие крутые парни из плоти и крови. Так происходит во время всех экспедиций. В захолустье отправляются конвои вроде нашего, чтобы доказать аборигенам, что никто не застрахован от встреч с нами. Если не делать этого, то подобные места станут раем небесным для всяких изгнанников и партизанских отрядов. А компенсировать все неудобства можно…

– Ценными трофеями, – закончил за него фразу Эмерси. – Учет финансовых активов в миниатюре.

– Ты все правильно понимаешь. Молодец!

Лейт принял решение не устраивать десантников на ночлег в Диксоне. Горожане были слишком взбудоражены их появлением, и среди них скорее всего найдется немало таких, кто охотно пустит в ход тяжелые горняцкие инструменты.

Когда Лоренс снова забрался в джип, он увидел, как несколько десантников из другого взвода запихивают в свои походные сумки ювелирные изделия.

Заночевали в открытом поле, километрах в тридцати от Диксона. На следующий день караван въехал на земли провинции Стенлейк, где рыбацкие деревушки располагались на берегах огромного озера. Их обитатели занимались разведением тростника, из которого добывались сложные органические соединения, использовавшиеся на биомедицинских заводах в Мему-Бэй. Здешние материальные ценности оказались еще более скудными, чем в Диксоне. В этих деревушках для получения электроэнергии использовали солнечные панели и турбины-ветряки, а никакого плавильного завода не было и в помине. Только в трех поселениях оказалась амбулатория. Пациентов с серьезными заболеваниями отправляли в Диксон или переправляли вертолетом в Мему-Бэй. Электронные системы деревень давно устарели. В необработанном виде сырье, добываемое в этом озерном крае, не представляло никакой ценности.

Земляне покинули озеро и направились дальше по бескрайнему пространству высокогорья. На третий день караван достиг территории провинции Арнун. В этом месте достаточно близко друг от друга располагались три вершины горной цепи Митчелл. Между ними простирались три огромные долины. Седловины между крутыми склонами гор густо поросли лесом. С заснеженных горных вершин вниз спускались гряды облаков, оседавшие в кронах высоких деревьев. Далее шоссе Грейт-Луп пролегало среди густых зарослей местной растительности. Временами приходилось ехать в темноте, под непроницаемым пологом ветвей деревьев и лиан. Вдоль дороги тянулись бесчисленные пеньки спиленных дорожно-уборочными роботами деревьев. На них буйно разрослись шары похожих на кораллы ярко-розовых грибов. В этих местах даже роботы были не в состоянии справиться с ползучими растениями. Несмотря на мощную подвеску джипа, путешествие утратило прежний темп.

– Чем же занимается здешняя деревенщина? – осведомился Киббо, когда каравану пришлось прокладывать очередной тоннель в сплошной стене буйной растительности.

Десантники уже два часа находились в чаще леса, однако до сих пор не обнаружили ни единого признака человеческого жилья.

– Наверное, разводят тигриный хлопок, – предположил Эмерси.

– Ты путаешь с провинцией Лаети, – возразил Лоренс. – В провинции Арнун собирают ивовую паутину. Это лианы, которые растут лишь в здешних лесах. Они похожи на вату. У них здесь уйма кибернетических ткацких станков, на которых ткут одежду и ковры. В городах за этот товар дают хорошую цену.

Неожиданное воспоминание заставило его крякнуть. Лоренсу вспомнилась Шотландия. Арендаторы, живущие высоко в горах, далеко от городов и деревень, продающие свои изделия богатым горожанам и на вырученные деньги покупающие все необходимое для ведения свободного, независимого образа жизни.

При взгляде на окружающую местность напрашивались два вывода: либо местные жители на этом участке украли дорожные указатели с километровой разметкой, либо транспортное министерство решило расставлять их в этих местах на большем расстоянии и в самой гуще леса. Сидевший в головном джипе Нтоко прокладывал путь исключительно на основании своего навигационного устройства и карт, захваченных в магистрате Мему-Бэй, которые устарели по меньшей мере на десяток лет. Земляне то и дело натыкались на перекрестки и развилки разбитой грунтовой дороги, которых на старых картах просто не существовало.

В полдень Лоренс заметил то, что показалось ему той самой ивовой паутиной. Это был небольшой клубок какого-то желтовато-зеленого вещества, похожего на плотно спрессованную бархатистую паутину, свисающий с ветки одиноко стоящего дерева с голубовато-сапфировой корой. Древесина в том месте, где ветвь отделялась от ствола, была втрое толще обычной ширины ветвей. По контрасту с другими разновидностями местной растительности, которые были гладкими и влажными, мохнатая поверхность клубка казалась совершенно сухой, как будто ее не коснулись проливные дожди и туманы.

После этого паутина стала встречаться постоянно. Первая, по всей видимости, являла собой младенческую форму. Те клубки, которые Лоренсу удавалось разглядеть в чаще леса, были огромными – высотой с человеческий рост. Их поверхность была испещрена темными пятнами лишайников и обтянута ползучими растениями.

Нтоко уже въехал в деревню, прежде чем до Лоренса дошло, где они оказались. Сначала у него возникло ощущение, будто он въехал на огромную поляну, однако когда к джипу бросилась стайка детишек, он резко нажал на тормоза. Машины остановились, к счастью, не причинив вреда никому из детей. Десантников окружили юные улыбающиеся лица, воздух огласили радостные приветливые голоса.

Поскольку Лоренс не надел ремень безопасности, то при остановке джипа его резко дернуло вперед. Затем он выпрямился и при помощи датчиков шлема осмотрел поляну, на которую они заехали. Получилось нечто вроде многофазового изображения, которое приобретало резкость лишь тогда, когда смотришь на него в правильном фокусе. Там, где раньше Лоренс видел деревья с опущенными ветвями, которые были густо оплетены лианами, теперь его взгляду открылись сборные домики с покрытыми тростниковыми циновками крышами. То, что он сначала принял за случайные заросли густого кустарника, на самом деле было маленькими палисадниками.

– Черт возьми! – пробормотал себе под нос Нтоко, вылезая из джипа. – Это место прекрасно замаскировано.

– Вы рассуждаете, как типичный военный, сэр, – заметил Лоренс. – Просто здешние обитатели привыкли так жить.

– Откуда тебе-то знать о том, как живут эти люди, ты же инопланетянин.

Вскоре появились взрослые жители, окружившие машины землян. Они прижимали к себе детей и терпеливо дожидались последующего развития событий. Капитан Лейт произнес перед ними привычную речь о том, что «ЗБ» требует законных дивидендов. Вместо гнева и презрения, которым «одарили» десантников в провинциях Рапсодия и Стенлейк, обитатели арнунских деревень встретили незваных гостей улыбками. Судя по всему, происходящее сильно позабавило их. Их добродушия не поколебало даже то, что паре из них надели дистанционные ошейники.

Десантники принялись обыскивать жилые дома. Это развеяло уверенность Лоренса в том, что жители деревни – добродушные увальни, довольствующиеся скудными бытовыми условиями. Внутреннее убранство домов было далеко от примитивного аскетизма. В домах имелось электрическое освещение, кондиционеры, водопровод. Кухни были оборудованы всеми современными бытовыми удобствами – холодильниками, микроволновыми печами, мойками. В гостиных можно было увидеть портативные компьютеры и домашние кинотеатры, а также внушительных размеров мультимедийные библиотеки.

Однако помимо бытовых удобств Лоренса больше всего поразил дизайн домов. Жители деревни, несомненно, приложили немало усилий для того, чтобы придать облику своих жилищ тот вид, который наиболее отвечал их вкусам. Стены многих домов были искусно покрыты резными изображениями и раскрашены красками всевозможных, порою самых фантастических оттенков. Барельефы были созданы в лучших традициях индуистского и буддистского искусства. Они представляли собой всевозможных многоруких богов и богинь, безмятежно восседающих на могучих драконах. Разнообразие интерьеров в деревне также приветствовалось. Лоренс увидел ярко раскрашенные детские комнаты, гостиные комнаты, украшенные абстрактными узорами или классическим орнаментом, спальни со стенами нежных пастельных оттенков. Интересно, подумал Лоренс, много среди жителей этой деревни художников и скульпторов? Над оформлением домов, несомненно, поработали талантливые мастера своего дела.

Помимо жилых домов в деревне находились и мебельные магазины-мастерские, где изготавливалась и продавалась мебель, а также строительные материалы и каркасы для сборных домов. В них можно было купить и керамику. В одной из мастерских изготавливали ювелирные изделия. Лоренс без труда нашел ее. Десантники облепили мастерскую, как рабочие пчелы пчелу-царицу. Изделий из золота, серебра или платины оказалось немного, и всего несколько из них были украшены драгоценными камнями. Тем не менее браслеты, ожерелья и сережки были выполнены изящно и с безукоризненным вкусом. В большинстве своем они имели пустоты для нейротронных процессоров. Вся эта красота вскоре перекочевала в карманы и бумажники десантников.

Капитан Лейт провел встречу с членами деревенской управы в наиболее подходящем для такого мероприятия месте – павильоне-беседке, представлявшем собой десять посаженных кругом больших деревьев со снежно-белой корой. Их кроны образовывали купол из листьев, пропускавший солнечный свет, но непроницаемый для дождя. Капитана серьезно встревожил тот факт, что в деревне не оказалось каких-либо значимых материальных ценностей. Врач в деревне был, но в медпункте обнаружили всего пять-шесть упаковок лекарств, срок годности которых давно истек. Как и в провинции Стенлейк, в случае серьезных заболеваний или несчастных случаев больных и пострадавших немедленно перевозили в Диксон или Мему-Бэй.

Когда Лейт поинтересовался количеством обитателей деревни, ему ответили, что их около шестисот. Это значительно превышало число, которое указывалось в данных магистрата Мему-Бэй. В таком случае здешние дома не в состоянии вместить всех жителей. Поэтому многие живут в лесу, где собирают паутину, ответили члены управы. Точного указания, где находятся собиратели паутины, капитан не получил. Ему сообщили лишь нечто в том роде, что следует «полкилометра пройти пешком по тропе на северо-запад, свернуть направо и пройти еще километр, затем перейти вброд ручей и направиться ко второй горной вершине в южном направлении…»

Лоренс был на сто процентов уверен, что жители деревни тайно насмехаются над капитаном Лейтом. Однако ему пришлось признать, что в таком поселении боевые отряды «ЗБ» вряд ли смогут разжиться чем-нибудь существенным.

Лейт принял решение отправить взвод 435NK9 проверить уровень технологии ткацкого центра. Поскольку он находился за пределами деревни, капитану понадобились проводники. Несмотря на то, что десантники беззастенчиво грабили жилые дома и мастерские местных ремесленников, жители деревни, выделенные в качестве проводников, сохраняли прежнюю вежливость и жизнерадостность.

Они рассказали десантникам о том, что, когда их прапрадеды поселились в этих крах, они привезли с собой бульдозеры и бетон и построили плотину на бурной реке, питаемой талыми снегами горы Хенкин. Построенная там же гидроэлектростанция обеспечивала потребности деревни и ткацкого центра в электроэнергии. В местной мастерской научились изготавливать необходимые для ремонта гидроэлектростанции детали, позволив не зависеть от каких-либо непредвиденных внешних обстоятельств.

Для Лоренса ткацкий центр был историей в полном смысле этого слова. Пять просторных, хорошо проветриваемых сараев со старомодными, шумно работающими ткацкими станками. Огромные клубки шерсти, превращающиеся в пряжу. Чаны с бурлящими, пузырящимися на огне красителями. Клацанье двигающихся взад-вперед мотальных машин.

Вязаные изделия из пряжи, полученной из ивовой паутины, превращались в превосходную водоотталкивающую одежду. На маленьких пикапах свитеры, пончо и одеяла отправлялись в Мему-Бэй, откуда в деревню привозились продукты питания и промышленные товары. Посмотрев на свитеры, выползавшие из недр ткацких станков, Лоренс отметил их консервативную расцветку и фасон – ничего похожего на экстравагантный яркий трикотаж, выходивший из рук Джеки Бомон.

Трое десантников принялись прикладывать к себе свитеры, желая убедиться в том, что они подойдут им по ширине плеч. Лоренс отнесся к этому довольно равнодушно. Он оценивающие оглядывал окружающую местность, еще не до конца избавившись от былой подозрительности. Деревня слишком сильно напоминала ему идеально замаскированную ловушку, в которую земляне могут легко угодить.

– Куда ведет эта тропа? – спросил он одного из проводников.

Вопрос был вызван тем, что вместо нормальной дороги в деревню из ткацкого центра вела лишь узкая тропинка, уходящая в чащу леса.

– Прямо к озеру, – последовал ответ.

– По ней часто ходят, – произнес Лоренс.

Датчики обзора показали ему изображения следов в подсохшей грязи и срезанные по краям тропы низкорослые кустарники.

– Что ты там увидел, Лоренс? – поинтересовался Киббо.

– Они говорят, что там – тропа, ведущая к озеру.

– Что это там, в озере? – спросил у проводника Киббо.

Лоренс заметил, как на лице аборигена мелькнула и тут же исчезла улыбка. Он наверняка собирался ответить, что в озере – вода.

– На озере находится храм, только и всего.

– Храм? – удивленно переспросил Киббо. – Какой храм?

– Спокойное место, куда приходят поразмышлять в одиночестве.

Киббо о чем-то коротко посовещался с Нтоко.

– Хорошо, пойдем проверим, что это за храм такой, – произнес сержант.

– Как пожелаете.

Проводника завали Дуэйн Гарсия. Ему было около пятидесяти. Круглое улыбчивое лицо, черные кудрявые волосы. С виду он был сильным крепким мужчиной. Именно так и должны выглядеть люди, ведущие здоровый образ жизни и постоянно связанные с физическим трудом на открытом воздухе. Лоренс подумал, что в этой деревне все до единого люди выглядят счастливо и жизнерадостно. Даже старики казались бодрыми, а о детях и говорить было нечего – беспокойные, забавные чертенята.

Вскоре на шагавших по тропе четырех десантников и двух проводников хлынул сильный ливень. Лоренс почти до пояса забрызгался грязью. Датчики его шлема были также залиты дождем, из-за чего картина окружающего мира казалась чуточку искаженной и размытой.

Дуэйн Гарсия натянул на голову капюшон своего вязаного свитера и радостно присвистнул.

– В честь кого построен этот храм? – полюбопытствовал Киббо.

– Мы не поклоняемся конкретным богам, – ответил Дуэйн. – Вселенная – природный феномен.

– Аминь! – шутливо заметил Лоренс.

– Так почему тогда вы называете это храмом? – настаивал Киббо.

– Это не храм в традиционном смысле слова. Мы называем его так потому, что его архитектурный облик – лишь дань отдельным историческим зданиям древней Земли. Человек, который разработал проект и построил храм, был близким другом моего деда. Скорее всего он очень расстроился бы, когда узнал, что люди называют его архитектурное детище храмом.

Путники преодолели небольшой подъем и оказались на каменистом возвышении, где лес был значительно реже, чем внизу. Они стояли на пугающе крутом склоне, обрывавшемся в горную долину, густо поросшей высокими деревьями. От представшего перед Лоренсом зрелища, от красоты дикой природы у него захватило дух и на ум немедленно пришло сравнение с мифической Шангри-Ла. Никаких сомнений в правильности сравнения он не испытывал.

На дальнем краю возвышалась гора Кензи, вторая по высоте вершина гор Митчелла – огромная зазубренная каменная стена, пики которой были покрыты толстым слоем снега. Немного ниже, на линии таяния снегов с грохотом обрушивались вниз на сотни метров мощные водопады и исчезали среди лесов. В солнечном свете мельчайшие брызги воды образовывали фантастической красоты радужные блики. Сама долина представляла собой пропасть между двумя похожими на исполинские крепости предгорьями Кензи, по дну которой протекала река с несколькими притоками.

Прямо у них под ногами, далеко внизу, виднелось идеально круглое озеро вулканического происхождения, которое немного врезалось в каменную стену горы в северной ее части, образовав утес в форме полумесяца. В самом его центре возвышался небольшой островок, напоминая спину уснувшего в воде морского чудовища. В высшей своей точке он возвышается над гладью озера всего на несколько метров. У кромки воды росло всего несколько деревьев, корни которых торчали наружу среди валунов. Посередине острова располагалось довольно простого вида строение: пять колонн черно-белого мрамора поддерживали высокую и широкую каменную крышу. Под ней – два ряда круглых каменных сидений, способных вместить десятка два человек. Сооружение, несомненно, напоминало храм древних жителей Эллады. Усыпанная гравием тропинка вела от него прямо к деревянной пристани с привязанной к ней лодкой. Такая же пристань была выстроена и на противоположном берегу озера.

– Это? – спросил Нтоко.

– Это, – подтвердил Дуэйн Гарсия.

Сержант обследовал местность при помощи датчиков шлема. Тропа впереди них обрывалась и уходила вниз по крутому, опасному для спуска склону. В некоторых местах для более безопасного спуска жители деревни установили поручни. Метрах в семидесяти ниже тропа нырнула в густой лес, после чего вывела путников прямо к пристани.

– Теперь нам все понятно, – произнес Нтоко и, повернувшись кругом, зашагал обратно в направлении ткацкого центра.

Остальные десантники пошли за ним следом. Лоренс остался на вершине горы. Его по-прежнему не покидало ощущение, что жители деревни их одурачили. Дождь лил уже не так сильно. Ветер уносил клочья облаков на юг, прочь от вершин Кензи. Лоренс отдал команду датчику полного обзора и нацелил его на озерный храм. Никаких признаков электромагнитной активности на островке замечено не было. Полное отсутствие теплового излучения. Никаких живых существ, один лишь голый камень. В небесной вышине летали огромные серые и белые птицы, отражавшиеся на поверхности черной неподвижной воды.

– Какая чепуха!

Когда датчик обзора вернулся в прежнее положение, Лоренс с удивлением увидел все еще ожидавшего его Дуэйна Гарсию.

– Следите за мной?

– Нет, конечно же, нет. Идти обратно по тропе нелегко. В нескольких местах она разветвляется. Нам бы не хотелось, чтобы кто-то из вас заблудился.

– Забавно, – усмехнулся Лоренс. – Мне почему-то казалось, что вы, наоборот, очень бы этого хотели.

На эту шпильку Гарсия отреагировал легкой усмешкой.

– Признаюсь, ваше появление в наших краях – не самая великая радость для нас. Но я действительно не хочу, чтобы с кем-то из вас здесь случилось несчастье, которое ваше начальство могло бы истолковать не в нашу пользу.

– Верно говорите. Могу я задать вам один вопрос?

– Разумеется.

– Где у вас находится тюрьма?

– Тюрьма? Простите, но у нас нет никакой тюрьмы.

– Получается, что в поселке проживают шесть сотен людей, и среди них нет ни одного грешника. Вы как будто в раю обитаете.

– Боюсь, до рая нам еще далеко. У нас, как и в любой общине, конечно же, имеются нечестные, нехорошие люди. Но все равно мы не считаем тюремное заключение эффективным средством исправления человеческой натуры или наказания за проступки. У нас в ходу другие методы воздействия. Например, ограничения, материальные и физические.

– М-м-м… если хотите знать, я не очень-то верю в вашу дзен буддистскую чушь, которой вы потчуете нашего капитана. Какая-то слишком уж благостная получается у вас община. Третье поколение любой общины, созданной на основе какого-либо фундаментального принципа, обязательно начинает оспаривать его, непременно появляются недовольные.

– Вы же видели, как мы живем. Нам особенно не на что жаловаться. Если наш образ жизни вам не по нраву, вас здесь никто не держит.

– И все равно я не куплюсь на ваши объяснения.

– Вы прямо-таки непреклонны в вашем неверии. Почему?

– Я сам колонист в третьем поколении. Я в курсе всех этих штучек, касающихся презрения к устаревшим идеалам.

– Скорее всего это лишь ваша личная точка зрения. Или, может быть, наши идеалы более привлекательны, чем те, которые исповедовали у вас на родине.

– Прекрасный ответ, – отозвался Лоренс, еще больше убеждаясь, что туземцы что-то скрывают.

Капитан Лейт посчитал, что безопаснее всего будет остановиться на ночлег в деревне. Местные жители не проявляли к его подчиненным столь явной агрессии, как обитатели Диксона.

Для ночлега землян нескольким семьям пришлось освободить свои дома. В одном из них Лоренсу предстояло разместиться вместе с Нтоко, Эмерси и новичком по имени Ник Фуччио. Их временное пристанище располагалось в центральном парке, где десантники оставили свои машины. В доме оказалось пять уютных спален, три ванные комнаты, холл, кабинет, гостиная, столовая и детская комната, заваленная всевозможными игрушками. Когда Лоренс прошелся по анфиладе комнат и все внимательно рассмотрел, то пришел к выводу, что у многих знакомых ему менеджеров среднего звена в «ЗБ» жилища гораздо скромнее. Он занял приглянувшуюся ему спальню со скользящей, как в купе, дверью и принялся снимать защитный костюм. Затем засунул в него отходящие от массивного чемодана полевого снаряжения восемь трубок-«пуповин». По костюму тут же начали циркулировать кровь и прочие жизнетворные жидкости.

Смыв под теплым душем голубой гель, которым была намазана его кожа, Лоренс переоделся в оливково-зеленый спортивный свитер и серые шорты и присоединился к своим вышедшим на балкон товарищам. Эмерси уже отыскал домашний бар и смешал себе какой-то коктейль. Лоренс выбрал банку пива «Блюсосер», оказавшегося на вкус лучше того пива, что он попробовал в Мему-Бэй.

До него только сейчас дошло, что деревня расположена на отлогом склоне горы. Чтобы домики разместились на одинаковом уровне, некоторые из них покоились на деревянных сваях. С балкона была хорошо видна широкая неглубокая долина, густо поросшая зелено-голубым лесом.

– Скажите, сержант, были у нас когда-нибудь дезертиры? – спросил Ник, усаживаясь на шезлонг.

– Нет. У нас же все на виду. А почему ты спрашиваешь?

Ник указал на то место, где стояли машины конвоя. Грузовики и джипы охраняли восемь десантников в боевых костюмах. Ребятишкам, болтавшимся вокруг них, они разрешали посидеть на водительском сиденье. К ним приблизились несколько девушек в возрасте не старше двадцати лет. Лоренс был уверен, что до этого девушек здесь не было, иначе он запомнил бы их. Подобно туристкам из Мему-Бэй одеты они были легко – в футболки или топики и шорты. С высоты балкона в большинстве своем они показались ему вполне привлекательными или даже красивыми. Находившиеся в карауле десантники о чем-то оживленно болтали с девушками.

– Смею признаться, – заявил Ник, – что это очень соблазнительно. Я могу представить себе подобную жизнь, когда заработаю достаточное количество акций.

– А я не смог бы, – признался Лоренс.

– Черт побери, почему нет? Живешь в подобном райском местечке, имеешь все, что тебе когда-либо может понадобиться. Я не удивлюсь, если выяснится, что в этом краю процветает многоженство. Сельские жители придерживаются старых традиций гораздо дольше, чем горожане.

Нтоко усмехнулся и стаканом с коктейлем указал на высоких, пышущих здоровьем девушек, собравшихся вокруг джипа.

– Две такие девчушки лишили бы тебя последних остатков мужских сил, дружище.

– Не худший способ лишиться жизни.

– Жизнь на лоне природе – тупиковый путь развития, – заметил Лоренс.

– Что за речи я слышу? – рассмеялся Ник. – А что в этом плохого, дружище? Работай пару часов в день, а потом все оставшееся время развлекайся в свое удовольствие – бухай и трахайся. Ты только посмотри на них. Все довольны, все улыбаются, не испытывают никаких стрессов. Они знают, что ведут правильный образ жизни.

– Я уже видел нечто подобное. Нам нравится такая жизнь потому, что для нас это отдых от тяжелой работы. Но ты не сможешь прожить вот так восемьдесят лет. Через полгода сдохнешь от скуки.

– Черт тебя побери! – простонал Эмерси. – У меня такое ощущение, что это не ты говоришь, а наш капитан снова завел свою волынку. Мы, мол, предназначены для достижения высоких целей.

– Верно, – упорствовал Лоренс. – Такое существование не может дать ничего нового для человеческого опыта. Это откат в прошлое, самый простой способ жизни для тех, кто не способен управлять современным обществом. Ирония судьбы состоит в том, что мы в высшей степени зависимы от этого общества. Например, такие деревни полностью зависят от промышленных товаров, которые производятся в городах.

– Так было всегда, Лоренс, – ответил Нтоко. – Разные сообщества вели разный образ жизни и производили разную продукцию. Торговля, которую они вели между собой, приносила доход. Много столетий назад были разные нации,теперь – единое человечество, в недрах которого существуют сообщества, специализирующиеся на различных сферах производства. Такой способ развития нашей цивилизации был просто немыслим до того, как появились современные средства связи и транспорта. Эта деревня – такая же разновидность мирового хозяйства, как и Мему-Бэй.

– Здесь живут наивные мечтатели. Им требуется добрая доза реальности, которая стряхнет с них остатки сна.

Сержант через стекло бокала посмотрел на заходящее солнце.

– Видишь ли, это такой сон, который мне в общем-то по душе. Возьми себе еще пивка, Лоренс, и расслабься.

– Слушаюсь, сержант, – усмехнулся Лоренс и направился к холодильнику.

Возле палисадника прошла стайка детей. Они что-то крикнули десантникам, и Лоренс приветственно помахал им. Нет, в таких местечках все-таки есть что-то успокаивающее. На Таллспринге ему вряд ли удалось бы вот так расслабиться, даже в портовых кабачках.

Если бы только ему удалось разобраться в том, что происходит в провинции Арнун… В следующее мгновение он увидел, как один из Детей, мальчишка, сунул руку в самую гущу ветвей огромного куста, росшего на краю сада. Затем без каких-либо усилий сорвал с ветки небольшой округлый плод оранжевого оттенка с гладкой кожицей и вонзил в него зубы. По его подбородку тут же потек сок.

– Я так и знал! – прошипел Лоренс. – Вы видели?

– Что видели? – переспросил Нтоко.

– Он ест какой-то фрукт. Настоящий фрукт, сорванный прямо с куста. Они же, черт бы их побрал, настоящие ретрограды!

– Ты уверен? Ты сам видел? – нахмурился Нтоко.

– Своими собственными глазами.

– Скверная у них привычка.

– Представьте себе, чтобы наши ребятишки сделали бы что-то подобное.

– Послушайте, вы же не думаете, что они и нас станут угощать, верно?

– Лучше бы им не пытаться! – прорычал Эмерси.

Лоренс снова откинулся на спинку шезлонга. Ему стало приятно от мысли, что он все-таки разгадал маленький постыдный секрет жителей деревни. Он же знал, что здесь все далеко не идеально.

В холодильнике на кухне оказалось полно продуктов. Лоренс подумал, что следует проверить надписи на упаковках, чтобы удостовериться, откуда они. К счастью, нигде возле домов не было видно каких-либо пасущихся животных. Скорее всего жители деревни не настолько испорчены.

Поужинали они на балконе, приготовив в микроволновке свиные ребрышки и запеченный картофель. Ник даже приготовил соус «ТексМекс», воспользовавшись баночками с пряностями, которые отыскал на кухне. На всех пакетах с полуфабрикатами стояли печати пищевых заводов Мему-Бэй. На десерт было подано мороженое с шоколадной стружкой.

Лоренс и его товарищи устроились в шезлонгах, любуясь живописным закатом. На деревню уже давно опустились сумерки, и очертания гор смотрелись особенно красиво на фоне аметистового и золотистого неба, на котором вскоре высыпали звезды. Они ярко светились в холодном разреженном воздухе высоко над горами. Наконец засиял и Млечный Путь, похожий на жирный хвост кометы.

Когда Лоренс отправился спать, он был не особенно пьян, однако мысли его начали слегка путаться. Спал он тревожно, ворочаясь в постели и просыпаясь каждые пять минут. Примерно в час ночи его разбудил чей-то громкий крик.

Крик оборвался так же резко, как и прозвучал. Сначала Лоренс подумал, что ему это просто приснилось. Однако до того, как услышать крик, он уже несколько минут не спал, пытаясь устроиться поудобнее.

Он какое-то время лежал неподвижно, вглядываясь в потолок. Не было никаких сомнений, что кричала женщина. Лоренс напряг слух и услышал какой-то шорох. Чьи-то шаги по деревянной лестнице. Затем еще один крик, на этот раз приглушенный, не такой громкий, как несколько минут назад.

Лоренс мгновенно вскочил с кровати и быстро надел оснащенные сетевым интерфейсом очки. Затем отдал команду своему компьютеру включить их. Очки не отличались сильной мощностью и, разумеется, не шли ни в какое сравнение с датчиками боевого десантного костюма, однако благодаря им он все-таки сумел сориентироваться в тесной комнате, обстановка которой предстала его взгляду в сверкающих голубовато-серых тонах. Лоренс распахнул широкую дверь, ведущую во внутренний дворик, и шагнул на веранду. Его комната выходила окнами на ряд сборных домиков. Деревня освещалась лишь звездным светом, окна домов были темны.

Неожиданно Лоренс увидел девочку лет восьми – десяти, бегущую между рядами домов. Она была босая и в одной лишь белой ночной рубашке, немного великоватой для нее. Ноги девочки по колено были заляпаны грязью и соком травы. Он увидел, что у нее мокрые от слез щеки.

– Джасинта! – позвала девочка и заплакала в голос. – Джасинта, где ты? Джасинта!

Лоренс бросился к ней, страстно желая, чтобы Джасинта оказалась кошкой или каким-то другим домашним животным. Увидев его, девочка резко остановилась.

– Пожалуйста, не трогайте меня! Прошу вас, пожалуйста, не надо! Освещенная серебристым лунным светом, в это мгновение она показалась ему похожей на его сестру Дженис. Ей сейчас, должно быть… двадцать один год… Нет… пожалуй, двадцать два. Интересно, что она сейчас делает?

Лоренс успокаивающе протянул к девочке руки.

– Не бойся, все будет хорошо. Никто тебя не обидит. Я просто хочу узнать, что случилось? Можешь мне сказать?

Девочка боязливо сделала пару шагов назад.

– Ничего. Ничего не случилось.

– Не думаю, что совсем ничего. Я только что слышал чей-то крик. Джасинта – кто это?

– Не знаю.

– Послушай… меня зовут Лоренс. Как тебя зовут? Можешь мне сказать свое имя?

– Дениза.

– Отлично. Дениза. Прекрасное имя. Так ты скажешь, кто такая Джасинта?

Он огляделся по сторонам, надеясь увидеть что-либо в деревне. В нескольких домах зажегся свет. На центральной площади он увидел неподвижные силуэты автомобилей конвоя. Возле них стояли двое караульных. Лоренса несколько насторожил тот факт, что они не обратили никакого внимания на него и на девочку.

– Это моя сестра, – ответила Дениза.

– Прекрасно. Сколько ей лет?

– Семнадцать.

Лоренс ругнулся себе под нос. Нетрудно догадаться, что случилось. Чертов капитан Лейт с его слабой дисциплиной, чертова «ЗБ», набирающая в свои ряды разный сброд.

– Скажи мне, Дениза, ее увели из дома?

– Да, – бесхитростно призналась Дениза. – Мы спали все вместе в доме Паолы.

С этими словами девочка указала на один из домов. В его освещенном окне Лоренс увидел несколько детских лиц, прижавшихся к стеклу.

– Продолжай.

– Двое ваших пришли к нам и сказали, что хотят задать ей несколько вопросов. О том, что связано с государственной безопасностью. Они сказали, что Джасинта должна пойти с ними.

– Куда? Ты видела, куда он пошли?

– Я не поняла, куда они пошли. Хотя… вообще-то… вон туда. Девочка указала куда-то вдоль ряда домов. Донесшийся до Лоренса крик исходил, несомненно, оттуда.

– Они были в боевых костюмах? Ну, ты понимаешь, такие большие темные костюмы.

– Нет.

– Понял. – Лоренс со всех ног бросился в указанном направлении. – Жди меня здесь!

Дениза осталась на месте, явно не зная, что ей делать. Губы девочки дрожали.

– Все будет в порядке! – на бегу бросил ей Лоренс.

По интерфейсу очков скользнули блики оттенка индиго, свидетельствуя о настоящем статусе безопасности конвоя. Это был седьмой уровень – никаких оснований для тревоги, никаких изменений режима несения караульной службы. Он отдал своему инфобраслету приказание связаться с Нтоко и разбудить его. В окнах первого дома, мимо которого он пробежал, света нигде не было. Окна второго дома оказались освещены. Лоренс одним броском перемахнул через ограждения балкона. В доме он увидел трех десантников. Они сидели за круглым столом и играли в карты.

В третьем доме горел свет, но шторы на окнах были плотно задернуты. Перескакивая через две ступеньки, Лоренс быстро спустился с балкона и почувствовал под босыми ногами прохладную ночную росу на траве. До его слуха донеслись неразборчивые голоса тех, кто находился внутри дома. Это были похотливые животные звуки, исходившие от возбужденных, нетерпеливых мужчин. Лоренс рывком распахнул дверь, ведущую во внутренний дворик, и отдернул в сторону занавеску. Все было именно так, как он и предполагал. На полу лежала девушка, скорее всего Джасинта. Длинная футболка, задранная вверх почти до самого горла. Испуганное лицо. Вокруг нее стояли трое десантников – Мортет, Лафорт и Кмир из взвода 282NK3. Лафорт уже успел снять брюки и выставить на всеобщее обозрение торчащий член. Он стоял у девушки между ног и пытался силой раздвинуть ей бедра.

Все трое сразу же обернулись и посмотрели на Лоренса. Их удивление сменилось облегчением, когда они поняли, что это свой.

– Господи, Ньютон! – раздраженно произнес Лафорт. – Какого хрена ты сюда пришел?

– Закрой дверь, черт тебя побери! – потребовал Мортет.

Лоренс сдвинул очки на лоб, чтобы Джасинта могла видеть его лицо.

– Они тебя изнасиловали? – спросил он.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, – пискнула она.

– Ну хорошо, пойдем со мной! – протянул он ей руку.

Кмир шагнул вперед и встал между Лоренсом и Джасинтой. – Затем положил руку на бедро и с вызывающей улыбкой заявил:

– Это наша пленница, Ньютон. Либо присоединяйся к нам, либо уматывай отсюда!

Лоренс почувствовал, что от него пахнет алкоголем.

– Ты что, не понял, ублюдок? Комедия окончена. Понятно?

– Как же это, окончена? Мы еще даже не начинали, старина!

– Вы и не начнете. Мы сюда не для этого прибыли.

Лоренс сделал шаг в сторону. Джасинта все еще лежала на полу, растерянно оглядываясь по сторонам. Лицо Лафорта приняло неуверенное выражение. Он посмотрел на Мортета, который сверлил Лоренса презрительным взглядом. Джасинта наконец села и натянула на грудь футболку.

– Пошли!

Лоренс снова протянул ей руку. Кмир резко оттолкнул его руку.

– Вали отсюда, или я сделаю так, что ты станешь первой жертвой этой террористки!

Лоренс подался вперед, как будто желая поднять Джасинту. Как он и ожидал, Кмир попытался нанести ему удар под колени, чтобы сбить с ног. Лоренс ловко крутанулся на месте, схватил Кмира за ногу, упреждая удар, и резко дернул ее верх. Кмир с криком опрокинулся навзничь.

На Лоренса, злобно взревев и выставив вперед кулаки, бросился Мортет. Лоренс быстро шагнул к нему и сильно ударил его головой прямо в лицо. Хрустнула кость и из носа у Мортета брызнула кровь. Джасинта испуганно вскрикнула.

Подскочивший к Лоренсу Лафорт нанес ему удар в левый бок. Лоренс покачнулся, но устоял на ногах и увидел в опасной близости от себя Кмира, готового наброситься на него. Он рискнул сделать захват из арсенала приемов спортивной борьбы, однако провести его как надо не смог. Кмир разгадал его намерения и нанес несколько сильных ударов в правую руку. Лоренс взвыл от боли, однако отступать не стал и сумел толкнуть противников на трепещущую на ветру занавеску. Она тут же сорвалась с карниза, и оба насильника, путаясь в ней и раздирая материю, полетели на балкон. Кмир ухитрился лягнуть его. Лоренс нанес ему ответный удар ногой, однако поскольку он был босиком, это не нанесло противнику особого вреда.

Они набросились друг на друга и на какой-то момент сцепились в железной хватке. Потерявшая подвижность правая рука лишила Лоренса возможности подмять под себя Кмира, и в следующее мгновение тот оказался наверху. Извернувшись, Лоренс коленом ударил его по затылку. В следующее мгновение на помощь Кмиру бросился Лафорт, который схватил Лоренса за ногу и принялся выкручивать ее. Лоренс изогнулся в ту же сторону и другой ногой заехал Лафорту по ребрам. Тот полетел на пол и покатился вниз по ступеням, увлекая за собой и Лоренса.

Замедлить неудачный «спуск» по лестнице Лоренс оказался не в состоянии. Продолжая бороться с Лафортом, он чувствовал, как больно ударяется локтями и коленями о каждую ступеньку. Один раз он ударился головой, причем так сильно, что из глаз посыпались искры. Наконец соперники врезались в землю и отлетели в разные стороны. Лоренс заметил, что к ним бегут несколько человек. Это были жители деревни, дети и взрослые. Никого из бойцов своего взвода среди них он не увидел. Джасинта продолжала кричать. Свет из открытой двери внутреннего дворика падал как раз на то место, где приземлились Лоренс и его противник. По всей видимости, шум драки разбудил всю деревню.

Впрочем, это нисколько не беспокоило Лафорта, вознамерившегося во что бы то ни стало продолжить схватку. Лоренс ловко перекатился на другой бок, вскочил на ноги и вовремя отразил направленный ему в лицо кулак Лафорта. Удар получился не очень точным, потому что давала о себе знать боль в руке, и пришелся противнику в плечо. Тот пошатнулся, однако снова попытался провести захват. Лоренс опередил его и коленом ударил в подбородок. Голова Лафорта безвольно откинулась назад. Лоренс довольно ухмыльнулся, когда тот как тряпичная кукла грохнулся на спину в почти бессознательном состоянии. В следующее мгновение сзади на него обрушился Кмир, и оба полетели на грязную влажную землю рядом с Лафортом.

– Это он! – закричала Дениза. – Тот человек!

Будет замечательно, подумал Лоренс, нанося Кмиру удар по адамову яблоку, если они подумают, что насильник – я.

– Это же настоящие дикари! – раздался незнакомый мужской голос.

– Остановите их! – снова крикнула Дениза. – Разнимите их! Он искалечит его!

– Джасинта! Джасинта, где ты?

Кмир ударил Лоренса ногой по ребрам, опрокинув его на землю. Тот дважды перекатился через спину, вскочил и снова набросился на Кмира. В следующее мгновение оба полетели на землю.

– Прекратите! – закричала Дениза. – Пожалуйста, помогите!

– Джасинта?!

– Отец! Отец, я здесь!

– Джасинта!

– Зови Дракона! – сказала Дениза. – Он заставит их прекратить это!

– Нет, дитя мое! Как ты? С тобой ничего не случилось? Джасинта, они тебе ничего не сделали?

– Хватит! Прекратите! У меня все нормально, отец!

Лоренсу, на которого навалился Кмир, тут же схвативший его за горло, ничего не оставалось, как сделать то же самое. Они вцепились друг в друга, как два пьяных забулдыги, барахтающиеся в грязной сточной канаве. Наверху оказывался то один, то другой.

– Пожалуйста, не надо! – взвизгнула Дениза. Неожиданно сверкнула вспышка ослепительно белого света.

Лоренс и Кмир на миг замерли. В следующее мгновение их обоих сжали крепкие руки десантников и оттащили друг от друга.

– Что тут, черт возьми, происходит? – потребовал ответа Нтоко. Лоренс облегченно вздохнул, поскольку его поставили на ноги. Он подумал, что вряд ли сумел бы подняться без посторонней помощи.

Вокруг соперников собрались остальные земляне, высвечивая их огнями боевых шлемов. Жители деревни крепко прижимали к себе детей. Десантники были главным образом в шортах – они только что вскочили с постелей, разбуженные шумом борьбы. Многие еще не вполне проснулись. Со всех сторон подходили все новые и новые обитатели деревни.

– Ну? – продолжал ждать ответа Нтоко.

– Они… хотели изнасиловать эту девушку, – с трудом сумел выдохнуть Лоренс. – Я услышал ее крик.

Нтоко пристально посмотрел на Джасинту. Теперь она стояла, прижимаясь к отцу, который успокаивающе обнимал ее. Дениза прижималась к матери.

– Черт! – пробормотал он и перевел взгляд на Кмира.

Тот был весь заляпан грязью и перепачкан кровью. Лафорт все еще пытался самостоятельно встать на ноги. Мортет стоял на балконе и держался за нос, стараясь унять кровотечение. Его рубашка была залита кровью. Было просто удивительно, что столько крови натекло из одного только разбитого носа.

Нтоко отдал распоряжение прислать к нему караульного сержанта. Когда тот пришел, они начали о чем-то оживленно шептаться. Лоренс не смог разобрать ни единого слова.

Затем оба сержанта повернулись к собравшимся.

– Предлагаем всем разойтись! – заявил Нтоко. – Вы трое, – он ткнул пальцем в Мортета, Лафорта и Кмира, – немедленно отправляетесь на свою квартиру. Семьсот часов домашнего ареста. Треверс! Будешь караулить их. Если они высунут нос за порог раньше положенного времени, имеешь право применить к ним силу.

– Слушаюсь, сэр! – козырнул десантник по фамилии Треверс.

Нтоко подошел к Джасинте и ее родителям.

– Вам нужна медицинская помощь? – осведомился он.

– Нет, – ответил отец девушки и еще крепче обнял дочь. – От вас нам ничего не нужно.

Джасинта кивнула, подтверждая слова отца.

– Отлично. Тогда я попрошу вас вернуться домой и оставаться там до самого утра. Обещаю вам, что подобное больше никогда не повторится. Даю вам мое слово.

– Спасибо.

Было удивительно, что одна простая фраза может сделать так много, разрядить взрывоопасную ситуацию. Десантник, державший Лоренса, передал его Нику и Эмерси, и те помогли незадачливому герою добраться до дома. Скоро все разбрелись по своим местам, обсуждая случившееся приглушенными голосами.

Неожиданно перед Лоренсом выросла Дениза. Она робко улыбнулась и сказала:

– Спасибо.

Поблагодарив его, девочка бросилась догонять родителей.

– Я смотрю, ты уже обзавелся новой подружкой, Лоренс! Милашка, правда?

– Хватит мне таких шуточек. Пошли!

На том месте, где только что стояла девочка, появился Нтоко. Однако лицо его в отличие от Денизы было неулыбчивым.

– Ты что себе думаешь, парень? Хочешь стать героем, пользуясь служебным положением и временем?

– Вы бы тоже попробовали, сержант. Может, у вас это лучше получилось бы.

– Я бы позаботился о подмоге. Тебя что, не учили этому?

– Я вызывал вас.

– О господи!..

Они подошли к своему дому и поднялись на балкон. Лоренс слегка пошатнулся и, чтобы не упасть, был вынужден ухватиться за перила. Теперь, когда адреналин и эндорфин успели перегореть в его крови, возникло ощущение, что все его тело разламывается от боли. Войдя в холл, Лоренс сразу же рухнул на диван.

– Мне нужно выпить! – сообщил он.

Киббо открыл банку пива и протянул ему. Лоренс сделал глоток и понял, что большего количества просто не осилит. Нтоко сел рядом с ним и открыл аптечку.

– Ну что, держись, герой!

Проснувшись утром, Лоренс почувствовал, что все мышцы его тела как бы одеревенели. После горячего душа самочувствие немного улучшилось. На лодыжке обнаружилась внушительных размеров опухоль. На обеих ногах красовались ссадины. На теле вряд ли оставался хотя бы один квадратный сантиметр, на котором не было бы синяков. Однако Нтоко заявил, что ничего опасного для здоровья нет и что Лоренсу не следует залеживаться в постели.

– Ничего серьезного у тебя нет. Так что от службы тебя никто не освобождает.

Лоренс позавтракал вместе с Ником и Эмерси, которые всласть поиздевались над вчерашним поединком. Сержант завтракать не стал и ушел из дома, когда Лоренс все еще был в душе. Он вернулся лишь к тому моменту, когда покончили с утренней трапезой.

– Оставьте нас одних! – приказал он Нику и Эмерси, и те поспешили выйти.

– Что же теперь будет? – спросил Лоренс.

Нтоко налил себе кофе и сел напротив него.

– У меня был разговор с капитаном. Он хочет побыстрее замять это дело.

– Как это понимать?

– Это следует понимать так: когда мы вернемся в казарму, ни о каких праведных героях-скандалистах никто не узнает.

– Вы хотите сказать, что отпустите эту троицу на свободу? Они намеревались устроить групповое изнасилование семнадцатилетней девушки. Я это дело так не оставлю!

– Мы все прекрасно знаем, что намеревались сделать эти парни, и не допустим, чтобы они остались безнаказанными. Но разобраться с этим нужно так, чтобы избежать скандала и, что называется, сохранить лицо. Можно дать делу другой ход.

– Каким образом? – удивился Лоренс.

– Хорошо, давай посмотрим на случившееся твоими глазами, чистыми, невинными и справедливыми. Ты предлагаешь, так сказать, устроить публичную стирку нашего грязного белья. Лафорта, Мортета и Кмира отдают под суд. Их признают виновными, отправляют на родину, и они получают пятнадцать лет тюрьмы. Все это вполне справедливо. Каждому по делам его. Но после того как им будут предъявлены обвинения, непременно начнется выяснение обстоятельств случившегося.

– Они – мерзкие ублюдки, напившиеся как свиньи. Вот потому-то все и случилось.

– Верно. Но возникнет закономерный вопрос: почему капитан Лейттак плохо руководит подчиненными? Почему он допустил, что они посмели задумать такое гнусное дело? Почему сержант взвода вовремя не пресек прискорбный инцидент? Вина за это происшествие обязательно ляжет на сержанта, ты прекрасно это знаешь. А как караульные десантники могли не заметить того, что происходило? Почему они не вмешались?

– Они должны были вмешаться.

– Знаю, парень. Но здесь дела обстоят не так, как в других местах. Ты же видишь, что здесь все ребята стараются обобрать эту деревенщину, прикарманить все ценное, что только можно здесь найти. Лейту следовало установить железную дисциплину с самого начала. Но он этого не сделал, потому что не желал показать себя слишком строгим начальником и захотел спокойной жизни. Вот потому дело и дошло до того, что трое засранцев устроили ночью тарарам. Именно из-за них мы все и вляпались в дерьмо по уши. Если об этом станет известно высокому начальству, у половины участников нашей экспедиции будут неприятности. Послужные списки ребят окажутся безнадежно изгажены.

Лоренс сделал глоток чая, который уже успел остыть.

– Вы хотите сказать, что если я попытаюсь добиться правды и доложу об этом начальству, то подведу своих товарищей?

– Я тебе уже сказал, что делу можно дать и другой ход. Лейт уладит инцидент, используя свои каналы, если, конечно, ты не станешь артачиться и позволишь ему сделать это.

– А что это за каналы?

– Сейчас объясню. Ты держишь язык за зубами, не болтаешь лишнего и возвращаешься из экспедиции, имея на своем счету благодарность начальства. Это самое лучшее, что можно получить за то, что ты прикрыл задницу генералу во время боя. Нашивка на погоны тебе тогда гарантирована. Мортет, Лафорт и Кмир после возвращения домой попадают в черный список. Их быстренько уволят или понизят в звании, и они до конца службы будут благодарить судьбу, чистя солдатские сортиры. Во всяком случае, наград за эту экспедицию им не видать как собственных ушей. Ну и рассчитывать на любезность со стороны руководства корпорации им точно не придется, и на лестные служебные характеристики тоже. А без них ни один предприниматель на всей планете не возьмет их на работу. Такие вот дела.

– А Лейт выйдет из этого дерьма чистеньким, без единого пятнышка. Я угадал?

– Угадал, парень. Но, кроме него, сухими выйдут из воды и много славных ребят, которые могли бы пострадать из-за его бесхребетности. В следующий раз он поведет себя по-другому и будет командовать подчиненными так, как надо. Твое молчание, Лоренс, послужит доброму делу. Мы-то с тобой знаем, что есть хорошие офицеры, не чета этому Лейту. Так что ты о них лучше подумай, а не об этой девчонке.

– Вот только этого не надо, сержант. Не надо убеждать меня в том, что я могу как-то изменить этот бессмысленный дерьмовый бардак!

– Ладно, парень, не буду больше продолжать эту тему. Можешь относиться к нашей службе как тебе угодно. Но тебе действительно надо принять серьезное решение. От этого никак не увильнуть, приятель. Если хочешь знать, то я прошлой ночью поступил бы, наверное, так, как ты. Ты повел себя правильно.

– Вы кое о чем промолчали, сэр?

– Интересно, о чем же?

– О девушке. О Джасинте. Что она об этом думает?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Трое бравых парней из «ЗБ» пытались изнасиловать ее.

– Но ведь они не сделали этого, верно? Благодаря нашему герою дня, вернее, ночи. Да, она испытала шок. Но ведь она никогда не испытает подобного, потому что мы сюда больше не вернемся. Она может и дальше продолжать свою мирную вегетарианскую жизнь. Пройдет полгода, и она перестанет вспоминать о случившемся.

– И это все, что вы можете сказать?

– Такова политика, парень. Мы рискуем очень многим, тогда как она не рискует ничем. Так какое ты принимаешь решение?

Лоренс усмехнулся, чувствуя, как заболели разбитые губы. Что ж, у сержанта хватило благоразумия дипломатично убедить его, сделав вид, что у него, у Лоренса, есть возможность выбора. Нтоко понимает, что если он даст правдивые показания о случившемся, то пострадают не только Лейт и другие сержанты, но и в первую очередь он сам.

В этом нет ничего нового, такова уже давно сложившаяся практика в работе корпораций. Так было всегда и так будет впредь.

Он сделал еще один глоток давно остывшего чая.

– Мне кажется, синяки у меня от того, что я вчера ночью свалился с лестницы.

Глава 14

Военно-полевой суд заседал в банкетном зале отеля «Барнсдейл», в котором временно размещались восемь взводов корпорации «ЗБ», а также служащие половины корпуса промышленно-технологической службы. В конце просторного помещения имелась небольшая эстрада, на которой обычно выступал ресторанный оркестр. Теперь же на нем стоял один-единственный стол с тремя креслами для офицеров трибунала, возглавляемого Эбри Жангом. Прямо под эстрадой, на площадке для танцев стояли еще два стола. За одним сидели представители стороны обвинения в лице адвоката «ЗБ», полицейского судьи Мему-Бэй, Хезер Фернандес и еще двух высокопоставленных юристов. Возле стола защиты стояло два кресла, предназначавшихся для за Хэла Грабовски и лейтенанта Брелоу.

В зале были также расставлены рядами пятьдесят пластиковых кресел для приглашенных на суд служащих «ЗБ», тщательно отобранных представителей местной общественности и нескольких журналистов. Первый ряд предназначался для мэра и тех, кто решит присоединиться к нему, – пары его старых друзей, Маргарет Рис и детектива Галлиани. По периметру зала была расставлена охрана – десять десантников. Пришедшие на суд горожане изо всех сил старались не обращать на них внимания. Ради такого торжественного случая решили не экономить на электроэнергии, и свет в зале был включен на полную мощность.

Когда Лоренс ввел в зал Хэла, ему хватило одного лишь взгляда, чтобы прийти в негодование от воцарившейся в зале атмосферы ложного пафоса, которым, несомненно, будет проникнуто предстоящее судилище.

– Это не процесс, а дерьмовая показуха! – недовольно процедил он, обращаясь к Брелоу, когда Хэла отвели в сторону. Лейтенант ничего не ответил и лишь пожал плечами.

Лоренс взял из зала стул и поставил его рядом со столом защиты. Затем сел на него и ободряюще похлопал Хэла по колену. Тот ответил смущенно-благодарной улыбкой.

Приходить на суд Лоренса никто не уговаривал. Он надел форму со всеми регалиями. Наград на нем было больше, чем на всех остальных офицерах. Если он пожелал поддержать на суде своего подчиненного, то никто из сержантов, помогающих при проведении процесса, не сможет помешать ему в этом. Брайант, сидевший вместе с другими офицерами, заметил Лоренса и смерил негодующим взглядом.

Старшина призвал к тишине в зале и потребовал, чтобы присутствующие в зале встали. Члены трибунала проследовали на свои места на эстраде.

Придраться к судебной процедуре Лоренс не смог бы даже при всем желании. Линия обвинения проводилась в строгом соответствии с законом. Суду изложили все подробности рассматриваемого дела. Присутствующим были показаны отрывки из видеозаписи допросов Хэла Грабовски. Через двадцать минут стало ясно, что ничего хорошего ему ждать не приходится.

Когда вызвали Галлиани, тот поведал суду об алиби Хэла, вернее, той его версии, которой землянин упрямо продолжал придерживаться.

– Удалось ли вам найти такси, на котором ехал обвиняемый? – спросил обвинитель.

– Нет, ваша честь, – ответил Галлиани. – Компьютерная система контроля за уличным движением не установила каких-либо маршрутов такси на названной улице в указанное время. Однако мистер Грабовски настаивает на том, что именно в этот час вернулся в казарму. Признаюсь вам, мы проверили маршруты всех такси Мему-Бэй, которые работали в тот день. Ни одна машина в упомянутое мистером Грабовски время не проезжала указанным им маршрутом.

– Понятно, – самодовольно произнес обвинитель. – А бордель, в котором, как утверждает обвиняемый, он побывал в ту ночь? Это заведение на самом деле существует?

– Нет, сэр. Согласно утверждению мистера Грабовски, бордель находился на Минстер-авеню. Мы осмотрели там каждый дом. Никакого борделя там нет, одни только частные дома.

Лоренс сам побывал на Минстер-авеню два дня назад. Для этой цели он сменил боевой костюм на гражданскую одежду – рубашку с высоким воротником, чтобы не видны были клапаны на шее. Прежде чем отправиться туда, он просмотрел изображения улицы, подключившись к сети городского департамента градостроительства. Он показал их Хэлу, который с некоторой неуверенностью указал на дом номер восемнадцать.

Оказавшись перед названным местом, Лоренс осмотрелся по сторонам. Перед домом, окруженным оградой чугунного литья, располагался небольшой ухоженный сад. Все выглядело именно так, как и описывал Хэл. Белый каменный фасад. Большие окна. Как и все остальные дома на этой улице, здание было типичным жилищем представителей верхнего слоя среднего класса. Лоренс включил свой инфобраслет и вышел на связь с «Праймом». Когда квазиразумная программа разархивировалась, по оптроническим мембранам замелькали сложные изображения оттенка индиго. Возможно, то была лишь игра разгулявшегося воображения, однако казалось, будто они смотрятся гораздо ярче, чем стандартные иконки самого браслета.

Лоренс подключился к базе данных Мему-Бэй и отдал приказание «Прайму» прочесать системы ИР всех тамошних жителей и маршруты местного транспорта. Информация начала поступать буквально в следующую секунду после команды. Софт, которым пользовалась группа сопротивления «Килбой» для маскировки своей деятельности, был выше всяческих похвал. Мысль об этом еще больше усилила подозрения Лоренса относительно того, что подпольщики явно внедрились в «альфу» и многое в ней изменили.

ИР дома номер восемнадцать по Минстер-авеню не сообщил ему ничего интересного, потому что полностью бездействовал всю последнюю неделю – вся система ожидала ремонта. Небольшие независимые участки домашней сети функционировали в автономном режиме ожидания, однако протоколы памяти в них отсутствовали.

Но самым странным было то, что в Сети система безопасности была также отключена, а ее датчики даже не потребляли энергии.

После просмотра протоколов уличного движения по Минстер-авеню выяснилось, что в ту злосчастную ночь по ней проехало всего несколько машин. Никакое такси возле дома номер восемнадцать в названное Хэлом время не останавливалось. Тем не менее при помощи «Прайма» удалось внедриться поглубже в местную транспортную сеть. В промежуток между 12.48 и 1.10 ночи поток информации, поступавшей в Сеть, повысился лишь на незначительный процент.

После того как Хэл Грабовски ушел.

Однако подобное увеличение в протоколах памяти ничем не объяснялось. И все же подобный минутный сбой потока информации – факт довольно подозрительный и необъяснимый – не сможет убедить суд в невиновности Хэла, поскольку сторона обвинения уже получила сведения о том, что в образце белкового вещества, взятого из тела девушки, обнаружен след ДНК Хэла Грабовски. Такое ничтожное заявление о сбое информации суд скорее всего даже слушать не станет. Однако для самого Лоренса даже этой малости было больше чем достаточно.

Лоренс перешел через дорогу и позвонил в дверной звонок. Пришлось ждать почти целую минуту, прежде чем дверь открылась. На пороге стояла женщина в переднике. Она подозрительно посмотрела на Лоренса.

– Что вам угодно?

– Элен Мелкетт? – вопросом на вопрос ответил он.

– А вы кто такой?

– Меня зовут Лоренс Ньютон. Я защитник в деле по подозрению в изнасиловании, совершенном инопланетянином.

Его слова явно не придали женщине желания говорить с кем-либо по этому вопросу.

– И что?

– Видите ли, подозреваемый утверждает, что во время этого неприятного происшествия находился на вашей улице. Вы ничего не можете сказать по этому поводу?

– Мистер Ньютон, это гадкое, непристойное преступление произошло в час ночи. В это время я спала. Я абсолютно уверена в том, что не видела здесь никакого инопланетянина.

– Благодарю вас, я так и думал. Послушайте… э-э-э… – Он порылся в карманах и вытащил медиакарту. Затем включил видеофайл.

– Извините меня за назойливость, но вы не видели этого человека?

На экране карточки появилось изображение Хэла Грабовски.

Элен Мелкетт внимательно вгляделась в него.

– Нет. Никогда.

– На самом деле? Странно.

– Что вы хотите этим сказать?

Лоренс отдал карточке приказание вывести на экран новый файл.

– Это ведь чертеж холла вашего дома, верно?

Он посмотрел за спину Элен на лестницу, которая вела на площадку второго этажа.

На сей раз Элен Мелкетт даже не удостоила взглядом изображение второго файла.

– Похоже на то.

– Я бы сказал, что холл идентичен изображению на чертеже. Даже мраморная облицовка точно такая же.

– Что вам угодно, мистер Ньютон?

– Этот подозреваемый инопланетянин описал дом на вашей улице, в котором он побывал, так что его описание совпадает с архитектурным планом вашего дома. Откуда бы ему знать, как выглядит ваш холл, если бы он не был здесь? Но ведь вы сказали, что никогда не видели этого парня, верно?

– Убирайтесь прочь! – негодующим тоном воскликнула Элен Мелкетт. – Убирайтесь, и чтобы я вас больше никогда не видела возле моего дома! Если вы еще раз появитесь здесь, я вызову полицию!

С этими словами она захлопнула дверь прямо у него под носом.

Сторона обвинения вызвала Хэла и предложила ему встать на место для допроса свидетелей. Только сейчас Лоренс по достоинству оценил старую поговорку о том, что злейший враг человека – это он сам. Дело с каждой минутой принимало все более скверный оборот.

Сторона обвинения пожелала узнать, с какой целью Хэл Грабовски нарушил комендантский час.

Хэл бесхитростно ответил, что ему до смерти захотелось трахаться.

Сторона обвинения пожелала узнать, куда он отправился в ту ночь, желая удовлетворить свою неистребимую физиологическую потребность.

Хэл ответил, что для этой цели выбрал бордель на Минстер-авеню. Было видно, что он упрямо вцепился в свою версию произошедших событий и не собирается отступать от нее ни на йоту. Лоренс предположил, что, по всей видимости, родители приучили парня всегда говорить только правду, какой бы неприятной она ни была.

Сторона обвинения разгромила предлагаемую Хэлом версию событий злосчастной ночи в пух и прах. Лейтенанту Брелоу не удалось предоставить каких-либо надежных доказательств невиновности своего подзащитного. Затем последовал рад вопросов о генетической экспертизе взятых у обвиняемого образцов. Хэл по-прежнему настаивал на том, что девушка, с которой он занимался сексом, была проституткой, а все остальное – гипотетическое изнасилование и несуществующий бордель – «подстава», организованная подпольной организацией «Килбой».

Его признание лишь усугубило сложившуюся ситуацию. Судьям прокрутили запись шокирующего заявления Франсины Хэзлдайн. Лоренс внимательно следил за выражением их лиц, в то время как в зале звучал высокий прерывающийся голос юной девушки, описывавшей со всеми мучительными подробностями то, что произошло с ней в ту ужасную ночь.

По мере того как продолжался этот фарс, Лоренс проникался все большим уважением к изобретательности и целеустремленности участников движения сопротивления. Вместе с тем в душе у него закипал гнев. Как оказалось, подставить Хэла было не слишком сложно. Лоренсу очень хотелось прямо сейчас встать и обратиться к местным жителям со следующим вопросом:

– Почему вы не попытались проделать такую же штуку со мной?

Впрочем, подобный поступок стал бы лишним подтверждением верности выбранной подпольщиками стратегии и своего рода триумфом их блестящего замысла.

Лоренсу также не давал покоя ужасающе широкий спектр ответственности. Подобный процесс должен был бы состояться тогда, когда произошла та давняя история на Таллспринге. То, что суд тогда не состоялся, ни в коем случае не было его виной. В тот раз нарушителям закона удалось избежать правосудия. Сейчас же правосудие, наоборот, мстит за проявленное к нему неуважение, наказывая явно невиновного человека.

Лоренс еще долго размышлял над тем, действительно ли существует какая-то связь между этими двумя случаями.

Если Господь допустил это, значит, у него несколько извращенное чувство юмора, решил он.

После пяти часов допроса свидетелей трибунал объявил о перерыве, необходимом для подготовки вердикта. Перерыв длился полтора часа. По мнению Лоренса, этого времени было достаточно для вынесения вердикта, который был определен уже тогда, когда военно-полевой суд только начался.

Хэл стоял перед эстрадой, повернувшись лицом к членам трибунала. Плечи его распрямились, когда Эбри Жанг приступил к оглашению вердикта.

По обвинению в нарушении прямого приказа начальства и нарушении комендантского часа: виновен.

По обвинению в обмане местной полиции: виновен. По обвинению в изнасиловании: виновен.

– Нет! – крикнул Хэл. – Я не виновен!

Из груди присутствующих почти синхронно вырвался шумный вздох. Но то не был вздох ликования и злорадства, а скорее всеобщего чувства справедливости и победы. Несмотря ни на что, исход дела, по их мнению, оказался верным.

Хэл снова сел, а лейтенант Брелоу произнес речь, которую Лоренс вынужден признать открытым призывом к снисхождению. После этого присутствующие встали, чтобы заслушать приговор суда.

Эбри Жанг, на лице которого было написано выражение крайней озабоченности, произнес:

– Хэлфорд Грабовски, на основании особой тяжести совершенного вами преступления суд приговаривает вас к самому строгому наказанию, определенному полномочиями суда. Вы приговариваетесь к смертной казни!

Услышав эти слова, Хэл Грабовски впал в настоящее безумие. Он принялся выкрикивать жуткие ругательства и бросился к двери, раскидывая всех, кто имел несчастье в это мгновение оказаться у него на пути. Присутствующие с криками бросились врассыпную.

Потребовались усилия двух десантников, чтобы схватить Хэла и вколоть ему успокоительное. После этого его обмякшее, бесчувственное тело выволокли из банкетного зала.

Эбри Жанг огладил мундир и, прочистив горло, сказал:

– Приговор будет приведен в исполнение послезавтра на рассвете. Приговор обжалованию не подлежит. Лейтенант Брелоу, прошу вас известить об этом вашего подзащитного. Суд окончен.

Члены трибунал покинули свои места. Лоренс даже не шевельнулся. Повернувшись к нему, Брелоу сказал:

– Мне очень жаль, поверьте мне. Он не заслуживает этого. – Не получив ответа, он кивнул и поспешил выйти из зала вслед за остальными. Вскоре зал почти полностью опустел.

Эмерси и остальные десантники из взвода 435NK9 выстроились в шеренгу перед столом защиты. Лоренс внимательно посмотрел каждому из них в глаза.

– Если кто-нибудь из вас боится потерять работу в «Зантиу-Браун», ему лучше уйти отсюда прямо сейчас.

Кто-то из десантников презрительно фыркнул, остальные продолжали преданно смотреть на сержанта, ожидая, что он скажет дальше.

– Отлично, – сказал Лоренс. – Тогда пора приступить к игре без правил.

На сей раз Джозеп сам приехал в космопорт. Он оказался там ровно в полдень и прошел через главные ворота, предъявив пропуск на имя Эндила Пайна, младшего менеджера компании, получившей франшизу на обслуживание административного блока. Искусственный Разум генерального руководства космопорта выделил его машине место на стоянке № 7. По причине невысокого социального статуса Эндила Пайна ему пришлось пройти пешком довольно большое расстояние до самого административного блока.

В руке Джозеп нес небольшой плоский чемоданчик, непременный атрибут руководителя любого ранга. Таким же атрибутом были и солнечные очки, поэтому он надел дешевенькие пластмассовые окуляры. Светло-зеленый комбинезон отличался от одежды других работников космопорта, но на нем красовался логотип его фирмы, нашитый на нагрудный карман. Вместо туфель на ногах у него были сапожки. В общем и целом внешне он ничем не отличалась от других служащих космопорта.

Стоявшее высоко над горизонтом солнце золотило своими лучами массивное пятиугольное строение с чуть выпуклыми стенами из тонированного стекла. С того места, где сейчас находился Джозеп, административный блок был похож на огромную головку тюльпана с плоской макушкой. Он стоял неподалеку от здания терминала, в стороне от более высокой сторожевой башни. Несмотря на то что административный блок занимал всего пять этажей, согласно архитектурному плану, который удалось при помощи «Прайма» выудить из базы данных, в здании имелось еще пять подземных уровней.

Когда Джозеп добрался до главного входа, ему пришлось еще раз полностью повторить процедуру идентификации личности, при которой ИР проверял кожный покров ладони и лица посетителя. Служба безопасности в административном блоке более внимательно относилась к своим обязанностям, чем охрана на входе в главный терминал.

Оказавшись внутри помещения, Джозеп не стал подходить к сидевшему за регистрационной стойкой дежурному и стоявшим возле него двум караульным десантникам, а направился прямо к лифтам, расположенным в центральном фойе. Те, кто каждое утро приходил сюда на работу, как правило, не обращали на охрану особого внимания. Джозеп спустился на лифте до первого подземного этажа, где располагались офисы и столовая обслуживающих фирм и административно-хозяйственной части.

До сих пор никаких отличий от плана здания, вытянутого из базы данных, не наблюдалось.

Джозеп зашел в туалет и занял одну из кабинок. ИР зарегистрировал его при помощи объектива камеры видеонаблюдения. Охват системы наблюдения внутри здания был практически универсальным, и видеокамер не было лишь в самих туалетных кабинках. Их отсутствие не означало чего-то особенного. ИР постоянно отслеживал все передвижения людей, и поменяться с кем-то местами было просто невозможно. В кабинку только что зашел ЭндилПайн. Если из нее выйдет кто-то другой, то ИР немедленно приведет в действие сигнализацию.

Однако более всего Джозеп опасался не сигнализации, а возможности того, что ему не удастся осуществить ряд необходимых изменений. На данной стадии операции самым главным предметом беспокойства была наблюдательность людей, их внимание к самым незначительным мелочам. «Прайм» Джозепа внедрился в сеть административного блока и принялся обрабатывать протоколы монитора. Вскоре ИР отметил, что в кабинке туалета в данную минуту находится Скет Магерсан. После того как переключение электронных архивов завершилось, Джозеп на мгновение замер на месте и постарался максимально сосредоточиться. Д-переписанные органеллы в глубине клеток его организма ускорили работу и начали стремительно изменять его плоть. Пигментация кожи лица сделалась темнее обычного. Стали изменяться и сами черты лица. Кончик носа сделался шире, ноздри также увеличились. Изменились губы, став не такими пухлыми, как раньше. Щеки сначала немного обвисли, потом натянулись, значительно сгладив скулы. Зрачки приобрели светло-карий оттенок.

В чемоданчике Джозепа нашлось небольшое зеркальце. Он достал его и принялся изучать свое измененное лицо.

Они довольно долго наблюдали за Скетом Магерсаном, когда этот пилот космоплана корпорации «ЗБ» ел и выпивал в барах и ресторанах Даррелла. Выбрали Магерсана по той причине, что он был одного с Джозепом роста, веса и телосложения. Такое сходство требовалось для того, чтобы д-переписанные системы Джозепа смогли бы без особых проблем сымитировать его внешность. Голос у Магерсана оказался ниже, чем у Джозепа, а акцент был типично кейптаунским, однако эту проблему можно было без всяких проблем решить при помощи прямой связи с нейротронным процессором, управлявшим программой голосового синтезатора. Джозепу также удалось с идеальной точностью воспроизвести походку Магерсана, слегка покачивавшего при ходьбе плечами.

В зеркале отразилось лицо Скета Магерсана. Джозеп удовлетворенно кивнул, затем снял с себя зеленый комбинезон и вывернул его на другую сторону. Теперь это был темно-серый стандартный летный костюм пилота «ЗБ» со всеми соответствующими знаками отличия, мешковатыми карманами на штанинах и эластичным поясом. Джозеп вышел из кабинки и неторопливо вымыл руки, стараясь, чтобы камеры слежения как следует запечатлели его лицо. «Прайм» проверил ИР системы безопасности, но не зафиксировал никаких свидетельств того, что новый облик Джозепа вызвал тревогу.

Для контроля над главным хранилищем Саймон Родерик остановил свой выбор на самой простой системе защиты. Электроника на минимуме, главный расчет на охранниках-людях. Подобное недоверие к электронике объяснялось его нежеланием информировать службу безопасности космопорта о том, что проводится тайная операция. Об этом никто не должен был знать.

В соответствии с базой данных административного блока офис на подземном этаже № 4 занимали Кван и Рейне, официально относившиеся к службе хозяйственного снабжения Третьего флота. Именно они занимались поставкой запасных частей для космопланов «Сяньти», работая при помощи своих собственных ИР, чтобы максимально снизить административные расходы. Этой цели также служила информация, которую они черпали из местной компьютерной сети. Она поступала в избытке, и часть ее вроде графиков полетов оставалась непосредственно невостребованной. Это был типичный информационный балласт.

Саймон занял соседний с Кваном и Рейнсом офис. В списках ИР Саймон значился управляющим хозяйственной службы, занимавшейся поставками электронного оборудования для космопланов.

Оба офиса были обставлены вполне стандартно, правда, видеокамер ни в том, ни в другом не было. Саймону не хотелось лишний раз рисковать и дать подпольщикам шанс установить слежку за его собственными шпионами.

Первый офис использовался в качестве центра наблюдения. Одна из его стен была отведена под плоские экраны, на которых транслировались изображения с видеокамер, расположенных в разных частях административного блока. Связь поддерживалась при помощи оптоволоконных кабелей. Качество изображения обеспечивалось стандартными датчиками, но электрические провода при этом не использовались. Подачу электроэнергии легко могли засечь и тем самым привлечь ненужное внимание. Каждый экран имел свой собственный независимый источник питания – ряд элементов, располагавшихся в одном из углов комнаты. Таким образом, теоретически исключалась утечка сведений из сети административного блока, которые злоумышленники могли бы отследить, внедряясь в базу данных космопорта.

Адул Кван посмотрел на открывшиеся двери лифта подземного этажа № 5. Из лифта вышел человек в форме «ЗБ».

– Кто это? – недовольно проворчал Адул.

В соответствии со стандартной процедурой на каждого человека, оказавшегося на пятом подземном этаже, должно было поступать подтверждение допуска. Питание экрана было напрямую связано с настольным компьютером, не имевшим связи с местной сетью, в который были загружены файлы с личными данными персонала.

Кто бы ни был этот новоприбывший, он в данный момент проходил как раз под объективами камер, наблюдающих за лифтами.

– Скет Магерсан, – прочитал Брэддок его имя на дисплее. – Минуточку!

Нахмурившись, он принялся просматривать кучу машинописных текстов. Вместе с Адулом они в отсутствие посторонних часто делали нелицеприятные высказывания в адрес Саймона Родерика, который настаивал на необходимости хранить бумажные распечатки документов. Однако их шеф был непоколебим в убеждении, что в «альфу» влезают хакеры, способные сделать с архивами все что угодно. Поэтому каждое утро неизменно распечатывались графики работы и передвижения персонала космопорта. Таким образом, можно было отслеживать появление в административном блоке людей вообще и подозрительных личностей в частности.

Брэддок взял распечатку Магерсана и принялся внимательно изучать ее.

– О господи! У него же сегодня выходной. Он последние пять дней провел в полетах!

Адул выпрямился и бросил взгляд на другие экраны, наблюдающие за подземным этажом № 5.

– Что же он делает сегодня в космопорту и именно на этом этаже?

– Хороший вопрос, – произнес Брэддок и подошел к коллеге. Они стали наблюдать за тем, как Магерсан идет по коридору, приветливо кивая встречавшимся на пути людям.

– Направляется прямо к хранилищу, – понизив голос, пояснил Адул.

– Это пока еще не до конца ясно.

– Чушь! – возбужденно ответил Адул.

Магерсан прошел в отдел связи. Он назвал пароль и прижал к сканеру ладонь для идентификации кожного покрова. Образец его голоса и кровеносных сосудов, очевидно, совпал с базой данных.

Дверь распахнулась.

– Сэр! – Брэддок направился в двери, соединявшей оба офиса, и торопливо открыл ее. – Сэр, кажется, мы вышли на их след!

Отдел связи размещался в двух кабинетах, соединенных коротким коридором. Камеры слежения подтвердили, что внутри находятся всего двое людей – один человек в первом кабинете, второй – в третьем. Когда открылась внешняя дверь, Джозеп проскользнул внутрь и подождал, пока она закроется. При помощи «Прайма» он выбрал изображения двух видеокамер. Ни один из двух служащих «ЗБ», находившихся в отделе, не услышал звука открываемой двери. Джозеп подождал пару секунд, после чего приказал «Прайму» вызвать человека, находившегося в первом кабинете. Ему якобы поступил запрос из отдела ремонта в связи с проблемой, возникшей с электронным оборудованием одного из космопланов. Джозепу удалось легко сымитировать голос бригадира ремонтников.

Когда офицер связи начал отвечать Джозепу, тот быстро прошел мимо первого кабинета и зашел во второй. Его «Прайм» мгновенно вывел из строя три датчика системы тревожного оповещения, которые включились в тот момент, когда он вошел. Джозеп закрыл дверь на задвижку, затем тихонько вздохнул, как будто ожидал увидеть, как отреагируют на него находившиеся в кабинетах служащие. Судя по изображениям видеокамер слежения, те продолжали работать, сидя за своими столами.

Главное хранилище было защищено массивной стальной дверью, усиленной сплавом из микрочастиц бора. До прибытия «ЗБ» в нем хранились золото и платина, использовавшиеся в производстве электронных микросхем, которое осуществлялось на орбитальных станциях. Теперь же драгоценные металлы загружались на борт космических кораблей землян, и в сейфах оставалось достаточно места для хранения шифрованных кодов «ЗБ».

Дверь закрывалась на два замка, которые отпирались при помощи сложной процедуры сканирования кожных покровов руки. Замки открывались одновременно двумя разными людьми. Джозеп извлек из наколенного кармана брюк пару тонких, извлеченных из тела Дракона модулей и приложил один из них к верхнему замку. Его поверхность медленно сморщилась, открываясь навстречу сканеру. Второй модуль накрыл нижний замок. После этого Джозеп открыл оба замка, и магнитные запоры щелкнули, издав звук настолько громкий, что он невольно вздрогнул.

Джозеп потянул на себя тяжелую дверь, открывая вход. Хранилище имело форму куба со стороной восемь метров. Когда он шагнул внутрь, комнату залил яркий свет. Вдоль стен тянулись полки из металлической сетки. Прямо посередине помещения стоял один-единственный металлический стол. На полке лежали пятнадцать пластиковых коробок длиной семьдесят пять и высотой пятнадцать сантиметров. На каждой был виден серебристый логотип «ЗБ». Джозеп снял первую коробку и поставил на стол. Затем провел над ней датчиком, который не издал никаких сигналов тревоги. Внутри не оказалось никакого источника питания. Он нажал на защелку, и крышка открылась. «Прайм» тут же сообщил, что база данных молчит и не пытается задействовать систему тревожной сигнализации. Все спокойно.

В коробке лежали три пластинки, поставленные стопкой одна на другую. Каждая содержала по сотне чипов памяти. Джозеп быстро просканировал их в поисках необходимого для его целей количества чипов. Графики рейсов «Сяньти» на ближайшие пять дней были уже составлены и получили соответствующие коды связи. Они с Рэем выбрали рейс одного из четырех дней, что должно было позволить участникам операции вовремя собраться и улететь из Мему-Бэй.

Нужное он отыскал в третьей по счету коробке. Крошечный чип идеально совместился с разъемом интерфейса на его инфобраслете, и код был скачан без малейших проблем.

Джозеп довольно улыбнулся. Сделано! Последнее и самое главное препятствие устранено. Хотя последний этап операции по-прежнему остается довольно трудным, однако шансы на благоприятный исход ее значительно возросли. Чтобы заполучить эти коды, пришлось немало потрудиться и проделать массу неприятных дел.

Он осторожно положил коробку на прежнее место и вышел из хранилища.

Саймон Родерик терпеливо ожидал, стоя у лифта подземного этажа № 5. Благодаря персональному сетевому интерфейсу он обладал закрытым каналом радиосвязи, позволявшим ему общаться с Адулом, который сидел перед экраном в кабинете, расположенном этажом выше.

– Он закрывает дверь хранилища! – сообщил Адул. – Вытаскивает свои приспособления из замков. Кладет их обратно в карман.

Саймон подстроил фокус своего сенсориума. Голубовато-серые стены коридора приобрели легкий дымчатый оттенок. Коридор пронизывали тонкие нити яркого изумрудного света, прятавшиеся под каждой пористой поверхностью. Некоторые из них сияли также ярко, как и солнечные лучи, тогда как другие светились очень слабо, едва заметно. Саймон мог видеть, как внутри его собственного черепа мерцает приглушенный зеленоватый свет.

Стандартные человеческие чувства вкуса, осязания, зрения, запаха и слуха предоставляли его мозгу феноменальный диапазон информации, обрабатывать которую одновременно было довольно сложно. В большинстве случаев удавалось сосредоточиться лишь на одном из чувств, перемещая остальные в периферический режим. Используя эту врожденную способность к нейропрограммированию, генетики доказывали, что сенсориум может быть значительно расширен для увеличения потока внешней информации. Имея в своем распоряжении клан Родериков, они имели прекрасную возможность проводить эксперименты, адаптируя и изменяя каждое новое поколение клонов.

Намерение ученых развить способность «видеть» электричество было отнюдь не новым. Физики, а также всевозможные шаманы и шарлатаны уже давно утверждали, что способны найти северное направление. Открытие магнетита в клетках человеческого головного мозга в конце двадцатого века подкрепило их заявления. Учитывая то, какие незначительные количества магнетита фактически удалось обнаружить, было совершенно не похоже на то, чтобы хоть какая-то его часть могла служить человеческим компасом. Во всяком случае, не существовало никакой особой области контакта между этими частичками и нервной тканью мозга. Дерзкой гипотезе пришлось дожидаться момента, когда генная инженерия начала манипулировать клетками мозга, вводя частички магнетита в ферровезикулярную клеточную модель. Было обнаружено, что воздействие магнитного поля на частички магнетита, находящиеся в серозной жидкости, приводит к появлению хорошо различимых нейроимпульсов.

После этого возникла необходимость отрегулировать ферровезикулы, чтобы можно было выбрать эффективный образ определенного размера и подходящий способ поступления в мозг необходимых импульсов. Когда появился генетический тип SK2, данный проект был уже главным образом завершен. Орган чувств, реагирующий на электричество, получил форму похожей на корону мембраны, от которой линия нерва вела прямо в продолговатый мозг. Это позволяло увидеть пути электрического тока или поток электронной информации. Но, что самое важное, причина, по которой Родерик желал обладать такой способностью, давала возможность ощущать импульсы мозга других людей. Читать напрямую чужие мысли таким образом было невозможно, но, тайно следя за деятельностью чужого мозга, можно было определить эмоциональное настроение наблюдаемого, увидеть креативную составляющую мыслительного процесса и суть процесса запоминания. Подобно легендарному детектору лжи ферровезикулярный орган был практически непогрешимым инструментом. Особенно действенен он оказался при ведении переговоров с высшим руководством других корпораций.

– Он выходит! – сообщил Адул.

Саймон зашагал по практически пустому коридору. Выводить всех людей из здания было рискованно, потому что это тут же встревожило бы Магерсана. Саймона самым серьезным образом обеспокоили удивительные способности этого человека. Меньше всего Саймону хотелось бы, чтобы в ходе операции пришлось применять насилие.

Он прошел мимо человека, аура которого была яркой и плотной, почти нисколько не искаженной одеждой. Она соответствовала волне умиротворенности, проходившей через его мозг. Аура другого человека была более затуманенной, рассеянной. Отдельные ее участки напоминали солнечные пятна, загрязняющие его эманации. Саймон узнал о его состоянии достаточно много, чтобы понять, что этого человека мучает тяжкое похмелье.

Скет Магерсан вышел из помещения отдела связи. В электромагнитном спектре он был подобен «новой человеческой звезде». Саймон собрался было остановиться, поскольку его не на шутку удивила яркость ауры этого человека. На какой-то миг ему показалось, будто перед ним оказалось что-то вроде астероида, ярко сияющего во тьме бескрайнего космоса. Однако биоэлектрические характеристики тела Магерсана были, несомненно, человеческими, просто более интенсивными, чем у обычных людей. Кроме того, в его карманах находилось несколько электронных модулей. Вокруг них пульсировали плотные сгустки электричества, свидетельствуя об огромной мощности зарядного устройства.

Узнать принцип действия этих модулей Саймону не удалось. Он понял лишь, что их внутреннее устройство отличается фантастически высокой сложностью. Распознать привычную сигнатуру нейротронных процессоров он также не смог.

Когда они оба прошли по коридору, мысли Скета Магерсана дали легкий всплеск нервозности, однако какие-либо признаки опасности отсутствовали. Откуда он, черт побери, взялся? И откуда у него такая мощная аура? Одно было ясно – это вовсе не пилот Скет Магерсан.

– Сэр?! – позвал Саймона Адул.

– У него может быть с собой оружие, вполне может быть. Следуем нашему плану!

Джозеп нажал кнопку вызова лифта. Ждать пришлось несколько секунд. Джозепа так и подмывало заорать на старый медлительный подъемник, как будто это могло ускорить его движение. Я сделал это. Проник в святая святых самого засекреченного объекта «ЗБ», похитил бриллианты с царской короны! Последняя проблема, которую им остается разрешить, состоит в том, чтобы пронести Дракона мимо системы контроля грузов космоплана. Впрочем, на этот счет у них с Рэймондом уже есть кое-какие соображения.

Двери лифта открылись, и наружу вышел человек, рассеянно кивнувший Джозепу. Джозеп сделал шаг в сторону, после чего вошел в кабину лифта. Затем нажал кнопку первого подземного этажа. Двери закрылись, и лифт поехал вверх.

Вскоре в кабинке туалета произойдет перевоплощение Джозепа в Эндила Пайна. Минут через тридцать он снова сядет в автомобиль и уедет из космопорта.

Вдруг он почувствовал, что его д-переписанные нервные клетки утратили контакт с компьютерной сетью административного блока. Как подобное могло случиться? Джозеп нахмурился, но свет все еще оставался включенным, а лифт продолжал подниматься. Может быть, кабина лифта каким-то образом изолирует его от информационного узла. Но ведь такого не было, пока он спускался вниз.

Джозепа рывком толкнуло на стену. Контрольная панель с кнопками этажей и светящийся напольный дисплей задрожали, как будто он смотрел на них через толщу воды.

Что, черт побери, происходит?

Он с размаху ударил по кнопке аварийной остановки. Ничего не произошло. Лифт продолжал подниматься. Ноги Джозепа подкосились, и он опустился на колени. Перед глазами заплясали какие-то разноцветные пятна. Воздух перестал поступать в легкие. Джозеп безуспешно попытался сделать глубокий вдох. Силы стремительно покидали его крепкое сильное тело.

Воздух, ему нужен воздух. Джозеп собрал последние остатки сил и ударил по двери в том месте, где сходились ее половинки. Металл немного прогнулся под ударом, на пальцах показалась кровь. Он ударил еще раз, и вмятина сделалась еще больше. Зазор между половинками так и не образовался. Еще один удар. И снова никакого эффекта. Джозеп даже не услышал звука собственных ударов. Он стоял, прижимаясь лбом к двери. Ему не было холодно. Он вообще ничего не чувствовал. Его последняя осознанная мысль была адресована «Прайму», хранившемуся в его инфобраслете: «Помогите!»

Вечером у Хэла спросили, желает ли он, чтобы утром к нему пришел священник и причастил его. Он ответил на это изощренным ругательством. Его спросили, какие блюда он хотел бы отведать в свой последний ужин. Хэл попросил вареное яйцо. После этого его оставили в покое.

Рассвет наступал в пять двадцать два утра.

В четыре тридцать Хэла навестили Лоренс и Деннис. Грабовски содержали в одной из камер в подвале отеля «Барнсдейл». По ту сторону массивной деревянной двери его караулили два десантника, а главный старшина корабельной полиции надел Хэлу браслет, позволявший контролировать все его передвижения – на всякий случай. В действительности никаких проблем с приговоренным никто не ожидал. О прибытии Лоренса караульным десантникам сообщили лишь за минуту до того, как он переступил порог камеры. Вместе с Деннисом он закатил в комнату тележку, на которой официанты развозят в ресторанах готовую еду.

– Он отказался от еды! – заметил один из караульных.

– Знаю, – ответил Лоренс. – Но я подумал, что все равно стоит принести ему чего-нибудь. Тут у нас есть его любимый бифштекс из вырезки. – С этим словами он приподнял серебряную крышку с тарелки, чтобы охранники могли увидеть то, что находилось на ней.

– Хорошо. Проходите.

Хэл лежал на стоявшей в углу камеры узкой койке, закинув руки за голову. Он быстро повернулся в сторону двери, услышав дребезжание вкатываемой в помещение тележки.

– Я же сказал, что не хочу никакой жратвы!

– Это приготовил местный повар, – объяснил Лоренс. – Похоже, обида пошла на убыль. Если мы скажем повару, что он пережарил свой бифштекс, то он будет переживать по этому поводу до конца своих дней. Ты же знаешь, что за типы эти либералы.

Хэл усмехнулся и, подойдя к тележке, принялся рассматривать стоявшие на ней тарелки.

– Сержант, – понизив голос, произнес он, – я понял, что вы сказали, но я вот что думаю. Я бы предпочел, чтобы мне сделали укол. Это не больно, все равно что заснуть и больше не проснуться. Знаете, мне кажется, это лучшее из всего, что только может быть.

– Послушай, Хэл, нужно, чтобы тебя казнил расстрельный взвод. Ты извини, я понимаю, что это самая неприятная штука на свете. Хуже не придумаешь. Но это для нас единственный выход.

– Единственный выход для чего?

Деннис наклонился над тележкой и снял с нее белую льняную скатерть. На нижней полочке лежал чемоданчик с походной аптечкой.

– Зачем это? – спросил Хэл.

– Самый простой выход из того дерьма, в которое мы вляпались, – ответил Лоренс, – который сейчас беспокоит меня больше всего. Есть опасения, что наш план могут разгадать. Садись, Хэл.

Хэл послушно сел на койку. Деннис положил рядом с ним чемоданчик и открыл его. Затем размотал два мотка прозрачных тонких трубок и воткнул их в клапаны на шее Хэла.

– А теперь слушай, – сказал Лоренс и начал свой рассказ.

Погода была необычайно холодной для Мему-Бэй и нетипичной для этого времени года. Горизонт окрасился бледными предрассветными лучами солнца. Прежде чем выйти вслед за Эбри Жангом в сад, расположенный за отелем «Барнсдейл», Майлз Хэзлдайн надел теплое шерстяное пальто. Сад был выбран для проведения казни по той причине, что примыкал к каменной стене здания.

Майлз решил, что руководство «ЗБ» пожелало провести казнь вдали от любопытных взглядов праздной публики, однако Жанг сообщил ему, что стена также послужит препятствием для разлета пуль и позволит избежать ненужного риска. Майлз не сразу понял, что имел в виду его собеседник.

– Расстрел? – испуганно спросил мэр.

Он даже представить себе не мог, что люди из «ЗБ» могут принять столь варварское решение. Подобно остальным жителям Мему-Бэй он полагал, что осужденного на смертную казнь лишат жизни при помощи сверхдозы какого-нибудь седативного препарата. Он думал, что Грабовски мирно встретит смерть во сне и на этом ужасном деле будет окончательно поставлена точка.

Но он многого не знал. Это омерзительное происшествие просто не могло завершиться достойно. Ему, мэру, придется наблюдать за тем, как град пуль изрешетит человеческое тело, забрызгав все вокруг фонтаном крови. Это настоящее нарушение всех норм цивилизованного права. Майлз уже был не рад тому, что Хэлу Грабовски придется умереть, причем таким бесчеловечным образом. Ему, конечно же, хотелось, чтобы восторжествовала справедливость и виновный понес заслуженное наказание. Но все это скорее напоминало безжалостные средневековые законы отмщения.

– Осужденный имеет право на выбор способа казни, – неуклюже пояснил Жанг. – Существует три способа, и он может выбрать один из них. Если он не сделает этого, суд решит за него. Он высказал необычную просьбу вызвать расстрельный взвод.

Несмотря на довольно прохладное утро, на лбу Эбри Жанга выступили бисеринки пота.

Майлз не стал спрашивать про оставшийся третий способ ухода из жизни. Вслед за Жангом он отправился к указанному месту в задней части сада. При этом он не сводил взгляда со столба, врытого в землю прямо перед каменной стеной. Позади него, возле стены, была навалена груда мешков с песком.

Именно по этой причине предки Майлза когда-то покинули Землю. Покинули из-за главного акта человеческой жестокости – смертной казни за совершенное преступление. Майлз засунул дрожащие руки в карманы и посмотрел на траву. Подумай о Франсине, сурово приказал он себе, вспомни о том ужасе, который ей пришлось пережить.

Его мысли прервал чей-то грубый голос, громко выкрикнувший приказ. Майлз заставил себя поднять голову.

Старшина вывел из двери здания расстрельный взвод числом восемь человек и приказал остановиться перед нарисованной на траве чертой в семи метрах от столба. Тех бедолаг, кому придется привести в действие приговор, отобрали старым как мир способом жеребьевки. Старшина переговорил с каждым из них накануне и сказал, что Грабовски просил, чтобы в расстрельной команде были те, кто стреляет метко и кто не подведет его в последнюю минуту жизни. Кроме того, старшина заверил десантников, что этот эпизод никогда не попадет в их послужные списки.

Когда он отпустил солдат и те разбрелись по своим местам в самом мрачном расположении духа, он вполголоса поблагодарил Аллаха за то, что самому ему не придется нажимать на спуск. Затем к нему неслышно подошел Лоренс Ньютон и шепнул кое-что на ухо. Старшина выслушал просьбу старого товарища и утвердительно кивнул.

Эдмонд Орлов и капрал Эмерси вывели осужденного на казнь в сад. Хэл никак не отреагировал, когда они велели ему остановиться перед столбом. Эдмонд завел ему руки назад, за столб, и связал их. Затем что-то шепнул другу. По лицу Хэла промелькнула улыбка. Эмерси предложил завязать ему глаза, и приговоренный согласился.

Оба десантника из взвода 435NK9 отсалютовали своему товарищу и отошли в сторону.

Старшина вопрошающе посмотрел на Эбри Жанга и тот коротко кивнул ему.

– Взвод, товьсь!

Раздался звук вскидываемого на изготовку оружия.

– Целься!

– Эй, Жанг! – неожиданно выкрикнул Хэл. – Ты самый дерьмовый командир на свете!

– Пли!

Майлза Хэзлдайна передернуло, как от резкого удара. Залп восьми винтовок на мгновение оглушил его. Затем он медленно повернул голову и увидел, как тело Хэла Грабовски дернулось, еще крепче прижимаясь к столбу. Из груди его с пугающей скоростью хлынула кровь. Он весь обмяк, сполз вниз и опустился на колени. Если бы не его связанные за спиной руки, он бы непременно рухнул на землю. К Майлзу снова вернулся слух. Грохот залпа все еще стоял в его ушах. Только что, прямо у него на глазах, человека лишили жизни. Лишили жизни из-за него.

Майлз осторожно опустился на колени, и его вырвало прямо на блестящую от капелек росы траву.

Несмотря на то, что возможность захоронения служащего «Зантиу-Браун» на Таллспирнге совершенно исключалась, в соответствии с давней традицией была вызвана похоронная команда. Политика компании в отношении смерти своих служащих за пределами Земли предусматривала кремацию и развеивание праха на ветру.

Бойцы взвода потребовали дать им возможность самим совершить ритуал, и капитан Брайант, естественно, не осмелился отказать боевым товарищам Хэла. Ему никоим образом не хотелось возбуждать недовольство в рядах подчиненных. Поэтому, как только расстрельная команда ушла из сада, солдаты на носилках вынесли из гостиницы помещенное в мешок тело Хэла Грабовски. Прежде чем сделать это, они отвязали Хэла от столба и положили его на забрызганную кровью траву. В это время Эбри Жанг поддерживал сотрясаемого рвотой мэра. Затем казненного бережно положили в мешок, застегнули молнию и уложили на носилки.

Тело унесли, а мэр и старшие офицеры вернулись в здание отеля. После этого в саду принялась за работу команда уборщиков, которым необходимо было выкопать столб и унести мешки с песком. Кроме того, следовало убрать все следы крови. Оставалось надеяться на то, что к полудню не останется никаких следов утренней казни. Носилки с телом Хэла Грабовски вынесли через задний коридор отеля в небольшой дворик, где обычно разгружались машины, привозившие продукты. Там уже ожидал микроавтобус, на котором убитого предстояло отвезти в крематорий. Его двери открылись, и носилки быстро затащили внутрь. Если бы кому-нибудь удалось заглянуть в салон автобуса, такой человек наверняка удивился бы обилию медицинской аппаратуры. Микроавтобус можно было легко принять за реанимобиль.

– Пошел! – крикнул Льюису Лоренс. Микроавтобус резко рванул с места.

В следующее мгновение Деннис распахнул мешок, в котором лежало тело Грабовски.

– Черт побери! – простонал он, увидев превратившуюся в кровавое месиво грудь своего боевого товарища. – Сколько пуль в него попало?

– Всего лишь три, – ответил Лоренс и, бросив взгляд на тело, добавил: – Матерь Божия! Ты справишься?

Деннис уже занимался костюмом Хэла, который кучей был свален в углу салона. Вытащив из него трубки, он воткнул их в клапаны Хэла.

– Разрежь на нем рубашку! Быстро!

Из ран неожиданно хлынула кровь, забрызгав пол. Лоренс достал скальпель и вспорол ткань рубашки. Когда он отвел руки в сторону, с них капала кровь.

Лоренса впервые охватили сомнения. Это было нечто такое, в чем он никогда не признавался себе раньше. Он постарался взять себя в руки. Нельзя позволить сомнениям взять верх, когда нужно сосредоточиться на выполнении главной задачи. Нельзя допустить, чтобы Хэл умер. Лоренсу хотелось одержать победу над «Килбоем», причем сделать это незаметно и изощренно в отместку за нападения на десантников на улицах Мему-Бэй. А сейчас необходимо сделать все, что только можно, чтобы спасти Хэла.

Деннис принялся зашивать порванные артерии.

– Сердце сильно повреждено. Придется слить кровь и снова накачать воздухом легкие.

– Как мозг? – требовательно спросил Лоренс. – Что с ним?

– Не знаю, – ответил Деннис и недовольно посмотрел на него. – Прошло целых семь минут. – Его оптронические мембраны вели стремительный просмотр данных состояния организма Хэла. В костюм казненного с пугающей скоростью вводились лекарственные препараты. В данный момент самым главным было минимизирование травмы на клеточном уровне.

– Но мы же ввели в кровь сверхдозы кислорода, – произнес Лоренс. – Ты же сказал, что это значительно повышает наши шансы.

– Да-да, обязательно, – отозвался Деннис, продолжавший сшивать артерии одну за другой. – Одель, как там наши дела?

Одель приложил датчик к голове Хэла и посмотрел на дисплей карманного компьютера.

– Пока ничего. Линия ровная.

– Льюис, когда мы будем на месте? – крикнул Лоренс.

– Через три минуты, сержант.

– Он жив?

– Не знаю! – рявкнул в ответ Деннис.

– Три минуты, Деннис. Реанимационная бригада уже ждет нас.

– Реанимационная бригада? – В голосе Денниса прозвучали истерические нотки. – Реанимационная бригада? Разве какой-нибудь занюханный докторишка и парочка санитаров смогут осуществить пересадку сердца?

– Это биомеханическое сердце, Деннис. Его нужно просто вставить и включить.

– Боже праведный! – усмехнулся Деннис.

– Деннис, что там с Хэлом?

– Делаю все, что в моих силах.

– Эй! – крикнул Одель. – Послушайте! Появились волны биотоков мозга.

У Хэла приоткрылся рот, из горла вырвался хрип.

– Хэл! – крикнул Лоренс. – Хэл, ты слышишь меня? Ты слышишь меня, Хэл? Ты выживешь, парень! Мы тебя вытащим! Мы не дадим тебе умереть!

Глава 15

Санта-Чико. Удивительная, ни на что не похожая планета-рай.

Из космоса она казалась ярким шаром, похожим на Землю, но более светлым и живым. Пастельные оттенки или нежные тени в палитре Санта-Чико отсутствовали. Растительность была изумрудно-зеленой, буйной, быстрорастущей, всепобеждающей. Именно по этой причине немногочисленные пустыни казались тусклыми и блеклыми, раскаленными как преисподняя и сухими и безжизненными, как Марс. Барьеры между крайностями богатой жизни и бесплодных пустошей делали эти контрасты еще более поразительными. Океаны, покрывавшие более половины поверхности Санта-Чико, имели неповторимый сапфировый оттенок. Проплывавшие через мощные турбулентные струи воздуха снежно-белые облака казались невообразимо огромными.

Воздух с его тридцати процентным содержанием кислорода был смертельно опасен для не имеющих соответствующей системы жизнеобеспечения уроженцев Земли. Что же касается местных форм жизни, то для них избыток газов был чем-то вроде ядерного топлива, способствовавшего ускоренному протеканию биохимических процессов. Образно выражаясь, эволюция на этой планете повсеместно наградила все, что только можно, острыми шипами.

Кому-то это могло показаться восхитительным вызовом, шансом избрать иной образ жизни, отказавшись от осуждений, являющихся главным мотивом жизни земного сообщества.

То, насколько этот образ жизни не похож на другие, капрал Лоренс Ньютон начал понимать только сейчас. Сейчас, когда состоявшая из восьми взводов рота прибыла на местную химическую фабрику, он увидел картину жуткого запустения. Фабричный корпус располагался на участке земли площадью в несколько акров. Ее конструкция прекрасно иллюстрировала, как обитатели Санта-Чико пытались новыми методами решить старые проблемы. Наиболее подходящим Лоренсу показалось такое сравнение, как «органическая готика». Огромные механические секции имели совершенно живой вид, мембраны и каповые наросты глубоко внедрились в металлические и пластмассовые части. Вполне возможно, что они когда-то раньше были живыми. Или на самом деле живут и сейчас, но уже регрессируют и не развиваются дальше, а возвращаются к былым, более примитивным формам. Сказать наверняка трудно. Ясно одно – фабрика уже очень давно бездействует.

Она располагалась в небольшой долине, которая являлась природным хабитатом для произрастания гаргуля, похожего на губку древовидного кустарника с желто-красными листьями. Его сок содержал сказочно сложные молекулы, являвшиеся основой для производства дорогостоящей вакцины. Подобные места играли решающую роль при выборе поселенцами основного рода деятельности. Растительность Санта-Чико представляла собой природную фармакопею, и при надлежащих условиях сбора отдельных ее разновидностей удавалось получить удивительно много видов сырья, применяемого в самых широких промышленных и медицинских целях.

В этом месте гаргуль вернулся на фабрику и буйно разросся по всей поверхности заброшенных механизмов. Лоренс разглядел огромное количество трещин в трубах и органолептических дробилках, в которые проник и пустил корни кустарник. Гигантские металлические конструкции густо поросли пушистым лишайником. Подкосы и стойки были спирально обвиты розовыми грибами. Лианы и ползучие растения вскарабкались до самого верха труб печей для обжига, превратив их в толстые, затянутые паутиной сооружения, похожие на контрфорсы старинных крепостей.

Джипы и грузовики десантников, ехавшие по узкой, заросшей по обеим сторонам деревьями и кустарниками дороге, остановились неподалеку от этого фантастического, плодородного оборудования. Капитан Лейт приказал расчистить небольшой участок фабричной территории.

– Я знаю, это покажется вам напрасной тратой времени, – заявил он своим подчиненным, – но мы должны выяснить для себя, возможно ли спасти хоть что-то в этой жуткой куче дерьма.

Лоренс взял с собой Киббо, Эмерси, Ника и Джонса. Они старались держаться вместе, осматривая тот участок фабрики, на который указал им капитан. Около часа бойцы бродили по лабиринтам причудливых механизмов. Проходы между рядами оборудования густо заросли пучками желто-зеленой тигровой травы. Местами она даже достигала колен и затрудняла передвижение. Над головами десантников нависали плотные переплетения труб, которые, казалось, были сделаны из древесной коры. Из небольших трещин в этих трубах сочилась и редкими каплями падала на землю какая-то темная жидкость.

Десантники обошли вокруг остова ионных обменников, соединенных с корпусами расщепителей толстым слоем светящихся толстых грибов. Металлические насосы и торчащие из земли на равном расстоянии друг от друга задвижки и вентили казались безнадежно устаревшими и неуместными в бестолковой мешанине биомеханических конструкций. Тот край фабричного участка, который Лоренсу предстояло осмотреть, представлял собой административный блок с анфиладой длинных комнат в кубическом каркасе из металлических балок. Разбитые окна, полное отсутствие электричества. Спящие вечным сном электронные устройства. Когда они заглянули в дверные проемы, какие-то живые создания пугливо юркнули в темные углы, не дав разглядеть себя. Ничего, представлявшего хотя бы малейшую ценность, десантники не обнаружили. Все было в абсолютно нерабочем состоянии.

Каждый раз, когда взгляду Лоренса представала какая-нибудь птица, он вздрагивал. Четыре десантных планера столкнулись с виндшриками, местными летающими тварями, превосходящими размерами древних земных птеродактилей. Виндшрики мгновенно погибли, однако столкнувшиеся с ними планеры потеряли управление и камнем рухнули вниз – погибли все до единого.

Именно тогда Лоренс понял, что они совершили большую ошибку, прилетев на эту планету. С той самой минуты, как планер со взводом 435NK9 на борту приводнился на поверхности озера неподалеку от Роузпорта, Лоренсу больше всего на свете хотелось поскорее забраться в космоплан и без промедления вернуться на корабль. У него с самого начала экспедиции не было никакого желания высаживаться на Санта-Чико. При приближении к этой планете они сразу же столкнулись с экзосферическим оружием. Один из космических кораблей был уничтожен мгновенно, два получили серьезные повреждения. Утаить эти сведения от десантников на уцелевших кораблях было невозможно.

Моментально возник слух о том, что адмирал и капитаны сразу даже не поняли, что эскадра подверглась атаке. Датчики зафиксировали мощные бури в магнитосфере планеты, где края магнитных потоков сжались и искривились, превратившись в вихри протяженностью в несколько сотен километров. Эти вихри обрушили во все стороны смертоносные пылевые лучи. Дистанционно управляемые зонды, нырнув в самое сердце магнитных бурь, выявили исполинскую паутину мельчайших роящихся молекулярных цепочек, управлявших магнитным полем планеты.

Обитатели Санта-Чико открыли способ создания колоссальных размеров пушек, выпускавших мощные энергетические разряды. Эта паутина вряд ли была создана с какой-то определенной целью. Как позднее узнало руководство флота, паутины были лишь простыми индукционными системами, которыми являлись источниками энергии для орбитальных кораблей и технических приспособлений орбитальных станций. Чтобы превратить их в оружие, достаточно было всего лишь несложного перепрограммирования.

Когда корабли достигли парковочной орбиты, спутникам не удалось обнаружить на планете каких-либо крупных городов. На Санта-Чико оказалось лишь несколько больших поселений вроде Роузпорта, расположенных на существующих заселенных территориях. Зонды зафиксировали множественно мелких городков и деревень, состоявших из одинаковых жемчужно-белых домов. Никакой базы данных обнаружено не было, во всяком случае, флоту так и не удалось установить с ней связь. А это означало, что на планете не существовало центрального правительства, которому можно было предъявить требования «ЗБ». Из этого также следовало, что некого извещать и о предстоящем массированном гамма облучении.

Все десантники без исключения предположили, что на Санта-Чико их ожидают самые невероятные события. Лоренсу все стало ясно в тот момент, когда он из планера выбрался на берег озера. Роузпорт, одно из первых поселений на Санта-Чико, располагался неподалеку. За несколько секунд до высадки десанта на экранах видеокамер появилось изображение белых домов, буквально утопавших в океане изумрудно-зеленой растительности. Роузпорт напоминал греческую рыбацкую деревушку, прилепившуюся к каменистому склону горы прямо над водной гладью.

Роузпорт, очевидно, был построен людьми, однако населявшие его в настоящее время аборигены являли собой гибриды человека и различных видов животных. Двуногие, трехногие, четвероногие и даже змееподобные создания сновали на открытых пространствах между домами и берегом озера. Это были существа, похожие на неуклюжих млекопитающих, рептилий, собак и лошадей, и не соответствовали каким-либо точным земным классификациям. Каждое из них сохранило кое-какие признаки человеческой анатомии – руки, суставы, черты лица, даже волосы, принявшие форму гривы или оперения, – но не более того. У большинства имелся сегментный экзоскелет, темно-янтарного оттенка панцирь, подвижный, как плотная резина. Кое у каких особей в ходе эволюции развился абсолютно новый тип кожного покрова.

Десантники стояли у кромки воды, выстроившись в шеренгу, и с нескрываемым интересом разглядывали жителей озерного городка, которые с не меньшим любопытством смотрели на них глазами самой необычной формы. Некоторые изучали землян при помощи причудливых органов слуха.

– Кто это такие, черт побери?! – воскликнул Нтоко и перекрестился.

Ему следовало бы поинтересоваться заранее.

Поселение на Санта-Чико и местная инвестиционная компания были созданы усилиями некоторых весьма специфических фирм Земли, которым чрезвычайно нравилось бросать вызов общественному мнению и которые занимались этим без малейших угрызений совести. В большинстве своем они располагались в одном месте.

Неизменно находившая впереди всей планеты в области технологий Калифорния как магнитом притягивала к себе самых сообразительных исследователей и предпринимателей, начинавших работать в самых передовых компаниях, большая часть которых отличалась умеренной нетрадиционностью. Деньги оправдывали очень многое, позволяя людям жить так, как им хотелось, при этом не ущемляя ничьих интересов. Такие компании, кстати сказать, зарабатывали просто огромные деньги. Ввиду соседства с Голливудом, который являлся главным образцом для подражания, любая комбинация сексуальных и наркотических злоупотреблений мгновенно подхватывалась, причем с великим воодушевлением.

Для начала эта самая хиппейская корпоративная культура была основана в сфере программного обеспечения и. затем распространилась из Мекки технологического мира, Кремниевой долины, по всем индустриально-урбанистическим регионам. Затем, после того как был окончательно разгадан геном человека, началосьстремительное развитие генетики и биотехнологий.

Начала изменяться и суть «скандального поведения». Вместо наркотиков и увлечения мальчиками и девочками новые властелины биотехнологии стали экспериментировать над собой. Комиссии по вопросам этики, которые выдавали лицензии на исследовательскую деятельность своих компаний, ранее состояли из престарелых советников, большинство которых отличалось крепкими религиозными убеждениями. В клонировании они усматривали несомненное зло, а в изменении человеческой нормы – святотатственный грех. Однако подобные ограничения никоим образом не устраивали пионеров биоинженерии, которые зачастую обладали совершенно другим набором моральных устоев. Несколько исследовательских центров по этой причине перешли на нелегальный способ существования.

Самой главной целью их деятельности было омоложение организма, ставшее для биотехнологов своего рода Святым Граалем. К этой теме относилось многое – усовершенствование тела и функций различных его органов, обновление и расширение спектра чувств, усовершенствование методик стимулирования удовольствий и, среди прочего, произвольное конструирование конечностей. Яростными приверженцами подобных занятий стали спортсмены – как профессионалы, так и любители. Чрезвычайно актуальным сделалось употребление косметики – главного божества солнечной Калифорнии. Подобно тому, как лет за пятнадцать до этого Интернет сломал барьеры цензуры и бесцеремонно вторгся в частную жизнь, так и приливная волна квазилегальной, медицинской, геноморфной и косметической продукции смогла сбить с толку поборников нравственности и законодателей морали.

Миллиардеры стали благополучно излечиваться от рака, начали клонировать себя для создания династий нового образца, изменяли пол, сбрасывали вес, не обращаясь к строгой диете или липосакции, добавляли себе новые органы чувств и удлиняли жизнь на многие десятилетия. Были вызваны к жизни различные виды Искусственного Разума, которые во многих случаях соединялись с обычным человеческим разумом. Огромной популярностью стали пользоваться мышечно-скелетные экзокостюмы (предшественники боевых костюмов десантников «ЗБ») – особенно у правительственных и корпоративных полувоенных организаций. На рынке изделий информационно-обрабатывающих технологий бешеной популярностью пользовались нейротронные устройства. Тысячи новых видов продукции стали неотъемлемой частью жизни миллионов людей.

За всем стояли вышеупомянутые компании. Это были небольшие группы талантливых ученых с несколькими исследовательскими лабораториями, разработки которых передавались компаниям более крупным, занимающимся массовым производством. Именно ученых когда-то и очаровала планета Санта-Чико, поскольку на ней имелись прекрасные условия для ускоренного осуществления их замыслов. Единственным способом достижения поставленных целей было доведение до крайности процессов физиологических изменений. Не нужно было тщательно обрабатывать гамма-лучами места для будущих поселений, переселенцы легко могли приспосабливаться к избытку кислорода в атмосфере. В силах ученых было даже перепрофилировать форму тела, чтобы эффективнее воспользоваться достоинствами окружающей среды.

Они никогда не возлагали особых надежд на то, что подобная конверсия произойдет без каких-то усилий, одним лишь мановением волшебной палочки. Для исследования этого нового мира в нем должны прожить много следующих поколений первых переселенцев. Ошибочные поступки отметались в сторону. Успешные дела методично усовершенствовались. Однако отличия от земного типа гомо сапиенс нарастали медленно, но верно, и некоторое время спустя это привело к тому, что последнее поколение детей Земли вполне уверенно почувствовало себя под небом другой планеты и смогло свободно дышать местным воздухом без каких-либо технических приспособлений.

На проведенном руководством «ЗБ» инструктаже десантникам все это подробно объясняли. Особый упор был сделан на адаптации на клеточном уровне, и поэтому у слушателей могло возникнуть впечатление, будто местные жители – обычные люди с чуть отличными от землян легкими. При этом ни разу не был упомянут тот факт, насколько велики могли быть изменения физиологические.

Глядя на жителей Роузпорта, Лоренс понял, почему во время инструктажа почти ничего не было сказано об истории Санта-Чико. Что бы ни случилось здесь после появления первых людей, эти события явно не принесли ничего хорошего.

Сначала Санта-Чико была единственным исключением в сфере межзвездной торговли, являя собой пример некоммерческой деятельности. Среди всего прочего, планета производила огромное количество высококлассной вакцины, биологических веществ, антивирусных препаратов и изделий биотроники. Это была продукция уникальная и ультрасовременная, которую невозможно воспроизвести в иных условиях. Все виды наземной и водной растительности планеты представляли собой ценное сырье, и каждый новый сорт являлся усовершенствованной формой предыдущего, более сложным по строению и более эффективным. На эту удивительную планету прибывали новые переселенцы с Земли, а обратно на нее возвращались готовые биопрепараты, в обмен на которые жители Санта-Чико получали нужное им промышленное оборудование.

Однако в последние годы космические корабли стали возвращаться на Землю, неся в своих грузовых отсеках все меньше и меньше грузов. Существенно уменьшились и пассажирские рейсы на Землю, а расположенный на Санта-Чико филиал земной корпорации буквально погряз в долгах. «Зантиу-Браун» выкупила контрольный пакет ее акций и отправила на Санта-Чико свой Третий флот для получения здешнего высокодоходного биологического имущества.

Выстроившимся в шеренгу вдоль берега озера взводам был дан приказ выдвигаться в Роузпорт. Любопытная туземная публика расступилась, наполнив воздух высокими пронзительными звуками, как будто разом заголосили заполненные обезьянами джунгли. Позднее, когда корабельный ИР расшифровал их, оказалось, что это был звучавший на высокой скорости гибрид испанского и калифорнийского английского. Капитаны приказали десантникам нацепить на местных жителей ошейники. Из динамиков штурмовых костюмов прогремели новые приказы, адресованные аборигенам. Им было приказано отказаться от какого-либо сопротивления.

В следующее мгновение разгорелся настоящий бой. Со склонов гор на десантников неожиданно хлынула новая лавина местных жителей. Никакого оружия у аборигенов не было, однако они оказались достаточно сильны и энергичны. Их было так много, а земляне стояли на таком близком расстоянии друг от друга, сбившись в кучу, что использовать дротики и прочее парализующее оружие было крайне затруднительно.

На Лоренса набросилось существо, похожее на безволосую обезьяну, сильным толчком повалив его на землю. Огромные руки с кривыми крепкими когтями намеревались либо сорвать с десантника шлем, либо просто обезглавить. Лоренс попытался оторвать от своего горла руки этой твари и вцепился в ее запястья. Неожиданное нападение на какой-то миг привело Лоренса в состояние оцепенения.

В учебных тренировках подобные ситуации никогда не обыгрывались. Штурмовой костюм неизменно давал десантникам немалые преимущества.

Оттолкнувшись правой ногой, Лоренс перекатился вместе со своим противником по земле. Затем ударил монстра в грудь. Обезьяноподобное существо взвыло от боли, однако продолжало упрямо подбираться к шее Лоренса. Лоренс нанес ему еще один удар и почувствовал, как у того затрещала шкура. После нескольких секунд бесплодной борьбы он приказал штурмовому костюму включить электрошокер. «Обезьяна» резко вскрикнула и задергалась от боли, когда по ее телу прошел электрический разряд, однако так и не оставила попыток обезглавить землянина. На подмогу ей поспешило какое-то создание, похожее на юного слоненка. Лоренс получил болезненный пинок в ребра, и ему не осталось ничего другого, как схватиться за оружие. Вмонтированный в костюм девятимиллиметровый пистолет выстрелил в «обезьяну» почти в упор. Первая пуля лишь разъярила противника Лоренса, которому затем пришлось выпустить еще пяток пуль. Лишь после этого «обезьяна» рухнула в заросли тигровой травы. Из ран на шее и торсе хлынула алая кровь.

Лоренс, пошатываясь, отошел в сторону, чувствуя боль от удара, нанесенного слоненком. Впрочем, обращать на нее особого внимания он не стал. В данный момент его больше занимало головокружение и подступившая к горлу тошнота. Казалось, у него вот-вот подкосятся ноги и он упадет. До этого Лоренс еще ни разу не убивал живое существо. Ни человека, ни жителя другой планеты. Теперь же подобное произошло, хотя он и плохо осознавал случившееся. Мудрое оружие штурмового костюма всегда отпускало грехи, превращая свершившееся в нечто несущественное.

Окружающее пространство превратилось в поле битвы, над которым раздавался несмолкаемый треск электрошокового оружия. Его перекрывали болезненные крики и стоны смертельно раненных аборигенов. Лоренс увидел, как мимо него мчится нечто, напоминающее земного неандертальца, и в следующее мгновение, сбитый с ног, упал вместе с напавшим на него монстром. Лоренс привел свой пистолет в режим автоматической стрельбы. Перекрестье прицела остановилось на голове неандертальца. У того был низкий лоб и голый череп, испещренный паутиной набухших синих вен. Глаза разумного существа сверкнули первобытной злобой, смешанной со страхом.

– Убирайся прочь! – рявкнул Лоренс.

Рванув прицел вверх, он выпустил три заряда в воздух. Абориген откатился в сторону, вскочил на ноги и бросился наутек. Лоренс неуклюже поднялся, чувствуя, как мышцы штурмового костюма толчком вогнали в магазин свежий боезаряд. Он понял, что находится в самой гуще боя. Канал связи был полон криками десятков десантников. Лоренс не сразу понял, что же на самом деле происходит вокруг. Бой принимал все более ожесточенный характер. Вверх по склону катилась волна обитателей Роузпорта, устремившихся к улицам и домам своего родного города. Они мчались в невообразимом, хаотичном ритме – рывками, прыжками, галопом, даже ползком. За ними на земле оставались десятки изуродованных тел их собратьев. Множество трупов плавало на мелководье у берега, окрашивая воду кровью. Гладь озера покрылась рябью от всплесков, производимых обитателями его глубин, которые тут же принялись лакомиться мертвечиной. Это была настоящая бойня в масштабах, ранее Лоренсом невиданных. Помимо трупов аборигенов, он увидел нескольких распростертых на земле тел десантников. Их панцири были распороты и раздуты, из трещин сочилась быстро свертывавшаяся кровь.

Поскольку десантники все еще продолжали стрелять в спины убегавших аборигенов, сержанты и капитаны отдали приказ прекратить огонь.

– Боже милостивый!.. – прошептал Лоренс.

Стоявшие рядом с ним десантники один за другим опускались на колени, открывали клапаны шлемов, чтобы рвота не попала внутрь костюма. ИР штурмового костюма Лоренса сообщил, что вводит ему в кровь целый коктейль из медицинских препаратов, чтобы помочь избавиться от шока, зафиксированного медицинскими мониторами. Он испытывал легкое головокружение, и все то, чему он только что стал свидетелем, теперь казалось эпизодом какой-то кошмарной «мыльной оперы». Не хотелось двигаться, не хотелось даже помогать раненым товарищам. Единственное желание Лоренса было таким: пусть кто-нибудь отключит изображение и сотрет все случившееся из его памяти.

– Смотри-ка! – крикнул Ник. – Вон туда посмотри! Господи Иисусе, да что там такое?!

Лоренс торопливо навел фокус датчика дальнего обзора на безоблачное небо у себя над головой. Он чуть не расхохотался, потому что успокоительные лекарства почему-то развеселили его. Порой весело становится от того, что ты не можешь представить себе, что даже самая скверная ситуация оказывается пустячком по сравнению с настоящей жутью…

Отделяемые грузовые отсеки прошли нижние слои атмосферы, и скорость их снизилась до сверхзвуковой. Высоко в небе возникли белые и желтые зонтики парашютов, призванные амортизировать приземление грузовых отсеков. Затем возле них неожиданно появилась стая виндшриков, двигавшихся грациозно и быстро. Они набросились на парашюты, и их крокодильи челюсти принялись с хрустом рвать прочные купола. Зубы длиной с руку человека без особых усилий распарывали нейлон. Лишившись парашютов, грузовые отсеки камнем полетели вниз. Они на огромной скорости врезались в землю и раскалывались на части, вдребезги разбивая находившееся в них оборудование и боеприпасы.

После того как при помощи довольно скудного количества медикаментов были обработаны раны пострадавших в схватке десантников, новый губернатор Роузпорта собрал подчиненных для срочного обсуждения сложившейся ситуации. Высадка на планету состоялась полтора часа назад, однако десантникам даже не удалось войти в город. Их успехи ограничились лишь нескольким смирительными ошейниками, надетыми на ничтожно малое количество местных жителей. При посадке повреждения получила примерно треть отделяемых грузовых отсеков.

Местные жители оказались вовсе не такими, какими их себе представляли земляне. От капитанов космических кораблей постоянно поступали сообщения о непрекращающихся случаях диверсий и нападений на корабли на орбите. Непрерывно, одна за другой, следовали атаки на программное обеспечение, приводившие к сильным помехам в линиях связи. Кроме того, аборигены прощупывали физическую оборону земных кораблей кинетическими ударами на инверсионной орбите движения планет в направлении с запада на восток. От адмирала флота поступил приказ закрепиться на Санта-Чико и провести инвентаризацию местного имущества.

Губернатор Роузпорта строго последовал приказу, но главнейшей задачей десантников определил контроль над космопортом. Лоренс находился в составе роты, получившей приказ забрать оставшиеся целыми грузовые контейнеры. Он посчитал для себя великим счастьем, что взвод 435NK9 избежал участи восстанавливать порядок в Роузпорте. Пробираясь вместе с другими десантниками сквозь высокие заросли тигровой травы, Лоренс слышал почти несмолкаемый грохот очередей из автоматического оружия и гулкие разрывы гранат. Возле беленьких домов города уже практически не наблюдалось никакого движения, однако по радио непрерывно поступали сообщения о засадах и ловушках, подстерегавших землян.

Было небезопасно находиться даже на равнине близ Роузпорта. Датчики инфракрасного изображения оказались совершенно бесполезными в густых зарослях высокой тигровой травы. Там могли прятаться аборигены – сильные создания, способные парой крепких ударов без особых усилий раскроить панцирь штурмового костюма. Опрокинув на землю десантника, они быстро скрывались в лесной чаще. Связь была сильно затруднена, поскольку в течение дня постоянно искажалась помехами. По всей видимости, этим занимались те аборигены, у кого было сложное электронное оборудование и навыки искусного обращения с ним.

Когда наступила ночь, взвод уже успел собрать достаточное количество снаряжения, необходимого для устройства на ночлег в месте, надежно защищенном по периметру. На джипах и грузовиках десантники отправили в космопорт немалое количество трофеев. Они ехали по единственной дороге, которая начиналась в северной части города. Подготовив бивуак и возможные пути отступления и имея на руках целый арсенал крупнокалиберного оружия, десантники смогли наконец спокойно вздохнуть.

В эту ночь в домах города зажглись огни. Лимонно-желтым светом светились окна на фоне густой ночной темноты. Причудливые тени мелькали по стенам белых зданий. Тишину нарушали непонятные крики, разжигавшие воображение десантников, которым оставалось лишь гадать, чем заняты в эти минуты аборигены.

На второй день губернатор разделил вверенные ему силы. Нескольким взводам была поставлена задача еще раз попытаться взять город под контроль. Другие отряды должны были отправиться на известные землянам индустриальные объекты. Спутниковое наблюдение выявило, что ряд заводских строений остался в полной неприкосновенности, хотя большая их часть уже давно была заброшена. Однако самое главное заключалось в том, что эскадрилья, состоявшая из двенадцати боевых вертолетов, не получила никаких повреждений при десантировании. Военные техники всю ночь занимались их сборкой. В случае, если какой-нибудь из отрядов угодит в беду, ему удастся своевременно вызвать вертолетчиков себе на подмогу. Когда утром взвод Лоренса выступил в поход, вертолетчики гадали вслух, скольких виндшриков им посчастливится сбить.

Лоренс связался с Нтоко по радио, и когда тот вышел из пустого здания фабричной конторы, они направились к машинам. После нескольких рапортов своих подчиненных капитан Лейт решил, что фабрика находится в неработоспособном состоянии. Он вызвал на связь все разведывательно-поисковые группы.

– Ничего не понимаю, – признался Нтоко. – Почему они допустили, чтобы именно это место первым пришло в полное запустение?

– Одному Богу известно, – ответил Лоренс. – Но мы хотя бы знаем, почему они прекратили поставки этого баснословно дорогого биологического барахла. Они просто больше не производят его.

– Не в этом причина, капрал, – вступил в разговор Джонс. – Почему они забросили целые фабрики, подобные этой? Нам же известно, что они работали лучше, чем наши, земные фабрики.

– Они животные, вот почему, дружище, – ответил ему Нтоко. – Ты что, слепой? Ничего не понимаешь? Вы что, ребята, не поняли, кто нас вчера атаковал? Они ведь не люди. Уже не люди. Это – уроды. Эта планета, мать ее, полна уродов. Животные не могут работать на фабриках и управлять их работой. Им самим больше не нужны лекарства, которые употребляют люди.

– Они не животные, – возразил Лоренс. – Они – люди. Они просто выглядят не так, как мы. Только и всего.

– Неправда, Лоренс. Они – мерзкие животные. Они даже не умеют говорить. Единственное, что они умеют, – забавно кричать. Они напали на нас без всякой причины.

– Это были местные жители, – заявил Эмерси.

– Что?

– Местные жители, а ты говоришь, что это животные.

– В таком случае мы по уши в дерьме, – сказал Джонс. – Если они умеют так хорошо воевать и к тому же еще и разумны, то очень трудно представить себе, чего от них следует ожидать.

– Думаешь, я не понимаю этого? – проворчал Эмерси.

– Но почему же они тогда превратили это место в свалку? – спросил Киббо.

– Бог его знает, – ответил Эмерси. – Они по-прежнему используют машины и механизмы. Ты же видел прошлой ночью в Роузпорте свет в домах. Наши линии связи постоянно прерываются мощными помехами. А в космопорту взлетная полоса в полном порядке. Я сегодня утром разговаривал с одним нашим техником, и он сказал, что стоящие в здешних ангарах космопланы в полном порядке и на них можно летать. Значит, кто-то ремонтирует их.

– Выходит, на Санта-Чико все-таки еще остались настоящие люди? И что из всего этого следует? Скорее всего нам тут нечего делать. Никто нас здесь не ждал.

Лоренс был согласен с Киббо, хотя по совсем другой причине. Он не считал, что аборигены – животные. Возможно, их поведение и отличается от человеческого, но они, несомненно, обладают разумом. Впрочем, он был не вполне уверен, к какой стадии эволюции их следует отнести.

Капитан Лейт отдал приказ занять места в машинах и возвращаться в космопорт Роузпорта. Когда он связался с базой, ему сообщили, что все разведывательные группы обнаружили примерно одно и то же. Города населяли враждебно настроенные аборигены, а заводы и фабрики оказались заброшенными и пришедшими в полный упадок. Какого-либо контакта с местными жителями установить так и не удалось.

Адмирал флота и Саймон Родерик не знали, что делать дальше. Они занялись рассмотрением вопроса отправки космического корабля навстречу с захваченным астероидом, находившимся на полярной орбите на высоте двух тысяч километров. Отдельные части космических промышленных объектов Санта-Чико все еще находились в работоспособном состоянии, хотя большое количество орбитальных станций и было уничтожено во время ликвидации индукционной паутины. Если на гиганте не окажется ничего другого, то корабли «ЗБ» заберут с собой на Землю сохранившиеся орбитальные промышленные объекты Санта-Чико. Это принесет по крайней мере минимальную пользу и покроет хотя бы часть расходов за межпланетный перелет.

Губернатор предложил вернуть десантников на орбиту, несмотря на опасения, касающиеся наличия в космопорту водорода. Там имелось несколько полных контейнеров с водородом, однако очистительная установка была отключена. Техникам предстояло внимательно осмотреть ее и решить, что нужно сделать, чтобы она снова заработала.

Лоренс вел джип, в котором находилась половина десантников взвода 435NK9. Они были восьмой машиной в длинной моторизованной кавалькаде. Джипы ехали медленно, потому что дорога пролегала через заросли тигровой травы. Было видно, что этой дорогой нечасто, но все-таки пользовались. Лоренсу вспомнилось шоссе Грейт-Луп на Таллспринге и захотелось оказаться в нормальной, спокойной обстановке.

Местность, по которой они ехали, была неровной. Долины сменялись крытыми горными склонами, проросшими лесом. Высокие деревья с фиолетовой листвой напоминали боевые знамена какого-нибудь средневекового войска, выступившего в поход. Внизу, в ложе горных долин, деревья были подобны здоровякам-боксерам. Они имели почти сферическую форму. Серебристо-серая кора ощетинивалась зловещего вида толстыми шипами, явно отпугивавшими лесорубов и насекомых. Из верхней части разбухших стволов расходились пучки веток-кнутов, кожистые листья которых постоянно колыхались на ветру, издавая неустанное неблагозвучное постукивание. Деревья росли так густо, что образовывали практически сплошную преграду, напирая друг на друга в нескончаемой борьбе за жизненное пространство и источник света. Те деревья, которые в такой борьбе проигрывали и погибали, были нещадно продырявлены, и животные устраивали в дырах подгнившей древесины свои берлоги. Стволы были густо облеплены грибами, отличавшимися настоящим буйством оттенков всевозможных цветов. В подлеске преобладали папоротники и растения с клубеньковой листвой, вытесняя низкорослые кустарники и заросли тигровой травы. Плотоядные змееподобные лианы свисали с нависших над головами десантников ветвей, терпеливо ожидая насекомых, которые возымеют неосторожность приблизиться к ним.

Дорога привела десантников к первому леску, располагавшемуся в паре километров от фабрики. Те, кто когда-то строил фабрику, постарались, насколько это было возможно, не вторгаться в лес, огибая его вдоль стен ущелья или берегов быстрых рек. По этой причине с головной машины можно было видеть простиравшееся впереди пространство на расстоянии не более двух-трех сотен метров.

Когда пришлось сбросить скорость, Лоренс озабоченно нахмурился. Причины собственного беспокойства он пока понять не мог. Да, верно, дорога отвратительная, однако не настолько, чтобы создать серьезные проблемы для передвижения. Они даже, собственно говоря, еще не успели въехать в лес. Лес пока что тянулся в стороне от них, на расстоянии метров пятидесяти. Впереди и немного вверху начинался резкий изогнутый подъем к вершине невысокой горы. Однако никакого барьера, никакой преграды на дороге видно не было.

– Что случилось? – поинтересовался Лоренс у товарищей.

– Там впереди что-то непонятное. Земля почему-то дрожит.

– Земля дрожит? – удивился Лоренс.

– Ты разве не слышишь? – спросил Ник.

Лоренс нажал на тормоза и, когда машина остановилась, отдал Искусственному Разуму настроить аудиодатчики своего штурмового костюма. В следующее мгновение он ощутил, что джип слегка раскачивается.

– Теперь слышишь? – спросил Ник.

Датчики костюма Лоренса уловили низкий басовитый рокот.

– Внимание! 693-й и 762-й, развертывайтесь с оружием на изготовку! – раздался голос капитана Лейта. – 541-й, следите за тылами!

Десантники соскочили с джипа на землю и двинулись вперед колонной по двое. Боевые костюмы ощетинились короткими и толстыми стволами карабинов.

Ситуация с каждой секундой нравилась Лоренсу все меньше и меньше. Ни в одном инструктаже ни разу не оговаривалось поведение в зоне землетрясения.

Из-за края горы выскочило стадо макрорексов – созданий, достигавших в высоту примерно восьми метров. Вес самых маленьких особей составлял не менее десяти тонн. В отличие от земных динозавров они не имели длинной шеи и хвоста. Их тела представляли собой огромные цилиндрические туши длиной пятнадцать метров. Передвигались макрорексы при помощи трех пар конечностей. Особенности анатомического строения макрорексов позволяли им совершать прыжки, выгибая спину так, чтобы волнообразное движение проходило по спинному хребту, а каждая пара ног двигалась вперед, в унисон с остальными. Сплющенная голова в форме стилизованного изображения человеческого сердца то вздымалась, то опускалась по мере того, как туловище совершало волнообразные движения, временами покачиваясь из стороны в сторону, насколько позволяла короткая шея. У макрорексов было три изогнутых бивня длиной с человеческую руку, два из них смотрели вверх, один – вниз. Челюсти ритмично двигались. Так же покачивались и плоские края головы, напоминавшие треугольные мощные ласты, способные легко резать сталь. Глаза прятались глубоко в лунках впадин под зазубренными костяными наростами верхней части черепа.

Макрорексы приближались с каждой секундой. Пронзительные крики чудовищ и топот их ног, ломавших кусты и небольшие деревья, делались все громче и громче.

Лоренс подумал, что, возможно, вчерашние медикаменты все еще продолжают свое действие. Ему вспомнились гигантские чудовища, изображения которых он просматривал во время инструктажа, но Лоренс никак не мог до конца осознать, что полсотни подобных монстров сейчас стремительно приближаются к нему.

– Это, должно быть, шутка, черт меня побери! – простонал Ник. В его голосе прозвучал неподдельный ужас.

Десантники, находившиеся в передних джипах, открыли огонь. Смысла в этом не было никакого, потому что пули скорее всего не могли пробить толстую серо-пепельную шкуру шестиногих чудовищ. Рев макрорексов достиг крещендо, и Лоренс понял, что от них его отделяет расстояние всего в полторы сотни метров. Теперь уже ничто не могло остановить монстров.

Капитан Лейт кричал по командной линии связи что-то совершенно неразборчивое. Затем чей-то другой голос принялся отчаянно вызывать на помощь вертолеты. Десантники бросились наутек, продираясь через заросли тигровой травы. Макрорексы следовали за ними по пятам. Лоренс резко ударил по тормозам. Машину дернуло. Было ясно, что развернуться на сто восемьдесят градусов и рвануть в обратном направлении, прежде чем первые макрорексы достигнут десантников, не удастся.

– Держитесь! – крикнул Лоренс и направил джип к краю леса.

Боковым зрением он заметил, что несколько монстров появились возле деревьев, сокрушая их на своем пути. Деревья поменьше под натиском макрорексов разлетались дождем мелких щепок.

Головная часть стада наконец догнала спасавшихся бегством десантников. Острые бивни макрорексов вонзились в одного из землян, который имел несчастье немного отстать от товарищей. Панцирь треснул как яичная скорлупа. Беднягу приподняло от земли и бросило в сторону. Из дыры в штурмовом костюме фонтаном хлынула кровь. Еще два десантника не смогли спастись, угодив под толстенные ноги монстров. В динамиках радиосвязи прозвучали леденящие кровь предсмертные крики несчастных.

Макрорексы двигались с фантастической скоростью. Тот участок сознания Лоренса, который все еще сохранял способность спокойно и логично мыслить, понимал, что взводу не удастся сколько-нибудь долго противостоять атаке огромных чудовищ, особенно если принять во внимание содержание кислорода в атмосфере этой планеты.

Стена деревьев с мощными стволами находилась впереди, на расстоянии примерно пятнадцати метров. Машину кидало из стороны в сторону и подбрасывало вверх-вниз на каменистой, изрытой бороздами дороге. Лоренс бешено крутил руль, отчаянно пытаясь найти нормальный участок дороги. С правой стороны к джипу с бешеной скоростью приближалось несколько макрорексов.

В следующее мгновение Лоренс заметил некое существо, сидевшее на шее у одного из чудовищ. Это был жуткого вида гибрид человека и леопарда, возбужденно размахивавший передними конечностями. Его пасть широко раскрывалась в приступе безумного торжествующего смеха.

Этого никак не могло быть…

– Лоренс! – раздался крик Эмерси.

Лоренс снова резко вывернул руль. Переднее крыло кузова джипа тут же срезал раздутый, усаженный острыми шипами ствол дерева. Машину дернуло вправо. Лоренс изо всех сил вцепился в руль, боясь потерять управление. Сила инерции бросила машину вперед. Одна из шин, наткнувшись на острый камень, лопнула. Держа ногу на акселераторе, Лоренс попытался направить джип в гущу леса. По ветровому стеклу захлестали ветви деревьев. Впереди показалось лежавшее прямо на пути поваленное дерево. Лоренс ударил по тормозам, и джип на полной скорости врезался передним бампером в дерево. Десантников резко бросило вперед. Панцири штурмовых костюмов тут же уплотнились, защищая тела людей от возможных последствий удара.

– Наружу! – приказал Лоренс. – Быстро!

Ясно было, что их беды еще окончились. Треск ломаемых деревьев сделался громче. Десантники с трудом сохраняли равновесие на шевелящейся земле.

Лоренс на подгибающихся ногах бросился вперед. Оставалось лишь надеяться, что он выбрал правильное направление. Он почувствовал, что утрачивает чувство ориентации. Контрольная рамка дисплея в системе его ИР сбилась с фокуса.

В трех метрах за спиной Лоренса огромная нога макрорекса обрушилась на джип, вминая его в землю. Сила удара была настолько велика, что и Лоренс не удержался на ногах и полетел на землю. В следующее мгновение исполинская конечность снова поднялась в воздух. Лоренсу удалось повернуть шлем таким образом, что благодаря датчикам он заметил движение макрорекса прежде, чем на землю стремительно опустились средние конечности чудовища. Лоренс ползком, что было сил, устремился вперед. По земле ударила последняя пара ног монстра, смахнувшая в сторону искореженный джип. Машина на мгновение замерла в вертикальном положении, а затем медленно, как в кино, опрокинулась колесами вверх.

Лоренс быстро перевернулся. Из одного его предплечья выскользнул ствол девятимиллиметрового пистолета, из другого – ствол карабина. Он быстро взмахнул руками, охватывая датчиками следы разрушения, оставленные макрорексом. Рамка прицела скользнула по окружающему пространству в полуавтономном поисковом режиме, выискивая цель. Судя по всему, сейчас настал идеальный момент для пехоты аборигенов – они без всяких усилий могли бы одним ударом покончить с землянами-десантниками. Однако никого из них поблизости не оказалось.

Оружие Лоренса вернулось на прежнее место. Слышно было, как вдалеке безумствует стадо макрорексов, однако его участившееся сердцебиение перекрывало даже этот жуткий трубный рев. На медицинском дисплее отразилась скорость поступления адреналина в кровь. Однако его кожа, прикрытая оболочкой штурмового костюма, постепенно обретала привычную нормальную температуру по мере того, как ощущение непосредственной опасности постепенно ослабевало.

Лоренс привел в действие телеметрическую решетку, чтобы выяснить местонахождение подчиненных. Похоже, все, кто ехал в его джипе, остались целы. Оглядевшись по сторонам, он увидел, как они поднимаются с земли и начинают приводить себя в порядок. В воздухе все еще висела густая бурая пыль, блестя в лучах света, проникавшего сквозь плотный полог ветвей деревьев.

– Сержант! – позвал Лоренс. – Ты цел?

– Боже праведный! – сплюнул Нтоко. – Да, пожалуй. Пожалуй, цел.

От атаки макрорексов особенно пострадали головные машины конвоя. Оказавшись совсем близко от чудовищ, десантники были вынуждены либо спасаться бегством, бросившись, как и Лоренс, в лес, либо двигаться в каком-нибудь другом направлении. Джипам, находившимся в хвосте колонны, повезло – у них оказалось достаточно времени, чтобы развернуться и отступить с места нападения макрорексов. Большинству грузовиков такой счастливой возможности судьба не подарила. В конечном итоге не получили повреждений лишь четыре джипа и один грузовик. Погибли около двадцати десантников – либо от ударов бивней, либо под ногами исполинских монстров. Большое число землян получили ранения различной степени тяжести.

Одного макрорекса все-таки удалось уничтожить. Трое десантников, укрывшихся под деревьями, открыли по нему ураганный огонь из карабинов. Им посчастливилось раздробить огромный череп чудовища. Кровожадный гигант испустил дух не сразу, а успел по инерции пробежать небольшое расстояние и свалить, падая, одно из массивных деревьев. При этом он пропахал в земле глубокую борозду.

Капитан Лейт приказал разбить бивуак у края леса. Десантников, оставшихся в живых, оказалось в общей сложности пятьдесят четыре человека, из них семнадцать раненых. У пяти десантников были сильно повреждены штурмовые костюмы. Два взвода получили приказ собрать оружие и снаряжение, которые удастся отыскать на месте нападения макрорексов. Связь с космопортом была плохой. Судя по всему, что-то случилось со спутниковым реле. На просьбу капитана Лейта об эвакуации вертолетами ему ответили решительным отказом. Два вертолета и так уже были выведены из строя. Другие разведывательные отряды также подверглись нападению чудовищ. Поэтому остальные винтокрылые машины губернатор решил приберечь для охраны космопорта.

Разведчики из взвода, отправленного выяснить, что делают макрорексы, сообщили, что монстры пребывают в спокойном настроении и находятся примерно в километре от дороги. Никаких аборигенов, катающихся на них верхом, замечено не было.

Капитан Лейт объявил, что раненых необходимо погрузить на оставшиеся джипы и отправить прямо в космопорт, потому что некоторые из них находятся в критическом состоянии. Всем остальным придется возвращаться пешком. Десантникам потребовалось два с половиной часа, чтобы доехать до фабрики. Сейчас полдень, и по всем прикидкам вернуться они смогут лишь к наступлению полуночи.

Лоренс сделал вывод, что капитан несет полную чушь.

– Мы отправимся вперед, сэр, – сказал Нтоко капитану. – Разведаем обстановку.

Лейт довольно поспешно согласился с ним. Никто из сержантов других взводов не вызвался составить компанию Нтоко.

Лоренс подключился к защищенной лини связи и спросил сержанта:

– На что оно тебе? Эти жуткие динозавры – то, что называется цветочки. Дальше будет еще хуже, еще серьезнее. В любом случае они не последние, кто может сегодня напасть на нас.

Нтоко подошел к выложенному в ряд, спасенному после стычки с макрорексами оружию и взял пару гранатометов. Один из них он протянул Лоренсу.

– Может, не последние, а может, и последние. Давай посмотрим на это дело таким образом. Капитан разрешил нам вооружиться получше. Мы можем занять оборону так, что никому не удастся застать нас врасплох. Кроме того, мы будем впереди, на значительном расстоянии от наших.

– Большое дело.

– Нет, ты послушай меня, старина. Мы сейчас по уши в дерьме, но, к счастью, не погружаемся в него еще глубже. Все не так уж и плохо. У нас есть раненые, некоторые в плохом состоянии. Из-за них остальные ребята не могут двигаться с большой скоростью.

– Верно, но…

– Ты все еще мыслишь вопросами тактики? Все равно водорода не хватит, чтобы эвакуировать всех. Кроме того, не забывай, какую опасность для космопланов представляют виндшрики. Неужели ты хочешь оказаться в первых рядах спешащих на встречу со смертью?

Лоренс бросил взгляд на бивуак. Раненых осторожно грузили в джипы. Пара техников ремонтировали джип, меняя подвеску и прочие части машины на то, что удалось снять с других, разбитых машин.

Следовало признать, что взвод понес большие потери. После тяжелого боя солдаты обычно приводят себя в порядок и делают все возможное, чтобы поскорее вернуться на базу. Во всяком случае, такую линию поведения подсказывали годы боевой подготовки и инстинкт самосохранения. Нтоко молодец, сумел вбить эти понятия в его сознание. Самое главное – не забывать о том, что боевой отряд, боевые товарищи и ты – единое целое.

Теперь же Лоренс при мысли об этом испытывал большие сомнения. Уйти – значит предать товарищей… Но он всегда хранил верность команде, а не отдельным людям. Что, черт побери, простой капрал может знать об общей стратегии? Он не мог принимать во внимание все силы землян, не говоря уже о малой части их. Но где же все-таки нужно провести главную черту?

– Нам не следовало прилетать сюда, – неожиданно произнес Нтоко.

Лоренс взял у него из рук тяжелый гранатомет и перебросил через плечо сумку с боеприпасами. ИР его штурмового костюма подключился к прицельной системе гранатомета.

– Ты прав, сержант.

Взвод 435NK9 выступил первым и зашагал по разбитой дороге, ведущей в Роузпорт. Нтоко отправил Лоренса и Ника вперед, приказав остальным не растягиваться и следовать единым боевым порядком. Расстояние между десантниками должно было быть не менее семи метров. Сам он шел замыкающим.

Капитан Лейт отдал приказание уничтожать все засады, которые окажутся на пути взвода 436NK9. Раздумывать при этом не следовало, нужно было сразу же подавлять огнем объекты потенциальной опасности. Остальная часть роты будет следовать за авангардом сзади, на расстоянии двухсот метров.

Через двадцать минут дистанция увеличилась до четырехсот метров. Темп движения задавал Нтоко.

– Пусть Лейт говорит что хочет, – объяснил он свое поведение Лоренсу.

Впрочем, никакого неудовольствия со стороны капитана не последовало. Помехи в эфире стояли по-прежнему жуткие. И это было вызвано отнюдь не простым генератором помех.

Как только взвод выступил в поход, Лоренс проконсультировался со своим ИР. У взвода имелся достаточный запас крови в пакетах, которого должно было хватить на двадцать часов. Он прикинул, что, если они за это время не успеют добраться до космопорта, им всем придет конец. Лоренсу показалась неприятной мысль о том, что они не смогут избавиться от штурмовых костюмов, если у них закончатся припасы. Им нужна любого рода защита от атмосферы. Нтоко как-то рассказывал о том, что можно отключить шлем и использовать его исключительно в виде фильтра. Он в таком случае по-прежнему будет подсоединен к шейным клапанам. И внутренние органы смогут функционировать без особого напряжения.

Лоренс также попытался связаться с тактическими сканерами наблюдательных спутников, вращавшихся на низкой орбите, чтобы узнать, нет ли где-нибудь поблизости вражеских засад. Он охотно отдал бы всю свою премию, причитающуюся за эту экспедицию (впрочем, он не особенно и надеялся получить таковую), за возможность получить инфракрасное изображение окружающей местности в режиме реального времени. Однако связь со спутниками прервалась еще несколько часов назад.

– Удивляюсь, что ты с нами, капрал, – сказал Ник, когда они стали форсировать реку. – Что случилось с твоим переводом на космический корабль?

Лоренсу очень хотелось возложить вину за свою неудачу на Мортета, Лафорта и Кмира. Однако они не были виноваты, они стали лишь следствием, а не причиной. Их «вычистили» из рядов «ЗБ», как только команда вернулась на Землю. Насильники пребывали в самом скверном расположении духа и клялись отомстить Лоренсу. Однако последнего больше всего беспокоило другое – то, как руководство отнеслось к происшествию в деревушке. Может быть, настоящую проблему составляло собственное прошлое Лоренса, однако он продолжал считать, что трех негодяев нужно было примерно наказать. Если бы дело довели до суда, возник бы прецедент. Пойдя на поводу у начальства, Лоренс, что называется, сыграл по тем правилам, которые диктовала корпорация. Это было сродни той сделке, на которую когда-то пошел его отец.

– Настоящий способ, согласно которому существует мир, – сказал по этому поводу Дуг Ньютон.

Так какого же хрена я тогда покинул Амети?

Когда Лоренс вспоминал о недавнем прошлом, ему главным образом приходила в голову Розалин и связанная с ней душевная боль. Джуна не слишком заблуждалась в своем мнении о крупных корпорациях и их монокультуре. Каждая новая планета, заселенная людьми, являлась копией Земли. Планета Санта-Чико, однако, оказалась исключением из этого правила.

– Я получил назначение, – ответил Лоренс. – В ту пору оно мне казалось более важным, чем сейчас. Я могу перевестись в Межпланетный отдел, когда захочу.

– Если останешься жив, – лаконично заметил Ник.

Лоренс по-прежнему надеялся, что капитан Лейт прикажет замедлить движение и подождать подхода основной части отряда. Они передвигались в таком быстром темпе уже больше часа, идя по разбитой дороге, густо поросшей тигровой травой. Джипов, следовавших позади, не было видно. Связь с капитаном и двумя лейтенантами часто прерывалась.

Лоренсу казалось, что даже в штурмовом костюме он ощущает воздействие разреженной атмосферы Санта-Чико. Возникало чувство, будто каждое его движение встречает сопротивление. Это не была гравитация – здешняя почти не отличалась от земной. Скорее всего дело в здешнем инертном воздухе. Еще одна чертова проблема.

Ситуация усугублялась также и дымкой, вызванной мощным солнечным светом. Все, что находилось на расстоянии более километра, теряло свои привычные очертания в жарком мареве, струившемся над землей. Датчики дальнего действия оказались бесполезными. Отдатчиков инфракрасного изображения толку тоже не было. Аборигенам нужно было лишь затаиться в тигровой траве, натереться грязью, чтобы стать невидимыми. Десантники взвода 435NK9 привели в действие радары, высвечивая края дороги. Однако никаких признаков опасности пока не было.

В десяти километрах от фабрики обнаружилась дорога, которая вела к поросшей тигровой травой равнине. Было непривычно видеть впереди себя открытое пространство, хотя, когда Лоренс включил датчики кругового обзора своего шлема,те не показали ничего, кроме покачивающихся на ветру бесконечных волн тигровой травы.

– Ничего подозрительного, – сообщил Лоренс.

– Идите вперед и наблюдайте! – отозвался Нтоко.

Колонна продолжила движение. В северном направлении Лоренс заметил парочку макрорексов, двигавшихся вдоль берега какой-то реки. Интересно, какую нужно иметь смелость, чтобы вскарабкаться на спину такого чудовища и подчинить своей воле? Кто же мог додуматься до подобного – скакать верхом на таких монстрах?

– Вижу какое-то движение, – сообщил Ник.

– Где?

– На юго-западе, в двухстах метрах от нас.

Лоренс увеличил телеметрическую сетку Ника, перемещая изображение его датчика на свой экран. Действительно, в указанном направлении наблюдалось какое-то движение. Размытое пятно, которое явно было обманом зрения, вызванным струящимся жарким воздухом.

– Скорее всего мы видим чью-то тень, – предположил Лоренс, обращаясь к Нтоко.

– Мы тоже заметили там какую-то пару теней, – ответил Нтоко.

Лоренс затребовал у ИР тактическую карту. В паре километров впереди и немного восточнее оказалось несколько зданий с небольшими участками обработанной земли вокруг. Поселение было настолько маленьким, что к нему едва ли подходило понятие «деревня». Изображение, поступившее со спутника, зафиксировало перемещения живых существ среди домов, однако они происходили там вчера, а не в данный момент. Лейт поленился отдать приказ произвести осмотр окружающей местности, когда вчера утром они проезжали неподалеку от поселка.

– Окружаем их! – приказал Нтоко.

– Мы станем для них легкой целью, – откликнулся Лоренс по защищенному каналу связи.

– Знаю. Но местные в любом случае прячутся от нас, а это означает, что они могут атаковать в любую минуту. Поэтому нам ничего не остается, как ответить высокой кучностью огня.

Аудиодатчик Лоренса уловил обрывки похожих на беглую речь звуков, доносившихся из зарослей тигровой травы. Им овладело искушение прослушать их в замедленном режиме воспроизведения. ИР его штурмового костюма не мог расшифровать эти непонятные звуки.

Прямо над морем травы, в сторону десантников полетела какая-то небольшая птица бронзового оттенка. У нее оказалось три крыла. Третье было меньше двух других и придавало пернатому созданию вращательное движение, выступая в роли некоего подобия асимметричного пропеллера. Крылья с серебристыми кончиками отбрасывали яркий свет, когда на них падали лучи солнца. Ник выстрелил в птицу из пистолета, и ее разорвало на части. Брызнула кровь, и во все стороны полетели перья.

– Зачем ты стрелял? – спросил Нтоко.

– Просто так, – отозвался Лоренс. – Это же просто птица, сержант.

– Прошу вас всех, ребята, сохранять спокойствие. Не надо никаких лишних движений.

– Все слышали? – спросил Лоренс у товарищей.

– Я в этих местах ничему и никому не доверяю, – проворчал Ник.

Датчики Лоренса снова зафиксировали какие-то движение. В зарослях травы сновали аборигены, на короткий миг выпрямляясь, а затем снова прижимаясь к земле. Все они находились на расстоянии не менее ста пятидесяти метров. В небе появились новые бронзовые птицы. Глядя на них, Лоренс задумался. Он не разделял подозрительности Ника, однако собственные сомнения у него имелись. И причем немалые. Когда Лоренс обратился к своему ИР, чтобы ознакомиться с информацией о Санта-Чико, каких-либо интересных сведений ему получить не удалось. Они ограничивались несколькими скупыми строчками текста о виндшриках и макрорексах.

Птицы обычно собирались небольшими стаями по шесть-семь особей, занимаясь поисками пропитания над зарослями тигровой травы. Чем дольше Лоренс наблюдал за ними, тем больше убеждался в том, что они перемещаются в направлении того места, где находился их взвод.

– Сержант!

– Да, старина, я их тоже заметил. Но не вижу смысла в том, чтобы их всех подстреливать. У нас не так много боеприпасов.

Телеметрическая рамка на дисплее Лоренса вспыхнула красным светом.

– Черт! – ругнулся Киббо.

– Что случилось? – С телеметрического изображения Киббо Лоренс разглядел, что с его штурмовым костюмом что-то произошло. – Черт, в меня попали!

Лоренс обернулся и посмотрел на Киббо, находившегося в пятидесяти метрах от него. Тот опустился на колени, схватившись за руку. К нему бросились несколько десантников. Телеметрическая решетка стремительно замелькала, выдавая тревожную информацию. Лоренс еще никогда не видел ничего подобного. Панцирь Киббо пронзило какое-то неясного происхождения тело, правда, совершенно малых размеров, всего пару миллиметров в ширину. Если бы это была миниатюрная пуля, то ткани тела поглотили бы ее, и немедленно образовался бы сгусток крови. Однако синтетические мышцы вокруг места разрыва почему-то начали перегреваться. Их нервные волокна стремительно теряли чувствительность.

Из горла Киббо вырвался безумный душераздирающий крик. Показатели состояния его организма резко утратили привычную норму.

– На землю! – рявкнул Нтоко. – Всем лечь! Быстро! Лоренс подскочил к Киббо, когда тот бросился на землю. Его ноги и руки нервно дергались.

– У него конвульсии!

– Что с его медицинской программой?!

– Это штурмовой костюм! У него спазмы!

Нтоко бросился к упавшему десантнику, когда в воздухе раздался свист летящего дротика. Он вонзился прямо в сумку с боеприпасами, висевшую у Лоренса на спине. Лоренс полетел на землю, приземлился на четвереньки, затем встал на ноги и навел видеодатчик на вмятину в сумке с боеприпасами.

– Что это было, черт возьми? – требовательно спросил Нтоко.

– Не знаю, – ответил Лоренс и переключился на режим инфракрасного изображения. Вмятина оказалась влажной. Спектрографический анализ выявил наличие неизвестного типа углеводородного соединения. – Черт! Должно быть, местная разновидность биологического оружия.

Из его штурмового костюма выдвинулась воронка аэрозольного распылителя. На поврежденную сумку с боеприпасами брызнула струя многоспектрального нейтрализующего средства. Неизвестная жидкость, наполнившая ямку, зашипела и приобрела шафрановый оттенок.

Киббо снова вскрикнул. Его тело резко подбросило вверх. Остальные десантники собрались вокруг него, не зная, как помочь товарищу. Искусственному Разуму штурмового костюма раненого и его медицинским системам никак не удавалось стабилизировать состояние Киббо. Дикие, неконтролируемые конвульсии неожиданно прекратились. Клапаны экстренного выброса в шлеме открылись, из них хлынула кровь.

– Боже праведный!

Десантники испуганно отпрянули в стороны, опасаясь, что алая жидкость забрызгает их.

– Неужели это птицы? – спросил Ник. – Неужели они сделали это?

– Быть того не может! – произнес Эмерси.

Лоренс торопливо огляделся по сторонам. В воздухе кружили уже сотни быстрокрылых бронзовых птиц. Их число увеличивалось с каждой секундой. Скоро они заполонили все небо, стремительно смыкая кольцо над десантниками.

– Эти изобретатели наших костюмов, – проговорил Ник, – были башковитыми мужиками. Если кто и знал, как с их помощью прикончить нас, так это они.

– Стреляйте в птиц! – приказал Нтоко. – Оружие к бою! Занять круговую оборону!

Взвод открыл огонь, поливая смертоносным дождем кружащих над головами птиц, которые тут же разлетелись в стороны и взмыли ввысь. На таком расстоянии было бессмысленно тратить на них боеприпасы.

Неожиданно из горла Фостера вырвался дикий крик, и он рухнул навзничь. Остальные десантники тут же бросились на землю, пытаясь спасти свои жизни.

– Они убивают нас! – крикнул Джонс. – Мы погибли! Нам конец!

Линию общей связи заполнили предсмертные хрипы и стоны Фостера.

– Лоренс, давай зажигательные гранаты! – приказал Нтоко. – Надо же нам использовать себе на пользу здешнюю природу. Дальность двести пятьдесят метров! Огонь вести полукругом! Твоя цель – север!

– Есть, сержант! – Лоренс перекатился на спину и нацелил гранатомет на север.

Сетка рамки киберприцела подтвердила, что цель выбрана точно. Огонь! В динамиках шлема послышалось приглушенное чмоканье выпускаемых гранат. Нтоко повел огонь в противоположном направлении. В воздухе появились слабо различимые дымные следы, образовывавшие широкие дуги над головами десантников.

Вскоре взорвалась первая граната. Вспышка ее по интенсивности была подобно свету солнца типа голубого карлика. Над тигровой травой возник ослепительный ореол. Предназначенные для использования в условиях нормальной атмосферы, в воздухе Санта-Чико зажигательные гранаты выделяли больше тепла, чем обычно. Подлесок воспламенился мгновенно.

Лоренс продолжал вести огонь, водя гранатометом из стороны в сторону. Вспышки, сопровождавшие взрывы, вскоре превратились в сплошную стену света. Ярко-голубое пламя стремительно пожирало окружающую растительность. Сок растений шипел и испарялся, ветви и листья сморщивались от жара, прежде чем заняться огнем.

Не прошло и минуты, как землян кольцом охватил огонь, безжалостно выжигавший все на своем пути. Датчики Лоренса зафиксировали его разрастание не только в направлении центра, но и от него, наружу.

– Используй остаток гранат! – приказал Нтоко. – Смотри, как бы от высокой температуры не детонировал наш боезапас.

– Верно, – ответил Лоренс и подождал, когда иссякнет очередь, чтобы перейти на стрельбу одиночными, включив режим произвольного выбора цели.

Расстреляв все гранаты, он отстегнул подсумок вместе с гранатометом и бросил в сторону стремительно приближающегося пламени.

Птицы куда-то исчезли, воспарив в небесную высь над бушующими языками огня. Фостер неподвижно лежал на земле, не выказывая никаких признаков жизни. Из его аварийного клапана продолжала течь кровь.

– Мы еще посмотрим, кто кого! – прохрипел Нтоко.

– Как же нам выбраться из этого ада? – выкрикнул Джонс, в голосе которого прозвучали нескрываемые панические нотки. – Через огонь нам не пробиться!

– У меня есть идея, – сказал Нтоко. – Ты должен довериться своему штурмовому костюму, дружище. За пару секунд мы проберемся через стену огня. Костюмы непременно выдержат, не сомневайся!

– Да поможет нам Бог, сержант!

– Главное – не терять мужества, ребята!

Лоренс едва не расхохотался. Он успел просчитать ситуацию еще до того, как начал стрелять. Выбираться из огня нужно немедленно, не теряя ни секунды.

В динамиках аудиодатчиков монотонно гудело свирепое пламя. Его рев становился все громче и громче. Стена огня приближалась к землянам с фантастической скоростью, сметая все на своем пути. Их еще на Земле предупреждали о том, какую опасность представляют собой пожары в атмосфере Санта-Чико, однако Лоренс и представить себе не мог их чудовищной силы. Жуткие вопли живых существ неожиданно перекрыли приглушенный гул пламени. Мимо пробежал какой-то абориген. Это было двуногое существо с руками, достигавшими колен. За его спиной развевалась на бегу грива рыжеватой шерсти. Лоренс успел заметить на аборигене узкий патронташ с какими-то цилиндрической формы электронными модулями.

Испуганный абориген увидел землян и стремительно изменил курс, скорее от страха, чем осознанно.

– Убежать-то ты можешь, – рявкнул ему вслед Нтоко, – но вот только спрятаться нигде тебе не удастся!

В поле зрения Лоренса появились еще два аборигена. Один из них был четвероногим, в строении ДНК его, несомненно, имелся геном собаки. Прямо на глазах у капрала похожее на пса существо устремилось в направлении стены огня и подпрыгнуло. Лоренс никогда не думал, что столь крупное создание способно так оторваться от земли. Даже с такими мускулистыми конечностями прыгнуть так высоко было невозможно. Свирепые языки синего пламени тут же куснули аборигена за подбрюшье, моментально обуглив янтарного оттенка кожу, которая тут же лопнула и засочилась в местах разрывов белесой сукровицей. Существо душераздирающе взвыло от боли, когда неожиданно воспламенился весь слой его эпидермы. В следующее мгновение смерть милосердно прервала мучительную агонию. Человек-пес замолк навсегда и неподвижно распростерся на земле, упав в самом центре опустошительного пожара.

– Матерь Божья! – прошептал Нтоко.

От стены огня десантников отделяло не более пятидесяти метров, и это расстояние стремительно, прямо на глазах, уменьшалось. Пламя вздымалось над землей на высоту семь-восемь метров.

На дисплее Лоренса появилось предупреждение о том, что температура достигла недопустимых пределов. Его панцирь побелел – включился механизм отражения мощного потока тепла. Лоренс медленно выпрямился и повернулся лицом к товарищам, которые последовали его примеру и тоже поднялись на ноги. Датчикам пришлось привести в действие два слоя фильтров в режиме реального времени, чтобы противостоять ослепляющему свечению приближающегося к бойцам адского пламени.

Лоренс приказал датчикам визуального наблюдения отключиться, как будто пытаясь тем самым заставить огненный кошмар исчезнуть. Это не сработало, и темнота показалась ему еще более удручающей. Светящаяся сетка его дисплея повисла в пустоте. Цифры, показывавшие внешнюю температуру, мелькали с фантастической быстротой, сливаясь в световое пятно, как будто ведя отсчет миллисекунд. Лоренс снова вернул датчики в режим реального времени. Огонь подкрался к десантникам уже совсем близко, на расстояние десяти метров.

Двое бойцов шептали слова молитвы. Лоренс пожалел, что не может последовать их примеру. Показатели температуры достигли таких абсурдных величин, что казались уже нереальными.

Вокруг по-прежнему трещала и сморщивалась тигровая трава, живица, сочившаяся из стеблей, превращалась в пар, а сами стебли чернели и обугливались. В считанные секунды пламя заплясало у ног Лоренса, и на него тут же обрушился исполинский вал огня, едва не сваливший десантника на землю. Казалось, будто невидимые руки схватили его за штурмовой костюм и принялись безжалостно трясти. Ощущение было такое, будто он оказался в эпицентре замедленного взрыва.

На мгновение Лоренс перестал видеть окружающее. Никакая изощренная компьютерная программа не смогла бы определить суть ослепительного обжигающего хаоса, поглотившего Лоренса. Единственное, что он воспринимал, была светящаяся сетка дисплея, сообщавшего о параметрах штурмового костюма. Все термодатчики до единого свидетельствовали о том, что температура превысила все мыслимые пределы.

Однако, несмотря ни на что, он чувствовал себя совершенно комфортно, находясь в самой гуще адского пламени. Лоренс задержал дыхание и напряг все мышцы, отчаянно сопротивляясь, казалось бы, неминуемой смерти. Затем заставил себя выдохнуть и снова, уже спокойно, вдохнуть. Впрочем, дело было не в его личных физических способностях. Все сводилось исключительно к технике и той степени защиты, которая имелась в его штурмовом костюме.

Лоренс прикоснулся рукой к основанию шеи, прикрывая бугорок видеодатчика. Перед ним замелькали окружавшие его со всех сторон какие-то картины – слабые тени, которые перевертывались в невыносимо ярком свете, а затем стали делаться все темнее и темнее. Возникло ощущение, будто на грязное оконное стекло сверху плеснули водой, и образы внешнего мира на мгновение исказились.

Пламя отпрянуло куда-то вдаль, открыв взгляду абсолютно черное пространство. Из пропеченной страшным жаром земли торчали неровные огрызки обугленных стеблей травы, от них поднимались змейки голубоватого дыма. Откуда-то сверху пошел плотный дождь пепла, хлопья которого медленно покрывали все вокруг, включая и штурмовые костюмы десантников.

Лоренс обернулся и увидел, что стена огня, находившаяся за его спиной на расстоянии десяти метров, отступает. Десантники стояли тесным кружком, и их силуэты были четко видны на фоне огня. Лоренс поднял руку и заметил, что его панцирь светится тусклым красным светом. Это означало, что термоволокно костюма стремительно избавляется от избыточного тепла. Судя по показаниям датчиков, костюм остался цел. Из этого следовало, что Лоренс сможет без особых затруднений вернуться в космопорт.

Главная линия связи огласилась взрывом смеха и восторженных восклицаний, в которых угадывались нотки истерики.

Пепел продолжал опускаться на землю. Лоренс увеличил диапазон действия датчиков, чтобы понять, что же происходит в данный момент в окружающем мире. Впереди все еще бушевала вторая волна адского огня, уничтожавшая на своем пути все живое и порождавшая новые клубы дыма и новые «струи» пепла. Было трудно поверить в то, что стихия способна приносить разрушения с такой невероятной, безумной скоростью. Полоса огня была шириной около километра, и ширина эта продолжала увеличиваться. Интересно, как далеко распространится огонь? Мысль об этом не слишком устыдила Лоренса, особой вины он за собой не чувствовал. Здесь, на Санта-Чико, вероятно, давно привыкли к таким происшествиям.

– Никак не могу вызвать капитана, – пожаловался Нтоко.

– Думаешь, огонь добрался до них?

– Все может быть. Я думаю, штурмовые костюмы и у них выдержат. А вот насчет транспорта не уверен.

– Хочешь вернуться и проверить?

– Ни в коем случае. Будем двигаться вперед до тех пор, пока не получим другого приказа. Но даже если такой приказ и поступит, особого желания не испытываю.

– Это уж точно.

– Пожар хотя бы одно доброе дело сделал – теперь уж точно никто не подкрадется к нам незамеченным.

– А никого и не осталось, кто мог бы красться за нами, сержант.

Датчики визуального обзора обнаружили неподалеку бесформенный холмик – останки сгоревшего человека-пса. От него осталась лишь жалкая кучка углей.

Понять, куда ведет дорога, простиравшаяся через всю равнину, было невозможно. Десантники проверили системы инерциального наведения и снова двинулись в путь. Пара человек выразили сожаление о том, что взвод лишился Киббо и Фостера, однако Нтоко быстро пресек подобные разговоры несколькими крепкими выражениями.

Земля понемногу остывала от жара, который, впрочем, уже ничем не угрожал взводу. Было странно видеть, что в отдельных местах огонь пощадил некоторые поросшие тигровой травой участки земли и даже целые деревья. Объяснить подобную избирательность пожара также не представлялось возможным. Не исключено, что причиной тому были особенности рельефа. Или же ручьи и речушки оказались слишком широки, и пламя не смогло перескочить через них. Однако отдельные кусты с мясистыми спиралевидными листьям тоже оказались неподвластны всепожирающему пламени. Они одиноко торчали на фоне выжженной, обугленной земли.

Деревню пожар пощадил, равно как и обширное пространство вокруг нее. Десантники пристально рассматривали ее сквозь завесу падающего сверху пепла. Их датчики засекли какие-то передвижения возле домов деревушки. Нтоко приказал проявлять осторожность.

К тому времени когда десантники пришли в деревню, землю покрывал нежный ковер пепла, достигавший в толщину не менее двух сантиметров. Порывы ветра слегка взвихривали его поверхность, оставляя, однако, основной слой пепла неподвижным. Не было, наверное, ни одного сантиметра не покрытой им почвы. Тигровая трава тихо покачивалась на ветру, как будто пытаясь освободиться от покрывавших ее серых хлопьев. Однако эти хлопья были настолько малы и практически невесомы, чтобы слететь с травинок прямо на землю.

Деревенские дома представляли собой незамысловатые строения – широкие круглые башни с куполообразными крышами. Они были за редким исключением двухэтажными. Судя по всему, стены сложили из кораллов с шершавой зернистой поверхностью, которая как будто магнитом притягивала к себе пепел, позволяя ему забиваться в каждую щелочку и выемку. Окна стрельчатые, затянутые толстыми мембранами, испещренными изящными переплетениями серебристых жилок.

Население деревни оказалось главным образом двуногими существами ниже среднего человеческого роста. Всклокоченные волосы густыми гривами свисали со спин. У некоторых волосами поросли даже руки до самого локтя. Рубашки и куртки у многих были прорезаны, позволяя волосам спокойно расти без покрова одежды. Немалое количество жителей деревни заплетали их в косы, у детишек волосы были украшены ленточками и бисером.

Однако были и исключения из общего правила. Гуманоиды с кошачьими чертами, с трудом державшиеся на задних ногах, часто опускались на четвереньки, чтобы сделать несколько шагов. Иногда в толпе можно было увидеть, например, похожего на пузатую бочку гиганта, этакую – помесь борца сумо и тролля. Можно было увидеть и хрупких вертлявых эльфов, ножки которых, казалось, вот-вот надломятся под весом тела.

Они не выглядят как инопланетяне, подумал Лоренс. Просто кажутся какими-то примитивными созданиями, даже несмотря на то что у них кожа типичного для Санта-Чико прозрачно-янтарного оттенка, а у двуногих отсутствует привычная взгляду землян грудная клетка и имеется совершенно другой брюшной пресс. Ребра их больше всего напоминали хитиновые покровы насекомых. Лица, обтянутые плотной кожей, выражали основные эмоции, которые сильнее всего подчеркивались глазами. Придаваемое ими лицу мрачное выражение было более или менее одинаковым во всех уголках вселенной.

Нтоко отправился в деревню вместе Лоренсом и Эмерси, приказав остальным десантникам оставаться на некотором расстоянии от поселения. Шагая по улице, все трое ощущали на себе взгляды аборигенов, стоявших в открытых дверях домов. Толпа на улице расступалась, давая им дорогу. Десантники впервые за последнее время почувствовали, что их власть признают, пусть даже и под оружейным дулом.

Датчики Лоренса зафиксировали в деревенских домах незначительный уровень электронной деятельности. Скорее всего там имеются лишь маломощные компьютеры. Наверное, здешние жители лишены какого-либо механического или электронного оборудования. Да и никаких транспортных средств нигде не было видно.

Судя по всему, местные были не вполне уверены в том, как им вести себя с десантниками. Они явно выжидали, когда те объяснят им свое появление в деревне. Когда десантники оказались в самом ее центре, на улицу стали выходить все новые и новые аборигены, которые последовали за ними, держась на почтительном расстоянии. Несмотря на то что половина домов выглядела заброшенными, число жителей все равно не соответствовало количеству жилых строений. Лоренс задумался о том, сколько жителей деревни было в той группе, которая сбивала бронзовых птиц, прячась в зарослях тигровой травы. А скольким из них удалось остаться в живых?

Нтоко остановился у большого дерева с развесистой кроной, покрытой тонким слоем пепла.

– Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?

– Вы подожгли наши поля, – произнес чей-то голос с сильным испанским акцентом.

Лоренс понял, кому он принадлежал. Это была низкорослая женщина, не достигавшая ему даже до плеча. У нее были пышные, снежно-белые волосы. Было трудно понять, соответствует ли их цвет ее возрасту. У нее было плоское лицо с морщинистыми щеками и подвижная нижняя челюсть. Одеяние женщины украшали серебристый кант и вышитый красными и бирюзовыми нитками узор – спираль ДНК.

– Ты здесь главная? – спросил Нтоко.

– Нет. Меня зовут Каландриния.

Женщина провела пятерней по волосам, стряхивая с них хлопья пепла.

– Поговоришь со мной?

– А ты не станешь меня убивать?

– Если ты не дашь мне для этого повода.

Женщина оскалила зубы, длинные настолько, что можно было бы назвать их клыками.

– У меня много поводов, но сегодня я их давать не буду.

– Что ж, и на том спасибо. Не хочешь рассказать мне, что тут, черт побери, происходит?

– Вы вторглись в нашу жизнь. Мы по-своему ответили. А чего вы ожидаете от нас?

– Для начала было бы лучше избежать лишнего насилия. Вы, должно быть, совсем обезумели. Вы знаете, какой мощный огонь обрушился на нас? Настоящий пожар.

Каландриния снова обнажила клыки.

– Меньший, чем тот, который вы устроили нам.

Лоренс включил защищенный канал связи.

– Сержант, можно мне поговорить с ней?

– Конечно. Начинай, если думаешь, что это пойдет нам на пользу.

– Спасибо, – ответил Лоренс и перешел на громкую связь. – Мне хотелось бы знать, почему вы забросили ваши фабрики?

Он заметил, что Каландриния повернулась к нему прежде, чем он успел задать ей этот вопрос.

– А почему кто-то когда-то что-то бросает? Можешь ответить мне, землянин? Они устарели и потеряли для нас всякую значимость. Теперь мы выращиваем только то, что нам требуется.

– Но на Земле вашу продукцию не считают устаревшей. Она там очень нужна. Почему вы прекратили поставки медицинских препаратов на Землю?

– А зачем нам продолжать их производство? Если Земле нужны медикаменты, пусть она сама их и производит.

– Вообще-то, не получая денег от землян, вы не сможете покупать у них ту продукцию, которую не можете производить сами.

Каландриния рассмеялась Лоренсу в лицо.

– Если мы их не производим, значит, они нам не нужны. Если они нам не нужны, то мы их не производим.

– И что из этого? Вы навсегда распрощались с технотронной цивилизацией? Вы радуетесь регрессу?

Где-то в глубине сознания Лоренса возник вопрос о том, сколько раз и на каком количестве планет ему приходилось вести подобные разговоры и задавать подобные вопросы. Любителей регресса с избытком хватает во всех уголках вселенной.

– С технотронной цивилизацией мы не расстались, нет. А вот с механической, пожалуй, да. Зачем нам машины? Нам более эффективно служат всевозможные биологические системы.

– Но ведь не все же можно заменить биологической продукцией.

– Не все, что может потребоваться вашему обществу. Но на нашей планете общества, подобного вашему, больше не существует. Мы отказались следовать вашему примеру, решили не менять наш мир по образу и подобию Земли. Вселенная слишком велика для этого. Зачем жить в изолированных поселениях, построенных на старой облученной Земле, когда можно изменить самих себя и радоваться свободе?

– Похоже, вы здесь придумали новую идеологию, чтобы убедить своих сограждан в том, что следует отказаться от своего прошлого.

– Это никакая не идеология, а эволюция. Если вы знаете, что ваши предки прибыли сюда с твердым намерением изменить себя, то зачем удивляться тому, что вы здесь обнаружили?

– Да никто и предположить не мог, до каких пределов дойдут такие изменения! Мы не ожидали ничего подобного. Если бы нам было известно, как обстоят здесь дела, мы никогда не прилетели бы на Санта-Чико!

– И все же вы прибыли на нашу планету. Что же вы будете здесь делать?

– Лично я собираюсь поскорее вернуться домой.

– А почему бы тебе не присоединиться к нам? Твоих детей ожидало бы у нас лучезарное будущее. Они бы никогда ни в чем не нуждались.

– Извини, но меня твое предложение абсолютно не привлекает. Если я сниму этот шлем, то тут же умру. Ты это знаешь, и я это знаю.

– Я специально для тебя в моем доме-инкубаторе выращу кислородный фильтр. Он станет частью твоего организма. Такой частью, какой не способен стать даже твой костюм. У тебя с ним будет настоящая гармония.

Лоренс поднял вверх палец.

– Давай остановимся вот на чем. Я не собираюсь жить на вашей планете. Понятно?

– Но почему? Разве нам тут чего-то не хватает? Я не собираюсь над тобой насмехаться, пойми меня правильно. Мне просто искренне хочется знать. По сравнению с нами вы кажетесь очень примитивными. Я не понимаю, почему ты отказываешься от моего предложения. Неужели ты не хочешь стать более совершенным, сделаться частью более богатой, более зрелой цивилизации?

– Это мы примитивны? Кто же из нас живет в глинобитных хижинах? Да я худшему своему врагу не пожелал бы жить так, как живете вы! Разве я могу пожелать такое своим будущим детям? Вы откатываетесь от цивилизации гораздо быстрее, чем мы когда-то избавлялись от пережитков нашего феодального прошлого. Конечно, такой образ жизни может показаться привлекательным, потому что вы пока еще не совсем оторвались от рыночной экономики индустриального общества и считаете, что имеете здесь возможность избавляться от стрессов и улучшать свою карму. Вот только появятся на свет два ваших новых поколения, и вы не сможете вылечить простуду, не говоря уже об излечении от рака. Вы можете называть это полноценной жизнью. Я же называю это предательством собственных детей, собственных будущих поколений.

– Я немного начинаю понимать тебя, – кивнула головой Каландриния. – Как ты думаешь, землянин, сколько мне лет?

– Понятия не имею.

– Мне четырнадцать.

Услышанное привело Лоренса в замешательство.

– В самом деле?

– Да. Твои предки принесли в наш мир не только методики биотехнологии. Они привезли сюда также и поговорку. Какую? «Живи быстро, умри молодым, сохрани великолепное тело». Я полностью соответствую этому высказыванию.

– Сколько же вы живете?

Лоренсу не хотелось задавать этот вопрос, потому что он внезапно понял, что ответ собеседницы ему не понравится.

– Приблизительно лет тридцать. Можешь себе представить, как должна тянуться жизнь в самом ее конце?

– Кислород. Это ведь кислород тому виной, верно?

– Разумеется. Здесь у нас все процессы протекают гораздо быстрее, чем в вашем мире.

– Но… всего тридцать?

– Целых тридцать лет, в течение которых я могу жить, любить, думать. Почему ты считаешь это ненормальным? Почему вам хочется жить долго?

– Жить – значит набираться жизненного опыта. За тридцать лет его по-настоящему не приобрести. Ничего толком не постичь разумом. Ведь окружающий мир так огромен.

– Я тоже приобретаю опыт, даже в большей степени, чем вы. Я быстрее развиваюсь. Быстрее учусь. Быстрее живу. Как и все мы. Жизнь в нашем мире более энергична, чем на вашей скучной, сонной планете. Что касается вселенной, то она существует только в твоем воображении. Созерцание абсолютно относительно. Отсюда я наблюдаю за звездами и вижу их все до единой, вижу одновременно, тогда как вы ползаете по космосу в своих жестянках и способны видеть лишь одну звезду за другой. Я ценю свою жизнь, землянин. В моей голове меньше воспоминаний, зато больше мыслей.

– Мыслей, – усмехнулся Лоренс. – Но ты же не пользуешься ими. Зачем думать, если ты не в состоянии применить мысль в практической жизни и не способен созидать?

Каландриния со свистом выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Ее примеру последовали еще несколько аборигенов.

– Мы ничем иным, кроме созидания, не занимаемся, землянин. Неужели ты думаешь, что у нас есть время для вынашивания детей, как вынашивают их земные женщины? Я приспосабливаю детей к окружающему миру так, как я понимаю и вижу его.

– Ты говоришь о форме, я правильно тебя понял? Именно поэтому вы выглядите такими разными.

– Мы стали морфогенными существами. Это величайший дар, которым наделили нас далекие предки. Мои дети становятся такими, какими я мысленно желаю их видеть. Если я вижу такое высокое и изящное дерево, что мне хочется сесть у его подножия и бесконечно любоваться им, то я могу дать жизнь ребенку, который станет взбираться на его вершину и при этом смеяться от радости. Когда я плаваю в горном озере, я трачу на это несколько восхитительных минут, и моя дочь в таком случае сможет смело нырять в его глубины и играть с рыбками. А когда я дрожу от страха в миг, когда мимо меня пробегает макрорекс, я в состоянии постичь его сущность и слить ее с моей собственной.

– Но это же настоящее скотство!

– Как все-таки просто устроен твой разум. Тебя можно только пожалеть. Неужели ты считаешь, что только мы должны оставаться разумными? Если самим мирозданием нам предписано жить на нашей планете, то мы должны делиться всем лучшим, чем обладаем, с другими живыми существами. Неужели ты такой альтруист, землянин? Неужели ты, пришелец с пробуждающейся Геи, запретишь нам это делать?

– Я не стану вам ничего запрещать. Но не хочу и участвовать в этом. Вы перестали быть людьми.

– Ну спасибо тебе. Такого комплимента я еще ни от кого не слышала.

– Подожди-ка минутку! – вступил в разговор Нтоко. – Ты хочешь сказать, что макрорексы отчасти обладают человеческим разумом, верно?

– Не все, но некоторые из них, – ответила Каландриния. – Они – наши друзья, они нам помогают, когда мы их о чем-нибудь просим.

– А виндшрики? Они тоже?

– Конечно.

– Боже праведный!

– Если ваши женщины больше не вынашивают детей, – поинтересовался Лоренс, – то как же они появляются на свет?

– Их вынашивают наши дома-инкубаторы, – бесхитростно объяснила Каландриния.

– Дома?.. – Лоренс непонимающе посмотрел на приземистые деревенские дома. – Ты хочешь сказать, что ваши дома – некая разновидность искусственного детородящего чрева?

– Разве ты меня не понял? В наших домах-инкубаторах нет ничего искусственного, они абсолютно естественны, они созданы самой природой. Наши дома были последним этапом в преодолении разрыва между тем, чем мы были когда-то и чем являемся теперь. Ответь мне, в ваших компьютерных файлах была какая-нибудь информация о быстрокамнях?

– Была.

В ИР штурмового костюма Лоренса поступила соответствующая информация. Быстрокамни – это растения, относящиеся к классу полипов, которые по стандартам Санта-Чико растут довольно медленно. Они внешне напоминали камни светло-коричневого оттенка, растущие огромными колониями и совершенно не подверженные действию огня. Их раковины настолько крепки, что быстрокамням не страшны челюсти живых существ, размеры которых меньше размеров макрорексов.

Каландриния жестом указала на дома.

– Наши предки когда-то изменили эти растения так, что они со временем превратились в здания, которые ты сейчас видишь. Это грандиозная амальгама генов живых существ двух разных планет. Теперь мы обитаем в живых домах. Их корни уходят глубоко в землю, откуда они получают питательные вещества и воду, в то время как их наружные раковины накапливают солнечный свет. Живя в этих домах, мы получаем все необходимое, не разрушая планету. Органы домов служат нам тем же, чем для вас машины. Вот только наша связь с ними более тесная и более ценная.

– Ты говоришь о симбиозе, верно?

– Правильно, теперь вижу, что ты меня слушаешь. Да, дома – члены нашей большой семьи. После оплодотворения моей яйцеклетки я помещаю ее для вынашивания в дом-инкубатор.

– Вы и дома наделяете разумом?

– Разумеется. Как же можно выйти замуж за существо, лишенное разума?

– Неплохо сказано! – саркастически заметил Лоренс. – Но не слишком ли вы стали зависимы от ваших домов? Может, они вам еще и пищу дают? Наши спутники не заметили на планете заводов по синтезированию белка.

Каландриния потянулась к ветке какого-то куста и сорвала с нее гроздь маленьких красных ягод.

– Самой главной и неотложной задачей, вставшей перед нашими предками, было превращение местных растений в плодоносящие сельскохозяйственные культуры, которые можно употреблять в качестве пищи. Когда они научились скрещивать две разные генетические молекулы в одну, обладающую требуемыми свойствами, стало возможно и появление таких особей, какими мы являемся сейчас. Потребовались десятилетия упорной работы, прежде чем удалось осуществить такую трудную цель. Ради этого нам и пришлось заниматься торговлей. Устаревший земной образ жизни, земная техника и рыночные отношения – все это нам пришлось сохранить на то время, пока мы занимались решением главных проблем. Теперь, как ты видишь, мы от всего этого отказались.

– И залезли в огромные долги, – вставил Нтоко.

– Мы остались должны только твоей планете, землянин. Здесь же мы никому ничего не должны. Здесь мы все – одна семья.

– Когда вы утверждаете, что вы выше такой прозы жизни, как деньги, то на самом деле просто стараетесь найти удобный повод, чтобы увильнуть от ответственности, – сказал Лоренс. – Но я знаю, что вы хорошо разбираетесь в технике и экономике. У вас все еще сохранились космопланы и орбитальные спутники. Их приходится время от времени ремонтировать, а для этого необходимо изготавливать запасные части. При этом вам не обойтись и без топлива. Дома-инкубаторы вас не могут обеспечить подобными вещами.

– У нас были такие машины до вашего появления. Вы пришли к нам и уничтожили их, – отозвалась Каландриния. – Среди нас есть такие же мечтатели, как и ты, Лоренс Ньютон. Те, кто хочет совершать космические полеты. Они грезят о такой модификации клеток организма, которая позволила бы жить в космическом пространстве. Хотят, чтобы мы могли поселиться на кометах и лунах, окружающих нашу звезду. Мечта красивая, я понимаю. Но таких фантазеров очень мало, буквально горстка. Ваше появление на Санта-Чико избавило их от надежд на светлое будущее. Они перестали думать о звездах и обратили свои взоры на родную планету. Они помогут нам надежно запечатать небо и помешать вам вернуться на Землю.

– Откуда тебе известно мое имя?

– Извини, – ответила Каландриния. – Я не знала, что это секрет.

Лоренсу не понравился ее небрежный тон. Если аборигены взломали защиту канала связи, что свидетельствует об их незаурядных способностях, то могли подслушать разговоры десантников и узнать его имя. Могли они и подслушать его разговоры с Ником. Однако определить имя хозяина штурмового костюма – дело крайне сложное. Оставалось только удивляться, какими еще талантами обладают аборигены. Интересно, а как они сами общаются друг с другом на больших расстояниях?

– Что ты имеешь в виду, говоря о запечатывании неба? – поинтересовался Нтоко.

– Вы сказали, что собираетесь домой, – ответила Каландриния. – После того как вы покинете нашу планету, мы должны сделать все, чтобы вы сюда больше никогда не вернулись. По крайней мере до тех пор, пока ваш общественный строй не перестанет быть на Земле самым главным. Для этого нам нужно запечатать наше небо.

– Пора идти! – позвал Нтоко Лоренса по защищенному каналу связи. – Мы теряем время. Надо двигаться дальше. Если бы у них было какое-нибудь серьезное оружие, они бы нас всех уже давно завалили. Будем идти с оглядкой и откроем огонь в ответ на любое подозрительное движение.

– Согласен.

– Мы уходим, – обратился Нтоко к аборигенам. – Постарайтесь не идти вслед за нами. Если между нами не возникнет никаких недоразумений, все останутся целы.

– Мудрый совет, сержант, – заметила Каландриния. – Мы попытаемся им воспользоваться.

– Остроумные, – проворчал Нтоко. – Жаль, что нельзя с ними разобраться как следует.

Взвод зашагал прочь из деревни, вздымая клубы пепла. Из островка травы и кустарников, окружавшего поселение, десантники вышли на черную обугленную равнину. Пепельный дождь прекратился, и теперь взору открылась уже ничем не скрываемая окружающая местность. Где-то вдали все еще бушевал огонь, поднимая ввысь столбы дыма и пепла, взлетавшего в небо на высоту в сотни метров. Однако теперь это была уже не прежняя сплошная стена огня. Языки пламени плавно обтекали ручьи и овраги, превращаясь в десятки небольших костров.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Нтоко.

– Пока не готов сказать что-то определенное, – ответил Лоренс. – Не исключено, что она нагородила эту чушь для того, чтобы запугать нас. Но, может быть, все это истинная правда, и тогда наше дело дрянь. Тут много всего такого, что представляет для нас опасность.

– Например, разумные животные. Отчасти ее слова могут быть правдой.

– В этом все-таки что-то не так. Они использовали все свои наличные средства для того, чтобы сбить наши корабли, когда мы приготовились к высадке. Они не могут закрыть свою планету от вторжения из космоса.

– Черт побери, как жаль, что прервалась связь с капитаном. Надо рассказать нашим обо всем, что мы здесь узнали.

– Спутниковое реле по-прежнему не работает.

– Знаю. Будем надеяться, что губернатор все еще удерживает в своих руках Роузпорт.

Всю оставшуюся часть пути Лоренс испытывал сильное раздражение. Если Каландриния говорила правду, то опасность подстерегает землян на каждом шагу.

Ближе к наступлению вечера пожары почти полностью прекратились, но дым и пепел все еще висели в воздухе, превращая голубое небо в грязноватое серо-голубое. Никаких животных, ни больших, ни маленьких, они на своем пути больше не встретили. Несколько раз Лоренсу казалось, что где-то вдали мелькали силуэты виндшриков однако разглядеть что-либо конкретное в задымленном воздухе было невозможно. Посмотрев себе под ноги, он заметил, что обожженные стебли тигровой травы начинают сочиться белесой сукровицей. Корням, по всей видимости, удалось сохраниться, несмотря на испепеляющий зной пожарища. Пожар скорее всего прокатился по этим местам довольно быстро и не успел сильно пропечь почву. Лоренс подумал, что в условиях особого климата Санта-Чико новые побеги растительности очень скоро пробьются через слой пепла.

Зона пожара закончилась у края узкого глубокого оврага, по каменистому дну которого протекал ручей с красноватой водой. Оба его склона были усеяны щебенкой и крупными валунами и поросли клочками скудной растительности, которая практически не пострадала от огня. Поднимаясь вверх по склону, Лоренс подумал, что ступает он вовсе не по камням, потому что ни один камень или маленький осколок камня не сдвинулся ни на миллиметр под его ногами. Это были те самые быстрокамни, о которых упомянула Каландриния.

Пока взвод перебирался на другую сторону оврага, над головами десантников на высоте не более километра пролетел «Сяньти-5005». Космоплан явно шел на снижение.

– Значит, космопорт все еще в наших руках, – проговорил Ник. – Слава богу!

Через полчаса они поднялись на вершину горы, откуда можно было увидеть Роузпорт, располагавшийся всего в паре километров от них. Город на берегу озера находился в жутком состоянии. Многие дома были разворочены взрывами. Датчики Лоренса увеличили изображение. Из расколотых раковин стен сочилась какая-то жидкость, медленно растекавшаяся по улицам подобно расплавленной смоле. Внутренние органы инкубаторов были выворочены наружу и превратились в вязкую массу, похожую на желе рыжеватого оттенка. Никакого движения на улицах города не наблюдалось.

Возвращая фокус в прежнее состояние, он увидел автоматические сторожевые пушки, установленные по периметру городской окраины, – оливково-зеленого цвета шары на мощных ногах-опорах, глубоко вонзившихся вземлю. На каждом располагались по три магнитные пушки Гатлинга, торчавшие из средней части шара. Пушки медленно перемещались из стороны в сторону, нацеливаясь на разбитые дома. Если кто-нибудь осмелится выбраться из города, то в мгновение ока будет прошит пулями.

Лоренсу было известно, что автоматические сторожевые пушки являлись частью флотского снаряжения, однако до этого ни разу не видел их своими глазами. Подобно противопехотным минам и лазерным ограждениям они относились к вооружению, которое применяется лишь в самых крайних случаях.

Теперь у взвода появилась радиосвязь, канал связи с полевым штабом губернатора возобновился. Нтоко доложил начальству о результатах похода в деревню, добавив, что связь с капитаном Лейтом была потеряна около часа назад.

Когда снова удалось войти во флотскую тактическую базу данных, Лоренс запросил сведения об обстановке в Роузпорте и о том, что произошло там за последнее время. Дела обстояли даже хуже, чем он предполагал. На окраине Роузпорта шел жестокий бой. Вошедшие в город десантники были убиты неизвестными видами химического и биологического оружия. Как только посланцы Земли распознавали их и научались защищаться от него, осажденные тут же пускали в ход новые. Губернатор в конечном итоге был вынужден отдать приказ о размещении вокруг города автоматических сторожевых пушек в надежде на то, что они будут сдерживать местных жителей и позволят десантникам спокойно отойти от Роузпорта.

Но даже это не гарантировало легкого разрешения сложившейся ситуации. Многочисленные стада макрорексов трижды нападали на космопорт. Десантникам пришлось применить против них бронебойные управляемые ракеты, потому что остановить исполинских монстров чем-либо другим оказалось невозможно. Космопланы подверглись атаке виндшриков, и их экипажи были вынуждены использовать противоракетные воздушные фугасы. Из одиннадцати взводов, отправленных в разведку на промышленные объекты, вернулись только четыре. Три подразделения, в том числе и взвод капитана Лейта, сообщили, что подверглись нападению, после связь с ними прервалась. Остальные четыре взвода были признаны пропавшими без вести.

То, что произошло на орбите Санта-Чико, также свидетельствовало о враждебности аборигенов. Компьютерные сети космических кораблей подверглись массированным атакам инопланетных хакеров. Диапазон связи пришлось свести к минимуму, чтобы корабельные компьютерные системы могли самым тщательным образом отфильтровывать каждый байт поступавшей на них информации. Мощными ударами огромных металлических болванок было сбито несколько флотских спутников. Но этим потери на орбите не ограничились – на «Махонии» был сильно поврежден модуль жизнеобеспечения, а также один из реакторов компрессионного привода типа «Токамак».

Ввиду неминуемой катастрофы адмирал флота отдал приказ о полной эвакуации. Ни о каком захвате орбитальных промышленных объектов Санта-Чико больше не могло быть и речи.

Лоренс так и не смог понять, каким числом боеспособных космопланов они располагают. Информация этого рода была строго засекречена. Сведения о предполагаемом сроке подготовки к эвакуации также оказались под запретом. Равно как и сведения о потерях в живой силе.

Сержанту Нтоко удалось немного поднять моральный дух взвода, и вскоре десантники зашагали в сторону космопорта. Лоренс чувствовал, что все, так же как и он, испытывают обеспокоенность. До цели – взлетной полосы – оставались считанные десятки метров. Самое главное – поскорее добраться до нее. Обо всем остальном позаботятся другие – адмирал флота и пилоты космопланов.

На полпути к взлетной полосе десантники наткнулись на пятачок обугленной земли, на которой лежали обломки боевого вертолета.

Нтоко пришел к выводу, что пересекать открытое поле опасно, и повел взвод в обход. Путь в этом случае должен был удлиниться на пару минут.

В следующее мгновение десантники услышали выстрелы из автоматической сторожевой пушки.

Последние триста метров пришлось преодолевать бегом. Строй безнадежно развалился. Вскоре взвод приблизился к остальным своим товарищам, залегшим в неглубоких окопах.

Нтоко доложился находившемуся здесь лейтенанту, который дал добро на часовой отдых. Его взводу выдали соответствующую порцию пастообразной еды, которую можно было употреблять, не снимая шлемов. Из штаба сообщили номер рейса. Если космопланы не выбьются из графика, то десантников из взвода Лоренса заберут через шесть часов.

Лейтенант приказал Лоренсу охранять ремонтный ангар, и его подчиненные заняли предписанную позицию к тому времени, когда солнце уже опустилось за линию горизонта. Здесь они разобрали оружие, полученное из арсенала. Лоренс остановил свой выбор на переносном самонаводящемся ракетном комплексе. До сих пор аборигены не сделали ни одной попытки атаковать ангар.

Лоренс принялся обходить вверенный ему сектор обороны. Его датчики визуального наблюдения показывали бело-голубую картину окружающей местности. Никакого движения среди камней и тигровой травы не было.

Когда он навел датчики инфракрасного изображения на ночной Роузпорт, то увидел, как во тьме светятся кораллово-розовые силуэты домов. Света ни в одном из окон не было. Каждые несколько минут раздавались выстрелы автоматических сторожевых пушек. По общему каналу связи слышались голоса, обсуждавшие, какое количество боеприпасов все еще остается у пушек-роботов и на сколько времени его хватит.

Космопланы продолжали прибывать, с ревом возникая из ночного неба. Их турбореактивные двигатели фирмы «Роллс-Ройс» работали на полной обратной тяге. Время от времени появлению кораблей предшествовали живописные красно-зеленые магниевые фейерверки, освещавшие место предстоящей посадки.

Час спустя после наступления ночи вышел на связь один из пропавших взводов. Его командир доложил, что они подверглись нападению макрорексов и потеряли большую часть машин. На обратном пути взводу пришлось вступить в бой с аборигенами. Десантникам посчастливилось наткнуться еще на один взвод, который понес тяжелые потери – погибло около трети личного состава. Два воссоединившихся взвода имели достаточное количество оружия и боеприпасов, чтобы отразить натиск местных жителей. Они двигаются очень медленно, потому что несут с собой тяжелораненых бойцов. По их прикидкам, они смогут добраться до космопорта часа через полтора. В общей сложности в обоих взводах насчитывается сто двадцать человек.

Лоренс испытал приступ постыдного облегчения оттого, что Лейт не вернулся, потому что капитан обязательно потребовал бы отчета о том, где находился все это время взвод 435NK9 и что с ним случилось. Всех остальных известие о нашедшихся десантниках сильно ободрило. Это означало, что в космопорт прибудет еще один борт, отсрочив окончательное отправление минут на двадцать.

За последнюю пару часов темп стрельбы роботизированных пушек замедлился, однако Лоренс ни на минуту не сомневался в том, что аборигены по-прежнему не оставляют попыток проникнуть на территорию космопорта. Это вызвало у него прилив адреналина в кровь, который не могли притупить никакие препараты медицинского модуля штурмового костюма. Лоренс стоял один на самом краю летного поля, обратив взгляд в темноту, туда, где в любом углу могла таиться опасность. Сразу за пределами космопорта местность была буквально нашпигована сотнями дистанционных датчиков. Графическая сетка его дисплея имела с ними связь, осуществлявшуюся через надежно защищенный канал. Теперь, после слов Каландринии и ее насмешливых улыбок Лоренс не особенно доверял аппаратуре наблюдения.

За два часа до запланированного отлета своего взвода он понял, на чем зиждилась уверенность Каландринии. Все, о чем она поведала им, оказалось правдой. Сначала Лоренс подумал, что видит космоплан, идущий на посадку и подсвечивающий для этого окружающую местность. На небе неожиданно блеснуло несколько языков огня, которые почти мгновенно погасли. Лоренс огляделся по сторонам, однако нигде не заметил ни одного интенсивного теплового следа космоплана. Среди звезд снова мелькнули полоски света. Самое удивительное состояло в том, что он заметил его не там, где должен был пролетать «Сяньти», а на другом участке неба. Лоренс решил, что это метеоритный дождь, и улыбнулся.

Прежде чем погасли отблески, на небе мелькнула новая вспышка. На сей раз это были более крупные метеориты с искрящимся кометным хвостом – свидетельством того, что эти небесные тела сгорят в верхних слоях атмосферы. Теперь казалось, что в этой части неба им уже не будет конца. Улыбка моментально слетела с лица Лоренса. Световое пятно вытянулось и начало расти прямо на глазах.

– Черт побери! – воскликнул Лоренс. Ему все стало ясно.

Мы запечатаем небо.

Он увидел, как со стороны ангара к нему на полном ходу несется какой-то десантник.

– Лоренс, ты?

Это оказался Нтоко, включивший динамик своего штурмового костюма на полную мощность.

– Я, – отозвался Лоренс.

– Они сделали, что обещали, ты понял? То, о чем говорила эта самая Каландриния.

– Угу. Они, должно быть, взорвали астероид на полярной орбите, разворотили его на мелкие осколки. Этот дождик – всего лишь край огромного ливня обломков.

– Черт побери этих засранцев! Ты ведь у нас знаешь все об этой долбанной орбитальной механике. Смогут наши корабли пробиться через этот камнепад?

– Смогут. Если только стартуют прямо сейчас. Настоящий камнепад еще и не начинался. То, что мы видим сейчас, – увеличивающееся облако каменных обломков на полярной орбите.

– А настоящий каскад?

– Послушай, ядерные заряды расколют астероид на миллион осколков. Часть из них просто полетит вниз и сгорит в атмосфере. Мы в данный момент видим лишь самое начало. Но если аборигены правильно разместили заряды, то огромные обломки станут вращаться на орбите планеты. Сейчас они разлетаются в стороны, но совсем скоро окажутся на близком расстоянии друг от друга и начнут сталкиваться. При этом они будут раскалываться на еще более мелкие части, которые снова будут сталкиваться и так далее. Это своего рода бесконечная цепная реакция. Через год Санта-Чико будет окружать настоящий кокон каменных осколков толщиной десять тысяч километров. Это будет что-то вроде колец Сатурна, только сферической формы. Она была права, эта Каландриния. Через такой кокон ничто и никто не сможет пробиться. Они изолировали себя от всей остальной вселенной. Для того чтобы частички камня разложились и сгорели в атмосфере, потребуется не менее тысячи лет. А может, с ними так ничего и не произойдет, и они останутся в целости. Этого никто не может знать. Такого камнепада в космосе еще никто никогда и нигде не видел.

– Тогда бери с собой ребят и бегом к космоплану! Вон к тому! – Нтоко указал рукой. – Он уже заправился.

– Но…

– Ты сам сказал, парень, что корабли должны вовремя взлететь. Так что давай пошевеливайся, капрал!

Лоренс вывел динамик на полную мощность.

– Ко мне, ребята! Быстрее! За мной!

С этими словами он направился к космоплану, с каждой секундой ускоряя бег. Лоренс слышал, как Нтоко подбадривает бойцов, которые бросились к нему со всех сторон. Высоко в небе обломки астероида проходили через верхние слои атмосферы. Они снижались, издавая пронзительные звуки, превращались в яркие пятна света, которые укрупнялись по мере приближения к поверхности планеты. Время от времени раздавались глухие взрывы, при которых каменные глыбы, ярко вспыхивая, раскалывались на более мелкие части. В ночном небе расцвели сотни конической формы султанов раскаленного белого света, напоминая праздничные фейерверки.

Половину континента залил свет более мощный, более яркий, чем солнечный. Лоренс увидел, как весь космопорт пришел в движение. По летному полю хаотично метались десантники, не понимающие, что происходит. Никаких приказов от начальства не поступало. Каких-либо сведений о том, что случилось, тоже не было. Дисциплина отсутствовала. Даже аборигены с их стальными мышцами вряд ли могли сравниться со скоростью бегущих десантников. События сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой.

В ста метрах впереди Лоренс заметил космоплан, стоявший в предстартовом отсеке ангара. Его турбины были уже запущены, а топливные рукава отсоединены и постепенно уползали в отверстия, пробитые в бетонном полу.

Трапы еще не успели отъехать от корпуса космоплана. По ним торопливо взбирались десантники. Было невозможно даже предположить, сколько их уже пробралось на борт. Через пять секунд Лоренс был уже у подножия трапа, по которому лезли наверх два десятка человек. Другой, находившийся на взлетной полосе космоплан пошел на взлет.

– Лоренс! – крикнул Нтоко. – Дай мне свой ракетный комплекс!

Лоренс протянул ему оружие и стал пробиваться в толпе, двигаясь к нижней ступеньке трапа. За исключением сержанта, у которого в руках было два ракетных комплекса, узнать остальных десантников он не смог. Связи у ИР его штурмового костюма с другими бойцами не было. Общий канал не работал.

– Зачем он тебе?

– Я прикрою. Присмотри за нашими ребятами, Лоренс! Обещай мне!

– Сержант! Нтоко, что ты задумал?!

– Я вас прикрою.

Нтоко принялся продираться сквозь толпу в обратном от космоплана направлении. Затем он открыл нижнюю крышку ракетного комплекса, который ему дал Лоренс, и вытащил кабель, который тут же воткнул в разъем интерфейса своего штурмового костюма. Из трубок, расположенных в верхней части ракетного комплекса, вырвались языки оранжевого пламени.

Над подъездной дорожкой, ведущей к космопорту, громыхнуло несколько взрывов. Десантники, бежавшие к остальным космопланам, испуганно пригнулись. В дальней стороне ангара раздались новые взрывы. На взлетную полосу посыпались обломки стен из композитных материалов и стальных балок. Во все стороны повалил дым, посыпались хлопья сажи. На диспетчерскую вышку обрушился град снарядов. Штурмовые костюмы десантников тут же ощетинились карабинами.

– Нтоко! Какого черта! Не смей!

Лоренс был уже на нижней ступеньке трапа. Датчики показали ему Нтоко, спокойно удалявшегося от беснующейся толпы с ракетным комплексом в каждой руке. Он выпускал одну ракету за другой.

Подняв один из комплексов верх, как будто в прощальном салюте, Нтоко зашагал дальше.

На какое-то мгновение Лоренс замешкался. Однако сзади на него напирали возбужденные десантники. Чувство самосохранения взяло верх над остальными эмоциями. Взлетев по ступенькам трапа на борт, он устремился в салон. Космоплан пришел в движение, освобождаясь от трапа. Лоренс схватил оставшегося на верхней ступеньке десантника и помог ему забраться внутрь. Еще один десантник бросился в открытый люк, оттолкнув тех, кто столпился в воздушном шлюзе. Следом за ним прыгнул еще один человек, которому удалось лишь уцепиться за край люка. Космоплан продолжал двигаться, и опора ушла у десантника из-под ног. Он беспомощно повис в воздухе.

Лоренс бросил взгляд на оставленный на взлетной дорожке трап. Облепившие его бойцы во всю мощь своих динамиков умоляли «Сяньти» вернуться. Один из них неожиданно открыл по космоплану огонь из карабина. Несколько пуль угодило в шлюз, рикошетом отлетев от стен. Лоренс инстинктивно пригнулся. Затем рядом с трапом грохнул взрыв, погребая под обломками металла находившихся там людей.

– Спасибо, сержант, – прошептал Лоренс.

Люк захлопнулся, и он прошел в глубь переполненного салона. Космоплан был явно перегружен, причем очень сильно. Значит, сержант остался там, где было опаснее всего; обрек себя на верную смерть, чтобы, как всегда, спасти жизни своих ребят. И спас их.

В изолированном пространстве салона космоплана Лоренсу удалось без каких-либо проблем связаться с корабельной компьютерной сетью. Он попросил разрешения подключиться к наружным видеокамерам. За бортом «Сяньти» по-прежнему сыпались с неба ослепительно яркие обломки астероида. Оставшиеся на летном поле десантники продолжали беспорядочно сновать из стороны в сторону. Один за другим взрывались здания. Над землей ползли клубы дыма, выбрасываемые бело-голубыми языками пламени, которое вырывалось из искореженных груд промышленного оборудования.

«Сяньти» резко развернулся на взлетной полосе. Пилот не потерял напрасно ни секунды. Лоренс почувствовал, как нарастает вибрация корпуса космоплана, вызванная выводом турбореактивного двигателя на полную мощность, которая предшествует взлету. Через считанные секунды космоплан взмыл ввысь, оторвавшись наконец от земли.

Они круто поднимались в небо, с каждым мгновением набирая скорость. Наружные видеокамеры показывали спокойную верхнюю гряду облаков, отливавших серебром в ярком свете сотен падавших вниз комет. Когда «Сяньти» прошел через тонкий слой, перспектива сдвинулась и вскоре стало казаться, будто они поднимаются над замерзшей пустыней, освещенной светом бесстрастной зимней луны.

Космоплан поднимался все выше и выше. Облака превратились в дымку, которая окутала весь окружающий мир. Светящиеся золотисто-розовые инверсионные следы прорезали темноту, оставаясь внизу и постепенно теряясь из виду.

Впереди, перед носом космоплана, приветственно и холодно мерцали звезды.

Глава 16

К торсу Хэла было присоединено множество разнообразных медицинских модулей, расположенных главным образом в местах алых рубцов, ранений и шрамов, оставленных скальпелем хирурга. Некоторые из них были неотделимы от участков искусственной кожи, сращиваемых с поврежденными кожными покровами. Другие представляли собой сложные системы с бесчисленными тоненькими трубочками, имплантированными в шрамы. Через них в поврежденные внутренние органы перекачивались специальные жидкости, которые поддерживали их жизнедеятельность до той поры, когда они придут в норму или будут заменены новыми, здоровыми. Для того чтобы скрыть все эти приспособления, на Хэла надели просторную мешковатую рубаху, однако модули были слишком большого размера и скрыть их полностью не представлялось возможным. При взгляде на Хэла казалось, будто его торс разросся пластмассовыми опухолями.

Он сидел в кожаном кресле с высокой спинкой, опустив голову на боковую подушечку. Казалось, его шея просто не в состоянии удерживать голову в вертикальном положении. Каждый раз, когда сослуживцы заходили в комнату, куда поместили Хэла – небольшое служебное помещение отеля, – он улыбался им и радостно бормотал что-то неразборчивое. Эдмонд нагнулся над ним, собираясь поприветствовать хлопком ладони в ладонь. Видя, как рука, поднятая Хэлом в ответ, задрожала, Лоренс почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Другие десантники также отвели взгляды в сторону. Только Деннис продолжал смотреть на раненого. Лоренс знал, что в последнее время он принимает слишком много успокоительных лекарств.

Последним в комнату вошел Эмерси. Он закрыл за собой дверь и ободряюще показал Хэлу большой палец – так, как это делают давние друзья. Однако и его глаза предательски моргнули, выдавая истинные чувства.

Последние оставшиеся в живых десантники взвода 435NK9 повернулись к Лоренсу.

– Прежде всего, – начал тот, – не стоит беспокоиться насчет того, удастся ли снова вернуть Хэла на «Корибу». Я уже связался с космопортом Даррелла.

Хэл издал долгий протяжный стон. Его нижняя челюсть судорожно задвигалась, как будто он жевал воздух. После того как ему пересадили биомеханическое сердце, он полностью утратил чувствительность всей правой стороны тела. Затем чувствительность начала постепенно возвращаться к нему, совсем как у человека, перенесшего инсульт. Если это единственное осложнение после того, что произошло, подумал Лоренс, то остается только радоваться. Однако, несмотря на то что мозг Хэла теперь питала обильно насыщенная кислородом кровь, выздоровление шло очень медленно. Мысли раненого были сильно замедлены и часто путались, в памяти наблюдались значительные провалы. Говорить он мог с трудом, и наблюдать за тем, как он пытается сложить вместе самые простые слова, было настоящей мукой. Зачастую Хэл знал, что хочет сказать, однако приходил в ярость, когда не удавалось проартикулировать какие-нибудь слова. При этом он часто ударял здоровой рукой по подлокотнику кресла, по щекам струились слезы бессилия.

– Спасибо. Тебе. Сержант, – выдавил Хэл.

Было видно, что эти три слова дались ему с большим трудом.

– Я для этого сюда и пришел, Хэл, – произнес Лоренс и оглядел собравшихся, стараясь угадать общее настроение товарищей.

Все пребывали в состоянии спокойного, терпеливого ожидания. Десантникам явно хотелось узнать, для чего их всех собрали в этой комнате. После заседания трибунала и расстрела свой гнев и потрясение случившимся они адресовали корпорации «ЗБ» в лице капитана Брайанта и Эбри Жанга. Их презрение и недовольство изменой начальства не выливалось в какую-то конкретную форму, однако командовать бойцами становилось все сложнее и сложнее. Дело было даже не в том, что другие взводы, расквартированные в Мему-Бэй, были более дисциплинированными. После того что случилось с Хэлом Грабовски, взвод 435NK9 сохранил некую степень внутренней сплоченности. Десантники выполняли все, что приказывал им Лоренс, не потому, что это были приказы, исходившие от Брайанта, а потому, что выполнения этих приказов требовал именно Лоренс.

Он не мог и мечтать о другой группе людей, которые бы подходили задуманной им цели больше, чем эти ребята.

Забавно, какой непредсказуемый оборот могут принимать жизненные обстоятельства.

– Причина, по которой я связался с Дарреллом, имеет отношение к тому, о чем я собирался рано или поздно рассказать вам. Возможно, сейчас самое подходящее время. Я уверен, что в глубине материка находится дорогостоящее имущество, о котором высокое начальство «ЗБ» не имеет ни малейшего представления. Я хочу, чтобы мы с вами забрали его.

– И отдали корпорации? – быстро спросил Карл.

– Ни в коем случае, – ответил Лоренс и улыбнулся, не выказывая ни капли веселости.

– Черт побери, ну и дела! – хлопнул в ладоши Льюис.

– Дела даже круче, чем ты себе представляешь.

– Что за имущество? – поинтересовался Эмерси.

В его голосе прозвучала скорее острожная сдержанность, чем праздное любопытство.

Лоренс вытащил настольный компьютер. На дисплее появились сделанные со спутника снимки, изображавшие плато, простиравшееся за пределами Мему-Бэй.

– Это провинция Арнун. В последнее мое пребывание на Таллспринге я побывал там вместе с патрулем, отправленным прочесать местность в глубине материка. Согласно информации магистрата Мему-Бэй, на этой территории живут люди, которые занимаются сбором ивовой паутины. Из нее они ткут пряжу, которая идет на изготовление свитеров, одеял и прочего барахла. Мы обнаружили там милую деревушку, расположенную в самой чаще леса. Уровень жизни в ней оказался удивительно высоким. Она даже в чем-то напоминала шикарный курорт. Подобные изолированные поселения я уже встречал на некоторых планетах. Ничего удивительного в них нет. Но в этом местечке имелись кое-какие отличия. Поверьте мне на слово, но я сразу понял, что жить так роскошно, зарабатывая на жизнь лишь продажей одеял, нельзя. Там каждый дом буквально напичкан дорогущей электроникой и всевозможными бытовыми приборами, причем самыми современными. Кроме того, там я увидел очень много людей, гораздо больше, чем известно властям Мему-Бэй. И вот еще что, среди них совершенно не было больных. Я не говорю о клинических случаях. Просто я не увидел там ни одного простуженного, сопливого ребенка. Это были самые здоровые люди, которых я когда-либо видел.

– Значит, по-твоему, у них есть еще и какой-то другой источник доходов? – спросил Эмерси. – Знаешь, Лоренс, мне тоже приходилось видеть такие поселения. Скорее всего они занимаются какой-нибудь незаконной деятельностью. Где-то в лесу, подальше от глаз городской полиции и, что важнее всего, от полиции налоговой. Так что нам вряд ли удастся там чем-то поживиться. Мы не найдем ничего такого, что можно было бы прихватить с собой.

– Ты ошибаешься, у них денег столько, что ты даже представить себе не можешь. Это просто астрономические величины. Тамошние жители – самые богатые люди планеты.

– Почему ты так решил?

– Я это почти сразу понял, потому что они использовали самую лучшую форму прикрытия: не стали ничего прятать, оставив саму тайну на виду. Я сначала было подумал, что это типичные ретрограды. Я увидел, что они едят плоды, сорванные прямо с деревьев.

Произнеся последнюю фразу, Лоренс улыбнулся.

– Ну и что? – возразил Льюис. – Они типичные ретрограды. Правда, такое уже давно никто не делает. Это омерзительно. Все приличные люди едят только пищу из искусственного белка.

– Что как раз и доказывает мою правоту, – усмехнулся Лоренс. – По-другому это истолковать невозможно. Ивовая паутина – местное растение. Горные леса в том месте растут испокон веков. Провинцию Арнун не подвергали гамма-облучению.

– Все равно, – резко возразил Деннис. – Земные растения не могут расти в чужой окружающей среде. Начнем с того, что содержащиеся в почве бактерии – совсем другие. Вот поэтому нам приходится облучать землю и заново высеивать бактерии.

– Верно, – согласился Лоренс. – Ноя видел собственными глазами, как они срывали с ветки плоды и ели их. Насколько я помню, это было даже не земное дерево.

– Значит, ты не видел его, сержант. Извини, но у людей нет той биохимии, которая может быть совместима с природными планетными организмами. Я, может быть, провалился в свое время на экзаменах, но кое-какие основы наук мне все-таки удалось усвоить.

– Знаю. Но я видел подобное еще на одной планете. Тебя тогда с нами не было. – Лоренс поднял бровь и посмотрел на Эмерси. – Ты помнишь Каландринию?

– Ее вряд ли забудешь!

– Она уроженка Санта-Чико, – объяснил Лоренс остальным десантникам. – На этой планете местные жители ели плоды с деревьев, которые они сами выращивали. Я назвал их ретроградами. Но в этом я тоже ошибся. Каландриния рассказала нам о специалистах в области генной инженерии, которые когда-то давно покинули Калифорнию и по прошествии некоторого времени взялись за разработку проблемы по сращиванию земных и инопланетных генофондов. В результате появилось поколение Каландринии и таких, как она. Кроме того, генетики научили будущие поколения жителей Санта-Чико добывать пищу старомодным способом, как это было принято когда-то на Земле. Это стало частью их жизненной философии. Такая философия освобождала их от зависимости от всевозможных механизмов. Значит, то, о чем я вам рассказал о провинции Арнун, вполне возможно.

– Может быть, и так, – произнес Деннис. – На Санта-Чико такое возможно, в это я могу поверить. Но здесь, на Таллспринге? Господи, сержант, да самое прогрессивное, что может когда-либо возникнуть в Мему-Бэй, – это новая модель доски для виндсерфинга!

– Верно. Если верить словам Каландринии, потребовались многие десятки лет, чтобы на Санта-Чико появился искомый смешанный ген. Над этой задачей десятилетиями трудились лучшие генетики и биоинженеры Земли. И все же это случилось – мы оказались в глубине континента планеты, расположенной на расстоянии тридцати семи световых лет от Земли, и я увидел то же самое. Как ты это объяснишь, Деннис?

– Ты уверен, что здешние жители купили на Санта-Чико технологию генетического микширования. Я тебя правильно понял? – спросил Эмерси.

– А откуда ей еще было здесь взяться? Для этого потребовалась куча денег. Чтобы получить необходимые образцы бактерий и растений, нужно было слетать отсюда на Санта-Чико и вернуться обратно на Таллспринг. Затем нанять целую команду генетиков для адаптации технологий к здешним природным условиям. Для этого нужны серьезные суммы денег. Миллиарды, какую валюту ни возьми.

– Но с Санта-Чико нет никаких контактов, – вступил в разговор Эдмонд. – Это все знают.

Лоренс покачал головой.

– Я побывал на Таллспринге, прежде чем оказался на Санта-Чико. Должно быть, то, о чем я говорю, произошло гораздо раньше, лет тридцать – сорок назад или еще раньше. В те времена, когда кредит для Санта-Чико еще кое-что значил.

– Ну хорошо, – сказал Эмерси. – Я готов признать, что жители деревни в Арнуне разводят деревья, которые дают им земные плоды. Но откуда у них взялись деньги?

– На сей счет есть два предположения, – ответил Лоренс. – Первое – они изгнанники. Группа миллиардеров создала колонию внутри колонии. Самое главное, что они самодостаточны. Именно это и объясняет наличие плодовых деревьев. У них очень высокий уровень жизни, который они поддерживают незаметно. Они без всякой огласки покупают те потребительские товары, которые может им предоставить мир с относительно высокоразвитой промышленностью. Но тут есть одна проблема, недоступная моему пониманию. Миллиардеры не живут так, как они. Представить себе не могу, что люди вкалывают как проклятые, чтобы разбогатеть, а затем тратят свое баснословное богатство на тихую, идиллическую жизнь на лоне природы. Для них, как правило, очень важную роль играет Земля с ее фондовыми биржами, банковскими ставками и прочим.

– А второе предположение? – поинтересовался Одель.

– Второе предположение основывается на том, как они все это объясняли. Группа честных тружеников стремится к спокойной размеренной жизни и зарабатывает свой хлеб насущный собиранием ивовой паутины. Они создали поселение и нашли достойный источник существования. Затем неожиданно наткнулись на нечто бесценное. Обрели – повторю еще раз – баснословное, сказочное богатство. Наткнулись на золотую жилу, какой нет нигде больше на свете. И что же они делают? Если они расскажут об этом всему остальному миру, то вызовут, мягко говоря, нездоровую конкуренцию. Всем захочется отщипнуть хотя бы маленький кусочек от их богатства. Арнун – провинция технически развитая и индустриализованная. Жизнь в ней неизбежно изменится. Поэтому ее жители и решили отгородиться от внешнего мира и тем самым обезопасить себя от житейских бурь.

Некоторые из них купили себе поездки на Землю на космическом корабле корпорации «Наварро», а затем вернулись обратно на Санта-Чико. Несколько лет спустя, когда работа над микшированием генов была завершена, они таким же образом возвратились домой. После этого особых проблем уже не возникало. Они могут увеличивать свое население, не сообщая об этом местным властям, потому что легко, ни от кого не завися, обеспечивают себя продовольствием. Приобретение предметов роскоши не представляет никакой трудности. Они учредили парочку оптовых торговых фирм в Мему-Бэй или даже в столице. Он доставляют продукты на плато незаметно, и об этом никто не знает.

– Откуда им известно о Санта-Чико? – спросил Эмерси. – Мы, например, ни черта об этом не знали до высадки здесь.

– Мы не знаем, как далеко они зашли в своих генетических экспериментах, – ответил Лоренс, – но о самих экспериментах знаем. Тамошние поселенцы гордятся одним отличием, причем вот каким. Обитатели Санта-Чико не допустят, чтобы их планету превратили в колонию, подобно многим другим планетам. Он дали понять об этом с самого начала. Об этом узнали многие. Даже на Амети о них было известно.

– Что ж, может быть, ты прав. Но горстка фермеров, собирающих ивовую паутину, что ты об этом скажешь?

– У них есть доступ к базам данных и куча денег. Это прекрасное сочетание. В конечном итоге оно позволяет заполучить все, что захочешь.

– Не верю я в то, что сотни людей способны так долго хранить секреты. Приходит, допустим, один из них в Мему-Бэй, идет в ночной клуб и швыряется там деньгами. Вот тебе и утечка информации.

– О них никто не знает, – не сдавался Лоренс. – Так что секреты хранятся надежно. Логика проста.

– Все равно не понимаю.

Лоренс не знал, чем еще можно убедить своего скептически настроенного товарища. Он не мог затевать целую дискуссию из-за таких простых фактов.

– Послушай, сержант, – вмешался Карл. – Насколько велика эта самая сказочная золотая жила?

– А вот это уже хороший вопрос. Спутники-шпионы не зафиксировали в тех местах на плато ничего, кроме залежей бокситов. Из чего следует, что таинственное нечто скрыто от посторонних взглядов. Это, по всей видимости, какая-то аномалия. Увеличить изображение провинции Арнун! – приказал он своему компьютеру, на экране которого тотчас появилось изображение гор с заснеженными вершинами. Затем на экране возникли изображения огромных лесных массивов. Их сменила картинка горной долины с круглым озером, в самом центре которого располагался крошечный островок. – Я видел это, когда в последний раз был там. Я тогда не узнал это место, потому что оно было закрыто лесными зарослями.

– О боже! – воскликнул Одель. – Это же кратер!

– Угадал. Здесь о поверхность планеты что-то ударилось, причем это не было последствие извержения вулкана. Островок – центральный пик. Это обломок астероида или кометы, упавшей на плато несколько тысяч лет назад. Утес, находящийся на западной стороне, – совершенно голый. С тех пор там не было никакого сдвига планетарной коры или эрозии поверхности.

– Что же это за обломок такой? – спросил Карл, подавшись вперед и впившись глазами в экран.

– Готов спорить, это какой-то металл, – отозвался Лоренс. – По всей видимости, монолит. Только монолит мог благополучно пролететь через атмосферу и не расколоться при ударе. Да и жителям арнунских деревень так проще откалывать от него куски.

– Что еще за металл? – полюбопытствовал Карл.

В его представлении это была библейская история о манне небесной в сочетании с сюжетами книг о поисках сокровищ. Карл никак не мог поверить в истинность рассказа Лоренса.

– Точно не знаю, но, должно быть, какой-то драгоценный металл. Золото или платина. А может, я и ошибаюсь, и это обычный углеродосодержащий хондрит, сплавившийся с алмазом от сверхвысокой температуры и сверхвысокого давления во время столкновения с поверхностью планеты.

Карл возбужденно хлопнул по плечу Оделя.

– Ты слышишь? Там, в горах, стоит настоящая алмазная гора, и она будет нашей.

Одель смерил его жалостливым взглядом.

– Может, ты и прав, – согласился Лоренс. – А теперь решайте. Сами решайте. Мне нужно знать, кто пойдет со мной, а кто нет. Я знаю только одно: есть свидетельства того, что там, на плато, у местных жителей куча денег, и в том же самом месте имеется кратер, возникший от удара астероида. Для меня это больше, чем простое совпадение. Гарантировать я ничего не могу.

– Какое же предложение ты нам делаешь, сержант? – спросил Одель.

– Равная доля всем, кто пойдет со мной. Но нужно будет заплатить моему осведомителю и пилоту космоплана, на котором мы вывезем на Землю нашу находку.

– Как же нам туда добраться? – поинтересовался Эмерси.

– Мы получили задание прочесать местность в глубине материка. Выступаем в поход завтра, в восемь тридцать утра. Продолжительность патрулирования – примерно двое суток.

– Боже! – улыбнулся Эмерси. – Ну и осведомители у тебя! Такие задания поступают прямо из канцелярии Жанга.

– Я планирую операцию уже давно, – скромно ограничился коротким признанием Лоренс.

Даже сейчас он не собирался рассказывать кому-либо о «Прайме».

– Итак, у нас серьезное прикрытие, – с улыбкой произнес Льюис. – Выходит, что мы отправляемся выполнять официальное задание руководства. А жители этой деревни будут последними, кто возмутится конфискацией имущества, которую мы будем проводить. – Он повернулся и восхищенно посмотрел на Лоренса. – Черт побери, сержант, можешь на меня рассчитывать!

Все обернулись, когда молчавший до этого Хэл неожиданно прохрипел:

– Я… С тобой… Сержант… Нужны… Деньги… Чтобы… Вылечиться… Так… Жить… Не… Возможно…

Эдмонд потрепал товарища по плечу.

– Все в порядке, старина. Ты тоже получишь долю.

– Конечно. Если мы отправимся на задание, то обязательно возьмем его с собой, – заверил товарищей Лоренс. – Тут без нас никто не сможет о нем как следует позаботиться. Мы посадим его на заднее сиденье джипа.

Всех это предложение удивило, однако никто не стал возражать.

– Я согласен, – сказал Карл. – К черту «ЗБ»! Если мы там на самом деле найдем драгоценный металл, я навсегда уйду от этих ублюдков.

– Я с тобой, сержант! – сказал Одель.

– И я, – согласился Эдмонд.

– Ну и я тоже не останусь в стороне, – заявил Деннис.

– Поздравлю вас, друзья! – сказал Эмерси. – Экипаж укомплектован!

Дениза сдерживала свои чувства так долго, что почти забыла, что вообще когда-то испытала их, загнав мысли о случившемся в самые дальние уголки сознания. Он решила, что ее невосприимчивость к посторонним эмоциям объясняется перенесенной операцией по переписыванию ДНК, когда в ее разум вместе с другими усовершенствованиями были инсталлированы объективность и рациональность. Когда Дениза узнала о том, что произошло с Джозепом, то поняла, что это лишь самообман.

Рэй позвонил ей примерно чрез час после того, как он, по ее предположению, покинул космопорт, сказав, что от его товарища не поступило никаких сообщений. Затем его «Прайм» начал перехватывать закодированные послания, которыми обменивались космопорт и восточное крыло Игл-Мэнор, где располагался разведывательный штаб «ЗБ». Некоторые из них содержали упоминание о некоем «пленнике». Они также включали в себя просьбы о предоставлении личного состава и специального оборудования, главным образом из медицинского ведомства.

– Они собираются допросить его, – сообщил Рэй.

Дениза изо всех сил постаралась подавить возникшее неизвестно по какой причине беспокойство.

– Ты хочешь сказать, его будут пытать? – спросила она, стараясь не выдать своего волнения.

– Нет, скорее всего применят психотропные препараты и сканирование мозга. Именно поэтому им нужны медики.

– Ты сможешь вытащить его оттуда?

– Я даже точно не знаю, где они его держат. Впрочем, я уверен, что где-то в космопорту. Пятнадцать минут назад они отключились от главной базы данных. Поэтому у нас возникла проблема – мы не можем отследить точное физическое местонахождение Джозепа. Даже если бы нам и удалось это установить, то все равно для его спасения потребовалось бы время. Его, должно быть, очень серьезно охраняют. Дениза… я не думаю, что смогу вытащить его и не подставить под удар всю операцию.

– Понимаю.

– Он это знал. Мы с тобой тоже учитывали возможность неудачи. Мы всегда знали о том, что в подобных делах риск очень велик.

– Ты прав. – «Не забывай о цели операции», – сказала она себе. – Что же теперь делать? Ты сможешь разгадать их код?

– Мне придется подождать, чтобы во всем разобраться. Нужно узнать, где они схватили его, и известно ли им, что именно он делал в космопорту. Чего я не могу понять, Дениза, так это как они смогли сцапать его? Нам была известна их система безопасности, и когда мы планировали операцию, то не оставляли им ни малейшего шанса для маневра. Они были у нас в кармане.

– Еще один Дадли Тайвон, – отозвалась Дениза. – Чистая случайность. Кто-то поймал Джозепа с поличным.

– Но почему же они тогда не подняли тревогу? Если кто-нибудь каким-то образом задевает интересы «ЗБ», они сразу же выпускают целый залп красных ракет. На этот раз без помощи «Прайма» я бы ни за что не узнал, что они захватили кого-то в плен.

– Почему ты так думаешь?

– Судя по тому, как они на этот раз поступили, его появления ожидали. Очень плотно пасли.

– Но такого не может быть, Рэй! Это означало бы, что они знают о нас.

– Верно. Нелегко признаться себе в этом, правильно я говорю?

– Не верю я в это. Должно быть какое-то другое объяснение. Непременно должно.

– Я тоже не хочу в это верить. Но мы должны смотреть правде в глаза Рэй, нам обязательно нужно добыть коды одного из рейсов «Сяньти». Иначе мы пропали.

– Не спеши нас хоронить. Еще не все пропало.

– Если ты не сможешь его вытащить…

– Знаю. Он ни за что не позволит им узнать, кем он стал или что делал в космопорту. По крайней мере нам остается надеяться на это.

– Хочешь, чтобы я поехала в Даррелл?

– Не хочу. Если мне удастся что-то сделать для Джозепа, нужно чтобы ты оставалась на своем прежнем месте. Я хочу самым тщательным образом обдумать следующий шаг. Похоже, мы с самого начала недооценили «ЗБ». Если дело в этом, то нам, возможно, придется отказаться от проведения операции.

– Ни за что!

– Будем реалистами, Дениза. В данный момент мы не в самой лучшей форме. В любом случае «ЗБ» к нам еще вернется, лет через десять – двадцать. Тогда и сделаем еще одну попытку.

– Согласна.

– Я еще не все сказал. Я буду и дальше следить за сложившейся ситуацией и пересмотрю имеющиеся варианты. Попробую еще раз проникнуть в сеть космопорта. Через сутки мы должны знать все.

Дениза через силу заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась усталой и неестественной.

– Именно через сутки мы планировали полностью справиться с задачей.

– Да. Как только что-то узнаю, я сразу же свяжусь с тобой.

После разговора с Рэем Дениза решила не идти в школу. Она отправила сообщение миссис Почански и объяснила свое отсутствие желудочной инфекцией. Затем дала команду домашнему компьютеру, связанному с «Праймом», сортировать поступающие звонки. Дениза знала, что в сегодняшнем состоянии просто не сможет увидеться с миссис Почански, даже по каналу видеосвязи.

Сегодня она особенно резко ощутила одиночество. Дом показался ей по-настоящему пустым без Рэя и Джозепа. Расхаживая по холлу, Дениза поняла, что ее преследуют странные мысли и желания. О том, что ей следует вернуться в провинцию Арнун, где она будет в полной безопасности. Или о возможности вылететь в Даррелл и попытаться любой ценой спасти Джозепа. Что вся операция была трагической ошибкой.

Все это глупости, бессмыслица, мысленно одернула она себя. Им ни за что не остановить нас.

Дениза бросила взгляд на дверь комнаты Джозепа, не совсем понимая, зачем подошла к ней и что ей в его комнате нужно. Джозеп не придавал особого внимания интерьеру, и поэтому обстановка в его апартаментах была весьма скромной. Письменный стол, пара обтянутых зеленой кожей кресел, которые Дениза считала уродливыми и совершенно неудобными. Естественно, двуспальная кровать. Половину противоположной стены занимал огромный плоский экрантелевизора – это позволяло смотреть передачи лежа. На экране застыла картинка-заставка – изображение горы Кензи, снятой в безоблачный солнечный день, заснеженная вершина на фоне светло-бирюзового неба.

Дениза повернула дверную ручку и вошла внутрь. В тот день, когда Джозеп отправился в Даррелл, он оставил комнату в полном беспорядке. Смятое покрывало и простыни. Торчащие из-под матраса плавки. На одном из кресел брошенные в кучу футболки, все еще пахнущие морской водой. На полу полотенца. На спинке кресла, стоящего у стола, маска для ныряния.

Несмотря на то, что у Денизы за многие недели после инопланетного вторжения накопилась уйма всяких дел, она самым тщательным образом убрала обе комнаты. Одежду и полотенца перестирала и вернула на прежние места в шкафу. Порядок был полностью восстановлен. При уборке Дениза обнаружила под кроватью Джозепа женские трусики и бюстгальтер и тоже их постирала. Покрывало было аккуратно свернуто и лежало в изножье кровати. Кроме того, домашний робот пропылесосил ковер, вытер пыль с мебели и вымыл широкое окно, выходившее в сад.

Даже в состоянии идеального порядка комната все равно принадлежала Джозепу, и только ему.

Дениза почувствовала, как по щеке у нее скатилась слеза, и поспешила вытереть ее костяшками пальцев. Она присела на краешек кровати и принялась машинально поглаживать матрас. Закрыв глаза, Дениза легко воскресила в памяти образ Джозепа. Он вспомнился ей глупым мальчишкой, жившим в провинции Арнун. Затем, по прошествии лет, он подрос, стал умнее и серьезнее. Джозеп появившийся на свет в результате генной перезаписи. Возмужавший, уверенный в себе, преданный своей будущей миссии. Затем Мему-Бэй. Здесь он стал еще старше, превратился в жизнерадостного, приличного, привлекательного молодого человека. Очаровательные девушки, которых он приводил в этот дом, неизбежно оказывались в его постели.

Дениза никогда не спала с ним или с Рэем. Между ними возникли отношения чисто семейные, отношения братьев и сестры, отношения заботливые и уважительные, не чуждые юмора и дружеского беззлобного подтрунивания.

Неужели она была настолько глупа? Неужели ей следовало ухватиться за имевшуюся возможность? Неужели они напрасно потеряли драгоценное время, отпущенное судьбой? Или же все трое опасались, что их отношения могут зайти слишком далеко и принять серьезный оборот? Сейчас это не имеет ровно никакого значения. Просто рассуждения на тему «что было бы, если». А также болезненное самоедство ввиду неизбежной неудачи, замаячившей на горизонте. Дениза ненавидела себя за такие мысли, однако от воспоминаний было некуда деться.

Рано утром поступили сведения от подпольной ячейки. Благодаря «Прайму», запустившему свои щупальца в различные информационные узлы, можно было надеяться на то, что компьютерщикам «ЗБ» ни за что не удастся засечь их.

Дениза лежала, свернувшись калачиком, на кровати Джозепа, когда домашний ИР принял это сообщение и отправил прямо в ее д-переписанные нейронные клетки. Подушка под щекой Денизы была мокрой от слез.

Безутешное горе превратилось в обыкновенную досаду, когда она изучила послание, отправленное подпольной ячейкой из Харнесса, небольшого пригорода Мему-Бэй. Эта ячейка за дни оккупации практически не вела никакой деятельности. Подпольщики ограничивались написанием на стенах домов призывов к сопротивлению. Прятали у себя кое-какое оборудование и оружие для более активных деятелей подполья в Мему-Бэй. Располагался Харнесс близ ведущего на восток ответвления шоссе Грейт-Луп. В свете предстоящей операции это место имело огромное стратегическое значение. Ячейку создали исключительно для наблюдения за шоссе. Судя по всему, подпольщики свою главную задачу выполнили.

В сообщении говорилось о том, что через город проехали два джипа, направившихся по шоссе в глубь материка.

Сначала Дениза ощутила досаду на этих идиотов из Харнесса, которые посмели обеспокоить ее, особенно в такой момент. Затем ее захлестнули совсем другие эмоции.

Никаких джипов по Грейт-Луп ехать не должно. «Прайм», внедренный в сеть штаб-квартиры «ЗБ», изучил все графики перемещений десантников. Отправка патруля в глубь материка – дело особой важности, и поэтому никак не могло остаться незамеченным. Если бы десантников действительно направили в том направлении с каким-то заданием, Дениза немедленно узнала бы об этом, зафиксировав соответствующий приказ в ведомстве Эбри Жанга.

«Прайм» автоматически сопоставил полученную информацию с уже имеющейся. На сегодня действительно было назначено патрулирование внутренней части материка.

Дениза рефлекторно выпрямилась на постели, затем сделала запрос о назначении патруля.

«Прайм» подтвердил запрос.

Дениза поинтересовалась, почему «Прайм» не предупредил ее об этом.

Даже такой мощной системе все равно потребовалось долгое время. Целых несколько миллисекунд. Ее «Прайму» не было известно о патруле заранее по той простой причине, что назначение не проходило через кабинет Эбри Жанга. Кто-то другой вставил его в график, причем сделал это без ведома начальства, точнее, вообще никому не сообщил о своем задании. И еще одна подробность – незнакомец сделал все так, что обычная проверка не смогла бы выявить это самовольное вторжение в сеть штаб-квартиры «ЗБ». «Прайм» Денизы попытался определить местонахождение таинственного злоумышленника. Спустя какое-то время он установил, что в ИР корпорации «ЗБ» внедрялся еще один «Прайм».

Где-то в незримых глубинах электронной вселенной две квазиразумные компьютерные системы попытались пассивно примериться друг к другу. Попытки инфильтрации и взлома оказались тщетными. Обе системы были абсолютно равными по мощности.

– Еще один «Прайм»?! – вырвалось у изумленной Денизы.

Такого просто не могло быть.

И все-таки все было именно так.

Дениза отключила свой собственный «Прайм».

Никакой тревоги в компьютерной сети «ЗБ» не последовало, никто не знал, что она только что беззастенчиво пошарила по ней. Другой «Прайм» ничего не сообщил руководству оккупантов о несанкционированной попытке взлома. Дениза попыталась логически проанализировать ситуацию. В пригород Мему-Бэй еще один «Прайм» мог попасть только из одного места – провинции Арнун. Видимо, какой-то человек из Арнуна перебрался в Мему-Бэй. Тот, чья миссия имеет цели, прямо противоположные целям миссии Денизы. Но это опять-таки совершенно невероятно. Никакой «Прайм» не осмелится выступить против Дракона.

Все это не имело совершенно никакого смысла. Дениза поинтересовалась, какой взвод «получил назначение» на поездку в глубь материка. Оказалось, что это взвод 435NK9, взвод Лоренса Ньютона!

– Он не может знать об этом! – прошептала Дениза.

В это трудно было поверить, но Лоренс Ньютон действительно едет по Грейт-Луп в составе патруля, отправку которого никто в «ЗБ» не санкционировал и о котором никто вообще ничего не знает. Дениза закрыла глаза и попыталась привести мысли в порядок. Выбор ее будущих действий был весьма ограничен. Непременно нужно узнать, каким образом «Прайм» помогает Лоренсу Ньютону. Это наиглавнейшая задача. Если удастся разгадать ее, тогда можно будет узнать, как и почему земляне схватили Джозепа. Ключ к задаче можно отыскать только в Арнуне. А ей самой нужно во что бы то ни стало помешать Ньютону добраться туда.

Дениза торопливо направилась в свою комнату и начала поспешно переодеваться. Джинсы, футболка, кожаная куртка, небольшая сумка с оружием, которое она прятала в доме. Одеваясь, она приказала всем остальным подпольным ячейкам приготовиться к прямым действиям против патруля десантников, направлявшегося в провинцию Арнун. Ее «Прайм» тут же принялся подыскивать в местной транспортной сети наиболее подходящее средство передвижения. Он предложил целый список, из которого Дениза выбрала самый лучший на ее взгляд вариант. В ИР этого транспортного средства моментально хлынул поток новых команд.

Дениза надела тяжелые ботинки и торопливо шагнула за порог.

Ли Брек крайне изумился, когда на оптронических мембранах его мотоцикла замелькали пиктограммы, сигнализирующие об опасности. Он немедля свернул на боковую дорогу. Брек терпеть не мог подключений к Искусственному Разуму. Мотоцикл предназначен для того, чтобы на нем ездили люди и чтобы управляли им люди, а не всякая там компьютерная хрень. Огромный золотисто-зеленый «скаррет» был оснащен блоком питания с тремя сердечниками, сверхпроводниковой кабельной сетью, мощными моторами и встроенными компенсаторами угла поворота. На приличной дороге мотоцикл развивал скорость до двухсот пятидесяти километров в час.

Увлечение этой двухколесной красавицей машиной бывшие жены Ли Брека приписывали кризису среднего возраста, который он в данный момент переживал. И вот теперь мотоцикл управляется дистанционно из какого-то чертова дома. Переднее колесо повернуло, заставив Брека съехать на обочину, как только он сбросил скорость. Мгновенно выскочили парковочные стойки, и мотоцикл остановился.

Ли Брек снял шлем и смущенно огляделся по сторонам.

– Какая, черт побери, аварийная ситуация?

Он понял, что находится на городской окраине. На другой стороне дороги какая-то пожилая супружеская пара выгуливала темно-рыжего Лабрадора. В следующее мгновение к нему приблизилась красивая девушка, любительница бега трусцой. Бежала она очень быстро, явно превышая привычный темп в несколько раз. Возле «скаррета» и его ездока девушка остановилась.

– Спасибо, – произнесла незнакомка.

– За что?..

Девичьи руки неожиданно цепко схватили беспечного ездока за мотоциклетный костюм-комбинезон. Ли почувствовал, как его приподняли с седла с такой легкостью, будто он был манекеном из пенопласта, а не здоровяком весом девяносто пять килограммов. Его тело по короткой дуге взлетело в воздух и в следующее мгновение Ли приземлился на левый бок. Удар пришелся главным образом на левую руку и предплечье. Кости и хрящи угрожающе хрустнули. Из его горла вырвался болезненный вопль. Девушка резко сорвала с головы Брека шлем и вскочила на мотоцикл. Дисплей приборной доски мгновенно вспыхнул, свидетельствуя о том, что машина готова к старту.

– Мерзкая тварь! Сука! – злобно прохрипел незадачливый мотоциклист.

«Прайм» моментально стер ИР «скаррета» и сразу же внедрился в его нейротронную начинку, управляющую всеми системами мотоцикла. Д-переписанные нейронные структуры Денизы интегрировали ее прямо в компьютерную систему машины, и она тут же стала неотъемлемой ее частью. Двигатели пришли в движение, синхронно сработали рычаг управления и сцепление регулировки энергии. Разворот в форме буквы U оказался крутым, и парковочные стойки заскрежетали по дорожному покрытию, выбивая искры, прежде чем мотоцикл выехал на прямой участок пути. Дениза резко увеличила скорость, в считанные секунды оставив изрыгающего проклятия Ли Брека далеко позади.

Джипы приблизились к той окраине Мему-Бэй, где когда-то впервые проводилось гамма-облучение. По обеим сторонам шоссе мелькали темно-голубые пятна местной растительности вперемешку с земной травой. Впереди заросли местных деревьев курились паром после прошедшего рано утром дождя. С пассажирского сиденья первого джипа Лоренсу была хорошо видна широкая полоса дорожного покрытия, терявшаяся далеко впереди в стене джунглей.

Вскоре остались позади даже маленькие деревушки. Они были разбросаны по обе стороны шоссе и встречались каждые несколько километров. Это были похожие как две капли воды небольшие здания. Пара магазинов, неизменный бар и крошечные заводики. Часто встречались гаражи, возле которых ржавели брошенные машины. Время от времени мелькали кибернетические ремонтные станции. Полуавтоматические сталелитейные заводики, штамповавшие двутавровые балки. Печи вторичной переработки материалов с высокими двойными дымовыми трубами, изрыгавшими в чистое небо густой жирный дым. За ними – огромные кучи гниющего мусора. Жилые дома отличались крайней неряшливостью по сравнению с изящными, беленными известью строениями спальных районов Мему-Бэй. Это были главным образом одноэтажные лачуги, сложенные из шлакоблоков, с крышами из композитных материалов и коллекторами солнечной энергии. Взрослые сидели на улице, разглядывая дорогу и проезжавшие по ней машины. Дети бегали наперегонки по усеянным нечистотами тропинкам или играли в футбол.

– Когда я в последний раз видел эти места, ничего подобного здесь не было, – сообщил Лоренс, когда они проехали небольшой поселок под названием Энстоун.

Мимо промелькнул огромный плакат с рекламой лодочной мастерской, располагавшейся на площадке позади жилых домов.

– Мы примерно в двадцати милях от моря, – удивился Льюис.

– Подобные мастерские выгоднее строить здесь, – объяснил Эмерси. – Это вспомогательная промышленность Мему-Бэй. Такие поселки неизбежно вырастают вблизи процветающих промышленных центров. Чем выше население, тем больше число малоквалифицированных и сезонных рабочих.

– Ты имеешь в виду бедняков, – сказал Деннис.

– Именно.

Транспортный поток на этом участке шоссе Грейт-Луп оказался более оживленным по сравнению с тем временем, когда Лоренс был здесь в последний раз. Большая часть грузовиков и микроавтобусов заезжала в ворота маленьких заводиков и магазинов, сгружая сырье и забирая готовую продукцию. При таких темпах деловой активности отдельно стоящие деревушки скоро срастутся и превратятся в городские агломерации.

Когда миновали последнюю деревню, личный «Прайм» Лоренса обнаружил, что какой-то другой «Прайм» сделал запрос о назначении его взвода на патрулирование в глубине материка.

– Еще один «Прайм»? – задал он вопрос. Последовало подтверждение. Ошибки быть не могло. Должно быть, проделки местного движения сопротивления, подумал Лоренс. Иного объяснения случившемуся быть не могло. В принципе это было идеальное, наиболее логичное объяснение. Он всегда знал, что участники сопротивления проявили недюжинную изобретательность во взломах компьютерных сетей корпорации. Вот уж действительно ирония судьбы, если они тоже завладели «Праймом».

– Я хочу, чтобы датчики переключились на поиск структуры № 5! – приказал Лоренс своим товарищам. – Пусть каждый из вас настроит свой ИР на просмотр и локализацию потока информации и всех действующих электронных систем. Только что кто-то проявил к нам подозрительный интерес. Возможно, где-то рядом находятся враждебно настроенные местные жители.

– Откуда, черт возьми, ты это узнал? – поинтересовался Эмерси.

– У меня есть одно очень умное компьютерное устройство, которое умеет определять незваных гостей. Кто-то сильно заинтересовался нашей поездкой. Кто-то, не относящийся к числу служащих «ЗБ».

– Тебя следовало бы сделать генералом, сержант! – восхищенно промолвил Карл.

– Это все компьютер, – возразил Эмерси.

– Угу. Давайте-ка, ребятки, пошевеливайтесь. Делайте что я сказал!

Он проверил телеметрическую сетку, чтобы убедиться в том, что товарищи привели в действие свои датчики. Увидев, что приказ выполнен, Лоренс обернулся и посмотрел на Хэла, сидевшего на заднем сиденье джипа. Тот ехал, прислонившись к дверце, чтобы было удобно разглядывать окружающую местность. Встречный ветер шевелил его коротко стриженные волосы. Разглядывая проносившийся мимо ландшафт, Хэл постоянно улыбался. Рядом с ним сидел Эдмонд, в ногах которого стоял ящик с медицинским оборудованием, подсоединенный к модулям, закрепленным на теле Хэла Грабовски.

– Все в порядке? – поинтересовался Лоренс.

– Все под контролем, сержант! – сделал небрежный жест Эдмонд.

Вскоре они пересекли границу, разделявшую посадки земных и местных растений. Единственный вид транспорта, который им встретился здесь, был трактор, тянувший за собой прицеп. Когда джипы проехали мимо, Лоренс заметил, что прицеп нагружен стволами деревьев. Он вспомнил, что в городе имеется несколько заводов, занимающихся переработкой древесины.

– Поехали скорее! – бросил он Деннису, сидевшему за рулем головного джипа. – Я хочу, что к полуночи мы добрались до Арнуна.

Деннис еще сильнее нажал на педаль акселератора, и машина начала набирать скорость.

Приняв сообщение, Ньюби почувствовал, как у него в крови сразу же повысился уровень адреналина. Восхитительное чувство. Наконец-то настал долгожданный миг, когда ему предстоит совершить то самое важное дело, ради которого Ньюби и вступил в подпольную ячейку. Однако с тех пор, как на его родной планете высадились незваные гости с далекой Земли, Ньюби приходилось выполнять лишь незначительные поручения. Время от времени его просили спрятать несколько массивных запечатанных ящиков, которые он помещал в кладовке отцовского магазина под пустыми коробками. Через какое-то время приходили люди и забирали их. Ньюби испытывал сильное возбуждение, когда незнакомцы называли ему пароль и приносили либо забирали эти загадочные посылки. У него возникало ощущение причастности, пусть даже и незначительной, к большому и очень важному делу. В свои двадцать три года Ньюби впервые ощутил свою значимость.

Теперь – наконец-то! – пришло время заняться чем-то более существенным. Ячейка обрела статус активно действующей и получила боевое задание. Вместе с остальными членами ячейки, Кэрол и Расселом, Ньюби забрался в стоявший на заднем дворе отцовского магазина старенький пикап. Отъехать тихо не удалось – старинный двигатель внутреннего сгорания работал очень громко.

Полученные инструкции, расшифрованные его инфобраслетом, были просты и точны. В Энстоуне Ньюби остановился и забрал трех человек из другой подпольной ячейки. Этих троих он не знал и никогда прежде не видел. Двое крепких молодых парней на несколько лет старше его. Скорее всего это были братья, во всяком случае, ему так показалось. Третьим оказался высокий и стройный мужчина лет шестидесяти, с горделивой осанкой. На нем были хорошо отглаженные джинсы и рубашка из хлопка с кружевным галстуком. Широкополая ковбойская шляпа была на вид очень чистой, неношеной и явно очень дорогой. Ньюби незнакомец показался человеком весьма состоятельным. Все трое назвали правильный пароль, у каждого в руках было по два тяжелых чемоданчика. Они устроились на заднем сиденье машины, после чего все шестеро направились на восток по шоссе Грейт-Луп, в направлении гор Митчелла.

Место для засады они выбрали в самой гуще джунглей, там, где дорога начинала подъем в сторону плато. Растительность здесь была пышная и самая разнообразная, с множеством лиан и прочих ползучих растений. Нескончаемая битва леса и дорожных роботов на этом участке шоссе была яростной и велась с переменным успехом. Постоянный натиск острых лезвий энергетических резаков привел к тому, что стена леса по обе стороны дороги сделалась ровной, почти монолитной. Наверху, куда механические приспособления не могли дотянуться, ветви сплелись настолько плотно, что образовали над дорожным покрытием темный древесный свод. Получилось что-то вроде тоннеля. С «потолка» свисали побеги ползучих растений, с которых во время дождя на дорогу стекала вода.

Ньюби пришлось включить фары. Когда он наконец заметил проход в гуще подлеска на одной стороне шоссе, то въехал в него и начал медленно маневрировать в чаще леса в поисках подходящего места. Оно нашлось примерно в сотне метров от дороги. Заросли были настолько густы, что с шоссе увидеть пикап было невозможно. Братья Араманде и Руфус сразу же принялись деловито закладывать заряды, устанавливая их на деревьях возле самой дороги. С взрывчаткой они обращались быстро и умело, что говорило об их немалом опыте обращения с подобными вещами. По пути братья рассказали, что когда-то занимались незаконной добычей древесины в джунглях, где зачастую возникала необходимость быстро свалить то или иное дерево.

Нолан, старик в ковбойской шляпе, открыл четыре остальных чемоданчика. В них оказалось оружие, которое Ньюби всегда страстно мечтал обратить против захватчиков. Нолан ловкими профессиональными движениями собрал массивный пулемет, которому тут же дал название «Удар молнии». Тупорылый ствол имел около восьми сантиметров в диаметре, а зарядный механизм выглядел так, будто был собран из товаров, продающихся в любой лавке, торгующей скобяными изделиями. Какие-либо электронные приспособления в пулемете отсутствовали. Стреляло этот грозное оружие зарядами величиной с кулак взрослого мужчины.

Нолан захлопнул массивный магазин и протянул Ньюби, который был просто в восторге.

– Держи. Снаряды разрывные, – объяснил Нолан. – Иными словами, даже если ты и промахнешься, они все равно попадут в цель. Но я уверен, что такой парень, как ты, промаху не даст. Прямое попадание полностью разворотит десантный штурмовой костюм. Поэтому, как только мы остановим джипы и я дам команду, сразу начинай стрелять. Магазин нужно расстрелять как можно скорее. Самое главное – уничтожить машины и поддать жару самим десантникам. Расстреляешь первый магазин по джипам – сразу вставляй второй и целься в людей. – Второй пулемет он протянул Кэрол. – Вы должны начать стрельбу одновременно. Затем расходитесь и прячетесь в джунглях. В таком случае им будет трудно открыть ответный огонь, но все равно стрелять они будут. У землян прекрасные датчики визуального наблюдения и системы Искусственного Разума. Они легко смогут выследить вас. Понятно? Именно поэтому вы и должны будете без остановки вести заградительный огонь.

– А что вы будете делать? – полюбопытствовала Кэрол.

Нолан открыл последний чемоданчик. Внутри оказалась винтовка с почти полутораметровым стволом. Даже неопытному взгляду Ньюби она показалась несколько жутковатой.

Старик взял винтовку в руки и ласково погладил ложе.

– Я буду вести прицельную стрельбу.

Ньюби отыскал дерево с массивным стволом диаметром около двух метров. Оно росло метрах в двадцати от дороги. Согнувшись среди его мощных, выступающих из земли корней, Ньюби будет наблюдать за шоссе. Связь с остальными членами боевой группы он сможет поддерживать при помощи очков, оснащенных голосовым интерфейсом. Кроме оружия, Нолан захватил с собой несколько пар таких очков. Контакт осуществлялся при помощи оптико-волоконного кабеля, который старик проложил по земле среди густой травы.

– Мы сможем общаться друг с другом без всяких переговорных устройств, – пояснил он. – Нельзя допустить, чтобы они заранее обнаружили наше присутствие.

Ньюби занял место среди массивных корней дерева и вскоре почувствовал, что ноги начинают затекать от неудобной позы, а от влажного воздуха рубашка начинает набухать сыростью, отчего отчаянно захотелось чесаться. На него со всех сторон налетели тиксмиты, которые тут же принялись выискивать наиболее удобные места для укусов. Ньюби приходилось каждые несколько секунд отбиваться от крошечных мерзких насекомых. Теперь, когда у него появилось время более внимательно оглядеться по сторонам, Ньюби заметил на стволах деревьев блестящие наросты гнезд, построенных тиксмитами.

Былое воодушевление как рукой сняло. Уверенность в благоприятном исходе операции ослабевала с каждой минутой. Пронзительные крики птиц каждый раз заставляли его невольно вздрагивать. Ньюби захотелось, чтобы все поскорее закончилось. Мышцы ног стали сводить судороги.

– Я слышу какие-то звуки, – прошептал ему на ухо голос Рассела.

– Что? – прошелестел шепот остальных диверсантов.

– Должно быть, это они.

– Отлично, – произнес Нолан. – Теперь запоминайте. Все закончится очень быстро, но будет много крови и шума. Несмотря ни на что, не теряйте цели и бейте наверняка. Мы должны поддерживать друг друга. Только так мы сможем сделать нашу работу.

– Я не подведу. Ни за что.

Ньюби с легким испугом осознал, что произнес эти слова вслух.

– Знаю, что не подведешь, сынок, – мягко сказал Нолан.

– Они! – прошипел Араманде. – Я вижу их!

– Отлично. Руфус, смотри не опоздай.

– Я свое дело знаю!

Ньюби взял пулемет на изготовку. Затем навел толстый, короткий ствол на дорогу. Рассел оказался прав, джип действительно приближался. В туманном полумраке лесной чащи засветились огни передних фар. За первым джипом следовал еще один. Теперь можно было даже разглядеть сидевших в машинах десантников.

Когда первый джип почти поравнялся с Руфусом, он подорвал прикрепленный к дереву заряд. Схема диверсии было довольно проста. На дороге делалась ловушка. Взорванное дерево перекрывало путь впереди, второе, падавшее на дорогу сзади, не давало машинам возможности к отступлению. Попавший в ловушку транспорт оказывался в зоне прицельного смертоносного огня. Выскочивших из джипов десантников тут же изрешетят выпущенные из пулеметов заряды.

Братья Араманде и Руфус действительно знали толк в своем деле. Заряд, установленный на дереве, вырвал огромный кусок древесины у самого основания. Особенно яркой вспышки не последовало, как и грохота самого взрыва. Раздался лишь треск падающего дерева, которое рухнуло на землю, увлекая за собой соседние, более хрупкие деревья и разрывая густую сеть лиан и ползучих растений. Оно упало прямо на дорожное покрытие, метров за тридцать перед головным джипом.

Ньюби вскочил на ноги, держа в руках пулемет и нажимая пальцем на спусковой крючок. Однако первый джип запаздывал. Ньюби показалось, что он заметил пару ярких огней, вспыхнувших в самой гуще сидящих в машине десантников. Затем прогрохотали два взрыва – видимо, сработали заряды, установленные на втором дереве. Они были очень сильными и разнесли середину ствола в щепки, которые разлетелись во все стороны, как лезвием срезав нежные ветви окружающих растений. Две части ствола по обе стороны от места взрыва разлетелись в стороны и упали не на дорогу, а на обочины.

– Огонь! – рявкнул кто-то прямо на ухо Ньюби.

Над его головой пролетело несколько десятков крупных, острых как дротики щепок, однако он сумел взять себя в руки и нажал на спусковой крючок пулемета. Мощная отдача едва не выбила ему плечо из сустава. Одному Богу известно, попал выстрел в цель или нет. Ньюби тут же пришел в себя и попытался поточнее нацелиться на первый джип, быстро пролетевший мимо него. В джунглях, по ту сторону дороги, прогрохотало еще несколько взрывов. Один из них совсем рядом с Ньюби, на расстоянии метров тридцати. Взрывную волну погасила плотная стена леса, однако Ньюби отбросило на ствол дерева, служившего ему укрытием. Очки с интерфейсом слетели и упали куда-то в траву. Он издал протяжный крик боли, которого сам не услышал. Ушам было ужасно больно, и окружающий мир погрузился в абсолютное безмолвие.

В джунглях раздалось еще несколько взрывов, сопровождавшихся яркими вспышками оранжево-фиолетового света. Они были неодинаковы по мощности. Судя по всему, взорвались два разных типа зарядов.

Чувствуя, как у него подгибаются колени, Ньюби прижался спиной к дереву, обратив лицо на дорогу. Мимо промчался второй джип. Ньюби снова поднял пулемет и с удивлением отметил, что с рук у него капает кровь. Пулемет немного повело в сторону, когда он стал нацеливать его на машину. Ньюби нажал на спусковой крючок и увидел, как в его сторону метнулся изумрудный луч лазера. Все видимое пространство окуталось ослепительно яркой зеленой дымкой. Затем в воздухе, как раз посередине между Ньюби и джипом, что-то взорвалось. Его сильно отбросило назад и обдало мощной волной жара. Ньюби почувствовал, как стала сморщиваться кожа на лице и лбу, как затрещали, загоревшись, волосы. В следующее мгновение он рухнул на колючий ковер подлеска.

Ньюби никакие мог понять – смеется он или плачет. Горло сжимали судороги, дыхание сделалось затрудненным. Тело онемело, как будто совсем не чувствовало боли. Он почти ничего не видел, различая лишь какие-то смутные силуэты. Он несколько раз моргнул, барахтаясь в грязи и куче сломанных веток. С огромными усилиями Ньюби наконец встал на колени. После лазерного взрыва в воздухе плавали туманившие зрение клубы серого дыма. Когда онемение сменилось жуткой холодной болью, пронзившей Ньюби, из его горла вырвались жалобные хриплые стоны, и все тело стала сотрясать неукротимая дрожь.

Джипы куда-то исчезли. В нескольких местах возле поваленных деревьев догорал огонь. Над головешками поднимались кольца дыма.

Со стороны дороги мимо головы Ньюби пролетело какое-то пятнышко. Причем пролетело настолько быстро, что он посчитал его обманом зрения, вызванным последствиями лазерного взрыва. Однако за ним тянулся ясно различимый след, позволявший разглядеть его полет.

Ньюби повернул голову, чтобы увидеть, куда исчезло это загадочное пятнышко. Тянувшийся за ним след извивался с невероятной скоростью, ловко огибая встречавшиеся на пути деревья. Ньюби попытался крикнуть, однако было слишком поздно.

Лоренс не позволил делать остановки до тех пор, пока джипы не поднимутся на само плато. Вскоре они выехали из джунглей. Последняя часть подъема вверх по шоссе Грейт-Луп постепенно превратилась в грунтовую дорогу, петлявшую среди отдельно стоящих деревьев. Дорожное покрытие давно рассыпалось в прах под воздействием жары, осадков и корней растений. Поскольку место это находилось далеко от Мему-Бэй, то бюджет на содержание дорожно-ремонтных роботов выделялся очень скромный, не позволявший заасфальтировать дорогу заново. Чтобы проехать здесь, нужно было оснащать транспортные средства усиленным приводом и надежной подвеской.

Десантные джипы доказали, что с трудностями этого участка пути они справились. Из засады они выскочили, отделавшись лишь небольшими вмятинами от обломков деревьев. Ободранную в нескольких местах на бортах краску никак нельзя было считать серьезными повреждениями. С колесами и двигателями ничего не случилось.

Когда Лоренс разрешил сделать привал, обрадованный Деннис резко нажал на тормоза. Шины противно завизжали, подняв облако пыли и песка.

Лоренс обернулся и помрачнел. Пуля снайпера попала Эдмонду прямо в основание шеи, пробив панцирь штурмового костюма. Медицинская программа костюма уже ничего не могла сделать. Пуля вошла в туловище, порвав мышцы, кровеносные сосуды, нервы и даже перебила два шейных позвонка, прежде чем выйти через заднюю часть плеча. Ранение оказалось несовместимым с жизнью.

Хэл все так же обнимал товарища, как и час назад. Несмотря на то, что половина его лицевых мышц и так была повреждена, застывшая на его лице маска приводила в содрогание.

– Мертв, – заплакал Хэл и с трудом сделал вдох. – Мертв. Мертв. – Последовал новый тяжелый вздох. – Сержант. Он. Мертв.

– Я знаю, Хэл. Мне очень жаль.

Из пробоины в панцире Эдмонда текла кровь. Она перепачкала белую рубашку на груди Хэла и понемногу начала свертываться, темнея прямо на глазах.

Эмерси, Льюис, Карл и Одель выпрыгнули из своего джипа и подошли к ним.

– Черт! – пробормотал Льюис по общему каналу связи. – Что будем делать?

– Я не знал, что так может случиться, – сказал Одель.

– Черт побери! – резко произнес Карл. – Сержант предупреждал нас. Мы же видели, как эти ублюдки прятались в лесу.

– Он мертв! – оборвал его Одель.

– Они тоже. – В голосе Карла прозвучала нотка удовлетворения. – Самонаводящиеся ракеты – штука что надо!

– Бог ты мой, этого не должно было случиться! – сказал Одель и отвернулся в сторону.

– Нужно похоронить его, – предложил Лоренс.

– Что ты сказал, сержант? – удивился Деннис.

– Похоронить его. Для Брайанта и Жанга он простой десантник. Мы все для них безликие, не рассуждающие солдаты. Его нельзя отвозить обратно. Мы не можем взять его с собой. Мы не должны никому говорить о том, что произошло.

Хэл все еще продолжал обнимать мертвого товарища. Деннису пришлось приложить усилия, чтобы разомкнуть это крепкое последнее объятие. Когда Эдмонда вынесли из машины, Хэл дико закричал, беспомощно уронил руки и стал раскачиваться на сиденье. Вместе с ним покачивался и автомобиль. Не сговариваясь, десантники отнесли тело на несколько сот метров от джипа. Эмерси и Одель быстро выкопали могилу в мягкой песчаной почве. Уложив в нее убитого, который по-прежнему оставался в своем штурмовом костюме, присыпали его землей.

– Есть желающие сказать напутственное слово? – спросил Лоренс.

– Прощай, друг, – сказал Карл. – Я еще не разобрался с парнями из «Килбоя». Я уберу на тот свет нескольких из них в ответ на твою смерть. Обещаю тебе.

Эмерси вздохнул.

– Те из нас, кто хорошо знал тебя, благодарны тебе за время, которое ты провел вместе с ними. Ты прожил славную жизнь, и мы не забудем тебя. Пусть будет земля тебе пухом. Да примет Господь душу твою.

– Аминь, – закончил Деннис.

– Аминь, – повторил Лоренс.

– Ну что теперь? – спросил Льюис, когда они вернулись к машинам.

– Нам необходимо добраться до Арнуна за ближайшие пять часов. Обязательно, – ответил сержант.

– Ты хочешь сказать, что нужно ехать дальше? – удивился Одель.

– Да, – коротко ответил Лоренс.

– Но он мертв, сержант. И они знают, что мы здесь.

– Считай, что уже не знают, – вступил в разговор Карл. – Они тоже мертвы. Мы заслужили эти деньги, дружище. Они принадлежат нам по праву.

– Если хочешь, можешь возвращаться, – заявил Лоренс. – Вас никто не держит. Заставлять я никого не собираюсь. Я в самом начале сказал, что дело добровольное. Каждый сделал свой выбор. И Эдмонд тоже.

– Будь проклят этот «Килбой»! – вспыхнул Одель. – Надеюсь, подонки буду гореть в аду!

– Тогда в путь, – приказал Лоренс. – Деннис, прошу тебя присмотреть за Хэлом. Переодень его. Если не ошибаюсь, у нас есть запас свежих рубашек. Я поведу машину. Одель, ты с нами. Подключись к самонаводящемуся ракетному комплексу.

– Думаешь, они еще раз попытаются напасть? – поинтересовался Льюис.

– Только если они самые настоящие идиоты, – ответил Эмерси.

Мчась по шоссе мимо редких деревушек, Дениза выжимала из «скаррета» скорость в сто сорок километров в час. Она чувствовала, что слилась в единое целое с быстроходной машиной, особенно в те моменты, когда приходилось делать крутые виражи и объезжать неповоротливые массивные грузовики с лесом и ветхие медлительные микроавтобусы.

Сочетание лазерного радара мотоцикла, «Прайма» и д-переписанных нейронов позволяло Денизе выжимать из «скаррета» все, на что он только был способен. Мимо пролетали обшарпанные здания, сливавшиеся на такой бешеной скорости в одно сплошное цветовое пятно. Ее внимание было сосредоточено лишь на уходящей вдаль дороге и препятствиях, которые могли помешать движению. Настоящим мучением оказались другие мотоциклы, но особенно мешали люди. Люди представляли огромную опасность, особенно дети, выбегавшие на дорогу. Дениза уже потеряла счет тем случаям, когда пролетала буквально в паре сантиметров от насмерть перепуганных ребятишек.

По мере приближения к границе транспортный поток значительно уменьшился, и Дениза увеличила подачу энергии к двигателям. Согнувшись за эллипсоидом ветрового стекла, она с радостью ощущала мощный поток воздуха, овевавший ее с обеих сторон. Мелькавшее внизу дорожное покрытие слилось в сплошную темную полосу. Денизу снова захлестнули человеческие эмоции. Агрессивное возбуждение, вызванное быстрой ездой, возобладало над чувством самосохранения. Она испытывала ощущение, подобное радости, какую хищник испытывает от стремительного приближения к жертве. К радости этой примешивались таившаяся в глубине души болезненная жажда мести и желание одержать верх над противником.

Дениза вылетела из долины и оказалась на бескрайнем пространстве равнины. Вдали, на линии горизонта, над стеной джунглей вздымались ввысь горы Митчелла. Один за другим Дениза припоминала названия горных пиков, вонзавшихся в светло-бирюзовое небо. Она уже много месяцев не видела их – спутников своей юности. При виде гор Дениза почувствовала, как снова обретает уверенность в собственных силах. Как бы то ни было, она возвращается в родные края. Одиночеству скоро придет конец.

Приблизившись к джунглям, Дениза была вынуждена сбросить скорость. Дорога здесь была в плохом состоянии – растрескавшаяся, усеянная серой мякотью раздавленных плодов, с глубокими лужами на месте выбоин. Даже передвигаясь на таком навороченном мотоцикле, как «скаррет», оснащенном первоклассными стабилизаторами, приходилось проявлять осторожность на подобных опасных участках шоссе.

В глубине души Дениза лелеяла мечту о том, чтобы догнать джипы прежде, чем они приблизятся к месту засады, чтобы спасти Ньюби, Нолана и других членов подпольной ячейки. Сейчас ей хотелось только этого.

Когда наконец шоссе сузилось настолько, что кроны деревьев сомкнулись над головой, закрывая солнечный свет, Дениза включила фары. Это был странный, немного жутковатый участок дороги. Вместо того чтобы освещать путь, бело-голубой луч фар лишь усиливал царивший вокруг полумрак. Подлесок по обе стороны шоссе был покрыт плесенью и тиной. Листья, лишенные света, росли здесь исключительно в длину и принимали замысловатую, уродливую форму и имели бледный нездоровый оттенок. Тиксмиты были единственной формой жизни, существовавшей в подобных условиях, питаясь опавшими листьями, в избытке устилавшими ложе джунглей.

Мотоцикл деловито урчал, мчался вперед по медленно гибнущему участку шоссе, благодаря своей превосходной конструкции безостановочно летя дальше по разбитой поверхности дороги. Опасаясь, что десантники могут засечь лазерный радар «скаррета», Дениза отключила его. Теперь для поиска джипов она могла полагаться лишь на свои усовершенствованные органы чувств.

В конце концов это не так уж и сложно. Запах газов – последствие взрыва – будет еще долго висеть в воздухе над дорогой. Дениза почувствовала его за минуту до того, как приблизилась к месту засады. Она подъехала к легкому изгибу дороги и увидела толстые пучки света, пробивавшиеся через полог леса в тех местах, где несколько деревьев упали на землю. Из корпуса «скаррета» выдвинулись парковочные стойки, и Дениза ловко соскочила с мотоцикла.

Взрывами было расчищено довольно большое пространство в джунглях неподалеку от дороги. Обугленные пеньки все еще курились дымом. В самой дороге образовалась неглубокая воронка, по обе стороны которой валялись обломки огромного дерева. Нетрудно было догадаться, что здесь только что произошло. Поваленные деревья, несомненно, должны были преградить путь джипам и запереть их в зоне смертельного огня. Все так и произошло, если не считать того, что десантники умудрились отбросить деревья со своего пути.

Благодаря «Прайму», основательно покопавшемуся в компьютерной сети «ЗБ», Дениза знала, что отправленные на Таллспринг десантники оснащены крупнокалиберным оружием, действия которого ей еще не приходилось видеть. Скорее всего Ньютон тайком взял его из арсенала, не сообщив об этом начальству, точно так же, как и она в свое время поступила с противопехотными минами.

Все это вызывало серьезную озабоченность. Если исключить какое-то колоссальное, немыслимо случайное совпадение, то обладатель второго «Прайма» – именно Лоренс Ньютон. Из этого вполне закономерно вытекало предположение о том, что ему, должно быть, известно и о Драконе. Но как? Каким образом он узнал о нем? Неужели кто-то рассказал ему? Кто тот самый человек, от которого Ньютон получил «Прайм»?

А теперь он отправился на плато для осуществления собственных замыслов, о которых не ведает его начальство. Иного объяснения поступкам Лоренса Дениза не находила.

Дениза принялась осматривать место засады и окружающее его пространство, пытаясь узнать, что случилось с членами ячейки. Она продолжала надеяться на то, что сможет по каким-то незначительным деталям восстановить более или менее точную картину случившегося. Неожиданно ее взгляд наткнулся на поваленное дерево, заляпанное какой-то красной жидкостью, над которой кружился рой тиксмитов. Дениза подошла ближе и едва не поскользнулась на чем-то, похожем на густое тугое желе. Она посмотрела под ноги и вздрогнула.

Члены ячейки ничего не смогут рассказать ей о том, что произошло здесь совсем недавно.

Дениза торопливо направилась обратно к мотоциклу. Ее инфокольцо было подключено к спутнику связи и позволяло связаться с находившимися в Арнуне друзьями. Линия была надежно защищена «Праймом» и сложной системой кодировки. Однако всегда имеется ничтожный шанс на то, что звонок случайно может перехватить противник. Тем не менее Дениза рискнула.

– Дениза! – воскликнула Джасинта. – Почему ты звонишь по кодированной линии? Тебе что-то известно о Джозепе? Мы все страшно беспокоимся.

– Боюсь, у нас возникла серьезная проблема!

Шоссе Грейт-Луп вскоре превратилось в настоящую пародию на нормальную дорогу. Дорожных указателей не было. Уже целую вечность ремонтные роботы не срезали деревья вдоль обочин. Само шоссе превратилось в две кривые колеи, перемежающиеся огромными колдобинами и промоинами, по которым лишь немногие грузовики и пикапы отваживались подниматься на плато. Старую дорогу не использовали, поскольку лужи и выбоины становились все больше и больше. Водители каждый раз старались объехать их стороной. Такие объезды создавали новые ямы, которые тоже, в свою очередь, становились все шире и шире.

Лоренс постоянно выворачивал руль, бросая машину из стороны в сторону, чтобы объехать встречающиеся на пути препятствия. Сегодня луж почти не было – по всей видимости, дожди на плато в последнее время не выпадали. Зато пыли машины поднимали в избытке. Она висела в воздухе такой густой завесой, что порой серьезно затрудняла движение. Чтобы пыль не досаждала Хэлу, ему налицо надели бумажную маску из походной аптечки. Дыхательным аппаратам штурмовых костюмов приходилось интенсивно отсеивать частички пыли при помощи специальных фильтров.

Лоренс постоянно сверялся с дисплеем инерциального наведения, чтобы удостовериться, что они движутся в правильном направлении. Другим образом понять это было невозможно. Электронная карта местности не содержала каких-либо изменений, из чего следовало, что она не обновлялась очень давно. Если верить ей, шоссе Грейт-Луп вело на плато, нисколько не отклоняясь от прямой линии.

Когда приблизились к границе провинции Рапсодия, Лоренс даже решил, что с картой что-то не так. На ней не содержалось никаких сведений о работах по добыче бокситов. Он не сразупонял, что конической формы кучи, замаячившие на горизонте, – старые отвалы шлака. За последнее время они значительно увеличились в размерах и поросли тростником и сорняками. Растения имели отчетливый желтоватый оттенок. Казалось, будто они переболели желтухой.

– Неужели они позакрывали сразу все шахты? – спросил Лоренс.

– Я не замечаю здесь каких-то особых перемен, – отозвался Деннис. – Может, отсюда просто все уехали?

– Что ж, это может служить хоть каким-то объяснением того, что дорога в таком жутком запустении.

Они миновали самый первый, ближний террикон. Затем свернули и проехали между двумя другими. Где-то впереди должен находиться Диксон. Лоренсу не особенно хотелось ехать туда, но дорога вела именно в этом направлении. Несмотря на высокую проходимость, джипы вряд ли смогут пересечь изрезанную, неровную поверхность плато.

– Нас кто-то преследует, сержант! – сообщил Льюис. – Движется на большой скорости.

Лоренс увеличил телеметрическую сетку Льюиса и включил свой датчик внешнего обзора. Товарищ оказался прав – кто-то ехал по равнине на высокой скорости, поднимая клубы пыли. Неизвестный путешественник находился далеко, и датчикам не удалось выдать хорошую, четкую картинку. Одно не вызывало сомнений – таинственный незнакомец ехал на скорости, значительно превышавшей скорость джипов на том же отрезке дороги.

– Продолжай наблюдение! – приказал Лоренс. – Активные датчики не включать! Обязательно сообщи мне, когда сможешь хорошо разглядеть его!

– Слушаюсь, сержант!

– Диксон оказался на своем прежнем месте. Вернее, большая часть города. Первое, что заметил в Диксоне Лоренс, было отсутствие всех, за исключением одного, ремонтных ангаров. Дверь в оставшийся ангар была открыта, и в проеме он увидел один-единственный процессор, приводивший в действие экскаватор. На месте других остались лишь бетонные прямоугольники, припорошенные принесенной ветрами почвой. Один из них теперь служил стоянкой для пары сочленённых грузовиков. Два соседних фундамента были заставлены небольшими штабелями алюминиевых болванок. Их оказалось совсем немного и вряд ли хватило бы для того, чтобы загрузить кузов даже одного грузовика.

Дома в городе сохранились, хотя в большинстве своем окна были заколочены листами фанеры. Повсюду толстым слоем лежала крупная зернистая пыль. Лоренс обратил внимание, что ни в одном из них не видно коробок кондиционеров. Там, где они когда-то располагались, теперь на стенах оставались лишь металлические стойки.

Лоренс посмотрел на шестиугольное строение, стоявшее на окраине города, где когда-то размещался плавильный цех. Оплетавшая его раньше паутина красных силовых кабелей, разветвлявшаяся во все стороны, бесследно исчезла. На их месте осталась лишь одна линия столбов, несущих всего один кабель в обратном от города направлении. Когда Лоренс переключился в режим инфракрасного видения, стены и крыша засветились нежным кораллово-розовым светом, резко контрастируя с тусклым и мрачным ярко-красным оттенком окружающей местности.

– Электроэнергия у них имеется, – сообщил он товарищам.

– А в домах кто-нибудь есть? – поинтересовался Деннис.

Он был слишком раздражен, и в его голосе не прозвучало привычной жизнерадостности.

– Кто-то должен быть, – ответил Одель. – Они не полностью прекратили работы. Свет в ангаре горит.

– Наверное, заметили наше появление, – предположил Карл. – Должно быть, прячутся где-то неподалеку.

– Откуда они узнали, что это мы, а не кто-то другой? – удивился Эмерси. – Мы никому не сообщали о нашем приезде.

Джип Лоренса приблизился к ближайшему жилому дому и проехал дальше по главной улице. Датчики наблюдения были включены и готовы обнаружить даже малейшее движение.

– Мне наплевать, где они, если, конечно, не попадутся нам под колеса. Едем дальше!

– Сержант! – позвал Одель. – Неизвестный объект в воздухе!

Телеметрическая сетка Оделя переместилась в сферу обзора Лоренса. Замелькали быстро сменяющие друг друга цифры. Западное направление. Расстояние три километра. Высота пятьсот метров. Скорость четыреста километров в час. Длина объекта один метр. Аналогов в файле десантного арсенала не обнаружено.

– Что это за хреновина такая? – пробормотал Лоренс. Теперь загадочный предмет зафиксировал и его собственный ИР.

Теплового следа не видно. Электромагнитное излучение отсутствует полностью.

– Это чертов управляемый снаряд! – заявил Льюис. – Они охотятся за нами.

Кто? Подобные штуки «Килбой» еще ни разу не применял. Это скорее всего местные жители, из Арнуна. У них достаточно денег и технологий, и они без труда могут защитить себя и свою землю от незваных гостей.

– Больше похоже на самонаводящуюся крылатую ракету, – возразил Деннис.

– Эмерси, жми на полную! – приказал Лоренс. – Надо поскорее убираться отсюда. Одель, этот снаряд нужно сбить!

– Слушаюсь, сержант!

Лоренс прибавил скорость. По сравнению с последними участками шоссе главная улица города представляла собой прекрасную дорогу. На ней можно было без особых проблем разогнаться до ста километров в час. Эмерси не отставал. Из переносной самонаводящейся ракетной установки Оделя вырвалась вспышка ярко-оранжевого пламени. Экран Лоренса показал полет ракеты, взлетевшей высоко в небо навстречу неопознанному управляемому снаряду.

Он выжал педаль акселератора до отказа, и джип рванул через всю центральную площадь вперед. На решетке дисплея вспыхнул безмолвный сигнал опасности. На штурмовой костюм Лоренса мгновенно обрушился электромагнитный импульс невероятной мощности. Несмотря на сверхнадежную защиту, исполинской силы импульс мгновенно привел в состояние перегрузки несколько нейротронных процессоров. Некритичные внутренние функции начали отключаться одна за другой.

Фигурально выражаясь, джип умер у него на руках. Все электрические системы одновременно вышли из строя. Дисплей приборной доски моргнул и тут же погас. Машины уже почти пересекли площадь, и главная улица осталась справа. Лоренс крутанул руль, однако без электропитания развернуть машину оказалось невозможно. Он ударил по тормозам – те тоже не действовали.

Джип правым крылом ударился об угол здания. Капот врезался в стену, композитная панель разлетелась на множество осколков. Машину развернуло, и она правым передним крылом въехала в бетонную колонну фундамента.

Лоренса со всей силы бросило на рулевую колонку. Искусственный Разум штурмового костюма не смог вовремя придать панцирю достаточную твердость. Рулевая колонка пробила его и вонзилась в тело Лоренса, в левый бок чуть ниже ребер. Оделя выбросило с его места и швырнуло через ветровое стекло прямо на развалины дома. Ремни безопасности, которыми был привязан Хэл, удержали его на сиденье. Он сразу обмяк и часто-часто заморгал. На чистой рубашке выступили капельки крови, просачивавшиеся на тех участках тела, где к нему крепились медицинские модули. Денниса выбросило в сторону. Его костюм, к счастью, успел отвердеть, когда Деннис рухнул на землю.

Эмерси увидел, что произошло с первым джипом, и резко вывернул руль. Судя по всему, тормоза его машины также отказывались повиноваться. Прямо на его глазах передний джип врезался в развалины дома, и от сильного удара о бетонную колонну фундамента заднюю его часть подбросило вверх. Руль заклинило окончательно, и его уже невозможно было повернуть хотя бы на сантиметр. Эмерси чудом удалось не врезаться в машину Лоренса – оба джипа отделяло расстояние не более полуметра. Машину занесло. Очевидно, колеса наткнулись на что-то твердое и массивное, лежавшее посреди дороги. Сила инерции мгновенно перевернула джип. Эмерси успел заметить, как небо и земля поменялись местами. Панцирь его штурмового костюма успел вовремя отвердеть и спас десантника от неминуемой смерти. Затем окружающий мир крутанулся еще раз. И еще раз.

Льюис выбрался из перевернувшегося джипа, когда тот совершил второй кувырок. Его панцирь также обрел необходимую жесткость и смягчил удар о фундамент разрушенного дома. Удар сильно оглушил десантника, но вскоре он поднял голову и увидел, что джип все-таки остановился и теперь лежит вверх колесами. Успела сработать воздушная подушка безопасности, однако придавленные ею Эмерси и Карл оказались в ловушке – им никак не удавалось выбраться из-под машины.

Льюис с трудом поднялся на ноги и поспешил к опрокинувшейся машине.

Из-под джипа торчала лишь верхняя часть туловища Эмерси. Он отчаянно пытался высвободиться, но этому сильно мешали колеса, прижавшие ему ноги. Льюис ухватился за бот джипа, поднатужился и приподнял машину примерно на полметра. Эмерси поспешил выползти.

– Спасибо! – поблагодарил он.

– Что это за хреновина нас так сильно шибанула?

– Наверное, что-то вроде электронной бомбы. Раскурочила все электрические схемы в обоих джипах. Пострадала даже электрическая начинка наших костюмов.

– Черт! Где ублюдки из «Килбоя» могли раздобыть электронную бомбу?

– Это одному только Богу известно, – ответил Эмерси и, посмотрев на первый джип, увидел, что из-под него растекается лужа крови.

– Господи! Неужели, Карл?! Эй, Карл! Ты слышишь меня?

Эмерси проверил телеметрическую сетку Карла. Она едва светилась. Его штурмовой костюм частично продолжал функционировать. Сердцебиение было слабым, но все-таки прослушивалось. Сделать какой-то точный вывод о состоянии товарища было невозможно.

Оба десантника опустились на колени и заглянули под машину. Штурмовой костюм Карла был разорван кусками металлической обшивки джипа. Было видно, что в нескольких местах из тела десантника торчат зазубренные осколки.

– Держись, парень! – обратился к нему через динамик Эмерси. – Мы тебя обязательно вытащим.

– Нужно перевернуть джип, – заметил Льюис.

Десантники взялись за борт машины.

– Готовы? – спросил Эмерси. – Отлично. Тогда взяли!

Джип со скрежетом стал приподниматься. Неожиданно рука Льюиса соскользнула, и машина тут же опустилась вниз на несколько сантиметров.

– Черт! – ругнулся Льюис, ухватившись за борт в другом месте. – Топливный бак расколот. Из него сочится водород.

– Ну и дела!

Они уже поставили джип на бок, когда датчики Эмерси засекли какой-то летящий предмет. В джип ударила бело-голубая искра. Водород воспламенился мгновенно, и огонь тут же охватил джип.

– Ложись! – крикнул Эмерси и бросился на землю.

В следующее мгновение топливный бак с жутким грохотом взорвался.

Когда Лоренс пришел в себя, то не смог точно определить, как долго был без сознания. Тело пронзила острая боль и он понял, что отключился лишь на короткий промежуток времени. В воздухе все еще кружилась взвихренная пыль. Лоренс услышал голос Эмерси и ответил, что с ним все в порядке. Обломок рулевой коронки все еще торчал у него в боку. Медицинская программа штурмового костюма начала выдавать сведения о полученных ранениях и медицинских препаратах, уже поступающих в кровь. Кибернетический диагност обнаружил разрывы мягких тканей и повреждения тазового пояса. Лоренс уперся обеими руками в приборную доску и оттолкнулся назад, высвобождаясь от рулевой колонки.

Несмотря на то, что анальгетики уже начали действовать, Лоренс взвыл от дикой боли. В следующую секунду мышцы штурмового костюма – его второй кожи – стали регулироваться заново, запечатывая рану и сращивая поврежденные ткани. Внутренний слой костюма впрыснул несколько доз антисептика и новых анестетиков. Место ранения постепенно онемело. Былое жжение сменилось блаженным ледяным холодом.

Лоренс обернулся и посмотрел на Хэла. Тот сидел, удерживаемый ремнями безопасности, обмякнув и опустив голову. От взрыва электронной бомбы все медицинские модули перегорели. ИР штурмового костюма Лоренса не смог установить с ними контакт. Рубашка Хэла была покрыта пятнами крови в тех местах, где модули сломались от удара при столкновении машины.

– Сержант! – позвал Одель, выглядывая из дома. С ногой у него что-то было не так, он, должно быть, сильно повредил ее. – Вы целы?

– Цел, – отозвался Лоренс, выбираясь с водительского сиденья. – А ты?

– Вроде бы.

– Отлично. Давай вытащим Хэла.

– Где Деннис?

Лоренс огляделся по сторонам. Посреди дороги лежал десантник в сильно поврежденном штурмовом костюме.

– Черт! – Кривая состояния организма на телеметрической сетке Денниса превратилась в прямую линию. Мертв.

Не надо оплакивать тех, кто только что погиб. Они этого уже никогда не оценят. Спасай остальных ребят. Спасай взвод.

Лоренс отстегнул ремни безопасности, удерживавшие Хэла, и снял раненого с заднего сиденья.

– Неси сюда аптечку! Быстро! – приказал он Оделю. Неожиданно всю улицу сотряс взрыв. Лоренс увидел столб огня, вырвавшийся из второго джипа, который в следующее мгновение превратился во взлетевшие к небу, охваченные пламенем обломки.

– Эмерси, быстро в укрытие! Мы попали в засаду. Ищи цель и уничтожь ее!

– Вас понял, сержант!

Двое десантников, лежавших возле охваченного огнем джипа, вскочили на ноги и бросились к ближайшему зданию.

Лоренс одной рукой осторожно обхватил Хэла, поднял его и потянулся к пассажирскому сиденью за ракетным комплексом. Затем через проем в стене вошел в дом.

В комнате было пусто. Лоренс ударом ноги распахнул дверь и вошел в темный коридор. Здесь находились шесть одинаковых дверей и лестница. Он бросился к дальней двери и толкнул ее ногой. Следующая комната тоже оказалась пустой. Крошечные лучики света просачивались по контуру заколоченного досками окна. Лоренс осторожно посадил Хэла в угол.

Одель поставил ящик с аптечкой на пол и открыл его.

– Найдется здесь что-нибудь полезное?

– Не знаю, – ответил Лоренс и, вытащив диагностический зонд, включил его.

К счастью, он оказался исправен. Через мгновение маленький дисплей ожил. Электромагнитный импульс никак не повлиял на электронные устройства, которые во время атаки были отключены. В ИР Лоренса начали поступать разнообразные данные. Где-то вдалеке прогремели выстрелы. Стреляли из карабина.

– Одель, ступай помоги им!

– Слушаюсь, сержант!

– Эй, будь осторожнее! Похоже, местные ублюдки знают, что делают.

– Я тоже в своем деле не последний!

Эмерси бросился по переулку, ответвлявшемуся от главной улицы. Скрыться там было практически негде. Ветхозаветные домики располагались на расстоянии метров двадцати друг от друга. Планировка перпендикулярно пересекавшихся улиц позволяла как десантникам, так и местным жителям хорошо просматривать весь город. Однако у местных было преимущество – десантники не знали, где они прячутся.

Льюис бросился к следующему дому, удаляясь от Лоренса через проулок. Эмерси немного пробежал вперед, после чего оглянулся и отдал компьютеру команду показать ему план Диксона. ИР его костюма сообщил приблизительные данные о том месте, откуда местными жителями мог быть выпущен снаряд. Он связался с Льюисом, и тот сообщил ему свое местонахождение, указав его на плане города.

– Льюис, нужно взять их в клещи. Ты получил тактическую информацию?

– Получаю в режиме реального времени.

– Тогда пройти вперед на сто двадцать метров. Я буду слева от тебя, через три улицы. Они должны находиться где-то посередине.

– Вас понял.

Льюис трусцой побежал в направлении, указанном Искусственным Разумом Эмерси. Из рукава его штурмового костюма выдвинулся ствол карабина. Добежав до перекрестка, он остановился и заглянул за угол. Неподалеку, примерно через два дома от него, мелькнула чья-то тень. ИР Эмерси мгновенно вывел изображение. Это была молодая женщина двадцати – двадцати пяти лет, одетая в джинсы и желтую футболку. В левой руке у нее был какой-то цилиндр бело-жемчужного оттенка. Искусственному Разуму не удалось определить класс оружия.

Льюис загрузил в магазин карабина заряды с обедненным ураном и выстрелил через стену, пробив в панели из композитных материалов огромную дыру. Стены дома оказались не слишком прочными и явно не способными противостоять выстрелам из десантного карабина. Он прекратил стрельбу и решил подбежать к тому углу, за которым только что скрылась женщина в желтой футболке.

– Засек враждебный объект. Собираюсь преследовать.

– Вас понял. Ты видишь, где они?

Льюис добежал до конца улицы и прыгнул. Такого прыжка местные явно не ждали. Он пролетел мимо угла дома, взлетев на высоту в полтора метра. Ствол карабина был нацелен на улицу, датчики – на окружающее пространство. Стены домов были изрешечены выстрелами из десантных карабинов. Три колонны фундамента оказались сильно повреждены, однако убитых людей нигде не было видно. Ноги Льюиса коснулись земли, и он побежал дальше. Метнувшись за ближайший дом, спрятался за сваю фундамента.

– Черт побери, капрал! Я промазал!

– Ладно, не переживай. Двигайся вперед. Нужно взять их в клещи. Они где-то рядом.

Льюис выпрямился и двинулся в ту сторону, где находился капрал. Не успел он пройти и десятка шагов, как аккуратная телеметрическая сетка перед его глазами превратилась в беспорядочно дергающие сполохи голубого света.

– Какого черта?.. Боже, только не сейчас! Нейротронные процессоры его штурмового костюма, по всей видимости, получили электромагнитный импульс большей мощности, чем он предполагал. Льюис подождал, пока «альфа» восстановит приведенное в негодность программное обеспечение. Сполохи голубого света исчезли, но в то же время он полностью лишился какой-либо информации.

– Сукин сын!

Льюис собрался остановиться, когда из-за угла здания, метрах в двадцати от него, появилась женщина. Она спокойно стояла, с любопытством разглядывая десантника.

Льюис прорычал что-то невнятное и вскинул карабин. С такого расстояния даже без сетки киберприцела он легко мог попасть в цель. Карабин не выстрелил. Льюис дважды нажал на спусковой крючок, затем еще и еще, пытаясь привести оружие в действие. Бесполезно.

Тогда он бросился туда, где стояла незнакомка. Если она надеется, что он не посмеет применить к женщине силу, чтобы получить нужные сведения, то глубоко ошибается.

В ту же секунду Льюис почувствовал, что ноги не слушаются его. Казалось, будто он по колено увяз в смоле. В голове мелькнула мысль: мышцы штурмового костюма больше ему не повинуются. Теперь телу придется нести на себе немалую мощь костюма.

– Капрал! – крикнул Льюис, надеясь на то, что динамик все еще функционирует. – Капрал, чертову костюму капут! Эй, капрал!

Стало ясно, что двигаться он не может. В следующее мгновение Льюис упал. По какой-то необъяснимой причине его визуальные датчики все еще продолжали работать в режиме реального времени. Одна сторона поля обзора позволила Льюису увидеть, как женщина неторопливо и даже как будто лениво приближается к нему. Вскоре она остановилась возле десантника, носки ее стоптанных кроссовок едва не касались его плеча.

Льюис почувствовал, как с каждой секундой дышать становится все труднее. Безаварийные устройства! Что случилось с безаварийными устройствами? Он захотел крикнуть этой женщине, чтобы помогла ему, чтобы открыла штурмовой костюм. Однако из-за отсутствия воздуха не смог произнести ни слова.

Женщина нагнулась над ним, как будто желая повнимательнее рассмотреть землянина. Затем поднесла к его шлему руку с широко расставленными пальцами. Немного подержав ее в таком положении, сжала пальцы в кулак.

Льюис почувствовал, как напрягшиеся, будто сведенные судорогой мышцы штурмового костюма постепенно расслабились. На какой-то миг он поверил в то, что е-альфа наконец заново загрузила весь костюм, однако через секунду мышцы опять начали сжиматься. Когда хрустнули ребра, легкие неожиданно наполнились воздухом, которого хватило на последний предсмертный крик. Последнее, что увидел Льюис, был крепко сжатый кулак.

Искусственный Разум Лоренса не смог оказать Хэлу какой-либо значимой помощи. Единственное, в чем тот нуждался, – это в новом комплекте медицинских модулей. Те, которые были на Хэле до того момента, как они попали в засаду, имели столь специфический характер, что Лоренс не знал, удастся ли найти им замену даже в Мему-Бэй. В походной аптечке оказались лишь полевые системы первой медицинской помощи и капсулы с лекарствами, предназначенными для функционирования модулей, дублирующих работу внутренних органов.

Диагностирующее устройство зафиксировало ухудшение состава крови. ИР Лоренса выдал список лекарств, которые могли бы улучшить состояние Хэла. Однако он не мог сказать наверняка, насколько плох анализ крови для того состоянии, в каком находился сейчас раненый. Немного подумав, он решил ввести пока что минимальные дозы.

Хэл застонал, его голова медленно повернулась сначала в одну сторону, затем в другую.

Льюис совсем пропал из телеметрической сетки Лоренса.

– Эмерси, какого черта? Что там у вас происходит?!

– Он погиб. Не знаю, что с ним случилось…

Голос Эмерси прервался, а затем и вовсе пропал. Его телеметрическая сетка начала тускнеть. Затем вместо нее вспыхнуло предупреждение, которого Лоренс раньше никогда не видел. Он не сразу распознал символы. Его «Прайм» расширил нейротронные процессоры боевого костюма, вытесняя стандартную программу Искусственного Разума.

– Эмерси, Одель! Слушайте меня! В компьютерные системы ваших костюмов попал вирус. Быстро перезагрузитесь! Повторяю – прекратите пользоваться каналом связи!

Телеметрия Оделя тут же исчезла.

– О боже!

Лоренс запросил у «Прайма» резюме статуса и прочитал ползущие по экрану строчки. «Прайм» немедленно выставил заслон вирусу, пытавшемуся внедриться в ИР его штурмового костюма. Лоренс нисколько не сомневался в том, что злоумышленники пытались запустить его при помощи своего собственного «Прайма». Это позволяло сделать вывод, что в схватку с ними вступили хакеры из провинции Арнун. Свой «Прайм» они, наверное, приобрели во время посещения Земли, впрочем, сейчас подобные детали не имели никакого значения.

До слуха Лоренса снова донеслись выстрелы из десантных карабинов. Если местным парням удалось влезть в канал связи бойцов его взвода, то им известно их местонахождение, известно с точностью до миллиметра. Лоренс схватил свой ракетный комплекс и засунул его информационный кабель в разъем своего штурмового костюма. «Прайм» тут же подключился к компьютерной системе ракет.

Лоренс встал. «Прайм» познакомил его с несколькими сценариями возможных боевых действий. Когда он собрался выйти из комнаты, то услышал за спиной стон Хэла. Лоренс сердито сжал зубы.

Эмерси поступил точно так, как ему приказал Лоренс, сразу же отключив свой костюм. На короткий миг он погрузился в черноту безвоздушного пространства. Он испытал отвращение к собственной уязвимости, зная, что стоит посреди улицы, представляя собой легкую добычу для любого злоумышленника. Затем его ИР начал перезагрузку. Снова заработали датчики.

Задуманная ими операция вышла из-под контроля и приняла самый скверный оборот, причем это случилось слишком быстро. Какие бы засады ни устраивали жители Арнуна, десантники могли справиться с ними без особых хлопот. Эмерси понял, что Лоренс недооценил противника. Остальным бойцам взвода, которым посчастливилось остаться в живых, никогда не добраться до сокровищ, обещанных Лоренсом. Рассчитывать на то, что они заберут то, что собирались, и вернутся с добычей обратно, уже не приходилось. Теперь главное – сохранить жизнь.

После того как тело Эмерси снова обрело возможность двигаться, он бросился к ближайшему дому, пнул ногой дверь и влетел внутрь. Затем приказал костюму открыться и начал давать указания своему ИР.

Приблизившись к первым домам на окраине Диксона, Дениза сбросила скорость до ста километров в час.

– Эмерси отключился от канала связи, – сообщила Джасинта. – Гангель, посмотри, он еще жив?

– Я засекла местонахождение Оделя, – вышла на связь Дениза. – Слежу за его перемещениями.

– Будь осторожна! – предупредила ее Джасинта. – Ньютон знает, что нашему «Прайму» не удалось запустить вирус в его костюм. Черт побери, с Ньютоном ничего не случилось!

– Это мы уже поняли.

– Эрен, помоги, пожалуйста, Денизе!

– Я в тридцати секундах пути от вас, – заверил Эрен.

Дениза снова сбросила скорость своего «скаррета» и въехала на главную площадь. Одель мог находиться в любом из пяти-шести соседних переулков. К счастью, ей довольно быстро удалось обнаружить его, поскольку он оставлял тепловой след на песчаной почве, который был столь же ярок, как и неоновый свет. Дениза чувствовала, что Эрен идет рядом с ней по параллельной улице. Впереди, на расстоянии семидесяти метров, виднелись светящиеся следы, ведущие к одному из домов. Входная дверь болталась на наполовину сорванных петлях.

– Берем его! – произнесла Дениза.

Она сбросила скорость мотоцикла и приблизилась к дому, в который вели следы.

Над опустевшим городом прогрохотало эхо выстрелов. Стреляли из карабина.

– Это Эмерси, – предупредила Джасинта. – Он стрелял зарядами с обедненным ураном. Будьте осторожны!

Дениза затормозила в десяти метрах от дома, на противоположной стороне улицы. На перекрестке появился Эрен. Он сделал короткий успокаивающий жест.

– Прикрывай другую сторону! – приказала ему Дениза. – Десантники могут проходить через такие стены, как через обычную бумагу.

– Это точно, – ответил Эрен и отбежал от стены дома.

Дениза вытащила из сумки электронно-лучевой пистолет. Рукоятка легла в ее ладонь как влитая. Теперь, движимое человеческим инстинктом, оружие безошибочно отыщет цель.

Тишину прервали новые выстрелы, когда Джасинта и Гангель затеяли перестрелку за пять улиц от того места, где находилась Дениза. Стены дома, располагавшегося от нее примерно в двадцати метрах, зияли дырами с рваными краями.

Джасинта и Гангель продолжали отстреливаться от десантников, пустив вход электронно-лучевые колючки. Когда воспламенились стены, сложенные из панелей композитных материалов, в воздух взлетели высокие языки огня.

– Готов! – констатировал Эрен.

Дениза закинула ногу на мотоцикл и замерла, повернувшись к входной двери, которая покачивалась под самыми легкими порывами ветра. Что-то здесь не так, подумала она. Одель – прекрасно подготовленный воин, он не позволит, чтобы его так легко загнали в угол. Дениза быстро посмотрела на крышу дома.

Панели коллектора солнечной энергии сильно нагрелись на солнце. Датчик инфракрасного наблюдения тут не поможет.

Затем ей бросились в глаза еле заметные отметины на слое красноватой пыли.

Дениза стремительно обернулась, одновременно нажимая на спусковой крючок электронно-лучевого пистолета. Из дула вырвался рой ярких искр. Одна из них ударила в распростершегося на крыше десантника. Облаченного в массивный боевой костюм человека отбросило метра на два в сторону, и он пролетел над гладкими плоскостями энергоколлекторов. При этом от его панциря оторвало изрядный кусок. Два последующих электронно-лучевых импульса разорвали незадачливого десантника на части.

Из-за угла показалась голова Эрена.

– Дениза, что случилось?

– Он прятался на крыше соседнего дома. Это была ловушка.

– Черт побери, задумано хитро.

Где-то неподалеку снова раздались выстрелы из карабина. Мощные заряды в считанные секунды изрешетили стены дома. Свая фундамента рассыпалась. Во все стороны полетел град мелких осколков цемента и облака пыли. Дениза и Эрен вовремя успели броситься на землю.

– Ох уж мне эти их карабины! – в сердцах бросил Эрен, поднимая голову.

Дениза осмелилась посмотреть назад, туда, откуда их обстреливал Эмерси.

– В Мему-Бэй они еще ни разу не применяли эти заряды.

– Интересно, почему? – проворчал Эрен.

От каскада электронно-лучевых импульсов загорелся еще один дом. В следующую секунду снова послышался треск выстрелов. Стены домов задрожали и покачнулись, когда в них угодила новая порция сверхмощных зарядов, выпущенных из десантного карабина.

– Гангель, он сейчас слева от тебя! – неожиданно раздался голос Джасинты. – Дениза, мы могли бы воспользоваться помощью!

– Обойдемся своими силами.

Эрен состроил недовольную гримасу, вскочил и бросился вперед. Дениза устремилась вслед за ним. Вскоре они оказались неподалеку от Джасинты.

– Он подо мной, – сообщил Гангель. – А, черт, он снова движется!

На перекрестке, прямо над головой Денизы, снова взлетел вихрь электронно-лучевых искр. Дениза испуганно вздрогнула. Совсем рядом снова заговорили десантные карабины. Метрах в двадцати от Денизы неожиданно взорвалась крыша с установленным на ней коллектором солнечной энергии. Черные блестящие осколки дождем посыпались на землю.

– Куда он стреляет? – поинтересовалась Джасинта.

– Какая разница, – равнодушно ответил Гангель. – При такой скорости стрельбы у него уже почти не осталось боеприпасов.

Заряды обедненного урана обрушились еще на пять домов. Последний из них, мгновение постояв, обвалился. Дениза была готова в любую минуту снова сорваться с места. Однако подниматься она не стала, а лишь уткнулась лицом в землю.

– Черт побери! – воскликнула Джасинта. – Они берут нас в клещи!

– Тактика очень эффективная, – с тревогой в голосе произнес Гангель. – Если Ньютон зайдет нам в тыл, нам крышка.

– У них отсутствует связь, – сообщила Дениза без особой уверенности в голосе.

Ей очень хотелось, чтобы дело обстояло именно так.

Парни из взвода Ньютона воюют уже не один год, и, возможно, даже не одно десятилетие. У них прекрасная боевая подготовка, они настоящие профессионалы. Кто-кто, а Ньютон и Эмерси отлично понимают друг друга и без связи.

Раздался еще один выстрел. Контакт Денизы со «скарретом» прервался.

– Черт побери!

Дениза понимала, что Джасинта сейчас на всех парах устремилась к ним. С другой стороны к ней со всех ног мчался Гангель. Они оба – и Гангель, и Джасинта – принялись обстреливать электронно-лучевыми зарядами дом, в котором прятался Эмерси. Дениза вскочила и побежала к ним, держа электронно-лучевой пистолет стволом вверх и постоянно нажимая на спусковой крючок. Дом охватило пламенем. Вырывавшиеся из его разбитых окон языки огня стелились почти параллельно земле. Крыша с коллектором солнечной энергии подпрыгивала от жара, как крышка на кипящем чайнике. Через несколько секунд стены вздрогнули и начали оседать.

Из пылающего дома грохнул выстрел. Дениза поразилась тому, как капралу удавалось сохранять самообладание в такой экстремальной ситуации. Она понимала, что штурмовые костюмы оснащены высоким запасом жаропрочности, однако выдерживать адское пламя в кольце врагов и вести на поражение было просто немыслимо. Такой стойкости можно только позавидовать.

Обрушилась одна из охваченных огнем стен. В провале появилась фигура в штурмовом костюме. Мгновение постояв, она рухнула на землю. По ней тут же с трех сторон ударили электронно-лучевые заряды.

Нестерпимый жар, исходящий от горящего дома, заставил Денизу прищуриться. В том, как под импульсами электронно-лучевых пистолетов фигура разорвалась на части, было что-то неестественное. Джасинта, видимо, испытывала подобное же ощущение. Дениза направилась к останкам десантника, двигаясь осторожно и не отводя от погибшего ствола пистолета.

Крыша с коллектором солнечной энергии наконец обрушилась, вызвав целый каскад искр. Джасинта предупреждающе подняла руку. Затем наклонилась над неподвижным телом.

– О господи!.. – вскрикнула она и огляделась по сторонам.

– Что случилось? – удивилась Дениза.

– Костюм пустой! Это сукин сын сбежал!

Дениза обернулась и посмотрела назад, чувствуя, как у нее бешено колотится сердце.

Эмерси прятался за сваями фундамента, внимательно наблюдая за тем, как молодая женщина и ее спутник бросились туда, откуда раздавались звуки выстрелов. Его штурмовой костюм вел стрельбу наугад, в соответствии с запрограммированным режимом стрельбы для подавления огня противника. Мужчина и женщина бросились на землю. Эмерси улыбнулся и торопливо отбежал к «скаррету». Местные – явные штатские олухи, не обученные военному делу – даже не подумали о том, что нужно прикрыться с тыла. При помощи энергетического резака Эмерси полоснул по приборной доске мотоцикла, подождал очередного выстрела из карабина, затем вонзил кончик резака в электронную начинку «скаррета». Он пропорол нейротронные процессоры и волоконную оптику, связывавшие компенсатор с тормозами. Теперь без повторной загрузки новой соответствующей программы использовать мотоцикл в прежнем режиме не удастся. Им можно будет управлять, тормозить его, увеличивать скорость, но только вручную. Впрочем, этого вполне достаточно, чтобы вернуться в Мему-Бэй.

Эмерси вскочил в седло и рванул рукоятку газа.

Пять домов, находившихся возле пустого штурмового костюма, были объяты пламенем. Огонь с шипением пожирал стены, сложенные из панелей композитных материалов, обнажая металлические каркасы. Черный жирный дым вздымался высоко в чистое небо нагорья.

Все еще не спуская глаз с опустевших улиц, Дениза приблизилась к сестре и обняла ее.

– Я скучала по тебе, – прошептала она.

– Теперь мы вместе. Все будет хорошо.

– Надеюсь на это.

– Он остался без костюма и поэтому не сможет уйти далеко. Кроме того, он теперь один.

– На моем мотоцикле он спокойно доберется до Мему-Бэй.

Дениза до сих пор не могла простить себе, что по собственной глупости лишилась «скаррета».

– Это не имеет никакого значения. Он уже больше не принадлежит к числу служащих «ЗБ». Корпорация не собиралась присылать сюда свою «конницу».

– Верно. Тогда нам ничего не остается, как вступить в переговоры с Ньютоном.

– И еще одним парнем.

– С каким еще парнем? – удивилась Дениза.

– В переднем джипе их было четверо. Один из них был в штатском.

– Ты знаешь, кто это? Ведь во взводе больше никого не осталось.

– Не знаю.

– Это мог быть человек, работавший на нас. Джасинта погладила сестру по щеке.

– Вряд ли это он.

– Но иначе быть не может! У Ньютона был «Прайм».

– Значит, наш Дракон не один на белом свете, – мягко возразила Джасинта.

– Но…

– Пойдем, надо покончить со всем этим.

Сестры и двое их спутников разбились на пары и, окружая разбитый джип с обеих сторон, приблизились к нему.

– Ньютон находился в этой машине, когда засек попытку нашего «Прайма» влезть в его «Прайм», – сказал Гангель. – Этот диагностический щуп все еще продолжает работать. Кем бы ни был тот четвертый парень, он находится в плачевном состоянии.

– Думаешь, Ньютон все еще где-то здесь? – спросила Джасинта.

Вместе с Денизой они направились к одному из соседних домов.

Обойдя сваю фундамента, Дениза увидела торчащую из-за дома заднюю разбитую часть джипа. Рядом с машиной все оставалось неподвижно. Тепловые следы были неясные и постепенно, один за другим исчезали.

– Сомневаюсь. Но уйти далеко он не мог.

– Отлично. Эрен, есть какие-нибудь тепловые следы с твоей стороны.

– Ни единого.

– Оставайся на месте. Мы сейчас подойдем.

– Я иду первой, – сообщила Денизы. – Ты прикрываешь. Она проскользнула вдоль фасада здания, прижимаясь спиной к стене. Ее дыхание участилось настолько, что она сама явственно слышала его. От джипа исходили волны жара, его двигатели раскалились докрасна, энергетические батареи, расположенные под шасси, излучали зловещее ярко-красное свечение. Помятая машиной стена пошла зигзагообразными трещинами, Дениза пролезла через разбитый борт джипа и скользнула в комнату, водя стволом пистолета из стороны в сторону. Внутри помещения повсюду были видны тепловые следы, ведущие к двери. Джасинта забралась в комнату вслед за сестрой. Дениза через дверь влетела в коридор. Пусто. Дверь в дальнем конце коридора была приоткрыта на несколько сантиметров. Здесь сестрам не понадобились приборы инфракрасного видения. Судя по оставленным в пыли следам ног, здесь были два человека. Однако наружу вышел, судя по тем же следам, только один.

Инфобраслет Денизы установил, что где-то внутри дома работает диагностический зонд. Четвертый человек явно в одном из внутренних помещений. Заходить в холл было небезопасно, потому что карабины штурмовых костюмов пробивали стены легко, как бумагу. Однако Дениза, задержав дыхание, метнулась через дверь прямо в холл. Увиденное заставило ее застыть на месте.

Бросившаяся вслед за ней Джасинта натолкнулась на нее и едва не сбила с ног. Дениза стояла посредине комнаты, направив пистолет на лежащего в углу человека.

– Прощайся с жизнью! – крикнула Дениза.

В следующее мгновение ей стало ясно, что ее пистолет нацелен на Хэла Грабовски. Того самого Грабовски, которого казнили сами десантники. Однако он каким-то образом остался жив и теперь находится в этой комнате в одном из заброшенных домов Диксона.

– Кто это, черт побери? – спросила Джасинта, приблизившись к сестре.

– Хэл Грабовски.

– Ты хочешь сказать, тот самый Хэл Грабовски, которого мы тогда подставили в Мему-Бэй? Тот, которого люди из «ЗБ» сами казнили?

– Он самый! – резко ответила Дениза.

Она вытянула руку с пистолетом, готовясь спустить курок. Нет, она не сможет; во всяком случае, в человека, находящегося в бессознательном состоянии, стрелять не станет. Ее взгляд упал на надпись на стене возле бесчувственного тела.

ПОМОГИТЕ ЕМУ. Я БУДУ НАБЛЮДАТЬ

К животу Хэла был прижат работающий диагностический зонд. Дениза перевела взгляд на чемоданчик с переносной аптечкой, к которому он был присоединен.

В комнату вошли Гангель и Эрен.

– Где Ньютон? – поинтересовался Эрен. – А это кто… понял… Хэл Грабовски, верно?

Дениза устало посмотрела на товарища и опустила пистолет. Гангель подошел к окну и нажал на лист фанеры, приколоченный снаружи. Створки окна распахнулись.

– Похоже, Ньютону удалось сбежать.

– А этот? – спросил Эрен, указывая на Хэла.

– За него пусть у Ньютона голова болит, – недовольным тоном ответила Дениза.

Где-то в городе громыхнул взрыв.

Гангель, прищурившись, посмотрел в щель между краем фанерного листа и стеной.

– Это была ракета с программным управлением. Он только что выпустил ее из здания универсального магазина. Какого черта он это делает?

Дениза снова посмотрела на Хэла Грабовски. Кажется, теперь ей все стало ясно.

– Он нас не просит, – сказала она.

– Что? – удивилась Джасинта.

– Ньютон ни за что не бросил бы раненого товарища. Он не просит нас любезно помочь Хэлу Грабовски. Он требует, чтобы мы позаботились о нем.

Где-то неподалеку прогрохотал новый взрыв. Дверь дома на противоположной стороне улицы разлетелась на куски. Обломки композитных панелей и коллекторов солнечной энергии дождем посыпались на землю. Из образованной взрывом воронки взметнулись в небо дым и пыль, которые тут же превратились в грибовидное облако.

Стены комнаты вздрогнули, Дениза инстинктивно присела. Стекло в оконной раме треснуло. Фанерный лист упал. В помещение ворвался солнечный свет. Увидев, что диагностический зонд слетел с живота Хэла, Дениза подняла его с пола и вернула на место. На дисплее аптечки снова появились данные о состоянии внутренних органов раненого.

– Ладно. Сделаем.

– Что ты сказала? – удивленно посмотрела на сестру Джасинта.

– Ньютон обстреливает нас ракетами с программным управлением. Видимо, он запрограммировал их при помощи «Прайма» и будет обстреливать Диксон до тех пор, пока не закончится боезапас. Если мы попытаемся выйти из этого помещения, головка самонаведения обязательно засечет нас. Даже нам не под силу заставить ее отклониться от курса. Единственное безопасное для нас место – эта комната, где находится Хэл Грабовски. Сюда он ни за что не направит ракету. А если мы не сохраним Хэлу жизнь, то попробуй догадаться, какой дом станет следующей целью Ньютона.

– Вот же хитрый сукин сын! – пробормотал Гангель с каким-то радостным восхищением.

– Скажешь тоже, – недовольно проворчала Дениза.

Все вздрогнули, когда раздался очередной взрыв. Удар пришелся по расположенной неподалеку ремонтной мастерской. Над крышами соседних домов взвились клубы дыма.

– Он не шутит, верно? – спросила Джасинта и, склонившись над Хэлом, задрала ему рубашку. – Пожалуй, будет лучше, если мы как можно скорее возьмемся за дело.

Она вынула из кармана изготовленное Драконом анализаторное устройство и подсоединила его к одному из неработающих медицинских модулей Хэла. Крошечная пластмассовая коробочка размягчилась и начала, подобно растаявшему воску, вплавляться в модуль.

– Какая дальность стрельбы у этих ракет? – поинтересовался Эрен.

– Три километра, – ответила ему Дениза.

– Не очень далеко. Но нам известно, что он ранен. Мы догоним его.

– Мы не знаем, куда он направился. Он может оставить ракетный комплекс километрах в двух от нас и запрограммировать его на автоматическую стрельбу с определенными интервалами. Прежде чем закончится боезапас, он успеет отойти километров на десять или даже дальше.

– Вот подонок! – воскликнул Эрен и посмотрел на Хэла. – Чем меньше ракет останется, тем меньше шансов выжить и у Грабовски!

– Ты так думаешь? – Дениза смерила товарища скептическим взглядом. – После того как мы столько провозились с этим парнем, пытаясь сохранить ему жизнь, взять да и убить его? Ты это предлагаешь?

Эрен со злостью ударил кулаком по филенке двери.

– Нет! Конечно, нет!

– Нужно выйти на связь с деревней, – предложил Гангель. – Они пришлют сюда людей. Если у нас будут помощники, мы сможем справиться с Ньютоном.

– Нет, – возразила Дениза. – Это слишком опасно. Кроме того, я знаю, по какой дороге отправился Ньютон.

Лоренс был уже на окраине города, когда примерно в пятистах метрах от себя увидел мотоцикл, промчавшийся по шоссе Грейт-Луп. Датчики шлема мгновенно укрупнили изображение. Мотоциклом управлял голый мужчина, кожа которого была покрыта светло-голубым гелем.

Мотоцикл остановился, и ездок посмотрел на Лоренса. Это был Эмерси. Он сжал пальцы в кулак и дважды вскинул руку вверх.

Лоренс усмехнулся и ответил ему тем же жестом. Слава богу, хоть кто-то остался в живых.

Раздался звук выстрела из ракетной установки, нацеленной на Диксон.

Эмерси секундупостоял, затем выжал сцепление и, набирая скорость, поехал дальше.

Лоренс оставил свой переносной ракетный комплекс в полутора километрах от Диксона. В этом месте находилось много угольных терриконов и почва была достаточно мягкая. Лоренсу удалось без особых усилий засунуть ПРК в черную землю. Убедившись в том, что он установлен надежно, капрал легкой трусцой побежал в заранее выбранном направлении. Режим стрельбы был установлен произвольный, с разными интервалами. Каждый выстрел нацелен на отдельный дом. Головка самонаведения должна была отреагировать на любого человека, показавшегося на улице. Если она засекала подобную жертву, то отклонялась от предварительно избранной цели – то есть дома – и преследовала человека до конца.

После того как Лоренс отключился от информационного кабеля ракетного комплекса, у него осталась только одна телеметрическая сетка – диагностические данные состояния здоровья Хэла. Судя по тому, что эти данные в течение последних десяти минут приняли стабильный характер, о Хэле позаботились люди из Арнуна. Значит, пока все идет в соответствии с задуманным планом. Парня не бросят в беде и после того, как будет выпущена последняя ракета.

Извини, Хэл, но что мне еще оставалось делать?

Выбраться из засады, неся на себе Хэла, было невозможно. Они не прошли бы и десяти метров, не угодив под обстрел странного оружия местных жителей. Лоренс никогда еще не видел световых пуль, какими стреляли парни, устроившие на них засаду. Никаких аналогов в каталогах оружия он не обнаружил. Непонятен был и сам принцип действия этого высокоэффективного оружия. Единственное, что ему удалось заметить, – это мощный магнитный след загадочных пистолетов противника, который успели зафиксировать его датчики, прежде чем Лоренс потерял сознание. Зарегистрировать его во второй раз не удалось.

Лоренс ускорил шаг. Ракет хватит еще на час стрельбы – точнее, на час десять минут. За это время он успеет удалиться от Диксона примерно на двадцать километров, если сможет продвигаться по прямой, не сворачивая в сторону.

На ходу, не останавливаясь, он принялся изучать файл с картой нагорья. За пределами Диксона шоссе Грейт-Луп сворачивало в сторону и проходило через горы Митчелла по землям провинции Арнун. Лоренс задумался над тем, как быстрее выбраться к искомому озеру, и стал прорабатывать будущий маршрут. На пути встретится река, которую в штурмовом костюме он перейдет без особых хлопот. Единственная серьезная проблема состояла в том, что у него на пути возникала также и гора Маккензи. Лоренс увеличил на карте изображение предгорий, чтобы найти наиболее удобную тропу в обход горы.

Вскоре угольные терриконы сменились равниной, поросшей тростником, в зарослях которого изредка встречались отдельно стоящие гигантские деревья. Время от времени Лоренсу приходилось обходить густые заросли тростника, которые местами достигали двух-трех метров в высоту. Мясистые листья суккулентов с острыми как бритва краями не могли причинить особого вреда штурмовому костюму, однако протискиваться через подобные заросли было невозможно. Почва в этих местах была водянистая, бурого цвета. Помимо тростника Лоренсу встречались низкие рахитичные деревца и крошечные цветы шафранового оттенка.

Через двадцать минут сигнал с диагностического зонда Хэла Грабовски перестал поступать в его ИР. Впрочем, он и не был рассчитан на поддерживание связи с другими компьютерными системами на больших расстояниях. Последние данные, полученные Лоренсом, свидетельствовали о том, что Хэл начинает приходить в себя и его самочувствие понемногу улучшается. Лоренс не знал, чем занимаются те, в чьих руках сейчас находится Грабовски, но они наверняка справляются с походной аптечкой лучше, чем смог бы справиться он сам.

После того как терриконы провинции Рапсодия остались далеко позади, поверхность земли сделалась более неровной. Все чаще попадались склоны, каждый из которых становился круче предыдущего. Инерциальная система наведения подсказала Лоренсу, что ландшафт неуклонно поднимается вверх. Тростники встречались значительно реже и вскоре совсем исчезли. На смену им пришли кустарники с похожими на проволоку ветвями красновато-коричневого цвета, заросли которых теперь часто перемежались кучами массивных камней.

Через час Лоренс был вынужден сбавить скорость. Давала о себе знать рана от удара о рулевую колонку. Боль от нее уже не могли заглушить даже самые сильные анальгетики. «Прайм» сообщил ему, что рана начала кровоточить. Специальные препараты для свертывания крови со своей задачей не справлялись, поскольку постоянное движение неизменно тревожило рану. Посмотрев вниз, Лоренс увидел, как из трещины в панцире сочатся крошечные капли крови. Он отдал приказ «Прайму» заново отрегулировать мышцы штурмового костюма, чтобы запечатать края раны и остановить кровотечение. Вскоре медицинская система костюма возобновила подачу заживляющих препаратов.

Лоренс подождал минуту, чтобы рана начала зарубцовываться, и зашагал дальше. Гора Маккензи пока что не делалась ближе, хотя зрительно увеличилась в размерах. Вершина ее была скрыта грядой облаков, которые пригнал восточный ветер. Они надолго заслонили солнце. Сделалось пасмурно.

Теперь Лоренсу все чаще стали попадаться клочья тумана. Казалось, будто они сползают с горы прямо навстречу ему. Ветки кустарников усеяли капли росы. В воздухе чувствовалась сильная влажность, однако дождя не было. Дальний край ведущей в гору тропинки был скрыт плотной завесой облаков. Сверху все чаще стали наползать языки тумана, курившегося над узкими каменистыми теснинами гор. Лоренс продолжал идти вперед. Подъем с каждым метром становился все круче, а растительность – все более скудной. Чем гуще становился туман, тем ниже делалась внешняя температура. Лоренсу стало жарко в штурмовом костюме, он вспотел и часто прикладывался к трубочке подачи воды, потому что во рту постоянно пересыхало.

Вскоре Лоренс вступил в полосу сплошного тумана, и видимость сократилась до двадцати метров. Он шел еще около часа, затем присел на холодный камень, решив немного отдохнуть. Нагрудная сумка распахнулась и Лоренс достал из нее три соединенных вместе комплекта крови. Когда он вставил штуцер в соответствующий разъем костюма, внутренние резервные баллоны быстро впитали их содержимое.

Из раны снова стала сочиться кровь, нога сделалась неприятно липкой. Штурмовой костюм еще раз загерметизировался и впрыснул новую дозу антисептиков и средства для свертывания крови. На дисплее показалось изображение мышц костюма, поврежденных при ранении. Они потеряли столько же крови, сколько и сама рана.

После непродолжительного отдыха Лоренс ощутил легкое покалывание своих собственных мышц. Он проделал немалый путь, на который ушло около четырех часов. Бок в том месте, где Лоренс врезался в рулевую колонку джипа, онемел от анальгетиков. Он почувствовал, как кровь циркулирует по венам внутренней части бедра, с мышцами которого скоро, несомненно, возникнут проблемы. Он будет вынужден снять костюм, чтобы как следует обработать рану. Но для этого нужна походная аптечка.

Когда Лоренс встал с камня, у него закружилась голова. Ноги отказались повиноваться. Он несколько секунд стоял, пошатываясь, однако мышцы костюма вскоре напряглись и отвердели, позволяя принять устойчивое положение. В голове немного прояснилось. Лоренс сделал глубокий вдох и зашагал вперед. Затем перешел на легкий, неторопливый бег.

Ему казалось, что он слышит, как левая нога похрустывает каждый раз, когда ступня касается земли. Смеркалось. Вокруг не было ни души. На поверхности плато все еще были различимы длинные пологие склоны, перемежающиеся крутыми утесами. Теперь Лоренсу приходилось постоянно обходить огромные камни и глубокие расщелины. Из носков той части скафандра, которая соответствовала обуви, выдвинулись специальные когти, призванные обеспечить лучшую сцепляемость с гладкой поверхностью скользких камней.

Ночь наступила в тот момент, когда Лоренсу оставалось полчаса ходьбы до горного хребта, который вывел его на просторную плоскую седловину. Гора Маккензи находилась слева от него, гора Хенкин – справа. Он остановился у подножия скального барьера и извлек второй комплект крови. Штурмовой костюм проглотил его с такой же жадностью, как и предыдущий.

Пока Лоренс отдыхал, последние языки тумана спустились вниз по склону. Звезд в небе не видно, потому что оно было затянуто темным облаком. Беспокойное подбрюшье неба разбухало и волновалось под воздействием противоборствующих масс воздуха, бушевавших над горными пиками. Однако в эти минуты было все еще достаточно светло, чтобы Лоренс мог разглядеть горный хребет. Последнюю вершину Лоренс преодолел при помощи лазерного радара, поскольку только благодаря ему можно было разглядеть дорогу. Здесь ему встретились широкие полосы белого камня, зигзагом проходившие через весь горный хребет, напоминая изображения ступеней гигантской лестницы. Лоренс принялся внимательно разглядывать их, стараясь продумать наиболее удобный маршрут.

Неожиданно перед его глазами замелькали компьютерные иконки темно-синего цвета. Медицинский диагност сообщил о состоянии его здоровья на данный момент. В ответ на это Лоренс приказал ввести себе новую дозу лекарств. Вскоре ребра онемели от анальгетиков. Время от времени Лоренс невольно вздрагивал, и тогда мышцы костюма автоматически имитировали сокращения мышц его тела. На сей раз он встал намеренно осторожно, старясь не делать резких движений. Тем не менее, когда Лоренс выпрямился, ему показалось, будто тело его превратилось в бесформенное желе и держит форму исключительно благодаря каркасу штурмового костюма.

Ощущение было каким-то слегка глуповатым, и Лоренс приказал ввести себе дозу стимулирующего препарата. Мысли приобрели четкость, и он оценивающим взглядом посмотрел на горный хребет, прикидывая следующий участок пути.

Когда Лоренс поднялся на вершину, перед ним открылся вид на простиравшуюся внизу горную седловину. Огромное плотное облако, повисшее над его головой на высоте пятисот метров, образовывало плотный непроницаемый полог. С другой стороны две горы высились подобно гигантским неровным стенам голой скальной породы, изрезанной узкими расселинами и глубокими впадинами. Это была своего рода закрытая от всего прочего мира вселенная, не оставлявшая путнику никаких шансов на спасение. Согласно имевшейся в распоряжении Лоренса карте, до дальнего края этой горной страны было не менее десяти километров.

Седловина в соответствии с географической классификацией представляла собой альпийскую пустыню. Лоренсу показалось, что больше всего она похожа на суровую поверхность Марса. Скудная красно-ржавая почва, усеянная мелкими твердыми камнями. Никаких животных или насекомых здесь не было. Даже небольшие растения, кое-где пробивавшиеся из почвы, казались мертвыми, иссохшими от недостатка питательных веществ и воды. Датчики костюма сообщили Лоренсу, что атмосферное давление на этой высоте составляет лишь треть от давления близ уровня моря. Искусственным жабрам приходилось работать в усиленном режиме, чтобы извлекать из морозного воздуха больше кислорода.

Не успел Лоренс преодолеть и километра, как пошел снег. Не мягкие пушистые хлопья, медленно кружащиеся в воздухе, а противная ледяная крупа, которую ветер безжалостно гнал прямо на него. Было слышно, как мелкие ледышки пощелкивают, ударяясь о панцирь штурмового костюма. Видимость снизилась до семи метров. Лазерный радар превратился в бесполезную игрушку. От аппаратуры инфракрасного видения толку тоже было мало. Единственное, чем Лоренс еще мог воспользоваться, была инерциальная система наведения. Что ж, для него вполне достаточно.

Прежде чем Лоренс оказался в самом центре снежной бури, ему казалось, что самое главное – двигаться вперед, сосредоточившись на конечной цели путешествия. Все остальное, менее значимое, представлялось ему изменой своему взводу, а измены он никогда не допустил бы. Лоренс задумался, что же он будет делать, когда все-таки доберется до озера. Магазин его карабина все еще полон, но сам карабин бессилен против загадочных пистолетов, электронных бомб, вражеского «Прайма» и биотехнологии жителей Санта-Чико. Ему нужны медицинский уход и новые дозы лекарств, а также кровь для штурмового костюма. Ему обязательно нужно выяснить источник богатства местных жителей и заставить их поделиться с ним этим богатством. Да, следует еще не забыть о транспорте.

Ослепший от снежной бури, одинокий, закутанный в чужеродный кокон штурмового костюма, который в считанные минуты лишит его жизни, Лоренс Ньютон начал смеяться. Все это безумие имеет своей целью обзавестись средствами для возвращения на Амети. Амети, его родной дом, который он добровольно покинул, чтобы исследовать вселенную, увидеть новые миры. Сейчас многое забылось, но тогда, в те далекие дни, Лоренс Ньютон считал, что звезды подарят ему ощущение безграничной радости и восторга от постижения чуда. Что было бы, если бы он рассказал Розалин об этом в первый же день их знакомства? Любой мир, в котором ты не жил раньше, представляется экзотическим. Но настоящую экзотику можно встретить, лишь оказавшись очень далеко от дома.

Теперь он знал, что восхитительные, непохожие на родную планету места действительно существуют. Если бы молодому Лоренсу Ньютону дали шанс, он непременно продолжил бы свои межзвездные странствия и никогда не вернулся бы домой.

Неужели он тогда так сильно ненавидел самого себя? Лоренс радостно улыбнулся, когда упоминание имени Розалин воскресило в памяти ее образ – образ, который всегда оставался удивительно ярким и никогда не покидал его. Он провел рукой чуть ниже горла, чувствуя, как под тканью костюма перекатывается заветный брелок.

Как было бы прекрасно увидеть ее в последние минуты жизни! Когда Лоренс оказался в паре километров от края седловины, облака рассеялись под сильными порывами ветра, унесшими с собой снег. В ясном разреженном воздухе ярко сияли звезды. Землю покрывал двухсантиметровый слой ледяных гранул, которые громко хрустели под ногами.

Последний пакет крови пришлось использовать еще до того, как Лоренс пересек всю горную седловину. Огромное количество энергии костюму приходилось затрачивать на то, чтобы ему было тепло в условиях холодного горного воздуха. Когда Лоренс в очередной раз потянул губами из трубочки резервуара с водой, там оказалось пусто. Шершавый язык тяжело ворочался в воспаленном от жажды рту. Боль в боку сделалась постоянной и нестерпимой. Анальгетики уже ничем не могли помочь. Лоренс усомнился также и в эффективности препаратов для свертывания крови. Затянутая костюмом нога снаружи была вся испачкана кровью. Мышцы костюма были уже не в состоянии должным образом герметизировать образовавшуюся в панцире дыру.

И все же иного выбора у Лоренса не оставалось – нужно было идти вперед.

Вскоре местность пошла под уклон, стали видны покрытые лесами долины провинции Арнун. В свете звезд они казались особенно красивыми.

Эта сторона горы Маккензи представляла собой усеянный каменистой осыпью склон. Лоренс начал спуск. Под его ногами постоянно осыпались и с шумом скатывались вниз мелкие камни. Когда он немного освоился с этим участком пути, то стал совершать длинные прыжки, пытаясь устоять на твердой поверхности горы. Время от времени Лоренс терял равновесие, ударялся о крупные камни, падал и скатывался вниз по склону, вызывая некое подобие небольшой лавины. Он наверняка давно разодрал бы тело о мелкие острые камни, если бы не штурмовой костюм, панцирь которого все еще сохранял прежнюю упругость и прочность.

Вскоре голая каменистая почва сменилась более плодородной, покрытой пучками жесткой травы. Увидев в нескольких сотнях метров внизу рощу деревьев, Лоренс ускорил шаг. Левая нога сгибалась с трудом, несмотря на помощь мышц боевого костюма. Несколько мелких камешков угодили прямо в дыру. Пришлось остановиться, чтобы вытащить их, и только после этого продолжить путь. Несмотря на то что от камней он избавился, идти стало не особенно легче. Лоренс сильно прихрамывал.

На дисплее появились сообщения о том, что с каждой минутой все большее количество мышц костюма на левой ноге начинает атрофироваться и процесс скоро достигнет необратимого уровня. Лоренс также заметил, что из раны на ноге продолжает сочиться кровь. Препарата для остановки кровотечения и заживления раны больше не оставалось.

Дойдя до деревьев, он остановился и нагнулся, чтобы извергнуть из себя содержимое желудка. Желудок был пуст, и Лоренс выплюнул лишь немного мерзкой на вкус жижицы, обжегшей и без того воспаленное горло. Искусственные жабры автоматически отрегулировали параметры своих фильтров, увеличив подачу кислорода. Это значительно облегчило дыхание.

Лес сделался значительно гуще, стоило лишь Лоренсу пройти немного вглубь. Тем не менее росли деревья не настолько близко друг к другу, чтобы встать непреодолимой преградой на его пути. Подлесок представлял собой заросли папоротника, сквозь который Лоренс смог пробираться без каких-либо затруднений. Однако видимость в лесу оказалась столь же скверной, как и в сплошной пелене снежной бури. Пришлось снова довериться инерциальной системе наведения, следуя за светящейся стрелкой дисплея.

Последние остатки тепла начали покидать его, улетучиваясь через дыру в панцире. Пальцы на руках и ногах сделались холодными как лед. Никак не удавалось сдержать дрожь, вызванную холодом. Символы, мелькавшие на дисплее, настойчиво требовали снова заполнить кровяную систему штурмового костюма. Лоренс недовольно буркнул и приказал «Прайму» очистить дисплей. Однако появились новые предупреждения медицинского диагноста, сообщавшие о том напряжении, которым подвергаются внутренние органы из-за окисления крови.

Лес закончился. Лоренс шел дальше, делая осторожные медленные шаги. Он сгорбился, пытаясь найти позу, при которой можно было бы немного уменьшить пульсирующую боль в боку. Одной рукой он неуклюже пытался прикрывать дыру в панцире.

Вскоре Лоренс оказался на вершине утеса. В ста двадцати метрах внизу лениво плескались черные волны озера. Датчики низкой освещенности раскрашивали темную мрачную местность в яркие серо-голубые тона. Лоренс увидел в самой середине водной глади остров.

– Медитация долбанная! – чертыхнулся Лоренс и прыгнул вниз.

Панцирь успел соответствующим образом затвердеть, прежде чем десантник врезался в воду. От удара его пронзила резкая боль в раненом бедре, заставив болезненно застонать. Лоренсу показалось, что его сейчас стошнит. Единственное, что всерьез беспокоило его, – это глубина воды у подножия утеса. В любом случае ступить на дно озера ему не удастся.

Датчики показали изображение мелких пузырьков, окутывавших Лоренса в те мгновения, когда он медленно всплывал из глубины. Вскоре он оказался на поверхности воды и принялся оглядываться по сторонам в поисках острова. Обнаружив его, Лоренс улегся в воде на спину. Он поплыл, оттолкнувшись ногами и помогая себе слабыми гребками. Затем дал «Прайму» указание заставить мышцы штурмового костюма повторить требуемые движения. Собственные конечности плохо повиновались ему. В результате Лоренс смог плыть дальше хотя и не быстро, но все-таки постепенно приближаясь к цели.

До острова оставалось метров семьдесят, когда он почувствовал какое-то быстрое прикосновение к себе. Тактильные датчики панциря погладили его кожу, имитируя это самое прикосновение. Лоренс вздрогнул и прекратил движение, ожидая, повторится ли прикосновение еще раз. Когда ничего подобного не произошло, он поплыл дальше, причем чуть энергичнее, чем раньше. Неожиданно похожее на рыбу существо ткнулось в его левую ногу. Лоренс рукой отпихнул его в сторону. Узкая остроконечная голова взрезала поверхность воды, вынырнув наружу, после чего с громким всплеском ушла на глубину.

Что-то непонятное коснулось правой ноги. Значит, этих созданий уже двое! Похожая на рыбу тварь быстро проскользнула прямо над его грудью. Она была похоже даже не на рыбу, а скорее на светло-зеленого угря. Длиной она была около метра. На спине у нее красовалось три гребня, слегка покачивавшихся при движении.

– Вот хреновина! – ругнулся Лоренс и замахнулся на «угря».

Однако тот оказался проворнее, чем он ожидал. Острые челюсти с похожими на иголки зубами мгновенно впились в дыру в панцире. Лоренс ударил подводного монстра ребром ладони. Еще две подобные твари молнией метнулись к тому месту, в которое вонзился их сородич. Лоренс перевернулся и принялся энергично грести, старясь держать злополучную дыру над поверхностью воды. Одно из злобных созданий обвилось вокруг его ног, снова затягивая под воду. Острые зубы впились в мышцы штурмового костюма.

Карабин мгновенно выскочил из своего углубления. Лоренс отвел его в сторону от ноги и выстрелил. Пули прошили воду в непосредственной близости от агрессивных озерных обитателей. Вверх взлетел веер водяных брызг, и злобные твари скрылись.

Лоренс, убыстряясь с каждой секундой, поплыл дальше, криком пытаясь унять боль. По воде побежала рябь, двигаясь прямо на него. Затем на Лоренса набросилось несколько новых озерных хищников. Он резко дернулся и на мгновение ушел с головой под воду, чувствуя, как в мышцы штурмового костюма снова впились челюсти озерных агрессоров, отрывая от них мелкие клочки. Лоренс выстрелил из карабина.

Вынырнув на поверхность, он увидел, что от острова его отделяют всего какие-то тридцать метров. На дисплее появилось предупреждение о биологической опасности. В циркуляционную сеть штурмового костюма проникла какая-то разновидность яда. «Прайм» указал точное место инфицирования – мышечные связки вокруг образовавшейся дыры.

Они еще и ядовитые!

В нескольких метрах от него две похожие на угря твари неожиданно заметались из стороны в сторону, свиваясь в кольца и конвульсивно подергиваясь, поднимая настоящий каскад брызг.

Лоренс поплыл дальше, держа курс на остров. «Прайм» тут же закрыл клапаны, соединяющие главные кровеносные сосуды с костюмом. Еще одна озерная тварь попыталась просунуть голову в дыру. Лоренс, не медля, выстрелил в нее.

В считанные мгновения его окружили десятки новых зубастых чудищ. К счастью, Лоренс почувствовал, что его ноги нащупали твердое дно. Стараясь удержать равновесие, он выбрался из воды. Мучители не отставали, вились под ногами, тычась в них мордами. «Прайм» снова выдал тревожное сообщение о серьезной интоксикации, которая теперь полностью распространилась на мышцы штурмового костюма в области ноги. Вспомогательные клапаны кровеносных сосудов закупорились, чтобы не допустить дальнейшего распространения яда.

Когда его ноги наконец показались над водой, Лоренс смог сделать только пару шагов и тут же бессильно повалился в траву. Ноги больше не слушались его, поскольку вес утратившего подвижность штурмового костюма оказался неподъемным.

Лоренс сверился с дисплеем. Яд сумел распространиться по одной трети мышц костюма. По этой причине в другие участки мышц перестала поступать кровь. Издав похожий на рыдание стон, он отдал «Прайму» последнее приказание.

Костюм легко распахнулся вдоль грудного затвора. Болезненно крякнув, Лоренс стащил с головы шлем. Тело мгновенно ощутило прикосновение стылого ночного воздуха. Он принялся вылезать из ставшего мертвым костюма, медленно и мучительно высвобождаясь из его кокона, напоминавшего мерцающую голубоватым светом куколку неведомого насекомого. Какое-то время он просто лежал в траве, тяжело дыша и бессмысленно глядя в темное небо. Потом левой рукой принялся ощупывать израненный бок. Состроив болезненную гримасу, приподнялся и сел.

Препарат для свертывания крови оставил в самой ране тонкий слой белой пенки, которая успела растрескаться. Рана немного кровоточила. Он прижал к ней руку, надеясь тем самым остановить кровотечение до тех пор, пока не найдет что-нибудь такое, что сгодится в качестве повязки.

Немного отдохнув, Лоренс встал и огляделся по сторонам. Храм находился совсем рядом. Каждый шаг давался ему с большим трудом, и он не раз вскрикивал от боли, приближаясь к сложенному из камней сооружению. Когда Лоренс оказался примерно в метре от него, то увидел, что в ярусном фундаменте имеется уходящая вниз лестница. Откуда-то снизу, видимо, от ее подножия, струился слабый свет.

– Так я и знал, черт побери! – пробормотал Лоренс.

Спускаясь вниз по ступеням, он то и дело останавливался, привалившись к стене. Лоренс понял, что лишается последних остатков сил. Дермагель, блокирующий рану, сочился тоненькой струйкой, оставлявшей крошечную неровную дорожку на каменной поверхности. Внизу Лоренс увидел небольшую пустую комнату, располагавшуюся прямо под центральной частью храма. Прямо перед лестницей находилась металлическая дверь. Она мгновенно распахнулась, стоило ему лишь приблизиться к ней. Открылся вход в кабину лифта. Лоренс, прихрамывая, шагнул в нее и увидел на стене панель управления с двумя кнопками. Он нажал нижнюю, и кабина поплыла вниз.

Лифт опускался вниз, издавая слабое гудение. Вскоре дверь открылась, и взгляду Лоренса предстало просторное помещение в форме полусферы со стенами из композитного материала темно-медного оттенка. Лоренс сделал шаг назад, не думая о том, что его уже могли заметить. Ему нужно узнать лишь местонахождение того, что он хотел отыскать в этих краях. Только и всего. Все остальное больше не имело никакого значения.

В центре помещения находилось возвышение молочно-белого цвета, выполнявшее скорее всего роль алтаря. На нем покоился продолговатый пепельно-серый камень, поверхность которого была изрыта ямками и испещрена черными пятнами. Центральную его часть покрывала какая-то золотистая сетка. Ближний к лифту край камня был аккуратно обрублен и отполирован. В нем виднелись вкрапления крошечных искрящихся кристалликов аквамарина.

Лоренс, ничего не понимая, рассматривал комнату с алтарем.

Перед пьедесталом стояли две молодые женщины. Старшая из них печально улыбнулась ему и сказала:

– Добро пожаловать в Храм Поверженного Дракона, Лоренс. Ты помнишь меня?

Лоренс слабо улыбнулся в ответ и потерял сознание.

Глава 17

Пробудившись, Джозеп первым делом попытался привести мысли в порядок. Пару секунд он не открывал глаз, оценивая положение, в котором оказался. Джозеп лежал на чем-то вроде кушетки. Одежды не было, обнаженная кожа касалась какого-то материала. Впрочем, что-то на нем все-таки было надето. Оказалось, что это спортивные трусы. Запястья холодили металлические браслеты, удерживавшие руки на расстоянии примерно пятидесяти сантиметров друг от друга. Что-то вроде наручников. Ноги оставались свободными. На закрытые веки падал искусственный свет. Откуда-то издалека доносились звуки, типичные для здания, в котором всегда много людей.

Когда д-переписанные нейроны Джозепа попытались найти либо его инфобраслет, либо узел местной базы данных, он почувствовал лишь какие-то разрозненные отдаленные сигналы, находившиеся ниже обычного порога восприятия. Это частично напоминало ощущение заглушённого каким-то образом электромагнитного спектра. Джозеп приписал эти странные ощущения действию газа, который противник использовал для того, чтобы временно нейтрализовать его. Скорее всего действие этого вещества еще не закончилось и продолжает влиять на его нервные клетки.

Наконец Джозеп открыл глаза. Он находился в камере размером четыре на четыре метра. Окон не было. Помещение вызывало ассоциации с комфортной темницей. Джозеп лежал на широкой скамье, расположенной напротив массивной металлической двери. С потолка на него был устремлен бесстрастный глазок видеокамеры.

Камеры в управлении службы безопасности космопорта практически ничем не отличались друг от друга. Видимо, он все еще остается в здании космопорта, план которого ему хорошо известен. В таком случае сохраняется шанс на побег. Мысль о побеге вызвала новую ассоциативную цепочку. Джозеп ничего не знал о лифте. Должно быть, здесь оказалась система сигнализации, которой не было в тех файлах, к которым они имели доступ, планируя операцию. Скорее всего руководство «ЗБ» незаметно и аккуратно установило ее после того, как корпорация взяла под контроль весь административный корпус. И все же, если это действительно так, «Прайм» все равно должен был обнаружить ее.

Зная, что за ним наблюдают, Джозеп нарочито медленно приподнялся. Лицо его приняло недоуменное выражение. Он сел, нервно приглаживая волосы. Наручники затрудняли движения. Он сердито посмотрел на них.

– Что за чертовщина?..

Никаких объяснений с чьей-либо стороны не последовало. Джозеп неуклюже прошлепал к двери, чувствуя босыми ногами холод пола.

– Эй! – позвал он и несколько раз сильно ударил в дверь. – Эй, что здесь происходит?

На костяшках пальцев остались ссадины от ударов о двери лифта. Зря он это сделал. Если они измерят оставшиеся на дверях вмятины, то смогут определить ту огромную силу, с которой он наносил удары. Это вызовет к нему особый интерес землян. Впрочем, они и в любом случае им заинтересуются. Нельзя позволить им слишком дотошно осмотреть его. Секвенсеры моделирования внешности следует защитить любой ценой.

Джозеп доковылял до скамьи и сел. Удивляться нечему – это стандартная процедура. Узника сначала заставляют понервничать, мучают неизвестностью, начинают ломать его волю с первых минут пребывания в камере. Впрочем, подобных жестокостей он не страшится. Однако нужно решить, как вести себя дальше. Все то время, пока Джозеп был без сознания, д-переписанные клетки его лица сохраняли прежнюю форму. Значит, у него все еще лицо Скета Магерсана. К этому времени «ЗБ», должно быть, уже проверили имеющиеся у них сведения о настоящем пилоте. Следовательно, им уже известно, что налицо попытка серьезной диверсии, предпринятой против них группой движения сопротивления.

За допросом непременно последует медицинское обследование, возможно, полное сканирование мозга. Модификации д-переписи были весьма незначительны, однако при сканировании подобного рода слишком велик риск выявления его истинной сути. Кроме того, Джозеп был не вполне уверен в том, что сумеет выдержать воздействие психотропных препаратов. Его д-переписанные нейроны отнюдь не всемогущи, а у «ЗБ» за долгие десятилетия накоплен очень большой опыт борьбы против групп сопротивления на десятках самых разных планет. Сейчас они располагают чудовищной силы методиками насильственного выкачивания информации.

Выбора практически не было. Чем дольше он будет оставаться пленником, тем меньше у него будет шансов на побег. Если он собирается покинуть эти гостеприимные стены, это следует сделать прежде, чем противник узнает, какими физическими возможностями он обладает.

Мысль об этом вернула Джозепа к воспоминаниям о том, как землянам удалось схватить его. Он принялся рассматривать этапы задуманной им операции один задругам, с самого начала.

Дверь открылась лишь два часа спустя. Джозеп так и не смог догадаться, какое же его действие заставило тогда включить систему сигнализации. В камеру вошли два охранника в темно-синей форме с логотипом «ЗБ» на петлицах. На обоих были шлемы с подсвеченным забралом. В руках длинные дубинки с наконечником электрошокера на конце.

Джозепу бросили незамысловатого покроя белое одеяние из одного куска ткани, скатанное в рулон.

– Одевайся! – коротко приказал один из охранников.

Джозеп развернул одежду и потряс закованными в наручники руками.

– Тогда снимите с меня это.

– Обойдешься! Давай одевайся!

С наружной части рукава имели разрезы, скреплявшиеся запонками. Джозеп натянул на ноги штанины, а охранники помогли ему заколоть рукава. После этого его вывели в короткий изогнутый коридор. Джозеп мысленно замерил его длину и высоту и сразу понял, где находится. Административный корпус, третий этаж. Само управление службы безопасности полностью занимает пятиугольное здание. В голове Джозепа промелькнули поэтажные планы административного корпуса. Единственные входы-выходы из пятиугольного здания – два лифта и пожарный выход. Воспользоваться лифтами не удастся, поскольку они защищены специальными кодами. При этом нельзя забывать и то, что случилось, когда он в последний раз попытался скрыться, заскочив в лифт. Остается пожарный выход, но он также усиленно охраняется.

– Куда идем? – поинтересовался он у своих соглядатаев.

– Сам скоро увидишь, приятель.

Джозепа повели в сторону, противоположную от лифтов. Единственные помещения в этом направления – служебные кабинеты. Наверное, в одном из них установили аппаратуру, предназначенную для допросов. Сигналов из узла базы данных он все еще не ощущал.

Джозеп и его спутники свернули за угол. По обеим сторонам коридора тянулись многочисленные двери. Он беззвучно называл их, когда проходил мимо них. Начальник управления. Комнаты для инструктажа № 1, № 2 и № 3. Лейтенант-дознаватель. Бухгалтерия. Джозеп слегка качнулся в сторону и нанес резкий удар шедшему слева от него охраннику. Он попал точно в цель, разбив ему пяткой коленную чашечку. Тот взвыл от боли и рухнул на пол. Второй охранник тут же ткнул своей дубинкой в ребра Джозепу, тело которого пронзил мощный электрический разряд. Д-переписанные клетки выдержали удар тока, быстро раскрыв нервные каналы. Джозеп молниеносно схватил охранника за руку и, вывернув ее, вырвал у него дубинку. Тот громко застонал, удивленный его нечеловеческой силой. Джозеп, недолго думая, ткнул ему в живот шокером. Охранник мгновенно отпрянул назад, согнулся пополам и упал на колени.

Когда он попытался подняться на ноги, Джозеп ткнул его в шею. Незадачливый страж полетел на ковровую дорожку. На противоположном конце коридора появились двое в мундирах «ЗБ» и с криками устремились к Джозепу. Коридор огласил пронзительный вой сирены, прозвучавший в замкнутом помещении как-то особенно зловеще. По всей видимости, она сработала потому, что в компьютерную систему сигнализации поступил сигнал с камер наблюдения.

Джозеп швырнул дубинку в приближавшихся к нему людей в темно-синей форме, после чего бросился в дверь бухгалтерии. Она, к счастью, оказалась открытой. Как он и предполагал, в этом городе у корпорации не было особой нужды в бухгалтерии. В помещении было пусто, скорее всего эту комнату никто долгое время вообще не занимал. В центре стояли три стола, заваленных пришедшими в негодность чипами памяти и стопками бумажных распечаток. Настольные компьютеры были выключены. Напротив двери находилась стеклянная стена, из которой открывался вид на ангары космопорта. Джозеп подскочил к дальнему столу, приподнял его и обрушил на стеклянную стену. Армированное стекло содрогнулось и разлетелось на множество острых осколков, дождем посыпавшихся наружу. Разноголосо взвыли новые сирены. Стол повис на краю образовавшейся в результате столь мощного броска дыры. Половина его все ещё оставалась в комнате. Стоял он неустойчиво, грозя в любую секунду упасть вниз. Джозеп пнул стол ногой и он, перевалившись через край, с высоты третьего этажа рухнул на аккуратные цветочные клумбы.

Дверь в кабинет распахнулась, и внутрь ворвались люди в мундирах «ЗБ». Джозеп прыгнул вслед за столом.

Три этажа при стандартной гравитации Таллспринга. При таком прыжке обычный мужчина непременно переломал бы себе все нижние кости скелета. Полученные при этом повреждения внутренних органов, вне всякого сомнения, привели бы к фатальному исходу. Джозеп вскинул над головой закованные в наручники руки, чтобы обязательно сохранить равновесие. Вокруг, в те мгновения, пока он летел вниз, овеваемый теплым воздухом позднего дня, было удивительно тихо. При приземлении в мягкую почву клумбы Джозеп согнул ноги в коленях, чтобы немного смягчить посадку. Не удержавшись в вертикальном положении, он, что называется, клюнул носом землю, сильно ударившись плечом. От удара перехватило дыхание. Кости выдержали, однако коленный сустав и лодыжку пронзила острая боль, молнией вонзившаяся в позвоночник. От боли из глаз брызнули слезы. В дополнение ко всем этим прелестям ему еще сильно оцарапало ноги шипами розовых кустов, а в ступню вонзился осколок стекла. Изумленные служащие «ЗБ» высунулись из разбитого окна бухгалтерии, разглядывая отчаянного беглеца.

Джозеп приказал своим омертвевшим конечностям снова прийти в движение. Нужно было сначала встать на четвереньки, а затем выпрямиться. Раздававшиеся с верхних этажей крики сливались с несмолкаемым надсадным воем сирен. Он с трудом сделал несколько шагов и вскоре наткнулся на стеклянную стену у самого основания здания. Опираясь на нее, Джозеп торопливо заковылял дальше. Где-то впереди и вверху находилась дверь, которой обычно пользовался ремонтный персонал космопорта. По ту сторону стекла за письменными столами сидели какие-то люди, указывавшие на Джозепа пальцами, когда он пробегал мимо.

Наконец Джозеп оказался возле двери. Приблизившись к ней, он толкнул ее плечом. Она заметно покачнулась, но не открылась. Джозеп отступил на шаг и ударил дверь еще раз. Замок подался, и он влетел в узкий бетонный тоннель, предназначенный для коммунальных служб космопорта. Затем побежал вперед и остановился лишь у первого перекрестка. Стены более широкого центрального тоннеля густо обросли толстым слоем труб и кабелепроводов. Забранные в конусообразные плафоны лампы отбрасывали багровый свет. Джозеп свернул налево и побежал, морщась каждый раз, когда осколок стекла вонзался все глубже ему в ногу. Из пореза сочилась кровь, но он понимал, что если вытащить осколок, то кровотечение сделается еще сильнее.

Еще один поворот влево. Затем направо и еще раз направо. Раздевалка. В ней ни души. Джозеп приблизился к ряду серо-голубых металлических шкафчиков, взялся за ручку ближайшего из них и потянул на себя. Дверца послушно открылась. В шкафу оказался грязный комбинезон и пара грубых рабочих башмаков. Джозеп подошел к соседнему шкафу и открыл его. Затем открыл еще один. В пятом по счету нашлось то, что ему было нужно, – пояс для инструментов с полным комплектом. Он вытащил энергетический резак, включил его, засунул в рот рукоятку и крепко сжал ее зубами, чтобы лучше удержать. С его помощью он избавился от наручников.

После этого Джозеп задержал дыхание и прислушался. Откуда-то снаружи, отдаваясь гулким эхом, ударявшимся о бетонные стены тоннеля, донеслись приглушенные крики. Джозеп вернулся к первому шкафу, засунул ноги в ботинки, затем вытащил комбинезон.

Д-переписанные органеллы начали изменять его плоть, возвращая лицу черты Эндила Пайна. Пока трансформация продолжалась, Джозеп надел на себя пояс с инструментами, а также инфобраслет, найденный на верхней полке шкафа. В пятидесяти метрах от раздевалки находился смотровой люк, уводивший глубоко в полость стены. Вытащив из пояса с инструментами электроотвертку, Джозеп открыл крышку и пополз вперед. И сразу же оказался в пугающем мире ограниченного пространства. Ему показалось, будто он с головой окунулся в абсолютную черноту бездонного космоса. Не особенно помогало даже инфракрасное видение. Расстояние между стенками не превышало ста десяти сантиметров. Они образовывали своего рода расщелину, заполненную каркасными балками, воздухопроводами и канализационными трубами. Порой Джозепу приходилось ползти по балкам шириной не более десяти сантиметров.

Десантники и охранники скоро поймут, что он переоделся в раздевалке. Однако Джозеп надеялся, что они не сразу сообразят, что он скользнул в люк. Дело было в том, что он обулся в чужие холодные башмаки, которые не сразу нагреются теплом его тела и на какое-то время скроют следы.

Продвигаться вперед по узкой расщелине подземного хода было трудно, но Джозеп медленно освободился от тюремной одежды, держась одной рукой за какую-то балку. Скомкав ее, бросил узел в темноту и принялся натягивать на себя комбинезон. Дважды ему пришлось остановиться, чтобы не выдавать своего присутствия, поскольку кто-то пробежал возле люка. Закончив одеваться и крепко застегнув на талии пояс с инструментами, Джозеп начал подъем вверх. Одновременно с этим он попытался интегрировать свою д-переписанную нейронную структуру в инфобраслет, позаимствованный в раздевалке. Установить связь пока не удавалось. По всей видимости, газ, которым Джозеп надышался, нанес ему больший ущерб, чем он первоначально предполагал.

Поднявшись на уровень второго этажа, он стал двигаться параллельно фосфоресцирующей линии кораллового оттенка, которая оказалась трубой, подающей горячую воду, и поднимался до тех пор, пока не добрался до туалетов. Здесь панели в стене были еще уже, чем диаметр лаза тоннеля коммунального обслуживания, и предназначались в первую очередь для доступа к резервуарам и трубам, обслуживающим туалетные кабинки и умывальники. Он выбрал самую крупную и приложил к ней ухо, прислушался к происходящему в одном из туалетов. Там в данный момент два человека пользовались писсуарами. Хорошо, что это мужской туалет, подумал Джозеп. Один из мужчин остался вымыть руки, другой вышел сразу, как только сделал свое дело.

Энергетическим резаком Джозеп прорезал отверстие в панели и стал протискиваться через него в кабинку, больше всего опасаясь, что производимый им шум привлечет чье-нибудь внимание. После того как он наполовину оказался в кабинке, ему пришлось с силой протолкнуть внутрь нижнюю часть туловища, изгибаясь подобно цирковому гимнасту. Проделать это удалось с великим трудом, даже несмотря на свои д-переписанные конечности. Джозепу оставалось лишь уповать на то, что голова не высунется возле частично открытой двери. Каждый туалет был оснащен камерой, и компьютерная система внутренней безопасности затрачивает львиную долю своего потенциала на отслеживание всяческих ненормальных явлений в стенах административного корпуса.

– Находчивый парень, – заметил Саймон.

– Мне кажется, мы слишком вяло преследуем его, – отозвался Адул. – Наверное, ему следовало бы побольше помучиться в тоннеле коммунальной службы.

– Мы укрепили в нем ощущение собственного превосходства. Посмотри на деятельность его таламуса. Он уверен в успехе.

– До тех пор, пока слишком легкий побег не вызовет у него подозрений.

– Я бы не назвал егопобег излишне легким. Сначала Мне даже показалось, что он решил покончить жизнь самоубийством, но потом вспомнил о химическом составе его костной структуры, – возразил Саймон. – Подберите человека со сходными параметрами фигуры, – отдал он приказание Искусственному Разуму.

Дверь туалета открылась. Джозеп напрягся, ожидая, что же будет дальше. Судя по звуку шагов, человек зашел в первую кабинку. Джозеп постучал костяшками пальцев по перегородке. В последующих шагах незнакомца он угадал легкое сомнение.

– Эй! – шепотом позвал Джозеп.

– Какая-то проблема? – Да.

Незнакомец заглянул в кабинку и увидел Джозепа, который сидел на раковине, опустив голову.

– Что случилось? – спросил незнакомец, подойдя ближе. Выбросив вперед левую руку, Джозеп крепко ухватил мужчину за куртку и рывком втащил в кабинку. Затем правой нанес короткий и сильный удар в шею и закрыл дверь. Если он все правильно рассчитал, то камера слежения должна была заметить, как мужчина на секунду остановился перед первой кабинкой, однако предпочел войти во вторую.

Рассмотрев удостоверение личности оглушенного им человека, он узнал, что его имя – Дэвис Фенароли-Рис. Джозеп принялся торопливо снимать с него одежду. Переодеваться в тесной кабинке туалета было так же неудобно, как и натягивать на себя комбинезон в узком тоннеле. Одевшись, он прислонил бесчувственное тело Фенароли-Риса к раковине и принялся внимательно вглядываться в его лицо. Черты собственного лица Джозепа снова стали изменяться. Без зеркала было трудно добиться абсолютного сходства. Однако не это беспокоило его в данную минуту. Дело было в цвете волос. Дэвис Фенароли-Рис был брюнетом, тогда как Эндил Пайн и Скет Магерсан – блондинами. Наконец Джозеп решил намочить волосы водой из умывальника и зачесать их назад, надеясь на то, что они будут казаться достаточно темными, чтобы ввести в заблуждение компьютерную систему наблюдения. Он был уверен, что разрешающая способность видеокамер не слишком велика, чтобы заметить изменение цвета волос.

Еще одну минуту Джозеп потратил на то, чтобы при помощи имеющихся у него инструментов привести в нужное положение замок кабинки. Когда он закрыл за собой дверь, язычок замка со щелчком скользнул в гнездо запора, и снаружи появилась надпись «ЗАНЯТО».

Джозеп вымыл руки и вышел из туалета.

Выйдя в коридор, он зашагал в направлении главной лестницы. На втором этаже располагались кабинеты персонала «ЗБ» и служащих местного космопорта. Большинство тех, кто работал на этом этаже, столпились возле стеклянной стены, наблюдая за тем, как десантники окружают здание.

Уже начало смеркаться, и солнце почти полностью скрылось за линией горизонта. Из этого следовало, что Джозеп находился без сознания не больше сорока – пятидесяти минут. Тем не менее он чувствовал голод, как будто не ел целый день.

Лестница привела его на четвертый этаж, где находился переход, ведущий прямо в здание главного терминала. В дальнем его конце стояли двое десантников, проверявших всех, кто выходил из административного корпуса. Когда Джозеп прошел мимо, они никак не отреагировали на него.

Через сорок минут он был на автостоянке 4В, где принялся неторопливо прогуливаться мимо рядов машин. Служащие, вышедшие из здания терминала, попрощались и разошлись к своим автомобилям. Джозеп последовал за одним из них.

– Извините, можно попросить вас кое о чем?

Мужчина, уже открывший дверцу, обернулся к нему.

– А в чем дело?

– Мой автомобиль сломался. Что-то с мотором. Вы случайно не в Даррелл едете?

– В Даррелл. Могу вас подвезти.

– Благодарю вас.

У шлагбаума на выезде из космопорта стояло несколько десантников.

– Жуткая суматоха сегодня, – заметил хозяин автомобиля, Артур Харвуд, замедлив скорость машины возле ворот.

– Интересно, а что они ищут? – спросил у него Джозеп, проводя удостоверением Дэвиса Фенароли-Риса по сканеру и посмотрев в объектив видеокамеры.

Шлагбаум медленно поднялся.

– Сегодня днем какой-то тип пытался выкрасть целый миллиард из сейфа, – ответил Артур Харвуд. – Ему удалось сбежать.

– Господи, надеюсь, охрана не будет применять смирительные ошейники.

– А какой смысл? Скорее всего не будет.

Артур Харвуд, как и обещал, довез Джозепа до Даррелла. Джозеп поблагодарил его и вышел возле торгового центра в одном из окраинных кварталов города. К счастью, в карманах Дэвиса Фенароли-Риса оказалось достаточно наличных, чтобы заплатить за автобусный билет и добраться до центра Даррелла. Отсюда до университетского кампуса около десяти минут пешком. Когда Джозеп добрался до дома Мишель, то немного постоял в фойе, дожидаясь, когда его лицо примет прежние черты.

– А я все думал, на кого он похож: Посмотрим, что у нас есть на человека с такой внешностью.

Джозеп набрал код на дверном замке и вошел внутрь. В комнате, как всегда, царил беспорядок. В ней была кучей навалена всевозможная одежда, по всему полу валялись обертки от принесенной из фаст-фуда еды, бумажные распечатки и горами высилась давно немытая посуда. Мишель сидела на кровати перед экраном компьютера, стоявшего на подушке. Она подняла голову, и на ее лице возникло выражение неподдельного ужаса. Неожиданно Джозеп почувствовал боль в порезанной осколком стекла ноге и болезненно поморщился.

Когда дверь открылась, Мишель удивленно посмотрела на вошедшего, ожидая вместо него увидеть Джозепа. Она была сильно удивлена, узнав, что его поймали при выполнении задания одной из ячеек движения сопротивления. Радость от встречи с Джозепом сменилась испугом, когда она увидела, кто же на самом деле вошел в ее комнату. На человеке была пародия на десантный штурмовой костюм, тонкий и веретенообразный, с простым металлическим шаром на голове. На нее зловеще уставились черные линзы. Мишель вскрикнула, когда это жуткое существо встало посреди комнаты.

Для человека в настоящих костюмах десантников ворвались вслед за уродливым монстром. Девушка продолжала кричать, и один из них грубо набросился на нее. Толстые пальцы крепко стиснули ее запястья. Мишель схватилась за спинку кровати, однако десантник оказался необычайно силен. Ее оторвали от кровати и бросили на пол.

– Помогите! – взвыла она, ударившись спиной о жесткий пол. – На помощь! Кто-нибудь, помогите!

– Заткните рот этой сучке!

Десантник рывком поднял ее и перебросил через плечо. Мишель отчаянно сопротивлялась, лягаясь и нанося громиле удары кулаками, однако тот крепко сдавил ее, не давая возможности делать какие-либо движения. Она приподняла голову и увидела, что веретенообразный гуманоид расхаживает по комнате, поглаживая длинными пальцами попадающиеся по пути предметы. Затем Мишель вынесли на лестничную площадку, где стояли еще несколько десантников. В дверях комнат толпились студенты, наблюдая за происходящим. Они были слишком напуганы, чтобы что-то предпринять или даже сказать.

По щекам Мишель струились слезы. Все кончено. «ЗБ» выявили их подпольную ячейку. Они подвергнут ее допросу, а затем убьют. Она горестно зарыдала, когда десантник внес ее в кабину лифта, в которой находились еще трое его коллег. Они тут же начали прикладывать к коже Мишель какие-то медицинские модули и инструменты.

Когда дверь закрылась, Мишель снова закричала.

На мгновение комната полностью исчезла из фокуса.

– С тобой все в порядке? – спросила Мишель.

Она встала с кровати и озабоченно посмотрела на него. Джозеп поднял ногу, старясь ослабить давление на рану. Боль утихла.

– Все нормально.

Мишель робко улыбнулась ему. Джозеп неторопливо выжидал, однако Мишель не спешила броситься в его объятия. Это удивило его. Неужели она считает, что он встречается с другой девушкой? Пожалуйста, только не это, только не сейчас, мысленно умолял он.

Он быстро поцеловал ее. Привычной реакции не последовало.

– Возникла одна проблема, – сообщил он. – Мне нужно повидаться с Рэем. Принеси мне то, что я у тебя оставлял. Я отнесу это в другое место.

– Почему? Что случилось?

– Нечего особенного, не волнуйся.

Он сел на кровать и придвинул к себе компьютер. От его д-переписанных нейронов до сих пор не поступало никаких сигналов. Слышался лишь непонятный приглушенный фоновый шум. Это заставило Джозепа насторожиться. Что могло на столь долгий срок вывести нейроны из строя? Все остальные усовершенствования его тела, осуществленные благодаря д-перезаписи, как казалось Джозепу, функционировали вполне нормально.

– Так все-таки, что случилось? – продолжала настаивать Мишель.

– Ну хорошо, я расскажу. Меня вызвал связной. Стало известно о том, что «ЗБ» хочет взять под контроль всю университетскую компьютерную сеть. Они проверяют файлы всех студентов. Я уверен, ничего страшного за этим не стоит, но нам все равно нужно проявлять осторожность. Я собираюсь на несколько дней уехать из города.

– Не нравится мне все это.

– Мне тоже. Извини, но нам следует проявлять бдительность. С тобой ничего не случится. Дай мне, пожалуйста, эту вещь. – С этими словами он попытался при помощи компьютера Мишель выйти на связь с «Праймом». На экране засветилась иконка, свидетельствовавшая о том, что запрос не может быть выполнен.

Удаленный компьютер передал команду в соответствующем коде, но настольный компьютер не ответил. На экране появилась иконка, сообщавшая о том, что на запрос ответа не поступило.

Джозеп недоуменно разглядывал экран.

– Черт побери! Куда пропал «Прайм»? Если бы можно было напрямую связаться с ним…

Джозеп подумал, что, может быть, стоит просто позвонить Рэймонду, не прибегая к «Прайму». Мишель все так же стояла рядом, не сводя с него внимательного взгляда.

– Так ты принесешь мне то, что я тебя просил? – спросил он.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Не городи вздор, – сказал он и велел компьютеру позвонить Рэймонду.

Компьютерная сеть Саймона соединилась с базой данных Даррелла. Графический преобразователь вывел требуемый сектор на экран. Саймон увидел мерцающий курсор, указывающий место, в котором находился адресат. Джозеп пытался связаться с каким-то личным инфобраслетом. Кем бы ни был этот таинственный адресат, ближайший узел базы данных проследит за звонком и установит его местонахождение. В работу включился узел в районе Силкестер, и вдруг в следующее мгновение вся районная база данных рухнула.

– Что случилось? – спросил Саймон.

ИР ответил, что за его работой установила наблюдение какая-то неизвестная программа, которая мгновенно обрушила базу данных Силкестера.

Происшествие чрезвычайно удивило Саймона. Все приспособления, которые были изъяты у Джозепа, самоуничтожились, как только техники «ЗБ» попытались изучить их. Они просто исчезли, превратившись в пар. Анализ остатков необычного газа выявил странный и необычайно сложный молекулярный состав. Видимо, компьютерные программы подпольщиков были в равной степени сложными.

На экране появилась иконка, указывавшая на отсутствие связи с абонентом. Джозеп посмотрел на экран, чувствуя, как его охватывает тревога. Даже если бы базе данных и не удалось установить связь, то «Прайм» Рэймонда все равно определил бы источник звонка и его номер и в конечном итоге сам перезвонил.

– Невероятно!

– Может, он просто отключил свой браслет? – предположила Мишель.

– Все может быть.

Джозеп огляделся по сторонам, чувствуя все ту же нарастающую с каждой секундой тревогу. Что-то здесь не так. Почему же не удается связаться с «Праймом»?

– Рэй звонил?

– Нет.

Ответ прозвучал неубедительно. Рэй в течение часа узнал бы о том, что операция провалилась. В таком случае он первым делом позвонил бы Мишель.

Он внимательно посмотрел на Мишель, которая совершенно спокойно выдержала его взгляд. Настоящая Мишель никогда бы так не поступила. Она либо радостно улыбнулась бы ему, либо смущенно покраснела.

– Ты так и не отдала мне эту штуку, – заметил он.

– Я же сказала тебе: не хочу, чтобы ты уезжал.

– О господи! – воскликнул Адул. – Он заподозрил подвох!

– Такое всегда случается, – отозвался Саймон. – Это лишь вопрос времени.

Он снова посмотрел на Джозепа. Им удалось поместить его в абсолютно реальное иммерсионное одеяние, не слишком отличающееся от десантного штурмового костюма. Тактильный слой был окружен искусственными мышцами для стимулирования всех уровней физического контакта – от воды, намочившей его волосы, и до ощущения, вызванного прикосновением ткани рубашки к телу. Тело Джозепа было помещено в специальное устройство, перемещающее его в пространстве так, как будто он и впрямь двигался, тогда как на самом деле бедняга существовал в рамках созданной ими компьютерной реальности. Следовало признать, что прыжок Джозепа почти полностью исчерпал лимит их имитационных возможностей. Волоконная оптика была имплантирована ему в роговицу глаз и зрачки, причем это было сделано так, чтобы они светили прямо на сетчатку. Проецирование имело наивысшую, стопроцентную степень разрешения.

На большом экране на противоположной стене Саймон видел изображение созданной Искусственным Разумом киберреальности. До сих пор имитация обстоятельств, в которых находился Джозеп, проходила безупречно, без единого сбоя. Джозеп был абсолютно уверен в том, что бежал из административного корпуса космопорта и вернулся в Даррелл. Комната Мишель также была воспроизведена с идеальной точностью. Были соблюдены не только пропорции и размер, но даже и текстура и температура постели и портативного компьютера. Имитация неодушевленных предметов никогда не вызывала особых трудностей.

Проблемы и даже ошибки начинали возникать, когда субъект начинал контактировать с другими людьми, особенно незнакомыми. О таких людях, как правило, Искусственному Разуму ничего не было известно, и поэтому их поведение и реакции приходилось оценивать, исходя из контекста. При возникновении какой-либо ошибки ее воздействие быстро увеличивалось до тех пор, когда вся окружающая реальность переставала устраивать ее создателей. В данном случае Искусственному Разуму пришлось предпринять попытку по созданию как самой Мишель, так и странной компьютерной программы, придать правдоподобный образ, основываясь на минимуме информации.

Тем не менее Саймон остался доволен полученным результатом. Лично убедившись в необычной сущности Джозепа, он пришел к мнению, что стандартные допросы не помогут добиться желаемой цели. Это мнение позднее было подтверждено данными сканирования на клеточном уровне мозга пленника, пока тот находился без сознания. Врачи и биотехники были просто очарованы глубинными изменениями, проделанными с его телом, но никак не могли объяснить, каким образом Джозепу удалось этого добиться. Количество и характер экзотических микрочастиц были поразительны. Некоторые из специалистов так и не пришли к единому мнению, кто перед ними – усовершенствованный человек или инопланетянин, принявший оболочку человеческого тела. Саймону удалось внимательно ознакомиться с сознанием Джозепа, чтобы разглядеть в нем человеческие эмоции. Этого оказалось достаточно, чтобы предпринять попытку моделирования виртуальной реальности.

Что касается лично Саймона, то затраченные усилия оправдались наилучшим образом. Им удалось заполучить несколько очень важных персон, в том числе эту девицу, которая точно была обычным человеком.

– Так где эта штука? – ласково спросил Джозеп. – В самом деле, где она?

– Не надо, – отозвалась Мишель. – Прошу тебя.

– Кто?

– Что – кто?

– Кто? Кто я такой?

Лицо девушки приняло несчастное выражение.

– Что ты хочешь?

– Как мое имя, Мишель?

– Прекрати. Это некрасиво.

– Неужели? Знаешь, для человека, который отсутствовал дома целый день, я ужасно проголодался. – Он потянулся к коробке из-под пиццы и взял ее в руки. На дне ее оставалась маленькая узкая полоска теста. Он положил ее в рот и принялся жевать.

Саймон ощутил эмоциональное удовлетворение, промелькнувшее в сознании пленника.

– Он все понял, – с досадой в голосе произнес Саймон. – Что ж, нам удалось проиграть сценарий почти полностью. Теперь у нас достаточно информации, чтобы выяснить, кто он такой.

– Но мы до сих пор не знаем, зачем он пытался угнать «Сяньти».

– Всему свое время.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Саймона – с пленником произошло очередное изменение. До этого на его лице не проявлялись эмоции. Причем столь выразительные и глубокие.

– Никакого вкуса, – произнес Джозеп. – Совершенно никакого. Почему это, Мишель?

– Прошу тебя, не надо, не пугай меня.

Яркая, светящаяся аура пленника закружилась в водовороте.

– Я не знал, что компьютерная программа может быть такой страшной.

– Все вон! – проревел Саймон и бросился к двери. Аура за его спиной превратилась в безумный вихрь. И тут же пропала.

Саймон распахнул дверь. Пленник взорвался.

Темнота показалась Лоренсу какой-то мирной и успокаивающей. Ему было тепло, телу удивительно удобно и приятно. Боль куда-то исчезла. Темнота эта какая-то внутриутробная, подумал он, безопасная и по-матерински ласковая. В ушах размеренно пульсировало сердцебиение, его собственное, как показалось ему. Дышалось удивительно легко. Лоренс даже предположил, что при желании сумеет пошевелить конечностями. Он не сделал этого, потому что ему было слишком хорошо и уютно. Что касается глаз, то они в данный момент не испытывали никакого удовольствия, поскольку ничего не видели.

Перед мысленным взором Лоренса проплыли, появляясь и исчезая из сознания, события его прошлой жизни. Он побывал у родителей. Снова поиграл с братьями и сестрами. Перед ним возник образ Розалин – она улыбалась и смотрела на него взглядом, полным обожания. Он посетил чужие планеты, затем зашагал по ровной поверхности нагорья, чувствуя, как его окутывает белый кокон снежной бури. Внизу простиралась водная гладь озера. Лоренс раскинул руки и нырнул в его глубины.

Каким-то необъяснимым образом он почувствовал чью-то чуть насмешливую улыбку. Помимо воспоминаний, Лоренс ощущал и кое-что еще. Его вселенная вмещала в себя еще чьи-то далекие грезы.

– Привет!

– Привет, Лоренс.

– Кто ты?

– Люди, живущие в Арнуне, называют меня Драконом.

– А мы разве находимся в Арнуне?

– Да.

– Что сейчас со мной происходит?

– Я восстанавливаю твое тело.

– Ты врач? – Нет.

– Тогда кто ты?

– Хочешь узнать, кто я? Тогда пошли!

Грезы Дракона сделались еще сильнее. А вселенная перестала быть обиталищем беспросветной темноты.

Было полчетвертого утра по времени Даррелла, когда космоплан Саймона совершил посадку. Он вырулил на посадочную полосу, и к нему тут же подкатили трап. Когда открылся внешний люк, Саймон немного помедлил, чтобы на мгновение насладиться глотком свежего воздуха. Намного приятнее, чем дышать искусственной атмосферой на борту «Норвелля». Однако ничего особого в здешнем воздухе, никакого специфического аромата он не уловил. Ничто не указывало на то, что это воздух чужой планеты. Он поймал себя на мысли о том, что каждый раз испытывает подобное разочарование.

Возле нижних ступенек трапа Саймона ждал Брэддок Рейне, лицо его было мрачным.

– Добро пожаловать на Таллспринг, сэр! – приветствовал он начальника.

Эскорт из пяти десантников взял Саймона в кольцо, и они все вместе направились к стоявшему неподалеку лимузину.

– Спасибо.

Саймон на секунду задержался, рассматривая пожарные машины, стоящие возле административного корпуса. Взлетное поле освещалось непрестанными вспышками красных проблесковых маячков, служивших горестным напоминанием о недавней трагедии. Несмотря на раннее время, возле временных заграждений космопорта топились многочисленные зеваки. Вокруг административного корпуса были установлены прожектора, освещавшие уничтоженную взрывом значительную часть двух верхних этажей. Три нижних этажа немного просели, вдребезги разбив большую часть окружающей стеклянной стены. На земле высились горы битого стекла. Среди обломков здания копошились пожарные, медики, строители, десантники и роботы, пытаясь отыскать под завалами тела погибших и тех, кому посчастливилось остаться в живых. Пожарные машины с высоко поднятыми стрелами подъемных кранов поливали водой уже давно потушенные обломки.

– Дело дрянь, – невнятно произнес Саймон.

– Это верно, сэр, – согласился с ним Брэддок. – В Сети только об этом и говорят. Президент Штраус требует от генерала Кольбе немедленных объяснений случившегося. Хочет найти виновников трагедии.

– А-а-а… наш добрый президент. Как он?

По лицу Брэддока скользнула неловкая, смущенная улыбка. Несмотря на то что он имел высшую степень допуска службы безопасности «ЗБ», Брэддок всегда немного нервничал, когда вспоминал о том, как много существует на свете Саймонов Родериков.

– Он выражал беспокойство по поводу смирительных ошейников.

– Это понятно. С учетом сложившихся обстоятельств я вряд ли смог бы обвинить в чем-то жителей Таллспринга. Но Штраусу незачем знать об этом. Пусть генерал доложит ему о том, что ведется энергичное расследование. Это заставит всех бегать на цыпочках.

Больница космопорта располагалась в небольшой пристройке к зданию терминала. Брэддок распорядился установить вокруг плотное кольцо оцепления, когда туда спешно перевезли Саймона Родерика, получившего во время взрыва тяжелые ранения. В операционную для спасения его жизни был допущен только медицинский персонал «ЗБ». Впоследствии операционную превратили в отделение интенсивной терапии. Техникам и программистам из службы безопасности пришлось проверить медицинское оборудование, принесенное туда. Все электронное оборудование и информационные узлы операционной физически обособили от сети космопорта, которая и так была изолирована от общей базы данных. Хакерские атаки на оборудование госпиталя сделались невозможны в принципе.

– Сработали аккуратно, – похвалил Саймон, когда они вошли в госпиталь. – Что с Адулом?

– Погиб, сэр, – коротко ответил Брэддок.

– Черт побери, жаль его. Хороший был парень.

Перед входом в палату стояли три десантника. Один из них вежливо открыл для Саймона дверь. Внутри находились кибервирусолог и врач, наблюдавший за аппаратурой жизнеобеспечения, опутавшей проводами неподвижно лежавшую на койке фигуру.

– Хочу поговорить с ним наедине, – сказал медику Саймон. Прежде чем врач успел выразить свое неудовольствие, Брэддок сделал ему знак, прося удалиться. Вирусолог смерил Саймона долгим оценивающим взглядом, затем вышел.

Саймон склонился над кроватью. Два из десяти осветительных приборов большого передвижного комплекта, установленных под потолком, освещали аппаратуру жизнеобеспечения. При взрыве клон SK2 получил семьдесят три процента ожогов всего тела, которое в данный момент было помещено в толстый герметичный кокон, к которому были подсоединены пучки капилляров, призванных питать поврежденные ткани. Голова была полностью скрыта повязкой.

Свободными оставались лишь две небольшие щелки – для рта и единственного глаза, который удалось спасти. В кокон была вставлена также трубка для подачи кислорода – в то, что осталось от носа. Левая рука клона, равно как и обе ноги ниже колен, была ампутирована.

– Ты слышишь меня? – спросил Саймон.

Глаз клона открылся. Воздух с шипением вылетел из его рта.

– Ну, тварь инопланетная!

– Если тебе от этого станет легче, то знай – ему пришлось гораздо хуже, чем тебе. Ребята отскребают от потолка то, что от него осталось.

– С какого потолка? От здания ничего не осталось. Черт побери, ну и сглупил же я! Нужно было предвидеть, на что он способен.

– Да, пожалуй, как способ самоубийства это будет похлеще ампулы с цианидом в дупле зуба. Я даже не подозревал, что человеческое тело может содержать в себе так много химической энергии.

– Не человеческое тело, а тело инопланетянина.

– Нет, ты не прав. Я изучил всю информацию самым лучшим образом. Мне подсказали наши славные специалисты. Его ДНК соответствует обычному человеческому ДНК. Она даже не была модифицирована. В его теле оказались лишь какие-то микрочастицы неизвестного происхождения. В тех образцах, которые ты успел взять, их не так уж много, всего лишь несколько тысяч, но мы пришли к выводу, что они способны перестраивать молекулярную структуру занимаемой ими клетки. Модификации не являются генетически упорядоченными. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Инопланетное происхождение.

– Технология точно не земная, не гуманоидная. Мы думаем, тут дело не обошлось без Санта-Чико. Однако это даже за гранью того, на что способны тамошние обитатели. Налицо работающая наносистема, которая может контролировать разработки молекулярной биологии.

После короткой паузы дыхание клона снова сменилось свистящим шепотом.

– Найди это! – Снова настала пауза, нарушенная протяжным стоном. Монитор засветился красными огоньками. – О господи, как больно!

– Врачи пытаются стабилизировать твое состояние. Придется потерпеть пару дней. Затем они приступят к регенерационной терапии.

– Яйца-то хоть у меня остались?

– Похоже, остались, так что не волнуйся.

– За это спасибо. Обо всем остальном мне уже рассказали.

– Знаю.

– Обе ноги оттяпали, черт побери.

– Как только вернемся домой, тебе сделают новые и все прочее.

– Вот хреновина какая.

– Хочешь, чтобы тебя погрузили в анабиоз?

– Не хочу. Хочу оставаться в полном сознании.

– Как скажешь.

– Конечно, как скажу! Ты же прекрасно понимаешь, о чем я.

– Потенциал рабочих нанотехнологий просто феноменален.

– Феноменален, мать твою! – прохрипел клон. – Он всеобъемлющ. Мы сможем создать новую расу людей. Причем в наше время, а не когда-то в далеком будущем. Хватит ждать, пока промышленно отсталые регионы обогатятся за счет наших инвестиций. Пора положить конец политике эмбриональной записи. Мы же, слава богу, победили. Все наши мечты мы сумели воплотить в жизнь. Больше не будет никаких слабоумных варваров, которые сдерживают наше развитие. Наше общество сможет перейти к абсолютно новой активно-творческой экономике.

– Будем на это надеяться, – осторожно произнес Саймон.

– В задницу надежды!

Саймону неприятно было наблюдать за тем, какие муки испытывает клон. Очень легко было представить себя на его месте, в палате интенсивной терапии, лежащим на кровати с бесчисленными проводами и трубками, тянущимися к медицинскому оборудованию. В своих рассуждениях клон зациклился на перспективах развития нанотехнологий в качестве оправдания собственным страданиям. Этим он как бы оправдывал свою боль, считая себя жертвой, принесенной на алтарь прогресса. Впрочем, пожалуй, все так и будет, заключил Саймон. Однако не следует забывать о том, что инопланетяне размещают свои нанотехнологий весьма необычным, едва ли не враждебным образом.

– Мы все еще не уверены в возможностях этой нанотехнологий. В настоящее время мы имеем лишь множество гипотез, выдвинутых нашим перевозбужденным техническим персоналом, но ничего конкретного.

– Я видел его, видел, в кого он превратился. Мы сможем переделать всех без исключения людей в нашей вселенной, превратить их в разумных и здравомыслящих созданий.

– Разумных и здравомыслящих, как мы. – В голосе Саймона не прозвучало иронии.

– Для того мы и живем. Это смысл нашего существования.

– Согласен. Хотя мы не могли предвидеть, что достигнем этого одним грандиозным скачком.

У Саймона едва не сорвался с языка вопрос: «А что, если люди не захотят, чтобы мы их изменяли?» Впрочем, он прекрасно знал, что ответил бы клон. Открытие такой нанотехнологий вызовет беспрецедентный раскол среди членов Совета. Одни будут требовать немедленного воплощения открытия в жизнь, другие, подобно самому Родерику, предпочтут более осторожный подход к проблеме.

Сама проблема, по всей видимости, останется теоретической, пока они на самом деле не найдут инопланетян и получат их технологии. Саймон задумчиво посмотрел на своего клона. Почему же он отказывается от анабиоза? Его немного настораживало, что он как-то отстраненно думает о собственной копии.

– Теперь мы можем видоизменить нашу главную цель, чтобы принять во внимание новые обстоятельства, разве не так? – произнес клон.

– Верно.

– Прежде всего допросите эту девушку, Мишель Райк. Она – самое слабое звено в их системе безопасности.

– Разумеется. У тебя есть какие-нибудь соображения относительно того, зачем инопланетяне используют против нас свою технологию?

– Нет. Пока что у нас об этом мало информации. Тебе придется выяснить это.

Грезы Дракона оказались именно тем, о чем только мог мечтать Лоренс. Он иронично и вместе с тем с горьким юмором воспринял рассказ об Империи Кольца. Окружавшая вселенная в очередной раз сместилась в другую сторону, лишив той жизни, которую Лоренс всегда считал реальной. Живописные, элегантные факты медленно срастались с его собственными мыслями и вскоре приняли характер откровения. В этом странном состоянии наивысшего просветления Лоренс безмятежно плыл следом за Моцарком, посещавшим одну планету за другой. Как он понял, во всей этой истории отсутствовали очень многие эпизоды.

– Большая часть моих воспоминаний безвозвратно утрачена, – с сожалением признался Дракон.

– Значит, все это правда? – спросил Лоренс, посмотрев на Город, поражавший великолепием серебряных и хрустальных дворцов, выраставших перед взором из розового рассвета.

– Это сама история.

– Давно это было?

– Десятки миллионов лет назад, если не раньше. Еще раз повторю, подобных сведений в моей памяти больше нет.

Лоренс подумал, что если бы у него были открыты глаза, то он наверняка расплакался бы. Знания Дракона были необъятны, а физическая наука просто грандиозна. Мощный потенциал позволял совершить… нечто. Лоренсу не просто стало страшно, он был абсолютно посрамлен. Собственные цели и устремления показались ему ничтожными и бессмысленными. Дракон вряд ли осудил бы его, однако от осознания этого собственная вина казалась Лоренсу еще более сильной.

– Я надеялся отыскать здесь огромное богатство, – признался он. – Но даже предполагать не мог, каким великим оно окажется.

– Жители деревни никогда не считали себя богатыми.

– Они на самом деле баснословно богаты. Поверь мне. Самое великое богатство – познать самого себя. Ты – часть той надежды, которую я давно утратил, в которую перестал верить.

– Спасибо. Хотя ты должен в первую очередь благодарить людей, которые воскресили меня. Без их усилий я бы не смог снова возродиться к жизни.

– Я бы хотел узнать одну вещь, – произнес Лоренс, преодолевая смущение. – Ты уверен в реальности Моцарка? Все то, что встречалось ему во время далеких странствий, действительно существовало?

– Воспоминания – единственное, что у меня есть. Воспоминания – то, чем я являюсь. Скажи, Лоренс, а твое прошлое существует?

– Временами я хочу, чтобы его вообще никогда не было.

Дениза проснулась с рассветом, испытывая удовольствие оттого, что спит в своей постели – она искренне надеялась на это – в последний раз. Когда в комнате стало светло, она вышла на балкон родительского дома полюбоваться восходом солнца. Его восхитительный медно-красный серп показался между вершинами гор Арнао и Наллан. В появлении светила Дениза увидела доброе предзнаменование. Именно это пространство между двумя горными вершинами в такие ранние утренние часы чаще всего было затянуто седой пеленой тумана.

Опершись о резные деревянные перила, она стала разглядывать удивительной красоты долины и горы, которыми славилась провинция Арнун. Над поросшими лесом склонами гор висел туман, из-под которого виднелись верхушки лишь самых высоких деревьев. Солнце медленно заливало их нежным золотисто-розовым светом.

После легкого завтрака в обществе родителей Дениза отправилась в деревню и зашагала к деревянной беседке. Воздух над нагорьем был гораздо холоднее, чем тот, к которому она привыкла в Мему-Бэй, где господствовал влажный морской климат. Прежде чем выйти из дома, она натянула вязаный свитер – подарок Джасинты, фасон которого разработал ее муж Лайкор. Свои излюбленные яркие цвета он сочетал удивительно гармоничным образом, причем делал это так, что они не казались безвкусными и кричащими. Свитер был угольно-черным с вкраплениями оттенков сапфира, топаза и ярко-красного цвета. Казалось, будто эти яркие искорки намело на его поверхность случайным ветром. Рукава в запястьях были просторными, в форме раструба, что позволяло при необходимости закатывать их. В свитере было удивительно тепло, несмотря на порывы холодного ветра, дувшего с вершины горы Маккензи.

По пути Дениза встретила немало старых друзей, которые радостно приветствовали ее. Все выражали ей соболезнования по поводу гибели Джозепа, как будто она переживала ее сильнее, чем они. Все совсем не так, думала Дениза. Ведь она лишь по чистой случайности чуть не погубила их всех. Но говорить об этом вслух, конечно же, не следовало. Кроме того, люди по-прежнему не теряли надежды.

Дениза вошла в беседку до появления в ней детей и провела рукой по коре деревьев, как будто заново знакомясь с ними. Как много счастливых часов она провела здесь в детстве, играя с друзьями и слушая рассказы взрослых. Денизе казалось вполне естественным, что именно ей, когда-то выбранной для того, чтобы посеять семена привычного ее соотечественникам образа жизни на другой планете, выпала последняя возможность сообщить новому поколению о том, что именно ему досталось в наследство.

Вскоре стали подходить дети. Они, весело болтая и смеясь, подбегали небольшими группками. Дениза машинально улыбалась, ибо было что-то заразительное в счастливых, беззаботных ребятишках, чей смех делал мир не таким печальным местом, каким являлся на самом деле. Она увидела Джасинту и Лайкора, державших за руки малышку Элсбет.

Наконец, вдоволь повеселившись, дети полукругом расселись вокруг Денизы.

– Вы когда-нибудь слышали о Моцарке и Эндолин? – спросила она.

– Конечно! Слышали! – наперебой закричали дети.

– Сегодня я расскажу вам последнюю историю об Империи Кольца. Она произошла задолго до того времени, когда жили Моцарк и Эндолин. Это было очень грустное время, потому что в Империи Кольца настали дни упадка. Многие ее жители винили в этом машины, потому что они сделались таким умными, что начали заботиться о людях с рождения и до смерти. Этому поколению, воспитанному и вынянченному машинами, не оставалось ничего другого, кроме как искать постоянных наслаждений. Они сделались изнеженными и в то же время жестокими. Они уже не относились к жизни с тем почтением, что их предки, создавшие Империю Кольца в годы ее былого величия. Теперь это поколение – последнее поколение! – имело в своем распоряжении огромные ресурсы. Подвластные им машины умели разбирать сами планеты и выстраивать из их атомов все, что только могли пожелать эти люди.

Вы можете подумать, что они были очень довольны, обладая такими сказочными возможностями. Вовсе нет. Ведь даже само число планет не бесконечно. Они стали спорить друг с другом – каким количеством ресурсов должен располагать каждый из них, как эти ресурсы следует поделить между ними и как нужно ими распоряжаться. Сначала это были обычные споры. Затем началось воровство и грабежи. В конце концов это привело к вооруженным столкновениям и войне, получившей название Упаднической. Отдельные королевства, которые раньше имели друг с другом тесные связи, неожиданно сделались врагами. Были построены боевые машины, самые страшные из всех, какие когда-либо создавались, оснащенные оружием, способным разорвать на части целые планеты и даже гасить звезды. Боевые машины воевали друг с другом за то, чтобы владеть целыми солнечными системами. Для создания таких смертоносных машин требовалось очень много ресурсов. Захваченные машинами солнечные системы превращались в такие же агрессивные машины. Последнее поколение лишилось того, ради чего, собственно, и была затеяна та бессмысленная война. Без ресурсов, в которых люди так сильно нуждались, стала стремительно уменьшаться численность населения. Смертоносные машины продолжали вести боевые действия, которые длились тысячелетиями, устраивая хаос в межзвездном пространстве. Это привело к тому, что наряду с другими расами люди начали истреблять и друг друга.

Но причиной падения Империи Кольца были не только Люди Упадка и их боевые машины, хотя вина за это лежит главным образом на них. Они представляли собой лишь физическую сторону упадка. Многие сообщества последовали примеру Уилфринов, медленно скатываясь к застою, даже порой отвергая достижения технологических цивилизаций. Стремясь к миру, они выбирали простой, примитивный способ существования и начали отдаляться от других миров Империи Кольца, перестали сотрудничать с ними. Были и другие сообщества вроде Колонистов и Последней Церкви, которым удалось благополучно добиться поставленных целей. Они привлекали для своих нужд самых одаренных, самых талантливых, самых динамичных и трудолюбивых людей, готовых справиться с поставленными задачами. Все они нашли дело по душе и всецело посвятили себя ему. Таким образом, за многие тысячелетия они лишили Империю Кольца ее жизнеспособности и тех, кто мог бы возродить ее.

На фоне раздоров и войн возникла одна группа людей, которая предсказала упадок Империи. Их называли Вечными. Вечные, которые в большей степени, чем остальные, подходили под определение ученых, изучили жизнь планет всей Империи Кольца. Они обнаружили нечто такое, что оставалось неизменным среди всех биологических видов, циклов роста и увядания. На это могло уйти всего одно столетие. А могли и миллионы лет. Но жизнь всегда развивается в соответствии с определенной моделью. Упадническая Война продолжалась, и Империя Кольца вскоре распалась. Вечные решили спастись. Многие из них пытались добиться одного и того же – в своих колониях и в тайных анклавах сохранить прежние идеалы, чтобы в будущем, когда возникнут подходящие условия, вернуться к дням своей былой славы. Случилось так, что целые королевства отгородились от остального мира, чтобы избежать тлетворного упадка декаданса, поразившего их соседей. Все они пытались противостоять тому, что Вечные считали неизбежным. Таким образом, они были обречены на неудачу, считали Вечные. Они оказались правы, потому что сегодня больше нет Империи Кольца, остались лишь легенды о ее былой славе. Но Вечные никуда не делись, они по-прежнему существуют.

Вместо того чтобы продолжать бесполезное сопротивление упадку, Вечные выбрали новый цикл жизни. Они изменили себя и свое общество так, что теперь могут жить в гармонии с галактической природой. Биологическая жизнь и машины Империи Кольца слились воедино на молекулярном уровне. Вечные превратились в гигантские создания галактических масштабов. В отличие от космических кораблей им не нужна искусственная энергия, не требуются мощные промышленные станции для обслуживания и ремонта. Во многих отношениях эти создания были чрезвычайно просты. Именно простота и позволила им выжить и расселиться в глубинах космоса.

Сейчас Вечные обитают на орбите над галактическими заездами, называемыми красными гигантами. Они получают энергию от тепла солнечного ветра. Они имеют огромные, плотные и твердые тела, напоминающие астероиды обтекаемой формы, которые дают побеги в виде крыльев, чей размах измеряется многими километрами. Из-за их необычной формы и суровых условий окружающей среды, в которой они обитают, мы называем их Драконами. Известно также, что они даже откладывают яйца. Драконы обитают во всех солнечных системах и представляют собой темные холодные сферы, вращающиеся среди внешнего гало комет в ожидании того, как закончится главная последовательность звезды. Начинается новый жизненный цикл. Звезды стареют и умирают, разбухают, чтобы поглотить свои планеты, и в конечном итоге расширяются, превращаясь в красных гигантов. Именно в такие моменты их тепло достигает отложенных Драконами яиц и дает им заряд энергии. Они медленно начинают расти, а затем и сами превращаются в таких же полноценных Драконов. Затем они принимаются слушать вселенную. Крылья Драконов пронизаны элементами, улавливающими радиоволны со всех концов галактики, но, что самое главное, позволяют им слушать звуки, которые сопровождают взлет и падение планетарных цивилизаций. Они слушают сам космос, смерть и рождение звезд; звуки, издаваемые материей, которую засасывают черные дыры, крики и плач квазаров и пульсаров из бездн абсолютной пустоты. Они делятся друг с другом знаниями подобного рода, размышляют над ними и сохраняют их в памяти. В редких случаях они даже пользуются этими знаниями, поскольку обладают способностью изменять себя на молекулярном уровне. Такова их физическая природа, полученная в наследство от Империи Кольца.

В конечном итоге звезда сжимается и, прежде чем исчезнуть, превращается в белого карлика. Затем она теряется в глубинах космоса и перестает существовать. Таков цикл жизни звезд. В нем нет ничего удивительного. Драконы выполняют заданную цель, продвигают развитие биологических видов. Подобно любой цивилизации, они накапливают знания, организуют их нужным образом и передают потомкам. Кружа над гигантскими звездами, Драконы посылают свои яйца во все уголки вселенной. Каждое из таких яиц содержит память обо всем, что кажется им важным и значимым. Яйца падают сквозь тьму космического пространства до тех пор, пока притяжение какой-нибудь яркой новой звезды не увлекает их на свою орбиту, чтобы цикл начался снова.

– Один из них упал на Землю, точнее, на Таллспринг, – вставил из-за спин детей Лоренс.

Дети удивленно ахнули. Лоренс стоял, небрежно прислонившись к стволу дерева, скрестив на груди руки. Он посмотрел Денизе в глаза, и его улыбка сделалась немного кривоватой.

Дети принялись возбужденно перешептываться.

– Это было примерно две тысячи лет назад, – продолжил Лоренс, улыбнувшись юным слушателям. – Драконье яйцо упало с небес подобно лучику света и ударилосьпрямо на плато у основания горы Маккензи. Сила удара была так велика, что образовался кратер. На расстоянии пятидесяти километров от него ударная волна с корнем вывернула все деревья. Лес горел несколько дней. В воздух поднимались густые клубы черного дыма. Пыль, в которую превратилась скальная порода в месте удара, улетела в стратосферу, на долгие недели закрыв своей густой пеленой солнце. На плато пришла самая холодная зима из всех известных зим и принесла с собой невиданное количество снега. Через несколько лет снег начал таять и образовавшаяся вода заполнила воронку кратера. Так образовалось озеро. Окружающая местность постепенно поросла густыми лесами. Через сто лет она стала выглядеть как и всегда, за исключением того, что раньше озера там не было.

Вскоре в этом краю поселились люди, назвавшие здешние места провинцией Арнун. Они построили деревни и стали разводить ивовую паутину. И вот однажды…

– Однажды, – продолжила Дениза, – мой дедушка при помощи геологической аппаратуры обнаружил необычного происхождения магнитную аномалию в толще скалы под озером. Он начал в этом месте раскопки. Потребовались долгие месяцы, чтобы его небольшой робот прорыл шахту возле острова. Спустившись в нее, дедушка обнаружил там осколки яйца. Он не понял, что перед ним, а догадался лишь о том, что это какие-то искусственного происхождения полупроводниковые матрицы, совершенно непохожие на те, которые изготавливали люди. Он продолжил раскопки и отыскал самый большой осколок, тот, который мы называем Драконом.

– Он обнаружил, – подхватил Лоренс, – что молекулярная структура маленьких осколков содержит в себе информацию. После многочисленных экспериментов ему удалось разобраться с ней. Зная, как извлекать ее, он принялся за массивное информационное хранилище, покоившееся внутри дракона.

– Дракон все еще спал, – заговорила дальше Дениза. – Он обладал лишь разрозненными сведениями. Мой дедушка написал программы, при помощи которых удалось собрать их воедино. Дракон медленно начал пробуждаться. Он научился думать. И вы узнали, что он – единая наносистема, способная моделировать молекулы в желаемом направлении. Вы использовали ее для того, чтобы изменить местные растения – теперь они дают земные плоды. Вы использовали ее для того, чтобы организм стал невосприимчивым к болезням. Вы заставили ее синтезировать части различных технологий, чтобы добиться того, что раньше было неподвластно людям. И они решили сохранить ее для себя. Потому что наносистема может превращаться лишь в то, что вам нужно. Она не может создавать что-то новое. Она просто не знает, как это делается. Такого рода функция была утрачена во время удара о поверхность планеты. Все до единой частицы синтезатора человеческой внешности в моем теле – это часть Дракона. Он стал меньше, чтобы улучшить меня. Он уменьшается и тогда, когда нужно лечить вас от самых разных болезней.

– Верно, – согласился Лоренс. От его былой воинственности не осталось и следа. – Это делает праведную жизнь немного затруднительной, разве не так?

Дениза снова повернулась к детям.

– Теперь вы знаете, почему жизнь в нашем краю немного отличается от других мест Таллспринга. Доброе, благородное существо пожертвовало частью себя, чтобы облегчить нашу жизнь. Наш долг перед Драконом огромен. Мы должны всегда помнить о том, чем мы ему обязаны. Мы должны молить небеса, чтобы когда-нибудь получить возможность отблагодарить его.

Дети начали расходиться, протискиваясь между стволами деревьев. Некоторым из них пришлось пройти почти впритирку с Лоренсом. Судя по всему, для них казалось очень опасным делом оказаться в такой близости от верзилы-десантника. Лоренса это позабавило.

К ним с Денизой подошла Джасинта с Элсбет на руках.

Малышка застеснялась чужого мужчину и спрятала лицо на груди у матери.

– Теперь я вспомнил тебя, – признался Лоренс.

Джасинта с еле заметной неохотой кивнула.

– Извини, что мы снова стали врагами.

– Война и любовь. Наверное, это тоже часть цикла человеческой жизни.

– Мы надеемся положить конец такому циклу. С помощью Дракона.

– Знаю. Он говорил мне об этом.

Джасинта посмотрела на ожидавшую их Денизу, у той на лице застыло выражение неодобрения.

– Постарайся не огорчать ее. Она знает, что ей делать.

– Не беспокойся. Я тоже знаю, что мне делать.

Джасинта с легким подозрением посмотрела на него, после чего вернулась к Лайкору. Элсбет забавно помахала Лоренсу крошечной ручонкой. Лоренс улыбнулся и помахал ей в ответ.

– Грабовски находится у нас, – холодно сообщила Дениза. – Я хочу предложить тебе сделку. Ты не можешь вернуться на службу в «Зантиу-Браун», и поэтому, если ты станешь сотрудничать с нами, мы поможем вылечить Грабовски, поработаем над его мозгом, чтобы он мог начать новую жизнь здесь, в нашей деревне.

Лоренс улыбался все шире и делал это до тех пор, опока улыбка не показалась ему самому довольно болезненной.

– Мне не нужны никакие сделки. Я и так готов помочь вам, без каких-либо условий.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Дениза.

– Вы ведь собираетесь отправить фрагмент Дракона на Альдебаран, верно? Самый близкий красный гигант, возле которого обитают настоящие Драконы.

– Да, – проговорила она, как будто признаваясь в слабости. – Они смогут придать Дракону прежнюю форму, восстановить его. Если он останется здесь, твои коллеги в один прекрасный день обнаружат его. Они отберут его у нас и разобьют на куски, чтобы в своих лабораториях изучить его и понять, как работают системы молекулярного моделирования. Дракон – живое существо, которое очень много для нас сделало и которому мы за это вряд ли сумеем в должной степени ответить благодарностью. Теперь у нас есть возможность вернуть его в его родной мир.

– Мои коллеги, говоришь?

– «Зантиу-Браун» или правительство Таллспринга. Люди, которые живут не так, как обитатели моей провинции. Люди, которые живут ненастоящей жизнью и которым безразлично все, что не касается их благополучия.

– Знаешь, таких людей гораздо больше, чем ты себе представляешь. Куда бы я ни попадал, я повсюду натыкался на идеалистов.

– Какой стыд, что твои встречи на тебе никак не отразились!

– Так я помогу вам, ты согласна?

– Но почему? Почему ты соглашаешься помочь нам?

– Одного чистого альтруизма тебе недостаточно?

– Не верю я в альтруизм, особенно с твоей стороны. Ты пришел к нам, чтобы украсть Дракона. Ты не можешь так быстро поменять убеждения. Так не бывает.

– До того как я оказался здесь в последний раз, я не знал о существовании Дракона. Я был уверен, что здесь спрятана целая груда золота и алмазов.

– Но… – Дениза встревоженно посмотрела на него. – Откуда ты раздобыл «Прайм»?

– Я получил его от одного парня. Это было на Амети. Славный парнишка. Немного беспутный, но в таком возрасте молодежь разве бывает другой?

– Значит, Земля уже обнаружила Дракона.

– Нет. Именно поэтому я и хочу помочь вам.

Мишель не имела ни малейшего представления о том, где находится. Сколько сейчас времени, она тоже не знала. Она вряд ли смогла бы с уверенностью назвать и день недели.

После того как десантники выволокли Мишель из комнаты, они засунули ее в микроавтобус с затемненными стеклами и увезли в неизвестном направлении. Санитары, которых Мишель увидела в лифте, отправились следом за ней. Они сорвали с нее футболку, чтобы их медицинские приспособления могли без помех осмотреть ее тело. В Мишель воткнули кучу иголок, причем во все места – в живот и в конечности. Когда их вытащили, на коже осталось множество капелек крови. Она кричала, умоляла и бешено сопротивлялась. Все тщетно. Один из десантников крепко прижал Мишель спиной к кушетке и держал так до тех пор, пока обследование не закончилось.

Ей бросили разорванную футболку, и Мишель торопливо натянула ее на себя, стараясь по возможности прикрыть грудь. Закончив свои издевательства, мужчины, видимо, утратили к ней всякий интерес, оставив лежать на полу микроавтобуса. Заливаясь горькими слезами обиды и унижения, Мишель ожидала, что ее изнасилуют, однако этого не произошло.

Путешествие продолжалось минут пятнадцать. Когда ее вытолкали из микроавтобуса, Мишель увидела, что они остановились в каком-то подземном гараже с бетонными стенами. Затем ее отвели прямиком в крохотную камеру. Дверь с грохотом захлопнулась.

Прошел первый час ее пребывания в тюремной камере. Мишель уже решила, что о ней забыли. Она бросилась к двери и принялась колотить в нее. На поднятый ею шум никто так и не откликнулся. Мишель снова расплакалась, ненавидя себя за подобную слабость. Помимо жалости к себе, она испытывала страх. Люди из «Зантиу-Браун» могут сделать с ней все, что им только заблагорассудится. Все что угодно. И никто ничего никогда не узнает. Если бы она только могла увидеть Джозепа… Она справилась бы с любым испытанием, если бы он был рядом.

Лежа на койке, Мишель незаметно для самой себя приняла позу зародыша, подтянув колени к груди. Из горла все еще вырывались сдавленные рыдания. Почему ее не уводят на допрос? Скорее бы все кончилось! Спустя какое-то время она задремала.

Разбудил Мишель скрежет двери. На пороге появился незнакомый десантник. Мишель принялась натягивать на грудь растерзанную футболку, испуганно посматривая на огромную темную фигуру, вошедшую в камеру. Ей почему расхотелось идти на допрос.

– Ты. Идешь. Со мной, – процедил десантник.

По длинному безликому коридору Мишель довели до лифта, на котором ее доставили на верхний этаж здания. Мишель подумала, что место, в котором она оказалась, очень похоже на дорогой отель с шикарными деревянными дверями и роскошными коврами на полу. Стены украшали написанные маслом картины. Изящные антикварные столики с фарфоровыми вазами, в которых стояли со вкусом подобранные букеты цветов. Хрустальные люстры, инкрустированные серебром.

Но это был не отель. В открытых дверях Мишель видела не апартаменты, а обычные служебные кабинеты. Из них выходили люди и торопливо шагали по коридору по каким-то своим делам. Чувствовалась атмосфера напряженной сдержанности и деловитости. Лишь немногие удостоили ее взглядом.

Конвоир Мишель наконец открыл дверь одного из кабинетов. Их уже ждал какой-то человек. Он был одет в красивый серо-красный костюм невиданного на Таллспринге покроя.

– Я оставляю ее у себя, – сказал он десантнику.

Мишель почти не расслышала его слов, потому что стояла как оглушенная, устремив взгляд в окно. Из него открывался вид на огромный пустырь, простиравшийся за широкой кольцевой автострадой. Вдали были видны приземистые общественные здания, которых так много в центре Даррелла. Чтобы увидеть их с такого ракурса, она должна была находиться в Игл-Мэнор.

– Меня зовут Брэддок Рейне, – представился мужчина. – Прошу… – Он снял пиджак и предложил его Мишель. – Извините, что с вами так грубо обошлись. Десантники – ребята очень нервные, особенно когда участвуют в операциях такой важности.

– Операциях? – заторможено переспросила Мишель, до сих пор не вполне понимая, что с ней произошло.

– Всему свое время, – ободряюще улыбнулся Брэддок и указал на высокую двойную дверь. – Мой начальник хочет задать вам пару вопросов.

За дверью оказался кабинет еще более крупных размеров, чем первый. Мужчина, сидевший за огромным письменным столом, приветливо кивнул Мишель, как только она приблизилась к нему, после чего снова обратил взгляд на экран компьютера. Определить его возраст было трудно. Лет сорок пять, подумала Мишель. Однако в нем чувствовалась несомненная властность, более характерная для людей постарше.

Брэддок подвел ее к диванчику и жестом предложил сесть. Девушка поплотнее закуталась в пиджак, прикрываясь им как щитом.

– Мое имя Саймон Родерик, – произнес сидевший за столом мужчина. – Я – руководитель службы безопасности «Зантиу-Браун» на Таллспринге. А вы – Мишель, глупая юная женщина.

Мишель опустила глаза, изо всех сил стараясь удержать дрожь.

– Единственное ваше достоинство в настоящий момент – это то, что вы – обычный человек.

– Простите, как вы сказали?

– Вы человек в отличие от вашего приятеля. – На экране появилось лицо Джозепа. – Ага, вы узнаете его!

– Узнаю.

– Благодарю вас, Мишель. По крайней мере вы понимаете, в какую неприятность вляпались.

– Настанет день, и вы все-таки потерпите поражение, – упрямо произнесла девушка, удивляясь собственной решимости.

– Поражение от рук могущественных инопланетян потерпит не только «Зантиу-Браун». Сейчас с самой серьезной угрозой столкнулось все человечество.

– Какие инопланетяне? О чем вы?

– А вы разве не знали? Ваш соратник был не совсем человеком.

– Но ведь это смешно!

Никто не был более человечным, чем Джозеп. Только человек мог дарить другим людям такое счастье.

– Неужели? – Лицо Джозепа сменилось на экране хаотичным сочетанием разноцветных шариков. – Вы знаете, что это, Мишель?

– Нет, не знаю.

– Меня это не удивляет. Я имею в виду ваше незнание. Мы и сами кое в чем не до конца уверены. Это наномеханизм, который; судя по всему, обладает способностью моделировать вещество на молекулярном уровне. Мы извлекли его из крови вашего приятеля.

– Что вы сделали с Джозепом?!

На глаза Мишель накатились слезы, вызванные на сей раз не слабостью, а гневом.

– Джозеп? – удивился Саймон. – Ну вот, теперь мы хотя бы знаем его имя.

Плечи Мишель безвольно опустились. Гнев перегорел так же быстро, как и вспыхнул. Как легко она выдала себя!

– Можете делать со мной все, что хотите, – угрюмо проговорила она. – Я не стану помогать вам.

Саймон встал из-за стола, обошел его и сел на диванчик рядом с Мишель. Она усилием воли заставила себя не отодвинуться. Он потянулся к низкому столику, взял чашку с чаем, стоявшую на серебряном подносе, и сделал глоток.

– Знаете, зачем мы вас сюда привезли? – спросил он. – Вам Джозеп никогда о нас не рассказывал?

– Я знаю, что вы станете пичкать меня психотропными препаратами. И, может быть, изнасилуете меня, а потом убьете.

– Фу, что за гадости! Мы же не варвары какие-нибудь. Мое милое дитя, вам непременно следует понять разницу между реальным положением вещей и пропагандистскими измышлениями. Да, мы можем использовать психотропные препараты вместе с различными формами гипноза и прочими стимулирующими методиками. Все это – крайне неприятные вещи. Вам не удастся ничего скрыть от нас. Вы признаетесь в самых сокровенных тайнах. Знаете, почему мы не стали сразу применять к вам все это?

– Хотите обманом выудить у меня нужные вам имена.

– Нет, – возразил Саймон. – Хочу убедить вас добровольно во всем признаться, рассказать все, что нам нужно. Боюсь, времени у нас маловато. Я вовсе не шутил, когда сказал, что Джозеп – инопланетянин.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего мы с ним не сделали. Жаль, что нам это не удалось. Он ускользнул из наших рук, как только мы схватили его.

– Отлично. Вам его больше никогда не поймать.

– Без вашей помощи – никогда. Согласен.

– Помогать вам я не стану. Вам придется допрашивать меня. Допрашивайте как хотите.

Мишель мысленно дрожала от страха, представляя себе, как ее начнут пытать, однако понимала, что каждая минута ее молчания дает Джозепу возможность скрыться от них как можно дальше.

– Вы не хотите спросить меня, где мы его поймали? Или вы об этом уже знаете? Может быть, вы сами помогали ему готовить операцию?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Мишель, чувствуя, что в глубине ее сознания зарождается ужасное подозрение относительно того, что случилось с Джозепом.

Он несколько дней не приходил ночевать. Приходится выполнять обязанности курьера, объяснял он, как и всем другим членам подпольной ячейки. Может быть, это была правда, но вот ей ни разу не приходилось выполнять такие поручения по ночам.

Саймон снова взял со столика чашку с чаем и откинулся на спинку дивана. На экране его компьютера появилась видеозапись, поступившая из космопорта. Из дымящихся развалин административного корпуса выносили черные мешки с телами погибших.

– О боже!.. – испуганно прошептала Мишель.

– Восемь погибших, – коротко прокомментировал Саймон. – В том числе и коллега мистера Рейнса.

Брэддок Рейне стоял у края дивана. Выражение его лица оставалось бесстрастным. Мишель бросила на него виноватый, едва ли не пристыженный взгляд.

– Семнадцать раненых. Трое из них в критическом состоянии. Важнейшая операция по грузоперевозкам сорвана и отложена на несколько дней. Ну а весь Даррелл смертельно напуган репрессиями, предпринятыми руководством «ЗБ». Мы ведь обещали применить такую суровую меру, как смирительные ошейники, в случае, если нам будут серьезно мешать при осуществлении наших экспедиций. Как вы думаете, сколько граждан Таллспринга «ЗБ» лишит жизни для того, чтобы заставить подполье отказаться от своей подрывной деятельности? Десяток?

– Перестаньте!

– Пятьдесят?

– Нисколько! – выкрикнула Мишель. – Нисколько. Он не делал этого. Мы не делали этого. Мы лишь устраивали диверсии на транспорте, мешали вам отбирать у нас товары, нашу продукцию. К большему мы не стремились, мы не желали убивать ваших людей.

– Вы не этого хотели, Мишель. Есть некая разница между вашим вполне понятным, правда, несколько пафосным желанием сражаться с агрессорами и целями ваших союзников-инопланетян.

– Джозеп не инопланетянин!

– Успокойтесь. Ирония сейчас неуместна, но я скажу следующее. Если мы пожелаем, то вытянем из вас всю правду, но все же саму правду в ваше сознание внедрить не можем. А правда – это то, чем я сейчас пытаюсь выяснить, правда – то, что меня интересует больше всего. Благодаря некой инопланетной технологии тело Джозепа было сильно изменено и значительно усовершенствовано. Он использовал вас в своих личных целях.

– Неправда! Мы с ним любили друг друга.

– Понятно! – как-то радостно произнес Саймон. – Скажите, Мишель, вы раньше ни в кого не влюблялись до него?

– Я… я…

– Значит, я угадал. Как прелестно!

– Нет!

Мишель густо покраснела.

– Все это отнюдь не ново. Разведки многих стран вовсю практикуют такую методику. Подобное происходит многие века. Ты находишь некое одинокое печальное существо, работающее в нужном для тебя месте; незамужнюю женщину, возраст которой уже близится к среднему. Может быть, не столь хорошенькую, как ее ровесницы. К ней подсылают этакого матерого волка. Они встречаются, причем как будто случайно. Она видит, что за ней ухаживает красивый мужчина, невероятно изобретательный в постели, преданный ей и только ей одной. Ее сердце, в свою очередь, принадлежит только ему. А это означает еще и то, что она всецело доверяет ему. Нет ли в этой комбинации чего-то знакомого, Мишель?

– Нет, – довольно слабо возразила она.

– Разве он вошел в вашу жизнь, Мишель, не одновременно с тем, как появился на вашей планете? Это был первый год вашей учебы в университете, первый раз, когда вы оказались вдали от родного дома. Успеваемость ваша была не на высоком уровне. Вы были одиноки. Вы познакомились с ним в университетском кампусе? Ну да, конечно, это был тот момент, когда вы по-настоящему оказались далеко от дома. Родители оплатили вам отдых в Мему-Бэй в качестве подарка за поступление в университет. Я правильно говорю? Именно там вы с ним и встретились. Это был классический, восхитительный пляжный роман.

Мишель не выдержала и заплакала. Слова Саймона причиняли ей почти физическую боль.

– Он любит меня! Любит!

– Затем мы высадились на вашей планете. Джозеп как по мановению волшебной палочки снова появился в вашей жизни. Вы стали вместе жить, разумеется, не скрепляя отношений официальным браком. В университетской Сети никаких сведений о нем мы не нашли. Вообще-то о нем никаких сведений ни в одном месте на Таллспринге. По сути дела, он вообще не существует. Вы понимаете, что такого никак не может быть? Самые мощные компьютерные программы не смогли отыскать о нем ни одного упоминания в глобальной компьютерной Сети!

– Он человек! – умоляющим, плачущим тоном воскликнула Мишель. – Прошу вас, не продолжайте.

Она повернулась к Рейнсу, который сочувственно покачал головой.

– Джозеп когда-нибудь говорил вам о том, что у него была одна особая компьютерная программа? – безжалостно гнул свою линию Саймон. – Особо ценная, сверхсекретная компьютерная программа, которая идеально служит вашему делу борьбы с захватчиками?

Мишель была готова снова свернуться в калачик прямо на диване, принять спасительную позу зародыша. Безжалостный голос не смолкал, грубо вторгаясь в ее сознание.

– Компьютерная программа, которая по всем своим качествам значительно превышает Искусственный Разум – превосходную программу землян. Он, наверное, сказал, что ее написали два каких-то юных компьютерных гения из студенческой общаги, которые поддерживают правое дело местного движения сопротивления, верно?

Саймон указательным пальцем приподнял подбородок Мишель, заставляя ее смотреть ему прямо в глаза. Ее щеки были мокрыми от слез. Своим органом чувств, улавливающим электромагнитные волны, Саймон ощутил терзавшие ее мозг приливные волны физической боли.

– Простите меня, – смягчившись, сказал он. – Мне искренне жаль вас. Мне так же страшно, как и вам, поверьте мне.

– «Прайм», – запинаясь, произнесла Мишель. – Компьютерная программа называлась «Прайм».

Подъем Дракона из его подземного обиталища оказался достаточно трудным делом. Способ и маршрут были, естественно, определены еще несколько лет назад. Семья Денизы пробурила вторую шахту, по размерам превышающую имеющийся шурф, возле основания небольшого каменного храма.

Лоренс, сидевший на высеченной в скальной породе скамье, наблюдал за тем, как магнитные поршни поднимают наружу пока невидимый корпус Дракона. Вскоре на поверхности земли медленно показался Дракон, все еще восседающий на пьедестале белого стекла. Его срединный разрез был плотно обтянут золотистой энергопоглощающей сеткой. Отдельные ее нити ярко блестели на солнце. Подъем сопровождался громким шумом работающих электрогидравлических моторов.

– Добро пожаловать в наш мир! – поприветствовал его Лоренс. – Ты, наверное, не ощущаешь привычного нам обычного света?

– Лишь косвенно, – признался Дракон. – Тем не менее я получаю образы вашего мира через тебя и других людей. Я знаю, как выглядит провинция Арнун. Она очень красива.

Микрочастицы секвенсора молекулярного моделирования восстановили не только ногу и бедро Лоренса. Они также изменили и усовершенствовали и гроздь нейронных клеток, придав им возможности высокотехнологического имплантата. Дениза называла это д-перезаписью, процессом, при котором частицы преобразуют клеточные структуры тем самым образом, который оставался недостижимым для обычной земной в-записи, способом, исключающим эмбриональное развитие. Выстраивание нового вектора ДНК было своего рода рассеивающим, случайным способом, применяемым в отношении органов и мышц. Способ д-перезаписи отличался большей точностью и избирательностью.

– Но вы здесь далеко не каждого оснащаете такой коммуникационной гроздью? – спросил у нее Лоренс.

Они большую часть дня просидели в беседке, обсуждая способы переправки Дракона на борт космического корабля. Держались они друг с другом чрезвычайно вежливо, не выходя из рамок корректности. Слишком сложной была история их взаимоотношений.

– Нет, – ответила Дениза. – Только людей вроде меня, Рэймонда и Джасинты. Мы вовсе не собирались создавать элиту, малочисленную группу эдаких суперменов. Усовершенствования, которым подвергаются дети, более выгодны и благоприятны.

– Что-то вроде в-записи эмбрионального развития?

– Да. Секвенсоры молекулярного моделирования могут легко изменять ДНК. Мы сделали всем что-то вроде прививок от раковых заболеваний, укрепили иммунную систему, усовершенствовали внутренние органы, повысили срок человеческой жизни, увеличили уровень интеллектуального развития. Эти изменения имеют постоянный характер и передаются по наследству через гены. Арнун больше не будет зависеть от Дракона.

– А пища?.. – произнес Лоренс.

На столе перед ним стояла деревянная миска, до краев наполненная различными фруктами. Прижав пальцем край миски, он принялся раскачивать ее из стороны в сторону.

– Растения тоже подверглись генетической адаптации, – ответила Дениза, испытывая удовольствие от смущения собеседника. – Будут выведены новые плодоносные сорта. Через сотни лет этот лес превратится в гигантский фруктовый сад, способный прокормить целый город. Станут ненужными огромные фабрики, синтезирующие белок. Наступит новый виток развития экономики.

– Но синтез белка спас семьдесят пять процентов человечества от хронического голода. Выращивание плодов в качестве источника пищи – чрезвычайно неэффективно по затратам энергии.

– Все зависит от типа цивилизации, которую вы собираетесь накормить, – сказала Дениза. – Многочисленным индустриализированным нациям приходится использовать промышленные методы ведения сельского хозяйства, чтобы накормить население городов. Если им на смену придут отдельные самодостаточные деревни вроде деревень Арнуна, то требования будут совсем иными.

– Мир физически разделенных сообществ, связанных единой информационной сетью. Настоящая глобальная деревня. Знание принадлежит всем без исключения, и каждый развивается в выбранном им самим направлении. Для этого не нужно массовое производство товаров.

– Знаю. Мы изучили Дракона очень подробно, насколько это только возможно, и заархивировали все его воспоминания. Если мы поделимся полученными знаниями со всем остальным миром, можно надеяться на то, что будет создано что-то подобное секвенсору молекулярного моделирования. На его создание уйдут десятки лет, но мы и не думаем, что подобное можно сделать в одночасье. Это приведет к своего рода органической революции, порожденной духовным знанием. Она будет успешна если не для нашего поколения, то для людей нового, будущего мира. Нынешняя культура не может оставаться единственным способом развития технологического общества.

Глаза Лоренса насмешливо блеснули.

– Придется преодолевать множество различных предрассудков.

– Конечно, – спокойно согласилась Дениза и, взяв из миски грушу, протянула ее своему собеседнику.

– В последний раз, когда одна девушка сделала для меня нечто подобное, я обвинил ее во всех смертных грехах.

– Ты прирожденный романтик, я угадала?

Он взял протянутую грушу и откусил от нее. Плод был спелый и сладкий. И, кстати, очень приятный на вкус.

– Мы собираем с деревьев не только плоды, – невинно сообщила Дениза. – На некоторых из них растет и мясо.

Лоренс едва не поперхнулся.

Прежде чем уйти, он заглянул к Хэлу. Тот находился в одном из деревенских домов и мирно спал. Все медицинские модули были отремонтированы и в данный момент закачивали ему в кровь все медикаменты, необходимые для нормальной работы внутренних органов. Кожа Хэла наконец приобрела нормальный, здоровый оттенок.

– Главные повреждения внутренних органов нам уже удалось вылечить, – пояснил находившийся в доме врач. – Через пару дней мы снимем почти все модули. Правда, меня немного беспокоит его биомеханическое сердце.

– А что с ним? – встревожился Лоренс.

– Оно дает сбои. Не знаю точно, на какой срок оно рассчитано. Но после того как Дракона увезут отсюда, у нас останется совсем немного частиц, вырабатываемых секвенсором молекулярного моделирования, чтобы обновить имеющееся сердце. Лет через двадцать ему, пожалуй, понадобится новый трансплантат.

– Интересно, какие к тому времени будут выпускать сердца? – улыбнувшись, спросил Лоренс.

– Кто знает.

– А как его мозг?

– Чтобы он полностью пришел в норму, понадобится еще некоторое время. Он испытал серьезное кислородное голодание и в результате этого утратил большое число нейронов. Частицы молекулярного моделирования перестраиваются довольно быстро, но все равно потребуются недели, чтобы к нему вернулся прежний уровень интеллектуальной деятельности.

Интеллектуальная деятельность применительно к Хэлу – вещь относительная. Мысль об этом заставила Лоренса улыбнуться.

– А когда память полностью вернется к нему?

– Видимо, уже никогда. Даже системы Дракона не в состоянии вернуть ему память в прежнем объеме. До конца его жизни сохранятся огромные провалы в памяти.

Лоренс погладил Хэла по лбу.

– Мне кажется, для него будет неплохо, если придется начать жизнь с чистого листа.

– Согласен.

– Сделайте мне любезность. Выньте у него, пожалуйста, эти клапаны. Тогда он действительно начнет жизнь с чистого листа.

– Конечно, выну. Что ему передать, когда он придет в себя?

– Ну… я даже не знаю. Пожелайте ему удачи.

Лоренс был вынужден признать, что все это очень грустно. Но что еще он мог пожелать товарищу? У парня появился шанс начать жизнь заново, зачем ему сохранять какие-то нити, связывающие его с прошлым?

– Если желаешь, можешь записать свое послание, – предложил Дракон.

– Нет, это не нужно. Самое лучшее для него – полностью порвать с прошлым. Кроме того, ему не нужно никаких советов от меня. Я и так натворил много такого, о чем сейчас жалею.

– Что ж, у каждого из людей своя судьба, как вы сами говорите. Лоренс по-военному отсалютовал Дракону, которого грузовой робот в данный момент снимал с пьедестала.

К храму подошла Джасинта и села рядом с Лоренсом. Рядом с ней остановился небольшой грузовой робот. Берег озера был почти полностью скрыт многочисленными лодками, на которых приехали люди со всей округи. Многие привезли с собой разнообразное оборудование. Лоренс подумал, что остается надеяться, что спутники-шпионы «ЗБ» не заметят необычного оживления в провинции Арнун. Жители деревни уверяли, что контролируют все спутники, запускаемые с космических кораблей на низкую орбиту планеты. Если это действительно так, то, пожалуй, действительно не стоит опасаться всевидящих глаз спутников наблюдения.

– Ваш штурмовой костюм готов, – сообщила Джасинта, указывая на массивный контейнер, который принес робот.

– Спасибо. А я думал, что он уже ни на что не годен.

– У нас есть антидот, который прекрасно справляется с ядом шипастых акул. Причем он появился у нас еще задолго до того, как мы обнаружили Дракона. Мы вовремя применили его и спасли костюм. Мышечные связки функционируют вполне нормально, так как мы вовремя сделали переливание крови и вывели яд.

– Спасибо. Меня до смерти напугали эти озерные зубастики.

– Роз не бывает без шипов. Окрестные реки буквально кишат этими созданиями. Меня они тоже кусали, причем дважды или трижды.

– А разве вы не можете поселить в ваши водоемы какие-нибудь вирусы и начисто вывести этих ваших шипастых акул?

Выражение лица Джасинты слегка омрачилось.

– Неужели моя сестра на самом деле собирается довериться вам?

– Собирается.

– Я была в составе группы, которая уничтожила весь ваш взвод. Неужели теперь все это в прошлом? И я слышу предложения о помощи из уст человека, который готов истребить целые виды живых существ только из-за того, что у этих рыб острые зубы?

– Взвод выполнял мой приказ, – медленно проговорил Лоренс. – Это я привел их в ваши края. Вы могли нажимать на спусковой крючок, но привел их сюда я и подверг смертельному риску тоже я.

– Я думала, вы сейчас скажете, что они добровольно пошли за вами, зная, чем рискуют.

– Это верно. Мы не ожидали, что местное население даст нам отпор. Особенно в равнинных провинциях Таллспринга. Хотя каждый раз, высаживаясь на новой планете, мы знаем, что такое может случиться. У Денизы, возможно, немало усовершенствованных физических способностей. Но ее реальное преимущество над нами состоит в той решительности, с которой ваши люди готовы присоединиться к возглавляемому ею мнимому движению сопротивления. Если ваши соотечественники все до единого войдут в идеально функционирующую организацию или назовут деятельность «ЗБ» мошенничеством, тогда мы автоматически окажемся в проигрыше. В таком случае нам несдобровать. Неужели вы действительно думаете, что капитан космического корабля, живой человек из плоти и крови, когда-нибудь – когда-нибудь! – отдаст приказ подвергнуть местность облучению и обречь на смерть полмиллиона человек? Такого никогда не случится! Поэтому мы понимали, на что идем, понимали, что пути назад нет и помощи ждать неоткуда. Тот факт, что Дениза уничтожила так много десантников в Мему-Бэй, доказывает то, что мне давно было известно, – «ЗБ» пребывает в упадке. Может быть, во временном упадке, как знать. Штурмовые костюмы – плод превосходной высокой технологии, даже по сравнению с технологиями вашего Дракона. Но без организации, инициативы и решительности и способности смело посмотреть в лицо грядущим опасностям корпорации не выжить. Экспедиционный корпус, который находится в Мему-Бэй, ни одной из этих черт не обладает. Жителям Таллспринга надо было заявить нашему руководству, что экспедиция закончена, закончена навсегда, и корпорации нечего делать на их землях. Вместо этого они предпочли жить, как и раньше, пытаясь нащупать слабые звенья в нашей системе.

– Значит, вы согласны с Вечными, я вас правильно поняла? Жизнь – нескончаемый цикл.

Лоренс сделал глубокий вдох, стараясь не дать выхода своему гневу и отчаянию.

– Может быть. Вы же знаете, теперь мне все равно. Меня совершенно не тревожит тот факт, что вы убили моих товарищей. Мне все равно, что я убил ваших людей, устроивших засаду. Мне без разницы, можно ли по этой причине считать, что мы квиты. Мне безразлично и ваше желание создать некую благородную цивилизацию, основанную на совершенно смехотворной уверенности в том, что люди могут вечно по-доброму относиться друг к другу. Мне наплевать на то, что ваша ненормальная сестра хочет пожертвовать собой и всеми своими знакомыми ради спасения говорящего каменного обломка. Мне начхать на то, что вселенная обречена, а галактика вот-вот ухнет прямиком в черную дыру. Последние двадцать лет я только и делал, что проявлял ко всему участие. Я заботился о моем взводе. Я заботился о человечестве. Меня беспокоило то, что у нас больше нет границ. Мне была очень важна моя карьера. Я даже беспокоился за собственную жизнь. И вот до чего это довело. Я собрался помочь космическим хиппи захватить космический корабль. Ну и дела!

– Вы хотите сказать, что нам не следует доверять вам?

– Вы попали в точку, сударыня! Дениза не может доверять мне – сейчас и вообще никогда. Она мне не нравится. И никогда не будет нравиться. Но я тем не менее уважаю Денизу за ее способности. И за это ожидаю ответного уважения. Вы можете верить в мою надежность. В данном случае я никоим образом не завишу ни от кого из вас. Я захвачу корабль, и он полетит к Альдебарану. В этом вы можете быть уверены.

– Как раз в этом я и не уверена, Лоренс.

– Нисколько не удивляюсь вашим словам. Не удивляюсь вам и вашим идеалам. Вот поэтому вы и можете быть уверены во мне. Я наконец получил шанс исправить собственную жизнь и жить для того, для чего я и появился на свет. Я хочу вычеркнуть последние двадцать лет. После Альдебарана я полечу домой. Только домой. И никто и ничто не сможет помешать мне вернуться туда.

Звук приближающегося транспорта на воздушной подушке заставил их обоих обернуться и посмотреть на озеро. Лоренс не смог удержаться от снисходительного смешка при виде столь абсурдного транспортного средства. Оно было построено из самой легкой и крепкой в Арнуне древесины и установлено на простой, овальной формы платформе, на носу которой находилась кабина. Два больших пропеллера располагались над гладкими стабилизаторами в кормовой части. Гибкая завеса воздушной подушки была изготовлена из плотной, тканой ивовой паутины. Пропеллеры и импеллеры приводились в движение электромоторами, собранными из оборудования, производившегося в различных районах нагорья.

Судно легко двигалось над водой, поднимая тонкий шлейф брызг. Приблизившись к острову, оно проехало по покрытому галькой берегу и остановилось в зарослях тростника. Пропеллеры принялись вращаться в обратном направлении и вскоре остановились.

К судну тут же приблизился грузовой робот, несший Дракона.

– Мы готовы, – сообщила Дениза и бросила встревоженный взгляд на сестру и Лоренса, прекрасно понимая, что они только что вели непростой разговор.

– Отлично! – бодро отозвался Лоренс. – Эта штуковина на самом деле хорошо работает?

– Разумеется, – ответила Дениза, в ее голосе прозвучала нотка оскорбленной гордости. – Мы десятки раз проходили по этому маршруту. Удобнее всего выбираться из Арнуна именно по реке. Судно доставит нас прямиком в провинцию Рапсодия. Грузовик, выехавший из Диксона, уже ждет в назначенном месте. Он довезет Дракона до аэропорта в Мему-Бэй. Путь займет пятнадцать часов. Затем все будет зависеть от вас.

– Не беспокойтесь, мой человек высылает самолет, чтобы забрать нас. Где тут отделяемый грузовой отсек? Если у вас его нет, нам вряд ли удастся загрузить Дракона в «Сяньти».

– Отделяемый грузовой отсек находится в грузовике. Стандартный RL33, рассчитан на шестьдесят тонн груза. Мы поместим в него Дракона, как только доберемся до назначенного места.

– Отлично. Тогда в путь!

Саймон испытал искреннее удивление, когда узнал, что на Таллспринге нет сверхзвуковых самолетов. Он объявил, что экспроприирует президентский реактивный самолет, едва-едва разгонявшийся до 0,9 Маха. Это была переоборудованная крылатая машина на пятьдесят мест, предназначавшаяся для перелетов средней дальности. Полет до Мему-Бэй занимал четыре часа.

Саймон некоторое время поработал со своим персональным ИР, сделав не менее сотни запросов в базы данных Мему-Бэй. Туристическая фирма, которая организовала поездку Мишель на атоллы, не располагала никакими сведениями о служащем по имени Джозеп. Ничего не знала она и о его предполагаемом друге Рэймонде. В архивах туристической фирмы не было обнаружено каких-либо аномалий. Никаких замененных файлов, никаких зияний в ежедневных протоколах передвижений прогулочных лодок в течение месяца до и в течение месяца после пребывания Мишель на отдыхе. Даже финансовая отчетность оказалась в полном порядке.

– Арестуйте их! – приказал Саймон Эбри Жангу.

– Кого именно? – уточнил губернатор Мему-Бэй.

– Руководство туристической фирмы. Инструкторов подводного плавания. Экипаж прогулочных лодок. Доставьте их сюда для допроса. К моему приезду они должны быть арестованы.

– Слушаюсь, сэр.

Заметное нежелание Жанга выполнять его приказание заставило Саймона еще раз просмотреть сводки о сложившейся в Мему-Бэй обстановке.

– О боже! – пробормотал он, следя за строчками, ползущими по экрану компьютера.

Вспомнилось, как он предупреждал своего клона не спускать глаз с этого приморского города. За последнюю неделю ситуация в Мему-Бэй накалилась. Темпы извлечения прибылей снизились на пятьдесят процентов от запланированной величины. Две трети городских фабрик были охвачены разного рода забастовками, которые продолжаются и по сей день. Аппарат мэрии в полном составе покинул рабочие места и отказался сотрудничать с Эбри Жангом после случая с Хэлом Грабовски. Из остальных работников гражданских служб на работу выходили лишь те, кто был связан с экстренными ситуациями. Моральный дух десантников упал до критической отметки. У руководства накопилась масса обвинений в адрес примерно трети бойцов экспедиционного корпуса. По-прежнему поступали сводки о низком уровне иммунизации. Саботаж коммунальных служб сделался привычным, повседневным явлением. Несколько районов превратились в запретные для десантников зоны. Использование смирительных ошейников утратило былую эффективность. Репрессии применялись буквально на каждом шагу. Жанг опасался применять ошейники, не желая еще более обострять и без того напряженную ситуацию.

Чем больше Саймон вникал в детали неудач экспедиции, тем более интересной она ему представлялась. Самое главное заключалось в том, что корпорация «ЗБ» утратила контроль над Мему-Бэй. Движение сопротивления развернуло прекрасно срежиссированную кампанию против захватчиков, нагнетая хаос, захлестнувший все стороны жизни города.

– Почему? – спросил Саймон Брэддока, который, судя по всему, не знал, как ответить на вопрос начальника. – Каким образом это может соответствовать интересам инопланетянина? Смещение команды Жанга не нанесет особого ущерба непосредственно «ЗБ».

– Я не уверен, что они слишком хотят поражения администрации Жанга, – заметил Брэддок. – Даже для инопланетян уничтожение хотя бы одного десантника – задача нелегкая. Они могут заставить десантников покинуть улицы и вернуться обратно в казармы, может быть, даже вынудят их оставить аэропорт. Но если ударить по этим парням достаточно сильно и жестко, они непременно дадут сдачи. Так что сдерживание парней Жанга – лишь часть проблемы.

– Но если десантники уйдут с улиц, – ответил Саймон, – это развяжет руки инопланетянам, и они будут творить в Мему-Бэй все, что заблагорассудится, а мы не будем и знать об этом. Мы и так практически ничего не знаем об их намерениях.

Посадка президентского самолета прошла благополучно. В аэропорту царили спокойствие и застой. Половина зданий работала на резервных источниках энергии. Это было вызвано тем, что городские подпольщики два дня назад испортили несколько кабелей энергосистемы. Десантники были вынуждены проводить патрулирование по всему периметру.

На взлетном поле Саймона ждал грузовой вертолет. Родерик быстро забрался в кабину, и винтокрылая машина стремительно взмыла ввысь, взяв направление на Даррелл. Десантникам пришлось очистить от протестующих площадь перед магистратом, чтобы вертолет смог благополучно приземлиться. Демонстранты принялись осыпать их камнями, укрывшись за наспех сооруженными баррикадами. Эскорту Саймона пришлось взять его в плотное кольцо. Обычно он не обращал внимание на сопровождающих, однако сегодня испытал благодарность за их присутствие. Он не слишком часто физически сталкивался со столь осязаемой опасностью. Враждебность толпы, собравшейся на площади, заставила его испытать вполнеотчетливое беспокойство.

У Эбри Жанга оказалась масса весомых объяснений того, почему в Мему-Бэй в настоящий момент сложилась столь драматическая обстановка. Казалось, что он готов их все до единого тут же выложить Саймону.

– Забудьте, – коротко оборвал его Саймон. – Я знаю абсолютно точно, почему возник этот хаос. Однако не думаю, что ваше точное осознание причин случившегося облегчит вашу участь, когда вы предстанете перед следственной комиссией.

Эбри Жанг еле сдержался, чтобы не разразиться проклятиями.

– Вы арестовали служащих туристической фирмы? – поинтересовался Саймон.

– Да. Возникли кое-какие проблемы. Каждый шаг за пределами казарм очень трудно давался моим десантникам.

– Я не намерен терпеть подобные безобразия, потому что они затрудняют расследование. Вы можете объявить в городе чрезвычайное положение?

– Скорее всего смогу, – ответил Эбри Жанг. – Но в некоторых районах это будет нелегко сделать.

– Объявите об этом всем местным жителям. Сообщите, что на ближайшие сутки назначается комендантский час. С шести вечера. Десантники получают свободу действий в отношении граждан, которые будут задержаны на улицах после шести. Запрещается передвижение на любых видах транспорта. Доступ к базе данных ограничивается служебными звонками и сферой развлечений. Все акты сопротивления или агрессии в отношении служащих корпорации будут подавляться самым беспощадным образом, вплоть до стрельбы на поражение. При каждом нарушении общественного порядка будут приведены в действие смирительные ошейники.

– Отлично. Но у нас, по всей видимости, возникнет проблема с привлечением трудовых ресурсов. Может статься, что мы не сможем набрать соответствующее определенным квотам число рабочих рук.

– Это не важно. Вопрос уже решен. Сейчас я хочу допросить арестованных.

Допросы были проведены согласно давно отработанной методике. Мнимая бравада с допрашиваемых слетела очень быстро, как только до них дошло, насколько важной персоной является Саймон. Мало-помалу они начали понимать серьезность своего положения.

Джозеп Райхура и Рэймонд Джанг были приняты на работу в конце прошлого туристического сезона. Обаятельные парни, они со всеми прекрасно ладили и никогда не страдали от недостатка женского внимания. Руководство фирмы никак не смогло объяснить, почему не сохранилось никаких электронных сведений о них. При содействии задержанных ИР Саймона быстро обнаружил замены в электронной архивной документации. Это не вызвало у него особого удивления. У обоих были свидетельства о рождении, сведения об успеваемости за годы обучения в школе, информация о родителях (имевших сходную историю), банковские счета, медицинские карты, данные об уплате налогов, страховые полисы, договоры, заключаемые при найме жилья. Согласно глобальной базе данных и ИР, они оказались более реальными, чем половина обитателей Мему-Бэй, принадлежащих к низшим слоям общества.

Устный допрос подтвердил, что Джозеп и Рэй ушли из туристической фирмы, когда на планету прибыли космические корабли «ЗБ». Припомнить точную дату никто не смог.

После того как парни уволились, их больше никто не видел и никто с ними не общался.

Инструкторы подводного плавания, у которых сложились с ними дружеские отношения, полагали, что Джозеп и Рэй были городскими жителями, из какого-то города, расположенного в глубине материка. Сказать точнее они не могли.

Кто-то из допрашиваемых высказал предположение, что они родом из городка близ устья реки Ниум. У обоих была какая-то подружка, ее часто видели с ними в портовых барах. Кажется, ее звали Дениза. ИР немедленно начал поиски по характерным чертам внешности незнакомки.

– Найдите мне этот дом! – приказал Саймон. – Я хочу, чтобы десантники прочесали всю местность вблизи устья реки. Лично, физически, проверить всех до единого местных жителей. Обойти все дома, все квартиры, каждую дыру в той местности. Мне нужны сведения обо всех жителях, обитавших там в течение последних пяти лет. Проверить их по базе данных.

Комендантский час продолжался уже два астрономических часа. Пятнадцать взводов начали обыски домов. Как оказалось, введение комендантского часа принесло заметные результаты. Жители Мему-Бэй поняли, что заявление Жанга – не пустые слова. Большинство горожан стали возвращаться домой к четырем часам дня. Несколько автомобилистов были остановлены на улицах после шести часов. Компьютерная система, регулирующая уличное движение, отключила все транспортные средства, и горожане могли передвигаться лишь на велосипедах. Водителям приходилось добираться до дома пешком. Несколько человек были без предупреждения обстреляны десантниками ровно в первую секунду седьмого. Это были особо агрессивные демонстранты, собравшиеся перед мэрией и казармами.

В 11.15 Саймону и Брэддоку сообщили о том, что неподалеку от устья реки Ниум обнаружено место, где могли скрываться подозреваемые. Оба немедленно вылетели туда на вертолете. Им показали бунгало, которое сдавало в аренду некое агентство, владеющее недвижимостью. После того как один из десантников позвонил в дверь, никто так и не отозвался. Соседка объяснила, что дом снимала девушка по имени Дениза. Жила она одна, два молодых человека, деливших с ней жилье, уехали несколько недель назад. Все это противоречило тем сведениям об этом доме, которые удалось выловить из информационной сети.

Пять десантников и несколько техников из «ЗБ» окружили сад возле бунгало. Еще три бойца вошли внутрь дома. Саймон и Брэддок быстро осмотрели комнаты. В кухне на столе они увидели остатки завтрака. Мюсли на тарелке, чашка кофе, два нетронутых тоста. Брэддок брезгливо понюхал кофе и с отвращением отодвинул чашку.

– Налито несколько дней назад.

– Нам потребуется заключение эксперта. – Саймон приказал одному их техников отдать на экспертизу остатки пищи и установить точно, сколько времени они простояли на кухне. – Джозепа схватили в космопорту ранним утром, – задумчиво проговорил он, наблюдая за тем, как техник собирает в пакет образец еды, успевшей обрести твердость камня.

Второй техник внимательно осматривал спальни, надеясь найти там частички эпидермиса и волос.

Не на шутку напуганная соседка сообщила, что, как ей показалась, Дениза работала в какой-то школе. Нет, она не знает в какой. Скорее всего это что-то вроде школы-интерната.

– Доставьте ко мне директоров всех местных школ! – приказал Саймон Жангу. – Прямо сейчас.

– Я обнаружил совпадение ДНК, – доложил ему один из экспертов. – Образец эпидермиса, обнаруженный в одной из спален, принадлежит Джозепу.

– Превосходно! – пробормотал Саймон.

Все совпадало самым идеальным образом. Из всех проблем, которые ему приходилось разрешать в последние годы, ничто не доставляло Саймону такого удовольствия, как этот загадочный случай. Какой-то дальний уголок его сознания чисто по-детски радовался перспективе встречи с чужой цивилизацией, несмотря на то, что такой контакт неизбежно приведет к самым драматическим последствиям, возможно, даже к войне. Саймон задумался. Но ведь звездные войны в принципе невозможны, верно? Если коммерция теряет былую эффективность, то вторжения и агрессия теряют всякий смысл. Так почему же чужая цивилизация проявляет такую враждебность?

Он знал, что ответ на вопрос лежит где-то на поверхности. Если бы только можно было расположить имеющиеся факты в нужном порядке…

Миссис Почански была девятнадцатым по счету директором школы, представшим перед Саймоном. Было полтретьего утра, и ему пришлось взбодрить себя очередной чашкой крепкого кофе. Кофеин постепенно улучшил его настроение, но в то же время вверг его в легкую депрессию.

Одно дело привыкнуть к остроумным оскорблениям, и совсем другое – постоянно ощущать нескрываемое молчаливое презрение тех, кого он допрашивал, осознавать, как искренне они ненавидят его. Это могло легко уязвить душу обычного человека.

– У вас работает некая Дениза? – спросил Саймон стоявшую перед ним пожилую женщину.

– Я не знаю женщин с таким именем.

Эти слова были произнесены хорошо поставленным голосом опытного руководителя школы, мгновенно ставившего в подчиненное положение любого собеседника. Миссис Почански была одной из немногих женщин, оказавшихся в кабинете Саймона полностью и аккуратно одетой.

Саймон представил себе, как миссис Почански заставила даже не слишком деликатных десантников ждать, пока она приведет себя в полный порядок.

– М-м-м, – удовлетворенно промычал он, затем сложил руки домиком и оперся подбородком на его вершину. На экране настольного компьютера появилось изображение Денизы, сделанное по методике словесного портрета.

– Это она?

– Если я не знаю женщины, о которой вы говорите, то как я могу опознать ее?

– Но вы знали ее!

Лицо миссис Почански сохраняло невозмутимое выражение. Она держала себя в руках, однако в ее сознании возникла тревога – Саймон прекрасно чувствовал ее.

– Вы знали, что она была связана с движением сопротивления?

– Если тот фарс, который вы затеяли, окончен, то я сейчас отправлюсь домой. Надеюсь, вы доставите меня обратно с той же расторопностью, что и привезли сюда.

– Сидеть! – неожиданно рявкнул Саймон.

Миссис Почански приблизилась к креслу, явно пытаясь выиграть время. Ее мысли обрели стальную решимость.

– Когда вы видели ее в последний раз? – настаивал Саймон.

– Вы знаете имя этой женщины и все же не уверены, как она выглядит. Это очень странно.

– Очень. Особенно если бы нам пришлось проверить ваши школьные архивы, потому что ее нет ни в одном файле. Как нет о ней ни одного файла и в глобальной базе данных!

– По этой причине вам, должно быть, будет трудно обвинить ее в чем-либо!

– Когда она ушла от вас? Пожалуйста, ответьте.

– Нет.

– Ну хорошо, можете идти. Я прикажу, чтобы вас отвезли домой.

Миссис Почански с явным подозрением посмотрела на него.

– Почему?

– Потому что вы, несомненно, упрямая старая дама, которая не желает отвечать на мои вопросы.

– Почему?

– Потому что после того, как вас высадят из машины, мои люди отправятся за кем-то, кто окажется гораздо сговорчивее вас. – Миссис Почански успела заметить начертанное на экране имя. – Возможно, это будет Джедзелла.

– Это грубая провокация. Вы не посмеете.

– Мы убили вашего сына. Вы, видимо, считаете нас настоящими варварами, которые в этом мире не собираются ни перед кем отвечать. Тут вы отчасти правы – я на Земле никому не подотчетен, никто не стоит надо мной. А я очень хочу разыскать эту девушку. Действительно очень хочу. Ваши дети расскажут мне, кто она такая и откуда взялась в ваших краях. Вы хотите, чтобы мы пропустили их через допросы? Вы вынуждаете нас прибегнуть к этому.

– Я не видела ее с последнего уик-энда, – угрюмо ответила мисс Почански.

– Благодарю вас. А теперь расскажите мне все, что вы о ней знаете.

Огромный грузовой реактивный самолет «Пан-Скайуэйз» заходил на посадку сквозь серую пелену дождя, падавшего на космопорт Даррелла. Он вырулил на бетонированную площадку перед ангаром и вскоре остановился.

Массивный робот-тягач тут же устремился к нему и при помощи манипуляторов затащил в близлежащий ангар. Двери закрылись, и самолет остался в просторном помещении. С бортов на бетонный пол стекали капли конденсата. Служащие ангара подкатили к кабине трап, по которому из самолета спустились два летных экипажа. Следом за ними появился Лоренс Ньютон в мундире сержанта «ЗБ». Он на секунду задержался на верхней ступеньке трапа, хорошо помня о том, что сейчас находится под объективами видеокамер, установленных в самых разных уголках ангара. По требованию руководства «ЗБ» все коммерческие грузы, перевозимые гражданскими авиалиниями, должны были обязательно сопровождаться служащими корпорации. Компьютерная система непременно проверит его внешность и сопоставит с базой данных и документами, подготовленными администрацией Эбри Жанга.

У подножия трапа Лоренса ждал Колин Шмидт.

– Добро пожаловать в Даррелл! – улыбнулся он.

Лоренс приветствовал своего старого товарища.

– Рад вернуться к вам!

Друзья прошли к хвосту самолета.

– Когда ты позвонил мне, я подумал, что ты шутишь, – признался Колин. – Полный грузовой отсек, Матерь Божия! Я должен своими глазами увидеть то, что ты привез.

Створки люка в нижней хвостовой части самолета распахнулись. Колин присел и заглянул в образовавшееся отверстие. В грузовом отсеке он увидел массивный цилиндр жемчужно-белого цвета, покоящийся на специальной раме.

– Я думал, ты шутишь, – повторил Шмидт. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что поблизости нет служащих, работающих в ангаре, шепотом произнес: – Что, черт побери, здесь такое?

Лоренс отстегнул клапан нагрудного кармана и вытащил осколок камня. Он тускло блеснул в свете потолочных ламп. Колин осторожно взял его в руки и принялся рассматривать.

– Это аргентит, – пояснил Лоренс. – Серебристый минерал.

– Серебро… – произнес Колин и перевел взгляд с образца минерала на грузовой отсек, а затем снова на Лоренса. – Все-таки ты шутишь!

– Нисколько. Здесь лежит сорок тонн аргентита с высоким содержанием серебра.

– Господи, да откуда ты раздобыл его?

– Нашел в глубине материка. Я засек его в последний раз, когда был там. Никто из ребят моего взвода не приметил его, а я решил не распространяться на этот счет.

– Черт! – рассмеялся Колин и торопливо прикрыл рот рукой. – Ты старый мошенник, Лоренс! Ты говорил мне, что нужно контрабандой вывезти кое-что в рюкзаке на орбиту!

– Если бы я сказал, что минерала хватит, чтобы загрузить целый «Сяньти», ты бы ни за что не согласился. А вот теперь у тебя есть хороший стимул. Так ты сможешь вывести космоплан на орбиту?

– О господи, конечно! Сорок тонн серебра! Лоренс, я до сих пор не могу в это поверить!

– Сорок тонн серебристого минерала, необработанной руды, если быть точным. Когда мы вернемся, нужно заняться так называемым обогащением руды.

Колин кивнул, неожиданно сделавшись серьезным.

– Конечно. Я должен убедиться в том, что этот груз благополучно долетит до Кэрнса. Там мы легко сможем вывезти его с базы. Но, Лоренс, я ума не приложу, как тебе удастся переработать руду, чтобы выделить из нее чистое серебро. Что нам для этого понадобится?

– Потом скажу. Всему свое время. Мы все сделаем как надо. Давай сейчас сосредоточимся на другом – как загрузить эту красоту на борт «Корибу». Мы сможем сделать это? Найдешь пилота?

– Разумеется. Гордон Дрейер – наш человек. Ему нужны деньги, а кроме того, у него хватит ума держать язык на замке.

– Отлично. А как же нам провезти груз через таможню?

– В сопроводительном файле будет указано, что это части термоядерного реактора. Его нельзя подвергать сканированию.

– Я все улажу. В космопорт прибывают и увозятся сотни грузовых отделяемых отсеков. Особых хлопот не возникнет, я опасаюсь лишь за размер груза. У меня есть коды доступа и я смогу внести в Сеть нужные изменения. Сделаю так, что у нас будет разрешение на вывоз. ИР ни за что не поймет разницу в файлах.

– Все равно что тайком перекинуть вещи через забор, верно?

– Точно. – Колин снова посмотрел на лежащий в грузовом отсеке цилиндр. Лицо его приобрело алчное выражение. – Черт побери, Лоренс, я уже знаю, какой домик куплю себе на эти денежки. Я его уже как-то раз видел. Это на Ривьере. Белый каменный особняк, окруженный садом. Старый, построенный лет сто пятьдесят назад. Он как раз подойдет человеку моего социального положения.

Лоренс испытал легкое чувство вины, слушая мечтательные разглагольствования товарища. Однако выбор был сделан, когда он грезил фантазиями Дракона. Чувство товарищеской солидарности и преданности он уже оставил в той, прошлой жизни.

Гордон Дрейер прибыл за шесть часов до предусмотренного графиком вылета. Лоренс раньше не встречался с ним, однако такой тип мужчин был ему хорошо знаком: возраст ближе к пятидесяти, надежная стабильная работа, которая кому-то может показаться шикарной, однако, по сути дела, предполагает унылую рутинную тягомотину без особых перспектив карьерного роста. У Дрейера за плечами, по словам Колина, было два неудачных брака. Суд присудил ему выплачивать обеим женам солидные алименты. Не всегда ладил с законом. Часто загуливает, много выпивает. Играет в азартные игры, перебирает кредитный лимит.

Что касается внешнего облика Дрейера, то он был полноват – вес его достигал критической отметки лимита физических данных, допустимого для служащих «ЗБ». Дрейер аккуратно стригся и делал такую прическу, благодаря которой было не так заметно его стремительное облысение. В данный момент финансовое положение Дрейера не позволяло ему сделать операцию по пересадке волосяных луковиц. Он крепко пожал Лоренсу руку и вел себя очень сдержанно, пока ему объясняли условия предстоящей сделки. Истинный характер Дрейера выдала лишь та поспешность, с которой он согласился поучаствовать в том, что ему предложили.

Дрейер в соответствии с инструкцией изложил основные действия подготовки к полету. Они начинались с просмотра файла, отображавшего состояние бортовой аппаратуры космоплана, которое должно соответствовать определенным стандартам. В специальный журнал готовности к полету вносилось его, пилота, разрешение, позволявшее приступить к следующему этапу – загрузке.

Далее Гордон Дрейер отправился в ангар предполетной интеграции осмотреть грузовой отделяемый отсек. В то утро дежурным по материально-техническому обеспечению был лейтенант Колин Шмидт, в обязанности которого входила совместная с пилотами проверка готовности космопланов, которым предстояло осуществить полет к космическим кораблям. Они обычно проходили мимо рядов опресованных грузовых отсеков, обсуждая возникшие проблемы или специальные требования. После осмотра дежурный передавал пилотам файл подтверждения безопасности, уточняя характер каждого отдельного грузового отсека.

Дрейер включил в такой файл свое разрешение и поблагодарил Колина за проделанную работу.

Отделяемый грузовой отсек типа RL33 был загружен на борт «Сяньти», который после отбуксировали в заправочный ангар. Гордон перешел в раздевалку для пилотов, чтобы подготовиться к предстоящему полету, пока криогенные баки заполняются жидким водородом.

Тем временем Лоренс и Колин отправились во временный медицинский центр, располагавшийся в здании терминала.

– Госпиталь после взрыва забит под завязку, – объяснил Шмидт. – Там сейчас занимаются старшими офицерами из флотской разведки. Охрана никого даже близко не подпускает к нему.

Они нашли пустую комнату, где Колин принялся подсоединять медицинские модули к торсу Лоренса. Затем он обмотал его руку слоем дермальной мембраны, к которой прилепил еще несколько дополнительных модулей.

– Жаль, что у тебя слишком цветущий вид, – пожаловался Колин. – Ты ведь должен находиться в госпитале.

– Я слышал, в давние времена солдаты на войне обычно жевали порох, чтобы выглядеть смертельно больными.

– Хочешь пожевать какую-нибудь высокоэнергетичную взрывчатку?

– Нет, спасибо.

Лоренс натянул на себя комбинезон работника медицинской службы космопорта. Из-под коротких рукавов виднелись мембрана и миниатюрные медицинские модули. Это должно было убедительно подействовать на наземный экипаж, видевший его приземление. При помощи «Прайма» в архивы Мему-Бэй были внесены сведения о том, что Лоренс Ньютон подвергся нападению местных жителей во время патрулирования городских улиц. При этом был полностью выведен из строя его штурмовой костюм, в результате чего Лоренса признали негодным для дальнейшего несения службы.

Заправочный отсек имел небольшой центр управления полетами, окна которого выходили прямо на то место, где сейчас стоял огромный дельтовидный «Сяньти». Лестница на углу строения вела к закрытому переходу-мостику, соединявшемуся со шлюзом пилотской кабины космоплана.

Гордон Дрейер уже находился в центре, когда туда вошли Лоренс и Колин. Он о чем-то разговаривал с офицером службы безопасности космопорта, который передал пилоту полетные коды связи.

– Вам нужна помощь? – спросил Гордон, кивнув на руку Лоренса.

– Нет, сэр, – ответил тот. – Благодарю вас, сам справлюсь. Прямо у самого входа на мостик была установлена видеокамера наблюдения. Лоренс почувствовал, как от волнения на лбу выступили капли пота. Что ж, это добавит доверия к его гипотетическому ранению. Лицо Дрейера, шагавшего рядом с ним, напротив, оставалось бесстрастным.

Люк пилотской кабины захлопнулся, и Лоренс облегченно вздохнул. Все-таки подобные игры в шпионов – не в его стиле.

– Можно расслабиться, – произнес Дрейер. – Садитесь и отдыхайте, а все остальное доверьте мне.

Лоренс выбрал кресло, расположенное прямо за пилотским сиденьем, откуда можно было видеть дисплеи на консоли управления. Дрейер с головой ушел в последние приготовления перед стартом. Через три минуты он согласился с заверением кибернетического пилота космоплана о полной готовности к взлету. Турбореактивные двигатели ожили и приглушенно зарокотали. Издаваемые ими басовитые звуки ощущались, пожалуй, всем телом, а не одними только органами слуха. Космоплан пришел в движение и медленно выехал из топливного отсека.

Этот выход на орбиту ничем не отличался от всех предыдущих, которые совершал Лоренс. Правда, теперь у него была возможность наблюдать за дисплеями консоли управления и видеть космическое пространство непосредственно через передний иллюминатор, а не на экране видеокамеры.

– Час двадцать до рандеву, – сообщил Гордон Дрейер, когда отделились две хвостовые ракеты.

– Рад это слышать, – отозвался Лоренс и, сняв с руки один из медицинских модулей, подался вперед и прижал его к шее Дрейера.

– Какого черта!..

Не закончив проклятия, пилот потерял сознание. Его тело оставалось в кресле, удерживаемое ремнями безопасности. Руки повисли над консолью.

Лоренс при помощи пучка своих д-переписанных нейронов установил связь с компьютерной сетью космоплана. Затем в действие пришел «Прайм», который стер пилотскую программу, позволив Лоренсу установить полный контроль над «Сяньти».

– Как твои дела? – поспросил Лоренс.

– Никогда не подозревала, что свободное падение может быть таким ужасным, – отозвалась Дениза. – Думала, меня в любую секунду стошнит.

– Попытайся избежать этого. Изо всех сил постарайся.

– Еще какие советы ты мне дашь?

– Выбирайся из своего тайника и отправляйся ко мне. Мне нужно переодеться.

«Прайм» передал изображение видеокамеры, установленной в грузовом отсеке, на экран консоли управления. Лоренс увидел, как от стенки контейнера отделился кружок пластмассы, и из него медленно и как-то неуклюже выбралась человеческая фигурка в серебристо-сером скафандре.

– Все двигается совершенно не так, – пожаловалась Дениза. Лоренсу оставалось лишь надеяться на то, что Дениза не имеет связи с видеокамерами в пилотской кабине, потому что иначе она наверняка заметила бы его усмешку.

– Ничего, привыкнете. Ты только не забывай о том, что там инерция такая же, как и здесь.

К ее скафандру крепился короткий гибкий поводок, пристегнутый к массивному ящику со штурмовым костюмом Лоренса. Выбравшись из своего убежища и повиснув в пустом пространстве между стеной отсека и контейнером, Дениза принялась вытаскивать этот ящик.

Лоренс приказал «Прайму» открыть внешний люк в шлюзе грузового отсека. Денизе потребовалось несколько минут, чтобы втащить в него ящик со штурмовым костюмом. Пространство для маневра у нее было крайне ограниченное, и поэтому Лоренсу пришлось помочь. Он втащил его в кабину, затем туда вошла Дениза, которая до этого оставалась в грузовом отсеке.

Он уже успел по пояс облачиться в штурмовой костюм, когда она предстала перед ним и принялась поспешно снимать шлем скафандра.

– Не следовало мне есть перед стартом, – простонала она. – Да и пить тоже.

– Ты сможешь исполнить план? – Дениза смерила его сердитым взглядом.

– Я и выполняю план. Я смогу и дальше выполнять его.

– Это точно. Что же, давай для начала сделаем безопасный для жизни выбор.

Весь вертолетный отряд Мему-Бэй, состоявший из двенадцати винтокрылых машин, летел над нагорьем. Рассвет только-только начал заниматься. Саймон разглядывал пейзаж из кабины головного вертолета. Горные вершины были затянуты туманом, клочья которого медленно сползали вниз, в горные долины, а затем на поросшие лесами равнины. В здешней природе было что-то первобытное, брутальное. Белая мантия тумана придавала горам и лесам слегка зловещий вид.

– Сейчас спутник опять появился над этой местностью, – сообщил клон SK2. – Видимость сегодня скверная. Чертов туман окутал весь Арнун.

Саймон приказал своему ИР вывести на зеркальное стекло кабины изображение со спутника. На дисплее один за другим появились несколько поросших лесами горных склонов, перемежавшихся мирными туманными озерами. Включились датчики инфракрасного изображения. Под белесой пеленой тумана промелькнуло несколько десятков размытых розовых пятен. В этих местах, должно быть, располагались арнунские деревни.

Ночью над нагорьем шел дождь. Зорким «глазам» спутника не удалось заглянуть под плотные темные облака. Саймон велел показать архивные видеозаписи этой местности и принялся изучать их. Взгляду предстало обычное поселение, затерявшееся на просторах дикой природы вдали от больших городов. Здесь не было ни малейших следов каких-либо высокоразвитых промышленных предприятий, за исключением оснащенных несложным кибернетическим оборудованием мастерских по изготовлению трикотажных изделий.

Его ИР внедрился в глобальную базу данных и начал поиск информации о провинции Арнун. Их оказалось много, но практически все они не содержали ничего интересного или необычного. Когда Саймон попытался связаться с немногочисленными информационными узлами деревни, то не обнаружил ничего, кроме стандартных домашних компьютеров, причем некоторые из них были безнадежно устаревшими.

В деревне все казалось совершенно нормальным.

Тем не менее три дня назад компьютерная сеть Диксона непонятным образом выскользнула из глобальной базы данных. Причин этого телекоммуникационная компания Мему-Бэй объяснить никак не смогла. Группы связистов-ремонтников на нагорье пока еще не отправляли, потому что обстановка в городе не позволяла размениваться на подобные несущественные мелочи.

Кроме того, недавно бесследно исчез один патруль десантников. Он покинул Мему-Бэй три дня назад. Саймон сначала обрадовался, когда его ИР нашел соответствующую ссылку, думая, что он сам мог отправить десантников в Арнун. Однако транспондеры исчезнувших десантников не отвечали на сигналы телекоммуникационного спутника. ИР обнаружил, что патрулирование, согласно графику, должно было проходить в течение двух дней. Однако никто не обратил внимания на то, что патруль в положенное время не вернулся в казармы. Последующие поиски установили серьезную неоднородность в компьютерной сети штаб-квартиры «ЗБ». Заявка на патрулирование поступила именно оттуда. Однако все прочие соответствующие архивные данные отсутствовали. Это означало одно – несанкционированное проникновение в Сеть.

Когда Саймон позвонил капитану Брайанту и поинтересовался у него судьбой таинственно исчезнувшего взвода, тот крайне удивился и не смог дать вразумительного ответа. Взвод 435 NK9 был выведен из его подчинения.

– Как же вы могли потерять целый взвод? – раздраженно поинтересовался Саймон у Брэддока.

Внизу показалась гряда гор. Здесь туман уже не был таким плотным, поскольку солнце поднялось достаточно высоко.

– Скоро подлетим к Диксону, – громко сообщил пилот, стараясь перекрыть гулкий рокот двигателей.

Саймон отключил дисплей.

Вертолеты начали заходить на посадку, предварительно проверяя местность вокруг городка датчиками видеонаблюдения.

– Боже, что здесь произошло? – изумленно произнес клон SK2.

Туман уже почти полностью рассеялся, открыв взору обугленные развалины домов. Примерно четверть городских домов была разрушена. Они, несомненно, стали жертвами мощных взрывов. Повсюду валялись обломки строительных материалов.

– Тут прошел нешуточный бой, – сообщил Саймон своему клону. – По домам велся прицельный огонь. Ума не приложу, почему это произошло.

– Сэр! – позвал Саймона пилот, указывая на что-то.

– Снижаемся! – приказал Саймон.

Прямо посреди главной городской улицы лежал обугленный остов джипа. Еще один джип въехал в угол чудом сохранившегося здания на центральной площади.

– Теперь мы по крайней мере знаем, что случилось со взводом, – произнес Саймон. Вертолет продолжал кружить над печальными свидетельствами недавней трагедии. Ни одного штурмового костюма пока нигде не обнаружили. – Достаточно. Мне все ясно, – сказал Саймон пилоту. – Отправляемся в Арнун.

Боль сделалась хронической и теперь безжалостно терзала каждую часть его тела. Саймон отказался от приема болеутоляющих средств, не желая затуманивать сознание. Он был уверен, что SF9 просто не сможет правильно оценить масштаб последствий контакта с инопланетной цивилизацией, и считает его чем-то вроде увлекательной интеллектуальной загадки. Это вполне типично для созданий такого типа с уравновешенной психикой.

Саймону удалось напрямую, без всяких посредников уловить ауру Джозепа, лично ощутить его волю и решимость. Избежать опасных последствий этого невероятного контакта с инопланетной цивилизацией удастся только в том случае, если они смогут противопоставить чужакам равную энергию и настойчивость. Он не позволит обстоятельствам лишить человечество уникального шанса. Потенциальные возможности нанотехнологий просто безграничны. В руках «Зантиу-Браун» их можно было бы использовать в целях улучшения человеческой расы. Несмотря на то, что Джозеп был врагом, Саймон завидовал тому, какими способностями обладало это существо в человеческом облике. Его усовершенствованное тело могло послужить эталоном, о котором может только мечтать человечество. С ним пока не могут соперничать даже самые последние открытия современных биотехнологов.

В истории лишь несколько моментов имеют судьбоносный, поворотный характер. Сейчас настало именно такое время. Саймон должен содействовать ему, принять активное участие в важнейших свершениях, исключив все неудачные варианты, особенно те, которые могут быть вызваны человеческой слабостью. Нужно сделать все мыслимое и немыслимое, чтобы завладеть этой нанотехнологией. К счастью, неподвижность не мешает ему связаться с глобальной базой данных. А боль, постоянная, невыносимая, сумасшедшая боль станет наилучшим стимулом для достижения поставленной цели.

Клон SF9 принялся файл за файлом просматривать информацию, относящуюся к провинции Арнун, информацию, которую его ИР ранее отмел в сторону как несущественную. Особенно острой боль была ниже колен, делавшая страдания еще более мучительными. Наконец он добрался до ключевых элементов поиска.

– Мы допустили ошибку с этим патрулем, – произнес Саймон.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил клон.

– Мы не знаем, что с ним случилось.

– Мы видели останки джипов, – проворчал клон. – Инопланетяне или их союзники уничтожили машины, потому что десантники ехали в направлении Арнуна.

– А затем воспользовались «Праймом», чтобы стереть из базы данных все, что имело отношение к взводу.

– Верно.

– Но ведь была продумана система прикрытия. Причем еще до того, как взвод выехал из Мему-Бэй. Кто-то сделал так, чтобы взвод 435NK9 мог отправиться на плато, никому не сообщив о цели своего путешествия. Если бы инопланетяне хотели, чтобы никто из наших людей не смог проникнуть на территорию Арнуна, они могли воспользоваться «Праймом», чтобы изменить приказы. Мы бы никогда не узнали об этом.

– Что ты предлагаешь?

– Тут имеется еще один фактор.

На экране появился новый файл, подсвеченный программой перекрестной ссылки, связанной со взводом 435NK9.

– Похоже, сержант этого взвода уже бывал в Арнуне раньше. В последний раз он был в тамошних местах на патрульном задании. Может, скажешь, что это случайное совпадение?

– Невероятно, – признал клон. – Можешь найти о нем какие-нибудь сведения?

Саймон приказал своему ИР начать поиск всех имеющихся сведений о сержанте Лоренсе Ньютоне.

Вертолеты типа TVL88 с рокотом пронеслись над макушками деревьев, окружавших деревню. Экипажи были готовы в любую секунду открыть огонь по наземным целям. Струи от выхлопа раскаленных газов мгновенно разорвали остатки тумана и в считанные мгновения расчистили поле обзора. Последние клочья тумана пролетели мимо обшарпанных стен сборных деревянных домов, сделав их отличными мишенями для датчиков прицела. На балконе одного из таких домов стояла молодая женщина в белом свитере и темных джинсах. Под воздушным вихрем, поднятым вертолетами, ей пришлось крепче ухватиться за перила балкона.

Она была единственным человеческим существом, которое засекли датчики. В деревянных домах было все еще тепло, все электроприборы продолжали работать. Однако ни одного человека в них не было.

Пять вертолетов, включая и тот, на котором находился Саймон, сели в покрытую росой траву. Остальные рассредоточились и принялись барражировать над окружающим деревню лесом. Десантники быстро высадились и, взяв оружие на изготовку, по лужайке двинулись к дому. У каждого из них помимо карабина имелся переносной ракетный комплекс.

Саймон выбрался из вертолета на землю, запахивая полы развевавшейся в воздушном вихре куртки. Сопровождаемый тремя десантниками, он зашагал к стоявшей на балконе женщине.

Она спустилась по лестнице. Яркая аура придавала ей сходство с библейским ангелом.

– Вы, насколько я понимаю, Саймон Родерик. Меня зовут Джасинта. Добро пожаловать в деревню Арнун.

– Я думал, здесь окажется больше жителей.

– Все они прячутся где-то в лесу. Они убежали, как только узнали о вашем прибытии.

– Почему?

– Они вас боятся.

– Интересно. А вы меня немного пугаете. Знаете, у вас очень яркая аура.

Джасинта слегка нахмурилась.

– Понимаю. Вы, должно быть, обладаете повышенной чувствительностью к магнитному излучению. Благодаря ему вы смогли поймать Джозепа?

– Скажем так, благодаря этой чувствительности я понял, что с ним следует быть чрезвычайно осторожным. Особой помощи этот орган чувств мне не оказывает. Когда ваш друг покончил жизнь самоубийством, погибло много человек.

– Ваши ошейники убивают еще больше людей, причем без особой на то причины.

– Я не собираюсь оправдывать наши действия и не стану обсуждать с вами, чья мораль выше. Мне просто очень хотелось встретиться с инопланетянами.

– Извините, – ответила Джасинта, – но это невозможно.

– Вы знаете, что я добьюсь своего. Если вы уничтожите все эти двенадцать вертолетов и всех десантников – а я сомневаюсь, что вам это удастся, – мы просто пришлем сюда новых. И мы не оставим наших попыток до тех пор, пока не добьемся своего.

В следующее мгновение Саймон пришел в смущение, причем смутила его не сочувственно жалостливая улыбка Джасинты, а ее мысли. Она искренне жалела его. Это было сочувствие взрослого к шаловливому, неразумному ребенку.

Он не смог ответно не изумиться этой женщиной. В этом чувстве не было ничего сексуального, скорее восхищение ее прекрасно сбалансированными личными качествами. Клон прав, жаль, что никто из обычных людей не обладает таким глубоким интеллектом.

– Вы можете прислать сюда тысячи космических кораблей с десантниками и самым современным оружием, – сказала Джасинта. – И все равно ничего не добьетесь.

До Саймона наконец стал доходить истинный смысл ее слов.

– Значит, это не здесь. – В его сознании с молниеносной быстротой стали сплавляться воедино разрозненные фрагменты информации. – В Мему-Бэй сейчас царит хаос и анархия, и вы можете пронести туда все что угодно, а мы даже не будем знать. Космоплан! Вы ведь не собирались взрывать его!..

– Ньютон уже был здесь, – сообщил клон. – Здесь, в космопорту. Сегодня утром.

Джасинта склонила голову набок, вслушиваясь в немой разговор.

– Черт! – воскликнул Саймон, увидев на дисплее новые файлы. – Остановите его! – приказал он клону. – Отмените полет! Снимите Ньютона с борта космоплана!

– Слишком поздно, – проговорила Джасинта.

Глава 18

– Сообщаю о неполадках в гидравлике второго уровня, – доложил Лоренс. «Прайм» превратил его голос, передав его по каналу радиосвязи с бортом «Корибу», в голос Гордона Дрейера со всеми его характерными модуляциями. – Двери грузового отсека не закрываются.

– О господи, Дрейер, почему ваши люди никогда не соблюдали простые рабочие процедуры? – пожаловался диспетчер с «Корину». – Вы должны были предусмотреть все возможные неполадки. Иначе зачем тогда космоплану пилоты? Снимите старое задание и заново включите систему!

– Копируем! Возобновляю попытку!

На экранах консоли управления появились янтарного оттенка графики – это «Прайм» приступил к воспроизведению киберимитации повторного включения гидравлической системы. Лоренс позволил компьютерной программе дважды проделать эту процедуру. Нужно для того, чтобы его телеметрию получили на борту «Корибу» и поверили, что он – то есть Дрейер – изо всех сил пытается решить возникшую проблему. На обзорном экране Лоренс увидел проплывавший на расстоянии трехсот пятидесяти метров от него огромный космический корабль, к которому приближались еще три космоплана с открытыми люками грузовых отсеков. Отделяемые контейнеры с грузом, которые «Сяньти» должны были в ближайшие секунды вывести на орбиту, приподнялись над своими опорными рамами, изготавливаясь к перемещению в чрево космического корабля. Вся эта картина чем-то напоминала ритуал жертвоприношения, когда жертвы покоятся в исполинских железных руках какого-нибудь могущественного божества. Вокруг космопланов сновали похожие на черных металлических жуков инженерные шаттлы, изрыгавшие облачка отработанных газов. Их задача состояла в том, чтобы извлечь грузовые контейнеры из космопланов.

– Аппаратура не срабатывает! – доложил Лоренс.

– Черт побери! Ладно, Дрейер, – отозвался диспетчер с борта «Корибу». – Можете стыковаться. Загружайтесь через наш ремонтный отсек. Даем маршрут подхода. Мои поздравления – из-за вас кувырком летит сегодняшний график!

– Всегда рад услужить!

«Прайм» подтвердил получение нового летного маршрута. Спустя какое-то время они ощутили мягкий толчок, значительно приблизивший «Сяньти» к космическому кораблю. Лоренс разглядел ленты выхлопа сернистых газов и в следующее мгновение «Сяньти» начал медленное круговое движение. Космический корабль стал постепенно уходить из поля обзора. Затем на обзорном экране появился цилиндрический грузовой отсек «Корибу». Стало видно, как открываются двери его ремонтного отсека. Внутреннее пространство отсека осветилось линией огоньков по всему периметру огромного дверного проема.

Приводимый в движение «Праймом», «Сяньти» плавно подплыл к «Корибу» и завис над его ремонтным отсеком. Створки шасси сложились. Сопла теперь выстреливали все более короткие струи отработанных газов, гася скорость.

Из пола ремонтного отсека выскользнули механические «челюсти», устремившись навстречу грузовым штырям шасси космоплана. Засовы защелкнулись, крепко удерживая «Сяньти».

– Прибыли, – пробормотал Лоренс. «Челюсти» разомкнулись, опуская космоплан вниз.

Дениза бросила взгляд на изображения, передаваемые видеокамерами космоплана.

– Где шланги?

– Подожди минуту, – ответил Лоренс.

Корпус «Сяньти» завибрировал, опустившись на опорную раму. Вспомогательные «челюсти», извивающиеся на концах шлангов и кабелей, устремились в свои углубления. Подача энергии, охладительных веществ, а также электронная связь и гидравлика теперь будут функционировать в полном соответствии с программой – об этом сообщил «Прайм».

«Прайм» быстро загрузился в сеть ремонтного отсека, полностью стер его Искусственный Разум и установил контроль над местной системой. Внедрение в программу на таком внушительном уровне было немедленно обнаружено главным ИР «Корибу», который моментально прикрыл пораженную хакерской атакой сеть брандмауэром. Он также отрезал подачу энергии в окружающую ремонтный отсек часть космического корабля и закрыл первый комплект запасных гермостворок по всему главному осевому коридору. Резервный блок питания отсека включился автоматически, практически мгновенно возобновив работу компьютерной сети и большей части вспомогательных систем. «Прайм» ничего не смог сделать для восстановления системы внешнего питания, однако кислорода осталось вполне достаточно для нужд экипажа, оказавшегося в отсеке за запертыми гермостворками. Из стенки шлюза ремонтного отсека в сторону люка пилотской кабины «Сяньти» выдвинулся трубчатый переход. Лоренс сжал в руке электронно-лучевой пистолет. Карабин его штурмового костюма тоже был готов к бою.

– Стой за моей спиной! – приказал он Денизе.

– Слушаюсь, командир!

Ее ироничный тон слегка задел его.

– Твой защитный костюм неплох, но он не такой прочный, как мой. Кроме того, я знаю, что у них на борту имеется оружие.

– Хорошо, – недовольно проворчала Дениза.

Люк пилотской кабины открылся, и они увидели двадцатиметровый переход в воздушный шлюз. Внутри было темно. Лишь в дальнем конце поблескивали оранжевые огоньки. «Прайм» вывел Лоренсу изображение тактической сетки, а также изображения со всех видеокамер в разных углах космического корабля, в компьютерные сети которых ему удалось проникнуть. Члены экипажа, находившиеся в грузовом отсеке, были явно сбиты с толку происходящим. Они поняли, что внешние системы отключены, о чем сообщали янтарного оттенка огоньки, вспыхивавшие во всех отсеках. Все аварийные выходы и люки спасательных модулей открылись. Освещение перешло в режим аварийного ограничения.

В коридорах стало почти темно, усилив и без того неприятное ощущение, близкое к клаустрофобии. Индивидуальная связь экипажа с остальнойчастью космического корабля прервалась – ее заблокировал «Прайм». Однако Искусственный Разум корабля, похоже, сообщал людям, что все в порядке и произошедшее – лишь небольшой локальный сбой бортовой аппаратуры. Лоренс оттолкнулся и поплыл, паря в невесомости, через шлюз. Движение он время от времени корректировал, отталкиваясь свободной рукой от стен. Дениза послушно следовала за ним, время от времени чертыхаясь.

Пришлось воспользоваться ручным размыкающим механизмом люка, чтобы проникнуть в помещение на другом конце путепровода. За спиной Лоренса возникли, вернее, проплыли два человека из числа членов экипажа. Они заметили выплывающего из тоннеля десантника и метнулись в стороны, подобно рыбешкам, которых что-то вспугнуло. Лоренс обстрелял их дротиками. Оба пролетели какое-то расстояние, а затем ударились о стену отсека. После этого их тела безвольно распростерлись в пространстве, паря над полом, раскинув в стороны руки и ноги.

Лоренс пролетел мимо них и нырнул в длинный коридор. Коридор был не круглым в разрезе, а скорее напоминал букву D. Вдоль изогнутой, дуговидной его части тянулась лестница. Лоренс, хватаясь за ее скобы-ступеньки, стал продвигаться вперед. Дениза следовала за ним, держась примерно в паре метров позади. В конце этого коридора начинался новый, осевой коридор – широкий цилиндр с тянущимися вдоль его внутренней поверхности кабелями и трубопроводами. Он проходил по всей длине космического корабля. Аварийные гермостворки располагались на расстоянии сорока метров одна от другой. Эти массивные круги из армированных композитных материалов обычно были открыты. Когда шлем Лоренса высунулся через такой проем в осевой коридор, мимо него проплыли еще пятеро членов экипажа. Он приподнял запястье и почувствовал слабую вибрацию мышц костюма, когда из карабина вылетел целый веер парализующих дротиков.

Дениза пробралась к аварийной двери и прижала к ней свернутый в кольцо разрядник. Лоренс в это время отталкивал в стороны бесчувственные тела противников.

– Осторожно! Расчищаю проход! – сообщила Дениза и набрала код на разряднике.

Мощный электрический заряд аккуратно разрезал дверь напополам. От краев разреза повалил густой черный дым. Створки зашипели, плавясь, и вскоре вспыхнули огнем. Взревели сирены пожарной сигнализации.

Лоренс ухватился за дверную ручку и ударил ногой по выжженному кругу. Тот вылетел и повис над полом, как подброшенная вверх монетка, оставляя за собой тошнотворный дымный след. С той стороны двери подлетели еще несколько членов экипажа.

Перед взглядом Лоренса предстала та часть «Корибу», которая простиралась в направлении отсека компрессионного привода. В следующее мгновение начали автоматически захлопываться аварийные гермостворки. Экипаж поспешил в направлении радиальных коридоров. Лоренс успел при помощи дротиков вывести из строя по меньшей мере трех человек. Вспомогательные герметические двери тоже начали закрываться, блокируя доступ к радиальным коридорам, к которым спешно направились Лоренс и Дениза. В десяти метрах от одной из дверей находился узел компьютерной сети. Дениза полоснула по его корпусу энергетическим резаком и осторожно поставила на информационную шину извлеченный из Дракона цилиндрик линии связи. Волоски микроволокна проскользнули в электронное устройство, вплавляясь в оптико-волоконные провода. «Прайм» загрузился в сеть еще одного отсека.

Капитана Кройена пробудил от сна рев аварийной сирены. Он быстро принял сидячее положение, удерживаемый ремнями безопасности, не позволявшими свалиться с койки во время сна. В каюте зажегся свет, и Кройен принялся недоуменно оглядываться по сторонам. На космических кораблях для разных типов аварийной ситуации существовали разные звуки сирены. Проведя в полетах не одно десятилетие, Маркиз – таково было его прозвище еще с летного училища – мог безошибочно отличить один от другого. Однако на сей раз ему пришлось дожидаться поступления информации по компьютерной сети.

– Попытка захвата корабля? – потрясенно проговорил он, не в силах поверить в появившиеся перед глазами пиктограммы.

Сирена неожиданно смолкла.

– Именно так, сэр, – подтвердил корабельный ИР.

– Боже праведный, это, должно быть, учебная тревога! Наверняка этот ублюдок Родерик задумал что-то вроде учебной тревоги для проверки бдительности экипажа после беспорядков в космопорту Даррелла. Не могли же действительно какие-то негодяи осмелиться захватить корабль.

– Нет, сэр, – настаивал Искусственный Разум. – Меня стирали из сети одной из частей грузового отсека. На месте вторжения были немедленно установлены брандмауэры во избежание взлома всей компьютерной программы.

Кройен оторвал липучку ремня на запястье и окончательно высвободился. Затем прошел через главную кабину к мостику, стараясь двигаться максимально быстро в условиях корабельной гравитации. Колин Джеффрис, старший помощник командира, находился в командирском кресле. По его лицу было заметно, что он сильно встревожен. На мостике пилоты сидели только за тремя консолями управления.

– Что, черт побери, происходит? Доложите обстановку! – потребовал объяснений капитан Кройен.

– С борта одного из космопланов передали о неполадках с гидравликой, – начал Колин Джеффрис. – Мы состыковались с ним через ремонтный отсек. После этого сразу же произошла атака на нашу компьютерную сеть.

– Какие ответные действия мы предприняли?

Маркиз сел в одно из пустых кресел. Корабельный ИР включил экраны, на которых начали транслироваться изображения с видеокамер, и замелькали какие-то схемы.

– Стандартные – отключение питания к пораженному участку сети, – ответил ИР. – Все это было сделано.

– Можешь показать мне изображение космоплана в режиме реального времени?

– Нет.

– Отведите инженерный шаттл в ремонтный отсек, – приказал Кройен Колину Джеффрису. – Я хочу видеть, что там сейчас происходит.

– Слушаюсь, сэр.

– На линии служба безопасности космопорта Даррелла, – сообщил ИР. – Они предупреждают нас о космоплане. Считают, что он захвачен членами движения сопротивления Таллспринга.

Кройен не стал поддаваться панике и решил не принимать никаких необдуманных действий. ИР вывел на один из экранов предупреждение о физической угрозе. Если «Корибу» действительно угрожают взрывом бомбы, то капитан должен приказать всем членам экипажа покинуть корабль. Служба безопасности установила, что какая-то группа участников движения сопротивления, обладающая бомбой, намеревается взорвать космический корабль.

Однако они этого еще не сделали. Но если они действительно решили уничтожить «Корибу», то зачем тогда внедряться в его компьютерную сеть?

– Смогут наши инженерные шаттлы выдернуть «Сяньти» оттуда? – спросил Кройен.

– Вряд ли, – скептическим тоном ответил Колин Джеффрис. – У них очень слабая тяга, а зажимные защелки не рассчитаны на массу загруженного космоплана. Придется поднырнуть под него снизу, чтобы выкурить их.

– Действуйте.

– Слушаюсь, сэр.

– У нас есть связь с экипажем того отсека, на который совершено нападение? – спросил Кройен свой ИР.

– Нет, сэр, – ответил тот. – Все каналы внутренней связи заблокированы.

– Я хочу, чтобы кто-то лично выглянул в смотровой иллюминатор аварийного шлюза. Пусть у него будет прямая связь с мостиком.

– Слушаюсь, сэр.

– Перелет начинается! – доложил Колин Джеффрис.

ИР вывел на экран консоли управления изображение, передаваемое видеокамерами инженерного шаттла. Капитан Кройен увидел жемчужно-белый дельтовидный корпус космоплана. С тревогой рассматривая его, Кройен вспомнил о регламенте стыковки.

– Мы привели в действие переходной тоннель воздушного шлюза? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответил ИР. – Он был подсоединен сразу после того, как подверглась атаке моя программа.

Маркиз Кройен мрачно посмотрел на Джеффриса.

– Значит, они уже внутри. О боже! Службе безопасности Даррелла известно об этом?

Из динамика консоли управления вырвался чей-то возбужденный голос:

– Сэр, кто-то проскользнул в осевой коридор!

– Кто говорит? – быстро спросил Кройен.

– Ирвин Уотсон, сэр, бортинженер.

– Отлично, Уотсон, так кого вы видите?

– Сэр, это десантник.

Десантник? Кройен вопрошающе посмотрел на Джеффриса. Тот недоуменно пожал плечами.

– Что он делает? – спросил Кройен.

На экране консоли он увидел Уотсона и еще нескольких человек, столпившихся перед аварийной дверью осевого коридора.

– Сэр, он убивает людей! Он стреляет в них! – Уотсон был близок к истерике.

– Какое оружие он использует?

– Не знаю! У него что-то вроде пистолета, но я не видел, как он из него стрелял! Послушайте, да тут с ним еще один человек! Мне кажется, они в одинаковых скафандрах. Второй приложил что-то к двери.

– Возвращайтесь на свои места! – приказал Кройен.

– Я не вижу, что это!

Видеокамера показала изображение Уотсона, прильнувшего к дверному глазку.

– Отойти от двери! Это приказ!

Уотсон неохотно отошел от двери, хватаясь за скобы, расположенные по всей длине коридора. Неожиданно аварийная дверь озарилась вспышкой ослепительно яркого света, которая тут же скрылась за пеленой черного жирного дыма; узкие длинные полосы вспенились и побежали по стенам коридора подобно стремительной волне маслянистой пленки. Из стены дыма неожиданно вылетел горящий диск композитного материала, от которого Уотсону чудом удалось увернуться.

– Заблокируйте этот отсек! – быстро приказал Кройен. – Я хочу, чтобы его изолировали в физическом смысле.

– Выполняю, – ответил ИР. – Закрываю аварийные двери по всему коридору.

– Капитан!

На одном из экранов консоли управления появилось лицо Саймона Родерика. Одно лишь лицо на каком-то нейтральном сером фоне.

– Чем вызван ваш интерес к нам? – требовательно поинтересовался Кройен.

В эту минуту ему было вовсе не до соблюдения субординации. С его кораблем случилась беда.

– У нас есть сведения, что на борту вашего космоплана находится инопланетянин, – сообщил Саймон Родерик.

– Что?!

Инопланетянин, – невозмутимо произнес Родерик. – У него есть союзники из числа людей, которые, очевидно, пытаются вместе с ним захватить «Корибу».

– Только через мой труп! – решительно произнес Кройен и впился глазами в экран с изображением осевого коридора.

Десантник и его спутник, одетый в скафандр, вылезали через дыру в аварийной двери. Затем они остановились перед какой-то приборной панелью, установленной на стене. Человек в скафандре поднес к панели энергетический резак.

– Будем надеяться, что дело до этого не дойдет, – промолвил Родерик.

– Злоумышленники вскрыли узел компьютерной сети, – сообщил ИР. – Компьютерная программа неизвестного происхождения загружается прямо в локальные нейротронные процессоры. Она форматирует их.

– Остановите ее! – приказал Кройен.

– Не могу справиться с этим заданием. Повреждены операционные схемы управления сетевой информации. Установлены брандмауэры. Отключено внешнее питание.

– О господи! – Кройен принялся изучать главные схемы космического корабля. Утрачена связь с одной третью задней части «Корибу». Установлены брандмауэры и закрыты все аварийные двери. – Чем может угрожать нам этот инопланетянин?

– Я не вполне уверен, – ответил Родерик. – Он обладает более совершенными технологиями, чем мы. Вам скорее всего не удастся остановить его.

– Всем приготовить оружие! – приказал Кройен. – Я хочу, чтобы экипаж взял в руки оружие и получил разрешение открыть огонь.

– У нас десять карабинов и несколько пистолетов, стреляющих дротиками, – доложил Колин Джеффрис. – Для десантника они – что слону дробина.

– Зато для его спутника они представляют серьезную опасность.

– Я сейчас проверяю, есть ли утечки из грузовых отсеков, – доложил ИР.

– Какие утечки? – сердито спросил Кройен.

На экранах появились изображения, передаваемые внешними видеокамерами. Шлейф светящегося серебристого пара фонтанами вырывался из кормовых отсеков космического корабля.

– Спектрографический анализ свидетельствует о том, что это наша атмосфера. Мы теряем герметичность, – сообщил ИР.

Врач не сразу дал свое согласие. Саймон в общем-то даже не запугивал его, однако довел ситуацию до того, что инстинкт самосохранения подсказал врачу, что перечить настойчивому пациенту не стоит.

– Я действительно не советую вам покидать палату, – сказал он, но чуть позже сам помог двум санитарам выкатить каталку, на которой лежал Саймон, вместе с тремя коробками медицинского оборудования, из здания терминала. – Ваше состояние еще недостаточно стабильно для перелета на борту космоплана. Прошу вас учесть это.

– Нет, – проворчал Саймон.

До слуха доносились крики десантников из числа его эскорта, приказывавших встречным уступить дорогу, и протестующие возгласы людей. Все это были привычные звуки, на которые Саймон обычно не обращал внимания.

На его уцелевшем глазу находилась оптроническая мембрана, на которую передавались изображения с видеокамер, установленных на «Корибу» и окружавших его космопланах.

Из цилиндрического грузового корпуса все еще вырывались струи газа. Таких прорех в гидравлике запорных устройств было, наверное, не менее двадцати. Канал связи Саймона с кораблем был заполнен несмолкаемыми, неразборчивыми криками членов экипажа. Люди на борту «Корибу» торопливо пытались облачиться в скафандры и получить оружие у старшего помощника командира. Все это происходило крайне бестолково и суетливо и вызвало у Саймона искреннюю жалость.

Корабельный ИР оказался совершенно неэффективным для противодействия «Прайму» инопланетянина. Если Ньютон и его сообщник (предположительно один из жителей Арнуна, подвергшийся программе инопланетного усовершенствования) продвигаются по осевому коридору и сами загрузили «Прайм» в компьютерные сети всех отсеков, то скоро они возьмут под контроль весь корабль. Персональный ИР Саймона подсказывал, что это, пожалуй, самый вероятный исход сложившейся ситуации. Самый простой и эффективный способ захвата космического корабля с очень высокой вероятностью успеха.

Затем Саймон увидел, как из грузового отсека вылетел какой-то серебристый шар.

– Что это? – спросил он.

– Спасательная шлюпка, – ответил Кройен. – Там осталось очень мало воздуха. Часть экипажа вынуждена покинуть подвергшиеся нападению отсеки.

Каталка, на которой лежал Саймон, наткнулась на какой-то невысокий порожек. Толчок вызвал острую боль, и, не сдержавшись, Саймон застонал.

– Простите, – смутился врач, впрочем, не слишком искренне.

– Могут инженерные шаттлы загерметизировать утечки? – поинтересовался Саймон.

– Что-то смогут. Времени у них маловато – все не успеют. Несколько фонтанчиков газа заметно утратили прежнюю силу.

Каталка въехала в кабину лифта. Чувство магнитного излучения подсказало Саймону, что, когда дверки закрылись, вокруг него сгрудились не менее десятка человек.

– Черт побери! – воскликнул Кройен. – Они взорвали еще одну аварийную дверь. Значит, они смогут подняться над первым кольцом жизнеобеспечения.

– Где ваши люди? – требовательно спросил Саймон.

– Я отдал приказ собрать всю команду. Нас никто не учил, как воевать с нашими же десантниками.

– Учитесь быстрее! – процедил Саймон.

На экране возникли две спасательные шлюпки, отделившиеся от грузового отсека «Корибу».

– Продолжается загрузка чужой программы, – сообщил Кройен. – Мы теряем еще один отсек.

– Они действительно могут захватить кольцо жизнеобеспечения?

– Непосредственно сами – нет. Искусственный Разум внутри колеса защищен мощным брандмауэром. Однако контроль над осевым коридором означает для них также и контроль за энергоснабжением кольца.

Лифт остановился, и дверцы кабины открылись. Каталку выкатили на середину центра управления отсеком заправки.

– Ты понимаешь, что сейчас делаешь? – спросил клон. Санитары покатили Саймона прямо к ожидающему старта «Сяньти».

– Я отправлюсь на борт «Норвелля», – сообщил Саймон своему клону. – С этого момента ответственность за ход операции беру на себя.

– Не смеши меня. Ты не способен командовать.

– Я здесь, а ты в другом месте. Ты еще не скоро сможешь выйти на орбиту. Промедление смерти подобно.

– Тебе тоже уже слишком поздно куда-либо отправляться. Сейчас вся ответственность лежит на капитане Кройене.

– Именно поэтому я и должен как можно скорее выйти на орбиту. «Корибу» – место катастрофы. Капитан уже почти сдал корабль инопланетянину. – Когда каталка в очередной раз дернулась, въезжая в воздушный шлюз, Саймон снова вскрикнул от боли. – Ему не уйти от нас, – болезненно прошипел он. – Я этого не допущу. Мы обязательно должны заполучить их технологию. Даже если они постараются скрыться от нас со сверхсветовой скоростью, я все равно брошусь им вдогонку. Мы непременно получим ее, и от этого станет лучше всему миру.

– Это не так. Подожди немного, пока я договорюсь с жителями деревни.

– Я точно знаю, что жители этой деревни сделают с нами.

– Ты не прав…

Саймон отключился. Он счел за лучшее при помощи своих личных кодов отдать приказ о немедленном и полном отключении Мему-Бэй от глобальной базы данных. Затем отсоединился от линии спутниковой связи.

Если все сложится так, как он задумал, это хотя бы на несколько часов лишит клона связи с «ЗБ».

Отключенный от внешних систем, осевой коридор был полон дыма. На стенах зловеще высвечивались желтые надписи, сообщавшие об аварийной ситуации. Датчики штурмового костюма Лоренса работали исправно, несмотря на пыль, висевшую в воздухе. Сам Лоренс был готов в любое мгновение дать отпор членам экипажа, которые могли появиться из осевых коридоров, представлявшихся ему чистыми. До сих пор никакого физического сопротивления он здесь не встретил.

Пока Лоренс и его спутница двигались по осевому коридору, «Прайм» успел внедриться во все окружающие отсеки, «захватив» их один за другим, выпуская воздух в космическое пространство, вынуждая экипаж оставить корабль. Пока что датчики передали изображения только восьми спасательных шлюпок, покидающих грузовой отсек. Внутренние видеокамеры засекли семерых членов экипажа – трое ожидали в спасательной шлюпке, двое находились в спасательных камерах, двое, надев скафандры, пытались снова вернуться в осевой коридор.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился Лоренс к Дракону.

– Спасибо, превосходно. Я установил полный доступ к грузовому отсеку и отсеку привода ядерного синтеза «Корибу» и взял их под контроль. «Прайм» теперь установлен во всех контрольных электронных системах. Я бы предпочел более широкую полосу пропускания, чем та, что имеется на корабле. На самом корабле имеется поразительное количество различных компонентов. Я не могу управлять всеми ими одновременно.

– Как у нас с оружием?

– Я располагаю семью ракетными установками, лазерами и электронно-лучевой пушкой. Обзор системы датчиков пока еще не полон. Большая их часть расположена вокруг передних отсеков. На данный момент я обладаю еще не всей информацией о прицеливании.

– Но если ты увидишь что-то такое, что приближается к нам, ты сможешь это обстрелять?

– Конечно, смогу.

– Отлично. Скоро ты получишь доступ к передним отсекам.

Дениза загрузила «Прайм» в информационный узел.

– Теперь мы контролируем и этот отсек.

Лоренс принялся изучать схематическое изображение корабля, полученное от «Прайма». Вспомогательные аварийные двери в верхней части колец были закрыты. Контроль «Прайма» над электронными системами простирался лишь до гигантских магнитных опор. Доступ к данным самих колец был защищен брандмауэрами.

– Продолжай! – велел Лоренс Денизе. – Установи связь с компрессионным приводом. Я займусь экипажем.

После этого он приказал «Прайму» остановить вращение колец жизнеобеспечения. Осевые коридоры громко заскрипели, некоторые опоры поменяли магнитные поля, сработав в роли тормозов для движущей силы огромных сооружений. Стена содрогнулась и завибрировала, когда опорная конструкция попыталась поглотить силу вращающего момента, просочившуюся сквозь опоры. Теоретически похожие на колесо модули жизнеобеспечения должны были уравновешивать друг друга. При обычных обстоятельствах именно так и было, однако в данный момент сила инерции в каждом из них была достаточно высока и могла бы легко разорвать корабль на части, не будь эти силы абсолютно идентичны. В данной ситуации опорная конструкция принимала на себя всю тяжесть кратковременных ошибок, возникших в процедуре торможения.

«Прайм» открыл аварийную дверь одного из радиальных коридоров, и Лоренс, не медля, устремился в переходной шлюз. Здесь он приложил энергетическую ленту к соседней аварийной двери и прожег входное отверстие в модуль жизнеобеспечения.

Когда капитанский мостик сильно тряхнуло, капитан Кройен инстинктивно ухватился за консоль управления. Скорее всего диверсанты приступили к торможению модулей жизнеобеспечения. Кройену даже не хотелось думать о том, что произойдет в самое ближайшее время с центральной опорной конструкцией.

– Мы можем задействовать систему резервного питания, чтобы удержать опоры? – спросил он у своего ИР.

– Нет, сэр, – последовал ответ.

Каждый последующий его вопрос наталкивался на такое же короткое отрицание.

– Они уже проникли в первый модуль, – сообщил Колин Джеффрис. – Мы потеряли с ним связь.

Капитан Кройен крепко стиснул зубы, чтобы не выругаться вслух. Экипаж, находившийся на мостике, попытался воспользоваться вспомогательными передатчиками, чтобы установить связь между модулями жизнеобеспечения и космопланами. Вместо изображения первого модуля на схеме был виден лишь черный контур.

Мостик снова содрогнулся от мощного удара. На сей раз за ним последовал неприятный скрежет металла. Ждать дальше было нельзя.

– Отправить взвод в осевой коридор! – скомандовал Кройен.

– Слушаюсь, сэр! – отозвался Колин Джеффрис.

Взвод состоял из вахтенных офицеров, которые привели в боевую готовность свои карабины и вооружились инструментами для лазерной сварки. ИР пояснил, что они вряд ли смогут нанести какой-то урон диверсанту, защищенному штурмовым костюмом. Замысел заключался в том, чтобы огневой мощью загнать этого таинственного десантника в центральный отсек, к которому удалось подсоединить источник резервного питания. Имеющегося напряжения должно будет хватить, чтобы вывести из строя штурмовой костюм и даже лишить жизни облаченного в него человека.

Если, конечно, диверсант станет их преследовать.

Если он не убьет их в первые же секунды штурма.

– В первом модуле пробоина! – доложил Колин Джеффрис. – Их компьютерная программа взорвала аварийные люки и воспользовалась аварийными форсунками выброса пламени!

На экране появилось изображение модуля жизнеобеспечения, из пробоин которого в космическое пространство улетучивался драгоценный воздух.

– Всем срочно надеть скафандры! – приказал Кройен. – Разрешаю покинуть корабль в случае окончательной разгерметизации модуля.

С этими словами капитан принялся надевать скафандр, который с потерей привычной ослабленной гравитации с каждой секундой делался все тяжелее и тяжелее. Оптронические мембраны позволили ему увидеть, как штурмовая группа открывает аварийную дверь, ведущую во вращающийся переходной тороид.

– Мы проникли внутрь, – доложил лейтенант, назначенный старшим штурмовой группы. – В шлюзе никого нет. Открываем аварийную дверь радиального коридора.

Гравитация на капитанском мостике практически полностью исчезла. По крайней мере из этого можно было сделать вывод, что вибрация корабля прекратилась. Кройен при помощи застежки-липучки попытался прикрепить свой шлем к соседней консоли, чтобы до него можно было быстро дотянуться.

– Разве эта дверь закрыта?

– Нет, сэр. Мы идем дальше. Здесь много дыма. Видимость очень плохая, сэр.

– Возвращайтесь обратно, – приказал Кройен. – Он знает, что вы там. Он выследит вас при помощи своей компьютерной программы.

– Я кого-то вижу.

После этой фразы в динамиках прозвучал приглушенный звук выстрела.

– Отходите!

– Слушаюсь, сэр. – Изображение на дисплее телеметрии, поступавшей от штурмовой группы, задрожало. – Скафандр… не могу… не работает.

– Они стреляют! – раздался чей-то голос. – Ложись!

– Отступайте!

– Вот они!

– Стреляют! Он попал в меня! Я ранен! Лейтенант что-то крикнул.

– Не могу дышать.

Телеметрия штурмовой группы пропала.

– Объявляю тревогу! Произошла серьезная диверсия! – сообщил ИР.

– Что случилось? – спросил капитан.

– Имела место попытка внедриться в канал связи, – ответил компьютер. – Я отсоединил внутренние информационные узлы модуля жизнеобеспечения от общей сети.

– Значит, связи со штурмовой группой больше нет?

– Так точно, сэр.

– Наши потери?

– Точной информации нет. Нормальная работа электронных систем скафандров серьезно нарушена. Поступающая телеметрия ненадежна.

Кройен продолжал смотреть на экран с изображением открытой аварийной двери. Из нее наружу просачивался черный дым, постепенно заполнявший весь отсек. Однако все еще можно было разглядеть яркие вспышки ламп противопожарной сигнализации.

– Вернулся хоть кто-то в модуль жизнеобеспечения?

– Нет, сэр.

– Связь с модулем номер два потеряна, – сообщил Колин Джеффрис.

– Отключи связь! – приказал Кройен. – Не дай им проникнуть внутрь.

После этого он снова посмотрел на экран. Из второго модуля во все стороны били атмосферные гейзеры. Видеть это было невыносимо, все равно что беспомощно наблюдать за тем, как твой близкий друг истекает кровью.

– Покинуть корабль!

– Как вы сказали, сэр? – переспросил Джеффрис.

Члены экипажа, остававшиеся на мостике, также удивленно посмотрели на капитана.

– Мы больше ничего не сможем сделать. А я не могу допустить, чтобы мои подчиненные стали заложниками этих негодяев. Всем садиться на спасательные шлюпки. Вас подберут наши космопланы.

– А вы, сэр?

– Капитан уходит с корабля последним. Вы это знаете.

– Тогда я тоже остаюсь.

– Колин, я прошу вас…

В следующее мгновение изображения на дисплеях превратились в бесформенные разноцветные кляксы, а затем исчезли совсем. Отдаленный гул вентиляторов неожиданно прекратился. Затем погас свет. Кройен схватил свой шлем и поспешно надел его. Когда в помещение ворвался настоящий ураган, он крепко схватился за кресло. Мимо пролетели несомые мощным потоком воздуха электронные приборы, подносы с пищей, пластмассовая посуда, бумаги, вспененная вода и даже различные предметы одежды. Все это сопровождалось вспышками яркого света, который обычно служил на мостике сигналом тревоги в случае декомпрессии. На шлем Кройену свалилась какая-то футболка, но он не осмелился сразу убрать ее, не желая отпускать кресло. Чтобы избавиться от досадной помехи, он принялся раскачиваться из стороны в сторону. В конце концов его попытка увенчалась успехом.

Воздух продолжал стремительно уходить через открытый люк. Прямо на глазах у Кройена образовывались тонкие нити бусинок влаги, напоминавшие инверсионный след, оставляемый самолетом. Все незакрепленные предметы стремительно всасывались в образовавшуюся дыру.

Мысленно представив себе план модуля жизнеобеспечения, Кройен вспомнил, что в соседнем, третьем по счету отсеке имеется аварийная дверь. Чужая компьютерная программа, по всей видимости, привела в действие специальные взрывные болты.

Прошло еще несколько минут, и внутренняя атмосфера полностью исчезла. Когда на мостике стало тихо, красные ламы аварийной сигнализации, предупреждавшие об угрозе декомпрессии, все еще продолжали светиться. Им вторило мигание вспышек зеленого света по периметру люка спасательной шлюпки, который открылся в полу. Поскольку связь в скафандре была отключена, капитан не мог ничего расслышать. Он включил систему освещения скафандра, после чего встал с кресла. Колин Джеффрис и остальные офицеры последовали его примеру. Кройен жестом подозвал к себе Колина. Тот приблизил свой шлем к шлему капитана.

– Садитесь в спасательные шлюпки! – крикнул Кройен. – Выводите всех с корабля!

– Вы должны пойти вместе с нами, сэр.

– Нет. Я приказал штурмовой группе схватить диверсантов. Я должен выяснить, удалось ли нашим людям это сделать и что с ними случилось. Я обязан сделать это.

– Удачи вам, сэр!

Первые офицеры уже начали переходить на борт спасательной шлюпки. Кройен ушел с мостика последним. В своем обычном состоянии модуль жизнеобеспечения всегда представлялся тесным и неизменно заполненным людьми. Сейчас он оказался намного просторнее. Вокруг вспыхивали красные, желтые и зеленые огоньки, которые Кройен видел, двигаясь по пустым коридорам. Он прошел мимо трех закрытых люков спасательной шлюпки. Голубые огоньки датчиков свидетельствовали о том, что офицеры успели занять места на ее борту.

Капитану Кройену было больно видеть свой родной корабль в столь плачевном состоянии. В результате декомпрессии взорвались трубопроводы, разлетелись на куски десятки пластмассовых панелей. Из разорванных труб вытекала густая зеленовато-голубая охладительная жидкость, превращаясь в настоящие созвездия шариков, мгновенно испарявшихся под действием вакуума. Обломки предметов, которые еще не были выдавлены наружу, образовали в каждой каюте или отсеке некое подобие облаков совершенно зловещего вида. Состояли такие облака преимущественно из различных предметов одежды, раздавленных кухонных подносов, обломков пластмассовой обшивки, стульев, раскрошенных комнатных растений. Среди этой пестрой мешанины предметов Кройен заметил педальный тренажер из гимнастического зала. После разгерметизации помещений «обломки кораблекрушения» лениво покачивались над полом. Через открытые люки они выплывали дальше в коридоры, где скапливались в огромном количестве. Капитану приходилось либо огибать весь это хлам, либо отталкивать его в стороны. Из разорванных труб продолжал хлестать кипяток, заполняя длинный отсек покрывалом густого белого пара.

Кройен знал: даже если корабль и удастся спасти, «ЗБ» ни за что не станет тратиться на его полный ремонт и переоборудование. Значит, его любимый «Корибу» в любом случае обречен на гибель.

Шахта лифта, ведущего к центру кольца, оказалась почти полностью чиста, позволив Кройену гораздо быстрее добраться до цели. Когда он добрался до первого отсека, расположенного в центре, герметичная дверь захлопнулась у него за спиной. Мигающие огоньки погасли, и снова включилось нормальное освещение. Осветились несколько панелей, открыв взгляду огромные повреждения внутри корабельных отсеков, вызванные декомпрессией. Масштаб повреждений поражал воображение, однако не оставалось никаких сомнений в том, что избежать их было невозможно – внутренние системы не были рассчитаны на работу в условиях вакуума. Не поддаваясь страху, вызванному мыслями о вторжении злоумышленника в компьютерную сеть корабля, Кройен направился дальше по коридору в направлении пересадочного шлюза.

Аварийная дверь была закрыта. Капитан толкнул ее, зная, что пользы от этого не будет. Неожиданно из вентиляционной решетки трубопровода вырвалось облачко белого газа.

– Боже! – прошептал Кройен.

Скорее всего компьютерная сеть готовит модуль к вторжению злоумышленников. Он быстро обернулся и метнулся в сторону. Один из отсеков модуля показался ему более безопасным, чем остальные. Кройен поплыл обратно, двигаясь по кольцевому коридору. Из всех вентиляционных решеток вырывались потоки воздуха. До заминированного отсека оставалось уже совсем немного. Давление начало восстанавливаться и уже достигло половины стандартной величины.

– Осторожно. Там может быть опасно.

Услышав эти слова, Кройен ухватился за край люка, остановился и медленно обернулся. По кольцевому коридору следом за ним плыл какой-то человек в штурмовом костюме.

– Кто-то подключил модуль к резервному источнику питания, – произнес десантник.

Голос его прозвучал как-то пискляво в разреженном воздухе коридора.

Кройен снова подключился к линии связи.

– Это было сделано по моему приказу, – ответил он.

– Вполне разумная мысль для гражданского человека.

– Чего вы хотите?

– То, что я уже получил, – ваш корабль, капитан.

– Но почему? Скажите хотя бы зачем он вам?

– Мы собираемся на нем отправиться в путешествие.

– Сомневаюсь, что вам это удастся. Вы сумели искусно повредить его.

– Существенно пострадали лишь жилые отсеки. Приводы и системы управления остались в неприкосновенности. А нам только это и нужно.

– Куда вы собрались?

– На родную планету нашего инопланетянина. Если пожелаете, можете отправиться туда вместе с нами. Вы и так всю жизнь провели в космосе. Надеюсь, вы еще не утратили вашу былую страсть к познанию нового, неизведанного, несмотря на то, что годы служения корпорации вас достаточно изменили.

Предложение человека в штурмовом костюме пробудило в Кройене сомнения. Далекие звезды все еще манили его к себе, однако чувство долга возобладало над романтическими мечтами юности.

– В данный момент меня больше всего беспокоит безопасность моего экипажа. Что вы сделали со штурмовой группой, которую я послал сюда? Мои люди убиты?

– Глупый вопрос, капитан. Нет, они не убиты, хотя несколько человек получили травмы. Мы внедрились в компьютерную систему их скафандров и отключили воздуховоды. Им пришлось снять шлемы. После этого я обстрелял их парализующими дротиками.

– Понятно.

– Благодарен вам за понимание.

Освещение неожиданно ослабло. Кройен понял, что нечто непонятное отвело энергию с «Токамаков».

– Компрессионный привод, – удивленно произнес он.

– Я же сказал, что он остался в неприкосновенности. Мы воспользуемся им, как только инопланетянин сможет вывести «Токамаки» на полную мощь и синхронизировать инвертор энергии. А пока я хочу, чтобы вы помогли мне побыстрее пересадить ваших людей с корабля на спасательные шлюпки. Если мы не успеем эвакуировать их, им придется отправиться вместе со мной в далекое путешествие, но учтите: корабль обратно уже никогда не вернется.

Когда сверхзвуковой самолет взлетел, Саймон потерял сознание. Ускорение усилило его страдания настолько, что он ощутил себя сгустком невыносимой боли. На это организм отреагировал самым естественным образом – временно отключил сознание. Придя в себя, Саймон понял, что находится в состоянии свободного падения. Датчики медицинского оборудования издавали настойчивые сигналы тревоги. Когда его взгляд обрел резкость, он увидел на дисплее желтые пиктограммы и движущиеся строки текста. Связь с «Корибу» прервалась. Саймон приказал своему ИР ознакомить его с орбитальными тактическими картами и показаниями датчиков, установленных на космических кораблях и спутниках.

– Боже праведный! – прошептал он.

Обстановка сложилась хуже некуда, как он и предполагал.

– Прошу вас лежать спокойно и не совершать резких движений, – быстро произнес врач. – С вами все в порядке.

– Ваши бы слова – да богу в уши! – оборвал его Саймон. Нечеткие круги тактической карты показали ему сорок восемь спасательных шлюпок, медленно отходивших от «Корибу». Космопланам удалось состыковаться с несколькими из них, однако пространства в их каютах явно не хватало для того, чтобы разместить в них членов экипажа подвергшегося нападению космического корабля. Два космоплана не стали мешкать и просто принялись загружать спасательные шлюпки в свои грузовые отсеки, после чего взяли курс на Даррелл. Остальные шлюпки ожидали дальнейших указаний, не зная, что им делать: оставаться на орбите в ожидании новых «Сяньти» или же попытаться самостоятельно совершить посадку на поверхности планеты. Саймон вернул тактический дисплей в прежнее состояние и увеличил изображения, поступавшие с датчиков «Корибу». Судя по контурам магнитной индукции, «Токамаки» значительно увеличили расход энергии, готовя космический корабль к путешествию со сверхсветовой скоростью.

Саймон приказал ИР установить связь с Себастьяном Мане, капитаном «Норвелля».

– Вы можете вывести «Корибу» из строя? – спросил Саймон. Он знал, что согласно тактической карте корабли находились на расстоянии восьми тысяч километров друг о друга.

– Мы могли бы подвергнуть его бомбардировке, – ответил Мане. – Но сначала я бы дождался того момента, когда он удалится на достаточное расстояние от космопланов и спасательных шлюпок. Иначе они могут пострадать либо от оборонительных ракет «Корибу», либо от детонации.

– Мне не нужна детонация. Я хочу, чтобы «Корибу» был выведен из строя.

– Такими возможностями мы не располагаем.

– Почему бы вам тогда не использовать кинетическое оружие? Нацельте его на отсек, в котором находится привод корабля.

– «Корибу» может привести в действие ядерное оружие. Тогда последствия будут самыми непредсказуемыми.

– Но кинетических ракет у нас должно быть больше, чем у них – ядерных боеголовок.

– Вы правы, это действительно так. Но в последней шлюпке с корабля должен уйти сам капитан Кройен. Он подтвердил цель злоумышленников. Через пять минут они разгонят двигатели для полета со сверхсветовой скоростью. Нам придется сделать по меньшей мере восемнадцать залпов, чтобы нейтрализовать их оборонительное оружие и точно узнать, достигли ли наши удары цели. На это уйдет от сорока пяти минут до часа. Мы не успеем произвести даже один залп.

– Тогда задействуйте против них систему гамма-облучения.

– На то, чтобы установить проектор, уйдет не менее пятнадцати минут.

В ответ Саймон издал хриплый гневный стон.

– Прошу вас! – взмолился врач. – Вы должны сохранять спокойствие. Иначе я велю сделать вам укол успокоительного.

– Если вы приблизитесь ко мне хотя бы на шаг, я прикажу выбросить вас из воздушного шлюза! – рявкнул Саймон. – Не сводите глаз с «Корибу»! – приказал он Себастьяну Мане. – Я хочу знать, что они делают. Да, вот еще что. Начинайте разгонять компрессионный привод «Норвелля»!

– Вы не шутите, сэр?

– Я абсолютно серьезен. Я состыкуюсь с вами ровно через семнадцать минут. Как только я окажусь на борту вашего корабля, мы сразу же отправимся им вдогонку.

Едва Саймон оказался в кабине вертолета, как личный ИР обрушил на него целый каскад самой разнообразной информации. Сведения о захвате «Корибу» были скудными, однако благодаря датчикам космического корабля он смог увидеть, как диверсанты движутся по осевому коридору, загружая информационные узы «Праймом». В грузовом отсеке началась разгерметизация. Спасательные шлюпки одна за другой покидали корабль.

Вмешаться в ход происходящего Саймон никак не мог. Единственное, что ему оставалось, – отдать приказ об обстреле «Корибу» ядерными ракетами. Но это не только лишит жизни членов экипажа и уничтожит корабль, обошедшийся корпорации в миллиарды долларов, но и убьет инопланетянина. В конечном итоге выигрыша не будет никакого. Потери же будут неоспоримыми. Кроме того, Саймон не был до конца уверен в том, что капитаны обоих кораблей подчинятся его приказу.

На дисплее замигала иконка изменения статуса. Его личный ИР всегда подавал сигнал связи с клонами, независимо оттого, насколько серьезной могла быть ситуация, в которой он находился. Саймон увеличил иконку и прочитал переданный текст.

– Что же ты собрался делать? – спросил он клона.

Ответ и краткая аргументация собеседника полностью подтвердили его худшие опасения. Разногласия между клонами Родерика имели место и в прошлом, однако он не мог припомнить ни одной ситуации, когда кто-нибудь из них повел себя столь непредсказуемо. В его нынешнем состоянии SK2 вряд ли согласится с приказом, ограничивающим его обычные полномочия.

Чуть позже вопрос утратил вообще какую-либо значимость, когда клон отключился от линии связи.

– Черт бы его побрал! – раздраженно произнес Саймон. Однако раздражение сменилось настоящей яростью, когда ИР сообщил, что Мему-Бэй отключен от глобальной базы данных. В следующую секунду оборвалась связь вертолета с телекоммуникационным спутником. Саймон попытался восстановить связь через компьютерные системы других вертолетов, расположенных в Арнуне, но и через них связаться со спутником не удалось. Не помог и инфобраслет. Он мог бы по крайней мере засечь радиомаяк спутника, однако и этого не произошло.

SK2 не только самолично взял на себя руководство операцией, но и отрезал от связи оказавшегося во враждебном окружении Саймона. Это полностью лишало его каких-либо полномочий. Саймон устало покачал головой. Если предположить, что его братья когда-нибудь узнают об этом… В данную минуту законность и политическое маневрирование заботили его меньше всего нас свете.

Джасинта сидела за длинным деревянным столом, установленным внутри беседки. Несмотря на присутствие маячивших неподалеку трех десантников, она чувствовала себя совершенно спокойно.

– Вы обладаете способностью видеть магнитное поле, и вы – клон, – сказала она, когда Саймон приблизился к ней. – Это замечательно. Жизнь на Земле, по-видимому, немного сложнее, чем мы представляли себе.

Саймон указал на скамейку, стоящую по другую сторону стола.

– Вы позволите?

– Прошу.

– Вы все слышали?

– Да, все было громко и отчетливо, благодарю вас.

– Какой бы точки зрения вы ни придерживались, но результат неудовлетворителен. Мой собрат-клон не совсем… э-э-э… здоров.

– Я бы, пожалуй, уточнила – безумен.

– Он получил серьезные ранения и испытывает невыносимую боль, что сильно влияет на принимаемые им решения. Он пострадал во время взрыва, случившегося с Джозепом.

– Вы предполагаете, что ваши слова должны вызвать у меня чувство вины?

– Я просто излагаю причину и вызванные ею последствия.

– Вы как захватчики вторглись на нашу планету. Вот вам и результат.

– Я, в свою очередь, отказываюсь брать вину за это исключительно на себя. Ваши действия также привели к определеннымдраматическим последствиям. Впрочем, возникшая конфронтация никому особой пользы не принесла.

– Верно, – неохотно признала Джасинта. – Но ваш корабль мы все-таки захватили. И инопланетянин сможет вернуться на нем на свою родную планету.

– Я надеюсь, что его планета хорошо вооружена. Мой собрат-клон не остановится ни перед чем, чтобы завладеть инопланетной нанотехнологией.

– Драконам не нужно оружие. Любые угрозы в их адрес будут просто неэффективными.

– Драконы? – спросил Саймон. Ему вспомнились резные украшения, которые он видел в домах этой деревни.

– Мы придумали им такое название, – ответила Джасинта.

– Понятно. Для него станет опасной победой даже знание о том, где находится родная планета Драконов. Если он во время этого путешествия не сможет заполучить нанотехнологию, то непременно вернется туда еще раз. Вы уверены в том, что людям никогда не удастся завладеть этой информацией? Пусть не путем военного захвата, а, допустим, путем торговых или дипломатических переговоров? Ведь в конце концов с вами-то Драконы поделились своими знаниями, верно? – Саймон почувствовал, что в ее мысли начинает закрадываться сомнение. – Если подобная вероятность существует, то вам придется помочь мне.

– Помочь вам? В чем именно?

– Помочь мне в том, чтобы этой информацией завладел не мой собрат-клон, а кто-нибудь другой.

– Нет.

– Почему нет?

– Я уверена в том, что нанотехнологии должны стать достоянием всего человечества, но только на равноправной основе. Это одна из причин нашей осторожности и скрытности. Если ею завладеете вы или ваш клон, она будет использована неправильно, не по назначению. И вы сами это прекрасно знаете.

– Все, что используется не так, как вам представляется, несомненно, является неправильным. Вот почему человеческая цивилизация развивалась именно так, а не иначе, так, что большинство имеет возможность влиять на будущее развитие. Каждый человек обладает правом голоса, пусть незначительным, но в любом случае обладает. Неужели вы не верите целому человечеству?

– Прошу не передергивать. Вы лично и «Зантиу-Браун» в целом станете использовать эту технологию неправильным образом. Вы превратитесь в ее монопольных обладателей и будете использовать ее только для роста собственного благосостояния и политического влияния. Наверняка это будет сопровождаться наращиванием вашей военной мощи.

– Конечно, мы станем использовать ее себе во благо. Но вы же не знаете истинных наших целей. Я имею в виду мои личные цели, потому что среди сотен клонированных разновидностей моего «я» я единственный, кто первым сформулировал задачи нашей политики и конкретные гарантии их осуществления.

– Что ж, считайте, что заинтриговали меня. Каковы же ваши цели? Захватить и поработить как можно больше новых планет?

– Нет, ошибаетесь. Операции по извлечению прибыли в долгосрочной перспективе не являются жизнеспособными. Да что там, даже и не в долгосрочной. Дни подобной политики сочтены. Сегодняшние полеты в космос – это позорный конец благородной мечте, которая медленно сходит на нет.

– Неужели благородные мечты существуют?

– Можете считать, как вам угодно. Начать жизнь с нуля, с чистого листа, в совершенно новом мире. Подобное желание присуще очень многим людям. В его основе лежит извечная дерзость мысли, любопытство, страсть к перемене мест, заложенная в человеке генетически. Но его корни также таятся и в неприятии общественного устройства мира, в котором мы живем. Гораздо проще перебраться на новое место и начать жизнь заново, чем пытаться исправить институционтные и даже конституционные ошибки монолитной общественной системы. Таких факторов мотивации было вполне достаточно для создания первой волны колоний. Однако старые технологии оказались не вполне подходящими для исполнения человеческой мечты, поэтому мы стали останавливаться на достигнутом. Мы достигли ощутимых успехов, создав такие планеты, как Дукейн, Амети и Ларон. Это акционеры Земли, независимые, процветающие планеты. Есть и планеты, успешные лишь наполовину, вроде Таллспринга; тамошняя цивилизация задолжала Земле кучу денег, но сама полностью обеспечивает свои нужды. Лично я причислил бы к успешным цивилизациям и Санта-Чико, несмотря на все ее своеобразие.

– Если мы являемся успешно развивающейся планетой, то перестаньте сдерживать наше развитие. Дайте нам возможность развиваться свободно. Используйте всю свою власть и влияние на то, чтобы положить конец грабительским экспедициям.

– Я понимаю, что наше вторжение определяет весь ход ваших мыслей, и хочу извиниться перед вами. Но необходимые перемены должны осуществляться на более фундаментальном уровне. Мы должны возвысить все человечество, чтобы освободить его от навязанных ему ограничений.

– Возвысить?

– Именно. Земля с ее семью миллиардами населения является самой богатой из всех освоенных человечеством планет. В конце концов, когда в промышленном производстве задействовано столько людей, то как может быть иначе? И в то же самое время существует огромное количество бедных людей. Есть городские районы, обитатели которых – бедняки в двадцатом поколении. Им никогда не вырваться из нищеты в отличие от их далеких предков, обладавших решительностью, волей, сообразительностью и сумевших переселиться в другие места. Школы и грандиозные базы данных предлагают огромные возможности для учебы, получения профессиональных навыков, которые позволят выбраться из трущоб и интегрироваться в первичную, главную экономику. Но подобные люди этими возможностями не пользуются. Из десяти человек в новую жизнь уходит лишь один, остальные девять остаются и обзаводятся собственными семьями, как правило, многочисленными, тем самым еще более усугубляя проблему бедности. Преступность растет не по дням, а по часам, увеличивается количество лиц, зависимых от наркотиков. Отвратительные бытовые условия, скверное социальное обеспечение, ветшающие инфраструктуры, неискоренимое насилие в быту. Все это никуда не исчезает, а растет как снежный ком.

– Я понимаю принципы цикла обнищания.

– Это вполне естественно, потому что подобная проблема начинает затрагивать и ваше общество. Я уже обратил внимание на то, как стремительно начинает у вас развиваться вспомогательная экономика. В вашем обществе начинает формироваться слой маргиналов. В настоящий момент принадлежащие к нему люди потихоньку начинают ответвляться от основного течения жизни общества Таллспринга. Совсем скоро, через несколько поколений, водораздел увеличится настолько, что возращение в исходное состояние будет просто невозможно. Таллспринг неизбежно превратится в копию Земли.

– Нет, этого никогда не будет.

– Конечно, – улыбнулся Саймон. – Вы ведь искренне верите в то, что технология Драконов объединит ваш мир и позволит построить что-то совершенно новое и приличное, достойное людей.

– Разумеется, – подтвердила Джасинта. – Если претворять эти технические достижения в жизнь аккуратно и мягко, то вызванные ими перемены станут поистине благотворными.

– Замечательно. Остается лишь позавидовать вашей убежденности. С вашей прозорливостью и искренностью я готов предложить вам место в нашем Совете. Я… мы… также хотим добиться перемен в жизни общества, но не за счет безудержной, неразумной экспансии, которая неизбежно повторяет ошибки прошлого. Но для того чтобы эти изменения приняли тотальный характер, необходимо, чтобы их инициировала колыбель всего человечества – Земля. Мы почти целое столетие пытаемся добиться этого. Бедняки и маргиналы подлежат полному искоренению. Я говорю это, конечно же, не из альтруистических соображений. Мной движет исключительно эгоизм. Бедняки молятся о том, чтобы мы проявили к ним сострадание, они как губка впитывают миллиарды долларов, предназначаемых сфере социального обеспечения, только для того, чтобы они получили еду и жилье. Миллиарды уходят и на нужды здравоохранения, потому что бедняки представляют тот сектор общества, который больше других подвержен болезням по причине плохого здоровья. Именно они мешают исполнению наших планов и не дают сбыться нашим мечтам. Если бы нам не нужно было заботиться о них, мы могли бы запускать в далекие галактики больше кораблей и создавать больше инопланетных поселений. У нас было бы больше времени и ресурсов для исследования иных форм жизни. У нас у всех, а не только у вас и обитателей Санта-Чико.

– Вы говорите о бедняках так, будто это какие-то недочеловеки.

– Все зависит оттого, кто достоин называться настоящим человеком.

– Я не уверена, что вы сами подходите под это определение.

– Как раз таки подхожу, потому что мне небезразличны эти проблемы. Благодаря системе акционирования мы поставили «Зантиу-Браун» на службу очень важному делу – превращению целых планет в идеально действующие экономические структуры. Вполне естественно, что у ретроградов, сторонников застоя и противников глобализации, подобная деятельность вызывает лишь усмешки, они называют нас корпоративной диктатурой. Однако многие правительства и их политики отчаянно пытаются получить у нас помощь для восстановления экономики своих отсталых, обедневших регионов. Даже конкуренты всячески стараются скопировать наши методы. Скажу вам честно: мы пытаемся использовать концепции далекого прошлого, от которых отказались в двадцать первом веке, когда технологии развивались такими стремительными темпами, что машины и промышленная продукция устаревали раньше, чем успевали появиться на рынке. Сегодня технологии развиваются гораздо медленнее, но при этом существенно ослабла и экономическая нестабильность. Богатство, порождаемое нашими капиталовложениями, приводит к тому, что акционеры могут позволить себе практически все блага, которые только может дать современная цивилизация. Кроме того, независимо от величины акций, мы всегда предоставляем акционерам полное семейное медицинское обслуживание. Эмбриональная в-запись стала доступна всем без исключения.

– Что вы имеете в виду под в-записью? – спросила Джасинта, не скрывая тревоги от услышанного.

– Я имею в виду то, какие черты родители хотят придать будущему ребенку, – ответил Саймон. – Дети, появляющиеся на свет во всех семьях со средним достатком, неизменно сильнее и здоровее других. Да и продолжительность жизни у них будет другая. Они более развиты интеллектуально. Тут мы сталкиваемся с вполне естественным желанием видеть наших детей успешными и счастливыми. Это равносильно стартовому капиталу для достижения наилучших шансов на счастливое будущее.

– Неужели именно в этом и заключается главная ваша цель? Увеличить средний уровень интеллектуального развития человечества?

– Именно так. Но главное для нас – избавиться от маргиналов. Как только мы оказываемся в так называемых зонах бедности, мы первым делом предоставляем беднякам медицинское обслуживание. После этого новое поколение наконец получает доступ к универсальному образованию, видит, что за пределами гетто, в котором они прозябают, есть мир, достойный того, чтобы жить в нем и деятельно участвовать в его жизни. Благодаря этому они учатся зарабатывать себе на жизнь, чаще принимают участие в общественной жизни, и реже – в частной. Мы добились того, что сейчас стало гораздо меньше неквалифицированных рабочих, лиц, живущих исключительно на социальные пособия, мелких преступников и изгоев общества, чем два столетия назад. Стало гораздо меньше людей, сидящих на шее у государства. Меньше тех, кто ослаблял жизненную энергию человечества.

Если бы нам удалось внедрить политику акционерного участия в единой экономике всех обитаемых людьми планет, то это означало бы окончательную победу над бедностью. Корпорации вроде «Зантиу-Браун» скоро смогут приступить к осуществлению программ реальной экспансии. Мы сможем положить начало новой эре межзвездного экономического сообщества, в котором жители самых разных планет будут иметь возможность обмениваться идеями и концепциями.

– Все это звучит очень… даже не знаю, как сказать. По-фашистски, что ли?

– Мы никому не навязываем своих идеалов. Никого не принуждаем признать их. Мы просто даем людям возможность выбора. Все остальное сделает сама человеческая душа. Кроме того, хочу напомнить, что вы использовали нанотехнологию для того, чтобы физически усовершенствоваться. Подозреваю, что ваши предки тоже когда-то прибегали к эмбриональной в-записи.

– Не стану отрицать. Но это все равно не дает вам никаких надежд на помощь с моей стороны.

– Я все равно не оставляю надежды. Несмотря на то, что сделал я и мои собратья-клоны, целые нации все еще прозябают в бедности. Даже по самым оптимистическим прогнозам, достижение наших целей станет возможным лишь через три-четыре поколения.

– И теперь вы нашли инопланетянина, потенциально способного помочь повсеместно внедрить вашу экономическую модель в течение всего лишь нескольких лет.

– Всех бездельников и невежд, которых я и мои клоны так презираем, можно будет усовершенствовать, что называется, одним махом, даровать им знания, которых им так не хватает. Если вы считаете то, что мы сделали с Таллспрингом, агрессией, тогда что вы скажете о наших целях, которые я вам только что изложил? Вы рассказали мне, что собираетесь осторожно распространять знания Дракона, дабы у людей было время понять их и надлежащим образом усвоить. А что, если вам это не удастся? Давайте предположим, что у вас возникнет новая мечта, которая потребует немедленных действий, не оставляя вам свободы выбора? Найдутся у вас средства для воплощения такой мечты?

– Вам не удастся заставить всех людей стать лучше физически, – оскорбленным тоном заметила Джасинта.

– Я это знаю. Но мой собрат-клон более решителен, чем я. Он менее склонен прощать людям их слабости. Если вы в состоянии дать ему эту нанотехнологию, то к чему тогда медлить? А если он все-таки бросится вдогонку за «Корибу», это может привести к самым серьезным последствиям. Как вы полагаете, насколько серьезную угрозу он может представлять для всего человечества? И еще один вопрос: неужели действительно можно увеличить коэффициент умственной деятельности взрослого человека?

– Можно. Нервные клетки не слишком отличаются от прочих клеток человеческого тела. Секвенсор молекулярного моделирования сможет легко переделать их.

– Тогда перед вами возникает возможность выбора. Нанотехнология Дракона когда-нибудь появится на Земле. Кто, по-вашему, должен первым принести ее землянам – я или мой клон?

Джасинта горько усмехнулась.

– А какая разница?

– Посмотрите на меня! – сказал Саймон. Когда Джасинта бросила на него взгляд, он добавил: – Я представляю интересы умеренных сил. Я ничего не стану навязывать людям. Я не позволю, чтобы людям вопреки их воле приносили новые знания. Мне всегда были близки демократические способы решения подобных проблем, причем независимо от их формы – новой акционерной или старомодной, классической. Однако, независимо от результата, перемены все равно настанут. Это вполне естественно для любого нового знания. То, как оно придет к людям, зависит от вас. Сегодня мы с вами являемся противниками в силу лишь временных обстоятельств. Мне кажется, вы не должны допустить, чтобы это как-то повлияло на ваше мнение обо мне.

– О чем же конкретно вы меня просите?

– Я хочу знать, куда именно они направляются. Где находится родная планета Дракона. Я хочу, чтобы «Прайм» помог отменить блокирование связи. Тогда я смогу отправить космоплан в космопорт Мему-Бэй и добраться на нем прямо до космического корабля. Мне нужно отправиться вслед за ними. Это знание не должно попасть в руки моему клону.

Большую часть первой недели полета у Лоренса и Денизы ушло на то, чтобы отремонтировать повреждения и убрать ненужный хлам. Им помогала небольшая команда руководимых «Праймом» роботов. Первый и второй модули жизнеобеспечения медленно начали функционировать в прежнем режиме, вернув «Корибу» былую сбалансированную прецессию. С первым модулем решили абсолютно ничего не делать. Второй попытались заново загерметизировать. На это ушло почти три полных дня. Открытые двери были серьезно повреждены в результате недавней разгерметизации. Герметические прокладки порвались. Направляющие были забиты грудами мусора. Силовые и коммуникационные кабели сильно посечены острыми обломками обшивки. Все двери следовало самым внимательным образом осмотреть и определить степень их пригодности. Аварийные люки, которые вылетели в открытый космос, были заменены огромными металлическими щитами-заплатами или их аналогами из композитных материалов и надежно загерметизированы. В конечном итоге жизненное пространство Лоренса и Денизы расширилось до одной четверти всего модуля. Капитанский мостик находился как раз в центре их нового жилища. Они загерметизировали одну из «спиц» «колеса», что позволило им проникать во «втулку», не надевая скафандров.

Когда восстановилось нормальное давление, Лоренс и Дениза отремонтировали установку фильтрации воздуха и газоочиститель, заменили электродвигатели вентиляторов, вычистили как следует теплообменник, заменили поврежденные участки трубопроводов. Не возникло особой проблемы и с кислородом и азотом. Запасы воздушной смеси на борту «Корибу» предназначались для обеспечения нужд двадцати тысяч человек в течение двух месяцев. Теперь это количество должно было послужить двум людям, находящимся в полете сто четыре дня. Воды также имелось в избытке. Ее было так много, что Лоренсу и Денизе даже не пришла в голову мысль включить регенерационную установку.

Съестные припасы, предназначавшиеся для экипажа «Корибу», представляли собой готовые блюда в вакуумной упаковке. Пища была приготовлена особым способом во избежание порчи. Двоим путешественникам ее хватило бы на тысячи лет. Денизе еда ужасно не понравилась.

– Пища совершенно безвкусная, – пожаловалась она в первый же день.

Они снова находились на борту космоплана и ждали, пока роботы закончат сварные и изоляционные работы на поврежденных криогенных трубопроводах, расположенных в «спице».

Лоренс проверил ее упаковку. Дениза выбрала стейк «Шатобриан» с соусом «беарнез». Гидрационный клапан заранее был установлен в нужное положение, с тем чтобы использовать идеально точное количество воды для сатурации блюда, прежде чем положить его в микроволновую печь.

– Виновата невесомость, – объяснил Лоренс. – В организме накапливается слишком много жидкости, и поэтому вкусовые рецепторы совсем по-другому воспринимают вкус пищи. Попробуй добавить больше солевого раствора.

– От этого лучше не станет. – С этими словами Дениза вытянула из ящика несколько упаковок пищи и метнула их через всю каюту. Упаковки ударились о стену. – Вот смотри. В каждой из них разная пища, но консистенция одинаковая. Они напоминают мне остывшее картофельное пюре двадцати различных оттенков.

– Верно. Извини, но тут уж ничего не поделаешь. Придется потерпеть еще ровно сто три дня, – подумал он.

Когда герметизация кольцевого модуля была завершена, Лоренс пришел в отсек капитанского мостика и осторожно снял шлем. Затем сделал глоток холодного воздуха.

– Слава богу, здесь хоть есть сила тяжести!

Дениза сняла кислородную маску и, поморщившись, спросила:

– Чем это тут пахнет?

– Сейчас выясним!

Установить источник неприятного запаха так и не удалось. Это могло быть все что угодно. Могла оттаивать охладительная жидкость, просочившаяся из разорванных трубопроводов. Или же запах исходил от установки по переработке отходов, с которой возник ряд неполадок, которые они решили очень просто: закрыли клапаны и приказали роботам залить их изоляционной пеной. Прежде чем заморозиться, остатки пищи, которую употреблял экипаж, успели испортиться. Лоренс также подумал и о том, что где-нибудь между потолочными панелями и обшивкой корпуса могут находиться разлагающиеся останки каких-нибудь грызунов или насекомых.

Все нужно было срочно вычистить – лужи жидкости, разлагающиеся органические вещества, проникшие в шлюз и скопившиеся в соседних отсеках, где все еще не было воздуха. На все это ушло некоторое время.

Лоренс решил занять капитанскую каюту. Он внимательно перебрал личные вещи Кройена. Затем осмотрел другие каюты в поисках одежды, которая пришлась бы ему впору. Большая часть одежды улетела в космос, однако кое-что и осталось. Оставшегося должно было хватить на пару месяцев, так что проблема со стиркой возникнет еще не скоро.

Дениза выбрала для себя каюту, располагавшуюся по другую сторону капитанского мостика.

На вторую неделю полета Лоренс взялся за изучение мультимедийной библиотеки корабля. Иных забот у него пока не было.

«Прайм» и роботы прекрасно справлялись с оборудованием, отвечавшим за нормальное функционирование жилого модуля. Свой штурмовой костюм Лоренс поместил в специальный шкафчик, в котором имелись все условия для поддержания его в надлежащем состоянии. Интересно, придется ли ему еще когда-нибудь им воспользоваться?

Компрессионный привод работал вполне эффективно, то же самое можно было сказать и о «Токамаках». В остальном никаких особых проблем не возникало. Вмешательства в навигационную аппаратуру не требовалось. Ежедневных осмотров корабля тоже.

Сначала Лоренс принялся выбирать себе подходящую музыку, воспроизводя ее на высоком уровне громкости. В том, что на огромном корабле, предназначенном для двадцати тысяч, осталось всего двое, было что-то зловещее. Музыка отчасти заполняла для Лоренса гнетущую пустоту, когда он включал ее во время занятий в гимнастическом зале. Вскоре между ним и Денизой начались споры относительно избираемого им репертуара. Лоренс решил не доводить дело до крайности. У него было достаточно опыта в том, как в небольших коллективах, вынужденных жить в замкнутом пространстве, постепенно накапливается злоба. Денизе, выросшей и сформировавшейся в условиях деревенской жизни, было неведомо представление о том, как следует идти на компромисс с окружающими. После того как она сделала свой выбор музыкальных произведений, он не стал отпускать никаких комментариев относительно ее вкуса.

Даже три-четыре часа, каждый день отдаваемые работе, оставляли уйму свободного времени, которое необходимо было чем-то занять. Лоренс стал чаще бывать в библиотеке и смотреть фильмы. Он не занимался подобным уже очень давно, со дня своего отъезда с Амети. Начал он с комедий – и новых, и классических. Оказалось довольно затруднительным смеяться над ситуациями, которые никак не связаны с твоей нынешней жизнью. Затем Лоренс остановил свой выбор на боевиках, но вскоре все они уже казались ему идиотскими и практически неотличимыми друг от друга. Драмы были излишне слезоточивыми и душераздирающими. Лоренс понял, что нынешнее его эмоциональное состояние значительно обострилось по причине сложившихся обстоятельств, и он сделался крайне чувствительным к мелодраматическим травмам героев таких фильмов. От научной фантастики он отказался наотрез. Несмотря на огромное искушение, Лоренс понимал, что смотреть фильмы этого жанра пока еще преждевременно. Он еще посмотрит «Полет к горизонту», но не сейчас и не один. Поэтому Лоренс и делил свое внимание между классическими пьесами, документальными фильмами о путешествиях и фильмами-реконструкциями исторических событий. В последнее время он все чаще и чаще стал погружаться во фрагменты воспоминаний Дракона об Империи Кольца и других эпизодах галактической истории, устаревших еще в ту пору, когда на Земле резвились юные динозавры.

Хотя Лоренс и Дениза большую часть дня проводили каждый за своим делом, питались они вместе. Они старались, насколько это было возможно, разнообразить рацион, однако Дениза неустанно жаловалась на его пресную безвкусицу.

– Ты по-прежнему ее любишь? – спросила она как-то раз за обедом, когда началась шестая неделя их путешествия.

Лоренс ответил слегка смущенным взглядом. Он был готов услышать очередную жалобу на отвратительный вкус пищи, но, перехватив взгляд Денизы, понял, что та имела в виду. Ее слова относились к медальону, к которому Лоренс машинально прикасался пальцами. Украшавшая его голограмма изображала улыбающееся лицо юной женщины.

– Да, – коротко ответил он. Признание далось ему удивительно легко. – Люблю.

– Счастливая девушка. Сколько лет назад это было, двадцать?

– Примерно. – Он снова посмотрел на медальон, затем убрал его в нагрудный карман свитера. – Знаешь, я сначала оставил его у себя как память о той причине, по которой я покинул дом, чтобы тем самым как бы подпитывать свой гнев. Но с годами мое отношение к этой штуке изменилось. Я по-другому стал воспринимать ее. Теперь я храню медальон из-за того, что именно это, девушка теперь для меня символизирует. То были самые счастливые дни моей жизни. Я это не сразу понял. А еще мне стало понятно, что если кто-то так сильно повлиял на твою жизнь, то он что-то для тебя значит. В моей жизни никто, кроме нее, не значил для меня так много.

Дениза тепло улыбнулась, немного удивленная искренностью его признания.

– Надеюсь, в твоей жизни все снова наладится.

– Когда мне стало известно об истинных причинах нашего знакомства, я пришел в дикую ярость. Я был зол на всех людей без исключения только за то, что они были частью мира, в котором происходит подобное. Иначе выразить свои чувства я никак не мог. Я испытал настоящее потрясение, обнаружив, что ту, которую я любил, использовали в корыстных интересах. Но теперь я понимаю, что мы были очень молоды, неразумны и неопытны. Она очень хотела эмигрировать, и содействовать исполнению своей мечты могла только одним способом. Знаешь, особой разницей между тем, что сделала она и что сделал я, не было. Я отдал себя, свое тело «Зантиу-Браун» сроком на двадцать лет, потому что реализовать мою мечту я мог только так.

– Ты на самом деле помешан на межзвездных полетах?

– Абсолютно. Я ведь родился в колонии. Своим появлением на свет я обязан страсти людей к перемене мест, людей, движимых извечной любознательностью.

– Это типично для древних обитателей Земли. Навязчивая идея удовлетворить свое желание, не думая о возможных последствиях. Может быть, Саймон Родерик в чем-то и прав.

– Ты шутишь.

Джасинта передала Денизе весь свой разговор с Родериком еще до того, как корабль достиг сверхсветовой скорости. То, что Лоренс узнал при этом об истинных направлениях политики «Зантиу-Браун», не вызвало у него потрясения. Во всяком случае, за месяц до этого он наверняка воспринял бы услышанное по-другому, с меньшим спокойствием. Не следует забывать о том, что он в значительной степени в-переписал самого себя, и если бы у него были собственные дети, то захотел бы для них лучшего будущего, в этом Родерик прав. Если ты появился на свет в результате подобной политики, то, несомненно, будешь с симпатией воспринимать ее цели. Хотя, возможно, со стороны все видится немного по-другому. Точнее сказать, пугающе. Более разумные, более богатые, более могущественные люди хотели физически изменить своих детей для того, чтобы они могли участвовать в жизни того уровня общества, к которому принадлежат они, а не ты. Лоренс еще не до конца был уверен в том, что же это такое – эволюция или евгеника.

– Нет, – возразила Дениза. – Он был прав, когда сказал, что все, что мы делаем с колонизацией планет, – это создание нового подобия Земли, причем по одной-единственной причине – ради своих личных, эгоистических интересов. Новые колонии создаются для богатых людей, создаются для того, чтобы они не мучились старыми проблемами и ограничениями. А все старые проблемы и ограничения, оставшись на Земле, не перестают существовать. Если уж на то пошло, то они еще более усугубляются. Потому что люди, которые покидают свою родную планету ради новых планет, обладают энергией и решимостью, достаточной для решения таких проблем.

– Люди всегда странствовали, переезжая с места на место в поисках лучшей доли. Это фундаментальный закон человеческой природы. Проект Родерика в конечном итоге увенчается успехом, потому что он принимает это во внимание; потому что люди хотят, чтобы их дети жили более счастливо. Люди неизбежно согласятся стать физически совершеннее, как только им представится такая возможность, они лишь не согласятся с самим определением совершенства. Такова ваша политика. Экспансия – одна из форм эволюции. Меньшинство может уехать на новые планеты, чтобы избежать преследований в своей родной стране. Новые идеи смогут благотворно расцвести, выскользнув из холодных цепких рук инерции, которые символизируют человеческие массы, привыкшие к комфорту и не желающие никаких перемен. Новые начинания дают возможность человечеству двинуться дальше по пути прогресса.

– Дальше? Куда же? К более высоким уровням потребительской культуры?

– То, что некоторые планеты являются копией Земли, – это не главное. Некоторые из них на Землю категорически не похожи, и это имеет огромное значение. Мне приходилось бывать на Санта-Чико. Я бы никогда не выбрал тот образ жизни, который ведут тамошние жители. Но ведь они живут так, как им нравится. Пусть это не похоже на нас, но я уважаю их за самобытность, за приверженность своему выбору. Что касается других колоний, то кто знает, что они создают для самих себя. Они нашли нечто такое, что, возможно, поможет нам достичь небывалого процветания. И это нечто было обнаружено здесь, среди звезд, вдали от увядших горизонтов Земли. Дракона нашли по чистой случайности. Но то, что мы отправились на встречу с непознанным, туда, где увидим других Драконов, – вовсе не случайность. Мы хотим оказаться именно там и принадлежать именно тому миру.

– Мы могли бы процветать, получив в пользование нанотехнологии Драконов. Но, с другой стороны, мы могли просто уничтожить себя. Технология отличается огромной разрушительной энергетической мощностью.

– Подобное говорилось о многих новых вещах, которые мы создали. При их появлении современное поколение приходит в ужас, однако спустя два поколения никто не может понять, почему давнее открытие так перепугало их предков. Мне не нужна религия в качестве опоры. Я и в судьбу даже особенно не верю. Верю в человека как в мощный биологический вид. Мы впитаем новое знание, как раньше впитали все прочие знания, и будем двигаться вперед к удивительным свершениям. На нашей стороне история.

– На сей счет не слишком обольщайтесь. Разве вы не понимаете, что это дает нам возможность меняться пусть не сразу, но хотя бы постепенно. Нам даже не нужно превращаться в те самые биологические виды, в которые вы так верите.

– Я имею в виду не только историю человечества, но и историю Империи Кольца. Ее обитатели добились своего и оценили достигнутые ими успехи. Подобная окультуренная красота – именно то, к чему мы стремимся. Удивительное разнообразие и является прекрасным стимулом, который мог бы послужить нашим интересам. Ведь это замечательно – прекрасное общество, заселившее четверть галактики и существующее более миллиона лет.

– И где же оно теперь, это общество? – спросила Дениза.

– Оно повсюду вокруг нас. Это те самые Драконы, если ты не забыла. Это могло бы быть величайшим примером сохранившихся перемен. Драконы выросли в гармонии с окружающей средой, космическим пространством вблизи красных гигантов. Возможно, когда-нибудь нам тоже посчастливилось бы присоединиться к ним. Мы сделались бы достаточно разумными, чтобы извлечь уроки из ошибок, имевших место в истории Империи Кольца. Мы смогли бы понять, что жизнь не статична, а постоянно изменяется.

– Ты мечтатель, Лоренс. Ты оторван от реальности. За нами охотится Родерик, который непременно извратит не только твои идеалы, но и мои тоже, и обязательно превратит их в какую-нибудь гадость.

– Может быть, это судьба. Как знать, возможно, он поработит половину человечества. Не всех, всех-то людей он не заставит жить по своей указке. Вас он не заставит, верно? Вам и вашей генетической оболочке удастся создать новую чистую расу где-нибудь на другом краю галактики.

Дениза посмотрела на него так, будто увидела инопланетянина.

– И тебя это нисколько не тревожит?

– Это тревожит не меня, а мой унаследованный от далеких предков дух морализаторства. Да и кто вы такие, чтобы судить, что получится в результате такой вот искусственно форсируемой эволюции? Зачем предполагать, что результат будет обязательно отрицательным? Лучше не торопиться с выводами и подождать какое-то время. В конце концов, Родерик верит в то, что поступает правильно. И даже если он сотворит некое зло, то вряд ли это зло будет существовать вечно. Эволюция снова повернет на правильный путь.

– А меня это беспокоит потому, что слишком много страданий может возникнуть за время, пока зло будет существовать.

– Таково твое понимание страданий. Я уже рассказывал, что бывал на Санта-Чико. Женщина, с которой я там познакомился, верит в то, что страдают, потому что живу слишком долго, более тридцати лет. Как думаешь, Дениза, она права?

– И все равно мы не можем допустить, чтобы Родерик заполучил нанотехнологии Дракона.

– Вы не сможете помешать ему. Но ты не волнуйся, когда настанет срок, я помогу вам укомплектовать боевые станции и вывести из строя «Норвелль», если, конечно, это будет в моих силах. Что касается конечного результата, то он меня не слишком интересует. Последние двадцать лет жизни я посвятил борьбе против других противников, воевал во имя того, чего я просто не понимал. Для человечества это не играло никакой роли. Отдельные люди не способны властвовать над событиями. Нам лишь кажется, что такое возможно.

– Это совсем другое дело.

– Для вас и для него. Но не для меня. Я сражался в битве, которая имела огромную важность для меня, и я ее выиграл – я на этом космическом корабле, здесь и сейчас. И на этом корабле я отправляюсь туда, куда больше всего хочу. К себе домой.

За две недели до того, как они, согласно полетному графику, должны были достичь Альдебарана, Лоренс решил проверить техническое состояние одного из инженерных шаттлов. Если все будет хорошо и Драконы решат забрать своего потерявшегося и сильно поврежденного товарища, его придется извлекать из грузового отсека «Сяньти». Поэтому Лоренс забрался в крошечную кабину и проверил основные системы и технические процедуры шаттла. «Прайм» и Дракон вполне смогли осуществить такой непродолжительный полет, однако помощь человека с навыками опытного пилота окажется явно нелишней в незнакомой и враждебной обстановке. Баки с горючим были продуты и снова заполнены. Манипуляторы роботов проверены и приведены в состояние готовности. Лоренс дал им несколько тренировочных заданий и остался доволен.

– Дела вроде бы обстоят неплохо, – сказал он три дня спустя. Шел уже восьмой час тренировочного полетного времени. – Надеюсь, самого опасного нам удастся избежать.

– Наша близость к фотосфере подвергнет серьезному испытанию системы теплового контроля, – сообщил Дракон. – Однако для кратковременного полета они вполне сгодятся.

– Ты и это способен предчувствовать?

– Я не уверен в том, что обладаю эмоциональными состояниями, равными вашим.

– Неужели ты обладаешь хоть какими-то эмоциональными состояниями? – удивился Лоренс.

– Мои мыслительные процессы не подвержены воздействию внешних факторов, и мне трудно об этом судить. Зато мне абсолютно точно не знакомы эмоциональные крайности, типичные для вас.

– Существует традиционный аргумент, характерный для Искусственного Разума, который имеет отношение к тестам Тьюринга. Знать что-то и испытывать что-то – две разные вещи. Либо ты испытываешь гнев, либо имитируешь его.

– Понятие гнева для меня бессмысленно. У людей гнев стимулирует многие химические процессы в рамках присущего им метаболизма. При возникновении угрозы, страха или гнева ваши рефлексы усиливаются, до известной степени придавая вам физическую силу. Эти эмоции также могут на время устранить высшие мыслительные процессы, превращая вас в созданий, действующих исключительно по воле инстинктов. Полезное свойство, позволяющее сохранять жизнь, доставшееся вам в наследство от примитивных предков, которое сильно изменилось в результате эволюции. Но поскольку меня никогда не преследовал на просторах саванны саблезубый тигр, мне никогда не нужно было испытывать гнев или страх.

– А что же вообще тебе было когда-нибудь нужно?

– Если что-то угрожало моему существованию, я переключал часть энергии для того, чтобы создать способ устранения возникшей угрозы. Чем больше была угроза, тем большая мощность использовалась для разрешения проблемы.

– Ну что ж, это ответ только на один мой вопрос. Ты, по всей видимости, являешься существом, склонным к самоанализу. Самосохранение – одно из базовых понятий жизни как формы существования.

– Жители деревни Арнун отличаются огромным уважением к жизни. Они объяснили мне, насколько велика ценность человеческой жизни.

– Значит, ваши предпочтения и этика не были врожденными вашими свойствами?

– Повторю: эти понятия заимствованы из культурного наследия. Я чувствую, что во мне постепенно остается все меньше от меня прежнего. Однако сохраняемые мной знания об Империи Кольца и соответствующей звездной цивилизации Драконов кажутся мне в значительной степени сопоставимыми с общим человеческим характером.

Лоренс пощелкал переключателями консоли, вручную отключая энергопитание, и спросил:

– А если ты ошибаешься?

– Правота и неправота зависят от ракурса культуры. Тем не менее, мне было бы интересно оценить то знание, которое я утратил. Если бы я снова обрел его, мне пришлось бы оценить собственную ментальную эволюцию.

– Думаешь, тебе это удалось бы? Люди, например, с огромной неохотой меняют свои мнения и убеждения. Кроме того, нам редко удается посмотреть на вещи под новым, необычным углом.

– Мои мысли могут проистекать параллельно вашим. А вот мой способ обработки мыслей – другой. Способность изменяться – основа моей сущности даже в моем нынешнем, неполном, усеченном состоянии. Я уверен, что смогу приспособиться ко всему, с чем мы встретимся на Альдебаране.

– Надеюсь, мы тоже.

– Благодарю.

Лоренс посмотрел на экраны и увидел, как на них погасли последние схематические изображения. Шаттл полностью перешел в дежурный режим. Лоренс отцепил ремни и начал осторожно продвигаться к люку.

– Как ты думаешь, Драконы на Альдебаране согласятся передать Саймону Родерику технологию молекулярного моделирования?

– Не вижу причины, по которой они могли бы ему отказать. Обмен информацией – неотъемлемая часть нашей драконьей природы. Я знаю, что этот вопрос беспокоит Денизу.

– Меня, признаться, тоже, хотя и не до такой степени.

– Почему?

– Во-первых, я точно знаю, на что иду. Что бы ни случилось на Альдебаране, это не повлияет на меня так, как на нее. Думаю, это понимание придает мне определенную объективность, которой лишена Дениза. Она полна предрассудков. Генетические образцы, которые Дениза захватила с собой, по ее мнению – главное средство, благодаря которому можно решить все проблемы.

– Она преследует благородные цели.

– Конечно. При помощи этих генетических образцов она даст новый толчок развитию Арнуна, и на сей раз никто на Таллспринге не узнает об этом. Но многое зависит и от информации, которую она надеется получить от Драконов и которой не хочет делиться с Родериком и всей Землей. Она не доверяет нам.

– А почему она должна доверять вам? Она вас не знает. Земля и ее колонии для Денизы такие же абстрактные понятия, как и Драконы.

– Когда-то и я был таким, как она; таким же упрямым и прямолинейным. Думаю, это не лучший способ прожить жизнь.

– Ты веришь, что Драконы подарят людям технологию молекулярного моделирования?

– Верю. Дениза убеждена в том, что поскольку мы сами не смогли создать нечто подобное, то не сможем правильно распорядиться таким даром и постоянно будем использовать его не так, как надо. Для меня совершенно не важно, что нам не удалось сделать это самим.

– Почему?

– Ты действительно хочешь знать почему? Нам известны научные принципы, лежащие в основе этой технологии. Если мы не понимаем теории, то, я уверен, очень скоро сумеем разобраться в ней. Существует очень мало таких вещей, которые мы не поняли бы после того, как нам подробно объяснили их суть. Впрочем, это всего лишь клинический анализ. С моральной точки зрения следует обратить внимание вот на что: когда американцы впервые отправили человека на Луну, на Земле, в странах Африки, Южной Америки и Азии, жили люди, которые никогда в своей жизни не видели электрической лампочки, не ведали о том, что такое электричество или антибиотики. Да и в самой Америке были люди, не знавшие, что такое водопровод или туалет внутри дома. Разве это означает, что им следует отказать в доступе к источникам электроэнергии и современной медицине, потому что не они лично додумались до подобных изобретений? Можно согласиться с тем, что это не их местные знания, а знания, принадлежащие всему человечеству. Мы понятия не имеем о том, как создать привод нуль-транспортировки, который жители Империи Кольца использовали на своих космических кораблях. Но теоретические знания о нем все-таки существуют. Вот они, эти знания. Почему бы нам не получить к ним доступ? Только потому, что это – кратчайший путь к ним? Разве нужно лишать нас этих знаний потому, что мы пытались долгие века овладеть ими? Каким же образом воспользоваться этими идеями, не умаляя и не унижая их? Любые знания следует всячески лелеять, а не отвергать.

– Мне кажется, ты мог бы стать превосходным Драконом, Лоренс.

Когда до Альдебарана осталась неделя полета, Лоренс и Дениза решили пересмотреть свою тактику. «Прайм» следил за «Норвеллем» с того самого мгновения, как через двадцать пять минут после их собственного старта корабль развил сверхсветовую скорость. Помимо «Норвелля» за ними следовал еще один корабль, на борту которого предположительно находился Родерик. Он отставал на сорок минут.

– Он упорно следует за нами, – объявила Дениза за завтраком.

В последнее время они с Лоренсом думали практически об одном и том же. «Прайм» регулярно сообщал им сведения о полете, и летящими вслед за ними космическими кораблями.

– Это понятно.Непонятно, что он собирается предпринять.

– Вряд ли он начнет с чего-то серьезного, – произнесла Дениза. – Он получит доступ к тому, чем хочет обладать, практически одновременно с нами. Но у нас есть небольшое преимущество во времени.

– Для чего же нам оно?

– Мы используем наше оружие, чтобы заминировать то место, из которого он будет возвращаться. Если взрыв произойдет в тот момент, когда «Норвелль» начнет гасить сверхсветовую скорость, он даже не поймет, что с ним случилось.

– Они так и не узнают, что случилось с ними. На борту корабля триста человек экипажа. Мы не уничтожим их только из-за того, что у вас идеологические разногласия с другими людьми. Это будет первый контакт двух разных цивилизаций, и ты хочешь, чтобы Драконы стали свидетелями того, как люди убивают других людей? Кроме того, им может вовсе не понравиться то, что мы взрываем в космосе ядерные боеголовки. Так что лучше отказаться от такого кровожадного замысла. И не забывай о том, что капитан Мане – офицер с огромным боевым опытом. Он прекрасно знает все уязвимые места «Норвелля» и постарается максимально обезопасить себя. Мы не знаем, откуда они будут стартовать, когда задумают возвращаться. Им тоже может прийти в голову идея дать по нашему кораблю ракетный залп именно в момент своего старта. Так что неизвестно, кто кого опередит. Мы не имеем права затевать вооруженный конфликт.

– Но мы не имеем права и безропотно уступить им. По крайней мере сейчас, когда мы уже почти добрались до Альдебарана.

– Да, до того самого Альдебарана, где мы хотим передать Драконам их собрата. Давайте не будем забывать об этом. Пусть Родерики сами разрешат свой спор.

– Неужели ты продал душу за возможность вернуться домой?

– Свою душу я оставил дома.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Ну хорошо, – вздохнула Дениза. – Что же ты тогда предлагаешь?

– Поговорить с Драконами. Объяснить им, насколько хрупко и уязвимо человеческое сообщество перед лицом внезапных перемен такого огромного масштаба. Попросить их задуматься над этим. От них ничего особенного не требуется – подождать всего три часа и предоставить ту же самую информацию другому космическому кораблю.

– Ну а если Родерик все-таки откроет огонь?

– Тогда будем защищаться. Впрочем, я не думаю, что он решится на такое. Мы же окажемся в родном доме Драконов, и у нас на борту их собрат. Поэтому Родерик вряд ли рискнет атаковать нас.

– Согласна. И все равно мы должны перевести все наше вооружение в состояние боевой готовности. На всякий случай. Если этот подонок все же осмелится применить силу, я без всяких колебаний отвечу ему ракетной атакой.

– Понимаю. И все-таки давай не забывать о том, что произойдет после того, как мы покинем эту звездную систему. Человеческая цивилизация в любом случае изменится. Но для меня очень важно, чтобы такие изменения не сопровождались кровопролитием и насилием.

В последний день своего пребывания на борту космического корабля Дениза проснулась рано. Впервые после вторжения землян на Таллспринг она испытывала такое нервное напряжение. Сегодня случится то, к чему она стремилась всю свою жизнь, но все произойдет далеко не так, как предполагала. Как много времени и усилий было потрачено на то, чтобы этот день настал. Дракон наконец вернется из Арнуна в свои родные места. Если путешествие закончится благополучно, проблем на Таллспринге у Денизы больше не будет. Она все еще испытывала огромное искушение воспользоваться оружием после того, как Драконы поделятся с ней своей бесценной информацией. Хотя следовало признать, что Лоренс прав. Нельзя убивать людей без предупреждения. Это противоречит ее убеждениям, ее мечтам, которые она так долго лелеяла.

Будущее рисовалось Денизе в самых радужных тонах. Где-то далеко отсюда, в необозримых глубинах галактики, возникнет еще одна колония людей. Колония, в распоряжении которой окажется технология молекулярного моделирования. И она, Дениза, будет воспитывать детей в новом прекрасном мире, где не останется места застарелым общественным недугам вроде соревновательного духа, зависти или ревности. Она будет жить на далекой звезде, где можно не опасаться тлетворного воздействия Земли и ее колоний на культуру и духовную жизнь новых колонистов. Хотя, если вдуматься, это будет равносильно тому, как если бы остальная часть человечества навсегда отгородилась от общей галактической истории. Как если бы жители Таллспринга бездумно отказались от дара обитателей Арнуна – удивительного знания! – и извратили его великодушную суть.

Как если бы Земля получила в свое распоряжение бесценную информацию Драконов и неправильно воспользовалась ею. Нельзя, чтобы все произошло именно так.

Замысел создания Нового Арнуна зависит от Драконов. Денизе очень нужна их технология молекулярного моделирования. Нужен принцип действия привода космического корабля. Нужна информация о звездах и обитаемых планетах на другом краю галактики. Она надеялась, что проведет месяцы, если не годы на Альдебаране, овладевая новыми знаниями и чудесными навыками, помогая арнунскому Дракону превращаться во взрослую особь. А сейчас у нее, возможно, остается всего лишь полтора часа безмятежного, спокойного существования.

Да, надо признаться, соблазн привести оружие в состояние полной боевой готовности по-прежнему велик.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, Дениза отправилась принимать душ, после чего переоделась в чистую одежду – форменный свитер с логотипом «ЗБ» и брюки, принадлежавшие раньше какому-то низкорослому члену экипажа. Закатав рукава и штанины, Дениза через капитанский мостик направилась в каюту, которую они использовали в качестве столовой. Центральный стол был, как всегда, заставлен пластмассовыми чашками. Здесь же стояла тарелка с целыми и надкусанными пончиками.

Дениза приказала «Прайму» прибрать в комнате и принялась разглядывать упаковки с продуктами. Кухонный робот в это время начал уборку комнаты.

Лоренс вошел минуты через две. Волосы у него были все еще мокрыми после душа.

– Так и не смог заснуть, – признался он.

– Я тоже, – сообщила Дениза и подала ему завтрак – рогалики, яичницу и копченую лососину.

– Спасибо, – поблагодарил Лоренс.

Дениза села напротив него и придвинула к себе чашку с чаем.

– Есть какие-нибудь свежие гениальные соображения о том, как избежать конфронтации?

– Боюсь, что нет. Извини.

– У меня тоже.

– Все дело сводится к самим Драконам. Мы о них почти ничего не знаем. Я изучил память нашего Дракона, точнее, ту ее часть, которая касается драконьей цивилизации. Мне мало что удалось узнать. Сведения ограничены обобщениями, да и тех не слишком много. Судя по всему, Драконы пассивно впитывают информацию и отфильтровывают лишь то, что кажется им полезным и достойным для передачи другим поколениям. Похоже, это свидетельствует об их добром нраве.

– Я тоже надеюсь, что это так, – отозвалась Дениза, наблюдая за тем, как он доедает свой завтрак. – Нервничаешь?

– Нет. Что толку? Нужно сохранять ясную голову.

– В Мему-Бэй я тоже никогда не нервничала.

– Это потому, что тебе были ясны ваши цели. Вы контролировали сложившуюся обстановку. Теперь вот поймешь, что значит быть заложником обстоятельств.

– Ты действительно веришь в добросердечие Драконов?

– Верю. Только не надо обольщаться на их счет. Если мы попросим у Драконов помощи, чтобы выступить против других представителей нашей расы, для них это будет означать вмешательство в дела человечества, в его политику. Мы должны как-то обосновать нашу просьбу.

– Интересно, откуда у тебя такая философия? Ты случайно не тайный ксенопсихолог?

Лоренс допил остатки апельсинового сока и устало улыбнулся.

– Ты мне когда-нибудь напомни, чтобы я рассказал о том, как прошло мое детство. Тебе ведь не довелось провести три года на борту «Ультемы», ничего не зная о будущих контрактах с инопланетными цивилизациями.

Прервав беседу, они вышли на капитанский мостик. Последние два часа, сразу после того как корабль вынырнул из пространственно-временного тоннеля, «Прайм» провел предварительные испытания привода ядерного синтеза. Лоренс и Дениза включили систему датчиков внешнего обзора, и экраны консолей тут же ожили.

– Ты тоже видишь эти изображения? – спросил Лоренс у Дракона.

Во время полета они значительно увеличили диапазон каналов связи с «Сяньти» при помощи нескольких сотен оптико-волоконных кабелей, напрямую связанных с компьютерной сетью «Корибу».

– Да, благодарю, – ответил Дракон.

– Тридцать секунд, – сообщила Дениза.

Инвертор энергии приступил к выключению питания. Лоренс продолжал наблюдать за дисплеями. На половине экранов прежняя чернота сменилась бледно-красным свечением. На других можно было увидеть мириады звезд обычного космического пространства. В радиусе пятисот километров радар не обнаружил никаких твердых предметов. «Прайм» отключил еще несколько датчиков, работающих в режиме реального времени. Чтобы максимально улучшить обзор, Лоренс задействовал также и оптронические мембраны, на которые «Прайм» передавал изображения пространства перед отсеком компрессионного привода.

«Корибу» вынырнул в заданной точке пространства на расстоянии сорока миллионов километров от туманной фотосферы Альдебарана. У Лоренса возникло ощущение, будто он проплывает на корабле над бескрайним океаном бесформенного светящегося красного тумана. Горизонт находился так далеко, что Лоренсу показалось, будто он простирается где-то вверху.

Поверх изображений заскользили пиктограммы, в основном сообщавшие о термальном профиле «Корибу». Инфракрасное излучение звезды нескончаемым дождем лилось на поверхность корабельной обшивки. «Прайм» запустил вспомогательные двигатели, благодаря чему корабль мог маневрировать таким образом, чтобы тепловое излучение распределялось по всей этой поверхности более или менее равномерно.

– Теплообменники пока функционируют нормально, – сообщила Дениза. – Хотя температура значительно выше, чем предполагалось. Наверное, следует немного увеличить радиус орбиты.

– Излучение тоже очень сильное. Да и плотность солнечного ветра достаточно высока. Это будет даже посерьезнее самой высокой температуры.

Подкорректировав изображение, Лоренс увидел, что по всему корпусу корабля пляшут бледно-фиолетовые огоньки. Металлические части обшивки сияли ярче всего.

– Насколько я понимаю, мы сейчас видим что-то вроде новых огней Святого Эльма.

– Будем надеяться, что изоляционный слой выдержит эти сумасшедшие пляски.

– Я тоже надеюсь на это. Отлично. РЛС дальнего действия сейчас повышает расход энергии.

В данный момент шесть многофазных антенн, располагавшихся по всей центральной части грузового отсека, освобождались от кожухов. Это были плоские прямоугольные пластины длиной около двадцати метров. Они разместились параллельно корпусу «Корибу» и тут же начали производить замеры хаотического климата, клокотавшего в окружавшем космический корабль пространстве.

«Прайм» незамедлительно принялся переводить передаваемую антеннами информацию в визуальные изображения. Выяснилось, что в сорока трех тысячах километров от корабля, на нижней относительно «Корибу» орбите, находится какой-то объект из твердого вещества, а на расстоянии пятидесяти тысяч километров – еще один. Третий находился еще дальше – на расстоянии семидесяти двух тысяч километров. При помощи радара удалось получить укрупненное изображение первого объекта. Он имел примерно двадцать километров в поперечнике, был почти сферической формы, правда, на двух противоположных краях имелись широкие вогнутые зазубрины. Наиболее плотной структурой отличалась центральная часть объекта.

– Он больше похож на какой-нибудь цветок, чем на настоящего Дракона, – пробормотал Лоренс.

Чуть позже радар засек еще семь подобных объектов примерно в ста пятнадцати тысячах километров от корабля. Их размеры практически не отличались от первого объекта.

– Неужели это Драконы? – Лоренс от волнения даже охрип.

– Похоже, что да, – подтвердил голос незримого арнунского Дракона.

– Их там, должно быть, тысячи, – предположила Дениза.

– Миллионы, – поправил Лоренс.

От этой мысли захватывало дух. Ведь было же когда-то время, когда они даже не подозревали о существовании Драконов. Теперь же перед ними окончательное доказательство того, что люди не одиноки во вселенной и что Империя Кольца действительно когда-то процветала – в те давние времена, когда галактика была еще молода.

Лоренс понял, что его давние мечты сбылись.

Он может вернуться домой!

Главный телескоп «Корибу» совершал круговые движения, чтобы получше взять в фокус первого Дракона. На светящемся красноватом фоне он казался простой черной точкой. Когда аппаратура окончательно засекла его, была обнаружена низкая термоэлектронная эмиссия в нескольких электромагнитных диапазонах.

– Готов? – спросила Дениза с интонацией взрослого, обращающегося к малому ребенку с целью немного приободрить его.

– Готов, – ответил Дракон.

– Тогда поприветствуй своих!

Арнунский Дракон тут же передал первый импульс информации, который затем повторялся с интервалом в полсекунды. Это была простая последовательность математических символов на языке, издавна хранившемся в его памяти.

Альдебаранский Дракон ответил более продолжительным импульсом, причем переводу поддавалась лишь малая его часть. Дениза и Лоренс буквально взревели от восторга и захлопали в ладоши. Лоренс даже чмокнул в щеку Денизу и быстро обнял ее. Затем снова сел и стал внимательно и одновременно взволнованно наблюдать за началом контакта.

Арнунский Дракон начал отправлять подготовленную людьми информацию. Небольшой тезаурус слов и выражений драконьего языка и их английские эквиваленты. После первой порции была отправлена вторая, более полная версия словаря с расширенными взаимосвязанными словарными статьями, образовывавшими некое доступное для понимания целое. За ней последовала синтаксическая структура и коммуникационные протоколы. Вслед за ними ушел небольшой файл энциклопедического характера, в котором сообщалось о людях и человечестве.

Не прошло и трех секунд после отправки последнего импульса, как арнунский Дракон транслировал:

– Добро пожаловать на нашу звезду. Это всегда огромное удовольствие – принимать любого рода информацию.

Лоренс улыбнулся и прошептал Денизе:

– Тест Тьюринга. Даже если он и не испытывает удовольствия, то все равно понимает основной принцип. Это попытка проявить вежливость.

– Спасибо, – ответила Дениза и понимающе кивнула Лоренсу. – Мы счастливы оказаться здесь. Меня зовут Дениза Иборн. У вас есть имя?

– Я – Первый.

На лице Денизы мелькнуло непонимание.

– В этом есть какой-то смысл?

– Я – первый Дракон, с которым вы вступили в контакт. Первый.

– Понятно. – Заметив саркастическую улыбку Лоренса, она слегка покраснела. – Первый, мы привезли вам вашего собрата. У него имеются серьезные повреждения.

Датчики «Корибу» неожиданно зафиксировали поток импульсов, сходных с импульсами радара. Магнитная среда, возникшая вокруг корабля, неожиданно изменилась и быстро завибрировала. Нейтринный сканер отметил излучение, сильно превышавшее все известные пределы.

– Каким образом вы доставили сюда одного из нас? – поинтересовался Первый.

– Говори! – обратилась Дениза к арнунскому Дракону.

Тот начал передавать информационные импульсы, содержавшие сведения о том, что с ним произошло.

– Я понял, – отозвался Первый. – Вы привезли нам этот осколок, полагая, что мы проявим к нему интерес. Благодарю вас за ваши старания. К сожалению, в этом отношении ваше путешествие оказалось совершенно бесполезным.

– Что вы имеете в виду?

– Нам неинтересен этот осколок.

Дениза не могла поверить ушам. Может быть, это ошибка в переводе?

– Вы хотите сказать, что не намерены восстанавливать его?

– Не намерены. Нам неинтересно восстанавливать его, разве вы не поняли меня?

– Я поняла. Но ведь это одно из ваших яиц.

– Да. Как таковое оно нам безразлично. Каждый год мы выпускаем на волю несколько миллионов яиц. Лишь малая часть их остается в плену у звезд. Остальные просто бесследно пропадают. Или врезаются в поверхность планет, как это случилось с вашим осколком. Некоторых перехватывают биологические особи вроде вас, которые исследуют их с целью получения информации. Осколки нас не интересуют. Я бы предложил вам такую аналогию: какой интерес может вызывать у людей один-единственный сперматозоид?

– Но… но он живой. Он мыслит. Это рационально мыслящее существо.

– Вовсе нет. Это был осколок яйца, который медленно разлагался и погибал. Вы отыскали его и вдохнули в него разум.

– Нужно ли вас понимать таким образом, что нам не следовало этого делать?

– Не следовало. Каждое яйцо – заложник случая. Лишь малая часть яиц имеет шанс дать начало новой цивилизации. Остальные вносят свой вклад в галактическое знание более сложными способами. Найденный вами осколок помог вашей расе получить более широкое понимание вселенной. В этом отношении его миссия оказалась успешной.

– Вы уже знали о нашем существовании? – спросил Лоренс.

– Вы находитесь всего в шестидесяти пяти световых годах от нашего мира, – ответил Первый. – Мы уже много веков изучаем вас.

– Чудесно, – отозвался Лоренс.

– Может, этот осколок вам и безразличен, – вступила в разговор Дениза, – но для нас он имеет огромную важность. Вы не могли бы восстановить его для нас?

– Вопрос лишен всякого смысла. Этот осколок никогда не станет одним из нас. Дело даже не в его физическом строении, а в объеме его памяти. У нас две особи составляют единое целое. Мы не имеем генетического кода. Именно информация позволяет нам развиваться и адаптироваться к окружающей обстановке. Чтобы восстановить такой осколок, мы должны обладать полным комплектом памяти. Вы просите нас предоставить новый полный комплект информации для повторного его интегрирования в этот осколок для превращения его снова в полноценное яйцо. Но в таком случае он превратится лишь в яйцо, не более того. Оно снова будет выпущено в космос, чтобы в очередной раз попытать счастья. Если вы желаете, я могу утилизировать этот осколок и включить его молекулы в новое яйцо.

– Нет, – быстро произнесла Дениза. – Этого не нужно делать. А нельзя ли превратить этот осколок в такого, как вы, Дракона?

– Без изменения его нынешнего вида – невозможно.

Дениза опустила голову, почти касаясь лбом консоли. Она была готова расплакаться. Жители Арнуна подвергали себя смертельному риску, пытаясь переправить сюда Дракона. Многие даже заплатили за это своими жизнями. Теперь же выясняется, что все эти усилия, граничащие с подвигом, на самом деле оказались бессмысленной забавой, чем-то вроде сентиментальной детской заботы о раненом щенке.

Из задумчивости ее вывел какой-то странный звук. Это сдавленно усмехнулся Лоренс.

– Что такое? – недовольно повернулась она к нему.

– Высокомерие – страшная сила. Очень больно оно ударяет. Особенно по таким идеалистам, как ты. Отстаивая свои убеждения, вы считаете, что все остальные не правы. Вы им даже не оставляете никакого права выбора. А теперь вам дали понять, что это вы заблуждались. Вам доказали, что вас самих легко можно обвинить в антропоморфизме.

– Ошибаешься. Все не так, как ты говоришь. Наш Дракон – разумное существо, заслуживающее уважения. Его происхождение не играет никакой роли. Главное – то, кем он является сейчас. То, что он ни на кого не похож, заслуживает еще большего уважения. Я ни на шаг не отступлю от своих убеждений. Представься мне возможность повторить все с самого начала, я бы сделала это не раздумывая. Наш Дракон заслуживает права на усовершенствование, он имеет полное право на жизнь.

– Человеческое право?

– Да, – недовольно процедила Дениза. – Человеческое право. Но это также и универсальное, всеобщее право. Мы вызвали Дракона из небытия. Мы привезли его сюда, и мы вернем его обратно. Мне совершенно не важно, Лоренс, что ты об этом думаешь. Я знаю, что права, черт тебя побери!

– Ну и упрямица же ты! – сказал Лоренс и снова подключился к каналу связи с Драконами. – Первый, скажите мне, вы делитесь информацией с другими особями?

Голос Лоренса прозвучал настолько резко, что Дениза недоуменно посмотрела на него. Тот ответил широкой белозубой улыбкой.

– Делимся, – подтвердил Первый.

– Любыми знаниями?

– Да. Это основа нашего существования.

– Значит, вы не будете возражать, если мы используем секвенсоры молекулярного моделирования, чтобы усовершенствовать нашего Дракона таким образом, какой нам представляется наиболее подходящим?

– Нет.

Дениза благодарно улыбнулась Лоренсу. Это было не то, чего она хотела, но по крайней мере давало им шанс добиться того, что их Дракон превратится в нечто иное, чем инертная, бесформенная масса.

– А вас не беспокоит тот факт, что такие особи могут употребить полученное знание на неправильные цели? – задал Лоренс следующий вопрос. – Например, воспользоваться им для создания оружия?

– Если вы знаете, как истолковать и усвоить информацию, то это значит, что вы уже обладаете способностью создать оружие подобного рода. Оружие – это не технологическая проблема. Все зависит от особенностей структуры общества, в котором живут такие особи.

– Иными словами, мы сами должны отвечать за последствия применения оружия?

– Конечно, – ответил Первый.

– Но мы можем рассчитывать на вашу помощь?

– Какого рода помощь?

– Скоро здесь окажутся другие особи нашего биологического вида. Не давайте им информации.

– Знание универсально. Нельзя отказывать кому-то в знании.

– Я не хочу, чтобы вы отказали им в этих знаниях. Просто передайте им информацию не сразу. Повремените немного. Ваше знание может быть очень опасно для особей нашего биологического вида, если поделиться им неправильным образом. Один из людей, находящихся на корабле, который скоро прибудет сюда, хочет стать монопольным, единовластным хозяином информации. Вам это не кажется неправильным?

– В контексте того, что вы сообщили, это действительно неправильно. Но откуда мне знать, что вы не преследуете точно такую же цель? Что вы тоже не желаете господства над другими вашими соплеменниками?

Лоренс посмотрел на Денизу и пожал плечами.

– Черт побери, неужели я внушил такую параноидальную подозрительность? Есть у тебя какие-нибудь соображения, Дениза?

– Наш Дракон может рассказать вам о наших намерениях, – предложила Дениза.

– Я с удовольствием сделаю это, – согласился арнунский Дракон.

– Для нас это неприемлемо, – заявил Первый. – Способность осколка обрабатывать информацию основывается на вашем генетическом алгоритме. Это – ваше творение.

Дениза тихонько ругнулась, глядя на экран с изображением Первого, крошечной черной щепки на фоне мерцающего тумана.

– Что же тогда делать?

– Положиться на человеческую природу, – отозвался Лоренс.

– Мы можем приблизиться к вам? – спросил он Первого. – В вашей полной тени наш корабль будет в безопасности.

– В безопасности? Что это значит?

– В безопасности в отношении открытого космического пространства. Человек, который следовал за ними, может предпринять насильственные действия в отношении нас. Но он не осмелится применить оружие, если мы будет находиться рядом с вами.

– Отлично.

– И еще: вы не могли бы подождать прибытия третьего корабля с нашими соплеменниками? Тогда можно было бы поделиться вашей информацией одновременно с нами троими. В таком случае удалось бы достичь некого равноправия, верно?

– Я подожду.

Все путешествие Саймон провел в лазарете «Норвелля». Когда началась третья неделя полета, два врача, находившихся на борту корабля, приступили к регенерированию его кожи. Полученные им при взрыве сильные ожоги начали постепенно затягиваться. Процесс показался Саймону крайне утомительным, потому что отнимал львиную долю его физической энергии. К счастью, преследование «Корибу» не потребовало каких-либо усилий с его стороны.

Капитан Себастьян Мане чрезвычайно удивился маршруту, избранному террористами.

– Они взяли курс на Альдебаран, – сообщил он Саймону, когда того на носилках внесли в воздушный шлюз «Сяньти».

ИР Саймона мгновенно выдал всю необходимую информацию об этой звезде.

– Красный гигант? А там есть какие-нибудь планеты?

– Пока астрономы ничего не обнаружили, – ответил Мане. – Впрочем, наверняка это неизвестно. До сих пор к Альдебарану не отправлялось никаких экспедиций. Никакого практического смысла в них нет.

– Интересно. Выходит, возможно существование некой инопланетной цивилизации, находившейся к нам ближе, чем мы когда-либо могли предполагать. Фактически в пределах сферы нашего влияния.

– Неужели все так просто? – удивился Мане.

– Да. Когда старт?

– Я как раз хотел обсудить с вами это. До Альдебарана полет будет продолжаться сто четыре дня. Топлива останется только-только, чтобы вернуться… если предположить, что не возникнет никаких непредвиденных ситуаций. Нужно помнить еще и о наших людях. Никто из членов экипажа не ожидает дополнительных двухсот дней полета. Да еще неизвестно, сколько времени мы проведем в окрестностях Альдебарана.

– Чепуха. Насколько я разбираюсь в людях, экипаж останется доволен тем, что ему посчастливится стать свидетелями контакта двух цивилизаций.

– А как же наши наземные силы на Таллспринге? Когда мы вернемся к ним?

– Капитан, давайте мы с вами вот что решим. Либо вы отдаете команду разгоняться до сверхсветовой скорости, либо нет.

Капитан Мане недовольным взглядом скользнул по фигуре, лежащей на носилках.

– Хорошо. Выход на сверхсветовую скорость через восемь минут.

Последующие сто дней путешествия к Альдебарану они практически не общались. Саймон почти все время спал, потому что лечебные процедуры отнимали у него слишком много энергии. В те редкие часы, когда Саймон бодрствовал, он занимался изучением имевшейся в его распоряжении информации об арнунском инопланетянине, надеясь интуитивно постичь его истинную суть. Он каждый день проверял также и информацию о ходе полета. «Корибу» опережал преследователей на двадцать шесть минут и тринадцать секунд. Саймон начал строить собственные планы выхода из пространственно-временного тоннеля. Он не доверял Мане и остальным членам экипажа и поэтому при помощи персонального ИР постоянно проверял все командные коды, чтобы лишний раз убедиться в том, что по-прежнему сохраняет полную власть над кораблем.

За десять дней до выхода в пространственно-временной тоннель он приказал врачам завершить лечение. Небольшой запас времени позволит ему снова собраться с силами.

В день выхода из тоннеля он все еще оставался в лазарете. Врачей и остальной медицинский персонал Саймон отпустил. Он лежал на кровати, испытывая удовлетворение оттого, что за последние три месяца боль значительно ослабла. Но ему все еще нужны новые силы, чтобы выполнить поставленную задачу. При помощи собственной компьютерной сети и оптронической мембраны он поддерживал связь со всеми жизненно важными датчиками наружного наблюдения. Поступавшая с них видеоинформация при помощи Искусственного Разума передавалась на находившийся перед ним панорамный дисплей. Это позволяло Саймону видеть корабль извне, как бы находясь перед ним. В данный момент его окружала серая бесформенная дымка, в которой где-то далеко впереди затерялась угольно-черная точка. По ней тут же скользнули темно-синие пиктограммы. Одновременно с этим Саймон продолжал наблюдать и за кораблем, следовавшим за ними с опозданием в сорок минут. Он знал, что его клон каким-то образом оказался на борту этого космического корабля. Причина, заставившая его броситься вдогонку, не вызывала у Саймона никакого сомнения.

– Остается подождать совсем немного, – сообщил по каналу корабельной связи Мане. – Мы уже входим в слои фотосферы.

За черной точкой – космическим кораблем «Корибу» – сквозь бездонную пустоту сочился слабый черный свет. Казалось, будто за пределами пространственно-временного тоннеля космическое пространство заканчивается. Затем черная точка задрожала, стала расширяться по мере того, как теряла плотность. Потом исчезла совсем.

– Они вылетели довольно поздно, – прокомментировал Мане. – Это всего лишь сорок миллионов километров.

– Мы должны быть рядом с ними, – произнес Саймон.

– Знаю, сэр. Но я собираюсь изменить курс. Если они имеют враждебные намерения, то, вполне возможно, постараются заминировать зону исхода.

Следующие двадцать пять минут Саймон задумчиво разглядывал черный барьер фотосферы, который с каждой секундой делался все ближе и ближе. Интересно, что сейчас делают Ньютон и его спутники?

Когда до выхода «Норвелля» из пространственно-временного тоннеля осталось пять минут, Мане привел корабельные ракеты в состояние боевой готовности. Корабельный ИР задействовал привод ядерного синтеза.

Вокруг Саймона замелькали колонки цифр. Ему стало ясно, что в радиусе пятисот километров нет ни единой материальной точки. Энергия инфракрасного излучения начала просачиваться сквозь обшивку корабля. Ярко вспыхнули располагавшиеся по всему грузовому отсеку двигатели вспомогательных химических ракет, вызвав медленное раскачивание корабля. Одна за другой стали развертываться гигантские прямоугольные антенны радаров.

Данной ему властью Саймон привел в действие ракетный комплекс. Герметические двери по всему «Норвеллю» закрылись, заперев экипаж в каютах, лишив возможности какого-либо взаимодействия.

– Что выделаете? – требовательно осведомился капитан Себастьян Мане.

– Это же вполне очевидно, капитан. Неужели вы не понимаете? «Норвелль» – мой корабль, и на нем я собираюсь выполнить возложенную на меня миссию.

С этими словами Саймон отключился и закрыл все внутренние каналы связи.

Находившийся на капитанском мостике Себастьян Мане беспомощно смотрел на дисплей своего компьютера, которому никак не удавалось войти в компьютерную систему корабля. Вскоре дисплей погас. Два офицера, также находившиеся на мостике, принялись стучать в дверь. Никто так и не отозвался на их крики.

– О господи, они произвели ракетный залп! – воскликнул Лоренс.

– Но не в нашу сторону, – заверила его Дениза.

– И что из этого?

– Мне кажется, они собрались уничтожить не нас, а другой корабль.

Лоренс поспешно подключился к каналу связи с Первым.

– Теперь вы признаете, что вашим знанием не стоит делиться с людьми, которые находятся на этом космическом корабле?

– Действия этого корабля в настоящее время свидетельствуют о вашем соперничестве. Мы повременим с предоставлением наших знаний до принятия нами окончательного решения.

– Благодарю вас. – Лоренс повернулся к Денизе: – Мы сможем перехватить эти ракеты?

– Нет. Мы находимся слишком далеко.

– Черт! Тогда пусть «Прайм» просканирует место выхода. Задействуйте нашу главную сферическую антенну. Отправьте предупреждение о грозящей кораблю опасности.

На увеличенном изображении цели – участка космического пространства, расположенного на расстоянии восемнадцати тысяч километров, появился какой-то стремительно двигающийся объект, который обнаружили радары «Норвелля». Взгляд Саймона сфокусировался на далекой цели. Яркая продолговатая искра четко выделялась на фоне мягкого свечения фотосферы. Она двигалась быстро, опускаясь все ниже и ниже.

– Это огонь ядерного синтеза, – доложил корабельный ИР. – Спектральный рисунок идентичен нашему собственному. Радар сейчас определяет размеры корабля. Это «Корибу».

– Куда он направляется? – спросил Саймон.

Далекая точка стала приобретать более резкие очертания. Радиолокаторы «Норвелля» принялись прощупывать окружающее «Корибу» пространство. Направление, в котором он двигался, было установлено без особого труда.

– Твердый предмет неизвестного типа, – сообщил ИР. – Двадцать километров в поперечнике. Правильная сферическая форма.

– Мы должны оказаться прямо под ним! – приказал Саймон.

Когда «Кликейн» приблизился к выходу из пространственно-временного тоннеля, Саймон Родерик находился на капитанском мостике и сидел в кресле позади капитана корабля. На дисплеях мелькали цифры – шел отсчет последних секунд. Передаваемые видеокамерами изображения постепенно мутнели, заливаемые ярко-красным светом. Находившиеся на мостике офицеры обменялись приглушенными жизнерадостными возгласами. На персональный компьютер Саймона начала поступать информация прямо с радаров корабля. Никаких твердых объектов в радиусе пятисот километров не было. РЛС зафиксировала лишь несколько маленьких точек. Внешние импульсы радаров освещали их поверхность. Искусственный Разум подтвердил, что это, по всей видимости, «Корибу» и «Норвелль». Затем принялся устанавливать их точное местонахождение относительно пространственных координат.

– Они передают какое-то сообщение, – произнес капитан. – «Место вашего выхода заминировано. Дайте противоракетный залп». Вот что они передают!

– Неужели это «Норвелль»? – удивился Саймон.

– Идентификационный код отсутствует, – ответил ему ИР.

Персональный компьютер Саймона снова проверил перехваченные радаром изображения. Теперь маленькие точки двигались с еще большей скоростью и направлялись прямо к «Кликейну». ИР «Кликейна» незамедлительно дал залп оборонительных ракет. Датчики внешнего наблюдения тут же вышли из строя, не выдержав мощного вихря ионного ветра и радиации, хлынувших из фотосферы. Их роль пытались выполнить бортовые устройства ракет, однако ракеты атакующего противника также предприняли контрмеры и задействовали электромагнитное излучение. Обороняющиеся ответили тем же.

ИР «Кликейна» подтвердил, что оборонительный залп не сможет нанести противнику разрушения, способные точно поразить цель. Ракеты атакующих непременно пробьют брешь в обороне. ИР отдал приказ, и от каждой ракеты стали отделяться многочисленные боеголовки. Они все еще находились в безопасной зоне, однако ракеты противника были уже совсем близко. Выбора у корабельного ИР уже не оставалось.

Над «Кликейном» вспыхнула исполинская корона атомного пламени – это детонировали боеголовки ракет. Сферические ударные волны плазмы столкнулись и слились воедино, образовав адский щит первобытной неукротимой энергии. Последующие взрывы взметнулись черными смерчами, со всех сторон окружившими корабль.

На оказавшийся в эпицентре атомной преисподней «Кликейн» обрушился мощный шквал излучения. Датчики внешнего обзора были мгновенно выведены из строя, поскольку жесткие Х-лучи моментально выжгли всю их электронную начинку. Электромагнитные импульсы вызвали мощные волны перенапряжения во всей электропроводке и металлоконструкциях. Температура мгновенно подскочила, обуглив слой термоизоляции. Поверхность начала разрушаться, отлетая уродливыми черными хлопьями. Нижние слои термоизоляции вскипели подобно расплавленной смоле. Ураган элементарных частиц обрушился на корпус корабля. Счетчики радиации на мостике и во всех модулях жизнеобеспечения разразились пронзительным, оглушительным ревом сигнализации. Через аварийные нагнетательные клапаны из резервуаров, расположенных в отсеке привода ядерного синтеза, хлынул дейтерий – это после электромагнитного шквала начала закипать жидкость. Панели терморадиаторов начали лопаться, разбрызгивая свое хлещущее как из воронки душа липкое дымящееся содержимое, которое соединялось с бурей нейтронов, бушевавшей вокруг гигантского космического корабля.

Когда корабль тряхнуло, Саймону, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за консоль управления. По всему модулю жизнеобеспечения прокатился резкий металлический скрежет. Свет коротко мигнул. Рев сигнализации, сообщавшей об опасности радиоактивного заражения, по-прежнему не смолкал. ИР изо всех сил пытался восстановить сбой корабельных систем, перемещая в других направлениях энергопитание и информацию, изолируя протекающие резервуары и разорванные трубопроводы. Резервные термические резервуары подключились к поглощению тепла, просачивавшегося снаружи через обшивку корабельного корпуса. Больше половины вспомогательных ракет вышли из строя. ИР принялся приводить в действие оставшиеся исправные двигатели, пытаясь противостоять вихрям, врывавшимся через массивные вентиляционные трубы.

Звуки сирены неожиданно смолкли. Один из офицеров перегнулся пополам, его тут же вырвало. Саймон с усилием разжал пальцы и отпустил консоль. Он чувствовал, что сердце бьется так сильно, что готово выскочить из груди.

– Мы остались целы, – неуверенным тоном произнес капитан.

– Откуда вам это известно? – спросил Саймон.

Судя по всему, корабль лишился всех датчиков внешнего обзора.

– Мы с вами живы.

Офицеры стали постепенно приходить в себя и попытались связаться с Искусственным Разумом, чтобы выяснить состояние бортовых компьютерных систем. Из-под обшивки корабля стали появляться резервные датчики. Радары снова зафиксировали два стремительно двигавшихся объекта.

– Когда мы сможем догнать их? – поинтересовался Саймон.

– Я могу ответить на ваш вопрос не раньше, чем через неделю, – ответил капитан.

Телескопы «Корибу» «лишились зрения» сразу после того, как вокруг «Кликейна» взорвались ядерные боеголовки. Было видно, как корабль окутали облака раскаленных, ослепительно сиявших газов, вызванных вспышкой ядерного взрыва. Казалось, будто огромный космический корабль окутан целой туманностью ярких метеоров. Затем Лоренс увидел, что ИР привел в действие ракетные двигатели по всему грузовому отсеку, пытаясь стабилизировать пространственное положения корабля.

Только сейчас до Лоренса дошло, что, завороженный увиденным, он на мгновение перестал дышать.

– Значит, они живы, – наконец выдохнул он.

– До тех пор, пока «Норвелль» не обрушит на них новый ракетный залп, – ответила ему Дениза. – В том состоянии, в котором они оказались, им вряд ли удастся отразить новую атаку.

– Вы смогли бы защитить себя при подобном нападении? – спросил Лоренс у Первого.

– Нет, – ответил тот. – Нам нет смысла каким-то образом вооружаться. У нас нет ничего, кроме знания. И это знание мы раздаем…

– Да-да, я знаю. Вы живете для того, чтобы делиться знаниями, – отозвался Лоренс. – А что произойдет, если другие особи попытаются угрожать вашему существованию?

– Мы знаем, что такое угроза, и включаем это понятие в наши знания.

– Неужели? – спросила Дениза. – Неужели вы помните, как когда-то испытывали разрушения?

– Мы существуем для того, чтобы воспринимать и распространять информацию. Мы проникаем во все уголки галактики и исследуем окружающее нас пространство. После того как мы выполним нашу задачу и солнце остынет снова, мы перестанем существовать. Вместо остывшего солнца неизбежно появится новое. Общая обработка информации будет продолжаться и дальше, независимо от того, сколько особей перестанет существовать. Оружием, способным уничтожить хотя бы одного из нас, обладает очень малое количество особей. В настоящее время наши яйца, вероятно, уже достигли и других галактик.

– Можно ли вас понимать так, что вам безразлично, если вас попытаются уничтожить?

– Безразличие – эмоция, а эмоциями мы не обладаем. Вы ведь знаете об этом, потому что это связано с вашим ощущением индивидуальности. Мы не отличаемся и коллективным сознанием, но осознаем себя как цивилизацию, которая имеет все основания называть себя вечной. Все те события, свидетелями которых мы становимся, дополняют нашу суть – нынешнюю и будущую. Любая индивидуальность по природе своей не является вечной. Мы появились на свет с полным осознанием этого факта.

– Но те, кто командует вторым кораблем, могут сделать так, что возникнет прямая угроза вашему существованию, если поймут вашу уязвимость.

– Если возникнет такая угроза, я смогу воспользоваться соответствующим знанием, которое сделает подобную попытку невозможной. Угроза перестанет существовать.

– Вы, сказали, что не сразу поделитесь с ними своими знаниями, – сказал Лоренс.

– Предполагается, что мы обеспечим равные условия для ваших особей. Вы уверяли, что третий корабль передаст наши знания всей вашей расе. Но теперь это невозможно.

– Мы хотим, чтобы информация была доставлена на Землю, – произнесла Дениза. – Мы сами доставим ее и прибудем раньше «Норвелля». Черт бы побрал этого Родерика!

– Вы поможете починить корабль, который только что, прямо на наших глазах, был поврежден? – обратился к Первому Лоренс.

– Мы можем предоставить саморегулирующуюся технологию молекулярного моделирования, которая сделает все необходимое.

– Значит, если мы выведем «Норвелль» из строя, то равновесие будет восстановлено. Оба корабля придется ремонтировать одновременно. Так что вернемся мы на Землю вместе, и никто не станет монопольным обладателем новых знаний.

– Вы могли бы изготовить для нас оружие, при помощи которого нам удалось бы вывести из строя «Норвелль»? – быстро спросила Дениза.

– Нет, – ответил Первый. – Вы получите информацию о том, как создать такое оружие.

– А сколько времени уйдет на его создание?

– Прежде всего вам нужно будет научиться принципам технологии молекулярного моделирования. Затем вы должны интегрировать это знание.

– Понятно. И все же, как долго?

– Сначала ознакомьтесь с основами молекулярного моделирования. Это значительно ускорит сроки. Я предполагаю, вам потребуется не меньше трех недель.

От охватившего Денизу гнева ей захотелось ударить по чему-нибудь. По чему угодно. «Корибу» и «Норвелль» представлялись ей в равной степени подходящими целями. Если они нанесут ракетный удар, то «Норвелль» ответит таким же ударом. Им нужно что-то другое, такое оружие, которое даст им серьезные преимущества.

– Но у вас уже есть оружие, которым мы могли бы воспользоваться, – негромко произнес Лоренс.

Первое, о чем сообщили датчики «Норвелля», было то, чтоинопланетный объект находится в состоянии полного покоя. Ему каким-то непонятным образом удавалось сохранять стабильное пространственное положение, несмотря на мощные порывы солнечного ветра, постоянно дующего из взвихренной фотосферы. По мере приближения к объекту возникало ощущение, будто он увеличивался в размерах. Это была сфера, разделенная на двадцать похожих на створки раковины частей, которые изгибались в направлении поверхности звезды. У створок были закругленные и очень гладкие края толщиной в несколько десятков метров. Средняя часть была самой массивной. В самом центре имелось небольшое отверстие.

Саймон предположил, что перед ними что-то вроде люка стыковочного механизма. Однако полной уверенности у него не было. Даже если это и сооружение какой-то инопланетной цивилизации, вид у него все равно очень странный. От вершины каждой створки отходили три тонких гребешка, сиявших живым ярко-красным светом, излучавшим в космическое пространство волны тепла. Тем не менее для остальной верхней части объекта была характерна более низкая температура. ИР высказал предположение, что таким образом этот объект вырабатывает энергию на основе контраста температур. В таком случае гребешки могут выполнять роль термальных сверхпроводников. Интересная технология, подумал Саймон, однако не слишком-то она гармонирует с обладанием нанотехнологиями. После рандеву с инопланетным сооружением «Корибу» заглушил термоядерный реактор. Он завис в тени, примерно в трех километрах от поверхности загадочного инопланетного объекта.

– Что же вы там сейчас делаете? – вполголоса произнес Саймон.

РЛС «Норвелля» продолжала изучение окружающего пространства. В радиусе ста пятидесяти километров корабельный ИР обнаружил еще одиннадцать инопланетных объектов подобного типа. Если это жилища инопланетян, то скорее всего они достаточно плотно заселены. Вполне вероятно, что на орбите красного гиганта могут находиться миллионы подобных сооружений.

– Удалось перехватить какие-либо радиосообщения? – спросил он у корабельного ИР.

– В электромагнитном спектре пока ничего не обнаружено. Они могут использовать для связи лазеры и мазеры. В таком случае для перехвата нам пришлось бы внедриться в пучок излучения.

– Ладно, подождем, – отозвался Саймон и продолжил наблюдение.

Когда расстояние между кораблем и загадочным инопланетным объектом составило две тысячи километров, «Норвелль» привел в действие магнитометр. Инопланетное сооружение представляло собой ядро обширного магнитного поля. Плотность центральной части была близка к плотности поля защитной оболочки «Токамака». Под обращенной к звезде поверхностью на сотни километров простирались незримые крылья силовых линий. Саймон изменил градуировку главного радара и перефокусировал телескоп. ИР сопоставил информацию и радара, и телескопа, после чего выдал тематическое изображение с искаженным набором оттенков.

Солнечный ветер втягивался магнитным полем и засасывался внутрь. Прямо на глазах Саймона образовывались тонкие вихри, которые тут же устремлялись к невидимому центру инопланетного объекта.

Саймон понял, что никакое это не жилище. Это своего рода машина, которая потребляет для каких-то своих целей частицы солнечного ветра. Что же это за машина такая? Он знал, что инопланетяне обладают нанотехнологиями. Должно быть, они преобразуют солнечный ветер в какие-то артефакты или энергию. При мысли о том, какой может быть совокупная производительная мощность миллионов таких сооружений, Саймону сделалось жутко.

Неожиданно он понял истинную суть этого сооружения.

– Откройте мне канал связи с «Корибу»! – приказал Саймон корабельному ИР. – Лоренс Ньютон, вы меня слышите?

– Прекрасно слышу. Это Саймон Родерик?

– Да, это я.

– Ваш клон кое-что рассказал мне о вас.

– Вряд ли он говорил что-то лестное.

– Он сделал пару сильных заявлений. Похоже, атака, которой подвергся «Кликейн», придала его высказываниям законную силу.

– Если вы что-то обо мне слышали, то должны понимать мотивы моих поступков.

– Мне известна главная причина этого нападения. Но это не значит, что я согласен с вами.

– Я изучал ваше досье, Ньютон. Вы отказались в жизни практически от всего, вы оставили родную планету ради возможности летать на межпланетных исследовательских кораблях. Сейчас полеты в космос сделались привычными и более комфортабельными. Теперь мы можем дать всему человечеству возможность побывать на далеких звездах.

– Несмотря на то, хотят люди этого или нет.

– Вам не давали осуществить давнюю мечту те люди, которые принадлежали к низшим слоям общества. Вас они ограничивали в выполнении желаний даже больше, чем меня.

– Я не собираюсь спорить с вами. Хочу только повторить, что не допущу, чтобы вы навязывали свою волю остальным людям. Вы и ваш клон должны получить информацию одновременно. Никакой монополии на знание не должно быть.

– Вы собираетесь отдать нам эту штуку?

– Да.

– Тут что-то не так. Это не жилище, не среда обитания, даже не артефакт. Это сам инопланетянин. Он, конечно, великолепен. Творение чистого космического пространства.

– Угадали, это инопланетянин.

– Один из них врезался в поверхность планеты неподалеку от Арнуна, верно? Ведь это из-за него там, возле деревни, возник кратер.

– Вы проделали огромную поисковую работу. Я искренне восхищен.

– Сначала я ничего не мог понять. Действительно, зачем инопланетянину, обладающему нанотехнологиями, вербовать себе союзников из числа людей? Зачем захватывать космический корабль? Значит, он получил повреждения, и его способности были существенно ограничены.

– А теперь мы вернули его туда, где обитают его соплеменники.

– Что вы собираетесь делать с этой технологией, Ньютон?

– Ничего. Я хочу лишь вернуться домой.

– Я вам не верю. Вы же происходите из уважаемого и богатого семейства. Вы, несомненно, воспользуетесь технологией в своих целях так же, как и я.

– Вот тут вы ошибаетесь. Я предлагаю вам вернуться к «Кликейну» и оказать помощь его экипажу. После того как вы поможете им устранить все повреждения, вам будет предоставлена эта технология.

– Вам на самом деле удалось убедить инопланетян дать согласие на сотрудничество с людьми? Или вы что-то утаиваете от меня? Почему бы вам не помочь экипажу «Кликейна»?

– Это невозможно. Наш корабль также находится в плачевном состоянии. Мы с большим трудом добрались до Альдебарана.

– Как же вы тогда собираетесь вернуться домой? Неужели надеетесь при помощи инопланетной технологии отремонтировать свой корабль? Надеетесь, что инопланетяне помогут вам.

– Несомненно.

– Интересно. В таком случае я, пожалуй, останусь с вами и посмотрю, как они будут работать, – сказал Саймон и подумал про себя, что это блестящее решение. Если «Норвелль» будет оставаться в полной тени инопланетянина, его близость к «Корибу» позволит заполучить физический образец применения нанотехнологии. Саймон принялся размышлять о том, какие отношения могли сложиться у инопланетянина с Ньютоном. Почему он взял в союзники людей?

Интересно, как инопланетянин отнесется к желанию землян получить в свое пользование нанотехнологии? Не стоит даже сомневаться в том, что наказывать его, Саймона, за ракетный обстрел «Кликейна» инопланетянин не станет. Однако нельзя исключать и того, что Ньютон просто блефует, стремясь выдать желаемое за действительное.

Привод ядерного синтеза «Норвелля» набрал скорость, равную скорости инопланетянина, а затем плавно нырнул в его полную тень. После того как привод был остановлен, ИР отдал команду подправить пространственное положение корабля при помощи химических ракет. В данный момент они находились на расстоянии пяти километров от инопланетянина и двадцати километров от «Корибу». На серию радиообращений Саймона никто так и не откликнулся – ни Ньютон, ни инопланетянин.

Магнитометры «Норвелля» продолжали наблюдать за исполинскими силовыми линиями, бушевавшими вокруг инопланетянина. Однако ритм их начал изменяться, и скоро они стали уменьшаться в размерах, точно лепестки цветов на рассвете. Но значительно быстрее.

– Что это?.. – только и успел промолвить Саймон.

За сто дней путешествия Лоренс несколько раз возвращался к изучению жизненного цикла Драконов. Следовало признать, что эти таинственные создания просто очаровали его, когда у него появилась возможность наблюдать за ними при помощи корабельных датчиков наружного обзора. Лоренса восхищала их сдержанная элегантность. Он даже проникся симпатией к их философии, несмотря на то, что применительно к ситуации, в которой сам он оказался, она была способна привести в отчаяние.

Должно пройти несколько столетий, прежде чем Дракон превратится во взрослую особь. Лоренс, подобно Саймону Родерику, наблюдал за тем, как магнитное поле поглощает порывы солнечного ветра, «переваривая» их для того, чтобы активная система молекулярного моделирования превратила их в нечто новое. Процесс этот длится довольно долго, и скорость его протекания зависит от количества перерабатываемого вещества. Некоторые молекулы были использованы для восполнения массы драконова тела, однако после достижения им размеров взрослой особи большая их часть шла на создание яиц. На одно яйцо уходила уйма времени. Нужно было не только соединить друг с другом бесчисленные песчинки, но и зарядить каждую из них информацией, теми постоянно пополнявшимися крупицами знаний, которыми обладала цивилизация звездных Драконов.

После того как яйцо «вызревало», его отправляли в глубины космоса, бесцельно странствовать по бескрайним просторам галактики. Сами же Драконы оставались на орбите Альдебарана, привязанные к звезде неумолимой силой гравитации. Яйца трудно оторвать от взрослых Драконов, ведь они вращаются на одной орбите. Поэтому в центральной части каждого Дракона находится своего рода магнитная пушка, способная придать яйцу скорость, близкую к третьей космической скорости.

«Норвелль» находился в трех километрах от жерла Первого, когда тот изверг из своих глубин яйцо. Твердое сферическое тело диаметром семьдесят два метра ударило по хрупкой обшивке отсека компрессионного привода корабля. Удар был нанесен со скоростью сорок километров в секунду.

Глава 19

Все койки в лазарете «Кликейна» были заняты. В основном это были пострадавшие от радиоактивных ожогов – последствий ракетной атаки. Тех, кому не хватило мест в медицинском отсеке, разместили в соседних каютах. Врачи деловито сновали туда-сюда, проверяя показания контрольных и диагностических приборов и наблюдая за тем, чтобы у раненых было все необходимое для благополучного выздоровления. Все их заботы пока ограничивались только этим. «Прайм», значительно усовершенствованный благодаря компьютерным технологиям Драконов, взял на себя полный контроль над работой систем молекулярного моделирования, введенных прямо в кожу пациентов. Это была даже более совершенная аппаратура, чем та, которой обладал арнунский Дракон. На коже у каждого больного появилось что-то вроде разветвленной сети кровеносных сосудов и вен. Все тело было пронизано микроскопическими трубочками, их было особенно много вокруг внутренних органов и мышц. Крошечные частички циркулировали по поврежденным тканям, восстанавливая пораженные клетки и упорядочивая цепочки ДНК, разорванные Х-лучами. Для контроля за лечением каждого пациента требовались феноменальные вычислительные мощности. Технология молекулярного моделирования позволяла выращивать также и вычислительные узлы. Они подвешивались снизу под койками и напоминали зеленые, будто листва деревьев, осиные гнезда. Их корни-щупальца были подключены к параллельным сетям кровеносных сосудов.

Лоренс заглянул в несколько дверей, после чего вместе с Денизой прошел через весь медицинский отсек. Все больные спали.

– У них мирный, спокойный вид, – произнес он.

– Такой же был и у тебя, Лоренс, – отозвалась Дениза.

В отведенных для раненых каютах разместили также и членов экипажа «Норвелля», получивших травмы при столкновении корабля с драконьим яйцом. Столкновение привело к тому, что от корпуса корабля отлетело два модуля жизнеобеспечения. Около ста человек экипажа смогли катапультироваться в спасательных шлюпках. Остальным, находившимся в двух других уцелевших при ударе модулях, пришлось ждать прибытия «Корибу», на котором они совершили краткий перелет до «Кликейна».

Теперь оба корабля – «Корибу» и «Норвелль» – находились в полной тени Первого. По ним уже начали ползать щупальца молекулярного модулятора.

Саймон Родерик ждал Лоренса и Денизу перед закрытой дверью одной из кают. Саймон щелкнул замком и, открыв дверь, шагнул за порог. Дениза и Лоренс вошли следом.

В каюте стояла только одна койка. На ней лежал SK2, также подключенный к системе молекулярного моделирования. Его руки и ноги снова приняли прежние очертания, отросли, если можно так выразиться. Чемоданчик жизнеобеспечения штурмового костюма стоял рядом и тоже был опутан ажурным кружевом молекулярного модулятора, которое вырабатывало органические компоненты и кровь для создания сырья для новых тканей. Обрубки ампутированных конечностей раненого заканчивались прозрачным и нежным органическим материалом, уже принявшим привычную форму обычных рук и ног. Внутри новоявленных конечностей циркулировала клейкая и густая на вид жидкость.

Лицо Денизы посуровело, когда она посмотрела на лежащего без сознания, жестоко искалеченного человека.

– Что вы будете с ним делать?

– В самом ближайшем будущем его исключат из членов Совета и лишат многих привилегий руководящего лица. Наверное, мы подвергнем его домашнему аресту. Что дальше? Кто его знает. Мне кажется, все будет зависеть от того, какую форму общественного устройства выберет Земля.

– Неплохо, – задумчиво произнес Лоренс, не обращая внимания на саркастическую улыбку Денизы. – Что ж, среди нас святых тоже нет. Это особенно показали самые последние события.

– Пожалуй, – согласился с ним Саймон. – Но я лично никогда и не претендовал на святость.

– Как же на все это отреагируют остальные ваши клоны?

– Так же, как и другие мои коллеги. Впрочем, это не так уж и важно, – ответил Саймон и смерил собеседников насмешливым взглядом. – Капитаны хотят убедиться в том, что знания Драконов после нашего возвращения будут переданы все желающим. Мы уже подумываем о том, чтобы переправить информацию в глобальную базу данных Земли прежде, чем «ЗБ» успеет заметить, что с ее старым космическим кораблем произошли какие-то перемены. На нем мы установим новую, усовершенствованную версию «Прайма», который сделает возможным равный и всеобщий доступ к информации.

– Судя по вашему голосу, вы немного разочарованы.

– Почти, – признался Саймон и указал на своего клона. – Мы, люди, чрезвычайно импульсивные создания. Его поступок подтолкнул нас к более плавному переходу к новой жизни.

– И что же тут забавного? – удивился Лоренс. – Нужно лишь сорвать с человечества оковы монокультуры, открыть глаза на истину, вернуть людям их настоящий характер.

– Увы, я так и не смог додуматься до этого, – ответил Саймон.

– Сколько пройдет времени, прежде чем «Кликейн» будет готов к полету? – поинтересовалась Дениза.

– Еще пару недель, – ответил Саймон. – К счастью, в нашем распоряжении оказалось достаточное количество вещества для восстановления разрушенных компонентов корабля. Теперь нам вряд ли нужно оружие или конфискованные грузы. Кстати, вы точно не хотите возвращаться вместе с нами? Вы не передумали? У нас наступают новые, интересные времена.

– Нет, – коротко ответила Дениза.

Лоренс вместо ответа лишь широко улыбнулся.

Расход энергии компрессионного привода «Кликейна» достиг наивысшей точки, и огромный космический корабль, сопровождаемый яркой вспышкой и мощным рывком, исчез из тоннеля времени-пространства. «Корибу» по-прежнему оставался в тени Дракона. Кораблю уже не суждено было совершить новый полет, потому что его ожидало новое рождение. Молекулярный модулятор покрыл его поверхность целой решеткой тонких кристаллических стержней, через которые всасывались минеральные вещества и прочие химические соединения, входившие в состав корабельного корпуса. С расстояния казалось, будто корабль окутан пестрым лоскутным одеялом инея, похожим на драгоценные камни. Миллионы мельчайших граней янтаря, рубина и изумруда сияли в дымке теплого света, разлитого вдоль края инопланетного существа. Более крупные хоботки сапфиров врастали в топливные резервуары, прокачивая через себя жидкости, ускорявшие процесс «созревания» противоположных сторон грузового отсека. Неделя шла за неделей, и они превращались в некое подобие куколок насекомых, обтянутых плотной кожицей алмазно-шелковой пряжи.

Метаморфозы претерпевал и арнунский Дракон. Двери грузового отсека «Сяньти» были широко открыты. Находившийся внутри отсека грузовой контейнер был разрезан вдоль, открывая взгляду будущего Дракона. Кристаллы, «проросшие» через пол ремонтного отсека, теперь тонкой коркой покрывали поверхность космоплана. Внедрившись в молекулярную структуру Дракона, они приступили к «кормлению» его молекул и насыщению его информацией.

Каждый день Дениза проводила в долгих, многочасовых раздумьях. Поскольку Дракон решительно не видел для себя места в драконьей цивилизации Альдебарана, он решил отправиться вместе с Денизой на Таллспринг и стать частью общества, которое возникнет после того, как она вернется к себе домой с новыми генетическими образцами. Память Дракона подверглась внимательному изучению и анализу для обнаружения искомых образцов. В нее стали интегрировать функции, позволявшие осуществлять свободный полет, расширить диапазон спектров восприятия, насыщаться энергией в виде солнечного света, поглощать плотную холодную материю и сохранить первозданные черты и особенности его личности. Десятки понятий, принимавших прочную, устойчивую форму.

После отлета «Кликейна» Лоренс подвергся десятидневному курсу интенсивного лечения с использованием методики молекулярного моделирования, преобразовавшей его организм и заново отрегулировавшей ДНК. Он как будто родился заново, в своем былом юношеском обличье, уже без клапанов-жабр десантника.

Дениза смерила Лоренса оценивающим взглядом и поджала губы.

– Очень симпатично смотришься, – робко заметила она.

Коконы куколок будущих кораблей раскрылись, явив взгляду звездолеты эпохи Империи Кольца, сотворенные благодаря технологии молекулярного моделирования. Это были обтекаемой формы эллипсоиды серебристого и ярко-красного оттенков с изящными стабилизаторами и отражателями энергии. При виде своего корабля Лоренс испытал ощущение бездумного восторга, вполне соответствовавшего его обновленной, юной внешности.

– Пожалуй, настало время прощаться, – задумчиво произнесла Дениза.

– Верно, – отозвался Лоренс и улыбнулся. – Нет, не прощаться. Пожелать друг другу счастливого пути. Обстоятельства складываются таким образом, что не исключена возможность нашей новой встречи.

– Все правильно, Лоренс. Тогда – счастливого пути! – сказала Дениза и поцеловала его в щеку. – Как назовешь свой корабль?

– Просто, без всяких затей. Я назову его «Бесплодная затея».

– Здорово! – рассмеялась Дениза. – А я свой – «Подсолнечник».

– Тоже неплохо.

«Бесплодная затея» состояла из трех круглых кают с вогнутыми стенами. В нейтральном состоянии их поверхность оттенка сливок имела ту же текстуру, что и мягкая кожа. Все необходимое оборудование, изготовленное с учетом потребностей землян, обычно находилось в убранном состоянии и легко выдвигалось из поверхности стен и пола. Помещения без каких-то усилий преобразовывались в аудиторные комнаты, обеспечивавшие обзор в триста шестьдесят градусов в тех случаях, когда требовалось познакомиться с изображениями внешних датчиков или с информацией, перегруженной в компьютерную систему нового корабля из мультимедийной библиотеки «Корибу».

Лоренс вошел в переднюю комнату, не переставая восхищаться привычной стандартной гравитацией. В центре пола тут же выросло красивое и удобное кресло. Лоренс опустился в него и включил изображение датчиков наружного видеонаблюдения. Передняя стена исчезла, сменившись изображением покрытой сетью кристаллов носовой части «Корибу».

Перед глазами Лоренса возникла широкая панорама мерцающих мягким золотистым светом иконок, символизирующих различные корабельные системы. Он привел в действие несколько из них, и «Бесплодная затея» медленно выплыла из неподвижного кокона. Лицо Лоренса расплылось в идиотской улыбке от ощущения полной власти над мощным и красивым кораблем.

По другую сторону от «Корибу» показался «Подсолнечник». Прямо на глазах Лоренса Дениза направила свой корабль в ремонтный отсек, претерпевший за последнее время разительные изменения. Арнунский Дракон находился там и уже ждал ее. От его корпуса в разные стороны отходили элегантной формы сегменты полуорганического происхождения. Когда «Подсолнечник» соприкоснулся с ним, это было подобно слиянию двух капель воды. Дракона буквально втянуло в блестящую поверхность корабля. Теперь о его существовании напоминала лишь небольшая выпуклость в корпусе звездолета. После этого «Подсолнечник» вышел в открытый космос, покинув тень Первого. Его стабилизаторы и отражатели энергии засияли бело-голубым звездным светом. В следующее мгновение звездолет бесследно исчез.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Лоренс Первого.

– Мы узнаем, что станет с вами, – пообещал Дракон. – Мы будем помнить о вас. Ведь для этого мы и существуем.

Лоренс выбрал курс. Двигатели «Бесплодной затеи» достигли максимальной мощности, и корабль последовал примеру «Подсолнечника».

Туманности относятся к числу самых красивых объектов космического пространства. Это мнение разделяют астрономы всей галактики. Туманной дымкой окружают они сияние звезд и на многие парсеки пространства отбрасывают причудливые, кажущиеся волшебными узоры движущегося первозданного света. Однако, несмотря на свое величие, и туманности отличаются скоротечностью существования. Звезды, которым они обязаны своей дивной эфемерной красотой, имеют обыкновение взрываться жестким ионным ураганом, медленно распыляющим газы и пыль. Свою лепту вносит и гравитация, неумолимо истончая полярное сияние и облака. Протозвезды выполняют прямо противоположную функцию – их гигантские раскаленные завитки поглощают спектральные потоки, спрессовывая их в искры.

Срок их существования измеряется всего лишь миллионами лет. Ничтожно малый срок в масштабах галактики. Даже Улоданская туманность, самая разреженная и темная из всех известных в галактике туманностей, пошла на убыль, когда археологи Империи Кольца наткнулись на планету Мордифф. Во время Упаднической войны это была зона межзвездного пространства, плотность газов в котором немного превышала средний уровень. Даже тогда солнце Мордиффа было холодным и сморщенным, всего лишь тусклым кругляшком красновато-янтарного оттенка. Всего лишь одно воспоминание в недрах новоявленной драконьей цивилизации.

Лоренсу и «Бесплодной затее» потребовалось довольно много времени, чтобы найти эту одинокую планету с ее холодным остывающим солнцем. Однако в конце концов чудесный космический корабль совершил посадку на Мордиффе.

Лоренс облачился в скафандр и шагнул на поверхность незнакомой планеты. Воздуха здесь уже почти не осталось, он улетучился давным-давно – миллионы лет назад. Мерзлый песок превратился в твердую, как железо, корку. Но свет над планетой еще сиял. Высоко над линией горизонта галактическое ядро образовывало искрящуюся воронку света, занимавшую примерно десятую часть неба. Тень силуэта шагающего Лоренса была резкой и отчетливой.

Ландшафт был самый невзрачный из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Скальные разломы с обнаженными горными породами торчали острыми краями. Такими были и россыпи камней, усеивавшие поверхность планеты. За многие миллионы лет холод лишил их всех красок и оттенков. Лоренс подумал, что у этой планеты нет никакого будущего, однако осознание этого факта не особенно встревожило его. Он пришел сюда именно за прошлым Мордиффа.

Лоренс остановился на невысоком голом гребне и, подняв голову, посмотрел на терминал. Странно, подумал он, что столь ужасная и воинственная раса смогла создать устройство более грандиозное, чем она сама.

Терминал представлял собой огромный тороид снежно-белого цвета. Внутренний диаметр его достигал не менее трех километров. Пять гигантских контрфорсов поддерживали тороид на высоте примерно километра над поверхностью планеты. У подножия каждого из них виднелись обнажения горных пород, чем-то напоминавшие волны, разбившиеся о крутой утес и навеки застывшие. В отличие от ландшафта на циклопический артефакт не повлияли ни холод, ни энтропия. Археологи Империи Кольца не смогли определить, из чего он сделан, и пошла ли на его создание материя в привычном смысле это слова. Кроме него, на Мордиффе больше ничего не сохранилось – ни памятников, ни развалин древних зданий. Только терминал смог пережить их.

Входное отверстие тороида неожиданно осветилось резким бирюзовым светом. У Лоренса это не вызвало особого удивления или разочарования, потому что он еще не видел пространственно-временного тоннеля. Судя по всему, этот свет служил чем-то вроде занавеса над входом.

Вернувшись к «Бесплодной затее», Лоренс занял место в передней каюте и направил корабль прямо к терминалу. Вскоре звездолет соприкоснулся с голубоватой дымкой перед входом. На мгновение сделалось совершенно темно. В следующую секунду корабль скользнул внутрь. Прямо перед кораблем уходил в бескрайнюю даль цилиндрический тоннель бледно-фиолетового света. На дальнем его конце лежало будущее, к противоположному краю галактики бесконечной чередой тянулись миллиарды лет, где сам терминал обрушивался в бездонную черную дыру. В другом его конце находилось прошлое.

«Бесплодная затея» нырнула обратно в историю.

Три планеты-сестры двигались к месту главного своего соединения. Было чрезвычайно интересно наблюдать за этим живописным зрелищем, когда яркие полумесяцы, выстроившись в одну линию, повисли над округлыми вершинами Нового Арнуна. Дениза сидела в тени дерева сигни, окруженная целым выводком семилетних ребятишек, радостно дивившихся таинственному астрономическому явлению. Если сильно прищуриться, то можно было разглядеть тонкие, как волос, полоски, пересекавшие далекие планеты. Серебристые нити всемирной информационной сети, протянутой Драконом на геостационарную орбиту, делались все боле сложными по мере дальнейшего развития глобализации. Скоро этой сетью будет охвачен весь мир. Для детей настали чрезвычайно интересные времена.

– Закончите свой рассказ! – принялся жалобно умолять Джонс Джонсон. – Ну пожалуйста, Дениза!

Впрочем, не такие уж интересные, как это считали люди много лет назад, удивленно подумала Дениза. Маленький Джонс взволновался не на шутку. На его раскрасневшемся личике было написано искреннее желание поскорее узнать концовку рассказа.

– За-кон-чи-те! За-кон-чи-те! – принялись скандировать остальные ребятишки.

– Ну хорошо, – согласилась она.

Подавая билет служащей терминала в зале вылетов, Лоренс Ньютон попытался скрыть охватившее его волнение. Космопорт Темплтон находился к северу от огромного, расположившегося под гигантским куполом города. По размерам он был относительно невелик и имел лишь пару взлетно-посадочных полос и пять ангаров. Когда космопорт строили, то рассчитывали, что он будет использован в основном для прилетов, до двадцати тысяч за один раз. Движение в другую сторону было невелико.

Женщина за стойкой просканировала билет специальным устройством, и когда на экране компьютера высветилось подтверждение, приветливо улыбнулась Лоренсу.

– У вас есть багаж? – поинтересовалась она.

– Да, одно место, – ответил Лоренс, довольный тем, что «Прайм» избавил его от отцовских расспросов.

Он суетливо попытался поставить чемодан на весы. Служащая перегнулась через стойку и помогла ему.

– Куда вы отправляетесь?

– Э-э-э… семья отправляет меня в университет, на Землю, – запинаясь, произнес он.

– Счастливчик, – радостно отозвалась женщина. – Можете пройти в зал, мистер Ньютон. Ваш полет ровно через сорок минут. Если снегоочистители успеют расчистить полосу.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Полет в космос! Я сейчас совершу полет в космос! На самом деле!

И это компенсировало все былые и настоящие трудности и неудобства.

Лоренс выпрямился и зашагал к выходу. Краем глаза он заметил Винни Карлтона, беспокойно слонявшегося возле дверей. Лоренс сделал ему ободряющий жест, подняв большой палец. Винни ответил тем же.

Двери закрылись за его спиной. Лоренс увидел продолговатый, похожий на стрелу космический корабль, на котором ему предстояло добраться до «Эйлеана». Лоренс ускорил шаг, чтобы получше разглядеть его с более близкого расстояния.

Карлтон бросил взгляд на закрывающиеся двери, затем подошел к стоянке такси и забрался в ближний белый сфероид.

– Купол лёта! – скомандовал он транспортному ИР.

Такси помчалось вперед, вздымая вихри снежных крупинок. Винни откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и сосредоточился. Его лицо сморщилось. Черты лица принялись смещаться, нос слегка сплющился, подбородок сделался тяжелее, брови выпрямились.

Он открыл глаза.

Когда он посмотрел в зеркало обзора, то увидел в нем черты лица юного Лоренса Ньютона. Он смотрелся в зеркало в последний раз много месяцев назад и поэтому не без труда узнал себя в отражении.

С грустью пришлось признать, что, несмотря на превосходную физическую форму, значительно омоложенную благодаря технологии молекулярного моделирования, он уже не сможет стать тем наивным юношей, каким был когда-то, пусть обладая точно такой же телесной оболочкой. Впрочем, этому не надо удивляться, это неизбежно, подумал он. Ведь у него за плечами не только двадцать лет сурового жизненного опыта, но и жестокая личная драма, вызванная необходимостью жить в разладе с собственной душой. Слишком часто ему приходилось под маской Винни испытывать желание надавать невежественному юнцу Лоренсу хороших пинков.

Однако этого не произошло. Долгие месяцы он поддерживал дружеские отношения на всех уровнях. Ему часто приходилось, стиснув зубы, наблюдать за обреченной на неудачу любовной историей, которая разыгрывалась прямо у него на глазах и которую он созерцал с выигрышной позиции, со слишком близкого расстояния. Время от времени, когда он приходил в группу, то замечал в глазах Розалин затаенный страх. Она, должно быть, поняла, что он о многом догадывается. Но тем не менее справлялась со своими бедами и часто напоминала отчаявшегося подростка, влюбленного до безумия и тщетно цепляющегося за свое хрупкое счастье.

Он уже потерял счет тем мгновениям, когда готов был вот-вот уступить натиску эмоций и прошептать ей: «Все будет хорошо!» Самое главное состояло в том, что он не имел на это права.

Черты юного свежего лица, отраженные в зеркале такси, приняли выражение глубокого раздумья, как будто на этом лице внезапно высветился груз пережитых за двадцать лет забот.

– Теперь ты действительно вернулся домой, – сказал Лоренс Ньютон, обращаясь к своему отражению.

Лифт поднимался до нужного этажа очень долго. Лоренсу неожиданно вспомнился день, когда он улетал с Амети на Землю. Тогда он чувствовал себя просто ужасно. Он вытащил из кармана кристалл памяти и принялся внимательно разглядывать его. Это была запись последней серии фильма «Полет к горизонту». Он до сих пор так и не удосужился посмотреть его. Он подбросил кристалл на ладони, как монетку, снова сунул его в карман и улыбнулся. Дверцы лифта открылись, и улыбка исчезла с лица Лоренса.

Шагая по коридору, он чувствовал, что ноги плохо слушаются его. Он остановился перед дверью квартиры. Казалось, от волнения он не в силах даже пошевелить рукой.

Я высаживался на разных планетах как захватчик. Меня преследовало стадо жутких макрорексов. Я видел Драконов в месте их привычного обитания. Мне довелось ступить на поверхность планеты Мордифф. Но сейчас я чувствую себя жалким трусом.

Он легонько постучал по двери костяшками пальцев.

Дверь открыла Розалин. Она плакала.

– Я идиот! – выпалил Лоренс. – Но у меня было очень много времени, чтобы поразмыслить об этом. Очень много времени. И сейчас единственное, чего хочется больше всего на свете, это сказать, что я люблю тебя.

Несколько ребятишек незаметно для самих себя взялись за руки и сидели так, не сводя глаз с Денизы. Все до единого молчали и улыбались.

После недолгой паузы они принялись забрасывать Денизу вопросами:

– Что же она ему сказала?

– А они поженились?

– А они потом жили долго и счастливо?

Дениза подняла руку, призывая детей к тишине.

– Я точно не знаю, что случилось после. Ни здесь, ни на Земле. Но я уверена, что Лоренс и Розалин должны были жить очень долго и счастливо вместе. По крайней мере…

– Что?.. – требовательно обратился к ней маленький Джонс.

– Лоренс никогда не хотел ни во что вмешиваться. Но даже если о чем-то просто знаешь, все равно становишься невольным соучастником какого-то дела. Драконы нас научили тому, что по-настоящему бессмертным является только знание. И мы знали, что через двадцать лет на Землю вернется «Кликейн» с технологией молекулярного моделирования и памятью Дракона. Знали, что человечество изменится. Так было и на планете, которую Лоренс считал своим настоящим домом, где жила его любимая девушка. И еще у него был корабль «Бесплодная затея». Он знал, как можно превратить Амети в настоящий рай и населить его ангелами, и сделать это раньше, чем на Земле. Бедный славный старина Лоренс. Интересно, смог ли он совладать с искушением?

Питер Гамильтон По ту сторону снов

Книга первая Двадцать семь часов и сорок две минуты

Лора Брандт знала все о выходе из стазис-камеры. Процесс походил на завершение процедуры омоложения старого образца, которую она прошла за день до того, как биононические вставки и гены прогрессоров секвенировали в человеческую ДНК и практически отменили старение. Медленное комфортное всплывание сознания, постепенный равномерный прогрев тела, питательные растворы и наркотический туман, снимавший остроту неприятных ощущений и дезориентации. И к тому моменту, когда вы окончательно пробуждались и готовы были открыть глаза, все ощущалось так, словно вы проспали целую ночь, отлично выспались и с энтузиазмом предвкушаете новый день. Плотный завтрак – блинчики с кленовым сиропом, зажаренный до хруста бекон и холодный апельсиновый сок (спасибо, льда не надо) – добавлял завершающий штрих, полностью возвращая в реальность. Сейчас Лоре полагалось очнуться в конечной точке траектории, проложенной к звездному скоплению за пределами Млечного Пути, где она и другие представители династии Брандт собирались начать жизнь заново, основав совершенно новую цивилизацию, ничуть не похожую на старое пресыщенное Содружество, оставленное позади.

Вместо этого ее ждала процедура экстренного извлечения, которую экипаж корабля называл «откупорка».

Кто-то снаружи вдавил красную кнопку на ее стазис-камере. Мощные средства для воскрешения хлынули в еще не согревшееся тело. Трубки, по которым перекачивалась кровь, отсоединились от ее шеи и бедер. От резкого перехода мышцы скрутило спазмами. Мочевой пузырь лихорадочно сигналил мозгу о том, что он переполнен, но, согласно процедуре экстренного извлечения, катетер уже автоматически убрали – отличное инженерное решение, ребята. И все это казалось мелочью по сравнению с головной болью, разрывающей череп. В животе поднялась волна тошноты, отчего судорожно сократилась диафрагма.

Лора распахнула глаза, но увидела лишь отвратительный калейдоскоп размытых световых пятен. Одновременно она открыла рот, и ее вырвало. Желудок сжался, и тело рефлекторно приняло сидячее положение. Ее голова врезалась в крышку стазис-камеры, которая еще не откинулась полностью.

– Хренассе!

К неясным контурам перед глазами добавились красные сполохи боли. Лора снова сложилась пополам, и ее опять вытошнило.

– Полегче, – сказал чей-то голос.

Кто-то взял ее за плечи и придерживал, пока ее рвало. Ей подставили пластиковый тазик, куда и попала бóльшая часть мерзкой жидкости.

– Еще?

– Чего? – простонала Лора.

– Еще будешь блевать?

Лора бессильно зарычала. Ей было слишком плохо, чтобы она могла знать ответ. Каждая часть ее тела громко жаловалась, как ужасно она себя чувствует.

– Дыши глубоко, – сказал все тот же голос.

– О, ради всего…

Просто дышать – это уже был непомерный труд при том, как ее трясло, а он хочет убедить ее следовать йоговской практике? Дурацкий голос…

– Ты отлично справляешься. Средства для воскрешения вот-вот подействуют.

Лора сглотнула – горло горело, обожженное мерзкой кислотой, – но ей стало самую малость легче дышать. Настолько плохо она себя не чувствовала уже несколько сотен лет. Не самая приятная мысль, но хотя бы логичная. «Почему биононика мне не помогает?» Крошечные молекулярные машины, добавленные в каждую клетку тела, обязаны помочь ей прийти в себя. Лора попыталась сфокусировать зрение так, чтобы световые пятна обрели резкость. Какие-то из них должны быть иконками ее экзообзора. Задача оказалась ей не по силам.

– Дерьмовая штука откупорка, да?

Лора наконец узнала голос. Энди Гренфор, из медицинского персонала «Вермиллиона», – вполне славный малый, она встречала его на нескольких предполетных вечеринках. Лора сделала глубокий вдох, дрожа всем телом.

– Что стряслось? Почему ты меня выдернул?

– Капитан велел тебя вытащить и привести. И у нас мало времени. Извини.

Лоре удалось сфокусировать взгляд на лице Энди – знакомый нос картошкой и светло-карие глаза, а под глазами огромные мешки. Седеющие волосы торчат неопрятными клочьями. Такое старое, потрепанное лицо было необычным в Содружестве, где все использовали секвенирование генов как косметическую процедуру, стремясь выглядеть безупречно. Лора всегда полагала: современное человечество похоже на расу юных супермоделей – и нельзя сказать наверняка, что это к лучшему. Если кто-то отклонялся от совершенства, то либо в угоду моде, либо демонстрируя индивидуализм в духе «а пошли вы все!».

– «Вермиллион» поврежден?

– Нет. – Энди нервно улыбнулся. – Не совсем. Просто мы потерялись.

– Потерялись?

Ответ Энди встревожил Лору еще сильнее. Разве можно заблудиться, если летишь к звездному скоплению, диаметр которого – двадцать тысяч световых лет? Вряд ли возможно потерять из виду нечто такого масштаба.

– Бред какой-то.

– Капитан все объяснит. Давай доставим тебя на мостик.

Лора молча запросила у своего юз-дубля общий обзор состояния организма. Вездесущий полуразумный комплекс утилит, работающий в ее макро-клеточных ячейках, немедленно откликнулся и развернул базовый набор мнемоиконок, тонких линий волшебного синего света, наложившихся поверх ее расплывчатого поля зрения. Лора нахмурилась. Если она правильно поняла отчет о режиме функционирования, ее биононика перенесла неизвестный серьезный сбой. Единственная причина столь серьезной деградации, которую она могла представить, – это старение организма. Сердце Лоры подпрыгнуло, когда она задалась вопросом, сколько же времени она находилась в стазисе. Лора проверила цифры на внутреннем таймере. Все оказалось еще загадочнее.

– Две тысячи двести тридцать один день?

– Что? – переспросил Энди.

– Мы были в пути две тысячи двести тридцать один день? Да где мы, черт побери?

Путешествие в течение этого времени на скоростях, которые обеспечивали ультрадвигатели, унесло бы их почти на три миллиона световых лет от Земли, очень, очень далеко прочь от Млечного Пути.

На постаревшем лице Энди смущение оказалось особенно заметным.

– Может, мы и правда столько были в пути. Мы не знаем, как здесь обстоят дела с релятивистским сжатием времени.

– Чего-о?

– Просто… Давай доставим тебя на мостик, ладно? Пусть капитан все расскажет. Я мало что могу объяснить. Поверь.

– Хорошо.

Он помог ей спустить ноги с матраса. Когда Лора встала, у нее так сильно закружилась голова, что она чуть не упала. Энди был к этому готов и долго поддерживал Лору, пока она не обрела равновесие.

Обстановка вокруг выглядела неповрежденной: длинная пещера с металлическими ребрами свода, в которой находились тысячи больших, похожих на саркофаги стазис-камер. Множество обнадеживающих зеленых лампочек слежения светилось на каждом устройстве. Лора удовлетворенно кивнула.

– Отлично. Дай мне освежиться, и мы пойдем. Ванные комнаты работают?

Почему-то она не могла войти в непосредственный контакт с сетью корабля.

– Нет времени, – сказал Энди. – Нам к транспортной капсуле, это сюда.

Лора сумела управиться с лицевыми мышцами настолько, чтобы изобразить возмущение, прежде чем позволила направить себя в самый конец отсека. Четыре створки малметаллических дверей разъехались перед ними. Капсула по ту сторону двери представляла собой простую круглую комнату, оборудованную скамьей по периметру.

– Вот, – сказал Энди после того, как она упала на скамью, почти обессиленная короткой прогулкой, – переоденься.

Он вручил ей пакет с одеждой и несколько влажных салфеток со спорами.

Лора бросила на салфетки насмешливый взгляд.

– Ты серьезно?

– Лучшее, что я могу предложить.

И пока Энди набирал на ручной панели управления капсулы их место назначения, Лора протерла лицо и руки, а затем сняла медицинскую робу без рукавов. Стыдливость по отношению к обнаженному телу давно стала чем-то, что большинство людей перерастали, когда их возраст переваливал за сотню, а облик и мужчины, и женщины ресеквенировали себе по образу и подобию древнегреческих богов; к тому же наЭнди можно было не обращать внимание в любом случае: он же медик.

Лора с огорчением обнаружила: окраска ее кожи полностью сошла. Второе из ее значительных биононических преобразований, которому она подверглась в свой девяностый день рождения, включало определенное секвенирование, чтобы подчеркнуть северосредиземноморское наследие ее матери, затемнив эпидермис Лоры почти до африканской черноты. С тех самых пор, целых триста двадцать шесть лет, она поддерживала этот оттенок. Но теперь она выглядела будто фарфоровая кукла, потрескавшаяся от времени, тронь – разобьется. После стазиса ее кожа обрела болезненный темно-серый цвет и собралась во множество крошечных морщинок, какие появляются от долгого пребывания в воде, вот только она была сухой, словно бумага. «Не забыть об увлажнении!» – напомнила себе Лора. Ее волосы, темные с рыжиной, – результат довольно глупого восхищения Грисси Голд, гулам-блюз-певицей, которая покоряла все Содружество целое десятилетие… двести тридцать два года тому назад. «Не так уж плохо, – решила Лора, подергав спутанные пряди, – но понадобятся литры кондиционера, чтобы вернуть волосам блеск». Затем она посмотрелась в полированную металлическую стенку транспортной капсулы. Не лучшее из зеркал. Ее обычно худое лицо страшно опухло, и скулы почти не выступали. Изумрудно-зеленые глаза Лоры налились кровью, будто с похмелья, и под глазами проступили такие же ужасные мешки, как у Энди.

– Вот хрень, – простонала она.

Взявшись натягивать унылый корабельный комбинезон, Лора заметила, какой дряблой стала ее плоть после столь длительного стазиса. Особенно пострадали бедра. «Ох, только не это снова!» На свою задницу она решила не смотреть. Потребуются месяцы тренировок, чтобы вернуться в форму. Лора больше не мухлевала, подобно большинству: используя биононику, люди лепили себе идеальное тело; она же верила, что хорошую физическую форму нужно заслужить, и испытывала примитивную гордость за свое тело. Такие убеждения достались ей в результате пятилетнего пребывания в ашраме фракции натуралов в Австрийских Альпах, где она укрылась от мира после особо болезненного краха отношений.

Лекарства наконец справились с худшими последствиями откупорки. Лора застегнула костюм и повела плечами, разминая их, как перед большой тренировкой в спортзале.

– Пусть бы оно обернулось к лучшему, – проворчала она, когда капсула замедлилась.

Им понадобилось всего лишь пять минут, чтобы проехать вдоль оси «Вермиллиона» мимо двадцати других отсеков со стазис-камерами, составлявших среднюю часть гигантского космического корабля. А юз-дубль Лоры по-прежнему не мог подключиться к сети «Вермиллиона».

Четыре створки двери капсулы разъехались, и перед ее пассажирами предстал мостик «Вермиллиона» – довольно условное название для этого помещения в эпоху единообразной сетевой архитектуры. Оно больше походило на уютную кофейню из крупной сети кафе, с составленными в круг диванчиками, на которых сидящие могли вести беседу, и гигантскими голографическими панелями высокого разрешения на стенах.

В помещении находилось человек пятнадцать или около того. Большей частью они расселись маленькими группами на диванчиках и активно общались. Все выглядели ужасно напряженными. Лора отметила, что нескольких человек явно недавно выдернули из стазиса, как и ее, и сразу же узнала их: как и она, все принадлежали к научному экипажу корабля.

Именно тогда Лора испытала очень своеобразное ощущение у себя в голове. Это было похоже на эмоциональный контекст разговора в Гея-сфере – вот только она не активизировала гея-частицы. Лора никогда по-настоящему не принимала концепцию Гея-сферы, разработанной затем, чтобы дать Содружеству возможность прямого общения разумов благодаря адаптированной чужаками квантовой теории запутанности. Некоторым людям нравилась дарованная Гея-сферой способность к тесному обмену мыслями. Многие утверждали, будто подобное общение – высшая ступень эволюции разума, позволяющая учесть точку зрения всех и каждого. Больше не нужны споры, конфликты исчезнут. Но Лора считала, что все это полное дерьмо. Прямой обмен мыслями казался ей жуткой крайностью вуайеризма. Чем-то нездоровым, мягко говоря. У нее имелись гея-частицы, ведь иногда они служили полезным инструментом коммуникации, а еще реже оказывались нужны для получения большого количества информации. Но для повседневного использования… нет, спасибо. Ей вполне хватало старого доброго надежного доступа к унисфере.

– Как это происходит? – нахмурившись, пробормотала она.

Юз-дубль подтвердил, что ее гея-частицы неактивны. Никто не мог подключиться напрямую к ее нейронным слоям. И все-таки…

Торак, главный ксенобиолог «Вермиллиона», криво улыбнулся ей.

– Думаете, странно, да? А если вот так?

Высокая пластиковая кружка с чаем поплыла к нему по воздуху. Над ней курился пар. Торак сосредоточенно уставился на кружку и протянул к ней руку. Кружка причалила к его ладони, он обхватил ее пальцами и самодовольно ухмыльнулся.

Лора озадаченно посмотрела на потолок, и ее неизменно практичный ум сразу же просчитал параметры систем проектора инверсной гравитации. Теоретически возможно манипулировать гравитационным полем корабля, чтобы перемещать объекты таким образом, но это потребовало бы нелепого количества усилий и техники ради простого трюка.

– Какой-то вид гравитационных манипуляций?

– Ничего подобного.

Губы Торака не шевельнулись. Однако она ясно услышала его голос в своей голове, сопровождаемый эмоциональным фоном, достаточным, чтобы подтвердить личность говорящего.

– Как вы…

– Я могу показать вам, что мы узнали, если вы позволите, – сказал Торак.

Лора опасливо кивнула. Что-то вроде воспоминания всплыло у нее в сознании, оно кололось пузырьками, словно холодная газировка, – воспоминание, которое не принадлежало ей. Очень похоже на излучение Гея-сферы и в то же время определенно не оно. Лора не имела ни малейшего контроля над ним, не могла регулировать образы и голоса. Это напугало ее.

Затем знание распаковалось внутри ее разума, осело, стало привычным.

– Телепатия? – вскрикнула Лора, когда знание внедрилось в нее.

Одновременно она ощутила, как транслирует свои мысли всем присутствующим на мостике. Несколько членов экипажа вздрогнули от того, что ее изумленный ментальный возглас ударил по их мыслям.

– В чистом виде, – ответил Торак. – И телекинез тоже.

Он отпустил кружку с чаем, и та повисла в воздухе.

Лора уставилась на нее в оцепенении. Ум ее получил новые инсайты, объясняющие, как пользоваться фантастическими способностями. Лора придала своим мыслям именно ту форму, которая была нужна, и потянулась за кружкой. Неведомым образом она чувствовала кружку; ее вес давил на сознание Лоры.

Торак разжал свою мысленную хватку, кружка дрогнула и полетела вниз. Сантиметров через десять ее подхватила Лора. Она зафиксировала мыслью физический объект, и тот остался висеть в воздухе. Лора нервно рассмеялась, прежде чем осторожно опустить кружку на пол.

– Ни хрена себе хрень, – пробормотала она.

– Экстрасенсорное восприятие тоже есть, – сказал Торак. – И может, вы предпочтете закрыть свои мысли. Они вроде как… в широком доступе.

Лора бросила на него испуганный взгляд, затем покраснела, спешно пытаясь применить знания о защите мыслей – личных, мучительно интимных мыслей – от пристального внимания всех, кто собрался на мостике.

– Отлично. С меня хватит. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, черт подери, происходит? Как у нас это получается? Что случилось?

Встал капитан Корнелий Брандт. Он не был особо высоким мужчиной, а из-за нервного напряжения выглядел изможденным. Лора чувствовала, насколько он встревожен и устал; несмотря на попытки капитана сохранить свои мысли непрозрачными и спокойными, он источал тревогу, словно феромоны.

– Мы полагаем, что находимся в Бездне, – сказал он.

– Это невозможно, – машинально отозвалась Лора.

Бездна была ядром галактики. Вплоть до 2560 года, когда корабль флота Содружества «Дерзание» совершил первый успешный облет галактики, астрономы полагали, что Бездна представляет собой сверхогромную черную дыру, подобную находящимся в центре большинства галактик. Она поражала размерами. Она имела горизонт событий, как обычная черная дыра. Но она отличалась от других. Бездна была создана искусственно.

На «Дерзании» вскоре удалось выяснить: райели – инопланетная раса, более технологически развитая, чем Содружество, – охраняют границу Бездны уже свыше миллиона лет. Однажды они объявили войну Бездне. С момента первой встречи их неуклюжих космических кораблей с Бездной райели непрестанно наблюдали за ее горизонтом событий. Он несколько раз рывком расширялся, что было неестественно. Как ни удивительно для столь грандиозного космологического объекта, Бездна, по-видимому, имела искусственную природу. Зачем ее создали – неизвестно. Но, учитывая масштаб и непредсказуемость ее расширения, в конечном итоге Бездна раздуется и поглотит всю нашу галактику – гораздо раньше, чем это сделала бы черная дыра естественного происхождения.

Итак, райели вторглись в Бездну. Тысячи за тысячами величайших из когда-либо построенных военных кораблей прорвали границу Бездны и проникли внутрь.

Никто не вернулся. Колоссальная армада не оказала видимого влияния на Бездну и ее неестественное, неумолимое расширение. Это случилось миллион лет назад. С тех пор райели стерегут границу.

Уилсон Кайм, служивший капитаном на «Дерзании», получил вежливый, но твердый приказ развернуть корабль и вывести его за пределы Стены – широкой полосы звезд на границе Бездны. Затем райели пригласили Содружество присоединиться к множеству разумных рас и принять участие в постоянном наблюдении за Бездной. Эта научная миссия тянулась с вторжения в Бездну армады райелей, но за истекшие миллионы лет знание о том, что же скрывается по ту сторону горизонта событий, не пополнилось ни на йоту.

– Не невозможно, – поправил Лору Корнелий. – Всего лишь крайне маловероятно.

– И как мы попали внутрь? Вроде бы наш курс огибал Стену.

– Мы проходили на расстоянии трех тысяч световых лет от Стены, – сказал Корнелий. – В этот момент мы упали в Бездну. Или прыгнули. Или были захвачены. Мы пока не определили, что произошло. Предположительно, в гиперпространстве открылся некий телепортационный канал. Для его создания нужна феноменально продвинутая технология; но сейчас, когда все мы внезапно получили сверхчеловеческие способности, квантовая теория гиперполя – наименьшая из наших проблем.

Лора недоверчиво посмотрела на него:

– Но почему так случилось?

– Не знаю. Единственную подсказку, которая у нас есть, дала Тигрица Брандт. Незадолго до того, как мы здесь очутились, она сказала, будто почувствовала мысленный контакт, похожий на касание образа через Гея-сферу, но намного слабее. Что-то ощутило нас или ее. А затем… одно мгновение – и мы внутри.

– Тигрица Брандт? – переспросила Лора. Она прекрасно знала Тигрицу, жену Рахки Брандта, капитана «Вентуры». – Минутку, вы хотите сказать, что «Вентура» тоже здесь?

– Все семь кораблей были втянуты, – мрачно сообщил Корнелий.

Лора снова посмотрела на чайную кружку, игнорируя неприятные ощущения, которые еще испытывала после откупорки.

– Так мы действительно находимся внутри Бездны? – недоверчиво спросила она.

– Да. Насколько мы сумели понять, это микровселенная, имеющая совершенно иную квантовую структуру, чем привычное нам пространство-время снаружи. Здесь мысль может взаимодействовать с реальностью на некотором базисном уровне, вот мы внезапно и обрели новые ментальные способности.

– Наблюдение играет решающую роль, и реальность различается в зависимости от того, наблюдаем мы ее или нет, – прошептала Лора.

Корнелий поднял бровь.

– Очень вежливое преуменьшение.

– И как же нам выбраться?

– Хороший вопрос.

Корнелий указал на одно из больших голографических изображений позади него. Взгляду Лоры предстало пространство с редкими немногочисленными звездами и множеством красивых туманностей экзотической формы.

– Мы не можем обнаружить, где это пространство заканчивается. Похоже, внутри Бездна представляет собой нечто вроде многомерной ленты Мебиуса. Если смотреть отсюда, границы не существует.

– Тогда куда мы направляемся?

Из мыслей Корнелия пробились такие отчаяние и безнадежность, что Лора снова задрожала.

– Небесный властитель ведет нас к планете, которая, по его мнению, пригодна для нашего обитания. Сенсоры корабля в данный момент это подтверждают.

– Кто-кто нас ведет?

Корнелий указал рукой ей за спину.

– Небесный властитель.

Лора повернулась всем негнущимся телом. Изображение в высоком разрешении на панели позади нее передавалось с сенсора, установленного в передней части звездолета, где размещались ультрадвигатель и генераторы силового поля. В нижней части панели примерно пятую часть изображения занимали изгибы корпуса из карботана с толстым слоем грязно-серой термопены. В самом верху голограмма показывала маленький сине-белый полумесяц, похожий на любую из обитаемых планет Содружества, только на ночной стороне планеты не было и следа городских огней. А между корпусом корабля и планетой виднелась самая странная туманность, которую Лора только могла вообразить. Вглядевшись пристальнее, она увидела, что туманность имеет твердое ядро, вытянутое, яйцевидной формы. Вернее, поняла Лора, ядро было не вполне твердым, а состояло из слоев кристаллического вещества, искривленных необычайным образом в геометрии многообразия Калаби – Яу. Мерцающие поверхности переливались загадочными многоцветными узорами, текучими, как жидкость, – или, возможно, так проявлялась нестабильность самой структуры. Лора не могла толком этого разобрать, потому что непонятная дымка окружала объект и тоже двигалась, образуя странные завихрения.

– Ни хрена себе хрень, – высказалась Лора.

– Космическая форма жизни, – сказал Корнелий. – Три таких создания встретили нас вскоре после того, как мы попали в Бездну. Они разумны. С ними можно общаться телепатически, хотя общение похоже на разговор с человеком, страдающим савантизмом. Их мыслительные процессы протекают по-другому, нежели у нас. Но они могут летать через здешнее пространство. Ну или манипулировать им. Они предложили сопроводить нас к планетам здесь, внутри Бездны, где мы могли бы жить. «Вентура», «Вангард», «Вайолет» и «Вэлли» отправились за двумя другими небесными властителями. «Вермиллион» следует за этим, вместе с «Виконтом» и «Берданом». Мы решили, что, если корабли разделятся, у нас будет больше шансов найти пригодную для жизни планету.

– Простите, – сказала Лора, – но зачем нам вообще следовать за ними в поисках планеты? Разве не стоит перепробовать все возможное, чтобы выбраться отсюда? Все мы оказались на борту корабля с одной целью: основать новую цивилизацию за пределами нашей галактики. Согласна, внутри Бездны удивительно и странно, а райели отрезали бы от себя кусок, только бы оказаться здесь, но вы не можете решить за всех нас и принудить остаться.

По Корнелию было видно, насколько он устал.

– Мы пытаемся найти пригодную для жизни планету, ибо альтернатива ей – смерть. Вы проверяли, как работают ваши биононики?

– Да. Очень плохо.

– То же самое касается любой технологической штуковины на борту. То, что здесь играет роль пространства-времени, разрушает наши системы медленно, но верно. Первым стал давать сбои ультрадвигатель, возможно потому, что это самая сложная система на корабле. За последний год были отмечены флуктуации прямых преобразователей массы, и отклонения с каждым разом все серьезнее. Я не мог рисковать, позволяя им работать. Сейчас мы используем термоядерные реакторы для питания установок инверсной гравитации.

– Что? – потрясенно спросила Лора. – Вы хотите сказать, мы все это время летим медленнее скорости света?

– На девяти десятых скорости света с тех пор, как мы попали в Бездну, – почти шесть лет назад, – с горечью подтвердил Корнелий. – К счастью, стазис-камеры по-прежнему работают штатно, иначе это была бы просто катастрофа.

Первой ответной мыслью Лоры было: «Почему вы не выдернули меня из стазиса в самом начале? Я могла бы оказаться полезна». Но, надо полагать, так подумал бы любой на корабле. А судя по тому, что она уяснила об их положении, капитан неплохо справлялся в нынешних обстоятельствах. К тому же ее специализация в области молекулярной физики вряд ли будет очень уж полезна при анализе другой структуры пространства-времени.

Ее внимание обратилось к яркому полумесяцу впереди.

– Планета пригодна для жизни?

– Мы полагаем, да.

– Вот почему вы откупорили меня? Для участия в ее исследовании?

– Нет. Мы в шести миллионах километров от планеты и вовсю тормозим. Выйдем на ее орбиту через два дня. Не представляю, как мы справимся с посадкой, но уж так или иначе справимся, когда дойдет до дела. Нет, вы здесь, потому что наши сенсоры обнаружили некий объект в первой точке Лагранжа этой планеты.

Корнелий закрыл глаза, и изображение сместилось, сфокусировавшись на точке Лагранжа в полутора миллионах километров над освещенным солнцем полушарием планеты – точке, где гравитационное притяжение звезды полностью уравновешивалось гравитацией планеты. В этом месте находилось нечеткое пятно, на котором не могли сосредоточиться то ли сенсоры, то ли взгляд Лоры. Пятно казалось пестрым, словно было составлено из тысяч мелких пятнышек.

– Что это? – спросила Лора.

– Мы называем его Лесом, – сказал Корнелий. – Группа объектов длиной около одиннадцати километров, поверхность которых имеет искажения, как у нашего приятеля небесного властителя.

– Разновидность небесных властителей?

– Вряд ли. Форма другая. Эти объекты тонкие, с утолщениями в виде луковиц на одном конце. И еще кое-что. Вся точка Лагранжа излучает сигнатуру квантового состояния, отличную от остальной части Бездны.

– Еще одна иная квантовая среда? – скептически спросила Лора.

– Похоже на то.

– Как такое может быть? – Плечи Лоры опустились, когда она внезапно поняла, зачем ее откупорили – ее и других научников, которые находятся здесь, на мостике. – Вы предлагаете нам отправиться туда и выяснить, что это?

Корнелий кивнул.

– Я не могу затормозить «Вермиллион» в потенциально враждебной среде для проведения научного исследования. Моя главная задача сейчас – привести корабль в целости и сохранности к пригодной для жизни планете. Поэтому была собрана небольшая научная команда. Вы отправитесь на шаттле к Лесу и проведете все исследования, какие только сможете. Вылазка может оказаться нам полезной, а может и нет. Но, честно говоря, на данном этапе все, способное добавить хоть что-то к нашей базе знаний, должно считаться полезным.

– Да, – покорно сказала Лора, – я понимаю.

– Возьмете четырнадцатый шаттл, – сказал капитан.

Лора почувствовала, что четырнадцатый был выбран не просто так. Об этом говорило ожидание, пропитавшее мысли капитана, но она все никак не могла сообразить, в чем дело. Лора велела юз-дублю извлечь файл из ее ячейки памяти. Данные о шаттле проносились в ее уме, а она все еще не понимала…

– Почему именно его?

– У него есть крылья, – тихо сказал Корнелий. – В случае отказа одной из основных систем вы все равно сможете выполнить аэродинамическое торможение и спуститься на поверхность планеты.

Наконец до Лоры дошло.

– А, точно! Шаттлу не нужны установки инверсной гравитации для посадки.

– Шаттлу не нужны.

Ее кровь заледенела, словно вернувшись к температуре стазиса. «Вермиллион», длиной более километра и даже близко не аэродинамической формы, полностью зависел от антигравитации, чтобы сбросить скорость до нуля относительно планеты, и от инверсной гравитации, чтобы опуститься вниз и приземлиться легко, как перышко. Разумеется, все важные системы корабля были дублированы, и неоднократно, а движущиеся части отсутствовали, делая сбой почти невозможным. В нормальной Вселенной.

– Как только подтвердится пригодность планеты для жизни, я запущу все двадцать три шаттла с орбиты, – сказал Корнелий. – «Виконт» и «Бердан» сделают то же самое.

Лора скомандовала своему юз-дублю сместить фокус настенной панели на планету. Но он по-прежнему не мог взаимодействовать с сетью корабля.

– Э-э… сэр, а как вы загрузили свои приказы в командное ядро?

– Через Гея-сферу. Ее узел восприятия – единственная из наших систем, не затронутая Бездной.

А узел восприятия, создающий Гея-сферу на корабле, встроен в корабельную сеть, поняла Лора. Это интересно, какие системы продолжают работать в Бездне, а какие нет.

Лора подумала, что центр подготовки к вылазкам выглядит точь-в-точь как мостик «Вермиллиона»; только серо-синий ковер оказался заметно светлее. В качестве причины она предположила кофе, который на мостике шесть лет расплескивали на пол. Удивительно: проект строительства трансгалактических кораблей для колонизации столкнулся с бюджетной проблемой – дело было то ли во времени, то ли в эстетике дизайна. Когда дошло до помещений в командном отсеке «Вермиллиона», кто-то просто нажал кнопку «дубликат».

Вместе с Лорой в команде четырнадцатого шаттла было пять человек. Собравшись вместе, они напоминали компашку приятелей наутро после особенно разгульной вечеринки. Все выглядели дерьмово, смущенно пялились в свои кружки с травяным чаем и грызли сухие галеты.

Лора села рядом с Ибу, профессором граватоники, который почти вдвое превосходил ее размерами, причем тело его состояло из сплошных мышц. Стазис не пощадил и его. Плоть обвисла, отчего казалось, что он странным образом сдулся, а его обычно бронзовая кожа была серой, еще бледнее, чем у Лоры. Мужчина скорбно взирал на свое тело.

– Отказ бионоников – он хуже всего, – признался профессор. – Чтобы вернуться в форму, понадобится уйма времени.

– Интересно, как континуум Бездны отличает природные органеллы от бионоников, – сказала Лора. – В основе своей они одинаковы.

– Биононики не секвенированы в нашу ДНК, – высказала мысль Аянна, физик квантового поля. – Они не естественны. Должен быть какой-то способ обнаружить различия.

– Больше похоже на дискриминацию, – сказал Джоуи Стейн, их теоретик гиперпространства. Его опухшие щеки непрестанно подергивались, и Лора заподозрила, что его откупорка прошла с осложнениями. – Все наши микроклеточные ячейки работают как миленькие. А они не являются естественной частью человеческого генома.

Теперь они часть нас, – сказала Аянна. Она расчесывала длинные каштановые волосы, морщась, когда дергала за спутанные пряди.

– Бездна откликается на наши мысли, – сказала Лора. – Кто-нибудь пробовал думать, что биононика действует?

– Да мы об этом не просто думаем, а молитвы возносим, – отозвался Ибу.

Рохас, пилот шаттла, сел рядом с Джоуи. Капитан Корнелий вывел его из стазиса месяц назад, прося помощи в планировании посадки «Вермиллиона» на планету. У него была здоровая белая кожа северянина и мощный подбородок, покрытый проступившей к вечеру щетиной, и Лора подумала, что он единственный из них не похож на третьесортного зомби.

– Попытки мыслями привести системы в рабочее состояние были, – сочувственно сказал Рохас. – Бодрствующий экипаж из года в год пытался мысленно влиять на оборудование корабля. Пустая трата времени. Бездна так не работает. Нельзя силой мысли заставить нашу технику действовать.

– У Бездны что, есть распорядок работ? – недоверчиво спросила Аянна. – Ты говоришь так, будто она живая или как минимум обладает сознанием.

– Кто знает? – небрежно бросил Рохас. Он кивнул на одну из больших настенных панелей, которая показывала изображение Леса. – Вот наше задание, и давайте сосредоточимся на нем, прошу вас.

Ибу решительно вскинул голову.

– Ладно, давайте. Что мы знаем?

– Лес – это скопление отдельных объектов, которые мы называем искажающими деревьями. Лес имеет более-менее яйцевидную форму, его длина по оси составляет около семнадцати тысяч километров, а максимальный диаметр – пятнадцать тысяч. Учитывая средний размер дерева в девять километров и распределение, нанесенное нами на карту, мы оцениваем общее количество деревьев как двадцать пять – тридцать тысяч.

– Они все одинаковы? – спросила Лора.

– С этого расстояния – да, – сказал Рохас. – Когда подойдем ближе, сможем провести более детальный анализ.

Включилась еще одна панель и продемонстрировала вытянутый силуэт искажающего дерева. Единственное, что он напоминал Лоре, – это сосульку, обтекаемой формы сосульку с основанием в виде луковицы. Очертания ее мерцали. Несмотря на переменчивый муаровый узор на поверхности, она казалась гладкой.

– Они похожи на хрустальные ракеты, – благоговейно сказала Аянна.

– Не упусти эту мысль, – сказал Ибу. – Кто-нибудь знает, как выглядели боевые корабли райелей?

Джоуи бросил на него острый взгляд.

– Думаешь, это их древний флот, вторгшийся в Бездну?

– Просто спрашиваю. Корабли-ковчеги райелей, с которыми мы сталкивались, представляют собой искусственные организмы.

– Их корабли-ковчеги больше, чем искажающие деревья, – сказала Лора. – Намного больше.

– У нас нет сведений ни об одной встрече космических кораблей Содружества и боевого корабля райелей, – сказал Рохас. – Уилсон Кайм сообщал, что к «Дерзанию» подошел корабль меньше размерами, чем корабль-ковчег, но примерно той же конструкции. Он походил на астероид, который вырастил на себе купола городов.

– Ничего похожего на это. – Рохас показал на мерцающий шпиль.

– Какое у них альбедо? – спросила Аянна.

Рохас усмехнулся.

– Одна целая две десятых. Они излучают больше света, чем попадает на них от здешней звезды. Так же как небесные властители.

– Не похоже на совпадение, – сказал Джоуи. – Это просто смешно. Они связаны между собой, наверняка связаны. Одинаковая технология или общие прародители – без разницы, но происхождение у них одно.

– Я тоже так думаю, – сказала Лора. – Небесные властители управляют локальным континуумом, чтобы перемещаться. Они меняют квантовую структуру вокруг себя. И здесь основной механизм должен быть тем же самым.

– Наблюдательный совет капитана пришел к таким же выводам, – сказал Рохас. – Теперь мы должны выяснить, как и зачем это происходит.

Джоуи попытался рассмеяться, но не смог, уж слишком сильно дергались мышцы его щек. Из уголка рта у него потекла слюна.

– Зачем они меняют квантовую сигнатуру? Как мы это узнаем?

– Спросим их, – сказал Ибу, – если они столь же разумны, как небесные властители.

– Желаю удачи, – хмыкнул Рохас. – Наше задание – понять новый квантовый состав континуума внутри Леса. Если мы это выясним, то сможем определить его цель.

– Квантовые измерения – вполне стандартная процедура, – сказала Лора и тут же поймала себя на мысли: – Если, конечно, наши инструменты работают.

– Аянна, здесь твоя область, – сказал Рохас. – Мне нужен список оборудования, которое тебе понадобится. Если у нас чего-то не хватает, посмотрим, смогут ли производственные системы корабля это изготовить. Слишком сильно не размахивайся: экструдеры тоже не в порядке, как и прочие системы.

Аянна лукаво улыбнулась ему:

– Постараюсь не забывать об осторожности.

– Лора, – сказал Рохас, – твоя задача – выяснить, каким образом создаются искажения. Все искажающие деревья выглядят одинаковыми, не считая размера, который отличается на несколько сотен метров, поэтому мы полагаем их способность к помехам неотъемлемой частью структуры.

– Понятно, – сказала Лора. – Получится взять образцы?

– Если область Леса не окажется для нас мгновенно смертельной. Если шаттл сможет маневрировать и подходить к деревьям. Если деревья не разумны и не обладают сознанием. Если у них нет защиты. Если наши скафандры работают. Если структура деревьев такова, что можно взять образец. Тогда, возможно, да. Хотя, разумеется, лучше провести анализ на месте. Правила Содружества относительно контактов все еще действуют. Пожалуйста, не забывайте об этом. Всех касается.

Лора смущенно поджала губы.

– Ну, хорошо. Я составлю список, что мне нужно из гаджетов.

Рохас встал.

– Вылет через четыре часа. Возможно, кроме оборудования, вы захотите перенести на четырнадцатый некоторые личные вещи. Я не могу гарантировать, что после выполнения задания мы приземлимся вблизи «Вермиллиона».

Когда Рохас покинул центр подготовки к вылазкам, Лора повернулась к Ибу.

– Это было такое обещание высадить нас на планете? – спросила она, постаравшись придать словам легкомысленное звучание.

Огромный профессор граватоники провел дрожащей рукой по виску.

– Думаешь, мы доберемся до планеты? Мне бы твой оптимизм. Я собираюсь обновить свое хранилище памяти.

– Я больше уверена в благополучной посадке на планету нашего четырнадцатого, чем «Вермиллиона», – сказала Лора. – Вообще-то странно, что Корнелий не назначил больше специалистов в нашу команду. На четырнадцатом может лететь… сколько – шестьдесят человек?

– Если шаттл в порядке, – сказал Джоуи. – Я думаю, капитан правильно представляет, чем и кем можно рискнуть. Если мы доберемся до Леса, возможно, мы обнаружим что-то, способное помочь нам выбраться из Бездны. Если нет… Увы, согласитесь, такие, как мы, не больно-то нужны для освоения планеты, где потолок технологий – это двадцатый век.

– Двадцатый? – усомнился Ибу. – Еще один безудержный оптимист.

– Я выросла на ферме, – возразила Аянна. – Мы обрабатывали землю. – Она состроила рожу. – Ну, я помогала папе программировать агроботов.

– Я составлю список оборудования, а потом обновлю свое хранилище памяти, – заявила Лора. – Хотя никто из нас не получит клона для воскрешения здесь, в Бездне. Похоже, мы снова вернулись к одной-единственной смертной жизни.

Времени оставалось мало, а подготовить предстояло многое, и каждый шаг оказался труднее, чем ему полагалось, из-за сбоев в сети и командном ядре «Вермиллиона». Но Лора выкроила несколько свободных минут, чтобы вернуться в отсек стазис-камер. Ее саркофаг все еще оставался открытым, механизмы внутри были холодны и неподвижны. Она почти ожидала, что в стазис-камере будут копошиться инженер-боты, но никакое движение не нарушало царящего покоя. В ногах длинного ложа находился простой шкафчик с личным имуществом. Лоре повезло: он открылся, когда ее юз-дубль передал код. Там хранилось немного вещей – одна сумка с приличной одеждой, другая с памятными предметами. Лора расстегнула вторую.

Внутри лежала деревянная шкатулка для драгоценностей ручной работы, которую Анджей купил ей во время их медового месяца на Таньяте. Теперь, спустя три столетия, ее яркие краски поблекли. Ржаво-красный шарф с принтом в виде примитивного рисунка, выбранный ею в Куранде. Флейта, обладающая удивительно мягким звуком, сделанная на Венис-Бич, – и Лора даже не могла вспомнить, с кем она была, когда приобрела ее. Феноменально дорогая (и практически с черного рынка) сверкающая серебром щепка от дерева ма-хон из Центрального парка в Нью-Йорке. Горстка сувениров, маленький музей личности, более важный, чем хранилище памяти, полное воспоминаний, для которых в ее мозгу не осталось места. Странным образом эти физические предметы больше говорили Лоре о том, кто она есть, чем ее собственные дополненные, усиленные, перепрофилированные нейроны. Она взяла смехотворно толстый и непрактичный швейцарский армейский нож со встроенными инструментами и лезвиями – их насчитывалось штук двадцать разных. Шестьсот лет назад Лоре подарила его Алтея – художница, которая возвела в добродетель отказ от всех технологических благ, предоставляемых Содружеством своим гражданам.

Алтея высмеяла бы саму идею полета в другую галактику – если бы только Лора набралась смелости сказать ей о своем намерении лететь. Лора усмехнулась, представив себе, как ее давняя подруга встретила бы новость о том, что они попали в ловушку искусственной странности Бездны. Наверняка она бы радостно вскричала: «Гордыня!» А теперь складной нож был, пожалуй, самой полезной собственностью Лоры. Если бы Алтея знала, она бы взорвалась от самодовольства, подобно сверхновой.

Лора положила старинный нож в нагрудный карман комбинезона. Его вес успокаивал. Простой предмет, который не подведет. Он был уместен здесь, в Бездне.

Четырнадцатый шаттл имел в основе форму дельтаплана с гладко скругленными концами крыльев, что делало его слегка похожим на объект органической природы, – необычное переходное звено между старомодным самолетом и сплюснутым овоидом стандартной антигравитационной капсулы Содружества. Кроме доставки пассажиров с орбиты на планету он предназначался для полетов среднего радиуса с целью предварительной разведки и был способен перемещаться вокруг планет, совершать подробные наблюдения, доставлять исследователей и научное оборудование. Исследование артефакта в космическом пространстве вполне входило в его возможности.

Глядя на шаттл изнутри, Лора могла бы поверить, что вернулась на пять веков назад, в эпоху авиации. Нельзя было назвать переднюю кабину тесной, просто ее большую часть занимали противоперегрузочные ложа – десять штук, поставленные в два ряда. В самом носу стояло одинокое кресло пилота; над ним нависало большое изогнутое лобовое стекло. Там же находилась управляющая консоль из глянцевого темного пластика в форме подковы. На консоль конструкторы завели лишь несколько базовых функций летательного аппарата – ручное управление предполагалось чисто номинальным. Как и все в современном Содружестве, четырнадцатый шаттл управлялся когнитивным комплексом, а пилот-человек выступал запасным вариантом для подстраховки (главным образом психологической).

Но сегодня Рохас задействовал все до единого рычаги аварийного ручного управления, превратив консоль в дивную коллекцию неуклюжих переключателей и эргономичных тумблеров. Изображение траектории полета скользило внутри переднего экрана, подобно голографической рыбе. Небольшие панели, которые выдвинулись из консоли, светились сложными обозначениями состояния системы.

Лора глянула на них с подозрением, пристегиваясь к своему месту. Цветные трехмерные глифы угрожающе напоминали те символы, которые она видела на настенных плакатах в начальной школе, когда по утрам приводила на занятия свою первую партию детишек, – а это было триста пятьдесят лет назад. «Они что, с тех самых пор не придумали ничего более продвинутого?»

Рохас удобно расположился в кресле пилота, изучая постоянно меняющиеся голограммы и щелкая переключателями, как космонавт двадцатого века. Он негромко разговаривал с когнитивным комплексом, и в его голосе слышалась уверенность.

– Похоже, у нашего славного вождя все под контролем, – тихо сказал Ибу, занимая ложе рядом с Лорой. – Просто приятно доверить ему свою жизнь, верно?

Она улыбнулась ему в ответ. Ибу обладал философским складом ума, который нравился Лоре. Хорошо, когда такой человек в команде. А вот насчет Джоуи она еще не составила свое мнение. Во всяком случае, спазматические сокращения его лицевых мышц усилились. Лора понимала, это лишь ее предубеждение, но из-за спазмов Джоуи походил на человека с серьезной неврологической проблемой, а не просто с осложнением после откупорки – несущественным, по его уверениям. Кроме того, эмоции, просачивавшиеся из-под защиты его разума, говорили, что он не одобряет их вылазку. Его душа к подобной затее не лежала.

Аянна вела себя как безупречный профессионал, которого интересует только наука. Проблема с их новообретенными ментальными способностями заключалась в том, что каждый мог ощутить чистый ужас, струящийся из ее ума.

– Две минуты, – объявил Рохас.

В пяти метрах перед коротким носом шаттла замигали красные сигнальные огни по периметру внутренних дверей стыковочного отсека, когда те стали закрываться. Лора поморщилась и надела подбитый мягким материалом шлем, а затем подтянула страховочные ремни, чтобы они не дали ей всплыть над ложем, и защелкнула их между собой – полузабытое движение из детства. Тогда никто не полагался на многослойный плайпластик обивки ложа, способный удержать пассажира.

Ремни давили Лоре на плечи, а она пыталась успокоить свое дыхание. Не считая двух обязательных тренировок на случай аварийной ситуации, еще перед тем как колонизационный флот покинул пространство Содружества, она не проводила сколько-нибудь значимого времени в невесомости на протяжении десятков лет. Некоторые любили невесомость за свободу движений. Но Лора, пытаясь подавить тошноту из-за отсутствия гравитации, каждый раз была вынуждена использовать биононики. Энди Гренфор дал ей несколько препаратов и обещал, что они помогут, но Лора не питала особых надежд. Любое приличное сканирование сочло бы ее биохимию нечеловеческой: в ней до сих пор болталось столько средств подавления последствий откупорки…

– Камеры ядерного синтеза – активность стабильна, – сообщил Рохас. – Бортовые системы функционируют на девяносто четыре процента. Закрываю стыковочные узлы.

Большая фиолетовая звезда вспыхнула на одном из дисплеев консоли.

– Хорошо выглядишь, четырнадцатый, – раздался голос Корнелия Брандта из динамиков кабины.

– Вот хрень, – проворчала Лора. Подумаешь, сраный запуск шаттла. Все эти торжественные церемонии начали действовать ей на нервы.

– Я лишь хотел подчеркнуть: ваша задача важна, но не нужно серьезно рисковать, – продолжал капитан. – Как только сядем на планету, мы сможем использовать каждый ресурс для того, чтобы выбраться из Бездны. В наших стазис-камерах много умнейших людей. Любая информация, которую вы сможете добыть, будет ценной, даже отрицательная.

– Принято, «Вермиллион», – сказал Рохас. – Благодарим вас. Пятнадцать секунд до старта. Расстыковка подтверждена. Зажимы открыты, пять зеленых. Антигравы включены. Начинаю подъем.

Красные огни стыковочного отсека сменились фиолетовыми, сигнализируя о вакууме, и наружные двери отодвинулись, открывая полуночно-черную Вселенную снаружи. Шаттл слегка закачался, поднимаясь из дока. Рохас направил его наружу через шлюз.

Лора невольно подалась вперед, чтобы лучше видеть все через лобовое стекло. Странное пространство, которое она видела только на голограммах «Вермиллиона», развернулось перед ними в реальности, как только шаттл покинул отсек. Почему-то пространство Бездны выглядело темнее обычного космоса. Дело в контрасте, решила Лора. Над планетами Содружества по ночам всегда сияло так много звезд, от бледных завихрений Млечного Пути до ярких пятнышек белых гигантов. Они были везде, они были всегда. А здесь виднелось совсем мало звезд – вероятно, не более пары тысяч. Их отсутствие восполняли туманности. Похоже, их насчитывались сотни: от огромных мазков светящейся плазменной пыли, растянувшихся на световые годы, до слабых пятен, мерцающих из неведомых глубин.

Гравитация исчезла за тот долгий миг, что они скользили прочь от «Вермиллиона». Четырнадцатый начал плавный разворот, и Лора увидела, как массивная скала из покрытого пеной металла проплывает мимо, словно они падают параллельно ей. Конструкция не выглядела элегантной: это были тяжелые промышленные модули, скрепленные болтами и вездесущей пеной, которая выцвела и растрескалась от долгого воздействия вакуума. Из покрытия торчали разные штуковины на веретенообразных шестах: сенсоры, передатчики, форсунки молекулярного силового экрана… Яркие оранжевые линии неоново светились в глубоких бороздах швов между модулями. Радиаторы для сброса излишков тепла энергично излучали избыточное тепло космического корабля в вакуум. Двигательные установки инверсной гравитации и антигравитации представляли собой скопления коротких толстых цилиндров размером с шаттл, сделанных из темного стекла, в котором вспыхивали зеленые искры. Задняя треть «Вермиллиона» сплошь состояла из сегментированных грузовых труб – подобие геометрического кишечника. Там хранилось все необходимое для создания технологически развитой человеческой цивилизации в нетронутом мире.

«Здесь это все бесполезно», – мрачно подумала Лора.

Рохас подал питание на основной антигравитационный двигатель, и шаттл начал разгон, удаляясь от «Вермиллиона». Чувство равновесия Лоры мгновенно отреагировало, как только сила тяжести выросла до одной трети нормы. Теперь окружающее воспринималось так, словно шаттл стоит на хвосте, сама она лежит на ложе навзничь, а пол превратился в стену. Рохас оказался у нее над головой, его кресло скрипело, компенсируя новый вес.

«С тобой все хорошо?» – спросил Лору спокойный мысленный голос.

Ей не требовалось говорить, что это небесный властитель. Сущность, которую она почувствовала за мыслью, была огромной и пугающе безмятежной.

«Э-э… да, спасибо», – ответила она, инстинктивно сжимая свои мысли, чтобы сократить утечку эмоций до минимума. Судя по напряженным позам других членов команды, все они вели такой же телепатический разговор.

«Ты удаляешься, – сказал небесный властитель с оттенком беспокойства. – Ты больше не хочешь следовать за мной? Мы уже так близки к планете, где вы будете процветать и достигать самореализации».

Рохас поднял руку, призывая остальных к молчанию, и ответил так, что все услышали его телепатический голос:

«Мы благодарим тебя за сопровождение и надеемся вскоре присоединиться к нашим друзьям на планете, к которой ты нас привел».

«Я рад за вас. Но почему вы хотите задержаться?»

«Мы хотим исследовать планету и все, что поблизости. Это тот способ, каким мы достигаем самореализации».

«Я понимаю. Ваша текущая траектория приведет вас к нашему родильному региону».

«Ты имеешь в виду это скопление объектов?» – Рохас отправил мысленную картину Леса.

«Да».

«Отсюда появляются небесные властители?»

«Не из этого родильного региона. Мы вышли из другого».

«Что за объекты в родильном регионе? Яйца?»

«Родильный регион делает нас».

«Как?»

«Создает».

«Ты возражаешь против того, чтобы мы направились туда?»

«Нет».

«Регион отличается от остальной частиБездны. Почему?»

«Это родильный регион».

«Они важны для вас?»

«Мы происходим из родильного региона. Мы не возвращаемся туда. Мы сопровождаем тех, кто достиг самореализации, в Ядро Бездны».

«Где это?»

«На финише вашей самореализации».

Ощущение присутствия небесного властителя исчезло.

Рохас покачал головой и вздохнул. В его мыслях читалось разочарование.

– Так заканчивается каждый разговор с небесными властителями, – подытожил он. – Мистическое дерьмо.

– Фантастическое открытие, – сказал Джоуи. – Искажающие деревья порождают их, или создают их, или что-то в этом роде. Вот откуда они берутся. Наше задание наполовину выполнено, а мы только две минуты как отчалили.

– Судя по его манере выражаться, – сказал Рохас, – эти небесные властители – скользкие паршивцы.

Он щелкнул тумблером, включая канал связи с «Вермиллионом», и начал пересказывать разговор.

Три часа семнадцать минут они разгонялись на семи десятых g, затем четырнадцатый шаттл совершил переворот и в том же темпе стал замедляться. Через шесть с половиной часов после старта с «Вермиллиона» Рохас выполнил последние маневры по уравниванию скоростей, и челнок-дельтаплан повис в космосе в двух с половиной тысячах километров от Леса.

Лора смотрела на Лес через лобовое стекло шаттла. Огромная область сверкающих серебром ярких пятнышек занимала половину видимого пространства. Зрение обманывало Лору, подсказывая ей, что каждое пятнышко колеблется и меняет местоположение, хотя на самом деле это мерцали и переливались странные узоры на поверхности объектов. Сенсоры увеличили масштаб, давая вполне приемлемую картинку искажающих деревьев на краю Леса.

– Вокруг них нет такого тумана, как вокруг небесных властителей, – проговорил Джоуи.

Судороги его лицевых мышц все ухудшались. Теперь, в невесомости, сочившаяся из уголка его рта слюна собиралась шариками и плавала в воздухе. Лоре не нравилось, что его проблемы усугубляются. В четырнадцатом шаттле была медицинская капсула, но не настолько сложная, как медкапсулы «Вермиллиона». Вообще-то, призналась себе Лора, она не хотела бы оказаться сейчас ни в одной из этих медицинских капсул. Системы четырнадцатого сбоили все чаще.

«Параллельно системам Джоуи?» – задалась вопросом она.

– Кроме этого серьезных отличий нет, – сказала Аянна. – Еще деревья меньше размерами.

– Меньше в толщину, – сказал Рохас. – И они очень медленно вращаются вокруг своей оси. Совершают оборот за девять часов.

– Термальный оборот?

– Похоже на то. Это самый простой способ сохранять постоянную температуру в космосе.

– Значит, что-то заставляет их вращаться, – сказала Лора.

– С виду ничего не заметно. Это не реактивная система управления.

– Магнитная? – спросил Джоуи.

– Существенное магнитное поле отсутствует, – сказал Рохас. – Они практически нейтральны.

– А как насчет аномальной квантовой сигнатуры? – спросила Лора.

Аянна изучала несколько дисплеев и хмурилась все больше.

– Это очень странно. Темпоральная составляющая пространства-времени там внутри отличается.

– Темпоральная? – переспросил Ибу.

– Я думаю, время там течет с пониженной скоростью потока. Это не лишено смысла; наши червоточины могут аналогичным образом управлять потоком времени внутри себя. Мы даже можем полностью остановить временной поток внутри клеток из экзотической материи, если они правильно форматированы.

– Ты имеешь в виду, что в Лесу все процессы происходят медленнее? – спросил Рохас.

– Только относительно происходящего снаружи.

– Так деревья сделаны из экзотической материи? – поинтересовался Джоуи.

– Понятия не имею. Но единственный известный нам способ манипулировать пространством-временем – с помощью отрицательной энергии, значит, где-то там должно быть что-то подобное.

– Мы должны попасть внутрь Леса и взять физические образцы, – сказала Лора.

– Ты повторяешься, – сухо заметила Аянна.

– Давайте сначала выясним, возможно ли это, – сказал Рохас.

Его пальцы проворно забегали по разным переключателям на консоли пилота. На расстоянии двух третей длины нижней части фюзеляжа шаттла открылся малметаллический люк. Четыре разведывательных дрона МК‑24 выплыли из своего бункера и двинулись к Лесу. Они выглядели как черные футбольные мячи, шестигранники поверхности которых были сделаны из алмазов.

– Функционируют хорошо, – сообщил Рохас. Каждый МК‑24 передавал визуальное изображение на панель консоли. – Буду отправлять их по одному.

– Там нет четкого барьера, – сказала Аянна. – Эффект постепенно усиливается по мере приближения к внешнему слою деревьев.

– Ты хочешь сказать, что задержка телеметрии будет все больше и больше?

– Возможно, – ответила Аянна. Ее мысли окрасились неуверенностью.

– Первый должен добраться до деревьев через сорок минут, – сказал Рохас.

Лора продолжала смотреть через лобовое стекло; ей так оказалось легче, чем постоянно переосмысливать изображения с дронов МК‑24: они передавали немногим больше, чем полномасштабная визуальная картина. Точных научных данных поступало совсем мало. Солнечный ветер был обычным, как и космическое излучение.

– Интересно, это похоже на самоощущение шизофреника? – заговорил Ибу спустя двадцать минут. – Я хотел новой и захватывающей жизни. Вот почему я присоединился к проекту колонизации.

– Захватывающей, но не настолько, – предположила Лора.

– Нет, чтоб им всем! Но я должен признать, Бездна увлекательна. С чисто академической точки зрения, ну, ты понимаешь.

– Лучше это, чем скука.

Огромный мужчина склонил голову и с интересом взглянул на нее.

– Ты собралась в другую галактику, потому что заскучала?

– Я шесть раз заключала брачное партнерство и гораздо больше раз – партнерство для развлечения. У меня было двенадцать детей, и не все из них развивались в утробе-резервуаре. Я дважды вынашивала детей сама, что оказалось не так плохо, как я ожидала. Я жила во Внешних и Внутренних мирах и перепробовала в жизни все возможное, кроме совсем уж явных глупостей. Я решила: именно занятие наукой на переднем крае исследований даст мне неослабевающий интерес. Ни черта подобного. Пока сам не столкнешься, понятия не имеешь, сколько в науке мелких политических дрязг. В общем, мне оставалось либо реально начать с нуля, либо загрузить себя в АНС и присоединиться к бестелесным умам, которые пререкаются друг с другом вечность напролет. А это не казалось мне хорошим выходом.

– Интересно. В какую фракцию ты бы вступила?

– Брандты традиционно относятся к умеренным прогрессорам. Все то же самое снова и снова. И вот я здесь.

Ибу указал на широкую область, заштрихованную серебристым пунктиром, за лобовым стеклом.

– Так разве это не тот неослабевающий интерес, который ты искала? Ты должна быть очень довольна тем, что нам преподнесла судьба.

– Хм. Больше похоже на неослабевающую тревогу.

– Возможно. Но мы находимся в самом центре величайшей загадки галактики. Пока мы не разгадаем ее, мы никогда не вернемся в реальную Вселенную. Сильнее мотивации и быть не может.

– Чем больше я вижу и понимаю, – сказала Лора, – тем больше мне кажется, что мы лабораторные крысы, бегающие по особо хитрому лабиринту. Какая сила способна втянуть нас сюда, а затем так явно нас игнорировать?

– Думаешь, за нами наблюдают?

– Не знаю. Я подозреваю, что это место не так пассивно, как считает капитан. В чем смысл заманить нас – и ничего не делать?

– Какой вообще в нем смысл?

Она пожала плечами, отчего в невесомости было мало толку.

– «Вермиллион» сбавил ход и вышел на низкую орбиту, – сообщил Рохас. – Они запускают в атмосферу планеты зонды для анализа окружающей среды.

– Планета с кислородно-азотной атмосферой, – пренебрежительно заметила Аянна. – А спектроскопия показала тип растительного фотосинтеза, с которым мы сталкивались везде, где побывали в галактике. Если только там не обнаружатся какие-нибудь совершенно адские патогены, Корнелий даст приказ высадиться.

– Ем-му н-не над-до бы… – начал фразу Джоуи. Беспорядочные спазмы, охватившие его лицо и шею, исказили слова, так что всем пришлось вслушиваться очень внимательно. – Не над-до даже выс-саж-жива…

– Почему это? – спросила Лора.

– Из-за неб… неб-бе… Джоуи выдал телепатическую вспышку страдания, когда предательские мышцы исказили его слова до неузнаваемости. – Из-за небс-с… – Он с большим усилием закрыл рот и начал снова: – М-м-мглбы…

Джоуи склонил голову, признавая поражение.

«Из-за небесных властителей, – ясно произнес его телепатический голос. – Они привели нас сюда ради самореализации, на которой у них пунктик, что бы она ни значила. Если бы они хотели нас убить, то могли бы просто оставить в космосе, со всеми глюками и сбоями систем. Но они нашли нас и направили сюда, к звезде с пригодной для жизни планетой. Кроме всего прочего, данное место само по себе было создано искусственно. Как сказала Лора, мы оказались здесь с некоторой целью. И это не смерть».

– Это имеет смысл, – согласилась Лора. – И здесь есть хорошая сторона. Надо полагать, «Вермиллион» и другие корабли смогут приземлиться в целости и сохранности.

Ибу хмыкнул в знак согласия:

– И, вероятно, больше не взлетят.

– Самореализация, – задумчиво сказал Рохас, как будто впервые услышал это слово. – Вы словно говорите о жертвоприношении божеству.

– Лучшая теория из всех, что у нас были, – сказала Аянна. – Бездна – самая могущественная сущность, с которой люди когда-либо сталкивались. Божество – неплохое определение.

– Ты вляпалась в бесконечную регрессию, – бодро заметил Ибу. – Если перед нами божество, что это говорит о том, кто его создал?

– Я не уверена, будто Бездну можно квалифицировать как сущность, – сказала Лора. – Я придерживаюсь своей теории: Бездна – более продвинутая версия АНС. Просто здоровенный компьютер с симуляцией в режиме реального времени, где мы оказались в ловушке.

– Пока этому нет опровержения, – сочувственно сказала Аянна. – Но и в таком случае получается, что есть причина существования Бездны и должен существовать контролирующий ее разум.

«А я голосую за произведение искусства, – высказался Джоуи. – Если некто способен создать подобное, он очень, очень далеко обогнал нас на эволюционном пути. Почему бы ему не сделать это ради развлечения?»

– Потому что Бездна опасна и собирается уничтожить галактику, – сказал Рохас.

– Если ты божество, это может тебя развлечь.

– Тогда будем надеяться, что мы с ней не встретимся, – сардонически заметил Ибу.

Лора снова посмотрела на Лес.

– Ну, я не думаю, что она может быть там.

– Мы можем этого так и не узнать, – сказал Рохас. – Телеметрический канал первого МК‑24 выглядит странно.

– Странно – это как? – спросил Ибу.

Рохас изучал несколько экранов.

– Поток данных замедляется. Я не имею в виду, что передается меньше информации. Наблюдается эффект Доплера – промежутки между пакетами данных увеличиваются.

– Темпоральное сокращение потока, – удовлетворенно сказала Аянна. – Данные квантового сенсора были верны.

– Где дрон? – спросила Лора.

– В ста пятидесяти километрах от ближайшего искажающего дерева, – ответил Рохас. – Скорость сближения один километр в секунду. Я сейчас снижаю скорость, мне нужно больше времени для начала маневров.

«Как он реагирует?» – спросил Джоуи. За его вопросом чувствовалось сильное любопытство.

– Вяло. – признался Рохас. – О, интересно. Данные второго МК‑24 ускоряются.

– Флуктуации эффекта? – спросила Аянна. – А вот это странно.

– Ага, а теперь телеметрия второго МК‑24 замедляется по Доплеру, – сказал Рохас.

– Может быть, это переменный порог, – предположила Лора.

Отсутствие мгновенной информации раздражало; все их задание напоминало ей действия в каменном веке. Лора снова инстинктивно обратилась к юз-дублю, чтобы подключиться к сети шаттла. Как ни странно, интерфейс работал. Целая стая иконок появилась в поле ее экзозрения. Вспомогательные мыслительные процедуры, действующие в ее макроклеточных ячейках, принялись самостоятельно сводить анализ в таблицу. Поток необработанных данных внезапно превратился в точную и информативную картину.

Джоуи и Аянна немедленно обернулись к Лоре, и она поняла, что испустила мысленный сигнал удовлетворения.

– Как назвать противоположность сбою системы? – спросила она. – Я только что подключилась к сети четырнадцатого.

– Воскрешение? – предложил Ибу.

Иконки в экзообзоре Лоры сообщили ей, что остальные члены команды тоже воспользовались исчезновением глюков и возвращением шаттла к нормальному состоянию. Но она в основном сосредоточилась на квантовой среде, через которую скользил первый МК‑24. Темпоральные компоненты явно отличались. Были и другие отклонения.

– Ты это понимаешь? – спросила она Аянну.

– На самом деле нет.

Лора закрыла глаза, когда МК‑24 проходил на расстоянии семнадцати километров от искажающего дерева на краю Леса. Изображение дерева, переданное дроном, было превосходным. Вытянутая в длину конструкция с утолщением на одном конце состояла из морщинистых складок неизвестного кристаллического вещества; они располагались совсем не так запутанно и сложно, как у небесного властителя. Под поверхностью энергично пульсировали бледные разноцветные тени, словно отголоски чего-то, что двигалось в самой глубине дерева. Изображение мерцало.

Поток данных МК‑24 стремительно замедлялся сообразно эффекту Доплера. Даже с использованием буфера информация доходила все хуже. Лора переключила свое внимание на второй МК‑24, который находился в пяти минутах позади первого, приближаясь к внешнему слою деревьев. Изображение было намного лучше.

Удерживая эту картину по центру сознания, Лора просмотрела остальную часть данных, которые собирал и систематизировал четырнадцатый шаттл.

– Вы видите? – резко спросила она.

Вспомогательные процедуры подключили еще один поток данных к основной интерпретации. Он шел не из дронов МК‑24. Главный радар шаттла показывал скопление маленьких объектов, имеющее форму диска километрового диаметра. Объекты находились уже в семнадцати тысячах километров от тупой верхушки Леса и удалялись со скоростью одного и восьми десятых километра в секунду. Каждый объект имел шаровидную форму, примерно три метра в диаметре. Визуальное отображение отсутствовало; их поверхность была тусклой. Лора включила тепловидение шаттла, чтобы отследить объекты, и обнаружила неожиданно высокую интенсивность инфракрасного излучения.

– Тридцать пять градусов? – удивленно пробормотал Ибу. – Что они такое?

– Чем бы они ни были, радар показывает одиннадцать штук, – сказала Лора. – Они держатся вместе и сохраняют круговой строй, отклонения минимальны. Нулевое ускорение. Что-то их запустило вот таким образом.

– И направляются прямиком к планете, – сказал Рохас. В его мыслях заполыхал сигнал тревоги. – Я вызываю «Вермиллион», хочу предупредить их: что-то приближается.

«Новорожденные небесные властители? – высказался Джоуи. – В конце концов, это родильная зона».

– Разумное предположение, – заметил Ибу. – Интересен их жизненный цикл. Растут на планете, а потом выпрыгивают обратно в космос, когда повзрослеют?

– Они инертны, – сообщила Лора. – Абсолютно никаких гравитационных или пространственно-временных искажений. Это не небесные властители.

– Яйца небесных властителей? – предположила Аянна.

– Небесный властитель сказал, что они появились не здесь, – напомнил Ибу. – Они не слишком внятно изъясняются, но я полагаю, концепция лжи им совершенно чужда.

– «Вермиллион» отправит шаттл навстречу этим объектам, – сказал Рохас, – если будет такая возможность.

«Если нет, мы изучим их здесь, на месте, – сказал Джоуи. – Раз уж они происходят отсюда».

Третий МК‑24 миновал внешний слой деревьев и потерял контакт с шаттлом менее чем через минуту. Четвертый продержался семьдесят две секунды, прежде чем поток данных замедлился по Доплеру до нуля.

– Давайте уточним, чтобы наверняка, – сказал Рохас. – Медленное время для нас не смертельно? Так или нет, Аянна?

– Время течет замедленно только в Лесу, – ответила она с растущим раздражением.

– Осталось только выяснить, влияет ли эта квантовая сигнатура на живые ткани, – добавил Ибу.

– Хорошо, – сказал Рохас. – Я запущу «лайку».

Лора знала, что теоретически она должна испытывать противоречивые чувства – возможно, еще легкое моральное неодобрение в довесок. Но, честно говоря, после долгих столетий жизни, в течение которых она столько раз видела окончательную смерть (а не просто потерю тела) и животных, и людей, это ее больше не беспокоило. Кроме того, трудно испытывать особые сантименты по поводу песчаной крысы.

Маленького грызуна поместили внутрь дрона, оснащенного практически так же, как МК‑24, плюс крошечная капсула жизнеобеспечения в середине. Все они следили за потоком данных с «лайка-дрона», который скользнул мимо искажающих деревьев внешнего слоя внутрь Леса. Через слабеющую телеметрию они видели: песчанка шевелит носом, частота сердечных сокращений зверька не меняется, он равномерно дышит и пытается высосать воду из сопла поилки. Мышцы и нервы – все функционировало нормально. Связь сошла на нет.

– Лес внутри не убивает, – сказал Ибу. – Вообще никак не влияет на жизнь.

Джоуи хмыкнул. Неприятный искаженный звук больше походил на уханье.

«В первую минуту – нет».

– Данные потерялись в доплеровском замедлении из-за темпоральных свойств среды, – сказала Аянна. – Сигнал пропал, только и всего. «Лайка» не подвела. Песчанка по-прежнему жива там, внутри.

– Это твое официальное заключение? – спросил Рохас.

– Да. Я считаю, что для нас безопасно зайти внутрь. Единственное, чего я не знаю, – скорость, с которой там течет время. Если мы пробудем внутри день, снаружи может пройти месяц. Возможно, больше. А может, и меньше.

– Спасибо. Джоуи?

«Мы уже добрались сюда».

– Лора?

– Мне обязательно нужны образцы этих деревьев. Какой бы механизм они ни использовали, он совершенно отличен от всего, с чем мы сталкивались. И я ужасно хочу знать, что у них за источник энергии. Нельзя изменить временной поток без огромнейшего количества энергии. Она должна откуда-то поступать, но мы не видим активности нейтрино, указывающей на прямое преобразование массы в энергию или даже ядерный синтез. Это не может быть солнечная энергия. Так откуда…

– Откуда берется энергия для нашего телекинеза? – немедленно спросил Ибу. – Я думаю, Лора, ты неправильно расставляешь акценты. Пространство Бездны отличается от нашего.

– Ты хочешь сказать, что деревья думают медленное течение времени?

– Думают. Желают. Кто знает?

– Ладно, замнем, – сказал Рохас. Он пристально взглянул на Ибу. – Я так понимаю, ты будешь рад попасть внутрь?

– Не то чтобы рад, но и не возражаю. Лора права: нам нужно присмотреться к тому, какие процессы происходят в этих деревьях.

Рохас громко выдохнул.

– Хорошо, тогда я сообщу «Вермиллиону»: мы идем внутрь. Я предполагаю, как только мы окажемся там, мы потеряем связь с ними, и не хочу вынуждать капитана отправлять спасательную команду только потому, что мы пару дней не выходим на связь.

Ибу открыл приватный канал на юз-дубль Лоры:

«И почему мне кажется, будто наше спасение не будет стоять первым пунктом на повестке дня капитана?»

Рохас держал ручное управление включенным, пилотируя четырнадцатый шаттл по направлению к большому промежутку между искажающими деревьями. Лора предпочитала наблюдать за приближением через лобовое стекло, не входя в сенсорный комплекс шаттла. Тем не менее ее экзообзор обеспечивал вспомогательную интерпретацию, сообщая точные детали их продвижения.

Ускорение составляло одну десятую g – достаточно, чтобы удерживать их на ложах. Лора воспользовалась моментом и быстро сжевала шоколадные вафли. Даже небольшая гравитация позволяла ее желудку переваривать пищу без претензий.

– Мне кажется, мы должны как-то подготовиться, – сказал Ибу.

– А именно?

– Ну, не знаю. Надеть защитные скафандры? Взять каждый по кислородному баллону? Сделать прививки?

– У меня под комбинезоном – сеть силового экзоскелета, – сказала Аянна. – Это считается?

– Поможет, если не глюканет.

– Я думала, ты у нас оптимист.

Лора постучала костяшками пальцев по мягкой переборке кабины. Бежевый амортизирующий материал был разбит на квадраты; почти половина из них представляла собой дверцы маленьких шкафчиков.

– В каждом отсеке есть аварийные скафандры. Все будет в порядке.

Она распечатала коробку апельсинового сока и потянула напиток через соломинку.

Ибу посмотрел на стену деревьев, которые виднелись через пространство Бездны за лобовым стеклом шаттла.

– Лора сказала, мы лабораторные крысы в лабиринте. Скорее бактерии под микроскопом. Наши чувства не имеют значения. Единственное, что позволит нам выжить, – это компетентность и логика. – Он улыбнулся всем присутствующим. – К счастью, у нас есть и то и другое. Можете представить, как бы выглядело наше задание в исполнении пятидесятилетних юнцов? Эмоции вверх-вниз и потоки слез всю дорогу.

– Связь с «Вермиллионом» угасает, – сказал Рохас.

Лора глянула на экраны экзообзора. Четырнадцатый находился в тридцати километрах от искажающего дерева и продолжал приближаться. Рохас убрал ускорение до нуля. Все молчали, пока шаттл скользил мимо более тонкого конца дерева, вытянутого по направлению к планете. Тень дерева окутала их. Рохас развернул шаттл и включил ускорение в половину g, чтобы убрать их скорость относительно Леса и оказаться неподвижными внутри. Юз-дубль Лоры заметил время. Ей было интересно, какой окажется разница, когда они вернутся в обычное пространство Бездны.

– Есть небольшое синее смещение от нескольких базовых звезд, – сказала Аянна. – Мы внутри измененного временного потока.

– И все еще живы, – заметил Ибу.

– Связь с «Вермиллионом» пропала, – сказал Рохас.

– Я этого не ожидала, – призналась Аянна. – Я думала, что мы сможем их принимать, только на более высокой частоте.

Рохас скривился:

– Извини, связи нет совсем.

– А что насчет МК‑24, которые мы послали вперед? – спросила Лора. – Разве мы не должны снова их услышать, поскольку находимся в одном с ними потоке времени?

– Пока ничего, – сказал Рохас. – Я проведу еще одно сканирование.

– От «лайки» тоже ничего, – сообщила Аянна.

– И на радаре МК‑24 не отображаются, – сказал Ибу.

– Это неправильно, – нахмурилась Лора. – Радары четырнадцатого способны засечь песчинку за двести километров. Даже если у дронов случился полный сбой систем, мы должны их видеть как объекты.

«Наверное, они за деревом», – сказал Джоуи.

– Все вместе? – скептически заметила Лора. – После того как их антенны связи перестали работать и они потеряли управление? Чушь собачья.

«Так как ты это объяснишь?»

Она взглянула на огромные борозды в кристаллическом материале ближайшего искажающего дерева.

– Что-то втянуло их внутрь.

– Мы не обнаружили никакой аномальной граватонической активности, сказала Аянна. – Не знаю, что еще могло бы изменить их траекторию.

– Телекинез, – ответил Рохас. – Если эти деревья можно считать живыми сообразно каким-либо критериям, внутри у них кроется большой старый мозг.

Все снова замолчали. Лора окинула дерево слегка обеспокоенным взглядом.

– Если оно и живое, оно с нами не разговаривает.

– Твоя очередь командовать, – сказал ей Рохас. – Что нам делать дальше?

– Подойти ближе к одному из деревьев. Провести сканирование плотности. Выяснить, сможем ли мы получить изображение его внутренней структуры. А затем использовать модули для взятия образцов в наиболее интересных участках.

«Вблизи мы сможем применить к дереву наше экстрасенсорное восприятие», – предложил Джоуи.

– Что угодно, лишь бы получить более ясное представление о происходящем внутри деревьев, – ответила Лора без малейшей иронии.

Шаттл приблизился к искажающему дереву на три километра. Рохас остановил корабль на середине длины кристаллического исполина, используя крошечные струи холодного газа из сопел управления реакцией челнока. Стая усовершенствованных взаимосвязанных дронов-датчиков MK‑16bs вырвалась из шахты фюзеляжа. Рой из двухсот двадцати сверкающих зондов размером с кулак закрутился в широкий браслет вокруг искажающего дерева. Сохраняя строй и объединив потоки данных, они медленно скользили вдоль девятикилометрового дерева, производя его глубокое сканирование.

Лора старалась не показать, как сильно она разочарована той картиной, которая предстала в поле ее экзозрения. Сложные кривые и зазубрины складчатой кристаллической структуры картографировались с точностью до миллиметра, что позволяло выявить точную топологию борозд более километра глубиной – таков был перепад между их дном и пиками извилистых гребней. Но стая сенсорных дронов не могла различить ничего под поверхностью дерева.

– Как отпечаток пальца размером с горный хребет, – охарактеризовал картину Ибу.

Лора закрыла глаза, погружаясь в переданные дронами образы.

– Квантовое искажение сильнее всего вдоль гребней, – сказала она. – Но это ничего не говорит о том, где находится механизм генерации.

– Там определенно задействована отрицательная энергия, – сказала Аянна. – Деревья служат источником изменения темпорального потока, так? Свечение внутри кристаллической массы должно быть аналогом излучения Черенкова в здешнем континууме.

Под управлением Рохаса стая дронов разделилась на две части и соскользнула в расщелины по разные стороны кристаллического гребня – прочь от солнечного света, в глубины, подсвеченные лишь жутковатой переменчивой фосфоресценцией.

– Мы можем поддерживать связь со стаей, но не видим МК‑24, - сказал Ибу. – Все чудесатее и чудесатее.

– Стая ближе, – заметил Рохас.

– Если бы МК‑24 просто дрейфовали в Лесу, один из них уже вышел бы из тени деревьев и объявился на радарах.

– Ладно, и как ты думаешь, что с ними случилось?

– Не знаю, – торжественно объявил Ибу.

– Определенно в материале дерева присутствует углерод, – сообщила Лора, просматривая свежую порцию данных от стаи.

«Это алмаз?» – восхищенно спросил Джоуи.

– О нет, увы. Есть также следы других элементов, ничего особенного. Но вот что интересно: валентные связи кажутся сильнее, чем привычно для нас, и плотность вещества определенно выше нормы. Я не думаю, будто вакуумное выветривание играет здесь большую роль. Хотя все эти данные – о поверхностном слое вещества, мы никак не можем проникнуть глубже, чем несколько миллиметров.

– Значит, надо пойти туда и отколоть несколько кусочков, верно?

Лора снова просмотрела результаты по плотности.

– Я думаю, что режущие нити модулей отбора проб должны справиться.

– Черт, а я‑то надеялся долбануть по нему молотком, – с усмешкой сказал Ибу. – Представляете? Один удар – и во все стороны разбегаются трещины…

– Комиссия Содружества по контактам заштрафует тебя до смерти, – пообещала ему Лора.

– Давайте просто дадим дронам еще поработать, – сказал Рохас.

– Я наблюдаю интересные флуктуации квантовой сигнатуры внутри борозды, – сказала Аянна. – Мне бы хотелось, чтобы стая провела полное сканирование по всей длине дерева и я смогла выяснить, где отклонения сильнее всего.

– И мне это поможет, – призналась Лора. – Но мы все равно пойдем туда, правда?

Рохас вздохнул.

– Давайте протестируем оборудование на функциональность, пока стая завершит облет.

Служебный отсек шаттла был зажат между передней кабиной и главным пассажирским салоном. В нем размещались посадочный шлюз, небольшой камбуз и туалеты, а также люк, который вел к грузовому отсеку, расположенному вдоль фюзеляжа под пассажирским салоном.

Лора плыла вслед за Рохасом, соблюдая приличное расстояние между своей головой и его ногами. Хотя ее биононика постепенно восстанавливалась, Лора все равно не слишком хорошо умела управляться с телом в невесомости и всегда опасалась получить ногой по лицу.

Она медленно проплыла вниз по люку, периодически хватаясь за один из поручней, которыми щетинились все переборки. Первая четверть грузового отсека представляла собой узкий коридор, а все его стены занимали шкафчики с оборудованием. Коридор выходил в большую металлическую полость, где в два ряда располагались толстые трубы бункеров для дронов. Лора уцепилась за поручни и двинулась вперед, подтягивая тело и перехватывая поручень дальше, при этом она старалась не стукнуться ни обо что локтем. В дальнем конце отсека с бункерами находился люк шлюза, ведущего в ангар внекорабельной деятельности. Два сферических экзопода были надежно закреплены в своих гнездах – космические аппараты, рассчитанные на двух человек. Спереди у каждого экзопода торчал пучок электромускульных щупалец; в сложенном виде щупальца непонятно почему выглядели смутно непристойными. Космические скафандры хранились в небольших шкафчиках вместе с тремя комплектами упряжи для индивидуального маневрирования. Разные инструменты и научные датчики крепились к переборке, составляя длинный ряд напротив шеренги неподвижных инженероботов для работ в невесомости, ростом в половину человеческого. В дальнем конце ангара ВКД находилась шлюзовая камера, достаточно большая, чтобы через нее прошел экзопод.

– Я включу один из экзоподов, – сказал Рохас. – Проверь скафандры, если хочешь.

– Конечно, – ответила Лора.

Скафандр оказался довольно простым – скользкий комбинезон из серебристо-серой ткани, простеганной нитями электромускулов. Он растягивался, как мягкий мешок, чтобы человек мог его надеть, а затем электромускулы сжимались, и костюм прилегал к телу плотно, словно вторая кожа. Поры и капилляры собирали пот, а теплопроводящая сеть рассеивала выделяемое телом избыточное тепло, поддерживая температуру постоянной и комфортной. Шлем представлял собой классический прозрачный шар со множеством встроенных датчиков и фильтров разного назначения. Воротник скафандра мгновенно прилипал к шлему. Небольшое устройство для регенерации кислорода располагалось на спине повыше лопаток. Обычно поверх скафандра надевали экзоскелет из силового поля, но сейчас Лора ему не доверяла. Она проверила другие шкафчики и с облегчением обнаружила толстые защитные комбинезоны для внешних работ, которые были почти столь же эффективны для защиты владельца от ударов микрочастиц. Именно то, о чем говорил Ибу. «Надо бы принести ему такой костюм».

Ее юз-дубль сообщил, что Аянна открыла прямую связь:

«У нас тут кое-какие интересные результаты от MK‑16bs».

– Я посмотрю, – ответила Лора.

Ее юз-дубль открыл канал с данными дронов, и она выпустила из рук защитный комбинезон, который сворачивала, чтобы вернуть на место, когда увидела изображение в своем экзообзоре.

Стая беспилотников почти завершила свой исследовательский полет вдоль выбранного хребта. На самой верхушке искажающего дерева, где оно утончалось и извилистые гребни сливались воедино, сканирование обнаружило несимметрично расположенные образования. Образования, которые имели температуру поверхности тридцать пять градусов по Цельсию. Дроны сместили фокус сенсоров, сосредоточившись на аномалиях.

Экзообзор Лоры показывал их как темные сферы, напоминающие опухоли, – чуждые наросты на безупречном сверкающем кристалле основной структуры. Визуальные датчики показали более пятидесяти образований разного размера, от морской гальки до шаров почти три метра в поперечнике. Их поверхность была морщинистой, темно-серой – возможно, очень-очень темным оттенком зеленого.

– Авокадо, – пробормотала она. – Спелые авокадо.

Вот на что они были похожи.

Несмотря на все усилия стаи дронов увеличить изображение, место стыка между кристаллическим веществом гребня и материалом шаров расплывалось; они сливались воедино, словно шары странным образом росли из дерева, и это усиливало восприятие их как опухолей.

«Яйца небесных властителей», – высказался Джоуи.

– Мы должны отправиться туда и взять образец, – сказал Рохас.

– Непременно, – отозвалась Лора, просматривая остальные результаты, переданные стаей. – Но наша главная задача – оценить квантовую аномалию Леса. Взгляни на эффект отрицательной энергии в самом низу гребня: очень сложные модели! Должно быть, именно оттуда происходит управление потоком времени.

– Ладно, я уделю этому приоритетное внимание, – сказал Рохас.

– Отлично.

Лора послала ему благодарную улыбку через весь ангар ВКД.

– Скажи мне, какие функции есть у модулей взятия проб, и проверь глубинные датчики, пожалуйста.

– Конечно.

– Ибу, спустись и возьми себе костюм, – позвал Рохас. – Займешь пассажирское место.

– Уже иду, – ответил Ибу.

– Что? – возмутилась Лора.

Она была уверена, что второе место в экзоподе достанется ей.

– За последние двадцать лет Ибу провел тысячу часов в невесомости, – терпеливо пояснил Рохас. – А у тебя только пара часов обязательных тренировок на случай аварии, и в отчете говорится, что ты с ними плохо справилась.

– Но это моя работа, – рявкнула Лора, хоть и понимала, что ее раздражение неоправданно.

Рохас, стоя у экзопода, посмотрел на нее с сочувствием.

– Какой бы ни оказалась молекулярная структура этой штуковины, она – твоя работа. Но забить в нее датчик и добыть для тебя результаты можем и мы.

Лора коротко кивнула.

– Да, конечно. Я проверю системы, которые вам нужно будет развернуть.

– Спасибо.

Минуту спустя Ибу уже скользил по отсеку с бункерами. Лора стиснула зубы: несмотря на свои габариты, он двигался изящно, как рыба-ангел. «Вот хрень, Рохас прав, что берет его».

– Извини, – сказал Ибу, поравнявшись с ней. – Просто думай обо мне как о своей дополнительной паре рук.

Лора слегка покраснела. Ей хотелось бы знать, насколько хорош ее мысленный щит.

– Мне нужна пятерка пакетов глубокого сканирования вот в этих областях. – Ее юз-дубль отправил ему файл. – И когда я обработаю результаты, то покажу вам, где задействовать модули взятия проб.

Глаза Ибу закрылись, когда он изучал выбранные ею точки.

– Охотишься на экзотическую материю, да?

– Если мы хотим понять, какие процессы здесь происходят, я должна видеть, что управляет потоком энергии. Оно явно имеет молекулярную основу.

– Вроде наших бионоников?

Лора состроила гримасу.

– Возьми образцы, и я все тебе расскажу.

Лора успела вернуться в переднюю кабину к тому моменту, как экзопод покинул маленький ангар шаттла. Аянна заняла переднее кресло пилота и приняла официальное управление заданием. Джоуи был пристегнут к ложу в задней части кабины. Лора начала всерьез беспокоиться о теоретике гиперпространства. Судороги его лицевых мышц усилились и фактически парализовали его лицо, превратив в натянутую маску, отчего губы изогнулись в жалкой усмешке. Плечи Джоуи дрожали мелкой дрожью. Его трясло так, что, если бы не ремень, теоретик прыгал бы по кабине. И не зря он держал руки перед собой – соседнее ложе загораживало их от нее и Аянны. Когда Лора воспользовалась экстрасенсорным восприятием, то увидела: руки Джоуи дергаются; непонятная болезнь поразила и его ноги. Возможно, стоило предложить ему воспользоваться медицинским модулем – вот только она заранее знала его ответ.

Серебристо-белая сфера экзопода скользнула мимо лобового стекла. Лора едва удержалась от приветственного жеста.

– Как ваши системы? – спросила Аянна.

– В основном работают, – ответил Рохас. Его голос звучал через динамики кабины. – Ждем, пока включится ионный привод.

Из четырех тонких прямоугольных форсунок на фюзеляже экзопода показался холодный синий свет, и маленький аппарат медленно двинулся прочь от шаттла.

– Вектор горения – порядок, – сказал Рохас. – Стыковка с деревом через семь минут, начало отсчета.

Лора вздохнула и покачала головой, слушая эту восторженную театрализацию. «Мальчишки и их игрушки».

– Их так редко выпускают поиграть, – тихонько сказала Аянна.

Они понимающе усмехнулись друг другу. И тотчас Лора застонала, потому что ее связь с сетью шаттла оборвалась.

Аянна принялась щелкать переключателями на консоли; одной рукой она что-то быстро набирала на клавиатуре. Лора позавидовала ее ловкости; у нее самой так бы не получилось, факт.

– Мощность упала, – пробормотала Аянна. – Рохас, что у вас?

– Все в норме, четырнадцатый.

– Доплеровского угасания сигнала нет, – сказала Аянна.

Освещение в кабине мигало. Лора с подозрением посмотрела на осветительные полосы.

– Супер, только этого нам и не хватало. Реальные сбои питания.

Она замолчала, когда ее юз-дубль сообщил, что восстановил связь с сетью четырнадцатого.

– Может, тебе стоит убедиться, что все данные полета сохранены, – сказала Аянна.

– Хорошая мысль.

Лора приказала юз-дублю открыть новую папку в одной из ее ячеек памяти и начала загружать копии всех журналов дронов.

Пока данные скачивались, Аянна изменила положение шаттла, так что они теперь видели экзопод через лобовое стекло. В ее мыслях читалась радость от наглядной демонстрации того, как она может управлять шаттлом не хуже Рохаса. Жемчужно-белая сфера экзопода вскоре потерялась в мерцающей фосфоресценции складок дерева, но его работающий двигатель давал регулярные вспышки, которые по-прежнему различались на фоне огромного чужеродного объекта.

– Вышли на позицию, – наконец сообщил Рохас. – Будем держаться в двухстах метрах от поверхности артефакта.

Когда Лора глянула на лобовое стекло, то увидела регулярные вспышки на расстоянии примерно четверти длины дерева, считая от его тонкого конца.

– Ибу, я бы хотела подключиться к твоей оптике, если можно.

– Конечно, – донесся его голос.

Лора закрыла глаза и откинулась на ложе. От сине-зеленой пиктограммы глаза в центре поля ее экзовидения развернулось поле зрения Ибу, и вот она уже разглядывает ограниченное внутреннее пространство экзопода. Слева от Ибу находился Рохас. Паутина широких ремней удерживала его в вертикальном положении. Стены кабины в основном были заняты экранами, светильниками и поручнями.

Ибу надел на голову шлем. Рохас сделал то же самое. Затем несколько огней из их окружения сменили цвет с красного на фиолетовый.

– Переход в вакуум подтвержден, – сказал Ибу. – Открытие воздушного шлюза.

Он отсоединил лямки, которые удерживали его на месте, и развернулся. Треть задней стенки кабины раскрылась. Ибу осторожно выбрался в пространство Бездны. Сразу за краем шлюза находилась стойка с упряжью для свободного маневрирования. Ибу вделся в нее, извиваясь всем телом, и зажимы защелкнулись вокруг его плеч и бедер.

– Проверка упряжи.

Сопла по краям упряжи выплюнули маленькие струйки холодного газа, похожие на клубы белой пыли.

– Работает исправно. Начинаю движение.

Ибу медленно поплыл вокруг корпуса экзопода. Дерево появилось из-за края жемчужно-белого шара – так восходит газовый гигант над своим спутником. Вблизи дерево подавляло своими размерами. Увидев его человеческими глазами, Лора ощутила трепет. Нечто настолько большое, вполне вероятно живое и совершенно чуждое определенно было пугающим. Занятно, деревья беспокоили ее больше, чем сама Бездна.

– Не думаю, будто деревья принадлежат Бездне, – пробормотала она. – Мне кажется, что-то втянуло их сюда, как и нас.

– Почему ты так считаешь? – спросила Аянна.

– Если бы они были частью Бездны, они бы не пытались изменить ее пространство. Они здесь тоже пленники. Это плохо.

– Почему?

– Они явно лучше нас способны управлять массой и энергией, однако они все еще здесь.

– Если они в самом деле извне, – запальчиво сказала Аянна.

Веки Лоры оставались опущенными, и она по-прежнему видела мир глазами Ибу. Лора усмехнулась:

– Они оттуда.

Ибу плавно скользил над хребтом, который ранее сканировала стая дронов. Передача данных из его скафандра шла с микросекундными перерывами, отчего каждые несколько секунд изображение мерцало.

– Иду вглубь, – сказал он.

И снова струйки газа разошлись белыми клубами. Кристаллическая стена заскользила мимо его шлема. Ибу держался ровно, оставаясь на расстоянии пятнадцати метров от поверхности огромной борозды, уходящей вглубь дерева. Его серебристо-белый комбинезон сверкал отблесками странного свечения, которое пробивалось наружу из кристаллического вещества. Лора почувствовала, как ускоряется ее сердечный ритм, и подумала, не может ли это передаваться ей телепатически от Ибу.

– Ты приближаешься к зоне, которую я обозначила, – сказала она, считывая инерционные координаты с иконки экзообзора.

– Ага. Я заметил.

Лора улыбнулась.

Ибу завис у самого подножия хребта. В пятидесяти метрах от него кристаллическая стена резко изгибалась, образуя дно узкой долины. Противоположная стена ущелья находилась всего в семидесяти метрах за его спиной.

– Начинаю первую фазу, – объявил Ибу.

Передаваемое им изображение дернулось, когда он наклонился и снял пакет для глубокого сканирования со своего пояса, увешанного инструментами. Это был простой зеленый круг размером с перчатку его скафандра.

Лора схватилась за мягкий край ложа, когда Ибу включил упряжь и медленно заскользил вперед. Она видела его вытянутые руки. Трудно было понять, где в точности находится поверхность кристалла, в этом странном переменчивом свечении, исходящем из его глубин.

Кончики пальцев Ибу коснулись твердой поверхности, и его слегка отбросило назад. Ударили струйки газа, удерживая его на месте.

Лора выдохнула. Она и не заметила, как затаила дыхание.

– Трение практически отсутствует, – сообщил Ибу. – Липучки скафандра не пристают.

– Результат усиленных валентных связей, – отозвалась Лора. – Этот кристалл имеет меньше неровностей поверхности, чем обычное вещество.

– Понял. Применяю пакет. Посмотрим, удержится ли он.

Лора толком не знала,какой клей был нанесен на пакет для глубокого сканирования, но, когда Ибу приложил пакет к поверхности дерева и ударил по нему коротким выбросом газа из форсунок упряжи, чтобы сильнее прижать его, клей вроде бы сработал.

– Тактильный контакт подтвержден, – сказал Ибу. – Телеметрия в норме. Перемещаюсь на вторую локацию.

– Отлично сработано, – похвалила его Аянна.

«У нас проблема», – прозвучал телепатический голос Джоуи.

Лора открыла глаза, свернув визуальный канал Ибу в маленькую вспомогательную иконку экзообзора. Она оглядела переднюю кабину, но на первый взгляд все было в порядке.

– Что случилось?

Глаза Джоуи уставились на нее с неподвижного перекошенного лица.

«Я использовал оптронные датчики шаттла, пытаясь найти „Вермиллион“. И не смог. Корабль исчез».

– Что?! – рявкнула Аянна, и вспышка тревоги в ее мыслях, казалось, была способна пробить любой защитный экран.

«Я не могу его найти, – сказал Джоуи. – Послушайте, что-то серьезно не так в потере контакта с дронами и „Вермиллионом“ только из-за доплеровского эффекта. Не важно, насколько сильно смещается частота канала, мы все равно должны быть в состоянии уловить сигнал».

Аянна выглядела сильно раздраженной.

– Еще бы! Понятное дело.

«Хорошо. Ну вот. Меня это беспокоило – более чем. Я начал просматривать визуальные данные. „Вермиллион“ имеет нефиговую длину, тринадцать сотен метров. С такого расстояния мы должны его видеть невооруженным глазом. А уж оптроника нашего шаттла должна отсюда различать его долбаный серийный номер. Мы знаем, на какой он орбите. Мы знаем, где сфокусировать поиск. Я провел базовое сканирование пять раз. На орбите планеты нет вообще ничего. Ни „Вермиллиона“, ни „Виконта“, ни „Вердана“. Наши корабли на орбите отсутствуют».

– Они же не… – начала Лора. – Вот хрень. Они же не могли все упасть! – Она обратила отчаянный взгляд на Аянну. – Или могли?

– Они были на тысячекилометровой орбите, – сказала Аянна. – Мы в этом убедились, прежде чем войти в область темпорального сдвига Леса. Я не представляю, какая сила могла бы сдвинуть их с орбиты.

– Та самая сила, которая замедляет время здесь, – сказала Лора. – Джоуи, мы существуем здесь в более медленном потоке времени. Есть ли шанс, что все они находятся по ту сторону планеты и им просто нужно много времени на возвращение в зону нашей видимости?

Его деформированное лицо не выражало эмоций, но из мыслей так и хлынуло презрение.

«Ну конечно! И как же мне в голову не пришло, а? Давай прикинем. Корабли располагались на орбите на равном расстоянии друг от друга. Один из них должен быть всегда виден. В большинстве случаев – два».

– Те сферы, которые мы засекли, направлялись к планете… – сказала Аянна. – Может быть, это оружие?

– И мы не увидели взрывов? – усомнилась Лора. – Нет. Случилось что-то другое.

– Если бы корабли что-то столкнуло с орбиты, в местах падения были бы дьявольские кратеры, – заключила Аянна. – Прямо сейчас в атмосферу выбрасывались бы мегатонны каменного пара. Вся климатическая система планеты уже разрушилась бы. Джоуи, есть какие-нибудь признаки этого?

Теоретику гиперпространства удалось моргнуть.

«Нет. Но я проведу основательное сканирование. Может быть, они не разбились. Может, установки инверсной гравитации продержались достаточно долго».

– Проведи, – коротко сказала Аянна.

– А мы скажем?..

Лора махнула рукой в сторону грандиозного чуждого объекта, мерцающего за лобовым стеклом. Огни экзопода по-прежнему регулярно вспыхивали и гасли.

– Нет, – быстро сказала Аянна. – Пусть вернутся на шаттл, тогда мы их огорошим. Не надо их отвлекать, пока они там.

– Ладно.

Медленная дрожь прошла по позвоночнику Лоры. Казалось, холод шел изнутри.

– Даже если корабли сошли с орбиты, это не объясняет, что случилось со всеми дронами.

Аянна энергично кивнула:

– Правда.

Лора смотрела, как Ибу устанавливает остальные пакеты глубокого сканирования. К ней стали поступать данные об удивительной молекулярной субструктуре внутри кристаллической конструкции дерева: миллионы отдельных слоев переплетались, слагаясь в невероятно сложные узоры. Каждая группа обладала уникальным энергетическим уровнем.

– Просто охренительная хрень, – прошептала Лора.

Ее вспомогательные процедуры пытались составить карту слоев по данным сканирования, но макроклеточным ячейкам Лоры просто не хватало вычислительной мощности. Даже у когнитивного комплекса шаттла уйдут недели на работу над этой задачей.

– А ведь мы видим лишь крошечную часть. Все дерево целиком – гигантский твердотельный контур, управляющий отрицательной энергией… и это только та составляющая, которую я понимаю. Вероятно, дерево само генерирует и отличия в валентности, а такая штука уже практически из области вечного двигателя.

– Значит, где-то внутри должен быть управляющий механизм, – заметила Аянна. – Возможно, отдел, который управляет своими собственными процедурами.

– Где-то внутри. Да. Но это «внутри» измеряется кубическими километрами.

– Логика говорит, что подобный механизм должен находиться в середине утолщения в форме луковицы на другом конце дерева.

– Конечно. Логика. Ибу, Рохас, вы чувствуете какие-нибудь мысли, исходящие от дерева? Не обязательно похожие на наши быстротой и вообще не обязательно похожие.

– Извини, Лора, – сказал Ибу, – ничего такого. Мое экстрасенсорное восприятие едва способно проникнуть внутрь кристалла… и не могу сказать, будто понимаю хоть половину воспринимаемого.

– Ну ладно. Я отправляю вам файл для модулей взятия проб с координатами точек, откуда я хочу получить образцы.

– Лора, – заговорил Рохас, – мы наблюдаем в этом кристалле единую очень сложную молекулярную структуру. Можно ли вообще брать пробы?

– Можно ли? – пробормотала она. – Нужно! Это самый невероятный молекулярный механизм, который я когда-либо видела!

Ибу хмыкнул.

– Он имеет в виду, если мы начнем втыкать туда нити пробоотборника, они не сработают как булавка в воздушном шаре?

Лора сделала вдох, чтобы успокоиться.

– Я хочу взять максимум десять граммов, и ни одна точка не приходится на каналы отрицательной энергии. Отбор проб ничего там не повредит, ясно? Это безопасно.

Аянна обернулась в кресле пилота и скептически подняла бровь.

– Безопасно, – повторила Лора, отказываясь отступать.

– Хорошо, – сказал Ибу. – Задействую первый из модулей.

Так они выяснили, что режущим нитям очень трудно прорезать поверхность кристалла с усиленным сцеплением атомов.

– Это может занять некоторое время, – призналась Лора, посмотрев на мучительно медленное продвижение кончиков нитей.

Ибу включил последний из модулей.

– Тогда я слетаю и посмотрю на яйца, – сказал он.

Лора развернула визуальный канал, который шел от него, и наблюдала, как Ибу скользит вдоль освещенной расселины, над самым ее дном. По мере его продвижения упряжь периодически испускала клубы газа, подсвеченные жутковатой иллюминацией из толщи кристалла. Борозда становилась все меньше и уже и несколько раз сливалась с другими по дороге.

– Ибу, там у тебя что, свет тускнеет?

Изображение, к которому была подключена Лора, раздражающе дергалось, и чем дальше Ибу продвигался по складке, тем сильнее становились помехи. А теперь она изо всех сил пыталась разглядеть колебания фосфоресценции в глубине кристалла. Картинка выглядела так, словно Ибу оказался в тени, что в принципе не представлялось возможным.

– Нет, – ответил он. – С чего бы? Модули взятия проб прикрутили освещение в дереве?

Лора подавила улыбку.

– Нет.

– Пропускная способность сигнала значительно снижается, – предупредила Аянна. – Ибу, ты входишь в зону серьезных помех. Внутри кристалла что-то изменилось?

– Нет. Но я уже вижу сферы. Они как… о черт! Я не могу…

Хотя ее веки были сомкнуты, Лоре хотелось прищуриться, чтобы лучше видеть. Она с большим трудом разглядела темные шары, выраставшие из кристалла. Подключение к оптике Ибу стало порталом в мир зыбких теней.

– Что происходит? – резко спросил Рохас.

– Ничего, – отозвался Ибу. – Я не могу прощупать эти штуковины своим сверхчувственным восприятием, вот и все. Будто на них стоит щит. Такой же, каким мы сами научились защищать свои мысли. Но они поистине чудесны. Я уверен.

– Ты хочешь сказать, что они живые? – перепугалась Лора.

– Я не знаю.

– У него учащается сердцебиение, – предупредила Аянна.

Лора увидела, как Ибу скользит ближе к сферам. Изображение смазалось, затем вернулось. Теперь было очень трудно что-либо различить, остались лишь тени, серые на сером. Более светлый контур руки Ибу пересек поле зрения в направлении одного из шаров.

– Собираюсь… проверка… держу…

Изображение полностью исчезло. Еще секунду шла передача базовой телеметрии, но пропала и она.

– Рохас? – позвала Аянна. – Ты видишь Ибу?

– Да. Он рядом со сферами. Я думаю…

Канал Ибу вернулся. Связь была слабой, как сообщил Лоре юз-дубль. Только голосовой сигнал.

– …проклятая штука… не… не могу… а, ч-черт… правда, совсем не могу…

– Что происходит? – требовательно спросила Аянна. – Ибу?

– Прилип. Влип всеми… каждый палец…

– Что? – переспросила Лора. – Ибу, твой оптический канал схлопнулся. Мы ничего не видим. Что прилипло?

– …Лора, это… молекуляр… моя рука… проклятая рука… не могу двинуть…

– Зараза, – проворчала Лора. – Ибу, у тебя прилипла рука? Именно это случилось?

– …да… да… эта дрянь меня держит… твердая, но… дерьмо!.. вот дерьмо, ничего… резать!.. надо освободить…

Аянна с беспокойством посмотрела на Лору.

– Что будет, если он взрежет эту штуку?

– Проклятье! Понятия не имею!

– Ибу, ты там поосторожнее, – сказала Аянна.

– …еще как, вашу ма… – прорычал Ибу.

– Просто освободи руку, – сказала ему Лора.

Вспомогательный дисплей показал ей, что экзопод сдвинулся с места.

– Рохас, что ты делаешь? – спросила Аянна.

– Ему нужна помощь, – спокойно ответил Рохас.

– Можешь дать нам визуальный канал?

Она расстегнула ремни ложа и поплыла по воздуху, пока не оказалась прямо перед лобовым стеклом. Огни экзопода по-прежнему успокаивающе вспыхивали на фоне волн бледного света, колыхающихся внутри кристаллической толщи дерева.

– Сигнал экзопода слабеет, – предупредила Аянна.

– Ибу, ты меня слышишь? – спросила Лора.

– …не… – донесся искаженный голос Ибу.

Аянна принялась печатать на одной из клавиатур консоли.

– Я потеряла его сигнал.

– Вижу его, – сказал Рохас. – Похоже, его рука и колено касаются поверхности сферы. Он явно прилип к этой штуке.

– Просто освободи его от этой дряни! – попросила Аянна. – Какие инструменты есть на экзоподе?

– Не волнуйтесь. Энергетический резак может прорезать моносвязанное углеродное волокно. Это не проблема.

– Ты сможешь подвести экзопод достаточно близко, чтобы им воспользоваться?

– Он съемный… если понадобится… нетрудно…

– Нет, нет, нет! – воскликнула Лора, когда ее юз-дубль сообщил, что интенсивность сигнала экзопода резко падает. Она сердито стукнула по лобовому стеклу, и ей пришлось поспешно хвататься за ложе, потому что отдача от удара заставила ее отлететь назад.

– …Это просто потрясающе… – В голосе Рохаса послышалось благоговение. – …собираюсь выйти… с ним…

Тело Аянны закаменело.

– Рохас? Рохас, не покидай экзопод! Ты меня слышишь?

– …ближе…

– Оставайся в прямой видимости! Рохас? Рохас, ты слышишь?

Лора оттолкнулась от ложа так, чтобы снова оказаться у самого лобового стекла, и как маньяк впилась взглядом в верхушку искажающего дерева.

– Я не вижу огней! Вот же хрень, этот придурок нырнул вниз, в складку!

Иконка связи в экзообзоре показывала ей, как сигнал экзопода стремительно падает до нуля. Исчез.

«Что там такого потрясающего? – спросил мысленный голос Джоуи. – О чем он говорил? Он имел в виду, что Ибу удалось освободиться?»

Лора виновато посмотрела на Аянну, затем оглянулась на Джоуи.

– Я не знаю. Ну да. Наверное, об этом он и говорил. Мы…

Огни в кабине замигали, затем потускнели и только потом вернулись к полной яркости.

– Хреновы перебои добивают наши системы, – буркнула Аянна. – Процессоры каждый раз перезагружаются и не успевают восстановиться, как их накрывает следующая волна. Ничего хорошего в этом нет.

– Отправь MK‑16bs обратно на вершину дерева, – сказала Лора. – Мы должны видеть, что там происходит.

– Верно. – Аянна кивнула, но как-то заторможенно. – Да. Хорошо.

Лора одной рукой схватилась за край консоли и щелкнула несколькими переключателями. Голографический проектор выдвинулся из потолка кабины над ее ложем и начал показывать составное изображение от стаи дронов. Беспилотники двигались, и траектории их сходились на вершине дерева.

– Потеряно семь дронов. Еще пятнадцать лишь частично работоспособны, – сообщила Аянна.

– Да ладно, – пробормотала Лора.

Она не могла перестать думать о Рохасе. «Просто потрясающе». Что же он имел в виду? Что такое он увидел?

«Сколько им лететь?» – спросил Джоуи.

– Двадцать минут, – сказала Аянна. – Стая картографировала другой конец дерева.

Лоре хотелось закричать во все горло: ну почему они не оставили несколько дронов рядом с экзоподом? Надо полагать, на то не имелось инструкции. Но инструкции составляли в Содружестве, где такой уровень нарушения связи был немыслимым. Здесь же все выбивало у них почву из-под ног. Предъявить претензии Аянне? Это ничего не даст.

Каждые несколько сотен метров скольжения дронов вдоль дерева стая теряла один беспилотник. Иногда два или три выходили из строя друг за другом в течение нескольких секунд. Никакого порядка в сбоях не прослеживалось.

– Пока они доберутся до экзопода, не останется ни одного, – проворчала Аянна.

Лора пропустила ее слова мимо ушей. Отказы систем четырнадцатого шаттла тоже множились. Сеть не могла больше поддерживать свою целостность, поэтому многие подсистемы переставали работать. Лора в ужасе следила за тем, как отключились несколько основных систем полета: передние двигатели управляемой реакции, одна из установок термоядерного синтеза, три антигравитационных двигателя, системы пассажирского салона и установка климатизации с устройством регенерации воздуха.

– Черт возьми, – буркнула Лора, когда системы пассажирского салона вышли из строя. – Мы не можем себе позволить остаться без атмосферы.

«На борту достаточно кислорода для трех человек», – сказал Джоуи.

– Достаточно для каких целей? – огрызнулась Лора. – И на планету нас полетит не трое, а пятеро!

– Успокойся, – сказала Аянна. – При самом худшем развитии событий мы можем надеть скафандры.

– Если они в порядке, – сказала Лора, ненавидя себя за то, что выдала свою тревогу. Но… Перспектива удушья разбередила ее воображение. Лора так и видела себя в скафандре, все до единого огни сигналят красным, она слабеющими пальцами царапает лобовое стекло, шаттл подходит к планете, которая столь недостижимо близка…

– Стая приближается к экзоподу, – сказала Аянна ровным голосом.

Лора попыталась очистить свой разум и сосредоточиться на голограмме, показывавшей изображения от стаи. Осталось только восемьдесят семь маленьких дронов. Они снова перестроились в кольцевой порядок, скользя вдоль искажающего дерева по направлению к его сужающемуся концу. Глубокие борозды делали резкие повороты, сливались и мельчали по мере приближения к вершине. Размытые призрачные полотнища света беспорядочно мельтешили внутри кристалла, хотя даже их интенсивность здесь уменьшалась. Большие участки оставались темными в течение некоторого времени между сполохами.

– Вот он! – сказала Аянна.

Экзопод парил в двадцати метрах от стенки узкой извилистой расселины, на расстоянии чуть более ста метров от верхушки дерева. Повсюду здесь из кристалла росли темные сферы.

Лора нигде не видела Ибу. Она скомандовала разворот изображения и обследовала другие борозды вблизи вершины. Их покрывали темные шары, размером от желудя до трех метров в диаметре. И нигде не было ни следа Ибу.

– Стая передает сигнал от экзопода, – сообщила Аянна, – но я не получаю никакого отклика от Рохаса.

– А как же транспондеры в их скафандрах?

Аянна поджала губы и покачала головой.

«Сфокусируйся на экзоподе, пожалуйста», – сказал Джоуи.

Руки Аянны перебросили несколько тумблеров, и изображение несколько раз скачком сменило масштаб, пока наконец увеличенная картинка экзопода не оказалась в самом центре.

«Люк открыт, – сказал Джоуи. – Можешь подвести туда пару дронов?»

Аянна принялась манипулировать несколькими MK‑16bs, перемещая их к аппарату.

– Ну вот, ближе не получится, – в конце концов объявила она.

Голограмма показывала экзопод в высоком разрешении. Он висел над ложами передней кабины их коллективным угрызением совести. Они могли заглянуть в открытый люк и увидеть, как внутри на панелях вспыхивают разноцветные изображения и символы. Лениво колыхались ленты ремней, их пряжки двигались в пустоте, словно хромированные змеиные головы.

– Его там нет, – прошептала Лора.

Она чувствовала себя так, будто вернулась ее космическая болезнь: голова определенно шла кругом, ее кожа заледенела.

«Где же он, черт подери?» – вопросил Джоуи.

– Стая засекла бы скафандры, будь они где угодно в радиусе пятидесяти километров, – сказала Аянна.

– Ты знаешь, где они, – сказала Лора. Заставила себя это сказать. – Они внутри.

«Внутри чего? – переспросил Джоуи. – Внутри дерева или внутри шаров? Или шары – это что-то вроде шлюзов?»

– Мы не обнаружили ни одной полости внутри кристаллической структуры, – сказала Аянна.

– Сканируй шары, – сказала Лора Аянне. – И по хрен, если придется разбить дроны об эту хрень, чтобы вскрыть ее. Мы должны найти парней.

– Правильно. – Аянна резко кивнула и принялась перенаправлять стаю.

Морщинистая поверхность шаров оказалась разновидностью углерода, однако внутренняя часть была непроницаема для любого сканирования. Аянна расположила восемь дронов кольцом вокруг одной из сфер, но их сенсорное излучение встретилось с поверхностью и не проникло дальше.

Лора взяла контроль над одним беспилотником и с большой скоростью направила его прямо на одну из сфер. Остальная стая передала замечательно четкое изображение того, как дрон ударяется о поверхность сферы – и отскакивает, беспорядочно кувыркаясь. Не желая сдаваться, Лора взяла под свое управление другой дрон, отключила предохранители крошечного ионного привода и разогнала аппарат с расстояния в пятьсот метров. Когда дрон врезался в шар, он двигался со скоростью четыре метра в секунду. Удар уничтожил половину его систем, а на сфере не осталось даже царапины.

– Ноль эффекта, – спокойно сказала Аянна; в ее тоне читалось осуждение.

Лора отвела третий зонд на два километра от дерева, а затем разогнала его. Этот ударился о сферу на скорости двадцать восемь метров в секунду. Его корпус развалился на части, и осколки, кувыркаясь, разлетелись в пространстве. Шар от удара не пострадал.

– Из какой хренотени они сделаны? – возмутилась Лора. – Они должны открываться, раковина моллюска же открывается. Раз уж Ибу и Рохаса неведомым образом забрали внутрь.

– Лора, никакого «внутри» у них нет, – сказала Аянна.

– Да черта с два! Просто у дронов недостаточно хороши сенсоры. Парни внутри! Где им еще быть, черт возьми?

– Я не знаю.

– Я одеваюсь. Возьму второй экзопод, отправлюсь и вскрою…

– Нет. – Аянна не повышала голоса, но ее отказ прозвучал категорично, а мысли подтвердили ее решительный настрой. – Ты не берешь экзопод и никуда не отправляешься. Пока мы не узнаем, что с ними случилось, и не разработаем план спасения.

– Ты слышала Рохаса, – горячо сказала Лора. – У экзоподов есть энергетические резаки, способные разрезать шары.

– Тогда почему он этого не сделал? Лора, просто остановись и подумай. Пожалуйста! Мы находимся в пространстве Бездны, которое само по себе странно. Дерево – чужеродный механизм, действующий на молекулярном и квантовом уровне за пределами нашего понимания. Двое членов команды исчезли, и мы не знаем, как это произошло и где они. Броситься туда на эмоциях – ничего не решит и, уж конечно, ничем не поможет Ибу и Рохасу. Нам нужна информация, намного больше информации.

«Она права, – сказал Джоуи. – Рохас умен и опытен, и он знает протокол разведывательного полета лучше нас. И вот он пропал – точно так же, как Ибу».

Лора понимала, они правы, но…

– Вот хрень, – буркнула она.

Ей было трудно признаться, что она наговорила глупостей сгоряча, как девчонка, живущая свою первую молодость. Она не поддавалась безрассудным порывам уже несколько веков.

– Я плохо соображала. Простите. Должно быть, последствия откупорки.

«Вряд ли, – сказал Джоуи. – Это Бездна так действует на всех нас. Здесь все неестественно».

– Мы обязательно их вернем, – убежденно сказала Аянна. – Просто надо понять как.

«Я не думаю, что проблема полностью физическая, – заметил Джоуи. – Вспомните, Ибу сказал: „Они чудесны“. Откуда он это взял? Мгновением раньше он говорил, будто не может прощупать сферы своим сверхчувственным восприятием. Какая новая информация заставила его тут же, без перехода, твердить о чуде? Он не менее умен и рационален, чем все мы. Он не должен был говорить о чудесах ни с того ни с сего, без видимой причины. То же самое касается и Рохаса».

– «Это просто потрясающе», – задумчиво произнесла Лора. – Вот слова Рохаса. И ты прав, они вообще не были связаны с происходящим. Товарищ по команде прилип к чужому артефакту. Рохас явно думал только о том, что же делать и какой процедуре следовать.

– Что-то пробралось им в головы, – сказала Аянна. И снова ужас выплеснулся из ее собственного разума. – Оно притянуло их к себе.

«Как пчел на пыльцу, – сказал Джоуи. – Как акулу на кровь».

– Искажающее дерево разумно, – сказала Лора.

Не имелось оснований сомневаться в том, что ментальное принуждение возможно. Она сама помнила появление в 3025 году в Гея-сфере наркомемов. Начиналось все с простенького продакт-плейсмента, с усиления приятных ощущений от разных сортов пива и аэрозолей. Изменение восприятия через Гея-сферу для получения большего удовольствия было популярно несколько лет и чуть не подорвало неокрепшую концепцию Гея-сферы как таковую, прежде чем удалось разработать защитные фильтры для узлов восприятия. Пережив это на собственном опыте, Лора вполне могла представить более сильные варианты подобного телепатического воздействия здесь, в Бездне.

«Разумно», – согласился с ней Джоуи.

Они все дружно посмотрели сквозь лобовое стекло на огромный массив светящегося кристалла.

– И как нам убедить его выпустить парней? – спросила Лора.

«Первым делом надо выяснить, зачем они ему понадобились, – сказал Джоуи. – А мы до сих пор не можем разобраться, что это за сферы. Какие еще дроны у нас есть? Должен же найтись хоть один датчик, от которого будет польза».

– Модули взятия проб подходят больше других, – осторожно сказала Лора. – Там, где Ибу их разместил, они дали хорошую информацию о том, что под поверхностью.

«Но их нужно ставить вручную, – парировал Джоуи. – Нет, нам нужен беспилотник».

– Половина наших дронов предназначена для исследования планет, – сказала Аянна. – Спуск на поверхность, изучение атмосферы. Подходящих для разведки Леса не так уж много.

Лора на мгновение задумалась.

– У каких-нибудь спускаемых аппаратов есть сверла или буры? Инструменты, чтобы высверлить камень, взять образцы породы?

– Да. У «Викинга МК‑353». Он рассчитан на то, чтобы пробурить реголит на сотню метров вглубь.

– Отправь его.

Пока «Викинг МК‑353» добирался до искажающего дерева, половина систем резервного питания шаттла вышла из строя. Аянна с Лорой отключили все системы в главном пассажирском салоне, чтобы снизить расход энергии. В системе климатизации передней кабины заглохли шесть вентиляторов, и это беспокоило гораздо больше. Воздух по-прежнему был пригоден для дыхания, но его обычный легкий приток из вентиляционных отверстий заметно ослаб.

Лора спустилась к шкафчикам с оборудованием в грузовом отсеке и вернулась с двумя переносными воздушными фильтрами. Толстые цилиндры длиной в метр, с решетками с обоих торцов, работали полностью автономно. С одного торца воздух засасывался, внутри подвергался фильтрации и очистке, с другого торца выдувался. Лора закрепила их ремнями на ложах, проверила, как они работают, и снова выключила.

Она изо всех сил старалась не пялиться на Джоуи, когда возилась с переносными фильтрами. Он по-прежнему был пристегнут ремнями к своему ложу. Но если прежде у него дрожали только кисти рук, то теперь спазмы дошли до предплечий и обе руки конвульсивно подергивались.

«Не обращай внимания, – обратился к Лоре его мысленный голос. – Я справляюсь».

– Точно?

«Да. Мой ум занят. Внешние датчики шаттла все еще работают – как минимум некоторые из них. И я пытаюсь понять, можно ли обнаружить корабли на поверхности планеты. До сих пор нет ни одного доказательства крушения».

– Хорошо.

Лора поймала недосказанность в его мыслях. К этому моменту она знала достаточно и поняла: за неуверенностью стоит нечто большее, чем ухудшение физического состояния Джоуи.

– В чем дело?

Он дернул головой – движение вышло резким, судорожным.

«Там что-то не так».

– Не так?

«Да. Я все смотрю на планету и чувствую что-то неправильное, но не могу поймать, что именно».

– К чему относится эта неправильность? – осторожно спросила она.

По его перекошенному лицу прошла судорога.

«Не знаю. Оно прямо у меня перед глазами. Я чувствую: что-то не так. Но не могу сообразить, в чем дело».

– Я могу помочь? Хочешь, просмотрим эти изображения вместе?

«Нет. Спасибо. Я разберусь».

– Ладно.

Ей хотелось много чего сказать о том, как болезненное состояние Джоуи может повлиять на его восприятие. Вместо этого она сочувственно улыбнулась ему, оттолкнулась и заскользила по проходу.

– Как сигнал от «Викинга»? – спросила Лора, добравшись к Аянне в переднюю часть кабины.

– Неплохо.

Графический экран консоли показывал приближение «Викинга» к вершине дерева. Огни экзопода мигали в отдалении по центру изображения.

Лора смотрела, как спускаемый аппарат приближается к неглубокой складке, где исчезли Ибу и Рохас. Аянна умело управляла им на расстоянии и остановила в ста метрах от экзопода.

– Я тут подумала, – сказала Аянна. – Если они и оказались внутри шаров, то мы же не знаем, внутри каких. Поэтому я хочу пробурить один из маленьких, где их точно нет.

– Конечно, – одобрила ее Лора. – Здравая мысль.

Хотя сама она рассуждала иначе. Лоре подспудно хотелось использовать бур, чтобы освободить пропавших членов команды, хотя она не смогла бы в точности сказать, как именно. «Викинг» опустился и завис менее чем в метре над сферой, диаметр которой составлял метр десять сантиметров. Маленький когнитивный комплекс аппарата удерживал его на месте небольшими выбросами из ионных двигателей. «Викинг» выдвинул бур.

– Будут проблемы с противодействием вращающему моменту, – сказала Лора. – На «Викинге» не так много топлива. Он же не был предназначен для работы в космосе, только для надежного спуска в атмосферу и приземления.

– Я знаю, – сказала Аянна.

Сработали ионные двигатели, и «Викинг» стал поворачиваться вокруг своей оси. Бур развернулся. Мощные двигатели, предназначенные для посадки на планету, включились на краткий момент и сильным толчком направили аппарат к сфере. Изображение дрогнуло, когда бур коснулся поверхности верхней части шара. Затем оно размазалось, поскольку «Викинг» начал вращаться. Двигатели снова включились, пытаясь компенсировать вращение. Теперь картинка превратилась в сплошное мельтешение пятен.

– Какого?! – воскликнула Аянна.

«Викинг» внезапно отшвырнуло от дерева. Он, кувыркаясь, отлетел прочь.

Лора уставилась на голограмму, которая показывала сумму изображений от дронов MK‑16bs.

– Ну ничего себе! Посмотри сюда.

Бур «Викинга», судя по всему, успешно пробил поверхность небольшой сферы. Та взорвалась фонтаном мутно-белой жидкости. Тонкая струя била метра на три, и только потом сила выброса ослабевала настолько, что жидкость начинала собираться в шарики. Поток шариков продолжал движение, меняя направление и постепенно распыляясь в вакууме.

– «Викинг» что-нибудь захватил? – требовательно спросила Лора у Аянны, которая пыталась восстановить контроль над кувыркающимся аппаратом, замедлить вращение и стабилизировать траекторию.

– В смысле?

– Пробоотборники в головке бура. Это вещество попало на них, прежде чем «Викинг» снесло выбросом?

– Думаю, да. Погоди-ка.

Мутно-белый фонтан бил все слабее, струя становилась тоньше. Через несколько секунд из пробитого отверстия стекала лишь тоненькая струйка густой, как сироп, жидкости. Вокруг расплылся легкий туман, когда жидкость начала кипеть в вакууме.

«Если все шары заполнены жидкостью, то Ибу и Рохас не могут быть внутри них», – сказал Джоуи.

Лора уставилась на сферу и ее истекающую рану.

Тогда где они, черт подери?

«Там же, где „Вермиллион“ и МК‑24».

– Прекрасное объяснение.

– Я выровняла «Викинг», – сообщила Аянна. – В пробоотборниках что-то есть.

Они обе повернулись посмотреть на графический экран консоли с данными предварительного спектрального анализа.

– Углеводороды, – прочла Лора необработанные данные, в то время как подпрограммы в ее макроклеточных ячейках выполняли анализ. – Вода. Сахара. Что это? Похоже на структуру белка.

– Жидкость органическая, – потрясенно сказала Аянна. – Сферы живые.

Освещение кабины погасло, его заменило слабое синее свечение аварийного освещения. Где-то внутри шаттла завыла пожарная сигнализация.

Чтобы снять панель с переборки пассажирского салона, потребовалась электрическая отвертка, которая хранилась в шкафчике с оборудованием. К тому времени, когда они справились с задачей, композитная панель почернела и начала пузыриться. Открытого огня внутри не было, но элемент питания раскалился настолько, что светился. Распылять на него гель для тушения пламени не имело смысла.

Лора сдернула аварийный скафандр с полки над головой и просунула одну руку в рукав. Изоляции перчатки должно было, по идее, хватить. С помощью Аянны, которая перерезала окружающие кабели и крепления элемента питания, Лора вытащила его и стала кое-как пробираться в грузовой отсек. Она затолкала весь скафандр в шлюз, обернув им раскаленный элемент питания, и хлопнула по кнопке аварийной эвакуации. Открылся наружный люк, и тлеющий ком отправился в космос.

– Нашла еще один! – крикнула Аянна из пассажирского салона Лора стала открывать шкафчики в попытках найти подходящие инструменты. На ее руке вздулись волдыри от ожога: избыток жара от элемента питания все-таки проник через изоляцию перчатки. Лора отбуксировала себя обратно в пассажирский салон, волоча за собой ремень безопасности.

В результате им пришлось снять четыре закоротивших элемента питания и проверить вручную все остальные. В шаттле их было семнадцать.

– Просто прекрасно, – сказала Аянна, которую всю трясло, когда они проверили последний элемент. – Было столько глюков, вызванных Бездной, вот они и сложились в настоящую проблему.

Юз-дублю Лоры удалось подключиться к процессору управления элементами питания.

– Скачок напряжения выжег предохранители, а в безопасном режиме переходы слились. Нужно заменить главный контур, если мы хотим включить системы, которые он питает.

Аянна с отвращением оглядела пассажирский салон. Из-за синеватого аварийного освещения казалось, будто здесь холодно. Вокруг хаотично плавали панели вперемешку с обломками и поврежденными кабелями, которые они срезали. Один из переносных воздушных фильтров, взятый женщинами сюда, чтобы справиться с дымом, создавал постоянный ток воздуха, и весь мусор перемещался – постоянно приходилось отталкивать какие-то обломки от лица.

– Нам некогда разбираться с этим дерьмом, – сказала Аянна. – Вышли из строя только резервные элементы, а не основные термоядерные трубки. Осталось вполне достаточно элементов питания. Скачок напряжения повредил только тем, которые были здесь.

Лора тоже обвела взглядом погрузившийся в хаос салон. В воздухе все еще чувствовались резкие запахи озона и паленого пластика. Им с Аянной потребовалось более трех часов, чтобы разобраться со всеми элементами питания и связанными с ними вспомогательными системами, которые тоже пришлось отключить. Столько работы, а с виду и не скажешь. И это они еще даже не брались за восстановление.

– Ты права, – признала Лора.

Джоуи находился в служебном отсеке. Он пристально всматривался в панель на потолке, которую они открыли, стремясь добраться до системного блока устройства климатизации. Блок тоже пострадал от скачка напряжения и отключился, чтобы защитить себя. Руки и ноги Джоуи беспрестанно дергались, мешая ему выполнять точную работу. Но Лора с восхищением наблюдала, как провода и электронные модули послушно двигаются под воздействием его телекинеза. Даже винты раскручивались, управляемые незримой силой, и повисали в сторонке, складываясь в аккуратную стопку.

– Круто, – сказала она.

«Спасибо. – В его мысленном голосе прозвучало облегчение. – От меня все-таки есть кое-какая польза».

– От тебя с самого начала есть польза.

«Ну да».

– Да ладно, не дави на жалость, ты же не первую жизнь живешь. Все мы, кто вошел в зрелый возраст, делаем только одно – думаем. Мы больше не меряем людей по их физическим способностям.

Джоуи издал тихое пренебрежительное ворчание.

«Возможно, это вот-вот изменится – как только мы окажемся на планете. Там нет ботов. Нам придется вернуться к физическому труду».

Лора игриво выгнула бровь.

– Брандты станут работать физически? Тогда нам конец.

Джоуи гортанно засмеялся и сосредоточился на сложных внутренностях вскрытого им блока.

Лора проплыла в переднюю кабину и оглядела все экраны и голографические проекции. Стая дронов все еще окружала верхушку дерева, хотя их осталось всего шестьдесят три работоспособные единицы. Не было никаких признаков Ибу или Рохаса, никаких сигналов от их скафандров. Экзопод оставался на прежнем месте, сохраняя позицию там, где его оставил Рохас. И ее обожженная рука болела хуже некуда.

– Уй! Вот же хрень.

Лора заправила выбившиеся из шлема волосы обратно здоровой рукой. Она питала детскую надежду, что все как-нибудь само собой наладится, пока она занималась поломками систем питания шаттла.

– Отдохни, – сказала Аянна. – Ты устала.

– Как и ты.

– И ворчишь.

– Я не… А, черт.

– Это нормально. Я разбужу тебя через несколько часов. Мне тоже нужно поспать, ты права.

– Мы должны что-то предпринять.

– Шаттл разваливается на части. Мы слишком вымотаны и не способны рассуждать здраво. Все происходящее абсолютно иррационально. У нас недостаточно данных. Мне продолжать?

– Нет.

– Возьми что-нибудь поесть. Распыли обезболивающее на руку. Иди спать. Поверь мне, я не дам тебе спать долго.

– Ладно, – кивнула Лора, сдаваясь. Она проплыла в заднюю часть кабины, где они сложили термопакеты с едой. – Знаешь, что меня больше всего беспокоит?

– Больше, чем Ибу и Рохас? Ты шутишь.

– Они – часть этого беспокойства.

– Ну и?

– Куда все подевались. – Лора открыла аптечку на переборке над термопакетами. – Допустим, дерево похитило Ибу и Рохаса, или распылило их на атомы, или телепортировало обратно за пределы Бездны, или что угодно другое. Но куда исчез «Вермиллион»? Все, кроме нас троих, куда-то подевались. Почему? Чем мы от них отличаемся?

– Спроси небесного властителя. Он сообщит, что мы еще не достигли самореализации, вот почему.

– В жопу небесных властителей. Должна быть реальная причина.

– Поешь. Поспи. Как только мы наконец восстановимся после откупорки, у нас включится немножко нейронов, и мы поймем, что делать.

– Ага.

Лора распылила немного мази на свою красную обожженную руку, морщась при виде множества волдырей, затем сняла обертку с тако. Еда для невесомости всегда была завернута в тонкие лепешки; обычный хлеб не годился, потому что крошки от него засоряли фильтры и норовили застрять где не надо.

– Как долго мы будем ждать парней?

– Мы их найдем. Не волнуйся.

– Ты же сама сказала, шаттл разваливается. Если мы собираемся им помочь, нам нужен «Вермиллион». Черт, я надеюсь, они нормально приземлились.

– Как только мы выйдем из Леса, связь с кораблем восстановится.

– Джоуи не смог найти их на поверхности планеты.

– Так, или ты ложишься спать, или я возьму баллончик со снотворным из этой аптечки и распылю у тебя под носом.

– Ладно. Хорошо.

Лора устроилась на ложе и застегнула ремни – не слишком туго. Все без толку; она точно знала, что не заснет. Рука пульсировала болью. Лора откусила еще кусочек тако, прожевала; еда была совершенно безвкусной. Она хотела спросить Аянну, как ей мысль опробовать бур «Викинга» на основном материале дерева, и тут провалилась в сон.

Что-то грубо трясло Лору. На какой-то момент она потерялась – ей казалось, ее снова выдернули из стазиса; все происходящее напоминало невнятный сон, который обернулся суровой реальностью.

– Проснись, – говорила Аянна. Она склонилась над Лорой, ее лицо было совсем близко, в нескольких сантиметрах. Мысли ее сияли восторгом и облегчением – огромным облегчением. – Просыпайся. Они вернулись. Они возвращаются.

– А? Что? – вяло спросила Лора. – Кто?

– Рохас и Ибу. Экзопод возвращается.

– Да?

Лора попыталась сесть. В тело впились ремни, и она пошарила вокруг, желая ослабить их.

– Как им это удалось?

– Я не знаю, – сказала Аянна. На ее лице радость мешалась с испугом. – Большинство MK‑16bs потеряны. Я только минуту назад заметила, что экзопод движется.

– Чертова хрень! Что они сказали?

– С ними нет связи. Я знаю только, что экзопод приближается, причем это не верх пилотажа.

Лора ощутила легкую тревогу.

– Нет связи? Сигнал снова не проходит?

– Нет. Сигнал от экзопода поступает. Просто они молчат. Черт, это неудивительно. Бездна основательно проехалась по нашим системам.

Лора пыталась выровнять дыхание. Она осмотрела переднюю кабину. На консоли горело много красных значков. Среди полос синего аварийного освещения пять были темными. И явно стало на несколько градусов холоднее.

– Каково их расчетное время прибытия?

Задавая вопрос, Лора глянула на показатели времени в своем экзообзоре. Десять часов! Она проспала десять часов.

– Почему ты меня не разбудила?

Аянна бросила на нее смущенный взгляд.

– Я сама уснула. Проснулась только час назад.

Лора поморщилась, отстегивая последний ремень обожженной рукой. Кожа все еще была красной, но от мази волдыри затвердели. На какое-то глупое мгновение она задумалась, не изменила ли Бездна химическую структуру спрея, сделав бальзам бесполезным – если не хуже.

Несколько экранов консоли передавали изображение с внешних камер четырнадцатого. Все они показывали экзопод, который спокойно направлялся к шаттлу.

Лора схватилась за кресло пилота и уставилась в лобовое стекло. Ну да, экзопод подобрался уже достаточно близко. Он казался маленьким пятнышком на фоне светящейся массы кристалла, и слабые вспышки его двигателей через равные промежутки времени тоже были вполне различимы.

– Это они, – удивилась Лора.

– Я же тебе говорила, – радостно сказала Аянна. – Они возвращаются.

– Где, черт побери, они были?

«Внутри искажающего дерева, больше негде», – отозвался Джоуи.

– Верно. – Лора не сводила глаз с экзопода. Ее юз-дубль установил узкий канал связи с ненадежно работающей сетью шаттла, которая отслеживала сигнал экзопода. Поступала только базовая телеметрия. – А какие-нибудь из дронов МК‑24 появились?

– Нет, – ответила Аянна.

– Я ничегошеньки из этого не понимаю. Почему?..

«Просто спроси их», – сказал Джоуи. На мгновение ему удалось растянуть рот в усмешке.

Все втроем они направились через служебный отсек в хвостовые помещения шаттла. Джоуи отставал, сотрясаемые спазмами конечности не позволяли ему маневрировать наравне с другими. Лора подавила желание предложить ему помощь. Он был слишком горд для этого.

Как только они оказались в ангаре ВКД, ее юз-дубль потерял связь с сетью шаттла. Лора ухватилась за поручни перед резервной консолью на переборке и активировала ручное управление. Выдвинулись два экрана. Изображения показали, что экзопод уже совсем близко.

– Я открываю входной шлюз, – сказала Лора.

«Подожди, – окликнул ее мысленный голос Джоуи, который все еще пробирался через люк. – На самом деле мы не знаем, что там внутри экзопода».

– Ты, наверное, шутишь, – сказала Лора. – Что, по-твоему, может быть внутри? Мобайл праймов?

Пока она говорила, ее второстепенные процедуры извлекли из ячейки памяти файл и показали ей, как выглядят яйца праймов. Ничего общего со сферами на искажающем дереве. «Вот хрень, да у меня уже паранойя», – подумала Лора.

«Я не знаю, что там. И в этом все дело, правда? Почему они не отправили команду открыть дверь шлюза?»

– Учитывая состояние наших коммуникаций? Да ладно! – Лора обратилась за поддержкой к Аянне.

– Я бы предпочла убедиться, что это они, – неловко сказала Аянна.

– И как нам это сделать?

«Подожди, пока экзопод окажется в причальном доке, но не открывай шлюз, – сказал Джоуи. – Подключатся соединительные кабели, и у нас будет приличная связь».

– Согласна? – спросила Лора Аянну.

– Кажется разумным.

Лора повернулась обратно к консоли и набрала последовательность для подготовки дока. Она ощутила едва заметную вибрацию, которая сотрясла корпус шаттла. На экране длинные электромускульные руки выталкивали причальный док для экзопода из задней части челнока.

«Что за чертовщина?!» – в ментальном голос Джоуи прозвучала огромная тревога.

Лора посмотрелана экран, который показывал приближающийся экзопод. Его электромускульные щупальца прижимали к аппарату одну из темных сфер с искажающего дерева.

– Да не может такого быть! – воскликнула она. – Как они ее отсоединили?

«Вы хотите позволить им внести эту штуку внутрь?» – спросил Джоуи.

Аянна бросила взгляд на Лору, ее мысли излучали сплошную неуверенность:

– Они же не принесут в шаттл ничего вредного. Они знают протоколы.

«Если это вообще они, – сказал Джоуи. – Если им не промыли мозги. Мы не знаем, с чем имеем дело!»

– А ты что думаешь? – спросила Аянна.

– Думаю, Джоуи прав, – неохотно сказала Лора. Ее радость от возвращения экзопода быстро уменьшалась. Взять с собой на борт чужеродную сферу было по меньшей мере необычно. – Давайте позволим им состыковаться с доком, но будем держать шлюз закрытым, пока не выясним, что происходит.

– Давайте, – сказала Аянна. – Хорошее предложение.

Пилоту потребовалось несколько минут, чтобы подвести экзопод к причальному доку. Лора ни словом не прокомментировала это. Рохас безусловно вел маленький кораблик намного профессиональнее, когда он только вылетел к искажающему дереву.

«Шары – это яйца?» – спросил Джоуи, пока они наблюдали, как экзопод неуверенно тыкается в причал.

– Насколько мы знаем, они содержат органические вещества, – медленно сказала Лора, жалея, что не поразмыслила над этим вопросом раньше. – И мы видели партию шаров, летящих на планету. Логично назвать их яйцами, или семенами, или каким-то иным биологическим агентом.

– То есть?

– Они образовались на дереве, которое представляет собой объект совершенно иного рода. Их форма, природа, вещество – никакого сходства. Поэтому… Я бы сказала, деревья конструируют сферы, молекула за молекулой. Что в таком масштабе, вероятно, позволяет считать их системой биоформирования. Деревья прибывают к планете в новой звездной системе и начинают преобразовывать ее в среду, подходящую для обитания их создателей.

– Как по мне, похоже на правду, – сказала Аянна.

«Тогда что же такое небесные властители?» – спросил Джоуи.

– Что за хрень, Джоуи! – огрызнулась Лора. – Откуда мне знать? Может, буксиры?

«Извини».

– Давайте не будем нервничать, ладно? – попросила Аянна.

Лора попыталась совладать с раздражением. Экран показывал, как манипуляторы причального дока протянулись и зафиксировали основание экзопода. Один из манипуляторов нес кабели связи.

Она набрала последовательность команд. Второй экран консоли воспроизвел видео с внутренней камеры экзопода. Лора облегченно выдохнула. Позади нее Аянна издала практически тот же звук.

Камера, установленная в верхней части кабины экзопода, показывала сверху Рохаса и Ибу, подвешенных в паутине ремней. Оба были в скафандрах, но без шлемов.

– С возвращением, парни, – глупо сказала Лора.

Оба они посмотрели вверх, в камеру. Ибу слабо улыбнулся. Казалось, это стоило ему больших усилий.

– Рад слышать твой голос, – хрипло сказал он.

– Это Аянна. Что случилось? Где вы были?

– Мы были внутри.

– Внутри чего? – спросила Лора. – Дерево сплошное.

– Нет, не сплошное, – сказал Ибу. – Там есть разные полости.

– Где? Датчики дронов показали нам твердое вещество. Как вы попали внутрь? Последнее, что мы видели, – как ты прилип к тому шару.

– Ближе к дну расселин есть входы внутрь. Кристаллическое вещество способно к превращениям, подобно нашим малметаллу и плайпластику.

– А теперь впустите нас, пожалуйста, – попросил Рохас. Он хрипел точно так же, как Ибу, словно они оба заболели ларингитом.

«Спросите его про шар», – настойчиво подсказал мысленный голос Джоуи.

– Рохас, – сказала Аянна, – зачем вы привезли одну из сфер?

Рохас отвернулся от камеры, изучая экраны на переборке перед ним.

– Анализы.

– Какие?

– Анализы.

– Постойте. Погодите, – сказала Лора. – Что вы делали внутри дерева? Как вы туда попали и как выбрались? Почему вы находились внутри так долго? Вы все время были вне связи. Вы же знаете, это нарушение всех возможных протоколов.

– Извините нас, – сказал Ибу. – Там внутри очень интересно. Ты должна там побывать, Лора.

– Что случилось с твоим голосом? – спросила Аянна. – Вы подверглись воздействию чуждой среды?

– Нет.

– Тогда что…

– Да ничего, мы в порядке. Системы экзопода глючат. В этом все дело.

– А что там внутри дерева? – спросила Лора, пытаясь не дать беспокойству просочиться в ее интонации.

– Ничего такого. Мы думаем, полости – своего рода каналы. Как только вернемся на борт, просмотрим наши записи.

«Что там было чудесного? – спросил Джоуи. – Ибу сказал: шары чудесны; Рохас назвал их потрясающими. – Почему?»

– Ибу, – сказала Аянна, – что было потрясающего в той сфере, к которой ты прилип?

– Что?

– Нам нужно войти, – сказал Рохас.

– Ты сказал: «Это чудесно». Что ты имел в виду?

– Место в целом просто чудесно, вот и все.

– Пожалуйста, откройте дверь ангара ВКД, – сказал Рохас. – Нужно доставить экзопод внутрь.

– Рохас, я не могу позволить тебе внести эту сферу в шаттл, – сказала Аянна. – Пожалуйста, отпусти ее.

– Надо ее изучить, – сказал Рохас. Он больше не смотрел в камеру. Пальцы его быстро двигались по клавишам клавиатуры перед ним.

– Конечно, изучим, но только после того, как убедимся, что это безопасно. Вы же знаете протокол.

– Откройте дверь.

– Сбросьте шар, – твердо сказала Лора. – Он никуда не денется. Мы можем провести его анализ прямо там, снаружи.

Набор символов на консоли сменил цвет с янтарного на синий. Огни ангара ВКД мигнули. Лора почувствовала легкую вибрацию через поручни.

– Сукин сын! – воскликнула Аянна. – Он перехватил управление шлюзом. Шлюз открывается.

– Ах ты ж хрень, – буркнула Лора.

Они все повернулись к внутренней двери шлюза, рядом с которой находился второй экзопод. Предупредительные огни засветились фиолетовым.

– Что будем делать? – спросила Лора.

«На борту есть оружие?» – задал встречный вопрос Джоуи.

Аянна потрясенно уставилась на него:

– Вот черт! Может, что-то есть в комплекте аварийной посадки.

– До этого не дойдет, – сказала Лора, но слова ее прозвучали как мантра для собственного успокоения, на самом деле она ни в чем не была уверена. В нынешние времена никто не нуждался в оружии: биононика могла совершать довольно агрессивные энергетические действия, если человеку реально что-то угрожало.

«Есть мирные инженерные инструменты, с которыми лучше не сталкиваться», – сказал Джоуи.

– Они настоящие? – спросила Лора, обращаясь больше к себе самой. Экран показывал, что причальный док закончил втягивать экзопод в воздушный шлюз ангара ВКД. – Это правда Ибу и Рохас?

– Кем же еще, к черту, они могут быть? – нервно спросила Аянна. – Эй, вашу мать, да что происходит?!

Ее мысленный щит раскрылся, и ужасный испуг Аянны хлынул наружу, затопив весь ангар ВКД. Лора оказалась среди кружащихся теней. Тени отращивали клыки и зубы, превращаясь из размытых серых призраков в плотные черные фигуры. Где-то вдали завывали тысячи людей, и вой становился все ближе. Лора рефлекторно подняла руки, отгоняя тени, – она побоялась, что телекинез Аянны может придать вещественности призракам ее воображения.

– Аянна! Ради всего святого, возьми себя в руки.

– Я не хочу пускать их в шаттл! – завопила Аянна.

– Никто не хочет! Сейчас нам никак не остановить ублюдков. Мы просто должны справиться с ними, когда они войдут.

Аянна выглядела такой же перепуганной, но поток ее эмоций немного уменьшился.

Джоуи развернулся лицом в сторону, противоположную входному шлюзу:

«Можем ли мы запереть люк отсека с бункерами для дронов?»

– Если мы заблокируем люк, Рохас его прекрасно разблокирует, не сомневайся, – сказала Лора.

«Тогда давайте его сломаем, – предложил Джоуи. – Используем телекинез, нарушим контуры внутри переборки».

Лора тоже обернулась взглянуть на люк. Предложение звучало заманчиво. Огни над шлюзом экзопода сменились с фиолетовых на зеленые. Малметаллическая дверь начала раскрываться.

– Вот же хрень, – пробормотала Лора. Люк в отсек с бункерами находился всего в четырех метрах от нее. Она была уверена, ей под силу одним рывком добраться до него и пролететь насквозь за пару секунд… при условии, что она правильно прицелится – а вот это уже сомнительно, с ее-то уровнем навыков в невесомости. Лора принялась прощупывать переборку сверхчувственным восприятием, создав ее мысленный образ в виде прозрачного синего листа. Стенку пронизывали десятки кабельных контуров. «Которые из них управляют люком?»

Причальный док въехал в ангар ВКД, экзопод встал на свое место, защелкнулись фиксаторы. Лора прикипела взглядом к чужеродной сфере, зажатой в электромускульных щупальцах аппарата. Ее сверхчувственное восприятие ничего не показывало: это была дыра, пустая зона в поле ее восприятия. Хотя… Лора улыбнулась – ей вдруг стало ясно, что беспокоиться нечего. Сфера втягивала в себя зловредные призраки Аянны, очищая ангар ВКД, а взамен пришло чувство огромного облегчения. Сердце Лоры собиралось вырваться из груди.

«Сопротивляйся!» – мысленно крикнул ей Джоуи – резкий контраст со спокойствием, которое охватило Лору.

– О нет! – простонала Лора. – Нет, нет, нет!

Осознание происходящего вызвало волну ужаса, которая заглушила сладкую колыбельную, исходящую от чуждой сферы. Лора увидела, как Аянна делает шаг в сторону шара, и схватила ее за руку.

– Стой! Аянна, твою мать! Оно действует как наркомем.

Аянна повернула голову к Лоре, и вот теперь она выглядела испуганной по-настоящему.

«Давайте убираться отсюда», – окликнул их Джоуи.

Лора развернулась, все еще придерживаясь поручня, и приготовилась оттолкнуться от переборки. Она услышала, как открылся люк экзопода. Зашипел воздух – это выравнивалось давление. И хотя Лора понимала, что делает глупость, она осталась на месте, желая увидеть, кто выйдет.

Ибу плавно выскользнул из экзопода и ухватился за поручень на стенке ангара ВКД.

– Что происходит? – спросил он, и голос его по-прежнему был странным, как будто его горло заполняла жидкость.

– Ты мне скажи! – рявкнула Лора. – Что вы привезли?!

– Кто знает? Мы доставили его сюда с целью изучить.

Он сгибал колени и постепенно разворачивался так, чтобы его ступни были прижаты к корпусу экзопода.

«Готовится к броску», – подумала Лора.

Из люка легко выскользнул Рохас.

«Валим отсюда!» – крикнул ментальный голос Джоуи.

Он двинулся вдоль переборки, подтаскивая себя к люку, ведущему в отсек с бункерами. Дрожь в руках заставила его выпустить следующий поручень. Ибу оттолкнулся и устремился вперед, вдоль всего ангара ВКД, словно человек-ракета. Рохас последовал за ним.

Лора закричала и прыгнула к люку. Она зацепилась ногой за плечо Джоуи, и столкновение развернуло ее вбок. Лора крутнулась и хлопнула по переборке, исправляя траекторию. Аянна была рядом с ней.

Рохас поймал Джоуи за лодыжку. Пронзительный крик, вырвавшийся из перехваченного спазмами горла Джоуи, походил на визг свиньи. Рохас карабкался по телу теоретика гиперпространства, словно они исполняли какой-то безумный танец в невесомости. Их тела в яростной борьбе скручивались вокруг друг друга.

Лора на миг замерла в нерешительности. Она уже ухватилась за край люка. Ибу был близко и двигался к ним. Аянна находилась на одном уровне с ней.

– Давай! – крикнула ей Лора.

Аянна ловко проскользнула в люк, извиваясь как угорь.

Крики ужаса Джоуи эхом разносились по ангару. Рука Ибу сомкнулась вокруг голени Лоры. Она вскрикнула, сначала от неожиданности, потом закричала громче, когда поняла, насколько сильным и болезненным был его захват. Обычный человек не может держать с такой силой. «Кто же он?»

Вторая рука Ибу вцепилась ей в лодыжку. Лора попыталась протащить себя через люк в отсек с бункерами, но не могла сдвинуться. Ибу начал тянуть ее обратно. Лора почувствовала, как ее руки разгибаются, уступая его неестественной силе. Из ее памяти в макроклеточные ячейки поспешно подгружались древние приемы боя без оружия. Но Лора не стала ждать; она инстинктивно выбросила назад свободную ногу и врезала Ибу по голове.

С тем же успехом она могла стукнуть его птичьим перышком.

Он переломил ей лодыжку. Лора услышала, как с ужасным хрустом треснула кость, и на краткий миг ее нога полностью онемела. Затем невероятная боль пронзила ей мозг. Вспомогательные процедуры подавили импульс, снижая его до терпимого уровня. Но Ибу медленно и расчетливо повернул ее ступню. Сломанная кость издала страшный всепроникающий скрежет. Макроклеточные ячейки Лоры полностью отсекли нервные импульсы.

Лору тошнило. Но она с маниакальной силой цеплялась за люк. Смаргивая слезы, она бросила взгляд через плечо, на Ибу. Лицо его было бесстрастным. Он просто ждал, когда Лора отпустит край люка, чтобы он…

«Чтобы что?»

Лора не понимала смысла происходящего. Рохас одержал верх над безумно сопротивлявшимся Джоуи, зафиксировав его в каком-то сложном захвате.

Ибу снова согнул ей лодыжку. Лора поняла: у нее осталось лишь несколько секунд, а потом она разожмет пальцы и будет утянута назад. И тут Аянна вернулась к люку и ударила Ибу телекинезом в лицо.

От этого удара он поморщился. Внимание Ибу отвлеклось на Аянну, он парировал ее атаку своим телекинезом. Но Лору не отпустил.

Угрюмо вцепившись в край люка, Лора направила свой телекинез в нагрудный карман. Швейцарский армейский нож вырвался на свободу, и она раскрыла самое длинное из его лезвий. Нож развернулся в воздухе по направлению к Ибу. Лора толкнула его вперед так сильно, насколько смогла.

Лезвие разрезало щеку Ибу и ушло в промежуток между кольцом воротника его скафандра и шеей. Он замер. Аянна ахнула.

Лора чувствовала своим экстрасенсорным восприятием, как лезвие входит на шесть или семь сантиметров в его плоть прямо за ключицей. Откуда-то оттуда полилась темно-синяя жидкость. На одно мгновение Лоре примерещилось, будто ее нож прорезал одну из трубок скафандра с охлаждающей жидкостью. Затем она наконец поняла, что это кровь – или иная субстанция, которую копия Ибу использовала для кровообращения.

С диким воплем Лора крутанула лезвие, вложив всю свою решимость и всю кровожадность в усилие мысли.

Копия Ибу зарычала, когда нож повернулся в ране, скребя по ключичной кости. Лора выдернула переломанную ногу из захвата и рывком подтянула свое тело через люк, Аянна ей помогла. Обе они кувырком влетели в отсек с бункерами. Лора врезалась в одну из металлических труб-бункеров, ее отбросило отдачей, и она схватилась за первый попавшийся поручень, чтобы остановить движение.

– Уходи! – заорала она и потянулась к другому поручню.

Аянна рванулась прочь вдоль противоположной стены отсека, направляясь к шкафчикам с оборудованием. Копия Ибу, извиваясь, протиснулась в люк, из-за воротника у нее все еще вылетали шарики синей жидкости.

Лора почти не думала. Взял верх инстинкт выживания. Спасайся, беги. В глубине ее помраченного рассудка застряла идея, как они с Аянной забаррикадируются в передней кабине. Ничего больше не имело значения, только надежный грубый физический барьер между ней и чуждыми тварями.

Она пролетела мимо шкафчиков и скользнула вверх по лестнице в служебный отсек, отталкиваясь от ступенек по дороге, чтобы добавить скорости и устойчивости своему полету. В кои-то веки Лора выполнила маневр в невесомости с приличной ловкостью. Аянна следовала сразу за ней.

Истерический вопль сотряс шаттл.

Лора испуганно обернулась, и потрясение сковало все ее тело. Аянна находилась на полпути вверх по лестнице. Копия Ибу догнала ее. Одной рукой тварь ухватила женщину за бедро и укусила за икроножную мышцу. Но не просто цапнула от злости, как бывает в уличных драках. Чужак впился зубами, прокусив ткань скафандра, и сжал челюсти. Лора увидела, что он откидывает назад голову, вырывая кусок плоти Аянны, и принимается его жевать.

Аянна завывала в беспомощном ужасе. Кровь стремительно вытекала из ее рваной раны, алые шарики кружились над ногой как тошнотворная галактика. Копия Ибу нагнула голову и откусила еще кусок.

Лору вырвало.

Копия Рохаса добралась до лестницы. Тварь нависла над Аянной, широко раздвинув челюсти. Телекинез чужака разжал ее пальцы, вцепившиеся в лестницу, и направил ее руку ему в рот.

Крики Аянны оглушали, и за ними оказался не слышен хруст ее перекушенных пальцев. Ее ментальный голос был бессвязным воплем боли и запредельного ужаса. Он обрушился на чувства Лоры и нокаутировал ее так же надежно, как физический удар. И все же инстинкт выживания оказался столь силен, что побудил Лору к действию. Цепляясь за пол служебного отсека, она поползла в переднюю кабину под собственные жалкие завывания тонким голосом. Она ничего не видела от слез. Ее рука упала на кнопку люка. Малметалл закрылся.

Экстрасенсорное восприятие показало Лоре десяток контуров и энергетических линий вокруг люка. Она протянула свой телекинез, подцепила каждый из них, разорвала изоляцию и провода, порвала их на куски. Погас свет. Включились аварийные сирены, когда от коротких замыканий вышли из строя предохранители. Привычный фоновый шум нескольких вентиляторов стих. На консоли зажглись красные огоньки.

Лора отодвинулась от люка. Вопли Аянны прекратились еще до того, как она запечатала люк. Что-то ударило по люку с другой стороны. И еще раз. И еще. Затем настала тишина.

Лора свернулась в зародышевую позу и разрыдалась.

Она долго не могла распознать чувство, ее посетившее. Оно походило не на подталкивание к действию, а скорее на узнавание запаха.

Лора моргнула в замешательстве. Это гея-частицы мягко сообщали ей, что кто-то хочет с ней поговорить. Джоуи – вот чей ментальный запах она почуяла.

Лора очень осторожно раскрыла чувствительность к гея-частицам.

«Лора?»

«Джоуи?»

«Да».

«Я не знаю, ты ли это на самом деле. Они… А, хрень. Этого не может быть. Они съели ее, Джоуи. Они ее съели! А я бросила ее там, позади».

Стыд был настолько всепоглощающим, что Лоре захотелось утратить тело – уйти в новую жизнь, свободную от всего этого. «Вермиллион» как-нибудь вырвется из Бездны, и все, кого потеряли, будут возрождены к новой жизни на основе их памяти, надежно хранящейся на корабле. Ее жизнь продолжится без воспоминаний о четырнадцатом шаттле и о Лесе. Без знания о том, что пришлось пережить Аянне.

«Это правда я, клянусь тебе». Эмоции, которые волной хлынули от Джоуи через связь Гея-сферы, были глубокими и совершенно искренними.

Лора снова заплакала.

«О, Джоуи, Джоуи. Кто они такие?»

«Я не знаю. Подделка под людей».

«Где ты? Что случилось?»

«Я все еще в ангаре ВКД. Смотри».

Когда Лора закрыла глаза и подключилась через Гея-сферу к его зрению, то увидела ангар ВКД под очень непривычным углом. Глазами Джоуи она смотрела на помещение из торца, где находился шлюз. Было включено аварийное синее освещение – и ни следа чужаков, копирующих людей.

«Они привязали меня здесь. Но я это сделал, Лора. То, о чем я говорил и что сделала ты. Пока они отвлеклись на Аянну, я закрыл люк своим телекинезом, а потом повредил энергетические кабели и все закоротил. Они не могут до меня добраться».

«Ты можешь двигаться?»

Волна скупого сожаления прошла по каналу связи.

«Нет. Мой телекинез недостаточно силен, чтобы разорвать путы. Они обмотали мои запястья и лодыжки каким-то прочным полимером».

«А инструментами ты управлять можешь? Разрезать его?»

«Лора… Тут надо действовать очень точно. У меня не получится. Ты должна прийти сюда. Пожалуйста».

Непроизвольная дрожь сотрясла все ее тело. Лора жалобно пискнула от страха.

«Нет! Нет, я не смогу».

«Они придут за тобой. Ты же знаешь. Они найдут инструменты. Они прорежут люк».

Одна только мысль об этом снова вызвала у нее слезы. В отсутствие гравитации жидкость просто набухала на глазных яблоках, искажая зрение.

«Я бросила ее, Джоуи, – призналась она. – Я просто бросила ее с ними. Я даже не пыталась помочь, я слишком испугалась. Что я за дрянь? Она осталась с ними одна-одинешенька. И она умерла такой страшной смертью. Она умерла в одиночестве, Джоуи, а эти твари ее ели. Ничего не может быть хуже. Ничего! Наверное, я заслужила, чтобы они пришли за мной».

«Прекрати. Они сильны – гораздо сильнее нас. Ты не могла ничего сделать. С тобой было бы то же самое».

«Они… Тебя они тоже?.. Что они…»

«Я цел. Просто не могу двигаться, только и всего. Лора, ты должна спуститься сюда. И у тебя мало времени».

«Я не смогу выйти через люк. Я его хорошо заблокировала. И даже если бы я смогла его открыть, я не пройду мимо них».

«Я об этом думал. Даже не пытайся пробиться через них. Тебе придется выйти в космос».

«Что?»

«В передней кабине есть аварийные скафандры. Надень скафандр и разбей лобовое стекло. Я контролирую шлюз экзопода; мой телекинез дотягивается до панели управления. Я уже открыл тебе внешний люк. Иначе я бы ничего такого не предлагал. Проверь через сеть, если ты мне не веришь».

Лоре потребовалось много времени, чтобы заставить себя двигаться. Ее макроклеточные ячейки все еще блокировали ужасную боль от переломанной лодыжки. Иконки экзообзора постоянно вспыхивали предупреждениями о повреждениях тканей и внутренних кровотечениях. Когда она ушла в себя, то махнула на это рукой, как и на все остальное. Опасное состояние.

Лора проволокла свое тело по проходу между ложами к изогнутой консоли под лобовым стеклом. Несколько контуров системы еще работали. Они подтвердили, что наружная дверь шлюзовой камеры ангара ВКД открыта.

«Дверь открыта, я вижу», – сказала Лора.

«Тогда приходи и забери меня, – отозвался Джоуи. – Мы полетим вторым экзоподом на планету и найдем „Вермиллион“».

Лора долго смотрела на лобовое стекло. Остатки голографических изображений, мигающие внутри стекла, в основном были предупреждающими символами.

«Джоуи, а как мне, черт побери, разбить лобовое стекло? Оно способно выдержать аэродинамическое торможение в атмосфере газового гиганта. Проклятая штука охрененно прочная – может, даже прочнее остального фюзеляжа».

«Да, но в любой цепи есть слабое звено, помнишь? Посмотри там, где стекло крепится к основной конструкции».

Лора вздохнула и направила свое сверхчувственное восприятие внутрь оболочек фюзеляжа, рассматривая материал уплотнителя вокруг ультра-прочного стекла. Ее мысленный взор различил разноцветные тени, сложенные стопкой друг на друга, словно слои скального массива. «Я вижу так же, как показал бы голографический дисплей», – подумала она. Там не было слабых звеньев. Ее восприятие развернулось вширь, прощупывая остальную часть передней кабины.

«Мне не нужно разбивать лобовое стекло, – сказала она Джоуи. – В потолке есть панель аварийного выхода».

Лора отодвинула консоль и потянулась к прямоугольнику над вторым ложем. Когда она нажала небольшой рычаг, утопленный в обивку кабины, то смогла снять крышку панели. Открывшийся ей круг метрового диаметра покрывали наклейки с предупреждениями о том, что для выхода давление внутри кабины и вовне должно быть одинаковым.

«Здесь куча блокирующих предохранителей», – сообщила она.

«Бюрократов и близко нельзя подпускать к проектированию космических кораблей».

«Вот уж точно».

«Теперь надень скафандр».

«Джоуи, это будет немного…»

Что-то начало периодически жужжать с той стороны люка, ведущего в служебный отсек. Сначала мягко, как пчела, бьющаяся о стекло. Затем частота возросла и гудение стало непрерывным.

«Немного что?»

«Ничего».

Лора сняла один из аварийных скафандров с полки над головой. Был момент колебания, когда она согнула колено, готовая протолкнуть ногу в мешковатый комок серебристо-белой ткани. Ее лодыжка кошмарно распухла. Небольшой промежуток между краем штанины корабельного комбинезона и обувью обнажал жуткую лилово-красную кожу. Лора почти не сомневалась, что не сможет снять обувь. При виде искалеченной ноги ее снова затошнило – правда, желудок все равно был пуст. На мгновение блокада ее нервных сигналов, казалось, ослабла, или она просто вообразила себе боль. Ощущение чуть не вырубило ее.

«Ничего, – сказала она себе в бессильной ярости. – Ты не чувствуешь вообще ничего – по сравнению с Аянной». Она протолкнула свою онемевшую ногу в скафандр, затем сунула руки в рукава. Ее юз-дубль подключился к процессору скафандра, и ткань сжалась, облепив ее тело.

Интенсивное гудение со стороны люка взлетело к ультразвуку. На краю люка появилась бело-голубая точка, сияющая, как сварочная дуга.

Лора схватилась за шлем на голове и опустила его на широкий металлический обруч воротника. Шлем немедленно герметизировался, и внутри скафандра зашипел сухой воздух, отсекая большую часть гудения снаружи. Капельки расплавленного металла разлетелись от люка. Они пылали, словно тлеющие угли, пролетая роем мошкары вдоль центрального прохода. Лора опустила вниз рычаг аварийного выхода на панели в потолке. Прозвучал сигнал тревоги, а обод по периметру люка стал алым. Два предохранителя выщелкнулись из рычага, предупреждая ее о разнице давлений в одну атмосферу. Она защелкнула их обратно большим пальцем, и сигнал тревоги стал еще громче.

Обмотав одну руку ремнем от ложа, чтобы он удержал ее в кабине, Лора повернула рычаг на девяносто градусов. Люк мгновенно вынесло наружу стремительным потоком вырвавшегося из кабины воздуха. Струя воздуха сильно ударила ее, швыряя по сторонам, и ее колени врезались в потолок кабины. Мозг Лоры получил новую порцию боли, когда завывающий поток воздуха крутил и вертел ее тело, но блокада нервных путей быстро подавила боль.

Промелькнуло лишь несколько секунд – и вся атмосфера передней кабины унеслась в космос. Лора обнаружила, что раскачивается на конце ремня, а вокруг глухая тишина. Искажающее дерево исчезло из виду. Остальная часть Леса смотрелась размазанными пятнами. Шаттл пришел в движение от импульса внезапного выброса газа. Лора слышала только собственное рваное дыхание.

Она проверила люк, ведущий в сервисный отсек. Бело-голубое свечение потускнело до ярко-алого цвета раскаленного металла. Крошечная струя белого пара выходила из отверстия в центре.

«Это был воздух? – спросил Джоуи. – Я почувствовал, как тряхнуло. Воздух вырвался из кабины?»

«Ага».

«Теперь спускайся сюда. Они поймут, им нужен экзопод, чтобы сбежать живыми».

«Чертова хрень. Да, уже иду».

Она освободила руку от ремня и протиснулась через аварийный люк. Лес вращался вокруг нее. Шаттл выполнял ленивый кувырок через нос каждые двести секунд, при этом слегка рыскал – как нарочно, чтобы сделать картину еще более дезориентирующей.

Липучки на запястьях и подошвах скафандра Лоры прилипали к фюзеляжу шаттла, давая возможность ползти по нему. Блокада нервов надежно парализовала нижнюю часть правой ноги, и она могла пользоваться только левой. Даже так перемещаться оказалось проще, чем она ожидала. Наверное, помогало то, что она не смотрела по сторонам, на деревья Леса, которые вращение шаттла превращало в светящиеся дуги в пространстве Бездны. Лора не отрывала взгляд от серого наружного слоя фюзеляжа, представлявшего собой термозащиту. Она ползла вниз по боковой части передней кабины, пока не добралась до брюха шаттла, а затем начала длинный путь ползком к хвосту.

Повернуть запястье, открепляя липучку от поверхности, – забыть о том, что теперь ее держат только две липучки и, если они подведут, кувыркание шаттла сбросит ее в космос, – вытянуть свободную руку вперед как можно дальше, сохраняя равновесие, затем прижать липучку к поверхности. Слегка придавить ее, дать липучке прилипнуть наверняка, затем повернуть ногу, открепляя липучку подошвы. Подтянуть ногу, будто собираешься сесть на корточки, прижать подошву к поверхности. Проверить, хорошо ли держит.

Повторить, и повторить, и повторить…

«Я знаю, в чем там дело», – сказал ей Джоуи через соединение Гея-сферы.

«Ты о чем?»

«Помнишь, я говорил, с планетой что-то не так. Я знаю, в чем дело».

Лора подняла голову, желая убедиться в правильности направления. Хвост шаттла был от нее примерно в двенадцати метрах, и она слегка отклонилась от прямой траектории. Лора отвела руку в сторону, корректируя движение, и прижала липучку.

«Ну говори уже. Учитывая нынешнюю ситуацию, хуже не будет».

«Ты в этом уверена?»

«Черт подери, Джоуи! Так в чем там дело?»

«Ты должна знать, поэтому я скажу».

Ползти становилось все труднее. Ее тело чувствовало напряжение. Лора слышала стук своего сердца; ей не требовались медицинские диаграммы в экзообзоре, чтобы это заметить и понять: нужно больше кислорода. «Как невесомость может быть такой утомительной?»

«Джоуи, либо говори уже, либо заткнись на хрен».

«Ладно. Планета вращается не в ту сторону».

«В смысле?»

«Она вращается задом наперед. Когда мы были на „Вермиллионе“, континенты двигались с востока на запад. Теперь, когда мы в Лесу, они движутся с запада на восток. Вот что я тогда видел: континенты поворачиваются не в том направлении. Понадобилось время это осознать: картина слишком велика, сразу не доходит».

«Я не понимаю».

«Мы видим, как планета движется назад. Есть только одна вещь, которая может вызвать такой эффект. Теперь понимаешь?»

Хвост шаттла был примерно в семи метрах. Лоре пришлось приостановиться, чтобы дать отдых перегруженным мышцам.

«Нет, – почти простонала она. – Джоуи, хватит. Просто скажи мне».

«Время, – сказал он, и слова сопровождались потоком удивления и смятения. – Аянна сказала, что деревья искажают время, и она была права. Но они не замедляют его здесь, в Лесу, а обращают вспять».

«Вспять?»

«Лес путешествует назад во времени, Лора. Вот почему мы видим, как планета вращается назад. „Вермиллион“ не исчез. Это мы вернулись ко времени, когда он еще не прибыл».

Лора простонала. Безумие какое-то. Только этого ей еще не хватало – вдобавок ко всему остальному. Она открепила липучку от поверхности и протянула руку вперед, возобновляя изматывающее ее движение ползком.

«Путешествие во времени невозможно. Ты же знаешь. Причинность. Парадокс. Энтропия. Их нельзя обойти, Джоуи».

«Нельзя. В нашем обычном пространстве-времени, – сказал он. – Но мы находимся в пространстве Бездны».

«А пространство Бездны существует в пространстве-времени, – возразила Лора. – Основы не изменились».

«Планета вращается не в ту сторону, – упрямо сказал Джоуи. – Мы путешествуем назад во времени».

«Без разницы».

«Ты должна это знать, Лора. Как только ты выберешься из Леса, тебе нужно будет всего лишь дождаться появления „Вермиллиона“ и предупредить их о сферах».

«Чего не произойдет, – почти сердито бросила она. – Поскольку я не появилась на корабле, не встретилась сама с собой и не помешала нам прилететь сюда. Так ведь?»

Она добралась до плоского заднего края дельтаобразных крыльев и принялась карабкаться вверх через край. Стал виден тупой хвост шаттла. Откинутые в сторону створки дверей позволяли увидеть широкий круглый воздушный шлюз – торец ангара ВКД. Наружная дверь шлюза была открыта. Лора невольно застонала от облегчения. Как минимум об этом Джоуи говорил правду. Она начала бояться, что осложнения после откупорки затронули уже и его мозг.

«Джоуи, я возле шлюза».

«Отлично. Найди что-нибудь прочное и держись. Хорошенько закрепись там».

«Зачем?» – недоуменно спросила она.

«Я перехватил управление системами безопасности. Сейчас я открою внутреннюю дверь ангара, и вся атмосфера вырвется наружу. Будет страшный ураган, поэтому закрепись как следует. Я не хочу, чтобы тебя сдуло ветром, ясно?»

«Джоуи, какого хрена…»

«Ты все поймешь. И ты выберешься из Леса. Второй экзопод в полном порядке».

«В чем дело? – всхлипнула она. – Почему ты так поступаешь?»

«Я не смогу улететь с тобой. Прошу тебя, Лора, найди, к чему себя пристегнуть».

«Что они с тобой сделали, Джоуи? – в ужасе спросила она. – Что с тобой такое?»

«Ты пристегнулась?»

У нее не хватило сил спорить: она была слишком измучена. А кроме того, фатализм, который Джоуи транслировал через Гея-сферу, говорил ей, что спорить бесполезно. Лора огляделась внутри большого воздушного шлюза. Там виднелся десяток поручней и несколько пустых стоек для оборудования. Она подползла к одной из них и застегнула ее титановые защелки вокруг себя.

«Пристегнулась».

Внутренние двери начали расходиться в стороны. Из расширяющегося отверстия вырвался газ, и мимо Лоры потекли тонкие струи белого пара. Шаттл вздрогнул, его движение приняло странный, непредсказуемый характер, когда эффект от потока устремившегося наружу воздуха наложился на предыдущее вращение. Лора, пристегнутая к стойке, смотрела, как светящиеся искажающие деревья все кружатся и кружатся вокруг шаттла. Один раз промелькнул далекий полумесяц планеты.

Казалось, в ангаре ВКД был огромный объем атмосферы. Поток продолжал реветь чудовищным ураганом, даже когда двери шлюза полностью открылись. Струи пара полоскали ее скафандр – это походило на попадание под мощный напор воды. Лора в самом деле слышала шум воздушного потока.

Затем это закончилось. Облако мерцающих ледяных кристаллов клубилось вокруг хвостового торца вращающегося шаттла, быстро расширяясь. Лора отстегнулась от стойки и поползла внутрь, где синее аварийное освещение сделало глубокими тени, резко обозначив контрасты.

«Получилось», – сказал Джоуи.

Лора чувствовала его эмоции через связь в Гея-сфере, смесь удовлетворения и обреченности. Еще испуг. Он впервые позволил себе показать, что боится. Теперь его мысли начало окрашивать страдание, тупая боль распространялась по телу из пустых легких. Лора торопливо миновала внутреннюю дверь шлюза и увидела его. Она застыла от потрясения.

– Джоуи! Ох, Джоуи, нет. Нет, только не это.

Он прилип к чужой сфере. Одна нога, рука и треть его туловища погрузились в нее. Его голова лежала виском на морщинистой черной поверхности, ухо уже было поглощено.

Лора перехватывала поручень за поручнем, скользя к нему.

«Не дотрагивайся до меня», – предупредил Джоуи.

– Почему ты не сказал мне? Чертова хрень, Джоуи, ну почему?

Взрывная декомпрессия разорвала капилляры под его кожей, отчего кожа сделалась красной. Кровь сочилась из его пор и слезами выходила вокруг глазных яблок. Рот Джоуи был открыт, и при каждом ударе сердца из него вылетали брызги мелких алых капель.

«Мое тело умерло в тот момент, когда фальшивый Рохас схватил меня. Так ты сможешь выжить. А они не смогут создать копию меня. Это того стоило».

– Джоуи!

«Скажи „привет“ моему возрожденному клону. Расскажи мне, какой я благородный».

– Джоуи…

Связь через Гея-сферу исчезла. Лора не могла оторвать взгляд от ужасного разрушенного лица Джоуи. Капли крови начали кипеть в вакууме. Только когда расширившееся облако алого тумана стало размазываться по ее шлему, она внезапно зашевелилась.

Лора добралась до второго экзопода и проскользнула внутрь через открытый люк. Ремни плавали сплетенными в клубок, она распутала его и застегнула на себе пряжки, чтобы сеть удерживала ее на месте. Простая последовательность действий – включить питание. Закрыть люк. В кабину стал поступать воздух.

Пилотирование не входило в набор ее талантов, но ячейки памяти Лоры хранили несколько базовых файлов. Они запустились как вспомогательные процедуры в ее макроклеточных ячейках, и Лоре удалось вывести маленький кораблик через открытый воздушный шлюз, только дважды задев стены по дороге.

Шаттл вращался, и его скорость вращения стала гораздо больше в результате потери атмосферы ангара ВКД. Лора выровняла экзопод и осторожно подвела его обратно к кувыркающемуся кораблю. Три самых мощных двигателя экзопода – ионные ракетные, высокой плотности, способные развивать ускорение в одну пятую g, – находились в основании его сферического корпуса.

Лора включила двигатели на полную мощность. Три струи высокоэнергетической плазмы ударили в фюзеляж шаттла. Удар пришелся в основание левого крыла сразу за передней кабиной. Плазма пробила серый термозащитный слой и поджарила композитные и металлические панели под ним. Системы испарились. Баки были пробиты. Корпус, рассчитанный, чтобы противостоять давлению, треснул, и атмосфера пассажирского салона вырвалась наружу.

Экзопод находился в двухстах метрах от шаттла, когда Лора выключила ионные двигатели. Она запустила маневренные двигатели и повернула маленький кораблик так, чтобы видеть шаттл через широкий круглый иллюминатор. Теперь четырнадцатый кувыркался еще быстрее, окруженный облаком искрящихся осколков. Левое крыло было сильно покорежено, из темной дыры с рваными краями до сих пор вытекали струйки газа. Одна из створчатых дверей сломалась. Когда в поле зрения Лоры появился хвост шаттла, она увидел: даже аварийное освещение в ангаре ВКД погасло. Но центр шаттла все еще оставался нетронутым; чуждые твари могли оставаться живыми там внутри.

Она вернула экзопод к четырнадцатому и подвела аппарат так близко, насколько посмела. Радар проследил за вращением корабля, показывая Лоре, как хвостовая часть поворачивается в ее сторону. Она снова включила ионные ракетные двигатели, направив бледно-голубые копья плазмы в ангар ВКД. Должно быть, они угодили прямо в топливные баки оставшегося там экзопода. Взрыв разнес заднюю четверть шаттла на куски. Зубчатые осколки вихрем промчались мимо иллюминатора вместе с потоком газа, сверкающего вспышками статических разрядов.

Пока Лора маневрировала экзоподом, чтобы рассмотреть результаты, четырнадцатый развалился на две части. Левое крыло оторвалось, а главный салон корабля треснул вдоль всего оставшегося корпуса, и края трещины разошлись. Лора несколько минут оцепенело смотрела на дрейфующие в космосе руины. Не было никакого удовлетворения, никакого чувства победы. Она сделала необходимые для выживания вещи. Вот и все. Позади удаляющегося от нее шаттла по-прежнему сияло созвездие колоссальных искажающих деревьев, не ведающих о гибели своих созданий или не озабоченных ею.

Лора ориентировала датчики экзопода на планету, которая находилась на расстоянии полутора миллионов километров. Она загрузила данные в сеть, а та объединила их с существующим массивом навигационной информации и принялась строить вектор движения. Первая фаза работы двигателей, продолжавшаяся три минуты, вывела ее из Леса.

Когда Лора миновала внешнюю полосу искажающих деревьев, в ее экзозрении вспыхнул символ таймера. Прошло двадцать семь часов сорок две минуты с тех пор, как шаттл вошел в Лес и оказался в его измененной темпоральной среде.

Лора печально покачала головой. Она все еще не верила теории бедняги Джоуи о путешествиях во времени.

Вторая фаза длилась семнадцать минут и съела шестьдесят восемь процентов имеющегося топлива. Понадобятся регулярные корректирующие импульсы, а расчетное время полета до планеты составило девяносто два часа.

Лора сняла шлем и вдохнула воздух крошечной кабины. Он был намного свежее, чем переработанная атмосфера, которой ее снабжал скафандр. Первым делом она должна заняться лодыжкой. Половину ее экзообзора заполняли медицинские показатели, и большинство из них мигали красным или оранжевым.

Скафандр перестал сжимать ее тело, и Лора выбралась из него совершенно неэлегантным образом. В маленьком аппарате было тесно, и паутина ремней не облегчала положение. Локти, колени, голова, ноги – она всем билась об стены, или иллюминатор, или консоли.

Когда она наконец-то избавилась от скафандра, ей стоило усилий не вздрогнуть при виде своей лодыжки. Освобожденная от поддержки скафандра нога оказалась ужасно распухшей. Лоре все же пришлось срезать ботинок и разрезать штанину. Швейцарский армейский нож тут пригодился бы, мрачно признала она. К счастью, в аптечке был скальпель старого образца. Чего не хватало, так это приличного выбора лекарств и лечащих пакетов. Не то чтобы лечащим пакетам в Бездне стоило доверять. Аптечка представляла собой базовый набор для экстренной помощи, позволяющий срочно подлатать раны и продержаться, пока экзопод не вернется на главный корабль, где будут больница и врачи, которые знают, как правильно программировать биононику.

Поэтому Лоре пришлось обойтись противовоспалительными средствами и большой дозой коагулянтов для остановки дальнейшего внутреннего кровотечения. К счастью, блокада ее нервных путей все еще работала. Ей не хотелось думать, каким был бы уровень боли без блокады. И она понятия не имела, что делать после приземления. Требовалось сложить кость правильно, а для оттока жидкости поставить дренаж.

В ее ячейке памяти нашлись файлы, которые показывали, как разбираться с такой травмой, используя только примитивное оборудование. Древнее описание, чуть ли не двадцать первого века. Лора понятия не имела, сможет ли она справиться сама, даже при стопроцентной блокаде боли.

После того как лекарства были введены, она дала датчикам экзопода задание сканировать космос в поисках сигналов маяка «Вермиллиона». Даже если она неведомым образом попала в прошлое («Хотя это звучит нелепо», – сказала она себе), впереди ее ждет момент, когда «Вермиллион» приблизится к планете. Капитан Корнелий решит отправить научную команду в Лес. И где-то в глубине гигантского корабля медперсонал откупорит ее, Аянну, Джоуи, Ибу и Рохаса.

Экзопод выполнил три цикла сканирования и не обнаружил никаких сигналов маяка любого типа и любой силы. Ни в космосе. Ни на планете.

– Хренассе! Вот же хрень.

Да где они, черт побери? Три космических корабля такого размера не могли просто взять и исчезнуть.

«Только в том случае, если они еще не появились», – прошептала предательская часть ее разума. Тогда Лора сделала то, что ей следовало сделать, как только выбралась из Леса, – включила собственный маяк экзопода. Это улучшило ее настроение, хотя на самом деле ничего не изменило в ситуации.

Она провела быструю инвентаризацию. Еды ей хватит на две недели. Если считать дегидрированные пайки едой. Чтобы привести их в съедобное состояние, нужна вода, но это не было проблемой. На экзоподе имелось десять литров воды – и система рециркуляционных фильтров. Лора сморщила нос при мысли оперспективах, но выбора не оставалось. «Нужно потерпеть только восемьдесят девять часов».

День спустя она уже сомневалась, что доберется. Ее лодыжка раздулась до размеров футбольного мяча, кожа сделалась темно-фиолетового цвета, и подскочила температура. Она дрожала от холода, а ее тело горело. Хуже того, бывали странные моменты, когда она теряла ясность сознания. Временами Лоре казалось, будто она разговаривает с Аянной. Дважды она просыпалась от того, что кричит на Джоуи, запрещая ему открывать шлюз.

Каждый раз, когда такое случалось, она проклинала себя за слабость. Лора не хотела принимать больше лекарств, боясь усугубить бред. Она знала, ей нужно больше пить, но не могла заставить себя сосать трубку с водой. В мыслях Лоры стали рисоваться ужасные картины того, что ждет ее на планете, куда она направлялась. Что на поверхности не будет ничего, кроме огромных насыпей темных чужих сфер. Что экзопод погрузится в них. Что они проникнут внутрь корпуса со всех сторон и стиснут ее своими боками. Она прилипнет к шести разным шарам одновременно, и каждый из них станет тянуть ее к себе, пытаясь стать тем, кто поглотит ее…

– Где же ты? – закричала она, когда датчики сообщили, что до сих пор не обнаружили сигнала радиомаяка «Вермиллиона».

К концу второго дня Лора погрузилась в безумную смесь страданий и ненависти к себе. Она так много могла сделать, чтобы помочь Аянне. Не окажись она подлой трусливой дрянью. Имей хоть немного человеческой порядочности. Джоуи тоже удалось бы спасти, если бы она не была полностью поглощена собой.

Может, Джоуи имел на это право, подумала она. Принять смерть тела и возродиться, когда «Вермиллион» вырвется из Бездны. Хотела бы она верить, что так и произойдет.

Ей пришлось принять лекарства за десять часов до прибытия к планете. Даже в своем плачевном состоянии Лора сообразила, что следующий импульс для корректировки траектории должен быть очень точным. Если экзопод собирается выполнить аэродинамическое торможение, он должен войти во внешние слои атмосферы под определенным углом. Допустимая погрешность здесь очень мала.

Включение двигателей на пятьдесят две секунды должно было направить экзопод таким образом, чтобы он задел верхний слой атмосферы. Чуть дольше – и Лора пролетит мимо планеты, затеряется в пространстве Бездны. Чуть короче – и спускаемый аппарат войдет в атмосферу по чересчур крутой траектории, рискуя слишком большой нагрузкой на термозащитное покрытие.

Так много факторов играло роль, так много всего могло пойти неправильно. Ни один гражданин Содружества не привык к столь высокому уровню неопределенности: технология всегда работала. Аэродинамическое торможение было самым последним из запасных страховочных вариантов – похоже, его добавили на всякий случай, пусть будет. Никто никогда не думал, что экзоподу действительно придется его выполнять. А касательно использования парашютов для приземления Лора выкопала файл с руководством из своих ячеек памяти, и ей очень хотелось считать описание системы парашютов неправдой, вызванным Бездной глюком. Ее жизнь будет зависеть от кусков ткани и веревок? Вы серьезно?

Понемногу страдания Лоры вытеснил страх. «Может, смерть тела не такая уж хорошая штука?»

Импульс длился запрограммированное время и прекратился. Датчики оценили новый вектор движения и сообщили, что аппарат находится на правильной траектории для аэродинамического торможения.

– Ух ты, что-то вышло как надо.

Лора заставила себя поесть на последнем этапе пути. Регидрировала макароны в тюбике. Как обычно, еда была безвкусной, клейкая паста с кусочками спагетти, забивающая горлышко тубы всякий раз, когда Лора выдавливала порцию. Она выпила воды и прополоскала рот, чувствуя легкую признательность за то, что вода тоже не имеет вкуса.

За час до входа в атмосферу Лора снова застегнула на себе паутину ремней. Она никоим образом не собиралась рисковать тем, чтобы ей придавило лодыжку. К этому времени кожа вокруг сломанных малой и большой берцовой костей сильно потемнела, хотя Лоре удалось убедить себя, будто опухоль немного спала.

Экзопод вошел в атмосферу. Сначала об этом сообщили только датчики, показав увеличение плотности ионов снаружи. Затем экзопод начал вибрировать. Вибрация вскоре переросла в настоящую тряску. Рубиновое свечение проникло внутрь сквозь иллюминатор, затмевая яркое белое сияние облаков далеко внизу.

Лора схватилась за ремни, удерживающие ее в вертикальном положении, когда появилась сила тяжести. Сквозь изоляцию корпуса проник грохот, когда экзопод с гиперзвуковой скоростью рванулся вниз. Вес Лоры увеличился, ремни натянулись. Экзопод теперь двигался с ускорением четыре g, и блокада нервов Лоры начала сдавать. Ее лодыжка превратилась в пульсирующую массу раскаленного давления. Лора закричала. Звук потерялся в мучительном завывании воздуха, который разрывало на куски торможение маленького кораблика.

Раскаленные искры стали проноситься мимо иллюминатора, когда незащищенные системы испарялись с корпуса. Информация с датчиков больше не поступала. Не то чтобы Лора сумела воспользоваться данными, если бы их получала. Экзопод трясло очень сильно, и она не могла сфокусировать зрение.

Постепенно тряска начала ослабевать. Визг выжигаемого воздуха исчез, и красное свечение термического покрытия угасло. Яркий солнечный свет осветил кабину. Снаружи простиралась великолепная сапфировая синева. Небо!

Экзопод замедлился до скорости меньше звуковой в полутора тысячах метров над землей. Лора испустила было стон облегчения, но тут развернулись вытяжные парашюты, и экзопод ужасно дернуло. Дикая боль пронзила ее ногу, и Лора закричала. Затем развернулись основные парашюты. Экзопод плавно опускался к поверхности планеты.

«Оно правда сработало? Вашу ж мать!»

Тяжело дыша, Лора выглянула в иллюминатор. Она хотела увидеть, в какой местности приземлится. Внизу до самого горизонта расстилалась волнистая поверхность цвета охры.

– Пустыня! – закричала она в ярости. – После всего этого – долбаная пустыня?! Вы охренели там вообще, что ли?!

Она заплакала. Крупные слезы катились по щекам Лоры, пока она висела в паутине ремней, тупо ожидая приземления.

В десяти метрах над землей у основания экзопода надулись подушки безопасности. В момент прикосновения к грунту они сдулись, смягчая посадку. Экзопод резко качнулся и выбил неглубокий кратер в песке, прежде чем медленно остановиться, накренившись под углом около двадцати градусов. Основные парашюты пролетели еще несколько сотен метров и опали.

Лора не спеша отстегнула ремни. Она висела немного наклонно, лицом вниз, и не хотела вставать на поврежденную лодыжку. Она медленно спустилась на поверхность, ставшую теперь полом. Люк был на уровне ее головы. В иллюминатор виднелся только лишь клочок песчаной почвы в тени, которую отбрасывал экзопод.

Она дотянулась до одной из маленьких консолей и изучила информационный экран. Энергия упала до пятнадцати процентов. Лора отключила полетные системы. Все, что теперь осталось, – это маяк, отправлявший призыв о помощи, и устройство климатизации. На оставшейся энергии оно сможет регенерировать для нее воздух еще триста часов.

– Да хрен с ним.

Лора выключила климатизатор и потянула рычаг люка. Раздалось громкое шипение, когда выравнивалось давление, и люк распахнулся. Ее обдало волной горячего сухого воздуха. Лора вдохнула, не слишком переживая по поводу спор или каких-нибудь чужеродных микробов. Даже при неработающих бионониках ее иммунная система, усиленная генами прогрессоров, может справиться со множеством опасного биологического дерьма. В любом случае Лоре было не до этого. Сейчас ее жизни угрожали отнюдь не болезни.

Она выбралась из экзопода наружу и осмотрелась. Вокруг действительно расстилалась пустыня, огромная ровная поверхность, засыпанная зернистым песком, который был исчерчен волнистой рябью в разных направлениях. Лора с трудом обошла экзопод по кругу, чтобы уж знать наверняка. До самого горизонта ничто не нарушало голое пустое пространство охристого песка, кроме красно-желтой полосатой ткани расплескавшихся лужами парашютов. Ни облачка на небе. Ни ветерка. Ноль влажности. Ничего живого, кроме нее самой.

– Вот же хрень!

Солнце палило сильно; она уже вспотела. Если остаться здесь еще, она сгорит. И получит солнечный удар, надо полагать. Лора влезла обратно в люк, но обнаружила, что внутри экзопода стало жарче, чем снаружи. Проклятая штука под полуденным солнцем раскалилась не хуже духовки.

«Просто праздник какой-то».

Устройство климатизации включилось с нездоровым лязгом. Лязгать оно довольно быстро перестало, осталось лишь слегка напряженное гудение. Лоре было все равно; она устроилась в сидячем положении, подставив лицо под один из вентиляторов, и наслаждалась прохладным ветерком на коже. Когда она проверила экран у себя над головой, то увидела, что уровень мощности уже падает. В таком темпе элементам питания не хватит заряда для поддержания работы климатизатора даже до вечера.

Со стоном Лора снова выкарабкалась из люка и торопливо похромала к маленькой панели в основании экзопода. Внутри был аварийный комплект для выживания на планете, но потеки расплавленного металла от какого-то датчика или антенны затвердели поверх панели, практически заварив ее. Лора попыталась взломать ее своим телекинезом, но, конечно, у нее не хватило сил нарушить металлические связи. Она огляделась и нашла заостренный камень. Когда она ударила, посыпались чешуйки почерневшего металла. Ирония происходящего заставила Лору свирепо ухмыльнуться: открывать каменным молотком космический корабль – это явно предельное столкновение примитивного со сложным.

К тому времени, когда Лоре наконец удалось очистить и открыть панель, она сильно вспотела. Лора выдвинула ящик с предметами первой необходимости: четыре бутылки воды со встроенными очистительными фильтрами, еще одна аптечка, пара планшетов на когнитивных массивах с мощными передатчиками, два термозащитных комбинезона (полезно при такой жаре, признала она), несколько простых инструментов, в том числе топор и нож-мультитул из той же категории, что швейцарский армейский нож, два силовых экзоскелета (их процессоры даже не отреагировали на пинг ее юз-дубля), пара элементов питания высокой мощности и удивительно тонкий лист солнечной батареи, который все разворачивался и разворачивался. Лора разложила его, придавив камнями углы, и подключила к элементам питания высокой мощности, а затем включила их в энергетический контур экзопода.

Вернувшись внутрь, Лора выпила литр воды после всех своих трудов. Одна только солнечная батарея вырабатывала достаточно электричества, чтобы обеспечить работу устройства климатизации. Там, где кожа ее подверглась воздействию солнца, она стала саднить от солнечных ожогов, поэтому Лора натерлась мазью. Она провела долгую минуту, рассматривая свою поврежденную лодыжку. Хуже не стало, но пребывание на солнце определенно не пошло на пользу. Если она собирается надеть термозащитный комбинезон, ей сначала придется разрезать штанину.

Лора переключила внимание на планшеты. У них имелись собственные солнечные батареи для подзарядки. Она запрограммировала их передавать сигнал бедствия на полной мощности в течение десяти минут, а затем заряжаться в течение пятидесяти минут, прежде чем снова подать сигнал. Это были надежные устройства; по идее, они могли поддерживать указанный цикл бесконечно.

После того как Лора выставила планшеты наружу, она съела еще одну тубу макарон и проверила датчики. Ни следа «Вермиллиона» или других кораблей. Эфир молчал, ни одного сигнала. Это заставило ее задуматься, насколько глубоко в прошлое она ушла. Не то чтобы такое было возможно. Но если все же…

Четыре часа спустя солнце опустилось за горизонт. Еще через час стало достаточно прохладно, и она выключила климатизатор. Лора выглянула из люка, не выходя наружу. Вверху туманности Бездны главенствовали на небе. Внизу пустыня была совершенно неподвижна – тишина, которая нервировала теперь, когда устройство климатизации перестало хрипеть и лязгать. Глядя на огромное полотнище зернистого песка, Лора понимала: она никогда не сможет одолеть пустыню без посторонней помощи. Солнечная батарея будет поставлять энергию еще долго после того, как у нее закончатся еда и вода. Все, что она могла сделать, – это остаться на месте и выжить до прибытия «Вермиллиона». Другого выхода не было. Только ждать и молиться, хоть бы вопреки всей логике и науке Джоуи оказался прав.

Утром Лора проверила запасы продовольствия. Она отказалась от мысли сократить потребление воды. А вот съесть меньше калорий она могла себе позволить, хоть это и опасно: все равно она планировала ничего не делать.

Лора устроилась в крошечной кабине и стала просматривать научные данные, которые так старательно скопировала в свою ячейку памяти. Молекулярные пути внутри искажающего дерева были поистине необычными. Составить их карту надлежащим образом будет серьезной задачей. Но это поможет ей не думать об Аянне и остальных.

Через семь часов после рассвета устройство климатизации вышло из строя. Когда настала тишина, Лора расхохоталась. «Что дальше? Цунами?» Ей стало казаться, будто управляющий Бездной разум имеет к ней персональный и очень специфический интерес. Все это задание, состоящее из череды катастроф, было ее личным крысиным лабиринтом. «А я никак не найду сыр».

Она уже открыла верхнюю часть блока климатизатора, когда по экзоподу пришелся звуковой удар.

Резкий звук заставил ее подпрыгнуть. Она бросила инструменты и высунула голову из люка, рассматривая небо.

Высоко над ней маленькое черное пятнышко падало с предельной скоростью, оставляя вертикальную полосу инверсионного следа, полного мерцающих искр. Инверсионный след растаял, а пятнышко продолжало падать в тишине. Из него вырвалась пара вытяжных парашютов.

Сердце Лоры колотилось как сумасшедшее.

– Не может быть, – пробормотала она. – Я вас прикончила. Я убила вас, черт подери! Убила.

Будто ее собственная память ей лгала. Лора закрыла глаза и увидела вращающиеся обломки шаттла с развороченной задней четвертью. Это было на самом деле. Она знала, что было.

Вытяжные парашюты вытащили за собой основные. Три огромных красно-желтых полосатых круга расцвели в чистой сапфировой синеве. Под ними висел экзопод, плавно спускаясь к земле.

– Нет, – убито сказала Лора. – Нет и нет. Так нечестно. Это не мой сыр.

Даже для нее самой ее слова прозвучали так, словно она сломалась. Затем Лора случайно обратила внимание на свой таймер. Двадцать семь часов и сорок минут с тех пор, как она приземлилась. Что было странно, ведь спускающемуся экзоподу осталось минуты две до приземления.

Она приставила руку козырьком от солнца и прищурилась на экзопод. Он опустится рядом. Совсем близко. Экзопод сейчас прямо над ней и…

– Черт! – Лора вывалилась из люка и лихорадочно поползла прочь по горячему зернистому песку. Она одолела что-то около девяти метров, когда услышала мягкий хлопок подушек безопасности, надувшихся в основании экзопода. Он приземлился точнехонько поверх ее собственного экзопода, резко наклонился в сторону и свалился на землю. Основные парашюты мягко опали поодаль.

Таймер Лоры показывал двадцать семь часов и сорок две минуты с момента ее приземления. В точности столько.

– Не может такого быть, – сказала Лора, слишком ошеломленная, чтобы двигаться. «Из всей поверхности планеты он приземлился поверх моего экзопода. В точности ему на макушку!»

– Какого хрена тебе от меня надо?! – заорала она в пустое небо.

Она поползла обратно к двум экзоподам, рыча, когда зернистый песок обдирал до крови ее колени и запястья. Ей было все равно. Она хотела добраться до экзопода, чтобы встретить лицом к лицу новый кошмар, который наслала на нее издевательская Бездна.

Вновь прибывший экзопод лежал на боку. Лора взяла топор из комплекта для выживания на планете и дотянулась до люка, находившегося на уровне ее плеч. Перенеся вес тела на здоровую ногу, она потянула за рычаг. Раздалось шипение воздуха, давление выровнялось, и она откинула люк. Лора подняла топор, ожидая увидеть копию Рохаса или копию Ибу – а скорее всего, их обоих. Но это были не они.

Идеально похожая на нее Лора Брандт висела на ремнях, щурясь от яркого солнечного света, осветившего кабину. Она была скопирована безупречно, вплоть до сине-багровой чудовищно распухшей лодыжки и разрезанной штанины.

Лора кричала долго и громко.

Другая Лора закричала на нее в ответ.

Лора с безумной силой обрушила топор, погрузив лезвие в череп своего двойника.

Книга вторая Сны из бездны

9 июля 3326 года

Найджел Шелдон проснулся. Он сразу почувствовал тепло и уют – именно так и полагается после хорошего ночного сна. Затем он вспомнил последнее, что случилось…

Его глаза открылись. На него смотрело лицо. Лицо было его собственное.

– Добро пожаловать в мир, – сказал улыбающийся Найджел сбоку от кровати.

– Ох, адские козни, – простонал Найджел.

– Именно. Боюсь, что так.

За два месяца до: 17 мая 3326 года

Нью-Коста: мегаполис, некогда простиравшийся более чем на четыре сотни миль вдоль берега континента Синебы на Августе и почти на столько же вглубь континента. На пике развития города в нем проживало миллиард человек, и все преданно служили одному идеалу – делать деньги. В те дни в городе насчитывалось более миллиона фабрик, которые производили каждый потребительский продукт, когда-либо придуманный человечеством. Тяжелые промышленные предприятия потребляли полезные ископаемые, безжалостно извлеченные из недр других континентов Августы, а загрязненные стоки спускали в океаны. Планетарная станция Нью-Косты, имеющая стратегическое соединение с Землей, располагала пятьюдесятью генераторами червоточин, поддерживавших постоянные переходы на процветающие и амбициозные новые планеты, еще более удаленные от старой родины человечества. Переходы, будучи идеальными торговыми путями, позволили планетам создать более чистые, более экологичные общества, переложив промышленное загрязнение на Августу, где о подобных глупостях не задумывались. Межпланетные корпорации, предприниматели, финансисты – все они проводили свою жизнь трудоголиков на бесконечной, не имеющей центра шахматной доске Нью-Косты, где перемежались промзоны и жилые районы. А когда для них все было кончено, когда они выгорали и преждевременно старились, они проходили через процесс оживления и делали это снова и снова, взбираясь каждый раз чуть выше по карьерной лестнице такими методами, что Дарвина бы покоробило.

Коммерческая экспансия Августы осуществлялась с безжалостным имперским равнодушием – покорить все, к чему только потянулись. Это было в эпоху войны против Звездного Странника, девятьсот лет назад: первый и на сегодняшний день единственный межзвездный конфликт за все время существования Содружества. Победы достигли в немалой степени благодаря ужасному и изощренному оружию, разработанному, а затем массово произведенному на Августе.

Все это сделало Нью-Косту столь же богатой историей, сколь она была бедна культурой. Если бы кто взглянул сверху вниз на обветшалую сеть старых дорог с хаотичной застройкой вокруг, он мог прочесть по ним историю мегаполиса, как по годовым кольцам земных деревьев.

Вылетая с планетарной станции Нью-Косты, Найджел Шелдон прекрасно видел всю эту наглядную археологию, поскольку переключил на прозрачность переднюю часть корпуса своей капсулы. Хотя мегаполис переживал период радикального сокращения, старая станция ККТ («Космический компрессионный транспорт») по-прежнему работала на полную мощность. Все еще сохранились три древних здания вокзала, каждое с крышей площадью в квадратную милю. В настоящее время люди в основном пользовались червоточинами, связывавшими между собой Центральные миры. Когда Шелдон только основал компанию, через червоточины проносились поезда, перевозившие грузы и пассажиров между планетами, которые сильно отличались друг от друга. Теперь, когда фабрикаторы и репликаторы производят большинство вещей, в том числе и самих себя, потребительство в Центральных мирах фактически исчезло. Любой мог произвести в своем собственном доме все, что захочет. На практике, однако, существовали ограничения. Большие или очень сложные машины все еще строились в Нью-Косте. Мегаполис производил почти тридцать процентов от всех космических кораблей Содружества – по сути, был лидером в отрасли.

Эллипсоид капсулы направлялся на север, держась параллельно берегу. Капсула двигалась сквозь атмосферу со скоростью лишь самую малость меньше звуковой. Шелдон видел большие воздушные баржи, парящие над волнами близ самого берега, а десятки землеройных ботов меньшего размера загружали их почвой. Полуостров Порт-Клай превратился из возвышенности в воронку, иронично подумал Шелдон. В старые добрые времена на полуострове размещалось тридцать пять огромных, основанных на реакции распада ядерных реакторов, снабжавших дешевой энергией почти десять процентов города. Теперь очистку территории почти завершили. Вскоре гигантский кратер будет заполнен и превращен в парк дикой природы. Не сказать, будто на Августе насчитывалось много видов местной растительности или животных, и это было одной из причин, по которым он выбрал планету в качестве идеального места для создания своей корпоративной вотчины.

Юз-дубль сообщил Найджелу, что ему звонит жена.

– Можешь на меня не рассчитывать сегодня вечером, – сказала она.

– Почему нет?

Он постарался не прозвучать раздраженно. Они с Анин Салиб состояли в браке уже восемьдесят лет – рекорд для обоих. Ей было всего четыреста тридцать, а Шелдон приближался к своему тысяча трехсотому дню рождения. Это означало, что находиться всегда рядом имело для него не такое великое значение, как даже шестьсот лет назад, когда он все еще владел гаремом и вел до смешного роскошный образ жизни мультитриллионера. Но они жили врозь уже месяц. Найджел скучал по ней.

– На нашем предприятии в Маклеоде творилась какая-то дребедень, – сказала Анин.

Найджел удивленно моргнул.

– Дребедень?

– Менеджеры считают, была попытка добраться до интел-центра.

– Но зачем? – спросил он в искреннем недоумении.

Предприятие Маклеод, принадлежащее династии Шелдон, получило задание построить сто пятьдесят огромных экзосферных станций, которые будут находиться в космосе, непосредственно за пределами атмосферы Земли, и охватят всю планету телепорт-сферой, что позволит перемещаться в любую точку на ее поверхности. Проект не был сомнительным; АНС-правление разместило заказ только после долгих и наверняка утомительно консервативных дебатов между множеством политических фракций, расплодившихся в среде постфизических личностей.

– Производство не было прервано, так что это не саботаж, – сказала Анин. – Адмирал Казимир считает, за происходящим может стоять движение Рыцарей-Хранителей.

Несмотря на свои тысячу двести девяносто шесть лет и выдающийся контроль над эмоциями, который могла дать лишь столь долгая жизнь, Найджел вздохнул от огорчения и тревоги.

– Неужели опять Дальняя? Эта планета когда-нибудь перестанет доставлять проблемы?

– Видимо, нет.

– Что им понадобилось от интел-центра Маклеода?

– Разведка флота предполагает, Рыцари-Хранители хотят построить собственную телепорт-сферу.

– Почему они просто не попросят нас? АНС не ограничила распространение этой технологии Центральными мирами. Просто она ужасно сложная. Я сам едва могу понять рабочие теории.

– Вероятно, потому что мы не снабдим их оружием.

– Эта чертова психопатка! Она уже шестьсот лет в стазисе, но все еще заставляет нас быть параноиками.

– Не бери в голову, дорогой. Еще три года, и наши колонизационные корабли будут готовы.

– Ну да.

Это заняло у него довольно много времени, но пять лет назад Найджел наконец решился на выбор, уже сделанный многими другими, – оставить Содружество позади с целью основать новую цивилизацию очень, очень далеко. Династия Шелдон и прежде отправляла трансгалактические колонизационные корабли, и Найджел находился на грани того, чтобы отправиться с ними. Но всегда находилась еще одна проблема, требующая решения, еще одна политическая схватка, еще… Так было – но теперь он намерен окончательно повернуться спиной к этому всему и найти время для себя. На сей раз…

– Увидимся через несколько дней, – сказала Анин.

– Хорошо.

Юз-дубль Найджела закончил связь. Его капсула уже пролетела Порт-Клай, но Шелдон еще успел заметить, как одна из воздушных барж неуклюже поднялась в небо и направилась к планетарной станции Нью-Косты. На станции баржа воспользуется нуль-переходом – червоточиной, которая откроется в глубоком космосе. Это самое удобное и безопасное место для сброса радиоактивных отходов или других загрязняющих материалов, промышленных отходов. В настоящее время нуль-переходы использовались практически исключительно для удаления отравленного наследия Августы там, где это не принесет вреда. Но так дела обстояли не всегда. Первоначально нуль-переходы были созданы, чтобы потихоньку избавляться от излишков производства и таким образом регулировать товарный рынок. В те далекие дни избыток урожая или редких полезных ископаемых незаметно выгружали в космос, и «недостаток» позволял поддерживать рыночную цену и получать финансовому сектору большую прибыль за счет потребителя.

– Что мы творили?.. – пробормотал Найджел, представляя, как миллионы тонн золотого зерна стекают в межзвездную ночь. Дешевая еда, которая могла бы сделать жизнь простых людей хоть чуточку легче и уменьшить богатство людей вроде него на жалкие доли процента.

К счастью, та экономика давно закончилась. По крайней мере, в Центральных мирах, почти все из которых перешли к культуре высших. Многие из Внешних миров продолжали следовать экономическим и финансовым схемам старого образца. Их политики утверждали, будто это дает им свободу – над чем Найджел мог только посмеяться. К счастью, происходила постоянная миграция граждан с окраин Содружества в Центральные миры, где они вели спокойную и легкую жизнь, прежде чем неизбежно загрузить свои личности в АНС – самое близкое технологическое подобие рая, которое смогла создать человеческая раса. Так что, возможно, коварство политиков имело смысл. Сам Шелдон был уж слишком индивидуалистом и потому не рассматривал загрузку в АНС. Занятно, большинство граждан Содружества, выбиравших уход в АНС, делали это в возрасте трех-четырех сотен лет. Те же, кто продержался шесть-семь сотен, предпочитали и впредь оставаться в своих телах (очень сильно модифицированных и улучшенных), словно воспринимая АНС своего рода запретным искушением: если избежишь его, то сможешь достичь истинной зрелости.

Капсула повернула вглубь суши, следуя основному потоку воздушного транспорта в направлении Кромарти-Хиллс. Другие капсулы образовали текучую матрицу вокруг Шелдона – блестящие металлические эллипсоиды, бороздящие горячий чистый воздух, сверкающие так ярко под бело-голубыми лучами звезды, что казалось, будто они сами источают сияние. Под ним был длинный серпантин десятиполосной автострады Медани, которая шла вверх по течению узкой реки, от прибрежной полосы вглубь суши. Дорога пролегала над рекой, опираясь на массивные колонны, и повторяла все изгибы неглубокой извилистой долины. Большую часть автострады уже преобразовали – превратили из прочной серо-черной поверхности связанного энзимами бетона в странную колонию ботанических симбиотов. С появлением антигравитационных капсул наземные дороги Нью-Косты быстро оказались заброшены. Они нуждались в ежегодном обслуживании, требовавшем вложения денег. А для воздушного движения необходим лишь контроллер интел-центра.

Теперь боты ползли по автостраде Медани, охватывая бетон сложной сетью биологических артерий. Еще больше ботов закопалось в грунт под опорными колоннами, создавая корневую сеть для питания модифицированной автострады. Питательные вещества пульсировали в сплетении созданных артерий, снабжая невероятно разнообразную растительность. Растения из сотен миров ученые генетически адаптировали таким образом, что все они могли существовать за счет единой питательной жидкости. Результатом проекта должна была стать дикая река джунглей, которая будет виться по уменьшающемуся в размерах городу, спускаться к паркам по старым съездам и перекресткам, словно экзотическая трехмерная кривая роста, какой никогда не смогла бы создать природа.

Найджел еще помнил встречу с группой сумасшедших художников, умолявших его о возможности сделать нечто иное вместо стандартной процедуры выравнивания рельефа и озеленения, коей подверглись столь многие уменьшающиеся города на Центральных мирах. Он согласился, ибо увидел в проекте потенциал не только действительно впечатляющего произведения искусства, но и своего рода свидетельство того, насколько разнообразной может стать их среда обитания. Это был также реверанс в сторону загадочных Плантаторов, оставивших поистине огромные гибридные органические конструкты на планетах, которые они посетили. Династия Найджела наконец-то взломала их нанотехнологическое наследие и превратила его в биононику, известную Содружеству. Биононика давала всем и каждому власть над молекулами собственного тела, а еще сделала возможным создание новых поколений репликаторов. По иронии судьбы, технология, встроенная в ботов, теперь превращала в устаревшие и ненужные целые районы Нью-Косты.

Но, несмотря на то что население ежедневно сокращалось, в Нью-Косте по-прежнему обитало более ста миллионов человек. Жилые районы с типовыми коттеджами, выращенными из сухого коралла, где жили рядовые работники компаний, были снесены и превращены в парковые зоны, связанные с синергетическими автострадами. Но районы больших особняков и домов с элегантными квартирами – в пригородах, подальше от промышленных предприятий, – эти районы все еще остались. Именно здесь сейчас жило большинство людей.

У Найджела имелось поместье в самом сердце Кромарти-Хиллз, двести квадратных миль ухоженных садов и безупречный парк в старом стиле на окраине мегаполиса. Дворец в центре поместья выглядел нынче смехотворным анахронизмом: по сути, в одном здании функционировал целый город, способный вместить все семейство Шелдона. В те далекие годы у него насчитывалось немало членов семьи ближайшего круга плюс обширное окружение менеджеров и юристов – у каждого из которых был свой персонал, – и все путешествовали между его роскошными резиденциями на разных планетах. Они задерживались где-нибудь на несколько месяцев, а затем переезжали в другое место, подобно королевскому двору в Средневековье. Шелдон жил в те времена с таким размахом, что древний французский «король-солнце» по сравнению с ним казался провинциальной дешевкой.

Интел-центр поместья провел окончательную проверку капсулы и ее единственного пассажира, пока она снижалась, пересекая периметр. Возможно, Найджел и обрел просветление – условно говоря, – но по-прежнему очень ревниво охранял свою частную жизнь. Особенно в этот день.

Его юз-дубль направил капсулу на посадку возле дома на озере. Озеро имело три мили в длину и две в ширину. Из воды поднимались скалистые островки, их вершины были покрыты густой щеткой зеленой растительности. Потребовались годы, чтобы изготовить и вырезать их из местного камня, а насчет стоимости – мелочь по сравнению с суммой, которую Оззи, вместе с кем Найджел владел ККТ, потратил на превращение астероида в свое обиталище.

Единственный нормальный плоский остров располагался посередине озера. Полукруглый павильон из белого мрамора возвышался на его берегу. Большую часть острова занимал ухоженный лес, но между водой и зданием лежал пышный зеленый газон. Именно там села капсула.

– Кто сейчас в поместье? – запросил Шелдон интел-центр, ступив на лужайку. Листья плакучей ивы тихо шелестели на теплом ветру Эль-Иопи, дующем из центра континента. Влажность была высокой, как обычно. Найджел практически сразу же вспотел.

– В настоящее время в резиденции проживает сорок два члена династии, а также сто семнадцать человек приглашенных и обслуживающего персонала. Они занимают двадцать шесть зданий. Согласно вашему распоряжению дом на озере пуст, как и все здания вдоль берега.

– Отлично.

Найджел надел зеркальные очки и прищурился на небо. Точка яркого света, которая была Регулом, находилась над горным гребнем и медленно опускалась. Через пару часов настанет ночь.

– Через три часа ко мне прибудет гость. Корабль будет иметь дипломатический код. Даю разрешение на его проход через экран безопасности. Не сообщай никому другому о его прибытии.

– Принято.

Найджел поспешил внутрь дома, где включенный кондиционер давал возможность подготовиться в комфортной обстановке.

Пять часов назад Найджел находился на Новозеландии, одной из Центральных планет, которую только-только признали пригодной для жизни людей. Рэчелла, одна из его пра-пра-правнучек, впервые вступала в брак. Поскольку у Найджела было двести тридцать восемь детей (тех, о ком он знал), он не считал событие уникальным. Но ее мать, Колоза, состояла в правлении династии и к тому же собиралась участвовать в готовящемся проекте колонизации. Семейные обязанности…

Нельзя сказать, будто никто и никогда не получал вызов от Высокого Ангела, просто это случалось крайне редко. ККТ обнаружила чужой корабль-ковчег на орбите газового гиганта Икаланайз еще в 2163 году. Он походил на астероид необычно правильной формы, если не считать двенадцати гигантских кристаллических куполов, установленных на столбах, выступающих из каменистой поверхности. При более тщательном изучении прозрачных куполов выяснилось, что под ними находятся города. Это был корабль райелей, хотя под куполами обитали и другие расы чужаков. В то время райели не открыли, какова цель Высокого Ангела; она прояснилась только четыреста лет спустя, когда космический корабль «Дерзание» завернули прочь от звезд Стены вокруг Бездны. Райели построили Высокого Ангела и огромное множество других кораблей-ковчегов с целью эвакуировать репрезентативные популяции разумных рас из галактики, если Бездна перейдет в завершающую фазу своего расширения.

С самого первого контакта райели поддерживали прекрасные дипломатические отношения с Содружеством и даже предоставили людям Нью-Глазго, город под куполом на Высоком Ангеле, где те могли бы жить. Затем, после инцидента с «Дерзанием», они пригласили космический флот Содружества присоединиться к их наблюдению за Бездной. Несмотря на неоднократные просьбы, райели не поделились ни одной из своих передовых технологий, утверждая, что они не хотят нарушать естественное социально-техническое развитие Содружества. Даже при постоянном контакте они оставались загадкой.

– Прими вызов, – велел Найджел юз-дублю. К этому моменту сама свадебная церемония закончилась и как раз начался сравнительно скромный прием. Колоза сняла целую курортную деревню на Огненной равнине – долине в полярной области, окруженной действующими вулканами, которые нагревали местность до уровня тропиков.

– Спасибо за согласие поговорить со мной, – вежливо сказал Высокий Ангел мягким мужским голосом.

Найджел улыбнулся, когда Рэчелла и ее молодая жена вышли на танцпол под открытым небом; обе девушки выглядели счастливыми. Где-то за вооруженным периметром курорта над болотами разносились протяжные крики местных динозавров.

– Ты же знал, так и будет. Кто может тебе отказать?

– Оззи так поступал.

– Он-то да, конечно. И что я могу для тебя сделать?

– Я прошу тебя встретиться с представительницей райелей. Она хочет обсудить с тобой важную тему.

– Интересно. Почему она сама не связалась со мной?

– Ваша унисфера относительно безопасна. Однако я полагаю, что разведка флота Содружества мониторит все исходящие с меня вызовы, особенно от райелей.

– Справедливо. Хорошо, я с ней встречусь. Где?

– Где-нибудь, где можно обеспечить конфиденциальность.

– У меня есть такое место.

Приняв душ со спорами, Найджел оделся в главной спальне дома у озера. Он выбрал простой светло-коричневый костюм из шелка с полуорганической подкладкой, комфортно прилегающей к телу. Шелдон посмотрелся в зеркало и увидел светлые волосы, по-прежнему приятно густые, правда, их не мешало бы подстричь. Прямая линия подбородка, не слишком округлые щеки. Зеленый цвет глаз – его единственная уступка косметическому секвенированию генов; во всем остальном он сохранил собственные черты. В отличие от большинства граждан Содружества в эту эпоху, которые предпочитали выглядеть вечно двадцатилетними, он выбрал для себя тридцать пять лет, стремясь производить впечатление зрелости. Даже сегодня люди судили по внешности. Не имело значения, что его мозг был генетически и биононически расширен за пределы природных возможностей, и теперь вспомогательная ячейка памяти хранила каждое воспоминание из его жизни. До этого усовершенствования Найджелу приходилось вычеркивать целые десятилетия из своей памяти всякий раз, когда он подвергался омоложению, во избежание беспорядочного загромождения мозга избытком накопленного опыта. Но теперь, когда его воспоминаниями ведали вспомогательные процедуры, каждый день из его тринадцати сотен лет находился в мгновенном доступе – каждая ошибка, триумф, любовь, разбитое сердце, политический маневр, открытие, разочарование, удивление и грязная сделка, которые сделали его личность такой, какова она есть.

– Корабль райелей вошел в атмосферу Августы, – сообщил интел-центр.

– Спасибо. Позволь ему приземлиться, затем накрой поместье экраном и включи защиту. Больше никого не впускать.

– Принято.

Интерьер мраморного дома у озера всегда наводил Найджела на мысли о скандинавской церкви. Все, вплоть до высоких сводчатых потолков и простых линий, дополненных простой изогнутой мебелью в белых и серых тонах. Как будто домом начали пользоваться, еще не закончив отделки. В главной гостиной было большое арочное окно во всю стену, из которого виднелись линия берега и пространство темной воды за ней. Стекло раздвинулось по центру, выпуская Найджела на газон.

На вершинах скалистых островков были посажены деревья с Иллюмината; в ночи, когда Регул покинул небо, их биолюминесценция ожила, увенчав острова ореолом мягкого сине-фиолетового свечения. Длинные ленты отражений мерцали в воде, словно ледяное пламя, – единственные посадочные огни для гостя Шелдона.

Обогащенное зрение Найджела показало ему корабль райелей, когда тот находился еще на высоте пятнадцати миль. Шелдон подгрузил данные сенсоров поместья в свое зрение, чтобы увеличить изображение.

Корабль представлял собой двадцатиметровую сферу с плоским основанием. Он излучал гравитационные искажения, подобно антигравитационным двигателям кораблей Содружества.

Найджел наблюдал, как аппарат приземляется в центре газона. Его биононическая функция полевого сканирования уловила расширение телепорт-сферы, и на травку перед ним был телепортирован райель.

Шелдон поднял бровь. «Очень впечатляюще. Но зачем такие сложные технологии? Можно было воспользоваться простым малметаллическим люком».

– Добро пожаловать на Августу, – сказал он вслух.

Райель была больше земного слона размерами, и ее серовато-зеленая кожа выглядела грубой и прочной. На этом аналогия заканчивалась. Найджелу, стоящему прямо перед чужаком, казалось, что он смотрит на пучок щупалец осьминога. Широкую круглую голову окружали щупальца, различавшиеся между собой – от ближайшей к земле пары, длинной и сильной, явно приспособленной для тяжелой работы, до групп более мелких и более подвижных придатков. Позади комплекта щупалец вяло свисали странные наросты плоти, обремененные тяжелыми выпуклостями каких-то технологических устройств – или просто украшений, подумал Найджел.

– Спасибо, что приняли меня, – сказала райель. Ее рот был скопищем влажных складок. – Я Валлар, и Высокий Ангел назначил меня связной с райелями-воинами.

– Вот как? Прошу, входите. Я рад предоставить вам свободу моего дома.

– Вы очень добры.

Валлар двинулась к дому. У нее было восемь коротких ног вдоль каждой стороны туловища; лишенные суставов, они двигались парами, наклоняясь вверх и вперед, и райель перемещалась изящным волнообразным движением. Найджелу пришлось шагать шире, чтобы не отставать.

Арочное окно разошлось пошире и пропустило Валлар, а затем закрылось за ней. Найджел приказал интел-центру активировать еще один уровень защиты вокруг здания для полной конфиденциальности.

– Надеюсь, этой защиты достаточно? – спросил Найджел.

Он остался стоять. Плюхнуться в кресло перед внушительной представительницей чужой расы казалось смутно невежливым.

Ее глаза представляли собой группы из пяти отдельных маленьких полушарий. Они синхронно повернулись и сфокусировались на Шелдоне.

– Вполне. Благодарю за любезность.

– Так что я могу сделать для вас?

– Мы чрезвычайно заинтересованы последними событиями в Содружестве, которые касаются Бездны.

– А, – пробормотал Найджел и начал расслабляться. – Ну конечно. Иниго.

Иниго был человеком, будто бы видевшим сны о жизни юноши по имени Эдеард, живущего на планете под названием Кверенция внутри Бездны. История Эдеарда повествовала о том, как идеалистически настроенный молодой человек прокладывает свой жизненный путь в обществе, напоминающем средневековое, но с добавлением телепатических способностей. Иниго распространил через Гея-сферу четыре поразительно подробных сна и приступил к пятому. Многие считали его сны превосходными подделками, фэнтезийными драмами, созданными неизвестной компанией из Внешних миров ради невероятно масштабного продакт-плейсмента. Но гораздо больше людей – уже десятки миллионов, и их число увеличивалось с каждым днем – ни капли не сомневались в подлинности сновидений, которые Иниго получал неким мистическим образом. Росло и ширилось движение Воплощенного Сна – люди хотели жить той же жизнью, чтоЭдеард, и стекались отовсюду к Иниго в ожидании новых откровений. Он быстро превращался в последнего невероятно убедительного мессию человеческой расы, предлагающего заглянуть в поистине странную вселенную, где люди жили более простой, при этом совершенно иной жизнью.

Найджел поднял голову и посмотрел в множественные глаза райели:

– Я не могу ручаться, что его сны правдивы. Люди бывают очень изобретательны, придумывая обманы по самым разным причинам, не все из которых имеют смысл.

– Четвертый сон показывает, как Эдеард едет в город Маккатран.

– Да, верно.

Найджел не покраснел, но почувствовал легкое смущение, признавая: он смотрел все выпущенные сны, – как подросток, застуканный за тем, что прихлебывал пиво из отцовской кружки.

– Странный город. Построен чужаками.

– Он один из наших.

– То есть?

– Маккатран – один из военных кораблей, составлявших нашу армаду. Он был частью сил вторжения, которые мы отправили в Бездну миллион лет назад.

– Вы меня дурачите! – выпалил Найджел.

– Никоим образом.

– Конечно нет. Простите. Но… вы уверены?

– Да. Именно это убедило нас в том, что сны подлинные, а Иниго каким-то образом связан с Эдеардом. И сам Эдеард настоящий. Откуда еще можно было узнать его имя? Даже мы почти забыли его. А еще форма города и его кристаллическая стена.

Найджел вздрогнул, злясь на себя за то, что не увидел очевидного. Маккатран был круглым и окружен кристаллической стеной.

– Сукин сын! Он идеально круглый, а городская стена – это основание купола. Как все очевидно! Тогда остальная часть корабля должна быть погребена под ним. Я не знал, что в ваших городах есть каналы.

– У нас их нет. Наши корабли обладают неотъемлемой способностью менять материю. Ваша раса была свидетелем того, как Высокий Ангел сформировал Нью-Глазго – город, пригодный для вашей жизни. То же произошло и здесь. Другие расы обитали в Маккатране, и корабль подстроился под их потребности.

Найджел опустился на одну из огромных кушеток в гостиной.

– А потом небесные властители унесли их всех в Ядро Бездны, как гласит местная религия?

– Да.

– Ух ты. Так вот что внутри Бездны! Пространственно-временной континуум, который допускает ментальные способности? Как, черт возьми, он это делает?

– Мы не знаем. Найджел, для нас сны – первая весть из Бездны. Наша армада потерпела поражение. Ни один корабль не вернулся. Мы думали, они все мертвы, Бездна победила их. Теперь получается, что хотя бы один из них выжил.

– Хорошо, – сказал он настороженно. – Так чего вы хотите?

– Я пришла к вам, потому что вы – руководитель Содружества.

Найджел поднял руку ладонью наружу.

– О нет. Я руководил созданием Содружества и решал политические вопросы в самом начале, когда богатство еще имело значение. Но это было очень давно. Теперь Центральными мирами руководит АНС-правление. Что касается Внешних миров – черт, да у них есть политические партии, отвечающие запросам любых недовольных. А люди умудряются ворчать по самым разнообразным причинам.

Валлар не шелохнулась.

– Тем не менее вы по-прежнему самая влиятельная личность среди физических индивидов Содружества.

– Ну да, мое влияние превышает обычную норму.

– Нам нужно исследовать сны Иниго. Безотлагательно.

– У меня есть определенные ресурсы, – неохотно признал Найджел. – Но… Вы заворачиваете прочь от звезд Стены любой корабль. Я знаю. Я получил доступ к отчетам флота о стелс-кораблях, которые адмирал Казимир пытался использовать, чтобы проскользнуть мимо вас. Так как же люди оказались там? И эта цивилизация, где живет Эдеард, насчитывает сколько – пару тысяч лет? Неужели Бездна выдернула людей с Земли во времена Средневековья? Хотя подождите, разве Эдеард и Салрана не упоминали о кораблях, упавших на Кверенцию?

– Мы не знаем, как люди попали в Бездну. Это незнание нас в высшей степени беспокоит. Но один из ваших межгалактических колонизационных флотов пропал двести лет назад.

– Пропал? – рявкнул Найджел. – В каком смысле пропал? И если вы знали, то почему не сообщили нам?

– Это был второй флот Брандтов, состоявший из семи кораблей. Райели-воины, охраняющие звезды Стены, наблюдали движение флота через галактическое ядро на значительном расстоянии. Затем они потеряли след. Поймите правильно, они не следили за флотом постоянно. Райели-воины занимаются только космическими кораблями, которые подходят близко к Стене. Возможно, флот изменил курс или решил колонизировать подходящую планету в нашей галактике – и сейчас мы ищем свидетельства этого. Однако в равной степени возможно, что их каким-то образом забрали в Бездну.

– Если это так, значит, время внутри Бездны течет иначе – быстрее, – размышлял Шелдон. – Почему бы и нет? Дать людям телепатические способности – куда более странная затея. Манипулировать темпоральной составляющей пространства-времени намного проще; мы сами делаем это внутри червоточин.

– Способ, которым люди попали в Бездну, пожалуй, беспокоит нас даже больше, чем существование Маккатрана.

– Как так?

– Флот космических кораблей двести лет назад или дотехнологическая цивилизация на Земле. Любой из вариантов означает, что Бездна способна вовлекать внутрь себя разумные расы, а мы не знали об этой способности и не можем ее отследить. Правду сказать, мы крайне встревожены. Мы несли стражу в течение миллиона лет – и, возможно, все было напрасно.

– Хм, да, я понимаю.

Найджел вздохнул и снова встал.

– Валлар, я буду рад помочь вам расследовать вопрос Иниго так тщательно, как это будет необходимо. И вы были правы, что обратились ко мне: если играть по правилам, Иниго при желании сможет задержать любой обычный запрос правительства о раскрытии информации на десятилетия судебного разбирательства.

– Я благодарю вас. Есть еще один аспект, в котором мы просим вашей помощи.

– А именно?

– Нам бы очень хотелось узнать, как эти люди попали в Бездну. Надо в точности выяснить, о чем говорит их миф о прибытии. Возможно, здесь сможет помочь сам Маккатран.

Найджел озадаченно посмотрел на огромную райель:

– Да, но как это сделать?

– Кто-то должен отправиться в Бездну и задать вопрос.

19 мая 3326 года

За все свои семнадцать лет Алисия ди Кади никогда не видела ничего более прекрасного, чем остров Ллайот. Это был один из более тысячи крошечных коралловых островов, которые составляли архипелаг Анугу, протянувшийся на триста миль через океан Самбреро на Майягуане. Полумесяц его кораллового хребта имел длину всего километр. Благодаря большой и близкой луне Майягуана при отливе вода уходила на пятьсот метров, обнажая мелкий пляж из тончайшего белого песка, в то время как на противоположной стороне острова круг черепаховых полипов образовывал мелкую лагуну с теплой, словно в ванне, водой. Местные саговые пальмы, цепляющиеся за скудную землю между кораллами, умели втягивать корнями морскую воду, что позволяло им отращивать высокие стволы с изумрудными перистыми листьями, которые каждое утро раскрывались, будто паруса.

Вдоль излучины берега разместились двенадцать деревянных хижин. Снаружи они выглядели обманчиво обветшалыми, но шикарная внутренняя обстановка как бы приглашала клиентов беззастенчиво купаться в роскоши.

Даррин арендовал одну из хижин на неделю. Даррину недавно исполнилось двадцать лет, он был натуралом – как и сама Алисия, как и большинство населения Майягуана. Упрямый маленький Внешний мир отвергал и культуру высших, и более распространенный дух Прогрессоров, которого придерживались многие в Содружестве. Даррин перебрался в родной городишко Алисии на материке лишь четыре недели назад, получив должность помощника управляющего в местной франшизе универсального магазина Уолланда. В Даррине словно воплотились мечты о совершенстве: стройное темнокожее тело, плоское лицо с широкой улыбкой и мягкими карими глазами. Каждая девушка в городе хотела хоть однажды поймать на себе взгляд этих глаз.

Но Даррин приложил усилия, чтобы встретиться не с кем-нибудь, а с Алисией. И он был немного застенчив, забавен, и его мечты были такими же простыми, как у нее. Казалось, он так хорошо ее понимал – ее разочарование жизнью в захолустье и робость перед самостоятельной жизнью в Содружестве со всеми его чудесами и странностями.

– Просто не торопись, – сказал он ей. – Оно там существует уже тысячу лет и продержится еще немного. Подожди, пока не будешь достаточно уверена в себе. Я поступаю именно так. Я обязательно увижу все это, но только когда буду готов. На моих условиях.

Даррину потребовалось четыре дня, чтобы Алисия бросила Тобина, с которым встречалась, между прочим, уже семь месяцев. С Даррином девушка ходила на долгие прогулки. Даррин убедил ее продолжать учебу. Даррин, кажется, понимал даже противостояние между ней и ее шестидесятисемилетней матерью, чьи убеждения остались анахронизмом из незапамятных веков. Даррин предлагал поддержку, совет и сочувствие. Даррин был совершенно лишен эгоизма, он сопереживал ее чувствам, как своим собственным.

Алисия была полностью и абсолютно влюблена в Даррина, мир никогда еще не знал такой любви. Она хотела жить с ним вечно и иметь с ним столько детей, сколько он попросит. Она могла бы умереть за Даррина.

За три недели он ни разу на нее не посягнул. Она бы даже, пожалуй, не отказала, если бы он захотел. Но вместо этого он открыто и честно сказал: он хочет, чтобы они стали настоящими возлюбленными. А потом предложил провести всю неделю вместе.

Мать даже не слишком возражала и отпустила Алисию. В тот же день дряхлая подержанная капсула Даррина доставила их на укромную посадочную лужайку в середине острова Ллайот.

В их хижине стояла огромная круглая кровать. При виде ее Алисия покраснела от восторга; одна лишь мысль о шалостях, которые возможны здесь этой ночью, приятно взволновала ее. Они быстро переоделись и вышли, готовые исследовать чудесный остров. Они бегали по обширному пустому пляжу и плескались в волнах. Потом в лагуне они учились кататься на доске с веслом, постоянно падали и хохотали от души. На обратном пути через пышную растительность они нашли несколько милых уединенных полянок, где целовались каждый раз все дольше и дольше, так что под конец ей уже хотелось сорвать с Даррина плавки прямо там.

– Сегодня ночью, – сказал он, не отрывая от нее взгляда своих потрясающих глаз. – Я хочу, чтобы все было просто идеально.

Она кивнула, разочарованно прикусив нижнюю губу.

Ужин подавали на большой деревянной платформе в одном из концов бухты, где были расставлены столики на двоих под живыми навесами из вьющихся побегов с алыми цветами. Единственный свет давали свечи.

Столы обслуживали сервис-боты, но рыбу на гриле готовил настоящий повар-человек. Алисия надела свое темно-синее платье в горошек, очень короткое и с довольно глубоким вырезом, и Даррин не мог отвести взгляд. Это было потрясающе – чувствовать, что она так на него действует.

В тот вечер на платформе ужинали еще пять пар. Но столы располагались далеко друг от друга, предоставляя отдыхающим уединение. Алисия заулыбалась при виде того, как хорошо все устроено. Только один человек сидел в одиночестве, настоящий старик – лет тридцати или около того, с лохматыми светлыми волосами, одетый в черный смокинг, чернее некуда, – но даже его столик был накрыт на двоих.

– Поссорился со своей парой, как думаешь? – хихикнула Алисия.

Даррин поднял свой маленький бокал пива.

– За то, чтобы с нами такого никогда не случилось.

Алисия вздохнула; все было так восхитительно. Пока она не встретила Даррина, никогда по-настоящему не понимала, что значит «родственная душа».

Вошла еще пара. Женщина в дорогом деловом костюме – резкий контраст с очень женственными платьями всех остальных дам. Ее партнер был одет в такой же скучный коричневый костюм.

– Что за… – начала Алисия.

Строгая прическа из густых черных волос обрамляла красивое лицо незнакомки, в ее чертах явно прослеживались филиппинские предки. Женщина была настроена решительно. Алисия повернулась к Даррину и с изумлением увидела, как он напрягся; выражение полнейшего счастья исчезло с его лица. Это встревожило девушку. Алисия потянулась к нему через стол, но он не отреагировал.

Женщина остановилась перед их столом.

– Даррин Хосс, зарегистрированное при рождении имя Винсент Хэл Акраман, я старший следователь Паула Мио из Бюро расследования особо тяжких преступлений. Я арестую вас по предварительному обвинению в неоднократном незаконном клонировании. Пожалуйста, деактивируйте все свои дополнительные функции и отправляйтесь в сопровождении агента на испытательном сроке Дигби в нашу капсулу. Вы будете отправлены под охраной в Париж, на Землю, где предстанете перед судьей.

– Что? – ахнула Алисия. – Это ошибка. Даррин никогда не делал ничего противозаконного.

– К сожалению, Алисия, ваше предположение неверно.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Винсент, вы будете сотрудничать?

– Подождите! – сказала Алисия. Она разозлились. – Это просто бред. Даррин не мог никого клонировать. Ради Оззи! Он работает в магазине Уолланда. Все его знают. Вы ошиблись.

– Нет, – сказала Паула Мио. – Я не ошиблась.

Даррин спокойно допил свое пиво и встал. Агент Дигби приложил что-то маленькое и круглое к его шее.

– Даррин? – окликнула Алисия. Но он не смотрел на нее. – Даррин!

Алисия была так потрясена, что не могла шевельнуться. Этого просто не могло случиться. Ни с ней, ни с ее любимым Даррином.

– Констебль Грейсил сопроводит вас домой, – сказала ей Паула, когда агент Дигби забрал Даррина. – Администратор вашей местной клиники был поставлен в известность о вашей ситуации. Вы сможете получить консультацию специалиста-психолога. – Она сочувственно улыбнулась Алисии: – Советую ею воспользоваться.

– Подождите! Я не понимаю, – воскликнула Алисия с растущим отчаянием. – Даррин не мог никого клонировать, он просто продавец в магазине и все.

– О нет. Поверьте мне. Мы завели дело на Винсента Акрамана восемь лет назад. Но мы подозреваем, что он занимался незаконным клонированием гораздо дольше.

– Но… Кого он клонировал?

Взгляд Паулы Мио не дрогнул.

– Вас.

Полились слезы. Много слез. Для Паулы, в общем, они не стали неожиданностью. Не то чтобы от этого было легче наблюдать за Алисией; бедняжка так страдала. Она плакала навзрыд. Рыдания сотрясали ее тело, когда констебль из ее родного городка помог девушке подняться из-за стола.

– Это несправедливо, – всхлипывала Алисия в тоске, когда ее бережно уводили с платформы.

Паула глубоко вздохнула и погасила пальцами огонек свечи на столе, накрытом для романтического ужина на двоих.

Кто-то медленно захлопал в ладоши. Это прозвучало намеренной насмешкой – тревожно громкий звук посреди тишины, которую не решались нарушить прочие ошеломленные посетители.

Паула обернулась и хотела уже велеть юз-дублю запустить идентификацию личности. Потом она увидела, кто сидит за столиком в одиночестве. Она проходила мимо того человека, но была полностью сосредоточена на Винсенте Хэле Акрамане, а ее постоянное сканирование низкого уровня отслеживало только непосредственную угрозу.

– Браво, следователь, – сказал Найджел Шелдон. – Очередной преступник повержен.

Он протянул ей бокал вина:

– Вот. Я выбрал «Камисси»; ты всегда любила белое с фруктовыми нотками. Охлажденное.

Паула не часто теряла дар речи.

– Найджел. Что ты здесь делаешь?

С нарочито невинным видом он обвел жестом столик, накрытый для двух персон.

– Жду тебя.

– Найджел…

– Да ладно, – усмехнулся он. – Прекрасный вечер на планете, где есть немножко дикой природы, – это так бодрит. Ты успешно закрыла еще одно дело. Не трать момент попусту. Отпразднуй со мной.

Паула села напротив него.

– Ты же не собираешься снова сделать мне предложение? Не повторяйся.

Он налил немного «Камисси» в свой бокал.

– Конечно, нет. Я счастлив в браке.

– Ты всегда был счастлив в браке.

– Сейчас в моногамном.

– Хм-м? – Она вопросительно подняла бровь.

– Ты так цинична.

– Как ты узнал, что я буду здесь?

– Есть несколько человек, которые все еще должны мне услугу; они навели справки в твоем офисе. – Он повернул голову, указывая на удаляющуюся спину Алисии. – Вы выбрали не лучший момент.

– Момент был самый подходящий для наших целей, – не согласилась Паула.

– Бедная Алисия так не считает. Но, конечно, лучше любить и потерять…

– Винсент Хэл Акраман любил достаточно. Хватит с него.

Найджел оценивающе усмехнулся:

– Так ты по-прежнему не идешь на компромисс?

– Ты знаешь ответ.

– Да, но… Что, ты сейчас действительно занимаешься такими делами? Отследить незаконное клонирование?

– Это был очень странный случай.

– А ты любишь странные случаи. Они бросают тебе вызов. И все-таки разве это твой масштаб?

– Почему мне кажется, будто ты к чему-то клонишь?

– Потому что ты лучший детектив всех времен и народов. Ну давай, выдохни и расскажи мне. Похвастайся немного перед тем, кто тебя ценит. Насколько плохой парень наш старина Винсент?

Паула сделала глоток вина. Вино ей понравилось.

– Очень плохой. Нам известно, что он клонировал Беатрис Лиссард двадцать восемь раз, но он хорошо заметал следы. Дигби просканирует его память, когда они прибудут в Париж. Я почти не хочу знать, сколько раз он это сделал на самом деле.

– А кто такая Беатрис?

– Его старая подруга. Очень старая. Я беседовала с ней некоторое время назад. Она и Винсент вместе росли на Кеньяне триста лет назад. И когда ему исполнилось двадцать, а ей семнадцать, они влюбились. Все было так прекрасно, как всегда в этом возрасте, а потом развалилось.

– Как всегда в этом возрасте.

– Примерно. Он слишком зациклился на ней и попытался ее ограничивать, вот она и ушла и нашла кого-то другого. А он – нет.

Зеленые глаза Найджела расширились. Он понял.

– Значит, он клонировал ее и снова прожил романтическую историю.

– И снова, и снова, и…

– Значит, Алисия?..

– Это Беатрис, да. Последняя из них. Он высший, поэтому биононики поддерживают его тело в биологическом возрасте двадцати лет.

– И каждый раз, когда клонированной девушке исполняется семнадцать… Фу-у-у… – Найджел сморщил нос и сделал большой глоток. – Определенно странный тип. И что, для вящей жути, он сам их растил?

– Нет. Вот почему он действовал только во Внешних мирах. Он находил женщину из натуралов, у которой начинали закрадываться мысли о грядущей кончине. Здесь это достаточно распространенное явление. Вера часто колеблется перед лицом смерти, когда люди видят, как другие фракции нашего вида продолжают веселиться век за веком. Винсент выступал представителем благотворительной организации высших и предлагал женщине помощь из трастового фонда – оплатить ей внедрение генов прогрессоров во время омоложения. Так она получит пару дополнительных столетий, даже не связываясь с биононикой. Но, чтобы воспользоваться трастовым фондом, она должна вырастить бедную маленькую девочку-сиротку.

– Дико и ненормально.

– Да уж. Я даже не знаю, как его назвать. Серийный первый любовник?

– Как ты его обнаружила?

– Не все клоны Беатрис остались правоверными натуралами, когда история первой любви закончилась. Некоторые из них перебрались в Центральные миры и получили несколько новеньких отличных генов прогрессоров. Две из них оказались на Октиере с интервалом в двадцать три года. – Паула со значением подняла брови. – Восемь лет назад вторая из них зарегистрировалась в клинике, сделала анализы – и вот сюрприз, ее геном уже был зарегистрирован в правительственном архиве.

– Мне любопытно: какой специалист?

– Не поняла?

– Ты сказала Алисии, что организовала для нее консультацию специалиста-психолога. Какого профиля?

– Проблемные подростки.

– Ну да, их хватает. И что, когда вы прочтете его память и узнаете имена всех клонов, расскажете всем этим «Беатрис» друг о друге?

– Понятия не имею.

Паула принялась читать меню. Напечатанное на листе плотной бумаги, оно было модной новинкой – а следователю напомнило о ее официальном родном мире. Рай Хаксли.

– Это решение я могу с легкостью отфутболить начальству.

– Паула, у тебя нет начальства. Даже АНС делает то, что ты просишь. Они признают твою ценность.

Она усмехнулась:

– Ага, вот настал момент, когда ты скажешь, зачем ты здесь?

– Я покидаю Содружество, ты знала?

– Очередной колонизационный флот вашей династии будет построен через три года.

– Конечно, ты это знаешь, – кисло сказал он.

Она застенчиво улыбнулась:

– Если только ты снова не соскочишь в последний момент.

– Зачем так грубо?

– Все думают, что ты улетел с большим колонизационным флотом династии Шелдон в трехтысячном году. Почему ты не улетел?

– Ну, были некоторые… дела, их требовалось завершить. К тому же в жизни без известности есть свои преимущества. Знаешь, как здорово иметь возможность ходить среди людей и чтобы никто к тебе не цеплялся? К примеру, я могу пригласить красивую женщину на ужин, и вся унисфера не взорвется от этой новости.

– Погоди, ты же не собираешься позвать меня с собой? Это хуже брака.

– Разве я настолько ужасный тип?

– Нет, конечно. Прости, Найджел. Я не это имела в виду. Просто я не хочу покидать Содружество.

– Понимаю. Я горжусь тобой, Паула, ты знаешь?

– Гордишься? Я тебе дрессированная собачка?!

– Я сделал возможным Содружество благодаря технологии червоточин – ну, я и Оззи это сделали. И только нечто столь восхитительно безумное, как Содружество, могло породить тебя.

– Точно. Мое появление было неизбежным с того самого момента, как Оззи ступил на Марс.

– Па-апрашу! Это я первым ступил на Марс! Оззи не доверял скафандру, который мы смастерили с ним вместе. Хочешь верь, хочешь нет, но в те времена он был маленьким консервативным ботаном.

– Ах, прости, я задела твое чувствительное место.

– Туше. – Он поднял бокал, салютуя.

– Так почему ты все-таки решил нас покинуть? Творцу наскучило его творение?

– Скорее, стало раздражать.

Она загрузила свой заказ в крошечную сеть острова. Жаренная на сковороде рыба чун в чесночно-масляном соусе с размятым молодым картофелем и сахарным зеленым горошком. Шеф-повар за стойкой одобрительно ей кивнул.

– Значит, это наша вина?

– Теперь у нас есть биононика, мы покончили со смертью. – Он раздраженно обвел рукой людей на платформе. Влюбленные пары были поглощены друг другом. – И что мы сделали, имея все это?

– Захватили ближайший район галактики, обнаружили чужие расы и другие чудеса, создали АНС, дали людям возможность жить в точности так, как им нравится. Ну конечно, – саркастически хмыкнула она, – это просто ужас. Удивительно, что не все бегут прочь от Содружества.

– Центральные миры в порядке. Люди там цивилизованные и ответственные. Все остальные…

– Тянут нас назад. Ах они неблагодарные.

– Почему ты здесь нужна, Паула? Зачем ты им? Потому что они несчастны и пытаются решить свои проблемы ошибочными методами.

– Ага, теперь я поняла. Если бы только все знали свое место и поступали так, как им велено. Ты все еще великий диктатор.

– Я никогда не был диктатором. Я просто обладал огромным политическим весом. И по-прежнему обладаю, кстати. И позволь мне сказать с позиции адвоката дьявола – суть Рая Хаксли в том, чтобы каждый знал свое место. В результате появилась ты.

Паула улыбнулась, крутя бокал перед лицом. Она могла бы догадаться, что он вспомнит о времени ее становления. Рай Хаксли был уникальным и чрезвычайно спорным экспериментальным обществом, где гражданам секвенировали гены, которые создавали специфические психоневрологические профили. Коротко говоря, их личность и профессиональные способности задавались еще до рождения. Паулу генетически спроектировали как женщину-полицейского с навязчивым стремлением решать загадки и раскрывать тайны. Ее забрали с Рая Хаксли, но она приспособилась к жизни в Содружестве за пределами родной планеты, ведь здесь всегда находились преступления, которые нужно раскрыть.

– Я хотела выжить – и мне пришлось измениться, – напомнила она Найджелу. – Старые гены профилирования были секвенированы при моем пятом омоложении – или четвертом? Не помню. Суть в другом: ничто не остается неизменным. Наш вид стал живым дарвиновским организмом со свободой воли; мы непрестанно эволюционируем к постфизическому состоянию. Внешние миры со временем примут культуру высших. Неужели ты в конце концов сделался нетерпеливым?

– А когда нынешние Внешние миры станут высшими, все равно будут какие-то другие планеты или новые фракции, вызывающие проблемы.

– Конечно, будут. Людям это свойственно.

Он налил себе еще вина.

– Ну, в общем… я собираюсь основать общество единомышленников. Где все придерживаются одной и той же философии и целей. Там не будет никакого инакомыслия, потому что мы не возьмем с собой несогласных.

– Не могу поверить, будто ты мыслишь так упрощенно. Да, у первого поколения будет одна и та же благородная цель – жить достойной жизнью в соответствии с установками партии. Но различия понемногу появятся – так всегда происходит. К тому времени, когда родится третье или четвертое поколение, у вас будет сто разных фракций, точно как в Содружестве.

– Я не согласен. Различия появляются в обществе из-за несправедливости и неравенства. Если их с самого начала искоренить и не дать им возможности возникнуть, то общество останется единым. Наши технологии наконец это позволяют, Паула. Мы наконец построили общество, в котором нет нехватки чего-либо. И мы должны стать чем-то лучшим, чем мы есть.

Она вздохнула.

– Ступай перепрофилируйся и живи в Раю Хаксли: они все счастливы. Как минимум были счастливы в последний раз, когда я проверяла.

– Это цель, к которой стоит стремиться, Паула.

Она отсалютовала ему бокалом.

– Приятно видеть, что ты думаешь и поступаешь не эгоистически. Кто бы мог подумать тысячу лет назад… Ты действительно эволюционировал.

Он засмеялся, чокаясь с ней:

– Я буду скучать по тебе.

– Ладно, ты меня достаточно подпоил. И заинтересовал своей философией. А теперь, пожалуйста, скажи зачем. Знаешь, когда кто-то устраивает мне пытку неизвестностью, для него это обычно кончается сканированием памяти.

– Я бы хотел нанять тебя.

Она жеманно поджала губы.

– Ты уверен, будто можешь себе это позволить?

– В качестве консультанта. Есть одна штука, которую я должен сделать лично, и мне нужен твой совет эксперта, чтобы ее осуществить.

– Хорошо, я официально заинтригована. Какой именно совет?

– Мне нужно знать, как совершить идеальное преступление.

22 мая 3326 года

Золотой парк поражал своей громадностью. Паула и вообразить не могла, насколько велик Маккатран‑2, пока не прошла полторы мили через окружавшую его полосу лесопарка. Поскольку на Кверенции, где располагался прототип, не имелось капсул, Иниго ввел закон об ограничении полетов в радиусе десяти миль вокруг своего города. По мнению Паулы, в этом вопросе подражание зашло слишком далеко. Добраться к месту строительства, где возводили точную копию города на Кверенции, можно было только на наземном транспортном средстве или пешком. Они с Найджелом приехали на посадочную площадку проекта, наняв частную капсулу, затем сели на автобус до полосы лесопарка. Название оказалось обманчивым – полоса, которая станет имитацией лесов и лугов вокруг настоящего Маккатрана в Бездне, пока представляла собой лишь грязный участок недавно перепаханной и засаженной земли. От нее в город они шли пешком, как делали все вновь прибывшие последователи Воплощенного Сна, подражая Эдеарду, приехавшему в Маккатран вместе с караваном Баркуса.

Две тысячи квадратных миль пустой правительственной земли на восточном побережье континента Синканг были переданы Иниго правительством Эллезелина восемнадцать месяцев назад. Паула подозревала, что истинной причиной послужили, в числе прочих денежных вливаний, щедрые взносы состоятельных сторонников Иниго в фонды избирательных кампаний местных и национальных политиков. Официальное объяснение заключалось в следующем: квазирелигиозное движение привлечет огромный поток приверженцев, которые будут стимулировать экономику планеты. Эллезелин основали в рамках капиталистической культуры прогрессоров, и он довольно ревностно относился к погоне за деньгами.

Они прошли через северные ворота (как и Эдеард), менее впечатляющие, чем ворота, прорезанные в стене Рахом. Стена из золотистого хрусталя вокруг настоящего Маккатрана здесь представляла собой всего лишь трехметровую ограду из сетки – пока что. Внутри стены располагался Высокий Ров – еще одна полоса плоского луга. Затем они увидели канал Северная Дуга – две параллельные траншеи с тонкими струйками коричневой воды на дне, обозначающие место будущих земляных работ. Мост через не существующий еще водный путь вел в район Илонго. В городе Эдеарда район был застроен небольшими домиками-коробками, чьи стены отклонялись от вертикали под разными углами. Здесь он походил на лагерь беженцев с палатками из плайпластика и хижинами из малметалла. Дорожки между ними строители проложили сеткой из углеродного волокна, через которую просачивалась грязь. Длинные участки постепенно утрамбовывались ногами огромного количества пешеходов. Все в целом напоминало базар под открытым небом в эпоху до Содружества – вполне уместная аналогия.

В трех сотнях метрах над головой Паулы реалистичный полуорганический ген-орел следовал за ними, сканируя окрестности. Паула управляла им по хорошо защищенному каналу. Над будущим городом парили в восходящих потоках теплого воздуха еще несколько птиц впечатляющего вида; последователи Иниго ресеквенировали их из ДНК земных птиц, чтобы воспроизвести летающих созданий, которыми владели многие жители Маккатрана. Они боролись за воздушное пространство с местными морскими птицами Эллезелина. Недалеко то время, когда появятся и другие копии существ из Бездны.

– Я и не знала, что горячих приверженцев так много, – тихо сказала Паула, когда они сошли с дороги, позволяя молодому пастуху провести мимо них своих животных.

Ее внимание привлекло то, как люди здесь одевались. Только одежда из природных материалов, на архаический лад, иногда удивительно замысловатая, словно на костюмированном фестивале; она не заметила никакой полуорганической ткани или современных предметов одежды. Для себя она выбрала простую зеленую хлопчатобумажную юбку, белую блузку и кожаную куртку, на плечо повесила сумку. Найджел тоже постарался, одевшись в тунику мастера гильдии эгг-шейперов и отороченную мехом накидку.

Он смотрел на восток.

– Они делают это неправильно, – пробормотал он.

– Что?

Паула проследила за его взглядом и увидела высокую башню, окруженную лесами, которые кишели строительными ботами. Ген-орел провел быстрое сканирование незавершенной постройки.

– Это Синяя башня гильдии эгг-шейперов. Узнаю ее по Четвертому сну. По-моему, она выглядит вполне похожей.

– С башней все в порядке, – сказал Найджел, когда они продолжили свой путь по извилистым дорожкам. – Я имею в виду, что в таком масштабном проекте обычно сначала выполняют все земляные работы и только потом строят здания. Именно так поддерживается поток пожертвований.

Паула открыла свои гея-частицы и получила эмоциональную волну от восторженных последователей на общем фоне излучения узлов восприятия города. Гея-сфера служила превосходным подобием телепатического шума Маккатрана, воспроизводя те же ощущения деловитости и целеустремленности, которые отмечал Эдеард.

– Не думаю, что у них будет недостаток в пожертвованиях.

Пару дней назад они просмотрели официальные счета Воплощенного Сна. Паула удивилась размерам сумм, о которых шла речь. Несколько по-настоящему богатых людей сделали большие пожертвования. Движение Воплощенного Сна усовершенствовало свои методы вербовки до такой степени, о какой большинству культов Внешних миров и не мечталось. Она почти готова была предположить, что налицо незаконные манипуляции сознанием, наподобие продвинутой версии старых наркомемов, если бы не удивительный факт: огромное число последователей со средними и небольшими доходами тоже жертвовали деньги, иногда все имевшиеся. К тому же приверженцы Воплощенного Сна не ограничивались прогрессорами и натуралами: значительный процент движения составляли высшие.

Такой уровень всеобщего признания уже не получалось списать на мошенничество и нечистые манипуляции. Жизнь Эдеарда была по-настоящему привлекательной, и те четыре сна, которые видела Паула, позволяли действительно прочувствовать ее. А теперь Иниго показывал Пятый сон, выпуская его медленно, по частям – по несколько минут каждую ночь.

А вот это казалось Пауле крайне подозрительным. Абсолютно самодостаточные части сна выходили чуточку слишком аккуратно для мистического видения, которым Иниго якобы был одарен со стороны и которое он не мог контролировать. В этом крылась одна из причин, побудивших следователя согласиться помочь Найджелу. Другой причиной стала удивительная ситуация в целом: то, что Маккатран оказался военным кораблем армады райелей, – против такой загадки Паула просто не могла устоять.

Они прошли из Илонго в Исади, через голограмму Розового канала – широкую полосу синего света, протянувшуюся по земле. Далее лежал район Йисидро, где закладывалась первая очередь настоящих маккатранских зданий. Ген-орел взирал с высоты на фундаменты из связанного энзимами бетона, образующие занятное нагромождение форм в необработанной земле. На площадке находилось столько же строительных ботов, сколько людей. Огромные грузовики с большой скоростью двигались по самодельным дорогам, вывозя грунт и подвозя материалы.

– Они не автоматизированы! – возмутился Найджел, когда им пришлось быстро перебежать дорогу, чтобы увернуться от десятиколесного экскаватора. Водитель, проносясь мимо, проводил их долгим гневным гудком.

– Тебе придется признать: Иниго стремится к подлинности.

– Ничего подобного. Маккатран – технология, которая нам пока еще недоступна.

Паула покачала головой.

– Да, но он этого не знает. Или как минимум, если и знает, то не готов признать.

Канал Верхней Рощи, который обозначал границу между Йисидро и Золотым парком, представлял собой гигантский ров глубиной шесть метров. Экструдер-боты медленно проедали себе путь по его дну и стенкам, пережевывая толстый слой земли и выдавливая за собой цельный лист связанного ферментами бетона. Ген-орел показал Пауле район Зельда, полностью отданный под чаны для биологического производства энзимов. Воплощенному Сну понадобится их очень много, чтобы завершить строительство этого выдающегося памятника, подумала она.

Они пробрались по шаткому временному мостику и оказались на огромном пустом участке, который был Золотым парком. Голограммы белых колонн по периметру реальной площади казались призрачными в вечернем свете жаркого солнца Эллезелина, временами там и сям становясь прозрачными. На противоположной стороне парка Внешний кольцевой канал уже построили и заполнили водой. Пересекающиеся крыши дворца-сада возвышались за ним, как гигантское примитивное ракообразное, оставленное коварным приливом, и занимали большую часть района Анемон. Боты, будто насекомые, ползали по изогнутому зданию, разбирая леса.

– Что теперь? – спросил Найджел.

– Ждем.

Длинные открытые шатры, защищающие столы от погоды, были установлены вдоль Внешнего кольцевого канала. Когда солнце зашло, там начали собираться люди. Некоторые палатки продавали еду, другие – напитки. Поставили и несколько шатров со сценами, где начали выступление акустические группы. Гея-сфера полнилась мягкими эмоциями.

Спутники нашли себе лавочку под одним из шатров. Паула отправила ген-орла к дворцу-саду. Он сделал несколько кругов низко над крутыми куполами и рассыпал несколько партий крошечных полуорганических микродронов. Созданные по образцу паутинных клещей дроны начали вторжение в массивную штаб-квартиру Воплощенного Сна, проникая все глубже и глубже в лабиринт помещений. В экзообзоре Паулы стала строиться трехмерная карта.

– Это не настоящая постройка, – пробормотала она. – Просто конструкция, собранная, как кубики, из панелей локфикс. Стандартный дешевый строительный материал. Ничего выдающегося.

– Думаю, мы увидим внутренние помещения в одном из снов, – сказал Найджел. – Тем временем использовать конструкцию, которую можно легко изменить, вполне резонно.

– Да, согласна.

Она отправила ген-орла на еще один круг, чтобы тот рассеял больше микродронов.

В модульной постройке размещались штаб-квартира, жилые помещения для старших адептов Воплощенного Сна, кухни, комнаты отдыха, несколько лабораторий с развернутым оборудованием узлов восприятия, километры одинаковых коридоров, складские помещения, небольшие репликаторы, хорошо оборудованная клиника… Это было похоже на административный комплекс на пограничной планете. Полный набор необходимых служб, но везде только самые базовые функции.

– А вот и он сам, – пробормотала Паула.

Когда солнце опустилось за горизонт, Иниго появился в шатре, соседствующем с тем, где сидели они, – высокий рыжеволосый мужчина с бледной кожей и множеством веснушек. Он выглядел натуралом тридцати с небольшим лет, а улыбка его была искренней и непринужденной.

Люди вставали из-за столов, приветствуя его. Иниго вел себя вежливо и гостеприимно, он работал с толпой как профессиональный политик. Паула посмотрела, что он излучает в Гея-сферу. Похоже, он чувствовал искреннюю благодарность за внимание, смешанную с правильной дозой скромности. «Я не избранный, я лишь скромный посланник».

– Он хорош, – признала Паула.

Найджел обернулся, чтобы посмотреть. Он мог сделать это, не рискуя привлечь внимание.

Все без исключения в их шатре тянули шеи, желая разглядеть человека, который подарил им видение иного существования.

– Сколько ему лет?

– Семьдесят, – ответила Паула.

– Значит, у него есть превосходные прогрессорские гены, раз он так хорошо выглядит в свои семьдесят.

– Он не высший, – сказала Паула. – Может быть, омолодился по-тихому. Людям нравится, когда их вожди молоды и энергичны.

– Ты действительно профессиональный циник.

– Именно поэтому я здесь, – заметила она. – Мы оба знаем: происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Точно.

Они наблюдали за Иниго несколько минут, пока он наконец не принял приглашение присоединиться к компании, где большинство составляли женщины, одетые как дочери маккатранских аристократов: очень открытые топы и пышный низ платьев, из-под которого выглядывали нижние юбки.

– Пойдем попробуем местную еду, – предложил Найджел.

Одна из кухонных палаток торговала жарким из свинины. Они встали в очередь и получили каждый по бумажной тарелке с горкой мяса, яблочным соусом и куском хлеба. Оба выбрали себе фруктовый сок. Найджел расплатился золотой монетой с гербом гильдии эгг-шейперов: яйцо, заключенное в неправильной формы круг. Когда они запасались местными деньгами на посадочной площадке, обменный курс оказался заоблачным.

– У них, должно быть, большие проблемы с подделкой, – решил Найджел, занимая место на скамье.

Он покрутил в руках несколько медных и бронзовых монет, которые ему дали на сдачу.

– Их может выпустить любой старый фабрикатор. Черт, даже старомодный принтер мог такие напечатать.

– Думаю, со временем монеты усовершенствуют. А прямо сейчас… зачем кому-то ехать сюда специально, чтобы обманывать людей?

– Резонно.

Паула проткнула кусочек мяса деревянным зубцом, который ей дали на раздаче.

– Меня больше беспокоит нехватка овощей. Я знаю, что в Маккатране они есть. Вся равнина Игуру возделана и производит овощи и фрукты.

– У тебя хорошо зажаренное мясо? С корочкой? У меня нет.

– Спустя две тысячи лет развития они могли бы питаться и получше.

Найджел бросил на нее любопытный взгляд.

– И ты хочешь сказать, что правда отказалась бы от участия в развитии новой колонии?

Паула жевала мясо, которое, надо признать, было вполне недурным.

– Ты вовсе не разочарован Содружеством. Это твой величайший триумф на сегодняшний день. Собственно, настоящий триумф всей нашей расы. Но тебе не дает покоя твоя неуемная натура. Меня считают одержимой, но по сравнению с тобой я жалкий дилетант. Основать совершенно новое общество – вот достойный тебя вызов. Плюс возможность исследовать новую галактику – я так полагаю, именно туда вы собрались?

Он наклонил голову:

– Разумеется.

– И тут это путешествие, приманка для твоего эго.

– То есть?

– Райели, хранители галактики, – раса настолько продвинутая, что они, вероятно, обладают даже большими знаниями, чем постфизические расы, – сбиты с толку Бездной. И к кому они обращаются за помощью? Ну конечно, ты мог бы отказаться им помочь. Да запросто.

– Как и ты.

– Правда твоя.

Она закрыла глаза, чтобы внимательно изучить карту в экзообзоре.

– Ага, это интересно. Непосредственно за личными помещениями Иниго есть очень защищенная комната. Отлично экранированная.

Паула изучала телеметрию с микродронов, которые начали собираться вокруг комнаты, объединяя результаты их сканирования. Экранирование комнаты осуществлялось на высоком уровне, по технологии Центральных миров, но микродроны Паулы были изготовлены на заказ техническим отделом Бюро расследования особо тяжких преступлений на основе проектов АНС.

– Внутри узел восприятия, – сообщила она.

– И зачем мессии, который открыто и честно делится своим драгоценным откровением, нужен личный узел восприятия?

– Он вообще не связан с Гея-сферой Маккатрана‑2, - заключила Паула, изучив данные.

Они повернулись, чтобы снова взглянуть на Иниго. Он как раз закончил трапезу и начал прощаться. Последний взмах рукой, и вот он уже идет к мосту через Внешний кольцевой канал. Его сопровождали пять женщин из подражавших маккатранским аристократкам, они хихикали и весело болтали по дороге. Всягруппа излучала в Гея-сферу очень чувственные флюиды.

– Ах, старые добрые времена, – мечтательно протянул Найджел.

– Ты вроде счастлив в моногамном браке?

– Да. Но могу я ностальгически вспомнить молодость?

– Мужчины, – неодобрительно покачала головой Паула.

Они подождали еще час, затем двинулись вдоль берега Внешнего кольцевого канала и в конце концов вышли к небольшому бассейну, который соединял его со Вторым каналом, огибающим Анемон. Они были вне поля зрения практически всех в Золотом парке. В темном и очень тихом месте. Паула активировала эффект искажения сканирования в своей биононике. Для визуальных датчиков и праздных или неслучайных наблюдателей в этот момент она бы постепенно пропадала из виду, по мере того как воздух вокруг нее сгущался в темную дымку. Для биононического сканирования она бы просто исчезла.

– Готов? – спросила она.

Нечеткое пятно темного воздуха, которое было Найджелом, сказало:

– Да.

Паула активировала функцию биононического силового поля и скользнула через край бассейна. Она опустилась прямо на дно. При столь коротком погружении она не озаботилась дыханием; ее биононики могут насыщать кровь кислородом несколько часов, если понадобится.

Даже ее усовершенствованная сетчатка оказалась бесполезна в воде. Паула видела лишь колеблющееся инфракрасное изображение своих рук, которыми она кое-как загребала воду, помогая движению. Ей пришлось воспользоваться биононическим сканированием, чтобы ориентироваться вокруг. Найджел спускался вниз по бетонной стене позади нее. Как только он достиг осклизлого дна, напарники направились к противоположной стороне бассейна, а затем двинулись вперед по Второму каналу. Несмотря на то что силовое поле усиливало движения конечностей, это было медленное перемещение.

Второй канал закончился водоемом еще меньшего размера, переходящим в Центральный канал. Паула расширила силовое поле до четырехметровой сферы и просто всплыла на поверхность. Она и Найджел выбрались на мостовую с тыльной стороны дворца-сада. Силовое поле Паулы отключилось, и она осталась стоять в совершенно сухой одежде, глядя на строительные леса, прилегающие к стене перед ней. Сверху, от ботов, разбирающих стойки, доносился громкий металлический лязг. Слева от нее широкая лестница с полукруглыми ступенями вела к высокой арочной двери, которая служила главным входом с этой стороны дворца. Паула проскользнула сквозь решетку строительных лесов к стене, где располагалась обычная дверь.

Ее юз-дубль позаботился о кодах замка. Ведущая в коридор дверь открылась внутрь. Свет был выключен, способствуя тайному проникновению. Паула убедилась, что подпрограммы ее юз-дубля отключили сигнал тревоги, и вошла в здание.

– Круто, – сказал Найджел. – Намного лучше, чем весь день сидеть в кабинете и рассказывать людям, что им делать.

Паула вздохнула:

– Только пока нас не поймали. Это не игра, Найджел.

– Тебе пришлось бы себя арестовать?

– Мы выполняем законную операцию по сбору разведданных, так что нет. Но это было бы чертовски неловко.

– Достаточно неловко, чтобы тебе захотелось улететь из Содружества?

– Найджел!

Они незамеченными прошли через дворец-сад, поднялись на два этажа и приблизились к личным апартаментам Иниго с тыльной стороны. Паула открыла замок комнаты, которая ни для чего не использовалась. Оказавшись внутри, они вернули себе видимость. Паула подошла к задней стене и вынула пару маленьких пластиковых прямоугольников из своей наплечной сумки. Она разместила их на стене над контурами, проходившими внутри композитного материала. Модули выпустили активные волокна, те пронзили композит и проникли в контуры; их кончики вошли в тонкие оптические кабели данных.

– Хорошая защита, – пробормотала Паула, анализируя схему сигналов тревоги, которая выстроилась в ее экзообзоре. Она направила группу подрывных процедур для нейтрализации сенсорных сетей, опутывавших защищенную комнату. – А мы вот так.

Стоя рядом со стеной, Паула приказала своим биононикам произвести эффект разрушения валентности. Поток энергии она направила на композитный материал аккуратным кольцом. У нее за спиной Найджел бодро замурлыкал какую-то мелодию.

– Что за черт? Найджел!

Он послал ей проказливую улыбку.

– Прости. Это тема из «Миссия невыполнима». Она показалась мне уместной.

– Что это вообще?

– О, это было так давно, задолго до твоего рождения. Только мы, настоящие динозавры…

– Найджел. Либо веди себя хорошо, либо выйди и подожди снаружи.

– Слушаюсь, мэм.

Она еще раз раздраженно вздохнула и сосредоточилась на разрушающем эффекте. Из стены вывалился двухметровый круг. Паула подхватила его и положила набок.

В личном складе Иниго хранилось не много вещей. Старый деревянный сундук, в котором, как показало быстрое сканирование, лежала одежда, а также множество инфузоров с разными полулегальными препаратами для стимуляции восприятия и несколько старомодных кубиков памяти. Узел восприятия располагался в центре комнаты, это был простой цилиндр из блестящего алюминия высотой полтора метра и диаметром шестьдесят сантиметров.

– Его ты тоже разрежешь? – спросил Найджел.

– Нет.

Юз-дубль Паулы взломал сервисный замок, и вершина цилиндра бесшумно поднялась.

Узел восприятия в основном представлял собой продукт биотехнологий. Он состоял из восьми длинных сегментов, похожих на высушенную мышечную ткань, соединенных путаницей маленьких трубок и волокон. Его программы оставались закрытыми, какие бы сигналы Паула ни передавала со своих гея-частиц. Поэтому она вынула из своей сумки сифон. Он был похож на печень, и его гладкая блестящая темно-красная поверхность медленно пульсировала. Паула приложила сифон к одному из сегментов узла. Его клетки стали образовывать связи с искусственными нейронами сегмента узла восприятия, непосредственно впитывая информацию.

– Даже не знал, что так можно, – заметил Найджел.

– Я думала, ты великий технарь.

– Мое дело – теории и стратегии. Я не опускаюсь до того, чтобы пачкать руки об железо.

Паула ухмыльнулась.

– Дьявол в деталях, а?

Найджел оглядел хранилище. Его взгляд остановился на двери, которая выглядела совершенно обычной.

– С той стороны его спальня? Клянусь, я слышу, как там хихикают.

– Значит, он снял штаны.

– Ты жестокая женщина.

– Есть данные из узла.

Она скомандовала сифону запустить распознавание образов.

– И что там?

– Мы оказались правы. Здесь хранится больше четырех снов. У Иниго множество видений, которыми он еще не поделился.

– Еще бы! Никто не раскручивает аферу такого масштаба, не будучи уверен, что сможет довести ее до конца. А Воплощенный Сон похож на одну из самых больших афер за всю историю человечества.

– Скоро мы будем знать все. Я копирую содержимое.

29 мая 3326 года

Сорок седьмой сон Иниго завершился, и Найджел лежал, не шевелясь, на диване в гостиной дома на озере. Он навсегда прощался с мыслями, образами и чувствами Эдеарда. Перед его глазами был белый сводчатый потолок, но мысленным взором Найджел продолжал видеть туманности Бездны и никак не мог отогнать эти картины.

– Божья срань!

Найджел не хотел, чтобы сны заканчивались. Он хотел вернуться в Маккатран и стоять с Эдеардом на вершине башни Эйри, когда небесный властитель явился унести душу Эдеарда в Ядро Бездны. Он хотел достичь в своей жизни такой же полной самореализации, как Эдеард. Враги и зло побеждены, порядок и надежда процветают во всем мире. И Ядро приветствует доставленные удивительными небесными властителями бестелесные души тех, чья жизнь полностью реализовалась.

Понадобилось немало времени, чтобы впечатления чужой жизни поблекли и Найджел вновь обрел силы двигаться. Он посмотрел через всю гостиную туда, где на другом диване лежала Паула, глядя перед собой невидящим взором. В ее глазах стояли слезы.

– Он победил, – сказала она. – И отдал им свой подарок в конце концов. Какая жизнь!

– Способность жизни Эдеарда увлекать разум бесспорно велика, – сказала Валлар громким шепотом. – Даже я испытала восхищение и благодарность. К счастью, райели неуязвимы для таких эмоциональных триггеров.

– Везет вам, – проворчал Найджел и спустил ноги с дивана. Он все еще пытался справиться с чувством потери.

Паула громко вздохнула, массируя виски.

– Это была ошибка.

– Рассказ Эдеарда людям о способности Бездны поворачивать время вспять?

– Нет. То, что мы посмотрели подряд все сорок семь снов. Их было слишком много. Я прожила чужую жизнь, несколько столетий жизни Эдеарда, за одну неделю. Я полностью вовлечена во все ее перипетии – и в этом нет ничего странного. Валлар права: сны Иниго – наркомем, лучший из когда-либо существовавших. Любой, кто испытает его действие, захочет стать частью существования Эдеарда. Иниго прекрасно все понимает. Вот почему он строит Маккатран‑2: он хочет дать своим приверженцам то, в чем они так отчаянно нуждаются, – возможность жить такой жизнью, погрузиться в нее, верить, что они попадут в Ядро, если достигнут самореализации.

Найджел покачал головой, пораженный способностью Паулы к анализу после всепоглощающего эмоционального путешествия в жизнь Эдеарда, которое они только что пережили.

– Ты хочешь сказать, достижения Эдеарда не имеют значения?

– Нет. Это было потрясающе. Я говорю о том, что мы не должны попадать в ловушку, пытаясь следовать за ним или подражать ему. В его жизни сложились уникальные обстоятельства, его обстоятельства – не наши. Мы не должны пытаться их воспроизвести.

– Верно.

Найджел видел ее правоту, но прямо сейчас не хотел об этом думать. Он хотел вернуться к первому сну и снова прожить все сорок семь подряд.

– Воплощенный Сон станет проблемой для Содружества, – задумчиво сказал он. – У Иниго уже миллионы приверженцев, а он выпустил только четыре сна. Когда люди увидят их все, появятся миллиарды последователей, желающих присоединиться к нему.

– Это все сны? – спросила Валлар.

– Да, – сказала Паула. – В личном узле восприятия Иниго больше ничего не было.

– Значит, Эдеард не прислал ничего из Ядра, – сказал Найджел. – Все кончено.

Паула села и взяла кружку горячего шоколада у бота-горничной.

– И какая из полученной информации может помочь нам выяснить, что же случилось с Маккатраном и другими?

– Время в Бездне ведет себя странно, – сказала Валлар. – Корабли людей попали в Бездну двести лет назад, но к моменту рождения Эдеарда там прошло две тысячи лет.

– Не то, – возразил Найджел, стараясь сосредоточиться на проблеме, проанализировать то, что он видел. Это было почти так же хорошо, как жить жизнью Эдеарда. – Вернитесь на шаг назад – к тому, чем на самом деле является Бездна.

– Конечная цель – пожрать человеческий разум, – медленно сказала Паула, – стоит только человеку достичь определенного уровня рационального развития, или самореализации. Среда, в которой люди находятся, заточена под достижение этой цели – принудительная эволюция, если хотите. И вот души попадают в Ядро.

– Значит, оно впитывает души, а затем… что? – сказал Найджел. – Физически расширяется, поглощая новые звезды?

– Новую массу, – поправила Валлар. – Предположительно, чтобы питать энергией свой внутренний континуум.

– Бездна потребляет массу, Бездна поглощает разумы, – с содроганием сказала Паула. – Валлар, ваши двоюродные братья-воины правы, охраняя галактику от нее. Бездна – величайшее из возможных зол. Она стремится доминировать над вселенной. Зачем? Зачем вообще ее изначально создали? Я не понимаю.

Найджел посмотрел на нее с легким удивлением.

– Давайте рассмотрим этот вопрос логически. Бездна многослойна. Есть физическое пространство Бездны, где существуют планеты и туманности. Но есть также слой, который реагирует на мысли и делает возможными телепатию и телекинез.

– И слой памяти, – добавила Паула. – Помните, когда Эдеард отправился в прошлое, чтобы исправить свои ошибки? Он видел прошлое; Бездна каким-то образом его хранила.

– Настоящее путешествие назад во времени невозможно, – сказал Найджел. Он вопросительно глянул на Валлар: – Вы можете перемещаться во времени?

– Нет. То, что время течет только в одном направлении, – одна из основ вселенной.

– И как же тогда Эдеард вернулся в прошлое? – спросила Паула.

– Есть еще один слой, слой творения, – решил Найджел. – При помощи своего сверхчувственного восприятия, своего про-взгляда Эдеард мог охватить всю свою жизнь, если концентрировался достаточно сильно. И когда он видел момент, в который хотел вернуться, слой творения полностью воссоздавал всю Бездну, какой она была в тот конкретный момент. И только Эдеард знал, что перед ним прошлое, поскольку он один путешествовал туда. Вроде абсолютного солипсизма. Проклятье, неудивительно желание Бездны поглотить галактику. Энергия, требующаяся для таких вещей…

– Похоже на постфизическую сущность, – заметила Паула.

– И все же она в высшей степени физическая, – сказал Найджел. Он улыбнулся ей без тени веселья. – В том-то и проблема. Ты любишь решать такие задачки.

Паула сделала еще глоток горячего шоколада и сложила пальцы домиком.

– Иниго провел шесть месяцев на научной базе станции «Центурион», ведя наблюдения за Бездной. Станция находится близко к звездам Стены, и мы можем предположить, что все его сны были получены там.

– Да, – согласился Найджел.

– Сны сами по себе теперь не имеют значения; Иниго просто использует их для продвижения и развития своего культа Воплощенного Сна. Возможно, он даже верит в Ядро Бездны как в цель, к которой следует стремиться человечеству.

– Скорее всего, да, – сказала Валлар. – До вторжения нашей армады в Бездну и ее блокады мы слышали о целых разумных расах, спустившихся в Бездну; среди разумных рас галактики ходило много слухов, что в ней содержится духовное решение для биологических сущностей. Этот соблазн, исходящий от Бездны, был одной из причин, по которым мы построили армаду.

– Значит, мы не получим продолжения снов, – сказала Паула. – Эдеард исчез, а вместе с ним – странная нематериальная связь между ним и Иниго, какова бы ни была ее природа. Она умерла вместе с телом Эдеарда.

Ее взгляд остановился на райели.

– Вы были правы, Валлар. Если мы хотим выяснить, как людей увлекло в Бездну, нам нужно отправиться туда, внутрь.

– Бездна враждебна райелям, – ответила Валлар. – Но, кажется, люди там процветают.

Найджел снова посмотрел на Паулу. Она скорчила гримасу.

– И кого мы можем отправить туда? – спросила она.

– Кого-то, кто предупрежден о природе Бездны. Кто достаточно умен, чтобы задавать правильные вопросы. Ты – отличная кандидатура.

– Как и ты сам. Но я бы не стала толкать тебя на это. В войне против Звездного Странника мы выпускали преступников из небытия и предлагали им возможность служить Содружеству взамен на сокращение срока.

– О да, – сказал Найджел, удивленный, что она вообще вспомнила об этом. – Психопаты и маньяки – именно те люди, которых стоит посылать в континуум с такими свойствами.

– Можно пригласить приверженцев Воплощенного Сна. Каждый из них будет счастлив вызваться добровольцем.

– Опять же, отличный выбор, чтобы представлять человечество. Нет, мы оба знаем, отправиться в Бездну должен я.

– Я думала, ты покидаешь Содружество вместе со своим флотом.

– Именно так. Но старина Винсент Хэл Акраман показал нам, как справиться с этой маленькой проблемкой, верно?

9 июля 3326 года

Сверкающая металлической голубизной капсула спустилась с ослепительного неба Августы и приземлилась на лужайке перед домом на озере. Найджел Шелдон вышел из капсулы и тотчас надел солнцезащитные очки. В новом теле все казалось ярче и громче. Или же его старые мыслительные процедуры, изношенные и заезженные, не привыкли воспринимать вселенную новым острым зрением. Вторая версия нравилась ему больше. Старые процедуры давали сбои, управляя новым телом, сил у которого имелось больше, а реагировало оно быстрее. Найджелу приходилось сосредоточиваться, даже чтобы просто шагать. Мышцы нового тела были достаточно сильны, и на каждом шагу он подскакивал, будто находится на Луне, а не на Августе с ее гравитацией ноль целых девяносто три сотых стандартной земной.

Он остановился посреди лужайки и глубоко вдохнул. Сегодня дул сильный ветер Эль-Иопи, который нес с собой жар континента. Найджел вспотел в своем серо-зеленом комбинезоне. Его оригинал вышел из капсулы вслед за ним, одетый в фиолетовый шелковый костюм. Он надел зеркальные очки в точности тем же движением, что Найджел минутой раньше.

Паула Мио стояла на веранде дома на озере вместе с Валлар. Она саркастически усмехнулась ему и оригинальному Найджелу. Найджел облизнул губы и подошел.

– Добро пожаловать в мир, – сказала ему Паула.

Найджел догадался, что их отличают волосы. Его оригиналу все еще не мешало бы подстричься, а его собственные едва-едва отросли.

– Татуировал ли он номер «два» у меня на лбу? – спросил он.

Краешек ее губ дрогнул.

– Ты меня помнишь?

Найджел взял обе ее руки в свои и похотливо улыбнулся:

– Ничто не сможет изгнать тебя из моих мыслей.

– Ах, как мило.

– Вот я и подумал, поскольку шансы на мое возвращение примерно миллион ниже нуля, как насчет того, чтобы мы с тобой провели мои последние дни в этой вселенной вместе? Приговоренный и его последнее желание, все дела.

Паула широко распахнула глаза, пародируя обожание.

– В ту ночь, когда ты вернешься, – хрипло выдохнула она, – я наброшусь на тебя, словно Ранали на Эдеарда.

– Ах, черт возьми. Раньше говорили, что ты не умеешь лгать, – сказал он, вспомнив молодую Паулу, которая вызвала ажиотаж, когда начала работать в Бюро расследования особо тяжких преступлений все эти сотни лет назад.

– Вернись – и узнаешь, – сказала она.

– Спасибо, но я помню, какую судьбу Ранали предназначала Эдеарду.

– Да, но учти способ ее достижения!

Найджел-оригинал прочистил горло, выражение его лица было слегка неодобрительным.

– Если вы двое наговорились…

Они все вошли в гостиную, и огромное стекло закрылось за ними. Найджел сел рядом с Паулой на один из широких серых диванов, а его оригинал устроился напротив них – будто гувернер девятнадцатого века, надзирающий за молодежью. Валлар осталась стоять посреди комнаты.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Паула.

Найджел бросил самодовольный взгляд на свой оригинал.

– Лучше, сильнее, быстрее, чем раньше. Мне надо было перезагрузить себя в клон много веков назад.

– И как все удачно сложилось, твое эго не пострадало, – сухо сказала она. – Что же пошло не так?

Найджел засмеялся.

– Так чем вы трое занимались, пока я рос? – спросил он. – Моя память заканчивается на моменте пятинедельной давности, когда мы посмотрели все сны Иниго и решили создать меня. – Он искоса глянул на свой оригинал: – А к сети династии у меня нет допуска.

– В любом случае ты не найдешь того, чем мы занимались, в сети династии, – ответил Найджел-оригинал. – Это очень приватная операция.

– Корабль готов, – сказала ему Паула.

– Насколько он биологический? – спросил Найджел.

– Примерно на семьдесят процентов, – сказал его оригинал. – Нам даже удалось построить ультрадвигатели из полуорганики. – Он сделал небольшую паузу. – Марк Вернон руководил постройкой корабля.

Найджел восхищенно улыбнулся.

– Ого, мы действительно возвращаемся в старые добрые времена. И какова реакция Марка на то, что его привлекли?

– Конечно, он рад и счастлив, – сказал его оригинал. – А вслух жалуется и стенает, словно грешники в аду. Но никто лучше него не справится со сборкой таких странных систем, как эта.

– Отлично.

До того как новое тело Найджела было ускоренным образом выращено в чане в частной клинике династии, его оригинал согласился с Паулой и Валлар, что у органических систем больше шансов сохранить функциональность в Бездне. Нечто в этом странном континууме питало врожденную враждебность к большинству технологий.

– Придумали что-нибудь новое?

Он наблюдал, как его оригинал и Паула обмениваются взглядами.

– Не совсем, – ответила Паула.

– Но… – подсказал он.

– Мы пытались понять небесных властителей. Они кажутся независимыми; они определенно разумны, хотя их образ мыслей сродни савантизму. Но в то же время они существуют только для того, чтобы сопровождать души самореализованных личностей в Ядро. Это немного озадачивает.

– Это парадоксально, – сказал его оригинал.

– И? – спросил Найджел.

– Мы не уверены, можно ли на них положиться, – ответила ему Паула. – Они не выглядят враждебными, скорее отчужденными, что опять-таки противоречие, учитывая функцию, которую они выполняют.

– Не думаю, будто нечто подобное может развиться естественным путем, – сказал Найджел-оригинал. – Вероятно, их создало Ядро Бездны или его управляющий механизм, чем бы он ни был. Но они действительно кажутся немного странными.

– В отличие от остальной части Бездны, – едко заметил Найджел.

– Само собой, Бездна вся странная, но она довольно цельная и даже имеет своего рода внутреннюю логику.

– Вы же назвали их функцию, – сказал Найджел. – Они сопровождают достигшие самореализации души в Ядро.

– И все-таки что-то тут не то, – заупрямилась Паула.

– Нельзя же всерьез думать, будто небесные властители развились снаружи, а затем упали в Бездну, как другие расы, – возразил Найджел. – Это еще более нелогично.

– Наши нейронные биосети искусственные, – сказала Паула. – Технически это машина, но она способна поддерживать разум. И мы видели, как искин становится разумным.

– Не напоминай, – проворчал Найджел.

– Так что они могут быть пришедшими извне искусственными организмами, космическими кораблями с искусственным интеллектом или вариантом АНС какой-то другой расы, которые адаптировались к Бездне, – сказал оригинальный Найджел.

Найджел посмотрел на Валлар:

– Неужели они – то, чем стал Маккатран?

– Маккатран спит. Это все, что мы видели. Похоже, он отвечал Эдеарду на каком-то автономном уровне. Мы создали стимулятор, который вы сможете загрузить в него. Мы надеемся, он приведет к его пробуждению.

– Это должна быть ну очень большая игла.

– Это мысленная процедура, которую вы, скорее всего, сможете донести до него с помощью телепатического посыла, каким пользуются люди на Кверенции. В худшем случае ваш корабль сможет физически подключиться к сети Маккатрана. Каналы связи должно быть сравнительно нетрудно идентифицировать.

– Хорошо, а после того, как он проснется?

– Если есть возможность выбраться наружу, он ею воспользуется.

– А если нет?

– Информация, которую он собрал, просто находясь там в течение столь долгого периода времени, будет бесценной.

Найджел глубоко вздохнул.

– И мы по-прежнему надеемся, что эту информацию можно будет передать по соединению с Гея-сферой?

– Оно сработало с Иниго и Эдеардом, – сказал Найджел-оригинал. – Значит, должно позволить мне видеть сны о тебе. Функции Гея-сферы секвенированы в тебя, ими обладает каждый нейрон. Если уж и это не сработает, то я не знаю, что еще.

– Мы создали тебя максимально приспособленным к выживанию в Бездне, – сказала Паула. – Твой мозг быстрее и умнее обычного. Если повезет, это даст тебе более сильные экстрасенсорные способности, чем у всех остальных. А если нет, у тебя будет биологическое оружие.

– А мои резервные копии? – спросил Найджел.

Они дружно решили, что ему понадобятся помощники, которым он мог бы безоговорочно доверять.

– Они готовы, – сказал оригинальный Найджел. – Модифицировать стандартные АНС-дроиды было сравнительно легко по сравнению с тем, чтобы вырастить тебя. Нам удалось встроить все способности, о которых я думал. АНС-дроиды абсолютно пластичны функционально. Они способны мыслить полностью автономно, или ты можешь объединиться с ними, как только их активируешь; их нейронная структура совместима с твоими процедурами, и они тоже способны осуществлять доступ к Гея-сфере. Вряд ли кто-то сможет отличить их от обычного человека при помощи сверхчувственного восприятия.

– Хорошо. – Найджел посмотрел на Паулу. – Что-то еще? Ты не выглядишь довольной.

– Меня беспокоят генформы, – призналась она.

– Чем же?

Найджел вспомнил, как широко они распространены на Кверенции. Местные виды животных, которым люди научились придавать особые формы и использовать в хозяйстве. Этим занималась гильдия эгг-шейперов. Существовало несколько подвидов генформ, и различия между ними опытный мастер определял телепатически сразу после оплодотворения яйца.

– Разве могут подобные животные развиться естественным путем? – спросила Паула. – Конечно, у нас тут снаружи целая удивительная вселенная, и все равно я не верю, что такое возможно. Они наверняка созданы искусственно. Здесь есть небольшое противоречие, ведь способность придавать им окончательную форму может реализоваться только в Бездне. Поскольку они неразумны, изменять их должен кто-то другой, имеющий прекрасные телепатические способности. Проще говоря, их создали рабами. И я не уверена, как это можно осуществить в среде, где нет технологий, а в Бездне их нет.

– Слишком много гипотез, одна на другой, – прямо сказал Найджел. – Я не стану относиться к ним с предубеждением.

– Это логическая экстраполяция. Цивилизация Эдеарда никогда не сталкивалась с хозяевами рабов. Я предполагаю, хозяева жили в Маккатране до людей, но это не обязательно значит, что все они исчезли в Ядре. Просто прошу тебя быть предельно осторожным с генформами, только и всего.

– Понял.

Найджел обвел взглядом трех заговорщиков, ощущая волнение, которого не чувствовал уже много веков.

– Значит, в принципе мы готовы отправляться?

– Да, – подтвердил его оригинал.

Найджел лукаво глянул на Паулу:

– Как насчет моей аварийной страховки? Легендарный план Б?

– Пакет готов, – неохотно сказала она. – Но только на случай, если он тебе действительно понадобится. Если я узнаю, что ты его активировал просто так, не под угрозой кошмарного бедствия…

– Ясно. И спасибо, – искренне сказал он. – Ну что ж, тогда я готов. Пора отправляться и надавать Бездне пинков по жопе.

– Так я и думала, – неодобрительно сказала Паула. – Найджел, это совершенно неправильный подход. Твоя задача – сбор информации, а не военные действия.

– Не будь занудой, я просто пытаюсь разрядить ситуацию. Ты же меня знаешь.

– Еще бы. Именно поэтому я и разработала план Б.

– Поверь мне. Задача требует от меня изворотливости и хитрости. Это мне по силам. Я не буду звать на помощь интеллектуальную кавалерию без особой необходимости.

– Ты уверен, что хочешь туда отправиться? – спросила она. – Правда уверен?

Найджел изо всех сил пытался опустить взгляд, но Паула, казалось, смотрела прямиком в его разум – без всякой телепатии.

– Это простое задание, – сказал он серьезно. – Приземлиться как можно ближе, постараться разбудить Маккатран. Отправить вам информацию через сны. Если корабль еще функционирует, постараться проследовать за небесным властителем к Ядру и тоже передать вам через сны.

– А если ничего не сработает? – спросила Паула.

– Тогда я стану жить тихой жизнью где-нибудь в сельской местности. Может, научу их лучшим лекарствам.

– Не делай ничего…

– Глупого? – спросил Найджел.

– Я собиралась сказать «опасного». Можно еще добавить – безрассудного, опрометчивого, безответственного…

– Ладно! Черт, я все понял, буду вести себя хорошо.

Паула одарила его грустной улыбкой.

– Это было бы чудесно.

– У Марка для тебя целая куча инструкций, – сказал его оригинал. – Можешь потратить столько времени, сколько тебе надо, чтобы познакомиться с кораблем, а потом мы отправляемся.

Паула потянулась к нему и поцеловала.

– Береги себя. Я серьезно. Если не убережешь, я тебе это так не спущу.

– Это я уже осознал.

Она улыбнулась.

– Твое право – дать кораблю имя. Как ты его назовешь?

Найджел улыбнулся в ответ.

– «Небесная властительница», конечно. Как же еще?

11 июля 3326 года

«Небесная властительница» бесшумно поднялась в ночное небо Августы. Толстый эллипсоид длиной двадцать пять метров со скругленными дельтакрыльями. Ее невзрачный серо-зеленый фюзеляж поглощал свет звезд, из-за чего ее было очень трудно разглядеть.

Бок о бок с ней взлетела «Умбаратта», личный корабль Найджела Шелдона, – гладкая каплевидная форма и ультрадвигатель, способный унести ее в любую точку галактики со скоростью пятьдесят шесть световых лет в час. В двух тысячах километров над Августой они встретились со сферическим кораблем Валлар, и все три корабля перешли на сверхсветовую скорость.

Восемнадцать часов спустя, далеко за пределами Содружества, они вернулись в обычное пространство. Ближайшая звезда находилась в трех световых годах.

Сидя в круглой кабине «Умбаратты», Найджел Шелдон велел интел-центру провести круговое сканирование. Превосходные сенсоры корабля не смогли ничего обнаружить. Он полагал, что их ждет космический корабль райелей, и надеялся, что это один из их колоссальных военных кораблей. Расстояние до Бездны все еще составляло более тридцати тысяч световых лет, и Найджелу было крайне любопытно, как райели собирались доставить их туда. Содружеству пока еще не удалось создать ничего более быстрого, чем ультрадвигатель.

Валлар открыла канал.

«Ждите», – сказала она ему.

Найджел задействовал гея-частицы и нашел мысли своего клона. Как и его собственные, они отражали тихое предвкушение.

«Как полагаешь, насколько быстрее наших будет их корабль?» – спросил он.

«Это будет не корабль», – ответил клон.

«Как ты рассуждал?»

В мыслях клона отразилось самодовольство.

«Мы используем космические корабли внутри Содружества только по политическим причинам, а за его пределами – потому что это практично. Райели – миссионеры, посвятившие себя спасению галактики, и они технологически превосходили нас еще миллион лет назад».

«Хороший аргумент».

«Тебе действительно нужно перебраться в свежий мозг».

«Умник».

«К счастью, да».

Они обменялись мысленными улыбками.

Интел-центр «Умбаратты» сообщил об экзотическом искажении энергии, проявившемся в пятистах километрах. Найджел подключился к внешним датчикам, и экзозрение показало ему червоточину, открывающуюся на фоне звезд. Она была большой, триста метров в диаметре.

– Она приведет вас к месту назначения, – сказала им Валлар. – Райель-воин ждет вас. Найджел, я хочу поблагодарить вас за помощь.

– Всегда к вашим услугам, – вежливо ответил Найджел и почувствовал всплеск иронии в мыслях своего клона.

«Умбаратта» и «Небесная властительница» влетели в червоточину и секунду спустя появились в совершенно другой части галактики. На расстоянии сотен световых лет от этого места мерцающая полоса гигантских звезд великолепной аркой изгибалась в пространстве. Звезды Стены, подтвердил интел-центр «Умбаратты», кольцо интенсивного бело-голубого света вокруг центра галактики… не то чтобы от него много осталось. Бездна медленно расползалась в огромный Залив, окруженный Стеной, в опасно радиоактивную зону разбитых звезд и кипящих штормов элементарных частиц. Недалеко – в галактических масштабах – находилась петля: плотное гало избыточно заряженных атомов, вращавшихся вокруг Бездны. Петля пылала смертоносным багрянцем через весь Залив, и это была лишь видимая составляющая ее электромагнитного излучения; что уж говорить о мощности рентгеновского излучения, которое могли заметить из любой части галактики!

Найджел поспешно просмотрел полетные данные в экзообзоре, уделив особое внимание силовым полям. Они защищали корпус от чудовищного потока ультражесткой радиации, но для их поддержания требовалось много энергии.

Три огромных военных корабля райелей занимали позиции за червоточиной, их экраны позволяли разглядеть только темные призраки, подобные клубам затвердевшего дыма, на которых сенсорам было трудно сфокусироваться. А позади них…

– Проклятье, – пробормотал Найджел.

Сфера Темной Крепости сияла интенсивным индиго от вихря экзотической энергии, которой она манипулировала. Размером с Сатурн, сфера представляла собой решетчатую конструкцию из темных распорок. Ее внешняя оболочка была обернута вокруг концентрических внутренних решетчатых оболочек, каждая из них имела различные физические свойства, а ядро полнилось чрезвычайно странными энергетическими функциями.

– Неудивительно, что они могут создать червоточину через половину галактики, – сказал клон Найджела. – Эта чертова штука такая здоровенная!

Люди впервые столкнулись с потрясающими машинами во время войны против Звездного Странника. Райели использовали одну из них, чтобы заключить целую солнечную систему в непроницаемое силовое поле и изолировать внутри психопатическую расу праймов. Экипаж космического корабля, который впервые столкнулся со сферой, генерировавшей силовое поле, дал ей несколько странное название Темная Крепость.

Только позднее, когда райели пригласили Содружество присоединиться к наблюдению за Бездной, флот Содружества обнаружил, что именно райели построили Темную Крепость. Тогда их стали называть защитными комплексами, сокращенно ЗК. В звездной системе станции «Центурион» находился десяток сфер ЗК, и еще тысячи были расположены вокруг Стены. Райели не сообщили о них ничего, только назвали их частью защитной системы против Бездны, на случай если она начнет катастрофически расширяться.

С одного из военных кораблей открылся канал.

«Говорит Торукс, капитан корабля. Пожалуйста, приготовьтесь к телепортации на борт».

«Спасибо за…»

«Умбаратта» внезапно оказалась в пустом, мягко освещенном отсеке размером с терминал ККТ. Иконки в экзообзоре Найджела еще только сообщали о появлении телепорт-сферы. «Небесная властительница» находилась здесь же, рядом. Найджел усмехнулся, ощутив грешный трепет, который его клон излучал в Гея-сферу; он чувствовал то же самое.

«Мы переходим к точке внедрения, – сообщил Торукс. – Время в пути семь часов четырнадцать минут».

Волнение Найджела тотчас сменилось приступом беспокойства. Клон выдал ту же эмоцию, только сильнее.

«Добро пожаловать на борт, Найджел Шелдон, – сказал Торукс. – Я приглашаю вас в свой жилой отсек. Пожалуйста, деактивируйте силовые поля вашего корабля».

Момент нерешительности, раздраженная мысль: «А что, если я не стану?» И Найджел знал: его клон испытал то же самое. «Умбаратта» – вершина технологии Содружества, но вот она лежит здесь, в дальнем углу этого титанического военного корабля, и Найджел наконец чувствует на своей шкуре, каково было астронавтам НАСА. Готовясь водрузить свой флаг, они высадились на Марсе – и обнаружили там его, Найджела, рядом с прототипом червоточины – смеющегося над ними, потому что его технология оказалась настолько совершеннее. Ни один человек ранее никогда не попадал на борт военного корабля райелей. Это исторический момент во многих аспектах.

Шелдон выключил силовые поля, и в кабине появилась телепорт-сфера. Его увлекло….

…в личное помещение райеля, похожее на те, которые он посещал на Высоком Ангеле. Его связь с интел-центром «Умбаратты» не прервалась: хозяева проявили вежливость. Помещение было круглым, метров пятидесяти в диаметре, потолок над ними терялся во мраке, создавая впечатление, словно они стоят на дне гигантской шахты. Стены рябили, как будто они представляли собой единую поверхность воды; в глубине, позади этого странного поверхностного эффекта, мерцали маленькие разноцветные драгоценности, создавая колеблющуюся фосфоресценцию.

Перед ними стоял райель-воин. Найджел ожидал, что он будет превосходить размерами райелей с Высокого Ангела. «Если вы потратили миллион лет, выводя породу воинов, они должны быть больше и круче». Но этот райель оказался меньше, чем Валлар, хотя его кожа превратилась в доспехи из серовато-синих сегментов с крошечными огоньками, сверкающими под ее поверхностью, как погребенные звезды.

– Я Торукс, – сказал он пронзительным шепотом. – Добро пожаловать на наш корабль, «Олоккурал».

– Он впечатляет.

– Я хочу лично поблагодарить вас за помощь нам.

– По большому счету Бездна – наша общая проблема, – сказал Найджел. – Помочь вам – это самое меньшее, что мы могли сделать. Ваша бессменная вахта поистине самоотверженна. Я сделаю все возможное, хотя должен признаться, я не очень уверен в себе.

– Паула Мио посчитала, что это стоящая попытка.

– Да, правда. Вы знаете Паулу?

– Мы слышали о ней от наших двоюродных братьев с Высокого Ангела.

«И почему это меня не удивляет?»

Найджел почувствовал, как его клон смеется.

– У нас есть канал, который позволит вам наблюдать за внешней средой, – сказал Торукс.

– Благодарю вас, – ответил Найджел. Его юз-дубль сообщил об установлении связи с кораблем.

Через семь часов после прибытия на борт Найджел наблюдал, как «Олоккурал» и два других военных корабля выходят из сверхсветовой скорости и замедляются до относительной остановки в полумиллионе километров от лишенной света границы Бездны. Больше, чем расстояние от Земли до Луны, и людям потребовались тысячелетия, чтобы преодолеть этот разрыв. Масштаб представшей перед ним картины наводил ужас на первобытную сердцевину психики Найджела. Бездна – пожиратель звезд, поглотитель цивилизаций, прекрасных и ужасных. Кладбище надежд. Единственный истинный враг всех рас галактики.

Их ожидали еще пять военных кораблей райелей и семь сфер ЗК. Когда он увидел, что еще там снаружи, Найджел улыбнулся в полнейшем восхищении.

– О да, – услышал он слова своего клона в кабине «Небесной властительницы». – Выиграем мы или проиграем, но это того стоило.

Сферы ЗК использовали сложную сетку гравитационных сил, чтобы придержать три звезды, три бело-голубых сверхгиганта, не давая им окончательно нырнуть в бесконечный гравитационный поток горизонта событий, который разорвал бы их на части. Даже здесь, на расстоянии полумиллиона километров, окруженные клеткой из инверсированных гравитационных полей, их раскаленные короны вздувались и извивались, извергая мощные протуберанцы, они рвались через границу и превращались в метакаскады излучения, когда их отдельные частицы всасывались внутрь и дробились на субатомные компоненты.

– Пожалуйста, подождите, – сказал Торукс.

– Вы уверены, что это сработает? – спросил Найджел. – Даже обычный горизонт событий невозможно пробить.

– Это метод, которым мы внедрили нашу армаду.

«И посмотрите, что с ней случилось», – подумал Найджел.

– Мы начинаем, – объявил Торукс.

Сферы ЗК изменили квантовые характеристики клетки. Найджел чувствовал, что силы меняются, хотя и не мог понять их природу. Поверхность звезд, и без того запредельно горячая, яркая и бурная, запылала еще ярче, когда их атомы потеряли связи и превратились в чистую энергию. В течение четверти часа волна сжатия нарастала, распространяясь внутрь, в то время как короны звезд стали релятивистскими клочками чистой энергии, вырывающимися из клетки во всех направлениях. Искусственный направленный внутрь взрыв, силу которого не могла поглотить даже невероятная гравитация, обратил три сверхгиганта в новую.

Вместо того чтобы позволить им взорваться, превратившись в выброс энергии и сверхплотного водорода, сферы ЗК произвели странную манипуляцию с локальным пространством-временем. Энергия новой была преобразована в отрицательную гравитацию и направлена в одном направлении. Прямо в границу Бездны.

– Божья срань! – буркнул Найджел, инстинктивно взмахнув руками в попытке найти, за что уцепиться, когда «Олоккурал» стремительно ускорился на ужасно коротком расстоянии от Бездны. «Небесная властительница» была телепортирована наружу и удерживалась на месте гравитационным узлом. Силовые поля военного корабля защищали ее от космических энергий, разрушающих локальное пространство-время.

Впереди «Олоккурала» идеально гладкая черная граница Бездны стала выпучиваться наружу, словно внутри росла опухоль. Пузырь растягивался все дальше под чудовищным воздействием отрицательной гравитации, образуя гротескный холм.

Найджел задержал дыхание. Он почувствовал, как его клон закрывает глаза, вцепившись пальцами в противоперегрузочное ложе.

На пике растяжения граница Бездны разорвалась. Свет дивных внутренних туманностей достиг реального пространства-времени. «Олоккурал» выпустил «Небесную властительницу», резко развернулся на двухстах g и по крутой параболе направился прочь от быстро стягивающейся прорехи.

«Небесная властительница» проскользнула через щель, и через тридцать секунд рваная рана в границе Бездны закрылась позади нее.

Найджел наконец смог вдохнуть.

– Он жив? – спросил Торукс.

– Да.

Книга третья Революция для начинающих

1

Прошел час после того, как патрульный отряд снялся с лагеря, а утренний туман все еще не поднялся. Серая дымка льнула к земле и медленно обтекала толстые серовато-бежевые стволы деревьев. Благодаря туману держалась приятная прохлада. Через всю заросшую густым лесом долину перекликались местные птицы, издавая особый свист переменной высоты. Этот звук соперничал с неумолчным шорохом бусалоров – грызунов, пробирающихся по подлеску. Жаркое солнце Бьенвенидо маячило смутным пятном над восточным горизонтом, однако его яркие лучи подсвечивали туман, затрудняя видимость на расстояние более десяти метров.

Слваста волочил ноги через заросли длин-травы, буйно разросшейся между стволами деревьев куассо. Проще было разрывать ботинками длинные перистые пряди, чем нормально поднимать и ставить ноги: длин-трава доходила до середины икры. Роса просочилась в его портянки из грубого полотна, выданные в полку; он знал: к полудню его ноги промокнут насквозь, и он сотрет их до крови. Всего час, как они вышли на прочесывание, а ему уже все надоело и все бесит.

– Слваста, что за дерьмо?Ты бы еще в колокольчик позвонил – оповестить паданцев о нашем пребывании, – выбранил его капрал Яменк.

– Да тут сплошные заросли, – пожаловался Слваста, продолжая загребать ботинками и рвать тонкие пряди травы. – Иначе никак.

Яменк раздраженно вздохнул, но решил не настаивать. Слваста бросил взгляд на Ингмара, однако друг не собирался принимать его сторону в споре с капралом. Слваста разозлился на него за предательство. Два друга вступили в Чамский полк три месяца назад. Слваста мог бы сделать это раньше, но согласился подождать, пока Ингмару исполнится семнадцать лет, лишь бы вступить в полк одновременно. Слваста мечтал стать военным с девяти лет, когда в результате Падения пропали его отец и дядя. Полк не нашел их тел, хотя солдаты прочесывали весь округ в течение месяца. Даже дети в школе знали, что это значит.

Два года спустя его мать вышла замуж за Викора; он был порядочным человеком, и у Слвасты появились два маленьких сводных брата. Но потеря отца – то, как именно он погиб, – жгла огнем его душу. Слваста знал, он никогда не достигнет самореализации, никогда не будет сопровожден небесными властителями к туманности Джу, где ждет Ядро Бездны, пока не изгонит своих демонов. А это случится только тогда, когда он отомстит дьявольским паданцам, когда уничтожит все и каждое из проклятых яиц, загрязняющих мир.

Вступление в полк было первым шагом на пути к его цели. Слваста мечтал подниматься по карьерной лестнице, пока не станет лордом-главнокомандующим Бьенвенидо, под началом которого находятся войска всей планеты. Он станет беспощадно уничтожать паданцев до тех пор, пока порождающий их Лес не поймет, что никогда не сможет победить его, и не отступится от Бьенвенидо. Вот это станет его истинной самореализацией.

Однако реальная служба в полку оказалась куда более приземленной, чем он ожидал. Требовалось тщательно ухаживать за обмундированием. Убирать навоз из лошадиных стойл. Питаться тем, что дома на ферме он бы вылил как помои. И муштра, бесконечная муштра. Сколько можно маршировать на плацу перед штаб-квартирой? Вот практика с огнеметом, из которого они палили по манекенам, изображающим паданцев, – это ему понравилось… те два раза, когда ему удалось в подобном поучаствовать. Тренировочные прочесывания, по сути, были не более чем вылазками на природу, за пределы сельскохозяйственных угодий округа.

Затем наконец зажглись огни маяков. Произошло Падение в районе Прерова, в шестистах милях к востоку вдоль Восточной трансконтинентальной линии, главной железнодорожной магистрали, которая пересекала континент с запада на восток, деля его пополам. Полк призвали на подмогу. Менее чем за три часа был поднят весь личный состав в количестве пятисот человек. Вместе со всем снаряжением и модами они погрузились в специально предназначенный для них поезд. Половина города вышла их провожать.

Большую часть пути Слваста провел, прижавшись лицом к окну вагона. Он провожал глазами пламя маяков, пылающее в огромных железных жаровнях. Костры были так велики, что горели по несколько дней. Даже на большом расстоянии он почти чувствовал их жар всякий раз, когда паровоз проезжал мимо маяка, и это повышало его волнение и решимость.

Громоздкий железный двигатель наконец дотащил их поезд до станции города Прерова. Прибыли и другие военные поезда. Всего вызвали восемь полков, чтобы прочесать предполагаемую зону Падения в поиске яиц. Это был первый раз, когда Слваста оказался за пределами своего округа, – вообще самый первый, за всю его жизнь. Станция располагалась в центре торгового района в самом низу потрясающего города, который занимал склоны западной оконечности хребта Гвельп. Слваста остановился на платформе и восхищенно впитывал невероятные виды столицы края. Прерову насчитывалось более двух тысяч лет. Целые поколения людей и модов вгрызались в каменистые склоны, создавали террасу за террасой и плотно застраивали их домами с белеными стенами и черепичными крышами из красной глины. Большинство построек пряталось в тени огромных пуховых деревьев и огненных тисов, растущих во дворах. А прямо на вершине, без единого дерева вокруг, возвышался огромный купол обсерватории Гильдии наблюдателей, чье неустанное бдение помогало защищать Бьенвенидо от Падений. Слвасте отчаянно хотелось подняться по крутым извилистым лестницам, связывавшим террасы друг с другом, и исследовать древний город во всех его красках и богатстве. А еще здесь должно быть множество девушек из зажиточных семей, которые будут благосклонны к военным, рискующим своей жизнью.

Но получилось так, что полк не провел в городе даже одной ночи. Как только зажглись маяки, из столицы – из самого Варлана – приехал эскадрон морской пехоты. Крутые знающие парни в своей внушительной полуночно-черной форме именем Капитана быстро взяли на себя командование и принялись за организацию групп зачистки из солдат прибывших полков. Важно было как можно скорее приступить к прочесыванию, прежде чем яйца успеют кого-нибудь заманить. Таким образом, всего через час после прибытия поезда отряд капрала Яменка, состоящий из него самого, Слвасты и Ингмара, получил назначение прочесать всю долину Ромназ. Слваста гордился ответственностью возложенной на них задачи – им доверили огромную территорию, – аж пока капитан Тамлян не заметил насмешливо, что их отправили на самую окраину предполагаемой зоны Падения. Им выдали такую задачу, желая убрать новобранцев и необстрелянного капрала с глаз долой: не путались бы под ногами и оказались подальше от неприятностей.

Их маленький отряд вместе с одиннадцатью другими увез из Прерова караван фермерских телег. Люди тряслись на повозках, а полковые моды трусили рядом. Сельскохозяйственные угодья вокруг столицы края выглядели ухоженными, как один огромный сад. Поля, луга и рощи поддерживались модами и их владельцами в безукоризненном порядке. Прекрасные виллы располагались в центре каждого поместья, больше и роскошнее, чем любой из домов в их родном Чаме. Ручьи и каналы были связаны в одну сеть, обеспечивая превосходное орошение и дренаж. Насосные станции тарахтели вдали, выдыхая дым в сияющее сапфировое небо, и двигатели вращали большие железные маховики, поддерживая уровни воды, от чего зависело все остальное. Это был единственный шум, доносившийся до военных. Кроме них, никто не ехал по широкой дороге, обсаженной толмарками – деревьями, вытянувшимися, как стражи, по обе ее стороны. В деревнях, через которые они проезжали, остались часовые – старики и крепкие женщины; дееспособные мужчины помоложе числились в запасе местного полка, их призвали на помощь в зачистке территории.

На второй день фермы стали крупнее и с меньшим количеством пахотных земель. Крупный рогатый скот, овцы и страусы бродили по лугам, которые становились все больше и больше. Заброшенные карьеры уродовали землю. Слваста поразился тому, как много руды, песка и камня выкопали здесь в прошлом. Холмы к югу становились все круче – предшественники далеких Алгорских гор. Работу в действующих каменоломнях приостановили, всех модов отправили в загоны, наездники и погонщики дожидались, пока закончится прочесывание и будет дан сигнал, что все чисто. В холмистом ландшафте стали доминировать леса, в большинстве из них виднелись крупные квадратные проплешины вырубок, где заготавливали древесину. Фермы находились все дальше и дальше друг от друга, и большинство строений были сложены из дерева, а не из камня.

По обеим сторонам каждой общественной дороги на Бьенвенидо высаживались деревья, поэтому обжитые земли на планете покрывала сеть затененных аллей. Так гласил закон времен Капитана Иэна, который правил через семьсот лет после Высадки, чтобы путешественники всегда могли видеть путь впереди. Здесь вдоль дороги были высажены молоденькие ледяные пальмы – пока лишь намек на будущий торный путь. Караван начал распадаться, телеги сворачивали на боковые дороги, отмеченные саженцами деревьев еще меньшего размера. Изнуряюще жаркий полдень тянулся бесконечно, а отряд Яменка продолжал трястись в телеге, пока наконец последние из саженцев, будущих стражей дороги, не остались позади. Дорогу в долину Ромназ обозначала лишь выбитая в грунте колея. Возница высадил их в начале долины. Последнюю деревню они миновали полдня назад.

– Я заберу вас отсюда через восемь дней, – сказал возница.

Так началась зачистка.

Оружие и походное снаряжение отряда были навьючены на полковых модов – мод-лошадь и двух мод-гномов. Слваста всегда чувствовал себя слегка неуютно с этими существами. Они отличались от большинства местных животных Бьенвенидо, и отличие усиливало его предубежденность. Ему казался подозрительным сам факт того, что эмбрионы модов поддаются изменению и опытный формовщик может придать им любую форму. В своей нейтральной форме моды – шестиногие животные, размером вполовину меньше земной лошади, приземистые и крепкие. Шесть странных шишек вдоль их спины – рудиментарные конечности, которые формовщики при необходимости могли развить, создавая разные моды. У Слвасты просто не укладывалось в голове, как природа могла создать такое.

Мод-лошадь, которая несла большую часть груза отряда, была сделана формовщиками довольно похожей на базисную форму – нейта, но больше размерами и с более сильными ногами. Тонкая настройка внутренних изменений давала этим животным колоссальную выносливость; они не умели быстро бегать, зато могли нести груз несколько дней. Простые мысли в их мозгу легко управлялись телепатическими командами.

Мод-гномам была придана грубо гуманоидная форма. Четыре ноги и четыре руки оставили в рудиментарной форме, так что существа получились двуногими, хотя и неуклюжими. Головой они доставали Слвасте до локтя. Яменк доверил им нести рюкзаки с цилиндрами огнеметов. Если отряд встретит паданцев, мод-гномы сумеют быстро подать оружие. В чрезвычайной ситуации мод-гномы могли бы даже выстрелить из него – хотя Слваста сомневался, что они способны прицелиться.

Лучше огнеметов средства борьбы с паданцами еще не придумали. Твари способны закрывать себя телекинетическим защитным панцирем, гораздо более сильным, чем у большинства людей, и пули его не всегда пробивают. И все равно Слваста был убежден, что карабин, который он носил на перевязи, доставит паданцу уйму неприятностей. Конечно, если сработает; на тренировочных стрельбах карабины частенько заклинивало.

Туман начал подниматься, его длинные струйки лениво плыли вверх и таяли в хитросплетении тонких синих ветвей деревьев куассо. Яркие солнечные лучи проникли сквозь сине-зеленые листья, легли пятнами света на длин-траву. Небо над головой сделалось ярко-синим, и ни следа облаков.

Слваста снял куртку и телепнул мод-гнома. Тупое существо приковыляло к нему и забрало куртку.

– Ты разрешения спросил? – возмутился Яменк. – Полковая форма защищает от поглощения яйцом.

Слваста не позволил своему презрению просочиться сквозь текин-панцирь; он уже привык, что капрал ведет себя как дурак. Яменка произвели в капралы четыре месяца назад; ему исполнилось двадцать два года, а вот ум, похоже, по-прежнему оставался на уровне двенадцатилетнего. Он был самым младшим из сыновей в семье Агури, которая владела землей в округе Чам. Вот почему он оказался в полку – на наследство он мог не рассчитывать. И вот почему он получил повышение, когда более достойные солдаты оставались рядовыми.

– Прошу прощения, капрал, – самым серьезным тоном сказал Слваста. – Становится жарко. Я побоялся, куртка замедлит мою реакцию, когда мы обнаружим яйца.

Он сильно сомневался в том, что куртка способна противостоять поглощению яйцом; это был обычный твид, пропитанный соком травы митас.

– Тогда ладно, – сказал Яменк. – Но больше так не поступай, понял?

– Есть, капрал.

Слваста намеренно не смотрел на Ингмара. Стоило им встретиться взглядами, друзья не удержались бы от ухмылки. Неизвестно, как бы Яменк на это отреагировал. Половину времени он набивался к ним в приятели; остальную часть дня тратил на демонстрацию им своей власти. Непоследовательность – еще один признак того, что человек не годится в командиры.

Еще через полчаса туман полностью исчез. Яменк и Ингмар тоже сняли куртки. Сквозь ветви деревьев обильно лился солнечный свет, нагревая неподвижный воздух внизу. Даже бусалоры перестали шнырять вокруг, когда жара усилилась. Хорошо хоть, длин-трава здесь росла ниже, не то сама ходьба превратилась бы в утомительный труд.

Яменк развернул карту, которую дал им капитан Тамлян, и закрыл глаза. Где-то высоко над ними парила в потоках теплого воздуха его мод-птица, зорко оглядывая беспорядочно разбросанные по долине деревья, сливавшиеся в густой покров леса, – и тренированный экстравзгляд мог перехватить картину, увидеть то, что видит птица. Слваста не понимал, почему бы не выдать каждому солдату полка по мод-птице и не обучить видеть ее глазами. Нескладные создания имели отличное зрение и фактически выполняли большую часть поисковой работы в процессе зачистки. Но, разумеется, это был вопрос статуса. Мод-птицы полагались только офицерам и младшему командному составу, отличая их от рядовых солдат. Один пункт из очень, очень длинного списка того, что Слваста собирался изменить, когда станет лордом-главнокомандующим.

– Я вижу место, где они заготавливали лес, – сказал Яменк с закрытыми глазами. – Еще пара километров.

Они вышли на тропу, следовать которой оказалось несложно. Похоже, ею пользовались не слишком часто, но все же повозка выбила колею. Там, где деревья росли особенно густо, их вырубали, чтобы расчистить путь. Через пару ручьев, пересеченных тропой, были переброшены срубленные деревья. По данным мэрии Прерова, на долину Ромназ подала заявку семья Шило, лесорубы.

Яменк удовлетворенно кивнул и свернул карту.

– Двигаем дальше.

Моды снова потрусили вперед. Слваста последовал за капралом. Он помнил о необходимости смотреть вокруг в поисках признаков падения яиц. Сломанные небольшие деревца, непонятного происхождения прогалины в кронах больших деревьев, длинные борозды в земле, мертвая рыба в прудах. Но ничего из этого нельзя было рассмотреть в здешнем диком лесу. Метров на двадцать по обе стороны тропы еще удавалось что-то увидеть, дальше – нет. Слваста просто тащился вперед, не забывая регулярно делать глоток воды из фляжки. Воздух изнурял чудовищной влажностью, но юноша сильно потел. Важно было не допустить обезвоживания. Один из немногих уроков отца, которые Слваста запомнил из тех времен, когда сопровождал того на поля их небольшого хозяйства.

– Здесь кто-то недавно проезжал, – сказал Ингмар.

Он нагнулся над колеей, которая пересекала канаву.

Ингмар был худым юношей, чьи конечности, казалось, принадлежали кому-то выше него ростом. В его очках стояли самые толстые линзы, которые Слваста видел в жизни. Они делали глаза Ингмара невероятно большими, позволяя различить молочно-белые пятна на его радужных оболочках. Лет через десять Ингмар будет пользоваться только экстравзглядом – так же как его отец, чье обычное зрение сменилось слепотой уже одиннадцать лет назад.

«На самом деле он не годен для военной службы», – подумал Слваста и ощутил вину за свои мысли. Ингмар так отчаянно пытался доказать, что способен жить без поддержки своей семьи, а сержант-вербовщик всегда был рад новобранцам.

– Это колея от повозки, – рассудительно заметил Слваста. – Семья Шило пользуется ею, чтобы выезжать из долины.

– Я знаю, – отмахнулся Ингмар. – Я хочу сказать, повозка проезжала здесь в последние пару дней.

Он указал на след колес во влажной земле. Длин-трава была вдавлена в грязь.

– Видишь? Колея свежая.

– Так это хорошо, – сказал Слваста. – Значит, с ними все в порядке.

Ингмар еще раз посмотрел на следы.

– Никто не ездит по округе после Падения. На фермах и в деревнях все ждут, пока объявят, что все чисто.

Слваста широко развел руками, указывая на огромный лес.

– А те, кто тут живет, отлично знают, что происходит, да?

Ингмар опустил голову.

– Здесь нет маяков, – настаивал Слваста. – Семья Шило даже не знает, что было Падение.

– Ну ладно, – угрюмо сказал Ингмар.

– Хватит спорить, – вмешался Яменк. – Завелись из-за какого-то дерьма. Доберемся до фермы Шило и спросим, проезжали они здесь или нет.

– Есть, капрал, – сказал Ингмар. Он распрямился, не глядя на Слвасту.

Минуту они шли молча. Потом Слваста телепнул другу виноватое «извини» так, чтобы не слышал Яменк. До вступления в полк они иногда проводили дни напролет, споря о самых нелепых вещах, которые узнавали о мире. А если небесные властители сбрасывают паданцев? Существует ли внешняя вселенная, как утверждали во времена первых кораблей, и если да, то где она? Почему кукуруза желтая? Ася поцелует кого-то из них? Ржавчина – это болезнь из космоса? Полетт поцелует кого-то из них? Как уголь может быть спрессованной древесиной? Что придало каждой туманности особую форму, а звезды все равно одинаковые? Минья отлично целуется – нет, плохо – да, а откуда ты знаешь? Почему мошки татус всегда ищут светлые волосы для откладывания личинок? И прочее тому подобное дерьмо. Они спорили просто ради спора, и Ингмар со своим логическим умом все равно выигрывал большинство споров; вот и сейчас Слваста лишь развлекался, пытаясь опровергнуть аргументы друга.

Он вздохнул. Жизнь солдата заставляла быстро взрослеть.

«Неважно, – телепнул в ответ Ингмар, тоже по личному каналу, чтобы Яменк не услышал их разговор. – Я просто не понял, только и всего».

«Чего ты не понял?»

«Если бы они выехали из долины, отправились в город за продуктами или чем-то еще, мы бы знали. Либо мы встретили их, либо в последней деревне нам бы сказали, что их нет в долине. Но если они направлялись внутрь долины, вот это и непонятно».

«Что непонятно?»

«Зачем туда ехать? Весь округ знает: было Падение. Уж конечно, они остались бы в деревне, пока морпехи не объявят, что все чисто».

Слваста ухмыльнулся другу.

«Потому что они верят: наш отряд сделает долину безопасной».

«Ой. Ну да».

Выражение лица Ингмара сделалось глуповатым.

«Но резон в твоих рассуждениях есть».

«Как всегда».

«Так ты не можешь определить, куда двигалась повозка?»

«Вообще-то нет. Мне просто повезло, что я увидел след».

«Как думаешь, морпехов учат читать следы?» – задумчиво спросил Слваста.

Морские пехотинцы в Прерове потрясли его воображение. Они были компетентны, решительны и облечены подлинной властью; случайных придурков в их рядах не попадалось. А их черная форма выглядела просто потрясно. Когда по улице идут морпехи, девушки даже не глянут на обычных военных. Морские пехотинцы – самые крутые войска на Бьенвенидо, они подчиняются непосредственно Капитану. Слваста отчаянно хотел узнать, как можно попасть в морпехи. Но при всем желании он понимал: надо подождать, пока у него за плечами будет хотя бы пара успешных зачисток и обнаруженные яйца. Еще лучше, если он сам, лично разваляет яйцо топором.

«Только не это снова!» – простонал Ингмар.

«Почему нет? У тебя что, нет амбиций?»

«Конечно, есть. У меня нет иллюзий».

Слваста провел языком по зубам.

– Эй, капрал? – окликнул он вслух.

– Что? – отозвался Яменк.

– Как можно вступить в морскую пехоту?

– Это… Ты о чем вообще?

– Хочу попасть в морпехи.

Ингмар громко рассмеялся. Слваста закрыл панцирь вокруг своих мыслей, делая вид, будто обиделся.

– Тебя не возьмут, – раздраженно сказал Яменк.

– Почему нет?

– Для начала тебе нужен поручитель из числа морских пехотинцев. Ты хоть одного знаешь?

– A-а. Нет.

– Ну и вот. А теперь смотрите по сторонам. Это вам не учебное задание.

Слваста ухмыльнулся Ингмару, который подмигнул в ответ, а очки увеличили его движение. Они оба принялись всматриваться в окружающий лес с преувеличенным вниманием.

Эти два километра оказались самыми длинными в жизни Слвасты. У отряда ушла целая вечность на то, чтобы продраться через заросли длин-травы, а затем и сквозь густой подлесок там, где земля была более влажной. Солдаты шли вниз по склону, и спуск сделался более выраженным. Здесь стало больше валунов и камней. Жар еще усилился, влажность все росла и росла. Толстые черные лианы густой сетью заткали промежутки между деревьями, а вместо листьев на них росли клочья губки, похожей на мох. Они испускали острый солоноватый запах.

Слваста проклинал Яменка за его проклятое умение ориентироваться – они прошли по меньшей мере пять километров, – когда лес внезапно кончился. Огромная полоса деревьев была вырублена, и перед ними простиралось целое поле влажной грязи, из которой торчали остроконечные пни, густо покрытые пушистым слоем грибка. Отряд находился более чем в километре от быстрой реки, чье неровное русло проходило по дну долины. Лес широкими волнами поднимался на противоположном берегу реки, его покров казался нетронутым. Местные птицы парили над лесом – длинные черные с зеленым треугольники с загнутыми кверху концами крыльев. Слваста был уверен: пятнышки в самом конце долины – манта-ястребы: птиц меньшего размера они бы просто не увидели на таком расстоянии. Его экстравзгляду не хватало силы дотянуться до них и подтвердить картинку обычного зрения. Но он все равно послал Ингмару изображение, которое видел глазами. Еще один из постоянных предметов их детских споров – существуют манта-ястребы или это миф, ведь они слишком огромны, такие махины не летают.

– Четко, – пробормотал Ингмар.

Слваста долго рассматривал уходящую в перспективу долину Ромназ. оценил ее размеры, крутые волнистые склоны, деревья, занимавшие каждый квадратный метр. У них троих нет ни единого шанса прочесать всю долину так тщательно, как нужно, чтобы найти яйца паданцев. Это невозможно сделать за восемь дней, даже имея острое зрение мод-птицы.

– Ну и дерьмо.

На участке, где деревья были вырублены, колея стала заметнее. Яменк направился вперед, широко шагая, и позволил самоуверенности просочиться сквозь панцирь. До сих пор он такой уверенности не испытывал.

Пройдя сто метров по вырубке, Слваста впервые в жизни увидел волтан-гриб. Огромный веер из мертвенно-белой кожи ужасно медленно пересекал им дорогу. Ботаникам и энтомологам Бьенвенидо потребовалось много времени, чтобы прийти к соглашению, но в конечном итоге победили ботаники. Волтан был признан растением, способным перемещаться. Питались волтан-грибы разлагающимися тканями – в основном мертвой растительностью, но некоторые виды могли переварить и мясо животных.

– А вон и хутор, – сказал Яменк. Он нахмурился, глядя на колею, будто впервые ее увидел, затем осмотрел территорию вырубки, спускающуюся к реке. – Как они вывезли столько деревьев по этой дороге?

Слваста с Ингмаром переглянулись.

– Я думаю, они связывают стволы и сплавляют плоты по реке, сэр, – сказал Ингмар. – Это приток Кольбала, так что при желании они могут перегнать древесину по реке до самого Варлана.

– А, ну да, – сказал Яменк. – Конечно.

Хутор семьи Шило располагался на краю вырубки, в трехстах метрах над рекой. В центре находился дом с беспорядочными пристройками. К первоначальной хибаре год за годом приделывали новые помещения, все больше и прочнее, так что теперь разросшийся дом имел форму буквы «Е». Единственной конструкцией из камня оказалась большая дымовая труба посередине дома, из которой вилась лента голубовато-серого дыма. Крепкие деревянные конюшни и сараи образовывали две стены хутора, а остальной участок был огорожен решетчатым забором. Землю внутри расчерчивали зеленые полосы растительности.

Слваста насчитал во дворе хутора больше дюжины мод-обезьян, а в одном из сараев фыркали громоздкие мод-лошади. Именно те разновидности модов, которые нужны, чтобы помочь срубить деревья и оттащить стволы вниз по склону к реке.

Когда они подошли ближе, Яменк отправил свою мод-птицу пролететь низко над хутором.

– Ага, там кто-то есть, – сказал он.

Слваста с любопытством наблюдал, как капрал тут же начал оправлять свою одежду и приглаживать мокрые от пота волосы.

Две мод-обезьяны открыли им большие ворота и отступили в стороны, а вперед вышла девушка и улыбнулась, приветствуя солдат. На вид лет двадцати, и у нее была самая черная кожа, которую Слваста когда-либо видел. Белая хлопковая рубашка, застегнутая всего на пару пуговиц, по контрасту делала кожу визуально еще чернее; Слваста изо всех сил старался не пялиться… Замшевые брюки, облегающие длинные ноги, девушка заправила в сапоги до колен. Густая масса вьющихся черных волос обрамляла восхитительно живое лицо. Улыбалась девушка просто идеально.

Слваста почувствовал, что его сердце забилось быстрее, и улыбнулся ей в ответ.

– Привет, парни, – сказала она чувственным голосом. – Меня зовут Кванда. Я живу здесь с родителями.

– Я капрал Яменк из Чамского полка. В данном районе произошло Падение. Но не волнуйтесь, моему отряду поручено прочесать эту долину. Мы позаботимся, чтобы вы были в безопасности.

– Прекрасно. Входите, пожалуйста, – сказала она, повернулась и пошла в сторону хозяйственных построек.

Когда они проходили мимо обветшалого деревянного дома, Слваста смерил его озадаченным взглядом. Дом явно мог вместить гораздо больше, чем трех человек. И он был уверен: фермер, который привез их в начало долины, сказал, что на хуторе живут три ветви семьи Шило.

Мод-обезьяны закрыли за ними ворота.

Солдаты миновали курятник – хотя нигде не было кур. В огороде росло множество сорняков.

Слваста не понял, в чем дело, но вдруг ему стало еще жарче, чем прежде. Жар был приятным. Он не мог отвести глаз от сильных ног Кванды. И ее рубашка, на которой застегнута только пара пуговиц, такая провокационная… И девушка это знает, подумал он. Мысль тоже оказалась приятной.

– Твои родители здесь? – спросил Ингмар. Он смотрел на длинный дом.

Кванда остановилась и обернулась. Ее губы раздвинулись в восхитительно порочной улыбке.

– Нет. Они на другой стороне вырубки, размечают новую партию деревьев для рубки. Они не вернутся до захода солнца. Значит, до вечера мы с вами тут одни. Я и вы трое. Ну как, это вас заводит?

На секунду Слваста подумал, что он неправильно понял слова, сказанные низким голосом с хрипотцой. Его сердце колотилось в груди. Он чувствовал приятное головокружение, как будто минуту назад выпил одну за другой две кружки пива. И еще Кванда не на шутку возбуждала его.

– Что? – сказал Яменк напряженным голосом.

– Ты все слышал.

И она подошла к капралу и поцеловала его.

Слваста наблюдал это с удивлением и немалой ревностью, чувствуя, как его эрекция усиливается.

Кванда оторвалась от капрала и усмехнулась.

– Вы меня слышали и поняли. Мы здесь одни на полдня. Это значит – вы можете делать со мной все, что захотите.

Она повернулась к Слвасте и поцеловала его. Он никогда еще не испытывал поцелуя, исполненного такого грязного обещания. Ее текин обхватил его член и медленно сжал его именно так, как надо.

Когда поцелуй закончился, глаза Слвасты были влажными, отчего мир затуманился и потерял резкость. Им полностью завладело чувство предвкушения. Дыхание стало неровным. От Кванды исходил густой и сладкий завораживающий запах. Ему хотелось еще. Больше. Намного больше. Хотелось прижать ее к себе и вдыхать, пока он не лопнет.

Кванда шагнула к Ингмару и поцеловала его.

– Я месяцами не вижу мужчин, – хрипло пробормотала она. – Вы представляете, как это огорчительно? И вот теперь, когда я тут одна, появляетесь вы трое, точно подарок от самой Джу.

Она встала перед ними и расстегнула обе пуговицы на рубашке.

Слваста застонал от восторга, когда она сняла рубашку. Он шагнул к ней, не в силах сопротивляться. И Яменк тоже, и обалдевший Ингмар. Кванда рассмеялась и легко увернулась от них.

– Пойдемте, – настойчиво позвала она. – Мы все сделаем в сарае. Вам не придется ждать своей очереди. Я хочу узнать, каковы ощущения, когда вы все трое одновременно во мне. Я так сильно этого хочу.

Слваста едва замечал окружающее. Он видел и слышал только ее, самую горячую, самую прекрасную девушку в мире. Он опьянел от похоти, и это было потрясающе. Рубашка Кванды упала на землю. Когда Слваста наступил на нее, его эрекция стала сильной до боли.

Откуда-то очень издалека раздался голос Ингмара:

– Где ваша повозка?

– Далеко, – пренебрежительно бросила Кванда.

– Заткнись уже, Ингмар, – фыркнул Яменк.

Ловкий текин Кванды сомкнулся на члене Слвасты.

«Хочу, чтобы ты взял меня сзади», – телепнула она ему по секрету от остальных. И звонко расхохоталась, когда он застонал от безумного желания.

Слваста бросился за ней. Он хотел получить ее сейчас, немедленно. Трахать это стройное тело до умопомрачения. Карабин раздражающе хлопал его по ребрам.

– Брось его, – сочувственно сказала Кванда. – Он будет мешать, когда ты меня нагнешь.

Ее текин скользнул вниз, чтобы поиграть с его мошонкой.

Слваста на бегу неуклюже попытался расстегнуть перевязь. Сарай был так мучительно близок. Там ждал его райский секс на весь день, до самого вечера.

– Но мы не встретили вашу повозку на дороге, – ныл позади Ингмар.

– Они уехали довольно давно, – сказала Кванда.

Ее голос был раздраженным. Это расстроило Слвасту. Жалкий зануда Ингмар нарушал их возвышенное безумие.

– А я думал, твои родители отправились размечать деревья.

– Повозку взяла моя тетя.

Слваста сердито тряхнул головой, желая сосредоточиться и сказать своему так называемому другу, чтобы тот заткнул свою грязную пасть. Когда его затуманенный взгляд обратился на Ингмара, Слваста увидел ковыляющих к ним трех мод-обезьян. Он моргнул в замешательстве; моды вовсе не ковыляли. Они бежали.

– А! Эй!

Приближение зверей включило первобытный инстинкт страха перед хищником, который вымел всю радость из его тела. Слваста протелепал ближайшей к ним обезьяне приказ немедленно остановиться. Мод не обратил на него внимания – что было невозможно. Телепатический посыл имел внушительную силу; разум существа, получив команду, обычно повиновался немедленно. Слваста инстинктивно усилил свой панцирь, его текин переключился с базовой защиты от проникновения экстравзгляда на барьер, отражающий любой физический удар. Он дернул карабин, пытаясь нацелить его на явно невменяемых модов.

– Иди сюда, – телепнул Слваста одному из своих мод-гномов. Тот вяло откликнулся. – Разверни огнемет.

Кванда опять смеялась. Но тембр ее резко изменился. Теперь смех ее звучал ужасно, в нем не было ни тени веселья и радости.

– Что тако… – начал говорить Яменк.

Он выхватил свой револьвер из кобуры, и тут Кванда нанесла ему удар слева. Капрал кувыркнулся в воздухе, крича больше от удивления, чем от боли. Две мод-обезьяны вцепились в него.

– Паданец! – вопил испуганный Ингмар.

Только теперь Слваста наконец понял: это был манок, исходящий от яиц зов, который околдовал его, исковеркал его мысли, а похотливые обещания Кванды заманили его еще дальше. Он воспользовался текином, свернул невидимую силу в клинок и нанес удар прямо в глаз мод-обезьяны, уже почти добравшейся до него. Хлынула кровь, и существо упало замертво.

Слваста нащупал предохранитель на карабине и оттянул затвор, подготавливая выстрел. Это длилось целую вечность. Кванда стремительно бросилась к нему. Он попытался запустить текин ей под кожу, в грудную клетку, где находилось ее сердце, отчаянно желая стиснуть его, разорвать артерии – даже у паданцев они были. Но ее текин-панцирь оказался твердым, как железо.

Слваста выстрелил из карабина. Он даже толком не прицелился в нее, стрелял в панике куда попало. Его развернуло отдачей, но он продолжал стрелять. Пара пуль, должно быть, все-таки попали в Кванду, которая рвалась к нему. Они не прошли сквозь ее панцирь. В магазине кончились патроны. Слваста повернулся и отчаянно кинулся прочь. Кванда выбросила вперед кулак, и он не успел увернуться. Панцирь большей частью спас его от удара, но оставшейся силы хватило, чтобы сбить его с ног. Одна из мод-обезьян возвышалась над ним, ее толстая мускулистая рука поднялась, как занесенный молот…

– Дерьмо!

Струя пламени врезалась в голову мода и, словно жидкость, расплескалась по его торсу. Существо завизжало, излучая боль с такой интенсивностью, что Слваста застонал. Слезы текли у него из глаз, когда он пытался усилить свой панцирь, стремясь не чувствовать агонию мод-обезьяны.

Мод-гном стоял твердо, поливая обезьяну из огнемета, пока та билась в конвульсиях. Позади него Ингмар, прижав руки к вискам, с плотно закрытыми глазами, телепатически управлял мод-гномом. Он так сильно сосредоточился, что не заметил, как на него бросилась одна из мод-лошадей.

– Нет! – закричал Слваста телепатически и вслух. – Ингмар, береги…

Здоровенное животное бежало быстро, низко опустив голову, как таран. Мод-лошадь врезалась Ингмару в поясницу, так что тот взлетел в воздух. Слваста почувствовал его боль и шок от сокрушительного удара. Чувства погасли, когда Ингмар потерял сознание. Слваста инстинктивно сделал перекат, когда сапог Кванды нацелился ему в голову. Она промахнулась, и он снова перекатился. Слваста мельком увидел Яменка, лежащего почти без сознания, его избивала мод-обезьяна – огромный кулак снова и снова молотил по разбитому лицу. Кровь капрала текла повсюду: по его щекам, подбородку, носу, рту, шее – и впитывалась в землю.

Слвасте с трудом удалось встать на ноги, его качало. Он послал команду в мозг мод-гнома, приказав нацелить огнемет на Кванду. Но мод сперва стоял без движения, а затем начал медленно поворачивать сопло огнемета, пока не направил его на Слвасту. Кванда стремительно двигалась к нему, ее лицо ничего не выражало. Слваста бросился на нее, ему больше ничего не оставалось. Он размахнулся кулаком, собираясь вслед за тем нанести сильный удар ногой.

Кванда перехватила его руку. Она была неимоверно быстрой. Ему говорили, паданцы быстры, но он не ждал, что настолько. И сильны… Его руку словно зажали в железных тисках. Кванда крутанула его. Слвасту куда-то понесло со страшной силой. Каблук Кванды врезался сзади ему под колено.

Наверное, сломалась кость. И уж конечно, что-то там порвалось. Боль была чудовищной. Он упал на землю, рыдая.

– Так вот кого они посылают? – насмешливо спросила Кванда. – Лучших воинов планеты?

– Пошла в жопу! – ухитрился прохрипеть он.

Ему в глаза бил солнечный свет. Он исчез, когда Кванда обошла его. Слваста испуганно моргнул. «Она собирается меня съесть?»

– Нет. Не собираюсь.

Схватив его за рубашку, она поставила его на колени и, буравя взглядом, произнесла:

– Я не голодна. Пока что.

Он попытался нанести удар своим текином ей в глаз точно так же, как сделал с мод-обезьяной. Но удар отскочил от панциря Кванды, а она даже не вздрогнула. Она все еще смотрела ему в глаза. Носком сапога она пнула его в неповрежденное колено, раздвигая ему ноги.

– Вы, твари, почти не способны мыслить, – прорычала она. – Одни только инстинкты. Вы животные. Мне почти жаль того, кто тебя поглотит.

Ему пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова. У паданцев хриплые, грубые голоса, так и было написано на пятой странице руководства Института.

– Мы выжжем вас из нашего мира, – вызывающе бросил он. – Клянусь. И неважно, чего это будет стоить.

Кванда замахнулась свободной рукой и ударила. Слваста увидел, как ее глаза расширились в предвкушении, и тут ее кулак врезал ему по яйцам. Он думал, от боли его череп треснет на кусочки, такой сильной она была. В мире не осталось ничего, кроме боли. Он понимал, что его выворачивает рвотой. Он рухнул на землю. Она стояла над ним, великолепная и ужасная.

Затем мод-обезьяна потащила Слвасту через двор к сараю, куда он так стремился совсем недавно. Его лицо билось о землю, камень распорол ему щеку. Эта боль не играла никакой роли по сравнению с остальным. Другая мод-обезьяна волокла вслед за ним Ингмара. Слвасте было все равно. Слишком сильная боль затуманила сознание. Его глаза закрылись. Тьма объяла его, только он и боль, вместе, а больше ничего. Он падал.

Сознание вернулось, а вместе с ним и боль. А еще сокрушительное страдание. Он ненавидел себя за то, что жив.

«Ничего, это ненадолго», – подумал он.

Слваста не хотел открывать глаза. Не хотел видеть окружающее даже экстравзглядом. Он слишком боялся того, что увидит.

«Ты очнулся?» – мягко телепнул ему Ингмар.

Слваста все же открыл глаза, смаргивая прочь липкую, разбавленную слезами кровь. Они были в сарае, куда их вела Кванда, и свет проникал через высокие окна. Оборудованные здесь стойла для животных пустовали, а пол прохода, где Слваста лежал голым, представлял собой плотно утоптанную землю, покрытую грязной соломой.

Прямо перед ним стояли два яйца паданцев. Слваста заскулил от ужаса. Все рассказы и описания оказались правдой. Яйца были сферическими, почти три метра в диаметре, покрытые темной морщинистой кожей. Обнаженный Яменк распластался на одном из них, как раздавленное насекомое на стене.

Слезы сами собой потекли по разодранным щекам Слвасты при виде его. Лицо и грудь капрала уже погрузились в яйцо. Ингмара, тоже раздетого, бросили на второе яйцо боком. Его нога и рука были уже внутри, грудная клетка только начала погружаться; он вытягивал шею, чтобы держать голову подальше от поверхности.

– Нет! – простонал Слваста и попытался подняться на ноги, несмотря на изувеченное колено. У него не получилось. Его обнаженная кожа внезапно покрылась ледяным потом. Он повернул голову. Третье яйцо паданцев возвышалось над ним. Его правая рука погрузилась внутрь почти до локтя. Он позволил своей голове упасть обратно наземь, издал жалкий предсмертный вой и обмочился.

– Ничего, – тихо сказал Ингмар. – Все нормально.

– Нормально? – истерически проблеял Слваста. – Дерьмо проклятое! Что тут нормального?!

Друг послал ему грустную улыбку:

– Мы еще можем убить друг друга.

Слваста слабоумно хихикнул.

– Можем, – настаивал Ингмар. – Мы можем сжать сердца друг друга текином. Одновременно.

– Уракус побери, Ингмар, нет!

– Прошу тебя, Слваста. Как только мой череп коснется яйца, для меня все будет кончено. Оно поглотит меня. Я стану паданцем. Ты хочешь этого?

– Нет!

– Тогда давай убьем друг друга.

Слваста попробовал прощупать яйцо экстравзглядом, пытаясь понять, каким образом оно его держит. Он не смог ничего различить под поверхностью, только плотные тени. И все же там был некий разум, безжалостные мысли, которых он не мог понять, за исключением простого сияния ожидания. Ничего подобного яркому красочному клубку незащищенных человеческих мыслей в вечном противоречии с эмоциями.

Хотя Слваста мог различить контуры своего предплечья, он его уже не чувствовал. Но не было ни холода, ни боли, просто… просто ничего. Он попытался потянуть. Разумеется, рука не двинулась. Он сжал свой текин до грани, острой, словно лезвие топора, и принялся раз за разом бить по яйцу вокруг своей руки. Никакого эффекта. Поверхность не прогибалась и не трескалась. Все безрезультатно. Слваста понял, что его рука ушла еще немного глубже внутрь, погрузилась вплоть до верхушек лучевой и локтевой костей.

– Мы должны так сделать, – сказал Ингмар. Он не пытался закрыть панцирем свои мысли. Печаль и предельная усталость исходили от него. – Мы можем лишить их победы. Не дать им заполучить нас. Это наше последнее оружие.

– Правда? – К ним по проходу шла Кванда. Она остановилась перед распластанной фигурой Яменка и осмотрела его, прежде чем перейти к Ингмару. – О, какое грозное оружие. Чувствуешь, я вся трепещу?

– Сгинь в Уракусе, сука, – бросил Ингмар.

Она положила руку ему на щеку и посмотрела сверху вниз на Слвасту.

– Сделай это. Если хочешь, чтобы он умер.

– Да, – взмолился Ингмар. – Пожалуйста, Слваста. Как только оно доберется до моего мозга, все кончено. Прошу тебя.

Слваста смотрел на него, и это была пытка. Он сложил свой текин в руку и медленно протянул ее к Ингмару. Совсем близко, так, чтобы протолкнуть ее в тело своего друга и сокрушить его сердце.

– Давай же! – крикнул Ингмар.

Слваста чувствовал текин Ингмара над своими собственными ребрами.

– Я… Я не могу, – горько признался он. – Прости. Я не могу.

– Я думал, ты мой друг, – заплакал Ингмар. – Как ты можешь оставить меня паданцам?

Слваста покачал головой, ненавидя себя за слабость.

С безрадостной ухмылкой Кванда стала медленно толкать голову Ингмара к яйцу. Он боролся с ней за каждый сантиметр. На его шее обрисовались жилы. Его текин царапал ее непроницаемый панцирь, потом Ингмар попытался усилить текином свои мышцы. Ничего не помогало: паданец был слишком силен. Кванда прижала его щекой к поверхности яйца. Он сразу прилип.

– Слваста, ну пожалуйста, – заплакал Ингмар. – Оно поглотит меня. Поглотит меня целиком. Я никогда не достигну самореализации, я не буду направлен в Ядро. Помоги мне. Убей меня.

– Чудовища, – прошипел Слваста. – Почему вы такое зло?

Кванда присела на корточки рядом с ним и склонила голову набок, изучая его, как экспонат.

– Вы сделали нас такими; мы сформированы вами, вашим телом и вашим разумом. То, чем я являюсь и как я думаю, унаследовано от вашего вида. Вы отвратительны. Вы, ваш вид – жестокие и подлые животные. Когда мы уничтожим вас, потребуется целое поколение, чтобы вытравить вас из себя. Но в конце концов мы будем свободны.

– Вам никогда не победить нас. Мерзкие чудовища! Ядро ждет нас, а не вас. Вы никогда не будете самореализованы.

– Мы были раньше. Мы будем снова.

Слваста слышал слова, но они не имели смысла. Он снова потянул руку, но яйцо держало его крепче, чем корень векового дерева.

– Грязная сука.

Он поднял голову и осмотрел стропила и балки, удерживающие крышу сарая. Многие брусья были толстыми и тяжелыми. Хм, а если… Он воспользовался текином, чтобы попытаться раскачать балку над яйцом, поглощающим Яменка. Достаточно будет просто ослабить ее. В мыслях он видел, как огромная балка рушится и разносит яйцо.

– Ты можешь убить Яменка? – гневно вскричал Ингмар.

– Да ведь он уже мертв! – крикнул в ответ Слваста.

Кванда засмеялась. Затем смолкла, подняла голову, ее взгляд уставился на что-то снаружи, за стенами.

– Ваш отряд был один? – рявкнула она.

– Иди поимей себя, – пожелал ей Слваста.

Снаружираздался громкий выстрел.

«Здесь внутри! – крикнул Слваста во всю мощь своей телепатии. – Здесь паданец!»

Он послал изображение Кванды, смешанное со всей ненавистью, которая была в нем.

Кванда врезала ему по голове. Долгое время мир не имел смысла. Доносилась стрельба. Мод-обезьяны верещали в ярости и панике. Мягко ревели огнеметы.

– Там, – прозвучал голос. – Она там!

Еще и еще стрельба. Пули пробивали брусья стен и откалывали маленькие щепки, свистящие в воздухе. Тонкие лучи солнечного света, проходя через пулевые отверстия, расчертили светлыми полосами мрачное нутро сарая.

– Умри, сука! – торжествующе закричал Слваста. – Уракус ждет тебя!

Его улыбка больше напоминала оскал. Он повернулся к Ингмару, и его энтузиазм иссяк. Щека и ухо Ингмара ушли под поверхность яйца. Он молчал, его яркие знакомые мысли замедлились и потускнели, каким-то образом уплывая в яйцо.

– Нет! О нет же! Держись, Ингмар, борись с ним. Они почти здесь.

Сильные экстравзгляды проникли в сарай, осматривая каждый твердый предмет. Слваста убрал свой панцирь, приветствуя осмотр. Двери распахнулись.

Внутрь вбежали морские пехотинцы. Фантастические фигуры в черных одеждах с маленькими карабинами в руках. Их экстравзгляды прощупывали все очень жестко.

Один из морпехов, капитан, подошел сначала к Яменку, затем к Ингмару и пристально осмотрел его голову.

– Я не смог этого сделать, – всхлипнул Слваста. – Он мой друг, а я не смог этого сделать.

– Отвернись, парень, – сурово сказал капитан.

Слваста сделал так, как ему велели, закрыл глаза и отвел экстравзгляд. Раздался единственный выстрел. Он посмотрел на свою руку. Теперь уже и локоть его был поглощен яйцом.

– Она мертва? – потребовал ответа он. – Паданская сука мертва?

Капитан стоял над ним.

– Да. Мы ее прищучили.

– Тогда я самореализован, – заявил Слваста с очень хрупкой бравадой. – Будут ли небесные властители сопровождать меня?

– Здесь еще были паданцы? – спросил капитан. – Кроме нее?

Морские пехотинцы загоняли большую тележку через открытые двери сарая.

– Нет, сэр. Думаю, их больше не было. Мы видели только ее. Как вы узнали? Как вы нас нашли?

Прибыли еще морпехи. Они несли тяжелые топоры. С яростным энтузиазмом топоры взметнулись над яйцом, к которому прилип Яменк, и упали. Еще раз и еще. Вскоре из крошечных трещин начала брызгать густая молочно-белая жидкость. Огнеметы полосовали яйца, кипятя жидкость, как того требовала процедура. Согласно руководству Капитана Корнелия, даже жидкость яиц была опасной.

– Полковой патруль перехватил телегу семейства Шило полтора дня назад, – сказал капитан. – Все они оказались паданцами. Уракус, ну и бой там был. Похоже, гнездо существовало здесь некоторое время – в доме полно человеческих костей. Мы пришли, как только получили весть. Жаль, не успели вовремя.

– Я понимаю. – Слваста вздохнул и закрыл глаза. – Сделайте это, сэр, пожалуйста.

Он не хотел использовать свой экстравзгляд, но почувствовал, как один из морпехов приближается к нему сзади. Он собрался с духом…

Но выстрела в голову не последовало. А он так ждал избавления. Морской пехотинец стал обматывать тонкую веревку вокруг его утонувшей в яйце руки чуть пониже плеча, перевязывая ее необычным узлом.

– Что такое? – пробормотал Слваста в замешательстве.

– Закуси это, – сказал капитан сочувственно и подсунул ему под нос небольшую деревяшку. – Поможет, пока не сомлеешь.

– Чего?

Моряк передал капитану пилу.

Слваста закричал. Ему заткнули рот деревяшкой. Потуже затянули жгут на руке.

Он попытался освободиться. Но яйцо прочно удерживало его на месте.

Угрюмый капитан начал пилить.

2

Варлан, столица Бьенвенидо, располагался примерно в тысяче километров к югу от экватора, поэтому каждый день в городе был жарким. Даже сейчас, около полуночи, мощеные улицы и каменные стены все еще излучали жар, немилосердно изливавшийся на них в течение дня.

Керварл выглянул из окошка наемного кэба, который катил по бульвару Уолтона, стараясь не показаться спутнику провинциалом. Керварл считался важным человеком у себя в округе Бутцен, в двух тысячах километров к югу, в конце Южного пояса городов. Но Бутцен был всего лишь столицей округа, карлик против великана Варлана.

Кэб остановился перед отелем «Решида», который, пожалуй, превосходил размерами зал совета в Бутцене. Керварл нахмурился, злясь на себя за то, что продолжает думать о своей незначительности.

«Теперь я здесь. Я сам влияю на этот мир. Я так же хорош, как любой столичный торговец. Даже лучше, ведь у меня больше возможностей».

– Расслабьтесь, – ободрительно улыбнулся ему сидящий напротив человек.

Керварл заставил себя улыбнуться в ответ. У него ушло две недели и гораздо больше денег, чем ему хотелось, но в конце концов он добился частной встречи с первым спикером Национального совета. Первый спикер согласился организовать ему встречу во дворце. Опять же за большее количество монет, чем он планировал. Но таков Варлан: здесь все со столичным размахом. Не в этом дело, убеждал Керварл себя. И вот он едет в кэбе с Ларриалом, главным помощником первого спикера, едет во дворец, чтобы увидеть самого первого помощника. Речь пойдет о лицензии на добычу полезных ископаемых. «Просто держи себя в руках».

Он подпрыгнул, когда дверь кэба открыли снаружи.

– Успокойтесь, – попросил Ларриал.

Керварл усилил панцирь и выглянул наружу. На мостовой стояли мужчина и девушка. Девушка была довольно милой, с крупными чертами лица и хорошей фигурой, которую подчеркивало ее легкое белое хлопчатобумажное платье. Но Керварл предпочел бы девушку покрасивее. Его неуверенность, похоже, просочилась через панцирь.

– Сойдет, – успокаивающе сказал Ларриал. – Как раз то, что ему нравится.

– Хорошо.

Мужчина рядом с девушкой протянул руку. Его лица не удавалось разглядеть, однако Керварл поймал общее впечатление – громила и злобный тип. Он бросил несколько монет в протянутую руку. Мужчина ждал, монеты в его ладони блестели в свете, падающем из роскошных высоких окон отеля. Керварл подавил желание вздохнуть и отсыпал еще монет. Рука наконец убралась, и девушке было позволено забраться в кэб. Она села рядом с Керварлом.

Ларриал телепнул распоряжение вознице, и мод-лошадь двинулась с места. Обратно на бульвар Уолтона.

– Отсюда до дворца лишь несколько минут. Пожалуй, самое время для вашего подарка…

Он кивнул на девушку.

– Да, конечно.

Вот тут сделка немного отличалась от тех, к которым он привык дома. Керварл гордился тем, что он человек широких взглядов и понимает, как все работает. В конце концов, именно так он пробил себе путь к нынешнему статусу. Но вот это… Он выбросил из головы любые сомнения. Здесь столица. Здесь свои правила. Если он не собирается по ним играть, не было смысла приезжать сюда.

Он достал из кармана пиджака маленький пузырек и предложил его девушке. Ее глаза расширились от восторга и удивления. Он почувствовал жажду в ее мыслях.

– Прими сейчас, – резковато сказал Ларриал.

– Благодарю, сэр, – отозвалась девушка. Она скрутила пробку привычным движением, сунула длинное горлышко флакона в ноздрю и глубоко вдохнула. Поменяла ноздрю и вдохнула еще раз.

– Там еще что-то осталось, – сказал Ларриал.

Отстраненная улыбка появилась на лице девушки. Она опять сделала вдох.

Керварл с тревогой наблюдал, как нарник действует на нее. В один момент ему показалось, что она упадет в обморок. Похоже, она потеряла связь с реальностью.

– Думаю, вещество намного чище, чем то, которое она принимала до сих пор, – сказал Ларриал, глядя на безвольно поникшую голову девушки. – Утром она за это скажет спасибо.

Керварл ничего не ответил. Он слышал все сплетни о первом помощнике.

Бульвар Уолтона вел прямо к Капитанскому дворцу. Керварл старался не слишком восторгаться, но удержаться не получалось: дворец был огромен, как целый город в одном здании. Когда кэб приблизился к огромным железным воротам, вышел офицер дворцовой охраны. Он явно знал Ларриала и позволил им въехать.

Кэб миновал арку высотой в два этажа, прорезанную в фасаде и ведшую прямо во двор. Их ждал лакей в изумрудной с золотом ливрее. Он провел их через другую, меньшую арку в дворцовые сады.

– Пожалуйста, воздерживайтесь здесь от экстравзгляда, сэр, – сказал лакей глубоким голосом, исполненным достоинства.

Сады впечатляли так же, как и сам дворец. Сеть длинных дорожек пересекала идеально гладкие газоны. Фигурно подстриженные кусты высотой вдвое превосходили рост Керварла. Большие живые изгороди обнимали уединенные гроты. Пруды с фонтанами были обведены бордюрами из экзотических цветов. Десятки сладких запахов смешались в ночном воздухе. Фонари изящно мерцали, создавая собственные туманности. Керварл даже не знал, что существует масло, которое горит пламенем разных цветов. Освещение добавляло последний штрих, делая весь сад изумительно красивым.

Он слышал смех по дороге. Кажется, в одном из гротов. И слабые ритмичные стоны – там занимались сексом. Громкий вскрик. Затем раздался визг боли. Он сосредоточился на одурманенной девушке – надо следить, чтобы она не споткнулась. Лакей провел их в один из гротов, окруженный непроницаемой изгородью из рубиновых берез. Внутри росли другие декоративные деревья, меньшего размера, с корявой от возраста корой, выбранные за раскрывающиеся по ночам цветы. Крошечные бело-розовые лепестки бесшумно осыпались на губчатую траву. Фонтаны журчали снаружи павильона из белой ткани, драпировки которого мягко колыхались под теплым ветерком. От горящих внутри ламп шатер сиял теплым золотистым светом, словно гигантский волшебный фонарь. Играла арфа.

Внутри проходила вечеринка для избранных. Керварл узнал Аотори, первого помощника. Первому сыну Капитана было около тридцати, но благодаря безупречно красивому лицу он выглядел намного моложе. Его тонкие черты обрамляли густые вьющиеся рыжевато-русые волосы и аккуратная бородка, которая подчеркивала и без того заметные скулы. Свободно наброшенная тога демонстрировала мускулистый торс. Аотори разлегся на кушетке за столом. Несмотря на его явно тренированное тело, Керварл видел в мужчине столичного щеголя. Его приятели, собравшиеся за столом, из высших сфер аристократического общества Варлана, казались столь же молодыми и энергичными. Одна пара в углу павильона занималась сексом на куче подушек, еще несколько человек стояли над ними и наблюдали, потягивая вино. Все прислуживающие девушки носили длинные юбки, но сверху оставались обнажены до пояса, и все они были красивыми – как и гостьи. Два мальчика-прислужника носили набедренные повязки, их натертая маслом кожа блестела в туманном свете ламп.

Чувство неполноценности вернулось к Керварлу. Он чувствовал себя старым, потрепанным, бедным.

– Мой добрый друг, – сказал Аотори, – добро пожаловать.

Некоторые из гостей вечеринки соизволили взглянуть на Керварла и тотчас вычеркнули его из внимания. Именно тогда его робость стала сменяться гневом. Кто они такие, чтобы смотреть на него свысока? Аристократы – им все досталось по наследству, никто ничего не достиг сам.

Ларриал едва слышно кашлянул.

Керварл поклонился.

– Благодарю, что приняли меня, сэр.

– Не стоит благодарности. Первый спикер очень высоко отзывался о вас.

Аотори повернулся к красавице, откинувшейся на подушки рядом с ним:

– Видишь, чем я там занимался?

Она лениво улыбнулась, затем ледяным взглядом уставилась на Керварла.

– Вот, примите в знак моей признательности, сэр.

Керварл подтолкнул девушку текином в спину, молясь, лишь бы она не споткнулась. Моргая стеклянными от нарника глазами, та подошла к столу, заставленному изысканными блюдами. Керварл снова пожалел, что девушка не так красива.

– Как щедро с вашей стороны, – сказал Аотори. – Я уверен, она нас развлечет.

Керварл явственно слышал насмешку в тоне первого помощника.

Аотори щелкнул пальцами.

– Подготовь ее, – сказал он одному из слуг.

Девушку увели. Она по-прежнему была в ступоре от нарника.

– Я так понимаю, у вас есть ко мне коммерческое предложение? – сказал Аотори.

Несколько гостей засмеялись при этих словах. Звуки секса в углу становились все громче. Какой-то мужчина сбросил тогу и присоединился к любовникам.

– Именно так, сэр. У меня есть земли в Сэнсонских горах. Я хотел бы получить лицензию на добычу полезных ископаемых. Поскольку правами на добычу полезных ископаемых по всей планете распоряжается Капитан, я так понимаю, вы можете получить лицензию для моей компании.

– Добыча чего именно?

– Серебра, сэр.

Аотори поднял идеально ухоженную бровь.

– Я не знал, что там есть серебро.

– Мои геодезисты нашли его, сэр, – с гордостью сказал Керварл.

Ему хотелось рассказать, как было сложно, как дорого, сколько сил он вложил во все предприятие. Как рисковал. Но здесь, в нелепо декадентской обстановке, подготовленная им речь будет совершенно бессмысленной. Все, чего он хотел сейчас, – заключить соглашение и уйти.

– Очень предприимчиво с вашей стороны, – пробормотал Аотори.

– Благодарю вас, сэр.

– А зачем мне предоставлять вам лицензию?

– Я хотел бы предложить вам совместное предприятие.

– Ах. Восхитительно. И очень умно. Я вижу, мы прекрасно поладим. Какой процент вы намерены мне предложить?

Керварл надеялся, что не вспотел слишком явно. Это был критический момент: какая цифра будет верной… Первый спикер посоветовал пятнадцать.

– Семнадцать с половиной, сэр.

Он проклял себя до самого Уракуса за трусость.

– Это очень щедрое предложение, – сказал Аотори.

Он налил немного вина из графина и отдал служанке. Она подала вино Керварлу.

Присутствующие за столом ждали и смотрели. Он заметил несколько понимающих, хищных усмешек. Энергичный секс втроем заглушал звук арфы.

Аотори поднял свой бокал.

– Полагаю, сделка состоялась.

Он выпил. Гости захлопали.

Керварл изо всех сил старался не выказать облегчение. «Держись уверенно. Сыграй в его игру».

– Сэр.

Он поднял бокал в честь первого помощника и выпил вино.

– Объявляю тост, – громко сказал Аотори. – За моего нового делового партнера. За нас с ним.

Все за столом подняли бокалы в знак приветствия.

«Отлично сработано», – приватно телепнул Керварлу Ларриал.

Керварл улыбнулся всем вокруг и выпил еще вина. Оно было не таким хорошим, как он ожидал. Но это не имело значения. Ничего больше не имело значения. «Я получил лицензию!»

– Завтра в моей конторе утрясут с вами скучные юридические детали, – сказал Аотори.

– Да, сэр, – сказал Керварл.

Он не совсем понимал, что теперь делать. В обращенном на него взгляде первого помощника было легкое ожидание.

«Мы остаемся?» – телепнул он Ларриалу.

«Благая Джу, нет, конечно. Прощайтесь. Такие, как мы, не годятся в приятели первому помощнику».

Керварл снова поклонился.

– Вы были очень добры, сэр. Не смею больше тратить ваше время. Мои юристы свяжутся с вашими, как вы и предложили.

– Да, верно. – Аотори великодушно махнул рукой.

Керварл повернулся и ушел. Ему стоило усилий не пританцовывать, покидая грот.

Аотори смотрел, как южный помещик шагает по дворцовым садам. Он покачал головой, изумляясь той радости, которая просачивалась через его ослабевший панцирь.

– Удивительно, – проворчал он.

– То, что они нашли серебро в Сэнсонах? – спросила Миривия, проводя указательным пальчиком по краю чаши с семечками акрала в меду.

Он бросил на нее разочарованный взгляд. Миривия была его фавориткой на этой неделе, но вовсе не за язвительность.

– То, что человек, у которого хватило ума найти там серебро, может быть таким глупым. Южане и их образ мыслей. Они чересчур гордятся своей трудовой этикой, это их и погубит. – Он ухмыльнулся. – Посмотри-ка, что я с ним сделал.

Она надулась и устроила целое представление, облизывая пальцы после липких черных семечек.

– Ты такой жестокий.

– Я стараюсь.

Аотори следил экстравзглядом, как Керварл медленно останавливается и недоуменно смотрит на Ларриала.

– Если бы только он был одним из нас! Но нет, от него разит трущобами. Благородный человек отправил бы служащих заниматься чем-то таким вульгарным, как лицензия. Но, разумеется, на это придется потратить деньги, а еще нужно не сомневаться в своей власти над другими. Похоже, Керварл до таких мыслей еще не дорос.

На противоположной стороне сада Керварл упал на колени. Его руки отчаянно царапали горло. Паника и испуг хлестали из его беззащитного разума.

– При том что он не благородный человек, он еще и амбициозен, – сказал Аотори, когда Керварл упал вперед лицом на ухоженную дорожку. – Это не следует поощрять, иначе мы рискуем повторением проспекта Жасмин.

– Никто этого не хочет, – согласилась Миривия.

Ларриал подошел к лежащему телу, затем обернулся к гроту.

«Он мертв», – телепнул помощник.

«Прекрасно, – телепнул в ответ Аотори. – Организуйте его семье пристальное внимание налоговой инспекции. Мой офис выкупит его земли в компенсацию уплаты налогов. Кажется, мы займемся добычей серебра».

«Да, сэр».

Аотори взял графин с отравленным вином и передал его служанке.

– Убери, нам тут не нужны несчастные случаи.

– Слушаюсь.

– А что подарок Керварла, готов? Жаль было бы не воспользоваться.

Служанка старательно избегала его взгляда, держа панцирь непроницаемым.

– Да, сэр.

– Прекрасно. – Он поцеловал Миривию. – Сначала я хочу посмотреть, что ты с ней сделаешь. А потом ты увидишь, что сделаю я.

3

Добравшись до вершины холма, Слваста на двадцать пять метров опередил всех остальных. Он шел, а не бежал трусцой, но взял очень быстрый темп. Достиг вершины парень за полтора часа. Первое, что он сделал, когда восемь месяцев назад стал лейтенантом, – это установил собственный график тренировок для семи отрядов, которыми командовал. Тренировка включала в себя пробежку с полной выкладкой по десять километров дважды в неделю. Его коллеги-офицеры – все, кто так поддерживал и наставлял его в течение двадцати месяцев, прошедших от спасения его морпехами до повышения в звании, – совершенно не считали нужным видеть своих подчиненных каждый день. Считалось неуместным людям их ранга непосредственно взаимодействовать с рядовыми; приказы передавались через младший командный состав. И уж конечно, они не делали физические упражнения наравне со своими людьми, тем более с учетом обжорства и пьянства, которые были в порядке вещей. Слваста считал это глупым. Он хотел показать своим солдатам: он не жалкий закулисный ставленник, подобно большинству офицеров получивший чин благодаря богатству семьи. Пусть видят: он умеет все то же, что и они, когда дело дойдет до прочесывания. Пусть доверяют ему. А еще он хотел изучить их сильные и слабые стороны – так он будет знать, как их использовать: кому какие задачи можно доверить, кто какими навыками обладает. Единственный способ знать это наверняка – лично видеть их в действии.

Слваста остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Был почти полдень, на небе ни облачка. Солнце яростно сияло над ним, жар пропитывал воздух. Рубашка Слвасты промокла от пота. Он снял фляжку с перевязи и выпил воды.

Начали прибывать его солдаты, ухмыляясь и тяжело дыша, гордые тем, что не отстали от лейтенанта. В воздухе над ними во множестве кружили мод-птицы. Слваста добился выдачи мод-птицы каждому солдату полка под его командованием. Теперь они, когда получали задание зачистить территорию, могли проверить на предмет следов Падения каждый квадратный метр земли. Сначала старшие офицеры ворчали, но теперь уже и другие отряды отправляли запросы на мод-птиц для каждого солдата. В штаб-квартире строился новый вольер, позволяющий разместить увеличенное количество птиц. Еще меньше коллегам-офицерам Слвасты нравилось все чаще проявляемое рвение новобранцев служить под командованием пресловутого однорукого лейтенанта.

– Сержант, – позвал Слваста.

Сержант Янрис подошел к нему. Крупный мужчина шестидесяти с небольшим лет, которому солдаты повиновались безоговорочно. Из-за шрама на горле он разговаривал низким разборчивым шепотом. И что бы он ни произносил, его слова звучали как угроза. Слваста никогда не расспрашивал, откуда взялся шрам. Ходили слухи, будто ревнивый муж неожиданно вернулся домой; болтали также о юности, проведенной в городской молодежной банде. Это не играло никакой роли. Янрис был лучшим сержантом в полку – вот все, что имело значение.

– Да, сэр? – отдал честь Янрис.

– Десять минут отдыха, потом начинаем поиск с воздуха. Убедитесь, что все напились воды.

Янрис коротко кивнул.

– Есть, сэр.

Слваста сел на камень, отложил в сторону широкополую шляпу и принялся оглядывать открывшийся ему вид. Холм был не особенно высок, но с него хорошо просматривались земли, простирающиеся к югу, вольные просторы лесов и саванн. Их прорезало блестящее серебро рек. Темные озера смотрелись глубокими ранами. Слваста различил несколько возделанных участков, ранчо и тростниковые фермы, но в основном территория оставалась дикой и незаселенной. За горизонтом река Кольбал лениво несла свои воды на юго-запад, по направлению к столице.

Они находились в двух днях пути к югу от Адиса. Позади них лежали плотно населенные земли, с большими поместьями и процветающими фермами. Города и деревни были связаны хорошими дорогами. Длинные струи дыма от сигнальных костров на маяках все еще поднимались в небо, тревожа жителей. Слваста не интересовался такими территориями; любые яйца, упавшие там, будут замечены немедленно. А вот здесь, во внутренних районах, где мало дорог, а людей еще меньше, все обстояло совершенно иным образом.

Солдаты уселись на отдых, достали еду из рюкзаков. Слваста не разрешал своим отрядам использовать мод-гномов – после того как он стал свидетелем абсолютного контроля Кванды над модами, это было исключено, – и все необходимое на время прочесывания им приходилось тащить в рюкзаках. Большую часть их снаряжения для обустройства полевого лагеря несли на себе четыре мод-лошади и две земные лошади, которых он недавно приобрел; оставшихся мод-лошадей Слваста тоже планировал заменить земными. Тем временем при прочесывании он не позволял допускать мод-лошадей вперед, где они могли бы столкнуться с паданцем. Единственным исключением, которое он признавал, оставались мод-птицы, но он продолжал мысленно подыскивать им замену. Большинство местных птиц были слишком маленькими и пугливыми, ими и близко не получалось управлять так, как модами. Люди в Чаме поговаривали – в основном такие разговоры велись в пивнушках, – что манта-ястребы поддаются обучению, якобы богатые помещики в провинции Раквеш используют их для охоты на кабана и бритвоспина. Впрочем, как можно поймать манта-ястреба, пусть даже детеныша, Слваста так и не понял.

Рядовой Товакар, наказанный за неразбериху, устроенную при выгрузке снаряжения из поезда, привязывал козу, ответственным за которую его назначили. Всем известный горячий нрав Товакара делал его отличным кандидатом для выполнения возложенной на него задачи: только он и мог совладать с упрямым животным. Коза фыркала и тянула за повод, раздраженная подобным обращением: ее притащили на холм! Слваста улыбнулся про себя. Никто из его отрядов больше не жаловался на то, что они таскают за собой животных с мерзким характером, а пятеро новобранцев скоро поймут, зачем это нужно.

Слваста объявил конец привалу, и капралы подошли к нему. Они взяли подзорные трубы, спеша изучить район, который их назначили прочесать. Слваста сам попросил этот район, и полковник был рад его отдать. Никто больше не вызывался добровольно прочесывать труднодоступные неосвоенные территории.

Они разделили район на участки. Слваста и Янрис назначили каждому отряду свой участок. Обсудили детали прочесывания. Рассчитали продвижение в соответствии с фактическими характеристиками местности, а не по карте. Согласовали места, где отряды остановятся на ночлег.

Отряды двинулись вниз по склону, постепенно расходясь по мере того, как они приближались к подножию холма. Каждый отряд направился выполнять свое отдельное задание по зачистке.

Слваста шел с отрядом Янриса. Территория, которую они выбрали для прочесывания, была достаточно плоской и сплошь поросшей местным бамбуковым тростником. Широкие зонтики гибких пурпурных листьев венчали его жесткие стебли на высоте пары метров над головами людей. Пробивавшийся через нагромождение листьев солнечный свет окрашивал все фиолетовым.

Отряд растянулся широкой полосой, люди двигались на расстоянии трехсот метров друг от друга – для удобства телепатической переклички. Некоторые солдаты рубили стебли мачете. Слваста использовал текин, расчищая себе путь. Полые стебли были намного тоньше стволов деревьев, но их наросло так много, что они сильно заслоняли обзор. Легкая клаустрофобия его не беспокоила. Слваста сосредоточился на экстразрении, пользуясь глазами своей мод-птицы, скользящей над волнистым океаном пурпурных волокон. Под его телепатическим контролем мод-птица двигалась параллельно другим, и вместе они образовывали решетку. Таким образом отряд охватывал участок шириной более двух километров.

«Сэр! – взволнованно окликнула его солдат Андрисия. – Это оно?»

Она переслала картину, которую видела ее мод-птица, – группа поваленных стеблей бамбукового тростника.

«Подожди», – велел ей Янрис.

Несколько мод-птиц направились к разрыву в колышущемся пурпурном покрове. Слваста счел прореху слишком малой для следа от упавшего яйца, но из осторожности сделал несколько кругов своей мод-птицей, прежде чем позволил ей опуститься к сломанным стеблям. Яйца не оказалось, и растительность внизу уже восстановилась. Слваста предположил, что там случилась драка между вентаусскими быками. Эти опасные существа, отдаленно похожие на медведей, обычно держались поодиночке, но месяц назад у них был брачный сезон.

«Чисто», – телепнул Янрис всему отряду.

«Хорошая работа, Андрисия», – добавил он.

Ее разум послал вспышку довольства собой, прежде чем она усилила панцирь. Андрисия впервые участвовала в зачистке и была полна решимости сделать все правильно. Слваста переживал, что ее рост (долговязая девушка на несколько сантиметров возвышалась над ним) и молодость (ей едва исполнилось двадцать) будут отвлекать других солдат. Но Андрисия доказала: она умеет сохранять спокойствие в большинстве ситуаций, как в казарме, так и за ее пределами.

Отряд возобновил свое равномерное продвижение вперед.

Брачный сезон вентаусских быков явно прошел горячо. Не только отряду Янриса постоянно встречались переломанные бамбуковые стебли, которые приходилось проверять; вызовы шли постоянно. Наконец уже вечером Товакар вышел на связь со всеми:

«Тут что-то странное. Я обнаружил тропу, но не пойму, кто ее проделал. Здесь следы копыт и всякое другое».

Слваста отправил свою мод-птицу проверить. Товакар, конечно, горячая голова, но в деле на него можно положиться. Тропа действительно оказалась необычной – длинная полоса поваленного бамбука, три или четыре метра шириной. Взгляд мод-птицы не прояснил вопрос настолько, насколько хотелось, поэтому Слваста приказал отряду сделать передышку, а сам прорубил себе дорогу к Товакару. Ушло добрых двадцать минут, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние, и тем временем лейтенант направил свою мод-птицу на разведку вдоль продолжения тропы, которая прорезала заросли бамбукового тростника и уходила в кусты за его пределами.

Когда Слваста вышел к Товакару и увидел место своими глазами, ему показалось, будто кто-то решил проложить дорогу через бамбук. На совершенно прямой тропе остались стебли, срезанные в нескольких сантиметрах от земли; растительный покров был равномерно примят. Очень интересно. Вдоль шло еще несколько узких непрерывных колей, и эти следы оставили не колеса. На какой-то миг в воображении Слвасты вспыхнуло безумное видение крошечного плуга, который здесь протащили.

– Здесь тянули что-то тяжелое, – заключил он.

Слваста осмотрел отпечатки копыт во влажной почве; некоторые были оставлены земными лошадьми, другие принадлежали модам. Он провел рукой по раздавленным травинкам и побегам тростника, и на коже остался сок.

– Не так давно, максимум два-три часа назад.

Он распрямился и посмотрел на уходящую вдаль тропу. Все было согнуто или сломано в одном направлении – на юго-запад.

«Сержант? – телепнул он. – Пусть все отряды направляются ко мне. Мы пойдем по этому следу».

«Есть, сэр», – ответил Янрис.

Эфир разом наполнился перекличкой телепатических голосов.

– Идем, – сказал Слваста Товакару.

Они вдвоем отправились вперед по тропе.

– Что вы об этом думаете, сэр? – спросил солдат, потянув за поводок козу.

– Я тебе расскажу, что мне известно, – сказал Слваста. – Гнезда обосновавшихся паданцев собирают недавно упавшие яйца и увозят их из зоны Падения, которую мы прочесываем. Так они оберегают яйца от нас и управляют поглощением, не оставляя его на волю случая.

Товакар посмотрел себе под ноги на примятую траву.

– Следы оставил кто-то, кто тащил яйцо?

Слваста пожал плечами. Он послал свою мод-птицу по спирали все выше и выше, пытаясь понять, куда ведет тропа. На поле его обычного зрения наложилась, как мираж, картина земли с высоты. И теперь, если провести прямую линию от края зарослей бамбука… Широкая река прорезала кустарник в пяти или шести километрах впереди, изгибаясь большими излучинами и выписывая странные петли вокруг неравномерно разбросанных холмов. Дальше к западу по ее течению начинались полосы тропического леса.

«Наверное, это приток Кольбала», – решил он. Кольбал был самой большой рекой на всем континенте Ламарн. Великая река протекала от горной цепи Гвельп к северо-востоку от Прерова на запад до самой столицы, Варлана, и дальше, на расстояние более трех тысяч километров, где впадала в Меорский залив. Сложная сеть притоков Кольбала охватывала значительную часть центральных земель. Сотни городов располагались на берегах рек. Даже с появлением железной дороги в последние полторы тысячи лет речные пути по-прежнему перевозили большую часть грузов и пассажиров на Ламарне. Лодка может направиться куда угодно, она намного легче, чем повозка, и не привлечет внимания. То что надо гнезду паданцев.

В течение следующего получаса остальные отряды догнали Слвасту. К тому времени, когда они вышли из зарослей бамбукового тростника, с ним уже была вся команда. Тридцать восемь солдат, нетерпеливых и взволнованных.

Оставив бамбук позади, они начали набирать темп. Облака текли по небесному своду. Поначалу это были длинные белые клочья на ярком кобальте. Затем начал темнеть северный горизонт – там собирались дождевые тучи.

Коза принялась недовольно блеять и рваться с поводка. Товакару было трудно тянуть за собой сопротивляющееся животное.

– Привяжи ее, – велел Слваста.

Тропа вошла в полосу густых деревьев, около километра шириной, растущих вдоль берега реки. Отряд добрался туда, как раз когда начался дождь. Мод-птицы были отправлены вперед. Слваста держал быстрый темп, следуя по пути, проторенному через лес и подлесок.

«Сэр, – позвал его Жостол. – Лодки!»

Экстравзгляд Слвасты перехватил мод-птицу солдата, глядя ее глазами. Пара больших паровых катеров стояли на якоре под самым берегом на излучине реки. Над водой нависали густые плакучие ветки вонно, почти полностью заслоняя катера. Увидеть их просто так было невозможно. «Грузовые баржи», – подумал Слваста.

Он принялся отдавать приказы капралам, уточняя, как именно они будут подходить. Остальные мод-птицы были отозваны, чтобы паданцы ничего не заподозрили. Жостол остался единственным наблюдателем. Его мод-птица кружила высоко, стараясь не лезть на глаза. К этому времени дождь разошелся вовсю, и с трудом удавалось различить детали. Слваста разглядел несколько человеческих фигур, а также мод-лошадей и мод-обезьян. Стояли там и несколько земных лошадей.

За четыреста метров до берега отряды стали расходиться веером. Слваста вместе с сержантом Янрисом, Товакаром, Жостолом и пятью другими солдатами замедлили шаг, поскольку были уже близко к месту стоянки, позволяя остальным отрядам окружить группу людей возле лодок.

– Приготовить оружие, – приказал Слваста за сто метров от берега. Он вытащил собственный карабин и посмотрел на него экстравзглядом, чтобы проверить, работает ли механизм, в то же время оттягивая текином рычаг затвора.

«Приветствуем вас», – весело окликнул их сильный телепатический голос.

Слваста вздрогнул. Он знал, они не смогут подойти совсем незамеченными, однако надеялся, что им удастся подобраться поближе.

«Кто вы такие?» – требовательно спросил он.

«Рейнджеры».

«Чего?!» – бросил Слваста на бегу. Он направил вперед свой экстравзгляд и увидел семерых мужчин и одну женщину, стоящих в свободных позах под огромным древним вонно, которое защищало их от ливня. Оружия у них не было – во всяком случае, он его не увидел.

«Рейнджеры, – повторил мужчина, стоящий впереди остальных. – Мы резервисты Эрондского окружного полка. Делаем что в наших силах, пытаемся помочь. А вы кто такие?»

Слваста миновал последние деревья. Берег реки был в двадцати метрах от него, две длинные баржи с деревянными корпусами спокойно стояли у берега. Из их высоких железных труб выходил дым.

Он осторожно подошел к группе.

– Лейтенант Слваста, Чамский окружной полк. Нам поручено зачистить этот район.

– Мы не знали. Прочесали местность, уж как смогли.

Мужчина усмехнулся на грани откровенной насмешки. Высокого роста, с копной лохматых светлых волос и самыми зелеными глазами, которые доводилось видеть Слвасте. Ему можно было дать лет двадцать семь – двадцать девять. Материал его длинного коричневого дождевика напоминал вощеную замшу, но намного тоньше и легче; капли дождя легко скатывались с него. Маленькие металлические пуговицы казались какими-то странными. Слваста еще не видел таких плащей. И говорил мужчина с необычным акцентом: он растягивал каждое слово.

– А вы сами кто?

– Простите, не представился. Найджел. Это моя жена, Кайсандра. И мои молодцы.

Слваста завернул промокшие насквозь и провисшие поля шляпы, чтобы лучше видеть.

– Ваши кто?

– Мои молодцы. Бойцы под моим командованием.

– Я должен убедиться, что вы человек.

– Звучит резонно. Я уберу панцирь. Смотрите.

– Нет, этого мало. У паданцев те же органы, что и у нас.

– Ваши предложения?

Слваста поставил карабин на предохранитель и позволил ему свободно повиснуть на перевязи у него на боку. Он вытащил из ножен нож.

– А, – сказал Найджел. – Ну, если вы настаиваете.

– Прикройте меня, – сказал Слваста своим солдатам.

К этому моменту вся область стоянки была окружена. Солдаты заняли позиции за деревьями, а карабины нацелили на рейнджеров из Эронда. Слваста подошел к Найджелу и ощутил, как тот легонько касается экстравзглядом его культи.

– Давайте большой палец, – сказал Слваста.

Найджел протянул к нему руку ладонью вверх, отставив большой палец. Слваста проткнул кожу острием ножа. Как и следовало ожидать, из прокола показались капли красной крови. Он удовлетворенно кивнул.

– Кровь паданцев темно-синяя, – пояснил он.

– Мне так и говорили, – сказал Найджел. – Хороший способ проверить. Надежный.

У Слвасты снова возникло ощущение, что над ним посмеиваются. Но мысли мужчины текли спокойно и уравновешенно. Единственная эмоциональная составляющая, которую Слваста мог уловить, была безмятежная уверенность – возможно, именно поэтому ему упорно чудилась насмешка. Он постарался не обращать внимания на смутные ощущения и поманил к себе Кайсандру.

Так называемая жена протянула руку. Слваста дал бы ей лет шестнадцать-семнадцать. Симпатичная девушка со множеством веснушек и гривой густых темно-рыжих волос, собранных в конский хвост. Он пожалел бедняжку, но воздержался от комментариев. Браки по договоренности были довольно распространены в сельской местности, а странная одежда Найджела явно стоила дорого. Девушка отнеслась к отряду в точности так же, как Найджел, при этом хуже контролировала эмоции. По ее лицу читалось, что она испытывает презрение к Слвасте и его солдатам. Она тоже оказалась человеком.

– Прошу вас. – Найджел жестом отправил рейнджеров к Слвасте.

Они подошли на проверку один за другим.

Слваста не знал, как вербуют рейнджеров в округе Эронд, но эти парни больше походили на головорезов из городской банды, чем на солдат. Они и не пытались скрыть свое презрение к нему, двое открыто скалили зубы над его культей.

– Все в порядке, – объявил Слваста, когда капля красной крови последнего из них смешалась с дождем. Но он сильно удивился и не мог удержать чувства при себе. – Что, Уракус побери, вы здесь делаете? Тут вокруг ничего нет. Мы сами недавно прибыли.

– Мы здесь случайно, – сказал Найджел. – Я торговец. Мои лодки находились в Дьюрале с грузом фолакса. Я хотел обменять его на семена хетала. Мы увидели, как загорелись маяки, и вызвались помочь в зачистке. С каждого по возможностям, верно? Капитан полка в городе послал нас вверх по реке.

Сквозь дождь пронеслась большая птица и уселась на одну из веток над ними. Толстая ветка качнулась под ее весом. Слваста никогда не видел ничего подобного. Широкие крылья птицы достигали в размахе более двух метров. По ее голове было понятно, что это мод. Однако ее размеры и изящество превосходили возможности формовщиков, насколько он мог судить.

– Это мод-птица? – спросил Слваста.

– Ген-орел, – сказал Найджел. – Да.

– Как вы ее назвали?

– Разновидность мод-птицы, очень хорошая. – Найджел бросил ласковый взгляд на птицу, которая немигающе смотрела на сержанта Янриса и окружавших его солдат. На концах ее когтей блестел металл, как заметил Слваста.

– Где вы ее взяли?

Найджела сардонически улыбнулся.

– Их делал один человек в деревне Эшвилль. Но это было очень давно и далеко отсюда.

– Ясно. – Слваста понимал, что он теряет лицо перед всеми. – Мы должны обыскать ваши лодки.

– Конечно, – сказал Найджел.

Сержант Янрис с отрядом отправился на одну лодку, пробираясь через мелководье. Капрал Килики взялся осмотреть вторую.

– Вы протоптали довольно большую дорогу по местности, – сказал Слваста. – Вот как мы вас нашли. Что за груз вы везли?

– Никакого груза. Только мы, – ответил Найджел.

– Выглядит так, будто вы волокли некий предмет. Большой, объемный.

– Пара лошадей тащила каменные лодки, да. Мы нагрузили их своим походным снаряжением. С этим что-то не так?

– Что такое каменная лодка?

– Плоские сани. Они двигаются довольно быстро, и мы смогли прочесать больший участок. Вы же понимаете, лейтенант, на такой местности нельзя пользоваться повозками. Колеса не проедут.

То, как это было сказано, – подчеркивая совершенно очевидное, как будто Найджел проводил урок в классе пятилетних детей, – заставило Слвасту почувствовать себя глупо. Возможно, так и планировалось.

«Проверьте сани», – приказал он Янрису и Килики.

– Если вы не против, я хотел бы спросить, – сказал Найджел. – Как вы потеряли руку?

– Я попал в гнездо паданцев, – невозмутимо ответил Слваста. – Я был частично поглощен, когда прибыли морские пехотинцы.

Найджел глянул на свой проколотый палец.

– Я еще не встречал никого, кто бы выжил в такой ситуации. Вам повезло.

– Да.

Слваста попытался заблокировать память об Ингмаре, о его ужасных мольбах.

– И теперь вы понимаете угрозу паданцев так хорошо, как никто другой. Вы полностью преданны своему полку и защите Бьенвенидо. Это должно тревожить ваших старших офицеров.

– Почему вы так говорите?

Найджел посмотрел на него так, словно судил с высоты своего положения. Все, что мог сделать Слваста, – ответить ему таким же взглядом.

– Вы лучше них справляетесь с задачей. Они это знают, как знают и ваши солдаты. Ваша самоотверженность их беспокоит. Система устоявшихся убеждений всегда позволяет старикам чувствовать себя комфортно в своем положении и привилегиях. Комфорт – враг перемен. Комфорт – это легко. Это хорошая еда и ночи в теплой постели. Все бросающее вызов комфорту воспринимается опасным.

– Бригадир Вениз – отличный командир.

Найджел понимающе улыбнулся.

– Я уверен, что да. Но подумайте: так ли он хорош, как были бы вы, если бы вы командовали полком?

– Я… Это нелепый вопрос. Я лишь недавно стал лейтенантом.

– И все же я встречал амбиции, подобные вашим, лейтенант. Вы лучше всех должны понимать: Падения никогда не закончатся. Полки и даже морские пехотинцы, благослови их Джу, всего лишь уменьшают наносимый ими урон. Чтобы на самом деле победить паданцев, сначала надо изменить покорное овечье отношение к ним. После того как привычный порядок вещей, который так дорог старым влиятельным семействам, будет сломан, могут возобладать новые взгляды. Тогда и только тогда мы сможем снова осмелиться мечтать – помните такие давние слова? И если это когда-нибудь произойдет, тогда жизнь на Бьенвенидо может измениться.

Слваста понимал, как не по себе солдатам от таких слов. Для него самого разговор оказался неожиданным, но Найджел был прав. Он озвучил те самые мысли, которые Слваста сам никогда не осмеливался высказать. Ему бы очень хотелось сесть и поговорить с этим загадочным человеком долго и обстоятельно. И все же… что-то во всей их встрече было не так. Найджел выглядел максимально далеким от преступного мира – воспитанный, учтивый, уверенный в себе больше, чем член Национального совета, – но люди, стоявшие рядом с ним, относились к тому типу, который Слваста прекрасно знал. И он все еще не раскусил Кайсандру. Девушка явно не служила простой покорной безделушкой, принадлежащей Найджелу. Похоже, ее вообще ничего в ситуации не смущало. Она стояла уставшая и грязная, но с улыбкой превосходства на лице. «Смотрит на меня так, как смотрела Кванда. Может ли у паданцев быть красная кровь? Уракус, я параноик».

«У них есть сани, сэр», – телепнул ему Янрис.

Слваста не мог решить, хорошо это или плохо. Найджел бросил на него пристальный взгляд– терпеливо ожидая, что он поступит правильно.

– Отбой, – велел Слваста своим солдатам.

– Спасибо, – сказал Найджел, когда карабины были возвращены в перевязи и кобуры. – Теперь, если у вас есть карта, я буду рад показать вам область, которую мы прочесали. Прочесывать ее повторно – пустая трата времени. А каждый день, что яйцо лежит незамеченным, оно может заманить кого-нибудь и превратить в паданца.

– Да, конечно.

Слваста зашел глубже под крону огромного дерева, где было практически сухо. Он вынул свою карту и развернул ее.

– Вы получили хорошую цену за свой фолакс?

– Еще не продал его, – сказал Найджел. – Попробую продать ниже по течению.

– Вы, должно быть, хороший торговец. Ваши лодки выглядят недешевыми.

– У меня богатая семья.

– Но вы занимаетесь собственным делом?

– Да. Поместья могут обеспечить вам очень комфортную жизнь, но это жизнь, которая не меняется. Никогда ничего нового. Вы никуда не выезжаете и не видите ничего незнакомого; ничто не бросает вам вызов. А значит, вы никогда ничего не достигнете.

– Вы так сильно хотите перемен?

Найджел поднял бровь. На сей раз в его улыбке не было насмешки.

– Не говорите мне, будто вы их не хотите. Я еще не видел полковых отрядов настолько целеустремленных, как ваш. Большое достижение, особенно в этом мире. Я знаю, что значит идти против груза инерции и закостеневших традиций. Если бы я мог дать вам совет, вот он: не позволяйте ублюдкам раздавить вас. Продолжайте гнуть свою линию, лейтенант. Ну, и очевидная часть, конечно.

– Какая еще очевидная часть? – спросил Слваста, не в силах прекратить разговор.

– Старый закон: каждое действие вызывает реакцию окружающих и противодействие. Если вы продолжите в том же духе – а я надеюсь, что да, вплоть до самой Джу, – то воздействие ваших поступков на окружающих будет расти. Волны на воде, друг мой. Люди станут смотреть на вас, на то, как вы переписываете свод полковых правил, – и они захотят сделать то же самое. Тогда вы столкнетесь с сопротивлением. Вот где начинается политика. И это самый грязный бой из всех.

– Верно, – серьезно кивнул Слваста. Его мозг словно вскипел под действием произнесенных слов. Как будто он всю свою жизнь стремился к тому, чтобы их услышать.

– Не бойтесь своего будущего, – искренне сказал Найджел. – У вас есть принципы. Придерживайтесь их, только не думайте, будто вам удастся победить, играя честно. Заключайте сделки, создавайте альянсы со всеми, кто будет поддерживать вас, расставайтесь с союзниками, когда вам надо или когда они станут бесполезными. Потому что, поверьте мне, ваши противники будут использовать те же приемы, стремясь закопать вас. Это игра. Единственная стоящая игра. Будьте хорошим игроком – и вы сможете творить чудеса.

– Это звучит…

– Цинично? Чертовски верно. Вокруг большой скверный мир. Убей – или будешь убит, парень, вот его суть. Но вы знаете это и без меня, правда?

Слваста увидел, как Янрис и Килики выходят на берег.

– Спасибо.

– Был рад встрече. – Найджел пожал ему руку. – Удачи. Разрубите одно из этих проклятых яиц за меня.

– Непременно.

Слваста улыбнулся ему, сам не понимая почему. Все это было очень странно.

Он стоял на берегу реки, наблюдая, как Найджел и Кайсандра идут по мелководью к лодкам, держась за руки. Последних трех лошадей доставили на борт и устроили посередине палубы. Затем отвязали швартовые канаты. Лодки выпустили пар из кормовых клапанов, когда с громким лязгом заработали поршни.

Слваста торжественно помахал им вслед, когда лодки отплыли от берега. Найджел махнул ему в ответ, прежде чем он и Кайсандра ушли с палубы вниз.

Сержант Янрис обратился к Слвасте:

– Ваши распоряжения, сэр?

Своими словами он как будто разрушил заклятие. Слваста посмотрел на небо. Облака редели. Солнечные лучи подсвечивали верхушки деревьев, создавая идеальную двойную радугу. Он проверил свои карманные часы экстравзглядом.

– Через три часа стемнеет. Надо забрать наших лошадей и разбить лагерь. Завтра с рассветом продолжим зачистку.

– Да, сэр. – Сержант посмотрел на карту, которую держал Слваста. – Будем прочесывать район, зачищенный рейнджерами, сэр?

– Каждый чертов сантиметр, сержант.

– Что они на самом деле тут делали? Здесь ничего нет вокруг, вообще ничего.

– Понятия не имею.

Возвращаясь вместе с отрядом по тропе, проложенной Найджелом, Слваста отправил свою мод-птицу как можно выше. У него был сильный экстравзгляд, и он мог управлять модом на приличном расстоянии. Птица увидела две лодки, плывущие вниз по реке, они удалились уже на триста метров. Слваста не предполагал, что они настолько быстры. Два больших пятна легко скользили в воздухе над лодками.

Две птицы… как Найджел назвал их? Ген-орлы? Слваста задался вопросом, давно ли Найджел знал, что отряд идет по его следам.

«Как бы вы подготовились, имея такое предупреждение?»

– Андрисия?

– Да, лейтенант?

– Отправь свою мод-птицу вниз по течению, насколько сможешь. Покажи мне, что увидишь.

– Есть, сэр.

Ее мод-птица взлетела, набирая высоту и направляясь на запад. У Андрисии была самая большая дальность экстравзгляда в отряде и выдающийся телепатический голос. Слваста обратился к зрению мод-птицы и увидел, как извилистая река прорезает широкие полосы джунглей и пространства кустарников. Там, куда направлялись две лодки, далеко впереди них, из скрывающих реку джунглей поднимался дымок.

Слваста застонал. У них было три лодки. Найджел специально ждал его на берегу и позволил проверить себя и своих рейнджеров. Идеальная тактика задержки.

«Уракус побери, что там, на той лодке?»

Слваста скомандовал свернуть лагерь, едва рассвело. Он был мрачен и нимало не сочувствовал ворчащим солдатам. Сам он провел безрадостную ночь. Сон бежал от него, поскольку все его мысли занимала проблема Найджела.

Одно только и можно было утверждать наверняка: тот занимался сомнительной деятельностью. Но Слваста смог придумать лишь отправить один из своих отрядов в ближайший офис шерифа в Марлей – а это день пути в обратном направлении – и предупредить там: на лодке может находиться что-то незаконное… только он не знал, как выглядит третья лодка и где она находится в настоящий момент. Шериф, скорее всего, участвует в зачистке, а если его и застать на месте, он просто посмеется над произошедшей историей – в конце концов, что он может сделать? Даже если каким-то чудом представители закона найдут Найджела, тот наверняка очарует их, а на лодке у него не окажется ничего компрометирующего.

Ни единого шанса. Будто Слваста снова оказался перед Квандой, ну разве только сейчас речь не шла о жизни и смерти. Он не видел способа выиграть этот бой. И потом, главная его задача – умно подметил Найджел накануне – успешно провести зачистку. По сравнению с большой целью то, чем занимался Найджел, казалось неважным и мелким. Но Слвасту раздражало, как его так провели. Сержант злился на себя за доверчивость. А еще, возможно, – упрямо подсказывала ему неприятная подспудная мысль, – дело было в очевидной принадлежности Найджела к классу помещиков: такой умный, знающий и уверенный в себе. То, чего не хватало самому Слвасте и что его научили традиционно уважать.

«И все же Найджел сказал мне бороться против традиций. И был убедителен».

Слваста приложил усилия, чтобы справиться с собой, и позвал Янриса и капралов. Они позавтракали горячим чаем с медовым хлебом. Потратили десять минут на обсуждение того, как рассредоточить отряды по территории. Слваста стремился наверстать упущенное вчера.

Палатки были свернуты. Снаряжение погружено на лошадей. Рюкзаки сложены.

Когда отряд выступил в путь, туманности все еще виднелись на рассветном небе. Джу находилась в зените – алый венец небес, с полупрозрачными протуберанцами, сияющими во всех направлениях, и ярко мерцающими звездами внутри их прозрачных вуалей. Золотой с бирюзовым цветок туманности Тизу опустился за горизонт, когда взошло солнце. В дымчатой спирали Эрибу во множестве горели рубиновые звезды. Можно было разглядеть Лес, если прищуриться и посмотреть на солнце; он выглядел как мерцающая выпуклость в короне на уровне экватора. К счастью, Уракус находился на другой стороне планеты. Если бы сернисто-кровавая рана туманности Уракус озарила своим мрачным сиянием сегодняшнее утро, это слишком походило бы на плохое предзнаменование.

По пути к Слвасте подошел Товакар. Он выглядел взволнованным, но держал прочный панцирь вокруг своих мыслей. Слваста терпеливо ждал, зная, что тот в конце концов заговорит. Товакару нелегко было освоиться с непривычной мыслью: офицеру можно доверять.

– У меня есть кузен, сэр, – сказал Товакар. – Троюродный брат. В общем, мы не особо близки.

– Понятно. И чем он занимается, этот кузен?

– Да так, по большому счету ничем. По правде говоря, он бездельник. У него есть хижина в Нолдерской низине.

– Говорят, там хорошая почва.

– Да, сэр, если ее правильно осушить. Дело в том, что кое-какие фермеры там выращивают нарник.

– Ага.

Слваста пробовал курить траву, когда был моложе, как, наверное, пробовал каждый подросток со времен Высадки. Ингмар утащил ее из тайника старшего брата, и они вдвоем прогуляли школу в тот день. Нарник оказался не тем, чего Слваста ожидал. Потеря контроля испугала его, а практически весь следующий день его тошнило. Позже он узнал, что они выкурили слишком много за один раз.

Потом Слваста получал нарник в Прерове, от врача морпехов, который одурманивал его очищенным экстрактом растения, помогая справиться с болью после ампутации руки. В тот раз он приветствовал странные мечты и видения, заменившие рациональное мышление. Поэтому Слваста на себе ощутил силу нарника, способного гасить боль и позволяющего пережить то, что иначе вынести невозможно. Он мог бы легко соскользнуть в жизнь, пропитанную сладким наркотическим дымом. Но воспоминания о последних мучительных минутах Ингмара оказались сильнее, на корню уничтожая жалость Слвасты к себе. Он выжил – один из немногих, кому удалось избежать поглощения яйцом. И теперь он был полон решимости отправиться в туманность Джу самореализованным. На протяжении всех недель страдания и боли, проведенных в госпитале, он клялся себе в этом.

Опасная, разрушающая жизни людей притягательность нарника привела к принятому Советом Капитанов запрету использования его помимо медицины еще во времена правления Капитана Леоторана, две тысячи двести лет назад. Что, разумеется, означало большие деньги от подпольной торговли нарником.

– Фермеры упаковывают его в тюки, – сказал Товакар. – Большие тюки, сэр.

– Вот как? Настолько большие, что для перевозки нужна каменная лодка?

Может быть, сэр. Так я слышал.

Слваста понимающе усмехнулся солдату.

– Спасибо, Товакар.

Они уже почти добрались обратно до зарослей пурпурного бамбука. Слваста машинально отвел в сторону первые стебли. Трудно поверить, что Найджел торгует нарником. Ну разве только он младший сын из знатной семьи землевладельцев, не желающий расставаться с роскошным образом жизни. Нарник приносит легкие деньги, если у вас хватает смелости им заниматься. И все равно не похоже. Не такой он человек, этот Найджел. Слваста еще не встречал людей, настолько уверенных в себе. Хотя он был чем-то вроде мятежника. По крайней мере, вел мятежные речи. Но они могли оказаться частью его прикрытия.

«Уракус! Что же было на третьей лодке?»

Слваста отчаянно хотел узнать. Конечно, у него накопилось много неиспользованных увольнительных, как постоянно напоминала ему полковой адъютант. Нельзя за пять лет из рядового стать лейтенантом, если не потратить на это много долгих и трудных часов. И он в любой момент мог взять месяц отпуска, если бы только захотел.

Но он почему-то был уверен: человека вроде Найджела не получится найти за месяц. Только если Найджел сам захочет, чтобы ты его нашел.

«Здесь упавшее яйцо!»

Громкий телепатический крик капрала Килики охватил цепочку солдат, подобно лесному пожару. Благодаря отменной дисциплине и многократным тренировкам отряды подошли к месту, где было найдено яйцо, в строгом порядке – как их вымуштровал Слваста. Никто, ни один человек не имел права подходить к яйцу ближе, чем на двести метров, в одиночку. Он вбил им это в голову. Солдаты оцепили яйцо на расстоянии двухсот пятидесяти метров. Только удостоверившись, что все его люди присутствуют, Слваста спросил:

– Где коза?

– У меня, сэр, – ответил рядовой Жостол.

– Держи ее хорошенько, – велел Слваста. – Сержант, командуйте подходом.

– Есть, сэр. Всем отозвать мод-птиц и посадить на землю. Как только они опустятся, начинайте движение вперед. Каждый следит за товарищами, чтобы никто не поддался зову манка.

Слваста окликнул свою мод-птицу вместе со всеми. Ее глазами он увидел прореху в пурпурном покрове бамбука и отправил птицу в стремительный полет, чтобы лично удостовериться. Да, там было яйцо, лежало в центре небольшой зоны удара от его падения. Картина, которую увидел Слваста, могла показаться странно изящным произведением искусства: в середине темный шар яйца, а вокруг него поваленные стебли бамбука, направленные от центра наружу, наподобие диковинного земного цветка.

Пробивая себе дорогу вперед сквозь заросли толстых стеблей, он никак не мог видеть яйцо обычным зрением, но ни на миг не упускал его из экстравзгляда, ожидая любого коварства. Отряды миновали границу вертикально растущего бамбука и осторожно вышли в зону падения. И тут Слваста это почувствовал. Запах, который манил тебя сделать шаг вперед и ощутить еще более прельстительный аромат, а затем и вкус – только лизни темную поверхность. Обещание ни с чем не сравнимой радости – всего лишь шагни вперед и протяни руку. Неуловимая мелодия, невероятно чудесная, ее непременно хотелось расслышать получше… ну давай же, подойди поближе, приложи ухо к поверхности сферы, откуда она исходит. Как всегда, его сердце забилось быстрее, когда тело отреагировало на обещание наслаждения, на манок яйца. Если бы только ему рассказали в свое время, что происходит, когда сталкиваешься с яйцом! Тогда Ингмар остался бы жить, а Кванда со своими коварными провокациями, сочетавшими манок с сексуальным обольщением, погибла бы в пламени и боли. Если бы только…

– Не поддавайтесь! – разнесся над поляной суровый окрик Янриса.

Слваста даже не собирался делать шаг, и все равно ментальный зов яйца был темным искушением, как и каждый раз.

– Запомните это, вы все, – сказал Слваста. – Посмотрите хорошенько на врага. Запомните его коварство. То, как он жаждет вашей плоти.

Он обвел взглядом поляну, всматриваясь в лица солдат и видя, что каждый из них ведет собственный бой, стараясь противостоять зову. Новобранцам приходилось хуже всего. Некоторых пришлось держать, применяя силу.

– Вы должны быть крепки, вы должны быть способны каждый раз противостоять обольщению. Мы будем стоять здесь до тех пор, пока вы не научитесь презирать обман и коварство врага. Обещание, которое вас манит, – это смерть. Оно убьет вас насовсем, оно поглотит вашу душу. Яйцо превратит вас в паданцев, не будет самореализации, вы никогда не отправитесь в Ядро Бездны. Небесные властители не приходят за паданцами. Они приходят только за людьми. Они приходят за достойными. И я хочу, чтобы мои бойцы были достойными людьми. Вы покажете мне, что достойны?

– Да, лейтенант, – отозвались солдаты.

– Не слышу! Так вы достойны?

– Да, лейтенант! – грянул громкий хор.

– Хотите испытать ложное чудо, которое яйцо предлагает?

– Нет, лейтенант!

– Хорошо.

Он снова обвел взглядом поляну. Новобранцы стояли твердо. Никто не двигался.

– Рядовой Жостол!

– Слушаюсь, лейтенант.

– Отпусти козу.

Жостол выпустил повод. Коза, которая вела себя тихо с того момента, как оказалась в зоне Падения, побежала вперед. Она добралась до яйца, задрала голову и посмотрела на него, а затем нежно прижалась щекой к темной поверхности. И прилипла.

– Теперь смотрите, – приказал Слваста.

Мощный ментальный манок яйца угас, стоило только неопрятной шкуре козы погрузиться глубже поверхности. Как всегда, Слваста придвинулся ближе, изучая происходящее экстравзглядом в попытке почувствовать и понять, что и почему происходит. Как всегда, он был сбит с толку. Он воспринимал структуру поверхности и густую живую жидкость под ней. Движение странных единообразных мыслей внутри. Кипучая активность вокруг головы козы, погружающейся в чужеродный желток.

– Едва коснешься этой поверхности, ты прилип, – сказал Слваста. – Ты не сможешь оторваться.

Он показал им свою культю.

– Если товарищи подоспеют быстро, у вас еще есть шанс вырваться, лишившись части тела. Но если яйцо поглотило грудную клетку – все кончено. Если яйцо поглотило голову, человек погиб. Из яйца выйдет паданец. Теперь по поводу разных слухов, которые ходят. Никакая ткань вашей одежды не предотвратит поглощение яйцом. Никакие травы не заставят его выплюнуть вас. И никакой текин не поможет вам освободиться. Даже огонь не заставит яйцо выпустить добычу. Если ваш товарищ оказался поглощен, то будьте настоящими друзьями – убейте его!

Слваста достал карабин и выстрелил в голову неподвижной козе.

– Сержант, рубите яйцо топорами.

– Есть, сэр.

Новобранцев пустили первыми помахать топорами – тяжелая работа, поскольку черная морщинистая поверхность яиц была очень твердой, она выдерживала даже падение с неба. Но солдаты продолжали рубить, пока на яйце не начали появляться трещины. Оттуда показались капли мутно-белой слизи. Солдат сменили другие, взяли в руки топоры и продолжили наносить удары. Трещины стали шире. Вязкая жидкость потекла тонкими струйками.

Через двадцать минут они пробили достаточно большие отверстия, и внутреннее давление было нарушено. Специфическое вещество яйца просто вылилось, образовав на земле большие лужи.

– Сожгите это, – приказал Слваста.

Подошли пять солдат с огнеметами. Струи свирепого пламени хлестнули по яйцу. В воздухе распространился запах горящего масла и поджаренного белка. Слвасте уже много раз доводилось слышать эти запахи, но нескольких рядовых рвало.

– Мы обнаружили одно яйцо, – объявил Слваста перед отрядами, когда огонь уничтожил мертвое яйцо. – Следовательно, где-то рядом должны быть еще три или четыре; может, даже больше. Яйца никогда не падают в одиночку. А значит, мы вернемся и прочешем весь округ, если потребуется. Мы найдем эти яйца, и они будут разбиты топорами и сожжены, и ни один человек не станет паданцем. Давайте отыщем и уничтожим их!

Тринадцать дней спустя Слваста стоял перед высокими двойными дверями кабинета бригадира Вениза. Одетый в полевую форму, грязный после дороги и ночевок в лагере. Капралы повели отряды в казармы разгрузить рюкзаки, вымыться и наконец-то поесть нормальной пищи в длинном зале столовой штаб-квартиры. Они были последними из личного состава полка, кто вернулся с прочесывания. Их привез их обратно в Чам гражданский пассажирский поезд; специальный состав с остальной частью полка вернулся неделю назад.

Одна створка дверей открылась, и вышла полковой адъютант майор Рашель, серебристо-седые волосы которой были свернуты в тугой узел. Она прожила уже больше девяноста лет, и кожа ее задубела за десятилетия, проведенные под субтропическим солнцем, где Рашель командовала зачистками. Слваста не мог не уважать ее за многолетнюю службу. Но все осталось в прошлом, а теперь майор Рашель стала одним из множества престарелых офицеров, без толку просиживающих в штаб-квартире. Таких насчитывалось несколько десятков, и все получали из бюджета округа немаленькое жалованье. По мнению Слвасты, эти деньги стоило потратить на солдат, занимающихся практическим делом. А что касается внедренных стариками правил, которые мешали полку эффективно функционировать…

– Он вас ждет, – коротко сказала Рашель.

Слваста последовал за ней через двери. Кабинет бригадира Вениза был еще одним примером потворства своим желаниям. Огромная, выложенная плиткой комната с арочными окнами высотой под самую крышу. Лопасти большого вентилятора мягко вращались над открытыми ставнями, их приводил в действие мод-гном в углу, который тянул за шнур, раскачиваясь взад-вперед. «Еще одна неуместная вещь», – подумал Слваста, пока шел через всю комнату к столу бригадира. Тем более, что вентилятор совершенно не спасал от жары. При этом Слваста держал свой панцирь гладким и непроницаемым, не желая показать недовольство и разочарование в связи с неудачной зачисткой.

– Сэр.

Он подошел к столу и вытянулся во фрунт, отдавая честь бригадиру.

Вениз делал вид, будто читает документы из толстой папки. В прошлом месяце в полку состоялся торжественный обед в честь дня рождения бригадира. Ему исполнилось сто двадцать лет. Дворянство со всего округа заполнило офицерскую столовую, еще и на плацу пришлось установить два павильона. Слваста знал, во сколько обошлось мероприятие; по-видимому, это была главная причина, по которой полк до сих пор не купил земных лошадей, чтобы заменить всех мод-лошадей.

Бригадир прекрасно выглядел для своих лет. Все еще подтянутый и энергичный, в очках в тонкой металлической оправе, компенсирующих близорукость, и с тонкими усиками, подчеркивающими достоинства возраста. Он поднял глаза от папки и указал на один из двух стульев, стоящих перед древним столом с затянутой кожей столешницей.

– Садитесь, лейтенант.

В голосе бригадира не прозвучало ни намека на то, какое направление примет разговор, а его панцирь был даже крепче, чем у Рашель.

Слваста сел, держа спину прямо. Майор Рашель опустилась на второй стул и повернулась к Слвасте.

Бригадир положил папку на стол рядом со стопкой таких же.

– Итак, лейтенант, расскажите мне, что произошло.

– Сэр, мы перехватили преступника по имени Найджел, который действовал в нашем районе зачистки. Я уверен, он увез несколько яиц паданцев.

– Ах вот как. И на чем основана ваша уверенность?

– Его лошади что-то тащили за собой. Найджел утверждал, что это было их собственное походное снаряжение, якобы они помогали с зачисткой в том районе. Тогда я не мог опровергнуть его слова и вынужденно отпустил Найджела. Потом мы нашли яйцо.

– Отличная работа. Продолжайте.

– Одно яйцо. Всем известно, такого не бывает.

– Нельзя спастись, если яйцо уже начало поглощать тебя, – сказала Рашель. – Еще один всем известный факт. Но бывают исключения.

Слваста раздраженно посмотрел на нее.

– Мы тщательно прочесали весь участок и нашли еще две зоны Падения, но в них не оказалось яиц. Зато там были следы – в обе зоны кто-то успел добраться раньше нас. Найджел забрал яйца.

– Значит, этот Найджел на самом деле паданец? – спросил Вениз.

– Он лично – нет, сэр. Его кровь была красной.

– Значит, его люди? – надавила Рашель.

– Нет, – сказал Слваста. – Я проверил их всех. Но одна из его лодок находилась ниже по течению. В тот момент мы этого не знали.

Бригадир моргнул.

– Я могу представить, что гнездо способно добраться до яиц раньше, чем наши отряды. Вы знаете об этом по собственному опыту. Но преступная банда, забирающая яйца паданцев? Невероятно. Их нельзя продать на черном рынке. Во всяком случае, мне ничего подобного не встречалось. Майор?

– Нет, сэр. Это исключено.

– Лейтенант, вы слышали что-нибудь о продаже яиц паданцев?

– Нет, сэр, – признался Слваста.

– Тогда зачем Найджелу их забирать?

– Я не знаю, сэр.

– Только морские пехотинцы могут перемещать яйца паданцев, больше ни у кого нет на то ни квалификации, ни позволения. И это редкое событие: они увозят яйцо в Варлан только тогда, когда оно требуется для изучения Исследовательскому институту паданцев. Разве не кажется более вероятным, что до яиц добралось гнездо и унесло их?

– Это возможно, сэр.

– И вы пытаетесь раздуть историю с этим Найджелом, желая оправдать свою неспособность найти гнездо! – обвинила его Рашель.

– Нет! Во всем районе не было никакой другой подозрительной деятельности. Это Найджел забрал их.

– Если вы правы, то мы должны предположить, будто он исключительный негодяй и работает на гнездо за деньги, – сказал Вениз. – Это невероятная мысль. Я никогда не думал, что доживу до такого.

«И все же вы не правы, – подумал Слваста. – Найджел не чья-то марионетка».

– Да, сэр. Это объяснило бы происходящее.

– Хорошо, – сказал Вениз. – Мы оповестим морских пехотинцев, что яйца забрало гнездо. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, как подобное заявление скажется на репутации и статусе нашего полка.

– Да, сэр. Я все понимаю.

– Идем дальше. Расскажите мне о ферме Бекенца, лейтенант.

Слваста сделал все возможное, чтобы не поморщиться.

– Именно там мы обнаружили одну из пустых зон Падения, сэр, в неосвоенной местности, недалеко от границы фермы.

– Как вы в этом убедились? – спросила Рашель. – Вы сказали, яиц там не было.

– Я знаю, как выглядит зона Падения, уж простите, – сказал Слваста.

– Место было довольно далеко от границы фермы Бекенца, так ведь? – заметила Рашель.

– Ферма оказалась ближайшим человеческим жильем, – твердо ответил Слваста. – Я обязан был убедиться, что они в безопасности.

– И вы проверили каждого на ферме, как вы это обычно делаете? – спросил Вениз.

– Да, сэр. Все они были людьми.

– О да, все они люди, а Бекенц, как оказалось, седьмой сын Хамиуда, крупнейшего владельца недвижимости в Преровском округе.

– Да, сэр. Так он утверждал.

– Он сказал вам об этом, когда вы приказали своим бойцам перебить всех нейтов и мод-животных на ферме, верно? – уточнила Рашель.

– Да, это так.

– И вы все равно устроили там бойню?

– Сэр, паданцы способны контролировать модов гораздо лучше, чем мы. Я знаю это наверняка. Невозможно сказать, какие приказы яйцо могло дать модам. Они могли уничтожить всю семью Бекенца. На ферме были дети.

– Лейтенант, я уже потерял счет тому, сколько раз мы с вами разговаривали на эту тему, – сказал Вениз. Он похлопал по стопке папок на столе. – Чего нельзя сказать о других.

– Сэр, способ, которым паданец может контролировать модов, был описан и зарегистрирован…

– Я знаю. А знаете ли вы, какую компенсацию пришлось выплатить совету округа в результате ваших действий?

– Я спасаю жизни, сэр. Извините, если это не встречает поддержки.

– Лейтенант, я вам всячески сочувствую, и все признают, что вы – один из лучших офицеров в своем поколении. Просто некоторые ваши методы слишком суровы для наших мест. Есть те, кому они не нравятся, в их числе очень важные люди. Даже из мэрии связались с нами, выражая озабоченность устроенным вами уничтожением животных. – Вениз поднял руку, предупреждая протест Слвасты. – Я на вашей стороне. Я ценю то, что вы сделали для полка, и мы будем применять ваши методы в будущем: обучение солдат, тренировки и все такое. Кроме того, на следующей неделе полк закупит двадцать земных лошадей на городском торге.

– Это хорошая новость, сэр, – сказал Слваста.

– О да. Я покажу чертовым гражданским, что на меня нельзя надавить. Здесь командую я, и так будет до тех пор, пока вожжи не выпадут из моей хладной мертвой руки. Понятно?

– Да, сэр.

– А вы, Слваста, получите повышение.

– Э-э… Сэр?

– Вы все слышали. – Бригадир взял со стола свиток; к нему был прикреплен на ленте оттиск печати полка. – Я уже подписал приказ. Поздравляю вас, капитан.

– Я… Благодарю вас, сэр.

Слваста, растерянный и счастливый, принял свиток.

– Вы заслужили. И потом, офицер связи полка не может быть младшим лейтенантом.

Радость Слвасты мгновенно испарилась.

– Офицер связи?

– Именно, – сказала Рашель. – Вы станете нашим представителем в столице. Вы будете заседать в Объединенном полковом совете и участвовать в разработке политики. Вы сможете объяснить всем свои методы, чтобы их можно было внедрить на всем Бьенвенидо. Кстати, когда доберетесь до столицы, уведомите командующего морской пехотой об этом вашем Найджеле.

– Сэр, прошу вас, не надо. Мое место в поле. Я не могу…

Лицо Вениза не дрогнуло.

– Вам оказана большая честь получить назначение на важный пост. Не подведите свой полк. Вы свободны, капитан.

Слваста долго смотрел на бригадира. Он проиграл и знал это. Оставался единственный вопрос – насколько сильно он позволит им себя потрепать. Если он начнет протестовать, откажется от назначения, у них будет повод разжаловать его в рядовые за неподчинение. И Слваста не мог не вспомнить слова Найджела о том, что он беспокоит свое начальство; Найджел практически предсказал нынешнюю ситуацию.

Поэтому Слваста поднялся на ноги, отдал честь и сказал:

– Благодарю за предоставленную возможность, сэр. Вы не пожалеете об этом.

Вежливое самообладание Вениза оставалось безупречным, а вот панцирь Рашель не смог полностью скрыть ее подозрения по поводу того, что он подчинился слишком легко.

Слваста повернулся и вышел из кабинета.

«Я вернусь, – молча пообещал им он. – Вернусь, чтобы отправить вас прямо в глубины Уракуса».

4

Рабочий кабинет был настолько экстравагантным, насколько мог быть лишь кабинет в Капитанском дворце. Светлый и прохладный даже в самые худшие из летних дней Варлана, он находился на первом этаже в государственном крыле дворца, и из его огромных арочных окон открывался вид на бульвар Уолтона и панораму городских крыш внизу. Люстры, подобные хрустальным лунам, свисали с потолка вдоль всего кабинета, а в промежутках между ними медленно вращались огромные восьмилопастные вентиляторы, которые приводили в движение моды в потайной комнате. Стены украшали написанные маслом картины, изображавшие героические сцены с участием прежних Капитанов, ведущих полки против паданцев. Золотые рамы блестели в щедро льющихся в окна потоках солнечного света.

Предметов мебели в кабинете стояло немного. Если пройти от двери четверть длины кабинета по блестящему черно-белому плиточному полу, посетитель оказывался у письменного стола из яблоневой древесины с мраморной столешницей размерами пять на три метра. За столом располагалось кресло с резной позолоченной спинкой, обращенной к огромному камину. Два стула для посетителей стояли перед столом, их бархатные сиденья были новенькими, неистертыми: никто не садился в присутствии Капитана, во всяком случае, в официальной обстановке. По традиции, стулья предназначались только для членов семьи. В альковах стояли пьедесталы с бюстами самых почитаемых предков. В дальнем конце комнаты красовались древние вазы с внушительными охапками свежесрезанных цветов.

Капитан Филиус сидел за столом. Две помощницы стояли сбоку, держа папки, заполненные бумагами, которые требовали его подписи. Обе молодые женщины носили особую вариацию стандартной дворцовой униформы – форма облегала их плотно, как вторая кожа, и имела глубокий вырез до самого пупка. Хотя Филиус и приближался к среднему возрасту, однако в свои семьдесят семь лет он продолжал наслаждаться всеми плотскими удовольствиями, доступными мужчине. К счастью, благородная кровь не подвела его: Капитаны были одарены высокой устойчивостью к болезням, поэтому их обычная продолжительность жизни позволяла им комфортно чувствовать себя и после ста лет. Если только их наследники не проявляли нетерпение. Именно такое несчастье постигло нескольких предков Филиуса за последние три тысячи лет. И Капитан не питал иллюзий по поводу своего собственного сына Аотори.

«Сэр? – телепнула ему секретарша из приемной. – К вам пришел Тревин».

Филиус поднял глаза от стопки бумаг, которые он уже подписал.

«Хороший повод, чтобы прерваться. Пригласите его войти».

Он положил богато украшенную перьевую ручку на золотую подставку.

– Мы продолжим позже. Вы свободны.

Одна из помощниц взяла подписанные документы. Обе улыбнулись ему и пересекли кабинет, направляясь к двойным дверям в его дальнем конце. Филиус проводил их удовлетворенным взглядом.

Тревин вошел, когда девушки достигли дверей. Возраст мужчины приближался к ста двадцати годам, и его черные как смоль волосы отступили со лба, образовав большую залысину. Оливковая кожа черепа лоснилась и сверкала в солнечных лучах, заливающих кабинет. Тревин носил простой серый костюм, ничем не примечательный – как и положено человеку его профессии. Он вообще умел оставаться незаметным, будто от природы обладал маскировочным пологом. На его лице с тонкими чертами проступили первые морщины – возраст высушил его кожу. Маленькие очки в серебряной оправе венчали длинный нос.

– Прошу, садитесь, – предложил ему Филиус, как предлагал всегда.

Тревин был родней, двоюродным братом. Естественно, ведь только члену семьи можно доверить управление капитанской полицией.

– Сэр. – Подойдя к столу, Тревин слегка поклонился. Как всегда, он остался стоять.

– Что у нас с проспектом Жасмин?

Через три месяца будет годовщина – сто лет со дня восстания на проспекте Жасмин, последнего из серьезных гражданских волнений на Бьенвенидо.

Тот год оказался неудачным для деда Филиуса, когда плохой урожай совпал с демографическим всплеском. Разумеется, беспорядки были решительно подавлены. Возможно, даже слишком решительно. Много казненных и еще намного больше приговоренных к работам на рудниках Падруи. Год спустя имена мучеников кто-то вырезал на стенах проспекта. Городской совет быстро убрал их, отремонтировал стену, а через год они снова появились. Удалены. Восстановлены. Удалены. И так продолжалось десятилетиями, несмотря на то что шерифы охраняли проспект во время годовщин события. Семьи погибших оказались довольно живучими. Это превратилось в ритуал, досадно не позволяющий забыть о причине.

– В университете много разговоров о том, чтобы отметить годовщину, сэр.

– Чертовы студенты! Всегда готовы поучаствовать в беспорядках.

– Да, сэр. Конечно, не студенты из хороших семей. А вот приезжие из провинций и средние классы могут создать кое-какие проблемы. Они нынче необычайно настойчивы.

Филиус поднял бровь.

– Радикалы организуются?

Нота неуверенности окрасила мысли Тревина.

– Нет, не радикалы. Непонятная волна мягкого недовольства, но она все ширится. У движения нет определенного руководства, что необычно. Хотя мои агенты в общежитиях сообщают, будто формируется новая свободная организация. Ничего формального, ничего официального, никакого названия для этого объединения, но кто-то или что-то их взбудоражило. У них есть общая цель, и они поддерживают друг друга.

– Организация по определению должна быть организована. Кто-то должен за этим стоять.

– Так точно, сэр.

– Но вы не можете их найти?

– Если они и существуют, они неуловимы.

Филиус откинулся на спинку стула, больше удивленный, чем обеспокоенный.

– Они перехитрили вас? Вас? Группа студентов?

– Я провожу расследование. Если их кто-то возглавляет, он будет разоблачен и нейтрализован.

– Рад слышать. А что насчет остальной части города?

– Конечно, в трущобах идут разговоры, сэр. Там, как всегда, недовольны и ворчат. А больше никто и близко не проявляет интереса к событию.

– Трущобы, – неодобрительно сказал Филиус.

Такое впечатление, будто все проблемы, с которыми он сталкивался за время своего капитанства, брали начало в трущобах. Их породил все тот же демографический выверт, вспышка роста населения, не сопровождаемая ростом экономики. Теперь все до единого города на Бьенвенидо обросли на окраинах кварталами убогих лачуг, полными безработных, финансово не способных арендовать нормальное жилье или отправить детей в школу. Похоже, единственное, что они умели делать, – это размножаться.

Эксперты из Казначейства и банков постоянно утверждали: грядет экономический подъем, и население трущоб вольется в город! Филиус не был так уверен. Прошло сто лет с тех пор, как они возникли, и всякий раз, когда он миновал трущобы, выезжая из столицы, они оказывались больше, чем раньше.

– У меня есть предложение, сэр. Проспект Жасмин старый. Его мостовая наверняка нуждается в ремонте. Чтобы вынуть булыжники и уложить их заново, весь проспект придется перекрыть. Улица длинная и широкая. Работа займет несколько месяцев.

Филиус улыбнулся. Он восхищался Тревином. Этот человек опережал всех на пять шагов и применял силовые меры только как последнее средство.

– Отлично. Поговорите с мэром района. Так, посмотрим… Небесные властители ожидаются через два дня… Наметим начало работ на следующий день, пока толпа будет страдать похмельем после праздника и людям будет не до вопросов.

– Я позабочусь об этом, сэр. – Тревин поправил очки. – Есть еще одна проблема, сэр.

– Да? – устало спросил Филиус.

– Очередная девушка, сэр. Похоже, первый помощник снова дал волю своим склонностям.

– Благая Джу, что случилось?

– Врачи говорят, девушка будет жить. Проблема в том, что она не из работниц, как все прежние. Эта девушка – из семьи среднего класса в округе Сиген, училась здесь в университете. Приехали ее родители, и, естественно, они немного расстроены. Они наняли Хауэлса в качестве адвоката.

– Грязный Уракус!

– Совершенно верно, сэр. Может оказаться трудно отклонить его судебный иск без ордера на исполнение. И я так понимаю, пасквильный листок «Взгляд с холма» докопался до этой истории. Подобный случай не лучшим образом отразится на капитанстве. Ваша репутация должна оставаться незапятнанной.

– Конечно. Отправьте кого-нибудь из юридического отдела Казначейства на встречу с семьей. Заплатите им, чтобы закрыть дело. Сколько бы это ни стоило.

– Да сэр. А насчет первого помощника?

Филиус сжал зубы и вздохнул.

– Я поговорю с ним.

5

Настал день, когда ожидалось прибытие небесных властителей. С момента приезда Слвасты в Варлан прошло уже восемнадцать месяцев. Как обычно, мэр объявил этот день государственным праздником. Город наводнили семьи, сопровождавшие своих близких, готовых отойти. Люди приехали, чтобы стать свидетелями потрясающей церемонии ухода их друзей и родственников к Джу в сопровождении небесных властителей.

К середине утра улицы, ведущие к длинной городской набережной, были переполнены. Многие люди отказались от гостевых домов и отелей и разбили палатки на набережной, которая протянулась вдоль всего города. Ментальный эфир над Варланом заполнили чувства предвкушения и восторга.

Слваста шел по бульвару Уолтона, широкой центральной магистрали, пролегающей от Бромвель-парка до огромного Капитанского дворца, расположенного в центре правительственного района. Квартал за кварталом возвышались грандиозные десятиэтажные здания. Сегодня здесь отсутствовали суетливые чиновники в однообразных коричневых костюмах, которыми обычно кишели дороги, переулки и перекрестки, – все сидели дома, проводили время в кругу семьи или готовились к вечерним празднествам. Даже кэбов и повозок на улицах виднелось меньше, хотя поток велосипедистов был таким же плотным, как и всегда.

Слваста добрался до перекрестка с улицей Пойнтас, отмеченного фонтаном со статуей Капитана Гутваи, и свернул на нее, миновав Министерство транспорта. Высаженные вдоль улицы холаты шелестели длинными пестрыми красными с желтым листьями, развевающимися на влажном ветру. В Вардане всегда стояла чрезвычайная влажность, к чему Слваста до сих пор не привык. Столица располагалась намного дальше к югу от экватора, чем его родной округ Чам, и здесь не бывало настолько жарко, зато влажность от Кольбала, ширина которого в этом районе составляла более трех километров, постоянно превышала привычную для сержанта норму.

Улица Пойнтас заканчивалась площадью Окхеррит. Здания здесь были не настолько тяжеловесными, их украшала сложная резьба по камню и большие окна, делающие их более открытыми и приветливыми. Этот район с модными магазинами и множеством семейных контор считался торговым. Разумеется, сегодня владельцы закрыли все свои лавки. Слваста зашагал вверх по крутой Лонглир-роуд, известной своим открытым каналом. Поток журчал и булькал, стекая по руслу, прорезанному посередине каменных плит.

Майор Арнис ждал его возле клуба «Беррингтон». Его красная куртка и белые бриджи под ярким солнцем, казалось, источали собственное сияние. Но что поделать, Арнис был предан идеалу лихого офицера и благородного аристократа. Он заметил Слвасту и торжественно поднял руку в знак приветствия.

«А вот и ты!» – телепнул он.

Арнис, двумя годами старше, был одним из тех очень немногих людей в городе, кого Слваста считал друзьями. Самые молодые офицеры, они вместе отбывали прискорбную повинность членства в Объединенном полковом совете и разделяли друг с другом презрение к его раздражающе бюрократическим методам.

Слваста поприветствовал его крепким рукопожатием.

– Спасибо тебе.

– Рад помочь, старина.

Они вошли в клуб. И к Слвасте немедленно вернулась та мучительная неуверенность, которую он испытывал, когда только прибыл в Варлан. Он вырос на скромной ферме в сельской местности в полутора тысячах миль от столицы – неудивительно, что здесь он то и дело чувствовал себя выходцем из социальных низов. Вестибюль клуба с панелями из темного дерева и классическим мраморным полом из черных и белых плит усилил его ощущение столичного богатства, отчего стало только хуже. Даже его собственная парадная форма – темно-синяя туника со скромными латунными пуговицами и оливково-зеленые брюки – была куда менее броской, чем роскошная форма Меорского полка, которой щеголял Арнис.

– Дамы нас ждут, – сказал Арнис, поднимаясь по лестнице в зал ресторана.

В клубе не работали мод-гномы, и это стало главной причиной, по которой Слваста принял приглашение. Здесь прислуживали немолодые мужчины и женщины в строгих черных костюмах и белоснежных блузах. Они молча и сноровисто выполняли все пожелания членов клуба. Никто из них и не мечтал взять выходной, даже в такой день.

Вдоль зала ресторана шел широкий балкон с двумя дюжинами столиков под навесом из огромной глицинии, с которого открывался великолепный вид поверх городских крыш на реку Кольбал. Благодаря виду балкон пользовался большой популярностью у членов клуба. Все столики были заняты.

– Лучший вид в городе, – вполголоса сказал Арнис. – Не считая, конечно,павильона Капитана Буроза.

Слваста проследил за взглядом друга. Внизу, на набережной, каменный купол павильона Капитана Буроза выделялся на фоне утилитарных построек – складов и верфей. Павильон располагался на возвышении сразу за причалом Чикасе. Это было простое здание, открытое спереди, где крышу поддерживали рифленые колонны. Павильон оцепила дворцовая стража в полной парадной форме, зеленой с синим. Стражники замерли навытяжку, с карабинами перед грудью. Искусно сделанные черные с золотом экипажи семьи Капитана как раз остановились у павильона.

Первым из кареты вышел сам Капитан Филиус. Он помахал толпе, и люди принялись махать ему в ответ, держа в руках яркие цветы. Выглядело так, будто он плыл по морю колыхающихся полевых цветов. За Капитаном последовала его жена, они взялись за руки и взошли по короткой лестнице в павильон. Там был накрыт длинный стол, чтобы они могли перекусить, глядя на быстрые коричневые воды Кольбала.

Затем вышла семья Капитана, младшие дети хихикали и с энтузиазмом махали доброжелательно настроенной толпе. Последним из своей кареты выбрался первый помощник Аотори, старший сын Капитана, затянутый в лаконичную черную форму полковника морской пехоты. Аплодисменты утихли. Даже находясь в клубе «Беррингтон», Слваста почувствовал, как доброжелательное настроение публики сменяется мрачным.

– Помоги нам Джу, когда он станет Капитаном, – тихонько пробормотал Арнис.

Слваста ничего не сказал, изучая молодого человека через восприятие публики. Он слышал, что рассказывают об Аотори. О его сумасбродстве и высокомерии. О том, как люди, которые жаловались на неприятности, постигшие их дочерей или имущество, или на неоплаченные счета, неожиданно покидали город.

Слваста держал на лице нейтральную улыбку, когда они подошли к столу, который зарезервировал Арнис. Их ждали две барышни, одетые в неизбежные желтые и синие цвета, модные среди младшей аристократии Варлана в этом сезоне. Слваста узнал одну из них, симпатичную девушку лет двадцати семи – двадцати восьми по имени Джейкс, в чьих чертах проглядывали китайские предки. Она была пятой дочерью в купеческой семье и вероятной невестой Арниса, хотя они встречались только месяц. Первые три недели Арнис только и знал, что рассказывал Слвасте о ней. А на прошлой неделе Арнис совершенно перестал проводить вечера в городских клубах, пабах и театрах и теперь донимал Слвасту рассказами о своих ежевечерних посещениях Джейкс на ее дневной вилле в районе Гонбридж. Из соображений приличия незамужним дочерям из хороших семей следовало возвращаться домой до полуночи.

Арнис представил вторую даму как Ланисию – высокую и стройную, того же возраста, что и Слваста. Свои длинные светлые с рыжинкой волосы она уложила замысловатыми локонами. Когда Слваста взял ее за руку, она улыбнулась заученной улыбкой, лишенной истинного чувства – принятой у женщин ее класса. Слвасте было все равно; он смотрел только на ее миниатюрный курносый носик, удивительный для ее продолговатого лица. Ему удалось отвести взгляд, прежде чем его поведение стало неприличным.

Но затем уже она направила свой экстравзгляд на его культю. Он приколол булавками пустой рукав туники к груди, привлекая нежелательное внимание. Слваста хотел заказать у портного куртку такого покроя, чтобы рукав можно было сложить вдоль бока и он меньше бросался в глаза, но не успел этого сделать, как и многих других вещей. Время в Варлане текло совсем иначе; ленивый темп города оказался коварным. Люди проводили большую часть дня, занимаясь на удивление незначительными делами. Зато они умели поразвлечься, признал Слваста.

Он использовал свой текин, чтобы выдвинуть стул Ланисии, как положено кавалеру. Ее глаза расширились – она оценила жест.

– У вас исключительно сильный текин, – сказала она, усаживаясь.

Слваста поймал взгляд, которым она обменялась с Джейкс.

– Компенсация, – пояснил он.

– Как это с вами случилось? – спросила Ланисия без тени смущения, которое обычно выказывали большинство людей.

– Слваста – настоящий герой, – громко сказал Арнис. – Не позволяйте ему утверждать, что это не так. – Он повернулся к официанту: – Мы начнем с шампанского. Бутылку «Баскуле», пожалуйста.

– Сэр, – поклонился официант.

– Ничего героического, – сказал Слваста. – Я попал в гнездо паданцев.

– О Джу, в самом деле? – Ланисия прижала пальцы к губам. – Вы видели паданца?

– Да. Она и ее мод-обезьяны захватили наш отряд. Нас приложили к яйцам, и мы прилипли. Морские пехотинцы прибыли вовремя, чтобы спасти меня – но не моих товарищей.

– Какой ужас! Не представляю, что бы я делала, если бы яйца упали на Варлан. Бежала бы, я думаю.

– Это худшая затея из возможных, – сказал Слваста. – Полк Арниса будет прочесывать город в случае падения яиц. Существуют четкие планы мероприятий. Если только яйцо не упадет прямо на ваш дом, оставайтесь на месте и ждите, пока не объявят, что все чисто.

– Почему нам не следует бежать? – спросила Джейкс.

– Потому что вы можете услышать манок яйца, который привлечет вас к нему.

Мысленным взором он видел солдата Андрисию, грязную после многих дней прочесывания, как она пристально смотрит на последнее найденное ими яйцо и на лице ее читается решимость никогда не поддаваться его чарам. Как она яростно заносит топор над яйцом, когда приходит ее очередь. Что за контраст с этими утонченными аристократками, которые, наверное, даже не умеют вскипятить воду на плите.

– Не волнуйтесь, барышни, – сказал Арнис. – В столице не было Падения уже семь сотен лет. И вообще с момента Высадки такое случалось всего трижды.

– А если гнездо паданцев принесет яйца в город? – встревоженно спросила Ланисия.

– Шерифы бдительно отслеживают любые признаки гнезда. Поверьте мне, в Варлане нет паданцев.

Слваста прикусил язык. Ходили слухи об обосновавшихся в городах и поселках гнездах, которые охотились на одиноких бедняков, не заботивших ни одного шерифа. Слваста знал, что иногда, например в провинции Раквеш, это были больше чем просто слухи. Отчеты тамошних полков, проходившие через его руки, упоминали большое количество пропавших, по данным шерифов, людей.

– Так ваша семья владеет поместьем в округе Чам? – спросила Джейкс.

– Я отказался от своей доли ради службы в полку, – сказал Слваста. – Я намерен посвятить жизнь борьбе с паданцами.

Он терпеть не мог отвечать таким образом – туманной правдой, на самом деле не отвечавшей на вопрос. Еще одна нежелательная манера, перенятая им в городе. Но, как Арнис постоянно напоминал ему, если ты собираешься чего-то достичь в Варлане, ты должен быть принят аристократами. А самым большим препятствием к этому оказывалась бедность. Поскольку Слваста служил по военной части и имел должность в Объединенном совете, он мог в некоторой степени обойти это условие – пока речь не заходила о браке.

– Так благородно, – восхищенно сказала девушка.

Арнис послал ему быструю ироничную усмешку. Принесли бутылку «Баскуле». Они провозгласили тосты сообразно празднику.

– За сопровождение небесных властителей.

– И за самореализацию.

Слваста предпочел бы хорошее пиво, но глотнул шампанского и признался себе, что оно вполне ничего. Иногда он задавался вопросом, не сдерживают ли его продвижение вперед его же собственные предрассудки.

– Смотрите, лодки выходят, – сказала Джейкс.

От набережной отчаливали тысячи лодок со сложенным на них топливом для погребальных костров. Рыдающие родственники выталкивали их текином на середину реки, где вода текла быстрее. Лодки были самыми разными, от больших и дорогих судов с высокими платформами для костра – там ищущие сопровождения небесных властителей возлежали на удобных ложах – до простых плотов, владельцы которых сидели на куче дров.

Капитан Филиус стоял в передней части павильона и с широкой улыбкой милостиво махал уходящим лодкам. Лодки капитана городского порта пытались отвести безалаберную флотилию подальше от причалов и стапелей. Уже больше девятисот лет не случалось такого, чтобы огонь с лодок перекинулся на береговые сооружения, и городские власти стремились сохранить этот рекорд.

Пока они вчетвером пили шампанское, все лодки выбрались на стремнину, и течение понесло их вниз. Основная масса лодок держалась вместе, лишь немногие отстали.

– Сколько их? – спросила Ланисия.

– В мэрии насчитали около семнадцати тысяч человек, – сказал Арнис. – В конце концов, сюда съезжаются люди из восьми округов.

Слваста проверил экстравзглядом свои карманные часы. Небесный властитель должен был появиться через три минуты. Шум людей на набережной, которые махали и выкрикивали слова ободрения, слышался даже здесь, на балконе.

– Как думаете, он прилетит? – спросила Джейкс.

– Гильдия наблюдателей сообщила, что к нам приближаются пять небесных властителей, – сказал Слваста. – Их расчеты обычно точны.

– Почему же они не настолько точны в отношении яиц? – спросила Ланисия.

– Это два совершенно разных вида космических объектов, – ответил Слваста. – Небесные властители огромные, и они светятся. Их легко увидеть ночью, особенно с помощью больших телескопов со множеством зеркал, которые гильдия использует в своих основных обсерваториях. А яйца – они столь же черны, как пространство между туманностями. Единственная возможность получить предупреждение заранее – заметить их в дневное время, а для этого нужны очень зоркие глаза и очень большое везение. Обычно мы получаем раннее предупреждение об одном Падении из пяти. Как правило, гильдия видит лишь след от спуска в атмосфере – и то только в том случае, если облаков не слишком много.

– А я думала, что днем невозможно наблюдать за космосом, – сказала Ланисия.

– Проблема в солнце, – объяснил Слваста. – Лес находится прямо между нами и солнцем. А на солнце категорически нельзя смотреть через телескоп: вы сожжете глаза за долю секунды.

– Тогда как же они видят приближающиеся яйца?

– Фильтры и гигантский экран, – сказал Слваста, вспоминая свою поездку в Полулорскую обсерваторию гильдии. – Телескоп настроен так, чтобы проецировать увеличенное изображение Леса на гигантский экран. В самом деле гигантский. По сути – белая стена размером примерно в половину этого здания.

– И как они выглядят, деревья? – спросила Ланисия.

– Честно говоря, как размытые пятна, – признался Слваста. – По крайней мере, для меня. Обученный наблюдатель гильдии расшифровывает образы намного лучше. Именно они обнаруживают яйца, падающие из Леса. Мне сказали, яйца похожи на песчинки. Пятнышко тьмы, которое пролетает по экрану так быстро, что, если вы в этот миг моргнули, вы пропустите его. Вот почему у них в каждый момент времени ведут наблюдение как минимум пять специалистов.

– Это потрясающе, – сказала Ланисия, глядя на него поверх бокала с шампанским. – Мне бы очень хотелось увидеть проекцию Леса.

– Вам повезло, – весело сказал Арнис. – Слваста может организовать вам экскурсию по обсерватории: у него есть возможности.

Это было полное дерьмо, но Слваста подавил желание гневно уставиться на Арниса. Он не возражал продолжить знакомство с Ланисией, но зачем же так грубо им манипулировать…

– Летит, – тихо сказала Джейкс.

Как и все на балконе, их компания поднялась с мест, чтобы смотреть. Небесный властитель появился на северо-восточном горизонте. Колоссальный овоид, состоящий из кристаллических листов, свернутых между собой совершенно невозможным геометрически образом. Пряди пастельного света мерцали в огромных изогнутых бороздах, скользя и скатываясь по ним, словно живые змейки. Казалось бы, они должны были стать незаметными под ослепительным солнцем Бьенвенидо, но странным образом они сохраняли свою яркость.

Как всегда при появлении одного из этих могучих существ, когда его истинный размер стал очевиден, весь город объяла тишина. Передний край его гигантской тени волной катился по земле и реке под ним, а сам небесный властитель занимал все большую и большую часть неба. Птицы испуганно верещали, отчаянно спасаясь бегством от чудовищной тени. Ветер от движения небесного властителя, вспахивающего собой воздух, рвал в клочья облака, и они разлетались во все стороны.

Люди на погребальных лодках внизу, на реке, телепатировали слова последнего прощания тем, кто провожал их. Капитан Филиус поднял обе руки в жесте благословения, желая своим подданным стать успешно сопровожденными небесным властителем. Он взирал на мир свысока, будто явление небесных властителей было его личной заслугой. Каждый из приготовившихся к путешествию души людей раздавил маленький пузырек с соком этира и проглотил смертоносную жидкость. Через несколько секунд токсин остановит их сердца. Пока их тела умирали, они в последний раз использовали текин, чтобы зажечь костры на лодках. Пламя вспыхнуло, когда небесный властитель пролетал низко над самой рекой, как будто огонь мог помочь уходящим душам подняться вверх.

Чтобы воспринять душу, покидающую свое физическое тело, требовался особо чувствительный экстравзгляд. Слваста даже близко не был способен чувствовать столь тонкие сущности. Но сегодня этого и не требовалось. Сегодня те, кто обладал наибольшими способностями к экстразрению, стояли вдоль набережной столицы, и они распахнули разум, готовые поделиться своим особым восприятием со всеми.

Души стали выскальзывать из умирающих тел; эфемерные призраки принимали идеализированную форму тела, которое они только что покинули. Они больше не были старыми и хрупкими, не были ни раздувшимися, ни иссохшими. Они стали такими, какими помнили себя в лучшей форме, молодыми и энергичными. Призраки излучали восторг, плавно скользя сквозь растущие языки пламени и клубы дыма. Они поднимали призрачные руки в знак прощания с теми, кого они некогда любили. Ответные ободряющие крики с берега становились все громче.

Пламя, охватившее флотилию лодок, поднималось все выше и становилось все ярче. Его жаркие отблески уже играли на огромных кристаллических поверхностях зависшего над рекой существа. Все больше и больше душ поднимались к небесному властителю и впитывались в его полупрозрачную материю, которая должна была безопасно пронести их сквозь пространство, – хотя Слваста явно почувствовал, как несколько душ соскользнули с поверхности кристалла. Нереализованные – трагические души, их небесные властители не посчитали достойными; те, кого жизнь сломала или преисполнила горечи. Таких предоставили самим себе, чтобы они без сопровождения добирались через пространство космоса к туманности Джу, служившей входом в Ядро Бездны.

Слваста присоединился ко всеобщим аплодисментам. Люди изо всех сил захлопали в ладоши, когда души устремились к небесному властителю. Так много людей отошло, так много достигло самореализации. Слваста испытывал искреннюю гордость за свой мир, дающий столько возможностей, несмотря на постоянную угрозу паданцев.

Затем небесный властитель двинулся дальше, скользя над крышами Вардана в направлении следующего города. Слваста посмотрел вверх, когда колоссальный корпус плавно скользил по воздуху над ним. Диковинные полосы разноцветного света пронеслись по его лицу, а воздух забурлил. Часть его жаждала немедленно присоединиться к небесному властителю, чтобы тот унес его душу в Ядро, обойдя трудности, с которыми, Слваста знал, он столкнется за время своей смертной жизни. Он поднял руку, размахивая вслед нечеловеческому ангелу. Слваста не удивился, заметив слезы на глазах Ланисии, тогда как печаль и тоска сочились из ее мыслей. Она поймала его взгляд и застенчиво пожала плечами, усиливая панцирь.

Им подали обед – рыбу и пасту. Покинутые лодки на Кольбале представляли собой эффектное огненное зрелище. Тысячи охваченных пламенем лодок дрейфовали вниз по течению, выбрасывая снопы ярких искр, которые разлетались над неспокойной водой и гасли. Течение здесь было достаточно сильным, способным унести лодки за черту города, а река – достаточно широкой, чтобы их не прибило к берегам. К полудню последние языки пламени сменятся струями густого дыма, когда выгоревшие остовы лодок один за другим уйдут под воду.

Они как раз заканчивали десерт – масляный бисквит с грецким орехом, политый густым карамельным сиропом, – когда в ресторане появилась группа друзей Арниса. Слвасте не нужен был экстравзгляд, чтобы понять, кто поднимается по широкой лестнице клуба. Он услышал их задолго до их появления в зале ресторана. Их резкие голоса разнеслись по клубу, голоса наглых и самоуверенных типов. Слваста никогда не понимал, как Арнис, такой исключительно порядочный человек, может общаться с подобными людьми, а тем более сам искать их компании.

Трое гуляк добрались до ресторана и принялись шумно выкрикивать приветствие Арнису. Они без спроса подсели к их столику, похватав свободные стулья от других столов. Их дыхание пахло нарником, дымом и виски.

Слваста задержался на пять минут из вежливости, затем попросил извинить его уход. Арнис его едва заметил. Спускаясь по лестнице, Слваста с огорчением услышал, как Джейкс искренне смеется над шутками молодых аристократов. Подходящая невеста для Арниса, подумал он.

«Вы правда уходите?» – телепнула ему Ланисия.

«Да. Увы, мне пора».

«Подождите».

Она появилась вверху лестницы и поспешила спуститься к нему.

– Вы собирались оставить меня с ними? Разве офицер и джентльмен так поступает?

Он улыбнулся.

– Прошу прощения.

– Иногда я перестаю понимать, почему нам до сих пор удается противостоять паданцам. Хвала Джу, есть такие мужчины, как вы. Вы защищаете нас.

– Каждый делает свое дело.

– Ха! – Она закатила глаза и сделала удивительно непристойный жест в сторону оставшихся наверху. – Только не они.

Слваста посмотрел на Ланисию совсем другим взглядом. И понял, что снова не может оторвать взгляд от ее божественного лица.

– Подобных людей можно избегать.

– Так на какую вечеринку вы собрались сегодня вечером? – спросила Ланисия, когда они пересекали вестибюль.

– Я никуда не пойду. У меня есть дела. Я воспользуюсь свободным вечером, чтобы наверстать упущенное по работе.

– О, Слваста, это ужасно. Все празднуют ночь после прихода небесных властителей, от портовых грузчиков до самого Капитана. Мы это заслужили. Вы так не думаете?

– Было бы неплохо, но, как я уже сказал, кто-то должен сохранять бдительность.

Они подошли к двери, и швейцар щелкнул пальцами, подзывая экипаж из числа ожидающих.

– Я буду вечером на семейной вечеринке Кейлианов, – сказала Ланисия, когда к ним подъехала карета, запряженная вороной земной лошадью. – Но до вечера я, пожалуй, хочу отдохнуть. У меня есть дневная вилла на Фортленд-стрит. Вы не откажетесь сопроводить меня туда, капитан?

Слваста поразился тому, как много «за» и «против» он успел перебрать в мыслях за паузу между ее вопросом и его ответом, которая длилась ровно секунду.

– Почту за честь! Я к вашим услугам.

Как всегда, Слваста проснулся ровно в шесть, за секунду перед звонком будильника. Он протянул текин и щелкнул маленьким переключателем на верхней части корпуса, не позволяя молоточку застучать по медным полусферическим колокольчикам. Слваста был рад обнаружить будильник рядом с кроватью, а себя – в собственной постели, потому что на самом деле он плохо помнил, как вернулся сюда прошлой ночью. Наверняка он взял кэб с Фортленд-стрит и задремал в нем, пока добирался домой. Полдня в постели Ланисии оказались не менее утомительными, чем неделя боевых учений против паданцев. Ей очень понравилось исследовать возможности его сильного текина для постельных шалостей, и она умела быстро сбрасывать и панцирь, и одежду. А еще ее ничуть не волновало то, что у Слвасты нет одной руки.

Он лежал в кровати, слушая привычные звуки утреннего города, и перебирал в памяти эпизоды их вчерашнего свидания. Какая-то мечтательная часть его разума гадала, на что стала бы похожа жизнь, если бы они поженились и каждую ночь могли проводить вот так. Слваста с сожалением вздохнул: невозможные мечты! К этому времени Слваста уже знал: со своим положением в обществе он мог быть для аристократических барышень вроде Ланисии не более чем пикантным сексуальным приключением перед неизбежной свадьбой с тем, кто равен по статусу. Но ладно, случаются вещи и похуже, решил он. А Ланисия отличалась от обычных светских барышень. Она казалась более независимой и умной, более любопытной в отношении к миру. Не такой… бездумной. Он тряхнул головой, отбрасывая бесполезные размышления, и направился в маленькую ванную комнату.

Слваста снимал жилье на террасе Ригаттра, номер семнадцать, в прекрасном четырехэтажном белокаменном здании с видом на площадь Мальвин, в центре одного из самых богатых районов Варлана. Настоящая резиденция джентльмена. Владелец (из старой столичной семьи) был рад принять офицера-холостяка, пусть даже Слваста относился всего лишь к окружному полку. Плата за квартиру равнялась его капитанской зарплате, но, конечно, жилье оплачивал полк.

Вода забулькала в трубах, когда он повернул медный кран; как обычно, пришлось немного подождать, пока вода нагреется. Где-то в недрах здания располагался котел, гревший воду на всех. Его топили дровами мод-гномы владельца дома. Каждый из жильцов дома номер семнадцать держал одного-двух модов в качестве слуг. Практика эта настолько устоялась, что в здании были предусмотрены каморки для модов в подвале, с отдельной сетью проходов, из которых маленькие дверцы открывались во все комнаты жильцов. Слваста, разумеется, отказался от модов в своем жилье и не только закрыл маленькую дверцу изнутри, но и подпер ее тяжелым комодом.

У него оставалось в гардеробе всего несколько чистых рубашек. Куча грязного белья обрела угрожающие размеры. Не имея мод-гномов, которые убирали бы комнаты и заботились о стирке, он должен был следить за такими вещами сам.

Последний рассветный туман с реки рассеялся, когда Слваста вышел из дома номер семнадцать. Команда мод-гномов Гражданского совета работала на улице: они гасили огонь уличных фонарей, обрезали фитили и наполняли небольшие резервуары маслом из семечек ялса, готовя все к следующей ночи. Слваста кивнул их погонщику и направился по улице Тандьер в кафе «Круассаны Розы». Он завел привычку завтракать там каждое утро. В кафе его встретила обычная компания ранних пташек и несколько работников ночных смен, завернувших сюда по пути домой. Это были простые трудяги, и Слваста чувствовал себя с ними на равных. Другим завсегдатаям понадобилось время, чтобы привыкнуть к нему, но теперь он считался здесь своим.

Сегодня утром Роза сама обслуживала посетителей. Это была грузная женщина лет восьмидесяти, одетая в цветастое платье.

– Половина моих девушек опоздала, – пожаловалась она, ставя перед ним сок из апельсина с манго. – Веселились на вечеринках, ясное дело. Так что сегодня завтрак может задержаться, вы уж простите.

– Посещение небесных властителей стоит отметить, – заверил он ее.

Она бросила на него проницательный взгляд.

– И не только они славно повеселились, – заключила она. – Кое-кто вчера хорошо провел время, а?

– Пожалуйста, Роза, мне яичницу и поджаренный хлеб с копченой вотт-рыбой. И чай.

– Она счастливица, ваша девушка, – заявила Роза, уходя.

Слваста ухмыльнулся и развернул один из печатных листков, которые можно было взять почитать в кафе Розы. На стойке рядом с дверью лежали официальные информационные бюллетени и листки, выпускаемые незначительными политическими партиями. Когда он только начал посещать ее кафе, Роза нервничала при виде того, как он читает газеты, большинство которых критиковало Национальный совет или подчиненных Капитана (но никогда – самого Капитана, что Слваста находил интересным). Однако его интересовали настоящие проблемы, поднимавшиеся в газетах: почему дешевое старое жилье содержится в таком плохом состоянии, растущая стоимость продуктов питания, нехватка рабочих мест и низкая заработная плата среди бедных слоев, медленный, но заметный рост населения, мигрирующего в Варлан из разных отдаленных провинций, в частности из Раквеша. И всегда слухи о гнездах – хотя большинство из них были лишь поводом для сатирических нападок на подозрительные связи между торговыми семьями и советниками.

Среди печатных листков особняком стоял «Взгляд с холма», сравнительно новая газета, всегда содержавшая крайне смущающие истории об аристократии и ее коррупционных связях с официальными лицами или полулегальных финансовых делах некоторых семей. Дважды за последние месяцы городские шерифы пытались разыскать «группу граждан», выпускавшую листок, но безрезультатно. Распространяли газету очень хитро – кто-то перехватывал управление городскими мод-гномами и приказывал им разнести экземпляры по кафе, пивнушкам и театрам. Никто не знал, что за люди или организация стояли за «группой граждан». Лучшая сплетня, которую Слваста слышал в кулуарах Объединенного полкового совета, гласила, будто листок на самом деле выпускает семья Капитана, используя осуждение общественности как повод для расправы над семьями, уклоняющимися от уплаты налогов. Последний выпуск «Взгляда с холма» был доставлен вчера, пока все праздновали (хорошая тактика, с восхищением подумал Слваста). Главная статья выпуска рассказывала о Ливаниусе, мэре Нью-Анджелеса, запустившем обе руки по локоть в городскую казну. Ливаниус, которому уже стукнуло сто двадцать восемь лет, закатывал безумно роскошные вечеринки и содержал шикарную виллу для своей семнадцатилетней любовницы Джубет – на острове, подальше от жены (седьмой по счету). Все знали о прямой родственной связи: Ливаниус доводился Капитану Филиусу дядей.

«Вот и накрылась версия, что „Взгляд с холма“ выпускает семья Капитана», – весело подумал Слваста, доедая яичницу.

Немало людей за завтраком в кафе посмеивались над этим выпуском газеты. Было очень смело напечатать такую историю и открыто подтвердить то, о чем телепатически перешептывались сплетники. Проблема, с которой столкнулись власти во «Взгляде с холма», заключалась в том, что другие газеты могли взять с него пример и тоже осмелеть. Вопросы из листка уже поднимались в нескольких районных советах. До Национального совета пока не дошло. Но, если газета продолжит разоблачать воровство и мошенничество, люди захотят знать, как Капитан Филиус собирается решать проблемы. Вероятно, именно этот вопрос добрый Капитан задаст себе нынешним прекрасным утром.

Слваста прибыл в здание Объединенного полкового совета к восьми утра. Три нижних этажа сложенного из каменных блоков здания на улице Кантураль представляли собой лабиринт коридоров, ведущих к сотням небольших кабинетов, занятых младшим персоналом. По крайней мере, у Слвасты кабинет располагался на четвертом этаже, его широкое арочное окно выходило на квадратный внутренний двор с фонтаном и фигурно подстриженными огненными тисами.

Кетура и Телониус, его помощники, уже ожидали его. Оба держали в руках стопки папок и бумаг, что заставило Слвасту внутренне содрогнуться. Под глазами Телониуса были синяки, лицо бледное, а из-под неустойчивого панциря то и дело просачивались короткие приступы тошноты. Его явно мучило ужасное похмелье. Слваста решил не обращать на это внимания.

– Что там у меня намечено? – поинтересовался он.

– Заседание подкомитета по транспортной политике в десять, – сказала Кетура. Она сверилась с блокнотом. – Брифинг по захвату гнезда в Афларе в пятнадцать, его будет вести сам командующий морской пехотой. Заседание подкомитета по бюджету межрегиональных связей и сотрудничества в семнадцать.

Слвасте пришлось сделать над собой усилие, но он не застонал.

– Хорошо. Отчеты?

Телониус подошел к столу и положил стопку папок на дубовую столешницу.

– Два Падения за последние десять дней. Мы только что получили известие из Портлинна. Другое было далеко на юге, в Вондаре.

– Спасибо. Я бы хотел получить окончательный отчет из Портлинна, когда он появится. А пока, пожалуйста, принесите мне чаю и напомните о транспортном совещании за четверть часа до его начала.

– Да, сэр, – сказала Кетура с нерешительной улыбкой.

Слваста жестом отправил обоих помощников прочь. Когда тяжелая дверь закрылась за ними, он посмотрел на карту Бьенвенидо, которая занимала целую стену. Карта была утыкана маленькими желтыми булавками, обозначавшими Падения. Скопления булавок сгущались в тропиках и редели по мере удаления от экватора. По данным Гильдии наблюдателей, яйца паданцев всегда отправлялись из ближайшей к Бьенвенидо части Леса и естественным образом падали на экваторе; лишь небольшие отклонения в траектории, по которой они покидали деревья, и особенности долгого полета в космосе приводили к тому, что Падения происходили по всей планете.

Он подошел к стене и воткнул две желтые булавки, отмечая новые зоны Падений. На карте было несколько скоплений красных булавок, которыми Слваста отмечал места зачисток, когда офицеры сообщали о предполагаемых зонах Падения, где не обнаружилось яйца. И, согласно данным комендатуры морской пехоты, Исследовательский институт паданцев не давал запроса на яйцо для экспериментов уже много лет. Он послал туда Кетуру, чтобы проверить информацию, – она получила предложение встречаться от одного из младших клерков и его обещание сообщить о любом запросе подобного рода, когда он произойдет.

Первую из красных булавок Слваста воткнул в карту в первый же день, как только обосновался в этом кабинете. Она отмечала место чуть ниже Адиса, где он встретил Найджела.

Черными булавками он маркировал территории, где сообщалось об исчезновениях людей по непонятным причинам. Слваста втыкал в карту черную булавку там, где в некоторой области пропало три человека или более. Самые густые скопления были, естественно, в провинции Раквеш и на полуострове Афлар, к западу от гор Спайн.

Как всегда, он уставился на булавку, обозначавшую встречу с Найджелом. Рядом с ней было еще немного красных, но нигде в радиусе двухсот миль не было черных. Если Найджел и забирал еще другие яйца, это происходило на расстоянии более пятисот миль от Адиса. Собственно говоря, Слвасте не попадалось ни одного сообщения о пропавших яйцах, обстоятельства которых походили бы на случай Найджела.

– Куда же ты делся? – спросил он у карты.

Заседание подкомитета по транспортной политике проводилось в одном из больших конференц-залов на пятом этаже. Двадцать три офицера (семь из них майоры) расселись за длинным столом из морского кедра; еще семнадцать стульев остались пустыми. Потемневшие от времени, написанные маслом портреты полковых командиров былых времен пристально смотрели со стен. Помощники и персонал суетились вокруг. Они подали офицерам чай и кофе, затем уселись под стеночкой с блокнотами и ручками наготове.

Арнис сел рядом со Слвастой и велел своим сотрудникам принести ему кофе.

– Третья чашка за сегодняшнее утро, – признался он. – А ты как? Хорошо провел вечер?

– Очень, – ответил Слваста, стараясь не разъехаться в улыбке.

– Ты хитрый старый пес! Джейкс сказала мне, что Ланисия говорила ей, что вы отлично провели время.

– Приятно получить информацию из первых рук.

– В Варлане-то? Ну нет, это все равно что новостная газета по лицензии. Так когда вы с ней снова увидитесь?

– Никаких особых планов.

– Приятель, ты должен ковать, пока железо горячо. Ее семья владеет частью компании Юго-Западной железной дороги. Конечно, она всего лишь четвертая дочь, но все равно тебя ждет симпатичное приданое.

– А как насчет личности?

– Тебе предстоит еще многому научиться в отношении жизни в обществе, да? Беру на себя официальное обязательство проследить, чтобы ты женился еще до конца года.

– Да ну? Тогда расскажи мне, как отреагирует ее отец на однорукого голодранца.

– Это будет первая часть твоего обучения. Избавься от своей скромности, научись подчеркивать свои достоинства. Ни один парень здесь и на одну десятую не такой благородный или героический, как ты. Признай, ты завидный жених. А если удачно женишься, то сможешь вернуться в Чам и заполучить себе полк.

– Ага, лет через пятьдесят.

– Благая Джу, тебя учить и учить. Ты слишком уж рвешься к цели. Жизнь в столице имеет определенный темп. Свой ритм.

– Он подходит тебе, но не мне.

– Я на твоей стороне. А хочешь, я телепну Джейкс – и она устроит ужин сегодня вечером? Двойное свидание. Мы отлично проведем время! Что скажешь? И не пытайся отмазаться своей ужасной занятостью. Я знаю, что ты свободен.

– Я подумаю.

– Отличный ответ. Значит, мы встречаемся с девушками в ресторане «Пьярро» в восемь тридцать.

Слваста в притворном отчаянии покачал головой.

– Ты невозможен.

– К вашим услугам.

Полковник Капитанской морской пехоты Джелесис открыл собрание. На повестке дня стояли двадцать семь пунктов: начиная с предоставления поездов и расширения сотрудничества с железнодорожными компаниями (включая принятие законов Национальным советом, если это понадобится) и заканчивая выбором кожи для солдатских ботинок для полков, базирующихся в тропиках. Единственным пунктом, волновавшим Слвасту, был четырнадцатый, который внес на рассмотрение он сам. Ему пришлось поддержать множество других тем и вопросов, чтобы рассмотрели его собственный. Слваста поднял вопрос о лошадях. Пункт четырнадцатый представлял собой проект закона, обязавшего все полки отказаться во время проведения зачисток от мод-лошадей в пользу земных лошадей.

– Отлично обоснованный проект, – сказал полковник Джелесис. – Особенно с учетом показаний капитана Слвасты об аномальном контроле паданцев над мод-животными. Надеюсь, все прочли отчет?

Собравшиеся отреагировали сдержанным весельем, и Слваста постарался по мере сил подыграть. Им не надо было сбрасывать панцирь, он и так знал ответ: никто ничего не читал. Он и сам не читал отчеты по другим пунктам повестки дня. Просто удивительно – учитывая бесцельность его будней, – ему ни на что не хватало времени.

– Если позволите, – сказал майор Реннарт.

Слваста с интересом посмотрел на Реннарта. Тот был не офицером полка, а назначенцем от штаба лорда-главнокомандующего.

Джелесис дал ему слово.

– Я хочу поддержать предложение. Предлагаю передать его в Казначейство для подробного анализа затрат и результатов, а также оценки сроков реализации.

«Это хорошо?» – по секрету телепнул Слваста Арнису.

«Они отнеслись к твоему проекту серьезно, если ты это имеешь в виду».

– Сколько времени это займет? – спросил Слваста вслух.

– Я прослежу за тем, чтобы проектом занялась лучшая команда аналитиков, – ответил Реннарт.

– Хорошо, но как долго будет происходить рассмотрение?

Реннарт обвел взглядом присутствующих. «Ну что ты с ним будешь делать?» – просочилось сквозь его панцирь.

– Те из нас, кто уже некоторое время в совете, знакомы с темпами работы экспертных групп.

Кое-кто из офицеров тихонько засмеялся. Помощники встрепенулись и стали заинтересованно следить за разговором.

– Не могли бы вы рассказать нам, новичкам? – хладнокровно спросил Слваста.

– Предварительный отчет займет не более года.

– Год?!!

Слваста не мог поверить услышанному. Не считая попыток обнаружить хоть какой-нибудь след Найджела в бесчисленных отчетах, которые он мог получить по запросу, Слваста посвятил все свои усилия разработке проекта о замене мод-лошадей земными. Это был первый шаг к тому, что он рассматривал как необходимые преобразования практической организации работы полков.

– Зачем нужен целый год? И зачем вообще привлекать Национальное казначейство? Вопрос можно решить на уровне адъютантов. Чамский полк уже начал внедрять перемены, когда я отбыл в столицу.

– Это очень похвально с их стороны, – сказал Реннарт. – Но, если мы начнем распространять рекомендации, связанные с крупными закупками, те же самые адъютанты из округов отправят счета в Казначейство. И, поверьте моему опыту, капитан, вы не захотите оказаться ответственным за раздражение главного канцлера.

– Но…

– Советую вам прислушаться к майору Реннарту, – сказал полковник Джелесис. – Мы здесь привыкли к определенному порядку вещей. Возможно, дела делаются не очень быстро, и это может раздражать недавних полевых командиров, однако именно такой порядок был признан наилучшим еще три тысячи лет назад. Вы не можете оспаривать схемы, которые прошли проверку временем на столь серьезном историческом промежутке. Итак, капитан, у вас есть прекрасная возможность увидеть продвижение вашего проекта к принятию. Если он не будет одобрен к проверке Казначейством, мне придется снять его с рассмотрения совета. Какой вариант вы выбираете?

Арнис не шевельнулся и не глянул на Слвасту, его лицо было совершенно бесстрастным.

«Соглашайся, – приватно телепнул он. – Ради Джу, Слваста, будь практичным. Чем больше бумаг наберется, тем труднее будет администрации отмахнуться от них».

Слваста кивнул майору Реннарту сообразно этикету.

– Приношу свои извинения, я не имел в виду проявить неуважение. Я действительно привык к более быстрым решениям. В данных обстоятельствах я хотел бы поддержать предложение о передаче проекта в Казначейство.

– Отлично, – сказал полковник Джелесис. – Голосуйте, господа, прошу вас.

Все подняли руки.

– Отлично. Майор Реннарт, проследите за выполнением. Далее на повестке пятнадцатый пункт, положение о повышении выплат за продовольствие для ежедневного потребления резервистами, привлеченными к процессу зачистки.

Слваста даже не пытался слушать. Он снова ненавидел себя за проигрыш. И за то, что вообще ввязался в их игру. Он ненавидел Арниса за его правоту. Есть только один способ делать дела – тот, каким они делались всегда. Друзья чиновников Казначейства, которые владеют конюшнями, первыми узнают об этом проекте. Соответственно, они будут готовы выдвинуть свои предложения в ответ на официальный запрос о покупке, когда он в конечном итоге будет выдан. «Что произойдет лет эдак через десять».

– Ты хорошо справился, – заверил его Арнис, когда они вместе спускались по лестнице после заседания.

– Я так не чувствую, – сказал ему Слваста.

– Ерунда. Ты здесь всего каких-то восемнадцать месяцев и уже добился того, что твой проект будет рассматривать лорд-главнокомандующий.

– Я думаю…

– Ну, не сам лорд-главнокомандующий, скорее его персонал.

– Ага.

– Ладно, будем реалистами: младшие клерки из его персонала.

– Ты всегда так утешаешь, да?

– Взгляни на это под таким углом: ни один из моих проектов еще не добирался до такого уровня.

– Я понял. И что с ним теперь будет?

– Они потратят год и огромную сумму денег с целью провозиться с проектом и смягчить вопрос. Затем его представят одному из младших заместителей помощников канцлера, который добавит свои замечания и отправит им обратно для дальнейшего изучения. После того как проект несколько раз перебросят туда-сюда и каждый участник внесет свой вклад, чтобы засвидетельствовать собственную значимость и важность, он будет отправлен на рассмотрение коллегии по финансовым вопросам Национального совета для окончательного голосования. Ах да, и именно ты будешь представлять проект на коллегии. Жена вроде Ланисии придаст тебе больший вес на этом собрании.

– Смягчить вопрос? – недоверчиво спросил Слваста. – Мы либо покупаем лошадей, либо нет. Как это можно смягчить?

Арнис поднял бровь.

– Тебе предстоит это узнать. Ребята из Казначейства становятся довольно изобретательными, когда дело доходит до предложений о покупке. Так было всегда. Таков порядок вещей.

Слвасте хотелось кричать и топать ногами, так он был разочарован. Подумать только, когда он проснулся этим утром, то надеялся, что наконец сдвинется с мертвой точки.

– Может, пора уже сменить сложившийся порядок вещей?

– Ах, революция! – воскликнул Арнис. – Вот настоящая цель. Тебе в самый раз. Будь добр к своим старым друзьям из высшего света, когда дойдет до того, чтобы поставить нас, аристократов, перед расстрельной командой!

– Я не забуду, что ты сделал для меня.

– Да уж конечно. Начиная с ужина в «Пьярро» в восемь тридцать вечера. Не опаздывай.

Арнис похлопал его по плечу и поспешил вниз по лестнице, торопясь приветствовать компанию офицеров.

Слваста смотрел, как тот разговаривает с ними: легкая беседа, улыбки. Он почти завидовал другу: Арнис знал всех, умел сказать нужное слово и правильно себя повести. Если бы Арнис выдвинул этот проект, его бы не сбил с пути чертов майор Реннарт. У него имелись связи, он знал способ сгладить продвижение. Воплощение той самой системы, которая так мешала Слвасте.

– Я ухожу на всю вторую половину дня, – сказал он Кетуре и Телониусу, наконец добравшись до своего кабинета.

– Но, сэр, у вас запланированы… – начала было Кетура.

– Не спорьте, – огрызнулся Слваста. – Передвиньте мероприятия.

– Да, сэр.

Ее панцирь затвердел недостаточно быстро, чтобы скрыть негодование по поводу того, как с ней обращаются.

«Добро пожаловать в клуб», – подумал он и направился прочь из здания.

До Национальной налоговой инспекции было не так уж далеко. Слваста прошелся по бульвару Уолтона до дворца, затем пересек перекресток с проспектом Струзабург, где стоял памятник Высадке – странная, изображавшая треугольный летательный аппарат скульптура, изъеденная временем и постоянно заляпанная птичьим пометом. Еще полмили по улице Уорен – и перед ним возник гранитный фасад архива Налоговой службы, возвышающийся над тонкими вьюн-деревьями, красноватые иглы листьев которых колыхались на ветру. Восемь этажей кабинетов и архивов с маленькими темными окнами, которые никогда не открывались. Слваста слышал, что часть архивов хранилась под землей – еще десять подвальных этажей с бумагами, можно не сомневаться.

Круглая входная галерея была облицована скучным бурым мрамором, а широкая спиральная лестница поднималась на все восемь этажей, и на самом верху ее венчал сложный стеклянный купол. За изогнутой стойкой посетителей встречали два администратора и пять гражданских охранников. Слваста сомневался, что его пропустили бы внутрь, если бы не его форма.

– У вас назначена встреча,капитан? – спросил один из администраторов, пожилой мужчина в черном фраке и сером полосатом жилете. Линзы его очков были очень толстыми. Вся атмосфера этого места, тишина и вневременность его существования быстро остудили гнев и решимость Слвасты.

– Мне бы хотелось увидеть клерка по имени Бетаньева, – сказал он, надеясь, что его звания достаточно для допуска.

– Она ожидает вас?

– Она выясняет для меня некоторый вопрос. Дела Объединенного полкового совета не терпят отлагательства.

– Ясно.

Администратор написал записку и протянул ее мод-гному, самому крошечному, которого когда-либо видел Слваста. Существо исчезло в маленькой арке за стойкой.

– Прошу вас подождать, капитан.

Слваста сел на одну из двух деревянных скамей, которые выглядели неуместно в огромном пустом вестибюле. К тому времени как мод-гном вернулся, вся решительность Слвасты исчезла, испарилась в прохладном воздухе, и пригнавший его сюда импульс уже казался глупым. Но неудача на совещании по транспортной политике привела его в ярость. Он хотел хоть чего-нибудь добиться сегодня. Увидеть немедленный результат.

– Клерк Бетаньева встретится с вами, – сказал администратор. – Офис пять тридцать два.

Он сделал знак одному из охранников.

Пять витков лестницы заставили Слвасту осознать, сколько времени прошло с его последней пробежки. К тому моменту как они свернули с лестницы в один из длинных коридоров пятого этажа, офицер запыхался. Они миновали штук пятьдесят дверей. Экстравзгляд показывал Слвасте клерков, сидящих за письменными столами в своих кабинетах. Кабинеты перемежались длинными комнатами с рядами стеллажей, каждый сантиметр которых был заполнен папками и бухгалтерскими книгами.

– Не пользуйтесь экстравзглядом, пожалуйста, – сделал ему замечание охранник. – Налоговые документы только для служебного пользования.

Слваста чуть не начал возмущаться, что экстравзгляд не способен читать записи на бумаге, даже если бы он смог различить отдельные страницы, – но, разумеется, это просто было такое правило. Не важно, имело оно реальный смысл или нет.

Охранник постучал в дверь.

Войдите, – сказали оттуда.

Охранник открыл дверь.

– Я подожду, пока вы не закончите, и затем провожу вас, – предупредил он Слвасту и направился к деревянной скамье, которую они миновали.

Бетаньева оказалась сюрпризом. Слваста ожидал увидеть женщину примерно того же возраста, что администраторы внизу. Бетаньева была плюс-минус его ровесницей, с густыми непослушными рыжевато-каштановыми волосами чуть ниже плеч. Она носила зеленый кардиган поверх бесформенного синего платья в горошек с белым кружевным воротничком и юбкой до щиколотки, позволяющей разглядеть лишь ее черные кожаные туфли. Такой наряд скорее подошел бы столетней даме. Впрочем, здесь он казался уместным, вне зависимости от того, насколько молодой и яркой была его владелица.

– Спасибо, что согласились уделить мне время, – сказал он.

– Я здесь уже семнадцать месяцев, и никто еще не просил личной встречи со мной, – ответила она с легкой улыбкой. – Вообще-то я не знаю никого на этом этаже, к кому приходил бы посетитель. В столовой меня будут обсуждать неделями.

Слваста улыбнулся в ответ. Бетаньева была не так хороша, как Ланисия. Ее черты лица казались широковаты, а нос – больше… хотя нечестно их сравнивать, строго сказал он себе. В Бетаньеве чувствовалась легкость, особенно заметная в этом маленьком мрачном кабинете с единственным высоким окном.

– Прошу прощения, – сказал он, – но я отправил запрос на рассмотрение четыре месяца назад. Вы отправили мне подтверждение и сообщили, что работаете над выполнением запроса. Я хотел бы узнать, как движется дело.

– Да, ситуация необычная. У нас до сих пор не было запросов от военных.

– Но это же не помеха? Мне сказали, у меня есть полномочия сделать запрос.

Это Арнис предложил такой способ выследить неуловимого Найджела, когда Слваста не обнаружил его имени в списках личного состава Эрондского полка. На каждого гражданина Бьенвенидо заведена папка в налоговой инспекции, иначе и быть не может.

– Да, вы имеете такое право, вы же один из офицеров Капитана.

– И что же? Как движется дело?

Она неловко глянула на него, затем указала на одну из полок, занимавших две стены кабинета от пола до потолка. Бухгалтерские книги в черных с красным кожаных переплетах были сложены стопками вдоль всей полки. Выглядело так, будто они вот-вот обрушатся оттуда. Практически анархия, по здешним стандартам.

– Вот мое расследование. Я прорабатываю все варианты вашего Найджела по округу Эронд.

– И вы его не нашли? – вздохнул Слваста.

– Нет. Конечно, он не торговец, как вы указали. Но есть некоторые владельцы лодок, имеющие собственное дело, хотя никого из них не зовут Найджел.

Она улыбнулась.

Слвасте понравилась улыбка, она оживила лицо девушки.

– Что ж, отлично. Могу ли я увидеть их папки?

– Это только регистрационные книги, – сказала она. – Папки как таковые пока находятся в хранилищах. Я еще не запрашивала их.

Слваста увидел, как ее улыбка исчезла. Он обвел взглядом удручающий кабинет.

– У вас слишком много работы. Я понимаю.

– Ох. – Она залилась краской. – Да. Мне жаль. Если это действительно срочно, я могу заказать папки. Они будут здесь через неделю. Мое начальство должно одобрить запрос.

Слваста засмеялся.

– Так выглядит спешка?

– Это действительно довольно быстро. – Она пожала плечами. – Ну, по стандартам архива. Просто… таков порядок вещей.

– Потому что так делалось всегда.

– Да.

– Тогда я благодарю вас за запрос. Могу я попросить еще об одном одолжении?

Она быстро кивнула.

– Да, конечно.

– Я хочу пригласить вас на ужин. Сегодня вечером, если вы не заняты.

Бетаньева снова покраснела и удивленно посмотрела на него. Ее взгляд скользнул по пустому рукаву, не задерживаясь.

– Н-ну…

– Прошу вас, скажите «да». Если вы не согласитесь, мне придется ужинать с коллегами. В ваших силах меня спасти.

– Это уже шантаж, – сказала она с вызовом, совсем не как клерк.

– На самом деле нет. Я простой деревенский парень, попавший в город, и мне здесь трудно приходится. Окажите снисхождение, пожалуйста.

– Моя квартирная хозяйка закрывает двери в десять тридцать.

– И совершенно правильно делает. Могу ли я зайти за вами в семь?

– Да. Я согласна. Буду ждать.

«И это очень даже стоит того, чтобы вытерпеть разочарование Арниса по поводу отмены их двойного свидания».

Бетаньева жила на улице Бортон, где жилье было намного дешевле, чем на террасе Ригаттра. Но не совсем для работяг, решил Слваста, когда кэб подъехал к аккуратному трехэтажному кирпичному дому, выкрашенному в синий цвет. Улицу Бортон образовали старые дома классического образца, со вкусом оформленные, однако их кирпичная кладка потрескалась, а стены вздулись. Еще век или два, и они будут снесены и заменены новыми – как сами они заменили те дома, которые стояли здесь прежде. Таков был цикл непрерывного возрождения города. Столица не расширялась, хотя Арнис утверждал, что в каждом следующем цикле дома строились немного выше, чем в предыдущем. Как и населяющие его люди, Варлан предпочитал стабильность.

Когда Слваста дернул за колокольчик, двери открыла квартирная хозяйка. Кто-кто, а вот она точно смотрелась бы на своем месте в архиве Налоговой службы, подумал он. Одутловатое лицо с приклеенным к нему недовольным выражением, темное платье из жесткой ткани, седеющие волосы, уложенные в строгий узел. Ее взгляд и экстравзгляд несколько раз пробежались по простому серому костюму Слвасты.

– Входная дверь запирается в десять тридцать, – чопорно сказала она. – Девушки должны быть дома к этому моменту, я настаиваю. Если они не возвращаются, я считаю, что они больше не желают жить здесь, – и, честно говоря, если они так себя ведут, я не склонна предоставлять им жилье.

– Замечательный подход, – заверил ее Слваста.

Бетаньева появилась в коридоре. Она переоделась в зеленое платье, подол которого колыхался на уровне ее колен, и закутала плечи белой вязаной шалью. В ее волосы была воткнута розовая роза. Под искушающе тонким панцирем угадывался намек на озорные мысли.

Хозяйка неодобрительно фыркнула и закрыла дверь.

– Вам удалось сохранить серьезный вид, – сказала Бетаньева, когда они подошли к кэбу. – Отлично сработано.

– Она довольно внушительно выглядит.

– Она работала в Налоговой инспекции. Если пробыть там достаточно долго, это накладывает отпечаток.

Водитель кэба открыл дверцу и помог Бетаньеве подняться в карету. Когда она села на скамейку и сняла шаль, это опять был сюрприз. Квадратный вырез ее зеленого платья оказался почти таким же низким, как вырез вчерашнего платья Ланисии. Слваста обругал себя за то, что не сумел скрыть своих чувств, но Бетаньева понимающе улыбнулась.

– Итак, куда вы меня везете? – спросила она.

Слваста едва поймал себя за язык, чтобы не сказать, о чем он действительно думает.

– Мне говорили, «Оукхем Лодж» – неплохое местечко.

– Я в ваших руках. Ох… – Она прикрыла рот рукой и покраснела. – Слваста, простите меня. Я хотела сказать…

– Поверьте мне. Пережив ампутацию руки без нарника, не придаешь особого значения фигурам речи.

– Без нарника?!

– Именно.

– Благая Джу! Поведайте мне вашу историю.

Когда Бетаньева улыбалась, она улыбалась всем ртом, а не краешками губ. Слваста подумал, что это придает ей очаровательно проказливый вид. Смеялась Бетаньева чуточку хрипловато. В ней не было ничего от официальной сдержанности и холодности молодых аристократок, и разительный контраст между ними словно освежал. Она пила пиво, а не вино. И ее интересовала уйма вещей. Например, три плотины на реке Янн, которая протекала через город и обеспечивала водой девять районов, – как насосы постоянно выходят из строя, а владельцы не обязаны компенсировать домашним хозяйствам отсутствие воды. Или компания, обслуживающая фонари на улице Бортон и выполняющая свою работу довольно скверно. И как плутуют контролеры в мясных рядах на рынке Уэлфилд. И еще… И еще… И еще…

– Мне не следовало рассказывать вам подобные вещи, – сказала она, когда они прикончили основное блюдо. Оба выбрали местный фирменный пирог с мясом и почками.

– Почему бы и нет?

– Ну, вы офицер.

– Это не значит, что я из полиции Капитана.

– Нет.

Она подняла свой пивной бокал и окинула Слвасту проницательным взглядом.

– Вы не такой, какими я представляла себе офицеров.

– А какими вы представляли себе офицеров?

– Узколобыми, подобно остальным аристократам. Безразличными к проблемам низших.

– Полки заняты серьезным делом. Быть полковым офицером – это не синекура. Заниматься зачистками в сельской местности совсем не легко. И даже… – Он глянул на свою культю. – Даже еще труднее, если что-то пойдет не так.

– Теперь я понимаю. Думаю, роль играет ваша форма, яркая и дорогая. Я просто отождествляю вас с богатыми семьями, что правят всем.

– Некоторые из их младших сыновей идут на военную службу, преимущественно в Меорский полк. Таким образом, они остаются в Варлане – правда, на другом берегу реки. Я слыхал, там на каждого рядового приходится по офицеру. В Меорском полку офицеры получают жалованье примерно в десять раз больше, чем в любом другом полку. Это называется столичным коэффициентом: жизнь здесь дороже.

– И чья в том вина? – резко бросила она.

– Но в городе больше возможностей, чем в сельской местности. Это привлекает людей.

– В результате чего растут цены, лишая возможностей самых бедных.

– Но вы живете здесь. Вам удалось найти хорошую работу.

– По-вашему, это хорошая работа? С восьми до пяти тридцати, перерыв на обед сорок минут, и вы обязаны обедать в столовой, которая принадлежит семье старшего клерка. Каждый день в течение ста десяти лет – только тогда вы получите полную пенсию.

– Вы собираетесь там продержаться так долго?

– Нет. Я собираюсь встретить богатого помещика, который заберет меня отсюда. – Она презрительно подняла бровь. – Единственное, на что я могу надеяться, верно? Простите, если мои слова звучат горько. Я этого не хочу. Просто ничего не меняется. На Бьенвенидо столько несправедливости, и, похоже, никто ничего с ней не делает. Ни Капитан, ни все наши советы. А какие деньги они получают – милый Уракус! Я видела некоторые документы о государственных расходах.

– Меня это не удивляет. И мне жаль, но я не помещик. У моей мамы есть ферма, но ее унаследуют мои сводные братья. А я собираюсь посвятить свою жизнь борьбе с паданцами.

Бетаньева протянула руку через стол и сжала его пальцы.

– Вы хороший человек, капитан Слваста. Вы придерживаетесь своих убеждений. Не позволяйте им отнять это у вас.

– Не позволю.

Почему-то ему не хватило смелости рассказать ей о заседании комитета этим утром и о том, как он уже поддался им.

– Так кто такой этот Найджел? – спросила она. – Должно быть, он вам очень нужен, если вы обратились за помощью в Налоговую инспекцию. Что он натворил?

Слваста рассказал о встрече и как он злился на себя за то, что позволил себя обмануть.

– Это очень странно, – сказала она, когда закончил. – Не могу представить кого-то работающим на гнездо, сколько бы ему ни заплатили.

– Я тоже, – признался Слваста. – Но что еще это может быть?

– Вы знаете, что Капитан Ксаксон каждый год публично уничтожал яйцо паданцев?

– Нет.

– Он был седьмым Капитаном, насколько я помню. Во дворце устраивали большую церемонию середины лета. Устанавливали огромную паровую гильотину, специально построенную для этой цели. Она могла разрезать яйцо паданца на две части. Играли оркестры, проводился парад полков, все дела. Мероприятие было довольно зрелищным, судя по описаниям. В нем участвовало десять тысяч человек.

– И почему это перестали делать? Наше общество больше всего любит традиции.

– У одной из внучек Капитана был щенок. Он выдернул поводок и побежал на манок яйца. Она бросилась за ним…

– Вот дерьмо.

– Им пришлось ампутировать ей три пальца, которые прилипли. – Бетаньева чуть сильнее сжала его пальцы и задумчиво посмотрела на культю другой руки. – Не думаю, что у них было время применить нарник. Бедная девочка.

– Да уж.

– Ну, это единственный известный мне случай, когда люди куда-то перемещали яйцо. Может, Найджел планирует что-то вроде церемонии победы? Он политик?

– Полагаю, он вполне мог бы баллотироваться в офис совета. Да, подходящее объяснение, уж всяко не хуже остальных. За исключением того, что все это происходило более полутора лет назад.

Слваста осознал, что они все еще соприкасаются пальцами, но не стал убирать руку.

– Я заключу с вами сделку, капитан Слваста.

– Слушаю вас.

– Я закажу все досье на владельцев лодок в округе Эронд и изучу их. Посмотрим, соответствует ли кто-нибудь из них тому, что вы рассказали мне о Найджеле.

– Звучит неплохо. Какова моя часть сделки?

Она свирепо ухмыльнулась.

– Вы идете со мной на собачьи бои.

– Собачьи бои?

– Да.

Бетаньева пристально смотрела на него, ощупывая экстравзглядом его панцирь в попытке оценить его реакцию.

– Отлично.

Она одним глотком допила пиво и бросила в пустой бокал красивую розу из своей прически.

– Тогда пойдемте.

Слваста никогда не бывал в районе Ньюич. У него не имелось на то причин. Район представлял собой мешанину обветшавших складов и фабрик, перемежаемых мрачными, построенными владельцами для размещения своих рабочих домами. Посередине района проложили канал, по которому направили мощное течение реки Госсант, впадающей в Кольбал. Выстроенные по обе стороны канала большие фабрики образовывали мрачное искусственное ущелье. Каждую из них когда-то оборудовали двумя или тремя водяными колесами, приводившими в движение ткацкие или токарные станки.

Собачьи бои проводились в заброшенной ткацкой фабрике. Большую часть верхних этажей здания разобрали несколько лет назад в ходе подготовки к запланированному сносу и замене всего комплекса зданий вдоль канала. Без верхних этажей фабрика превратилась в одно большое замкнутое пространство. Остатки перекрытий цеплялись за стены, образуя неустойчивые балконы. Неровный кирпичный пол прорезали глубокие узкие траншеи, в которых прежде днем и ночью двигались кожаные ремни шкивов, а теперь во множестве обитали городские бусалоры, разносчики болезней. К стенам все еще были прикреплены большие железные опоры, последние остатки могучих ткацких станков, некогда заполнявших фабрику.

Десятки черепичных плиток обвалились с крыши, и внутрь широкими потоками струился неяркий свет туманностей, озаряющих ночное небо. Но основным источником освещения служили сотни масляных фонарей, свисающих с неровных краев балконов. Они заливали светом арену для боев, устроенную в центре кирпичного пола. Арена имела семь шагов в ширину, ее пол и ограждение были сложены из толстых брусьев.

В помещение набилось, пожалуй, свыше трехсот мужчин и женщин. Слваста ожидал, что это будут в основном работяги, жители окрестных трущоб. Но нет, он увидел в толпе много блестящих цилиндров и нарядных платьев и даже несколько военных мундиров. Шум стоял ужасный, в спертом воздухе было полно мошек татус. Люди сидели на краю балконов, свесив ноги, с кружками пива и бокалами вина. Кто-нибудь из болельщиков постоянно проливал сверху напиток, увлекшись происходящим на арене.

Слваста изумленно осмотрелся и обвел зал экстравзглядом. Под одной из стен бывшей фабрики громоздились клетки с животными, которым еще только предстояло сражаться. Там же стояли бочки с пивом, стоившим вдвое дороже, чем в любой пивной. Продавали и вино, и даже несколько торговцев нарником открыто ходили с подносами, на которых лежали набитые травой папиросы и трубки. Букмекеры расселись по углам в окружении охранников, вооруженных ножами и пистолетами. Все было выставлено напоказ, и не требовалось ничего искать с помощью экстравзгляда.

– Все так явно, – заметил Слваста, не понимая, хорошо это или плохо.

– Настоящая демократия, – ответила Бетаньева. Она помахала кому-то за столиком по другую сторону арены. – Нам туда.

Бетаньева представила своих друзей: Хавьер и его парень Кулен. Хавьер был здоровенным мускулистым детиной лет тридцати. Его черная кожа своим оттенком напомнила офицеру Кванду, и Слваста изо всех сил постарался уйти от этого позорного сравнения. Здоровяк разговаривал с акцентом округа Раквеш. Он сгорбился над столиком, который рядом с ним казался детской мебелью. Кулен, по контрасту, был высоким парнем с коротко подстриженными светлыми волосами и такой бледной кожей, что Слваста сначала принял его за альбиноса. Очень привлекательный, с правильными чертами лица, он сразу вызывал симпатию. Однако свой панцирь Кулен держал совершенно непроницаемым, не допуская ни малейшей утечки мыслей.

Они приняли Слвасту с легким подозрением, хоть Бетаньева и поручилась за него.

– Впервые на собачьих боях? – спросил его Хавьер, жестом подзывая подавальщицу.

– Да.

– Оно и видно.

Слваста не знал, как на это реагировать. Теперь, сидя рядом с Хавьером, он начинал понимать, насколько тот действительно здоровенный.

– Что посоветуете? – крикнула Бетаньева, перекрикивая шум.

– Пес Иници, – ответил Кулен. – Подлая тварь. Можно поставить на него пару монет.

– Его собираются выставить против двух мод-собак, – сказал Хавьер. – Я подогнал Филиппе одну из них.

«Филиппа – хозяйка боев», – телепнула Бетаньева, указав кивком на девяностолетнюю женщину в грязном шелковом кимоно, сидящую в большом кресле рядом с ареной.

– Вы держите мод-собак? – спросил Слваста.

Хавьер презрительно усмехнулся.

– Нет. Я поставляю их Филиппе. Владельцам стоит получше смотреть за своими животными, черт бы их драл.

– Люди вообще не должны ими владеть, – спокойно заметил Слваста.

Это был явно не тот ответ, которого ожидал Хавьер. Он мрачно ухмыльнулся Слвасте:

– Что бы мы делали без них?

– Кого это, на хрен, волнует? Я просто считаю, что на Бьенвенидо не должно быть ни модов, ни нейтов.

Хавьер ухмыльнулся и кивнул на культю Слвасты:

– Один из них разозлился и тебя малость потрепал?

– Нет, я потерял руку из-за яйца. Моды помогли взять меня в плен; они подчиняются паданцам. Люди не хотят этого понимать.

Хавьер откинулся на стуле.

– Вот дерьмо!

Толпа взревела. На арену забросили волкодава и трех мод-котов. Волкодав яростно бросился на мод-котов, распахнув пасть. Толпа разразилась громкими криками одобрения, когда его клыки вонзились в первого мод-кота. Но два других мод-кота, подхлестнутые телепатически и обезумевшие от ужаса, вцепились в ноги волкодава. Острые зубы котов, которые формовщики сделали способными разрезать пополам грызуна, рвали плоть собаки. Волкодав зарычал от боли и ярости и сжал челюсти, держа мод-кота мертвой хваткой. Сплетясь в один рычащий и визжащий клубок, животные покатились по деревянному полу арены, заливая его кровью.

Слваста воспользовался экстравзглядом, чтобы следить за боем. Бетаньева встала, желая увидеть кровавое представление своими глазами. Подавальщица принесла им на столик три кружки пива. Хавьер поднял свою.

– За уничтожение модов!

– Везде и всегда! – откликнулся Слваста.

Они сдвинули кружки и немедленно выпили.

Бетаньева закатила глаза:

– Мальчишки!

Усмехаясь, она сделала большой глоток пива и снова увлеклась происходящим на арене.

– Так ты сейчас на непыльной кабинетной работенке? – спросил Хавьер.

– Пока да. Но надеюсь скоро вернуться к настоящему делу – зачищать местность от яиц паданцев.

– А, политика! Тебя выперли из полка, потому что ты слишком предан своему делу? Бывает.

– Неужели это так очевидно?

– Так всегда действуют богачи. Если ты не согласен с текущим порядком вещей, тебя задвигают куда подальше. Как еще им сохранить свою власть?

– Их держат у власти паданцы, – сказал Кулен. – Постоянная борьба с ними заставляет людей безоговорочно принимать социальную и финансовую структуру этого мира. Нам нужны полки – выполнять зачистку и выкорчевывать гнезда; вот мы и платим правительству, чтобы оно защищало нас. И кто поспорит? Без их защиты вас либо съедят, либо обратят в паданца. Угроза – отличный стимул.

Выражение «этот мир» Слваста уже слышал, хотя он не мог вспомнить когда и от кого.

– Но паданцы будут всегда, – сказал он. – Их отправляет Лес. Мы ничего не можем с этим поделать.

Хавьер склонился над столом, внезапно оживляясь. В основном сыграла роль выпивка, но и гнев тоже.

– Люди прибыли на Бьенвенидо на кораблях, которые пересекли Бездну; кое-кто даже говорит, будто мы пришли извне Бездны. Не важно. В любом случае, мы когда-то могли летать, подобно небесным властителям. Вы можете себе это представить? А теперь мы просто сидим здесь и сжимаемся в комочек, когда яйца падают на нас, как дерьмо Уракуса. О, я думаю, наши предки должны презирать нас! Мы отреклись от всех чудес, которыми владели, мы впали в ничтожество, убаюканные речами Капитанов, обещавших нам фальшивое убежище на планете. А надо было объявить войну Лесу! Принять бой там, в самой Бездне.

– Полеты в космос? – переспросил Слваста. – Ты говоришь о корабельных машинах, но они не действуют на Бьенвенидо. Наши предки пришли сюда, чтобы жить простой жизнью, ведущей к самореализации. Это путь, который приводит нас в Ядро Бездны.

Слваста нахмурился, почти не веря, что встал на защиту ортодоксальных взглядов. Он же вроде всегда выступал за перемену существующих порядков.

– Да ну? Тебе сказал напрямую кто-то из родоначальников, да? Или это твердили учителя в школах, существующих на деньги советов? А советами управляют Капитан и богатые семьи, которые поддерживают его и ищут его покровительства. Мы не знаем, что на самом деле произошло три тысячи лет назад. Но в чем смысл выбора для жизни такой планеты, если она постоянно находится под угрозой паданцев? Зачем, если у кораблей имелась целая вселенная на выбор? У тебя есть на это ответ?

Слвасте пришлось покачать головой, признавая поражение.

– Нет. Если ты так это формулируешь, мне нечего сказать.

– А как еще я должен выразиться?

– Эй, мы с тобой в одной лодке!

– Это точно. Тебя угнетают точно так же, как нас, тупых крестьян. Но вот на чью сторону ты встанешь? То есть если тебе позволят выбирать. А тебе не позволят.

– Я делаю то, что могу.

Хавьер похлопал его по плечу.

– Ну конечно.

На самом деле Слваста как раз осуждал себя за обратное: он не делает всего, что мог бы. Но это были его личные соображения.

– Хватит вам, – сказала Бетаньева. – Мы пришли сюда развлекаться. Слваста, будешь делать ставку? Хавьер слишком много треплется, но своих зверей он знает. На пса Иници стоит поставить.

– Это точно, – сказал Хавьер. – Не обращай внимания, какого дерьма я тут наговорил. Я извиняюсь. Поставь на пса Иници. Получишь минимум вдвое больше.

– Ну хорошо, – сказал Слваста. Он вдруг понял, что впервые наслаждается жизнью с тех пор, как приехал в город. – Если пес проиграет, я скажу, что ты паданец, и отправлю за тобой морпехов. Так ты уверен в победе?

Хавьер взревел от смеха.

– Поставь мою монету вместе с твоими. Не попробуем – не узнаем.

– Мне начать с плохих новостей? – спросила Бетаньева.

Была суббота, и с того вечера на собачьих боях прошла неделя. Бетаньева согласилась пообедать со Слвастой, и он выбрал ресторанчик Давидии на пирсе Капитана Санореля, где готовили свежевыловленную рыбу. Пирс – собственно, все, что осталось от попытки бедняги Капитана построить мост через Кольбал. Проект был безумием, обреченным на провал с того момента, как утопили первые сваи. Ширина реки у города составляла более трех километров, и течение было сильным даже вне сезона дождей. Мост протянули на четыреста метров, построили пять массивных каменных пролетов, и тогда недостроенная часть рухнула. Леса и каменную кладку смыла волна, а заодно унесла с собой более двухсот рабочих.

Теперь оставалось всего три пролета моста, и то, что планировалось как широкая дорога и рельсовый путь, было застроено хаотичным нагромождением деревянных хижин, где обосновались ресторанчики, пивные и торговцы рыбой. В воздухе висел дым от коптилен.

Слваста ухмыльнулся:

– Ты вышла замуж?

– Нет. Я спускалась в архив, где хранятся налоговые декларации округа Эронд. Там нет ничего о торговце с тремя или более лодками.

– Понятно. Что ж, спасибо за попытку.

– Я могу расширить поиск.

– В каком направлении? Округов сотни.

– Семьсот пятнадцать округов плюс восемьдесят две управляемые территории, ожидающие получения статуса края, затем каждая из них будет разделена примерно на двадцать округов.

– Так много? Я и не знал. Спасибо за помощь, Бетаньева. Мне придется найти другой способ выследить его.

– Мне не хотелось этого говорить, но если он преступник или на стороне паданцев, то у него нет налоговых документов.

– Наверное, ты права.

– У Хавьера нет досье.

– И почему я не удивлен? Твои друзья – крутые парни.

Он уже трижды проводил вечера с Бетаньевой, и два из них закончились в пивной вместе с Хавьером и Куленом. Слвасте нравилась их компания, хотя он подумывал о том, что неплохо бы проводить поменьше времени с ними и побольше – с Бетаньевой без них.

– Они просто много болтают, – сказала Бетаньева, расправляясь с жаренной на гриле маробимой. – Так поступает много людей. Это ни к чему не ведет.

Слваста уткнулся взглядом в пиво.

– А жаль.

– Правда? – усмехнулась она. – Как думаешь, Хавьер стал бы хорошим Капитаном?

Слваста усмехнулся в ответ и энергично вздохнул.

– О нет!

Она засмеялась.

– Вы с ним похожи больше, чем ты думаешь.

– Что-то я не заметил.

– Ясное дело. Его внешность и повадки туповатого здоровяка сбивают с толку. Хавьеру было лет десять или двенадцать, когда его родителей забрали паданцы. Вот что движет его презрением к Капитану и советам – как и твоим.

– Я этого не знал.

– У всех нас есть причины поступать так, как мы поступаем, и думать так, как мы думаем. Ты хочешь изменить порядок функционирования полков, потому что при старом порядке тебя чуть было не поглотило яйцо.

– Но порядки надо пересматривать и менять. Это прогресс.

Взгляд, который она бросила на него, был почти грустным.

– Мы оба знаем, что это куча дерьма. Прогресс для нас остановился три тысячи лет назад, в тот день, когда наши предки высадились здесь.

– Так вот что движет тобой? Стремление к прогрессу?

– Одна моя подруга…

Слвасту немного обеспокоило то, как затвердел ее панцирь, не позволяя ни тени эмоций просочиться наружу. Что бы ни чувствовала Бетаньева, она не желала этим делиться.

– Говори, я слушаю.

– Бывшая подруга, вернее сказать. Мы были такими юными, когда приехали в Варлан. Обычная глупая история: жизнь в столице казалась нам такой насыщенной и захватывающей. Так оно и есть в юности. Потом я узнала, что в действительности все не так. Мне понадобилось время, чтобы это понять. И встреча с первым помощником.

– Аотори? – удивленно спросил он. – Ты его знаешь?

– Не я – моя подруга. Один помещик-южанин как-то ночью привез ее во дворец. Она бы не поехала, но у нее были проблемы.

– Проблемы? – переспросил Слваста.

Ему не нравилось, куда повернул разговор; он видел, что Бетаньеве трудно рассказывать.

– Нарник, – сердито бросила она. – Что же еще? Вот она и не смогла отказаться. Когда она попала к Аотори, он наслаждался тем, насколько она уязвима. К счастью, ему быстро надоедают его игрушки. В этом ей повезло. Если бы она оставалась у него дольше… Ты слышал, что о нем рассказывают?

– Да уж.

– Все слухи – правда, а на деле все еще намного хуже. Он – зло, Слваста. Настоящее глубинное зло. Если ему когда-нибудь пустят кровь, я не удивлюсь, что она будет синей.

– Он настолько плох?

– Благая Джу, да. Я мечтаю о его исчезновении. И даже смерти. Именно капитанство позволяет таким людям, как он, делать все подряд. Разрушать жизни людей. Они правят миром ради собственного удовольствия и выгоды, и это неправильно. День, когда они и все им подобные будут свергнуты, станет самым счастливым днем в моей жизни. Теперь ты знаешь, что движет мной.

– Ты в этом не одинока. А твоя подруга? Которая побывала у первого помощника? Что с ней стало?

– Куда-то делась, – сказала Бетаньева с грустным вздохом. – И вот что… Думаю, рано или поздно я должна тебе признаться.

– В чем? – спросил он с сочувствием, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Не только моя подруга подсела тогда на нарник.

– Мы все его пробовали, – сказал он с напускной веселостью.

– Нет, Слваста, у меня были настоящие проблемы. Нарник сделался сильнее меня. Но теперь я не прикасалась к нему уже пару лет. Я никогда не вернусь к нарнику, никогда. Он – темное место, но ты этого не видишь, когда ты там, внутри. И прежде чем успеваешь понять происходящее, тьма смыкается и поглощает тебя. Словно ты похоронен заживо и единственный выход – еще один косяк с травой. Тогда кажется, что ты можешь снова увидеть свет. Но это не свет. Это нарник, который тебя возвышает, только все вокруг обман.

Слваста потянулся к ней через стол и взял ее за руку.

– Сочувствую тебе. Но все уже в прошлом? Ты справилась.

– Да. С помощью Кулена. Я встретила его, и он помог мне понять, насколько плохи мои дела. Он помог мне победить нарник. Мало кто справляется с зависимостью, когда зашел так далеко, как я. Но Кулен знал, что делать и как мне помочь. Он помог мне снова поверить в себя, это было удивительно. Я многим ему обязана. На самом деле – всем. Он замечательный и великодушный. Зачем вообще помогать незнакомому человеку? Но он помог мне, просто потому, что он такой человек.

На миг Слваста ощутил некоторые из ее воспоминаний, туманные образы, переполненные эмоциями. Он был горд собой за то, что его рука, державшая ее руку, не дрогнула.

– Ты и он, тогда?..

– Да, – тихо сказала она. – Но все в прошлом. Это было давно. Сейчас он с Хавьером.

– У каждого есть свое прошлое, – заверил он ее.

– Конечно. Но мы с ним по-прежнему друзья. Слваста, я очень надеюсь, это не будет тебе мешать. Я не стану отворачиваться от того, кто сыграл в моей судьбе такую важную роль. Если бы не он… Не знаю, что бы со мной было сейчас. Может, я бы уже умерла. Или стала бы очередной хорошей девушкой, докатившейся до плохих кварталов в районе Гамстак.

– Но ничего такого с тобой не случилось. И я ему за это очень благодарен.

– Правда? – Она сжала его руку.

– Да. Через что бы ты ни прошла, оно сделало тебя такой, какая ты есть сейчас. Ты удивительный человек, Бетаньева. Я очень рад знакомству с тобой.

– Ты такой милый. Просто не могу поверить, что ты офицер.

Бетаньева потянулась и поцеловала его. Они уже целовались раньше – легкие поцелуи в конце вечера и игривые похлопывания друг друга текином, – но не так, не с такой страстью. Слваста тотчас усилил панцирь, защищая свои мысли от экстравзглядов посетителей ресторанчика. Однако от их обычных взглядов он отгородиться не мог.

Они с Бетаньевой отодвинулись друг от друга, и на губах каждого играла улыбка. Они думали об одном и том же. Впервые после смерти Ингмара Слваста почувствовал, что в его жизни есть надежда.

6

В следующий четверг Варлана достигли новости. Вероятно, во дворец их доставил специальный курьер среди ночи. Новости были из тех, о которых Капитан и его совет обычно молчат и только потом, не сразу, официальные газеты печатают тщательно продуманные сообщения, сводя ущерб к минимуму.

Но когда Слваста вошел в кафе «Круассаны Розы», стало понятно – что-то случилось. Даже завсегдатаи смотрели на него неодобрительно, а не защищенные панцирем мысли некоторых посетителей при виде его мундира были откровенно враждебными.

– Что-то не так? – спросил он Розу, когда та подошла принять его заказ.

– Не обращайте на них внимания, капитан, – сказала она громко, чтобы слышали все в кафе. – Здесь все знают: вы из Чамского полка, и в вашем округе все правильно. Не чета другим.

– Каким другим?

– А вы гляньте выпуск «Взгляда с холма».

Продиктовав Розе заказ, Слваста подхватил текином экземпляр «Взгляда с холма» со стойки рядом с дверью. Газету было легко найти: номера в то утро переполняли стеллаж. Печатный листок скользнул к нему по воздуху над головами всех сидящих за столами.

Слваста немного удивился тому, что выпуск оказался свежим; обычно газета печаталась каждый месяц или около того, а последняя вышла всего пять дней назад. В выпуске была только одна страница. «Обнаружено гнездо» – гласил заголовок жирным шрифтом. С возрастающим смятением Слваста прочитал отчет о событиях. В Вюрцене, самом южном городе провинции Раквеш, обнаружили гнездо. Все паданцы убиты шерифами и полковыми резервистами из города. Власти не сделали ничего.

Гнездо захватило семью Ланичи, местных землевладельцев, имевших особняк в городе. Как долго им удавалось сохранять тайну, неизвестно. Слухи ходили уже много лет – и слухи обоснованные, насколько знал Слваста. Он видел секретные сообщения из офиса шерифа Вюрцена, где речь шла о подозрениях. Но одна из дочерей Ланичи была замужем за назначенным Капитаном губернатором края; командир окружного полка приходился им двоюродным братом. У семьи насчитывалось более сотни наемных работников, и половина предприятий округа зависела от ее покровительства. Официальные сообщения о пропавших, а также беспокойство по поводу становившихся все более замкнутыми жителей городского дома Ланичи, которые зачем-то постоянно окутывали себя укрывающим пологом, игнорировались в течение многих лет.

Два дня назад, в час ночи, компания пьяных моряков сунулась в крытую повозку, которая спокойно катила по городу. У повозки был логотип пивоварни на боку, и моряки думали обнаружить там бочку с пивом. А нашли вместо этого два яйца. Паданец, управлявший повозкой, сделал отчаянный рывок к дому Ланичи. Быстро трезвеющие моряки преследовали его по горячим следам.

Телепатический призыв прокатился по городу, и каждое мод-животное в Вюрцене обезумело. Они собирались в стаи и бросались на людей.

– Я знал! – громко воскликнул Слваста, читая эту часть.

Но потом в игру вступили гнев и страх, и люди быстро перебили модов – при помощи текина или грубыми физическими методами, вплоть до выстрелов из пистолетов. Шерифы и резервисты, у которых имелось оружие, возглавили атаку на гнездо паданцев. То, что они нашли в доме Ланичи, когда перебили тварей, соответствовало представлениям о самом Уракусе. Обглоданные человеческие кости громоздились в каждой комнате. По предварительным оценкам, было съедено более трехсот человек.

Гнездо в Вюрцене оказалось злодеянием такого масштаба, которого никто прежде и представить себе не мог. И все сигналы и подозрения игнорировались и замалчивались, ибо семья Ланичи имела высокий статус – землевладельцы, аристократы, богачи. Правящий класс. Власти позволили трагедии случиться, ведь не допускали и мысли о том, чтобы подозревать своих.

Толпа жаждала мести. Выплескивая ярость и гнев, люди подожгли другие жилые дома и здания городского совета. Помещиков, торговцев, правительственных чиновников – всех обитателей особняков выгнали из их домов, из города. Их избили, ограбили, над ними издевались. Сообщалось, что толпа линчевала назначенного Капитаном губернатора края и его собственные шерифы участвовали в расправе…

Толпа по-прежнему властвовала в Вюрцене, утверждал «Взгляд с холма», и беспорядки распространились на близлежащие города и деревни, где семьи пропавших людей взялись за оружие, желая мести.

– Благая Джу, – пробормотал Слваста. Его смятение смешивалось с мрачным удовлетворением. «Вот уж теперь полкам придется измениться».

Он бросил несколько медных монет на стол и ушел. На бульваре Уолтона он заметил, что на улицах необычно мало экипажей для этого времени суток. Его экстравзгляд впитывал эмоциональную атмосферу, которая начинала сгущаться над Варданом. Сумма того, о чем переговаривались телепатические шепотки. Если правильно запустить искры сплетен, по всему городу заполыхает пожар недовольства за считаные минуты. А сегодняшний выпуск «Взгляда с холма» нельзя было назвать искрой, это получалось уже целое извержение. Телепатические разговоры между шокированными родственниками и друзьями перекрывались, множились, летели вдоль улиц и каналов со скоростью мысли.

Городские кэбмены, мастера городских слухов и сплетен, слишком хорошо понимали, в какую сторону движется общественное настроение, поэтому убрались с улиц, вернули лошадей по конюшням. Их отсутствие усиливало чувство тревоги. Гнев людей в адрес властей быстро рос. Раз или два Слваста поймал в телепатическом поле агитацию против правительства – отчетливые телепатемы, которые вспыхивали и стремительно исчезали через несколько секунд, так что их не отследил бы даже лучший из ментальных детективов. Но каждый такой всплеск поглощался общим полем и распространялся, участвуя в создании общего умонастроения горожан.

Кетура находилась на рабочем месте, излучая беспокойство – состояние, которое разделяли практически все сотрудники Объединенного полкового совета. Телониус еще не пришел. Слваста уселся за свой стол в кабинете, не зная, что делать. Тревожный телепатический гул города делал невозможной любую работу. Казалось, все ждали, когда что-то случится. Слваста разрешил Кетуре идти домой, если она хочет. Девушка не возражала уйти пораньше, но пока решила остаться.

В девять часов в дверь сунул голову Арнис.

– Кошмар какой-то, – сказал он.

– Я же тебе говорил, им надо было относиться всерьез к сообщениям о пропавших. А ты слышал о модах, напавших на людей в Вюрцене? Интересно, как отреагировал майор Реннарт?

– Ладно, ты был прав, можешь торжествовать победу.

– Не думаю, что в этой ситуации есть победители. Триста человек!

– Хм-м. Не говори никому, но цифра ближе к четырем сотням. Тревин, начальник полиции Капитана, говорит, похоже, паданцы поглотили семью Ланичи лет пять назад.

– Пять лет?!! Эй, погоди-ка, откуда ты знаешь, что говорит начальник полиции?

Арнис подмигнул.

– Тревин – дядя моей невестки.

– И что, он об этом знал?

– Нет, конечно же. Тамошний губернатор был идиотом и ничего не подозревал.

– Чертовски типично.

– Правда твоя. Ну ладно, я пошел переодеваться в боевую форму.

– Что такое? Зачем?

Арнис указал на окно.

– Загляни экстравзглядом подальше. В Бромвель-парке собралась очень неприятная группа крестьян, там клубятся мысли против Капитана – можно подумать, он знал о происходящем в Вюрцене! Мы беспокоимся, что они отправятся к залу Национального совета или, еще хуже, ко дворцу. Сейчас Меорский полк развернется на бульваре Уолтона и, скажем так, отговорит их.

– Вот как. – Слваста нахмурился. – А гвардейцы доберутся сюда вовремя? Из своих казарм на южном берегу Кольбала.

– Мы получили новости в три часа утра. Гвардейцы уже находятся в бункерах передового развертывания, в том числе под этим зданием.

– У нас здесь есть бункер развертывания?

– Есть. Но никому не рассказывай.

– Разумеется.

– Не волнуйся. Парни натренированы подавлять гражданские беспорядки. Пробьем пару горячих голов, бросим несколько зачинщиков в тюрьму, а остальные разойдутся по своим хибарам и будут квасить до обалдения всю ночь. А если даже дойдет до самого худшего, у нас есть оружие, верно?

Слваста не ответил, он боялся, что скажет совсем не то. Ему стоило усилий держать свой панцирь непроницаемым. Он понятия не имел, что полки использовались для поддержания порядка среди гражданского населения, не говоря уже о специальных тренировках. Но Меорский полк всегда считался элитным, он подчинялся непосредственно Национальному совету. И все-таки… оружие? Для стрельбы по мирным жителям?

– Можешь позвать меня на выпивку завтра вечером, – весело сказал Арнис, прежде чем уйти. – Я тебя толком не видел уже целую вечность. Я хочу знать все о ней – кем бы она ни была. О девушке, с которой ты проводишь все свое время, игнорируя своего лучшего друга – верного друга, преданного собутыльника, того,кто показал тебе город и знакомил с девушками и еще…

– Бетаньева, – смущенно улыбнулся Слваста. – Ее зовут Бетаньева.

– Прелестно. У меня тоже есть новости. Расскажу завтра!

Прощальный взмах рукой – и он исчез.

Когда толпа наконец выплеснулась из Бромвель-парка, в ней насчитывалось больше тысячи человек. Зрители, разделяющие свой экстравзгляд с другими, позволили всему городу наблюдать, как толпа двинулась вперед по бульвару Уолтона. Выкрикивая насмешки и ругательства в адрес властей, люди в толпе начали, пока еще несмело, пробовать свой текин на памятниках историческим деятелям. То, что протестующих собралось так много, подтолкнуло колебавшихся присоединиться. Все больше народа вливалось в толпу, напирая сзади и поддерживая решимость тех, кто двигался по бульвару Уолтона в первых рядах. Правительственные здания вдоль дороги были к этому времени покинуты и закрыты. Взбудораженная толпа ударила текином по окнам. Осколки выбитых стекол градом посыпались на широкие тротуары.

Гвардейцы Меорского полка выставили поперек бульвара Уолтона оцепление в пять рядов, решительно преградив путь к дворцу. Первая шеренга была вооружена длинными дубинками, вторая тоже. В третьем ряду стояли хорошо тренированные в совместной работе гвардейцы, обладающие самым сильным текином; они должны были защищать своих товарищей. Четвертая и пятая шеренги имели огнестрельное оружие. Шерифы и маршалы суетились на проезжей части позади оцепления, подготавливая тюремные повозки. Офицеры громкими телепатическими окриками призывали толпу разойтись.

Противники замерли друг против друга на нескольких минут. Толпа выкрикивала оскорбления, иногда кто-то бросал текином камень. Затем часть протестующих кинулась в сторону по улице Кантураль с криками:

– Там здания военных, они все там!

Все больше разгоряченных ненавистью протестующих выбегало из переулков и боковых дорог. Одни были искренне возмущены случившейся катастрофой и винили военных в том, что те не остановили ее, другие же просто хотели надавать хороших пинков шерифам и солдатам в отместку за собственную жизнь в самом низу общества.

– Уракус, – пробормотал Слваста, когда стало ясно, что цель толпы – это здание Объединенного полкового совета.

– Что нам делать? – испуганно воскликнула Кетура, вбегая в его кабинет.

– Оставайся здесь, – рявкнул Слваста на помощницу. – Запри дверь и не открывай никому, кого ты не знаешь лично.

Офицеры выбегали в главный коридор, майоры пытались выкрикивать приказы. Начался безумный хаос.

– Надо совместными усилиями наших текинов защитить здание, – предложил Слваста.

Никто не обратил на него внимания. Бормоча проклятия, он побежал к лестнице.

Большие входные двери здания были закрыты и заперты, но погромщикам будет легко ворваться внутрь через широкие окна, как только они разобьют стекла и разломают ставни. Окна надо укрепить изнутри.

«Сюда!» – Слваста отправил телепатический призыв нескольким младшим офицерам, которых он знал. Они согласились с его доводами и стали помогать ему укреплять окна. Снаружи крики толпы становились все громче.

Четыре отряда меорских гвардейцев поднялись по узкой каменной лестнице из бункера развертывания, который находился в подвале здания Объединенного полкового совета. Арнис вывел их наружу через маленькую боковую дверь. Они обогнули угол здания и вышли к толпе, собиравшейся на улице Кантураль.

«Здесь запрещены публичные сборища, – объявил Арнис во всю мощь своего телепатического голоса. – Расходитесь и возвращайтесь по домам».

Отряды выстроились в шеренгу вдоль длинного каменного здания. Промежутки между гвардейцами зияли шире, чем хотелось бы, но что поделать – отряды были всего лишь резервом, основная часть Меорского полка стояла в оцеплении на бульваре Уолтона.

«Пригоните сюда несколько повозок, – телепнул Арнис шерифам. – Надо арестовать зачинщиков, показать этим ублюдкам, что не они хозяева положения».

Офицер занял позицию на верхней ступени каменной лестницы, спиной к прочным двойным дверям здания. Арнис держал панцирь непроницаемым, не позволяя и тени тревоги просочиться наружу. Позади него офицеры изнутри здания укрепляли текином двери, придавая прочности дереву. По бокам от двери в оконные стекла и ставни тоже вплетался текин.

«Мы запечатали здание», – телепатически заверил друга Слваста.

Получив поддержку, Арнис вновь возвысил телепатический голос:

«Расходитесь по домам! Это последнее предупреждение. Сама полицейский советник разрешила мне применять силу».

Его слова были встречены воплями и грязной руганью. В воздухе засвистели камни, запущенные и разгоняемые текином. Несколько камней полетели прямо в Арниса. Он отразил их своим собственным текином. В последний момент.

«Приготовьтесь дать предупредительные выстрелы», – скомандовал Арнис гвардейцам.

Он был потрясен, увидев среди обезумевшей толпы женщин и даже несколько детей. Как и все, они пылали ненавистью и распространяли в эфир гадкие карикатурные образы Капитана и первого помощника.

Кто-то, чей текин был опасно силен, выломал стеклянный резервуар с ялсовым маслом из фонарного столба и направил его по кривой в сторону здания. На пике своей траектории резервуар загорелся и, горящий, врезался в каменную стену прямо над входной дверью. Пламя хлынуло вниз. Арнис пригнулся, защищая себя текином.

Толпа одобрительно завопила. Другие тоже стали выламывать текином резервуары из фонарных столбов.

«Цельтесь поверх голов, – приказал Арнис гвардейцам. – Огонь!»

Ее звали Харанна. Ей было двенадцать лет, и она подпрыгивала среди толпы на улице Кантураль, с энтузиазмом подпевая новой, восхитительно непристойной песенке про богатых мальчиков, влипших в яйцо паданца причинным местом. Она пришла сюда со своим отцом и старшим братом Лонни, охваченная возбуждением и драмой необыкновенного дня. Она перестала петь, когда над головой пролетели первые пылающие сосуды с маслом.

– Смотри, смотри, папа! – тормошила она отца.

Выломанные из фонарей сосуды с маслом разбились о фасад большого конторского здания, и по каменной стене разлилось яркое пламя. Это согнало улыбку и радость с лица девочки. Полотнище пламени было страшным, длинные языки огня дотягивались до гвардейцев, стоявших внизу под стеной. Она перепугалась, что кто-то из них загорится.

Но вот все гвардейцы подняли ружья. Раздался чудовищно громкий грохот выстрелов. Харанна инстинктивно присела, укрепляя свой панцирь. Тотчас же отец девочки опустился на корточки и крепко обнял ее.

«Расходитесь по домам!» – приказал очень громкий телепатический голос.

Она узнала голос гвардейского капитана; он с самого начала, как появился, все повторял, чтобы они уходили. Люди в толпе вокруг нее протестующе вопили и орали. Ошеломляющая волна гнева прокатилась через ее разум. Снова раздались выстрелы.

– Сюда, – велел ей папа.

Они бросились бежать, пригибаясь.

«А теперь все вместе», – приказал чей-то хладнокровный телепатический голос.

И она почувствовала, как текины скользят по воздуху, множество нитей сплетаются в тугой пучок, подобный руке невидимого гиганта. Рука ударила по гвардейскому капитану и сбила его с ног. Кровь полилась из его сломанного носа и разорванных щек. Затем один из стеклянных сосудов с ялсовым маслом разбился рядом с ним; вспыхнуло пламя.

Харанна отвернулась от жестокости происходящего, закрыла свое экстравосприятие.

– Папочка-а-а!

Раздались новые выстрелы. Они звучали как-то иначе. Ближе. Гвардейцы снова выстрелили, и они больше не целились в воздух. Отец отчаянно тянул ее за собой.

– Ублюдки! – крикнул он. – Пропустите, у меня ребенок!

Невероятная сила врезалась в бок Харанны. Ее буквально оторвало от земли и на мгновение подняло в воздух, а потом она рухнула на гранитные булыжники мостовой.

«Папа?»

Она лежала неподвижно, глядя в теплое сапфировое небо, внезапно полностью отдалившись от безумного действа, бушующего вокруг нее. Злые голоса и телепатические выкрики становились все глуше. «Папа?»

Его лицо нависло над девочкой, заслоняя небо. И то, как папа смотрел на нее, ее напугало.

Потрясение и страх охватили Тасьорку, когда он увидел рану своей дочери. Кровь текла из ужасной дыры, которую пуля пробила в ее ребрах. В чудесных глазах девочки было непонимание. Она тянулась к отцу, веря, что он все исправит.

«Харанна!»

Адреналин и ужас придали невероятной силы его голосу и его телепатическому посылу. Все в радиусе двухсот метров вздрогнули, когда образ Харанны ворвался в их сознание. Симпатичная девочка с темными волосами и смуглой кожей неловко распростерлась на булыжниках, ее грязное старое зеленое платье намокло от крови. Кровь блестела на булыжной мостовой рядом с ней, растекаясь лужей. Ее глаза были полны слез. Девочка не понимала, что происходит. Дыхание ее сделалось рваным от шока.

– Помогите мне! – закричал Тасьорка. И телепатически тоже: «Помогите!»

Противостояние на улице Кантураль приостановилось.

«Надо остановить кровотечение».

«Наложить жгут на рану».

«Я медсестра, дайте мне пройти!»

«Помогите ей дышать».

«Остановите кровотечение – вот так».

Образы-воспоминания о том, как надо применить текин к поврежденным тканям.

Слишком много людей столпилось вокруг. По всему городу прокатились сотни чудовищных изображений расстрелянной девочки, увиденных глазами разных людей, и картины передавались от одного потрясенного ума к другому.

«Девочка. Они застрелили маленькую девочку!»

– Я врач, черт побери!

Тасьорка и с ним еще двое пытались остановить текином кровь, текущую из раны. Он рыдал, и состояние его разума было слишком истерическим, чтобы он мог точно применить текин.

– Пропустите меня!

– Проходите.

Сильные и злые мужчины сомкнулись вокруг лежащей Харанны, охраняя ее. Теперь они с недобрым ворчанием расступились, пропуская молодого офицера. У него была на боку объемистая сумка с красным крестом. Врач опустился на колени рядом с девочкой.

– Все уберите текины, – велел он.

Врач протянул свой текин и коснулся ее раны. Он умело прихватывал и постепенно сжимал ткани, тем временем тихо и спокойно разговаривая с Харанной телепатически. Девочка храбро улыбнулась врачу. Он открыл сумку, и из нее поднялись в воздух повязки – словно замедленный взрыв. Врач стал бинтовать рану. Сквозь толпу пробилась медсестра и помогла ему с повязками. Под носом Харанны раздавили пузырек аманарника, и она вздохнула, когда наркотик подействовал. Ее глаза закрылись.

Вместе с большинством населения города Слваста смотрел глазами других людей на страдания Харанны. Образы передавались открыто. Как толпа разделилась, пропуская врача, но объединила свои текины в щит над головами, защищающий от камней и огненных снарядов. Как Меорский полк, блокирующий бульвар Уолтона, расступился, давая дорогу медицинской бригаде, везущей девочку в бесплатную Капитанскую больницу на Уоллес-роуд. Как ее окружили врачи и санитары, как они переложили ее на железную каталку. Слваста стиснул зубы, мучаясь вместе с Тасьоркой, когда хирурги оттеснили всех от его драгоценной дочери, которая теперь была отчаянно бледна, а ее дыхание стало прерывистым. Он пережил испуг отца, когда иглы воткнулись в ее вены и в тело девочки потекли чужеродные жидкости.

Спешно прибежал главный врач больницы, раздавая команды, и все здание было задернуто пологом, предоставив Харанне положенное ей уединение.

Каждый житель Варлана, не участвовавший в уличных беспорядках, с нетерпением ждал новостей о здоровье Харанны. Люди пережили три тревожных часа, а тем временем на бульваре Уолтона продолжались жестокие столкновения. Еще десятки участников получили травмы, было даже два смертельных случая, но именно бедственное положение маленькой Харанны потрясло сердце каждого.

Наконец Тасьорка вышел из-под завесы полога вокруг бесплатной Капитанской больницы и срывающимся телепатическим голосом объявил, что Харанну вывезли из операционной и врачи уверены, она поправится. Он поблагодарил всех за помощь и поддержку.

«И прошу вас, не надо больше насилия. Никто не должен пострадать, как пострадала она».

С этими словами он вернулся в больницу.

После этого столкновений стало меньше. Время от времени еще вспыхивали стычки, прежде чем люди наконец разошлись, когда солнце опустилось за горизонт.

В тот вечер Слваста остался в здании, помогая наводить порядок и нести охрану. Бункер развертывания теперь служил лазаретом для раненых гвардейцев – а таких было большинство.

Масляные лампы, свисавшие с кирпичного потолка бункера, распространяли бледно-желтый свет и наполняли воздух парами. Слваста прошел вдоль ряда коек, стараясь не обращать внимания на стоны и не хмуриться при виде окровавленных повязок солдат. В самом конце ряда на койке неподвижно лежал Арнис. Его голова была полностью забинтована, остались лишь узкие щели для глаз и рта. Белое полотно окрасилось алым в нескольких местах. Экстравзглядом Слваста прощупал, что там, под повязками, и обнаружил опасно много обгоревшей, поврежденной кожи и страшную рану в области губ. Над койкой висела капельница, а к руке Арниса спускалась резиновая трубка, заканчивающаяся иглой в его вене.

– А я думал, где это ты прохлаждаешься, – небрежно сказал Слваста.

В его тоне не проскользнуло ни намека на то, как на самом деле плохи дела Арниса, насколько сильно он будет обезображен, какие грубые шрамы останутся, даже если хирурги сделают свою работу наилучшим образом.

Арнис не ответил. Его панцирь был плотным, не позволяя пробиться никаким эмоциям.

– С девочкой все хорошо, – сказал Слваста. – С Харанной. Персонал бесплатной больницы каждый час рассылает телепатические отчеты, доступные всем. Люди получают заверения, что все в порядке. Я думаю, это хорошо.

Арнис окаменел, его мышцы напряглись.

«Мы этого не делали, – телепнул он. – Мои гвардейцы – хорошие ребята, они не стали бы стрелять в толпу. В девочку. В ребенка».

– Я знаю.

«Но именно это все говорят. Я слышу их. Весь город чувствовал ее, они видели ее глазами отца. Они чувствовали боль отца. И они обвиняют нас. Меня. Они ненавидят меня за то, что я отдал приказ».

– Ты не отдавал такой приказ. Мы все это знаем. Твой последний приказ был – стрелять в воздух.

«И кто это помнит?»

– Будет расследование. Должно быть. Текин толпы сразил тебя задолго до того, как кто-то выстрелил в Харанну. Я лично буду свидетелем и поклянусь в том. Все узнают, на тебе нет никакой вины.

«Официально. Вот что это будет: официальное подтверждение. А сегодня мы видели, что народ думает об официальных заявлениях, верно?»

Слваста схватил Арниса за руку.

– Мы знаем правду. Вот что важно. Я знаю. Твои друзья знают. Ты сам знаешь.

«Слваста, ты настоящий друг. Спасибо».

– Не надо благодарить друзей за то, что они друзья. Ага, вот и парни из фургона скорой помощи. Ты сможешь идти?

«Не уверен. Проклятые лекарства. Ненавижу их. Но сейчас болит не так сильно, хвала Джу».

– Хочешь, чтобы я поехал с тобой? Или мне привезти Джейкс?

«Нет! – Арнис приподнялся на кровати и окутал себя густым пологом, спеша защититься от любого экстравзгляда. – Только не Джейкс! Я не хочу, чтобы она видела меня. Только не таким. Прошу, Слваста, обещай мне, ты не дашь ей увидеться со мной».

– Да. Хорошо, я тебе обещаю. Но, думаю, ты ее недооцениваешь. Она отличная девушка и не отвернется от тебя из-за пары шрамов.

Арнис сжал руки в кулаки и стал колотить по койке.

– Шрамы? Просто шрамы?!! Ты придурок, у меня больше нет лица! Я буду уродом. Я буду проклятым уродом! Я не хочу так жить. Не хочу! – Его голос поднялся до ужасного крика. – Что там сейчас творится? Я застрелил девочку! Я убил ее!

Слваста попытался перехватить руки Арниса, которыми тот беспорядочно бил по койке.

– Нет! Ты никого не убил. Врача сюда!

– Она умерла! – кричал Арнис. – Я умер! Я не хочу так жить. Я чудовище. Чудовище без лица!

– Медсестра! – взревел Слваста.

По проходу уже бежал врач.

– Они ненавидят нас. Все ненавидят нас! Убейте их. Убейте их всех. Я паданец, Слваста, я паданец! Убей меня. Кто-нибудь, убейте меня!

Арнис начал биться. Слвасте пришлось использовать свой текин, чтобы прижать его к кровати, пока врач возился с капельницей. Прошло несколько минут, затем Арнис обмяк. Слваста с болью смотрел, как его друг принялся всхлипывать.

– Слваста… Не оставляй меня! Не…

Арнис потерял сознание.

Врач похлопал Слвасту по плечу.

– Не переживай. Это говорит не он, а лекарства в его крови. Я видел подобное сотню раз. Утром он свои слова даже не вспомнит.

– Конечно. Спасибо, доктор.

– Его сейчас отвезут в госпиталь Хьюлитта. Я знаю там несколько хирургов – хорошие парни. Они сделают все, что вообще можно сделать с его лицом. Проклятые дикари, кто это с ним сотворил!

– Да, верно.

Слваста наблюдал за тем, как бессознательное тело Арниса погрузили в крытый парусиной фургон скорой помощи. Возчик – обычный возница, не медик – помогал переносить раненых.

– Не переживай, капитан, доставим нормально твоего друга, – заверил он Слвасту. – У меня сегодня еще никто не помер.

– Спасибо.

Слваста не отдавал себе отчета в том, как слаб его панцирь, так что всем было видно беспокойство.

Через задний двор к нему поспешно направлялась Кетура.

– Капитан?

– Почему вы еще здесь? – удивился он.

– Потому что вы здесь, – сказала она.

– Благая Джу! Кетура, вам следовало уйти домой несколько часов назад. Я найду гвардейца, который вас проводит.

– Благодарю за любезность. К вам тут пришли. Девушка говорит, вы ее знаете. Она очень настойчива. Охрана задержала ее у главного входа.

Слваста направил экстравзгляд в вестибюль главного входа в здание. На скамье между двумя подозрительными и уставшими охранниками сидела Бетаньева.

– Все в порядке, – сказал Слваста охране, пересекая вестибюль по мраморному полу. – Я ее знаю. Благодарю вас за бдительность. Свободны.

Когда охранники вернулись на свой пост перед входной дверью, Бетаньева обняла его.

– Прости, – сказала она, крепко вцепившись в него и шмыгая носом, – я не знала, куда еще идти.

– Ты цела?

– Со мной все хорошо. Удалось увернуться от меорских гвардейцев, когда они колошматили толпу.

Слваста бросил неловкий взгляд на Кетуру. Та удивленно смотрела то на него, то на Бетаньеву.

– Ну… да, – промямлил он и тут же проклял собственную трусость. – Пойдем ко мне в кабинет.

– Нет времени. Слваста! Арестовали Хавьера. Шерифы жестоко избили его и бросили в одну из тюремных повозок.

– Дерьмо Уракуса! Когда это было?

– Около пяти часов. Его отвезли в участок на улице Ганузи. Там уже побывал судья. Говорят, судья сразу выносит приговоры, потому что действует приказ о приостановлении законов.

– Что еще за приостановление законов? – не понял он.

– В чрезвычайной ситуации Капитан может приказать приостановить действие гражданских законов, – сказала Кетура. – Приказ поступил из Капитанского дворца сегодня утром. Это позволяет меорским гвардейцам применять вооруженную силу против тех, кто угрожает государству. Решения принимают командиры на местах.

– Вот как?

– На вашем столе лежит экземпляр приказа. Я его туда положила.

Слваста просто стоял на месте. Слишком много всего происходило. Он не знал, что ему сделать или сказать.

– Они приговорят его к рудникам Падруи, – произнесла Бетаньева. – И нельзя будет подать апелляцию, поскольку приговор вынесли, когда было приостановлено действие законов. Слваста, он никогда не выйдет оттуда. Они даже не признают, что упекли его туда. Уракус, они вообще не признают, что арестовали его.

Слваста хотел спросить о рудниках Падруи. Ему не понравилось внезапное открытие: вдруг обнаружилось так много вещей, о которых он ничего не знает.

– Ладно, а мы можем обратиться к адвокату? Для защиты гражданских прав?

– Гражданские права не действуют, – сказала Кетура. – В этом весь смысл приостановления законов.

Слваста отчаянно глянул на Бетаньеву:

– Тогда что мы можем сделать?

– Я не знаю. Я думала, ты… – Она пыталась побороть слезы. – Ты же офицер.

Слваста попытался сосредоточиться. Он понял одно: Хавьера невозможно освободить никакими законными методами. Он повернулся к Кетуре.

– Этот приказ о приостановлении позволяет любому офицеру Меорского полка делать то, что он хочет?

– Более или менее, да.

– Вы можете принести мне экземпляр?

Кетура помедлила. Ее панцирь мерцал, позволяя ему почувствовать ее мысли – как ненавистны ей были все события дня, как презирала она организацию, в которой работала, и надменность офицеров.

– Да.

– Спасибо. Пожалуйста, принесите мне его на задний двор.

Кетура одарила Бетаньеву быстрой робкой улыбкой.

– Удачи.

– Где Кулен? – спросил Слваста. – Его тоже арестовали?

– Нет. Он здесь, снаружи здания, под пологом. Мы решили, что у меня больше шансов попасть к тебе.

– И правильно решили. Теперь послушай: он должен найти нам кэб. Есть какой-нибудь знакомый возница, которого можно попросить о помощи?

– Наверное. Кулен знает много людей.

– Хорошо. Теперь иди и скажи ему, надо быстро найти повозку. И еще скажи, я через пятнадцать минут жду его на углу аллеи Эньюи и площади Коноут.

– Ладно. А ты что будешь делать?

Он показал на свою грязную форму.

– Приведу себя в порядок.

В конечном итоге все вышло намного проще, чем ожидал Слваста. Окутанный мягким пологом кэб, которым управлял Кулен, остановился возле шерифского участка на улице Ганузи – сугубо утилитарного четырехэтажного здания с тремя подземными этажами, где располагались камеры. Стоящий в глубине, поодаль от дороги дом из темного кирпича имел узкие зарешеченные окна. Шерифы внутри поддерживали постоянную завесу полога, что добавляло к неприветливому облику здания атмосферу запретного места.

Снаружи участок охраняли пять шерифов, которые пристально наблюдали за подъехавшим кэбом Слвасты. Офицер не стал выходить, просто высунул руку из окошка и помахал.

Один из шерифов подошел к нему.

– Что тебе надо, ради Уракуса?

Слваста наклонился вперед, позволяя бледному свету уличных фонарей упасть на его мундир майора Меорского полка. Они с Арнисом несколько отличались размерами, но для сегодняшнего вечера мундир сидел на нем вполне нормально, с учетом скудного освещения и небольшого умышленного полога. Шериф даже не мог заметить, что офицер однорукий – это однозначно указало бы на Слвасту.

– Скажи начальнику участка, я хочу его видеть.

– Э-э… сэр?

– Ты слышал. Давай его сюда немедленно.

– Но…

– Быстро!

Шериф не пытался спорить. Не сегодня. Он поспешил в участок.

Через несколько минут вышел начальник участка.

«Он нам не слишком рад», – телепнул Кулен Слвасте.

– В чем дело? – потребовал ответа главный шериф.

Это был длинный скверный день, и он еще далеко не окончился. Шериф явно не хотел дополнительных осложнений.

Слваста так и не вышел из кэба. Он поднял экземпляр приказа о приостановлении на уровень глаз.

– Вы знакомы с этим приказом и полномочиями, которые он мне дает?

Шериф едва пробежал глазами первые несколько строк.

– Да.

– Хорошо. Среди ваших заключенных есть некто Хавьер. Здоровяк, арестованный на бульваре Уолтона около пяти часов. Я забираю его под свою ответственность.

– Вы не можете этого сделать. Судья уже приговорил его. Мы собираемся отправить целую кучу бунтовщиков в Падруи.

Слваста заставил свой голос звучать с характерными интонациями. Так говорили многие офицеры Объединенного совета, демонстрируя принадлежность к высшему обществу.

– Мне лучше знать, что я могу. Мой дядя считает его одним из вождей мятежа. Его следует допросить с пристрастием.

– Ваш дядя? – В голос начальника участка закралась неуверенность.

– Тревин. Полагаю, это имя вам знакомо?

– Да, сэр.

– Отлично.

Слваста подождал, пока начальник участка не развернулся к зданию.

– И еще… шериф!

– Слушаю, сэр?

– Ничего этого не было. Вы меня понимаете?

– Вполне.

Две минуты спустя пара шерифов выволокла Хавьера из участка. Кулен спрыгнул с козел и открыл дверь кэба. Они втроем бросили здоровяка на пол у ног Слвасты.

Только когда участок остался далеко позади, Слваста с недоверием выдохнул:

– Грязная Джу! У нас получилось. Проклятье, мы сумели это сделать.

– Ты был великолепен, – отозвался Кулен. – У тебя, наверное, яйца размером с дыню.

– Ничего себе похвала. Спасибо.

– Как он там?

Экстравзгляд Слвасты ощупал Хавьера. Множество синяков. Оба глаза заплыли. Тело его покрывали ссадины и порезы, кровь из которых засохла коркой, сильно испачкав кожу и одежду. Несколько ребер были сломаны, а одно колено выбито, оно ужасно распухло.

– Живой.

7

Подвал находился глубоко под землей и был старым – лабиринт коридоров и маленьких камер, чьи первоначальные каменные стены во многих местах кое-как достроили кирпичами, раствор между которыми уже крошился. Пятна сине-зеленых водорослей виднелись там, где из трещин сочилась вода, а шипастые друзы небольших сталактитов выступали из сводов потолка, словно окаменевшие грибы. Холодный спертый воздух пропитался горечью невозможности бежать отсюда; стоило только вдохнуть его – и любой, кого сюда привезли, лишался всякой надежды.

Аотори сопровождал Тревина вниз по бесконечной витой лестнице, следя за тем, чтобы не подметать истертые ступени подолом своего элегантного, украшенного вышивкой вечернего плаща. Он скорее наслаждался резким запахом помета бусалоров и вонью человеческого пота – неизменными спутниками страха. В центральной камере, куда они вышли, имелись три маленькие масляные лампы на железных кронштейнах высоко на стене. Их скудный свет оставлял потолок камеры в тени, но освещал фигуры людей, прикованных к стене железными наручниками. В рот каждому вставили кляп – деревянный шар, удерживавшийся кожаными ремешками. Аотори насчитал семнадцать пленников, из которых семь были женщинами. Как только его узнали, мысли пленников, и без того испуганные, стали паническими.

Первый помощник улыбнулся, признавая, насколько весомой сделалась его репутация, и принялся обходить камеру по кругу. Он держал панцирь прочным – но не потому, что ему угрожала реальная опасность получить удар чьего-то текина. На всех пленников были надеты ошейники из лозы этор. Лоза, столь же прочная, как хорошая выделанная кожа, имела особое свойство: если отрезок плети замочить в воде, он удлинялся почти вдвое по сравнению с исходным размером. В таком виде сплетенный из лозы ошейник легко надевался на шею человека через голову. Затем он начинал высыхать и сжиматься. Пленник в ошейнике из лозы этор тратил весь свой текин на то, чтобы не дать ошейнику сжаться у него на горле. Стоило хоть немного отвлечься или направить текин на другую цель – и ошейник стремительно стянулся бы и задушил человека. Поэтому пленники не могли поддерживать панцирь: у них не хватало сил и защитить тело, и скрыть мысли.

– Студенты, – заключил Аотори, позволяя проявиться своему презрению.

Одежда, возраст, смесь страха и ярости в равных пропорциях, сломленное высокомерие. Он хорошо знал этот тип – все они были из университета.

– Именно так, сэр, – сказал Тревин.

– Радикалы?

– Возможно.

– Те самые, которые собирались устроить беспорядки по случаю годовщины проспекта Жасмин?

– Двое из них были замечены в откровенных высказываниях о восстании на проспекте Жасмин.

– Безобразие. Мы предоставляем им огромные возможности – и вот как они благодарят нас. Все ли они замешаны в сегодняшних жалких беспорядках? Они зачинщики?

– Эта группа определенно действовала вместе. Шерифы арестовали их всех в Бромвель-парке после того, как мои люди указали на них.

– Так беспорядки были запланированы? Очень любопытно. Каким образом? Никто ничего не знал о Вюрцене до последнего момента.

– «Запланированы» – слишком сильно сказано. Я думаю, они были готовы раздуть любой скандал. Вюрцен им просто подвернулся; если не этот случай – то какой-то другой.

– Да-а? Так они готовились ко всеобщему восстанию? Это говорит о серьезной организации.

Аотори подошел к одной из девушек. Зеленое платье студентки было порванным и грязным, ее черная кожа – ссажена на руке и на ноге – вероятно, ее тянули за руку и за ногу. Девушка задрожала, когда он уставился на нее; слезы навернулись на ее глаза.

– Как тебя зовут? – спросил Аотори.

«Олин, – телепнула она. – Прошу вас! Ошейник такой тугой».

– Я знаю. – Он изучал мысли и образы, извергаемые ее обезумевшим разумом, ее глубинные страхи. – Ух ты, какая изобретательная малышка. Так ты вожак этой жалкой шайки?

«Нет, нет, у нас нет вожака. Ничего такого. Мы просто протестовали против Вюрцена, вот и все. Мне очень жаль, мне очень жаль».

– Ах, люди так часто сожалеют после случившегося. Увы, сожаления никому еще не помогли. И кто же такие эти «мы»? Все ваши друзья здесь?

«Да. Да».

Аотори улыбнулся Тревину.

– Какие дружные ребята! Все здесь. Не могу сказать, что ужасно переживаю, как бы радикалы не свергли капитанство, если сегодня они показали все свои умения.

– Мы получим списки всех, с кем задержанные общались телепатически по политическим вопросам, – сказал Тревин. – Это займет время, но мои клерки составят перечень, а затем мы сопоставим данные и проанализируем их. Посмотрим, получится ли найти какую-нибудь закономерность, обнаружить иерархию.

– Звучит ужасно скучно.

«Прошу вас, – телепнула Олин. – Ошейник. Пожалуйста. Он… уже несколько часов. Я не смогу… Я скоро не смогу его сдерживать».

Аотори изучал ее лицо, наслаждаясь тем, как ее милые юные черты были искажены напряжением и паникой.

– Тогда нам лучше не тратить время попусту, правда?

Он повернулся к Тревину, в очках которого отражались мерцающие оранжевые огни масляных ламп, мешая видеть его глаза.

– Я возьму ее, и эту, и вон ту, – указал он на двух других девушек.

– Как вам будет угодно.

– Вы не собираетесь бежать и сообщать моему отцу? Это приятно.

– Они не зачинщики, и, честно говоря, у нас сейчас слишком много арестованных, некогда разбираться с ними как следует. И все же не стоит привлекать общественное внимание к тому, что с ними станется. Сейчас все заняты историей с Харанной. Вот и хорошо, пусть внимание публики остается направлено туда.

– Согласен с вами.

Аотори нежно погладил Олин по щеке.

– Разве можно отправить такую прелесть на рудники Падруи? Я телепну профессору, когда закончу с ними.

В полдень следующего дня Слваста взял кэб до госпиталя Хьюлитта, собираясь навестить Арниса. Как только возница выехал на улицу Личестер, Слваста понял: что-то не так. У входа в госпиталь стояло несколько человек, их мысли выражали потрясение и отчаяние. В растущей тревоге Слваста увидел среди них Джейкс и Ланисию. Джейкс безудержно рыдала, ее панцирь исчез, мысли ее затопило горе. Офицер вышел из кэба.

– Что случилось?

Ланисия смерила его жестким взглядом; без всякой телепатии этот взгляд сказал Слвасте, какой он бесполезный, никчемный кусок дерьма в человеческом облике. И не только потому, что бросил ее.

– Арнис, – сказала она.

Слваста тупо уставился на рыдающую Джейкс. Он не хотел знать. Не хотел слышать ужасную правду.

– Что с ним?

– Боюсь, майор Арнис скончался, – мягко сказал мужчина в халате врача.

– О нет… – пробормотал Слваста. – Джейкс, мне очень жаль.

Он подошел обнять ее, предложить свое жалкое утешение.

– Ты был добр к нему, – сказала Джейкс сквозь слезы. – Он правда тебя любил. Он говорил, ты настоящий, не такой, как все остальные.

– Он был замечательным человеком. В самом деле.

– Мы были помолвлены, – сказала Джейкс. – Он сделал мне предложение два дня назад. Я согласилась.

Слваста закрыл глаза от горя.

– Он сказал, у него есть новости для меня. Он собирался рассказать мне об этом сегодня.

– Арнис хотел, чтобы ты был его свидетелем.

Слваста повернулся к врачу.

– Как это произошло?

Он сразу понял, что спрашивать об этом было неправильно. Джейкс мгновенно напряглась в его объятиях.

– Майор покончил жизнь самоубийством, – ответил врач, тоже крайне взволнованный.

– Что?! Не может быть!

– Он этого не делал, – прорычала Джейкс, повернулась и указала на мужчину, который стоял рядом с ними. – Вы убили его!

– Джейкс… – начала было Ланисия.

– Нет! Я не успокоюсь и не откажусь от правды. Слваста, этот человек убил Арниса.

– Кто вы такой? – спросил Слваста.

– Давальта, помощник прокурора городской прокуратуры. Я все понимаю и сочувствую горю мисс Джейкс. Однако я настаиваю на том, чтобы вы прекратили клеветать на меня.

– Я буду говорить что хочу, ты, продажная мразь, – процедила Джейкс. – Думаешь, твоя должность в конторе прокурора тебя спасет? Когда адвокаты моей семьи покончат с тобой, ты пожалеешь, ведь мог выбрать вместо этого рудники Падруи и групповое изнасилование! Они покажутся тебе путешествием в Джу по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

– Мисс Джейкс…

– Стойте. – Слваста поднял руку. Он подозрительно оглядел помощника адвоката в модном дорогом костюме. – Что вы здесь делаете вообще? Почему Джейкс обвиняет вас в смерти моего друга?

Давальта вздохнул.

– Я вручил документы майору Арнису. Вскоре после этого он выбросился из окна четвертого этажа.

– Документы? Какие документы?

– Прокурор решил, что он должен быть обвинен в ранении Харанны.

– Да вы рехнулись совсем, Уракус вас побери!

Еще не договорив, Слваста уже понял хитросплетения политической подоплеки дела. Кто-то должен был стать козлом отпущения за произошедшее с девочкой. Кто-то со стороны властей. В этом случае уже не получалось обвинять толпу, обвинения только усугубили бы негодование, при том что его уровень и так достиг максимального. К тому же много людей схватили и приговорили к ссылке на рудники Падруи. Другой стороне тоже требовалось пострадать; своеобразное покаяние властей для восстановления равновесия. Со стратегической точки зрения Арнис оказался идеальным кандидатом. Офицер Меорского полка, командовавший гвардейцами, когда был произведен выстрел, – и неважно, что в тот момент он уже лежал без сознания с обожженным лицом.

– Уверяю вас, капитан… – начал Давальта.

– Вы вручили обвинительные документы человеку, которому только что сожгли лицо? Как, по-вашему, это должно было повлиять на его душевное состояние?

– Не имелось никаких законных оснований откладывать вызов в суд.

– Законных оснований… – Слваста превратил свой грозный текин в гигантский кулак.

Давальта почувствовал это и сделал испуганный шаг назад.

– Уверяю вас, сэр, нападение на служащего прокуратуры является серьезным преступлением и будет преследоваться по закону.

Слваста холодно улыбнулся ему и повернулся к Джейкс.

– Пусть ваш адвокат обязательно зафиксирует мое заявление о психическом состоянии Арниса и о недопустимости подвергать раненого офицера злонамеренному судебному преследованию. Я также дам показания, что он лежал без сознания, когда выстрелили в Харанну, а я лично был свидетелем его последнего приказа стрелять поверх голов толпы.

– Спасибо, – прошептала Джейкс.

Слваста бросил на Давальту последний презрительный взгляд.

– Вы не самореализованы, и ваше занятие никогда не позволит вам самореализоваться. Ваша душа проведет вечность, затерянная среди туманностей, уменьшаясь с каждым годом.

С такими словами он забрался обратно в кэб. Захлопывая дверцу текином, он поймал одобрительный взгляд Ланисии. Это не улучшило его самочувствие.

Слваста спустился вдоль восточной стороны Тарлтон-Гарденс – площади на краю района Налани, устроенной в виде террас, с небольшим огороженным парком посередине, где росли древние мальбе двадцати метров высотой. Их длинные ветви свисали вниз, подметая растрескавшиеся тротуары юбками темной, буровато-красной листвы. Кирпичный дом, перед которым остановился Слваста, ничем не отличался от соседних, составляющих стены террас. Пятиэтажный, с эркерами по фасаду и широкой деревянной дверью, выкрашенной в веселенький голубой цвет. Как и в большинстве домов вокруг площади, здесь каждый этаж был разделен на отдельные квартиры. Здание закрывал простой ментальный полог, препятствующий случайным любопытным экстравзглядам, который ничем не отличался от защиты любого другого дома в городе. Слваста почувствовал, как слабое экстравосприятие скользнуло по нему, когда он поднялся по трем ступенькам крыльца к двери.

«Входи и поднимайся наверх», – телепнула ему Бетаньева.

Внутри время сильнее потрепало дом, чем снаружи. Каменный колодец лестничных пролетов вторил эхом шагам Слвасты. Стены были побелены известкой, световой фонарь на крыше, высоко над головой, зарос грязью. Воздух по сравнению с уличным казался заметно прохладнее. Слваста поднялся на третий этаж. Бетаньева открыла дверь и поманила его через маленькую лестничную площадку. Ее экстравзгляд шарил вокруг.

– Никто не следил за мной, – сказал он.

– Капитанская полиция использует мод-орлов, – ответила Бетаньева. – И мод-собак, и мод-кошек. Ходят слухи о других формах, которых мы раньше не видели.

Он чуть не сказал: «Так откуда тебе это известно, если ты не знаешь, как они выглядят?» Но на сей раз у него хватило ума держать рот на замке.

Квартира оказалась такой же пустой, как лестничная клетка. Стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет, почти неразличимый под слоями пыли и грязи, осевшими за десятилетия. Темные половицы заскрипели под весом Слвасты. Мебель отсутствовала. Хавьер лежал на матрасе в задней комнате, накрытый тонкой простыней. Кулен сидел на раскладном стуле рядом с ним. Молодой человек выглядел истощенным, его волосы свалялись, щетина тенью легла на подбородок и щеки, рубашку покрывали пятна засохшей крови.

«Ну, привет», – телепнул Хавьер.

Простая мысль сопровождалась страданием, он не мог скрыть свои чувства, несмотря на плотный панцирь. Хавьер был весь в кровоподтеках. На его темной коже синяки выглядели бронзово-фиолетовыми. И руки его были фиолетовыми и распухшими, и ноги. Раны запеклись коркой, из-под которой все еще сочился гной. Оба подбитых глаза превратились в щелочки, так распухло его лицо, а щеки раздулись, словно он набил рот орехами.

Слваста улыбнулся и поднял сумку с лекарствами, которые взял из бункера развертывания в здании Объединенного совета.

– Принес тебе кое-что.

– Неужели аманарник? – недоверчиво спросил Кулен.

– Да, я достал несколько пузырьков. Чистые бинты и повязки тоже – это важно.

– Спасибо. – Рука Кулена дрожала, когда он взял сумку. – Он тратит так много сил на борьбу с болью.

«Ха! Можешь не рассказывать Слвасте про боль, – телепнул Хавьер. – Подумаешь, пара синяков. Тебе пришлось хуже, верно?»

– Врачи мне все время говорили, что это не так плохо, как камни в почках, – сказал Слваста. – Я каждую ночь молюсь Джу, лишь бы у меня не было ничего подобного.

«Врачи!»

Кулен опустился на колени возле своего любовника и приготовил шприц с аманарником.

– Я не знаю дозировку, – сказал Слваста.

– Не волнуйся, я знаю, – ответил Кулен.

«Он просто ходячая энциклопедия, – телепнул Хавьер. – И все равно я его люблю».

Явно сдерживая слезы, Кулен воткнул иглу в руку Хавьера.

– Ну вот. И помолчи уже. Сколько можно…

Он ласково стер пот со лба здоровяка.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Хавьер вздохнул. Глубокое чувство облегчения выплеснулось из его мыслей.

– Ух ты, так гораздо лучше.

Через минуту он уснул.

– Я сменю ему повязки, пока он отключился, – сказал Кулен. – Не хочу рисковать инфекцией. В этом мире есть несколько неприятных микробов. – Он улыбнулся Слвасте: – Огромное спасибо. Если бы не ты…

Комок в горле помешал ему договорить.

Бетаньева ободряюще обняла его за плечи.

– Он будет в порядке, здоровенный дуралей.

– Да.

Кулен начал заниматься сумкой.

Бетаньева кивнула Слвасте на дверь, и он последовал за ней. Передняя комната оказалась гораздо больше, и через эркерное окно в нее проникал теплый солнечный свет. Как и остальная часть квартиры, комната была лишена мебели или украшений. На полу лежал один матрац, покрытый мятой простыней. Бетаньева села на него и похлопала рукой по матрасу, чтобы Слваста присоединился к ней. Так он и поступил, в свою очередь вздыхая.

– Вы сделали хорошо, – сказала она. – Нанесли удар системе.

– И ответный удар системы был еще сильнее.

Она коснулась его щеки.

– Что случилось?

– Мой друг. Мой единственный друг среди офицеров, Арнис. Ты помнишь майора, которого подожгли зажигательной бомбой?

– Да, помню.

– Он умер.

– Ох, Слваста. – Она крепко обняла его. – Мне так жаль. Ты говорил, он получил сильные ожоги?

– Дело было не в ожогах, – хрипло сказал он и рассказал ей, что произошло.

– Какие мерзавцы! – возмутилась она, когда он закончил. – Он был одним из них, и они собирались так с ним поступить?

– Да.

Каким-то образом оказалось, что они крепко держат друг друга в объятиях.

– Это маленькое дерьмо, Давальта, который принес Арнису повестку в суд, – ему было наплевать. Самоубийство для них еще выгоднее. Теперь во всем можно винить моего друга, и никто не обелит его имя. Джейкс попробует, но они остановят ее и дискредитируют, я уверен. Если она вообще сумеет довести дело до суда, его задвинут подальше. Во всех беспорядках, во всем, что произошло, обвинят Арниса.

– Они не могут повесить на него гнездо Вюрцена.

– Нет. Там уже есть виновник – губернатор края. И он уже болтается на веревке – как удобно для Капитана! Ничего не изменится. Все будет продолжаться как прежде, всех это устраивает.

– Только не тебя, – сказала она убежденно. – Я знаю, ты не сдашься. Ты будешь бороться. Правда же?

– Бороться за что? – с горечью спросил он. – Пытаться заставить полки использовать земных лошадей вместо мод-лошадей на зачистке? Ну конечно, это сразу все изменит.Ха! Такая мелочь, жалкие бюрократические потуги. Я и сам жалок. Я ничего не могу изменить, Уракус побери! С тем же успехом я мог бы присоединиться к ним, ко всем тем семьям и чиновникам, которые правят миром. Раз уж моя жизнь бесполезна, в этом случае она хотя бы окажется приятной.

– Перестань. Гони прочь такие мысли. Я не вынесу, если ты сдашься. Они всегда побеждают, Слваста, каждый раз. Они избили моего друга, они убили твоего… справедливости не существует. Она не для таких, как мы. Почему? Почему их нельзя победить? Почему мир не может измениться?

– Хорошо, – сказал он, гладя ее шею. – Я просто вне себя из-за Арниса. Но я не сдамся.

– Обещай мне! Обещай, Слваста.

Ее лицо было так близко. Отчаяние и настойчивость вырвались из ее сознания, когда она сбросила панцирь.

Слваста поцеловал ее.

– Я обещаю. – Он снова поцеловал ее. – Я обещаю, я не сдамся.

Пальцы Бетаньевы расстегнули его рубашку. Он использовал текин, чтобы снять с нее платье. Они упали на матрац, касаясь друг друга – лаская кожу, освобожденную от ограничения одежды. Когда они были полностью обнажены, Бетаньева перекинула ногу через его тело и оказалась сверху. Яркий солнечный свет, проникающий через эркер позади нее, окружил ее сияющим ореолом. Слваста текином потянул Бетаньеву вниз и вошел в нее. Солнечный свет, казалось, обтекал ее, превращая его мир в сияющее белое пламя. Бетаньева вскрикнула. Затем она скакала на нем, допустив его в свои мысли, позволила узнать тайные желания ее тела и исполнить их. Он ответил равной степенью близости, открыв ей свои желания. Бетаньева, абсолютно раскованная, воспользовалась руками, и ртом, и языком, и текином, чтобы доставить ему наслаждение всеми способами, о которых он только мечтал.

Он ничего не утаил от нее и не чувствовал стыда, открывая себя таким образом, поскольку она отвечала ему взаимностью с равным энтузиазмом.

Весь день в жарком свете солнца они занимались любовью на тонком матрасе, сосредоточившись на одной-единственной вещи – удовлетворить страсть друг друга. И все это время мысли бились в его голове, планы, которые он считал невозможными. Теперь он мог думать о чем угодно, оковы его сдержанности рухнули, и клетка распахнулась, выпустив его на свободу среди солнечного света и радости.

– Мне страшно, – сказал он ей в конце концов.

Бетаньева лежала на нем сверху, прижимаясь к нему горячей потной кожей. Воздух пропах сексом. Чувство близости между ними было непревзойденным.

– Не бойся, – сказала она ему. – Так будет снова и снова. Столько, сколько ты захочешь. Потому что наше желание взаимно – и ты это знаешь. Я ничего не утаила от тебя.

– Да. Я знаю. Но пугает меня другое.

– Тогда что?

– То, что мы оба знаем и слишком боимся сказать.

– Тогда скажи это. Скажи мне. Ты можешь сказать мне что угодно.

– Нужны перемены. Но я не знаю никого, кто мог бы их осуществить.

– Многие люди хотят перемен. Кто-то…

– Нет, – твердо сказал он. – Не кто-то. Если это должно быть сделано, это должны сделать мы. Прямо здесь. Прямо сейчас. Вот где начинается революция. Мы ее организуем, и мы победим.

Бетаньева приподнялась, чтобы взглянуть ему в глаза. Ее глаза были влажными от чувств.

– Я с тобой до самого конца, – поклялась она. – Куда бы путь ни привел нас.

Книга четвертая Ячейки

1

Слваста подал в отставку через неделю после самоубийства Арниса. Он не назвал причин и не сообщил, где его теперь искать. Покидая здание Объединенного полкового совета, он ненадолго заглянул в бункер передового развертывания и ушел оттуда с парой пистолетов и четырьмя коробками патронов. Он вынес все в сумке, которую скрыл под пологом. Как он и ожидал, никто и не подумал заподозрить офицера.

– Нам нужно создать организацию, – сказала Бетаньева тем вечером. – Это очевидно.

Слваста появился в доме на Тарлтон-Гарденс с единственным чемоданом, где помещалась вся его гражданская одежда. «И это символично», – подумал он. Он бросил свою военную форму в доме номер семнадцать на террасе Ригаттра. Бетаньева тоже оставила свое жилье на улице Бортон.

Они сидели на голых досках в задней комнате. Хавьер опирался на подушки, которые откуда-то принес Кулен. Худшие отеки здоровяка начали спадать, и он уже мог открыть один глаз. Аманарник уменьшил боль, однако Кулен беспокоился, что колено серьезно повреждено и будет восстанавливаться долго.

– Сколько людей для этого понадобится? – спросил Хавьер.

– Для чего именно понадобится? – переспросил Кулен. – Какова в точности наша цель?

– Избавиться от Капитана и Национального совета, – сказала Бетаньева. – Верно?

– Да, – сказал Слваста. – А что потом?

– Демократия, – возмущенно сказала она. – Подлинная демократия с открытыми и честными судами. И государственные чиновники, на которых можно положиться. Это для начала.

– Значит, мы должны физически выгнать ублюдков прочь, – сказал Хавьер. – Будет нелегко. Они будут драться. Нам нужна армия.

– Или толпа, – добавил Кулен. – Мы только что видели, какой серьезной силой может быть толпа. Меорский полк с трудом защитил правительственные здания.

– Невозможно контролировать толпу, – возразил Слваста.

– Не будь в этом так уверен. Толпе просто нужен хороший вождь.

– Но если кто-то начнет агитировать толпу, полиция Капитана их схватит, – сказал Хавьер. – Им еще повезет, если они отделаются отправкой на рудники Падруи.

– Значит, их личности должны остаться в тайне, – заметила Бетаньева. – Это всего лишь вопрос математики.

– Математики? – переспросил Слваста – и, возможно, слишком много скептицизма просочилось сквозь его панцирь.

– Конечно. – Она насмешливо улыбнулась ему. – Нам нужны отдельные группы агитаторов, изолированные друг от друга, а связь они будут поддерживать телепатически, по приватному каналу. Лейтенанты, которые не знают друг друга в лицо, поэтому не могут никого выдать. И нас никто не должен знать. Возможно, структура в виде пирамиды. Инструкции будут исходить от нас и передаваться через группы.

Она закрыла глаза, и в ее мыслях засияли геометрические фигуры, обозначенные линиями и узлами.

– Хм-м, дайте мне это обдумать.

– Мне нравится, – сказал Хавьер. – Значит, если мы – первая группа, на самом верху, нам нужно всего лишь набрать слой групп ниже нас. После этого группы, которые мы создали, продолжают создавать новые группы. Слой за слоем.

– Звучит хорошо, – признал Слваста. – Только кто сможет организовать такую систему?

Бетаньева показала ему непристойную фигуру из пальцев.

– Значит, это будешь ты, Бетаньева, – сказал Кулен. – Наш главный офицер по связям.

– Только не офицер, – резко возразила она. – Офицеры у военных.

– Тогда как? Товарищ?

– Да. Мне это нравится.

– Нашей самой большой проблемой будет мотивировать людей, – предположил Хавьер. – Большинство просто согласно с существующим положением вещей, и все тут.

– Вода, – нетерпеливо сказала Бетаньева. – Все знают, как плохо водопроводные компании обслуживают городские трубы. Чтобы заткнуть насосные станции, понадобится совсем немного времени. Семья Капитана владеет половиной из них. Мы можем распространить мнение, будто во всем виноват Капитан, который выжимает прибыль для себя и тратит недостаточно средств на ремонт и замену основных частей.

Слваста смотрел на Бетаньеву с растущим восхищением. Он никогда прежде не видел ее такой воодушевленной. Да, она и раньше злилась на первого помощника и Капитана, но это… он увидел ее с совершенно новой стороны. Ему понравились и ее неистовство, и ум.

– Еще надо подумать, как донести наше послание до людей, – сказал Кулен. – Назвать причины, почему наш путь лучше, чем существующая система.

– Деньги, – сказал Слваста, решив сделать свой вклад.

Все посмотрели на него.

– Каждый хочет иметь больше денег, верно? – По мере того как он говорил, идея разворачивалась в его мозгу, он практически думал вслух. – Значит, мы должны показать им, что можем это дать. Люди должны знать: противодействие Капитану принесет им лучшую жизнь, особенно в отношении денег.

Он сделал паузу, сортируя мысли и чувствуя большое удовлетворение от того, что может вдохнуть новую жизнь в свою персональную цель.

– Ну? – поторопил его Хавьер.

– В Варлане сейчас много людей, и не только в трущобах. И с каждым днем все больше и больше их прибывает из провинций в поисках работы. Так почему бы нам не гарантировать им работу?

– Как, во имя Джу, нам это сделать? – спросила Бетаньева.

Слваста улыбнулся им всем, когда в его голове расцвело идеальное решение.

– Мы уничтожим модов.

Лишь через несколько недель Хавьер выздоровел достаточно, чтобы начать ходить. Ему приходилось пользоваться тростью и поддерживать себя текином. Но, как только он смог покинуть Тарлтон-Гарденс, он устроил Слвасту на работу в лавку мясника Кофлина на рынке Уэлфилд. Кофлину уже стукнуло сто шестьдесят три года, и он полностью полагался на Хавьера и двух парней, Пабеля и Эрвина, а также на трех мод-обезьян, доживавших свое третье десятилетие (это было не слишком гуманно – заставлять работать таких старых модов).

Каждое утро, за час до рассвета, Хавьер брал с собой одного из парней, отправляясь забирать мясо с грузового двора станции Плесси, куда его доставляли ночные поезда. Вместе с работниками десятков других лавок они загружали туши – некоторые свежие, некоторые засоленные – и перевозили их в Уэлфилд, где мясо разделывалось и упаковывалось для покупателей. Кофлина пришлось убеждать, что однорукий человек справится с этой задачей. Но стоило Слвасте продемонстрировать, насколько силен его текин, старик смягчился.

– Здесь, в лавке, прошлое остановилось, – заметил Хавьер, когда Слваста прибыл к началу своего первого рабочего дня.

Слваста оглядел нагромождение лавчонок, укрывшихся под одной огромной крышей, и мысленно назвал Хавьера слишком снисходительным. Вместо того чтобы хранить прошлое в лавке, саму лавку следовало оставить в прошлом, а на ее месте построить новую.

Каждое утро им приходилось вставать в четыре часа, чтобы оказаться на станции Плесси. Поэтому подняться на полтора часа раньше было не так уж трудно. Бетаньева без проблем выяснила, где в Варлане находятся основные стойла формовщиков.

– Просто нужно знать, в каком публичном реестре смотреть, – беззаботно сказала она.

Слваста не удивился, обнаружив в ее списке тридцать семь стойл. У многих людей были также стойла поменьше. В столице числилось много модов.

Стойла семьи Дава находились на Хэтчвуд-роуд, всего в четверти мили от набережной в районе Окслип. Аккуратный квартал с кирпичными стенами высотой в десять футов окружали длинные и тонкие стволы воксинов, беспорядочные пучки серо-черных листьев которых развевались на ветру. Рядом с главным входом стоял шестиэтажный особняк, по его фасаду взбирались ухоженные лианы пинко. Перед ним был разбит небольшой опрятный палисадник. Внутри стен традиционно располагались сараи и две площадки для тренировок. Посередине находились родильные ясли, достаточно длинные, чтобы вмещать двадцать пять беременных самок-нейтов, с инкубатором в одном конце, где недавно снесенные яйца лежали на чистой соломе. В двух сараях содержалось стадо в сто голов самок-нейтов и десять производителей – самцов-нейтов. Остальные сараи предназначались для молодых модов, со специальными стойлами для мод-обезьян, собак, гномов, кошек, птиц и лошадей разных размеров. В самом центре находился отгороженный участок для формовщиков. Люди, обладающие особым талантом, сидели в течение долгих часов рядом с самкой-нейтом, яйцеклетка которой только что была оплодотворена, и использовали свой текин для формирования необходимых признаков в зародыше.

Слваста и Хавьер свернули в переулок позади стойл Дава и торопливо двинулись по нему. В узком проходе не было уличных фонарей, а ночной туман с реки уменьшал видимость до пары ярдов. Тем не менее оба окутались легким покровом, желая отвести любой случайный экстравзгляд, который мог бы скользнуть по ним. Почти сразу за углом они обнаружили маленькую крепкую деревянную дверь, не открывавшуюся уже много лет. Ее защищал замок «Исдом» – лучший на Бьенвенидо замок против текина, со множеством пружин и рычагов, предназначенных для того, чтобы помешать самому умелому грабителю. Конечно, его можно сломать, но главный болт из прочного железа имел дюйм в диаметре, соответственно, требовалось либо обладать самым сильным текином на планете, либо брать с собой кувалду. В любом случае настолько явный взлом будет замечен. Они выяснили это во время первых нескольких попыток вторжения.

Так что Слваста сосредоточил экстравзгляд на петлях двери и использовал текин, чтобы повернуть винты. Винты были старые и практически слились с деревом, но он упорствовал. Прошло десять минут, но в конце концов все винты выкрутились из петель, один за другим. Хавьер снял дверь и отставил в сторону.

Заговорщики прокрались в стойла, поддерживая на себе покров. На углах всех зданий висели масляные лампы. Слваста протянул текин и погасил огонь некоторых ламп, чтобы проскользнуть мимо незамеченными. Наконец они добрались до сараев и там разошлись. Слваста прокрался в одну из невысоких построек, морща нос от запаха нейтов и их навоза. Животные сбились в стадо и спали стоя. Он направил экстравзгляд в тело первой самки, а за ним и текин.

Было бы легко перебить всех модов. Быстрый удар текином в мозг или сердце мгновенно убьет беззащитное животное. Но убийство будет замечено, и власти насторожатся, поэтому они выбрали более сложный вариант. Небольшой укол текином в нужном месте в яичниках самки-нейта – и животное останется бесплодным навсегда. Через несколько недель городские запасы новых модов иссякнут, и вместо них все те работы, для которых предназначены моды, должны будут выполнять люди.

Конечно, можно было купить новых модов и привезти из других городов, но это потребует времени. Слваста надеялся, что к тому моменту движение обретет достаточный размах и устроит множество проблем для стойл формовщиков.

Слвасте понадобилось двадцать минут на стерилизацию всех самок-нейтов в сарае. Они с Хавьером выбрались из стойл незамеченными и вернули на место дверь.

Станцию Плесси в Варлане, в районе Наревит, построила Великая Северо-Западная железнодорожная компания. Это была конечная станция главной линии железной дороги протяженностью почти три тысячи миль. Дорога тянулась отсюда на север, пересекала экватор и заканчивалась в Нью-Анджелесе, на краю полуострова Афлар. Сортировочная станция располагалась позади грандиозного пассажирского вокзала. Грузовой двор представлял собой ряды складов под крутыми крышами на железных столбах, прикрывающими узкие погрузочные платформы. Каждый день сотни грузовых поездов доставляли в столицу сырье и отправляли произведенные товары на северо-запад. Деньги, которые ежедневно проходили через станцию, составляли значительную часть общей экономики города. Работа многих людей была завязана на станции Плесси.

В половине седьмого Слваста и Хавьер пригнали свои фургоны на грузовой двор, влившись в обычную процессию повозок, принадлежащих разным владельцам лавок. Они поняли, что что-то случилось, еще до того, как миновали высокие каменные ворота. Эфир кипел недовольными телепатическими комментариями, полными эмоций.

Около загородок для разгрузки, оборудованных вдоль одной стороны платформы 8Д, которая обслуживала товарняки с мясными тушами, собралось много повозок. Со стропил свисали большие лампы с ялсовым маслом, освещая скудным желтым светом людей, собравшихся вдоль узкой платформы, но Слваста не увидел поездов. Почти все платформы пустовали.

– Что происходит? – спросил он Хавьера.

Здоровяк только пожал плечами. Нигде не было видно служащих станции, хотя Слваста ощущал, что инженерные команды сидят по своим мастерским, мысленно излучая недовольство, а кое-кто и нервозность. Он сканировал немного глубже, пытаясь определить тех, чье возмущение чувствовалось горячее, чем у других. К настоящему времени он уже знал большинство работников ночной смены.

– Проверь вот этих. Я думаю, с троими можно поговорить, – сказал он Хавьеру, мысленно указывая на конкретных людей, которые находились в инженерных мастерских.

Сейчас они избегали вербовать сторонников на рынке Уэлфилд. Бетаньева сказала, что концентрация активистов в одном и том же месте будет подозрительной, если полиция Капитана обнаружит их ячейки.

Где бы они ни оказывались, они искали среди жителей города обиженных и недовольных. Когда появлялся возможный кандидат, вскорости он получал короткое телепатическое сообщение от незнакомого ему человека с вопросом, хотел бы он реально повлиять на причину их общего недовольства. Ответы сопоставлялись с таблицей, составленной Бетаньевой. «Чтобы сразу видеть, этот человек просто болтает или готов действовать», – сказала она. Бетаньева управляла растущей сетью активистов. Самыми ценными были ячейки, состоящие из одного человека – человека, широко известного как политический активист (предпочтительно с криминальной репутацией), готового с радостью исполнить приказ устроить небольшие разрушения и беспорядки.

До сих пор тестирование созданной Бетаньевой пирамиды ячеек приводило к временному отключению воды на определенных улицах (в одном случае – на два дня), что позволило им оценить эффективность и готовность ремонтных бригад. Эта информация вместе с растущей картой сети городских водопроводов давали им возможность отключить воду в девяти отдельных районах посредством всего лишь семи небольших актов саботажа. Достаточно было бросить пресловутый гаечный ключ в устаревшие и обветшавшие насосные механизмы подстанций.

– Хорошо. Отметь их для Бетаньевы, – ответил Хавьер. Его собственный экстравзгляд и интуиция были не такими развитыми, как у Слвасты. Он обвел рукой толпу несчастных лавочников, ожидающих ночной поезд с мясом. – Это выглядит невесело.

Он телепнул Владе, знакомому лавочнику с рынка Уэлфилд, который со своим фургоном тоже стоял в ожидании около платформы 8Д.

– Товарняки не приходили с самой полуночи, – сказал им Владя.

– А пассажирские? – спросил Хавьер.

– Пассажирские были, но только с местных станций.

– Что случилось?

– Никто не знает. Наверное, серьезная авария где-то на линии.

Наконец в дальнем конце платформы 8Д появился служащий станции. Молодого человека в форме помощника управляющего платформой окружила огромная толпа владельцев лавок. Он выглядел испуганным, и было очевидно, что начальство отправило его сказать одну-единственную вещь: мы не знаем, когда придут поезда.

– Поехали отсюда, – сказал Хавьер. – Это бессмысленно.

Он прыгнул в фургон и взял поводья. Слваста в своем фургоне двинулся вслед за ним к выезду из грузового двора. Когда они миновали ворота, его экстравзгляд показал, что за ними последовали еще две повозки лавочников.

Рынок Уэлфилд находился на своем нынешнем месте, всего в миле от станции Плесси, более двух тысяч лет. Его полностью перестраивали семь раз, последний – двести одиннадцать лет назад, хотя с тех пор вносилось много не столь масштабных изменений. В своем последнем воплощении рынок занимал шесть акров под рядами длинных изогнутых стеклянных и шиферных навесов, так что его можно было легко принять за одну из столичных железнодорожных станций. Тяжелые железные балки поддерживали большую крышу. Каждые пять лет с нее счищали ржавчину и заново покрывали слоем красной или зеленой краски для защиты от влаги; злые языки утверждали, будто крыша держится уже только за счет слоев краски. Со всех сторон пространство рынка было открытым, продуваемым ветерком, который уносил прочь тяжелый навязчивый запах разделанного мяса. Более ста оптовых торговцев имели разрешения гильдии торговать в Уэлфилде, поставляя мясо для розничной торговли в столице.

После месяца работы здесь Слваста стал совершенно равнодушен к запахам и к виду освежеванных туш. Мужчины оставили фургоны в конюшне, где их ждал Пабель. Хавьер начал осматриваться с помощью экстравзгляда.

– Нам надо быстро запастись товаром, – сказал он. – Большинство лавок держит запасы. Как только все узнают, что поездов не было, запас станет на вес золота.

Он начал окликать людей беззаботным и уверенным тоном, желая выкупить у них туши для разделки. Хавьер не брал больше одной в каждой лавке, стремясь не вызвать подозрение. Слваста, Пабель и Эрвин с тележками мотались за ним по рынку, перевозя мясо. Их везение закончилось примерно через тридцать минут. Слваста как раз подвешивал засоленную тушу свиньи в прохладной кирпичной подсобке, когда вошел Хавьер и со вздохом сообщил:

– Игра окончена. Великая Северо-Западная минуту назад объявила, что движение по их основной железнодорожной линии приостановлено на сегодня, а возможно, и на завтра. Теперь все лавки могут полагаться только на свои запасы.

– Что там стряслось?

– Что-то с мостом через Хоси. Это примерно в четырехстах милях к северу от Варлана. Знаешь Хоси? Большая река, впадает в Кольбал недалеко от города.

– Должны быть и другие мосты, – заметил Слваста.

– Для основной линии нет. Есть много железнодорожных веток в округах. Я думаю, они перенаправят поезда на юго-западную магистраль, но это нельзя назвать регулярным движением. День-два все действительно будет через задницу.

Здоровяк оглядел подсобку, где висела дюжина туш.

– У нас должно хватить мяса на все сегодняшние заказы и несколько завтрашних. А дальше…

Они приступили к разделке туши, готовя мясо под заказы. Многие люди начали прибывать в Уэлфилд, когда новости о поездах распространились по всему начавшему просыпаться городу. Как ни странно, среди них оказался и Кофлин, который появился чуть позже шести утра.

– Я никого еще не подвел за целое столетие, – сказал старик, с печалью оглядывая рынок. – Было время, когда мы всегда хранили в подсобке запас мяса на четыре дня, но проклятые бухгалтеры положили этому конец. Мертвые деньги, сказали они. Деньги должны лежать в банке, чтобы капали проценты. Уракус бы их всех побрал!

– Нам хватит мяса для постоянных клиентов до завтра, – сказал Хавьер.

– Да, да, ты молодец, мальчик мой, – сказал Кофлин. – Но надо обеспечить себя и на последующие дни. Вы поедете со мной. Мы сядем на местный поезд до Челвертона; это всего час пути от Варлана. Хвала Джу, местные линии действуют. Там скотобойня, откуда мы получаем туши.

– Я помню наши счета-фактуры, сэр, – сказал Хавьер.

– Да, в самом деле. Это нам обойдется дорого, но тут уж выбирать не приходится. Мы поедем туда и закупим туши на неделю вперед. Пусть доставят их на телегах, если иначе никак, и пусть и мясо, и доставка стоят сколько стоят, Уракус побери. Если мы останемся в убытке, пусть будет так. Но я не дам запятнать свое доброе имя из-за жалкой железной дорогой. Моя репутация – все, что у меня есть.

– Понимаю вас.

– А ты, как там тебя?..

– Слваста, сэр.

– Слваста, ну да, конечно. Ты сумеешь присмотреть за лавкой, пока я не вернусь?

– Я сделаю это, сэр, не беспокойтесь.

– Спасибо. Ты хороший парень. Пойдем, Хавьер. Сначала в банк, заберем там немного монет, а? Люди всегда предпочитают твердую наличку чекам, в любой день недели.

– Точно, сэр.

Хавьер подмигнул Слвасте, снимая мясницкий фартук.

В середине дня Великая Северо-Западная объявила, что потребуется день на ввод в действие объездного пути для замены погнутых рельсов на мосту через Хоси, затем еще день или два – вернуть поезда в соответствие с графиком.

– Это вызвало хаос, – сказала Бетаньева тем вечером.

Как всегда, после ужина они сидели и обсуждали свою дальнейшую стратегию.

– Хаос, да, – сказал Кулен. – Но население не столкнулось с трудностями, за исключением торговцев. А кого волнуют неприятности этих ублюдков?

– Действие будет распространяться дальше, – сказала она серьезно. – Если бизнес торговца пострадал, это наверняка скажется на его работниках.

– И на покупателях, – заметил Слваста.

– Одна из главных железнодорожных линий останавливается на пару дней – и смотрите, – Бетаньева восхищенно качнула головой, – это наносит гораздо больший финансовый ущерб, чем перебои с водой.

– В Варлане сходятся четыре основные трансконтинентальные линии, – сказал Хавьер. – На пути каждой из них есть мосты, много мостов. Мосты могут выйти из строя.

– Вы хотите сказать, что нам надо помешать работе железных дорог? – спросил Слваста.

– Уракус, да! Так будет намного эффективнее.

– Но в этих трудностях вряд ли можно будет обвинить Капитана, – сказал Кулен. – Мы просто устроим неприятности людям.

– Только если делать это постоянно, – ответила Бетаньева. – Возможно, остановка движения на железных дорогах может быть использована как последний, добивающий удар.

– Это имеет смысл, – признал Слваста.

– Я привлеку активистов одиннадцатого уровня, чтобы проверить мосты, где можно устроить диверсию, – сказала она. – У нас достаточно людей.

– Одиннадцатый уровень, – задумчиво произнес Хавьер. – Набор идет хорошо? Сколько у нас всего народу?

– Сейчас мы набираем пятнадцатый уровень, – сказала она. – Но я больше не использую пирамидальную структуру.

Ее разум показал им сложную геометрическую структуру, имитирующую какой-то кристалл.

– Здесь такие связи между ячейками, которые трудно вычислить. И еще я стала организовывать петли, так что мы сможем отдать команду, но потом все связи будут приводить к ячейке, получившей первоначальную команду. Полиция Капитана никогда не сможет перехватить нас.

Слваста попытался понять систему, по которой передаются команды ячейкам через все эти петли и отрезки… Нет, ему никогда не стать таким математиком, как Бетаньева. «Джу, ну и счастливчик я, что она со мной».

– Хорошо, – проворчал Хавьер. – Но вернемся к торговцам. Как именно усложнение их жизни пойдет на пользу нашему делу?

– Причинение им финансового вреда ослабляет их и снижает власть над работниками, которых они эксплуатируют. Суть в том, что индивидуальная собственность на способ производства или на распределение товаров – это воровство у тех, кто производит товары, – сказала Бетаньева. – В результате происходит неравномерное распределение богатства, в конечном итоге приводящее к несправедливому обществу, какое мы и имеем сегодня.

Слваста и Хавьер обменялись взглядами. С Бетаньевой лучше было не спорить, когда на нее находило такое настроение.

– Откуда ты это все взяла? – спросил Слваста.

Бетаньева подняла бровь.

– Из книг. Я читаю книги. Я умею читать, как тебе известно.

– Ой. Ну да, конечно. Извини. Может быть, мне тоже стоит что-нибудь такое прочесть.

– Кулен разыскал для меня несколько полезных книг.

– Я нашел несколько очень старых политических текстов в университетской библиотеке, когда работал там архивариусом, – сказал Кулен. – Пожалуй, я смогу достать вам некоторые из них.

– Ты работал архивариусом? – спросил Слваста.

Он вдруг понял, что очень мало знает о прошлом Кулена. Тот работал в Министерстве промышленности, управляющем химическими компаниями, – да, пожалуй, только это Слваста и знал.

– Работал. Когда был студентом. Говорят, хранилища под университетской библиотекой почти такие же большие, как и под дворцом, где захоронен корабль Капитана. Там тысячи книг и журналов, и большинство из них разваливается на части, так они стары. Я помогал привести их в порядок – подрабатывал на выходных, стараясь получить пару монет.

Слваста сообразил, что история из тех времен, когда Кулен и Бетаньева были вместе. «Вот и не суйся туда».

– Это может оказаться полезным, – сказал Хавьер. – Мы должны предложить людям практическую альтернативу нынешнему правительству, а не просто разрушить все до основания. И заодно найти законные основания для действий.

– Создать оппозиционную партию, ты имеешь в виду? – спросил Кулен. – Рискованно.

– Рискованнее, чем то, что мы делаем сейчас? – хмыкнул Слваста.

– Чтобы бросить вызов Капитану, люди должны знать: существует конкретная альтернатива, – сказал Хавьер. – Организация, на которую они смогут положиться и которой будут доверять. Не «Гражданская заря» – она никогда не станет противостоять Капитану, ведь состоит из таких же аристократов. Это должна быть новая политическая партия, готовая отстаивать интересы бедняков и рабочих.

– Нам не слишком рано создавать партию? – обеспокоился Слваста.

– Подготовительную работу уже можно начинать, – сказала Бетаньева. – Если мы получим законный статус до того, как полиция Капитана поймет, что мы стали проблемой, им будет намного сложнее задвинуть нас.

– Начнем с малого? – предложил Кулен.

– Муниципальный совет, – сказал Слваста.

– Может сработать. Городские советы практически не имеют власти. Они никого не волнуют. Но это даст нам прочную основу для дальнейшего развития.

– Одна проблема, – заметил Хавьер. – Нам нужно победить на выборах.

– Подготовка решает эту проблему, – сказал Кулен. – Никогда не ввязывайтесь в бой, если не уверены, что выиграете. Нам надо удостовериться: если наша партия выдвинет кандидатов, они наверняка будут избраны.

– Как это сделать?

– Нам нужно иметь уже существующую базу избирателей.

– Только не ячейки, – быстро сказала Бетаньева.

– Нет, конечно. Я говорю об альтернативной политической организации, союз с которой будет взаимовыгодным для демократической партии. Я думаю вот что: Слваста и Хавьер могли бы создать профсоюз в Уэлфилде. Там не существует профсоюза в течение двух последних веков – с тех пор как гильдия подписала соглашение об оплате выходных. А профсоюз мог бы выставить кандидатов на муниципальных выборах.

– Это оставляет нам не так много времени, – сказала Бетаньева. – До городских выборов всего пять месяцев.

– К тому времени должна стать заметной нехватка модов, – добавил Хавьер. – А нынешняя проблема с железнодорожным мостом послужит нам отличной отправной точкой. Все в Уэлфилде станут работать усерднее, стараясь обойти проблему. Половина владельцев лавок сделали сегодня то же самое, что мы с Кофлином, – съездили на скотобойни за городом, стремясь обеспечить мясо на завтра. И вы думаете, кому-то из работников заплатят за сверхурочные?

Как всегда во время этих обсуждений, Слваста злился на себя за то, что не видел очевидные факты до тех пор, пока на них не указывал кто-то другой. «Почему я всегда отстаю от них с идеями?»

– Отлично подмечено, – сказал он вслух. – Мы можем использовать это, чтобы вызвать недовольство.

– Вы не должны быть вожаками профсоюза, – сказала Бетаньева. – Не на ранней стадии. В Уэлфилде работают три члена ячейки. Мы дадим им указание начать организацию профсоюза. Вы подключитесь позже и станете их поддерживать.

– Мы становимся кукловодами, – презрительно сказал Слваста.

– Так поступает Капитан, – парировала Бетаньева. – Он уходит от критики, окружая себя козлами отпущения – слой за слоем. Начиная с таких, как твой Арнис. Именно это мы и проделаем с тобой.

– Со мной?!!

– Именно. Ты – идеальная кандидатура для вождя революции. Полковой офицер. Полевой командир. Настоящий герой, который собственноручно зачищал местность от паданцев. Ты побывал в руках паданцев и спасся. И ты отверг Капитана и его полки, потому что понял: их на самом деле не интересует народ, их интересует только собственное благополучие. Ты не аристократ и не торговец; ты честный рабочий человек, который станет истинным представителем народа. Люди сразу чувствуют твою порядочность. Я поняла, ты порядочный человек, как только ты переступил порог моего кабинета. Люди поверят тебе. Ты наше секретное оружие, Слваста. Ты станешь первым демократически избранным президентом на Бьенвенидо.

2

Наступал знаменательный день. Притом благоприятный. Десять дней назад Гильдия наблюдателей заметила приближение небесных властителей и предсказала точный день их появления. Многие в Варлане обсуждали интересное совпадение: небесные властители прибывали в день столетней годовщины событий на проспекте Жасмин. Несколько печатных листков даже назвали это предзнаменованием.

Прошла неделя с момента нарушения движения на железнодорожном мосту через Хоси. Хаос и финансовое напряжение, которые случились в результате на рынке Уэлфилд, стали последней каплей для бедняги старика Кофлина. Он решился уйти – вывести лодку с погребальным костром на Кольбал и освободить свою душу, чтобы великолепное кристаллическое существо унесло ее с собой.

В тот вечер Слваста, Бетаньева, Хавьер и Кулен отправились на собачьи бои, которые Филиппа устраивала в честь появления небесных властителей. Бои использовались как прикрытие. Потом сотни людей смогут засвидетельствовать: они видели там Слвасту и Хавьера. Бетаньева сообщила о готовности людей Тревина к любым признакам протестов или демонстраций солидарности с событиями на проспекте Жасмин. Нельзя было дать им ни малейшего повода для ареста.

Слваста согласился с ее логикой и необходимостью появиться на публике, но глубоко внутри ему казалось, что это уже граничит с паранойей.

– Хавьер теперь лавочник, – сказал он Бетаньеве. – Люди не заподозрят его в убийстве его собственных мод-обезьян.

– Сейчас, конечно, не заподозрят, – сказала она. В этот раз они сидели за столиком только вдвоем, а Кулен и Хавьер присоединились к компании приятелей, собравшихся около арены. – Но, когда вы двое начнете обретать популярность, полиция Капитана проведет тщательное расследование. Мы должны быть уверены, что они не найдут никакой зацепки. Ничего подходящего для обвинения.

Раздались громкие крики болельщиков, когда на арену выпустили мод-гнома и пару терьеров. Мод-гном заблеял от ужаса и попытался взобраться наверх по гладким стенам арены, чтобы спастись. Один из терьеров сомкнул челюсти на его ноге.

– Проклятый Уракус! – воскликнул Слваста. – Ты действительно думаешь на столько шагов вперед?

– Думать наперед – самая важная часть в нашем деле. У меня это неплохо получается, ведь здесь область логики. Практическое применение математики.

– Да уж. Так что ты прогнозируешь для нашего будущего?

– Ну, тебя изберут в совет района Налани. У меня есть тринадцать ячеек, тайно агитирующих за нас, а более пятидесяти членов профсоюза и их семьи ведут открытую предвыборную агитацию. Партия «Демократическое единство» получит большинство, и это поставит нас во главе района. Партия «Гражданская заря» даже не поймет, как мы их обошли. Хотя на самом деле, – она вызывающе усмехнулась, – они уже все понимают. На них работают два члена ячейки, и они сообщают: филиал «Гражданской зари» в Налани уже обеспокоен. Настолько обеспокоен, что они не посмели заикнуться своему начальству о возможности нам проиграть.

– Бетаньева. – Слваста взял ее за руку и посмотрел прямо в ее лицо, обрамленное слегка встрепанными волосами. Ее щеки горели от волнения и решимости. – Я спрашивал о другом. Что будет с нами? С тобой и мной?

В его голове все безнадежно смешалось. Тихие победы, которые они одерживали одну за другой, выдвигая себя и активистов своего движения, кружили голову. Они сумели построить подпольную организацию, способную совершать диверсии, – и полиция Капитана не поняла бы, в чем дело. Яростный протест Слвасты против несправедливости нынешней системы обрел материальное воплощение – и это почти пугало его, подобно обретению новой ментальной силы.

– Слваста! – встревожилась Бетаньева. – Ты и я вместе – то, для чего мы все делаем. Чтобы нашим детям не пришлось расти в несправедливом мире, в каком росли мы. И ты можешь усомниться в этом?

– Прости, – быстро сказал он. – Все происходит так стремительно. Временами я чувствую себя выбитым из колеи.

Под сводами старой ткацкой фабрики разразился рев одобрения, когда терьеры добили мод-гнома. Люди стали собираться вокруг букмекеров. Все заказывали новую выпивку.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Бетаньева. Ее панцирь ослаб настолько, чтобы показать ему сочувствие, окрашивающее ее мысли. – Иногда я тоже не могу поверить в реальность наших действий. Это словно…

– Продолжай, – попросил он.

– Даже не знаю. Мы так много сделали, а шерифы и Тревин нас до сих пор не заметили. Иногда мне кажется: а вдруг они все знают? Знают и ждут, когда мы совершим какой-нибудь по-настоящему дерзкий поступок, – тогда у них будет обоснование, чтобы пожизненно упрятать нас на рудники Падруи. И сделать это открыто, в суде, а не потихоньку под завесой приказа о приостановлении гражданских прав.

– Ты имеешь в виду, сделать из нас показательный пример?

– Да, что-то вроде.

– Если бы они за нами наблюдали, я уверен, мы бы заметили. Мы осторожны, а моей паранойе уже много лет.

Она наклонила свой пивной бокал, чтобы чокнуться с ним.

– Из нас двоих рассудительный – это ты.

– Но ты заставила меня задуматься о том, что же случилось со всеми предыдущими попытками свергнуть Капитана. Такие должны были быть. Но я не помню подобных сведений из уроков истории. Конечно, школу, где я учился, не назвать лучшей на Бьенвенидо…

– Не считая восстания на проспекте Жасмин, я ни о чем таком не слышала. Наверное, Кулен знает; в конце концов, он учился в университете.

– Надо как-нибудь спросить его.

– Спроси.

Бетаньева допила свое пиво одним глотком.

– Еще по пиву?

– Нет. – Она приблизила к нему лицо, не обращая внимания на непослушные пряди волос, которые лезли в глаза. – Давай пошлем в задницу осторожность. Мы побывали здесь на боях, договоренность выполнили. Все нас видели. Если их когда-нибудь спросят шерифы, они подтвердят. Пойдем домой, Слваста. Только ты и я. И я постараюсь убедить тебя, как много ты для меня значишь.

– Звучит заманчиво, – пробормотал он внезапно охрипшим голосом.

Без четверти четыре Слваста и Хавьер прибыли на рынок Уэлфилд, якобы для того, чтобы взять фургоны и отправиться на станцию Плесси, как обычно. Подойдя ближе, они разобрали яростные телепатически вопли, которые раздавались под рядами длинных крыш. У главного восточного входа в рынок стояли три экипажа шерифов. Двоих старших шерифов окружала группа лавочников, пытавшихся перекричать друг друга. Лампы с ялсовым маслом на железных столбах давали слабый свет, позволявший, однако, различить несколько трупов мод-обезьян, лежащих в проходах. Когда Слваста развернул экстравзгляд, он увидел еще десятки мертвых модов, валяющихся в лавках и проходах по всему рынку. На телах не было внешних повреждений. Животные выглядели так, как будто они спали.

– Хвала Джу, вы здесь, – сказал Пабель, выходя поприветствовать их. – Все плохо. Очень плохо.

– Что тут случилось? – спросил Хавьер.

Слваста был впечатлен. Хавьер не просто выглядел озадаченным, он даже умудрился излучать сильное беспокойство и недоумение.

– Это кошмар, – сказал Пабель, испуская ужас в эфир. – Кто-то убил всех модов на рынке.

– Что?!

– Правда. Вчера поздно вечером через рынок пробежала большая группа людей. Они использовали текин, чтобы убить каждого мода, которого обнаружили, ударом в сердце или в мозг. Это… Это просто…

– Скотобойня? – невинно подсказал Слваста.

Хавьер бросил на него сердитый взгляд.

– Наших мод-обезьян тоже убили?

– Да. Простите, сэр. Меня здесь не было в тот момент. Я ничего не мог поделать.

– Ладно. Пойдем и послушаем, что скажут шерифы.

Но заговорить старшим шерифам не давали. Даже Рышард, возглавлявший Гильдию мясников Уэлфилда, никак не мог заставить владельцев лавок замолчать.

– Кому-нибудь из вас недавно угрожали? – выкрикнул один из шерифов.

Никому.

– Убийцы модов что-нибудь протелепали? Какое-нибудь объяснение этому? Назвали причину?

Ничего подобного.

– Кто-нибудь из вас узнал кого-то из них?

Все убийцы были под плотным покровом.

Шерифы, похоже, не знали, что еще сделать или сказать.

– Как нам быть? – спросил Рышарда лавочник по имени Калик.

«Мы пережили кризис с отменой поездов, – во всеуслышание протелепал Рышард. – Не вижу здесь проблемы. Сегодня утром мы просто усерднее поработаем сами, а к вечеру у нас уже будут новые мод-обезьяны, заказанные в стойлах формовщиков».

– А страховка гильдии покроет стоимость новых модов? – потребовал ответа Хавьер.

– Я… э-э… – нервно промямлил Рышард. – Вопрос будет решаться. Полагаю, все претензии будут рассмотрены надлежащим образом.

– Это не ответ! – выкрикнул кто-то.

– Я плачу вам взносы, – сказал Хавьер. – Все мы платим. Зачем это нужно, если не для страховки от таких бедствий?

Рышард бросил на него взгляд, исполненный чистейшей ненависти.

– Давайте просто сохранять спокойствие! Прошу вас. Я тоже потерял мод-обезьян, как и все остальные.

– Тогда дай нам гарантии, что мы получим страховку от гильдии.

– Я сделаю все, что смогу. И я встречусь с главным шерифом и настоятельно призову его сделать все возможное для поимки преступников.

«Настоятельно призвать?» – передразнил его чей-то насмешливый телепатический голос.

– Да! Я буду настаивать. – Рышард озабоченно вздохнул. – А сейчас я еду в Плесси забирать мясо. Я не позволю этому чудовищному преступлению победить меня. И вы тоже держитесь.

– Политик, – громко проворчал Хавьер, когда глава гильдии поспешил к своей лавке.

Несколько приятелей-лавочников услышали его и пробормотали согласие.

Без мод-обезьян всем пришлось выкладываться на полную, чтобы вовремя подготовить заказы. Стали появляться заказчики. Они встревожились при виде валяющихся повсюду трупов мод-животных, но терпеливо ждали, пока их заказы будут выполнены.

Затем стали подходить люди и спрашивать, не хочет ли кто-то нанять их на подмогу. Хавьер взял двоих, пообещав им, что нанимает на неделю. Но сначала он отправил их к Брайану-Энтони, главе недавно созданного профсоюза рынка Уэлфилд, подписать соглашение с организацией. Другие лавочники ворчали, он-де подает плохой пример. Мало кто поступил так же. К середине утра несколько владельцев лавок отправились в соседние стойла формовщиковкупить себе новых мод-обезьян. И тут разразилось второе потрясение дня.

– Все нейты стерилизованы? – потрясенно спросил Капитан Филиус. – Все?

Он стоял в оранжерее, располагавшейся в задней части дворца. Помещение напоминало маленький эллинский храм, только промежутки между колоннами архитекторы закрыли листами стекла, которые вверху изгибались и сливались, образуя цельную крышу. По идее, это стекло считалось последним, что произвели корабельные машины, прежде чем вышли из строя. Филиус легенде верил; стекло было древним, но до сих пор оставалось прочнее любого металла, изготовлявшегося сегодня на литейных заводах Бьенвенидо.

– Да, сэр, – ответил Тревин. – Владельцы молчали об этом, конечно. Но, как только просочились первые слухи, мои люди провели тщательное расследование. Гильдия формовщиков ну очень не хотела сотрудничать, но я настоял. В городе не осталось ни одного нейта, который не был бы стерилизован.

– Дерьмо!

Филиус постарался обуздать свой гнев. Он посмотрел через стекло на лужайки, где как раз происходил ежегодный прием в саду. Аристократия Варлана и самые богатые торговцы, все разряженные, попивали чай в ожидании, когда Капитан с семьей выйдут в сад, будут прогуливаться среди них и бормотать слова признательности за поддержку фонда полковых вдов и сирот.

– Как такое могло произойти? Новая болезнь?

– Нет. Это было сделано намеренно. Три ветеринара независимо друг от друга подтвердили злой умысел. Их яичники уничтожили текином.

– Каждого нейта? – недоверчиво переспросил Капитан. – Но их должны быть тысячи.

– Именно так, сэр.

– Дерьмо!

Филиус перестал разглядывать девушек из высшего общества, чьи платья самых разных расцветок демонстрировали ноги во всю длину и ложбинку между грудей в вырезе.

– Кто это сделал?

– Я веду расследование.

– Расследование? И это все, что вы можете сказать? У нас еще никогда не совершалось такого масштабного преступления. Ради Джу, вы начальник моей полиции! Как вы могли ничего не заметить?! Были же какие-то признаки? Проклятье, половина города работает на вас, вторая половина вас боится до усрачки. Вы обязаны знать все!

– Это что-то совершенно новое. Такого еще не было.

– Что вы хотите этим сказать?

Тревин поправил съехавшие очки на носу.

– Возможно, действовали конкуренты гильдии формовщиков. Уракус свидетель, гильдии друг друга не любят. Но, по вашему точному замечанию, масштабы происшествия превосходят все, с чем мы сталкивались раньше. Я просто не могу поверить, что это работа ревнивых конкурентов, которые хотят нажиться на неприятностях городских стойл, заломив цены на своих модов. Мне кажется, здесь замешана политика.

– Политика? Вы серьезно? Радикалы из университета – глупые детишки из семей среднего класса, играющие в собственную значимость. Стоит им получить дипломы – и они возвращаются домой работать на папу. А жители трущоб – просто дерьмо мод-обезьяны. Они не способны организовать трах в борделе, куда им до такого.

– Согласен с вами. Как я уже сказал, сэр, это что-то новое.

– Дерьмо!

Гнев Филиуса улегся так же быстро, как и возник.

– И что же нового у нас в городе?

– По всему Варлану появляются новые профсоюзы рабочих. А вчера группа неизвестных разгромила рынок Уэлфилд, перебив всех модов до единого. Это была чистая бойня. Интересное совпадение – учитывая, что от нехватки модов больше всего выиграет рабочий класс.

– А рынок Уэлфилд обзавелся профсоюзом?

– В числе первых.

Филиус поймал себя на том, что улыбается.

– Умно. Похоже, у нас завелся кто-то, недовольный моим правлением.

– Да, сэр.

– И как раз в столетнюю годовщину проспекта Жасмин. Маленькие людишки с большими воспоминаниями. Как вовремя. Похоже, это будет интересно.

– Думаю, да, – невозмутимо сказал Тревин.

– Так. Я хочу знать, кто они. Вы меня понимаете? Внедритесь в их организацию, выясните имена, узнайте, что они планируют дальше. Джу, нападение на нейтов сильно ударит по экономике города. Только этого нам не хватало после неприятностей с мостом через Хоси. – Он пристально посмотрел на Тревина. – Мост был частью их плана?

– Навряд ли. Мост просто обветшал.

– Тем не менее…

– Я выясню.

– Надо ждать беспорядков, независимо от того, что мы сделаем с вожаками. И на этот раз восстание не ограничится трущобами.

– Я поговорю с капитанами шерифских участков.

– Обязательно. А я вызову первого спикера. Пусть займется гильдией формовщиков, чтобы они не вздумали выяснять между собой отношения. Первым делом надо пополнить стойла. Проклятье, у меня есть доля в нескольких стойлах.

Он расправил плечи и снова обратил внимание на стайки аристократок, фланирующих по лужайкам на высоких каблуках. Его жена у фонтана беседовала с группой пожилых женщин в шляпах, перегруженных перьями.

– Мне лучше вернуться туда, пока мои сыновья не разобрали всех барышень, пригодных для перепихона.

3

– Посмотрите на это, – сказал вернувшийся вечером Кулен, шлепнув на стол экземпляр «Взгляда с холма».

Печатный листок был посвящен истории со стерилизацией нейтов.

– Они рассказали обо всем, – продолжал Кулен. – О том, что в столице уже месяц не рождаются новые моды. О том, что стойла собирались молчать об этом. Они рассказали всю историю полностью.

– Еще бы! – возмущенно сказала Бетаньева. – Мы скармливаем газетам достаточно информации. Но я никогда не уверена, насколько хорошо работают наши каналы связи с ними. Они пишут о планах владельцев стойл в связи с нехваткой нейтов?

– Нет. Зато «Взгляд с холма» выяснил, что все города вокруг Варлана столкнулись с такой же проблемой. Стойлам придется завозить модов из районов, куда мы не дотянулись.

– Это влетит им в копеечку, – с удовлетворением сказала Бетаньева.

– Но моды вернутся, – добавил Кулен, – и теперь стойла будут охранять, опасаясь новой стерилизации нейтов.

– К тому времени мы будем у власти, – сказал Слваста.

– В муниципальном совете района Налани, – едко заметила Бетаньева. – Мы плохо рассчитали сроки. Нам следовало выиграть выборы в окружной совет и только потом заниматься нейтами.

Хавьер обнял их обоих за плечи.

– А я вам говорю, все сделано вовремя. Завтра утром каждый лавочник в Уэлфилде возьмет новых работников. Людей вместо модов.

– И все они станут членами профсоюза, – сказал Слваста. – А ведь в Уэлфилде мод-обезьян было больше, чем людей.

– Уракус, все безработные сбегутся туда наниматься на работу, если у них есть хоть капля здравого смысла, – согласился Кулен. – Мы должны убедиться, что все они подпишут соглашение с профсоюзом.

– Только не я, – рассмеялся Хавьер. – Я теперь лавочник, один из угнетателей. – Он ухмыльнулся: – Пусть этим займется Слваста.

– Брайан-Энтони знает, что делать, – сказал Слваста. – Он прямо сейчас в Уэлфилде с несколькими верными сторонниками профсоюза. Они объясняют владельцам лавок: любой новый мясник должен быть членом профсоюза.

– А Рышард все еще в участке шерифа, – заметил Кулен. – И там же несколько старших партийцев из «Гражданской зари»; двое из них явились из окружного штаба. Люди на высоких постах очень нервничают по поводу муниципальных выборов в районе Налани.

– Да, такое не часто услышишь, – сказала Бетаньева с расслабленной улыбкой.

– До выборов еще три недели, – возразил Слваста. – Мало ли что пойдет не так.

Она с сочувствием покачала головой:

– Ты такой оптимист.

– В любом случае, мы с Хавьером отправляемся сегодня вечером на Ковал-роуд. Мы выступаем на собрании, чтобы убедить еще нескольких избирателей отдать нам голоса.

– Ковал-роуд? Вы собрались агитировать народ в кабачке «Эллингтон»? – спросила Бетаньева.

– У нас, политиков, не жизнь, а кромешный Уракус.

Несмотря на то что это был день выборов, Слваста начал его с обычной рутины. Встал рано утром, вместе с Пабелем сгонял фургон на станцию Плесси – забрать мясо на сегодня. Вернулся в Уэлфилд, разделал туши – подготовить мясо для заказчиков. Он добрался на участок – проголосовать – только после полудня.

Местный избирательный участок располагался в старом потрепанном общественном зале на проспекте Футскрей, в двух шагах от Тарлтон-Гарденс. Скучающий шериф в форме, охраняющий участок снаружи, равнодушно кивнул Слвасте.

Внутри организаторы установили пять кабинок для голосования. За столом сидели две женщины с огромной книгой в кожаном переплете для записи результатов голосования. Очередь избирателей протянулась на всю длину зала, что было редкостью. Обычно явка составляла около двадцати процентов. Слваста присоединился к очереди. Пара человек узнали в нем кандидата, кто-то кивнул ему, кто-то улыбнулся. До стола он добрался за пять минут; позади него очередь по-прежнему тянулась до дверей.

– Много работы? – спросил он у женщины, которая сначала вычеркнула его имя в книге и лишь потом вручила ему бюллетень для голосования. Она смерила его неодобрительным взглядом и жестом подозвала следующего избирателя.

Задернув тонкую занавеску кабины, он понял, как сильно ему хочется, чтобы Бетаньева оказалась здесь вместе с ним. Насколько приятнее голосовать вместе! Но она была занята, к тому же следовало соблюдать меры предосторожности, ведь они хотели обезопасить себя и не раскрыться. Слваста просмотрел лист для голосования. Восемь партий боролись за управление муниципальным советом района Налани. Самые крупные и организованные – «Гражданская заря» и «Демократическое единство». За ними следовала обычная подборка разнородных независимых кандидатов, каждый из которых занимался какой-нибудь одной местной проблемой. Список удивлял своей длиной. Это отметили даже не связанные с «демократами» газеты. Многие желали появления новых рабочих профсоюзов. Многие считали Брайана-Энтони политическим гением за стремительное создание политической базы.

Слваста испытал странное чувство, когда увидел в избирательном бюллетене собственное имя. Вот он, прыжок в пропасть, подумал он; после этого не будет пути назад. Он не чувствовал в себе решительности – еще одна причина, по которой он хотел, чтобы Бетаньева очутилась здесь. Ему стало стыдно перед ней за свои жалкие сомнения. Слваста закрыл глаза и увидел лицо Ингмара.

«Я был слаб раньше. Но больше я не буду слабым».

Слваста поставил крестик, отмечая свою партию. Он сильно надавил карандашом, оставив отчетливую темную отметку, которую невозможно оспорить.

Мир снаружи казался чересчур обычным для такого важного дня. Яркий солнечный свет лился с небес. Выйдя из зала, Слваста ощутил на лице тепло солнечных лучей. Несколько высоких облаков плыли в сапфировом небе над столицей. Когда Слваста двинулся по проспекту Футскрей, он увидел мужчину, сидящего на скамейке, откуда открывался прекрасный обзор на вход в зал. Он был там, когда Слваста еще только шел голосовать. Обычная одежда, обычные черты лица. Мужчина ненавязчиво читал газету. Его вроде бы не окутывал плотный полог, но от него исходило легкое ментальное впечатление незначительности. Крошечная телепатическая подсказка: не обращайте на меня внимания. Подкладка мыслей, практически незаметная – если только вы не старались ее рассмотреть.

Слабая улыбка тронула губы Слвасты, и он огляделся вокруг экстравзглядом. Ну конечно, на дымовой трубе сидела мод-птица. Ее зоркие глаза смотрели на проспект Футскрей, передавая всю информацию скрытому владельцу птицы.

«Значит, вы боитесь нас, – подумал Слваста, проходя мимо наблюдателя и старательно игнорируя его. – И правильно делаете».

4

Оглядывая зал заседаний совета Налани, Слваста не был уверен, что они одержали такую уж большую победу. Зал имел довольно стандартную планировку и обстановку, обветшавшую от времени и удешевленную поколениями унылых советников. Те члены совета, которые соизволили явиться, сидели в ряд на длинных скамьях, лицом к трибуне, откуда мэр управлял происходящим. Потемневшие от старости деревянные панели на стенах усиливали общее мрачное впечатление, а стеклянный купол посередине крыши едва пропускал свет – настолько он помутнел от грязи. Городской служащий передал Слвасте экземпляр текущей финансовой отчетности совета. После одного из самых удручающих часов своей жизни, проведенных за чтением, Слваста поражался, как совет вообще смог себе позволить расходы на печать этого отчета.

Бетаньева и Кулен сидели вверху, на галерее для публики, вместе с более чем сотней сторонников «Демократического единства» и несколькими репортерами газет со всего города. Слваста подмигнул Бетаньеве в тот момент, когда секретарь округа открыл собрание. Первым пунктом шло назначение нового мэра. Из семнадцати мест четырнадцать принадлежали «Демократическому единству», всего два – «Гражданской заре», и одно досталось независимому кандидату, проводившему агитацию за улучшение дорог. Брайана-Энтони выдвинули на пост мэра. Собрание единодушно проголосовало «за». Брайан-Энтони вышел к трибуне под громкие аплодисменты и одобрительные выкрики с галереи. Ему передали мантию с меховым воротником и тяжелую золотую цепь – символ должности. Затем он был приведен к присяге как преданный и верный подданный Капитана. Он произнес клятву без тени иронии.

– Молодец, – пробормотал Слваста себе под нос.

Брайан-Энтони прекрасно подходил на роль официального главы. Он был горячим энтузиастом их дела, пусть иногда и высказывался против власти чересчур радикально, особенно после нескольких пинт пива. Но сегодня весь вечер он оставался трезв как стеклышко – Хавьер за этим проследил.

Собрание продолжилось в соответствии с намеченной повесткой дня. Последовала раздача портфелей новым районным советникам. Слваста получил назначение отвечать за техническое обслуживание сети канализационных и сточных вод (что дало ему доступ к большому количеству информации о водоканалах) и второе назначение – заботиться об общественных деревьях. Брайан-Энтони даже милостиво назначил одного из советников «Гражданской зари» отвечать за лицензирование кэбов в районе.

Затем были дебаты по счетам. Пять советников от «Демократического единства» выступили с осуждением финансового состояния, в котором предыдущий совет сдал дела.

– Мы фактически банкроты, – возмутился один из них.

После этого оба советника от «Гражданской зари» демонстративно покинули зал под насмешки и крики сторонников «Демократического единства» на галерее для публики.

Для проверки финансов и имеющихся возможностей их восстановления было решено сформировать специальную целевую группу, которая представит совету отчет через неделю. Слваста оказался одним из пяти членов целевой группы. Он с трудом удерживал панцирь достаточно прочным, стараясь не выдать свое волнение.

– Теперь я предоставляю слово желающим, – сказал Брайан-Энтони.

– Я хотел бы внести предложение о моратории на выдачу лицензий, – произнес Джерил.

Толпа в галерее для публики оживилась. Слваста держал непроницаемыми лицо и мысли, а внутри молился Джу, чтобы Джерил не облажался. Они потратили предостаточно времени, рассказывая ему, как себя вести.

– Я представляю район с большой долей… э-э… безработных, – продолжил Джерил, нервно озираясь. – Семьи живут в условиях… э-э… трудностей, о которых понятия не имеет никто в районах, где селятся богатенькие. Для бедняков никто ничего не делает. Шерифы жуть как придираются, если кто-то из нас, ну, там, затянет с выплатой за аренду. Городу на нас начхать. Ну, а вот мне есть до этого дело, понимаете, ведь я взаправду знаю, что такое трудности… э-э… Так вот, меня избрали в помощь беднякам, и это то, что я буду делать, и неважно, чьи личные интересы будут затронуты.

Джерила приветствовали парой громких возгласов с галереи. Слваста подумал, что следовало дать ему речь покороче. Этот человек был не лучшим оратором и явно мало репетировал.

– В свете мною сказанного, господин мэр, я настоятельно призываю совет поддержать мораторий на выдачу лицензий на вновь приобретенных модов в нашем районе. Только когда у нас будет полная занятость людей, можно будет рассмотреть вопрос о выдаче новых лицензий.

Они еще не просекли, в чем дело. Слваста ухмыльнулся про себя, разглядывая непонимающие и озадаченные лица в галерее для публики. Единственной, кто улыбался, была Бетаньева. Именно она обнаружила общегородской закон, который гласит, что вам нужна лицензия на владение модами и содержание их и каждый район отвечает за применение этого закона в своих границах.

Закон ввел Капитан Эфраим две тысячи пятьсот лет назад, когда моды были менее распространенными, чем сегодня. Закон никогда не отменяли, но, по мере того как моды использовались все шире, плата за лицензию постепенно снижалась под политическим давлением со стороны стойл формовщиков, торговцев и большинства домовладельцев, пока в конечном итоге затраты на сбор этой платы не стали значительно перевешивать собранные деньги. Закон остался в качестве исторической диковины в книге уложений вместе с другими подобными реликтами вроде налога на подковы на площади Броклейдж или цветочной десятины на проспекте Тейлор.

По словам Бетаньевы, существующий закон – особенно такой древний, как этот, – в принципе невозможно оспорить юридически. Совету оставалось только выполнить свой долг и обеспечить соблюдение закона. И, поскольку ни у кого не имелось лицензии, следовало установить лицензионный сбор и заставить людей получить лицензии на модов, которые у них уже были. Собранные деньги решат финансовые проблемы района Налани одним махом – разумеется, при условии, что их удастся собрать. Однако множество безработных будут рады получить работу сотрудника по регулированию лицензий, особенно когда их станут поощрять ячейки и профсоюзы.

Предложение было поддержано и принято.

Именно тогда Слваста увидел его. Того самого человека, который сидел на проспекте Футскрей. Он стоял в задних рядах, недалеко от Бетаньевы. Его глаза слегка сузились, как будто он начал понимать, что же произошло.

Тревин стоял на своем обычном месте, между двумя бархатными стульями перед столом Капитана, ожидая, пока Филиус переварит свежую информацию. Он снова оказался гонцом, который принес плохие новости, и это ему ничуть не нравилось. Тревин привык контролировать события, а в последнее время ему приходилось лишь реагировать на них.

За последние несколько недель удалось достичь определенного прогресса. Его информаторы внедрились и в профсоюз Уэлфилда, и в партию «Демократическое единство», они даже выступали уличными агитаторами. Двое из вновь избранных членов совета от «Демократического единства» – его люди. На собраниях партии не могло быть сказано или запланировано ничего, о чем бы он не узнал в течение часа.

И в этом заключалась одна из его самых больших проблем. «Демократическое единство» не делало ничего необычного или неожиданного. Ничего такого, что он искал. Политическая партия бедняков. Да, такое явление встречалось довольно редко, но, если отбросить в сторону их абсурдные амбиции, сбивающее с толку соперничество с «Гражданской зарей» и превращение в крупную оппозиционную партию, они не планировали ничего плохого. Тревину оставалось лишь заняться теми, кого его люди стали называть четверкой: Слваста, Бетаньева, Хавьер и Кулен. Он собрал всеобъемлющие досье на них. Держал их под постоянным наблюдением. Опросил их знакомых из старых времен – до того, как четверка занялась политикой. Слваста был ключевой фигурой, конечно же. Хороший офицер в прошлом (Тревин читал отчеты Чамского полка, где между строк ясно читалось, что преданность делу мешала начальству Слвасты), потрясенный смертью своего друга Арниса. Когда Тревин прочел дело Арниса, затребованное из Управления юстиции, он не мог не согласиться со Слвастой – вся история представляла собой феноменальный акт глупости со стороны чиновников. Остальные трое составляли группу поддержки своего вожака – и Слваста был достаточно умен, держась на заднем плане. Брайан-Энтони, несмотря на свои благие намерения, оказался просто подставным лицом.

Четверка планировала все в частном порядке. Они дергали за ниточки, управляя «Демократическим единством» и постоянно расширяющимися профсоюзами. Причем делали это на удивление умело. Слваста явно был прирожденным политиком. Тревин даже появился инкогнито на встрече Слвасты с народом в пабе, чтобы лично пронаблюдать за ним. К концу встречи у него не осталось сомнений в искренней приверженности Слвасты идеям улучшения жизни обездоленных.

Вот только методы, которыми его команда пользовалась для достижения цели, вызывали колоссальную головную боль.

Капитан Филиус поднял глаза от папки, доставленной Тревином.

– Но… Я никогда не подписывал приказ о лицензиях на модов.

– Нет, сэр. Это сделал Капитан Эфраим.

– Э-э… и когда он?..

– Две тысячи лет назад. Он был Капитаном в течение семи лет. Не совершил ничего выдающегося ни в какой области. К несчастью, его закон не удалили из книг уложений. Он все еще имеет силу. Просто никто не удосуживался применять его на протяжении веков.

– Дерьмо! – Филиус бросил папку на стол и откинулся на спинку стула. После минутного размышления восхищенная улыбка тронула его тонкие губы: – А Слваста хорош, да?

– Да, сэр.

– Как жаль, он стал бы превосходным первым спикером при мне.

– У Слвасты свои планы. Ни вы, ни я в них не числимся.

– Значит, я просто отменю закон бедняги древнего Капитана Эфраима. Уберу ветер, который дует в паруса Слвасты.

– Конечно, это вариант, сэр.

– Ну-ну. А вы бы предложили что-то другое?

– «Демократическое единство» – партия протеста, действующая в одном-единственном районе, неизвестная остальной части Варлана, не говоря уже о Бьенвенидо в целом. Если вы отмените закон о лицензиях на модов, это привлечет к ним всеобщее внимание. И сообщит всем, что вы считаете их опасными соперниками «Гражданской зари». Капитан должен иметь репутацию того, кто стоит выше грязной политики.

Филиус озадаченно посмотрел на него.

– Советуете никак не реагировать? Взгляните-ка туда.

Капитан махнул рукой в сторону больших окон, выходящих на бульвар Уолтона. На дворе стояла ночь, и с безоблачного неба струился свет туманностей. Их нежное свечение ложилось отблесками на крыши. Светились желтым окна домов.

– Не горят уличные фонари. Впервые за тысячи лет улицы Варлана не освещены. И это в мое капитанство! Ваша мерзкая четверка тому виной. Катастрофа! Но она – ничто по сравнению с данными в отчетах Казначейства. Цены растут, банки нервничают. Требуются неотложные действия. Нам нужны новые нейты, и гильдия уже договорилась о покупке. И нам нужны моды, которых произведет гильдия. Неограниченное количество модов без всяких лицензий.

– Я понимаю. Но обратите внимание, сэр: их хитрый фокус с законом подтверждает то, что я уже говорил. За историей с нейтами стоит та самая четверка. У Слвасты есть слабость: он одержим борьбой с паданцами и с модами. Его пунктик, впрочем, вполне объяснимый. И именно это в конечном итоге стоит за всей нынешней ситуацией.

– Ему следовало остаться в полку и лично сражаться с паданцами.

– Но он этого не сделал, сэр. И теперь нам приходится иметь с ним дело. Он и его друзья стали публичными фигурами. От них нельзя потихоньку избавиться. Последуют вопросы. Совершенно ни к чему творить из них мучеников.

– Что тогда?

– Они сделали свой ход. Это открыто брошенный вызов лично вам. Мы должны сделать встречный ход. Заставить понять, что они ввязались в непростую игру. Они должны получить урок: нельзя оспорить власть Капитана и не получить последствий.

– Отлично. Отправьте им сообщение, Тревин. И пусть оно будет жестким.

– Слушаюсь, сэр.

5

– Мы этого добились, – сказала Бетаньева. – Мы положили начало.

Прошло полчаса после окончания заседания совета, и они вчетвером сидели во дворике кабачка «Беллавью» по другую сторону Тарлтон-Гарденс от их дома. Четыре бокала пива стояли на столе. Четверку окутывал легкий покров, чтобы помешать подслушиванию. В сумеречном небе над головой понемногу сгущались облака.

– Хорошее начало, – согласился Хавьер. – Но сейчас наша самая большая задача – продолжать двигаться вперед.

– Все ячейки поставлены в известность, – сказала Бетаньева. – К концу недели по всему городу будет много мертвых модов.

– Шерифы возьмутся за дело, – задумчиво произнес Кулен. – Они поймут, что за этим стоит какая-то организация. А поскольку все началось с Уэлфилда, они станут шнырять там и совать нос во все.

– А может, и нет, – сказала Бетаньева. – Стоит только зажечь искру – и пламя вырвется на свободу. Если все безработные осознают, что мертвые моды означают работу для них, нам не нужно будет отдавать ячейкам приказы убивать модов: это начнет происходить само собой.

– Мне это нравится, – согласился Кулен. – Шерифы могут обвинить совет Налани в том, что искра была брошена, но никак не в убийствах модов. Они не станут интересоваться нами.

– Кто-то нами уже заинтересовался, – сказал Слваста. – И это не шерифы.

Он рассказал им о наблюдателе, которого заметил.

– Уракус! – воскликнул Кулен. – Он действительно стоял так близко от меня на галерее?

– Да.

– Тебе следовало предупредить меня.

– Зачем? Что бы ты сделал – обернулся и уставился на него? И толку?

– Он сейчас здесь? – спросила Бетаньева.

Слваста неторопливо оглядел дворик. Когда-то отсюда открывался неплохой вид, но теперь его загораживала высокая каменная стена, заплетенная лианами вирикоуты, чьи крупные ярко-белые цветы сворачивались, поскольку солнце уже зашло.

– Его нет, – заверил друзей Слваста, осмотрев все столики. – Но если они не дураки, то будут менять соглядатаев, чтобы мы не начали их узнавать.

– Одного ты уже узнал, – заметил Кулен.

– Мне повезло. Или они допустили небрежность. Не стоит на это рассчитывать.

– Ты исходишь из того, что за нами следит большая команда, – тихо заметила Бетаньева.

– Если они следят за нами, значит, у нас проблемы, – сказал Хавьер. – Они должны были бы следить за Брайаном-Энтони. Он очень убедителен в роли главного радикала. Даже я поверил, будто он главный, – так внушительно он вел совещание.

– Насчет совещания, – сказала Бетаньева. – Когда в следующий раз будете выдвигать предложение, убедитесь, что речь лучше отрепетирована. От выступления Джерила уши болели.

– Зато он выглядел искренне. Таким и должен быть первый запрос – бесхитростным и из лучших побуждений. «Демократическому единству» совершенно не нужно производить впечатление профессиональных политиков.

– Не надо, чтобы он выглядел профессионально, но мог бы поменьше мямлить.

– Мы научимся. Все мы.

Слваста телепнул бармену, прося принести еще пива.

– Нам нужно быть осторожными, – сказала Бетаньева. – Сейчас критический момент. Мы должны обеспечить себе серьезную поддержку. Пока мы всего лишь контролируем один из самых бедных районов Варлана. А следующий тур выборов еще только через восемь месяцев.

– А когда-нибудь настанет момент, который не будет критическим? – проворчал Хавьер.

Бетаньева подняла бокал и глянула на Хавьера поверх него.

– Пока неизвестно.

Второе заседание совета Налани прошло гораздо более бурно, чем первое. Этого следовало ожидать. Кровавое истребление модов (по яркому осуждающему выражению газет) обрело серьезный размах, даже Слваста и Бетаньева удивились и немало обеспокоились. Ячейки получили приказ уничтожать только коммерческих модов – использовавшихся для получения прибыли, но никто больше не придерживался таких ограничений. Домашних модов истребляли с таким же удовольствием, как связанных с торговлей. В некоторых богатых районах шерифы патрулировали все дороги, ведущие в этот район, и требовали подтверждения, что люди здесь проживают, прежде чем пропустить пешеходов и кэбы. Граждане были полны решимости не пускать нежелательных людей – политика, которая быстро привела к нескольким скверным инцидентам из-за чрезмерного усердия шерифов. Печатные листки и телепатические сплетни обсасывали каждый инцидент по много дней.

Затем возникла проблема трупов. Мертвых модов просто бросали на улицах. Из укромных мест выбрались бусалоры; люди рассказывали об огромных стаях грызунов, пирующих на щедрых грудах падали. Они разъелись и осмелели настолько, что бросались на детей. Мошки татус роились целыми тучами в узких переулках и на широких улицах. Все это угрожало здоровью людей.

Брайан-Энтони открыл заседание заявлением, что районный совет считает первейшей задачей очистку улиц от трупов. Для этого будут наняты двадцать новых работников-людей.

– Где вы возьмете деньги на зарплаты? – спросил Ориол, один из советников от «Гражданской зари».

– Я предлагаю взимать один шиллинг за каждую лицензию на мода, – сказал Джерил. – Это даст району значительный доход.

– Твоя партия перебила всех модов, кретин! – крикнул в ответ Ориол. – Скоро не останется ни одного мода, для которого нужно будет покупать лицензию. Вы же об этом не подумали, прежде чем все затевать, а?

– Прошу вас, советник, выражайтесь вежливо, – сказал Брайан-Энтони.

– Пять моих модов были убиты вашими сторонниками. Это, по-вашему, вежливо? Я разорен!

– Наймите работников-людей! – крикнул кто-то с галереи.

– Вы преступники! Подонки! – раздался ответный крик.

Брайан-Энтони принялся стучать молотком, но крики и обвинения на галерее становились все громче и жарче.

– К порядку, прошу вас! К порядку!

За оскорблениями последовали тычки текином, поначалу несильные. Но несильными они оставались недолго. Разразилась полномасштабная драка. Пришлось вызвать шерифов.

Это заняло двадцать минут, но галерея для публики была очищена, и остальная часть заседания прошла без гражданских наблюдателей. Поскольку в Варлане не разрешалось проводить закрытые заседания, все интересующиеся могли видеть и слышать происходящее через чувства одной из районных служащих.

– Не ожидал такого поворота, – признался Слваста, когда они шли домой.

– Нам следовало это предвидеть, – сказала Бетаньева. – В конце концов, весь смысл уничтожения модов заключался в том, чтобы ударить людей по самому больному – по кошельку. Начните отнимать деньги у привилегированных – и они превратятся в таких же диких зверей, как любое животное, которое бросили на арену Филиппы.

Бетаньева сморщила нос, когда они свернули на Онсло-роуд – торговую улицу со множеством магазинов и лавок. Мертвые моды громоздились кучей в водосточной канаве, хотя без экстравзгляда трупы было трудно разглядеть. Ни один из уличных фонарей на Онсло-роуд не горел; улица освещалась только сияющими на небе туманностями и случайным отблеском из чьего-то окна на верхнем этаже. Фонарщиками в столице в основном работали мод-гномы, и они оказались легкой мишенью. Телепатические сплетни сообщали, что сейчас в столице по ночам зажигается меньше двадцати процентов уличных фонарей.

Четверка торопливо шагала по мостовой. Темные груды в водосточной канаве шевелились – это напоминало рябь на поверхности темного озера. Слышались звуки мягких шлепков по бордюрным камням. Первоначально Слваста подумал, что в телах модов еще сохранились признаки жизни, но брошенный туда экстравзгляд показал ему: трупы покрыты шевелящимся ковром из десятков бусалоров. Твари были здоровенными, в ужасе понял он; ему всегда казалось, грызуны такого размера – это не более чем городская легенда. Но за прошедшую неделю им досталось более чем достаточно пищи, и они отъелись.

Его рука сжала плечо Бетаньевы, и спутники поспешили дальше.

– Нам действительно придется с этим что-то делать, – сказал Хавьер, зажимая нос рукой в попытках хоть частично избавиться от зловония.

«Еще одно непреднамеренное следствие, – телепнула им Бетаньева, стараясь не открывать рот и не вдыхать миазмы. – Работникам-людям нужно слишком много платить, чтобы они зажигали фонари по вечерам и заправляли их по утрам. Возможно, нам надо сделать исключения в запрете на выдачу лицензий».

– Уже не имеет значения, – сказал Хавьер. – Компании, заведующие уличным освещением, не смогут позволить себе купить новых модов. Вы видели, за сколько сейчас продается трехмесячный мод-гном? И это при условии, что вы сможете ввезти его в город. Шерифы поговаривают, а не сопровождать ли вооруженной охраной модов, которых стойла завозят в столицу.

– На экономике это тоже сказывается, – заметил Кулен. – Цены на продукты питания растут.

– Ну, оно понятно, – сказал Слваста. – Все лавки Уэлфилда подняли цены. У нас не осталось выбора: люди в работниках обходятся дороже модов.

– Должен быть рост заработной платы с учетом этого, – сказала Бетаньева. – Конечно, никто не захочет поднимать зарплату. Может, нам в Налани следует ввести минимальный уровень заработной платы?

– Нет, – возразил Слваста. – Надо быть реалистами. Даже если мы введем минимальный уровень, любой владелец магазина или предприятия сможет оспорить его в суде. Район просто лишится торговли и производства. Наши трудности лишь возрастут.

– Ну что ж, – отозвалась Бетаньева, – придется подождать до тех пор, пока мы не сможем ввести этот принцип на всей планете.

– Хорошая мысль, – сказал Слваста.

Он в очередной раз поразился ее преданности делу и даже обеспокоился этим.

Когда Слваста и Эрвин вернулись с фургонами со станции Плесси, на рынке Уэлфилд их встретил отряд шерифов. Пятеро шерифов оцепили лавку Хавьера, и их прочные панцири исключали любую утечку эмоций.

Слваста увидел Хавьера, тот стоял перед главной витриной лавки и был поглощен разговором с сержантом шерифов.

– Разгрузите фургоны, пожалуйста, – сказал Слваста Эрвину и новым работникам, остановив фургон возле складских помещений. – Я узнаю, что происходит.

Хавьер скупо улыбнулся подошедшему Слвасте.

– Это сержант Беккер. Он просит нас кого-то опознать.

– Опознать? – переспросил Слваста.

– Прошу вас, советник. Если вы не против, – сказал Беккер.

Это был крепкий мужчина лет под семьдесят, с большими моржовыми усами. Его вежливая, но твердая манера держаться сообщила Слвасте, что Беккер – опытный шериф, привычный к человеческим крайностям.

– Буду рад помочь шерифам, – сказал Слваста.

В ответ ему досталось лишь негромкое хмыканье. Трое шерифов из отряда держались позади них, когда все вышли из рынка Уэлфилд к паре кэбов, ожидающих снаружи.

– Мы арестованы? – спросил Слваста.

– Нет, сэр. Мои люди здесь для вашей защиты.

Слваста переглянулся с Хавьером, и все, что мог сделать здоровяк, – это пожать плечами.

Улица Дойс находилась всего в десяти минутах ходьбы. Слвасту охватило плохое предчувствие, когда они остановились возле старого дома. Улица Дойс… знакомое название, но он не мог вспомнить, с чем именно связанное. И еще больше он встревожился, когда его экстравзгляд выхватил мод-птицу, кружившую высоко над головой. В этом участвовали не только шерифы… что бы это ни было.

Два шерифа стояли на страже около одного из домов. Они открыли дверь перед Беккером. Слваста старался держать панцирь и не показывать отвращения, но место действительно выглядело скверно. Голые кирпичные стены, причем скрепляющий кирпичи раствор разрушился до состояния мелкого песка, который высыпался из стен и скрипел под ногами. На стенах там и сям виднелись странные пятна разного цвета. Длинные, плохо освещенные коридоры с рядами дверей на каждом этаже из-за своей однообразности казались отражениями в зеркалах, поставленных напротив друг друга. Одинаковые двери вели в однокомнатные квартирки; общие ванные комнаты в конце каждого коридора были «украшены» протекающими трубами и потрескавшимися раковинами. В прохладном воздухе висела вонь плохо работающей канализации. Все вокруг наглядно напоминало о той жизни, которой Слваста с трудом избегал, деля расходы со своими друзьями, и о том, как важна каждая монета из его заработной платы.

Они последовали за Беккером на третий этаж. То, что в жалкой квартирке, куда в конце концов привел их Беккер, кто-то умер, Слваста понял бы и без экстрачувств. Жуткое ощущение мрака крепко пропитало стены, и Слваста даже задался вопросом, неужели чья-то замученная душа цепляется за этот дом. Стены унылой комнаты были оклеены бумажными обоями, древними и пропитанными сыростью, превратившимися в серую кожуру плесени. Там находилось всего два предмета мебели: кровать с железной рамой и недавно отремонтированный деревянный сундук с одеждой, защищенный от бусалоров. Высокие стопки экстремистских политических брошюр громоздились на полу, их страницы пожелтели и покоробились от влаги.

На кровати лежало мертвое тело. Много крови вылилось из многочисленных ножевых ран. Часть ее впиталась в матрас, часть пролилась на половицы. Помощник коронера принес с собой две яркие масляные лампы и терпеливо ждал, читая экземпляр «Взгляда с холма». Он свернул газету, когда Беккер впустил их.

Слваста посмотрел на тело и поспешно отвел взгляд, борясь с подступившей тошнотой.

– Извините, – ровным голосом сказал Беккер. – Бусалоры сильно объели его лицо, прежде чем мы прибыли. Они сейчас осмелели. Думаю, потому что отъелись на трупах модов.

– Грязный Уракус, – буркнул Хавьер.

– Если вы не против, джентльмены, я хотел бы официально зарегистрировать опознание тела. Вы были его коллегами.

Слваста сжал зубы и заставил себя снова посмотреть на труп. Черты лица – даже при том, что половина кожи отсутствовала, – было нетрудно распознать. И бусалоры не тронули его волосы. Благая Джу.

– Это Брайан-Энтони.

– Вы уверены, сэр? – спросил Беккер.

– Да.

– Спасибо. А вы, сэр?

– Да, это мэр, – сказал Хавьер.

– Официально подтверждено. – Помощник коронера что-то нацарапал в своем блокноте. – Спасибо, господа.

– Что случилось? – спросил Хавьер.

– Насколько я могу судить, его череп был пробит текином, когда он спал, – сказал помощник коронера. – Внутри лобной доли имеется небольшой, но заметный разрыв. Соответствующая внешняя травма отсутствует.

– Но колотые раны…

– Нанесены уже после смерти. Предположительно, для прояснения причины. Кто бы его ни убил, он хотел, чтобы мы посчитали это убийством из мести, а не просто уничтожением, как уничтожают модов.

Он откинул одеяло. На груди Брайана-Энтони было вырезано слово «профсоюз».

– Дерьмо! – воскликнул Слваста.

– Кто-нибудь чувствует его душу? – спросил Хавьер.

– Нет, он вознесся к Джу, – сказал помощник коронера. – Я не обнаружил здесь его душу, когда приехал. Как правило, души убитых задерживаются после смерти достаточно долго, чтобы сказать, кто их убил. Если только могут сопротивляться призыву Джу. Поэтому у людей моей профессии весьма чувствительный экстравзгляд.

– Начальник моего участка хочет встретиться с вами, – сказал Беккер. – Он намерен дать всем вам шерифов в охрану.

– Всем нам? – переспросил Хавьер. – Кому именно?

– Советникам от «Демократического единства».

– Ясно, – сказал Хавьер. – Передайте ему, что мы увидимся с ним сегодня, но позже. Мы должны обсудить это с коллегами.

Беккер посмотрел на труп, затем снова на Хавьера.

– Хорошо. У вас есть идеи, кто мог это сделать?

– Нет. Но мы все знаем, многие деловые люди недовольны нашей партией. А вы что-нибудь нашли?

– Нет, сэр, пока ничего. Мы узнали об убийстве всего пару часов назад. Бусалоры шумели очень сильно и разбудили соседку; она воспользовалась экстрачувствами и обнаружила тело.

– Судя по температуре тела, приблизительное время смерти – около полуночи, – сказал помощник коронера.

– Понятно.

– Где вы находились в полночь, сэр? – спросил Беккер.

– Вы меня серьезно об этом спрашиваете? – возмутился Хавьер.

– Убийство – серьезная вещь, сэр. Серьезнее некуда. Это пойдет на пользу следствию, если мы сможем исключить вас из числа подозреваемых.

– Я был дома. Мой партнер Кулен подтвердит это. И Слваста тоже.

– Ах вот как. Вы все проживаете по одному адресу?

– Да.

– Очень удобно. Кто-нибудь еще видел, как вы шли домой?

– Соседи, наверное.

– Конечно. Я свяжусь с ними. Таков порядок вещей, вы же понимаете.

– Да, – сказал Слваста. – Мы очень хорошо это понимаем.

Бетаньева собиралась на работу, когда Слваста и Хавьер вернулись в квартиру на Тарлтон-Гарденс.

– Мертв? – не поверила она. – Брайан-Энтони мертв?

– Да.

– Благая Джу! – Она прижалась к Слвасте, изо всех сил стараясь удержать свое горе и страх под контролем. – Кто это сделал?

– Шерифы не знают.

– Ха!

– Они этого не делали, – сказал Хавьер. – Во всяком случае, те, кто с нами общался, – просто местные блюстители правопорядка. Но Капитанская полиция и не стала бы привлекать их для своих дел.

– Думаешь, это дело рук Капитанской полиции? – спросила Бетаньева.

– Не знаю.

Экстрачувства Слвасты сказали ему, что вверх по лестнице спешит Кулен. Он вбежал в комнату с тремя газетами в руках.

– Брайан-Энтони… – начал было Хавьер.

– Я знаю. – Кулен взмахнул газетой над головой. – Эта история везде на первых страницах.

Слваста с беспокойством глянул на Хавьера.

– Как-то слишком быстро. Когда их печатают?

– Среди ночи. Газеты должны уже лежать на стойках, когда люди завтракают.

Бетаньева выхватила у Кулена одну газету.

– Просто ужас, – сказала она. – Они называют это высшей справедливостью. Мол, он заслужил, чтобы антимодовая лига перепутала его с мод-обезьяной. Какая еще антимодовая лига?

– А здесь пишут, будто он занимался сбором взносов для профсоюза, – сказал Хавьер. – А профсоюз – это мафиозная организация, и его убили за то, что он не отдал главарям их долю. Ублюдки! – Он скомкал газету.

– Но профсоюз не собирает взносы, – возразил Слваста.

– А чего вы ожидали? – Кулен обвел их взглядом. – Это только первый залп. Вы хотели внимания Капитана, и вы его получили.

– Они убили его! – воскликнула Бетаньева.

– А мы хотим свергнуть их. Вы думали обойтись без кровопролития? Как по-вашему, Капитан просто возьмет и отдаст ключи от дворца? До сих пор все шлопо-нашему. Прошлой ночью случилось иначе. Мы все знали, что быть главой партии в городе опасно, – вот почему мы выдвинули Брайана-Энтони. То же самое может случиться с новым вождем, и со следующим тоже. Мы ведем войну. Вы это знали. Теперь наша очередь нанести ответный удар. Есть печатные листки и на нашей стороне, и они опровергнут все то дерьмо, которое скормили журналистам люди Тревина. Люди не такие уж дураки, они сообразят: со смертью Брайана-Энтони не все в порядке. И в следующий вторник мы используем это в своих интересах.

Слваста кивнул, но чувствовал он себя ужасно. Да, они знали, что глава «Демократического единства» – опасная позиция. Но настолько… Это был шок. Им напомнили, насколько высоки ставки, насколько серьезно ведется игра… Хотя нет, он больше не мог назвать это игрой. Не теперь, когда их руки испачканы кровью.

– И, несмотря ни на что, мы продолжаем?

– Проклятье, да! – рявкнула Бетаньева.

6

Восточная трансконтинентальная линия была одной из четырех основных железнодорожных линий, которые брали начало в Варлане и проходили через большую часть континента Ламарн. От станции Донкастор, расположенной в самом центре города, Восточная линия шла почти тысячу миль на север, до Адиса, а затем сворачивала на восток и тянулась еще две с половиной тысячи миль через центральные земли континента до города Портлинн у подножия Нилсон-Саунд. Железная дорога служила позвоночником, от которого отходили сотни веток, значительных, самостоятельно питавших экономику великого множества провинциальных городов и поселков.

От железных дорог зависела не только экономика Ламарна. Континент был столь обширным, что для распространившегося по нему человеческого общества железные дороги оставались единственным способом сохранять единую государственную власть. Как обнаружила команда Слвасты, любая организация сталкивалась с трудностями на расстоянии. Влияние «Демократического единства» до сих пор не распространилось за пределы столицы, и даже в городе они не могли ничего сделать в богатых районах. В результате пострадавшие стойла формовщиков Варлана нашли достаточное поголовье нейтов всего в сотнях миль пути по железной дороге.

Стойла в округах, оказавшись внезапно заваленными заказами на самок-нейтов для пополнения поголовья столицы, быстро осознали свое преимущество и подняли цены. В этой ситуации продавцы могли диктовать условия. Формовщики Варлана дружно стиснули зубы, и гильдия заплатила. Президент гильдии настаивал на серьезной охране для новых модов; он был очень тверд в этом вопросе, а в предприятиях формовщиков довольно большая часть принадлежала лично Капитану. В силу названных причин во вторник с шести часов утра перекрыли и забаррикадировали все дороги в районе сортировочного двора станции Донкастор. Все до единого шерифы соседних пяти районов дежурили на станции, чтобы усилить текином баррикады. Другие шерифы ожидали на станции, готовые сопровождать фургоны с животными к стойлам.

Гильдия формовщиков организовала поезд из тридцати вагонов для перевозки животных, в каждом из них содержалось пятьдесят самок-нейтов. Этого хватало, чтобы пополнить все до одного стойла в городе и возобновить разведение модов. Стойла с помощью выживших мод-обезьян и работников-людей были укреплены – как писали газеты, их фактически превратили в крепости. В качестве охранников нанимали мужчин с сильным текином и большинство привезли из провинции: никто не хотел брать на работу горожан, которые, вполне возможно, успели заразиться антимодовым фанатизмом, охватившим Варлан.

Телепатические сплетни поползли по городу сразу, как только шерифы принялись возводить баррикады. К семи часам утра все в Варлане знали, что поезд ожидается сегодня.

Бетаньева отправила личные телепатемы пяти людям. Они переслали сообщение еще восьми. Затем известие получили еще семнадцать человек. И еще сорок три…

Члены ячеек призвали каждого из известных им сочувствующих лиц пойти и выразить протест. Людей, которые только-только получили работу. Людей, которые теперь объединились в профсоюзы и ожидали повышения заработной платы. Людей, которые поняли, что отсутствие модов означает больше возможностей для них. И тех, кто был готов ввязаться в любую заварушку. Все эти люди пришли к станции Донкастор, когда над городом поднялось солнце и развеялся речной туман.

Кэбмены отказывались ехать в ту сторону, даже если у кого-то был билет на поезд. Кэбы, находившиеся поблизости от станции, поспешили убраться подальше.

Бетаньева заняла позицию в четверти мили от станции, усевшись за столиком в маленьком кафе на улице Рикотт. Ее экстравзгляд нашел Слвасту, Хавьера и Кулена, они находились ближе к станции, чем она, но в задних рядах толпы. Бетаньева быстро телепнула каждого из них, желая удостовериться, что они в пределах ее досягаемости. В свою очередь, они держали контакт с ячейками второго, третьего, четвертого и пятого уровней – те подтвердили свое местоположение. Ячейки этих уровней были изолированными, неактивными и невидимыми, они никогда не получали приказа на физические действия, никогда не делали ничего, способного привлечь внимание Тревина. Отдельный слой связных, имеющих контакт с сотнями других ячеек, разбросанных по толпе. Они передавали приказы, к ним стекалась информация. А Бетаньева держала в уме всю восхитительную геометрическую картину связей между ячейками – в привязке к местности, картину которой визуализировали ее экстрачувства.

– Все ли готовы? – телепнул ей Слваста в половину десятого.

Бетаньева отпила глоток горячего шоколада и взяла газету. Идеальный образ невинного стороннего наблюдателя.

– Все готовы.

– Тогда давайте это сделаем!

Поезд подъехал к сортировочной станции в десять часов одиннадцать минут. Его встретили владельцы стойл со всего города. Все они пригнали закрытые фургоны для перевозки самок-нейтов. Большая часть фургонов подверглась спешной переделке – они были обшиты досками, чтобы хоть как-то защитить и скрыть из виду животных, для перевозки которых они предназначались. Рядом с фургонами ждали охранники, крепкие парни, чья верность принадлежала тому, кто больше заплатит.

Бетаньева разослала команды, чувствуя, как они расходятся по ячейкам. Несколько мод-птиц упали с неба и разбились об крыши – но к моменту удара они уже были мертвы. Остальные мод-птицы поспешили улететь подальше, отозванные владельцами.

Волнение и враждебность накапливались в толпе, ожидающей по внешнюю сторону баррикад. Психическая волна достигла станции, и прежде спокойные нейты стали волноваться. Когда их перевели из вагонов для перевозки скота в заколоченные фургоны, животные принялись биться об стенки, стремясь вырваться из новой и пугающей обстановки. Работникам стойл было очень трудно справиться с ними.

«Мне кажется или там полный вагон мод-обезьян?» – удивилась Бетаньева.

Члены ячейки (уровень двадцать восьмой) находились рядом с поездом и делились своим восприятием. В самом деле, даже два вагона были набиты мод-обезьянами.

«До чего жадные эти владельцы стойл», – высказался Слваста.

«Больше похоже на отчаяние», – заметил Кулен.

По толпе протестующих прошла волна насмешек и резких замечаний, когда они получили телепатическую картину, которой поделились те, кто ближе. Толпа занимала все улицы вокруг станции. Новая волна антипатии заставила нескольких нейтов встать на дыбы и вырваться из рук работников стойл. Животные бросились бежать, работники поспешили за ними, пытаясь успокоить испуганных нейтов.

Чей-то коварный текин открыл замок на вагоне для скота. Набитые внутри нейты, сверхчувствительные к ментальной буре, бушевавшей над враждебной толпой, рванулись наружу и помчались через грузовой двор, не разбирая дороги. В наступившем хаосе кто-то продолжал открывать замки на вагонах. На свободу вырвались мод-обезьяны. Люди на сортировочном дворе завопили, когда на них хлынул поток обезумевших мод-животных, сметая все на своем пути. Работники гильдии пытались остановить мод-обезьян, которые бушевали среди нейтов, но их телепатические приказы на тех не действовали.

«Вот дерьмо! – Слваста был потрясен. – Кто их выпустил? Неужели наши?»

«Мы такого не планировали, – отозвалась Бетаньева. – Но действия выглядели организованными».

«Может, какая-то ячейка проявила инициативу?» – предположил Хавьер. «Возможно».

«Теперь уже неважно», – высказался Слваста.

Он стоял среди людей на Крэнвич-роуд. Общее настроение стало меняться – от агрессивной решительности к беспокойству. В ста метрах от Слвасты шерифы на баррикаде поперек Ноул-стрит, идущей вдоль забора железнодорожной станции, беспокойно зашевелились. Позади них высокие чугунные ворота, ведущие в грузовой двор, задрожали, когда в них ударились нейты. По отдельности каждый нейт был скромным животным, не особенно сильным, но сейчас их там толпились сотни – и все они бросались на ворота, движимые собственным страхом. Стадный инстинкт, усиленный страшным ментальным напряжением, безоговорочно толкал их к бегству. Когда они всем стадом бездумно бросились на ворота, те дрогнули, как от удара тарана. Затем по воротам ударила пара огромных неуклюжих мод-обезьян. Слваста собственными экстрачувствами слышал телепатические приказы, которые члены гильдии формовщиков яростно вколачивали в мозг мод-обезьян, чтобы остановить их, и мог поклясться: приказы точны и сильны. И тем не менее они не подействовали.

Ворота распахнулись. Сотни обезумевших от паники нейтов вырвались на Ноул-стрит – прочь отсюда, спасаться бегством!

– Здесь что-то не так, – пробормотал Слваста. – Почему люди не могут их контролировать?..

Скверные воспоминания начали просачиваться в его сознание.

Толпа вокруг Слвасты встревожилась. Шерифы на баррикадах пытались объединить свои текины, прежде чем волна из сотен обезумевших нейтов сметет их. Нейты на передней линии бегущего стада упали, когда шерифы плюнули на приказ и послали шипы текина в мозг животных, уничтожая нервные клетки. Но на это ушло время, а остальная часть неуправляемого стада просто затоптала упавшие тела. Несколько шерифов бросили пост и рванулись к домам по сторонам улицы, где было безопаснее по сравнению с баррикадой.

«Слваста, уходи оттуда», – бросил Хавьер.

Толпа вокруг него, похоже, пришла к тому же мнению. Люди разворачивались и устремлялись к домам, двери которых во избежание неприятностей были заперты с самого утра. Текины и ботинки застучали по замкам на крепких деревянных дверях. Такие же перепуганные жители домов или работники магазинов использовали физическую силу и текин, чтобы не впустить толпу внутрь.

Слваста повернулся и позволил встревоженной массе народа нести его. Почувствовав окружающий его поток тел, он принялся проталкиваться по Крэнвич-роуд в направлении, противоположном станции. Он вспомнил, что там впереди улица вливается в площадь, а значит, давление ослабнет и толпа сможет разойтись по улочкам и переулкам, ведущим дальше от площади.

Позади него нейты и моды достигли брошенных баррикад. Вес и скорость животных привели к тому, что металлические и деревянные рельсы рухнули на землю и стадо промчалось по ним. Слваста сосредоточился на ритме толпы: требовалось бежать вместе с ней. Он чувствовал, как улица выходит на небольшую площадь впереди, а образы разделенных экстравзглядов показывали ему поток нейтов и мод-обезьян, льющийся вдоль Ноул-стрит. Люди цеплялись за подоконники, спеша убраться с дороги животных; несколько человек даже взобрались на железные фонарные столбы, пытаясь спасти свою жизнь. Животные пронеслись под ними. Слваста почувствовал, как один человек упал и его затоптало стадо.

«Вот только этого нам не хватало!» – воскликнула Бетаньева.

«Что случилось?» – спросил Кулен.

«Проклятый Меорский полк. Они выходят из правительственных зданий. Должно быть, ждали там с ночи. Никто из наших не знал об этом».

«Уракус побери, что они намерены делать?» – зарычал Хавьер.

«Если у них хватит ума – стрелять по нейтам и модам», – отозвался Кулен.

«Эти ублюдки скорее начнут стрелять по бегущей толпе», – сказал Хавьер.

«Непохоже, будто они хорошо организованы, – сообщила Бетаньева. – Из станции тоже выходят гвардейцы».

«Поздно!»

Передняя часть бегущего стада достигла перекрестка Крэнвич-роуд…

– Грязный Уракус! – воскликнул Слваста.

Более половины нейтов и, похоже, большая часть мод-обезьян свернули на Крэнвич-роуд. Вокруг него закричали люди – пронзительные вопли и басовитый рев слились в звуковую волну, которая, подобно молоту, обрушилась на его мозг, усиливая первобытный страх, охвативший толпу по всей улице. В одно мгновение с людей слетели остатки цивилизованности. Толпа превратилась в дикое стадо, где каждый сам за себя, любой ценой.

Слваста выбежал с Крэнвич-роуд на Эйншем-сквер. Симпатичная площадь была вымощена булыжниками. В ее центре располагался небольшой садик, обсаженный по периметру высокими арктанами с синей листвой. Вдоль одной из сторон площади тянулся ряд лавок под полосатыми навесами из холста, защищающими еду и одежду от солнца. Торговцы побросали товар и разбежались по боковым переулкам вместе с толпой.

Затем Слваста увидел их, прижатых к ограждению садика, в каких-нибудь двадцати метрах впереди него.

– Не-ет! – крикнул он, а его разум взорвался ужасом.

Тотчас он получил запросы от Бетаньевы, Хавьера и Кулена, испугавшихся за его личную безопасность. Он бросил им картину, которую увидел, – и не только им. Его обезумевший мозг транслировал изображение открыто, для всех, сопровождая его волной страха. Нужно было действовать, причем срочно.

Начальная школа Джозанны Хилл открылась в этот вторник, как в любой другой. Большинство родителей учеников принадлежали к среднему классу. Они слышали об ожидающихся в районе станции Донкастор проблемах, но школа находилась на расстоянии восьми кварталов. Достаточно далеко от опасности, правда? Родителям нужно было на работу. Только бездельники, хулиганы и профсоюзные боевики, отбросы общества, могут себе позволить демонстрировать протест, а порядочным людям надо зарабатывать деньги, чтобы содержать свою семью. Они не могли взять выходной. Родители оставили детей у школьных ворот в восемь тридцать, как делали каждый день; поцеловали их на прощание и ушли, обмениваясь по пути сплетнями с другими родителями.

В десять часов, как и каждый вторник, без исключений, всех восьмилетних учеников школы Джозанны Хилл, числом тридцать два, семь измотанных учителей вывели из школы на еженедельный урок плавания. Открытый плавательный бассейн находился на улице Плакстол, в одиннадцати минутах ходьбы, и путь туда лежал через Эйншем-сквер. В этот вторник дорога заняла гораздо больше времени, поскольку учителям пришлось обходить группы демонстрантов, собиравшихся на улицах в районе станции. Тогда еще настроение толпы было добродушным, но дети заразились общим возбуждением, и учителям пришлось постоянно следить, чтобы никто не отбился от группы. К тому моменту, когда они наконец добрались до площади, нейты вырвались со станции.

Охваченная ужасом толпа двигалась единой волной. Никого не заботили оказавшиеся на дороге дети. Учителя собрали своих подопечных, закрыли их текином, крепко обняв. Их прижало к ограждению садика, и несколько детей заплакали, потому что толпа раз за разом толкала их и они бились об толстый ствол арктана.

Слвасте понадобилась вся его сила, чтобы просто затормозить. Панцирь, созданный его сильнейшим текином, заставил людской поток обтекать его. Он замер в трех метрах от школьников. Пронзительные крики нейтов перекрывали шум толпы – стадо перепуганных животных приближалось к площади.

«Они врежутся прямо в детей, – телепнул Слваста друзьям. – Где Меорский полк?»

«Ближайший к вам отряд – на Арлингтон-лейн, – откликнулась Бетаньева. – Им никак не успеть вовремя».

Слваста развернулся и встал лицом к Крэнвич-роуд. Улица едва проглядывала сквозь сутолоку бегущей толпы. Люди осыпали офицера проклятиями и угрозами, когда им приходилось огибать его на бегу. Слваста вытащил револьвер, который носил с собой, но до сих пор тщательно скрывал ментальным пологом. Это был тот самый, взятый из бункера под офисом Объединенного полкового совета целую жизнь тому назад. В барабане оставалось пять пуль, и еще дюжина хранилась у него во внутреннем кармане. Слваста текином снял револьвер с предохранителя. Сделал глубокий вдох. Встал ровно.

Он чувствовал, как Бетаньева в отдалении раздает телепатические команды; они проходили по сложному пути коммуникации с ячейками. Неожиданно рядом с ним встал мужчина лет пятидесяти в потертой куртке – двое против толпы людей, отчаянно пытающихся убежать с площади.

– Колан, – представился он с сильным акцентом округа Зиген.

– Слваста. Спасибо тебе.

– Нормуль, паря. Не пустим их к детишкам, верно?

Слваста едва успел сказать «верно», когда по другую сторону от него встала перепуганная молодая женщина. Она вся дрожала, но текин, которым она расталкивала людей, оказался на удивление сильным.

– Загоняйте шип текина прямо в мозг животных, – сказал им Слваста.

К ним присоединился еще один молодой парень. Слваста чуть не рассмеялся. Четыре человека собрались противостоять натиску стада. Чистое самоубийство.

«На площади есть еще наши, – телепнула Бетаньева. – Я пытаюсь передать приказы по ячейкам. Они помогут».

Толпа быстро редела. В задних рядах в основном бежали пожилые люди, они задыхались и прихрамывали, но из последних сил тащились вперед, пытаясь спастись от разгоряченных нейтов, которые уже настигали их.

Наконец поток людей иссяк. С Крэнвич-роуд с грохотом ломанули нейты. Слваста и не подозревал, что глупые животные могут двигаться так быстро. Прямо на него бежал нейт, и Слваста выбросил вперед плеть текина. Невидимый клинок вонзился в мозг животного. Нейт умер мгновенно и рухнул на мостовую, сбив с ног двух других нейтов. Слваста наносил удары снова и снова. Стоящие рядом с ним товарищи делали то же самое. Он ощутил бьющие в нейтов копья текинов, нацеленные из других мест на площади.

Кто-то из членов ячеек стоял прямо на углу Крэнвич-роуд, когда оттуда вырвались на площадь первые мод-обезьяны. Огромные зверюги сумели создать простейшие панцири и защитить себя от ударов текинами – и при этом ревели от ярости. Телепатические приказы остановиться на них абсолютно не действовали. И ужасные воспоминания безошибочно подсказали Слвасте, что происходит.

«Паданец! – предупредил он Бетаньеву. – Их контролирует паданец».

Он поднял пистолет, заставляя себя не торопиться. Убитые нейты падали наземь, выбывая из топотавшего стада. Но мод-обезьяны двигались прямо к людям. Слваста выстрелил.

Шум выстрела перекрыл все остальные звуки на площади. Секунду, казалось, не было ничего, кроме тишины. Затем вопли и крики возобновились с удвоенной силой. Одна из огромных мод-обезьян рухнула на мостовую, из смертельной раны на голове полилась кровь. Слваста сдвинул руку, выцеливая следующую…

Выстрел. И еще один. И еще.

Вокруг площади люди, бросившиеся в относительную безопасность переулков, замедлили бег и стали оглядываться назад. Крошечная группа стойких защитников, решительно загородивших собой плачущих детей, заставила многих устыдиться собственного бегства. Револьвер в единственной руке Слвасты бил со спокойной точностью. От каждой пули падала мод-обезьяна. Нейты рушились под ударами текинов, которые теперь поступали со всех направлений. Многие люди перестали спасаться бегством и повернули назад, подключились к ментальной бойне.

«Кто-нибудь видит паданца?» – спросил Хавьер.

«Мы же не знаем, как он выглядит», – тотчас отозвался Кулен.

«Паданцы здесь с определенной целью, – сказал им Слваста, заряжая револьвер с помощью текина. – Это идеальное прикрытие, чтобы выкрасть несколько человек».

«Так кого нам искать? – спросила Бетаньева. – Я по-прежнему на связи с большинством наших ячеек».

«Они ненормально сильны», – сказал Слваста, прицеливаясь.

Две мод-обезьяны с пеной у рта бросились на него. Их мощные руки тянулись к нему, чтобы схватить и разорвать. Он выстрелил. Очень удачно – ближайшая из обезьян получила пулю прямо в морду. Ее череп разлетелся на куски, фонтанируя кровью.

Девять членов ячеек, разбросанные вокруг площади, объединили свои текины, пробили грубый панцирь оставшегося мода и разрушили его мозг. Огромное неуклюжее существо рухнуло на мостовую и пролетело еще несколько метров по инерции. Туша затормозила на расстоянии метра от Слвасты и других защитников.

Слваста глубоко вздохнул, пытаясь остановить нервную дрожь:

«Паданец будет вести кого-то прочь отсюда».

Он прицелился в галопирующего нейта. Выстрел. В барабане осталось две пули, еще две – в кармане куртки.

«Жертва паданцев будет без сознания, – добавил Кулен. – Это будет выглядеть так, словно они пытаются помочь другу».

«Расскажи нашим товарищам, что искать, – телепнул Хавьер, адресуясь к Бетаньеве. – Быстрее!»

Слваста подстрелил очередного нейта и почувствовал лихорадочные команды Бетаньевы, расходящиеся по ячейкам среди взволнованной толпы. На Эйншем-сквер безумный бег стада уже был остановлен. Люди поворачивали назад и выходили из боковых улиц, нанося удары текином по животным, которые теперь топтались на месте в недоумении, издавая жалобные звуки. Убитые нейты валились на мостовую, отчего оставшиеся впадали в еще больший ступор.

Люди осадили их со всех сторон, горя жаждой мщения. Лежащие туши мертвых модов пинали, толкали, на них плевали, их мягкую плоть рвали текином, свершая месть.

Слваста перестал смотреть на окружающее, переключившись на хаотический поток изображений, которые отправляли все члены ячеек в этом районе. Они высматривали тех, кто уводит прочь или уносит другого человека. Таких было много: мужчины увлекали за собой женщин и детей, их лица выражали растерянность, мольбу, настойчивость…

«Ищите того, кому безразличен человек, которого он ведет», – призвал Слваста.

На секунду поверх всех изображений перед его мысленным взором встало лицо Кванды, прекрасное и ужасное, ее губы раздвинулись в широкой победной улыбке.

«Там!» – воскликнул Кулен.

Слваста сфокусировался на картине, переданной членом ячейки из дальнего конца Крэнвич-роуд, где шумиха более-менее улеглась. Люди, шарахнувшиеся в стороны с пути стада, начали возвращаться на улицу. Шерифы тоже. Изображение показало пересекающего перекресток крупного, грузного мужчину старше среднего возраста, одетого в грязную твидовую куртку и коричневые брюки, покрытые пятнами. Он нес на плече обмякшего подростка. Мужчина шагал методично и неумолимо, на его квадратном лице застыло решительное выражение. На одной руке у него было всего два пальца.

«Вероятно, он!» – решил Слваста.

«Привлеки к нему внимание», – отправила Бетаньева команду нервной женщине из числа сторонников, наблюдавшей с безопасного расстояния.

Вероятный паданец завернул за угол на Ноул-стрит и направился прочь от еще не пришедших в себя шерифов. В окружающем беспорядке никто не обращал на него ни малейшего внимания.

– Паданец, – сказала женщина слабым голосом. Никто ее даже не услышал и уж тем более не прислушался.

«Поддержите ее», – приказ Бетаньевы через сложную сеть коммуникации разошелся по ячейкам.

– Паданец. – На этот раз женщина говорила чуточку увереннее. Она подняла руку и показала пальцем. – Паданец!

Ее возглас был подхвачен другими членами ячеек, оказавшимися на Ноул-стрит.

– Эй, ты!

– Стой!

– Паданец! Смотрите, вон паданец!

– Остановите его.

– Шериф! Шерифы, сюда! Сделайте что-нибудь.

Вот теперь люди начали оборачиваться. Паданец – если это был паданец – ускорил шаг.

Шериф шагнул к нему.

– А ну-ка, ты!

Мужчина не отреагировал. Шериф был всего в пяти метрах от него, он протянул вперед руку, как будто собрался регулировать дорожное движение.

– Эй, я к тебе обращаюсь…

Паданец швырнул бессознательного подростка, которого он нес, прямо на шерифа. Тот сложился пополам от удара и рухнул на тротуар с криком боли. Паданец побежал, двигаясь невероятно быстро для человека его размера и возраста.

Казалось, на Ноул-стрит закричали все до единого. В какофонию тревоги и страха почти сразу влился пронзительный свисток шерифа, призывающего на помощь. Кто-то пытался остановить паданца, нанося ему удары текином. Другие – более сильные, уверенные в себе мужчины – пытались наброситься на него с кулаками. Паданец раскидал их по сторонам, как тряпичных кукол.

Затем два отряда Меорского полка ворвались на Ноул-стрит.

– Ложись! – взревели офицеры, подкрепляя приказ телепатическими окриками.

Солдаты вскинули карабины. Все люди попадали на землю, родители схватили детей и прижали к булыжной мостовой; даже шерифы пригнулись. Единственным, кто двигался, был паданец. Он бежал с нечеловеческой скоростью, глядя прямо перед собой, словно не замечал, что происходит вокруг. Он наступал на лежащих людей, не обращая на них внимания.

Карабины выстрелили с чудовищным грохотом.

7

Филиус никогда не любил посещать Исследовательский институт паданцев. Еще в детстве паданцы вызывали у него инстинктивный дискомфорт, но его отец настаивал: он как будущий Капитан должен регулярно бывать в институте. Со временем нелюбовь Филиуса к этому заведению не стала меньше.

Черный экипаж, в котором он ехал с Тревином и Аотори, был больше обычного кэба, но не имел геральдических гербов. В конюшнях дворца стояли несколько таких, чтобы члены семьи Капитана могли путешествовать инкогнито. Два простых экипажа с дворцовой гвардией в штатском следовали за каретой Капитана.

Восточный Фолвич слыл богатым районом, где большую часть промышленности составляло производство одежды, поэтому, несмотря на большое количество предприятий, они не дымили и не спускали в каналы химические отходы производства, как многие фабрики в Варлане. Тихие зеленые улочки были застроены симпатичными домами, а вокруг двух парков разместились массивные особняки. Большинство фабрик стояли по обе стороны канала Долан-Дроп, проложенного специально, чтобы отвести половину вод реки Эринваш в двухкилометровый полукруг. Вода струилась по выложенному кирпичом каналу сильным потоком, приводя в действие десятки водяных колес. Здесь стоял неумолчный грохот больших станков, сотрясавших воздух по шестнадцать часов в день.

Для стороннего наблюдателя институт походил на отдельную маленькую фабрику, расположенную между редко используемым железнодорожным сортировочным двором и краем фабричной зоны на Долан-Дроп. Институт окружала удивительно высокая стена, которая поддерживалась в хорошем состоянии. Никакая вывеска не сообщала об особенности находящегося внутри заведения. Единственный способ попасть туда – пройти через тяжелые деревянные двери в короткий туннель, в дальнем конце которого имелись точно такие же двери. Двери были связаны механически таким образом, что открыть их одновременно не представлялось возможным.

Внутренние двери распахнулись, и карета Капитана въехала в совершенно пустой двор. Мрачное предназначение института нашло отражение в простом внешнем виде здания. Это была длинная двухэтажная коробка с узкими окнами, забранными железными решетками, без намека на украшения на фасаде. Филиус полагал, что двор института – единственное место в Варлане, где нет растительности. Даже пробивающуюся между булыжниками травку регулярно выдергивали. Здесь работали исключительно люди, никаких модов. На всем Бьенвенидо лишь сам институт непоколебимо придерживался указаний, изложенных в первоначальных руководствах по паданцам, изданных этой организацией почти три тысячи лет назад. Древние страницы предупреждали: паданцы могут полностью контролировать модов и нейтов, делая бесполезными отдаваемые людьми команды.

Выходя из экипажа, Филиус размышлял над иронией момента. Столь же ревностным приверженцем древних указаний был ничего не знавший о них капитан Слваста. В отставке.

Директор института профессор Гравен почтительно поклонился высоким гостям. Возраст профессора давно превысил сотню лет. Он был до крайности грузным мужчиной. На черной, словно ночь, коже его черепа резко выделялись последние клочки серебристо-седых волос. Пожимая влажную руку профессора, Филиус обратил внимание, как его кожа блестит от обильного пота. Гравен вспотел не от волнения: переместить свою тяжелую тушу даже на несколько шагов стоило профессору огромных усилий.

– Я счастлив видеть вас здесь, сэр, – натужно сипел директор, ведя их внутрь. – Мы обнаружили нечто потрясающее. И тревожное.

– Так и говорилось в вашем письме, – заметил Филиус.

На ходу он поглядывал на белый халат директора. Все в институте носили такую форму. Лабораторный халат директора имел огромные размеры и все равно был мал – казалось, пуговицы вот-вот оторвутся, не выдержав давления. Не в первый раз Капитан усомнился в необходимости существования института. Несмотря на всю свою преданность делу, профессор и его сотрудники слишком сильно уступали ученым времен Капитана Корнелия. В те первые два столетия ученые делали свое дело, хотя аппаратура их корабля отказывала и рассыпалась на глазах. Они упорно исследовали паданцев и так много узнали об их природе и характеристиках. К добытым тогда знаниям за последующие тысячи лет добавилось крайне мало. А в настоящее время институт практически ничем не занимался, кроме подтверждения того, что доставленные сюда трупы людей и животных действительно принадлежат паданцам, и проверки, нет ли отклонений от известных образцов, не появилось ли чего нового. Новаторская наука уступила место детальной каталогизации. Институт пытался обнаружить шаблон действий паданцев, поскольку ученые больше ничего не могли сделать. Последние мысли назначить институт главным в борьбе с паданцами и порождающим их Лесом исчезли более двух тысяч лет назад. Теперь это был просто еще один правительственный департамент, погрязший в стагнации, борющийся за бюджеты и персонал.

Профессор Гравен открыл двери помещения для вскрытия и с трудом протиснулся в дверной проем. Комната была сверху донизу облицована блестящей белой плиткой, за исключением потолка, полностью стеклянного, сквозь который падали косые солнечные лучи. Филиус прищурился от яркого утреннего света.

На широкой, обшитой металлом плите посреди комнаты лежало тело, вскрытое и разрезанное на части, а части лежали так далеко одна от другой, что первоначальные человеческие очертания угадывались с трудом. Перед посетителями был стол мясника. От внимания Капитана не укрылось то, как жадно Аотори подался вперед.

– Меорский полк доставил нам останки два дня назад, – сказал профессор Гравен, тяжело дыша после физических усилий. – Все это время мы изучали тело.

Филиус прекрасно понимал, что стоит за словами профессора. «Институт честно выполняет свою работу».

– Паданец с Ноул-стрит, – кивнул Капитан. – Я видел телепатические картины происшествия, как и большая часть города.

– Первое, что нас заинтересовало, – отсутствующие пальцы, – сказал профессор.

Он надел резиновые перчатки и поднял руку паданца. Указательный и средний пальцы отсутствовали. От них остались лишь короткие участки первых фаланг, все остальное было срезано.

– Сам факт отсутствия пальцев не является чем-то необычным. Яйцо паданца всегда копирует человека, которого оно поглощает, вплоть до родинок, пятен на коже, структуры волос. Если у человека нет двух пальцев, их не будет и у паданца. Яйцо не вырастит им замену.

– Мне это известно, – сказал Филиус, разглядывая руку. Мертвая плоть была ненормально бледной в ярком свете. – Так что же здесь необычного?

– Операция.

– В смысле?

Профессор постучал большим пальцем по обрубку указательного пальца паданца.

– Мы заметили, что срезы поразительно гладкие. Обычно, если человеку не повезло потерять палец – скажем, из-за аварии на производстве или небрежного обращения с топором, – врач срезает разорванную плоть и зашивает рану. Рана заживает, остается рубцовая ткань. У этого человека ничего подобного не было.

– Значит, врожденный дефект, – сказал Аотори. – Он родился без пальцев.

– Нет, сэр. Это не так. В обоих пальцах имеется выходящий из сустава участок проксимальных фаланг, длиной около сантиметра. Я проконсультировался с деканом медицинского факультета университета. Данная картина не соответствует ни одному из известных нам врожденных дефектов.

– Тогда как вы это объясняете? – спросил Филиус.

– Концы фаланг были сглажены, но я не знаю, как этого можно добиться. Мы исследовали кожу обрубка под микроскопом: рана зажила равномерно. Нет рубцовой ткани, вообще нет отклонений в кожном слое. Если он потерял пальцы в результате несчастного случая, ему впоследствии обеспечили идеальное лечение. Лечение, которого мы обеспечить не можем.

– Бритва Оккама, – сказал Аотори. – То, что вам не встречался подобный врожденный дефект, еще не значит, будто его не существует. Или, возможно, на этот раз яйцо внесло небольшое изменение в процессе копирования. А скорее всего, паданец потерял пальцы в схватке и мы наблюдаем то, как заживают их тела.

– Да, сэр. Мы рассмотрели эти варианты.

– Но? – вмешался Филиус. – Мы здесь не из-за его пальцев, так?

– Совершенно верно, сэр. Когда мой заместитель сообщил об аномалии, я решил лично провести вскрытие.

– Похвально. И?

Профессор указал на вскрытый череп. Полость мозгового отдела черепа была пуста.

– Я препарировал его мозг. Прошу взглянуть.

Он подозвал их к одному из длинных рабочих столов, установленных вдоль стен. Там стояло несколько запечатанных стеклянных сосудов, внутри которых содержались ткани тела, и большой латунный микроскоп. Мозг паданца был разложен на маленьком металлическом подносе. Серо-бурую массу нарезали на дольки, как фрукт, и края сегментов пришпилили к подносу. Различные увеличительные стекла на латунной станине, которая изогнулась над расчлененными тканями, давали увеличенные изображения органа.

– Паданцы очень точно копируют человеческие органы, – сказал профессор. – За исключением мозга. Это самое значимое отличие, не считая цвета крови. Их мозг представляет собой единый массив идентичных нервных клеток. Наш мозг – совокупность оболочек, отделов и долей, тогда как их мозг однороден. У этого паданца мозг иной.

Филиус изучал лежащий перед ним рассеченный мозг с отвращением и любопытством. Любопытство победило, он придвинулся ближе. Большие увеличительные стекла демонстрировали странно искаженные изображения.

– И в чем отличие?

– В его структуру вплетены мельчайшие волокна. Я обнаружил их лишь потому, что использовал самые сильные линзы.

– Волокна?

Филиус всмотрелся внимательнее. Самая большая линза показала ему пейзаж из серо-бурых торосов, пронизанных нитевидными трубочками, которые он принял за капилляры.

– Вот, сэр. – Профессор указал на большой микроскоп. – Они намного тоньше человеческого волоса. Как я уже сказал, мне во многом повезло, что я их заметил. И их невероятно трудно извлечь. До сих пор нам удалось извлечь лишь несколько участков.

Филиус посмотрел в микроскоп. Поле зрения было белым, и сверху вниз его пересекала тонкая полупрозрачная серая нить – волокно. Он увидел крошечные шипы, расходящиеся от главной нити, словно щетинки. Зрелище завораживало.

– Что это такое?

– Мы не знаем, – прямо сказал профессор. – Вы видели вторичные волоски, отходящие от нити?

– Да.

Филиус неохотно отодвинулся от микроскопа; он чувствовал, что Аотори тоже рвется посмотреть на волокно.

– Они кажутся короткими, но на самом деле мы не знаем, как далеко они простираются. Они становятся все тоньше и тоньше, пока не оказываются недоступны микроскопу. Мы всего лишь строим догадки, но, возможно, они истончаются до молекулярных нитей. Если это так, то они, предположительно, ведут к отдельным нейронам.

Филиус бросил взгляд на тело, распростертое на плите.

– Значит, они часть его мозга? Нечто вроде второй нервной системы?

– Это нам неизвестно. – Профессор провел носовым платком по лбу, стирая пот. – За всю историю института еще никогда не встречалось ничего похожего.

– Вы сами сказали, вам просто повезло.

– Да, сэр. Это так. Но основатели института, ученые, у которых были корабельные машины, – я не верю, будто они что-то упустили. Однако ничего похожего не описано ни в одном из опубликованных ими текстов. Мои сотрудники в течение последних тридцати часов пересматривали предметные стекла с тканями мозга паданцев. Мы располагаем сотнями годных образцов за последние двести пятьдесят лет. На данный момент никто из сотрудников не обнаружил волокон, подобных этим.

Филиус облизнул губы и посмотрел на Тревина, который, как всегда, безукоризненно стерег свои мысли.

– Что-то совершенно новое, – медленно сказал он. – Такого еще не было. Звучит знакомо, да?

– Странное совпадение, – согласился Тревин. – Или не совпадение вовсе. Новый вид паданца?

– Зачем гадать попусту? – сказал Аотори. – Давайте я возьмусь за Слвасту. Я получу от него ответы через день. Максимум – через два, если он захочет строить из себя крутого. Вы же знаете, я умею.

– Схватить героя Эйншем-сквер? – саркастически спросил Филиус. – Того, кто встал на пути обезумевших нейтов, чтобы спасти выводок милых детишек, на глазах у всего города? Увезти его из дома и допрашивать, пока его разум и тело не сломаются? Ты серьезно говоришь?

– Этим столпотворением управляли паданцы, – сказал Аотори. – А в результате Слваста выглядит величайшим героем Бьенвенидо за всю историю, начиная с тех времен, когда люди обнаружили, как формовать нейтов. Тоже совпадение?

– Слваста ненавидит паданцев и модов больше, чем кто-либо, – сказал Тревин. – Он одержим ненавистью, она движет его поступками. Она граничит с манией. Слваста стоит за стерилизацией нейтов. Это его последователи убивают модов.

– Вы так думаете, – презрительно оскалился Аотори. – Отец, нам нужны точные ответы. Я могу получить их. Если наш мир столкнулся с новой угрозой от старого врага, мы должны раскрыть ее.

– Но не такими методами. Сейчас смутные времена. Мы не можем допустить ничего, способного бросить тень на наше положение, на наш статус.

– Вместе со Слвастой против стада нейтов стояли другие люди, – сказал Тревин. – Для Слвасты встать лицом к лицу с опасностью естественно: несмотря на сложившиеся обстоятельства, он офицер, он прошел полковую муштру и клялся защищать граждан Бьенвенидо. Но те, другие, для кого встать рядом с ним было почти самоубийством… Выяснить причины, которые их на это толкнули, может оказаться намного более продуктивным путем расследования. И те люди скрылись, когда все закончилось, что само по себе любопытно.

– Я помню девушку, – сказал Аотори.

Филиус поднял руку.

– Только не девушка на этот раз. Насколько я помню из телепатических образов, там было еще как минимум двое мужчин, один довольно молодой.

– Я найду их, – сказал Тревин.

– Хорошо. Профессор, скажите ваше мнение: зачем нужны эти волокна? Может, они делают текин паданца сильнее?

– Все возможно, сэр. Мы можем утверждать только абсолютную новизну нашего открытия.

– Ваш институт предназначен именно для того, чтобы получать информацию о паданцах. – Капитан бросил на Аотори многозначительный взгляд. – Итак, профессор, я полагаю, следующим шагом вы должны выяснить, является ли паданец с Ноул-стрит единственным в своем роде, или он первый из новой разновидности.

– Да, сэр, – кивнул профессор.

– Аотори, ты поговоришь с командующим морских пехотинцев. Отныне каждый паданец, которого уничтожат полки, должен быть доставлен сюда для дальнейшего исследования. Понятно? Все без исключения – не только люди, но и животные. Профессор и его коллеги изучат мозг каждого паданца, чтобы проверить, найдутся ли еще такие волокна.

– Я понял, отец. А насчет Слвасты?

– Он решил действовать на политической арене? Хорошо. Там мы с ним и сойдемся.

8

Половину утра шел дождь, отчего городские булыжники и кирпичи стали скользкими и блестящими. Теперь улицы жгло яростное полуденное солнце, испаряя остатки дождевой воды, которая поднимались вверх длинными струйками пара. Влажность была высокой, и Слваста вспотел за те несколько метров, что прошел от кэба до входных дверей клуба «Вестергейт». Внутри грандиозного здания на бульваре Мортемер мраморные стены, колонны и полы поглощали тепло, понижая температуру воздуха до гораздо более приемлемой.

Швейцар нахмурился при виде Слвасты, поднимающегося по ступенькам. Затем мужчина узнал его и неожиданно улыбнулся.

– Капитан Слваста, сэр! Добро пожаловать.

Слваста смущенно кивнул швейцару. Так его встречали повсюду вот уже десять дней, со времени «давки на станции Донкастор», как теперь это называлось. Конечно, в тот момент Слвасте было не до раздумий о подобных вещах, но телепатическая картина происходящего на площади Эйншем-сквер разошлась по всему городу. Все видели, как однорукий мужчина, решительно загородивший собой группу перепуганных школьников, целится из пистолета в набегающих буйных нейтов и грозных мод-обезьян. Как он спокойно отстреливает мод-обезьян по одной и поражает текином нейтов прямо в мозг – и так, пока дети не оказались в безопасности. С ним стояли еще несколько людей, но никто не уделил им внимания. Официальные газеты и оппозиционные печатные листки одинаково восхваляли его, именуя «героем Эйншем-сквер».

– Благодарю, – скромно сказал Слваста.

Лакей ждал его сразу на входе, у стойки администратора. Он склонился в приветственном поклоне.

– Полковник Джелесис ждет вас в люксе «Невада». Прошу следовать за мной. Для меня большая честь сопровождать вас, сэр.

«И как я должен отвечать на подобные фразы в разных вариациях по двадцать раз на дню?»

Люкс «Невада» представлял собой отдельную комнату с обшитыми деревянными панелями стенами и располагался рядом с обеденным залом на втором этаже клуба. Полковник Джелесис в форме сидел во главе длинногополированного стола. На нем был не полный парадный мундир, сразу заметил Слваста, никаких шелковых перевязей или шипастых медалей большого размера, только сдержанная золотая тесьма и ряд лент. Для полковника это значило чуть ли не штатское платье.

– Мой дорогой друг. – Полковник Джелесис встал и с энтузиазмом пожал руку Слвасте. – Так приятно снова вас видеть. Спасибо, что пришли.

Слваста вежливо склонил голову.

– Спасибо, что пригласили меня.

Его первым порывом, когда гонец принес приглашение, было отказаться, причем в грубой форме. Друзья отговорили его.

– Нам нужно знать, чего они хотят, – сказала тогда Бетаньева.

– Нам нужно знать, кем они тебя считают, – дополнил Кулен.

– В каком смысле?

– Знают ли они, что ты подлинный глава «Демократического единства».

– Почему я? Мы все вчетвером партийные вожди, – запротестовал Слваста.

– Для нас это так, – согласился Хавьер. – Но после Эйншем-сквер именно ты – публичная фигура.

– Как Брайан-Энтони, да? – проворчал Слваста.

– Тебя не посмеют тронуть. Только не героя Эйншем-сквер.

Прошло всего восемь дней, а его уже корежило от этого выражения.

Бетаньева собственнически погладила его по щеке.

– Они не убьют тебя, – сказала она. – Они хотят тебя переманить. Вот почему твой прежний начальник хочет тебя видеть.

– Так что мне им сказать?

Глядя на полковника Джелесиса, когда они усаживались за стол, Слваста думал, что тот менее всего похож на лицо, представляющее политиков. Полковник был доблестным воякой, немало прослужившим в Капитанской морской пехоте. Его раненую ногу умело замаскировали пологом, и полковник почти не хромал при ходьбе; травма стала бы очевидной только при попытке бежать. Но, вероятно, именно поэтому его и выбрали для разговора со Слвастой – как человека, которому он оказался бы склонен доверять.

– Должен признаться, – сказал Джелесис, – мы все были потрясены вашей отставкой. Лично я очень огорчился.

– Да неужели? – Слваста не собирался облегчать полковнику задачу. – Они собирались распять Арниса. На него намеревались повесить вину за все случившееся. Если Меорский полк так подставляет своих людей…

– Полк тут ни при чем, и вы это знаете, – отрезал Джелесис. – Какая-то мелкая сошка из Национального совета решила таким образом снять вину со своих хозяев, переложив на другого. Командующий Меорским полком добился бы отзыва обвинения еще до конца недели, не то полк занял бы Совет. Арнис был одним из них, черт побери, свой брат офицер. Политикам не удастся обвинить полки в результатах собственной глупости и некомпетентности.

– Ну, дело не только в этом, – промямлил Слваста, сердитый, что его заставили оправдываться. – Просто история с Арнисом оказалась последней каплей.

– Ха. – Джелесис налил ему вина. – Бумажная работа, да? Да уж, я вас понимаю. Сколько раз мне хотелось пожелать слизнякам из Казначейства засунуть свои бесконечные формуляры себе в задницу…

– Одна реформа. Одна-единственная. Вот все, чего я добивался. И не так сложно было ее организовать.

– Ну, если это вас порадует, реформа состоится. И очень скоро. Станция Донкастор оказалась в высшей степени наглядным уроком, и слишком близко к шкуре. То есть я и сам знал, что паданцы лучше нас контролируют модов, но такое… – Полковник покачал головой и отпил вина. – Скверное было дело. А вы отлично поработали, защищая детей. Похвально. Знаете, за последнюю неделю в столице почти удвоилось число желающих стать новобранцами. И это ваша заслуга.

– Я теперь гражданское лицо.

Хотя Слваста не мог не заметить, что газеты упорно продолжали называть его капитаном Слвастой.

– Мужчина, которого я там видел, был боевым офицером. Вы спасали граждан Бьенвенидо от угрозы паданцев, бесстрашно и самоотверженно. Я горжусь вами, капитан.

– Угроза паданцев, говорите? Я не слышал ни слова о гнезде с тех самых пор. А мы с вами оба знаем, что паданец не мог быть один.

Джелесис поморщился.

– Капитанская полиция, будь она неладна. В Варлане не появлялось гнезда вот уже пять веков. Теперь они исходят на дерьмо от страха, что гнездо все-таки завелось. Среди шерифов сейчас сплошь грызня и подковерная борьба. Но, к их чести будь сказано, поисками паданцев они тоже занялись всерьез. В настоящий момент никто не может войти в правительственное здание, не уколов палец иглой для демонстрации, какого цвета кровь. Они найдут остальных паданцев, не волнуйтесь. Неудачи никто не потерпит. Только не тогда, когда речь идет о гнезде.

– Отрадно слышать.

Слваста хорошо представлял себе, какое давление сейчас испытывают политики. Даже официальные газеты рассуждали о том, что власти допустили появление гнезда в Варлане.

Два официанта в накрахмаленных белых куртках принесли суп из помидоров и красного перца. К супу был подан хрустящий хлеб – еще теплый, только из печи. Слвасте пришлось согласиться, что это действительно вкусно; посещать клуб «Вестергейт» имело смысл не только из соображений престижа.

– Отличный суп, – признал он.

– Рад, что вам нравится. Наслаждайтесь, пока можно; нашу экономику ждут серьезные испытания. Нам всем придется затянуть пояса.

– Почему?

Джелесис задержал серебряную суповую ложку у самых губ и бросил на Слвасту строгий взгляд.

– Прошу вас, не разыгрывайте наивность. «Демократическое единство» поддерживает убийство модов. Политика вашей партии в этом отношении достаточно ясна и недвусмысленна.

– Да, мы поддерживаем прекращение зависимости от модов.

– Вы говорите о геноциде.

– Я дважды в своей жизни сталкивался с модами, которых контролировал паданец. На два раза больше, чем хотелось бы. Оба раза мне посчастливилось остаться в живых. Я не хочу испытать это в третий раз. Боюсь, я уже исчерпал свою удачу.

– Могу вас понять. Вполне вероятно, ваше желание исполнится. Общественное сознание было потрясено происшествием на станции Донкастор. Два стойла из числа небольших уже закрылись. Лишь вопрос времени, сколько продержатся остальные.

– Вы ожидаете, что я им посочувствую?

– Нет. Но вы должны признать: это серьезно затруднит нашу жизнь. Казначейство не может сказать, насколько повредит экономике невозможность использовать труд модов.

– Как вы сказали, нам придется затянуть пояса. – Слваста поднял ложку, привлекая внимание к своим словам. – Всем – кроме тех людей, у которых не было ничего, а теперь они завалены предложениями работы. Низший класс наконец получил новые возможности.

– И они радостно отдадут свои голоса за «Демократическое единство»?

– Мы на это надеемся.

Джелесис понимающе кивнул.

– Чего вы хотите?

– Это вы меня пригласили.

– Да, пригласил. Могу ли я говорить с вами прямо? И пусть сказанное останется между нами.

– Честно говоря, прямой разговор будет для меня облегчением. Если я чему и научился на заседаниях совета, так это одному: я не самый великий политик.

– Я удивлен, что вы в настоящий момент не мэр Налани.

– Удивлены? Посмотрите, что стало с предыдущим мэром.

– Туше. Ну хорошо.

Джелесис отодвинул суповую тарелку и пристально посмотрел на Слвасту.

– У меня есть друзья в Национальном совете, которые очень хотят договориться с «Демократическим единством».

– Члены «Гражданской зари» хотят соглашения с нами? Мне трудно в это поверить.

– Высшие эшелоны партии – да, хотят.

– Ха! Их так интересуют заштатные районы вроде Налани?

– Слваста, посмотрите фактам в глаза, ваш Налани гроша ломаного не стоит. Уракус, ваша партия может даже принести пользу району. Джу свидетель, никому больше Налани не нужен. Но промежуточные выборы пройдут менее чем через восемь месяцев. Речь идет о трети районов Варлана, многие из них бедные. Можно получить места в Национальном совете.

– И ваших друзей это волнует? – спросил Слваста.

Бетаньева и Кулен уже набирали потенциальных кандидатов на посты в районах. У них было предостаточно добровольцев: все воодушевились недавними успехами «Демократического единства». И, пожалуй, история героя Эйншем-сквер тоже сыграла свою роль.

– Некоторые из этих районов могут стать вашими, – сказал Джелесис. – Может, вы даже получите место в Национальном совете. Лэнгли, например.

– Каким образом?

Слваста отчаянно желал, чтобы на его месте сейчас сидели Кулен или Бетаньева. Политика с ее запутанными многоходовками, блефом и фальшивыми речами была тем, чего он никогда не мог понять. Он всегда боялся остаться в дураках, когда ему предлагали хитроумную сделку. А уж пытаться выдвинуть столь же продуманные встречные предложения…

– Выслушайте меня, – мягко сказал Джелесис. – Я действительно имел в виду то, что сказал: вы получите.

– Мы?

– Нет. Вы лично. Вы окажетесь очень к месту в Национальном совете. Подумайте об этом. Вы не принадлежите к богатой семье, которые вызывают недовольство среди большой части населения. Вы достойно служили в полку. Весь город видел, как вы бесстрашно противостояли угрозе паданцев. Вы честный человек. Люди доверяют вам, и они правы. Вы идеальный кандидат.

Слваста вспомнил похожий разговор, состоявшийся не так давно, – друзья убеждали его, что он идеальный кандидат в вожди партии «Демократическое единство».

– Мне трудно поверить в такое предложение со стороны «Гражданской зари».

– Слваста, вы именно тот человек, который нужен. Славный малый, который хочет лучшей жизни для людей. Для народа. И если вы окажетесь в Национальном совете, то заставите отсталые элементы «Гражданской зари» присмиреть и обратить внимание. Как вы полагаете, не слишком ли долго они отвергали и игнорировали бедняков?

– Ну конечно. Именно поэтому мы организовали «Демократическое единство».

– Туксбери держит Лэнгли в течение последних тридцати шести лет. Он глупый, мелкий, тщеславный человечек. Район пришел в упадок под его руководством, ведь он на первое место ставит интересы своей семьи и их компаний. Худший тип политика на Бьенвенидо. Меня заверили, что, если вы выставите свою кандидатуру, «Гражданская заря» не станет поддерживать Туксбери. Вы выиграете выборы. Только и всего.

– И «Гражданскую зарю» устроит такой вариант? – скептически спросил Слваста.

– Послушайте, Слваста, вы разумный, рациональный человек. Вы понимаете, какие конкретные шаги следует предпринять. Вы не носитесь с воплями о ненависти к богачам – дурная привычка бунтарей. Люди, которые управляют миром, должны быть здравомыслящими и хорошо понимать принцип «ты – мне, я – тебе». – Джелесис одарил его дружеской улыбкой. – И подумайте, как много сторонников у вас будет среди военных. Вы сможете стать нашим представителем в самом сердце правительства и решать вопросы полков непосредственно, вместо того чтобы пытаться протолкнуть каждое предложение через Казначейство. А ведь это главная цель для всех нас, правда? Дать полкам возможность одолеть паданцев раз и навсегда. Ведь если мы не победим, то неминуемо проиграем.

– Для этого нужно нечто большее, чем один-единственный голос в совете.

– У вас больше сторонников, чем вы думаете. Ваша партия была организована всего за несколько недель до выборов в Налани – и посмотрите, сколько голосов вы получили. И мы оба знаем: вы работаете над тем, чтобы заручиться поддержкой избирателей в новых районах, готовясь к следующим выборам. Вы прекрасно знаете: ничего не получится, если ваши кандидаты будут лишь группой подстрекателей и болтунов. Создать солидную уважаемую партию, способную достичь ваших целей, будет непросто. Если вы не сделаете шаг вперед, это окажется практически невозможно.

Слваста глубоко вздохнул.

– Можете не рассказывать мне о трудностях.

– Так вы подумаете над моим предложением? Выдвинуть свою кандидатуру в Лэнгли?

– Было бы глупо этого не сделать.

– Отлично. Что ж, перейдем ко второму блюду. Пусть нам принесут стейки.

Бетаньева ждала в небольшом магазине одежды на улице Везувиан напротив шестиэтажного многоквартирного дома. Прямоугольную коробку здания, построенного пару веков назад, сверху донизу увили лозы скирса с тяжелыми сине-белыми листьями. Бетаньева не знала, кирпичный это дом или каменный: даже окна почти скрылись за буйными побегами. Орды детей играли в подвижные игры на улице, выплескивая энергию, которую приходилось сдерживать в крошечных комнатах, где они были вынуждены жить.

Не то чтобы ей просто не хотелось идти туда самой; ее нежелание имело более глубокие причины – ей нельзя было здесь засветиться. Хотя революция пока не объявлена, вовсе не значит, будто о ней никто не знает. А первого помощника часто видели в штаб-квартире Тревина на Гросвнер-плейс, номер пятьдесят восемь. Рисковать…

Бетаньева быстро остановила эту мысль и снова посмотрела на здание. Кулен вышел из открытой арки и пересекал улицу скорым шагом. Как обычно, его мысли были непроницаемы. Она вышла из магазина, обшаривая окрестности экстравзглядом в поисках мод-птиц. Такой уровень бдительности стал для них привычным.

– И что? – спросила она.

– Колан не появлялся дома уже два дня, – сказал Кулен, сохраняя бесстрастное лицо и держа прочный панцирь.

– Дерьмо!

Вчера она услышала, что ищейки Тревина выспрашивают о Колане – мужчине, который стоял рядом со Слвастой на Эйншем-сквер. Колан был членом ячейки пятого уровня, и она поручила ему помочь защитить детей. Не напрямую, запрос прошел через три другие ячейки, прежде чем добрался до него. И все же…

Ее люди сообщили: расспросы привели ищеек на улицу Везувиан, и там они узнали имя. Они были хороши, ее люди. Особенные. Тихие. Умные. Элитная команда, которую Бетаньева подобрала из разных ячеек для выполнения специальных задач. Не для физической агрессии – для этого Кулен тренировал свою милицию. Бетаньева использовала свою элитную команду, чтобы выслеживать людей по всему городу, задавать осторожные вопросы, находить источники слухов и узнавать правду. Они превращались в полезный актив в невидимой тихой борьбе с информаторами Тревина, шпионами и головорезами. Бетаньева не сообщала Слвасте о существовании особой команды. Собственно, договор был такой: она занимается конкретными вопросами, а он руководит революцией в целом.

– Как думаешь, они его взяли? – спросила Бетаньева.

Они с Куленом двигались прочь отсюда – не спеша, не привлекая внимания. Далее по улице три человека из ее элитной команды наблюдали за людьми и модами, подмечая все необычное.

– Наверняка, – сказал Кулен. – У него жена и трое детей. Он бы не исчез сам, не предупредив их.

– Жена сообщила шерифам?

– Да. Как ты понимаешь, они сразу рванулись его искать. Аж бегом.

– Проклятье. Никто не устоит против того, что они с ним сделают. Он расскажет им пароли, явки, сроки. Все. Вероятно, уже рассказал.

– Да, но конкретика? Что ему на самом деле известно? Он время от времени получал телепатему от кого-то, с кем никогда не встречался. В сообщении говорилось, будто такое-то действие может насолить Капитану. Достаточно безобидные вещи.

– Я приказала ему встать рядом со Слвастой. Кулен, это катастрофа. Тревин будет знать, что наша организация выходит за пределы обычной политической партии.

– Если он хотя бы наполовину так умен, как о нем говорят, он знает это давным-давно.

– Но теперь у него есть имена.

– Имя. Одно-единственное.

– Рядом со Слвастой были другие. Им нужно покинуть Варлан. Ради их же блага. И четверым оставшимся членам ячейки Колана тоже: он может их опознать.

– Ну так предупреди их. Вот почему наши ячейки организованы именно таким образом. Это сеть, которую Тревин не сможет взломать, пока мы принимаем должные меры предосторожности.

– Да, – кивнула Бетаньева. Самообладание Кулена помогло ей успокоить собственные встревоженные мысли. – Ты прав.

Он усмехнулся:

– Я всегда прав.

Бетаньева начала рассылать секретные телепатические сообщения. Если повезет, получатели воспримут предупреждения всерьез. Внезапно сняться с места и покинуть свой дом не так-то просто. Она добавила подробностей, подчеркивая опасность. Лицо первого помощника служило фоном для сообщений – намек для подсознания.

«Сделайте, как я прошу. Пожалуйста. Убирайтесь из города, пока еще не поздно. Если останетесь, вам не выжить».

– Подстрекатели и болтуны, вот как? – презрительно фыркнул Хавьер.

Слваста ухмыльнулся ему поверх пивного бокала.

– Типа того, да.

Они вчетвером собрались в кабачке «Беллавью», за столиком во дворе, огороженном высокими стенами, чтобы обсудить встречу Слвасты с Джелесисом.

– И они отдадут тебе Лэнгли? – спросил Кулен.

– Так он сказал.

– Интересно, кто за ним стоит на самом деле? – задумалась вслух Бетаньева.

– Фракция «Гражданской зари», которую поддерживают военные, – сказал Хавьер. – У давки на станции Донкастор много последствий. Политики и военные обвиняют друг друга. В правительственных кругах сейчас нервная обстановка.

– Нервная обстановка сейчас везде, – заметил Кулен. – Людям напомнили, насколько опасны моды, когда ими управляют паданцы. Спокойствие общества было нарушено. Мы должны этим воспользоваться. Нужно, чтобы подходящие кандидаты выступили публично и представили разумные аргументы в пользу нашей политики.

– Зачем мы вообще обсуждаем этот вопрос? – возмутилась Бетаньева. – У нас есть ячейки, мы свергнем Капитана с их помощью. Нам не надо возиться двадцать лет, пытаясь пробиться через коррумпированную систему совета.

– Да ну? – хмыкнул Хавьер. – В давке находились сотни товарищей. Только троих удалось сподвигнуть встать рядом со Слвастой. Мы были беспомощны, когда нейты вырвались со станции. Мы повернулись и побежали, когда к ним присоединились мод-обезьяны. Даже паданца фактически уничтожили меорские гвардейцы. Мы сделали всю подготовительную работу, но сила – у них. У военных и у шерифов.

– Сила, – протянул Слваста. – Ты хочешь сказать – оружие?

– Именно.

– Мы никогда ничего не добьемся, пока не сможем физически помериться силами с военными и шерифами, – сказал Кулен.

– Вы говорите об убийстве людей, – устало отозвался Слваста.

– Нам надо вооружиться, – предложил Хавьер. – Случившееся с Брайаном-Энтони ясно это показало.

– Похоже, ты прав, – неохотно согласился Слваста. Он ненавидел саму идею, но должен был признать, что, если они не смогут выйти в бой против режима на улицах, их шансы невелики. – Но Тревин наверняка узнает, если мы станем покупать оружие. Даже если бы у нас водились такие деньги.

– А может, и нет, – сказала Бетаньева. Она с трудом сдержала улыбку, когда они все повернулись к ней. – Сегодня я получила интересное сообщение через ячейки. Один из товарищей пытался завербовать человека из другого города. И тот сказал, что может связать нас с каким-то торговцем оружием.

– Ловушка, – быстро отреагировал Хавьер. – Тревин и Капитан хотят нас поймать. Теперь ты популярен, Слваста, они не могут незаметно убрать тебя, как делали всегда. Значит, они заманят нас в ловушку, а потом выломают дверь, когда ты будешь передавать деньги за оружие. И покажут эту картину всему городу.

– А мне встреча с торговцем кажется хорошей идеей, – не согласился Слваста. – Но у нас все равно нет денег. Только не предлагайте использовать ячейки, чтобы грабить банки, – тогда мы превратимся в обычных бандитов.

– До этого не дойдет, – сказала Бетаньева. – Торговец оружием сочувствует нашему делу.

– Торговец не способен сочувствовать нашему делу, – решительно возразил Хавьер. – Тем более торговец оружием.

– Мы не можем упустить такую возможность. – Бетаньева встретила взгляд Хавьера таким же решительным взглядом. – Это может быть ключ к победе. Либо победа, либо застенки в подвалах пятьдесят восьмого дома на Гросвнер-плейс.

– Ловушка, – упрямо повторил Хавьер, качая головой.

– Возможно, – признала Бетаньева. – Значит, нам нужно отправить на встречу того, кто достаточно умен, чтобы распознать ее и уйти. Того, кого власти не могут арестовать по одному только подозрению. И того, кто сможет договориться непосредственно с этим торговцем оружием, если все окажется правдой.

Все трое повернулись и посмотрели на Слвасту.

– Да ладно! – воскликнул он, не донеся бокал с пивом до рта. – Вы серьезно?

– Ага, – кивнула Бетаньева. – Еще как серьезно.

9

Согласно расписанию, экспресс Южной городской линии за шестнадцать часов совершит путь в тысячу миль от Виллсдена, речного вокзала Варлана, до Диоса, столицы растущего сельскохозяйственного округа. Затем он двинется в порт Чана на южном побережье, это еще две тысячи миль и тридцать пять часов в пути.

Слваста ехал в вагоне второго класса. Место у окна позволяло ему разглядывать фермы и леса, покрывавшие местность. Длинные кирпичные виадуки для железнодорожных путей были возведены над широкими долинами, по которым прокладывали свои прихотливые русла притоки реки Нубейн. Окно время от времени обдавали струи дыма и пара, скрывая вид. Сначала Слваста увлеченно разглядывал панораму, потом картины стали казаться ему однообразными, и он обратился к книгам, которые Бетаньева дала ему с собой в дорогу. Три биографии первых министров Национального совета («Обрати внимание на их предвыборные стратегии», – проинструктировала она) и два весомых тома по экономической теории («Ведь мы должны овладеть основами»). Слваста послушно переворачивал страницы. Как жаль, что Бетаньева не добавила в стопку книг хоть один современный роман; ему очень нравились истории про шерифов, распутывающих преступления.

В вагоне ехали в основном торговцы и младшие правительственные чиновники; некоторые путешествовали семьями. По проходу носились неугомонные дети. В дальнем конце вагона целыми часами плакал младенец, хотя измотанная мамаша перепробовала все, чтобы его успокоить. Все взрослые понимающе и утомленно переглядывались всякий раз, когда опять начинался плач.

Спутник Слвасты занимал место в другом конце вагона. Их встречу организовала ячейка в трущобном пригороде Икомбе. Знакомство должно было состояться в центре Ллойд-парка. Хавьер и Кулен настороженно высматривали признаки полицейских Капитана в засаде. Но небо спокойно синело, судя по всему, свободное от мод-птиц, и по неровной местности не прогуливался ни один подозрительный тип. И мужчина в темно-синей шляпе ждал у большого каменного фонтана в центре парка – как договаривались.

Он назвал себя Расселом, но Слваста не знал, настоящее это имя или нет. Панцирь его держался безупречно. Мужчина среднего возраста был одет в простую белую рубашку, темно-синие брюки и крепкие ботинки.

– Капитан Слваста, я рад знакомству с вами, – сказал Рассел.

– Просто Слваста. Я вышел в отставку некоторое время назад.

– Да, разумеется. В любом случае я рад, что это вы пришли на встречу.

– Вы сказали, будто могли бы оказать поддержку «Демократическому единству».

Рассел мягко улыбнулся.

– Слишком расплывчатая формулировка, но я понимаю вашу осторожность. Так что, да, я знаю человека, который может очень помочь вашему делу.

– Каким образом?

– Как принято у политиков. Он хотел бы сделать пожертвование. Пожертвование определенного рода, в конечном итоге оно обеспечит ваш успех.

– Понятно, – сказал Слваста. – А что этот благодетель хочет взамен? «Демократическое единство» не располагает большими деньгами.

– Я понятия не имею, какова его цена.

– Тогда зачем вы…

– Наша встреча нужна была для того, чтобы оценить, насколько вы честны.

Лицо Слвасты окаменело, почти как его панцирь.

– Да неужели?

– Он готов встретиться с вами. Тогда вы со своей стороны сможете оценить его. Он надеется договориться о сделке.

И вот через неделю Слваста путешествовал на экспрессе, направляясь неизвестно куда, на встречу неизвестно с кем, у кого то ли есть оружие на продажу, то ли нет. Большую степень неизвестности трудно было представить. Не говоря уж о том, что мероприятие могло оказаться смертельно опасным. Если это все подстава полиции Капитана, он не вернется.

Хотя, если это инсценировка, Слваста должен был признать: она безупречна. Все на станции видели, как он садился в поезд по собственной воле, без принуждения. Он пока еще не стал официально признанным вождем «Демократического единства», не превратился в настоящую публичную фигуру. И кто станет задавать вопрос, что случилось со старым добрым капитаном Слвастой, если он не вернется? А если кто-то будет достаточно глуп для подобных вопросов, не отправится ли он в такое же путешествие? Теперь Слвасту волновало одно: действительно ли капитанская полиция способна действовать настолько умело?

В половине одиннадцатого вечера экспресс наконец добрался до главного вокзала Диоса. Под четырьмя длинными арочными крышами, стекло которых почернело от сажи паровозных котлов, укрывалось восемь платформ. Рассел мимоходом задел его на платформе, и Слваста обнаружил в своей руке новый билет. Поезд местной линии до Эронда – это была конечная станция железнодорожной ветки в двухстах пятидесяти милях на восток. Поезд отправлялся через двенадцать минут с седьмой платформы.

Слваста поспешил на седьмую платформу, где паровоз поменьше размерами уже энергично разводил пары. У него за спиной экспресс издал резкий свисток, отправляясь со станции дальше на юг. Насколько Слваста мог судить, он и Рассел были единственными пассажирами, которые перешли с экспресса на поезд до Эронда. Они снова сели в один вагон, но не рядом друг с другом.

Эронд, конечный пункт местной железной дороги, оказался простой станцией с двумя открытыми платформами – ни крыши, ни навеса. Холодный ливень обрушился на Слвасту, когда тот вышел из поезда в половине третьего ночи. Он поспешил укрыться под деревянным козырьком, нависающим над главной кассой, как короткое крыло. На выходе с платформ приплясывал от холода одинокий инспектор, проверяя билеты высадившихся пассажиров. Позади станции уходила вниз мрачноватая улица, дома и магазинчики на которой располагались уступами. Ее освещали редкие масляные лампы на настенных кронштейнах, дающие слабый желтый свет. Пара вялых мод-обезьян медленно шаркала вдоль по улице, убирая мусор из желобов. Слваста уставился на них с изумлением: он уже несколько недель не видел модов, выполняющих общественные работы. Никто здесь не слышал об антимодовой кампании, которая обрела такой размах в столице. Эронд был торговым городом, но не особо богатым. Здесь люди нуждались в любых рабочих руках. Слваста подумал, что их будет намного сложнее отучить от модов, хотя сельское население, по идее, должно голосовать именно за «Демократическое единство».

«Если мы свергнем Капитана и Национальный совет, сколько округов признают новое правительство? – спрашивал он себя. – Но они не смогут игнорировать нас. Защита Бьенвенидо от яиц паданцев – общее дело всех. Каждый из нас должен в этом участвовать».

Рассел прошел мимо него, бросив телепатему: «Следуйте за мной».

Улица вела в прибрежный район города, который был полностью занят складами и крупными промышленными зданиями. Следуя по мрачным ущельям улиц, зажатых между высоких кирпичных стен, и пытаясь не потерять из виду своего таинственного проводника, Слваста почувствовал себя таким одиноким и маленьким, каким не чувствовал с того самого дня, когда прибыл в Варлан, никого там не зная, преисполненный обиды. По крайней мере, тогда он знал, куда идет; а здесь, в лабиринте унылых улочек и переулков, его могло ждать что угодно. Слваста толком не понимал, тревожит его это или воодушевляет.

К тому времени как Слваста добрался в доки, холодный дождь нашел способ забраться ему под куртку и кожа его онемела от холода. Эллинги для подъема судов чередовались с причалами. Почти половина была занята грузовыми баржами, которые встали здесь на ночь, – темными и тихими, за исключением одной.

Рассел остановился у трапа единственной лодки, где горели ходовые огни. Длинная баржа была полностью загружена, судя по тому, как низко она сидела в воде. Слваста слышал тихое ворчание двигателя под палубой; из высокой железной трубы тянулись вверх тонкие струйки дыма.

Затем он почувствовал, как кто-то выходит из переулка между двумя складами позади него. Слваста повернулся и в скудном свете уличного фонаря увидел темную фигуру в шляпе от дождя. Он был уверен: этот человек не ехал с ними в поезде. Рассел приветствовал наблюдателя волной одобрительных эмоций.

– Все чисто, – сказал он Слвасте. – За нами не следили. Поднимайтесь на борт.

– Что, ехать дальше? – простонал Слваста.

– Да, если вы хотите встретиться с вашим доброжелателем. Осталось немного.

Слваста пожал плечами; в конце концов, он уже зашел так далеко. Он поднялся по трапу на борт лодки. На него произвела впечатление организация его поездки и то, как отслеживалось, не идет ли кто-то по их следам. Судя по всему, сеть ячеек, которую они тщательно выстроили в Варлане, – не единственная подпольная организация на Бьенвенидо. И Слваста не был уверен, хорошо это или плохо.

Слваста не знал, сколько времени он проспал. Когда он проснулся, снова шел дождь, большие капли громко барабанили по натянутому брезенту, защищающему трюмы длинной баржи. Его койка располагалась в крошечной нише каюты, размерами чуть больше полки, задернутая занавеской. Он отодвинул занавеску и выбрался наружу. Слабый свет пасмурного дня сочился через маленькие иллюминаторы под самым потолком. Его одежда висела расправленной на стуле перед маленькой железной печуркой. Жар от пылающих углей на решетке высушил ее за ночь, и Слваста оделся, тем временем прощупывая экстравзглядом баржу.

Их груз составляло какое-то зерно, крупные зерна заполняли доверху все пять трюмов. Позади каюты в моторном отделении трудились две мод-обезьяны, равномерно подбрасывая в печь смесь угля и дров огромными лопатами, а по обе стороны от них мерно двигались длинные латунные поршни. Верхний люк отделения был закрыт из-за дождя, и единственное освещение исходило от пламени печи. Мод-обезьян совершенно не беспокоила суровая обстановка.

Слваста поднялся по узкому трапу в конце каюты, который привел его в крошечную рубку. Капитан баржи стоял у руля. Слваста рассмотрел его прошлой ночью, когда тот поднялся на борт – высокий мужчина с седеющими волосами и густыми курчавыми бакенбардами. Шляпу от дождя с большими полями он, похоже, не снимал никогда. Мужчина кивнул Слвасте, но ничего не сказал.

– Доброе утро, – приветствовал его Рассел.

Он стоял рядом с капитаном баржи и смотрел сквозь узкое окно. Темное небо низко нависало над рекой, сильный ветер гнал тучи. Луга и леса по обе стороны широкой реки сверкали под проливным дождем.

– Где мы? – спросил Слваста.

– Приближаемся к Брюстервиллю, – ответил Рассел. Разумеется, название ничего не сказало Слвасте.

– Могу ли я узнать, куда мы направляемся? – спросил он с неприкрытой иронией.

Рассел широко улыбнулся.

– В Адеон. Это город в западной оконечности Алгорских гор. Прекрасное место.

– Не сомневаюсь.

Вдоль реки располагалось много городов, и все имели причалы и склады. В этой части континента река была важным торговым маршрутом, по ней двигалось множество лодок. Слваста видел угольные и зерновые баржи, обычные грузовые катера, несколько частных яхт и даже караваны плотов из бревен, которые плотовщики аккуратно направляли вниз по течению.

Их баржа подошла к шлюзам, устроенным с одной стороны вдоль огромных каменных водосливов, где речная вода пенилась и закручивалась водоворотами, падая с высоты нескольких метров. Слваста помогал команде управлять шлюзами. Он восхищался массивными деревянными дверями, когда изо всех сил толкал длинную дубовую балку рычага, чтобы открыть. Сопоставление размера дверей и легкости обращения с ними позволяло по достоинству оценить знания и труд, вложенные в укрощение реки на протяжении сотен лет. Недавно прочитанные книги по экономике дали ему возможность понять, какие усилия прикладывали целые поколения людей, стремясь превратить этот тихий уголок Бьенвенидо в стабильное сельскохозяйственное и горнодобывающее сообщество. Это в очередной раз заставило его осознать, насколько велик мир и насколько трудно им управлять. Пусть правление Капитанов было не самым демократичным, но оно работало. А теперь он собирается вмешаться в эволюцию общества, движимый своими личными мотивами.

«Если мы добьемся успеха, столь многое изменится. Наверняка в процессе погибнут люди. Имею ли я право спровоцировать такой масштабный переворот? Может быть, лишь страх заставляет меня думать, что насилие – единственный способ преобразовать систему. Насилие – грубый метод невежественных людей, уверенных, будто им никогда не собрать достаточно голосов мирным путем».

Бетаньева определенно считала их путь единственным. Единственно верным. Она никогда не испытывала таких моментов неуверенности, как он. Работа в государственной организации наглядно убедила ее: Капитан и иже с ним развратили систему, так что она утратила способность к изменениям. И все же Слваста боялся хаоса и страданий, которыми наверняка будет охвачена столица. Глядя на свою жизнь, иногда он переставал понимать, как оказался в своем нынешнем положении.

Адеон оказался довольно приятным торговым городом. Он вырос в том месте, где когда-то первопроходцы нашли переправу через реку, по которой было удобно добраться до Пиритских пустошей. Фермерам, вернувшимся сюда во времена Капитана Арнитана возделывать богатую суглинистую почву по краям пустошей, оказалось удобно грузить здесь на лодки свою продукцию. Затем, когда в восточной части Алгорских гор археологи обнаружили небольшие залежи малахита, причалы расширили, чтобы доставлять минерал в крупные города ниже по течению для обработки в мастерских.

Когда длинную баржу пришвартовали к пристани, Слваста восхитился впечатляющим каменным мостом, который давно заменил первоначальную переправу. Вдоль берега реки сплошной стеной стояли склады. Дальше вглубь раскинулись кварталы кирпичных и деревянных домов – мило, но ничего особенного. Адеон был очередным провинциальным подобием Диоса. Меньше размерами и сильнее потрепанный временем, городок тем не менее имел определенную цель и смысл. Его жители чувствовали себя в безопасности на своем месте. Ничто не грозило нарушить их образ жизни.

В конюшнях местного постоялого двора их ждали две лошади. Слваста оседлал гнедую земную кобылу, а Рассел взял себе коренастую мод-лошадку со щетинистой серой шкурой, легко выдерживавшую его вес, несмотря на свои небольшие размеры.

Выезжая из Адеона, Слваста обратил внимание, что на окраине нет обычного трущобного городка. Это его удивило, ведь сельские районы славились вечной нехваткой рабочих мест. По краям дороги росли земные кедры, самым высоким из них было лет по двести. Высоко над головой они тянули друг к другу корявые ветви, и те смыкались над грязной после дождя мощеной дорогой, наполняя воздух характерным острым ароматом. Там, где некоторые из древних титанов рухнули, уже поднимались новые деревья: местный совет явно действовал с толком и серьезно относился к своим обязанностям.

День уже клонился к вечеру, когда они выехали в путь. У них за спиной предзакатное солнце озаряло пейзаж красно-золотыми лучами, и от толстых стволов деревьев протянулись длинные тени. Слвасте пришлось ехать по обочине, так много повозок было на дороге. Ему нравилась деловитая уверенность, которая здесь исходила от людей. Все вокруг напомнило ему о раннем детстве, когда мир казался приятным и счастливым местом.

Солнце садилось, когда они подъехали к большому перекрестку. От него одна широкая дорога, обсаженная старыми кедрами, уходила на север. Другая, над которой шелестели розовой листвой храсты, вела на юг. Еще две дороги проложили недавно, деревья по их обочинам едва достигали трех метров в высоту. Рассел свернул на одну из них, обсаженную голубоватосерыми фолруксами, чьи колючие листья складывались по мере того, как солнечного света становилось все меньше. Местность здесь была более дикой, долины глубже, фермы меньше, а леса больше. Прямо впереди Слваста увидел снежные шапки на вершинах Алгорского горного хребта, они ловили последние лучи заходящего солнца и горели, словно огни маяков, на фоне темнеющего неба.

Хотя путешественники явно добрались до границ цивилизации, дорогой, по которой они ехали, пользовались часто. Ее недавно вымостили камнем, чтобы укротить грязь. Рассел свернул на тропу, не отмеченную деревьями; она добралась до леса и обернулась широкой просекой. Слваста увидел потрепанный временем указатель, прибитый к дереву. На доске, обвитой по углам лианами, была грубо вырезана надпись «Ферма Блэр». Земля здесь постепенно поднималась. Из густого леса вылетели тучи мерзких мошек татус и сопровождали их, жужжа у Слвасты над головой. Он раздвинул пошире свой панцирь, чтобы отогнать их; мошки явно жаждали человеческой крови.

Наконец за поворотом дороги впереди открылась долина. Деревья здесь были расчищены, земля расстилалась перед ними шахматными квадратами полей. Огромный комплекс построек фермы находился совсем рядом с лесом, длинные деревянные сараи выстроились идеальными рядами. На одно неприятное мгновение Слваста словно вернулся обратно в прошлое – в тот момент, когда их отряд приближался к хутору семьи Шило.

Подъехав ближе, Слваста прощупал постройки экстравзглядом. Деревянные сараи все были новыми. Один из них действительно оказался лесопилкой, работающей на паровом двигателе, который приводил в действие пару пил. Четыре неповоротливых тягача пыхтели, возвращаясь со вспаханных ими полей, поршни громко звенели в тихом вечернем воздухе. Почти половину сараев заполняли стойла или клетки с самыми разными модами, что сильно встревожило Слвасту. Его поразил размах деятельности и количество людей на ферме. Пара сараев служили общежитиями для работников. Один полностью отвели под склад угля. В других сараях размещались тяжелые станки, штамповавшие металлические формы. Затем их переносили на длинные рабочие столы, вдоль которых сидели десятки мод-гномов, собирающих части непонятного оборудования. Жарко горели печи, приводя в действие всевозможные незнакомые Слвасте устройства. А в дальнем конце комплекса построек находились длинные сараи, защищенные самым прочным пологом из всех когда-либо ему встречавшихся.

Сам хозяйский дом представлял собой обычное двухэтажное здание с верандой вдоль фасада и вьющимися розами, которые карабкались по фронтонам. Яркий свет приветливо лился из всех окон. Его оттенок был намного белее, чем у привычных масляных ламп. Слваста привязал свою лошадь к коновязи рядом с загоном. Рассел с ухмылкой пригласил его в дом. В этот момент Слваста отчетливо понял, что ни разу не подумал уколоть Рассела булавкой в палец и не проверил цвет его крови. А Бетаньева еще считала его умным. Ну, по крайней мере он имел при себе пистолет. «Уж конечно, самая полезная вещь в доме торговца оружием». Его желудок сжался от тревоги, когда Слваста переступил порог.

По центру первого этажа располагалась большая винтовая лестница, ведущая на длинный внутренний балкон второго этажа. К этому моменту Слваста уже не удивился тому, как хорошо был обставлен фермерский дом: шикарная мебель, толстые ковры. Чересчур белый свет лился сверху. Он исходил от свисающих с потолка необычных стеклянных шаров, которые светились равномерно, не мигая.

Кто-то спускался по лестнице. Мужчина с насмешливой улыбкой на губах, он убрал свой полог и ослабил панцирь, встречая Слвасту с таким видом, будто его это забавляло.

Узнавание скрутило судорогой мышцы Слвасты.

– Ты! – потрясенно выдохнул он.

– Рад видеть вас снова, лейтенант, – сказал Найджел.

Книга пятая Те, кто падает

1

За два дня до семнадцатого дня рождения Кайсандры с ночного неба упало пылающее нечто. Она сидела у окна своей спальни на верхнем этаже дома с распухшими красными глазами после очередного приступа плача. Скандал с матерью был грандиозным даже по их меркам, он начался с утра и продолжался весь день. Дряхлые мод-гномы, которые помогали на ферме, тихо захныкали и забились под обеденный стол, прикрывая головы руками, когда воздух наполнился криками, оскорблениями, угрозами и обвинениями, а телепатические эмоции взорвались в эфире, подобно фейерверку.

– Ненавижу тебя! Ты худшая мать в мире! Да чтоб ты сдохла!

Ни одно из оскорблений не достигло цели. Равно как просьбы и демонстрация страданий. Серара, ее мать, была слишком опытна на этом поле боя. На гнев Кайсандры она отвечала презрением и яростью. С обеих сторон посыпались угрозы. Во врага полетела посуда – то, что от нее еще осталось. Иногда тарелку запускала рука, но чаще – текин, почти невольно, рефлекторно, когда мысль претворяется в дело без тормозов.

К вечеру страсти так накалились, что Серара с неизбежностью взялась за свою трубку с нарником. После этого спор стал выглядеть бредовым, ибо наркотик то усиливал, то успокаивал мысли женщины случайным образом. То она всхлипывала и стонала «прости, прости, прости», то глаза ее вспыхивали маниакальной ненавистью, и она дрожащей рукой хваталась за нож, когда Кайсандра выплескивала на нее очередной поток обвинений. Когда солнце зашло и приютившая ферму Блэр долина погрузилась в сумерки, обессиленная и убитая горем Кайсандра побежала наверх и захлопнула дверь своей спальни, а потом еще подперла ее старым комодом. Мать и дочь еще минут десять кричали друг на друга через дверь, прежде чем Серара спустилась вниз по лестнице за следующей трубкой. Кайсандра зашлась плачем, а ее мать рухнула в очередную ночь безумных нарнических снов. Экстравзгляд показал Кайсандре бесчувственное тело Серары, растянувшейся поперек дивана в гостиной. Время от времени женщина дергалась и издавала нечленораздельные звуки, когда наркотик вызывал новую галлюцинацию в ее мозгу. Затем она снова расслаблялась и оглашала комнату сопением и храпом спящего человека. Опустевшая холодная трубка выпала из ее руки на голые доски пола. К страданиям Кайсандры добавился голод. Она не ела с самого завтрака, а позавтракала яблоками и стаканом молока. Но она решила, что не станет спускаться на кухню. Хотя мать теперьсовершенно точно не проснется до утра, Кайсандрой двигало чистое упрямство – как и всю ее жизнь.

«Девочка моя, у тебя не характер, а чистый Уракус», – говорил отец, наполовину сердясь, наполовину восхищаясь ею, когда Кайсандра отказывалась идти на попятный или извиняться, что бы она ни натворила. Но это было много лет назад, до того как отец ушел с ополчением Адеонского округа – участвовать в зачистке территории после Падения. Восемь лет назад. И он до сих пор не вернулся. Кайсандра все еще продолжала его ждать. Она не сдавалась. Один из первых ее ужасных скандалов с Серарой произошел из-за того, что мать стала избавляться от одежды отца. Примерно в то же время Серара начала курить нарник, пытаясь скрыть собственное горе и облегчить трудную долю женщины, вынужденной заниматься фермой в одиночку. Трудности только усугублялись год от года, поля больше не возделывались, моды одряхлели, а постройки начали разрушаться.

После восьми лет без отца семья худо-бедно справлялась с огородом, держала пару свиней, старую корову, которая пока еще давала молоко, и кур в курятнике, куда регулярно забирались бусалоры. Случались дни, когда у них и еды толком не было.

Вот почему Кайсандру принуждали выйти замуж за Акстена через два дня, как только ей исполнится семнадцать лет и брак станет законным (с разрешения родителей). Серара не просто дала разрешение; она охотно пошла на сделку с приданым, предложенную мерзким семейством Акстена. Все было довольно просто. В обмен на ферму Блэр (и Кайсандру) Серара получит три собственные комнаты в городе, над одним из принадлежащих семейству магазинов, где продавалась одежда. У нее будет легкая работа за прилавком, и она наконец избавится от своего многолетнего кошмара – унаследованной фермы. В самые худшие моменты она кричала Кайсандре, что без дрянной дочери и дерьмовой фермы, которые висят у нее на шее, она еще сможет найти себе порядочного мужчину. Однажды в ответ на это Кайсандра швырнула в мать последний оставшийся у них фарфоровый кувшин.

Итак, той ясной ночью заплаканная Кайсандра смотрела в окно на великолепные туманности, чье размытое сияние озаряло Бездну. Но их замечательные замысловатые формы и светящиеся краски не восхищали ее. Она просто смотрела на них, стараясь не думать о Джу, потребовавшей к себе душу ее отца. Она чередовала это со злобным рычанием при мысли о том, как Уракус заберет ее мать и Акстена, а также остальную часть его уродской семейки, включая их матриарха, Мамашу Улвен, которую Кайсандра втайне побаивалась.

Сегодня Уракус ярко светился высоко в ночном небе, его зловещие карминовые вихри в окружении изорванных янтарных вуалей заворачивались внутрь, в разрыв пустоты в его центре, похожий на свежую рану в пространстве. «Плохое предзнаменование, – горько подумала она. – Вот такой дерьмовой будет моя жизнь». Что-то двигалось поперек ужасной туманности. Пятно янтарного света, несущееся с северо-запада. И оно становилось все ярче.

Кайсандра уставилась на него. Сперва озадаченно. Она никогда не видела такой туманности. И вообще не слышала о том, чтобы туманности двигались. Пятно стало вытягиваться, а за ним тянулась тонкая идеально прямая линия розоватой фосфоресцирующей дымки.

«Это не туманность!»

В небе Бьенвенидо двигаются только две вещи. Либо небесные властители снисходят, чтобы украсить планету своим потрясающим присутствием, либо…

– П-па… паданец! – в ужасе закричала она.

Кричать было совершенно бессмысленно. Серара оставалась погруженной в глубокий наркотический сон, а мод-гномы все еще прятались под столом.

Кайсандра продолжала наблюдать за светящимся призраком. Теперь он стал намного ярче. Он приближался, направляясь практически прямо на ферму Блэр. Второй столь же бессмысленный предупредительный крик умер на ее губах. Яйца паданцев падали сверху вниз – по крайней мере, она всегда так считала. И они были темными. Ничего похожего на эту штуку.

Новый вид паданцев?

Любопытство преодолело ее первоначальный всплеск страха. Светящийся объект менялся. Его сияние стало слабее, когда он оказался над долиной, но пятно оранжевого света расширилось. Он был все ближе к фермерскому дому. Кайсандра поняла, что он большой – намного, намного больше, чем любое яйцо паданца. Странный мерцающий хвост люминесцентного воздуха позади него стал уменьшаться и рассеиваться по сторонам, словно дым.

Кайсандра едва успела повернуть голову, когда блестящая штуковина пронеслась над их домом с ревом, почти столь же громким, как грохот грома. Ей удалось заметить форму объекта: гигантское яйцо корпуса с жесткими изогнутыми треугольными крыльями. Будто корабельный плотник попытался построить летающую лодку. Последние восемь лет Кайсандра методично осваивала огромное собрание отцовских книг (еще одно яблоко раздора с матерью), но не могла вспомнить ничего подобного ни в одном из руководств и отчетов, опубликованных Исследовательским институтом паданцев.

Невозможная штука пролетела над рекой, стремительно снижаясь. Свечение объекта исчезло, когда он достиг верхушек деревьев. Только извивающиеся потоки радужного воздуха служили призрачными указателями его пути. Они развеялись совсем, когда до фермы дошел далекий грохот – какофония шума и треска ломающихся от удара деревьев. И все стало по-прежнему. Ночное небо было чистым, туманности мерцали, как обычно. Ничего там не двигалось.

Кайсандра уставилась на лес по ту сторону реки. Но деревья стояли непроницаемой стеной – путаница стволов и веток, переплетенных цепкими лианами. Ее экстравзгляд, конечно, не мог дотянуться так далеко.

«Что мне делать? Бежать?»

Наверняка это паданец. Огромный. Корпус лодки-птицы был размером с их дом. Она даже не могла вообразить, какие ужасы обрушатся на их округ. «Даже хуже, чем выйти замуж за Акстена».

У Кайсандры не хватило духа выйти из дома – спуститься к реке и посмотреть, что же врезалось в деревья. Бежать в город она тоже не осмелилась, ведь ей бы пришлось бросить мать, а она не сможет так поступить (с удивлением поняла девушка). Заставить мод-гномов помочь ей дотащить обкурившуюся нарником мать до подводы, а потом запрячь в нее последнюю оставшуюся у них мод-лошадь – это займет целую вечность. Паданцы доберутся до них раньше, чем она выедет на дорогу.

Закон обязывал каждую ферму иметь огненный маяк, предупреждающий о паданцах, – подготовленные для костра дрова, которые можно зажечь в любой момент, чтобы пламя сигнализировало всем на многие мили вокруг о Падении яйца. Ее отец построил маяк сразу за оградой фермы – искусно сложил на возвышении пирамиду из сухих бревен высотой более четырех метров и устроил свободный доступ воздуху, позволяющий тому быстро раздувать пламя.

Это было до того, как отец ушел, и с тех пор ливни много лет поливали дрова. Плесень и грибок съели когда-то крепкую древесину и превратили ее в осыпающуюся труху в плетеной сетке вездесущих лиан.

«Так или иначе, там уже нечему гореть», – подумала Кайсандра.

Она снова посмотрела на темную массу леса за рекой. По-прежнему ничего нигде не двигалось. Она отправила мод-гномам телепатический приказ доставить ей дробовик, который хранился в шкафу на первом этаже. Ну и заодно велела им принести остаток хлеба с кухни. И молока тоже.

Задобрив голодный желудок и положив ружье рядом с собой – холод и тяжесть металла действовали успокаивающе, – Кайсандра устроилась поудобнее, готовясь нести свою бессонную вахту.

– Проснись, ты, лентяйка!

Кайсандру немилосердно встряхнули. Она открыла глаза и увидела мать в дверях ее спальни. Та с тревожным выражением худого, морщинистого лица держала дробовик. На дворе было светло – утро, причем уже не раннее, насколько девушка могла судить.

– И что ты собиралась с этим делать? – спросила Серара, крепче сжав ружье и потрясая им. – Пристрелить меня во сне?

– Я видела кое-что, – заявила Кайсандра в свое оправдание.

Она повернулась посмотреть в окно. Лес на другом берегу реки был почти таким же темным в утреннем солнце, как и в полночь. Ни намека на угрозу. Из-за деревьев не вышла маршем армия вторжения страшных паданцев. Никаких огромных штук, летающих над головами.

– Что видела? – усмехнулась ее мать.

Опять тот самый тон, он всегда заставлял Кайсандру рефлекторно втягивать голову в плечи. Раздражение. Презрение.

– Я не знаю, что это было.

Она пыталась подобрать слова – объяснить матери, свидетельницей какого ночного происшествия она стала.

– Давай собирайся. Джулиус уже приехал.

– Что?

Кайсандра ненавидела Джулиуса. Он был одним из братьев Акстена, еще большим чурбаном, чем назначенный ей жених. Мамаша Улвен держала его управляющим одной из скотобоен в Адеоне – еще один семейный бизнес, которым она рулила уверенной рукой.

– А зачем он приехал? – удивилась Кайсандра.

– Наверное, я тебя в детстве слишком часто роняла головой вниз. Ты завтра выходишь замуж, забыла? И наша жизнь станет лучше.

– Я не выйду замуж! – прорычала Кайсандра. – Только не за этого урода!

– А теперь слушай меня, и слушай хорошенечко, неблагодарная маленькая дрянь. Мы должны Мамаше Улвен много денег. Как по-твоему, на что мы с тобой жили в последние годы? Ферма ничего не стоит, если никто не работает на земле. А у меня не хватало на это сил, я должна была смотреть за тобой, ты же носилась целыми днями, точно дикий бусалор.

Гнев Кайсандры весь ушел в потрясение.

– Мы должны Мамаше Улвен?

Она просто не могла в это поверить. Надо быть сумасшедшим, чтобы взять в долг у Мамаши Улвен. Общеизвестный факт! Проценты набегали, сумма росла, выплатить долг становилось невозможно – а сыновья, внуки и племянники Мамаши очень дотошно и решительно вытрясали деньги из должников.

– Почему это? – У Кайсандры проснулись подозрения. – Какие вещи ты покупала? Мы выращивали достаточно еды, чтобы себя прокормить. Всегда.

– Для хозяйства нужно много вещей, которые не растут на деревьях. А твой отец тратил каждую заработанную нами монету на свои дурацкие книги, вместо того чтобы вложить их в дело. Давай сложи свою сумку и соберись сама. Мы с Джулиусом вытащим тебя отсюда силой, если понадобится. Не сомневайся.

– Нарник! – вскричала Кайсандра в ужасе. – Ты покупала у нее свой проклятый нарник, да?

– Не смей меня судить! – закричала в ответ Серара. – Ты не знаешь, как я страдала, с тех пор как твой отец ушел.

– Он вернется.

– Его на хрен съели паданцы, дура! Когда ты уже это поймешь своей дурацкой головой, набитой бессмысленными мечтами? Он умер! Он не вернется. Никогда не вернется. Его душа была даже недостаточно сильна, чтобы навестить нас после смерти. Не настолько уж он тебя любил. Ну, ясно теперь?

Кайсандра бессвязно закричала на свою дьявольскую мучительницу. Ее текин схватил пустую бутылку из-под молока и швырнул ее вперед, прямо в голову матери. Серара развернула ружье и нажала на спусковой крючок – и пропустила удар бутылкой.

Дробовик пробил дыру в потолке. Доски взорвались длинными щепками. Панцирь Кайсандры был не настолько прочен, чтобы их отразить. Она развернулась на месте, ныряя в укрытие. Две острые деревянные щепки чиркнули ей по ребрам, порвали платье и обожгли порезами кожу.

В первый момент больно не было. Кайсандра ошеломленно уставилась на порванное платье. Кровь стала расползаться по ткани. У Серары зияла ужасная окровавленная рана на лбу – там, где ее ударило бутылкой. Женщина машинально потрогала лоб, в ужасе глядя на раны Кайсандры, словно не в силах поверить своим глазам. Они долго молча смотрели друг на друга.

– Вымойся и обработай порезы, – наконец сухо сказала Серара, – чтобы не загноились. Я соберу наши вещи и отнесу в подводу.

Она повернулась и бросилась прочь. Кайсандра услышала, как мать всхлипывает, спускаясь по лестнице.

А что еще оставалось делать?

Обычно Кайсандре нравилось приезжать в Адеон. Всегда приятно вырваться с фермы и оказаться в городе с его большими основательными зданиями, оживленными доками и шумными улицами. Трущобы на окраинах были невелики и не вызывали у нее беспокойства. Но на сей раз, когда подвода въехала в город, Кайсандра желала ему разрушения и смерти. Она проклинала жителей Адеона. Каждый, кто видел подводу (и тотчас же отворачивался), знал, что девушку привезли в ратушу как расплату за долги Мамаше Улвен. Никто из горожан не выразил протест. Они даже не посмели выказать ей сочувствие.

Когда подвода добралась до центра, где улицы были вымощены, она перестала так сильно подскакивать на ухабах. Кайсандра провела большую часть поездки, морщась от каждого толчка. Но боль от воткнувшихся в нее щепок не шла ни в какое сравнение с душевной болью. Подвода пересекла перекресток. Одна из улиц вела к центральной площади, где возвышалась ратуша с ярко-красными кирпичными стенами и окнами в белых каменных переплетах – на целых два этажа выше всех остальных зданий. Ратуша, куда ее завтра отвезут и обрекут на жизнь, полную страданий. Если у них получится. Она чертовски хорошо знала, что окружной регистратор ей не поможет. Церемония совершится вне зависимости от того, сколько раз она скажет «нет».

– Ты продала меня, как шлюху, – сказала она матери с каменным выражением лица. – Можешь гордиться.

– Послушай-ка, – сказал Джулиус с передней части подводы, откуда он управлял мод-лошадью, отдавая телепатические команды, – тебе неплохо бы проявить уважение, когда ты разговариваешь со своей матерью. И к Мамаше Улвен тоже обращайся с почтением. Она делает тебе одолжение.

Кайсандра впилась взглядом в спину жирного болвана. Швы его рубашки в красную и черную клетку чуть не лопались, так она натянулась на толстых складках грузного тела. Она позволила всей своей ненависти просочиться через панцирь.

– Ты умрешь, – торжествующе сказала она. – Ты умрешь, обгадившись в штаны, а душа твоя будет вопить и корчиться, когда ее пожрет Уракус. И я хочу, чтобы ты знал прямо сейчас: это я сделала, я!

Она решила не рассказывать никому об огромном новом паданце в лесу за фермой. Они не заслужили предупреждения – весь город и его пассивные покорные жители. Пусть паданцы съедят их, раз они отдали власть над собой Мамаше Улвен с семейкой, которые хуже любого гнезда паданцев.

А потом, когда паданцы сожрут их всех, придут полки и выжгут все это вонючее место до основания. И даже могилы не останется, чтобы похоронить груды обглоданных костей.

«И хорошо!»

– Уракус, вот же грязноротая, – проворчал Джулиус.

– Чтоб ты не смела так разговаривать со своим мужем! – сказала Серара. – Жена так не поступает.

– Я не буду его женой. Я буду его шлюхой. Ты меня продала, мамочка.

– Заткнись! – заорала Серара.

Они подъехали к отелю «Хевлин» на улице Любал. Низкие темные тучи неслись по небу. Кайсандра знала эту погоду: сейчас зарядит дождь на большую часть дня. Она с отвращением посмотрела на отель. Широко раскинувшееся здание, выкрашенное в белый цвет и неоднократно достраивавшееся. Широкий трехэтажный фасад скрывал лабиринт разнородных построек; здание даже слилось с парой других домов, поглотив их. Именно здесь обитала Мамаша Улвен. Отсюда она правила своими многочисленными законными предприятиями и еще более широкой сетью незаконных видов деятельности.

– Вылезай, – сказал Джулиус.

Он подхватил текином ее сумку с задней части подводы.

Кайсандра подумала было отказаться, но она чувствовала в вестибюле нескольких громил Мамаши. Здоровяки, которым пофиг, кто перед ними – мужик или девушка; они сплюнут на пол и затащат ее в здание, сколько бы она ни кричала и ни сопротивлялась. И ни один из прекрасных жителей Адеона пальцем не шевельнет, чтобы ей помочь. Поэтому она злобно улыбнулась Джулиусу.

– Ты будешь орать, пока не сдохнешь, – сказала она с видом победителя, выбираясь из подводы. – Я тебе обещаю.

– Ну ты и язва, – хмуро пробурчал он и телепнул мод-лошадь, приказывая двигаться с места.

Кайсандра смотрела вслед уезжающей подводе. Мать даже не оглянулась на нее, отправляясь в обещанную новую жизнь над магазином одежды.

– Добро пожаловать, – раздался голос у нее за спиной.

Кайсандра подпрыгнула. Полог женщины был таким прочным, что Кайсандра не заметила ее ни в вестибюле, ни даже когда та вышла из отеля. Высокая, на голову выше Кайсандры, Мамаша Улвен отнюдь не казалась такой грузной, как все ее сыновья. Стильный льняной деловой костюм кремового цвета и блестящие черные туфли, странный стеганый плащ, накинутый на широкие плечи и удерживаемый золотой цепью, – такую вычурную одежду Кайсандра могла представить только на столичных модницах-аристократках. Аккуратная укладка подстриженных темно-рыжих волос Мамаши создавала впечатление, будто ей лет сорок, хотя все знали: Мамаше ближе к семидесяти. Минимум украшений: всего несколько колец и тонкое колье с бриллиантами. Кайсандра недовольно посмотрела на нее, заправляя грязные пряди волос за ухо и остро чувствуя, какое изношенное платье надето на ней. Мамаша Улвен была такой элегантной в сравнении с ней. Самая утонченная женщина Адеона.

– Я этого не сделаю, – выпалила Кайсандра.

Мамаша Улвен приподняла бровь.

– Чего именно, моя дорогая?

Даже голос ее, такой ровный и холодный, был пугающим.

– Не выйду за Акстена. Забирайте ферму, черт с вами, но я не стану его женой.

– Да неужели? – Мамаша указала на здание. – Пойдем в дом. Или мне приказать, чтобы тебя отнесли?

Она повернулась и стала подниматься по ступеням невысокого каменного крыльца, ведущего к лакированным дверям.

Кайсандра подумала даже развернуться и бежать, но снова усомнилась, что ей позволят убежать далеко. Она двинулась следом за ужасной женщиной.

– Сумку не забудь, – сказала Мамаша.

В вестибюле после улицы показалось темно. Богатые бордовые с золотом обои словно бы мерцали в желтом свете масляных ламп. Диваны и стулья были обиты пышным бархатом. Впечатление било по всем чувствам входящего, сообщая, что амбиции отеля «Хевлин» простираются далеко за пределы провинциального Адеона.

Мамаша ожидала ее вместе с еще одной женщиной. Та была одета экстравагантно и ярко, с большим количеством черного кружева. Вырез у ее платья тянулся аж до пупа, демонстрируя всю грудь и еще немного. Кайсандра старалась не пялиться на нее, но было совершенно очевидно, чем та занималась.

– Это Мадлен, – сказала Мамаша. – Она мадам «Хевлина».

– Привет, детка, – подмигнула ей Мадлен.

Кайсандра нацепила свое лучшее воинственное выражение, не понимая, что происходит.

– Итак, – сказала Мамаша, – у тебя есть выбор, Кайсандра. Либо согласишься работать под началом Мадлен и станешь популярна – такая милая свежая девушка. Сначала поддержим тебя нарником, а потом привыкнешь и без него справишься. Либо выйдешь за Акстена и станешь вести нормальную жизнь. У тебя будут деньги, комфорт и дети. И поверь мне, я хорошо защищаю своих внуков. Никто не посмеет обидеть тебя или проявить неуважение, и Акстен тоже.

– И в чем разница между этими вариантами? – саркастически усмехнулась Кайсандра. Ей даже удалось посмотреть на Мамашу, не дрогнув.

Мамаша хмыкнула.

– Кажется, Акстену придется нелегко.

Кайсандра откинула голову назад, вызывающе глядя на Мамашу Улвен. «Я могу себе позволить быть смелой, потому что ты умрешь через неделю. Тебя съедят заживо. Если выйдет, я постараюсь донести до тебя: это моих рук дело».

С небольшой вспышкой неуверенности из-за неожиданного сопротивления Мамаша повернулась к Мадлен.

– Забери ее наверх и отмой, ради Джу. Она выглядит так, будто ее выволокли из речной грязи. В день своей свадьбы любая девушка должна выглядеть великолепно, а особенно моя будущая невестка.

Кайсандра позволила Мадлен увести себя наверх. Ей дали один из самых больших номеров для гостей, с собственной ванной комнатой. Котел на ферме, вмонтированный в кухонную плиту, уже несколько лет не работал как надо. Кайсандра с виноватым вожделением посмотрела на эмалированную ванну, в которую из крана щедро лилась горячая вода. Мадлен добавила мыло и ароматическую соль, отчего в воздухе повис изумительный аромат лаванды. Вода скрылась под толстым слоем пушистой пены.

– Наслаждайся, – сказала Мадлен, выходя из ванной. – Я бы тебе посоветовала отмокнуть с полчасика. Честно, детка, тебе надо лучше относиться к своей коже. Когда вымоешься, займемся волосами. Это потребует времени.

Когда дверь за ней закрылась, Кайсандра повернула замок «Исдом», а затем раскрыла плотный полог, что было вполне резонно для девушки, раздевающейся в большом доме, где есть другие люди. Похоже, ничей экстравзгляд не пытался за ней подсматривать.

Кайсандра сняла юбку. Под ней обнаружились прочные джинсовые шорты до колен. За юбкой последовала блузка в оборочках. Футболка, надетая под низ, была одной из отцовских, которую девушка не позволила матери выбросить; мешковато, но сойдет. Не слишком обычная одежда для подростка, но в этом городе никому ни до чего нет дела. А доки находятся всего в четверти мили отсюда. У нее есть пять серебряных шиллингов. Более чем достаточно, чтобы заплатить за проезд на какой-нибудь лодке. Кайсандре было все равно куда плыть, лишь бы подальше от Адеона.

Окно ванной комнаты открылось достаточно легко. Она перекинула ногу через подоконник. Расстояние до земли немаленькое – шесть метров, зато водосточная труба всего в метре от окна. Кайсандра ухватилась за трубу и стала сползать вниз, в переулок.

Ей оставалось всего пару метров до земли, когда окно наверху захлопнулось. Она глянула вверх. Ладно, это уже неважно. Затем полог в дверном проеме внизу исчез. Трое людей Мамаши ждали ее. Их совместный текин сдернул ее с водосточной трубы. Кайсандра больно ударилась об землю и вскрикнула.

«Ты так предсказуема», – насмешливо телепнула ей Мамаша.

– Верните ее обратно, мальчики.

Кайсандра закричала, когда они приблизились, но ничего не могла поделать. Здоровенным и сильным мужчинам было без разницы, сколько там она извивалась, пиналась и вопила. Они подхватили девушку и держали так крепко, что наверняка на руках и ногах останутся синяки…

Ее бесцеремонно доставили в комнаты. Мадлен ждала с маленькой бутылочкой в руке.

– Придержите ее.

Кайсандра вырывалась изо всех сил. Никакого толку. Ее бросили на пол и обездвижили, удерживая руками и текинами. Мадлен зажала ей нос. Чей-то текин оказался у нее во рту, он расширялся, словно надувной шарик, очень колючий шарик. Он заставил ее раздвинуть челюсти.

«Вы все умрете! Это я сделала!» – яростно телепнула она им всем.

Они только смеялись, глядя, как горлышко бутылки просовывается между ее зубов. Жидкость с бульканьем потекла в рот. Кайсандра старалась не глотать, но это было невозможно. Горькая жидкость стекала ей в горло. Мадлен убрала бутылку.

Через минуту мужчины отпустили ее. Кайсандра поднялась на ноги; это оказалось сложно.

– Что это было? – спросила она.

Или попыталась спросить. Ее слова звучали странно невнятно. Ноги ее подкосились. Мадлен схватила ее, не давая упасть.

– С-сука… Ч‑что?..

Казалось, мир растворяется в наплыве дивно прекрасных красок – таких прекрасных, что она счастливо залепетала, приветствуя их. Разноцветные пятна стали вращаться, вызывая у нее головокружение.

– Мне нужно сесть.

– Еще бы, – произнес голос Мадлен где-то вдалеке.

Раздался странный звук, будто рвалась ткань. Чудесно прохладный воздух шелком заскользил по ее голой коже. Кайсандра улыбнулась ощущению. Затем нахмурилась. Все происходящее неправильно; она не должна наслаждаться этим. Она нахмурилась сильнее, по воздуху пронеслись фиолетовые волны. Мадлен наклонилась над ней. Вода в ванне согрела ее кожу. Пузыри мыльной пены ожили. Они стали лопаться, и из каждого появлялся крошечный паданец. Кайсандра закричала, когда они набросились на ее тело, щелкая миниатюрными зубами.

– …Берете ли вы эту добрую женщину в жены, чтобы любить и лелеять всю свою смертную жизнь, а затем вместе с ней отправиться в любящие объятия Джу?

– Да.

Кайсандра медленно моргнула. Она едва удерживалась на ногах. Все было таким бессмысленным уже… ну, какое-то время. Вселенная сделалась странной и размытой, иногда теплой и приятной, иногда резкой и ужасающей, и девушка все кричала и кричала. Они заставляли ее глотать горькую жидкость. Девушка подолгу мерзла, ее трясло. Она дремала, или ей казалось, что она дремлет, а может, та дрема выползла из ночи и забралась ей в голову, желая остаться там навсегда.

А теперь откуда-то возникло платье. Белое платье со смешной пышной юбкой и золотыми шелковыми бантами. И фата. «Так это фата перед глазами мешает мне смотреть? Из-за нее все выглядит так странно?»

– Кайсандра, берешь ли ты этого доброго человека в мужья, чтобы безоговорочно любить всю свою смертную жизнь, а затем вместе с ним отправиться в любящие объятия Джу?

– Скажи «да», – подсказал мужчина.

Покачиваясь, Кайсандра уставилась на мужчину, который стоял рядом с ней и держал ее за руку.

– Ты вообще кто такой, придурок? – ляпнула она.

Несмотря на наркотик, от которого гудела горячая кровь, до нее дошло, что перед ней не Акстен. Не такой старый, не настолько толстый, и вообще у стоявшего рядом были светлые волосы. Его зеленые глаза с ожиданием смотрели на нее.

– Просто скажи «да», – сказал он с таким сочувствием и добротой, что слезы вдруг навернулись ей на глаза. Никто не смотрел на нее так. «С тех пор, как папа…»

Мысли (кажется, они были не вполне ее собственными) родили слово, которое оставалось просто протолкнуть сквозь губы.

– Да.

– Я объявляю вас мужем и женой отныне и навсегда. Да благословит Джу ваши бессмертные души.

Кайсандра начала смеяться.

– Вы все умрете.

– Можете поцеловать жену.

Мужчина коротко обнял ее и похлопал по спине. Поверх его плеча она увидела Мамашу Улвен, Акстена, Джулиуса, Мадлен и еще двоих сыновей Мамаши со своими женами. Все они выстроились в ряд под стенкой регистрационного зала ратуши, молча, с пустыми лицами. Смех Кайсандры стал истерическим. «Да! Значит, вы уже умерли? Вы мертвы! Они до вас добрались. Вас съели! Вы – это не вы, никто из вас. А все я! Я никому не сказала, что оно приземлилось, понятно? Я не сказала. Я сделала это с вами со всеми». Она дико расхохоталась. «Сегодня взаправду самый счастливый день моей жизни».

– Вот моя девочка, – сказал мужчина, державший ее в объятиях. Мужчина, за которым она была замужем.

Ее ноги стали подгибаться.

– Теперь ты съешь и меня?

– Нет. Нам пора домой, Кайсандра.

«Благая Джу!»

Она упала в обморок.

На потолке ее спальни были новые доски. Четыре новенькие доски, аккуратно обрезанные, составляли квадрат со стороной меньше метра. Кайсандра нахмурилась, не понимая, зачем они там. «Выстрел из дробовика». Память вернулась к ней, хлынула волной. Приезд Джулиуса. Ужасный скандал с матерью. Ружье. Мамаша Улвен. Попытка сбежать через окно ванной комнаты «Хевлина». Наркотик, льющийся в горло. Свадьба. Мужчина со светлыми волосами!

Она ахнула и села в кровати. На ней все еще было свадебное платье, хотя кто-то снял верхнюю юбку, оставив нижнюю – сплошь оборки до колен. Какой глупый вид.

Прекрасно понимая, что на нее все еще действует наркотик, Кайсандра попыталась встать. Странно – ни головокружения, ни дрожи в ногах и руках. Правду сказать, она чувствовала себя удивительно отдохнувшей, с ясной головой, будто отлично выспалась – лучше, чем когда-либо в своей жизни. И ей очень, очень хотелось есть. В довершение всего ее желудок забурчал, подобно плохой сантехнике, потому что по дому разносился невероятно аппетитный запах жарящегося бекона.

Кайсандра сделала шаг к двери. Остановилась. Осмотрелась как следует. Ее спальня оказалась не просто убрана – она была безупречно чиста. И простыни на кровати лежали чистые. Новые простыни! Девушка осторожно потрогала ткань, удивляясь ее мягкости. На спинке стула висело платье. Не ее платье; она никогда не видела его прежде. Из красивого темно-синего хлопка, с квадратным вырезом – совершенно новое и, с виду, точно ее размера. Чистое нижнее белье было аккуратно сложено на стуле. Рядом стояла пара хороших темно-коричневых ботильонов.

«Что за дерьмо?»

Внутренний балкон второго этажа поражал чистотой. Мебель отполирована. Стекла в окнах совершенно прозрачные; кто-то смыл грязь и плесень.

Она спустилась вниз. Тот человек находился на кухне – мужчина с лохматыми светлыми волосами и зелеными глазами. Довольно симпатичный, лет двадцати шести – двадцати восьми на вид. На нем были простая белая рубашка и зеленые брюки из плотной хлопчатобумажной ткани. Когда она вошла, он ей улыбнулся… по-хорошему улыбнулся.

– Привет, – сказал он. – Ты, наверное, сильно потрясена. Не переживай, ты отлично справляешься. Садись, сейчас будет завтрак. Ты наверняка голодна. Я дал тебе успокоительное, чтобы ты хорошенько выспалась после наркотиков, которыми они тебя накачали.

– Чего-о?..

– Все хорошо. Садись. Я не причиню тебе вреда. Обещаю. В конце концов, я твой муж. – Он улыбнулся. – Позволь официально представиться: меня зовут Найджел.

Он протянул руку.

Кайсандра уставилась на его руку, боясь расплакаться от нахлынувших эмоций.

– Ну, прошу тебя. Я правда не сделаю тебе ничего плохого. Конечно, наше знакомство началось… странно. Но я хочу, чтобы мы стали друзьями. А теперь ешь – это поможет.

Кайсандра тяжело опустилась на стул – старый кухонный стул, непривычно чистый, как и стол. Мужчина взял тарелку с теплой поверхности плиты. И да, печь оказалась полностью отремонтирована, а железо отдраено щеткой до тусклого блеска. За решетчатой дверцей внизу ярко горел огонь. «Неужели у нас снова есть горячая вода?» Кайсандра усилила свой панцирь, не желая допускать Найджела в свои мысли. Его собственный панцирь был невероятно прочным, она таких еще не встречала.

На тарелке (новой) дымился жареный бекон, а рядом с ним – яичница-болтунья на тосте, густо намазанном маслом, жареные фолберри в густом томатном соусе, колбаски и…

– Что это? – выпалила Кайсандра.

– Деруны. Картошка, просто… ну, вот так приготовленная. Натертая на терке и пожаренная. Ты попробуй. Я не обижусь, если тебе не понравится.

Найджел улыбнулся с надеждой.

Чересчур аппетитный запах словно говорил: «Съешь здесь все!» – и живот девушки отозвался громким урчанием. Кайсандра попробовала яичницу-болтунью. Она понятия не имела, что яичница может быть такой нежной.

– Чай, кофе или апельсиновый сок? – спросил Найджел.

– Чай, пожалуйста.

Один из мод-гномов фермы поставил перед ней чашку. Он тоже был ухоженным, его короткая шерстка вымыта и расчесана щеткой.

– Что случилось? – выдавила Кайсандра. – Я ничего не понимаю.

– Короткая версия, – сказал Найджел. – Я недавно приехал. Я хочу жить в отдаленном месте, где меня не будут беспокоить, и ферма Блэр идеально соответствует моим требованиям. Я довольно богат. Поэтому я погасил долг твоей матери Мамаше Улвен и купил ферму. Признаюсь, я не ожидал принять тебя частью сделки, но у тебя есть право собственности на ферму, и, честно говоря, я подумал, что ты предпочтешь меня Акстену. Прощу прощения, если я был неправ.

Совершенно безумная история. У Кайсандры она не вызвала доверия. Девушка мрачно посмотрела на Найджела.

– Ты собираешься меня трахать? – спросила она так вызывающе, как только могла.

– О черт возьми, нет! Никоим образом. Послушай, я знаю, мы официально женаты, но я хочу просить тебя считать меня своим опекуном. На самом деле ты еще ребенок, что бы ни утверждали местные законы. Секс не входит в нашу договоренность. Мне просто нужна ферма. Хорошо?

Она кивнула, все еще неуверенно.

– Хорошо.

Какая-то маленькая испорченная часть ее мозга задавалась вопросом: «А почему нет? Все мальчики в городе захотели бы меня, и большинство их отцов тоже». Она недовольно нахохлилась.

– Спасибо. А что насчет моей матери?

– Получила жилье над магазином одежды, как и договаривалась с Мамашей Улвен. А что? Ты будешь счастливее, если она вернется сюда?

– Уракус, нет!

Бекон просто таял во рту. Кайсандра съела еще одну большую порцию яичницы, но потом вдруг замерла и поднялась с места, нервно глядя в окно. Река и лес на другом берегу – все казалось таким обычным. Казалось – но не было. Просто не могло быть.

– Сколько я проспала?

– Почти восемнадцать часов. Сейчас следующий день после дня нашей свадьбы.

– Уракус! Мы должны уходить отсюда. Немедленно!

– А ты расскажешь мне почему?

– Какая-то штука… Яйцо паданца, но больше размерами, нового вида, такое большое, что в нем поместилось бы целое гнездо паданцев. Оно опустилось в лес на другом берегу реки три ночи назад. Они нас съедят, Найджел! Я никому не сказала. Конечно, я должна была сказать, я поступила плохо, но – не сказала. Я ужасно злилась на них всех из-за свадьбы.

Он сидел за столом напротив нее, обхватив руками кружку чая. Его улыбка была ободряющей.

– Ах да. Не волнуйся. Та штука прилетела не из Леса. Это не вторжение паданцев. Ты в безопасности.

У Кайсандры прошел мороз по коже, когда она посмотрела на него. Медленно, очень медленно она напрягла мышцы ног, готовясь броситься к двери. «Дробовик вернули в шкаф? Он его нашел?»

– Постарайся воспринять спокойно мои слова, – сказал Найджел. – Готова? То, что ты видела, – мой космический корабль.

– Ну да, коне-ечно…

Кайсандра рванулась бежать так быстро, как только могла в этих дурацких панталонах. Прямиком через холл и наружу, прочь из дома. Мелкие острые камушки жалили и резали ее босые ноги, но она не останавливалась. Не позволила боли отвлечь ее. Впереди были ворота в провисшей изгороди, окружающей запущенный огород. Вот только почему-то огород оказался ухоженным и недавно вскопанным. Кто-то стоял на коленях и пытался распутать переплетенные усики бобов-бегунов на бамбуковой шпалере. Кто-то, одетый в простой комбинезон и ржаво-красную футболку. Кто-то, кто поднялся во весь рост и повернулся к ней лицом. И его лицо…

Кайсандра закричала, потеряла равновесие, споткнулась и полетела на землю, бестолково размахивая руками. Боль обожгла обе коленки.

– Ты в порядке?

Она испуганно оглянулась. Найджел вышел из дома с выражением беспокойства на лице. Она перевела взгляд с него на того, кто занимался овощними грядками. Этот кто-то был во всем похож на человека, но его лицо не имело черт. «Как кукла размером со взрослого мужчину, – подумала она. – Ждет, чтобы взять чью-то личность».

– Паданцы! – воскликнула она. – Вы паданцы!

– Кайсандра, прошу тебя, – сказал Найджел.

Его панцирь смягчился, позволяя ей почувствовать его мысли – искреннее сочувствие и еще… как будто его слегка забавляла ее реакция.

В ее мозгу вспыхнула искра гнева.

– Тебе смешно? – крикнула она. – Ты надо мной смеешься?!

– Ничего подобного. Я думаю, ты отлично держишься… учитывая обстоятельства. По-твоему, как бы вел себя Акстен? Я его видел, я знаю, что он за человек. Думаю, он бы уже валялся в обмороке.

– Ты собираешься меня съесть!

Найджел вздохнул и опустился на колени рядом с ней.

– Нет, Кайсандра. Я не собираюсь тебя съесть. Я такой же человек, как и ты.

Она повернула голову и со страхом посмотрела на мужчину-куклу.

– Это не человек.

– Нет, не человек. АНС-дроид – так мы их называем. Это машина. Биологическая, но изготовленная людьми. Представь себе, он что-то вроде большого мод-гнома, просто немного умнее.

– Ну, спасибо, удружил, – сказал Найджелу мужчина-кукла. Его бледные губы изогнулись в имитации улыбки. – Прошу прощения, если мой вид напугал вас, – обратился он к Кайсандре. – Уверяю вас, я не опасен. Найджел сказал правду, я биологическая машина.

Кайсандра заплакала.

– Пойдем, – мягко сказал Найджел. – Давай вернемся в дом. Надо промыть твои порезы.

Кайсандра беспомощно уставилась на него снизу вверх, когда он выпрямился и протянул ей руку. Она проиграла. «Я не могу их остановить. Я уже мертва». Поэтому она не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и понес обратно.

Когда Найджел шагал к дому, она увидела еще одного мужчину-куклу на крыше – он приводил в порядок черепицу. «Бежать некуда».

Найджел положил ее на диван в комнате, которая была столовой, пока ее отец не поставил стеллажи вдоль стен и не заполнил их своими драгоценными книгами. Комнату еще не обновили. Кайсандра уткнулась в вытертые подушки, и почему-то это ее успокоило. Она часто сидела здесь на диване с отцом, и он читал ей вслух.

Мод-гном принес маленькую зеленую сумку с белым крестом. Найджел опустился на колени рядом с ней и положил ей под пятки старое полотенце. Кайсандра просто тупо смотрела. Кровь пропитала панталоны ниже колен, и ступни были все изранены.

Найджел достал из сумки тонкую трубку.

– В какой-то момент будет больно, словно от укуса, – предупредил он.

Кайсандра пожала плечами. Трубка зашипела, когда он приблизил ее к пораненной коже на подошве. Найджел двигал ее странными движениями, как будто красил ее ноги.

Он сказал правду: трубка ужалила. Кайсандра резко втянула воздух. Затем ее ноги онемели.

– Антисептик и мягкий анестетик, – негромко сказал Найджел. – Давай-ка проверим, синтекожа должна здесь действовать.

Он достал другую трубку.

Кайсандра с любопытством посмотрела вниз – и вовремя, чтобы увидеть, как из второго цилиндра разбрызгивается легкая синяя дымка. Вещество прилипало к ее коже, текло по ней и пенилось, образуя тонкий ровный слой.

– Хорошо. Я волновался, что Бездна этого не допустит.

– Как это?

– Бездна запрещает действие целого ряда электрических функций. Я не знал, затронет ли ограничение синтекожу. Но это в основном биохимическая реакция.

– Хм.

Она ничего толком не поняла.

– Мне нужно убрать ткань с твоих коленей.

Кайсандра поняла, что он спрашивает разрешения.

– Без разницы.

Его текин разорвал хлопковую материю панталон легко, как бумагу. «Текин паданцев сильнее нашего».

Затем Найджел распылил вещество из первой трубки на ее порезы. Ее колени что-то ужалило, потом боль исчезла. Она вздохнула с облегчением. Найджел нанес синее вещество. Оно было похоже на слой кожи, но прочнее.

– Ну вот, – радостно сказал он, – дело сделано. Синтекожа поможет восстановить твою собственную кожу. Когда это произойдет, она просто слезет. Может, через пару дней.

– Хорошо.

– Кайсандра?

– Да?

– Ты когда-нибудь видела что-то подобное?

– Нет, – призналась она.

Он обвел рукой книги, которые их окружали.

– За последние два дня я прошел ускоренный курс вашей истории. В основном я читал про паданцев. Но, скажи мне, ты знаешь, что люди прибыли на Бьенвенидо из другого места?

– Да, конечно. – Кайсандра кивнула на пять толстых томов «Летописей Высадки». Она прочла их все. – Капитан Корнелий привел нас сюда на своем корабле.

– Хорошо. Отлично. Могу ли я убедить тебя поверить, что я прибыл из того же места, откуда и первый корабль?

Воспоминание о том, как лодка-птица падала с ночного неба, было очень четким. Кайсандра упрямо отказывалась что-либо признавать, но ее мысли безумно скакали, а противоречивые эмоции захлестывали ее. Она не могла позволить надежде взять верх. Каждый раз, когда она надеялась, надежда ее предавала. В чудесное появление Найджела на Бьенвенидо верилось с трудом. «Но поверить очень хочется».

– По крайней мере, ты согласна, что это возможно? – настаивал Найджел.

– Полагаю, да.

«Полеты в космосе – о них написано в книгах, они – реальный исторический факт. Когда-то мы могли это делать».

– Но…

– Невероятно, я понимаю. Это огромное потрясение. Так что отдохни и постарайся немного расслабиться. Почему бы тебе не надеть новое платье? А когда ты будешь готова, я отвезу тебя посмотреть мой космический корабль. Он тебя убедит. Если и корабль не убедит, я уж не знаю, что могло бы.

– А потом? – спросила она.

– Потом мы поговорим. Как только я увижу, что ты веришь мне, я отвечу на все твои вопросы. И поверь, у тебя будет много вопросов.

Она посмотрела вниз на пятна синего… вещества на своих коленях. Оно было не похоже ни на что из виденного ею раньше. Инстинкты говорили ей: это действительно иное, нездешнее. А паданец не стал бы так с ней обращаться.

– Хорошо, – осторожно сказала она.

Потому что, если такая вещь, как космический корабль, существует на самом деле, она просто обязана это увидеть.

Синее платье оказалось ей как раз по размеру. Было чудесно ощущать его на себе, чистое и свежее. Кайсандра не помнила, когда в последний раз надевала новую одежду. Серара всегда приносила одежду из благотворительного дома в городе, нашивала заплатки на изношенную ткань, штопала свитера. Знаки их ужасающей бедности. Но это платье… Кайсандра стояла перед зеркалом и не могла перестать улыбаться. Она восхищалась собой. Золотисто-рыжие волосы струились по ее плечам длинными волнами, никаких обычных для нее колтунов, которые так чертовски трудно вычесывать. Словно она провела неделю в салоне. Она ненавидела Мадлен изо всех сил, но ей пришлось признать: женщина много знала об уходе за волосами. «Я должна постараться, чтобы они такими и оставались», – подумала Кайсандра и сразу усилила панцирь, не желая позволить Найджелу услышать ее размышления. Присмотревшись к себе в зеркале, она увидела прыщи на носу, еще больше – на подбородке и один на щеке. Девушка вздохнула: они когда-нибудь прекратятся?

Найджел уже ждал в холле, когда она спустилась по лестнице. Лестницу тоже починили; ни одна ступенька не скрипела под весом девушки.

– Ну вот, – сказал мужчина. – Ты готова увидеть настоящий космический корабль? Впервые в жизни?

– Я хочу, чтобы он был настоящим, – отозвалась Кайсандра. – Я готова.

– Хорошо. Пойдем.

Они спустились к реке через невозделанные поля, теперь представлявшие собой покрытые сорняками и лианами квадраты. Разделявшие их живые изгороди разрослись сверх меры. У берега покачивалась на волнах маленькая лодка. Не такая лодка, к которым привыкла Кайсандра, но круглая и вроде бы сделанная из оранжевой ткани. Вещь была чуждой, другого слова и не подберешь. Через реку тянулся канат, привязанный к деревьям на том и на этом берегу. Найджел опустился на колени на дне лодки и при помощи каната перетащил их на ту сторону.

Кайсандра лишь несколько раз в жизни пересекала реку.Противоположную сторону долины занимал лес, мрачный и неприветливый. Большие темные стволы деревьев росли очень плотно, деревья опирались друг на друга и, казалось, сливались в нескольких метрах от земли, образуя непроницаемое переплетение аквамариновых ветвей и зеленых веерных листьев. Погибая, деревья оставались в вертикальном положении, подпертые соседями, и со временем превращались в столбы, сплошь покрытые ярко-оранжевыми и серыми грибами. Редкие промежутки между деревьями были заплетены лианами, будто некий гигантский паук превратил лес в огромную ловушку.

Через плотную паутину лиан был расчищен проход, их срезанные концы все еще истекали липким соком. Земля под ногами представляла собой упругий суглинок с кисловатым запахом. В тени летали мошки татус и мотыльки побольше размером. Кайсандра слышала, как меж лиан пробираются с шорохом более крупные существа, но ее экстравзгляд замечал лишь бусалоров, скользящих по своим сырым подземным норам.

Затем ее экстравзгляд обнаружил нечто впереди. Похоже, в самом конце объект опускался почти вертикально, так как длинный след поломанных деревьев отсутствовал. Вокруг объекта была расчищена от деревьев лишь небольшая поляна.

Девушка оказалась права насчет формы: большой выпуклый овал с треугольными крыльями по обе его стороны; ей показалось, что крылья намного больше, когда объект пролетал над домом. Кайсандра замерла на краю поляны, глядя на него. Поверхность этой штуки имела густой темно-зеленый цвет там, где ее освещало солнце; в других местах она была угольно-черной. Взгляд Кайсандры скользнул по двадцати или около того нейтам, которые пассивно бродили вокруг.

– Зачем они здесь? – спросила она.

– Понадобятся рабочие руки, чтобы вернуть ферму в строй, – ответил Найджел. – Зародыши внутри них сейчас превращаются в полезные ген-формы.

– Ген… что?

– Вы называете их модами.

– Ух ты. Вы умеете формовать зародыши нейтов?

– Я знаю, как это делается, теоретически. А фактическую работу выполняет интел-центр корабля. Его мозг.

– Корабля?

Она посмотрела на гладкий чужеродный артефакт, который закончил здесь свой полет таким неизящным образом, ударившись о землю, и поняла, что больше не боится. Вместо страха в ней было очень сильное любопытство. И жажда узнать.

– Пойдем. – Он протянул руку.

Кайсандра крепко сжала ее, когда в боку корабля открылся люк – круглый участок, который словно бы. каким-то образом поджался, – и перед ними возник короткий белый коридор, освещенный так ярко, будто внутри светило солнце.

– Он правда настоящий!

Найджел прибыл из Содружества. Союза человеческих миров, существовавших за пределами Бездны. Вселенной, сильно отличавшейся от мира здесь, внутри. Он собирается выяснить, что случилось с кораблями, которые капитан Корнелий привел в Бездну.

– Зачем? – спросила Кайсандра.

Она сидела на круглом стуле, выросшем из пола в пустой круглой комнате, которую Найджел назвал главной каютой. И он был прав: у Кайсандры возникло так много вопросов, что опасно переполненная ими голова могла лопнуть.

– Мы не знаем, как они прошли через барьер, защищавший Бездну от остальной части вселенной.

– Но ты тоже прошел.

– Это было по-другому. Разумные существа дружественной нам расы сделали дыру в границе на короткий момент, которого мне хватило, чтобы проскользнуть внутрь. Я провел семь лет в стазисе – долгом сне, – пока небесный властитель вел меня к вашей планете.

– Ты летел в космосе.

Это было самое удивительное – знать, что люди по-прежнему способны делать такие вещи, не только Капитан Корнелий путешествовал между мирами. Там, снаружи, в Содружестве, где существовали сотни планет, наполненных чудесами, люди постоянно летали между ними.

– Пожалуйста, возьми меня туда, обратно в Содружество, из которого ты пришел. Пожалуйста, Найджел. Я помогу тебе всем, чем смогу, пока ты здесь, но потом…

Она отправила ему самую слезную мольбу, какую только могла, выпустив все свои мысли и стремления, чтобы он смог их ощутить.

– Отсюда сложно выбраться, – неловко сказал он. – Я не собирался этого делать.

– Но ты можешь это сделать, – настаивала она.

Она взмахнула руками, указывая на потрясающий космический корабль с чистым воздухом и ярким освещением. Машина, умеющая летать!

– Ты такой умный. Ты знаешь все, что только можно знать.

– Ха!

Его горький смех изумил ее.

– На самом деле я самый глупый человек в галактике. – Он многозначительно посмотрел вверх, на пустой потолок. – Хотя я в этом не одинок.

– Не понимаю.

– Мы думали, в Бездне только одна обитаемая планета – Кверенция. Как же мы ошибались. Мы должны были догадаться, должны были вычислить и другие планеты. Но мы этого не сделали; мы просто предположили – что всегда глупо. Мы так поступили, ибо наши силы и знания добавляют нам огромную дозу высокомерия. Ох, спасибо тебе, Вселенная: урок смирения выучен хорошо.

– В Бездне больше одной планеты?

– По всей видимости, да.

– И на других тоже живут люди?

– Жили прежде, Кайсандра. Вот все, что я могу тебе сказать. Им удалось отправить сообщение к нам, наружу. Но это было очень давно. И я сейчас здесь, а не на Кверенции.

– И что ты собираешься делать?

Найджел помассировал виски.

– Моей первоначальной целью было добраться до Маккатрана – живого космического корабля другой разумной расы, которому удалось выжить на Кверенции, – и отправить всю собранную им информацию обратно в Содружество, его создателям. Но сейчас это будет довольно сложно сделать. Мой корабль больше не может летать. Бездна повлияла на его двигатели, во всяком случае на их часть. Чем ближе к планете, тем хуже становится влияние.

– Значит, ты не сможешь взять меня с собой в Содружество?

– Боюсь, не смогу. Я собираюсь некоторое время исследовать Бездну отсюда. Возможно, если удастся проанализировать ее структуру, я смогу снова заставить корабль летать. Но сейчас меня больше интересуют паданцы. Я вообще не понимаю, что они такое. На Кверенции их не было, в отличие от Бьенвенидо.

– Они всегда были здесь, – сказала Кайсандра. – С самого начала. Это есть в «Летописях». Капитан Корнелий обнаружил их, как только корабль приземлился. Он основал самый первый из полков, Меорский полк, для сражений с ними. Затем он создал Гильдию наблюдателей – для предупреждения о падающих яйцах. И Исследовательский институт паданцев, чтобы мы научились бороться с ними. Без Капитана Корнелия мы бы никогда не выжили.

– Так рассказывают в школе?

– Да.

– Интересно. Значит, паданцы уже были здесь, когда колонизационные корабли втянуло в Бездну. Вероятно, они тоже узники, как и мы.

– Узники?

– Да. Вы еще не догадались? Бездна – на самом деле тюрьма; она поглощает души людей ради собственной извращенной цели. Люди. Их мысли. Их разумы. Все это – пища, которую всасывает Ядро.

– Души вечно живут там во славе – всем известно.

– Да ну? Кто-нибудь видел эту самую славу? Всегда надо требовать доказательства нирваны, прежде чем следовать за мессиями, которые ее продают. У этих ребят не самый лучший послужной список во Вселенной.

– Ты сомневаешься в благости Джу и сопровождении небесных властителей? – потрясенно спросила она.

– Я сомневаюсь в любой системе, которая не раскрывает свою цель и предлагает лишь обещания лучшего будущего. Но я – это я, Кайсандра, я закоренелый циник, и мне уже тысяча лет. Ты должна решать сама за себя. А значит, тебе нужна информация. Много информации.

Кайсандра оглядела каюту, удивленная тем, что в день, когда она узнала правду о Вселенной, чувствует себя так, словно у нее выбили почву из-под ног.

– Я хочу учиться, – сказала она ему, – именно этого я всегда хотела больше всего.

В глубине ее души теплилась надежда, что на корабле есть библиотека – возможно, даже больше, чем публичная в Адеоне.

– Тут я могу тебе помочь, – сказал Найджел. – Пусть я не сумею отвезти тебя в Содружество, но я привез Содружество к тебе. Давай считать это платой за постой. Ну, что скажешь?

Кайсандра улыбнулась так, как не улыбалась последние восемь лет.

Медицинская капсула – цилиндр, похожий на серебряный гроб, – выскользнула из стены кабины. Ее закругленный верх сделал этот волшебный фокус – сократился, обнаружив мягкий матрас внутри.

– Ложись на спину, – сказал Найджел. – Больно не будет.

Кайсандра ему не поверила, но все равно послушно легла.

– Я оставлю верх открытым, – пообещал Найджел. – Если закрыть, это с непривычки может вызвать клаустрофобию.

Кайсандра молчала, стараясь не выдать свой страх. Она сосредоточилась на том, чтобы убедить себя: все это не имеет ничего общего с паданцами. Ее никто не съест. «Может быть».

– Ну вот, мы начинаем, – ободряюще улыбнулся Найджел.

Из серебряных стенок капсулы выросли тонкие усики, которые двигались как змеи. Они начали трогать и покалывать ее тело. Кайсандра сняла платье и позволила капсуле делать то, что она там делает. Найджел заверил девушку: нижнее белье снимать не нужно. Вокруг ее головы появлялось все больше усиков, их большая группа копошилась у нее в волосах. Кайсандра нервно сглотнула, пытаясь быть смелой.

– Ты отлично держишься. Не шевелись.

– Это машина-врач? – спросила она.

– Вроде того. Но она может сделать гораздо больше, чем просто вылечить.

Найджел закрыл глаза, но выражение его лица оставалось сосредоточенным, будто он что-то читал.

«Может ли она избавить от прыщей?»

– Интересно.

– Что именно? – спросила она.

– Так ты говоришь, капитан Корнелий высадился три тысячи лет назад?

– Да.

– Оценка с запасом дает нам сто двадцать поколений. В ваших генетических последовательностях прогрессоров происходил дрейф; некоторые из них прервались. Не думаю, чтобы Бездна кроме всего прочего еще копалась в вашей ДНК. Конечно, у нас в Содружестве до сих пор не найдено генетических линий длиной в сто поколений, с коими удалось бы провести сравнение. К тому же в большинстве наших поколений добавляются усовершенствования каждые двадцать лет. Но генетикам придется остерегаться подобного уровня реверсии.

– Вот как.

«Что бы это ни значило».

Он открыл глаза и улыбнулся.

– Граждане Содружества имеют определенные дополнительные биологические… хм… способности, встроенные в их тела. Это специализированные ячейки, которые помогают общаться на расстоянии, – как телепатический голос, но намного быстрее и изощреннее. Также можно упорядочить память, а не пользоваться случайным методом, доставшимся нам от природы.

– Но у меня больше нет этих способностей?

– Есть, только они немного ухудшились. И твой мозг не имеет к ним доступа.

– Значит, я не смогу научиться всем интересным штукам Содружества, как ты говорил?

Он усмехнулся при виде ее разочарования.

– Всегда есть альтернативы. Я вставлю замещающие нейронные пути в макроклеточные ячейки, чтобы интегрировать твои вспомогательные процедуры. Это прием из области стандартной медицинской помощи. Тогда появятся новые векторы для других функций прогрессоров. Пройдет некоторое время, прежде чем ресеквенирование возымеет эффект.

«Нет, я по-прежнему ни черта не понимаю, что ты плетешь».

Прошел год с тех пор, как Кайсандра перестала ходить в школу миссис Брюстер каждые вторые выходные. Ей сильно этого не хватало; школа была той частью ее жизни, в которой все шло хорошо. Под руководством учительницы, с ее мудрыми телепатическими наглядными демонстрациями, Кайсандра быстро освоила основы: чтение, письмо, арифметику. Только с миссис Брюстер девушка могла поговорить об удивительных вещах, вычитанных в отцовской библиотеке. Учительница рассказала ей об университете в Варлане, где люди только и делали, что читали и учились целый день. Будто оказались в Джу при жизни – так это звучало для Кайсандры.

– Девочке стоит подать заявление в университет, – предложила миссис Брюстер, когда приближался ее шестнадцатый день рождения.

На это Серара ответила:

– Она уже знает все, что нужно знать жене фермера, и хватит вам забивать ей голову дурацкими мечтами. Ей пора готовиться к реальной жизни.

Тогда был последний раз, когда Кайсандре разрешили пойти в школу.

Теперь Найджел пообещал ей знания больше всех тех, какие она могла когда-либо получить на Бьенвенидо. Истины обо всей Вселенной.

Что-то ущипнуло ее сзади в основание черепа.

– Ой!

– Извини, – рассеянно сказал Найджел.

Странным образом Кайсандра почувствовала себя лучше. «Так я и знала, что будет больно».

Несколько минут ничего особенного не происходило, затем все серебряные усики отодвинулись от нее и распластались по бокам капсулы, сливаясь с металлическим корпусом.

– Можешь одеваться, – сказал Найджел.

Она повернулась к нему спиной, чтобы надеть платье. «Забавно».

– Значит, это будет похоже на разделенную телепатическую картину? – спросила она.

– В чем-то похоже.

Выйдя из космического корабля, Кайсандра увидела на поляне вокруг больше нейтов, чем когда они входили внутрь.

– Какие моды там формуются? – спросила она, когда они переправлялись через реку на лодке из ткани. Подумать только, час тому назад она была под впечатлением от этой лодки!

– Ген-мартышки и шимпанзе в основном. Вроде ваших мод-гномов и обезьян. Они будут нам полезнее всего для начала.

– Значит, ген-формы происходят с той другой планеты, на которую приземлились корабли?

– Да.

Она посмотрела в небо, там высоко дрейфовали ленты облаков.

– Где она находится?

– Кверенция? Не могу сказать точно. Некоторые туманности совпадают. Ваша Джу – это их Море Одина, а Уракус – их Хоньо. Но больше ничего не совпадает. Возможно, Бездна имеет разные внутренние карманы, попробуй представить их себе как дольки апельсина. Или же эквивалент квантовой геометрии пространства-времени здесь гораздо сложнее, чем мы предполагали.

– Ты о чем вообще? Ладно, подожду, пока у меня включатся эти штуки Содружества. Расскажи, какой была жизнь на другой планете в Бездне.

– Они нашли Маккатран. Точнее, город, выращенный им для разумной расы, которая жила на Кверенции до людей. Город пустовал, так что, надо полагать, всех проживавших в нем, кем бы они ни были, поглотило Ядро. Маккатран немного облегчил жизнь людям на Кверенции, поэтому их общество приняло несколько другую форму по сравнению с вашим, насколько я могу о нем судить.

– Та предыдущая раса, о которой ты говоришь, – паданцы?

– Нет. Как я уже говорил, я совсем не понимаю, что такое паданцы. Жаль, я не уделил время изучению Леса, когда приближался к планете. У него была очень необычная квантовая сигнатура.

– Что-что?

– Пространство там каким-то образом отличалось. Не бери в голову. Со временем я докопаюсь до сути. Есть еще одна аномалия, но она находится здесь, на Бьенвенидо.

– На планете есть Лес? – встревожилась она.

– Нет, нет. Когда я спускался, «Небесная властительница» обнаружила нечто необычное далеко на востоке отсюда. Данные сенсоров, которые непонятно как трактовать. Ты вряд ли знаешь, где приземлились первые корабли?

– Капитан Корнелий приземлился там, где сейчас расположен Варлан. Дворец Капитана был построен над его кораблем.

Найджел поднял бровь.

– В самом деле? Возможно, там, на востоке, приземлился еще один колонизационный корабль. Данные сенсоров указывают на обработанный металл и металлокерамику в большом количестве.

– Я ничего об этом не знаю, – сказала она. И затем добавила после паузы: – В тех краях находится Пустыня Костей.

– Как ты сказала?

– Пустыня Костей. Она почти на восточном побережье. Никто не заходит в нее глубоко. Считается, что ее населяют призраки. Первые исследователи, которые пытались пересечь пустыню, сошли с ума. – Она пожала плечами. – Ну, так рассказывают.

– Все чудесатее и чудесатее. Почему пустыне дали именно такое название? В твоем доме есть карта? Я хотел бы проверить, не оттуда ли исходил странный сигнал.

– В библиотеке есть атлас. Думаю, Пустыня Костей находится на расстоянии около трех тысяч миль отсюда.

– Это не проблема. Как только я здесь все налажу, мы сможем отправиться туда на поиски аномалии. Я разверну торговое дело; торговля станет хорошим прикрытием для путешествий куда угодно.

Когда они подошли к фермерскому дому, Кайсандра увидела, что мужчина-кукла на крыше почти закончил перекладывать черепицу.

– Разве им не надо отдыхать?

– Нет.

В тот вечер они сидели за обеденным столом и ели на ужин приготовленную Найджелом пасту с рыбой. Сначала Кайсандре показалось, что мигают какие-то огоньки. Найджел принес в дом несколько прочных коробок размером с его ладонь, небольшой толщины. «Модули» – так он их назвал. Казалось, они ничего не делали. На нескольких из них светились крошечные огоньки, похожие на глаза насекомых. Но потом она поняла: мигают вовсе не огоньки. Что-то происходило у нее внутри глаз.

Огоньки перестали мигать. Теперь это были пять размытых звездочек, расположенных ровным пятиугольником. Затем они начали меняться.

– Найджел! – воскликнула она. – Что происходит?

Из звезд формировались узоры – узоры, не имевшие ничего общего с тем, что видели глаза Кайсандры. Подобно экстравзгляду, они висели в центре ее восприятия; в отличие от экстравзгляда, они имели четкие линии и яркие краски. Концентрические круги, которые медленно расширялись и углублялись, будто она смотрела внутрь цилиндра с кольцами на стенках. Расцвели зеленые линии, очертив пирамиду. Сферы, состоящие из сфер, они все множились и множились, как пузыри мыльной пены в ванне «Хевлина».

– Нейронные пути, которые я добавил, установились. Сейчас они активируются, только и всего. Не пугайся. Это совершенно нормально. – Он взял ее за руку.

Прикосновение немного успокоило Кайсандру, но все равно девушка не могла совершенно расслабиться. Потом у нее в мозгу раздался шепот – тихие бессмысленные слова. Она снова запаниковала и вскрикнула.

– Все в порядке, – тотчас сказал Найджел. – Прислушайся к голосу. Он тебе скажет, что делать дальше.

Она закусила губу, но кивнула. Постаралась успокоиться и выровнять дыхание.

«Вы меня понимаете? – спросил чужой беззвучный голос. – Если понимаете, пожалуйста, скажите „да“. Вслух».

– Да.

«Я основной пакет оперативной памяти для работы макроклеточных ячеек. Следуйте данным инструкциям. В верхней части вашего экзообзора расположена иконка в виде алмаза красного цвета. Пожалуйста, найдите ее».

– Я ее вижу.

«Для того чтобы данные пакета загрузились в ваши ячейки, вам следует представить себе, будто алмаз увеличивается. Когда это будет сделано, поверните его на сто восемьдесят градусов по часовой стрелке. Чтобы отменить загрузку, поверните его в обратном направлении. Вы понимаете?»

– Да.

«Пожалуйста, сделайте свой выбор».

«Выбор?! Дерьмо! Словно я способна отказаться от этого всего!»

Алмаз послушно увеличился и повернулся по часовой стрелке, будто Кайсандра телепнула ему команду это сделать.

Ее разум пронзило чувство, что-то среднее между короткой вспышкой телепатического образа и струей ледяной воды. Незнакомые мысли распались на части и уютно угнездились в ее памяти. Показалось, будто рабочие иконки внезапно навелись на резкость. Каждая функция заняла свое место. И Кайсандра поняла их все. Как подключаться к сетям данных, как отправить кому-нибудь вызов, как получать данные, как принимать развлекательные программы, как создать собственный адресный код, как… как… как…

– Дерьмо Уракуса, – пробормотала она.

Большинство прогрессорских функций ее тела были распознаны как неактивные, но ей оказался доступен медицинский анализ среднего уровня. Кайсандра могла выяснить содержание токсинов в крови, насыщенность тканей кислородом, уровень нервного восприятия, мышечную активность, состояние сердца, уровень гормонов, активность нервной системы.

– Так много всего! – воскликнула она, беспорядочно размахивая руками. – Как люди Содружества живут, постоянно зная так много всего?

Найджел, сидя на своем месте по другую сторону стола, смотрел на нее с удовольствием. Иконки экзообзора накладывались поверх него, но не смешивались с изображением. Очень странное ощущение! Всплыла иконка вызова с кодом, идентифицирующим того, кто ее вызывает: Найджел Шелдон. Кайсандра позволила установить связь – на самом деле не нужно было думать, как это сделать, просто пожелать. Иконки меняли свой порядок, когда она думала о них.

«Поток информации может оказаться ошеломляющим, – сказал ей Найджел. – Просто нужно научиться ее фильтровать. Вспомогательные процедуры тебе помогут».

Девушка восхищенно улыбнулась. Найджел не шевельнул губами и не телепнул ей. Это была новая прямая линия связи.

«Потрясающе, – отослала Кайсандра в ответ. – Я хочу узнать больше. Я хочу узнать все обо всем».

«Думаю, лучше всего будет начать с образовательных пакетов для младших классов и постепенно двигаться дальше».

Она засмеялась от восторга.

«Давай начнем».

2

– Я могу масштабировать изображение, – громко заявила Кайсандра, спускаясь по лестнице.

Ее экстравзгляд показал Найджела: тот, в библиотеке, пытался научить дряхлого мод-гнома фермы перелистывать страницы книги по одной. Но бедный старый слуга из-за своей неловкости постоянно переворачивал сразу несколько страниц. Простой модуль памяти был установлен над столом на деревянной раме, чтобы его камера могла сканировать текст.

Вчера Кайсандра с Найджелом отправились в Адеон и вернулись с подводой, полной запасов провизии, прочих товаров и необходимых вещей.

– Мы не можем производить все с помощью полуорганических синтезаторов корабля, даже если они не начнут сбоить, – сказал Найджел. – И я не хочу, чтобы у фермы Блэр сложилась репутация места, где прячется странный богатый тип. Я не хочу привлекать внимание. Нас должны воспринимать как обычную ферму.

Возможно, нойманические системы корабля и не могли произвести абсолютно все, но идеальная подделка монет Бьенвенидо Найджелу безусловно удалась. Кайсандра прошлась с огромным тяжелым кошелем по магазинам, выбрала себе дюжину платьев и более практичной одежды (но не обувь; обувь, которую изготавливал корабль, была непревзойденной). Затем она показала Найджелу, у какого торговца можно заказать уголь, а также хороший строительный склад, а еще торговца железными изделиями, стойла, городской скотоводческий рынок… Никто из них не имел никакого отношения к Мамаше Улвен. Найджел потратил небольшое состояние на вещи, необходимые, чтобы возобновить работу на ферме. Люди встречали эту новость радостно. Так Найджел оказался прав: явление приезжего богача стало интересным, но не подозрительным событием. А еще искренне радовались за Кайсандру. Старые школьные друзья останавливали ее на улице и поздравляли с освобождением.

Когда они закончили с покупками, то пошли в библиотеку; Найджел зарегистрировался и взял дюжину книг по истории и праву.

– Почему именно юридические? – спросила Кайсандра.

В библиотеке фермы не было юридических книг; ее отец вообще не интересовался этой темой.

– Законы – строительные блоки общества. Если хочешь понять, как работает правительство, законы расскажут.

Теперь Найджелу оставалось только загрузить тексты в интел-центр корабля. Мод-гном сиял от счастья: ему дали работу, которая позволяла весь день провести сидя! Но переживал, что не может выполнить ее точно так, как ему велели. Найджел проводил время, мысленно поглаживая – успокаивая – существо. Он поднял голову, когда Кайсандра ворвалась в комнату.

– Масштабировать где? – спросил Найджел.

Кайсандра сморщила нос:

– Ну конечно, в моих глазах! Функция приближения изображения работает.

– Отлично. Ресеквенирование проходит успешно. Приятно получить подтверждение своей идее: Бездна допускает работу генетических модификаций. Как насчет инфракрасного зрения?

– Действует, – кивнула девушка. Изображения получались ужасно странными. Все разного цвета, а их яркость зависела от температуры объекта. Но все равно это было лучше, чем усиление света для ночного видения – еще более странного, чем экстравзгляд.

– Прекрасно.

– Ты хорошо умеешь успокаивать модов, – сказала она, указывая на мод-гнома, который сосредоточился на книге.

– У меня был хороший учитель.

– Я собираюсь осмотреть третий сарай, – сообщила Кайсандра. – Мне по-прежнему кажется, что лучше снести его и возвести постройку с нуля.

Найджел строил большие планы по расширению комплекса фермы, начиная с возведения сарая, достаточно большого, чтобы скрыть космический корабль от случайного взгляда. Создание минимальной производственной базы входило в его задачи – собрать как можно больше научных данных о Бездне. И «Небесная властительница» была здесь незаменима. Интел-центр корабля мог одновременно управлять десятками модов, используя их в качестве дистанционных манипуляторов. Но телепатический посыл, генерируемый биопроцессором, имел ограниченный радиус. Корабль требовалось переместить на ферму.

– Конечно, – отозвался Найджел.

– Сегодня утром я поставила имплантат памяти по плотницкому делу. Я смогу сказать, какие стропила и обрешетины еще прочные, если такие там вообще есть, – заверила его Кайсандра.

Имплантаты памяти Содружества были истинным откровением. Кайсандра ставила по четыре в день – столько, сколько позволял Найджел. Первые три дня она потратила на то, чтобы довести свою базу знаний до уровня подростка в Содружестве. Теперь девушка владела огромным количеством концепций, оставалось лишь усвоить фактические подробности. Последние пару дней она делила дозволенные ей четыре имплантата между прикладными навыками, такими как работа плотника, и общими сведениями.

– Не торопись, – в сотый раз сказал Найджел. – Тебе нужно время для усвоения новых данных. Они должны улечься у тебя в голове.

– Я пользуюсь новым хранилищем, ячейкой памяти, чтобы не выжечь себе мозги, как ты сказал. Со мной все будет хорошо. И я все знаю про местные породы дерева, база плотницких знаний просто добавляет технические аспекты.

– Послушайте-ка нашего эксперта по нейронным путям, – саркастически пробормотал он.

Она улыбнулась. В этот момент в ее экзообзоре всплыла иконка. Один из датчиков, установленных вокруг долины, показывал крупную подводу, которая свернула с большой дороги в трех милях отсюда на тропу, ведущую к долине. Бездна искажала электромагнитную связь, и пропускающая способность сигнала на таком расстоянии была никудышной. Кайсандра не могла получить четкую картину людей в подводе.

– Доставка у нас только на следующей неделе, – машинально сказала она. – Должны привезти уголь, а едет вовсе не фургон старины Стерона.

– Это не доставка, – сказал Найджел.

Обычно Кайсандра хоть немного ощущала эмоции человека, даже укрытые плотным панцирем. Но панцирь Найджела был абсолютно непроницаем, и она понятия не имела, что он чувствует. При взгляде на него, сидящего совершенно спокойно и посылающего поток зашифрованного кода в интел-центр, девушку поразила внезапная мысль, насколько опасным может на самом деле оказаться человек из другой Вселенной.

Второй датчик, расположенный ближе к долине, отправил более качественное изображение подводы и трех людей, когда те проехали мимо него.

– О нет, – простонала Кайсандра.

Это были Акстен, Джулиус и Рассел – еще один из братьев.

– Моя вина. Не следовало оставлять такой длинный хвост, – сказал Найджел. – Я сделал глупость. Пожалуй, я перестарался с попытками вмешиваться как можно меньше, чтобы не разоблачить себя. Придется с этим покончить.

– Ты собираешься их убить? – тихо спросила Кайсандра.

Оружие Содружества было поистине поразительным, хотя половина его, вероятно, не работает в Бездне. У сыновей Мамаши с их дробовиками и охотничьими ножами просто не оставалось шансов.

– Нет. Напрасный расход ресурсов.

– Расход ресурсов? Тогда что ты собираешься с ними сделать?

– Завербовать их.

– Э-э… Найджел, они довольно преданны Мамаше.

– Разве я сказал, что предложу им выбор?

Холодное напряжение в его голосе заставило Кайсандру вздрогнуть. Ее юз-дубль получил поток данных с разных датчиков, расположенных вокруг дома, и объединил изображения в единую картину в ее экзообзоре.

Подвода остановилась перед самыми воротами в ветхой ограде фермы. Джулиус нахмурился, глядя на отремонтированную крышу, свежеокрашенные фронтоны и конек крыши, новые окна, обрезанные плети роз, огород с рядами недавно посаженных овощей, наполовину отремонтированный один из сараев.

– Все было не так неделю назад, – сказал он. – Наверное, он кого-то сюда привез на подмогу.

– Мы тоже прихватили подмогу, – ухмыльнулся Акстен и похлопал по дробовику.

На «Небесной властительнице» имелась в запасе небольшая стая полуорганических ген-орлов. Найджел активировал одну птицу и загрузил в нее набор команд, которым ее маленький интел-центр мог следовать достаточно легко. Получив программу, птица стремительно поднялась в небо. Акстен одним сильным движением зарядил свой помповый дробовик и слез с подводы. Братья последовали за ним с оружием наготове. Они держали панцири прочными, но ни один не пытался набросить полог. Никто из братьев не заметил, как большая искусственная птица быстро и бесшумно пролетела над ними. Для экстравзгляда полуорганические компоненты ген-существ не отличались от живой ткани. Только управляющий биопроцессор мог выдать настоящую природу существа, поскольку процедуры интел-центра проходили с большей скоростью и точностью, чем работа естественных инстинктов и импульсов мышления птицы. Но разница была настолько мала, что ее вряд ли удалось бы заметить, даже осмотрев птицу.

Акстен направил на дом сильный телепатический призыв.

«Кайсандра, эй, Кайсандра! Иди сюда! Не то хуже будет».

Она ничего не телепнула в ответ.

Акстен посмотрел на братьев. Рассел пожал плечами.

«Слышь, детка, ты моя. Это все знают. Твой новый парень, который там с тобой, – мы его сейчас отправим куда подальше. Так, чтобы не вернулся».

Троих мужчин на мгновение накрыла тень, когда ген-орел пролетел в пяти метрах над их головами. Джулиус нахмурился и глянул вверх, явно озадаченный странной мощной фигурой. Он ничего не знал об аэрозоле, который распылила птица.

«Выходи, Кайсандра, и быстро, – телепнул Акстен, его мысли окрасились гневом на ее неповиновение. – Не выйдешь сама – мы войдем и тебя вытащим. Тебе не понравится».

– Что такое?.. – пробормотал Рассел и упал без сознания.

– Чего? – буркнул Акстен и присоединился к брату, осев неуклюжей кучей на землю.

– И что теперь? – спросила Кайсандра, когда АНС-дроиды занесли трех бесчувственных мужчин в дом и уложили их на пол в передней комнате.

– В прошлый раз я использовал мягкое принуждение, чтобы они согласились отдать тебя и ферму, – сказал Найджел, бесстрастно глядя на спящих. – Слишком мягкое, судя по всему.

– Принуждение?

– Это своего рода техника управления разумом, которую разработали на той другой планете. Один человек по имени Татал довел ее до совершенства.

– Управление разумом? То есть ты можешь приказывать им, как модам?

– Не совсем. Нужно внедрить в разум человека преданность по отношению к тебе. А дальше он сам захочет исполнить все твои просьбы.

Кайсандра надеялась, что ее панцирь достаточно прочен, ибо… ну, это звучало даже хуже, чем просто командовать людьми.

– И ты знаешь, как это сделать?

– Знаю. Я проверил технику на Мамаше и ее семье, когда последовал за тобой в город. Но применил тогда недостаточно силы и действовал в спешке. На этот раз я все сделаю правильно.

Вошел АНС-дроид с большой аптечкой. Найджел выбрал инфузор и приложил его к шее Акстена.

– Это повысит его мозговую активность до границы бодрствования. У нас в Содружестве есть несколько методов, чтобы подорвать личность, еще со времен войны против Звездного Странника, одни менее жестокие, другие более. Я начну с модифицированного наркомема. Достаточно мягкий способ, должен помочь подавить инстинктивное сопротивление. Затем я воспользуюсь техникой Татала.

Кайсандра смотрела на слабо стонущего Акстена. Его не защищенный панцирем спящий разум распространял вокруг мысли. Она увидела свое собственное лицо в фантазиях, которые продуцировал его полусознательный мозг, тревожные сексуальные навязчивые идеи с ее участием. Увидела, как его гнев от того, что ему помешали, трансформировался в извращенные фантазии о мести.

Все одолевавшие ее сомнения по поводу планов Найджела высохли, как полевая роса в разгар лета. Кайсандра встала над бесчувственным Акстеном и использовала свой экстравзгляд, чтобы воспринимать сложный телепатический поток, который Найджел направил в незащищенный мозг Акстена. Это было интересно.

Тяжелые тучи пришли с юго-запада. К одиннадцати часам вечера они накрыли Адеон, задернув плотной пеленой туманности на небе, и пролились безостановочным холодным дождем. К двум часам ночи город уже спал: пивнушки и клубы закрылись, доки молчали, команды муниципальных мод-гномов вернулись в свои стойла. Противный дождь ограничил деятельность даже тех жителей города, которые были не в ладах с законом.

Масляные лампы на улице Любал мерцали и гасли одна за другой, позволяя теням распространиться и охватить все вокруг.

Стоя в конце улицы Любал, Кайсандра смотрела на отель «Хевлин». Капли дождя отскакивали от ее панциря. В инфракрасном свете широкий белый фасад здания тускло светился синим, поскольку стены омывал дождь, охлаждая сооружение.

Найджел стоял рядом с девушкой, по левую руку. Ее экстравзгляд вообще его не воспринимал. Еще бы. Полог Найджела – несравненно лучше, чем у кого бы то ни было, – скрывал мужчину полностью, и Найджел поделился с Кайсандрой своей техникой. «Невидимость» – так он это назвал. Только инфракрасный взгляд показывал Кайсандре, где находится мужчина – сине-зеленый силуэт, очерченный дождем, стекающим с его большого коричневого плаща. Инфракрасный взгляд также позволял ей видеть тех, кого они привели с собой: Акстена, его братьев и трех АНС-дроидов, неподвижно стоящих позади нее.

– Он хорош, – признал Найджел, когда по улице снова прошелся чей-то экстравзгляд. Улицу кто-то осматривал каждые пару минут. Их полог легко отклонил наблюдение, но ведь они пока еще находились на расстоянии сорока метров.

Кто-то сторожил в вестибюле «Хевлина», бдительно проверяя окрестности во избежание неприятностей. У Мамаши было слишком много врагов, чтобы оставить место без присмотра даже в такую ночь, как эта.

– Акстен, кто там? – спросил Найджел.

– Должно быть, Снони, – ответил Акстен. – У него хороший экстравзгляд. Надежный парень.

– Нам нужно войти внутрь так, чтобы никто не поднял тревогу.

– Я все сделаю, – с готовностью предложил Акстен.

Кайсандре пришлось стиснуть зубы и усилить панцирь, не позволяя чувствам выдать ее. Найджелу потребовалось двадцать минут на превращение угрюмого Акстена в своего верного и преданного сторонника, готового расшибиться в лепешку, лишь бы угодить. Девушка наблюдала, как все угрюмые мрачные братья смотрят на Найджела с щенячьим обожанием, разве что хвостиками не виляют.

Акстен и его братья заслужили подобное обращение, спору нет. Но Кайсандра получила резкое напоминание: мужчина, который так доброжелательно относился к ней, мог быть совершенно безжалостным. Девушка радовалась оказанному ей доверию. Но в равной степени задавалась вопросом: а полностью ли эта радость – ее собственная? Не применил ли Найджел принуждение и к ней, когда она спала в тот день после их свадьбы?

«Но… если бы он сделал это, я была бы неспособна задаться вопросом, не сделал ли он этого? Если только меня не запрограммировали специально, чтобы я думала, что свободна… Уракус!»

– Ты применял это ко мне? – выпалила она, когда Акстен двинулся к «Хевлину».

Найджел обернулся и нахмурился:

– Что?

– Технику принуждения Татала!

– Нет.

Инфракрасный взгляд показал, что он улыбается. Его зубы светились рубиново-красным цветом под широкими полями шляпы.

– Но я понимаю, убедить тебя в этом практически невозможно, – сказал он. – Спроси себя: зачем бы я дал тебе имплантаты памяти Содружества?

– Добиться от меня большей пользы.

– Хм, ладно, хороший ответ. Тогда второй вопрос: почему бы мне рисковать, оставляя тебя свободной?

– Я не знаю. Почему?

– Потому что у меня есть пра-пра-пра-пра-правнучки твоего возраста или младше. Я способен на множество плохих вещей, но порабощение девочек-подростков не входит в их число. У меня здесь будет мало настоящих друзей, а ты могла бы стать одним из них. И, правду сказать, я способен управлять людьми, не применяя технику принуждения.

Она медленно кивнула.

– Ты действительно настолько стар, чтобы иметь пра-пра-пра-пра-пра-внучек?

– О да. Они все там, по другую сторону барьера. Осуждают меня.

– Уракус. Какие плохие вещи ты делал?

Найджел усмехнулся.

– Я использовал свои деньги и власть, чтобы построить империю. Противников я отодвинул в сторону. Жестко отодвинул.

– Ты правил людьми, как Капитан?

– Ну, у меня была коммерческая империя. Хотя, учитывая ее размер… В общем, она давала политическую власть. Поэтому – да, я управлял людьми. Так же, как здесь делает Капитан. Я предпочитаю верить, что я был достаточно мягким диктатором. Жесткие фанатичные диктаторы никогда ничего не добиваются, а я при всех своих ошибках горжусь тем, чего достиг. Вместе со своим другом Оззи я помог открыть дорогу к звездам для всего человечества. Я один из основателей Содружества, Кайсандра. Хотя с тех пор и прошли сотни лет.

– Если ты действительно такая важная персона, почему ты здесь? Почему ты сам отправился в Бездну?

Сияние его улыбки стало шире.

– Если не я, то кто?

Ее губы сами раздвинулись в ответной улыбке. В этом был весь Найджел. Ненормальный, но надежный.

Акстен вошел в вестибюль. Мужчина за стойкой администратора поднял голову и кивнул в знак того, что узнал его. Акстен вытащил пневматический пистолет, который дал ему Найджел, и выстрелил мужчине в горло. Снотворное в пуле подействовало быстро. Охранник еще не успел толком удивиться и телепнуть тревогу, как его глаза закатились и он рухнул на пол.

«Хорошая работа», – телепнул Найджел.

Акстен выглядел до смешного довольным собой.

– Противогазовые маски, – скомандовал Найджел.

Кайсандра достала скользкий треугольник ткани и прижала его к лицу. Он прилип к ее коже, закрывая рот и нос. Она осторожно вдохнула; фильтрованный воздух был очень сухим, но, за исключением этого, совершенно обычным.

– Отпусти их, Рассел, – сказал Найджел.

У синтезаторов «Небесной властительницы» ушла большая часть дня на производство компонентов, подсаженных затем маленьким полуорганическим ген-кошкам – их запас был на корабле. И после продолжительной трехчасовой работы восемь изящных маленьких существ стали достаточно похожи на грызунов, чтобы сойти за бусалоров. Они находились в коробке, которую нес Рассел, а теперь опустил на мокрые булыжники мостовой.

Кайсандра проследила экстравзглядом за существами, направлявшимися к «Хевлину». Три скользнули в парадную дверь, которую Акстен держал открытой. Оставшиеся пять свернули в переулки по обе стороны отеля. Они забрались внутрь через отдушины на уровне тротуара, через окна подвала, через водосточные трубы.

Предварительно загруженные программы заставили их пробежать по коридорам и комнатам. Все это время через их задние проходы выходил газ, распространяясь по всему зданию. Спящие погрузились в еще более глубокий сон, не сознавая, что их сны превратились в пустоту.

Найджел ждал снаружи под дождем, наблюдая за продвижением существ экстравзглядом. Через десять минут после того, как последний искусственный бусалор оказался внутри здания, он сказал:

– Хорошо, пойдемте.

Он двинулся к отелю «Хевлин» и находящимся в нем бессознательным телам. Кайсандра и остальные последовали за ним.

3

Кайсандра очень хотела отправиться в экспедицию в Пустыню Костей. Она никогда раньше не видела поезда, не говоря уже о том, чтобы проехать на нем половину континента. А в конце пути ждало настоящее приключение. Но в то же время девушка скрепя сердце покидала ферму Блэр. За шесть месяцев, прошедших с момента появления Найджела, который буквально рухнул с неба и превратил прозябание здесь в нечто поразительное, ферма из мечты Кайсандры стала реальностью. Если бы отец вернулся и вел хозяйство как положено, ферма выглядела бы именно так. Команды идеально скоординированных мод-обезьян и мод-гномов построили на реке лесопилку, приводимую в действие водяным колесом. Из досок и столбов, в которые превратились срубленные деревья, АНС-дроиды построили новые сараи. Живые изгороди были приведены в порядок, а поля вспаханы и засеяны семенами и зернами злаков, купленными в городе. Овцы, свиньи, коровы, куры, козы, ламы и страусы, доставленные с местного скотоводческого рынка, процветали в превосходных условиях – всем этим управляла «Небесная властительница». Стойла модов постоянно расширялись. Словно из-под земли выросли механические мастерские. Каждый день делалось что-то новое, с чем требовалось помочь и в чем поучаствовать.

Порой Кайсандра оглядывалась на то, чего они достигли, и задавалась вопросом, реально ли это все. Но, конечно, Найджел был всему головой. Он точно знал, что нужно делать, как все устроено, какие компоненты и инструменты им нужны. Он умел обращаться с людьми. Он не боялся гнуть свою линию и настаивать, когда есть необходимость. Он умел сконцентрироваться на цели и неуклонно следовать к ней – сама Кайсандра так никогда не сможет, несмотря на блестящие знания Содружества, пузырившиеся у нее внутри. И оттого она немного завидовала пришельцу.

Девушка обнаружила, что все больше и больше наблюдает за Найджелом. Ему давно миновала тысяча лет – так он утверждал, – хотя он выглядел немногим старше двадцати пяти. Его молодая внешность была… приятной. Она вызывала у Кайсандры некоторые фантазии – нет, абсолютно точно, ничего большего, простофантазии.

Найджел часто поддразнивал ее, и Кайсандре нравилось ощущать его свободу в общении. Такая свобода означала, что девушка может поддразнивать Найджела в ответ и задавать вопросы, которые никогда не посмела бы задать миссис Брюстер. Она никогда прежде не знала подобной прямоты и простоты. Они дарили комфорт на многих уровнях.

Кайсандра была бы счастлива, если бы этот период их жизни никогда не заканчивался, но Найджел очень хотел выяснить, что послужило причиной странного сигнала из Пустыни Костей. И когда ферма Блэр превратилась в отлично действующий механизм, они оставили на хозяйстве «Небесную властительницу» и трех АНС-дроидов и отправились в путь, как только наступил засушливый сезон.

Сначала им нужно было добраться до Эронда, где находилась ближайшая железнодорожная станция. Найджел нанял целую речную баржу для переправы их вместе с багажом из Адеона по притоку реки Нубейн. Прежде чем отправиться в путь, он заказал пять новых сундуков из универсального магазина, и они добирались из Варлана целых три недели. Прекрасные сундуки, окованные медью, с мощными замками «Исдом», такие большие, что Кайсандра, свернись она калачиком, поместилась бы в сундук.

Вместе с ними путешествовали Рассел и Мадлен в качестве камердинера и горничной, а также два АНС-дроида, которые изменили свои лица, придав им черты настоящих людей. Один из них превратился в азиата и состарил себя примерно до восьмидесяти лет, у него даже залысины на лбу появились – прекрасный завершающий штрих, признала Кайсандра. Кто бы мог заподозрить в нем что-то неестественное? Второй сделал свою кожу бледной, словно снежные шапки Алгорских гор, и придал соответствующий цвет волосам – легкий песочный оттенок. Кайсандра провела несколько дней, предлагая элементы лица, которые дроид, возможно, захотел бы использовать, и восторженно наблюдая, как они медленно проявляются в нем. Через неделю он обрел удивительно красивую внешность двадцатилетнего юноши. Разумеется, каждый раз, когда он бывал в Адеоне, все девушки не сводили с него взглядов и экстравзглядов.

– Это перебор, – прокомментировал Найджел, нельзя сказать, чтобы неодобрительно.

Кайсандра вместе с АНС-дроидом хихикали у него за спиной. У всех АНС-дроидов были разные личности. Этот обладал специфическим чувством юмора, которое приводило ее в восторг.

– Как мне тебя называть? – спросила она. Потому что теперь, когда у него было настоящее лицо, невозможно стало думать о нем как о машине.

– Я Третий.

– Это ненастоящее имя. И я не могу так называть тебя на людях. Мы должны не привлекать чрезмерного внимания, ты помнишь?

– Я ничего не забываю, ты помнишь?

Кайсандра хихикнула.

– Я буду звать тебя Кулен, как одного из маминых племянников. Он мне всегда нравился.

– Принимаю имя с благодарностью. – Он коротко поклонился ей. – Как ты назовешь остальных из моего выводка?

Так АНС-дроиды получили имена Димитрий, Марек, Валерий и Фергюс.

– Фергюс? – Найджел вздохнул и закатил глаза. – Серьезно?

– Да. Фергюс.

Она дружески соприкоснулась руками с недавно поименованным Фергюсом, а тот выдал быструю вспышку самодовольства из своего мозга, который на самом деле был биоконструктом.

– Ну ладно. Но когда я стану использовать их в качестве разведчиков и ему нужно будет куда-нибудь внедриться, то, возможно, понадобится другое имя, чтобы не выделяться.

– Да и пусть, – легкомысленно ответила она.

Но он оставался Фергюсом, когда отправился сопровождать их в экспедицию. Со своим багажом, слугами и билетами в первый класс они вполне соответствовали идеалу аристократической пары, совершающей грандиозное путешествие.

Первый поезд провез их по всей Южной городской линии и доставил на станцию Виллсден в Варлане, на южном берегу Кольбала. Кайсандра умоляла провести несколько дней в столице, прежде чем отправиться на восток. К ее удивлению, Найджел достаточно легко согласился.

– Когда-то нужно и осмотреться, – сказал он. – Нельзя вечно откладывать разведку.

Поэтому они зарегистрировались в отеле «Решида» на бульваре Уолтона, который представлял собой роскошное солидное здание, сложенное из кирпича с ромбовидным узором, с высокими окнами в эркерах из камня. В их люксе на пятом этаже был балкон с видом на Бромвель-парк. Кайсандра смеялась от восторга, разглядывая богато украшенные комнаты с деревянными панелями и пышными обоями, алыми с золотом. У нее захватило дух от размера кровати с балдахином в главной спальне. Она не удержалась от того, чтобы взять разбег через всю комнату и броситься на огромный матрас, который спружинил и подбросил ее несколько раз. Кайсандра рассмеялась.

– Эта кровать такого же размера, как вся моя спальня дома! – Она перевернулась и высунула кончик языка, прикусив его зубами. – Идеальный номер для новобрачных, правда?

Найджел принял нарочито высокопарный вид.

– Не сомневаюсь, что многие молодые дамы провели здесь приятное время.

– Ты говоришь, тебе тысяча лет, – Кайсандра кокетливо надула губки, – значит, у тебя было много жен.

– Кайсандра, послушай. Тебе семнадцать лет, а мне тысяча. Мы совсем разные. Просто продолжай воспринимать меня как старшего брата, твоего опекуна, и у нас с тобой все будет хорошо. Я тебе уже говорил – вот встретишь хорошего мальчика своего возраста, отправишься с ним в постель и будешь радоваться жизни сколько захочешь.

– Не нужен мне никакой хороший мальчик.

– Старое возражение, которое не соответствует действительности. Поверь мне. Именно хороший мальчик тебе и нужен.

– Нет! – заупрямилась она.

– О, выражение упрямства на твоем лице мне уже хорошо знакомо. Поэтому выслушай меня сейчас внимательно, пока твои размытые фантазии не превратились в жизненные планы. Я понимаю, тебе хочется придумать себе романтическую историю, но никакого хеппи-энда с моим участием не получится. Возможно, мне придется уехать, меня могут посадить в тюрьму или линчевать; я вообще не знаю, что со мной дальше будет. Пожалуйста, пойми и запомни: мы с тобой не будем жить долго и счастливо, не состаримся вместе, и наши внуки не унаследуют ферму. Я рад встрече с тобой, и мне приятно, что благодаря мне твоя жизнь стала лучше, но у меня есть обязательства перед Содружеством и райелями, которые я должен выполнить. Все остальное второстепенно.

Ее кокетливо надутые губы превратились в обиженную гримасу.

– Ладно. Я все поняла.

– Черт, я забыл, что такое подростки. Ты сама все знаешь лучше всех и никого не намерена слушать.

– Перестань вести себя как задница.

– Да, мэм. – Он улыбнулся ей той самой улыбкой, которая значила, что на самом деле ему нравится, как она себя ведет. – А вот окажись на моем месте Оззи, все было бы иначе. Он без колебаний затащил бы тебя в постель.

– А он может здесь появиться? Ну, ты же оказался не на той планете. Он появится и спасет тебя?

Найджел расхохотался.

– О черт! Нет, конечно. Прости. Я – все, что у тебя есть.

– Да кто вообще такой этот Оззи? Ты все время его вспоминаешь.

– Мой самый старый друг. Я даже не берусь перечислить тебе все то, что мы сделали вместе. Да ты мне и не поверишь.

– А ты попробуй.

– Может быть, на поезде, в дороге до Портлинна. Это будет долгое путешествие.

– Так он действительно не станет тебя спасать?

– Нет. Скорее он посмеется и скажет: «Я же тебе говорил». Он не появится здесь. Я могу рассчитывать только на себя.

Два дня Кайсандра осматривала центр столицы, наслаждаясь каждым мгновением. Огромные величественные здания, широкие засаженные деревьями бульвары, общественные парки, галереи, театры, люди, богатые и бедные, – по одной улице шаталось больше людей, чем жило во всем Адеоне. А еще столько времени, сколько удалось выпросить у Найджела, девушка потратила на посещение грандиозных универмагов и модных домов. Кайсандра была потрясена предметами обихода и оборудованием для дома, увиденными ею в магазинах, и постоянно спрашивала Найджела, нельзя ли купить это для их дома на ферме. Ничего из вещей, которые делали мастера у них в округе, не могло сравниться с элегантностью и комфортом столичных товаров. Найджел смеялся и говорил, что, возможно, они закажут какую-нибудь интересную вещицу на обратном пути.

И одежда. О, одежда! Кайсандра была готова выбросить все дурацкое снаряжение для экспедиции из сундуков и заполнить их роскошной модной одеждой, чтобы увезти обратно домой.

Но за походы по магазинам девушке пришлось расплатиться. Найджел настоял на осмотре правительственных учреждений и контор. «Надо почувствовать, на что они способны». Оказалось, половина центрального района Варлана была занята разными государственными учреждениями.

Путешественники начали с прогулки по бульвару Уолтона до гранитной статуи Капитана Корнелия, стоявшей перед воротами дворца. Там они присоединились к школьникам и любопытным туристам, заглядывавшим сквозь дворцовую ограду из железных прутьев четырехметровой высоты. Широкий плац перед дворцом был вымощен булыжниками. Дворцовые гвардейцы охраняли периметр группами по четверо, маршируя, как моды под сильной телепатической командой, с бесстрастными лицами и идеальными панцирями, с винтовками на плечах. Серебряные пуговицы на их туниках синего и желтого цветов сверкали в свете утреннего солнца.

Найджел не обратил на них внимания, разглядывая шестиэтажный фасад по ту сторону плаца. Эта часть дворцового комплекса имела в длину более трехсот метров и была построена из камня со странным синим оттенком. Высокие арочные окна на фасаде перекликались с большой аркой сквозного прохода по центру, который вел в первый из множества внутренних дворов. Над крутыми крышами дворца поднималось несколько затейливо украшенных башенок и куполов.

– Интересно, каково это – жить там? – задумалась вслух Кайсандра.

– Довольно скверно. Мне доводилось жить в особняках такого масштаба. Девяносто пять процентов места занимают служащие и прислуга. Приходится тратить слишком много времени на внутренние разборки, мешающие делать настоящую работу. И это скверное место для семьи. В какой-то момент я обнаружил, что подобная жизнь совершенно испортила нескольких моих детей. Пятеро из них до сих пор не разговаривают со мной.

– Ты жил в таком… – Кайсандра слабо махнула рукой в сторону дворца.

– О да. И больше не повторю такой ошибки. Это чудовище в стиле короля-солнце говорит мне все, что нужно знать о том, как на вашей планете укрепляются богатство и власть. Я полагаю, ваш Капитан имеет абсолютную власть. А значит, у вас должна быть политическая система, которая не допускает инакомыслия. Дайте людям иллюзию демократии при помощи нескольких избираемых советов, управляющих местными мелочами, пока вы контролируете все действительно важное непосредственно через экономику. Кто платит музыканту, тот и заказывает музыку; ныне, присно и во веки веков. Казначейство – вот истинное средоточие власти в этом мире, поверь мне. И где-то среди множества почетных званий Капитана наверняка окажется что-то вроде: канцлер Казначейства, или лорд Казначейства, или управляющий Национальным банком, или директор по доходам. Вот как все делается.

Она перевела взгляд с Найджела на дворец и обратно.

– И ты это вычислил по тому, какой огромный и безвкусный капитанский дворец?

– Ага. Ну, в некоторой мере. Я видел подобное достаточно часто и могу узнать то, что вижу.

– Но у нас есть выборы.

– Я не критикую вашу систему. С учетом угрозы паданцев у вас тут все довольно неплохо организовано. Правительство – всегда баланс между свободой и ограничениями. В нашей Вселенной, снаружи, политические системы развивались по мере развития технологий и общественного сознания, и это, как правило, приводило к либеральной демократии. Проблема Бьенвенидо – в почти идеальном статус-кво… хотя слово «идеальный» тут не совсем подходит… А вот все здешние трущобы – новое образование, которое отнюдь не на пользу экономике или борьбе с уровнем преступности. Паданцы никогда не прекратят Падения. Во всяком случае, у них есть преимущество. Ваше общество пребывает в состоянии застоя по многим параметрам, и стагнация будет только усиливаться, а ей всегда сопутствуют упадок и коррупция. Паданцам остается только дождаться, пока ваша бдительность ослабнет. – Он задумчиво поджал губы. – С другой стороны, страх перед ними держит вас в напряжении, и вы поддерживаете свою общественную систему уже три тысячи лет.

– Так ты считаешь, что в конце концов паданцы победят?

– Время и человеческая природа на их стороне. Но лишь потому, что Бездна ограничивает нас. Если бы мы могли подняться в Лес и применить к нему надлежащие технологии Содружества, это была бы совсем другая история.

– Нас? – поддразнила она. – Так ты все-таки считаешь себя человеком? А я сомневалась.

Найджел усмехнулся в ответ:

– Время от времени.

– Так ты выяснил что-нибудь еще, просто рассматривая дворец?

– Не совсем.

Он повернулся и снова уставился на дворец, дополнив взгляд экстравзглядом. Естественно, весь комплекс был накрыт пологом.

– Ты говоришь, это то самое место, где приземлился корабль?

– Да. Дворец был построен вокруг него.

Найджел внимательно изучил фасад, затем повернулся на триста шестьдесят градусов.

– Вокруг него и над ним, надо полагать. Особенно если корабль снижался не настолько плавно, как мой. Видишь местный ландшафт? Дворец расположен в двух третях пути вверх по склону; вон те большие сады на заднем плане уходят по склону вверх. И посмотри, последняя миля бульвара Уолтона, ведущего к дворцу, представляет собой неглубокую долину, идущую вверх по склону. Это не естественное образование. Я бы предположил, что корабль рухнул где-то внизу, примерно там, где находится наш отель, и продолжал двигаться, зарываясь в землю, пока не остановился здесь. Упавший корабль стал штаб-квартирой Корнелия. В нем также находились все ресурсы: колонизационные корабли несли все необходимое для создания нового общества на вновь открытой планете. Многое было непригодно в условиях Бездны, но и полезных ресурсов хватало, и даже металл обшивки представлял немалую ценность на первом этапе. И Корнелий все контролировал. Так начиналась экономическая власть Капитанов. Конечно, Корнелий поселился прямо там, на своих богатствах. И он укрыл их. Построил стены вокруг корабля, похоронил его, закрыл для всех остальных.

Найджел облизнул губы и нахмурился.

– Интересно, что случилось со всеми вещами, оказавшимися непригодными здесь… Богатство все еще тут? Вряд ли его кто-то перевозил в другое место.

– Думаешь, части корабля по-прежнему здесь?

– Вполне вероятно. Нам нужно попасть внутрь, чтобы узнать наверняка. Но не сегодня.

– Вот досада. А я так надеялась прогуляться по дворцу.

– Пойдем. Проверим кое-что еще.

– Ладно. А что именно?

– Посмотрим на суды; я хочу увидеть, как здесь рассматриваются дела в суде. Потом Казначейство. Еще меня интересует служба безопасности. Шерифы. Но вряд ли обычный шерифский участок окажется тем, что мне нужно.

– Не поняла.

– Правительство всегда имеет свою особую полицию. А эти люди не любят тех, кто сует нос куда не положено. Эти люди следят за теми, кто жалуется на жизнь и говорит «пора что-то менять», и избавляются от них. Разбираются с ними тихо и незаметно.

– У Капитана есть собственный отряд полиции, отдельный от шерифов, – сказала Кайсандра, пытаясь вспомнить подробности уроков истории миссис Брюстер. – Ну, в основном они церемониальные телохранители.

– Хрена с два церемониальные! Это они и есть.

Центральное здание суда располагалось в десяти минутах ходьбы. Вернуться обратно по бульвару Уолтона и дойти до перекрестка с проспектом Струзабург. Найджел остановился, с удовольствием разглядывая памятник Высадке.

– Помню я эти шаттлы, как же. Брандты построили их на Октиере. Грузоподъемность около двухсот пятидесяти тонн. Только аэродинамический полет, без двигателей инверсной гравитации. Брандтам повезло, что у них здесь, в Бездне, оказались такие. И будь у них побольше соображения, они бы переправили всех людей на планету в шаттлах, прежде чем пытаться посадить большие колонизационные корабли.

Кайсандра двинулась дальше, озадаченно качая головой. Если верить Найджелу, он знал все обо всем и был связан абсолютно со всем. Очень странный задвиг.

Суд размещался в очередном грандиозном правительственном здании с узкими окнами, высотой в целых шесть этажей. Фасад был выполнен в классическом стиле и украшен сильно стилизованными колоннами. Зеленый медный купол доминировал над крышами левого и правого крыла здания, а сверху на нем возвышалась рифленая колонна, увенчанная золотыми весами.

– Довольно стандартно, – заявил Найджел.

Судебные дела, список которых висел рядом с главным входом, оказались довольно незначительными. Найджел и Кайсандра заняли места на галерее для публики. В зале суда разбирался спор между торговцем и железнодорожной грузовой компанией по поводу цены на зерно. Торговец утверждал, что зерно было низкого качества, юрист железнодорожной компании возражал, что за качество товара компания ответственности не несет. Но гарантом выступал агент железнодорожной компании, протестовал адвокат продавца.

– Ничего не меняется, – пробормотал Найджел с грустной улыбкой.

Они вернулись по бульвару Уолтона к памятнику Высадке и двинулись по улице Уорен, в конце которой располагалось Казначейство. По дороге Найджел остановился у высоченного гранитного здания Налоговой службы. Кайсандра почувствовала, как он пытается прощупать дом экстравзглядом. Дойдя до конца огромного здания, Найджел заглянул в узкий переулок, тянувшийся вдоль его боковой стены. Несколько закрытых пешеходных переходов высоко над головой соединяли здание с такой же основательной бюрократической постройкой по соседству.

– Неудивительно, что правительство может позволить себе строить так, как оно строит, а также финансировать окружные полки, – сказал он. – Я впечатлен. Налоговая служба – настоящий колосс.

– Говорят, у Капитана есть соглашение с небесными властителями, и, если человек не уплатил все налоги перед тем, как отправить свою душу к небесным властителям, они отнесут его в Уракус вместо Джу.

– Занятно.

– Я не считаю это правдой, Найджел.

– Я о другом. И Бьенвенидо, и Кверенция имеют одни и те же мифы об этих двух туманностях. Уракус – дорога в ад, а Джу – путь в рай. Идеи, вероятно, исходят от небесных властителей. Они – единственная связь между вашими планетами.

– Небесные властители уносили души людей на Кверенции?

– Да.

– Тогда ничего странного.

– Верно подмечено.

Найджел бросил последний неодобрительный взгляд на здание Налоговой службы и направился к Казначейству.

Тем вечером они посетили Большой столичный театр, где давали «Сон в летнюю ночь».

– Что не так? – потребовала ответа Кайсандра, когда после спектакля они сидели в угловой нише бара-ресторана «Решиды».

Найджел собирался выпить перед сном. На половине ниш были задернуты черные бархатные шторы, а занимающие их посетители держали вокруг себя плотный полог.

– Просто они немного изменили текст пьесы, – проворчал Найджел.

– Как так?

Она закрыла глаза, вызывая в памяти подходящую цитату:

– Что написано пером, не вырубишь топором, разве не так?

– Ага. Но поверь мне, чье-то перо порезвилось поверх авторского. В оригинале «Сна в летнюю ночь» не было никаких вампиров.

– А мне вампиры понравились.

– Это метафора искушения отказаться от вечной жизни души после смерти в обмен на фальшивое физическое бессмертие.

– Ты не можешь просто расслабиться и наслаждаться? Всегда надо все анализировать до потери пульса, да?

Найджел ухмыльнулся и сфокусировал сетчатку глаз так, чтобы прочесть этикетки длинного ряда бутылок на полке позади барной стойки.

– Я собираюсь выпить. Что ты будешь?

– Двойной бурбон. Неразбавленный. Без льда.

– Понял. Закажу тебе «шпритцер», белое вино с газировкой.

Кайсандра состроила ему гримасу и забралась поглубже в нишу. Легкая улыбка тронула ее губы. Прямо сейчас жизнь была практически идеальной.

Девушка, лет двадцати на вид, покинула одну из зашторенных ниш и подошла к бару. Кайсандра сразу поняла, кто она. И дело было не в платье из бордового шелка, таком элегантном и облегающем, с открытой спиной и большой розой из ткани в самом низу провокационного выреза на спине. Не в длинных темно-рыжих волосах, тщательно уложенных волнами, из которых выбивались легкие кудряшки. Не в слишком большом количестве косметики на ее широком лице. Нет, Кайсандра узнала хрупкую решимость, двигавшую девушкой, узнала бы ее даже без экстравзгляда. Такую же точно, как у ее матери. Решимость добыть себе следующую дозу, любой ценой.

Кайсандра наблюдала, как девушка уселась на высокий табурет рядом с Найджелом изящным движением – с такой грацией движется змея, ускользающая в свое гнездо. Медленный взмах длинных поддельных ресниц. Слегка заинтересованная улыбка. Наклон головы. Обмен любезными фразами.

– О, привет, – передразнила их Кайсандра в своем укрытии. – Вы тут часто бываете? Иногда. Вот как, я тоже. Могу ли я заказать для вас выпивку? Спасибо, я не против выпить, пока жду друзей.

Она продолжала насмешничать вполголоса:

– Ах, красотка, я надеюсь, они не придут. Подождем их в моем номере? Прекрасная идея, я занимался ожиданием с красотками в номерах всему Содружеству.

Она широко открыла рот и сунула туда палец, имитируя звук рвоты.

Именно в этот момент Найджел обернулся, держа в руках высокий стакан с бренди и бокал с коктейлем. Кайсандра лихорадочно сделала вид, что потирает губу. Поздно. Брови Найджела поднялись с тем невыносимо высокомерным видом, который он явно совершенствовал сотни лет.

– Кто твоя новая подруга? – спросила Кайсандра, когда он вернулся на свое место в нише. Лучшая защита – это нападение и все такое.

– В чем дело? Ты ревнуешь?

– Ну, если тебе нравятся шлюхи-нарникоманки… – протянула она намеренно громким голосом.

Текин Найджела мягко задернул шторы ниши.

– Ты судишь слишком резко, как мне кажется.

– Прости.

– С твоей матерью все будет хорошо. Вариант принуждения, который я к ней применил, не превратил ее в мою обожательницу, просто немного прочистил ей мозги.

– Я знаю, – тихо сказала Кайсандра.

Техника принуждения одновременно очаровывала и отталкивала ее. В ту темную дождливую ночь вся семья и организация Мамаши Улвен превратились в беспрекословных помощников Найджела. Они говорили как раньше, двигались как раньше, но теперь он владел ими так же безоговорочно, будто они были выводком модов. Они даже соперничали между собой, кто лучше и быстрее всех выполнит его приказ.

Это вгоняло Кайсандру в дрожь. Мадлен, в прошлом бордель-маман отеля «Хевлин», служила ее горничной в поездке, но Кайсандра старалась разговаривать с ней поменьше. Она боялась не сдержаться однажды и ляпнуть: «Разве ты не помнишь, кем ты была? Не помнишь, что ты и Мамаша собирались сделать со мной?» Ох, как бы ее слова не оказались сильнее заклинания Найджела!

– Тебя это не беспокоит? – спросила она.

– Что именно?

– Никто на Бьенвенидо еще не вылечивал зависимость от нарника. Людям может показаться подозрительным, что моя мать избавилась от своей проблемы.

– В Адеоне есть квалифицированные психологи?

Кайсандра смущенно отхлебнула свой «шпритцер».

– Ладно, умник, твоя взяла.

– Я уверен, людям случалось изменить свою жизнь и здесь. Если человек достаточно решителен, он может добиться многого. Поддержка семьи тоже много значит. И я готов поспорить, что у богатых людей есть специальные санатории, куда приезжают молодые люди с определенными проблемами…

– Прекрасно! Уракус, ты все всегда знаешь. Я поняла. Я только хочу сказать, что для Адеона это редкость.

Он откинулся на спинку дивана с задумчивым видом.

– Спасибо, что думаешь о таких вещах. Но не переживай из-за матери. Если кто-нибудь начнет задавать вопросы, Димитрий отвлечет их от этой темы. Честно говоря, меня больше беспокоит Налоговая служба.

– Что?

– Налоговая служба. Даже Кафка позавидовал бы масштабу здания, которое мы сегодня видели. И у них есть региональные отделения, надо полагать. Возможно, я тратил деньги слишком свободно. – Он улыбнулся своим мыслям. – Вот как они в конце концов взяли Аль Капоне. Налоги!

– Перестань говорить слова, которых я не понимаю! Сколько можно?

– Извини. Видишь ли, жители Адеона с удовольствием приняли меня как приезжего богача, особенно те, кто получил от меня много прекрасных поддельных монет. Всем в городе понятно, откуда они взялись – я транжирю семейные деньги. Но когда за дело возьмется Налоговая служба, чиновники захотят в точности выяснить, откуда взялись эти деньги. А я не фигурирую в их записях.

– Применишь принуждение к налоговому инспектору. Легко и просто.

– Да. Но нет. Нужно внести изменения в стратегию.

– Что это значит?

– Я несколько недооценил ваше общество. Чтобы это исправить, мне нужен рычаг воздействия здесь, в Варлане.

– Какой еще рычаг воздействия?

– Я оставлю одного из АНС-дроидов жить здесь. Обзавестись знакомствами.

– Чем он будет заниматься?

– Для начала я хотел бы выяснить, что находится внутри дворца. Если сохранились останки корабельной сети, мы сможем получить доступ к летным журналам. Маловероятно после трех тысяч лет, но вдруг повезет. Еще полезно будет организовать несколько чиновников Налоговой службы – пусть работают на меня. И всегда хорошо иметь контакты в политических кругах…

– Это только для начала?!

– Ага.

– Джу! Что же будет дальше?

– Все, что понадобится. В этом весь смысл стратегии.

Эта версия его личности была странной. Не сказать – неприятной, но определенно отличной от него самого. Найджел понимал, что только его собственные мысли движутся в мозгу АНС-дроида, представляющем собой биоконструкт. Встроенные гея-частицы по-прежнему связывали АНС-дроида с его исходной личностью – с Найджелом, который вместе с Кайсандрой поднимался по лестнице в гостиничный номер. Такая же связь существовала между ним и вторым АНС-дроидом, жившим в комнате для прислуги вместе с Мадлен и Расселом. Проблема заключалась не в личности. Трудности вызывало отсутствие эмоционального отклика. Хотя мозг-биоконструкт превосходно копировал индивидуальную картину нейронных связей Найджела, он был не способен к спонтанным эмоциям. Он мог только проанализировать ситуацию и экстраполировать то, какие чувства ему следует испытывать. Мозг-биоконструкт обладал достаточной скоростью, а вспомогательные процедуры – достаточной активностью, чтобы АНС-дроид проявлял соответствующие случаю эмоции без малейшей задержки. Ирония судьбы! Отсутствие эмоций вообще не вызывало эмоций у самого АНС-дроида; он только знал: настоящая версия его личности обеспокоилась бы.

Существовала также проблема восприятия его экстравзглядом. Без панциря (который искусственный мозг отлично генерировал) любой человек на Бьенвенидо почувствовал бы, что его мысли не такие, неправильные. В лучшем случае его сочли бы психопатом, бесчувственным и холодным, отстраненным от людей. Но, скорее всего, его приняли бы за паданца. Впрочем, поскольку АНС-дроиды не спят, его невозможно было застать без панциря. Одна из вспомогательных процедур непрестанно поддерживала прочный панцирь АНС-дроида.

Он не сомневался в успехе: он легко сойдет за человека здесь, в большом городе. Разумеется, Кайсандра не понимала, что все АНС-дроиды – копии личности Найджела. Только эмоциональные реакции каждого из них слегка изменены – довольно несложная процедура, позволившая им казаться разными, очевидно отличаться друг от друга. Но Кайсандра была молода и наивна. Самостоятельная жизнь в Варлане станет настоящим испытанием.

Когда Найджел и Кайсандра пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам (Кайсандра, конечно же, затребовала себе огромную кровать в главной спальне), он вошел в бар-ресторан «Решиды». Время приближалось к полуночи, бар был полон, и большинство ниш занято. Он сел на табурет у барной стойки, выбрав средний из трех незанятых.

– Мне «дирантио», – сказал он бармену.

Крепкий напиток со вкусом миндаля, он нравился его исходной личности. Для АНС-дроида вкус не имел значения, а его тело не метаболизировало алкоголь, но надо произнести это так, как будто он заказывает напиток, который доставит ему удовольствие.

– Со льдом, сэр? – спросил бармен.

– Да, пожалуйста.

Послышался характерный шорох шелка, когда она села на высокий табурет рядом с ним. Он повернулся взглянуть на нее. Добавилась свежая тушь. Он задался вопросом, плакала ли она, побитая своим сутенером в нише за то, что предыдущий клиент сорвался с крючка.

– Куда запропал этот бармен? – спросила она, вроде бы сама себя, но так, чтобы он услышал.

– Пошел принести мне льда. Скоро вернется.

– Как кстати. Предпочитаю охлажденные напитки.

– Правда? А что тебе нравится?

– Мне? Ну, в основном белое вино. Иногда джин с содовой. Когда у меня есть на то настроение.

– Я хотел бы угостить тебя выпивкой.

Она оценивающе глянула на него.

– А ты можешь себе это позволить? Выглядишь довольно молодо.

– Я только сегодня приехал в Варлан. Своего рода традиция для мужчин в нашей семье. У нас принято провести пару лет в университете, погулять на вечеринках, завести друзей, ну и, может, даже послушать лекцию-другую, прежде чем придется вернуться домой, чтобы управлять имениями, как поступали все скучные предки с самого момента Высадки.

– Ах вот как? И откуда ты родом?

– Из Касселя. Бывала там?

– Нет.

– Ну, может, когда-нибудь побываешь. С удовольствием приглашу тебя в гости.

– Если твое предложение еще в силе, я бы рискнула выпить джина с содовой.

– Повезло, что я застал тебя в правильном настроении, э-э…

– Бетаньева.

– Рад знакомству, Бетаньева. Меня зовут Кулен.

4

Из Варлана путешественники отправились на экспрессе в Портлинн, который находился в конце Великой центральной линии, на расстоянии в три тысячи миль – это если прямо, как летит манта-ястреб. Но дорога сначала направилась на север до Адиса, затем обогнула горы Гвельп, разрезая континент Ламарн пополам. К тому времени, когда они наконец добрались до Портлинна, поезд проделал уже почти четыре тысячи миль, проведя в пути четыре дня и сделав двадцать остановок.

Портлинн возник как торговый город в конце Нильсон-Саунд, огромного залива, глубоко врезавшегося в земли Ламарна. Здесь находилось устье реки Мозал, чья огромная сеть притоков разветвлялась вокруг по болотистым низинам. Ее водный бассейн простирался до самых гор Буге в тысяче миль к востоку и вплоть до гор Трансо на юге. В такой близости к экватору, с гарантированным выпадением осадков богатая почва идеально подходила для плантаций бананов, хлебных деревьев, косточковых и цитрусовых, а также для обширных рисовых полей. Речная сеть сделала путешествие легким и дешевым, здесь не нужно было вкладывать деньги в дорогие железнодорожные линии, для которых потребовалось бы множество мостов.

Столица региона расположилась на десятках грязевых островов в устье реки. Все дома Портлинна были деревянными, что показалось весьма необычным Кайсандре после каменных и кирпичных городов, через которые проехал экспресс. Древесина накладывала естественные ограничения на высоту зданий, поэтому город рос не ввысь, а растягивался вширь, занимая новые участки болотистой почвы. Между островами имелись узкие мосты, но в их расположении отсутствовала логика, и служили они только пешеходам, а для повозок не подходили. Иногда, если вы хотели попасть на соседствующий с вашим остров, приходилось обойти острова три или четыре. Настоящими дорогами Портлинна служили каналы, их постоянно расчищали, а главным средством передвижения в городе были лодки. Все дома стояли на сваях, толстых стволах деревьев с прочной древесиной, забитых в глубь аллювиального ила и обеспечивавших устойчивость и защиту от паводков в сезон муссонов.

Найджел заказал им номер в отеле «Бейли», большом трехэтажном доме недалеко от доков восточного берега, где от крупнейших складов города отходили длинные причалы. У причалов стояли быстроходные клиперы и паровые морские баржи, а команды мод-гномов и портовых грузчиков трудились над разгрузкой и погрузкой весь день с утра до вечера.

Потребовалось два дня, чтобы собрать припасы, а затем нанять лодку, которая доставит их вверх по течению. На рассвете третьего дня Найджел, Кайсандра, Фергюс, Мадлен и Рассел шли по шатким мосткам к лагуне Кейт в южной оконечности города. Найджел нанял «Готору», грузовую лодку на паровом ходу, с корпусом, построенным из досок анбора – дерева, имевшего чуть ли не самую прочную древесину на Бьенвенидо. В крошечной каюте на корме были койки для капитана Мигрея и трех членов экипажа лодки: Санкала, Джимара и инженера Авинуса. Разумеется, Найджел и все его спутники не поместились бы внутри, и потому путешественники приспособили поверх одного из двух трюмов «Готоры» простую раму из бамбука, на которую натянули парусину. Она служила укрытием пассажирам вместе с их сундуками и припасами. Над вторым трюмом был натянут обычный тент. Там содержались пять земных лошадей (на них путешественники собрались пересекать пустыню) и три мод-лошади – эти повезут их груз.

Портлинн еще только просыпался, когда капитан Мигрей отчалил и направил лодку из лагуны Кейт в устье Мозала, чья ширина составляла три километра. Вода казалась густой, охристо-красной от ила, который она несла. Посередине течение было таким сильным, что лодкам, двигавшимся вверх по течению, приходилось пробираться вдоль берега – там легче получалось ему противостоять. И все равно «Готора» сожгла много дров и не слишком продвинулась вперед за утро первого дня пути. Берега реки на протяжении первых пятнадцати километров от устья все еще выглядели дикими, хотя в нескольких километрах вглубь суши начинались возделанные земли. Деловито пыхтя, «Готора» двигалась вдоль берега, представлявшего собой сплошные болота топкой грязи и зарослей кустарника юго. Она была единственным пассажирским судном в длинной процессии грузовых, идущих вверх по течению. В пятистах метрах по правому борту мимо них проносились вниз по течению суда, нагруженные свежесобранным урожаем, который они разгрузят в Портлинне, откуда его понесут дальше поезда или крупные морские суда.

К полудню путешественники увидели первые плантации и пастбища, вклинившиеся в пойменные луга. Между густых рощ мелькали большие, выкрашенные в белый цвет усадьбы. Затем на берегах стали появляться деревни; как и в Портлинне, все дома были построены из дерева и стояли на сваях. Причалы и мостки выступали далеко в реку, у пирсов покачивались пришвартованные лодки, грузчики занимались своей работой.

– Все выглядит так мило, – задумчиво сказала Кайсандра, наблюдая, как симпатичные маленькие деревеньки остаются за кормой.

Девственные джунгли здесь были сведены почти целиком, уступив землю для сельского хозяйства. Гордо высились цитрусовые деревья, посаженные стройными рядами. Группы маленьких мод-гномов двигались по рядам, собирая яркие шары фруктов. Большие повозки, на которых громоздились целые башни плетеных ящиков, полных фруктов, катили к причалам по грунтовым дорогам, обсаженным высокими фандапальмами. Рисовые поля сверкали розовым золотом под полуденным солнцем, и еще более мелкие мод-гномы копошились на них, сажая рис. Скот и страусы паслись на больших пышных лугах. Люди прогуливались или катались на лошадях, все в шляпах с широкими полями от жаркого солнца. Жизнь здесь выглядела такой спокойной и легкой.

– Вы бы хотели жить здесь, сеньорита? – спросил Джимар.

Кайсандра украдкой улыбнулась и огляделась. Джимар стоял возле маленькой рулевой рубки и смотрел на нее. Он поймал ее взгляд и просиял счастливой улыбкой. Кайсандра зарумянилась и отвернулась, глядя на берег реки. Джимару недавно исполнилось, наверное, лет девятнадцать, он был учеником у своего дяди Мигрея. Довольно милый, но…

«Нет, спасибо».

– Спасибо, у меня уже есть дом.

Она еще не успела договорить, а уже пожалела о своих словах. Парень кивнул ей, извиняясь, и повернулся, чтобы уйти.

– Но меня можно уговорить переехать. – Она бросила лукавый взгляд на Найджела. – Мой опекун не сможет руководить мной вечно.

– Опекун? – переспросил сбитый с толку Джимар.

Найджел приподнял шляпу.

– Это я. Пойду-ка я проверю лошадей или что-нибудь, а вы, дети, развлекайтесь. – Для Кайсандры он еще добавил телепатически: «Играй по правилам».

– Ты уже бывал так далеко на востоке? – спросила она Джимара. Юноша поспешил подойти к ней.

– Так далеко еще нет. Но я хожу на «Готоре» только семь месяцев. Когда-нибудь у меня будет собственная лодка.

Она одарила его ободряющей улыбкой.

– Правда? Какая именно?

Когда настала ночь, отраженные огни деревень и отдельно стоящих усадьб замерцали в быстрой тихой воде. «Готора» упорно карабкалась вверх по течению. На следующий день путешественники остановились в деревне, чтобы пополнить запас дров и купить свежие продукты для камбуза. Менее чем через четыре часа они снова отправились в путь.

Чтобы подняться от устья Мозала в верховья реки, им понадобилось восемь дней. Им повезло добраться по большой реке почти до самой южной оконечности горного хребта Буге – тысяча миль на восток от Портлинна. Только последние пятьдесят миль им пришлось проделать по притоку Мозала, реке Вулар, направляясь на север. В последние два дня появившиеся на горизонте горы вырастали все выше.

Земля по обоим берегам Вулара превратилась в длинные участки диких джунглей и кустарников. Усадьбы и деревни располагались все дальше друг от друга. Это было царство дикой местной природы. Вдоль берегов реки росли высокие нателл и куассо, оплетенные лианами, которые украшало изобилие белых и пурпурных цветов. В речной воде гнили упавшие ветви и длинные плети лиан. Жесткая трава бакку топорщилась меж деревьев, покрывая землю сплошным ковром. Капитану Мигрею пришлось снизить скорость. Он и Санкал усердно проверяли экстравзглядами реку, стараясь не напороться на какое-нибудь затонувшее бревно. Они не встречали других лодок уже несколько часов. Наконец, повернув за длинный изгиб реки, они увидели Кройстаун. В деревне было около пятидесяти домов, ни один не имел второго этажа. Дома жались друг к другу, окруженные множеством больших загонов, за высокими и крепкими изгородями которых содержались бизоны и кабаны. В загонах меньшего размера находились нейты. Кайсандра вытянула шею и воспользовалась настройками сетчатки глаз, чтобы увеличить изображение.

– Вон там – это верблюды?

– У вас отличное зрение, – уважительно сказал Джимар.

Большую часть путешествия он флиртовал с ней, надеясь на развитие отношений, и влюбился по уши.

– Спасибо.

– И да, скорее всего, это верблюды. Ранчеро наплевать, кого они загоняют в свои коррали, лишь бы получить за них на рынке блестящую монету.

– Там много голов скота, – сказал Найджел, внимательно рассматривая загоны.

Джимар вздрогнул не так сильно, как вздрагивал в начале поездки, когда Найджел обращался к нему.

– Да, сеньор. Саванна – дом для многих животных, они здесь бегают свободно. Хищников немного, только манта-ястребы, роксволки и динго, и ранчеро охотятся на них, чтобы защитить стада. – Он украдкой оглянулся, затем понизил голос: – Я слышал, будто жители Шансвилла любят мясо динго.

Кайсандра устремила взгляд поверх загонов. Позади них местность плавно поднималась к предгорьям хребта Буге – обширные открытые просторы саванны, где сине-зеленые местные ган-травы колыхались, словно ленивое море. Местами гордо возвышались одинокие черные деревья випур – колючие пятна в бесконечных переливах ган-трав.

– Пустыня Костей – там? – спросила девушка.

– Да, за горами, – сказал Джимар. – Лучше бы вам не ходить туда, сеньорита. Это плохое место.

– Почему ты так говоришь?

– Всем известно. Даже паданцы не смеют забредать туда. Люди рассказывают, будто в центре пустыни сложено горой десять тысяч тел, чудовище стережет их кости как свой клад, а души умерших бродят по пустыне, роняя в песок слезы из серого света.

– Потрясающе, – заметил Найджел. – А что за чудовище?

– Никто не знает, сеньор. Если вы его встретите, вам не жить. А те, кто избежал его хватки, на всю жизнь остаются потрясены увиденным; многие потом сходят с ума.

– Десять тысяч тел? Это много людей. Откуда они все пришли?

– Найджел, – с упреком сказала Кайсандра, нахмурившись. Было нечестно с его стороны высмеивать суеверия бедного парня.

Джимар пожал плечами.

– Вы мне не верите, но все эти люди погибли в Пустыне Костей, сеньор. Я не пойду туда даже ради прекрасных глаз сеньориты.

– Я никогда не стала бы просить тебя об этом, – мягко сказала юноше Кайсандра.

«Готора» пришвартовалась к единственному причалу Кройстауна. Жители деревни были разочарованы тем, что лодка не отправится немедленно в обратный путь, увозя их скот на большие рынки, но Найджел заплатил капитану Мигрею, попросив его остаться в Кройстауне до их возвращения.

– Я буду ждать вас месяц, – сказал капитан. – Ваши монеты хороши, сеньор, но «Готора» – это моя жизнь и средство к существованию. Я не могу привязать ее к земле; лодка должна путешествовать по реке.

– Понимаю, – сказал Найджел. – Мы вернемся раньше, чем через месяц.

«Я буду ждать вас, – телепнул Джимар Кайсандре, – и надеяться, что вы вернетесь».

«Не беспокойся о нас, – телепнула она в ответ, – пожалуйста». Найджел радостно насвистывал, сводя свою лошадь вниз по сходням.

– Романтическая история в путешествии на корабле. Лучше не бывает.

– Ой, заткнись уже, – рявкнула на него Кайсандра.

5

Ехать через саванну оказалось тяжело. В первый вечер Кайсандра чуть не плакала, так она натерла ноги седлом. Кажется, даже блокировка нервов, которую установили ее вспомогательные процедуры, чтобы облегчить боль, не слишком помогла. Путешественники разбили лагерь – две палатки. «Небеснаявластительница» сделала их похожими на обычное полотно, но на самом деле они были из легкого термостойкого полотнища.

– Палатки будут поддерживать нужную температуру в пустыне, – объяснил Найджел. – Ночи могут оказаться исключительно холодными. Путешественники попадались на этом.

Кайсандра вяло предложила свою помощь в установке палаток. Она не хотела садиться и неодобрительно смотрела на Фергюса, который показывал ей, как использовать клапан на ее самонадувающемся матрасе.

– Он будет достаточно мягким, – пообещал Фергюс.

– Ничто не будет достаточно мягким, – убежденно отозвалась Кайсандра.

Но поскольку матрас был сделан из удивительной ткани Содружества, он действительно оказался вполне мягким, чтобы лежать на нем, не морщась и не ругаясь. Вошла Мадлен с большим тюбиком крема из аптечки и велела девушке перевернуться на живот.

– Мне тоже понадобится крем, детка, – призналась она Кайсандре, нанося ей мазь на растертую до красноты кожу. – Это была долгая поездка, а я много лет не сидела на лошади.

Кайсандра облегченно вздохнула, когда легкое обезболивающее подействовало.

– А теперь надо распылить сверху синтекожу, – объявил Найджел, – чтобы ты могла завтра сесть на лошадь.

Кайсандра шокированно ойкнула и поспешно натянула полотенце на голые ягодицы. Она бросила на мужчину сердитый взгляд снизу вверх:

– Разве в Содружестве нет представления о приличиях?

– Хм-м… – Найджел почесал затылок, притворяясь озадаченным. – Они сильно зависят от того, на какой планете ты находишься.

– Убирайся!

Он посмеивался, покидая палатку. Кайсандра долго смотрела на клапан выхода. Ее юз-дубль сообщил, что Найджел отправил ей файл, и она неохотно приняла его. Это был перечень свойств синтекожи.

– Всегда должен оказаться прав, – хмыкнула она. – Мадлен, принеси распылитель синтекожи, пожалуйста.

– Конечно, детка.

Рассел развел небольшой костер и приготовил им ужин. Когда солнце наконец зашло, Кайсандра вдруг очень остро почувствовала, что в высоких ган-травах рыскают звери – на периферии ее экстравзгляда, где она не могла их толком различить. Вой одиноких роксволков раздался дальше в саванне, им ответили громкие завывания стаи динго.

– Они не приблизятся к костру, – сказал Найджел, ощутив ее беспокойство.

– Настоящие звери меня не волнуют, – сказала Кайсандра. – Это могут быть паданцы. Яйца неразборчивы, они поглощают того, кто прилип.

– Интересно, – сказал Найджел. – Но базовые параметры выбора у них должны быть. Я хочу сказать, роксволка еще можно поглотить, но им нет никакого смысла становиться бусалорами или мухами.

– Это называется правилом сорока килограммов, – сказала Кайсандра. – Я читала в руководстве, выпущенном Исследовательским институтом паданцев. Если животное весит меньше сорока килограммов, в первый месяц яйцо его не подманивает. Но со временем яйцо становится не таким переборчивым и начинает подманивать существ меньшего размера.

– Значит, они умны даже на стадии яйца, – подумал вслух Найджел.

– Не умны, – сказал Рассел. – Хитры, как любая злобная тварь.

Кайсандра улыбнулась убежденности, с которой говорил мужчина. Даже этот новый Рассел любил, чтобы мир был прост.

– Когда-нибудь мы должны изучить яйцо, – сказал Найджел. – Выяснить, что им движет изнутри.

Он склонил голову набок.

– Хотя Исследовательский институт паданцев уже должен был это сделать. У них имелось самое лучшее оборудование – если оно работало, конечно. Нам нужно получить их результаты, если те опубликованы.

– Кулен найдет материалы, – убежденно сказала Кайсандра.

– Если они существуют. – Найджел бросил на Кайсандру острый взгляд. – Значит, звери-паданцы тоже едят людей?

– Нет. Они едят только тех зверей, которыми стали сами. Это было в руководстве.

– Все чудесатее и чудесатее, – пробормотал Найджел.

– Звери их узнают, – сказала Мадлен с удовлетворением. – Они всегда отличают настоящих зверей от паданцев. И сразу бросаются на них. Иначе паданцы владели бы Бьенвенидо.

– Но звери-паданцы убивают людей. Всегда убивали, – сказала Кайсандра. – Они знают, что мы их главные враги. Вот почему…

Она взмахнула рукой, обводя ночную саванну.

– Я буду сторожить всю ночь, – заверил ее Фергюс. Он похлопал по мощной охотничьей винтовке, изготовленной «Небесной властительницей», но имеющей вид обычного оружия производства Бьенвенидо. – Вы будете в полной безопасности.

Несмотря на тревогу по поводу зверей-паданцев и ноющую боль в бедрах и ягодицах, Кайсандра уснула быстро.

Прошло еще два дня, прежде чем путники достигли предгорий. Это была самая южная точка хребта Буге. В трехстах милях к востоку лежало побережье океана Истас, а к северу начиналась Пустыня Костей и тянулась почти на восемьсот миль, прежде чем в конце концов разбиться о небольшую гряду холмов, спускающуюся к северному, экваториальному побережью. Северо-восточную границу пустыни образовали Салалсавские горы; пусть не такие высокие, как хребет Буге, они служили действенной преградой для любых дождевых облаков, движущихся от океана Истас. Таким образом, только южная граница пустыни не охранялась высокогорьями, а ветров, которые бы принесли дождевые тучи с той стороны, практически не было.

Путешественники двигались по предгорьям Буге, пока грунт не стал сухим и ган-травы не уступили место группам суккулентов, которые тоже вскоре стали встречаться совсем редко. Суглинки сменились песчаными почвами. В нескольких милях впереди показались первые дюны, и вместе с тем в воздухе появились мелкие частицы песка, жалящие лицо Кайсандры. Их нес сухой ветер, дующий из Пустыни Костей.

– Вон ручей, – сказал Найджел, поднимаясь в стременах. – Там мы разобьем лагерь и подготовимся.

Он слегка подстегнул лошадь, подкрепляя телепатический приказ. Остальные последовали за ним.

Ручей был не более чем извилистой линией камыша, растущего на песчаной почве, показывая, что внизу есть вода. Когда путники отвели в сторону острые лезвия камышовых листьев, открывая медленно текущий ручей, и попробовали воду, она оказалась солоноватой.

– Ничего, сгодится, – сказал Фергюс.

Он взял лопату и начал копать.

– Я помогу, – вызвался Рассел, не упуская случая доказать свою ценность.

Найджел, Кайсандра и Мадлен открыли сундуки, снятые с мод-лошадей, и выгрузили дополнительные связки прутьев, расположив их на земле в порядке, который запомнили по бесчисленным тренировкам. Ох, сколько раз они делали это, прежде чем отправиться в путь. Если бы кто-нибудь осмотрел тонкие композитные стойки, то увидел бы только шесты для палаток.

Однако собранные в правильном порядке и скрепленные между собой стойки образовали квадратные каркасы трех платформ. Кайсандра соединила изогнутые стойки, чтобы получить колеса, и установила на них шины – трубки из сверхпрочного материала, каждая из них весила менее килограмма. Всего шесть штук. Девушка вкрутила шланг насоса в клапан первой шины и принялась накачивать воздух. Это была горячая, изнурительная работа, и Кайсандра вспотела в первую же минуту, но решительно продолжала. Найджел отобрал у нее насос и накачал вторую шину. Как только все шесть шин оказались накачаны, дроиды прикрепили колеса к осям платформ, и у них получились три маленькие тележки, которые могли тянуть мод-лошади.

Рассел нагрузил их водяными бурдюками, изготовленными из того же материала, что и шины.

– Теперь поработаем помпой, – объявил Найджел.

Он использовал второй ножной насос, больше размером, чтобы перекачивать воду из котлована, который выкопали Фергюс и Рассел, через сложный фильтр в бурдюки. На каждой тележке стояло по три бурдюка, каждый вмещал сто пятьдесят литров.

– Не слишком ли много? – спросила Кайсандра. Она не раз задавала этот вопрос на ферме Блэр, когда они собирали снаряжение для экспедиции.

– Мы идем в пустыню, – терпеливо ответил Найджел. – Восемьсот миль в длину и триста миль в ширину в самом широком ее месте. Мы должны найти в ней одну-единственную точку, которая дает аномальный сигнал, и у меня есть лишь приблизительные ее координаты. Я понятия не имею, сколько времени займет поиск, но на всякий случай планирую пару недель. Лошадь выпивает минимум двадцать пять литров воды в день в нормальных условиях, но вокруг пустыня, а не нормальные условия. И нам самим нужно по три-четыре литра в день. Даже имея тринадцать сотен литров, нам придется возвращаться в предгорья и пополнять запас каждые несколько дней.

– Ладно, ладно, – сдалась Кайсандра.

Они наполнили только три бурдюка из девяти, когда Фергюс сказал:

– Посмотрите-ка туда! Вон там, где воздух прохладнее.

Кайсандра взглянула в том направлении, куда он указывал. Высоко на склоне в трех милях от них она увидела медленно движущиеся серые пятнышки. Когда она увеличила изображение, то поняла, насколько велики эти животные.

– Там слоны? – спросила она.

Ей всегда хотелось посмотреть на слона.

– Мамонты, – сказал Найджел со своей обычной знающей улыбкой. – Черт, я помню, как родился первый из них. Люди несколько месяцев валили толпами в зоопарк Сан-Диего. СМИ даже перестали писать про маленьких панд.

– Они искусственные?

– Нет, нет. Ну… не совсем. Мамонты были земными животными, вымершими во время последнего ледникового периода Земли; затем Фонд структуры генома секвенировал их ДНК из мумифицированных остатков, найденных в вечной мерзлоте Сибири. Сомнительное на тот момент предприятие, особенно если учитывать, во что потом превратился этот Фонд, но в итоге мы привезли животных с собой на половину планет, где поселились. Их и еще дерьмовых додо – хотя зачем воссоздали это недоразумение, я никогда не пойму. Самое глупое существо на свете и уродливое, как смертный грех. А на вкус точь-в-точь курица – кулинарные причины тоже не подходят.

– Звучит очень достойно – возвращение вида из вымерших. Я знаю, на Земле когда-то были большие проблемы с экологией; так говорилось в моей памяти по общей истории.

– Да уж. Люди испытывали что-то вроде гипертрофированного чувства вины по этому поводу. Так появилось Убежище: единственная планета, которую человечество терраформировало с нуля. Двести лет мы сбрасывали на нее миллиарды тонн микробов и прочей биологической дряни, подготавливая ее атмосферу и песок для земных растений. Еще век бомбардировали ее семенами и насекомыми, а потом, как Ной из ковчега, выпустили туда животных, всякой твари по паре. Все виды, за исключением людей. А, кажется, еще ос не хватает. Это единственная истинная чистейшая копия биосферы Земли в галактике, и человек – единственная форма жизни, которой туда вход воспрещен. Супер! И в океанах Убежища много китов. Сплошные киты. У нас была такая огромная коллективная вина перед ними, а теперь все в порядке.

– Ты так цинично это все преподносишь.

– Он самоуничижается, – сказал Фергюс. – На самом деле ему нравится Убежище. Как думаешь, на чьи деньги все это делалось?

– Так было необходимо, – возразил Найджел. – Эксперимент.

– Эксперимент?

– Ну да. Понимаешь, в нашей галактике много пригодных для жизни человека планет; биохимия другая, но не смертельная. – Он взмахнул рукой. – Вот как здесь, мы сосуществуем нормально; есть даже некоторые местные растения, пригодные нам в пищу. Но если наши колонизационные флоты доберутся в другую галактику, а биохимия большинства планет окажется несовместима с нашей, мы должны знать способ терраформировать планету с нуля. Лучше научиться этому до начала путешествия.

– В другую галактику? – Кайсандра прижала руки к вискам. – Неужели для меня нет способа выбраться из Бездны? Я хочу жить там, снаружи. Я хочу на свободу.

Найджел огорченно посмотрел на нее.

– Прости меня и мой рот. Мне пора бы уже научиться затыкать свой фонтан дерьма.

– Нет, – сказала она. – Не вздумай молчать ни о чем. Никогда.

Утром они влезли в свои пустынные одежды из серебристо-белой ткани. Ткань имела те же термические свойства, что и материал палатки. Из такой же ткани были сделаны широкие гибкие колпаки, которые они надели на лошадей, стремясь защитить их головы от прямых солнечных лучей.

Кайсандра тщательно обернула тюрбан вокруг головы, стараясь убрать все волосы с лица. С плотно намотанной тканью было трудно убедиться, что ее затемненные очки правильно подогнаны.

– Я с трудом могу двигать челюстями, – пожаловалась она.

– Я воздержусь от очевидного комментария, – сказал Найджел и встал перед ней, поправляя полоски тюрбана, которые она завернула под подбородок. – Так лучше?

– Вроде ничего.

– Ты готова?

– Уракус, да.

Верхом на лошадях они покинули предгорья, где последние пучки растительности цеплялись за склоны неглубоких оврагов, и оказались среди дюн. Это уже началась сама пустыня. Найджел и Фергюс проверили, справляются ли шины с горячим серым песком, – похоже, все шло нормально. Тележки с бурдюками явно катились достаточно гладко.

Уже через час после того, как отряд выступил в путь, Кайсандра обрадовалась пустынным одеждам. Когда она их надевала, то чувствовала себя словно спеленутой, они казались чересчур сковывающими движения. Но в седле, пока лошадь плелась вперед, Кайсандре не приходилось особенно шевелиться. Зато блестящая поверхность ткани отражала солнечное тепло, в то время как тепловая защита не позволяла горячему воздуху обжечь кожу. За исключением дыхания. Воздух, попадавший в рот, обжигал почти до боли, мгновенно высушивая горло. Кайсандра постоянно глотала воду из трубки, уходящей во флягу, которая была привязана к ее животу под одеждой. С наступлением утра вечная жара пустыни становилась чем-то, о чем Кайсандре не удавалось забыть ни на секунду. Жара охватывала ее со всех сторон, хотя так и не сумела прорваться сквозь ее защиту. Действительно настоящее приключение – бросить вызов столь враждебной среде. Кайсандра начала задаваться вопросом, нашли ли сокровища дерзкие ранние исследователи пустыни. Конечно, никто не мог оказаться настолько безумен, чтобы идти к центру пустыни, как они. «Может, легенды о костях – это просто лихорадочный бред, вызванный жарой?»

Дюны становились все больше, песок – более рыхлым и сыпучим. Путь, который выбирал Найджел, ведя их в сердце пустыни, всегда шел по склону, подъем сменялся спуском. Ровных участков не было. Вскоре предгорья исчезли из виду, остались только горы Буге, невероятные снежные вершины, сверкающие над пустыней.

Раскаленный воздух был насыщен мельчайшими частицами, их перемешивал слабый, но постоянный ветерок. Несмотря на пустынные одежды Кайсандры, песчинки начали пробираться внутрь и царапать ее кожу. Теперь девушка часто моргала, выступающие слезы промывали глаза. Ее лошадь постоянно качала головой в раздражении и коротко ржала, протестуя против ужасной жары. Кайсандре приходилось постоянно отправлять телепатические команды, чтобы удерживать лошадь на правильном пути: резкое белое сияние монотонных песков нервировало животное. Только мод-лошади спокойно топали вперед, окружающий ландшафт их не тревожил.

Через четыре часа Найджел остановился под прикрытием высокой дюны.

– Я просчитался, – объявил он. – Температура становится опасной для животных. Безумие – путешествовать по пустыне днем и уж тем более в полдень. Мы встанем здесь лагерем до вечера и продолжим путь ночью.

Кайсандра не возражала. Конечно, ей хотелось двигаться дальше и добраться до центра пустыни, разгадать ее тайну. Но ее лошадь нервничала все сильнее, и она ощущала угнетенные мысли животного. Когда Кайсандра спешилась, несчастная лошадь громко заржала, испугав ее. С тех пор как они вошли в пустыню, их окружало безмолвие. Кайсандра подняла очки на лоб, чтобы вытереть глаза, и ослепительное сияние вокруг ее потрясло.

Путники установили большой тент и привязали животных, хотя они и так вряд ли бы куда-нибудь убежали. Затем Кайсандра помогла Мадлен и Расселу поставить палатки, а Найджел и Фергюс осмотрели оси тележек с бурдюками и добавили свежее масло в подшипники, чтобы компенсировать попавший внутрь песок.

Кайсандре не терпелось оказаться в палатке. Странно противоречивое чувство клаустрофобии, которое ей доставляла одежда при каждом движении, пока девушка соединяла шесты и ввинчивала колышки в песок, приводило ее в бешенство. Как только Кайсандра напоила свою лошадь и задала ей корма, она поспешила в палатку и разделась до нижнего белья. Горячий, на грани невыносимого, воздух внутри палатки обжигал, но ей было наплевать – такое облегчение она испытала, освободившись от одежды. Кайсандра долго пила из охлаждающей воду фляги, задыхаясь от того, какой ледяной оказалась вода – чуть выше точки замерзания.

«Я вхожу», – телепнул Найджел.

Кайсандра вытащила рубашку из своей дорожной сумки и набросила ее.

– Как дела? – спросил Найджел, снимая свою пустынную одежду.

– Мне снова понадобится мазь, – призналась она.

Задняя поверхность ее бедер все еще была красной и воспаленной, несмотря на мази, которые она применяла каждое утро и вечер.

– Мне тоже.

– С лошадьми все будет в порядке?

– Температура под тентом намного ниже. Они выдержат. Здесь, в палатке, тоже станет прохладнее, если мы не будем открывать клапан. Примерно через час.

Он сбросил одежду на пол.

– Хорошо. – Кайсандра развернула свою постель и ждала, пока самонадувающийся матрас надуется. – А ты еще боялся, что мы замерзнем ночью.

– Даже я могу ошибаться. Кто знал?

Она растянулась на матраце, убеждая себя, что уже стало чуточку прохладнее.

– Значит, мы с тобой тут останемся часов на семь?

Даже сейчас она не могла заставить себя делить палатку с Мадлен или Расселом. А Фергюс остался снаружи, под навесом с лошадьми, и, как всегда, бдил.

– Ага. Потом перекусим – и в путь. Со всеми модулями, которые у нас с собой, ехать ночью будет совершенно безопасно.

Вопреки ее опасениям, Кайсандре удалось неплохо вздремнуть, пока безжалостное солнце раскаляло пустыню – в полдень температура поднялась до пятидесяти градусов по Цельсию. В палатке было не выше двадцати пяти. Кайсандра не проголодалась; она просто не хотела ничего делать. Но Найджел настоял, чтобы в конце дня они поели. Девушке досталась лепешка, которую пекли до тех пор, пока она не стала твердой и плотной, как печенье; зато такие лепешки не портились неделями. Мясную пасту тоже выбрали из-за ее длительного срока хранения. Кайсандра затолкала в себя все это и запила большим количеством воды из охлаждающей фляги. Кульминацией трапезы послужило яблоко – они купили целый мешок яблок в Кройстауне. На вкус так себе, и шкурка уже начала морщиться…

Путешественники снова надели пустынные одежды и снялись с лагеря. Остальная часть дня прошла так же, как утреннее путешествие. Равномерное продвижение вперед. Вверх по склону дюны, вниз по ее противоположному склону. Опять. И опять. Крошечные ручейки песка струились из-под копыт, оставляя за ними след порушенного песка. Двойные канавки от колес тележек с бурдюками уходили вдаль.

Через час солнце село за горы Буге, оставив пустыню в розовых сумерках. Плотно слежавшийся песок приобрел тусклый рыжий цвет. Краски быстро выцвели до темно-серого цвета. Чистое небо потемнело, и с него заструился слабый свет туманностей. Температура воздуха начала падать к сорока градусам по Цельсию.

В своем маленьком коконе защитного снаряжения Содружества Кайсандра все больше и больше убеждалась, что никто никогда не заходил так далеко в Пустыню Костей. Исследователи, должно быть, прошли по краю, не более того.

С наступлением ночи дюны стали уменьшаться в размере, они становились ниже, их склоны – более пологими. Кайсандра поняла, что ветер тоже слабеет.

Через час после полуночи Найджел провел их через последнюю настоящую дюну. По другую ее сторону пустыня сделалась уныло плоской; омытая бледной фосфоресценцией туманностей, пустыня напоминала безжизненное, навеки спокойное море. Зато теперь, двигаясь по ровной тоскливой местности, путешественники смогли набрать темп.

Отряд остановился в три часа ночи, чтобы напоить лошадей. Животные устали, но не протестовали против ночного похода.

– По крайней мере, здесь к нам никто не подкрадется, – сказал Рассел, наливая животным воду.

Даже дюны, оставшиеся в каких-нибудь десяти милях позади, потерялись на темном горизонте. Ощущение изоляции становилось всеподавляющим.

– Здесь нет чудовищ, – заверил его Найджел.

Кайсандре хотелось верить Найджелу, но Пустыня Костей была очень странным местом.

Рассвет наступил через два часа. Небо над Салалсавскими горами обрело оттенок бледной голубизны, и из-за гор быстро выскользнул пылающий золотом краешек солнца. К этому времени Кайсандра уже чувствовала себя отчаянно уставшей. Несмотря на вчерашний долгий отдых до самого вечера, ночной путь утомил ее до предела.

– Мы сейчас остановимся? – практически взмолилась девушка.

– Остановимся, когда станет жарко, – невозмутимо ответил Найджел.

Лошадь Кайсандры продолжала двигаться вперед, день постепенно расцветал вокруг; монотонный ритм стал для девушки всем, что существовало в этом мире. Жара неумолимо нарастала, накаляя воздух. Кайсандра снова ощутила, как он обжигает ей рот.

Яркий солнечный свет заливал пространство до самого горизонта, так обширна была Пустыня Костей. Сегодня даже окружавшие ее горы потерялись из виду в дрожащем мареве текущего кверху горячего воздуха.

«Стойте», – телепнул Найджел.

Приказ прорвался через гипнотический ступор Кайсандры. Найджел остановил свою лошадь в десяти метрах перед ней. Девушка поспешно приказала своей лошади подойти к нему.

– Кто-нибудь еще видит это? – спросил Найджел.

Кайсандра уставилась на искаженный маревом горизонт, не вполне различая, где кончается земля и начинается небо. Сквозь пелену дрожащего воздуха определенно виднелось какое-то темное пятно, но даже глаза с восстановленными возможностями зрения прогрессоров не могли сфокусироваться на нем.

– Что это? – жалобно спросила Кайсандра.

Найджел поднял один из взятых с собой модулей и направил его на темное пятно.

– Мираж. За горизонтом что-то есть. Нечто большое. Слишком далеко, не удается получить данные.

Он опустил модуль.

– Повезло нам, – сказала Кайсандра.

В ее экзообзоре скользнули навигационные иконки, связанные с небольшим инерционным навигатором в виде ОС-татуировки – органической схемы, которую медицинский модуль «Небесной властительницы» отпечатал на ее плече. «Старая технология, – сказал тогда Найджел. – Но мы подумали, что она может сработать в Бездне».

Он был прав. Данные экзозрения подтвердили: объект, чем бы он ни являлся, располагался к востоку от курса, проложенного к центру пустыни.

Два месяца назад почта доставила самый дорогой и подробный атлас, доступный на Бьенвенидо: огромный том с раскладными картами, заказанный Найджелом непосредственно в Капитанском институте картографии. Предположительно, составители скопировали основные географические объекты с изображений, первоначально сделанных во время приближения к планете корабля Капитана Корнелия, с дополнительными подробностями, предоставленными различными экспедициями Географической ассоциации на протяжении веков. Атлас изображал достаточно точный план Пустыни Костей, который путники добросовестно скопировали в свои ячейки памяти. В пустыне не отмечалось никаких особенностей рельефа: ни холмов, ни каньонов; согласно атласу, ее топографическая карта была пуста.

– Я бы не назвал это везением, – задумчиво сказал Найджел. – Просто объект достаточно велик, и рефракция позволяет видеть его изображение с большого расстояния. Что не обязательно хорошо для нас.

– Как ты думаешь, там один из древних кораблей? – спросила Кайсандра. – Кто-то упал здесь?

Мысль была пугающей. На что это похоже – выбраться из разбитого корабля и оказаться в крайне негостеприимной местности? «Все говорят, будто в пустыне много тел». Мороз прошел по ее коже, заставив ее задрожать под одеждами.

– Возможно, – сказал Найджел. – Хотя я бы предположил, что рядом с любым местом приземления корабля вырастет порядочный населенный пункт. А до этого конца континента цивилизация не добралась по сей день. По ту сторону Салалсавских гор есть несколько рыбацких деревушек, но нет никаких больших поселений.

– Значит, они так и не выбрались из пустыни.

– Корнелий не бросил бы их.

– Тогда что произошло?

– Вот за этим мы сюда и забрались. Будем выяснять. Слезай с лошади, мы встанем здесь лагерем на целый день.

На сей раз Кайсандра уснула почти сразу, как только заползла в палатку. Найджел разбудил ее ближе к вечеру, чтобы она поела. Кайсандра поужинала с большим аппетитом.

Кошмарная жара еще не спала, когда караван снова отправился в путь. Косые вечерние лучи солнца не утратили своей свирепой силы. Найджел и Фергюс сказали, что мираж был виден большую часть дня. Он колебался в потоках воздуха, но направление менялось не более чем на несколько градусов.

В этом направлении они и двигались. Мираж мерцал прямо у них по курсу, словно черное солнце, повисшее над горизонтом. Затем он исчез, вместе с настоящим солнцем Бьенвенидо, и теперь ничто не нарушало однообразия пустыни. Она простиралась до самого горизонта и в неведомом далеке сливалась с небом. Экзообзор Кайсандры проложил фиолетовую траекторию, ведущую к той точке, где был мираж. Девушка фанатично цеплялась за нее мысленным взором, пока лошадь послушно везла ее дальше в ночь. Нежный фосфоресцентный свет туманностей сиял сверху, столь же неизменный, как и пустыня.

– Вижу какой-то предмет, – объявил Фергюс.

Было уже далеко за полночь, и решимость и рвение Кайсандры покинули ее довольно давно, когда стало очевидно, что отражавшийся в мираже объект не ждет их сразу за горизонтом. Теперь она просто терпела скуку дороги, ожидая рассвета и возможности отдохнуть в палатке.

Она без особого интереса ждала, пока Фергюс спешится и пройдет по зернистому песку к маленькому камню. Ее сетчатка увеличила изображение. Он наклонился и что-то поднял. Обрывок ткани? Но он распался, как только пальцы Фергюса подняли его с земли. На его ладони осталось лишь небольшое металлическое кольцо, которое он с любопытством разглядывал. Ее юз-дубль подтвердил запрос на прямой канал, и в экзообзор поступила картинка из зрения Фергюса, сопровождаемая полным спектральным анализом.

Это было кольцо, три сантиметра в диаметре. Изготовленное из титана.

– Произведено в Содружестве, – сказал Найджел.

– Это не украшение, – добавил Фергюс. – Оно было прикреплено к ткани.

– Есть рядом что-нибудь еще?

– Ничего такого не вижу. Нет.

– Хорошо, двигаемся дальше.

Отряд тронулся вперед. Десять минут спустя Найджел остановился. Он спешился и поднял еще один лоскут ткани. Как и первый, он распался, стоило Найджелу прикоснуться к нему.

– Древний, – вот и все, что сказал Найджел. – Очень древний.

Им стало попадаться все больше клочьев полуистлевшей ткани, разбросанных по пустыне. Зацепившихся за камни, частично засыпанных песком и краешком выглядывающих из него. К одному из встреченных путниками на пути лоскутов был прикреплен трос, который обмотался вокруг осколка камня.

Найджел и Фергюс опустились на колени рядом с ним, осматривая находку.

– Моносвязная углеродная нить, – сказал Найджел.

Фергюс осторожно потянул трос. Ткань опять разлетелась прахом. Нить оказалась десять метров длиной, на одном конце ее был какой-то металлический зажим.

– Так что, разбился здесь корабль или нет? – спросила Кайсандра.

Найджел держал свой панцирь совершенно непрозрачным.

– Возможно. Фрагменты, безусловно, остались с той эпохи. Должно быть, их разнес по пустыне ветер. Я просто не вполне понимаю, что это за ткань. Может, от палатки?

Еще два часа путешественники продолжали двигаться вперед. Повсюду встречалось все больше и больше рваных лент и лоскутов. Один был более трех метров в поперечнике, он накрыл собой несколько камней и бугров, а время и солнце прижали его к поверхности так плотно, что ткань облепила ее подобно коже – каждая трещинка и соринка вырисовывались под ней. Под жутковатым светом туманностей ткань светилась бледным голубовато-серым на темном песке, словно затерянное пятно биолюминесцентного лишайника.

– Как долго ткань может продержаться здесь? – спросила Кайсандра.

– Этот материал представляет собой остатки полимера; пока невозможно сказать, под действием чего он распался, я не могу определить сроки, – сказал Найджел. – Но его здесь чертовски много.

– Там что-то есть, – крикнул Фергюс. – Переключитесь на инфракрасный и посмотрите на горизонт.

Кайсандра перешла на инфракрасное зрение. Этого режима она избегала: превращение поверхности пустыни в узор розовых и желтых пятен посреди ночи было дезориентирующим, особенно на фоне пустого неба над головой. Но теперь она переключилась и увидела пустыню именно такой – ровная поверхность, полная изысканных светящихся красок, колеблющихся медленными волнами, когда остаточное тепло земли уходило в остывающий воздух. Она нахмурилась. Там, на самом краю нежного мандаринового свечения, где тепло сменялось пустотой, выпирала зеленая капля. Кайсандра попыталась увеличить масштаб, но чем выше увеличение, тем более размытым становилось изображение.

– Что это? – опасливо спросила она.

– Объект, который отличается по температуре от окружающей пустыни, – сказал Найджел. – Что-то большое.

– Чудовище? – испуганно спросила Мадлен.

– Здесь нет чудовищ, – в который раз уже ответил Найджел.

– Давайте двигаться, – сказал Фергюс. – Мы можем достичь его до рассвета.

Они приложили все усилия, заставляя лошадей ускорить шаг. Но прошло сорок минут, пятно зеленого свечения не стало больше, зато яркое сияние рассвета озарило пустыню. Когда под лучами восходящего солнца от лошадей и всадников по охристому песку протянулись длинные тени, они указывали точно в том направлении, куда двигался отряд. Небольшой конусообразный холм вырос перед ними посреди бесплодной местности. Его пологие склоны имели странную окраску, что-то вроде серого сланца, превратившуюся в более светлый пепельный оттенок, когда солнце поднялось выше и осветило его.

– Это не корабль, – выпалила Кайсандра.

– На корабль не похоже, – согласился Найджел. – Но объект определенно металлический. Тот самый спектр, обнаруженный сенсорами «Небесной властительницы». Это то, за чем мы сюда явились.

Пока он говорил, Кайсандра изучала землю вокруг. Повсюду были куски ткани. Сотни – нет, тысячи! – драных лоскутов беспорядочно валялись вокруг, размерами от носового платка до простыни, которая подошла бы для огромной кровати в отеле «Решида»; на песке между ними лежало множество тонких тросов, одни растянулись плоско, другие спутались в узлы. Из песка торчали также маленькие куски потускневшего металла – зажимы и полосы с прикрепленными нитями. И вездесущие кольца.

– Как далеко до металлического холма? – спросила Кайсандра.

– Трудно измерить, – ответил Фергюс.

Увеличив изображение, Кайсандра видела, как шевелится пустыня. Воздух расширялся и струился под солнцем, которое снова начало раскочегаривать печь.

– Двигаемся дальше, – сказал Найджел. – Может, успеем добраться туда, прежде чем придется остановиться на дневку.

Кайсандра посчитала это маловероятным, но ничего не сказала. Маленький караван продолжил путь, и каждый раз, когда копыто или колесо касались клочка ткани, тот моментально распадался в прах. Сначала путники спешивались каждые несколько минут, чтобы убрать нити, которые запутывались вокруг ног лошадей. Затем приноровились: тот, кто оказывался впереди, пользуясь текином, расчищал дорогу.

Теперь след, который оставлял отряд, был следом разрушения. По этой борозде любой мог бы найти дорогу. Когда Кайсандра огляделась, она не увидела другого подобного следа, ведущего через поле обрывков тонкой ткани.

– Кроме нас, здесь никого не было, – заключила она.

– В течение долгого времени, – согласился Найджел.

Холм определенно стал больше, когда через два часа они остановились. Функции изменения масштаба изображения, которыми так гордилась Кайсандра, все еще не приносили пользы, поскольку воздух дрожал от жары, но девушка уверилась, что склоны холма крайне неровные. Ее интриговала однородность окраски. Форма конуса была почти идеально симметричной, хотя и странной, с широким основанием, будто объект просел под собственным весом и расползся в стороны.

– Зачем кому-то покрывать холм металлом? – спросила Кайсандра, когда путники ставили палатки.

– Для этого нет никаких причин, – сказал Найджел. – Но я не думаю, что там холм.

– Что же тогда?

– Какой-то корабль. Больше не может быть ничем.

– Разве так выглядели колонизационные корабли?

– Нет. По крайней мере, известные мне корабли человеческой расы.

Это уточнение заставило ее поежиться.

Несмотря на тяжелую ночь в седле, Кайсандра не могла толком заснуть весь долгий день, лишь дремала. Ей хотелось поскорее оседлать лошадь и добраться до удивительного холма. «Разгадать тайну!» Хотя глубинная и более осторожная часть разума толкала ее развернуться, галопом домчаться в Кройстаун, тихонечко спуститься вниз по реке и оказаться в безопасности.

– Хочешь вернуться домой?

Кайсандра резко вскинулась от дремы и воинственно уставилась на Найджела, который лежал на своем матрасе. Она тотчас усилила панцирь, сердясь на себя за то, что позволила дремотным мыслям пролиться наружу. На Найджела девушка тоже рассердилась: как он посмел не оставить ее сомнения без внимания.

– Нет! – огрызнулась она. – Это загадка, которую даже ты пока не разгадал. Я хочу найти ответ. Я хочу знать, что там такое.

Найджел усмехнулся.

– Вот моя девочка.

Путешественники напоили лошадей и собрали палатки. Теперь они взяли не такой лихорадочный темп, как поутру. Отряд двигался уже девяносто минут, и солнце опустилось к самым вершинам гор, когда они нашли первое тело. Тело лежало на грубой тележке, сделанной из чего-то вроде круглой двери со стеклянным иллюминатором посередине. Солидного вида дверные петли были оплавлены. Покореженные и треснутые колеса представляли собой круги, грубо вырезанные из металла. Они крепились к осям, в свою очередь примотанным к люку тонкими тросами. Рядом лежала пара коробок из потускневшего металла.

Кайсандра не хотела на это смотреть, но не могла сопротивляться искушению. Высохшее тело было странным. Серая кожа туго обтянула его и стала твердой, как камень; пучки соломенных волос обвились вокруг черепа. Остатки одежды словно слились с кожей. Ботинок только один, на левой ноге; босая правая нога изогнута под странным углом.

– Прекрасно мумифицировалось, – говорил Найджел Фергюсу, когда Кайсандра подошла к ним. Спутники с энтузиазмом осматривали тело, прикладывая к нему модули. – Что неудивительно, учитывая здешний климат.

– Это… – Кайсандра глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Это человек?

Найджел обернулся, недоуменно хмурясь:

– Конечно.

– Я имела в виду, это не паданец?

– А! Трудно сказать. От тела не так много осталось, провести биохимический анализ, увы, не удастся. Ну и, в любом случае, мне нужно заполучить паданца, чтобы точно узнать, какова их биохимия.

Кайсандра вздрогнула. Кто еще, кроме Найджела, способен небрежно бросить: «Мне нужно заполучить паданца»? Девушка задумчиво посмотрела на металлический холм. Теперь он был гораздо ближе, на расстоянии чуть больше восьми километров. Они уже определили его размер: юз-дубли установили, что ширина его основания составляет пятьсот метров, а высота от подножия до опасно выглядящей верхушки – двести шестьдесят три метра.

Найджел и Фергюс перевернули мумию. Ее рука сломалась с глухим треском. Кайсандра вздрогнула и стиснула зубы. «Ну же, ты можешь это выдержать. Не будь слабачкой, только не сейчас».

– Женщина, – сообщил Фергюс.

Он сканировал череп с пустыми глазницами. Сильно сморщенные губы обтянули широко открытый рот, заставляя Кайсандру думать, что женщина кричала, умирая, – ее последнее движение, застывшее навеки в условиях пустыни.

– Есть следы бионоников. Значит, она из Содружества. – Фергюс ободряюще улыбнулся Кайсандре. – Это человек.

Рассел открыл одну из коробок. Крышка раскрошилась ржавчиной под его пальцами.

– Здесь ничего особенного. Металлические фляги и немного пыли.

– Вода и провизия, – сказал Фергюс. – Как жаль, что она не выбралась из пустыни.

Найджел опустился рядом с хлипкой тележкой и закрыл глаза, просматривая данные от модулей, которые он поместил на тело.

– Дерьмо. Она пролежала здесь три тысячи лет. Что бы здесь ни случилось, оно случилось в эпоху, когда прибыли колонизационные корабли. – Найджел встал и повернулся к холму, щурясь в попытке рассмотреть его в лучах вечернего солнца. – Что это за штука, черт побери?

Фергюс провел рукой по сделанной из люка тележке, изучая сломанные петли.

– Это часть космического корабля. Шаттла? Или, может быть, экзопода?

Кайсандра увидела это – на самом деле увидела потрясение на лице Найджела. До сих пор она ни разу не замечала у него такого выражения. Она не верила своим глазам: сам Найджел может быть потрясен. И словно его выражения лица не хватало – панцирь настолько ослаб, что сквозь него прорвался импульс тревоги. Найджел медленно поднялся и снял защитные очки, рассматривая холм.

– Вот дерьмо, – тихо сказал Найджел. – Его очертания. Присмотрись внимательно. Он состоит из множества частей. Это не геологическое образование, не природный холм, а куча сваленных предметов.

Фергюс даже не попытался скрыть, как его передернуло.

– Не может быть. Такой величины? Их там…

– Если это сплошной массив, – сказал Найджел, – там их более миллиона. И значит, найденная нами ткань – парашюты, а не палатки. Все сходится, черт побери! Но, проклятье, откуда взялся миллион экзоподов? Содружество не произвело такого количества за всю историю.

– Что это? – крикнула Кайсандра. – О чем вы говорите?

То, как ее спутники делились мыслями, как странно единодушны они были, пугало девушку. Ибо они явственно понимали: здесь что-то неправильно. В высшей степени неправильно.

– Скажите мне!

– Джимар ошибался, – мрачно сказал Найджел. – Здесь не десять тысяч тел. Здесь их больше, намного больше. Тебе нужно быть готовой к этому.

Они нашли следующее тело десять минут спустя. Снова женщина. Она лежала на тележке, очень похожей на первую: точно такой же люк, но с другими импровизированными колесами, потому что от них не осталось ни следа. За прошедшие тысячелетия они обратились в пыль.

За следующий километр пути отряд столкнулся с еще восемью телами и тележками. Это только те, которые были у них прямо на дороге. Увеличение изображения зум-функциями сетчатки показывало другие похожие тележки, разбросанные по пустыне.

– Все – женщины, – объявил Фергюс, осматривая шестую мумию. – И все имеют одинаковый перелом правой лодыжки. Линии повреждения костей идеально совпадают, что странно до абсурдного.

Им встретилось еще несколько тележек. Дальше песок пустыни был усеян только телами. Одним и тем же многократно повторенным женским телом. Женщина ползла по песку и камням, волоча ногу со сломанной лодыжкой, и всегда тащила с собой коробку или сумку. «Как нужно отчаяться, чтобы решиться на это?» Часто женщина умирала с вытянутыми руками, будто к чему-то тянулась. Многие свернулись в зародышевую позу. «Сдались?»

Кайсандра тихонько плакала уже пару километров пути, к тому моменту как село солнце. Ночь укрыла все тела, лежащие в стороне от их непосредственного пути, но лошадям приходилось постоянно сворачивать, чтобы не наступать на высохшие мумии.

Кайсандра ехала дальше молча, ее слезы постепенно высохли. Она совершенно оцепенела, ее чувства ушли куда-то в самые глубины разума. Такие масштабы смерти невозможно было постичь. Девушка оставила всякие попытки это сделать и сосредоточилась только на дороге: старалась следовать точно за лошадью Найджела, пробирающейся через безжалостное царство мертвых тел. Металлический холм прямо по курсу неуклонно приближался. Так, наверное, должна себя чувствовать душа, приближающаяся к Уракусу, подумалось Кайсандре. Неизбежность вечной муки, ожидающей впереди. Ты можешь только наблюдать, как ад становится все ближе, но ничего не можешь сделать, чтобы предотвратить приближение. Ничего.

Чистый воздух позволял ясно видеть нежное мерцание туманностей над головой. Путники остановили лошадей в пятистах метрах от основания холма. Теперь тела лежали так близко друг к другу, что животные не могли пройти, не наступив на них.

– Подожди здесь, – мягко предложил Найджел.

– Я пойду с тобой, – решительно отозвалась Кайсандра.

Вместе с Найджелом и Фергюсом девушка прошагала оставшееся расстояние до холма. Где могли они обходили тела. Когда они подошли совсем близко, больше не получалось не наступать на конечности, мумии лежали слишком плотно. Кайсандра чувствовала, как они хрустят и рассыпаются под ее ботинками. Пролежавшие три тысячи лет под жарким солнцем тела были катастрофически хрупкими, ломаясь при малейшем прикосновении.

Вскоре пришлось пробираться не только между мумиями, но и между древними, разрушающимися частями оборудования. Земля была завалена чемоданчиками с наборами для выживания и их содержимым, контейнерами и инструментами, а также треснувшими элементами питания, истлевшими клочьями одежды, потускневшими топорами и рваными листами солнечных батарей, они перемешались и слились в жесткую корку, поверх которой лежали очередные тела.

Путники остановились, не доходя до основания холма, где тела лежали друг на друге, образовав насыпь в пять или шесть раз выше роста Кайсандры. Здесь большинство явно погибло, свалившись вниз с каверзных склонов холма. Тела мумифицировались в исковерканных позах, с переломанными руками и ногами, согнувшись под странным углом, сломав шеи и позвоночники. Картина каждой отдельной чудовищной смерти прекрасно сохранилась в пустыне.

Кайсандра устремила взгляд поверхотвратительной кучи высохшей кожи и костей, которые сливались воедино, на металлическую конструкцию самого холма. Целая гора, состоящая из сфер диаметром около трех метров, хотя их очертания порой с трудом удавалось разобрать. Вес громоздящихся сверху наслоений раздавил и сплющил сферы нижних слоев. Но, как и женское тело, привезенное шарами в этот мир, все сферы были одинаковыми – с одним выпуклым овальным окном спереди, круглым открытым люком и безвольно свисающими пучками неприятного вида щупалец. Их имплантированные воспоминания Кайсандры опознали как электромускулы. Экстравзгляд девушки исследовал некоторые из сфер, обнаружив внутри лабиринт проводов и труб, а также разрушенную жарой аппаратуру сложных систем.

– Что это за штуки? – спросила она.

– Экзоподы, – ответил Найджел. – Большие космические корабли несут их на себе. Аппараты, нужные для выполнения технических работ снаружи корабля. В чрезвычайной ситуации они могут войти в атмосферу, выполнить аэродинамическое торможение и приземлиться.

– Значит, все они приземлились здесь вместе? – спросила Кайсандра, изо всех сил пытаясь понять. Если только она поймет, ей перестанет быть так отчаянно страшно. – А почему они все принесли одну и ту же женщину? Она… как это?..

В ее имплантатах памяти упоминалась концепция, которую Кайсандра до сих пор не удосужилась рассмотреть. Как же это называлось? Так… память Содружества…

– Клоны? Она клонировала себя?

– Не знаю, – сказал Найджел, и плечи его поникли, когда он признал свое поражение. – Я абсолютно ничего здесь не понимаю.

6

Путешественники разбили лагерь в полукилометре от горы экзоподов. Фергюс и Рассел, как могли, расчистили участок от рассыпающихся тел, подняв в процессе неприятное облако песчаной пыли. Стоило им закончить, Кайсандра с радостью занялась установкой тента и палаток. Это были привычные и полезные действия, в которые она могла погрузиться и отвлечься.

Девушка поила свою лошадь, когда Найджел и Фергюс одновременно посмотрели вверх. Их быстрое нервное движение встревожило ее – но что поделать, все были на нервах. Юз-дубль сообщил ей: один из сенсорных модулей Найджела посылает предупреждение вместе с потоком свежих данных. В ее экзообзоре появились результаты, но, хоть юз-дубль и преподнес их в виде аккуратных таблиц, для Кайсандры они оставались непонятными.

– Что случилось? – спросила она.

– Локализованные флуктуации квантового поля, – ответил Найджел. – Пик миновал. Все вернулось к прежнему состоянию.

– А, ну да.

Его небрежный уверенный ответ был смутно обнадеживающим после многих дней неуверенности. Сам факт ответа. Другое дело – его точный смысл. Имплантированная память о физике мало чем помогла Кайсандре. Что-то невнятное о квантовых полях, лежащих в основе пространства-времени, и справочные коды для установки дальнейших имплантатов памяти.

– Часто ли такое происходит?

– Никогда. Во всяком случае, во Вселенной снаружи. А в Бездне… кто знает?

И тут раздался звук – глухой лязг и постукивание. Кайсандра подпрыгнула на месте. Пустыня была лишена звуков с того момента, как они начали путешествие по ней. Звук здесь казался чуждым. Шокирующим.

Все замерли на месте, оглядываясь вокруг и пытаясь определить источник шума. Кайсандра поняла, что он исходит от горы экзоподов – откуда-то с высокой точки, насколько она могла судить. Лязг и стук продолжались еще несколько мгновений, затем прекратились.

– Кто шумел? – с тревогой спросила Мадлен. – Чудовище, да?

– Никаких чудовищ, – сказал Найджел. – Я бы сказал, это сдвинулись экзоподы. Судя по звуку, именно так.

– Приземлился еще один? – спросила Кайсандра. Она изучала вершину холма, пытаясь инфракрасным зрением найти экзопод, температура которого отличалась бы от всех остальных. Машины оставались упрямо идентичными.

– Таких совпадений не бывает, – сказал Найджел. – Что бы ни вызвало квантовые флуктуации, оно же сдвинуло экзоподы.

– Чудовище, – в ужасе простонала Мадлен. – Оно идет за нами.

– Послушайте, все вы, – с напором сказал Найджел. – Здесь нет чудовищ. Этим мумиям, всему, попавшемуся нам сегодня на пути, уже три тысячи лет. Неважно, что здесь случилось. Оно случилось тогда. Сегодня, здесь, сейчас вы в полной безопасности.

Чем бы ни был тот звук, он не повторился. Все вернулись к установке палаток. Пока отряд работал, Кайсандра сканировала пространство вокруг экстравзглядом и инфракрасным зрением, желая удостовериться, что никто не таится в темноте. Так, на всякий случай.

Как только палатка была поставлена, Кайсандра забралась внутрь, сняла пустынную одежду и скользнула в мешковатую белую рубашку. Вошел Найджел и размотал свой тюрбан, но не стал снимать остальную часть покрытого песком одеяния.

– Что теперь? – спросила Кайсандра, усевшись на матрасе и обхватив руками колени.

– Ждем рассвета. При всех усовершенствованных чувствах, которыми я обладаю, ирония заключается в том, что мне нужно отчетливо видеть картину – только тогда я могу правильно оценивать вещи.

– А когда рассветет?

– Мы с Фергюсом займемся детальным исследованием экзоподов. Их там более миллиона, нафаршированных прочными компонентами. Существует большая вероятность того, что какие-то процессоры и блоки памяти могли сохранить информацию, особенно те, которые не были разбиты. И я видел много хранилищ памяти среди тел. Должны найтись файлы, к которым я смогу получить доступ и загрузить их в свою ячейку памяти.

Кайсандре удалось растянуть губы в слабой улыбке.

– Мне так страшно, – призналась она, снова на грани слез. – Что-то убило эту женщину. Ее всю. Всех ее.

– Здесь кроется огромная загадка, – сказал Найджел. – Почему тел так много? Ни у кого нет столько клонов. Это безумие. Что бы с ней ни случилось, оно было явно чем-то пострашнее чудовища.

– А нам оно не грозит? – спросила Кайсандра, ненавидя себя за то, как жалко прозвучал ее голос.

– Нет. – Найджел ободряюще усмехнулся, присаживаясь на корточки рядом с ее матрасом. Я сказал правду: мы в полной безопасности. Пожалуй, сейчас самое время рассказать тебе подробности. Видишь ли, люди на Кверенции узнали кое-что еще о Бездне. Совершенно удивительное.

– Что же?

– Здесь можно совершить нечто вроде путешествия во времени.

Пояснение Найджела ничуть не обрадовало Кайсандру. Она чуть мозг не сломала, пытаясь понять значение сказанных им слов.

– Путешествие во времени?

– Да. Перемещение в прошлое.

– В Бездне можно путешествовать во времени?

– Да. Если ты знаешь, как это делается, и если твой разум достаточно силен. Я попробовал в тот самый день, когда приземлился здесь. У меня получилось. Трюк требует адской концентрации, и я смог вернуться только на пару часов. Но я вернулся в прошлое. Мои первые две встречи с парнями Мамаши Улвен в отеле «Хевлин» прошли не очень хорошо. Но на третий раз я уже знал, что именно не сработает, и больше не пытался договориться с ними, а просто применил принуждение. Ну и… ну и вот. Видишь, если что-то пойдет катастрофически неправильно, мы отправимся в прошлое и избежим опасности.

– Нет, – сказала Кайсандра. – Ты говоришь это только из желания меня успокоить. Я тебе не верю. Но все равно спасибо.

– Послушай меня. Снаружи, в реальной Вселенной, время – односторонний поток. Мы научились управлять этим потоком в червоточине, замедлять его, если хотим сделать относительный скачок вперед, – но вернуться назад невозможно. Без вариантов. Но Бездна – она другая. Помнишь, я говорил тебе, что Бездна состоит из множества слоев?

– Да.

– Слой, где мы физически существуем, только один из них. Ядро, где, как ты мне рассказывала, души после смерти вечно живут во славе, – это другой слой. И есть еще два очень важных слоя: слой памяти и слой творения. Слой памяти хранит все: нас, наши мысли, атомную структуру наших тел. И слой творения, который может взять версию любого человека из любого момента его жизни и воплотить ее физически.

– И я могу попасть в прошлое? – недоверчиво спросила она. – То есть я могла бы вернуться и помешать папе отправиться на зачистку?

Слезы навернулись ей на глаза.

Найджел вздохнул.

– Мне жаль, но я могу вернуться лишь на несколько часов. Был один человек, который мог путешествовать в прошлое на десятилетия, но он жил на Кверенции тысячу лет назад.

– Понятно.

Кайсандра опустила голову, чтобы Найджел не мог рассмотреть несчастное выражение ее лица.

– Смысл в следующем: если кто-то устраивает… не знаю, как лучше выразиться… короткое замыкание между слоем памяти и слоем творения, он сбрасывает весь участок Бездны до состояния на выбранный им момент. Но вот важная вещь: тот, кто это делает, помнит будущее, которое он только что покинул. И больше никто его не помнит. Ты буквально становишься центром вселенной.

– Ох…

– Вставай. – Найджел встал сам и поманил ее.

Она подумала сперва проигнорировать его, но это был Найджел… Кайсандра поднялась, и он взял ее руки в свои.

– Не знаю, сумею ли я взять тебя с собой, но…

Кайсандра почувствовала, что Найджел отправил ей сложное видение, и позволила ему проникнуть в ее разум. Это было мысленное восприятие Найджела, но такой тонкой настройки, что девушка едва могла подключиться к нему. Он воспринимал палатку, где находились они двое, и продвигался дальше, внутрь всего. Проталкивался силой. И там, по ту сторону призрачных форм и теней, которые были ее жутким миром, лежал второй образ, идентичный первому. Чувства Найджела прощупывали его, и позади него открывалось еще более отдаленное изображение. Еще и еще. Кайсандра вместе с Найджелом начала погружаться в изображения. Она увидела самое себя, сидящую на матрасе, как сидела несколько минут назад.

Где-то в реальном мире она услышала вздох, сорвавшийся с ее губ. Образы мчались мимо. Разыгрывался в обратном порядке весь их разговор. Найджел покинул палатку. Она сидела на матрасе в одиночестве, предаваясь страданиям. Еще раньше: она сняла рубашку. Пустынная одежда, валявшаяся на полу, поднялась к ней в руки. И восприятие замерло. Ее разум кувыркнулся вокруг образа – и вот она смотрит вокруг своими собственными глазами. Реальный мир ворвался обратно, и она уронила одежду на пол. Горячий воздух лизнул ее кожу. Кайсандра вскрикнула от потрясения.

– Я же тебе говорил, – сказал Найджел.

Он стоял в дальнем углу палатки. Он материализовался там.

Кайсандра закричала. Быстро смолкла, прижала пальцы к губам и потрясенно уставилась на него. Потом слегка истерически хихикнула.

– Грязный Уракус!

«У вас все в порядке?» – телепнул Фергюс снаружи.

«Все хорошо», – телепнул в ответ Найджел.

– Это все на самом деле, – прошептала Кайсандра.

И только теперь спохватилась: она стояла перед Найджелом в пропотевшем нижнем белье. Одной рукой девушка поспешно прикрыла лифчик, а ее текин выдернул мешковатую рубашку из сумки с вещами.

– Ну извини, – весело сказал Найджел и отвернулся.

Кайсандра скользнула в свою рубашку.

– Теперь ты мне веришь, когда я говорю, что мы ничем не рискуем?

– Да! – воскликнула она. – Проклятье, да! Верю всегда и во всем!

Это было более фантастично, чем узнать, что он из другой Вселенной, что у него есть космический корабль, что она может получить все знания Содружества. Более фантастично, чем можно себе представить.

– И значит… – она с трудом подбирала слова, – значит, тот отрезок времени, который мы только что прожили, остановился? И мы вернулись сюда?

– Да. И только ты и я знаем, что эти пять минут вообще были. Все люди на Бьенвенидо, которые умерли за прошедшие пять минут, еще живы и теперь снова умрут. Все дети, который родились, еще только вот-вот снова появятся на свет. Каждый пьяница, который споткнулся и упал… опаньки. Все, кого поцеловали… их поцелуют снова.

– Но они не знают, что это уже было.

– Не знают, ведь для них еще ничего не произошло. Ни для кого, кроме нас.

– Найджел?

– Да?

– Пожалуйста, никогда не возвращайся в то время, когда ты еще не встретил меня. Не отменяй того, что со мной случилось. Пожалуйста.

– Не стану.

– Спасибо, – сказала она.

– Но если ты когда-нибудь станешь достаточно сильна, чтобы вернуться и спасти своего отца, – возвращайся.

– Угу.

Кайсандра уже попыталась использовать свой экстравзгляд так, как сделал Найджел. Это было невероятно сложно. Она едва смогла протолкнуть восприятие на мгновение назад.

– Значит, ты знаешь теперь, что нам здесь ничего не угрожает? – спросил он.

– Да, – улыбнулась она. Она действительно это знала.

Найджел сел на свой матрас.

– Есть еще одна причина, по которой я рассказал тебе обо всем этом.

– Какая?

– Слой творения. Я думаю, он каким-то образом сбоит. Я думаю, именно это здесь произошло. Каким-то образом, по какой-то причине он воссоздавал экзопод и женщину снова и снова. Только в таком случае он не сбрасывает все остальное.

– Почему? Зачем?

– Понятия не имею. Но это единственное логичное объяснение. Ее тело каждый раз имеет перелом лодыжки; следовательно, она раз за разом воссоздавалась с некоторого определенного момента.

– Значит, Бездна все еще продолжает это делать?

– Я не уверен. Все тела, которые мы видели, находятся здесь одинаковое время. Парадокс – по крайней мере, явление было бы парадоксом во внешней Вселенной. Здесь происходит нечто очень странное. И я попытаюсь это понять. Все, способное повлиять на структуру Бездны и изменить ее, имеет чрезвычайную важность.

Теоретически, заявил Найджел на следующее утро, экзоподы на вершине кучи должны быть самыми новыми. Их системы могут оказаться в лучшем состоянии, чем системы их раздавленных и разбитых аналогов на дне кучи. Возможно, из них удастся извлечь некоторые данные.

Поэтому на рассвете Фергюс начал восхождение. Он медленно взбирался на гору, осторожно проверяя каждую опору для ног, чтобы убедиться, выдержит ли та его вес, не сдвинется ли вдруг в одночасье вся гора и не погребет ли его под собой лавина экзоподов.

Кайсандра не могла спокойно на это смотреть. Она вздрагивала при каждом движении. Постоянно изучала окружающие Фергюса экзоподы своим экстравзглядом на предмет признаков нестабильности. Отправляла ему телепатему за телепатемой, умоляя быть осторожным.

– Иди отсюда, – в конце концов сказал ей Найджел. – Ты отвлекаешь его и, что еще важнее, меня. Оставь нас в покое и ступай найди мне несколько целых хранилищ памяти.

Кайсандра с Мадлен двинулись вокруг горы экзоподов. Вал из мумифицированных тел женщины имел одинаковую высоту по всему периметру кучи, и так же равномерно были разбросаны тела по слежавшейся поверхности, состоящей из аварийных спасательных средств.

– Возможно, чудовища здесь и нет, – сказала Мадлен, – но место проклято. Женщины, которые умерли здесь… Их души все кричали и кричали об их горечи и страхе, уносимые в Уракус. Эта боль останется здесь даже после того, как последние из тел обратятся в прах.

Кайсандра мрачно глянула на нее, но не могла не согласиться.

Ничто не отвечало на пинг, посылаемый юз-дублем Кайсандры, да она и не ожидала ответа. Обходя холм, Кайсандра запустила свой экстравзгляд в технологические обломки, разыскивая хранилища памяти. Найджел решил, что больше шансов на успех с хранилищами ячеек памяти, лежащими в закрытых чемоданчиках. Девушка обнаружила несколько целых чемоданчиков под грудой обломков. Им с Мадлен пришлось стиснуть зубы и пройти по мумиям, которые рассыпались прахом под их ботинками. Когда Кайсандра и Мадлен раскопали чемоданчики и достали из них хранилища памяти, с виду те ничем не отличались от пролежавших все это время открытыми воздействию пустыни, их электроника была не активнее песка. Но Кайсандра сложила хранилища в свою сумку и продолжила поиски.

Кайсандра уже прошла мимо, но что-то зацепило ее взгляд. Просто очередной топор среди хаоса припасов для выживания и ужаса слившихся воедино тел. Ничего нового. Но лезвие топора разрубило один из черепов. Кайсандра сосредоточила свое восприятие. Она не ошиблась. Процесс мумификации зафиксировал топор в черепе.

Теперь, когда она это увидела, она стала искать дальше. У многих мумий были одинаково поврежденные черепа, в некоторых торчал топор, в некоторых нет. У других мумий шею обвивали тонкие тросы. Задушены.

Кайсандре и ее напарнице понадобилось около пятидесяти минут, чтобы полностью обойти холм. Когда они вернулись, Фергюс уже добрался до вершины холма и изучал верхний экзопод.

«Ничем не отличается, – телепнул он. – Данные распада такие же. Все машины провели здесь одинаковое количество времени. И все же они должны были приземлиться по очереди, один за другим».

«Парадокс», – отозвался Найджел, непонятно почему веселый.

– Она убивала сама себя, – сказала ему Кайсандра, передавая сумку, полную хранилищ. – Убивала топором и другими способами.

– Здесь слишком много смерти, – сказал Найджел. – Место пропитано смертью, как дом с призраками.

– Я не думаю, что ее душа все еще здесь. Ни одна из ее душ.

– Не такого рода призраки, как бывают здесь, в Бездне. Но эта женщина оставила свой отпечаток на песке и на экзоподах. А как иначе? Ее здесь так много. В духовном смысле все здесь пропиталось ею.

– Мадлен сказала что-то похожее.

– Да? Это хорошо говорит о ней. Может, для нее еще не все потеряно.

– Я тебе для чего-нибудь нужна? – спросила Кайсандра. – А то я пойду в палатку.

– Конечно, – сказал Найджел мягко. – Отдыхай. Вряд ли здесь осталось много дел для нас. Мы соберем несколько процессоров памяти из экзоподов и посмотрим, что получится из них извлечь, когда вернемся к «Небесной властительнице».

В палатке Кайсандра сняла одежду, пытаясь не разбрасывать вокруг песок, который оттуда сыпался. Хотя к этому времени каждый квадратный сантиметр палатки уже был засыпан песком. Даже в ее спальном мешке скрипел песок, несмотря на все попытки его оттуда вытряхнуть.

Девушка легла на матрас и убрала свой экстравзгляд. Не то чтобы она не нашла, в чем помочь: в лагере каждый день требовалось совершать десятки хозяйственных работ. По правде говоря, Кайсандра просто не хотела оставаться снаружи, где невозможно было не замечать все эти мумии. Здесь, спрятавшись за матерчатыми стенами палатки, она могла отгородиться от ужаса. Притвориться, будто маленькая раковина ее существования находится не здесь, а в совершенно другом месте.

«Ты был прав, – обратилась она к образу Джимара, каким его помнила. – Эта пустыня может свести с ума».

Юз-дубль показал список книг, которые Кайсандра загрузила в свои ячейки памяти из хранилищ «Небесной властительницы». Она выбрала книгу под названием «Хоббит» и погрузилась в чтение.

Было уже за полночь, когда шум разбудил Кайсандру. Такой же точно, как прошлой ночью, – ярко выраженный лязг, скрежет металла по металлу. И тишина.

Девушка села на постели, сердце бухало у нее в груди, экстравзгляд лихорадочно метнулся проверить, что там творится в ночи за пределами палатки.

– Все в порядке, – сказал Фергюс. Он сидел рядом с палаткой с винтовкой на коленях. – Здесь ничего не случилось.

– Хм-м, – протянул Найджел.

Он лежал на своем матрасе. Рядом с собой он положил модуль, и теперь на нем непрестанно мигал фиолетовый огонек. Модуль отправлял поток необработанных данных.

«Так же, как прошлой ночью».

– Еще одно квантовое событие? – спросила Кайсандра, когда таблицы, которые она не могла расшифровать, появились в ее экзообзоре.

– Да. Так же, как вчера. Правда, не в то же самое время суток. Предыдущее случилось двадцать семь часов и двадцать девять минут назад.

– Может, внутри кучи экзоподов есть некий механизм, который все еще работает?

– Я ничего не исключаю, но если такой есть, он никак себя не проявил в течение дня. Мы ничего не обнаружили, хотя проверяли тщательно.

– Извини.

– За что? Ты молодец. Меня это место тоже пугает.

– Когда мы уходим?

– Завтра. Я тебе обещаю. За день мы с Фергюсом все закончим, вечером соберемся и двинемся обратно. Мы вернемся на ферму Блэр через три-четыре недели.

Кайсандра громко выдохнула.

– Спасибо.

Бóльшая часть Кройстауна вышла приветствовать отряд, когда они вернулись в деревню. Верхом на лошади, в грязной одежде, все тело чешется от песка, шляпа от солнца надвинута на глаза, Кайсандра не могла не улыбнуться, представив себя со стороны. Мужчины, женщины и дети – все столпились вокруг них, разглядывая путешественников наполовину в ужасе, наполовину благоговейно.

Мэр выступил вперед в окружении нескольких крепких мужчин. Кайсандра увидела, как Джимар спешит сквозь толпу, улыбаясь с облегчением и восторгом. Она улыбнулась ему и помахала рукой.

– Мы рады видеть вас снова, сеньор, – сказал мэр Найджелу. Он неловко топтался на месте, и сквозь его панцирь просачивалось опасение. – Никто не рисковал отправиться в Пустыню Костей уже очень, очень давно.

– Это не то место, где хочется побывать, – серьезно ответил Найджел. – Я никогда не вернусь туда.

– Правда ли то, что рассказывают? В пустыне действительно горы костей?

– Мы видели тела, – громко сказал Найджел.

Жители деревни дружно ахнули.

– Очень много. Тысячи тел, вероятно. – Он отправил им изображение мумифицированного лица, застывшего навеки с открытым ртом, темная кожа губ присохла к зубам. – Они невероятно стары, убиты тысячи лет назад. Мы не знаем, что их убило.

– Они были съедены?

– Нет. Все тела целы. В Пустыне Костей нет ни паданцев, ни их гнезд.

Несколько человек захлопали в ладоши. Теперь все открыто заулыбались и начали продвигаться вперед. Люди жаждали услышать подробности – главным образом о чудовище.

– Мы слышали странные звуки ночью, – торжественно сказал Найджел, – но ничего не видели.

Кайсандра покачала головой, восхищаясь его непревзойденным мастерством в обращении с публикой. Найджел не сказал ничего, что было бы откровенной ложью, но к моменту, когда рассказ закончился, каждый слушатель про себя твердо решил: он никогда не отправится в пустыню. Из Кройстауна слухи разойдутся по окрестным деревням, укрепляя легенду, и экзоподы останутся неприкосновенными еще на сотню лет как минимум. «За это время, я успею разобраться, что к чему», – сказал Найджел на обратном пути. Кайсандра сочла его слова чистой бравадой. Хотя…

Она устало спешилась, передала поводья Расселу и скользнула сквозь толпу. Джимар стоял на том же месте, где она его видела, на лице его было написано волнение, а за панцирем разгоралась надежда.

– Я же обещала, что вернусь, – сказала девушка с дразнящей улыбкой.

Он нерешительно шагнул к ней.

– И вы вернулись. Я никогда не сомневался в вас, сеньорита. Только не в вас.

Кайсандра потянулась к нему и быстро поцеловала. И это Джимар покраснел, а не она.

– Я ужасно выгляжу, – огорченно сказала девушка.

– Нет! Вы прекрасны, сеньорита!

Кайсандра засмеялась и показала на себя. Коричневую замшевую юбку для верховой езды покрывали грязь и пятна от воды. Высокие ботинки были в песке внутри и снаружи. Белая блузка стала серой, неприглядную картину довершали пятна пота.

– Перестань проявлять галантность. Я не мылась с тех пор, как мы уехали, а это было несколько недель назад.

– Вы прошли через пустыню, – сказал Джимар. – И вы выглядите потрясающе.

– Да ладно.

Кайсандра повернулась и двинулась к «Готоре». Когда она сняла шляпу, волосы оказались прилипшими к голове, такими грязными они были.

Поднимаясь по трапу, она невыразимо обрадовалась старой лодке. Лодка казалась чем-то постоянным, а Кайсандра даже не догадывалась, что так соскучилась по стабильности. «Готора» принадлежала прежнему миру и той жизни, какой девушка жила до появления Найджела.

– И как там было? – спросил Джимар.

– Плохо. Напомни, чтобы я доверяла твоим словам в следующий раз.

– В следующий… – Он потрясенно уставился на нее, отчего Кайсандра захихикала. Хотя Джимар путешествовал намного больше нее, ходил на лодке вверх и вниз по Мозалу, он был таким наивным.

Кайсандра обогнула рулевую рубку, желая укрыться от взглядов с берега. Люди все еще слушали Найджела – он играл на чувствах толпы, словно на инструменте. Кайсандра набросила легкий полог и начала расстегивать пуговицы блузки.

Джимар охнул. Юноша с тревогой огляделся, но он был единственным, кто мог ее видеть.

Кайсандра сбросила ботинки и сняла юбку.

– Мне это очень нужно. – Она шутливо дернула Джимара за шляпу. – Ты присоединишься ко мне?

Кайсандра быстро выскользнула из грязного нижнего белья и прыгнула прямо в реку.

Вода оказалась холодной и невозможно вкусной. В пустыне бывали моменты, когда Кайсандра сомневалась, что где-то вообще существует столько воды и воспоминания о реке – не плод ее воспаленного от жары мозга. Кайсандра долго оставалась под водой, чувствуя, как смывается грязь. Ее волосы перестали быть одной слипшейся массой, длинные пряди вились вокруг. Кайсандра сильно оттолкнулась ногами и вынырнула на поверхность. И вовремя, чтобы увидеть, как обнаженный Джимар прыгает с планшира.

Он подплыл к ней, наслаждающейся чистым потоком воды.

– Что вы нашли в пустыне? – робко спросил юноша.

– Смерть. Смерть и страдания в таких масштабах, которые действительно могут свести с ума. Но, как ни странно, в конце концов это пошло мне на пользу.

Его ясный лоб нахмурился:

– Как это может быть?

– Я повзрослела там, Джимар. Я так думаю. Теперь я знаю: у меня не будет обычной жизни. Но то, что я увидела там, что я узнала об этом мире, примирило меня со своей судьбой. И я не хочу потратить впустую ту жизнь, которая у меня есть. Я поняла: множество вещей, казавшихся важными, на самом деле пустяки. Надо ловить счастье, когда только можешь, ибо никто не знает, что ему подбросит вселенная. Я хочу получить свои моменты счастья. Мне нужно быть счастливой – после пустыни.

Кайсандра положила руки на плечи юноше и сомкнула пальцы в густых темных волосах у него на затылке. Решительно глядя ему в глаза, она опустила большую часть панциря. Она ждала…

Джимар притянул ее к себе и поцеловал. Они ушли под воду, затем вынырнули вместе, отплевываясь и хохоча от восторга.

Понадобилось всего две с половиной недели, чтобы добраться от Кройстауна до фермы Блэр. Кайсандра была разочарована тем, как быстро «Готора» вернулась в Портлинн. Но паровой двигатель лодки исправно пыхтел, сильное течение Мозала несло их вперед, и путешественники оказались в большом городе через пять дней. Найджел продал лошадей одному ранчеро в Кройстауне (тот очень растерялся), и передний грузовой трюм остался пустым. Бамбуковую раму с натянутым на ней холстом переделали в подобие палатки, где Кайсандра с Джимаром и провели большую часть путешествия вдвоем, в потном плотском блаженстве.

Кайсандра беспокоилась, что, когда путешествие закончится, ей будет трудно расстаться с юношей. И когда лодка пришвартовалась у причала на западном берегу Нильсон-Саунд, чуть ниже железнодорожной станции, девушка много плакала и крепко обнимала Джимара. Они пообещали часто писать друг другу и выстроили сложные планы, как Кайсандра приедет к нему в следующем году.

Прекрасная выдумка – удобный финал романтической истории. Когда Кайсандра шла рядом с Найджелом по платформе к вагонам первого класса экспресса, следующего в Варлан, ее глаза все еще были мокрыми от слез. Она ожидала, что Найджел станет ее поддразнивать, но он не отпустил ни одной шуточки. Он ей сочувствовал, он ее поддерживал, он относился к ней как к равной. «Как он на самом деле поступал всегда», – поняла она. И это понимание, вероятно, стало лучшим подведением итогов поездки.

Интел-центр «Небесной властительницы» потратил четыре дня, чтобы считать все данные из привезенной коллекции сломанной электроники. Затем еще два дня ушло на составление целой последовательности из фрагментов десятков поврежденных файлов.

– Ты готова это увидеть? – наконец спросил Найджел.

Он вернулся с корабля в дом и принес с собой модуль с только что расшифрованным мастер-файлом в простом старомодном формате Total Sensory Immersion. Запись охватывала период времени в двадцать семь часов и сорок две минуты.

Кайсандра собиралась бурно вскричать: «Ну конечно, готова!» – но задумчивое выражение лица Найджела поколебало ее решимость.

– Там все плохо?

– Запись объясняет, что случилось. И с исторической точки зрения это увлекательно. Ты увидишь Капитана Корнелия, каким он был на самом деле. Но я должен тебя предупредить: зрелище тяжелое.

– Хуже, чем в Пустыне Костей?

– Масштаб другой.

– Я хочу это увидеть. Нет, не так. Я должна это увидеть. И ты знаешь, что я должна.

– Да. Я знаю.

Кассандра устроилась поудобнее на диване в гостиной и велела юз-дублю получить доступ к файлу. Нервы ее дрожали, словно кто-то поглаживал мягким перышком всю кожу одновременно. В экзообзоре развернулось размытое полноцветное оптическое изображение. И Кайсандра посмотрела на мир глазами Лоры Брандт, которую откупорка грубо выдернула в сознание.

7

Месяцы подготовки, месяцы наблюдения и бесконечного ожидания наконец-то принесли результат. Удалось перехватить яйца паданцев. Но тут вмешался отряд военных и чуть все не испортил. Кайсандра стояла на носу паровой грузовой баржи, которая отходила от берега, поросшего вонно. Прямо перед ней, сбившись в группу под плакучими ветвями больших деревьев, однорукий идиот-лейтенант и его подчиненные наблюдали, как баржа отчаливает от временной стоянки, направляясь на чистую воду главного течения.

– Помаши рукой. Улыбнись. Изобрази радость, – сказал Найджел, стоявший рядом с ней. Он сам поднял руку и помахал.

Лейтенант Слваста на берегу ответил быстрым и четким жестом – наполовину обычный взмах, наполовину военный салют.

Кайсандра удержалась от того, чтобы продемонстрировать слегка неприличный жест, и без воодушевления помахала ему в ответ.

– Ух ты, прямо удивительно, почему паданцы еще не захватили нас, если вот это – полковой офицер.

– Честно говоря, – сказал Найджел, – я не думаю, будто найдется более преданный офицер, чем он. Этот человек очень рьяно относится к истреблению паданцев. И он понял, что с нами не все так просто.

– Но у него не хватило мужества, чтобы с нами разобраться.

– Нехватка мужества в данном случае ни при чем. Он выжил после яйца паданцев. Я еще не слышал ни о ком, кого бы спасли от яйца.

– Внучка Капитана Ксаксона, – машинально ответила Кайандра, когда они отвернулись от лейтенанта и отправились в каюту посредине баржи.

– Кто?

– Это из уроков истории миссис Брюстер. Я тебе как-нибудь расскажу. Но чтобы полковой офицер пошел на манок яйца – просто позор.

Найджел вздохнул.

– Ты стала совершенно нетерпимой к чужим слабостям.

– Интересно, с чего бы?

Баржа добралась до середины реки и развернулась носом вниз по течению. С грохотом заработали поршни и принялись толкать баржу вперед. Вскоре они повернули за излучину реки и скрылись из виду лейтенанта Слвасты и его солдат.

– Ты его так обхаживал, – обвиняюще сказала Кайсандра. – Я уже решила, что ты готовишь его к процедуре принуждения.

– Всего лишь посеял в нем зерна сомнения. Бравый лейтенант кипит праведным гневом по поводу принятого порядка вещей. Это всегда следует поощрять.

Кайсандра взглянула на большой палец, который порезал Слваста, и неодобрительно нахмурилась.

– Пойду обработаю антисептиком. Нам всем стоит это сделать, чтобы не умереть от заражения крови из-за паранойи твоего правоверного друга.

– Он хороший человек в плохом мире. Никогда не знаешь, когда может пригодиться такой человек.

– Он неудачник. – Кайсандра одарила Найджела ликующей улыбкой. – Да ну его! Слушай, мы наконец-то это сделали!

Найджел задумчиво кивнул и только потом широко улыбнулся.

– Точно!

Два часа спустя они догнали третью паровую баржу, «Меллани».

«Старая зазноба?» – провокационно поинтересовалась Кайсандра, когда Найджел дал лодке женское имя после двухнедельного ремонта и переоснащения на самой большой лодочной верфи Адеона. Мамаша Улвен в последние два года постепенно отжимала верфь у владельца, и Найджел узаконил это положение, став негласным компаньоном в деле. «Человек, которого я однажды недооценил, – ответил ей Найджел, устремив взгляд в неведомые дали прошлого. – Не переживай, со мной подобное случается очень редко».

В рулевой рубке «Меллани» Фергюс уменьшил скорость, чтобы баржи шли борт о борт. Кайсандра вслед за Найджелом перепрыгнула через узкую щель между бортами лодок. Рассел и его команда были рады остаться на своей барже, присматривая за лошадьми.

Мамаша Улвен ждала на палубе, одетая в сшитый на заказ серый костюм и черный плащ поверх него, мокрый от дождя. Через грудь ее был перекинут помповый дробовик на лакированном кожаном ремне.

– Проблемы? – спросила она.

– Он почуял, что мы не простые торговцы, – сказал Найджел. – Но мы не дали ему возможности разобраться в деталях.

– Значит, мои мальчики вели себя хорошо?

Люди из ее старой организации теперь находились под принуждением Найджела, уважали его и жаждали выполнить все приказания, но по-прежнему боялись Мамаши.

– Да.

– Славно, – удовлетворенно сказала она.

Даже сейчас, когда прошло уже больше года после прибытия Найджела, Кайсандра так толком и не привыкла к Мамаше Улвен. Найджел или кто-то из АНС-дроидов обновляли принуждение каждые несколько месяцев, и все равно девушка подсознательно опасалась, что однажды Мамаша освободится. Кайсандра старательно избегала смотреть ей в глаза, оказываясь рядом.

Через люк на палубе Найджел спустился в передний трюм. Кайсандра последовала по трапу за ним. При переоборудовании «Меллани» палубу подняли таким образом, что высота переднего трюма составила чуть более четырех метров – достаточно места, и даже с запасом, для двух круглых чугунных клеток, которые находились в нем и сейчас.

Лампы с ялсовым маслом, закрепленные высоко на переборках, заливали трюм ярким желтым светом. Димитрий ждал у подножия трапа, поддерживая такой сильный полог, что казалось, будто ступеньки скрывает завеса холодного тумана. Даже стоя на палубе, Кайсандра не могла различить, какой груз несла «Меллани».

Теперь, очутившись в трюме, девушка с трепетом смотрела на два темных яйца паданцев в клетках. У отряда ушел почти целый день на то, чтобы протащить драгоценные смертоносные шары на каменных санях через заросли фиолетового бамбука. Даже после дня, проведенного рядом с ними, Кайсандре страшно было находиться так близко к вечной угрозе всему ее миру. Манок потянул ее к себе; девушке захотелось броситься вперед – туда, где ждал ее Джимар, задрожать от восторга, когда любовник прикоснется к ней. Когда она вдохнула, то даже почувствовала его запах. Так близко…

– Стоять! – резко сказал Найджел.

Кайсандра открыла глаза и поняла: она сделала пару шагов к первой клетке. Там не было ни Джимара, ни обещания наслаждений. Она немедленно разозлилась на себя за то, что позволила манку яйца воздействовать на нее, и смерила сердитым взглядом зловещий темный шар.

– Извини меня, – пробормотала Кайсандра. Лицо ее было красным от злости и стыда.

– Яйцо подманит тебя, если ты не будешь осторожна, – сочувственно сказал Димитрий. Он был самым чутким и сострадательным из всех АНС-дроидов, еще немного – и показалось бы, что он не годится для подобной работы.

– И что мы имеем? – спросил Найджел, обходя вокруг клетки, будто изучал дикого зверя. – Есть ли там внутри мозг?

– Яйцо держит довольно действенный полог, – сказал Димитрий, – а значит, внутри него явно происходят определенные мыслительные процессы. Но вот что интересно: ультразвук проходит сквозь него. – АНС-дроид указал на маленькие электронные датчики, прикрепленные к яйцу. – Внутри нет твердой клеточной структуры. Все клетки плавают в желтковой жидкости и распределены равномерно. Как и было записано в материалах института.

Найджел и компания потратили пару месяцев на сканирование всех исследовательских работ, которые Кулен отправлял им из университетской библиотеки Варлана, где он заработал репутацию очередного необязательного студента. В течение столетия после приземления «Вермиллиона» ученые корабля изучали яйца паданцев, но выяснили очень мало, поскольку их оборудование постепенно выходило из строя. Ученые не смогли раскрыть механизм поглощения и копирования, хотя подозревали, что его принципы аналогичны биононическим органеллам людей, но система паданцев работала в Бездне, в то время как человеческие системы отказывали. Не удалось и установить контакт с управляющим разумом, который находился в яйце.

– Значит, гомогенное распределение, – сказал Найджел. – Интересно. Это наводит на мысли об искусственной конструкции.

– Хочешь сказать, что паданцев кто-то создал? – спросила Кайсандра.

– Да. Но меня больше интересует, не кто их создал, а зачем. В качестве оружия?

– Против кого? – задал встречный вопрос Димитрий.

– Против любого биологического вида. Подумай о праймах.

– Кто такие праймы? – поинтересовалась Кайсандра.

– Раса чужаков, которая почти уничтожила человечество, – ответил Найджел. – Нам повезло, и мы победили их. Но это был серьезный урок: не всякий разумный вид в галактике разделяет нашу мораль.

Кайсандра оглянулась на зловещую темную сферу, полная решимости победить свой страх. Клетка требовалась не для того, чтобы удержать яйцо за решетками, это смешно; решетки должны были помешать тому, кто поддался приманке, добраться до яйца и оказаться поглощенным.

– Существует ли что-либо подобное паданцам вне Бездны?

– Мы с таким не сталкивались, – сказал Димитрий. – До сих пор. Но галактика большая…

– Интересно, – подумал вслух Найджел. – Если мы не дадим яйцу никого поглотить в течение достаточно долгого времени, не регрессирует ли оно и не вернется к первоначальному виду, из которого было сформировано?

– В материалах института не встречалось упоминаний ни о чем подобном, – сказал Димитрий. – Я надеюсь, мое слияние предоставит всю необходимую нам информацию.

Кайсандра вздрогнула. Она всегда считала этот план безумным, но Найджел настаивал на его необходимости. Они должны постичь суть паданцев, и тогда, возможно, удастся вычислить, что происходит в Лесу. Только тогда они смогут начать планировать, как победить их.

«Фергюс, – телепнул Найджел, – давай быстрее уходить отсюда, пока лейтенант Слваста не понял, что мы сделали, и не погнался за нами».

Когда Кайсандра выбралась из трюма, она услышала, как паровой двигатель набирает обороты. Во время ремонта на «Меллани» был поставлен новый двигатель, модифицированный в соответствии с чертежами Найджела, что позволило развивать гораздо большую скорость. Одно из множества сделанных приготовлений.

Долгие месяцы, прошедшие с момента возвращения из Пустыни Костей, датчики «Небесной властительницы» искали падающие яйца в небе над Бьенвенидо. Разрешение сильно отличалось от привычного во внешней Вселенной, и радар часто давал сбои, но тем не менее, даже с перебоями и ухудшенными результатами, удалось заметить почти дюжину Падений задолго до телескопов Гильдии наблюдателей. Найджел хотел получить предупреждение заблаговременно и успеть войти и выйти из зоны Падения, прежде чем полки начнут прочесывание. Требовалось засечь Падение в районе недалеко от реки и достаточно близко к Адеону, чтобы они могли добраться туда раньше военных, но не настолько близко, чтобы люди их узнали.

Падение к югу от Адиса стало самым удачным шансом, который выпал команде за шесть недель. Как только «Небесная властительница» обнаружила, что яйца покинули Лес, и наметила их траекторию, команда Найджела устремилась в Адеон и вывела три баржи. Стремительно продвигаясь по притокам, они достигли Кольбала, а затем двинулись вверх по течению. Теперь «Меллани» следовала по этому маршруту в обратном направлении, но в более спокойном темпе. Последнее, чего хотел Найджел, – привлечь внимание. Однако в кормовой части баржи заранее запасли достаточно бревен, чтобы двигатель работал все время, пока лодка не вернется в Адеон: в пути не должно быть остановок.

Потребовалось три дня плавания, чтобы добраться до Адеона. Во второй половине дня «Меллани» бросила якорь в трех милях вниз по течению, а две другие баржи зашли в городские доки. Марек и люди Мамаши Улвен подготовили все к возвращению «Меллани».

Когда после полуночи баржа наконец пришвартовалась в городских доках, в прибрежной зоне не было никого, кроме людей Найджела. Три ген-орла, созданных «Небесной властительницей», парили высоко над головой, проверяя, чтобы никто не сунулся в этот район, ни нечаянно, ни преднамеренно.

Найджел стоял на пристани, наблюдая за операцией извлечения клеток. АНС-дроиды не стали возиться с краном. Их объединенный текин поднял клетки с яйцами из трюма и перенес на две повозки, устроенные особым образом. Клетки были закреплены на местах и немедленно накрыты полотнищами холста. АНС-дроиды держали их под особо плотным пологом, аккуратно направляя повозки вперед по пустым улицам Адеона в сопровождении остальной группы верхом на земных лошадях.

Седьмой сарай специально соорудили для хранения в нем яиц. Снаружи здание выглядело обычной деревянной постройкой, но под внешним слоем досок находилась еще одна стена – саманная, толщиной в метр, с внутренней стороны выложенная кирпичом. Крышу держали большие балки из анбора, на них были листы жести, поверх которых располагался полуметровый слой грунта, покрытый обычной черепицей. Для стороннего наблюдателя сарай ничем не отличался от других хозяйственных построек фермы, а быстрое сканирование экстравзглядом не могло проникнуть сквозь усиленные стены. Внутри сарая были устроены две большие отдельные ямы с широкими металлическими корытами на дне, чтобы собрать желтковую жидкость, если (когда) яйца будут вскрыты.

В четыре часа утра Кайсандра стояла наверху у перегородки, разделяющей два отделения, и отчаянно зевала, наблюдая, как яйца опускаются на место. Яркое электричество заливало сарай слишком белым и равномерным светом, только подчеркивая тревожное впечатление от опасныхобъектов. Электрические кабели были проведены в седьмой сарай от «Небесной властительницы», чтобы питать различные датчики. АНС-дроиды принялись за работу, прикрепляя датчики к яйцам. Кайсандра снова зевнула.

– Иди спать, – сказал Найджел. – Не волнуйся, это теперь на пару дней. Мы не перейдем к следующему этапу, пока не узнаем все, что можно, из пассивного сканирования.

Кайсандра согласно кивнула и отправилась в дом.

Результаты в основном оказались такими, как ожидались, и добавили мало информации к имеющейся базе данных. Биононические волоски не смогли внедриться в яйца через оболочку – вероятно, из-за их нестабильности в среде Бездны. Подробный ядерный анализ определил, что оболочка яиц не органическая. Клеточная структура отсутствовала, молекулярные связи были слишком сложными. Это оказалась искусственная конструкция.

Обреченная на смерть научная команда Лоры Брандт была права: яйца изготавливались деревьями Леса.

Через два дня после того, как они привезли яйца, Кайсандра вместе с Найджелом и Фергюсом снова стояла в верхней части сарая, испуганно глядя вниз на Димитрия, который шел по металлическому полу к клетке. Он был обнажен, резкий свет ярко блестел на его бледной коже.

– Тебе правда надо туда идти? – спросила Кайсандра.

Димитрий остановился у двери клетки и обернулся взглянуть на нее.

– Я не человек. Пожалуйста, не забывай об этом. Поглощение меня яйцом и преобразование дадут много информации.

– Надо полагать, так, – неохотно признала она.

– Ты не обязана на это смотреть, – сказал Найджел.

Кайсандра даже не удосужилась ему ответить. Но она позволила презрению просочиться сквозь ее панцирь.

Димитрий улыбался, вставляя ключ в замок «Исдом» и открывая дверь. Кайсандра глубоко вздохнула, когда он вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Текин Найджела повернул ключ, затем маленький медный цилиндр пролетел по воздуху и оказался в руке Найджела.

– Запись, – сказал Фергюс. – Датчики работают с эффективностью восемьдесят процентов. Это не так уж плохо.

К яйцу прикрепили тридцать пять подушечек датчиков, а их тонкие кабели протянулись по металлическому полу к трем управляющим модулям. Другие датчики были прикреплены к решетке клетки и нацелены на оболочку яйца.

– Продолжай, – сказал Найджел.

Димитрий подошел к яйцу так, чтобы встать к нему боком, рядом с изогнутой полосой датчиков.

– Хороший угол, – заверил его Фергюс.

– Запускаю процедуру стирания, – сказал Димитрий.

– Стирания? – переспросила Кайсандра.

– Яйцо поглощает и физическое тело, и воспоминания, – сказал Найджел. – Материалы института недвусмысленно говорят об этом. Процесс похож на процедуру чтения памяти Министерством юстиции Содружества. Я не намерен делиться с паданцем информацией о моих планах. И уж подавно ему незачем знать, что мы собираемся скачать копию его собственной памяти.

– Стирание завершено, – сообщил Фергюс. – Остались только базовые функции.

Когда Кайсандра посмотрела на Димитрия, то увидела, что он тупо смотрит в стенку, будто спит с открытыми глазами. АНС-дроиды никогда не спали.

Найджел сделал шаг в сторону. Димитрий точно скопировал его движение, правой рукой и ногой коснулся яйца и прилип.

Кайсандра судорожно вздохнула.

– Уракус!

Но она стиснула зубы и решительно продолжала смотреть. «Используй логику, а не эмоции, – строго сказала она себе. – Наблюдай, как ученый Содружества. Это эксперимент, только и всего. Ни один человек не пострадает».

Буквально вчера она смеялась и шутила с Димитрием, взволнованная успешным завершением задачи по захвату яиц. Он ей нравился. Неважно, искусственное его тело или нет, он все равно личность.

«Был личностью», – поправилась она. Панцирь Димитрия исчез, и теперь она могла воспринимать его мысли. Происходящее в его голове ненамного отличалось от мыслей животного – основные функции, управляющие живым телом, но ничего большего: ни разумного сознания, ни воспоминаний. Все это ушло, было загружено в «Небесную властительницу». Своего рода смерть.

Плечо Димитрия медленно погружалось в яйцо, его бедро тоже. Датчики внимательно следили за тем, как молекулярная структура оболочки яйца изменилась и стала проницаемой там, где кожа Димитрия коснулась ее.

– Должен быть определенный триггер, – пробормотал Найджел. – Разум внутри яйца должен иметь непосредственный контроль над структурой оболочки.

– Или она чувствительна к прикосновениям, – заметил Фергюс.

– Яйцо разборчиво, – возразил Найджел. – Должно осуществляться распознавание. Иначе оно будет поглощать камни и капли дождя.

Кайсандра сосредоточилась на потоке данных, исходящем от Димитрия. Его медицинские подпрограммы показывали ей, как кожа, втянутая в яйцо, уже начала разрушаться на клеточном уровне. В нее проникали микроорганизмы, которые методично растворяли мембраны клеток кожи.

Голова Димитрия приблизилась к яйцу и начала погружаться в него.

– Так-так, – пробормотал Найджел, пристально следя, как происходит поглощение Димитрия яйцом.

Экзообзор показал Кайсандре организмы яйца, которые пожрали ухо Димитрия, а затем обнажили кость черепа. Он погружался в яйцо все глубже и глубже. Прошло двадцать минут, и половина его головы оказалась внутри. В этот момент яйцо окончательно разрушило участок его черепа над челюстью. Затем остаток костей черепа стал стремительно исчезать, как морозные узоры на окне под теплым ветром. Организмы начали проникать в мозг, образуя длинные тончайшие нити, чьи кончики входили в отдельные нейроны.

– Чрезвычайно изощренное оружие, – встревоженно сказал Найджел. – Биононика Содружества и близко не подошла к таким способностям управления нанобайтами.

– Зачем бы мы стали создавать такое оружие? – ответил Фергюс, тоже с гримасой тревоги на лице.

Почти половина тела Димитрия была поглощена яйцом. Отчет его медицинских подпрограмм показал Кайсандре, что яйцо объело кожу с его руки, ноги и торса. Оно принялось поглощать обнажившиеся мышцы. Ее экстравзгляд ощущал, как желтковая субстанция становится гуще в том месте, где происходит поглощение тела, как образуются более плотные складки – нарастают, подобно вихрям в черной туманности. Пряди вещества начали проскальзывать в проеденные в мышцах отверстия. Из продырявленных вен и артерий толчками выливалась кровь, уходила вглубь яйца и растворялась там. Мысли яйца, прежде безмятежные, начали ускоряться. Кайсандра поймала ощущение выскользнувших странных, изломанных образов и запредельного холода…

– Что происходит? – спросил Найджел. – Это нормально?

Резкость его голоса заставила Кайсандру вздрогнуть. Она посмотрела на него. Найджел хмурился, глядя на безвольное тело АНС-дроида, торчащее из яйца. Из стыка тела Димитрия с яйцом сочилась кровь.

– Он выходит! – рявкнул Фергюс.

Кайсандра потрясенно разинула рот. Процесс шел в обратном направлении. Яйцо извергало из себя тело Димитрия. Она ощущала, как мысли яйца вибрировали, излучая чувство, близкое к человеческой панике.

– Проклятье, – проворчал Найджел.

Кровь теперь лилась вовсю, расплескиваясь по дну металлического корыта. Яйцо избавлялось от наполовину пожранного им тела. Из обнаженных мышц и скользких кровеносных сосудов брызгало желтковое вещество яйца.

Кайсандра поморщилась.

– Уракус! Это ужасно.

– Оно отвергает Димитрия, – сказал Найджел. – Черт, должно быть, в его биохимии что-то несовместимо с яйцом.

– Что?

Раздраженный Найджел бросил на нее недовольный взгляд.

– Извини.

Поток желтковой жидкости резко увеличился и вынес остатки тела Димитрия из щели, изначально созданной скорлупой яйца с целью поглотить его. С тошнотворным жидким хрустом тело упало на пол. Его сердце все еще билось и разбрызгивало длинные струи крови из открытых артерий в ноге и руке. Упали на пол отделенные мышцы, скользя по металлу, будто кровавая рыба.

Кайсандра вскрикнула и закрыла глаза, чувствуя, как в горле у нее поднимается желчь. Долгий миг ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Прежде чем снова открыть глаза, она отвернулась. Перед ней была кирпичная стена седьмого сарая, успокаивающая своей примитивной обыденностью. За спиной Кайсандры стихли последние булькающие звуки.

– И что теперь? – несчастно спросила она.

– Я сохраняю данные в своей ячейке памяти, – сказал Найджел. – Не так уж много данных.

Будто он ее не услышал или ему было все равно. Кайсандра нахмурилась.

– Дай мне руку, – сказал Найджел.

– Зачем?

– Я собираюсь вернуть все назад. Я мог бы смириться с потерей Димитрия, принеси она значительную пользу. Но это не так. Следовательно…

Он протянул руку.

Кайсандра ухватилась за нее, удивившись тому, насколько рука Найджела теплая и вспотевшая. Такая же, как ее собственная. Как и прежде, ее экстрачувства восприняли странные отголоски ее проникновения в скрытую ткань этой Вселенной, пока Найджел проталкивал свои мысли все глубже в слой памяти. Кайсандра скользила сквозь них, сквозь себя, наблюдая за обратной перемоткой событий.

– Остановись, – приказал Найджел.

Кайсандра стояла на краю ямы и смотрела вниз. Обнаженный Димитрий протянул руку, чтобы вставить медный ключ в «Исдом» – замок клетки. Он замер и посмотрел на Найджела.

– Это не сработало, – сказал Найджел.

Какое-то время Найджел загружал данные, которые он сохранил из несуществующего будущего, в юз-дубль Димитрия.

– Черт, – проворчал Димитрий и ухмыльнулся, – неужели я съел что-то не то?

– Думаю, твое тело в недостаточной мере органика, – сказал Найджел. – Как только яйцо начало разбирать твои клетки на отдельные соединения, оно ощутило некоторую неправильность. Надо полагать, там внутри множество встроенных защитных протоколов.

Димитрий бросил на темный шар яйца подозрительный взгляд.

– Хитро. Значит, перейдем к плану Б?

– Похоже, придется.

– Что за план Б? – выпалила Кайсандра. Никто не упоминал о нем до сих пор.

– Мы используем тело, которое не будет отвергнуто, – сказал Найджел.

– Тело? Ты имеешь в виду человека? – Девушка повысила голос, охваченная тревогой. – Ты позволишь человеку быть поглощенным яйцом? Стать паданцем? Это… Это просто…

– Просто ужасно.

– Не смей. Я тебе не позволю.

– Иногда надо сделать что-то неправильно, если потом хочешь выйти на верный путь.

– И все равно нет.

– А если это будет Мамаша Улвен?

Кайсандра побледнела. Задумалась на мгновение.

– Нет, – сказала она, затем добавила более твердо: – Нет, даже она такого не заслужила.

– Интересная моральная дилемма, – сказал Найджел. – Причем души в Бездне фактически бессмертны, а нам крайне необходима информация. Так кто достаточно недостоин, чтобы подойти на эту роль?

Проувелу повезло. Он покинул безопасность трущоб, так как хотел побывать в баре кабачка «Крипшир», который находился в задней части здания с выходом в переулок, ведущий с Брод-стрит, и увидел ее – юную сладкую девушку. Проувел не любил главные улицы, ни в одном городе, ведь там гуляли и ездили все эти люди. Главные улицы всегда чистые и ухоженные, гордость города, и шерифы всегда следят, чтобы никто не наделал неприятностей. Но кроме них есть улицы поменьше, там человек может ходить, не привлекая внимания. Они подходят для людей и дел того сорта, какие он предпочитал.

Он уже открыл дверь бара, когда увидел ее в конце переулка. Лет восемнадцать-девятнадцать. Длинная развевающаяся изумрудно-зеленая юбка, белая блузка со множеством пуговиц, расстегнутых, чтобы показать отличные сиськи. «Она нарочно это делает. Шлюха». Рыжие волосы рассыпались у нее по спине, чистые и блестящие. Веснушчатая кожа, прекрасный чистый цвет лица. Солнечная улыбка с видом счастливой уверенности. Милашка. Ах, какая милашка.

Проувел оценил манящие перспективы одним быстрым взглядом, прежде чем девушка скрылась из виду. Он совершил идеальный разворот на сто восемьдесят градусов и двинулся прочь от бара. Человек должен пользоваться возможностью, когда таковая представилась. А он теперь сразу видел открывающиеся возможности. Шагая по переулку, мужчина телепнул свою мод-птицу, которая кружила высоко над головой. Птица накренилась и скользнула вдоль Брод-стрит. Он смотрел ее глазами.

Девушка несла на плече большую полную сумку. «Выходила по магазинам. Сумка полна – значит, она идет домой. Куда? Где ты живешь, сладкая?»

Проувел поспешил вперед закоулками, держась более-менее параллельно Брод-стрит. Прекрасная девушка шла, направляясь к западному концу города, дальше от реки. Проувел почти не помнил, что за город вокруг, просто очередной набор причалов и домов, протянувшийся вдоль берега притока Нубейна, – один из сотен. Его охотничьей территорией был весь речной бассейн. Добраться сюда не составило труда, а шерифов волновал только их участок.

Девушка свернула на боковую улицу, приблизившись к нему. Он невольно заулыбался. Удача. Когда человек заслужил, удача течет к нему потоком. «Пусть она направится в конюшни. Прошу тебя, добрая Джу. Пожалуйста».

Проувел почти пробежал последние двести метров до конюшни. Он уже сидел в седле своей мод-лошади, выезжая из главных ворот, когда девушка только пришла.

«Да. О да, сегодня Джу улыбается мне».

Проувел двинулся по дороге прочь от города. Через километр начались аккуратные поля, а дорога здесь раздваивалась. Он остановился в нерешительности. Мод-птица показала ему, как сладкая на земной лошади покидает конюшню, сумка приторочена к седлу сзади. Она живет где-то в деревне. В хорошем, зажиточном фермерском доме. Сладкая была из девушек такого типа.

Проувел принял решение. Он выбрал левую дорогу, обсаженную высокими золотыми соснами. Позади него мод-птица лениво скользила в воздушных потоках, приглядывая за сладкой. Даже если девушка выберет правую дорогу, это не имеет значения: он поедет быстро и наверстает упущенное. Но если она повернет налево – ну, все будет еще проще.

Похоже, Джу продолжала благословлять Проувела. Девушка добралась до развилки и без колебаний свернула на левую дорогу.

Так близко к городу дорога была еще довольно оживленной. На пути попадались лошади, повозки, даже несколько пешеходов. Проувел ехал дальше, держась примерно на километр впереди сладкой, пока не оказался в долине с крутыми склонами, густо поросшими лесом. Полуденное солнце жарко сияло над головой, воздух был сухим и неподвижным. Когда Проувел наконец спешился, он весь вспотел. Его мод-птица устремилась вперед, зоркие глаза обшаривали дорогу в поисках путников. Потрясающе удачный день. Вокруг ни души: ни одинокого всадника, ни фермерской подводы. На много километров они были на дороге одни, он и сладкая. Он отнесет ее через густые деревья в долину, и никто этого не увидит. Ему даже не понадобится затыкать ей рот, как иногда приходится делать. Никто не услышит ее крики.

Когда девушка показалась из-за ближайшего поворота, Проувел наклонился, словно осматривая копыто своей лошади. Ничего подозрительного. Просто очередной путник, у которого что-то случилось. «Ты же видишь, сладкая, тут нет ничего плохого. Не бывает ничего плохого на дороге домой, где ты проезжала сто раз в жизни. В своей прекрасной молодой жизни. Здесь ты в безопасности».

– Что-то случилось? – спросила девушка, когда ее лошадь подошла поближе.

Проувелу даже не нужно было отвечать. Она перекинула ногу через седло и спрыгнула с лошади.

«Такая сильная. Такая ловкая».

Он выпрямился под сенью высоких золотых сосен и оскалился в голодной улыбке. Именно в этот момент девчонки обычно начинают понимать, что не все так невинно. Он не питал иллюзий по поводу своей внешности. Сломанный нос, недостающие зубы, потертая одежда. Большинство людей инстинктивно сторонятся таких, как он. Молодые девушки в особенности.

– Как мило, что ты остановилась.

Ее улыбка все еще была полна уверенности.

– Именно то, чего ты хотел? – деловито спросила она. – Чтобы я сошла с лошади. В пустынном месте. Никого вокруг. Идеально для твоих целей, верно?

Рука Проувела скользнула по грязной рубашке к пистолету под курткой. Что-то пошло неправильно. Совсем неправильно. Он посмотрел вокруг глазами мод-птицы. Но ничего не изменилось: они были совершенно одни.

– Идеально для чего?

– Тебя зовут Димал. Или Проувел. Может быть, Финбал. Я не знаю точно. Имена разные в большинстве случаев, но описание подходит.

– Кто ты такая, черт тебя подери?

– А ты обычно спрашиваешь имена своих жертв?

Проувел вытащил пистолет и направил на нее одним плавным движением. Поразительно, но она даже не вздрогнула.

– Ты что, подстава от шерифов? Отвечай, сука. Ты пожалеешь, если не ответишь.

– Уракус, нет! Если бы шерифы про меня знали, они бы тебя наградили за сообщение обо мне. Уж Капитанская полиция точно бы наградила.

Он щелкнул предохранителем, получив удовольствие от громкого звука. Пусть сука поймет: он не блефует. Даже самый сильный панцирь не выдержит пули.

– Говори, ты!

– Я знаю, что ты изнасиловал одиннадцать девушек за последние два года. Еще, я полагаю, именно ты убил три фермерские семьи, когда грабил по ночам их дома. И шерифы подозревают тебя в убийстве еще двух семей. Вдоль притоков Нубейна было совершено множество грабежей на дорогах с применением насилия. Это все сделал ты? Я права?

– Ты много знаешь, – прорычал он. – Но девушек было семнадцать. И ты станешь восемнадцатой, самая сладкая из всех.

Она серьезно кивнула, будто только что вычитала подтверждение факта в библиотечной книге.

– Так я и думала.

Проувел потерял изображение из глаз своей мод-птицы.

– Что?!

Он машинально поднял взгляд. Обычное зрение и экстравзгляд показали, как его мертвая мод-птица падает из когтей огромной хищной птицы, которая все еще двигалась вниз в убийственном нырке за добычей.

Что-то врезалось Проувелу в грудь. Его отбросило назад с такой силой, словно его ударил самый мощный в мире текин. Беспомощно всплеснув руками, мужчина рухнул на землю. Из точки удара на груди вырвалась страшная боль, и он закричал. Но, преодолевая боль и ужас, он все же сумел поднять пистолет и направить его на суку из Уракуса. Из рукава ее блузки торчала небольшая металлическая яйцевидная штука, удерживаемая чем-то вроде тонкого белого щупальца. Все вместе выглядело безумно, но Проувел сразу понял, что перед ним оружие. Эта штука выдала зеленую вспышку – и неведомая сила разорвала руку, в которой он держал пистолет. Кровь брызнула ему на лицо и куртку. Он в ужасе уставился на искореженный остаток своей руки и снова закричал, теперь истерически-пронзительно.

– Я же просил взять его неповрежденным, – возмутился Найджел, когда он, Рассел и Димитрий подъехали на подводе к Кайсандре три минуты спустя.

Девушка хмуро уставилась на него.

– Хочешь, чтобы я вернулась в прошлое и попробовала еще раз?

– Нет, не надо, – бодро сказал он. – И так сойдет. Наверное.

Найджел с Димитрием обменялись такими взглядами, словно происходящее их забавляло.

Проувел валялся без сознания на дороге. Кайсандра распылила на его раненую руку слой синтекожи намного толще обычного.

– Он почти не поврежден. Думаю, даже два пальца на руке остались целыми. Я просто перестаралась с силой разряда.

Найджел быстро обнял ее.

– Вот моя девочка. Ух! Ты растешь.

– У меня нет выбора.

Димитрий и Рассел подняли безвольное тело Проувела и понесли его к подводе.

– И что? – спросил Найджел. – Он достаточно недостоин?

– Да, – признала Кайсандра. – Он в самом деле гордится тем, что сделал. Тем, что он собой представляет. Я… Я этого не ожидала.

– Я постоянно говорю тебе: во вселенной полно плохих людей.

– Да. Говоришь.

– Ты злишься на это? Не злись. Я всегда прав, ты же знаешь.

– Я не уверена, что меня больше беспокоит, – сказала Кайсандра. – Сам факт существования Проувела или твоя осведомленность о том, где его найти.

– Да ладно, мне было не так-то легко. Ты в этой одежде целую неделю разгуливала по городам взад-вперед.

– Но ты знал, в каких городах его можно встретить.

– Шаблоны, – сказал Найджел. – Все сводится к шаблонам. Получив шаблоны, ты можешь предсказать, что произойдет. Когда-то давно финансовый сектор превратил распознавание образов в науку. Целые национальные экономики были ставками в этой игре.

– И ты получил их из записей шерифов, – восхищенно сказала она. – Потрясающе.

– Они дали мне обобщения. Ты сделала все остальное. Не преуменьшай свое участие.

Кайсандра смотрела, как Димитрий и Рассел сгружают Проувела в заднюю часть подводы и набрасывают на него полотно. Димитрий спрыгнул вниз. Рассел повернулся, поедая девушку глазами, затем увидел, что она в свою очередь смотрит на него. Мужчина поспешно отвел взгляд и усилил панцирь, желая скрыть пробивающееся чувство вины. Хоть Рассел и был беззаветно предан Найджелу, принуждение не подавляло прочие его инстинкты.

Кайсандра посмотрела на свою грудь, вздохнула и принялась застегивать блузку.

– Как ты это назвал?

– Пуш-ап, также известный под именем «вандербра», – сказал Найджел. – Эту штуку придумал один мужчина, насколько мне известно.

– Честно?

– Их стали делать еще до моего рождения. Представь себе, прошла тысяча лет, а они все еще популярны в галактике.

– Неудивительно, – пробормотала она. – Даже не пойму, как это получается. У меня на самом деле не такие большие…

Она раздраженно покачала головой, зная, что ее щеки покраснели.

– Снимешь его, как только мы доберемся до дома.

– Да. Точно. Так я и сделаю. Наверное.

Кайсандра подозрительно прищурилась – и нахмурилась при виде ужасно самодовольной ухмылки Найджела.

Двухдневное путешествие вернуло компанию на ферму Блэр. Они поместили Проувела в медицинскую капсулу сразу по прибытии. Капсула до некоторой степени восстановила его руку, прижгла поврежденную плоть и восстановила два оставшихся пальца. Чтобы вырастить замену потерянным пальцам, понадобилось бы по крайней мере две недели – если в Бездне это вообще получится сделать. Найджел даже не собирался проверять.

Кайсандра посмотрела сверху вниз на грабителя, насильника и убийцу, пойманного ею. Его тело наполовину покрывали серебряные усики, которые высовывала капсула. Будто он был связан.

– Что скажешь? – спросил ее Найджел.

Кайсандра посмотрела на него поверх капсулы.

– Ты действительно спрашиваешь моего одобрения?

– Хотелось бы его получить.

– Сделай это, – твердо сказала Кайсандра.

Бьенвенидо станет лучше без Проувела. В том не было сомнений – и неважно, какую брезгливость у нее вызывали планы Найджела.

Найджел дал медицинской капсуле ряд инструкций. Вокруг головы Проувела появилось больше серебряных усиков, и они начали проникать в его череп.

– Так же, как делает яйцо, – пробормотала она.

– Да, есть неприятное сходство, – согласился он и приказал закупорить поверхность капсулы. Малметалл закрылся.

Кайсандра не стала пользоваться экстравзглядом, чтобы увидеть происходящее внутри. Она знала и так. Стирание личности было давно известно в Содружестве, хотя в последнее время суды редко используют эту процедуру, заверил ее Найджел.

Медицинская капсула проникала в мозг Проувела, ее активные биононические нити искали нейроны, содержащие его память. Медленно и неумолимо, с помощью химических манипуляций, воздействия наркомемов и непосредственного физического проникновения в нейроны, его воспоминания будут изгнаны. Вместе с этим его личность испарится. Человек по имени Проувел перестанет существовать. Процесс не оставит ничего, кроме совокупности органов и костей, управляемых первичными рефлексами. Живой труп.

Днем позже обнаженное бесчувственное тело стояло перед клеткой с яйцом паданца в седьмом сарае – как жуткое повторение неудачной попытки Димитрия быть поглощенным яйцом. А рядом с телом стоял сам Димитрий, телепатически подавая поток команд в пустой мозг, чтобы работали нужные мышцы и тело сохраняло вертикальное положение.

АНС-дроид открыл клетку и, мысленно управляя телом Проувела, провел его через дверь. Медный ключ запер замок «Исдом». Следуя телепатическим инструкциям, тело медленно повернулось лицом к изогнутой поверхности темного шара. Ноги раздвинулись в стороны, руки поднялись, словно фигура готовилась обнять яйцо. Димитрий скомандовал телу наклониться вперед, и оно коснулось поверхности яйца одновременно корпусом, руками и бедрами – которые немедленно прилипли.

Наверху, над двумя оборудованными ямами, Кайсандра вздрогнула точно так же, как в прошлый раз. Яйцу потребовалось сорок минут, чтобы полностью поглотить тело. Датчики следили за процессом настолько дотошно, насколько могли: ультразвуковое исследование и сканирование плотности отслеживали происходящие одновременно процессы разборки тела и сборки его копии. Экстравзгляд обнаружил несколько дополнительных фактов – то, как желтковая субстанция закручивалась вихрями и преобразовывалась, и то, как конденсировались мысли паданца из смутных волн сознания, которые пронизывали желток.

Через пять часов после того, как тело Проувела погрузилось в яйцо, темная оболочка стала терять прочность. Она прогнулась и треснула. Трещины стали расходиться, полилась желтковая жидкость. В металлическое корыто дна ямы выплеснулась клейкая волна, и последние куски обмякшей оболочки осыпались вокруг твердого ядра, которое теперь стояло вертикально в центре.

Идеальная копия тела Проувела, блестящая от жидкости, сделала глубокий вдох. Психический панцирь был прочным и непроницаемым, скрывая все мыслительные процессы, происходившие в его дублированном мозгу. Глаза открылись. Рука, на которой осталось лишь два пальца, стерла с лица густую жидкость. Голова медленно повернулась, оглядывая яму, вслед за веерным сканированием экстравзгляда. Затем взгляд паданца сфокусировался на Найджеле, Кайсандре и двух АНС-дроидах, стоявших над ямой.

Найджел тонко улыбнулся.

– Добро пожаловать в ад, – сказал он.

Паданец завизжал – то был неартикулированный визг, слишком громкий для настоящего человеческого горла. Он подбежал к решетке клетки и врезался в нее. Его отбросило назад. Паданец еще раз взвизгнул и схватился за решетку, яростно дергая прутья. Кайсандре показалось, будто железо чуточку прогнулось. Но ни за какие блага она не подошла бы поближе, чтобы проверить догадку.

Димитрий и Фергюс спрыгнули в яму. Паданец упал на корточки и пристально наблюдал за ними.

– Интересно, – подумал вслух Найджел. – Это очень человеческая защитная поза. Похоже, мы очистили подсознание Проувела не вполне основательно.

Кайсандра почти забывала дышать. Она со страхом наблюдала, как Димитрий открыл замок и распахнул дверь клетки. Паданец вышел из клетки, переключая свое внимание с одного АНС-дроида на другого, готовый отразить их нападение.

Фергюс поднял толстую металлическую трубку и выстрелил из нее свернутую ловчую сеть. Паданец попытался отскочить в сторону, размахивая текином, чтобы отвести летящее в него темное облако тросов. Димитрий тотчас перехватил его текин своим. Паданец уплотнил панцирь, желая защитить себя. Но его текин был отклонен на достаточное время – и ловчая сеть со свистом обрушилась на него. Паданец упал на землю, пытаясь отбиться от тросов, но сеть медленно и неуклонно сжималась. Через несколько секунд тот, чье тело было когда-то Проувелом, превратился в неподвижный перевитый тросами моток на скользком полу. Но все еще разумный и действующий. Паданец принялся за сеть, пытаясь своим сильным текином разорвать отдельные волокна тросов.

Димитрий шагнул к нему и приложил пластырь-разрядник к шее паданца. Пятьдесят тысяч вольт ударили по телу. Реакции паданца оказались исключительно человеческими – мышцы свело судорогой, зубы стиснулись, легкие с силой вытолкнули воздух в невольном стоне боли.

– Ну, это работает, – удовлетворенно сказал Найджел.

Димитрий снова дал разряд. Тело паданца сотрясалось, насколько это было возможно в ограничениях ловчей сети, пока он окончательно не потерял сознание. Его панцирь исчез. Димитрий отправил ему вариант нейро-мема, разработанный для подавления основных мыслительных процедур паданца – при условии, что они близки к человеческим. Тело обмякло сильнее.

– Он мертв? – с тревогой спросила Кайсандра.

Экстравзгляд Димитрия просканировал паданца.

– Нет.

– Уракус!

– У нас нет времени анализировать его биохимию, – сказал Найджел. – Хотя бы потому, что получить образец крови в его случае адски сложно. Потом пришлось бы экспериментировать, искать работающий анестетик и выяснять, какие дозы использовать. Получилось бы так, словно мы его пытаем. Этот путь быстрый и чистый.

– Я знаю.

«Да, ты прав, как всегда. Отлично сработано».

Фергюс быстро надел шлем на голову паданца.

Если что-то и было пыткой, так именно это, подумала Кайсандра. Найджел не хотел помещать паданца в медицинский модуль «Небесной властительницы». Когда яйцо отвергло Димитрия, Найджел обеспокоился эффективностью нанобайтов паданцев. Сложные молекулярные комплексы клеток паданца, вероятно, могли заразить и испортить технологические системы Содружества, особенно здесь, в условиях Бездны. Поэтому «Небесная властительница» синтезировала особый шлем для биононического внедрения, с активными нитями, почти такими же, как те, что в медицинском модуле проникали в мозг Проувела. Только сейчас процедура проводилась грубее, быстрее и жестче. Без намека на тонкость и деликатность кончики нитей пробили череп и проникли в мозг.

Тело паданца снова вздрогнуло, когда началось проникновение, а затем замерло. Его веки открылись, а глаза закатились, остались видны только белки.

Кайсандра изучала свой дисплей экзообзора, наблюдая за тем, как идет проникновение. Множество нитей пробились сквозь исключительно твердую кость черепа и принялись пробираться по сети нейронов. Мозг заметно отличался от человеческого. Межнейронные синаптические разряды происходили быстрее и точнее.

– Больше похоже на матрицу биопроцессора, чем на хаотическую нейронную структуру человека, – прокомментировал Найджел. – Вероятно, это позволяет работать с более широким диапазоном мыслительных процедур. Мозг выглядит похожим на человеческий, но на самом деле он однороден. В нем нет центров регуляции и, уж конечно, нет гормональных триггеров. Разумно, учитывая, что мозгу приходится приспосабливаться к любой биологической форме, с которой паданцы сталкиваются и которую копируют. Основные мыслительные процедуры могут быть адаптированы для управления любым количеством конечностей и для интерпретации сигналов от любого комплекта органов чувств.

– Динамический диапазон гибкости, – сказал Фергюс. – А значит, они не являются первичной формой своего вида. Это улучшенная версия.

– Как и мы, – отозвалась Кайсандра. Она слегка улыбнулась Найджелу. – Ты сказал, что мои гены – гены прогрессоров. Ключ в названии. Мой геном был изменен по сравнению с геномом моих предков. Предположительно, улучшен.

– Я рассуждал о менталитете, но да, – одобрительно сказал Найджел. – Раса не может выйти в галактику и не изменить себя в некоторой степени. Это, можно сказать, обязательное условие для прогрессивных разумных существ.

Димитрий кашлянул:

– Окайзены этого не сделали.

– Я же сказал – прогрессивных, – ровным тоном ответил Найджел.

Потребовалось два часа, чтобы завершить первый этап процедуры внедрения с развертыванием нитей. Их позиционирование управлялось непосредственно интел-центром «Небесной властительницы», он зондировал и исследовал нейронную структуру паданца, куда нити вторгались. В конечном итоге нити распределились так же равномерно, как и систематические нервные пути мозга. В отличие от процедуры, примененной к Проувелу, здесь химическое вмешательство было невозможно. Пришлось положиться на нейромемы и подрывные мысли. В течение следующих шести часов интел-центр занимался расшифровкой основных мыслительных шаблонов паданца, проводя различие между активными процедурами логических рассуждений и более глубокими встроенными воспоминаниями, которые подмешивались к функциям разума, – отдаленным эквивалентом человеческого подсознания.

Построив картину мозга паданца, интел-центр создал ее цифровую симуляцию и начал загружать в нее мысли паданца.

У паданца не было воспоминаний, как их понимают люди: воспоминаний о взглядах, звуках и ощущениях со всеми сопутствующими им эмоциями. Его воспоминания скорее походили на осознание своего бытия и цели. Он осознавал себя благодаря истории, которая стала биологическим императивом его вида. Каждой ветви его вида.

Они возникли где-то в Млечном Пути. Паданец не знал, где находится звезда, давшая им жизнь. Не знал и того, давно ли его раса вышла в космос и начала перемещаться через межзвездное пространство, хотя внутри его сущности ощущались отголоски огромных расстояний и времени. Одна ветвь их вида стала сама космическими кораблями, несущими свою сущность через пространство пустоты. Огромные существа, извлекающие энергию из пространства-времени как такового, скручивающие гравитационные поля, чтобы продвигаться вперед на скорости, довольно близкой к световой. Экспансия сделалась их судьбой, их целью и смыслом существования.

Когда существа достигли ярких новых звезд, к которым стремились, то обнаружили, что биосфера многих планет несовместима с первоначальной химией их тел. Они не стали браться за огромную задачу по изменению враждебных планет, но зашли еще дальше в процессе слияния с освобождающей их нанотехнологией, и их тела стали еще более податливыми, легко адаптируясь к новой среде. Существа формировали самих себя с целью составить прямую конкуренцию существующим на планетах жизненным формам, сопротивлявшимся их завоеванию.

Безудержная волна колонизации порождала бесчисленные конфликты и толкала их на еще большие изменения, еще большие отклонения от первоначальной физической сущности. Так возникла способность к мимикрии, вершина их основанной на нанотехнологиях эволюции, позволяющая более агрессивно и коварно вторгаться в новые миры. Корабли оставались на орбите новооткрытых планет и сбрасывали рой яиц, которые поглощали исконных обитателей планеты, копировали их форму и порождали поколение подменышей. Когда их раса становилась доминирующей, уничтожив местных конкурентов, последующие поколения возвращались настолько близко к своей истинной форме, насколько позволяли условия планеты, и жили жизнью хозяев своей новой территории.

В какой-то момент экспансии их расы стая кораблей была захвачена Бездной. Адаптация здесь оказалась трудной, но все равно продолжалась. Мотивацией служил страх, поскольку паданцы вскоре поняли цель Бездны. Подобно тому как они сами поглощали и уничтожали множество звездных рас, Бездна собралась поглотить их и тем самым ускорить их развитие до постфизического состояния, пригодного для дальнейшего поглощения ее Ядром.

Некоторые паданцы адаптировались до предела, позволенного их природой. Они искали нишу в этой новой и странной метаэкологии и нашли, взяв на себя роль симбионтов Ядра. Они стали небесными властителями – проводниками, уносящими в Ядро достигшие самореализации души и помогающими новичкам в Бездне найти подходящие для их обитания области.

Другие продолжали существовать как прежде: забрасывать яйцами других несчастных пленников Бездны, пожирать жизни и культуры – до того момента, пока им не удастся стать самими собой. Проживать свою жизнь под постоянным давлением Бездны, чтобы самореализоваться и отдать свою сущность ее Ядру.

Те, кто обрел форму космических кораблей, боролись против заточения своей расы в Бездне. Они использовали свою врожденную способность локально искажать пространство-время, пытаясь изменить природу Бездны и силой вырвать у нее путь на свободу. Но, по всей видимости, это не сработало.

– Лес, – тихо сказала Кайсандра. Она присоединилась к Найджелу на веранде. Время близилось к рассвету, и над горизонтом было видно серебристо мерцающее пятно Леса. Найджел пристально смотрел в том направлении, позабыв про стопку бренди в руке. – Лес и есть те самые космические корабли паданцев, которые пытались сбежать, да?

– Да.

– Значит, это правда, – сказала она. – Никто не может отсюда вырваться. Если они при всем своем могуществе не смогли сбежать из Бездны…

– Они напортили и напутали. Искажение, которое они генерировали, создало нечто вроде петли в локальном слое памяти. Они застряли в прошлом. Точнее сказать, память Леса относится к прошлому.

– То, что случилось с Лорой?..

– Да. Как только четырнадцатый шаттл вошел в Лес, он застрял в этой петле. В слое памяти есть участок, подраздел, циклически повторяющий события, которые происходили с Лорой в течение двадцати семи часов и сорока двух минут. Он воссоздает ее и заставляет ее вместе с товарищами по научной команде каждый раз переживать один и тот же отрезок их экспедиции. Проклятье, они проживают заново одни и те же куски по двадцать семь часов и сорок две минуты на протяжении трех тысяч лет. Это… это просто… о черт!

Кайсандра нахмурилась. Масштабы ужаса не поддавались воображению.

– Но почему все экзоподы и тела в Пустыне Костей имеют одинаковый возраст? Каждый раз, когда Лора покидает Лес, она приземляется на Бьенвенидо, значит, это должно происходить через равные промежутки времени.

– Парадокс. Путешествие во времени невозможно, и Бездна за пределами искажения, порождаемого Лесом, пытается нормализовать окружающую среду. Насколько я могу судить, каждый раз, когда происходящее с Лорой повторяется, цикл происходит в памяти Бездны трехтысячелетней давности, искаженной Лесом. С точки зрения Лоры, это выглядит солипсизмом, который она разделяет с единственной персоной – с самой собой. И каждый раз, когда одна из нее умирает внутри искаженного сегмента памяти, слой творения интерпретирует события как произошедшие в далеком прошлом Бьенвенидо.

– Но события происходят на самом деле? – спросила Кайсандра. – Они реальны?

– Для нее – да. Но не для нас. Лора не существует в нашем времени, в нашем сегменте реальности Бездны. То, что происходит с ней – с каждой версией ее, – должно было случиться в прошлом. Поэтому, когда ее жизнь заканчивается и цикл выбрасывает ее последний труп, тело мгновенно превращается в кусок прошлого, которого никогда не было. Таким образом Бездна за пределами петли пытается подвести баланс и сделать настоящее таким, как должно, желая нейтрализовать парадокс. – Найджел хищно усмехнулся. – Некогда на Земле имелась похожая история: креационисты утверждали, будто окаменелости динозавров тысячи лет тому назад заложил господь бог. Дерьмо, как бы им понравился здешний расклад!

– Уракус! И она все еще продолжает переживать это все?

– Да. Где-то, в каком-то участке слоя памяти, Лора, Аянна, Ибу, Рохас и Джоуи – все они пережили одну и ту же последовательность событий более миллиона раз.

Кайсандра закрыла глаза, вспоминая гору экзоподов и чудовищный спекшийся слой мумифицированных тел.

– Значит, сейчас, в эту самую минуту, в том искаженном куске слоя памяти Лора пытается сбежать с места приземления экзопода и пересечь пустыню на самодельной тележке?

– Да. Или же она ждет у подножия горы экзоподов, готовясь убить следующую Лору, которая спускается с неба, – мы видели свидетельства того, что она сделала это много раз. С другой стороны, учитывая нынешнюю высоту холма, большинство Лор либо погибнут, либо искалечатся, когда их экзоподы приземлятся на вершину и рухнут вниз. В любом случае каждый раз она умирает и ее личная часть цикла заканчивается.

– Ты должен остановить это. Должен освободить ее.

Найджел сделал глоток бренди. Он неотрывно смотрел на Лес.

– Я знаю.

8

Хотя Кайсандра считала, что стала намного более искушенной и опытной, новое посещение Варлана все равно привело ее в восторг. Сутолока и суета большого города, его запахи и психические всплески – то, с чем никогда не сравниться бедному старому Адеону. Размер тоже впечатлял; даже трущобы здесь разрослись обширнее. Глядя на столицу с новыми знаниями и пониманием, Кайсандра видела: размер давал городу силу и власть, экономическую и политическую. Варлану изначально предназначили роль центра железнодорожных и речных торговых путей континента. Порты, вокзалы, заводы, банки, штаб-квартиры Капитанской морской пехоты и Меорского полка, резиденция Национального совета и прочих государственных органов – все находилось здесь. Варлан был настоящей столицей.

– Нельзя изменить Бьенвенидо, не изменив первым делом Варлан, – заявила Кайсандра.

Она стояла на балконе в номере отеля «Решида», устремив взгляд поверх пышных зеленых просторов травы и деревьев Бромвель-парка. По другую его сторону продолжались улицы и здания, драпировавшие местность кирпичом и камнем. До самого берега реки тянулись крыши, жесткие угловатые волны синеватого сланца и красной глиняной черепицы. Лес высоких промышленных дымовых труб рос на северо-востоке города, напоминая столбы для гигантской безумной крыши, которую сумасшедший капитан так и не смог построить. Трубы выбрасывали густые фонтаны дыма, накрывавшие плотной тенью весь тот район.

– Вот моя девочка, – сказал Найджел из гостиной.

Нельзя было назвать ее мысли откровением. Кайсандра всегда это знала. Теоретически. Но ей понадобилось посмотреть на город – вид сверху – собственными глазами, чтобы по-настоящему понять концепцию.

– Здесь все так закоснело, – пробормотала она.

– Нужно начать с малого и продолжать двигаться.

Кайсандра улыбнулась и вернулась в гостиную, где было немного прохладнее.

– Я думала, ты скажешь: нужен всего один камешек, чтобы столкнуть лавину.

Найджел поднял бровь.

– И кто у нас нынче всезнайка?

Девушка упала в шезлонг, театрально раскинув руки.

– Насколько иначе все будет, если дать миру истинную демократию? Людям все равно придется платить налоги, чтобы финансировать полки, ведь паданцы никогда не прекратят падать. Они не способны остановиться. Такова их сущность.

– Я должен вернуться в космос. Это первыйэтап. Когда «Небесная властительница» окажется там, я смогу что-нибудь сделать с Лесом.

– Но ты не можешь вернуться в космос. – Кайсандра замолчала, пораженная тревожной мыслью. – Разве только ты вернешься в тот момент, когда еще не приземлился на планету.

– Если бы я мог вернуться, я бы так и поступил, потому что тогда все изменилось бы, и твоя судьба в том числе. Но я не могу зайти так далеко назад во времени. Должно быть, мне чего-то не хватает, какого-то аспекта техники Эдеарда, который я не понял. Или же мой разум просто недостаточно силен. Опять-таки, может статься, в данной части Бездны это сложнее делать.

– Из-за того, что Лес делает со слоем памяти?

Найджел пожал плечами.

– Это лучшее из предположений. И моя самая большая надежда, потому что она делает Лес очень важным.

– В каком смысле важным?

– Лес повреждает Бездну. Делает то, чего прежде никому не удавалось.

– Это нам поможет?

– О да! Нам очень не хватает данных, которые получила Лора Брандт о квантовых искажениях в Лесу. Если мне удастся должным образом проанализировать эффект, наши союзники райели смогут использовать его. Их ресурсы намного мощнее, чем у паданцев.

– Райели смогут вытащить нас отсюда?

Найджел поднял руки.

– Мы сейчас говорим о бесконечно малых шансах. Но опять же, если бесконечная малость – это все, за что можно ухватиться…

– Тогда давай так и сделаем. Каким образом мы можем вернуть «Небесную властительницу» в космос?

– Я думал об этом. Проблема в антигравитационных установках. Они глючили всю дорогу, а с момента приземления антигравы не работают. Но установки инверсной гравитации работали и работают по-прежнему. Не слишком хорошо: они не способны дать толчок, необходимый, чтобы поднять корабль с планеты, – и все-таки они действуют. Если бы удалось каким-то образом поднять «Небесную властительницу» на приличную высоту, там уже можно использовать инверсную гравитацию для выхода на орбиту.

– Значит, нужно что-то, способное разогнать «Небесную властительницу» на первом этапе?

– Ага.

– Нельзя ли привлечь небесных властителей?

– Не вижу, каким образом.

– Скажи им, что поможешь Лесу.

– Даже если они поймут концепцию, не забывай, они – это ветвь расы паданцев, которая идеально адаптировалась к Бездне. Им ни к чему перемены.

– Ох, точно. – Кайсандра раздраженно поджала губы. – Уракус!

– Я думал о чем-то настолько простом, чтобы Бездна на него не влияла.

– О чем?

Найджел зловеще улыбнулся.

– Проект «Орион». Это вам не просто так.

– Проект «Орион»? Что это?

– Нечто в высшей степени прекрасное и настолько же безумное. Включая много атомных бомб. Но не волнуйся, я не воспользуюсь ими на самом деле. Есть несколько более рациональных вариантов в наших обстоятельствах. Мы проведем эксперименты и посмотрим, какой вариант окажется эффективнее всего.

– Сколько времени это займет?

Ее слова прозвучали слишком нетерпеливо и по-детски.

– Я не знаю, я еще не решил, какой системы двигатели тестировать. Мне нужно…

– …больше информации, – с раздражением сказала Кайсандра. – Да, я знаю.

– Все стоит дороже и тянется дольше, чем было задумано. Тебе пора бы к этому привыкнуть.

Найджел и Кайсандра шли вдоль ограды, отделявшей Капитанский дворец от остальной части города. Перед дворцом, там, где величественный фасад смотрел вниз на бульвар Уолтона, располагалась большая открытая мощеная площадь. Публика могла ежедневно наблюдать за дворцовой охраной, обходившей плац, а два раза в неделю там устраивали церемониальный парад морские пехотинцы. Но, если обходить дворец дальше, кованая ограда уступала место высокой каменной стене, защищающей дворцовые парки от случайного наблюдателя. Стену венчала огненная сосна – колючий оранжево-алый кустарник, напоминающий каскад пены, в шипах которого заключался яд, мучительный и смертельный для человека. А еще камень был достаточно толстым, чтобы большинство людей не могли увидеть происходящее внутри. Мод-птицы, принадлежащие отряду Дворцовой гвардии, непрерывно патрулировали воздушное пространство дворца, не позволяя приблизиться чужим мод-птицам, и те не могли передать любопытствующим гражданам картины безнравственного образа жизни, которому, по слухам, предавалась семья Капитана среди прекрасных парковых дорожек, фигурно стриженных деревьев, богато украшенных прудов и тенистых полян.

Улица, пролегавшая по периметру дворцового комплекса, непосредственно примыкая к его стене, носила название проспекта Мэйборн. Широкая проезжая часть, обсаженная вечнозелеными – точнее, вечносиними – деревьями процилла, и элегантные каменные особняки по другую ее сторону. Закон ограничивал высоту здешних особняков двумя этажами, чтобы оттуда нельзя было заглянуть поверх дворцовой стены. Проспект специально устроили определенным образом: любой, кто слишком долго держался близ стены дворца, привлекал к себе внимание.

Слегка накрапывал дождик, когда Найджел с Кайсандрой двинулись по проспекту Мэйборн, по тротуару вдоль домов. Первоначально особняки были построены аристократическими семьями и богатыми торговцами, которые искали покровительства Капитана. Но поскольку закон о двух этажах не позволял выстроить на проспекте по-настоящему грандиозную резиденцию, со временем многие из них превратились в жилье придворных. Ходили слухи, что несколько особняков в настоящее время служили резиденциями любовниц Капитана, а остальные стали престижными адресами контор компаний, юридических фирм, банков и благотворительных обществ под щедрым патронажем Капитана.

Они остановились возле дома, чьи каменные стены некогда покрывала желтая краска, но от старости дом посерел и покрылся бесчисленными трещинами и пятнами. Латунная табличка у входной двери гласила: «Общество библиографической охраны Университета Варлана». Найджел позвонил текином в колокольчик у входа. Женщина-администратор провела их в зал ожидания на первом этаже, ее панцирь был недостаточно прочным, чтобы скрыть снисходительность, которую она к ним чувствовала. Их появление здесь такое обычное, такое предсказуемое. Недавно разбогатевшие провинциалы в поисках знакомства – любого знакомства – в дворцовой среде. Внесение значительного пожертвования в одну из благотворительных организаций, покровительствовал которым Капитан, становилось началом долгого пути к признанию обществом Варлана.

Заставив подождать четверть часа, администратор провела их в кабинет на втором этаже. Стены квадратной комнаты от пола до высокого потолка были покрыты книжными полками. Единственной брешью в книжном бастионе служило высокое створчатое окно, выходящее на проспект Мэйборн. Перед ним стоял широкий рабочий стол из яблоневого дерева, почти черный от старости. Кулен поднялся со стула, крепко обнял Кайсандру и расцеловал.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала ему Кайсандра. И сказала правду. Его волосы были коротко подстрижены и напомажены в консервативном стиле. На белой рубашке стильным акцентом смотрелся темно-пурпурный галстук. Темно-серый пиджак висел на спинке его стула. – Настоящий столичный клерк.

– Правда? Ты хочешь сказать, я выгляжу унылым, безденежным и несчастным?

– Ну, не настолько плохо.

– Я скучал по тебе, – сказал он.

– Как мило, – проворчал Найджел, усаживаясь. – Мы принесли тебе много информации. Главное, чего мы добились, – это прогресс в изучении паданцев. Они оказались продуктом мерзких нанотехнологий, предназначенным для завоевания планет.

– Потрясающе. А я, со своей стороны, завел в Варлане приличную сеть знакомств плюс некоторое количество приверженцев.

– Приверженцев? – переспросила Кайсандра.

– Людей под принуждением, – сказал Кулен. – Я должен иметь возможность полностью полагаться на ключевых людей, а не просто надеяться, что они поступят так, как я прошу.

– Ох.

Она опустила взгляд, изучая половицы.

– Как только я избавил Бетаньеву от наркотической зависимости, я устроил ее работать в Налоговую службу, – продолжил Кулен. – Там есть и другие, которые отчитываются перед ней, так что налоговые инспекторы вас не побеспокоят.

– Рад слышать, – сказал Найджел. – Что-нибудь еще?

– Несколько политиков из партии «Гражданская заря» рвутся участвовать в предвыборной кампании. У них всегда хватает внутрипартийных ссор за места в Национальном совете. Формально здесь демократия, хотя фактически Бьенвенидо – однопартийное государство: «Гражданская заря» – вот единственная партия, имеющая значение. Существуют оппозиционные партии, но это кучка сброда с несколькими местами в районных советах, которые никого не волнуют, даже избирателей. Я работаю над контактами в радикальном движении, уж какое оно ни есть. Приходится действовать осторожно: они все настолько же параноидальны, насколько преданы делу. Но, думаю, я нашел выход.

– Секс? – предположил Найджел.

– Естественно. Вечное слабое место человека. Еще один фактор, который сдерживает мою работу в этом направлении, – Капитанская полиция. Как ни странно, она достаточно эффективна. Полицейские держат оппозицию под колпаком и выявляют любого, кто способен бросить реальный вызов или хотя бы просто получить поддержку публики. Если хочешь заняться политикой, вступай в «Гражданскую зарю» и проведи следующее столетие, пробивая себе путь наверх по очень коварной лестнице. Не считая политики, я завел приверженцев в банках и даже среди военных. Редакторы новостных листков всегда готовы распространять сплетни, что прекрасно увязывается с десятью шерифами, телепатически поставляющими информацию мне лично – за деньги. И я работаю над следующей задачей: надо внедрить кого-то в полицию Капитана, – но здесь пройдет только вариант с принуждением. Никак иначе, поскольку чертовски многие из них фанатично преданы поддержанию порядка вещей в его нынешнем виде.

– Похоже, ты проделал очень большую работу, – сказал Найджел.

– Благодарю. А! Ты никогда не догадаешься, кто недавно объявился в столице.

– Даже гадать не стану. Кто?

– Капитан Слваста.

Улыбка Найджела была явно циничной.

– Капитан, да?

– Ага. Они повысили его в звании и спихнули в Объединенный полковой совет, где его пылающий юношеский энтузиазм погаснет под гнетом бюрократических процедур.

– Бедняга. Можем ли мы использовать его?

– Он числится в списке тех, за кем я наблюдаю.

– Хорошо. Что насчет дворца?

Найджел кивнул на стену по ту сторону проспекта Мэйборн.

– Удалось добиться реального прогресса.

Юз-дубль Кайсандры сообщил о получении файла от Кулена. Это была запись, которую передал искусственный бусалор, синтезированный «Небесной властительницей». Кулену потребовалась целая неделя только на то, чтобы провести юркого маленького дрона в дворцовый сад. Пока Кулен сидел в своем кабинете «Общества библиографической охраны», фальшивый грызун носился вдоль стены, осматривая трещины. В конце концов он нашел одну достаточно глубокую трещину и проскользнул внутрь, а затем принялся процарапывать себе путь в растворе, соединяющем каменные блоки. Он работал целыми днями, но в конце концов пробрался через стену и попал в сад.

– Все слухи, которые ходят о семье Капитана, правдивы, – официальным тоном сообщил Кулен. – У меня ушло три дня, чтобы провести дрона через сад. Должен сказать, по ночам там царит полнейший разврат.

– Надо это записать, – сказал Найджел. – Ничто так не портит репутацию, как скандал. В нужный момент покажем картины всему городу.

– Отправлю туда сегодня вечером еще одного дрона-бусалора.

Запись продолжала проигрываться, показывая Кайсандре внутренность дворца. Несмотря на то что она видела фасад, она оказалась не готова к богатству комнат внутри. Но Кулен недолго держал дрона в надземной части комплекса. Огромное здание раскинулось над обширным лабиринтом подвалов, хранилищ и туннелей. Кайсандра перенеслась в какое-то кирпичное хранилище. Маленькие глазки дрона, сетчатка которых имела повышенную чувствительность, смотрели на дальнюю стену. Это была выпуклая металлическая поверхность, с возрастом она потемнела и обросла коркой мелких, словно пыль, сосново-зеленых водорослей. Посередине нее располагалась дверь, большая и круглая, обрамленная странной бахромой из рваного металла и чем-то похожим на свисающие клочья резины.

– Плайпластик? – спросила Кайсандра.

В конструкции «Небесной властительницы» это вещество не использовалось, но недавно имплантированные воспоминания Кайсандры пестрели сотнями отсылок к нему.

– Да, – подтвердил Найджел.

– Значит, это…

– Грузовой модуль, судя по всему.

– Верно, – сказал Кулен. – Я нашел еще одиннадцать таких же под дворцом. Дрону-бусалору удалось проникнуть внутрь одного. Он был вычищен до голых стен. И даже стены частично разобраны.

– Полезный материал, – пробормотал Найджел. – Небось теперь подпирает крышу какого-нибудь аристократического особняка.

– Ну да. А потом, две недели назад, я нашел вот это.

Изображение показало другое хранилище, большое, кольцевое, с ребристым потолком. В нем находился крупный эллипсоид из гладких шестиугольных панелей, он стоял на широком конце, подпертый кирпичными опорами. Металлические стойки, которые выступали из перегородок между панелями, выглядели сломанными. Клубки кабелей и труб опутывали объект рваной сетью. Шесть толстых бесшовных труб выходили из панелей вокруг узкого конца и устремлялись вверх, почти касаясь изогнутой крыши хранилища.

– Это потребовало времени, но дрон в конце концов нашел вход, – с гордостью сказал Кулен. – Некоторые сварные швы трубопровода разошлись.

Запись переключилась на странный спектр кобальтово-синего и черного, из-за чего понять масштаб удавалось с трудом. Внутренность эллипсоида была заполнена плотной решеткой опорных стоек, кабелей и проводов в оплетке, что делало картину непонятной. С различных механизмов свисала безжизненная бахрома электромускулов, они походили на жидкость, которая вытекала в темные заливы и затвердела в процессе. Смутные формы лежали каждая в своем гнезде – шары, цилиндры, диски…

– Стоп, – приказал Найджел.

В фокусе записи был длинный цилиндр с узким местом посередине и грибовидной головкой.

– Божья срань! – прошептал Найджел. Его губы тронула кривая улыбка.

– Я подумал то же самое, – сказал Кулен.

Кайсандре хотелось кричать на них и топать ногами, добиваясь ответа, но она хорошо знала правила игры.

– Это все меняет, – сказал Найджел. – Мы должны попасть туда. Они мне нужны.

– Не получится, – ответил Кулен. – Во всяком случае, не так просто.

– А если я вежливо их попрошу?

– Я близко изучил общество Варлана, находясь в городе. Оно крайне консервативно и скользит вниз по кривой деградации в духе декаданса. Ты представляешь, как они тебя примут? Здрасте, Капитан Филиус, я из Содружества. У меня больше знаний, чем у вас, поэтому просто дайте мне то, что мне нужно, а я уж постараюсь вытащить вас всех отсюда – обратно во Вселенную, где у вас не будет ничего из богатства и власти, к которым вы привыкли, где вы окажетесь наравне со всеми остальными.

– М-да, – протянул Найджел и почесал затылок. – Ну, тогда мы соберем команду величайших преступников и совершим преступление тысячелетия. – Он ухмыльнулся: – Наконец появится что-то, сравнимое с Великим ограблением через червоточину в 2243 году. Хотел бы я увидеть лицо Оззи при этом известии.

– Я потратил почти три недели, пытаясь провести управляемого дрона размером семь сантиметров в хранилище. Во дворце в любое время дежурят около ста вооруженных охранников одновременно. В пяти минутах ходьбы находятся казармы морской пехоты. И полиция Капитана – не дураки и не слабаки. Я просто не вижу способа реально войти в хранилище, не говоря уже о том, чтобы пронести это все через дворец и доставить к «Небесной властительнице».

– Значит, мы должны избавиться от охранников, морских пехотинцев и полиции.

– И выбрать такое сумасшедшее время, чтобы никто не заметил, как мы вывозим добычу по бульвару Уолтона среди бела дня.

– Ах, черт. Да, ты прав. Прямо сейчас у нас не много вариантов.

Кайсандра сдалась.

– Ладно, вы двое! Скажите уже наконец, что это за дерьмо?

Найджел повернулся к ней лицом, в кои-то веки с выражением неподдельного удовольствия.

– Оружейный отсек «Вермиллиона».

Книга шестая Те, кто поднимается

1

Несмотря на клятву не возвращаться в полк, Слваста радовался встрече со старыми полковыми товарищами. Он оказался в Чаме всего через десять дней после возвращения в Варлан, договорившись о сделке с Найджелом. Сержант Янрис написал ему письмо с просьбой выступить свидетелем защиты в деле рядового Товакара. Как сообщал Янрис, Товакар должен предстать перед военным судом по сумме обвинений в хулиганстве и пьяных выходках. Прокурором должна была выступить майор Рашель. Если Товакара признают виновным, ему грозит увольнение с позором и лишение пенсии.

То, что судить солдата будет майор Рашель, сыграло важную роль в решении Слвасты приехать. Это и еще несправедливость. Товакара, конечно, святым не назвать, но лишить заслуженной пенсии военнослужащего – человека, который выходил лицом к лицу с ужасной опасностью ради безопасности своих сограждан, – ну, именно против такого рода вещей и боролись «Демократическое единство» и их организация в Варлане.

Приезд Слвасты вызвал переполох. Даже старый провинциальный Чам был наслышан о герое Эйншем-сквер и благосклонно встретил своего знаменитого сына. Но в конечном итоге это ни к чему не привело. Показания Слвасты апеллировали к эмоциям; Рашель действовала холодной логикой и приводила юридически безупречные прецеденты. Товакара выгнали из полка и лишили права на пенсию.

После произошедшего Слваста мог бы и не задавать обычные при вербовке вопросы, но привычка и паранойя заставили его все равно выяснить ответы. Правда, о стандартной защите с помощью анонимности здесь речи не шло. Один Уракус знал, насколько сильно разгневается на него Бетаньева из-за столь вопиющего нарушения безопасности. Но Товакар казался абсолютно идеальным кандидатом для их движения, поэтому Слваста сделал ему предложение сопровождать его обратно в Варлан и помочь «Демократическому единству» с кое-какими политически полезными действиями. Товакар не колебался ни мгновения, что заставило Слвасту задуматься. Солдат будет чрезвычайно полезен, когда наконец дойдет (упаси Джу) до использования оружия, которое Найджел согласился им поставлять. В их организации пока насчитывалось не так много отставных военных, а им очень пригодятся люди с реальным боевым опытом. На свой лад Товакар был, бесспорно, верным и надежным бойцом.

Поэтому Слваста пошел и поговорил еще и с Андрисией, а затем с сержантом Янрисом. Успеху его предложения способствовало то, что в Чамском полку настали не лучшие времена после его отъезда. Правда, отряды больше не брали с собой модов на зачистку, но большинство других реформ, проводимых ранее Слвастой, были потихоньку отменены. В полк поступило много новых офицеров из аристократических семей округа – младшие сыновья и дочери, которые не получали дохода от семейных поместий и рассматривали военную службу исключительно как способ поддержания привычного им образа жизни. Чтобы выплачивать повышенное жалованье, в полк стали набирать меньше рядовых солдат. Бригадир Вениз окончательно отстранился от повседневного управления полком, и майор Рашель заняла его место. В результате, когда Слваста возвращался поездом в Варлан, с ним ехал не только Товакар, но также Янрис и Андрисия.

Это оказалась самая удачная его вербовка. Даже Бетаньева согласилась с ним. В конце концов.

Так и получилось: Янрис, Андрисия и Товакар сопровождали его повсюду. Вот и сейчас они стояли вместе с ним на набережной Варлана в мрачных тусклых сумерках, ожидая, пока паром пересечет Кольбал. Лил безостановочный дождь, целые полотнища мелких капель разворачивались из бесформенных серых туч, накрывших город сплошной пеленой. Несмотря на дождь, Слваста обливался потом. Под плащом у него был защитный жилет из дрошелка. Бетаньева настаивала, чтобы он всегда надевал жилет. Как официальный вождь «Демократического единства» Слваста теперь оказался публичной фигурой, и не вся публика восхищалась им. Жилет убережет от любого внезапного нападения.

Дрошелк, впервые поступивший в продажу восемнадцать месяцев назад, оказался удивительным: легкая глянцевая нить, из которой получалась ткань с красивым муаровым отливом. К тому же он отличался фантастической прочностью; раньше на Бьенвенидо не было ничего подобного. Первым делом из дрошелка принялись шить модные платья дамы из высшего общества. Но вскоре станки на ткацких фабриках стали производить более плотные, прочные ткани, способные отклонить клинок. Самый толстый материал вообще считался пуленепробиваемым. Теперь все хотели заполучить одежду из дрошелка. Впервые ткань появилась в округе Гретц. Слваста слегка встревожился, узнав, что дрошелк производят моды. Какой-то формовщик создал новых модов и назвал их мод-пауками – они и производили эту нить. Паук, размером меньше ладони, казался совершенно безвредным. Все в целом грозило осложнениями проводимой Слвастой политике против нейтов. Дрошелк постепенно становился важным товаром, его появление пошло на пользу экономике, пошатнувшейся после уничтожения модов. При том «Демократическое единство» не могло себе позволить открыто выступить против дрошелка: ткачество и пошив одежды из ткани обеспечили большое количество рабочих мест. Пара старых стойл формовщиков в столице уже завезла мод-пауков, приспособив прежние сараи для их размещения, и никто не выразил протест. Слваста ожидал от безобидного с виду начинания новых неприятностей, но Кулен посоветовал ему пока молчать и выжидать подходящего момента.

Даже при непрекращающемся дожде работа в доках продолжалась в привычном режиме. Торговля, великий двигатель города, и без того уменьшила размах в экономически трудное время; нельзя было допустить перебои в потоках товаров из-за какого-то дождя. Поэтому на каждом причале копошились портовые грузчики, при помощи текинов и собственных мускулов загружая и выгружая грузы из множества различных судов. У самых длинных причалов стояли большие трехмачтовые океанские клиперы, с ними соседствовали прочные речные баржи, рыбацкие лодки с холодными трюмами, полными свежевыловленной рыбы, и паровые паромы, пересекавшие реку несколько раз в день, перевозя грузы со станции Виллсден. У нескольких причалов покачивались на волнах огромные плоты из бревен, которые добрались сюда после долгого плавания вниз по реке из восточных предгорий. Паровые краны поднимали толстые стволы на платформы для перевозки по одному. На всей набережной не было ни одного мода. Лошади тянули сильно нагруженные повозки вдоль причалов – земные животные, а не моды.

Любые моды стали теперь поистине редким зрелищем. Шерифы (и полиция Капитана) все еще использовали мод-птиц, парящих в потоках восходящего воздуха над Варданом, чтобы следить за известными им преступниками или подозреваемыми в преступлениях; ходили слухи, будто за толстыми каменными оградами аристократических особняков, защищающими от экстравзгляда, все еще используются мод-обезьяны. Но прошло то время, когда команды модов убирали городские улицы или же выполняли тяжелые работы строительных компаний. Даже кэбмены теперь впрягали в повозки земных лошадей – и повышали цены, вынужденные расплачиваться за новых дорогостоящих животных.

«Демократическое единство» проехалось на гребне волны популярности, которая была вызвана появлением рабочих мест для людей, и новые отделения партии возникли в десятке городов, даже больше. Месяц назад они даже провели свой первый съезд, чтобы официально оформить политику в отношении предстоящих выборов. Слваста стал теперь демократически избранным вождем партии, и его узнавали везде в городе. Поэтому сейчас, стоя с подветренной стороны большого склада в конце пристани Зиберта, он слегка прикрылся пологом, отклоняя экстравзгляды; широкополая шляпа от дождя затеняла его лицо. Громоздкий серый плащ также маскировал отсутствие руки. Никто из работавших на набережной ни разу не взглянул на него, проходя мимо, и он оставался неузнанным посреди самого оживленного района во всем Варлане.

Они вчетвером молча смотрели на паром «Эльмар», прибывающий к пристани по расписанию. Экстравзгляд Слвасты просканировал толпу пассажиров, сгрудившихся под навесом на середине палубы. Не самое веселое занятие, но он не жаловался. Посылки приходили от Найджела почти каждые десять дней с тех пор, как Слваста вернулся с фермы Блэр. Их забирали Слваста, Бетаньева, Кулен или Хавьер – кому в этот момент было удобнее. Не то чтобы они никому больше не доверяли, но…

Рассел стоял ближе к корме парома, где ветром под край навеса задувало дождь. Как и большинство граждан Варлана в тот день, он был одет в длинный темный плащ, скользкий от дождя, и смахивал текином самые крупные дождевые капли с лица и волос. Одна его рука лежала на ручке большого сундука, окованного медными полосами и поставленного на колесики.

– Приготовились, – сказал Слваста.

Андрисия и Товакар разошлись от склада в противоположных направлениях, смешавшись с движением на широкой набережной. Они сканировали окрестности экстравзглядами, готовые поднять тревогу в случае чего-то подозрительного или любой активности полиции. Сам Слваста использовал экстравзгляд, чтобы следить за дождливым небом над головой, опасаясь мод-птиц. Рассел двигался среди пассажиров, один за другим спускающихся с парома по трапу, сундук на колесиках он тащил за собой. Ничем не примечательная фигура, неотличимая от других пассажиров парома в этот непогожий вечер. Добравшись до конца причала, он направился прямо к складу. Слваста и Янрис вернулись туда, где они арендовали на время место для погрузки – благодаря профсоюзу грузчиков – и где их ждал кэб. Рассел довез сундук до самого кэба. Он прикрывал его легким пологом, не давая любопытному экстравзгляду проникнуть внутрь. Янрис уже сидел в кэбе; он высунулся и ухватился за верх сундука. Слваста воспользовался текином и своей единственной рукой, помогая Расселу подтолкнуть сундук вверх и внутрь. Сундук был чрезмерно тяжелым, но втроем они довольно быстро погрузили его в кэб.

– Через две недели в пятницу, – сказал Рассел. – Будут в основном патроны. Прибуду на пароме «Комптон» в пять тридцать пять.

– Кто-то из нас встретит груз, – заверил его Слваста. Он забрался на скамью возницы и телепнул лошади команду.

Рассел ушел обратно в тоскливый вечер, а кэб выкатился на набережную. Через сто метров Слваста притормозил и дал возможность Андрисии забраться внутрь кэба к Янрису, который поддерживал довольно плотный полог. Еще через минуту они подобрали Товакара, и тот устроился рядом со Слвастой. Слваста снова приказал лошади двигаться вперед, и кэб поехал быстрее.

Отправившись пешком в район Восточного Фолвича, Бетаньева воспользовалась легким текин-панцирем для защиты от дождя. Из-за ненастной погоды публика большей частью убралась с улиц Варлана, что было некстати. Городская суета обеспечивала полезное прикрытие, когда Бетаньева отправлялась куда-нибудь с заданием.

Но этим вечером получилось иначе. И когда девушка встретилась с Куденом, им пришлось зайти в небольшое кафе. Оставаясь на улице под дождем, они служили бы слишком заметной целью для любопытных глаз. Кафе, располагавшееся за пару кварталов от Исследовательского института паданцев, выглядело довольно мило. Чай и пирожные, которые они заказали, были превосходными, хотя цены ясно демонстрировали посетителю, что он находится в Восточном Фолвиче.

Бетаньева пила уже третью чашку чая. Она взглянула на шоколадное пирожное. Ломтики свежей клубники поверх крема сделали его особенно заманчивым.

– Оно на тебя смотрит, – поддразнил ее Кулен.

– Я не стану его есть. Я и так уже растолстела. Все, что я делаю, – это целыми днями сижу. И ем. Кто бы мог подумать: от революции толстеют!

– Чепуха. Ты выглядишь прекрасно. Как тогда, когда мы встретились.

– Мы ратуем за правду, а ты мне врешь?

– Ложь во благо – не ложь.

– Значит, я и правда толстая?

– Ну, хватит. Я знаю, что ты сильна в логических играх. Если не хочешь это пирожное, я сам его съем.

Он протянул руку.

– Руки прочь! – шутливо возмутилась Бетаньева, но ее веселость тотчас исчезла, как только ее мод-птица заметила карету. – Едет, – предупредила она Кулена.

Низкие облака и пятна тумана обеспечили хорошее укрытие мод-птице. Она держалась высоко над Восточным Фолвичем, быстро перемещаясь от одного участка тумана к другому. В промежутках между ними ее зоркие глаза сканировали мокрые улицы и крыши – потому наблюдение было не непрерывным, зато безопасным. Мод-птица принадлежала члену ячейки девятого уровня, и Бетаньева нашла ее неоценимой в любой операции наблюдения. Она не рассказала Слвасте о том, что использует мода. Его одержимость не допустит исключений, даже для нее.

Со стороны могло показаться, будто Бетаньева и Кулен смотрят друг на друга поверх тарелки с последним пирожным; на самом деле они принимали изображение от мод-птицы. Сквозь серый водоворот моросящего дождя они увидели запряженную земной лошадью длинную черную карету, которая приближалась к надежно укрытому за стеной Исследовательскому институту паданцев. Карета остановилась и подождала, пока откроются наружные ворота, а затем въехала в крытый переход, начинавшийся от самых ворот.

«Понятно, они должны быть очень осторожны, чтобы не дать паданцам сбежать, – телепнула Бетаньева Кулену. – И это, в общем, хорошо. Но вход станет проблемой, если мы когда-нибудь захотим попасть внутрь».

«Зависит от момента, когда мы захотим попасть внутрь, – ответил Кулен. – Если прямо сейчас, то да. Но когда начнется революция, не нужно будет прокрадываться потихоньку. Удачно размещенная взрывчатка – и ворота слетят с петель».

«И мы войдем через главный вход. Мне нравится!»

Бетаньева позволила своему восхищению выскользнуть через панцирь. Несмотря на долгое знакомство, Кулен по-прежнему умудрялся удивлять ее.

Рискованно было отправлять мод-птицу кружить прямо над институтом. Его сотрудники отличались чрезвычайной бдительностью. Поэтому Бетаньева отсчитала минуту, чтобы позволить карете проехать через внутренние ворота во двор, и только тогда отправила мод-птицу в стремительный бросок.

Экипаж остановился в центре унылого двора. Двое мужчин помогли еще одному человеку выйти из кареты. У него был капюшон на голове, а руки закованы в наручники. Человек двигался неловко, словно превозмогая боль.

«Ты видел? – спросила она. – Они привезли заключенного».

«Это понятно».

«Но почему? Я не понимаю, зачем они привозят узников сюда».

Это привлекло ее внимание пару месяцев назад, когда Тревин захватил нескольких членов ячеек. Элитная команда Бетаньевы следила за пятьдесят восьмым домом по Гросвнер-плейс, желая выяснить, не повезут ли их товарищей на рудники Падруи. Как только они освободят Бьенвенидо, нужно будет спасти множество людей из этого ужасного места. Но вместо ожидаемых сведений команда сообщила ей: происходит нечто непонятное, – и Бетаньева продолжала вести осторожное наблюдение. Время от времени – может, раз в две или три недели (регулярного расписания не было) – закрытая пологом карета с заключенным (предположительно) отправлялась из пятьдесят восьмого дома по Гросвнер-плейс через половину города в Исследовательский институт паданцев и возвращалась пустой.

«Какая между ними связь? – спросила она. – Что общего у проклятой Уракусом полиции Тревина с самым большим собранием замшелых ученых пней на планете?»

«Понятия не имею. Но теперь я понимаю твою навязчивую идею попасть в институт».

«Это не навязчивая идея. Но согласись, странно…»

Мод-птица пролетела над двором и направилась к ближайшему пятну тумана. Она повернула голову, бросив последний взгляд на институт. Из здания вышел мужчина и направился к заключенному.

Бетаньева окаменела. Затем ее начало трясти.

– Бетаньева? – встревожился Кулен. – Бетаньева, что случилось?

Девушка усилила свой панцирь, как только могла, ненавидя собственную слабость. И знала: хотя мысли ее скрыты, чувства отражаются на ее лице. Слезы навернулись ей на глаза.

– Бетаньева, ради Джу…

– Это он, – прошептала она. – Первый помощник.

Она вцепилась руками в край стола, изо всех сил сжала пальцы.

– В чем дело?

– Ха! Ты же знаешь, что он делает с людьми.

– Знаю. Именно поэтому он стоит в самом верху нашего списка тех, с кем надо разобраться, как только мы свергнем Капитана. Первый помощник, Тревин и все прочие. Он от нас не уйдет.

Бетаньеве не понравился взгляд Кулена. Он явно не понимал, почему она так реагирует. Но увидеть Аотори было настолько неожиданно, что она растерялась.

– Но почему он здесь? Почему первый помощник участвует в этой странной перевозке заключенных?

Ее старания отвлечь Кулена от себя самой были довольно жалкими, однако сработали. По крайней мере, Кулен вроде бы задумался над ее вопросом.

– Аотори наслаждается допросами, – медленно произнес он. – Он довольно часто появляется в пятьдесят восьмом доме на Гросвнер-плейс именно по этой причине. Значит, возможно, допросы продолжаются в институте.

– Зачем? Что они могут сделать такого здесь, чего ублюдки Тревина не способны сделать в своих застенках?

– Не знаю. Вряд ли стоит зацикливаться на этом.

– Уракус!

– Куда отвозят заключенных после института? – спросил Кулен. – На Падруйские рудники?

Бетаньева постаралась сосредоточиться, вернуться в норму.

– Мне неизвестно. Мы не следили за тем, как их увозят.

– Тогда стоит начать. Узнайте, куда они отправляют наших товарищей. Нам надо знать это, чтобы спасти их, как только избавимся от Капитана… – он сделал паузу, – и от первого помощника.

– Да. Да, ты прав. Я организую наблюдение.

– Хорошо. – Кулен подвинул к ней тарелку с шоколадным пирожным. – Ты их лучшая надежда, Бетаньева. Не подведи их.

– Не подведу.

– Тогда ладно. Нам пора возвращаться. Я хочу знать, как прошла последняя поставка.

– Андрисия с ними, – сказала Бетаньева, не пытаясь скрыть свое неодобрение. – Я уверена, она позаботится о том, чтобы все прошло идеально.

Она схватила пирожное и сунула в рот.

Мод-птица Андрисии кружила над дорогой, наблюдая за кэбом, пока Слваста прокладывал запутанный маршрут через Варлан. Он испытывал смешаные чувства к мод-птице, но она принадлежала Андрисии с момента появления на свет. Андрисия согласилась поехать в Варлан только при одном – зато категорическом – условии: ей позволят оставить мод-птицу при себе. Слваста утешал себя тем, что, если события пойдут не по плану, мод-птица и близко не способна причинить такой урон, как мод-обезьяна; так или иначе, взгляд с неба был чертовски полезен. Полиция Капитана еще ни разу не перехватила партию оружия, но революционеры знали: Тревин подозревает повстанческие ячейки в доступе к оружию. Несколько активистов выехали из города на обучение стрельбе из снайперских винтовок; это не те штуки, которые можно просто раздать людям и сказать: «Действуйте». К сожалению, не в природе человека молчать. У кого-то развязался язык под конец вечера в пивнушке, кто-то шепнул по секрету жене… Об оружии поползли слухи. Информаторы Тревина донесли сплетни хозяину.

И Слваста знал, что это произошло, так как Тревин забирал все больше и больше членов ячеек на допрос. Бетаньева постоянно посылала предупреждения по сети, советуя товарищам уехать из города. Отъезды стали в порядке вещей.

Но они не только спасались бегством. Информаторы и наблюдатели Бетаньевы пристально следили за сотрудниками полиции Капитана. Бетаньева и Кулен постепенно составили полный список имен, начиная с Тревина, а затем дополнили его адресами, семейными связями, привычками, областями знаний. Собрав досье, Хавьер начал сообщать слегка искаженную информацию тем членам ячеек, которые были известны людям Тревина. Бетаньева назвала это дезинформацией. Как бы их действия ни назывались, организованный обман серьезно дезориентировал полицию Капитана и помешал правильно интерпретировать всплеск протестной активности в городе.

Если бы ставки не были столь высоки, Слваста посмеялся бы над отзеркаливающими друг друга сетями сплетников и информаторов, работающих на улицах столицы.

Таким образом, несмотря на огромные затраты и усилия с тех пор, как «Демократическое единство» завоевало места в совете Налани, полиция Капитана все еще ни разу не перехватила партию оружия и не обнаружила тайники. И Слваста считал, что это положение вещей следует сохранять всеми силами. Реакцию Тревина на обнаружение тайника с оружием даже воображать не хотелось.

Ради осторожности они потратили на дорогу девяносто минут. Кэб петлял по бульварам и проспектам Варлана, а также по узким боковым дорогам, пока наконец не добрался до перекрестка с Прут-роуд в районе Винчестер в западной части города. Это был довольно респектабельный район, и хотя дома с террасами давно стали многоквартирными, там все еще оставались отдельные особняки, и парки, и предприятия легкой промышленности, не извергавшие отходов в трубы, по которым через район протекали реки.

«Обложение налогами бедняков…» – телепнул Слваста человеку, стоявшему на обочине возле перекрестка, не привлекая внимания.

«…это плата за богачей», – телепнул тот ему в ответ.

«Все чисто?»

«Да. В течение двух дней не появлялся никто, кого бы мы не знали, и никто не проявлял интереса. Поблизости нет модов. Можете двигаться дальше».

«Спасибо».

Слваста использовал экстравзгляд, чтобы вести кэб по неровным булыжникам Прут-роуд. Дождевые тучи упорно не желали расходиться, поэтому сегодня ночью в небе над городом не сняли туманности, ну а уличные фонари на Прут-роуд и так не зажигали уже около года – и дорога была погружена в кромешную темноту. Кэб подъехал к широким деревянным воротам старого кожевенного двора, и пара членов ячейки седьмого уровня открыла ворота.

Фабрике насчитывалось более трехсот лет. Когда трещины и изгибы потемневших от времени кирпичных стен стали слишком угрожающими, владельцы собрались ее переоборудовать. Они перенесли чаны, роликовые катки для вальцовки кожи и столы для резки в новые помещения на расстоянии трех улиц. Но пока старая фабрика ждала своей участи, в ней самовольно поселились люди. Сперва это были семьи, которые хотели выбраться из трущоб, но не могли себе позволить платить даже самую маленькую арендную плату, временно безработные и те, кто уже точно никогда не получит работу. За последний год изначальные обитатели переехали, поскольку по всему городу открылись новые возможности трудоустройства, и тогда их жилье заняли люди, имевшие проблемы со спиртным, с нарником или с психическим здоровьем. Люди, не интересующиеся тем, кто появлялся и исчезал по ночам.

Ряд огромных окон выходил во двор. В паре из них мерцал слабый желтый свет. Ворота за кэбом закрылись, и члены ячейки укрепили полог, заслоняя весь двор от ментального восприятия. Слваста на скамье кэбмена сделал плотнее собственный полог, чтобы остаться неузнанным.

Все прошло гладко. Товакар и Янрис вместе с двумя членами ячейки внесли сундук внутрь; Андрисия шла сзади, делясь тем, что она видит, со Слвастой, оставшимся в кэбе. Они спустились в сводчатые погреба фабрики. Кирпичи здесь крошились и выпадали, уже случилось несколько обвалов. Члены ячейки привели их к широкой трещине с крутой осыпью битого кирпича по другую ее сторону, которая шла вниз.

Экстравзгляд Андрисии исследовал пещеру за трещиной. Каменные стены здесь были древними, края каждого из больших блоков были все в водорослях. Вдоль одной из стен располагались арки, но их давно заложили.

– Что это за место? – спросила Андрисия.

– То, поверх чего соорудили фабрику, – сказал один из членов ячейки. – Здесь строили здания в течение двух тысяч лет.

Камни в одной из арок сместились, образовав зазор, вполне позволяющий протолкнуть сундук. По другую сторону находилась грубая лестница, уходящая вниз, в вертикальную шахту, пробитую в голой скале. К тому моменту, когда Андрисия достигла дна, между ней и Слвастой оказалось так много камня, что передаваемая ей картинка стала совсем слабой, Слваста едва мог разобрать контуры. Похоже, небольшой отряд двигался через очередную анфиладу хранилищ. Пустые ящики и бочки в беспорядке валялись на полу, сгнившие доски рассыпались на части. Все покрывал толстый слой песчаной пыли, но воздух был совершенно сухим.

Андрисии приходилось постоянно пользоваться текином, чтобы пыль не попадала ей в нос и рот. Сундук опустили на землю, и Янрис наконец перестал прикрывать его пологом. Все, воспользовавшись экстравзглядами, осмотрели содержимое. Внутри сундука находилось двадцать обрезанных карабинов, по три запасных магазина к каждому – все завернутые в промасленную ткань.

– Не открывайте сундук, – сразу сказала Андрисия. – Здешняя пыль испортит механизмы.

– Никто не станет его трогать, – сказал первый член ячейки. – Мы об этом позаботимся. Здесь достаточно безопасно.

– Когда мы сможем использовать оружие? – спросил второй член ячейки.

– Вопрос не к нам, – усмехнулся Янрис. – Мы просто мальчики на побегушках.

– Скорей бы, – сказал первый. – Это дерьмо тянется уже столько лет. Пристрелить Капитана, да и вся недолга. Веселые ребятки быстро справятся.

Он похлопал по крышке сундука жестом собственника.

– Капитан не один, – сказала Андрисия. – Есть много тех, кто его поддерживает.

– Чего? Мы что, собираемся перебить их всех?

– Без понятия, – сказала Андрисия. – Может, просто заставим их хорошенько подумать. Кто знает?

– Лучше бы кому-то знать, черт подери, – сказал мужчина, уставившись на Янриса.

– Ты прав.

Возвращая кэб в конюшню, Слваста чувствовал удовлетворение при мысли о том, что оружие никто не тронет, пока не настанет назначенный день. В городе уже разместили более двадцати тайников.Складывалось впечатление, будто земля под Варланом представляла собой соты из заброшенных склепов и подвалов, для которых не существовало карты. В разных местах под землей революционеры создали еще столько же безопасных тайников с боеприпасами. Это решение они приняли в самом начале: не держать оружие и патроны вместе до той поры, пока не настанет момент вооружать ячейки. Слишком большой соблазн для охраняющих тайники людей – продать и получить быструю прибыль. Не то чтобы Бетаньева собиралась проводить аудит. Но даже сам Слваста остался бы доволен, если бы к назначенному дню сохранилось восемьдесят процентов оружия.

Вернув кэб, они разошлись по одному. Слваста теперь обитал на террасе Джейсфилд. Ее изящный каменный полумесяц изгибался вокруг круглого парка прямо в центре района Лэнгли. Из всех районов столицы Лэнгли больше всех походил на провинциальный город. Он располагался на северо-западной окраине Варлана, из окон самых высоких зданий виднелись покрытые деревьями холмы. Район населяли представители среднего класса, они наслаждались местными зелеными улочками, модными магазинами и приличными школами. Слвасте пришлось признать, что Лэнгли оказался удобным местом для жизни, несмотря на его отдаленность от центра города. Меблированная квартира, которую снимали любовники, занимала весь пятый этаж дома номер шестнадцать на террасе Джейсфилд. Квартира, с ее высокими потолками и четырьмя спальнями, была чрезмерно велика для них с Бетаньевой.

– Чистая необходимость, – шутила Бетаньева, когда они поселились здесь. – Ты должен жить в избирательном округе, если хочешь выступить кандидатом от него на выборах.

Суть в том, что Лэнгли также был сердцем избирательного округа Национального совета. Округ простирался более чем на шестьдесят миль в сельскую местность – область включала в себя несколько поместий, принадлежащих старым семьям, и существующие при них деревни, а также несколько процветающих городов и небольших ферм. В округе проживали представители очень разных социальных слоев, и среди них насчитывалось достаточно владельцев малого бизнеса, большинство из которых питали недовольство в отношении правительства: власть чрезмерно жестко регулировала рынок и поддерживала ограничительные законы в области торговли, благоприятствовавшие установленному порядку. Полковник Джелесис не ошибался: для Слвасты это был идеальный избирательный округ, чтобы бросить вызов кандидату, занимающему должность в настоящий момент.

Длинная изогнутая терраса была разбита на маленькие палисадники, отделенные друг от друга железными оградами. Все калитки, ведущие к входным дверям, прятались в железных арках с масляными лампами на вершине. Почти половина ламп горела – их зажигали жители, настроенные соблюдать привычные нормы и смягчить хотя бы часть тьмы. Общественные фонарные столбы на другой стороне дороги оставались темными. Слваста осмотрел горшки с растениями на ступеньках шестнадцатого номера. Высокое аккуратно подстриженное лавровое дерево с одной стороны и фиолетовый ползучий жасмин – с другой. Горшок с лавровым деревом стоял правильно. Если бы дела пошли не по плану, Бетаньева повернула бы его на четверть круга по часовой стрелке – конечно, если бы успела. К настоящему моменту Слваста жил с перспективой ареста или чего-нибудь похуже столько времени, что уже не беспокоился об этом.

Единственным недостатком квартиры с ее элегантной отделкой и потрясающими видами были пять лестничных пролетов, по которым приходилось к ней подниматься. Когда Слваста наконец вошел в холл, выложенный мраморной плиткой, его плащ насквозь успел пропитаться дождевой водой, и одежда под ним сделалась влажной и холодной. Вешая плащ, Слваста передернулся от холода и начал расстегивать жилет из дрошелка.

Бетаньева работала в столовой. Она сделала здесь свой кабинет сразу же, как только они вселились; длинный обеденный стол из марвуда, достаточно большой, чтобы за ним уместились десять человек, служил ей идеальным письменным столом с разбросанными по нему бумагами и папками. Две мощные масляные лампы ярко освещали комнату. Громоздкий шкаф с резными дверцами, передвинутый со своего места, загораживал дверь для модов – хотя вряд ли в доме номер шестнадцать еще оставались мод-гномы. Стопки толстых папок во множестве высились вдоль стен, гроссбухи революции были заполнены почерком Бетаньевы. Даже ее тренированный ум бухгалтера не мог хранить всю информацию о ячейках и их деятельности. Значки, которыми она пользовалась, не имели смысла ни для кого другого; Бетаньева даже Слвасте не растолковала их значения.

– Чтобы защитить ячейки, если мы когда-нибудь попадем на допрос, – сказала она. – Я умру прежде, чем предам наших товарищей, и их личные данные будут потеряны вместе со мной.

Сейчас Бетаньева была занята: она делала записи в нескольких фиолетовых папках. Слваста некоторое время смотрел на нее с легким беспокойством. Она все еще оставалась на работе в Налоговой службе – вполне достойная должность для невесты кандидата в Национальный совет. Это означало, что Бетаньева весь день работала в своем мрачном кабинете, а затем возвращалась домой и продолжала заниматься учетом и контролем – кроме тех случаев, когда она рисковала собой в неведомых подпольных делах. Как всегда, Слваста почувствовал восхищение ее преданностью их общему делу, ее самоотверженностью. Изначальная идея принадлежала ему, но Бетаньева продвинула ее куда дальше, чем он мог себе представить.

Девушка закончила писать, обернулась и одарила его улыбкой, полной восхищения и любви.

– Так и знала, что ты промокнешь, – сказала Бетаньева. – Я набрала тебе воды в ванну.

– Через час встреча по выработке стратегии, – с сожалением отозвался Слваста.

Очередное заседание в местных органах «Демократического единства», полное тревоги и решимости. Ему снова предстояли попытки подбодрить и вдохновить преданных добровольцев, большинство из которых совсем молоды, – и все они так отчаянно нуждаются в его успехе, чтобы что-то изменить в жизни.

– Скверная нынче ночь. Я отменила встречу.

– Но…

– Ступай в ванную.

Слваста сделал так, как ему велели. В течение столь долгого времени они тратили каждую секунду своей жизни на нужды революции, и теперь он вовсе не возражал сделать перерыв на одну ночь. После переезда на эту квартиру Слваста принимал ванну всего раза три или четыре. Только быстрый душ, только перекусы на бегу между событиями.

Шесть больших свечей с двойными фитилями были стратегически расположены по периметру ванной комнаты, отделанной синим и белым кафелем. Вероятно, Бетаньева воспользовалась текином, чтобы закрутить медные краны прямо перед появлением Слвасты, так как большая железная ванна на ножках оказалась полна воды, почти слишком горячей. В воздухе царил аромат цветов апельсина – пахла соль для ванн. Слваста снял мокрую одежду и залез в ванну. С закрытыми глазами он откинулся назад и позволил воде поглотить его.

Некоторое время спустя Бетаньева спросила:

– Теперь лучше?

Он открыл глаза. Нет, он не спал, всего лишь погрузился в отдых. Текин Бетаньевы гасил свечи, пока не остались мерцать только две из них. Тени расширились, обрамляя дверной проем, подсвеченный топазовым светом, который обрисовывал ее фигуру. На Бетаньеве был поразительно эротичный длинный черный кружевной пеньюар, небрежно перехваченный поясом в талии.

– Угу, – сказал Слваста. У него внезапно пересохло в горле.

Девушка медленно подошла и опустилась на колени рядом с ванной. Пеньюар разошелся на груди, показав ее формы, когда Бетаньева наклонилась, чтобы поцеловать Слвасту. Пряди ее волос упали в воду.

– Ты совершенство, – сказал он через какое-то время.

Света оказалось достаточно, чтобы разглядеть улыбку на ее лице.

– Спасибо.

Она взяла высокую бутылку жидкого мыла и налила немного в сложенную чашечкой ладонь.

– С твоего позволения…

– Только благодаря тебе стало возможным наше дело, – сказал Слваста, а потом застонал, когда она принялась медленно растирать мыло по его плечам.

– Очень мило, но мы оба знаем, что все восхищаются не кем-нибудь, а тобой. Никто не будет голосовать за меня или даже слушать меня. В тебе есть огонь; ты горишь стремлением к справедливости. И все это чувствуют. Люди чувствуют, насколько ты искренен.

– Я просто симпатичная фигура. Всю работу делаете вы. Ты, Кулен и Хавьер.

– Есть и другие, не забывай. – Она снова набрала мыла и скользнула рукой по его груди. – Андрисия очень тебе помогает.

Слваста подавил улыбку. Андрисия постоянно вызывала беспокойство Бетаньевы – ее длинные ноги, солнечная улыбка и стройная фигура.

– Думаешь о ней? – Руки Бетаньевы замерли.

– Ничего подобного.

– Хм-м.

В ее тоне прозвучало подозрение.

Слваста обнял Бетаньеву за шею и притянул вниз, к себе, для еще одного поцелуя. В конце концов она смягчилась, и ее руки скользнули по его животу.

– Ничего подобного, – искренне повторил он.

– Ты боишься? – пробормотала Бетаньева. – Я – да. Иногда.

– Полиции Капитана? Нет. Мы сейчас слишком на виду, и у нас есть поддержка со стороны разных слоев общества.

– Я имела в виду выборы. До них всего неделя.

– Десять дней.

– А если мы не выиграем?

– Опросы говорят в нашу пользу, а Туксбери дурак. В самом деле дурак, я и понятия не имел, что такое может быть.

Слваста полагал, что любой, кто продержался на месте депутата в течение сорока восьми лет, должен соображать в избирательных кампаниях. Но к Туксбери это не относилось. Сначала он просто высмеивал Слвасту, считая собственную позицию кандидата от «Гражданской зари» достаточно хорошей и способной обеспечить ему большинство голосов. Но затем Туксбери с удивлением обнаружил, что вялая поддержка со стороны его собственной партии и отсутствие финансовых вливаний означают одну простую вещь – его бросили на произвол судьбы, и он может вполне реально потерять свое место в совете. К тому времени Слваста уже два месяца проводил агитацию – и не только в Варлане, где проживало большинство избирателей. Он посетил все до одного города и деревни в своем избирательном округе, он выступал на встречах с общественностью, излагал политику «Демократического единства», обещал смести старые ограничения и традиции, так сильно сковывающие общество. Слваста сам удивился тому, как быстро он научился общаться с людьми, давать умные ответы, рассказывать правильные шутки, чувствовать, когда надо слушать с серьезным лицом, давать обещания, которые звучали твердо. Похоже, старая поговорка, будто человек может привыкнуть ко всему, если будет делать это достаточно долго, была правдива.

А вот Туксбери еще ни разу не проводил настоящих избирательных кампаний, никогда не общался с людьми, которых должен был представлять. И когда он наконец обратился к публике, все пошло не так. Он щедро тратил семейные деньги, завлекая людей на встречу бесплатной едой и напитками, но затем выставлял пришедших дураками, зубоскаля и поучая их, убеждая голосовать за него: «Я из хорошей семьи, не сравнить с Слвастой – он выскочка и дебил, даже в Чамском полку оказавшийся настолько бесполезным, что потерял руку из-за паданцев». Два раза представитель «Гражданской зари» согласился провести открытые дебаты со Слвастой, и обе встречи закончились для Туксбери плохо. Вторую встречу пришлось свернуть раньше времени, так как зрители стали швыряться в него разными предметами и пытались текином скинуть его с возвышения.

Потрясенный осознанием того, что люди думают о нем на самом деле, Туксбери искал утешения в борделях, которые он посещал и прежде – осторожно, но регулярно. Он стал больше обычного вдыхать нарника, желая притупить боль унижения. И эти грани его личности незамедлительно нашли отражение в пасквильных печатных листках во всех подробностях. Страдания Туксбери усугубили газеты официального толка, раньше они поддерживали «Гражданскую зарю», а тут принялись полоскать все слабости ее вождя столь же рьяно, как и оппозиционная пресса.

Туксбери не появлялся на публике в течение последних четырех дней. Члены ячеек донесли, что он спрятался в «Объятиях прекрасной дамы», борделе высокого класса на Моуни-стрит, оставив павших духом сотрудников избирательной кампании разносить листовки, которые никто не читал. Один из членов ячейки, служащий адвокатской конторы, сообщил: жена Туксбери подала на развод.

– Мы победим, – уверенно сказал Слваста. – «Взгляд с холма» уже получил налоговые декларации на имущество Туксбери?

– Да, три дня назад, – подтвердила Бетаньева. – Я добыла для них записи за последние десять лет. Уракус, эти ублюдки заплатили налогов меньше, чем мы с тобой. Ты можешь в такое поверить? «Взгляд с холма» даст материалы за четыре дня до выборов.

– Значит, мы победим. Мы проиграем, только если яйцо паданцев приземлится мне прямо на темечко. Я просто должен продолжать показываться людям и не ляпнуть вовсе уж отъявленной глупости – а за этим ты проследишь.

Выражение лица Бетаньевы представляло воплощенное коварство, когда ее руки и текин добрались до его паха. Как всегда, Слваста полностью отдался в ее власть. Бетаньева умела добиться от его тела всего, чего только хотела. Наслаждение было столь сильным, что он вскрикнул и вскинулся, расплескав воду из ванной на пол.

Потом Слвасте пришлось стоять рядом с ванной, пока Бетаньева вытирала его полотенцем. Наконец его отвели в спальню.

– Выходи за меня замуж, – сказал он, откинувшись на простыни и наблюдая, как девушка движется по комнате: сначала к комоду, чтобы мазнуть духами по шее, а затем дальше – зажигая по очереди три свечи. Разумеется, молодые люди были официально помолвлены, но это делалось ради выборов. Они не назначали день свадьбы – ни во всеуслышание, ни между собой.

– Ты знаешь мой ответ, – мягко сказала Бетаньева.

– Да, – безрадостно отозвался он. – Когда мы победим.

Она подошла к кровати и встала, руки на бедрах, глядя на него сверху вниз.

– И ты знаешь почему.

– Потому что никто не должен приводить детей в мир, такой несправедливый, как этот, – привычно ответил Слваста.

– После нашей победы, – сказала Бетаньева, – настанет время строить будущее. До тех пор все – лишь замки из песка и обещаний.

– Я знаю, вздохнул Слваста. – И что, если я не выиграю выборы, мы все равно вооружим ячейки и пойдем штурмовать дворец?

– Нет. Это будет полной катастрофой. Нам нужна поддержка народа, мы должны действовать от имени электората. Все должно выглядеть так, будто мы делаем то, чего хотят люди.

– Как минимум некоторые из них.

– Неужто у тебя есть сомнения? – спросила она. – Сейчас?

– Нет. Я просто устал, вот и все.

– Бедняга. Мы почти у цели. Нам нужно еще несколько недель. Может быть, месяцев. И все. Ты столько продержишься?

– Есть ли у меня выбор?

– Нет. Мне жаль, любовь моя. Ни у кого из нас больше нет выбора. Наше дело стало слишком большим, мы уже не имеем права принимать во внимание чувства одного человека.

– Мы действительно собираемся это сделать? – Слваста даже не был уверен, задавал он вопрос в уме или вслух. – Я имею в виду: свергнуть Капитана? Просто это так… так невероятно. Иногда мне приходится убеждать себя, что я все еще жив, а не погружен в грезы, находясь в Ядре. Как нам вообще удалось состыковать все и добраться до настоящего момента?

– Нам удалось все сделать, потому что так было правильно. И правильно наверняка, потому что нам все удалось. Все готово.

– Да.

Эта составляющая была для него не меньшей загадкой, чем остальные. Они вчетвером долго говорили и спорили о том, какие конкретные практические действия нужно предпринять, чтобы добиться успеха. Разве можно провести отряды вооруженных людей через город для уничтожения верхушки существующего правительства – и в то же время получить поддержку населения? Революционеры отвергли в процессе множество идей, а детали все разрастались, разворачивались стратегические планы.

– Нам осталось лишь подождать. Когда тебя изберут в Национальный совет, ты станешь…

– …подлинным выразителем народных чаяний. Доверие ко мне вырастет, а вместе с ним – и моя легитимность. Да, конечно.

– И если мы дадим низшим классам достаточно оснований для протеста и совет не послушает – а он не послушает, потому что там полно людей вроде Туксбери, – тогда у нас появятся основания для запуска революции.

– Разумеется.

Всегда оставались сомнения. То, как богатеи со своими ручными бухгалтерами избегали уплаты налогов, приводило Слвасту в ярость, и установление справедливых налогов для всех должно стать делом номер один, когда революция победит. Но ведь именно они вчетвером запланировали саботаж поставок воды в город с последующими разрушениями и страданиями людей; именно их активистам предстоит взорвать железнодорожные мосты, что увеличит экономические проблемы Варлана. Если бы не они четверо, жизнь шла бы своим чередом, вовсе не до такой степени плохо…

Бетаньева облизнула губы.

– Дай-ка подумать. Что я могу сделать, если хочу взбодрить тебя?

Хотя она уже насытила его любовный голод в ванне, Слваста знал: он снова будет готов, когда она захочет. В ее сексуальном мастерстве он никогда не сомневался. У Слвасты хватало ума не спрашивать Бетаньеву о мужчинах, с которыми она состояла в отношениях до него, но все же маленькая скверная часть его разума задавалась вопросом о ней и Кулене… А вдруг тем, кто научил ее столь многому о том, как доставить мужчине наслаждение в постели, был Кулен? Если именно его прикосновения побудили ее отбросить запреты?

Пальцы Бетаньевы ласкали Слвасту с небрежным умением. Затем ее текин принялся за него так тихо и медленно, что это было почти мучительно. Она словно перебирала отдельные нервные окончания его члена. Плоть немедленно предала его, воспламенив пути наслаждения, ведущие прямо в мозг. Слваста с трепетом наблюдал, как кружевной пеньюар соскальзывает по коже Бетаньевы, словно жидкая паутинка, еще сильнее разжигая его.

– Месяц, – прошептала она, оседлав его. – Через месяц после выборов. Как раз будет подходящее время. Идеальное время. Тогда ты поведешь нас вперед и возьмешь власть над всем миром. Тебе это подходит? Это то, чего ты хочешь?

Ее текин обхватил его яички, пробежался по ним дыханием арктического мороза, сжал в безжалостной хватке – идеальный баланс между болью и экстазом.

– Да, – воскликнул Слваста. – О Джу, да!

Не зная и не заботясь о том, с чем он соглашается.

2

Некоторые люди попросту плевать хотели – особенно те, кто смотрит на политиков и политику с таким же презрением, как на навоз, прилипший к подошве ботинка. Но нашлось много других, неравнодушных, кто дал себе труд прийти на выборы. По непонятным причинам рядом с несколькими избирательными участками, где полный ряд кандидатов на места в муниципальных советах был выдвинут «Демократическим единством», отсутствовали шерифы. Вместо них за голосованием наблюдали крутые парни от «Гражданской зари», следившие за тем, чтобы пришедшие голосовать поставили крестик в нужном месте. Где бы такое ни происходило, сведения передавались по коммуникационной сети Бетаньевы – и на участках появлялись местные активисты «Демократического единства», требуя соблюдать право граждан голосовать тайно и не запугивать их. Происходили стычки, но ничего серьезного, а затем наконец появлялись шерифы – правда, они только увозили обе стороны в местный участок, где горячие парни и проводили остаток дня, остывая на нарах, обычно занятых пьяными.

Бывали и случаи, когда людям говорили, что их нет в списках избирателей. Здесь Бетаньева ничего не могла поделать. Но у Товакара, Андрисии и Янриса имелись свои отдельные задания: каждый из них руководил ячейкой, перехватывавшей почтовые отправления с бюллетенями, заготовленными в течение последнего месяца. «Гражданская заря» добавляла в конверты своих подложных избирателей – мертвых или несуществующих. Эти мешки специально обученные люди аккуратно заменяли на другие, полные бюллетеней, в которых те же самые подложные избиратели голосовали за «Демократическое единство».

Кое-где в избирательных участках наблюдалась нехватка форм для голосования. Или чиновники вообще не появлялись, чтобы открыть участок.

Четырех кандидатов от «Демократического единства» арестовали по разным обвинениям, начиная с уклонения от уплаты налогов и заканчивая вооруженным нападением, что сделало их кандидатуры недействительными.

Так проходил очередной ничем не примечательный день выборов на Бьенвенидо.

Несмотря на все средства, которые использовали против них власть имущие, в бедняцких районах кандидаты от «Демократического единства» получили уверенное большинство. Слваста, прибывший в зал заседаний Лэнгли в пять часов вечера для подсчета голосов, принимал телепатические отчеты от партийных функционеров со всего города. Явка на участки считалась высокой. Вмешательства и махинаций – примерно столько, сколько и ожидалось. К восьми часам начали поступать результаты. Выборы проводились в одиннадцати из тридцати трех муниципальных советов столицы. В пяти из них предполагалась победа «Демократического единства», еще в трех, по прогнозам, ни одна из партий не получала абсолютного большинства, и «Гражданской заре» оставались последние три (самые богатые районы). Для «Гражданской зари» это было катастрофой.

Голосование также проводилось по кандидатам на пять мест в Национальном совете от столицы или ближайших окрестностей и еще сто мест со всего континента. В Лэнгли результат стал очевиден с того момента, как только открыли первые запечатанные мешки с бюллетенями для голосования. Туксбери вообще не видели на публике с того дня, когда «Взгляд с холма» опубликовал его налоговые декларации. Благодаря тихому наблюдению со стороны членов ячейки Слваста знал: тот укрылся в своем семейном имении недалеко от Варлана.

К одиннадцати часам вечера Слвасту утвердили в качестве нового представителя от Лэнгли в Национальном совете. Он произнес перед своими восхищенными сторонниками краткую благодарственную речь (написанную Куленом и Бетаньевой). К полуночи были проверены результаты по всем районам Варлана. «Демократическое единство» одержало пять побед, еще один район достался им благодаря коалиционному соглашению с тремя независимыми советниками. У «Гражданской зари» оказалось четыре района, а один остался без партии большинства.

– Семь советов, считая Налани, – сказал Слваста. Он шел домой пешком вместе с Бетаньевой, Хавьером и Куленом. – Это великолепно. Правда.

На неосвещенных улицах было много для ночного времени пешеходов и кэбов. Все возвращались по домам после подсчета голосов. Высоко над головой мод-птица Андрисии держалась точно над революционерами, острым взором бдительно отслеживая возможные неприятности. Янрис шел в ста метрах от них, имея при себе два пистолета. Неподалеку находились и другие члены партии, готовые рвануться на помощь при первом же телепатическом призыве.

Хавьер настаивал на мерах предосторожности.

– Завтра утром тебе придется выйти из совета Налани, – сказал Кулен. – Ты не можешь заседать в двух советах.

– Ты единственный кандидат от «Демократического единства», получивший место в Национальном совете, – сказал Хавьер с сожалением в голосе.

– Бапек отлично отработал свои деньги в Денбридже, – заметила Бетаньева. – Тридцать два процента.

– А ведь Денбридж на том берегу, – проворчал Хавьер. – Много среднего и рабочего класса. Мы могли бы там выиграть.

– Мы не выиграли в Лэнгли, – напомнил Слваста. – Ты не забыл? Нам его отдали.

– Да, и когда-нибудь они об этом пожалеют, – засмеялась Бетаньева. – Они думают, будто сунули нам взятку, чтобы держать нас на поводке. Так вот, даже если они останутся в живых…

Широкая корона ярко-оранжевого света вспыхнула над южным горизонтом, обрисовав крыши и дымовые трубы. Они увидели мерцающую дымку поднимающегося в ее середине огненного шара, окутанного клубами черного дыма. Через несколько секунд до них докатился звук взрыва.

– Уракус! – рявкнул Хавьер. – Что это было?

– Похоже, где-то внизу, в районе набережной, – сказал Кулен. – В восточном направлении. Там есть несколько компаний, которые занимаются ялсовым маслом. Большие бочки масла.

– Дерьмо, – буркнул Слваста. – Наших рук дело?

– Нет, – сказала Бетаньева. – И мне не нравится момент, когда это случилось.

Потребовалось два дня, чтобы обуздать пожары на складах, причем городским властям еще повезло – на вторую ночь пошел дождь. И еще целый день дым продолжал висеть над Варланом, пока тлели разрушенные здания на трех улицах над набережной. Взорвавшиеся бочки разбросали пылающее ялсовое масло на большое расстояние, и добровольные пожарные команды не решились подходить слишком близко, опасаясь взрыва других бочек.

В конце концов, когда осталось лишь пожарище с почерневшими руинами стен и грудами щебня, персонал больницы и пожарные начали пробираться через лабиринты обломков в поисках тел, ощупывая экстравзглядами камень, обгоревшее дерево и разбитые черепицы.

Было разрушено двадцать три коммерческих предприятия. К счастью, учитывая, что пожар случился в торговом районе поздно ночью, число погибших оказалось минимальным. Сообщалось о смерти только восьми человек. Но взрыв нанес еще один удар по экономике города, причем сильно пострадали страховые компании. А значит, предстоял рост платы за страховку от любого случая…

Кайсандра разбиралась в отчетах фермы, когда приехал Рассел. Его появление предоставило ей отличный предлог, чтобы велеть юз-дублю свернуть и убрать файлы с многомерными таблицами и освободить ее экзообзор. Когда они только начинали планировать революцию, Кайсандра была необычайно воодушевлена и взволнована, но она даже не предполагала, сколько часов, дней, недель будет тратить на управление основными финансовыми потоками их предприятия. Но, как девушка быстро поняла, отодвинуть правительство в сторонку – задача не из дешевых.

– Нам даже не нужно, чтобы переворот оказался успешным, – сказал Найджел. – Полная победа революции не обязательна. Нам просто нужно время – войти и выйти из дворца. По-настоящему для этого необходима только анархия.

– Но революция должна иметь успех, – возразила Кайсандра. – Иначе получится, что мы подвели так много людей.

– Ты не должна думать в таком ключе. Радикально настроенные индивиды, составляющие основу революционного движения, – всего лишь очередной набор инструментов, который поможет нам завершить работу. Ничего более.

– Но… посвящая себя делу революции, они должны верить, что их жизнь изменится в лучшую сторону. Ты хочешь заставить их пойти на риск и поставить на кон все, чем они владеют.

– И этот риск будет тысячу раз оправдан. Не путем замены одного комплекта бесполезных, коррумпированных руководителей на другой, но путем освобождения всех людей из Бездны. Ты должна научиться видеть общую картину, Кайсандра. Перестань мыслить провинциально, договорились?

– Хорошо.

Но сказать было проще, чем сделать. Пострадают люди, вполне реальные люди. Ей все время приходилось повторять себе: цель того стоит. Они работали над тем, чтобы изменить судьбу всего мира.

Рассел спрыгнул с лошади и текином привязал поводья к коновязи.

«Слваста победил на выборах в Лэнгли, – телепнул он во всеуслышание. – „Демократическое единство“ теперь законная оппозиционная партия. – Он взмахнул над головой парой газет из Варлана. – Все официально».

Кайсандра поспешно вышла из дома и встретила его на веранде.

– Дай взглянуть, – сказала она, беря одну из газет.

Она отметила, что издание было напечатано вчера большим тиражом. «Быстро доставили в Адеон». Кайсандра удерживала прочный панцирь, не желая выпустить бурю разочарования, вызванную чтением результатов. «Только Слвасту избрали в Национальный совет? Мы выставляли кандидатов в пяти избирательных округах. И только шесть новых районов, где „Демократическое единство“ получило большинство?» В душе Кайсандра надеялась на гораздо большее. Ей хотелось получить знак одобрения от людей, которых она и Найджел собирались освободить.

– Я пойду и покажу это Найджелу, – сказала Кайсандра с веселой улыбкой. – Заходи в дом и попроси Викторию приготовить тебе перекус; она сделает бутерброды.

Рассел почтительно коснулся края шляпы.

– Спасибо.

Кайсандра отправилась через все территорию фермы. Теперь ферму едва можно было узнать. Так много изменилось, столько новых построек добавилось. К настоящему моменту комплекс состоял из более чем тридцати сараев и хранилищ, некоторые из них поражали размерами: огромные, с железными двутавровыми балками, поддерживающими широкий размах их крыш. Восемь построек использовались исключительно для нужд фермы, в них содержались мод-обезьяны, лошади и гномы, необходимые для ухода за посевами и стадами земных животных, теперь занимавшими почти всю долину. Две лесопилки работали без передышки. Громоздкие паровые двигатели грохотали поодаль, сбоку от машиностроительных мастерских. Работники фермы и те, кого Найджел держал под принуждением, использовали два длинных сарая в качестве общежитий, разделив их на маленькие, но удобные комнаты, с общими туалетами в конце сарая. Три постройки, где размещались оружейные фабрики, теперь затихли, а их станки простаивали. Было произведено достаточное количество оружия и боеприпасов для разных радикальных группировок, организованных Найджелом, причем большую часть оружия и патронов уже доставили в столицу. Мод-гномы, прежде работавшие на производственных линиях, теперь сидели в своих стойлах без дела, только ели и спали.

Но больше всего Кайсандра восхищалась проектом запуска. Четыре длинных сарая были заставлены рядами клеток с ген-пауками, вытягивавшими из себя огромное количество дрошелка. Разумеется, это Найджел внедрил данный вариант модов на Бьенвенидо; но не напрямую. Марек совершил путешествие до середины Афларского полуострова, в Гретц, и там в небольшом семейном стойле научил формовщиков, как делать таких модов. Таким образом скрыли еще одно нововведение, появившееся на ферме Блэр. После некоторых экспериментов Найджел обнаружил, что для получения лучшего дрошелка ген-пауки должны питаться листьями с кустов деассу. Если все остальные тоже займутся разведением пауков и производством дрошелка для швейной промышленности, не будет ничего странного в поставках большого количества деассу на ферму Блэр.

За сараями для ген-пауков располагался бункер ракет-носителей, сильно углубленный в грунт. Здесь нити дрошелка аккуратно и точно наматывались на длинный железный цилиндр (на качественную полировку ушли месяцы) и опрыскивались каучуком перед тем, как отправиться в огромную печь для отвердения. Всего делалось девятнадцать слоев, каждый из которых доводили до безупречности. Только когда датчики «Небесной властительницы» подтверждали совершенство последнего слоя, цилиндр извлекали из трубки. Несмотря на самый лучший мониторинг и контроль качества, удавалось получить только один идеальный баллон на каждые три попытки. Готовые баллоны перекатывали во вторую половину бункера, отделенную толстыми железобетонными воротами клинообразной формы; понадобились колеса, как на железнодорожном вагоне, чтобы ворота катились по собственным рельсам, – настолько они были тяжелыми.

За воротами осуществлялась последняя стадия процесса. Баллоны наполнялись ракетным топливом, превращаясь в гигантские твердотопливные ракетные двигатели. Кайсандра хорошо помнила первое тестирование. Ракету-носитель установили вертикально, ее выпускное сопло смотрело вверх, в небо. Даже находясь на расстоянии километра, Кайсандра ощутила звуковой рев как физическую силу, которая словно ударила по ней. Раскаленный столб огня оставил на ее сетчатке фиолетовое изображение, исчезнувшее только через несколько минут. Струя дыма поднималась все выше в чистое небо, будто пытаясь достичь облаков над головой. Казалось, вселенная невероятным образом раскололась, позволив шторму стихийных сил завывать сквозь щель.

Когда все закончилось и Кайсандра потрясенно разглядывала еще тлеющий кожух ракеты-носителя, а ее перегруженные чувства начали успокаиваться, она сказала только:

– Ты не можешь лететь верхом на этой штуке. Просто не можешь.

– Они вполне безопасны, – с удовлетворением сказал Найджел. – Люди летали в космос на химических ракетах десятилетиями, прежде чем мы с Оззи положили этому конец.

– Нет! Просто… нет, и все!

Но, конечно же, выбора не было. И производство твердотопливных ракет-носителей продолжалось, несмотря на ее опасения. Найджел выбрал топливо на основе нитрата аммония – одно из самых простых в изготовлении, особенно с учетом изобретенного ими метода производства. Опять же, задача состояла в том, чтобы не выдать свое присутствие; Найджел не хотел добавлять в комплекс фермы химические перерабатывающие заводы и все такое прочее. К счастью, паданцы со своими животными-рабами предоставили им неожиданную альтернативу.

Кайсандра миновала бункер ракет-носителей и зашагала вдоль рядов боксов для мод-свиней. Из всего проекта эти животные были ее самой большой головной болью. Им полагался очень специфический рацион из веществ, которые их своеобразный второй пищеварительный тракт расщеплял и превращал в фекальные гранулы. Именно они служили топливом для ракет-носителей. Кайсандре приходилось отслеживать поставщиков по всему континенту, разыскивая торговцев, занимавшихся порошковым алюминием, соляной кислотой, натрием, жидким каучуком и десятком разных удобрений на основе нитратов. Затем она договаривалась о поставке нужных веществ на ферму Блэр, но в малых количествах, не вызывающих интерес. Кайсандра и Валерий основали десятки небольших предприятий в городах вдоль главных железнодорожных линий континента, где меняли этикетки и отправляли соединения в разных контейнерах. Затем, когда вещества наконец попадали на ферму, их следовало смешивать в правильных пропорциях, чтобы кормить мод-свиней.

Испытательный сарай находился в двухстах метрах от боксов, на берегу реки. Кайсандра подошла к нему, окунувшись по дороге в тень, отбрасываемую большим железным краном стартового сооружения. Возведение наземных ферм-опор, которым предстояло поддерживать «Небесную властительницу» и комплект ракет-носителей, когда настанет время отправить ее на взлет обратно в космос, завершили несколько недель назад. Пять окрашенных в красный цвет железных колонн изгибались вверх пологими дугами над большим круглым бассейном, наполненным речной водой, и сливались воедино, образуя ложе в форме браслета, куда кран поднимет космический корабль. Прямо сейчас это была странная пустая конструкция, словно пережившая здание, которое она некогда вмещала.

Под козырьком крыльца испытательного сарая висели фильтрующие маски. Воздействие перхлоратов может вызвать проблемы со щитовидной железой у людей. Прежде чем войти, Кайсандра надела маску. Внутренность помещения была достаточно простой. Вдоль одной стены тянулся широкий стол, заставленный стеклянной посудой, по ее виду сразу становилось ясно: вы в химической лаборатории. Найджел и Фергюс стояли над сосудом с зеленоватой жидкостью, в котором пара топливных гранул размером с большой палец шипели, как плохое пиво.

– Слваста победил! – объявила Кайсандра.

– Да. – Голос Найджела был приглушен маской. – Мы слышали Рассела. Его слышала половина округа.

– Значит, старт событиям дан!

– Да.

Найджел по-прежнему не отрывал взгляда от сенсорного модуля, который сканировал сосуд с растворяющимися свиными фекалиями.

– Эта партия на уровне, – сказал он Фергюсу. – Загружайте в ракету-носитель.

– Медленно и осторожно, – усмехнулся Фергюс.

Найджел отошел от стола и обнял Кайсандру, выходя вместе с ней из испытательного сарая.

– Извини, – сказал он, снимая маску. – Некоторые вещи нужно делать как следует. Я бы не хотел отправиться в космос на негодной партии топлива.

Кайсандра серьезно кивнула:

– Я понимаю.

– Эти свиньи довольно непредсказуемы.

– Мы каждый раз правильно подбираем кормовую смесь.

– Я знаю. Но мне кажется, паданцы вряд ли имели в виду нечто подобное, когда разрабатывали нейтов.

Это было последнее откровение, извлеченное ими из памяти Проувела-паданца. Нейты оказались идеальной расой домашних рабов, биологическими машинами, созданными с одной целью – служить паданцам. Способные к превращению в десятки подвидов, от животных, которые могли выполнять большинство разновидностей физического труда, до неподвижных комков органов, чьи ферменты превращали их в простые химические очистительные заводы, нейты избавили паданцев от необходимости механизированной цивилизации. Требовалось лишь уметь формировать эмбрионы. В этом заключалась вторая часть головоломки.

У паданцев в человеческом обличье появлялись толстые пучки дополнительных нервов, тянувшиеся вдоль руки до небольшой выпуклости на тыльной стороне запястья – выход прямого синаптического интерфейса с соответствующим участком нервных рецепторов в затылочной части головы нейтов. Все моды имели такой участок, через который можно было направлять команды. Открытие восхитило Найджела.

– Так вот как они действовали за пределами Бездны, – пробормотал он, когда «Небесная властительница» подавала информацию на их экзообзоры. – Пауле это понравится.

«Небесной властительнице» потребовалось некоторое время на расчет правильной последовательности, но в итоге они получили эмбрион мод-свиньи с нужными свойствами. Толстые существа лежали в своих боксах, их коротенькие ножки ни на что не годились, а их тела представляли собой биологические реакторы, сравшие чистым ракетным топливом. Мод-свиньи жили недолго из-за токсичности соединений, употребляемых ими в пищу. Но их имелось достаточное количество, и регулярно рождались новые на замену – производство топливных гранул шло вровень с производством кожухов ракет-носителей. К настоящему моменту оставалось заполнить только одну ракету – и у них будет комплект, способный отправить «Небесную властительницу» на высоту более девяноста километров. Но это будет баллистическая траектория; скорость корабля окажется намного меньше орбитальной скорости. Достижение орбитальной скорости зависело от испорченных установок инверсной гравитации, которые должны были дать завершающий импульс. Найджел поклялся, что все расчеты точны и он доберется до Леса.

– Удастся ли вовремя закончить последнюю ракету-носитель? – спросила Кайсандра, когда они возвращались на ферму.

– Загрузка топлива и катализация окончательного связывания занимают десять дней, так что да. Первый этап запланирован не ранее чем через месяц. Это дает нам достаточно времени для окончательной сборки комплекта.

Она повернулась бросить взгляд на стартовое сооружение.

– А если оружие вышло из строя?

– Да ладно тебе, дроны Кулена осматривали его целых восемнадцать месяцев. Целостность не нарушена. Все просто выключено.

– Им три тысячи лет, Найджел.

– Не имеет значения. Боеголовки твердотельные. Конечно, все вспомогательные компоненты хрупкие. Нам придется кое-что отремонтировать и заменить, но все будет работать нормально. Перестань беспокоиться. Не то я тоже начну нервничать, а это совсем нехорошо.

Он положил руку ей на плечо и привлек к себе. Кайсандра отметила, что Найджел стал чаще к ней прикасаться в последний год или около того.

– Извини, – сказала она, изливая неискренность.

– Ага, ладно.

– Но у меня есть вопрос.

– Какой?

– Я просматривала счета. Кто такой Джеймс Хилтон? Мы недавно выплатили ему изрядную кучу денег.

– А! Вообще-то Джеймс Хилтон был романистом на Земле, в эпоху до Содружества.

– Так почему мы платим ему целое состояние?

– Он по-настоящему известен только одной книгой, «Потерянный горизонт». В ней описана воображаемая долина под названием Шангри-Ла, защищенная от остальной части мира. Я подумал, это подходящее имя.

– Для чего?

– Для убежища на случай, если что-то пойдет не так.

– Что-то может пойти не так?

– Ну вот. Именно поэтому я и молчал. Если у тебя появляются сомнения, ты всегда впадаешь в панику.

– Ничего подобного!

– Тогда почему ты беспокоишься?

– Я не беспокоюсь. Я хочу знать, только и всего.

– Ну, теперь ты знаешь. Если что-нибудь случится, есть место, куда ты, я и АНС-дроиды сможем отступить и перегруппироваться.

– Ясно. Спасибо. И где оно?

– Порт Чана.

– Ах вот что! Я‑то думала, и зачем Марек торчал там столько времени, неужели просто из-за закупок соляной кислоты.

– Умная девочка.

– Не надо говорить со мной свысока!

– Ты злишься, когда беспокоишься.

– Я не беспокоюсь. Но меня заботят твои подозрения, будто что-то может пойти не так.

– Я так не думаю.

– Но?..

– Но у меня достаточно жизненного опыта, чтобы знать: всегда следует принимать меры предосторожности. Ибо другие люди могут все запороть. Послушай, если все пойдет как надо, через пару месяцев Бездна исчезнет, а ты, я и все остальные люди Бьенвенидо и Кверенции окажемся на борту корабля райелей, направляющегося в Содружество. Но если нет – если непредсказуемый случай все испортит, – ну, наши действия будут иметь последствия. Последствия, с которыми я бы предпочел не сталкиваться. Шангри-Ла – аварийный запасной вариант. Разумный подход, верно?

Кайсандра стиснула зубы.

– Да.

– Ну вот видишь. Так что я знаю?

– Все до последней дерьмовой мелочи.

Слабое состояние экономики Варлана не беспокоило клуб «Вестергейт». Основанный более полутора тысяч лет назад и перестроенный четыре раза на одном и том же месте, он олицетворял собой правящий класс города, безмятежно плывущий сквозь беды других людей, наблюдающий за их страданиями так, как можно наблюдать за повадками животных в зоопарке. Через неделю после выборов Слваста подошел к богато украшенной парадной двери в сером костюме, который он купил для публичных выступлений во время предвыборной кампании. Жаль, что у него не нашлось времени почистить костюм. Швейцар вбезупречном черном фраке подобострастно улыбнулся ему и пригласил внутрь.

– С возвращением, капитан Слваста, и мои личные поздравления по случаю вашего избрания.

– Спасибо.

Администратор за стойкой одарила его очень оживленной улыбкой, подкрепленной жаркой персональной телепатемой – бессловесный импульс, вполне недвусмысленное приглашение. Слваста надеялся, он не слишком сильно покраснел, когда лакей явился проводить его. Как всегда, огромное мраморное нутро клуба словно поглощало звуки. Слваста был на середине пути по широкой лестнице, когда увидел молодую женщину, спускающуюся навстречу. Цвет ее ярко-красного платья подчеркивал золотистый оттенок ее длинных светлых волос; лиф платья отличался от моды, принятой у светских дам, плотностью, зато юбка имела довольно дерзкий разрез с одного бока, позволяя мельком увидеть длинные и очень стройные ноги. Ее лицо казалось знакомым, пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить…

– Слваста! – Женщина улыбнулась и обняла Слвасту, прежде чем он успел среагировать. – О нет, – театрально простонала она, заламывая руки. – Ты уже забыл меня. А мы так хорошо проводили время вместе.

Она поделилась с ним образом будуара, который вызвал у Слвасты самые приятные воспоминания. Как он провел с ней долгий день на этой большой мягкой кровати. Не только Бетаньева умела безудержно развлекаться в постели. Как они вместе смеялись…

– Ланисия, – сказал он. – Извини. Столько времени прошло.

Хотя как он мог забыть это привлекательное лицо даже на мгновение, было совершенно непонятно.

– Безусловно! Несколько месяцев ушло у меня только на страдания по тебе. Ах ты негодник! Разве можно бросить девушку после такого свидания?

– Прости меня.

– Я тебя дразню, дурашка. Очень приятно видеть тебя. И ты теперь национальный советник! Просто великолепно. Бьюсь об заклад, старые консерваторы по всему городу подавились своим завтраком на следующий день после выборов. Мой папочка точно это сделал. Тебя уже представили Капитану?

– Хм, нет. Пока нет. Церемонию открытия совета отложили из-за взрыва.

– О Джу, да, это было так ужасно. Ну и? Как твои дела? Женился?

– Нет еще.

– Я тоже пока не замужем. – Ланисия одарила его многозначительной улыбкой. – У меня все еще есть дневная вилла для уединения. Мне бы очень хотелось быть твоей любовницей.

Слвасте осталось только застыть с открытым ртом. Его взгляд переместился на лакея, который внезапно обнаружил что-то невероятно интересное на лестничной площадке над собеседниками. Слваста успел напрочь забыть, как ведут себя светские барышни, их свободное поведение и удовольствие от шалостей.

Ланисия весело рассмеялась выражению его лица. Смятенные эмоции просачивались сквозь внезапно ослабевший панцирь Слвасты.

– Я оставлю предложение открытым для твоего рассмотрения, – сказала женщина и стала спускаться по лестнице. На прощание она дерзко подмигнула ему.

Слвасте наконец удалось закрыть рот. Он хотел смотреть, как она спускается по лестнице, он хотел идти за ней, он хотел получить день, один только день, вдали от напряжения, страха и гнева, стать таким же беззаботным, вернуться в тот давний день, когда прилетали небесные властители. Ленивые вечера на дневной вилле Ланисии никогда не уходили бы на горячие обсуждения, принятие важных решений и идеологический анализ. Не случилось бы заговора, ведущего к убийствам людей, свержению правительства и изменению мира. Не было бы никакой ответственности.

Он закрыл глаза и вздохнул, позволив сердцу успокоиться.

Лакей терпеливо ждал.

– Веди, – сказал ему Слваста.

С искушениями было трудно бороться. Речь шла не только о возобновлении старой интрижки с Ланисией. С тех пор как Слвасту публично избрали вождем «Демократического единства», женщины выражали к нему интерес – интерес, который постоянно увеличивался с момента объявления его кандидатом в совет от Лэнгли. После выборов предложения стали очень откровенными. Это заставляло его нервничать насчет того, чтобы выбраться за пределы дома номер шестнадцать на террасе Джейсфилд вместе с Бетаньевой. Сам Слваста мог отшучиваться от внимания и наслаждаться лестью. Взгляды Бетаньевы на подобные вещи, насколько он знал, отличались большей строгостью.

Полковник Джелесис ждал его в люксе «Невада». Мрачные деревянные панели задавали тон, соответствующий настроению полковника. На сей раз, поднявшись из-за длинного полированного стола, он не рассыпался в любезных приветствиях, лишь уронил краткое:

– Советник.

Они обменялись быстрым рукопожатием.

– Полковник.

Джелесис взмахом руки отослал лакея, одернул форму и снова сел.

– Я полагал, мы заключили джентльменское соглашение?

– В самом деле? – Слвасте хотелось чувствовать себя не настолько запуганным.

– Разумеется. Услуга за услугу. Вот почему вы теперь советник от Лэнгли. Вы получили то, что хотели, и думали, это бесплатно?

– Нет.

– Тогда объясните мне, почему, во имя Уракуса, вы взорвали склад ялсового масла? Городу еще повезло, что огонь не распространился дальше. Но все равно достойным людям нанесли финансовый ущерб, а это само по себе плохо. К тому же он наложился на все предыдущие неприятности в городе из-за движения против модов.

Прямое обвинение заставило Слвасту напрячься, и только частью напряжения был гнев.

– Я ничего не взрывал.

– Конечно, нет, не вы лично, вы же не идиот. Но скажут ли то же самое о себе ваши соратники? Интересно услышать на допросе Товакара, например. Или Андрисию. Сколько времени понадобится, чтобы она сломалась под давлением полиции Капитана? Вы же знаете, женщинам в этом случае приходится намного хуже, особенно молодым и симпатичным. Ими занимается лично первый помощник.

Теперь Слваста обеспокоился не на шутку. Полковник говорил прямо, а значит, речь больше не шла о закулисных соглашениях в духе «ты мне, я тебе». Дело было куда серьезнее.

– Они сказали бы то же самое, уверяю вас. Я понятия не имею, кто взорвал склады ялсового масла. Честно говоря, это последнее, что мне сейчас нужно.

Бетаньева потратила два дня на анализ информации, просочившейся через сеть ячеек, и выяснила, кто мог устроить диверсию на складах с маслом. Затем Хавьер и Янрис лично убедились в правильности ее выводов. Три члена ячейки двадцать восьмого уровня разочаровались отсутствием активных действий и решили взять дело в свои руки – нанести финальный удар в пользу движению, причинить ущерб богатеям. Янрису пришлось оттаскивать Хавьера, который добрался до одного из них; мужчина попал в больницу с переломами и тяжелой кровопотерей. Демонстрация возможностей и решимости, устроенная этими троими, могла обернуться полным крахом движения. Если бы их задержала полиция Капитана, их допрашивали бы до тех пор, пока они не умерли бы или не признались во всем. Интерес Тревина к ячейкам и подозреваемым радикалам и так уже поднялся до опасного уровня. Его агенты сильно давили на информаторов. За последние двадцать четыре часа исчезли еще три члена ячеек. Бетаньева занималась тем, что рассылала предупреждения всем, кто с ними контактировал.

– Договор был такой: вы получаете Лэнгли, а взамен на наших улицах восстанавливается спокойствие, – сказал Джелесис. – Больше никаких диверсий, никаких грабящих и разрушающих толп из трущоб, никакого шантажа со стороны профсоюзов в отношении компаний, которые и без того уже в трудных условиях. Жизнь снова становится цивилизованной, а вы выступаете в качестве канала для законного рассмотрения проблем и жалоб.

– Я и сам хочу именно этого, – ответил Слваста. – Послушайте, я рискнул всем, стремясь получить свое место. Я не намерен все сразу же потерять.

– Рад слышать такие слова. Теперь, если у ваших сторонников из низших классов жизни возникнет недовольство жизнью, пусть сообщают вам о проблемах. Хотя продажи дрошелка приносят свежие прибыли, экономике нужен период стабильности, иначе ей не вернуться к тому состоянию, которое было до параноидальной кампании «Демократического единства» против модов. Вы же в курсе, что столица – единственное место, где прижился ваш идиотизм? Это основа ваших избирателей.

– Люди поймут, что…

– Нет, Слваста. Они не поймут. Потому что никто больше не станет разжигать ваше предубеждение. Мне жаль вашей потерянной руки. Правда. Но вы должны преодолеть свои установки. Ваша персональная одержимость наносит ущерб Бьенвенидо. Вы этого хотите?

– Мы должны устранить нашу зависимость от…

– Вы еще не приведены к присяге в Национальный совет. Думайте как следует над своими словами. И не забывайте о клятве, которую вам придется дать перед Капитаном. Там будут слова о защите нашего мира от всех форм вреда. От всех!

Слваста уставился на полковника, пытаясь обуздать свою вспыльчивость. В нем зашевелилось отчетливое подозрение: Джелесис намеренно распаляет его. Похоже, власти предержащие проводили еще одну проверку, прежде чем отдать Слвасте место в совете. Голоса избирателей, полученные с помощью демократической процедуры, не имели ни малейшего значения для тех, кто держал в руках истинные нити власти.

– Я собираюсь представить свою позицию на рассмотрение Национального совета.

Джелесис удовлетворенно кивнул.

– Так и сделайте. И придержите горячие головы среди ваших сторонников. Это тоже ваша обязанность, ясно?

– Никто ничего не взорвет, пока я на страже.

«Уракус, действительно приятно смотреть тебе в глаза и врать в точности как ты».

– Рад слышать. У вас может быть прекрасная жизнь, Слваста. Возможности для людей на вашем посту огромны. Я не хотел бы, чтобы вы недооценивали перспективы.

– Я вас понял.

– Так что там с вашей помолвкой? Кстати, хороший предвыборный ход. Девица смотрелась очень миленько, вися на вашей руке во время кампании. Надо полагать, не один холостяк проголосовал за вас благодаря ей.

Перемена темы застала Слвасту врасплох.

– Мы объявили, что подождем до окончания выборов и тогда назначим дату свадьбы.

– Ах да, верно. Подумайте: теперь перед вами открывается целый город, полный возможностей. Вам стоит поразвлечься, прежде чем сделать выбор. Правильный выбор. – Полковник слегка наклонился вперед, внимательно изучая Слвасту. – Вам нужна девушка, которая повысит ваш новый статус. Вы же в курсе, чем занималась ваша возлюбленная радикалочка до того, как вы встретились?

– Вы о чем?

– Конечно, для ее класса все иначе – мы все это знаем. Она – не Ланисия. Люди могут судить строго.

– Я вас не понимаю. Бетаньева работала в Налоговой службе.

– Да, конечно, работала. Ну, я бы предложил вам пообедать, но у меня довольно срочные дела. Скучные, но необходимые. Я уверен, вы помните, что такое ответственность. Если нет, вы получите быстрое и жесткое напоминание, как только займете свое место в совете. Ах да, забыл сказать: поздравляю.

– Мы их недооценили, – сказал Слваста. – Уракус, да еще как!

Покинув клуб «Вестергейт», он забрал Бетаньеву из архива Налоговой службы на улице Уорен, и они двинулись прямиком в дом на Тарлтон-Гарденс, где все еще жили Хавьер и Кулен.

– Кого? – спросил Хавьер.

– Капитана, первого помощника. Людей у власти. Особенно Тревина. Уракус! – Слваста принялся расхаживать по пустой гостиной. – Они все знают!

– А именно? – уточнил Кулен.

– Он мне сказал. Джелесис. Он сидел там и ухмылялся, разговаривая со мной. Это предупреждение. Они просто смеялись над нами. Им все известно.

– Что им известно? – спросила Бетаньева. – Сосредоточься, пожалуйста.

Слваста сокрушенно посмотрел на нее.

– Они знают о тебе. Мне так жаль.

– Что они знают обо мне?

– Что ты раньше принимала нарник. Как они раскапывают такие вещи?

– Точно так же, как мы. Мы знаем о долгах племянника Тревина по азартным играм. О том, что вторая дочь Капитана недавно родила, а ей еще нет шестнадцати. А Джелесис и Тревин являются членами Тревингтонского общества. И первый помощник – полнейший псих. Мы слышим шепотки на улицах и задаем вопросы.

– Они знают, что Андрисия помогает нам, и Товакар тоже. Они узнают и про Янриса.

– Они знают имя каждого члена партии и профсоюза. Они выяснят, кто из них активисты. Списки имен со всеми деталями заполнят шкафы для документов, для них понадобится целый этаж в конторе Тревина. Нам же достаточно знать один адрес: номер пятьдесят восемь по Гросвнер-плейс. Секретная штаб-квартира Тревина, которая простирается на шесть этажей под землей и занимает два соседних здания. – Бетаньева подошла к Слвасте и взяла за руку, желая остановить его. – Мы знаем все про них, но им только кажется, будто они знают все про нас. Они считают нас идеалистами, пытающимися добиться справедливости для бедняков с помощью избирательной урны и кое-какой агитации. Больше им ничего не известно. Они не знают, насколько обширна сеть наших ячеек. Они не знают о нашем оружии. И уж конечно, они не знают наших планов. Они понятия не имеют, что скоро умрут и мы сметем прочь весь их гнилой режим.

Слваста посмотрел на нее, затем на Хавьера с Куленом. При виде их спокойных, сосредоточенных лиц он глубоко вздохнул и кивнул.

– Ладно. Извините. Дерьмо! Просто он прямо самоуверенностью…

– Он больше ничего не знает, – сказал Кулен. – Люди всегда гнули спины перед ним. Со времен восстания на проспекте Жасмин никто никогда не бросал настоящий вызов дворцу, да и в тот раз угроза вряд ли была серьезной. Все, к чему привыкли власть имущие, – небольшие группы радикалов и головорезов из трущоб, которые сами не имеют ни малейшего представления о том, чем занимаются. Вся концепция нашей организации находится за пределами понимания Джелесиса.

– Однако взрыв на складе – это проблема, – заметил Хавьер. – Наши люди теряют терпение. Я не уверен, что мы сможем долго держать происходящее под контролем. Люди хотят действий.

– Мы договорились о месяце, – сказал Кулен.

– Именно. И нас это устраивает. Но как насчет всех наших товарищей? Они не в курсе нашего плана. Им неизвестно, насколько велик масштаб. Все, что они видят, – выборы, на которых «Демократическое единство» наконец получило несколько мест, и больше ничего не происходит. Капитан даже отложил начало работы Национального совета, наглядно продемонстрировав свое мнение о демократии. Мы подготовили тысячи людей, обещая им радикальные перемены, и они все еще ждут. Идиоты из ячейки двадцать восьмого уровня, подорвавшие склад ялсового масла, станут наименьшей из наших проблем, если мы не предпримем решительных действий в ближайшее время. И если это произойдет, если они начнут действовать без нас, без согласованного плана, то все будет кончено. Сеть ячеек окажется разорвана на части. Капитанская полиция и шерифы набросятся на нас. Нам самим, вероятно, придется бежать. Движение будет разгромлено. Мы проиграем. Конец.

Все, что сказал Хавьер, имело смысл. Но… Слваста все еще колебался. Если они начнут, пути назад уже не будет – только победа или поражение.

– Бетаньева? Можем ли мы начать раньше?

– Нет практической причины, почему бы и нет. Мы хотели выждать месяц, хотели утвердиться в качестве политической силы и обеспечить тебе некоторый вес в Национальном совете. Но мы видим, что Национальный совет не начинает работу, и потому можно считать это второстепенным вопросом.

– Капитан откроет совет через три дня, если никто больше ничего не подожжет. Можем ли мы завершить подготовку к началу первого этапа к этому дню?

– Да.

– Нам нужно оставить как минимум неделю между первым и вторым этапом, – предупредил Кулен. – Люди должны прочувствовать все неудобства от того, что нарушилась подача воды. У них должен созреть протест. И только тогда, когда они будут достаточно злы, мы напугаем их вторым этапом.

– И выведем наших сторонников на улицы, – закончил Хавьер.

Он подошел к Бетаньеве и Слвасте, обхватил их мощными руками. Кулен присоединился к объятиям.

– Вместе мы сильны, – сказала Бетаньева.

– Вместе мы выстоим, – добавил Кулен.

– Вместе мы добьемся успеха, – произнес Хавьер.

– Я никогда не отвернусь от вас, мои истинные друзья, – пообещал Слваста. Он обнял их изо всех сил. – Вместе у нас есть мужество. Давайте освободим этот мир.

3

Оранжерея «Хевлина» тянулась вдоль одной стены аккуратного маленького внутреннего двора в середине отеля, где играли фонтаны и фиговые деревья образовывали высокий балдахин, защищая от полуденного солнца. Стол, за которым сидела Кайсандра, стоял рядом со стеклом, и легкий ветерок доносился из открытых вверху окон. Стол был застелен белоснежной скатертью, столовые приборы сияли серебром, хрустальные бокалы сверкали в пятнах солнечного света. Мадлен подала рыбное блюдо – копченый макод, завернутый в листья каллы и сбрызнутый лаймовым соусом.

– Наслаждайтесь, – сказала Мадлен очень понимающим тоном.

– Спасибо, – спокойно ответила Кайсандра.

– Еще вина?

– Мне не надо.

Она посмотрела через стол на своего гостя.

Дэвид счастливо улыбнулся.

– Нет, спасибо.

– Мадам. – Мадлен слегка поклонилась и ушла.

Кайсандра надеялась, Дэвид не заметил самодовольное поведение Мадлен. Каждый раз, когда это происходило, Кайсандра не могла не задаться вопросом, не ослабла ли техника Найджела. «В конце концов, я действительно пришла к тому, что провожу много времени с мужчиной в спальнях „Хевлина“ – просто не совсем по их с Мамашей плану». Мысль о такой иронии судьбы заставила Кайсандру послать через стол улыбку красавчику Дэвиду. В его ответной улыбке читалось обожание. Они встретились пять месяцев назад. Ему, младшему из сыновей в семье, которая владела приличного размера столярным предприятием в Джакстоу, в пятидесяти километрах к югу, недавно исполнилось двадцать два года. Поскольку благосостояние Адеона резко возросло за последние два года, в город приезжало много торговцев в поисках новых рынков сбыта, и Дэвид оказался в их числе. Он играл в футбол за команду Джакстоу, что позволяло ему поддерживать отличную форму, а когда Кайсандра проводила пальцами по его телу, черная кожа Дэвида на ощупь была невероятно гладкой. Но больше всего девушке нравилось его умение ее рассмешить, его жизнерадостные, слегка неуважительные манеры – редкость среди молодых людей, с которыми она встречалась, сплошь отчаянно серьезных потенциальных бизнесменов или предпринимателей. Они карабкались вверх по лестнице успеха – или как минимум в это верили.

Дэвид убедил своего отца, что им нужно открыть контору в Адеоне с ним в роли управляющего. И Кайсандра внезапно обнаружила множество причин бывать в городе – наблюдать за потоком товаров, которые потребляла промышленность внутри комплекса фермы, а также надзирать за деятельностью радикальных групп, созданных Найджелом и АНС-дроидами.

Делами Кайсандра занималась по утрам. Вторую половину дня они с Дэвидом обычно проводили в садовой комнате «Хевлина», исследуя новые способы использования огромной кровати с балдахином для постельной гимнастики.

– Вкусно, – заметил он.

– Макод ловят в пресноводном озере выше по течению реки. Это вполне себе местный специалитет.

Дэвид поднял вилку с идеально приготовленной серебристо-розовой полоской, насаженной на зубцы.

– Останешься сегодня ночевать в городе?

Он медленно высунул язык и слизнул кусочек рыбы с вилки.

– Меня можно уговорить. Завтра пополудни у меня несколько встреч, которые я могу перенести на утро.

– Тебе в самом деле нужно оправдание?

– Нет. Я просто практична.

– А вот если бы я перебрался к тебе на ферму, тебе не пришлось бы искать оправданий или быть практичной. Мы могли бы проводить вместе каждую ночь.

Кайсандра посмотрела на нетерпение, написанное на его лице, и ощутила, как ее собственное жизнерадостное настроение стало угасать.

– Дэвид…

– Я знаю, твой опекун не одобряет. Странно, учитывая, что он вроде бы не против нашего с тобой времяпрепровождения в городе.

– Не в том дело.

– Я правда хочу побывать у вас. Возницы фургонов, которые к вам ездят, рассказывают, что ваша ферма – почти город.

– У нас есть несколько дополнительных сараев со станками, только и всего. У Найджела такое увлечение – делать вещи, которые он надеется когда-нибудь продать. А еще мы сами обслуживаем технику фермы.

– В самом деле? Говорят, у вас там работают сотни модов. И подводы с товарами идут к вам и от вас постоянным потоком каждый день. Есть и странные грузы, ящики с минералами отовсюду. Бочки, полные Джу знает чего.

Кайсандра положила нож и вилку.

– Корм для нейтов и металлы для плавки. Такого рода вещи.

– Слушай, я же не возражаю. По-моему, все, сделанное Найджелом, просто замечательно. Торговля и промышленность, которые он привел в Адеон… Весь регион выигрывает. Но выходит так, что есть большая часть твоей жизни, куда мне нет доступа.

Кайсандра почти застонала в смятении. Неважно, сколько раз она повторяла вначале: «Это просто для удовольствия, я сейчас не хочу серьезных отношений», – и парни мгновенно соглашались с ее условиями, заканчивалось всегда одним: они становились все требовательнее и заявляли на нее свои права.

– Разве то, что у нас есть, недостаточно хорошо?

– О Джу, да. Прости, Кайсандра. Я просто…

«Не говори этого. Не надо!»

Хотя ее панцирь оставался прочным и не пропускал ни тени эмоций, Дэвид, должно быть, почувствовал, как девушка напряжена – ведь он опять все усложняет.

– Я просто хочу больше видеть тебя, – нескладно закончил он.

– Не думаю, будто осталось что-то, чего ты во мне не видел.

Дэвид улыбнулся, но она видела: улыбка вымученная. Настроение полностью ушло. Похоже, они оба не знали, о чем теперь говорить друг с другом. Кайсандра подумала сначала заговорить о нижнем белье, доставленном из Варлана, которое она собиралась надеть ради него сегодня вечером. Подобные вещи всегда радовали мужчин. «Но почему именно я всегда должна спасать момент? Почему не он?» Проблемы происходили от того, что она заразилась взглядами граждан Содружества. На Бьенвенидо было трудно найти мужчину, способного оправдать ее ожидания. «Возможно, мы могли бы поговорить о выборах, о пути, которым „Демократическое единство“ получило место в Национальном совете». Брошенный на Дэвида взгляд показал ей, насколько это бессмысленно. Местные жители не знали и не заботились о политике в столице. Зачем? Политика не повлияет на них – так они считали.

«Как Дэвид отреагирует на спасение? Как все они справятся с новой жизнью? Я сама едва способна понять, на что она будет похожа, а я думаю об этом уже не первый год».

Они доедали рыбное блюдо в неловком молчании, когда Кайсандре пришла частная телепатема от Рассела: «Горлар едет на почтовой повозке в город. Очень спешит».

Кайсандра тотчас отставила тарелку. Почтовая повозка должна была приехать только завтра. Произошло нечто важное, раз сообщение отправили вне графика. «Благая Джу, неужели люди Кулена спалились? Слваста получил место в совете, черт побери. Все шло отлично».

– Мне нужно идти, – сказала Кайсандра Дэвиду.

– Нет! Пожалуйста, прости мою глупость. Мне не надо было проситься к тебе на ферму.

Девушка встала.

– Это не имеет никакого касательства к делу. Моя мать попала в неприятности, мне надо пойти и разобраться. В очередной раз.

– Ох. – Дэвид покраснел. – Конечно.

– Увидимся сегодня вечером, – пообещала Кайсандра.

Дэвид нервно улыбнулся. Ему явно хотелось много чего сказать, но он придержал язык.

– Хорошо, до вечера.

Кайсандра гордилась тем, как уверенно она держит прочный панцирь. Даже если сообщение окажется ерундовым и они с Дэвидом проведут грядущую ночь вместе, все равно вскоре жизнь изменится. Через месяц у них будет страшное оружие из дворца. Найджел отправит «Небесную властительницу» в космос и атакует структуру Бездны. Кайсандра по-прежнему считала задачу сумасшедше опасной, несмотря на способность Найджела перезагружать Бездну. Но… о-хо-хо… если только он прав, если только он действительно знает все на свете, Бездны больше не станет и Бьенвенидо будет свободно. И все это зависело от того, станут ли события в Варлане развиваться как задумано… или хотя бы им на руку в течение нескольких дней.

Кайсандра и Рассел ждали возле конюшни на окраине города. Конюшня была удачно расположена в конце недавно отремонтированной дороги, обсаженной высокими перистыми пальмами, которая шла вдоль берега реки. Компания Дэвида получила контракт на постройку новых стойл для конюшни, Кайсандра не вмешивалась. «Все равно все закончится через пару месяцев».

Почтовая повозка появилась из-за последнего поворота дороги. Ген-орел Рассела увидел ее еще за пять миль отсюда и оказался прав: Горлар спешил изо всех сил. Лошадь была покрыта пеной и скакала с безумными глазами, словно ее преследовали дикие хекс-гончие.

Горлар свернул с недавно уложенной каменной мостовой дороги и остановил лошадь у широких ворот конюшни. Изящную повозку – по сути, просто раму с сиденьем над осью, – конечно же, разработал Найджел. Узкий корпус из каучука, усиленного дрошелком, обеспечивал сочетание прочности и легкости. Люди поражались, как быстро она могла перемещаться между Адеоном и Эрондом, тем более теперь, когда дорогу вымостили заново. Два года назад Кайсандра и Найджел все-таки посчитали путешествие по реке, которое служило обычным способом передвижения между двумя городами, слишком медленным в срочных случаях, поэтому Найджел в рамках своих растущих коммерческих интересов протолкнул проект и применил легкое принуждение к местным советникам.

Теперь города соединяла ровная и прочная дорога, а новые или отремонтированные мосты делали маршрут прямым. Новые конюшни были размещены через разумные промежутки, так что почтовые повозки могли менять лошадей. «Багги-экспресс» – так назвал это Найджел.

– Мэм, – приветствовал девушку Горлар, спрыгивая с повозки. Он с трудом дышал, а на лице у него было написано все о безумной скачке от Эронда до Адеона. Порывшись в кожаной сумке, Горлар достал бледно-голубой конверт.

– Только вчера из Варлана! – гордо сказал он.

– Спасибо.

Кайсандра взяла письмо. Большая восковая печать была неповрежденной. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение.

– Только представь себе, – сказал Горлар Расселу, – письмо из столицы доставлено сюда меньше чем за два дня!

– Да уж. Ничего себе, – отозвался Рассел с полнейшим равнодушием.

– Дерьмо! – воскликнула Кайсандра.

Она замерла, не успев открыть конверт. Все, что Кулен написал в письме, оказалось неважно. В бумаге имелся биочип с небольшой памятью, к которой получил доступ юз-дубль Кайсандры. Сообщение Кулена было недвусмысленным: политическая ситуация дестабилизировалась, революционеры вынуждены перенести дату.

– Что… – начал вопрос Рассел.

Кайсандра жестом остановила его и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Они собирались начать первый этап, когда Капитан откроет работу нового Национального совета, а письмо добиралось до нее почти два дня. Значит, остался всего один день до того, как ячейки устроят диверсию с запасами воды Варлана. Один день! А ведь буквально за завтраком она думала, что у них осталось около месяца. Вариантов прямо сейчас было мало, но ей пришлось выбирать. Время быстро уходило, а Найджел находился на ферме, в нескольких часах езды.

«Кулену нужно подтверждение, что мы на месте и готовы забрать оружие из-под дворца. Значит…»

– Вот так, – резко сказала она. – Горлар, возьми свежую лошадь: ты едешь на ферму Блэр с письмом для Найджела. Рассел, ты тоже возьми лошадь. Мне нужно, чтобы ты успел на экспресс в восемь тридцать до Варлана.

Рассел скорчил рожу:

– Не так-то просто туда добраться.

– Я знаю. Поэтому давайте поторапливайтесь.

– Вы даже не открыли письмо, – запротестовал Горлар.

Один из обычных работников, преданный Найджелу, но не под принуждением, он мог задаваться вопросами.

– Я знаю почерк, – быстро ответила Кайсандра. – Письмо от старого друга, а значит, в нем может быть только одно. Важная новость. Поэтому прошу тебя ехать как можно скорее. Найджел должен получить мое письмо сегодня же.

– Будь сделано, мэм. Можете на меня положиться.

Он почти что отдал ей честь.

У Кайсандры было достаточно времени, чтобы снять платье и переодеться в практичную одежду: джинсы, белую блузку, замшевый пиджак, поверх всего отличный плащ из тонкой кожи длиной до щиколоток, а также крепкие сапоги. В ее маленьком рюкзаке лежало еще несколько вещей плюс базовый комплект гаджетов Содружества. Она снова почувствовала себя искательницей приключений.

Через четыре часа после того, как она отправила Горлара на ферму, Кайсандра услышала на дороге грохот этой штуки. «Должно быть интересно», – подумала девушка, выходя из конюшни.

Мадлен находилась вместе с ней во дворе конюшни, тоже в дорожной одежде. На ее лице появилась счастливая улыбка.

– Он катит на этой штуке.

– Я знаю. Ничто больше в этом мире так не тарахтит.

Они смотрели на дорогу к ферме, благодаря древним кедрам с обеих сторон практически превратившуюся в зеленый туннель. Механический лязг и время от времени шум выпускаемого пара высокого давления рождали отголоски эха среди стволов и ветвей. Экстравзгляд Кайсандры нашел Найджела ровно перед тем, как он появился в поле зрения. Она тоже разулыбалась не хуже Мадлен.

Найджел вел паровую машину со скоростью около восьмидесяти километров в час. Фергюс сидел на переднем пассажирском сиденье. Дым из жаротрубного котла вырывался сзади, словно серое пламя, а затем развеивался. Колеса, обутые в толстые, не слишком сильно накачанные шины, крутились так быстро, что ступицы сливались, – подвеска работала на славу. Две лошади, которые мирно трусили по дороге, тотчас перепуганно шарахнулись на обочину, к кедрам. Подводы и фургоны сворачивали, расчищая путь. Кайсандра почувствовала, как множество экстравзглядов из города устремилось к необычному средству передвижения.

Паровой автомобиль был прекрасен, на него хотелось смотреть и смотреть. За последние пять месяцев Кайсандра провела много часов в мастерской, помогая Найджелу с ранними моделями. Вообще-то работу вполне могли выполнять мод-гномы: соединять детали, стучать молотком, даже красить кузов, – но Кайсандре очень хотелось ощущать себя частью великого изобретения. Паровой автомобиль, вероятно, мог по праву считаться самой совершенной машиной, построенной на Бьенвенидо за последнюю тысячу лет. Команда Найджела сконструировала два прототипа, протестировала всю систему котла, а затем изготовила три рабочих экземпляра.

– Тупиковая технология, – припечатал их Найджел. – Так же как дирижабли и пароходы: Но романтики никогда не отказываются от них. Где-то в Содружестве всегда находятся энтузиасты, которые их строят. Они и правда запоминающиеся, словно артефакт из альтернативной истории.

Кайсандра почти обиделась на Найджела за то, что он назвал великолепный автомобиль тупиком. Катание на нем по комплексу фермы доставляло непередаваемое удовольствие. Машина имела два сиденья спереди и три сзади, и все их можно было закрыть выдвижным брезентовым навесом в случае дождя.

Машина въехала во двор конюшни, перепугав лошадей в стойлах. Тормозя, тяжелый автомобиль оставил глубокие колеи во влажной земле. Найджел поспешно выскочил из него, полы длинного коричневого плаща развевались в движении. Автомобильные очки он сдвинул на лоб, отчего вокруг глаз появились круги чистой кожи; остальная часть его лица была сплошь покрыта пылью и горячей маслянистой сажей, которую выплевывал двигатель.

– Ну так что случилось?

– Сообщение от Кулена, – сказала Кайсандра. – Радикалам не терпится перейти к действиям. Пришлось перенести дату начала.

– На когда?

– Первый этап должен стартовать завтра.

– Черт. Это не оставляет нам времени.

– Не волнуйся. Я отправила Рассела на экспресс.

– Какой экспресс?

– В восемь тридцать на Варлан. Завтра ранним утром он будет в столице.

Найджел смерил ее долгим взглядом.

– Хорошо. И что Рассел должен сделать, когда прибудет?

– У него с собой письмо для Кулена.

– Я понял! И что в письме?

Она нахмурилась.

– Подтверждение того, что мы прибудем в столицу. Распоряжение активировать внешние группы и помочь на втором этапе. Рассел также велит Акстену подготовить все для нас в Диосе, а затем свяжется с начальником нашей станции в Виллсдене и убедится в защищенности Южной городской линии железной дороги.

Панцирь Найджела слегка ослаб, позволяя Кайсандре почувствовать насмешливую веселость, окрасившую его мысли, – вместе с твердой как сталь гордостью.

– Значит, ты сказала «да»?

– В смысле?

Найджел положил руки ей на плечи, пристально глядя в глаза.

– Ты сказала «да»? Ты скомандовала Кулену начать революцию?

– Ну разумеется. Расселу непременно надо попасть на экспресс в восемь тридцать. У меня не было времени посоветоваться с тобой. В чем дело?

– Ты понимаешь, что теперь нет пути назад? Ты сделала выстрел из стартового пистолета – выстрел, который будет слышен по всему Бьенвенидо. На самом деле, по всей галактике.

– Ой. Ну да. Я понимаю.

Найджел поцеловал ее в лоб.

– Вот моя девочка. Никаких сомнений. Никаких колебаний.

– Найджел, это решение принимала не я. Мы готовились к нему с тех самых пор, как побывали в Пустыне Костей.

– Совершенно верно, – бодро сказал он. – Мадлен, машине нужны уголь и вода; вели работникам конюшни принести их – и быстро. Фергюс покажет им, что делать. Ты поедешь с нами.

– Да, сэр.

– Мы останемся на ночь в Диосе и погрузим наше снаряжение в экспресс завтра утром.

– Я так и предполагала, – сказала Кайсандра. – Акстен доставит все со складов на вокзал Диоса.

Она выглянула со двора конюшни. Снаружи люди прогуливались по улице, стремясь хоть краем глаза увидеть потрясающий паровой автомобиль. Было много детей.

– У нас правда нет пути назад?

– Правда.

Все началось через несколько минут после полуночи. Паровой двигатель насосной станции на проспекте Холдернесс внезапно лишился давления в одном из поршней. Массивный маховик, который он поворачивал, остановился. Отсечные клапаны сработали превосходно, и пар был выпущен из котла, так что опасного повышения давления не произошло. Насос медленно заглох. Давление воды упало до нуля по всему району.

В насосной станции на Хизер-Грин-роуд сломался сам насос. В смазочное масло подшипников попал песок, отчего подшипники заклинило и они разрушились. Взрывом металл разнесло на куски, которые пролетели через большой зал, вонзились в каменные стены и пробили крышу. От скачка давления разорвалось несколько подводящих труб – это привело к выбросу воды. Несколько минут спустя вода попала в топку двигателя, работающего вхолостую, и потушила огонь – да так, что взрывом пара разбило все окна. Вода продолжала выливаться, устремившись потоком вниз по улице. В насосном цехе на Чертси-роуд произошел сбой в работе регулятора двигателя, из-за чего поршни увеличили скорость насоса. Давление в трубах снаружи резко возросло. В соединениях появились течи, и вода фонтанами выплеснулась из стыков, срывая клапаны внутренних резервуаров.

Получился эффект домино, тщательно просчитанный заранее. Каждая авария сама по себе была недостаточной, чтобы разрушить водопроводную систему Варлана, но всплески и провалы привели к совокупному результату, затронув последующие станции и вынудив их либо отключиться, либо получить серьезные повреждения.

Поскольку потребление воды насосными станциями в городе резко упало, водохранилища Уотлинг, Хайбрук и Руслип открыли свои шлюзовые ворота для поддержания соответствующего уровня. Предполагалось, что они откроются всего на несколько дюймов, но вместо этого шлюзы продолжали открываться, пока ворота не оказались распахнуты полностью. Огромный объем воды с грохотом рванулся наружу. Когда команды ночной смены попытались закрыть шлюзы, механизмы сломались, заклинив шлюзовые ворота в этом положении. Огромные волны покатились по аварийным водопропускным каналам вниз к Кольбалу. Но водопропускные каналы соединялись, к тому же они никогда не были рассчитаны на одновременный спуск воды из трех водохранилищ. Вода вздыбилась на бортиках водопропускных каналов и хлынула через край, превратив улицы в реки, заливая террасы, конторы и фабрики.

К шести часам утра две трети Варлана остались без пресной воды, а потоки воды из шлюзов затопили нижние районы, расположенные ближе к реке. Неочищенные стоки, вымываемые из канализационных труб, смешались с потоками чистой воды и хлынули в здания, кружась водоворотами.

– Виноваты радикалы! – заявил советник от округа Дарнсфорд, гневно взирая на Слвасту со своего места рядом с трибуной первого спикера. – Шерифы должны поймать их и отправить на рудники.

Его слова были встречены одобрительными возгласами с разных сторон огромного мраморного зала. Центром здания Национального совета Бьенвенидо служил огромный амфитеатр с рядами огромных деревянных столов, за которыми сидели советники, обсуждающие и подвергающие тщательному рассмотрению законы. Стены поддерживались толстыми рифлеными колоннами и впечатляли огромными древними масляными картинами, изображавшими сцены времен первого тысячелетия истории Бьенвенидо. Статуи прежних Капитанов и первых спикеров смотрели из своих высоких ниш вниз, на шесть сотен советников. Пятьсот девяносто девять из них входили в партию «Гражданская заря». Но, как обнаружил Слваста во время церемонии открытия совета, которую проводил Капитан, в действительности это не означало их единодушия. Палата бурлила от постоянно меняющихся союзов, требующих свою «справедливую долю» от национального бюджета. Город против деревни, финансы и промышленность, регионы, Варланское собрание, поезда против лодок, фермерские хозяйства, военные… У каждой группы имелись свои интересы, требовавшие защиты, и срочные проекты, нуждавшиеся в финансировании, для их продвижения нужна была поддержка. Система оказалась гораздо демократичнее (или, по крайней мере, более сбалансированной), чем ранее полагал Слваста. В тот первый день к нему подошли представители пяти разных группировок, и все хотели, чтобы он проголосовал за их законопроект в обмен на поддержку его предложений.

Но прямо сейчас разногласия были отставлены в сторону и все дружно осуждали его. Слваста бросил красный шар размером с кулак в корзину в передней части своего стола, показывая таким образом, что хочет обратиться к присутствующим.

Первый спикер в самом низу амфитеатра поднялся со своего богато украшенного ониксового трона.

– Слово имеет представитель от Лэнгли; прошу тишины и уважения.

Слваста не получил ни того, ни другого, когда шел по проходу, чтобы встать рядом с трибуной первого спикера.

– Тишина! – объявил первый спикер на весь зал, одновременно вслух и телепатически.

– Господин спикер, – поклонился Слваста в сторону трибуны, как положено.

Он обвел взглядом ряды столов. В большинстве корзин лежали желтые шары в знак несогласия с ним. Презрение и недовольство, излившиеся на него, походили на ментальную бурю.

– Мой уважаемый коллега из Дарнсфорда выдвинул серьезное обвинение. Лично меня абсолютно не трогает его клевета насчет моей связи с происходящим, однако он сделал огромную ошибку, обвиняя тех людей, кто всего лишь высказывался за лучшую жизнь. Он утверждает, будто радикалы ответственны за бедствие в нашей великой столице. Возможно, он назовет конкретную насосную станцию, на которой произошла диверсия? С доказательствами от шерифов? Разумеется, не назовет, ведь все мы знаем: подобного заявления от шерифов не поступало. Мы также знаем, что городские водоканалы находятся в опасном состоянии в течение многих лет. Совершенствовали за последние десять лет трубы и насосы компании, владеющие этими драгоценными установками, жизненно важными для всех нас, как богатых, так и бедных? Прислушивались они к просьбам своих инженеров о выделении средств и ремонте? Разве их огромная прибыль была разумно инвестирована в новые установки, способные решить любую проблему вроде тех, с которыми мы столкнулись сейчас? Проводились ли дебаты или расследования по данному вопросу членами уважаемой палаты, утверждающими теперь, будто знают так много о трубах, двигателях и резервуарах? Конечно, нет. Самоуспокоенность стала девизом Бьенвенидо – пример, к сожалению, поданный уважаемыми членами палаты. И за него палата должна нести ответственность.

Поток оскорблений, устных и телепатических, ошеломлял. Первому спикеру более минуты пришлось стучать молотком, призывая к молчанию, прежде чем уважаемые представители успокоились.

– Я повторяю свой вопрос, – сказал Слваста, когда шум затих. – Можете ли вы назвать акт диверсии? Нет. Разразилась катастрофа, которая давно назревала. Я призываю вас, уважаемые коллеги: не пытайтесь обвинить внешние силы, вместо этого посмотрите в корень проблемы. Любое беспристрастное расследование обнаружит причину нынешней аварии. Если и арестовывать виновных, то среди тех, кто владеет водоканалами, чья безрассудная жадность привела к катастрофе.

Он снова поклонился первому спикеру и направился обратно на свое место. На этот раз никто не выкрикивал оскорблений, его лишь провожали угрюмыми взглядами. Кое-кто даже убрал желтые шары несогласия из корзин.

«Блестяще, – телепнула ему Бетаньева, когда Слваста уселся за свой стол. – Ты точнехонько вернул им удар. Все, кто смотрит заседание через секретаря совета, будут знать, что ты теперь народный герой».

Рядом с трибуной первого спикера советник от Вюрцена требовал, чтобы с налогоплательщиков из регионов сняли обязанность содержать столицу. Слваста наблюдал за ним с растущим уважением: тот действительно пытался защитить своих избирателей.

«Думаю, нужно больше, чем единственная речь, чтобы закрепить добытый статус».

«Это идеальное начало. То, чего мы хотели».

«К тому же кто смотрит заседания совета? Наблюдать, как мод-пауки выделяют свой дрошелк, и то веселее».

«Не будь пессимистом. Газеты разнесут твои слова. Уракус! Слваста, ты должен сконцентрироваться».

«Да, – вздохнул он. – Я знаю».

Варлан был огромным транспортнымузлом на перекрестке четырех основных железнодорожных линий континента: Великой северо-западной линии, Южной городской линии, Восточной трансконтинентальной линии и Большой юго-западной линии. Каждая из линий вела от столицы примерно в том направлении стрелки компаса, которое соответствовало названию. Несмотря на всю их значимость, на долю пассажирских поездов доставалось только пятнадцать процентов движения по железным дорогам, а на грузовые поезда жители в основном обращали мало внимания. Однако грузовые перевозки по железной дороге имели огромный масштаб. В столицу поступало сырье для фабрик, а взамен готовая продукция развозилась повсюду, вплоть до самых отдаленных провинций. Железные дороги служили экономическими артериями города. Кроме всего прочего, они доставляли большую часть продуктов питания на рынки и по домам. Насколько важное значение они имели для выживания Варлана, Слваста понял тогда, когда оказался поврежден мост через Хоси. Железные дороги были крайне уязвимым местом; любой, кто контролировал поток товаров в город и из города, мог диктовать свои условия. Разумеется, правительство тоже знало об этом и потому на любую попытку нарушить положение вещей, несомненно, подготовило быстрый и крайне жесткий ответ. Следовательно, требовалось заблокировать движение таким образом, чтобы на восстановление ушло много времени, а ремонт удалось затянуть еще дольше при помощи небольших стратегических ударов.

Для дела командование выбрало ячейки с верхних уровней сети – людей, присоединившихся к организации с самого начала, тех, кто снова и снова доказывал свою верность и приверженность движению. Тайники с оружием наконец вскрыли, взрывчатку раздали. Девять групп подпольщиков впервые собрались через пять дней после прекращения водоснабжения Варлана. Каждая группа покинула столицу на своем фургоне. Они разъехались к железнодорожным мостам на четырех основных линиях и на близлежащих железнодорожных ветках, которые могли быть использованы в качестве замены для подъезда к Варлану.

После наступления темноты диверсанты тайком взобрались на опоры и арки, где и разместили взрывчатку точно в указанных им местах. «Небесная властительница» рассчитала точки максимальной нагрузки. В два часа ночи вспыхнули запалы. Десять минут спустя взрывы изувечили семь мостов.

Новости просочились в город, когда рассвет озарил здания и подтопленные улицы. Как и в прошлый раз, именно рынки вроде Уэлфилда предупредили друзей и торговых партнеров об отсутствии поездов. Люди стали осматривать окрестности при помощи экстравзглядов и обнаружили сортировочные станции, забитые поездами, которым, судя по расписанию, давно следовало уехать. Железнодорожников вызвали на работу с самого утра и усадили в специальные поезда, они осторожно двинулись по путям. Вызвали также сотрудников главной конторы и быстро отправили на места верхом и в кэбах с приказом точнее оценить повреждения. Были поставлены в известность главные шерифы каждого района; они встретились в кабинетах Министерства юстиции со старшими должностными лицами правительства и лейтенантом Тревина. К семи часам утра весь Варлан знал, что на железнодорожных мостах к северу, востоку и западу от города произошли диверсии. Речь не шла о естественном обрушении, заблокировавшем дорогу сходе поездов с рельсов, подмывшей опоры воде, разрушении конструкций от времени. Мосты взорвали. Картины, переданные людьми, выехавшими из города и вернувшимися обратно, распространились по всему городу, подтверждая разрушение мостов. Из всех путей сообщения Варлану остались дороги, река и Южная городская линия железной дороги.

– Никто не отвечает, – устало сказала Бетаньева. Она сидела за кухонным столом в доме номер шестнадцать на террасе Джейсфилд с пальцами, прижатыми к вискам, и отправляла по своей сети одну телепатему за другой. – Я просто не понимаю, что случилось.

– Поезда со станции Виллсден уходят по расписанию, – сказал Слваста. По сложной сети, охватывавшей весь город, к ним добрались сообщения от пяти членов ячейки в Виллсдене, которые были отправлены туда специально, чтобы сообщать о действиях и заявлениях управляющих Южной городской линии. – С шести утра компания телепатически рассылает общие заверения. Три команды шерифов направлены охранять ближайшие мосты.

– Уракус! Они же не могли перехватить все наши диверсионные отряды. Просто не могли. Это не имеет смысла. Тревин либо знает о нас все, либо нет. Он не стал бы арестовывать два отряда и оставлять остальные на свободе. Так где же они?

– Может, спасаются бегством. Или попали в аварию. В фургонах было много взрывчатки.

– Мне это не нравится. – Бетаньева впервые демонстрировала неуверенность. – Мы бы знали, если бы фургоны взорвались.

– Значит, они не взорвались. Отвалилось колесо. Или лошадь испугалась и понесла. Кто знает?

– Я должна знать!

Слвасте хотелось попросить ее успокоиться, но он знал, что это будет ошибкой. Она была не в себе от волнения. И от ужаса.

– Мы скоро узнаем. По крайней мере, их не арестовали.

– Откуда ты знаешь? – закричала она.

– Потому что никто не пришел арестовать нас.

– Конечно. Прости меня.

– Все в порядке. – Слваста протянул руку через стол и взял Бетаньеву за руку. – Я должен идти.

Она кивнула, отчего ее волосы упали на лицо и скрыли удрученное выражение лица.

– Будь осторожен.

– Постараюсь. Но я должен быть в Национальном совете.

– Все наши на месте. Они передадут твое выступление без цензуры.

Они обнялись. Слваста почувствовал дрожь Бетаньневы и подумал, что она наверняка тоже ощущает его страх, хотя он держал самый прочный панцирь, какой только мог. Его экстравзгляд обнаружил Андрисию, Кулена и Янриса, которые ожидали их внизу, в вестибюле.

– Пойдем, – мягко сказал он. – Пора выходить. Я хочу быть уверенным, что ты в надежном месте, когда выступлю с обвинением.

– Будем надеяться, что место надежное.

– Ха! И кто из нас пессимист?

Бетаньева улыбнулась и теснее прижалась к нему.

– Очень тебя прошу, береги себя.

– Ты тоже.

Они долго не могли разжать объятия.

Кулен и Янрис выглядели одинаково задумчивыми, зато у Андрисии был радостный вид.

– Как наши дела? – поинтересовался Слваста.

Они с Бетаньевой были так заняты железнодорожными мостами и подготовкой его выступления в Национальном совете, что второй частью операции полностью занимались Кулен и Хавьер.

– Раздача оружия идет довольно гладко, – сказал Кулен. – Тайники были вскрыты в четыре часа утра, и мы вооружили большинство доверенных третьего уровня.

– Доверенные третьего уровня? – перепросил Слваста. – Это что такое?

– Товарищи, которым можно доверить оружие, – ответила Бетаньева. Они вышли на улицу, где ждали два кэба. – Мы же не можем вооружить всю улицу, всех до последнего молодца. Настанет анархия, а нам нужно развитие событий по плану.

– Верно, – нахмурился Слваста. Ее слова – или их тон – обеспокоили его, но он не мог понять, ни чем именно, ни почему. – А снайперы?

Ему претила сама идея снайперов, хладнокровного убийства людей, но остальные уговорили его.

– Все снайперы наготове, – сказал Янрис.

– Ну, хорошо.

Слваста посмотрел на Бетаньеву, замершую рядом с кэбом: простое бордовое платье, волосы собраны в прическу заколками, хмурое озабоченное лицо с крупными чертами, – и постарался как можно лучше запечатлеть картину в памяти. Потому что, если все полетит прямиком в Уракус, он видит ее в последний раз… Слваста усмехнулся своему пессимизму.

Она приняла его усмешку за ободряющую.

– До вечера, любовь моя.

– До вечера.

Кулен и Андрисия забрались в кэб вместе с Бетаньевой. Слваста хлопнул дверцей, и лошадь быстро двинулась по улице. Мод-птица Андрисии следовала за ними по воздуху высоко над головой. Слваста с Янрисом сели в свой кэб и набросили полог.

– Дерьмо! – проворчал Янрис.

– Точно. Каждый день я задаюсь вопросом, неужели это все реально.

– Реальнее не станет, капитан. Не сегодня.

Их кэб хорошенько помотался по всему городу. Над столицей раскинулось безоблачное синее небо, на нем ослепительно сияло жаркое солнце. Слваста не мог решить, считать погоду благоприятным знаком или нет. Туман, наползающий от реки по утрам, стал стремительно рассеиваться, исчезая с широких бульваров и проспектов. Взгляду открылись глубокие лужи и ручьи, текущие по улицам. Вода все еще не ушла, хотя миновало уже шесть дней после того, как прорвало трубы и водохранилища залили город. Влага пропитала все вокруг. Над поверхностью луж витал легкий парок – вода испарялась под жарким утренним солнцем. Целые районы до сих пор оставались без пресной воды; люди, живущие ближе всего к реке, шли с ведрами на набережную и тащили их домой, подобно обитателям трущоб. В северных районах снабжение водой зависело от аварийных цистерн, из которых раздавали каждому домашнему хозяйству по два ведра в день. Ил и грязь, принесенные потоками, оседали в зданиях и на улицах по мере падения уровня воды. Рабочие бригады городского совета изо всех сил пытались убрать вонючее месиво. Пожарные экипажи при помощи передвижных помп помогали осушать подвалы и нижние этажи. Люди начали поговаривать о том, насколько было бы проще, если бы у них имелись мод-обезьяны и гномы на подмогу. Все инженеры, работавшие на водоканалы, трудились по шестнадцать часов в день, пытаясь отремонтировать сеть и восстановить водоснабжение.

Два дня назад сам Капитан Филиус совершил поездку по наиболее пострадавшим районам. Он даже вышел из кареты, чтобы поговорить с владельцами затопленных домов, разрушенных предприятий и торговых точек и выразить сочувствие: «Я прекрасно знаю, в каком вы положении: у нас во дворце тоже нет воды». Типичная ложь политика: во дворце имелся свой источник пресной воды. Капитан также пообещал наказать «тех, кто виновен в случившемся», и заставить городские власти и Национальный совет принять более строгие правила, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Атмосфера невзгод и возмущения, пронизывающая Варлан, была столь же густой и ядовитой, как зловоние канализационных стоков, забивших улицы. А теперь, когда среди населения распространились новости о железнодорожных мостах, место стоического перенесения невзгод заняло чувство неуверенности в будущем. В то утро несколько крупных оптовых рынков закрыли свои ворота; поскольку поезда не прибыли, у них просто не оказалось свежих продуктов на продажу. Все продукты питания на городских складах резко подорожали, и их стало трудно достать. Торговцы, которые все-таки открыли свои лавки, быстро распродали товар, а большинство магазинов вообще не работало. На городских рынках стали собираться толпы людей, громко возмущаясь при виде пустых лавок. Приехали шерифы. Члены ячеек, расставленные в стратегических точках, спровоцировали людей на стычки. Состояние толпы, поначалу походившее на беспокойство и неудовлетворенность, начало перерастать в нечто более скверное.

Когда первое потрясение от транспортных сбоев улеглось, крупные и малые предприятия стали осознавать истинные масштабы проблемы. Столица вскипела приватными телепатическими разговорами. Банки обнаружили перед своими дверями очереди еще до открытия. Были вызваны шерифы, чтобы следить за порядком, поскольку очереди все росли. Первые клиенты, которые ворвались в банки, как только нервные служащие открыли двери, потребовали снятия огромных сумм наличных. Банки не хранили большие суммы денег в отдельных филиалах. Согласно распоряжениям Казначейства на случай экстренной ситуации, управляющие получили приказ ограничить снимаемые суммы пятьюдесятью серебряными шиллингами на одного клиента. Уважаемые представители среднего класса оказались этим очень недовольны. Были произведены аресты. Филиалы банков попытались закрыть, но толпа воспротивилась и заблокировала двери. По телепатическим каналам поспешно отправлялись очередные запросы на шерифов.

К десяти часам утра мощная экономика Варлана с треском остановилась. Ситуация была беспрецедентной. Начал набирать обороты настоящий страх. Именно это и требовалось революции. Страх – то состояние, на котором легко сыграть.

– А ты знал, что активистов разделили на категории? – спросил Слваста, когда кэб прибыл в центральный – правительственный – район. Здесь проспекты сияли чистотой и аккуратностью, не тронутые наводнением и разрушениями – специально, с целью способствовать недовольству народа.

– Вы о чем, капитан? – не понял Янрис.

– Членов ячеек разделили на тех, кому можно доверять, и остальных?

– Я знал, что были отданы команды решить, кому дать оружие. Бетаньева права: оружие нельзя раздавать всем подряд. А в чем дело?

Слваста покачал головой.

– А вот я не знал. Или забыл. Джу свидетель, нам столько всего пришлось планировать. Кулен тщательно подбирал свое дворцовое ополчение. Я помогал ему и Хавьеру с составом групп для взрыва мостов: мы не можем позволить себе ошибиться, когда речь идет о жизненно важных частях плана. Так много деталей…

И все же Слваста чувствовал: его беспокоит нечто другое.

В двух километрах от дворца проспект Байворт заканчивался площадью Первой Ночи. Огромную вымощенную булыжниками площадь по периметру окружали белоснежные деревья риккалон. Считалось, что именно здесь пассажиры капитана Корнелия разбили лагерь ночью после высадки на Бьенвенидо. Круглое здание Национального совета высилось в дальнем конце площади, доминируя над ней. Ржаво-красное кирпичное здание охватывали восемью кольцами фрески на сером камне. Зеленый медный купол наверху сиял матовым лаймом в лучах утреннего солнца. Местные птицы сидели на карнизах, глядя сверху вниз на огромную толпу, клубившуюся на площади. Собралось уже более двух тысяч человек, в основном мужчины, и определенно никаких детей. Указания на этот счет, которые распространялись по сети ячеек еще рано утром, были очень ясными. Никто не хотел повторения случая с Харанной.

Мрачная ментальная аура, излучаемая толпой, соответствовала их поведению. От этого становилось душно, будто температура воздуха поднялась на десять градусов. Кэбы, доставляющие членов Национального совета на утренние дебаты по чрезвычайной ситуации, подвергались освистанию и тычкам текинов, отчего лошади пугались. Очень нервные советники торопились скорее скрыться в убежище грандиозного здания совета, старательно избегая смотреть на лес транспарантов с грубыми лозунгами и карикатурами на Капитана.

Лошадь, запряженная в кэб Слвасты, запаниковала, как только они добрались по улице до начала площади. Слваста убрал полог, позволяя экстравзглядам проникать внутрь кэба. Изображение быстро распространилось среди толпы. Люди стали выкрикивать Слвасте приветствия.

Он открыл дверцу экипажа, поднял руку и улыбнулся в ответ на улыбки людей на площади.

«Спасибо вам, что пришли, – во всеуслышание телепнул он. – Спасибо вам, вы добавили веса моему одинокому голосу в этом гнусном гнезде бусалоров. Я здесь, чтобы объявить первому спикеру и „Гражданской заре“: их привилегиям и высокомерию пришел конец, их время истекло. Они должны выслушать вас, они должны отреагировать на ваши жалобы. У вас есть право быть услышанными. Они не могут игнорировать вас вечно. Сегодня им придется по-настоящему услышать вас».

Новая волна аплодисментов прокатилась по площади Первой Ночи, обрушиваясь на стены здания Национального совета подобно шторму. Слваста резко выбросил вверх руку со сжатым кулаком, затем выпрыгнул из экипажа и направился в совет через главный вход. Янрис шагал рядом с ним, жестами отгоняя охранников совета. В основном здесь служили вышедшие в отставку военные – почетная должность, на которой отставники могли провести свои последние десятилетия, одеваясь в прекрасные темно-синие с алым туники, живя в симпатичных квартирках и получая полноценное трехразовое питание, прежде чем их души улетят с небесными властителями. Разумеется, они не располагали планом действий в чрезвычайных обстоятельствах и не могли дать отпор большой толпе разозленных людей.

– Шерифы уже в пути, капитан, – сказал оружейный мастер Слвасте, когда тот пробирался через вестибюль, – не волнуйтесь.

Слваста коротко кивнул ему и направился к центральному амфитеатру.

«Слваста, – телепнула Бетаньева, – они вызвали Меорский полк».

«Дерьмо. – Он бросил взволнованный взгляд на Янриса. – Ты уверена?»

«Да. Гвардейцы выходят из казарм. Два парома были сняты с обычных маршрутов и стоят на южном берегу в ожидании гвардейцев. Толпа, вероятно, напугала первого спикера. В городе кипит недовольство».

«Мы так и рассчитывали, но… Дерьмо. Я думал, у нас будет больше времени».

«Не волнуйся. Я отправлю на набережную несколько доверенных товарищей третьего уровня, чтобы помешать им. У нас есть выделенные для этого люди. Сегодня гвардейцы не доберутся до центра города».

Слваста знал, у них есть планы на случай любых непредвиденных обстоятельств – во всяком случае, тех, которые они могли вообразить.

«Так что придерживайся плана и доверяй своим».

«Хорошо».

Он добрался до огромного амфитеатра, где несколько сотен членов совета занимали свои места. Но присутствовали далеко не все. Неодобрение бушующей снаружи толпы проникало сквозь толстые стены здания, усугубляя беспокойство и мрачное настроение, охватившее советников на ярусах. Никто не знал, как поступать в ситуации краха экономики города.

В самом низу амфитеатра Слваста увидел Криспена, лейтенанта Тревина, который совещался с первым спикером, до сих пор не занявшим свой отполированный трон на возвышении. Эти двое что-то бурно обсуждали. Первый спикер бросил взгляд вверх, на Слвасту, затем поспешно удалился.

– Поздравляю, – сказал кто-то.

Слваста обернулся к расположенному выше ярусу столов. Ньюбон, советник от Вюрцена, наклонил голову.

– Вы отлично разыграли сцену на площади. Просто прекрасно.

– Благодарю.

– Что вы намерены делать дальше?

– Я говорил истинную правду. Я дам людям голос здесь, в этих стенах. Им больше нельзя отказывать.

– Совершенно верно. Хотя мне любопытно, есть ли у них свое мнение по поводу взрыва мостов.

– Подавленный гнев находит много выходов.

– Вы стойко держитесь своей линии, да?

– Стараюсь.

Ньюбон сомкнул губы, но в частном порядке телепнул:

«Будьте осторожны. Сегодня за вами наблюдают влиятельные люди».

– Спасибо, – тихо сказал Слваста.

Он занял свое место. Янрис сел позади него.

В зале можно было не только почувствовать эмоции толпы за стенами здания; их пение тоже проникало сюда – слабый звук, но неумолчный, беспокоящая вибрация воздуха.

– Шерифы движутся на площадь Первой Ночи, – пробормотал Янрис.

Слваста открыл свой панцирь, чтобы получить телепатически раздаваемые образы, и наблюдал глазами других людей, как длинные фургоны, заполненные отрядами шерифов, начали прибывать к тыльной стороне здания Национального совета. На другом берегу Кольбала Меорский полк выдвинулся к пристани, где стояли паромы «Альфрид» и «Лану», ожидая гвардейцев.

– Уракус, – пробормотал Слваста. – Их там больше тысячи. Должно быть, весь личный состав.

«Они не смогут охватить весь город, – телепнула ему лично Бетаньева. – Повсюду вспыхивают очаги недовольства. Люди разгневаны и напуганы. Наши действия оказались… успешнее, чем мы ожидали».

Первый спикер занял место на трибуне и поднял молоток.

– Призываю уважаемое собрание к порядку. Вы были созваны для обсуждения беспрецедентных диверсионных актов, совершенных на основных железнодорожных путях, жизненно важных для нашего города. Мы должны решить, что посоветовать Капитану. Я приглашаю представителя Фелтема, который входит в Капитанский комитет по безопасности, рассказать нам о событиях этой ночи.

«От наших групп, ответственных за Южную городскую линию, до сих пор ничего нет, – телепнула Слвасте Бетаньева, пока советник спускался к трибуне. – Я волнуюсь».

«Должно быть, их арестовали».

«Сведений от наших информаторов у шерифов не поступало. Люди просто исчезли. Фургоны везли двадцать человек и большое количество взрывчатки. Как они могли просто исчезнуть?»

«Не представляю», – признался Слваста.

«Наши агенты подтверждают, что мосты все еще целы и сейчас находятся под усиленной охраной».

«Уракус! Может, надо отправить другие группы взорвать другие мосты на этой линии?»

«Я обсуждала такой вариант с Куленом. Нет смысла это делать. Не сейчас. Торговля полностью парализована, все лавки закрыты. Мы получили анархию, к которой стремились».

«Хорошо. Мне пора готовиться к выступлению».

Представитель Фелтема заканчивал отчитываться. Не оставалось сомнений, он знает только самые общие факты: какие именно мосты были разрушены и какие это вызвало экономические трудности для всех, а не только для торговцев.

– …Таким образом, я прошу уважаемых коллег безоговорочно осудить тех, кто совершил это ужасное преступление против всех нас. Шерифы и другие правительственные силы должны иметь полное право разыскивать и задерживать террористов и приговаривать их к немедленной казни. Пусть они быстро выяснят на практике, примет ли их Ядро, или они обречены на Уракус.

Когда представитель Фелтема возвращался к своему столу, Слваста получил частную телепатему от Хавьера:

«Капитан подписал приказ о приостановлении действия гражданских законов. Его рассылают по правительственным учреждениям. Люди Тревина уже находятся на шерифских участках и командуют, кого арестовать».

«Мы знаем имена?» – спросил его Слваста, бросая красный шар в корзину своего стола.

«Должностные лица профсоюза и представители „Демократического единства“. Они идут за нами».

«Распространите информацию по нашей сети. Расскажите каждому члену ячейки».

«Мы этим занимаемся».

– Я предоставляю слово для выступления представителю Йейтса, – объявил первый спикер.

Слваста встал в тот же момент, когда советник Йейтса двинулся по проходу. Советники за столами выглядели шокированными.

– Капитан Слваста, – громко воскликнул первый спикер, – вас не вызывали.

– И вряд ли вызовут, – заявил Слваста. – Потому что я знаю, кто несет ответственность за происходящее.

Снаружи толпа на площади Первой Ночи поддержала его одобрительными криками.

Представитель Йейтса остановился на полпути к трибуне, неуверенно глядя на первого спикера.

– Я уступаю место представителю Лэнгли, – сказал он.

Слваста миновал его и подошел к трибуне первого спикера. Все советники молчали, и единственными звуками в огромном зале были приглушенные возгласы и пение толпы.

Слваста остановился и медленно обвел взглядом ярусы столов. Его горящий взгляд требовал внимания всех в амфитеатре.

– Я потерял руку, защищая наш мир. Это не такая уж высокая цена за то, чтобы наверняка уничтожить гнездо паданцев. Но почему я вообще ее потерял? Причиной тому множество компромиссов, на которые пошел мой полк. Расходы на практические действия против паданцев сократили, чтобы офицеры в казармах могли вести комфортную жизнь. Компромиссы продолжаются и по сей день. Компромиссы, поддерживаемые Казначейством, и Казначейство отчаянно пытается сохранить статус-кво. Сотни людей в Нью-Анджелесе погибли… Неправда! Так пишут правительственные газеты. На самом деле сотни людей в Нью-Анджелесе были съедены заживо гнездом паданцев. Почему? Потому что правил там дядя Капитана – коррумпированный развратный ублюдок, заботившийся только о своем благополучии и благополучии своих родственников.

Крики протеста раздались с ярусов амфитеатра. Телепатические возгласы «позор!» обрушились на его панцирь. Слваста сохранял решимость, поддержанный мысленной волной одобрения толпы снаружи.

«Паромы „Альфрид“ и „Лану“ начали переправу, – сообщила Бетаньева. – На набережной ждут несколько вооруженных товарищей, но я не знаю, надолго ли они смогут задержать меорских гвардейцев».

«Здесь почти готово», – телепнул ей Слваста. Он увидел Янриса, который поднялся со своего места. Тот кивнул Слвасте.

– Прорыв воды на водоканалах? – сердито заявил Слваста. – Это не результат диверсии, как удобно объявили здешниму собранию. Ничего подобного. Беду вызвали жадность и то, что привилегированные классы заботятся только о себе. А теперь нас созвали сюда сделать грандиозные пустые заявления, осуждающие разрушение железнодорожных мостов. Ну а я их не сделаю! Отчаянная акция была неизбежна. Она является прямым результатом притеснений, как политических, так и экономических, со стороны нашего правительства. Вы сокрушаете надежду. Да, именно вы! Вы уничтожаете возможности. Вы уничтожаете достоинство. Вы поступаете так, желая сохранить неизменным свое грязное фанатичное антидемократическое общество. Вы не оставляете выбора нам, остальным. Нам не разрешено протестовать. Любая жалоба – и человек на всю жизнь получает клеймо неблагонадежного от тирана и убийцы Тревина. Сегодняшние взрывы – вот настоящие голоса народа. И это громкие голоса – голоса, которые вы не сможете игнорировать, голоса, которые вы не сможете задушить, не теперь. Настал день, когда лишенные гражданских прав, слабые и преследуемые изъявляют свою волю и говорят вам: все кончено. Отныне вы будете слушать нас! Вы спрашиваете, кто несет ответственность за разрушение мостов, за нанесение ущерба правительству, за нарушение неприкосновенного того единственного, что правительство ценит, – его богатства, при помощи коего над государством поддерживается контроль? Я говорю вам: вы в ответе. Вы, богатая, вырожденная, привилегированная грязь. И за это – за ваше вечное преступление против нашего прекрасного мира – я осуждаю вас. Я больше не участвую в вашем собрании, которое я объявляю незаконным.

Крики ярости советников перекрыли даже ликующий шум толпы снаружи.

– Будет сформирован новый парламент!

Слваста одновременно прокричал свои слова вслух и телепатически, заглушая беспорядок.

– Диктатуре Капитана будет положен конец! Я прошу всех порядочных людей нашего мира присоединиться ко мне на демократическом конгрессе для выработки новой конституции. Вместе мы сможем построить новый мир, основанный на справедливости и демократии. Присоединяйтесь ко мне. Все вы.

Его сдвоенный крик разнесся в телепатемах по всему бурлящему городу. Сторонники движения, подталкиваемые членами ячеек, добавили эмоциональные взрывы энтузиазма и согласия в ментальный водоворот.

Слваста обернулся и показал первому спикеру непристойный жест. Затем он открыл рот, чтобы нанести окончательное оскорбление и…

Взрывчатка в киле «Альфрида» сработала, когда паром находился на полпути через Кольбал, ширина которого в этом месте составляла три километра. Шквал ужаса и потрясения от семи сотен меорских гвардейцев обрушился на Варлан, сметая прочь образы из Национального совета. Каждый житель столицы внезапно словно сам оказался на борту «Альфрида». Паром раскололся на две неравные части. Множество разумов передавали страшные картины: людей расшвыривали колоссальные силы, бросая о переборки и палубы. Кому-то повезло – их выкинуло за борт и захлестнуло коричневой речной водой. Люди беспорядочно молотили руками, а пропитавшаяся водой одежда внезапно показалась сделанной из свинца. Свидетели происходящего по всему городу чувствовали, как утопающие открывают рты, чтобы закричать, а в них вливается вода, чувствовали, как они задыхаются. Тех на борту, кто еще оставался жив, раздавило гигантскими волнами, бурлящими на палубах, когда половины парома затонули с невероятной скоростью. Оказавшийся под водой паровой котел взорвался, выбросив чудовищный столб пара и брызг. Взрывная волна ударила по обезумевшим людям, последним из выживших, которые пытались удержаться на плаву.

Меорские гвардейцы на «Лану» в ужасе наблюдали, как их товарищи барахтаются в коварной бушующей воде; они стали объединять текины, чтобы вытащить людей из реки. Второе взрывное устройство разнесло корпус «Лану» ниже ватерлинии, хотя ему и не удалось расколоть корабль пополам. Внутрь хлынула густая речная вода, фонтанируя через люки на палубе. Паром тревожно накренился и начал тонуть. Эфир заполнили муки и страх, когда «Лану» стал уходить под воду, сначала левым бортом. Гвардейцы прыгали в реку, но их подхватывали и утаскивали вниз свирепые водовороты, порожденные тонущим корпусом. Речная вода ворвалась в котел «Лану». Взрыв заставил разрушенный корпус вынырнуть на поверхность, будто гигантское существо билось в предсмертных муках. И тотчас паром погрузился обратно, увлекая за собой десятки беспомощных солдат.

За считаные минуты оба парома исчезли из телепатического восприятия, оставив за собой на поверхности реки смертоносные водовороты. Более двухсот солдат все еще пытались остаться на плаву. Шанс выжить был у тех, кто успешно сбросил все оружие и экипировку. Теперь им приходилось сражаться с чрезмерно быстрым течением самого Кольбала. Опасные подводные течения волновали гладкую поверхность реки, и кое-кого из выживших тоже утянуло под воду, на смерть. Их мысли открывали чудовищные ощущения тонущих для всеобщего восприятия. Отчаянная паника забила эфир, усиливая слабые крики, которые раздавались близ обоих берегов. Повсюду на реке паромы, баржи и рыбацкие лодки свистели и гудели, приближаясь к выжившим. Варлан в ошеломленном ужасе воспринимал каждую деталь их слабеющего сопротивления всепожирающей воде, в то время как все следы катастрофы быстро уносило вниз по течению.

«Дерьмо! Что случилось?» – потребовал ответа Слваста, когда они с Янрисом спешно покидали здание Национального совета через маленькую служебную дверь нижнего уровня – путь к выходу, который они разведали несколько недель назад.

«Я не знаю, – телепнула в ответ Бетаньева, оцепеневшая от ужаса. – Это сделали не мы, Слваста, клянусь самой Джу. Мы не планировали диверсий!»

«Проклятый Уракус! На паромах было полторы тысячи человек».

«Полторы тысячи вооруженных гвардейцев, – вмешался Хавьер, – пересекавших реку, чтобы уничтожить нас».

«Это ты убил их?»

«Нет».

«Кто? Кто мог спланировать такое злодеяние?»

«Я не знаю, кто это был, но он нам сильно помог. И люди, думающие люди, захотят узнать, с какой целью Меорский полк переправлялся через реку. Не стоит пренебрегать такими подарками».

«Уракус. Просто это кажется… неправильным».

«Правильного способа умереть не существует. Революция, которую мы начали, убьет еще многих».

«Я знаю».

Слваста и Янрис выскользнули из здания в яркий утренний свет. Их ожидал кэб, которым управлял член ячейки. Усевшись в кэб, они набросили полог. Кэбмен направил экипаж по проспекту Бридон.

Образы, переданные членами ячеек с площади Первой Ночи, показывали, как шерифы кружат вокруг здания Национального совета, их лица злы, а мысли полны жажды мести. Отмщения.

«Начинается», – телепнула Бетаньева, охваченная удивлением и страхом.

«Тогда мы должны это контролировать», – ответил Слваста. Как ни странно, после всех сомнений и колебаний сейчас он был сама уверенность. Он телепнул членам ячеек первого уровня: «Передаю кодовое слово: „Авендиа“. Настал наш день, товарищи. Будьте смелыми. Будьте сильными. Вместе мы добьемся успеха. Ступайте. Освободите себя. Верните себе власть над миром».

4

Элитные отряды Бетаньевы состояли не только из сообразительных наблюдателей, информаторов и разведчиков; не все ее люди крутились по городу, наблюдая и собирая сведения. За последние несколько месяцев, когда уже сложились планы относительно дня начала революции, она без лишнего шума забрала к себе нескольких человек, от которых отказался Кулен. Надежных людей. Кулен рассматривал их в качестве кандидатов в ополчение или в состав команд, которые будут штурмовать дворец и пятьдесят восьмой дом по Гросвнер-плейс, но в итоге не взял. Хорошие бойцы, крутые парни, они умели обращаться с оружием, не боялись насилия и готовы были выполнить приказы, не подходящие для других, более слабых духом.

Бетаньева намеревалась кое-что сделать, когда наступит великий день. Важное деяние в пользу революции, они даже включили его в свои планы. Вот только девушка хотела быть абсолютно уверенной в том, что все будет сделано правильно, но правильности добиться можно одним-единственным способом – сделать все самой.

Кулен не ошибся. Взрывчатка (позаимствованная у диверсионных групп, отправлявшихся взрывать железнодорожные мосты) без проблем разнесла петли прочных дверей Исследовательского института паданцев. Очередной взрыв в городе, охваченном огнем и насилием. Никто и не заметил. Бетаньева и сама не слишком отвлеклась от основной деятельности – она не прекращала рассылать сообщения по сети, собирала сторонников, поддерживала их движение в нужном направлении. Неважно, где она при этом находилась физически, – главное, она продолжала отправлять телепатемы. Перед Слвастой, Куленом и Хавьером стояли их собственные цели, ради достижения которых они вели свои отряды. Кулен отвечал за дворец, Хавьер – за финансовый район, Слваста – за государственные учреждения. Друзья были заняты и полагали, что Бетаньева благополучно сидит в безопасном месте, направляя товарищей телепатически.

Охраняемая своими элитными бойцами, она прошла через короткий туннель, заполненный дымом, в пустой двор института. Профессор Гравен вышел к ней навстречу, а его перепуганные сотрудники прятались в здании. Профессор не торопился, но его громоздкая туша убедительно качнулась вперед.

– Что вы наделали? – воскликнул он. – Эти ворота всегда должны оставаться закрытыми. Такой риск! Вы понимаете, что натворили?

Бетаньева шагнула к огромному мужчине и сильно ударила его по упругой щеке.

Он уставился на нее в шоке. Удар был таким быстрым, таким неожиданным – профессор даже не поставил защитный панцирь.

– Что такое? Вы кто?

– Сейчас я отвечаю за этот институт, профессор, – сказала Бетаньева. – Я задам вам несколько вопросов. Вы ответите на них без панциря, чтобы я видела, говорите ли вы правду. Если вы откажетесь ответить на вопрос, мои люди расстреляют одного из ваших коллег. Один вопрос – один человек.

Профессор замер в ужасе, когда вооруженные бойцы пробежали мимо него ко входу в главное здание института.

– Умоляю, – простонал он, – прошу, поймите, работа, которую мы здесь проводим, – самая большая ценность на Бьенвенидо. Мы стоим вне политики, мы ученые. Мы будем работать на любую власть, но вы не должны разрушать институт. Вы поставите под угрозу всю планету! Каждое человеческое существо в мире зависит от нас, даже если они этого не знают.

– Вопрос первый, – неумолимо произнесла Бетаньева. – Что происходит с заключенными, которых Тревин доставляет сюда?

Профессор Гравен трудно сглотнул.

– Вот дерьмо, – прошептал он. – Это была не моя идея. Клянусь самой Джу, это придумал не я.

Тухлая вонь была ужасно густой и едкой, Бетаньеве казалось: еще чуть-чуть – и миазмы можно будет разглядеть в воздухе. Первые десять минут она провела в комнате с ямами, почти задыхаясь, в попытке привыкнуть к запаху. Хотя и понимала: привыкнуть невозможно. Вонь прилипнет к ней на всю оставшуюся жизнь, как и воспоминание о том, что ее вызывало. Но Бетаньева решительно стояла там, рядом с перилами, которые огораживали глубокую прямоугольную яму, вырезанную в камне много веков назад. Истинное сердце Исследовательского института паданцев.

Элитный отряд привел его сюда почти через час после взрыва ворот. Капюшон скрывал лицо; руки, скованные наручниками за спиной, бессильно повисли. Двигался человек с трудом. Бойцы избили его, но не сломали ничего особенно важного – хотя его причудливая дорогая одежда была грязной и порванной, а в нескольких местах еще и окровавленной.

Его аккуратно разместили перед открытыми воротами. Когда он понял, где находится, то перестал трястись и замер.

Текин Бетаньевы сдернул с него капюшон. Аотори моргнул и огляделся. Его челюсти были сжаты, мускулы рельефно напряжены. Ошейник, сплетенный из лозы этор, грозил пережать ему горло. Но даже сейчас, здесь, на краю ямы, первый помощник вел себя с присущим ему ужасным высокомерием.

«Мне знакомо твое лицо», – телепнул он.

И Бетаньева впервые не задрожала при виде него.

– Хорошо. Мне было интересно, вспомнишь ли ты. Таких, как я, можно насчитать очень много, верно?

«Да, я тебя вспомнил. Подарок южанина, нашедшего у себя на участке серебро. Хороший подарок».

– Я ненавидела врачей и медсестер, которые лечили меня потом. Они не заслуживали моей ненависти. Они были хорошими людьми. У меня ушло много времени на понимание одной неочевидной вещи: в этом мире все еще есть хорошие люди. И теперь я собрала вокруг себя хороших людей. Достаточно, чтобы сокрушить и уничтожить вас и все имеющееся у вас.

«Самооправдание – прибежище слабых. А я знаю, насколько ты в действительности слаба. Я видел твою суть, я вкусил каждую твою драгоценную мысль. Достойно жалости. Все вы таковы, несчастные людишки».

– И все же мы здесь.

«Потому что ты подражаешь мне. Потому что ты восхищаешься моей силой и властью. Ты поклоняешься мне сейчас, как поклонялась прежде. И в глубине души ты знаешь: если хочешь заменить меня, ты должна стать мной. Ты когда-нибудь признаешься себе в этом? Или понимание сломит тебя?»

– Безумен даже перед лицом смерти, – печально сказала Бетаньева.

Она положила руку ему между лопаток и сильно толкнула.

Великолепный ген-орел парил в восходящих потоках над Варданом, дрейфуя выше потревоженных стай местных птиц, не замеченный мод-птицами, так отчаянно мельтешившими над городом. Он смотрел вниз на широкие прекрасные бульвары центра столицы, которые теперь были заполнены бегущими толпами. Во многих районах начались пожары, и высокие столбы грязного дыма поднимались в чистое ясное небо. Орел взмахнул мощными крыльями, без усилий прокладывая путь в облет. Крики ярости и вопли ужаса смешались в единое полотнище звука, окутавшее здания города, как невидимый туман. Его однообразие нарушалось резкими выстрелами. Стрельба продолжалась весь день, до глубокой ночи. Крики тоже не прекратились с наступлением тьмы.

В течение двух дней Слваста находился на передовой, под защитой своих стойких сторонников Янриса, Андрисии и Товакара. Он руководил штурмом правительственных зданий и других очагов сопротивления. Его образы постоянно распространялись по городу: грязный, уставший, проявляющий сочувствие ко всем, кто пострадал от насилия, помогающий раненым забраться в повозки, которые направлялись в больницы. Везде, где вспыхивало сопротивление полковых офицеров и их оставшихся отрядов, оказывался Слваста, сражаясь за свою сторону, за справедливость, за перемены. Он представлял собой лицо революции, символ добродетели. К концу событий он мог появиться на баррикадах или среди тех, кто осаждал здание, – и противники сдавались и капитулировали. Слваста возвел в принцип уважительное отношение к побежденным, недопущение мести или грязного уличного правосудия. Уже и передача образов не требовалась, чтобы узнать, где он находится, – достаточно было прислушаться к тому, где раздаются аплодисменты.

Слвасте предоставили уединение только утром третьего дня. Все думали, что он наконец отдыхает от своих подвигов. На самом деле Янрис и Андрисия затолкали его в накрытый пологом кэб, которым правил Товакар. Слваста смотрел на проплывающий мимо город через небольшую щель в жалюзи, опущенных для защиты от любопытных глаз. Темнота внутри кэба соблазняла сильнейшим искушением заснуть. Прошло так много времени с тех пор, как он вообще отдыхал; он был грязен, измучен, и у него болела каждая косточка.

Снаружи люди тащились сквозь наползающий с реки утренний туман с ошеломленными выражениями лиц. Слваста удивился тому, как много окон было разбито здесь – вдали от центра города, где происходила бóльшая часть вооруженных столкновений. Некоторые из крадущихся фигур волокли громоздкие коробки или мешки. Грабители, предположил он. Бетаньева получала много сообщений о грабежах. Забавно, что при всех своих планах революционного свержения гражданской и национальной власти они никогда не думали о последствиях подобного беззакония.

На улицах встречались и целые семьи: родители внимательно следили за детьми, окружали их сильнейшими панцирями и торопились в поисках… чего? Слваста толком не понимал. Однако все двигались с определенной целью. Семьи почти всегда были хорошо одеты, дети выглядели заплаканными и напуганными, родители смотрели мрачно и с опаской. Он остановился бы и спросил, куда они идут, если бы у него остались силы.

Кэб въехал в восточный Фолвич, район, который, казалось, избежал худших последствий революции. Здесь не зияли разбитые окна, не курился дым, поднимавшийся из зданий, куда бросали зажигательные бомбы. Ничья кровь не окрашивала булыжники мостовой. Очаровательные пригородные улицы омрачали лишь наспех заколоченные окна и запертые двери.

Слваста с любопытством взглянул на сломанные крепкие ворота Исследовательского института паданцев. Он не помнил, чтобы они планировали здесь какие-либо действия, но Бетаньева настояла на его приезде.

Солнце еще не успело подняться высоко, и стены двора блокировали солнечные лучи, позволяя задержаться прохладному серому туману. Пряди его медленно вились вокруг двух припаркованных кэбов и фургона. Любопытство Слвасты возросло, когда он увидел людей, разгружающих бочки с ялсовым маслом.

А потом ему стало все равно, потому что из дверей института вышла Бетаньева. Они встретились в холодном влажном тумане и обнялись, лихорадочно ощупывая друг друга, желая удостовериться: они оба целы, они не лгали, твердя друг другу на протяжении всей революции: «Да, я в порядке».

Бетаньева уткнулась лбом в его лоб, она гладила его пальцами по лицу, чтобы окончательно успокоиться.

– Мы это сделали, – прошептала она. – Мы их победили.

– Да, – прошептал он в ответ. – Благодаря тебе.

– Нет, тебе. Я только помогала.

Они снова поцеловались.

Наконец Слваста отстранился от нее, но продолжал улыбаться.

– Зачем ты позвала меня сюда? Ты сказала, что это важно.

– Да, – сказала она, и ее голос внезапнозадрожал. – Мы победили, все кончено. Кулен взял дворец, ты захватил правительственные учреждения, Хавьер разобрался с торговцами и компаниями. Остатки сопротивления протянут недолго. Правительство разбито. Ты понимаешь, любовь моя?

– Ну… да.

– Хорошо. И мы были правы, когда решили свергнуть правящую систему. Я хочу, чтобы ты не сомневался в нашей правоте, когда будешь заседать в новом конгрессе. Это важно, ведь новый конгресс будет определять нашу жизнь. Он должен гарантировать нашим детям свободу от страданий и нищеты, и в нашем мире будет справедливость.

– Я знаю это все, – сказал Слваста.

– Ты хороший человек, и есть опасность, что ты проявишь великодушие к побежденным. Но есть вещи, которые простить нельзя.

Радость, переполнившая Слвасту при виде Бетаньевы, начала угасать; усталость затмевала все его чувства.

– Не понимаю, к чему ты ведешь. Конгресс начнется через несколько часов. Я не намерен колебаться. А сейчас все, что мне нужно, – немного отдохнуть. Прости, если это звучит эгоистично, но я так устал, Бетаньева.

– Понимаю. Но сначала ты должен пойти со мной.

Вместе с ней Слваста прошел через институт, спустился по нескольким лестничным пролетам, затем в подвалы. Как у всех зданий Варлана, подвалы были обширными и старыми. Когда стены проходов из кирпичных превратились в каменные, маленькая скверная часть разума Слвасты обрадовалась тому, что его сопровождают Товакар и Андрисия, вооруженные грозными карабинами Найджела.

– Ты когда-нибудь задумывался, что случилось со всеми людьми, которых схватил Тревин? – спросила Бетаньева. – С нашими товарищами?

Они миновали группу людей, разгружавших бочки с маслом. Слваста недоуменно нахмурился при виде их: все они выглядели испуганными.

– Их отправили на рудники Падруи, – ответил он. – Ты сама сказала мне об этом. И один из первых пунктов нашего плана – освободить их всех.

– Большинство были отправлены туда, верно. Но некоторые, особенные – те, кем интересовался Аотори, – они попали не на рудники, Слваста. Мы не сможем их спасти.

– Тогда что?..

Они достигли конца прохода. В каменной стене была единственная толстая железная дверь, защищенная несколькими тяжелыми замками «Исдом».

– Прости меня, – сказала Бетаньева. – Но ты должен это увидеть, прежде чем проводить конгресс. Ты никогда не должен забывать зло, которое мы свергли.

Слваста обеспокоенно посмотрел на протянутую Бетаньевой руку. Но все же принял ее и позволил Бетаньеве провести себя в дверь.

Внутри воняло. Комната представляла собой простой вытянутый прямоугольник, высеченный в скале, с железными перилами посередине, огораживающими край ямы.

По центру перил располагались ворота. Рядом стояли два товарища, держа наготове карабины со снятыми предохранителями.

– Вот что они сделали с нами, – сказала Бетаньева.

Слваста медленно двинулся к яме, где ужасная вонь оказалась еще сильнее. Бетаньева вручила ему яркую лампу, и он осветил темный провал. Тени стекли вниз по стенам ямы, словно они были жидкостью. Что-то зашевелилось на дне ямы. К нему повернулось лицо.

Слваста закричал и отшатнулся назад. Лампа вывалилась из его онемевших рук и упала в яму. А он сам ударился о каменную стену рядом с дверью и рухнул на пол.

– Нет! О нет!

Слезы потоком хлынули из глаз Слвасты, его тело содрогалось.

– Профессор, главный здесь, сказал мне, что институт не просто держит яйца паданцев для исследований. Они с самого начала держали здесь паданцев, – тихо сказала Бетаньева.

Слваста посмотрел на нее непонимающим взглядом.

– Когда паданец умирает или его вскрывают для лабораторных исследований, морские пехотинцы привозят следующего, – продолжила девушка. – Профессор сказал, они мало занимаются яйцами, потому что у них нет инструментов для анализа, какие были у первых ученых с корабля Капитана Корнелия.

– Это он, – прохрипел Слваста.

Мысли причиняли ему безумную боль, они грозили выжечь его мозг. Слваста хотел сжаться до состояния зародыша, где-нибудь вдали от всей вселенной, и защитить себя таким сильным панцирем, чтобы никто – ни звук, ни мысль – не мог до него добраться. Запечатать себя и отгородиться от ужасного знания.

– Первый помощник, да, – сказала Бетаньева. – он привозил своих жертв сюда, Слваста. Он любил смотреть, когда их бросали в яму. Вот то, что мы сегодня разрушили, – вершина разложения, злоупотребления властью. Мы не ошибались, Слваста. Все зло, причиненное нами в процессе: смерти, разрушения, – все оправдано. Потому что такое надо было уничтожить. Теперь ты понимаешь?

– Это он, – крикнул ей Слваста. – Он!

– Слваста? – Мысли Бетаньевы охватило беспокойство. – Все в порядке, любовь моя. Мы уничтожим это. Масло сожжет…

– Заткнись к черту, – рявкнул Слваста.

Он поднялся на ноги. Его текин вырвал одну из ламп из кронштейна на стене, согнув железные прутья, удерживавшие ее. Товакар и Андрисия обменялись тревожными взглядами.

– Морпехи, которые спасли меня, сделали один выстрел. – Слваста безумно рассмеялся, разбрасывая слюну. – Я слышал только один выстрел. Почему же я не понял, что это значит? Дерьмо! Все было так очевидно. Правда ведь? Правда?

– Слваста? – простонала Бетаньева в смятении. – Пожалуйста, прошу тебя.

Он одарил ее дикой ухмылкой, а его текин направил лампу в воздух по дуге. Лампа спустилась в яму до половины высоты, прежде чем Слваста остановил ее и оставил висеть там. Затем он взглянул вниз и теперь рассмотрел все как следует.

Пол ямы был устелен костями. Человеческими костями. Кое-где на них все еще оставались клочья плоти. Повсюду лежали черепа. Расколотые. Среди гниющего слоя слизи, покрывающего каменный пол, встречались обрывки ткани – одежда жертв. Обувь. Кнопки и пряжки слабо мерцали в свете лампы. И посередине всего этого находился паданец. Он поднял голову, и на лице его появилось озадаченное умоляющее выражение, которое Слваста так хорошо помнил.

– Ингмар, – всхлипнул Слваста.

– Слваста! Слваста, помоги мне, – взмолился паданец.

– Ты не он, не Ингмар. Он был поглощен.

– Но я Ингмар. Это я, Слваста. Морские пехотинцы освободили меня, как и тебя. Смотри, я сниму свой панцирь перед тобой, мой друг. Ты узнаешь мои мысли? Узнай меня. Почувствуй меня. Вот моя сущность, моя душа. Ты же видишь, я говорю правду. Видишь, я настоящий. Ты мой друг, Слваста. Мой друг!

Слваста плакал, поднимая свой карабин.

– Нет! Я сижу тут в яме с тех самых пор, как мы были схвачены Квандой. Во тьме. В одиночестве. Они ужасно обращались со мной, Слваста. Они постоянно мучили меня. Моя душа разбита от того, что они сделали со мной. Пожалуйста, Слваста, прошу тебя.

– Ты знаешь меня, паданец? – прорычал Слваста своему мучителю. – Ты уверен?

– Конечно, знаю, Слваста. Мы выросли вместе. Ты же помнишь, как мы…

– Я помню свою жизнь, потому что я жил. Так скажи мне вот что. Ты помнишь, как я обещал выжечь вас из нашего мира? Ха! Помнишь, паданец?

– Слваста, умоляю…

– Ты должен помнить. Ты был там. Я сказал это из-за тебя. И в память о тебе я сдержу слово. Сейчас и всегда!

Слваста нажал на спусковой крючок карабина и удерживал его, пока нечеловеческую тварь на дне ямы не разорвало на части.

После свержения Капитана и его власти в каждый из районных советов столицы были назначены члены ячеек, чтобы ими управлять. Предыдущим выборным представителям дали отставку, а местным жителям пообещали новые открытые выборы. Во многих районах эта процедура оказалась неприменима; советники от «Гражданской зари» либо погибли, либо сбежали со своими семьями.

Амфитеатр Национального совета был забит сломанными столами с тех самых пор, как сюда вломилась толпа. Папки для бумаг валялись в беспорядке, многие полопались, и документы высыпались из них, устилая пол. Толпа, орудуя железными прутьями, отколола большие куски от ониксового трона первого спикера, а сам трон треснул. Сильными текинами восставшие выдернули статуи из ниш и бросили оземь. Статуи разбились на куски, попутно нанеся еще больший урон классическому декору палаты. На штукатурке осталось множество отверстий от пуль. Картины, сорванные со стен, горели в кострах, разожженных на площади, а на опустевших стенах красовались кое-как намалеванные лозунги.

Сидя на маленьком деревянном табурете рядом с разрушенным троном, с неусыпным Янрисом за спиной, Слваста чувствовал разочарование и ничего не мог с собой поделать. Кроме Янриса его также сопровождал Товакар – необходимая уступка: демократически избранному вождю не нужны телохранители, но оставалось много людей и организаций, по-прежнему преданных Капитану. Слвасте хотелось, чтобы первая сессия Временного Народного конгресса выглядела немного более достойно и авторитет новой власти укрепился благодаря формальности и серьезности собрания. Величие обстановки не было безусловно необходимым, однако сейчас палата выглядела так, будто ее разнесли неуправляемые подростки, обкурившиеся нарника. Тем не менее товарищи, возглавлявшие толпу на площади Первой Ночи, достигли своих целей. Национального совета больше не существовало; более половины членов совета сидели теперь запертыми в подвалах шерифского участка на Мерроудин-стрит. Некоторые советники бежали, других поймали при попытке бегства и подвергли немедленному суду толпы. Несколько тел все еще свисали, как жуткие фрукты, с деревьев вокруг площади.

Кулен руководил толпой, которой предстояло штурмовать Капитанский дворец. Операция прошла на удивление гладко – главным образом благодаря идеально расставленным снайперам из его ополчения, перебившим охрану. Теперь члены ячеек и ополченцы Кулена методично прочесывали дворец, очищая каждую комнату от мебели, одежды, безделушек, произведений искусства и изысканных вин и распределяя добычу среди толпы ликующих сторонников на бульваре Уолтона. Простой дешевый популизм. Гораздо важнее было то, что Кулен заключил под стражу Капитана и его семью (кроме Дионены, самой младшей из дочерей Капитана, ускользнувшей от революционеров), – это дало Слвасте огромный рычаг воздействия на правительственные учреждения, которые все еще сопротивлялись. Поскольку ущерб дворцу нанесли небольшой, революционеры могли бы провести заседание конгресса там, в одном из огромных нетронутых залов. Но Хавьер отсоветовал: «Мы должны полностью порвать со старым режимом; не надо пачкаться, связываясь со дворцом». Слваста полностью согласился с ним. У него все еще дрожала рука от воспоминаний об Исследовательском институте. Он хотел бы взорвать всю громаду дворцового комплекса, а дворцовые сады превратить в общественный парк, уничтожив последний след и символику власти Капитана. Но это может подождать. В данный момент они удерживали столицу, но не остальную часть Бьенвенидо.

В каждый город и провинцию были отправлены посланники с объяснениями, что Временный Народный конгресс – это новое правительство и теперь у жителей Бьенвенидо есть выбор: поддержать его и принять демократию или же изменения произойдут насильственно. Не сегодня и не завтра, но через несколько месяцев или через год старые мэры и губернаторы обнаружат, что их город находится в осаде революционных сил.

Между тем, несмотря на заявление Бетаньевы о победе революции, в Вардане все еще оставались очаги сопротивления. Товакар привел группу товарищей к пятьдесят восьмому дому по Гросвнер-плейс, который до сих пор горел. Разлагающиеся останки Тревина висели на одном из фонарных столбов напротив его разгромленной штаб-квартиры. Более двух десятков заключенных (все обвинены в связях с «Демократическим единством» или с ячейками) были освобождены из застенков, прежде чем дом подожгли. По крайней мере, этим людям не придется встретиться с ужасами Падруйских рудников или с Исследовательским институтом паданцев. Их тюремщиков и следователей либо застрелили во время штурма здания, либо повесили рядом с начальником спустя час.

И все равно многие правительственные учреждения отказались признать законность Временного Народного конгресса. Их сотрудники игнорировали приказ явиться на работу в отделы, где места управляющих уже заняли члены ячеек. Товарищи договорились, чтобы активисты пришли домой к каждому из них и объяснили, почему те должны выйти на работу.

К тому же новое правительство Слвасты не признали девять городских округов (самых богатых), а также все отдаленные округа Национального совета. Он не ожидал такого значительного сопротивления. Неужели они не видят, что революция уже свершилась? Что настало время подлинной демократии?

Очень многие товарищи хотели пройти по очагам неповиновения и поставить богатых и привилегированных на колени под дулами карабинов. Но убийств и так было достаточно. Поэтому, когда они покинули институт, Слваста приказал Бетаньеве организовать блокаду районов, которые отказались сотрудничать с Временным Народным конгрессом. После двух дней вооруженных стычек в Варлане уже не хватало еды.

«Посмотрим, долго ли богатеи смогут питаться своими деньгами» – такое послание отправил Слваста своим сторонникам.

Тем временем члены «Демократического единства», которых он назначил представлять районы, прибыли в здание Национального совета и копались в грудах деревянных обломков на ярусах амфитеатра, пытаясь найти, на чем сидеть. Число женщин воодушевляло: раньше в Национальном конгрессе их было мало, а теперь – почти половина. Слваста наблюдал за тем, как новые делегаты добродушно пихают друг друга, разыскивая, куда бы усесться. Он улыбнулся доверенной команде из Налани, чьи представители пробирались вдоль переднего яруса. Хавьер вернул ему улыбку, сопроводив ее быстрым движением – в шутку отдал честь. Слваста подумал, что друг выглядит не менее уставшим, чем он сам. За последние пятьдесят часов ему хорошо если удалось поспать хотя бы часа три.

«Как дела?» – телепнул он Хавьеру.

«Думаю, было бы гораздо больше противников национализации железных дорог, если бы железные дороги действовали, – откликнулся Хавьер. – Никто из конторских работников не пытался возражать, когда мы заходили к ним и сообщали, что теперь железные дороги принадлежат правительству. Впрочем, надо сказать, все мои помощники вооружены. Люди не вполне верят в реальность происходящего. Пока еще не верят. Возможно, они поведут себя иначе, когда потрясение пройдет».

«А владельцы?»

«Они наверняка возражают, – рассмеялся Хавьер. – Где бы они ни находились».

Где-то в глубинах разума Слвасты шевельнулось воспоминание, как Арнис рассказывал ему, что семье Ланисии принадлежит большое количество акций Великой юго-западной железной дороги. «Уракус! Надеюсь, она в безопасности».

«Множество людей покидает Варлан. Дороги полны повозок и фургонов. Еще говорят, будто каждая лодка, отходящая от причала, нагружена доверху. Я не ждал, что столько народу захочет сбежать».

«Ну их в Уракус. Это все богатеи – люди, владеющие усадьбами и загородными домами, и прочее дерьмо в том же роде. Паразиты, без которых нам станет только лучше. Никто из рабочих не уходит. Никто из тех, кто действительно важен для экономики».

«Лавочники рынка Уэлфилд», – ностальгически вспомнил Слваста.

«Да, они все на местах. Остались все, кто нужен, чтобы экономика восстановилась и работала нормально. И когда мы это сделаем, средствами производства будут владеть трудящиеся».

«Наконец-то», – выдохнул Слваста.

Он так устал, что глаза сами собой закрывались, пока момент был спокойным.

«Итак, товарищ премьер-министр, у нас готова повестка дня?»

«Еще бы. Думаю, Бетаньева выставила бы из города меня самого, если бы я не подготовился к собранию. Первым пунктом мы проголосуем за запрет использования нейтов и модов на всей планете. Затем я собираюсь представить законопроект о равенстве…»

«Дерьмо! Ты серьезно?»

Хавьер резко вскочил на ноги. Он по-прежнему обращался телепатически к Слвасте лично, и его никто больше не слышал, но теперь яростно уставился на вождя революции.

«А что не так?»

«Запрет на модов? Наш первый закон? Ты же пошутил, правда?»

«Что ты городишь? Это же именно то, ради чего мы все затевали! Ты помнишь? Паданцы – вот наш настоящий враг. Теперь, когда мы избавились от Капитана, мы можем нанести им открытый удар. И мы начинаем войну, первым делом избавляясь от их созданий».

«Не говори ерунды. Вся экономика Бьенвенидо зависит от модов; они нужны на каждой ферме, без них не вырастить урожай. Если ты хочешь, чтобы наш конгресс признали за пределами Варлана, ты должен быть реалистом».

«Варлан выжил без модов и нейтов».

«Выжил, да, потому что город отвратительно богат. И он именно выжил, а не зажил. На тот момент избавление от модов отлично сработало на благо нашим начинаниям. Нет, первый шаг, который мы должны сделать сейчас, – перезапустить экономику и вернуть процветание, отнятое нами. Так мы получим поддержку всех, кого за эти два дня напугали до усрачки».

Слваста почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, когда он ответил Хавьеру не менее яростным взглядом. У него перед глазами стоял Ингмар-паданец в той ужасной яме. В ушах звучали его лживые мольбы…

«Это была не просто политическая стратегия. Это ключевой вопрос нашего выживания. Больше не должно существовать никаких нейтов! Они – чистое зло. Их создали паданцы. Они сокрушат нас, если мы не уничтожим их первыми. Ты что, вообще ничего не понимаешь?»

«Все я прекрасно понимаю. Тебе надо преодолеть свою мономанию, иначе ты погубишь нас всех! Мы устроили революцию, желая улучшить жизнь каждого человека, а для этого нам нужны моды. Хватит играть в игры. Речь идет о жизни и смерти».

– Они уничтожат нас! – Слваста тоже вскочил с места и яростно заорал вслух. – Они нас съедят! Ты этого хочешь? Потому что, если так, ты ничем не лучше Капитана. Предатель всего человечества!

– Проклятый дурак! Ты не руки лишился из-за паданцев, ты лишился мозгов! Разрушив экономику, мы не сможем бороться с паданцами. Разве трудно это понять? И не смей называть меня предателем, ты, дерьмовый бездарный ублюдок! Ты потерял руку, потому что был дерьмовым солдатом, слишком тупым, не хватило мозгов распознать паданца!

– Убирайся, чтоб я тебя не видел, будь ты проклят! Ты больше не представитель Налани. Ты никто!

Слваста трясся всем телом в горячке спора. Рука Янриса легла ему на плечо.

– Капитан, – сказал тот предупреждающим тоном, – не следует так себя вести. Не здесь.

Хавьер плюнул на пол и рванулся прочь из зала.

– Революция – не твоя личная игрушка! – крикнул он Слвасте, потрясая огромным кулаком. – Революция принадлежит народу. Только страдающий манией величия способен это отрицать. Капитан может гордиться тобой.

Слваста ощутил шквал телепатем, исходящих из разума Хавьера. Больше десятка делегатов встали с мест и последовали за Хавьером, который вылетел в ближайшую дверь.

«Бетаньева, – телепнул Слваста, – закрой всю сеть ячеек от Хавьера: он пытается нас саботировать».

«Сеть так не работает, – запротестовала она. – Что, во имя Уракуса, у вас там случилось? Что вы наделали, два придурка?»

«Ничего».

Слваста сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле, и обвел взглядом оставшихся делегатов, которые смотрели на него, словно не веря своим глазам.

– Итак, – сказал Слваста, кривя губы в гримасе сожаления, – добро пожаловать в истинную демократию.

Кайсандра оперлась на планшир, глядя с баржи вниз, на густую грязно-коричневую воду Кольбала. Ее экстравзгляд проникал в воду на пару метров или около того, но не больше. Твердые вещества и жидкости служили серьезным препятствием для ментального восприятия, и сейчас Кайсандра радовалась. Три дня назад она стояла на южном берегу, и по ее щекам текли слезы, когда «Лану» и «Альфрид» отчалили в свой последний путь. Из всех ужасных вещей, которые им пришлось совершить, чтобы революция состоялась, эта была самой чудовищной. Найджел велел ей подождать в отеле на вокзале Виллсдена, где они остановились, но девушка просто не могла так поступить. Отказаться смотреть на последствия своих действий – худшая из разновидностей трусости.

– Другие суда поспешат им на помощь, – сказал Найджел. – Какой момент ни возьми, всегда десятки судов пересекают Кольбал.

– Мы должны не дать Меорскому полку помешать революции, – заметил Фергюс.

– Хорошо, так почему мы не устроили диверсию, испортив двигатели паромов? – спросила Кайсандра. – Меорские гвардейцы – неплохие люди; они такого не заслужили.

– Тогда они переправились бы на других паромах, – мягко сказал Найджел. – Капитан и Тревин понимают: это не просто беспорядки, им противостоит организованное подпольное движение. Они нуждаются в Меорском полке. Нам еще повезло, что были два предупреждения о Падении – и большинство морских пехотинцев отсутствуют. Они верны Капитану, и они серьезные бойцы.

Так что Кайсандра перестала возражать, ведь все случившееся – логично и необходимо, а ей не следует быть глупой сентиментальной девочкой. Судьба каждого человека на Бьенвенидо зависела от исхода этого дня, и только это имело значение. И через час девушка наблюдала, как тонут «Лану» и «Альфрид», оставив выживших отчаянно барахтаться в сильном течении реки.

Найджел не ошибся: все суда, оказавшиеся в тот момент на Кольбале, поспешили на помощь. Но гвардейцы были в полной экипировке и тяжелых ботинках, а стремительная река не знала жалости. В конечном итоге удалось спасти более трехсот солдат. Триста – из полутора тысяч. К тому времени в городе развернулись еще более кровавые события революции. Кайсандра оставалась близ реки – смотрела на противоположный берег, на огни пожаров, слушала стрельбу. Она укрепила свой панцирь, не желая видеть печальных, жестоких и мучительных образов, которыми полнился эфир вместе с потоками криков о помощи и милосердии.

Теперь, три дня спустя, они переправлялись через реку на большой барже. Мамаша Улвен была ответственной за команду. Она стояла перед рулевой рубкой, с дробовиком на длинном ремне через плечо и полными патронташами поверх аккуратной серой с синим куртки. Акстен и Джулиус сидели в закрепленных на палубе двух больших фургонах, которые они пригнали в Варлан, и удерживали земных лошадей в тишине и спокойствии. Фургоны для революционеров изготовили на заказ, с жесткой подвеской и глубокими ложами внутри прочных закрытых рам, готовыми нести ценный груз.

– Как это типично, – вполголоса сердито буркнул Найджел.

Кайсандра оторвала взгляд от реки, где в десяти или двенадцати метрах под ними лежали затонувшие паромы. Ей не требовался панцирь, чтобы спрятать свои эмоции. Чувства были роскошью, которую она запретила себе с начала революции. Наверное, так живут АНС-дроиды, сказала она себе. Они видят, они понимают, но они не испытывают сострадания. Они держатся в стороне; ни смерть, ни красота их не волнуют. Их реакция на жизненные события – не более чем имитация, хотя и совершенная. Неплохой способ жить. Кайсандре казалось, что она стремится к чему-то подобному с тех самых пор, как появился Найджел.

– Ты о чем? – спросила она.

– Слваста. Образы с заседания Временного Народного конгресса транслируются в духе демократической открытости. Слваста и Хавьер устроили публичную ссору.

Кайсандра перевела взгляд на приближающийся город. Она видела внушительные здания, поднимающиеся по склонам на том берегу реки, но картина не затрагивала ее. Лучше держаться в стороне – в том месте, где ты не можешь пострадать.

– Вот как? Я сейчас не смотрю образы.

Найджел подошел к ней.

– Я должен был заставить тебя остаться дома.

– Заставить?

– Настоять, чтобы ты осталась.

– Но все случилось бы и без меня, верно? Все эти люди были бы мертвы.

– Мне жаль.

На этот раз она поверила меланхоличному голосу и сочувствию, которое выражали его гипнотические зеленые глаза.

– Ты ни при чем. Я просто… не обдумала все как следует. Я не понимала, насколько велик масштаб. В конце концов, я всего лишь девочка из провинции.

Он обнял ее за плечи.

– Ничего подобного. Ты самый умный, самый знающий человек на Бьенвенидо – после меня.

– Довольно обидное для Бьенвенидо замечание.

– Вот моя девочка. Подумай о том, что потеря тела ужасна, но не смертельна. В Содружестве люди просто загружают свои мысли и воспоминания в клоны для возрождения. А здесь души улетают в Ядро.

– Найджел!

Она бросила на него взгляд, ясно говоривший: «Не надо меня опекать».

– Если все сработает так, как ты планируешь, ты порвешь Бездну на куски. Все те души, которые украло Ядро, умрут вместе с ним. Так что не пытайся меня утешать, ссылаясь на это, хорошо?

– Совершенно верно. Тогда давай использовать в качестве аргумента правду. Лора Брандт была воспроизведена и умерла более миллиона раз. Души всех, кто добрался до Ядра, оказались в заточении и используются неизвестно для какого дерьма, они служат Бездне. Ни в одной хронике не упоминаются зверства такого масштаба, совершенные против человеческой расы, никогда. Вот то, на что обречены миллионы людей, рожденных здесь, на Бьенвенидо, если только мы не остановим творящийся беспредел. Ты была готова пожертвовать всем, включая свою жизнь и свою бессмертную душу, лишь бы освободить грядущие поколения. Ты была готова, ведь ты знала: это стоит того, это правильно. Я сожалею о погибших, в самом деле сожалею. Содружество существует для того, чтобы каждый человек имел шанс на достойную жизнь, затем на переход в технологическую загробную жизнь, а затем, возможно, когда-нибудь появится следующая стадия. Я хочу лучшей судьбы для людей; и это все, чего я когда-либо хотел, несмотря на довольно сомнительные методы, которые я периодически использовал на протяжении веков. А Бездна – чудовище, худшее, с чем мы когда-либо сталкивались. Бездну необходимо уничтожить, Кайсандра.

– Я знаю. – Девушка вдруг обнаружила, что снова рыдает и крепко обнимает Найджела. – Я тебя не подведу. Правда.

– Ты меня не подвела. И не подведешь. Ты мой пробный камень, Кайсандра. Я смотрю на тебя каждый день, напоминая себе, что наше дело того стоит. Я хочу, чтобы ты жила, Кайсандра, жила по-настоящему. Вот для чего все это. Дать тебе и твоим детям такие же шансы на жизнь, как у любого другого представителя нашего прекрасного, глупого, безумного биологического вида.

Она сделала то, чего всегда обещала себе не делать, – тесно прижалась к Найджелу, радуясь ощущению его объятий, слыша, как его сердце бьется под рубашкой, чувствуя его запах. Он рассеянно провел рукой вдоль ее позвоночника.

– Спасибо, – пробормотала она.

– За что? Я просто сказал все, как оно есть. Ты все это уже знала.

– За то и спасибо. За честность.

– Странная штука. Так много людей отчаянно рвутся к вершине, жаждая встать во главе. Но вот дерьмо! Наверху приходится принимать решения. Это та часть, о которой никто не предупреждает.

– Правда, там будет все иначе, Найджел? В Содружестве?

– Да. Но, пожалуйста, не думай, что общество, преодолевшее материальный дефицит, лишено политики. Там будут удары в спину, маневры, предательство и идеологическая одержимость – все, в чем люди преуспевают.

Кайсандра усмехнулась, все еще не покидая его объятий.

– Ты такой циник.

– Это естественное состояние человечества. Только посмотри, что происходит со Слвастой.

– Ха! Он идиот.

– Мы заключили соглашение, что в обмен на оружие он созовет Народный конгресс, который примет демократическую конституцию.

– Но он именно это и сделал. – Кайсандра нахмурилась. – Или нет?

– О да. Но подразумевалось, что в Народном конгрессе будет представлен весь народ, а не только его сторонники.

Кайсандра застыла от удивления.

– Неужели он?..

– Вот именно. Каждый из делегатов конгресса – либо товарищ из ячеек, либо член «Демократического единства». В дивном новом мире Слвасты не должно быть инакомыслящих.

– Но это…

– Совершенно типично. И отчасти моя вина. Мне нужна была революция в столице, которая наверняка захватит Капитанский дворец. Возможно, мне следовало избегать классической ленинско-троцкистской модели. – Найджел поморщился. – Конечно, это проверенный метод, а мы нуждались в результате. Но я наслаждался иронией происходящего.

– Не могу поверить, что Слваста так поступил. Предполагалось, что он – человек из народа. Человек для народа! Тот, кому все верят. Именно поэтому мы его и выбрали.

– Уже неважно. Он сыграл свою роль. Еще неделя, и все будет кончено.

Кайсандра взглянула на город с проснувшимся интересом. Парому оставалось пройти еще пару сотен метров до пристани. Широкая дорога вдоль причалов была забита людьми. Там собралось много семей; нервные мужчины загнанного вида и женщины, пытающиеся сохранять спокойствие ради измученных перепуганных детей. Взрослые держали при себе чемодан или рюкзак, в большинстве случаев и то и другое. Повсюду у пришвартованных судов собиралась плотная толпа сердитых отчаявшихся людей, испускающих сильные бессвязные телепатемы, похожие на вспышки молнии. У каждого судна – от маленькой гребной лодки до больших океанских шхун – стояли на страже у планширов вооруженные команды, не пуская никого на борт.

– Что там происходит? – удивилась Кайсандра.

– Аукцион, – ответил Найджел. – Место на судне получает тот, кто даст самую высокую цену.

– Ужас какой. Но ведь убийства прекратились. Кулен еще вчера разогнал толпу по домам.

– Управляемую нами толпу, – сардонически заметил Найджел. – Но люди сводят старые счеты. Начальник уволил с работы пару лет назад? Несправедливость! Теперь есть шанс отыграться. Нет шерифов, которые следили бы за порядком. Нет чиновников, к которым можно обратиться за помощью. Для грабежей тоже подходящий момент. А грабить придется, чтобы семья не голодала, ведь еды не хватает. Ты же помнишь: поезда не подвозят продукты?

– Уракус!

Они увидели Кулена и большой отряд хорошо вооруженных ополченцев, ожидающих на пустой пристани. Баржа направилась туда и пришвартовалась. Волна обнадеженных людей хлынула к ней вдоль набережной. Молчаливые ополченцы с каменными лицами, охранявшие вход на причал, не позволили никому приблизиться к трапу.

Кайсандра встала на цыпочки, чтобы поцеловать АНС-дроида.

– Ты нормально пережил события?

– Да, я в целости и сохранности.

– Все готово? – прямо перешел к делу Найджел.

– Мое ополчение охраняет их с тех пор, как мы взяли штурмом дворец. Слваста и Хавьер сцепились во Временном конгрессе, а Бетаньева пытается организовать блокаду роскошных районов, которые не станут поступать по указке революционеров. Нам осталось лишь пойти и забрать все, что нужно.

– Хорошо.

Кайсандра с беспокойством посмотрела на отчаявшихся беженцев на набережной.

– А что будет с горожанами?

– Мы убрали оружие с улиц, – сказал Кулен. – Его большую часть, во всяком случае. Не то чтобы это имело значение. Боеприпасов осталось совсем немного. Наши расчеты были точны.

– Я не об этом. Как насчет еды? Больниц? Сотни людей были ранены. Какие меры принимают победившие товарищи, чтобы все снова заработало?

– Людям надо продержаться всего неделю, – сказал Найджел.

– А если твой план не сработает?

– Сработает.

– Точно? У нас самих есть Джеймс Хилтон на случай, если ты ошибся. Найджел, ты не можешь предоставить простых людей самим себе. Не сейчас. Им отчаянно нужен хоть какой-то порядок. Уракус, половине из них отчаянно нужна еда! А конгресс дебилов Слвасты занят обсуждением идеологической чистоты и раздачей самим себе важных титулов. Городу нужно помочь практически. – Она указала рукой на толпу. – Ты это сделал, ты за них отвечаешь. И у тебя есть опыт управления миллиардами людей. Так сделай же что-нибудь!

Найджел и Кулен обменялись взглядами. Найджел тяжело вздохнул.

– Я могу поговорить с несколькими делегатами конгресса, – сказал Кулен. – Организовать самых умных, чтобы снова запустить основные службы в городе. Придется доставлять продовольствие на подводах.

– Спасибо!

Найджел предупреждающе поднял палец.

– Не раньше, чем заберем то, за чем мы прибыли.

– Хорошо. – Кайсандра бодро улыбнулась им обоим. – Тогда давайте в путь.

Выгрузка фургонов заняла четверть часа. Затем они быстро направились в город, где и близко не было таких толп, как в гавани. Сразу за набережной улицы сделались практически безлюдными. Ополченцы Кулена, держа карабины на виду, сидели в двух кэбах, которые ехали впереди. Третий кэб следовал позади фургонов, и в нем тоже ехали ополченцы.

– Даже кэбов на улицах нет, – заметил Найджел, пока они двигались к центру города.

– Все, имеющее колеса, было нанято, чтобы вывезти людей из города, – сказал Кулен. – Через неделю или около того в столице будет несколько очень богатых кэбменов.

– Ты не пытался их задержать? – спросила Кайсандра.

– Конечно, нет. Из столицы бегут те, кто боится революции и сопротивляется ей. Именно они в конечном итоге организуют контрпереворот, если таковой вообще будет. Лучше пусть они сейчас окажутся подальше.

Кайсандра вспомнила первый раз, когда она попала в Варлан: какими потрясающими казались ей большие здания, какими затейливыми и изящными. Ну и завидовала же она тем, кто живет в столице, той яркой захватывающей жизни, которую они, должно быть, ведут.

Теперь она с трудом заставляла себя смотреть по сторонам. Дважды она видела повешенных – двоих на дереве, одного на фонарном столбе. Кайсандра вздрогнула и отвернулась. Повсюду были признаки насилия: запекшаяся кровь на тротуаре, длинные полосы копоти над выбитыми окнами на фасаде дома, разграбленные магазины, разбросанные обломки, вонючий ил, оставшийся после наводнения, разбитые кэбы и повозки с так и не распряженными мертвыми лошадьми. Пока их маленькая колонна целенаправленно двигалась через окружающий ужас, Кайсандра стискивала зубы, пытаясь вернуть то бесчувственное состояние, в котором она пребывала на южном берегу реки.

Повозка обогнула край парка Бромвель и повернула на бульвар Уолтона. Кайсандре захотелось плакать при виде состояния прекрасного старого отеля «Решида». Ряд разбитых окон зиял на первом этаже, лишились стекол многие окна и на втором, и даже на третьем. Ветер трепал лохмотья белых штор, словно отель просил о пощаде, выбросив белые флаги. Вазоны с цветами перед входом тоже были разбиты, растения растоптаны. Экстравзгляд девушки обнаружил, что внутри отель разграблен подчистую, большие комнаты стояли пустыми. Даже мебель вынесли.

– Бусалоры, – горько пробормотала Кайсандра. – Люди ведут себя как бусалоры.

– Жизнь наладится, – сказал Найджел. – Просто подожди.

Она стиснула зубы и решительно уставилась вперед. Колонна двигалась мимо разбитых статуй и высохших фонтанов, которые прежде придавали неповторимый облик длинному бульвару.

Ополченцы стояли оцеплением вокруг массивного дворца. Они приветствовали Кулена и открыли дворцовые ворота. Фургоны быстро прогремели по булыжникам плаца и через одну из впечатляющих арок въехали во двор. Еще одна арка в глубине, с крепкими железными воротами, вела в меньший внутренний дворик, куда выходили окна личных апартаментов Капитана.

– Мы нашли кое-какие интересные вещи, которые пропустили дроны, – сказал Кулен, когда они спускались по широкой лестнице в хранилища под дворцом.

– Например? – спросила Кайсандра.

Кулен усмехнулся.

– Корабельный реактор, так что у них был источник энергии после приземления – во всяком случае, некоторое время. Три антигравитационные установки с «Вермиллиона». Кто-то пытался их переделать, но, судя по всему, безуспешно. Нашелся также интел-центр, подключенный к узлам синтезатора. Все молекулярные решетки израсходованы, вероятно, они проработали долго. А непосредственно под апартаментами Капитана находится старая клиника с частью медицинских модулей, полностью выработавших ресурс. Похоже, семья Капитана имела доступ к медицине Содружества после приземления.

– И долго? – спросил Найджел.

– Думаю, в течение нескольких веков. Модули сильно изношены. Они постепенно разбирали их, стараясь заменять части и поддерживать хоть что-то в рабочем состоянии. Последний из оставшихся – заплатка на заплатке. Мне бы не хотелось воспользоваться получившимся в самом конце.

– А потом их вообще не осталось, – пробормотал Найджел.

– Ага. Но наша самая интересная находка – это переходы.

– В каком смысле переходы? – вскинулась Кайсандра. Ее вставки учебной памяти Содружества содержали огромный файл по переходам, но ведь Кулен не мог говорить о… – Неужели червоточины?

– О да, – радостно сказал Кулен. – Именно они.

– Покажи мне их, – резко сказал Найджел.

Пришлось спуститься еще на три лестничных пролета, прежде чем они оказались в подвале. Кайсандра поняла, почему им пришлось лезть так глубоко, когда они прошли через дверь, сделанную из толстых досок анбор. Подвал был огромным, с ребристым полукруглым потолком, в наивысшей точке достигавшим высоты около тридцати метров. Пространство подвала занимали пять громоздких цилиндров, чьи верхушки практически упирались в ребра потолка. Они выглядели так, будто их завернули в темную блестящую паутину, плотно прилегающую к поверхности. Верхнюю половину покрывал толстый слой пыли, который гасил тусклый блеск. Когда экстравзгляд Кайсандры проник через оболочку внутрь, она почувствовала, что это гигантские машины. Ни одна из их частей не двигалась – они не были механическими. Невероятно сложные компоненты соединялись неразрывно, как клетки в живой ткани.

– Я не ожидал найти их здесь, – с сожалением признал Найджел.

– Нам следовало этого ожидать, – заметил Кулен. – Стандартное оборудование на колонизационных кораблях. В конце концов, кому захочется перевозить сырье или людей на большие расстояния, когда корабль доберется до новой планеты? Переходы помогут связать населенные пункты и производственные площадки. Лучший способ основать на планете общество, единое в культурном отношении.

Найджел нежно улыбнулся темным неподвижным цилиндрам.

– Интересно, плавучие переходы у них имелись?

– А это что такое? – с легким раздражением спросила Кайсандра. Они рисковали всем, стремясь получить беспрепятственный доступ во дворец, а теперь эти двое устроили сеанс ностальгии. Ее терпение было на исходе.

– Переходы, которые опускают в атмосферу газового гиганта. Они плавают на верхней границе между газом и жидкостью, откачивая все виды углеводородных соединений, какие только могут понадобиться. Бесконечный ресурс.

– Нам это актуально?

Найджел протянул руку и похлопал по цилиндру.

– Это то, что я построил, Кайсандра. Я и Оззи. Именно это сделало возможным Содружество. – Он огорченно поджал губы. – Сможем ли мы через переход добраться до Леса?

– Переходы имеют в качестве источника питания прямые преобразователи массы, которые в Бездне работают в лучшем случае нестабильно, – ответил Кулен. – На них оригинальная защитная пленка. Рискну предположить, Капитан Корнелий пытался привести в действие один из переходов уже на планете. Если бы переходы работали, они использовали бы их вместо поездов, чтобы связать города Бьенвенидо.

– А так они держали их в оболочке и хранили здесь. Да, согласен. Черт. Они бы упростили нашу задачу. – Найджел бросил печальный взгляд на большие темные цилиндры. – Похоже, мне все-таки придется отправиться в космос верхом на ракете. Уилсон Кайм будет смеяться, когда узнает. Ладно, давайте заберем то, за чем мы пришли.

Янрис всегда удивлялся тому, сколько извозчиков были членами ячеек. Они обслуживали состоятельных людей, которых революция выгнала из столицы. Конечно, прямо сейчас многие кэбы находились за пределами города, занятые доставкой тех самых богатых людей в сельские усадьбы или принадлежащие семьям дома в других городах, и наверняка получали за это непомерные деньги. Но те, кто остался, с готовностью возили активистов по всему городу, помогая делу революции. Бетаньева всегда могла вызвать кого-то из них.

Более циничная сторона разума Янриса подсказывала, что это обеспечит их благоденствие впоследствии. Все знали: в Варлане практически невозможно получить лицензию на кэб, кроме как унаследовать ее. Гильдия кэбменов Варлана могла бы преподать профсоюзу Слвасты пару уроков на темы ограничений и разграничений.

Кэб свернул с улицы Пойнтас на бульвар Уолтона. Статуя Капитана Гутваи, веками охранявшая перекресток, была обезглавлена. Вместо головы памятнику на шею взгромоздили тыкву. Янриса не волновало беззаконие, охватившее город. Ему нравился порядок в его собственной жизни. Слваста уже назначил его командовать всеми силами полиции, которые они составили из оставшихся шерифов и избранных доверенных активистов. Будет непросто заставить эти две группы работать вместе после всего случившегося.

– Думай о своем задании как о прекрасном примере нашей грядущей жизни, – сказал Слваста. – С чего-то надо начинать примирение.

Во второй половине дня Янрис назначил встречу с выжившими капитанами шерифских участков, желая выяснить, насколько это все осуществимо на практике – если кто-то из них для начала вообще придет на встречу. Но сейчас его больше всего беспокоил внезапный раскол между Хавьером и Слвастой. Взрыв произошел на ровном месте и застал всех врасплох. Янрис был убежден, что все дело в чудовищной усталости и непрекращающемся стрессе последних нескольких дней. Если уж говорить о примирении, согласие среди вождей играло очень важную для дела роль. Даже Слваста, казалось, признавал это. Теперь признавал.

Вот почему Янрис направляйся во дворец – поговорить с Куленом, самым спокойным и разумным из всех. Если кто-то и мог помирить Хавьера и Слвасту, так это он. Увы, Кулен сейчас не отвечал на телепатические вызовы. Уракус знает, что за игру он ведет. Возможно, он решил встать на сторону своего любовника и объединиться против Слвасты? Кулен всегда был непревзойденным мастером сложных интриг.

Паранойя? Возможно… Единственным способом это выяснить было встретиться с ним лично. Чего сам Слваста сделать не мог, ведь подобный шаг сочли бы признаком слабости, к тому же он занимался созданием коалиции с делегатами Временного Народного конгресса, которые его поддерживали.

Так Янрис стал посредником во вражде Хавьера иСлвасты (потому что Бетаньева злилась на них обоих). Это его устраивало, а еще Янрис хотел из первых рук узнать, как продвигаются поиски дочери Капитана. Когда вся семья Капитана окажется под арестом, Слваста действительно сможет оказывать давление – например, заставить капитанов шерифов явиться на встречу сегодня после полудня. Хотя на самом деле никто не хотел казнить других членов семьи Капитана. От Аотори нужно было избавиться, все это понимали, но дети… Убить детей – значит потерять поддержку многих.

Кто бы мог подумать, что внутренняя политика революции окажется столь безумно сложной?

Колонна повозок направлялась ему навстречу по бульвару Уолтона, двигаясь в довольно медленном темпе. Два кэба ехали впереди, набитые вооруженными ополченцами, жесткие мысли которых предупреждали всех убраться с дороги. За ними следовали два больших крытых фургона под сильным пологом. И последним снова ехал кэб с ополченцами.

Янрис с любопытством посмотрел на них и мельком заметил молодую женщину, сидящую рядом с хмурым возницей первого фургона. На ней были сапоги, длинная замшевая юбка и кожаный жилет поверх белой блузы. Из-под широкополой шляпы выглядывали рыжие локоны. Янрис нахмурился. Он откуда-то знал ее лицо. «Раз она едет вместе с ополченцами Кулена, значит, она из активистов. Но откуда я ее знаю? Связь через ячейки подразумевает, что никто не пересекается лично. Теоретически».

Колонна повозок миновала Янриса, а он так и не понял, имеет ли значение его открытие. Ополченцы Кулена методично выносили все из дворца. Первые два дня на бульваре Уолтона происходили постоянные стычки, когда они раздавали имущество Капитана, но к этому времени вся добыча закончилась. «Так почему фургоны охранялись? Что в них могло быть такого важного?»

Когда спустя минуту Янрис прибыл к Капитанскому дворцу, у него накопилось немало вопросов к Кулену. Ополченцы, охранявшие ворота, не хотели его пропускать. Янриса беспокоило, что формируются фракции и отношения между ними накаляются: это может иметь катастрофические последствия для революции. Но, попав наконец внутрь, он выяснил у остатков назначенных во дворец команд: Кулена там нет. Люди не знали, где он и когда вернется, как ничего не знали и о сопровождаемых ополченцами фургонах.

Театр «Делькит» на улице Портной был старым и ветхим, зато его толстые стены прекрасно блокировали экстравзгляд. В театре ставили довольно грубые сатирические комедии, вот откуда Хавьер его знал. Владельцы закрыли театр, как только толпы вышли на улицы, но сторож без проблем открыл его для Хавьера.

Он сидел на сцене рядом с гигантской чайной чашкой на блюдце и благодарил людей за то, что они пришли сюда, за то, что у них хватило смелости выйти из конгресса вместе с ним. В основном это были профсоюзные старосты, а также стойкие приверженцы радикального движения, с которыми он знался еще до встречи со Слвастой. Когда революционеры организовывали ячейки, Хавьер тщательно направлял своих знакомых на руководящие должности, и теперь более двадцати из них числились районными делегатами во Временном Народном конгрессе.

Они понимали реалии жизни на Бьенвенидо, и их не требовалось убеждать в несправедливости происходящего. Они знали, насколько важны рабочие места и процветающая экономика для утверждения законности революции. Хавьеру стоило только поднять вопрос, и они сразу поддержали его в стремлении противостоять дурацким идеям Слвасты по поводу модов и нейтов.

Придя к согласию, присутствующие принялись обсуждать процедуры, голоса и возможных союзников в конгрессе для практической организации противостояния. То, что Слваста возглавлял конгресс, ничуть не улучшало ситуацию, поэтому им требовалось выработать тактику, как урезонить его и заставить принимать во внимание волю большинства.

Единственный, кого Хавьеру сильно не хватало сейчас в «Дельките», был Кулен. Не только для личного спокойствия, но и потому что он лучше всех разбирался в такого рода вещах. Кулен нашел бы, как сгладить ситуацию со Слвастой.

Теперь, когда ссора уже произошла, когда раскол оказался вынесен на всеобщее обозрение, Хавьер чувствовал себя очень глупо по этому поводу. Даже непонятно, почему они оба проявили такую вспыльчивость и упрямство.

Во всем виновата усталость, повторял он себе. Состояние, когда малейшее разочарование вызывает прилив адреналина и тестостерона в жутких количествах. А Хавьер неимоверно устал. Ему досталась разработка технической стратегии для Временного конгресса. За все время революции, да и после насилия и отчаяния активного этапа восстания у них совсем не нашлось времени для отдыха. Нужно было поддерживать импульс – неужели Кулен продолжал настаивать на этом? Продолжать давить на власть имущих, продолжать отстаивать свою законность через конгресс, вводить собственных управляющих в стратегически важные компании. Не сдаваться. Толкать и толкать, пока больше не станет сопротивления. Продолжать движение к цели.

Сейчас Кулен не реагировал на телепатемы. Он отвечал за охрану дворца и семьи Капитана. Хавьер знал, что эти задачи выполняются безупречно; он смотрел репортажи на протяжении всего активного этапа, с тревогой следя за своим любимым. Небольшое ополчение Кулена приятно удивляло великолепной дисциплиной. Ополченцы уничтожали любое сопротивление и не позволяли толпе, следовавшей за ними, творить бесчинства. Если бы только революция была столь же безупречно реализована во всех остальных отношениях, с горечью подумал Хавьер. Общая дисциплина, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Слишком много человеческих смертей и ущерба. Позорные грабежи.

Однако теперь дворец находился в их власти, равно как и семья Капитана – кроме Дионены. Город был в их власти. Они победили.

«Так почему я чувствую себя настолько дерьмово?»

Хавьер понял: глаза его закрываются. Он рывком выпрямился в кресле и неловким движением въехал локтем в нелепую чашку. Чашка затряслась – она оказалась сделана из папье-маше. Убедившись, что она не упадет и не покатится по сцене, Хавьер поднял обе руки.

– Простите. Мне очень нужно хоть немного поспать. Мы уже определили наши дальнейшие действия. Увидимся завтра на утренней сессии конгресса.

Все пришедшие хотели поздравить его с успехом. Поблагодарить за то, что он не забыл их. Выразить уважение, что он не побоялся пойти против Слвасты. За то, что воплощал истинную демократию.

Он пожимал руки. Хлопал по спинам. Обещал долгие приятные посиделки в кабачке. Он едва различал лица и немедленно забывал, кто и что секунду назад говорил. Усталость была теперь настолько сильной – Хавьер просто валился с ног. Когда он наконец покинул театр, его ждал кэб. Организационная магия Бетаньевы все еще работала идеально. Он улыбнулся этой мысли и велел вознице отвезти его во дворец. Как-то уже нужно поговорить с Куленом и выяснить, что на самом деле происходит. Хавьер заснул тотчас же, стоило кэбу тронулся с места.

Предельная усталость окончательно уничтожила ярость Слвасты. Во время конгресса помощники постоянно приносили ему кофе, который он ненавидел, но все равно пил. Теперь у него была адская головная боль, дерьмовый вкус во рту и переполненный мочевой пузырь, а встречи все еще продолжались. Основные политические встречи он провел в кабинете первого спикера – прекрасном шестиугольном помещении с деревянными панелями и высокими окнами в свинцовых рамах. Делегаты, в которых он не сомневался (им можно доверять), приходили и уходили в течение долгих часов. Слваста говорил с ними успокаивающе, извиняясь за свой предыдущий взрыв. Все они выражали сочувствие; прошедшая неделя выдалась тяжелой для всех. И эти делегаты сумели отбросить свои опасения ради тех, кого они здесь представляют, а он пообещал дать им время для обсуждения. Торговал привилегиями и выслушивал сплетни.

Пока Слваста сидел в кабинете первого спикера, Хавьер со своими старыми приятелями обосновался в «Дельките», сформировав фракцию, выступающую в защиту нейтов. Подобная выходка была категорически неприемлема. Но утомительный день подходил к концу, а усталость все росла, и Слваста стал чувствовать обиду, что не может просто телепнуть другу и сказать: «Пойдем выпьем пива в кабачке „Беллавью“ и просто поговорим об этом, как раньше».

И все-таки именно Хавьеру следовало обратиться к нему, а не наоборот. Потому что Хавьер был виноват, а не он.

Бетаньева вошла в кабинет, когда уходила седьмая – или восьмая – группа посетителей. Она подошла к Слвасте, сидящему за широким столом, уселась к нему на колени и положила голову ему на плечо. Долгое время они ничего не говорили, просто отдыхали, радуясь тому, что они остались живы, что они есть друг у друга.

– Мы победили, – прошептала она наконец.

– Теперь мы должны и дальше не проиграть.

– Не проиграем. – Она легонько поцеловала его, затем взяла его пальцами за подбородок и повернула так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Ты все еще думаешь об Ингмаре, любимый?

Слваста покорно кивнул.

– Я пытаюсь не вспоминать. Но… Пусть проклятые паданцы будут вечно обречены на Уракус! И институт, предатели нашей расы, все до единого.

– Они не предатели, они делали то, что должны, позволяя институту работать. Они сражаются с паданцами, как и мы.

– Возможно, – признал он. – Но я не могу выбросить это из головы.

– Вот почему ты поспорил с Хавьером?

– Дерьмо! – Свласта скрежетнул зубами. – Я не знаю. Минуту назад мы так радовались, что мы оба выжили, мы вместе в конгрессе, мы были правы все время и что мы наконец поможем людям, – и в следующий момент я словно смотрю со стороны на двоих безумцев, кричащих друг на друга. Я знал, мне следовало остановиться, но я не мог, ведь Хавьер просто не слышал мои доводы. Это безумие.

– Джу, вы оба хороши!

– Я знаю, знаю. Мне жаль. Я безумно устал, только и всего. И все еще расстроен из-за Ингмара – Джу, это было кошмарное потрясение. Я позволил всему выйти из-под контроля. Такого больше не повторится. Я тебе обещаю. Ты мне веришь?

– Вы с Хавьером должны сесть и поговорить, как разумные люди.

– Но… моды принадлежат паданцам!

Все ее тело напряглось.

– Я знаю. Но вы должны заставить остальную часть Бьенвенидо принять революционную власть. Как только вы этого добьетесь, дальше уже можно разбираться с модами и нейтами. – Бетаньева снова сжала пальцами его подбородок и посмотрела на Слвасту очень пристально. – Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Да, – сказал он. Усталость вернулась и нахлынула на него могучей волной, так что все казалось неважным. – Я знаю. Но я не успокоюсь, пока этот мир не освободится от них.

– Шаг за шагом, любовь моя.

Бетаньева поцеловала его.

– Спасибо тебе. Я переживал.

– Я тоже, когда вы затеяли ссору. Я не знала, что делать.

– Ты всегда знаешь, что делать, – сказал Слваста. – Вот почему я люблю тебя.

– В этот раз не знала. И еще у меня странные новости.

– Какие?

– Мост Голфорд взорван. Примерно полчаса назад. Сразу после того, как по нему прошел экспресс. Поезду повезло.

– Голфорд? Где это?

– Уракус, как же ты устал. Это мост на Южной городской линии.

– Что? Где, во имя Джу, диверсанты были до сих пор?

– Я не знаю. Я пытаюсь заставить наших агентов выяснить, что происходит, но сейчас трудно пересылать сообщения через Кольбал. Все суда забиты беженцами.

– Мы же не тираны, – раздраженно рявкнул Слваста. – Совсем наоборот. Никому не нужно убегать от нас.

– Я знаю.

– Свяжись как-нибудь с диверсионной командой. Нам больше не надо взрывать мосты. Хавьер верно сказал: мы должны начинать восстановление экономики.

– Наконец-то разумное замечание. Я запишу это событие в свой дневник.

– Эй, я пытаюсь вести себя правильно!

– Да, дорогой.

Она не сдвинулась с его колен.

Экстравзгляд Слвасты обнаружил, что Янрис входит в приемную.

«Заходи», – телепнул Слваста.

– Капитан, – приветствовал его Янрис. Тревога просачивалась сквозь его панцирь.

– В чем дело? – устало спросил Слваста. Он не был уверен, что выдержит сейчас еще одну порцию плохих новостей.

– Я нигде не могу найти Кулена.

– Он, скорее всего, вместе с Хавьером, – сказал Слваста.

– Нет.

Бетаньева встала.

– Я найду его. Дам задание своим людям.

– Я только вернулся из Капитанского дворца, – сказал Янрис. – Там происходит что-то непонятное. Ополченцы Кулена, которые охраняют дворец, ведут себя странно.

– В каком смысле странно?

Янрис пожал плечами.

– Будто они пьяны или что-то в этом роде. От них трудно добиться ответа.

– Они верны Кулену.

– Нет, не в этом дело. И еще из дворца вывезли какую-то вещь. Мне пришлось долго расспрашивать, но в конце концов я выяснил.

– О чем ты?

– О дворцовых подвалах. Уракус, Слваста, там внизу действительно странные вещи. Древние вещи, которых я никогда раньше не видел, вещи с корабля Капитана Корнелия.

Слваста уставился на Янриса, пытаясь понять, что тот говорит.

– Кулен что-то взял с корабля Корнелия?

– Я не уверен. Слушай, капитан, ты помнишь последнюю зачистку, которую ты проводил, когда служил в полку?

– Еще бы! А что?

– Мне встретились те странные люди, кого мы тогда посчитали торговцами нарником. Девушка, рыжая, я забыл ее имя, так называемая жена Найджела. Она здесь. Я видел, она ехала в одном из фургонов по бульвару Уолтона. Они спускались с холма.

– Каких фургонов? – выпалила Бетаньева.

– Фургонов, на которых что-то вывезли из дворца.

Головная боль Слвасты, кажется, стала вдвое сильнее. Он потрясенно посмотрел на Янриса.

– Погоди! Найджел и Кайсандра здесь? В Варлане?

– Ты их знаешь? – спросил столь же встревоженный Янрис.

– Найджел – тот человек, который поставил все наше оружие, – сказала Бетаньева. – Но я не понимаю. Что он здесь делает?

Сквозь головную боль Слвасты внезапно пробилось неуловимое воспоминание, которое ускользало от него несколько дней, и обрело отчетливую форму.

– Молодцы! – воскликнул он.

Янрис и Бетаньева непонимающе посмотрели на него.

– Это сказала ты, – обвинил девушку Слваста. – В ту ночь, когда мы вооружали ячейки, ты сказала, что мы не можем дать оружие всем до единого молодцам на улицах.

– И?..

– Я только один раз прежде слышал это слово в таком значении. От Найджела! Обычно говорят иначе. Солдаты, бойцы, рядовые, сержанты, капралы, офицеры… товарищи из наших ячеек называются активистами. Но никогда не «молодцы».

– Слваста…

– Что происходит? – яростно потребовал ответа он. – Ты знаешь Найджела?

– Я никогда в жизни его не встречала. Это ты отправился в Адеон на встречу с ним. Ты заключил сделку насчет оружия. Все, что я знаю о нем, – только с твоих слов.

– Тогда почему ты назвала наших членов ячейки молодцами?

– Ты с ума сошел? – крикнула она. – Проклятье, это просто слово!

– Его слово.

– Ох, ради всего…

– Что он делал тогда, когда мы встретили его на зачистке? Что там он вез на своих лодках? Он торговец нарником? Подожди! Найджел был твоим поставщиком?

Бетаньева вздрогнула, как будто он ударил ее. С ее лица стерлись все эмоции.

– Слваста, – сказала она ледяным тоном, – прекрати. Тебе нужно немного поспать.

– Почему он здесь? Что он забрал из дворца?

– Успокойся, прошу тебя. Приляг на диван и…

– Нет. Что-то происходит. Хавьер повернулся против меня. Он тоже сотрудничает с Найджелом?

– Слваста. – Слеза скатилась по щеке Бетаньевы. – Пожалуйста. Не надо.

– Я узнаю! – взревел он. – Клянусь Джу, я узнаю, в какую игру вы все играете за моей спиной! Думаете, сможете избавиться от меня? Думаете, вот так запросто войдете в Капитанский дворец и станете править этим миром? Да? Ничего подобного! Я остановлю вас. Я остановлю вас всех.

Слваста выбежал из кабинета в приемную. Товакар и пять охранников, которыми он командовал, посмотрели на него с тревогой.

– Мы идем во дворец, – объявил Слваста. – Сержант, ты со мной?

Янрис беспомощно пожал плечами, обращая жест к Бетаньеве, и поспешил за Слвастой. Оставшись одна, девушка опустилась на колени и заплакала.

В квартире на Тарлтон-Гарденс по-прежнему не было настоящей мебели. После того как Слваста и Бетаньева съехали отсюда, пустые комнаты стали казаться еще больше. Ни в одной из них не удалось бы укрыться.

Экстравзгляд Хавьера прощупал квартиру сразу же, как только он выбрался из кэба. Кулена внутри не было. Кулена не было нигде. Ни во дворце, ни в отеле, где содержалась семья Капитана, ни вместе с кем-либо из товарищей. Нигде. Хавьер все равно поднялся наверх в квартиру. Что еще ему оставалось делать? Дневной солнечный свет лился через большие эркеры. Хавьеру всегда нравилось ощущение пространства, которое у него возникало в этих комнатах. Дома и квартиры других людей казались такими загроможденными. Они ценили вещи; он ценил потенциал.

– Так в тебе говорит оптимист, – сказал ему однажды ночью Кулен, прижимаясь к нему в объятиях. – Мне это нравится.

Теперь Хавьер смотрел на матрац с измятыми простынями, где они провели столько ночей вместе, вполголоса делясь своими планами и надеждами или сплетаясь телами в сексуальном блаженстве, и чувствовал, что оптимизма в нем больше не осталось. Как и комнаты, он был пуст.

Хавьер опустился на матрас и, несмотря на всю свою массу и силу, больше не смог сдерживать опустошение.

– Где ты? – спросил он у голых стен.

Кулен не мог бросить его, особенно в этот мрачный отчаянный час, когда он нуждался в нем больше, чем когда-либо. Они любили друг друга. Они были одним целым. Все, что могло прийти в голову Хавьеру, – Слваста отправил убийц за Куленом; Слваста решил уничтожить одного за другим всех, кто не соглашался с ним.

– Ты идиот, – сказал себе Хавьер и на мгновение прикрыл глаза.

– Просыпайся.

Хавьер открыл глаза. Бетаньева смотрела на него сверху вниз. Ее глаза были обведены темными кругами от усталости, на щеках засохли дорожки слез. Обычно пышные волосы сейчас свисали безжизненными прямыми прядями.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал Хавьер, сочувственно улыбнувшись, чтобы смягчить неприятные слова.

Наверное, он проспал всего несколько минут, потому что все еще был невозможно уставшим. Но почему-то солнце уже опустилось низко.

– Это все из-за Слвасты, – сказала она надтреснутым голосом.

– Я понимаю. Мне жаль. Мы оба вели себя глупо. Уракус, я к тому моменту не спал несколько дней… я до сих пор толком не поспал. Я чувствовал себя таким напряженным, таким злым. Шли бои, страшные бои против шерифов и морских пехотинцев, и… На улицах дела обстояли совсем плохо. Но я должен был быть там, должен был вести наших товарищей… Я бы хотел сейчас поговорить с ним.

Бетаньева покачала головой, пытаясь не расплакаться снова.

– Ему стало хуже. Он… Он больше никому не верит. Считает, что повсюду заговоры.

– И тебе не верит?

Она кивнула с несчастным видом.

– Джу! Что ты такого сделала?

– Он думает, я участвую в интригах Найджела.

– Найджела? Который снабдил нас всем оружием?

– Да.

– Но Слваста единственный из нас, кто знает Найджела!

Хавьер всмотрелся в убитое лицо Бетаньевы, почувствовал ее кипящие эмоции, плохо скрытые панцирем.

– Да уж. Мы должны положить этому конец. Мне нужно найти Кулена. Он придумает, как нам поступить.

– Я знаю, где он.

– Где?! – вырвалось у Хавьера гораздо эмоциональнее, чем он хотел.

– В здании Национального совета. Хавьер, он встречается с имеющими вес товарищами, заключает соглашения, организует их. Я думаю, он сколачивает свою фракцию.

Хавьеру казалось, ему трудно заставить мышцы двигаться из-за холода, но в конце концов ему пришлось признать, что это от потрясения.

– Нет! Нет, ты ошибаешься.

– Я хочу ошибиться. Правда хочу. Но мои информаторы недостаточно близки для участия в соглашениях. Я не знаю, что он на самом деле затевает.

– Кулен никогда не предаст нас. Мы с ним годами планировали эти события; я точно знаю его мнение по любому вопросу. Он хочет социальной справедливости, как и мы.

– Я знаю. – Бетаньева смущенно отвела взгляд. – Я тоже помню. Он спас меня. Он собирался спасти всех.

– Тогда мы должны верить ему. Мы не можем допустить, чтобы паранойя Слвасты перекинулась на нас. Это один из принципов, которые мы собирались установить, помнишь? Любой считается невиновным, пока его вина не доказана.

– Эту идею тоже предложил Кулен.

– Ага. Ну вот, пока мы не выясним, что происходит, давай следовать этому принципу.

– Да, – согласилась Бетаньева. – Так и сделаем.

Хавьер поднялся на ноги. Это потребовало серьезных усилий, так что на мгновение у него закружилась голова.

– Я должен был помочь нашим товарищам с национализацией железной дороги сегодня днем.

– Ты хоть знаешь, как национализировать железнодорожную компанию?

– Сменить управляющих, вроде того, что я сделал с лавкой Кофлина на рынке Уэлфилд.

– Ты должен мыслить шире. – Бетаньева взяла паузу, позволяя своему беспокойству проникнуть сквозь панцирь. – Я правда не знаю, как действовать дальше. По-твоему, это странно?

– Слушай, мы оба устали больше, чем когда-либо. Конечно, мы ошибаемся и что-то забываем. Не вини себя. Посмотри, насколько грандиозно я сегодня напортачил.

– Нет. Я не об этом. Раньше мы всегда могли что-то придумать. Как организовать ячейки, наметить политические цели, определить пути достижения наших целей, выработать стратегии манипулирования общественным мнением. Мы садились поговорить вчетвером – и идеи просто приходили к нам. Прекрасные идеи. Идеи, которые работали. А теперь мы победили – и идей больше нет. Мы не умеем совладать с тем, что мы заполучили. Город разваливается: еды ужасно мало, и она дорогая, рынки закрыты, в половине районов все еще нет воды, люди бегут. Мы сломали систему, умно и аккуратно. Почему мы не понимаем, как собрать ее заново? Мы же хотели создать достойное справедливое общество, так почему мы не подготовились к созиданию? Почему у нас нет стратегии по восстановлению железнодорожных мостов? Почему бы нам не дать людям гарантии жизни и свободы, ведь нужно успокоить трудящихся, которые выполняют настоящую работу?

– Временный Народный конгресс…

– Это фарс.

– Немного резко сказано. – Под взглядом Бетаньевы он заерзал. – Согласен, это кучка идиотов. Но некоторые из них – полезные идиоты. У них благие намерения.

– Великолепная эпитафия. Если мы не справимся с ситуацией, сможем распевать ее всю дорогу до Джу.

– Чего ты хочешь, Бетаньева?

– Я не знаю. Мне просто кажется все происходящее странным. И то, что прежде меня это не беспокоило, тоже часть странности. Будто у нас внезапно исчерпались все идеи. Но почему?

– Хорошо. Вот что мы сделаем. Мы с тобой найдем Кулена. Затем мы втроем сядем, словно в старые добрые времена… недели полторы назад, и придумаем способ успокоить Слвасту и вернуть все на круги своя. Когда мы это сделаем, снова засядем вчетвером и устроим мозговой штурм на тему, как заставить город работать. Может быть, даже соберемся в кабачке за пивом. Нравится тебе?

– Лучшая идея из тех, что я слышала за весь день.

На Тарлтон-Гарденс их ждал кэб. Хавьер улыбнулся, помогая Бетаньеве сесть в него.

– Видишь? Ты прекрасно знаешь, как заставить некоторые вещи работать.

Она оглянулась на него и очень серьезно ответила:

– Но это из тех вещей, которые были придуманы раньше.

Хавьер прекратил попытки ее ободрить.

Кэб двинулся с места и быстро покатил по полупустым улицам.

– Кулен движется, – объявила Бетаньева через десять минут. – Выходит из здания Национального конгресса. Его ждет кэб, не из нашего списка.

– Я телепну ему, – сказал Хавьер.

Он сосредоточил свой разум и потянулся поверх городских крыш к площади Первой Ночи.

«Кулен! Кулен, любовь моя, поговори со мной, пожалуйста. Я знаю, ты здесь. Ты мне очень нужен».

Уракус, – проворчала Бетаньева. – Что ты ему сказал?

– А что такое? Что случилось?

– Он накрыл свой кэб очень прочным пологом. Экстравзгляд моего агента его вообще больше не воспринимает.

– Почему он так поступил? – Хавьер не мог сдержать боль в своем голосе. – Чем я перед ним провинился?

– Погоди-ка, – Бетаньева откинулась на спинку обитого кожей сиденья, – я сейчас задействую всех членов ячеек вокруг площади Первой Ночи. Товарищи по-прежнему верны нам – по крайней мере, пока еще верны; они проследят за ним. Полог может укрыть кэб от экстравзгляда, но не от старого доброго обычного взгляда.

Через минуту кто-то увидел, как кэб свернул на Флеттон-роуд. Затем Кулен вышел и поспешил в торговый пассаж Тонсли.

– Уракус, там двадцать выходов, – бросила Бетаньева. – Нам бы сейчас пригодилась мод-птица Андрисии.

– Андрисия – сторонница Слвасты.

Бетаньева приоткрыла один глаз и глянула на Хавьера неодобрительно.

– Это ущербная логика.

– Прости.

Хавьер поймал образ, который отправила ему Бетаньева. Он восхищался тем, как она координировала телепатические вызовы от десятков членов ячеек одновременно. Изображения улиц и торговых залов пассажа мелькали перед ним с ошеломляющей быстротой.

– Он там!

Мимолетный проблеск бледной кожи и светлых волос его любимого. Кулен быстро двигался по проспекту Макинс. Бетаньева раздала короткие резкие команды членам ячеек. Люди изменили направление движения, ускорились, замедлились, остановились на перекрестках.

Кулен вызвал кэб на Личестер-роуд. Закрыл его пологом. Кэб из списка Бетаньевы свернул вслед за ним, подобрав предварительно трех членов ячеек.

Последовали еще три смены кэбов. Сбивающий преследователей бег по лабиринту кривых переулков и крошечных темных улочек Саксби.

– Уракус, – восхищенно пробормотал Хавьер, наблюдая, как Бетаньева постоянно перетасовывает членов ячеек, расшифровывает изображения, предугадывает действия Кулена. – Этот город у тебя в кармане.

Она улыбнулась с закрытыми глазами.

Кулен проскользнул в отель «Рейнольдс» и покинул его через боковой выход. Член ячейки из элитного отряда Бетаньевы небрежно прогуливался там в переулке. Последний кэб высадил Кулена на улице Бример, где толпа людей медленно двигалась вперед к Кольбалу. Он затесался в толпу.

– Есть только одна причина, по которой он движется туда, – сказала Бетаньева с удовлетворением.

– Извозчик, – громко окликнул кэбмена Хавьер. – На набережную, и быстро.

Семнадцать лет Филиус Брандт был Капитаном Бьенвенидо. Гордился безупречностью происхождения. Стоял на страже целой планеты. Поддерживал порядок, регулировал экономику, служил гарантом закона, удерживал политиков в узде. Мир принадлежал ему. А теперь все переменилось.

Это был день чистого ужаса для Капитана и его семьи. Только что он лихорадочно обменивался телепатемами с Тревином, первым спикером и капитаном дворцовой стражи; а в следующий момент вокруг дворца раздались выстрелы. Появилась толпа, и какие-то хорошо организованные и обученные вооруженные силы пошли на штурм дворцовых стен. Скрытые снайперы расстреляли дворцовую гвардию. Персонал охватила паника. Кто-то бежал, спасая свою жизнь, но отрадно большое количество людей устремилось в апартаменты Капитана, чтобы укрыть и защитить его семью.

Филиус отправлял телепатемы одну за другой, взывая о помощи. Морским пехотинцам, шерифам, офицерам полков, дислоцированных в Варлане. Но все они тоже были в осаде. Один за другим их разумы исчезали из его восприятия.

Затем началась стрельба уже в дворцовых коридорах. Дважды он слышал взрывы, крики умирающих. Души мертвых охранников пролетели через апартаменты Капитана, прося прощения за свою смерть, перед тем как начать долгий полет к Джу.

Семья собралась в центральной гостиной с хрустальными люстрами, бесценной мебелью и полированным полом, с высокими окнами, выходящими на ухоженные сады. Семеро детей Капитана сгрудились вокруг него (Дионены не было, хвала Джу; отсутствовал и Аотори, но Капитан не питал иллюзий насчет судьбы старшего сына – тот и в лучшие времена не пользовался популярностью в народе), младшие плакали, двое старших крепились изо всех сил. Маленькая внучка спала на руках своей ошеломленной матери. Жена Капитана держалась рядом с ним, с гордой осанкой и крепким панцирем, показывая детям пример мужества, но он знал, что душа ее охвачена ужасом. Придворные окружили семью Капитана защитным кольцом, стараясь не дать расцвести их страхам.

Затем пришла телепатема. Кулен предлагал условия капитуляции. Жизнь всех людей во дворце в обмен на взятие семьи Капитана под стражу.

Филиус согласился. Он знал о Кулене все из длинных докладов Тревина о Слвасте и его соратниках. Кулен был самым уравновешенным из революционных вождей. Тем не менее Капитан ожидал, что его застрелят, как только откроются двери; ужас «Лану» и «Альфрида» еще не потускнел в его памяти. Но Кулен сдержал слово, а его ополченцы, вымуштрованные и дисциплинированные, вели себя прилично.

Капитана с семьей отвели под конвоем в крытый фургон и накрыли пологом, когда везли по улицам. Поездка продолжалась долго и закончилась в небольшом отеле в районе Налани. Там они ждали под охраной ополчения Кулена, пока толпы сражались с властями за контроль над городом.

В ополченцах что-то казалось жутко неправильным. Они не разговаривали с арестованными, они прекрасно охраняли заключенных, они не позволяли себе ничего лишнего и не угрожали. Отель постоянно находился под непроницаемым текин-панцирем, поддержание которого наверняка требовало напряженных усилий многих людей, но панцирь ни разу не ослабел за все то время, пока семья Капитана находилась под арестом. Филиус был готов заподозрить в ополченцах паданцев.

Им оставалось только ждать. Капитан запретил детям обсуждать, что с ними будет, но знал: они не могут об этом не думать. Пленные не могли отправлять или принимать телепатемы через прочный панцирь, поддерживаемый ополченцами, но шум боевых действий слышался отчетливо, а из верхних комнат можно было увидеть панораму городских крыш. По всему городу поднимался дым пожаров.

Филиус терпел. И не мог понять, как же это все произошло.

Затем на третий день пленения появился человек по имени Янрис и приказал Филиусу идти с ним.

– Нет! – воскликнула его жена. – Они убьют тебя, они животные, хуже, чем паданцы! Не уходи.

– Это не мы животные, – яростно огрызнулся Янрис. – Я видел того, кого вы держали в подвалах Исследовательского института. Аотори тоже взглянул на него – в последний раз. Крупным планом.

– Ублюдок! Проклятый убийца!

Филиус поднял руку, стараясь не раздражать этого внушительного человека.

– Я пойду с вами. – Он поцеловал жену, отдавая себе отчет в том, что, скорее всего, больше не увидит ее. – Не беспокойся обо мне. Держись ради детей.

На выходе из отеля был странный момент. Там стояли в охране двое ополченцев, тупо глядя перед собой.

– Отойдите в сторону, – приказал им Янрис.

Они не двинулись.

– Именем Временного Народного конгресса, который является законным правительством нашей планеты, отойдите в сторону, чтобы я смог исполнить приказ нашего премьер-министра.

Прошло довольно много времени, но в конце концов охранники отошли в сторону. Снаружи ждали три кэба с вооруженными товарищами. Янрис усадил Филиуса в средний из кэбов и набросил плотный полог. Филиус рассматривал мужчину, который явно прежде служил в полку, и размышлял, что же заставило подобных людей пойти против него.

– Мне любопытно, – сказал Филиус, – что именно вы сделали с этими бедными ополченцами? Сначала я счел их паданцами, но я же ошибся?

– Заткнись, – сказал Янрис.

– Возможно, нити у них в мозгах?

– В последний раз говорю: заткнись.

Филиус улыбнулся своей маленькой победе. Он был не слишком удивлен, когда через сорок минут поездки его привезли во дворец. Но когда они наконец выбрались из кэбов во внутреннем дворе и Капитан осмотрелся вокруг экстравзглядом, он был просто уничтожен тем, что увидел.

– Куда вы все дели? – возмутился он. – Что вы сделали со всеми… О нет! Нет!

– Мы решили начать перераспределение богатства сверху вниз, – самодовольно ответил Янрис.

– Моя жена права – вы грязные животные. И жалкие недоумки притом.

Тем не менее Капитан беспокоился о том, что обнаружили ополченцы под дворцом; такая находка будет намного хуже, чем секреты института. «Они ничего не поймут, – сказал он себе. – Хотя сейчас это уже не имеет значения».

Высокая стройная женщина ждала у входа в апартаменты. Ее панцирь был прочнее всех, которые когда-либо видел Филиус. На ее руке сидела мод-птица, и женщина кормила ее мясом. Капитан моргнул. Кусочек мяса подозрительно напоминал человеческий палец.

Когда он приблизился, женщина отослала мод-птицу в небо.

– Добро пожаловать домой, Капитан, – издевательски сказала она.

Филиус не ответил. Однако его беспокойство сделалось еще сильнее, когда Янрис и женщина проводили его по каменной лестнице в хранилища. Похоже, бывший военный точно знал, куда идет.

Последним сюрпризом для Филиуса стал человек, ожидавший его в оружейном погребе корабля. Глаза Капитана сузились при виде пустого рукава куртки, приколотого к груди.

– Капитан Слваста! Тревин предупреждал меня, что от тебя будут проблемы.

– Он был прав.

– Ты собираешься меня убить?

– Нет. И знаешь почему?

– Потому что это докажет всей Бьенвенидо: ты всего лишь дикарь, а твоя жалкая революция – обман.

– Нет. Потому что мне нужно выяснить одну вещь, а ты можешь знать ответ. Это твоя единственная ценность прямо сейчас.

– Иди в Уракус. Даже если бы я знал, где сейчас Дионена, я бы лучше сразу отправился к Джу, чем рассказал тебе.

– Ты здесь не поэтому.

– Тогда что тебе нужно?

Слваста указал пальцем на огромную массу арсенала «Вермиллиона» позади него.

– Что там было?

– Понятия не име… – Капитан Филиус запнулся, подозревая ловушку. – В каком смысле «было»?

– В прямом, – сказал Слваста.

– Я не понимаю.

– Андрисия.

Женщина шагнула вперед.

– Один из наших соратников вывез отсюда пять крупных объектов, которые, как мы полагаем, происходят с корабля Капитана Корнелия. Здесь осталось множество других странных артефактов, ни один из них не мог быть сделан на Бьенвенидо.

Филиус покачал головой.

– Все это лишь жалкие остатки корабля, ничего больше. Они не работают. Вышли из строя тысячи лет назад.

– Похоже, тебя сильно взволновало то, что отсюда что-то вывезли, – сказала Андрисия. – Мы не знаем, какие именно это были вещи, но для кого-то они явно имели ценность. Ополченцы, которыми командовал наш соратник, подверглись воздействию на разум – похоже на гипноз, но намного сильнее. Потребовалось много усилий, не сразу удалось заставить их рассказать мне про вывезенные объекты, но я все же пробила их защиту. Так скажи мне, Капитан, долго ли сможешь противостоять мне ты сам?

Филиус снова нервно глянул на оружейный арсенал.

– Я вам не верю. Это хитрость. Никто не…

Он облизал верхнюю губу и не удивился, когда слизнул капли пота.

– Продолжай, – холодно велел Слваста.

– Ничего здесь не работает. Я не лгу.

– Тогда не имеет значения, если ты расскажешь, что здесь было, верно?

– Ничто из этого не поможет вашей обреченной революции. Вы проиграете. Города и округа направят войска в Варлан и вышвырнут вас прямиком в Уракус за ваши преступления.

– Что здесь было?! – взревел Слваста. Его рука сжалась на рукояти пистолета, готовая направить оружие на Филиуса.

– Никто ничего отсюда не вывозил. Я это знаю, потому что никто не может войти внутрь. Вход не работает уже более двух тысяч лет.

Слваста ухмыльнулся. Это очень не понравилось Филиусу.

– Да неужели? Подойди сюда.

Его текин схватил Филиуса, подталкивая его вперед.

Филиус не сопротивлялся. Он приблизился к арсеналу – и застыл на месте. Широкий круг в нижней части перегородки был открыт – место, про которое ему рассказывал отец, служило входным люком, сделанным из удивительного металла, способного благодаря изобретательности Содружества течь, как вода.

– Уракус, – прошептал Капитан. Металл действительно снова сделался текучим; он видел толстый край этого металла вокруг отверстия. – Нет, не может быть.

Он поспешил вперед и с трепетом заглянул в абсолютную тьму, царившую внутри. Много лет тому назад, когда Филиус готовился к капитанству – обучался истинному наследию землян, старым наукам, знанию о природе Бездны и пониманию того, что они никогда не должны ослаблять противостояние паданцам, – отец привел его сюда, к арсеналу корабля, и заставил встать под ведущим внутрь узким сломанным трубопроводом. Филиус направил тогда свой экстравзгляд через крошечное отверстие, исследуя странные мертвые боевые машины, погребенные внутри. Он был напуган и впечатлен рассказами отца об этих машинах.

Теперь же его экстравзгляд свободно перемещался по арсеналу и видел пустые грузовые ложа. На подгибающихся ногах Капитан попятился, а затем обернулся и обжег Слвасту яростным взглядом:

– Они исчезли!

– Вот именно! А теперь скажи наконец, что такое там было?

– Квантумбустеры, – в ужасе прошептал Филиус. – Там было пять квантумбустеров.

Волна эмоций, выплеснувшаяся через непрочный панцирь Слвасты, сочетала в себе гнев с недоумением.

– Что за дерьмо эти квантумбустеры?

– Величайшее оружие, которое когда-либо создавали наши предки. Настолько мощное, что может уничтожить целое солнце и все его планеты. Оно не работает в Бездне. Ни одна из старых технологий больше не работает. – Филиус уставился на открытый люк, воплощение невозможного. – До сих пор не работала.

Двадцать вооруженных людей, которым доверяли Товакар и Янрис, без вопросов погрузились в пять кэбов. Слваста ехал во втором кэбе вместе с Янрисом и Капитаном Филиусом. Андрисия заняла место возницы первого кэба. Управляя лошадьми при помощи текина и кнута, она направила их рысью по бульвару Уолтона, а затем самым быстрым путем к набережной.

– Я телепнул нашим товарищам на пристани, – сказал Янрис. – Они придержали для нас паровой паром.

– Будем надеяться, наше путешествие окажется счастливее, чем для «Лану» и «Альфрида», – ехидно заметил Капитан Филиус.

– Это сделали не мы, – отрезал Слваста.

– В самом деле?

– Да.

– Тогда кто? Ваш таинственный соратник?

– Мне это неизвестно.

Голова у Слвасты раскалывалась от боли, он даже вспотел. Ему постоянно приходилось бороться с собой, чтобы держать глаза открытыми. Он устал до полнейшего изнеможения. Думать было трудно. Но он нуждался в информации, ведь необходимо разобраться в происходящем. Может ли Кулен оказаться противником революции? Но если так, то почему Тревин не арестовал их всех? А Хавьер – почему он вдруг стал ратовать в поддержку модов? И Бетаньева… вот это действительно больно. Как она связана с Найджелом?

«Какой информации мне не хватает?»

– Вы знали о нас? – спросил он Капитана.

– Тревин знал, что уничтожение модов – ваших рук дело; это было очевидно с самого начала.

– Почему вы нас не остановили?

– Потому что вас было только четверо – во всяком случае, только ваша четверка имела значение. Вы стянули к себе всех радикалов, все горячие головы; у вас явно имелась какая-то система связи с людьми из трущоб и другими нежелательными элементами. Мы не могли взломать вашу систему контактов – происшествия казались случайными, но все нарушители делали то, что вы им велели. Это впечатляло. И заодно принесло пользу.

– Пользу для вас? Каким образом?

– Они делают то, что вы приказываете. Вы делаете то, что хотим мы. Вот почему мы предложили тебе Лэнгли. И ты его взял.

– Как и все жадные ублюдки до меня.

– Да. Мы недооценили твой фанатизм, только и всего.

– Только? Это стоило вам всего.

– Ты злорадствуешь? После того, что случилось сегодня? Умерь свое высокомерие, Слваста, иначе оно тебя погубит. Уж я‑то знаю.

– Значит, у вас были досье на нас?

– Да.

– Расскажи мне про Кулена.

– Студент, выпускник исторического факультета, вроде бы прибившийся к радикальному движению. Мы так и не смогли выяснить, откуда он прибыл.

– Он приехал из Касселя. Он младший сын семейства, который поступил в университет Варлана, чтобы изучить управление сельским хозяйством и затем участвовать в управлении семейными владениями. Пока учился, он понял, как ваш режим угнетает народ.

– Нет, ты ошибаешься. Или, скорее всего, тебе солгали. Он точно не из Касселя. Тревин проверил.

– Но ведь откуда-то он появился!

– Да, но откуда? Это начинает меня сильно беспокоить – хотя он вел себя вполне достойно со мной и моей семьей, хвала Джу. Кулен – тот самый ваш соратник, который вскрыл арсенал, так?

Слваста кивнул.

– Я сам не мог бы этого сделать. В течение последних двух тысяч лет у Капитанов не имелось подходящих источников электроэнергии. Бездна враждебна электричеству. Я знаю теорию; я даже сделал сам свинцово-кислотную батарею, когда учился, – это такой базовый источник электропитания, даже Бездна его не портит. Послушай, Слваста, я видел проволочную нить, раскаленную докрасна ее энергией: она была почти столь же яркой, как пламя свечи. Она поистине впечатляла. Но ваш Кулен – его знания и способности – совершенно иной уровень. К слову, мы обнаружили нечто странное и новое в паданце с Эйншем-сквер. В его мозгу нашли нити – нити, через которые им управляли, словно марионеткой. Уракус! Такого рода технологии невозможны в Бездне.

– Постой. Кто-то управлял паданцем на Эйншем-сквер?

– Да. И как это обернулось в твою пользу, а? Герой Эйншем-сквер! Похоже, Кулен использует аналогичный процесс для контроля над своим ополчением. Мне почти страшно предположить, откуда он явился. Скажи, он действует в одиночку или является частью более крупной фракции в вашей драгоценной революции?

– Он как-то связан с Найджелом, – прорычал Слваста. У него пересохло в горле.

– Кто это такой?

– Один из тех, кто поддерживал нас. – Слваста вспомнил свое посещение фермы Блэр и весь ее комплекс со множеством новых построек – эффективный, производительный, гудящий от активности; и повсюду сновали сотни модов, отчего у него холодела кровь. – Найджел много знает о машинах. И о политике. Но он не паданец: я видел его кровь своими глазами –она красная.

– У нас точно не было досье на него. Так откуда он?

– Он живет к югу от Варлана.

– Ага, и вот мы по горячим следам преследуем фургоны, которые пересекли реку, направляясь на юг. Скажи-ка вот что. Когда вы взяли меня в плен, единственной крупной железной дорогой, остававшейся нетронутой, была Южная городская линия. Почему вы пощадили ее?

Слвасте хотелось придушить Капитана за тон превосходства в его голосе.

– Мы не собирались. Я не знаю, что случилось с отправленными туда нашими диверсионными командами. Хотя теперь могу предположить. А сегодня днем был взорван мост Голфорд.

«Что там сказала Бетаньева? Сразу после того, как по нему прошел экспресс».

– Значит, они увезли квантумбустеры на юг. Вот только я по-прежнему не понимаю зачем. Даже если бы они смогли заставить их снова работать, в чем я лично сомневаюсь, какой в том смысл? Если они взорвут квантумбустер, он уничтожит Бьенвенидо, Лес и, скорее всего, наше солнце тоже. Ни люди, ни паданцы не выживут.

– Тогда зачем? Для чего все это было затеяно?

– Не знаю, – сказал Филиус. – Но если ты хочешь узнать, тебе надо догнать своих соратников. И быстро.

Они потеряли Кулена, как только он сошел с парома на южный берег. В принципе, Виллсден считался районом Варлана. На самом деле это был довольно приятный город с домами приличного размера и обширными парками; на его периферии располагался только один трущобный городок, не слишком большой. Бизнес здесь занимался в основном торговлей, перемещением и хранением товаров, доставляемых железной дорогой и лодками. Широкая полоса города между причалами и вокзалом полностью состояла из складов.

Одним из последствий революции стала такая проблема, как массовое перемещение людей. Каждый час прибывали сотни беженцев, все они отчаянно нуждались во временном жилье и средствах дальнейшего движения на юг, в сельскую местность.

Членов ячеек в Виллсдене изначально насчитывалось немного. А те, которые были, несколько дней назад получили задание выяснить, что случилось с товарищами, отправившимися взрывать мосты. Бетаньева вызвала нескольких человек в район берега реки – помочь в поисках, но они добирались медленно.

Когда Бетаньева и Хавьер покинули паром, солнце уже висело над самым горизонтом, словно собираясь погрузиться в реку. Длинные золотисто-розовые блики играли на воде, а воздух окрасился в медные тона. Бетаньева и Хавьер с тревогой огляделись. Хаос здесь был почти таким же ужасным, как и тот, что они оставили на противоположном берегу, только масштабы меньше.

– Есть идеи? – спросила Бетаньева.

– Ну, теперь, когда мост Голфорд разрушен, Кулену придется найти лодку или лошадь.

– Он умеет ездить верхом?

– Понятия не имею. Я никогда не видел его верхом на лошади, но это ничего не значит.

Хавьер почувствовал, как его желудок напрягся, когда он высказал вслух это признание. «Что я на самом деле знаю о нем? Я думал, будто знаю все».

– Я тоже не видела его верхом, – сказала Бетаньева. – В любом случае, если он отправится на лошади, нам его не найти. Остается лодка.

Они посмотрели на реку. Сейчас здесь в основном были пришвартованы паромы и небольшие лодки, которые только что получили огромные деньги за перевозку отчаявшихся людей. У причалов стояли только два крупных океанских грузовых корабля, оба со сложенными парусами. Толпы людей на причалах яростно соревновались, кто даст больше денег и получит место на корабле.

– Они не отчалят сегодня вечером, – сделала вывод Бетаньева.

Еще несколько судов, в основном баржи, похоже, собирались отправиться на другой берег Кольбала. Она снова окинула взглядом дома Виллсдена. Местность здесь была ровной, в отличие от Варлана, но все равно не удавалось рассмотреть ничего за пределами города. Бетаньева прищурилась, пытаясь прочитать указатели на столбах у начала дорог, ведущих прочь от реки.

– Если он просто хотел уехать из города, – медленно произнесла она, думая вслух, – он бы мог взять кэб или воспользоваться одной из местных железнодорожных линий, на которых мы не устраивали диверсий. Но он переправился через реку. Значит, он хочет попасть в какой-то определенный пункт назначения в южном направлении.

– Ага. Ну и что?

– Янрис сказал, он видел Кайсандру в фургоне на бульваре Уолтона. Группа повозок направлялась на юг.

– Думаешь, они тоже переправились через Кольбал?

– И вскоре после этого мост Голфорд был взорван.

– Но, когда это произошло, Кулен находился в здании Национального совета, – возразил Хавьер.

– Вот именно. Так что он застрял здесь, если только… Ты же сейчас отвечаешь за железные дороги, верно?

– Ну, типа того.

– Вам удалось национализировать Южную городскую линию?

– Да. Вчера мои люди заняли их конторы. Я собирался в ближайшее время побывать там.

– Они взорвали только мост Голфорд, – сказала Бетаньева. – Мы планировали вывести из строя три моста к югу от реки. Ты можешь телепнуть своим и узнать, какие железнодорожные линии за пределами города функционируют?

– Конечно.

Ответ пришел через минуту.

– Две линии местного значения, – сказал Хавьер с закрытыми глазами, получая телепатему. – Станции Балком и Скотдейл, направления на восток и на запад.

– Хорошо, а теперь выясни, идет ли одна из этих дорог через Голфорд. Они соединяются с главной дорогой к югу отсюда?

Усталое лицо Хавьера расплылось в медленной улыбке.

– Уракус, ну ты и голова! Дорога от станции Балком через пятьдесят миль разделяется, и один путь идет на юг. Он соединяется с главной южной линией в Фосбери.

– Когда следующий поезд? – спросила Бетаньева.

– Через двадцать три минуты.

Станция Балком была небольшой: две платформы, обе под примитивными деревянными навесами, и каменная будка кассы. Типичная железнодорожная станция в приятной части города. Бледно-желтые цветы лиан, которые густо заплели внешнюю стену билетной кассы, наполняли воздух сладким ароматом. Когда Бетаньева и Хавьер добрались до станции, касса не работала, и окна прятались за прочными ставнями. А вот на платформе толпился народ. В глубокой тени, отбрасываемой навесом, люди стояли по всей длине платформы, в пять или шесть рядов. Семьи старались держаться рядом, дети уже выплакались и теперь просто в оцепенении смотрели на рельсы. Люди, стоящие рядом с кассой, испуганно глянули на Хавьера. Он даже не задумывался о том, что через плечо у него поверх куртки из дрошелка переброшен на ремне карабин, а к поясу прикреплено четыре магазина. Революционеры привыкли открыто носить оружие – своего рода знак доблести среди товарищей. Карабины, которые поставил им Найджел, отличались от других: они обладали высокой скорострельностью и почти никогда не заедали. К этому времени все в Вардане знали, как они выглядят.

Передаваемый образ Хавьера распространился по платформе быстрее звука. Это вызвало всплеск тревоги и беспокойства. Дети цеплялись за родителей; мужчины вызывающе мерили его взглядами.

Рука Бетаньевы машинально потянулась к пистолету в кобуре у нее на поясе. Ее огорчило то, как люди реагировали на нее и Хавьера, но и разгневало тоже. «Мы же действовали во благо. Почему вы этого не понимаете? Мы хотим дать вам лучшее будущее».

«Что вам надо?» – телепнул кто-то из толпы.

«Оставьте нас в покое!»

«Вы еще недостаточно людей убили?»

«Дикари».

«Они убили моего брата. Он был шерифом, защищал нас от преступников».

«Я ее знаю. Она невеста Слвасты».

«Сука».

Люди пятились от них, оставляя их одних в центре потока ненависти.

«Мы здесь не затем, чтобы навредить вам, – телепнула во всеуслышание Бетаньева. – Мы ищем одного человека».

Она разослала образ Кулена.

«Кто-нибудь видел его?»

«Нет!»

«Что он вам сделал?»

«Наверное, давал людям работу».

«Его вы тоже хотите убить?»

«Прошу вас помочь, – телепнула Бетаньева. – Он наш друг».

«Ну да, конечно».

«Лживая шлюха».

Чей-то текин ударил по ней. Прочный панцирь Бетаньевы выдержал удар; иначе всплеск ментальной силы пришелся бы ей по глазам. Как бы то ни было, она отшатнулась.

– Эй! – заорал Хавьер. Он поднял карабин. – Прекратите это. Мы здесь по официальным делам.

«Ты не мое правительство, придурок».

«Кто за тебя голосовал?»

Вдали раздался гудок поезда.

Несколько ударов текина пришлись по Хавьеру. Он покачнулся – и снял карабин с предохранителя.

«Вынь пистолет, – телепнул он Бетаньеве. – Может стать хуже».

Она неохотно последовала его совету.

«Будете стрелять в тех, кто вам возражает?»

«Мы больше не можем высказаться?»

Хавьер направил карабин в воздух и дал два выстрела. Закричали дети. Все пригнулись. Толпа отступила от них еще дальше.

– Я в последний раз вежливо спрашиваю вас, – сказал Хавьер. – Кто-нибудь видел этого человека?

Он телепатически разослал им образ Кулена.

Бетаньева обвела взглядом лица людей, встревоженная излиянием неприкрытой ненависти. В общем ментальном поле толпы стали мелькать мерзкие образы – картины насилия над ней, фантазии о том, как Хавьера пинают, бьют кулаками, избивают, накидывают ему петлю на шею. Она крепче сжала пистолет, удивляясь, до чего стремительно все обернулось так неправильно.

Снова прозвучал свисток поезда, на этот раз громче.

Затем на фоне всей враждебности появилось несколько проблесков самодовольства. Она увидела презрительные и надменные улыбки на лицах вокруг. Люди смотрели куда-то ей за спину. Тишина распространилась так быстро, что Бетаньеве показалось, будто она лишилась слуха.

«Пожалуйста, не двигайтесь, мои любимые». Телепатический голос был таким добрым, таким искренним; он проникал прямо в центр ее разума, как будто у нее вообще не имелось панциря. Он привел ее в такой трепет, что Бетаньева, не задумываясь, сделала то, о чем ее просили.

Кулен прошел между ней и Хавьером. При виде него ее сердце забилось быстрее; облегчение от того, что с ним все в порядке, было колоссальным. Она приветственно улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, и Бетаньеве захотелось обнять его от счастья. Но он попросил ее не двигаться, поэтому она осталась на месте.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказал Кулен, когда поезд уже подходил к станции. – Все будет хорошо, я обещаю. Мне нужно уехать на неделю или около того, а потом я вернусь, и это будет совершенно новая жизнь для всех на Бьенвенидо. Вот увидите.

Бетаньева вздохнула от восторга. С ним все хорошо, и с миром тоже будет все хорошо.

Паровоз уже двигался мимо них. Ходили поршни, из клапанов вылетали горизонтальные струи пара и развеивались над платформой, из трубы шел густой дым. Паровоз тянул пять вагонов.

– Я обращаюсь ко всем, – сказал Кулен и поднял обе руки, призывая к вниманию. Поезд прибыл. Давайте занимать места. Не нужно неприятностей. Эти добрые люди никому не причинят вреда.

Бетаньева видела, как лицо стоящего рядом с ней Хавьера застыло маской подавленной страсти.

Толпа устремилась в вагоны. Бетаньева не возражала. С Куленом все в порядке; все остальное не важно. И она знала, что прямо сейчас сильно помогает ему – для этого достаточно было оставаться на месте.

Кулен чуть кривовато улыбнулся Хавьеру.

– Скоро увидимся, – пообещал он и нежно поцеловал Хавьера. Повернулся и направился к поезду.

Карабин взревел оглушительно и внезапно. Это нарушило транс Бетаньевы, и она с криком бросилась на землю, зажимая уши руками. Прямо перед ней, на расстоянии меньше четырех метров, ягодицы и нижняя часть туловища Кулена превратились в массу разорванной плоти и струящейся крови. Выстрелы прошили его насквозь, брюшная полость взорвалась, сквозь порванную рубашку хлестнула кровь. Тело рухнуло на платформу, развернувшись так, что голова была обращена вверх. Глаза умирающего спокойно глянули в сумеречное небо, а затем закрылись.

Бетаньева словно оглохла. Ее поле зрения превратилось в длинный серый туннель, в конце которого лежал труп Кулена. Больше в мире ничего не было.

Затем в ее сознание пробились звуки. Крики, так много криков, и такие громкие, что она больше не могла от них отстраняться. Одним из вопящих голосов был ее собственный. Кулен мертв, ее давняя любовь, ее спаситель. Мертв. Убит… кем?

Бетаньева рывком обернулась. Перед дверью кассы стоял Слваста, за его спиной вплотную сгрудились Товакар, Янрис и Андрисия, еще дальше – другие вооруженные товарищи. Слваста вынул магазин из карабина, ствол которого все еще курился дымком, и подхватил текином сменный магазин.

– Что ты наделал? – завыла Бетаньева.

Хавьер пронесся мимо нее с безумным ревом, лицо искажено яростью, руки вытянуты к Слвасте. Андрисия шагнула вперед и поймала Хавьера за запястье. Гибким волнообразным движением она переместила свой вес, развернулась, оттолкнулась текином, ушла вбок – и огромное тело Хавьера каким-то образом взлетело в воздух. Совершив кувырок, он рухнул на землю с грохотом. Товакар тотчас оказался рядом и приставил ему пистолет к виску.

– Не шевелись! – предупредил он.

Слваста подошел и встал рядом с Бетаньевой, глядя на нее сверху вниз. Выражение его лица было совершенно бесстрастным.

– Почему ты не двигалась? Почему не остановила его? Вы следили за ним, вы хотели поговорить с ним так же сильно, как и я. Почему ты не спросила его ни о чем?

Бетаньева покачала головой.

– Я не смогла. Он… он велел мне не двигаться, и я послушалась. – Она вытерла слезы со щек. – Я знала: я должна, – но мне просто не хотелось. Что он со мной сделал? – заскулила она в панике. – Кто он такой?

– Я не знаю. – Слваста протянул ей руку.

После секундного колебания Бетаньева ухватилась за нее. Слваста помог ей подняться.

Она встала, слегка покачиваясь, затем рискнула взглянуть на труп. Так много крови, густой, ярко-алой, непристойно растекающейся по платформе.

Слваста повернулся к Хавьеру.

– Кулен был не человеком, – сказал он. – Ты меня понимаешь? Это новый вид паданца, он и Найджел.

Потрясенный Хавьер молча уставился на него.

Что-то было не так с трупом Кулена. Бетаньева не могла понять, что именно, но ее подсознание, все ее инстинкты прямо кричали об этом. Возможно, она так воспринимала его душу? Она присмотрелась экстравзглядом к воздуху над телом.

– Слваста!

Бетаньева отступила на шаг, прижимаясь к Слвасте.

– Что такое?

– Я все еще чувствую панцирь вокруг его мыслей.

– А?

Все повернулись, чтобы посмотреть на останки Кулена. Янрис и Товакар прицелились из карабинов, и большинство бойцов отряда Слвасты тоже.

– Дерьмо! – вскрикнула Бетаньева. – Его панцирь все еще здесь! Слваста подошел ближе.

Глаза Кулена открылись.

Бетаньева разинула рот и издала нечленораздельный звук.

– Это был отличный полог, – заговорил Кулен. – Не хуже моего эффекта сокрытия. Я не почувствовал вашего приближения. Отлично сработано.

– Паданец! – прорычал Слваста. Он сделал еще шаг вперед и приставил дуло карабина к переносице Кулена.

– Ничего подобного, – спокойно возразил Кулен.

– Тогда что ты за дерьмо?..

– Эта жизнь окончена. Для всех вас. Мы вернем вас обратно в настоящую Вселенную. Опустите оружие. Забудьте ваши конфликты. Все скоро изменится. Мы освободим вас.

– Что ты такое?! – проревел Слваста.

– Я машина. Живая машина.

– Не может такого быть!

К ним подошел мужчина. Бетаньева думала, после всего, что случилось, она уже ничего не почувствует, но при виде него она застонала в смятении.

– Зачем вам понадобились квантумбустеры моей семьи? – потребовал ответа Капитан Филиус.

– Они будут использованы для вашего освобождения. – Кулен закрыл глаза. – А теперь простите, я должен отключиться. Резервной энергии не хватит на дальнейшее обеспечение функционирования, а в меня встроена автономная последовательность разрушения – на всякий случай. Пожалуйста, отойдите, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

– Ты когда-нибудь любил меня? – всхлипывал Хавьер.

– Мой драгоценный Хавьер, не печалься. Я возвращаю вас всех в настоящий мир. Это величайшая любовь из возможных. Я дарю ее вам.

Кожа на бледном лице Кулена начала чернеть. Слваста скривился, убрал карабин и сделал несколько поспешных шагов назад. Голову, туловище и ноги Кулена охватило пламя. Языки пламени пробивались изнутри, полыхая жаром. Бетаньева вцепилась в Слвасту, с ужасом наблюдая, как нечто, бывшее когда-то ее любимым, сгорело и обратилось в кучу пепла менее чем за три минуты. Девушка опустилась на колени, и ее вывернуло. Растерянная, Бетаньева просто потеряла способность мыслить. Ничто не имело смысла. Все происхоящее вообще не походило на реальность. Этого просто не могло случиться.

– Каковы наши дальнейшие действия, капитан? – услышала она вопрос Янриса.

– Он сказал «мы», – прорычал Слваста. – «Мы освободим вас». Он не один такой на Бьенвенидо. И я знаю, где их гнездо. Так что мы остановим их. Мы их уничтожим. Это и будет освобождение.

5

– Они в худшем состоянии, чем я думал, – сказал Найджел.

Экспресс грохотал, унося их на юг сквозь ночь. Они пролетали мимо станций; останавливались только для того, чтобы пополнить запас угля и воды для двигателя.

Квантумбустеры ехали в одном из пассажирских вагонов, после переоборудования он походил на механическую мастерскую. Оружие впечатлило Кайсандру, хотя она уже видела изображения с дрона в подвале дворца. Цилиндры с осиной талией имели более двух метров в длину и были такими тяжелыми, будто их вырезали из цельного металла. Чтобы их поднять, требовалось много сил – физических и текина. Как только орудия уложили на место, уже не составило труда текином убрать всю пыль и грязь, обнажив унылые серые оболочки, состояние которых оказалось довольно хорошим. Боеголовки располагались в нижней части головки в форме луковицы, экстравзгляд Кайсандры различал их внутри очень крепкой оболочки, плотно набитой компонентами. Но, по ощущениям девушки, задняя часть цилиндра со странными бородавчатыми выступами установки инверсной гравитации выглядела более зловещей.

Найджел, Фергюс и Валерий занимались тем, что сканировали квантумбустеры экстравзглядами и разными сенсорными модулями. К небольшим люкам доступа из малметалла подвели энергию, и они теперь открывались, а компоненты внутри можно было непосредственно подвергнуть более сложному тестированию.

– Нам не нужны двигатели и прочий хлам, – сказал Фергюс. – Силовые поля тоже ни к чему. Только боеголовки.

– Одна боеголовка, – поправил его Валерий.

– Вы можете заставить один из них работать? – спросила Кайсандра.

Найджел поднял взгляд от квантумбустера, который он исследовал. Провода и волоконно-оптические нити от нескольких модулей уходили внутрь, в открытые порты и люки. Сферические силовые элементы на полу были подключены к различным секциям с помощью сверхмощного кабеля.

– Думаю, да. Конечно, компоненты вспомогательных систем разрушились, но мы так и предполагали. Системы, которые синтезировала «Небесная властительница», должны справиться с запуском боеголовки. Мы начнем восстановление, как только вернемся домой. А вот что будет действительно сложно, так это модификация самого эффекта. Я смогу определить окончательную программу не раньше, чем окажусь в Лесу. Попав туда, я проведу точный анализ сигнатуры его поля квантовых искажений.

– И как гласит старая цитата, то, что наука может проанализировать, наука может повторить, – сказал Фергюс.

– Будем надеяться, – пробормотал Найджел. – Или нам понадобится лодка побольше.

Кайсандра опасливо кивнула.

– Понятно.

Найджел на мгновение поднял взгляд и подмигнул ей.

– Не волнуйся. До сих пор нам все удавалось, верно?

Она безрадостно улыбнулась.

– О да. Только потому, что ты знаешь все.

– Еще неделя, – пообещал он. – Может, меньше.

– Да неужели? Сколько времени нужно, чтобы восстановить боеголовку?

– Думаю, день. Максимум два. Некоторые работы мы сделаем уже в пути.

– Значит, останется только запуск?

– Ага. Марек уже должен был собрать комплект ракет-носителей.

– А ты вернешься на планету, прежде чем взорвать квантумбустер? Это безопаснее, чем оставаться в космосе. Да?

Оба АНС-дроида вдруг притихли. Взгляд Найджела оставался спокойным, но его кривоватая улыбка перестала быть насмешливой.

– Кайсандра, – неловко начал он, – мне нужно быть там на случай, если что-то пойдет не так.

– Там? Там – это где?

– Я должен управлять процессом до самого конца. Прости, я думал, ты поняла.

– Нет! – вскричала она. – Не надо! Отправь одного из АНС-дроидов. Они справятся.

– Они справятся, если все пойдет по плану. Возможно, они даже справятся, если план сорвется. Но я не могу рисковать: слишком многое поставлено на карту. Целая планета, полная людей, Кайсандра. Если случится что-то неожиданное, если по какой-то причине придется менять тактику, я буду изобретать решение на ходу.

– Но… они тоже могут это сделать!

Кайсандра с ужасом поняла, что у нее перехватило горло, а на глаза навернулись слезы. Если разговор продолжится, она в любой момент может заплакать.

– АНС-дроиды способны на многое, в том числе на перебор логических вариантов. Их биопроцессорный мозг – вершина человеческой технологии. Но если понадобится решение за пределами логики, его смогу принять только я. Я не могу допустить ни малейшей случайности, Кайсандра. В «Небесной властительнице» должен быть я лично.

– Нет!

– Если я смогу взорвать квантумбустер на расстоянии, я это сделаю. Разумеется. Но мы должны подготовиться и знать наверняка.

– Ты умрешь. И умрешь навсегда. Если квантумбустер разорвет Бездну на части, не останется Джу, куда бы ты отправился. Не будет Ядра, чтобы принять твою душу.

Кайсандра слышала свои слова и ненавидела себя за них; оказывается, ее старые укоренившиеся убеждения не были уничтожены сведениями, которые Найджел подарил ей, а лишь спрятались в глубину сознания. «Я мыслю здраво и логично. Правда. Просто это слишком…»

Найджел подошел к Кайсандре и обнял ее точно так же, как обнимал на их свадебной церемонии. Только теперь он не похлопал ее по спине, а погладил.

– Я не умру, – тихо сказал он. – Я не говорил тебе раньше, потому что не хотел тебя расстроить или запутать. Но мое тело – на самом деле клон, в который были загружены мои воспоминания и личность. Настоящий я по-прежнему там, Кайсандра. Прямо сейчас я существую во внешней Вселенной. Я жду.

– Что? Не может такого быть.

– Это правда.

– Хочешь сказать, ты – на самом деле не ты?

– Конечно, я, – фыркнул Найджел. – Но ты знаешь мое эго: я слишком важен и не могу на самом деле умереть, вот я и отправил этого меня в Бездну – сделать мою собственную грязную работу. Я никогда не предполагал вернуться обратно, хотя я и не догадывался, что мое задание окажется таким. Кайсандра, я никогда не ожидал встретить тебя. Странные вещи подбрасывает нам судьба.

Она кивнула, не позволяя себе заговорить.

– Когда-нибудь где-нибудь мы снова встретимся, – сказал Найджел. – Я тебе обещаю. И это будет самый счастливый день за все мои тысячи лет, ведь я увижу тебя, живущую настоящей жизнью, которой заслуживаешь. Вот для чего здесь все делается. Вот для чего существует эта версия меня. Позволь мне исполнить свою судьбу, чтобы я мог увидеть, как ты добиваешься своей.

– Я не хочу другого тебя. Мне нужен этот ты.

– Другой я – оригинал. Он лучше меня. Вот увидишь. Только никогда не говори ему, что я так сказал, ладно? Пусть это останется между нами.

– Ты всегда должен быть прав?

– Я таков, каков я есть.

– Я тоже хочу быть права, хотя бы раз.

– Вот моя девочка.

В Фосбери они пустили поезд по другой ветке, переведя стрелки на Южную городскую линию. Никто не осмелился противостоять телохранителям Слвасты, когда товарищи ворвались в сигнальную будку и потянули за большие железные рычаги, переводя стрелки. И неважно, что так далеко от Варлана революция не была признана. Бетаньева свернулась калачиком на одном из длинных сидений и уснула под мерное покачивание вагона.

Хавьер разбудил ее при первых признаках рассвета. Бледно-золотистый свет проникал через окна с восточной стороны. Единственной туманностью, оставшейся на небе в этот час, был Уракус – ядовитое красновато-коричневое облако с изгибающимися топазовыми ветвями, будто межзвездные пыльные бури, подобно двум гигантским космическим сорнякам, обвивались друг вокруг друга. По непонятной причине область пустоты в центре туманности сегодня казалась больше. Внизу, на земле, лежал туман, затопивший низины, как ленивая маслянистая жидкость, из которой выступали деревья и крыши хозяйственных построек ферм. Линия горизонта была смята холмами.

– Где мы? – спросила Бетаньева, потягиваясь. Все ее тело болело после сна на неудобной скамье. Но – хвала Джу – хотя бы часть усталости прошла.

– Пять часов до Диоса, – сказал Хавьер. – Только проехали местечко под названием Нормантон.

– Понятия не имею, где это. – Бетаньева помассировала основание шеи, которая затекла от того, что она спала, пристроив голову на подлокотник. – Никогда не бывала в здешних краях.

– Я жил в Сигене пару лет, но это все.

Девушка окинула взглядом вагон. Похоже, бóльшая часть отряда телохранителей спала, но те, кто не спал, были настороже. Слваста сидел на скамейке в дальнем конце вагона, между Андрисией и Янрисом. Бетаньева приложила все усилия, пытаясь не хмуриться.

– Она не заменит тебя, – тихо сказал Хавьер.

– Слваста, наверное, считает меня… ох, дерьмо! Хавьер, так кем же был Кулен?

– Не знаю, – сказал здоровяк и усилил панцирь, желая скрыть свои эмоции. – Только не паданцем, уж точно.

Бетаньева понизила голос.

– Кулен заявил, будто он был машиной. Он не был человеком. Настоящим человеком.

– Он заботился о нас, вот все, что я знаю. Чем бы он ни занимался, это намного больше, чем революция. Гораздо больше.

– Они вернут нас в настоящую Вселенную, сказал он. Что, во имя Джу, он имел в виду?

– Понятия не имею. Может, он говорил о Вселенной вне Бездны, из которой пришел Капитан Корнелий?

– Но… вернуться туда? Как? Это просто безумие.

– Да. Но он определенно не походил на нас с тобой. Я думал об этом. Я считаю, он был лучшей разновидностью человека. Он пришел в Бездну с целью помочь нам.

– Здесь ты прав, – поспешно сказала Бетаньева. – Он в самом деле был лучше нас.

Она видела, как сильно страдает Хавьер.

– Значит, ты тоже считаешь это возможным?

– Что-то в этом есть. Интересно, Найджел тоже замешан в его планах?

– Думаю, да.

Бетаньева снова осмотрела вагон и встревожилась, заметив Капитана Филиуса, сидящего напротив Слвасты.

– А Слваста спал?

– Да. Он проснулся несколько минут назад. Поэтому я тебя и разбудил.

– Хорошо. Если спал, значит, он успокоился. Мы можем попытаться вразумить его.

– Меня он слушать не станет. Только не после вчерашнего. Мы с Куленом были вместе. Слваста не поверит мне. Разговаривать с ним должна ты.

Бетаньева положила свою руку поверх его.

– Кулен всех обманул.

– Может, я и хотел обмануться. Он был… совершенством.

– Я знаю. Я помню. Так прекрасен, что я даже не ревновала, когда он оставил меня ради тебя. Я лишь радовалась его счастью. Можешь себе это представить?

– Не знаю, – сказал Хавьер дрожащим голосом. – Мне просто больно.

Девушка сжала его руку.

– Я пойду поговорю со Слвастой.

Андрисия смерила Бетаньеву оценивающим взглядом, пока та шла по проходу между скамейками. Они со Слвастой явно обменялись телепатемами. Андрисия встала с места и одарила Бетаньеву нейтральной улыбкой.

– Пойду и посмотрю, есть ли здесь что-нибудь поесть. По крайней мере, у них должен быть чай.

– Спасибо.

Бетаньева выжидательно посмотрела на Слвасту, оставаясь стоять.

В его ответном взгляде читалась робость.

– Прошу тебя, – сказал он, привставая с места.

Бетаньева уселась рядом с ним, но не смогла заставить себя взглянуть на Капитана, сидящего на скамейке напротив.

– Прости меня за вчерашнее, – попросил Слваста. – Я наговорил того, чего вовсе не думал и не хотел сказать. Прости, пожалуйста.

Бетаньева потянулась к нему и нежно поцеловала.

– Мы все были в большом напряжении. Плюс еще история с Ингмаром.

– Вот уж точно! – громко выдохнул он. – Я вообще не понимал, что происходит.

– А сейчас понимаешь?

– Честно говоря, нет.

– Так что же мы здесь делаем?

– Собираемся остановить их. Я знаю, где живет Найджел. Я был в его гнезде.

– Их – это кого, любовь моя?

– Паданцев.

– Я не уверена, что Кулен был паданцем. Он назвал себя машиной.

– Он контролировал нас, – сказал Слваста. – Людей и других паданцев. Капитан Филиус рассказал мне, у паданца с Эйншем-сквер в мозгу нашли странные нити. Кулен контролировал нас, а мы даже не подозревали. Управлял нами так, словно мы его моды. Все мы делали то, что он хотел, и думали, будто этого хотим мы сами.

Бетаньева уставилась в упор на Капитана Филиуса.

– Я по-прежнему хочу справедливости и демократии для всех. Я хотела этого до встречи с Куленом. Мое мнение никогда не изменится.

– Тогда как все, чего хотел он, – квантумбустеры из моего дворца, – парировал Капитан.

– Я не знаю, что это такое.

– Бомбы. Бомбы, которые мой предок привез с собой в Бездну, правильно это было или нет. Бомбы, достаточно мощные, чтобы взорвать всё Бьенвенидо. Какое отношение они имеют ко всеобщей справедливости?

– Вы считаете, Кулен был паданцем?

– Я не знаю, кем еще он мог бы быть. Возможно, он принадлежал к правящему классу паданцев. Их эквивалент Капитана.

Она покачала головой.

– Если бы существовали такие паданцы, мы бы потерпели поражение тысячу лет назад. Кулен и Найджел – они другие.

– Они хотят уничтожить нас. Чем это отличается?

Бетаньева откинула голову назад, на тонкую подушку. Спорить было бесполезно; она знала, Слвасту нельзя переубедить, когда речь заходит о паданцах. И она подозревала, что Капитан играет со Слвастой, используя его слабое место с целью получить преимущество.

«Уракус, я параноик? Если я сейчас стану протестовать и спорить, Слваста больше никогда не будет мне доверять. Я должна остаться с ним, чтобы помочь ему, пока мания его не разрушила. Если он не устоит, с революцией тоже будет покончено».

– Наверное, ничем не отличается, – сказала она. – Так каков наш план?

Когда экспресс прибыл на окраину Диоса, еще не рассвело, восточный край неба едва начал светлеть. Трепетные нежные туманности отступали назад в ночь, уклоняясь от солнечного света. Паровоз остановился в выбросах пара, с протяжным грохотом тормозов – поршни двинулись назад, вращая колеса в обратном направлении. В двухстах метрах впереди бледно-оранжевые огни сигнальной будки главного вокзала слабо освещали лабиринт рельсов. Внутри будки сигнальщик послушно потянул за несколько длинных рычагов, переводя стрелки. Мадлен отвела дуло карабина от его промежности.

«Путь открыт», – телепнула она.

Экспресс тронулся вперед, переходя со стрелки на стрелку, пока не оказался на линии, ведущей к Эронду. Как только поезд прошел перекресток, он снова начал набирать ход.

Три с половиной часа спустя, когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом, экспресс подошел к небольшой сортировочной станции по соседству с пассажирским вокзалом Эронда. Торговцы и оптовики, ожидавшие утренних поставок товаров, с интересом наблюдали за прибывшим вне графика поездом. Впрочем, близко они не подходили; Рассел и другие мужчины из группировки Мамаши Улвен, в длинных плащах из дрошелка, с карабинами напоказ, встали оцеплением, следя за тем, чтобы двум паровым машинам хватило места подъехать к вагону.

Кайсандра последовала за Найджелом прочь из вагона. Свежий утренний воздух был испорчен запахом угольного дыма и горячего машинного масла. Девушка отмечала множество скользивших по ней и по машинам экстравзглядов, в основном со стороны торговцев, но не находила в толпе ни любопытствующих шерифов, ни представителей власти. Найджел основательно внедрился в администрацию округа.

За выгрузку квантумбустеров отвечал Марек, он же быстро организовал своих людей, чтобы создать вокруг оружия прочный панцирь. Под его защитой боеголовки были погружены на прицепы, буксируемые паровыми машинами. Как только их закрепили, люди Марека уселись на лошадей и машины выехали со двора.

Через двадцать минут кавалькада покинула город и добралась до новой дороги в Адеон, проложенной вдоль реки. С визгом трущихся металлических частей паровые машины прибавили скорость.

Поезд Слвасты въехал на вокзал Диоса незадолго до полудня. Сам начальник станции вышел на платформу, чтобы встретить второй за это утро незапланированный поезд. Он был охвачен праведным негодованием, но оно быстро увяло, когда его экстравзгляд обнаружил в кабине паровоза, кроме машиниста и кочегара, трех вооруженных людей. Странно только, мод-гномов, которые обычно подбрасывали уголь в топку, он там не увидел.

Последние следы уверенности в себе исчезли у начальника станции, когда из первого вагона стали один за другим выходить вооруженные телохранители. В Диосе прекрасно знали о карабинах, которые использовали революционеры. Затем на платформу спустился сам Слваста, самопровозглашенный премьер-министр Временного Народного конгресса. Мысли начальника станции стали источать страх. Если Слваста здесь, Диос ждут такие же ужасы, как в Варлане. Страх сменился откровенным удивлением, когда рядом со Слвастой он увидел Капитана Филиуса.

Сотни местных жителей рассматривали образы, непроизвольно передаваемые начальником станции. Слваста подошел к нему.

– Экспресс из Варлана остановился здесь?

– Мое почтение, господа. Нет… не совсем. Он свернул на линию до Эронда. Мой стрелочник перевел стрелки. Он был вынужден: эта женщина угрожала ему оружием.

– Значит, с поезда никто не сошел?

– Нет, сэр. Полагаю, что нет. Он остановился на пару минут.

– Хорошо. А теперь скажите, где находится штаб-квартира окружного полка?

Штаб-квартира полка округа Диос представляла собой огромное четырехэтажное каменное здание, протянувшееся более чем на двести метров вдоль улицы Фотермор в центре города. Позади него несколько акров занимали площадки, среди которых главную роль играл широкий плац. Еще там располагались конюшни, казармы, офицерские квартиры, стрельбище, магазины, даже небольшой полковой музей и, конечно, склад оружия. Все здания были выстроены аккуратно по сетке и окружены стеной трехметровой высоты. Тысячу восемьсот лет назад Капитан Кантори постановил, что все полки должны укреплять свою территорию на случай, если их округ окажется под осадой паданцев. Люди будут располагать убежищем, пока не прибудет помощь.

Полк Диоса честно поддерживал свои укрепления в течение прошедших столетий. Слваста очень хорошо помнил об этом, когда вел свой отряд по улице Фотермор. На улицах не осталось пешеходов; люди убирались с их пути с того момента, как странный отряд покинул вокзал. Весть о прибытии Слвасты пронеслась по всему городу; теперь экстравзгляды следили за ним из-за тысячи запертых дверей.

Впереди раздались громкие удары и глухой скрежет – это на окнах штаб-квартиры полка захлопнулись большие железные ставни. Огромные сплошные ворота, загораживающие в арку в середине фасада, были закрыты несколькими минутами ранее.

Когда революционеры и Капитан подошли ближе, Слваста увидел стволы винтовок, торчащие из узких прорезей в камне, – здание ощетинилось оружием. Он обратился к Капитану Филиусу:

– Давай, поговори с бригадиром.

– Может, и поговорю.

Слваста развернулся к нему в недоумении.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы пока еще не обсудили, что произойдет потом.

Андрисия шагнула к ним, выхватывая неприятно острый кинжал.

– Ну ты и дерьмо.

Слваста жестом остановил ее. Андрисия нахмурилась, но вернула кинжал в ножны.

– Что тебе надо? – спросил Слваста.

– Какие у тебя планы на мою семью?

– Ассимиляция.

– То есть?

– Вы начнете новую жизнь наравне с остальными людьми. Будете трудиться и зарабатывать себе на жизнь.

Капитан Филиус посмотрел на него с презрительным весельем.

– Благая Джу, ты правда в это веришь? Насколько же ты наивен?

В разговор вмешалась Бетаньева.

– Хорошо, вот наше предложение. Амнистия для всех, кто участвовал в революции, независимо от того, в чем они обвинялись. Мы освобождаем вашу семью из-под стражи, и вы оставляете за собой треть ваших владений, долей в бизнесе и тому подобного дерьма. Вы передаете истинную власть демократически избранному парламенту с письменным биллем о правах, гарантирующим гражданские свободы для всех граждан.

– Ты с ума сошла? – возмутился Слваста. – Ты позволишь ему сохранить свои деньги? Это даст ему силу.

– Отними у Капитана конституционно закрепленный статус – и его семья станет всего лишь еще одной кучкой бесполезных аристократов, погрязших в гедонизме. Мы уничтожили организацию Тревина, мои люди в этом убедились. Никто не пойдет за Капитаном, если он начнет контрреволюцию. Пусть попробует, если хочет. Он всего лишь еще быстрее истратит свои деньги.

– Нет!

– Половина моих владений, – сказал Капитан Филиус.

– Договорились.

– Я сказал нет, – отрезал Слваста. Он гневно уставился на Капитана. – Поговори с бригадиром, или вся твоя семья будет казнена.

Капитан Филиус хладнокровно вернул ему взгляд.

– Одна телепатема от меня – и все на этой улице умрут под огнем полкового оружия, включая меня самого. Вообще-то, если я не телепну им в ближайшее время, результат, скорее всего, будет тем же. Полк немного нервничает, если ты не понял. Вы трое – все, что осталось от руководства революции. Она умрет вместе с вами. Бьенвенидо поднимется и под предводительством моей родни пойдет на Варлан. Кровопролитная резня продлится долго.

– Паданцы! – закричал Слваста в агонии гнева. – У них квантумбустеры! Они убьют нас всех!

– Тогда у тебя есть три варианта. Оставить меня в живых и вернуть мне приличного размера собственность, чтобы я мог сохранить свой образ жизни, пока ты избираешь свой подлинно демократический парламент, – и полк Диоса отправляется громить гнездо Найджела. Умереть в ближайшие пару минут. Или отдать победу паданцам.

– Это не выбор.

– Ты дал клятву, капитан Слваста, клятву защищать Бьенвенидо – всё Бьенвенидо – от паданцев. От тех самых паданцев, которые манипулировали тобой и твоими друзьями, желая свергнуть мое правительство, обрушив наш мир в политический хаос, и все это – ради того чтобы они заполучили самое мощное оружие на планете. Ваша революция была мошенничеством от начала до конца. Теперь у тебя есть шанс все исправить.

Слвасте хотелось броситься на Капитана и разорвать его на куски. От ярости кровь прилила к его голове и пульсировала в ней под огромным давлением, угрожая взорвать его череп. Перед глазами у него стоял образ распластанного на платформе станции Балком Кулена, голова которого продолжала вещать с чудовищной спокойной уверенностью об их предстоящем освобождении. Его сменил бесконечный кошмар: Ингмар-паданец, победно насмехавшийся над ним из ямы.

– Мы выжжем вас из нашего мира, – сказал Слваста проклятым воспоминаниям громко и ясно. – Клянусь. И не важно, чего это будет стоить.

– Это твой ответ? – Голос Капитана звучал так спокойно, что граничил с издевательством.

– Слваста. – Бетаньева держала его за руку, ее лицо и разум отражали ее беспокойство. – Мы уничтожим капитанство. Может быть, не таким образом, как мы планировали, но сейчас произойдут изменения. У людей будет право голоса, у них будет справедливость.

– Да, – прошептал он.

– Что? – переспросил Капитан Филиус.

– Да! – возмущенно повторила Бетаньева. – Мы двинемся на гнездо Найджела. Все вместе.

– А я уже было начал переживать.

– И вы останетесь под нашим наблюдением, пока все не закончится и мы не вернемся в Варлан, где будет подписано соглашение.

– Естественно.

Капитан Филиус повернулся к пугающей стене штаб-квартиры полка. Десятки винтовок следили за малейшим его движением.

«Бригадир Дойл, – телепнул он, – не могли бы вы выйти к нам на минутку, пожалуйста?»

С ними отправились двести солдат полка во главе с самим бригадиром Дойлом. Начальник станции Диос поспешно организовал два поезда, один из них – для перевозки лошадей в длинных открытых вагонах. Только земные лошади, на этом настоял Слваста. Не прошло и часа, как оба поезда уже быстро двигались к Эронду.

Через двадцать минут после отъезда из Эронда они достигли первого моста – старой каменной арочной постройки над неширокой, но быстрой рекой. Посередине моста зиял трехметровый разрыв – там взрывчатка разнесла камни. Большинство из них упало в реку, а часть ударной волной разбросало по илистым берегам.

Оседлав лошадей, полк выехал на дорогу. Вокруг десятки людей пытались решить, что им делать. Дорога по обе стороны от моста была забита лошадьми и повозками. Слваста на своем коне двинулся ко въезду на мост, тесня людей с дороги. Он долго смотрел на разрыв. Позади него полк остановился, все пытались экстравзглядами выяснить, в чем проблема. Лошади тревожно ржали и били копытами.

– Они наверняка взорвали все мосты на пути в Адеон, – сказал Хавьер, поравнявшись со Слвастой и придержав коня. – Ты же понимаешь?

– Да. И мы не можем допустить, чтобы это остановило нас.

Без предупреждения Слваста послал свою лошадь вперед, направляя поток телепатических приказов в ее мозг. Лошадь устремилась вперед. Слвасте показалось, что разрыв расширяется по мере приближения. Затем лошадь прыгнула. Речная вода промелькнула в каких-то несчастных восьми метрах под Слвастой. Он приземлился на противоположной стороне, легко преодолев разрыв.

– Сюда! – взревел он.

С диким хохотом Хавьер бросил свою лошадь вперед по взорванному мосту.

Кайсандру сопровождали Фергюс и Марек. Они переправились через реку со стороны комплекса фермы Блэр, а затем направились по узкой тропе, которую трудолюбиво расчистили в лесу мод-гномы. Они ехали на крепких земных лошадях, и у каждого в поводу шла еще одна лошадь, нагруженная сумками.

Прежде Кайсандре не доводилось бывать в этойчасти местности. Здесь раскинулись неосвоенные земли. Неровности рельефа привели к тому, что болотистые долины перемежались с густыми зарослями. Никто никогда не подавал заявку на эту территорию в земельное управление округа; ее освоение заняло бы десятилетия и стоило бы больше, чем любой доход, который могла принести ферма. Далеко впереди предгорья Алгорских гор возвышались над зубчатыми скальными обнажениями, где изредка встречались одиночные деревья, изогнутые ветрами.

Они двигались довольно быстро, лошади без остановки трусили вперед через заросли низкого кустарника и луга, поросшие мягкими травами. Местность постепенно поднималась к востоку, склоны становились все круче и выше. Пара ген-орлов вальяжно парила у них над головами, осматривая территорию впереди. Вокруг почти не было живности – только несколько гнезд бусалоров и крадущийся дараван, зверь из породы кошачьих. Вспугнутые ими птицы кружились в воздухе.

Солнце склонилось низко к западу, когда они взобрались на высокий хребет, вдоль гребня которого извилистой полосой росли неприхотливые кусты радды.

– Можем остановиться здесь, – объявил Фергюс.

Все трое спешились. Они стояли лицом к заходящему солнцу, глядя на землю, по которой только что прошли. Глаза Кайсандры отфильтровали яркий свет, когда она приблизила изображение фермы Блэр, находившейся в тридцати километрах отсюда. Это больше не была ее ферма, та милая усадьба, где она родилась. Комплекс представлял собой врезанный в долину гигантский искусственный квадрат аккуратных зданий, окруженный геометрическим рисунком полей.

«Как нечто, построенное машиной», – подумала она.

Вполне подходящее описание. Странно было смотреть на комплекс, понимая, какое большое достижение он собой представлял, сколько труда и сил потрачено, и зная, что вскорости он исчезнет в огненной буре.

Насыщенные золотые лучи солнца лились на «Небесную властительницу». Изогнутый треугольник космического корабля сверкал на вершине солидной связки ракет-носителей. Стартовый комплекс возвышался над всеми другими постройками величественным памятником надежде. Кайсандра чувствовала неизмеримую гордость, глядя на старый корабль, которому предстояло бурное возвращение в космос, его истинную среду.

«Я помогла тому, чтобы это свершилось».

Но такой ужасной ценой.

Девушка велела юз-дублю открыть связь с кораблем. Соединение было слабым, с очень низкой пропускной способностью.

«Как дела?» – спросила Кайсандра.

«Привет, наземный контроль, – ответил Найджел. – Ну вот, я сижу на куче свиного дерьма, начинаю обратный отсчет, да пребудет со мной любовь Джу».

«Э-э… ты в норме?»

«Ага. Запустил последние тестовые последовательности на ракетах-носителях».

«Сколько до старта?»

«Минут пять. Системы простые, но я должен быть абсолютно уверен, что смогу одновременно запустить все пять носителей первой ступени. До сих пор все идет по плану».

«Найджел…»

«Не надо. Мы же договорились не прощаться. Потому что я не покидаю тебя навсегда. Я там, по ту сторону барьера, жду встречи с тобой. Помнишь?»

Кайсандра закрыла глаза, пытаясь приструнить страх.

«Да».

«И ты знаешь, так оно и есть, потому что я…»

«…всегда прав. Да, теперь я это знаю».

«Вот моя девочка».

«Куда мы отправимся? Там, снаружи, в Содружестве?»

«Хороший вопрос! На Землю, конечно, где все началось. На Крессат – это моя собственная планета».

«Найджел! Ты не можешь владеть целой планетой!»

«Еще как!»

«Да ну?»

«Я же говорил тебе, что богат».

Она улыбалась – ему все-таки удалось ее рассмешить.

«Да, но…»

«Оп-па».

«Что такое?»

«Прибыла кавалерия».

6

Слваста возглавлял отряд на протяжении всего пути. Он всегда первым прыгал через разрывы в мостах, первым заставлял свою лошадь войти в бурную реку, когда разрушения были слишком велики и не позволяли перепрыгнуть разрыв. Хавьер, Товакар и Янрис следовали сразу за ним. Бетаньева тоже старалась не отставать, хотя ей и не хватало опыта верховой езды. Далее шли Андрисия и отряд телохранителей, охвативших кольцом Капитана Филиуса и бригадира Дойла: последний настоял на том, чтобы ехать бок о бок со своим Капитаном. За ними двигалась основная часть полка, мрачные и решительные солдаты с самым тяжелым оружием, которое только могли выдержать их лошади.

К тому времени как они миновали Адеон, Слваста уже знал, что его лошадь может и не добраться до фермы Блэр. Она сильно вспотела, пена клочьями стекала по голове и шее. Тем не менее он продолжал безжалостно подхлестывать животное.

Наконец, после нескольких часов езды по дороге, обсаженной молодыми деревьями фолрукс, отряд добрался до поворота без опознавательных знаков.

«Это здесь, – телепнул Слваста всем и каждому в кавалькаде. – Держите оружие наготове и остерегайтесь засады». И он помчался вперед, не обращая внимания на запредельную усталость своей лошади.

«Подожди. Каков план?» – спросила Бетаньева, ее телепатический посыл был пронизан беспокойством.

«Полная лобовая атака, – ответил Слваста. – У нас нет времени на разговоры».

Об этом свидетельствовали взорванные мосты. Если Найджел пошел на крайние меры, чтобы задержать возможных преследователей, значит, вопрос времени являлся критическим. Кроме того, никто никогда не ведет переговоры с паданцами, не предлагает уступок и снисхождения… Либо ты убиваешь их, либо они съедают тебя. Никакой политики. Вот оно, его настоящее поле боя.

Густой лес с деревьями в переплетении лиан был ему знаком, как и рой мошек татус. Экстравзгляд Слвасты проверил карабин в кобуре на боку седла. Магазин на месте. Оружие на предохранителе. Его текин осторожно расстегнул ремень, чтобы иметь возможность выхватить карабин в одно мгновение. Преследователи уже приближались к повороту на дорогу, которая выходила на склон над комплексом фермы.

Обещание, что безумная скачка скоро закончится, подтолкнуло лошадь вперед. Слваста вырвался из леса и увидел раскинувшуюся под ним знакомую долину, залитую золотисто-розовым сиянием заходящего солнца.

Испытанное им потрясение заставило лошадь встать на дыбы с тревожным ржанием. Крепко вцепившийся в поводья, Слваста пытался успокоить панику в примитивном разуме животного.

Поля по обе стороны дороги были заполнены модами до самой опушки леса. Сотни и сотни модов: гномы, лошади, обезьяны. И все, неподвижные и молчаливые, сидели на земле (даже лошади), повернувшись в сторону, противоположную ферме. Сначала Слваста счел их мертвыми, но быстрое сканирование экстравзглядом показало: они погружены в сон – а это удивляло еще больше. Никто не обернулся посмотреть на лошадей, выбегающих из леса.

– Уракус! Что это? – крикнула Бетаньева.

Слваста глянул вниз, в сторону комплекса. Прямо за фермой, на берегу реки, располагалось странное сооружение, которого не было в прошлый раз, когда он посещал ферму. Нижняя его часть представляла собой связку толстых цилиндров, стоящих в широком круглом пруду, ее охватывала конструкция лесов, выкрашенных в красный цвет, а верхняя часть…

– Это же… – в замешательстве пробормотал он. Это было дико, невозможно, но выпуклый треугольник сверху на цилиндрах напомнил ему старый памятник посадочному аппарату на перекрестке бульвара Уолтона и проспекта Струзабург. – Это летательный аппарат!

В этот момент Слваста понял, что все правда. Найджел и его гнездо знали, как снова заставить работать квантумбустеры. Найджел непостижимым образом сумел построить летательный аппарат. Найджел собирался убить всех людей на Бьенвенидо и освободить дорогу для своего вида. Для паданцев.

– В атаку! – взревел Слваста и заставил свою лошадь рвануться вперед. Он поскакал вниз по склону, не обращая внимания на страдания животного, игнорируя молчаливые ряды модов. Все, что он видел, был летательный аппарат, который, несомненно, нес на себе квантумбустер.

«Лейтенант, – прозвучал вежливый голос Найджела в голове Слвасты. – Всегда рад вам. Но я должен настаивать на том, чтобы вы остановились. Собственно, вам следует повернуть назад».

– Будь ты проклят, паданец! – выкрикнул Слваста с вызовом. Позади него полк скакал вперед, лошади устремились в свой последний галоп, набирая скорость вниз по склону.

«Сынок, ты себе навредишь. Когда мой корабль взлетит, взрыв уничтожит все в радиусе километра. Прошу всех: остановитесь».

«Лжец. Я выжгу вас из нашего мира. Я убью вас всех».

Поля проносились мимо, сливаясь в мутное пятно. Слваста никогда не чувствовал себя более живым, более решительным. Никогда так не чувствовал свою правоту.

«Вот дерьмо! Ты, тупой фанатик, поворачивай. Немедленно. Последнее предупреждение».

Слваста издал вопль без слов и выхватил карабин из седельной кобуры. Лошадь трясла его так сильно, что было трудно удерживать прицел на летательной машине.

«Ты этого не сделаешь», – телепнул Найджел.

Слваста увидел, как пуля выбила из головы его лошади кусок мяса. Затем животное рухнуло, кувыркнувшись вперед, словно в безумном сломанном тележном колесе. Слвасту выбросило из седла, он пролетел по воздуху и приземлился со всепобеждающим, крушащим ребра ударом на каменную дорогу. Удар протянул его по булыжникам, срывая кожу. Он катился, катился, катился, и все нервы его тела отзывались ужасной болью.

«Десять, девять, восемь…»

Последний кувырок – и Слваста остался лежать неподвижно, глядя вверх, в ясное вечернее небо с появившимися на нем слабо мерцающими туманностями. Он был слишком ошеломлен, чтобы шевельнуться.

«…четыре, три…»

Эфир вскипел лихорадочными телепатемами – военные пытались остановить свою головокружительную атаку.

– Слваста! – закричала Бетаньева.

«…один, ноль. Зажигание! О черт, сработало!»

Слваста увидел жгучую ярко-оранжевую вспышку, исходящую от основания цилиндров летательного аппарата. Взрыв, понял он и торжествующе зарычал. Сговор паданцев провалился, их аппарат взорвался! Затем, когда он повернул шею, чтобы лучше рассмотреть уничтожение Найджела, свет слегка потускнел, а из пруда вырвалось невероятное облако пара. Оно распространялось над землей с немыслимой скоростью, Слваста даже не мог за ним уследить; оно закрывало собой все и расширялось вверх огромными вздымающимися клубами. Самое странное, что оно двигалось беззвучно.

Яркий свет вернулся, пробиваясь сквозь расширяющееся облако. Он поднимался вертикально вверх и становился все ярче. И тут звук ударил с силой урагана. Он поднял Слвасту с дороги и швырнул его в изгородь. Пробившись сквозь самый сильный панцирь, рев сотряс Слвасту до костей, угрожая расколоть каждый его сустав своей силой. Слваста закричал, когда вибрация прошлась молотком по его органам.

С вершины яростного парового облака вспыхнул ослепительный бледно-желтый свет, и пять огромных струй пламени вырвались из основания цилиндров, оставляя за собой столбы плотного дыма.

– Это квантумбустер? – слабо пробормотал Слваста.

Летательный аппарат рвался вверх все быстрее и быстрее, его ужасное пламя явно раздирало небо на части своей силой. «Неужели так настает конец всего мира?»

Край парового облака врезался в Слвасту. Невыносимая жара усугубила его агонию. Он потерял сознание.

Кайсандра увидела яркую вспышку зажигания. Затем из стартового бассейна вырвались струи пара, который на недолгое время скрыл ракеты-носители. Даже с безопасного расстояния жестокость события потрясала. «Небесная властительница» в великолепной безмятежности восстала из хаоса элементов, устремляясь ввысь по плавно изгибающейся кривой, а за ней следовали огонь, дым и гром.

– Она поднимается! – ликующе воскликнула Кайсандра. Ее ноги не могли устоять на месте, она хлопала руками, как будто пыталась взлететь вслед за кораблем. Сердце ее пустилось вскачь. Она даже разинула рот в восхищенном изумлении.

«Небесная властительница» продолжала свое безупречное восхождение.

– Я люблю тебя, Найджел! – крикнула Кайсандра. – Я всегда любила тебя.

Теперь она вытягивала шею, чтобы отследить движение до боли яркой точки. «Небесная властительница» была уже так высоко – минимум в десяти километрах.

Затем последовал титанический выброс дыма и пять струй пламени погасли. Кайсандра вскрикнула.

– Это разделение! – заверил ее Фергюс.

Новая, единственная струя пламени ударила вниз. И пять мертвых ракет-носителей разошлись в стороны от нее, все еще разматывая за собой тонкие клубочки дыма, которые загибались назад к земле лепестками туманного цветка.

«Небесная властительница» быстро набирала скорость на своем оставшемся твердотопливном ракетном носителе. Корабль покинул атмосферу. Его дымный след в зените растекся вширь. Кайсандра смотрела, как он развеивается, и слезы текли по ее щекам. «Прощай, Найджел. Но я найду тебя снова, где бы ты ни был».

Боль означала, что Слваста жив. Он не испытывал такой сильной боли с того дня, как его схватила Кванда. Когда он попытался пошевелиться, изо рта вырвалось жалкое хныканье. Малейшее движение усиливало боль. Его экстравзгляд слабо шарил вокруг, пока не наткнулся на мужчину, нависшего над ним.

– Ах, премьер-министр. Рад видеть, что ты выжил.

– Ингмар? – прохрипел Слваста.

– К несчастью для тебя, нет.

Слваста открыл глаза. Вихри неплотного серого тумана клубились по всей долине – остатки парового облака, разлетевшегося от летательного аппарата. На него сверху вниз смотрел Капитан Филиус, небрежно держа в руке стандартный карабин полкового образца.

– Что случилось? – спросил Слваста.

– Машинные люди улетели. В высшей степени впечатляющее зрелище.

– Проклятые паданцы. Что они намерены сделать?

– Нет, Слваста, – сказал Капитан Филиус со вздохом искреннего разочарования, – они не были паданцами. И кажется мне, они попытаются взорвать квантумбустер в Лесу. Мы будем освобождены от паданцев. Разве это не достижение?

– Мы должны остановить их!

– Нет, не должны. Похоже, они действительно знают, что делают.

Капитан Филиус снял карабин с предохранителя.

Слваста посмотрел снизу вверх, не веря своим глазам.

– Но как же наше соглашение, новый парламент…

– Ах, ну разумеется, – издевательски поддакнул Капитан Филиус. – Именно так моя семья сохраняла свое положение в течение трех тысяч лет.

Он направил карабин на Слвасту и нажал на спуск.

В пятистах метрах выше по склону Бетаньева услышала выстрел и обернулась – вовремя, чтобы увидеть, как тело Слвасты разрывают на части пули. Капитан Филиус разрядил в него полный магазин. Она распахнула рот в беззвучном крике, а дрожащие ноги сами собой подогнулись, опустив ее на колени.

Бетаньеве казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Большинство полковых лошадей обезумели, когда стартовал летательный аппарат. Ее лошадь тоже понесла, а потом встала на дыбы, вышвырнув ее из седла. Бетаньева свернулась в комочек, защитив себя самым плотным панцирем, каким только могла, и оставалась в этом положении, пока мимо нее проносились взбесившиеся лошади, а потом накрыла волна пара. От боли, шока и страданий она некоторое время не шевелилась. Когда худшее было позади и удивительная машина исчезла в сумеречном небе, ее вырвало. Но и потом она не могла унять дрожь.

Капитан Филиус вставил новый магазин в свой карабин и стал раздавать телепатические приказы ближайшим рядовым полка, вызывая их к себе и командуя найти телохранителей Слвасты. Бетаньеву снова затрясло. Слваста был убит. Он погиб! Ее любовь. Ее родная душа. Уже на пути к Джу. Все потеряно.

– Я встречусь с тобой в Ядре, – прошептала она. «Возможно, очень скоро».

Она не могла вместить в себя столько переживаний. Не могла заставить себя думать ни о чем. Она закрыла глаза и снова укрепила панцирь, отстраняясь от реальности.

– Тебе нельзя оставаться здесь.

Бетаньева испуганно глянула вверх. Молодой человек, остановившийся рядом с ней, был ей незнаком. Одетый в странную цельную одежду неприметного серого цвета, он держал в руке одну из снайперских винтовок, которые Найджел поставлял для ячеек.

– Кто ты? – прохрипела девушка.

– Димитрий. Я из одного выводка с Куленом.

– Что-о?!

– Прости. Я пытаюсь успокоить тебя. Хотя это глупо, учитывая обстоятельства. Можно сказать так: мы с Куленом по сути братья.

– Кулен убит.

– Я знаю.

– Слваста убит, – сказала она с горечью. – Моя очередь следующая.

– Всего этого не должно было случиться.

Бетаньева засмеялась, но смех ее быстро перешел в слезы.

– Мы со Слвастой будем вместе. Я найду его в Ядре.

– Не получится.

– Он будет там. Я знаю.

– Боюсь, что нет. Через пару дней не будет никакого Ядра, ибо не будет Бездны.

– Кто вы такие?

– Мы прибыли из внешней Вселенной. Той, откуда пришли ваши предки. И мы вернем вас туда.

– Но… – Она взглянула в темнеющее небо, где тонкая нить дыма переливалась нежными золотисто-розовыми красками в лучах заходящего солнца. – Летательный аппарат унес в небо квантумбустеры? Капитан Филиус сказал, что они уничтожат всю планету.

– Он ошибся. Ваш Лес, там наверху, старается повредить Бездну в самой ее основе, но только на небольшом участке. Найджел переделал квантумбустер и хочет воспроизвести этот эффект. Когда тот взорвется, его версия производимого Лесом эффекта будет на несколько порядков мощнее. Представь себе Бездну как скалу с единственной крошечной трещиной. Чтобы разрушить ее, достаточно вложить в трещину острый клин и со всей силы врезать по нему кувалдой. Именно это сделает квантумбустер. И удар разорвет Бездну на части. Мы так полагаем.

– Больше не будет Бездны? – потрясенно спросила Бетаньева.

– Нет. Вы будете свободны.

– Свободны, – сказала она тихим голосом. – Так сказал Кулен. Вы освободите нас.

– Да. Значит, больше не будет Ядра.

– Но душа Слвасты! – выдохнула девушка.

– К этому я и веду. Пока Бездна еще существует, есть очень маленькое окно, чтобы спасти его.

– Каким образом?

– Держись за мою руку. Я отведу тебя в место, где он еще жив.

Ее мысли смешались от горя и боли. Ничего не имело смысла. Все, что произошло, все, что девушка услышала, – всего было слишком много, она не могла понять это прямо сейчас. Но перед ней стоял брат Кулена. И он сказал, будто есть шанс… Она ухватилась за единственное предложение, отринув все остальное.

Бетаньева вцепилась ему в руку так, словно Димитрий был ее последней опорой во вселенной.

– Ты почувствуешь себя странно, – сказал Димитрий. – Постарайся продержаться. Это ненадолго.

– На сколько?

– Около пяти минут должно хватить.

Реальность неуловимым образом поблекла. Бетаньеве казалось, что она отдаляется от мира, но не в сторону, а вглубь. Ее восприятие странным образом изменилось, она словно видела тени всех материальных объектов – только это были не тени, а сами объекты. Образы сдвинулись, умножились, промелькнули мимо. И она сама мерцала среди ускользающих теней. Приподнявшись с земли, что-то говорила Димитрию. Сворачивалась в комочек. Падала на колени, в ужасе наблюдая убийство Слвасты. Лошадь скакала к ней задом наперед… Все замерло, а затем обрушилось на нее со всех сторон.

Она сильно ударилась о землю, когда лошадь сбросила ее и ускакала. Другие лошади шарахались вокруг. Копыта пугающе сверкнули рядом с ее головой.

Бетаньева застонала от шока и боли, которая была вновь свежа. Вверху в небе снова вспыхнуло ослепительное пламя. На земле аккуратные постройки фермы превратились в разбросанные тлеющие обломки.

– Что произошло?! – закричала она.

Димитрий присел рядом с ней; его жесткие телепатические команды и сильный текин отводили в сторону мчащихся лошадей.

– Мы вернулись во времени.

Она непонимающе уставилась на него.

– Что?

– Смотри, – сказал он и протянул руку.

Последние лошади разбегались по полям, сбросив своих всадников на землю. И там, на дороге внизу, неподвижно лежал Слваста – побитый и окровавленный, но живой. Взгляд Бетаньевы скользнул по дороге. Капитан Филиус с трудом поднимался на ноги. Он пошатнулся, восстановил равновесие и выхватил текином карабин у ошеломленного солдата. Его экстравзгляд прощупал окрестности и нашел Слвасту. Капитан двинулся к нему.

– Судьба – странная штука, – сказал Димитрий. – Обычно ее не избежать. Но здесь и сейчас у тебя есть шанс изменить то, что произойдет.

– Почему ты так поступаешь? – спросила она живую машину.

– Мы использовали тебя, и я прошу прощения. Это наш способ выразить благодарность. Но решение должно быть твоим.

– Да! О благая Джу, да.

– Конечно. Но пойми: будущее, которое начнется сейчас, уже нельзя будет изменить. Отныне судьбу невозможно обойти. Тебе придется принять последствия своих решений, какими бы они ни были.

Бетаньева с величайшей ненавистью посмотрела на Капитана Филиуса.

– Я принимаю свое будущее, что бы меня ни ждало.

– Очень хорошо.

Димитрий поднял снайперскую винтовку, аккуратно прицелился и вышиб мозги Капитану Филиусу.

Боль означала, что Слваста жив. Он не испытывал такой сильной боли с того дня, как его схватила Кванда. Когда он попытался пошевелиться, изо рта вырвалось жалкое хныканье. Малейшее движение усиливало боль. Его экстравзгляд слабо шарил вокруг, пока не наткнулся на женщину, нависшую над ним.

– Бетаньева?

– Да, любовь моя. Это я. Не волнуйся, ты жив, и все будет хорошо. Теперь будет.

Слваста заставил себя открыть глаза. Вихри неплотного серого тумана клубились по всей долине – остатки парового облака, разлетевшегося от летательного аппарата. Стоящая среди клубов пара Бетаньева улыбнулась ему.

– Что произошло? – спросил Слваста.

– Мы победили, любовь моя. Мы выиграли жизнь. Мы выиграли будущее. Дерьмо! Мы выиграли все.

– Паданцы? – потребовал ответа он.

– Их больше нет.

– Как?

Он попытался подняться и приглушенно застонал от боли. Картина, которая предстала его глазам, была странной до невозможности. Повсюду в поле, насколько хватало глаз, мод-обезьяны и мод-гномы фермы боролись с солдатами – сотни существ набросились на военных, не давали им встать, держали их в захватах, придавливали к земле.

– Мы в Уракусе? – спросил Слваста. – Примерно так я представлял себе Уракус.

– Нет, это не Уракус. Хавьер выжил, как и мы с тобой. Янрис, Товакар и Андрисия уже в пути. Они пригонят подводу, чтобы отвезти тебя. Мы успеем убраться отсюда, пока моды задерживают полк, а затем мы вернемся в Варлан. Мы нужны там. Ты нужен людям.

– Подвода? Только пусть ее везут не мод-лошади. Никаких мод-лошадей, Бетаньева. Ты же знаешь.

– Посмотрим, любовь моя. Посмотрим.

Лора Брандт освободила руку от ремня и протиснулась через аварийный люк. Лес вращался вокруг нее. Четырнадцатый шаттл выполнял ленивый кувырок через нос каждые двести секунд, при этом слегка рыскал – как нарочно, чтобы сделать картину еще более дезориентирующей.

Липучки на запястьях и подошвах скафандра Лоры прилипали к фюзеляжу шаттла, давая возможность ползти по нему. Блокада нервов надежно парализовала нижнюю часть правой ноги, и она могла пользоваться только левой.

Она ползла вниз по боковой части передней кабины, пока не добралась до брюха шаттла, а затем начала длинный путь ползком к хвосту.

Повернуть запястье, открепляя липучку от поверхности, – забыть о том, что теперь ее держат только две липучки и, если они подведут, кувыркание шаттла сбросит ее в космос, – вытянуть свободную руку вперед как можно дальше, сохраняя равновесие, затем прижать липучку к поверхности. Слегка придавить ее, дать липучке прилипнуть наверняка, затем повернуть ногу, открепляя липучку подошвы. Подтянуть ногу, будто собираешься сесть на корточки, прижать подошву к поверхности. Проверить, хорошо ли держит.

Повторить, и повторить, и повторить…

Ее юз-дубль сообщил о вызове из неизвестной сети.

«Привет, Лора».

«Ты кто такой, черт подери?»

«Не беспокойся. Я не паданец».

«А это кто?»

«Чуждые сущности, копирующие людей, как случилось с Ибу и Рохасом».

«Так кто же ты?» – с трепетом спросила она.

«Найджел Шелдон».

«Какого хрена?!»

Она почувствовала изумление Джоуи, выплеснувшееся через Гея-сферу в ее собственный разум.

– Обернись.

Лора замерла. Ужасы были повсюду. Кошмары во тьме. Чудовища скрывались там, где вы и не подозревали.

Она открепила липучку на запястье от серой поверхности фюзеляжа и повернулась, напрягая уже утомленные мышцы живота. Потрясение было как электрический ток, пропущенный через ее кожу. В ста метрах от нее находился космический корабль треугольной формы, размерами меньше, чем шаттл. Он висел неподвижно, но с ее точки зрения казалось, что это он вращается.

«Откуда ты взялся?» – спросила Лора.

«Я прибыл в Бездну, желая найти вас. Это заняло некоторое время. Прости. Но сейчас я здесь».

«Вот хрень. Так Содружество знает, что мы здесь?»

«Мне сообщили райели. Слушай, я сейчас выйду из корабля и помогу тебе. Не пугайся, ладно?»

«Ладно».

Она увидела, как от корабля отделяется маленькая серебристо-серая фигурка. На фигурке была более аккуратная версия упряжи для автономного маневрирования по сравнению с той, которая имелась на экзоподах. Крошечные струи пара брызгали из сопел, толкая человека вперед.

«Можешь сообщить Джоуи, что он прав. Время здесь чудовищно искажено».

«А?» – переспросила Лора.

Недоверие Джоуи обрушилось на нее через Гея-сферу.

«Он правда это сказал?» – спросил Джоуи.

Снова сработали газовые реактивные двигатели, судя по всему, замедляя вращение человека.

«Джоуи прилип к чужой сфере – это сделали с ним фальшивые Рохас и Ибу, – сказал ей Найджел. – Сфера поглощает его».

«Джоуи! – воскликнула она. – Джоуи, нет! Он ведь лжет? Скажи мне, что он лжет. Это все их уловки».

«Прости меня», – повинился Джоуи с чувством облегчения.

Он расширил соединявшую их Гея-сферу, включив в нее Найджела.

«Джоуи, – сказал Найджел, – когда ты откроешь люк, я извлеку твои ячейки памяти. После возрождения у тебя будут все воспоминания».

«Спасибо».

«В каком смысле „откроешь люк“?» – спросила Лора.

«Он перехватил управление системами безопасности, – сказал Найджел. – Он впустит тебя, чтобы ты смогла воспользоваться экзоподом, но сам не выживет. Это был умный ход, Джоуи. Поглощение чуждой сферой – скверная штука. Сферы – особо пакостное биологическое оружие на основе нанотехнологий».

«Круто, – сказал Джоуи. – Но если ты все это знаешь, значит, мы не путешествуем назад во времени, верно? Мы находимся во временной петле?»

«Так оно и есть».

«Ух ты. Вот дерьмо! И сколько раз все повторилось?»

«Теперь я здесь, Джоуи. Этот раз последний. Я обещаю».

«Хорошо. Спасибо».

Маневренная упряжь Найджела выпустила струи газа. Он остановился в метре от Лоры. В его руке была короткая привязь страховки. Он пристегнул ее к креплению для оборудования на скафандре Лоры.

– Порядок. Можешь убрать свои липучки.

– Вот гадство.

До Лоры только сейчас дошло, о чем они разговаривали. «Временная петля». Вот в чем заключалась суть своеобразной квантовой сигнатуры Леса. Какая-то странная предательская часть ее разума надеялась, что это уловка, фальшивые Ибу и Рохас перехитрили ее. «Снова, и снова, и снова…» Но они бы не сумели сотворить безумный миф о Найджеле Шелдоне, который прибыл всех спасти, а если и сумели, то у нее все равно нет ни малейших шансов выжить. Лора отцепила оставшиеся липучки и всплыла над фюзеляжем шаттла.

– Держу тебя, – сказал Найджел. И его руки сомкнулись вокруг Лоры.

Ударили струи газа, унося их от шаттла.

«Джоуи. Как только ты будешь готов…»

Они стали медленно скользить вдоль длинного брюха шаттла.

«Я готов. Начинаю».

Лора посмотрела в сторону плоского заднего края дельтаобразных крыльев – как раз вовремя, чтобы увидеть огромный фонтан газа, вырвавшийся в космос, когда разошлись створки шлюза. Шаттл вздрогнул, его движение приняло странный, непредсказуемый характер, когда эффект от потока устремившегося наружу воздуха наложился на предыдущее вращение. Маневренная упряжь Найджела непрерывно испускала струи газа, позволяя соответствовать движениям шаттла, удерживаться вровень с ним.

Казалось, в ангаре ВКД был огромный объем атмосферы. Наконец чудовищный ураган закончился. Облако мерцающих ледяных кристаллов клубилось вокруг хвостового торца вращающегося шаттла, быстро расширяясь.

Найджел перелетел вместе с Лорой через край крыла и влетел в открытый ангар ВКД. Синее аварийное освещение сделало глубокими тени, резко обозначив контрасты.

«Получилось, – сказал Джоуи. – Но ты ведь знал, что получится, правда?»

«Да», – ответил Найджел.

Лора чувствовала эмоции Джоуи через связь в Гея-сфере, смесь удовлетворения и обреченности. Еще испуг. Он впервые позволил себе показать страх. Теперь его мысли начало окрашивать страдание, тупая боль распространялась по телу из пустых легких. Лора отстегнула страховку Найджела и схватилась за поручень. Приведя себя в равновесие, она посмотрела на Джоуи, уже зная, что увидит, но все равно желая ошибиться.

– Ох, Джоуи, нет. Нет, только не это.

Он прилип к чужой сфере. Одна нога, рука и треть его туловища погрузились в нее. Его голова лежала виском на морщинистой черной поверхности, ухо уже было поглощено.

Лора перехватывала поручень за поручнем, скользя к нему.

– Не дотрагивайся до него, – предупредил Найджел.

– Почему ты не сказал мне? Чертова хрень, Джоуи, ну почему?

Взрывная декомпрессия разорвала капилляры под его кожей, отчего кожа сделалась красной. Кровь сочилась из его пор и слезами выходила вокруг глазных яблок. Рот Джоуи был открыт, и при каждом ударе сердца из него вылетали брызги мелких алых капель.

«Не хотел, чтобы ты переживала. Мое тело было мертво с того момента, когда фальшивый Рохас схватил меня. А теперь с нами Найджел. На этот раз все закончится и не начнется снова. Все наши усилия того стоили».

– Джоуи!

«Скажи „привет“ моему возрожденному клону. Напомни мне, какой я благородный».

– Джоуи…

Связь через Гея-сферу исчезла. Лора не могла оторвать взгляд от ужасного разрушенного лица Джоуи. Капли крови начали кипеть в вакууме. Только когда расширившееся облако алого тумана стало размазываться по ее шлему, она отодвинулась.

– Что теперь? – спросила Лора в отупении.

– Забирайся во второй экзопод, – сказал Найджел. – Я должен извлечь его ячейки памяти.

Он проплыл мимо нее, снимая медицинский набор со своего пояса. Добираясь до второго экзопода, Лора заметила, как Найджел прикладывает устройство к загривку Джоуи. Она сосредоточилась на том, чтобы втянуть свое тело в экзопод. Ремни плавали сплетенными в клубок, она распутала его и застегнула на себе пряжки, чтобы сеть удерживала ее на месте. Простая последовательность действий, чтобы включить питание. Лора смотрела, как оживают основные экраны.

– Вот, – сказал Найджел, просовывая в люк голову и плечи. Он протянул Лоре маленькую пластиковую коробку. На ней были пятна крови.

Лора забрала коробку и держала ее крепко. Изображения на дисплеях экзопода изменились.

– В чем дело?

– Я загружаю в сеть экзопода навигационные данные, – сказал Найджел. – Не хочу, чтобы ты приземлилась посреди пустыни. Не в этот раз, а то получится уже перебор. Хватит с нас насмешек судьбы.

– Я полагала, мы отправимся на твой корабль, – сказала Лора.

– Нет, я должен сделать здесь одно последнее дело. Отправляйся в экзо-поде на Бьенвенидо. Не волнуйся, это путешествие пройдет без приключений. Если все получится, через пару недель состоится спасательная операция огромного масштаба. Побереги себя до тех пор, хорошо?

– Постой. Откуда ты знаешь?..

– Просто поверь мне.

Он отодвинулся от экзопода.

– Но…

– Давай. Торопись. Мы же не хотим, чтобы поддельные Ибу и Рохас испортили нам вечеринку? Только не сейчас.

– Ох, гадство.

Люк закрылся.

Пилотирование не входило в ее набор талантов, но ячейки памяти Лоры хранили несколько базовых файлов. Они запустились как вспомогательные процедуры в ее макроклеточных ячейках, и Лоре удалось вывести маленький кораблик через открытый воздушный шлюз, только дважды задев стены по дороге.

Датчики показали Найджела, который выскользнул из шаттла вслед за ней. Он двинулся обратно на свой корабль. Лора присмотрелась и поняла, что треугольная форма корабля обусловлена наличием крыльев. Но зачем они?

Лора ориентировала датчики экзопода на планету, которая находилась на расстоянии полутора миллионов километров. Она загрузила данные в сеть, а та объединила их с массивом навигационной информации, полученным от Найджела, и принялась строить вектор движения. Первая фаза работы двигателей, продолжавшаяся три минуты, вывела ее из Леса.

Когда Лора миновала внешнюю полосу искажающих деревьев, в ее экзозрении вспыхнул символ таймера. Прошло двадцать семь часов тридцать одна минута с тех пор, как четырнадцатый шаттл на самом деле вошел в Лес.

Найджел подождал, пока экзопод выйдет из Леса, а затем прицелился в шаттл. Луч рентгеновского лазера разрезал фюзеляж на части. Атмосфера и обломки вырвались из огромной дыры, и корабль беспорядочно закувыркался. Левое крыло оторвалось. Найджел снова включил рентгеновский лазер, кромсая фюзеляж на мелкие части. Один импульс угодил в топливный бак, и взрыв разнес остатки конструкции в клочья. Облако вылетевших осколков закружилось гигантским вихрем.

– Сделано, – сказал Найджел интел-центру «Небесной властительницы». – А теперь доставь нас в центр Леса.

Установки инверсной гравитации корабля работали на девять процентов.

– Что, правда? – спросил он.

– Лучше не получится, учитывая окружающую среду, – ответил интел-центр. – Там снаружи довольно странно.

Дать интел-центру свой собственный голос было ошибкой, решил Найджел. Но менять его сейчас уже не имело смысла.

– А насколько мы продвинулись в изучении этой среды?

– Анализ квантовой сигнатуры продвигается эффективно.

– Или, выражаясь нормальным языком?..

– У нас достаточно данных, чтобы запустить подобный искажающий эффект взрывом квантумбустера. Но ты был прав: модель развивается.

– Так я и знал!

Найджел мимо воли почувствовал вспышку удовлетворения. Ни одна битва такого рода не может осуществляться неизменно. Натиск деревьев Леса на структуру Бездны постоянно менялся, поскольку Бездна стремилась преодолеть нанесенный ей ущерб. Как он и предположил, изучив исходные данные Лоры, подавать на квантумбустер программу для взрыва придется в реальном времени. Сложные сенсоры «Небесной властительницы» должны были иметь непосредственную связь с боеголовкой.

– Значит, взрыв на расстоянии невозможен?

– Невозможен.

Найджел откинулся на спинку кресла и оглядел круглую каюту. Через юз-дубль у него был доступ к визуальным датчикам корпуса, и он наблюдал созвездие мерцающих загадочных искажающих деревьев, между которых они скользили. В отдалении виднелся яркий полумесяц Бьенвенидо.

– Ей бы понравилось лететь сквозь пространство. Увидеть свою планету издалека.

– В ее жизни это будет. И даже вместе с тобой.

– Лишь бы не с Оззи.

– Ревнуешь?

– Я просто не хочу, чтобы ее обидели там. Вот почему я здесь. Когда Бездны не станет, она встретит настоящего меня.

– Ты настоящий.

– Да, но меня не может быть двое. И я лишь копия – не важно, лучше ли я оригинала физически. Не нужно ставить ее в тупик, заставляя выбрать между нами. Это несправедливо.

– Я уверен, что она справится. Ты многому ее научил. Можешь гордиться.

– Горжусь. Насколько велика задержка между принятием программы и взрывом?

– По моей оценке, девять пикосекунд.

– Довольно большой промежуток.

– Опять же, лучше не получится.

– И ничего определенного, верно?

– Определенности не существует.

– Правда твоя. Ладно, давай сбросим резервный пакет Паулы.

– Думаешь?

– Да. Загрузи туда воспоминания Джоуи для безопасного хранения и сбрось пакет. Так, на всякий случай.

Изображения с датчиков показали ему, как пакет скользит позади «Небесной властительницы» – сфера, курьезно похожая на яйцо паданцев. Собственный двигатель инверсной гравитации пакета легко унес его прочь. Найджел перестал смотреть на происходящее снаружи корабля. «И я не должен говорить об этом Пауле, – подумал он про себя. – Она решит, что я нестабилен. Подобного нельзя допустить».

– Три минуты до центра Леса, – сообщил интел-центр.

– Отлично. Сделай мне пиво и пиццу.

– Что за регресс?

– Думаю, сейчас я могу себе позволить старую добрую жратву.

Кухонный комбайн подал сигнал. Найджел подошел и нежно улыбнулся коричневой стеклянной бутылке и плоской квадратной картонной коробке.

– Спасибо. Черт, я не видел эту этикетку уже тысячу лет.

Запах вызвал воспоминания из давних времен. Полные студентов аудитории и ночные сеансы вычислений на гиперкубе физического факультета. Как они час за часом возбужденно спорили с Оззи. Как они выпрашивали, одалживали и крали оборудование, чтобы построить червоточину. Первый в истории след ноги человека, который он лично оставил на Марсе.

Найджел сделал длинный смачный глоток из бутылки.

– Именно тот вкус, который я помню. Дешевое, слабое и шибает в нос. Превосходно.

– Мы находимся в центре Леса. Хочешь обратный отсчет?

– Проклятье, нет! Просто сделай это.

Он откусил кусок горячей пиццы…

Димитрий догнал их верхом на лошади вечером на следующий день после запуска корабля. Они разбили лагерь в начале предгорий Алгорских гор.

– Где Валерий? – спросила Кайсандра.

Димитрий спешился.

– В Диосе, присматривает за всем.

– Ничего на этой планете больше не имеет значения?

– Будем надеяться, что так.

Они сложили из поленьев небольшой костер, не беспокоясь, что огонь кто-нибудь заметит. Ген-орлы по-прежнему кружили над ними, готовые предупредить о преследовании. В двадцати милях вокруг не было других людей.

Кайсандра настояла на том, чтобы просидеть большую часть ночи в ожидании.

– Сколько еще ждать? – спросила она.

Искры вырывались из пламени и устремлялись в ночное небо. Над головой мерцали прекрасные туманности – в последний раз. Джу и Уракус по разные стороны небес, в вечном противостоянии. Это больше не имело значения: скоро она увидит ночное небо, полное звезд.

– «Небесная властительница» должна была добраться до Леса примерно за двадцать два часа, – сказал Фергюс. – Но Найджел еще хотел отыскать четырнадцатый шаттл.

Кайсандра обхватила свои колени и качнулась взад-вперед.

– Ладно, Найджел, давай уже!

Марек разбудил ее, встряхнув за плечо. Кайсандра озадаченно огляделась. Кто-то накрыл ее одеялом. Костер прогорел до тлеющих углей. Рассвет озарил небо на востоке, и туманности поблекли на фоне небесной голубизны. Чуть выше горизонта мерцало бледно-серебряное пятно Леса.

– Что случилось? – с тревогой спросила Кайсандра. – Почему нет взрыва?

– Осталось совсем недолго, – заверил ее Марек. – Мы решили, что пора тебя разбудить.

– Спасибо, – благодарно кивнула девушка.

Димитрий протянул ей кружку чая. Кайсандра уселась, потягиваясь, и укрепила свой панцирь. Она не хотела показывать АНС-дроидам, как сильно переживает. Она ожидала, что к этому моменту квантумбустер уже давно будет взорван.

Кайсандра прихлебывала ободряюще горячий чай, то и дело недовольно поглядывая на подлое размытое пятно, которое начинало теряться в лучах восходящего солнца.

– Лучше не смотри сейчас прямо на Лес, – заметил Фергюс.

– Почему?

– Масса «Небесной властительницы» около трехсот тонн. Когда квантумбустер сработает, он преобразует ее непосредственно в энергию, питающую эффект. Даже если девяносто процентов успешно преобразуются в волну квантовых искажений, десять оставшихся процентов дадут чертовски большой выброс энергии.

– Вспышка будет ярче солнца, – сказал Марек. – И без предупреждения.

Кайсандра задумчиво нахмурилась.

– А что насчет гамма-лучей? Они нам не повредят?

– Атмосфера должна защищать нас.

– Должна?

– Это зависит от…

Марек выразился неточно. Взрыв квантумбустера оказался не просто ярче солнца. Вспышка была убийственной, всеподавляющей, она выжгла весь мир до состояния плоского листа серебряной белизны. Кайсандра закричала от потрясения, когда все вокруг исчезло в потоке невозможного света. Она инстинктивно заслонила руками уже закрытые глаза. Белизна потускнела до ярко-алого. «Цвет крови». Ее сердце пустилось вскачь так же, как в тот момент, когда «Небесная властительница» стартовала в космос. Девушке хотелось рискнуть и открыть глаза, но она слишком сильно испугалась.

– Порядок, – заверил ее Фергюс. – Все кончено.

На Кайсандру нагнала жуть невозмутимая тишина во время вспышки. Нечто столь мощное просто обязано звучать так, словно планета трескается пополам. Девушка осторожно открыла один глаз и не увидела ничего, кроме фиолетовых и желтых пятен – следов на сетчатке. Девушка долго моргала, пытаясь очистить поле зрения. Вспомогательные процедуры помогли отфильтровать помехи с сетчатки.

Три АНС-дроида стояли вместе, держась за руки и запрокинув головы, чтобы наблюдать за небом.

Кайсандра повернулась посмотреть на Лес. Она резко вдохнула, и ее губы тронул намек на улыбку. Лес все еще был там, но теперь его венчал ореол яркого изумрудного света. На ее глазах по пространству разбежались полосы света, словно зигзаги молний звездного масштаба. Одна из них устремилась к Бьенвенидо, прошла над самым краем атмосферы, и эта половина неба внезапно вся вскипела бирюзой.

– О благая Джу, – простонала Кайсандра.

Раскалывалось само пространство.

– Черенковская радиация, – сказал Фергюс. – Сработало. Бездна распадается.

Кайсандра восторженно засмеялась, когда зеленых разрывов стало больше.

– У него получилось! О Джу, у него получилось!

Туманности исчезли, их деликатное свечение затмила первобытная энергия трещин. Смех Кайсандры затих. Уракус не исчез. Уракус все еще оставался на небе. Зловещий клубок флуоресцентных красных и желтых ветвей находился в самом центре бури чудовищного излучения. Нефритовые водопады светакорчились в муках, отраженные Уракусом.

Грязно-красный свет проклятой туманности становился все сильнее.

– Он растет, – пробормотала Кайсандра. – Уракус растет.

Чудовищная туманность, которая наряду с благой Джу главенствовала в ночном небе Бьенвенидо всю ее жизнь, энергично сворачивалась и разворачивалась, словно призрачный змей, извивающийся в пространстве, и заметно увеличивалась в размере.

– Это невозможно, – сказал Марек. – Ничто столь огромное не может двигаться так быстро. Туманность имеет световые годы в поперечнике. И отстоит от нас на световые годы.

– Значит… Уракус начал движение много лет назад? – неуверенно спросила Кайсандра.

– Я так не думаю, – сказал Фергюс.

Кайсандра попятилась. Уракус теперь занимал четверть неба. Глубокие аквамариновые расщелины квантовых искажений отступали перед ним.

– Ох… – выдохнула она. – Так он все-таки идет к нам?

– О боже, – пробормотал Димитрий.

– Бездна чувствует неладное, – сказал Марек. – Она ощущает вред, который наносит ей квантумбустер. Возможно, таким образом она реагирует на происходящее.

– Но в Уракус отправляются недостойные души, – возразила Кайсандра. – Легенды Содружества называют это место адом. Найджел мне рассказывал.

– В ад мы точно не попадем, Кайсандра, – быстро сказал Фергюс.

Кайсандра не поверила ему.

Теперь Уракус заполнил собой все небо. Его спутанные сети бледно-желтых и алых плазменных прядей зловеще изгибались, устремляясь к Бьенвенидо. Вокруг пустоты в его центре возникли золотые искры. Они скользили вокруг и между отдельными прядями, как стаи бешеных падающих звезд.

– Он упадет на нас! – воскликнула Кайсандра. – Он сейчас врежется в Бьенвенидо!

Уракус поглотил их. Солнце скрылось за растрепанными вихрями его фосфоресценции. Внезапное затмение светила отбросило планету обратно в ночь. Слабый холодный муаровый свет – вот все, что теперь освещало ландшафт. Трещина кромешной черноты раскрылась по центру туманности. Длинные неровные пряди пульсирующей вишневой и шафрановой звездной пыли изогнулись громадными водопадами – миллионы искрометных струй, бьющих из Вселенной. Они все глубже и глубже погружались в бесконечную лишенную света пропасть, которая открывалась все шире.

Бьенвенидо рухнуло туда, вглубь, куда струились космические каскады. Уракус закрылся позади него.

Найджел Шелдон проснулся рывком. Кошмарное видение от АНС-дроидов о чудовищной пропасти еще владело его разумом. Он открыл глаза.

Торукс наблюдал за ним с противоположной стороны своей комнаты на борту «Олоккурала».

– Что сейчас произошло? – потребовал ответа Найджел. – Я больше не вижу их во сне. Куда, черт возьми, они делись?

Эпилог За пределами бездны

Кайсандра услышала, как гудят над головой самолеты Сил воздушной защиты, когда шла через сады в задней части усадьбы. Она не удивилась: в тот день по радио передавали предупреждение о Падении. Большие радары из Управления космической бдительности засекли партию яиц, движущихся на Бьенвенидо с Кольца. Они предположили, что зона Падения придется к западу от порта Чана, недалеко от Сансонских гор; яйца упадут в пять часов утра.

Не переключив сетчатку на инфракрасное видение, Кайсандра не могла различить самолеты на фоне угольно-черного ночного неба. Но все уже знали и приветствовали этот характерный звук – прямо над ней раздавался шум двойного двигателя IA‑505. Самолеты базировались на аэродроме свеженькой эскадры округа, недалеко от города. К настоящему моменту в порт Чана доставили пять самолетов IA‑505, и еще три ожидались до конца года. Они были настоящим чудом производства для примитивной промышленной базы Бьенвенидо – первые самолеты, способные поднять крупнокалиберные пулеметы Гатлинга, которые могли пробить оболочку яиц паданцев. По радио постоянно восхваляли доблестных рабочих на больших новых производственных линиях, воплощавших проекты Лоры Брандт в металле.

Кайсандра восхищалась действиями Лоры. Той приходилось иметь дело с инженерами, которые выросли на паровых двигателях. Двигатели с наддувом V12 находились на пределе их понимания. Литейным заводам Бьенвенидо потребовалось не слишком сильное переоборудование, чтобы начать изготавливать компоненты. Производство стало расти. Небеса сделаются безопаснее.

Большое здание обсерватории представляло собой простую, выстроенную полукругом каменную стену с куполообразной крышей, чьи деревянные панели можно было раздвинуть и открыть телескопу доступ к небу. В регионе не имелось других зданий, подобных этому, что рано или поздно могло вызвать проблемы. Кайсандра все еще не решила, стоит ли демонтировать сооружения на ферме, которые они построили для содержания и эксплуатации систем, снятых Найджелом с «Небесной властительницы» перед его последним полетом. Или Кайсандре с АНС-дроидами достаточно будет постоянно переезжать с места на место. Жизнь на чемоданах не слишком ее привлекала. Но теперь, когда медицинский модуль закончил обогащать ее тело бионониками, она больше не нуждалась в нем. А вот полуорганические синтезаторы – другое дело. Ей не хотелось их оставлять. Они могли произвести очень много полезных предметов Содружества.

В течение шести месяцев синтезаторы производили сложные компоненты для телескопа Димитрия. Теперь телескоп, оборудованный множеством безупречных зеркал и электронными сенсорами фокусировки, был единственным в своем роде на Бьенвенидо. Димитрий каждую ночь проводил в обсерватории, прочесывая пустое небо в поисках… ну, хоть чего-нибудь.

Бьенвенидо медленно поворачивало порт Чана к рассвету. Движение планеты вознесло над горизонтом Аквеус, яркую синюю точку, сияющую собственным светом в абсолютной ночи. Соседствующий с ними водный мир находился на расстоянии семнадцати миллионов километров – слишком далеко, чтобы невооруженный глаз видел его как серп. Другое дело Валатар, газовый гигант, который тоже вращался вокруг их нового солнца и отстоял от Бьенвенидо на десять миллионов километров. Когда происходило соединение планет, его розовый диск царил в небе и служил причиной приливов, обрушивавшихся на прибрежные города, и сезона бурь, хлеставших землю.

Сильный пульсирующий шум двигателей V12 затих на западе. Кайсандра открыла дверь обсерватории и вошла внутрь. Димитрий сидел на табурете, одетый в толстый свитер, поскольку ночью температура воздуха сильно опускалась. Рядом с ним на рабочем столе лежала пара процессорных модулей, которые управляли телескопом. Сверху на одном из модулей Кайсандра заметила голографический портал старого образца. Огромный мультизеркальный телескоп сам по себе заполнял большую часть обсерватории. Сегодня он был направлен на юго-запад.

Когда Кайсандра вошла, Димитрий оглянулся.

– Как прошел суд?

– Да ну его, – махнула она рукой, выражая жестом отсутствие интереса. Ей все еще было непривычно отсутствие экстравзгляда и текина. Даже сейчас, спустя пять лет после Великого Перехода, Кайсандра часто пыталась ощутить эмоциональную составляющую мыслей тех, с кем общалась, хотя нельзя сказать, будто ей когда-либо удавалось читать эмоции АНС-дроидов, даже когда они еще находились в Бездне. – Как мы и ожидали.

Сигнал столичного радио, вещающего на коротких волнах, всю ночь то возобновлялся, то пропадал, что сильно раздражало, но результат показательного процесса с самого начала не вызывал сомнений.

– Бетаньеву признали виновной в подстрекательстве к свержению власти. Якобы она вошла в сговор с другими антиреволюционными силами, направленными против «Демократического единства».

– О боже. Трудно быть замужем за параноидальным диктатором. А я ее предупреждал.

– Ее приговорили к двадцати годам в руниках Падруи. Надо полагать, наш великий и славный премьер-министр Слваста попросил суд вынести приговор без снисхождения. Он хотел подчеркнуть, что сейчас мы все равны. Без исключений.

– Если станет еще хуже, нам придется его убить.

– Мы не можем позволить себе социальные потрясения. Не сейчас. Слишком много Падений с Кольца. На Бьенвенидо должна быть единая сила реагирования, иначе мы потерпим поражение.

– Держу пари, именно это твердил Капитан Корнелий.

– Пожалуй, – признала Кайсандра. – Так что ты хотел мне показать?

Димитрий вытащил еще один табурет из-под рабочего стола. Кайсандра уселась. Включился голографический портал. В его центре висело маленькое круглое пятнышко света, похожее на сверкающий вихрь.

– Вот это, – весело сказал Димитрий.

Кайсандра с интересом рассматривала изображение. Перед ней не была одна из девяти планет, с которыми они делили одинокое солнце в странной темной Вселенной, куда их выбросил Уракус. Это также не было дерево из Кольца, висевшего в пятидесяти трех тысячах километров над Бьенвенидо: не та форма.

– Небесный властитель? – осторожно предположила она.

– Нет, – сказал Димитрий. – Галактика.

– Дерьмо!

– Изрядное.

– Насколько она далеко?

– Оптический образ очень слабый. По моей предварительной оценке, на расстоянии около трех с половиной миллионов световых лет.

– Как она там оказалась?

– Неверный вопрос. Надо спросить: как мы оказались здесь? Мы, без сомнения, находимся в нашей Вселенной. И теперь я могу предположить, что именно случилось в процессе Великого Перехода. Подумай вот о чем. Обе планеты в Бездне знали: Ядро – место, куда уходят достигшие самореализации. И обе также знали о другом месте – эта согласованность очень важна. На Кверенции люди называли его Хоньо. На Бьенвенидо – Уракус. Врата в ад или даже хуже. И сейчас мы находимся по другую сторону врат. Вот куда Бездна вышвыривает изгнанников и смутьянов. И Бездна ничего не делает наполовину: она отбросила нас куда-то вглубь межгалактического пространства. Так далеко, что мы больше не представляем для нее опасности.

Кайсандра уставилась на невинно выглядящий фосфоресцирующий шарик.

– Это наша галактика? Та, в которой Содружество?

– Нет. Но теперь я знаю, что нужно искать, и я напишу соответствующие алгоритмы поиска для телескопа. Мы найдем другие галактики и начнем составлять карту. Распределение галактических сверхскоплений – известная величина; эти данные есть в наших копиях файлов «Небесной властительницы». Когда мы начнем работать с картой, можно будет понять, в каком месте Вселенной мы находимся.

Кайсандра посмотрела на телескоп, стараясь не давать воли оптимизму.

– Так ты думаешь, что сможешь разыскать нашу галактику?

– Со временем, да.

– И тогда мы сможем улететь туда? Мы сможем отправиться домой?

– Да. Хотя это потребует времени.

Хронология содружества

1 000 000 до н. э. (примерно)

Армада райелей вторгается в Бездну. Без возврата.

Годы н. э.

1200 Родная солнечная система праймов и система, колонизированная праймами-отступниками, – Пара Дайсона – помещены аномийцами в карантин за барьером из силовых полей.

1900 Звездный Странник совершает аварийную посадку на планете Дальняя, на расстоянии 400 световых лет от Земли.

2037 Первая попытка омоложения человека, Джефф Бейкер.

2050 Найджел Шелдон и Оззи Айзекс открывают червоточину на поверхность Марса.

2057 Открыта червоточина на Проксиму Центавра. Начало межзвездной колонизации.

2100 Основано восемь новых колоний. Официально создан Совет Межзвездного Содружества, Парламент Миров.

2100 и далее Широкая экспансия человеческих поселений на пригодные для жизни планеты. Становление Большой Дюжины индустриальных миров.

2102 Основан Рай Хаксли, творение генетических конформистов.

2150 Звезда праймов исчезает с земного неба – незамеченной.

2163 На орбите планеты Икаланайз обнаружен Высокий Ангел.

2222 На планете Рай Хаксли родилась Паула Мио.

2270 Две звезды праймов идентифицированы как двойная звезда, излучение которой по спектру схоже с излучением сферы Дайсона.

2380 Дадли Боуз наблюдает исчезновение альфы Дайсона.

2381 Космический корабль «Второй шанс» отправляется к альфе Дайсона.

2381–2383 Война против Звездного Странника.

2384 Отправляется первая колонизационная флотилия (династия Брандт) с целью основать человеческую колонию за пределами Содружества.

2545 и далее Огромные корабли-ковчеги используются, чтобы основать Внешние миры Содружества.

2550 Основан флот Содружества для исследования галактики за пределами Внешних миров.

2560 Корабль флота Содружества «Дерзание» под командованием Уилсона Кайма совершает первый успешный облет галактики и обнаруживает Бездну.

2603 Флот находит седьмой корабль, подобный Высокому Ангелу.

2620 Райели признают свой статус древней галактической расы, проигравшей сражение с Бездной.

2833 Завершение первого этапа создания АНС на Земле. Представители великих семейств начинают загружать свои личности в АНС.

2867 Частичный успех проекта гигажизни (династия Шелдон). Первое внедрение бионоников в человеческое тело с целью регенерации и общего совершенствования.

2872 Начало культуры высших; биононические усовершенствования дали возможность людям жить неспешной долгой жизнью, отвергнуть коммерческую экономику и старые политические идеологии.

2913 Земля начинает принимать в АНС индивидов, созревших для перехода в постфизическое существование. Начинается миграция из Внешних миров в Центральные.

2984 Возникает движение радикальных высших, которые хотят преобразовать всю человеческую расу в высших.

3000 Колонизационная флотилия династии Шелдон (тридцать кораблей) покидает Содружество. Считается, что корабли способны на полеты трансгалактической дальности.

3001 Оззи изобретает эффект взаимодействия ментальных полей, известный как Гея-сфера.

3040 Содружество получает приглашение участвовать в проекте наблюдения за Бездной на станции «Центурион», совместном предприятии разных разумных рас под руководством райелей.

3120 АНС становится официальным правительством Земли; численность населения планеты составляет пятьдесят миллионов (активированных тел) и продолжает падать.

3126 Стартует трансгалактическая колонизационная флотилия династии Брандт.

3150 Основан внешний мир Эллезелин.

3255 Керри, «ангел» из радикальных высших, прибывает на Анагаску; зачатие Иниго.

Наша эра (год неизвестен)

В Бездне родился Эдеард.

3320 Иниго начинает свое дежурство на станции «Центурион». Его первый сон.

3324 Иниго поселяется на Эллезелине, основывает движение Воплощенного Сна, начинает строительство Маккатрана‑2.

Питер Гамильтон Спасение

Зов Земли

Дрейфующий в межзвездном пространстве в трех световых годах от 31‑й Орла неанский жилой кластер принял серию коротких и слабых электромагнитных импульсов, проходивших периодически на протяжении восемнадцати лет. Первые сигнатуры были неанам знакомы и вызывали небольшую тревогу: детонация расщепления ядра, за которой через семь лет последовали термоядерные взрывы. Очевидно, по меркам нарождающихся цивилизаций, взрывники прогрессировали с исключительной скоростью.

Метавирусоидная грибница зажевала ядро кометы, на котором держался огромный кластер, и выткала из него тонкие нити приемной сети поперечником двадцать километров. Они настроились на звезду класса G, где, за пятьдесят световых лет от них, применялось дикарское оружие.

В самом деле, поток слабых электромагнитных сигналов изливался с третьей планеты означенной звезды. Новый вид оказался устрашающе агрессивным. Часть сознаний кластера этому обрадовалась.

Анализ радиосигналов, перешедших теперь в аналоговое радио и видеовещание, выявил расу двуногих, организованных по племенным линиям в масштабе планеты и непрерывно конфликтовавших. Специфика их биохимического состава говорила о прискорбно короткой, на взгляд Неаны, жизни. Данный факт, вероятно, объяснял необычно быстрый прогресс технологий.

Несомненно, предстояла отправка экспедиции – Неана видела в этом свой долг, какого бы рода жизнь ни развилась на отдаленных планетах. Единственный вопрос заключался в масштабе помощи, которая будет им предложена. Те, кто приветствовал агрессивность нового вида, желали предоставить ему весь спектр неанской технологии. Они едва не одержали верх.

Шарообразный корабль внедрения, отделившийся от кластера, не ведая, единственный он или один из многих, представлял собой шар ста метров в диаметре из массы активных молекул. Три месяца он разгонялся до тридцати процентов световой скорости в направлении к Альтаиру – по пути, составлявшему чуть больше ста лет. На протяжении этого одинокого вояжа управляющее кораблем сознание продолжало мониторить электромагнитные сигналы, исходящие от юной цивилизации, к которой стремился корабль. Оно собрало впечатляющий запас сведений о человеческой биологии, а также составило представление о постоянно развивающейся племенной политике и экономических структурах. У Альтаира корабль выполнил сложный маневр расхождения, который направил его точно на Сол. После этого материальный отдел памяти, содержащий данные астрогации по полету от кластера до Альтаира, был очищен, а соответствующий блок отключился. Атомы с ослабленными связями разлетелись облачком пыли, быстро рассеявшимся под солнечным ветром Альтаира. Теперь в случае перехвата корабль внедрения не выдал бы расположения неанского жилого кластера – поскольку сам не знал, где тот расположен.

Последние пятьдесят лет пути ушли на выработку стратегии размещения. К этому времени человечество изобрело звездолеты, разминувшиеся с кораблем внедрения на пути к новым мирам. Информация, летевшая с Земли и заселенных человеком астероидов Солнечной системы, постоянно усложнялась и в то же время уменьшалась в количестве. Радиосвязь шла на убыль по мере того, как основной объем трафика передавался по интернету. В последние два десятилетия пути корабль внедрения принимал разве что развлекательные передачи, да и тех год от года становилось все меньше. Но корабль уже знал достаточно.

Он подлетал с юга эклиптики, сбрасывая холодную массу наподобие черной кометы: маневр торможения занял три года. Эта стадия путешествия всегда оказывалась самой рискованной. Солнечная система человечества изобиловала великим множеством астрономических приборов, отыскивавших во вселенной аберрации космологического свойства. Корабль внедрения к тому времени, как миновал пояс Койпера, сократился до диаметра в двадцать пять метров. Он не излучал ни магнитных, ни гравитационных полей. Наружная оболочка полностью поглощала излучения и потому оказывалась невидимой для любых телескопов. И не испускала ни грана тепла.

Прибытие прошло незамеченным.

В молекулярных инициаторах внутри звездолета, согласно заданным корабельным мозгом параметрам, начался рост четырех биологических систем, соответствующих данным, собранным в долгом пути.

Размером и формой они подражали человеку. Скелеты и внутренние органы на всех уровнях, вплоть до биохимического, были точной имитацией. Подлинная была и ДНК. Чтобы обнаружить отклонения, пришлось бы забраться гораздо глубже в клетки – только подробный анализ органелл обнаружил бы чуждое молекулярное строение.

Самым сложным для корабля внедрения оказались разумы биологических систем. Мыслительные процессы человека оказались сложны до парадоксальности. Хуже того, корабль подозревал, что принятые им художественные произведения преувеличивали эмоциональность реакций. Поэтому он сконструировал стабильную первичную архитектуру мыслительных процессов, включив в нее быструю обучаемость и адаптивность. Приблизившись к Земле на миллион километров, корабль внедрения в заключительном тормозном маневре сбросил остатки реактивной массы. Теперь он практически падал на южную оконечность Южной Америки. Крошечные выбросы корректирующих устройств уточняли вектор падения, правя к Тьерра дель Фуэго^[15], которая через полчаса готовилась встретить рассвет.

Теперь, даже обнаруженный приборами, корабль был бы неотличим от мелкого космического мусора.

Он врезался в верхние слои атмосферы и начал распадаться на четыре грушевидных сегмента. Остатки материи рассыпались искрами, устроив короткий, но живописный звездопад в мезосфере. Однако, отрезанные от нее плотными зимними тучами, обитатели самого южного города Земли – Ушуайи не узнали о звездных гостях. Сгущающаяся атмосфера все жестче тормозила спускаемые сегменты. В трех километрах от поверхности все они замедлились до субзвуковой скорости и погрузились в облака, так и не замеченные ни одной душой на планете.

Сегменты целили в маленький проливчик западнее города. На негостеприимные земли по его берегам не претендовали застройщики даже в 2162 году нашей эры. В двухстах метрах от берега взметнулись огромными гейзерами четыре всплеска, рассыпавшиеся брызгами по талым льдинам, качавшимся на волнах в проливе Бигля.

Неанские металюди всплыли на поверхность. От корабля внедрения остался только посадочный сегмент: толстый слой активных молекулярных блоков, покрывший их кожу прозрачным гелем и защитившим от холодной воды. Гости поплыли к берегу.

Берег представлял собой узкую полоску серой гальки вперемешку с сухими ветками. Склон над пляжем густо порос лесом. Пока пришельцы напрямик взбирались наверх, сквозь мутную облачность просочился бледный рассвет. Защитные оболочки, разжижаясь, стекли на камни, где их должен был смыть первый же высокий прилив. Впервые они втянули в легкие воздух.

– Ох, он холодный! – воскликнул один.

– Хорошее определение, – согласился, клацая зубами, второй. – Соглашусь с ним.

В сером свете они оглядели друг друга. Двое плакали от эмоционального потрясения при посадке, один пораженно улыбался, четвертый же на удивление бесстрастно озирал унылый ландшафт. У каждого имелся при себе пакет с туристской одеждой, копировавшей рекламные образцы из принятой полтора года назад передачи. Они поспешили надеть ее на себя.

Полностью одевшись, они двинулись по старинной дороге, пока за деревьями не открылась государственная трасса номер три, ведущая к Ушуайе.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нью-Йорк, 23 июня 2204 года

Я всегда недолюбливал Нью-Йорк. Местные столько шумят про не знающий сна город, провозглашая его чуть ли не центром человеческого мира! Надо же им как-то оправдать свою жизнь в тесных и непомерно дорогих квартирках – и это нынче, когда можно поселиться в любой точке планеты, благо дюжина хабов «Связи» доставит куда угодно. Ньюйоркцы славят шумную, яркую, волнующую жизнь города. Богема твердит: «Переживания, дру-уг мой!» – без них им не создать шедевров, а пешки корпораций, годами потеющие на низших должностях, доказывают тем свою преданность корпорации. На самом же деле работникам сервиса просто удобнее жить близко, а настоящим беднякам переезд не по карману. И, да, виновен, я живу в Сохо. Нет, я не из младшего персонала. Вот у меня на столе табличка: «Феритон Кейн, заместитель директора, отдел безопасности хаба „Экссолар-связи“». И если вы, прочитав ее, поняли, чем я на самом деле занимаюсь, вы умнее большинства людей.

Кабинет у меня на семьдесят седьмом этаже принадлежащей «Связи» высотки. Энсли Зангари пожелал иметь штаб-квартиру своей всемирной сети на Манхэттене и еще пожелал, чтобы все об этом знали. Не так много среди живущих таких, кто мог бы заполучить участок земли за Западной 59‑й, совсем рядом с площадью Колумба. Фасад старого отеля пришлось сохранить, превратив его в основание стадвадцатиэтажного чудища из стекла и карбона – не знаю, с какой стати: на мой вкус, его архитектура гроша не стоит, но городской совет внес отель в список достопримечательностей. Так что имейте в виду. Даже Энсли Зангари, богаче которого нет и не было, не переспорит городской совет по части «наследия».

Я не жалуюсь. Из моего кабинета открывается лучший вид на город и Центральный парк – такого не могут себе позволить простые сверхбогачи с Парк-авеню. Я даже развернул рабочий стол так, чтобы сидеть спиной к окну во всю стену. Чтобы не отвлекаться. Однако, обратите внимание, кресло у меня вращающееся.

В тот ясный июньский денек я стоял, как всегда завороженный видом – из тех, что испускают небесное сияние с полотен семнадцатого века.

Кандару Мартинес ввел в кабинет секретарь. Наемница корпорации одевалась в простое черное мини с пиджаком от какого-то среднего пошиба модного салона. Но держалась так, что наряд выглядел военной формой. Полагаю, она никак не могла расстаться с прошлым.

Мой альтэго, Санджи, подкинул мне фактов, а мои контактные линзы превратили их в красно-зеленую таблицу. Файл открыл мне не много такого, чего я не знал бы сам. В девятнадцать она поступила в военный колледж Героев в Мехико. После окончания участвовала в активных боевых действиях в составе гражданских Сил быстрого подавления. Затем ее родители погибли от взрыва бомбы-дрона, сброшенной какими-то борцами с империализмом и поклонниками анархии на вопиющий символ чужеземного экономического гнета – говоря по-английски: на итальянскую фабрику по производству дистанционного управления дронами, где работал ее отец. После этого уровень смертности ее противников при операциях вырос настолько, что «вызвал озабоченность» начальства. Ее отправили в почетную отставку в 2187 году. И с тех пор она работала как фрилансер на корпоративные службы безопасности – мрачное ремесло.

Во плоти она оказалась ста семидесяти сантиметров ростом, с короткими каштановыми волосами и серыми глазами. Не знаю, от природы серыми или генмодами – они не вязались с прочим наследством ее мексиканских предков. Тело-то явно было подправлено.

Она блюла фигуру – при ее роде занятий это необходимое условие выживания, – но стройность не относилась к толщине конечностей: руки и ноги имели основательную мускулатуру. Генмод или К-клетки, досье не сообщало. Мисс Мартинес оставила очень мало следов в Солнете.

– Благодарю, что отозвались на приглашение, – начал я. – Мне намного спокойнее, когда вы с нами.

Частично мои слова соответствовали истине. Мне было неуютно в ее присутствии, но ведь я знал, кого она ликвидировала за время службы.

– Из любопытства, – ответила она. – Ведь всем известно, как мало сотрудников в отделе безопасности «Экссолар-связи».

– И то верно. Нам бы, возможно, не помешали люди, не числящиеся в платежной ведомости.

– Вы меня заинтересовали, Феритон.

– Мой босс нуждается в защите – в серьезной защите. Мы здесь имеем дело с неведомым. Эта экспедиция… необычна. Найденный артефакт принадлежит чужим.

– Вы уже говорили. Оликсам?

– Не могу в это поверить.

Ее губы тронула легкая улыбка.

– Не стану скрывать, я весьма заинтересована. И польщена. Почему я?

– Из-за репутации, – солгал я. – Вы лучшая.

– Чушь.

– Серьезно. Мы вынуждены вести дело тихо: трое людей, отправляющихся с нами, представляют серьезные политические силы. И потому я искал человека с чистым досье.

– Опасаетесь, что соперники узнают, куда вы собрались? И что нашли?

– Больше, чем уже сказано, я смогу сообщить вам только в пути.

– И вы вычислили источник технологии? Потому и опасаетесь соперников?

– Дело не в новых технологиях и не в борьбе за рынок. Проблемы серьезнее.

– Вот как? – Она удивленно приподняла бровь.

– Вас полностью введут в курс дела после отправления. Как всех.

– Что ж, неплохая стратегия против утечек. Но я должна знать: находка проявляет враждебность?

– Нет. Пока нет. Затем вы и понадобились. Нам нужна большая сила в малом объеме. На всякий случай.

– Вы всё сильнее мне льстите.

– И последнее, для чего потребовалась наша встреча с глазу на глаз до того, как я представлю вас остальным…

– А вот это звучит угрожающе.

– Существуют протоколы первого контакта – весьма строгие. На них настаивает Оборона Альфа. На всем протяжении миссии мы будем отрезаны от мира – а никто из нас к такому не привык. В наше время, какая беда где ни приключись, можно позвать на помощь. Все рассчитывают, что спасатели прибудут в течение двух минут. Это каждому известно. Я считаю такую уверенность слабостью, особенно в данной ситуации. Случись беда – серьезная беда, – в действие вступят установленные Обороной Альфа протоколы первого контакта.

Кандара мигом ухватила суть. Я отметил легкую перемену в осанке. Шутки кончились, мышцы чуть напряглись…

– Если они враждебны, то не должны о нас знать, – сказала она.

– В плен не сдаваться. Никаких данных не загружать.

– Кроме шуток? – В ней снова прорезался юмор. – Боитесь вторжения пришельцев? Право, странно. На что, по мнению Энсли Зангари, они посягнут? На наше золото и наших женщин?

– Мы не узнаем, что они из себя представляют, пока не…

– С оликсами все оказалось в порядке. А у них на «Спасении жизни» была уйма антиматерии. Никакой другой конвенционный источник энергии не мог бы разогнать судно такого размера до приличной доли световой.

– С оликсами нам повезло, – осторожно заметил я. – Их религия внушила им совершенно отличные от наших приоритеты. Они только и хотят, что плыть в своем ковчеге по космосу до Конца Времен, где, как они верят, их ждет Господь. Они не стремятся к экспансии в новые звездные системы и биоформированию планет под себя: у них совершенно иные, чем наши, ценности. Думаю, мы по-настоящему поняли, что такое «чужие», только после их появления в системе Сол. Но, Кандара, вы в самом деле готовы поставить на кон выживание человечества, уповая на то, что все расы столь же благодушны, как оликсы? С их появления прошло шестьдесят лет, и торговля пока что была выгодна обеим расам. Превосходно, но мы обязаны учитывать, что рано или поздно можем встретить не столь милых пришельцев.

– Звездные войны – фантастика. В них нет смысла. Экономика, ресурсы, территории – все фуфло. Это теперь даже в гонконгских игровых сценариях не проходит.

– Однако такую возможность, как бы мала она ни была, следует учитывать. Мой отдел разработал сценарии, которые публике не представляют, – признался я. – Среди них есть и… тревожащие.

– Могу поспорить, что есть. Но в конечном счете все это – человеческая паранойя.

– Возможно. Тем не менее протокол секретности должен соблюдаться на случай, если контактный вид окажется враждебным. Вы готовы принять на себя такую ответственность? Я хочу быть уверенным, что на вас можно положиться, если сам я выйду из строя.

– Из строя! – Она умолкла, глубоко дыша, как будто наконец осознала, о чем идет речь.

Я и зачислил ее в миссию в расчете, что как раз ее отклонения от нормы обеспечат подлинную преданность и бесстрашие, достаточные для запуска процедуры самоуничтожения. Уговорить Юрия удалось без труда. Он никогда не оспаривал моих решений.

– Хорошо, – сказала она. – Если до того дойдет, я готова нажать красную кнопку.

– Благодарю. Да, а остальные трое… они, возможно, не поддержат…

– Да, это лучше оставить между нами.

– Хорошо. Тогда пойдем знакомиться.

Отдел безопасности «Экссолар-связи» занимает семь этажей подряд. Конференц-зал расположен на семьдесят шестом. Я провел Кандару вниз по широкой винтовой лестнице в центральной части высотки.

Конференц-зал с его двумя стеклянными стенами, естественно, находился в угловом помещении. Овальный стол из тикового дерева, стоящий посередине, обошелся в сумму, пожалуй, больше моего жалованья. В тот день вокруг него расставили пятнадцать стульев. У непрозрачных стен остались дополнительные, для мелких сошек. Чистая психология: те, кого пустили за стол со взрослыми, чувствуют себя важными персонами.

В зале уже ждали семеро, и ни один из них не занял места у стенки. Для меня имели значение только трое – представители реальной власти: Юрий Альстер, Каллум Хепберн и Алик Манди.

Юрий сидел на дальнем конце, рядом с ним поместился его ассистент и технический советник Луи. Юрий из настоящих ветеранов, родился в 2030 году в Санкт-Петербурге, громоздок и угрюм, как бывают только покинувшие родину русские. Добавьте сюда его возраст – и усомнюсь, что его губы еще способны улыбаться. Первую теломер-восстанавливающую терапию он прошел еще век назад, а после поддерживал в себе жизнь генными модификациями. Если это можно назвать жизнью: всех терапевтически восстановленных чаще называют «неумершими» – готовыми заплатить любую цену за продление существования. Я видал таких, которые разбогатели только на девятом десятке и тут-то обратились к медикам. Неприятное зрелище.

Юрия все эти процедуры законсервировали в возрасте около шестидесяти: круглое лицо его слегка расплылось, в редких песочного цвета волосах светились седые пряди, не поддавшиеся генмоду. Завершали облик глаза под тяжелыми веками: глаза человека, не доверяющего никому во всей вселенной.

Впрочем, для Юрия вечные пятьдесят с лишком – не так уж плохо. Помимо окаменевшего лица, у него наверняка заменены многие органы. Прежде всего, ни одна печень не перенесла бы купания в таком количестве водки. И все органы – наверняка протезы, распечатанные на биопринтере из клонированных клеток. Такой ксенофоб (да еще и сноб), как он, не согласился бы на К-клетки. Биотехнологии – основной предмет торговли между оликсами и человечеством: химически и биологически совместимые с человеческим организмом клетки, из которых собираются органы и мышцы, сравнительно дешевы в сравнении с генными модификациями и печатью стволовых клеток. По слухам (на мой взгляд, необоснованным), они несколько уступают медтехнологиям человечества. Зато их доступность миллионам, которым прежде такое было не по карману, стала величайшим социальным достижением с тех пор, как корпорация «Связь» обеспечила универсальные и общедоступные перевозки через сеть хабов-порталов.

Я уважительно кивнул Юрию. Что ни говори, он мой босс, и вся экспедиция – его затея. А для меня лично – потрясающий шанс.

Луи, как всегда, напялил до смешного дорогой костюм, словно заглянул к нам прямиком с Уолл-стрит. Что не слишком далеко от истины, учитывая, что он правнук Энсли (один из многих). Двадцать восемь лет, и всегда готов поведать вам о новенькой степени в области квантовой физики, полученной в Гарварде – честным трудом, а не за деньги, не забудет добавить он. Прямо сейчас он отчаянно доказывает, чего стоит, пробиваясь наверх в корпорации с самых низов – как все. Разве не каждый в двадцать восемь лет с ходу получает место при главе отдела? Самый обычный парень, улыбчивый, не прочь выпить с коллегами после работы и почесать язык о начальстве.

Любопытно, что Каллум Хепберн выбрал место рядом с Юрием. Он уже двадцать минут как прибыл из системы Дельты Павлина, основной базы утопийской цивилизации. Хепберн теперь был у них главным специалистом по разруливанию проблем, и прорезавших его лицо морщин не смягчили ни генмод, ни возраст. Густая копна волос блестела яркой сединой, свойственной всем рыжим, – не то что тусклый серый цвет, маячащий впереди у большей части человечества. В глубине его серо-голубых глаз мне мерещилось серьезное недовольство. Из слов Энсли я понял, что Каллум не слишком рвался в экспедицию. Предполагается, что в идеальной демократии утопийцев никто никому не приказывает, на каком бы уровне гражданства они ни стояли (а Каллум на второй ступени сверху). Так что Энсли Зангари пришлось задействовать цепочку услуга-за-услугу по принципу домино, чтобы достучаться до Эмильи Юрих – поскольку Эмилья у них ближе всего к тому, что можно назвать лидером, и, стало быть, только она могла надавить на Каллума, заставив его вернуться на Землю.

И участие Юрия в составе экспедиции наверняка затруднило ей задачу. Эти двое не разговаривают с того времени, когда Каллум, скажем так, при интригующих обстоятельствах покинул корпорацию сто лет назад после своей официальной смерти.

Вообще-то с тех пор прошло сто двенадцать лет. Вот так. Долгий срок для затаенной обиды. Но Каллум ведь шотландец, а они, насколько я знаю, в суровости и упрямстве не уступают русским. То, что они оба, забыв о личном, готовы сотрудничать – хотя бы номинально, – кое-что говорит о найденном нами артефакте. С этими двумя в одном автобусе дорога будет нескучной.

Каллум привез с собой двух помощников с Дельты Павлина. Элдлунд явно с Акиты – главной планеты утопийцев, вращающейся вокруг Дельты Павлина. Как и все родившиеся в нынешней утопийской культуре, оне^[16] принадлежит к полу омни: генетически модифицированому так, что оба пола сменяются у взрослых с тысячедневным периодом. Эта генмодификация закладывается в каждого утопийца, обеспечивая и укрепляя их фундаментально эгалитаристское мировоззрение – хотя поначалу, в 2119 году, нововведение вызвало жаркие споры. Моралисты старой школы и сторонники некоторых религий осуждали подобный экстремизм. Первые омни столкнулись с дискриминацией и даже с насилием, как всегда со стороны невежд, суеверов и перестраховщиков. Но, как водится, исключение со временем стало нормой. Сегодня Элдлунд и по земным улицам, пожалуй, может ходить без опасений. Конечно, оне будет привлекать внимание, но больше из-за роста: все омни вырастают высокими. Элдлунд на добрых пятнадцать сантиметров возвышалось над остальными присутствующими, и это при тощей фигуре бегуна-марафонца. О другом я бы сказал: хрупок, но в Элдлунд не было ни малейшей хрупкости – несмотря на очень миловидное личико с острыми скулами, подчеркнутыми искусно подбритой бородкой.

А еще я чувствовал, сколько затаенного недовольства в застывшей позе Элдлунд. Акитские утопийцы всегда были самыми рьяными проповедниками своего образа жизни, и я надеялся только, что это не станет проблемой. В досье Санджи оне числилось дипломированным тьюрингистом.

Вторым спутником Каллума оказалась Джессика Май, из нас из всех – величайший политический перевертыш. Она, уроженка Гонконга, в двадцать лет насквозь прониклась утопийской этикой, что дало ей возможность получить специальность экзобиолога на Аките, после чего Джессика совершила новый политический кульбит, позволивший зарабатывать грязные деньги капиталистов в культуре Универсалии. Я точно знал, что ей семьдесят четыре: мой альтэго подкинул данных, как только на нее упал мой взгляд. Она на эти годы не выглядела. Любопытно, в свое время она работала в службе безопасности «Экссолар-связи», где и заработала деньги на теломерную терапию в тридцать с небольшим. После одного закрученного дела Джессика пошла на повышение и вернулась на Акиту, где, со своим опытом, приземлилась прямо в их Бюро наблюдения за оликсами. Пять лет назад она доросла до старшего ассистента Каллума – и заметно было, что должность оставляла ей достаточно времени на занятия в спортзале. Будь я циником, сказал бы, что Каллум это одобрял.

И наконец, Алик Манди. Наберите в словаре «коррупция», и получите его полную характеристику. Ублюдок неподдельного американского разлива. Род занятий: старший следователь ФБР по особым делам, место службы – столица. Хотите верьте, хотите нет, когда я затребовал по нему данные, возраст оказался засекречен. Парень – ходячая государственная тайна, все личные данные засекречены. Принадлежащий службе безопасности Ген 8 Тьюринг мог бы без труда хакнуть его досье, но копаться в базе ФБР – дело серьезное, и не только на взгляд федералов. Я бы накопал себе на задницу нюхачей, да и Юрий стал бы задавать вопросы. А мне требовалось, чтобы он считал себя главным в этой миссии. Бывают вещи, которые лучше оставить как есть.

Так или иначе, я догадывался, что Алику около ста десяти: он был не столько «неумерший», сколько из реанимированных трупов. Сразу видно. Гладкая, как пластмасса, кожа – следствие такого количества процедур, что лицевые мышцы способны отразить эмоции только под воздействием электрошока. И цвет лица, подозреваю, тоже генмод. У большинства афроамериканцев кожа светло-коричневая. Алик же черен, будто десять лет загорал на экваторе – темнее не бывает. И над телом поработали: сними с него рубашку, увидишь двадцатилетнего олимпийца: все мышечные протезы вылеплены и распечатаны в лучшей клинике Сан-Франциско. Я бы поставил немалые деньги и на то, что среди идеальных связок и мышечных волокон у него запрятана довольно агрессивная периферия.

Только вот… время и деньги на ветер. С первого взгляда на него каждому становилось ясно, что это старик, и ужасающе расчетливый старик.

Он был связан с глобальными политическими комитетами^[17] метрополии – с богатыми старцами, истинными хозяевами Земли, заботившимися о том, чтобы универсализм – общепризнанная система демократического капитализма – держался крепко и не соблазнялся отступлением от своих ой-каких-святых принципов ради блестящих новеньких игрушек вроде утопизма.

Комитеты, как всякий на их месте, желали снять сливки с нашего артефакта. Алик был их глазами, присматривавшими за трофеем, а верность его обеспечивалась единственным надежным средством – основательным количеством долларов.

Я сел спиной к Центральному парку и милостиво улыбнулся.

– Благодарю всех, кто пришел, а также и всех, кого вы представляете и чье согласие позволило нам собраться здесь.

Алик нахмурился:

– Вы тут заправляете? Я думал, меня пригласили, потому что дело ведет Оборона Альфа.

– Теоретически так и есть, – признал я. – Они уполномочили нас вести это расследование. Но начальник экспедиции – мистер Альстер, я же главным образом администратор.

– Каждому свое место, а, Юрий? – ухмыльнулся Алик.

Бесстрастный взгляд Юрия пал на Алика с неизмеримых высот.

– Всегда.

По губам Алика я прочитал: «Чертов умник!»

– Что у нас в программе? – спросил Каллум.

– Отсюда мы отправляемся прямо на Нкаю в системе Беты Эридана. Транспорт для нас подготовлен. Время в пути от базового лагеря до артефакта должно составить около сорока восьми часов. Возможно, чуть больше.

– Ни хрена себе! – крякнул Алик. – Что так долго?

– Карантин, – лаконично объяснил Юрий. – Придется соблюдать полную изоляцию. Физическую и цифровую. Так что порталов к нему неоткрываем, добираемся по старинке наземным транспортом.

– Цифровая изоляция? – На застывшем лице Алика не отразилось ничего. И не надо было: тон оказался достаточно выразителен. – Скажите, пожалуйста, а доступ в Солнет с базы есть?

– Нет доступа, – ответил Юрий. – Протокол контакта Обороны Альфа.

– Мы не вправе рисковать. Уверен, в Вашингтоне это одобрят, – хитро усмехнулся Каллум.

– Научная группа уже на месте, – сообщил я и жестом обозначил трех ассистентов. – И мы рады дополнительному составу, прибывшему с вами.

– Дополнительный состав, – фыркнула Джессика. – Мы что, оркестр?

Они с Элдлунд обменялись взглядами и улыбками. Луи не заметил – он пялился только на меня.

– Вы получите полный доступ к данным, собранным учеными, – продолжал я. – И, если вас заинтересуют еще какие-то свойства артефакта, мы рассмотрим ваши вопросы в первую очередь. Фактически вы будете определять программу исследований.

– Сколько времени мы там проведем? – спросил Каллум. Я до сих пор различал в его речи абердинский выговор, хотя, судя по досье, он больше века не бывал в Шотландии.

– У нас две основные задачи, – объявил Юрий. – Первая: определить потенциальную опасность артефакта. Враждебен ли он и в какой степени. Вторая на основании первой: выработать рекомендации по ответу. Сколько это займет, столько займет. Годится такой ответ?

Алик, хоть и недовольный, все же кивнул.

– Больше ничего? – осведомился я. Как видно, вопросов ни у кого не имелось. – Отлично. Прошу за мной.

На семьдесят шестом располагалась дверь портала, ведущего прямо в хьюстонское отделение «Экссолар-связи». Алик Манди, в котором было сто восемьдесят восемь сантиметров роста, прошел за мной не сгибаясь, а вот Элдлунд пришлось слегка наклониться. Порталы корпорации «Связь» делаются стандартных двух метров пятнадцати сантиметров в высоту. Вероятно, Элдлунд могло бы и не нагибаться, но отрицать не приходится – оне высокие.

Мы вышли в круговой хаб с еще четырнадцатью дверями порталов по окружности. Сквозь стеклянный купол сияло раннее утро. Кондиционеры шумно воевали с техасской жарой и влажностью. Наши ап-троллы ждали посреди хаба: в их метровой высоты жемчужно-белые цилиндры с очень гибкими колесами загрузили все наши личные вещи. Санджи заставил мой ап-тролл пискнуть и открыться. Луи, конечно, потребовалось две штуки. Чтобы не помять модных рубашек.

Я по часовой стрелке прошел вдоль стены, избегая заглядывать в двери. Одни вели в чистенькие вестибюли жилых домов, другие открывались прямо в большие и пустые на первый взгляд конференц-залы.

Дверь в отдел экзонауки и экспедиций «Связи» была пятой. Остановившись перед ней, я дождался, пока подтянутся остальные со своими ап-троллами, и вошел.

Учитывая, что межзвездные путешествия – самое славное достижение человечества, здание отдела «Э-С» на удивление заурядно. Бетон, карбон и стекло – точь-в-точь как тысячи других деловых зданий в хьюстонской технологической зоне. В его вестибюль открывалось пять портальных дверей, все снабженные барьерами службы безопасности – тонкими серебристыми стержнями, расположенными так тесно, что исключали физическое просачивание. Это что касается видимых препятствий. Другие меры безопасности не бросались в глаза, зато были смертельно опасны (корпорация очень нервно восприняла инцидент стадвенадцатилетней давности, превративший Каллума из доброго лояльного сотрудника компании в полноценного утопийца). Заведовавший охраной здания Ген 8 Тьюринг допросил Санджи и просканировал всех. Затем стержни втянулись в пол.

Джованни, начальник экспедиции с Беты Эридана, ждал на той стороне. Он здорово нервничал перед таким множеством альфа-визитеров в своих владениях. Представился, неуверенно пожал руки и наконец вымолвил:

– Пожалуйста, сюда.

Он провел нас по длинному коридору с картинами разных звездных скоплений и безрадостных экзопланетных ландшафтов. Ап-троллы покорно катились за нами. Немногочисленные сотрудники «Экссолара» окидывали нас любопытными взглядами: большинство здесь знало Юрия в лицо. Просто удивительно, как часто у людей, столкнувшихся с властью такого уровня, становится виноватый вид.

– Что тут за планета? – поинтересовалась Кандара.

– Икая? Довольно типичная, если бывают типичные экзопланеты, – ответил ей Джованни. – Что вам сказать: диаметр десять тысяч триста километров, сила тяжести выходит девять десятых – от земной. Тридцатисемичасовые сутки, не очень удобно для наших суточных ритмов. Атмосферное давление две тысячи Паскалей, это два процента земного на уровне моря; состав в основном углекислота, следы аргона, азота и диоксида серы. Обращается на пяти с половиной а. е.^[18] от Беты Эридана, так что здесь холодно-холодно-холодно. Тектоническая активность минимальная, то есть вулканов нет. Лун тоже нет. Терраформировать эту малютку никто не собирается.

– И местных форм жизни нет?

– Ни в коем случае, – ухмыльнувшись ей в лицо, ответил Джованни.

– А другие планеты, кроме Нкаи, у Беты Эридана имеются?

– Три. Две маленькие твердые – обе ближе к Эридану, горячие, как Меркурий, и не вращаются – приливные силы остановили, – так что на дневной стороне кирпичи плавятся. Один маленький газовый гигант, на пятнадцати а. е. от звезды, в сравнении с ним на Нкае тропики.

В конце коридора перед нами открылись тяжелые двери, за которыми обнаружился ничем не примечательный холл. Джованни прямо-таки пронесся к другим таким же дверям на противоположной стороне. Выходная камера, ведущая на Нкаю, удивительно напоминала промышленный склад. Гладкий до блеска бетонный пол, покрытие стен из голубовато-серого композита, черная композитная крыша прорезана развешанными вдоль проходов светящимися полосками. По всей длине металлические стеллажи в три раза выше Элдлунд, на полках белые пластиковые контейнеры и здоровенные металлические коробки. Вдоль полок катился грузовой ап-тролл, то ли принявший поклажу у наружных дверей и везущий ее на должные места, то ли собиравший аппаратуру с полок, чтобы доставить к порталу на дальнем конце.

За длинными окнами в одной стене открывались лаборатории по анализу образцов. Лаборанты в изолирующих костюмах двойной защиты бродили вдоль рабочих столов, заставленных дорогостоящим оборудованием, наблюдая за всем сквозь пузыри шлемов.

– Точно здесь нет никакой жизни? – поинтересовалась, заглянув в лабораторию, Кандара. – Похоже, вы очень серьезно относитесь к карантинным требованиям.

– Стандартная процедура, – возразил Джованни. – На выдачу предварительного удостоверения об отсутствии автохтонных микроорганизмов от сенатского агентства экзобиологии Сол уходит от семи до двенадцати лет. Лично я считаю, что хорошо бы увеличить срок до пятидесяти и учетверить количество изученных образцов – без этого ни одно учреждение не должно бы выдавать никаких свидетельств. Но то я. Мы год от года обнаруживаем весьма любопытные образцы микробов на совершенно негостеприимных планетах.

Кандара озиралась, словно запоминала обстановку.

– И есть вероятность, что вы что-то недосмотрели на Нкае?

– Нет. На Бете Эридана высаживались по стандартной процедуре, как по учебнику. «Кавли» два месяца тормозился от восьми десятых световой. В систему корабль прибыл в феврале этого года. Через его портал мы забросили полк астрономических спутников. Пока все как положено: мои люди свое дело знают. – Джованни махнул рукой в сторону полукруглого помещения, последнего в ряду лабораторий и ближайшего к порталу на Нкаю. Там располагался центр управления с двумя рядами больших голографических окон высокого разрешения вдоль изогнутой стены. Некоторые столы были снабжены экранами поменьше, старшие научные сотрудники со свитой аспирантов пускали слюни над видами странного темного полумесяца планеты и орбитальных курсов, сменяющихся таблиц с данными, звездными картами и радужными графиками, на мой взгляд напоминающими неудачные творения абстракционистов.

– Мы сразу приняли сигнал. Трудно было бы не заметить. Он шел в широком диапазоне, маломощный, зато непрерывный.

– Сигнал? – удивленно тявкнул Алик. – Об активности артефакта речи не шло. В какую жопу вы нас засылаете?

Джованни обиженно зыркнул на Юрия.

– Не знаю. У меня допуска нет.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил его я. – Вы поймали сигнал, и что дальше?

– Это оказался просто сигнал маяка с четвертой планеты – Нкаи. Мы, следуя протоколу, уведомили Оборону Альфа. С орбиты отправили автоматизированный посадочный модуль, он приблизился к источнику на допустимое карантинными правилами расстояние. Как только он установил на поверхности портал, мы начали отправку оборудования. – Джованни указал на большой круглый портал в конце выходного шлюза. – Я никогда еще не разбивал базового лагеря в такой спешке. Чуть ли не первой мы выслали разведочную машину на двенадцать персон. Управлявший ею сотрудник безопасности «Экссолар» и двое из Обороны Альфа поехали к артефакту и немедленно вернулись. Это было десять дней назад. Не успел я оглянуться, как Альфа объявила экспедиции высшую степень секретности, и мне приказали выслать подсобную базу. Это шутка: на самом деле она лучше базового лагеря. Черт побери, на ней даже лазарет имеется. Тягач подтянул ее к артефакту, техники установили. Они только вчера вернулись. Группа предварительных исследований отправилась неделю назад, с ней грузовики с научной аппаратурой. А теперь прибыли вы, и мне приказано обслуживать вас вне очереди.

– Сожалею, – сказал Луи.

– С какой стати? – удивился я. – Каждый делает свою работу.

Малыш вспыхнул, но ума заткнуться у него хватило.

Джованни подвел нас прямо к пятиметровому порталу. Большего диаметра их почти что и не делают: этот был круглый, к нижней кромке вела металлическая дорожка, по которой мог свободно проехать ап-тролл. Под дорожкой тянулись и уходили на Нкаю пучки толстых проводов и шлангов. По обе стороны стояли по три охранные колонны, под их пепельно-серой поверхностью скрывалось грозное оружие. Помоги господи чужаку, который попробует прорваться сюда без разрешения Энсли.

Впрочем, до этого все равно бы не дошло. Появись по ту сторону какой пучеглазый спрут, Ген 8 Тьюринг за миллисекунды обрубил бы питание портала.

Я выглянул в широкое круглое отверстие. Оно открывалось прямиком на тридцатиметровый геодезический купол, тоже набитый стеллажами с техникой. По обе стороны на столбиках немного выше пояса держались мультисенсорные сферы, позволявшие Ген 8 Тьюрингу сканировать любой приблизившийся объект.

– Вот. – Джованни с гордостью простер руку к порталу. – Все готово. Добро пожаловать в мир иной.

– Спасибо.

Я вслед за ним поднялся по наклонной дорожке. Поравнявшись с кромкой портала, не сумел сдержать легкого беспокойства. Сейчас до базового лагеря на Нкае мне было меньше метра – «один шаг», как гласила знаменитая первая реклама «Связи». Шаг длиной в восемьдесят девять световых лет.

В обычные связующие порталы земной сети хабов я проходил, не моргнув глазом. Самые дальние из них вели за океан, тысяч на шесть километров. Но… восемьдесят девять световых лет? Невозможно не прочувствовать, сколько времени и сил ушло, чтобы покрыть этот немыслимый разрыв.

Задолго до 2062‑го, когда Келлан Риндстром из ЦЕРН доказал квантовую пространственную запутанность, мечтатели выдавали полуфантастические проекты звездных кораблей. Они предлагали добывать на Юпитере гелий‑3, который мог послужить топливом для импульсного термоядерного двигателя, позволившего бы вести разведку ближайших звезд. Корабль для этого требовался величиной с небольшой городок. Или солнечные паруса размером с целую губернию и толщиной в молекулу унесли бы судно к звездам. Или лазерная пушка величиной с небоскреб разогнала бы корабль с парусами поменьше. И еще ракеты на антиматерии. И пузырь Алькубьерре. И квантовый вакуумный плазменный двигатель…

Открытие Риндстрома загнало всё это в те папки, на которых история написала: «Хитроумные изобретения, так и не вышедшие из стадии проекта». Если две физические локации можно соединить посредством портала квантовой запутанности, многие проблемы попросту отменяются.

И все же для разгона звездолета до заметного процента скорости света требуется феноменальное усилие, а ведь современные корабли корпорации могут похвастаться восьмидесятью процентами световой. До Рингстрома кораблям пришлось бы запасать на борту огромное количество энергии и реактивной массы. Сейчас достаточно всего лишь забросить в солнце идеальную сферу портала. Метан или плазма устремляются в его дыру с почти релятивистскими скоростями. Между тем выход из портала закрепляется на оси магнитного конуса, направляющего плазму в ракетные дюзы. Через портал можно прогнать неограниченное количество солнечной плазмы, а масса звездолета совсем не велика: всего лишь портал и сопла, модуль управления и портал поменьше для связи с пунктом управления миссией. Такой разгоняется быстро.

Достигнув той или иной звезды, он тормозит, выходит на орбиту и устанавливает порталы связи с Солнечной системой Земли. После этого можно высылать туда готовые к сборке астероидные промышленные комплексы. За считаные дни налаживается добыча минерального сырья и производство. Первые бригады строят жилье для рабочей силы, та изготавливает следующее поколение кораблей, которые улетают к новым звездам. Процесс идет почти по экспоненте. А в кильватере звездолетов остаются свежеоткрытые планеты, созревшие для терраформирования.

К тому времени, когда дело дошло до строительства и отправки кораблей с Земли, корпорация «Связь» уже сотню лет числилась среди крупных игроков. Каждая новая обжитая Универсалией звезда становилась богатым источником дохода. Бета Эридана – дальняя из звезд, до которых дотянулось человечество. Восемьдесят девять световых лет.

Один шаг.

Выйдя из портала, я сразу ощутил падение силы тяжести. Не настолько, чтобы выбить из равновесия, но все же по дорожке от дверей я спускался с осторожностью.

Купол оказался уменьшенной копией выходной камеры на Земле: был до потолка уставлен контейнерами и оборудованием. Часть полок отвели жизнеобеспечению: большим круглым цистернам, воздушным фильтрам, насосам, трубкам, квантовым аккумуляторам, термообменникам – всему, что поддерживает человеческую жизнь во враждебной среде. Если основной портал и многочисленные аварийные почему-то закроются, вся эта техника при нужде позволит персоналу базы прожить несколько лет.

Санджи подключился к сети базового лагеря и выплеснул мне на контактные линзы схемы местности. Твердыня корпорации расположилась треугольником: от главного купола радиально расходились переходы к трем куполам поменьше.

– Обычно в таких экспедициях полно геологов и экзобиологов, – объяснял Джованни по пути к одному из трех шлюзов. – Но сейчас мы свели состав к абсолютному минимуму. Ведем сбор простейших образцов, а в остальном полевые выходы прекратили. На сегодняшний день здесь только техническая поддержка и ваши безопасники.

Он подвел нашу компанию к шлюзу, достаточно вместительному для всех нас, включая ап-троллы. Открывшийся после шлюзования переход представлял собой простую металлическую трубу с лампами-полосками и кабелем над головой. Несмотря на все слои изоляции, стены чуть туманились от конденсата – свидетельство того, как холодна Нкая.

В гараже драло горло от запаха серы. И тоже веяло холодом. Впрочем, мне было не до того: я разглядывал приготовленную для нас машину. Экспедиционный «Рейнджер» расположился в помещении, как дракон в своем уютном логове. Я, как все мои современники, совершенно незнаком с наземным транспортом. Машина выглядела обалденно внушительной. Она состояла из трех секций. Переднюю – слабо светящееся зеленое яйцо – занимали кабина и двигатель. На тупом носу, прямо под ветровым стеклом, пристроились фары, похожие на глаза насекомого; небольшие датчики на штативах облепили нижнюю часть толстой щетиной. На обоих бортах блестели зеркальным серебром четыре тонкие полоски радиаторов – казалось, конструктор из озорства пристроил машине ракетный фюзеляж.

За кабиной, на основательной соединительной муфте, держались две цилиндрические пассажирские секции. В стенах из той же металлокерамики виднелись прорези окон.

Каждая секция двигалась на шести толстых колесах с электрическим осевым мотором для каждого. Эти бандуры были с меня ростом, а узор протекторов в ладонь глубиной.

Все одобрительно заулыбались, даже Алик выдавил заинтересованную улыбочку. Я был как все. Мне захотелось поводить этого зверя – думаю, почти вся наша команда разделяла мое желание. Только никому такой удачи не выпало. Джованни познакомил нас с Саттоном Кастро и Би Джайном – водителями «Трейл-рейнджера».

Оказавшись внутри, я убедился, что Юрий велел распечатать «Рейнджер» специально для нас. Едва ли обычные научники «Экссолар-связи» раскатывают по новым планетам с таким комфортом. В задней секции имелись спальные капсулы со шкафчиками под каждый ап-тролл. Заглянув в одну из расположенных перед спальнями умывальных кабинок, я обнаружил чудеса многофункциональной техники и компактные шкафчики для обеспечения любых нужд, от туалета до душа. Еще был миниатюрный камбуз, где мы застали загрузку в холодильник упаковок с изысканными кушаньями.

Кают-компания с роскошными и удобными креслами занимала большую часть средней секции. Как только водители ушли в кабину, все расселись по креслам. Вошли два стюарда, спросили, не желаем ли мы поесть или выпить. Все это немножко походило на сон. Я смотрел старые видео с перелетами на самолетах и одно с путешествием в Восточном экспрессе. На минуту мне поверилось, что портал вместо Нкаи перенес нас в двадцатый век. Путешествие в глубь истории.

Должен признать, был в этом свой шик. Не отнимай такой способ перемещения до смешного много времени, я мог бы и привыкнуть.

– Герметизация через две минуты, – объявил Саттон Кастро по общей связи.

Санджи подкинул мне схему гаражного шлюза, показал, как закрываются обе двери и проходит предстартовая проверка герметичности. Я об этом не просил, но Санджи – адаптивный альтэго – почти не уступает интеллектом старому Ген 6 Тьюрингу и неплохо предсказывает, чего мне захочется и что понадобится. Считывание моей медпериферии наверняка показало возрастание частоты пульса, небольшой всплеск адреналина и повышение температуры кожи. Его ядерные алгоритмы толковали это однозначно: нарастающая тревожность. Вот Санджи по-своему и старался меня успокоить, показывая, как гладко работают все системы.

Купол гаража откачивал из себя атмосферу.

– Доступ к сети машины, – беззвучно шепнул я. Периферийные волокна, протянувшиеся вдоль иннервирующих мои связки нервных пучков, подхватили импульсы, и Санджи подключился к сети «Трейл-рейнджера». – Дай информацию с наружной камеры.

Закрыв глаза, я просмотрел визуальные данные. Большая дверь перед «Рейнджером» открывалась, поднимаясь на петлях.

Снаружи было темно. Серое небо крышкой накрыло ржавую каменистую равнину. От мелкой пыли, зависшей в сильно разреженном воздухе, все казалось туманным. Но я все же различал крохотные смерчики, гуляющие по столовой горе из метаморфических пород, засасывая в себя песчаные спиральки.

Острые, как на картинке, горы рвали на куски восточный горизонт. Завораживающее было зрелище. Девственная земля, пустынная и чужая.

«Трейл-рейнджер» покатился вперед. Я ощущал движение, плавное покачивание на подвесках, словно яхта плыла по спокойным волнам. А потом покрышки врезались в реголитное крошево, взметнув фонтаны мелкого гравия.

Я открыл глаза, и Санджи прервал трансляцию с камеры. Юрий, Каллум и Алик, как и я, смотрели картинки движения по сети, а Кандара с тремя ассистентами предпочли встать к длинным окнам, любуясь пейзажем в реале. Полагаю, тут бы уместно порассуждать о возрастных различиях.

Вскоре купола базового лагеря превратились в белые точки на горизонте. «Рейнджер», помурлыкивая, делал пятьдесят километров в час и лишь иногда притормаживал, поднимаясь на гребень. Саттон с Би держались линии вешек, выставленных первопроходцами на каждых четырех километрах маршрута: их красные маячки ярко мигали на фоне тусклого камня.

К нам опять заглянули стюарды, приняли заказы на напитки. Я попросил горячего шоколада. Остальные в большинстве – спиртное.

– Ну вот, – заговорил Алик. – Мы вышли из зоны покрытия базового лагеря, нет доступа в Солнет. Что за хрень нас ждет?

Я покосился на Юрия. Тот кивнул.

– Могу предоставить отчеты первой группы, – заметил я, приказывая Санджи открыть им файлы.

Все сели и с закрытыми глазами принялись просматривать данные.

– Космический корабль? – ошеломленно вырвалось у Каллума. – Шутки шутите?

– Хорошо бы так, – ответил Юрий, – но это действительно космический корабль.

– Давно он там? – спросил Алик.

– По предварительным оценкам – тридцать два года.

– И цел?

– В разумных пределах. Он не разбился, хотя посадка могла быть жесткой и причинить повреждения.

– Меня размер удивляет, – вставило Элдлунд. – Маловат для космического корабля.

– Его двигатель – если это двигатель – не требует реактивной массы. Мы полагаем, он работает с экзоматерией.

– Генератор червоточин? – вскинулся Каллум.

– Пока неясно. Будем надеяться, к нашему прибытию ученые получат какие-то результаты. Они опередили нас на неделю.

– И никаких признаков, говорящих, кто его построил? – задумчиво спросила Кандара.

Мы с Юрием переглянулись.

– Нет, – ответил я. – Хотя кое-что… груз уцелел. Во всяком случае, сохранился.

– Груз? – насупилась она. – Это в каком файле?

– По грузу нет сведений, – объяснил Юрий. – Оборона Альфа категорически требует исключить возможность утечек по данному вопросу.

– Хуже чужого корабля? – удивился Каллум. – Ничего себе.

– Итак? – подняла бровь Кандара.

Я набрал в грудь воздуха.

– На борту имеется несколько биомеханических модулей, безусловно представляющих собой анабиозные камеры или… черт, сами увидите. В общем – в них люди.

– Да вы мне голову морочите! – рыкнул Алик.

– Опять же, нет, – возразил Юрий. – Кто-то тридцать два года назад забрал людей с Земли и доставил их сюда. Выводы не предвещают ничего хорошего.

Я улыбнулся Кандаре.

– Вы все еще считаете нас параноиками?

В ответ она обожгла меня взглядом.

– Сколько человек? – Судя по голосу Элдлунд, оне было серьезно потрясено.

– Семнадцать, – ответил я.

– Живые? – поспешно спросила Джессика.

– Механизмы анабиозных камер, по-видимому, в рабочем состоянии, – дипломатично сформулировал я. – Половину высланной нами научной группы составляют медики. К моменту прибытия мы получим более определенный ответ.

– Чтоб меня, – бросил Алик, щедро наливая себе бурбона из графинчика резного хрусталя. – Мы в восьмидесяти девяти световых годах от Земли, а они прилетели сюда тридцать лет назад? На сверхсвете?

– Неизвестно. Но вероятно.

Я следил за ними. Каллум, Юрий, Кандара и Алик мерили друг друга взглядами, всматривались в лица, пытаясь за потрясением и недоумением различить фальшивку. И никто не выдал себя.

Я до сих пор не знаю, кто из них был пришельцем.

Джулосс

Год 583 ПП (После Прибытия)

– Ушли! – в озлобленном восторге бросил Деллиан, выбегая из павильончика раздевалки на короткую траву игровой площадки.

Запрокинув голову, он посмотрел в ясное голубое небо. Всю его двенадцатилетнюю жизнь оно было испещрено серебристыми точками огоньков, горящих на орбите высоко над Джулоссом, словно видимые среди бела дня звезды. И вот некоторые из привычных точек – самые большие – исчезли, оставив небесные крепости нести одинокую вахту: в вечном бдении высматривать приметы вражеских кораблей, приближающихся к родной планете.

– Да, последние корабли поколений ночью ушли в порталы, – тоскливо отозвалась Ирелла, стягивая на затылке часть шевелюры.

Ирелла Деллиану нравилась. Она была совсем не такой суровой, как другие девочки клана Иммерль – те все как одна играли роль неулыбчивых тихонь. И никто, кроме нее, не играл вместе с мальчиками на площадках и на аренах. А Ирелла никогда не довольствовалась местом зрительницы и советчицы в приаренных командных боксах.

На запрокинутом к небу лице выступили капельки пота. Поместье Иммерль располагалось в полутропической зоне планеты, и здесь, вблизи побережья, всегда было жарко и сыро. Рыжий, бледнокожий Деллиан привык пять дней в неделю мазаться солнцезащитными кремами, прежде чем погонять с ребятами на площадке. Правда, с тех пор как ему и его одногодкам исполнилось десять, они перешли к более воинственным играм на орбитальных аренах.

– Знать бы, куда они ушли, – задумался мальчик.

Ирелла откинула с лица взлохмаченные черные волосы и улыбнулась ему. Деллиану нравилась ее улыбка: белые зубы всегда так сверкали на чернющей коже – и особенно когда улыбка относилась к нему.

– Теперь уж не узнаем, – ответила она. – В этом весь смысл рассредоточения, Дел. Враг рано или поздно отыщет Джулосс и превратит его континенты в магму. Но когда придет этот день, корабли поколений будут уже за сотни световых лет отсюда. В безопасности.

Деллиан ответил ей мужественной улыбкой и покосился на своих мунков – заметили или нет? Всем детям клана в три года выдавали группу из шести гомункулов – постоянных спутников и товарищей по играм. Однажды Александре рассказало обомлевшим детям, что эти коренастые человекообразные создания – «гомункулы», а Деллиан с другими ребятами его клана в ту же минуту сократили слово до «мунков» – так оно и прилипло.

Мунки были бесполыми, ста сорока сантиметров роста, с толстыми, кривоватыми руками и ногами – в их ДНК замешались гены земных человекообразных обезьян. Блестящую серую кожу покрывал каштановый пушок, на голове переходивший в густой и более темный мех. Кроме того, они были чрезвычайно ласковы и очень старались угодить. Создатели даровали им не много слов, зато наделили верностью и восприимчивостью к эмоциям.

Годам к десяти Деллиан наконец перерос свою когорту. Когда он с волнением осознал приобретенное преимущество, их шутливые потасовки приняли несколько иной, более серьезный характер, хотя они по-прежнему с воплями и хохотом валялись по полу спальни. Мальчик по-прежнему любил своих мунков, но к этому чувству теперь примешивалась гордость за их умение угадывать его намерения, становясь на время командных игр чуткими придатками его тела. За годы детства он научился в совершенстве разбираться в их настроениях и читать язык тела – умение, обещавшее дивиденды в будущем, с началом военной службы. Александре с похвалой называло его лучшим интегратором в группе этого года. А похвала Александре для Деллиана много значила.

Деллиан с Иреллой дружно вздрогнули, услышав протяжный и грозный охотничий крик локака, донесшийся из-за ограды периметра. К счастью, им редко доводилось видеть это подвижное змееобразное животное, выскальзывающее из хмурящегося за оградой леса. Звери научились не забредать в окрестности поместья, но ограда и дистанционно управляемые часовые, неизменно кружившие за ней, служили вечным напоминанием, что Джулосс опасен для беспечных и неосторожных.

Портал арены располагался на краю спортивной площадки под маленьким эллинским портиком. Проходя в него, Деллиан передернул плечами, сбрасывая легкую дрожь. Они с Иреллой шагнули прямо на арену, в простой, сплошь выстеленный мягким цилиндр семидесяти метров длиной и ста метров диаметром. Мальчик радостно вздохнул, сердце у него забилось чаще. Вот ради чего он живет: чтобы показать себя на турнирах и матчах, сулящих возможность побить команду противника – победить! А на Джулоссе не было ничего важнее победы.

Арена работала в нейтральном режиме: вращалась вокруг своей оси со скоростью, дававшей процентов двадцать «центробежного» притяжения к изогнутому полу. Деллиан пожалел, что нет окон – арена держалась на сборочных лесах небесной крепости на высоте ста пятидесяти тысяч километров над Джулоссом, и вид с нее должен был открываться сказочный.

За неимением окон мальчик привычно взялся изучать обстановку арены, проверяя, не внесли ли стюарды каких изменений. Над ними плавало тридцать ярко-рыжих препятствий: разной величины многогранники, тоже обитые мягким.

– Смотри, их надули, – с энтузиазмом заметил Деллиан, усердно запоминая расположение препятствий. Александре обещало старшей группе, что через пару месяцев ребята получат своих «подсказчиков», которые напрямую свяжут их с персональными процессорами и дисками памяти и избавят от таких вот нудных трудов по запоминанию. Деллиан полагал величайшей несправедливостью, что у всех взрослых клана такие уже были.

– Ты хочешь сказать: «увеличили размер препятствий», – аккуратно поправила Ирелла.

– Святые, и ты вступила в грамполицию! – простонал мальчик. В то же время он отметил, как внимательно девочка изучает новый расклад, и про себя улыбнулся. Они двинулись вперед, задрав головы. Когорта Деллиана вместе с ним внимательно рассматривала расположение препятствий.

Стали подтягиваться одногодки Деллиана. Он видел, как ухмыляются мальчишки, оценив размеры подвешенных над ними препятствий, радуясь добавочной силе рикошета, которую сулили пятиугольные и шестиугольные грани – конечно, при точном расчете.

– Видят святые, мы молнией рванем к оси, – заявил Джанк.

– Лишний козырь, – согласился Урет.

– По-вашему, игра будет на захват флага? – спросил Ореллт.

– По мне бы лучше за территорию, – не без грусти протянул Релло. – Налететь и вышибить их с арены.

– Межклановые матчи всегда на захват флага, – свысока напомнила Тиллиана. – Они дают больший выбор стратегий и коллективных маневров. Нас, как-никак, тому и учат.

За спиной у Тиллианы Деллиан с Фаларом обменялись улыбками мучеников: эта девица вечно гасила энтузиазм мальчишек в предвкушении турнира. Однако и она с парой своих мунков пристально изучала новое устройство арены.

– Где же они? – нетерпеливо воскликнул Ксанте.

Долго ждать не пришлось. Гостевая команда клана Ансару из поместья по ту сторону восточных гор рысцой выбежала на арену, соблюдая построение в затылок, в сопровождении колонн мунков по обеим сторонам. Деллиан поморщился: в дисциплинированности Ансару не откажешь. На фоне его одногодков, рассыпавшихся на ползала и весело перешучивавшихся, пока их мунки развлекались игривыми потасовками, команда Ансару сразу выигрывала очко за стиль. «Надо бы и нам так строиться».

Весело переговариваясь, вошли Александре и рефери Ансару. Деллиан радовался, что у его года наставником был Александре – не все взрослые, присматривавшие за детьми клана, так понимали ребят. Мальчик еще помнил тот день шесть лет назад, когда ему и его одногодкам мягко разъяснили, что они, в отличие от взрослых, не омни, что их поколение жестко разделено на два пола, как люди Земли в тысячелетнем прошлом.

– Зачем? – спрашивали они все.

– Потому что вы нужнее такими, какие вы есть, – сочувственно объяснило Александре. – Вам предстоит встретить врага в бою, и такими, как есть, вы получите максимальное преимущество в сражении.

Деллиан так и не сумел до конца этому поверить. Что ни говори, Александре и большинство других взрослых были под два метра ростом. Солдаты, конечно, должны быть большими и сильными, а оне предупредило мальчиков, что те вряд ли вытянутся до такого роста.

– Но сильными вы будете, – обещало оне. Только Деллиана это обещание не слишком утешило.

Он всегда чувствовал себя немножко виноватым, когда, как сейчас, слишком пристально наблюдал за наставником, мысленно подытоживая результат. Да, Александре было высокого роста, но, по мнению Деллиана, сила учителя не соответствовала размеру тела. Конечно, тут играл свою роль возраст…

С этого расстояния Александре и сейчас выглядело довольно бодро, хотя Деллиан все же задумался, не слишком ли открыт треугольный вырез черной футболки для человека с такой уймищей лет за спиной (в спальне шептались, что учителю стукнуло сто восемьдесят). Впрочем, на коже цвета корицы практически не видно было морщин, и ее цвет приятно контрастировал с медовыми волосами Александре, которые оне всегда подрезало на уровне подбородка. А большие серые глаза умели выразить подлинную симпатию, хотя Деллиан успел убедиться, что бывали они иногда и суровыми. В этом году Александре обзавелось узкой бородкой. «Потому что стильно», – не без вызова объявило оне в ответ на вопросы и подколки ребят. Деллиана оне так и не убедило.

Поймав взгляд мальчика, Александре жестом показало: «На позицию».

Команды стали выстраиваться по центру, равняться, оставив между своими половинами место для рефери. Деллиан со своей когортой всегда занимал место посреди полукруга команды Иммерля. Ирелла с парой мунков по бокам стояла рядом. У девочек было всего по два мунка: к чему им больше? Деллиан повертел головой, наскоро осмотрел построение гостей, оценил, чья когорта держится плотнее и на вид крепче спаяна.

– Номер восьмой, – подсказала Ирелла. – Я его помню по прошлому году. Хороший игрок. Приглядывай за ним.

– Угу, – рассеяно буркнул Деллиан. Он тоже помнил восьмого – помнил, как тот отбросил кубарем покатившегося Деллиана от препятствий, оставив того браниться вслед устремившемуся за мячом сопернику.

Номер восьмой был коренаст, каштановые волосы гладко прилегали к черепу – как намасленные. С расстояния в четверть длины арены парень окинул Деллиана презрительным, нарочито оскорбительным взглядом, который в точности скопировали его мунки.

Деллиан невольно сжал кулаки.

– Ошибка, – упрекнула его Ирелла. – Он тебя специально заводит.

Деллиану кровь бросилась в лицо. Он понимал, что девочка права. А отвечать на оскорбление оскорблением было поздно: восьмой уже не смотрел в его сторону.

Три девочки из клана Ансару заняли места в командных боксах за краем арены. Деллиан с завистью проводил взглядом их изящные фигурки. Сам он ходил, как падает первый камень лавины: никакого стиля, но куда надо доберется. Зато с радостью отметил, как осуждающе девочки поглядывали на оставшуюся на арене Иреллу: в защитном комбинезоне и на добрых сорок пять сантиметров выше самого высокого из парней. Команда ограничивалась тринадцатью игроками, считая тактиков, но не было правила, запрещавшего бы тактику участвовать в игре. Ирелла давно отстояла это свое право.

Александре и рефери Ансару с театральной торжественностью подняли вверх по два мяча каждый. Мячи Иммерля загорелись красным, Ансару – желтым.

Обе команды заулыбались до ушей.

– По два! – в восторге выдохнул Деллиан. – Вот это дело!

До сих пор они всегда играли одним мячом. А сейчас предстояла настоящая проверка умения и командной спайки. Он в одно движение со своей командой надел шлем. Ребята взволнованно переглядывались.

Положение первого на Джулоссе двуполого поколения несло в себе и боль, и радость. Не было старших, которые передали бы им усвоенные премудрости, например предупредили бы о перемене правил на арене. Деллиан и его одногодки не жалели намеков, подсказывавших младшим, как держаться в играх и на турнирах. Но сами они оказались первопроходцами, на себе испытывавшими учебную программу поместья. Бывало, такая ноша выглядела несправедливо тяжелой, но Деллиан никогда бы не признался в этом Александре.

– Очко засчитывается, только если в зону донесли оба мяча, – объявило Александре. – Побеждает первым набравший пятнадцать очков.

– Джанк, Урет, вы на защите одного мяча, – прозвучал в шлемофоне голос Элличи. – Релло, тебе второй.

– Понял, – алчно отозвался Релло.

– Хабле и Колиан, блокируете мяч Релло на средней дистанции, – сказала Тиллиана. – Заманим их в глубину. Перехватывайте только на последней прямой.

Деллиан облегченно выдохнул. Он опасался, что девочки назначат его в оборону: в который раз. Он знал, что на перехвате играет лучше.

– Первые – готовсь! – громко произнесло Александре.

Все напружинились. Когорта мунков тесно обступила Деллиана, сцепила руки в кольцо.

– Вторые готовы? – обратился к Ансару их рефери.

– Да! – хором заорали мальчишки, а Деллиан с командой испустили свой боевой клич – улюлюкающую трель, отработанную за пару лет и в их ушах звучавшую грозным дикарским воем.

Александре снисходительно улыбалось. Световая разметка арены на стенах засветилась золотом. Деллиан чувствовал, как отступает сила тяжести: цилиндр замедлял вращение. Мальчишеские тела покачивались водорослями в потоке течения. Невесомость неизменно приносила с собой радостное головокружение. Рефери подкинули мячи вверх. Четыре светящихся шара взмыли, направляясь к осевой линии.

Сила тяжести достигла пяти процентов нормальной. Александре дунуло в свисток.

Мунки Деллиана мгновенно присели, протянув сцепленные руки к центру круга. Деллиан, запрыгнув на их мощные ладони, тоже присел. Когорта идеально считывала все движения его мускулов: мальчик подскочил, словно целил допрыгнуть до вращавшейся далеко внизу планеты. Мунки безупречно синхронно вскинули руки, тонкие лепестки цветка раскрылись.

Он ракетой взлетел вверх, перевернулся на пол-оборота, направляясь к первому многограннику: к шестиугольной грани, направленной тик-в-тик куда надо. Подтянул колени к самому подбородку. И пнул с разлета. Рикошет отбросил его к многограннику, расположенному двумя другими выше. Воздух вокруг наполнился летящими мальчишками. Отслеживать их и мячи, по возможности предсказывать движение каждого. А вот и мунки поднимаются: сверху они выглядят взлетающей стаей небывало грузных птиц.

Деллиан высмотрел ансарца, защищавшего один из своих мячей.

– Перехватываю Ди! – выкрикнул он.

Оттолкнувшись от следующего многогранника, он изменил курс и помчался наперехват.

– Маллот, принимай у Деллиана Ди‑2, - приказала Тиллиана. – Ир, лови его!

Защитник Ансару, заметив их приближение, свернулся в клубок. Деллиан перекувырнулся через голову, нацелился ногами, готовясь лягнуть.

Жесткое столкновение. Защитник попытался поймать Деллиана за ноги (не по правилам – противника можно толкать, но не хватать), но Деллиан действовал одной подошвой и оттого ударил под необычным углом. Защитник ухватил только воздух, а Деллиан основательно приложился к его ляжке, кувырком отправив к многограннику, от которого парень отлетел по горизонтали.

Ирелла мелькнула мимо, едва Маллот сбил второго защитника. Она точно отрикошетила от многогранника и подлетела ровно к желтому мячу. К Деллиану подтянулась его когорта, окружила круглой клеткой из напряженных рук и ног. Они все вместе срикошетили от препятствия, и четыре ноги мунков добавили группе скорости. Деллиан взлетел к Ирелле, прикрыл ее.

На три секунды разметка арены окрасилась фиолетовым: Деллиан разочарованно крякнул. Мунки, считав микроскопические движения его мускулов, подтянулись, напружинили ноги, раскинули руки, плавно закрутив всю группу: изготовились.

Гироскопы арены изменили ось вращения и ускорили его. Созданное центробежной силой притяжение резко изменилось. Препятствия вдруг словно поплыли по воздуху, как тяжелые тучи грозового фронта. Они сбили пару когорт, игроки с мунками брызнули во все стороны. Тиллиана и Элличи выкрикивали новые указания команде. Деллиан заметил быстро надвигавшееся препятствие, и его когорта чуть подстроила свою динамику. Удар рикошетом запустил их более или менее в нужную сторону. Никогда не бывавший в море Деллиан мысленно сравнил рывки арены с беспомощным кораблем во власти урагана.

Ирелла удержалась на курсе. Она крепче обхватила мяч Ансару и ринулась к осевой. Мунки цеплялись за ее бедра, образуя косой крест из тел. Они извернулись как гимнасты, заставив девочку перекувырнуться за осевой линией – и четкость этого маневра впечатлила даже Деллиана. Отскочив от препятствия, Ирелла вниз головой нырнула к полу, сейчас наклоненному под сорок пять градусов.

– Ир, Зет подходит с трех часов! – выкрикнула Элличи. – Ну же! Ну, ну!

Деллиан проглотил просившийся на язык упрек: ему всегда казалось, что девочки слишком возбуждаются в ходе игры. Им же положено оставаться холодными аналитиками. Мальчик сам видел, как защитник Ансару (номер восемь на футболке) в звездообразной формации окруживших его мунков стрелой несется к Ирелле.

– Беру его! – проорал он.

Препятствие справа. Его реакция и поза заставили двух мунков выбросить руки, шлепками отправив хозяина в стремительный переворот, – Деллиан врезался в звезду номер восемь за пару секунд до того, как тот мог бы перехватить Иреллу. Сила удара разбила звезду, мунки и мальчики брызнули в стороны осколками взорвавшегося снаряда.

Ирелла, пройдя еще один рикошет, жестко приземлилась на наклонный пол и ловко перекатилась, гася инерцию. Рванувшись к кольцу Иммерля, она забросила в него мяч.

Деллиан болезненно столкнулся с препятствием и замахал руками, чтобы выровняться. Двое его мунков перелезли через многогранник и прыгнули к мальчику. Светящаяся разметка замигала фиолетовым.

– Ох, святые! – простонал Деллиан, когда арена снова сдвинулась. Препятствие качнулось к нему. Мунк ухватил мальчика за щиколотку. Оба перевернулись на одной оси, и у Деллиана впритык хватило времени спружинить и отскочить.

– Зеро на Релло, – приказала Тиллиана. – Быстро, быстро!

Деллиан отчаянно озирался. Увидел Релло, кувыркающегося у светящегося мяча команды. К нему направлялись три игрока Ансару. Деллиан, не раздумывая, ударился в ближайшее препятствие и отлетел, призывно раскинув руки. Спустя пять секунд когорта подтянулась к нему, и все вместе понеслись через арену на помощь Релло.

Команда Ансару сумела захватить мяч Иммерля и закинуть его в свое кольцо, а пятьдесят секунд спустя Ксанте изловил второй мяч Ансару. Арена стабилизировалась, обе команды мягко опустились на пол.

– Две минуты, – объявило Александре.

Команда Деллиана восторженно обнималась. Первыми получить очко – всегда добрая примета и подрывает боевойдух противника. Тиллиана с Элличи стали перечислять допущенные в игре ошибки. Мальчишки едва успели урвать по глотку сока, когда рефери дали сигнал продолжать игру.

Четыре мяча взвились к центру арены. Александре дунуло в свисток.

Иммерль вел со счетом 11:7 и как раз добывал очередное очко, когда обстановка переменилась. Арена направила центробежную силу под прямым углом к оси: самая ненавистная Деллиану ситуация – когда препятствия стали раскручиваться.

– Ну, святые! – вскрикнул Ксанте, отскочив от подвижной грани в совершенно неожиданном направлении.

Деллиан вместо ответа радостно расхохотался. Замигали фиолетовые линии. Арена снова накренилась, хотя с последней перемены прошло не более тридцати секунд.

– Ради святых, соберитесь! – свирепо выкрикнула Тиллиана, когда растерявшийся Джанк промахнулся мимо мяча Ансару. Он налетел на препятствие, вращение которого отшвырнуло мальчика к центру арены.

Деллиан скользнул к препятствию, обдуманно работая конечностями. Его когорта действовала как одно целое, и он заранее видел, на какую грань попадет и под каким углом она окажется наклонена. Подстраиваясь, Деллиан чуть изменил курс, и когорта согласованно согнула колени. Толчок направил его прямо к мячу Ансару. Четыре ладони мунков поймали трофей победы.

Ирелла пронеслась поперек его курса, подхватила мяч и, извернувшись, точно приземлилась на препятствие.

– Не успел, – смеясь, поддразнила она – и отскочила.

Восхищение ее ловкостью смешалось с обидой за отнятый мяч. Деллиан оценил вращение препятствия, к которому теперь направлялся, и оценил почти правильно. Прыжок вслед за Иреллой, чтобы поддержать ее против перехватчиков Ансару.

Двое игроков Ансару попытали счастья. Но они тоже оказались не готовы к подвижности препятствий. Оба промазали, бесполезно просвистели за спиной у Иреллы, летевшей прямо к кольцу.

Снова моргнули фиолетовые линии.

– Да что же это! – простонал Деллиан. При таком поведении арены они и за час не забьют последнего очка. А он уже устал.

Он видел, что курс Иреллы предлагает всего одно препятствие, рикошет от которого опустит девочку прямо на пол. Тут же он заметил и восьмой номер Ансару, нацелившийся в последний момент перехватить девочку. «Хорош», – неохотно признался себе Деллиан, заставляя свою группу мунков удариться о препятствие и раскрутиться пращой, щедро добавившей ему кинетической энергии. Номер восемь вырвался из развалившейся когорты – один, зато на такой скорости, какой Деллиан никак не ожидал.

При виде траектории противника в уме его сложились выводы: парню придется затормозить, так как удар на такой скорости выйдет болезненным, может даже переломать кости; но затормозить он не сможет, потому что по его курсу нет препятствий, позволивших бы погасить инерцию. И летит он – выставив руки вперед, над головой, сжав кулаки – нарочно так, чтобы подбить Иреллу. Все от злобы на девчонку, которая в этой игре принесла Иммерлю шесть очков. Задумал отомстить.

Он не на мяч нацелился, понял Деллиан. Мальчик выбросил руки, растопырил пальцы для захвата. Мунки мгновенно среагировали, растянув строй в длину. Один из них задел край препятствия и сумел на краткий миг уцепиться за грань. Этого хватило. Инерция вращения передалась по цепочке и запустила Деллиана как камень из пращи.

Теперь слишком быстро летел уже он.

– Что… – задохнулась Тиллиана. – Нет! Ир! Ир, берегись!

Локоть Деллиана ударил Восьмого в бок, и мальчики, завертевшись, отлетели от Иреллы. От силы удара сознание помутилось, руку словно огонь охватил. Совсем рядом Деллиан услышал вскрик своей мишени – крик боли и ярости. Мальчики вращались в сцепке, подобно двойной звезде на одной орбите. Подсветка арены полыхнула багровым, завыла сирена.

Толчок вышиб дух из груди Деллиана. Должно быть, он ударился в стену, потому что сразу после того тяжело сполз на пол. Номер восемь рухнул сверху.

И врезал Деллану кулаком по бедру. Мальчик отпихнул врага. Оба, невнятно завопив, сцепились, а потом Деллиан вогнал кулак в живот номеру восемь. Ансарец, взвыв от боли и злобы, выпустил его и тут же боднул головой. В шлемах этот прием был не слишком действенным, но адреналин уже сделал свое дело. Деллиан попытался рубануть противника по шее.

– Перестань! – хором вопили ему в уши Тиллиана и Элличи.

И тут подоспели обе когорты, навалились на сцепившихся мальчишек. Кричала Ирелла. Короткие пальчики хватали дерущихся, мунки тоненько, отчаянно взвизгивали. Угрожающе щелкали острые зубки. Деллиан нанес еще два удара, но ответный пинок сбил шлем ему на нос, из которого тут же хлынула кровь. Боли не было, только бешенство. Деллиан задрал колено и ощутил, как оно с силой врезалось в брюхо врагу.

В этот момент появились Александре со вторым рефери. Обхватив лягающихся мальчишек, взрослые растащили их в стороны. Взбесившиеся мунки между тем рвали друг друга на части. Только через пару минут они разошлись и взволнованно обступили возлюбленных хозяев. К тому времени Деллиан сидел на полу раскрутившейся до полной гравитации арены, тщетно пытаясь унять хлеставшую из носа кровь. Номер восемь свернулся рядом, зажимая ладонью живот, его темная кожа болезненно побледнела, он со всхлипами втягивал в себя воздух. Две команды сгруппировались по обе стороны от драчунов и воинственно уставились друг на друга. Даже девочки подтянулись.

– Полагаю, матч официально закончен, – твердо произнесло Александре. – Мальчики, прошу вернуться в павильон.

Рефери Ансару тоже прогнало своих с арены. Тихо переговорив, они с Александре дружно кивнули и, понизив голос, как всегда поступали взрослые, столкнувшись с серьезным проступком, заявили:

– И командного чаепития не будет.

Деллиан медленно вошел в портал и шагнул на яркое солнце, жарившее площадки поместья. Там гоняли в футбол мальчики младших годов, не ведавшие о разыгравшейся на арене драме. От этого обыденного зрелища Деллиан присмирел.

Рефери Ансару, выстроив своих в затылок, препроводило команду в гостевую раздевалку. Некоторые из мальчиков наградили Деллиана угрюмыми взглядами. Тот напрягся, гадая, сколько ему еще терпеть.

На плечо легла дружеская ладонь.

– Загреус с ними, – буркнул Ореллт и добавил громче: – Мы победили! 12:7!

Теперь команда Ансару жгла взглядами Ореллта.

– Хватит, – отрезало, подойдя сзади, Александре.

Строптивец Ореллт усмехнулся.

– Святые, ну и задал же ты ему, – доверительно шепнул он Деллиану.

Тот сумел ответить слабой улыбкой.

– Да, правда ведь?

– Нет, неправда, – заявила Элличи.

Оба мальчика, виновато насупившись, развернулись к возвышавшейся над ними девочке.

– Ты не подумал, – продолжала та. – С точки зрения тактики это было глупо. Стоило обдумать удар. Человека можно вывести из строя с одного раза. Следовало только решить, какой тяжести повреждения намерен причинить.

– Не успел, слишком быстро все вышло, – защищался Деллиан. – Он нарочно хотел подбить Иреллу.

– По-моему, очень мило, что ты за нее вступился, но, видят святые, сделал ты это по-глупому, – настаивала Элличи. – В другой раз либо крикни, предупреди ее, либо уж атакуй в полную силу.

– В полную силу… – ошеломленно повторил Ореллт, когда Элличи вернулась к разговору с Тиллианой.

– Недурная мысль, – признал Деллиан.

– А по мне, ему и того хватило. Александре запрет тебя в самую глубокую дыру. А потом директор Дженнер ее наполнит – как бы не дерьмом.

– Может, и так, – пожал плечами Деллиан. Он обвел взглядом свою когорту. Мунки все были в синяках и царапинах, а двое еще и хромали. – Я вами горжусь, ребята.

Мунки тыкались в него носами, ища утешения и поддержки. Мальчик гладил шелковистый мех у них на макушках и любовно улыбался. Потом он стал искать взглядом Иреллу: единственную, кто не сказал ему спасибо и вообще ничего не сказал. Та с равнодушным видом уходила вслед за Тиллианой и Элличи.

«Как будто ничего не случилось, – подумал мальчик, – или случилось слишком многое».

В своей раздевалке мальчики первым делом принялись чистить мунков. Спортивную форму забросили в прачечную, потом отправили все когорты в душ, намылили и сполоснули шкурку, просушили в сушилке, где мунки разомлели под теплыми струями воздуха. Наконец их одели в повседневные туники – простые длинные рубахи без рукавов, надевавшиеся через голову. Деллиан выбрал для своей когорты оранжевую ткань с зелеными полосками, выделявшуюся среди более сдержанных цветов его приятелей-одногодок.

Закончив с мунками, он сам встал под душ. От горячей воды накатила глубокая усталость. Нос успел здорово опухнуть и побаливал. Рука ужасно затекла и немножко онемела. Давали о себе знать и синяки. Восстановив в уме короткую стычку, Деллиан, как ни странно, начал признавать правоту Элличи. Он поддался тупому инстинкту, без мысли, без стратегии. Бей и получай тумаков.

«Глупо», – сказал он себе.

Мунк-техник Уранти ждало его в клинике. Матчи на арене каждый раз приносили когортам различные повреждения и синяки, которые оне привычно латало. На сей раз Уранти при виде входящего с когортой Деллиана насмешливо покачало головой.

– Ой-ой-ой, что это у нас? – с ядовитым сарказмом произнесло оне. – Мне когортой заниматься или тобой?

Деллиан потупился. Уранти пребывало в женской фазе, на взгляд Деллиана более устрашающей, нежели мужская. Он сам не знал почему, просто так чувствовал. Рядом со взрослыми в женском облике он, случись ему провиниться, острее ощущал вину. Мальчик чуть не застонал, припомнив, что директор Дженнер сейчас тоже в женской фазе.

Спальные купола клана тесно разместились посередине поместья Иммерль: величественные беломраморные здания с высокими арками у основания и узкими темными окнами. После клиники Деллиан направился к ним через пышный сад, но, не дойдя сотни метров, разглядел носящиеся под колоннадой фигурки, услышал болтовню и смех ребят своего клана – все как ни в чем не бывало – и, поспешно свернув с дорожки за высокие старые деревья (в самый раз, чтобы на них лазать), спустился по каменной лесенке на лужайку, окруженную изгородью с розовыми ароматными цветами. Посреди лужайки устроили выложенный камнем прудик с играющими фонтанчиками. Присев на бортик, Деллиан стал смотреть, как длинный бело-золотистый карп скользит под водой, таясь от любопытных мунков под широкими листами лилий.

Ему сейчас не хотелось общества друзей. Одногодки, конечно, собрались в гостиной, сплетничают насчет матча. Да и другие года наверняка уже знают о драке на арене. Разговоров в клане хватит на много дней, малышня забросает его тысячей вопросов.

«Но я же правильно сделал, – уговаривал себя мальчик. – Не то бы он ударил Иреллу».

Довольно скоро он услышал за спиной чьи-то шаги по каменным ступеням. Мунки разом обернулись, но Деллиан упрямо разглядывал рыбу: он и так не сомневался, кто пришел. Все ребята клана верили, что присматривающие за ними взрослые подключаются к общей сети поместья, чтобы все время знать, кто где находится. Загреус его побери, встреча была не случайной.

– О чем задумался? – спросило Александре.

Убедившись, что не ошибся, Деллиан спрятал усмешку.

– Жалею.

– О чем?

– А? – Мгновенно обернувшись, Деллиан успел заметить на губах Александре на удивление добродушную улыбку.

– Но… мы же подрались.

– Да, но почему подрались?

– Если бы он на такой скорости врезался в Иреллу, то ранил бы ее. Он нарочно, я уверен.

– Что ж, по мне, это достаточная причина.

– Правда?

Александре широко взмахнуло рукой.

– Зачем вокруг поместья ограда?

– Чтобы не подпускать зверей, – не раздумывая ответил Деллиан.

– Верно. Если ты до сих пор не понял, как небезопасен Джулосс, то никогда ничему не научишься. Враги рядом, Деллиан. Они без устали выслеживают людей. А поскольку мы вынуждены соблюдать молчание, нам не узнать, близки ли они к успеху. Мы живем в опасной галактике, и, быть может, Джулосс – родина последних свободных среди людей. Чтобы выжить, вам придется заботиться друг о друге. Это главное, чему вы должны научиться. Сегодня ты закрепил урок. Я одобряю.

– Значит… меня не накажут?

– Весьма расчетливо, Деллиан. Нет, не накажут. Но и не наградят. Пока.

– Пока?

Оне улыбнулось еще шире.

– Подождем до того времени, когда вы сойдетесь в настоящих боевых играх со старшегодками. Пока что вас учат стратегии и работе в команде, для того и проводятся турниры на арене. Давай для начала добиваться успеха в этих делах, а?

– Ладно! – Деллиан улыбнулся, и когорта, уловив его облегчение, тоже заулыбалась, захлопала в ладоши.

– Ладно, ладно… – ворковали мунки.

– А теперь возвращайся в спальню. Тебе надо поесть до вечерних занятий. И чем дольше ты оттягиваешь разговор с ребятами, тем больше у них накопится вопросов.

Вечерние занятия для года Деллиана проводились в зале Пяти Святых, на западном конце поместья, в добрых пяти минутах ходьбы от куполов-общежитий. Деллиан любил слушать рассказы в зале Пяти Святых, потому что речь там всегда шла о том, как Пять Святых рано или поздно разобьют врага.

– Как твой нос? – осведомился Джанк, пробегая мимо Деллиана по аллее между пальмами. Листья чуть покачивались над головами, сообщая, что вечерний бриз уже добрался к ним по широкой долине от моря.

Деллиан удержал руку, потянувшуюся ощупать нос.

– Вроде в порядке.

– Святые, поверить не могу, что тебя не заперли.

– Да, и я тоже. – Деллиан заметил впереди трех девочек, по обыкновению державшихся вместе. – После еще поболтаем.

Девочки дружно обернулись на его оклик. Тиллиана с Элличи бросили на Иреллу понимающий взгляд. Деллиану показалось было, что та не станет ждать – или, хуже того, подружки задержатся вместе с ней. К счастью, они ушли вперед.

– Извини, – сказал мальчик, догнав Иреллу.

– За что?

Он взглянул ей в лицо: лицо в форме сердечка. Почему она так с ним держится? Они всегда хорошо ладили. Девочкам судьба быть умными – намного умнее мальчиков; Александре объясняло, что такая у них секвенция генома. А Ирелла, Деллиан точно знал, будет умнее их всех. И не хотел лишиться дружбы с ней.

– Ты на меня сердишься.

– Нет, – вздохнула девочка. – Я понимаю, почему ты так поступил, и благодарна тебе. Правда. Просто… уж очень это было жестоко. Святые, Деллиан, ты в него врезался на такой скорости! А потом еще драка. У тебя кровь пошла носом. Я не… все выглядело так страшно.

– Элличи сказала, чтобы я в следующий раз бил крепче.

– Элличи права. Сам знаешь, ты мог добиться своего первым же ударом. И все бы сразу решилось.

Перед глазами Деллиана встало лицо того мальчишки под шлемом.

– Понимаю. Наверное, мне надо этому научиться.

– Через три года у нас будет курс тактики боевых игр.

– Спорим, ты уже сейчас могла бы хакнуть содержание.

У нее дрогнули губы.

– Могла бы, конечно.

– Странно о таком говорить. Как лучше повредить кому-то.

– Мы живем в опасном мире.

Она на ходу кивнула на вставшую перед ними четырехметровую изгородь. В долине за сплетением ее ветвей стояла тишина, казавшаяся почему-то более угрожающей, чем вид и вой зверей.

– Нам все об этом твердят. – Деллиан вглядывался за ограду.

В двадцати пяти километрах от них, за плоским дном долины, поднимались среди пологих предгорий башни Афраты – хрусталь и серебро. Старый город все еще производил впечатление, и от этого Деллиану делалось грустно. Люди не жили в городе вот уже сорок лет. Вьюнки и лианы с каждым днем отвоевывали себе еще несколько метров вверх по небоскребам. Улицы давно заросли буйной зеленью. А прекрасные квартиры достались диким зверям, рыскавшим по разбитым мостовым Афраты.

– Все равно это неправильно, – сказал Деллиан. – Святые, я понимаю, нам здесь в поместье хорошо и безопасно. Просто… хотел бы я оказаться там, за оградой!

– Мы туда попадем, – сочувственно отозвалась Ирелла. – Со временем.

– Ух, ты прямо как директор Дженнер. Все хорошее будет завтра.

– Так и есть, – улыбнулась она.

– Я хочу выйти за ограду. Хочу забраться на башню. Хочу на берег, поплавать в море. Хочу на борт какого-нибудь из кораблей, которые там строят, хочу сражаться с врагом.

– Все будет. У тебя, у меня. У всех у нас. Кланы – это то, что осталось, мы – вершина Джулосса, лучшие и величайшие.

– А я думал, величайшие – это Пять Святых? – вздохнул Деллиан.

– Они принесли величайшую жертву. Наше дело – быть ее достойными.

– Мне ни за что не суметь.

– Сумеешь, – засмеялась Ирелла. – Из нас из всех именно ты. А я? Я только мечтаю, чтобы звезда Убежища существовала взаправду.

– Ты в нее веришь? Марок все повторяет, что Убежище – лишь легенда, сказка, которую унесли с собой в пространство между мирами корабли поколений.

– В основе всех мифов лежит правда, – сказала девочка. – Люди к этому времени должны были широко расселиться по галактике, и нетрудно поверить, что они нашли звезду, которой не грозит враг.

– Если такая существует, мы с тобой вместе ее отыщем, – торжественно обещал мальчик.

– Спасибо, Дел! А теперь идем, я хочу послушать рассказы Марок про Святых.

Зал Пяти Святых был самым красивым зданием поместья – длинный вестибюль со стенами, мерцающими черным камнем и золотом, вел в пять просторных помещений. Жаркое солнце, пробиваясь сквозь крышу из золотистого хрусталя, рассеивалось всепроникающим сиянием.

Пятнадцать мальчиков и три девочки, одногодки Деллиана, заполнили третью комнату. Здесь можно было раскинуться в просторных мягких креслах из искусственной кожи, их подушки, подобно вязкой жидкости, уступали весу тел. В хрустале над головой виднелись вырезанные образы Святых, а картины на стенах изображали события их жизни, нарисованные младшими детьми клана на мягко светящемся фосфоресцентном пергаменте. Это не было похоже на обычный класс. Здесь ничего не записывали, не готовились отвечать. Наставники хотели, чтобы истории о Пяти Святых дети слушали свободно, потому что сами хотели их узнать, запомнить.

Улыбаясь, вошло Марок, историк Сол. Оне находилось в женской фазе и потому отрастило каштановые волосы до талии. Тонкие и длинные кости лица придавали историку несколько хрупкую привлекательность. Деллиан не раз думал, что, посчастливься ему иметь родительскую группу из таких людей, какие улетали на кораблях поколений, хорошо бы в нее входило Марок.

– Садитесь, – обратилось оне к ребятам. – Ну как, все пришли в себя после арены?

Кругом захихикали, и немало взглядов обратилось в сторону Деллиана. Мальчик стойко вынес все это.

– Я спрашиваю потому, что, говоря о Святых, мы редко упоминали насилие, – продолжало оне. – До сих пор обходились самыми общими словами. Сегодня я начну заполнять умолчания о событиях, которые сформировали Святых. Чтобы понять, в какой обстановке они действовали, и по-настоящему их оценить, мы должны во всех подробностях изучить их жизнь. Что ими двигало? Что свело их вместе? В самом ли деле все у них получалось так идеально, как можно понять из историй, слышанных вами раньше? И, главное, что происходило вокруг них? Во всем этом следует внимательно разобраться.

Ксанте выбросил руку вверх.

– Так что, они не были друзьями?

– Не обязательно. Наверняка не с самого начала. Помните, как за сто лет до того разошлись Каллум и Юрий? Расстались не с лучшими чувствами, не так ли? А кто назовет мне две причины, которые снова свели их вместе?

– Политика и предательство! – выкрикнул хор голосов.

– Хорошо сказано, – мягко улыбнулось Марок. – И что произошло потом?

– Нью-Йорк!

– Совершенно верно. Так вот, Нью-Йорк 2204 года был совсем не похож на известные вам города, даже на Афрату. А Нкая была еще удивительнее…

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 23 июня 2204 года

Через час после выезда из базового лагеря стюарды принялись накрывать к обеду. Упаковки с изысканными блюдами разогрели в микроволновке, но, по мне, они и так были хороши. Я начал с обжаренных гребешков на ризотто с мятным горошком и продолжил стейком с жареными овощами в красном винном соусе. Из вин подавали трехлетнее Шабли. Недурно. Закончил я лимонным крем-брюле с крыжовниковым сиропом. Ели почти молча: все за едой просматривали файлы, поглощая сведения о корабле чужаков. Для определенных выводов данных не хватало. Мне ли не знать? Я десять дней пытался в них разобраться.

– Вы опознали кого-либо из находящихся на борту людей? – спросил наконец Каллум, прикончив пирожное с соленым миндалем.

– Нет, – отрывисто бросил Юрий. – Не удалось.

– Не сумели или не пробовали? Опознание личности – из простейших поисковых запросов в Солнет. В нашем обществе скрыться невозможно, верно, Алик?

Агент ФБР ответил ласковой улыбкой.

– Трудно, – нехотя признался он. – Правительство присматривает за всеми.

– Для их же блага, – ехидно усмехнулся Каллум.

– А сколько за последние пятьдесят лет случилось терактов? И даже за семьдесят пять?

– Не много, – брюзгливо согласился Каллум.

– Ваши пресловутые профилактические задержания, – резко напомнило Элдлунд. – Арест тех, кого Ген 8 Тьюринг сочтет способными что-то натворить – на основании их поведения и интересов. Это, по-вашему, правосудие?

– Что я могу сказать? – пожал плечами Алик. – Паттерны распознавания работают. Между прочим, к вашему сведению, каждый ордер Нацбеза на изъятие подписывается тремя независимыми судьями. Никого не отправляют в изгнание без справедливого разбирательства.

– Не сомневаюсь, это внушает вашим гражданам чувство безопасности. Как там заверяют все авторитарные власти? Если вы ничего не натворили, вам нечего опасаться?

– Эй, дружище, а по-вашему, им надо предоставить свободу эмиграции на Акиту или куда-нибудь в Дельту Павлина?

– Это не оправдание, а угроза.

Жесткие губы Алика раздвинулись в самоуверенной улыбке, и он налил себе винтажного бурбона, прихваченного в числе прочего багажа.

– Почему вы не попытались их опознать? – спросил Каллум, все это время не сводивший глаз с Юрия.

– Как потому, что здесь нет Солнета, так и потому, что Оборона Альфа требовала соблюдать самое безопасное расстояние между порталом и кораблем. Меры предосторожности.

– Ба! Все та же хрень, а? Вечная уверенность, что ваш образ действий – единственно верный, единственный! Всякий, кто говорит или думает иначе, – не просто ошибается, а записывается в злодеи.

– Потому что так уж вышло, и наш образ действий действительно верный. Попытайтесь его обдумать – вы ведь для того здесь и находитесь – и выдать беспристрастное самостоятельное суждение. Хотя хрен его знает, зачем Эмилья с Яру вас прислали.

– Потому что я способен мыслить рационально, а не как параноик.

– Оно и видно, – устало заметила Кандара. Она, сняв куртку и демонстрируя внушительную мускулатуру плеч, сидела в кресле, отправляя в рот какое-то вегетарианское кушанье с раскладного столика-подноса.

Юрий с Каллумом разом уставились на нее.

– Что? – удивился Каллум.

– Простите, но Юрий совершенно прав, – объяснила она. – Чужаки, кто бы они ни были, наверняка знают, что за люди у них на корабле. Значит, как только мы загрузим в Солнет их изображения или последовательность ДНК, они поймут, что мы обнаружили корабль. А тайна этого открытия – наше единственное преимущество…

Она пожала плечами.

– Благодарю, – усмехнулся Юрий. – Послушайте ее. Именно это я пытался вам объяснить.

Каллум, заворчав, поднял опустевшую рюмку. Стюард поспешил налить ему односолодового виски.

Алик, откинувшись в кресле, поболтал бурбон в бокале. Взглянул на Юрия, потом на Каллума и решился:

– Ладно, я все же не могу не спросить. Что там между вами вышло? Сведений нет даже в Бюро, но слухи до меня доходили. А теперь вы сошлись тут, притворяясь добрыми друзьями – без особого успеха.

– Дело важнее нас, – кисло протянул Юрий, и его тон не хуже каменной стены остановил бы любого.

– Вот как, теперь мы проявляем гуманизм? – съязвил Каллум.

– Идите вы! – огрызнулся Юрий.

Джессика, Луи и Элдлунд с несколько опасливым любопытством наблюдали за этой сценой. Их можно было понять: не часто видишь, как две силы такой величины сталкиваются лоб в лоб.

– Вы – робот корпорации, – заявил Каллум. – Были им в те времена, и ничего с тех пор не изменилось. Вы не просто наняты «Связью», вы их высший жрец, глава культа.

– Однако вы еще живы, не так ли?

– Я должен вас поблагодарить?

– Не повредило бы!

– Что вы говорите? – усмехнулся Каллум. – Хотите, я им расскажу? Пусть сами судят. Поскольку эта история касается не одного меня, верно?

– Валяйте! – воинственно бросил Юрий и потянулся за бутылкой охлажденной во льду водки.

Каллум оглядел всех по очереди. Он колебался.

– Давайте, – легкой улыбкой ободрила его Кандара.

– Это случилось давно.

– Ха! – Юрий залпом забросил в себя водку. – В ненастную темную ночь?

– Вы не знаете, с чего началось. Большей частью в том и была проблема. А не знаете потому, что вам плевать на людей!

– Пошли вы! Не было мне плевать – на нее. А на вас – да. До вас никому дела нет. Засранец!

– Началось на самом деле на Карибах. – Голос Каллума смягчился давними воспоминаниями. – Там мы с Сави поженились.

– Незаконно, – не удержался Юрий. – Доложись вы как положено, ничего бы не случилось.

– С какой стати незаконно? При всех своих размерах «Экссолар» – компания, а не правительство, так на черта нам сдалось ваше разрешение! Энсли платил нам жалованье, но он нас не купил. Так что засуньте свою политку корпорации куда следует. А случилось то, что случилось.

– Эта политика имеет под собой основания. Если бы вы честно сообщили нам о своих отношениях, все пошло бы иначе. Вы сами создали проблему, и не пытайтесь выставить злодеем меня.

Мой план сработал как нельзя лучше. Я хотел услышать их историю, особенно Юрия. Мне стоило немалого труда убедить его лично присутствовать в экспедиции, а не просто полагаться на мои доклады.

И вот они здесь, сердиты, ничем не стеснены, и каждый хочет доказать свое. Теперь у них друг против друга одно оружие – правда, которая разит точнее самой умной ракеты, а их вражду не исцелили и сто двенадцать прошедших лет. Я всегда поражался, как долго человек способен таить злобу.

Я как можно незаметнее обвел всех взглядом. Увидел, что Кандара с Аликом сдерживают улыбки, наслаждаясь ими же спровоцированным спектаклем. Юрий с Каллумом раздували старую вражду, готовые все высказать, выдать все секреты.

– В общем, ночь не была ни ненастной, ни темной, – начал Каллум. – Совсем наоборот.

Каллум и Юрий

Лоб в лоб, 2092 год

Пляж был безупречен. Главная приманка Барбуды. На крошечном островке в Карибском море имелся всего один портал корпорации «Связь», соединявший его с более крупным и преуспевающим соседом – Антигуа. Для 2092 года единственный портал на все местное население стал редчайшей диковинкой на планете, где благодаря квантовой запутанности все оказалось «в одном шаге» – согласно рекламному девизу «Связи».

Курорт, протянувшийся вдоль южного побережья Барбуды, только тем и держался. За неделю уединения заламывались небывалые цены. Каллум Хепберн полагал, что расходы полностью окупаются. «Клуб Дианы» к северу от мыса Коко представлял собой россыпь роскошных бунгало в нескольких метрах от девственно-белого песка. Днем зрелище поражало варварской роскошью: тропическое солнце, обрушиваясь с безоблачного лазурного неба, добавляло яркости зелени высившихся над пляжем пальм и раскаляло искрящийся песок так, что к полудню на него не ступить было босой ногой. Бирюзовые воды, колыхаясь ленивой прозрачной волной, позволяли видеть стайки разноцветных рыб, игравших на отмели.

Ночь оказалась столь же прекрасна. Серебристый свет зависшего над горизонтом полумесяца облил теплый песок призрачным сиянием, а ласковые воды превратил в темные таинственные глубины. Тесный ряд деревьев над пляжем образовал рваный черный силуэт в основании звездного неба.

Двое, завернувшись в белые махровые халаты, держась за руки и хихикая, пробирались по дорожке от домиков к пляжу.

Ступив на горячий песок, Каллум ахнул.

– Что с тобой? – забеспокоилась Сави.

– Не ожидал, что так горячо, – признался Каллум.

– Здесь? – Ее ступня поворошила песок. – Пустяки. Уж очень ты нежный.

– Я из Абердина, – запротестовал он. – Там ступишь на гальку, нога примерзает. И это еще летом.

– Неженка! – Сави выпустила его руку и бросилась бежать. – Неженка, неженка!

Он со смехом рванул вдогонку. Поймал ее и, восторженно взвыв, повернул к себе лицом.

– Цыц, Каллум! Услышат.

Он оглянулся на высокие деревья, качавшие длинными ладошками под ласковым ночным ветерком. Тени среди гладких стволов были непроницаемо черны, чернее провалов между звездами. Как знать, кто в них прячется?

– Кто услышит?

– Они, – подмигнула она. – Другие отдыхающие. Персонал. Все любопытные.

Он обхватил ее, подтянул вплотную и поцеловал.

– А ты против? – Он ткнулся носом ей в шею. – Если подсмотрят?

– Не против.

Но в ее голосе проскользнула знакомая резкая нотка, услышав которую Каллум усмехнулся. Сави не сдерживала себя в исследовании своей сексуальности.

– Все равно никому рассказать не успеют, – успокоил он. – Умрут от зависти раньше, чем мы кончим.

Сави облизнулась.

– Хвастай-хвастай, – горячо шепнула она. – Только халат сними.

– Слушаюсь, жена.

Она широко улыбнулась.

– Это тебе захотелось секса на пляже. Так вперед, муженек!

Каллум сбросил с плеч халат, расстелил на песке. На том самом песке, на котором он днем стоял в футболке и плавках (плюс тапочки с толстой подошвой, чтобы ноги не загорелись), а она в белом бикини и алом саронге. Церемония не заняла и пяти минут. Кроме них, присутствовали всего четверо: местный падре из поселка, проводивший венчание, помощник управляющего и двое курортников, немало позабавленные ролью свидетелей.

Сави, опять захихикав, с вызовом покосилась на деревья.

– Ложись, – распорядилась она. – Я сверху.

Каллум, расслышав в ее голосе нарастающее возбуждение, повиновался. Сави стояла над ним, расставив ступни по сторонам его бедер. Она медленно, напоказ, развязала пояс и позволила халатику распахнуться.

Каллум рассматривал жену как чудо: как блестело ее легкое тело в пастельном сиянии луны. «Моя жена!»

– Ты богиня, – хрипловато проговорил он.

Уронив с плеч халат, Сави встряхнула длинными глянцево-черными волосами.

– Которая? – Она его дразнила.

– Парвати, богиня любви и женской энергии.

– Умничка. – Она жадно усмехнулась, глядя сверху вниз.

«Слава тебе, интернет, никогда больше не стану тебя проклинать», – мысленно поклялся Каллум.

– А известно ли тебе, что она оделяет женскими искусствами и силой целую вселенную? – мурлыкнула Сави, опускаясь на колени.

Каллум беспомощно заскулил.

– И мастерством. – Ее глаза хищно сверкнули.

В небе над головой Сави вспыхнул огненный хвост падающей звезды. Каллум загадал желание. Оно исполнилось.

Проснулся Каллум от сильного утреннего света, пробившегося сквозь деревянные ставни домика. Тихо гудел кондиционер, но при всех его усилиях в спальне уже сейчас было жарче, чем в разгар лета в Шотландии. Повернув голову, Каллум увидел рядом голую Сави.

– С добрым утром, муженек, – сонно протянула она.

Он нежно смахнул прядь спутавшихся густых волос с ее лица. Она была так хороша, что ему оставалось только улыбаться.

– Ты о чем? – спросила Сави.

– Подумал, что мне приснился лучший сон моей жизни, – тихо ответил он. – А потом оказалось, что это воспоминание.

– Ох, Калл!

Она потянулась к нему, и они страстно поцеловались.

– Я – женатый мужчина… – неуверенно произнес он. – Все не верю, что ты сказала «да»!

– А мне не верится, что ты спросил!

– Я всегда хотел спросить.

– Да ну?

– Правда. Как тебя увидел, так и захотел. Но понимал, что придется подождать. Знаешь, прежде поздороваться, может, выяснить, как тебя зовут.

– Глупыш.

– Я вчера решил, что все испортил.

– Вовсе нет. – Она погладила его по щеке.

– Мы женаты! – Каллум засмеялся.

– Да. Осталось придумать, как об этом всем рассказать.

– Ох, зараза. Правда…

Он нахмурился: одна мысль о предстоящем на корню сушила страсть.

Сави с интересом разглядывала его.

– Тебя это что, беспокоит?

– Нет. Нет, тут все нормально.

– Ты трусишь признаться моему отцу, – проницательно предположила она.

– А вот и нет.

– А вот и да. Вот так муж! – не тебе ли положено сражать ради меня демонов и драконов?

– Не боюсь я твоего отца. А вот мать другое дело…

– Маме ты нравишься.

– Она успешно это скрывает.

– Знаешь, как говорят: хочешь знать, кто вырастет из твоей девушки, смотри на ее мать.

Каллума настигло мимолетное, но все равно пугающее воспоминание: отец на стадионе Питтодри криками подбадривает «Донов», в каждой руке по банке пива.

– Окажись ты похожей на свою мать, я буду в восторге.

Изумленно округлив рот и тут же прикрыв его ладошкой, Сави расхохоталась.

– Ох, я вышла замуж за страшного вруна.

– Ну, ты сама признай: они немножко консервативны. А я ведь белый.

Она провела ладошкой по его коротким имбирно-желтым волосам.

– Белый и рыжий. Настоящий шотландец. От вида твоей кожи мне грозит снежная слепота.

– А не ты ли называла мои веснушки милыми?

– Веснушки милы у десятилетки, Калл, а в тридцать лет они просто смешны.

– Вот спасибо!

Каллум поцеловал ее. «Лучший способ покончить с этой темой».

– К тому же, – он дернул плечом, – нам не о твоей семье надо беспокоиться.

– А, господа и повелители нашей клятой корпорации «Связь»! Ненавижу!

– Политика компании. Кадровый отдел здорово жмется в вопросе личных отношений. Безумно боятся исков о сексуальных домогательствах.

– Мне тебя домогаться не пришлось.

– Правда.

– И вообще, – продолжала она, – дело не в отделе кадров.

– А в чем?

– Всем сотрудникам отдела безопасности положено представлять своих друзей на проверку.

– На проверку? То есть они решают, с кем тебе можно встречаться? Какая наглость! Не может быть.

Сави поморщилась:

– А, видишь ли, в моем контракте есть статья о том, с кем я вправе общаться в нерабочее время. Очень ясно сформулирована.

– Постой… ты что, ее подписала?

– Отдел безопасности, Калл, он такой. Работаешь в безопасности, должен знать, с кем общаешься. По-настоящему знать. Мы не можем позволить конкурентам внедриться в наши ряды.

– Черт, вот это огорчение.

– Понимаю. Но такова реальность. Мир – недоброе место и полон недобрыми людьми.

– Так-так. Значит… и что на меня собрали?

– А… – Она вздрогнула. – Вообще-то я им не докладывала.

– Звучит нехорошо.

– Я… это… Калл, помнишь, как нам было весело при первой встрече? Мне тогда подумалось, понимаешь ли…

– Что?

Она с поддельным раскаянием прикусила нижнюю губу.

– Я думала, это знакомство на одну ночь.

– Ого! – Каллум откинулся на спину, уставился в потолок, основательно обиженный. – А получилось не на одну ночь, – тоном мученика напомнил он.

– О, мужское эго! Ладно, на неделю. А когда оказалось, что тебе хочется большего, я была так счастлива… В общем, сначала я не докладывалась, потому что думала: мы больше не увидимся. И ты ведь тоже из «Связи». Так что в смысле безопасности большого риска не было, а девушке ни к чему иметь толстое досье с такими делами. Нас до сих пор оценивают, знаешь ли. Это нечестно. Мужчин-то не осуждают.

– Понял, – сказал Каллум.

– Ну, а когда мы стали встречаться по-настоящему, я попала в неловкое положение.

– И то, что случилось, будет стоить тебе работы? – вдруг забеспокоился он.

– Нет. Слушай, это же продолжалось всего шесть недель. Юрий поймет небольшую задержку с уведомлением. Он нормальный парень.

– Юрий?

– Юрий Альстер. Мое начальство.

– Ну и хорошо. Тогда мы оба можем разобраться с этим, когда вернемся. Отменный план. Ты признаешься Юрию, я извещаю Брикстонский отдел кадров. Скажем, что все вышло спонтанно. Так ведь и было, да? Познакомились на Барбуде, влюбились, поженились. Это даже не ложь. Если где и совершаются любовные безумства, то как раз на таких вот островках.

Сави снова поморщилась.

– М-м, может, придется немножко подождать.

– Чего? Зачем?

– Из-за моей нынешней работы.

– А что с ней? И, кстати, что за работа?

– Эй, нечестно! Ты обещал не расспрашивать о секретных заданиях.

– Извини.

– Всегда будет что-то, о чем я не смогу тебе рассказать. Ты же понимаешь, да?

– Да-да, дошло.

– Ты не представляешь, как трудно индуске сделать карьеру в этой области. Я кровавые мозоли натерла, пробиваясь в отдел тайных операций, и я люблю свою работу. Не рискну ее потерять.

«К тому же она щекочет нервы, а тебе того и надо».

Впрочем, он не собирался говорить Сави это в лицо.

– Извини, извини. Просто я о тебе думаю.

– Знаю. Это очень мило. Но твоя работа ведь тоже физически опасна: раз оступишься, и вот тебе район катастрофы. А я знаю, как ты ей предан. Так что просто представь, как бы ты себя чувствовал, если бы я тебя попросила не брать самых трудных заданий.

– Экстренная детоксикация – не такой экстрим, как изображают СМИ. Да я и не прошу тебя уходить из службы безопасности. Просто, как пристало хорошему мужу, интересуюсь работой жены.

– Очаровательно оправдываешься, – усмехнулась Сави.

– Э, а на самом деле это ведь не опасно?

– Суди сам: имеется злобный миллиардер с дьявольским планом покорения мира… нет, всей Солнечной системы. Мне приказано с помощью всевозможных женских уловок миллиардера соблазнить и выкрасть планы из сейфа в его спальне.

Каллум по-вампирски ухмыльнулся.

– Должно сработать – с уловками у тебя все в порядке.

Она рассмеялась и снова поцеловала его.

– На самом деле последнее задание довольно скучное. Пробираюсь под видом студентки в университетские кампусы, хожу на антикорпоративные собрания и митинги, обращая особое внимание на противников корпорации «Связь» – учитываю посетителей, кто из них самый злобный, кто таит огонь под спудом, кто только болтает… Мы мониторим потенциальных баламутов.

– На слух это достаточно зловещее занятие: компания собирает компромат на двадцатилетних ребят. Такое законно?

– Они же дети, Калл. Девяносто девять процентов просто, вырвавшись наконец из дома, бунтуют против родителей. Они восприимчивы к радикальным идеям. И кто-то должен остановить ребят, пока их не завербовали настоящие фанатики: университетские деканы ни черта не делают.

– И то верно.

– Это важная работа. Работа, которой я горжусь. Насилие в городах идет на спад впервые за много десятилетий, Калл.

– Я и не спорил. Только чем это мешает рассказать обо мне Юрию?

– Работа в разгаре. Я чудом урвала четырехдневный отпуск. Если расскажу ему в четверг, как только вернусь, он снимет меня с задания, пока ты не пройдешь проверку. А если меня слишком долго не будет, группа, с которой я работаю, может что-то заподозрить. И все сорвется.

Каллум нахмурился.

– Но ведь на чтение моего досье уйдет не больше двух часов?

– Это не такая проверка, Калл. Внутренняя экспертиза приставит к наблюдению за тобой пару сотрудников, а теперь, когда мы поженились, тебе предстоит еще и собеседование. Если ты чист, процедура займет всего неделю, а если возникнут вопросы, на разъяснение могут уйти и месяцы.

– Черт побери! Если во мне сомневаются, как же они могли допустить меня к моей работе? Учитывая ее потенциальную опасность, я могу доставить «Связи» больше неприятностей, чем какая-нибудь толпа буянов. Нерасторопность или ошибка, и тонны токсичной дряни хлынут в воду, на город…

– Ты не понимаешь. Разведка – это сбор и анализ данных. Мы пытаемся установить людей, которые могли бы тебя перевербовать. Да, став предателем, ты бы мог устроить пару-тройку токсичных утечек, прежде чем безопасники спохватятся, что ты стал врагом. Наша работа – предотвращать такие предательства.

– Ты хочешь сказать, если одна из операций по очистке сорвется, Безопасность станет искать здесь связь с фанатиками?

– Зависит от величины ущерба, но, в общем, да. И если в твоем поведении или в досье окажутся подозрительные закономерности, Ген 5 Тьюринг нашего отдела их выловит.

– Дерьмо на палочке! Не знал. В нашем департаменте об этом даже слухов не ходит.

– А поскольку ты теперь связался с секретным агентом, солгавшим о своих отношениях с тобой, тебе плохо придется, вздумай они анализировать твое досье. Так что мы оба попались. Смотри, не запори очередной работы.

– Черт! Уж постараюсь.

Сави поцеловала его и прижалась щекой.

– Я люблю тебя, муж мой.

– Не так, как я тебя, жена. И когда же мы сможем ошеломить всех известием?

– Через пару недель. Не больше, даю слово.

– Тебя что, так долго не будет? – ужаснулся он.

– Постараюсь закончить как можно быстрее. Но будь готов к тому, что, пока я в деле, со связью будет плохо.

– Да брось, хоть минутку-то можно улучить для звонка. Или хоть е-мейла? Просто дай знать, что все в порядке.

– Если смогу, дам, но мне нельзя раскрываться, Калл.

Его это разобидело, словно Сави нарочно отказывалась приложить старание. Но он чувствовал, что несправедлив. Сави сказала правду: пробиться на ее пост к двадцати шести наверняка было не просто. Такая ее решимость, настойчивость в достижении цели привлекали его и пьянили.

– Я понимаю, – сказал ей Каллум.

– Спасибо. – Сави перевернулась на спину, соблазнительно потянулась. – Сегодня ведь первый день медового месяца, так?

– Так.

– А это значит, что я должна весь день напролет заниматься сексом с мужем.

– Именно так.

– Так чего же ты ждешь?

Каллума разбудил будильник. Гнусное, назойливое жужжание древних электронных часов, подсвечивавших темную спальню багровыми цифрами. Каллум потянулся к ним. Но будильник, разумеется, стоял на пластмассовой коробке в полуметре от того места, куда могли добраться пальцы.

– Вот дрянь!

Каллум подполз к краю постели, свесил ноги из-под тяжелогоодеяла, дотянулся до кубика из черной пластмассы.

В наступившей тишине он помотал головой, пытаясь как следует проснуться. Фокус с будильником, до которого не достать, придумала его бывшая. А Сави пришла от этой идеи в такой восторг, что он приписал ее себе. Жены… при них лучше не вспоминать о прежних подружках.

Оглядев пустую постель, Каллум вздохнул. Пять дней без нее. Ни звонка, ни хотя бы е-мейла. Неужто шайка тупоголовых студентов заподозрит неладное из-за двухминутного звонка? Они что, общим лагерем живут или как? Изучать этот вопрос его не тянуло.

Снова включился будильник – Каллум с первого удара попал только по кнопке дремлющего режима. Выругавшись, он окончательно отключил сигнал и отправился в душ.

Каллум жил в квартире на верхнем этаже старого дома в стиле короля Георга на Морей-плейс – если верить жилищному агенту, в лучшем районе Эдинбурга. Прекрасный маленький парк со старыми деревьями в окружении каменной архитектуры Нового Города, ради которой перестроили всю столицу. Из-за нее квартирка всего в четыре комнаты сдавалась по цене, нелегкой даже для его кошелька. Зато это было классическое холостяцкое гнездышко.

«Пожалуй, слишком классическое», – размышлял Каллум, возвращаясь в спальню, толком не просушив волосы и подпоясавшись полотенцем.

Необъятная кровать стоила ему серьезных денег. И на ней роскошь заканчивалась. Одежду здесь предлагалось складывать в тройную башню из пластмассовых коробок у стены, но большей частью она оказывалась в углу, в груде приготовленного для прачечной. Отпуск на Барбуде нарушил устоявшийся режим стирки. И закупок тоже.

– Дом! – завопил Каллум.

Экран на стене высветил меню домашних удобств, обеспеченных жилым Ген 3 Тьюрингом – Каллум обзавелся им два года назад, но до сих пор не освоился с этим дешевым и устаревшим устройством.

– Доброе утро, Каллум, – отозвался Тьюринг резким женским голосом. Каллум даже фабричных настроек не поменял.

– Почему шампунь кончился? Мне пришлось мыть волосы протиркой для зеркала. Жуткий запашок.

– Замена домашних товаров поставлена на паузу.

– Что? Почему это?

– Вы превысили предварительно одобренный месячный кредит в три с половиной тысячи фунтов. Кредитующая компания приостановила платежи до разрешения вопроса.

– Зараза! Как так вышло?

– Последняя крупная выплата – группе «Отдых Интернейшенл»: пять тысяч восемьсот девяносто фунтов, что и вывело вас за пределы лимита. Кредитующая компания приостановила выплаты по счету в полночь и теперь требует двойные проценты за превышение расходов.

– Черти полосатые!

Он не думал, что Барбуда обойдется так дорого. «Дело того стоило, – подумалось Каллуму. – Она за меня вышла!» Он бросил тоскующий взгляд на пустую постель. «Пять дней, а жизнь без нее уже невыносима».

Он полез в коробку, куда полагалось складывать белье. И обнаружил, что осталась всего одна пара боксерских трусов.

– Дом, почему не предупредил, что я влез в долги?

– Вы шесть раз приказывали мне замолчать, когда я в последние четыре дня запрашивал разрешение на пересмотр текущего финансового статуса.

– Ну, да, правда. Надо было сказать, что речь о текущем счете.

– Я говорил. Кредитующая компания выслала пять предупреждений.

– Ясно. Ну, в другой раз высвечивай сумму долга красным на всех стенных экранах. Чтобы я вовремя спохватывался.

– Хорошо.

Каллум готов был поклясться, что в голосе Ген 3 Тьюринга прозвучало осуждение.

Отыскав свежую рубашку, он принялся одеваться.

– Завтрак на кухне есть?

– Имеется в наличии печатный бекон. Восемь контейнеров с натуральной пищей пришлось изъять из холодильника для утилизации. Все были просрочены. Новые продукты и пиво не поступят до восстановления кредита.

– Да, мамаша, – буркнул себе под нос Каллум. – Ну так восстанови!

– Вам придется согласиться с претензиями кредитующей компании за перерасход.

– Согласен. Слушай, просто разберись, а? Так или иначе, мне через пару дней заплатят.

– Следующее поступление жалования ожидается через шесть дней.

– Ну и ладно. Сделай, чтобы кредит заработал.

– Предложенные вам новые условия не самые выгодные.

– Эй, брось разыгрывать юриста, чтоб тебя. Тебе положено адаптироваться, не так ли? Стало быть, возьми на заметку и запомни. Когда я работаю, меня такой фигней не отвлекай. Я для того и купил твою программу, чтобы… упростить себе жизнь, так, что ли?

– Хорошо, Каллум.

Он проглотил раздраженный комментарий. Облегчить жизнь ему могла бы покупка Ген 5 Тьюринга. Тот был намного умнее, такая программа вылавливала бы нюансы и угадывала его желания, избавляя от мороки высказывать все словами. Но Ген 5 пока не укладывался в его бюджет.

При первом же повышении…

Каллум натянул брюки. Чистых носков не нашлось. Злобно ругнувшись, он вытянул годную пару из кучи для стирки. В кроссовках наверняка остался песок с пляжа, и Каллум, застегивая обувку, любовно улыбнулся этой мысли. Рядом с будильником лежали его е-линзы и очки с базовым экраном. Он предпочел очки. Почему-то в это утро не тянуло возиться с контактными линзами. «Черт, как же мне ее не хватает!»

Напоследок он взялся за «умную манжету» – простую трехсантиметровую ленточку, как из черного стекла, только гибкую. Стоило надеть ее на кулак, и она, скользнув дальше, стянулась, плотно облегла запястье. Манжетка провела биометрическое удостоверение личности и мгновенно связала его кожные зерна с м-нетом. По левому краю очечных линз протянулась колонка данных цвета сапфира.

Каллум не дал себе труда читать. Есть, работает – уже можно быть спокойным. М-нет вновь связал его с миром.

– Эй, Аполлон, все гладко?

– Доброе утро, Калл, – отозвалась м-нетная электронная личность через внедренное в ухо аудиозерно. М-нетным личностям все давали имена, а Каллум в мальчишеские годы безумно увлекался лунной программой «Аполлон», даже смастерил действующую модель «Сатурна‑5».

– Связь м-нета с периферией действует безупречно, – доложил Аполлон. – Сахар в крови у тебя не в порядке.

– Ну, утро есть утро, дружище. Присмотри за Домом, хочу быть уверенным, что мне восстановили кредит.

– Ты уже снова платежеспособен.

Каллум сказал бы Дому «спасибо», если бы таившийся в его душе луддит не отказывался признавать Ген 3 подлинной личностью.

Бекон, как и вся современная пища, был распечатан и имел полуторагодичный срок годности. Каллум бросил на сковородку пару ломтиков. Срок годности хлеба можно и не проверять, он заплесневел, так что бутербродов не предвиделось. Осталось одно яйцо. Натуральное. Болтушку сделать не удалось: пахта так перекисла, что от запаха глаза слезились, а бабушка вбила в Каллума, что омлет делается только на пахте. Значит, черный кофе. Он вставил капсулу в непомерно громоздкую хромированную итальянскую бар-машину и выждал положенное время, слушая бульканье запертого пара.

– Новости за две недели, – попросил он Аполлона, разбивая яйцо о край сковородки. Желток чудом уцелел.

Кухонный экран выдал сетку новостей, пропущенную через личный фильтр предпочтений. Кофе казался все вкуснее по мере того, как пять из десяти новостных каналов оповещали о катастрофах по всей Европе. Каллум быстро проверил, не угрожают ли они загрязнением среды – то есть не придется ли разбираться с ними в свою смену. Самая крупная произошла, пока он спал: возгорание во Франкфуртском театре. Семь пожарных машин заливали адское пламя пологими дугами белой пены.

– Не то, – сказал Каллум. Аполлон, проследив за его взглядом, переключился на вторую сетку и вывел ее на передний план. Вызванный проливными дождями оползень в Италии смыл три дома в горной долине. Каллум перешел к следующей сетке. Тонущая у побережья Мальты яхта в окружении судов береговой охраны и новостных дронов.

– Простите, друзья, ничем не могу помочь.

Он перевернул бекон. Четвертая сетка: фабрика по переработке радиоактивных отходов в шведском Гильгене ночью объявила эвакуацию. По непроверенным слухам, треснул один из контейнеров с отходами.

– Дерьмо!

Текущие новости показали представителя компании, который, стоя перед воротами, заверял репортеров, что эвакуация – «всего лишь мера предосторожности», а никакой утечки нет.

Каллум, не веря ни единому слову, разглядывал нервничающего оратора.

– Вызови Моши, – распорядился он.

Иконка связи с заместителем всплыла на экране очков.

– Вы фабрику в Гильгене мониторите?

– Предвидел ваши пожелания, босс, – бодро отозвался Моши Лайан. – Ген 5 Тьюринг как раз вышел на связь. Пришлось долго выяснять отношения с Агентством по охране среды.

– Выброс отходов?

– Со спутника ничего не видно. Пока. Но контейнеры хранятся под землей. Если утечка и есть, то не в воздух.

– А что говорит Док?

– Она общается с чиновниками из Бойнака. И поддерживаем связь с АОС на случай, если они затребуют вмешательства.

Линзы очков показали Каллуму файлы Бойнака. Владелец сменившей множество холдингов-хозяев гильгенской фабрики был зарегистрирован на одном из независимых астероидов.

– Офигеть, как типично, – презрительно буркнул Каллум.

– Босс?

– Они своими силами не справятся?

– Предположительно – нет. Слишком громко орут: «Без паники!» А мы не наблюдаем движения через хабы оборудования для очистки.

– Хорошо. Через десять минут буду у вас.

– Очень рад.

Каллум ухмыльнулся, потом перевел взгляд на сковородку. Бекон пережарился, желток успел затвердеть.

– У-у, гадство!

Огромные старые деревья Морей-плейс рано выбросили почки: спасибо теплым не по сезону ветрам, большую часть февраля дувшим с юго-запада. Под косыми лучами утреннего солнца казалось, что круглый парк за ночь покрылся изумрудной изморозью. Мощенные булыжником дорожки, окружавшие зеленый островок в центре города, превратились в бульвары, разбитые надвое линиями вишневых деревьев. Каллум улыбнулся просвеченным розоватым сиянием цветам вишни. Сави, когда была у него прошлый раз, радовалась этим цветам.

Он прошел по бульварам, сторонясь велосипедистов. С тех пор как хабы «Связи» стали появляться по всему земному шару, гражданские власти все чаще превращали центры городов и городков в пешеходные зоны, расширявшиеся по мере того, как возрастал охват хабов. В окрестностях Морей-плейс пока еще оставалось место для такси, службы доставки и скорой помощи, но по нынешним временам даже такси стали нечасты и немногочисленны. Каллум всерьез замечал их только в периоды нередких в Эдинбурге ливней. А вот велосипедисты – те занимали все отпущенные им площади, то есть все свободные места, какие могли найти.

Каллум свернул на Форрес-стрит.

– От Сави е-мейлов за ночь не было?

Он сам не знал, зачем спросил. Входящие высвечивались на экранах очков, в них висело добрых две дюжины писем, по большей части рабочих и одно от матери.

– Нет, – ответил Аполлон.

– А среди тех, что ты отправил в спам? Она могла написать с одноразового адреса. Проверь, нет ли там личных сообщений.

– Таких нет.

– Звонки? Обычные телефонные или с видео?

– Не было.

– Вызовы без записи на голосовую почту?

– Не было.

– Она ничего не писала в соцсетях?

– Ни разу с тех пор, как запостила видео с Барбуды – до вашего отъезда. Ее родители и сестра в последние тридцать часов оставили ей на сайте «Майлайф» сообщения с просьбой связаться.

– А как насчет… трекер мой не прозванивали?

– Ни разу с тех пор, как вы в ноябре потеряли «умную манжету». Забыли у Фитца после вечеринки.

– Да, да… Ты не мог бы прозвонить м-нет Сави?

– Могу.

– Сделай.

– Ее м-нет не отвечает.

– Прозвони еще раз.

– Нет ответа.

– Хреново…

«Она такая умная, что ж не придумает, как дать мне знать, что все в порядке? Хоть как-нибудь?»

Хаб связи в Эдинбурге, как и все городские хабы, раскинулся паутиной. На карте он изображался в виде концентрических кругов, пересеченных радиусами под прямым углом. Пассажиры двигались по круговым переходам – по часовой стрелке и против – и по радиусам: внутрь и наружу. Простенькое приложение для м-нета «Хабнав» подсказывало каждому кратчайший путь к цели. Каллум по утрам им никогда не пользовался: путь на работу был заучен на уровне простейшей мышечной памяти.

В метрохаб он вошел с развязки на Янг-стрит. Такой же кольцевой хаб с пятью платными барьерами, перегораживавшими вход в обшарпанный, выложенный серо-зеленой плиткой вестибюль. Аполлон передал барьеру код «Связи», и Каллум прошел без задержки. Здесь, как во всех вестибюлях хабов, двери портала располагались друг против друга на разных сторонах. Стоя меж ними, человек чувствовал себя как в бесконечном лабиринте между парой зеркал, с той лишь разницей, что вместо собственного отражения наблюдал протянувшиеся в бесконечность одинаковые вестибюли. Заглядывая в двери порталов, Каллум видел таких же, как и он, пассажиров, которые, пройдя несколько вестибюлей, сворачивали в сторону.

Машинально повернув направо, он двинулся по часовой стрелке к двери портала, выходившего на Тистл-стрит, откуда имелся переход на Сент-Эндрю-сквер, где надо было снова уйти вправо и через дверь внутреннего портала попасть на радиус, ведущий прямо в хаб Вейверли.

Вейверли являлся центральным хабом сети метро эдинбургской «Связи» и расположился на месте старого железнодорожного вокзала. Ведущие в него двенадцать радиусов заканчивались на площадке простого круглого здания со стеклянным куполом, из которого открывался вид на суровые старинные замки на каменных утесах. В центре хаба располагались два широких портала к национально-городской сети – входной и выходной. Даже в такую рань здесь было много народа. Каллум прошел через выходную дверь.

Хаб «Британской национально-городской» в промышленном масштабе копировал хаб Вейверли. Двадцать пять лет назад его соорудили в ветшающем заводском районе Лейстера: поскольку собственно расположение не играло роли, экономисты искали самый дешевый, облагаемый минимальными налогами участок. Кольцевой зал в сотню метров шириной облицевали полированным черным гранитом, пол выстелили белым мрамором. Огромные световые галереи, подвешенные под сводчатым потолком, круглые сутки и семь дней в неделю слепили толпу пассажиров своим сиянием.

Хаб был рассчитан на сто тридцать дверей-порталов. Шестьдесят пять по внутренней стене кольца принимали людей в разных городах и выводили в зал, а соответствующие шестьдесят пять по внешнему кругу имели голубые неоновые указатели городов, куда вели их порталы. Здесь не было аккуратно проложенных по кольцу дорожек, подсказывающих, куда идти, не было удобных движущихся лент, не было улыбчивых сотрудников, готовых дать любую справку. Чистая дарвинистика – толкайтесь, кто как может. Выяснив через «Хабнав», какая дверь им нужна, каждый, набычась, пер к ней, что в часы пик приводило к нетерпимости с умеренными вспышками агрессии: спешащие наталкивались на неторопливо гуляющих, переругивались, родители постоянно искали детей, грузовые и магазинные ап-багажки, спеша за владельцами, бодались друг с другом. И все это в гомоне, соперничающем с рокотом футбольного стадиона.

Каллум скользил в толпе, словно покрытый тефлоном. Дверь в Лондон оказалась шестой слева от эдинбургского выхода. Он добрался к ней за сорок секунд. Нырнул и выскочил в хабе Трафальгарской площади с двадцатью пятью дверями по радиусу – из каждой можно было попасть в один из районов огромной столицы, не считая единственной, расположенной в нише и отгороженной барьером безопасности. Барьер, открывшись перед Каллумом, пропустил его прямо во внутренний сетевой хаб корпорации «Связь».

Оставив позади еще три портала, он вышел в Экстренную Детоксикацию – большое деловое здание в Бриксоне, в котором, вопреки обыкновению, не поскупились обеспечить восемь сотрудников-специалистов гаражами с аппаратурой поддержки, обернувшимися вокруг офисных и технических помещений.

ЭД располагала семью действующими оперативными группами: это позволяло двум быть постоянно на вахте и охватывать большую часть Европы. В обязанности подразделения входило предотвращение аварий с загрязнением среды в любой точке, где могла произойти утечка. Для этого требовалось быстро доставлять группы первой помощи и напрямую разбираться с проблемой, задействуя ресурсы, какие могла себе позволить лишь такая компания, как «Связь». Она обеспечивала полную подстраховку действующих на месте происшествия сотрудников: от технической поддержки из брикстонского офиса до срочной эвакуации гражданского населения и команд скорой медицинской помощи, доставлявшихся в любую точку планеты, где сценарий разворачивался по худшему варианту.

Все зависело от профессионализма групп быстрого реагирования, способных устранить проблему в кратчайшие сроки (и с минимальными издержками). От глав этих групп ожидали высочайшей эффективности в практических, политических и финансовых вопросах.

Помещение, занятое группой быстрого реагирования Каллума, выходило стеклянной стеной в центр мониторинга и координации, архитектура которого откровенно копировала центр управления звездной миссией корпорации. Каллум поздоровался со своими людьми и остановился у огромного окна, наблюдая за происходящим в МК. Отсюда ему были видны длинные ряды панелей управления внизу, и Каллум отметил, что вся команда поддержки уже прибыла и потеснила постоянных наблюдателей. Верный признак обострения ситуации. Сотрудники под наблюдением пяти руководящих операциями директоров изучали быстро сменяющиеся на дисплеях данные. На стене поместилась дюжина экранов. Большинство вспомогательных дисплеев прокручивали уже виденные им дома новости о мелких авариях. Один из двух главных показывал ветхий химический завод на берегу реки Вислы у самого Гданьска. Группа ЭД начала там работу еще до его отъезда на Барбуду. Земли вокруг завода десятилетиями использовались для захоронения химических отходов, причем ни состав отходов, ни места захоронений не фиксировались. Агентство по охране среды обнаружило это, только когда цистерны проржавели и химикаты потекли в Вислу. Детоксикаторам для полной очистки пришлось на пятьдесят метров скопать всю площадку.

Второй большой экран показывал ворота Гильгенской фабрики переработки отходов – там валил снег, будто хотел смягчить положение. За двойной сетчатой оградой, у длинных темных строений, не заметно было особого движения. Увидев эту картину, Каллум точно понял, что Брикстон пришлет свою команду.

Он нашел глазами Докал Торрес, юридического советника корпорации, стоявшую рядом с Фитцем Адамовым – на взгляд Каллума, лучшим из директоров оперативных групп ЭД. Эти двое с головой ушли в разговор.

– Выглядит серьезно, – решил он.

– Игра идет на деньги, – бодро пояснил Моши Лайан. – Корпорация всегда серьезна, если речь о деньгах.

В свои двадцать восемь Моши все не уставал «показывать себя»: он сочетал щенячий задор с яростным умом. Каллум не сомневался, что в космическую эру его заместитель в самый раз подошел бы в астронавты НАСА. Но «Связь» изменила мир, и Моши выбрал другую передовую, где можно было, рискуя, в то же время делать мир лучше. Что-то вроде пристрастия к наркотикам – и таким страдала вся группа.

– Последние обновления? – спросил Каллум.

– Ждем вызова, – ответил Моши. – Бойнак до сих пор не провел через свои хабы ничего полезного для этого дела.

– Ничего? – удивился Каллум. – А мы точно знаем, что там чрезвычайное положение?

– Оборудование они, может, и не перемещают, – вставила Алана Китс, – но Док только что подтвердила, что четверо их главных инженеров час назад прибыли на место. – Она сквозь стекло глянула на советницу.

– Оценивают положение, – кивнул Каллум. – Значит, наверняка.

– Так считает Док, – согласилась Алана. – Кстати, что это у вас с волосами?

– Все нормально с волосами. – Каллум провел ладонью по голове. Волосы казались жестче обычного и до сих пор попахивали жидкостью для мытья стекол. – Ладно, планы завода у нас есть?

– Давно готовы, – заверила Райна Яцек. Она в команде отвечала за сбор данных, и за нее Каллум отдал бы любых двоих – хотя никому в этом не признавался. В сети она ориентировалась лучше любого выпускника любого университета. Подростком стала хактивистом – почти все время тратила на «политические» взломы и добывание данных по загрязнению среды. Несколько раз ее арестовывали, три месяца она провела в норвежском лагере для несовершеннолетних правонарушителей. В норме это отрезало бы ей дорогу в «Связь», однако ее досье заверяло, что после реабилитации Райна перешла на другую сторону.

Как-то, вусмерть надравшись с ней на вечеринке, Каллум услышал от Райны, что та уже побывала на грани смерти, когда ее друзья закупили партию бракованных кристаллов Нсим. Ее парень умер, а Райну откачала скорая. Тогда она поняла, как низко может пасть подполье. Не то чтобы стала перебежчицей, но Экстренная Детоксикция заметно отличалась от ее прежних занятий, даже если Райна не одобряла забот о прибыли.

Они сели к столу, и Райна вывела на стенной экран план Гильгенской фабрики.

– Стандартная схема, – начал Генри Орм, эксперт по радиоактивным материалам. – У Бойнака с уймой европейских компаний контракты на ликвидацию радиоактивных отходов.

– О каких отходах речь? – уточнил Каллум.

– Стандарт: медицинские маркеры, материалы научных лабораторий. Не особо опасно, пока не свалишь в большую груду.

– Чем они там и занимались, – проницательно заметил Колин Уолтерс.

– Угу. Между Гильгенской фабрикой и сбросовой камерой нашей астероидной станции на Хаумеа есть портал. Бойнак накапливает партии отходов на фабрике и отсылает на Хаумеа, а оттуда их выбрасывают в глубокий космос вместе с прочим дерьмом, от которого желает избавиться Земля. Все согласны, что сорок а. е. – достаточно безопасное расстояние. Легко и просто.

– И что там могло отказать? – радостно вопросила Райна.

Каллум игнорировал подначку.

– Покажите.

Колин указкой высветил секцию плана. В центре главного здания располагались пять составленных вместе больших цилиндров: четыре метра в диаметре, пятнадцать в высоту. Ко дну каждого была подведена метровая труба, соединявшая их через серию клапанов с таким же, метровым в поперечнике, порталом.

– Эти цистерны – напорные камеры, – пояснил Колин. – Отходы забирают у клиентов в маленьких запечатанных контейнерах и сбрасывают в цистерны через шлюз на вершине. Когда цистерна наполняется, давление в ней поднимают до пяти атмосфер. – Красная точка указки скользнула ко дну цистерны. – Потом открывается клапан. Сила тяжести вместе с давлением проталкивают отходы в портал, а с Хаумеа их дополнительно подсасывает вакуум. Ф-фух, и все дела.

Каллум кивнул. Он десятки раз видел подобные системы. Нарочито простые, так что процесс получался надежным и безопасным. Ежегодно десятки тысяч тон токсичных отходов благополучно улетали с Хаумеа в пространство – астероид только этим и занимался.

– К сожалению, на сей раз «ф-фух» не получился, – подала голос Докал Торрес. Она зашла из МК-центра. Советницу отличал от команды светло-серый костюм с блузой цвета темного кларета – манерой одеваться она отделяла себя от остальных и подчеркивала, как высоко поднялась. При всей ее упрямой приверженности протоколам и распорядку Каллуму Докал нравилась. У нее хватало ума сообразить, когда надо предоставить ему свободу действий. Здоровые рабочие отношения. Остальных членов его группы она вроде бы даже приглашала на кружечку пива после работы.

– Что там творится? – спросил Моши.

– Пробка в основании цистерны. Давление в ней поднято, и Бойнак опасается за герметичность. Уже выползаем за допустимые пределы.

Каллум постарался изгнать из голоса признаки волнения.

– Мы вмешаемся?

Докал набрала в грудь воздуха:

– Да.

Группа, возликовав, вскинула торжествующе растопыренные рогаткой пальцы.

– Бойнак и их страховая компания уполномочили нас произвести полное вскрытие и продув. Любой ценой.

– А что за пробка? – спросил Каллум.

– Клапан не открылся, – пояснила Докал.

– У-гу. – Каллум коротко кивнул: он нюхом чуял неладное, а ее уклончивый «адвокатский ответ» подтвердил догадку. – Можно прилепить к основанию цистерны герметичный пузырь и продуть через стенку.

– Вам решать, – ответила Докал.

– Хорошо. – Он хлопнул в ладоши. – За дело. Моши, Алана, Колин – со мной. Погрузите на ап-багажки пару пузырей и пачку пятидесятисантиметровых кумулятивных зарядов. Райна, вы в пункт управления фабрики – мне нужно знать точное состояние цилиндра и его герметичность. И все технические характеристики цистерны, особенно материал, из которого она изготовлена.

– Сделаю, босс, – весело ответила Райна.

– Генри, вам станция Хаумеа. Подвяжете нас.

– Да ладно… – заныл Генри.

– На Хаумеа, – ровным тоном повторил Каллум. Подруга Генри находилась на восьмом месяце беременности. Каллум ощущал странную потребность позаботиться о его безопасности, тем более что сам был новобрачным. Убрав Генри подальше от опасных материалов в Гильгене, он сразу почувствовал облегчение.

Генри поднял руки.

– Вы начальник…

– Чтобы за десять минут прошли хабы. И, люди, высокую защиту: мы с радиацией имеем дело.

Все поспешили на выход. Уже в дверях гаража с оборудованием Докал задержалась.

– На два слова, Калл.

От недоброго предчувствия мурашки поползли по коже, но Каллум сказал только: «Конечно», словно это было самое обычное дело, вроде как подписать какую-нибудь бумажку.

– Что у вас с утра с волосами? – спросила она, вместе с ним сбегая по лестнице.

– Да так… ничего.

Докал вздернула бровь, однако настаивать не стала.

Кабинет у нее был на втором этаже ЭД, с редким в этом здании наружным окном. Задернутые белые жалюзи не позволяли выглянуть наружу – а главное, отметил про себя Каллум, заглянуть внутрь. Их ждали двое. Одну он узнал: Пой Ли, директор службы безопасности «Связи», работавшая с Энсли Зангари с первых шагов. По компании ходили слухи, что она, едва Энсли снял первый офис на Манхэттене, снабдила его пиратским файерволом, потому что денег на легальный не хватало. От одного вида этой старухи Каллума обуяло чувство вины. Про Сави она знать не могла. Или могла?

Пой Ли оценила его с одного взгляда.

– Вы как будто обеспокоены, мистер Хепберн?

Обманчиво легкий тон бросал ему вызов.

Стерва!

– Расходы у меня исключительно законные, – в тоне легкой служебной перепалки отозвался он.

Поднялся второй визитер.

– Это майор Дэвид Джонстон, – представила Докал, – из Минобороны. Отдел ядерного оружия.

Майор был тяжеловесен, едва за пятьдесят, но двигался с трудом и всякий раз морщился, сгибая колени. Каллуму представилось, что тот получил ранение в ходе какой-нибудь тайной операции. На голове у него среди седины виднелась тонзура намечающейся лысины, а очки-экраны в проволочной оправе придавали майору классически профессорский вид. Его появление встревожило Каллума куда больше, чем при всем ее старании могла бы встревожить Пой Ли.

– В самом деле?

– Приятно познакомиться, Каллум. Советник Торрес пела вам хвалу.

Каллум бросил иронический взгляд на Докал.

– Приятно слышать.

– У нас деликатная проблема, – начал майор. – У нас – это у британского правительства. И мы просим вас о помощи и сохранении конфиденциальности.

– «Связь» гарантирует и то и другое, – вставила Пой Ли. – Верно, Каллум?

Он развел руками, скрывая отчаяние.

– Конечно. Так в чем проблема?

– Договор о всемирном разоружении шестьдесят восьмого года, – произнес майор Джонстон. – Потрясающий прорыв в мировой политике. Избиратели по всему миру ликуют.

– Слыхал о таком, – осторожно признал Каллум, хотя и не помнил никаких подробностей – не силен был ни в политике, ни в истории.

– С появлением генераторов атомной связи это стало неизбежностью. Все крупные города оказались прикрыты с воздуха. Ни ракеты, ни дроны не могли пробить оборону: стяни побольше воздуха, и он выдержит атомный взрыв. Все государственные арсеналы в одночасье сделались бесполезны – ну, пусть будет в пять лет. И нам остались низкоуровневые риски: смастерившие бомбу на коленке террористы, преступные правительства, политические экстремисты и так далее и тому подобное. Все понимали, что избавиться от этих угроз можно, только удалив накопленные на планете расщепляющиеся материалы оружейного класса.

– После договора‑68 все отказались от боеголовок и запасания материалов, – подхватила Докал. – Именно поэтому Хаумеа с самого начала приносил «Связи» такую прибыль: все демонстративно выбрасывали свою пакость.

Каллум внимательно наблюдал за ней. Ему сильно не нравилось, к чему клонился разговор. И взгляд вивисектора, которым мерила его Пой Ли, не улучшал настроения.

– Так оно и было, – согласился майор Джонстон. – Все минимизировали запасы. Британия оставила себе пять действующих боеголовок – единственно в целях сдерживания – и исключила возможность создания новых. Однако, боюсь, у нас имелись… недочеты в инвентаризации.

– О, дьявол! – простонал Каллум.

– Беда в том, что в двадцатом веке и немалой части двадцать первого правительства страдали легкой паранойей. Об истинном количестве произведенного плутония не сообщалось.

– Охренеть, слезы Христовы! Вы хотите сказать, в отказавшей цистерне плутоний?

– Мы хотели избавиться от него без шума, – объяснил майор Джонстон. – Избежать неприятностей с международной инспекцией…

– Вы им не сообщили? – ахнул Каллум. – Не предупредили Бойнак, что отсылаете через их систему удаления отходов?

– Верхушка нашего правления была в курсе, – сказала Пой Ли.

Каллум, нахмурившись, повернулся к ней.

– Нашего правления?

– У «Связи» есть доля в Бойнаке. Но работников Гильгенской фабрики не информировали. В том не было нужды.

– Мы помогали британским властям избавиться от нелегального плутония!

– Запас плутония – ошибка предыдущего поколения, – выразительно напомнил майор Джонстон. – Мы честно хотели ее исправить.

– Вы это так называете?

– Собственно говоря, да.

– Вы, как старший группы, должны быть в курсе того, с чем столкнетесь в Гильгене, – сказала Докал.

– Большое спасибо, друзья. – Калдум тер пальцами лоб, пытаясь включить голову. – Я не понял: отказ – диверсия террористов?

– Я так не думаю, – ответил майор Джонстон. – Мы благополучно отправили уже несколько партий груза. Наши контейнеры с плутонием числятся медицинскими отходами нескольких лондонских больниц. Сам плутоний разбит на мелкие порции, упакованные в керамику, чтобы исключить окисление, и затем в стандартный контейнер. Я полагаю, нам просто не повезло. Один из сброшенных сверху контейнеров упал неудачно. Керамическая упаковка могла треснуть или даже разбиться.

– Вы не испытали керамику на ударопрочность? – догадался Каллум.

– Мы не хотели шума вокруг этого предприятия, – ответила Пой Ли. – Непроведенный ударный тест – упущение.

Каллум зажмурил глаза, припоминая свои знания по физике.

– Плутоний во влажном воздухе окисляется и сорбирует воду, увеличиваясь в объеме…

– На семьдесят процентов, – закончил за него Джонстон. – Под таким давлением мог разрушиться и наружный контейнер. Он из обычного коммерческого пластика: такие печатают на Гильгенской фабрике и рассылают клиентам.

– И они не предназначены для удержания расширяющегося плутония, – устало заключил Каллум. – Догадываюсь, что отходы стекли на дно цистерны и блокировали клапан. Маловероятно, однако…

– Мы предполагаем худшее.

– Да черт побери!

– Известно, что окислившийся, гидрированный плутоний расслаивается и склонен к спонтанному самовозгоранию.

– Возгоранию?!

– Да. Если трещина в первом контейнере привела к возгоранию, огонь мог пробраться к другим. И пошла цепная реакция проблем.

– Сколько в той цистерне контейнеров с плутонием?

– Двадцать пять. Всего килограмм плутония.

– Чтоб меня! Ну, будем надеяться, я сумею протолкнуть всю эту кашу прежде, чем начнется пожар.

– Калл, – тихо сказала Докал, – техники Гильгена не запрессовывали цистерну.

– Но вы же сказали… А!

– Да, в цистерне произошел пожар, – кивнул майор Джонстон. – Что привело к нарастанию давления. Объем кислорода внутри ограничен, он, вероятно, уже полностью поглощен. Но мы подозреваем, что при горении могли расплавиться многие другие контейнеры, что привело к высвобождению нового плутония и других отходов. Возможно, это и вызвало отказ клапана. Датчиков внутри не осталось: уничтожены огнем. Мы не знаем, в каком состоянии сейчас отходы. Возможно, пластик контейнеров в жидком виде или успел снова затвердеть. В пробитую в дне цистерны дыру отходы вряд ли провалятся.

– И нельзя допускать нового возгорания, Калл, – добавила Докал. – Часть контейнеров содержит радиоактивную воду. При дальнейшем окислении плутония она может взорваться и разрушить цистерну. Отправить ее в космос нужно целиком.

– Пятнадцать метров в длину и вес шестьдесят тонн!

– Зато в ширину всего четыре метра. От нас – все, что понадобится, Калл. Бюджет не ограничен. Можете подвязаться к самому большому нашему порталу, шестиметровому. Я проверила, у нас есть свободная пара.

– Хорошо, я готов рискнуть, – сдержанно произнес Каллум. – Но мои люди должны знать.

– Только не Райна Яцек, – тотчас отозвалась Пой Ли. – Не с ее прошлым.

Он был уже почти готов заспорить с ней. Почти. Но преступная частица его мозга помнила о проверке службой безопасности. Проблема исчезнет сама собой, если в этом деле он заслужит доверие Пой Ли.

– Пусть так. Райна останется в фабричном центре управления. Я имел в виду Алану, Колина и Моши: они вместе со мной будут физически соприкасаться с цистерной.

– Им можно сказать, – уступила Пой Ли.

– Тогда идемте.

В пятом гараже группа Каллума уже готовилась к отправке. Моши, Колин и Алана надели оранжево-зеленые костюмы высокой защиты и проводили проверку жизнеобеспечения. Райна сидела на скамье, закрыв лицо гибким ленточным экраном, и шепталась со своим м-нетом. Руки ее зависли в воздухе, ловко манипулируя виртуальными иконками. Генри с двумя сотрудниками службы поддержки натянул терморегулирующий костюм, похожий на связанное из тонких трубочек трико. Помощники вели его к скафандру – госнексовскому Марк‑6: торс с пристегнутым на петлях ранцем был уже открыт. Ему осталось заползти в узкий прямоугольный проем ногами вперед, потом согнуться вдвое, пропихнуть руки в рукава, а голову в кольцо воротника. Каллум, натягивая костюм высокой защиты и на себя, сочувственно поморщился.

– Готовим полную ликвидацию, – сказал он своим. – Надо перебросить на Хаумеа цистерну целиком.

– Что? Зачем?

– Шутите, шеф?

– Полная дурь!

– Не дурь, – ровным голосом остановил их Каллум. – Что-то в ней протекло из контейнеров и забило клапан. Что и сколько, нам неизвестно. Я не пойду на риск частичного изъятия: может возникнуть проблема похуже нынешней. Так что отправляем все. Быстро и чисто. Док уже согласовала вопрос с корпорацией.

Райна, сдвинув ленту с лица, смотрела на него скептически. Остальные переглядывались между собой.

– Диаметр четыре метра, шеф, – запротестовал Колин.

Губы Каллума дернулись в усмешке.

– Так мы подвяжемся к шестиметровому. Парный к нему ждет нас на Хаумеа.

– Что ты нам головы морочишь! – воскликнул Генри. – К шестиметровым никого не допускают.

– Нас допустят.

– Ну, тогда ладно, – Алана одобрительно оттопырила губу. – Это другой разговор.

– Так вот. Генри, работаем с двумя порталами. Один для сброса давления в цистерне: пробьем дырку в боку и сдуем ее в вакуум. Так нам не грозит нарушение герметичности из-за роста внутреннего давления, и повторного возгорания без кислорода можно не опасаться – мы выигрываем время. Второй портал подвязываем для полной ликвидации. Придется много резать. Моши, всем электронные лучи. Колин, не меньше двух ящиков кумулятивных зарядов. Райна, ты время рассчитала? Нам понадобится очень точное согласование.

– Обижаешь!

Однако она улыбалась. Ей, как и остальным, виделся впереди большой приз. Такая операция отлично выглядит в гражданском досье, а уж как можно будет похвастаться перед другими командами! И размер премий всегда увязывается с масштабом предотвращенной катастрофы.

Через европейскую сеть хабов «Связи» они попали в Стокгольм, оттуда через частный портал – в бойнакские офисы, а уж дальше оставался один шаг до Гильгена. Там Райна прямиком отправилась в пункт управления. Техник в костюме высокой защиты провел Каллума с его командой в корпус для удаления отходов.

Типовое промышленное здание: металлический каркас, панели из композитных материалов. Внутри трехмерное кружево из труб и погрузочных рельсов переплеталось с лесами и лесенками.

Каллум одним взглядом охватил внушительную массу металла: грубое здание выглядело еще хуже из-за вспышек красных аварийных огней. Сирена давным-давно отключилась. Аполлон подбросил ему схематическую накладку с указанием компонентов.

– Багажки оставьте, – приказал Каллум. – Им здесь быстро не пробраться. Дальше понесем ящики на себе.

Все молча повиновались, разобрали с тележек ящики с оборудованием. Каллуму показалось, что они еще не опомнились. Про плутоний он объяснил по дороге, отрезав Райну от общей сети связи.

На верхние площадки цистерн вели два лестничных пролета. Он вспотел, пока лез туда. Ящики были тяжелы, а на спине еще болтался электронный резак.

Погрузочные рельсы тянулись вдоль мостков – тихие и неподвижные с тех пор, как скачок давления включил тревогу. Каллум оглядел замершие на месте голубые пластиковые контейнеры, растянувшиеся отсюда до грузового отсека. На каждом выделялся значок «Осторожно, радиация!». В другое время он бы забеспокоился, сейчас было все равно. «Если мы напортачим, что с ними, что без них…»

Докал показала ему предоставленный Джонстоном закрытый файл. Там оценивался потенциальный ущерб при прорыве цистерны. Сколько частиц плутония рассеется, направления ветров, дисперсия в почве… План экстренной эвакуации в радиусе двухсот километров, влияние заражения на местную фауну и растительность. Полная стоимость очистки: кошмарная как в финансовом, так и в экологическом выражении.

– Мини-Чернобыль, – угрюмо заметила Докал.

Аполлон уже открыл ему тот файл. Уровень допуска, который Каллум всеми силами скрывал от своих, позволял.

Они выбрались на цистерны. У каждой на верхней крышке имелись два шлюза величиной с нефтяной бочонок и с механизмом загрузки контейнеров.

– Алана, удали с нашей цистерны изоляцию, очисти место для пузыря. Моши, мне нужны показатели температуры, а потом готовь точечный заряд. Колин, пузырь, будь добр. И, ребята…

Все, расслышав в голосе несвойственную ему серьезность, обернулись к Каллуму.

– Спокойно и аккуратно, договорились? Напортачить нельзя.

– Верно замечено, шеф.

Пока остальные разбирались, он дал себе минуту на изучение цистерны и стального каркаса, удерживавшего ее на месте: прикидывал, где надо будет резать опоры. Схемы, выброшенные м-нетом на лицевой щиток, указывали на точки загрузки. Двадцать, чтоб их!

Алана силовой лопаткой отдирала изоляционную пену, расчищая на цистерне круг метром в диаметре.

– Тридцать восемь Цельсия, – доложил Моши. – Вполне в пределах допустимого.

– Хорошо, – отозвался Каллум. – Постараемся, чтобы так и осталось. Устанавливай заряд.

Колин поместил точечный заряд в середину расчищенной площадки. Черный пластмассовый кружок напоминал толстую монету трех сантиметров в поперечнике.

Каллум вскрыл первый из своих ящиков. В нем скрывался портал: тридцатисантиметровый диск. Одна его сторона представляла собой дыру, открывавшуюся в металлический отсек на станции Хаумеа, а другую образовывал двадцатисантиметровый слой молекулярных цепей, стабилизировавший запутанность. Заглянув сквозь портал, Каллум увидел напротив большой шлюзовой люк в окружении янтарных предупреждающих огоньков. Его всегда тянуло просунуть в дыру руку и пошевелить пальцами.

– Генри, как дела?

– Я в камере выброса. Портал наведен и закреплен. Готов открыть наружную дверь.

Обтянутая перчаткой скафандра рука Генри показалась в отверстии портала и подняла вверх большой палец.

– Жди.

Колин держал в руках пузырь – полусферу из сверхпрочной металлокерамики с плавящимся прижимным кольцом. Каллум втиснул диск портала в крепления на центральной оси пузыря и вместе с Колином опустил пузырь на подготовленную Аланой площадку.

– Герметизируй, – сказал Каллум. – Генри, открой, пожалуйста, люк сбросовой камеры.

– Понял, шеф. Открываю.

Каллум, проследив за показателями, которые подкидывал ему на щиток Аполлон, убедился, что давление внутри пузыря вышло на ноль.

– Фитц, состояние, пожалуйста.

– Все системы Хаумеа стабильны, – доложила оперативный директор. – Силовое питание портала обеспечено и подстраховано. Можно начинать, Калл.

– Райна, что нового?

– Кольцо пузыря приплавлено к цистерне. Держит надежно, Калл. Можно начинать.

– Спасибо. Моши, подрывай точечный.

Внутри пузыря глухо хрустнуло. Каллум расслышал протяжный свист. Аполлон показал ему резкий рост давления в пузыре.

– Продувается, шеф, – сообщил Генри. – Хорош фонтан. В основном газовый, немного частиц.

На опустошение цистерны ушло три минуты. Все – Каллум, Моши, Алана, Колин – следили за пузырем, но, хоть оболочка его и подрагивала, ничего не случилось: свист через пару минут затих.

– Годится. Готовим к сбросу, – решил Каллум. – Генри, планирую начать подвязку примерно через час.

– Жду на своем конце, шеф.

Моши предстояло обрезать горизонтальные балки, крепившие цистерну к каркасу. Он карабкался по металлической сетке, фиксируя на каждой балке по двойному заряду. Алана с Колином электронным лучом срезали отводную трубу на дне под забитым клапаном, затем перешли к рассечению на куски ее двухметровой секции. Когда они закончили, под клапаном очистилосьсвободное пространство.

Пока группа занималась цистерной, Каллум начал расчистку рабочей площади на уровне подготовленного Аланой и Колином участка. Он врезался в балки каркаса, освобождая полость для доставки порталов. Работа была тяжела: спихивать длинные отрезки металла в яму, где они, кувыркаясь, отскакивали от толстых труб соседних цистерн и с лязгом рушились на самое дно. Несколько кусков ударились о борта портальной камеры в пяти метрах под ним.

Они принесли с собой три опорных рельса для поддержки шестиметрового портала: эти раздвижные композитные трубы Каллум с Аланой установили под разрезанной трубой цистерны. Присосками на концах прикрепили рельсы к оставшимся на месте стальным опорам.

На все ушло около семидесяти минут. К концу работы Каллум основательно взмок, зато Райана подтвердила, что рельсы точно связались с молекулами каркасных опор. Стоя на шатких мостках, Каллум вскрыл второй ящик с тридцатисантиметровым порталом и поместил его на сетке основанием вниз.

– Генри, мы готовы. Начинай подвязку.

Как только закончилось удаление газа из цистерны, Генри запустил шлюзование камеры выброса и вернулся в отсек, где проходила последняя подготовка группы ЭД. Широкие переходы станции на Хаумеа представляли собой обычные металлические трубы в метровой пенистой оболочке, не пропускавшей холод пустынной трансурановой орбиты астероида. Станция не могла позволить себе расходов на собственный производственный модуль: все ее секции и компоненты доставлялись прямиком с Земли. Они расположились на промерзшей каменной поверхности Хаумеа: ряды геодезических сфер с радиальными спицами, ведущими к разноразмерным цилиндрическим камерам сброса. Таких насчитывалось уже больше восьмидесяти, и у основной части наружные двери постоянно оставались открытыми, выпуская из порталов фонтаны пара – токсичных химикатов или радиоактивных газов, выпихнутых Землей подальше в космос. Другие временами выбрасывали партии контейнеров, которые устремлялись в пространство залпом дроби из гигантского дробовика. Сфер и камер сброса становилось все больше: Земля методически избавлялась от скопившейся в прошлом дряни.

Техники уже собирали связку, когда в подготовительный купол ЭД прибыл Генри. Внутри купол был таким же трехслойным, как космические станции в свободном пространстве: при микроскопической гравитации Хаумеа такое устройство лучше позволяло перемещать крупные механизмы. Центральную палубу отвели для сборки подвязчиков. Генри улыбнулся в своем шлеме, увидев заготовленный заранее шестиметровый: ему всегда нравились большие машины.

У этой ядром служили два шестиметровых портала, в данный момент так плотно прижатые друг к другу, что образовали единый диск из молекулярных цепей в полтора метра толщиной. Девять роботов-манипуляторов осторожно собрали вокруг них изящную эллиптическую раму из блестящих алюминиевых овалов: в раме скрывалось множество механизмов и приводов, перевитых кабелями и волокнами датчиков.

Генри прищелкнул подошвы скафандра к сетке пола и застыл на месте, пока техники, как рыбы возле яркого рифа, скользили вокруг растущей подвязки. Наблюдая за их работой, он слушал голоса оставшейся в Гильгене группы.

Закончив первую ступень подвязчика, к ее переднему концу прикрепили такой же, только меньшего размера, и наконец еще меньшую версию закрепили на кончике второго. Вместе они напоминали нелепую русскую матрешку, застывшую в процессе сборки.

– Генри, мы тебе все подготовили, – сказал старший техник.

Генри взялся за второй из захваченных из Брикстона чемоданчиков. Толчком отлепившись от пола, он легко поплыл по воздуху к подвязчику. Остановился, ухватившись за скобу на потолке и развернул себя вертикально относительно палубы. Работая в невесомости, приходилось постоянно ворочать всю массу тела на одной руке, и мышцы это развивало лучше всякого тренажера. У всех космических работников мускулатура была как у профессиональных пловцов. А поскольку двери порталов обеспечивали возвращение домой на Землю в конце каждой смены, от потери кальция и истощения мускулов никто не страдал – не то что первые космонавты в долговременных полетах.

Открыв чемоданчик, Генри вытащил круглый тридцатисантиметровый портал и закрепил его на передней части подвязчика.

– Соединение установлено, – доложил он.

– Приняла, – ответила Фитц. – Запускаю процедуру проверки подвязчика. А ты готовь к выбросу шлюз камеры.

Магнитный захват монорельса в нижней части подвязчика заработал и развернул его вдоль одного из протянутых по палубе рельсов. Генри пропустил механизм мимо себя, прицепился к гнутому алюминиевому ребру сзади и потащился на буксире. Рельс вел по проходу к самой большой на Хаумеа сбросовой камере.

Как только он очутился в недрах цилиндрической стальной пещеры, внутренняя дверь задвинулась и, издав серию металлических щелчков, герметизировалась. Подвязчик выпустил десять ног, состыковав их с погрузочными шпильками на полу.

– На позиции, – сказал Генри. И поднял глаза, проверяя выходной люк над подвязчиком. Мощные гидравлические приводы были окружены кольцом предостерегающих желтых огоньков.

– Каллум почти готов, – передала ему Фитц. – Жди.

Генри подплыл к шлюзу рядом с большой выходной дверью, впустившей его в камеру, и заранее открыл в него вход. Как только все будет готово, ему придется спешно покинуть камеру выброса. М-нет вывел на щиток шлема несколько колонок цифр – состояние подвязчика.

Генри пару минут прислушивался к переговорам друзей в Гильгене, пока не услышал Каллума:

– Мы готовы, Генри. Начинай подвязку.

Генри передал указания своему м-нету. Заработала самая малая из трех ступеней подвязчика. По ее центру располагался парный портал, похожий на темно-серую облицовочную плитку: двадцать пять сантиметров в ширину, полтора метра в длину.

– Инициирую пространственную запутанность юнита Альфа, – доложила Фитц, и одновременно дисплей сообщил Генри, что система заработала. – Так… разрыв нулевой. Мощности на обеих сторонах стабильны. Разделяю.

Силовой привод в механизме подвязчика разделил плитку на два одинаковых прямоугольника, превращенные квантовой запутанностью в связанные между собой двери. На каком бы расстоянии друг от друга они ни находились, запутанность создавала переход, вовсе не имеющий протяженности: портал.

Генри радостно ухмыльнулся, следя, как манипуляторы подвязчика разводят парный портал по сторонам. Стальные мышцы приводов действовали плавно: один из пары – короткой стороной вперед – скользнул в заготовленный тридцатисантиметровый портал, немедленно возникнув внутри Гильгенской фабрики.

– Получил, – подтвердил Каллум.

Механизм подвязчика перед глазами Генри развернул оставшуюся плитку портала на девяносто градусов, приготовив длинную сторону к принятию короткой стороны следующей ступени.

– Инициирую пространственную запутанность юнита Бета, – сказала Фитц.

Вторым юнитом был такой же прямоугольный портал, но больших размеров, полтора на шесть с половиной метров. Манипуляторы раздвинули сегменты-двойники и немедленно ввели короткий конец верхнего в подготовленный портал юнита Альфа – он прошел впритирку, с запасом меньше сантиметра. Оставшийся внутри подвязчика портал Бета немедленно развернулся, подставив более широкую сторону юниту Гамма – шестиметровому порталу.

– Ну вот, – пробормотал Генри. – Готов вам юнит Гамма, шеф.

Каллум поймал подвязанную с Хаумеа плиту юнита Альфа и разместил ее на полу в заранее отмеченной секции. Вскоре из нее выдвинулся юнит Бета, выпустил опорные ноги, приподнял юнит и развернул открытую сторону на девяносто градусов – в горизонтальное положение. Каллум проверил, в точности ли она параллельна рельсам, протянутым под цистерну. Аполлон откорректировал высоту. Алана закрепила ноги на сетке мостков.

– Давай, – обратился Каллум к Генри.

Показался шестиметровый портал, скользнул на рельсы. Заглянув в его отверстие, Каллум увидел точно напротив наружный люк камеры выброса. Колонка данных показывала состояние рельсов и точки привязки. Все в пределах допуска.

– С моей стороны порядок. Уходим.

Он вместе с Моши, Аланой и Колином вылез по металлическим трапам на вершину конструкции.

Моши приготовил для всех сбрую страховки, прицепил ее к самым толстым балкам. Пристегиваясь, Каллум не сводил глаз с верхней части цистерны.

– Все закрепились?

– Готовы, шеф.

– Райна, прошу следить за датчиками состояния здания.

– Слежу, шеф.

– Генри, открывай люк сброса, – приказал Каллум. – Моши, готовность.

Все началось слабым шипящим звуком. Поднялся ветерок, затрепал толстую ткань костюмов высокой защиты. Шипение усиливалось, и вместе с тем все чаще билось сердце. Периферийное зрение выхватило движение на мостках, крест-накрест пересекавших каркас. Забытые одноразовые стаканчики, бумажки, обрывки проводов, пластиковая крошка – все катилось в одну сторону.

– Люк – пятьдесят процентов, – доложил Генри.

Шипение тем временем перешло в рев бури. Каллум не ожидал такой мощи. Инстинкт заставил проверить застежки сбруи. Колин с Аланой уже упали на колени, схватились за рельсы мостков.

– Семьдесят пять процентов, – сообщил Генри.

Каллум слышал, как негодующе вопит все здание. Наверху скрипел металл. Подняв голову, он увидел, как бешено раскачиваются лампы. Над ними вспучивались потолочные панели, отделялись от основы.

– Сто процентов.

Рык вырывающегося в межпланетное пространство воздуха превратился в вой урагана. Между балками каркаса с немыслимой скоростью проносился пар. Две потолочные панели не удержались, грохнулись на цистерну и задрожали, скользнув вниз вдоль ее боков.

– Взрывай! – выкрикнул Каллум.

Разом рванули заряды на опорах цистерны. За ревом шквала Каллум не услышал взрывов. Снежные хлопья, летевшие из расширявшихся трещин в крыше, превратились в бьющий пулями град. Крышка цистерны исчезла, провалилась вниз так стремительно, что он почти не уловил движения. В воздухе проносились новые смертоносные панели, засасываемые образовавшимся на месте цистерны вихрем.

– Ушла! – выкрикнула по связи Райна.

– Закрывай, Генри! – рявкнул Каллум.

Ураган не унимался целую вечность – пока выбросовый люк камеры боролся с немыслимым напором. Вдвое дольше, чем открывался, – Каллум был в этом уверен.

Наступившая тишина ударила его как тяжелая ладонь. Каллум со всхлипом перевел дыхание и встал, все еще напрягаясь в пугающей неподвижности воздуха.

– Все целы?

Его сотрудники отозвались вздрагивающими от облегчения голосами. Каллум медленно отстегивал страховку. В широкие трещины разбитой крыши валил снег. Изнутри здание словно пережило бомбежку. Каллум взглянул на датчик радиации: не больше фонового уровня.

– Черти полосатые, справились, – выговорил он. И рассмеялся, услышав изумление в собственном голосе.

Каллума разбудил гудок будильника. Кто-то настроил громкость в духе рок-концерта на стадионе и добавил к ней вибрацию землетрясения. Слабо простонав, Каллум открыл глаза – жуть и мука. Рука потянулась к будильнику. Где-то в глубине страдающего мозга он проклял фокус с «не дотянуться».

И только тогда понял, что не в спальне и подавно не в постели. Он раскинулся на кушеточке в гостиной, вывернув шею, придавив боком одну руку. А будильник все гудел вдалеке. Сквозь пелену перед глазами он разглядел открытую дверь в спальню, из-за которой, дразнясь, подмигивали красные цифры.

– Дом… – прохрипел он.

– Доброе утро, Каллум.

– Выключи будильник.

– Невозможно. Ваш будильник не имеет интерфейса, он слишком стар. Полагаю, произведен в тысяча девятьсот девяностых.

– Гадство!

Каллум худо-бедно поднялся на ноги, застонал от накатившей из самой середины головы волны боли. Гостиная покачивалась вокруг него, вызывая дурноту. Кое-как управившись с ногами, он проковылял в спальню. Не озаботившись кнопками дремлющего режима или отключения, просто выдернул поганца из главной сети.

Облегчения хватило секунд на пять.

– Ах, дерьмо, – ахнул он и бегом бросился в уборную.

Неизвестно, что он съел накануне, но большая часть съеденного оказалась в унитазе. Нажав смыв, Каллум обмяк на полу, прислонившись спиной к раковине, и стал отдуваться, но тут его тело вдруг обратилось в лед, а засевший в мозгу убийца принялся дробить заледеневший череп кувалдой.

Вчера, выбросив цистерну, они еще час провели на Гильгенской фабрике по удалению отходов. Сперва вместе с персоналом проверяли, не треснул ли, не протек ли в этом хаосе какой-нибудь из подготовленных к отправке контейнеров, потом заново подвязывали двери портала к станции на Хаумеа. Дроны репортеров засняли проваливающуюся крышу и с визгом врывающийся в трещины, засасываемый в аварийный канал снежный воздух. Все решили, что полопались цистерны. Корпорационной службе внешней связи потребовалось немало времени, чтобы унять страхи и убедить всех: ЭД совершила очередное будничное чудо, предотвратив утечку радиации и загрязнение среды. Под властным руководством Докал служба связи с общественностью преуменьшала потенциальный ущерб и настаивала, что округе грозили лишь слаборадиоактивные отходы медицинской промышленности.

Новостные каналы, игнорируя ее скромность, принялись крутить старые видео Чернобыля. Каллум с группой к тому времени вернулись в Брикстон и валяли дурака в своем офисе, встречая каждый панический репортаж улюлюканьем и криками «ура». «Знали бы вы…» – самодовольно повторял про себя Каллум. А когда все закончилось, они пошли отметить это дело небольшой выпивкой.

Душ не слишком помог. Но после него Каллум сразу проглотил четыре таблетки ибупрофена, запив их половиной упаковки свежего апельсинового сока, найденного в холодильнике. В полностью загруженном холодильнике. Слава богу хоть за это! Он бросил на сковородку ломтики грудинки. И хлеба сегодня имелось сколько угодно, значит, два сэндвича с ветчиной. И к ним две чашки крепчайшего кофе.

Нашел чистую одежду. Упихал всю кучу грязной в мешки домашней службы: там разберут и сдерут деньги за разборку – и выставил мешки за дверь, чтобы забрали.

Затем, подсев к кухонной стойке, он принял еще пару парацетамолин: бывшая, парамедик по профессии, говорила, что их можно сочетать с ибупрофеном. Он все еще не чувствовал себя в силах дойти до хаба на Янг-стрит. И был не в настроении пересматривать ночные новости. Случись что плохое, служба ЭД его бы известила.

Каллум надел очки-экраны.

– Эй, Аполлон, были вызовы или почта от Сави?

– Нет.

– Сделай милость, приятель, прозвони ее м-нет.

– Не отвечает.

Гадство!

Такого Каллум понять не мог. За шесть, на хрен, дней ни минуты без пригляда тупоумных юных радикалов? Может, все это заговор? Она вышла за него ради денег и весь персонал «Клуба Дианы» в курсе? Они, что ни месяц, ловят парочку обуянных романтикой туристов и посмеиваются, прикарманивая… а что тут прикарманивать? У него только и было, что большие надежды на будущее. Их в банк не положишь.

Каллум устало покачал головой.

– Пора бы тебе повзрослеть, балбес, – сердито проворчал он.

Мозг, ясное дело, пытался вытеснить очевидное. Что-то стряслось. Что-то плохое.

– Аполлон?

– Да, Калл?

– Установи новостные фильтры. Ищи студенток, подходящих под описание Сави, но с другим именем, об исчезновении которых из кампусов сообщали за последние шесть дней.

– Из каких кампусов, Калл?

Он пожал плечами.

– Всех.

– По всей планете?

Да, я параноик. Но достаточно ли я параноик?

– Да, – вздохнул он. – На всей Земле.

– Это потребует времени. Позволь закупить добавочное время на обработку данных?

– Закупай.

Добравшись до офиса, Каллум и рад был бы посмеяться над состоянием Аланы и Колина – да только сам он в это утро явно не достиг моральных высот. К тому же подозревал, что выглядит еще хуже. Очки у них были не такими темными, как у него. Райна выглядела живой и милой – как всегда. А Каллум поручился бы, что помнит, как она пила водку с ним наравне. Смутно вспоминался еще и пылающий голубым пламенем стакан для коктейлей.

Райна устало и сочувственно улыбнулась.

– Как дела, шеф?

– Жив пока. Почему у тебя нет похмелья?

– Моложе, умнее, знаю, где достать хорошие лекарства.

– Вот гадство! – буркнул он.

Моши в кухонном уголке замешивал таблетки в большую кружку чая. Он не побрился и, по твердому убеждению Каллума, не сменил вчерашнюю рубашку.

– Утро, – промычал Моши и обмяк на кушетке, закрыв глаза.

Для Генри утро было как утро, и с миром все в порядке. Ну да. Генри вчера играл роль ответственного взрослого и еще до полуночи ушел домой к беременной жене.

Сквозь стеклянную стену Каллум заглянул в центр МК. Фитц, улыбнувшись ему, насмешливо подняла два пальца – привет, все прекрасно. Каллум в ответ показал один.

– Ну, так… – Каллум пытался сосредоточиться на новостях, крутившихся по стенным экранам. Один из двух центральных еще показывал Гильген: там всю ночь шел сильный снег, прикрывший самые бьющие в глаза разрушения. – Что у нас?

– Зачем об этом думать? – не открывая глаз, удивился Моши.

– Ничего интересного, – ответила Райна. – И уж точно сегодня никаких страшилок с плутонием.

Каллум сердито зыркнул на нее. Он понимал, что рано или поздно Райна узнает. Но распорядиться своим знанием должна была умнее, тем более в стенах офиса. Прослушивает ли нас служба безопасности?

Вошла Докал, обвела неодобрительным взглядом человеческие останки.

– Господи боже, ребята! Это называется – профессионалы? Вы что, выходных не могли дождаться?

– К тому времени мы бы успели второй раз спасти мир, – заметил Моши.

– Нет, в таком состоянии ничего вы не спасете. Это, по-вашему, «боевая готовность»?

– А как насчет: «Вчера вы все хорошо поработали, „Связь“ в восторге, и я могу известить вас об огромных благодарственных премиях»? – подала голос Райна.

– Сейчас дежурят две другие группы, – напомнил Каллум. – Если нас вызовут после них, будем готовы.

Докал поискала слова для едкого ответа. Но смилостивилась.

– Вообще, в очередных платежных ведомостях вы найдете благодарность корпорации.

Собравшиеся вяло возликовали. Один Генри выглядел искренне признательным. Да, он ведь недавно рассказывал Каллуму о жутких ценах на приданое для младенца.

– Калл, на пару слов.

– Да, мэм.

Он вслед за Докал вышел из офиса.

Та придирчиво осмотрела его.

– Черт, ну и видок.

– Ладно тебе, умеренное похмелье, и все тут. Я дееспособен.

– Да, но ты уже не так молод, как раньше.

– Черти полосатые, хоть ты не начинай.

– Ну, хоть волосы сегодня в порядке. – Оглядев напоследок его одежду, она огорченно вздохнула. – Идем, кое-кто хочет тебя видеть.

– Кто? – спросил Каллум.

– Увидишь. Но позволь сказать, скачок в премиальных выразит искреннюю благодарность компании за твои вчерашние действия. За ними из МК следили весьма высокопоставленные особы.

– Ты меня не предупредила.

– А это бы помогло тебе в работе?

– Нет, – признал он.

Через четыре портала внутренней сети хабов Калл очутился в большом промышленном квартале. Он узнал лондонский полуостров Гринвича раньше, чем Аполлон подбросил ему на стекла очков данные «Хабнава». Купол старой арены снесли два года назад, устроив из сноса колоссальное телешоу. Теперь над землей на десяток метров возвышались остатки круговых металлических стен с подмерзшей грязью на дне. Вокруг грохотали большие строительные машины, иные с ручным управлением, с сидящими в высоких кабинах водителями, рулившими своей техникой посредством маленьких джойстиков. В холодном утреннем свете все это представлялось срезом постапокалиптического мира, попавшего под власть стимпанковских динозавров.

– Вон он, – сказала Докал и зашагала по грязи.

Двинувшись следом, Каллум отметил, что впервые видит ее без каблуков. Докал провела его к группе людей, одетых в костюмы, – в этой грязи они выглядели еще неуместнее Каллума. Тот не сразу разглядел, кто стоит в центре группы.

– Могла бы предупредить, – проворчал он.

– Как? Ты, ежедневно перед обедом спасающий мир, испугался?

– Иди ты…

– Помни, фотографу слишком широко не улыбайся – выглядит неискренне. Но улыбайся непременно. Да, и держись почтительно.

– Я всегда…

Преторианская гвардия адвокатов, экономистов, архитекторов и пиарщиков расступилась. Энсли Балдуино Зангари с любопытством огляделся. Дернул уголком рта в сухой улыбке.

– Каллум! – гаркнул он, протягивая руку.

«Совсем такой, как показывали в новостях».

– Рад познакомиться, сынок. – Энсли энергично встряхнул ему руку. – Люди, это Каллум. Он вчера спас нашу коллективную задницу.

Свита наконец выдавила одобрительные улыбки.

– Дайте-ка мы с ним сфотографируемся для истории.

Свита рассыпалась стадом коров при виде стрекала. Один, в костюме подешевле других, встал прямо напротив, наводя очки. Докал сбоку одними губами свирепо шепнула:

– Улыбайся!

Каллум, натянув кривоватую улыбку, ответил:

– Знакомство с вами для меня честь, сэр.

– Молодец! – Энсли улыбнулся еще шире и, не выпуская руки Каллума, другой, свободной, хлопнул его по плечу.

Каллуму стало смешно. Энсли исполнился шестьдесят один год: густые волосы как мех серебристой лисы, крупная фигура, не слишком заметная под костюмом – превосходный покрой старательно не выпячивал внушительность размеров. Каллум не знал, жир или мускулы скрывает костюм – могло быть и то и другое. И вот он, как выражаются медиатролли, в «борцовской хватке» – если не хуже того – своего босса, богатейшего человека в истории.

– Оставьте нас на минутку, – сказал Энсли, и свита растаяла быстрее кубика льда в лаве. – Хорошо поработал вчера, Каллум. Ценю.

Рука и плечо обрели свободу.

– Это моя работа, сэр.

– Фигня! – Энсли больше не разыгрывал жовиального патриарха. – Ты не из тех, кто лижет зад, а, сынок?

Каллум позволил себе оглянуться на ближайшую группку свиты, в которой стояла и Докал. Сбившись потеснее, они старательно не смотрели в его сторону.

– Нет. Я ради такой фигни живу. Я, черт подери, спас Швецию от ядерной катастрофы – ну, не я один, с командой. Вы не представляете, что это такое. Но я так живу и лучше жизни не представляю.

Энсли усмехнулся.

– А ты, сынок, не представляешь, как я тебе завидую. Эти хрены только поддакивать умеют… – Он обвел рукой остатки арены. – Вот как живу я. Не волнуйся: не собираюсь навязываться тебе в компанию. Во-первых, страховая не разрешит, да и совет директоров взовьется.

– Каждому свое.

– Да, но серьезно: спасибо за вчерашнее. Хреновы бриты, подумать только! Накопили плутония с вековой просрочкой срока годности.

– Они пытались от него избавиться.

– Ха! Этот хрен Джонстон… если здороваешься с ним за руку, не забудь потом пересчитать, все ли пальцы на месте. Нации растворяются – стараниями нашей «Связи». Теперь все друг с другом соседи. Мы больше не спешим убивать друг друга. Вместо того мы рвемся к звездам. Ты как насчет звезд? Собираешься эмигрировать, когда космические корабли доберутся до протоземных планет?

– Знать бы… Зависит от того, сколько займет их терраформирование.

– Это да. Я, знаешь ли, только вчера вернулся из Австралии. Ледопад впечатлил даже меня.

Каллуму оставалось только надеяться, что он не выглядит слишком тупым невеждой. Кажется, он что-то видел про Ледопад в новостях, которые вчера крутили в пабе – после того как ветреные СМИ наконец отвлеклись от Гильгена.

Аполлон подбросил ему подробностей: пресс-конференцию «Связи». Речь шла об одном из любимых проектов Энсли: ирригации центрально-австралийской пустыни.

– Я слышал, началось хорошо, – неуверенно заметил Каллум.

– Еще как, если не считать протестов жопоголовых, вечно желающих остановить прогресс.

– Верно.

– Тут что красиво: мы можем раскрутить Ледопад как гуманитарный проект, а на самом деле это один к одному планетарная инженерия. Потому-то я его и поддерживаю, честно говоря. Наживаем опыт. Когда придет время, будем готовы принимать по-настоящему большие решения. А такое время придет.

– Пожалуй, это обнадеживает: что кто-то планирует на реально долгий строк.

– Потому-то из меня не вышло политика: мне хочется добиться в жизни чего-то настоящего.

Каллум, подбоченившись, обвел взглядом тяжелые машины, глубоко вбивавшие в грунт сваи.

– Вот что я назвал бы достижением.

– Ерунда, сынок. Всего лишь строительство. Египтяне и инки возводили фигню не меньших размеров три тысячи лет назад. Да, выйдет впечатляюще: «главный хаб и штаб-квартира „Связи“ в Европе», но далеко на этом не уедешь. Мы уже на три года отстаем от графика, а еще толком и не начали. Проклятые здешние бюрократы… черт, я думал, такая дрянь только в Штатах. Бывал в Нью-Йорке, сынок? Высотка, которую я намерен воткнуть рядом с Центральным парком, это будет заявление о себе во весь голос. Как и здесь. Но по большому счету – просто груда стекла и бетона.

– Вы Экстренную Детоксикацию тоже собираетесь сюда перевести?

– Хрен его знает. Мелкую фигню я оставляю поганцам на десять этажей ниже. Пусть они головы ломают. По моей части – концепции и работа с людьми.

– Вот теперь я начинаю вам завидовать, – рассмеялся Каллум.

– Да, я далеко шагнул от Нью-Джерси. Правда, не то чтобы я был когда-нибудь швалью из Нью-Джерси… Ты не знал?

– Ваш отец был управляющим хедж-фонда.

– А я у него на хвосте выбрался на Уолл-стрит и сделал несколько правильных инвестиций, так?

– Нет, вы в Гарварде защищались по машинному интеллекту. И ликвидировали свое наследство, чтобы основать «Связь».

Энсли удовлетворенно кивнул – как будто Каллум сдал экзамен.

– Не просто дипломированный жокей, устраивающий родео за мой счет.

– Простите, сэр?

– Ты умен, сынок, и я не только про образование. Многие ли в твоей команде что-то знают о своем большом боссе без подсказки м-нета?

– Кое-кто.

– Ну, ты знаешь, и это в твою пользу. Мы, Каллум, начинаем экспансию – мы, человечество. А «Связь» предоставит для нее средства. Заселение астероидов – только начало. Что ты испытал, когда «Орион» достиг системы Центавра?

– Счастье и разочарование: я надеялся на приличную экзопланету на его орбите.

– И я тоже, сынок. Загреус^[19] – подходящее название для паршивой, неудачливой экзопланетки. Но нас ничего не остановит – нет уж, на сей раз нет. Мы жестко закрепились в этой чертовски бесполезной системе и строим новую волну звездолетов. Таково теперь наше общество. У нас снова хватает мужества смотреть вдаль и мечтать, как когда-то Джей Эф Кей^[20]. Черт, я теперь горжусь тем, что я человек. Один из этих современных звездолетов отыщет что-нибудь достойное терраформирования, а если не из этих, так из следующей волны, или из двадцатой – не важно. Мы выстроим там, вовне, новые миры, сынок, и «Связь» доставит тебя к звездам: тебя и миллиарды других отчаянных голов, готовых начать сначала на новой планете. Через двадцать лет ты встанешь на этом самом месте и увидишь перед собой межзвездный хаб, ступив в который окажешься на одной из дюжины прирученных нами планет. «Связь» будет расти и расти. Однажды она распространится на всю галактику, черт бы ее побрал.

– Она уже достаточно велика, сэр.

– Конечно. Но наша Солнечная система – только начало. А если компания будет расти так, как, я знаю, она может, мне понадобятся по-настоящему толковые паршивцы, чтобы лепить ее для меня. Ты на такое готов?

Может быть, это похмелье притупило его чувства, но Каллум гордился собой оттого, что не потерял головы. Он умудрился хладнокровно ответить:

– Вы предлагаете мне работу, мистер Зангари?

Энсли хмыкнул.

– Да, сынок, ты мне точно по душе. Но нет, никаких роскошных предложений. Не сегодня. Я другое говорю: наслаждайся еще несколько лет мазохистскими забавами в ЭД и смотри, как следующее поколение вырастает в крокодилов, готовых ухватить тебя за пятки. Когда тебе надоест слушать приближающиеся щелчки зубов и ты подашь заявление на курсы для высшего персонала или, может, на магистра делового администрирования, то увидишь: «Связь» тебя поддержит. Ты из тех, кто мне нужен, сынок. Не задирай нос: я с сотней таких говорю за неделю. Но вчера ты заставил себя заметить и оценить. Немалое достижение в организации нашего масштаба.

– Я понимаю и благодарю вас, сэр.

Энсли снова протянул ему руку.

– Хорошо. А теперь мне опять нужны те подпевалы.

Каллум все еще улыбался, возвращаясь через четыре портала в офис ЭД, где ждала его команда.

– Энсли хрен Зангари? – взвизгнула Алана. – Собственной персоной?

– Ага.

– Что ты ему сказал? Стоп! Что он тебе сказал? – приставал Моши.

– Какой он? – спросила Райна.

– Такой же, как в новостях. Шумный.

– С ума свихнуться! Он и наши имена знает?

– Не уверен. Возможно. Ваши попадут в рапорт – после моего.

– Ублюдок!

Каллум рассмеялся и пошел сделать себе чаю. Таблетки уже почти справились с похмельем, а кофе он выпил слишком много. За его спиной радостно трепалась команда. Богатейший в истории человек, их босс, знал об их существовании и остался доволен их работой. Сколько же заплатят премиальных, кто как считает?

Калум сел на кушетку перед стеклянной стеной МК-центра, чтобы как следует просмотреть новости и получить от Аполлона сводку потенциальных проблем. Мир загрязнений сегодня выглядел не слишком опасным.

Прошедшая встреча вспоминалась почти как сон. «Я мог бы упомянуть о Сави. Сказать Энсли, что мы поженились. Он бы меня поздравил. Тогда бы уж безопасности не побрыкаться, при его-то одобрении. Только… он бы отметил, что я создаю проблемы. И это, наверное, подорвало бы мои шансы быстро пробиться наверх.

Какого хрена она не звонит?»

К нему подсела Докал.

– Поздравляю.

– Ура-ура.

– Я серьезно. Энсли проделывает такое раза три за год.

– А? Мне он сказал, что у него таких, как я, по сотне в неделю.

– Кто бы мог подумать? – Она ласково улыбнулась. – Таким, как он, случается отступать от истины.

– Надо же!

– Ну, ты не забудь нас, когда лет через двадцать встанешь над всем северным полушарием «Связи».

Каллум повернулся к ней, гадая, насколько далеко простирается ее верность корпорации. Они с Докал всегда ладили, однако… она честолюбива. А теперь, зная, что он попал в любимчики, может, не откажется от малости взаимных почесываний. «Просто мне нужен совет».

– Мы выходные проводим в Донингтоне. Заглядывай, если будет часок. Рад буду снова увидеть тебя там.

Она мило улыбнулась в ответ – Каллум не часто видел у нее такую улыбку.

– Спасибо, Калл. Сави будет? Она мне понравилась.

– Руки прочь, она моя подружка!

– Ну попробуй иногда включать мозги. Тут она решает.

Каллум чувствовал, что краснеет, но ему было все равно.

– Да я уж понял.

Пройдя вираж Кранер, Каллум убрал газ, въезжая в Старую шпильку. Он лег на бок, и «Дукати 999» пошел по дороге как по рельсу. «Красавица ты, машинка!» За мостом Старкиз он опять дал газ. Двухцилиндровый взвыл ракетой. Приборная доска расплылась – мотоцикл набирал скорость. Каллум снял очки-экраны. В этом деле главное удовольствие – подлинность. Точные цифры были ему ни к чему: он чувствовал машину.

Притормозив на адски крутом повороте Маклинс, он соскользнул к заплатке раскрошившегося тармака и еще чуточку замедлил ход, огибая ее. Мимо стрелой промчался «Кавасаки ZX‑1 7В», за ним «Априлия RSV4 1000».

– Засранцы! – проорал Каллум в микрофон шлема, газанул (слишком резко для такого поворота) и волей-неволей затормозил. Отстал еще больше. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

– Что стряслось, Калл? – спросила в наушниках Алана.

– Обошли, – досадливо бросил он.

Снова дал газу и рванул по Коппис к повороту на длинную прямую Данлопа. Дал «Дукати» полную волю, наслаждаясь чистой мощью, когда по сторонам все сливается в цветные полосы. В фокусе взгляда он держал дорогу и ревущие впереди байки. Но те тоже гнали вовсю и не приближались. Догнать их ему не светило.

Осталось четыре круга. Пройти бы дальше без ошибок. Но Каллум сам понимал, что потерял кураж.

Уже девять дней, и ничего. С ней что-то случилось. Что-то серьезное. Что такое студенты-радикалы в наше время? Насколько они опасны?

Впереди на обочине подняли клетчатый флаг. Девятое место: а всего в гонке участвовало пятнадцать машин. Он медленно докатил до съезда и проехал через паддок. Машины поддержки, длинными рядами стоявшие вдоль тармаковых дорожек, были еще древнее его «Дукати». Зрители радовались им не меньше, чем байкам. Укутанные по случаю холодного февральского дня, они гуляли вокруг, глазели на старые туристические автобусы и технические фургоны, родители показывали не слишком заинтересованным детям силуэты машин и значки компаний.

Команда Каллума превратила в передвижную мастерскую старый фургон «Мерседес-спринтера». Он стоял в дальнем конце паддока, напротив поворота Редгейт. Колин с Генри растянули рядом тент – навес над грозящими развалиться креслами. Барбекю устроили снаружи, Генри переворачивал жарящиеся сосиски.

Каллум сдержал улыбку, заметив волнение будущего отца. Что ни говори, именно страстный болельщик Генри отыскал на аукционе для специалистов их байк – полтора года назад, когда Каллума назначили лидером команды. Они создали синдикат, каждый внес свой вклад за почетное право кататься на превосходной антикварной машине на парадах и клубных заездах. Вместе они могли себе это позволить. Скоро выяснилось, что не так тяжела первоначальная цена, как плата за техобслуживание. И за специально синтезировавшийся для подобных машин бензин…

Остановив «Дукати», Каллум снял шлем.

– А это хороший результат? – с деланым простодушием спросила Докал. Они с подружкой Эмилли сидели под тентом, и каждая держала в руках банку пива.

– Надо бы предусмотреть гандикапы для этих клубных выступлений, – проворчал Каллум. – Здесь многие байки мощнее «Дукати». И намного моложе.

– Каков боевой дух, шеф! – восхитилась показавшаяся из «Спринтера» Райна, застегивая кожаную куртку. – Я сделаю пару тренировочных кругов до своего заезда, хорошо?

– На здоровье. – Каллум, стараясь не кряхтеть по-стариковски, слез на землю. Ноги затекли. – Осторожнее с тармаком на Маклинсе и у Редгейт. И на Кранере тоже заплата.

– Спасибо.

Она перекинула ногу через седло и завела мотор.

– Ты будешь гонять по разбитому тармаку? – с легким французским акцентом спросила Эмилли.

Каллум оторвал взгляд от сказочной черно-алой «Ямахи YZF‑10R» у дальней стороны паддока.

– А? Да, владельцы трассы делают все, что могут. За дневную аренду Донингтона по нынешним временам слишком дорого не возьмешь. Они просто энтузиасты этого дела. На оплату сегодняшнего дня скинулись три клуба.

– Владельцы несут юридическую ответственность. Им могут предъявить самые разнообразные иски, вплоть до «убийства по неосторожности».

– Мы перед заездом подписываем отказ от претензий.

– Не уверена, хватит ли этого.

– Извините мою подружку, – вставила Докал. – Можно вывезти девушку из отдела оценки рисков, но…

– Уже и сказать нельзя, – надула губы Эмилли.

– Испытание мастерства, – объяснил ей Каллум. – Ну, пойду сниму защиту. Генри, как там дела?

– Через пятнадцать минут можно есть.

– Сигнал принял. А где Катя?

– Слишком устала, – ответил Генри. – Но киш^[21] с лососем прислала. – Он кивнул на лежавший на столике сверток в пищевой фольге.

– Вот это дело!

Каллум зашел в темный фургон и принялся стягивать защитное снаряжение, всячески стараясь не въехать локтем в стеллаж с инструментами.

– Не то что у тебя, – съязвила Докал. – Девятое место?

Каллум покосился на стоявшую у открытой створки девушку.

– Не сумел собраться, – признался он.

– Вижу. Вы с Сави разбежались?

– Нет, – покачал головой Каллум. – Наоборот.

Он решился объяснить.

Докал прикрыла ладонью распахнувшийся рот.

– Поженились? – взвизгнула она, дослушав. – Ты серьезно?

– Как никогда.

– Это чудесно. – Она, широко улыбаясь, обняла его. – Ах ты, старый романтик. И когда собираетесь признаться? Через два месяца?

– Когда признаемся, услышишь.

– Каллум Хепберн, женатик. Кто бы мог подумать!

– Спасибо.

– А праздновать как положено собираетесь? Ну, пожалуйста, скажи, что да. Обожаю свадьбы! Ее родители ведь довольно старомодны, да? Что они сказали?

– Нам прежде надо будет уладить… кое-какие формальности. Я об этом и хотел с тобой поговорить.

– Конечно, давай.

– Прежде всего кадровый отдел.

Она закрыла глаза, переключаясь в режим юриста корпорации.

– Поворчат, но волноваться не стоит. Эта процедура с предуведомлением придумана только на случай, если пострадавшая сторона проявит излишнюю чувствительность и подаст иск о домогательстве на рабочем месте. У вас такого не случилось – наоборот, кончилось тем, что «жили они долго и счастливо».

– Да-а. – Каллум почесал в затылке, скроил застенчивую мину. – Только она ведь из отдела безопасности. У них там все намного серьезнее.

Докал зловеще усмехнулась.

– Ах, беда-беда, тебя просветят насквозь. И что узнают?

– Проверка меня не пугает. А вот что не известили их заранее, может оказаться проблемой. Не хотелось бы стать черным пятном в ее досье.

– Тут все просто. Компании больше не вправе такого делать.

– Как?

– А это дискриминация. Ты, как любой сотрудник, вправе видеть свое досье целиком, в том числе дисциплинарные статьи – и оспорить их в трибунале, если считаешь, что они угрожают недолжным образом воспрепятствовать твоей карьере. Если трибунал согласится, что взыскания непропорциональные, их сотрут. Так что эти сведения не попадут к следующему работодателю.

– Правда?

– Да. Потому-то кадровики так усердно заводят связи с бухгалтерами рекрутинговых агентств. А корпорация так снисходительно смотрит на их расходы на светские мероприятия. Немало черных списков переходит из рук в руки в барах.

– Черти полосатые, я и не знал!

– Далеко тебе еще до места за письменным столом, а?

– Похоже на то.

– Я знакома с людьми, которые рассматривают дела персонала службы безопасности. Могу шепнуть пару слов на ушко. Такую кашу лучше расхлебывать прежде, чем заварилась.

– Ты поговоришь?

Она улыбнулась:

– А тебе достанется мой счет в баре.

– По рукам! И спасибо.

– Обычная забота о начальнике. Энсли воображает, что у тебя задница чище солнечного сияния, не забыл? – Она подмигнула. – Предоставь это мне.

Сави через международный хаб вошла прямо в сеть римского муниципального Метро‑3. Еще пять хабов, и она вышла на виа Монте-Массико – плавный спуск к району Туфелло, обсаженный высокими деревьями, почти скрывавшими жилые пятиэтажки по обеим сторонам улицы. Сквозь сплетение ветвей в зеленый туннель только начинало просачиваться утреннее солнце.

Сави любила Рим, но в это время года и в такую рань здесь было почти так же сыро и холодно, как в Эдинбурге. Только и разницы, что деревья вечнозеленые, хотя и они в закрытом дворике перед ее домом сейчас потускнели, заждавшись теплой весны.

Ее квартира находилась на втором этаже, поэтому Сави прошла мимо скрипучего лифта и поднялась по лестнице. Ап-багажка громыхала за ней. Она выбрала жилье с одной спальней – ради компактности. Здесь хорошо оказалось жить в одиночку (особенно после двадцати трех лет в мумбайском комфортабельном доме – вместе с большой семьей). Тихо, и никто не беспокоит. Родственники могли заглядывать в гости – добро пожаловать, – но остаться на ночь им было негде.

Домашний Ген 4 Тьюринг, пока она отдыхала на Карибах, запустил свою стаю гаджетов пылесосить ковры и протирать пыль и даже отполировал до блеска стоявший посередине стол из розового дерева. Холодильник в ее камбузе был загружен как следует. Сави достала баночку органического йогурта, свежее молоко и отмерила себе кофейной смеси с натуральными земляными орехами из лавки деликатесов за два квартала от дома.

Наскоро ополоснувшись в душе от остатков всепроникающего барбудского песка, она накинула халат и вернулась в крохотную кухоньку. Йогурт согрелся, как она любила, и кофе успел настояться. Сави залила йогуртом насыпанную в тарелку гранолу.

После четырех щедрых, объемистых и изрядно вестернизированных завтраков на балконе «Клуба Дианы» она с облегчением вернулась к привычной домашней еде. Воспоминание подтолкнуло ее поднять руку, любуясь единственным золотым колечком.

Я замужем!

Доев завтрак, она велела своему м-нету Нельсону запустить новости о Ледопаде. Уже вовсю шла подготовка к первому дню программы. Гигантские дирижабли «Связи» гудели в километре над австралийской пустыней Гибсона, расчерчивая ее на тщательно выверенные участки. Южнее, в водах Антарктики, суда-сборщики окружили айсберг V-71, три месяца назад отколовшийся от ледникового шельфа в море Росса. Айсберг был колоссальным. Площадь поверхности почти три тысячи километров – больше Люксембурга. Нельсон настроил фильтры на любые упоминания оппозиции, будь то политики или активисты. Несколько глобальных и австралийских экологических групп вопили в соцсетях о святотатстве, но в мейнстрим эти вопли почти не попадали. «Народное Обозрение» Валунгурру высказывалось более резко, но ничего нового не сказало.

Как всегда, верх брала перспектива заполучить рабочие места и деньги, обещавшие посыпаться в общий карман прямо сейчас. В 2092 году у пустыни оставалось маловато преданных друзей.

Сави посмотрела на время и вернулась в спальню. Ап-багажка покорно застыла у ножки кровати. Открыв контейнер, Сави отобрала все грязное белье и сложила его в прачечную корзину, которую должен был забрать консьерж-сервис. Губы ее тронула улыбка: «Не часто я носила белье».

Она опять бросила взгляд на золотое кольцо и очень неохотно сняла его. Кольцо отправилось в шкатулку с драгоценностями на тумбочке у кровати. Калл обещал ей помолвочное кольцо, как только она закончит с заданием. «Понимаю, что все у нас задом наперед, но подостоинству тебе причитается полный набор».

«Я уже соскучилась. Неожиданно все вышло, но я рада, что так получилось. Может, и правда: противоположности притягиваются. Хотя не такие уж мы разные. Он умен и с юмором, а это больше, чем можно сказать об основной части мужчин. И заботливый, и слишком чувствительный, как большинство мужчин на Западе. – Сави вздохнула. – И так часто ведет себя, будто ему шестнадцать. Это очень забавно».

Ее взгляд сам собой обратился к кровати. Калл несколько раз оставался ночевать, подарив ей пару-другую воспоминаний…

Прекрати!

Оделась она нейтрально. Голубые джинсы, толстый лиловый свитер с закатывающимся воротом. Туфельки без каблука и простой кожаный рюкзачок. Длинные волосы Сави умело и ловко заплела в косу. И под конец надела пару очков-экранов в проволочной оправе. Оглядев себя в зеркале, удовлетворенно кивнула. Ничего особенного, ничем не выделяется из толпы. Одна их сотен тысяч неразличимых молодых женщин, толпящихся в римских метро-хабах на пути в офисы, где целыми днями они отбивают посягательства непозволительно фамильярного начальства мужского пола.

Солнце успело подняться высоко. Яркие острые лучи прокалывали лиственный балдахин на пути к хабу на перекрестке с виа Монте-Эпорнео. Пять хабов доставили ее в центр, где она перешла в национальную сеть. Из Неапольского хаба дверь-портал вела во внутреннюю сеть «Связи». Еще восемь, и она очутилась на первом этаже небоскреба в деловом квартале Сиднея.

За стеклянными стенами большого вестибюля виднелся ночной город с пешеходными дорожками, давно очистившимися от гуляк. Несмотря на гудевшие кондиционеры, от бетонных мостовых ощутимо тянуло жаром. Ночной дежурный глянул на нее из-за стола и махнул рукой.

Сави вошла в лифт, где датчики провели глубокое сканирование личности. Только после этого лифт поднял ее на пятнадцатый этаж, в офис службы безопасности.

Здесь не подчинялись австралийскому времени. Стеклянные стены пятнадцатого этажа были защищены пленкой с односторонней прозрачностью, и никто ни днем, ни ночью не мог заметить снаружи, что отдел работает круглосуточно и без выходных. План коридоров и кабинетов соответствовал плану всех коммерческих отделов этого здания, только место обычных конференц-залов занимали оружейные и хранилища спецоборудования. Прямо посередине, за двумя дополнительными пунктами проверки, помещался центр активных операций.

А за ним – кабинет главы австралийского филиала. Двери раздвинулись, пропустив Сави внутрь.

Юрий Альстер поднял взгляд из-за полукруга экранов на столе.

– Опаздываешь, – заметил он.

– Нет, не опаздываю.

Сави недолюбливала Юрия. К счастью, для работы любви не требовалось, а его жесткость она, безусловно, уважала. Его операции по внедрению давали впечатляющие результаты. Она успела поучаствовать в двух таких и на себе испытала, как он с максимальной эффективностью использует полевых агентов. Ему не было дела до досье нового оперативника и его успехов на тренировках и симуляторах. Юрия интересовали только успехи работников в деле. Стоило кому-то проявить эмоциональную слабость, его отчисляли – а Юрий заботился, чтобы на первой же операции вы столкнулись с жесткой моральной дилеммой.

Сави он для начала поручил работу с двумя братьями, пытавшимися выжать из менеджера «Связи» деньги на лечение матери. Женщина страдала опухолью мозга, и ей требовались очень дорогие лекарства. Сави всегда подозревала, что Юрий знал, что и ее мать лечилась от рака, хотя в ее досье об этом не упоминалось. Братья получили по семь лет за попытку вымогательства. Их мать умерла через восемь месяцев.

– Надеюсь, ты хорошо провела время, – продолжал Юрий. – Мы подготовили для тебя пластитовую взрывчатку. Техотдел модифицировал формулу, теперь она дает всего десять процентов мощности от настоящей. И все же осторожней с ней.

– Хорошо. Обойдется без лишнего ущерба. Передайте техподдержке мои благодарности.

– Легенду приготовила?

– Да, сэр.

Она наполовину ожидала этого вопроса. Но здесь была не школа, и она не экзамен сдавала. Раз нужна легенда, будет и легенда, соответствующая фальшивой личности. Это не потребовало много времени.

– Хорошо. – Юрий откинулся в кресле. Сави понимала, что ее оценивают. Так Юрий относился ко всем: с подозрением. По отделу ходили слухи, что прежде он служил в федеральной безопасности русских. Когда Российская национальная компания транспортных порталов слилась со «Связью», Юрий работал там в пограничном контроле. Многие его коллеги тогда оказались не у дел, но он выдержал реорганизацию и вышел из нее с сильными позициями. Служба безопасности «Связи» оценила его методы и эффективное использование агентов внедрения, собирающих сведения о группах противников корпорации.

– Когда намерена возвращаться? – спросил Юрий.

– Сейчас же. Аккар просил взрывчатку к завтрашнему дню, так что полагаю, атака намечена на первый день Ледопада. Для максимальной публичности.

– Хорошо. Ты знаешь, на церемонии открытия в Кинторе будет сам Энсли.

– Черт!

– А значит, будет и Пой Ли. – Он ткнул пальцем в стену, отделявшую его от центра активных операций. – Ради полной уверенности, что никто не подберется к Энсли, тем более с грузом пластита. Либо все пройдет хорошо, либо нам обоим искать новую работу.

– Усвоила.

– Если взрывчатка предназначается для смертника, мы должны сразу об этом узнать.

– Не думаю, чтобы Аккар такое задумал. Но я буду держать вас в курсе через микропульс. Техподдержка засеяла Кинтор релейными передатчиками, я до них докричусь из любой точки города. Техники, чтобы их отследить, у группы Аккара нет.

– Будем надеяться.

– Я их знаю. Политические фанатики зеленого движения, несколько горячих голов, рвущихся в бой, есть даже неплохие техники и хактивисты, но не такого уровня.

– Да, я читал твой рапорт.

«Еще бы не читал!» – подумалось ей. В некотором роде это успокаивало. Сави поймала себя на желании выпалить, что она вышла замуж, и покончить с недомолвками. Но нельзя было рисковать: ее могли отстранить от дела до полной проверки Каллума. Юрий чтил инструкцию как Библию.

– Сэр. – Она встала, собираясь выйти.

– Чем ты занималась?

– Простите?

– На длинных выходных – чем занималась?

– Отдыхала на Карибах. С подружкой. Для нее я – экономический аналитик в компании. Спа-отель, процедуры и коктейли в пляжных барах. Расслабились. Как раз то, что мне было нужно.

– Угу. – Он снова уставился в полукруг экранов. – Ну, смотри, постарайся не слишком благоухать, когда вернешься в Кинтор. Бедные, всецело преданные делу студентки не проводят отпуск в спа для среднего класса. Не забывай, что оперативники прокалываются на мелочах.

– Да, сэр. Спасибо.

Сави даже в мыслях не сумела презрительно усмехнуться. Юрий был совершенно прав.

Сави спустилась в отдел подготовки. В раздевалке деактивировала Нельсона и убрала золотую «умную манжету» (подаренную отцом, когда она получила работу в «Связи») на верхнюю полку шкафчика вместе с очками-экранами. Бедняга Калл будет медленно сходить с ума, дожидаясь ее звонка, но она потом загладит вину. Затем она разделась догола, повесила джинсы и свитер, поставила туфельки на дно шкафчика. И заперла дверцу отпечатком своего пальца, оставив Сави Чодри внутри вместе с одеждой.

Настало время вернуться к жизни Оши Кулкарни, бунтующей политизированной студентки, сражающейся с капиталистическим империализмом единственным оружием, которое всерьез воспринимают жирные коты корпораций. Одежда Оши висела в соседнем шкафчике, где Сави ее оставила, не постирав. Сильно заношенные, оливково-зеленые джинсы, коричневая майка-безрукавка. Спортивные тапочки с протертыми чуть не до дыр подошвами. Шляпа из кенгуровой кожи – только что без болтающихся под полями пробок: она остановилась за шаг до этого штампа. Дешевенькие темные очкиэкраны с аудио. Чуть не вековой давности наручные часы со встроенной «Мисрой» – устаревшей на три года программой для м-нета, от которой пучило старенький процессор. И наконец, рюкзачок, основательно выбеленный солнцем трех континентов.

Порой она волновалась: не слишком ли точно вписывается Оша в образ «рассерженной молодой женщины»?

После раздевалки была техподдержка, где ее дожидался мучительно зевающий Тарли. Он протянул Сави пару многоразовых пластиковых контейнеров для еды.

– Вот твоя взрывчатка. Пожалуйста, поосторожней с ней.

Она с улыбкой приняла у него коробочки и запихнула их в рюкзачок под смену одежды.

– Я думала, только ТНТ взрывается, если уронишь.

– Конечно, так и есть. Но пока ты рядом со мной, не делай резких движений.

– Как ты обо мне заботишься, Тарли!

– А что, скажешь, нет? Ладно, давай разберемся с твоим супершпионским набором.

Она протянула руку. Тарли провел над ее головой сканнером, глаза его мечтательно уставились в пустоту: просматривал сброшенные на контактные линзы данные.

– Так, зерна-трекеры действуют. Если понадобится, в любой момент можем запустить прозвон. Мы всегда сумеем найти тебя, Сави. Так что тебе ничто не грозит.

– Это хорошо. А м-нет Оши?

– Старое, медлительное дерьмо, если кто проявит интерес. Но под ним запараллелен второй уровень. Можешь им пользоваться для составления сообщений и выброса их в микропульс. Твои антикварные часы – высокий класс. Но если они настоящие параноики, тебе прикажут не надевать их на дело, и тут на первый план выйдут трек-зерна. Будь добра, вызови для проверки активные операции.

– Мисра? – неслышно позвала она, задействовав встроенные в голосовые связки зерна. – Прозвон оперативному.

– Исполнено, – отозвалась Мисра.

– Слышу тебя, Сави, – ответил голос оперативного отдела. – Полный прием.

Сави, силясь удержать нервы в узде, кивнула Тарли.

– Спасибо.

Ей всегда делалось дурно перед самым выходом: сердце заходилось, нервы натягивались от тревоги. Стоило выйти на улицу, приступить к выполнению задания, она тут же успокаивалась.

– Слушай, когда это дело рванет в вентилятор, я сам буду дежурить в оперативном центре, – сказал Тарли. – Не бойся, я тебя вытащу.

– Приятно слышать.

– Идем, провожу тебя до Брисбена.

Через четыре хаба они перешли в Брисбенский филиал «Связи». Снаружи уже вставало солнце. Брисбенский отдел безопасности представлял собой замкнутую комнату, в которую вел единственный портал.

– Счастливо, – пожелал Тарли. – Твоя машина: восемь-пять-один. Поведет Пит.

– Поняла.

– Давай, возьми их.

Портал выходил в туалетную кабинку. Сави отодвинула дверной засов и огляделась. Внутренность металлического грузового контейнера – одного из шести одинаковых. Кругом никого. Стоило ей закрыть дверь, засов скользнул на место, запер кабинку. На двери снаружи висела табличка: «Неисправна».

Она шагнула в кружение теплого пыльного воздуха. Старый переносной туалетный вагончик установили у высокой сетчатой ограды, окружавшей участок около восьми километров в поперечнике: транспортный хаб Северо-брисбенской компании коммерческих и государственных услуг (СБКГУ). На взгляд Сави, он напоминал заповедник вымирающих автомобилей. Практически никакой зелени, ржаво-рыжая земля принадлежит грузовикам, десятилетиями уминавшим почву тяжелыми шинами, пока та не приобрела твердость бетона. Несколько гражданских технических предприятий хранили свою технику на этом участке вместе с тяжелыми землекопными и строительными машинами. Штабеля контейнеров громоздились подобно городским кварталам, пока управляемые Ген 4 Тьюрингом краны не поднимали их, чтобы погрузить на платформы грузовиков.

Прямо посередине транспортного хаба пролегало широкое асфальтовое кольцо, словно бригада землевосстановления забыла разломать отрезок старого шоссе. Отходящие от наружной стороны кольца съездные эстакады языками бетона тянулись к извивавшимся по всей территории грунтовкам. А вот во внутреннем кольце размещался круг шестиметровых порталов, расположенных так, будто современные проектировщики подражали строителям неолитических каменных сооружений. Было еще совсем рано, но по асфальту грохотали грузовики; их мощные электромоторы громко взревывали в рассветной тишине на въезде и выезде из порталов. Лишь у немногих в кабинах виднелись люди, остальные были апы.

От туалетного вагончика Сави прошла по изрытой колеями земле к ближайшему складу контейнеров. Кроме нее, на участке обретались всего два человека, оба в ярких рабочих куртках с пятнами рыжей пыли. Если они и увидели Сави, то не обратили внимания.

Мисра вывела на экраны очков навигацию, и в конце ряда контейнеров Сави свернула к припаркованному на погрузочной площадке грузовику. Сбоку на кабине красовались цифры восемь-пять-один. Кто-то (надо полагать, Пит) сидел внутри, не глядя в ее сторону. Сави постояла в тени контейнеров, пока кран, скользнув вдоль штабеля, не опустил помятый голубой контейнер на платформу. Когда кран отъехал, Сави взобралась на сцепку и обнаружила в широком зазоре между кабиной и прицепом полочку. Заклинив ноги в каких-то кабелях, она закрепилась; загудели осевые моторы, и Восемьсот пятьдесят первый тронулся с места.

Они проехали по грунтовке к большому асфальтовому кольцу. Сави вдыхала шершавый воздух и наслаждалась ролью, которую играла.

Видел бы меня сейчас Каллум!

Он бы места себе не находил, не сомневалась она. Может, когда-нибудь она ему расскажет. Когда они окажутся дома, в уюте. Лет через двадцать. И после того как он вволю напьется пивка.

Она погрузилась в мечты о будущей жизни. Сави совершенно не хотелось покидать сказочный Рим, и уж точно не ради промозглого Эдинбурга. Столица Шотландии довольно мила, но там даже летом адски холодно. И уж точно она не собиралась въезжать в заплеванную холостяцкую квартирку Каллума. Прежде чем селиться с ним вместе, надо будет преподать ему основательный урок домоводства.

Она уже готова была запросить у Мисры связь с agenzie immobiliari^[22], подобравшим ей квартиру в Туфелло, когда сообразила, что Мисра этого файла не сохраняла, а у Оши нет никаких причин выходить на него. От сознания ошибки она похолодела. Юрий прав: прокалываются на мелочах.

Ап-грузовики притормозили, впустив Восемьсот пятьдесят первый в поток движения по кольцу. Через минуту они проехали в портал к Кинтору. Городок отделяло от Брисбена полконтинента, и здесь еще была середина ночи. Вокруг сомкнулась темнота, а температура резко скакнула вверх. Даже выросшей в Индии Сави не удавалось привыкнуть к палящему зною пустыни. Дело в недостатке влаги, догадалась она, впервые попав в Кинтор. Воздух пустыни – мертвый воздух.

Первоначально Кинтор относился к отдаленному району Северной территории – он был основан в начале восьмидесятых годов двадцатого века народом пинтупи, отвергшим медленно удушавшую их западную культуру. Потом он целый век не напоминал о себе, пока новый консорциум «Орошение пустыни» не подписал контракт с жадным до инвестиций австралийским правительством.

Пинтупи вновь столкнулись с массированным опустошительным вторжением. За последние пять лет Кинтор рос по экспоненте: «Связь» через порталы СБКНУ соединила его с Брисбеном, а заброшенную взлетно-посадочную полосу городка превратила в огромное грузовое и инженерное предприятие. Вместе с вливающейся через порталы тяжелой ап-техникой доставляли сборные домики для закаленных строителей, не каждый день возвращавшихся в прибрежные районы страны. За деньгами подтянулись бары, клубы и магазины, а также и прочие сервисы: и легальные, и не слишком – все со своими готовыми к сборке помещениями. При таком взрывном росте населения правительство принялось наращивать и свою инфраструктуру. А если Ледопад успешно преобразит пустыню, городок за два года вырастет еще в два раза.

Восемьсот пятьдесят первый затормозил на краю старого летного поля, и Сави спрыгнула на землю. Идти до городка было недалеко – к счастью для нее. В Кинторе имелась даже крошечная сеть порталов, но пользоваться ею Сави не хотелось. Все знали, что «Связь» окружает свои хабы датчиками для выявления запрещенных субстанций – таких как наркотики и оружие. Пластит навлек бы на нее целый полк «сил подавления гражданских беспорядков», да еще при поддержке дронов. Большая часть завозимых в Кинтор наркотиков попадала в городок с грузовиками СБКНУ. Иной путь проникновения в город вызвал бы у Аккара подозрения.

Сави добралась до своей норки – новенького жилого дома из серебристых композитных панелей, собранного на западной окраине и неотличимого от соседних зданий. До рассвета оставалось еще несколько часов, поэтому она плюхнулась на кровать и включила кондиционер на полную. Через пять минут Сави спала.

Позавтракала она круассанами в «Гранитном уступе» – новом кафе, расположенном на вытянувшейся в длину главной улице. Продолговатые куски теста сильно передержали в микроволновке. А принесенный к выпечке кубик масла был холодным как лед. Зато апельсиновый сок оказался не так уж плох. Официантка, подавая еду, взглянула довольно виновато и поспешила принять заказ у компании экскаваторщиков, зашедших после смены.

Сави уставилась в окно. Пустынные земли вокруг Кинтора выглядели ржаво-бурыми, и лишь пучки окаменевшей травы, выбеленной беспощадным солнцем до цвета сливок, нарушали общую картину. Сегодня, как и каждый день за последние два года, в воздухе висела пыль. Где-то за просторами пустыни копали ирригационные каналы. Им было предназначено на сотни километров провести воду к жаждущим землям, дать пустыне снова расцвести. Если Ледопад подействует, здесь на тысячи километров раскинется оазис. Теоретически он должен создать собственный микроклимат, изменить преобладающие направления ветров и заманить с океана дождевые тучи.

Но пока работавшие круглосуточно тяжелые машины взбивали пыль, которая на много дней зависала в неподвижном воздухе. Люди завели обыкновение носить вне дома пластиковые хирургические маски. За сухие каналы местные прозвали все предприятие: Барсум. Аллюзия на Марс была иронической и нелестной.

Закончив с едой, Сави тоже нацепила маску и километр протопала по Мейн-стрит до поворота на Розовую аллею. Аккар работал в крошечной мастерской по ремонту кондиционеров – возможно, в Кинторе это был самый процветающий бизнес. Пыль вечно забивала моторы и фильтры, обеспечивая Аккару столько работы, сколько он соглашался взять.

Она постучала в дверь гаража для ап-багажек на задворках, с легким раздражением покосилась в камеру на дверном косяке. Когда дверь открылась, Сави вошла в сумрачную композитовую пещеру. Первой бросилась в глаза типичная принтерная установка с металлической полкой, уставленной банками с жидким сырцом: металлами и пластиками для заправки принтера. В одном шкафчике на дальнем конце стояли склянки более дорогих заправок для производства электроники и фармацевтики. Принтеры средних размеров выстроились вдоль задней стены, из-за расположенных по центру стеклянных лючков напоминая ряд стиральных машин. Искажающий все фиолетовый свет лился сквозь стекла, за которыми машины трудолюбиво составляли молекулу к молекуле в своих экструзионных сердечниках. На двух длинных верстаках расположились неисправные кондиционеры и впечатляющая выставка электроники.

Аккар сидел в потертом офисном кресле, продувая решетку фильтра миниатюрным пылесосом. Он был рослым североафриканцем лет тридцати с небольшим, брил голову, по его шее на мускулистый торс стекали обильные тату, а одевался он неизменно в винтажные футболки с логотипами давно скончавшихся гейминговых компаний. Хвосты татуировок высовывались из рукавов, обвивая предплечья. При разговоре во рту у него взблескивали вмонтированные в зубы рубины. Аккар принадлежал к небольшому числу людей, при одном взгляде на которых Сави делалось не по себе. Он, как и Юрий, постоянно судил всех и каждого.

– С возвращением, – сказал Аккар. – Слышал, ты нынче утром рано встала?

Сави оглянулась на двоих, присутствовавших в гараже. Даймон, намного крупнее и грознее Аккара с виду, играл при нем роль лейтенанта и силовой поддержки. Он мало говорил, а когда говорил, то – шепотом, подчеркивавшим смысл слов сильнее крика. В отличие от большинства жителей Кинтора, Даймон носил модный костюм, придававший ему сходство с постаревшей звездой спорта.

Юлиса, сидевшая рядом с Аккаром, все двадцать два года своей жизни провела в Кэрнсе, где ее семья держала крокодиловую ферму на окраине городка. Банкротство с последовавшей за ним продажей фермы застройщикам, алкавшим девственных земель, превратили ее любовь к природе в почти религиозную страсть, и она, все глубже вовлекаясь в движение, достигла положения киберкоролевы Аккара. Девушка была болезненно худой. Жила она, насколько знала Сави, на кофеине и коксе. Выгоревшие светлые волосы Юлиса остригла до сантиметрового «ежика», отчего стала похожа на сердитого взвинченного гнома.

– Я никому не рассказывала, – ответила Сави. Она не в первый раз восхищалась разведкой Аккара. Учитывая, что он не признавал для общения с друзьями-радикалами ни интернета, ни каких-либо мобильных сетей, за голыми улочками Кинтора должно было наблюдать множество живых людей. «В четыре утра?»

– Знаю, – улыбнулся он. Фиолетовый луч принтера отразился в самоцветных зубах. – Ты достала?

Сави кивнула, выдержала длинную паузу, демонстрируя, как она довольна собой, как предана делу.

– Конечно.

Сняв с плеч рюкзачок, Сави вынула две пластиковые коробочки для еды.

– Не урони, – предупредила она, когда Юлиса нетерпеливо подхватила одну.

– Интересные у тебя друзья, – произнес Даймон.

– Кто сказал, что они мне друзья? – огрызнулась Сави.

Аккар вскинул руку.

– Ты хорошо поработала, Оша. Спасибо, что достала.

– Я заслужила участие в акции? – спросила она.

– А ты хочешь участвовать?

– Я хочу что-то сделать, добиться, чтобы люди заметили, что здесь происходит. Возмущенные посты в «МайЛайф» ни шиша не помогают.

Аккар оглянулся на Юлису, успевшую осторожно открыть коробочку. Девушка воткнула внутрь щуп сенсора, прочла показания на экране.

– Настоящая.

– Хорошо, – решил Аккар. – Через три дня.

– Первый сброс, – одобрительно заметила Сави.

– Да.

– Что я должна делать?

– Будь здесь к восьми. Найдем тебе дело.

– Хорошо.

– Тебе не любопытно?

Сави спокойно выдержала его взгляд.

– Любопытно, но я понимаю, что такое секретность. Чего не знаю, о том не проговорюсь.

– Умница. Но я попрошу тебя подложить эту твою чудесную взрывчатку. Возьмешься?

– Скажите только: рядом не будет людей?

– Нет. В людей мы не целим. Жизнь священна.

– Хорошо. – Она надела рюкзак на плечи. – Увидимся.

Медленно направляясь к дому, Сави через Мисру передавала сообщение отделу активных операций.

«Мне сказали, что операция приурочена к первому сбросу. Девяносто процентов, что это правда. Они осторожны. Я буду участвовать. Подробности, как только узнаю, чем они занимаются».

Мисра вложила все это в микросекундный импульс раньше, чем Сави добралась до конца Мейн-стрит. Не следовало привлекать внимания электронной разведки Юлисы к своей норке.

Ответный импульс пришел через тридцать секунд.

«Не рискуй.

Юрий».

Гигантские землеройные машины, рывшие каналы через пустыню, прекратили работу в полночь перед днем первого сброса. Пиар-агентство «Орошение пустыни» надеялось, что хотя бы часть красной пыли успеет осесть к утру великого события и камеры сумеют что-то разглядеть. Все тяжелые машины двинулись по пустыне к аэродромной полосе Кинтора, где подрядчики внесли их в график на техобслуживание.

К рассвету через кинторские порталы начали подваливать люди – множество людей, не только из Австралии – со всего земного шара. Ледопад обещал стать захватывающим зрелищем.

Из Кинтора через недавно установленный портал они перешли на обзорную площадку, подготовленную в девяноста километрах от городка. Здесь имелись длинные тенты с холодными напитками и закусками, а также медицинские палатки с кондиционерами на случай неизбежных тепловых ударов. Проходившее поблизости сухое русло канала шириной в триста метров давало представление о масштабе предприятия.

Временную ВИП-зону выделили за строго охранявшимся ограждением. Здесь нависающая крыша защищала почетных гостей от жестокого солнечного света, но в остальном отгородить их от напора пустыни не удалось. К середине утра прогноз обещал тридцать три градуса Цельсия.

Сави впервые видела столько народа в пустынном городке. Месяц назад Калл повел ее на футбольный матч в Манчестере. Так в шумной толпе болельщиков, валивших в ворота стадиона, было легче протолкаться, чем здесь. По Мейн-стрит все двигались к порталу, ведущему на обзорную площадку.

Добравшись до мастерской Аккара, она вошла в гараж для багажек. Там собралось человек двенадцать, в большинстве знакомых ей по антиледопадным митингам, где Аккар вел вербовку. Здесь были старшие руководители ячеек, каждому из которых, насколько знала Сави, подчинялось полтора десятка активистов. «Стало быть, на сегодня мобилизованы полторы сотни».

Юлиса, заметив ее, подошла.

– Готова?

– Конечно.

Ее провели в глубину гаража, где у безмолвных принтеров ждали двое молодых парней. Их представили как Кетчелла и Ларика.

– Мы полагаемся на вас троих, – тихо сказала Юлиса. – Ваша роль сегодня – вторая по важности.

Сави ни на секунду ей не поверила. Она знала, что ей не до конца доверяют, что для доказательства своей надежности нужно не одно такое событие, как сегодня. «А этих событий не случится благодаря тому, что я сейчас делаю».

Тощая девица вручила Сави кожаную сумочку на плечо. Мужчины получили по рюкзачку.

– Ваша цель – подстанция в конце Фонтанной улицы, – продолжала Юлиса. – Там через портал от национальной сети запитан весь город. Огромная энергия, чертов кабель питает все оборудование «Орошения». Так вот как это будет. Трансформаторы и переключатели окружены трехметровым забором, поверху идет спираль Бруно. Ворота строго охраняемые, со всевозможными сканированиями и кодами. В них не войти и верхом не перебраться. Вам придется ломать забор взрывом. Заряд в ваших сумках снабжен взрывателем двойного действия. Смотрите.

Сави заглянула в сумочку, где увидела аккуратный кубик пластита с прямоугольничком электронной платы на одной грани. Приметным был только красный шестигранный выключатель, выделявшийся непропорциональной величиной.

– Повернуть по часовой на сто восемьдесят и нажать, – объяснила Юлиса. – Понятно? Все просто: повернуть и нажать.

– Усвоила.

– После включения его уже не отключить. Я установила таймер точно на десять пятьдесят семь по местному времени. Значит, около пятидесяти пяти прогуляйся мимо забора, включи взрыватель и урони сумочку у столба. И быстро уходи.

– Ясно.

– Как только ограда упадет, вступаете вы, Кетчелл и Ларик. Ваша цель – два основных трансформатора. Это здесь. – Она показала им грубую схему подстанции с отметками на месте трансформаторов. – Все довольно просто. Включаете взрыватели, оставляете рюкзаки. Они рванут в одиннадцать ноль три. Заряды мощнее, чем у Оши, но вам должно хватить времени войти и выйти. Вопросы есть?

– И все? – спросила Сави.

– И все. Слушай, тут все дело в отвлекающем маневре. Лед начнет падать в десять тридцать. У нас в толпе на обзорной площадке много сторонников. Они начнут демонстрацию протеста в десять сорок пять перед ВИП-зоной. Дымовухи, сетевые прерыватели, покидают камни в охрану – благо чего-чего, а камней там хватает. «Орошение пустыни» будет думать о защите своих драгоценных гостей – там же все знаменитости, большие шишки корпорации и прочие крупные паразиты. И тут вступаете вы и оставляете на хрен без тока целый город.

– И чем это поможет делу?

– Тебе знать не обязательно.

– А вот хрен! Я не выспрашивала подробностей, но мы там сильно рискуем. Чего ради? Оставить на несколько часов без тока все кондиционеры?

– Что-то не так? – спросил Аккар. Он стоял у нее за спиной. Сави не слышала, как он подошел.

– Нет, – отрезала она. – Я рада быть полезной. Вспомните, я сама напросилась. Просто мне нужна уверенность, что это не символический жест.

– Не символический, – тихо сказал Аккар. – Поверь мне, Оша. Сегодня великий день, и дело не в Ледопаде. Сегодня «Орошение пустыни» сложило в одну корзину много очень дорогостоящих яиц. И с помощью искусства Юлисы мы их вскроем. А ты предоставишь нам такую возможность.

Сави пристально взглянула на него.

– Хорошо. Это больше похоже на дело.

– Удачи, – пожелал он. – Всем вам. Встретимся здесь же через тридцать шесть часов.

Выходя из гаража, Сави успела увидеть, как Даймон раздает распечатанные на домашнем принтере полуавтоматические винтовки троим мужчинам. Даймон поймал ее взгляд, и Сави одобрительно кивнула ему. Он ответил ухмылкой.

Выбравшись наружу, Сави с Кетчеллом и Лариком двинулись через город, обходя Мейн-стрит с толчеей жадных до зрелищ туристов.

– Я велел своей группе ждать указаний, – сказал Ларик. – Как думаешь, что им поручить?

– Поручить? – ответила Сави. – Ничего. Юлиса же сказала: только мы трое.

– Ну да, что касается главного дела, конечно, – согласился Ларик. – А если за пять минут до взрыва в нашу сторону двинется патруль? Без прикрытия нельзя. Так что, кем бы ты себя ни воображала, заткнись на хрен и предоставь мне делать дело – в котором ты ни хрена не понимаешь. Ясно?

– И черт с тобой, головка от хрена. – Сави выдавила улыбку, радуясь своей роли навязанной обузы. Парень сам не заметил, как причислил ее к своей группе. Теперь если в чем и подозревал, так только в косорукости. Хотя расставленные вокруг наблюдатели могли создать проблемы.

Она составила и передала через Мисру сообщение:

«Начинается движение больших групп. Отвлекающие протесты намечены на площадке для зрителей в 10:45. Я в группе, которой поручено подорвать подстанцию на Фонтанной улице. Взрыватель заранее установлен на 10:57 для пролома ограждения. Взрыв трансформаторов в 11:03. Расположение основной цели не установлено. Я видела, как членам группировки раздают полуавтоматы домашней печати».

«Хорошая работа, – пришел ответный микропульс. – Известен ли характер основной цели?»

Сави в ответ подумала:

«Точная цель неизвестна, но это виртуальная атака, подготовленная Юлисой. Обрыв питания обеспечит им доступ. Аккар сказал, что „Орошение пустыни“ сложило все яйца в одну корзину. Участвовать могут до сорока человек».

«Спасибо. Анализируем. Следим за тобой. Тарли».

Пробираясь по боковым улочкам Кинтора, Сави смотрела прямо перед собой. А как велико было искушение поднять глаза к небу, помахать рукой спутнику или дрону отдела активных операций, не спускавшему с нее глаз.

Несколько человек из группы Ларика встретили их на обходном пути к подстанции. Ларик с Кетчеллом, просмотрев план Кинтора на экранах темных очков, разослали своих на разные перекрестки вокруг Фонтанной. Сави тут же передала расположение постов в оперативный отдел.

К двадцати минутам одиннадцатого Кинтор практически опустел. Все собравшиеся смотреть первый сброс перешли на обзорную площадку, и туда же отправились свободные от работы местные. Лента новостей на экране очков Сави показывала ей занимавших места в ВИП-зоне гостей, в том числе Энсли Зангари собственной персоной.

Далеко в Антарктике пять сборщиков «Связи» обступили «V-71». Носовую часть бывших фрегатов военного флота основательно переоборудовали. Вместо узкого клина теперь торчали полушария десяти метров в поперечнике, подобно китовой пасти открывавшие устья порталов ледяному морю. Под корпусом медленно вращались дополнительные винты, мощные электромоторы которых запитывались от глобальной сети через порталы. Сборщикам не требовалась дополнительная скорость. Но огромный вращающий момент этих винтов обеспечивал неуклонное, неудержимое движение вперед.

В десять тридцать первый сборщик достиг голубого ледяного утеса, и капитан чуть отвернул, чтобы кромка портала проскребла по поверхности под небольшим углом, а потом сразу вгрызся вглубь. Винты добавили судну скорости и инерции, а ледяные обломки уже рушились в портал. На миг между зияющих полушарий блеснуло солнце пустыни, затем носовая часть сборщика целиком зарылась в айсберг. Однако двигался он параллельно стене льда, создавая в ней пробоину девятиметровой ширины. Следом под таким же углом врезался в утес второй сборщик, и его портал тоже принялся откусывать куски.

Люди на обзорной площадке среди пустыни щурились в ослепительное сапфировое небо. Вытянутые темные овалы дирижаблей висели на километровой высоте над жесткой белой травой и «марсианской» красной почвой – и в пяти километрах от передней кромки ВИП-зоны. Достаточно близко, чтобы все увидеть.

Толпа ахнула, когда из брюха дирижаблей хлынула тонкая струя блестящих осколков. Она понемногу расширялась и ко времени, когда первые глыбы антарктического льда ударились в землю пустыни, превратилась в девятиметровой ширины поток, изливавшийся из воздушного портала. К тому времени второй «ледопад» пошел из брюха соседнего дирижабля.

Сухой воздух наполнили восторженные крики и аплодисменты. К десяти сорока все пять дирижаблей изливали из себя твердые белые ледопады, сверкавшие в отраженном солнечном свете. На земле под ними на удивление быстро нарастали в высоту и в ширину пять ледяных конусов, по склонам которых сходили непрерывные лавины битого льда. От них поднимался вязкий как масло холодный пар. Стена тумана загораживала обзор, клубами поднималась вверх и наконец рассеивалась, сдавшись солнечному жару.

Завороженная толпа ожидала последнего из обещанных чудес – ледяного тумана посреди пустыни. Сверкающее облако уже накатывало на людей, когда общий гомон радости и смеха прорезали гневные крики. В опасной близости над головами сверкнули пиротехнические ракеты.

Сработали дымовые шашки. Ликование сменилось воплями. Линии полицейских в защитном снаряжении и охранников корпорации змеями рассекли толпу. По крутым дугам полетели камни. Вопли усилились. Изображения сборщиков и дирижаблей на больших экранах по всей площадке сменились рябью помех.

Толпа хлынула во все стороны, лишь бы подальше от протестующих. Полиция завязла в гуще людей. Как раз когда хаос на площадке достиг пика, колоссальная стена тумана накрыла зрителей, затмила солнце и навеяла такой холод, что воздух, казалось, мгновенно лишился кислорода. И тогда началась настоящая паника.

Тот, кто назвал улицу Фонтанной, неудачно сострил. Перед Сави от перекрестка пролегла унылая дорога с облезлыми одноэтажными сборными домиками по сторонам. Утоптанная земля с последнего ледникового периода не знала воды. «Двойная ирония, – подумалось Сави, – если учитывать сегодняшние дела в пустыне».

Это явно была самая бедная окраина городка: жилье трудяг, потевших ради «Орошения пустыни» на грязных, низкооплачиваемых работах в течение бесконечных и однообразных дней. Оставшиеся без присмотра дети искали себе развлечений среди помятых серебристых коробок своих домов. Одна стайка играла в баскетбол на открытой площадке, сходившей здесь за парк, забрасывала мяч в кольцо на сильно покосившемся столбе.

Сави снова прикрыла рот и нос белой хирургической маской, и шедшие рядом с ней Кетчелл и Ларик тоже. Никто не смог бы разглядеть их лиц. Но это ничего не меняло: каждый мальчишка, как и попадавшиеся изредка взрослые, знал, что они не местные. Просто им было наплевать.

«Что я должна делать? – обратилась к оперативному отделу Сави. – Вы готовите перехват?»

«Работаем над изоляцией основной группы. Продолжайте выполнение задания».

«Принято», – передала она.

Напряжение росло и приносило с собой восторг. Ее действия помогут вытащить из всей местной круговерти многих из здешних жителей. Для Сави это было главное. Талиш мог гордиться ею. Восемь лет назад ее маленький кузен угодил под перестрелку между полицией и радикальной группировкой под названием «Дорога света»: воинственные фанатики штурмовали правительственное здание в Нойде. Теперь у парня были киберпротезы вместо ног и искусственная почка, но в то время вся семья погрузилась в мучительное ожидание, молясь у его больничной койки. Сави сейчас делала свое дело ради того, чтобы другие невинные не страдали от идеологизированных психопатов, уверовавших, что ради своей цели они в полном праве применять силу.

«Арестная команда введена в ваш район», – сообщил оперативный отдел.

«Пусть поспешат. Осталось всего шесть минут».

«Это наши лучшие силы. Тебе расстилают красный ковер. Говорил же, что я тебя вытащу».

Сави улыбнулась за маской.

Они дошли до конца Фонтанной. До подстанции оставалось двадцать метров: маленькую квадратную будку окружала серая металлическая ограда, под которой скопились груды оберток от фастфуда и топорщилась пустынная трава. Сави слышала гул трансформаторов, посылающих ток по городу и дальше, к аэродрому, поддерживавших работу кондиционеров и городских систем. Кинтон потреблял необыкновенно много энергии.

Двадцать три года назад китайская национальная корпорация «Солнечная энергия» забросила на Солнце первый колодец. Простой сферический портал, заглатывавший плазму и передававший ее двойнику на дне гигантской МГД-камеры на астероиде за орбитой Нептуна. Солнечная плазма выхлопом гигантской ракеты рвалась из камеры, и ее мощнейшее магнитное поле генерировало в индукционной катушке ток феноменальной силы. Одним гениальным изобретением Китай разрешил энергетические проблемы Земли. Теперь вся планета питалась от множества солнечных колодцев, дающих огромное количество дешевой энергии и не вредивших окружающей среде.

Десять пятьдесят две. Оставалось пять минут, и они нога за ногу двинулись мимо последних домов. Сюда же сходились еще три улицы.

По ту сторону подстанции не было ничего, кроме пустыни. У них за спиной смеялись и перекликались дети.

Сави обратилась к Кетчеллу.

– Твои люди ничего не видели?

Когда он обернулся, она заметила под его белой полотняной курткой наплечную кобуру, оттянутую тяжелым автоматическим пистолетом.

Вот дерьмо!

– Нет. Все чисто. Давай за дело.

«В моей группе есть вооруженные. Предупреди арестную команду». «Сделаю».

Они быстро зашагали по каменистой грунтовке. Сави запустила руку в сумочку, нащупала шестигранный рычажок. И всего миг промедлила, прежде чем повернуть его.

Черт, только бы Юлиса не ошиблась с настройкой.

Нажав, она услышала щелчок кнопки.

И Кетчелл, и Ларик обернулись на ее шумный выдох.

– Включила, – сказала им Сави.

Десять пятьдесят три.

Они были у самой ограды. Сави на ходу сняла сумку с плеча и уронила к основанию столба.

Все трое молчали и не сбивались с шага. Через тридцать секунд они оказались у начала проспекта Реннисона. И присели за хлипким заборчиком сборного домика. Сави опасалась, что тонкий композит расколется от взрывной волны, создав множество осколков.

– Нас кто-нибудь видит? – торопливо спросила она.

– Все тихо. – Ларик уже затыкал уши пенопластовыми пробками.

– Черт, – спохватилась Сави. – У тебя запасных нет?

С новым презрительным взглядом он протянул пару и ей. Сави сжала пальцами первую и начала проталкивать ее в ухо. И тут она уловила движение на каменистой земле за спиной. Не веря себе, округлила глаза. По Фонтанной улице прямо к подстанции катился мяч.

– Нет… – прошептала Сави.

Кетчелл перехватил ее взгляд, увидел мяч и тоже обомлел.

– Дерьмо!

Мяч был всего в нескольких метрах от ограждения, и за ним бежал мальчик – лет восьми или девяти.

– Нельзя! – Сави встала. – Нельзя, вернись.

– Не лезь, – прорычал ей Кетчелл.

– Уходи, – выкрикнула Сави. – Прочь!

Мальчик обернулся, увидел отчаянно машущую ему женщину в белой пластиковой маске. Мотнул головой и побежал за мячом.

– Черт! – взвизгнула Сави. Перед глазами у нее стоял Талиш на больничной койке, почти не похожий на живого человека за трубками и внедренными в тело аппаратами. Сави побежала.

– Нет! – рявкнул ей вслед Ларик.

Мальчик почти догнал мяч, остановившийся в паре метров от брошенной под оградой сумки. И снова обернулся, неуверенно взглянул на несущуюся к нему Сави.

– Прочь! Прочь! – яростно орала она.

Ребенок растерялся. Неуверенно отступил на шаг под бешеным взглядом сумасшедшей тетки. Потом, поняв, что та и не думает тормозить, что налетит прямо на него, развернулся и бросился бежать.

Сави обхватила мальчишку, подняла на руки, не слушая визга отбивающегося ребенка. И продолжала бежать, наращивая расстояние между собой и сумкой. Она увидела вспышку и больше ничего…

Зал для посетителей хирургического отделения был нейтральным во всех отношениях. Светло-серый ковер, белые стены с двумя окнами во всю длину, за которыми открывался ночной Брисбен. Посередине, спина к спине, два ряда сидений с достаточно толстыми и удобными подушками, чтобы, свернувшись на них, встревоженные родные могли провести ночь. Качественные торговые автоматы и большой экран, без звука крутивший новости, дополняли обстановку.

Юрий Альстер провел здесь больше часа, но сесть так и не пожелал. Поэтому его заместитель Кохе Ямада тоже не мог сесть и не скрывал злости по данному поводу. В зале находились только они двое.

Наконец далеко за полночь из второго отделения показалась семья Рирдон. Бен Рирдон был невысоким лысым толстяком чуть за сорок, с как будто приплюснутым лицом. Он выглядел сердитым, и Юрий подозревал, что тот носил это выражение лица постоянно. Бен работал с техникой, копавшей каналы для Ледопада, – тяжелая работа, для которой он выглядел вполне приспособленным. Его нынешняя подружка Дани была немногим старше двадцати. Типичная пара, решил Юрий, оценив ее короткую джинсовую юбку, открывавшую загорелые бедра, и дешевую зеленую рубаху с логотипом кафе «Альсидес» на обоих рукавах.

Они прошли по коридору, держась по сторонам кресла-коляски, в котором сидел девятилетний Тоби Рирдон. Кресло катила санитарка. Когда Юрий преградилему дорогу, Бен оскалился.

– Тебе чего? – хриплым от страха и усталости голосом спросил он.

– Просто хочу задать Тоби пару вопросов, – самым любезным тоном, на какой оказался способен, ответил Юрий. И подмигнул мальчику, у которого щеки и правая рука были залеплены лечебным пластырем; одна нога, закованная в лубок, не гнулась.

– И не думай, – отрезал Бен. – Мы десять раз ответили на все вопросы.

– Я не из полиции, – объяснил Юрий. – Из службы безопасности «Связи».

– Уматывай, парень. Зайди через недельку. Моего сына подорвали, ты это понимаешь? Ему девять лет, а те ублюдки его подорвали.

– Знаю. И медицинская страховка «Связи» предусматривает возмещение убытков. Ради этого стоит потратить минутку?

Бен, сжав кулаки, шагнул вперед.

– Ты мне угрожаешь?

– Я прошу вас поступить правильно.

– Я не против, пап, – подал голос Тоби.

– Мы едем домой!

– Несколько вопросов, и вы меня больше не увидите, договорились? Я могу устроить вам лишнюю неделю оплаченного отпуска, и провести его вы сможете хоть здесь, в городе, хоть на курорте Золотого Берега у самого моря. Приятное местечко. Совсем не то, что Кинтор. Вы сможете побыть с Тоби, пока он не поправится. Мы ведь все этого хотим, не так ли?

Бен колебался, явно проклиная себя за желание поддаться соблазну.

– Хорошо бы, – осторожно вставила Дани.

Бен ее не слушал.

– Ты как, большой человек? – обратился он к Тоби. – Только если ты в состоянии.

– Играем, пап!

Бен сверкнул на Юрия глазами.

– Не затягивай!

– Конечно, – Юрий опустился на колени, чтобы быть вровень с Тоби. – Доктор тебя хорошо починил?

– Ага, наверное.

– Так вы в футбол играли, так?

– Да, с ребятами. Это был мой мяч, понимаете? Мне его папа подарил. Он, наверное, теперь пропал. Я его больше не видел.

– Я добуду тебе новый, – пообещал Бен.

– Вы играли в конце Фонтанной?

– Ага.

– И что случилось?

– Джез пнул мяч. Ну, сильно. Я побежал за ним.

– К электростанции?

– Да, он внутрь не залетел, ничего такого. Честно. Папа мне говорил, что внутри там опасно.

– Твой папа был совершенно прав. И ты поймал мяч?

– Нет. Та женщина закричала, вроде бы «Нет» и «Уходи прочь». Она бежала на меня.

Юрий показал ему карточку с лицом Сави.

– Это она?

– Да, – серьезно кивнул Тоби. – Она.

– Она побежала к тебе – и что потом?

– Схватила меня на руки. Она была очень сильная. Потом это… бомба. Взорвалась.

Юрий видел заблестевшие от слез глаза мальчика. Тот стал замыкаться в себе. Слишком живое, слишком ужасное воспоминание.

– Послушай, Тоби, это важно. Мне нужно знать, что случилось потом. Что случилось с той женщиной?

– Ее забрали, – просто ответил Тоби. – Ее сильно поранило. Там… была кровь. Она вся была в крови.

– Ее забрала полиция?

Тоби молча кивнул, оживляя воспоминания.

– На чем ее увезли?

– В большой машине. Больше обычной полицейской. Но цвета такие же. Ее занесли в заднюю дверь вместе со вторым.

– Был второй? Его тоже ранило?

– Наверное.

– А тебе они что-нибудь сказали?

– Что все будет хорошо. Он сказал, они вызвали скорую.

– Полицейский, который с тобой говорил, – как он выглядел?

– Не знаю.

– Ладно. Он черный, белый, индеец, китаец? Маленького роста или высокий?

– Не знаю. Он не снимал маску.

– А что за маска, Тоби?

– Они все были в броне. В черной. Знаете, такая матово-черная.

– Знаю, Тоби. Спасибо тебе.

Юрий встал.

– Закончили? – спросил Бен.

– Конечно. Эй, Тоби, ты молодец. Тебе повезло, что у тебя такой папа.

Он проводил Рирдонов взглядом до лифта.

– Забросили в машину? – с сомнением произнес Кохе.

– Сави сообщила, что с ней Кетчелл и Ларик. Но за ними наблюдали другие активисты.

– Значит, под взрыв вместе с ней мог попасть Кетчелл или Ларик. Остальные поспешили скрыться.

– Оба были тяжело ранены. Начнем с приемных покоев отделений скорой помощи. И моргов, – нехотя выдохнул Юрий.

Из офиса Юрия открывался полный доступ к информации дюжины первичных сетей медучреждений по всей Австралии. Открытые сводки за последнюю неделю заполнили собой все экраны на его рабочем столе. Ген 5 Тьюринг службы безопасности даже прогнал в реальном времени файлы отделений скорой помощи в поисках неопознанных лиц, подходящих под описание Сави. Пока результат в точности равнялся нулю. С момента взрыва Сави начисто исчезла из цифрового мира.

Юрия больше заботили собственные журналы службы безопасности. Файлы Кинтора за день первого сброса были удалены с серверов сиднейского офиса и пересланы в Нью-Йорк, под юрисдикцию Пой Ли.

Запросы Юрия на снятое дронами видео Фонтанной улицы раз за разом блокировались.

С Пой Ли предстояло выяснить отношения – и не откладывая. Сави, спасая Тоби Рирдона, приняла на себя большую часть взрыва. Она нуждалась в лечении – если была еще жива.

А сиднейский филиал вел в настоящий момент восемь других операций, и все они требовали от него всего внимания, все были не менее важны, чем внедрение в группу Аккара. Те агенты тоже полагались на него. Юрий уронил голову на руки, стал растирать себе виски. Текст на экране расплывался, сколько ни моргай.

Юрий вздохнул, покосившись на три пустые кофейные чашки, выстроившиеся перед экранами. Его м-нет Борис уверял, что он восемнадцать часов не выходил из офиса. Юрий никогда не терял своих оперативников. Потеря тяжело давила на него. Люди должны ему доверять, знать, что он всегда их прикроет. Вся корпорация считала его толстокожим мерзавцем, он сам постарался создать такое впечатление, но, предлагая кому-то опасное задание, берешь на себя ответственность. И Юрий принимал эту ответственность очень серьезно.

В дверь тихонько постучали, и Кохе Ямада вошел, не дожидаясь отклика.

– Простите, шеф, там у нас инцидент. Довольно странный.

Юрий, насупившись, выглянул в окно и несколько удивился, увидев яркое утреннее солнце, залившее каньон между небоскребами сиднейского делового квартала.

– Что там такое?

Борис не показывал ему ничего похожего на толпу у входа.

– В приемной Каллум Хепберн. Говорит, что не уйдет, пока не встретится с вами.

– Откуда мне знакомо это имя? Он из наших подопечных?

– Нет, шеф, – усмехнулся Кохе. Его м-нет вывел изображение Каллума на стенной экран.

Юрий прищурился, разглядывая молодого рыжего парня с чуточку растерянной улыбкой, пожимавшего руку самому Энсли Зангари. Борис добавил к фото файл с биографией.

– Д-да-да… он расхлебывал кашу в Гильгене. Помню.

Группа Экстренной Детоксикации «Связи» занимала первую строку новостных лент после предотвращенной катастрофы в Гильгене – пока ее не вытеснил Ледопад.

– Что он здесь делает?

– Понятия не имею. Но он устроил большой шум, когда его попросили покинуть помещение, и был весьма невежлив. – Кохен указал на экран. – Учитывая его знакомства, я решил, что не стоит просто вышвыривать парня за дверь. Он чем-то рассержен.

– Но…

– Публичность, шеф. Нам это ни к чему.

– Хрен с ним, ведите его сюда.

– Да, сэр.

– И, Кохе, пусть двое сотрудников в форме подождут у моих дверей.

– Я уже позаботился, шеф.

Юрий провел минуты ожидания, просматривая досье Каллума Хепберна. Довольно обычное. Не считая пункта о Гильгене, помеченного уровнем секретности, к которому у Юрия не имелось допуска. Увидев это, он поднял бровь.

Каллум ворвался в кабинет. При его бледной коже гневный румянец был очень заметен.

– Мистер Хепберн. Садитесь, пожалуйста.

Каллум протопал к столу, с силой оперся на него ладонями и, перегнувшись поверх экранов, злобно уставился на Юрия.

– Где она?

Юрий оглянулся на Кохе, который от дверей с удивленной усмешкой взирал на эту сцену.

– Я плохо реагирую на крик, Хепберн. Так что вы лучше сдайте назад, остыньте и объясните, о чем речь.

Каллум, помедлив немного, убрал руки со стола и выпрямился.

– Сави Чодри. Она исчезла. Где она?

Выучка позволила Юрию сохранить непроницаемый вид – но едва-едва.

– Простите. Впервые слышу о такой.

– Херня. Она ваш тайный агент. Ушла на внедрение. И не вернулась.

– С чего вы взяли?

Каллум глубоко вздохнул, раздувая ноздри.

– Она моя невеста. После отпуска собиралась на задание. Ожидалось, что это на пять дней. Прошло уже вдвое больше. Никто так надолго не остается без связи.

– Ваша невеста?

– Да. И – да, я знаю, что она должна была вам сообщить, чтобы меня проверили. Но все так быстро закрутилось… Так вот… что с ней и где она? Просто скажите, что она в безопасности, и я отвалю, оставлю вас в покое.

Юрий видел, какое волнение пылает за яростью этого человека.

– Хорошо, дело обстоит так. Если она работает под прикрытием, у таких агентов особая процедура связи. Предусмотрено несколько способов предупредить нас, если она попала в трудное положение. Получив такой тревожный сигнал, мы немедленно изымаем агента. – Он развел руками: образец рассудительности. – Пока все тихо.

– Ни черта не тихо! В Кинторе при запуске Ледопада произошли волнения. Ее студенты там были? Эти тупицы ради таких дурацких заварух и живут.

И снова Юрий удивился, насколько Хепберн близок к истине. Сави слишком много разболтала, с яростью подумал он. И кому? Этому наглому хлыщу? Пусть только найдется, конец ее службе в безопасности!

– Какие студенты?

– Она… вела наблюдение за радикальными студенческими группировками. Это они протестовали против Ледопада?

– Нет. Там не было студенческих групп, за которыми наша служба ведет наблюдение. Даю вам слово.

– Так где же она?

– Послушайте, я понимаю вашу озабоченность. Если она ваша невеста, вы в полном праве беспокоиться. Но местонахождение всех моих сотрудников известно. И я уверен, она свяжется с вами, как только всплывет на поверхность.

Каллум надолго замер, обдумывая услышанное.

– Ну, хорошо. – Он кивнул так, словно по широте души снимал с Юрия тяжкое обвинение. – Подожду еще пару дней.

Юрий проводил его взглядом до выхода.

– На здоровье, – бросил он, обращаясь к пустому дверному проему. Вошел Кохе.

– Я правильно расслышал? Они обручены?

– По всей видимости. А такой, как Хепберн, не стал бы об этом лгать. Он дурак, видит мир черно-белым.

– Что будем делать?

– Остается одно.

Юрий понимал, что прежде надо бы по меньшей мере выспаться. Мятая рубашка, щетина, усталые глаза – все говорило, что он не в форме для принятия разумных решений. Но тянуть дольше было нельзя.

Манхэттенский офис Пой Ли располагался в принадлежащем «Связи» здании в центре города – временном помещении, пока не будет готова новая американская штаб-квартира с видом на Центральный парк. Пой Ли, как и Юрий, придавала мало значения дорогостоящим внешним признакам статуса.

Юрий почему-то не удивился, застав ее на рабочем месте, хотя на Восточном побережье была середина ночи. Очень немногие из высших управленцев соблюдали расписание своего часового пояса.

– Вид у вас дерьмовый, – отметила она, едва Юрий вошел.

– Спасибо.

– Чаю?

– Нет. Хватит с меня кофеина на сегодня.

– Я бы рекомендовала ромашковый. Очень мягкий.

Он покачал головой, давя в себе раздражение.

– У нас проблема.

– Не будь в мире проблем, мы с вами остались бы без работы.

– Настоящий дзен! Речь о Сави Чодри.

– Ваш агент внедрения.

– Да. Она у вас, не так ли?

– Нет. Почему вы так решили?

– Задним числом просмотрел наши отчеты о задержаниях, – объяснил Юрий. – И удивился.

– Чему?

– План Аккара был хорош. Обрыв питания во время зарядки тяжелой техники вызвал бы перезагрузку – окно, в которое Юлиса могла внедрить свою управляющую программу. Получив контроль над Ген 3 Тьюрингами машинного парка, они устроили бы величайший в истории разгром, заставив эти чудовища врезаться друг в друга и во все прочее оборудование. Иные из машин весят больше пятидесяти тонн. Они бы все разнесли.

– Знаю, – кивнула Пой Ли. – Я присутствовала в отделе активных операций, когда Тарли разъяснял их методы.

– Да. И тут-то мы все осознали, сколько активистов они заслали на старый аэродром. Тогда же вы отстранили первоначальную арестную команду и ввели аризонскую группу розыска и задержания. Ваше решение, ваши полномочия.

– Вы первоначально задействовали для арестов австралийские силы внутреннего подавления. Я рассудила, что их численности недостаточно для ста двадцати с чем-то фанатиков. Совершенно справедливо рассудила, как выяснилось. РЗ прекрасно справились.

– Даже слишком прекрасно: загребли заодно и Сави. Они не знали, что она наша. Я бы хотел ее вернуть, с вашего позволения.

– У нас ее нет.

– А вы хоть проверяли?

– Строго говоря, да. Аризонский РЗ получил код ее трекера. У нас ее нет. Юрий, откинувшись в кресле, настороженно разглядывал Пой Ли.

– Их переводят втемную? Так? Куда мы их запихнем: в какой-нибудь северокорейский Гуантанамо?

– Это бы привело лишь к умножению проблем, не так ли? Невозможно спрятать так много людей, чтобы никто не заинтересовался, куда они подевались. Рано или поздно их придется представить на суд.

– Я разговаривал с единственным свидетелем взрыва на подстанции. По его словам, присланное вами из Аризоны военизированное формирование запихнуло ее в машину. Она у вас.

– Девятилетний мальчик, страдающий от взрывной контузии, – не самый надежный свидетель.

– Вам известно, что я говорил с Тоби Рирдоном? Вы за мной наблюдаете?

– Он – единственный выживший после атаки на Фонтанной улице, по нашим сведениям. Они не точны?

– Точны. – Юрий терпеть не мог, когда его вынуждали оправдываться. – Послушайте, я понимаю, что провалы случаются у всех, особенно в такой напряженный и запутанный день, как на прошлой неделе. Просто дайте мне доступ к отчетам аризонской группы РЗ. Мне хотелось бы видеть, кем они занимались.

– У вас нет допуска к документации аризонской РЗ. Это внутреннее подразделение, мы его задействуем при кризисах в системе безопасности.

– Бога ради, я командую отделом!

– И этого уровня недостаточно для допуска к файлам РЗ. Извините.

– Да бросьте, Пой! Вам придется в чем-то мне уступить. Позвольте мне прогуляться мимо камер и тихонько ее оттуда извлечь. Сави из безопасности, она наша. Она не станет взывать к дерьмовым гражданским правам и требовать адвоката-либертианца.

– Это невозможно.

– А вы сделайте.

– Еще раз: у нас ее нет.

– Она погибла, да? Вот что здесь пытаются прикрыть.

– Я буду считать, что ничего не слышала.

– Вам такое, знаете ли, просто с рук не сойдет.

– Это закрытые дела, Юрий. Бросьте. Есть прямой приказ.

– Вам не со мной придется иметь дело, – тихо предупредил он. – Вы что-нибудь слышали про Каллума Хепберна?

– А с ним что?

– Стоп! Вы его знаете?

– Знаю о нем. Что именно, вам сказать не могу. Но готова заверить, он – надежный сотрудник «Связи».

– Это ненадолго. Скоро он станет проблемой.

– Неужели? Он вступил в радикальную группировку?

– Он оказался женихом Чодри.

Пой Ли выпрямилась, с ее замкнутого лица пропали все следы усмешки.

– Что-что?

– Я только знаю, что они провели отпуск с перепихоном на Карибах. И результатом стало милое колечко с бриллиантиками. Известить отдел они не удосужились.

– Как неудачно, – вздохнула она. – Он сейчас заметная персона.

– Именно. И значит, отдайте мне Сави. Я воссоединю этих злосчастных влюбленных придурков, и все забудется.

– У меня ее нет.

– Зачем вам это? – Он повысил голос, чего не следовало делать, разговаривая с Пой Ли. Но Юрию было уже наплевать.

– Юрий… прошу вас! У нас ее действительно нет. Я ручаюсь своим словом. Я проверяла. И прошу вас не обвинять меня в глаза во лжи. Никому из нас это не на пользу. Вопрос закрыт. Смиритесь и продолжайте работать.

Юрий не сразу, однако все-таки кивнул и сказал:

– Хорошо.

Он просто не мог себе позволить бросить вызов Пой Ли. Напрямую – не мог.

– Как там прошло? – спросил его Кохе, когда Юрий вернулся в сиднейский офис. Юрий рухнул на свое место за столом. Борис перевел в рабочий режим все темные экраны: они показывали все тот же массив данных – и по-прежнему ничего ему не говорили.

– Вот вам задачка, – обратился Юрий к заместителю. – Вы преступник, занимались серьезным преступлением, и тут кто-то на вас напал. Кому будете жаловаться? И что скажете? «При попытке вывести из строя оборудование на сотни миллионов ваттдолларов кто-то сделал из меня отбивную, а потом угрожал настолько серьезно, что я опасаюсь за свою жизнь»?

– Заключаете сделку со следствием, – не раздумывая, отозвался Кохе. – Вас включают в программу защиты свидетелей в обмен на показания.

– В теории очень мило. На практике программа защиты существует для информаторов из организованной преступности, способных обрушить целые картели. Я что-то сомневаюсь, что такая же защита достанется горячим головам, портящим технику.

– Вы про Аккара с его эковоителями, вздумавшими запороть наш парк машин?

– Именно о них. Их скрутило подразделение безопасности «Связи» – аризонская группа розыска и задержания. Это военизированное формирование, мы его применяем для сдерживания толпы при серьезных гражданских волнениях.

– А они имеют право действовать в Австралии?

– Да. У них здесь зарегистрированный офис и выданная властями лицензия частной полиции. Что позволяет задерживать тех, кто застигнут за криминалом. Затем они передают их местному правосудию с доказательствами совершенного правонарушения.

– Чисто, – одобрил Кохен. – А если подозреваемых держат incommunicado^[23]?

– А тогда кто заметит их исчезновение? – подытожил Юрий. И снова стал растирать виски, хоть это и не помогало от усталости, высосавшей энергию мышц и мыслей. – Их было больше ста двадцати.

– В том числе Сави?

– Судя по тому, как меня шуганули, – да. Но… сто двадцать человек, если не больше. Хоть у кого-то наверняка найдутся друзья или родственники, поднимут шум. Их исчезновение не сойдет Пой Ли с рук. Или сойдет?

– А свидетели-то были? – спросил Кохен. – Все ведь произошло на старом аэродроме. Это наша территория.

– А все записи в Нью-Йорке.

– Дерьмо! Пой Ли обо всем позаботилась.

– Аккар наверняка тщательно отбирал своих людей, взял самых преданных. Перед подобной акцией они меньше всего могли кому-то разболтать. Пройдет не один день, пока кто-то задумается, куда они запропали. И недели – пока всерьез забеспокоится. И даже если какой-нибудь дружественно настроенный чиновник начнет расследование по нашей просьбе, их внешне ничто не связывает. Кроме нас, никто не знает размеров группы. Для самопальной конспирации – впечатляющий результат.

– В наше время невозможно запереть столько народу, – возразил Кохен. – Не та эпоха. Их надо где-то держать – оттуда и протечет. Или какой-нибудь умник запустит над тюрьмой дрон.

– Не могу поверить, что Пой Ли отсекла нас от дела без причины, – ответил Юрий. – Мы знаем, что немедленно после взрыва Сави захватила аризонская РЗ. А Пой Ли клянется, что аризонцы ее не брали. Уверяет, что лично проверила.

– То есть она сама в ужасе, как бы пресса не разнюхала? Боже, шеф, что же они сделали с этими людьми? Мы что, работаем на психопатов?

– Не знаю – что плохо, с какой стороны ни погляди. Если Сави умерла, потому что ей не оказали вовремя медицинскую помощь, что мешает выдать ее тело? Зачем стоять на своем? Какой смысл?

– Так что, мы бросаем это дело?

– Сави – мой человек. – Юрий закрыл глаза, справляясь с накатившим и спутавшим мысли изнеможением. – Пойду домой, высплюсь. Чтобы решать, что делать дальше, мне нужна ясная голова.

Из кинторского портального хаба Каллум вышел на Мейн-стрит. День склонялся к вечеру, уже десять часов пустыня прожаривала городок. Он оказался не готов ни к зною, ни к сухой царапучей пыли, которая попадала в горло с каждым вдохом. Пот проступил изо всех пор, а ведь на нем были только шорты и лиловая футболка – и крем от солнца с фактором пятьдесят. Нашарив в сумке через плечо новую хирургическую маску, Каллум закрыл лицо.

Аполлон выбросил на экран очков навигационную карту, и Каллум двинулся по улицам, следуя графическим указателям. Очень немногие из выглаженных пылью строений обзавелись здесь вторым этажом. К чему? Одноэтажные сборные домики стоили недорого, а земля под них еще дешевле; в этих местах тот, кому требовался большой дом, строился вширь. Правда, земля была дешевой до прошлой недели, когда на пустыню начал падать лед.

Теперь, глядя на запад, Каллум видел толстые, на удивление неподвижные облачные башни, выросшие над покрывшим рыжий песок слоем льда. Осколки уже засыпали площадь поперечником более двух километров, а ведь задействованы были всего пять больших аэростатов. До конца месяца к их эскадрилье присоединятся еще три, а за год – пятнадцать. Талая вода уже журчала по заждавшимся каналам, впитывалась в иссохшие пески, но с каждым днем проползала чуть дальше. А наверху, в небе, ледяной пар создавал новый микроклимат, меняя направления сонных древних ветров. Улицы Кинтора уже продувались бризом: упавшее от холода давление засасывало к северу воздух с побрежья. Пока что он нес с собой лишь новую пыль, но климатологи «Орошения пустыни» предсказывали, что через шесть месяцев холод приманит в глубину континента тучи и еще подстегнет перемены. Пара лет – и Кинтор станет самым молодым, самым волнующим оазисом планеты. Вслед за дождями на него должны были хлынуть деньги, поэтому спекулянты заранее скупали участки вдоль каналов.

Пока, впрочем, Кинтор сохранял дух фронтира, оставаясь подходящим местом для закаленных работяг и торговцев, снабжавших людей всем необходимым. Каллум вгляделся в неоновые и голографические вывески над множеством процветающих мелких предприятий. Задержался перед «Гранитным уступом» – с виду просто очередным сборным домиком с длинными окнами и подвешенными с краю к стене тремя кондиционерами. Сияющая голубая вывеска была моложе домика, который она венчала.

Это заведение нашла, конечно, Райна. Упершись, как в каменную стену, в Юрия Альстера, Каллум открылся своим, признался, что погиб – обещался женщине. Что она из службы безопасности – тайный агент. Что она пропала и он подозревает: компания намерена замять дело.

– Типичное дерьмо, – буркнула Райна.

Все собрались возле него, все рвались помочь.

– Что угодно, шеф! Все, что понадобится!

Каллум едва не расчувствовался. Однако пока что ему пригодился только опыт Райны.

Хотя м-нет Сави, Нельсон, и не выходил в сеть, объяснила та, это не означало полной изоляции. Если Сави скрывается, она наверняка использует другую м-нетную личность. Ее универсального адреса им не получить, однако кожные зерна Сави должны быть завязаны на нее. А у каждого из них уникальный код интерфейса, который будет инкорпорирован в метаданные м-нета. Не прошло и часа, как Райна отследила все коды, вытащив сведения из имплатировавшей зерна пять лет назад мумбайской клиники. Такое мастерство прирожденных сетевиков и восхищало, и тревожило Каллума: уж очень большая часть жизни оказывалась в легком доступе.

Если Сави использовала связь м-нета для вызовов или выхода в интернет, об этом должны остаться сведения в локальных серверах, объясняла Райна. Нужно только установить наиболее вероятную локацию, а сервера она хакнет. Поисковик сумеет отыскать нужные данные.

Вероятным Каллум счел только Кинтор. Он это вычислил при стычке с боссом Сави, Юрием. Ледопад больше года сосредотачивал на себе внимание противников «Связи» – как же было не влезть (или не быть втянутыми) в такое дело студентам-радикалам? А ими и занималась Сави.

Быть может, Парвати снизошла улыбнуться его стараниям. Так или иначе, с Кинтором он угадал. Всего за девяносто семь минут Райна отследила зерна Сави: они были завязаны на м-нет с тегом Мисра, который расплачивался за питание в «Гранитном уступе». Последний заказ: круассан и апельсиновый сок – в то утро, когда начался Ледопад, и за несколько часов до протестных выступлений. После этого – ничего.

Каллум вошел в кафе и сел. Попросил у официантки апельсиновый сок с круассаном. Когда та принесла заказ, показал ей фотографию Сави и спросил, не узнает ли она эту женщину.

Нет.

В этой смене работали три официантки. Он опросил всех. Две сказали «нет», одна подумала и ответила: «Может быть».

– «Гранитный уступ» – популярное заведение, – сказала она. – У нас каждый день сотни две клиентов. Ваша девушка, может, и заходила несколько раз, только одевалась не так пижонисто, как на фото, и было это не в последние дни.

Облегчение нахлынуло с такой силой, что Каллуму пришлось выйти и посидеть, приходя в себя. Аполлон связал его с Райной.

– Одна из официанок ее вроде бы узнала, – сказал Каллум.

– Следовало ожидать, – ответила Райна. – Я хакнула главный сервер кафе. В нем есть видеофайлы внутренних камер. Я нашла кадры, где она последний раз расплачивается. Сейчас перегружаю тебе.

Каллум уставился на изображение, всплывшее на экране очков, сомневаясь, Сави ли он видит: затрапезная одежка, шляпа от солнца, рюкзачок. «Умеет же она маскироваться!» – с восхищением подумал он. В такой одежде, с такой прической она сбросила несколько лет. Типичная студентка, может, пропускает год между курсами.

В то утро, выйдя из «Гранитного уступа», она свернула налево по Мейн-стрит.

– Попробую раздобыть еще видео, – говорила Райна. – Хотя большей частью кинторские камеры наблюдения хранят данные в облаке – особенно гражданские, следящие за улицами. Их хакнуть будет чуточку труднее.

– Постарайся, – попросил он.

И, выйдя из «Гранитного уступа», свернул налево, как Сави. Следующее кафе называлось «Алкид» и предлагало португальскую кухню. Заняв место, он показал официанту карточку Сави. Мастерская по распечатке одежды рядом. Дальше пищевой принтер. Ремонт ап-багажек. Бар. В финансовую компанию он заходить не стал. Еще одно кафе.

Когда он вышел из этого кафе, небо потускнело до розоватого оттенка. Загорались уличные фонари, прорезали воздух голубовато-зелеными световыми конусами. Теперь, хотя прохладнее не стало, на улицах появилось больше народу. Каллум чувствовал, как излучает жар нагретая за день земля.

– По-моему, я поймала ее на повороте на Розовую аллею, – подала голос Райна. – Это от тебя в километре. Изображение не лучшего качества.

– У тебя успехи побольше моих, – отозвался он. – Владелец продуктовой мастерской сказал, что она могла к нему заходить. Когда – не помнит.

– На Розовой маловато камер. Там в основном жилые дома.

– Я посмотрю.

Получив от Аполлона навигацию, он двинулся пешком.

Трое вышли из бара прямо перед ним. Каллум хотел их обойти.

– Связь с интернетом прервана, – сообщил Аполлон.

– Как?

– Пропал сигнал сети. Восстановить связь не удалось. Меня перегрузили на входе.

– Как это?..

Трое из бара загородили ему дорогу.

– Вот гадство! – выдохнул Каллум. Поспешно развернулся. Сзади стояли двое. Один, щеголь щеголем, держал в руках жезл тазера и предвкушающе ухмылялся.

– Как насчет позабавиться? – подначил щеголь.

Каллуму всего пару раз доводилось драться в барах, и то со сверстниками, в студенческие годы: те могли под шумную брань пихнуть раз-другой кулаком. Вышибалы мгновенно унимали драчунов. Этим пятерым, похоже, те вышибалы пришлись бы на один зуб.

– Наличных у меня не много, – начал Каллум, стараясь сдержать дрожь в голосе. «И это на главной улице! Почему никто не вызовет полицию?»

– Давай-ка сюда, приятель, – позвал один из компании.

Он указывал в узкий переулок, и Каллум запаниковал.

– Послушайте, на мне «умная манжета». Могу стереть универсальный код и приложение «Найди меня». Она из самых дорогих, порядочно стоит.

– Если бы нам нужны были твои денежки…

– Или тело, – оскалился другой.

– Шевелись!

Остался один шанс – попытаться сбежать. Каллум слишком испугался предстоящей трепки. Попав в больницу, он не сможет помочь Сави. И темный переулок не сулил добра…

Чья-то рука уперлась ему между лопатками. Каллум напрягся. Если рвануть направо, он вырвется прямо на Мейн-стрит. «Они же не побегут за мной… или побегут?»

Жезл тазера ткнул его под коленку. Должно быть, с ослабленным зарядом. От болезненного укола Каллум вскрикнул, но не упал, хотя нога резко дернулась.

– Не бегай, – предостерег голос сзади.

Униженный и испуганный, Каллум потащился за ними.

«Райна поймет, что связь прервана намеренно. Хакнет камеры, увидит, как они меня захватили. Она вызовет полицию или местную службу безопасности. Она мне поможет. Вытащит. Давай же, Райна! Давай!»

Они свернули еще на одну улицу и дальше пошли сворачивать раз за разом. Навигатор Аполлона отслеживал все повороты, составляя маршрут. Каллум мог проследить каждый вынужденный шаг.

«Только хрена ль мне с того проку?»

Через семь минут тридцать восемь секунд они закончили путь у дверей перестроенного капсульного отеля. Дверь откатилась на роликах, и Каллума втолкнули в темноту проема. Створка, дребезжа, задвинулась за ними. Потом зажегся свет.

Каллум оказался на складе с пустыми металлическими полками вдоль стен и слоем пыли на неровном бетонном полу. Воздух был горячим и душным. Ровно посередине стояло тяжелое деревянное кресло с четырьмя парами наручников: две штуки на подлокотниках, две на передних ножках.

Каллум только раз взглянул на него, как…

Тазер, ткнувшись в него, ударил уже на полную мощность. Не отказали только мышцы гортани, и Каллум завопил, заваливаясь лицом вниз. Новый разряд, и мир растворился в страшной боли. Тело судорожно дернулось, он взвыл и потерял сознание.

Руки и ноги горели огнем, который понемногу спадал, оставляя после себя болезненные судороги. Вернулось зрение – по крайней мере, он видел в темноте светящиеся полосы. Попытался проморгаться, сфокусировать взгляд. Его сильно трясло. И шевельнуть руками не удавалось.

Он был за руки и за ноги прикован к креслу.

– Ох, гадство! Дерьмо дерьмовое!

Очки с экранами то ли свалились, то ли их сняли. Все равно. Главное, их больше не было. И скосив глаза на запястье, Каллум не увидел «умной манжеты».

– Аполлон? – шепнул Каллум.

И получил затрещину. Сильную.

– Не делай так больше. Сдох твой м-нет. Ты один.

Медленно бледнели красные звезды в глазах. Перед Каллумом стоял человек. Высокий африканец, на лысине блестят капельки пота, по рукам от плеч змеятся татуировки. На черной футболке призма расщепляет луч света в радугу.

Каллум хихикнул, едва ли не в истерике.

– У меня тоже есть этот альбом.

– Что?

– «Пинк Флойд», «Dark Side of the Moon». Классика, но «Wish You Were Here» лучше.

– Умничаешь, – буркнул чернокожий и с размаху хлестнул Каллума по другой щеке.

Боль пронзила ухо, во рту появился привкус крови.

– Какого хрена?

– Где они? Куда вы их увезли?

– Что? Кого?

– Моих людей.

– Какого хрена? – Каллум следил за угрожающе занесенной ладонью. – Каких еще людей? Постойте, за кого вы меня принимаете?

– Я точно знаю, кто ты такой, Каллум Хепберн. – Африканец показал ему листок с распечаткой фоторепортажа: они с Энсли на полуострове Гринвич. – Новый «золотой мальчик» компании «Связь». Спас Северную Европу от радиационного выброса. Мир изнемогает от благодарности.

– Зачем я здесь? И ты что за хрен?

Мужчина снова поднял руку. Каллум съежился.

– Где они?

– Кто? – рявкнул в ответ Каллум, перепугавшись уже не столько за себя, сколько за Сави. Если она таких «студентов» выслеживала…

– Ты либо дурак, либо очень хороший актер.

– Ни фига я не актер. Не понимаю, кто вы и о чем толкуете!

Мужчина обошел вокруг кресла. Каллум вертел головой, опасаясь удара сзади. Но тот появился с другой стороны с высоким стаканом воды в руке.

– Объясните, что вас интересует, – с отчаянием заговорил Каллум. – Что именно? Если знаю, я вам скажу. Какого черта?

Ему теперь пришлось запрокинуть голову: мужчина стоял прямо перед креслом.

– Меня зовут Аккар – но это, думаю, тебе и твоей компании уже известно.

– Не известно, да и плевать мне, как вас зовут.

Аккар медленно наклонил стакан, вылив воду ему в промежность.

– Это что?.. – Каллум глянул на промокшие шорты и снова поднял взгляд на похитителя. – Какого хрена?..

– Чтобы поощрить тебя к правдивости, – ответил Аккар. – После долгих лет исследований было установлено, что влага повышает проводимость кожи. – Он издевательски улыбнулся. – Кто бы мог подумать?

Щеголь в костюме появился сзади и сверху вниз ухмыльнулся Каллуму, в руке у него был тазер.

Из улыбки Аккара пропало веселье.

– Даймон, какой силы заряд нужен, чтобы поджарить мужчине яйца? Даймон погладил свой жезл.

– Не волнуйся, босс, хватит с запасом.

– Нет! – вскрикнул Каллум. – Идите на хрен. Я бы сказал, что вам надо, но я же не знаю что? Скажите! Объясните, черт вас побери, что происходит?

– Первый сброс, – сказал Аккар. – Мои люди в технопарке «Орошения пустыни». Так ясно?

– Я знаю, что в тот день был бунт на обзорной площадке, – отчаянно заспешил Каллум. – Вы об этом?

– Нет, не об этом, Каллум Хепберн. На площадке для обслуживания техники собралось сто двадцать семь активистов. Они намеревались нанести величайший удар по преступной корпорации, собравшейся изнасиловать пустыню. Удар, на подготовку которого у меня ушел год. – Его рука метнулась вперед, ухватила Каллума за подбородок. – Сто двадцать семь человек, мальчик из корпорации. Ни один не вернулся домой. Где они?

– Не знаю, – ответил Каллум. – Меня там не было. Я, черт побери, работаю в Экстренной Детоксикации. Бога ради! Мне глубоко плевать на твою дурацкую пустыню. И всем плевать, кроме фриков вроде тебя.

– Сперва они добираются до астероидов в космосе и отбирают их у нас, заявляя, что теперь эти камни принадлежат им, – низким, угрожающим голосом заговорил Аккар. – И мы терпим, потому что это ведь просто камни. – Потом они добираются до пустыни… Ты понял? Знаешь, куда все ведет? Только на сей раз, мальчик из корпорации, – на сей раз мы не позволим им испоганить то, что природа подарила всем людям: прекрасную землю, принадлежащую каждому из нас. Многие разделяют мои убеждения, и нас становится все больше – поверивших в нашу правду.

Каллум наделил своего пленителя самым презрительным взглядом, на какой был способен.

– Я вижу всего шестеро ваших. Это не угнетенное меньшинство, а психиатрический диагноз.

Жезл ткнулся в шорты Каллума. Он завопил и только потом сообразил, что электрического разряда не было. Двое засмеялись над ним.

– Идите вы в жопу! – взорвался Каллум. – Надеюсь, что «Связь» утопит вас на хрен в талой воде. Хотел бы я, чтобы напоследок вы увидели, как зелень отвоевывает все никому не нужные камни вашего паршивого ада. Надеюсь, ваши трупы сгниют в воде и станут удобрением для новых растений. Хоть какой-то прок будет с вас, тупиц, для новой экологии.

– По-моему, он говорит то, что думает.

– По-моему, ты прав.

Каллум обжег их взглядом.

– Болваны хреновы. Сто двадцать семь человек просто так не исчезают. Это… это… бред! Вы сами себя поимели, охренев от собственных конспирологических теорий.

– Ты прав, Каллум Хепберн. Люди просто так не исчезают. Это безумие. – Аккар достал и сунул под нос Каллуму карточку с Сави. – Так где же она?

– Я… я… – Каллум сознавал, что излучает виноватость, как вспышка на солнце. – Она не…

– Что «не»?

– Она не из ваших.

Он понимал, что губит дело, но ему было плевать. Они знают Сави, и пропала она вместе с их маньяками. Более ненадежной ниточки Каллум и представить не мог, но все же она существовала. Он хоть на шаг приблизился к Сави.

– Кто она? – убийственным шепотом выдохнул Аккар.

– Она, черт побери, моя жена, дерьмо ты этакое! И если ты тронешь волосок на ее голове, я тебя убью на хрен!

Аккар выхватил у Даймона тазер и ткнул Каллума в грудь. Боль была бездонной. Каллум бессильно корчился, не в силах соображать, превратившись в кусок визжащей в агонии плоти.

Даймон сватил Аккара за руку, заставил отвести жезл.

– Это не то, чего ты хочешь, друг мой. Нам от него нужны слова, а не визг.

Аккар неохотно кивнул, но сквозь его гнев просвечивало недоумение.

– Говори. Твоя жена?

Каллум жалко закашлялся, его все еще трясло.

– Да, моя жена. По-вашему, с чего бы мне бродить по городским улицам, выспрашивая о ней? Я хочу ее вернуть.

Аккар с Даймоном снова переглянулись, и этот обмен взглядами явно не сулил Каллуму добра.

– Как ее зовут?

– Сави Хепберн. – Он понимал, что нельзя было им говорить, но ведь это всего лишь имя. А если показать, что готов им помогать, сотрудничать, вдруг что-то проявится? Где бы она ни…

– Тайный агент «Связи», – с тихим бешенством выговорил Аккар. – Она завела нас в ловушку. Это работа твоей суки!

Каллум ответил ему свирепым взглядом.

– Ну и что? Она оказалась умнее вас. Что не так уж трудно. Когда вы ее видели в последний раз?

Аккар вызверился на него.

– Она нас предала. Я заставлю ее смотреть, как тебе перережут глотку у нее на глазах.

– Прежде ее нужно найти. Когда вы ее последний раз видели? Ну! Когда?

– Здесь я задаю вопросы, мальчик из корпорации.

– Да-да, задаешь. Так задай еще и этот. Как тебе – затаившись в паршивом кинторском блочном нужнике – отыскать в «Связи» своих драгоценных людей? Как завербовать человека из корпорации? Которого никто не заподозрит? Которому куда больше тебя надо разобраться в этом дерьме? Есть идеи, приятель? Может, знаешь таких?

Аккар недоверчиво фыркнул.

– Ты хочешь работать с нами?

– Я бы лучше ногу себе отгрыз. Но разве у нас с тобой есть выбор?

– И не думай, – рыкнул Даймон.

– В самом деле? Тогда давай, – очертя голову, пер вперед Каллум. – Предлагай другой вариант. Сави из службы безопасности. Она за вами следила, сообщала о каждой мелочи вашей жалкой экокомпашки. Безопасники «Связи» знают о вас все. Компания стоимостью во много триллионов долларов, бюджет ее службы безопасности больше, чем у какого-нибудь захудалого ЦРУ. Единственное – единственное! – чего они не знают: это где вы сейчас. Но из Кинтора вам не выбраться, так? Через порталы – никак, а любую выезжающую машину выследят с дронов и спутников. Вы в тюряге, заперты так же, как ваши пропавшие товарищи. Может, кормежка получше, да стен не видно. Но вы в ней просидите до конца жизни. Которая с учетом дронов наблюдения и Ген 5 Тьюринга, ведущего поиск в интернете, вряд ли затянется больше недели. Ну, давайте, выкладывайте ваш гениальный план, как вырваться на волю и всех спасти, где бы они ни были? Адрес-то у вас есть, да?

– Как получилось, что Оша тоже пропала? – спросил Аккар.

– Кто?

– Твоя жена, мы ее знали под этим именем. Если она из безопасности «Связи», почему и она пропала?

– Понятия не имею. Я даже не смог добиться от этих ублюдков признания, что Сави на них работала. – Каллум встряхнул наручники на запястьях. – Отомкните. Ну же! Надо подумать, что делать дальше.

– Пропало сто двадцать семь человек, Каллум. В том числе один их сотрудник, если верить тебе. Теперь уж остается только искать их могилу.

– Нет! – выкрикнул Каллум. Он натянул цепочки наручников, словно мог порвать их силой. – Она жива. Понимаю, при твоей паранойе недолго поверить, что «Связь» способна на убийство множества людей: в твою мысленепроницаемую черепушку, набитую теориями заговора, это укладывается. Но все не так. И с Энсли я встречался. Он, конечно, беспощадно умный бизнесмен, но не какой-нибудь охреневший Гитлер.

– Могилы может и не быть, – вставил Даймон. – Станция на Хаумеа избавит «Связь» от всех проблем и улик.

– Пс-с-ст! Чушь! Ты хоть бывал на станции Хаумеа? Я бывал. Еженедельно бываю. И знаю там каждую камеру выброса. Следил, как уплывает в пространство токсичное дерьмо наших пращуров. Ни единого трупа там не было.

– Не Хаумеа, так другой астероид-невидимка за Нептуном. Ты сам сказал, это большая компания. С неограниченными возможностями.

– Сави жива! – крикнул Каллум. – А теперь отпустите меня на фиг. Я ее найду, с вами или без вас. Хотите вы узнать, где ваши друзья, или не хотите? Потому что я – ваш единственный шанс узнать.

После долгой паузы Аккар кивнул. Даймон, неодобрительно вздохнув, нагнулся и отомкнул наручники.

– Ладно, компанейский, – сказал Аккар. – И что теперь делать?

Каллум растирал красные отметины на запястьях.

– То, что произошло, называется тайной пересылкой, так? Их загнали в какую-то глубокую дыру: заброшенную шахту, вулканическую полость, Северную Корею… В этом-то мы согласны?

– Да.

– Тогда нам остается одно. Они канули в кроличью нору. Надо прыгать за ними.

Солнце два часа как зашло, оставив сиднейский горизонт пылать неоном и окнами офисов. Юрий, как всегда, этого не заметил.

– Есть сдвиги, шеф, – сказал запыхавшийся Кохе Ямада.

Юрий поднял глаза от настольных экранов и увидел своего заместителя, привалившегося к дверному косяку и взволнованно улыбающегося.

– Сдвиги?

– Даймон всплыл. Оперативники его выследили.

– Только что?

– Ну да! Живем!

– Дерьмо!

Оба поспешили по коридору в отдел активных операций. В отделе дежурил Омри Тос. Он показал Юрию поднятый большой палец.

– Распознаватель лиц пять минут назад выловил его у кинторского хаба.

– Куда он направился? – спросил Юрий.

– Никуда.

– Покажи.

Омри сделал знак сидевшему за одним из столов Тарли. Юрий прищурился на главный экран у передней стены комнаты. Экран давал обзор кинторского хаба с камеры: шестиугольный вестибюль, выложенный зеленой и белой плиткой, с четырьмя дверями порталов: две в крошечное кольцо городка, а вторая пара к центральному хабу Северной территории.

– Семь минут назад, – пояснил Тарли.

Юрий смотрел, как Даймон околачивается у входных турникетов, неторопливо оглядывается. Рослый парень провел пару минут, наблюдая за входящими и уходящими пешеходами, а потом ушел.

– Текущая локация: завис метрах в двадцати, – с усмешкой в голосе заметил Омри.

Экран переключился на одну из наружных камер хаба. И верно, Даймон стоял чуть дальше по Мейн-стрит.

– Кохе, свяжите меня с дежурным капитаном центрального хабаСеверной территории, – попросил Юрий. – И поднимите по тревоге группу вооруженного реагирования.

– Да, шеф!

– Обойдемся без местной полиции. Разберемся по-семейному.

Он стал смотреть на Даймона, который так и стоял на Мейн-стрит. Одет тот был в один из своих темно-серых костюмов, должно быть страшно неудобных в вечернем зное Кинтора.

– Его м-нет работает в интернете? – спросил Юрий.

– Трудно сказать, – отозвался Тарли. – Я запустил нашего Ген 5 Тьюринга в местные серверы, вдруг мы сумеем распознать его цифровую подпись.

Борис вывел на экран очков Юрия иконку связи.

– Капитан Деладжер, шеф безопасности сети хабов Северной территории.

– Так, капитан, – начал Юрий, – мы наблюдаем активность в кинторском хабе. Возможно, подозреваемый из нашего первоочередного списка разыскиваемых попытается выйти в центральный хаб. Начинайте его блокировать.

– Сэр?

– Вы меня слышали. Пусть те, кто уже в хабе, проходят, но потом закройте барьеры и все двери порталов, оставив проход только из Кинтора. Моей властью.

– Будет хаос!

– Мне все равно. Когда хаб опустеет, отправьте группу тактического реагирования его взять. Я хочу, чтобы он вошел прямиком в ловушку, с открытыми глазами.

– Есть, сэр.

Омри хихикал.

– Ну и обрушится вам на голову региональное управление! Закрывая центральный, вы отрезаете всю Северную территорию Австралии.

– «Хабнавы» подскажут каждому маршрут через запасные хабы: мы для того и делали их перекрывающими друг друга. Потратят лишние тридцать секунд.

– Лишь бы не мне пришлось объяснять все это корпорации.

– Не придется. А теперь поднять в воздух все кинторские дроны-шпионы. Не потеряйте Даймона. О скрытности можете не заботиться. Дело надо закрыть.

– Уже запустили.

– Тарли, – тихо сказал Юрий, – открой вторичный кэш и копируй на него все файлы операции. Только для моего доступа, без Нью-Йорка.

– Есть, шеф.

– Борис, извести Пой Ли о развитии ситуации…

– Это он! – воскликнул Тарли.

– Кто?

Юрий уставился на экран.

– Аккар. Кого одурачишь этой униформой?

Юрий с нарастающим волнением смотрел, как рослый эковоитель движется по Мейн-стрит в сторону Даймона.

– Ну и наглец! – выдохнул он. На Аккаре была коричнево-зеленая куртка «шагающих» курьеров и форменные же шорты. Через плечо висела стандартная почтовая сумка компании. Кепку с длинным козырьком он надвинул на нос так, что она почти сходилась с широкими панорамными солнечными очками. В сочетании с отросшей за несколько дней щетиной все это могло одурачить простенькую программу распознавания, но никак не оперативников.

– Десять долларов на то, что он попытается.

– Чертовщина какая-то, – процедил Омри. – Даймон лично разведывал для него обстановку. Про интернет эти кретины не слышали? Фанатики старой школы.

– Держи их, – заорал Юрий. – Кохе, со мной. Деладжер, освободите хаб, немедленно. Наш подозреваемый сейчас пройдет.

Он выбежал из оперативного отдела. До двери портала было двадцать метров. Борис выбросил на линзы-экраны маршрут к центральному хабу Северной территории. Портал, ведущий во внутреннюю сеть «Связи», поворот налево, еще две двери, поворот направо и десятипортальный хаб-развязка. Три прямо…

На экране выскочила иконка Пой Ли.

– Что происходит? – рявкнула она.

– Объявился Аккар. Мы его сейчас возьмем.

– Хорошо. Данные получила, вижу. Что у него в курьерской сумке?

– Не знаю. Датчики портала выявят все опасное.

– Запрещаю допускать его в центральный хаб.

– Если я сейчас проведу тактическую группу в Кинтор, он сбежит.

– Поймают, – сказала она.

– Некогда ловить. Пусть пройдет, его запрут на нашей территории.

– Мне нужно решение, – вмешался Омри. – Аккару десять метров до кинторского хаба.

– Если в сумке бомба, если он решил стать смертником, его нельзя выпускать на кинторскую Мейн-стрит, – орал Юрий. – Там слишком людно!

– В центральном хабе почти не осталось пешеходов, – заверил Деладжер. – Группа занимает позиции для перехвата.

– Хорошо, – согласилась Пой Ли. – Пропустите его.

– Даймон уходит, – отметил Омри.

– Ведите его дронами, – велел Юрий.

– Да, – поддержала Пой Ли, – и их данные переправляйте мне. Я посылаю группу через портал СБКГУ: они не дадут ему снова пропасть из виду.

Юрий чуть не улыбнулся, словив дежавю. Точно как при первом сбросе, когда Пой Ли вмешалась на ходу, ввела в операцию своих людей – только на этот раз она не сумеет присвоить все данные по операции.

– Скажите, чтобы были осторожны, – посоветовал он. – Аккар – голова, но Даймон – мускулы. И, вероятно, вооружен.

– Спасибо, Юрий, у меня есть доступ к данным, – ответила Пой Ли.

Юрий метнулся в последний портал. Тот вывел в коридор без окон. На дальнем конце двойная дверь закрытого хаба. Борис прислал код доступа, и запор щелкнул, открываясь.

– Он в кинторском хабе, – доложил Омри. – Использует купюроприемник. Вот уже за ограждением.

– Сканер выловил в сумке какую-то флягу, – крикнул Тарли.

– Оружие?

– Фляга металлическая, внутри не просканируешь. Остаточных молекулярных следов нет. Он пройдет в центральный…

– Деладжер, перехват! – бросил Юрий и вырвался из двойных дверей, на шаг опередив следовавшего за ним Кохе. Они вылетели в центральный хаб в четверти пути по большому кругу от кинторского портала. В зале гремели крики, гуляло звонкое эхо.

– Ложись!

– На колени!

– Держи руки на виду!

– Стоять, стоять!

– Замри!

Юрий увидел перед собой дверь кинторского портала. Рядом с ней стоял Аккар. Стоял на коленях, подняв руки. Пятеро в легком защитном снаряжении сомкнулись вокруг, подняв карабины. Рубиновые точки лазерных прицелов кучно лежали на голове Аккара.

Юрий резко затормозил за спинами оперативников.

– Что у тебя в сумке, Аккар?

Тот сумрачно улыбнулся.

– Открой, узнаешь.

– Медленно поставь ее на пол, – приказал старший тактической группы. – Здесь слишком много огнестрельного оружия, не заставляй людей нервничать.

Аккар снял с плеча курьерскую сумку, покачал на лямке, улыбаясь все шире. Его улыбка Юрию совершенно не понравилась, но ведь они все учли. «Если только он не решился покончить с собой. Но Сави считала, что Аккар не того типа».

– Вы об этой сумке?

– Все кончено, Аккар, – сказал Юрий. – Поставь ее.

Аккар смерил его долгим взглядом, потом что-то в нем сломалось, и он, поставив сумку на блестящую плитку пола, поднял руки.

Группа тактического реагирования мгновенно связала ему кисти стяжками и уволокла прочь. Юрий с Кохе остались нервно разглядывать сумку.

– Саперы на подходе, – сказал Омри. – Девяносто секунд.

– Не вижу нужды стоять так близко, – заметил Кохе. – Мы тут ничем не поможем.

– Да, – проворчал Юрий, и оба отступили за изгиб кольца.

Трое саперов рысцой выбежали из той же двери, которой недавно воспользовался Юрий. Их выпуклая защитная броня выглядела пародией на костюмы сумоистов. За ними с размытыми от скорости следами катился ап-сейф, уложивший паучьи лапы манипуляторов вокруг цилиндрического корпуса.

– Омри, – позвал Юрий, – что там с Даймоном?

Борис тут же перебросил на экраны очков картинку с камер дронов. Двуцветное черно-зеленое изображение светоусиливающей аппаратуры давало вид сверху на улицы кинторской промзоны. Даймон забежал в большой склад с логотипом «Металлсырье Барби» на торцовой стене.

– Мерзавец! – вырвалось у Тарли.

– Что там? – спросил Юрий, когда изображение с дронов мигнуло.

– У него там стоит электронная защита. Чуть ли не армейского уровня. Дроны ближе не подвести, или мы их потеряем.

– Задействуй дроны для окружения склада. Он не должен уйти.

– Это вообще-то базовые правила, шеф.

Юрий едва сдержал улыбку, различив в голосе оперативника обиду.

– Моя группа будет там через две минуты, – сказала Пой Ли. – Они вышли из кинторского СБКГУ.

Сердце у Юрия уже не так частило. Они с Кохе, не сговариваясь, отошли еще немного по кольцу центрального хаба.

– Вы только посмотрите, – сухо заметил Кохе, когда дроны показали им большие полноприводные автомобили, подъехавшие с двух сторон к складу металла. – Вроде полицейских тюрзаков, только больше.

Юрий бесстрастно наблюдал, как из каждого внедорожника вышли по семь или восемь человек, с головы до ног затянутые в защитную броню.

– Пакуют, – пробормотал он.

Борис по личному каналу связал его с Пой Ли.

– Я хочу сам допросить Аккара.

– Его будут допрашивать профессионалы, – ответила она.

– По крайней мере, позвольте мне присутствовать.

– Юрий, это наша работа. Ваша служба действует блестяще. Поверьте, я это сознаю. Просто доверьтесь нашим правилам. Они не зря придуманы, понимаете?

– Да, мэм, – скрепя сердце согласился он.

Через пять минут старший группы разминирования объявил:

– Все чисто.

Юрий с Кохе вернулись к курьерской сумке, висевшей теперь на манипуляторе ап-сейфа. Старший поднял на лоб щиток шлема. В руках он держал флягу и несколько листков бумаги.

– Два кило пластита, – бодро доложил сапер, встряхнув флягу. – И планы.

– Планы чего? – уточнил Юрий.

Главный сунул ему листки.

– Сиднейского филиала «Связи». Похоже, он задумал нанести вам визит, ребята.

– Чтоб его, – буркнул Кохе.

На глазах у Юрия главный убрал планы и флягу в мешок для улик и ввел защитный код.

– Даймона мы взяли, – сообщила Пой Ли. – Все хорошо поработали. Юрий, видимо, вы можете теперь закрыть дело Аккара.

Экраны на столе у Юрия показывали три лица: Сави, Аккара и Даймона. Юрий, неподвижно застыв в офисном кресле черной кожи, рассматривал их.

Вошел Кохе с двумя пустыми рюмками, светло улыбнулся:

– Шеф! Если вы не против поделиться вашей божественной водкой, можно выпить за наш успех. А команда собирается в клуб. Приглашают всех.

Юрий поднял взгляд, и улыбка Кохе померкла.

– Слишком просто, – объявил Юрий.

– Что именно: как нас чуть не взорвали? Бросьте, шеф. Мы победили.

– А Сави нет.

– Шеф! Пой Ли подпалит вам задницу.

– С какой стати Аккар поперся в наш хаб? Знал же, что система распознавания лиц просигналит красной ракетой.

– Он замаскировался.

– Да. Поверхностно. И это тип с такой фобией цифровых охранных систем, что на сто метров не подпускает к себе никакой завязанной на интернет техники. И что он вытворяет? Посылает помощника – в фирменном костюме – разведывать обстановку вокруг хаба. Все равно что заорать во весь голос. Он нас нарочно предупредил о своем приходе.

– Смешно. Если бы он знал, что мы его можем сцапать, не брал бы с собой полную сумку взрывчатки.

– Верно, и не забывайте о карте с большим красным крестиком, поскольку… как он с ней выглядит?

– Не понял?

Юрий невесело усмехнулся.

– Виновен. Без вопросов, без тени сомнения. Он собирался взорвать штаб-квартиру «Связи». Нас! Он шел на нас. Виновен.

– Не спорю.

– А как мы поступаем с виновными психованными экотеррористами?

– Закрываем, по всей видимости.

– Вот-вот. Он отправится вслед за своими дружками. Вот зачем это все. Не собирался он ничего взрывать.

– Ладно, он отправится к своим дружкам. Или он покойник, если мы действительно играем на стороне фашиствующих психопатов.

– Но откуда он узнал, что все они действительно пропали?

– О тех, кто совершил налет на кинморский технопарк, не было ни слова в новостях, никто из руководства «Связи» не хвастался арестами, ни один прокурор не предъявил обвинения. Аккар догадался, что мы их «потеряли».

– Верно. Но чтобы пойти на такой трюк, он должен был знать – знать, черт побери, наверняка\ Аккар не дурак. Он не рискует жизнью ради воплей подпольных пропагандистов. Он должен быть полностью уверен.

– Каким образом? Никто же не был в курсе.

– Мы в курсе – из-за нее. – Юрий неотрывно смотрел на фото Сави. И в голове у него понемногу складывалась головоломка, каждый кусочек гладко вставал на свое место.

Борис по его приказу послушно заменил фото Сави на другое.

– И он тоже, – продолжал Юрий, указывая на Каллума Хепберна. – Он знает, что его невеста пропала. А если сложить эти два фактора? Член тайной службы «Связи» и фанатичные противники корпорации исчезают в ходе одного и того же инцидента. Понятно, что разыгрывается большая и темная операция.

– А откуда Аккару знать, что Сави из наших?

– Борис, – хладнокровно потребовал Юрий. – Доступ к дорожным расходам Каллума Хепберна.

– Онлайн, – ответил Борис.

– Сколько раз Хепберн бывал в Кинторе?

– Пять раз за последние три дня.

– Ах ты, черт, – прошептал Кохе.

– А когда он прибыл в Кинтор последний раз? – спросил Юрий.

– Семь часов назад.

– Еще не отбыл?

– Нет.

– Почему сюда? – спросил Кохе на подходе к складу металлсырья Варби.

– Очередная деталь, не имеющая абсолютно никакого смысла, – ответил Юрий. – Даймон знал, что мы его опознали. Почему он рванул сюда?

– Здесь они прятались?

– Весьма вероятно, но он привел сюда дроны. И позаботился снабдить это здание электронными средствами защиты. Увидеть, что происходит внутри, невозможно. Все средства связи отказывают.

– Что не остановило аризонскую группу РЗ.

– Не остановило?

Юрий, проходя через Кинтор, пересматривал копии съемок с дронов. Видео показало, как шестнадцать человек в тяжелой защите входят в здание склада. Потом пошли отсчитываться минуты, дроны тщательно удерживали позиции вокруг склада, пока не отключилась электронная глушилка. Таблица дополнительных данных с дронов сообщила, что все шестнадцать членов группы по шифрованному каналу связались со службой безопасности «Связи», переслав записи персонального видео и базовую телеметрию.

– Подтверждаю задержание объекта, – доложила аризонская группа. – Потерь нет.

Из склада показалось триумфальное шествие. Двое эскортировали Даймона. Еще трое несли аппаратуру защитной глушилки. Остальные одиннадцать завершали прочесывание склада и докладывали, что других противников не обнаружено.

Даймона загрузили в одну из больших полноприводных машин, и группа отбыла.

– Ручаюсь, у этих грузовиков в кузовах порталы, – сказал Кохе. – Так можно переправлять пленных прямиком в Северную Корею или куда там их запихивают. Не помешает и в случае неожиданных осложнений. Можно перебросить группу поддержки прямо из казармы.

– Думаю, вы правы, – согласился Юрий.

Они подошли к дверям склада. Аризонская группа, входя за Даймоном, взломала их, а уходя, навесила замок и цепочку. Юрий, достав из кармана нож, рассек звено цепочки. Достав пистолеты, они с Кохе проскользнули внутрь.

Окон здесь не было. Люди, не считая проводящих осмотр ремонтников, в складе не работали. Автоматикой управлял старенький Ген 2 Тьюринг. От пола до потолка по всей длине здания тянулись полки с большими барабанами жидкого металлсырья всех видов. Такие предназначались для больших принтеров в технопарке на аэродроме: те могли распечатать любую запчасть на замену разъеденных адской пылью пустыни. В одном конце в стену были вделаны метрового диаметра портальные двери, лента конвейера тянулась к главной фабрике сырцовой стали в Японии. Пара вилочных подъемников беззвучно каталась вдоль длинных проходов, поднимая на полки новые барабаны: внутренность склада освещалась только их мигающими желтыми маячками.

Юрий оглядел жутковатое помещение, по всем поверхностями которого метались резкие тени от маячков. Экраны его контактных линз силились компенсировать недостаток света усилением резкости, но стробоскопические вспышки мешали работе программы.

– Борис, ты можешь связаться с Тьюрингом склада, чтобы он добавил здесь света?

– Освещение склада физически отключено, – доложил его м-нет. – Ремонтная служба компании извещена о неисправности, рабочие, согласно графику, прибудут через десять часов.

– Черт! – ругнулся Юрий, хотя информация и подтверждала его подозрения.

Они начали продвижение вперед, держа наготове пистолеты. Лучи, установленные на стволах, посылали в воздух зыбкие веера белого света.

– Почему здесь? – спросил Кохе. – Между этими полками ты зажат в проходе. Спрятаться негде.

– Да, однако Даймон снабдил склад глушилкой. Знал, что здесь у него последний рубеж.

– Что думаете, шеф?

– Думаю, он нарочно заманил сюда наших.

– Но мы его взяли.

Юрий оглядел громоздящиеся над ним барабаны.

– Аризонские РЗ остались без связи между собой. У них были только инфракрасные лучи в шлемах и светоусиливающие очки.

– Он видел их на подходе?

– И не он один. – Юрий, скользнув взглядом от начала до конца прохода, опустил пистолет. – Эй, – крикнул он. – Есть здесь кто? Мы – безопасность «Связи». Слышите нас?

Кохе взглянул на него с недоумением.

– Вы кого ждете? Еще кого-то из группы Аккара?

– Нет, – покачал головой Юрий. – Эй, вы здесь? Если не можете крикнуть, пошумите.

– Что за?..

Юрий прижал палец к губам.

– Ш-ш-ш. Слушайте.

Слабо, но отчетливо послышался глухой стук.

– Что это? – пробормотал Кохе.

– Хорошо, – крикнул Юрий. – Мы вас слышали. Продолжайте шуметь, мы вас найдем.

Дойдя до конца прохода, они завернули в следующий. Шум исходил из третьего. Оба опустились на колени, зашарили лучами пистолетов по узкому провалу между барабанами сырья.

– Там за полками есть место, – воскликнул Кохе. – И что-то шевелится: не разберу что.

Им пришлось отодвинуть три бочонка, чтобы Юрию хватило места протиснуться за полки. Сзади они были затянуты тонкой металлической сеткой, изолентой прихваченной к опорам. «Клетка Фарадея, – против воли восхитился Юрий. – Блокирует все сигналы зерен, но пассивно, не проявляясь при сканировании».

Его силовой клинок резанул по сетке, и появилась возможность заглянуть в узкое пространство между стеллажами. Мужчина в футболке и шортах лежал на бетоне и, кажется, был обмотан коконом изоленты. Она скручивала не только конечности: широкая полоса тянулась поперек рта. Другие полоски притягивали его за плечи к опорам полок. Пленник мог шевелить только ногами, вот и стучал пятками по бетону.

Юрий протиснулся к нему.

– Будет больно, – предупредил он, коротким рывком срывая ленту со рта.

– Мать!

– Кто вы такой? – спросил Юрий.

– Фил. Фил Мюррей.

– Из группы, которую мы выслали за Даймоном?

– Да, – с яростью выговорил Фил. – Аризонский РЗ, седьмой взвод. Наши коммутаторы не действовали. Ублюдки, застали врасплох. Думаю, получил удар тазером. Что в итоге произошло?

– Где ваша броня?

– Не знаю. Пришел в себя вот таким. Дьявол, я здесь не один час провел, люди. Это… неприятно. Вытащите меня отсюда.

Юрий проверил экраны своих линз. Сигнала не было.

– Минуту.

Он выбрался из-за стеллажа.

– Эй, как тебя там, не бросай меня. Лупи назад!

Иконка интернета вернулась на место, едва Юрий выбрался в проход. Он отдал Кохе свой нож.

– Развяжите его.

– Сделаю, шеф.

– Борис, вызов Пой Ли, первоочередной срочности.

– Принят.

– Что такое? – без предисловий спросила Пой Ли.

– Они нас сделали.

– Что?

– Каллум Хепберн с Аккаром. Это не мы поймали Аккара и Даймона, а они нас. Склад был ловушкой. Они, пока аризонцы оставались без связи, изловили Фила Мюррея. Мы его только что обнаружили, без снаряжения. Догадываюсь, что Каллум в его наряде сейчас конвоирует Даймона в то заведение, где вы хороните оппонентов.

– Черти сраные!

Юрий впервые слышал, как его снежная королева бранится, и поймал себя на необъяснимом удовольствии от брани начальницы.

– Теперь вы мне скажете, что за дерьмо творится?

Где бы ни располагалась тюрьма, она лежала глубоко под землей. Стены, пол и потолок коридора бетонные, с бетонными же ребрами жесткости через каждые десять метров. Вдоль потолка в желобах тянулись толстые пучки проводов. Решетки вентиляции выбрасывали сухой застойный воздух.

Аккара с Даймоном переодели в стеганые черно-зеленые комбинезоны и ботинки до середины икры, запястья им стягивали стальные наручники повышенной прочности. Их вели мимо одинаковых металлических дверей. Вели под конвоем шести охранников из аризонской группы РЗ в полной броне, со шлемами на головах и курносыми карабинами в руках.

Остановились все перед гладкой дверью, ничем не отличавшейся от остальных. Она сдвинулась в сторону, и охранники втолкнули заключенных внутрь.

Ожидавшая их комната имела двадцать метров в длину и семь в ширину. За большим окном в одной стене виднелся маленький пункт управления с тремя панелями, за каждой из которых работали техники. Широкая лента конвейера тянулась посередине прямо к двери портала на дальнем конце. Проем был темным, только мелкие лиловые искры бегали по поверхности, указывая, что портал активен, но закрыт. На конвейерной ленте стояли четыре желтых пластиковых цилиндра высотой по полтора метра.

Старший техник из пункта управления взглянул сквозь стекло.

– Погодите, – прогудел в динамике его голос. – Наденьте на них спасжилеты.

– Что-что? – встревожился Аккар.

Двое карабинеров развернулись, нацелив оружие прямо ему в грудь. Один из конвоиров взял с конвейерной ленты пару оранжевых спасжилетов.

– Открываю портал, – предупредил техник.

– Я не умею плавать, – сказал Аккар.

– В жилете или без, тебе туда, – ответил охранник. – Решай сам, но в портал ты пройдешь. Мы уже сто раз так делали.

Искорки в дверях портала погасли. Темнота превратилась в серый туман, за которым не было ничего. В проем потянуло сквозняком из комнаты. Решетки на потолке громко зашипели, подкачивая воздух взамен уходящего.

Один из конвоиров, подойдя к проему, заглянул в него.

– Осторожней, Фил, – сказал другой. – Не подходи так близко. Назад не вернешься.

– Опускаю выход, – сказал техник.

– Что это? – требовательно повысив голос, спросил Аккар, пока ему отмыкали наручники. – Куда вы нас отсылаете?

– Заткнись и натягивай на фиг жилетку, крутяк.

– Берегитесь контейнера, – сказал техник. – Запускаю. Аварийные капсулы пойдут первыми.

Открылась металлическая дверь. За Пой Ли влетели и рассыпались по помещению пятеро вооруженных безопасников с пистолетами наголо.

– Операция отменяется, – отчеканила Ли. – Закрыть портал. Выполнять.

Трое техников пункта управления ошеломленно уставились на нее. Лента конвейера пришла в движение, унося на себе четыре цилиндра.

– Конвой, стоять смирно. – приказала Ли. – Шлемы снять. Сейчас же. Ты, у портала, в сторону!

Охранник, только что заглядывавший в пустоту за порталом, замер перед ним в полной неподвижности.

– Сними шлем, – приказала Пой Ли.

Тот осторожно поднял руку, ухватил кромку шлема и медленно приподнял ее. Улыбнувшись Пой Ли, Каллум задним кувырком опрокинулся в портал.

– Нет! – вскрикнула она.

Серый туман по ту сторону сразу и без следа поглотил человека.

Вызов поступил в Брикстон через семь минут после начала смены Моши Лайана.

– Нам нужен наземный доступ на завод в Берате, – сказал Фитц. – Огонь все еще распространяется.

– Где чертов Каллум? – спросила Докал. – Ему следовало быть здесь час назад.

Команда через весь офис обменялась взглядами. И промолчала.

– Нам не справиться, – сказал Моши. – Только оценим ситуацию.

Докал через стекло заглянула в центр мониторинга и координации. Фитц стоял у своей панели, подбоченившись и нетерпеливо поглядывая на нее.

– Корпорация уполномочила нас принять участие, – сказала Докал. – Ладно, Моши, бери на себя.

Он ободряюще ухмыльнулся.

– Действуем.

– Кто-нибудь мне скажет, где это – Берат? – жалобно воззвал Колин.

Райна, направляясь за ним к двери, хлопнула коллегу по плечу.

– В Албании.

– Хочешь знать, где это? – осведомился Генри.

В ответ оба показали ему средние пальцы.

Быстро одевшись в костюмы высокой защиты, они шагнули сквозь порталы сети «Связи». Моши уже вывел план старого химического завода на экраны линз. На плане было видно, как огонь подбирается к складу цистерн. Рядом появился список содержащихся в них веществ.

– Продуть их будет трудно, – заметила Алана. – Там один осадок – то, что налипло на стенки.

– Проверим, – бросил Моши, шагая сквозь последний портал. – Мы входим, Фитц.

Он оказался в длинном внутреннем дворе, окруженном высокими покосившимися, заброшенными много лет назад строениями. Дверь портала окружал десяток людей в полной броне военного типа. Каждый, по мере того как члены группы выходили из портала, наводил на них карабин. М-нет Моши показал обрыв связи с брикстонским центром МК.

– Вот зараза!

Колин, Алана, Генри и Райна теснились вокруг него.

За кольцом военных в тени был припаркован большой серый внедорожник. Рядом с ним стоял Юрий Альстер.

– Все могут снять шлемы, – сказал он. – Пожара здесь нет.

Моши поднял лицевой щиток.

– Что происходит?

Юрий подошел прямо к нему.

– Прошу без обид. Вы знаете, почему вы здесь.

– Иди ты! – фыркнула Райна.

– Мисс Яцек, – кивнул ей Юрий. – До конца выдерживаете стиль мятежницы.

Она сплюнула на землю.

– Вы все были шесть часов назад в Кинторе, – ровным голосом продолжал Юрий. – Вам приятно будет узнать, что ваш план сработал. Каллум воссоединился со своей невестой.

– Женой, – поправил Моши.

– Прошу прощения?

– Сави – его жена.

– А, это многое объясняет. Ну, теперь уж не важно. Я знаю, что все вы ему помогали. Журнал ваших перемещений показал, что все вы были в Кинторе десять часов назад.

– И это ничего не доказывает, – сказала Алана.

– Мы не в суде, – ответил Юрий. – А вы все, к сожалению, уже погибли в страшном пожаре.

Он широким взмахом руки обвел пустой, залитый солнцем двор.

– Ублюдок! – взвизгнула Райна. – Я не какой-нибудь воинствующий эколог, которого можно попросту вычеркнуть. У меня есть друзья, родственники.

– Да, ужасная трагедия случилась, – согласился Юрий. – Пожар на химическом заводе подобрался к цистернам с химикатами и вызвал взрыв. Вы все погибли. Гробы мы, щадя ваших близких, запечатаем.

– Вы такого не сделаете.

– Это уже сделано. Это произошло в ту минуту, когда вы решили помочь Хепберну.

– Что вы задумали? Хладнокровную казнь?

– Мы ничего плохого не сделали! Вы похитили его жену…

– Казни не будет.

– Тогда что же?

– Вы отправитесь к Каллуму и Сави. – Юрий повернулся к военным. – Уведите их.

Юрий так давно не спал, что потерял счет часовым поясам. Поэтому он не удивился солнцу, светившему в окна нью-йоркского офиса Пой Ли. Он даже не стал ждать приглашения садиться, а просто рухнул в кресло перед ее столом.

– Значит, все позади? – спросила она.

– Да. Ваша аризонская группа вывезла их из Албании. Об их смерти объявлено. Мы включили в их число и Каллума.

– Хорошая работа. Вы удачно выкрутились, Юрий. «Связь» это оценит.

– То есть меня ожидает рукопожатие с Энсли?

– Целите на мое место? – едко спросила Пой Ли.

– Нет.

– Да, целите. Чего там стесняться. Мы оба реалисты. Рано или поздно вы его получите. Эта операция показала, что вы на него вполне подходите.

– Хорошо. Но я должен быть уверен, что Аризонский РЗ – не тайная расстрельная команда «Связи».

– Нет. Ни Энсли Зангари, ни остальные не уговорили бы меня заниматься такими делами.

– Остальные… Значит, этим не одна «Связь» занимается.

– Существует пакт между несколькими глобальными политическими комитетами, – сказала Пой. – Энсли, естественно, в союзе с некоторыми из них. Они имеют большое влияние: иной бы сказал, что они – подлинное верховное правительство Земли. А я, будучи реалисткой и глядя на мир, в котором мы живем, согласилась с их предложением.

– Каким?

– Общество слишком долго выдерживает осаду злонамеренных элементов. Закон и порядок должны быть главными приоритетами для любой цивилизации, заслуживающей этого названия, особенно теперь, когда все мы соседи, «в одном шаге» друг от друга. Те, кто не признает общепринятых процедур, кто отказывается признавать демократически избранную власть, – рак на теле общества. И какая ужасная ирония в том, что сам наш либерализм несет такую угрозу процветанию. Рано или поздно мы должны были сказать: «Хватит». И благодаря «Связи» это время настало. Как говорил Эдмунд Берк…

– Единственное, что требуется для победы зла, бездействие хороших людей, – процитировал Юрий.

– Вот именно, – согласилась Пой Ли. – Глобальные комитеты поняли, что нельзя сидеть сложа руки, если мы хотим, чтобы наши дети жили в обществе, свободном от страха перед маньяками со взрывчаткой, перед преступниками, готовыми на насилие и убийство всех, мешающих достижению их целей. Мы не убиваем и не калечим. Мы даже не сажаем в тюрьму – вот в чем наше отличие от них. Новое трансгалактическое общество, которое мы строим, позволяет гуманно решить проблему с такими недоступными доводам разума фанатиками. Мы просто расстаемся с ними, давая им возможность прожить остаток жизни согласно своим идеалам.

– И что их ожидает?

– Изгнание.

Каллум падал. Он знал, что за дверью портала его ждет падение. Он только не подозревал, что оно так затянется.

Тусклый туман, сквозь который он летел, будто высасывал воздух из легких. А когда удалось вдохнуть, в грудь словно ворвалось ледяное дыхание Арктики.

«Вот оно что? Полярный Гулаг?»

Он упал в воду, взбив огромный фонтан, который по мере его погружения сомкнулся над головой Каллума. Ожидал холода, но вода оказалась горячей, почти обжигала. От вонзившегося в тело жара он завопил – что оказалось большой ошибкой. Рот и нос тут же наполнил мерзкий рассол, он забил руками и ногами. Света не было, поэтому Каллум не мог разобрать, где тут верх.

«Не паникуй. Паника – это смерть».

Он нащупал пристегнутый к поясу фонарь. Легкие, за секунду перескочившие от мороза к ожогу, властно требовали вдоха. Вода понемногу пробиралась глубже в ноздри.

Фонарь загорелся. И Каллум увидел лишь мутную воду, которая теперь еще и щипала глаза. Вокруг клубились пузыри, и он наконец разобрал, куда они направляются. Вверх.

Каллум сильнее лягнул ногами. Заработал руками.

Голова пробила тонкий поверхностный слой желтой дряни, и он вдохнул полной грудью. И сразу закашлялся, захлебнулся. Воздух был опасно разреженным и при этом густым от соли. Каллум сосредоточил все силы на том, чтобы остаться на плаву, выровнять дыхание.

Сделав несколько вздохов, он осознал, что такая температура очень скоро станет смертельной. Кожа уже горела. Аполлон выдавал на экраны линз разнообразные значки медицинской тревоги. Двигаться было трудно.

Каллум посветил фонариком во все стороны, разыскивая твердую землю, куда можно было выплыть.

– Эй, там! – окликнули его.

– Я здесь! Здесь! – отозвался Каллум.

– Сюда, друг.

Мощный белый луч скользнул по гнусному слою пены. Каллум посветил ему навстречу своим фонарем. Луч отыскал его, ослепил.

– Мы тебя видим! – крикнули ему. – Давай к нам. Постарайся скорей, пока не сварился.

Каждое движение уже давалось с трудом. Жар пробивал мясо до кости и мало-помалу отнимал силы. Каллуму казалось, будто его варят заживо, но он продолжал работать руками и ногами, которые теперь скорее не толкали, а вяло размешивали воду. Длинные клочья пены налипали на лицо. Луч сдвинулся и теперь светил прямо перед ним, служа маяком.

– Ну, вот и ты. Сейчас вытащим.

Луч ушел в сторону. В темноте за ним двигались тени.

– Лови!

В темном воздухе мелькнула веревка, упала в пену. Каллум протянул руку, сомневаясь, сумеют ли обожженные пальцы сжаться.

– Намотай на руку.

Он старался как мог, но и предплечья слушались неохотно. И вдруг он ощутил быстрое движение – веревка потянула его за собой. Потом Каллума обхватили руки, вытащили на каменистый берег, присыпанный искрящейся изморозью. Из воды за ним потянулись пузырчатые ниточки слизи. В неподвижном воздухе во все стороны расходился пар.

– Поздравляю. Ты выбрался. Добро пожаловать в ад.

Каллум поднялся на четвереньки, с него на камни капал кипяток и кляксы слизи. Перегретое тело отзывалось болью на каждое движение, но и вдыхать ледяной воздух казалось пыткой. Он отчаянно пытался разобрать, что за форма на стражах этого котла с кипятком. Луч фонаря упал на Каллума и остановился.

– Эй, что за хрень? – вырвалось у его спасителя.

– А что такое? – отозвался ему другой голос. Женский.

– Это униформа охраны. Ублюдок из безопасников «Связи».

– Что?

– Нет, – ответил или хотел ответить Каллум. Заледеневший воздух вырвался изо рта громким хрипом.

Чья-то рука сгребла его за волосы на затылке и заставила поднять лицо.

– Ты охранник, жопоголовый? Свалился случайно, а?

– Нет.

Пинок пришелся ему в бок и повалил на камень. Каллум перевернулся на спину. Луч фонаря все еще удерживал его, не давая разглядеть людей за источником света. Он услышал шаги. Затем его снова пнули по ребрам. От боли потемнело в глазах. Он хотел яростно заорать, но сил не было даже вдохнуть.

– Брось его обратно, – потребовал женский голос.

– Да… чуть погодя.

Каллум потянулся к поясу, надеясь, что не перепутал, что рука тянется куда надо. Пальцы противились каждому нервному импульсу, но все же медленно сомкнулись вокруг рукояти устройства.

– Мы тебе кровь пустим, – рычал мужской голос. – Ты у нас повизжишь. Будешь умолять тебя прикончить, а я буду резать тебя медленно. Я это умею. Ого, мне ли не уметь.

В темноте что-то блеснуло, в луче фонаря показался клинок.

Теперь Каллум знал, куда целить. И выстрелил.

Бешеный визг перешел в мучительное кряхтенье. Мужчина повалился наземь. Каллум слышал, как дергается, колотит руками и ногами его мучитель, в которого стрелка закачивала электрический разряд.

– Дрянь! – крикнула женщина.

Каллум передвинулся. Фонарик служил неплохим ориентиром, где она находится. Пальцам, чтобы отозваться, потребовалось огромное усилие, но все же он сумел сделать второй выстрел. Фонарь качнулся, подсказав, в какой руке держит его женщина и где, соответственно, расположено ее тело. Но луч уже метался из стороны в сторону, потому что женщина бросилась бежать.

Каллум выстрелил еще раз. Она вскрикнула от удара стрелы и упала. Выпавший из руки фонарик откатился по камням и указал лучом на бурлящую воду. Каллум перевернулся на спину и на долгое мгновенье зажмурил глаза.

– Черти полосатые.

Жар отступал – частично. Каллум понимал, что надо сбросить промокшую одежду. Скинуть с плеч бронежилет было проще всего. Пар валил от рубахи и брюк, светился белым в отблесках фонаря. Каллум поспешно разделся, но тощий ранец тут же надел снова. Поморщился при виде своей кожи, приобретшей теперь тошнотворный, розовый как лососина оттенок. Однако сейчас кожу резал мороз, такой же опасный, как минуту назад жар. Каллум уже ощущал, как немеет тело.

– В какую же задницу меня занесло? – пробормотал он, склоняясь над подстреленным мужчиной. Тот оказался лет сорока, с густой бородой, в толстом стеганом пальто и таких же толстых штанах – в эту же одежду они нарядили Аккара с Даймоном.

Калум присвоил пальто, но свитер оставил лежащему. Следующим его трофеем стали башмаки и штаны.

Одевшись как следует, он заставил себя посидеть минуту-другую, разбираясь в снаряжении, вместе с униформой похищенном у Фила Мюррея. Ошпаренная кожа жутко чесалась, и чувствовалось, как поет в жилах кровь, расщепляя понемногу выплеснувшийся в нее адреналин. Когда сердце унялось, Каллум начал разбираться в ситуации. Воздух ниже нуля и такой разреженный, что ясно – они на большой высоте, а озеро, в которое он свалился, – геотермальный источник. Исландия? Но его «умная манжета» не сумела зацепить ни единого навигационного спутника – тревожная примета.

Поднявшись, Каллум шагнул подобрать большой фонарь. Посветив им на женщину, он увидел пожилую даму с кожей цвета черного дерева и шевелюрой из тугих седых кудряшек, топорщившихся из-под темной шерстяной шапки. Стеганая одежда была такой же, как у мужчины, брюки и башмаки тоже.

Каллум снова осветил мужчину. Свитер остался при нем, но голые ноги уже посинели, на них садился иней.

– А, чтоб тебя.

Каллум медленно пошел по кругу, обводя лучом окрестности. Если делегация встречающих поджидала упавших в воду сотрудников «Связи», у них должна быть наготове сухая одежда. И в самом деле, в десяти метрах от берега стояли три желтые пластиковые канистры. В них Каллум откопал одеяла и верхнюю одежду. Обнаружилась там и фляжка с чаем, горьким на вкус – если бы ему было дело до вкуса. В одном из кармашков похищенной униформы нашлись стяжки. Каллум не пожалел пары минут, чтобы связать вместе мужчину и женщину, затем укутал мужчине голые ноги, чтобы тот не обморозился и не переохладился.

Потом, надвинув капюшон, сел и стал ждать.

Женщина пришла в себя первой. Она громко стонала, морщилась, пыталась пошевелиться.

– Дерьмо, – выругалась она, уяснив, что крепко привязана к своему спутнику.

– Здравствуйте, – начал Каллум.

Она вызверилась на него.

– Ты в меня стрелял, засранец!

– Как раз перед тем, как вы с ним принялись резать меня на куски. Да, вот такой я подлец. А зовут меня Каллум.

– Беги со всех ног, фашист «Связи». Если, по-твоему, Донбул был зол тогда, так погоди, пока он очнется. Веселая будет охота.

– Я не из «Связи»… то есть я на них работаю, но не в безопасности.

– Лгун!

Каллум пожал плечами и сделал еще глоток странного на вкус чая. Он не ошибся – женщина сумела промолчать целую минуту.

– Ты что делаешь? – с неподдельным удивлением спросила она.

– Поджидаю друзей. «Связь» наверняка смекнет, что они мне помогали, так что не сегодня завтра отправит их следом, сюда же. Кстати, сюда – это куда? Я поначалу решил: Исландия, но теперь засомневался. Антарктида?

– Как будто не знаешь!

– Боюсь, не знаю.

Она презрительно фыркнула и отвернулась. А когда снова повернула к нему голову, Каллум увидел на ее лице настоящую ярость.

– Мы тебя убьем!

Он улыбнулся: нарочно, чтобы ее позлить.

– Нет, не убьете.

– Каких друзей поджидаешь?

– С кем я разговариваю?

– Я тебе своего имени не скажу.

– Какая разница, если вы собираетесь замучить меня до смерти?

Она выпучила глаза, помолчала.

– Фолувакеми.

– И откуда вы, Фолувакеми? Пожалуй, из Нигерии, так?

– Откуда знаешь, шпион? У вас на меня досье, да?

– Ага, меня повысили – от тупицы-охранника до шпиона за каких-то пять минут. Как лестно. Нет, я не шпион. Мой м-нет предположил Нигерию.

Он вытянул руку, показав ей черную блестящую ленточку «умной манжеты».

– Господи, у тебя работает электроника?

– Ну да.

– Значит, ты шпион.

– Черт, ну у тебя и паранойя. – Каллум махнул рукой в обступившую их темноту. – Заметь, тут я тебя понимаю. Забросили тебя сюда… где бы это «сюда» ни было… Кстати, мой м-нет не может зацепить спутниковую навигацию. Значит, места здесь весьма отдаленные. По моей догадке, Антарктика, горы Элсуорт. Причем, судя по разреженности воздуха, высоко в горах.

Ее ухмылка заставила Каллума занервничать: явно выдавала, что женщина видит в чем-то свое преимущество.

– Ошибаешься. Кто ты такой?

– Я же сказал: Каллум.

Застонал Донбул. Приподнял голову и уперся взглядом в Каллума.

– Развяжи! – потребовал он.

– Чтобы ты меня зарезал? – спросил Каллум. – Это навряд ли.

– Хуже будет.

– Ты такой крутой, а? Ты бы прикрутил свою крутость, приятель.

– Думаешь, сумеешь от нас удрать?

– А что, похоже, что я собираюсь куда-то бежать?

Мужчина недоуменно насупил брови.

– Что за чертовщина… Ты кто такой?

Каллум вздохнул.

– Я Каллум. Старший группы экстренной детоксикации в «Связи».

– Лично я вижу ходячего покойника.

– Зря ты со мной так груб, – заметил Каллум. – Право, зря.

– Вали на хрен, покойник.

– С чего бы? У вас есть другой, кто мог бы вас отсюда вытащить?

Тут оба разинули рты. Каллум усмехнулся.

– О, теперь вы меня слушаете?

– Никто нас отсюда не вытащит, – сказала Фолувакеми.

– Поглядим.

– Зачем ты здесь?

– Я ищу свою жену. Думаю, что «Связь» ее куда-то загнала.

– С чего бы?

– Ее поймали на протестах против засыпки льда в австралийскую пустыню. Этих протестующих сюда не присылали?

– Прислали, – кивнула Фолувакери. – Больше сотни.

– Боже всемогущий. Сколько же здесь всего?

– Нас тысячи.

– Тысячи?

– Да.

– Но… это лагерь?

– Нет, здесь никого, кроме нас. «Связь» выбрасывает нас сюда на произвол судьбы.

Каллум невольно содрогнулся.

– Довольно сурово, да?

– Хуже, чем ты думаешь. Семена для посевов, которые они нам выделили, почти бесполезны. Наши биологи считают, что в почве слишком много железа.

– Посевы? В Антарктиде? Не бывает.

Фолувакеми жалостливо улыбнулась.

– Подними глаза, детоксикатор.

Каллум послушался. За блеском фонаря он не заметил, как подкрался рассвет. В небе разлилось зыбкое серое сияние. Озадаченно нахмурившись, Каллум обернулся кругом. В нарастающем свете он увидел, что находится на дне каньона, но было еще слишком темно, чтобы определить высоту стен по обе стороны. Кроме темноты, мешал и отказ мозга поверить увиденному глазами. Разум все тщился вогнать перспективу в привычные рамки.

Челюсть у Каллума отвисала по мере того, как реальность вместе со слабым солнечным светом проникала в сознание. Высота утесов была не меньше семи километров, если не больше, а дно – километров пять в ширину. Несколько лет назад Каллум побывал в Гранд-каньоне, прошел всеми туристскими маршрутами, сплавлялся на плоту, карабкался на скалы попроще.

Здесь величины оказались на порядок больше – то есть невозможные.

– В какую преисподнюю нас забросило? – выпалил он.

– Ты сам назвал, засранец, – с издевкой ответил Донбул. – Это Ад. Второе название – Загреус.

– Нет, – вырвалось у Каллума. – нет, нет. Невозможно.

Он и без подсказки Аполлона знал, что Загреус – экзопланета чуть больше Земли, с разреженной, как у Марса, атмосферой и без воды на поверхности. Вращалась она по орбите в трех а. е. от Альфы Центавра А. Когда звездолет «Орион» затормозилв системе Центавра, было много шума о начале терраформирования. Но оказалось намного дешевле построить вторую очередь звездолетов и отправить их дальше на поиски более подходящих экзопланет.

– Ты все еще собираешься нас отсюда вытащить? – съязвила Фолувакеми.

Юрий, морща нос, озирал зону домашней катастрофы, которую представляла собой квартира Каллума. Морщился он в основном от вида, хотя и запах из кухонного уголка исходил странноватый.

– Ему что, жалованья не хватало на домашнее обслуживание? – спросил Кохе.

– Как видите, не хватало, – буркнул Юрий.

Два техника, войдя в дверь, направились к маленькому белому блоку в углу комнаты – Ген 3 Тьюрингу, управлявшему домашним хозяйством.

– Мне нужна вся загрузка памяти, – сказал им Юрий. – Открытые файлы должны быть у меня на столе через два часа.

– Да, сэр.

Юрий перешел в жилую зону, неодобрительно нахмурился, глядя на множество пустых коробок из-под пиццы.

– Здесь бывало много народу, – заметил он. – Раз он собрался в путешествие в один конец, какой смысл был наводить порядок?

– Думаете, он это заранее обдумал? – спросил Кохе.

– Возможно. Теперь уже не важно.

– Тогда что мы здесь делаем?

Юрий скорчил гримасу: он сам не мог до конца объяснить ощущение, что они что-то упустили, что Каллум над ними посмеялся. За долгие годы работы развивается чутье на такие вещи, на людей во всей красе их безумства. В России его учили обращать внимание в первую очередь на личность человека, каковая всегда считалась подозрительной, лживой, порочной. Нынешний его штат концентрировался строго на процедуре, на использовании базы данных и анализе матриц. Когда им бывал кто-то нужен, они не покидали кабинетов, чтобы за ним охотиться: они просто ждали, пока алгоритм распознавания лиц выловит нужного человека среди данных уличных камер наблюдения. Не было настоящих погонь, только автоматические дроны выслеживали намеченную цель. В том числе и поэтому Юрий обрадовался переводу в отдел тайных операций: сбор сведений ближе всего напоминал ему старые времена. Пока не объявился Каллум Хепберн.

Каллум не вписывался ни в одну из использовавшихся ими матриц. Им двигала не жадность, не идеология, не религия, он не являлся ни психически больным, ни наркоманом. Он не желал власти над миром. Каллум был влюблен и отчаялся. А лучше всего, что он оказался толковым и крутым, не боялся риска.

– Вам не кажется, что во всем этом деле что-то не так? – спросил Юрий.

Кохе негромко застонал.

– Мы взяли всех. Что может быть не так?

– Да. Мы всегда берем всех.

– Не обязательно. Только у вас хватило ума разобраться, что произошло, и только потому мы нашли Фила Мюррея.

– Ему заклеили рот лентой. Рано или поздно он бы ее перегрыз.

– На заброшенном складе.

– Туда собирались ремонтники, чинить освещение. И в любом случае, после того как Каллум нырнул в портал для изгнанников, мы бы поняли, что это не Мюррей, а самозванец.

– Их никого не осталось, шеф. Вам надо закрывать дело.

Юрий разглядывал большой снимок на стене: внизу рамки стояла дата – август 2091‑го. На снимке Каллум с командой окружили свой «Дукати 999», обняли друг друга за плечи и солнечно улыбались. Дружная компания.

– Вы бы для меня на такое пошли? – обратился к своему заместителю Юрий.

– Шеф?

– Если бы мою невесту похитили и я бы собрался ее искать, вы стали бы мне помогать, зная, что помощь обнаружат и в результате вас отправят в изгнание? Вечная ссылка в самую глубокую адскую дыру, какую сумеет отыскать «Связь».

– Ну… не знаю.

– О, не надо мне льстить: вы бы этого не сделали. – Юрий постучал по снимку пальцем. – Подруга Генри Орма собирается рожать – боже мой! Каллум даже на Гильгенскую фабрику его не допустил: отослал следить за ходом операции с Хуамеа, в безопасности. И остальные: им не наплевать друг на друга. Они друзья, они еженедельно смотрят в лицо опасности, вместе веселятся, вскладчину покупают байк. Но такое… – Он вглядывался в освещенные солнцем счастливые лица, пытаясь впитать чувство товарищества. – Добровольно отправиться в изгнание вслед за друзьями. Фактически пожертвовать всей жизнью. Единодушно. Не верю.

– Но… они это сделали. Знали, что мы отправим их вслед за Каллумом: у нас не было другого средства обеспечить отсутствие утечек в СМИ.

Палец Юрия передвинулся к голове Каллума.

– Да. Вот только почему?

– Может, они у него в долгу?

– Нет, не в долгу. Это доверие. Они ему доверяют. При каждой катастрофе они доверяли ему свои жизни. Он планировал все операции. Мы считаем, что они рискуют, а на самом деле нет. Каллум для этого слишком умен. Он обеспечивает поддержку, запасные варианты, пути отхода: он все держит в голове задолго до того, как они вступят в опасную зону. Вот с чем мы столкнулись.

– Простите, – сказал Кохе, – не понимаю я такого.

Юрий улыбнулся снимку.

– Вот оно! Мы не поняли.

– Шеф?

Юрий стукнул по рамке костяшками пальцев.

– Чего не хватает? Вот они все. Каллум, Моши, Генри, Алана, Райна. Вся команда.

– Ну, и?..

– Тогда кто их снимал?

На это ушло полчаса и уйма обидных окриков, но наконец Донбул зашевелился. Заметно было, что его терзают сомнения, точно ли униформа охранника, в которой появился Каллум, еще не делает его охранником. Сомнения, но и надежда. Выход!

Каллум поверх сухой одежды опоясался поясом охранника, проверил оружие и высвободил пару штук из чехлов. Он стоял, держа руку поближе к кобуре с пистолетом.

– Чтобы не было недоразумений: я вам не доверяю. Так что держись на расстоянии и не делай резких движений. Я всем пожертвовал, чтобы сюда добраться. Ты не успеешь и заметить выстрела.

Фолувакеми потягивалась и растирала запястья. Донбул только сверкнул глазами и отправился к канистрам за новыми брюками и ботинками.

Уже развиднелось, и Каллум рассмотрел, что озеро почти круглое, пару сотен метров в диаметре. На камнях у самой воды лежал плот, связанный из желтых бочонков.

– Вулканическая кальдера, – пояснила Фолувакеми, заметив, куда он смотрит. – В этой части каньона их несколько. Без них мы бы не выжили. Они дают нам и тепло, и воду.

Каллум покосился на невиданной высоты стены.

– А воздух? Тоже их испарение?

– От них только сернистый газ. Мы сейчас на семь километров ниже среднего уровня планеты. Вот почему у нас есть воздух. Этот крошечный запас – последний на Загреусе. Когда-то, может, миллион лет назад, здесь была нормальная земная атмосфера. Но теперь она тоньше марсианской, почему планету и не взялись терраформировать. Пришлось бы завозить всю атмосферу. Слишком дорого, тем более что астрономические приборы экзопланет нашли поблизости столько миров с азотной атмосферой.

– Какой длины этот каньон?

– Мы предполагаем, триста километров. Кое-кто из наших помнит разведочные съемки «Ориона» и сообщения в новостях. Но для жизни пригодно менее двадцати процентов, а геотермические источники есть только здесь.

Каллум прищурился, глядя в небо. Под влиянием света оно приобрело дивную прозрачность синего сапфира.

– Где портал?

– Скорее всего, подвешен на дроне, – заговорил Донбул. – Его опускают, когда посылают сюда людей – всегда ночью, чтобы мы его не видели. Так что мы не можем запрыгнуть на борт и вернуться через портал. В остальное время он висит на недоступной для нас, гадких мальчиков, высоте.

– Разумно, – пробормотал Каллум. – Значит, до ночи он не опустится?

– Никогда не опускался, – сказала Фолувакеми, – но и таких, как ты, нам раньше не сбрасывали.

– Служба безопасности не враз разберется, что произошло. Но как только сообразят, сгребут мою группу и сплавят сюда вместе с Даймоном и Аккаром.

– Аккаром? – вскинулась женщина и перекрестилась. – Они взяли Аккара. Вот дерьмо!

– Не взяли. Он сам вышел на свет, чтобы дать мне возможность попасть сюда. На яркий свет, право.

– Шутишь, детоксикатор?

– Не шучу.

– Аккар будет здесь?

– Да. И как только он появится, мы все отбываем. Все отправятся домой.

– Пойдем, отведу тебя в длинные дома^[24], - решила Фолувакеми. – Посмотришь, там ли твоя жена.

– Спасибо.

– А если нет…

Каллум слабо улыбнулся.

– Не бойся, все равно всех вытащу.

До выстроенных изгнанниками жилищ оказалось не так уж далеко. Каллум приказал Аполлону записывать все, что видят линзы-экраны. На эти записи он собирался опереться, вернувшись на Землю. Он не знал, что высматривать, потому не сразу понял, куда они идут. Его воображению представлялось средневековое селение с круглыми хижинами под соломенными крышами. Глупо, ведь на Загреусе ничего не росло: здесь не было ни дерева для построек, ни пальм. Отверженные возвели каменные стены высотой три метра, сложив их более или менее под прямым углом. Кровлю заменяли куски прозрачного полиэтилена.

– Его доставляют большими рулонами, – объяснила Фолувакеми. – В аварийных капсулах, как и все остальное. Он тонкий, но, к счастью, очень прочный.

– Что еще они вам дают?

– Одежду. – Она показала на свое пальто. – Семена, яйца, кое-какие инструменты, утварь, самые необходимые лекарства. Еду, конечно, – для начала. С каждым присылают столько, чтобы продержаться несколько месяцев, потом приходится выращивать самому. – Она пожала плечами. – По крайней мере, согласно теории, разработанной какими-то кабинетными специалистами. На практике это дьявольски трудно. Плохое питание создает много проблем со здоровьем. И воздух для нас не слишком подходящий. И еще случаются… диспуты.

Вокруг кишели люди. Шло строительство пяти новых домов. Каллум во все глаза смотрел на тачки для подвоза камней: дивился людской изобретательности. Все они делались из разрезанных в длину бочонков, ободья бочек служили колесами, вырезанные из стенок полосы заменяли ручки.

– Чертовски полезные штуки, – неохотно признала Фолувакеми, перехватив его взгляд.

Они подошли к бригаде строителей стены. Каллум, пока женщина разговаривала с каменщиками, не отнимал руки от пистолета. Люди стали собираться кучками, разглядывали его издалека. Их тихий ропот звучал довольно угрожающе. Каллум понимал, что выделяло его оружие на поясе: все здесь были близко знакомы с таким типом вооружения и знали, кто им пользуется. Он держал себя в руках и отвечал ровным взглядом, как будто не ожидал ничего дурного.

Наконец, как он и опасался, один зашагал прямо к нему. Крупный мужчина с темной бородой, свисавшей на грудь пальто на добрых двадцать сантиметров. В руках он держал топор с рукоятью из толстой полосы желтого пластика от бочки и каменной головкой. Его сторонники из группы зрителей присоединились к заводиле.

Фолувакеми обернулась и буркнула:

– Вот дерьмо!

– Ты! – заорал бородач. – Дерьмоголовый! Ты что за хрен?

Каллум понимал, что взывать к разуму тут не вариант. Он вытащил короткий карабин, переключил на стрельбу одиночными и выстрелил мужчине под ноги – не давая себе труда хорошенько прицелиться, наоборот, демонстрируя свою безбашенность, показывая себя Мужиком с большой буквы. Выстрел прозвучал на удивление громко для такого разреженного воздуха. Все отпрянули.

– У меня семьдесят патронов, – громко заговорил Каллум, – так что я, прежде чем вы до меня доберетесь, убью человек пятьдесят. Или… – он поднял карабин и лазерным прицелом поставил красную точку на щеке рослого бородача, – я могу забрать вас всех на Землю. Вам решать.

Бородач все дергал головой, пытаясь увернуться от лазерного луча. Каллум, учитывая обстоятельства, довольно ловко держал прицел.

– Послушай меня, Нафор, – заговорила Фолувакеми. – Он пришел один. С ним не сбросили аварийной капсулы. Такого еще не бывало. Он не ссыльный. Попал сюда по собственному желанию: он кое-кого ищет.

– Ничего подобного, – рявкнул Нафор, сообразив, должно быть, что теряет лицо на глазах сторонников.

– У меня в ранце дверь портала. – Каллум возвысил голос так, чтобы слышать могли все.

Последовал общий вздох изумления.

– Ну да, – самодовольно продолжал Каллум. – Вы правильно расслышали. – Он запнулся, постарался прикрутить уровень высокомерия. – Код доступа есть только у меня, так что слушайте хорошенько. Мы ждем, пока «Связь» вышлет сюда моих друзей, а потом – и только потом – я запускаю процесс подвязки. После этого, кто захочет последовать за мной, добро пожаловать.

Он увидел, как Нафор набирает в грудь воздуха, готовится что-то сказать.

– Без обсуждений! Никаких споров. Будет так, как я сказал. Кто не согласен, валите на хрен.

Нафор очень осторожно поднял руки.

– Понял тебя, приятель. Всякий, кто сумеет меня отсюда вытащить, мой друг на всю жизнь.

Каллум оскалил зубы, скрывая, что чуть не обделался от страха.

Прочистила горло Фолувакеми.

– Что еще? – рявкнул Каллум.

– По-моему, я знаю, в котором доме твоя жена. Если сумеешь остыть и не пристрелишь меня, отведу туда.

Она провела его по протоптанным тропинкам между домами. Вдоль многих струились русла с исходящей паром водой. Ручейки то и дело ветвились, отводя воду под низкие арки отдельных домов. С первых шагов Каллум отметил, что Нафор вместе со всеми прочими следует за ними, держась на почтительном расстоянии.

– Я вам не мессия, – проворчал он себе под нос.

Фолувакеми открыла дверь (слепленную из секций желтого бочонка), и они вошли в длинный дом. Внутри воздух был густым от запахов и горячим. Влажность почти тропическая. По всей длине здания в мелком каменном русле протекала горячая вода. Каллум проверил, продолжает ли Аполлон вести запись увиденного. Между руслом и стенами были насыпаны грядки песчанистой почвы, на них густо росли посадки. Больше всего – маиса, но Каллум узнал и томаты, и авокадо, баклажаны, хлебное дерево, карликовые бананы и еще несколько незнакомых ему разновидностей. Растения выглядели не слишком бодрыми; казалось, все они страдают какой-то общей немочью. Подняв глаза, он увидел, что полиэтилен запотел и капли конденсата понемногу стекают по стенам.

– Сколько здесь длится день? – спросил он, разглядывая чахлую зелень.

– Девятнадцать часов тридцать две минуты, – ответила Фолувакеми. – Это плохо и для нас, и для растений, да еще минеральные примеси, которые не удается отфильтровать из воды. Каменный топор Нафора в твоем черепе тоже может снизить ожидаемую продолжительность жизни.

– Он здесь главный?

– Он тебе скажет, что да. На этот месяц, во всяком случае. Скоро какой-нибудь другой здоровенный дурень до него доберется – если такие еще остались. Худший вариант первобытного общества. Честно говоря, удивляюсь, что мы продержались так долго. Каждая группа новоприбывших приносит свой набор Идей: с большой буквы.

Изгородь из тесно вбитых в землю желтых пластиковых колышков отмечала конец грядок. В загородке клевали камешки тощие куры. За загончиком был растянут занавес из полиэтилена. Фолувакеми отодвинула его.

Внутри оказался лазарет из десяти расставленных в ряд коек, и на каждой кто-то лежал. Запах рвоты, фекалий, болезненного дыхания создавал смрад тяжелее того, что шел из курятника. Каллум чуть не подавился, рассматривая завернутых в одеяла больных. Аполлон попытался прозвонить зерна Сави, но ответа не получил.

Вот. На середине ряда. Густые грязные черные волосы вяло свисают с койки. Всхлипнув, Каллум упал на колени рядом.

Лицо Сави скрывали грубые марлевые повязки, все в пятнах засохшей крови и желтого гноя. Руки тоже перевязаны. Нога в лубке. Она часто и поверхностно дышала.

Страшно было видеть ее в таком состоянии.

– Жена? – шепнул он.

Она вздохнула, закашлялась.

– Калл?

– Да. – Он улыбнулся сквозь слезы. – Да, это я.

Она повернула голову, и сквозь прорези марлевой маски Каллум увидел открывшиеся глаза. Один закрывало молочно-белое бельмо.

– Как ты здесь оказался? – спросила она.

– В радости и горе – помнишь? Я обещал пойти с тобой до края Земли – и за край. И никогда не изменю этой клятве. Не изменю тебе.

Кохе стоял посреди брикстонского Центра мониторинга и координации, озирая экраны, в высоком разрешении рисовавшие потенциальную экологическую катастрофу. Он никогда всерьез не уделял внимания древним индустриальным районам, раскиданным по всей планете и давно заброшенным человечеством. Угроза катастрофы средней величины составляла постоянный шумовой фон его жизни, так же как налоги и виртуальная преступность: с ней просто жили. Теперь он своими глазами видел бесконечный парад ржавых цистерн, труб, бункеров, мелькающих на экранах и помеченных яркими символами грядущих проблем.

– Сколько же этого дерьма? – с отчаянием спросил он.

Фитц Адамов понимающе усмехнулся.

– Станция Хаумеа сбрасывает около четверти миллиона тонн в неделю. В основном загрязнение низкого уровня, причем в надежной упаковке. – Фитц указал на иракское хранилище ядерных отходов. – И еще сама упаковка, здания хранилищ и почва под ними. Все вместе дает тот еще объем.

– Господи Иисусе, зачем мы этим занимались?

– Главным образом ради войны и прибыли.

Кохе тряхнул головой, сосредотачиваясь на работе.

– Ладно, мне нужен от вас аудит оборудования.

Брови Фитца взлетели на лоб.

– Шутите? Наши люди выжигают аппаратуру быстрее солнечной бури. Хорошо, если после операции возвращается половина.

– Меня технический хлам не так интересует. Главное, все ли двери порталов учтены.

– Ну, на это ответить легко: все.

– Нет, – твердо возразил Кохе. – Не легко. Мы подозреваем, что кто-то, имеющий внутренний доступ, манипулировал вашей сетью. Я требую проверки. Спуститесь в хранилище и убедитесь в физическом наличии всего, что у вас должно быть.

Фитц надул щеки.

– Вы серьезно?

– Да. И все нужно провернуть быстро. В первую очередь. Мы подозреваем, что кто-то, кому этого делать не положено, прямо сейчас использует один из порталов вашего отдела.

– Ладно. На самом деле проверить проще простого.

Фитц подошел к своему пульту, вопросительно оглянулся на Кохе.

– Уверены, что он задействован?

– Да. В разумной степени.

Фитц принялся выводить на экран данные.

– Вам известно, как подключено питание этого портала?

– Понятия не имею, – ответил Кохе, улыбаясь про себя попытке технаря утвердить свое превосходство над остальными. «Я знаю больше вас».

– Порталы.

– Что?

– Порталы питают порталы, – улыбнулся Фитц и постучал пальцем по безумно сложной схеме на экране. – Солнечные колодцы посылают энергию земным сетям через порталы, и «Связь» – самый крупный покупатель этой энергии. Порталы для поддержания своей запутанности жрут чертову уйму энергии. Чем больше промежуток между ними, тем большей мощности они требуют. Слава богу, тут не действует универсальный закон квадрата, но наш отдел поглощает основательное количество мегаватт-часов.

– Хорошо. Понял. Вы можете отследить расход энергии.

– Да. Каждая дверь портала «Связи» снабжена встроенным сантиметровым порталом, поставляющим ей энергию прямо от главной сети. А мы… эй, стойте, тут ошибка.

– В чем дело?

– Наш монитор используемой энергии отключен, а работа его дисплея закольцована. Какого черта?

– Вы можете его исправить?

– Конечно. Подождите.

Фитц быстро печатал, бормоча в свой м-нет. Схемы на экране менялись. Выскочило несколько красных иконок.

– Дерьмо собачье, – воскликнул он. – Что ж это делается? Столько энергии не жрут даже наши шестиметровые порталы.

Каллум весь день просидел рядом с Сави. Она то приходила в сознание, то уплывала. Несколько раз, приходя в себя, кажется, удивлялась его присутствию.

Врач, немолодой мужчина из Южной Африки, перечислил ему ранения. Одежда защитила большую часть кожи от прямого воздействия взрыва, объяснил он, но голова и руки до плеча оставались обнаженными, а Сави при взрыве оказалась совсем рядом с сумкой. Каллум предположил, что ее зерна были разрушены взрывом или вырваны из кожи взрывной волной, потому-то безопасность «Связи» и не распознала, кого сбрасывает в портал. В поверхностные ранения и ожоги понемногу проникала инфекция, которая, если с ней не справиться, грозила серьезным заражением крови. Метаболиков, предотвращающих заражение, «Связь» на Загреус не присылала. И даже если Сави справится с заражением, ей для восстановления естественной кожи нужен жесткий медконтроль. Глаз пострадал необратимо, хотя врач полагал, что глазной нерв уцелел и имплантация искусственной сетчатки может вернуть ей зрение. Больше всего тревожила его травма головы. Реакции мозга ухудшались со скоростью, которой не могли объяснить остальные ранения.

– Осталось всего несколько часов, – сказал Сави Каллум в минуту ее просветления. – Мне надо дождаться своих. Они подставились, чтобы провести меня сюда.

Хотя он уже задумывался, можно ли медлить так долго. Видеть ее столь слабой и разбитой было мучительно. Он совершал насилие над всеми своими чувствами к ней, откладывая доставку раненой в больницу. Само время стало невыносимым.

Весь день Каллум слышал, как нарастает шум голосов снаружи. Не от гнева – просто все больше людей собиралось за стенами длинного дома. Фолувакеми то и дело заходила сообщить ему новости. Весь Загреус собрался на вахту. Пока люди ждали терпеливо, но надежды росли. А заодно сокращался запас терпения.

– Ты бы не мог выйти поговорить с ними? – упрашивала она.

– Пусть ждут, – с силой отвечал он, крепче сжимая ладонь застонавшей Сави. – Если Сави терпит, так и они обойдутся. Как только прибудут мои друзья, все это кончится. Я дал слово.

За час до заката, когда закрытый от солнца каньон уже наполнился сумерками, двести человек двинулись к озеру прибытия. Фолувакеми заверила, что они не допустят никаких заморочек, когда «Связь» сбросит в геотермальный пруд его друзей.

Когда наконец стемнело, в лазарете зажгли заряженные от солнца фонари, и обстановка сделалась еще мрачнее. Каллум не помнил, когда в последний раз ел. Сон тоже стал отдаленным воспоминанием из прошлой жизни. Аполлон без устали слал тревожные сигналы контролирующим зернам и зажигал багровые вспышки на контактных линзах, когда Каллум впадал в забытье.

Часовой дисплей сообщил, что ликующие крики раздались через полтора часа после заката. Каллум озадаченно нахмурился. И тут ворвалась Фолувакеми.

– Они здесь! – возбужденно выкрикнула она. В ее глазах блестела влага. – Ты не соврал, а, детоксикатор? Теперь ты отправишь нас домой?

– Отправлю, – обещал он. Голос почему-то охрип.

Все они были здесь: Моши, Алана, Колин, Райна и Генри. Все в толстых загрейских пальто, у всех кожа разгорелась от купания в кипятке. Все улыбались, беспорядочно выкрикивали приветствия. Составившие им компанию Аккар и Даймон смотрели на это стеклянными глазами.

Каллума вздернули на ноги, принялись восторженно обнимать.

– Получилось, черт, получилось! – орала Райна.

– Это что, и впрямь Загреус? – обалдело улыбался Моши. – Мы совершили межзвездное путешествие?

– О, да.

– А я поставил на то, что это в Антарктиде.

Появился Нафор, и ликование наконец утихло.

– Пора, – провозгласил он, не сводя взгляда с Каллума.

– Выйдем наружу, – сказал ему тот.

Колин с Даймоном вынесли Сави прямо на койке, как на носилках. У торца длинного дома освободили площадку, с другого конца которой бурлил горячий ручей. Люди обступили ее широким кругом, многие примостились у стен дома. Сцену освещало более двухсот фонарей.

Каллум снял пальто и отстегнул ранец. Вытащил полуметровый портал, и за многоглазой стеной фонарей дружно закричали.

Алана надежно установила дверь на земле, Моши встал перед ней, приготовился. Каллум проверил состояние портала по линзам. Энергия, которую устройство вытягивало из земной цепи для сохранения запутанности с двойником на Земле, приближалась к пределу допустимого. Но портал действовал. Связь держалась.

– Активируй, – приказал Аполлону Каллум.

Юрий шел по асфальтовой дорожке, тянувшейся вдоль донингтонского паддока. Он с любопытством разглядывал старые автомобили, окруженные взволнованными зрителями, дожидавшимися, пока стройные байки подготовят к гонке. Шум моторов господствовал над голосами, вызывая добрые улыбки на лицах восхищавшихся историческим шоу стариков.

Юрий тщательно оглядывал все большие фургоны и грузовики, добиваясь от своих очков-экранов четкого обзора. Борис прогонял программу распознавания, накладывал на каждую машину название модели и производителя.

Белый фургон «Мерседес» выделялся даже здесь. От заднего конца кузова растянули маленький полотняный тент, боковые панели были застегнуты. Рядом стоял мотоцикл «Дукати», но ни зрителей, ни гонщиков – площадка пустовала. Ни одна команда гонщиков не оставила бы свою драгоценную машину без присмотра.

– Прошляпили, – отметил Юрий. – Срезаются всегда на мелочах.

Войдя под навес, он громко забарабанил в заднюю дверцу фургона. Ответа не было.

– Да ладно, – утомленным после погони голосом протянул он. – Я что, привел с собой группу захвата? Я здесь один.

Послышался щелчок, ручка двери повернулась, и створки распахнулись.

– Юрий, – нервно заговорила Докал Торрес. – Чем могу помочь?

– Для начала можешь перестать разыгрывать адвоката.

– Да? А ты уже не шеф безопасности?

– Скажем так: у меня обеденный перерыв. Можно войти?

Докал испустила тяжелый вздох.

– Конечно. У меня тут небольшой беспорядок…

– Переживу. – Юрий забрался в фургон, Докал проверила, надежно ли пристегнут тент, и закрыла за ним двери.

Всю внутренность фургона занимал механизм подвязки.

– Кого не ожидал увидеть, так это тебя, – признался Юрий.

Она скроила гримаску.

– Так ведь в том, по-моему, и штука.

– Каллум – голова. Надо было мне взять его к себе.

– А что теперь?

Юрий с любопытством озирал сложный механизм подвязчика.

– Никогда не видел их так близко, а ведь я давно работаю в компании. Пожалуй, я не прочь посмотреть, как он действует. Так что мы просто подождем, если ты не возражаешь.

– Почему? – спросила она.

– Гордость профессионала. Сави – из моих людей. Я своих не бросаю.

– А что думает об этом Пой Ли?

– Полагаю, мы скоро узнаем. Когда они его задействуют?

– Не знаю. Каллум хотел дождаться там, куда их засылают, своей команды.

– Ага. Ну, так они должны были отправиться десять минут назад. Видимо, на том конце сейчас ночь.

Они в неловком молчании прождали еще пятнадцать минут, а потом Докал подскочила.

– Черт побери, портал активирован! У него получилось!

Она торопливо распахнула задние двери. Юрий увидел, как полуметровый портал посреди подвязчика почернел как ночь, потом поверхность вывернулась наизнанку, провалилась, создав проход. В него рванулся воздух.

– Подвязываю, – предупредила его Докал.

Полупроводниковая пластина в передней части подвязчика аккуратно расщепилась вдоль всего прямоугольника, создав запутанные порталы. Силовой привод разделил получившиеся части и протолкнул одну в открытый Каллумом портал. Другой набор приводов поставил оставшуюся половину вертикально. Ток воздуха заметно усилился, стенки тента возбужденно захлопали.

– Помогите, – сказала Докал, выскакивая из фургона.

Юрий спрыгнул за ней в тот момент, когда разделился самый большой, метровый портал подвязчика. Один ушел в дыру на Загреус. Юрий помогал Докал, пока подвязчик разворачивал его пару вертикально. Воздух так стремительно рвался в отверстие, что Юрию приходилось упираться ногами – как бы не затянуло. Мельком он успел увидеть тусклую каменистую землю в странно извилистой ограде фонарей. Слышались возбужденные крики.

Его захватил на удивление сильный порыв. «Проскользнуть насквозь, и я окажусь на экзопланете. До нее какие-то сантиметры, не больше. Чужая звезда!» Устоять было нелегко. Но шанс тотчас пропал.

Каллум полз на четвереньках. Он резко съежился, увидев Юрия, и обратил взгляд к Докал, которая пожала плечами.

– Продолжайте, – бесстрастно сказал Юрий.

Каллум развернулся кругом и потащил с той стороны что-то тяжелое. У Юрия отвисла челюсть: он увидел, в каком состоянии была Сави.

– Связь со скорой помощью, – приказал Юрий Борису, пока его потерянного агента протаскивали сквозь портал. – Мне здесь нужна врачебная помощь, немедленно.

За Сави последовал Моши, за ним Райна, которая по-дикарски оскалилась, увидев стоящего над ней Юрия.

– Вызови Кохе, – обратился к Борису Юрий.

Из круглого портала показался Генри. Потом слепящий свет фонарей загородила собой Алана. Колин шел в арьергарде.

– Кохе, отключайте энергию, – приказал Юрий. – Сейчас же.

Аккар с яростным криком метнулся вперед. Его руки тянулись к Земле.

Пространственная запутанность между Землей и Загреусом прервалась. Кулак Аккара упал на асфальт паддока, и, фонтанируя кровью, прокатился и замер.

– Мерзавец! – выкрикнула Райна, с отвращением глядя на отрубленную руку.

– Почему же? – хладнокровно отозвался Юрий. – Вы бы хотели вернуть сюда две тысячи террористов, взбешенных куда больше прежнего? Кто-то из них мог бы въехать в квартиру рядом с вашей: я читал в вашем досье, она сдается в аренду. Вы были бы рады?

– Я им обещал, – задохнулся Каллум. – Я дал слово, что они смогут вернуться.

– А я не давал, – сказал Юрий.

– Если вы отправите нас обратно, они нас убьют, – дрожащим голосом произнесла Алана.

– Значит, придется вам хорошо себя вести, да? Потому что Пой Ли на вас так зла, что даже мне страшновато.

– Нельзя так поступать, – заговорил Каллум. Он все еще стоял на коленях, держа Сави за руку. И искательно заглядывал в лицо Юрию. – Они же люди. Нельзя так с ними обращаться – это бесчеловечно!

– Нет! – Юрий вдруг рассердился. – То, что делают они, – то, что они сделали, – не укладывается в рамки обычного преступления. Они стремились уничтожить все, что им не по нраву, не важно, законно ли все было и сколько людей от этого зависело. Они запросто, бесчувственно топтали и губили чужой труд. Такого терпеть нельзя. Хватит. Тут я согласен с Энсли и его сверхбогатыми политическими союзниками. Вашего друга Аккара и его последователей судили и признали виновными. Правда, суд обошелся без миллионодолларовых адвокатов, защищавших их на открытых заседаниях, без десятилетних апелляций за счет налогоплательщиков; и правда, мы не тратили сотни тысяч в год на содержание их в тюрьме. Но суд состоялся, и куда более милостивый, чем ваш или мой. Даже теперь им дана вторая попытка.

Алана стремительно ткнула пальцем в сторону бездействующего подвязчика:

– Эта планета – не вторая попытка, а смертный приговор.

– Потому что они таковы, каковы есть, – фыркнул Юрий. – Им во владение дан целый мир. Мы снабжаем их средствами к существованию, люди там бы могли даже благоденствовать, выучи они простейшие уроки общественной жизни, научись они сотрудничать, а не драться друг с другом как дикари. Так что, сожалею, что Загреус – не пятизвездочный отель, но терпеть их долее было бы непозволительной роскошью. Это гуманное решение.

– На Загреусе всего один каньон, где воздух пригоден для дыхания, да и тот смрадная дыра, травящая их ядами, – выкрикнула она. – Это не планета, а сумасшедший дом! Даже если вы отправите нас обратно, у нас есть записи, мы покажем всему свету, в каких условиях они живут. Все уже загружено в облачное хранилище. Верно, Каллум?

– Вот чем вы грозитесь, – презрительно бросил Юрий. – Ну что же, рассылайте. Вперед! Разошлите по всем службам новостей в Солнечной системе, каждому политкомментатору, каждому министерству юстиции. И как по-вашему, что получится?

Алана ответила пылающим взглядом, мышцы лица сводила судорога.

– Демократический референдум с требованием вернуть их обратно? – жалостливо продолжал Юрий. – Так? Международная кампания, миллионные марши протеста? Вы на это рассчитываете? Такого. Не. Будет. В какой суд вы намерены обратиться? Думаете, их высылает одно государство? Одна компания? Один континент? Для некоторых из этих психов ссылка – за счастье. Десять лет назад их собственное правительство попросту бы всех казнило.

– Это не оправдание! – выкрикнула Алана. – Сравнение с убийством, санкционированным государством, не оправдывает такого.

– По вашим меркам. К сожалению, нам, остальным, уже невозможно их терпеть. Не те времена.

Райна опустила глаза, взглянув на Каллума.

– Шеф? Мы должны обратиться к общественности. Пожалуйста.

– И это только начало, – сказал Каллуму Юрий. – У вас хватило ума понять, не так ли? Первое поселение на Загреусе – эксперимент, проверка, способны ли самые воинственные, тупые, идеологизированные засранцы, каких по ошибке зачало человечество, выжить в чужом мире. И – аллилуйя! – опыт удался. Со временем данные будут опубликованы: неизвестные, неназываемые люди, устроившие это, откроются обществу и без вашего принуждения. И сделают они свое признание тогда, когда придется противостоять настоящему политическому давлению. Планета, откуда нет возврата, в чудесных, непреодолимых четырех световых годах от нас, куда можно ссылать злобных преступников, чтобы они там в поте лица добывали хлеб свой. Мы навсегда умываем руки: совесть общества чиста, уровень преступности падает. Как вы думаете, за что тогда проголосуют, а?

– Подонок, – сказала Райна.

– Почему нас еще не отправили обратно? – спросил Каллум. – Что здесь, собственно говоря, происходит?

– Мисс Китс права. Для всех вас сейчас Загреус – смертный приговор. Они не станут ждать, пока вы мило объясните, какой я мерзавец. Порвут в клочья, едва вы упадете им в руки, – а может, и съедят, учитывая, кого мы туда ссылали. Я видел некоторые досье.

– И что вы предлагаете?

– Простейшее решение. «Связь» с вами покончила – не говоря уж о том, что вы все официально – покойники. Так что вы засовываете языки в задницу и живете кто как хочет. Я уполномочен обещать, что, если вы оставите нас в покое, мы оставим в покое вас. Отправка Сави на Загреус – наша промашка; должно быть, взрыв повредил ее зерна, потому ее и не опознали по цифровой подписи. Но на этом все. Я, с согласия Энсли Зангари, делаю вам первое и последнее предложение, учитывая, что вы оба собой представляете. Но на нем кредит иссякает. Предложение одноразовое, второго не будет.

– Эй, – окликнули их из-за тента. – Скорую вызывали?

Юрий склонил голову к плечу, пристально взглянул на Каллума.

– Итак?

Каллум бросил на жену отчаянный, влюбленный взгляд.

– Принимаю, – понуро сказал он.

– Дерьмо! – Райна пнула ногой мертвую дверь портала.

– Сюда, – крикнул Моши, отстегивая боковую панель тента. – Ей нужна помощь. Очень нужна!

Вбежали медики скорой.

Джулосс

Год 587 ПП

Деллиан, ожидая прилета флаера, откинулся навзничь на теплый песок – усталый, но счастливый своей усталостью. Даже за десять дней он не прекратил изумляться пляжу – да и всему острову. Этому курорту, одному из весьма немногих, не дали запустеть, когда люди с Джулосса большей частью разлетелись по галактике. Управляющим гендесам оставили полный контроль над сервисами и удаленным профилактическим обслуживанием, дали сохранить плавучие бунгало и общественные здания на том же высоком уровне, на каком они существовали в последние два столетия.

Этот уровень быстро оценил Деллиан, шестнадцать лет проживший в пределах поместья Иммерль с его общими спальнями. Не говоря о прочем, здесь при желании можно было наслаждаться одиночеством. Каждому из его группы одногодков выделили по плавучему бунгало – опрятному домику с изогнутыми стеклянными стенами в каркасе из старинных деревянных балок под соломенной крышей. Бунгало покоились на опорах из живого коралла в нескольких метрах от берега. Сквозь стеклянный пол открывался фантастический вид на невероятной прозрачности воду в метре под ним и потрясающее многообразие разноцветных рыбок, шныряющих на мелководье.

Конечно, об одиночестве здесь мечтали в последнюю очередь, особенно по ночам. Директор Дженнер объявило десятидневные каникулы наградой сдавшим экзамены за последний класс. С ними не будет ни взрослых, ни мунков. Впервые в жизни ребята окажутся одни, никто не будет им приказывать, и отвечать придется только перед собой.

– Так что расслабьтесь и получайте удовольствие, – сказало оне. – И не распускайтесь. Это тоже экзамен на зрелость. Мы вам доверяем. Не подведите нас и друг друга.

На одном краю острова лежала большая округлая лагуна, где вода была не глубже двух метров и теплая, как в ванне. Для обучения виндсерфингу лучше не придумаешь. На другой стороне протянулся полный солнца, открытый океану пляж с длинными молами, у которых любителей скорости, приключений и спорта ждали курортные лодки и мотолыжи. Поесть можно было в любое время дня в открытом центральном павильоне, а еду превосходно готовили гендес-дистанционки.

Деллиан наплавался, накатался на лыжах, обучился азам виндсерфинга и обращения с каноэ, поиграл в теннис и пляжный волейбол, повалялся с выпивкой у пруда, посмотрел из открытого амфитеатра старинные драмы. Ночами мальчики разбивались на пары или собирались компаниями побольше и возвращались в плавучие бунгало, чтобы часами предаваться энергичному сексу. Морской воздух и свобода, вступив в реакцию с гормонами, разогрели их либидо до немилосердного пыла. За десять дней Деллиан поперебывал в постели с большей половиной мальчиков, в том числе, конечно, и с Ксанте. С Ксанте, к которому стояли в очередь, чтобы оценить размеры его члена и ангельское искусство траха.

Кое-кто из мальчиков делил постель и с Тиллианой и Элличи. Для Деллиана это оказалось главным разочарованием – о котором он почему-то никак не мог забыть. Он рвался узнать, что такое секс с девушкой, однако Ирелла не разделяла его рвения. Деллиан уговаривал себя, что может подождать по-настоящему интимной обстановки, что их дружба для него важнее. И все равно в еженощном экстазе слияния с друзьями он видел перед собой ее лицо.

Он заждался на пляже, голая кожа уже начала звенеть от солнца. Каждое утро он мазался, а чаще его намазывали, самым сильным защитным кремом, которого, по заверениям раздатчика в бунгало, должно было хватить на целый день, но ему хватало только до полудня. Сев, мальчик стал натягивать футболку. В это время с деревянных мостков, тянувшихся к группе бунгало, сошла Ирелла. Деллиан с надеждой помахал ей. Девушка улыбнулась и подошла.

Когда она и другие девочки перелиняли, Деллиан осознал, что голый череп выглядит вполне эротично. Он вообразил, каково было бы размазывать по нему крем: как-никак массаж головы любят все, не так ли?

– Гендесы сказали, что транспорт для нас будет через десять минут, – произнес он вместо приветствия.

– Тебя это не удивляет?

Мальчик нахмурился, не совсем поняв, что она имеет в виду.

– Чему тут удивляться?

Ирелла опустилась на коленки рядом с ним, с усмешкой глянула на его крепкую фигуру. Деллиан сильно вырос за последние три года, но еще больше раздался в плечах и набрал вес – в основном за счет мышечной массы, Ирелла же все тянулась вверх, отчего она и две другие девочки рядом с парнями выглядели просто тростинками. Теперь, когда они стояли рядом, глаза Деллиана находились на уровне ее грудей, и он считал такое соотношение просто идеальным.

– Почему бы не вернуться в поместье через портал? – рассеянно пояснила она.

– Э-э… я бы сказал, потому что портала нет, – огрызнулся он.

– А почему нет портала, Дел?

Он насупился, в который раз дивясь, как у нее работают мозги. Голова у нее была пропорциональна телу, что, по его оценке, делало ей череп на добрых двадцать процентов больше, чем у него – и у других парней. Генетики, проектировавшие двуполых детей клана, наделили ее симпатичным плоским носиком, достаточно широким, чтобы вместить дополнительные кровеносные сосуды, вливавшиеся в сонную артерию у основания черепа: такое расположение артерий и вен в природе способствовало тепловому обмену. Ирелле и другим девочкам оно требовалось для охлаждения крупного мозга – так же, как и отсутствие волос, которые могли бы термоизолировать череп и помешать удалению тепла.

Избыток серого вещества в их мозгу и мыслей генерировал больше, и они были поумнее, чем у Деллиана; всё, как рассчитывали генетики. Но из-за этого за Иреллой и другими девочками бывало трудновато угнаться.

– Потому что все ушли и большую часть порталов закрыли, тем более в такие отдаленные места.

Деллиан с надеждой взглянул на нее, гордясь логичным и обоснованным ответом.

– Курорт содержат, чтобы люди могли тут отдыхать. Ясно, что с ним требуется регулярное сообщение. Зачем же его закрывать? Мне понравилось, что мы здесь оторваны от мира. Это было… не знаю: иначе, что ли. Как будто увидел, что значит быть взрослым.

– Мне тоже понравилось, – улыбнулась она. – Словно нам впервые в жизни оказали доверие. Приятно было.

Его взгляд скользнул вдоль ее удивительно длинных ног, нарисовал, как они будут выглядеть, обхватив его бедра. «Само совершенство», – решил Деллиан.

– Лучше не бывает, – с тоской признал он.

Ирелла со смехом бросила в него горсть песка.

– Ой, Дел, ты еще дуешься, что у нас не было секса?

– Святые, да что ты! Я и не дулся. Огорчался – это да.

– Просто мне подумалось, что для нас с тобой тут неподходящее время и место. Остров так и задуман, чтобы все веселились и развлекались сексом. Мы это заслужили, после того как последнюю пару лет нас жестко гоняли на боевых играх. А теперь все расслабились и счастливы, как никогда.

– Да, но… извини, я не понял.

Она с неподдельной лаской улыбнулась ему.

– Смотри, мы оба понимаем, что у нас будет секс, и притом великолепный секс. Но у нас друг к другу чувство – сильное чувство, сам знаешь. Для нас «быть вместе» может означать много больше. Не хочу рисковать этим, уравнивая с обычным каникулярным перепихоном. Вот в чем дело.

– Понял. – У Деллиана вдруг пересохло в горле. «У нас будет секс». Она так и сказала! «Великолепный секс»! С языка у него рвался вопрос: «Когда же, скажи?» – Жаль, что тебе не досталось обычного каникулярного секса для забавы.

Ее улыбка стала ехидной.

– О, за меня не переживай. Секса мне хватило. В смысле ты же видел, какой длины член уКсанте?

Услышать такое было все равно что в самом начале вылететь из игры в боевой тактической тренировке, которыми так много занимался Деллиан в последние два года. Физически не больно, но очень обидно.

– Я рад, – соврал он.

Появился флаер – матовый серый цилиндр с куцыми задними крыльями, которые едва не задевали воду. У пляжа машина замедлила ход и развернула стройные посадочные ноги.

Когда флаер сел, Ирелла покачала головой.

– Не понимаю, – жалобно сказала она.

Деллиан рассмеялся.

– Тебе хочется разрешить все загадки вселенной?

– Дай срок, разрешу. – Она снова ослепительно улыбнулась, и мир для Деллиана стал по-прежнему прекрасен.

Оба поднялись на ноги. А потом Ирелла быстро нагнулась и поцеловала его.

– Ты для меня особенный, – серьезно сказала она. – Не такой, как другие мальчишки. Я не хочу, чтобы наша дружба кончалась.

– Она не кончится, – торжественно пообещал он.

Встав в очередь к флаеру, Деллиан оглянулся на других мальчиков, увидел блаженные лица, услышал веселую болтовню. Он изо всех сил постарался скрыть обиду и злость при виде Ксанте, который смеялся вместе с Элличи и Джанком, обхватив одну за талию, а другого за плечи.

После сиявшего над островом солнца внутри фюзеляжа было так темно, что у Деллиана не сразу привыкли глаза. Он нашел себе место посередине и уселся. Ирелла села рядом.

Позволив голове утонуть в мягком подголовнике, мальчик закрыл глаза.

– Год модификаций, – произнес он, словно удивляясь тому, что ожидало их по возвращении в поместье клана. – Мне уже казалось: не дождусь.

– Как ты думаешь, что они с нами сделают? – задумчиво спросила девочка.

– Александре сказало не волноваться. Имплантаты дадут нам дополнительные возможности: мы сможем сливаться с любой военной техникой, какую спроектируют конструкторы. Операция отработана. Не больно, ничего такого.

– Не вижу, чем она поможет в борьбе с врагом, – заметила Ирелла. – Тебе и другим парням – да: вы все крутые. А я нет.

– Ты будешь командовать, – напомнил он. – Ты знаешь тактику и умная. Мы все будем исполнять, что ты скажешь.

– А если я ошибусь?

– Не ошибешься. Я в тебя верю.

– О великие святые! – Она пожала плечами. – Мне это ни к чему.

Флаер поднялся над пляжем и взял курс через море.

– Продолжительность полета сто семь минут, – объявил гендес-пилот. – Поместье Иммерль извещено о времени вашего прибытия. А ваш наставник Александре передает, что надеется, все вы хорошо провели время, и рад будет снова вас увидеть.

Это объявление встретили улюлюканьем и криками «ура» в равной пропорции. Деллиан смотрел в окно. Они уже перешли звуковой барьер. Море, скользившее в двадцати километрах внизу, стало на удивление однообразным. Мальчик высмотрел несколько островных групп, но не сумел определить их величины. А потом под ними снова появилась земля.

Старые города и селения выделялись, как серые раны на зеленом одеяле растительности. Раза два или три он увидел поднимающиеся от пожаров в буше столбы дыма. Когда флаер слегка накренился, взгляд Деллиана ушел в сторону.

– Меняем курс? – удивилась Ирелла.

– Разве?

– Да! – Она озиралась, словно ища подтверждения своим словам. – Пилот, что случилось?

Сидевшие рядом мальчики с любопытством косились на нее.

– Ожидание ответа системы, – отозвался гендес.

– Что?

Деллиан прижался лицом к окну. Земля под ними смялась в складки, они шли над предгорьями. Зелень поредела, отхлынула, обнажив бурые и охряные тона в крошечных черных точках.

– Работа системы нарушена, – сообщил гендес. – Прошу оставаться на местах. Система безопасности активируется через десять секунд. Не тревожьтесь, это всего лишь мера предосторожности.

– Ох, мои святые! – простонал Деллиан. Крен на нос стал заметнее. Мальчик не мог судить наверняка, но и скорость как будто увеличилась. И они явно теряли высоту.

Он сидел смирно, чувствуя, как раздуваются подушки сидений, как ребра жесткости охватывают его туловище, руки и ноги.

– Какого характера проблемы? – властно спросила Ирелла.

– Нарушена тяга. Требуется компенсация.

– Дел, моя инфопочка не может выйти в сеть.

– Что? – удивленно крякнул он.

– Я отрезана. Ты онлайн?

– Проверка связи, – приказал мальчик своей инфопочке.

– Глобальная коммуникационная сеть офлайн, – шепнул голос ему в ухо.

Святые!

– Нет, без связи, – сказал девочке Деллиан.

– Пилот, почему нет связи? – повысив голос, произнесла Ирелла.

– Попытка восстановить связь с глобальной коммуникационной сетью.

– Что значит «попытка»?

– Связь временно утрачена.

– Как это может быть? Сеть орбитальная, все в зоне доступа.

– Попытка восстановить связь. Обращение к резервному источнику питания.

– О великие святые!

– На какой мы высоте? – запросил Деллиан.

– Четырнадцать километров. Снижаемся.

– Святые! Мы разобьемся?

– Ответ отрицательный. Резервов энергии достаточно, чтобы обеспечить нулевую скорость при соприкосновении с землей.

Деллиан с гордостью отметил, что не паникует. Собственно, он гордился всеми своими одногодками, которые сохраняли спокойствие, хотя и было очевидно, что они насмерть перепуганы.

Угол снижения флаера стал намного заметнее, аппарат входил в жуткое пике. Подножия гор быстро росли в размерах. Деллиан постарался запомнить, что видит. «Знай свою территорию» – золотая заповедь тактических тренингов.

Гендес выровнял машину. Потом навалилась перегрузка торможения, инерция с силой вжала Деллиана в подушки. Поле зрения сужалось, красные завитки сходились как туманная диафрагма. Он успел заметить, что земля стала скалистой, крутой.

– Посадка на счет четыре, три, два…

Касание обратило вспять силу ускорения, бешено встряхнуло Деллиана и его спутников. С оглушительным треском фюзеляж раскололся вдоль. Мальчик увидел, как беспорядочно вращается кончик крыла, обгоняет корпус. Потом кабина встала дыбом. В передней части корпуса открылась дыра. В нее ворвалась пыль. Все вопили. С последним громким «хрусть» движение прекратилось.

Деллиан силился взять власть над дыханием. Сердце колотилось, словно после марафонского финиша. Пыль забила рот и нос, принеся с собой незнакомый сернистый запах. Кабина опасно перекосилась, пол накренился на двадцать градусов, нос ушел вниз. Рваные полотнища солнечного света врывались сквозь отверстие на носу, подсвечивали охряной песок, насытивший воздух.

– Ты в порядке? – поспешно спросил он Иреллу.

– По-моему, да.

– Все в порядке? Раненые есть?

Релло с Тиллианой сидели у самой пробоины. Их здорово встряхнуло. Пыльный шквал обжег и ободрал открытую кожу. У Тиллианы лицо было в крови; Элличи уже стояла рядом, озабоченно занимаясь ее глазами.

– Медики клана это легко исправят, – уверил девочку Ксанте.

– Какие медики? – огрызнулась та.

– Давайте выйдем наружу, – ровным голосом предложил Деллиан.

Выбраться не терпелось всем: флаер сейчас воплощал для них хаос и угрозу. Но двери не открылись даже после того, как Джанк несколько раз нажал аварийную кнопку. Так что пришлось вылезать через пробоину.

Встав на песчаный грунт, Деллиан огляделся. Во все стороны тянулись холмы, самые большие возвышенности загораживали восточный горизонт. Почва была сухой и скудной, едва вскормила несколько редких кустов с увядшими листьями. Здесь и там стояли непривычно черные сонные деревья. Повсюду валялись валуны, некоторые из них зависли на склоне в ненадежном равновесии. И слишком холодно было для такой солнечной, ясной погоды.

– Что дальше? – спросил Ксанте.

– Скоро прибудет помощь, – уверенно заявил Ореллт.

– Вообще-то нет. – В узкую пробоину, извиваясь, протиснулась Ирелла. – Флаер остался без питания, и от гендеса я не добилась ответа. Вырубился вместе со всей системой.

– Аварийный маяк сообщит, где мы находимся! – воскликнула Элличи.

Ирелла пожала плечами.

– Может, и сообщит. Будем надеяться.

– У него автономное питание.

– А флаеры совершенно безотказны. Однако мы здесь.

– Что нам теперь делать? – спросил Ксанте.

– Сохранять спокойствие и держаться вместе, – ответил Деллиан. – У кого-нибудь есть выход в глобальную сеть?

Сверившись со своими инфопочками, все ответили ему унылыми, обеспокоенными взглядами. Связи не было ни у кого.

Деллиан представить не мог, что такое возможно. Но он понимал, что нельзя пугать ребят.

– Как только флаер не прибудет по расписанию, нас начнут искать, – уверенно сказал он.

– Мы сильно отклонились от курса, – с тревогой отметил Джанк.

– Нас будут высматривать все небесные крепости, – глуша собственное беспокойство, возразил Деллиан. – Долго ждать не придется.

– Надо собрать сучья и хворост, – сказала Ирелла. – Разведем огонь.

– Огонь? – усомнился Ореллт. – Он еще зачем?

– Прежде всего это заметный источник инфракрасного света, особенно ночью.

– Ночью? Да еще чуть за полдень. Так долго нам ждать не придется.

– Надейся! Но факт тот, что на нашей памяти никто не разыскивал потерпевшие крушение флаеры. Нам надо быть готовыми ко всему. А значит, позаботиться о защите.

– От чего защищаться?

– Ирелла права, – поддержал ее Деллиан. – Мы не знаем, какие звери живут в этих горах.

– После заката наилучшей тактикой будет вернуться в кабину и развести перед пробоиной яркий костер, – сказала она.

– Да ради святых! – возмутился Ореллт. – Не досидим мы здесь до заката. Спасатели прибудут через час.

– Я тебе не мешаю поставить жизнь на это желание, – огрызнулась Ирелла. – Но моей жизнью не тебе рисковать. Нам нужен огонь.

– Нужен, – согласилась Элличи. – Ситуация исключительная. Надо к ней приспосабливаться.

– В аварийном наборе должен быть топор, – поспешно сказал Деллиан, увидев, что Ореллт готовит новое возражение. – Джанк, Урет, Ксанте, со мной! Свалим пару сонных деревьев. Остальные, наломайте побольше кустов. Потом я проверю, что еще у нас осталось, особенно насчет воды.

Ребята зашевелились – нехотя, потому что никто не желал верить, что они останутся здесь надолго, – но работа пошла.

Деллиан нашел в хвосте салона два аварийных ящика. Один оказался аптечкой, которую мальчик передал Элличи, чтобы та занялась глазом Тиллианы. Во втором хранилось самое необходимое для выживания. В основном термоодеяла и веревки, пара ножей, фонарики, десять фляжек с литром дистиллированной воды в каждой и фильтр с ручной прокачкой. В целом Деллиан остался разочарован, однако маленький топорик в ящике все же отыскался.

– Воды маловато, – тихо сказал он Ирелле, отойдя от флаера.

– Дождей здесь не бывает: смотри, какая земля, – так же вполголоса ответила она. – А флаер безнадежно сдох. Не понимаю, как такое могло случиться: у него многократный запас прочности.

Мальчик поднял голову к пустому кобальтовому небу. Далеко наверху подбадривала знакомым блеском яркая точка небесной крепости. Даже Катар, газовый гигант их системы, выглядел светлой искоркой над самым горизонтом.

– Тебе не кажется?..

– Враг? Нет. Случись атака на Джулосс, мы бы увидели выстрелы из орудий небесной крепости. Они должны быть яркими как солнце – если не ярче. Тут другое. Мы доживаем последние дни человеческой цивилизации этого мира: неполадки неизбежны. Просто я никак не ожидала настолько серьезной. Пожалуй, нас очень старательно оберегали от всех бед.

Деллиан осмотрел сонные деревья вокруг. На этом унылом склоне их было не много, зато они сразу бросались в глаза.

– Прошу никого не отходить дальше пары сотен метров, – обратился он к друзьям, направляясь к ближайшему дереву. – Когда свалим, надо будет еще разрубить на куски, чтобы дотащить.

Сонные деревья вырастали не выше четырех метров, поднимая над землей полушария плотно сплетенных ветвей, отходивших от пяти главных сучьев, распростертых радиально. Из нудных уроков ботаники Деллиан запомнил, что это туземная флора планеты, расположенной от них в сотнях световых лет, и их большие клубневые корни при необходимости способны на много лет запасать драгоценную воду, а ветви и густые, в палец толщиной, листья пережидают зной до дождей в спячке. Если учесть, как мало ему доставалось воды, ствол дерева был удивительно прочен. Чтобы перерубить его, сменяясь по очереди, мальчикам понадобилось добрых полчаса. Работать в холодном и разреженном воздухе оказалось трудно.

Едва свалив первое дерево, они услышали звук: пронзительное завывание с гор.

– Ради святых, что это было? – нервно спросил Джанк, оглядывая изрезанные склоны над собой.

С запада донесся ответный взлаивающий вой.

– То есть кто? – поправил сильно напуганный Ксанте. – Святые, сколько же их?

Деллиан про себя отметил, как легко оказалось напугать Ксанте. Жалкое самоутешение, но святые наверняка поймут и простят его.

– Целая планета, – мрачно ответил Урет. – Не зря же поместья огораживают.

– По голосу похоже на морокса. Я думал, они только ночью выходят.

– Мы здесь слишком на виду, – заметил Деллиан. – Давайте-ка оттащим дерево к флаеру. Беремся, тащить придется всем вместе.

Дружно ухватившись за ствол, мальчики потянули его вперед. Другие ребята их клана волокли по камням сухие кусты.

– Надо посчитать, сколько у нас оружия, – сказала Ирелла, когда все собрались под фюзеляжем флаера.

– Топор, – начал Деллиан, подняв его кверху.

– Два ножа, – объявил Фалар. – Для метания не очень-то удобны.

– Привяжите к концам жердей, – посоветовала Элличи. – Легче будет достать зверя, если подберется слишком близко.

– Святые, где же спасательная команда? – воззвал Джанк.

Деллиан укоризненно погрозил ему пальцем.

– Ты это брось. От паники только хуже будет. Помогай разводить костер.

– Я и не паникую, – потупившись, буркнул Джанк.

Мальчики занялись разведением костра: сложили самые сухие прутики от кустов, вокруг построили «колодец» из тонких веточек сонного дерева, для растопки. Остальные сучья ломали и складывали в стороне, чтобы подкидывать, когда пламя разгорится.

Релло с Тиллианой устроились в хвосте салона, и Элличи с Ореллтом постарались помочь им, прибегнув к запасам маленькой аптечки.

Деллиан заметил, как Ирелла, вскарабкавшись на вершину самого большого валуна, принялась медленно оглядываться. Дорубив ветку сонного дерева, он отдал топорик Хабле и взобрался к ней.

– Стережешь? – спросил он.

– Да. Никакого движения не вижу.

– Морокс не подойдет до темноты, да и тогда костер его отгонит.

– Мы уже слышали не одного.

– Да. Ты не волнуйся, внутрь им не забраться. Сквозь эту пробоину даже я с трудом протискиваюсь.

– Чем они питаются?

– Ну, наши приятели им сегодня точно не достанутся, – улыбнулся мальчик, надеясь успокоить ее шуткой.

– Я не про эту ночь. Что они едят каждую ночь?

– Они хищники. Едят, что сумеют поймать. Кроликов, диких собак, птиц… не знаю, кто тут еще водится.

– Вот именно. Я о том и говорю.

– О чем?

– Мы уже слышали где-то четырех, так? А ты видишь здесь что-нибудь живое? Кусты все высохли, травы нет. Чем кормится их добыча?

– Ну… – Деллиан поскреб в затылке, вгляделся в пустынный склон холма.

– Весь этот пригорок не прокормит и одного морокса, не то что четырех.

– Может, они кочуют? Сезонные миграции, перебираются на новые охотничьи угодья?

– Сезонные! – фыркнула она. – Мы же в тропиках.

– Ну, ладно. Я не знаю. Довольна?

– Совсем не довольна, – нервно улыбнулась Ирелла. – Я до тебя не докапываюсь. Просто, по мне, все это странно. Каждое событие, что нам сегодня выпало, очень маловероятно, но все они вместе – невозможны.

– К чему ты ведешь?

– Сама не знаю, но чую: что-то не так.

– Да, мне и самому не по себе. Давай вернемся к флаеру. – Он протянул ей руку. Помедлив, Ирелла приняла ее, и они вместе сползли с валуна.

– И воды нет, – заметила девочка. – Для нас это может оказаться опаснее мороксов.

– Давай переживем ночь, а тогда уж будем беспокоиться. Если с водой не наладится, добудем из клубней сонных деревьев. Я точно помню: смотрел видео про то, как это делается, или читал где-то…

– Нет, добывание воды из клубней – легенда. Они залегают очень глубоко. Выкапывая их, потратишь слишком много энергии.

– Наверху здесь воды нет.

– Знаю. Значит, завтра нам первым делом нужно уходить, спускаться к подножию холмов. Там должна быть вода, в крайнем случае выроем колодец.

– Хорошо. Мне уже приходила страшная мысль, что ты собираешься наладить установку для фильтрации мочи.

– Кстати, неплохая идея. Обычно в таком климате выживальщики ее выпаривают и собирают конденсат. Но нам, может быть, не придется. Фильтр должен справиться и с мочой. Будем все мочиться в контейнер и сбережем запас на всякий случай.

Деллиан издал отчаянный стон.

– Это не шутка, Деллиан. Обезвоживание опасно.

– Ладно. Только не представляю, кто на такое согласится.

– Все согласятся, если мы с тобой и дальше будем держаться как следует.

– Это как?

– Комбинированная власть.

– А?..

– Мои знания, твое лидерство. Их сочетание заставит остальных нам подчиниться.

Мальчик открыл рот, чтобы возразить, но быстро сообразил, что Ирелла права.

– А что, – с хитроватой усмешкой спросила она, – ты еще не заметил?

– Да вообще-то нет.

– Классический признак хорошего лидера: люди не оспаривают его приказов. Не знаю, входит ли в список признаков способность лидера не замечать, что он приказывает, однако ему это явно удается.

– Я не единственный лидер. Джанк с Ореллтом тоже хорошие капитаны.

Они приближались к флаеру, и Ирелла понизила голос.

– В тактических играх этого года ты был капитаном в тридцати двух процентах случаев. Джанк был вторым – в шестнадцати. Ты явный лидер своего года, Деллиан. Так что будь достойным Святых, не подведи нас. Чтобы пережить эту катастрофу, нам нужно твое умение.

– Великие святые, – пробормотал Деллиан.

Он демонстративно осмотрел фильтр из аварийного запаса и посоветовался с Элличи. Та согласилась с Иреллой: он мог фильтровать и мочу.

– Тогда на всякий случай, – сказал Деллиан и помочился в складную пластиковую коробку, сильно развеселив остальных. Поддержав шутки, он передал коробку Джанку, в упор взглянул на него. Джанк совсем недолго колебался, прежде чем расстегнуть ширинку.

Когда солнце ушло за горизонт, они разожгли костер. Все сникли. В душе каждый ждал, что спасатели появятся в первые же два часа.

– Надо как можно дольше поддерживать огонь, – сказала Ирелла. – Так у небесной крепости будет больше шансов обнаружить тепловое излучение.

– Станем по трое по часу дежурить снаружи, поддерживать огонь, – быстро согласился Деллиан. – Все с оружием и прикрывая друг другу спины. Остальным не покидать флаера. Я первым буду дежурить с топором. Фалар, Ореллт, не хотите присоединиться?

Оба неохотно кивнули. Как только зашло солнце, горный воздух заметно остыл. В дополнение к горевшему в трех метрах от корпуса флаера костру все мальчики накинули на плечи термоодеяла.

Снова принялись перекликаться мороксы. Деллиан с уверенностью насчитал не менее шести – в темноте за кругом костра. «Ирелла была права. Что же они едят?»

Мальчик подбросил дров в костер. Искры взвились в небо, завихряясь оранжевыми галактиками. Валуны отблескивали желтым, преображаясь в пыльные луны, замершие на орбите вокруг ребят. Мороксы подступили ближе и кричали теперь тише, зато настойчивее. Что-то шевельнулось во мраке между камнями: тень, глубже других теней, затмила пустоту.

– Заходите внутрь, – позвала из пробоины Ирелла. – Навалите побольше дров и уходите в безопасное место.

Деллиан склонен был согласиться. И взглянув на Фалара с Ореллтом, не увидел протеста. Он наклонился, чтобы поднять пару поленьев.

– Берегись! – выкрикнул Фалар.

Морокс метнулся из темноты, вскочил на валун и прыгнул. Светлая серая шкура блестела как мокрая кожа в пестринах зеленых перепонок. Передние лапы выглядели огромными, с семью растопыренными, как клинки ножей, когтями. В узкой обтекаемой голове мерещилось что-то от морского зверя, глаза были большие белые, клыки длиннее человеческой ладони.

Какой-то глубинный ксенофобический инстинкт подсказал Деллиану, что хищная тварь родилась не на Земле, и оттого ему стало еще страшнее. Это был страх перед иным. Упав на колено, Деллиан извернулся, одновременно по мощной дуге занося топор. По обе стороны от него пригнулись Фалар и Ореллт, выставив вперед жерди с ножами на концах. Все трое действовали согласованно, как не раз бывало в боевых играх, – координировались между собой с той же легкостью, как с когортой мунков.

Морокс опоздал отвернуть от тройки смертоносных клинков. Топор Деллиана ударил его в бок, оставив зияющую рану. Из нее брызнула темно-багровая кровь. Морокс взвыл и приземлился неудачно, заскреб лапами, ища опоры.

– Отступаем! – крикнул Деллиан. – Фалар первым!

Он видел еще двух черных призраков, которые кружили за светом костра, выжидая своего часа.

– Я внутри! – позвал Фалар и тут же добавил: – Опасность слева!

Деллиан с Ореллтом обернулись к несущемуся на них мороксу. На этот раз на колени припал Ореллт. Деллиан чутьем уловил, что он делает: мальчик выставил нож низко над землей, вынуждая морокса подпрыгнуть. Оррелт начал отводить наконечник для удара. Зверь, разумеется, увидел застывшее на уровне его головы лезвие и прыгнул.

Топор ударил его сбоку по короткой шее и погрузился так глубоко, что Деллиану с трудом удалось выдернуть его. Высвободить оружие помогла инерция падающей туши.

Ореллт, извиваясь, задом уходил в пролом. Деллиан сделал два быстрых шага и увидел, как на корпусе флаера возник новый морокс. Не успеть. Он метнул топор, отправил вращающееся в воздухе оружие навстречу прыгнувшему зверю. Ударив обухом по передней лапе, топор отскочил, зазвенел на камнях. А Ореллт встал в проломе, изготовившись метнуть жердь с ножом как копье.

Зверь обрушился на Деллиана, хлестнул передними лапами. Кончики когтей разодрали левое плечо, а потом враг дернулся: нож-наконечник торчал у него в загривке. Зверь всем весом прижал Деллиана к земле. От падения у того помутилось сознание, мальчик лишь чувствовал, как замерла давящая на него тяжесть мертвой туши. Затем кругом раздались крики парней. Их руки стянули с упавшего мальчика мертвого зверя. Деллиан мельком увидел, что Ореллт с Фаларом вернулись на открытое место, тыча копьями в темноту. Хабле отыскал упавший топор. Ксанте, Джанк и Колиан бешено размахивали горящими ветвями. Урет поднял Деллиана на руки и просунул в пролом, а оттуда до сидения его наполовину донесла, наполовину дотащила волоком Ирелла. Усадив раненого, они с Элличи тут же взялись за антисептические спреи и длинные полоски искусственной кожи, а за их спинами мальчики упорядоченно отступали в салон флаера.

– Пройдет, – громко заявила Ирелла, когда лучи фонарей, зашарив вокруг, упали на плечо Деллиана. Крови было много. – Царапины совсем не глубокие.

Над ним склонилось свирепо ухмыляющееся лицо Ореллта.

– Одного мы свалили! И огонь подправили. Будет гореть еще не меньше часа.

– Потрясно, – отозвался Деллиан и поморщился, потому что Элличи наклеивала полоску ис-кожи ему на бицепс. Пластырь, прилипая, жегся.

– Выпей, – приказала Ирелла, сунув Деллиану фляжку. – Тебе нужна жидкость.

– А это точно не моча?

– Нет, – улыбнулась она. – Мочу оставлю на завтрак.

Уцелевшие мороксы до конца ночи завывали вокруг. Самый наглый даже снова сунулся к пролому в корпусе, но Ксанте с Колианом отогнали его жердями-копьями.

Деллиан большей частью дремал, а далеко за полночь провалился в глубокий сон, из которого его выдернул вой морокса. Он увидел, что Колиан стоит в проломе, держа наготове жердь, но не колет ею и не просит о помощи.

Когда мальчик очнулся, был рассвет, и рядом зевали друзья. Блеклый серый свет наполнил маленькие окошки. Воздух густо пах дымом.

– Пора решать, – сказала Ирелла, осматривая полоски ис-кожи у Деллиана на плече. – Здесь нельзя задерживаться, если мы хотим до ночи добраться до подножья горы. Или выходим сейчас же, или сидим на месте. Если спутники не разглядели костра этой ночью, то и дальше не увидят. А если ждать до завтра, мы сильно ослабеем.

– И станем легкой добычей для мороксов, – добавил Деллиан. – А укрыться во флаере будет нельзя.

Ирелла озадаченно морщила лицо.

– Здесь что-то не так. Им не положено подбираться так близко к огню.

– Однако подобрались, – заметил Ксанте. – Что толку мечтать, чтобы они вели себя как положено?

Ирелла послала ему долгий неодобрительный взгляд и пожала плечами.

– Так что, по-твоему, нам делать?

– Сама скажи, – настойчиво попросил Деллиан. – Я тебя поддержу.

– Я не знаю. В подобных ситуациях полагалось бы оставаться на месте крушения и ждать спасателей. Но ситуация необычная, верно?

– Давайте выглянем наружу, – неохотно предложил Деллиан.

От костра осталась куча углей не многим теплее песка. Густое розоватое золото рассвета пролилось на вершины холмов, протянуло от валунов длинные черные тени.

Деллиан, держа в руке топорик, бдительно осматривал окрестности.

– Не слышу мороксов.

– Уже день, – сказал Ксанте. – Вернулись в логова.

Деллиан заметил, как покачала головой Ирелла, но девочка промолчала. Он взглянул на три мертвые туши мороксов. Первый, которого он ударил топором, прежде чем умереть от потери крови, отполз на пятьдесят метров. Два других лежали ближе.

– Мы могли бы их съесть, – сказала Элличи.

– Думаешь? – усомнился Деллиан. – Они инопланетные. Разве это не делает их энати… энти… энамо…

– Энантиморфными? – подсказала Элличи. – Не обязательно. Съесть можно, если придется. Биохимия отличается, но не сильно. В их мясе содержатся пригодные для нас питательные вещества. Вот насчет вкуса не уверена.

– Ну, пока что воздержимся, – со всей доступной ему властностью сказал Деллиан. – Прежде надо собрать костер побольше. Может, подожжем целое дерево, а потом добавим еще. Да, – кивнул он, присматриваясь к самому большому сонному дереву, до которого было метров сто. – Его можно поджечь, а другие срубить и добавить к первому. Все вместе мы справимся. Такой огонь перегрузит датчики небесной крепости.

Он сумел достучаться до ребят. Сомнений не было. Все они заряжались отвагой и надеждой от его решимости. Согласилась даже Ирелла.

– Значит, вниз не идем, – негромко заметила она, когда Деллиан разделил ребят на три команды так, чтобы в каждой имелось оружие.

– Нет смысла опять соваться в неизвестность. Клан знает, что мы ночь провели одни. Александре самих Святых вернет, чтобы помогли нас найти. Оне такое. Мы все это знаем.

– Наверное, так. – Девочка смотрела на ближайшую тушу морокса. – Мне надо кое-что проверить.

Она подняла с земли камень размером в половину своей головы.

– Что? – спросил Деллиан и отпрянул, когда она опустила острый край камня на голову морокса. Еще два удара, и череп раскололся. Втиснув край камня в щель, девочка пыталась расширить ее.

– Ирелла!

Ему пришлось подавить приступ тошноты, когда девочка принялась рассматривать кровяную кашу, в которую превратился мозг.

– Почему его не съели? – спросила она.

– А?

– Они так изголодались, что полезли к огню, лишь бы до нас добраться. Но вот на эти свежие трупы сородичей не обратили внимания – продолжали атаковать нас.

– Разве своих едят? – спросил Деллиан, стараясь не смотреть на ее измазанные падалью пальцы, с таким азартом исследующие мозговые ткани. Однако в этом зрелище было что-то завораживающее.

– Не знаю. Вряд ли о них можно судить по земным животным. Хотя, казалось бы, основные инстинкты должны быть почти такие же.

– Пожалуй, – согласился он. – Так что ты рассчитываешь найти?

– Не узнаю, пока не найду, – угрюмо ответила она.

– Ладно.

Этот тон был ему знаком: сейчас ее не остановишь никакими словами.

У сонного дерева раздались радостные крики. Его одногодки свалили к стволу кучу хвороста, который теперь жарко и яростно пылал, выбрасывая вверх языки бездымного пламени. Уже занялись и ветки дерева.

Деллиан воспользовался предлогом отвлечься от кошмарного занятия Иреллы. Даже на свежем ветру, задувавшем по склону, он чувствовал себя вялым. От недосыпа и дергающей боли в плече все тело казалось невыносимо тяжелым. Странно, при пустом-то животе? С нарастающим отчаянием Деллиан понимал, что скоро им придется прибегнуть к фильтру.

Фалар с Уретом по очереди атаковали с топором второе сонное дерево. Стук гулко отдавался в хрустком воздухе. Другие мальчики тащили кусты к быстро растущему пламени. Деллиан поднял взгляд на заманчиво пустое небо с его флотилией искусственных звезд.

– Почему нас не видят с небесных крепостей? – пробормотал он.

– Зачем было населять Джулосс инопланетными хищниками? – спросила Ирелла. Она выпрямилась и стерла с ладоней студенистые волокна запекшейся крови морокса. – В смысле, кроме шуток? Понятно, если держать несколько таких в орбитальных ксенодомах и запасать для науки молекулы генов. Но выпускать на волю? Никакого смысла. Наши предки столетия трудились, терраформируя планету до пригодности к обитанию, чтобы на ней могла жить и процветать целая человеческая цивилизация. А теперь она так опасна, что нам шагу не ступить за территории кланов.

– И для врага тоже опасна.

– Как будто они сюда собираются. Если уж атакуют, так устроят нам апокалипсис дюжиной астероидов.

– Тогда зачем же?

– Вот я и не знаю! – с горечью выкрикнула девочка.

Деллиан удивился. Ему больно было видеть подругу в таком волнении и досаде. У нее слезы подступают к глазам, если ему не мерещится. Ирелла всегда оставалась холодной и рассудительной… Но ведь и ситуация экстремальная. Деллиан, не раздумывая, обнял девушку. Все тело под его руками было жестким как сталь.

– Помнится, кто-то мне говорил, что ответы всегда есть, надо только знать, где искать.

Она кивнула – медленно и очень неохотно.

– Знаю.

– Ты что-то обнаружила в мозгу дохлого морокса?

– Нет.

– А что искала?

– Точно не знаю. Что-то, что заставило его вести себя так, как он вел.

– Они все одинаково себя вели.

– Знаю. И меня это беспокоит. И мне страшно, Деллиан.

– Мне тоже, – тихо признался он. – Но мы выберемся.

Все еще обнимая ее одной рукой, он повернулся к сонному дереву, обратившемуся уже в огромный пламенный столб, горящий с яростью ракетного выхлопа. Разжигавшим огонь мальчикам пришлось отступить от сильного жара.

– Датчики небесной крепости при проходе над нами решат, что мы тычем в них лазером – уж очень сильное инфракрасное излучение.

– Да. – Ирелла склонилась и опять его поцеловала. – Знаешь, что я думаю?

– Что?

– Это место – наш Загреус. И знаешь, кто тогда мы получаемся?

– Лодочники без весел в реке дерьма?

– Нет! Мы с тобой… Ты на нас посмотри. Ты – рыжий, святой Каллум.

– А ты – моя Сави. – Он рассмеялся. – Да!

– Они ведь спаслись, да? Вернулись домой.

Деллиан расслышал в ее голосе отчаянную настойчивость.

– Да, вернулись. И даже счастливо прожили еще пару десятков лет на Небесах.

– Если они смогли, то и мы справимся.

– У меня Каллум всегда был любимым святым, – признался Деллиан.

– Вот уж! А мне больше нравится Юрий.

– Я думал, ты целишься на Кандару.

– Ну, нет. Она все решала применением силы. Хотя не настолько, как Алик. А Юрий разбирался с проблемами умом. Помнишь историю с пропавшим любовником? Он провел настоящее расследование, и основывал решения на фактах, и не останавливался, пока не разгадал загадку. Вот с кого я беру пример.

– Он бывал и довольно беспощадным. В его охоте на Горацио погибло много народу.

– Не по его вине – ну, не считая сводчика. А такие и заслуживали ссылки на Загреус.

– Да… – Деллиан хмуро обернулся на новый взрыв криков – ребята окликали его по имени и тыкали куда-то пальцами. Ксанте нацелил свой шест с ножом на Деллиана с Иреллой. Но его лицо… Деллиан медленно обернулся, кожа от страха оледенела.

Прямо на фюзеляже флаера стоял кугуар. Зверь встряхнул головой, уставившись на ребят сверху, гортанно рыкнул. И подогнул передние лапы, изготовившись к прыжку.

– Отходи к огню! – приказал Деллиан, почти не шевеля губами и сдвигаясь так, чтобы оказаться между кугуаром и Иреллой.

– Дел…

– Живо! – Он и сам начал отступать задом, подталкивая ее с собой и шаря глазами по земле в поисках отброшенного Иреллой камня или другого оружия против этого смертельно опасного зверя. Понимая, что борьба бесполезна, мальчик все же не желал сдаться без боя.

Кугуар прыгнул. Мощные мускулы мгновенно вознесли его в воздух. И взорвался. Созданная эволюцией идеальная машина убийства мгновенно обратилась в облако пламени и клочья мяса. Из него повалил вонючий пар. Обугленная масса плюхнулась на землю в двух метрах от окаменевшего Деллиана.

Мальчик упал на колени, его стошнило. Ирелла визжала. Ребята из клана всей толпой, с воплями и криками, бросились к ним.

Всех их накрыла тень. Дрожащий Деллиан поднял голову, бессмысленно уставившись на тихо спускавшийся с чистого утреннего неба большой флаер.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 24 июня 2204 года

Я завороженно наблюдал, как воскресившие давний конфликт Юрий и Каллум орали друг на друга, изливали потоки брани по самым мелочным поводам и выясняли, кто за что в ответе, не отступая ни на шаг. Описание тех событий без цензуры почти ничего не добавило к сведениям, которые имелись в доступном мне закрытом досье «Связи».

С моей тактической позиции Каллум выглядел серьезным кандидатом на роль агента инопланетян. Свидетельство о смерти 2092 года: «Погиб в Албании при взрыве на химической фабрике», такое же, как у всей группы экстренной детоксикации, заставило меня задуматься. В регистре смертей и рождений британского правительства местом смерти группы значился Берат. А потом в 2108 году Каллум с Сави и детишками как ни в чем не бывало объявились официально в системе Дельты Павлина – как будто их смерть была лишь прискорбным бюрократическим недоразумением. Каллум числился старшим инженером в проекте строительства искусственного астероида «Небеса».

Именно такие разрывы в отчетности я и высматривал. В разведывательных сообществах до самого двадцатого века считалось обычной практикой использование тайными агентами личности недавно скончавшегося человека. А личина Каллума была выигрышной. Энсли сто лет назад признал его энергию и способности; с тех пор он поднимался вверх по утопийской карьерной лестнице до места личного советника по технологии при самой Эмилье Юрих – одной из основательниц первого движения за Утопию. С этого места ему, окажись он тайным агентом, как нельзя удобнее было подпитывать нарастающую ксенофобию совета старейшин по отношению к оликсам.

Враждебность элиты человечества к оликсам медленно нарастала с прибытия к Солнцу «Спасения жизни» в 2144 году – через два года после предполагаемой гибели Каллума. Подозрительность к чуждым видам – неотъемлемое свойство человечества, и его, в общем, можно понять. Что выглядело необъяснимым с точки зрения логики, так это нарастающая паранойя, которую проявляли в последние два десятилетия такие люди, как Эмилья Юрих и Энсли Зангари. Кто-то где-то наверняка подкармливал эту паранойю целыми лопатами отравленного дерьма.

Выводы, к которым мы пришли, состояли в том, что очень непохожая на нас чуждая раса (старинный враг оликсов? наверняка не известно) незамеченной приблизилась к Солнцу (время не установлено) и активно пробивалась на влиятельные позиции. Настоящим моим делом в отделе безопасности «Экссолар-связи» было разоблачение таких предполагаемых агентов.

Но теперь, когда «смерть» его объяснил и даже удостоверил мой босс Юрий, Каллума, вероятно, можно было вычеркнуть из числа подозреваемых. Понятно, почему после 2092 года его не взяла бы на работу ни одна земная компания, как и обитаемые астероиды Солнечной системы. А вот зарождающаяся Утопия, принявшая идеологию построения чистого и достойного общества эры изобилия, с соответствующим технологическим уровнем инфраструктуры, оказалась идеальным вариантом. Дельта Павлина принимала всех изгоев доминирующей на Земле и терраформированных планетах Универсальной культуры. То есть, кроме Утопии, у него и выбора не было.

– Сави поправилась? – спросил Луи. Он сидел за столом вместе с Джессикой и Элдлунд, и все это время они трое молчали.

Каллум очнулся от горьких воспоминаний, но не сразу сумел сфокусировать тяжелый взгляд серо-зеленых глаз на помощнике своего старого недруга.

– Да, благодарю вас. Сави поправилась. Мы прожили с ней больше четверти века, у нас даже родилась парочка детей, так что, да, это было не зря.

Юрий только крякнул и опрокинул в себя еще порцию арктически-студеной водки «Товарищ». Стюард весь вечер снабжал его крошечными заиндевевшими стопками. Я уж начал гадать, не встроена ли у моего босса особая периферия для фильтрации алкогольных токсинов. В любом случае, он ничем не выказывал опьянения, разве что все легче выходил из себя.

И Алик проявлял такую же стойкость – или имел такую же периферию. Он, откинувшись в кресле, приканчивал третью рюмку бурбона. Веки его были опущены, но меня это не обманывало: он увлеченно наблюдал за стычкой.

А вот Кандара сидела с прямой спиной, с начала до конца не ослабляя пугающего внимания.

– Я понятия не имела, что Загреус поначалу служил тайным местом ссылки, – сказала она.

– История, – хмыкнул Юрий. – Существование тюремной колонии на астероиде Конестога стало известно только через три десятилетия. В точности как рассчитывали основатели проекта. А зарегистрированная как независимое государство Конестога, в отличие от корпораций, оставалась неподсудна международным судам.

– Жопа, а не государство, – брюзгливо изрек Каллум. – Конестога была никому не нужным стометровым булыжником за орбитой Юпитера: автоматическая промышленная база и приклепанный к ней спальный модуль. Всего населения пятьдесят человек. – Я видел, как он вглядывается в трех ассистентов, добиваясь их понимания и поддержки. – И все пятьдесят – юристы корпорации.

– Конестога дала правительствам системы Сол место, куда можно было сплавлять нежелательных элементов, – заметил Юрий. – Общим согласием приняли усовершенствованные стандарты капсул жизнеобеспечения, и, бабах, очередь осужденных растянулась на шесть месяцев. Жизнь на Загреусе была нелегкой, но принцип сработал. Наблюдение со спутников показывало рост популяции. Они даже решились высунуть нос из каньона, выстроили на поверхности герметичные купола. Мы укротили этих ублюдков.

– Ура-ура, – съязвил Каллум. – А спутники вам не сообщали, сколько народу погибло по ходу дела?

– Если вас это беспокоит, предложите им новый терраформированный мир. Или откройте для бедных непонятых принцев въезд на одну из планет вашей драгоценной Утопии. Не хотите? Удивительно!

Каллум встал.

– Метод Загреуса нельзя отнести к прогрессу цивилизации. Это, черт побери, ее позорный пережиток. Для реабилитации бедняков и изгоев общества необходимо образование и достойные стандарты жизни. Утопийское общество порождает настолько мало преступников, относимых вами к «классу изгнанников», что мы их даже не высылаем. Их изымают из основного сообщества, предоставляют им комфортное жилье и поддержку. Это триумф нашей социальной системы. – Он обвел гостиную «Рейнджера» взглядом. – Не знаю, из какой вы часовой зоны, но мне пора спать.

Юрий выждал, пока он скроется в кормовом отсеке.

– Нашим судьям пришлось выносить куда меньше приговоров к изгнанию, поскольку угроза Загреусом держала людей в рамках. Право слово!

Луи кивнул, позаботившись, чтобы босс заметил его поддержку.

– Нет, это, право, достойно презрения, – произнесло Элдлунд, делая шаг к корме. Я задумался, как оне собирается вписаться в спальный отсек. Все капсулы были стандартных размеров, так что… Здесь у нас недосмотрели. Может быть, оне на ночь выставит ноги в проход, а завтра наверняка будет жаловаться на угнетение и антиомнийскую дискриминацию.

– Думаю, и мне пора, – сказала Кандара.

– Неплохая мысль, – признал Юрий.

Все разошлись по своим капсулам. Санджи связал меня с водителями. Би Джайн заверил, что мы хорошо продвинулись и «Трейл-рейнджер» гладко катится к кораблю чужаков. С тем я и отправился в постель.

К тому времени, как я встал, Луи, Элдлунд и Джессика уже проснулись и завтракали за одним столом. Они, похоже, перекинули мост через идеологическую пропасть, разделявшую Юрия с Каллумом, – вот вам и молодежь!

Вошел Алик с волосами, еще влажными после душа. Он сел напротив меня.

– Нет тренажеров, – пожаловался он.

– Это да. Искренне сожалею.

Засмеявшись, он заказал у стюарда кофе и тост.

– Ну и спектакль устроил вчера ваш босс. Я почувствовал себя в первом ряду на историческом реалити-шоу.

– Мне основные факты были известны, а вот кое-какие подробности – дело иное.

– Удивляюсь, что в этом путешествии они вместе.

– Дело важное.

– Конечно, тут все понятно. Но у них, может быть, есть некоторые дополнительные сведения?

Я поднял брови, вглядываясь в красивое, неподвижное лицо Алика Манди. Из Алика получился бы идеальный игрок в покер: его физиономия просто не способна была ничего выдать. А вот голос – голос передает много эмоций. Я догадывался, что он над ним специально работал.

– «Связь» здесь не первую скрипку играет, Алик, – с упреком напомнил я. – Утопийцы особо настаивали на своем участии в экспертной группе.

– А Каллум у них главный решатель проблем.

– У него гражданство второго класса.

– Если вы думаете, что он здесь ради проведения технической экспертизы, так не морочьте себе голову. Может, когда-то он и был инженером, но теперь у него для этой работы есть молодые подручные. – Алик незаметно махнул рукой в сторону Элдлунд и Джессики.

– Что вы говорите?

– Он отчитывается непосредственно Утопийскому совету старейшин, а может, даже и не им. Полагаю, первымиоценивают его мнение Яру и Эмилья. И мнение это касается исключительно вопросов политики.

– Согласен, – сказал я. – И Энсли тоже. В том числе и поэтому он велел мне включить в группу представителей всех по-настоящему заинтересованных сторон.

– Неужели?

В его вопросе прозвучал вызов: старая техника допроса. «Обоснуйте сказанное».

– В истории этому есть любопытные параллели, – пояснил я.

– Продолжайте.

– Когда в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века началась космическая эра, идейная борьба, среди прочего, шла вокруг гипотез первого контакта. Советский Союз утверждал, что всякая цивилизация, достаточно прогрессивная для межзвездных путешествий, логически окажется социалистической и потому предпочтет иметь дело только с Москвой. Борьба за идеологическое превосходство завершится, мир осенит просветление, а эпохе капитализма придет конец.

– Все инопланетяне – коммунисты? Ну и чушь! Оликсы – передовые торговцы.

– Возможно. Но сегодня у нас вместо Советского Союза имеется утопийская культура. – Я бросил взгляд на Элдлунд с Джессикой, все так же весело болтавших с Луи. – А она готова долго и нудно объяснять, что их «равенство в изобилии» – не социализм, а технологическая эволюция в направлении эгалитарного, гуманистического общества.

– Боже, вы хотите сказать, что Каллум здесь, чтобы уверить пришельцев со звезд, будто все мы со временем станем…

– Добрыми маленькими утопийцами. Да. Берегитесь, сын мой, конец капитализма близок.

– И он обернет контакт по-своему…

– Утопийское общество целиком за мягкость и воспитание. И ожидает, что пришельцы инстинктивно одобрят это.

– В жопу такую мягкость. Покой на грани застоя будет ближе к истине.

– Соглашусь.

– Да ладно, вы же, черт меня побери, работаете на «Связь». Рыночная экономика планет и астероидов Универсалии дьявольски динамична. Оликсы мало имеют дело с утопийцами.

– Оликсы – это одиночный ковчег-колония, у них единственная забота: продолжать путь до края Вселенной, где они встретят своего Бога или Конец Времен. Все остальное на втором месте после их доктрины, так что они по необходимости адаптируются к местным условиям. В системе Сол для них торговля с Землей и хабитатами – средство получить энергию для пополнения запасов антиматерии и продолжения пути. Вот они и торгуют. Нам возразят, что, случись им прибыть не к Солнцу, а к Дельте Павлина, они бы сейчас контактировали с Акитой, следуя утопийской доктрине.

– А это не рвет в клочья пангалактическую теорию утопийцев, согласно которой каждая раса, пройдя период скудости, окунется в изобилие?

– Что касается оликсов, так и есть. Потому-то Каллум надеется в этот раз на более благоприятный исход.

– А как обстоит дело с Юрием?

Я склонился ближе к нему, понизил голос.

– Считайте, я этого не говорил, но Юрий – распроклятый ксенофоб. У него здоровенная заноза в заднице насчет оликсов.

– Но почему?

– По-видимому, ему не по душе К-клетки.

– Бред. Они совершили чудо в медицине. И чертовски дешевое чудо. Все в выигрыше.

Я пожал плечами.

– Я просто рассказываю, какой он есть.

Улыбнувшись, я откинулся назад, чтобы понаблюдать, вырастет ли из посеянного мною зерна сомнения что-нибудь полезное для моего задания.

За стенами «Ровера» темнела Нкая. Длинные полотнища песчанистых риголитов, которые мы пересекали, стали черными как вулканический песок. А впрочем, может быть, им и были: я не геолог.

Каллум объявился к середине утра и задал работы кофемашине. С Юрием они обменялись короткими кивками. Война между ними, как видно, не окончилась и, пожалуй, не собиралась, но перемирие оба соблюдали.

Алик подошел и подсел к Юрию. Минуту оба глядели в окно – мы проезжали мигающий алыми вспышками столб с маяком. Пронзительный свет упал на их лица, окрасил в дикий оттенок крови, а между вспышками тени проливались из прикрытых веками глаз наподобие театральных слез.

– Так что, если анализ покажет враждебность чужого корабля? – вопросил Алик. – У нас есть ядерное вооружение?

– Наши охранные дроны справляются с высоким уровнем опасности, – ответил ему Юрий. – В случае активной воинственности чужого корабля мы сдержим его до отступления.

– А куда отступать?

Юрий нахмурился, словно недослышал.

– Сюда, разумеется.

– Боже, вы намерены удирать в этой колымаге?

– Корабль чужаков блокирован. Он не представляет угрозы, кроме как в непосредственной близости. Если что-то случится, мы сможем вернуться с большими силами.

– При условии что он не сотрет нас в порошок. Тогда достанется и тем, кто придет за нами, а потом тем, кто придет за ними… И где подвести черту? На второй дюжине?

– Связи с Солнетом здесь нет, но спутники ведут наблюдение. Если регулирующий миссию Ген 8 Тьюринг обнаружит проблемы, будет задействован соответствующий протокол.

– Здорово, – промычал Алик. – А мы помчимся прочь со скоростью пешехода.

– Вас заранее предупреждали о риске.

– О риске – да. А о вашей паранойе промолчали.

– Мы обязаны обеспечить безопасность всего нашего рода. Это немалое обязательство.

– Бросьте. Тот, кто научился странствовать между звездами, делает это не во славу империи. Так не бывает.

– Анализируя мотивацию внеземных видов, недопустимо брать за образец нашу историю и образ мыслей, – сдержанно возразил Юрий – Возможно, корабль чужаков выполнял какое-то разведывательное задание: например, исследование и оценку ситуации, как и наша экспертная группа. Как его ни классифицируй, они похитили людей для изучения. Одно это относит их к нашим антагонистам.

– Откуда нам знать, что людей похитили? – дерзко ответил Алик. – Черт, они могли спасаться от войны или катастрофы, и тогда пришельцы оказали этим людям услугу. Мы же в восьмидесяти девяти световых годах от Земли, верно? Значит, если корабль шел ниже световой, он мог покинуть Землю в любое время за последние пятьсот лет. В тот период творилось много дряни: не лучшая наша эпоха.

– От чего же они бежали?

– Для начала, от Второй мировой войны. Представьте: вы застряли в Лондоне во время бомбардировок, и тут какие-то странные типы предлагают вас вывезти. Шанс вам и еще кое-кому начать новую жизнь в новом мире. Заплатить за это придется только тем, что дороги назад не будет. Сами знаете, вы бы приняли такое предложение. У нас уже под два десятка терраформированных планет, и каждая в финансовом и политическом смысле обошлась в неслыханную для человечества цену. Потрать мы столько, наводя порядок на Земле, жили бы в истинном раю. Но нет: вторая попытка – величайшая мечта и морок человечества. Она побивает даже религию.

– Благодетельные пришельцы вторгаются на Землю ради нашего спасения? – съязвил Юрий. – Это что, новый вариант утешительного самообмана?

Алик широко развел руками.

– Так откуда же на борту люди?

– У нас совершенно недостаточно информации для оценки их намерений.

– Черт, или я сам не знаю? Я перебираю варианты, не более. Давайте мыслить шире. Мы затем здесь и собрались, верно? Чтобы свести воедино и обдумать факты.

– А вы чем занимаетесь? – вмешалась Кандара. – Вы отстаиваете версию их благих намерений. Хорошо, если они спасали людей от земного зверства – а если они жестокие имперцы, отлавливающие образцы для всемерного изучения в своих лабораториях?

Алик коротко поклонился ей.

– Я готов встретить враждебность, но доводы разума указывают, что это маловероятно.

– Почему? – резче, чем раньше, спросил Юрий.

– Все аргументы уже высказаны. Никто не странствует между звездами ради завоеваний. Это делается из политических соображений и тяги к странствиям – как и у нас, а также ради науки – тоже как у нас. Но самый интересный мотив: искусство ради искусства. Просто потому, что вы это можете.

– Вы глупец, если так думаете. Вы приписываете поведенческие особенности человека инопланетянам – вреднейший вариант антропоморфизма и интеллектуальной нечестности. Они захватили этих людей, скорее всего, против их воли. Кем бы они ни были, нам они не друзья.

– Значит, вы заранее предубеждены.

– Я сужу на основании – признаться, недостаточном – уже полученной информации. Куда больше меня волнует, сколького мы еще не знаем. Вероятность конфликта огромна. Пришельцы могут влиять на нас весьма незаметно. Опыт наших встреч с ними показывает, что каждый раз мы меняемся.

– С ними? – перебило Элдлунд. – И сколько вы насчитываете таких встреч? По моему счету, это лишь вторая.

– Так и есть, – признал Юрий. – Но смотрите, что сделали с нами оликсы.

– Они принесли нам знания.

– Нет, не принесли: несколько трюков в биотехнологии, и на этом все. Никакого настоящего знания, никаких откровений. Они – лучший из известных нам примеров пассивной агрессии. Да и чего ожидать от компании религиозных фанатиков?

Я слышал такие речи не в первый раз. Потому-то и убедил своего шефа лично участвовать в экспедиции. В надежде, что перед равными он откроется и впустит луч света в темные дебри своей ксенофобии. Юрий играл при Энсли ту же роль, какую Каллум исполнял при Эмилье – а другого такого чертова параноика не сыскать было на всей Земле.

Кандара не без удивления смотрела на Юрия.

– Я не замечаю в них никакой агрессии. По мне, они совершенно пассивны.

– Такова их жизненная стратегия. Они приспосабливаются к обстоятельствам. Я их не виню: это превосходный способ выживания, то есть именно то, что требуется для путешествия к концу времен. Даже оликсы не в силах предвидеть, с чем столкнутся в следующий раз, и потому они готовы ко всему.

– Вы хотите сказать, что мы их по-настоящему не разглядели?

– И даже наоборот. Они разглядели нас и адаптировались к системе, в которой живем мы. Теперь они действительно таковы, даже если мы видим в них свое отражение.

– Вы, система Сол, превратили их в купцов, – обвинил Каллум.

– Разумеется, мы, – согласился Юрий. – Они прилетели, огляделись, увидели, что нужно делать, чтобы добыть энергию и пополнить запас антиматерии для двигателя, – затем так и поступили. Не задумываясь и ни о чем не жалея. И плевать им на последствия.

– И каковы же последствия от проданных нам К-клеток? – удивилось Элдлунд. – Ничего плохого в том не вижу. К-клеточная терапия спасла миллионы жизней в звездных системах Универсалии. Людей, которым не по карману печать стволовых клеток и клонирование органов. Если это – вред…

– Я не утверждаю, что К-клетки нам повредили, – сказал Юрий. – Однако природа оликсов, их приспособляемость оказываются разрушительными, когда они сталкиваются с расами, ведущими столь сложную политическую жизнь, как наша. Они слишком неразборчивы. Они так стремятся к своей цели, что не выбирают средств для ее достижения. Им нужны деньги, чтобы купить у нас электроэнергию? Значит, они приспособят свои обычаи к нашим методам. В любых наших методах они ищут свой шанс. Возможно, другой образ действий у них считается за грех.

– Вы против них потому, что они стали капиталистами! – воскликнуло Элдлунд.

– Нет, – усмехнулся Каллум. – Потому, что роль капиталистов удается им лучше вашего.

– Вы не понимаете, – холодно сказал Юрий. – Они не наделены нашей моралью. Им все равно, на чем делать деньги, безразличны последствия. А в поставки энергии для «Спасения жизни» втянуты огромные деньги. Вот почему мы обязаны пристально следить за ними.

– Деньги всегда и всех развращают, – заметил Алик. – Вот уж не новость. Жадность всеприсуща. Спросите меня, скажу, что это только придает им человечности.

– И ошибетесь, – резко заявил Юрий. – Вам ли при вашей работе не знать, как низко могут пасть люди, когда речь заходит о деньгах. А если мы достигаем дна, туда же опустятся и оликсы. Мы – архитекторы их нынешнего поведения. А последствия я видел своими глазами. Ничего хорошего.

Я с огромным интересом наблюдал, как Алик привел наконец в движение свои лицевые мускулы, почти заставив их сложиться в скептическую усмешку.

– Например?

Юрий, наперегонки со временем

Лондон, 2167 год

Лето 2167 года выдалось исключительно теплым даже по европейским меркам. В лондонском кабинете Юрия взвизгивающий кондиционер не справлялся с разнузданной температурой позднего августа. Утром в четверг, к началу одиннадцатого, Альстеру захотелось открыть окно – не то чтобы это было возможно в кабинете, расположенном на шестьдесят третьем этаже. Неподражаемый центральный офис «Связи» в Европе воздвигся над полуостровом Гринвич неоготическим спиральным небоскребом из стекла и черного камня на девяносто этажей – словно сторожевая башня какого-то падшего языческого архангела, приставленного охранять город от вторжения захватчиков, плывущих на всех парусах вверх по Темзе. Юрию из кабинета открывалась идеальная картина в раме окна: большой старый Дартфорский мост, горбившийся над далеким горизонтом. Но та же панорама все утро заливала стекло солнечным светом.

Земля питалась энергией солнечных колодцев с 2069 года, а последние угольные и газовые электростанции закрылись в 2082‑м. За восемьдесят пять лет биосфера реабсорбировала из атмосферы накопившийся в девятнадцатом и двадцатом веках избыток углекислого и угарного газа. Климатологи упорно повторяли, что это достаточный срок для стабилизации атмосферы на уровне, предшествовавшем индустриальной революции, уровне идеальной нормы. Увы, их изящные компьютерные модели не соответствовали реальности, и все они сходились на том, что 2167‑й – это всплеск на упрямо остающейся пологой кривой остывания. В возникновении же всплеска движение неозеленых, топча науку идеологией, охотно винило изменение солнечной активности из-за уродовавших корону солнечных колодцев.

Юрию не было дела до причин такой чудовищной жары – ему просто хотелось, чтобы этот богомерзкий зной спал.

– Первоочередной вызов, – объявил Борис. – Вызывает Пой Ли.

– Дерьмо! – Юрий справился с желанием сорвать с себя галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу. Он не припоминал событий, достойных личного вызова от Пой Ли. Та ушла в отставку девятнадцать лет назад и тут же попала в независимые консультанты по безопасности при совете директоров – к огромному огорчению ее преемника.

– Дай связь.

– Юрий, – начала Пой Ли.

– Пой, давно вас не слышал.

– Есть что-нибудь интересное?

– Вообще-то нет. Интересны разве что причины вашего звонка в этот офис.

Юрий возглавил маленький, но элитный отдел «Связи» – службу мониторинга оликсов – два года назад. До сих пор он так и не решил для себя, явилось ли это повышением по сравнению с должностью директора службы безопасности хабитатов в системе Сол, однако отдел был создан лично Энсли в 2154‑м – через десять лет после прибытия в Солнечную систему корабля-ковчега оликсов «Спасение жизни», – и Юрий как его глава получил почти неограниченные полномочия. Хоть и прикованный к письменному столу, он занимался интересной работой, отслеживая политическое и финансовое воздействие оликсов на Землю и космические поселения. Должность давала ему также личный доступ к весьма влиятельным персонам. Он решил считать это важным шагом к званию шефа безопасности «Связи» – испытанием его как чиновника, после того как он доказал свое искусство оперативника.

– Есть дело, которым мы бы просили вас заняться лично, – сказала Пой Ли.

– Мы?

– Я и Энсли.

Юрий рефлекторно выпрямился на стуле.

– Понимаю.

– Дело срочное.

Через портальную дверь в отделе безопасности он вышел в общелондонскую сеть, оттуда шагнул прямо во внутреннее кольцо лондонского метрохаба. Дальше по радиусу к хабу Слоун-сквер. Оттуда пешком было недалеко до Кингс-роуд, где хватало серебристо-голубых двухместных ап-такси, чтобы добраться по названному Пой Ли адресу. Элегантное здание в стиле Регентства с несказанно дорогими апартаментами для самых богатых, рядом с маленькой площадью, засаженной высокими платанами. Вокруг площади Юрий насчитал пять охранников в штатском, изображавших обычных прохожих, и задумался, сколько их осталось незамеченными.

Борис сообщил его код входной системе, которая просканировала Юрия. Блестящая черная дверь – на вид деревянная, но лишь на вид, – плавно отворилась. Два охранника в дорогих костюмах стояли в холле. Они жестом пригласили его проходить.

Юрию оставалось только восхищаться старинным лифтом с железными решетчатыми дверями и медной панелькой ручного управления. Он в одиночестве поднялся в лязгающей и стонущей кабине на четвертый этаж.

Пой Ли встретила его на площадке. Она почти не изменилась за столетие, минувшее с начала ее работы на «Связь», только стала какой-то хрупкой. Как будто теломер-терапия выгрызла ее изнутри, оставив от женщины одну скорлупку.

– Спасибо, что пришли, – сказала она, проводя его в пентхаус.

Квартира была отделана в классическом стиле: мраморные полы, высокие потолки, золоченые канделябры, с равным усердием освещающие полотна старых мастеров и модерновое барокко. Мебель неуклонно следовала моде времен Людовика XVI: громоздкие кресла ручной работы выглядели не слишком удобными для сидения.

Энсли Зангари ждал в гостиной. Юрий проникся. Главбогач ста тридцати шести лет от роду явно потратил на генную терапию бюджет государства средних размеров: омолаживающая терапия не сводилась к простому восстановлению теломер, на которое десятилетиями тратил щедрые надбавки сам Юрий. Кто не знал, запросто счел бы старца сорокалетним, разумно питавшимся и не забывающим об упражнениях мужчиной. Даже волосы его вернулись от седины к юношескому каштановому цвету, словно фолликулы соблюдали времена года, а теперь настала весна.

– Юрий, рад вас видеть.

И рукопожатие у него было твердым, подчеркивавшим юношескую бодрость.

– Сэр, Пой сказала, что дело срочное.

– Да, позвольте вам представить. Это Гвендолин.

Энсли кивнул молоденькой девушке, неловко примостившейся на антикварном кресле.

– Приятно познакомиться, – машинально отозвался Юрий. Борис прогнал распознавание лиц, но в базе «Связи» на нее ничего не нашлось. Это не сулило добра. У «Связи» имелись данные на всех сколько-нибудь значительных особ. Юрий велел Борису узнать, кто владелец пентхауса. Ответ: «Фирма, зарегистрированная на Архимеде – космическом поселении за орбитой Юпитера, живущем в основном за счет нулевой налоговой ставки».

– Извините, что причиняю столько хлопот, – заговорила Гвендолин. Голос был высоким и ломким. Юрий перестал ее анализировать и просто взглянул. Хорошенькая, несомненно, и не просто милая, как все подростки. Гвендолин выглядела идеально ухоженной. Стиль небрежный, но ни в коем случае не дешевый. Личный стилист и хорошая выучка создавали впечатление непринужденного девического изящества.

Юрий решил, что лет ей семнадцать или восемнадцать. Личико тонкое, подбородок волевой, и оттого скулы выглядят острыми, хоть стекло режь. Нос-кнопка весь в веснушках, длинные светло-рыжие волосы сияют здоровым блеском, соперничающим с блеском золотых украшений гостиной. И платьице обманчиво-простое: белое и алое полотно, квадратный вырез, а подол кончается намного выше колена. Юрий не сомневался, что это платье не отпечатано на фабрикаторе: оно от лондонского или парижского кутюрье с ценником, от которого слеза пробивает. Настоящее золотое дитя, разбивательница сердец. Ну и кто она: избалованное чадо или опустошающая кошелек любовница?

– Уверен, вы не причините никаких хлопот, – со всей возможной для него искренностью отозвался Юрий.

– Гвендолин – моя внучка, – не скрывая гордости, объяснил Энсли.

Юрий резко насторожился. Чрезвычайно странно, что девушка не попала в сеть безопасности «Связи». У Энсли за поясом насчитывалось девять браков, давших в совокупности тридцать два признанных отпрыска, и большинство их работало в правлении «Связи». Дети в свой черед породили множество внуков и правнуков (образовав внушительную династию, варьировавшую в широком диапазоне: от увлеченных трудоголиков до легкомысленных светских принцесс), и каждого из них охраняли со строгостью, в старину причитавшейся ядерным кодам земных государств.

– Знаю, – с раскаянием продолжал Энсли, – вы не нашли ее досье. Но у нас с ее бабушкой Натаскией был лишь краткий эпизод, и в результате появилась Эветта. Натаския не хотела, чтобы Эветту связывали с корпорацией и остальными членами семьи. Я ее за это не виню: нас, черт побери, не назовешь собранием святых и интровертов, – и я с уважением отнесся к ее пожеланиям. Учредил скромный трастовый фонд, который увеличился с рождением Гвендолин. Все трое избежали внимания СМИ и не вмешивались в политику корпорации, прекрасно обходясь без них. Я свел контакты к минимуму: мне это было больно, но я пережил, и с тех пор все жили счастливо.

– Понимаю, – дипломатично произнес Юрий. – Так что же случилось?

– Горацио Сеймур, – со слезами на глазах ответила Гвендолин.

– Это кто?

– Мой парень. Он пропал.

По ее словам, это был классический летний роман. Первая ее настоящая любовь. Она только что поступила в интернатуру лондонской фирмы, занимавшейся финансовыми программами, – поступила исключительно собственными заслугами, с гордостью вставил Энсли. Горацио, работавший официантом в сетевом кафе «Хазбинз» в Сити, часто бывал в ее офисе. В свои девятнадцать он получил от бристольского университета место на факультете социологии и потому на лето поступил учеником баристы, чтобы иметь деньги на время учебы. Он мечтал работать с обездоленными детьми в городках предместий, помогая тем навести порядок в своей жизни.

Юрий сумел сдержать стон и не закатить глаза. «Это даже не классика, – думал он, – это „Леди Чаттерлей“, переписанная для двадцать второго века. Обеспеченная девица из хорошего общества и скромный бедняк, посвятивший себя достойному делу». Притяжение между ними возникает на атомном уровне. Когда альтэго Гвендолин переслало Борису файл со снимками, Юрий затруднился ответить, кто из детишек миловиднее. Даже для аномальной жары этого лета Горацио слишком часто попадал на снимки без рубашки: играя в футбол с приятелями, на пляже, на траве в парке. Кроме достойного восхищения благородства в выборе карьеры, он был спортивным парнем, а предки с Карибов передали ему красивое мускулистое тело, кожу оттенка темного меда и карие глаза с живой искоркой. Довершали его соблазнительность густые курчавые волосы, которые он отрастил до плеч и держал нарочито растрепанными.

– Ясно, – протянул Юрий, дослушав повесть о невиданной, величайшей в мире любви. – Но вы сказали: «пропал» – что именно заставило вас так думать?

Он прекрасно представлял верность и преданность милой Гвендолин своему красавцу, но парни в возрасте Горацио… Этот малый – настоящий магнит и для наивных крошек, и для тигриц. Сейчас он вполне мог пребывать в чьей-то шикарной спальне, утрахиваясь круглыми сутками до беспамятства. Чертов счастливчик! Юрий заставил себя вновь сосредоточиться на девушке.

– Ночь на вторник я провела с ним в его квартире, – ответила Гвендолин. – Ушла рано утром в среду, чтобы успеть сюда, переодеться на работу. На этот вечер у нас были билеты в клуб «Джей-Мак» на «Поющее солнце». Он не пришел.

– Значит, полтора дня?

– Понимаю, о чем вы думаете, – с обидой сказала она. – Но мы всегда держим друг друга в курсе своих дел. Я раз или два в день заглядываю в «Хазбинз». С тех пор как я ушла сюда в среду утром, его альтэго вне доступа. Он не отвечает ни на какие вызовы, даже на прямой телефонный дозвон. И его не оказалось в «Хазбинз», когда я пришла туда днем. А начальник Горацио сказал, что его с утра не было. Мой альтэго проверил скорую помощь Лондона: ни в одной больнице его нет. Когда он не пришел на концерт, я даже его родителям позвонила. Они не знают, где он, и теперь тоже волнуются. Я вернулась к нему на квартиру, но его с прошлой ночи не было дома.

– Вы оставались там всю ночь? – спросил Юрий. – Одна?

– Да. С утра я сумела достучаться до сети лондонской полиции, но их Тьюринг сказал, что заявление о пропаже примут не раньше, чем через сорок восемь часов после исчезновения человека. – Девушка повесила голову, длинные волосы рваным занавесом скрыли ее лицо. – Понимаю, дедушка, ты, должно быть, считаешь меня дурочкой, но я не знала, что делать, вот и обратилась к тебе. Горацио просто не мог уйти, не предупредив меня, я точно знаю. Нам все друг о друге известно. У нас нет секретов.

– А он знает, кто вы? – спросил Юрий.

– Знает, что мама и бабушка не бедствуют, но и только.

– То есть он не в курсе, что вы из семейства Зангари, что вы внучка Энсли?

– Нет, – тоненьким голосом подтвердила она. – Прошу вас, мне бы только убедиться, что с ним ничего не случилось.

Энсли потрепал внучку по плечу.

– Все правильно, милая, ты и должна была рассказать мне. Мы его тебе найдем. Ты не оставишь нас на минутку?

Послушно кивнув, Гвендолин вышла из гостиной.

– Я проверила по полицейской сети Лондона, – сказала Пой Ли. – Горацио не числится в отчетах о происшествиях со вчерашнего утра и не попадал под арест. В полиции его нет.

Юрий скривился.

– Он молод. Существует еще несколько вариантов, в особенности если он был не совсем откровенен.

– Ха, – буркнул Энсли. – Будь вы горячим девятнадцатилетним парнем и развлекайся каждую ночь в постели с Гвендолин, стали бы вести охоту на улице?

– Бывало и такое, – как можно тактичнее заметил Юрий.

– Словом, так: это необычно, – объявил Энсли. – Я не люблю странностей, особенно когда они касаются моей семьи. Особенно беззащитных членов семьи.

– Надо заняться женщинами, – сказала Пой Ли. – Приставить к ним должную охрану.

– Да, надо, – согласился Энсли. – Черт, Натаския мне яйца поотрывает. Все это совсем не по ней. И хрен знает, как отреагирует Нева.

– Кто эта Нева? – спросил Юрий.

– Моя предпоследняя. Я на ней женился, когда Натаския родила Эветту. Она ничего о них не знает.

– О…

Юрий, стараясь не дрогнуть лицом, переглянулся с Пой Ли.

– Итак, что скажете? – спросил Энсли.

– Ладно. – Юрий набрал в грудь воздуха. – Нам следует рассмотреть несколько сценариев. Горацио мог сбежать с другой девушкой или парнем и чувствует себя слишком виноватым, чтобы позвонить Гвендолин и сказать ей, что все кончено. Второе: он мог попасть в аварию, а в больнице его не опознали – маловероятно в наши дни, но возможно. Третье: он мертв. Надо проверить морги, но и там его к этому времени должны были опознать. И последний, самый вероятный вариант: он связался с людьми, с которыми связываться не следовало.

– Вы не о шантаже? – Кажется, Энсли удивился.

– Я верю Гвендолин в том, что она не рассказывала ему о родстве с вами. Если речь о шантаже, значит, кто-то прознал.

– Как? – резко спросил Энсли.

– Какая-нибудь мелкая сошка в юридическом отделе по ошибке вытянула не то досье; то же самое могло случиться в финансовой компании, которая держит ее трастовый фонд, или ее мать или бабушка могли случайно проговориться. – Юрий помолчал, обдумывая следствия из этих вариантов. – Но, если обо всем прознали профессионалы, они похитили бы ее, а не его. Разве только…

– Что?

Юрий глянул на дверь, за которой скрылась Гвендолин.

– Она морочит вам голову.

– Ни хрена!

– Сэр, девушку с вами ничто по-настоящему не связывает, она исключена из династии со всем ее богатством, престижем и привилегиями.

– Ладно, признаю, я видел Гвендолин всего несколько раз в жизни, но она знает, что, стоит ей захотеть, в «Связи» для нее найдется место. Девочка предпочла независимость, она хорошо подготовилась к экзаменам – и, кстати, получила неплохие оценки. И ей, бога ради, всего семнадцать лет! Такие, как она, девушки с таким воспитанием не замышляют преступных планов. Если ей нужны деньги, она может их и так получить. Я еще не разорился. Ей стоило попросить.

– Хорошо. Приму к сведению. Итак, этот сценарий под сомнением.

– Нам надо узнать, что произошло с Горацио, – вмешалась Пой Ли. – Но без шума. И здесь вступаете вы. Все должно быть тихо.

– Пой Ли рекомендовала обратиться к вам, – добавил Энсли. – Сказала, именно вы нужны для данной работы. Я понимаю, что много прошу, но какого черта! – это моя семья.

– Логично, – сказал Юрий, постаравшись придать словам деловой тон, – хотя душа его парила в небесах. «Личная услуга Энсли, так его и так, Зангари? Это прямая дорога в начальники службы безопасности». – Полномочий у моего офиса достаточно, и мы ими воспользуемся. Я могу запросить любое досье или оперативный отчет, никто не удивится.

– Спасибо, – кивнул Энсли. – Я благодарен, Юрий, искренне благодарен.

Юрий поднял руку.

– Тут расследование не для одного человека, сэр. Я понимаю и соглашаюсь с требованиями секретности, но мне понадобятся помощники. Не много, но из людей, кому я доверяю.

– Конечно.

– Если это обычная беда, начинать надо прямо сейчас.

– Что значит «обычная беда»? – спросил Энсли.

– Если он на что-то подсел, сделал нелегальную ставку и скрыл от Гвендолин, несмотря на честность этих голубков друг с другом. Если он задолжал людям определенного рода и сейчас где-то в запертой комнатке из него делают котлету. Опасность в том, что, как только его сломают – а его сломают, – он свяжется с Гвендолин и будет умолять заплатить. Значит, первым делом мы должны установить селектор связи на ее альтэго. Его вызов пойдет прямо ко мне.

– Все, что считаете нужным, сколько бы это ни стоило. Просто делайте.

– Да, сэр.

С Джессикой Май Юрий связался еще из шаткого старого лифта, на котором спускался к выходу. В тридцать четыре года она в числе первых завербовалась в отдел мониторинга. Уроженка Гонконга, в свое время эмигрировала на Акиту, где получила магистерскую степень по экзобиологии. На вопрос, зачем она вернулась на Землю, ответила, что Акита для нее слишком тихая и что ей нужны деньги на оплату полной теломер-терапии. Юрию эти причины были, в общем, понятны: Утопия в принципе стремилась к эгалитаризму, но даже их общество еще не могло себе позволить теломер-терапию для всего населения со столь раннего возраста. Акита демократическим путем решила, что для тридцати четырех лет – это тщеславие, а не необходимость. Джессика была привлекательна и явно желала такой и остаться. Юрию понравилась ее решимость, способность уверенно отказаться от прошлого выбора, если результат не соответствует ее жестким стандартам, и он тут же на месте принял Джессику на работу.

– Что стряслось, шеф? – спросила Джессика.

– У нас новое расследование. Такого высокого уровня, что даже первоочередным назвать не могу.

– Звучит круто. Что за дело?

– Поиск пропавшего.

– Вы серьезно?

Юрий улыбнулся, услышав сомнение в ее голосе. Лифт остановился внизу, он толчком распахнул решетчатую дверцу.

– О, да.

– За каким чертом нам понадобился пропавший?

– За тем, что дело важное. И поэтому мне нужна ты. Высылаю адрес, будь там через пять минут.

Юрий дошел до хаба Слоун-сквер и по радиусу выбрался к кольцу, а оттуда по кругу к хабу Хакни в конце Грэм-роуд. По дороге Борис начал загружать его указания Ген 7 Тьюрингу отдела мониторинга оликсов. Юрий хотел получить записи передвижений Горацио Сеймура по сети «Связи» за последние четверо суток. Сведения банков о финансовом состоянии. Поиск по распознанным лицам с уличных камер наблюдения в Хакни за последние три дня. Запрос через отдел связей подразделения столичной полиции, принадлежащего компании, об активности банд в Хакни.

Для начала хватит.

Элеонор-роуд на краю Филдс была наполовину застроена старыми кирпичными домиками с высокими шиферными крышами, с переделанными под жилье чердачными комнатами для небогатых представителей среднего класса, до сих пор обитавших в пригородах Лондона. Другую половину составляли здания поновее, предназначенные под аренду жилья: узкие и высокие, чтобы поместилось как можно больше квартирок с одной спальней, они ценами и обслуживанием подходили для быстрого круговорота низкооплачиваемых работников городского сервиса. Таких, как Горацио.

Каблучки Джессики застучали за спиной у Юрия, когда тот подходил к дому Горацио.

– Точный расчет, – подмигнул он, едва Джессика его догнала. На ней был щегольской вишневый офисный костюм, белая блуза и туфли с тонкими пятисантиметровыми каблуками; румянец пробился даже сквозь безупречную косметику. Спешка растрепала ее гладкие волосы цвета воронова крыла. – А какой удачный образ!

– Эй, – возмутилась она. – Я оделась строго для служебных совещаний с коктейлями!

– Именно. – Юрий сказал Борису, чтобы впустил их: Гвендолин сообщила ему код.

Коридор и лестницы в доме оказались простейшими бетонными отливками, вылепленными строительными ботами: дешевизна и холодная утилитарность. В квартире Горацио было два помещения: тесная уборная с душем и гостиная, в которой предусматривался малюсенький кухонный уголок, встроенный шкаф и диван-кровать. Две табуретки у кухонной стойки не оставили места даже для кресла.

– Уныло, – заметила, осмотревшись, Джессика.

– Следов борьбы нет, – сказал Юрий. – Значит, его захватили не здесь.

– Тогда на улице?

– Борис, что ты мне нашел по утру среды?

– У «Связи» нет сведений о появлении в хабах Горацио Сеймура после двадцати одного семнадцати вторника, когда он вышел из хаба Хакни на Грэм-роуд. Отрицательный ответ по глобальной сети, не только по Лондонской.

– Разве я запрашивал глобальный поиск?

– Нет, но Ген 7 Тьюринг счел это релевантным.

– Зараза. Еще чуток поумнеет и оставит меня без работы. Ладно, а что с Гвендолин?

– О ней данные полные до сего момента. Вошла в хаб Хакни в среду в шесть пятьдесят восемь утра, вернулась на Хакни вечером в двадцать один сорок девять. Ушла этим утром в семь пятьдесят.

– Хорошо, дай мне видеозапись с Элеонор-роуд на среду от шести тридцати сего дня. Посмотрим, куда ушел Горацио.

– Принято, – подтвердил Борис.

Джессика открыла платяной шкаф.

– Не много, – отметила она, разглядывая одежду.

– У него нет денег.

– Тогда чем он нам интересен?

Юрий, словно извиняясь, пожал плечами.

– Под страшным секретом: он любовник одной из внучек Энсли.

– А-а…

– Видео с Горацио, покидающим дом в среду утром, отсутствуют, – доложил Борис.

Юрий с Джессикой переглянулись. Юрий подошел к окну в дальней части квартиры, выглянул в крошечный садик, ограниченный домами Гортон-роуд, тянувшейся параллельно Элеонор.

– Ладно, проверь тогда Гортон-роуд. Если он выскочил здесь, то должен был пройти через дом. Может, наш Горацио знаком с кем-то из соседей.

Джессика, нахмурившись, вернулась к узкой душевой кабинке, заглянула за дверцу из матового стекла.

– Ну, здесь его нет.

– И душ проверила? – скептически спросил Юрий.

– Помните старый фильм «Психо»?

– Визуальные соответствия на Гортон-роуд в среду и сегодня отсутствуют, – сказал Борис.

– Он что, фокусник, мастер исчезновений? – удивилась Джессика.

– Нет, – проворчал Юрий, которому не нравился ход собственных мыслей. – Борис, проведи визуальное распознавание по Гвендолин на Элеонор-роуд в среду утром.

– Соответствий не найдено.

– Это как же? – буркнула Джессика.

– Подтверди, пожалуйста, что она вошла в хаб Хакни в шесть пятьдесят восемь в среду?

– Наши файлы это подтверждают.

– Хорошо, посмотри по файлам камер наблюдения. Проследи ее обратно от входа в хаб.

– Непрерывность нарушена. Видеозаписи прослеживают ее до точки, где она вышла с Элеонор-роуд на Уилтон-вэй.

– Итак, записи по Элеонор-роуд повреждены?

– Тьюринг проводит диагностику.

– Что вы думаете? – спросила Джессика.

– Похищение было хорошо обдумано и хорошо исполнено, – ответил Юрий. – Мы имеем дело с серьезными профессионалами. Учитывая, что Горацио весьма крепкий и симпатичный юноша, я бы сказал, следует иметь в виду самый худший вариант.

– Дерьмо. Вы о похищении тел? Ради… чего? За выкуп?

– Для нелегальной пересадки мозга. Все, что мы до сих пор видели, укладывается в эту версию.

Джессика зажмурилась, вздрогнула.

– Вот спасибо! Я бы предпочла верить, что это городская легенда. У вас есть доказательства, не считая множества гонконгских игровых сценариев?

– Каждая легенда где-то берет начало, – ответил он. – А та, что про пересадку мозга, появилась только после прибытия оликсов.

– За этим стоят оликсы? – недоверчиво переспросила она. – Глупости.

– Не «за этим», но появление К-клеток сделало такую операцию возможной. – Под ее скептическим взглядом Юрий поежился. – Предположительно.

Он вздохнул: сам не хотел верить. И все же слухи о нелегальной пересадке мозга не утихали, обо всяком таком уже несколько лет шептались во всех службах охраны порядка. Исполнители в тех случаях, когда представитель крупной преступности уходил от наблюдения, объясняли начальству: он теперь разгуливает в новеньком теле.

Гонконгские производители игр пришли в восторг от этой идеи и вставляли ее чуть ли не в каждый детективный сценарий. Подаренные инопланетной наукой К-клетки придавали сюжету восхитительное правдоподобие.

До прибытия оликсов клонирование органов и применение стволовых клеток для замены тканей обходились дорого. А оликсам нужен был товар для торговли, чтобы обменять его на энергию для своего корабля-ковчега «Спасение жизни», стремящегося к краю вселенной. Их высокоразвитая биотехнология произвела многофункциональные К-клетки, которые в зависимости от способа сборки давали и сосуды, и кожу, и кости, и мышцы, и даже некоторые органы. Они, как и замещенные ими ткани, получали энергию из крови, жили в идеальном симбиозе с человеческим телом и при этом стоили дешево.

Вся история с пересадками мозга выросла на изменчивости К-клеток. Их теоретически можно было использовать для создания нейронной связи между головным и спинным мозгом – что выходило далеко за пределы возможностей человеческой медицины. И поскольку дело касалось К-клеток, контора Юрия отвела целую группу на исследование и анализ вопроса, проверяя, есть ли в подобных теориях доля истины. До сих пор ее вывод был: неизвестно.

– Давай просто посмотрим, куда это приведет, – пошел на компромисс Юрий. Он с волнением думал, что расследование может привести к доказательствам существования черного рынка по пересадке мозга. – Борис, что там у нас с камерами наблюдения?

– В память камеры наблюдения на Элеонор-роуд внесены изменения, – ответил Борис. – Файлы от шести до девяти часов заменены синтезированными изображениями.

– Операция не любительская, – заметил Юрий. – Не то чтобы дилетантам такое не под силу, но… Так что сейчас для нас главное – время. – Закрыв глаза, он велел Борису нанести ему на контактные линзы карту района. – Нам известно, что камеры на Уилтон-вэй в порядке. Борис, пусть Ген 7 Тьюринг прогонит поиск по всем окрестным улицам в радиусе до километра. Свяжи его с записями сети локального трафика. Мне нужны данные по всему транспорту, проезжавшему по Элеонор-роуд от шести до девяти утра в среду. Нет, пусть будет от пяти до девяти.

– Как вы считаете, сколько у нас времени? – спросила Джессика.

– Горацио у них по меньшей мере двадцать четыре часа, так что осталось мало.

– В указанное вами время по Элеонор-роуд прошло две машины, – сказал ему Борис. – Уборочный ап местного подрядчика с шестью вспомогательными вагонетками и строительный фургон.

– Кто хозяин строительного?

– «Метрополитен-поставки Тарацци». Кройдонская фирма.

– Войди в сеть, найди адрес доставки.

– Адрес доставки отсутствует. Ошибка. Фургон за ними не числится.

– А за кем числится?

– «Метрополитен-поставки Тарацци, АДЛ». Компания зарегистрирована на астероиде Нью-Гамбург. Причем создана фирма в двенадцать по Гринвичу во вторник и расформирована в пять по Гринвичу сегодня утром.

– Умно, – одобрил Юрий. – Есть сведения о владельцах?

– Заявлена одна доля, регистрация на «Бухгалтерию Гортон». Это тоже фирма с Нью-Гамбурга, ее виртуальный Тьюринг в данный момент неактивен.

– Гортон? – Юрий снова взглянул в окно на задние фасады аккуратного ряда домов, составлявших Гортон-роуд. – Кто-то славно пошутил. Ладно, в какое время здесь был тот фургон?

– Свернул на Элеонор-роуд в шесть двадцать две. Выехал на Уилтон-вэй в шесть сорок восемь.

– И куда делся?

– В шесть пятьдесят семь въехал в транспортный хаб Коммерческих и государственных услуг Хакни на Амхерст-роуд.

– Проследи его. Мне нужен пункт назначения. Джессика, нам придется разделиться. Вызывай ап-такси, проследи этот фальшивый фургон Тарацци до места прибытия и выясни, что сталось с ним дальше. Я дам тебе тактическую группу, они вас догонят. Используй их для личных контактов. Физически встречаться с лицами, работающими на черном рынке, не стоит. Они много лет уходили от властей не за счет всепрощения.

– Хорошо. – Джессика ответила ему короткой хищной улыбкой. – А вы что будете делать?

– Зайду с другой стороны. Чем больше маршрутов этого черного рынка нам удастся вскрыть, тем больше шансов вернуть Горацио.

Ап-такси подъехало к зданию раньше, чем они дошли до дверей. Юрий посмотрел, как усаживается Джессика, и поспешил обратно к хабу Хакни.

Через семь минут он вышел из хаба на восточной стороне порта «Роял Виктория», навстречу дувшему с Темзы влажному ветру. За рекой на юге над линией крыш высился небоскреб «Связи». Его окружало странное смешение промышленных и жилых зданий: прежде все они были отелями и ресторанами, обслуживавшими гигантский выставочный центр, протянувшийся вдоль причалов. Но с пришествием «Связи», сблизившей до «одного шага» все места на Земле, надобность в этих отелях для командировочных отпала. Одни превратились в многоквартирные дома, другие, заброшенные, понемногу ветшали.

Борис хакнул замок самого высококлассного отеля в квартале. Миновав вестибюль с высоким потолком, Юрий мимо лифтов вышел на лестницу. Ген 7 Тьюринг его конторы просочился в охранную сеть здания – сеть была высшего класса, хотя и не ровня Ген 7. Юрию не хотелось оказаться в лифте как в ловушке, услужливо отворяющей дверь по чужому приказу.

Коридор на третьем этаже тянулся по всей длине здания, нодверей в него выходило всего с полдюжины. Стоявшие в конце двое пристально наблюдали за идущим к ним по коридору Юрием. Тот, словно не замечая мужчин, остановился в паре метров от двери, которую те охраняли. С самым миролюбивым видом склонив голову к плечу, он взглянул туда, где угадывался глазок камеры.

– Откройте, – утомленным голосом проговорил он.

– Не… – начал один из охраны.

– Я не вам, – еще более устало бросил Юрий.

Дверь, зажужжав, ушла в сторону. Юрий молча отсалютовал охране и вошел. За дверью обнаружился люксовый номер вековой давности, превращенный в богатую квартиру с видом на порт.

Карно Ларсен выглядел так, будто большую часть этого века здесь и провел. Крупный мужчина, надолго растянувший шестой десяток посредством теломер-терапии, после которой больше напоминал манекен, нежели человека из плоти и крови. Бордовый шелковый халат, расшитый мифическими чудовищами, едва сходился на выпятившемся куполом животе. Толстые босые ноги подняли Карно из непомерного кресла и понесли навстречу гостю.

Одна из высоких стен была сплошь скрыта экранами, проигрывавшими культовое шоу полувековой давности. Карно похвалялся энциклопедическими познаниями в старинной треш-культуре. Стеклянные горки выставляли напоказ множество фантастически детальных миниатюр и товаров ограниченного спроса, произведенных за последние сто пятьдесят лет. На взгляд Юрия, смотрелось все это дешевкой, хоть он и знал, что коллекция практически бесценна.

– Юрий, друг мой, какой сюрприз! Вот уж не ждал вас здесь. Добро пожаловать, я вам рад!

– Правда? – спросил Юрий. В данный момент на всех экранах шла какая-то ерунда, но он не сомневался: минуту назад они изображали сложные графики финансовой ситуации. Когда у кого-то в нелегальном бизнесе возникала нужда в финансисте, первым делом вспоминали о Карно.

Карно смиренно пожал плечами.

– Я был бы благодарен, если бы вы в другой раз предупредили заранее.

– Настоящая живая охрана. Впечатляет.

– Я должен заботиться о настроении гостей. А одна только периферия для охранников обходится мне дороже их самих.

– Не сомневаюсь.

– Так что вас сюда привело, Юрий? Вы, знаете ли, не способствуете бизнесу.

– Мне нужно одно имя. И некогда болтать попусту.

– В каком-то смысле это даже лестно.

– Кто лучший сводчик в Восточном Лондоне?

Лицо Карно замкнулось в улыбке-оскале.

– Сводчик?

– Вот только без этого, – сказал Юрий.

– Юрий, прошу вас. Я вынужден заботиться о репутации.

– Мне известна лишь одна ваша репутация: человека, который устраивает виртуальные компании-однодневки для прохождения хабов коммерческих и госуслуг. Мы уже обсуждали ваши шалости, Карно, и сошлись на том, что вы можете существовать и дальше, пока будете мне полезны. Мне нужно имя, и сейчас же. Я вежливо прошу.

– С вашего позволения, Юрий, я не вхож в эти круги! Вы ведь знаете, я финансист.

– Обратите внимание, Карно: либо я получаю то, что мне нужно, и ухожу, либо вас вышлют туда, откуда Загреус покажется курортом.

– Боже, Юрий, к чему это? – От волнения брюхо Карно непристойно заколыхалось. – Разве мы не друзья?

– Имя.

– Конрад Макглассон.

– И где мне его искать?

Физического адреса не было, только код доступа. Пока Юрий спускался в вестибюль, Ген 7 Тьюринг прогонял программы слежения.

Выйдя за дверь в безудержный уличный зной, Альстер вызвал Джессику.

– Как идут дела?

– Я на Алтее, в городишке под названием Бронкал. Фургон Тарацци вышел на причалы для землечерпалок. Сети трафика здесь нет, так что пункт назначения все еще не установлен.

Юрию не пришлось запрашивать у Бориса данные по Алтее. Этот спутник газового гиганта в системе Поллукса после пятидесяти лет агрессивного терраформирования стал худо-бедно пригоден для жизни землян. Там почти вышли на поворотную точку, после которой стабильность биосферы поддерживается без дополнительных усилий.

– Ладно. Свяжитесь с нашим местным офисом.

– Уже. И тактическая группа со мной.

– Это хорошо. Такие городки на краю света бывают неприветливы.

– Кроме шуток.

– Я здесь, возможно, ухватил ниточку. Если подтвердится, буду с вами через полчаса.

– Жду не дождусь.

Борис напылил на линзы файл с записью движения Конрада Макглассона через хабы. Тот, как отметил Юрий, много передвигался по Лондону, что в целом соответствовало профилю сводчика. Ген 7 Тьюринг накопал много дополнительных фактов: о жилье и о финансовом состоянии – эти сведения были весьма неполными, что означало одно: у Конрада имелись теневые счета.

– Какой хаб он использовал последним? – спросил Юрий.

– Вышел из хаба QEII на Соут-роуд семнадцать минут назад.

– Прекрасно, он может оказаться на мосту – там много пешеходов. Закрой ему доступ в хабы, я хочу, чтобы он там и остался.

– Исполнено.

– Вышли для его поиска три эскадрильи «зорких» дронов. И по тактической команде на каждый конец моста. Пусть в готовности ожидают моего вызова, публичные проявления на зеро.

– Принято.

Спустя две минуты Юрий вышел из хаба на Соут-роуд и поднял взгляд на внушительную эстакаду, ведущую к Дартфордскому мосту. Этот огромный подвесной мост через мутное устье Темзы, составлявший часть старой круговой трассы М 25, когда-то пропускал в среднем сто тридцать тысяч единиц транспорта в сутки. Теперь он превратился в памятник ставшего ненужным прошлого. Юрий даже не представлял, как выглядел мост, когда еще использовался.

Едва последние легковушки и грузовики ушли в историю, новые деньги, вложенные в недвижимость, позволили мосту обрести новый облик. На проезжей части закрепили большие трубы и высадили в них деревья, превратив все строение в воздушный бульвар. По краям моста выросли легкие постройки со стеклянными стенками, открывавшими клиентам баров, клубов и ресторанов несравненный вид на реку – и в сторону города, и на окрестные пейзажи.

Маленькие специализированные магазины поделили древний асфальт вместе с зелеными деревьями, завершив преображение моста в бетонную радугу мелкой коммерции.

Юрий начал долгий подъем на эстакаду, держась в тени листвы. Здесь, над рекой, влажность поднималась до оглушительного крещендо. Юрий повесил легкий пиджак на плечо и пожалел, что не запасся хоть какой-нибудь шляпой. Над ним невидимые «зоркие» дроны растянулись вдоль моста, начиная поиск Конрада Макглассона.

Они нашли его за уличным столиком на полпути по южной стороне. Поставив перед собой бокал пива, он наблюдал за толпившимися на пешеходной части бульвара людьми. Юрий неспешно подошел, удерживая добычу взглядом.

– Борис, отключи узлы местного интернета на сто метров вокруг него.

– Принято.

Конраду было под сорок, короткие черные волосы сливались по цвету с кожей. В шортах и старенькой оранжевой футболке он выглядел самым заурядным человеком. Необычным казалось лишь отсутствие очков: здесь, на мосту, все были в очках, словно те входили в обязательный дресс-код. Конрад рассматривал проходивших мимо людей, изучал их.

Юрия он заметил, когда тот оказался в двадцати метрах, и сразу напрягся.

«Хорош», – про себя признал Юрий.

Конрад зашарил глазами, высматривая других потенциальных противников. Никого не обнаружив, вновь обратил взгляд на Юрия.

– Я за вами гоняться не собираюсь, – заявил Юрий, подходя к столику.

– Приятно слышать, – с деланым безразличием отозвался Конрад. Бусинки пота на его высоком лбу выдавали скрытое беспокойство.

Юрий подтянул к себе стул и сел.

– Этим займется моя команда. Они все молодые, в хорошей форме и рвутся показать себя. Да и вооружены, кстати. Вас никогда не подстреливали из тазера? Наши стрелки особенно хороши, поскольку законные ограничения заряда нам до одного места. Да, и я отозвал ваш аккаунт в «Связи». Бежать до дому вам придется пешком. Полагаю, в такую жару это довольно утомительно. Мои ребята, наверное, станут делать ставки, далеко ли вы убежите. Я бы сказал, метров на сто пятьдесят. А вы как думаете?

– Что вам надо?

– Я прошу вас рассказать мне обо мне.

– Простите?

– Вы сводчик. Разыскиваете конкретных людей, подходящих под описание. Любое описание, какое вам дали. Так покажите, что вы умеете.

– Фигня. Ничего у вас на меня нет.

– У меня есть ваше имя и уверение, что вы лучший.

– А доказательства, дружище?

– Они мне ни к чему. Вы находите людей – людей, не сознающих своей уязвимости. Я знаю, как это делается: моя служба расследовала немало таких дел.

– Ваша служба?

– Да-да. Все эти ясноглазые вчерашние студентики, захапавшие паршивую работенку на самом дне большой компании и надеющиеся со временем дорасти до совета директоров. Вы видите их слабости, вы их знаете. У вас необычный и редкий талант, Конрад. Вы вычитываете в них признаки того, что в подходящих обстоятельствах они могут соблазниться легкими наркотиками, предложенными новым лучшим другом. Вы высматриваете таких здесь, на мосту, или в пабе и продаете их имена людям, специализирующимся на торговле информацией. А через месяц такой парнишка подсаживается на тяжелые вещества, его кредит падает ниже нуля, и он на все готов ради очередной дозы, даже сдать доступ в систему компании. Или девочка, хорошенькая, но застенчивая, из тех, кого легко испортить. Она оглянуться не успеет, как познакомится с потрясающим парнем с потрясающей улыбкой, и он покажет ей жизнь, о которой она могла только мечтать, и эта жизнь будет затягивать ее глубже и глубже. О-па! Немного времени, и он уже не просто любовник, а сутенер. Еще одна погибшая детка. Составили картинку, приятель? Как вам кажется, знаю я вас? Вы должны оценить иронию.

– Ничего вы не знаете, дерьмец. Вы слепы!

– Это не личное дело, так что напрасно вы переходите на личности. Вы наверняка справитесь лучше, намного лучше. Верно я говорю? Итак, расскажите мне обо мне.

Конрад Макглассон обжег его взглядом.

– Вы не из полиции.

– Тут пятидесятипроцентная вероятность случайного попадания. Так и я бы мог. Ну же, Конрад, расшевелитесь немножко. Впечатлите меня.

– Русский – акцент еще чувствуется. Многоразовая теломер-терапия, причем хорошего качества. Вам больше ста, но вы это успешно скрываете. Работаете над собой: осанка, одежда. Одежда важна, она указывает на положение. Вы не цепляетесь за привычное и удобное: держитесь в струе моды. Вы высокомерны и самоуверенны, вы легко меня нашли, значит, за вами большие деньги. Это корпорация, а не частное состояние. Вы отслужили срок в рядах, но теперь слишком важная шишка, чтобы возглавлять тактическую группу, а значит, раз вы здесь лично, я дорого стою. Я в этом уверен, потому что окружающие забеспокоились – здесь вдруг ужасно упал интернет. Ваша работа. Вы хотели помешать мне кого-нибудь предупредить. Такое дорого обходится и в политическом, и в денежном выражении. Вы – большой чин в безопасности «Связи».

Конрад приветственным жестом поднял свой бокал с пивом.

– Неплохо, – признал Юрий. – Настоящий маленький Шерлок Холмс.

– Так чем я так ценен? Что вы здесь делаете?

Юрий, достав карточку, велел Борису вывести на нее снимок Горацио. Когда он положил карточку рядом с бокалом, Конрад кинул на нее беглый взгляд.

– Вы его сводили? – спросил Юрий.

– Нет.

– Хорошо, допустим пока. Но ваш круг узок, таких, как вы, не может быть много.

– Это вопрос?

– Нет. Я действительно впечатлен. Любой Тьюринг выше Ген 5 сделает такую же работу, но ему для этого потребуется доступ к тысячам базам данных. А вам только посмотреть. Просто чудо. – Юрий стукнул пальцем по карточке. – Что вы видите?

– В нем? Пустое место, что создает парадокс, поскольку вы так отчаянно его ищете.

– Никакого парадокса. Парень и в самом деле пустое место. Беда ваша в том, что он знаком кое с кем, кого никак не назовешь пустым местом. Так что расскажите мне, что вы видите. Под какой заказ вы бы его сводили?

– Чисто гипотетически, не так ли?

– Мне на вас плевка-то жалко. Вся ваша ценность – в сведениях, которые вы мне сегодня предоставите. Никаких сделок не предлагаю. Ну? Для чего бы вы его искали?

Конрад потер виски ладонями:

– Ладно, это вот как делается. У вас есть клиент, может, он хочет добыть сведения о компании, может, он мелкий держатель акций, замешан в дерьмо корпорации и…

– Нет.

– Что?

– Мне насрать на все компании. Я – серийный убийца, богатый мерзавец, подлее любого политика. Копы смыкают кольцо, и мне нужен выход.

– Что?

– Мне нужно новое тело. Чтобы пересадить в него свой мозг.

– О нет. Нет-нет-нет! Это вы зря! Вы представления не имеете, во что ввязываетесь.

Юрий склонился к нему, чувствуя, как разгорается от волнения кожа. Реакция Конрада была первым свидетельством, что пересадка мозга – не обязательно выдумка.

Конрад, конечно же, заметил его реакцию и поморщился.

– Идите себе, дружище. Передайте своему боссу или кто там дергает вас за ниточки, что ошиблись. Люди, о которых вы расспрашиваете, не питают почтения к вашему положению. Вы наживете себе на задницу кого-нибудь вроде Меланомы – если не хуже.

– Я думал, хуже нее не бывает.

Юрий знал, кто такая Меланома – носившая это имя потому, что рано или поздно добивала свою жертву вернее раковой опухоли. Она оказывала тайные услуги богатым, но не ладящим с законом, подумать только! Она всегда выполняла то, за что бралась, и ни разу не взялась ни за что хоть отдаленно законное – вероятно, подозревая в законных предложениях ловушку. Ее боялись и уважали все коллеги по цеху, а арестовать ее мечтал каждый представитель закона в системе Сол.

– Бросьте вы это дело! – умолял Конрад.

– Если вам так будет легче, считайте меня противоположностью Меланоме. Мне нужны вы. Получив от вас то, что мне надо, – и только тогда – я оставлю вас в покое.

– Это для нас обоих смертный приговор, понимаете?

– Вполне. Но просто чтобы и вы поняли: если те люди меня не боятся, они исключительные глупцы.

– Идите вы! Слушайте, такая покупка, о которой вы спрашиваете, она редкостней единорожьего навоза, ясно?

– Вы о чем? О похищениях для трансплантации?

Конрад, поморщившись, нервно огляделся.

– Не говорите так. Я не знаю, зачем эти люди нужны клиенту, усвоили? Дело жутковатое, но хорошо оплачивается.

– Какие люди?

– Они заказывают неприметных людей. Таких незначительных, чтобы никто и не спохватился, что они пропали. Таких, кстати говоря, меньше, чем вы думаете.

– То есть вы не уверены, что их похищают для трансплантации мозга?

– Послушайте, дружище, мы, строго говоря, контракта не подписываем.

– Ладно, тогда почему вы так задергались, когда я упомянул пересадку мозга? Что вам известно? Это не выдумки? – Юрию пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть энтузиазм в голосе.

– Понимаете, просто я о таком думал, – нервно ответил Конрад. – Обдумывал варианты. При моей работе я вынужден остерегаться, чтобы не задело рикошетом. Так что, когда присмотришься к некоторым аспектам, приходится и их принимать в расчет, вроде как сужать круг возможностей, ясно?

– Хорошо, так как это делается? Как именно? Расскажите мне – всё.

– Ладно, игра идет так: вы совершили серьезное преступление, из тех дел, которые власти никогда не спишут в архив: серийные убийства, как вы сказали, или педофилия – совсем гнусное дело. Единственный выход – заполучить новое тело для своих мозгов, совсем как в тех играх. Тогда даже анализ ДНК не выдаст, кто вы на самом деле, потому что копы сравнивают только тела: слюну или кровь – а не мозг. Так что заключается сделка, я получаю заказ, запрос на сведение и условие, чтобы человек был неприметный. Ну, и для чего такой может понадобиться, как не для пересадки мозга?

– Понятно. Какие еще требования, кроме неприметности?

– Клиент дает мне картинку. Не изображение, не фотодосье – ничего такого. Эта картинка – описание, набор данных. Рост и вес, цвет кожи, цвет волос, цвет глаз. Основные параметры.

– Не понимаю. Зачем преступнику сохранять внешность? Почему не взять такого, кто выглядит иначе?

– Отторжение. Послушайте, ну здесь очевидно! Это всем трансплантациям трансплантация, так что, думаю, требуется максимально возможное сходство. Физическое сходство – хорошая основа. Я вижу кого-то, подходящего под описание, и принимаюсь оценивать. В норме ли здоровье, нет ли лишнего веса. Все такое. Вы не поверите, сколько удается распознать. Некоторые люди – словно ходячие маяки, транслирующие, что с ними происходит. Сжимаются в комок от мельчайших происшествий. Осторожничают с едой – значит, аллергики. Все видно по тому, как они держатся, – понимаете? Когда прикину потенциал, подключаются вторичные факторы. Они еще более важны. Главное: забеспокоится ли кто, если они исчезнут? Приходится исключать богатых и почти весь средний класс. Так что я присматриваюсь, как они одеваются, где живут, в каких местах бывают, с кем общаются. Все это хорошие индикаторы, что представляет собой человек. Так я свожу варианты где-то до десятка и физически сближаюсь с объектами, чтобы перехватить код альтэго, когда они онлайн – а такие все время онлайн. Получив код, мой компоголовый друг перехватывает их цифровое досье для дотошного изучения. В восьмидесяти процентах случаев я оказываюсь прав – они ничтожества. Копнешь еще поглубже – обнаруживаются неудобные связи: хорошая работа, много друзей – то, что осложняет их исчезновение. Так что после процеживания через эти фильтры остаются, может, трое или четверо. Тогда опускаешься еще уровнем ниже, проверяешь медицинские файлы. Тут мы находим группу крови и прочие врожденные свойства. В норме еще и секвенцию генома, которая по специальному алгоритму проверяется на биохимическую совместимость. Если она оптимальна, я передаю досье своему клиенту и выхожу из дела с симпатичным жирным бонусом.

– Ваш клиент всегда запрашивает медицинские данные?

– Да, конечно. Это тоже подсказало мне, что происходит. В смысле зачем бы еще они нужны, да? И вот что я вам скажу: преступность свойственна не одной расе. Запросы бывают очень даже разнообразны.

– Очень разнообразны? Вы, по-моему, сказали, что такие похищения редки.

Конрад поежился.

– Редки. В сравнении с другими подборками, которые мне заказывают.

– Итак, в этих редких случаях вашу жертву увозят и убивают?

– Тело гуляет по-прежнему.

– Знаете, кто вы такой?

– Да-да. Нелюдь, психопат. Назовите меня в лицо ублюдком, будьте любезны. Жизнь у нас нелегкая, дружище. Каждый выживает как может.

– Нет, я не о том. В вашем случае я не опущусь до оскорблений. Вы сейчас описали самого себя. Кто заметит, что вы пропали, кому до вас будет дело?

– Идите вы!

– Ладно, мы почти закончили. Кто ваш клиент? Кто дает заказы на сведение?

– Это вы так шутите?

– Мое лицо говорит о склонности к шуткам? Назовите мне имя.

– Не могу.

– Можете и назовете. Не заставляйте просить дважды. – Юрий с холодной усмешкой наблюдал за сменой эмоций на лице Конрада. Преобладал страх.

– Если я это сделаю…

– Когда, – поправил Юрий.

– Меня не выдадут, а?

– О да. Отношения доверительные, как у врача с пациентом. Я подписал присягу и все такое. Имя назови, тупица гребаный!

Борис вывел входящий файл на контактные линзы: Батист Девруа.

Юрий поднялся и, не сказав больше ни слова, направился к ближайшему из шести расположенных на мосту хабов.

– Аккаунт «Связи» для Конрада реактивировать? – спросил Борис.

– Да. Впусти его снова в сеть хабов, но пусть его перехватит тактическая группа. И сегодня же вышвырнет на Загреус.

– Принято.

– Потом дай мне полное досье на Батиста Девруа и установи конференц-связь с Алтеей. Я хочу знать, зачем туда направился фальшивый фургон Тарацци. Когда установишь связь, перешли файл прямо Джессике: пусть начинает проверку. О, и пусть мне подготовят еще одну тактическую группу, секретную. Как только установим местоположение Девруа. Его надо переправить в изолятор в Гластонбери. Я с ним там побеседую.

– Выполняется.

Нырнув в ближайший хаб, Юрий по кольцу дошел до главной развязки. От нее был частный доступ ко внутренней сети «Связи». Еще через пять порталов он вышел в женевской штаб-квартире корпорации. Волна зноя, похоже, накрыла всю Европу: на улицах Женевы было так же влажно и жарко, как на лондонских. За три минуты Юрий дошел до европейского торгово-обменного представительства оликсов на улице дю Монблан. В первые двадцать секунд прогулки ему на линзы выплеснулось досье по Девруа. По слухам, руководит командой Вудворд Макрос – бандой из южного Лондона, опять же по слухам занимающейся биосинтетическими наркотиками. И также по слухам, два года назад Девруа убил бойца соперничающей банды.

– Слишком много слухов, – обратился Юрий к Борису. – Есть у нас что-то конкретное?

– О его криминальной деятельности известно из файлов отдела лондонской полиции по расследованию бандгруппировок, – ответил Борис. – Юридически они не могут подтвердить его активность, нет доказательств. Собранная о нем информация получена от агентов и не будет принята в суде.

– Хреновы адвокаты, – буркнул себе под нос Юрий. – Места проживания имеются?

– У него есть квартира в Далвич-виллидж. Согласно аккаунту «Связи», он вышел из хаба на своей улице прошлой ночью в двадцать три сорок семь. Больше на сегодня аккаунт не использовал, из чего можно заключить, что он либо дома, на квартире, либо в радиусе пешей доступности от нее. Тактическая группа уже направляется в Далвич. Их Ген 7 Тьюринг обследует окрестности, и они, прежде чем войти в квартиру, прозвонят его альтэго, чтобы проверить местоположение.

– Хорошо, держи меня в курсе.

Европейское представительство Оликса по торговле и обмену располагалось в современном девятиэтажном строении из стекла и бетона, обращенном фасадом к фонтану Же д’О на озере. Помимо двух вооруженных часовых у дверей, представительство охраняли две одинаковые колонки, просканировавшие проходившего между ними Юрия. Полицейские махнули ему, разрешая идти.

Стефан Марсан ждал внутри: этот элегантный француз служил при оликсах консультантом по технологиям.

– Спасибо, что так быстро организовали встречу, – начал Юрий, пока они проходили камеру очистки от загрязнений.

– Рад служить, – отозвался Стефан, снова водружая на нос старомодные черные очки. – Оликсы болезненно воспринимают злоупотребления их технологиями.

Очистка оказалась не столь интенсивной, как ожидал Юрий. Комната с большими стеклянными дверями по обоим концам наполнилась туманом, в котором пришлось постоять две минуты, пока не погибли налипшие на одежду микробы – из тех, которыми полон городской воздух. В освещении преобладал ультрафиолет.

По ту сторону было на несколько градусов холоднее, чем снаружи. Представительство имело автономную систему жизнеобеспечения: чужой воздух не выпускался в атмосферу Женевы, и наоборот.

Лифт поднял их на пятый этаж. Как только двери отворились, их окутал сухой пряный воздух. Юрий с любопытством осматривался. Пятый этаж отличался от остальных, где в основном располагались помещения для людей. Здесь же перед ним открылся простор, накрытый голограммой чужого неба. В небе висели два газовых гиганта: один – окутанный подвижной изумрудной облачностью, а другой – больше похожий на лишившийся колец Сатурн. Вокруг обоих кружила свита лун, все разные: от покрытых ледяным океаном планетоидов до затянутых копотью континентов с сернистыми вулканами, от голых монопустынь до заросших дебрями джунглей.

– Это?.. – начал Юрий.

– Их родная планета? – закончил за него Стефан. – Non. Это сделано по картине Джима Бернса: они выкупили права на оригинал. Чем-то пейзаж их тронул.

Юрий покачал головой. Всякий раз, стоило подумать, что вы зацепили оликсов, мир разворачивался на девяносто градусов и выдергивал зацепку из рук.

По залу бродили несколько инопланетян. Основной объем тела оликсов составляли два толстых двухметровых диска, покрытых полупрозрачной кожей, сквозь которую виднелись пурпурные внутренние органы. Узкие изогнутые щели между ними были наполнены густой жидкостью, которая медленно пульсировала, разливаясь по телу и неизменно вызывая у Юрия легкую дурноту. Пять ног-обрубков торчали снизу, причем передняя толщиной вдвое превосходила остальные. Внутри каждой ноги явственно просматривались спирали мускулов, сгибающиеся и изгибающиеся вокруг темной хрящевой опоры. Широким копытам недоставало изящества гибких ног – этот образ почему-то всегда напоминал Юрию цокающего по тропинке осла.

Он присмотрелся к приближающемуся оликсу: да, каждый шаг давался ему с трудом, копыта тяжело топотали по мраморному полу. Этого следовало ожидать: каждое из странных созданий весило не менее ста пятидесяти кило. Над телом на толстом кольце малоподвижной шеи торчала широкая овальная голова. Нос тянулся вниз до окружности тела, на нем выступал золотистый добавочный глаз. Кожа от поперечника дисковидного тела спереди свисала фартуком прозрачной материи, всегда приводившей на ум Юрию неуютную мысль о набедренной повязке из медузы. Прозрачная плоть сформировала подобие человеческой ладони и протянулась к Юрию на конце короткого щупальца.

Сжав зубы, чтобы подавить знакомое по прошлым встречам отвращение, Юрий протянул руку в ответ. Плоть оликса обтекла его ладонь: на ощупь она походила на промасленный бархат, только что вынутый из холодильника. Пожимая руку, Юрий улыбнулся. Кто-то объяснил прибывшим на ковчеге оликсам правила человеческого этикета, и с тех пор чужаки соблюдали их при всяком общении с людьми. Про себя Юрий жалел, что им не попался первым какой-нибудь шутник, который бы обучил их вместо рукопожатий вулканскому салюту из «Звездного пути».

Борис доложил, что связь установлена.

– Рад встрече, директор Альстер, – произнес вокализатор оликса глуховатым женским голосом. Это тоже было попыткой понравиться. В разговоре с мужчинами они использовали женские голоса, и наоборот. Юрий удивился, почему никто не потрудился объяснить им правила политкорректности. «Выбрав себе пол, держитесь его, ребята». Человеческие гендерные и биологические мерки были неприменимы к пришельцам. Оликсы определяли себя по сознанию, которое неизменно распределялось по квинте: пяти телам, связанным посредством квантовой запутанности, действующей между нейронными структурами отдельных мозгов.

– Прошу вас, просто Юрий, – отозвался он, отнимая руку, как только вежливость позволила это сделать.

– Конечно. Моя квинта обозначается Хаи. Лично я – Хаи‑3.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, Хаи‑3. – Юрий сдержал себя: тянуло оглядеться и поискать глазами других Хаи, если они здесь присутствовали. Каждая квинта оликсов всегда оставляла хотя бы пару своих членов на борту ковчега «Спасение жизни».

– Счастлив быть полезным. Ваше сообщение указывает, что вы действуете в некоторой спешке.

Юрий покосился на Стефана.

– Это верно.

– Мне уйти? – спросил Стефан.

– Вопрос может быть весьма болезненным.

– Служащий Марсан в полной мере пользуется нашим доверием, – произнес Хаи‑3.

– Пусть будет так. Я разыскиваю пропавшего человека, который мог оказаться жертвой нелегальной пересадки мозга. И мне нужно знать, допускает ли теория подобные вещи. Необходимым условием такой пересадки должны быть К-клетки, применяемые для соединения нервной системы. Возможно ли использовать их таким образом?

По обвисшей коже Хаи‑3 слева направо прошла рябь.

– Это чрезвычайно прискорбно, – ответило существо. – До нас доходили слухи, что нашими К-клетками злоупотребляют подобным образом.

– У нас тоже только слухи и конспирология. Потому я и пришел. Мне нужно знать, насколько это реально.

– У вас есть какие-то доказательства вашему обвинению? – резко спросил Стефан.

– Никто не предъявляет обвинений, – поспешно возразил Юрий. – Как и подозрений в незаконной деятельности. Пока что мне надо найти одного человечка – и поскорее. Я должен исключить как можно больше версий, чтобы не тратить времени зря. И все.

– Как только до нас дошли утверждения о таком злоупотреблении, наши мастера роста исследовали процесс, – сказал Хаи‑3. – Чисто теоретически. Мы хотели знать, возможно ли такое в действительности.

– Естественно. И что?

– Не имея опытного образца, мы не можем дать определенного ответа.

– Мне сойдет и обоснованное предположение.

– Наши модели указывают, что в принципе было бы реально пересадить человеческий мог из тела в тело при соответствующих условиях.

– Каковы эти условия?

– Тело хозяина и донора должны обладать биохимическим сходством, намного превосходящим обычное соответствие групп крови. Идеальным выбором был бы представитель той же человеческой семьи.

Юрий не сумел сдержать легкой дрожи. Но подавил в себе слова благодарности к Деве Марии, что у него нет детей. Юрий больше века не заходил в церковь, но благодаря матери все его детство было пронизано влиянием русского православия.

– Понимаю. А если члена семьи не достать?

– Все равно возможно, но выбирать придется из малого числа кандидатов. Чтобы найти подходящего, потребуется немалая удача.

– Я знаю, кому это по силам, – пробормотал Юрий. – Хорошо. Итак, я провел поиск и получил подходящее донорское тело. Что мне еще от вас понадобится?

– Подобная операция потребует намного большего, нежели К-клетки, настроенные на проведение нервных импульсов между нейронными пучками человека.

– Так что еще понадобится?

– Восстановление человеческих нервных клеток ныне происходит сравнительно успешно, хотя и стоит дорого. Использование стволовых клеток для регенерации поврежденных нервов успешно почти в восьмидесяти процентов случаев. Однако воссоединение рассеченных нервов – исключительно сложный процесс. А для пересадки мозга пришлось бы рассечь все нервы позвоночного столба. И перед этим понадобится сканер микронного уровня с достаточной точностью, чтобы распознать и проверить отдельные нервные пути. Его придется применить сначала на спинном мозге человека, чей головной мозг намечен к пересадке, затем на жертве, чтобы знать, как их сопоставить.

– Да уж… – Юрий прикрыл глаза, пытаясь мысленно вообразить задачу. – Понял. Вам нужно верно соединить разные пути, иначе, думая согнуть ногу, вы станете сгибать руку.

– Аналогия грубая, но, по сути, верная, – сказал Хаи‑3. – Однако это необходимо не только для нервов, отвечающих за мышечные движения. Нужно будет успешно воссоединить всю телесную сенсорику, или тело будет бесчувственным и не сможет контролировать мускулы, которым отдана команда. Кажется, наши партнеры из числа людей называют такое «синдромом зомби».

– На слух похоже, – согласился Юрий.

– Мне не известно о создании сканера такой точности, – продолжал Хаи‑3. – Далее, кроме гипотетического сканера потребуется нанохирургическое оборудование – для физического соединения рассеченных нервов по обе стороны связки из К-клеток. Мы исследовали этот процесс совместно с партнерами-людьми.

– Вы ставили опыты на людях?

Юрий постарался не заметить вздоха Стефана, показывавшего, что его терпение на исходе.

– Ни в коем случае, – возразил Хаи‑3. – Мы вступили в партнерство с несколькими биогенетическими фирмами людей с целью торговли и развития: они сообщают нам о своих потребностях, а мы стараемся соответственно профилировать наши К-клетки. Делались попытки использовать нервное волокно из К-клеток для замещения недостающих отрезков нервов у свиней. Часть попыток оказалась успешной. Часть – нет. Прогресс идет медленно, но идет. Хочу вас предупредить: исследователям компании удавалось восстановить не более одиннадцати нервов в пучке. В верхней части спинного мозга человека несколько миллионов нервов, так что задача на порядки величины превосходит уже решенную. Если удастся создать сканер и хирургические инструменты, вся операция может контролироваться Ген 7 Тьюрингом. Учитывая количество нервов, объект, возможно, придется ввести в кому, а операция продлится несколько месяцев. Не могу сказать, сколько человеческих денег будет задействовано в таком предприятии.

– Верно, – сказал Юрий. – Итак, по сути, вы мне объяснили, что пересадки мозга не проводятся?

– В настоящее время – нет, но они могут стать возможными в будущем. Еще одна переменная в этом уравнении – сами К-клетки. Как я уже сказал, для такой операции потребуется несколько миллионов отдельных волокон. За последние семь лет мы предоставили нашим ученым партнерам всего две с половиной тысячи.

Уверенность Хаи‑3 почему-то разочаровала Юрия. И в то же время заставила задуматься, что же могло случиться с Горацио.

– Благодарю вас. Полезно знать наверняка.

– Нас весьма огорчает, что такая криминальная идея укоренилась в человеческой культуре, – сказал Хаи‑3. – Мы не для того предоставили вам наши биотехнологии. Мы всего лишь хотели помочь вам, прежде чем продолжить путь к Богу у Конца Времен. В наше время живые существа не должны страдать от смерти. Надеюсь, вы объясните это людям из ваших влиятельных информационных компаний – возможно, после успешного завершения своего расследования?

– Конечно. Я сожалею, что люди обратили применение К-клеток во зло. Увы, среди нас есть такие – к счастью, их меньшинство, – кто живет по другим законам, что и придает правдоподобие подобным выдумкам.

– Оликс понимает. Разум вам внове. На ваше поведение еще влияют животные предки. Вы стремитесь к преимуществу для себя за счет других.

– Я же сказал: таких меньшинство.

– Мы когда-то были такими же. Биотехнологии позволили нам модифицировать себя, отбросить побуждения, исходящие от животного. Мы поставили себе высшую цель.

Юрий сохранял на лице выражение вежливого внимания. Он знал, что ему предстоит. И уголком глаза уловил понимающую ухмылку Стефана. Оликсы миссионерствовали без устали. Помощь Хаи‑3 имела свою цену: предстояло вытерпеть проповедь.

– К сожалению, пока что, – сказал Юрий, – мы прикованы к нашим скромным телам со всеми их недостатками.

– В самом деле, – сказал Хаи‑3. – Но подумайте: если вы присоединитесь к нам, подобные преступления уйдут в прошлое.

– Ваше предложение интересно, но, боюсь, мы как вид в целом не готовы к путешествию до конца времен. Мы еще не созрели до лицезрения божества – вашего или иного.

– Но можете дозреть. Мы надеемся предложить вам это прежде, чем наш ковчег двинется дальше. Мы продолжаем изучать адаптацию К-клеток к вашим телам. Наши мастера роста уверены, что со временем удастся смоделировать кластер, копирующий ваши нейронные структуры. Когда это случится, вы станете бессмертными, как мы.

– Загрузка сингулярности. Да, думаю, нашему обществу еще далеко до принятия такого средства. В копии тела будем уже не мы.

– Тело – любое тело, ваше или мое, – всего лишь сосуд для разума. Основа всему – эволюция разума. Разум чрезвычайно редок во вселенной. Его следует хранить и защищать любой ценой.

– Приятно видеть, что в этом мы сходимся.

– Вы не думали о том, чтобы отправиться с нами, Юрий Альстер?

– Не знаю. Полагаю, все может быть, – дипломатично ответил он.

– Я стану молиться за вас, Юрий Альстер, – сказал Хаи‑3, - и настоятельно советую обдумать наше предложение. Разумные виды – дети вселенной, смысл ее существования. Наше предназначение – пройти путь до конца и воссоединиться в блаженстве и полноте с последним Богом.

– Понимаю.

Он чуть не сказал, чуть не спросил: «А как же теория стабильного состояния?» Человеческая космология пришла к почти твердой уверенности, что вселенная вечна – теории триллионолетней цикличности, Большого взрыва и «большого хруста» нынче не находили поддержки. «Почему же оликсы считают, что у мира есть конец?» Однако Юрию надо было думать о деле.

– Вы дали мне пищу для размышлений. За что я вас благодарю.

По диаметру Хаи‑3 снова прошла рябь.

– Мы очень рады вам. И я полагаю, будет проявлением дружбы с моей стороны и дальше помогать вам в неприятном деле, над которым вы работаете. Посвятить себя помощи не столь удачливым – достойное призвание.

Юрий понадеялся, что оликс не в состоянии уловить пронизавшее его чувство вины.

– Я делаю, что могу.

«И что пожелает Энсли Зангари», – добавил он про себя.

– Ваша самоотверженность похвальна. Я буду молиться за ваш успех в возвращении несчастного, который был похищен.

Юрий ответил пришельцу ровным взглядом.

– Вы очень добры. Вы помогли исключить одну из линий расследования, чем оказали мне большую услугу. Спасибо.

Укрепившись духом, он снова пожал руку Хаи‑3. На этот раз не поежился – гнев помог обуздать естественную реакцию.

– Батиста Девруа не оказалось в квартире, – сообщил Борис, как только Юрий вышел на женевские улицы.

– Дерьмо! Где же он?

– Он деактивировал свой альтэго и покинул квартиру в десять пятьдесят семь сего дня. Камеры наблюдения показывают, что он сел в ап-такси, заказанное его нынешней подругой Доун Монтгомери. Тактическая группа отслеживает его передвижения.

– Десять пятьдесят семь, – задумчиво повторил Юрий. – Любопытное совпадение: примерно тогда же мы начали поиск Горацио. Где я был в это время?

– В квартире Горацио на Элеонор-роуд.

– Чтобы мне сдохнуть, они за ней следили! Проверяли, не заметит ли кто его отсутствия. И тут объявляемся мы с Джессикой, офицеры безопасности «Связи». Наверняка они наложили в штаны. – Он вызвал Джессику. – Надеюсь, ты чего-то добилась. Они нас ждут.

– Кой черт им сказал? – возмутилась она.

– Скорее всего, наблюдали за квартирой Горацио. Батист Девруа пустился в бега. Тактическая группа висит у него на хвосте, но нет гарантии, что догонит.

– Ну вы счастливчик. Я тут ухватила многообещающую ниточку.

– Хорошо. Буду у тебя через десять минут.

Входя в хаб «Связи», Юрий вызвал Пой Ли.

– Что происходит? – спросила та. – Я вижу, тактическая группа упустила Батиста Девруа.

– Кто бы ни похитил Горацио, им известно, что мы его ищем, и это плохо. Боюсь, они перережут ему глотку и сбегут.

– Значит, вы должны найти его быстро.

– Ни хрена себе!

– Он на Алтее?

– Очень надеюсь, потому что других версий не осталось.

– Хорошо, работайте.

– Тактическая группа уже там, поддерживает Джессику. Может получиться шумно.

– Алтея едва выбила себе звание поселения. Эта планетка гроша не стоит. Что там происходит, никому дела нет.

– Вы меня прикроете?

– Учитывая наше прошлое, этот вопрос оскорбителен!

Юрий ухмыльнулся.

– И еще одно.

– Вы что, Коломбо какой?

– Кто-кто?

– Детектив из старого кино. Спроси своего друга Карно Ларсена.

– Пусть будет так. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали и сказали, параноик я или нет.

– Вот это разговор.

– Допустим, вы из старой криминальной группировки или из соперников Энсли.

– У «Связи» нет соперников.

– Из завистливой мелочи. Вроде бразильского консорциума «Солнечный колодец». Лишь бы хватило средств и терпения играть вдолгую. Уступите мне в этом, прошу.

– Когда я не уступала?

– И вот как вы действуете. Обнаружив, что Гвендолин – внучка Энсли, начинаете разработку. Создаете безупречную легенду: Горацио со всей его семьей. Черт, для большей надежности можно и дюжину Горацио. Потом подставляете его на нужное место: туда, где Гвендолин с ним неизбежно встретится. И конечно, она втюрится по уши, ведь они идеальная пара. Он потратит еще пару лет на роман, потом они поженятся. Он уговорит ее, что в конце концов можно бы и получить работу в «Связи». Она согласится и пройдет весь путь по ступенькам династической лестницы, которая покороче, чем у сотрудников без крови Зангари в венах. Трам-бам, спасибо, мадам. На это уйдет пятнадцать лет, но вы получите доступ на высший уровень «Связи» – к финансам, к стратегиям – плюс кое-какое влияние. Подобные люди могут счесть это стоящим вложением.

– Ладно, играем. Тогда зачем его утащили?

– Пока не знаю.

– Потому что пирожок оказался с сердцем и взаправду, взаправду ее полюбил?

Юрий и не подозревал, сколько ядовитого сарказма способен донести Солнет.

– Нет. Я по данному делу наткнулся на кое-что весьма серьезное, но тут нужно рассказывать лично.

– Юрий, шифровку этой линии едва ли вскроет даже Ген 7 Тьюринг.

– Я и говорю: у меня паранойя.

После короткой паузы Пой Ли многозначительно протянула:

– Понятно.

– А пока просветите насквозь Горацио. Не ограничивайтесь сбором данных через Ген 7 Тьюринг: если мальчик подставной, его кукловоды должны были ожидать такой нашей реакции. Копайте глубже. Может, отправьте кого-нибудь надежного лично опросить его родителей, возьмите образцы ДНК и сравните с оставшимися в его квартире, поговорите с одноклассниками, учителями, проверьте, помнят ли его мальчишкой. Если это подстава, всего предусмотреть они не могли. Я хочу быть уверен, что он настоящий, Пой.

– Хорошо, Юрий. Предоставьте это мне.

– Спасибо. Я уже вхожу в хаб Алтеи. Как только будет что рассказать, свяжусь.

В пограничном городишке Бронкал только-только набралось двадцать пять хабов и всего один для коммерческого транспорта. Городок стоял на краю равнины Эстрот – ровного плато, простиравшегося почти на две тысячи километров, прежде чем оборваться в море. Эта ровная площадка и качнула весы в пользу решения терраформировать Алтею.

Поллукс, оранжевый гигант КО, был не самым подходящим для человеческого мира. Зато у него имелась планета: газовый гигант Тестий, и при нем в свою очередь сорок восемь лун. Четыре самые большие, Алтея, Плеврон, Ификл и Леда, образовали розу орбит вокруг точки Лагранжа‑2 в общем танце в тени Тестия. Обычно жизнь в постоянной тени планеты-супергиганта выглядела довольно сумрачно, но Тестий кружил всего в шести десятых а. е. от оранжевого гиганта. Приглушенный свет звезды падал на поверхность Алтеи с силой солнца в земных тропиках. Да еще спутники-соседи по точке L2, прикрывая планетку своей тенью, обеспечивали регулярную, хотя и изменчивую смену дня и ночи.

Сейчас, когда Юрий вышел из хаба на центральную улицу Эсола, был полдень между схождением с Плевроном и схождением с Ледой (восемнадцать часов светлого времени). Юрий резко вздохнул. В сравнении со здешней духотой Лондон можно было считать Арктикой.Однообразные здания из карбона и стекла с геометрической точностью растянулись вдоль улицы. Пальмы кое-как прикрывали тенью растресканную бетонную мостовую, но справлялись с трудом: их раскачивали удивительно сильные порывы ветра, проносившиеся вдоль по улице. Немногие выходили наружу в такой палящий день, а велосипедистов было и того меньше; проезжую часть занимали в основном одноместные и более крупные ап-такси, шуршавшие по плавящемуся асфальту. Среди них погромыхивали коммерческие машины. Юрию вспомнились картины середины двадцать первого века.

Борис вошел в местную сеть, и через двадцать минут трехколеска ап-такси подкатила к пустой площадке у хаба. Забравшись на узкое сиденье, Юрий с благодарностью вдохнул кондиционированный воздух, надувавший этот прозрачный пузырек. Ему всегда нравилась поговорка, что в ап-такси не ездят, а одеваются.

Машинка быстро несла его сквозь унылую сеть неотличимых городских построек из панелей, массово выплавлявшихся фабрикаторами в окраинном промышленном районе. Ни на земле, ни на огромных болотах, протянувшихся за причалами, смотреть было не на что. Юрия это не огорчало: все алтейские красоты плыли у него над головой.

Плеврон уже ушел по орбите за алтейский горизонт, а Леда поднималась к зениту – лишенный атмосферы, изрытый кратерами мир с серебристо-серыми лунными морями и кружевом поблескивающих лавовых потоков. Сильная тектоническая активность постоянно меняла географию Леды, так что над картами не стоило и трудиться. А кроме нее в ярком лазурном небе царствовал устрашающий шар Тестия – темный круг в слепящем золотом гало, созданном вечно затемненным Поллуксом. Сияющее гало подсвечивало быстро несущиеся белые и карминные облака: их вихревое движение создавало головокружительную иллюзию, будто они переливаются через край дыры и утекают в ее черное сердце. Та же иллюзия создавала впечатление, будто и Алтея падает в вечную ночь газового супергиганта. Местные называли его Глаз Бога.

Юрий вздрогнул, стряхивая навеянное этим зрелищем головокружение. Ап-такси доставило его в коммерческий квартал на Найтингейл-авеню. Он вошел в приемную, и Борис направил его в то крыло, в котором сорок минут назад сняла офис Джессика. На задах здания имелся небольшой склад, в нем тактическая группа поставила фермерский грузовичок. Командир группы, Люциус Соко, пронес в портфеле тридцатисантиметровый портал, который они подвязали в складе. Остальная группа проходила через двухметровые портальные двери, через них же доставили оборудование и операторов технической поддержки.

Люциус стоял за спиной у Джессики, которая сняла розовый жакетик и пристроила его на рабочий стол рядом с несколькими новыми электронными модулями. Юрий раньше не встречался с командиром, но выброшенные Борисом на контактные линзы файлы говорили о хорошей работе. В безопасности «Связи» до его уровня дорастали лишь люди, знавшие свое дело. Только вот файлы не подготовили Юрия к зрелищу Люциуса, обнимающего Джессику за плечи.

– Что у вас для меня? – спросил Юрий.

Джессика обернулась и улыбнулась, а Люциус поспешно выпрямился.

– Проследить путь фургона Тарацци в порту пока не удалось, – доложила Джессика. – Но и сведения о его прохождении обратно в коммерческий хаб после доставки Горацио отсутствуют. Вероятно, он еще здесь.

– Наверняка его перерегистрировали, – твердо сказал Юрий. – Скорей всего, уже через десять минут после прибытия.

– С тех пор через Бронкал ушло всего семь похожих фургонов, – возразила она. – Все законные.

– Эти ребята – профессионалы, – с сомнением напомнил Юрий.

– Думаю, у нас два варианта, – подал голос Люциус. – Первый: у банды хватило денег, чтобы сразу уничтожить фургон: разобрать на части, отогнать на паровую переработку, увести из города и утопить в болотах – все что угодно. В таком случае его уже не найти.

– Или? – полюбопытствовал Юрий.

– Они не каждый день похищают людей. Фургон стоит в каком-нибудь сарайчике и ждет новой работы. Тогда его перерегистрируют и замаскируют по-новому.

– Разумно, – согласился Юрий.

– Порт здесь – это целый промышленный район, обслуживающий биореактор и фирмы по перегонке барж, – сказала Джессика. – Множество больших зданий. Я хочу отправить туда стайку микродронов поискать фургон. Люциус уже доставил дроны через портал.

– Так и сделай, – кивнул Юрий.

– Кто эти люди? – спросил Люциус. – Есть идеи?

– Не знаю, – ответил им Юрий. – Первая мысль была о черном рынке тел для пересадки мозга, но меня разубедили. Остается только старомодное похищение ради выкупа.

– Фигня, – возразила Джессика. – Энсли гроша ломаного не даст за парнишку.

Юрий пожал плечами.

– Девруа явно работает на профессионалов.

– А вы уверены, что он вообще на кого-то работает?

– Нет, но пока это несущественно. Нам надо найти Горацио, причем быстро.

– Я запускаю дроны, – сказал Люциус. – Мои люди готовы к выходу.

– Выполняйте, – кивнул Юрий. – Но у меня есть еще одна версия. Ген 7 Тьюринг обнаружил, что у Батиста Девруа здесь в Бронале живет кузен. Хоакин Берон – у него фирма, занимающаяся атмосферными датчиками – предприятие из одного человека. Он поставляет и обслуживает оборудование правительственной комиссии по мониторингу климата.

– Наверняка это не совпадение, – понимающе усмехнулась Джессика.

– Я бы не стал ставить против такого шанса.

– Адрес его есть?

– Есть. Федресс-мидоуз, семнадцать.

Джессика помолчала, считывая пересланные ей Борисом сведения.

– Индустриальный парк. Свободно можно фабриковать разные вещи и подправлять места назначения в накладных.

– Ты чересчур подозрительна. Одобряю.

В идеале полагалось бы просачиваться постепенно: послать на Федресс-мидоуз несколько дронов. За дронами последовали бы люди из тактической группы в привычных для района коммерческих модулях. За ними Люциус с группой захвата из трех человек. Хоакина бы арестовали и доставили в офис на Найтингейл-авеню. Откажись он немедленно пойти на сотрудничество, его бы первым делом переправили в более укромные помещения отдела безопасности.

У Юрия на все это не было времени. С каждой минутой угроза для Горацио возрастала.

Борис подтвердил, что альтэго Хоакина Верона на связи с узлом Солнета семнадцатого корпуса, и Юрий решился действовать жестко и быстро. Ген 7 Тьюринг отдела заблокировал сеть Федресс-мидоуз. Стайку из двадцати пяти микродронов отправили с Найтингейл-авеню, чтобы заранее прощупать район до прибытия Юрия. Пять больших серых внедорожников конвоем ворвались на Федресс-Мидоуз, оказавшуюся унылым скоплением многофункциональных кубиков, пригодных для малых и средних предприятий. Юрий разглядывал черные и серые квадраты стен со вставками посеребренного стекла и скудную зелень между ними. Такой индустриальный парк можно было найти на любой неутопийской терраформированной планете и даже в бедных районах Земли. Эпоха дешевого и простого производства на фабрикаторах покончила с надеждами на архитектурную индивидуальность. Места вроде Федресс не посещались предпринимателями, лелеющими мечты о мегакорпорациях. Здесь царила дарвиновская борьба за существование – обитали люди, готовые заложить душу дьяволу, лишь бы их фирма жила и развивалась.

Пока они на ручном управлении гнали по улицам, вынуждая машины с автопилотами шарахаться в стороны, Юрий попросил Бориса установить надежную связь с Пой Ли.

– Как с обзором жизни Горацио?

– Пока он такое милое совершенство, что меня тошнит: прямо щеночек в человеческом обличье, – ответила она. – Я отправила людей к его родителям. Надеюсь, они расколют любую легенду, потому что я в такое благородство поверить не могу.

– Вам не приходило в голову, что мы слишком стары и циничны для такой работы?

– Говорите за себя. Однако меня все больше беспокоит, что я не понимаю мотивов.

– Деньги, – без запинки ответил Юрий. – В конечном счете все сводится к деньгам. Я думаю, это обычное похищение: ничего другого не остается. Кто-то узнал, что представляет собой Гвендолин.

– Требований выкупа не было.

– И не будет, потому что они уже в курсе, что я их ищу. Молю бога, чтобы Горацио еще не сбросили в болото.

– Черт, это катастрофа для Гвендолин. Энсли будет недоволен.

– Пусть засунет недовольство себе в штаны.

– Я передам.

Юрий не сдержал легкой улыбки.

– Послушайте, у меня есть два способа, позволяющие найти мальчишку. Я пойду до конца, вы же знаете.

– Да уж, знаю. Вы никогда не думали, что ошиблись в призвании? Могу посоветовать Энсли перевести вас на обработку салаг в нашей учебке.

– В моем ответе вы услышите что-то насчет «отгрызть себе ногу».

– Сколько вам до разговора с Хоакином Бероном?

– Пара минут.

– Подключите, пожалуйста, и меня.

– Будет исполнено.

Внедорожники окружили корпус семнадцать и, взрывая колесами пышную траву, прокатили по окружающим здания садикам. Семнадцатый был меньше других, а его темная наружная отделка под беспощадным напором алтейского климата стала грязно-бурой.

Люциус провел пять штурмовиков в переднюю дверь, а Юрий с Джессикой остались ждать в машине. Другие штурмовики растянулись вокруг корпуса. Юрий заметил в окнах соседних домов прижавшиеся к стеклу удивленные лица. Свет на улице потускнел, накатила густая черная туча, о ветровое стекло разбились крупные капли.

– Взяли, – доложил Люциус. – Помещение проверено.

Джессика, накрыв голову розовым жакетом, проскочила от машины до входа. Дождь уже превращался в тропический ливень и на пару с ветром хлестал Юрия со всех сторон, волосы немедленно облепили лицо.

– Так что, ты с Люциусом? – спросил Альстер. – Я и не знал. Давно это у вас?

Капли текли по ее озадаченному личику.

– Что?

– Он вроде бы хороший парень.

– Ух ты, вот сейчас мое представление о вас как о великом сыщике разбито вдребезги.

– Я знаю, что видел…

– Нет, не знаете.

– Ты должна уведомить кадровый отдел.

– Что?..

– Я знавал одного парня: в общем, хороший был парень, но думал не тем местом. Он подцепил мою оперативницу. Они не соблюли требований компании. Кончилось это не лучшим образом.

– Вдохновляющая речь, босс. Спасибо.

– Просто сказал.

Джессика с шутливым отчаянием покачала головой. Они вошли в здание.

– Дай Пой Ли видео, – сказал Юрий Борису. Альтэго наладил передачу изображения с его контактных линз.

Хоакин оказался маленьким человечком, на добрую голову ниже Юрия. Он наперекор расползающимся ото лба залысинам заплетал темные волосы в тугие косички. На шее слабо светилась татуировка, скрывавшаяся за воротом зеленого комбинезона. Юрий задал Борису поиск соответствий, но Хоакин не попадал под описание известных гангстеров.

Они застали его в мастерской в глубине здания. Хоакин сидел на стуле. Тактическая группа в точности выполнила указания Юрия. Лодыжки ему притянули к ножкам стула, руки скрутили за спиной. Двое стояли по сторонам с автоматами наготове – всем видом выражая не угрозу, а холодную уверенность.

Джессика, проходя между деловито гудящими фабрикаторами, стряхнула воду с жакета.

– На вид законопослушное заведение, – заметил Люциус. – Хотите, привлеку специалистов для обследования его сети?

– Не нужно, – ответил Юрий.

– Ну, люди, – с натужным вызовом заговорил Хоакин, – вы по уши в дерьме! У меня, знаете ли, есть права. Мой адвокат подпалит вам яйца!

– За что? – улыбнулся ему Юрий.

– У вас хоть ордер есть?

– Зачем бы мне ордер? Я не работаю на государство.

– А? Тогда какого хрена?

– Меня зовут Юрий, и я провожу маленький эксперимент.

Хоакин опасливо покосился на замерших статуями вооруженных людей.

– Какой, на фиг, эксперимент?

– Проверяю, сколько у тебя мозгов, Хоакин.

– Какого черта?

– Сейчас я буду говорить. А ты слушай. Понял?

– Мать твою в зад, дерьмо корпоративное!

Юрий взглянул на штурмовика слева от Хоакина.

– У вас есть нож?

– Да, сэр.

– Достаньте и воткните Хоакину вот сюда, повыше колена. Не повредите крупных кровеносных сосудов. Не хочу, чтобы он истек кровью раньше, чем расскажет все, что нам надо.

– Ну честно, какого хрена?!

– Да, сэр. – Штурмовик вытащил из ножен на поясе охотничий нож.

– Не посмеете, гады!

– А что ему помешает? – любезно осведомился Юрий.

– Нет. Не надо! Ладно, я слушаю, слушаю! Я буду вас слушать. Только не…

Юрий поднял палец, останавливая человека с ножом.

– Вот это правильно, Хоакин. Очень важно, чтобы ты понял, что я готов тебя искалечить, просто чтобы заткнуть рот до начала настоящей беседы. Пожалуй, если ты меня рассердишь, я пройдусь по мастерской, посмотрю, какие здесь найдутся электроинструменты. Наверняка их хватает: такого рода заведения без них не обходятся. Большие, маленькие, очень острые и отвратительно тупые… Я не ошибаюсь? А теперь попробуй вообразить, как я их применю. И к каким частям твоего тела.

Хоакин вжался в сиденье, тяжело задышал от ужаса.

– Так на чем мы остановились? Ах да, я собирался кое-что сказать. Считай, каждый вопрос на десять очков. Или, в твоем случае, вопрос на «этот палец на левой ноге останется при тебе». Батист Девруа. Где он?

– Теперь мне можно говорить?

– Теперь можно. Но коротко и по делу, договорились?

– Он – мой кузен. Я его даже никогда не видел. Честно.

– Но связь вы поддерживаете, не так ли?

– Немножко. Может быть… да.

– Больше не будете. Где-то с час назад ты уже не смог бы и, собственно, больше не сможешь услышать ни слова от кузена Батиста – да и никто не сможет.

– Что вы с ним сделали?

– Я – ничего. Им занималось наше лондонское подразделение.

– Лондонское подразделение. Что вы за люди?

– Такие люди, злить которых решится только крайне тупой засранец.

– Дерьмо на палочке!

– Ты слишком много говоришь, Хоакин.

– Извините. Я сожалею.

– Разумеется. А теперь решай, как далеко ты готов зайти, покрывая кузена и его друзей, и какую часть себя готов ради них потерять. Дошло?

– Да.

– Итак, кузен Батист кое-кого вчера сюда прислал, верно?

Хоакин поспешно закивал.

– Хорошо, умница. Значит, осталось два вопроса. Первый: зачем?

– Я не знаю, поверьте, матерью клянусь на хрен – я не знаю, куда их отправляют.

Юрий напрягся.

– Их?

– Да. Батист присылает их каждую пару месяцев. Этих людей привозят сюда в Бронкал, здесь накачивают тяжелой химией, погружают в крепчайший сон. Вроде комы. И опять куда-то отправляют.

– Зачем? – Даже зная, как дорога каждая секунда, Юрий не удержался от вопроса. – Для чего? Что с ними делают?

– Не знаю я, на кой хрен они понадобились, парень. Я с ума не свихнулся вопросы задавать. Думаю, какой-то жутко богатый тип извращается по полной. В смысле на кой черт нормальному человеку пачка мужиков без сознания?

– Очень хороший вопрос, Хоакин.

– Не знаю я! Правда. Прошу вас, я не знаю! Мое дело – машины. Я делаю новую регистрацию на фургоны. И все!

– Допустим пока. Второй вопрос. Вчера Батист похитил моего друга, порядочного парнишку по имени Горацио Сеймур.

Хоакин принялся раскачиваться всем телом.

– Нет, нет, нет! Меня убьют! Прошу вас!

– Мы знаем, что Горацио доставили сюда, в Бронкал… – Юрий прищелкнул пальцами, повернулся к Джессике. – Когда?

– Фургон прошел коммерческий транспортный хаб тридцать один час назад, – подсказала она.

– Спасибо. Тридцать один час назад. Потом фургон ушел в порт. Куда именно?

– Прошу вас, – проскулил Хоакин.

– Ах, а ты делал такие успехи! – Юрий протянул руку, штурмовик вложил в нее охотничий нож.

– Черт… ладно. Господи! – Хоакин безумными глазами уставился на клинок. – В комплекс биореактора. – Плечи у него бессильно обвисли. – Ну, вот, это все. Отпустите меня, пожалуйста.

Юрий ударил ножом. Хоакин взвизгнул. И, в ужасе опустив глаза, увидел, что клинок вошел в сиденье в сантиметре от его паха.

– Упс, промазал, – проговорил Юрий. – Дай мне еще одну попытку, вдруг попаду точнее, ведь реактор охрененно большой, сам понимаешь.

– Корпус семь. Их увезли в корпус семь!

Бронкал существовал ради причалов. Они расположились на краю «легких» Алтеи – на широком участке плато, до самого обрыва занятого болотами. Болота были пронизаны каналами, которым не давала «зарасти» флотилия землечерпалок и по которым во все концы ходили баржи. Они день ото дня причаливали к биореактору на краю равнины с грузом свежевыращенных кислородных водорослей. Затем пыхтели обратно по каналам, мощными дугами выбрасывая сине-зеленую слизь на удобренную землю. Генмодифицированные водоросли тридцать восемь лет в ходе фотосинтеза выделяли кислород, чтобы люди смогли дышать в атмосфере Алтеи. И баржам предстояло потрудиться еще не меньше пятнадцати лет, пока климатологическая комиссия сената Сол не наградит Алтею полным сертификатом.

Добрых семьдесят процентов трудоспособного населения Бронкала работали на реакторном комплексе в порту, и потому восемь из двадцати пяти городских хабов располагались в том же районе. Юрий приказал закрыть их вместе с транспортным хабом, тоже прилегавшим к причалам.

Как только Хоакин назвал место, Люциус с группой захвата вернулись в машины и сквозь теплый ливень погнали к порту. Юрию пришлось вцепиться в сиденье – машины скользили, их заносило на мокром асфальте. Он попросту не привык к наземному транспорту, так что от тряски его затошнило.

– Дождь мешает дронам, – пожаловался Люциус. – Особенно стае микродронов.

– С другой стороны, он нас скрывает, – отметила Джессика.

– Нам надо знать наверняка, – сказал Люциус. – Если Хоакин нас обманул…

– Не обманул, – ответил Юрий, вспоминая, как тот под конец молил ему поверить.

– О’кей, – согласился командир группы. – Из этого и будем исходить.

Джессика вгляделась сквозь ветровое стекло, по которому взад-вперед мелькали дворники.

– Кажется, подъезжаем. Я вижу ангары.

Юрий взглянул на залитую водой дорогу. Горизонт придавили собой четыре больших аэродромных ангара. Порт Бронкала не только принимал баржи с кислородными водорослями, но и обслуживал дирижабли, месяцами кружившие над океаном за обрывом плато. У каждого из них под брюхом крепилась дверь портала, пара к которому стояла на сборщиках льда, пробивавшихся в замерзшем океане Рейнольдса. Расположенный сорока тремя а. е. дальше Рейнольдс имел самую дальнюю от Поллукса орбиту, поэтому каменную планетку размером с Меркурий покрывал стокилометровый слой льда. Оттуда доставляли всю воду Алтеи: колоссальные потоки ледяных осколков валились с дирижаблей и, растаяв, сливались в новые моря. Юрий задумчиво рассматривал приземистые серые здания, вспоминая первый ледопад, затеянный «Связью» в австралийской пустыне – которая теперь стала пышной саванной.

– Интересно, что сказал бы об этом Аккар? – пробормотал он.

– Что? – не поняла Джессика.

– Это я так. – Они уже проносились вдоль внешнего края портовых строений. Юрий сверился с картой, выплеснутой Борисом на контактные линзы. Комплекс биореактора находился на противоположном от ангаров краю порта. Одно из зданий биореактора было отмечено светящейся звездочкой – корпус семь, старый трехэтажный склад с офисными помещениями, зарегистрированный на независимую фирму по обслуживанию техники. Дроны кружили над ним на безопасной полукилометровой высоте. В сильный дождь изображение с них поступало в очень низком разрешении. В обычных условиях они уже выпустили бы стайку микродронов – биомеханических мушек, рой которых, пройдя объект насквозь, переслал бы по закрытой лазерной связи подробнейшую информацию. Но Люциус не выпускал микродронов: дождевые капли сбили бы малюток на землю.

– Они должны были насторожиться, – сказала Джессика. – Наш Тьюринг вывел весь комплекс из сети Солнет.

– Она права, – поддержал Люциус. – Тайком подобраться не выйдет. Предстоит входить через парадную дверь под вопли сигнализации.

– Весьма вероятно, – мрачно признал Юрий. – Мне бы броня не помешала.

Люциус молча подал ему мешок. В нем оказался громоздкий жилет, толстые штаны и легкий шлем.

– Тебе тоже, – добавил Люциус, вручая такой же мешок Джессике.

– Я внутрь не пойду! – возмутилась она.

– Конечно, не пойдешь, у тебя нет боевой подготовки. Но если завяжется перестрелка, я бы хотел, чтобы у тебя была защита. Мы ведь не знаем, как вооружены люди Батиста.

Джессика с подозрением глянула на Юрия, который постарался сдержать усмешку. Корпус машины, в которой они ехали, обеспечивал только динамическую защиту.

– Спасибо тебе, Люциус, – с холодком проговорила Джессика. – Как ты заботлив!

Тактическая группа действовала так же, как на Федресс-мидоуз: их машины промчались вокруг здания и встали. На сей раз выскочивших из машин штурмовиков сопровождали боевые дроны поддержки: толстые темные диски с торчащими по краям короткими рыльцами ловко держались над людьми.

Юрий вышел вслед за Люциусом. Теплый дождь рухнул на людей, немедленно просочился за шиворот бронежилета. Черная туча сплошь затянула небо, закрыла Тестий с его золотым солнечным гало.

– Похоже, бог не намерен за нами присматривать, – пробормотал Юрий, опуская на лицо щиток с оптикой. На него была наложена тактическая схема, на которой зеленым высвечивались члены группы. Юрий видел теперь внутреннее устройство здания: разделенный на три больших помещения нижний этаж и лабиринт комнат на двух верхних. – Ты в сети? – спросил он у Бориса, держась позади восьми штурмовиков, подступавших к главному входу.

– Ген 7 Тьюринг обеспечил ограниченный доступ.

На схеме возникли лиловые звездочки, почти все на первом этаже.

– Вот это – мощные ядреные процессоры. – К ним добавились желтые кружочки. – А это основные поглотители энергии.

– В трех точках совпадают, – отметил Юрий. – Ну вот, Люциус, эти три и есть наши первичные цели. Их берем первыми и блокируем. Даю полномочия на применение необходимой силы.

– Вы его слышали, – обратился к своим Люциус и, отчеканив приказы каждой из групп в четыре бойца, распределил между ними цели.

Боевые дроны рванулись вперед. На камере одного из них Юрий увидел, как кто-то удирает, стремясь из вестибюля в глубину здания.

– Дверь! – приказал Люциус.

Один из дронов разрядил картечницу в стеклянную дверь, забрызгав осколками вестибюль. В дыру хлынули двенадцать дронов и за ними – штурмовые группы.

– Юрий, – тихо сказала Пой Ли, – не лезь в огонь.

– Стараюсь.

Юрий решил первым делом проверить точку самого большого оттока энергии. Какие бы ужасы ни проделывал Батист над похищенными, для них требовалась энергия. Достав полуавтоматический пистолет, он двинулся вслед за Люциусом вверх по лестнице. Визор показывал ему набор изображений, на которых остальные группы пробивались в глубину здания. Дроны разлетелись по коридорам, высматривая бандитов.

Стрельба началась, когда Юрий выходил на первую лестничную площадку. Вооруженные пистолетами-пулеметами бандиты вылетели из помещений, поливая коридоры зарядами из полных магазинов и поспешно перезаряжая, чтобы продолжить бойню. Их произведенное на фабрикаторах оружие обладало поразительной скорострельностью: рвало в клочья стены, полы и потолки тучами осколков. Дроны ответили залпом «громовых» гранат. Их слепящие разрывы выламывали двери из петель и выбивали окна. Дроны наступали, электромагнитные винтовки посылали высокоскоростные заряды в каждого засеченного датчиками противника. Бандиты откатились назад, нырнули в укрытия. Штурмовики осторожно продвигались за ними, направляя огонь дронов и изредка стреляя сами.

Юрий при первых звуках стрельбы упал на пол. Вовремя. Половина стены за ним разлетелась тучей осколков и пыли под выстрелом одного из бандитов. Два сопровождавших Юрия дрона рванулись вперед, отгоняя врага залпами.

– Черти сраные, – вырвалось у Юрия. Он поднял голову. Люциус лежал впереди и тоже торопливо осматривался.

– Похоже, они засекли нас на подходе, – крикнул Люциус.

– Да что ты говоришь!

Первая стычка закончилась: бандиты частью погибли, частью отступили в глубину помещений. Юрий поднялся на ноги и поспешил по дымящемуся, разбитому главному коридору.

– Сколько человек в банде?

– Четыре убито, – ответил Борис. – Активны на этом этаже предположительно семеро.

Юрий добрался до помещения, куда стекалась вся энергия. От двери в нем осталась топорщившаяся осколками рама, кое-как удержавшаяся на петлях.

Четыре дрона проплыли в дыру, опережая людей. Кто-то открыл по ним огонь. Ответ последовал немедленно. Явственно слышались удары высокоскоростных пуль, пронизывающих мебель. И человеческий крик – протяжный, жуткий крик боли.

– Продолжать огонь, блокировать противника, – приказал Юрий дронам. Схема на щитке показала, как они продвигаются глубже в комнату. Один из штурмовой группы вошел внутрь и предупредил Юрия:

– Осторожно, сэр, здесь пол разбит.

– Понял, – отозвался Юрий. Он не сразу разобрался в открывшемся взгляду хаосе. Слишком многое было раскурочено гранатами и пулями. Потом он распознал пять больничных каталок у стены – большей частью опрокинутых набок. Из разбитого медицинского оборудования текла жидкость. На двух каталках лежали бесчувственные тела, и сердце у Юрия зашлось в панике, когда он понял, что оба тела – женские. Одной пуля угодила в бедро, и из раны хлестала кровь.

– Черт! – Он стал озираться, отыскивая набор первой помощи. И не находя его.

Где-то на дальнем конце здания снова разразилась перестрелка. Юрий поежился и пригнулся от пуль, пробивших тонкую перегородку из композита.

– Джессика?

– Эй, босс, вы в порядке?

– Да. Нужен боевой пакет первой помощи. Быстро!

– Вы ранены?

– Не я. Нашел первых пострадавших.

– Иду.

– Нет. Оставайся в машине. Я пошлю кого-нибудь забрать.

Юрий обратился к сопровождавшему его бойцу тактической группы:

– Сходите!

Когда штурмовик выбежал, Юрий сорвал с одной из упавших каталок простыню и заткнул ею пулевую рану, туго привязав куском трубки от поломанной капельницы. Потом перешел туда, где два дрона зависли над раненым бандитом. На лбу у него светились две точки лазерных прицелов. Этот человек был ранен трижды – два раза в плечо и в грудь. Кожа его уже стала пепельной, он тяжело глотал воздух. На полу скопилась лужа крови.

– Помоги, – взмолился он.

– А как же! – Юрий встал на колени, поднял щиток визора. – Мой человек пошел за спаспакетом. Жить будешь.

– Да?

– Конечно. Видал я и похуже.

– Слушай, больно как!

– Мне нужно знать, где остальные доставленные сюда люди.

– Извини. Прости. Я только фургоны вожу, понимаешь?

– Конечно. – Юрий показал ему карточку с лицом Горацио. – Видел этого парнишку? Он еще здесь?

Раненый с трудом сфокусировал взгляд.

– Боже, как больно. Внутри, понимаешь? В глубине. Это пуля?

– Не рассыпайся. Медики на подходе. Пока тебя не накачали обезболивающими, расскажи про того парня.

Юрий слышал выстрелы, бившие в складских помещениях прямо под ним. Затем взорвались гранаты. Несколько секунд комната содрогалась.

– Ты его видел? – настаивал Юрий.

– Да. Он здесь был. Со вчера.

– Где он теперь?

– Забрали вниз.

– Куда вниз?

– Готовить…

– К чему?

Раненого затрясло.

– К чему готовить? – выкрикнул Юрий.

– К уходу. – Он протянул руку, цепляясь дрожащими пальцами за Юрия, словно прикосновение могло ему помочь. – Готовить к уходу.

Юрий встал, не замечая цепляющихся за него пальцев.

– Возможно, первичная цель еще в здании. Первый этаж. Действовать с величайшей осторожностью.

Он сбил на лицо щиток и всмотрелся в тактическую схему, потом торопливо вышел из комнаты, сбежал вниз по лестнице. Один дрон обогнал его, второй держался позади.

За столом дежурного в приемной был дверной проем. Саму дверь сорвало, открыв черный провал. Первый дрон юркнул в него. Юрий вошел за ним в длинную раздевалку без окон, с разбитыми панелями освещения на потолке. Включилась оптика визора, превратившая темноту в стерильную бело-голубую картинку. Дрон пробирался мимо сбитых шкафчиков, клонившихся друг на друга, словно не желающие падать костяшки домино. Затем проскользнул за следующую открытую дверь – в первый из складов. Юрий вышел в просторное помещение, перегороженное высокими грузовыми стеллажами, большей частью пустовавшими. Взрывы гранат выбили из гнезд сотни пустых пластиковых контейнеров и разбросали их по полу. Древние тяжелогрузные ап-троллы стояли у пяти дверей погрузочных отсеков. В огромном просторе склада они походили на забытые игрушки. Валялись два сбитых дрона тактической группы с почерневшими, смятыми фюзеляжами. Юрию не хотелось думать, какое оружие их так обработало. Из дальнего конца склада раздались выстрелы: стрелка Юрий не увидел, потому что пригнулся и нырнул за прочный на вид верстак.

Один из дронов проскочил за стеллажи, просканировал окружение датчиками. Он увидел во втором отделе за стеллажами три каталки. Две опрокинулись, одна перевернута вверх ногами. Ко всем трем пристегнуты тела. Камера дрона дала приближение. От перевернутой каталки расползалась большая лужа крови.

– Хренов боже, – пробормотал Юрий. Одним из двух уцелевших был Горацио. – Джессика, Люциус, я его нашел.

Мощный взрыв громыхнул на втором этаже. Весь потолок склада взорвался пыльной бурей, пошел трещинами, раскололся вдоль. Вниз посыпался мусор. Бандиты с дальнего конца палили наугад.

– Дерьмо! – ругнулся Юрий и приказал дронам: – Огонь на подавление.

Быстрой чередой разорвались гранаты.

Простор склада наполнился слепящим светом. Юрий прорывался вперед. Дважды его сбивали на пол взрывные волны. Дроны над ним переключились на электромагнитные пушки, стреляя сквозь полки стеллажей.

– Люциус, нужна поддержка! – рявкнул Юрий, второй раз поднимаясь на ноги. Пуля ударила его в бронированную грудь, развернула и опять свалила. Дроны, установив источник, послали через склад новую очередь высокоскоростных пуль.

Боль собралась в груди горячим шаром. Юрий с жуткой гримасой приподнялся на четвереньки и пополз к каталке с Горацио. Свой полуавтоматический пистолет он где-то потерял. У дальней стены ревело пламя, подожженное адским жаром гранат. Дроны зависли над Юрием, отслеживая враждебную активность.

– Люциус. Надо его отсюда вытащить.

– Связь с Люциусом прервана, – сообщил Борис.

– Что? Он убит?

– Неизвестно. Его альтэго прекратил передачу.

Юрий поежился. Бойцы тактических групп корпорации снабжались множеством устройств связи, имплатированных в тело и в снаряжение. Отдел безопасности запомнил жестокий урок, когда потерял связь с Сави Чодри. Сейчас было практически невозможно вывести их человека офлайн. Юрий просто не представлял, какое оружие и что именно должно было сделать с Люциусом, чтобы это произошло, – но выжить после такого наверняка невозможно.

Он постарался сосредоточиться на тактической схеме. Пять иконок штурмовиков горели желтым и красным, сообщая, что они ранены и отходят. От иконки Люциуса не осталось и следа.

– Дрянь!

Он добрался до каталки и чуть не рухнул на нее.

Лицо Горацио запеклось коркой пыли, но ошибки быть не могло. Юрий вдруг бессмысленно разозлился на безмятежно спящего мальчишку. Пока он отстегивал ремни, в здании снова начали стрелять.

– Сколько же у мерзавцев патронов! – бешено взвыл Юрий. – Ладно, всем на выход. То, за чем пришли, у нас. А мне здесь не помешает помощь.

Над головой низко, мучительно зарокотало. Юрий, сжавшись в комок, поднял взгляд. Разбитый потолок проседал, трещины множились. В проломы хлынул мусор, распространяя густые тучи серой пыли. Они в безумном танго сплетались с черным дымом, валившим из преисподней.

– Вот дерьмо…

Юрий задумался, насколько надежна его защита. Клочок рассудка, оставшийся в целости, искал пути к спасению. До всех было далеко.

Дверь погрузочного отсека развалилась, в пролом с визгом ворвался внедорожник тактической группы. Тормоза сработали на полном ходу, хвост машины занесло, покрышки взвыли, оставив на бетонном полу опаленный след разворота на сто восемьдесят. Открылась передняя дверца. Джессика как сумасшедшая вцепилась в баранку ручного управления.

– Поддержку вызывали?

По ветровому стеклу протянулась полоска глубоких выбоин. Дроны ответили градом гранат и высокоскоростных пуль. Надо всем этим черными молниями разбегались по потолку трещины.

Юрий подхватил бесчувственное тело Горацио и забросил в машину. Джессика уже разгонялась, спеша проскочить, пока не закрылся выход.

– Уходим! Уходим! – орал Юрий. Иконки на тактической схеме показали, что бойцы поспешно отступают.

И вот они оказались снаружи, проскочили большую парковку. Дождь колотил по корпусу внедорожника. Муссонный ливень прорвал тонкий инверсионный след, такой быстрый, что Юрий еще хлопал глазами, когда он прошел в каких-нибудь пяти метрах над крышей.

«Адский» снаряд врезался в рушащееся здание и сдетонировал, обратив его в облако солнечной плазмы. Взрывная волна со страшной силой ударила по внедорожнику, заставив его закувыркаться по асфальту. Каждый переворот отдавался ударом кувалды.

Юрий пришел в себя среди медленно сдувавшихся воздушных подушек, заполнивших салон внедорожника. Ворсистая белая ткань у него перед глазами была сильно запачкана кровью. Крыша оказалась внизу, окна растрескались мозаикой, но каким-то чудом не вылетели.

Горацио Сеймур распростерся на крыше рядом с ним. Юрий несколько секунд рассматривал парня, проверяя, дышит ли. Потом услышал стон Джессики. Оглянувшись, он увидел, что она висит вниз головой на предохранительных ремнях переднего сиденья, и кровь, хлещущая из носа, стекает ей на лоб.

– Ты как? – спросил он.

– Как огурчик. Спасибо. – Она потрогала нос, поморщилась. – Что это было, мать его?

– Понятия не имею.

Джулосс

Год 587 ПП

В норме мункам имен не давали – не то чтобы запрещалось, но взрослые клана этого не поощряли: объясняли, что когорта должна быть единой, без любимчиков. Язык в общении тоже считался излишеством. Мунки должны понимать желания хозяина без указаний и пояснений: инстинктивная идентификация с любым требованием или поручением срабатывала намного быстрее. К тому же мальчикам приходилось обучаться передавать команды на уровне подсознания. Процесс был симбиотичным.

Ирелле исполнилось лет пять или шесть, когда она мысленно стала обозначать двух своих мунков как Уно и Дос. Они тогда изучали старые языки Земли, а ей нравилось мягкое звучание классического испанского. К семи годам Уно превратился в Уму, потому что даже Ирелле по душе была мысль иметь в подружках богиню, а Дос – в Дуни, без особых причин, просто имя звучало забавно. К тому времени, как ей стукнуло восемь, имена стали неотъемлемым атрибутом их общения, и даже Александре отступилось и не возражало.

Сейчас Ирелла, прислонившись к стене, смотрела сквозь большое окно в лечебку. Ума с Дуни любовно обнимали ее бедра. Она гладила их по макушкам, внушая уверенность, что с ней все хорошо и она их по-прежнему любит, хоть и покинула на долгих одиннадцать дней. Когда спасательный флаер приземлился в поместье Иммерль, навстречу ребятам хлынули из спален их когорты. Они ворвались в волну эмоций: облегчения и стресса, которые излучали одногодки Иреллы после перенесенного испытания. Бедняги мунки, ожидавшие счастливой встречи, перенесли это тяжело: обнимали хозяев, отказываясь отпускать. Их далеко не сразу удалось успокоить. Ко впавшей в истерику когорте Деллиана вынужденно вызвали мунк-техника Уранти, так как врачам, помогавшим раненому, пришлось бы то и дело отпихивать мунков с дороги.

Ирелла с любопытством наблюдала за обработкой мунков спреями. Наверняка это было не седативное, потому что мунки не впали в сонливость. Казалось, лекарство просто приглушило их эмоции. Потом девочка заметила, что за ней наблюдает Александре. И впервые в жизни не склонила голову и не отвела глаз, а ответила твердым взглядом.

– Мы сдали экзамен? – воинственно спросила она.

К ее удивлению, Александре отвернулось с невероятно грустным лицом. Ирелла последовала за медиками, уносившими Деллиана в лечебку. Теперь, когда группа обработки пострадавших закончила работу, мальчик лежал на широкой койке, его раны покрывали длинные полосы хирургической ис-кожи, а к рукам от голубых прозрачных пакетов тянулись разнообразные трубки. Когорта мунков жалась к нему, согреваясь и утешаясь прикосновениями: с виду это напоминало щенят, теснящихся вокруг матери. Утомленная ролью недоступной снежной королевы, которую играла на курорте, Ирелла им порядком завидовала и вздыхала не без сожаления.

Уловив вздох и почуяв, что тепло ее души направлено не на них, Ума с Дуни крепче обхватили ее ноги. Мунки были ей не выше талии и потому не могли заглянуть в окно. Ирелла еще разок погладила их по загривкам, как они больше всего любили, и успокаивающе заворковала, всем видом выражая: «Со мной все хорошо, и за друга я больше не беспокоюсь. Все уладится».

Из лечебки вышло главный врач, подошло к ней.

– Теперь ты, если хочешь, можешь зайти, – сказало оне. – Только ненадолго. Седативные уже начали действовать.

– Спасибо. – Ирелла мгновенье колебалась, потом тряхнула головой, отгоняя сомнения. После всего, через что им пришлось пройти, смешно опасаться встречи с Деллианом с глазу на глаз.

Она подняла палец, приказывая Уме с Дуни остаться снаружи. Те надулись и повесили головы, но безропотно позволили ей уйти.

Деллиан прищурился, глядя на нее с койки, и, узнав, улыбнулся сквозь навеянную химией безмятежность.

– А вот и ты!

– А вот и ты. Как дела?

– Нормально, по-моему.

– Бедная твоя рука.

– Ничего.

– Надеюсь, на ис-коже снова проступят веснушки. Они мне всегда нравились.

– Мы с тобой наедине в спальне…

Губы у нее дрогнули в улыбке.

– Так и есть. Сави с Каллумом снова вместе.

– Ты меня поцеловала.

– Что?

– Там, когда мы бродили в полном одиночестве по крутым-прекрутым горам. Ты меня поцеловала.

Ирелла взяла его руку и коснулась губами костяшек.

– Да, правда?

– А еще можно?

– Посмотрим. Если будешь хорошо себя вести и слушаться докторов.

– Что они говорят?

– Морокс тебя не слишком глубоко ранил. – Она подняла бровь. – Вот уж повезло. Просто невероятно. Я верно угадала.

– Так меня модифицируют?

– Что?

– Это модификация, да? Мне имплантируют всякие супер-пупер боевые гаджеты?

– Эй, чем тебя накачали? Я тоже такого хочу. К модификации приступят только на следующей неделе. Дадут всем время оправиться после испытания.

Он протяжно вздохнул, утонув головой в подушке, расслабившись.

– Ты меня проверяешь.

– Нет. Понимаешь, не было никаких каникул. Обучение продолжалось. Остров-курорт, все тамошние забавы – просто переменка между матчами очередной тактической игры. Только и всего. Этому не будет конца, Деллиан, – никогда. Не для нас.

– Ну и ладно, – пробубнил он со слипающимися глазами.

Ирелла любовно взглянула на спящего мальчика и поцеловала его в лоб.

– Поправляйся. Ты мне нужен.

Кабинет директора Дженнера располагался на верхушке высочайшего в клане здания. Не такого грандиозного, как небоскребы Афраты на той стороне долины, однако и здесь пейзаж за изогнутыми прозрачными стенами открывался впечатляющий. При виде уходящей в туманную даль долины у Иреллы, шагнувшей из двери портала, даже поднялось настроение.

Александре ждало ее и ласково обняло вошедшую девочку. Только тогда она заметила, что переросла наставника на несколько сантиметров.

– Как ты, милая? – спросило Александре, указывая ей на кушетку.

– В полном порядке, – натянуто ответила Ирелла. Она не сводила глаз с сидевшего за столом Дженнера. Директор было в мужской фазе, оделось в костюм из блестящей желтоватой ткани с узким белым воротничком и алой отделкой, в котором оне выглядело слишком внушительно для главы обычного образовательного учреждения. – Но ведь мне по-настоящему ничего и не грозило?

Дженнер и Александре переглянулись.

– Нет, – с величайшей неохотой признало Александре. – Не скажешь ли, когда ты сообразила?

– С какой стати? Чтобы вы не повторили ошибки со следующим годом?

– Это не так существенно, как ты, видимо, думаешь, – ответило Дженнер. – Мы здесь все учимся. Просто мы хотели бы знать, стоит ли изменить процедуру и предупреждать девочек заранее.

– А мальчиков нет?

– Нет.

– Почему нет?

– Они – авангард. Ты же знаешь. Они должны научиться действовать как одно целое.

– Думаю, сейчас уже даже мальчики смекнули, – проворчала Ирелла. – За шестнадцать лет промывания мозгов трудно не понять.

– Мы не промываем вам мозги, – тотчас возразило Дженнер. – Это обучение, и не более того.

– Вы нас учите сражаться за вас.

– Человечество – загнанный зверь, Ирелла. Когда-то и где-то во вселенной нам придется прекратить бегство и дать отпор. Вы с самого начала знали, что ваше предназначение – дать бой врагу. Мы этого от вас никогда не скрывали. Все дальнейшее: все, чему вас учили, на что натаскивали, – делалось с целью увеличить ваши шансы на успех.

Она вздернула бровь.

– В том числе и кугуар?

– Нет, – покаянно ответило Александре. – С кугуаром вышла ошибка. Мы не знали, что он бродит в том районе.

– А мороксы ненастоящие? Гендес-управляемые?

– Когда-то были настоящие, – сказало Александре. – Тысячи лет назад, в звездной системе за световые годы отсюда. Корабль поколений обнаружил планету, где туземная фауна не слишком отличалась от земной: редкий и удивительный случай. Они задержались там для изучения ксенобиологии на целый век, потом двинулись дальше. Мы реплицировали мороксов в молекулярных инициаторах. Нужна была правдоподобная угроза.

– Эта угроза чуть не оторвала Деллиану руку!

– Ничего подобного. Они всего лишь наносят глубокие царапины. Крови много, а серьезного вреда нет.

– Вы нас напугали до жидкого дерьма ради мотивации? Гады!

Александре подсело к ней и обняло за плечи. Ирелла сердито стряхнула чужуюруку.

– Нет. От вас не хочу. Мы вам доверяли, считали почти за родителей. А вы нас предали.

Она утерла глаза, сдерживая слезы.

– Я скорей умру, чем вас предам, – отозвалось Александре. – Может, биологически я и не родитель вам, но люблю не меньше.

Ирелла покачала головой.

– Родители бы так не сделали. Никакие.

– Мы все, добровольно оставшиеся позади, когда наши семьи отбыли в поисках безопасности на кораблях поколений, знали, что будем страдать – вот так страдать, – воспитывая вас, – тихо проговорило Дженнер. – Мы пошли на эту жертву, потому что не только любим вас, но и верим в вас. Ваша судьба – стать нашим спасением.

– Мы вам не спасение. Мы – покорные солдаты, – сказала, как сплюнула, Ирелла. – Зачем вы вообще нас рожали? Чем были плохи гендес-дистанционки?

– Ради тебя, Ирелла, – тихо ответило Александре. – Ты причина всему.

– В каком смысле?

– Гендесы умны, быстры, но изначально ограниченны – в воображении, в интуиции. А ты нет. Ты – человек.

– Глупости. Умом я уступаю гендесу. Каким бы большим ни вырос мой мозг, мне с ними никогда не сравниться.

– В абсолютной скорости обработки данных – верно. Но Тьюринги, как любая технология, рано или поздно выходят на плато. Для них не существует «следующего уровня». Одиннадцатой генерации не будет.

– Я – не следующий уровень эволюции! – воскликнула Ирелла. – Наоборот. Я – атавизм, бинарный человек. Вам нужны были такие люди – мальчики, – потому что мы агрессивны, как примитивные существа.

– Да, мальчики понадобились ради агрессивности. Нам, омни, не достичь такого уровня тестостероновой воинственности – во всяком случае, устойчивой – из-за смены фаз. А им постоянный мужской пол дает величайшее преимущество, каким может обладать человеческое существо в боевой обстановке. Мы должны победить, Ирелла. Враг не остановится, сама знаешь. Он не останавливался тысячелетиями. Мы обязаны послать против него лучших.

– Тогда зачем вам я? Я ни в чем не лучшая.

– Думаю, в глубине души ты прекрасно понимаешь. Я знаю, как тебе трудно признать себя тем, что ты есть, и очень сожалею об этом. Но ты такая как есть, Ирелла, – умная. Ты в самом деле полагаешь, что гендес догадался бы, отчего произошло крушение? Гендесы лишены подозрительности. Задавать вопросы – еще не значит обладать любознательностью. Любопытство – человеческая черта, оно проистекает из эмоций. Гендес способен проанализировать ситуацию и обстановку, но заподозрить фальшивку, не будучи предупрежден заранее, он не может. А ты сумела. И не только потому, что ты умна, но и потому, что не лишена чувств. Чтобы принимать решения, какие принимала ты… это еще один невосполнимый недостаток гендесов. Видишь ли, когда вы окажетесь среди звезд, лицом к лицу с врагом, перед вами встанет главный вопрос: очень человеческий – вопрос доверия. Чтобы приказывать Деллиану и его одногодкам, тебе требовалось их доверие – их уверенность, что ты их никогда, никогда не подведешь; что составленный тобой план атаки – лучший из планов. План действий, придуманный гендесом, возможно, окажется не хуже, но у тех, кому придется его исполнять, всегда останется капля сомнения. И это в обстановке, когда промедление смерти подобно. Доверие – ядро человеческой природы, одно из величайших наших проклятий – и благословений.

– Вы воображаете себя столпами мудрости и человеческой цивилизации, а на самом деле вы – чудовища, – холодно проговорила Ирелла. – Вы вывели нас, несчастных отсталых животных, с единственной целью. У нас нет выбора – вы нас его лишили. Наша жизнь расписана заранее, управляется вами. Мы ничто. Вы отказали нам в праве иметь душу.

– Вы – спасение человеческой расы. Это немало.

– Мне такого не надо! – заорала она. – Я хочу жить! Своей жизнью. Хочу жить в обществе, где люди уважают друг друга, где мы вольны добиваться цели, которую поставили себе сами. Мне нужна свобода!

– Как всем нам, – резко ответило Дженнер. – Но людей лишил этой свободы обнаруживший нас враг. Теперь человечеству остается только спасаться бегством. Улетать к звездам в поисках укрытия на несколько сотен лет – в надежде на передышку, пока не придет время снова бежать. Я тоже хочу жить без страха. Я хочу иметь дом, куда можно вернуться. Но в этой проклятой галактике такое невозможно – не для человека. Ни у кого из нас не было выбора. И нам пришлось разделить судьбу Пяти Святых – драться, а не отступать. Пришлось. Моя роль в войне ничтожна. Она так мала, что никто о ней не вспомнит. А ты, ты и мальчики – собравшись с другими, подобными вам, – вы победите. Вы освободите галактику. И люди снова обретут дом.

Через три дня после спасения потерпевших крушение старший год клана наконец перебрался из спального купола в главный комплекс кампуса. Строительные гендесы разместили полумесяцем аккуратные маленькие бунгало на новом участке территории клана. Все домики были в основе своей одинаковы: пять комнат и стойло для когорты под изогнутой крышей, широкие стеклянные двери на террасу, затененную пальмами и плющом. Посередине полумесяца стоял общинный дом с крытыми и открытыми бассейнами, гимнастическими залами и столовой для тех, кто хотел по-прежнему есть в компании, а также лекционным театром, художественными студиями и яйцами боевых симуляторов на все вкусы. Были предусмотрены и порталы в помещения для упражнений с действующим оружием и в небесные крепости – для тренировок в невесомости.

После завтрака, в день исхода, мунки и вагонетки-дистанционки переправили имущество старших из общежития в новые дома. Следующий год, захватив освободившиеся спальни, шумно делил кровати.

Деллиана подмывало бросить все в общежитии. Что ни говори, все имущество в ящиках вагонеток составляли памятки детства. А с детством, как он полагал, покончено – отрезано островом-курортом и последовавшим за ним испытанием в диких горах. Но оставались еще любимые мунками одеяла, и книги, и старые рисунки, которые пока щипали затаившиеся глубоко внутри сентиментальные струнки. Так что Деллиан перевез все, уверяя себя, что большая часть отправится в ящик для отходов на новом месте. Он подозревал, что многие его одногодки приняли такое же решение.

Дверь перед ним открылась, и мальчик перешагнул порог. «Как все бесцветно», – с отчаянием подумал он. Конечно, стены были со вкусом окрашены в серые, красноватые, золотистые тона. Деревянные полы во всех комнатах блестели полировкой, стояла простая мебель. Пустота. Ожидавшая, чтобы он переплавил ее по себе.

А он сам не знал, чего хотел. Только… не этого.

Руки у него висели вдоль туловища. Деллиан приподнял их и пошевелил пальцами. Мунки радостно запрыгали, наслаждаясь дарованной им свободой, разбежались обследовать бунгало. Взрыв восторженных визгов и кряхтения обозначил обнаруженное стойло с постелями-полками, прилегавшее к его спальне. Им новое жилье пришлось по нраву.

Деллиан уставился на брошенные мунками ящики и терпеливо ожидавшие указаний вагонетки, озадаченно почесал в затылке.

Что же дальше?

– Привет?

Обернувшись, он увидел в дверях Иреллу, чуть не достававшую макушкой до притолоки.

– А, привет. Заходи. Добро пожаловать в мой дом. Святые, как это странно звучит!

– Знаю. – Войдя, она огляделась и, судя по лицу, разделила его отчаяние. – Мило, – поддразнила девочка. – Что ты думаешь с этим делать?

– Совершенно не представляю.

– Хочешь, я откопаю старые дизайнерские файлы? У наших предков, как видно, с воображением было много лучше, чем у нас, особенно в художественном смысле. Может, найдешь какие подсказки?

– Хорошо бы. А ты уже? В смысле посмотрела?

– Ага. Во всех этих домиках хорошие фабрикаторы. Можно добиться любого эффекта, какого захочешь, а дистанционки все для тебя установят. Я уже кое-что попробовала.

Деллиан вспомнил, что не видел Иреллу в веренице направлявшихся к полумесяцу одногодков.

– Ты давно здесь?

– Пару дней. Мое бунгало рядом с твоим.

– Правда? Здорово!

– Это не случайно.

– Да? Кто же все устроил?

– Я устроила.

– Как ты умудрилась?

– Мы, девочки, мозг компании, не забыл?

– А я думал, у нас общество равных.

– Нет, Деллиан, не так. Далеко не так.

Он забыл о шутках, заметив ее внезапную серьезность.

– Извини.

– Не за что извиняться. Не мы это выбрали, не наша и вина.

– Ты в порядке?

– Конечно. А ты? Что сказал врач?

– А, ты об этом? Ис-кожа отслоилась. Так что все хорошо.

– Деллиан, тебя порвал зверь. Ничего хорошего.

– А я с ним схватился и убил его, – ухмыльнулся он. – Мы победили, а это главное.

– Наверное, так. Да… – Она подошла, встала перед ним, и Деллиану впервые почему-то показалось обидным, что она такая высокая. Не хотелось каждый раз задирать голову, чтобы взглянуть в ее очаровательное круглое лицо.

Ирелла протянула руку, погладила рукав там, где когти морокса разодрали ему плечо.

– Сними рубашку, – тихо попросила она. – Хочу посмотреть.

Деллиан расстегнул пуговицы и скинул рубаху. Сам не зная почему, стоя перед ней с голой грудью, он почувствовал себя на удивление беззащитным. Его когорта выглядывала из дверей стойла. Мальчик выставил ладонь, сдерживая мунков.

Ирелла кончиками пальцев гладила бледную кожу, наросшую под полосками искусственной.

– Веснушек не осталось, – грустно сказала она.

– Они вернутся. – Он помолчал в нерешительности. – Ты ведь говорила?..

– Да, мне нравятся твои веснушки.

– Я думал, не приснилось ли, – заметил он. – Седативные, которыми меня накачали после возращения, оказались еще те.

– Не приснилось, – подтвердила она. – Второе, что во всем этом было на самом деле.

– Второе? А что было первым?

Она улыбнулась, опустила голову так, что они ткнулись друг в друга носами. Ее непокорные волосы защекотали ему щеку.

– Кугуар.

– Ах, да! Святые, как он меня напугал!

– Ты заслонил меня собой, – сдавленным шепотом сказала она. – Защитил.

Пальцы ее гладили мускулы его груди. Деллиан не подозревал, что такое нежное прикосновение может зажечь кожу огнем.

– Пришлось, – признался он. – Я не мог допустить, чтобы он тебя ранил. Только не тебя.

– Это уже второй раз.

Уголки его губ приподнялись в теплой улыбке.

– Матч на арене против команды Ансару. Да, я помню. Сколько нам тогда было? Тринадцать?

– Двенадцать.

– Святые, а теперь мы совсем старики, да?

Ирелла поцеловала его.

– В какой комнате у тебя спальня?

«Давно пора было!» – единодушно решили их одногодки.

Не то чтобы они съехались вместе, как Ореллт с Маллотом и еще некоторые мальчики, образовавшие наконец пары. Но уж ночи они точно проводили вместе. А ели иногда в столовой с друзьями – прожив вместе всю жизнь, никто не мечтал об одиночестве. Но завтракали, а иной раз и ужинали они наедине, в бунгало.

До завершения программы модификации боевые тренировки свелись к минимуму. Никто не удивился, что Джанк вызвался первым.

– Ненавижу! – воскликнула Ирелла на третью ночь, которую они с Деллианом провели вместе. Они поужинали и вышли посидеть на террасе, пока солнце катилось с неба вниз. Бунгало играло какую-то музыку, записанную на Земле тысячи лет назад. Ирелле нравилось, чтобы рядом звучала музыка. Прежде, в спальне, такое было не особо в ходу – во всяком случае, спокойные мелодичные записи, которые она выбирала, популярностью не пользовались.

– Что ненавидишь? – удивился Деллиан.

– Модификации. Они нас меняют. А от нас ничего не зависит.

– Зависит. Александре сказало, мы не обязаны.

Он разлил по стаканам остатки пива.

– А если откажемся? Если не захотим пойти в бой, что будем делать? Останемся на Джулоссе? Здесь, надо сказать, не так уж много возможностей.

– Не всем предстоит участвовать в войне.

– Да-да, я могла бы вместе с дистанционками скрести палубы боевых кораблей.

Деллиан дотянулся, сжал ее руку.

– Терпеть не могу, когда ты такая несчастная.

– Я не несчастная. Я злая.

– Это хорошо. Злых боятся.

Девочка слабо улыбнулась и сделала глоток пива.

– Просто мне совершенно не нравится, что мы не распоряжаемся своими жизнями – по-настоящему. Знаю, мы не обязаны отправляться на войну, но, давай честно, что нас ждет здесь? Джулосс будет покинут, как только младший год закончит учебу и пройдет модификации. Не знаю, как ты, но я плохо представляю, что останусь ждать прихода врага. А враг всегда приходит, сам знаешь. Они чумой прошли через все заселенные нами солнечные системы, уничтожили все.

– Знаю. – Он разглядывал ярких птиц, устраивавшихся на ночлег в темных деревьях на краю сада. – Так ты уйдешь с нами? Мальчикам ты нужна. Мне нужна.

– Конечно, я буду с вами. Я не мученица – ждать одной в джунглях, пока враг наконец отыщет и Джулосс – если отыщет. И тебя я не подведу. Помнишь? Но мы уже не группа одногодков. Не просто команда, играющая матчи с командой других кланов. Вы, мальчики, превращаетесь в настоящее военное подразделение.

– Это пока. После войны мы сможем жить, как захотим.

– Если победим.

Деллиан ошеломленно уставился на нее, но Ирелла и не думала шутить.

– Мы победим. Святые на нашей стороне.

Мгновенье ему казалось, что она станет спорить. Но девочка только торжественно подняла стакан.

– Тогда мы победим.

На следующий день они пришли навестить Джанка в медцентре. Его когорта находилась в особом стойле с длинными окнами, чтобы мунки могли видеть хозяина и не беспокоились. Но в палату реабилитации и активации их не пускали. Когда Деллиан с Иреллой вошли, Джанк лежал посреди широкой кровати: руки и ноги затянуты в зеленые чехлы ис-кожи, и широкая полоса тянется посреди черепа от макушки к загривку, как необычно плоский «ирокез». Упругие мембраны пропускали сквозь себя множество оптоволокна, подключенного к медицинскому гендесу, мониторившему и модифицировавшему имплантаты.

Релло сидел на краю кровати, держа Джанка за руку, и оба ухмылялись так, словно им сошла с рук какая-то крутая шалость.

– Ну, выглядишь ты отлично, – бодро заметил Деллиан.

– И чувствую себя хорошо, – согласился Джанк. – Наверное, железы «раствора счастья» уже включились.

– Главное, чтобы все вовремя, – сказал Релло. – Мы как раз об этом говорили: какая тонкая нужна настройка, чтобы можно было запускать выделения желез, когда трахаешься. Удвоить удовольствие.

– Наверняка тут потребуется много экспериментировать, – согласился Деллиан.

– Это да.

Ирелла вдохнула.

– Вы, мальчики, только об одном и думаете?

– Да, – ответили все трое хором.

– Я сомневаюсь, есть ли там железы на базе амфетаминов. Они не будут работать как агонисты серотонергиков.

– Обязательно было говорить? – расстроился Релло.

– Что бы эта белиберда ни значила, – рассмеялся Джанк.

Ирелла тоже не сдержала улыбки.

– А что еще тебе поставили?

– Кроме желез? Клапаны на главные артерии.

– Не помешает, если тебе оторвет руку или ногу, – с наигранным энтузиазмом восхитился Деллиан.

Ирелла видела, что шутит он через силу. Модификация организма доказывала: все реально и материально. Им в самом деле предстоит погрузиться на боевые корабли и уйти через порталы в галактику. Статистики, предсказывавшей число выживших, не существовало – возможно, таких и не предвиделось.

– Я сам кому хочешь руки-ноги поотрываю, – заявил Джанк. – Мне еще и первую серию проводящих нервных оболочек загрузили. В расчете на увеличение мускулатуры.

– Еще шесть серий, – пошутил Релло, – и станешь полноценным индуктором.

Джанк поднял ладонь к лицу, принялся, словно испытывая, сгибать пальцы по одному.

– Да. Я и не подозревал, как много подсознательных знаков можно подавать моим малышам. А теперь получается само собой, понимаете?

Ирелла посмотрела в окно, в которое заглядывали мунки Джанка.

– Они с нами так давно, что срослись наподобие передвижных частей тела. А вам они понадобятся, – серьезно добавила она.

– А когда начнут модифицировать твою когорту? – жадно спросил Деллиан.

– Завтра, – ответил Джанк.

– Тебя это не огорчает? – спросила Ирелла.

Мальчики уставились на нее с таким изумлением, что она прямо-таки услышала треск образовавшегося между ними разрыва. Конец, – поняла девочка, – они ей больше не братья. Теперь различия перевесят любовь. Она только и сумела, что не расплакаться у всех на глазах.

– Нет, – сдерживая негодование, ответил Джанк. – Так ведь они и впредь будут для меня важны. Не просто важны – необходимы. Отношения меняются. Мы взрослеем, Ирелла. Мне уже не нужна стайка ласковых щенков.

Он снизу вверх улыбнулся Релло, и тот в ответ любовно пожал ему ладонь.

– Взрослеем, – рассеянно повторила Ирелла. – Что да, то да.

Деллиан, почуяв, что с ней неладно, обнял девочку.

– Не так уж сильно все меняется, – утешил он.

В мунк-комплексе Ирелле всегда становилось спокойнее. Если Уму или Дуни сбивали с ног, она шла к Уранти в уверенности, что синяки и царапины им обработают и обезболят. Если они по глупости наедались чего-нибудь неподходящего, здесь им давали лекарство и позволяли отлежаться. На сей раз, проходя по широкому коридору, тянувшемуся от входа по диаметру купола, Ирелла не находила в себе прежнего уютного чувства. Белые гигиеничные плитки пола и светло-серые стены выглядели слишком функционально, символизируя для нее истинную суть мунков: искусственных существ, обреченных…

Уранти было в обработочной в дальней части клиники: занималось мунком одного мальчика из пятой возрастной группы. Улыбнувшись, Уранти махнуло Ирелле, приглашая посидеть, пока оне заканчивало перевязку ссадины черной ис-кожей. Потом мальчик и мунк, радостно держась за руки, убежали, сопровождаемые настойчивым наставлением Уранти поберечь себя в ближайшие двадцать четыре часа.

– Арена? – спросила Ирелла.

Уранти стянуло с рук стерильные перчатки.

– Хоккей. Не представляю, какой умник додумался всучить мункам хоккейные клюшки, которыми можно помахаться в толпе. – Оне вздохнуло, покачивая головой. – Вся процедура с отработкой связи – один неудачный эксперимент. – Уранти огляделось. – А где твои?

– Оставила дома.

– Да что ты? Они соглашаются остаться без тебя?

– Не слишком охотно, но соглашаются. У нас ведь не такая связь, как у мальчиков с их когортами. Я, наверное, более замкнута. Это и Уме с Дуни передалось.

Уранти мягко улыбнулось ей.

– Однако ты одна из своей возрастной группы дала мункам имена.

– Нам не разрешали.

– Милая, не послышались ли мне мятежные нотки в твоем голосе?

– Я всего лишь проявила практичность – и вежливость. И то и другое теперь выглядит бессмысленным.

– Как это понимать?

– Я про модификации – говоря дипломатичным языком древних земных политиков, – которым вы собираетесь подвергнуть наших бедных мунков.

– Понимаю. Потому ты и пришла.

– Да.

– Что тебя интересует?

– Я хочу видеть.

– Что?

– Боевые ядра, в которые вы собираетесь их модифицировать. Я видела изображения и схемы – но не их самих.

– Понимаю. Карта – не то же самое, что местность.

Ирелла насупилась, обдумывая.

– Что-то в этом роде. Да.

Уранти снова вывело ее в главный коридор, а затем по нему – в шестиугольную камеру хаба. Выбранный техником портал открывался в ту часть здания, где Ирелла прежде не бывала. Девочка очутилась на смотровой галерее, огибавшей чистую сборочную площадку длиной сто пятьдесят метров, со сплошным жемчужно-белым полом, стенами и потолком, а также с маленькими комнатками, идущими вдоль стен и отделенными стеклянными перегородками. Ирелла, одетая в шорты и футболку, в сандалиях на ногах, почувствовала себя совершенно не на месте. Редкие люди, которых она замечала между промышленными, судя по размеру, фабрикаторами, – все были во врачебных халатах.

– Это наши молекулярные инициаторы по образцу неанских, – не без гордости пояснило Уранти, указывая на ряд больших кубов внизу. – Во всяком случае, мы так полагаем. Внедренные мета-люди не были вполне уверены, что полностью усвоили принципы. Нашей биогенетике далеко до такого технологического уровня.

– Они создали мунков, – ровным голосом произнесла Ирелла.

– Да! Мунки – бионические объекты. Но, замечу с гордостью, полностью спроектированы человеком. Мы так и не получили доступа к творческим программам, которыми располагал неанский корабль внедрения.

– А боевые ядра что такое?

– Сплав биологии и человеческого оружия. Нам сюда.

Пройдя по галерее, они оказались над сборочными отсеками. Когорта боевых ядер лежала в люльках, и манипуляторы гендес-дистанционок двигались над ними, укладывая последние слои компонентов. Живые машины представляли собой матовые серые цилиндры длиной в три и толщиной в два метра, с осиной талией на трети длины; обе оконечности сужались, превращаясь в острые конусы. На коже выделялись кольца серебристых кнопок и ячеек, готовых для подключения внешнего вооружения и датчиков. Для операций в космосе или атмосфере газовых гигантов можно было подключить и реактивные двигатели.

– Потрясает, не правда ли? – Уранти с неприкрытым восхищением разглядывало одного из них. – В средней секции помещается жизнеобеспечение, туда будет вставлен извлеченный из тела мозг мунка. Двигательная система работает на гравитонике экзоматерии. Питание идет от анейтронной камеры расщепления с тройным запасом прочности. Квантовая запутанность обеспечивает им связь с хозяином.

– Через мышечные оболочки, – подсказала Ирелла.

– Да. Мунки способны считывать каждый жест и перемену в положении тела мальчика. Они понимают и реагируют на все, крупные и мелкие, движения точнее, чем на простые словесные приказы. Почти телепатия – насколько она нам доступна. В обстановке боя это дает грандиозное преимущество. Не тратится время на выкрикивание приказов и их восприятие. Боевая когорта инстинктивно понимает желания хозяина и действует соответственно. Вы шестнадцать лет оттачивали эту эмпатическую связь. В бою реакция будет мгновенной. А ты и другие девочки будете ее направлять: вы владыки стратегии.

– Вы, должно быть, так гордитесь собой, – жестко произнесла Ирелла.

Уранти ответило ей долгим вопросительным взглядом.

– Да, горжусь.

– Знать бы, гордятся ли мунки?

– Ты антропоморфизируешь их, Ирелла. Это ошибка. Мунки – биологические объекты, и не более того. Машины инопланетян.

– Чушь. Они живые. Их нейрологическое строение делалось по образцу человеческого мозга. Они обладают памятью и эмоциональными реакциями. Небольшие отличия в биохимии клетки еще не делают их машинами. Они разумны. Потому-то и соглашаются добровольно… на такое.

Ирелла ткнула пальцем в боевые ядра:

– Они желают этого потому, что желают мальчики.

– Конечно, потому. Мы все для того и существуем. Таково наше назначение.

– Война для нас – не цель, а рефлекторный ответ на угрозу. Лучше бы мы искали выход из этой заварухи.

– Мы пытались. Бежать за пределы досягаемости врага невозможно, они распространились шире нас. Видят святые, для нас нет звезды-Убежища, а легенда, что в прошлом корабли поколений клялись ее искать, она легенда и есть. Взывать о помощи к неанам, даже если они еще существуют, невозможно: мы бы выдали себя врагу. Мы одни, и нам не уйти от преследования. Единственная наша надежда – разослать во все стороны корабли поколений, а однажды развернуться и дать бой. Ты посмотри: теперь для тебя файлы открыты. Все файлы. С разрешения директора Дженнера. Нам неизвестно даже, сколько людей погибло или попало в плен в стремлении к этой благородной цели. Нам сейчас остается одно: крестовый поход в защиту человечества. Уничтожать врага так беспощадно, чтобы во всей галактике для него не нашлось безопасного места.

– Вы не можете быть уверены в нашей победе.

– Конечно, нет. Но мы стремимся создать величайшую армию, на какую способна наша наука и техника. Это мой проект. Мы сделали все, чтобы достичь хотя бы такого успеха. Если мы потерпим поражение, то не от слабости.

– Поздравляю. И когда меня начнут переделывать?

– Когда ты будешь готова.

– Вы вполне уверены в нашей эмпатической связи с мунками, да?

– Да. Хотя нейрология твоих мунков несколько отличается от когорт мальчиков. Твои будут служить фильтрами.

– Да, но только после того, как вы вырежете у них мозги и подключите их к гендес-периферии.

– Это не обязательно.

– Что?

– Физическое удаление… в нем нет полной необходимости. Важно, чему они научились. Нынешнее состояние их мыслительных процессов – бесценный результат вашей шестнадцатилетней связи. Подумай: когда вы наконец выступите против врага, ты будешь в самые острые моменты конфликта получать сотни сигналов от своих подразделений. Столько информации не сможет воспринять даже твой ум, как бы мы ни совершенствовали твои прямые нейронные связи. Тебе придется фильтровать и определять приоритеты. И тут вступают мунки, обеспечивая первичный анализ и градуируя представляемые твоему вниманию вопросы. Гендес, используя их способность к интерпретации, сгенерирует для тебя верную оценку.

– Если гендесы на это способны, мы вам не нужны.

– Ты знаешь, зачем вы нужны. Директор Дженнер тебе объяснило. В кольце связей должен присутствовать человек: здесь вопрос не только доверия, но и интуиции. Мы все гордились тобой, когда ты после крушения усомнилась в ситуации. Никто такого не ожидал.

– Браво мне.

– Послушай, если Ума и Дуни тебе так дороги, что ты не в силах видеть того, что должно случиться, я могу загрузить их мыслительные процессы и запустить в гендесе симуляцию неврологии мунка. Для этого в их мозгу имеются встроенные приспособления. – Уранти улыбнулось, ожидая одобрения. – Так тебя устроит?

Ирелла поникла.

– Вы все предусмотрели.

– Стараюсь. Но я знаю, что с тобой мне не равняться.

– Хорошо. Я дам вам знать.

Иреллу разбудил рассветный птичий хор, его щебетанье разнеслось по всему поместью. Она еще полежала в постели, давая глазам приспособиться к слабому мягкому свету, сочившемуся сквозь тростниковые шторы на окнах спальни. Деллиан, раскинувшись, лежал рядом на животе и еще спал. Она взглянула на его бледное тело, которое выглядело маленьким, детским на ее длинном матрасе, и отогнала нахлынувшие эмоции. Сегодня ему предстояло отправиться в медцентр на первую модификацию.

Сегодня ей предстояло его потерять. Ирелла знала, что он будет по-прежнему восхищаться ею, как и она им, но сам он станет другим. Перемена ожидалась не большая, чем приносил каждый день, посвященный тренировкам, изучению новых боевых игр или разборам оружия на уроках. Каждый день их менял: она готова была это признать. Но грядущее изменение будет физическим, вторгнется в его внешность. Сегодня неизбежное предъявит на него права.

Он определенно решил вступить в войну. Он всегда хотел: в наступившие странные времена для человека не существовало более благородного дела. Он посвятит жизнь спасению каждого из них. Он об этом мечтал. Ради этого жил. И она не станет и пытаться его остановить.

Но от того его выбор не делался для нее менее мучительным.

В последнюю ночь она цеплялась за него так страстно, что даже удивила, несмотря на восторг, с которым ей отзывалось его тело. Деллиан спросил, что случилось. А она все крепче цеплялась за него, пока они испытывали друг друга в постели.

– Это навсегда, – страстно пообещала Ирелла.

Он еще не видел ее такой энергичной и вдохновенной. Девушка выполняла каждую его сексуальную прихоть, и не только заботясь о нем. «Последний раз» с ее прежним, прекрасным, Деллианом заслуживал такого интимного празднества, чтобы воспоминание осталось навсегда и возвращалось, когда будет ей нужнее всего. Потом, после того как даже его выносливость отказала и Деллиан заснул, Ирелла тихо плакала, лежа рядом с ним.

С утра, решила она, никаких слез. Это была ее «перемена». Ее выбор.

В давние времена из всех Святых Ирелла больше всего любила Юрия Альстера за его логику и самообладание. Теперь же ее восхищение принадлежало Алику Манди, научившему ее, каким беспощадным приходится иногда бывать и как вера в себя дает тебе силу.

Ирелла поднялась бесшумно, постаравшись не тревожить Деллиана. Накинув простой халатик, она выскользнула в стойло, где бодрствовали Ума и Дуни. Девочка улыбнулась, с уважением отметив, что Уранти не ошиблось. Мунки проснулись вместе с ней, невзирая на разделявшую их стену. Пусть эмпатическая связь и не телепатия, но в ней, несомненно, было волшебство, какого уже не будет в предстоящей ей жизни.

То, как она держалась, стараясь не шуметь, помешало им устроить бурную встречу. Улыбаясь им – фальшиво (о, как фальшиво!), но улыбка одурачила мунков, – Ирелла утешающе гладила их мягкую шкурку. Мунки взглянули на нее с ожиданием, и девочка игриво вскинула голову. Все трое выскользнули из бунгало в теплое раннее утро.

От уютного полумесяца бунгало до окруженного раскидистыми высокими деревьями озера было около километра. Лебеди тихо скользили по неподвижной воде, выгибая шеи, чтобы с любопытством взглянуть на показавшихся из подлеска пришельцев.

Ирелла немедля вошла в воду, чуть вздрогнув от ее холодных объятий. Она протянула руки Уме и Дуни, подзывая их к себе. Ее осанка была так безупречно спокойна, что они охотно вошли следом в готовности разделить задуманное хозяйкой приключение.

Ступни погрузились в ил, вода поднялась ей до пояса. Перелесок оставался безмятежным и прекрасным. Славное зрелище напоследок.

Она обхватила руками плечи мунков.

– Мой выбор, – бесхитростно проговорила она, чтобы они поняли, что все правильно, именно этого она и хочет. Подогнув ноги, она коленями погрузилась в густой ил. Ума с Дуни послушно согнули колени вслед за девочкой. Ее голова высоко поднималась над поверхностью, а над их макушками сомкнулась вода.

Ума слабо отбивалась, но Ирелла подозревала, что так может случиться. Дуни с полной покорностью позволил удерживать себя под водой. Ни один мускул не дрогнул на замкнутом лице Иреллы, пока ее маленькие спутники умирали в ее крепких объятиях. Слез не было.

И это больше всего напугало Александре и остальных, когда они выломились из-за деревьев, безнадежно опоздав.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 25 июня 2204 года

Юрий уже закончил рассказывать, как он нашел Горацио, а до места крушения «Рейнджеру» оставалось еще пять часов хода. В длинное окно я видел, как вновь переменился ландшафт Нкаи: мы спускались на пыльную равнину, припорошенную красновато-серым реголитом. Протянувшиеся к горизонту маячные столбы были в два раза выше гладких на удивление валунов, валявшихся на земле. Девственную пыль перед нами прорезала колея прошедших ранее караванов – их прямой, словно по лазерному лучу, путь нарисовал чудовищные граффити на геологическом ландшафте, не менявшемся со времен земных динозавров.

– Так что же происходило на Алтее? – спросил Алик.

– Мы до сих пор точно не знаем, – отозвалась Джессика. – Я целый год потратила на анализ по следам задания. «Адскую» ракету выбрали неспроста. Седьмой корпус почти целиком обратился в пар, нашим лабораториям было практически нечего анализировать. Мои находки не позволяли прийти к определенному выводу.

Она скромничала: я сам просматривал ее доклад. Среди всех этих секретных файлов попадались любопытные факты. Определенно Энсли Зангари держался того же мнения. Я так считаю хотя бы потому, что Юрий добился желанной цели – места главы безопасности «Связи». Награда от босса за верность.

– Но для мальчонки все кончилось хорошо? – спросила Кандара.

Мне в ее вопросе послышалась усмешка, как будто Юрий рассказал обычную сказочку.

– Да, мой отец вполне оправился, – ответил Луи. – Спасибо за заботу.

Я (как и вся компания в «Рейнджере», за исключением Юрия) удивленно обернулся к Луи. Я знал только, что он из третьего поколения отпрысков Энсли Зангари, а порыться в файлах, чтобы выяснить имена родителей, не догадался. Признаться, от такого совпадения мне сделалось не по себе.

– Ваш отец? – Лицо Джессики осветилось чистым, неподдельным любопытством. – Вы сын Гвендолин и Горацио?

– Угу.

– Чертовски впечатляющая история «как познакомились мама с папой»! – восхитилось Элдлунд.

Луи помолчал, допивая свой эспрессо.

– Зависит от точки зрения. Но в общем, пожалуй, да.

– Как мило: и с тех пор они жили долго и счастливо, – съехидничал Алик. – Но что это я со шпильками? – Он нацелил палец на Джессику. – Так что вы узнали? Открытие оказалось достаточно неприятным, чтобы заставить вас снова перебежать на другую сторону?

Она неохотно кивнула, как будто до сих пор стыдилась сделанного выбора.

– Преступления такого рода: похищения беспомощных, незаметных людей ради выгоды – в утопийском обществе просто не существуют. А я в душе, в сущности, кабинетный работник. Вот я и вернулась в надежде на тихую жизнь. Очень глупо?

Юрий снисходительно буркнул что-то, но возмущаться не стал.

– Все это дело явно подтвердило подозрения Энсли относительно оликсов, – сказал он.

– Как? – удивился Алик. – Они же вам помогли.

– Помогли. Выдали мне всю информацию об использовании К-клеток для пересадки мозга, о которой я просил, – и добавили, что эта идея остается на стадии научной мечты. Дипломатия и сотрудничество в чистом виде. Но Хаи‑3 говорил о мужчине.

– Не понимаю, – проговорило Элдлунд.

– Дословно он сказал: «Я буду молиться за ваш успех в возвращении несчастного, который был похищен».

– Вы не говорили ему, кто похищен! – воскликнул, прищелкнув пальцами, Алик. – Мужчина, женщина или омни.

– Верно, – подтвердил Юрий. – Энсли никогда не доверял праведности оликсов. И получил доказательство. Они беззастенчиво воспользовались свойственной нам алчностью, потому что считали ее нормальной человеческой чертой. Это дурная черта, если ее не сдерживать. А оликсы не сдерживали, потому что они нас не понимают, а только имитируют. Отсутствие моральных фильтров, помните? У них таких просто нет. Вот почему мы теперь не спускаем с них глаз.

Юрий обернулся ко мне, и я демонстративно кивнул. Теперь я понимал, чем объясняется его пристрастность: учитывая обстоятельства, она выглядела вполне разумной. Юрий был неподходящей мишенью для дезинформации, Хаи‑3 сглупил. Ошибка, допущенная им в представительстве, подкрепила подозрительность Юрия, а он в свою очередь убедил Энсли Зангари, что оликсы ради денег способны на любое коварство. После этого в каждом преступлении, совершившемся в системе Сол, – от перехода улицы на красный свет до политических манипуляций – Юрий винил оликсов.

Что ж, исключив Юрия из числа подозреваемых, я продвинулся на шаг вперед, но все еще не понимал, откуда берет начало миф о пересадках мозга с применением К-клеток. А ведь он так укоренился в народной культуре, что не вырубишь топором. Мне хотелось найти подсказку в рассказе Юрия, но он, очевидно, так же недоумевал по этому поводу, как и я.

– Вы думаете, тот адский снаряд выпустили оликсы? – спросил Алик.

– Не напрямую, – возразила Джессика. – Это была работа Меланомы.

Любопытно отметить, как среагировал Алик. Он возмущенно выпрямился.

– Что вы мне голову морочите!

– Не морочу.

– Го-осподи. А подтвердить можете?

– Для суда – нет. Но наш Ген 7 Тьюринг собрал множество данных. Мы сделали цифровую симуляцию Бронкала за три дня до нашего с Юрием прибытия и экстраполировали на два дня вперед. Она с двумя подручными объявилась, пока мы опрашивали Хоакина Верона. Обратным порядком мы проследили ее до токийских хабов. До того – понятия не имеем. Разведка японского уголовного отдела и не подозревала, что Меланома находится на их территории.

– А ракета? Хотите сказать, что она пронесла ее через ваши хабы?

– Нет, – ответил Юрий. – Мы в межзвездных хабах проводим глубокое сканирование. От звезды к звезде оружие пронести невозможно.

– Тем более что в том и не было надобности, – подхватила Джессика. – С адским снарядом нам больше повезло. Его отпечатали на фабрикаторе в столице Алтеи, Ярре. Некий Корри Чу в ап-такси провез его через бронкалский грузовой хаб за четыре минуты до того, как Юрий все перекрыл. Ап-такси было зарегистрировано как общественный транспорт, но регистрация служила для отвода глаз: машина принадлежала Чу. Он не в первый раз перевозил на ней незаконные изделия.

– Хорошая работа – его выследить, – заметил Алик.

– Мы при том взрыве потеряли семерых членов тактической группы, – угрожающе ровным голосом произнес Юрий. – И еще бог весть что сотворили люди Батиста с беднягой Люциусом. Энсли после этого предоставил нам все необходимые средства.

– С ракетой было несложно, – объяснила Джессика. – Корри Чу с его ап-такси мы нашли уже через десять часов: на парковке, до которой от порта и двух километров не набралось. Меланома перерезала ему глотку.

– Да, не любит она оставлять неподобранные концы, – заметил Алик.

– Экспертиза разобрала квартиру Чу на молекулы. Мы переправили все помещение целиком в нашу криминологическую лабораторию. Специалисты по бухгалтерии проследили и его выплаты, но они все шли через фирмы-однодневки на независимых астероидах, на которых большей частью и живых людей-то не было – одни Ген 6 и Ген 7 Тьюринги для освоения территорий.

– И вы так и не узнали, кто ему платил?

– Нет.

– Но считаете, что оликсы?

– Не напрямую, но все началось с их деятельности, с их представлений о том, что для нас норма, – сказал Юрий. – Я говорил вам, что их образ действий чреват последствиями. Батист Девруа, как нам известно, пустился в бега, едва мы с Джессикой показались у дома Горацио. То есть за домом явно велось наблюдение. А Хаи‑3, встречая меня в женевском представительстве, уже знал, кого я ищу. Для какой бы цели ни похищались люди, оликсы по меньшей мере обладали сведениями об этом.

– И все же зачем? – спросила Кандара. – Какой мотив?

– Рабочая версия у нас: нелегальные медицинские исследования, – ответил Юрий. – Двадцать один процент медицинских расходов в системе Сол составляют траты на процедуры с К-клетками для замены органов. Это серьезные деньги, поскольку мы, скажем прямо, – нация ипохондриков.

– Однако исследования и разработка новых применений К-клеток – не быстрое дело, – пояснил я. – Регулирующие органы человечества предъявляют строгие требования и протоколы. Простое и легкое использование К-клеток вроде выращивания нового сердца первым получило допуск и до сих пор составляет основной объем продаж. Но более сложные органы и железы требуют времени. Человеческим ученым, сотрудничающим с оликсами, приходится действовать осторожно, а инвестируют в эти исследования люди. Мы предполагаем, что они нацелились ускорить процесс. И если бы предложили подпольные сделки, оликсы и от таких бы не отказались. Что ни говори, люди есть люди.

– Дерьмо. – Кандара, судя по ее лицу, была шокирована. – Вы имеете в виду, что они ставили опыты на живых людях?

– Не сами оликсы, – поправил я. – Организовать тайные лаборатории для ускорения работ могли компании, работающие с К-клетками. От продажи К-клеток они получают лишь малый процент, но все относительно. А новое применение К-клеток, выйдя на рынок, принесло бы новые законные доходы. К чему и стремятся оликсы. Они по необходимости законопослушны. Как заметил Юрий, деньги там задействованы фантастические. Энергия для подзарядки межзвездного ковчега недешево обходится.

– И они продолжают этим заниматься? – спросила Кандара. – Люди по-прежнему пропадают?

Смешок Юрия больше походил на стон отчаяния.

– Люди пропадали всегда. Большая часть случаев внушает подозрения. Продолжаются ли такие незаконные опыты, нам попросту неизвестно. – Он пожал плечами. – За последние тридцать семь лет на рынок выпустили несколько хороших К-клеточных трансплантатов: селезенка, лимфатические узлы, слизистые брюшины, не говоря уже о косметике.

– Властям Универсалии наверняка известно о похищениях, – сказало Элдлунд. – Сколько народа ежегодно исчезает при подозрительных обстоятельствах?

– По всем пятнадцати солнечным системам и тысячам космических поселений? Кто может знать? – ответил Юрий. – Только на Земле таких насчитывается десятки миллионов в год. Большей частью наши службы относят их к обычным случаям пропажи: люди впадают в депрессию, хотят порвать с партнером, с родными, или это мелкие преступники, или люди, увязшие в долгах, или мальчики и девочки, которых обработали и вовлекли в систему услуг определенного рода. Кое-кто потом обнаруживается, но многих так и не находят. И попросту невозможно сказать, кто из них был похищен ублюдками вроде Батиста.

– Так много? – изумилось Элдлунд. – Не может быть!

– Но так и есть, – подтвердил я. – И всегда было. С двадцать первого века процент немного упал, потому что наша экономика наладилась и снизила уровень недовольства в обществе. Но все равно цифры ошеломляют. Хуже того, с такими количествами не справляются даже наши сети и Ген 7 Тьюринги. Люди вечно ворчат, что мы живем в полицейском государстве, что авторитарные правительства следят за каждым их шагом. А на самом деле властям – по крайней мере, в Универсалии – нет дела до отдельного человека.

– Пока он не перестанет платить налоги, – буркнул Каллум.

– Туше, – признал я.

– Утопийское правительство больше заботится о благополучии граждан, – заявила Джессика. – Это основа нашей конституции.

– Похвально, – усмехнулась Кандара. – Но и у вас случаются пропажи.

– Крошечный процент.

– Мы здесь для экспертизы чужого корабля, – напомнил я, – а не для политических склок.

Алик фыркнул.

– Итак, те, для кого Батист похищал людей, наняли Меланому уничтожить улики? – спросил он.

– Мы пришли к тому же выводу, – кивнула Джессика. – Какая-нибудь медицинская исследовательская компания с деньгами, нулевой этикой и подпольными связями.

На дальнем конце салона Элдлунд отставило свою чашку.

– А эта убийца, наемница или кто там она есть, – Меланома? Вы ее нашли? Или еще ищете?

– Мы всегда ее ищем, – сказал Юрий. – Как и все прочие.

– Крутая сука, – проворчал Алик. – Ее даже Бюро не может найти.

– Так вам онаизвестна? – проницательно заметил Каллум.

– Она мелькала в одном из моих дел.

– Вы ее поймали?

Я отметил, с каким скрипом неподвижные мускулы Алика складываются в недовольную гримасу.

– Нет. Но то дело было не из обычных.

– Что в нем необычного? – спросил Каллум.

– То расследование, строго говоря, вело не Бюро. Меня попросили о личной услуге: знаете, помочь знакомому знакомого – нужен был человек со связями, хотя бы через вторые руки, в глобальных политкомитетах…

Алик работает по знакомству

Америка, 2172 год

Четырнадцатое января, без четверти полночь, и метет так, словно дьявол, заглянув в Нью-Йорк на вечеринку, не закрыл за собой двери. А повеселился князь тьмы, решил Алик, на полную катушку. Он рассматривал труп, с которого кто-то из прибывших на место преступления копов сдвинул простыню. Алику не дали закончить ужин, а теперь и о завтраке думать не хотелось.

Девушка, насколько он мог судить, была природной блондинкой. Это всегда выдают корни волос. А оскальпировавший ее психопат оставил немного корней. И голова еще держалась на шее, хотя от конечностей мало что сохранилось. Алик перевел взгляд на стену, изрисованную тошнотворной кровавой фреской со сгустками плоти в выбоинах от пуль. Когда жертва еще стояла на ногах, кто-то, чтобы ее свалить, использовал медвежий калибр. Как специалист Алик мог предположить, что сначала ей отстрелили руки, затем голени ног. Оскальпировали в последнюю очередь. Возможно, в тот момент она была еще жива, но от потери крови и шока наверняка лежала без сознания. И слава богу.

– Черти сраные, – протянул Алик, оборачиваясь к детективу Саловицу.

Лицо у копа было цвета дохлой рыбы, но, на взгляд Алика, все же приятнее, чем зрелище убитой блондинки.

– Я вас предупреждал, – сказал Саловиц. – Остальные не многим лучше.

– Да ведь она здесь одна?

Алик приехал на полчаса позже нью-йоркской полиции, которая взломала квартиру, отозвавшись на вызовы многочисленных сигнализаций: и в соседних квартирах, и в домовой охранной системе, оравшей, что распознаны выстрелы. Алика это дело не интересовало: его попросили исследовать специфически цифровую проблему, бравшую начало в этой квартире. Однако множественное убийство снабдило его законным поводом наблюдать и способствовать работе полиции. Прикрытием для него – если бы кто набрался дерзости полюбопытствовать – служило обеспечение перекрестного взаимодействия контор, а учитывая личность домовладельца, такое объяснение звучало весьма правдоподобно.

– Да, – согласился Саловиц. – Остальные по всему дому.

Алик как следует оглядел помещение. Оно было просторным, обставлено в классическом стиле ар-деко; войдя в квартиру, он будто попал в двадцатые годы двадцатого века. Подлинную, как напоказ, мебель того периода расставили так, чтобы увлекать взгляд в одном направлении. Оно и понятно: Алик находился на семнадцатом этаже здания в квартале на западе от Центрального парка. Одна стена оказалась сплошь стеклянной и открывала вид на миллиард долларов – на весь парк, уютно спящий под пушистым снежным покрывалом. Алик подошел полюбоваться. Стекло было программируемым: умело стекать вниз, открывая выход на узкий балкончик.

Выглянув наружу, Алик увидел отпечатки на снегу.

– Подойдите-ка, посмотрите, – позвал он Саловица.

Тот прижался лицом к стеклу, оставив ниже ноздрей облачка тумана.

– И что?

– Следы ног. Трех, а может, и четырех пар.

– Угу. Никто отсюда не падал, если вы об этом. Не то мы бы нашли тело внизу, когда входили.

Алик проглотил вздох. Саловиц ему нравился, право. Детектив повидал достаточно темных сторон жизни, чтобы разбираться, как все устроено, какая грязная политическая сеть питает столь гладко функционирующий город. Если Алик вмешивался в то или иное дело, у Саловица хватало ума без вопросов принимать самые дурацкие предлоги. И все же бывали моменты, когда Алику думалось, что Саловиц получил свой значок в результате «позитивной дискриминации» в пользу патологических тупиц.

– Посмотрите хорошенько. Скажите, куда ведут эти следы?

Саловиц присмотрелся:

– Ах ты, черт!

Указанный Аликом след начинался от каменной балюстрады и шел к стеклу. В одну сторону.

– Они вошли от соседей, – заключил Алик. – Запустили какую-нибудь охрененную техноакробатику, чтобы перебраться с соседнего балкона.

– Ладно, – сказал Саловиц. – Настрою районный Ген 7 Тьюринг на проверку соседей, владельцев и доступа.

– Хорошо. И пусть экспертиза в первую очередь займется балконом. Отпечатки засыпает снег, бог весть сколько остаточных следов он уничтожит.

– Конечно.

Саловиц отошел к напарнику, детективу Бицку. Алик повернулся к Николаю Кристиансону из группы экспертизы: тот деловито управлял цепочкой похожих на улиток микродронов. Дюжина таких медленно ползала по ковру вокруг трупа, учитывая каждую частицу, нащупанную их молекулярными датчиками.

Алик велел своему альтэго Шанго установить безопасную связь с Кристиансоном.

– Вы уже занялись взломом?

Взгляд Кристиансона скользнул в сторону, напомнив Алику о давнем школьном противостоянии между качками и ботаниками – у страшно секретных агентов было то же самое, и Кристиансон, вероятно, испытал это на себе.

– Нет еще. Они собирают мне остаточные следы – посмотрим, кто здесь бывал.

– Я не спец, но как будто кто-то с офигенной пушкой? Отправьте свою технику обратно в лабораторию и представьте мне доклад.

– Не так это просто…

– Выполняйте.

Даже под таким углом Алику видно было, как помрачнел Кристиансон. Официально он числился в Манхэттенском агентстве судебной экспертизы, но вашингтонский приятель Алика тоже держал его на поводке – потому эксперта и отправили на это дело. И те же люди очень внятно объяснили Алику, что попытка цифрового хулиганства имеет огромную важность. Убийство для них было несущественным обстоятельством. Алик, бросив еще один взгляд на блондинку, которую как раз накрывали простыней, в этом усомнился.

Квартира располагалась в портальном доме, а имя владельца – Крависа Лоренцо – значилось в названии вполне законного и почтенного нью-йоркского учреждения – фирмы «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо», хотя тот Лоренцо приходился Кравису отцом. Фирма была настолько почтенной, что Пентагон заключал через нее контракты выше-первого уровня. Это и привлекло внимание Вашингтона. Вечером кто-то попытался использовать защищенную связь портального дома с офисом юридической конторы для взлома сверхсекретных файлов министерства обороны.

Из комнаты с видом на парк Алик через обычную дверь вышел в хаб-холл. В длинном, отделанном дубовыми панелями чулане помещалось девять порталов – прямо в многоквартирном доме к западу от Центрального парка. Часть их дверей вела в обычные помещения вроде кухни, игровой и склада ап-сервов и к выходу на улицы Нью-Йорка. Остальные части фамильного дома Лоренцо были раскиданы по всей Солнечной системе.

Еще парочка экспертов обрабатывала хаб-холл эскадрильей набитых датчиками дронов, рядом с которыми трудились трое обычных копов. Саловиц беседовал с напарником, детективом Бицком. Он обернулся к Алику.

– Ну вот, районный Ген 7 Тьюринг вошел в архив городской ратуши. Сосед – Чен-тао Боррего. Мы его вызвали, он сейчас в Саскачеванской клинике проходит теломер-терапию. Он там уже десять дней и должен остаться еще на две недели. Мы запросили подтверждение клиники, но, похоже, там все чисто.

– Его квартира пустует? – спросил Алик.

– Да. Наша группа сейчас там.

– Хорошо. Что дальше?

Детектив ткнул пальцем в один из порталов.

– Луна.

Алику всегда становилось жутковато при переходе к пониженному тяготению. Тело напрягалось, как в те моменты, когда он в конце слишком затянувшейся гулянки делал заход на какую-нибудь крошку. Это было неправильно. Непроизвольный рефлекс с излишней силой опустил носок его ботинка на черный паркет, а инерция заставила скользнуть по полу в комнату.

Лунные владения Лоренцо представляли собой пятнадцатиметровый купол в кратере Альфонс. На одном краю помещения стояла большая роскошная ванна-джакузи, лениво пузырившаяся в низкой гравитации. В греческих горках росли разнообразные фикусы, блестящие листья которых здесь непривычно надувались и удлинялись.

Подняв глаза, Алик увидел полумесяц Земли прямо над головой во всем его бело-голубом блеске. Совершенно захватывающее зрелище. И сводящее с ума мыслью о трехстах восьмидесяти четырех тысячах километрах, преодоленных одним шагом. Ему всегда казалось, что какая-то частица человеческого мозга так и не смирилась с квантовой пространственной запутанностью. Человек не может жить без расстояний – выработанный за двести тысяч лет эволюции инстинкт не отбросишь в одночасье.

Опустив наконец взгляд, он увидел, что по дну кратера разбросаны десятки подобных же куполов, расположенных на таком расстоянии, что происходящее внутри не разглядишь без увеличительного стекла. Считалось, что половина курортных строений на Луне используется для секса. Едва «Связь» начала прокладывать дороги по Солнечной системе, люди убедились, что пресловутые чудеса секса в невесомости, которых так жаждали романтически настроенные фантасты, остались мифом. Самолеты, в которых первые астронавты тренировались на невесомость, не зря прозвали «блевотными кометами». Но вот пониженное тяготение – это совсем другое дело.

Лоренцо, конечно, поставил в своем куполе весьма широкие ложа. Один диван был окружен красной лазерной лентой, предостерегающе мигавшей алым цветом. Коп, несший лунное дежурство, почтительно кивнул Алику и попросил: «Держитесь как минимум в двух метрах от тела, сэр. Бригада срочного вывоза прибудет через двадцать минут».

С первого взгляда Алик счел бы убитого американцем итальянского происхождения – во всяком случае, кто-то из его предков точно вел род из Средиземноморья. Лицо полностью сохранилось, ноги и бедра тоже. Грудь выглядела размытой, словно в густом сером тумане. Ниже груди туловище обратилось в красную кашу. Красиво застывшие вокруг дивана лужи крови впечатляли размерами. Любопытно было взглянуть на руки: выстрел жужжалки начисто оторвал их от плеч. Одна осталась на диване, сжимая изготовленный на заказ короткоствольный автопневматический дробовик – диаметр восемь сантиметров. Увидев его ствол, Алик решил, что именно из этого ружья свалили женщину в комнате над Центральным парком. Разумное допущение, поскольку вторая рука убитого, лежащая на полу, еще держала светловолосый окровавленный скальп.

– Жужжалка, – произнес Алик. Оружие не представляло собой ничего особенного: просто электромагнитная пушка, плавно разгонявшая снаряды. А вот патроны-жужжалки, которыми оно стреляло, были не слишком стабильны. Невероятно плотно намотанные катушки мономолекулярного волокна при попадании разворачивались, так что жертва испытывала на себе, что значат вонзившиеся в тело и разлетающиеся во все стороны десятки тысяч бритвенных лезвий.

Дымка над грудью убитого и была облачком таких волокон. Алик знал: если сунуть в него руку, она превратится в фарш для котлеты. Он против воли принялся нервно озираться. Если кусочки волокна еще плавали в воздухе – такое случалось, – вдохнуть один означало бы медленную, мучительную и неизбежную смерть.

Дав Шанго время перенести изображение на контактные линзы, Алик поспешно отошел подальше. И принялся как следует осматривать купол, в то время как скачавший характеристики строения Шанго дополнял ими результаты осмотра. Сам прозрачный купол был многослойным. Две внутренние скорлупки из искусственного сапфира, дальше метр обогащенного углеродом стекла, поглощающего радиацию, еще один сапфировый слой, радиационный барьер поменьше, два слоя фотонных фильтров, чтобы умерить солнечный свет на протяжении двухнедельных лунных дней, и термальный слой, чтобы удержать тепло внутри во время таких же долгих ночей. И наконец, наружный абразивный слой сапфира, принимавший на себя удары микрометеоритов размером с песчинку. Если попадался метеорит побольше – скажем, с камешек гальки, – внутренние слои гасили кинетическую энергию. Такие камешки, как известно, оставляют неприглядные полосы, которые приходится заделывать, но сидящему в джакузи внутри купола ничего не грозит. Действительно, статистика показывала, что тропический пляж на Земле убьет вас с большей вероятностью: солнечные удары, постепенно развивающиеся меланомы, цунами, падающие на голову спутники…

– Выпустили всего одну жужжалку, – заметил Саловиц. – Или стрелок на диво хладнокровен, или очень опытен. Наш убитый успел выстрелить дважды.

Алик взглянул туда, куда обращен был лицом труп. На сапфировой скорлупе мерцали две желтые метки, от которых расходилась паутинка ударных трещин.

– Гос-споди, купол не пробивает даже эта «медвежья» пуля?

– Нет, застройщики заботятся о безопасности своих клиентов.

Алик вновь переключился на жертву.

– Владельцы ружей-жужжалок обычно представляют себе их действие – задумчиво проговорил он. – Итак, мистер с дробовиком валит нью-йоркскую девицу, обходится с ней гадко, затем сбегает сюда.

– А за ним по пятам стрелок с жужжалкой, – закончил Саловиц. – Так мы прочитали следы.

– Ладно, куда дальше?

– А вот тут становится интересно.

Дальше был Марс, западный край кальдеры горы Олимп, примерно в двадцати двух километрах выше уровня равнины, где геологические процессы за последние двести миллионов лет тихо проржавили мир до голой мертвой пустыни. Комната была одной из сотен таких же в пятидесятиэтажном строении. Ее стеклянная стена смотрела на север. К западу уходил бесконечный пологий склон величайшего в Солнечной системе вулкана, безбрежным плато простиравшийся к хрустально-прозрачному горизонту. Марсианские равнины вдали терялись за плоским бледным небосклоном. Но Алик понимал, что тем рвачам-показушникам, которые покупали здесь комнаты, не было дело до вида. Им главное – чтобы на вершине.

Впрочем, и то, что оставалось на виду, не оскорбляло взгляд. В двухстах метрах за скальным обрывом кальдеры для не боящихся высоты героев открывался вид на весь кратер: правда, этот вид теперь был подпорчен большой кляксой затвердевшего пенометалла, залепившей дыру в усиленном алмазными молекулярными связями стекле. Два ап-меха, похожие на гибрид пауков с осьминогами, приклеились к стеклу, изготовив сопла на случай, если трещины пойдут дальше.

Большая часть мебели отсутствовала – ее засосало в дыру прежде, чем отверстие успели заклеить. У основания окна аккуратной полоской скопились мелкие обломки.

Опасливо посматривая на пенометалл, Алик бочком придвинулся к окну и заглянул вниз. В пятидесяти метрах под ним на имбирных песках древнего божества войны виднелись рассыпанные веером осколки изящных фарфоровых украшений Лоренцо. И тело.

Алик, мысленно восстановив последовательность событий, содрогнулся, насколько это позволяла его неподвижная плоть. Падение здесь – совсем не то, что на Земле. В обычном тяготении, уронив тело с балкона на пятидесятиметровой высоте, получите, как известно любому коронеру, большую лужу. Удар переломает все кости, кожа полопается, и с мостовой придется подтирать слизь и дерьмо. На Марсе гравитация составляет треть земной, и падают здесь по-другому. Падение не обязательно убило выпавшего из окна. По болезненности оно могло сравниться с избиением напившейся в субботнюю ночь толпой, но упавший остался бы жив. В агонии. А здесь, на вершине, атмосферное давление семьдесят паскалей, что для человеческого тела неотличимо от нуля. Такое высасывает воздух из легких, рвет наружные капилляры. И кровь, хлынувшую горлом в виде кипящей розовой пены, тоже высосет, развеет по плавной дуге над землей, чтобы тотчас заморозить минус пятидесятью пятью градусами Цельсия вместе с телом.

«Вот уж мерзкая смерть», – подумалось Алику. Тот, кто выбил окно, явно не питал любви к лежавшей сейчас на земле жертве.

Манди отдал должное нью-йоркской полиции: внизу уже шевелились фигурки в скафандрах, описывали место происшествия. С ними был ап-тролл. Алик надеялся, что они не уронят труп при погрузке. Тело бы разбилось, как стакан пива у пьяницы.

– Не падение убивает, – пробормотал Алик.

– А приземление, – закончил Саловиц.

Алик беспокойно пощупал пальцем пенометалл, помолился в душе, чтобы он выдержал.

– И что за хрень проделала эту дыру? Опять жужжалка?

– Бронебойный снаряд. А может, два или три. Тут алмазное стекло – крепкая дрянь. За такую комнатку в портальном доме выкладывают мешок денег и взамен них получают железную гарантию, что ничего не случится. Экспертиза собрала химические следы. Немного – большую часть выдуло вместе с нашим парнем, но следы определенные.

– А это парень?

– Да. Двое затеяли перестрелку в другой комнате, потом выбежали сюда. Тот, что с бронебойными, должно быть, встал в дверях и пальнул в окно. Целиться ему не пришлось.

– В какой он комнате?

– В столовой. Это на Ганимеде.

Комната на Ганимеде обстановкой напоминала лунную. Пятнадцатиметровый купол с полной радиационной защитой, с утопленным в полу каменным столом посередине и двадцатью черными кожаными креслами вокруг – спинки откинуты так, что можно видеть верховное божество в миллионе километров над головами.

Алик остановился у края стола и засмотрелся на Юпитер. Он не главенствовал в небе – он и был небом. Виднелись там и другие спутники и звезды, но те попросту терялись.

По привычке Алик поцеловал костяшку пальца и тут же разозлился на себя. «Не так трудно вывезти паренька из кентуккийского Парижа, но невозможно вывести из него южанина-баптиста!»

Саловиц показал блестящие желтые метки на креслах и столе.

– Обычные девятимиллиметровые. Судя по разлету, наш парень с Марса стрелял из дверей. – Развернувшись, Саловиц указал на красную метку, светящуюся невысоко на купольной стене. Метка горела на овальном пятне пенометалла. Пуля с бронебойным наконечником не пробила всех слоев купола, но аварийная система не допускала риска. Три ап-меха держались наготове на случай, если трещины станут множиться.

– Тот, кто был здесь, видимо, струхнул после первого выстрела. И больше не стрелял.

– Итак, Ледяной Марсианин испугался, услышав тут выстрел бронебойного, – развил описание событий Алик, – и рванул на Марс.

– Очень похоже.

– Глупо. Здесь есть внутренняя охранная сигнализация?

– Нет. Типы вроде Лоренца не любят, чтобы кто-нибудь видел происходящее у них дома. Камеру наблюдения хакнут, или полиция получит ордер – мало ли как их личная жизнь может попасть в общую кормушку. Вход с нью-йоркской стороны охраняется строже трусиков на любовнице мафиози. И на входе в хаб-холл такая же надежная защита. Зато, попав внутрь, ты оказываешься в полном уединении.

– Понятно. – Алик переминался с ноги на ногу, от кляксы пенометалла у него по коже бегали мурашки. – Дальше?

Хозяйская спальня находилась в Сан-Франциско, где-то в Пресидио-Хайтс, с видом на Золотые Ворота вдали. Время в Сан-Франциско на три часа отставало от нью-йоркского, так что прекрасный город ярко сиял уличными огнями, а горожане направлялись в районы Марина и Миссия, собираясь на покой. При виде кровати Алик начал одобрять заботу Крависа Лоренцо о приватности. Большой круг на черном кожаном основании был застелен матрасом из гелевой пены и покрыт простынями царственного бордового шелка. Четыре столбика, тоже обтянутые кожей, топорщились фасетчатыми глазками камер, прыщами выступавших из обивки. В потолок над кроватью был вделан экран такого же размера, как матрас, – именно был вделан, пока выстрел дробовика не превратил его в ромашку стеклянных осколков и не засыпал простыни снегом хрустальной крошки, – да еще стену за изголовьем (тоже черная кожа) украшал большой экран.

Оба дежурных полицейских, открыв ящики тумбочки, хихикали над фармокологическими и электрическими помощниками, которые супруги Лоренцо прихватывали в постель. Как только вошли Алик с Саловицем, копы поспешно выпрямились, подчеркнуто не замечая сомнительных сокровищ.

По знаку Саловица откинули принесенную коронером простыню. Тело номер четыре тоже принадлежало мужчине – изрубленному насмерть африканцу: добили его горизонтальным ударом вдоль губ, от которого нижняя челюсть повисла на полоске кожи. Размер и глубина ран наводили на мысль скорее о топоре, нежели о мачете, – о топоре вроде тех, какими орудовали викинги. Рядом с телом лежал большой дробовик, такой же, как на Луне.

– Итак, зарубленный принадлежал к команде с дробовиками, – заключил Алик. – Их босс снабжает своих ребят этаким медвежьим калибром. Кто-то подходящий орудует в Нью-Йорке?

Вопрос еще не прозвучал, а Шанго уже обыскивал базу данных ФБР на предмет подходящих под описание банд. Подобное оружие использовали многие, но оно было не стандартом, а скорее символом того, что ты больше не пехотинец. Чем выше по этой куче дерьма вскарабкаешься, тем больше твоя пушка.

– Нет, – ответил Саловиц.

– Но для производства таких штук нужен приличный фабрикатор, – продолжал Алик. – Прежде всего такому стволу понадобятся стальные боеприпасы от сорок первого до пятидесятого.

– Понимаю, к чему вы ведете, – сказал Саловиц. – Да только по этой дорожке далеко не уйдешь. В Нью-Йорке не требуют разрешения на сверхпрочные или токсичные вещества для фабрикаторов.

Алик мученически вздохнул.

– Двадцать восьмая?

– Да, вот-вот примут, и мы к ней готовы, ведь мы такие прогрессивные.

Алику, как любому агенту ФБР, была ненавистна Двадцать восьмая поправка: «Гражданин вправе заниматься фабрикацией всего, что не угрожает жизни и свободе других людей и не ведет к свержению власти». Поправку еще не ратифицировали, но теперь это было лишь делом времени. По мнению Алика, в сравнении с АСФ (Американский союз фабрикаторов) Национальная стрелковая ассоциация в деле снабжения Вашингтона тяжелым вооружением выглядела компанией детсадовских пупсиков. Двадцать восьмая позволяла каждому законопослушному гражданину покупать и использовать материалы для производства оружия – лишь бы он не применял означенные материалы для собственно производства оружия. И члены Союза вольны были продавать сырец для фабрикаторов любого качества. Отдельные штаты заранее начали введение поправки в свои законы. В результате в Нью-Йорке разрешение требовалось разве что на уран или нервно-паралитические газы, что сильно осложняло жизнь защитникам закона и порядка. На взгляд Алика, Двадцать восьмая грозила в ближайшем будущем серьезными проблемами. И все потому, что политики среднего уровня жадно хватали каждый ваттдоллар взятки.

Манди оценил след выстрела на потолке. Судя по всему, стреляли вертикально снизу; вероятно, зарубленный, когда ворвался берсерк с топором, лежал на спине. Отчаянная попытка к сопротивлению или рефлекс? Все это наводило на мысль, что враги прокрались в комнату и Берсерк набросился на Зарубленного, а остальные нырнули в другие части портального дома.

Алик накрыл простыней то, что осталось от лица Зарубленного.

– Итак, убийца ушел?

– Из спальни? Ясное дело.

– Сколько еще комнат?

– Мы обошли половину.

– Охренеть, какое счастье!

В Пекине располагались спальни детей. Алик задержался у двери портала. У Крависа с Розой Лоренцо было двое отпрысков: девятилетний Бейли и двенадцатилетняя Саки. После увиденного Алик сомневался, что выдержит зрелище убитых детей.

– Здесь чисто, – сказал Саловиц, догадавшись, отчего он медлит.

Вид из пекинского окна потрясал. Небоскребы всевозможных видов и стилей во все стороны, насколько видит глаз. И все светятся – одни художественной подсветкой, другие всего лишь ста пятьюдесятью этажами неоновых и лазерных реклам. Хотя Китай терраформировал четыре экзопланеты у звезды Траппист‑1 и эмигранты хлынули туда, население Пекина и сейчас превышало двадцать пять миллионов.

Манди не выбрал бы Пекин, чтобы дети каждое утро любовались им спросонья. Впрочем, сестра во время нечастых его визитов к племяннику говаривала, что он никудышный дядюшка, так что Алик воздержался от критики.

– Кровати застелены, – отметил он, заглянув в обе комнаты. Покрывала были свежевыглажены и расправлены. Детей здесь не наблюдалось.

– Мы ищем доступ к дневникам Крависа и Розы, – сказал Саловиц. – Получается не так скоро, как надо бы. Они хранятся на Ген 7 Тьюринге независимого хабитата. Он сотрудничает неохотно.

– Займись, – приказал Алик своему Шанго.

Комната в Антарктиде оказалась самой неприметной из виденных Аликом за этот вечер. Снаружи была ночь, и за изогнутыми стеклами тихо падал снег. Два эксперта стояли на коленях перед окном. Сенсорные дроны кишели на полу, словно выплеснувшиеся из сбитого ногой гнезда термиты.

– Что у вас? – спросил Алик у старшей из экспертов-техников.

– Здесь вода, сэр.

– Вода?

Пальцы в перчатке постучали по стеклу.

– Здесь было открыто. Климат-контроль комнаты пятьдесят три минуты назад отметил внезапное падение температуры.

– Кто-то вошел – или вышел?

Женщина указала на пятнышко красных меток на полу.

– Капли крови. По предварительной оценке, соответствуют крови жертвы из Сан-Франциско.

– Хорошая работа, – одобрил Алик. – Наш викинг-берсерк, должно быть, весь в крови убитого. Вот и сбежал из Сан-Франциско сюда, оставляя кровавый след.

– Сбежал? – усомнился Саловиц. – Отсюда некуда уйти. Кругом ни хрена, кроме Антарктиды.

– Думаете, он отсюда вышвырнул еще один труп?

– Какой смысл прятать мертвеца? Никто не потрудился скрыть от нас остальных.

– Да, верно подмечено. И кровавый след не доказывает, что викинг-берсерк отсюда вышел, – а только что он здесь побывал.

– Кого-то преследовал?

Алик задумчиво всмотрелся в снежный ночной ландшафт.

– Кто-то выжил? Может, Лоренцо прорвался.

– Сюда? – фыркнул Саловиц.

– Здесь выжить проще, чем на Марсе или Ганимеде. Всего-то и нужно, что добраться до ближайшей комнаты портального дома. Наверняка поблизости есть такие: застройщики размещают их пачками.

– Черт, и правда.

– Ваши люди в пальто? – с вызовом спросил Алик. – Разошлите их по округе. Надо узнать, кто отсюда ушел.

– У нас одежда для Нью-Йорка, а не для хреновой Антарктики!

– Ладно… – Алик повернулся к старшей из экспертов. – Вышлите дроны. Посмотрим, что они сумеют найти. Рядом наверняка есть комнаты портальных домов.

Женщина с сомнением оглядела окрестные льды.

– Условия неблагоприятные, сэр.

– А мне плевать! Мне нужен обзор с камеры, и хоть на себе тащите! Я сейчас распоряжусь доставить из моего офиса снаряжение для холодной погоды. Как только прибудет, мы выйдем следом. А пока давайте посмотрим последний труп.

Париж, рассвет над Сеной, силуэт Нотр-Дама над холодным золотисто-розовым горизонтом. Очень романтический вид, в самый раз для гостевой спальни. Жаль, что человеку, лежащему на полу у кровати, его уже не оценить. Выстрел снес ему полголовы, мозг с осколками черепа вытек на толстый кремовый ковер ручейками остывшей лавы.

– Итак, тут поработал Мистер-с-дробовиком или Зарубленный.

– Да.

– И это последний труп?

– Из тех, что мы нашли. Присягнуть не готов.

– То есть нам не хватает тех, кто работал топором и жужжалкой. – Алик перевел дыхание, постарался собраться с мыслями. – Это один или двое?

– Когда лаборатория обработает следы ДНК, картина прояснится.

– Хорошо. Посмотрим последние две комнаты.

Алик ожидал увидеть еще один спутник газового гиганта или станцию на комете – что-нибудь экзотичное. Но дверь портала открылась в каюту на «Йормунганд Целеста». Самый знаменитый на Земле океанский лайнер-гигант – и неудивительно, учитывая, что таковой остался один. Он ничего особенного не делал, просто неторопливо кружил по океанам, даже не причаливая, но охватывая береговые линии всех континентов.

Алик вышел на частную палубу при каюте Лоренцо и тут же пожалел об этом, рухнув в тропическую духоту.

– Сукин сын… – Голубовато-серый океан лежал в двенадцати метрах под ним, на самых высоких волнах перекатывались белые барашки. А одет Алик был по нью-йоркской зиме: в симпатичный костюм из натуральной шерсти. Бюро до сих пор не отступило от дресс-кода Дж. Эдгара^[25], и Алик его придерживался, поскольку костюмная ткань позволяла незаметно разместить периферийные устройства. Но охлаждающей подкладки в их числе не имелось. Каждый сантиметр его кожи моментально покрылся потом. – Где мы, черт побери? – обратился он к Шанго.

– Приближаемся к Кейптауну с востока, – ответил альтэго. – Побережье покажется ночью – по местному времени.

Саловиц обмахивался ладонью и неодобрительно озирал зыбь внизу. Движения они не ощущали: такому великану, как «Йормунганд Целеста», волны были нипочем.

– Если избавляться от трупа, так здесь, а не в Антарктиде, – отметил Саловиц.

– И верно. Что у нас осталось?

– Тропический остров.

Алик закатил глаза, вторично окунувшись в горячую духоту. Едва шагнув из двери портала, он снял пиджак. Это шло против правил Бюро: ткань, кроме периферии, была пронизана и достаточно прочными пулеупорными нитями. Теперь Алик стал легкой добычей для снайпера, но счел, что рискнуть стоит.

Остров располагался на месте прежних Мальдив – прекрасного кораллового архипелага в Индийском океане, промышлявшего единственно туризмом. Острова были так красивы потому, что лежали низко над уровнем моря, поднимаясь не более чем на несколько метров: отсюда виднелись чистейшие пляжи и укромные лагуны. Местному населению плохо пришлось в конце двадцать первого века, когда начался подъем уровня океанов. Весь мир защищал свои осыпающиеся побережья и подтопленные города плотинами и дамбами. У Мальдив не хватало на это денег даже после революции микропроизводства, когда домашние фабрикаторы и принтеры многих спасли от нищеты.

Архипелаг разделил славу Атлантиды, медленно погрузившись под волны. Настоящая трагедия для фонда Всемирного наследия ООН.

Затем явились бойкие застройщики на тяжелых дирижаблях с порталами под брюхом. С неба хлынули потоки песка из пустынь, перемешанного с генмодифицированными коралловыми зародышами. Поднялись и образовались новые острова.

Правовая коллизия вышла зверская. Прежнее население Мальдив утверждало, что искусственные острова насажены на их исконном шельфе и должны принадлежать им. Однако мировой суд отказал: не без помощи Китая, давно поднаторевшего в утверждении претензий на искусственные острова и прилегающие территории.

Новые острова не уступали площадью прежним. Новые владельцы разделили их, как делят на ломтики роскошный торт, поставив за пляжной полосой с десяток деревянных хижин на сваях.

Стильные ложноантичные двери раздвинулись перед Аликом, пропустив его на высокую веранду, ступени которой уходили в раскаленный как печка песок. В тридцати метрах плескались прозрачные волны Индийского океана, омывая изысканный коралловый риф, все еще нараставший из глубины.

– Круче Хэмптона, – неохотно признал он, проходя через скупо обставленную гостиную, выполненную дизайнером в морских мотивах. Во внутреннем дворике трудились эксперты.

– Взлом, – доложил один из них Саловицу. – Сигнализацию отключили, а замки вырезали физически.

– Снаружи? – угадал Алик.

– Да, сэр.

– Кровь здесь есть? – спросил Саловиц.

– Предварительное обследование не обнаружило.

– Одна банда входит путем безумных гимнастических трюков в темноте под снегом, другая скачет по песочку, – заметил Алик. – Награды за мозги ни одной команде не причитается.

Они с Саловицем спустились по ступеням на пляж, где Алик нехотя натянул пиджак, заработав несколько любопытных взглядов. Однако он рассудил, что, если молодчики входили этим путем, они могли оставить прикрытие, готовое к горячим делам. И если данное прикрытие, с нарастающей тревогой ожидавшее возвращения своих, увидит, как вместо них из рекламной хижины вываливаются копы…

Трое спецов нью-йоркской полиции возвращались обратно по пляжу. Они все поснимали зимние куртки, а их теплые рубашки пропитались потом.

– Нашли, каким путем взломщики попали на остров, – доложил Саловицу сержант. – Через две хижины отсюда. Там открыта дверь в патио. Мы вошли. В хаб-холле тело.

– Где этот хаб-холл? – спросил Алик.

Сержант нахлобучил фуражку и ответил ему горестным взглядом.

– Мой альтэго говорит, в Берлине.

– Ах ты, черт! – простонал Саловиц, возводя глаза к безоблачному небу. – Еще того лучше! Сраные портальные дома, ненавижу!

– Я через Бюро послал официальный вызов берлинской полиции, – утешил его Алик. – Есть у меня знакомый в этом городе. Они проведут экспертизу на своей стороне и пришлют вам результаты.

– Хорошо, – сказал Саловиц. – Поставьте охрану вокруг хижины, а внутрь больше не заходите.

– Будет исполнено, детектив, – ответил сержант.

Эксперт из Антарктиды сообщила по полицейской связи:

– Кое-что нашли, детектив. Еще одна комната портального дома рядом с принадлежащей Лоренцо. Окно разбито. Я послала дрон, но он там сдох.

Алик с Саловицем переглянулись и быстро направились обратно. Когда они вошли в хижину, Шанго связался с офисом Алика. Курьер со снаряжением для Антарктики уже отправился в путь и через три минуты должен был войти со стороны Центрального парка.

– Бегом! – приказал ему Алик.

Эксперт-техник в антарктической комнате стояла у окна с закрытыми глазами: через альтэго управляла дронами. У ее ног таял на полу снег.

– Что скажете? – обратился к ней Саловиц.

– Я отправила пять дронов, – отозвалась она. – В снегу они плохо летают, и визуальное изображение слабое. Я больше полагаюсь на миллиметровый радар. Все же они нашли еще одну комнату в ста пятидесяти метрах отсюда. Я пыталась провести внутрь уже два дрона, но они там гибнут. Что-то вроде взрыва. Развалились на части, хотя ни тепловой, ни лучевой вспышки не было.

– Жужжалка, – предположил Алик. – Дыра может быть опутана волокнами.

– Какой смысл пробивать стекло, если сквозь него не войти? – спросил Саловиц.

– На том, кто работает с жужжалкой, должна быть и подходящая защита, – сказал ему Алик. – Эти волокна после выброса не всегда распространяются в нужную сторону.

– То есть он мог проникнуть в дыру.

– Весьма вероятно.

Прибыл курьер с одеждой – пятью костюмами с крупными желтыми буквами «ФБР» на спине. Почти космические скафандры. Алик с Саловицем принялись одеваться, их примеру последовали двое полицейских и техник.

– Постарайтесь обойтись без пистолетов, – предупредил их Алик. – На холоде может заклинить.

Выслушали его скептически, но согласились не стрелять, кроме как в ответ.

Алик вытащил из подмышечной кобуры электронный пистолет и пристегнул его к поясу полярного костюма. На морозе он станет хрупким, но Алик рассчитывал, что детали сохранят работоспособность. Может быть.

Шанго проверил исправность костюмов и приказал стеклу открыться. В окно вихрем ворвался снег.

Ноги Алика на добрых десять сантиметров утонули в рыхлом снегу, устилавшем путь до соседнего портального дома. Детектив держал на контактных линзах визуальное изображение с дрона, накладывая на него алую сеть миллиметрового радара от собственной оптики. Линзы располагали программой для работы при слабой освещенности, и она подключилась, едва Алик вышел наружу. Ему никогда не нравилась искрящаяся зеленым двуцветная картинка, которую выдавала эта программа, да в Антарктике от нее и не много было проку: на снежном поле под ночным небом контраста не больше, чем между сетевыми кофейнями.

Но хоть костюм работал нормально, прилично сохранял тепло.

Они выстроились в ряд лицом к комнате. Покрытая слоем снега, она напоминала футуристический вариант иглу с черными пузырями панорамных окон на фасаде. Три уцелевших дисковидных дрона зависли снаружи и, силясь удержаться на позиции под резкими порывами ледяного ветра, выписывали загогулины, как пьяные ласточки.

Алик тщательно осмотрел пробоину, но даже при помощи своих контактных линз не сумел разглядеть налипших на ее края режущих волокон.

– Если пропустить внутрь кого-нибудь в защитном костюме, может, он сорвет волокна? – спросил Саловиц.

– Да, большую часть, – согласился Алик. – Но и останется более чем достаточно. Чтобы вход стал безопасным для человека, потребуется бригада спецочистки. Чем сложнее местность, в которой стреляют из жужжалки, тем труднее потом ее удалить. Но нам нужно всего лишь расчистить отверстие для дрона.

– Ваш э-пистолет?

– Давайте проверим.

Приминая снег, он встал на колени и навел пистолет в дыру. Под таким углом луч заденет только потолок. Шанго выбрал рассеянный луч высокой мощности. Алик дал десять импульсов.

Снежные хлопья в луче испарялись облачками, и каждое облачко окутывалось аурой огонька святого Эльма. И отверстие замелькало яркими продолговатыми искрами: волокна распадались под энергетическим залпом.

– Теперь посылайте дрон, – сказал Алик, когда фейерверк закончился.

Один из дронов метнулся вперед и невредимым скрылся в дыре. В безветрии комнаты визуальное изображение сразу прояснилось. На полу лежали два тела: мужчина и женщина средних лет. Оба с простреленными головами. Сенсор не распознал действующих силовых цепей, и к порталу в дальней стене это тоже относилось.

– Побег, – объявил Саловиц.

– Да. Так что теперь нам предстоит разбираться, был ли человек с жужжалкой также и Берсерком, или эти двое выбрались после. И еще я хотел бы знать, где расположен хаб-холл комнаты.

– Карты ДНК будут в течение часа. Тогда мы точнее установим время событий.

– Хорошо, а теперь давайте вернемся в участок.

Здание Двадцатого участка нью-йоркской полиции стояло на Западной 82‑й улице всего в двух метро-хабах от квартала к западу от Центрального парка. Даже под снегопадом добрались пешком за три минуты.

К этому времени был почти час ночи. Начальник участка Бренди Декан Дункан сидела в своем кабинете на втором этаже. Она встретила Алика достаточно любезно, но он и так знал, что ему рады, как стриптизеру в церкви.

Саловиц толково отчитался перед ней. Семь тел, местонахождение семьи Лоренцо неизвестно, на вызовы не отвечают, их альтэго вне сети.

– Почему они нацелились на Лоренцо? В чем он замешан? – спросила Декан, устремив взгляд на Алика. Ей было под шестьдесят, она получила достаточно опыта и поддержки в муниципалитете, чтобы вот уже восемь лет держаться в Двадцатом. Лицо изрезано следами турниров по обе стороны чиновничьего стола – турниров, которые и провели ее на нынешний пост. Алик такое уважал: она в самом деле была хорошим копом.

– Я здесь только в силу юрисдикции, – ответил он.

– Фигня, – буркнула она. – «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо».

– И что из этого?

– У них связи в политике. Сколько перецеловали высокопоставленных задниц…

– Я готов помочь. Могу ускорить выяснение некоторых вопросов. В Берлине уже помогаю. Если мы имеем дело с похищением, время для нас важнее всего. Вы хотите, чтобы пресса показала всему миру убитую семью, которая находилась в зоне вашей ответственности?

Бренди Дункан повернулась к Саловицу.

– Это похищение?

– Ни в коем случае. Из всей чертовой бойни выбрался только один – убийца с топором.

Она обратила взгляд судьи к Алику.

– Тогда где они? – спросил тот. – Мы должны это знать.

– Я принимаю вашу помощь, – сквозь зубы процедила Декан. – Но дело ведет Двадцатый участок. Не пытайтесь приплести кого-то еще, тем более своих дружков из прессы.

– Нет у меня дружков в прессе, и я официально прошу не вносить в отчеты мое имя и участие. Если это похищение, для нас пока желательно скрыть от них интерес Бюро.

– Не сомневаюсь. А если не похищение, то что тогда?

– Имела место попытка взлома секретной сети компании Лоренцо, – сказал Саловиц.

– Что они искали?

– Пока не знаю: эксперты в цифровой лаборатории разбираются с системой. Вы же знаете, как трудно чего-то добиться от этих умников.

– Итак, одна группа входит и приступает ко взлому, но тут объявляется другая, и дерьмо летит в вентилятор, – заключила Декан. – Есть ли вероятность, что вторая группа была тайно нанята фирмой «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо», когда те поняли, что происходит?

– Это уже натяжка, шеф, – сказал Саловиц.

Взгляд Декан переключился на Алика, как учительская лазерная указка, высвечивающая очевидное.

– Но есть вероятность. Не так ли, агент Манди?

– На этой стадии Бюро ничего не исключает. Мы хотели бы как можно быстрее задержать уцелевшего убийцу. Однако…

– Начинается, – неприязненно бросила Декан.

– Если первая группа занималась цифровым взломом, вторая среагировала на удивление быстро. Такое возможно, но не обычно. К тому же они не выглядят профессионалами. Все были одеты по-разному, и оружие одинаковое только в двух случаях.

– И как истолкуете?

– Лоренцо отсутствуют, по любой причине. Кто-то об этом узнал и навел на портальный дом две группы квалифицированных взломщиков. Дом там богатый. Одна группа, естественно, запаслась айтишником: данные не менее важны, чем драгоценности, и даже более, если выбрать нужные файлы.

– Совпадение? Вы серьезно?

– Не похоже, чтобы одна из групп имела целью защиту Лоренцо. Если Лоренцо должны были отсутствовать всего одну ночь, то появление в эту ночь двух банд сразу – не такое уж совпадение.

Алик видел, как ей хочется заспорить. Но женщина неохотно согласилась.

– Пусть так. Первым делом нужно обезопасить семью Лоренцо. Свяжитесь с коллегами и друзьями, кто-то должен знать, куда они отправились.

– Да, шеф, – откликнулся Саловиц.

– И дайте знать, если кто-то будет вам препятствовать.

Лазерная указка опять ткнула Алика в лоб.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Саловиц ухмыльнулся.

– Вы живы остались. Неплохой результат.

– Да, – проворчал Алик. – В душе она не прочь меня растерзать, я прямо чувствую.

– Вы правда считаете, что это совпадение?

– Как рабочая гипотеза сойдет. Нам не за что ухватиться, пока мы не знаем, где Лоренцо. Сэтого и надо начинать, чтобы разобраться, из-за чего сыр-бор.

– Да уж…

Кабинет, который Декан выделила работающей по делу группе, располагался в глубине здания. Матовые окна, десять столов и полукруглая виртуальная сцена в дальнем конце – поперечником в три метра.

Бицк пришел раньше Алика и привел с собой двух сержантов, запомнившихся детективу по портальному дому. Старшая участковой лаборатории Роуэн Эль-Алазани заняла один стол для сбора данных, поступающих с установленных экспертами датчиков.

Едва Алик шагнул в дверь, сцена осветилась объемной схемой портального дома. Выполнили ее не в масштабе, иначе комнаты за пределами хаб-холла перекрывали бы друг друга. На схеме начали проступать трупы.

– Есть что-нибудь по Лоренцо? – спросил Саловиц.

– Пока нет, – ответил Бицк. – Я вышел на безопасность «Связи». Они вышлют нам свои сводки по метро-хабам. Тем временем я глобально прозваниваю лоренцевские альэго. Пока не откликнулись. Все еще вне сети.

– Поступают результаты по ДНК, – вмешалась Роуэн. – Есть соответствия с базой медстраховки, и уже три в списке разыскиваемых Минюста.

– Перекиньте мне, – сказал ей Алик.

Над трупами выскочили метки. Шанго вышел в интерфейс сцены, и контактные линзы увеличили надписи.

Оскальпированной в Нью-Йорке оказалась Лайша Хан. Согласно досье Бюро – среднего уровня исполнитель нью-йоркского синдиката некого Джавида-Ли Бошбурга, который нарезал себе территорию от Южного Бруклина до самого Шипсхед-Бея – с доходом от фабрикации и распространения наркотиков, полудюжиной клубов и солидной крышей. Он поставлял девиц по всей Северной и Южной Америке, а Лайша Хан присматривала за их поведением.

Мистер с дробовиком на Луне – Отто Самул. Лейтенант Райнера Грогана, чья территория опухолью наросла на жителях Западного Квинса, со связями в технологических базах по всему городу и с процентными отчислениями от клубов и застройщиков. По сведениям отдела организованной преступности нью-йоркской полиции, он содержал и пару банд домушников, саранчой проходивших через богатые квартиры в отсутствие хозяев. Алик удовлетворенно кивнул: все это вписывалось в их находки по портальному дому.

Ледяной марсианин – Дюн Нордон. Тоже известен как подручный Джавида-Ли.

Зарубленный – Периджин Лекси. Старший лейтенант Джавида-Ли.

Парижский труп – Кушик Флавий, на жаловании у Райнера Грогана и закадычный дружок Отто Самула – как известно, эти двое большей частью работали сообща.

– Ну вот, уже кое-что, – решил Алик. – Гроган против Бошбурга. Только… Отто Самул и Периджин Лекси – из соперничающих банд, так какого беса у них однотипное заказное оружие?

– Неизвестно, принадлежал ли найденный рядом с ним дробовик Лекси, – ответил Саловиц. – Не мог он выхватить его у кого-то из людей Грогана?

– Хм… – Алика это не убедило.

На его линзы начали выплескиваться файлы от экспертизы. У Кушика Флавия и Отто Самула обнаружился в ботинках песок, соответствующий песку мальдивского пляжа. Равным образом, у Лайши Хан, Дюна Нордона и Периджина Лекси на подошвах имелись следы воды, указывающие, что они проникли в портальный дом через балкон над Центральным парком.

Саловиц, подбоченившись, просматривал всплывающие на сцене данные, а Роуэн скармливала машине все новые результаты. Все смерти укладывались в пятиминутный промежуток, около одиннадцати вечера.

– И по меньшей мере один из банды Райнера ушел, – вздохнул Саловиц и повернулся к Бицку. – Нам нужен полный список обеих группировок.

На линзы Алика выплеснулся секретный файл от Николая Кристиансона. Открыв ему допуск в кабинет, Алик вывел содержимое на сцену.

– Хакнуть закрытую сеть пытался Кушик, – прочитал новые данные Бицк. – В подсобной комнате над Центральным парком мы нашли его следы по всему узлу.

Саловиц повернулся к Алику.

– Вы считаете, потому ему и снесли голову?

– Там все шло без предупредительных, сразу насмерть. Все они знали, что выбраться светит только по трупам второй банды.

– Узнайте, из-за чего поссорились Джавид-Ли и Райнер, – велел Саловиц Бицку. – Если в досье сведений нет, поднимите с постели оргпреступность и узнайте, о чем они шепчутся. Здесь нужно приналечь.

Шанго сообщил об открытом доступе к дневникам супругов Лоренцо.

– Кое-что для вас, – сказал Алик и переслал файлы по связи рабочей группы. Дневниковые записи Крависа и Розы за предыдущий день были помечены одинаково: «Палм-бич, с Ниаллом и Белвиной Каното у них на яхте».

Шанго вызвал Ниалла Каното.

Тот отозвался не сразу. Альтэго Ниалла был настроен на «никому не беспокоить», пришлось снимать запрет полномочиями Бюро.

Наконец недоумевающий голос ответил из офисного динамика:

– Да?

– Ниалл Каното?

– Кто это?

– Спецагент Манди, ФБР. Прошу доступа к вашему альтэго для удостоверения полномочий.

– Да-да, ясное дело. Вы из ФБР. И какого черта вам надобно? Вы знаете, который час?

– Я разыскиваю Крависа Лоренцо и его семью. Они с вами?

– Что такое? У Крава проблемы?

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, сэр. Где Кравис Лоренцо?

– Вернулся домой, надо думать.

– У них в графике на сегодня визит к вам.

– Ясное дело. Мы сговорились вместе провести выходные, семьями. Но нам пришлось отменить, понимаете?

– Не понимаю, сэр. В чем причина отмены?

– Чертова яхта, «Морская звезда 3». Мне под вечер позвонили из яхтенной сервисной компании. Они всегда готовят мне ее к выходу: продовольствие, зарядка, общая профилактика и все такое. А в тот раз диагностика двигателя показала неполадки. Пришлось вытаскивать старушку из воды для починки. Вот мы и отменили встречу. Заноза в заднице на двадцать четыре карата. Белл с Розой за много месяцев договаривались, мы собирались дойти на «Звезде» до самых Флорида-Кис.

– Вы вчера вечером говорили с Крависом?

– Ясное дело. Он расстроился. Наши ребятишки дружат, понимаете? Событие для всей семьи.

– Вы с ним именно говорили? Не просто сообщениями через альтэго?

– Ну да. Он был еще в офисе, за столом.

– Он не сказал, чем займется взамен?

– Нет. А что? Что с ним стряслось?

– Мы не можем его найти. Он не намекал, что собирается провести выходные в другом месте?

– Нет. Злился, что придется эти дни просидеть дома, понимаете? Как и я. Да что случилось-то?

– Мы не знаем, что случилось.

– Господи, он цел хоть?

Эту вопиющую глупость Алик списал на ночной час.

– Мне нужен человек из вашей яхтенной сервисной компании. Пожалуйста, пришлите мне на альтэго. И если кто-то из семьи Лоренцо выйдет на связь, немедленно информируйте меня. Понятно?

– Да-да. Но послушайте, что с ними случилось?

– Мы не знаем.

Алик завершил вызов и приказал Шанго загрузить процедуру слежения за кодами доступа Каното, затем добавил и его ближайших родственников. Если Кравис попытается связаться с приятелем-яхтсменом, служебный Ген 7 Тьюринг узнает об этом первым.

– Подтверждается, – сообщил Бицк. – «Связь» зафиксировала семью Лоренцо на входе в кольцевой метрохаб в Виллидж в девять семнадцать вечера и на выходе в хабе на западе Центрального парка три минуты спустя. Больше использования хабов не отмечалось.

Крупный экран на стене начал прокручивать видео с камеры на выходе с хаба у Центрального парка. Вся рабочая группа наблюдала, как семья Лоренцо выходит из кольцевого портала. Сценка удивляла своей обыденностью. Алик легко принял бы ее за рекламу счастливой семьи: молодая улыбающаяся красавица мама, папаша постарше и посерьезнее, дети пересмеиваются, поддразнивая друг друга в толпе.

Шанго связался с национальным агентством учета граждан и прогнал распознавание. Они самые.

Бицк переключился от хаба на западе парка к уличной камере наблюдения.

Выйдя из хаба, Лоренцо прошли двадцать пять метров по тротуару и свернули ко входу в свой дом. Метка времени в метаданных: девять двадцать одна.

– Пусть участковый Тьюринг прочешет по этому видео файлы на остаток ночи, – сказал Саловиц. – Я должен знать, выходили они или нет. И кто еще входил в дом.

– Исполняю, – отозвался Бицк.

Пока обрабатывалось это задание, Алик вызвал филиал Бюро в Палм-бич, а Шанго между тем на плечах участкового Ген 7 Тьюринга вошел в сеть сервисной компании, которой пользовался Каното. И добыл данные по «Морской звезде 3», которая на неопытный глаз выглядела слегка уменьшенной копией «Йормунганд Целесты».

Один из механиков компании с утра проводил последнюю проверку перед выходом в море, и тут диагностика обозначила проблему с двигателем: какие-то посторонние частицы в приводной системе. При включении двигателя это угрожало заклиниванием всего механизма. Сервисная компания связалась с Ниаллом Каното и уведомила, что движок придется разбирать и чистить.

Механика звали Али Ренци. Его альтэго отозвался на инфильтрационный запрос из центрального Майами. Центральный офис в Майами отправил за ним трех агентов.

– Журнал памяти камеры у Центрального парка подчищен, – сказал Бицк. – Кто-то провел хитроумное непространственное редактирование: вырезал куски размером с человека и заменил на закольцованный фон. Думаю, там люди Джавида-Ли перед входом в здание.

– Отследить инфильтрацию сумеете? – спросил Саловиц.

– Нашему отделу не по силам. – Бицк покосился на Алика. – Можно заказать полный цифровой аудит?

– Выполняйте, – кивнул Саловиц.

– А внутренние камеры в здании? – спросил Алик.

– Отключены. Просочились внутрь и заглушили, не подняв тревоги. Их электронщики, кто бы они ни были, дело знают.

– Хорошо, – сказал Алик. – Давайте отступим на шаг назад. Через ближайший хаб они входить бы не стали. Слишком много улик для любого следствия. Но… и серьезного расследования отделом убийств они тоже не ожидали. Так что пусть ваш Тьюринг обработает все камеры наблюдения в округе, вдруг банда Джавида-Ли не все отредактировала. Выясните, откуда они пришли. Где-то в памяти должно остаться их изображение.

Бицк коротко кивнул агенту и принялся инструктировать свой альтэго.

– «Связь» не видела Лоренцо со времени выхода из хаба у парка, – заметил Саловиц. – Куда же их черт унес?

Алик разглядывал голографию на стене и мысленно перебирал множество путей, ведущих из портального дома.

– Мы перемудрили, – решил он. – Оставим в покое Тьюринги и экспертов, вернемся к сути.

– Это какой же? – скептически осведомился Саловиц.

– Мы искали технического решения, а оно здесь вряд ли применимо. Подумайте: вот дюжина головорезов врывается к вам в квартиру с тяжелыми пушками. Вам уже не до хитростей. Лишь бы выбраться и вытащить детей – немедленно! Ну вот, это же многоквартирный дом, так? Двадцать этажей? По три-четыре квартиры на каждом? Мы все их физически обыскали?

– Пока нет, – признал Саловиц. – Только семнадцатый этаж.

– Так обыщите.

– Вызову еще людей, – нехотя согласился детектив.

Алик выбрал себе стол и уселся. Принесли кофе. Из автомата, но Алик не стал ворчать, чтобы не настраивать копов против себя. Шанго подбросил ему на линзы целую кучу данных. Он изучал родственников и знакомых каждого из убитых.

И довольно скоро уверился, что этим списком заинтересуются и другие. О появлении в квартире полиции непременно пойдут слухи. Выживший беглец из Антарктиды свяжется с Райнером. Джавид-Ли захочет знать, почему не вернулись его люди; возможно, он пошлет кого-нибудь осмотреться в Центральном парке и тогда узнает, что копы установили оцепление вокруг места преступления. Алик понимал, что времени у него немного. Не то чтобы банды практиковали «омерту», но даже самые тупые уличные бойцы знали, что нет ничего хуже, как болтать языком перед копами – и тем более федералами!

Однако Алик твердо верил в избитую истину, что прочность любой цепочки измеряется прочностью самого слабого ее звена. Надо только правильно определить это звено.

Через двадцать минут два агента ФБР Майами вводили в Двадцатый участок Али Ренци. Чтобы умилостивить Бренди Дункан, Алик предложил вести допрос Саловицу, а они с Бицком станут наблюдать его на сцене через связь с детективом, на случай если и у них появятся вопросы.

Голограмму сцены проработали детальнее, и она показала Ренци, всеми силами изображавшего спокойствие невинности – так держатся люди, сознающие, что допустили большую промашку. Хреновая игра, решил Алик; по-настоящему невиновный непременно задергался бы, если бы его в два ночи вытащили в полицейский участок.

Али Ренци был еще одет для клуба Майами: рубашка с короткими рукавами и вышитым на ней невиданным инопланетным львом, черные штаны в обтяжку. После короткого перехода по январскому Нью-Йорку он весь дрожал, греясь под кондиционером в допросной.

Бицк дал Шанго доступ к сканированию тела. Частота пульса у Ренци подскочила, уровень токсинов в крови тоже. Нейронная активность зашкаливала. Алик спрятал улыбку, увидев оценку его нервной энергии.

Вошел Саловиц.

– Садитесь, пожалуйста.

Ренци бросил последний взгляд на радиатор кондиционера и нехотя сел к столу напротив Саловица.

– Вы желаете присутствия адвоката? – спросил Саловиц. – Если у вас нет своего, вам будет предоставлен общественный защитник. Если ваша страховка этого не покрывает, расходы вам возместят.

– Я арестован? Мне права не зачитывали.

– Нет, вы не арестованный, а свидетель по делу.

– Чего?

– Расскажите мне о «Морской звезде 3».

– Славная яхточка. Я ее иногда обслуживаю.

Он широко улыбнулся, изображая незатейливого латиноса.

– Али. – Саловиц назвал его по имени, словно обращался к пятикласнику.

– Чего?

– Позволь дать тебе бесплатный совет. У тебя нет криминального досье, и я вижу, что, в общем, ты приличный парень, так что не зли меня. Ясно?

– Что такое, уважаемый? Я с ней работал. Я же сказал.

– Мы тебя выследили в два ночи, притащили сюда, чтобы расспросить про яхту, которую ты обслуживал накануне утром, и ты мне говоришь «иногда»? Не вредно бы тебе поднакачать свой ай-кью. Потому что для серьезных людей это совершенно не звучит.

– Что поднакачать?

– Шевели мозгами, Али. Что случилось с «Морской звездой»?

– Приводная система, уважаемый. Диагностика просигналила. Пришлось отбуксировать в сухой док. Компания ею занимается.

– Черт, ты что, меня не услышал? Ну ладно, давай так. Ты со мной поговоришь, ответишь на мои вопросы, и тогда участок накормит тебя завтраком и отпустит восвояси. Никаких обвинений, только наша благодарность за содействие в расследовании множественного убийства.

– Множе… чего?

– Заткнись на хрен, когда я говорю! – Саловиц врезал кулаком по столу. – Так вот, не будешь сотрудничать, я тебя привяжу к делу, и будешь проходить как сообщник – если не как соучастник. За такие дела – пока что нашли семь тел – отправляют прямиком на Загреус, и не в самый комфортный конец каньона.

– Ни хрена, уважаемый! Никого я не убивал!

– По закону укрывательство тоже считается соучастием.

– Я ничего не сделал!

– Отлично. Так вот, я задам вопрос, а ты его хорошенько обдумай, потому что все очень просто. Если я закажу проверку твоих счетов – чего я до сих пор не сделал, ибо ты пока что озабоченный законопослушный гражданин, – но, если я ее закажу, не найдется ли там свежих переводов на твое имя? Не торопись. От ответа зависит, как ты проведешь остаток жизни.

Казалось, Ренци и думать забыл о зимнем холоде. На лбу у него проступил пот, а лицо побелело так стремительно, что Алик задумался, не встроены ли у него гены хамелеона.

– Ну да, – заговорил Ренци, не глядя в глаза Саловицу. – Знакомый знакомого, он мне немножко помог. Тяжелые времена, понимаете. Экономика…

Саловиц выложил на стол карточки – жестом профи из Вегаса, собравшегося загрести банк.

– Взгляни на эти лица, Али. Нет ли среди них знакомого твоего знакомого.

Ренци взглянул.

– Иисусе!

Он зажал рот ладонью, щеки у него надулись.

– Не отводи глаз, – приказал Саловиц.

На карточках были трупы на месте преступления. На Периджина Лекси и Кушика Флавия прилагались снимки из досье, иначе их никто бы не опознал.

– Этот, – сказал Ренци и отвернулся.

– Кушик Флавий?

– Он назвался Диланом.

– И что ты для него сделал?

– Подкрутил диагностику. Он хотел, чтобы на «Морской звезде» в эти выходные никто и никуда не ходил. Проще всего было вытащить ее на сушу.

– Когда ты с ним встречался?

– Он в то утро зашел ко мне на хату. Знал, кто я, чем занимаюсь, – все знал. Уважаемый, таким, как он, не отказывают! И вреда от того никому не было.

Саловиц словно невзначай поводил пальцем по карточкам.

– Никакого вреда, а?

– Вы же понимаете, о чем я! Я ничего не сделал. Меня к делу не пришьешь!

– Может, и так. А теперь, что еще говорил этот парень, назвавшийся Диланом?

– Ничего не говорил, только чтоб вывел из строя яхту. Клянусь, уважаемый! Могилой матери клянусь!

– Он сказал, зачем она нужна ему на суше?

– Нет. Ни слова.

– Тебе уже случалось оказывать такие услуги?

– Нет, уважаемый, ни разу.

– У вас есть к нему вопросы? – по связи обратился Саловиц к Алику.

– Нет. Я запрошу в Бюро все данные на него. Если чист, кормите завтраком и гоните отсюда пинком.

Пока Саловиц наводил порядок в допросной, Алик послал вызов Танзану, своему агенту на Капитолийском холме. Они познакомились два десятка лет назад и завязали взаимовыгодные отношения. Просили друг друга о небольших скромных одолжениях, и с тех пор Алик в Бюро шел вверх как по маслу, получив допуски чуть ли не на уровне директора. Только директор не захотел бы иметь ничего общего с некоторыми известными ему вещами.

– Операция была хорошо организована, – сказал Алик Танзану. – Во всяком случае, поначалу. Хотя я не понимаю, зачем низовым нью-йоркским шайкам ломиться в сверхсекретные файлы Пентагона.

– Можешь сам их спросить.

– Не так это просто. Подозреваю, они занервничали – ведь их братве устроили бойню и все такое.

– Тебе поддержка не нужна? Есть закрытые фонды, на случай если понадобится нанять специалистов.

– Посмотрим пока, куда приведет расследование. Очень уж странное совпадение, что обе банды объявились в одно время. Человек, которому нужны секретные файлы из Пентагона, нанимает не шайку нью-йоркской шушеры, а эти шушера и есть. Мне нужно узнать, кто сбежал через Антарктиду. Они могли бы ответить на некоторые вопросы.

– Хорошо, держи меня в курсе. Я хочу знать, кому и зачем понадобились эти файлы.

Алик снова перебрал убитых бандитов и решил, что самым слабым звеном, вероятно, окажется подстилка Периджина Лекси – Адреа Халфон. Случалось, что девицы, состоявшие при парнях со связями, оказывались круче самих парней. А эта? У Алика сложилось впечатление, что она другого типа: хрупкая, зависимая. Периджин вытащил ее из сточной канавы. Он для нее был целым миром, без него она ничто. Если они с Саловицем успеют добраться до девушки раньше, чем пришлет кого-нибудь Джавид-Ли…

Алик с Саловицем прошли по южной радиалке с Манхэттена, потом через кольцо 32 вышли в хаб Манхэттенского хаба Бич-парк. Они собирались уже вызвать двухместное ап-такси, но тут снег перестал, и они пешком отправились на запад по бульвару Ориентал.

– Так вы думаете: похищение? – спросил Саловиц. – Райнер основательно потрудился, чтобы испоганить Лоренцо выходные. Той банде они нужны были в портальном доме.

– А группировка Джавида-Ли считала, что они отправились кататься на яхте и портальный дом пустует. Потому они и столкнулись в здании у Центрального парка. Только я не думаю, что это похищение.

– А что же?

– Для доступа к сети «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо» требуется биометрия. Кравис во плоти сильно помог бы Флавию в работе. В его снаряжении были биометрические считыватели. К тому же, захватив семью, получаешь отменный рычаг.

– Так все это ради взлома файлов?

– Возможно – что касается команды Райнера. Но это не объясняет нам, где сейчас семья Лоренцо.

На Дувр-стрит они свернули в начале четвертого. На улице не было ни малейшего движения, даже чистильщики не выехали. Под подошвами Алика хрустел толстый слой снега.

Район был приличный: при каждом доме аккуратный дворик, кое-где припаркованы лодки. Периджин жил в средней части улицы, и только в его доме горел свет.

Шагнув на ступени крылечка, Саловиц нажал кнопку звонка. Домашняя сеть запросила удостоверения личности, их альтэго представили нужные данные.

Адреа Халфон, приоткрыв дверь, боязливо выглянула в щелку. Она плакала. Заговорила тихим, перехваченным голосом:

– Да?

– Полиция Нью-Йорка, мэм, – назвался Саловиц. – Позвольте войти?

Она молча попятилась, оставив дверь открытой. Алик с Саловицем прошли за ней. Посмотрели, переглянулись, старательно сохраняя невозмутимые мины, и взглянули снова. Домашний халат Адреа представлял собой ажурную паутину черного кружева, отделанного пушистыми бордовыми перьями: этакий шедевр Шредингера – быть одетой и раздетой одновременно. Периджин подобрал ее в одном из клубов Джавида-Ли, и девица, видимо, из благодарности сохраняла тот же образ, который пленил его с первого взгляда. Увидев Адреа во плоти, Алик утвердился во мнении, что сделал правильный выбор: от нее как духами несло неуверенностью.

– У меня плохое известие, мэм, – начал Саловиц, пройдя в гостиную. Обстановка была кричащая, как и ожидал Алик. Кто-то, позаимствовавший понятия о вкусе из гонконгских виртуалок и слишком свободный в тратах и поступках, создал дом своей мечты. Все здесь било в глаза, не сочетаясь друг с другом: цвета, мебель, украшения, картины… детектив насчитал как минимум четыре разных стиля разных эпох.

Адреа кивнула – точнее, резко дернула головой. Она уже знала.

– Что такое, офицер?

– Ваш партнер Периджин Лекси. К сожалению, он найден мертвым. Мои соболезнования.

Она опустилась на пышную кушетку и потянулась за рюмкой, стоявшей на мраморном столике рядом. Успела открыть бутылку дешевого бурбона.

– Ужасно, – сказала она.

– Учитывая, как он умер, да, – согласился Алик. – Ужасно.

Она боязливо стрельнула на него глазами.

– Как?..

– Оказался в неудачном месте в неудачное время и с неподходящими людьми. Но вам ничего не известно, не так ли?

– Я не знаю, где он был этой ночью. Сказал, встречается с друзьями в баре.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

– Менеджер в «Звездном городе».

Алик прочел подкинутый ему Шанго файлик.

– Клининговая компания, а? Работает на субподряде в Грэйвленде и Шипсхед-Бее?

– Да, та самая.

Рука ее, наливавшая в рюмку бурбон, тряслась.

– Странно, а мы его нашли в центральном районе. Грабил квартиру.

– Об этом я ничего не знаю.

– С ним был человек. Мы предполагаем, Дюн Нордон. Вы не поможете нам его опознать?

Алик подал ей карточку.

– Конечно.

Она взглянула на застывшее бескровное лицо Дюна и завопила. Выбежала из гостиной. Алик с Саловицем понимающе переглянулись, услышав саундтрек обильной рвоты.

Через пару минут Адреа вернулась, старательно запахивая халатик, совершенно не приспособленный для этого действия.

– Сукин вы сын!

– Да, мэм. В той квартире столкнулись две банды и порвали друг друга, как акулы под ЛСД. Вашему Периджину еще повезло: попросту пристрелили. Дюну не так посчастливилось.

Девушка зажала рот ладонью, а из глаз хлынули слезы.

– Они убрали двоих из второй банды, – безжалостно продолжал Алик, – но одному удалось уйти. Не догадываетесь, кого мог использовать Райнер для подобной работы?

– Я ничего не знаю.

– Думаете, Джавид-Ли вам друг? Что, он о вас позаботится? В данный момент у него одна забота: прикрыть собственную задницу. И скажите мне, что будет, если мы захватим вас в Двадцатый участок и задержим на пару дней? Я имею право задержать свидетеля без предъявления обвинений. Так что ни «правила Миранды», ни адвоката в первые двадцать четыре часа.

– Я ни в чем не виновата! – возмутилась Адреа, снова упав на кушетку.

– Это надо будет проверить. Да и не в том дело, ведь Джавид-Ли непременно заинтересуется, что вы наговорили за те два дня, пока вам не предоставили адвоката. Очень заинтересуется. Вы будете твердить: «Ничего», но поверит ли он вам, как думаете?

Теперь она зарыдала, уставившись на Алика с ненавистью, которой хватило бы на полк куклуксклановцев.

– Ублюдок. Рак тебе на яйца и метастаз в позвоночник!

– Непременно, милочка. А с другой стороны, мы ведь просто пришли сюда известить вас о смерти Периджина, согласно правилам муниципалитета. Провели здесь несколько минут и удалились, когда стало ясно, что из тебя словечка не выжмешь. Как по-твоему: так лучше будет?

– Чего вы хотите?

– Хочу знать, что за хрень творится.

– Периджин мало рассказывает. Я и услышала обо всем только после пожара.

– Какого пожара.

– В «Фиолетовом смещении». Это одно из заведений Джавида-Ли.

– Вы там работали? – спросил Саловиц.

– Больше не работаю, – обиженно буркнула она. – И там я никогда не танцевала: низкопробное заведение, понимаете? Но я знакома с парой девушек, которые и до него докатились.

– Когда случился пожар? – подал голос Алик.

– Пару дней назад. Загорелось на кухне. Якобы случайно, но все знали – поджог. Пери сказал: Джавид-Ли точно знал, что это по приказу Райнера, в порядке порки для Рика. И тогда Джавид велел Пери заняться Фарронами, чтобы сквитаться с Райнером, понимаете? Он не мог себе позволить проявить слабость – после того как получил два удара. Спустишь такое, решат, что ты ослабел, и не успеешь оглянуться, как тебя нет. Он должен был сделать заявление, и очень громкое.

– Стоп, – сказал Алик. – Вернемся назад. Что за хрен этот Рик?

– Мелочь, с самого дна организации Джавида-Ли. Но он, как сказал Пери, кое-кого тряхнул в пользу Джавида-Ли пару дней назад. И тут же его вытаскивают из моря – в тот же день, когда погорело «Фиолетовое смещение».

– А чем занимался Рик? Кого он тряс?

– Не знаю, но кого-то из людей Райнера. В общем, разозлил Райнера. Его разозлить недолго.

– А кто такие Фарроны?

– Люди, которым должен был заняться Пери, чтобы сравнять счет за Джавида-Ли.

– Итак, Джавид-Ли с Райнером вели военные действия? И давно?

Она пожала плечами.

– С неделю. Пери поздно возвращался, и настроение у него все время было гнусное. Для этих ребят главное – уважение. Тебе должны выказывать уважение. А если кто не выказал, вышел за рамки, ты должен ему объяснить. Так всегда происходит.

Воздух на Дувр-стрит был холодным и насквозь пропах резким запахом прятавшейся в нескольких сотнях метров Атлантики. Алик глубоко вдохнул в надежде, что запах подействует наподобие чистящего средства.

– Эти сукины дети до сих пор живут в Средневековье!

Саловиц хмыкнул.

– Сильно вы опустились, попав сюда из столицы?

– Нет, – признался Алик. – Там и вовсе дикость. Крови, может, и поменьше, зато боли вдвое.

– Аминь, друг мой. Что теперь?

– Все равно не вижу смысла, – пожаловался Алик, когда они зашагали по улице.

Шанго выдал полицейский рапорт по Рику Паттерсону, которого два дня назад выловили в гавани Цезарс-бей. Он не умел плавать. Впрочем, признал Алик, и умеючи, тяжело выплыть, когда на ноги намотано пятьдесят кило металлической цепи. В тот же день на кухню «Фиолетового смещения» вызывали районную пожарную команду.

– Ладно, – заговорил он, выстроив все в голове. – Что бы ни натворил Рик, психопат Райнер додумался в ответ нанести двойной удар. Джавид-Ли в свою очередь послал своих убрать каких-то там долбаных Фарронов. Затем Периджин объявляется в портальном доме Лоренцо и подставляет зад под выстрелы банды Райнера, которая как раз в это время ломает там файлы.

– Вы по-прежнему считаете это совпадением?

– Не знаю, что и думать.

– И не говорите. Вам не хватает информации.

– А вам хватает? – огрызнулся Алик. И тут Шанго выкинул ему самый дивный за эту ночь файл. – Черти сраные!

– Что там?

Алик поделился файлом.

«Дельфина Фаррон – экономка у Лоренцо».

– Вы издеваетесь надо мной, что ли? – гаркнул Саловиц.

– Доступ к долбаным файлам!

– И с кем вы теперь хотите поговорить?

– Минуту… – Шанго прозвонил код Дельфины Фаррон. Без ответа. Ее альтэго был вне сети.

– А-га. Посылайте к ней группу обмундированных, сейчас же.

– Господи. Уже делаю.

– Так вот зачем Периджина занесло в дом Лоренцо, – вслух размышлял Алик. – Гонялся за этой Фаррон.

Тем временем Шанго раздобыл ему новые данные по Дельфине. Алик прочитал.

– Чем дальше, тем лучше. Смотрите, что за дерьмо: Дельфина – троюродная сестра Райнера.

– Не складывается, – возразил Саловиц. – Если бы Периджин прикончил эту Фаррон в портальном доме, мы нашли бы тело.

– Не нашли бы, если бы они отправились прогуляться по Антарктиде, – сказал Алик. – Мы едва отыскали соседнюю комнату портального дома.

– У Периджиина и его людей не было полярной одежды.

– Точно, – кисло признал Алик. – Верно замечено. Попросите участок получить у «Связи» данные по Дельфине Фаррон. Надо узнать, где она.

К тому времени, как Алик закончил просмотр файла по Рику Паттерсону, они подошли к хабу Манхэттенского Бич-парка.

– Планы меняются, – объявил он. – Идем в Западный Бруклин.

– Зачем?

– Засвидетельствуем свое почтение вдове Паттерсона.

Географически Стиллвелл-авеню располагалась не так уж далеко от Дувр-стрит, зато статус упал так резко, что у Алика голова закружилась. Новостройку, где снимал несколько комнат Рик Паттерсон, они нашли легко: чуть ли не половина здания была нежилой. Остальные жильцы, стоило им двоим перешагнуть порог, крысами разбежались по норам. Алик не считал, что они настолько тупы, чтобы связаться с городской полицией и ФБР, но ведь никогда не знаешь, какую дрянь выдают на-гора их двадцатилетней давности синтезаторы и как она влияет на мозги.

Коллена Паттерсон не спала. В другой раз Алик объяснил бы это нечистой совестью: в половину четвертого утра совесть охотнее всего затевает свои игры, – но двухмесячный младенец у женщины на руках говорил о другом. На вид она не спала полгода и большую часть этого времени проплакала. Полная эмоциональная и физическая развалина. В крошечной квартирке разгром, пахнет несвежей едой и грязными подгузниками.

– Что еще? – возопила она, даже не поинтересовавшись их удостоверениями.

– Вы знали, что Периджин Лекси со своими собираются ночью на дело? – спросил Алик.

Она упала на единственное в комнате кресло и разрыдалась. Тотчас и младенец завыл, как маленький баньши. Алик подождал. Разумеется, скоро в стену забарабанили соседи.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал он, выбрав момент, когда страдания Коллены достигли пика.

– Ничего я не знаю! Сколько гребаных раз вам повторять?

– Я не полицейский. Я из ФБР.

– Все вы одинаковы!

– Не совсем. Власти у меня намного больше, чем вот у детектива Саловица.

Саловиц весело показал ему средний палец.

– Ничего я не знаю, – твердила она, словно новую мантру, которая должна была наладить все в ее жизни. Алик видел, что еще немного и она свернется в позу зародыша плотнее, чем сумел бы младенец, и может никогда уже не развернуться.

– Мне нужны файлы Рика, – сказал он. – У него была какая-то страховка. Небольшая, но для вас с малышом и такая все меняет.

– Они отказали в выплате: юридический отдел компании уже сообщил. Ублюдки. Это, мол, не несчастный случай!

– А вдруг несчастный? Я могу поговорить с коронером, чтобы они официально зарегистрировали это как случайность. У меня, как я уже говорил, есть власть.

Она угрюмо и недоверчиво уставилась на Алика.

– Что вам надо?

– Имя. Нам известно, что люди Райнера убрали Рика за то, что он сделал. Это был ответный удар.

– Ясное дело. Вообще-то.

– Так скажите мне, что за работу он сделал для Джавида-Ли. Я уверен, вы знаете.

– Вы серьезно насчет страховой компании? Правда такое можете?

– Правда могу. Но вам придется рассказать все.

– Там была какая-то сучка. Потому работа и досталась ему: никто другой не брался. А нам требовались деньги. Джавид-Ли платит за верность, этого у него не отнимешь.

– Конечно. Что за девушка?

– Саманта Лехито. Джавид-Ли хотел ей кое-что разъяснить.

– За что? Что она сделала?

– Не знаю. Прошу вас, я правда не знаю! Рик не спрашивал. О таком не спрашивают. Он у Джавида-Ли простой солдат. Доставил сообщение, как ему сказали. Уложил эту шалаву в больницу.

– То есть она жива?

– Откуда мне знать. Была, когда он уходил. Ее альтэго орал, требуя скорую.

– Хорошо. – Шанго уже подкинул Алику на линзы досье Лехито. Она находилась в джамейкской больнице на бульваре Ван-Уайка, получала лечение по кредиту третьего уровня. Что подтверждало: Райнер заботится о своих людях. Хорошая политика. Однако теперь Алику было бы очень любопытно выяснить, что такое натворила Саманта Лехито, раз Джавид-Ли послал Рика надрать ей задницу.

– Страховка? – отчаянно напомнила Коллена. – Что со страховкой? Я сказала все, что вы хотели.

Младенец, уловив состояние матери, опять заверещал. За мать Алик не дал бы крысиного катышка, но ребенок заслуживал своего шанса: совесть южанина-баптиста не давала покоя.

– Я загрузил все в сеть Бюро, – сказал он. – Коронер получит к утру.

Она снова разразилась слезами.

Алик недовольно поморщился. Может, он и ангел-хранитель, но уж такое-то дерьмо ему зачем?

– По адресу Фаррон никого, – сообщил Саловиц, когда они прошли через практически безлюдный хаб.

– Да?

– У нее есть ребенок, мальчик. Альфонс. Наши из участка поспрашивали соседей, те говорят, что видели их сегодня, но довольно давно.

– Добавьте их в список на розыск.

– Сам догадался.

Сотрудники джамейкской больницы привыкли к появлению полиции в неурочное время. Саловиц поговорил с дежурной секретаршей, та направила его на девятый этаж. Страты грубой, пятидесятилетней давности постройки из стекла и карбона отражали статус пациентов не предусмотренным архитектором образом. А если архитектор такое предусмотрел, он обладал недоброй иронией.

Отделение, где лечилась Лехито, было достаточно приличным, на несколько ступеней вверх по социальной лестнице от пяти расположенных прямо под ним этажей «обязательной страховки». Но, опять же, на несколько этажей ниже того, что досталось бы Алику, если бы он, боже сохрани, попал в больницу.

Саманта Лехито лежала в отсеке, отгороженном от основного помещения. В нем стояли две кровати, но она была единственной пациенткой. От передвижного штабеля с приборами к женщине тянулось множество трубок. Ее лицо и конечности покрывала голубоватая мембрана, при виде которой Алик понял, что недостающие куски кожи Саманте наращивают К-клетками. На медицинском языке – поверхностной кожей. Но Рик действительно изрезал ей лицо в лоскуты. При одном взгляде на это Алик пожалел, что помог Коллене со страховкой.

На стуле у кровати дремала еще одна женщина. Невысокая, между тридцатью и сорока, с черными, по-мальчишески подстриженными волосами, обрамлявшими искаженное тревогой лицо. Когда вошли Алик с Саловицем, женщина встрепенулась, недоумение ее быстро сменилось недовольной гримасой. Шанго дал распознавание лица: Каролайн Кэлин. У нее с Самантой четыре года назад был зарегистрирован в муниципалитете брачный контракт. В трудовом досье зияли прорехи, но на данный момент она работала в местном магазинчике, называвшемся «Энергия кармы». Никакой связи между ним и предприятиями Райнера Шанго не обнаружил.

– Что вы хотите? – таким же усталым, как у Коллены, голосом спросила она.

Алик сдержал вздох. Он так привык к подобной реакции, что давно перестал злиться. Причудливая особенность человеческой природы: избитые или ограбленные радуются полиции, словно комитету по раздаче призов. А для всех прочих парни в голубом такие же желанные гости, как налоговая полиция.

– Я хочу поговорить с Самантой, – сказал ей Алик.

– Она устала. То, что он с ней сделал… – Каролайн протянула руку, погладила раненую по лицу. – Она сейчас поправляется. Это отнимает так много сил. Оставьте ее в покое.

– Вы знаете, что Рик Паттерсон мертв?

– Знаю. И у меня есть алиби. Я была здесь, присматривала за ней. На посту даже коп есть. Хороший свидетель, а?

– Я знаю, что вы не трогали Рика. Это Райнер, да?

Каролайн пожала плечами, пригладила ладонью волосы.

– Вам лучше знать.

– А значит, Джавид-Ли будет искать способ отыграться.

– Ничего подобного. Все уже кончилось.

– Между Райнером и Джавидом-Ли? Нет. И не кончится, пока один из них не исчезнет с горизонта.

– А кто об этом позаботится? Вы? Не думаю. Тем ублюдкам вы не страшны. Такие не попадают под арест, не отвечают в суде, не отбывают строк, им не приходится наращивать изуродованное лицо. Это для бедолаг вроде Сэм.

– Верно.

– Вы знаете, как болезненно косметическое применение К-клеток для наращивания настоящей кожи? Пока они прирастают, адаптируются к новому телу, все болит, даже под обезболивающими. А ведь пройдет много месяцев, пока лицо Сэм заживет так, чтобы не видно было, что он с ней сотворил. Не все могут перенести столько боли. Моя Сэм сможет – она сильная. А когда она справится, когда я заберу ее домой, она больше не коснется этого дерьма. Подальше от Райнера и прочих психов.

– Красиво звучит, – заметил Алик. – Знаете, сколько раз я слышал подобные слова?

– Я не дам ей вернуться. Не позволю.

– Хорошо. Тогда разрешите, я вам помогу. Расскажите, что она сделала. За что Джавид-Ли послал к ней Рика? От чего он хотел предостеречь Райнера? Поняв, что происходит, я смогу добраться до этих типов. Нам сегодня навалили семь трупов, не считая Рика. Бюро от дела не отступится.

– Сэм вам не скажет.

– Понятно, что не скажет, поскольку ее в тот мир засосало так, что уже не выкарабкаться. Вся ваша любовь и мольбы, все ваши доводы, все мечты начать заново на новом месте – все это только для того, чтобы заставить ее сделать выбор. Вы или они. Вы уверены, что она выберет вас?

Попытка ее убедить – что было труднее, чем отполировать кучу дерьма, – привела, как почудилось Алику, к мелькнувшему на лице сомнению.

– Черт, она мне жена. Она их бросит. Ради меня.

– Добейтесь, чтобы бросила. Расскажите, что она сделала. Я ее оттуда вытащу. Ни Райнера, ни Джавида-Ли больше не будет.

– Они будут всегда. Разве что имена изменятся. Их территорию зацапают другие сукины сыны.

– Но возникнет разрыв, момент безвластия. И в этот самый момент вы успеете ее вытащить.

– Сэм бы не хотела, чтобы я вела с вами такие разговоры, – неуверенно проговорила она.

– В том-то и дело. Эта ее жизнь, она как наркотик. Самой ей не вырваться. Но вы сможете.

Каролайн протяжно вздохнула и сжала бессильную руку Саманты.

– Райнер велел, чтобы ей разъяснили. Доходчиво.

Этого она могла бы не говорить: Алик отлично представлял себе ту культуру. Намеки. Сообщения. Угрозы. Если без лишних слов, все тот же старый рэкет. В сухом остатке: власть таких, как Джавид-Ли или Райнер, над другими, подкрепленная деньгами или страхом. Никто никогда не отступается: дурацкая гордость не позволяет. Среди гангстеров потерять лицо означает потерять все.

– Что разъяснили? – спросил Саловиц.

– Чтобы отвалила, – ответила она. – Только и всего. У той женщины были какие-то разногласия с одной родственницей Райнера. Ну так вот, Сэм и узнала, когда она бывает в спа-салоне – дорогущем, в городе. Она там появлялась каждую пару дней, проходила полный курс: волосы, лицо, очистка кожи всего тела. И массаж каждый раз, какой-то затейливый, нагретыми камнями или черт его знает. Штука в том, что даже для обычного массажа надо раздеться почти догола. А вы знаете, что без одежды человек чувствует себя беззащитным, тем более когда лежишь, а кто-то над тобой стоит, и ты вдруг понимаешь, что этот кто-то – не тот, кого ты ждала.

– Сэм устроила ей массаж, – догадался Алик.

– Вот именно. Но она ей ничем не повредила, не то что это поганое животное – Рик. Просто напугала до полусмерти. Точно как хотел Райнер.

Алик уже знал ответ и все же задал вопрос:

– Та женщина, которую она припугнула, как ее звали?

– Роза Лоренцо.

Вызов Бицка застал Алика на выходе из больницы. Перед ним на всю длину Ван-Уайка протянулся ряд дубов и сосен – чудесная полоска парка, прорезавшая медленно пустеющий людской муравейник. Прогрессивная идея: озеленить старые городские магистрали, смягчить среду и тем самым сделать более приятной и позитивной жизнь горожан. Достойно и восхитительно.

В душе Алик понимал, что все это чушь собачья. Всегда, от самого основания города, в нем были гангстеры вроде Джавида-Ли и Райнера – и, вероятно, всегда будут. Нищета привлекает определенный тип людей – склонных к насилию и лишенных совести. А где есть нищета, там и ее неразлучный двойник – эксплуатация. Сколько бы денег ни скопилось в городской казне, город сохраняет весьма старомодные представления о справедливой дележке. Несколько полосок миленьких парков не изменят взглядов каждого ньюйоркца; вечные здания и учреждения надежнее тюремных решеток держат их в плену старых экономических циклов. Для человека, выросшего в новостройках и дешевых съемных квартирках, есть только один способ порвать с прежней жизнью: уехать, погрузиться в иную жизнь, новую и непохожую, например на астероидах или в терраформированных мирах, не важно, в Утопии или в Универсалии. Но Алик видел статистику, неизменно прилагавшуюся к бесчисленным сводкам о городской преступности, составленным для призывающих «что-то делать» сенаторов. Обескураживающе мало детей покидали знакомый им мир, какими бы возможностями ни манила броская государственная реклама. И не удивительно: в новеньких, с иголочки, космических поселениях никто не жаждал заполучить в соседи нью-йоркских подонков, подорвавших бы заботливо выстроенный комфорт неокорпоративной жизни. И даже после успешного терраформирования Нью-Вашингтона в 2134 году, открывшего американским переселенцам бескрайние зеленые прерии, население Нью-Йорка сократилось не более чем на десять процентов. Основная часть американских городов опустилась от пиковой численности в двадцать первом веке на пятнадцать-двадцать процентов: население (особенно молодежь побогаче) хлынуло напоиски легендарного «нового старта».

Стоя на кусачем морозце и слушая Бицка, Алик окинул взглядом бульвар с покрытыми колкой изморозью деревьями, словно отрастившими шипы для защиты от зимы. Отражение проходивших под ними горожан, ощетинившихся враждебностью и пустивших корни в прошлое.

– Вы не поверите, – сказал Бицк.

Алик с Саловицем переглянулись.

– Продолжайте, – сказал Алик.

– «Связь» прислала нам сводку по Дельфине Фаррон. Она со своим сыном Альфонсом вышла из хаба к западу от Центрального парка за две минуты до возвращения домой семьи Лоренцо. Уличная камера наблюдения показывает, как они входят в здание.

– Шутки шутите? – воскликнул Саловиц. – Оба были в портальном доме? И куда их всех черт унес?

– Бицк, – заговорил Алик, – я прошу вас выйти на застройщика. Узнайте, встраивали ли в этот дом комнаты-сейфы.

– Выполняю!

– Теперь дальше, – сказал он.

– Куда? – спросил Саловиц.

– К Лоренцо, куда же еще?

В портальном доме по-прежнему околачивалось несколько скучающих копов, дожидавшихся конца смены и приглядывавших за пока не закончившими работу экспертами. Алик двинулся прямо к хаб-холлу и через него – в каюту на «Йормунганд Целесте».

– Думаете, сейф здесь? – спросил Саловиц.

– Нет. – Он снял пиджак, готовясь к зною на частной палубе. И правда, температура и влажность за пару часов, пока их не было, выросли еще больше. Выглянув за перила, Алик увидел легонько плескавшуюся у борта волну. Он знал, что вид ее обманчив. Одна только скорость судна создавала сильные течения, проявлявшиеся, пока не попадешь в их струю, лишь легкой рябью. Прыгнуть туда мог только безумец. Или вконец отчаявшийся человек.

– Что вы высматриваете? – спросил Саловиц.

– Чего не хватает. Это всегда труднее всего найти.

По обоим концам палубы к стене крепились большие красно-белые цилиндры со спасательными плотиками. Алик сдвинул на одном защелку и открыл, обнаружив внутри толстый сверток оранжевой ткани и спасательные жилеты. Второй цилиндр был пуст.

– Не может быть! – воскликнул Саловиц.

– Они отчаялись, – медленно проговорил Алик. – Отчаешься тут, когда к тебе в дом вламываются две вооруженные банды.

– Гос-споди!

– Установи координаты судна на одиннадцать по восточному стандартному вчера вечером, – приказал Алик Шанго, – и оповести береговую охрану Южной Африки. Попроси вывести катер – или самолет, если их еще используют.

Оба вернулись ждать в Двадцатый участок. Пока они с Саловицем пили кофе у офисной кофемашины, Алика вызвали из Бюро. Поступили результаты экспертизы по портальному дому с комнатой в Антарктике. Он принадлежал Мендосам, пожилым супругам из Манилы, никак не связанным с преступностью. Те, кто уходил через комнату, стерли и разбили охранную систему. И тут им впервые изменила удача. Изображение с манильской камеры наблюдения Алик с Саловицем просмотрели на. сцене в кабинете.

Светловолосая женщина вышла из дома супругов Мендос на Макай-авеню напротив парка Аяла. Подкатило ап-такси, она села в него. Через неполных тридцать секунд машина пропала с манильских журналов трафика. Изображение Алику случалось видать и получше, однако и на таком было ясно заметно, что подозреваемая чуть выше среднего роста и притом жилистая: такую фигуру приобретают в результате работы под открытым небом. Оружие она скрывала под чем-то вроде парки – наверняка очень полезной в Антарктике, но в Маниле она бы в ней быстро изжарилась. Программа проявила нечеткое лицо, и участковый Ген 7 Тьюринг провел распознавание.

– Ничего, – сердито воскликнул Саловиц.

– Вполне возможно, – отозвался Алик. – К организации Райнера она не принадлежит, это точно.

– Вам она знакома?

– Нет, – солгал он. Правда, ложью его слова были лишь отчасти, и все же он гордился, что сумел протолкнуть ее сквозь вцепившееся в горло серьезное беспокойство. Никакая программа распознавания не сработала бы с этой подозреваемой, менявшей внешность после каждого дела – что стало нетрудно с выходом на рынок косметических К-клеток. Зато рост и вес ее оставались теми же в пределах пяти процентов, а также – удивительное дело – и цвет волос неизменно светлого песчанистого оттенка, какую бы прическу она ни носила. И всегда за ней оставался кровавый след. Ее узнавали не по внешним характеристикам, а по множеству убийств – так же верно, как Энсли Зангари по деньгам. «Меланома», – одними губами выговорил Алик.

Он предоставил Саловицу рассылать запросы на содействие в поисках по мировым агентствам и отправлять им новое изображение, а сам вызвал Танзана.

– Это Меланома.

– Дерьмо, – отчеканил Танзан. – Уверен?

– Бойня в портальном доме в ее стиле. Сучка позаботилась, чтоб не осталось выживших, способных рассказать о случившемся, и в первую очередь убрала Кушика Флавия, взламывавшего базу данных. Думаю, две банды перебили друг друга не так чисто, как было задумано. Впрочем, это все теория, а я только что видел на камере наблюдений женщину, соответствующую ее профилю. Только она уже несколько часов, как затерялась в Маниле.

– Это серьезно. Те файлы необходимо сохранить.

– Ручаюсь, люди, которых она убила, с вами бы согласились.

– Мне их жаль, право. Но у тех, кого я представляю, другие проблемы.

– И деньги.

– На сей раз речь не о деньгах. Тут политика.

– Да-да, я уже получил предварительный доклад Николая Кристиансона. Файлы, которые она пыталась вскрыть, относятся к нью-йоркскому Щиту.

– Потому это дело и привлекло такое внимание здесь, на Холме.

– По мнению Николая, вскрыть файлы не удалось.

– Сейчас не удалось, но сама попытка внушает беспокойство. Они могут заинтересовать кого-то лишь в одном случае – если этот кто-то планирует стереть с лица земли Нью-Йорк.

– Не понимаю. В Солнечной системе достаточно ненормальных, которые при желании могли бы смастерить себе атомную бомбу. Затем просто проносишь составные части порознь через хабы и собираешь заново на месте. Щит – практически анахронизм.

– Не совсем, – поправил Танзан. – Пулау-Манипа.

Алик скривился. Пулау-Манипой назывался островок в Индонезии. До 2073 года, пока в атмосферу над ним не врезался солидный булыжник из космоса. С эпохи гибели динозавров земная атмосфера неплохо защищала планету от ударов с воздуха, проколовшись всего пару раз: на сибирской Тунгуске и в Аризоне, где метеорит оставил основательный кратер. И булыжник 2073 года она сумела расколоть, так что Пулау-Манипа пострадала от космической дроби, а не от пули большого калибра. Астрофизики и оружейники до сих пор вели споры, что было бы хуже: взрыв в воздухе или падение цельного камня. У жителей Пулау-Манипы мнения уже не спросишь. После множественного обстрела, на который наложились ударные волны и пожары, выживших не осталось.

До того случая государства занимались созданием щитов спустя рукава. Огромные расходы на вооружение шли на спад, и энтузиазма никто не проявлял. В мире хватало политических и религиозных фанатиков, все еще ведущих кампании против властей и общества вообще, но их понемногу и без шума переправляли на Загреус. Эпоха межгосударственных войн и противостояния вооруженных ядерными боеголовками армий давно осталась позади.

Щиты представляли собой искусственно сгенерированные поля, усиливавшие межатомные связи – эта технология развилась из техники производства молекул. Правда, воздух, даже на уровне моря, – весьма разреженная материя, но в достаточно плотном секторе и его можно связать силовым полем. Воздушная стена двадцатиметровой толщины могла устоять перед взрывом «адского» снаряда. А если распространить такую защиту на пару километров воздуха, то взорванный над ней атомный заряд лишь устроит для горожан редкостное световое шоу.

Будь над Пуалу-Манипой такой щит, метеорит бы его не пробил. И вот правительство передало контракты на создание щитов гражданским властям, и старые оружейные компании заглотнули здоровый кус общественной казны. Большую часть густонаселенных городов планеты прикрыли полноценными взрывоупорными щитами. Конечно, по нынешним временам никакой астероид с блуждающей орбитой не подобрался бы к Земле и на десяток миллионов километров. Астроинженерные компании обзавелись таким количеством работников и сверхмудреной аппаратуры, что любой кусочек щебня выследили бы еще за лунной орбитой. Но ни один политик не захочет отдуваться за экономию бюджета, лишившую его избирателей лишнего слоя защиты. Щиты над городами сохраняли и поддерживали в боеготовности. Девяносто девять лет, прошедших с гибели Пулау-Манипы, они защищали главным образом от ураганов.

– Но нам же больше не грозят падающие на голову камни, – упорствовал Алик. – Мы будем поумнее динозавров. Мы пришли, чтобы остаться. По Дарвину.

– А зачем тогда Меланома пытается взломать эти файлы?

Алик пригладил ладонью волосы, но не нашел намека на ответ даже в фантазиях бесчисленных гонконгских игровых сценариев.

– Скоро мы начнем разбираться в деле о множественном убийстве, оно и направит нас в нужную сторону, – сказал он Танзану. – Но, чтобы раскрыть дело до конца, могут потребоваться те самые теневые фонды.

Оказалось, что у южноафриканской береговой охраны все-таки имеются самолеты: пара эскадрилий «Боингов» TV88. Не дронов. Хотя эти машины умели выпускать рои воздушных и подводных дронов с самыми разнообразными чувствительными датчиками. В кабинах даже сидели люди, направлявшие действия пилотирующего Ген 6 Тьюринга. Два таких приблизилось к району, где в одиннадцать по времени Нью-Йорка находилась «Йормунганд Целеста». Они без особого труда нашли спасательный плот, хотя маячки на нем и не работали. И рассказали Алику, как перепуганы были семьи Лоренцо и Фаррон.

У TV88 на борту имелись портальные двери, так что снятые с плота семьи немедленно переправили в Двадцатый участок – через семьдесят минут после официального запроса береговой охране на оказание помощи. Алика это впечатлило.

Две семьи походили на беженцев из района катастрофы: встрепанные, волосы и одежда свалялись от морской воды, серебристые одеяла на плечах, в руках зажаты бутылки с водой и сладкие плитки. Всех шестерых доставили не торжествующие спасатели, а троица злых копов.

Саловиц не стал уводить их в допросную – решил подождать до первого лживого ответа. Спасенные расселись на ряде кресел у задней стены кабинета. Для людей, которые совсем недавно спасались от опасности в одной шлюпке посреди океана, они не слишком походили на добрых друзей.

Дельфина Фаррон обнимала за плечи Альфонса. Десятилетний мальчик уже вполне отработал подростковую угрюмость. Он зыркал глазами на Саловица, надувшись, как пойманная на нарушении диеты модель.

Лоренцо выглядели немногим любезнее. Алик постарался не слишком таращиться на Розу: та была воистину призовой женой. Шанго подсказал, что десять лет назад она работала моделью для нескольких брендов – высокой моды и элитного женского белья. Сейчас она идеально вписывалась в роль супруги корпоративного босса. Теломер-терапия сохранила ей внешность двадцатилетней, а суррогатные матери избавили тело от следов беременностей, позволив в совершенстве исполнять роль шикарной знойной крошки. Даже встрепанная после испытаний в океане, она оставалась стильной. Алик догадывался, что как мать она была настоящей тигрицей: деток усадила рядом и крепко обнимала. Кравис Лоренцо являл собой вторую половину образа прочной семьи: выпускник Лиги плюща, лощеный не хуже Розы, восседал с прямой спиной, всем видом говоря: мои коллеги из криминальной адвокатуры всегда готовы ответить на вызов.

– Ну и ночка, – начал Саловиц. – Пять человек погибли.

Дельфина Фаррон издала резкий шипящий выдох, но в нем был лишь намек на эмоции. Роза Лоренцо теснее прижала к себе детей.

– Давайте напрямик, – продолжал Саловиц. – Первая увертка, первая ложь, и мы переместимся вниз, в камеры для арестованных. Детей примет социальный отдел города. А вы их знаете? Единственная разница между городской социалкой и ротвейлером в том, что ротвейлер рано или поздно выпускает добычу.

– Вы не смеете нам угрожать! – выпалил Кравис Лоренцо. – После того что мы прошли, боже мой!..

– И ведь не только те пятеро, – вставил Алик. – К ним можно добавить Рика, выловленного в гавани пару дней назад. И Саманту – она хоть и не умерла, но в больнице, и лицо изрезано так, что при виде его горилла сблюет.

– Это кто такие? – спросил Кравис.

– Ответ неверный, – сказал Саловиц. – Давайте перебираться в камеру. Мы предъявим обвинение и приступим к формальному допросу.

Он встал, сделал знак…

– Стойте! – сказал Кравис. – Чего вы хотите?

– От вас – чтобы бросили дурить, – напустился на него Саловиц. – Что за хрень содеяла ваша компания? На моем участке гангстеры развязали войну, и все из-за вас. В чем дело?

– Все не так, – подала голос Роза. – Мы ничего такого не хотели. Это правда.

– О чем предупреждала вас Саманта? – спросил Алик. – И пока вы не сослались на потерю памяти: это та, что устроила вам сеанс массажа по расширенной программе. Я с ней уже побеседовал – на больничной койке.

Роза с беспокойством покосилась на Дельфину. Экономка смотрела только на носки собственных туфель.

– Мы ждем, – напомнил Алик.

– Она напала на мою жену, – с горячностью заявил Кравис. – Сексуальная атака…

– Считаю до трех, – сказал Саловиц. – И если не услышу ответа…

– Она сказала, чтобы я отвязалась от Дельфины, – устало произнесла Роза.

– Я ее не просила ничего с вами делать, – заспешила Дельфина. – Я ее даже не знаю.

– Насчет чего отвязалась? – спросил Саловиц.

– Я ей только сказала, чтобы вернула игровую матрицу Бейли и я не стану подавать официальную жалобу в агентство домашних услуг, – ответила Роза.

– Вы сказали, что мой сын вас обокрал! – взъярилась Дельфина. – Лживая сука! Альфонс – хороший мальчик. Правда, милый?

Она ободряюще прижала к себе понурившегося мальчишку.

– Он был с вами в день, когда пропала матрица, – отрезала Роза. – Кто еще мог ее взять? И вы не спрашивали разрешения привести его в мой дом.

– Чертовы рождественские каникулы. Куда мне было его девать?

– Попросили бы отца приглядеть, – фыркнула Роза. И Алик вдруг понял, почему Кравис взял ее в жены: не только ради жаркого секса с самой красивой задницей квартала. Она, так же как сам Кравис, принадлежала к высшим слоям города.

– Сука гребаная, – сплюнула Дельфина.

– Остыньте-ка обе, – приказал Саловиц. – Итак… – Он смерил Дельфину взглядом. – Роза обвинила вашего мальчика в краже, и вы бросились к Райнеру? Так оно было?

– Ничего подобного. Что я, дура? Из-за какой-то матрицы, которой цена пара сотен баксов. У ее щенка таких десятки. Небось просто перепутал коробку.

– Ты винишь Бейли? – взвизгнула Роза.

– А ты назвала Ала вором!

– Слезы Христовы, – буркнул Саловиц.

– Альфонс, – тихо сказал Алик. Мальчик так и не поднял глаз. – Что ты сказал своему дяде Райнеру?

Мальчишка только головой замотал.

Дельфина вдруг с подозрением уставилась на него.

– Ты что, ходил к Райнеру?

– Не знаю, – всхлипнул Альфонс. – Может…

– Ах ты, тупой…

Алику показалось, что она тут же на месте закатит парню оплеуху.

– Ты брал эту матрицу? – набросилась она на сына. – Отвечай мне! Говори правду сейчас же! Брал?

У мальчика задрожали плечи, слезы закапали на пол.

– Я хотел вернуть, – заныл он. – Правда, в следующий раз бы вернул. Там «Звездная месть Двенадцать», она только вышла. Я хотел посмотреть, что там. Только и всего.

На лице Розы выразилось такое удовлетворение, что Алику захотелось дать ей затрещину, заслуженную Альфонсом.

– Твоя мама задала тебе жару за ту матрицу, – обратился он к мальчику. – Так? И ты попросил дядю Райнера, как мужчина мужчину, помочь, чтобы Роза отстала. А ты бы тихонько вернул ее обратно.

– Наверное, – промямлил Альфонс.

– Он посмеялся? Согласился? Сказал: «Хорошо сделал, что взял»? «Я знал, что ты из наших» – так он сказал?

Альфонс зарыдал громче.

Алик повернулся к Кравису.

– А вы…

– Что – я?

– Почему Рик вздумал сделать котлету из Саманты, после того как та перехватила массаж вашей жены?

– Не знаю.

– Неужели? А ведь у меня есть список клиентов вашей фирмы. Мой альтэго провел перекрестную проверку. «Лонгпарк-застройка» вам ничего не говорит?

– Нет. Я не имел с ними дела.

– Ха. Ответ юриста. Так уж вышло, что фирма принадлежит Джавиду-Ли. Собственно, это одна из пятнадцати легально принадлежащих ему компаний, оплачивающих услуги вашей конторы.

Кравис в каменном молчании прожигал Алика взглядом.

– Вы пошли к нему, не так ли, – после «массажа», – наступал Алик. – Она, что ни говори, ваша жена. Вы хотели добиться не правосудия над Самантой. Вы хотели отомстить.

– Вы этого не докажете.

– Не будьте так уверены. Вы обратились к нему в убежденности, что он станет все отрицать. Ошибка. Конечно, он вас не выдаст: слишком глубоко вы увязли. Он теперь фактически ваш хозяин, хотя до вас, ручаюсь, еще не дошло. Вы заключили сделку с дьяволом, Кравис. Он теперь держит вашу душу за яйца. Но если мы хорошенько поищем среди подходящих людей – среди маленьких людей, – найдутся свидетели. Я могу приклеить вам соучастие во множественном убийстве. Сколько, по-вашему, вы продержитесь на Загреусе с вашим-то деликатным воспитанием? Эти слухи о каннибализме не на пустом месте выросли.

– Джавид-Ли – мой клиент, – нетвердым голосом отозвался Кравис. – Я обсуждал с ним различные юридические вопросы. Большего я сказать не готов.

– Одного не понимаю, – заметил Алик. – Дельфина, зачем вы этой ночью пришли в дом Лоренцо?

– Мне Кушик позвонил, – через силу ответила она. – Я с ним когда-то была знакома. Сказал, что Джавид-Ли ищет способ сквитаться с Райнером за поджог в каком-то его клубе и, если что пойдет не так, под удар могу попасть и я. Сказал, нам надо затихариться на несколько дней, пока все не уладят. Я испугалась: я знаю, что за жизнь ведет Райнер. Мы не то чтобы близки, но для таких людей семья есть семья. А я знала, что Лоренцо отправились кататься на лодке с богатенькими друзьями. У них нас в последнюю очередь стали бы искать.

– Кто была та женщина? – спросил Алик.

– Какая женщина?

– Джавид-Ли в ту ночь прислал с Периджином Лекси еще двоих: Дюна Нордона и Лайшу Хан. В то время как Райнер использовал Кушика Флавия и Отто Самула – оба там и остались – и еще третью, женщину. Она пережила кровавую баню. Кто она?

– Не знаю. Правда, не знаю. Говорю вам, к этой части семейной жизни я не причастна.

Алик взглянул на Саловица.

– У меня больше нет вопросов.

– Шестеро мертвы, – тихо заговорил Саловиц. – Одна в больнице. Вы развязали войну между бандами, которая еще не окончена, ради мальчишки, стянувшего фиговую виртуальную игрушку. Игрушку! Вы хоть представляете, гос-споди боже!

– Я не знал… – начал Кравис.

– Заткнитесь на хрен, – взревел Саловиц. – Не вам раскрывать рот после всего, что вы натворили.

– Что происходит? – спросила Роза. Дети так вжались в нее, словно хотели спрятать головы за ребрами.

– Дарвин, – объяснил им Алик.

Саловиц с отвращением глянул на него.

– Не понимаю, что это значит, – сказала Роза.

– Выживание прежде сводилось к тому, настолько ты быстрый и сильный, хороший ли охотник, – растолковал ей Алик. – Так было раньше, когда мы жили в пещерах и боялись грома. Нынче речь идет о том, кто самый умный.

– Вы только скажите, – взмолилась Дельфина. – Пожалуйста, скажите, как нам умно поступить.

– Вариант первый: мы обвиняем вас всех в преступном сговоре. После того, что случилось сегодня ночью, это прямая дорожка на Загреус: для вас, и Розы, и Крависа – наверняка. О ваших детях позаботится городская социалка, или их передадут оставшимся родственникам.

– Или? – спросил Кравис.

Алик чуть не ухмыльнулся. Следовало ожидать. Что ни говори, Кравис – это Уолл-стрит, сделку он чует за квартал.

– Я докладываю начальству, что все вы находились в портальном доме, когда туда вломились две соперничавшие банды. Естественно, вы бежали, спасая родных. Очень прискорбно, но никакого преступления тут нет. Однако этим я окажу вам большую услугу. А как мы выяснили сегодня ночью, подобные услуги даром не оказываются.

– Вам нужны деньги? – озадаченно спросила Роза.

– Нет. Мне нужна ответная услуга от вас двоих. Просто личный звонок. И больше ничего.

Сначала «Черная Мария» пришла за Джавидом-Ли. Тот сидел в ресторане Костадо на Бродвее в одиночестве, а три лейтенанта устроились у стойки бара, откуда могли видеть входящих гостей и высматривать таких, кто мог быть подослан Райнером, поскольку война еще полыхала ядерным взрывом. Джавид-Ли был один, потому что Кравис Лоренцо задерживался.

Вошли пятеро в куртках ФБР. Лейтенанты встрепенулись, руки потянулись к кобурам. Они оглянулись на босса, не зная, как поступить.

Джавид-Ли чуть заметно мотнул головой. Агенты окружили его столик и активировали блокировку его альтэго от Солнета, оставив гангстера в темноте. Старший агент Марли Гарднер попросил – вежливо, но настойчиво – пройтись с ним до здания Федерального бюро в центре города. Джавид-Ли изволил. Гарднер в порядке взаимности согласился, что он может вызвать адвоката после прибытия в здание ФБР, но до начала формальностей.

Джавиду-Ли незаметно надели наручники и вывели к «Черной Марии». Бюро и нью-йоркская полиция для доставки подозреваемых и теперь предпочитали машины паре хабов сети метро – слишком часты и утомительны бывали попытки побега. Полагалось пересылать «Черные Марии» через коммерческую и правительственную сеть, откуда подозреваемым было некуда деться. Ближайший такой хаб располагался за северо-восточным углом Центрального парка в Гарлеме. «Черная Мария» двинулась в противоположном направлении. Через восемь минут она затормозила у пиццерии Джорджам).

Райнер сидел один в отгороженной кабинке, а семеро лейтенантов распределились между баром и соседними столиками, наблюдая за входящими посетителями и высматривая таких, кто мог быть подослан Джавидом-Ли. Райнер был один, потому что Дельфина Фаррон задерживалась.

И опять пятеро ребят в куртках ФБР вылезли из «Черной Марии» и уверенно вошли в пиццерию. Лейтенанты встрепенулись, руки потянулись к кобурам. Они оглянулись на босса, не зная, как поступить.

Райнер шевельнул ладонью – чуть заметный жест, удержавший их от необдуманных поступков. Агенты обступили столик Райнера и отрезали ему доступ в Солнет, оставив в темноте. Райнер пригласил старшего агента Марли Гарднера присоединиться к нему. Приглашение было отклонено, и выдвинуто встречное предложение: отправиться вместе с ними в здание Бюро. Райнер изволил. В духе взаимности Гарднер согласился, что из здания он сможет вызвать адвоката до начала формальностей.

Райнеру незаметно надели наручники и вывели к «Черной Марии». Внутри старенький фургон был разделен на шесть клеток. Райнер напрягся, увидев единственного пассажира, сидевшего на узкой скамье, однако позволил поместить себя в свободную клетку напротив. Марли Гарднер удалился, и в «Черную Марию» вступил Алик.

– Что за хрень? – спросил Джавид-Ли, когда задняя дверца задвинулась и защелкнулась на замок.

– Высылка, – сказал Алик, когда «Черная Мария» двинулась с места.

– Мудак долбаный! – заорал Джавид-Ли. – Не имеешь права!

– Неужели? И кому ты будешь жаловаться? В министерство юстиции? О, а может, вызовешь ФБР, наябедничаешь моему боссу? Постой-ка, да ведь на Загреусе нет Солнета.

– Ты сначала увидишь, как умирает твоя шлюха-мать, а потом сам сдохнешь. Обещаю.

– И как ты этого добьешься с Загреуса? – полюбопытствовал Алик. – Слушай, я ночью был в портальном доме Лоренцо. Должен тебе сказать, впечатляет. Столько народу погибло из-за фиговой игровой матрицы? Черт, вы с ним подняли кретинизм кровной мести на совершенно новый уровень. В благодарность мы с моим боссом решили не тратить деньги налогоплательщиков на судебное разбирательство.

– Чего вы хотите? – тихо спросил Райнер.

– Ничего.

– Нет, хотите. Будь это настоящее воздаяние, вас бы здесь с нами не было.

– Дарвин, а?

Райнер великодушно улыбнулся.

– Я здесь по ту сторону решетки, дружище. Что вам угодно.

– Меланома, – сказал Алик.

– О черт!

– Почему ты выбрал ее?

– Я не выбирал.

– Я слушаю.

Райнер нацелил палец в соперника.

– Этот мудила не умеет понять, что проиграл.

– Вали ты! – взвизгнул Джавид-Ли.

– Я послал Кушика доставить сообщение попонятнее, чтобы даже до такого тупицы дошло.

– Собирались замочить Лоренцо, – понимающе кивнул Алик.

– А то как же: всю их хренову семейку. Тем бы все и кончилось. Раз и навсегда. Без попыток неудачника поквитаться.

– Черта с два бы кончилось, – рыкнул Джавид-Ли. – Я мог убрать тебя в любую минуту, стоило захотеть.

Райнер ответил ему глумливым жестом.

– Вот что ты мог!

– Продолжай, – устало бросил Райнеру Алик.

– Ладно, так вот Кушик и его команда собираются убрать Лоренцо. И, не успеваю я оглянуться, Меланома является ко мне. Не знаю, откуда она узнала: скорей всего, Кушик в клубе распустил свой дурацкий язык.

– И что дальше?

– Эй, я и не подумал отказываться от предложения. Меланомы! Уж она бы позаботилась, чтобы во всей вселенной не осталось и дерьма от Лоренцо. Кушик, он, да, хорош. Верный парень. Но там были детишки… а ей на это накласть. И она репутацию оправдала, понимаешь. Как вертела людьми: катание на яхте отменилось, и Лоренцо оказались как раз там, где ей требовалось. Черт, если бы Кушик умел так дергать за ниточки.

– Она сказала, зачем ей этот заказ?

– Сказала, что удачно сложилось и мы оба будем в выгоде. Сказала, у Крависа в фирме есть какие-то файлы, которые она не прочь подломить. Я и решил, какого черта, понимаете? Это же Меланома, и она работает со мной. Такие связи никому не повредят.

– Зачем ей нужны были те файлы?

– Вы серьезно? Думаете, я ей задавал такие вопросы? Я просто сказал Кушику и Отто: она идет с вами, и делайте, что она скажет. – Он сверкнул глазами на Джавида-Ли, ткнул в него пальцем через решетку. – А этот крысолюб их подстерег.

– Мы и не знали, что они там! – взвился Джавид-Ли. – Твоя косожопая кузина Дельфина бросилась туда после твоего предупреждения. Периджин уже выдвинулся за ее мальчишкой. И что? По-твоему, я должен был спустить вам утопленного Рика и поджог моего сраного клуба? Ты сам нагнетал, поганец, потому что ты меня не уважаешь. И твой крысолюб-племянничек – мелкое дерьмо, из-за которого все завязалось, его задница – моя, и ты это знаешь – знаешь, как положено расплачиваться. Но ты, цыплячье дерьмо, не захотел ответить как мужчина. Вся твоя семейка попряталась и разбежалась, как мокрощелки. Вот что вы все такое: рваные долбаные мокрощелки.

Райнер невнятно взвыл и плюнул в противника сквозь решетку.

– Хватит. – Алик навел палец на Джавида-Ли. – Ты охотился за Альфонсом?

– Ясное дело. Периджин – молодчина. Проследил мальчишку с Дельфиной до дома Лоренцо, и тут-то все пошло прахом. – Джавид-Ли зыркнул на Райнера. – По твоей вине, долбаный трус. И смотри, до чего это нас довело.

– Тебя, – подмигнул в ответ Райнер. – Тебя довело. Что до меня, я сотрудничаю с федералами. Я выкарабкался.

– Хрен тебе.

– Ну, хватит, – сказал Алик. – Думается, я получил все, что хотел знать.

Шанго открыл ему заднюю дверь фургона.

– Эй, – сказал Райнер. – Эй, постойте. А я?

Алик задержался.

– Тебе моя личная благодарность за сотрудничество.

– Нет! Нет, так не пойдет. Тащи задницу обратно, отопри долбаную клетку. Слышишь?

Дверь закрылась, и Алик шагнул на грязную землю экоплощадки графства Льюис в штате Нью-Йорк – клочка сельской местности на шесть квадратных километров под внушительной доминантой воздухоочистительной фабрики. Пять массивных бетонных гиперболических воздушных труб стояли в ряд, и каждая щеголяла ожерельем фильтров экстракции молекул. Три вытягивали из воздуха монооксид углерода, а оставшаяся пара собирала углекислый газ. Газы обоих видов копились до сброса в цистернах под высоким давлением.

Одна только экоплощадка Льюиса не оказала бы особого влияния на унаследованный парниковый эффект, все еще сохранявший неприятно высокий уровень даже после ста лет удаления избытков из земной атмосферы плюс естественного связывания углерода биосферой. Но таких площадок было пять сотен на планету, и вместе они кое-что меняли. Настолько, что, по уверениям специалистов, еще через сто лет уровень должен был снизиться до состояния на начало двадцатого века.

Алик слышал изнутри «Черной Марии» грязную брань переругивавшихся Джавида-Ли и Райнера. Машина стояла в ряду шести таких же древних фургонов.

Марли Гарднер со своей командой ждал в приткнувшемся в сторонке внедорожнике. Алик забрался в него.

– Хорошо поработали, спасибо, – сказал он парням. Алик любил работать с Марли в случаях, когда приходилось отступать от правил. У Марли была подготовленная группа, и вопросов он умел не задавать. – Деньги будут на соответствующих счетах к утру.

– Всегда рад, – сказал Марли. Его альтэго дал указания внедорожнику, который двинулся к портальному хабу.

Оставшийся за спиной ряд «Черных Марий» разворачивался к огромному металлическому цилиндру пятидесяти метров в длину и пятнадцати в высоту. Алик в зеркальце видел, как медленно открылась круглая дверь на его торце. Автопилот первой «Марии» аккуратно ввел ее внутрь, за ней последовала вторая.

Современная экономика сделала возможным прямой сброс с экоплощадки Льюиса. С тех пор как валютой Солнечной системы стала энергия, все цены исчислялись в ваттдолларах, а из солнечных колодцев в изобилии притекала сверхдешевая энергия, цена на большую часть услуг и материалов неправдоподобно упала.

Сто предыдущих лет люди Земли тщательно перерабатывали накопленный прошлыми поколениями мусор, разлагая его на атомы, переделывая отходы и грязь в полезные материалы для промышленности и микропроизводства. Теперь же, когда сырье с астероидов поступало по минимальной цене, такая энергоемкая обработка старья стала экономически невыгодной.

Нынешние финансовые условия привели к тому, что от излишков вроде принадлежащих Бюро пятнадцатилетних «Черных Марий» попросту избавлялись самым экономичным образом.

Еще до того, как внедорожник с Аликом нырнул в хаб, последняя «Черная Мария» ушла в гигантский цилиндрический шлюз, и дверь за ней закрылась. Включилась мощная герметика по ободу. Внутрь хлынул угарный и углекислый газ с башен экстракторов.

Когда из шлюза удалили весь азот и кислород, дверь на другом конце металлического цилиндра открылась в скрывавшийся за ней портал с парой на станции Хаумеа. Ядовитые газы, сжатые под давлением, сработав как ружейный заряд, выбросили «Черные Марии» в пространство за Нептуном.

Джулосс

Год 591 ПП

Пятнадцать мальчиков и пять девочек – нынешний старший год клана Иммерль – кучкой теснились на просторной старой площади в тени обветшавшей семидесятиэтажки. В порядке тренировки они шесть дней обследовали заброшенный город, изучая и анализируя незнакомую среду. По расписанию поиску полагалось закончиться девятнадцать часов назад.

Флаер не прибыл. Их личные инфопочки глючили с начала экспедиции, а сейчас вовсе выпали из планетарной сети. Ребята оказались отрезаны от мира, в сотнях километрах от поместья клана. Припасы подходили к концу. Оружия у них не было. Они остались совсем одни.

Собрание, пытавшееся выработать порядок действий, породило много нервозной болтовни и несколько почти панических выкриков. Одни предложения отметали с порога, другие сразу поддерживали. Начал вырисовываться план: разбить лагерь в самом защищенном месте. Смастерить оружие из подручных материалов. Зажечь сигнальные костры.

Деллиан улыбнулся, вспомнив, как сам настаивал на сигнальных кострах, когда его одногодков выбросили на засушливый склон холма. Он, оставаясь невидимым в сотне метров на стене ближайшего небоскреба, различал тревогу и неуверенность на некоторых лицах и видел, как кое-кто из мальчиков принимал более решительные позы.

«Пора навести шороху».

Его бионический птеродактиль выпустил когти и рухнул сразу на тридцать метров, набирая скорость. Ниже он развернул крылья, в которых зашумел ветер. Воздушный хищник претерпел определенные изменения в сравнении с крылатыми ящерами, парившими в небе Земли миллионы лет назад: этому дизайнеры придали более угрожающую наружность. Деллиану подумалось, что они немножко перестарались: зверь получился настоящим драконом.

Он выровнялся и мощно ворвался в проход между высокими пустыми зданиями. Инстинкт охотника точно рассчитал позицию: солнце сзади, чтобы слепило добычу. Настоящие птицы с воплями разлетелись от огромного крылатого разбойника, наполнив прозрачный воздух яркими цветами и изменчивыми формами метающейся в небе огромной стаи. Раздались тревожные крики. Деллиан снижался на вираже, громко и агрессивно улюлюкая в полете. Ребята разбегались, ныряли в укрытия. Их накрыла его огромная тень. Деллиан едва-едва сдерживался, чтобы его грозный клич не перешел в хохот.

Он заложил крен влево, огибая угол пирамидального задания и видя отражения своего страхолюдного обличья в тысячах серебристых окон. Потом площадь осталась позади, и он снова зашел на разворот, медленно взмахивая крыльями, набирая высоту и распугивая новых птиц. Настоящий птеродактиль умел парить лучше коршуна, а этому еще добавили мускулов для работы больших как паруса крыльев, увеличив и прежде устрашающие дальность и высоту полета.

Деллиан неохотно втянул крылья – биомашину сильно тряхнуло. Инфопочка передавала ему видео с городских датчиков, показывая, как распределились по площади ребята. Мальчики не удержались вместе, разбились на три основные группы, двое замешкались. Девочки, оставаясь вместе, примкнули к одной из мальчишеских групп. Тактически выгодно, но Деллиан чувствовал, что такое распределение сложилось случайно.

Они еще не вспомнили, чему учились на тренировках.

– Великие святые, жалкое зрелище, – передал Ксанте.

– Да. Не адаптировались к ситуации – работают в расслабленном режиме.

– Надо это исправить.

Деллиан усмехнулся, расслышав нетерпение в голосе Ксанте.

– Исправим, но постепенно. Если захлестнем их цунами опасностей, кто-нибудь задумается, почему они не видели кругом хищников во время учебного поиска.

– Пожалуй. Так же, как у нас тогда насторожилась Ирелла, да?

У Деллиана резко испортилось настроение.

– Да, в этом роде.

– Так что будем делать?

– Дадим им пару часов, посмотрим, как они будут держаться, поняв, что район не столь безопасен, как они думали. Потом еще разок их прощупаем. Вдвоем.

– Договорились.

Деллиан снял с контроля большого птеродактиля и через дисплей проследил, как зверь нашел себе укромный насест. Полуразумные бионики, оставшись без человеческого управления, проявляли немалое хитроумие.

Открыв глаза, Деллиан потянулся на длинной кушетке. Фантомные ощущения еще звенели в конечностях: модифицированные оболочки отпускали иннервацию крыльев бионика. После трех часов слияния с нервной системой птеродактиля обидно было, что человек не способен так же взмыть в небо. Подсознание старательно убеждало Деллиана, что тело у него свинцовое.

Зал управления учебным испытанием представлял собой широкий двухъярусный круг с голографической сценой в центре. Кушетки стояли на верхнем ярусе, с которого командовавшие искусственными зверями оперативники скоро должны были начать охоту на невинных детишек с целью угрозой запустить командную работу, которой их сызмальства обучал клан.

Выпускное испытание за четыре года, прошедшие после доставшегося Деллиану крушения по пути с курорта, значительно отточили. Переходная стадия стала вводиться более плавно, чтобы не возбудить подозрений, продолжительность экзамена увеличили, что позволяло проявиться большему числу полезных талантов. А район испытаний теперь заранее тщательно обследовался, дабы исключить непредвиденные осложнения вроде испортившего все кугуара.

Сев на кушетке, Деллиан взглянул на соседнюю, где лежал Ксанте. Его друг все еще не слез со своего птеродактиля: лежал с закрытыми глазами, мускулы подергивались. Два десятка других кушеток пустовали. Запустить угрозы предполагалось позже к вечеру, когда покинутый город накроет темнота.

Ярусом ниже усердно наблюдали за своими питомцами тренеры: слушали, смотрели. Пролет Деллиана над головами расшевелил ребят, заставил наконец подтянуться. Некоторое время Деллиан смотрел на наблюдателей. Тиллиана теперь возглавляла секцию, но в основном среди инструкторов были кураторы клана, оценивавшие своих протеже, а в целом сценой управляла куратор курса Фареана. В годы после выпуска Деллиана прошедшие модификацию мальчики постепенно принимали на себя обязанности звериных наездников. Для Деллиана это испытание, где на практике применялись его боевые навыки, стало уже третьим.

Чувствовал он себя странно. Как будто заглядывал в прошлое и видел на месте Фареаны Александре, на сцене себя и своих одногодков, а тренеры отпускали саркастические шуточки по поводу ужимок своих злополучных подопечных. Только теперь он сам стал кукловодом. И ощущал, что воспринявшая его чувства когорта озадачена – в основном потому, что сам он не определился, как относиться к такому повороту в жизни.

– Беру паузу, – сказал Деллиан Фареане и получил в ответ короткий кивок – согласие. Он вышел из зала управления и через портал попал в парк на берегу речки.

Город стал столицей Джулосса просто по умолчанию – других населенных городов на планете не осталось. Расположенный на четыре тысячи километров севернее Иммерля, климатом он радовал выросшего в тропиках Деллиана. Жизнь здесь представлялась юноше меланхолическим отблеском жизни до ухода за порталы кораблей поколений, унесших на себе население планеты. И вовсе он не обижен, что ни день уверял себя Деллиан, проходя многолюдными улицами. На ходу он застегнул молнию куртки. Близилась осень, посылая через широкую реку порывы зябкого ветра. Земные деревья парка окрасились в алые и золотые тона, предвещавшие близость зимы.

Деллиан медленно прошелся по каменной набережной, погружаясь в неторопливость жизни парка. Внизу с надменной грацией скользили по темной воде лебеди. Почти все птенцы этого года уже сменили серый пух на девственно-белое оперение, кроме только что замеченных им ниже по течению двух черных лебедей. Других таких в поле зрения не было. Деллиан потерянно улыбнулся чернышам. В такой же пропорции соотносились в клане девочки и мальчики.

Впереди кто-то в длинном синем пальто наклонился через перила, бросая большим птицам хлебные крошки. Будь у него хлеб, решил Деллиан, он бы первыми покормил черных как товарищей по несчастью. А потом юноша узнал в кормившем лебедей человеке Александре, и вся когорта в ангаре отозвалась отраженной радостью. Деллиан был уверен: это не случайная встреча.

После переезда в Истмал Деллиан редко виделся с бывшим учителем. Они не избегали встреч – просто все были заняты подготовкой к межзвездному полету. «И гулянками, – виновато подумал юноша, – весьма украшавшими собой городскую жизнь».

– Отлично выглядишь, – сказало Александре после приветственных объятий.

Деллиан удержал на лице радостную улыбку, пока серые глаза хладнокровно оценивали его. В глубине души он был немало потрясен наружностью учителя. Оне находилось в мужской фазе, в которой оставалось уже семь лет. Необычайно долгий срок для пребывания в одном гендере, что являлось тревожной приметой старости. С возрастом удлинялись не только гендерные фазы, но и стадии перехода. Это не считалось болезнью, просто в старом теле все процессы замедлялись.

Александре было с ним на протяжении всей жизни, и Деллиану неприятна оказалась мысль, что учитель стареет. Но, приглядевшись, он отметил, как поредели темно-русые волосы, посветлевшие от седых нитей. Не хотелось даже думать, что однажды Александре не станет. Деллиан редко сталкивался со смертью, не считая бедных Умы с Дуни в то злосчастное утро.

– И вы, – отозвался он.

Александре улыбнулось широко и любовно.

– Ты всегда был никудышным вруном. Оттого тебя все время и наказывали.

– Не чаще других!

– Знаю. Весь ваш год… просто чудо, что хоть кто-то ушел из поместья живым.

– Однако мы здесь.

– Да, мы здесь. Ну, как проходят выпускные испытания?

– Неплохо. Они проглядели несколько удобных укрытий, но я напустил им такого страха, что наверняка теперь пересмотрят все заново. А если нет, мы с Ксанте собираемся еще вернуться. Тогда уж точно приналягут на лямки.

– Ах, птеродактили… Помню, как мы спорили, стоит ли их вводить. Кое-кто считал, что это уж чересчур.

– Они великолепны.

– Да, ты и должен так думать.

Александре дружески пожало ему плечо.

– Этот год выглядит осторожнее, чем были мы, или, может, более выдержанным. Перемена порядка тренировок пошла на пользу.

– Что-то мне не кажется, что они дотянут до вашего года.

– Вы нас сделали.

– Да-да, сделали…

– Как подумаешь, что еще три года, и все. Каждый из нас станет настоящим солдатом, и война начнется.

– Начнется поиск, – мягко поправило оне. – Как знать. Последней схватки ты, может, и не увидишь. Или она уже была.

– Нет. Мы побываем в деле, я знаю. Я встречу Пять Святых и не подведу их.

– Ах, этот оптимизм молодости. Как Ксанте?

– Спасибо, отлично.

– Вы с ним поселились вместе?

– Не совсем. Нам и так хорошо. Нам приятно друг с другом. Мы в чем-то похожи, а различия не дают скучать. Мы счастливы.

– Что не сломалось, не чини, а?

– Примерно так. – Деллиан не удержался. – Как она?

– В сущности, неплохо справляется. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ей нужно разобраться в себе. Это мучительный процесс. Она бывает очень упрямой, но прогресс показывает исключительный. Я другого и не ожидал.

– Она поправится?

– Ирелла и не была больной, Деллиан. Просто не такой, какой мы ожидали.

– Не такой? Она убила Уму сДуни!

От этой мысли он до сих пор просыпался по ночам в холодном поту. Поступить так со своими мунками…

– Она освободилась, – сказало Александре. – Единственным доступным ей способом. Наша самоуверенность не оставила ей выхода. Наш образ жизни, жизнь, которую мы ей дали, тренинги, обстановка в клане – все это было попросту не для нее. Виновны мы все, а не она, но поняли мы слишком поздно. Теперь мы должны дать ей время и место стать тем, чем она желает быть.

– И чем же?

– Я не знаю. Мне бы только хотелось, чтобы она была счастлива.

– А она несчастна?

– Думаю, в ее нынешнем положении это вполне возможно. Слишком многому ей приходится обратно разучиваться, слишком многое прощать. Но кое-что в нынешней жизни ее пока устраивает.

Спрашивать было почти больно, но не спросить он не мог:

– А она?..

– Спрашивает ли о тебе?

Деллиан молча кивнул.

– Конечно, спрашивает. Ты для нее много значил.

«„Значил“, – подумал он. – А не „значу“».

– Можно мне ее повидать?

– Пока нет. Но скоро. Она еще не вполне отделила тебя от того, во что мы сплавили тебя и твоих одногодков. Я не хочу допускать развития конфликта, пока она не проводит различий между тем, кто ты есть, и тем, чего ты можешь достичь среди звезд.

Оне запрокинуло голову и спокойно взглянуло в ясное холодное небо.

– Ты оставил сильный отзвук в ее жизни, Деллиан. Может быть, самый сильный.

– Я хотел бы помочь.

– Знаю. И она тоже знает. Но позволь спросить: готов ты отказаться от всего, чем стремился стать, ради того, чтобы быть с ней?

– Я… Чем бы мы стали заниматься? Нельзя же остаться здесь, на планете.

– Речь не только о боевом корабле, который унесет тебя через портал. Создается еще и последний корабль поколения – для нас, стариков.

– Вы не старые.

Оне с усмешкой подняло бровь.

– Я уже говорил, что ты совсем не умеешь врать?

– Я не хотел бы, чтобы с вами случилась беда. Вы заслужили мирную жизнь на новой планете.

– И ты заслужил свой шанс.

– Вы для этого нас и сделали.

– Вот теперь ты говоришь, как она.

– Думаете, это плохо?

– Нет. Я всегда считал, что будет ошибкой воспитывать в вас излишнюю самоуверенность. Лучше сомнения, чем такая самонадеянность. Сомневающийся всегда спрашивает себя, что он видит.

– Как она. А по мне, надо жить проще. Дайте мне оружие и укажите врага.

– Не стоит самоуничижаться. Со мной это не проходит.

Деллиан перевел взгляд на лебедей. Оставшись без хлебных крошек, они утратили интерес к людям и заскользили прочь.

– Вы ей скажете, что я о ней спрашивал? Передайте, я подожду, пока она будет готова. Она мне еще дорога. И всегда будет.

– Конечно.

– Хорошо.

Они снова обнялись. Отстранившись, Деллиан улыбнулся.

– А теперь мне пора еще раз хорошенько пугнуть детишек.

– Ты весь в меня.

Александре проводило Деллиана тоскливым взглядом. Спустя минуту оне обернулось к стоявшим чуть поодаль высоким кленам. Опавшие листья примяли росшую под ними траву. Из-за самого толстого ствола вышла Ирелла. Она обняла Александре и, склонившись, положила голову на плечо.

– Спасибо, – сказала она.

Оне похлопало ее по спине.

– Все-таки я не уверен, что мы не зря это устроили.

– Мне нужно было понять, как я к нему отношусь. Видя его во плоти, легче разобраться. Я рада, что он с Ксанте. Ему нужен кто-то.

– Мне следовало бы быть с тобой тверже. Я слишком податлив.

– Это называется честность и забота. Без вас я бы сидела в милой комфортной палате с «раствором счастья» в крови.

– Ну и каков результат?

– Я смотрела на него и видела фальшивую красоту ностальгии по идеалу. Мы шестнадцать лет были друзьями, потом недолго любовниками; ничего важнее в моей жизни больше не будет. Я справилась с авторедактурой плохих времен.

– Я все эти шестнадцать лет провел рядом. Не так уж они оказались и плохи.

Ирелла отбросила от глаз непокорные волосы, которые все раздувал ветер с реки.

– Все было очень мило.

– Знаешь, ты ему действительно дорога.

– Я слышала.

– Это хорошо. Я иногда думаю, что его стоит накачать раствором счастья в соседней с тобой палате.

– Я и без раствора счастлива, и в основном благодаря вам.

– Не хотел бы пробуждать ложных надежд.

– Он тоже научился сомневаться, да? Может, я его заразила.

– Это не плохо. Нам нужны были не гендесы, а люди.

– Вы строите планы на будущее, о котором ничего не можете знать.

– И потому-то, как сказал бы он, мы сделали вас всех чудесными бинарами.

Ирелла грустно улыбнулась.

– Он такой. Мы все такие. Люди, адаптированные к своему времени. Думаю, пора мне принять это и стать взрослой. Не того мне бы хотелось для себя, но через тысячу лет, может, и захочется. Подумать только, чего бы достигла наша раса, если бы не угроза, если бы не приходилось постоянно убегать! Мы ведь почти было справились. Нам дали взглянуть на вершину, которой мы могли бы достичь, если бы страх не загнал нас в темные норы. Я за то всегда и любила легенду о звезде-убежище, хоть в душе и понимаю, что это, скорее всего, ложная приманка. Каждая планета наподобие Джулосса обещала стать не просто ступенькой, временной гаванью на долгом пути. Но едва открывались какие-то горизонты, нам снова приходилось бежать. Вообразите, чего достигли бы наши знания и орудия, будь мы по-настоящему свободны и не ограничены во времени. Пожалуй, мне бы хотелось дать галактике этот шанс. Я готова присоединиться к Святым в их битве.

– Рад слышать, милая.

– В бою от меня не будет проку, но я могу быть полезна другим.

– Можешь, – согласилось Александре. – Но отдавать себя надо свободно. Не из чувства вины.

Ирелла оглянулась на набережную в надежде еще разок увидеть Деллиана, но тот уже скрылся в портале.

– Я не из чувства вины. Из понимания. Я наконец прошла выпускное испытание.

– Прошла?

– Да. Думаю, что прошла.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 25 июня 2204 года

– Вы убили обоих? – потрясенно спросил Каллум. – Убили Джавида-Ли и Райнера. Черт вас побери, зачем?

Должен признаться, мне и самому было неспокойно. Ссылку я бы понял, пусть и не одобрил бы. Но от столь явной готовности убивать себе подобного делалось не по себе. Я мог ожидать этого от такой травмированной личности, как Кандара, но Алика Манди, признаться, считал чище.

Алик, не смущаясь нашей реакции, пожал плечами.

– Взгляните на Джавида-Ли и Райнера как на требующее удаления загрязнение среды. Для таких сучьих детей – вполне подходящее сравнение. И не надо меня благодарить, я просто сделал свою работу на службе обществу.

– Вы их казнили. Нет! Это было самое обыкновенное убийство.

– А что мне оставалось делать?

– Сослать! – горячо проговорил Каллум.

– Ах, вот как, – злобно ощерился Юрий. – Теперь мысль о ссылке вам не претит?

Каллум только глазами сверкнул.

– Как ни странно, у меня не было полномочий на их высылку, – объяснил Алик. – Мне пришлось бы обратиться к системе национальной безопасности и еще отыскать трех прикормленных судей для подписи на приказе. На Райнера и Джавида-Ли я бы, конечно, добыл приказ, но пришлось бы привлечь к делу уйму посторонних. А Вашингтону требовалось покончить с проблемой одним махом. Прессе это дело скормили как войну между бандами. А запутанные в нем уродские семейства с перепугу на всю жизнь прикусили языки. В самом деле, это было наилучшее решение.

– Проклятье!

Каллум уронил голову на руки.

В гостиной долго стояла тишина: каждый переваривал услышанное. Мне любопытно оказалось увидеть, как взбеленился Алик в ответ на осуждение. Он и в самом деле был настолько высокомерен. Высшие государственные чиновники нередко воображают, что никто не дерзнет усомниться в их действиях или осудить их. Однако теперь многое объяснилось. Алик не кривил душой, рассказывая, почему взялся за это дело. Политика, и более ничего. Он был креатурой Вашингтона, подчинялся и отчитывался перед исполнительной властью и тайными глобальными политическими комитетами. Без сомнения, его рапорты учитывались в политике, но политику определял не он. Алик не был тем, кого я искал, а вот с этим его Танзаном хотелось бы побеседовать в ближайшем будущем.

– А что с нью-йоркским Щитом? – спросила Джессика. – Были еще попытки взломать файлы, до которых не добралась Меланома?

– Это не в моей компетенции, подружка, – широко развел руками Алик.

Как будто кто-то ему поверил!

– Впрочем, я слышал, что после той ночи проекту национальных щитов серьезно повысили уровень секретности, – снизошел он.

– Щиты вернули под юрисдикцию военных двадцать два года назад, – заметил Луи. – По крайней мере, в Америке. Как видно, кто-то воспринял то покушение серьезно.

– За последние пятнадцать лет половина земных государств отдала щиты под военный контроль, – сказала Кандара. – Те, у кого еще остались военные.

– А зачем Меланоме понадобились данные по щитам? – спросила Джессика.

– Мы не знаем.

– Вопрос неверный, – сказал Каллум. – Зачем данные по щитам понадобились нанимателям Меланомы?

– Как только узнаю, кто они, непременно дам вам знать, – пообещал Алик.

– Наверняка ради денег, – уверенно заметило Элдлунд. – В Универсалии всегда так.

Мне показалось, что Каллуму надоели булавочные уколы со стороны ассистента, хотя, на мой взгляд, оне являло собой преданность Утопии – сильнее, чем большинство омни, никогда не покидавших уютную систему Дельты Павлина. Оне просто не могло устоять перед искушением утвердить свое культурное превосходство. Думаю, в этом причина, что в последние годы эмиграция на Акиту перестала расти. В системе Сол давно ходит поговорка: «Жизнь в Утопии была бы прекрасна, если бы не утопийцы». А Элдлунд являло собой яркий образчик свойственного им всем бессознательного высокомерия.

– При чем тут деньги? – спросил Юрий.

– Щиты десятилетиями защищали города от стихийных бедствий, – пояснило Элдлунд тоном, явно говорившим, как скучно растолковывать очевидное. – Люди успокоились, привыкли, что такая защита сама собой разумеется. И если бы щит отказал во время бури, город понес бы большой ущерб. Это сильно сказалось бы на распределении расходов и страховых выплат. Если заранее знать, что произойдет, можно ухватить большой куш на рынке.

– Ух ты! – восхитился Луи. – Надеюсь, вы никогда не станете мозгом преступного синдиката. Это был бы конец света.

Элдлунд понимающе улыбнулось.

– Если тот, кому понадобились файлы, потратился на оплату услуг Меланомы, значит, знал, что дело крупное, не так ли? Наверняка игру затеяли на Уолл-стрит.

Юрий поджал губы, словно оценивая идею.

– Хорошая мысль.

Надо было знать моего босса, как знал его я, чтобы рассмотреть, как он подыгрывает бедному психу. Я на дюжине заседаний наблюдал эту его тактику. И почти всегда дело заканчивалось чьим-то увольнением, если не хуже того.

– А что сталось с отродьем Коллены? – спросила Кандара. – Вы? – Ее палец уперся в Элдлунд.

– Нет!

Луи рассмеялся вслух, да и остальные ухмылялись.

– Кому какое дело до ее детеныша? – буркнул Алик.

– Вы не поинтересовались Колленой после того, как столь великодушно помогли ей со страховкой? – с издевательским разочарованием вступил Юрий. – Стыд и позор.

– Я что, черт возьми, похож на хренову фею-крестную?

– И на прочие чудеса природы! – объявил Каллум.

– Валите вы все!

– Так что с Меланомой? – спросил Луи. – Вы ее до сих пор ищете?

– Конечно, – ответил Алик. – Манильская полиция упустила ее ап-такси. Меланома дочиста подтерла городские журналы трафика. Лэнгли нанял теневую команду, но те не сумели взять след. Сучка исчезла, по своему обыкновению. Рано или поздно мы ее поймаем. И тогда у меня с ней состоится долгий разговор, после которого она улетит на Загреус с голой задницей.

– Не поймаете, – сказала Кандара.

Услышав в ее голосе вызов, Алик закусил удила.

– Это почему же?

– Потому что ее нет в живых.

– Ни хрена. Я бы услышал.

– А вот не услышали.

Алик с подозрением взглянул на нее.

– А вам откуда знать?

– Я десять лет назад видела ее смерть.

Смерть Меланомы

Рио, 2194 год

Ранним утром на пляже Копакабана, где юные боги еще не выставили напоказ туристам и молодым парочкам свои блистательные тела, низкое солнце зажгло волны ослепительными бликами. Даже очки Кандары с защитой четвертой категории не особенно спасали от этого блеска. Она босиком пробежала по песку, старательно обходя глубокие складки от колес. Городские ап-сервы каждый день за час до рассвета выравнивали граблями песок, до наплыва ежедневных толп возвращая Копакабане неправдоподобную девственность. При этом за колесами механизмов оставались глубокие колеи, в которых, пока их не сгладил прилив и бесчисленные ноги, легко было запнуться.

Немного не добежав до южного конца, она развернулась в обратную сторону. Ее альтэго Сапата мониторила частоту сердечных сокращений и потребление кислорода, выплескивая данные на контактные линзы. Руководствуясь ими, Кандара поддерживала ровный оптимальный кардиоритм, которого преданно держалась двадцать четыре года, со времен колледжа Героев. Соответствующая диета, простенькая теломер-терапия и дисциплина в тренировках сохраняли в ее теле выносливость и проворство двадцатилетней кадетки.

За одиннадцать минут, пока она добежала до другого конца пляжа, на песке появилось больше народу. Начинались прогулки по набережной, натягивались освященные традицией сетки для волейбола. Замедлив шаг, Кандара, шлепая подошвами по волнообразному узору мозаики, прошлась по Авенида Атлантика и свернула к себе.

Высотные отели, сто лет окаймлявшие берег Копакабаны, с эпохой квантовой запутанности постигла экономическая судьба всех отелей: их перестроили в дорогие многоквартирные дома, оставив первые этажи клубам и ресторанам. Семь лет назад Кандара купила здесь свою сравнительно скромную квартирку. Она располагалась всего на третьем этаже двадцатиэтажного здания, зато балкон выходил на пляж.

Едва она открыла входную дверь, ее изящный бирнамец Король Джаспер возник в прихожей, привычно и громко негодуя. До него Кандара не слыхала, чтобы коты так орали. Сосед, мистер Паркер-Доусон, отказался с ней разговаривать из-за «адского шума» и накатал несколько жалоб в жилищный совет.

– Ладно-ладно, – обратилась она к Королю Джасперу. – Успокойся, будет тебе завтрак.

В ответ он замяукал еще громче.

– Заткнись, уже иду.

Новый пронзительный вопль.

– Заткнись! – Ее босая нога пихнула кота в шелковистый бок. Не особенно сильно, но доходчиво. В ответ ей достался оскорбленный взгляд. – Ах ты, маленький… – раздраженно зашипела она и тут же одернула себя.

«Матерь Мария, это же просто кот. Держи себя в руках».

– Пошли. – Она наклонилась и подхватила его под пузо. Пальцами щекоча под подбородком, отнесла в маленькую кухоньку. Под довольное мурлыканье одной рукой наполнила миску. Хотела выпустить, и тут когти впились ей в лайкру беговой майки. – Ч-черт!

Кандара зло глянула на бахрому, оставшуюся от его когтей, злясь больше на себя – за свою вспышку. Всю эту сценку замкнуло в петлю обратной связи. Смешно и глупо!

– Дай мне последние данные по нейрохимии и периферии черепа, – приказала она Сапате.

Остановилась посреди длинной гостиной, украшенной высокими растениями и мексиканскими ковриками на стенах. Подбоченилась. «Терпеливо ожидаю результатов анализа». После бега ноги и туловище еще блестели от пота под резким солнечным светом в балконных окнах.

– Нейрохимия стабильна, – объявила Сапата. – Железы функционируют на сто процентов.

Она зарычала. Легко было бы списать все на эти железы. Сложные, тонкие механизмы биопрограммирования, выделяя тщательно рассчитанные дозы антагонистов дофамина, помогали удерживать шизофрению под замком, в глубине сознания, как дремлющего зверя. Но списать на них свою злобу не удалось. Может, это пробежка ее так взбудоражила. Или безделье, затянувшееся уже на два месяца. И не было смысла обзванивать контакты. Работа приходила к ней, и никак не наоборот.

Пройдя по короткому коридору, она открыла дверь к Густаво. Густаво в ее квартире жил примерно на тех же правах, что Король Джаспер, и зависел от нее в той же мере – ее гость, объект благотворительности, постоянная работа и средство разрядки. Семь недель тому назад она нашла его в переулке за швейцарским клубом, сильно избитого телохранителями какого-то разъяренного мужа. Девятнадцатилетний, красивый, как манекенщик, парень, по его словам, потому и перебрался в Рио, зарядившись волнующими надеждами. Только работа модели все никак не подворачивалась, хотя он числился в списках трех местных агентств. Взамен сотрудник агентства предложил ему сопровождать стареющих модников на вечеринки, «чтобы вас заметили, милый, чтобы нужные люди запомнили ваше имя», – в качестве живого аксессуара, обходящегося куда дешевле блестящей ювелирки и кутюрье по модам последней недели. Модники, холоднее и расчетливее уличного сутенера, принялись подставлять его своим богатым клиентам. Он веселился при них, улыбался бессмысленным шуткам, потом полночи их трахал, для чего требовалось все здоровье молодого самца. А когда иссякла и его выносливость, сел на наркотики, чтобы все равно продолжать это занятие.

Густаво раскинулся на кровати и тихонько похрапывал. Она подобрала ему программу, и наркоты он больше не принимал, даже урвал пару выходов с демонстрацией спортивной одежды, а один раз на подтанцовке в музыкальном шоу. Однако, как всегда бывает с благотворительностью, Кандара точно знала, что делает, и альтруизм здесь был почти ни при чем. Парень оказался ей удобен. Не более того.

Она пяткой прихлопнула дверь. Шум его разбудил. Густаво поднял голову, заморгал, разгоняя сон. Улыбнувшись ему сверху вниз, она стала стягивать через голову изодранную лайкровую маечку.

– Святая матерь, который час? – хрипло каркнул он.

– Утро.

– Ты что, опять не спала?

– Несколько часов.

– Тебе надо больше спать.

Она вывернулась из шортов.

– Отосплюсь…

– …после смерти. Да, это я уже слышал.

– Так и есть.

Кандара стянула с него простыню и улеглась рядом.

Настала минута, когда он мог бы взбунтоваться. Но вместо этого устало вздохнул. Усталость покинула его, едва ее руки умело коснулись худощавого тела, разгоняя последний сонный туман. За эти недели Кандара отлично выучилась возбуждать его и держать в тонусе, пока сама алчно седлала его тело. Сексуальная гимнастика, которую модифицированная мускулатура позволяла устраивать в постели, и рядом не лежала с настоящей близостью. Они были сексуальные партнеры, а не любовники. Все, что ей требовалось, относилось к телу.

Врачи предостерегали ее насчет контроля над гневом. «Железы, накачивающие мезолимбическую систему, – качая головами, говорили они, – не лекарство: нейрохимия всего лишь гасит симптомы. И притом может вызвать побочные эффекты».

Она уже и не помнила, как мыслила до того, как убили родителей. Какой поведенческий паттерн был новым, искусственным, психологическим, бионейронным, божественным… Ей приходилось обуздывать троицу жестоких демонов: психопатию, гиперсексуальность, бессонницу. Теперь она правила ими железной рукой, используя по мере необходимости, создавая из себя личность, идеально подходящую для ее работы. Работы ангела возмездия, очищающего полный зла мир.

Закончив с Густаво, она с умеренной симпатией полюбовалась тут же уснувшим парнем и выскользнула в душ. На завтрак сделала смузи по собственному рецепту: смешала блендером дюжину сортов разных ягод и йогурт (натуральный, органический – она, если имелся выбор, не ела печатных продуктов).

Густаво забрел на кухню, когда она уже выпила полстакана смузи. Он был гол и прекрасен, мог потягаться за ее внимание с пляжными богами.

– Ф-фу, ты когда-нибудь ешь по-настоящему? – простонал он.

– Что, например?

– Апельсиновый сок? Тосты?

– Наверняка ты найдешь их где-нибудь на улице.

– Ладно-ладно, дошло.

– Могу тебе смешать йогурт с медом.

– Нет уж, спасибо.

Он плюхнулся на табурет у кухонной стойки.

Усмехнувшись, Кандара принялась возиться с дорогой утварью, закупленной ею для своей кухни. Только органические ингредиенты, тщательно смешать, нагреть в глубоком противне до идеальной температуры.

– Это йогурт? – удивился Густаво, когда она вылила из блендера в мерный стакан густую кремовую жидкость.

– Сделаю тебе вафли. В благодарность за утро.

Его улыбка затмила солнце.

– У тебя сегодня что-нибудь назначено? – спросил он, пожирая третью вафлю.

– Встречи.

Это было не совсем правдой: она записалась на пару часов на стрельбище – поддержать форму. Потом собиралась встретиться с теневым поставщиком, посмотреть новые летальные периферии из северной России. Может, и не станет ничего имплантировать, но полезно знать, какие есть возможности.

– Возьмешь с собой? Я мешать не буду. Мог бы изобразить твоего секретаря.

– Не думаю. Не сегодня.

Он обиженно забубнил:

– Отлично. Понял, чего тут не понять. Ты меня считаешь дураком.

– Нет, – ответила она, гордясь, что сдержала раздраженный выдох. Взяв его к себе, она рассказала парню, что на фрилансе занимается разработкой обогатителей для водорослевых реакторов, повсеместно применявшихся на ранних стадиях терраформирования. Ложь была хорошая, прочная. Только она не ожидала, что пауза так затянется. – Для работы в моей области требуется некоторая квалификация.

– Да, откуда мне ее взять!

– Мог бы получить, если бы поступил в университет.

– А то как же, мамочка!

Она наградила его коварной улыбкой вампира и встала. Его взгляд дрогнул. Она обхватила ладонями кувшинчик с органическим мануковым медом.

– Твоя мамочка могла бы так? – прошептала она, распахнув на себе халат, чтобы залить грудь густой золотистой жидкостью.

– Тебя вызывают, – сообщила ей Сапата. Увидев выплеснувшуюся на контактные линзы иконку своего агента в Европе, Кандара задержала руку.

– Пойди сперва прими душ, – велела она Густаво.

Тот сразу опять надулся, рассмешив ее, и потопал в спальню.

– Принять, – сказала она Сапате.

– Доброго утра моему лучшему клиенту, – приветствовал ее агент. – Как ты сегодня?

– Неспокойно, – призналась она. – Думала, ты умер или в тюрьме.

– Разве у тебя не десятки таких, как я, – без устали вынюхивающих стоящие заказы?

– Может, и десятки. И в таком случае они наверняка более работящие.

– Я обиделся.

– Сочувствую. Ну, что ты для меня нашел?

– Грандиозная находка! Работа мечты, таких просто не бывает. Она станет твоей вершиной, милая. После можешь уходить в отставку и ночи напролет донимать соседей в баре повестью о своей бесконечной святости.

– Чушь. Ты такое и про Баху говорил.

– Но на этот раз… О да, на этот раз!

– Мне пора сменить агента.

– Нет, не пора, потому что никто, кроме меня, не устроит тебе контракта с Акитой.

По спине у Кандары пробежал холодок.

– Дважды чушь! Главная планета Утопии – они меня на длину багра не подпустят.

– Отчаянные времена, милая. Могу я им передать, что ты заинтересовалась?

– Все честно?

– Под мою гарантию. Мне предстоит личная встреча с их представителем. Я никогда этого не делал. Но ради тебя…

– Что за работа?

– Ну да, так они мне и сказали.

– Матерь Мария! Ладно, когда я им нужна?

– Сейчас же.

– Серьезно?

– Не в обиду будь сказано, но, если им нужна ты, это, должно быть, очень срочно.

– Дай мне час. – Она спохватилась, что еще держит в руках кувшинчик с медом. – Нет, пусть будет два.

Труднее всего было с Королем Джаспером. Что Кандару не слишком удивило. С Густаво вышло просто. Она его трахала, пока не кончился мед, затем отослала. Обошлась порядочно, на две недели оплатила ему квартиру в респектабельном районе Санта-Терезы на холме.

Ярость. Вопли. Угрозы. Мольбы. Но в конце концов он собрал вещички и вылетел из дома, с чувством проклиная всех ее предков и потомков.

Плевое дело. А вот попробуйте за полчаса устроить племенного бирманца в приличную кошачью гостиницу в Рио. Это обошлось дороже, чем квартирка в Санта-Терезе. А потом она заплатила адвокату, чтобы нашел Королю Джасперу подходящего нового хозяина, если она через месяц не вернется. Базовое правило: к каждому заказу относись так, будто он станет для тебя последним. А насчет данного случая Кандара не питала иллюзий. Если утопийцам понадобилась она, дело наверняка очень серьезное.

Метро-сеть Рио привела ее в международный хаб, откуда было три хаба до Бангкока. Дальше стало интереснее. Ей пришлось воспользоваться общественной радиалкой до Правета, где располагалось утопийское посольство. На проходе через смежные портальные двери, куда она шагнула вместе с громыхающей за ней ап-багажкой, Сапата измерила ее нейрохимический баланс, который держался на уровне. Кандара спокойно дышала, войдя в состояние дзен. В режим готовности.

Через минуту она поднималась по широким ступеням посольства между играющими фонтанчиками. Наверху, перед аркой входа, ее ждал утопийский представитель по имени Крузе. На вид оне было лет тридцати, в гриве каштановых волос скромно поблескивали радужные драгоценные камни. Красновато-коричневый твидовый костюм выглядел вполне строго, юбка ниже колен. При рукопожатии Кандаре пришлось задрать голову: Крузе было сантиметров на сорок выше ее. Зато улыбка омни казалась достаточно искренней.

– Следователь Мартинес, как я рад, – сказало оне.

– Я тоже, и зовите меня просто Кандара.

Звание «следователя» слегка смутило ее, но раз они предпочитали такое обращение, пусть так и будет.

– Конечно. Сюда, пожалуйста, Кандара.

Крузе провело ее через маленькую дверь сбоку от главного входа. Короткий коридор уперся в одиночную портальную дверь. Кандара шагнула в портал. И сразу поняла, что очутилась в космическом поселении-хабитате: внутреннее ухо ощутило легкую перемену от гравитации вращения. Сапата подтвердила переход, связалась с местной сетью и запросила метаданные.

– Это Забок, – уведомило Крузе.

Этого Кандара и ожидала. Забок – первый самодостаточный хабитат, выстроенный одной из основательниц утопийского движения Эмильей Юрих. Он до сих пор оставался важным центром утопийцев в системе Сол. Напротив пройденного Кандарой портала было еще несколько.

Крузе с неизменной официальностью указало на один из них.

– Прошу вас. – И, после того как она шагнула в портал, уведомило: – Небеса.

Подробности хлынули ей на линзы. Хабитат Небеса вращался на орбите в ста тысячах километров над Акитой – терраформированной планетой, в свою очередь вращавшейся вокруг Дельты Павлина.

Внутреннее ухо опять уловило перемену, менее неустойчивое равновесие. Оно и понятно. Небеса были значительно больше Забока и вращались, соответственно, тяжеловеснее.

По ярко освещенному проходу они вышли на широкую мощеную площадь. Кандара подняла взгляд, улыбнулась, оценив интерьер поселения. Эти огромные цилиндры всякий раз внушали ей благоговейный трепет. Большинство людей назвали бы величайшим чудом человеческой техники терраформирование планет. Природа, чтобы создать многоклеточные организмы на Земле, потратила миллиарды лет, ныне же человечество воспроизводило тот же процесс на бесплодных планетах, тратя меньше века. Но Кандара полагала это жульничеством: засеять голые каменные равнины микробами и семенами для нее означало просто продвинуть вперед стяг природы. А вот космические поселения… Разобрать на части астероид, сложить из полученного камня и металла цилиндр размером со старое земное государство, завезти на этот гордый космический островок воду и воздух – вот настоящее чудо инженерного искусства, общая победа всех достижений науки над самой враждебной из стихий – космическим пространством.

– Грандиозно, – тихо проговорила Кандара, вдыхая влажный воздух невероятной чистоты – такого не заносили на Копакабану даже ветры Южной Атлантики.

– Благодарю вас, – с неподдельным удовольствием отозвалось Крузе.

Внутреннее пространство Небес имело шестьдесят километров в длину и двадцать в поперечнике. По центральной оси горело что-то вроде осколков пойманного в плен солнечного света, озаряя все тропическим сиянием. Поверхность заливали длинные озера, все в пятнышках островов, чьи берега покрывали пышные дождевые леса. Имелось даже несколько гор с ниспадающими по скалистым склонам ниточками водопадов. В воздухе медленно кружили причудливые завитушки облаков.

Они вынырнули у подножия плавно изогнутой торцевой стены. От основания на двести метров над мостовой зиккуратами поднимались галереи черного стекла. У Кандары немного закружилась голова, когда она проследила этот вертикальный город вдоль кромки до узкой черной полоски прямо над головой.

– Сколько же народу здесь живет? – спросила она, пытаясь подсчитать, не прибегая к Сапате. Даже если у каждого квартира была в десять раз просторнее, чем у нее, население могло исчисляться миллионами.

– Сейчас чуть больше ста тысяч, – сказало Крузе. – В разгар терраформирования было вдвое больше. Но когда Акиту открыли для заселения, всем захотелось перебраться вниз. Теперь здесь только старший инженерный и управленческий персонал.

– У-гу!

– Кажется, вы этого не одобряете?

– Просто никак не разберусь в утопийской иерархии. Я думала, вы исповедуете равенство.

Крузе кротко улыбнулось.

– Равенство возможностей. Люди не равны. В нашем обществе каждый может продвинуться настолько, насколько позволят способности и рвение.

– Как и везде.

– Не совсем. Здесь каждый получает равную долю общественного продукта, независимо от того, какой вклад вносит. Если вы предпочтете всю жизнь ровным счетом ничего не делать, вас все равно накормят, оденут, дадут крышу над головой, доступ к медицине и образованию – без всяких предубеждений. Но на практике мало кто выбирает полное безделье, прозябание. Человек по природе деятелен. Разница в том, что нам не приходится выбирать род деятельности, которую старые коммунистические и капиталистические теории назвали бы экономически целесообразной. С приходом Тьюрингов и фабрикаторов человечество продвинулось на технологический уровень, обеспечивший самоподдерживающуюся промышленную базу. Продукты потребления производятся практически с нулевой себестоимостью. У нас никого не назовут паразитом или нахлебником, как клеймят у вас ваши низшие классы. Здесь, если вы решили посвятить жизнь разработке некой причудливой философской системы или не вписывающемуся в мейнстрим искусству, вас примут и поддержат так же, как разработчика новых технологий или научных теорий.

– Некоторые более равны, чем другие?

– Да, так расценивают утопийскую этику богатые властители Универсалии. Вам не видится в этом некоторого ребячества? – Крузе с гордостью указало на великолепную панораму внутри цилиндра. – Могло бы порочное общество создать и поддерживать такое?

– Едва ли.

– Настанет время, когда так будут жить все. В безграничной свободе.

– В самом деле… – Глядя на высокого утопийца, Кандара поневоле вспоминала приходского священника, так много значившего для нее в детстве. Писание, его этическая система, не могло ошибаться – он лишь снисходительно улыбался, отвечая на вопросы дерзких юнцов, усомнившихся в несокрушимом слове Божьем. – А пока что?

– Кое-кто хотел бы с вами встретиться, прежде чем вы приступите.

– Любопытно…

Прогулка вышла некороткая: дальше, чем ожидала Кандара. Она вслед за Крузе вошла в лес. Через несколько сотен метров балдахин ветвей над головой слился в сплошную, светящуюся изумрудом крышу. Тонкие лучи солнца, пробираясь между продолговатыми листьями, пестрили землю. Стволы вставали теснее, подлесок становился ниже. Несколько раз они по горбатым деревянным мостикам переходили журчащие ручейки. В ветвях наверху громко чирикали невидимые с земли птицы. Очень скоро Кандара сняла полотняный пиджачок: неподвижный воздух был таким теплым, что излишеством казалась даже ее фирменная черная майка.

Наконец они вышли на лужайку, по краю которой бежал ручей. Посередине стояла палатка, вздувающаяся белой тканью с алой каймой и бронзовыми растяжками. Для полного впечатления средневекового турнира не хватало только трепещущих на шесте королевских вымпелов. Все вместе выглядело до смешного неуместным на вращающемся по орбите чужой звезды хабитате.

Кандара скептически глянула на Крузе.

– Это взаправду?

Впервые светская непроницаемость Крузе дала трещину. Оне подняло полотнище входа.

– Яру вас ждет. – И после паузы: – Прошу вас учитывать, как оне почитаемы на Утопии, хотя оне, разумеется, отвергают подобное преклонение.

И снова Кандара уловила в почтительном тоне Крузе тень беспокойства.

– Разумеется.

Она вошла в шатер.

В нем оказалось заметно прохладнее. Ткань изнутри светилась богатыми оттенками, которых недоставало резкому свету снаружи. Обстановка Кандару уже не удивила. Пуфики, фонтанчик и единственное деревянное кресло с жесткой спинкой хором пели: смиренный, но мистический гуру.

Яру Найом восседало в кресле, задрапированное в монашеское одеяние цвета моря; особое величие Яру придавал возраст: Кандара впервые видела столь старого на вид человека. «Наверняка это театр», – подумала она. Впрочем, оне было уже старо, когда вошла в употребление теломер-терапия. Старо, зато богато.

Яру являлось единственным отпрыском весьма обеспеченной тайской семьи. Отец нажил состояние на недвижимости, богатея вместе с Таиландом. С семьей оне порвало после смерти старого Найома, скончавшегося в шестьдесят один год от стресс-индуцированной коронарной недостаточности – отец так и не смирился с переходом обожаемого дитяти в катой^[26]. Почти все ожидали, что Яру своей мягкотелостью загубит компанию, но предпринимательские гены в этом семействе были не рецессивными. Наследство досталось Яру как раз тогда, когда Келлан Риндстром продемонстрировал эффект квантовой запутанности. Интуитивным озарением, посещавшим Яру не в первый и не в последний раз, оне увидело в этом открытии богатейшие возможности для своей компании и для сохранения среды, а также создания дешевого жилья, в котором так нуждался мир.

Таиланд стал первым государством, создавшим ленточные города. Яру (по договорной цене) скупило сотни километров государственных трасс, сетевых шоссе и четырехтысячекилометровую сеть железных дорог – все это становилось ненужным с неумолимым наступлением хабов «Связи» по планете.

Яру принялось строить на заброшенных дорогах дома. Тяжелые машины срывали асфальтовое и бетонное покрытие, обнажая готовую принять в себя фундаменты землю. Оне исходило из понимания, что рекламный лозунг Энсли Зангари не лжет – все теперь в самом деле в одном шаге. Новая эпоха мгновенной доставки больше не требовала кучковать дома вокруг сервисной зоны. Школы, больницы, театры оказались в шаговой доступности, где бы вы ни жили: была бы поблизости дверь портала.

Этому образцу вскоре последовал весь мир. Власти, отчаянно нуждаясь в наличных, продавали застройщикам пустующие шоссе и железные дороги, решая тем самым мировой жилищный кризис, а возникший в результате строительный бум спас (или, по крайней мере, сохранил) не одну экономику, пострадавшую от коллапса традиционной транспортной промышленности.

Став мультимиллиардером, Яру смогло распространить коммерческие интересы и на зарождающуюся космическую промышленность, на создание хабитатов среди астероидов системы Сол. А в 2078 году, воспользовавшись тем, что девять надкорпоративных космических поселений объявили себя офшорными государствами, открытыми для бизнеса, оне спонсировало Первый Прогрессивный конгресс, на котором пятнадцать идеалистически настроенных миллиардеров взялись построить для человечества подлинную цивилизацию эпохи изобилия. Каждый из них ввел на принадлежащем ему поселении экономическую систему на базе управляемого Тьюрингами самовоспроизводящегося производственного цикла. Так началось утопийское движение.

Кандаре не пришлось напоминать, что следует склонить голову в почтительном коротком поклоне.

– Встреча с вами – честь для меня.

– Вы очень добры, – мелодично ответило Яру. – Хотя, боюсь, в мои годы я являю собой не слишком привлекательное зрелище.

– Годы – это мудрость.

Оне хихикнуло.

– Возраст бывает мудростью. Все зависит от того, как вы провели свои годы.

– Действительно.

Кандара почувствовала, как низко склонилось вошедшее за ней в палатку Крузе.

– Вы приобретаете мудрость, Кандара? – спросило Яру.

– В моей жизни есть цель. Вам это известно. Затем я здесь.

– Конечно. Потому-то мне захотелось встретиться с вами, прежде чем мы выберем этот путь.

– Чтобы судить обо мне?

– Да.

– Вы вольны задавать любые вопросы. Но прошу вас иметь в виду, что сведения о моих прежних клиентах совершенно конфиденциальны.

– Меня не интересуют темные коммерческие тайны корпораций. Мне интересны только вы.

– Я – не серийный убийца, нашедший себе идеальное прикрытие. И не садистка. Если клиент требует, чтобы кто-то умер в мучениях, я отказываюсь от работы. Я казню людей. Вот так просто.

– А как с теми, кого еще можно вернуть обществу?

– Если того, кто доставил вам неприятности, еще можно вернуть обществу, я вам не нужна.

– Итак, вы, в свою очередь, судите нас?

– Каждый судит каждого. Я не считаю себя непогрешимой. Я надеюсь и верю, что до сих пор не совершала ошибок. Все, на кого меня нацеливали, на мой взгляд, заслуживали того, что с ними случилось.

– Но вы, безусловно, были бы полезнее, если бы арестовали преступников для их высылки на Загреус.

– И опять же, если такое возможно, я вам не нужна. Я нужна тем, кто не желает проявить слабость или зашел в смертельной войне так далеко, что ему нужна только смерть врага – сознает он это или нет.

– Стало быть, вы идете тропой мести?

– Я не хочу, чтобы новые дети страдали, как страдала я. Если вы называете это местью, пусть будет так.

– Значит, бессонница вас не мучит?

Кандара сощурилась, отыскивая в морщинах старческого лица признаки задней мысли и гадая, не взломали ли утопийцы ее медицинские файлы.

– Совесть у меня чиста.

– Хотело бы я сказать то же самое о себе.

– Если желаете, я могу уйти. Без обид. Без сожалений.

– Полагаю, для этого уже поздно, – грустно ответило Яру. – Совет старейшин принял решение, основываясь на уровне экстремизма, с которым мы столкнулись. Я не спорило. Если те, кто причиняет нам вред, не сдаются властям, с ними придется покончить. Мне просто хотелось понять, что вы за человек.

– Простите, если я выгляжу змеем в вашем Эдеме.

– Я никогда не питало иллюзий о возможности построения подлинно мирного эгалитарного общества без прискорбных заминок на пути.

– Я – крайнее средство. Почти все мои клиенты сожалеют, что приходится ко мне обращаться, но у них обычно нет другого выхода.

– По-видимому, так. Не могу выразить, как огорчительно для меня, что люди питают к нам такую вражду.

– Вас боятся, – сказала Кандара. – Потому что вы – это перемены. А перемены пугают людей тем больше, чем больше им есть что терять при них.

– Вы нам симпатизируете? – удивилось оне.

– Да. Экономическая система, от которой вы стремитесь отказаться, в конечном счете привела к гибели моих родителей. Как я могу вас не одобрять?

– И все же вы не перебрались к нам.

– Для моих умений в вашей культуре нет места. Когда человечество признает утопийскую этику и примет ее, тогда я поселюсь здесь, с вами, – если возьмете. До тех пор во мне всегда будут нуждаться.

– Быть может, вам долго придется ждать. Мы – малая нация. Желающих к нам присоединиться прискорбно мало.

Кандара осторожно покосилась на Крузе: как, интересно, аколит воспримет сомнение в священной доктрине?

– Вы позволите сказать, как мне это видится?

– Принятие правды – основание нашей этики. Для отыскания истины прежде всего мы выслушиваем все мнения.

– Ладно. Так вот, вы слишком далеко и слишком быстро продвинулись.

– Тьюринги были уже не новостью, так же как фабрикаторы, на которых держится наша технология. Астероиды обеспечили нам неограниченные запасы сырья. Солнечные колодцы снабжают вечной энергией. Эти прорывы неизбежно должны были объединиться в новую целостность.

– Да, но это лишь экономические факторы. А вы сделали шаг дальше.

– Ах, – мягко улыбнулось Яру. – Омни?

– Да. Вы слишком многого хотите от людей. Вы предлагаете обращенным в утопийскую веру все земные блага практически бесплатно, но прежде они должны сменить пол.

– Мы предпочитаем говорить: расширить гендер.

– Как ни говори. Материальное благосостояние эпохи изобилия не должно зависеть от забав с ДНК ваших детей.

– Но, милое дитя, утопийское общество заботится не только о теле. Культура Универсалии многое дает своим гражданам – множеству граждан, и это бесспорно. Сегодня живущих в бедности мало, как никогда.

– Почему же вы настаиваете на всеобщем введении омни?

– Потому что я хочу для людей большего. Я хочу всеобщего равенства. А большая часть причин неравенства кроется в бинарном гендере. Он подпитывает все несправедливости, весь фанатизм универсалистской культуры. Он обрекает земную историю на бесконечное повторение все тех же ошибок, потому что без генной модификации они неискоренимы. Я знаю. В юности я испытало такое, с чем вы, по счастью, никогда не сталкивались. Это хуже всех несчастий, вызываемых старыми врагами: религией, капитализмом, коммунизмом, пещерным национализмом. Все перечисленное может быть постепенно излечено образованием и любовью, но гендер останется, если с ним ничего не делать. – Оне простерло к Крузе открытую ладонь. – А теперь и эта проблема решена. И какое прекрасное решение!

Крузе благоговейно просияло.

– Спасибо!

– Красивая теория, – сказала Кандара. – Но вы всего лишь установили, признаюсь, достойное общество, которое существуетпараллельно обществу большинства. Вы ничего не изменили.

– Партии Универсалии пребывают в постоянном конфликте, – мрачно вставило Крузе. – Они падут, а мы поднимемся.

– Потому-то я и здесь, – заключила Кандара. – Падают они не так быстро, как вы надеялись, а?

– Они неизменно остаются враждебными, – с идущим из глубины души вздохом признало Яру. – А в последнее время враждебность их вышла на такой уровень, от которого уже не отмахнешься. Они наносят нам материальный ущерб. Я, как бы мне того ни хотелось, не Ганди. Во мне силен доставшийся от отца прагматизм.

– Скажите, что вам нужно? – сказала она.

– Группа активистов Универсалии препятствует работе наших проектных бюро. Часть многообещающих разработок похищена, результаты извращены. Они нам повредили, Кандара, серьезно повредили, но признать этого публично мы не можем. Мы не знаем, откуда они и кто их подослал. Они ушли от нас. Найдите их и остановите.

Кандара торжественно кивнула.

– Это моя работа.

– Мы подготовили для вас группу, – сказало Крузе на обратном пути через лесок.

– Да? Что за группа? И кто такие «мы»?

– Наше бюро внутренней безопасности. Мы собрали экспертов и консультантов. Они должны установить физическую локализацию центра, откуда направляется атака.

– Ладно, это неплохо. – Кандара намеревалась прибегнуть к помощи знакомых специалистов, но готова была испытать и людей Крузе.

Портальная дверь в торце поселения вывела их в хаб на Аките. Еще семь хабов, и они добрались до центрального метрохаба Наимы – города на семь тысяч жителей, распростершегося на южном краю большого острова. Оттуда десять хабов по кольцевой метро вывели их на улицу, где Крузе собрало команду.

Шагнув из хаба, Кандара мгновенно облилась потом, на лбу выступили капельки. Архипелаг, к которому относилась Наима, лежал в экваториальной зоне, и в городе было заметно жарче и влажнее, чем на Небесах. Они очутились на выложенной белым камнем площади, в нескольких сотнях метров над спокойным океаном цвета индиго. На изрезанных склонах окрестных холмов поднимались скромные дома из камня и стекла, на взгляд Кандары слишком уж одинаковые. Ей вспомнились тосканские деревушки, виденные в детстве, когда родители несколько недель провели в Италии на управленческих курсах, читавшихся в головном офисе их фирмы. Мило и мирно, хоть и неброско.

Они прошли по широкой улице мимо караула высоких пальм: ап-багажка Кандары дребезжала на аутентично неровных булыжниках. Через минуту подошли к нужной им вилле. Та примостилась на небольшой скале, и через стеклянную стену гостиной открывался великолепный вид на изгиб залива под городом. Вдали из искрящейся на солнце воды поднимались колонны маленьких скалистых островков. За открытой дверью мощеный дворик граничил с бескрайним бассейном. Встав над ним, Кандара сообразила, что большая его часть, должно быть, держится на опорах, поскольку места на утесе хватало только для самого домика.

– Да, недурно, – признала Кандара.

– Люди в кухне, – сказало ей Крузе.

Какой бы итальянской ни выглядела Наима, кухня следовала более нордической традиции – минималистская отделка черными и алыми плитками, дюжина рабочих ниш с разнообразной кухонной техникой на выдвижных подставках – причем машины выглядели скорее скульптурами, нежели практичной утварью. Кандара постаралась скрыть зависть: в сравнении с этой ее кухонка совершенно не смотрелась.

За длинным прозрачным столом на полу из светлого дуба сидели трое и прихлебывали вино из бокалов на тонких ножках.

В голове у Кандары уже всплывали слова упрека. Просто смеху подобно: эта компания вела себя как на каникулах и вовсе не походила на тайных оперативников, путь которых устелен дымящимися развалинами и мертвыми телами.

Двое – явно утопийские омни (это было видно даже по росту), а третья, пониже, – женщина. Кандара не сумела бы объяснить внутренней уверенности в том, что оперативница не просто омни в женской фазе, хотя не сомневалась в своем выводе. Хорошо, если так проявляет себя основательная интуиция сыщика.

Все трое поднялись навстречу Кандаре и тепло улыбнулись.

– Это Тайле, – представило Крузе самого рослого, с желтоватыми волосами и тонкими темными усиками, закрученными на концах изящными завитками. – Наш сетевой аналитик.

– Ожидаю волнующего сотрудничества, – сказало Тайле. Голос был высоким и восторженным. Кандаре подумалось, что оне в самом деле молодо – наверное, не дотягивает до сорока. А резкие черты лица так напоминали Густаво, что Кандару настигли тревожные воспоминания.

– Ойстад, наш оператор оборонительных программ.

Оне было почти такого же роста, как Крузе, но густые волосы цвета светлого меда плавно ниспадали на плечи. Легкое синее платье убедило Кандару, что оне в разгаре женской фазы. С возрастом, как всегда по нынешним временам, возникли трудности, но по манере говорить Кандара дала бы Ойстад больше полувека.

– И Джессика Май, стратегический разработчик.

Кандара обменялась с ней осторожным рукопожатием.

– Что это, собственно говоря, значит?

– Это значит, что я разбираю преступление, образ действий преступника, его мотивацию и пытаюсь предсказать, что будет дальше. – Женщина пожала плечами. – Я раньше работала на безопасность «Связи», так что кое-какой опыт имеется.

– Они и вас привлекли? – удивилась Кандара.

– Нет, я уже находилась здесь. Решила, что в конечном счете предпочитаю утопийский образ жизни. Это долгая история, но я раньше была утопийкой – утратила веру, потом вернулась.

– Ясно. – Кандара заняла место во главе стола и демонстративно отказалась от протянутого Тайле бокала с вином. – Не за работой!

Тайле покорно убрало бокал.

– Пожалуйста, введите меня в курс дела, – попросила их Кандара.

По их словам, исследовательские институты Акиты осаждали не первый год. Динамично развивающиеся и алчные компании системы Сол подсылали на Акиту людей, которые взламывали файлы и хватали все, в чем угадывали коммерческую ценность. Данные отправлялись в проектные конторы корпораций и позволяли совершенствовать продукты потребления, на которых стояла экономика планет Универсалии.

– Откровенный грабеж, – рассказывало Тайле. – И полная глупость. Мы так или иначе публикуем все данные. Таковы утопийцы: мы заботимся о всеобщей выгоде.

– Не так уж глупо, – возразила Джессика. – Это один из основных законов рынка. Наладив выпуск продукта раньше соперников, вы получаете основательную фору в продажах. К тому же кража обходится куда дешевле, чем содержание собственной научно-исследовательской группы.

– Дело не в оценочной стоимости, – пренебрежительно отмахнулось Крузе. – Если нечто, нужное или желанное для людей, в дефиците, оно приобретает цену. На том стояла экономика прежней эпохи. Как только что-то обретает цену, наступает конец равенству и справедливому распределению. Подобным образом так называемая культура Универсалии поддерживает статус-кво – за счет монетарной политики, которую контролирует неизбираемая элита. Похищая наши идеи и используя их для наращивания своего богатства, они оскорбляют нас дважды.

– Разумеется, это я понимаю, – старательно держась нейтрального тона, ответила Кандара. – Но пока вы описали классический промышленный шпионаж. Он так же стар, как сама промышленность.

– Кража данных – лишь первая трещинка в плотине, – сказало Тайле. – Они донимают нас десятилетиями, но мы ничего другого и не ждем от Универсалии: это ведь корпоративная культура, не так ли? И потому мы не препятствовали им, как должно. Баланс между свободой и ограничениями – фундамент нашего общества. Отсутствие законов – анархия. Но и излишек жестко навязываемых законов превращается в угнетение. Здесь, на Аките, мы, разумеется, свели ограничения к минимуму – и этим бессовестно воспользовались корпорации. Наш промах.

– Задним числом всегда виднее, – ответила Кандара.

– Вышесказанное означает, что наши сети недостаточно надежны и доступны черным маршрутизаторам. Мы, конечно, над этим работаем, но укрепление всей планетарной сети – не простое предприятие.

– К тому же агенты Универсалии сменили образ действий, – добавило Крузе. – Теперь они не просто похищают наши разработки ради выгоды. В последнее время начался саботаж.

– Где? – спросила Кандара.

– На промышленных предприятиях, – ответило Ойстад. – Действуют довольно тонко. Снижается эффективность обогатителей, отказывают из-за неполадок в управлении производственные мощности, падает продуктивность. Количество таких атак со временем возрастает. Мы вели свои электронные контрмеры, но в области безопасности мы отстаем. Наиболее изощренные попытки вторжения с трудом отбивают даже наши Ген 8 Тьюринги.

– Ваши Ген 8 Тьюринги уязвимы? – удивилась Кандара.

Восьмое поколение Тьюрингов всего полгода как вышло на рынок, почти точно уложившись в закон прогресса Робсона, гласивший, что скорость развития удваивается с каждым поколением. Правда, на разработку ушло чуть больше ожидаемого времени, но зато Ген 8 Тьюринги считались абсолютно надежными.

– Взломать их, конечно, невозможно, однако на защиту уходит большая, чем нам бы хотелось, доля процессинговой мощности. Ген 8 Тьюринги, выпущенные коммерческими фирмами, лучше проработаны в этом отношении.

– Потому вы и пригласили меня? – с сомнением спросила Кандара. – Из-за мелких неполадок?

– Нет, – твердо возразила Джессика. – Наше терпение иссякло три недели назад, после цифровой атаки на общественный центр бионики здесь, в Наиме. Хакеры вывели из строя все производственные мощности. Черный маршрутизатор открыл свободный канал доступа в сеть. Они так глубоко внедрились в процессы управления, что загрузили предохранители – из-за перегрузки машины физически пострадали. Все это потребовалось чинить. А еще там остались спящие жучки. Пришлось стирать и перезапускать всю архитектуру сети. И все равно нет гарантии полного уничтожения жучков – они весьма адаптивны.

– А что производил бионический центр?

Кандара очень остро ощутила взгляды, которыми обменялась группа при этом вопросе. И задумалась, не идет ли речь о разработках оружия, о маленьком грязном секретике в сердце утопийского общества. «Должны же у них быть какие-то физические средства устрашения? Какие-то средства защиты?»

– Наима производит девяносто процентов векторов теломер-терапии от всей планеты, – угрюмо ответило Ойстад.

– Нам пришлось ввести пайковую систему, – сказало Крузе. – Теломер-терапия застопорилась. Сейчас мы закупаем новые векторы у компаний Универсалии, и все равно не хватает. Они выдают продукцию по запросу, запасов никто в наши дни не делает – экономически невыгодно. Мы оказались непредвиденным новым рынком.

– Девять крупнейших фармакокомпаний, разумеется, пришли в восторг, – сказала Джессика. – Но и досадуют в то же время. Пока они расширят производство согласно нашим потребностям, мы восстановим бионическую фабрику в Наиме.

– Так что результат один: подскочили цены на универсальские векторы, и терапия стала менее доступной. Предложение и спрос, – добавило Крузе тоном, каким произносят непристойное ругательство.

Кандара подозревала, что здесь эти понятия так и воспринимаются.

– Неудачно вышло, – признала она.

– Спасибо за сочувствие, – огрызнулось Крузе.

– Если вам нужен психотерапевт, вы не по адресу обратились.

– Они знали, чем мы занимаемся, – сказала Джессика. – Знали, какой эффект даст задержка в теломер-терапии. Это атака на фундаментальные принципы нашего общества. В любой порядочной культуре охрана здоровья – право, а не привилегия. От их атаки пострадали и свои, граждане Универсалии.

– Понимаю, почему вы обратились ко мне, – кивнула Кандара. – Ожидаемая продолжительность жизни – величайшая ценность. Отнимая по дню у каждого жителя планеты, убиваешь сотни лет человеческой жизни. Это не очевидно, но очень реально.

– Я и надеялось, что вы поймете, – сказало Крузе.

Джессика заговорщицки улыбнулась Кандаре, но тут же вновь стала серьезной. Осушила свой бокал.

– Так вот. Мы постарались отследить, откуда идут черные маршрутизаторы.

– И? – спросила Кандара.

– Абсолютно безуспешно. Их процедуры лучше наших. Они не оставляют следов.

Кандара обвела глазами сидящих, впервые заметив, насколько они подавлены.

– Вы не рассчитываете найти источник, да? В скором времени?

– Если точку загрузки не удается отследить в течение суток, то не рассчитываем, – сказало Тайле.

– А что вам требуется? – спросила она. – Усовершенствованные процедуры? Я знаю, кого можно привлечь из специалистов. Хороших специалистов.

– Не так все плохо. Бюро и мне выделило для работы Ген 8 Тьюринг.

– Тогда как мы будем их ловить? Опишите самый благоприятный сценарий.

– Легче всего отловить черные программы в момент их проникновения в сеть. Если пронаблюдать, как это происходит, мы сумеем отследить их до источника.

– Тогда вам нужно усовершенствовать процедуры тайного мониторинга.

– Этим мы занимается, однако на Аките сотни тысяч отдельных сетей. Говорю же, потребуется время.

– Хорошо, – заключила Кандара. – Значит, надо сузить поле деятельности. Джессика, вы должны были анализировать стратегию. Одна команда действует или несколько?

– Мы полагаем, что сейчас на Аките пятнадцать группировок промышленных шпионов, но большинство их занимается только воровством. Судя по нерегулярности актов саботажа, происходящих примерно раз в шесть недель, работает одна команда. Они осторожны и умело прячут следы.

– Ясно. Вы держите под наблюдением всех не-граждан Утопии в системе Дельты Павлина?

– Ни в коем случае! – отрезало Крузе.

– Да что вы? Корпорация «Связь» способна найти всякого, кто пользуется их хабами, – в любое время и в любом месте.

– Это потому, что компания Энсли Зангари – элемент угнетения в руках универсалийской плутократии. Наши транспортные порталы принадлежат обществу, мы не шпионим за своими гражданами.

– Да уж, ваши гражданские свободы не умещаются в штанах. Усвоила. А если так: нельзя ли использовать общественную сеть для наблюдения за отдельными людьми в чрезвычайных ситуациях?

– Теоретически это возможно, – отозвалось Тайле и улыбнулось в ответ на недовольный взгляд Крузе. – Датчики имеются в каждом портале. Даже нам не обойтись без простейших полицейских процедур.

– Но понадобится ордер Верховного Суда, – добавило Крузе.

– Вы его до сих пор не получили?

– Мы надеялись установить преступников по цифровой подписи.

– Понятно. Так поговорите с кем следует и получите ордер.

– Ордер на каждого не-утопийца в Дельте Павлина? Сомневаюсь, что мне такой выдадут.

– Ордер на каждый район, когда наша группа наконец установит вероятные локации, – уточнила Кандара. – И это абсолютный минимум необходимого. Иначе все будет пустой тратой времени.

Крузе кивнуло.

– Я поговорю со своим шефом в Бюро.

Оне вышло во дворик, оперлось на перила и уставилось в океан с далекими башнями островов.

Кандара оглядела остальных.

– Вы и вправду ничего не предпринимали эти три недели?

– Сами знаем, – с горечью отозвалось Тайле. – Дерьмовый результат. Мы не привычны к таким крупным происшествиям.

– Не только в этом причина, – поправила Джессика. – Еще и в том, с какими людьми мы столкнулись. Очень профессиональные и опытные. Я все уговариваю Бюро наладить программу обмена с соответствующими агентствами системы Сол, чтобы наши оперативники набрались опыта и знаний. Но…

– Что, гордость не позволяет? – догадалась Кандара.

Все оглянулись на маячащую на краю дворика фигуру.

– Упрямство, – уточнило Ойстад. – Уверенность в собственной непогрешимости. Излишняя самостоятельность. Тут на целый словарь наберется.

Кандара взглянула на каждого из сидящих вокруг стола.

– Вам прежде доводилось работать вместе?

– Эта группа сотрудников совсем новенькая, – ответила Джессика, наливая себе еще вина. – Бюро свело нас вместе, потому что мы лучшие в своих областях. Так что должны сработаться, не так ли?

– Мы действительно помогаем друг другу, – заметило Ойстад.

– Отчасти, – сказало Тайле и оглянулось на Крузе. – Нам нужно, чтобы кто-то задал направление.

– Это называется – лидерство, – поежившись, заметило Ойстад. – В нашем мире консенсусов – редкое явление. Я не критикую. Я люблю Акиту и все, что мы на ней построили. Беда в том, что мы мало знакомы с делами такого уровня.

– Да, это заметно, – сказала Кандара и встала. – Мне нужно подумать.

– Вы не отказываетесь? – забеспокоилось Тайле.

– Не волнуйтесь: взявшись за контракт, я его уже не бросаю. Гордость профессионала. Теперь вам от меня не отделаться.

Из комнаты Кандары широкие стеклянные двери выходили в висячий дворик. Она открыла одежную секцию своей ап-багажки и предоставила домашним ап-сервам убирать одежду в шкаф, оставив только купальник «дельфинья кожа». Пока натягивала его, мысли лихорадочно работали, перебирая все, что она узнала от этой, с позволения сказать, команды. Ничего хорошего. Кандара привыкла работать с высококлассными безопасниками корпораций или с сомнительными типами, располагающими бездонными счетами темного происхождения.

«Бескрайнего» бассейна едва хватило на пять гребков, после чего пришлось разворачиваться. К тому же он оказался теплее, чем бассейн в ее тренажерке в Рио.

«Все это проблемы новой планеты».

Через двадцать минут она дала себе передышку, ухватившись за край бассейна, через который можно было полюбоваться раскинувшейся внизу Наимой. Как только солнце скрылось за горизонтом, оставив прибрежный городок в сине-зеленой дымке, стали загораться огни на бульварах. Парусные лодки возвращались с моря в гавани.

Все было очень мирно и миниатюрно-изящно.

– Не вижу смысла, – обратилась Кандара к Сапате.

– В чем?

– Закрытие фабрик создает неудобство, но не грозит гибелью утопийского общества. Собственно, их всего-то ткнули носом в несовершенство их цифровой обороны. Через шесть месяцев Акита станет недоступна для саботажа.

– Для саботажа того же уровня. Если цифровые атаки удастся предотвратить, агрессор может перейти к физическим покушениям.

– Конечно. Но если вы решились атаковать производство теломер-векторов, почему бы сразу не начать с физических разрушений? И, к слову, какому дьяволу пришло бы в голову вбомбить в каменный век целую планету с людьми?

– Даже в наши дни хватает фанатиков экстремистских идеологий.

– «Даже в наши дни»! Терпеть не могу это выражение. Оно подразумевает, что мы непрерывно становимся лучше.

– Разве человеческое общество не совершенствуется?

– Лично я не замечаю. И, как я сказала Яру, их утопийское общество – тоже не выход. Их требование, чтобы второе поколение состояло сплошь из омни, ведет в тупик. Единственный его результат – создание сепаратной культуры, каковая, между прочим, без умолку вопит о своем превосходстве. Такое редко кончается добром.

– Значит, такой культуре следует ожидать атак идеологических соперников.

Кандара скривилась.

– Меня на это не купишь. Очень уж странные покушения. Тут кроется что-то еще.

– Что?

– Матерь Мария! – вырвалось у нее вслух. – Откуда я знаю? Меня нанимают не решать загадки. Мое дело – просто поставить последнюю точку.

– Беседуешь сама с собой?

Кандара подняла голову. На краю бассейна стояла Джессика, с легкой улыбкой протягивая ей два бокала вина.

– Извини. – Кандара выбралась из бассейна. – Пыталась кое в чем разобраться. Сама не знаю, с какой стати. Альтэго – далеко не Ген 8 Тьюринг.

Джессика вручила ей один бокал.

– Что-то не то в нашей схеме борьбы с преступностью? Я очень сожалею, что ты так считаешь.

Кандара усмехнулась.

– Эпоха хреновых дилетантов. Если здесь так нежничают с фанатиками, вся утопийская идея обречена. Вам лучше спрятать стрелы в колчан и бежать в горы.

– Да, с тех пор как я здесь поселилась, только и делаю, что прикусываю язык.

– Ты не говорила Крузе, что для такой работы нужны профессионалы?

– Вообще, Ойстад и Тайле свое дело знают. А мы с тобой профессионалы и есть.

– Мать Мария им в помощь. – Кандара приветственно подняла бокал, отхлебнула вина: оказалось слаще, чем она ожидала, и приятно холодное. Недурно.

Джессика оглянулась на Крузе – оне, вернувшись на кухню, серьезно беседовало с двумя оставшимися.

– Чего нам не хватает, так это лидера. Крузе со своим Бюро решили, что, если состыковать меня, Тайле и Ойстад с приличным Ген 8 Тьюрингом, нам не составит труда выследить преступников. После чего останется отойти в сторонку и позволить тебе их ликвидировать.

– Да-да. Но мне кое-что не нравится во всем этом деле с саботажем.

– Знаю. Они не замечают, что выгода не оправдывает расходов.

– Прости?

– Такие люди, как Крузе, искренне не понимают «старой экономики». Слишком они просвещенные. Здесь, если что-то нужно делать, оно делается. Берем и делаем. При изобилии ресурсов о цене никто не думает, разве что речь заходит о макропроектах вроде терраформирования. Но такие важные решения принимаются демократическим путем, а производственные мощности включены в то, что у этого общества сходит за бюджет. На любое по-настоящему ресурсоемкое предприятие не одалживают деньги, а рационально распределяют стоимость, исходя из того, что можно себе позволить в данном десятилетии. Сроки не так важны для нас, живущих пару веков. Все очень мило и разумно.

– Жизнь по средствам.

– Именно. Потому они и не замечают проблемы. Компаниям недешево обходится содержание здесь промышленных шпионов. В большинстве они выдают себя за иммигрантов, обращенных в утопийскую веру, взыскующих лучшей жизни и увлеченных великой новой культурой. Иммигрировать сюда не так уж сложно: я уже второй раз это проделываю. Единственное твердое требование: согласие на редактирование генома детей, которых ты заведешь после прибытия.

– Чтобы рождались только омни. Да, мерзкая идеология.

– Для тебя, да. Что только подчеркивает разницу между нами и ими.

– На самом деле изобретенная Яру теория равенства мне по душе. Я на военной службе до хрена нахлебалась от мизогинных мудил. Просто мне кажется… должно быть другое решение. Что, вероятно, относит меня к числу устарелых реакционеров.

Поморщившись на собственную оговорку, Кандара отпила еще вина.

– Обычно промышленный шпионаж как ведется? – продолжала свою мысль Джессика. – Для кражи информации нанимают криминального спеца. Он устраивается в новом городке, жарит барбекю с соседями, играет в местной спортивной лиге – словом, вживается. А по ночам обращается в таинственного суперзлодея, вламывается в сеть по черным маршрутам с целью похитить данные медицинских разработок. В случае успеха нанявшая его корпорация зарабатывает миллиард ваттдолларов на революционном, новом векторе от головной боли. Это, как я и говорила, выходит дешевле, чем содержать своих ученых. Выигрыш в цене. А здесь… Никакой выгоды, разве что идеологический противник усилит защиту от возможного саботажа. Кому такое по карману?

– Фанатиков хватает. Поверь, фанатики никогда не стоят за ценой.

– Пусть так, но где саботажники берут деньги? Цифровые возможности у них ошеломительные. Тайле не сомневается, что маршруты формируются Ген 8 Тьюрингом, а таких еще не много. Пока ими располагает только правительство и самые крупные компании.

– Не знаю, – протянула Кандара. – Может, мы не замечаем чего-то очевидного?

– Разве что власти Универсалии искренне опасаются Утопии? И это – холодная война нашего века?

– Теоретически тогда все сходится. Но я все думаю: всего одна банда? Даже для полного параноика это не похоже на работу государства. Госслужбы обеспечили бы поддержку, пути отступления, обучали бы алчных приспешников, которым достанется власть после падения идеологического врага.

– Ладно, тогда один богатый и фанатичный миллиардер или глобальный политический комитет. Такие готовы рисковать, и логическое мышление им не свойственно. Или же происходит что-то совсем иное.

– Уф-ф. – Кандара напряглась. – Ты хоть понимаешь, что убеждаешь убежденного? Просто я никак не соображу, где тут ошибка.

Джессика стрельнула глазами на Крузе, сверлящее взглядом кухонный стол.

– Логически, учитывая низкую окупаемость, тут не саботаж, а диверсия.

– С какой целью?

– Именно этим вопросом нам и следовало задаться. Но когда я спросила, мне заткнули рот.

Кандара обратила взор к небесам – если над Акитой имелись небеса в обычном понимании слова.

– Какая прелесть! Ты хочешь сделать из меня козла отпущения?

– Скорее, троянского коня. Но думаю, точнее будет сказать: посланницу. Тебя они, может, и выслушают. Ты, что ни говори, специалист.

– Ненавижу офисные интриги!

– Я тоже.

Джессика допила вино и умчалась обратно к вилле. Кандара проводила ее свирепым взглядом, хоть и понимала, что женщина права.

– Атака для отвода глаз? – усомнилось Крузе полчаса спустя, когда Кандара, снова переодевшись в шорты и майку, вернулась на кухню.

– Не знаю. Мы должны учитывать все возможности. Особенно эту, поскольку она может вывести нас на след предпринимающей атаки группы. Такую вероятность нельзя упустить.

– Но… что нам искать?

Кандара не без гордости отметила, что даже не покосилась на Джессику.

– Я предлагаю вам пересмотреть подвергнувшиеся атаке сети.

– Уже сделано, – сказало Тайле. – Все взломанные секретные файлы установлены.

– Даже если вы можете за это поручиться, в чем я сомневаюсь, мне другое нужно.

– Что же мы должны искать?

– Закономерности. Что-то общее для всех атак. Для начала установите, какие еще научные проекты пользуются теми же сетями.

Тайле вопросительно глянуло на Крузе.

– Не повредит. Пока нет ничего другого.

– Хорошо, – согласилось Крузе. – Работайте.

Наверное, дело было в постели или в разнице во времени между планетами. Кандара проспала целых три часа и проснулась в четыре по местному времени, когда город еще прятался под ясным ночным небом.

Она лежала навзничь, открыв глаза, но не видя потолка за плотными флюоресцирующими столбцами данных, выплеснутых Сапатой на контактные линзы. Остальные четверо всю ночь пересматривали подвергшиеся атаке сети: каждая использовалась в сотнях научных и технических проектов. Принадлежащий Бюро Ген 8 Тьюринг сортировал их по категорям и выискивал соответствия, но никакой закономерности не обнаруживалось – не того типа были проекты. Участок атаки не зависел даже от количества привлеченных ресурсов. Кандара ухмыльнулась колонкам графиков, заподозрив, что на анализе стоимости настояла Джессика. Но в конечном итоге получился нуль. Вот в чем сложность с анализом на закономерности: необходимо верно задать параметры. Будь это просто, каждый бы справился.

Кандара принялась вводить параметры по своему усмотрению, перестраивая колонки по-новому.

В пять часов Кандара прошлась по главному коридору виллы, колотя по пути в двери спален. Вывалилась недовольная команда: все протирали слипающиеся глаза, оправляли халаты и пижамы, брели к кухне. Кандара уже возилась там с обтекаемой кофемашиной: английский чай для завтрака она заварила и поставила настаиваться.

– Что? – резко вопросило Крузе.

– Я нашла закономерность, – ответила Кандара.

– И какую? – вскинулась Джессика.

Кандара усмехнулась.

– Оружие.

– Мы не занимаемся разработками оружия! – возмутилось Ойстад.

– Вот потому-то вы не сумели найти закономерности.

Крузе, усевшись за большой стеклянный стол, ухватило чашечку кофе.

– Хорошо, показывайте, какая вы умница.

– Я не умная. Я обзавелась паранойей.

– Ах, – воскликнуло Тайле. – Разработки, потенциально пригодные для военного применения?

– Чертовски точно.

– И какие же?.. – спросило Крузе.

Кандара подняла руку и принялась загибать пальцы.

– Фабрика, производящая дистанционно управляемые буровые установки, которые вы используете для подводных утилит, была атакована девять недель назад – у нее общая сеть с тремя группами, изучающими линкботы. Те не первый десяток лет работают над ботами, способными к механическому сцеплению для наращивания своих физических размеров и силы и к объединению своих сетей для увеличения процессинговой мощности. У нас такие есть, но прогресс застопорился: сложности с установкой связующих протоколов сети, а все, что получается установить, глючит. У вас работают над ботами от размеров муравья до больших тупых механизмов. Особенно интересны миниатюрные: при их слиянии возникает так называемый эффект сухой жидкости, и тогда эти крошки создают рой до полумиллиона единиц. Вообразите муравейник, ведущий военные действия при идеальной синхронности, но притом с дополнительным интеллектом, – и представьте, как его можно использовать. Даже думать не хочется, что он может сотворить с живыми телами, а тем временем свора тупых гигантов будет сносить целые городские кварталы.

– Хорошо, соглашусь, эта разработка может применяться с агрессивными целями, – признало Крузе. – Что еще?

– Фабрикаторы с молекулярными связями. Это исследование развернулось в создание щитов. Очевидный ход. – Кандара отпила зеленого чая, тем временем приводя в порядок мысли и подыскивая самые убедительные аргументы. – Затем месяц назад было атаковано сборочное ядро, собирающее реле планетарной энергосети. На той же сети сидит университетская лаборатория, занимающаяся магнитными ловушками – тоже для энергетики, в основном для МГД-камер, на которых работают солнечные колодцы. – Она, наслаждаясь впечатлением, обвела глазами их озадаченные лица. – Нет? Это малоразмерные камеры-ловушки с генераторами монополярного магнитного поля – очень мощного. Для кораблей с плазменными ракетами лучше не придумаешь – как и для боевых ракет.

– Да о чем вы говорите! – возмутилось Ойстад.

– Эммитеры когерентных рентгеновских лучей, применяющиеся в микрохирургии. Увеличьте масштаб и получите оружие на гамма- и рентгеновских лучах.

Тайле переглянулось с Крузе.

– Проклятье, – буркнула Джессика.

– Лучше и не скажешь, – поддержала Кандара. – Атака на данные – мелкие уколы. А вот это уже переводит происшедшее на совсем иной уровень.

– Но зачем? – неподдельно удивилось Крузе.

– Все по порядку, – остановила Кандара. – Прежде попробуем подтвердить наличие закономерности. Тайле, вы можете проверить упомянутые мной проекты: подвергались ли их файлы взлому или копированию?

– Конечно.

– Если что-то найдете, можно начинать поиски мотива.

Ап-серв подал ей завтрак, когда вставшее солнце залило бронзовым блеском открывающийся с патио залив. Кандара взяла яйца по-бенедиктински со свежевыжатым апельсиновым соком, заела круассанами с черничным джемом. За работой она отступалась от здоровой диеты, поскольку калории всегда могли понадобиться на непредвиденный расход энергии.

Джессика завтракала с ней, а остальные координировали проверку с Ген 8 Тьюрингом Бюро.

– Классная работа, – обратилась Джессика к Кандаре.

– Мне эта игра знакома.

– Знать бы, кто наш противник?

– Явно напрашивается какая-нибудь оружейная компания.

– Не так уж явно. Почему атака строится таким образом? Вопрос политический или, может быть, идеологический. А похитителю данных приходится таиться.

– Для отвода глаз? – предположила Кандара.

– Но они же понимали, что мы среагируем. У нас не было выбора.

– Когда получим больше сведений о противнике, прояснятся и его мотивы.

– Но ведь в них весь вопрос? Какие тут могут быть мотивы? Они нам вредят по всей Аките. Кто они?

– Фанатики, – не задумываясь, ответила Кандара. – Я уже не удивляюсь никаким их делам, сколько бы несчастий и страданий они ни несли людям. Идеология – это болезнетворный мозговой вирус: он подтачивает врожденную порядочность, позволяя оправдать самые радикальные действия ради служения делу. Любому делу.

Джессика, не донеся до рта ложку салата, с удивлением уставилась на нее.

– Не ждала от тебя философских размышлений.

– Я не философствую. Просто рассказываю о том, что видела.

– Черт, я думала, что навидалась дурных дел, пока работала на «Связь».

Кандара сочувственно улыбнулась ей и потянулась за следующим круассаном. Как раз в этот момент открылась дверь виллы и в патио вышли Крузе, Тайле и Ойстад.

– Ну что, файлы взломаны? – спросила Кандара. Могла бы и не спрашивать.

– Мне пришлось с головой влезть в управляющую систему, – призналось Тайле. – И даже там обнаружились только призрачные следы. Они используют весьма изощренные пути проникновения, и выявить их невероятно трудно. Бюро обеспокоено. Мы впервые видим такое.

– Оружейная компания завела себе шпионскую команду, – сказала Джессика.

– Думается, дело хуже, – возразило Крузе. – У нас был всего час, но я попросило ученых проверить файлы. По-видимому, часть их подправлена.

– Каким образом подправлена? – спросила Кандара.

– Очень тонко. Ученые сравнили активные файлы с глубоко заархивированными копиями. Имеются расхождения. Не много, но они и не все файлы успели проверить. Однако с информацией поработали. – Оне встревоженно добавило: – Скомпрометированы целые проекты.

– Установки, собранные на базе этих файлов, не будут работать, – подало голос Ойстад. – Саботаж погубил результаты многолетних исследований и лишил нас промышленных мощностей, привязанных к фабрикаторам.

– Значит, мы имеем дело не с отвлекающим маневром, – задумчиво отметила Кандара. – Не только с отвлекающим. Все нацелено на подрыв вашей индустриальной базы.

– Это приведет нас к параличу, – ровным голосом сообщило Крузе. – И неизвестно, насколько широко распространилась диверсия. Мы не можем приступать к созданию новой техники, пока не проверим все данные разработчиков. Это… объявление войны!

– Любопытный вывод, – сказала Кандара. – Учитывая, что все атаки, по-видимому, идут на разработки с возможностью военного применения.

– О чем вы говорите? – спросило Тайле.

– Подорваны ваши возможности по созданию оружия, которое можно использовать для обороны от физического нападения.

– Никто к нам вторгаться не собирается, – отрезало Ойстад. – Бред.

– Перл-Харбор, – пробормотала себе под нос Кандара.

– Нет, – твердо объявило Круз. – В пару групп, вооруженных программами от новейших Ген 8 Тьюрингов и вдохновленных ненавистью, я еще могу поверить. Но в реальную физическую атаку? Кто будет нападать? Ни одно государство больше не содержит действующих армий. Если собрать десять тысяч человек для боевой подготовки, об этом узнают все. Тут другая цель. Наверняка другая.

– Рада слышать, – ответила Кандара. – Ваша разведка полностью мониторит Загреус, а?

Крузе кинуло на нее утомленный взгляд.

– Я не занимаюсь теоретизированием.

– А я занимаюсь? Мы добрались до сотни с лишним звездных систем. У двадцати трех нашлись планеты, пригодные к терраформированию. Что происходит на половине из них, вы понятия не имеете. Известно ли вам, что одна преступная группировка с Украины объявила о наличии у нее независимого портала с Загреусом? Если ты достаточно богат и умудрился заныкать денежки, то после ссылки можешь купить себе обратный билет.

– Правда? – заинтересовалось Тайле.

– Слухи есть слухи. Но я вполне серьезно говорю: мы не знаем, что происходит в некоторых обжитых звездных системах. И, кстати, можно обойтись без живых солдат. Дроны-солдаты несложны в изготовлении и не дорого обходятся.

– Я ценю свежесть ваших идей и ассоциаций, – заявило Крузе. – Но, право, они не помогают делу.

– Понимаю вашу позицию. Однако то, что мы уже знаем, позволяет предсказать, какого рода объекты будут атакованы в следующий раз. Пусть Тайле загрузит программы мониторинга в подходящие сети.

– Да, так и сделаем. И нужно уведомить Бюро.

Крузе поблагодарило Кандару слабой улыбкой и удалилось в дом.

«Для общества, похваляющегося личными свободами, оне что-то слишком часто консультируются с начальством», – отметила Кандара.

Остаток дня группа была занята перепроверкой сделанных открытий и поиском новых поврежденных файлов. Ближе к вечеру попытались по возможности проверить посетителей из Универсалии и свежих иммигрантов. Под конец Бюро поручило им уточнить потенциальные цели будущих атак.

Все это позволило Кандаре заняться собой, и она провела свободное время за пробежкой по пляжу и обратно, потом часок позанималась в хорошо оборудованном спортзале виллы. Затем прогнала тестирование своей оружейной периферии и отработала меткость на выплеснутых на линзы изображениях. Она бы предпочла настоящее стрельбище, но вряд ли на Наиме такое имелось. Во всяком случае, никто бы в этом не признался. Хотя она подозревала, что таинственное Бюро Крузе предусмотрело тренировочную площадку для своих агентов.

К вечеру, когда Кандара подумывала еще разок поплавать, за ней пришло Крузе.

– Пакуйте ап-багажку, – сказало оне. – Мы перебираемся на Ониско.

– Куда? – Не успела она закончить вопрос, а Сапата уже выдала на линзы информацию. Это был первичный жилой район-поселение на астероиде Брембл. – А, поняла. Почему туда?

– Его определили как высоко вероятную цель. Собственно, наиболее вероятную.

Ониско был меньше, чем Небеса: насчитывал всего сорок восемь километров в длину. Биосфера соответствовала умеренному климату, и группа вышла из портального хаба в раннюю осень. Едва оказавшись на открытом месте, Кандара повернулась к торцу цилиндра. Она ожидала, как и на Небесах, увидеть кольцевой город вокруг основания. Но здесь обнаружился плоский круг, выстроенный главным образом из гладкого серого псевдокамня с несколькими живописными водопадами, резко изгибавшимися вбок под действием силы Кориолиса. Несколько секций вдоль кромки, в том числе та, куда они вышли, были, судя по рядам балкончиков, отданы под жилье.

Сапата подкинула данные по населению.

– Семь тысяч? – удивилась Кандара. – Это точно?

Она присмотрелась к росшим поблизости лиственным деревьям – на вид лет пятидесяти или шестидесяти. За такое время космическое поселение могло бы нарастить популяцию. Крупнейшие хабитаты системы Сол уже приближались к четверти миллиона.

– Информация предоставлена Ген 8 Тьюрингом Ониско. На данный момент.

– Странно.

Им выделили помещения в жилом блоке Гловет – десятиэтажном зиккурате у крышки цилиндра. Их квартира на третьем этаже была больше виллы в Наиме, но обставлена в том же клинически-лаконичном стиле, заставившем Кандару задуматься, не входит ли он как составная часть в тонкую систему утопийской психологической обработки. Обстановка усиливала ощущение обеспеченного конформизма – а этот конформизм Дельты Павлина и без того казался ей слишком навязчивым. Как будто все стеснялись в чем-либо проявить свою индивидуальность.

Тайле зашло за ней по дороге на собрание, и они вдвоем пробирались по лабиринту коридоров, тянущихся по торцу. Джессику с Ойстад они застали уже в конференц-зале. Губы Кандары, понявшей, где они очутились, изогнулись в легкой улыбке; одна стена представляла собой выпуклое окно в наружной оболочке поселения. Ничего подобного она прежде не видывала: обычно оболочка бывала сплошной, причем стометровой толщины. Одна мысль о космическом излучении, просачивающемся сквозь это окно, заставила ее занервничать, к тому же прозрачный материал выглядел не слишком толстым. Тем не менее, усевшись за каменный стол, занимавший середину помещения, Кандара откровенно залюбовалась. Открывшийся вид заставил ее задуматься, стоило ли поражаться Небесам.

Окно выходило на астероид Брембл, для глаз Кандары описывавший крутую дугу по звездному фону – поскольку поселение усердно вращалось. Она видела механизмы величиной с целый город, подвешенные к пыльной серовато-коричневой поверхности; яркие отблески, зажженные на золотистом покрытии лучами Дельты Павлина, гипнотически мерцали. Сапата добавила визуальную накладку, снабдив зрелище пояснительными метками. Большая часть механизмов представляла собой промышленные установки, запустившие корни-щупальца глубоко в породу и выделяющие из нее минералы, чтобы после обработки распределить их по строительным механизмам, составляющим наружные слои. Те элементы, которых нельзя было добыть в сложном сплетении рудных жил Брембла, поступали через порталы, подвязанные к другим астероидам и лунам Ланивета – единственного газового гиганта системы.

По сведениям Сапаты, только половина станций занималась самореплицированием. Кандара зачарованно наблюдала, как блестящая металлическая инкрустация понемногу расползается по удивительно гладким реголитам – словно механическая бактерия. На это уйдут годы, но рано или поздно вся поверхность покроется оболочкой, превратив большой астероид в гигантский технологический пузырь.

Метки мигали поверх огромных фабричных модулей, рыхлым облаком дрейфующих в невесомости над Бремблом, – почти все они строили новые хабитаты. Наружность этих модулей поражала изяществом простоты: обруч восьмикилометрового диаметра с ровным геометрическим каркасом, казавшимся примитивным в сравнении с заключенным в него загадочным оборудованием. Там скрывались массивные генераторы связующего поля – того же типа, что обеспечивало щиты над городами. Обогатительные фабрики непрерывно подавали газообразное сырье, которое связующие поля снова уплотняли до твердой материи.

Кандара восхищенно загляделась на энергетические звездочки, мерцающие на гладкой, как обсидиан, наружной оболочке выходивших из фабричных колец умопомрачительных цилиндров. Все это, как и промышленные станции Брембла, вызывало явные ассоциации с биологическими процессами.

А за собранием фабричных модулей звездами первой величины блестели свежесобранные хабитаты. Их рой медленно расплывался по системе Дельты Павлина, выходя на траектории, которые десятки лет спустя должны были привести их к новым астероидам, где снова начнется добыча-обработка-производство. Кандаре Брембл рисовалсяголовкой одуванчика, разбрасывающей облачко семян, чтобы снова и снова одолевать и захватывать межпланетные пространства.

Опять ассоциации с органикой.

– Подлинный утопийский фон-нейманизм, – самодовольно заявило Тайле, усаживаясь рядом с ней и улыбаясь открывшемуся виду. – Машины строят машины практически без участия человека. Теперь, когда на Ониско есть Ген 8 Тьюринг, они способны на гораздо большее, чем прежде.

Кандара поджала губы, окинув Брембл более взыскательным взглядом. Астероид был меньше Весты – главного промышленного астероида Сол, – но здешняя система показалась ей более сложной. Они уже не ограничиваются старой доброй экономикой, поняла она.

– Растет по экспоненте?

– Пока нет. Дайте нам еще двадцать лет. Промышленные установки поглотят Брембл, после чего перестанут трудиться над самовоспроизводством. Они пустят оставшуюся породу на строительство космических поселений. А еще через пятьдесят лет, когда здесь ничего не останется, перелетят к новому астероиду и начнут сначала.

– Пожалуй, звучит… опасно.

– Ничего подобного. Это победа. Мы движемся к подлинной экономике изобилия, – серьезно ответило Ойстад. – Развивающаяся здесь система наконец сделает ее возможной. Пока что все в макро, все слишком взаимозависимо. На этих промышленных установках работает множество отдельных специализированных фабрикаторов, связанных между собой, чтобы создать возможность саморепликации.

– Клетки составляют организм, – пробормотала Кандара.

– Правильно. Эмилья хочет перевести нас к следующей, окончательной стадии, на порядок величины редуцировав нынешнюю механическую сложность. Чтобы единичная установка могла воспроизводить себя бесконечно, после чего переходить к выпуску специализированных производственных систем вроде тех, что строят цилиндры хабитатов. С появлением Ген 8 Тьюрингов это наконец стало возможным. А Универсалию их появление приведет к точке экономического коллапса.

– После чего вы гладко замените ее эпохой просвещения?

– Примерно так, – ехидно согласилось Тайле.

– А если кто-то подорвет ваши производящие мощности и передовые разработки, ваш идеологический крестовый поход…

– Именно! – Ойстад показало за окно. – То, что вы видите, – это подлинное живое сердце Утопизма.

Тайле хихикнуло.

– Смотри, чтобы тебя не услышало Крузе.

– О, – заинтересовалась Кандара. – Отчего же?

– Утопийское общество достигло несравненного успеха в двух областях, – пояснила Джессика. – Есть материальный успех. Вот здесь у нас развивается технология, которая обеспечит абсолютное изобилие, создав переизбыток материальных благ. Но есть еще и философия, которая позволяет людям жить в этой материально богатой среде плодотворной, осмысленной жизнью. К такому человечество непривычно.

– Понимаю, – сказала Кандара. – И почему Крузе это беспокоит?

– Беспокоит – не совсем точно, – ответило Ойстад. – Видите ли, Яру выдвигает философию на первый план. Оне уверено, что равенство и человеческое достоинство превыше всего. Превыше даже материальных аспектов нашей культуры.

– Разумно, – задумчиво протянула Кандара.

– Крузе в этом вопросе ревностно поддерживает Яру.

– Постойте? Так в утопийской идеологии присутствует конфликт?

– Конфликт – слишком сильно сказано. Вопрос расстановки приоритетов и распределения ресурсов. Видите ли, Крузе с попутчиками считает, что омни – лишь первая стадия преобразования человека. Что, если мы действительно достигнем сверхизобилия в материальных потребностях, обычные человеческие личности с этим не совладают и мы за пару поколений выродимся.

– Как говорится: «на небесах такая скука», – рискнула вставить Кандара.

– Да. И наши наиболее радикальные коллеги утверждают, что эту проблему можно решить только генетическим совершенствованием человеческой нервной системы.

– Неужели? Иными словами, раз люди не годятся для нового идеального общества, заменим людей? Звучит достаточно по-фашистски.

Ойстад хмуро кивнуло.

– Однако же, если бы не первые идеи Яру о способах достижения равенства, меня бы не существовало на свете. А я себя вполне устраиваю.

– То есть вы за продолжение искусственной эволюции?

Оне пожало плечами и оглянулось на Тайле в поисках поддержки.

– Прежде надо будет решить технические задачи и вывести проблемы изобилия в реальность, не то вся идея утонет в спорах о числе ангелов, способных танцевать на острие иглы. А при всех достижениях команды фон Неймана здесь, на Ониско, мы пока и близко не подошли к самореплицирующимся одиночным модулям. У человечества еще остались нерешенные задачи. Не бросаться туда с отверткой в руках, – Джессика указала на созвездие недостроенных жилых цилиндров, – а развивать и улучшать то, что уже имеем. Кое-кто из наших беспокоится, что развитие выходит на плато, – даже при участии Ген 8 Тьюрингов.

– Кривая всей человеческой технологии выравнивается, – заметила Кандара. – И все же мы теперь – раса звездных жителей. Как и следовало ожидать.

– Но возможности дальнейшего продвижения ограниченны. А сколько проблем просто исчезнет, когда мы сумеем построить настоящие фон-неймановские модули!

– Никогда все не начинается с тяжелых сапог и черных мундиров, – сказала Кандара. – Только с добрых намерений. А кончается всегда этим.

– Мы не собираемся никому навязывать свое мировоззрение. Мы совершенно не такие.

Кандара на это торжественное заверение лишь улыбнулась. И уголком глаза заметила, что Джессика тоже скрывает улыбку.

– Мы же просто философствуем, – сказала Кандара. – На ваш лад.

Тут она обратила внимание на женщину, вошедшую вслед за Крузе. Ее трудно было рассмотреть за тучей сведений, выплеснутых на линзы Сапатой.

– Эмилья Юрих, – изумленно выпалила Кандара.

Эмилья хорошо смотрелась для своих ста шестидесяти лет. «Безусловно лучше, чем Яру», – подумалось Кандаре. Ее темные густые волосы были уложены вокруг головы в сложную прическу. Высокие скулы выдавались под здоровой, лишенной морщин кожей, какую ожидаешь увидеть у двадцатипятилетних. Светлые серые глаза быстро обежали комнату и оставили у Кандары впечатление, что ее оценили – причем невысоко. Женщина держалась едва ли не царственно, и эта осанка позволяла ей с непринужденным изяществом носить черное с алым платье из индийского шелка с воротником-стойкой.

Кандара ехидно отметила, что теломер-терапию ей проводили скорее в дорогой земной клинике, нежели в стандартном утопийском медучреждении. С другой стороны, Эмилья ведь принадлежала к первому классу – к лучшим гражданам Акиты. В ее случае такое положение было вполне оправданно.

Родители Эмильи Юрих эмигрировали из Хорватии в Лондон еще в 2027 году. Их дочь в свой срок изучила в лондонском университете ЗD-программирование и к 2063 году, когда «Связь» открыла первые порталы между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, работала в логистическом отделе печатавшей продовольствие компании. Дальнейшие ее действия стали классическим образцом, изучавшимся в бизнес-школах системы Сол и за ее пределами.

«Связь», конечно, разработала приложения с картами своей разбухающей сети хабов, но Эмилья сразу увидела, насколько они примитивны – и чем больше вводилось новых порталов, тем сложнее становилось пользователям в них ориентироваться. В декабре того же года Эмилья основала свою компанию «Хабнав» и все свободное время тратила на разработку м-нета – проводника по растущей сети «Связи». Она начала кодирование, когда в Солнечной системе насчитывалось всего триста двадцать два общественных квантовозапутанных портала, но «Связь» уже обнародовала амбициозный план довести их число до пятидесяти тысяч, охватив всю континентальную часть Соединенных Штатов. Эмилья взялась за эту программу, потому что, выросши в Лондоне, всегда восхищалась скромным изяществом карты лондонской подземки, составленной Гарри Беком и основанной на признании того факта, что не важно ни истинное расположение станций, ни изгибы соединяющих их тоннелей: Бек инстинктивно угадал, что существенно только их положение относительно друг друга. Эмилья работала над программой с сознанием, что люди в целом ленивы и глупы, а их мир вот-вот усложнится на порядок.

Изучая чудовищную паутину хабов, Эмилья наблюдала, как такие же взаимосвязанные паутины расползаются по всему глобусу. Чтобы попасть, скажем, из Окхема, находящегося в сердце Англии, в Атланту штата Джорджия требовался теоретически простой маршрут. Пройти по кольцевому хабу Окхема в сеть графства, связанную с национальной сетью, которая приведет вас в Лондон, откуда есть связь с международной сетью хабов, ведущей, в свою очередь, в американский порт прибытия в Северной Дакоте (сенаторы этого штата проявили завидное проворство, урвав кусок от государственного «справедливого распределения» контрактов по инфраструктуре порталов, чему способствовал заключенный за закрытыми дверями Белого дома пакт с техасскими сенаторами, выбившими для Хьюстона государственную станцию товарного импорта). Оттуда переходишь в межштатную сеть до сети Джорджии, из нее наконец попадаешь в метросеть Атланты – и добро пожаловать в сей солнечный город под небо, похожее на крышку духовки. Максимум восемь порталов. Проще простого. Если бы не множество иных порталов, связанных с другими местами и создающими чертовскую путаницу, особенно в часы пик.

Эмилья оказалась права. Люди были глупы. Избалованные десятилетиями спутниковой навигации и автопилот-автомобилей, они желали, чтоб их взяли за ручку и провели, куда надо, – без хлопот. Им требовалось приложение, которое бы предупреждало, что центральный хаб забит раздраженной толпой, что портальная дверь закрыта на профилактику, что быстрее будет добраться более длинным маршрутом через три лишних хаба. Куда пойти, где свернуть, сколько времени займет проход через портальную дверь, сколько шагов до следующей… зеленая аура м-нета со вспыхивающими в ней схемками гарантировала, что вы не промахнетесь.

К 2078 году в системе Сол проживало двенадцать миллиардов человек. За вычетом не умеющих ходить младенцев, у каждого из них, к ярости антимонопольного законодательства, было установлено созданное Эмильей Юрих приложение «Хабнав». Разумеется, к тому времени приложение обеспечивало пользователей и сведениями о погоде в пункте прибытия, и о политической ситуации, и о самых выгодных торговых заведениях, лучших ресторанах, самых чистых пляжах, самых крутых клубах, самом модном искусстве, самых заводных музыкальных событиях… Длинный, длинный список профильной рекламы, подаваемой в нужный момент. Эмилья несколько уступала богатством Энсли Зангари, но и ее состояния хватило на основание собственных космических поселений с хорватскими названиями Двор и Забок – во исполнение вековой мечты о новом старте в полной независимости от Земли. Ее состояния и филантропических наклонностей хватило и для участия в Первом прогрессивном конгрессе.

Она вместе с Яру Найомом заложила основы утопийского движения.

Кандара догадывалась, что Эмилья возглавляет среди утопийцев партию технологического развития. Она была практиком, приводила в повиновение технику, служила зеркальным отражением философических мечтаний Яру.

– Встреча с вами – честь для меня, – сказала Кандара.

Эмилья в ответ хитровато улыбнулась и села во главе стола из каменной плиты. Сопровождавший ее бледный рыжеволосый мужчина сел от нее по левую руку.

– Каллум Хепберн, – официально представила его Эмилья. – Стратег нашего проекта фон Неймана.

– То есть специалист по разруливанию проблем, – добродушно уточнил Каллум.

– А что, бывали проблемы? – заинтересовалась Кандара.

– Не такого масштаба, как поразившие теломерную промышленность Наимы, – ответил он. – Но на станции Брембл происходит больше обычного неполадок. Конечно, определить обычный уровень тоже непросто. Наша производственная система постоянно развивается, приближаясь к идеальной мономашине фон Неймана. Бывают месяцы, когда все идет гладко, а в другие мы захлебываемся в проблемах. Возможно, нынешние осложнения в пределах нормы, а может быть, и нет. Нам придется провести тщательный аудит своих файлов.

– Я прошу разрешения инсталлировать мониторинговые программы в сеть Ониско и на промышленные станции Брембла, – сказало Тайле.

– Если необходимо, – согласилась Эмилья, – устанавливайте.

– А что, если вы найдете следы вмешательства? – спросил Каллум.

– Зависит от того, когда они имели место. Если в далеком прошлом, передадим дело вам. В надежде, что вы сумеете оценить и компенсировать понесенный ущерб. А если свежие… – Тайле оглянулось на Кандару, – мы надеемся проследить их до точки входа.

– И тогда ими займусь я, – добавила Кандара.

Каллум бросил на нее обеспокоенный взгляд.

– Я считаю, предпочтительнее была бы ссылка на Загреус.

– Мы уже обсуждали это в совете старейшин, Каллум, – невозмутимо напомнила Эмилья. – В результате чего и привлекли следователя Мартинес. Полагаю, необходимость в ней еще больше возросла теперь, когда мы в полной мере осознали масштаб саботажа. Именно сюда и должен был нанести удар тот, кто желал бы атаковать утопийское общество: что до серьезности других атак, они могли служить отвлекающим маневром.

– Это дело вашей совести, не моей.

– Благодарю, – холодно ответствовала Эмилья. – Следователь?

– Да?

– Если задержание одного или более членов этих группировок окажется возможным, я бы просила вас так и поступить.

– Поняла.

– Но собой не рискуйте.

– Я никогда не иду на неоправданный риск, слишком часто подобное приводит к срыву задания.

– Прекрасно. Но мне очень любопытно, кто за этим стоит. Меня глубоко тревожит как уровень планирования, так и нацеленность на ущерб всей нашей культуре. Боюсь, что, просто ликвидировав текущую угрозу, вы не решите проблемы.

– Я с вами согласна, – сказала Кандара. – Вы не возьметесь предположить, кто мог это затеять?

– Я полагаю весьма вероятным участие глобальных политических комитетов и даже межзвездных корпораций. У нас были и остались с ними идеологические разногласия. Но такое… нет. Они должны бы понимать, что, едва обнаружив их участие, мы нанесем ответный удар.

– К тому же глобальные политические комитеты не потворствуют физическим столкновениям, – дополнил Каллум. – И даже наоборот. Ссылка на Загреус была в первую очередь их идеей. – Каллум поморщился. – Я это знаю наверняка. Они тяжелой пятой вытаптывают всех, кто прибегает к насилию, особенно в политике. А здесь мы видим именно насилие.

– Сколько времени займет установка ваших программ? – обратилась Эмилья к Тайле.

– Надеюсь уложиться за день, – ответило оне. – Сетей много, особенно на Брембле. Но Бюро выделило мне дополнительные Ген 8 Тьюринги.

– Прекрасно, – сказала Эмилья. – Держите меня в курсе.

Группа расположилась в кабинете на девятом этаже жилого блока Гловет, окна которого смотрели вдоль цилиндра. На столах имелся полный набор узлов доступа в сеть и проекторов, а еще в углу стояли питьевые автоматы, выдававшие отменный горячий шоколад. Кандаре все еще недоставало привычного профессионального настроя, но ей пришлось признать, что здесь лучше, чем за кухонным столом. Получили они и поддержку от маленькой полиции Ониско – к группе прикрепили пять офицеров сетевой безопасности.

Тайле занималось обзором проектов Ониско, проверяло сетевые файлы на предмет обнаруженных прежде несоответствий. Работа заняла пятнадцать часов.

– Кое-что обнаружилось, – сказало оне Кандаре. – В материалах одной научной группы здешней астроинженерной конторы: они разрабатывают космические скафандры. Занимались активными магнитными полимерами, отражающими космическое излучение, – слой такого полимера в скафандре будет весить намного меньше использующихся сейчас карбоновых и металлических слоев.

– Да, понимаю, такое может иметь военное применение, – сказала Кандара.

– Похоже на то, что в ключевые данные внесены изменения. Мы проводим сверку с сохраненными копиями, чтобы установить, сколько их, но общий стиль соответствует.

– А что с точкой входа? – спросила Кандара.

Тайле уверенно улыбнулось.

– И мне это пришло в голову. Они почти не оставили следов, а наш здешний Ген 8 Тьюринг не так уж небрежен. Похоже на прямой, физический доступ – в полную противоположность известным мне случаям незаконного взлома файлов; те всегда производились дистанционно. Хакеры обычно осуществляют вход как можно дальше, по множеству случайных маршрутов, чтобы запутать следы и осложнить перехват. Но здесь удаленный доступ оказался бы рискованным: Ген 8 Тьюринг способен проследить все связи с Акитой. Весь цифровой трафик ведется через пять портальных дверей.

– То есть действовали прямо изнутри лаборатории? – сказала Кандара. – Как же они туда проникли?

– А они не проникали. – Тайле улыбнулось шире прежнего. Все в офисе оторвались от работы и уставились на них из клеток светящихся голографических иконок. – У нас здесь не так уж много мер безопасности, но на важнейшие участки Бюро установило систему защиты. Кто-то снял стандартную защиту лаборатории, но о дополнительной системе Бюро не знал.

Тайле указало на возникшую у стола проекцию.

Это было стандартное помещение сервисного центра: бесконечные штабели оборудования, геометрические галактики мигающей из-за темного стекла оболочек электроники – алтари без прихожан. Если не считать таковым мужчину, шедшего по узкому проходу; его жесткое лицо подсвечивалось рассеянным голубоватым сиянием, а серебристо-белый комбинезон вряд ли обеспечивал хорошую защиту, кроме как от ледяного холода.

Все увидели, как он сдвинул в сторону стеклянную крышку, обнажив плотно упакованные поддоны внутри. Мужчина провел по ним рукой – закрытые глаза словно всматривались в данные системы. Кандара заподозрила, что так и есть: вероятно, скрытые в его пальцах периферийные датчики анализировали содержимое поддонов. Наклонившись, он выдвинул один, опутанный по бортику оптическим кабелем. Прицепив поверх этой электроники что-то похожее на ярлык со штрихкодом, мужчина задвинул поддон на место. Постоял еще минуту, вглядываясь в выплеснутые ему на линзы графики, и задвинул стеклянную крышку.

Кандара поджала губы.

– Физическое проникновение, – едва ли не с восхищением констатировала она. – Настоящая старая школа. У того, кто на такое решился, таки есть яйца.

– У нас у всех есть, – вставило Ойстед, ухмыльнувшись безнадежно застонавшему Тайле.

– От подобных операций Ониско не защищен, – сказала Джессика. – Хитрый ход.

– Они проанализировали ваши системы и нашли уязвимое место, – сказала Кандара. – Профессионалы. Не думаю, что они фанатики: этих интересуют только деньги.

– Ну вот, – перебила Джессика. Проектор над ее столом показывал лицо того же мужчины, только теперь он лениво улыбался. – Байлис Арнтсен, ботаник из Университета Феникса, на двухгодичной стажировке по обмену, специализируется на синтебиологии пустынной флоры. У нас в стадии строительства два цилиндра, рассчитанные на биосферу засушливого климата.

– Вернитесь к охраняемым файлам, – потребовало Крузе. – Выясните, что еще он натворил в наших сетях.

– Ген 8 Тьюринг в Бюро этим уже занимается, – сказало Тайле.

До материализации следующей записи им пришлось подождать десять минут: другой человек в другом сервисном складе. Опознан как Нагато Фасан, семнадцать месяцев назад иммигрировавший на Акиту как новообращенный энтузиаст утопийского мировоззрения. Следующей была женщина Найоми Мартенссон. Согласно досье, у нее имелась докторская по физике от Мюнхенского университета, и свои знания Найоми применяла для синтезаторов органосиликоновой жизни. Прикомандирована от Североафриканского института для работы с открытыми источниками.

Джессике хватило одного взгляда на ее худое лицо и мертвенно-бледные волосы.

– Стерва!

– Что? – не поняло Крузе.

– Это Меланома!

Кандара, не замечая похолодевшей на несколько градусов кожи, сосредоточила взгляд на неприметной фигурке Найоми Мартенссон.

– Уверена?

– Еще как! Я, когда работала на «Связь», год пыталась ее выследить. Изменила цвет волос и глаз тоже, но я ее узнала. Всем на этом и остановиться, – резко приказала Кандара. – Досье на Найоми Мартенссон у Тьюрингов не запрашивать. Никаких выходов в файлы, ясно? Меланома наверняка ввела программы слежения на все относящиеся к ней сети.

Она обвела кабинет глазами, словно думала поймать кого-то на предательском звонке.

– И что теперь? – осторожно осведомилось Ойстад.

Кандара повернулась к Крузе.

– Прежде всего закрыть все портальные двери на Ониско.

– Все?

– Да. Не только пешеходные хабы на Акиту и в поселения – грузовые порталы тоже. Все. Мы должны запереть ее здесь.

– Я… спрошу.

– Нет. Этого мало. Свяжитесь с кем-нибудь – с Яру, или с Эмильей, или с обоими, если надо будет: любыми средствами добейтесь полномочий, не поднимая шума. Безо всяких комиссий и общепринятых процедур.

Крузе решительно кивнуло.

– Хорошо, сделаю.

Кандара повернулась к Тайле и Ойстад.

– Когда Ониско заблокируют, и не ранее того, надо будет установить их местонахождение.

– Тьюринг Бюро проведет визуальный поиск, – сказало Ойстад. – Мы мигом на них выйдем.

Кандара мрачно изучала плавающее над столом Тайле изображение.

– Как только закроются порталы, они поймут, что провалились и мы их ищем.

– Я сумею их быстро найти, – настаивало Ойстад. – Их альтэго наверняка подключены к сети. Проведу поиск по интерфейсу, там регистрируются контрольные прозвоны.

– И мы тоже можем прибегнуть к методам старой школы, – добавила Джессика. – Просто связаться с их коллегами, с теми, с кем им положено сотрудничать. И спросить, кто сейчас в одной комнате с ними.

– Хорошо, – сказала Кандара. – Действуйте широким фронтом. Запускайте все методы поиска разом.

На получение полномочий для развода Ониско с остальной системой Дельты Павлина у Крузе ушло семь минут: Эмилья разрешила объявить карантин биологической тревоги. За это время Кандара успела вызвать свою ап-багажку и переодеться в офисном туалете. Броня у нее была цельной, облегающей, из пяти отдельных защитных слоев. Внутренний поддерживал постоянную температуру тела, затем шла самогерметизирующаяся мембрана для защиты от биологического оружия и ядов, позволявшая также действовать в вакууме или под водой. Еще один термический слой охранял как от высоких температур, так и от переохлаждения вблизи абсолютного нуля, а на нем лежал отражатель, отводивший энергетические лучи и электромагнитные импульсы. Четырехсантиметровый наружный слой обеспечивал кинетическую защиту: достаточно гибкий, чтобы не стеснять движений, он отвердевал под ударом пуль или осколков и сохранял устойчивость по отношению к мономолекулярному волокну. Безликий шлем, похожий на акулью морду, был снабжен активными и пассивными датчиками, взаимодействовал с Сапатой и подавал на контактные линзы обработанное изображение. Тонкий ранец из нескольких сегментов заключал в себе систему жизнеобеспечения, энергию для лучевого оружия и боеприпасы, а также полевую аптечку. К его основанию роем черных жучков лепились микродроны. В браслетах уместились гамма-лазер и мини-гранатомет, на левом предплечье крепилась маленькая винтовка с магнитной направляющей, а снаряды для нее поступали из ранца.

Весившая теперь восемьдесят кило Кандара протопала обратно в кабинет.

– Боже мой! – воскликнула Джессика. – Ты прямо жуткий падший ангел! А пылающий меч прихватила?

– Сегодня нет. Но мысль хороша, спасибо.

– Я сейчас подаю приказ на блокировку, – сказало Крузе.

– Погодите, пока я спущусь в хаб Гловета, – попросила Кандара. – Оттуда я дам сигнал. Когда установите, где они, закройте внутренние хабы Ониско, но оставьте мне путь к ближайшему.

– Я с вами, – вызвалось Крузе.

– Нет.

– Но ведь нам придется задействовать местную полицию. Они выстроят физическое оцепление района, где вам предстоит действовать. Они обязаны минимизировать ущерб и потери.

– Отлично. Ставьте оцепление, чтобы не подпускать близко простых граждан, но хорошенько внушите полицейским, что, если в этом районе покажутся Арнтсен, Фасан или Меланома, пусть не пытаются их остановить. Я сама их возьму.

– Согласен.

Кандара испустила вздох, оставшийся незамеченным за пределами ее шлема.

– Остальным надо внимательно следить за событиями. Мне понадобится постоянная оперативная сводка.

– Ты ее получишь, – пообещала Джессика. – Я умею отбирать сведения для таких процедур.

Покинув кабинет, Кандара спустилась на два уровня к хабу Гловета.

– Тактическая группа полиции в готовности, – объявило Крузе.

Кандара задумалась, не докладывают ли того же наблюдательные программы Меланомы.

– Джессика, как только установим локации, будь добра, отрежь доступ в сеть во всех зонах.

– Непременно.

Хаб опустел. Кандара остановилась на входе, проверила напоследок жизненные показания. Перевела дыхание. Поставила оружейные системы в активный режим.

– Ну, Крузе, приступайте.

Дисплей Сапаты показал ей, как падает питание портальных дверей, сводя связь с парами к нулевой пространственной запутанности. Три портала перед ней остались нетронутыми.

– Тайле?

– Прозвон включен.

– Есть! – крикнула Джессика.

Сапата выплеснула результаты в поле зрения. Арнтсен и Фасан оба находились в лаборатории научного корпуса Эоин на дальнем торце Ониско. Меланома была на Брембле, в силикон-обогатительном модуле.

Маршрут к Эоин высветился на контактных линзах. Кандара не медлила: пробежала через портальную дверь, резко свернула влево к следующему хабу, сквозь новый проход. Перед закрывающимися дверями топтались растерянные пешеходы. Открытой оставалась одна.

– Хорошо сработано, – вполголоса бросила Кандара, кинувшись в нее. Еще раз налево. Четыре быстрых шага, и она в центральном овальном зале Эоин, окаймленном широкой эстакадой, спиралью уходящей от черно-белого мраморного пола к восьми этажам лабораторий и конторских помещений.

– Сеть Эоин на паузе, – доложила Джессика. – Все портальные хабы закрыты.

– Ты сможешь запечатать двери лабораторий? – выдавила Кандара, взбегая по эстакаде. Арнтсен с Фасаном находились в пятой на втором этаже.

– Думаю, да.

На спиральном подъеме виднелись несколько человек, опершихся на перила и хмуро соображающих, что случилось с хабами. Открывались новые двери, из них тоже выходили люди.

– Поторопись. Здесь слишком много народу.

– Полиция на подходе, – сказало Крузе. – Они помогут очистить помещение.

– По-моему, это мы уже обсуждали, – отозвалась Кандара.

Ее датчики поймали Крузе и сопроводили проведенным Сапатой распознаванием лица. Крузе шел по черно-белому полу.

– Вы что вытворяете? – захлебнулась яростью Кандара. Должно быть, оне последовало за ней из гловетского хаба.

– Я отвечаю за операцию, – невозмутимо произнесло Крузе. – Надзираю за действиями полиции и начинаю эвакуацию гражданских.

– Хрен-на! Просто не суйтесь под ноги.

Двое на эстакаде ошеломленно уставились на громоздкую фигуру в броне, тяжело несущуюся на них. Недоумение и страх до смешного медленно сменяли друг друга на их лицах. А Кандара уже протопала мимо, и до пятой лаборатории ей оставалось всего полвитка эстакады.

Датчики шлема поймали быстро спускающийся по центру зала дрон. Стандартной браслетной конфигурации, двадцать сантиметров шириной, внутри пропеллер со встречным вращением лопастей. Но она шкурой чуяла неладное.

– Разве вы не отключили сеть Эоин?

– Отключила, – сказала Джессика. – Остался один канал, вот этот, закрытый.

– Тогда что здесь делает дистанционно управляемый дрон?

– Какой дрон?

Кандара выбралась на второй этаж, до лабораторной двери оставалось семнадцать метров, а дрон вышел на ее уровень. Она вскинула правую руку, схема прицела сомкнулась на маленькой машине. В нее ударил гамма-луч.

От взрыва все слои брони окаменели, а саму Кандару отшвырнуло к стене. Удар снес большой кусок эстакады с перилами. Раскаленные осколки посыпались на пол в двух этажах под ней. Всех, кто находился на спиральной дорожке, ударило взрывной волной, вбило в стены, переломало конечности, порвало и обожгло кожу. На первые несколько секунд зал наполнился космической тишиной. Потом раздались вопли.

– Это что за хрень? – взвыла Джессика. – Что происходит?

– Боевой дрон, – буркнула Кандара. Сапата успела подкинуть ей сводку состояния скафандра. Наружные повреждения минимальны, все системы функционируют. Отлепившись от стены, она заспешила к пятой лаборатории. Дверная створка вспучилась от взрыва. Кандара вышибла ее мини-гранатой.

От взрыва гранаты броня снова отвердела, отражая разлетающиеся обломки металла. Осторожно обогнув вывалившийся кусок эстакады, Кандара сквозь зияющую дыру запустила в лабораторию три микродрона.

На лету они передавали изображения ей на линзы. Обстановка лаборатории оказалась стандартной: вдоль стены шкафчики биореактора, верстаки с химической посудой и роботоманипулятором над ними, рабочий стол в окружении сложных голографических графиков. В одном углу стоял высокий цилиндрический аквариум. Мини-граната устроила в помещении разгром: шкафчики смялись и потрескались, посуда вместе с липкими химикатами опадала каскадом осколков. Арнтсен с Фасаном рухнули на колени за верстаком, из ушей у них текла кровь, открытые участки кожи порезало битым стеклом. В руках у Фасана была черная трубочка, в которой дроны распознали лучевое оружие, а Арнтсен выглядел контуженным.

Дроны завершили сканирование лаборатории. Больше в ней никого не было.

Кандара, распластавшись по стене у разбитой двери, просунула одну руку в дыру. Еще пять мини-гранат отправились в лабораторию номер пять с установкой на взрыв у задней стены – со стороны, откуда прячущихся не защищал верстак.

Датчики дронов показали ей наложившиеся друг на друга взрывы. Она увидела, как развалился наконец аквариум, залив пол водой, по которой трепыхавшиеся рыбки разгоняли мелкую рябь. Несколько рыбок собрались вокруг Арнтсена, лежавшего теперь ничком в изорванной взрывом одежде. В прорехах кое-где виднелись ребра – обожженную кожу сорвало вместе с тканью.

Фасан каким-то чудом практически не пострадал. Он полз к разбитой прозрачной стене. Кандара выбрала снаряд для магнитной винтовки и, развернувшись, очутилась перед покосившимся дверным косяком. Ее отделяли от Фасана три химических верстака. Графический прицел поймал его голову – данные подсказали мини-дроны. Винтовка выстрелила, пробив верстаки, как голограмму. Череп Фасана разлетелся грязным облачком с осколками кости.

Кандара уже шагнула в лабораторию, когда от обожженного предплечья Арнтсена стала отгибаться тонкая белая тросточка.

– Дерьмо!

Она запустила в него две мини-гранаты. Тело взорвалось, забрызгав лабораторию ошметками кожи и органов.

Два ствола его периферии выпалили в нее уже в полете – один был скрыт в запястье, другой держался на длинном обломке плечевой кости, которая жезлом тамбурмажора вращалась в воздухе. Наружные слои брони сомкнулись, отразив попадания. Тем не менее их ударной силы хватило отбросить Кандару обратно к разбитой двери. Шлемные датчики доложили, что периферия Арнтсена устояла перед гранатой, разлетелась по лаборатории тучей золотистых угольков. Руки Кандары задвигались, как у каратистки, рубящейся с невидимым врагом: гамма-лазеры спешили убить микроскопические устройства, пока те не атаковали.

Когда все они опали дымящимися пятнышками золы, Кандара подошла к обезглавленному трупу Фасана и принялась точечно отстреливать его периферию.

– Кандара, как состояние? – спросила Джессика.

– Еще активна. Можешь теперь подключить сеть Эоин. Арнтсен и Фасан ликвидированы. Скажи уборщикам, пусть будут настороже. Я отключила периферии диверсантов, но могли остаться еще враждебные системы.

– Поняла. Кандара, мы беспокоимся за Крузе. Его альтэго офлайн.

Кандара вышла из лаборатории.

– Не удивительно. Оне без защиты попало под взрыв дрона.

Кандара просканировала эстакаду, датчики ее шлема выхватили стоны и крики боли.

– Здесь есть пострадавшие. Можете впустить парамедиков.

– Открываю хабы на Эоин, – подало голос Ойстад. – Визуальный контакт с Крузе есть?

– Я как раз спускаюсь. Не вздумайте открывать портальные двери на Брембл. Требую полной блокировки Меланомы.

– Это мы понимаем. Но как там с Крузе?

Выглянув за перила, Кандара увидела входящих тактическим построением полицейских в темной броне. На чистеньких черно-белых плитках громоздились кучи обломков, воздух еще туманился от пыли.

– Крузе мертво. Я его вижу. Пострадало от взрыва и обломков. Мои датчики не находят пульса.

– Черт! – вскрикнула Джессика. – Нет!

– Вы уверены? – спросило Тайле.

– Вполне. Вы установили, как управлялся боевой дрон?

– Что?

– Боевой дрон на Эоин. Вы закрыли местную сеть, но им управляли. Каким образом?

– Крузе погибло?

Кандара, уже спустившаяся с эстакады, неслышно за шлемом выбранилась. Вот что бывает, когда оперативная группа состоит из дилетантов.

– Да, – процедила она. – Но операция продолжается. Ну, где мой маршрут на Брембл и каким образом Меланома сохранила доступ к сети?

Полицейские, которых она обходила, возвращаясь к хабу, провожали ее настороженными взглядами.

Кандара столкнулась с первыми прибывшими парамедиками, за которыми двигались вереницы ап-каталок.

– Составила три возможных маршрута на Брембл, – сказала Джессика. – Сейчас поступят.

Кандара изучила появившиеся на линзах карты. Три разные портальные двери, одна внутри маленького герметичного центра управления силикон-обогатительной фабрики, а две снаружи, в основной секции.

– Насколько надежно установлена последняя известная позиция?

Согласно оперативным данным, Меланома находилась у одного из сердечников материального процессинга почти в центре фабрики.

– Она была там три минуты назад, – подтвердила Джессика.

– Хорошо. Вхожу в хаб.

Кандара не уточнила, через какую дверь входит. Сказалась ли давняя подготовка или паранойя, но Меланома явно хозяйничала в сети данных Ониско. Могла прослушивать и закрытый канал.

– Думаю, она использует те же черные маршрутизаторы, по которым изначально пробралась в наши сети, – сказало Ойстад. – Тьюринги Бюро проверят пакеты трафика на шифрованные трояны. Попробую их заблокировать.

– Хорошо, – ответила Кандара. – А пока загружайте мне все, что поступает с фабрики в реальном времени. И еще прошу вас и Тьюринги получить доступ ко всем датчикам в этом районе. Я должна знать, если она выйдет наружу.

– Понятно, – сказало Тайле.

Пройдя первую дверь, Кандара сразу свернула направо. Она заметила, как частит сердце. Сколько полицейских соединений и групп безопасности за эти годы сталкивалось с Меланомой, и как мало оставалось выживших. Меланома всегда дралась так, словно была непобедима, притом с яростью человека, которому нечего терять.

Сейчас они окажутся один на один, без реальной поддержки. И остается одно: пустить огонь против огня.

Четыре хаба – и двадцать три шага – перевели Кандару в длинную трубу шлюза, рассчитанного на десять человек. Люк за ней закрылся, и она запустила аварийный продув. Воздух вокруг завыл, обращаясь в белый пар, – слышно было даже сквозь изоляцию шлема. Шум продлился едва ли две секунды – исчезающая атмосфера трепала ее, как свирепый горный ветер. Еще пятнадцать секунд, и вокруг жесткий вакуум. Круглый люк перед Кандарой отперся и открылся, показав ей звездное небо с гофрированной золотистой поверхностью промышленной станции на Брембле.

– Впереди среда с низкой гравитацией, – предупредила Сапата.

Подняв левую руку, Кандара выпустила веер малоскоростных шариков с умными датчиками. Изображение, выплеснутое ими на линзы, показало другие промышленные модули, расположенные как городские кварталы и соединенные глубокими металлическими ущельями. Под шлюзом располагался складской сектор: пятнадцать больших сферических цистерн с трубами и нагревателями. Их венчала широкая круглая платформа, служившая причалом и стоянкой для маленьких строительных капсул. Пять таких суденышек стояли на причале, подключившись к обрубкам колонок-пуповин.

– Джессика, деактивируй эти строительные капсулы.

– Уже сделала. Три заблокированы, к двум у меня есть удаленный доступ, если тебе понадобятся.

– Спасибо.

Половина шариков с датчиками ударились в стены обогатительного модуля и прилипли к хлипкой фольге оболочки. Они сканировали ущелья-переходы в поисках подписи скафандра Найоми Мартенссон.

– Похоже, чисто, – сказала Кандара. – Выдвигаюсь.

– Только… – Джессика запнулась.

– Что?

– Береги себя, – сказало ей Тайле.

– Всегда берегу.

Кандара отступила в глубину шлюза, разбежалась к открытому люку – и прыгнула. Сам шлюз находился еще внутри Ониско, между тем как люк открывался в портальную дверь на верхушке бремблского цистернохранилища. Сразу за порогом Кандара попала в микроскопическое поле тяжести астероида. Она злобно усмехнулась, ощутив себя взмывающим над платформой супергероем, и ринулась в разрыв между цистернами и фабрикой. Сразу за краем платформы крошечные сопла на средней части скафандра перевели ее в вертикальную позицию и слегка толкнули вниз. Кандара высвободила из левого браслета две мини-гранаты.

Обогатительный модуль облегал пачку высоких цилиндрических процессинговых сердечников и вспомогательного оборудования тонкой скорлупой золотистого металлкарбона, покрывшегося патиной за два десятилетия в вакууме. Высота модуля была почти пятьдесят метров, ширина семьдесят, а держался он на низком каркасе буровой установки той же ширины. В темные каньоны вокруг него выдавались странной формы механические детали и балки, и все это подсвечивалось крошечными фонариками, уходившими вдаль и терявшимися там, где скрывалась поверхность астероида.

Мини-гранаты взорвались беззвучно, лиловые вспышки полыхнули идеальными полушариями, поглотившими хрупкую оболочку гранат. Когда сияние померкло, датчики показали Кандаре неровную дыру в боку модуля. Ее сопла снова подправили траекторию, и она влетела в узкий проем, поморщившись, когда рядом мелькнули еще светящиеся зубья краев.

Внутри не было света, кроме слабых отблесков из пробитой гранатами дыры. Датчики переключились на инфракрасный, показав ей трехмерную схему механизмов, кабелей и трубок, помеченных зеленым и черным. Прямо на Кандару быстро надвигался изгиб каркасной балки. Она ухватилась за перекрестье и остановилась рывком, растянувшим ей дельтовидную мышцу. Механизмы модуля непрерывно вибрировали – она чувствовала их дрожь сквозь перчатку. Высоковольтные кабели загорелись закатным огнем – это датчики выявили их магнитное поле.

– Я внутри.

– Мы столкнулись с глюками датчиков на семнадцатом уровне, – доложила Джессика. – Это двумя уровнями ниже центра управления, где ее засекли.

Сапата высветила схему фабрики. Кандара стала подтягиваться по проходу, цепляясь то за кабели, то за каркас – как придется. Местами техника была упакована так плотно, что она с трудом протискивалась мимо, а в других местах открывались пустоты больше ее квартиры. Наконец она отыскала технический тоннель – решетчатую композитную трубу, позволявшую ап-мехам и людям без труда передвигаться внутри. По всему модулю вились десятки таких труб, словно какой-то сбрендивший робот вообразил себя кроликом и нарыл нор. Кандара впервые в жизни почувствовала себя заблудившейся на стройке полевой мышкой.

– Отказали все датчики обогатительного. – В голосе Тайле явно слышалась паника. – Я пытаюсь восстановить.

– Значит, она здесь, – заключила Кандара, продолжая подтягивать себя по тоннелю. Она понимала, что размеры фабрики дают Меланоме серьезное преимущество. Без датчиков они могут искать друг друга неделю – и это если Меланома тоже станет стремиться к встрече.

– Она попытается бежать, – сказала Кандара. – Если спуститься к буровой установке, оттуда уйти проще?

– Не особенно, – ответила Джессика. – Буровая и обогатитель, в котором ты сейчас, физически отделены от других модулей. Ей пришлось бы как-то преодолеть этот разрыв.

– Мы со всех сторон окружили вас активными датчиками, – вставило Ойстед. – Если попробует там прорваться, будем знать.

– А вдруг она и их отключит?

– Я укрепляю сеть, – сказало Тайле. – Но, если даже она выведет несколько из строя, это тоже подскажет, где ее искать.

Через три минуты Кандара выбралась на семнадцатый уровень. Если бы не схемы-указатели Сапаты, она бы уже потеряла чувство верха и низа – гравитация Брембла почти не ощущалась. Ухватившись за балку тоннеля, она остановила движение. Датчики шлема сканировали окрестности, давая максимальное увеличение. Ничего.

– Ген 8 Тьюринг контролирует ап-мехи станции? – спросила Кандара.

– Нет, их тоже вырубило при ограничении сети. Иначе мне пришлось бы открыть широкую полосу частот, – сказало Ойстад. – И Меланома получила бы дополнительные каналы связи с внешним миром.

– И кого бы она вызвала? – пробормотала Кандара. – Ладно, играем так. Откройте все частоты, какие понадобятся, и ведите все ап-мехи на склады пятнадцатого и девятнадцатого уровней. Я хочу физически заблокировать тоннели, чтобы никто на эти уровни не попал. Мехов для данной задачи хватит?

– Да, – сказало Ойстад.

– Хорошо. Когда управитесь, начинайте переводить их на этот уровень. Окружим ее петлей и начнем стягивать.

Пока ее группа налаживала дистанционное управление, Кандара змеей ползла по тоннелю. На каждом пересечении она оставляла дрон и двигалась дальше. Куда она точно не рискнула бы сунуться, так это в центр управления. Боялась, что Меланома оставила там мину-ловушку. Собственно, она удивлялась и тому, что не наткнулась на ловушки в тоннеле.

«А может, они здесь есть, а я просто ещене добралась до спускового механизма». От таких мыслей путь по темному извилистому тоннелю становился нервным занятием. Кандара не страдала клаустрофобией, но сейчас ей было тесно.

– Кандара, кажется, у нас проблемы, – позвала Джессика.

Мартинес застыла, вглядываясь в размытые силуэты тепловой картинки, на которой светящейся паутиной выделялись силовые кабели – и все выглядело ненастоящим. В перекладине, за которую она держалась, по-прежнему отзывалась дрожь механизмов. И ни следа тепловой подписи человека.

– Какие?

– Что-то блокировало камеру подачи льда на буровой установке. Это восемь уровней под тобой.

– Ты имеешь в виду камеру подачи внутри установки?

– Да.

– По-моему, ты сказала, что внизу нет выхода?

– О, черт! Через них поступает лед…

– Лед?

– Да. Для процессов обогащения требуется много воды.

– И откуда идет этот чертов…. Что за хрень? Я же сказала закрыть все порталы!

– Один из наших комбайнов на Верби отказал, – сообщило Ойстад. – Подача льда прекращена. Датчики офлайн. Не вижу причины неполадки.

«Она и есть причина», – сообразила Кандара.

– Где ваш чертов Верби?

– Это одна из лун Ланивета, – подсказала Сапата. – Поверхность покрыта мощным слоем льда. Вода ледяного океана содержит мало минеральных примесей и потому является ценным ресурсом для промышленности и биосфер космических поселений.

– Матерь Мария! Джессика, дай мне маршрут к этой камере подачи льда. Быстро!

– Уже даю.

Кандара, следуя указаниям выплеснутых на линзы пурпурных линий, принялась подтягиваться по тоннелю.

– На Верби кто-нибудь есть?

– Нет, только Ген 7 Тьюринг, контролирующий сбор льда. Все полностью на автоматике.

– Хорошо. Порядок действий ты знаешь. Закрыть все порталы. На этот раз как следует.

– Кандара, – заговорило Ойтсад, – без подачи льда не может обойтись половина промышленных систем Брембла, и поселениям тоже нужна вода.

– Сколько народу она поубивает, пока вы меня услышите? – рявкнула Кандара. – Отрубите хренов лед!

– Уже отключаю питание, – сказала Джессика. – Слушай, в комбайне, в который она ушла, три податчика льда на буровую. Два других я уже закрыла.

Кандара улыбнулась про себя. «Умница», – подумала она. На линзах вдруг вспыхнули локации остальных двух камер. Сменив курс, Кандара направилась к той, через которую Меланома не проходила на Верби. Эта бесовка, скорее всего, поджидала на той стороне или, хуже того, оставила для наблюдения дрон и приготовилась взрывом отрубить питание, захватив Кандару на полпути.

Если только она не переблефовала наш блеф… Кандара сердито тряхнула головой. И паранойе должны быть пределы.

Камера подачи льда оказалась широким цилиндром, из которого вырастали пять уходивших в глубь установки ветвей – словно механизм поглотил когда-то древнее дерево. Люк в основании сдвинулся, открыв Кандаре дорогу внутрь.

Хотя Джессика перекрыла подачу льда, буровая установка продолжала заглатывать те куски, что уже попали в камеру. И сейчас цилиндр, еще недавно забитый постоянным притоком колотого льда, был пуст, не считая реденького тумана мерцающих пылинок. Кандара осторожно оттолкнулась, выпустив впереди себя умные шарики. Им не много открылось: те же изогнутые металлические стены, словно отражение уходящего в буровую хода, и комбайн, подающий лед в дюжину трубок поменьше.

Но ни одного следящего датчика ее приборы не обнаружили.

Вот и все с рассчитанным риском. И с сомнениями.

Пошла!

Она мощно оттолкнулась, вылетев за портал. Верди резко, с силой в одну пятую стандартного тяготения, потянул ее вниз. В тот же момент Кандара выбросила в сторону левую руку и, описывая ею плавную дугу, выпустила заряд бронебойных. Разрывные пули били в стены по обе стороны и наверху, взрывались внутри комбайна. Отдача прижала ей подошвы к грунту, и она ощутила пятками, как вздрагивает корпус механизма.

– Вам известно, сколько он стоит? – сухо осведомилось Тайле.

– Я думала, у вас не заботятся о презренных деньгах?

– Если выразить в ресурсах и времени на замену.

– Вам нужен был бухгалтер? Его бы и нанимали.

Разбитая камера податчика уже разваливалась. Кандара встала точно под медленно расходящейся трещиной и подпрыгнула. При низком тяготении ее генмодовые мышцы легко подбросили тело на пять метров, и приземлилась она точно на помятую и расколотую секцию наружной обшивки ближе к кормовой части механизма.

– Теперь закрывайте последний портал на Верби. Оставить только каналы связи, а если они больше десяти сантиметров в диаметре, их тоже отрубайте.

– Уже сделано, – заверила Джессика. – С этой луны выхода нет. – Она выдержала паузу. – Для вас обеих.

– Слыхала? – Кандара, хоть и чувствовала себя довольно глупо, повысила голос.

Ответа не было. Впрочем, она и не ожидала. Когда Кандара начала пробираться по перекрученной обшивке, разбитый комбайн угрожающе качнулся.

Механизм был огромен. Лопасти-ковши впереди имели тридцать метров в ширину и прорезали в ледяном океане пятиметровой глубины канал. Мощные лезвия на днище могли бы, встреться им гранит, порубить и его – а на этой луне таких твердых пород не водилось. Флот комбайнов работал на дне небольшой впадины величиной с малое море – выкопанное ими же за последние двадцать лет. Вдали виднелись вертикальные утесы добрых три километра высотой.

Подняв взгляд, она увидела заполнивший собой третью часть неба полумесяц Ланивета. Полосы мятущихся над ним облаков были бледно-розовыми с белыми прожилками, а кое-где из неведомых глубин проглядывала кобальтовая синь. Мириады циклонов надменно сминали тучи, хотя ни один из них не соперничал с великим Красным пятном Юпитера – в том могла бы утонуть целая планета. Угасающий газовый гигант излучал мягкое сияние, окрашивая мерцающие льды в нежный алый цвет.

По складкам металла и обломкам композита Кандара выбралась на верхнюю точку комбайна и оглядела окрестности.

– Если она не обзавелась лучшей в мире шапкой-невидимкой, то должна быть еще здесь.

– Вы не видите уходящих следов? – спросило Тайле. – Их никакая шапка-невидимка не скрыла бы.

Кандара, не слишком впечатлившись этим предложением, все же присмотрелась к поверхности. В пяти километрах от нее медленно тормозил еще один комбайн – от его лопастей высоко вздымались фонтаны ледяной крошки, лениво, по дуге, опадавшей вниз. Совместная работа комбайнов вызывала непрерывный град, покрывавший твердую замерзшую поверхность толстым слоем ледяных зерен, точеных и одинаковых, как в дзенском саду камней.

– Следов не вижу, – доложила Кандара. – Джессика, ты можешь найти мне сегодняшние изображения Меланомы на Брембле? Меня особенно интересует ее скафандр.

– Кажется, поняла твою мысль. Погоди.

Кандара спустилась на несколько метров по обшивке: на вершине комбайна она бы представляла собой идеальную мишень.

Однако в меня не стреляли. Почему?

Обстановка нервировала ее, подтачивая решимость. Меланома не стала бы медлить.

Неужели я подбила ее первым залпом по комбайну? Возможна ли такая удача?

– Дай мне схему комбайна, – обратилась Кандара к Сапате. – Она должна быть где-то внутри.

Полупрозрачное изображение на линзах высветило внутренние переходы и маленькие каморки для техников. Девяносто процентов внутренностей занимали сплошные механизмы. Конечно, разрывные снаряды пробили бреши, в которых мог бы укрыться человек, но их было не много.

Кандара разбросала дюжину микродронов и проследила, как они шныряют в трещины. Самая юркая добыча не могла бы долго от них скрываться.

– Ты права, – заговорила Джессика. – Я просматриваю видео ее выхода на Брембл этим утром. В стандартном скафандре.

– Она привезла с собой из Сол или это ваш?

– Наш.

– Прозвони маячок.

Кандара затаила дыхание, но транспондер не отозвался.

– Извини, – сказала Джессика, – она стерла стандартные программы.

Или ее подбила одна из моих разрывных.

– Попытаться стоило. Ну, хорошо хоть, она не в броне.

– Кандара, – позвало Тайле, – вы опять расстреливаете комбайн?

– Нет, а что?

– Я смотрю телеметрию – сколько ее осталось. В главной силовой сети идет отказ систем. Выглядит так, будто от физических повреждений.

– Покажите, – велела Кандара.

Ей высветилась схема силовых систем комбайна. Крошечный портал подавал машине энергию от сети солнечного колодца Акиты, но имелось и несколько квантовых батарей, распределенных по механизму в качестве резерва жизнеспособности важнейших частей при нарушении питания. Если комбайн остывал до температуры ниже тридцати по Цельсию, техникам было намного труднее восстановить его работоспособность.

Кандара увидела, что все отказы группировались в одном секторе, вокруг квантовой батареи, питавшей заднюю гусеницу.

– Какие системы пострадали? – спросила она, спешно высылая три микродрона к месту происшествия. – Закономерность есть?

Сапата проложила маршрут к нужной секции. Надо было вернуться в комбайн через люк по левую руку. Но… там Кандаре меньше всего хотелось бы оказаться.

– Найди мне линию прицела для магнитной винтовки, – приказала она Сапате. Судя по схеме, вся секция была окружена непробиваемыми корпусами механизмов.

– Э-э, Кандара, – отозвалось Тайле. – Вырубают систему предохранителей. Вот еще два отказали.

Микродроны пробрались в крошечную каморку, из которой имелся доступ к квантовой батарее и ее проводам. У Кандары перехватило дыхание. Меланома была там, возилась с каким-то инструментом внутри высоковольтного щита. Женщина плавно развернулась, нацелила левую руку на дрон. Связь пропала, но датчик излучения успел зафиксировать всплеск.

Мазер, поняла Кандара. Меланома использовала периферию, стреляя сквозь скафандр. Узкий луч погубил бы скрытые в ткани активные системы, но не нарушил герметичности.

Кандара перевела связь в широкий диапазон.

– Меланома, выхода нет. Ты сама знаешь. Тебе закрыли все порталы.

Нет ответа.

– Я уполномочена предложить сделку. Скажи, кто тебя нанял, и будешь сослана на Загреус. Откажешься – ликвидирую.

– Она вывела из строя еще один регулятор напряжения, – сообщило Тайле. – На батарее осталось только два ограничителя.

Кандара опустила взгляд себе под ноги. Смятый корпус, на котором она стояла, был из композита – непроводящий. Но под ним скрывалась рама из борного волокна, усиленного алюминием.

Она хочет устроить мне электрический стул? Но она же внутри, ей достанется большая часть разряда.

Особого смысла в этом не было, и все же Кандара присела и подпрыгнула. Сила мускулов отправила ее по пологой дуге за борт комбайна. Жестко приземлившись в кашу ледяных градин, она устояла на разъезжающихся ногах. Лед доходил ей до лодыжек.

Матерь Мария!

– Тайле, если она даст полный разряд, на какое расстояние он пройдет через лед?

Кандара повернулась к разбитому комбайну, приготовившись запрыгнуть обратно. Броня на ней могла изолировать от электрического разряда обычной мощности, но эти квантовые батареи запасали уйму энергии.

– Недалеко. Вспомните, под ней тоже лед. Разряд уйдет прямо вниз. Ей бы лучше соединить… Ох, Кандара, если она закоротит эту батарею, та взорвется – и тогда сдетонируют остальные.

Кандара в нарастающей панике уставилась на комбайн.

– Какой силы будет взрыв?

– Э… Уходи! Кандара, она сорвала еще один регулятор энергии. Остался всего один. Беги! Уходи оттуда. Шевелись!

Кандара вскинула руки и принялась палить бронебойными. Мощность магнитной винтовки позволяла пробивать крепкие механизмы. Непрерывная череда разрывов, вгрызаясь в корпус комбайна, заволокла его ослепительным желтым паром. Корпус чуть покосился, его очертания исказились.

Кандара развернулась и прыгнула. Полет над искрящейся землей занял целую вечность. Приземлившись, она пошатнулась и прыгнула снова, на сей раз по более длинной траектории, которая унесла ее дальше.

– Последний регулятор! – выкрикнуло Тайле.

Приземление…

Квантовая батарея взорвалась. Кандара упала плашмя – но закончить движение ей не довелось. Сапата мгновенно уплотнила наружные слои скафандра, и ноги окаменели посреди прыжка. За спиной из комбайна вырвалась идеальная полусфера бело-голубого света. Кандару накрыла вспышка – физически бесплотная, но богатая энергией. Миллисекунды спустя за световой волной долетела туча осколков.

Отказала электроника, затемнились линзы, а наружная броня колоколом загудела под ударами. Кандару беспорядочно закувыркало. Лед под ней мгновенно испарился, создав вторичную взрывную волну. Упав на вскипевшую землю, Кандара зарылась в перегретую жижу.

На линзах горела красная иконка опасности. Тело перекатывалось, Кандара ударялась локтями и коленями в ярком как солнце сиянии. Наконец мир устоялся. Облако раскаленных осколков, затмив безучастный газовый гигант над головой, образовало живописную галактику коралловых угольков, которые по изящной дуге возвращались на землю. Кандара застонала от боли. На линзах стабилизировались иконки. Пять раскаленных докрасна осколков пробили отвердевшую броню и слои под ней, вонзившись в тело. Но, по сообщению Сапаты, ни крупные сосуды, ни органы не пострадали. Автогерметизирующий слой уже сомкнулся, задержав уходящие в пространство кровь и воздух. Аптечка из ранца подавала коагулянт, способствующий остановке кровотечения.

Гримасничая от боли, Кандара попыталась сесть. Кожа там, где уцелела, превратилась, казалось, в один огромный синяк. На месте комбайна в ледяном океане красовался исходящий паром кратер почти в двадцать метров глубиной. Над ним дьявольскими болотными огоньками перемигивалось призрачное сияние. Кандара ошеломленно уставилась на взвившиеся над рваными краями светящиеся гейзеры, которые застывали, не успев опасть. Феномен прекратился через несколько секунд, и сияние тоже померкло.

С прояснившегося неба повалились крупные обломки. Их разбросало на километры, и в инфракрасном диапазоне они слабо светились, взметывая при падении ледяные брызги.

Довольно скоро Сапата приняла сигнал.

– Кандара? Есть прием? Вы меня слышите? Вы целы?

– Я здесь, – ответила она.

По всем каналам связи донесся ликующий хор.

– Комбайн идет к вам, – сказало Тайле. – Я его перенаправило. Он движется медленно, но мы посылаем через порталы доставки льда спасательную команду. Они будут через десять минут. Столько продержитесь? Вы тяжело ранены?

– Десять минут продержусь.

– Что это было, черт побери? – спросила Джессика.

– Вы правильно угадали: замыкание в квантовой батарее. Она не захотела сдавать нанимателей и покончила с собой.

– Чокнутая. Ты же предлагала ей выход.

– Как видно, итог ее не устроил. Нашлись бы могущественные люди со средневековой жаждой мщения. Вряд ли она попала бы на Загреус, даже если Эмилья предлагала его вполне искренне.

– Так мы и не узнали, кто ей заплатил?

– Нет. Придется ждать до следующего раза, и надеюсь, тогда вам больше повезет с задержанием.

Джулосс

Год 593 ПП

Стены круглого, четырехметрового в поперечнике коридора голубовато светились и чем-то напоминали сахарную вату. Деллиан парил посреди прохода, то и дело подправляя курс толчками маневровых двигателей скафандра. Четверо из его боевой когорты перебирали когтями впереди него. При нулевой гравитации они нарастили вокруг ядра дополнительные сегменты, образовав вытянутый суставчатый овал в скорлупе энергетической и кинетической (ЭК) брони, щетинившейся трехсуставными руками. Цепкие когти оставляли длинные разрывы в светящейся органической обшивке коридора. Остальные двое из когорты – «хвостик Чарли»^[27] – держались в арьергарде, охраняя процессию от подкрадывающихся сзади вражеских солдат.

Из каждой оставленной когтями когорты раны проступала, как догадывался Деллиан, питательная жидкость, свечение которой медленно гасло, когда жидкость собиралась в крупные шарики. От них приходилось отмахиваться. Датчики скафандра проанализировали состав – эти капельки не представляли собой биологического оружия.

– Еще пятьдесят метров, потом в третье ответвление, координаты семь-би-девять, – сказала ему Тиллиана.

– Понял.

– Есть признаки враждебности?

– Нет.

– Астероид наверняка как-то защищен.

– Я ищу.

Он почти не лгал. Правда, надеялся на то, что когорта просканирует коридор. «Теряю бдительность». Когорта уловила легкое беспокойство Деллиана по изменению фокусировки его глаз, более внимательно всмотревшихся в данные сенсоров. Двое, следовавшие за ним, тут же выпустили рой дронов-жучков. Те заюлили в разреженной азотной атмосфере; подвижные, как земные осы, которых имитировали, они тыкались в поблескивающие шарики жидкости, обследовали странную органику стен на предмет изменений.

– Позади падает уровень освещенности, – сообщил ему скафандр. – Снижение: три процента.

Деллиан проверил расположение своего взвода на дисплее. Все держали строй, пробираясь по пушистым коридорам, вившимся сквозь этот район города-астероида. Целью их была большая центральная камера, обнаруженная выпущенными ранее дронами и содержащая замкнутую цепь отрицательной энергии. Командование выслало взвод с заданием проникнуть внутрь, исследовать природу цепи и уничтожить ее. Тиллиана с Элличи разделили бойцов, увеличив вероятность, что один из них доберется.

– Джанк. Эй, Джанк, – позвал Деллиан. – Что у тебя с освещенностью? У меня здесь падает.

– Проверю.

Деллиану немного польстило, что он первый обнаружил затемнение. «Кто здесь самый умный?» Между тем пушистые светящиеся волокна за спинами концевой когорты потеряли уже пять процентов светимости. Арьергард, ощутив его интерес, выпустил тик-дроны. Они, размером и формой похожие на личинок, опустились на мягкие стены. Жвалы из искусственной алмазной пыли вгрызлись в нежный материал. В поле зрения загорелись новые дисплеи с более подробным химическим составом чужеродной органики. Клетки располагались очень неплотно и связывались между собой волокнами, проводящими электрохимические импульсы.

«Нервы!»

– Да, здесь тоже темнеет, – согласился Джанк.

– И у меня, – объявил Урет.

Колиан:

– И здесь тоже.

– Что за дела? – вслух задумался Деллиан. Откликнувшись на его настороженность, когорта прекратила движение и принялась сканировать окружение. Даже в обычном визуальном диапазоне отмечалось падение уровня освещенности. «Уже на сорок процентов», – доложила его инфопочка.

Деллиан подключил двигатели скафандра и обогнал когорту. Все шестеро выстроили оборону у него за спиной. Между тем тик-дроны сообщили, что структура чужеродных клеток изменяется: волокна сжимаются, уплотняются. Шлемные датчики показали, как сдвигаются потемневшие стены. По ним, медленно приближаясь к Деллиану, пошла волна. Сама собой пришла на ум гигантская глотающая гортань.

Когорта мигом окружила Деллиана, сцепив конечности в надежную клетку с человеком посередине. В волокнистую массу чужих клеток ударили энергетические лучи. Внешние слои мгновенно зажарились, сморщились и пошли паром. Но на них ленивым цунами наступала новая материя, гоня перед живыми тканями волну мертвых клеток и клейкой жидкости. Даже когерентные рентгеновские лучи пробивали мертвую материю не насквозь. Проступившая из обугленных нитей густая жижа поглощала энергию, образуя над живой поверхностью горячую преграду. Не прошло и минуты, как пустота коридора заполнилась, поглотив его и когорту. Давление быстро возрастало, температура тоже. Толща стала непроницаемой для энергетических залпов.

Деллиан сжал руки в кулаки, и когорта отключила энергетические лучи. Сенсоры уловили, что сквозь бурлящую жидкость к когорте продираются тонкие щупальца. Силовые клинки, рубанув по ним, прошли, не встретив сопротивления. А вот жидкость становилась все более вязкой, мешала двигаться. Сквозь нее, ветвясь, как растущая корневая система, подползали новые щупальца.

Тактическая связь со взводом отрубилась, на линзах вспыхнуло: «Сигнал потерян». Дерьмо… Этого не могло случиться – они использовали для связи запутанность. Деллиан не стал терять времени на диагностику.

Он попробовал делать плавательные движения, и усилители скафандра напряглись, отвечая давлению на конечности. Загорелось предупреждение об умеренной угрозе для герметичности суставов. Деллиан запустил реактивные двигатели, но они дали только струйки плывущих в темноте светящихся пузырьков.

Когорта незамедлительно пришла в движение, буксируя его с помощью своих гравитонических двигателей в сторону тянувшейся вдоль прохода скальной стены. Движение давалось с трудом. Новые щупальца назойливо лезли к ним, едва не слившись в сплошную волну. Деллиан больше не пытался сам шевелить конечностями. Теперь его беспокоила герметичность соединений: скафандр не был рассчитан на подобную среду. К тому же вынужденная неподвижность пробудила черные призраки подсознания. Как ни странно, при всем давлении на его броню тело оставалось в невесомости, и это почему-то еще усиливало чувство одиночества.

Щупальца все густели, замедляя продвижение. Передовая часть когорты принялась кромсать их рентгеновскими лазерами: в такой гуще невозможно было действовать силовыми клинками. Медмонитор показал возрастающую частоту сердечных сокращений. Брала свое клаустрофобия. Деллиан планировал взорвать гранаты у стены, в самой гуще питающих клетки артерий. Если бы это удалось, он бы лишил питания большую часть коридора и пробился бы сквозь тромб.

Один из когорты застрял: щупальца опутали его конечности, но тем не менее все они продвигались, все глубже проникая в слои чужеродных клеток. А щупальца добрались до второй части когорты.

Одна из подсаженных Деллиану в горло желез выпустила в кровь легкий транквилизатор. Было удивительно: Деллиан понимал, что есть причины паниковать, но не паниковал. Вместо этого он приказал когорте запускать гранаты. Граната не прошла и десяти сантиметров от ствола гранатомета, как ее опутали щупальца.

Деллиан включил взрыватель. Прочность его скафандра позволяла противостоять взрыву, но все равно его здорово встряхнуло ударной волной.

– Проклятье, – простонал Деллиан. Угроза герметичности светилась уже желтым светом. Гланды выбросили новую порцию вещества. Он не заметил в себе перемен. Взрывная волна прошла дальше, но руки и ноги у него по-прежнему дрожали. Температура тела повысилась, отчего кожа показалась ледяной.

– Остынь! – приказал себе Деллиан. – Остынь на хрен!

Голос прозвучал тонко и жалобно.

«Как бы поступила Ирелла?»

Вопрос отозвался угрожающе буйным хохотом. «Для начала она не вляпалась бы в это дерьмо».

Дело было плохо. Когорте пришлось остановиться: гравитонике не удавалось протолкнуть их дальше в стянувшийся узел щупалец.

Гранаты использовать невозможно.

Энергетическое оружие нагревает жидкость.

Силовые клинки завязли.

Ну же, шевели мозгами!

Датчики скафандра показали, что щупальца уже опутывают бедра. Через минуту, если не меньше, он окажется в коконе. Срывать эти путы не хватало энергии.

Энергия!

Он издал турнирный боевой клич своего года. В шлеме крик отозвался ошеломительно громко, подбросив клаустрофобию еще на пару градусов вверх, тем более что ему теперь грозила вполне реальная опасность утонуть в инопланетном дерьме, если откажет герметичность. На указания когорте ушло тридцать секунд. Перенаправить выход энергии и анейтронных ядерных камер, отключить систему предохранителей, нарастить выход энергии до красной черты.

– Начали, – приказал он.

Объединенная энергия двадцати семи генераторов выплеснулась на оболочки когорты. Все почернело. Деллиан остался без дисплеев, без функционала скафандра. Он даже когорты не ощущал, и это было страшнее всего.

Вот теперь его настигла черная паника. Он забился. Скафандр держал его прочно. Деллиан заорал.

– Потерпи, – попросила сквозь окружившую его страшную темноту невозмутимая Тиллиана. – Сейчас мы тебя вытащим.

Сквозь агонию пробился пронзительный визг усилителей. Деллиан заставил себя расслабиться и несколько раз прерывисто вдохнул. Прямо перед собой он увидел ярко светящуюся щель: разбирали шлем. Скорее! Великие святые, пусть это быстрее закончится! Губчатые подушечки, соединявшие контакты скафандра с его потной кожей, ослабили хватку. Шлем окончательно открылся, стала видна верхняя часть яйцевидного симулятора, поднимавшаяся над телом на концах металлических щупалец. Щупальца втянулись в шар сервера посреди симуляторного зала, оставив Деллиана парить в нескольких сантиметрах над пьедесталом, которым служила задняя половина яйца. Дотянувшись, Деллиан сорвал медицинские накладки с шеи и бедер, потом стянул с члена трубку-насадку для удаления отходов.

Он снова чувствовал в голове свою когорту, кажется ничуть не встревоженную. Для них это была обычная тренировка.

– Ты в порядке? – спросила Тиллиана.

– Еще бы. В полном.

Деллиану пока не хотелось думать о случившемся, о том, как тяжело он реагировал на это упражнение. Стресс отступил, его сменил колючий стыд. Деллиан едва решился обвести взглядом шарообразную камеру.

Все яйца симуляторов открылись, его взвод бессильно парил над пьедесталами. У большинства не хватило сил даже снять накладки и трубки.

«Досталось нам», – подумал Деллиан, в то же время догадываясь, что они, возможно, этого заслуживали. За последние восемнадцать месяцев они проходили самые жесткие симуляции, какие удавалось измыслить техникам – а фантазия у тех была премерзкая. Набрав восемьдесят три процента успешных миссий, их взвод далеко обогнал остальных. Однако нынешняя дрянь была совсем другого порядка.

Деллиан догадывался, зачем это понадобилось. Старшие решили, что его взводу не помешает сбить спесь. Теоретически Деллиан мог бы согласиться. Но реальность пережитого: угроза что тебя вот-вот расплющит, полное одиночество (он остался даже без когорты), опасность быть похороненным заживо в злобной слизи чужаков – Деллиан с тревогой осознал, насколько глубоко все это его проняло.

Однако он возглавлял взвод, а значит, должен был помочь остальным собраться. Оттолкнувшись, юноша по воздуху подплыл к Ксанте.

– Ну ни хрена себе, а?

Ксанте ответил слабой улыбкой. Даже такая отняла у него много сил.

– Эй, – позвал Деллиан, обводя остальных взглядом. – Кто-нибудь выбрался целым?

Кое-кто покачал головой. Другие отводили глаза. Атмосфера была сейчас тяжелее, чем после фальшивого крушения флаера много лет назад. Симулятор вновь превратил их в кучку растерявшихся ребятишек. И Деллиан разозлился, ощутив гнев как искру во мраке уныния.

– Тиллиана, – сказал он. – Мой личный счетчик гнусности показывает одиннадцать баллов. Урет, она сегодня без секса. Это приказ, понял?

Губы Урета чуть дрогнули в улыбке.

– Понял.

Еще несколько натянутых улыбок мелькнуло вокруг. В пяти метрах от парящего Деллиана разошлась диафрагма двери. В проем скользнула Тиллиана, выставила руки, чтобы придержаться за пьедестал Релло.

Деллиан ожидал увидеть на ее лице суховатую усмешку, услышать пару колкостей на предмет их полной непригодности. Тут все стали бы огрызаться, сплотившись в прежнюю дружную команду. Но Тиллиана выглядела такой встревоженной, что он снова засомневался в происходящем.

Вплывшая в зал Элличи тоже казалась обеспокоенной. Но еще и сердилась – ей по части терпения далеко было до Тиллианы.

– Ну, – обратился Деллиан к обеим сразу, – скажете, это была не самоубийственная миссия?

– Нет, конечно, – ответила Элличи. – Вы и пятнадцати процентов астероида не прошли.

– Вы? – очертя голову, бросился в атаку Ксанте. – А куда подевались «мы»? Вы считаетесь нашими ангелами-хранителями. Мы слишком тупы, чтобы оценивать обстановку, не забыли? Мы полагаемся на вас.

– Полегче, – как можно небрежнее бросил ему Деллиан.

– На вкус это разит самоубийством, – буркнул Фалар. Он срывал с шеи медицинские накладки и был мрачен.

– И как нам пройти тот астероид? – осведомился Маллот.

– Брось, – сказала в ответ Тиллиана. – Нам шпаргалок не выдают. С этого момента симуляции будут становиться все круче. Привыкайте.

– Спасибочки, – съязвил Ксанте. – Деморализация – лучший способ дать отпор реальному врагу.

Деллиан бросил ему предостерегающий взгляд.

– Хватит. Мы одна команда. Мы вместе через это прошли.

– Я собиралась предупредить вас об органической природе коридора, – сказала Тиллиана. – Не успела. Извините.

– Так у тебя все-таки был вариант? – мягко спросил ее Урет.

– А вот ночью не будет, – поддразнил Релло.

Хоть на это кое-кто усмехнулся, отметил Деллиан.

– Нет, – задумчиво протянула Тиллиана. – Но потускнение биолюминесценции могло подсказать, что клетки перенаправляют энергию на другие функции. Так и было.

– Задним числом, – с сожалением напомнил Колиан, – всегда виднее.

– Ладно, – объявил Деллиан, силясь вернуть всех на путь истинный. – Завтра, до новой попытки, сделаем полный обзор. На сегодня мыться и отдыхать. Видят святые, нам после такого нужна передышка. А может, и выпивка.

Все согласились, немного воспрянув духом. Сорвав с себя последние накладки, взвод по воздуху полетел к выходу. Урет плыл рядом с Тиллианой и в дверном проеме успел ее чмокнуть – оба рассмеялись в ответ на свист и улюлюканье.

Деллиан уже отчаливал, когда Ксанте ухватил его за лодыжку.

– Мы не команда, – сказал он.

– Ты о чем? – не понял Деллиан. Он пребывал не в настроении для таких разговоров. Строил планы на приятное времяпрепровождение, которое должно было снять бессильную досаду. А завтра они снова соберутся на вращающейся по высокой орбите станции, чтобы вытрясти дерьмо из проклятого симулятора с астероидом.

– Элличи и Тиллиана – всего две трети команды, – сказал Ксанте.

– Великие святые, забудь уже! Сколько лет прошло.

– А она не вернулась. Знаю. Но нам нужен кто-то на ее место. Ирелла не позволила бы нам так влипнуть. Долбаные святые, я думал, там и останусь!

– Это симулятор.

– Ага, будто ты сам сохранял спокойствие и не напрягался. Мы там на фиг распсиховались, все до единого.

– Слишком увлеклись, – пробормотал Деллиан. – Нас предупреждали. Эти хреновы симуляторы настолько реалистичны, что сам давишь в себе недоверие.

– Ну, так ты попроси их устроить тренаж, чтобы справляться с подобным, или терапию какую. – Ксанте помотал головой. – Мне и впрямь не по себе, как подумаю, что завтра снова туда лезть. А это же смешно.

– Я знаю.

Приняв душ и переодевшись, Деллиан через портал вышел на станцию Кабронски, вращающуюся в восьмидесяти тысячах километрах над Джулоссом. Основа старой небесной крепости представляла собой прямоугольный каркас двадцатикилометровой длины с аккуратными рядами орудийных систем по внешнему краю – все подключены к питанию и бдительно высматривают врага. По середине обращенной к Джулоссу стороны на пятьдесят километров вниз выдавалась гравикорная колонна, поддерживавшая ориентацию всей структуры. Колонна уходила в маленький металлический астероид, где в двухкилометровой баранке располагались военный экипаж и управление строительством боевых кораблей, собиравшихся в тени каркаса. Скрывались в этой баранке и другие, более специализированные группы.

Ирелла ждала его в садовой секции – трехсотметровом отрезке тора под геодезическим куполом из толстых прозрачных шестиугольников. Тропическая флора здорово разрослась за двести лет, несмотря на все усилия косивших и подрезавших ее агрономов.

Как всегда, девушка поздоровалась с ним платоническим поцелуем. После этого машинального приветствия замерла, вглядываясь в его лицо.

– Что случилось?

– Святые! Так заметно?

Ее улыбка стала ехидной.

– Ах, симулятор с живыми тоннелями!

– Ты знала?

– Группа симуляторщиков несколько недель над ним работала. И хихикала, как шайка девятилеток, отпуская шуточки ниже пояса про вашу реакцию.

– Нам было не смешно, Ир.

– Я знаю.

Она взяла его под руку и повела по тропинке.

– От этой перистальтики и мне стало тошно.

– Ты там побывала? – поразился он, не зная, сердиться или восхищаться.

– Да. Им нужны были добровольцы для испытательного прогона. Я внесла несколько предложений по усовершенствованию. Угроза отказа герметичности и угроза захлебнуться – это я.

– Ты помогала им добавить пакостей?

Она озорно улыбнулась.

– Я вас, мальчишек, лучше знаю. Группа симуляции оценила мой вклад.

– Черти адовы!

– Враг нам поблажек не даст.

– Знаю, но… чтобы ты… – Он с шутливым недоумением покачал головой. – Какое коварство!

– Ой! – Она ласково шлепнула его в ответ.

Вот такие моменты, когда им было легко вместе, давали Деллиану надежду на будущее. За последний год они почти вернулись к прежним отношениям. Встречались, когда совпадало расписание, разговаривали, иногда вместе смотрели драмы, несколько раз бывали на концертах. Не совсем как в прежние времена – любовниками они больше не были. Но и такая связь оказалась для Ксанте перебором.

– С этим мне не тягаться, – сказал он Деллиану, выбираясь из их общей квартиры.

– С чем? – уныло удивился Деллиан.

Ксанте только плечами пожал.

– С надеждой. Что у вас все вернется. Что вы вдвоем улетите к Убежищу после последней битвы и будете жить долго и счастливо. И с прочей фигней. Тебя вечно здесь нет.

– Я здесь!

– Мыслями – нет. Ты все время думаешь о ней.

Деллиан принялся объяснять Ирелле:

– Я попробовал электрический разряд, но в панике не рассчитал мощности. Спалил всю технику.

– Ничего, идея-то была здравая.

– Да? Так значит…

– Нет, от меня подсказок не жди.

Деллиан выдавил слабую улыбку и обнял девушку.

– Но задача решаема? Мы сумеем добраться до камеры с отрицательной энергией?

– Возможно, – засмеялась она.

Они бродили по любимой рощице, где стволы самых старых деревьев одинаково плавно загибались под давлением гравитации вращения тора, словно их склонил постоянный ветер. Деллиану всегда было чуточку страшновато ходить под ними. Орхидеи и вьющиеся мхи свисали с ветвей над головой, между ними перепархивали яркие птицы. На краю рощицы струился в маленький пруд водопадик, в пруду мелькали древние золотистые и черные карпы. В примостившейся рядом круглой, увитой ароматным жасмином беседке стоял мраморный столик.

Они сели, и дистанционки принялись разворачивать и раскладывать еду. Деллиан, попивая налитое ему вино, разглядывал кусочек звездного неба, заметного сквозь густую листву. Джуллос всегда виднелся над самой кромкой купола, а свободно движущиеся вспомогательные станции возникали и пропадали, описывая короткие дуги.

– Это «Морган»? – спросил Деллиан, когда в поле зрения появилась станция сборки боевых кораблей.

Ирелла мельком глянула, оторвав взгляд от тарелки с обжаренными гребешками, которую поставила перед ней дистанционка.

– Нет, «Маколей». «Моргана» отсюда не видно.

– Они заканчивают.

– Знаю.

Деллиан тоже взялся за гребешки, жалея, что их всего три штуки. Шла последняя неделя сборки кораблей, после которой «Морган» должен был унести Деллиана и его взвод в глубины галактики. Ему отчаянно хотелось спросить, будет ли с ними на борту Ирелла, но спрашивать было страшно. Если нет, тогда все, конец. Релятивистский временной разрыв сделает расставание окончательным. Хотя, быть может, спустя тысячу лет, когда человечество воссоединится, один из них прочтет о судьбе другого в историческом файле.

Он открыл рот, чтобы спросить, но услышал собственный голос, говорящий о другом.

– Как с наживкой?

Ирелла светло, искренне улыбнулась.

– Отлично. Враг не устоит перед соблазном изучить цивилизацию, начавшую испускать радиосигналы. Мы назвали их вайанами. Четвероногие, двусоставное туловище вроде двух скрепленных друг с другом пышек, ноги на нижней части, руки и рот на другой, а наверху у них будет гибкое горлышко с органами восприятия. Двигаться смогут в любом направлении, не разворачиваясь.

Деллиан насупился, пытаясь вообразить такое.

– Правда? Я думал, животные эволюционируют к движению в одну сторону. У них всегда есть зад и перед.

– Нет, – возразила она, – это не строгое правило. На Виланте у животных были гены, задававшие многостороннее движение.

– Где это – Вилант?

– Криопланета в семи с лишним световых годах отсюда. Ее давным-давно обнаружили странники с корабля поколений. Они на пятьдесят лет задержались там для изучения туземных видов. У тамошней жизни была любопытная биохимия.

– Криопланета?

– Да.

– Я думал, на криопланетах все процессы страшно замедленны.

– Энергетический уровень метаболизма понижен, так что, в общем, подвижная жизнь медлительнее, чем на стандартных планетах. Но на Виланте виды запасали химический резерв, что позволяло им ускорять движение в случае угрозы. Примерно как у нас со всплеском адреналина.

– Понятно, и что… у них было по пять голов?

– Нет, они для исследования среды использовали звуковые волны. И анализировали эхо со всех сторон сразу. Для такой способности потребовалась уникальная нервная система.

– И они были хищниками, как мороксы?

Ирелла шутливо покачала головой, отпила еще вина.

– Не совсем. Скорее, как морские звезды. Они существовали в метановом океане, в густой гидрокарбонной жиже – отсюда и сонары.

– Шутишь? Вы выдумали разумный вид на основе слепых морских звезд?

– Мы прибегли к экстраполяции. Нервная система вилантской жизни обеспечила логический переход к правдоподобному устройству вайан. Мы уже вырастили в молекулярных инициаторах полноразмерную модель вайана. Она еще нуждается в доработке, но жизнеспособна. Это по-настоящему интересная работа, Деллиан, трудная и увлекательная. Я ее люблю.

Он помолчал, глядя, как дистанционки убирают посуду.

– Вот чем ты занимаешься? Мастеришь настоящих чужаков?

– Биохимия – страшно увлекательная наука, но нет, я в группе миростроения. Мы на основе созданной нами психики разрабатываем целую культуру, а с ней и историю, язык, искусство. Решаем, насколько они будут территориальными и агрессивными и почему.

– И как они? Агрессивные?

– О да. Не настолько, как мы до эпохи космических полетов, но достаточно, чтобы обеспечить быстрый технический прогресс. Так что, как только найдем подходящую планету, можно запускать радиовещание.

– История целого вида. – Деллиан поджал губы. – Впечатляет.

– Не стоит… хотя стоит. Но наше дело – задать параметры и рамки хронологии. Даже у гендесов на такое не хватает воображения. Тут нужен старый добрый человеческий мозг. После того как мы рассчитаем хронологию, гендесы наполнят ее подробностями: именами, географией, микрополитическими событиями, скандалами, сплетнями, знаменитостями. И прочей фигней.

Деллиан отсалютовал ей бокалом.

– Итак, ты, в сущности, становишься богиней, творящей целый мир.

Она тоже подняла бокал и чокнулась с ним.

– Да-да. Так что веди себя хорошо, пока я не начала метать молнии.

– С тебя станется.

Он, не раздумывая, перегнулся через стол и поцеловал ее.

– Летим с нами на «Моргане»! Пожалуйста, Ирелла. Я не представляю, что буду делать без тебя. Нет, к черту «делать». Я без тебя просто не хочу быть.

Увидев, как изменилось ее лицо, он испугался. Такое он видел лишь однажды: подобное отчаяние и одиночество – в ночь перед гибелью бедных Умы и Дуни.

Она потянулась к нему через стол. Увидев, что ее пальцы дрожат, Деллиан инстинктивно сжал ее руку.

– Ты это серьезно? – спросила она. – Правда? После всего?

– Я серьезно, – ответил он. – Никогда ни в чем я не бывал серьезнее.

– Не знаю, заслуживаю ли я тебя.

– Наоборот, я – тебя.

– Я лечу с тобой на «Моргане». Месяц, как попросила меня записать.

Деллиан не выдержал – расхохотался.

– Ты намного умнее меня, да?

– Нет, просто быстрее соображаю.

– Если это не ум, то не знаю, что и назвать умом.

Она подошла, села к нему на колени, усмехнулась, обвив руками шею.

– Я хочу быть с тобой честной.

– Нас таких двое.

– Деллиан, я не шучу. Нам не обещают долгого будущего – не стоит и пытаться предсказать, что с нами будет. Мы с тобой – не странники с кораблей поколений. Мы созданы для войны – я не могу отделаться от этой мысли и, наверное, никогда не смогу. Может, мы победим, может, нет, может, погибнем на пути к победе. Одно известно наверняка: «Морган» улетит. А шансы не в нашу пользу.

– Знаю. Но как бы мало нам ни осталось, это время мы будем вместе. Больше мне ничего не нужно.

Она ласково потерлась об него носом.

– Мой Деллиан. Какое благородство.

Деллиан крепко поцеловал ее. Вышло ничуть не хуже, чем в прежние времена.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 25 июня 2204 года

Я и не знал, что Джессика состояла в группе, собранной утопийцами для борьбы с Меланомой.

Она сидела на другом конце кабины рядом с Луи. Эти двое много времени проводили вместе с тех самых пор, как «Трейл-рейнджер» покинул базовый лагерь на Нкае. И у обоих имелось неизвестное никому прошлое. Не то чтобы тайное, но для создания полной хронологической таблицы на каждого из них пришлось бы изрядно покопать.

Конечно, то же самое можно было сказать о Юрии, Каллуме, да и об Алике. И даже больше того, учитывая, какие нагромождения секретности укрывали их досье. Но они были для меня прямой связью с людьми, определявшими политику, – с теми, кто что-то значил. С теми, кто, логически рассуждая, мог оказаться источником параноидальной подозрительности людей по отношению к оликсам – и феноменальных расходов, которые разные партии тратили на шпионаж за ними. Я был убежден: кто-то из них работает на невидимого и злобного врага, противостоящего всем благам, принесенным оликсами в систему Сол. Кандару тоже не стоило списывать со счетов: решение совета старейшин Утопии привлечь ее для борьбы с саботажем выглядело странным. Я думал, тут мог сыграть свою роль Каллум, однако сейчас онотносился к ней с явным неодобрением. И все же столько совпадений – необычное явление; быть может, бог пытался мне что-то подсказать.

Когда Кандара закончила рассказ, Алик горестно кивнул.

– Так вот что случилось с Меланомой. А я все думал…

– Разрешите, я угадаю, – вмешался Юрий. – Ваше драгоценное Бюро так и не узнало, кто нанял Меланому для саботажа промышленных установок Брембла и научных разработок Ониско.

– Мы искали, – сказал Каллум. – Много лет. Но Меланома, какой бы ни была сукой, свое дело знала. Она почти не оставила следов – ни цифровых, ни материальных.

– Ее место не осталось пустовать, – проворчал Алик. – И до сих пор хватает тайных группировок, связанных с национальными агентствами и службами безопасности корпораций. Ее смерть ничего не изменила.

– Сразу – не многое, – поправил я. – Но в наши дни взломать файлы по нью-йоркскому щиту невозможно. А как с Бремблом и Ониско?

– Надежно защищены, – подтвердил Каллум. – Инцидент с Меланомой дал нам понять, насколько мы уязвимы. Теперь мы для управления и фильтрации важнейших сетей используем Ген 8 Тьюринги. Совет старейшин заставил Бюро проглотить свою гордыню и установить обмен данными по активистам и фанатикам с системой Сол. Мы разработали собственные процедуры безопасности.

– Так что все в выигрыше, – буркнул Алик. – Кроме тех, кого она успела погубить, пока вы ее не поймали.

– Больше она никого не погубит, – сказала Кандара. – По мне, это хороший результат.

– Но те, кто ее нанял, никуда не делись, – ответил Алик. – Убив ее, вы немного застопорили их планы, но ничего не решили.

Кандара устремила на него ледяной взгляд.

– Я ее не убивала: она покончила с собой.

– Надо было заключить сделку.

– Я ей предлагала.

– Как видно, недостаточно. В охране закона главное – равновесие. При всей ее репутации Меланома была мелкой рыбешкой. В сущности, вашим зеркальным отражением.

– Валите на хрен!

В кабине стало совершенно тихо. Пауза затягивалась.

– Мы почти на месте, – сказал я, когда передовые датчики «Рейнджера» выплеснули информацию мне на линзы. Мне меньше всего нужна была сейчас ссора: она бы непоправимо отравила атмосферу. До сих пор подозреваемые откровенничали друг с другом, и мне требовалось, чтобы так оставалось и впредь. Надо было найти объяснение паранойе, царившей по обе стороны бреши между Утопией и Универсалией. Если и имелась надежда выйти на ее источник, на чужака, так только через этих людей.

Услышав, что путь подходит к концу, все встрепенулись, переключились на наружные датчики «Рейнджера». На горизонте уже виднелось место крушения – шесть тесно стоящих геодезических куполов, связанных между собой толстыми воздуховодами. Купола были велики, но терялись на фоне надувного ангара, укрывшего чужой корабль: в этом прямоугольнике из красного и зеленого силикона уместилось бы футбольное поле, а надут он был так, что крепежная сетка грозила вот-вот лопнуть.

Гаража в куполах не предусматривалось: пустая растрата драгоценного жизненного пространства. Саттон Кастро и Би Джайн аккуратно ввели машину в трубу шлюза, торчавшего в боку одного из куполов.

Все подождали, пока защелкнутся герметичные клапаны и зашипит воздух. Наконец показалась иконка: «Давление в норме».

Начальник базы Ланкин Варрьер ждал нас по ту сторону. Он, один из лучших ликвидаторов проблем на службе «Связи», улыбался так обаятельно, что одной улыбкой мог бы удержать разлетающуюся атмосферу. А заговорил он с непринужденной властностью, которая ни у кого не оставляла сомнений, что он здесь главный, какими бы титулами ни награждали нас дома.

– Надо думать, все вы хотели бы сразу осмотреть корабль? – спросил он.

– Конечно, – ответил Юрий.

Ланкин жестом пригласил нас пройти по трубе. Здесь, как и на первой базе Эридана, царил суровый дух первопроходцев в сочетании с невероятной свободой в расходах. Проходя мимо лабораторий и жилых помещений, мы успели увидеть первоклассное оборудование в окружении самой скудной обстановки. Меня это в своем роде приободрило.

Чистое помещение было разделено на три секции, в каждой из которых пятую часть урвала техносфера корпорации. Нас одели в скафандры инопланетной среды (СИС) в выходной камере (раздевалке). За ней располагалась секция стерилизации терранской биосферы (для ликвидации земных микробов с поверхностей СИС перед посещением корабля) и, наконец, секция предотвращения ксенобиологических загрязнений, напоминавшая стенку со шкафчиками в раздевалке загородного клуба, – здесь полагалось проходить душ и облучение после выхода с корабля, чтобы чужая зараза не проникла на базу.

Мой СИС оказался не самым громоздким из скафандров, какие мне приходилось нашивать. Прежде всего в нем не требовалось антирадиационных прокладок и противоударной брони. Довольно тонким был и терморегулирующий слой. В общем, я чувствовал себя как в комбинезоне с цельным шлемом. Когда я влез в скафандр через длинное отверстие в спине, Санджи подключился к системе и застегнул это отверстие, а также соединил воротник с основанием шлема герметическими клапанами. Еще минута ушла на то, чтобы голубая ткань сжалась вокруг моего тела, выдавив излишек воздуха. Едва костюм стал облегающим, как толстая вторая кожа, свобода движений заметно увеличилась. Телеметрия показала, что все стабильно. Если я правильно истолковал показания дисплея, заряда в квантовой батарее хватило бы для месячной работы воздухоочистительного модуля.

Шлем отрезал меня от пустой болтовни, а отражающее покрытие скрыло из вида лица, но по движениям и осанке остальных я видел, что всем не терпится двинуться дальше. Они наверняка видели то же нетерпение во мне.

Мы перешли в секцию стерилизации, и за нами закрылась тройная герметичная дверь. Сопла на потолке выпустили серо-голубой газ, который засасывался в решетки на полу. Процедура заняла пять минут, после чего Ланкин Варрьер провел нас в последний шлюз.

Едва начали разбивку лагеря, техники со своими дистанционками отгребли от бортов корабля реголит, обнажив твердую породу. Очистив ее, они прямо к скале приплавили основание ангара, после чего надули оболочку. Закачали в нее чистую азотную атмосферу, которая постепенно нагрелась от забортной температуры до десяти градусов Цельсия – для удобства научной группы.

Мы протопали по мосткам в яркое сияние ламп, вделанных прямо в ткань ангара. Освещенный ими корабль был растительного густо-красного оттенка – как начавший отцветать яркий цветок. В длину корпус насчитывал около шестидесяти метров, в ширину тридцать. Но это в целом. Сам фюзеляж был, пожалуй, процентов на пятнадцать меньше и представлял собой усеченный конус с плоским брюхом. Дополнительную величину создавали выступы: зовите их крылышками или плавниками – их из разных частей корабля торчало до трехсот штук. Некоторые погнулись или обломились, как бывает при жесткой посадке. Насколько я мог судить, корабль грохнулся на левый борт, а уж потом перекатился на брюхо.

В носовой части виднелось отверстие люка – там, где три кургузых плавника вывернулись из обшивки, открыв к нему дорогу. Сам люк работал на электромеханическом приводе, обычном и для земной техники.

– Корабль потерял атмосферу, – сообщил Ланкин, – так что техникам только недавно позволили заполнить его азотом. Это удобный нейтральный, не вступающий в реакции газ. До сих пор мы не наблюдали никакого отклика со стороны устройств корабля.

– А какой была исходная атмосфера, вам известно? – спросил Луи.

– Предварительное исследование системы жизнеобеспечения указывает на кислородно-азотную смесь. Процентное отношение не такое, как на Земле, но не слишком отличается – чуть большее содержание кислорода.

– А что это за крылышки? – поинтересовался Каллум. – Они функциональны?

– В основе их материал, сходный с нашей технологией активных молекул. Физики подозревают в них проводники отрицательной энергии.

– Отрицательной энергии? Вы об экзоматерии? Червоточины?

– Да.

– Так он на гипердвигателе? – взволнованно спросило Элдлунд.

– Возможно.

– Возможно?

– Эти крылышки – всего лишь проводники, – объяснил Ланкин. – Мы считаем, что они служили для направления потока отрицательной энергии. До сих пор на борту не найдено устройств, способных производить отрицательную энергию.

– Как же он летал?

– Самая вероятная догадка, что катил по червоточине, как поезд по рельсам.

– Но что-то пошло не так, – внезапно произнес Юрий. – Он сошел с рельсов.

– По всей вероятности. Он каким-то образом выпал из червоточины в пространство-время и, видимо, не сумел вернуться. В корме у него есть ядерные камеры, которые могли служить и ракетами, и генераторами.

– Итак… он выпал из туннеля червоточины в межзвездное пространство и долетел сюда на ядерном двигателе?

– На этом здесь практически все сходятся.

– Срань господня!

– И на борту, говорите, есть люди, – сказал Луи. – Следовательно, эта чужая червоточина открывается в одну из звездных систем человечества.

– Да, – согласился Ланкин, – примерно так.

– Для создания червоточины требуется невероятная энергия, – вслух размышлял Луи. – Не хватит даже совместной выработки всех солнечных колодцев. Для получения энергии такого уровня нужна, по шкале Кардашева, цивилизация второго типа.

– И опять да.

– Ох, слезы Христовы! – прошипел Алик. – Хотите сказать, что чокнутые конспирологи были правы? И за нами шпионили долбаные зеленые человечки? Еще с тысяча девятьсот пятидесятых? И они отымели нас в задницу этими похищениями?

– О нет, – с мрачным юмором отозвался Ланкин, – они поступили много хуже.

– Какого хрена долбаного?..

– Не войти ли нам внутрь?

Мы прошли за ним внутрь. Люк вел в простую шлюзовую камеру. Техники удалили внутреннюю дверь, чтобы пропустить в проем дюжину силовых и информационных кабелей, которые тянулись по кораблю, разветвляясь на каждом перекрестке.

Санджи подкинул мне схему корабля: девяносто процентов его уже картировали. Те секции, которые еще не попали на план, были главным образом заняты крупными механизмами вроде ядерных установок и разных цистерн. Коридоры выглядели широкими трубами, вдоль них тянулись цепочки прилепленных герметиком лампочек. На человеческом корабле коридоры шли бы по длине корпуса, разветвляясь под прямыми углами. Здесь они описывали пересекающиеся круги, причем некоторые были круто наклонены, а цилиндрические помещения теснились друг к другу.

Ланкин вывел нас в центральное помещение, занимавшее всю высоту корабля. Мостки без перил делили его на три уровня. Стены переборок из гладкого тусклого металла выглядели сплошными, без выступов, дисплеев, панелей управления. Нарушали общую гладкость только решетчатые отверстия жизнеобеспечения.

Внутри возились несколько лаборантов, их инструменты торчали из переборок. Оптические кабели сплетались беспорядочной паутиной, в которой там и здесь виднелись черные защитные футляры Ген 8 Тьюрингов с выступающими ребрами охладителей.

Ланкин по веревочному трапу взобрался на средние мостки.

– Мы называем это рубкой, – сказал он, – потому что, кажется, данная штука тут всем заправляла.

В центре камеры на десяти радиальных стержнях толщиной с мою ладонь висел двухметровый шар. Мы окружили его, подступив к самому краю мостков. Шар был сплошным, как и все остальное, и ничем не выдавал своего назначения. Правда, сейчас к нему прилепили два десятка контактов от датчиков и примостили на спицы несколько больших 3D-экранов. Изображение на них напоминало глубокие сканы большого яйца.

– Ну, – устало осведомился Юрий, – и что это такое?

– Органический нейропроцессор, – ответил Ланкин, – или, грубо говоря, корабельный мозг. Сеть на борту не оптическая и даже не цифровая – нейронная. – Он похлопал ладонью по стержням-спицам. – Вот это – одновременно нервные пути и поставщики питания, можете считать их позвоночником. Нервные волокна связывают между собой всю технику, среди которой много биомеханической.

– Оно еще живое? – встревожилась Кандара.

– Нет. Но два ядерных генератора пока функционируют, так что энергия есть. И, насколько мы можем судить, система органов, питавшая мозг, до заморозки оставалась в целости. Мы рассудили, что мозг был еще жив, раз сумел посадить выпавший из червоточины корабль на Нкаю, а умер он через какое-то время после посадки. Причина смерти неизвестна, но мы полагаем, что первыми отказали обогреватели системы жизнеобеспечения.

– Мозг такого размера не сумел починить обогреватели? – усомнился Каллум. – Чушь!

– Все зависит от того, сколько повреждений причинила посадка. И вот тут биология наших пришельцев становится по настоящему любопытной. Мы, конечно, взяли образцы клеток мозга. Генетически молекулы напоминают К-клетки.

– Что за черт, так это корабль оликсов?

– Я высказался в том же духе. Мои люди заверили, что он намного сложнее и изощреннее биоматов Оликса. Это относится и ко всем прочим особенностям их молекул. У них отсутствует эквивалент расщепления хромосом, которое мы наблюдаем у человеческих ДНК, – а именно оно позволяет любой клетке стать тканью того типа, который требуется. Это подобие суперстволовых клеток: задав подходящую химическую активацию, можно переключить их на любые функции. Пока схема работает, вы можете строить из себя все, что захотите. В данном случае они решили построить мозг.

– Боже всемогущий!

– Дальше будет круче. На борту есть цистерны, содержащие те же клетки в нейтральном режиме. Сейчас все они, разумеется, мертвы.

– Хватит! – рявкнул Алик. – А его хренова команда? Где их тела?

– Их нет, – сказал Ланкин. – Во всяком случае, мы не нашли.

– Слушайте, это же бред, – заговорил Каллум. – Ладно, я понял, здешний космический корабль устроен не по-нашему, и с подбором аналогий серьезные трудности. Но если его мозг обходился без команды, для кого столько помещений?

– Наша рабочая теория: что мозг по мере надобности просто строил себе команду из тех клеток в баках – наподобие биологических дистанционок Тьюрингов. Сейчас научная работа на борту сосредоточена на оборудовании, питавшем цистерны: мы считаем их своего рода биомеханическими матками. При падении корабля часть механизмов сломалась. И мозг не смог выстроить себе ничего пригодного для ремонта остальных систем.

– Нет, – отмахнулся Алик. – Не так. Вы говорили, что застали люк открытым, верно?

– Да.

– А значит, что-то покинуло корабль после посадки. Иначе мозгу ни к чему было его открывать. На борту присутствовал подвижный разумный пришелец. Вы обыскали окрестности?

– В данный момент снаружи более полутора тысяч дронов – ищут на поверхности следы какой-либо активности. До сих пор они осмотрели немногим более тысячи квадратных километров. И ничего – ничего похожего на след ноги, отпечаток копыта, когтя или щупальца. Ни следа колес, ни ожога от ракетного выхлопа. Ничего! Если какой-то пришелец вышел с корабля, он прянул в небо, не коснувшись земли.

– Если за ними прибыли спасатели, они бы не оставили включенным аварийный маяк, – заметил Каллум.

– Имея дело с чужеродной психикой, – возразило Элдлунд, – утверждать этого невозможно.

– Если их спасли, почему оставили груз? – парировал Ланкин.

– Кстати о грузе, – вмешался Юрий. – Теперь я бы хотел увидеть его.

– Конечно.

Грузовой отсек, самый большой из кормовых помещений, тоже имел форму цилиндра. Он был разделен на четыре уровня. Мостки для анабиозных капсул оказались намного уже. Несколько медтехников деловито исследовали аппаратуру чужаков, выведывая их секреты с помощью датчиков.

– Атмосферы здесь нет, – пояснил Ланкин, – но питание анабиозных капсул сохранилось.

– Повезло им, – сказала Кандара.

– Это как посмотреть, – буркнул Ланкин.

Коридор вывел нас на второй уровень мостков. Я обвел взглядом капсулы: выпуклые саркофаги с закругленной прозрачной крышкой. Все они были темными и холодными – пустыми.

– Эти напоминают человеческие конструкции, – сказал Луи.

– Они были сконструированы под людей, – ответил ему Ланкин, – отсюда и внешнее сходство. Но могу вас уверить: устройство у них не наше. Их выполнил тот же, кто строил корабль. На следующем уровне увидите.

Мы по веревочному трапу поднялись ярусом выше.

– А как поднималась и спускалась гипотетическая команда? – качаясь на лестнице, пробормотало Элдлунд.

– Все помещения расположены под прямым углом к предполагаемому направлению полета, – объяснил Ланкин. – Поэтому мы думаем, что, пока он двигался внутри червоточины, силы ускорения отсутствовали, а причалы на обоих концах были рассчитаны на невесомость.

Я поднимался по трапу последним. И только добравшись до третьего уровня, заметил, что все молчат. Когда я вышел на решетчатые мостки, экспертная группа купалась в ярком голубоватом сиянии, исходившем от устройства. Все таращились внутрь. И, судя по звукам, многие давили в себе рвотный рефлекс.

В капсуле находились люди – но не целиком. Конечности удалили, оставив почти нетронутыми торс и голову. К днищу капсулы их крепила голубоватая пленка, по-видимому стянувшаяся вокруг тел. Она была полупрозрачной и позволяла видеть, что настоящую кожу также удалили. Четвертованные тела напоминали анатомический муляж, демонстрирующий все жилы, кости, сосуды и органы. Глазницы были пусты, срезали и уши, и гениталии. Четыре органические структуры наподобие пуповин тянулись к обрубкам бедер и плеч, вены и артерии в них медленно пульсировали от циркуляции крови. Пуповины тянулись к внешним органам, подушками пухлой плоти лежавшими вдоль бортов капсул.

– Ни хрена себе… – озвучил увиденное Алик.

Я зачарованно наблюдал за мед-дистанционками, проникавшими в саркофаги через просверленные в стеклянных крышках стерильные шлюзы. Насекомоподобные машины ползали по натянутой пленке, исследуя ее структуры до клеточного уровня щупами-усиками. Другие, покрупнее, роились у соединений между пуповинами и телами, исследуя стыки.

Жизненные показания высвечивались на экранах, закрепленных на временных карбонных штативах, – но все эти значки были за пределами моего понимания.

– Они настоящие люди или копии, созданные корабельным мозгом из чужих клеток? – спросил Юрий.

– Люди, – ответил Ланкин. – По крайней мере, были людьми. Медики набрали уйму образцов. Мозг вполне сохранен, также сохранились и некоторые органы. А вот остальные части тела заменены К-клетками. Фактически органы туловища редуцированы, чтобы только поддерживать жизнь мозга, а сами они питаются от искусственных органов анабиозной капсулы. Те на электрическом питании, так что, пока работают ядерные генераторы, люди живы.

– Они в сознании? – ужаснулся Луи.

– Нет. Волновая активность мозга у всех указывает на состояние комы. Анализ крови обнаружил присутствие каких-то хитрых барбитуратов, которые, как мы полагаем, и удерживают их в коме.

Юрий склонился, едва не коснувшись шлемом саркофага.

– Зачем удалили конечности?

– Можно только предположить, что в них не было надобности. Сохранение мышц и костей, конечно, истощало бы ресурс органов капсулы. Кстати, вот эти наружные органы целиком состоят из К-клеток.

– То есть это все-таки корабль оликсов?

– К-клетки – единственное, что указывает на их участие. Мы не понимаем, почему для производства механики капсул не использовались клетки из корабельных запасов – они гораздо тоньше устроены. Возможно, потому, что К-клетки уже доказали свою сочетаемость с биохимией человека. Учитывая, что такая конструкция сумела поддерживать в них жизнь тридцать лет после крушения, объяснение выглядит разумным.

– Они похитили семнадцать человек, – сказал Каллум, – для того, чтобы сохранить их живыми? Зачем? То есть какой смысл, черт побери?

– Это обратимо? – спросило Элдлунд. – Им можно вернуть тела?

– Мы можем клонировать любую часть тела, распечатать из стволовых клеток или заместить К-клетками, – ответила Джессика. – Технологии разработаны. Но вот сшить все части вместе а-ля Франкенштейн почти невозможно. В данном случае я вижу только одну возможность: клонировать исходное тело, но не позволить развиться в нем мозгу. А это, – вздохнула она, – потребует большой научной работы. И даже если удастся, останется проблема пересадки мозга в новое тело.

– Ха, – проворчал Юрий. – Опять о том же.

– По-моему, Хаи‑3 сказал, что теоретически такое возможно? – с вызовом напомнило ему Элдлунд.

– Да, теоретически. Но это еще один огромный научный проект. Даже если его одобрит Оборона Альфа, на возвращение им приличных тел уйдут десятилетия и миллиарды ваттдолларов.

Элдлунд указало на саркофаги.

– Думаю, они бы сказали, что дело того стоит.

– А риск… – начал Каллум.

– Хотите знать, допустим ли? А вы спросите, – отозвалась Кандара. – Поместите одного из этих бедолаг в приличную жизнеобеспечивающую систему, вычистите из его мозгов барбитуратное дерьмо, и он вполне может проснуться.

– А может и не проснуться, – возразило Элдлунд.

– Научившись на первой неудаче, вы ко второму разу усовершенствуете технику, – упорствовала Кандара. – И в конце концов добьетесь результата. Мы ведь все понимаем, что рано или поздно придется попробовать. Не оставлять же их так.

– Сильнейшая психологическая травма, – с беспокойством напомнил Луи.

– Круто. Для протокола: если когда-нибудь найдете меня в таком виде, либо будите, либо убивайте. Только не оставляйте как есть.

– Я не…

– Возможно, есть обходной путь, – перебил Ланкин. – Врачи надеются, что сумеют вернуть Лишнего.

– Какого еще лишнего? – заинтересовалась Кандара.

– А, извините. Моим умникам недостает фантазии. Прозвали его Лишним, потому что он отличается от остальных.

– Чем отличается? – резко спросил я.

– Сами увидите. Поднимемся еще на уровень.

Я взобрался по веревочному трапу вслед за Аликом. В трех анабиозных капсулах хранились такие же обернутые пленкой торсы, как мы видели раньше. Четвертый… он был цел. И без крепежной пленки-мембраны. Единственная пуповина уходила ему в пупок, на ней висели три штуки наружных органов: все крупнее, чем в других капсулах. Я, пораженный, застыл на месте.

– Не может быть, – так же ошеломленно выговорил Юрий.

– О чем это вы? – спросил Каллум.

– Его не может здесь быть! Только не он!

– Постойте? Вы его знаете?

– Да. Это Люциус Соко. Тот, что пропал, когда мы спасали Горацио Сеймура на Алтее.

Решение они приняли после ужина. Все, прибывшие на «Трейл-рейнджере», собрались для обсуждения в главной гостиной. Решение было не слишком демократическим. Каллум явно оставался при своем мнении, но в конце концов согласился на попытку оживить Соко.

Я не высказывался: не позволяла роль скромного администратора. А Джессика, как я и ожидал, одобрила эту мысль. Кандара больше молчала – она еще на корабле дала понять, что думает. Луи с Элдлунд выразились острожнее: «Не жалеть времени на изучение вопроса, доставить дополнительное оборудование, специалистов, точно оценить риски…» Типичные детища корпоративной культуры. Не в их привычках было брать на себя ответственность, поскольку это означало бы последствия, а законники терпеть не могут последствий. Впрочем, их мнение мало значило. В конечном счете решали Юрий, Каллум и Алик, а они были единодушны.

Ланкин присутствовал при обсуждении, но ни разу не подал голоса. Выслушав вердикт, он пробурчал: «Ну и ладно» – и отправился организовывать операцию. Это не заняло много времени; его люди наизнанку выворачивались, чтоб все подготовить, с тех пор как увидели Лишнего.

Они справились за шесть часов. Дистанционки вырезали анабиозную капсулу с Соко из грузового отсека и бережно пронесли ее по круговым коридорам на научную базу. Лабораторию изучения среды заранее переоборудовали в палату интенсивной терапии.

К ней прилегала комнатка для наблюдателей с широким окном в палату. Мы толпились у окна, пока вносили капсулу. Доставившие ее ап-троллы были почти не видны за спинами врачей и техников в защитных голубых костюмах.

– Какая там внутри атмосфера? – спросил Юрий.

– Стандартная земная смесь газов, – ответил ему Ланкин. – Как во всех анабиозных камерах. И чужих патогенов ни в одной нет, точнее, мы их не обнаружили. – Он постучал костяшками пальцев по стеклу. – Но рисковать мы не собираемся. Эта лаборатория окружена четырехслойной стеной, давление направлено внутрь, система жизнеобеспечения у нее отдельная. Ни один микроб не выберется оттуда на мою базу.

Команда реаниматоров медленно срезала по кругу прозрачную крышку капсулы и позволила дистанционкам поднять ее. Краем глаза я заметил, как напряглось Элдлунд, но тело Соко не подавало признаков жизни.

Медики сомкнулись теснее. Кожу Соко облепили контактами мониторов, дающих подробную картину жизненных функций. К бедренной и сонной артерии прирастили блистеры, готовые по мере необходимости подавать в них искусственную кровь или лекарства. Соко не дышал. Кровь генерировалась наружными органами из К-клеток и, уже насыщенная кислородом, подавалась через пуповину. Поэтому ему в рот впрыснули искусственную слюну и интубировали трахею – приготовились. Закончив подготовку, его переместили из капсулы на кровать.

Аварийная команда стояла рядом, наблюдая, как группа экстракции пережимает пуповину – и перерезает ее.

Никакого предупреждения не прозвучало. Сердце продолжало биться, как прежде. Кривая работы мозга оставалась ровной.

Трубка в трахее начала медленно и ритмично накачивать в легкие обогащенный кислородом воздух.

Я видел, как вздымается и опускается его грудь. Снова поднимается. Соко слабо вздрогнул, еще раз, потом по телу пробежала более заметная дрожь. Медики насторожились, держа наготове инструменты для экстренной реанимации. Вскоре дрожь затихла.

– Он дышит сам, – объявила главный врач. В ее голосе слышалось удивление.

Медтехники по ту сторону стекла пожимали друг другу руки. Двое врачей готовили хирургические дистанционки для удаления обрезка пуповины из пупа Соко.

– И что дальше? – спросил Юрий.

– Будем ждать, – ответил Ланкин. – Удостоверимся, что он стабилен, дадим телу возможность отфильтровать барбитураты. Если проснется естественным путем, прекрасно. Если нет, попробуем стимуляторы.

Все мы вернулись в гостиную, к ее уютным креслам на голом полу из композитных панелей. Луи и Элдлунд направились к холодильнику и принялись перебирать пакеты для завтрака. Алик взял себе из автомата горячий кофе по-бельгийски и снова устроился в том же кресле.

– Наверняка все не так просто, – заговорила Кандара, присев рядом со мной. – Как насчет атрофии мышц? Черт, он же там тридцать два года провалялся!

– И это было предусмотрено, – возразил Луи, проходя мимо с тарелкой омлета с сосисками и картофельных оладьев прямо из микроволновки. – Наверное, что-нибудь в крови, чего просто еще не обнаружили. Тут же у нас К-клетки, не забывайте; мы еще не полностью представляем, на что они способны.

– По-вашему, выходит уже не биохимия, а волшебное зелье, – пренебрежительно отмахнулся Каллум. – Никакая химия на тридцать с лишним лет не сохранит неподвижное тело таким здоровым.

– Тогда что же?

Элдлунд село рядом с ним и сдуло парок с каши.

– Может быть, Соко – успешная попытка. И остальных должны были перестроить на основе чужих клеток, просто он прошел дальше других?

– Нет, – сказал Юрий. – К-клеточные органы в его анабиозной капсуле были другого рода. Они подавали кровь, обогащенную кислородом и питательными веществами – для настоящего анабиоза, совсем не такого, как у других.

Я, очень внимательно наблюдая за лицами, произнес:

– Может быть, он не все время спал?

Юрий взглядом предложил мне продолжать. Он – начальник, уважающий мое мнение. Тут без изменений. Каллум с надеждой ждал новых идей, ему явно не терпелось найти ответы. Алик сидел себе как сидел с чашкой шоколада в руках и, как хороший следователь, ждал, чтобы подозреваемый разговорился. Его безжизненные лицевые мускулы оставались неподвижнее мельничного пруда.

– Упражнения! – не утерпела Кандара и улыбнулась мне. – Вы об этом, да?

Я выразительно пожал плечами.

– Самая простая разгадка. Мышечный тонус можно поддержать только упражнениями.

– Значит, Соко просыпался раз в неделю, – подхватила она. – Или там в месяц, неважно. И некоторое время потел на тренировках. Потом снова впадал в спячку. По таймеру.

– Невероятно, – сказал Луи.

Кандара с вызовом глянула на него.

– Это почему?

– А где он занимался своей гимнастикой? На корабле тридцать лет вакуум. Скафандров нет, он шагу не мог сделать из капсулы.

– Так почему же он в такой хорошей форме?

– Генная модификация? – неуверенно предположил Луи.

– Медики секвенировали ДНК у всех, – сообщил Ланкин. – Не было у Соко никаких модификаций, мы не обнаружили даже векторов теломер-терапии.

– Скоро узнаем, если он придет в себя, – сказал Алик. – Просто спросим. А пока давайте сосредоточимся на том, что уже известно. Наша задача: оценить, представляет ли корабль явную и насущную угрозу.

– Представляет, – сказал Юрий. – Пришельцы, значительно превосходящие нас в области технологии, устроили тайную базу то ли в Сол, то ли в одной из освоенных нами систем. И похищают людей для неизвестных, но офигенно темных целей.

– Это не обязательно угроза, – сказал Каллум.

– Ты что, шутишь?

– Да бросьте, признаем честно: мы очень страшные. Научились пересекать межзвездные пространства, оставшись агрессивными, безрассудными, дурно воспитанными и с набитыми оружием континентами за спиной. Черт, повстречайся я с нами, я бы наверняка затаился и понаблюдал какое-то время.

Алик выбросил вперед руку, не заботясь, в кого ткнет пальцем.

– Да вы видели, что они сотворили с беднягами? Они их растворили! Окунули людей в какой-то инопланетный аналог кислоты и растворили! А то, что осталось, увезли домой для мучительных экспериментов. Хрен вам «не угроза», хиппарь вы тупоумный! У вас же есть дети? Вот представьте, что нашли бы на борту одного из них: без рук, без ног, глаза вырваны. И это только начало: хрен знает, что бы с ними сделали, не вывались корабль из червоточины. Там могли оказаться вы или ваши дети, мудак!

Вот теперь мышцы лица и шеи у Алика ожили. Луи и Элдлунд озабоченно уставились на него.

– Их этика может отличаться от нашей, – упорствовал Каллум. – Они ведь чужаки. Но открытой агрессии они не проявляли. Это что-то да значит.

Алик, презрительно фыркнув, обернулся к Юрию.

– Мне надо связаться со своими.

Мы с Юрием чуточку виновато переглянулись.

– Прямой связи с Солнетом отсюда нет, – сказал я. – Это одно из главных требований протокола Обороны Альфа.

– Да что вы говорите? – Голос Алика понизился на октаву, перейдя в басовитое мурлыканье – ох, какое всезнающее и рассудительное. – Но ведь на крайний случай должна остаться линия?

– Нет, – сказал я ему. – Действительно нет.

– Боже мой! Вы меня разыгрываете.

– Меры предосторожности от ИИ, – сказал Каллум. – Верно?

– Да, – признал Юрий.

– Что-что? – сердито переспросил Алик.

– Обнаруженный корабль принадлежит чуждой расе, которая если и не прямо враждебна, то не дружелюбна к людям, – пояснил Юрий. – Предположим, этот замороженный мозг-капитан остался бы теплым и активным или у него имелся бы искусственный интеллект вроде Тьюрингов? Будь у нас связь с Солнетом, он мог бы загрузиться в нашу сеть, множась тысячекратно каждую секунду. Потенциальный ущерб невозможно оценить.

– Бож-же, – процедил Алик. – Вы и сюда протащили свою уродскую паранойю.

– Нет, – невозмутимо ответил Юрий, – это вполне разумная предосторожность. Особенно теперь, когда я увидел, с чем мы имеем дело.

– Но создатели корабля уже побывали в Сол или другой из наших систем, – парировал Алик. – Они пробыли там десятки лет, причем у них хватило ловкости скрыть от нас свой драный выход из червоточины. Пожелай они взломать Солнет, уже бы сделали.

– Теперь мы это знаем, – сказал я. – Но не знали, когда устанавливали научную базу и начинали обследование. Среди прочего, вы здесь, чтобы оценить, допустима ли прямая связь с Солнетом. А между прочим, еще остается вопрос, что открыло корабельный люк.

– И то верно, – брюзгливо согласился Алик.

– Однако я могу предложить вам вернуться к порталу на «Трейл-рейнджере».

Алик перевел взгляд с меня на Юрия. Этот человек явно не привык слышать «нет».

– Подожду день, – решил он. – Посмотрим, выкарабкается ли Соко. Но потом я в любом случае должен буду доложить.

– Я скажу Саттону и Би, чтобы держали «Рейнджер» наготове, – заверил я.

– И это возвращает нас к вопросу, что за чертовщина творится, – напомнил Каллум. – Чужаки за нами следят, крадут нас для опытов. Зачем?

– Явно разведывательная миссия, – сказала Кандара. – Изучают наши слабые места. Все складывается одно к одному.

– Нет, – отозвался я. – Межзвездных войн не бывает. Для них не существует серьезных причин. Вид, выбравшийся с породившей его планеты, располагает практически бесконечными ресурсами. Ему ничего не требуется. Для тех, кто вышел на орбиту и дальше, тотальные войны становятся историей.

– Они чужаки, – подала голос Джессика. – Кто может понять их мотивы? Возможно, как сказал Каллум, мы выглядим страшными для прогрессивных, мирных рас.

– Разбирающих людей на части, – дополнил Алик. Шоколад в его чашке грозил выплеснуться через край. – Я несколько иначе понимаю прогресс, леди!

– Гитлер не нуждался в ресурсах, – сказал Луи. – Началось не с них. Вторая мировая война была, по сути, идеологической – крестовым походом, утверждающим нацистскую империю над остальным миром. То же самое относится и к последовавшей за тем холодной войне, где капитализм боролся с коммунизмом.

Элдлунд улыбнулось не без намека.

– Мы благодарны небесам, что обе эти экономические теории проиграли.

Луи в ответ презрительно выставил палец.

– Вы полагаете, и создатели корабля такие? – спросил Каллум, в упор глядя на Юрия.

– Похоже на то.

– Какие – такие? – не поняла Джессика.

– У всех у нас есть опыт в таких делах, – объяснил Юрий. – Потому нас и выбрали для интерпретации происходящего. Хотя Соко, должен признать, стал большим сюрпризом. Такого я не ожидал.

– Опыт? – Алик прищелкнул пальцами. – А, да, опыт есть у всех, только, на мой взгляд, совсем разный.

– Да, – согласился Юрий. – И личный опыт каждого образует верхушку айсберга. Мы не в первый раз разбираем похожие инциденты, в частности имеющие важнейшее значение для обороны.

Кандара пронзила меня взглядом.

– Я думала, меня пригласили ради моих профессиональных навыков.

– Они шли в качестве бонуса, – ответил я. – Вы и Каллум сталкивались с Меланомой, нанятой для саботажа, который мог искалечить основные астроиндустриальные мощности Дельты Павлина.

– И как это связано с нынешней ситуацией?

– Оборона, – отчеканил Юрий. – В случае атаки на Сол и населенные системы, Брембл оказался бы необходим для строительства… ну, военных кораблей, орбитальных станций-крепостей – всего необходимого для защиты от вторжения.

– Щиты Нью-Йорка, – тихо напомнил Алик. – Она и до них докапывалась.

– И она же присутствовала в Бронкале, зачищала свидетельства похищения незаметных людей – для целей, так и оставшихся неизвестными, – дополнил Юрий. – А это еще очевиднее связано с тем, что мы имеем здесь, – особенно теперь, когда мы знаем, что Соко был доставлен оттуда прямиком на данный корабль.

– На Аките так и не сумели вычислить мотивов Меланомы, – задумчиво отметила Кандара. – Мы все думали, что ее наняли для саботажа нашей промышленности какие-то политические фанатики, но такое… пришельцы, шпионящие за человечеством… Очень не хочется признавать, но выглядит логично.

– Кто они такие, черт побери? – прорычал Алик. – И как давно за нами наблюдают?

– Спросите оликсов, – посоветовал Луи. – Они явные соучастники. А может, это они и есть.

Я устало выдохнул:

– Довольно уже о них.

Каллум послал мне острый взгляд.

– Они солгали Юрию о Горацио Сеймуре. Они знали, что он похищен, – сказал он. – Они были замешаны. Чего вам еще надо?

Любопытный выплеск. Кто-то – какая-то группа – явно подталкивал и Зангари, и утопийцев первого разряда к убеждению, что оликсы преследуют скрытые цели, подпитывал сомнения и подозрительность влиятельных стариков, неизбежно видящих опасность в любых переменах. А причина этим заниматься имелась только у других пришельцев, желающих отвлечь внимание от себя. У пришельцев, располагающих агентами влияния среди правящих классов Утопии и Универсалии.

– Да, здесь видится некоторая странность, – согласился я. – Возможно, они наняли компании корпораций для сбора сведений и наблюдали за нами пристальней, чем мы догадывались. Не знаю. Но будем откровенны: панический призыв внучки Зангари, открыто обратившейся к деду, кто-то наверняка заметил. Возможно, Хаи‑3 проявил излишнюю услужливость и готовность к сотрудничеству, желая задобрить Энсли. Зангари – самый богатый и могущественный человек среди ныне живущих, и политика требует добиваться его дружбы. А этот корабль, я уверен, оликсам принадлежать не мог. «Спасение жизни» – ковчег, не достигающий световой скорости; у оликсов нет червоточин. Вы, Луи, сказали, что для использования червоточин требуется энергия, недоступная в системе Сол.

– Да, – неохотно согласился он. – Это так.

– Значит, не оликсы, – заключил я.

– Вы, кажется, вполне уверены, – сказала Кандара.

Я бросил быстрый взгляд на Юрия. Он кивнул, разрешая. Кивка никто не заметил.

– Дело обстоит так, – заговорил я. – Энсли подозревал оликсов со времени похищения Горацио. Он никогда не верил до конца в их обличье мирных религиозных фанатиков.

– Выходит величайший в мире оксюморон, – съязвил Алик.

– Так или иначе, они не проявляют активной враждебности к людям, – сказал я.

– Этого вы утверждать не можете, – возразило Элдлунд. – Против них накопилось много улик.

– Косвенных, – ответил я. – А может, все это дезинформация. Послушайте, после случая с Горацио Энсли решил выяснить, что на самом деле происходит. И с тех пор мы незаметно держим «Спасение жизни» под наблюдением.

– И?.. – поторопила меня Кандара.

– Они с нами не вполне честны, кое-что о себе утаивают. Но заговора не существует.

– Вы не можете этого знать. Наверняка – не можете.

– Могу.

– Каким образом?

– А я пять лет назад принимал участие в тайной миссии, которая привела меня на «Спасение жизни».

Феритон Кейн шпионит

«Спасение жизни», 2199 год

Я больше года прожил в Ланкастере штата Пенсильвания, чтобы набрать материальных подтверждений своей легенде. Инсталлировать легенду в Солнет довольно просто: в наше время вы можете стать практически кем пожелаете, были бы деньги и умение. У безопасности «Связи» того и другого имелось в избытке. Даже Ген 8 Тьюринг докопался бы только до тех сведений, что ему выдали. Однако если бы Ватикан или Великий Аятолла прислали кого-нибудь в Ланкастер, их шпионы должны были подтвердить, какой я замечательный гражданин и как исправно посещаю местные собрания квакеров. Не то чтобы контора всерьез ожидала кардиналов или имамов, присланных для основательной проверки. Но, учитывая, куда я направлялся, мой офис стремился придать легенде прикрытия возможно большую достоверность. Чтобы, явись какие-нибудь оперативники лично, они бы вскоре утомились беседовать с соседями, коллегами и друзьями, в один голос рассказывающими, какой я прекрасный (хоть и скучноватый) парень, и дополняющими рассказ анекдотами, материал для которых я предоставлял, проживая в городке.

Энсли Зангари ясно дал понять, что миссия должна пройти безупречно. На его службу мониторинга оликсов уходило более трех четвертей миллиарда ваттдолларов в год. Часть этих денег тратилась на Ген 8 Тьюринги, обшаривавшие Солнет на предмет следов Меланомы и ей подобных – разрушающих и подтачивающих корпорации и учреждения, с особым упором на сектор обороны. Солнет до смешного упростил такого рода анонимные сделки. И потому обнаруженные операции в оборонной области практически никогда не удавалось проследить до заказчика.

Кроме этой работы, в службе мониторинга было два главных отдела с определенными задачами. Первый занимался наблюдением за представительствами оликсов – в основном путем внедрения наших оперативников в человеческий штат посольств. Признаться, я подозреваю, что все до одного работники представительств докладывали той или иной разведслужбе. Об официальных торговых предприятиях оликсов и об их финансовом состоянии мы знали всё.

Второй, более разветвленный отдел был тот, в котором оказался я. Мы пытались выяснить, открывали ли оликсы частные портальные двери между своим ковчегом и Землей – что позволило бы им сотрудничать с партнерами по разработкам К-клеток в обход официальных каналов, установленных Сенатом Сол, и объяснило бы их осведомленность о похищении Горацио. Эта задача была потруднее. Правда, сами оликсы не могли бы незамеченными перемещаться по Земле. Для враждебных действий им пришлось бы привлечь агентов-людей.

Но ни угроза ссылки, ни полулегальные допросы не обеспечили нам надежных доказательств тайной деятельности оликсов. Никогда не понимал людей, предающих собственную расу. Но я достаточно долго прослужил закону и корпорациям, чтобы знать, как много подонков в этих службах берут деньги, не задавая вопросов. Они не знают и знать не хотят, на кого работают.

Еще нас интересовал вопрос, зачем оликсам это понадобилось. Они задержались в системе Сол только для закупки энергии для генератора антиматерии, позволявшего им продолжить паломничество. Первым было выдвинуто предположение, что они стремятся расширить внедрение К-клеток, а какие нелегальные эксперименты проводят для этого партнеры-люди, их не волнует. Но вскоре мы отметили усиление атак на сектор обороны Сол – таких, как покушение на файлы по нью-йоркскому щиту.

Никто непонимал, что происходит. А когда до нас дошли слухи о делах Меланомы в Дельте Павлина, паранойя Энсли взмыла на новый уровень. Атака на Брембл великолепно укладывалась в версию подготовки к вторжению.

Мой отдел заново перенацелили на технологию, на поиски физического расположения квантовой пространственной запутанности между «Спасением жизни» и Землей. Обнаружив портал, ведущий на Землю или в космический город, мы получили бы наконец твердое доказательство враждебности оликсов. Однако, хотя найти квантовый след портала в пространстве теоретически возможно, для этого требуется громоздкое и дорогое оборудование, а действует оно на малых расстояниях. Больше половины бюджета службы мониторинга тратилось на совершенствование датчиков. Прежде всего их надо было сделать точными. Затем – маленькими, действительно маленькими. И наконец, по странной иронии, их надо было сделать необнаружимыми.

После этого протащить их на борт «Спасения жизни» выглядело уже простой задачей. Ее мне и поручили.

В 2199 году в Ватикане собралась совместная экуменическая делегация, в которой с гордостью принимал участие и я. Таких делегаций бывало по четыре в год. Как, в общем, и следовало ожидать, оликсы охотно принимали посланцев человеческих религий на своем «Спасении жизни». Также понятно, что наши священники, раввины и имамы стремились изучить религию пришельцев. Как ни прискорбно, для них искренне верующие оликсы выглядели буквально посланным с неба шансом.

Мы, семнадцать человек, улыбались операторам новостей на площади Святого Петра, на фоне грандиозной базилики. Здесь были представители большинства вероисповеданий, так что присутствию квакера никто не удивился. Одеяния некоторых делегатов весьма впечатляли: мне они показались новенькими, с иголочки, причем с иголочки дорогого портного.

В новой работе самым мучительным для меня стал год в Ланкастере, посвященный изучению новой веры – кажется, самой неиерархической и неосуждающей из всех когда-либо существовавших. Пришлось строго взять себя в руки, чтобы сосредоточиться на ее заповедях и (вольной) структуре, но я все же справился. Если кому-то случалось полюбопытствовать об истории и практиках квакеров, я быстро нагонял на таких скуку зазубренными ответами.

Любопытно, что сильнее всего мною интересовался буддистский монах Науэль. Он описывал мне, как принимают и обучают в его храмах, а в ответ вежливо выслушивал легенду прикрытия, повествующую о моем приобщении к истинной вере. Мы дружески болтали, проходя через ватиканский хаб в римскую метросеть. Из международной сети города оставалось всего несколько коротких шагов до главного трансферного портала оликсов в Буэнос-Айресе.

Через него я шагнул прямо в гравитацию вращения. Тор был невелик и раскручен быстрее, чем я привык, – о чем мне сразу дало знать внутреннее ухо. Я заметил, как запнулся Науэль, выставив руки инстинктивным жестом потерявшего равновесие новичка.

– Не бывали раньше на хабитатах? – спросил я.

Он покачал головой, чего никак не следует делать в гравитации быстрого вращения, – и тут же выпятил губы, ощутив воздействие сложного движения на ушные каналы.

– Ничего, – утешил я его. – Хуже уже не будет. «Спасение» вращается очень медленно, вы совсем ничего не почувствуете.

– Спасибо, – произнес он с неискренностью, которой его собратья-монахи наверняка бы не одобрили.

– А пока… – Я протянул ему таблетки от тошноты.

– Нет. Мне нужен ясный ум.

– Конечно.

Официально база, на которой мы находились, считалась трансферным буфером Ковчега – эта построенная людьми космическая станция держалась в десяти километрах от переднего конца «Спасения жизни». Все звали ее попросту Прихожей.

Станция понадобилась потому, что оликсы с полной определенностью дали понять: они не желают иметь на ковчеге портала, и особенно портала с Землей. Опасались земной заразы, которая могла бы погубить их биосферу. Вполне разумно: мы сами еще не классифицировали и не изучили всех земных микробов и вирусов, а уж что они могли натворить с биологией оликсов…

Переговоры по радио завязались, едва «Спасение жизни» начало торможение в системе Сол – еще в 2144 году. Первое требование комитета первого контакта от Сената Сол после установки радиообмена звучало так: «Чтобы этой штуки и близко у Земли не было». Причина проста: сорокапятикилометровый, миллиардотонный ковчег питался антиматерией. Ее запас на борту у оликсов позволял разогнать корабль до двадцати процентов световой. А значит, окажись они врагами, пришельцы легко могли стереть Землю со всеми астероидными поселениями с лица Солнечной системы, и у них еще осталось бы довольно, чтобы основательно покалечить Марс и Венеру (хотя эти планеты мы так и не потрудились терраформировать). Так что первым требованием было припарковать «Спасение» в точке Лагранжа‑3 – прямо напротив Земли по другую сторону от Солнца. И даже это успокоило не всех чиновников и старых генералов.

Когда «Спасение» вышло на орбиту, начался физический контакт. Прихожую собрали за пару месяцев – километрового поперечника тороид в центре шестиугольного причала, обслуживавшего десятки грузовых и пассажирских челноков. Эти суденышки целыми днями порхали от Прихожей до осевого, расположенного в невесомости причала «Спасения».

Экуменическую делегацию провели в номер для удаления загрязнений – красивое название для обычного дезинфицирующего душа. Он продолжался обязательные восемь минут, чтобы проникнуть во все фолликулы и кожные складки человеческого тела. Думаю, принудительная помывка заключенных из шланга была не столь унизительна. Зато группа контакта успела облучить нашу одежду, обувь и багаж.

Мы снова собрались в маленьком зале ожидания, стараясь не показывать, как обескуражили нас очистительные процедуры. Я опасался, что в моих волосах навсегда застрянет запах туалетного освежителя воздуха.

– А оликсов, когда они прибывают на Землю, так же обрабатывают? – осведомился Науэль. Он сел на пластиковый стул, приподняв ноги, чтобы с неодобрением разглядеть свои сандалии. По-моему, и монашеское одеяние на нем немножко вылиняло.

– Понятия не имею, – ответил я, покривив душой, этого требовала моя новая легенда: квакер из Ланкастера не мог знать всех статей о защите от биологического переноса, выторгованных Сенатом Сол. На самом деле оликсы действительно подвергались умеренному обеззараживанию по пути на Землю, но они и не покидали своих представительств, атмосфера которых фильтровалась. А вот возвращаясь на «Спасение жизни», они проходили ту же обработку, что и люди.

Нашу делегацию на лифте подняли по оси тора и отпустили в свободное падение. На полпути наверх я еще раз предложил Науэлю таблетку. На этот раз он ее молча принял.

Пара стюардов помогла нам пробраться по расположенному в невесомости центральному коридору. Переходник представлял собой широкий цилиндр с четырьмя люками для выхода в тор и еще четырьмя – к причалу. На полпути между ними имелся клапан, позволяющий половинкам цилиндра разворачиваться без потери воздуха. Из конца в конец сновало, непринужденно ныряя в люки и выныривая из них, множество народу. Вся конструкция показалась мне очень примитивной, но ведь я вырос в мире, живущем под девизом «Связи» – до всего один шаг.

Мы, толкаясь, извиваясь и стукаясь локтями, пробрались по коридору к шлюзу 17В, где стоял наш пассажирский паром. Его маленькая цилиндрическая кабина была обита мягким и снабжена двадцатью четырьмя простыми металлическими сиденьями в два ряда и еще одним, впереди, для нашего «пилота», который просто наблюдал за работой управлявшего перелетом Ген 7 Тьюринга. Этот обычай, как видно, восходил ко временам, когда автопилоту отдавали все больше и больше функций, но люди все еще требовали контроля человека. Лично я всегда предпочту Ген 7 пилоту-человеку.

Я, подтянувшись и скользнув через кабину, захватил место у окошка. Решетка дока отодвинулась к звездам вместе со всеми баками и проводами, укутанными серебристым термопокрытием. Как всегда в космосе, яркий солнечный свет здесь сменялся совершенно черной тенью. Контраст между ними был резок и разителен.

Мы плавно выдвинулись из дока, и по кабине отдались громкие удары: короткими импульсами заработали крошечные ракетные двигатели. Я видел уходящий назад причал. Полет должен был занять двенадцать минут. На четвертой минуте включились, разворачивая судно, маневровые ракеты.

В поле зрения вплыл «Спасение жизни». Я насмотрелся изображений и схем, и все равно настоящий он задал мне жару. Я таращился на него, как встарь пилоты-реактивщики смотрели на дирижабли – со смесью зависти и фальшивой ностальгии по альтернативной истории, где эти гигантские медлительные аппараты могли бы стать властителями мира. Межзвездное странствие на искусственном планетоиде было бы потрясающим переживанием.

Оликсы взяли за основу астероид, плававший по какой-то далекой орбите их родной звезды. Люди с их технологией молекулярных связей попросту выкопали бы рудные жилы и минералы, чтобы, очистив эти материалы, выстроить из них ковчег размером с космический город. А оликсы прибегли к методу попроще: срезали мятую, испещренную кратерами кору, оставив гладкий цилиндр длиной в сорок пять километров и диаметром в двенадцать. После чего выкопали в нем три основные биополости и огромные соты помещений для техники и двигателей в корме.

Учитывая, сколько тысячелетий ковчег провел в космосе, он на удивление хорошо выглядел: в непрестанном солнечном сиянии поблескивал, как полированный уголь. Такой безупречной полировкой он, конечно, был обязан противоударному экрану. Двигаясь в межзвездном пространстве, ковчег генерировал впереди себя массивное плазменное облако, отвращавшее или поглощавшее все частицы, на которые он налетал со скоростью в двадцать процентов световой. В передней секции ковчега золотистыми нашлепками торчали генераторы магнитного поля, которое и удерживало ионизированный газ.

На половине разворота парома мы оказались бортом к осевому противовращающемуся причалу, и мне открылась вся панорама. Док имел форму диска, чуть шире оставшегося позади тороида Прихожей. Видимое глазу вращение на самом деле удерживало его в неподвижности относительно крутящегося вокруг оси «Спасения». Этот причал выглядел на удивление привычным для человеческого глаза, но ведь инженерные задачи имеют одинаковые решения, какого бы типа нервные системы их ни решали. Кроме множества шлюзов, причал служил для соединения силовых установок. Маленькие портальные двери человеческого производства наподобие геометрических футбольных мячей в дюжину метров диаметром парили в нескольких метрах от причала. По их экваторам светились насыщенной бирюзой ионные маневровые двигатели, удерживая порталы в одном положении и позволяя толстым сверхпроводящим кабелям медленно преодолевать расстояние до корпуса.

Вот здесь и заключалась вся причина для торговых соглашений между оликсами и Сенатом Сол. Для оликсов Солнечная система была лишь очередной остановкой на немыслимом пути к краю вселенной; они уже посетили сотни звезд и собирались посетить еще тысячи – миллионы, – прежде чем в Конце Времен встретиться лицом к лицу со своим Богом. Каждая система, в которой они побывали, становилась для них заправочной станцией. Там они использовали (или закупали) местные ресурсы для снабжения корабля-ковчега и производства новой антиматерии, позволившей бы им двигаться дальше.

Для ускорения требуется энергия. Уйма энергии. Разнообразные процессы, изобретенные физиками человечества для производства антиматерии, оказывались чудовищно неэффективными, преобразуя в антиматерию лишь один-два процента затраченной энергии. И у оликсов, как они открыто признавались, процесс шел немногим лучше.

Однако для разгона «Спасения жизни» до одной пятой скорости света и торможения его у следующей звезды требуется достаточно антиматерии. Прибытие оликсов принесло небывалую выгоду энергетическим корпорациям Сол. Каждый ваттдоллар от продажи К-клеток пришельцы тратили на закупку у людей энергии. Пятая часть заброшенных на солнце колодцев сейчас использовалась для снабжения ковчега, в глубине которого машины пришельцев поштучно выделывали атомы антиводорода.

Пассажирский паром закончил рейс, задом причалив к осевому доку «Спасения». С металлическим лязгом схватились крепления, затем открылся шлюз. Пока я отстегивал предохранительные ремни, сухой, чуть пряный воздух на несколько градусов холоднее прежнего просквозил кабину. Не то чтобы неприятный, но определенно непривычный.

Внутренняя механика осевого дока была сходна с устройством Прихожей, но проводку обвивала живая лоза с восковыми пурпурными листьями. По широким коридорам порхали птички с овальными телами и пятью веерами-крылышками – они легко огибали нашу делегацию, неуклюже пробирающуюся через вращающийся переходник. Приемная камера по ту сторону была вырезана в скале большим полушарием, а в трещинах ее стен нарос мох цвета тусклого топаза. Вдоль края шли десять лифтовых дверей, на вид из блестящего дерева цвета меда. Ноги ожидавшего нас у одной из дверей оликса прилепились ко мху, как к липучке.

Мой альтэго Санджи сообщил, что пришелец устанавливает общую телефонную связь.

– Добро пожаловать, – произнес оликс. – Я обозначаюсь Эол, и это тело – Эол‑2. Прошу вас сопровождать меня в нашу первую биополость. Уверен, что вы предпочитаете повышенную гравитацию.

Почти все наши торопливо пробормотали благодарности. На входе в лифт с изогнутыми стенами из того же дерева образовалась неприличная толкучка. Лязгая и звякая, кабина унесла нас вниз, двигаясь заметно медленнее любых человеческих лифтов. Поскольку биополости представляли собой овоиды четырехкилометрового диаметра, спуск показался бесконечным – тем более что Эол‑2 непременно хотел занять нас в дороге светской болтовней. Не улучшил дела и усиливавшийся по мере спуска пряный запах.

Когда дверь наконец открылась, мы очутились в длинном каменном тоннеле, опять же покрытом мхом и освещенном яркими зеленоватыми полосками на уровне пояса. Сила тяжести составляла примерно две трети стандартной земной, что позволило Науэлю облегченно перевести дыхание.

Оликсы немало потрудились, чтобы посетители-люди чувствовали себя как дома. Наши комнаты располагались на террасе первой биополости и снаружи походили на роскошные юрты. Вместо тяжелой ткани оликсы покрыли каркас тонкими дощечками своей вездесущей древесины, уложив их на купол опоры черепицей, как на крыше. Мебель тоже вся была из толстого дерева, а плавные очертания придавали ей сходство с коллекцией несколько сюрреалистической скульптуры. Плети похожих на орхидеи растений свивали упругие корни под потолком, а пучки темных незнакомых цветов качались над моей головой. Хорошо хоть запах у них был слаще, чем пряный душок, густо насытивший атмосферу «Спасения».

Эол‑2 в совершенстве изобразил хозяина дома и предоставил нам «устроиться» до начала экскурсии. Я распаковал умывальные принадлежности и перешел в отгороженную занавеской ванную. Периферия быстро проверила помещение на предмет электронных средств наблюдения – отсутствуют. Я ничего и не ожидал. Оликсы предпочитали биотехнологию.

Обстановка юрты была изготовлена из дерева оликсов, а вот душ, ванну, туалет и раковину завезли, к моему облегчению, с Земли. Сняв рубашку, я обмыл тело и щедро обрызгался одеколоном. Каким-то образом немалая часть брызг пролетела мимо меня. Затем я убил пару минут, раскладывая туалетные принадлежности и наполняя пару стаканов холодной водой. За это время химикаты одеколона успели оглушить нейронные волокна цветущих растений на потолке ванной.

Внедренные до меня агенты взяли образцы обстановки юрты для изучения и подготовки моей миссии. Наши лаборатории обнаружили волокна и микропорезы в корнях и листьях, обладавшие проводящими свойствами. Чтобы разобраться, чем занимаются эти волокна и с какими рецепторами они связаны, пришлось бы целиком срезать растение и рассмотреть его под микроскопом, но и так ясно, что за гостями велось наблюдение. Энсли обрадовался этой находке, увидев в ней еще одно доказательство, что оликсы не так доверчивы, как желают казаться. Меня ввели в состав делегации с целью выяснить, порождены их уловки естественным инстинктом защиты своего бионаследия от человека, или оликсы действительно затевают недоброе.

Обеспечив себе некоторую приватность, я присел и выковырял из задницы принесенный с собой биопакет. Анальное отверстие чуть ли не с начала нашей земной истории использовалось контрабандистами. Я гордился, что привнес это блестящее изобретение и в космическую эру. Да уж!..

Биопакет напоминал миниатюрную лягушачью икру, и в данном сравнении было немало истины. Я разделил ее надвое и опустил половинки в приготовленные стаканы. Из маленькой аптечки достал шесть таблеток от несварения и положил по три в каждый стакан. Они вспенились и быстро растворились.

Эти таблетки можно было глотать – и они бы нисколько не повлияли на пищеварение. А вот воду они превращали в превосходный питательный раствор; входили в него и гормоны, запускавшие рост икринок.

Эта стадия длилась шесть часов.

Я сунул стаканы в шкафчик под раковиной, затем установил флакон с одеколоном на опрыскивание каждые четверть часа, чтобы поддерживать анестезию растительных волокон. В новой рубашке, благоухая как жиголо из Бел-Эйр, я присоединился к собиравшейся на экскурсию делегации.

Все биополости «Спасения жизни» имели овальную форму, восемь километров по оси и четырехкилометровый диаметр в средней части. В первой, где нам отвели жилье, ровно в центре был подвешен светящийся шар, заливающий все помещение теплым, чуть красноватым сиянием. В космических поселениях людей ландшафт чаще располагали вдоль пола цилиндров, оставляя торцы свободными. У оликсов биосферы были целиком затянуты растительностью. Деревья с мясистыми лиловатыми листьями не дорастали до размеров, какие можно увидеть в земных лесах, и не отличались большим разнообразием видов, напоминая, на мой глаз, гигантский бонсай – сравнение прямолинейное, но достаточно верное. Их ветви плотно сплетались, давая крышу десяткам малых растений, таких как подобия орхидей в моей юрте, а на толстых ветвях приютились лозы и свисающие лишайники. Грунт был покрыт желтоватым травянистым мхом, в котором виднелись заплатки других оттенков, так что все вместе напоминало затейливый мозаичный ковер. Ручейки, пронизывая заросли насквозь, бурливо стекали со склонов от оси и падали в заросшие тростником прудики, растянувшиеся по экватору.

Люди для ухода за растениями привлекли бы полчища дистанционок. Оликсы с их склонностью брать за образец биологию, предоставили им расти, как задумано природой. По словам Эол‑2, биополости достигли равновесия тысячи лет назад. Пока им хватало света, тепла и воды, они могли при минимальном вмешательстве сохраняться до бесконечности. Мелкие птицы, похожие на стрекоз-переростков, жужжали над головами, а по земле ползали создания, похожие на гигантских улиток, и, подъедая палую листву, оставляли после себя пленку плодородной мульчи. Большие ветви и стволы быстро превращались в прах стараниями обильной грибницы.

Эта медлительная, размеренная жизнь произвела впечатление на нашу делегацию. Полагаю, в такой медлительности имелся смысл, если подумать, на сколько был рассчитан их полет.

Эол‑2 доставил нас во вторую биополость машиной, сходной с человеческими изделиями, созданными до эры квантовой запутанности. Она катила по широким тоннелям, от которых каждые несколько сотен метров ответвлялись другие, скрытые от глаз крутыми изгибами. Люди, незаметно собиравшие сведения с самого прибытия ковчега, так и не составили полной карты пустот и переходов, пронизавших внутренности «Спасения».

Формой вторая биополость не отличалась от первой. Различия заключались в климате – более умеренном – и наборе растений. Третья была самой теплой, но сухой, с почти пустынными условиями. И растения здесь, разумеется, не так походили на дремучие джунгли, как в двух первых.

– Три наши биополости содержат яркое разнообразие биоты родного мира, – объяснял Эол‑2, прохаживаясь по низкому красноватому мху третьей биополости и вежливо приветствуя очередной крошечный неприглядный цветочек, торчащий из розетки грубых серо-зеленых листьев, не слишком отличавшихся от соседей. – Дальше идут технические секции, не открытые для этой делегации.

Покосившись на собратьев-делегатов, я увидел на лицах плохо скрытое облегчение. Все изнемогали от скуки, и меньше всего им хотелось таскаться по залам с невразумительными механизмами, выслушивая бесконечные монотонные лекции о силовых соединениях и изоляции камер.

Сам я скрывал мрачную усмешку. Технический и двигательный отсеки «Спасения жизни» на деле были гораздо меньше, чем уверяли оликсы. Потому что Эол‑2, как и все они, нам солгал. На «Спасении» имелась четвертая биополость.

Служба мониторинга Энсли Зангари еще в 2189 году установила розетку из пяти спутников-невидимок в двух миллионах километров от. «Спасения жизни». В спутниках скрывались маленькие портальные двери, ведущие на Тевкр – астероид из троянской группы Юпитера. С точки зрения остальной Солнечной системы Тевкр считался всего лишь одной из многих безналоговых гаваней, однако на нем затаилась невидимая станция, обрабатывавшая данные пассивных датчиков. День за днем из спутниковых порталов выскакивали зонды-горошинки и разлетались по траекториям, проводившим их вблизи «Спасения жизни». Некоторые из них раскручивались на ниточках магниточувствительной паутины, картируя магнитные поля ковчега. Другие фиксировали экзотические нейтрино, анализировали систему двигателей, сохранявшую высокую радиоактивность после реакций антиматерии – которая сама по себе мощно излучала нейтрино. А большинство их были просто детекторами массы, тяжелыми болванками, снабженными микропередатчиками. Скользя по сверхточным траекториям, они на пути мимо «Спасения» отмечали мельчайшие изменения курса, вызванные его малым полем тяготения, в свою очередь менявшимся в зависимости от плотности. Они и дали нам первые свидетельства неполной откровенности оликсов. Плотность задней четверти ковчега не соответствовала пустотам, по словам оликсов, отведенным под технику и двигатели.

Меньше размером, чем три открытые для визитов биополости, но прямо за биополостью-три, той, что с засушливым климатом, начиналось полое пространство около пяти километров в длину. Там, как мы заключили, и шла потаенная деятельность. Которая меня и интересовала.

Делегация вновь собралась на линии экваториальных прудов первой биополости – в большой высокой беседке, увитой вьюнком с фиолетовыми цветами. Все выглядело очень празднично: стол с закусками, расставленные свободным полукругом уютные кресла. Эол‑2 умостил тяжелое тело на широкой табуретке, изогнутой под его нижнее брюхо.

– Надеюсь, вы нашли экскурсию познавательной, – заговорило существо по общей телесвязи.

Мы, попивая кто чай, кто кофе, согласно закивали. Я зацапал эспрессо, но его вкус как будто бы притупился от вездесущего запаха чужих пряностей.

– У вас три отдельные биополости, – заметил кардинал. – Вы разделяетесь по линии изначальных культурных различий?

– Мне понятен ваш интерес к культурным различиям, – отозвался Эол‑2. – Однако после столь долгого пути мы едины – монокультура.

Я отметил мелкую рябь, пробежавшую по кожистой юбке на средней линии Эола‑2. Ксенобиологи, посвятившие жизнь изучению оликсов, считали ее признаком раздражения или веселья.

– Мы уже забыли, что оставили позади, – продолжал Эол‑2. – Мы смотрим в будущее, а не в прошлое. Для нас очевидно, что любой разумный вид рано или поздно созреет, очистится и придет к единой жизненной философии. Вы различны, потому что далеко разнесены в пространстве и можете позволить себе испытывать любое количество принципов и идей. Пока вы юны, такие опыты вам на пользу. Однако, хотя в данный период вы стремитесь к необыкновенно широкой пространственной и политической экспансии, мы верим, что со временем вы вновь соберетесь вместе для жизни в одной монокультуре. Высшая, наиболее либеральная и желанная из ваших культур распространится, примет в себя и в конце концов растворит в себе все прочие. Тому свидетельство, во всяком случае, для нас – слияние ваших юридических систем и обязывающие межгосударственные договоры.

– Вы верите, что наши религии сольются воедино? – спросил кардинал, вызвав множество улыбок.

– Бог у Конца Времен явится, когда все разумные, всякая мысль свяжутся воедино в великом коллапсе пространства-времени. Пока возрастает энтропия, то есть прошлое и будущее истории вселенной, Бог множественен. Людям уже было даровано благо засвидетельствовать фрагменты всеобщего слияния, что и положило основу всем вашим верованиям, толковавшим его, по вашему обыкновению, разнообразно. Мы понимаем это, потому что сами прошли такое, когда впервые были одарены разумом. Но в конце будет единый Бог, и Его истинный облик откроется всем, успешно завершившим паломничество. Если вам удастся сохранить открытость к божественному, какой вы, кажется, обладаете сейчас, быть может, вы снова услышите шепот Божественного послания. Я верю, что вы уже ожидаете его. Второе пришествие. Конец света. Откровение. Вознесение. Перевоплощение. Это лишь малая часть его названий. Так много от идеи Бога уже устоялось в ваших умах. Она и связывает разнообразие ваших культур, из нее и вырастет в будущем сеть, которая в конечном итоге объединит вас.

Науэль, наклонившись ко мне, прошептал:

– Будет ли политкорректно упомянуть при оликсах теорию стабильной вселенной?

Я чуть не расхохотался вслух.

– У меня вопрос, – заявил один из делегатов, белобородый старец в черной, без пятнышка, хламиде. Его суровый голос ясно сказал мне, что старик не намерен соглашаться со столь вольной интерпретацией видения пророка. – Вы уверяете, что совершаете паломничество к Концу Времен. В таком случае будете ли вы рады людям, если те пожелают к вам присоединиться?

– Несомненно, – быстро ответил Эол‑2. – Разумеется, будут сложности практического порядка. Нам пришлось бы изменить вашу биологию таким образом, чтобы обеспечить вам бессмертие. Наши К-клетки – хорошее начало, но предстоит еще немало потрудиться.

Имам недоверчиво уставился на Эол‑2.

– Вы хотите сказать, что оликсы бессмертны?

– Тела квинт – сосуды разума, несущие его сквозь время. Мы все еще воспроизводимся телесно, потому что все живые тела со временем изнашиваются – даже наши. Однако наша личность остается неизменной.

– Значит, новых оликсов не появляется? – спросил Науэль.

– Нет. Мы созрели телесно и духовно, насколько то возможно. Вы могли бы сказать, что мы достигли конца своей эволюции. Вот почему мы пустились в великое странствие: нам более нечего делать в этом мире.

– Мне трудно в такое поверить, – возразил кардинал. – Мир господень обилен и беспределен.

– Мы познали все, что можно узнать об этом творении. И потому ожидаем того, что придет за ним.

– За ним?

– Бог у Конца Времен, обозрев жизнь нашей вселенной, какой она была, использует ее для создания нового, лучшего мира из той бездны, в которую обрушится этот.

– По мне, обещания бессмертия подозрительно походят на подкуп, – сказал имам.

– Ни в коем случае, – ответил Эол‑2. – Бессмертие, продолжающееся из этой жизни в следующую, может быть принято лишь зрелым умом. Тот, кто не достоин такого существования, не перенесет его. И помните, с пути, который мы готовы разделить с вами, нет возврата. Чтобы согласиться на столь грозный дар, нужна полная уверенность в себе. Мы не считаем его подкупом. Отказаться от всего, что вы есть, – от веры, от жизни… к такому решению каждый должен прийти сам.

– Тогда объясните, почему вы одиноки на «Спасении жизни»? – спросил имам. – Вы путешествуете бессчетными тысячелетиями, вы побывали на тысячах звезд. Почему никто больше не присоединился к вам?

– Самое грустное в нашем странствии – это открытие, как страшно редка жизнь в галактике. И реже всего встречается разумная жизнь. Сколько раз мы слышали по радио отдаленные крики поднимающихся и рушащихся цивилизаций. Лишь очень немногие сумели достичь хотя бы той стадии, которой достигли вы. Чаще всего мы находили пустые руины и созданий, вновь канувших в пучины безмыслия под своей остывающей звездой. Вот почему мы так любим вас и так дорожим вами. Вы – наибольшая драгоценность среди всего живого, и воистину чудо, что мы совпали в пространстве и времени, чтобы мы могли повстречать вас и предложить вам свое учение. Такое до конца нашего полета повторится, быть может, не более дюжины раз.

– Статистика, я вижу, бывает злой стервой, – невозмутимо отметил кардинал.

Я уловил потаенную, но довольную усмешку на губах имама.

– А у вас остались отчеты о цивилизациях, с которыми вы встречались? – спросил Науэль. – Нам было бы чрезвычайно интересно их видеть.

– Я узнаю, – ответило Эол‑2. – Право, таких должно быть очень мало, потому что мы не придаем никакого значения подобным встречам. Наш взгляд устремлен в будущее, к ожидающей нас там славе.

– И что вы об этом думаете? – спросил меня Науэль за ужином.

К счастью, с едой нам доверили управиться самим. Эол‑2 показал нам общее помещение рядом с юртами: холодильники, наполненные пакетами с готовой человеческой пищей, и ряд микроволновок, а также небольшая подборка бутылок. На прощанье он сообщил нам расписание на завтра – в основном там были лекции с подробностями паломничества и размышлениями оликсового эквивалента философов относительно их вклада в предначертания господни для следующей вселенной. Нам тоже предоставили время, чтобы поделиться с оликсами своими верованиями, но, сдается мне, об этом из вежливости вспомнили в последнюю минуту.

– Думаю, что пора нашим астрофизикам задаться кое-какими сложными вопросами квантовой космологии, – ответил я.

– Наверняка с начала контакта эти вопросы им много раз задавали. Нет никаких надежных астрофизических доказательств их утверждениям о циклической природе вселенной и конечности существования каждой итерации. По части посулов они бьют даже самых сладкоречивых наших популистов.

– В этом мне и видится главная трудность, – признался я. – Они достигли технологического уровня, позволившего создать «Спасение жизни» и бог весть сколько других ковчегов. Они посвятили свои бесконечные жизни странствию к краю вселенной – скажем откровенно, задача, скорей всего, физически невыполнимая, – однако не способны предоставить количественных, научных доказательств, что вселенная укладывается в их теорию циклов.

Ко мне повернулся кардинал.

– Фоновое космическое излучение подтверждает Большой взрыв, что само по себе свидетельствует против стабильной вселенной.

– Во всяком случае, теория Большого взрыва допускает состояние, ведущее к неизбежной тепловой смерти, – добавил Науэль. – Не то чтобы тепловая смерть вселенной обязательно влекла рождение этого их «Бога у Конца Времен». Я даже не уверен, можно ли назвать тепловую смерть концом времен.

– Для того чтобы полностью изменить такое состояние максимальной энтропии, необходим эмерджентный бог, – размышлял кардинал. – Это не акт творения, а воссоздание уже существующего.

– Мы заблудились в семантике, – возразил Науэль.

– Сорок два.

– Простите? – не понял я.

– Старая шутка, – признал кардинал. – Сколько ангелов могут плясать на конце иглы…

– Видите? – обратился я к обоим. – Вот почему нам нужны астрофизики.

– Вы правы, друг мой, – поддержал Науэль. – Все действия оликсов основаны на теории циклов, которую они пока ничем не подтвердили. Можно даже сказать, что они отказываются ее доказывать. Однако парадокс в том, что для такой сильной, такой неотъемлемой веры, как у них, наверняка должны быть доказательства. Никто не пустится в подобное странствие без них.

– Ах. – Кардинал, подняв рюмку с виски, удовлетворенно улыбнулся. – Потому-то мы здесь и оказались, не так ли? Кому, как не нам, понимать: прежде всего нужна вера. Пью за нее.

И он одним глотком осушил рюмку.

Вернувшись в свою юрту, я настороженно принюхался. Прежняя смесь запахов: пряности, цветы, одеколон. Я прошел в ванную и бережно открыл дверцу шкафчика. Яйца-икринки созрели и выпустили из себя пять сотен мушек, лениво ползавших по полке. И большая часть питательного раствора в стаканах была использована.

Я велел Санджи включить излучатель моей периферии. Крошечные линзы, встроенные в левый глаз, осветили кишащих насекомых ультрафиолетовым светом. У этих мушек была синтетическая восьмибуквенная ДНК, которая не только сокращала стадию куколки, но и наделяла их микропроцессором вместо натурального мозга. Ультрафиолет запустил полную загрузку, которая длилась чуть больше секунды. Мушки в ответ активировали свои излучатели. Шкафчик осветился ультрафиолетовым сиянием, а связующая программа объединила их в цельный рой.

Мне на линзы выплеснулась информация. Успешные вылупления составили более девяноста процентов. Недоразвитые особи не превышали двух процентов. Связь активирована. У меня получился жизнеспособный рой со множеством биосенсоров, улавливающих, благодаря своей восьмибуквенной ДНК, квантовую запутанность. Каждый отдельный детектор действовал на очень малых расстояниях – всего в пару метров. Но коллективная чувствительность возрастала на два порядка.

Мне оставалось только доставить рой в помещение, где мы подозревали наличие порталов: в четвертую биополость.

Секции моей ап-багажки скрывали в себе безобидные с виду палочки и колечки. Однако, собранные в правильном порядке, они превращались в простейшие инструменты: гаечные ключи, отвертки, плоскогубцы… Сдвинув панель ванны, я взялся открывать спрятанный под ней лючок. Эта часть ванной тоже была собрана людьми и имела по углам приржавевшие от времени контргайки. Попотев над ними, я сумел освободить крышку. Под каким углом на него ни смотри, отверстие не выглядело большим. Лезть в него будет трудно и, скорее всего, мучительно. Но другие разведчики справлялись, так что…

Я отстегнул и вытащил из багажки спортивный костюм. Он у меня, как у всех фанатиков фитнеса, был в несколько слоев, от внутреннего облегающего до более мешковатого и непромокаемого наружного на случай неподходящей погоды. Меня интересовал только облегающий слой, тугой, как гидрокостюм. На нем имелся даже капюшон, так что, дополнив его очками от солнца, я прикрыл каждый сантиметр тела. Санджи установил связь с костюмом, и поверхность ткани стала идеально черной. Она не только не отражала свет в видимом спектре, но и поглощала большую часть электромагнитного – на случай, если вас попытаются нащупать радаром или лазером. И это только наружная поверхность. Длинные ленты термобатарей были вшиты в рукава, штанины, спину, ворот и капюшон, и их термопроводящие волокна впитывали все тепло тела, делая меня термически нейтральным. Такие ленты могли десять часов собирать тепло без откачки. Жаберная маска скрывала мое дыхание, отводя тепло и вычищая из него предательские биохимические метки. В этом костюме-невидимке я становился чем-то вроде пустого места в форме человеческого тела.

Санджи подключился к мушиному рою и отправил его в люк. Я втянул живот и протиснулся следом.

Под рядом юрт находились тесные подсобные каморки. Они были заполнены изготовленным людьми сантехоборудованием, которое стерилизовало всю воду, вытекавшую из ванн, душей и туалетов. Химикаты и твердые отходы отделялись от нее и хранились в баках, которые потом выбрасывали в космос, а чистая вода возвращалась в круговорот «Спасения жизни». Вот трубу для нее я и искал.

Пол этих каморок был выложен толстыми карбонными плитками, твердыми как гранит. Агенты, засланные до меня, разрезали плитку, сквозь которую проходила сливная труба, разделив ее на удобные прямоугольники с треугольными выступами по краям – чтобы удерживать на месте. Разбирать их оказалось зверской работенкой. Тяжелые как камень, а я стоял над ними на четвереньках – неудобная поза для подъема тяжестей. Все-таки я их убрал и нырнул сквозь дыру в пробитый в голом камне тоннель.

Вдоль него тянулись трубы и кабели: не прямо и ровно, как их уложили бы люди, а свиваясь наподобие плюща. Они и выглядели живыми – или хотя бы давними останками живого. Мне подумалось, что оликсы могли вырастить вдоль тоннеля растения с полыми стеблями, как у земного бамбука, а те, засохнув и затвердев, превратились в естественные трубы. Учитывая любовь оликсов к смешению биологии с механикой, вполне могло быть и так.

Санджи обработал изображение для моих контактных линз. Термодатчики костюма показывали, что некоторые из этих вьющихся труб были теплыми, содержали в себе какую-то нагретую жидкость, а магнитное сканирование окрасило проводку золотистым сиянием. Мой встроенный навигатор определил положение, и я двинулся по тоннелю.

Пока я карабкался между изгибами труб, двадцать процентов мушиного роя держались позади меня, прикрывая мне тыл на случай, если попадется проверяющий или ремонтирующий технику оликс. Остальные жужжали впереди, разведывая путь. Здесь, как и в тоннеле, по которому нас катали днем, попадались перекрестки и разветвления. Некоторые уходили прямо вверх, другие вниз, в неведомые глубины. Кое-где тоннель шел так круто, что мне приходилось ползти на четвереньках, упираясь ладонями, чтобы не соскользнуть.

Естественно, этот тоннель не вел прямо в кормовую часть ковчега. На каждой развилке мне приходилось сверяться с инерционным навигатором, выбирая, куда свернуть. Пять раз я ошибался, и приходилось возвращаться назад для новой попытки, потому что выбранный мною тоннель сворачивал не туда. Зато в некоторых почти не было проводов и труб, так что я мог пробежаться по ним рысцой. Если бы не эти участки, я не успел бы вернуться к утру.

Когда инерционный навигатор сообщил, что третья биополость осталась позади, я принялся высматривать выход к четвертой. Тут было полно развилок, уводивших в большие тоннели для транспорта. Я теперь разделял рой на перекрестках, рассылая мушек исследовать дорогу впереди. Наконец в четырехстах метрах от места, где я предполагал четвертую биополость, мне попался транспортный тоннель, ведущий вроде бы в нужную сторону.

Рой летел вперед, а машин видно не было. Теперь мое положение осложнял свет. Транспортный тоннель освещался длинными яркими полосами, закрепленными на половине его высоты. Если бы рой заметил приближение машины, мне пришлось бы спасаться в ответвление. А их попадалось немного.

Четыреста метров. Спортсмен-олимпиец покрыл бы такую дистанцию за сорок пять секунд. Я находился в форме и прошел кое-какие генмодификации, но не того уровня. Помимо прочего, сила тяжести здесь составляла всего две трети привычной – тоже неудобно для высокой скорости. Мне требовалось больше минуты.

Рой растянулся в воздухе длинной полосой и стал рассеиваться. Между мной и началом четвертой биополости было три развилки. Они давали приличные шансы укрыться, если кто-то появится.

Я глубоко подышал и рванул бегом.

Минута семнадцать, если вам так интересно. Я не лез из кожи вон, потому что мне и там, внутри, предстояло двигаться – или мчаться обратно.

Климат в четвертой биополости напоминал первую. Растения росли более буйно и неровно, как будто за ними не так прилежно ухаживали. У выхода из тоннеля оликсов не было.

Я юркнул под укрытие косматых деревьев и распределил рой сферой, высматривая признаки жизни. Стометровый пузырь датчиков обнаружил с дюжину птиц, сотни насекомых, но ни одного крупного тела. Моя периферия, работавшая в электромагнитном диапазоне, тоже молчала.

Деревья бросали на грунт густую тень. Она давала неплохое укрытие. Я остался под ветвями, а рой перестроился в ряд и начал прочесывание по кругу – первое из многих. Санджи уже выстроил для них методическое движение по спирали, позволявшее охватить все помещение. Я сквозь прорехи в листве, глядя вдоль экватора, ясно видел открытое пространство. Деревья расступались, образуя идеально круглую прогалину с горчично-желтым мхом. Посреди ее стояла пятигранная пирамида в добрых сто метров высотой, но всего двадцать вдоль основания. В первых трех биополостях я ничего подобного не видел. Сдвинувшись, чтобы лучше ее рассмотреть, я заметил еще одну прогалину, тоже на линии экватора. Я вышел из-под деревьев на открытое место. Таких полян было пять, и посреди каждой высокое строение. Я направил рой к ближайшему, чтобы он передал мне изображение в высоком разрешении.

Экспертная группа

Феритон Кейн, Нкая, 26 июня 2204 года

– Ну, и что же? – не вытерпел заслушавшийся Каллум.

– Эти постройки посреди полян походили на стройные ацтекские храмы или очень высокие обелиски, – поведал я завороженным слушателям. – Лично я выбрал бы второе. Никакого входа внутрь не просматривалось, по крайней мере на уровне земли. И выше тоже отверстий не имелось. Зато вся поверхность была в иероглифах.

– Вы их перевели? – жадно спросило Элдлунд.

– Нет, – ответил я, позволив себе выразить намек на досаду. – Это не шифр и не подобие древних человеческих языков. И для нас не нашлось Розеттского камня. Знаки были несложными – просто линии и фигуры, – но совершенно чуждыми. Истолковать их невозможно для человека. Чтобы узнать, что они значили, пришлось бы спросить оликсов. А этого мы никак не могли.

– Не понимаю, – обиженно заметил Луи. – Зачем их прятали?

– Одно рой определил для меня точно – из какого камня сделаны пирамиды, – сказал я.

– Из какого же?

– Осадочные породы. Они имели зернистую структуру. Все углы загладились, какие-то знаки стерлись. Что о многом говорило при столь ровном климате.

– Ну же? – потребовала Кандара.

– «Спасение жизни» представлял собой астероид, – занудно-покровительственным тоном объяснил Алик. – Осадочные породы можно найти только на планетах. То есть эти обелиски доставили… откуда? – Он вопросительно поднял бровь. – С родной планеты оликсов?

– Так мыпредположили, – согласился я. – Обелиски были невероятно древними и потому стали для оликсов самыми священными реликвиями. Очевидно, им придавалось глубоко религиозное значение. Возможно даже, что в этих символах скрывалось доказательство циклической природы вселенной – оспаривать которое при их ортодоксальности недопустимо, тем более для таких молодых и зеленых видов, как наш.

– Отсюда и вся мания секретности, – понимающе кивнула Кандара.

Каллум подался вперед, ожидая подробностей.

– А что мушиный рой? Выявил признаки пространственной запутанности?

– Нет. – Я пожал плечами. – Очевидно, на «Спасении жизни» оставалось еще много не исследованных нами полостей, но четвертая биополость была их самой большой и темной тайной. И со стратегической точки зрения оказалась несущественной. Они просто хотели охранить ее от кощунства неверующих чужаков.

Наморщенный лоб Каллума говорил, что он готов выпалить следующий вопрос, и тут события приняли странный оборот. Я видел, как Алик, наливавший себе бурбон из своей драгоценной антикварной бутылки, взглянул на меня. Глаза его удивленно округлились. Пальцы разжались, выронив бутыль. Мое внимание переключилось на Кандару, которая сидела в соседнем с ним кресле и набирала себе с тарелки горсть жареных фисташек. Ее грозные мускулы напряглись, как бывает в ответ на угрозу. Я заметил даже рябь на коже предплечья – это активировалась скрытая под ней периферия. Подозрение и тревога запустили во мне явственное предчувствие опасности, и я решил, что за спинкой моего кресла что-то очень неладно. Едва начав оборачиваться, я услышал панический вопль Каллума и уловил размытое движение. За спиной у меня стояла Джессика. Сморщившись от усилия, она двумя руками замахнулась длинной красной палкой. Инстинктивно вскинув руку для защиты, я попытался увернуться. Бесполезно: слишком быстро она двигалась. Затем острое лезвие пожарного топорика заслонило мне мир. Я еще услышал, как хрустнул под ударом мой череп.

А потом лезвие вошло в мозг…

Джулосс

Год 593 ПП

Перед отправлением, перед тем как каждый предмет человеческой техники в звездной системе Джулосса распадется на составляющие его атомы, они вернулись в сад станции Карбонски – посмотреть и погрустить напоследок. Их маленький стол у водопадика еще стоял на прежнем месте, и изящные карпы скользили в воде, как скользили всегда.

– Взять бы их с собой, – проговорил Деллиан, глядя, как рыбы плавными движениями скрываются под ленивыми струями воды и снова возникают из них несколько секунд спустя.

Ирелла обняла его за плечи.

– Нельзя тебе так думать. Теперь уже нельзя.

– Знаю.

Они дружно взглянули сквозь стекло выпуклой крыши. Джулосс широким серпом висел под станцией, и линия терминатора ползла через океан Денг.

– Красиво, – с тоской сказала Ирелла.

– Можно будет вернуться. Когда все кончится.

– Хорошо бы. Только не думаю, что нас много наберется.

– Правда? Спорим, почти весь взвод вернулся бы. Да что там, почти каждый на «Моргане». Куда нам еще деваться? Здесь дом.

Ирелла ласково поцеловала его.

– Здесь мы родились. Здесь нас учили. Но – дом? Не думаю, что у нас есть дом. Пока нет. Дом каждый должен построить себе сам. Потом. Эй, как знать? Может, миф о звезде-убежище обернется все-таки правдой, и мы сможем поселиться там.

Разглядывая бело-голубой серп, Деллиан мысленно дорисовывал линии берегов на ночной стороне.

– Знаешь, говорят, на Земле все континенты по ночам светились огнями городов, как маленькие галактики. Можешь себе представить? Как нас было много в одном мире.

– И смотри, что с ними сталось? Теперь человеческие миры не могут себе позволить такого большого населения. Пока мы не победим в войне. Нам приходится строить корабли поколений на все население, чтобы в случае опасности каждого вывезти с планеты. Мы никого не бросим позади. Больше никогда.

– А если бы можно было остаться здесь… какой мир мы бы создали!

Ирелла прижалась щекой к его макушке.

– Ты и правда в душе старый романтик, да?

– Просто я в нас верю. В смысле сама посмотри! – Деллиан широким жестом указал на планету. – Это мы сделали. Наши предки нашли здесь голый камень. Пятьдесят лет терраформирования. Пятьдесят лет – чтобы дать жизнь целой планете. Разве не блестяще?

– Трагично.

– Она останется и тогда, когда все кончится. Мы были осторожны – ни одного сигнала вовне. Они не знали, что здесь есть люди, а теперь и не узнают.

– Надеюсь, ты прав. Во всех мирах этой системы теперь есть земная жизнь: бактерии на кометах, лишайники на астероидах, диковинные лягушки на лунах Катара. – Ирелла улыбнулась воспоминанию.

– Дьявольски верно! Даже если Джулосс обратят в пыль, из системы нас теперь не вычистишь. Земная ДНК есть и останется. Мы мутируем. Мы приспосабливаемся. Мы каждый раз эволюционируем. Через миллиард лет здесь по-прежнему будет хозяйкой наша жизнь. Потому что мы уходим и приходим.

Водопад рядом с ними стал иссякать, и вот уже только редкие капли падали со скального порога. По садовой зоне разнесся громкий гудок.

– Пора идти, – тихо сказала Ирелла.

Оба бросили последний долгий взгляд на Джулосс и пошли по дорожке к выходу.

«Морган» состоял из семи основных корпусов, заключенных в сферический каркас полуторакилометрового диаметра с серебристыми шипами термосбросов, металлическими иглами дикобраза выраставшими из стыков, чтобы излучать в пространство избыток тепла. В кормовом шаре размещался гравитонный двигатель, способный разогнать боевой корабль до девяти десятых световой. За ним шел главный анейтронный ядерный генератор со вспомогательными структурами и цистерны бора‑11 и водорода для топлива. Следующий шар служил в основном складом горнодобывающей техники для астероидов, обогатителей и однофазных репликаторов фон Неймана. Такой груз несли все человеческие корабли поколений – он позволял основать высокоразвитую цивилизацию в любой звездной системе. Лишь бы там нашлась твердая материя: планеты, астероиды, кометы – люди выстроят на них свои поселения и расцветут. Четвертый шар – главный жилой сектор, он вмещал в себя два противовращающихся тора с приятной, паркового типа средой и удобными квартирами для пятитысячного экипажа «Моргана». Еще ближе к носу располагался оружейный уровень с длинным и внушительным списком вооружения, способного уничтожить целую звездную систему, не говоря уж о вражеском корабле. Затем шел ангар с пятьюдесятью гендес-управляемыми крейсерами, выдерживавшими ускорение до ста g, и пятнадцатью военными транспортами для полетов как в глубоком космосе, так и в атмосфере. И наконец, в переднем шаре скрывался главный портальный щит, зонтиком раскрывавшийся вокруг корабля, чтобы, поглощая пыль и межзвездный газ, в которые на немыслимой скорости врывался «Морган», безопасно отводить их в портальные пары, тянувшиеся за кораблем в одной световой секунде.

Деллиан с Иреллой прибыли на борт в числе последних, заслужив понимающее подмигивание Джанка и усмешки остального взвода. Команда «Моргана» собралась в главной аудитории. Деллиан еще не совсем освоился в непривычно высокой гравитации вращения, и ему, чтобы пробраться по рядам к своему взводу, пришлось придерживаться за спинки кресел. Едва он сел, на сцену вышло капитан Кенельм. Оне было высоким (хотя и уступало в росте Ирелле), в щеголеватой серо-голубой форме с единственной звездой на эполетах. Деллиан с любопытством разглядывал мундир, который некая часть его сознания отнесла к прискорбным и глупым историческим пережиткам. Не то чтобы экипаж и прежде не носил форму, но реальность в лице капитана, собственной персоной явившегося для прощальной речи, нанесла ему чувствительный удар. Деллиан всю жизнь существовал в иерархической структуре, но здесь, на борту военного корабля, устремляющегося в глубины галактики, это вдруг ощутилось гораздо острее. Они шли в бой, и каждого могла ждать смерть.

Он нащупал руку Иреллы. Даже та печальная усмешка, которой она щеголяла недавно в саду, теперь пропала. Ирелла нервничала не меньше его.

На экран за сценой вывели прямую передачу с видом боевого корабля, медленно разгоняющегося от причала небесной крепости. Инфопочка Деллиана опознала в нем «Эшер». Его сопровождал эскорт из трех кораблей-зародышей.

– Жаль, что здесь нет Александре, – прошептала Ирелла. – Я соскучилась.

– И я тоже. Но оне успело увидеть, как ты вернулась к нам до отправки корабля поколений. Думаю, оне уходило счастливым.

Ирелла кивнула, глядя на него мокрыми глазами.

– Жаль, что оне не с нами.

– Нельзя было. Возраст не позволял. И оне знало это с самого начала, когда оставило родную семью, чтобы воспитать нас.

– Знаю. Я эгоистка.

Деллиан сжал ей руку.

– Я тоже.

На экране «Эшер» вместе с эскортом приближался к витому клубку в жалкую сотню метров в поперечнике – к межзвездному порталу. Витки засветились темно-синим. А потом расцвели, раскрылись, словно в космос пролился круг полночного синего неба планеты. Небесная синь потемнела, сливаясь с черным пространством, и портал стал невидимым на фоне звездного поля над Джулоссом. «Эшер» проскользнул в отверстие первым, сразу за ним последовали корабли-зародыши. Портал сомкнулся, пропустив их, и составлявшие его волокна снова сжались в клубок бестелесных энергетических складок.

Зал взорвался аплодисментами, а Деллиан все не сводил глаз с экрана. У него на «Эшере» были знакомые. Теперь их не стало, они навеки затерялись для него в пространстве и времени. Дальняя сторона портала пятьсот лет удалялась от Джулосса на девяти десятых световой – с тех самых пор, как появились корабли поколений, тысячу одинаковых порталов разбросали по случайным направлениям, создавая пути бегства на случай, если враг обнаружит на Джулоссе человеческую цивилизацию.

А тем временем открылся другой портал, засиял адским рыжим светом на фоне звезд – его пара находилась в глубине атмосферы Катара. Небесная крепость, захваченная неестественно мощным гравитационным полем, стала искривляться и вспучиваться. Отдельные ее фрагменты откололись, закружились в пламени, опережая саму крепость, которая теперь тоже набирала скорость, падая в тлеющую бездну.

В этот раз аплодисментов не было – только трезвое рассудочное сознание, что небесная крепость провалилась в сердце газового гиганта, где сверхмощные бури и страшные перепады силы тяжести будут перемалывать ее, пока не превратят в кляксу тяжелых атомов, расплывающуюся по ядру из металлического водорода. Вся орбитальная оборона Джулосса в свой срок должна была последовать туда же, после чего и сами порталы схлопнутся, уступив притяжению гиганта. Система Джулосса снова останется обнаженной среди мириадов звезд, и наследием живших в ней людей будут только следы земной жизни да рассыпающиеся руины.

– Я хотел бы, чтобы мы минуту помолчали, – ровным голосом заговорило капитан Кенельм. – Поблагодарим звезду и ее планеты, приютившие такое множество наших предков. Людям здесь хорошо жилось. А теперь пришел наш черед почтить этот дар и отблагодарить за него. Мы уходим в галактику, чтобы присоединиться к Святым. Где-то там они ждут нас. Когда они позовут – а они позовут, – мы будем с ними, сколько бы времени и пространства ни разделяло нас. Знайте, Святые, мы вас не подведем.

– Мы вас не подведем, – нараспев вместе со всем залом повторил Деллиан. Он произносил эту фразу тысячу раз, но сейчас она наконец стала что-то значить. «Мы идем!»

Кенельм подняло ладони, и все встали.

– «Морган» отправляется, – сказало оне. Экран за сценой показывал вид на корабль спереди. А перед «Морганом» среди звезд разворачивался перекрученный серый узел.

– Мы благодарим тебя, святой Юрий Альстер, за твою твердость, – почтительно проговорило Кенельм.

– Мы благодарим тебя, святой Юрий, – повторил зал.

Портал окрасился синим и стал разбухать, его материальные составляющие часто пульсировали.

– Мы благодарим тебя, святой Каллум Хепберн, за твое сочувствие.

– Мы благодарим тебя, святой Каллум.

«Морган» начал плавный разгон к стабилизировавшейся дыре в межзвездном пространстве.

– Мы благодарим тебя, святая Кандара Мартинес, за твою силу.

– Мы благодарим тебя, святая Кандара.

Прекрасные новые звезды замерцали в темной сердцевине портала.

– Мы благодарим тебя, святой Алик Манди, за твою решимость.

– Мы благодарим тебя, святой Алик.

Деллиан улыбнулся и затаил дыхание, когда они в мгновение между двумя ударами сердца преодолели пятьсот световых лет.

– И наконец, мы благодарим святую Джессику Май, вышедшую из темноты, чтобы направить нас.

– Мы благодарим тебя, святая Джессика.

Незнакомые созвездия ярко сияли вокруг «Моргана» и его кораблей-зародышей. За ним закрывался портал. Затем запутанность прекратилась, и механизм умер.

Деллиан озирал чудесный звездный простор за бортом.

– Оликсы где-то здесь. – Он произнес это вслух, словно бросая вызов миру, в который ворвался. – Прячутся, как мы прежде. А мы больше не станем прятаться. Мы пришли за вами, гады!

Экспертная группа

Нкая, 26 июня 2204 года

Все замерли в неподвижности. Прицельные лазеры нарисовали на лбу у Джессики маленькие красные точки. Слышна была только ровная капель крови из пробитого черепа Феритона.

Джессика еще сжимала рукоять топора, а взгляд ее скользил по гостиной от Алика к Кандаре, к Каллуму и, наконец, к Юрию. Потрясающе ровным голосом она проговорила:

– Взгляните на этот мозг.

– Какого хрена! – взревел Каллум.

Элдлунд беспомощно поскуливало сквозь прижатую ко рту ладонь. Луи отвернулся, его рвало.

– Что? – резко отозвался Юрий. – Что?!

– Я сказала, посмотрите на мозг.

– На…

– Мне можно выпустить топор?

– Ты соображаешь, как ледник ползет, – зарычал на нее Алик. – Выпускай, и руки вверх, а потом сцепи пальцы за головой. И отступи на шаг назад. Ясно?

– Ясно. Отпускаю.

Она очень осторожно разжала пальцы на рукояти. Рукоять осела вниз, когда лезвие провернулось в черепе, вытянув за собой мозговые ткани. Тело Феритона клонилось вперед, едва удерживаясь в кресле.

Лицо Кандары выражало крайнюю степень отвращения.

– Матерь Мария!

Джессика, держа руки на затылке, отступила на шаг.

– Осмотрите мозг.

Алик с Кандарой переглянулись.

– Держите ее на мушке, – сказал Алик.

Кандара, не сводя глаз с Джессики, отрывисто кивнула.

– Держу.

Она горизонтально вытянула левую руку, кожа вдоль предплечья раздалась, открыв серебристый цилиндр, точно направленный в голову Джессике.

– Посмотрите, что за хрень долбаную она несет.

Лазерный луч, протянувшийся от запястья над тыльной стороной ладони Алика, погас. Алик осторожно шагнул вперед. Морща лоб, нагнулся над обмякшим телом. Задержал дыхание и неохотно потянул за рукоять. Лезвие, выходя, издало мерзкий чмокающий звук. Алик склонился еще немного. Все услышали, как резко он втянул в себя воздух. И растерянно уставился на Джессику.

– Какого?..

– Что там? – спросил Юрий.

– Я… – Алик поежился. – Не понимаю.

Юрий нетерпеливо шагнул к нему, осмотрел огромную рану в черепе Феритона.

– Дерьмо.

Он послал Джессике ошеломленный взгляд.

– Что там за чертовщина? – вопросил Каллум.

– Это мозг оликса, – ответила ему Джессика.

– Что за бред!

– Смотрите сами, – сказала она. – Это не серое вещество человека. Оликсы вытащили у Феритона мозг и подсадили взамен одного из квинты. Ничего не напоминает?

Юрий скривился.

Подошедший Каллум поморщился при виде трупа, но заставил себя заглянуть в кровавую кашу. Он знал, как выглядит человеческий мозг, а масса тканей в черепе Феритона была какой угодно, только не человеческой. Совершенно не та структура: компактно расположенные длинные пряди вместо обычного хаоса долей и под густыми пятнами крови белая, как рыбье брюхо, поверхность.

– Черти полосатые!

– Это мозг единицы квинты, – сказала Джессика. – А значит, остальные четыре объединенных с ним тела видели и слышали все, что видел и слышал Феритон, – в том числе и свой разбитый корабль. И узнали все про вашу службу мониторинга оликсов.

– Дьявольщина, – обескураженно проворчал Юрий.

– Как понимать «свой разбитый корабль»? – удивилась Кандара.

– Тот корабль на планете. Это транспорт средней дальности оликсов. Он возвращался в их анклав, когда мои коллеги вышибли его из червоточины.

– У оликсов есть червоточины? – опешил Каллум. – Но… – Он повернулся к Юрию. – Вы все это знали?

Юрий покачал головой, не сводя глаз с Джессики.

– Я потому и поняла, что Феритон составляет часть оликсовой квинты, – продолжала та. – Четвертая камера «Спасения жизни» скрывает не драгоценные артефакты. В ней выход из червоточины, ведущей к их анклаву. Как всегда у них.

– Как всегда? – переспросил Каллум.

– Оликсы всегда прибывают на таких кораблях, как «Спасение жизни». Эта уловка позволяет понаблюдать за обнаруженными расами, прежде чем вознести их.

– Вознести? – слабым голосом повторило Элдлунд.

– Забрать в странствие к Богу у Конца Времен. И, поверьте, присоединяются к ним не добровольно. Они захватывают все найденные разумные расы. У них в анклаве уже тысячи пленников, если не больше того.

– Не верю ни единому слову, – рявкнул Алик. – В смысле тебе-то откуда бы знать всю эту хрень?

Джессика погрустнела.

– Дело в том, что я – неана.

– Что еще за чертовщина?!

– Пришельцы, но не оликсы. Мы совсем другие.

– Ох, слезы Христовы!

– Помните парадокс Ферми? – спросила Джессика. – Ферми задавался вопросом: «Где они?» Вы всегда полагали, что жизнь в галактике редкость и при ее размерах вам не доведется совпасть по времени с другими видами. Это верно лишь отчасти. Когда возникший разум дает о себе знать радиопередачами, появляются оликсы – с их лживой дружбой и религиозной алчностью. Так что верный ответ на вопрос Ферми: «Мы скрываемся». И вам теперь придется вместе с нами таиться в безмолвной темноте между звездами. Она вас укроет.

– А твой коллега – это Соко, не так ли? – спросил Юрий.

– Да. Он при перестрелке на Алтее позволил людям Батиста Девруа себя захватить. Мы с самого прибытия пытались отследить проводимые оликсами похищения. С Горацио Сеймуром нам повезло. Подручным оликсов вроде Девруа велели похищать незаметных людей, а Горацио бы таким и был, если бы не Гвендолин. Она оказалась непредвиденным обстоятельством, которого не сумел бы предусмотреть самый талантливый сводчик.

– Дерьмо святое, – прошептал серый как пепел Луи. Кажется, его опять затошнило.

– Итак, Соко вышиб этот корабль из червоточины, – подытожил Юрий. – Привел его сюда. И включил маяк, прежде чем вернуться в анабиоз.

– Верно. Наши тела способны сопротивляться биотехнологиям оликсов. Им бы не удалось его вознести, хотя сразу они могли этого не распознать. Что и дало ему время на внедрение. Я с той перестрелки на складе ждала, когда же обнаружат выведенный из строя корабль оликсов.

– Сукины дети! – выбранился Алик. – Так что, остальные на кораблевознесены?

– Оликсы искренне верят в своего Бога у Конца Времен. Который при гибели этой вселенной объединит в себе сознания всех видов. Но жизнь – такая редкость, и так много цивилизаций обречено погибнуть задолго до конца времен, что оликсы считают своим долгом довести все разумные виды до эволюционной вершины. Однако их богу нужны только ваши мысли, ваша личность – но не тело. Оликсы выкрадывали людей с самого начала эксперимента. Это мы запустили слухи, что К-клетки дают возможность трансплантации мозга, – потому что знали, как они будут действовать: запустят к вам захваченные и выпотрошенные тела. Но главной их целью, причиной похищения такого множества людей был поиск наилучшего способа сохранения человеческого мозга на время паломничества. Их технологии куда изощреннее того, что они открыли вам.

– Безумие, – возразил Каллум. – Даже если вселенная циклична и коллапсирует, это произойдет через миллиарды лет. Никакая технология не сохранит мозг на такой срок.

– Путь оликсов рассчитан не на миллиарды лет, – устало ответила Джессика. – Их анклав чрезвычайно искусно манипулирует пространством-временем: внутри его проходят минуты, а снаружи протекают тысячелетия. Вот почему с ними так трудно сражаться.

– Потому вы сюда и пришли? – спросила Кандара. – Чтобы втянуть нас в какую-то галактическую войну? Для противодействия крестовому походу?

– Нет, вы предоставлены самим себе. Я не знаю, где сейчас неаны и существуют ли они еще. Мой народ бежал от оликсов целую вечность назад: неизвестно, в какие дали они ушли. Я знаю, что какая-то часть неан осталась в этой галактике, потому что от них я пришла. Но мы лишены всякой памяти о них, ведь мы могли попасть в плен. Мы с коллегами не раз все обсуждали. И логика подсказывает нам, что неаны совсем покинули галактику. Возможно, оставили автоматические станции, высматривающие новые виды, к которым могли направить таких помощников, как я.

Кандара взглянула на Юрия.

– Вы ей верите?

Тот опустил взгляд на бледную плоть чужака в черепе Феритона.

– Я верю, что оликсы поймали Феритона, когда тот за ними шпионил. А значит, Энсли был прав с самого начала. Не знаю, что они станут делать: вознесут нас, как говорит Джессика, или просто вбомбят в каменный век. Но я признаю, что оликсы нам не друзья.

– Согласна, – кивнула Кандара. – За неимением лучшего.

Ее прицельный лазер выключился, кожа на предплечье сомкнулась, скрыв оружие.

– Я за тобой слежу, – предупредила она Джессику.

Если та и забеспокоилась, то ничем этого не выдала.

– Если кто-то из вас пользуется имплантатами из К-клеток, советую немедленно удалить их хирургически, – сказала она. – Они видоизменяются и распространяются быстрее всякой опухоли – потому-то вам их и подсунули. А на «Спасении жизни» уже знают, что неаны предупредили людей. Простите, но вышло неудачно. Они начнут ваше вознесение.

– Да? И каким же образом? – осведомился Алик. – Хотел бы я на это посмотреть. «Спасение» – здоровенная гадина, но корабль один-одинешенек. А у Обороны Альфа до черта очень кусачего оружия.

– Я же сказала, – напомнила Джессика, – что на «Спасении жизни» скрыт выход в червоточину, ведущую в анклав оликсов. Для вознесения они пришлют армаду кораблей доставки. Проще говоря, планетарные силы вторжения.

– Да бож-же мой! – прорычал Алик и напустился на Юрия: – Надо спешить. Сейчас же! Вернуться к порталу, предупредить Оборону Альфа.

– Несомненно, – ответил Юрий.

– Откуда такое офигенное спокойствие?!

Юрий улыбнулся, достал из кармана десятисантиметровый диск и положил его на пол.

– Начинайте подвязку, – громко сказал он.

Каллум взглянул на черную как ночь поверхность диска и ухмыльнулся.

– Хороший я вам дал урок.

Пока Юрий показывал ему средний палец, в диск проскользнул узкий прямоугольный портал.

– Сукин сын, – буркнул Алик.

К узкому подвязался портал пошире. Каллум с Луи, развернув его короткие ножки, приготовились к подвязке полноразмерной портальной двери.

– Как в старые времена, – протянул Каллум.

– Нет, – ответила ему Джессика. – Те времена прошли. Навсегда.

– Энсли с Эмильей очень захотят с вами побеседовать, – сказал он ей.

– Это хорошо. У меня есть что им сказать.

Квинта Джио-Феритон

«Спасение жизни», 26 июня 2204 года

Оликсы не знают боли. Мы исключили ее из новых тел при вознесении их для начала паломничества к краю вселенной.

Однако наше человеческое тело, Джио-Феритон, когда топор инопланетной самки вошел ему в череп, испытало жестокий болевой импульс. Мы были настроены на мыслительные процессы человека, чтобы подогнать свои отклики и реакции под оригинального Феритона Кейна и не вызвать подозрений.

Нервный сигнал от лезвия, перерубившего плоть и кость нашего странного Джио-Феритона, оказался интерпретирован верно. Это была агония.

Оставшиеся четыре тела оликсов временно утратили контроль над функциями своих членов. Нам хотелось плакать, но не имелось слезных желез. Хотелось кричать, но не имелось голосовых связок. Нам хотелось – мучительно хотелось, – чтобы боль прекратилась. Это желание скоро исполнилось.

Тело нашего Джио-Феритона умерло. Его мыслительные процессы исчезли из нашего совместного существования. Мы сотни раз испытывали утрату мышлений при замещении старых тел квинты, но такого не бывало никогда. Остальные наши тела были парализованы случившимся потрясением. У нас отсутствовал механизм, который справился бы с таким переживанием. Наши тела не предусматривали выброса эндорфинов. В наследство нам Феритон оставил жестокую тоску по этим чисто человеческим свойствам.

Постепенно мы восстановили равновесие. Первым делом наши мысли обратились к замене тела Джио-Феритона для восстановления квинты. Тут же явилось сожаление о понесенной нами потере. Сожаление – чужое свойство. Так мы узнали, что эта уловка – поглощение чужих мыслей – опасна, она лишает нас чистоты. Мы никогда ее не повторим.

Да и надобности не будет.

Единое сознание «Спасения жизни» обратилось к нам с запросом. Его безмятежную сущность заинтересовал необыкновенный взрыв наших хаотичных мыслей.

– Объясните происходящее, – попросило оно.

– Мы теперь – четыре Джио. Наше тело Джио-Феритон убито.

– Как?

– Мы подозреваем, что человек Джессика Май внедрила топор в голову Джио-Феритона, вызвав немедленные фатальные последствия.

– Почему?

– Должно быть, что-то сказанное нами выдало в Феритоне оликса. Мы с уверенностью предполагаем, что это было наше утверждение, будто в четвертой полости хранятся наши святые реликвии. Если Джессика Май знала о ложности данного утверждения, оно скомпрометировало Феритона Кейна в ее глазах. Чтобы знать об этом, она должна быть неаной.

– Они здесь, – огорченно ответило «Спасение жизни». – Следовательно, Соко также из неан.

– Да. Он погубил единое сознание транспортного корабля и выбил его из червоточины.

– Теперь людям известна наша цель.

– Это так.

– Мы не можем уступить людей соблазну неан. Человечество полно жизни и прекрасно. Бог у Конца Времен полюбит их. И полюбит нас за то, что мы взяли их с собой.

– Да, – согласились мы.

Единое сознание «Спасения жизни» открылось всем своим оликсам.

– Мы сейчас же приступаем к вознесению человечества.

Хронология «Спасения»

Гульельмо Маркони посылает радиосигнал через Атлантический океан.

Первый атомный взрыв (надземный).

Подписан договор об ограничении испытаний, запрещающий испытание атомного оружия в воздухе.

Неанский кластер вблизи 31‑й Орла улавливает электромагнитный выброс (выбросы) атомного взрыва.

Неана отправляет на Землю экспедицию, двигающуюся с субсветовой скоростью.

В Техасе открывается первая коммерческая станция лазерного синтеза.

Введены в эксплуатацию первые пищевые принтеры.

Агентство передовых оборонных разработок США открывает материалы по генератору искусственных межатомных связей – так называемому силовому полю.

Конгресс США проводит Акт о создании министерства национальных щитов, которому поручена установка силового поля вокруг всех городов.

Китай вводит в Красной армии подразделение защиты городов, начинает строительство пекинского щита.

Саудовское королевство устанавливает массовые фабрики пищевой печати. Двадцать процентов оставшихся у королевства запасов сырой нефти отведено под пищевую печать.

Россия учреждает Силы национальной обороны, проект установки щитов начинается с Москвы.

2052 Европейская Федерация создает АОГ (Агентство обороны городов), устанавливая силовые поля над главными городами Европы.

2062, ноябрь Келлан Риндстром демонстрирует в ЦЕРН эффект пространственной квантовой запутанности.

2063, январь Энсли Балдуино Зангари основывает «Связь».

2063, апрель «Связь» открывает портальную пару между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком, плата за проход между городами $10.

2063 Крах мирового рынка акций, автомобильные компании теряют до девяноста процентов рыночной цены. Рушатся акции компаний, занимающихся перевозками, железнодорожных и авиакомпаний. Акции аэрокосмической отрасли взлетают вверх после объявления компаниями амбициозных планов развития астероидов.

2063, ноябрь «Спейс-икс» с помощью «Фалькон‑10» запускает портал ПКЗ на низкую орбиту Земли, обеспечивая выход на орбиту. Начинается широкомасштабная коммерческая разработка космоса.

2066 Миссия корпорации «Астро-икс» на Весту. Основание колонии на Весте.

2066–2073 Тридцать девять миссий на астероиды с целью колонизации и разработки (Вторая Калифорнийская лихорадка – названная так, потому что в ней участвует множество американских технических компаний). Мировые суды засыпаны исками от развивающихся стран и левых группировок против эксплуатации экзоресурсов ради прибыли.

2066 Корпорация «Связь» сливается с молодыми компаниями портальной связи из Европы, Японии и Австралии, образуя конгломерат. Между главными городами работает сеть порталов. Использование личного и общественного транспорта быстро идет на спад.

2067 Тридцать городов по всему миру укрыты щитами, сооружается еще двести. Начинается упадок конвенционных вооруженных сил. Договоры о поэтапном сокращении авиации и флота подписаны большинством государств ООН. Армии перестраиваются в военизированные образования для подавления инсургентов, а их численность существенно снижается.

2068 На Весте действуют семь корпораций. «Астра-икс» заканчивает создание космического поселения Либертивиль на три тысячи человек.

2069 Китайская национальная корпорация «Солнечная энергия» забрасывает на Солнце первый колодец. Строящиеся на Весте пятикилометровые магнитогидродинамические камеры располагаются на крупных астероидах за орбитой Нептуна.

2070 На Луне собирают курортный купол Армстронг. Строительство подобных курортов идет на Марсе, Ганимеде и Титане.

2071 Все крупные города Земли объединены сетью станций «Связи» – за исключением Северной Кореи.

Договор ООН о предотвращении неравной эксплуатации экзоресурсов. Любой астероид или космический источник минеральных ресурсов, предназначенный к использованию коммерческими компаниями, должен быть в равных долях распределен на все земные государства. США, Китай и Россия отказываются подписывать договор. Европейская федерация присваивает договору статус первоочередного признания и приступает к введению собственных правил эксплуатации, требующих направления «избыточной прибыли» от разработки астероидов в агентства международной помощи Федерации. Компании, занятые разработкой астероидов, перерегистрируются в страны-неподписанты.

Семнадцать самодостаточных космических поселений-хабитатов построено в поясе астероидов. На Весте начинается строительство Нью-холма (дополнительно к Либертивилю): длина – пятьдесят километров, диаметр – пятнадцать километров. Строительство занимает три года, создание биосферы – два года.

Пятьдесят пять процентов энергии поступает на Землю из солнечных колодцев. Начинается разборка ядерных электростанций, радиоактивные материалы через порталы выбрасываются за орбиту Нептуна.

Все большее число развивающихся астероидов обретают самостоятельность и отрываются от Земли. Возникает движение за независимость космических поселений.

«Интерстеллар-икс» запускает первый корабль, «Орион», движущийся за счет портала ПКЗ с солнечной плазмой. Цель полета – Альфа Центавра. Скорость достигает семидесяти двух сотых световой.

март Все государства Земли подписывают соглашение по налогам, уничтожающее офшоры.

август Девять космических поселений объявляют себя низконалоговыми зонами.

ноябрь В космическом поселении Нузима проводится Первый прогрессивный конгресс, пятнадцать миллиардеров подписывают утопийский пакт о гуманизации общества изобилия. Каждый из них приступает к масштабному устройству астероидных колоний с экономикой, основанной на самовоспроизводящейся промышленной базе под управлением ИИ.

Китайское национальное межзвездное управление запускает межзвездный корабль «Янг Ливэй» к Траппист‑1. Корабль развивает скорость в восемьдесят две сотых световой.

Вся энергия поступает на Землю из солнечных колодцев. «Связь» – основной потребитель энергии.

Основные национальные валюты основываются на киловатт-часах. Фактически мировой валютой становится ваттдоллар.

2082 Подписание всеми «звездными» (способными к строительству звездных кораблей) организациями и государствами инициированного «Интерстеллар-икс» соглашения о свободном доступе к новым звездам и предотвращении дублирования звездных миссий.

2082–2100 От Сол к ближайшим звездам запущено двадцать пять звездолетов на портальных двигателях.

2083 «Орион» достигает Альфы Центавра. В 2,8 а. е. от звезды открыта экзопланета, названная Загреус. Террафомирование затруднено и слишком дорого. Одиннадцать государственных миссий направляется в систему Центавра для строительства производственных баз на астероидах, в котором участвуют и восемь независимых компаний. Начинается строительство в системе Центавра многопортальных звездных кораблей.

2084–2085 От Центавра запущено двадцать три звездных корабля.

2084 Закрывается последний автомобильный завод (в Китае). Сеть хабов «Связи» обслуживает девяносто два процента человечества, включая и население космических городов.

2085 Утопия запускает звездный корабль «Элизиум».

2086 Астероидные промышленные станции у Альфы Центавра заброшены. На орбите звезды совместными предприятиями установлены маленькие станции мониторинга ракетной плазмы, обеспечивающие поступление плазмы для двигателей звездолетов.

2096 Китайский звездный корабль «Транаж» достигает Тау Кита, обнаруживает там экзопланету.

2099 Китай приступает к терраформированию экзопланеты Тау Кита, названной Мао.

2107 Звездный корабль США «Дискавери» достигает Эты Кассиопеи. Обнаружена экзопланета.

2110 США приступает к терраформированию экзопланеты Эты Кассиопеи, названной Нью-Вашингтон.

2111 Европейская Федерация договаривается о терраформировании экзопланеты у 82‑й Эридана, названной Либерти.

2112 «Элизиум» достигает Дельты Павлина. Открыта пригодная для терраформирования планета, названная Акита. Сооружается космическое поселение Небеса и множество индустриальных промышленных установок. Начинается терраформирование Акиты.

2127 «Янг Ливэй» достигает звезды Траппист‑1. Китай начинает терраформирование экзопланет T-1e, T-1f, Тяньцзинь и Ханчжоу.

2134 Завершается вторая стадия терраформирования Нью-Вашингтона. Планета открывается исключительно для американских поселенцев.

2144 Корабль-ковчег оликсов, «Спасение жизни», обнаружен в одной десятой светового года от Земли при переключении его двигателя на основе антиматерии на торможение. Установлена связь. Четыре года торможения до точки Лагранжа‑3 в системе Земля – Солнце, на противоположной от Земли стороне Солнца.

2150 Население Земли составляет двадцать три миллиарда. Завершено строительство семи с половиной тысяч космических поселений с населением в сто миллионов.

2150 Оликсы начинают торговлю с людьми, обменивая биотехнологии на электричество для выработки антиматерии, позволяющей им продолжать странствие к краю вселенной.

2153 Мао объявлена пригодной для заселения. Из Китая на нее перебираются поселенцы-фермеры, начинается вторая стадия – посадка деревьев, трав, полевых культур. Океаны заселяются рыбой.

2162 Неанская экспедиция достигает Земли.

2200 Уже одиннадцать планет проходят вторую стадию заселения. Масштабная миграция с Земли. Еще двадцать семь экзопланет находятся на первой стадии терраформирования. Новые не разрабатываются; пятьдесят три планеты считаются потенциально пригодными к терраформированию. Отправка портальных звездных кораблей продолжается, но идет на спад.

2204 Портальный звездный корабль «Кавли», прибыв в систему Беты Эридана в восьмидесяти девяти световых годах от Земли, принимает сигналы маяка чужого корабля.

Питер Гамильтон Звёздная дорога

Воскресенье, 13 января 2143 года

C приближением полуночи сквозь хлопья снега, который тихонько засыпал Ньюкасл-апон-Тайн, проступило буйное неоновое разноцветье авроральной бури^[28]. Казалось, природа развлекается вместе с горожанами, устроив нефритово-карминное световое шоу несравнимо изысканнее любого из фейерверков, что ещё с пятницы время от времени взрывались над крышами.

Детектив третьего ранга Сидней Хёрст следил за группками припозднившихся гуляк, которые, шатаясь, брели по замёрзшему тротуару, выкрикивая приветствия или дерзкие возгласы – в зависимости от того, как сильно нагрузились токсом. Лёд, снег и жидкая грязь испортили смартпыль на дорожном покрытии, выключив целые секции метатрала, руководившего городскими трассами, и потому езда при помощи имевшегося в машине смартавто превращалась в опасную игру. Сид вёл полицейскую машину без опознавательных знаков вручную, предоставив смартавто слежение за моментом на колёсах на скользкой дороге. Зимние шины обеспечивали приемлемое сцепление с поверхностью трассы, добавляя устойчивости и позволяя следовать по Коллингвуд-стрит мимо кафедрального собора с приличной скоростью в тридцать пять километров в час. Радар неустанно выводил на лобовое стекло предупреждения о ближайших объектах – длинных и грязных снежных дюнах, которые городские снегоуборщики воздвигли, очищая центр дороги.

Снегопад продолжался уже два дня, и, поскольку полуденная температура упрямо не желала подниматься выше десяти градусов, оттепели не случилось, так что элегантные георгианские^[29] здания в центре города погрузились в диккенсовское святочное великолепие. Мелькнуло алое предупреждение о столкновении, обрисовав силуэт человека, перебегающего через дорогу прямо перед машиной; он глумливо рассмеялся, когда Сид резко вывернул руль. Ещё один неприличный жест – и незнакомца поглотила метель.

– До рассвета ни за что не дотянет, – заявил Йен Лэнагин с переднего пассажирского сиденья.

– Просто ещё одно дело два-ноль-один, – согласился Сид, бросив взгляд на своего напарника. – В честь моего возвращения.

– Да уж, крутое у нас вышло воскресное воссоединение.

Просто безумие, сколько людей оказалось на улице в такую погоду; по крайней мере, в кои-то веки обычный для ночных клубов Ньюкасла дресс-код – майки для парней и короткие юбки и каблуки с блёстками для девушек – уступил место плотным пальто длиной до лодыжек. Такой стоял холод. Сид заметил даже несколько благоразумно надетых шапок, чуть ли не в первый раз за пятнадцать лет, которые он проработал в полиции Ньюкасла. Даже сейчас – женатый, с двумя детьми и карьерой, которая развивалась не так быстро, как он когда-то мечтал, – Сид слегка удивлялся тому, что все ещё остается в Ньюкасле. Он попал сюда из-за девушки, покинув Лондон, где – как и любой выпускник юрфака двадцати с небольшим лет от роду – намеревался ловко и быстро взлететь по карьерной лестнице, чередуя работу в полиции с частными охранными службами, точно скачущая между электродами заряжённая частица. Чтобы довести до совершенства грандиозный романтический жест, он подал заявление о переводе в местную городскую полицию, где карьерная стезя выглядела равноценной на ближайшие год-два, на протяжении которых все ночи можно было проводить в постели с Хасинтой. Теперь, спустя пятнадцать сибирских зим и сахарских лет, Сид по-прежнему сидел в Ньюкасле, женатый на Хасинте – хоть в этом преуспел, – с двумя детьми и карьерой, которая уподобила его людям, над какими он насмехался в те далёкие университетские годы, исполненный энтузиазма, убежденности и презрения к очередному поколению власть имущих, загнавших мир в задницу из-за вездесущей угрозы нашествия злобного Занта. Опыт и пришедшая с ним мудрость вытолкнули Сида на более рациональный путь приспособленчества и налаживания связей, где он собирался сделать последний карьерный рывок, который позволил бы спокойно проработать ещё двадцать лет до пенсии. Пятнадцать лет тяжелого труда внушили ему, что в реальной жизни все именно так и происходит.

– К утру они протрезвеют, – сказал Сид, переводя взгляд на дорогу.

– В этом-то городе? – парировал Йен.

– Теперь у всех нас появилась работа.

Сид был удивлен не меньше остальных, когда в пятницу утром в «Нортумберленд Интерстеллар» наконец-то объявили, что заключили контракт на постройку пяти новых термоядерных станций в Эллингтоновском энергетическом комплексе, расположенном к северу от города. Их следовало построить много лет назад, но со всеми большими проектами дела обстояли так, что корпоративные решения принимались с учетом стандартных десятилетних проволочек. А потом инспекторы с политиками начинали вмешиваться, демонстрируя собственную важность… Значит, стареющие токамаки^[30] в Эллингтоне, снабжавшие энергией портал из Ньюкасла на Сент-Либру, придется как-то поддерживать в рабочем состоянии ещё долго после окончания запланированного при производстве времени службы. Впрочем, это никого не заботило, и охваченные эйфорией джорди^[31] провели выходные за празднованием новости. Она означала новый всплеск грандиозного денежного прилива, который и так захлёстывал городские улицы; деньги утекали во все углы Сент-Либры, а на старушку Землю поступал незаменимый биойль. Биойль, благодаря которому машины и грузовики продолжали ездить по все ещё мощным торговым артериям Гранд-Европы и различные продукты переработки которого позволяли самолетам летать, а кораблям – плыть. Этотконтракт, безусловно, был не более чем зыбью на том приливе, но все равно он обещал дополнительный доход для обрабатывающей промышленности и сферы услуг древнего угледобывающего города^[32], а те должны были жадно и с умом пожирать цифровую наличность, чтобы подпитать вышедшие из-под контроля кривые расширения на графиках корпоративных рынков. Это означало, что новые рабочие места появятся на всех уровнях. Счастливые времена официально объявили о своем приближении.

Никто не знал об этом лучше, чем обширная вторичная экономика Ньюкасла, включавшая закрытые коктейль-бары, пабы, клубы, сутенеров и наркодилеров, которые уже глотали слюнки от перспектив. Как и остальные горожане, они ожидали начала нового десятилетия, на протяжении которого к ним будет течь поток представителей среднего класса, работающих по контракту – плюс премиальные, – чтобы как следует поразвлечься на досуге. В честь начала новой эпохи в эти выходные первая порция выпивки везде шла за счет заведения, а вторая – за полцены.

От клиентов не было отбоя.

– Приехали, – сказал Йен Лэнагин, указывая наружу сквозь символы, которые поползли по лобовому стеклу, когда машина свернула на Мосли-стрит.

Впереди, на пересечении с Грей-стрит, треснувший лёд отражал мерцание сине-зелёных стробов скорой помощи, которые освещали место происшествия, соревнуясь с сочившимся из дверей клуба светящимся туманом и магазинными витринами, отчего на стенах плясали причудливые тени. Большую машину припарковали под углом, перекрыв половину улицы. Сид повернул налево, рассчитывая встать за скорой. Радар нарисовал на лобовом стекле красные скобки, призывая к осторожности, и передний бампер замер в паре сантиметров от горы снега, которую набросали снегоуборщики. Сид натянул шерстяную шапку на уши, застегнул кожаную куртку на прошитой подкладке и вышел на мороз.

Ледяной воздух резал глаза; Сид быстро сморгнул слезы, пытаясь сосредоточиться на том, что видел. Температура не влияла на расположенное вокруг радужной оболочки кольцо смартклеток, которые посылали по его зрительным нервам крохотные лазерные импульсы, накладывая на улицу четкие графические данные, позволявшие соотнести то, на что он смотрел, с координатами местности и предназначенные для визуального лога, который он вёл.

В соответствии с протоколом телотрал Сида – внутрисвязующая сеть, состоявшая из всех его смартклеток, – запросил канал связи с Йеном, чтобы обеспечить постоянный контакт между ними. Йен был представлен небольшой пурпурной иконкой на краю поля зрения. Телотрал скачал визуальный лог через ячейку машины и загрузил его в полицейскую сеть.

На сигнал тревоги ответил констебль из агентства «Нортерн-Метро-Сервис». Сид не был знаком с этим человеком, но знал таких, как он. Работавшая внутри телотрала персональная «электронная личность» (элка) сфотографировала лицо констебля – ему было чуть за двадцать, но держался он с чванливостью, мгновенно вызывавшей неприязнь. Предоставь такому униформу да толику власти, и он тут же решит, что правит городом.

Элка констебля идентифицировала его как Крэмера и тотчас же послала свой запрос – элка Сида направила в ответ подтверждение его ранга и активировала значок, вплетённый в куртку, который начал излучать приглушенный оранжевый свет.

– Вы это засекли? – спросил Сид.

– Так точно, сэр. Прибыл на место происшествия через пятьдесят секунд после регистрации сообщения.

С запасом вписался во время ответа, на которое агентство подрядилось согласно договору, подметил Сид, и это благоприятно повлияет на их статистику, когда придет время продлевать соглашение. Разумеется, все зависело от того, когда звонок был официально зарегистрирован. Дежурная служба Ньюкасла тоже находилась в ведении «Нортерн-Метро-Сервис». Диспетчеры время от времени оповещали констеблей агентства примерно за минуту до того, как вносили звонок в лог, так что их сотрудники всегда могли побить рекорд по времени ответа.

– Тринадцать-пять с отягчающими. Правонарушители сбежали до того, как я прибыл.

– Шустрые ребята, – пробормотал Сид. – Ты же явился сюда так быстро.

– Да его просто стукнули и обокрали, – сказал Крэмер.

– Имя жертвы?

– Его элка прислала в ответ на мой запрос имя «Кенни Ансеталь». Он был почти без сознания; говнюки ему здорово наваляли. Им сейчас занимаются медики.

– Ладно.

Сид обошел скорую и приблизился к задним дверям, где жертву группового нападения усадили на носилки, чтобы оказать медицинскую помощь. Мужчине было тридцать с небольшим; черты лица, с точки зрения Сида, свидетельствовали об азиатских и южносредиземноморских корнях – придется как следует поломать голову, заполняя в деле графу «этническая принадлежность». Разумеется, достоверность этого суждения была слегка подпорчена количеством крови, которая лилась из большой раны на лбу жертвы. На щеках виднелись глубокие порезы – Сид предположил, что их нанесли кольцелезвиями. Крови было столько, что она скрывала мелкие черты лица.

– Здравствуйте, сэр, – позвал Сид. – Городская полиция. Можете рассказать мне, что случилось?

Кенни Ансеталь поднял голову, и его тотчас же вырвало. Сид поморщился. Блевотина чудом не забрызгала его ботинки.

– Пойду-ка я беседовать со свидетелями, – сказал Йен, попятившись.

– Ну ты и засранец, – проворчал Сид.

Йен ухмыльнулся, подмигнул и пошел прочь. Невзирая на лютый холод, происшествие собрало небольшую толпу, которая ещё не рассеялась. Сид так и не понял, зачем зевакам это нужно. После стольких лет в полиции он не сумел как следует разобраться лишь в одной стороне человеческой инстинктивной психологии – в том, почему люди не могли удержаться, чтобы не поглядеть на того, с кем случилась беда.

Он подождал минутку, пока медики обрызгали рану на лбу Ансеталя коагулирующей пеной; потом один медбрат занялся порезами на щеках, а другой – быстрым осмотром тела; полагаясь на сведения, исходившие от телотрала Ансеталя, он пальпировал те места, где смартклетки сообщали о повреждениях. Судя по ответам Ансеталя, его ударили по ребрам и в колено. Пинали, когда упал, решил Сид. Ничего необычного для тринадцать-пять.

– Сэр, вы можете мне сказать, что произошло?

На этот раз Кенни Ансеталь собрался.

– Ублюдки! – прошипел он.

– Постарайтесь не слишком двигать челюстью, – предупредил медбрат, запечатывая рану на щеке.

Сид тихонько отдал команду своей элке, и та послушно поставила полицейский лог на паузу, применив запрещённый неуставной патч, который случайно завалялся в его персональном кэше.

– Вы узнали нападавших?

Ансеталь покачал головой.

– Сколько их было?

Поднялась рука с двумя распрямленными пальцами.

– Мужчины?

– Гребаные китайцы. Какие-то малолетки.

Сид чуть заметно покачал головой, довольный, что предсказал ответы Ансеталя. Разумеется, в них не было ничего необычного. Ансеталь не знал, но упомянутая в бранном контексте этническая принадлежность по закону считалась признаком расизма. В суде на Ансеталя повесили бы всех собак, заполучи адвокат защиты лог, в котором было бы записано такое.

– Они что-нибудь забрали, сэр?

Ансеталь сильно вздрогнул, когда на его щеку снова нанесли герметизирующий состав.

– Мой «эппл»… айт-три тысячи восемьсот.

Новая модель персональной транснетовой ячейки, вспомнил Сид, и весьма навороченная. Нужно быть идиотом, чтобы носить такую штуку с собой в центре города так поздно ночью. Но идиотизм сам по себе не являлся преступлением.

– Я должен получить ваши визуальные данные, сэр.

– Как пожелаете.

Сид поднес руку ко лбу Ансеталя и приказал элке скачать визуальную память. На его ладони было несколько смартклеток, конфигурированных для приема данных от тралов, с патчами для чтения большинства форматов. Кратковременная память из смартклеток вокруг радужки Ансеталя загрузилась в полицейскую сеть. Сид просмотрел то, что видел Ансеталь, закрыв глаза и вглядываясь в изображение на сетке. Запись была размытой, картинка прыгала. Откуда-то появились две тени в надвинутых на лица капюшонах. Потом началось избиение, и все рассыпалось на множество смазанных дёргающихся пятен.

Его элка сделала стоп-кадр, который продемонстрировал, что у обоих нападавших было одно и то же лицо. Сид сердито фыркнул, узнавая его: Лорк Цзай, китайская зонная звезда, в последнее время не покидавшая рейтинги в таблоидных шоу.

– Ладно, – сказал Сид. – Итак, Кенни, я собираюсь дать вам один неофициальный совет. Ради вашего собственного блага, не говорите больше ни единого слова.

Ансеталь озадаченно уставился на него. Сид почти слышал, как в окровавленной голове этого типичного представителя среднего класса жужжат мыслительные процессы: «Я жертва, с чего вдруг полицейский меня о чем-то предупреждает?!» Ответ был прост, но они никогда не додумывались до него сами: не следует говорить то, к чему адвокат может прицепиться во время суда… так что лучше вообще ничего не говорить.

– У вас имеется полная страховка от преступлений?

С учетом относительно дорогой одежды вопрос был риторический.

Ансеталь осторожно кивнул.

– Хорошо. Используйте её. Сообщите страховщикам о чрезвычайной ситуации. Они отправят к вам в госпиталь дежурного адвоката. А пока что констебль из агентства сопроводит вас туда и попросит дать показания. Откажитесь это делать, пока не появится адвокат. У вас есть такое право. У вас также есть право отказаться от сдачи крови на анализ. Все понятно?

– По-моему…

Сид вскинул руку в перчатке и приложил палец к губам.

Забеспокоившийся Ансеталь кивнул. Сид услышал, как по другую сторону скорой хихикнула женщина, и с трудом удержался от неодобрительной гримасы.

– Вы справитесь, Кенни. Просто будьте честным и формальным. Ждите своего адвоката. Так держать!

Ансеталь беззвучно проговорил:

– Спасибо.

Сид пробормотал инструкции своей элке, разрешая сотрудникам скорой покинуть место происшествия, потом вернулся к Крэмеру.

– Я разрешил увезти Ансеталя в госпиталь. Отправляйся с ним снять показания.

– Так точно, этим и займусь.

– Дай ему время прийти в себя, пусть доктора его осмотрят. Бедолаге здорово досталось. – Сид нацепил дружелюбную улыбку. – И сам побудешь вдали от улиц хоть немного.

– Ой, спасибочки.

– А завтра ты скачаешь все записи из локального трала. – Сид взмахом руки указал на окружающие здания. Кирпичные и бетонные стены покрывала смарт-пыль, и хоть какая-то её часть обязана была устоять под натиском снега. – Перешли все в мое досье по этому делу. У него есть страховка, так что мы, возможно, сумеем вытянуть из компании деньжат, чтобы выследить преступников.

– И то правда.

Сид сдержал улыбку – у молодого констебля акцент, свойственный джорди, был почти таким же сильным, как у Йена. Фельдшеры закрыли двери скорой, включили сирену и отъехали. Йен все ещё разговаривал с оставшимися свидетельницами. Сид без малейшего удивления заметил, что обе молоды и красивы. Они с Йеном были напарниками вот уже два года и знали друг друга лучше, чем братья. С точки зрения Йена, работа в полиции являлась безупречным занятием, для того чтобы законным образом встречаться с девушками. Работа с настоящими преступниками маячила где-то далеко на втором плане. Сид с немалой завистью признавал, что Йен весьма хорош в избранной профессии. Этот двадцативосьмилетний завсегдатай тренировочных залов всю зарплату тратил на хорошие тряпки и уход за собой, но в своем деле знал толк.

Когда Сид приблизился, обе свидетельницы жадно ловили каждое слово Йена. В отличие от других зевак, которые уже расходились, они были в расстегнутых пальто – демонстрировали надетые в ночной клуб лучшие платья… весьма короткие платья. Сид понял, что начинает стареть, когда первым делом подумал о том, как же бедняжкам холодно.

– Удалось узнать что-то полезное, детектив? – громко спросил он.

Йен повернулся, удостоив его беглым взглядом.

– Ой-ой, прошу прощения, дамы, мой босс опять разбушевался. Но что поделать?

Они обе захихикали, оценив, как храбро и открыто он вёл себя с начальством, как уверенно и искусно. Сид закатил глаза.

– Просто садись в машину. Мы тут все закончили.

Голос Йена понизился на одну-две октавы:

– Я вам обеим позвоню, чтобы узнать жизненно важные сведения. Например, какой ваш любимый клуб и когда вы собираетесь опять в него наведаться.

Сид закрыл уши, чтобы приглушить новые взрывы дурацкого смеха.

В машине царило божественное тепло. Биойлевый топливный элемент производил достаточно излишнего тепла, которое система вентиляции жадно поглощала и равномерно перераспределяла по салону. Сид расстегнул куртку, бормоча инструкции элке, которая должна была открыть новое досье по групповому нападению. Вторичный дисплей в нижней части сетки, построенной смартклетками его радужки, показывал, как собираются данные.

– О да! – довольным голосом провозгласил Йен, усаживаясь на пассажирское сидение. – Я вижу цель, друг. Ты видел этих цыпочек? На все готовы, обе.

– Наша медицинская страховка не предусматривает неограниченный пенициллин^[33], знаешь ли.

Йен тихонько рассмеялся.

– Ты в курсе, какой в этом мире самый крутой оксюморон?

– «Счастливый брак», – устало ответил Сид.

– В яблочко, приятель. В яблочко.

– Это дело – глухарь. Грабителем был Лорк Цзай… в двух экземплярах.

– Охренеть, парень на мелочи не разменивается. Кажись, это самая популярная ложная личность из всех, что сейчас есть.

Сид проверил время на дисплее. Одиннадцать тридцать восемь. Их смена заканчивалась в полночь.

– Сделаем ещё один круг – и на парковку.

Центральный полицейский участок Ньюкасла на Маркет-стрит располагался в неполных четырехстах метрах от них, но было бы некрасиво сразу направиться домой после инцидента, когда до конца смены оставалось ещё двадцать минут. Какой-нибудь городской бухгалтер не преминул бы поднять шум по этому поводу.

– Что они забрали? – спросил Йен.

– Ай-три тысячи восемьсот.

– Хорошая штучка. Продадут с рук на Последней Миле уже к обеду, помяни мое слово.

– Может быть, – согласился Сид.

В последнее время большинство мелких преступлений в городе совершали отчаявшиеся обнищавшие беженцы, собиравшиеся попасть на Сент-Либру через портал. Утром они будут шнырять по Последней Миле – огромному стихийному рынку, простиравшемуся до самого портала, где можно приобрести любую вещь, которая понадобилась бы для начала новой жизни в новом мире, – предлагая на обмен разные штуки, добытые за ночь. Такие инциденты и были причиной того, что уровень раскрываемости преступлений в Ньюкасле оставлял желать лучшего: через несколько часов после своих преступных выходок правонарушители сбегали в другой мир, где городская полиция не могла их достать.

Сид задним ходом отъехал от бордюра. Внезапно смартклетки его радужки вывели на сетку сообщение зелёного цвета, дубликат которого появился на лобовом стекле. Ушные смартклетки тоже принялись оповещать о происшествии.

– Два-ноль-пять? – недоверчиво повторил Йен. – Эй, у нас ведь осталось всего двадцать минут до финиша. Ну нельзя же так.

Сид на миг закрыл глаза; конечно, это не прогнало зелёный текст. Он знал, что ночь какая-то слишком уж тихая, всего лишь пара малозначимых происшествий за целых шесть часов. И теперь два-ноль-пять: труп, обнаруженный при подозрительных обстоятельствах. Подозрительным было только время… да и место, пожалуй: на Набережной, у старого моста Тысячелетия^[34], в полукилометре от Сида и Йена. Согласно тексту уведомления, речная полиция подтвердила, что поднятый из реки объект – не что иное, как мёртвое тело. Кто-то где-то решил побыстрее занести инцидент в лог. И Сид оказался ближайшим старшим офицером на дежурстве.

– Ублюдки! – проворчал он.

– Добро пожаловать домой, ага, – согласился Йен.

Сид включил мигалку и сирену, приказал своей элке передать городскому ИИ, управлявшему дорожным движением, предписание освободить дорогу. Не то чтобы движение все ещё было оживленным – большей частью на дорогах оставались такси, развозившие по домам гуляк, нагрузившихся токсом сверх всякой меры.

Расстояние было небольшим, но до прибрежной зоны ехать пришлось по Дин-стрит, уходившей круто вниз, под древние арки железнодорожных мостов, и похожей на каньон из-за вздымавшихся по обеим сторонам темных каменных стен с пустыми окнами. Автопилот неустанно следил за тем, чтобы машина не вышла из-под контроля на предательском льду. Их дважды занесло, но двигатель сбавлял обороты, и зимние шины восстанавливали сцепление с дорогой. В самом низу высокие здания расступились, и показалась широкая дорожная развязка, за которой поперек реки лежал высокий Тайнский мост, местная достопримечательность. Арочная конструкция, освещенная мощными прожекторами, почти терялась в метели, превращаясь в причудливое светящееся пятно в форме полумесяца, повисшее в воздухе наперекор силе тяжести. Сид осторожно проехал мимо широкой каменной опоры и направил машину вдоль пустынной Набережной.

– Это просто издевательство какое-то, верно? – спросил Йен, когда они ехали мимо Верховного суда с его фасадом из стекла и колонн. – Ну как нас угораздило?

– «Подозрительные обстоятельства» не обязательно означают «преднамеренное убийство», – напомнил ему Сид. – А ночка нынче плохая. – Он ткнул пальцем в темную реку с другой стороны. – Если упасть туда сегодня, то умрешь. Быстро.

На развилке после правительственного здания они свернули направо. По этой пешеходной улице снегоуборщики перестали ездить ещё днём. Радар показывал, что на земле уже больше десяти сантиметров снега, а под ним – толстый слой льда. Сид снизил скорость, теперь они ползли. Впереди над рекой изгибались арки моста Тысячелетия, изящные, как лебединые шеи; недавно обновленная жемчужно-бледная поверхность верхней арки тускло сияла в беспокойных радужных огнях прожекторов. Мигалки на крышах двух патрульных машин и фургона коронёра мелькали сквозь метель. Сид остановился рядом с ними.

Выйдя из машины, он удивился царившей вокруг тишине. Несмотря на то что метрах в сорока на Набережной располагался прибрежный паб, не было никаких звуков, помимо невнятного шепота трех агентских констеблей, которые ждали возле перил на краю бульвара, поглядывая на полицейский катер внизу. Тот маневрировал, приближаясь к стене Набережной возле стеклянного сооружения у опоры моста, где располагался его поворотный механизм и гидравлическая система, которая вращала всю конструкцию, пропуская идущие по реке большие корабли. Ещё один констебль допрашивал в патрульной машине молодую пару.

Сид подождал, пока его телотрал подсоединится к кольцевому каналу связи, который создали констебли, и проверил, работает ли лог. С два-ноль-пять не шутят. Его элка идентифицировала и пометила всех присутствующих, включая дежурного коронёра-эксперта, который только что вышел из фургона.

– Итак, что у нас тут? – спросил он.

Тот, кого элка Сида пометила как «констебль Сальц», поймал швартовочный конец, брошенный вверх кем-то из команды катера.

– Ребята шли из клуба по мосту и заметили что-то, зацепившееся за направляющие, – сказал Сальц. – Решили, что оно похоже на тело, и сразу же сообщили о находке. Они просто дети, ничего подозрительного.

Сид подошел к перилам. Он бывал на прогулочной части Набережной сто раз. Она представляла собой череду старых и новых зданий, выстроившихся вдоль береговой линии, пропитанных деньгами и излучавших ту разновидность изящества и ауры богатства, какой в северной Англии не видели с той поры, как два века назад закончилась Викторианская эпоха. Этой части реки городской совет не позволил бы прийти в упадок; она представляла собой сердце города, экспонат, который воплощал в себе статус пятого богатейшего – на душу населения – города Европы, с его культовыми мостами и отметившей столетие культурной достопримечательностью с обтекаемыми стеклянными стенами – Сейджем^[35].

Сегодня Сид не видел даже противоположный, гейтсхедский берег, где Сейдж возвышался над Тайном^[36]. Он разглядел на черной реке только полицейский катер. По другую сторону от него, едва видимые, вздымались два ряда колонн, которые поддерживали направляющие глубокого фарватера: словно рельсы, лежащие прямо на воде, они обеспечивали большим кораблям проход прямо под центральной частью арок моста Тысячелетия, когда те были подняты до самой высокой точки.

– Где выловили тело? – спросил Сид.

– Вблизи от этого берега, – сказала констебль Мардин. Она мрачно улыбнулась двум детективам. – Прилив кончается, так что мы не можем сказать, сколько он проплыл вниз по течению.

Сальц закончил привязывать швартов. Сид перебрался через перила и начал спускаться по ненадежной металлической лестнице, которую прислонили к вертикальной стороне Набережной; беззвучный снегопад все никак не утихал. Два агентских спеца-водолаза помогли ему не потерять равновесие, когда он достиг обледенелой палубы. Они были одеты в первоклассные подогреваемые водолазные костюмы со шлемами из «плоти», которые обеспечивали уютное тепло, пока спецы плескались в ледяной и мерзкой соленой воде, пытаясь обвязать ремнями окоченелый, наполовину погруженный в реку труп. Шлемы были открыты и демонстрировали весёлые лица, решительно противоречившие ситуации и погоде, зато иллюстрировавшие, до чего же костюмы эффективны.

Капитан по крайней мере служил в настоящей городской полиции: детектив Дариан Фой. Сид был с ним давно знаком.

– Разрешите подняться на борт? – спросил Сид.

Дариан одарил его многозначительной ухмылкой.

– Добрый вечер, детектив. Боюсь, мы нашли кое-что нехорошее.

– Да?

С ответом Дариана что-то было сильно не в порядке. Слишком официально. Сид осознал, что происходит нечто важное, но не понял истинных причин. Он бы хотел иметь полный страховой пакет на случай юридических казусов, как у Кенни Ансеталя, – пусть бы рядом возник из пустоты пронырливый стряпчий и позаботился о том, чтобы каждое его слово прозвучало безупречно в зале суда. Ему пришлось как следует сосредоточиться на соблюдении процедуры. То, что он три последних месяца провел в отпуске, не упрощало задачу…

– Показывайте, – сказал Сид.

Йену помогли перебраться на катер следом за Сидом, которого Дариан повел вокруг небольшой кормовой надстройки. Тело лежало на спасательных носилках, которые при помощи лебёдки у миделя опустили на палубу. Труп накрыли куском пленки. Два фонаря на крыше кормовой надстройки светили на него, порождая белое призрачное сияние, которое было не к месту в мрачной ночи.

Дариан в последний раз бросил на него предупреждающий взгляд и отвел в сторону пленку.

Сид понадеялся, что выматерился не вслух. Но внутри его черепа ругательство ещё долго отдавалось гулким эхом. Он подозревал, впрочем, что высказался в полный голос, потому что у него за спиной Йен пробормотал:

– Это что ещё за хрень?..

Побелевший от холода труп оказался голым. Но плохо было не это. Отвратительная и необычно глубокая рана прямо над сердцем тоже не годилась на роль убийцы его карьеры. Нет, Сиду бросилось в глаза другое – личность жертвы.

Это был Норт.

Значит, будет судебное разбирательство. Такое, которое обязано закончиться чрезвычайно крепким – бесспорным с юридической и медийной точек зрения – обвинительным актом. И быстро.

Давным-давно – если точнее, сто тридцать один год назад – жили-были три брата. Тройняшки. Рожденные разными матерями. Совершенные клоны своего немыслимо богатого отца, Кейна Норта. Он назвал их Августин, Бартрам и Константин.

Они получились отличными копиями брата-отца – который, в свою очередь, был наделен в полной мере напористостью, доходящей до благоговения любовью к деньгам и интеллектуальными способностями, что передавались по наследству в роду Нортов, – но у них имелся изъян. Генетическая манипуляция, благодаря которой они появились на свет, была технологией на ранней стадии развития. ДНК Кейна закрепили в эмбрионе. Это означало, что биологическая идентичность Кейна со всеми её особенностями была внедрена в каждую клетку нового тела, включая сперматозоиды, и доминировала в нем. Любая женщина, зачавшая ребенка от одного из братьев, производила на свет ещё одну точную копию. Таков был порок этой новой династии: как и во всех случаях копирования, копии копий неизбежно ухудшались. В ДНК, воспроизводившую саму себя, начали вкрадываться ошибки. Норты-2, как называли следующее поколение, были почти так же хороши, как их отцы… за исключением мелких недостатков. Норты-3 оказались уже хуже. У Нортов-4 появились физиологические и психологические аномалии. Норты-5, как правило, долго не жили. По слухам, после рождения на свет первых пятерок семья тихо и аккуратно подвергла всех четверок стерилизации.

Тем не менее тройняшки были выдающимися людьми. Именно они приняли новую технологию транскосмической связи, когда она едва появилась на свет. Они рискнули и основали «Нортумберленд Интерстеллар», которой в конечном итоге удалось построить портал на Сент-Либру. В свой черед «Нортумберленд Интерстеллар» оказалась первой и в обустройстве водорослевых полей, где теперь производилось так много биойля для Гранд-Европы. Они были правлением, которое возглавляло могучую компанию на протяжении пятидесяти лет, пока Бартрам и Константин не покинули её, занявшись своими особыми делами и предоставив Августину руководить биойлевым колоссом.

Но высшие эшелоны руководства «Нортумберленд Интерстеллар» состояли из Нортов-2. Норты-2 заправляли делами от лица своих братьев-отцов. Норты-2 имели железобетонные связи с самой сердцевиной величественного политического и торгового здания Гранд-Европы. Норты-2 управляли своей вотчиной, Ньюкаслом, благосклонно и ничего не упуская из вида. Норты-2 захотят узнать, кто убил одного из их братьев и почему. Они захотят это узнать безотлагательно.

«Думай! – приказал себе Сид и закрыл глаза, чтобы избавиться от вида убийцы его карьеры, что во всей красе покоился под снежной круговертью. – Все по процедуре. Процедура превыше всего. Всегда».

Сид перевел дух и попытался изобразить спокойного и разумного человека, который без особых терзаний принял на себя ответственность. Воображаемого выпускника тысячи скучных курсов по менеджменту вроде типичного копа из какой-нибудь медийной зоны.

Он открыл глаза.

Мёртвый клон Норта слепо уставился в пульсирующее разными цветами небо, пораженное авроральным недугом. Глаза повреждены. Рыбы? Думать о таком было неприятно. Сид озадаченно изучил странную рану на груди – как будто ему мало смерти как таковой, он ещё и задался вопросом, что за хрень могла оставить подобные разрезы на коже. И всё-таки, по крайней мере, та штука, при помощи которой добрались до сердца, означала быструю смерть. Норт не очень-то страдал. Ясное дело, вместо него такая карма постигнет всех остальных.

Сид простер ладонь над лицом трупа и приказал элке запросить соединение с телотралом мертвеца. Смартклеткам, встроенным в остывшую плоть, было все равно, что она мертва. Они по-прежнему могли черпать энергию из модифицированных молекул аденозинтрифосфата (АТФ), из которых состояло ядро их энергопередающей системы; окислительный процесс мог, как и раньше, использовать жиры и углеводы, в точности как настоящие клетки, пока человеческая плоть не начнет разлагаться.

Ответа не последовало. Все иконки связи на сетке Сида оставались неактивными. У Норта не было действующего телотрала.

– Телотрал поврежден, – сказал Сид.

Заново пережить последние мгновения жизни Норта – посмотреть на того, кто пронзил его сердце, – означало бы, скорее всего, мгновенно раскрыть дело. Сид знал, что так просто не отвертится, но процедура есть процедура… Он наклонился, посмотрел в поврежденные глаза трупа. В жёстком свете прожекторов катера это оказалось непросто, но он всё-таки разглядел маленькие порезы на хрусталиках, как если бы их погрызло какое-то насекомое.

– Не просто поврежден, как я погляжу. Похоже, смартклетки вытащили.

– Выходит, работал профи, – сказал Йен.

– Ага. Переверните его руки, пожалуйста, – попросил Сид водолазов, которые были в резиновых перчатках. Кожа на кончике каждого добела замёрзшего пальца отсутствовала. Кто-то пытался затруднить идентификацию, что выглядело бы логичным в случае заурядной жертвы убийства… но зачем так поступать с Нортом?

– Ладно, – резко сказал Сид. – Давайте сюда судмедэксперта, чтобы осмотрел и забрал тело. Я официально меняю статус дела на один-ноль-один. Резервные копии всех записей направляйте в мое досье по делу. – Он повернулся к двум водолазам. – Рядом с телом больше ничего не нашли?

– Нет, сэр.

– Капитан, как только тело окажется на берегу, я хочу, чтобы вы вернулись на то место, где обнаружили труп, и обыскали там все.

– Разумеется, – сказал Дариан.

– Стоит ли прочесать зону гидролокатором?

– Картинка будет не из лучших, но мы точно сможем проверить, нет ли чего необычного.

Оба снова посмотрели на рану на груди.

– Пожалуйста, сделайте это.

Сид приказал своей элке открыть досье класса один-ноль-один. Сетка смартклеток его радужки показала, как разворачивается сферическая зелёная иконка. Запустилось скачивание данных из лога и с патрульного катера.

– Я хочу, чтобы пару, которая о нем сообщила, повезли в участок и как следует допросили, – сказал он Йену.

– Слушаюсь, босс, – решительно ответил Йен.

– Что ж, ладно.

Сид прошел к лестнице и подождал, пока спустится дежурный судмедэксперт. Тот вдруг занервничал.

– Я хочу, чтобы каждую процедуру проводили в полном соответствии с досье, – сказал ему Сид.

Поднявшись по лестнице обратно, он велел элке извлечь из памяти транснетовой код доступа начальника полиции. Перед ним осуждающе вспыхнула иконка – красная звёздочка. Только вновь выбравшись на набережную и крепко ухватившись за парапет, чтобы не поскользнуться, Сид приказал элке сделать звонок.

Ройс О’Рук ответил через минуту, что было логично, учитывая поздний час. И когда иконка поменяла цвет на синий, означавший только голосовую связь, это тоже было логично. Сид мог лишь представить, как он сидит, полусонный, на краю кровати, а миссис О’Рук сердито моргает из-за включённого света.

– Мать твою, Хёрст, что произошло? – требовательно спросил Ройс О’Рук. – Ты вернулся к работе каких-то шесть часов назад. Христа ради, мужик, ты хоть поссать как следует можешь, чтобы тебе никто не держал?..

– Сэр! – быстро сказал Сид, которому было отлично известно, как может выражаться О’Рук в лучшие дни. – Я только что перевел дело в статус один-ноль-один.

О’Рук помолчал, уловив намек. Все сказанное делалось частью официального досье.

– Продолжайте, детектив.

– В реке обнаружено тело. На груди нехорошего вида колотая рана. Я подозреваю, что имела место выемка смартклеток.

– Понятно.

– Сэр, согласно предварительной идентификации, это Норт.

На этот раз молчание затянулось, и снежинки целовали нос и щеки Сида.

– Повторите, пожалуйста.

– Это нортовский клон, сэр. Мы у моста Тысячелетия. Судмедэксперт готовит тело, его вот-вот доставят на берег. Кроме того, со мной на месте обнаружения четыре агентских констебля, два водолаза и капитан Фой на катере. Двое гражданских, которые нашли тело, дают показания.

– Немедленно изолируйте всю зону. Всех, кого там обнаружат, сразу же везите в участок на Маркет-стрит. Никаких внешних контактов, понятно?

– Да, сэр. Я приказал капитану Фою прочесать место обнаружения заново, как только тело перенесут в фургон коронёра.

– Это хорошо, одобряю.

– Я почти уверен, что он не просто упал с моста. Моя предварительная теория заключается в том, что его бросили в реку выше по течению. Тело выглядит так, словно провело в воде некоторое время, но я получу подтверждение, когда судмедэксперт явится с докладом. Я собирался поручить детективу Лэнагину сопровождать фургон в городской морг. Он может позаботиться о соблюдении процедуры.

– Ладно, это хорошее начало. Хёрст, нам пока что не нужно привлекать к этому внимание медиа – мы нуждаемся в чистом поле действия, чтобы вести расследование. Цепь улик должна остаться нетронутой.

– Да, сэр. Э-э… шеф?

– Слушаю?

– Что, по-вашему, следует предпринять по части оповещения родни?

Снова пауза, на этот раз покороче.

– Этим я займусь сам. Вы сосредоточьтесь на сохранности места обнаружения и на том, чтобы начать расследование как положено.

– Да, сэр. Мне потребуется разрешение и санкционированный доступ для координации действий с береговой охраной. Я хочу, чтобы все корабли, что проплывали сегодня вечером по Тайну, установили и обыскали.

– Именно так. Я позабочусь о том, чтобы получить разрешение к тому моменту, как вы вернётесь на Маркет-стрит.

– Спасибо, сэр. – Сид проследил, как иконка мигнула, сделавшись пурпурной, и исчезла.

Йен перебрался с лестницы на пушистый снег, покрывавший набережную.

– Итак? – спросил Сид.

– Судмедэксперт не желает давать окончательный ответ, и это естественно, – сказал Йен. – С учетом температуры воды и обморожения лучшее, на что он оказался способен, – подтвердить, что тело пробыло в воде по меньшей мере час.

– Он не упал с моста.

– Нет. Он не упал с моста. Слишком сильное приливное течение.

– А наш эксперт не назвал время смерти?

Йен вяло улыбнулся.

Нет. Это покажет вскрытие.

– Ну ладно. Я говорил с шефом. Ты отправляешься с экспертом в морг. Убедись, что процедура будет соблюдаться постоянно, без исключений.

– Есть, сэр.

– Я возвращаюсь на Маркет-стрит. Ребята на сетевом дежурстве разыщут и скачают все записи тралового наблюдения вдоль реки за эту ночь. Мне надо ещё за кораблями погоняться.

Йен изобразил сомнение.

– Вряд ли сегодня кто-нибудь вышел из порта. Не в такую погоду.

– Видимость меньше ста метров, я даже Балтийскую биржу на другом берегу не вижу. Может, там супертанкер стоит, нам-то откуда знать.

– Его мы бы увидели.

– Мы обязаны учесть все возможности, детектив.

Йен посерьезнел, сообразив, сколько людей и какого ранга будут просматривать логи этой ночи.

– Это точно, ты прав. – Он направился к поджидавшим констеблям. – Итак, парни, надо поднять тело сюда. Надеюсь, страховка у вас действующая – оно тяжеленькое.

Сид недолго наблюдал, как судмедэксперт и водолазы цепляют верёвки к носилкам, чтобы труп можно было поднять на набережную. Он пытался сообразить, не пропустил ли что-нибудь. С основными моментами точно разобрался. Он был в этом уверен. «Начать расследование как положено». О’Рук не смог бы выразиться ясней. Утром руководство делом перейдет к старшим детективам, которым, без сомнения, будет помогать дюжина экспертов-советников, присланных Альдредом Нортом из отдела безопасности «Нортумберленд Интерстеллар». К обеду Сиду уже не о чем будет переживать.

Понедельник, 14 января 2143 года

Резкое жужжание будильника вырвало Сида из сна. Он застонал и потянулся к кнопке «дрёма».

– Вот уж нет. Хасинта перегнулась через мужа и поймала его шарящую руку.

– Он опять застонал, громче и недовольнее. Будильник продолжал жужжать.

– Ну хорошо, лапуля, господи Исусе.

Сид сел на кровати. Лишь после этого жена согласилась отпустить его руку. Он мстительно хлопнул по будильнику, и безобразный звук прекратился. Сид зевнул. Перед глазами все расплывалось, и он чувствовал себя так, словно проспал всего-то десять минут. В комнате было холодно, несмотря на кондиционер-регенератор, неустанно жужжавший за вентиляционными решетками на потолке.

Хасинта выбиралась из постели со своей стороны кровати. Сид взял будильник и поднес к лицу – только так он смог разобрать светящиеся зелёные цифры.

6:57

– Вот дерьмо!

Он не мог перестать зевать. Его телотрал засёк движение и, выждав предустановленную одну минуту, запустил дисплеи и аудиосигналы. Потом смарт-клетки радужки развернули поперек поля зрения пантеон призраков – базовую сетку иконок.

– В котором часу ты вернулся? – спросила Хасинта, удивленно глядя на мужа.

Он сумел слабо улыбнуться ей в ответ, наслаждаясь увиденным. Хасинта была всего лишь на три года моложе, но выглядела несравнимо лучше. Темные волосы – теперь короче, чем когда они повстречались в Лондоне, – оставались столь же роскошными, а в такую рань всегда выглядели необузданно. Её фигура мало изменилась, она была худее, чем стоило бы ожидать от женщины, родившей двоих детей. Всему причиной избыток целеустремленности. Ни капли жира, мышцы в тонусе благодаря упорным регулярным занятиям в спортзале – тренировки, как она все чаще намекала, могли бы остановить и его медленно растущий вес. Хасинта была привлекательно-стройной. Но больше всего возрасту противоречила её кожа, чистая и словно отторгавшая морщины. Справедливости ради, подумал Сид, половина её зарплаты операционной сестры уходила на кремы, лосьоны, фармацевтические гели и многие, многие другие продукты из той части универсального магазина, куда настоящие мужчины опасались заходить.

Проницательные зелёные глаза уставились на него, когда первая заколка разместилась в волосах.

– Ну?

– Примерно в три тридцать, – признался Сид.

– Ох, лапуля! Почему? Что случилось? – Внезапно Хасинта вновь превратилась в олицетворение сочувствия.

– Мне достался один-ноль-один.

– О нет! В первую же ночь после возвращения? Дурной знак.

– Хуже, – признался он. – Не стоит говорить об этом на работе, ладно? Так вот, это был Норт.

– Вот дерьмо!.. – потрясенно ахнула она.

– Ага, оно самое. – Он пожал плечами. – О’Рук снимет меня с дела через минуту после начала утренней смены.

– Уверен?

– О да. Это расследование должно быть безупречным.

– Ты бы справился, – тотчас же сказала она с немалой долей возмущения.

– Да. – В этом и заключался весь ужас: Сид знал, что способен справиться с делом, причем как надо. Вообще-то он даже наслаждался сложной задачей и полночи провел, составляя стратегию расследования, которую намеревался пустить в ход, едва утренняя смена прибудет на работу. Такова была особенность убийцы карьеры: если его одолеть, он с той же лёгкостью превращался в её творца. – Ню я всего-то шесть часов проработал после возвращения в строй.

Она одарила его многозначительным взглядом.

– Ну да, лапуля, но давай не будем забывать, в чем дело, ладненько? Нортам понадобится человек, в котором они уверены.

– Какая разница?

Грохот на лестничной площадке и последовавший за ним гневный возглас оповестили об утренней битве за ванную между Уильямом и Зарой. Уилл колотил в дверь и вопил, чтобы младшая сестра его впустила.

– Я не могу ждать, корова! – кричал он.

Её пренебрежительный ответ прозвучал неразборчиво.

– Тебе придется отвезти их в школу вместо меня, – быстро объявил Сид, надеясь, что в общем утреннем хаосе это проскользнет незамеченным.

– Даже не рассчитывай! – воскликнула Хасинта. – Мы же договорились. У меня на утро зарезервирована полная кардиозамена. Дорогущее искусственно выращенное сердце, проверенная ДНК и все такое. Её страховщик платит по высшему разряду и с надбавкой всем, кто участвует в операции.

– На меня навесили один-ноль-один с Нортом.

– Ты только что сказал, что его вот-вот снимут.

– Ох, не болтай чепуху, лапуля!

Она снисходительно посмеялась над тем, как он подражает говору джорди.

– Операция появилась в моем расписании ещё до Рождества.

– Но…

На лестничной площадке случился ещё один быстрый обмен разгоряченными оскорблениями, когда Зара вышла из ванной и Уилл рванул внутрь.

– Они сегодня возвращаются в школу, – напомнила Хасинта. – Позволишь им идти одним? В такую погоду? Да что ты за отец такой?

– Они же не новички в классе.

Сид знал, что сейчас будет; она тоже знала. Оставалось увидеть, кто сломается первым. Разумеется, это будет… он.

– Дебре позвонить не можешь?

Хасинта вскинула руки.

– Черт побери, она скоро начнет брать с нас плату, потому что в последнее время возит наших деток, как такси.

– Мы же её детей подвозим.

– Ага, после дождичка в четверг.

Он изобразил на лице решимость, переходящую в гнев. После одиннадцати лет брака все сделалось не таким, как прежде.

– Я позвоню, – вздохнув, сказала Хасинта. – Раз уж ты так её боишься.

– Я не…

– Но нам придется как-нибудь пригласить их на ужин. Чтобы сказать спасибо и все такое.

– Ох, и терпеть Джона целый вечер? Если бы умение надоедать было видом спорта, он стал бы транскосмическим чемпионом.

– Ты везёшь детей в школу или хочешь, чтобы я позвонила?

Сид зарычал и яростно затряс головой.

– Звони.

Даже теперь, когда Уиллу было восемь лет, а Заре шесть, Сид все ещё не вполне верил своим глазам, когда видел их в школьной форме. Они были детишками, слишком юными, чтобы каждый день выдёргивать их из дома. Но вот они вышли завтракать, такие невероятно элегантные в своих темно-красных свитерах и синих рубашках, точно миниатюрные взрослые.

Сид занялся приготовлением овсянки, проверяя сертификационные печати, перед тем как открывать пакеты. В участке болтали о компаниях, в чьи перерабатывающие цеха тайком попадали товары, контрабандой привезенные с заселённых миров, где проверки органики не существовало и всем правила наличка. О таких вещах не узнаешь из лицензированных новостей.

– Почему сегодня утром нас в школу везёт Дебра? – спросила Зара, пока Хасинта пыталась расчесать её длинные волосы, придав им хоть видимость порядка.

– Мы оба заняты, лапуля. Прости, – сказал ей Сид.

Кастрюля на индукционной варочной панели слишком сильно кипела, и он, поставив её на медленный огонь, включил таймер на семь минут.

– Ты опять работаешь, пап? – спросил Уилл с серьезным лицом.

– Да, я опять работаю.

– Так мы теперь можем переехать?

Сид и Хасинта обменялись взглядами.

– Да, мы подумываем о том, чтобы снова переехать.

Они уже пять лет жили в доме с тремя спальнями в Уокергейте. Дом был довольно милый, нопостроенный слишком давно, чтобы выдерживать холода теперешних зим, так что на его обогрев уходило целое состояние. Единственная ванная была мучением, зонная комната служила и столовой. И ещё имелись соседи, с подозрением относившиеся к тому, что на одной улице с ними живёт полицейский.

– А как же школа? – запротестовала Зара. – Там все мои друзья. Я не хочу уезжать.

– Вы останетесь в той же школе, – заверил её Сид.

Это, в конце концов, была частная школа, отъедавшая здоровенные куски его зарплаты, и в основном из-за нее он озаботился дополнительными источниками дохода, невзирая на риски. Но никто не посылал детей в государственную школу, если мог позволить себе альтернативу.

– Вообще-то я кое-что нашла вчера вечером, – сказала Хасинта. – Я просматривала файлы агента по недвижимости.

– Правда?

Это была новость для Сида. Он хлебнул кофе из чашки. Смартклетки во рту засекли кофеин и выдали предупреждение о нарушении диеты. Его самым искренним новогодним обещанием было лучше питаться и чаще заниматься спортом. Но ведь он почти не спал… Надо реально смотреть на вещи. Сид велел элке отменить предупреждение и с наглым вызовом насыпал в чашку ещё сахара.

– В Джесмонде.

– Джесмонд – это мило, – восхищённо сказал Уилл. – Там живут Сан Ту и Хинни.

– Джесмонд – это дорого, – заметил Сид.

– Он стоит своих денег, – парировала Хасинта.

Сид снял овсянку с варочной панели и принялся наполнять миски.

– Правда.

– Так что, я могу позвонить агенту? – спросила Хасинта.

– Конечно, почему бы и нет.

Они могли себе это позволить – за последние несколько лет он собрал на своем вторичном счете достаточно денег. Оставалось лишь разобраться с тем, как потратить их на новый дом, не потревожив налоговое бюро. Они потому и не переехали до Рождества, чтобы не привлекать излишнего внимания. Покупка дома, когда он находился во временной отставке и получал урезанное жалование, переполошила бы тьму-тьмущую мониторинговых программ налогового бюро.

– Мам, – умоляюще проговорил Уилл, – а там есть хорошая зонная комната?

– Да, там хорошая зонная комната.

– Круто!

– А смежные ванные? – тотчас же спросила Зара.

– Пять спален, две смежные ванные, одна семейная.

Зара удовлетворенно улыбнулась и налила в овсянку клубничного варенья. На миг семья сделалась счастливой и тихой; Сид почувствовал, что должен записать это в какой-нибудь лог. Рассвет залил резким серым светом затуманившееся кухонное окно. Снегопад прекратился. Детектива вдруг охватило хорошее предчувствие по поводу наступающего дня.

– Если мы переезжаем в дом побольше, значит, нам теперь можно завести щенка? – спросил Уилл.

Центральный полицейский участок Ньюкасла представлял собой большой куб из стекла и бетона, построенный в 2068 году, – внушительное муниципальное здание, которое должно было отразить новообретенное богатство, поскольку оно шло на пользу всему городу, пока поток биойля, перетекавший сквозь портал, увеличивался чуть ли не каждый день. Оно заменило старое здание, что стояло на углу Маркет-стрит и Пилгрим-стрит, и предоставило все удобства, в которых могла нуждаться современная полиция… если бы у нее были деньги, чтобы ими пользоваться.

В подземном гараже на четыре уровня помещался личный транспорт работников и сто пятьдесят служебных машин – мобильные кабинеты по ликвидации последствий происшествий и патрульные машины, фургоны для перевозки задержанных и машины для погони на высоких скоростях, а также грузовики для распыления смартпыли. Чистая победа дизайнерского оптимизма над практичностью реального мира. За все пятнадцать лет в Ньюкасле Сид ни разу не видел, чтобы кто-то воспользовался самым низким уровнем; у полиции просто не было такого автопарка.

Каждую зиму какой-нибудь городской советник поднимал вопрос об обогреве дорог в скандинавском стиле, чтобы избавиться от снега и льда хотя бы в центре Ньюкасла, и каждый год все заканчивалось отправкой предложения в комитет по оценке стоимости. Долгосрочные интересы преобладали; утром в понедельник, когда армада офисных работников устремлялась в центр, низкооплачиваемые уборщики и снегоочистители выходили на улицы, пытаясь расчистить накопившийся за выходные снег. На въездах в участок они неплохо потрудились; Сид заехал на своей четырехлетней «Тойоте-Дейон» в подземный гараж на Маркет-стрит, не тревожась о том, что его занесёт. По пути он видел только две аварии, и на дорогу ушла четверть часа, что вполне приемлемо.

Было почти двадцать минут девятого, когда он добрался до третьего этажа, в отдел по особо тяжким преступлениям. Для дела об убийстве Норта выделили Офис-3, один из больших, с двумя рядами зонных консолей, за которыми могли разместиться до двенадцати оперативников – сетевых спецов, с парочкой зонных кабин и пятью высококачественными настенными мониторами от пола до потолка; одна сторона была поделена на четыре личных кабинета. Вентиляционные решетки системы кондиционирования дребезжали, пропуская поток воздуха, температура которого была на три градуса ниже приятной, синесерый ковёр был потертым и в пятнах, мебели исполнилось десять лет, но сетевые системы обновили в прошлом году. Сид знал, что только это на самом деле имело значение; О’Рук, безусловно, тоже об этом знал. За последние четыре года были модернизированы только пять офисов из всех, что располагались на третьем этаже.

Ночной сменой, состоявшей из трех оперативников, руководила детектив Добсон, и занимались они процедурами, которые Сид обговорил с ней прошлой ночью, когда сменялся с дежурства. Она поприветствовала его быстрым кивком и позвала в боковой кабинет со стеклянными стенами.

– Основная работа с данными закончена, – сказала она. – Мы скачивали записи прибрежного трала с пяти утра. Я прошлась вверх по течению до моста A-один и захватила по две улицы на каждом берегу.

– Спасибо. Насколько это далеко от моста?

– Почти семь с половиной километров, но я подключилась и к дорожному макротралу, чтобы ты смог проследить за движением транспорта. Это большой объем данных. – Помедлив, она продолжила чуть тише: – Кое-где есть дыры.

– Их не избежать, когда такой снегопад.

– Возможно. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь сам.

– Замётано. Личность убитого уже установили?

Она одарила его печальным взглядом.

– Полагаю, это Норт.

– Да что ты говоришь. А который? Мы вообще знаем, сколько их всего?

– Это трудно установить. «Нортумберленд Интерстеллар» не торопится сообщать всем подряд, сколько раз Августин становился папочкой.

– Большинство двоек рождены суррогатными матерями, верно? Этих детишек производили на свет, просто чтобы пополнить управленческий штат НИ.

– Зависит от того, какой нелицензированный сайт, под завязку заполненный позорными сплетням и прочим дерьмом, ты посетил. Мне удалось установить лишь то, что их чуть меньше сотни. Троек больше, заметь, – эти ребята, Норты, любят пошалить. Но, слава богу, мы тут не об экспоненциальном росте говорим. Двойки – не быки-производители. И с чего бы им, раз уж каждый знает, что у его сына в голове будет на пару нейронов меньше положенного? Большая жалость, что у троек здравого смысла поменьше; к тому же есть немало сообразительных маленьких авантюристок, которые так и рыщут в поисках свободной тройки, чтобы потом вытрясти алименты, – и потому мы понятия не имеем, сколько четверок бродят где-то там.

– А если предположить?

– Что-то около трехсот пятидесяти. Я это не гарантирую, заметь.

– И о пропаже нашего никто не заявил?

– Он мёртв как минимум одиннадцать часов. Рано ещё. К обеду кто-нибудь начнет его искать.

Сид бросил взгляд на главный офис – прибыл Йен и болтал с ребятами из ночной смены.

– Медиа ещё не прознали?

– Нет. Пока мы тут устраивались, О’Рук поручил двум техникам загрузить следящие программы в сеть участка. Он напрямую всем сказал, как поступит, если кто-то допустит утечку. Думаю, пока что угрозы нет.

– Это ненадолго. Но спасибо, что удержала все под покровом тайны.

– На здоровье. Принимай пост.

– Конечно.

Сид поднес руку к биометрической панели зонной консоли и приказал элке авторизовать его. Сеть участка приняла запрос. Системы на рабочем столе в кабинете переключились на его личные программы с привычными настройками.

– Ставки уже сделали? – небрежно спросил он.

Добсон одарила его слабой ухмылкой.

– Разумеется, нет, такое навлекло бы позор на всю полицию. Но заметь: если ты окажешься в этой комнате после ланча, будешь должен мне сотню еврофранков.

– Ну спасибочки, лапуля. Приятно знать, что ты так во мне уверена.

– Не нужно тебе это дело, – сказала она с серьезным видом. – Не надо с таким связываться. Пусть один из подхалимов О’Рука им займётся.

– Хм, может, я так и поступлю.

Они отправились назад в главный офис. Только что вошла Ева Сэленд – старший констебль, специализирующийся по визуальной интерпретации, которую восемнадцать месяцев назад перевели из Лейчестера. Сид время от времени работал с Евой – жизнерадостной рыжеволосой исландкой с тремя детьми и партнером, занимавшим какой-то непонятный пост в управленческой иерархии компании, – с самого её перевода в Ньюкасл.

– Для тебя есть работа на сегодня, – сказал он ей. – И на потом.

Ева улыбнулась и, собрав волосы в хвост, закрепила их резинкой.

– Только что услышала, – сказала она тихонько. – В самом деле? Настоящий Норт?

– Я сам видел, как прошлой ночью его вытащили из Тайна.

– Кто ещё будет работать с тобой?

– Скоро должна прийти Лорелль. Я запросил дополнительных помощников и думаю, что сегодня нас будет становиться все больше и больше.

Ева подалась ближе.

– Ты останешься?

– Добсон принимает ставки, – пробормотал Сид в ответ. Теперь детектива больше всего заботило, кто будет ему помогать по всем прочим делам, когда О’Рук вернёт его к прежним обязанностям. – Но ты скажи мне, лапуля, – если мы как следует потрудимся над этим делом сверхурочно, разве не сможем записать его в свои… – Он осекся и потрясенно уставился на двух полицейских, которые вошли в офис, а потом проворчал: – Смотри-ка, кто пришел.

У «Нортумберленд Интерстеллар» не было монопольного права нанимать на работу Нортов-2. Принимая во внимание личность, которую Кейн так отчаянно желал воспроизвести, та самая черта характера, что он ценил превыше всего, – решимость – могла направить их на один из двух путей: одни шли работать прямиком в семейную компанию, стремясь продвигать её все дальше на множестве фронтов – финансовом, промышленном, политическом, правовом, – при этом каждый возглавлял департамент, где более молодые версии рвались к рычагам власти; другие пускались в самостоятельное плавание, не менее твердо уверенные в том, что не нуждаются в семье, чтобы преуспеть. Вторые были меньшинством и обычно заводили собственные предприятия, а не действовали параллельно с интересами «Нортумберленд Интерстеллар». Ещё меньше Нортов-2 шли на государственную службу. В общем-то, Сид знал лишь двоих: Абнера Норта-2 и Ари Норта-2, которые теперь стояли в дверях Офиса-3 и с интересом осматривались.

Абнер был старшим из двоих, сорока с лишним лет, и дослужился до детектива второго ранга. Занимался он криминалистическим анализом. Сид работал с ним несколько раз за последние десять лет и независимо от дела, к которому их приписывали, постоянно обнаруживал, что Абнер – весьма полезный сотрудник. Тот факт, что Абнер не достиг более высокого ранга, всегда увязывали с масштабным и живучим слухом, циркулировавшим по участку: люди предполагали, что Норт мог вступить в ряды полицейских только по политической причине. Сид об этом не переживал – в его игре значение имел лишь результат, а коэффициент раскрываемости Абнера заслуживал уважения. Ари был лет на двенадцать моложе, все ещё старший констебль по работе с данными, столь же толковый. Различить их было весьма непросто. Длина волос помогала лишь иногда; у Нортов были темные, тускло-каштановые волосы, которые курчавились так, что ни одно средство для выпрямления с ними не справлялось, и седеть они начинали хорошо за пятьдесят. Но все предпочитали стричься коротко, отчего различить их становилось ещё труднее. Черты лица тоже не помогали, поскольку были до жути одинаковыми: плоский нос, округлый подбородок, серо-голубые глаза, кустистые брови. Они были одного роста, а ещё Кейн относился к тем достойным зависти людям, которые с возрастом не набирали вес. Говорили Норты ровным, скрипучим басом, который вечно казался чуть громковатым. Самым привычным способом угадать их возраст и тем самым отличить одного от другого было оценить размер шеи, которая делалась толще, когда они взрослели, – Сид всегда сравнивал этот процесс с подсчетом годовых колец на стволе дерева. Но это и впрямь оказался быстрый и лёгкий способ, поскольку у некоторых Нортов постарше, как он видел сам, шеи были той же толщины, что и головы.

– Джентльмены, – негромко сказал Сид, приветствуя вошедших.

Абнер натянуто улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, босс. Рад видеть, что вы занялись этим делом.

– Спасибо. Значит, вы понимаете, кто наша жертва?

– Так точно, – сказал Ари.

– И вас это не беспокоит?

– Нет.

Абнер положил руку Сиду на плечо.

– Не переживайте. Мы будем непредвзяты. Процедура превыше всего, верно?

– Несомненно, – подтвердил Ари.

Разговаривая с ними, Сид чувствовал себя странно: восемь часов назад он видел такое же лицо обескровленным и заледенелым. Этого хватало, чтобы усомниться в собственных суждениях. И кому пришла в голову гениальная идея приписать их к делу?.. О’Руку, разумеется.

– Ну что ж, хорошо. Мы по-прежнему не установили его личность, а она мне нужна. Когда я получу имя, все прочее должно встать на свои места. Выясните это для меня. Любым доступным способом.

– Имя все ещё не узнали? – спросил Абнер. Он казался удивленным.

– Рановато пока что, – сказал Сид. Казалось низостью говорить им такое, но он даже не был уверен, надо ли принести соболезнования в связи с потерей. Ведь жертва, как-никак, была членом семьи, верно?

Появилась Лорелль Бурдетт, констебль широкого профиля, с которой Сиду частенько доводилось работать, лишь на несколько шагов опередив Ройса О’Рука, и Сид перестал беспокоиться о мелочах вроде этикета в общении с членами семьи клонов. Начальник полиции Ньюкасла этим утром оделся по полной форме – в темный китель с внушительным количеством разноцветных наградных планок и множеством золотых шнуров. О’Руку было шестьдесят семь, и он поднялся по карьерной лестнице благодаря уважительному коэффициенту раскрываемости и склонности к необыкновенно грязным интригам. Можно было или сделаться одним из его игроков, демонстрируя безоговорочную верность в качестве полезного козла отпущения, или же до самой пенсии увязнуть в расследованиях, связанных с нелегальными свалками токсичных отходов.

За О’Руком следовали два помощника в элегантных темных костюмах: Хлоя Хили, пресс-секретарь полиции, и Дженсон Сан, старший представитель персонала. Сиду пришлось сделать над собой усилие, чтобы не приветствовать их с каменным лицом, свидетельствующим о презрительной ненависти. Он в самом деле презирал подобных им – исполнителей и палачей режима; а что касается способности все истолковывать превратно и представлять в ложном свете, действуя от имени своего Темного Повелителя, тут он с ними не мог сравниться, не говоря уже о том, чтобы превзойти.

Сид собрался с духом. Вот и наступил момент, когда его отодвинут в сторону и дадут новое задание на неделю. Большая жалость: будь у него время, он бы справился.

О’Рук пожал ему руку.

– Как обстановка, детектив?

– Почти принял дело у ночной смены, сэр. Первоначальные данные, которые я запросил, скачаны. Я собираюсь обозначить действия, которые необходимо произвести, и распределить обязанности.

Сид пытался не слишком заметно заглядывать О'Руку за плечо, чтобы увидеть, какой закадычный друг начальника ошивается в коридоре в ожидании, пока его представят. Но Дженсон Сан закрыл дверь офиса, и по её краям вспыхнули синие огни, указывая, что комната защищена от внешнего мира.

– Это хорошо, – сказал О’Рук и повернулся к команде. – Итак, ребята, мы все знаем, что личность жертвы спровоцирует бурю в медиа. Хочу обратить особое внимание на то, что вам не следует выступать с заявлениями без разрешения. Проще говоря, ни единого гребаного слова. Обо всем, о любых контактах с журналюгами или репортерами с нелицензированных сайтов, следует сообщать нашей Хлое. – Он взмахом руки указал на пресс-секретаря. – Это следует передать всем без исключения сотрудникам полиции и агентств, которых вы будете привлекать к проведению расследования. Могу заверить вас, что наш бюджет стерпит любые требования. Взамен я рассчитываю на положительный результат. Ньюкасл должен четко продемонстрировать всем, что никто не может быть выше закона или за его пределами. Никто не может явиться сюда, совершить такое преступление против нашей самой выдающейся семьи и уйти безнаказанным. Понятно?

Команда пробормотала в ответ: «Да, сэр», и О’Рук резко кивнул им.

– Хорошо. Уверен, я буду вами гордиться. – Он наклонил голову к Сиду. – Детектив, на два слова.

«Пошло-поехало».

Сид направился в маленький кабинет, наблюдая, как О’Рук сначала подошел к паре Нортов-2 и каждому пожал руку, бормоча: «Я так сожалею о вашей потере».

«Ублюдок».

Удивительное дело, но шеф не взял с собой помощников, когда присоединился к Сиду в кабинете.

– Хорошо, что ты мне сразу позвонил, – сказал О’Рук.

– По правде говоря, я не знал, что ещё мне делать. С убийством я бы справился. Но это… Твою мать! Норт!

– Ага. Я даже не стану тебе рассказывать, какой душ из дерьма уже пролился на меня сегодня. Мэр срет кирпичами размером с бунгало, а старший городской прокурор пригласил лондонскую фирму, чтобы та занялась делом, когда ты передашь его в суд… а ты передашь! Они позвонят тебе примерно через полчаса, чтобы обсудить стратегию и требуемый уровень достоверности доказательств.

Сид чуть отпрянул и уставился на внушительного начальника полиции, слегка прищурив глаза.

– Я?

– Да-да, ты, Хёрст.

– Вы в этом уверены?

– На втором этаже не найдется другого идиота, который добровольно положит свой член на плаху. Это будешь ты.

– Вот дерьмо! Ну ладно.

– Каждому из нас суждено рано или поздно облажаться. Но Хлоя и Дженсон проверили твое досье, после того как я разбудил их в час ночи – кстати, за это они тебя ненавидят, – и, по их словам, детектив ты неплохой, с процедурой знаком, как и со всей системой. В этом деле ты сможешь запросить любое огневое прикрытие, какое захочешь, – господи Исусе, да если тебе понадобится ЦЕРН^[37] в качестве криминалистической лаборатории, он будет твой. Нам дали прямой доступ к главной кредитной линии «Нортумберленд Интерстеллар». Агентства, с которыми нам доводилось иметь дело, будут наперебой предлагать свои услуги всему участку лишь ради высокой чести встретиться с тобой и вручить тебе и твоему мальчишке абонементы в Сент-Джеймс-парк^[38] на следующие десять лет.

– Господи!..

Сид был потрясен, но в глубине души радовался тому, что его оставили за главного. Разумеется, все до смерти боялись потерять свои места и потому могли воспротивиться даже О’Руку. Каждый из обитателей второго этажа считал, что Сидней Хёрст вот-вот вылетит из участка, – это и впрямь должно было случиться, но не так, как они себе вообразили. Кроме того, распоряжаться по-настоящему неограниченным бюджетом – все равно что смотреть, как «канониры» выигрывают у «Ман Ю»^[39] со счетом 5:0.

– Итак, что у тебя есть? – спросил О’Рук.

– Пока что ни хрена. Даже имени нету, но я уже поручил нашим ручным Нортам его отыскать. Подумал, это самый безопасный вариант.

– Ладно, но они тут не только для красоты. Используй засранцев, не сюсюкайся с ними. С их помощью я собираюсь убедить Августина в том, что моя умелая и преданная делу полиция бросила все силы на поиски ублюдка, который это сделал.

– Это точно… – осторожно проговорил Сид.

В чем дело?

– В обстоятельствах. Он был голый, и эта странная рана. Тут у нас не хулиганство, которое зашло слишком далеко.

– На что ты намекаешь?

– На то, что могут случиться неприятности.

– Да что ты говоришь, гений?

– Что, если мы напоремся на то, чем Норты не желают делиться с общественностью?

– Тогда они не на шутку обозлятся на тебя, верно?

Сид окинул долгим взглядом лицо О’Рука – раскрасневшееся от высокого кровяного давления, морщинистое, злобное и враждебное. Шеф провоцировал подчиненного. Бросал вызов. Привычное соревнование, у кого струя длиннее.

– Мне нужно повышение, – сказал Сид.

– Ты только что вернулся после временного отстранения.

– Так точно, но в этом деле я прикрываю ваш зад. Такое бесплатно не получают. Мне нужен пятый ранг – или я ухожу.

– Ну так убирайся на хрен.

Сид повернулся и направился к двери. Просчитанный риск…

– А ну стоять, гребаный ты сукин сын! – рявкнул О'Рук.

Ухмыльнувшись, Сид опять повернулся лицом к начальнику полиции.

– Если не разберешься с этим, если ублюдок не будет осужден, я лично зажарю твои яйца на завтрак и скормлю их Нортам, – сказал О’Рук.

– Договорились.

О’Рук ткнул жирным пальцем, едва не угодив Сиду в нос.

– И чтоб ты понял: никаких странностей, никаких извращений, никакого токса – на семью Норт не попадет ни капли дерьма. Он был достойным человеком, и его убила какая-то мразь.

– Я в этом убежден. Мы это и стремимся доказать.

– Ну ладно, мы с тобой разобрались со всей этой хренью. Докладывать будешь каждые два часа.

О’Рук в последний раз одарил его грозным взглядом, прежде чем распахнуть дверь. Хлоя Хили и Дженсон Сан устремились за шефом, который покинул Офис-3, не сказав больше ни слова. Все остальные повернулись к Сиду; выражения их лиц варьировали от любопытства до восхищения. Он прошел к двери, аккуратно её закрыл и подождал, пока загорятся синие огни по краям.

– Ну хорошо, – сказал Сид своей команде. – Вот что у нас есть. Прошлой ночью мужчину, в котором предварительно опознали Норта, вытащили из реки. У него на груди рана, и он голый, что позволяет классифицировать дело как один-ноль-один. Этим утром мы сосредоточимся на том, чтобы установить его личность и определить, где именно труп сбросили в Тайн. Детектив Добсон, какие выводы касательно движения на реке прошлой ночью?

– Мы определили три подозрительных судна, – сказала она. – Речная полиция все перехватила и осмотрела.

– Хорошая работа, – сказал Сид.

– Спасибо. Первым был «Ментанин», корпоративное прогулочное судно с чистым досье. На борту четыре бизнесмена, которые отправились на рыбалку. Капитан сообщил, что они нагружались токсом с позднего вечера и он собирался ночью отвезти их к шотландским островам, чтобы утром, проснувшись и протрезвев, они смогли порыбачить.

– Токсовая ссора, которая закончилась плохо? – предположил Йен.

– Судно сняли на пять недель, – сказала Добсон. – В списке пассажиров только они, и команда подтверждает, что на борту больше никого не было. Но «Ментанин» отошел от Данстонской пристани для яхт, так что я запросила оттуда логи прибрежного трала, чтобы поглядеть, не поднялся ли на борт наш Норт. Должна сказать, у меня есть сомнения. Речная полиция поверила, что их история правдивая. Однако им приказали бросить якорь в гавани Тайнмута, чтобы мы этим утром смогли провести криминалистическую проверку. То же самое с «Мечтой залива». Это частная яхта, принадлежит Тэмми и Марку Хайа. Её только что подновили и отправили в кругосветный тур; яхту можно арендовать и неделями путешествовать между милыми пристанями и яхт-клубами. Через четыре дня в Нормандии её ждут первые клиенты. Это было пробное плавание; капитан и стюард – супружеская пара. Больше на борту никого.

– А третье судно? – спросил Сид.

– Ещё одна яхта. Ночь прям подходящая для них. «Танцующая луна», большая плавучая таверна с командой из семи человек, принадлежит Коррану Фили. Он директор нескольких местных компаний по техническому обслуживанию. Везёт жену и троих детей на Средиземноморье на весь остаток зимы. Опять же не выглядит подозрительным, но бросил якорь вместе с остальными.

– Ладно, спасибо, хорошая работа. Я отправлю туда криминалистов, чтобы все проверили. Итак, нам по-прежнему требуются два основных факта: имя и место преступления. Как только они у нас будут, мы сможем творить свою магию и определим последовательность событий. Я предполагаю, что вскоре друзья, семья или сотрудники объявят, что наш Норт исчез, но все равно хочу, чтобы мы искали. Абнер и Ари, вы с этого начнете. Остальные, – я хочу, чтобы все записи прибрежного трала были подтверждены и проиндексированы на зонной карте, чтобы мы увидели ареал действий. Прошлой ночью в двадцать один сорок два был высокий прилив, так что начните с этого момента как предполагаемого времени сброса, потому что тело должно было унести вниз по течению. Мы сузим рамки после вскрытия, но мне нужно знать, где прошлой ночью в траловом наблюдении были слепые пятна. Действия были целенаправленными, тело бросили в воду не случайно, и тот, кто за этим стоит, не собирался помахать смартпыли ручкой.

Сид с удовольствием смотрел, как они слаженно принялись за дело. Команда была умелая. Ночная смена передала коды, и группа принялась компоновать данные, не тратя времени на дрянные офисные разборки «кому это, кому то». Каждый просто взял себе часть реки и начал индексировать записи трала.

Убедившись, что яхты все ещё на месте и за ними наблюдает речная полиция, Сид позвонил Осборну из «Нортерн Форензикс» и договорился о том, чтобы каждое судно осмотрели. Он предпочитал эту компанию, хорошо оборудованную и с достойным персоналом… И его второй счет пополнялся наличными каждый раз, когда он давал им работу. Звонок был официальным, попал в лог и был записан полицейской сетью, так что Осборн свел личную болтовню к минимуму, но быстро дал делу приоритет, когда Сид показал, какими финансовыми полномочиями его наделили. Детективу пообещали, что команда экспертов будет в Тайнмуте в течение часа.

– Три команды, – сказал он. – По одной на каждое судно.

Осборну понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанное.

– Сейчас утро понедельника.

– Если вы не можете дать мне требуемое, я передам контракт компании, которая может. Мне нужно, чтобы все прошло быстро и с толком.

– Разумеется, я лично всем займусь. Три команды – значит, три.

– Я пошлю с каждой офицера и троих агентских констеблей, на случай если они найдут следы крови. Мои люди будут в Тайнмуте через полчаса; позаботьтесь о том, чтобы и ваши успели вовремя.

Не стоило ему ухмыляться пустому экрану, после того как мучительно сморщенное лицо Осборна сменилось чернотой, но если уж изображать сучку-примадонну, то когда, как не сейчас?

Разобравшись с первым криминалистическим раундом, Сид начал помогать с логами трала. Он уселся за свободную зонную консоль, и гладкий прямоугольный экран немедленно изогнулся в его сторону, плавным движением образовав полукруг возле головы. Проекционное устройство подключилось к смартклеткам в радужке Сида и погрузило детектива в безупречный голографический дисплей, напоминающий миниатюрную зону. Посмотрев вниз, Сид увидел, что его руки зависли посреди клавикуба – пространства над клавиатурой. Материализовалась его личная рабочая топография, иконки с выступами наподобие зубчиков у шестеренок, которые он мог вращать и поворачивать в трех измерениях лёгким касанием пальца.

Он взял часть северного берега между Тайнским мостом и мостом Редхью. Городские власти распылили трехметровую полосу смартпыли на всех древних зданиях, которые располагались по другую сторону дороги, идущей над рекой. Благодаря этому у миниатюрных частиц появился достойный угол обзора улиц и набережной до самых перил. Сопоставив все, можно было получить полную картинку, включавшую машины и пешеходов. Добсон загрузила записи с полудня воскресенья до двух часов ночи понедельника. Имелось несколько дыр, где отдельные смартпылинки дали сбой, оказавшись погребенными под голубиным пометом или слоем снега и льда, но общий массив данных оказался достаточным, чтобы преобразовать его в трехмерную запись, которую можно было проигрывать внутри зоны. Чтобы получить совокупное изображение прибрежного района, оставалось добавить данные дорожного макротрала, который контролировал движение транспорта.

Установив базовое разрешение, Сид просмотрел полуденные воскресные визуальные записи, словно скользя по улице и глядя в сторону реки.

– Ох, вот же дерьмо! – Он остановил воспроизведение, оказавшись чуть к востоку от почтенного поворотного моста; на застывшей картинке красовался плавучий ночной клуб, пришвартованный к обновленному деревянному причалу, который начинался у южной опоры моста. – Кто-нибудь в курсе, сколько увеселительных лодок пришвартовано сейчас вдоль берега реки?

Йен оторвался от своей зонной консоли, где проверял данные трала вокруг железнодорожного моста Короля Эдуарда.

– Думаю, пять или шесть, – сказал он.

– Нам понадобятся все записи их тралов.

– Добсон их уже получила, – сказала Ева.

– Черт, а она хороша.

К десяти часам утра Абнеру и Ари все ещё не удалось опознать труп. Это начало беспокоить Сида.

– Мы установили, что большинство Нортов-два живы, – сказал Абнер, возмещая неудачу.

Сид велел им продолжать. Теперь он возлагал большие надежды на результаты вскрытия. Когда они узнают, как и когда утопили жертву, можно будет хоть как-то двигаться дальше. Но все равно с именем было бы намного лучше.

К одиннадцати снова появился Дженсон Сан.

– Семья Норт направила на вскрытие коронёра-наблюдателя, – сообщил он Сиду. – А проводить его будет главный коронёр, собственной персоной.

– Спасибо.

– Личность жертвы уже установили?

Сид покачал головой, раздраженный тем, что отсутствует критически необходимая деталь. С учетом того, насколько важной была жертва, это отнюдь не шло во благо ему и его команде. А ведь команда, черт возьми, хороша.

– Нам без этого нельзя, – тихонько проговорил Дженсон.

– Ага, я так и подумал. Спасибочки.

Через четверть часа Сид отправился в городской морг – современную пристройку к башням из стекла и стали, где размещалась больница Королёвы Виктории под управлением медицинского центра Аревало.

Заехав на парковку возле здания городского морга, Сид увидел объявление о том, что через два месяца парковка закроется, а на её месте будет заложен фундамент для новой онкологической клиники.

– И где же мы будем парковаться? – бормотал он себе под нос, идя по хрустящему снегу в теплый вестибюль.

Несмотря на современные очертания и ухоженный интерьер, морг всегда портил ему настроение. Сид много лет назад потерял счет тому, скольких скорбящих родителей, партнеров и родственников проводил сюда, чтобы опознать труп. К счастью, в вестибюле никто не ждал его ради такого мрачного дела, хотя собравшаяся у стойки регистрации небольшая группа тоже сбивала с толку.

Хлоя Хили, разговаривавшая с двумя мужчинами, повернулась к Сиду.

– Детектив Хёрст, это Альдред Норт, – сказала она.

Альдред пожал Сиду руку и одарил профессиональной улыбкой.

– Руководитель службы безопасности «Нортумберленд Интерстеллар». – Ему было под пятьдесят, он носил костюм и пальто, которые стоили, наверное, восемь с лишним тысяч евро – простое доказательство того, насколько высоким в иерархии компании было положение Альдреда, вследствие чего каждый понимал, что это Норт-2. – Увы и ах, но в этом деле я буду вас подстраховывать в качестве официального связного. Надеюсь, вы не возражаете. Изо всех сил постараюсь быть ненавязчивым.

Сид одарил Альдреда равнодушным взглядом, весьма довольный тем, что может вести себя столь хладнокровно. «Хлоя должна знать. Она человек О’Рука, ей положено все знать».

– Все в порядке, сэр. Очень жаль, что это случилось.

– Спасибо. А это доктор Фрэнсан, глава медицинской службы нашей компании.

Сид пожал доктору руку и заметил, что тот очень нервничает. Впрочем, его можно понять – ведь прошлой ночью убили брата-сына его начальника.

– Мы уже знаем, кто это? – спросил Альдред.

Краем глаза Сид заметил, как Хлоя поморщилась.

– Ещё не знаем, и это само по себе интересно.

– В каком смысле? – спросил Альдред.

– Тот. кто совершил это убийство, понимал, что делает. Отсутствие данных в этом деле говорит о том, что мы столкнулись с профессионалом – с тем, кто умеет заметать следы и крайне усложнять нашу работу.

– Вы хотите сказать, что это заказное убийство?

– Пока мы не знаем, кто наша жертва и каково её прошлое, я не могу строить предположения о причинах убийства. Членам вашей семьи никто не угрожал?

– Помимо обычных чудиков, никто.

– Что ж, если вы узнаете о чем-то…

– Безусловно.

Вышел главный городской коронёр, чтобы поприветствовать их.

– Я готов заняться вашим делом, – торжественно объявил он.

– Тогда я обратно в офис, – сказала Хлоя. – Детектив, пожалуйста, держите меня в курсе.

Сид одарил её лучшей из неискренних улыбок.

– Разумеется.

– Ну так что там О’Рук? – спросил Альдред, пока они шли по коридору в смотровую комнату.

– Кажется, говорил про необходимость добиться результата.

Альдред невесело усмехнулся.

– Моя семья желает определенности, детектив. Мы готовы подождать. Нам не нужна поспешная халтура.

– С финансированием, которое вы выделили, об этом даже речи нет.

Труп лежал на хирургическом столе посреди смотровой комнаты. Прямо над ним висели длинные сегментированные металлические манипуляторы, прикрепленные к потолку вокруг ярко светящегося диска. Каждый манипулятор заканчивался сенсором особого вида. Вокруг торчали голографические камеры, которым предстояло записать процедуру. Одна стена состояла из экранов, а вдоль другой располагались лабораторные столы, оборудованные всем, что требовалось для изучения образцов.

Сид и остальные надели бледно-голубые рабочие халаты и тугие перчатки, чтобы исключить загрязнение улик. К коронёру присоединились два помощника.

В резком свете труп выглядел ещё хуже, чем прошлой ночью на борту катера. Его кожа высохла и приобрела классическую смертельную бледность, по контрасту с которой рана на груди казалась почти черной.

Коронёр включил камеры и начал официальный комментарий. Его помощники подкатили тележки с инструментами к прозекторскому столу.

Он начал со спектроскопического анализа: опустил один из сенсорных манипуляторов и плавно провел им вдоль трупа, объяснив присутствующим:

– Проверка на загрязнители.

Сид подумал, что это перебор: Норт провел в Тайне несколько часов и весь пропитался загрязняющими веществами. Но он ничего не сказал. У трупа взяли образцы из-под ногтей, вычесали волосы. Взяли мазки изо рта, носа и ушей. Потом пришел черед тщательного визуального осмотра.

– Обратите внимание на царапины на обеих пятках, – сказал коронёр. – Они все направлены в одну сторону.

– Его тащили, – сказал Сид.

– Верно. После смерти.

– После убийства труп сбросили в реку, – объяснил Сид Альдреду.

– Ещё рано судить, детектив, – сказал коронёр. Он повернул левую ногу трупа и указал на трехсантиметровую неглубокую рану. – Это тоже посмертное, в верхней части рана глубже, – видимо, какой-то сучок проткнул кожу и порвал её. – Коронёр применил другой сенсор вместе с микрокамерой, которая вывела на экран сильно увеличенное изображение. – Боюсь, никаких остаточных следов. Река о них позаботилась.

Тело перевернули, и осмотр продолжился. Сид едва сдержался, чтобы не вздрогнуть от отвращения, когда один из помощников взял мазок из ануса трупа. Что должен был чувствовать Альдред, детектив и не представлял себе.

Коронёр поднял одну руку трупа, потом другую, изучая предплечья.

– Повсюду маленькие следы экстракции. Смартклетки были извлечены посмертно.

– Сколько времени это могло занять? – спросил Сид.

– Я внесу в лог точную цифру позднее, но, если все делать как надо, на каждую уходит около тридцати секунд. У большинства людей их от десяти до пятидесяти, в зависимости от того, какой вам требуется уровень доступа к транснету и насколько внимательно вы следите за своим здоровьем. Вообще-то их довольно легко извлечь, поскольку размер у коммерчески доступных смартклеток меньше половины миллиметра – не считая тех, что в радужке; разумеется, они намного меньше. Но очевидно, что сначала их надо отыскать. Судя по тому, во что превратили его глазные яблоки, я бы сказал, что убийцу не беспокоила точность.

– У каждого члена семьи Норт есть скрытые смартклетки, – сказал доктор Фрэнсан. – Они активируются и выходят на связь только с кодом. Их внедряют на случай похищения.

Сид бросил на Альдреда резкий взгляд.

– И?

– Никакого ответа. Я применил общий код, как только мы вошли. Ничего.

– Выходит, или он не настоящий Норт, или они и скрытые смартклетки извлекли.

– Да.

– Но если клетки неактивны, как можно было это сделать?

– Продвинутое сканирование, или коды вытянули из него под пыткой.

– Никаких признаков, – заметил коронёр и указал на руки трупа. – Даже ран, свидетельствующих о самообороне, нет. Что бы с ним ни произошло, это случилось быстро. – Он поднял правую руку и показал, что на кончиках пальцев отсутствует кожа. – Кожу опять-таки срезали посмертно.

– Вы точно хотите увидеть дальнейшее? – спросил Сид, когда тело снова перевернули на спину.

– Точно, – проворчал Альдред.

Большой сенсор в форме буквы «С» спустился на двух держателях и медленно проехал вдоль всего трупа. Они следили, как на стене рождается трехмерное изображение. Отдельные части в увеличенном виде появились на окружающих экранах.

– Нет признаков чужеродной материи, – сказал коронёр.

Доктор Фрэнсан подошел к стене из экранов, пригляделся к одному из них.

– Это необычно.

Коронёр присоединился к нему, и оба уставились на сине-белое изображение, которое как будто демонстрировало какое-то сложное оригами из прозрачных листов.

– Да, вы правы, – признал коронёр.

– В чем дело? – спросил Сид.

– Похоже, внутри грудной клетки значительные повреждения. Они не очень-то соответствуют наружному виду раны.

Они вернулись к трупу и направили микрокамеру к ране. Она сняла пять колотых ран в высоком разрешении, в точности измерила их величину. Четыре раны были расположены близко друг к другу, по небольшой дуге, а пятая – ниже, в паре сантиметров от них.

– Они все слегка различаются по размерам, – сказал коронёр. – Я-то думал, их нанесли одним лезвием, ударив несколько раз. Интересное дело – у этого оружия пять отдельных лезвий. Оно должно быть необыкновенно трудным в использовании.

– Почему? – спросил Алдред.

– Проткнуть кожу и кость – а произошло именно это – трудно даже при помощи одного острого лезвия. Человеческие мышцы на такое способны, разумеется, но требуется огромная физическая сила. Тело оказывает значительное сопротивление. Однако нашему убийце пришлось постараться, чтобы пять лезвий проникли в грудную клетку одновременно. Это неимоверно трудно.

– Выходит, он крупный мужчина. – Сид пристально смотрел на узор, который образовывали раны, и что-то его беспокоило.

– Или это был припадок бешеной ярости, – сказал коронёр. – Но ваше первое предположение, скорее всего, справедливо. Давайте проверим угол, под которым вошли лезвия. – Он что-то пробормотал своей элке, и на экране появились пять зелёных линий. – О, это интересно. Судя по углу, я бы сказал, жертва и нападавший почти одного роста.

Сид обошел прозекторский стол, потом наклонился и простер правую руку над грудью трупа, растопырив пальцы. Кончик каждого пальца оказался над одной из ран. Детектив с недоумением уставился на коронёра.

– Очень странное оружие, медленно проговорил тот. – Нож с пятью лезвиями, имитирующий человеческую кисть.

Сид отошел от стола.

– По крайней мере найти такое в базе данных будет нетрудно. – Он начал диктовать элке параметры поиска.

– Мы вскроем его и возьмём образцы клеточных структур, – сказал коронёр. – Степень разложения укажет нам точное время смерти.

– В самом деле, – обратился Сид к Альдреду. – Вам бы стоило сейчас уйти.

– Нет. Я должен увидеть все до конца.

Коронёр начал, разрезав кожу в форме буквы «У», от плеч к нижней части грудины и дальше, через брюшную полость к основанию пениса. Сид отвернулся, когда плоть раскрылась; он уже насмотрелся на такое. Камера записывала, как выглядели колотые раны и порезы на реберных костях над сердцем. Потом при помощи небольшой пилы коронёр и помощники аккуратно рассекли ключицы и ребра, вскрыли грудную клетку и увидели располагавшиеся внутри органы.

Коронёр и доктор Фрэнсан молча изучали повреждения. Сид заглянул им через плечо.

– Это что за чертовщина? – в ужасе спросил он.

Сердце Норта превратилось в лохмотья – пурпурно-красную кашу, окруженную желеобразными сгустками свернувшейся крови.

– Лезвия двигались, когда оказались внутри, – потрясенно проговорил коронёр. – Аллах свидетель, лезвия воткнулись в тело и сомкнулись, как пальцы, вокруг сердца, полностью его уничтожив.

Прозрачная сфера была сделана из углеродно-кремниевого соединения, чья особенная сверхсильная молекулярная структура могла быть получена лишь при нулевой гравитации. Сфера трех метров в поперечнике имела небольшой воздушный шлюз в том месте, где крепилась к внешней шейке оси космического обиталища размером с гору. Несмотря на впечатляющие качества материала, стенки сферы были толщиной восемь сантиметров и обеспечивали безопасность того, кто находился внутри. Уровень радиации на орбите Юпитера сохранялся печально высоким.

А ещё здесь было красиво. Об этом думал Константин Норт, наблюдая, как кольца вечных бурь, бушующих на поверхности газового гиганта, пересекает черная точка – тень Ганимеда. Потому он и построил этот наблюдательный пузырь, чтобы парить, по-йоговскискрестив ноги, точно гибрид Будды и гироскопа, и созерцать это причудливое, но удивительное место, которое сделал своим домом. Иногда Константин часами глазел на фантастическую гонку облаков Юпитера и вращение его лун.

Как обычно, он следил за огромными, двигавшимися по кругу полосами всех оттенков белого, пастельно-коричневого и синего без каких-либо приспособлений, воспринимая лишь то, что видели глаза. С этой точки обзора в полумиллионе километров над неистовыми облаками газовый гигант был виден на две трети и казался достаточно большим и ярким, чтобы отбрасывать призрачные отблески. Но ещё он был холодным. Неосязаемое перламутровое сияние, которое падало на вновь помолодевшее лицо Константина, не несло с собой тепла. За пределами согреваемой Солнцем зоны свет сам по себе не мог бы поддерживать планетарную жизнь.

Там, во тьме, маленькие вспышки синего пламени то и дело мелькали вокруг великолепного серебряного цветка. «Минанта» вернулась с Земли и маневрировала, сближаясь с объединенными обиталищами. Гладкий цилиндр ста тридцати метров длиной вмещал термоядерный реактор, питавший высокоплотный ионный двигатель, отсек для членов экипажа и несколько сотен тонн груза, и все это окружали громадные лепестки охлаждающих излучателей, изогнутые, зеркально-серебристые. Юпитеру принадлежали три судна-перевозчика, и все они были задействованы в двадцатисемимесячных рейсах между газовым гигантом и Землёй.

Открытие в Ньюкасле портала к Юпитеру в 2088 году было одноразовой операцией, но Константин успел доставить на место все промышленное оборудование и первоначальную жилую базу, которые требовались ему, чтобы основать свою маленькую империю в великолепном уединении. Понадобилось полтора дня, чтобы перенести все на другую сторону, и в итоге модули кувыркались повсюду вокруг Юпитера. Без якорного механизма, превращающего межпространственное соединение в стабильный портал, его свободный конец колыхался в пространстве-времени, отклоняясь от координат выхода, словно верхушка дерева во время урагана. Константин, его сыновья и их последователи трудились месяц, собирая все модули, фабрики, резервуары и генераторы в стабильное созвездие вокруг избранного ими углеродсодержащего хондритового астероида, чтобы можно было начать добычу и переработку минералов в сырье. Лишь тогда они принялись строить свой новый дом.

Теперь единственным общеизвестным способом связи Константина с Землёй остались транспортные корабли, которые возили грузы из Гибралтара – в основном семена и образцы для пополнения обширного генетического банка обиталища, но также специализированные микрофактурные системы, а иногда даже новых людей, которых вербовали, чтобы увеличить немногочисленное местное население.

Старомодный телефонный звонок вырвал Константина из мечтательной задумчивости. Его разум определял приоритеты странным образом, но воспоминание стодесятилетней давности – телефон, звонящий посреди мраморного вестибюля, – всегда привлекало его внимание. Каждый раз, когда раздавался этот звук, Кейн Норт спешил ответить, и ничто не могло ему помешать, даже если это была одна из тех редких минут, которые он проводил со своими тремя братьями-сыновьями.

Константин закрыл глаза, отрешившись от ледяного великолепия бурь на Юпитере и куда более близкого блистающего созвездия промышленных систем, которые были его собственным творением. Но древний телефон продолжал звенеть – импульс просачивался в его мозг, доходя до более глубоких уровней, чем любой слуховой нерв. Константин позволил сознанию подняться сквозь несколько уровней автономных мыслей, которые теперь формировали слои его особым образом упорядоченного мозга, пока не достиг искусственного слоя – того, что простирался за пределами черепа. Его внимание скользнуло мимо множества соединений, пока не достигло перекрестка с простейшим нервным узлом, управлявшим связью с ИИ обиталища. Соединение открылось, точно третий глаз, демонстрируя топологию, которая ни за что не смогла бы существовать в ньютоновской вселенной. Эфемерный телефонный звонок затих.

– Да? – спросил Константин.

– Папа, – ответил Коби, – тебе сообщение.

– От кого?

Он не стал спрашивать, в чем причина беспокойства. Коби, как и все на Юпитере, знал, что нельзя отвлекать Константина, когда он созерцает Вселенную. Что бы ни произошло, это должно быть неимоверно важное событие, оправдывавшее то, что его размышления прерваны. ИИ сам по себе не смог бы этого сделать, не случись какая-нибудь катастрофа вроде прямого попадания астероида. Таким образом, лишь очень немногие могли послать сообщение, которое дошло бы до столь внушительных высот в номинальной системе подчинения. В общем-то всего двое в целом мире. Он гадал, кто это был.

– Августин, – сказал Коби.

«Точно». Константин вздохнул – у воздуха, слишком чистого по человеческим меркам, был резкий запах, порожденный атмосферным фильтром. Задержка радиосигнала с Земли составляла сорок минут. Это нельзя назвать беседой. И у братьев оставалось очень мало тем, которые они могли бы обсудить друг с другом. Он опять попытался угадать, о чем речь, и догадки приходили нехорошие. Ведь медицинские и генетические технологии Августина отнюдь не такие продвинутые, как то, что доступно на орбите Юпитера.

– Чего он хочет?

– Оно зашифровано. Очень серьезное шифрование. Я полагаю, у тебя есть ключ.

– Будем надеяться. Направь его мне.

Сообщение запустилось. Константин вытаращил глаза. Его потрясенное сознание созерцало изображения вскрытия, наложенные на пятна сверхзвуковых циклонов размером с океаны, которые неслись вдоль штормовых полос, сталкиваясь с такими же циклонами, летевшими по соседним полосам в противоположную сторону, порождая похожие на цветы взрывы замёрзшего аммиака и грязный, заряжённый ультрафиолетом смог. Да, это был зловещий фон для лаконичных функциональных графиков, детально отображавших клеточный распад, химический состав крови и безжалостно четкие фото печального растерзанного сердца мёртвого племянника-брата.

Сообщение закончилось, и Константин попытался сморгнуть слезы, которые ни за что не освободились бы сами при нулевой гравитации. До чего заносчив он был, ошибочно угадав тему сообщения. Это оказалась не просто плохая новость – он почувствовал такой страх, словно увидел собственную разверзшуюся могилу. Константин ощущал, как ускоряется сердцебиение, как бежит по венам адреналин и как приливает кровь к коже, порождая тепло, которое устремляется к одинокому и величественному газовому гиганту за пределами пузыря. «Нет, – сказал он самому себе, – это не страх. Это возбуждение от того, что час испытания наконец-то пробил. Слишком уж много времени прошло».

– Папа? – спросил Коби. – Ответ будет?

– Нет. Только подтверждение того, что письмо получено. Я позже составлю надлежащее сообщение с соболезнованиями.

– Хорошо.

– Я спускаюсь. Пусть Клейтон и Ребка встретят меня дома. И подготовь световолновой корабль для путешествия на Землю.

– Серьезно?

– Да.

Сид просматривал предварительный отчет о вскрытии, который скользил по сетке смартклеток его радужки. Аккуратные табличные данные о клеточном распаде и содержимом желудка накладывались на макароны, которые он накручивал на вилку. Вокруг него шумела столовая – в участке был обеденный перерыв. Он ни на что не обращал внимания, превращая информацию в список фактов, которые мог использовать. Тело провело в воде всего лишь два часа, что позволяло прикинуть, как далеко его могло унести течением Тайна. Но это почти утратило значение в свете потрясения, которое Сид испытал, узнав примерное время смерти: утро пятницы, одиннадцатого числа, три дня назад. Норт отсутствовал три дня, и его никто не искал. Это было не просто подозрительно, а совершенно невероятно – и оттого выглядело весьма зловеще.

Он начал думать, что все дело в бытовой ссоре, которая зашла слишком далеко. Простой сценарий. Какая-нибудь бедная девочка узнала, что Норт её обманул – всем известно, они вечно из штанов выпрыгивают, – и, схватив странноватую декоративную штуковину, набросилась на него с обычной для crime passionelle^[40] силой. Объяснить, как тело сбросили в реку, было трудней. Но все возможно, особенно если предположить, что у её семьи связи с гангстерами; братья и кузены ринулись к ней домой и унесли тело прочь… а ещё извлекли смартклетки, что выглядело большой натяжкой. Она теперь должна быть за пределами города – устроила себе затяжной отдых на выходных с друзьями-свидетелями и с небольшой помощью байтоголового, который предоставит счета, способные выдержать проверку места и времени оплаты. И когда она вернётся в конце этой недели – ну надо же, какой сюрприз, её дружка Норта нигде нету. Звонок в полицию, взволнованный голос. «Да, офицер, я и впрямь решила – странно, что он не звонит, пока я в отъезде, но в последнее время он был такой занятой…»

Сид жевал чесночный хлеб, изучая свою гипотезу. Не годится, как бы ему ни хотелось обратного. Даже семейные связи с гангстерами не объясняли отсутствие скрытых смартклеток. А орудие убийства… характер раны не позволял допустить, что её нанесли каким-нибудь предметом искусства, подвернувшимся под руку в момент гнева. Это, в свою очередь, создавало огромную проблему. Лезвия-когти, которые могли проникнуть сквозь грудную клетку и превратить сердце, находящееся под её защитой, в лохмотья? Пока что поиск по базе данных не обнаружил ни единого соответствия. Даже ничего похожего. Никаких файлов от производителей оружия, ничего из прошлого. Его элка постоянно расширяла параметры поиска.

– Ты ему нужен на шестом этаже.

– Э? – Сид встрепенулся и увидел, что возле стола появился Дженсон Сан. – Эй, не надо вот так подкрадываться к людям.

– Я не подкрадывался. Ты был в другой вселенной.

Сид указал на свои глаза.

– Результаты вскрытия. Все очень странно, знаешь ли.

– Вообще-то не знаю. Это засекреченная информация по делу. Позаботься о том, чтобы она такой и осталась.

Сид не был уверен, стоит ли считать это унизительной пощечиной.

– Я в курсе, за что несу ответственность.

– Ну так иди. Ты ему нужен.

– У меня обеденный перерыв.

– Уже нет.

– И вообще, он мог бы позвонить.

Лицо Дженсона Сана осталось бесстрастным, на грани презрения.

– Если бы начальник полиции захотел позвонить, он бы позвонил. Вместо этого он узнал, где ты, и послал меня за тобой. Понимаешь, в чем дело, детектив?

Врезать старшему представителю персонала посреди полицейской столовой в первый день работы после временного отстранения, наверное, было не лучшей идеей. И всё-таки эта мысль доставила удовольствие Сиду.

Он откусил большой кусок чеснока и дохнул в сторону Дженсона Сана.

– Ну тогда веди меня.

О’Рук занимал угловой офис на шестом этаже. Ну разумеется. Сид редко там бывал. Он мог поклясться, что с каждым новым визитом офис делался все больше.

Шеф сидел за широким столом со стеной экранов, которые как раз опускались, когда Сид вошёл.

– Выйди! – рявкнул О’Рук Дженсону Сану.

Дверь закрылась, синяя печать безопасности загорелась вокруг нее. Обе стеклянные стены утратили прозрачность.

– Что? – воскликнул Сид, когда О’Рук сердито уставился на него.

– Ты ни при чем, – признал О’Рук. – Я только что получил сообщение из Брюсселя, от самого комиссара по безопасности. Дело серьезно усложнилось. Теперь доступ ко всем данным – только для тех, кто уже участвует в расследовании. Больше нельзя привлекать посторонних, никаких других агентств, работающих по контракту, пока не будет новых уведомлений. Делу присвоена новая категория: «Глобальное ограничение».

– Вот это дерьмо так дерьмо. Почему?

– Они не удосужились мне объяснить. Я знаю лишь то, что сегодня днём приедет какой-то особенный начальник и возьмёт все под контроль. Гребаные брюссельские ублюдки! Под контроль! Это мой город. Ни один правительственный урод не имеет права прискакать сюда и диктовать мне свое мнение о том, что происходит на моих улицах.

– Наверное, это дело рук Августина. Хотя странно – ведь Альдред обещал, что они не будут вмешиваться.

– Это не Норты. Это что-то другое.

Сид видел, что незнание причиняет О’Руку сильную боль.

– Они хотят, чтобы я прекратил расследование?

– Нет. Это самое странное во всем дерьме. Ты должен продолжать.

– Но если я не смогу позвать экспертов, когда они понадобятся, мне ничего не достичь.

– Знаю. Слушай, Хёрст, вы этим утром собрали данных столько, что хоть жопой жуй. Обработайте все и представьте этому хрену-начальнику. Он тот, кто скажет, куда это расследование пойдет дальше. Теперь твоя задача – дать краткие инструкции команде и позаботиться о том, чтобы не случилось ни одной гребаной утечки. Я пришлю каких-нибудь сетевых зануд, чтобы прокачали ваши системы безопасности.

– Хорошо. Я этим займусь.

– Есть хоть какие-то предположения о подозреваемом?

– Шеф, мы даже не знаем имени жертвы. Такое нельзя считать нормальным, если речь о Норте.

– И никаких идей? Ни единой?

– Нет. Но…

– Что? Дай мне хоть что-то.

– Вскрытие показало, что его убили в пятницу.

О’Рук непонимающе уставился на Сида.

– И?..

– В пятницу они объявили о контракте на постройку термоядерных станций.

– Корпоративная хрень, – прошипел О’Рук.

– Не знаю. Но это большие деньги даже для «Нортумберленд Интерстеллар». А где большие деньги, там политика. Теперь к делу подключился Брюссель. Два плюс два…

– Вот дерьмо! Ну ладно, этот идиот, похоже, явится сюда далеко за полдень. Пусть твоя команда работает, пока он не приехал. И, Хёрст…

– А?

– Будь любезен, узнай имя мёртвого Норта до того, как приедет гость. Покажем засранцу, что он нам без надобности.

– Вас понял.

Сид вернулся на третий этаж и увидел, что команда все ещё трудится за своими зонными консолями.

– Новые инструкции, – объявил он, когда печать безопасности включилась. – Все серьезнее, чем мы сначала предположили. Так серьезно, что Брюссель решил взбесить О’Рука и послать сюда эксперта, который заберёт дело у меня.

– Что у них есть такого, чего нет у нас? – возмущённо спросила Ева. – Норты дали нам неограниченный бюджет для этого дела. К завтрашнему дню мы со всем разберемся.

– Ага, – сказал Сид. – Ари, Абнер, вы уже узнали для меня имя?

Абнер робко покачал головой:

– Простите, босс. Ещё нет.

– Судя по предварительному отчету о вскрытии, жертву убили в пятницу, поздним утром, – сообщил им Сид. – Другими словами, Норт отсутствует три дня, и никто ничего не заметил. Ну же, народ! Это дело с самого начала не было нормальным. А теперь такой поворот. Итак… мы продолжим сортировать данные, предложим несколько новых версий, чтобы показать их нашему новому супердетективу, когда он прибудет. За работу, пожалуйста.

Сид подошел к консолям, за которыми работали Ари и Абнер.

– Вы серьезно? – спросил он, понизив голос. – Ничего? Нет ни одного брата, которого не видели несколько дней?

Абнер и Ари обменялись обеспокоенными взглядами. Было что-то жуткое в том, как на двух лицах с одинаковыми чертами появилось одно и то же выражение.

– Даже ничего похожего нет, – признал Ари.

– Ладно. Как далеко вы продвинулись в списке? Я так понимаю, у вас есть список и вы знаете, сколько вас всего.

– Знаем. Нас, А-Нортов, триста тридцать два. Мы уже обзвонили шестьдесят процентов, чтобы окончательно убедиться.

– А-Нортов? – осторожно переспросил Сид.

– Вы же знаете, что три изначальных брата разделились в две тысячи восемьдесят седьмом? – спросил Абнер. – Ну так вот, все двойки, тройки и даже четверки последовали за своими племенными отцами… только я их так не называл. Все А-Норты – потомки Августина – остались здесь, в Ньюкасле, или отправились в Хайкасл на Сент-Либру, чтобы работать на «Нортумберленд Интерстеллар» или, как мы с Ари, строить жизнь где-то неподалеку. Б-Норты и К-Норты ушли с соответствующими отцами в Абеллию и к Юпитеру. Один из них мог навестить Ньюкасл в пятницу; мы пока точно не знаем. Им никто не запрещал возвращаться, раскол не развод, и с семьей в Абеллии у нас много связей. Время от времени даже с Юпитера прибывают кузены, когда приходят транспортные корабли.

– Господи Исусе! – пробормотал Сид. – Сколько вас всего?

– Мы не уверены, – признал Абнер. – Я все утро звоню кому следует. Люди Бринкелль в какой-то степени помогли. Но Юпитер… спросить их о таком может лишь Августин собственной персоной.

– Вот дерьмо! – Сиду и в голову не приходило, что жертва может оказаться не одним из потомков Августина. Неудивительно, что делом заинтересовалась комиссия по безопасности. – Коронёр взял несколько образцов, чтобы провести генетическое сканирование. Это была идея Альдреда – он сказал, что так можно установить, был ли убитый двойкой, тройкой или четверкой.

– Да, по количеству ошибок транскрипции в геноме, – сказал Ари. – Верный шаг. Особенно если он был двойкой. Мы обычно поддерживаем более тесные связи, чем наши отпрыски.

– По генетической информации можно понять, был ли он А-Нортом, Б-Нортом или К-Нортом? – спросил Сид.

– Нет. Она лишь покажет, насколько далёк он от Кейна, но не определит ветвь семьи, к которой он принадлежит.

– Ладно. Пекинский институт геномики сейчас этим занимается, так что результаты секвенирования должны быть готовы после полудня.

– Это действительно поможет сузить область поиска, – заверил его Абнер. – Когда мы все узнаем, остальное займёт немного времени.

– А если он был К-Нортом? – спросил Сид.

– Я не в курсе, есть ли кто-то из К-ветви сейчас на Земле.

– Если вдруг узнаешь…

– Да, босс.

Сид сел за свободную консоль рядом с Йеном и спросил:

– Успехи есть?

– Так точно. Я сам проверил записи с увеселительной лодки. Система распознавания лиц нашла трех Нортов, которые побывали там за последнюю неделю. Все трое оттуда ушли. Никого за борт не выбросили.

– Ты проверил целую неделю? Вот это преданность долгу! Молодец.

– Ну так все в курсе, что в этом деле нельзя напортачить, верно?

– Хорошая теория, – согласился Сид. – Давай теперь найдем все возможные места сброса трупа в Тайн. Покажем этому сосунку-специалисту, что в нашем деле от него нет никакого толка.

Прибыли два техника-сетевика и начали устанавливать в сеть Офиса-3 особое ядро памяти.

– Новехонькое, – объявил главный техник, подключая устройство размером с футбольный мяч к офисным секциям. – Видать, ребята, вам на это дело выделили полтора бюджета.

Все данные, которые им удалось собрать, были извлечены из сети участка и помещены в «мяч». Как только перенос файлов закончился, техники принялись устранять все призрачные копии, оставшиеся в резервных кэшах сети. Загрузили периферийные фильтры, предотвращающие любое изъятие данных из подключенных к ядру зонных консолей Офиса-3.

– Лучшее, что у нас есть, – сказал техник Сиду. – Теперь получить доступ к файлам может только тот, кто сумеет прийти сюда и выдрать это ядро.

Через час Сид стоял в самой большой зонной кабине в офисе – полупрозрачном цилиндре диаметром три метра, с круговыми проекторами на полу и потолке. Ева осталась снаружи, управляла синхронизированной картинкой. Голограмма, возникшая вокруг Сида, была плохого качества по сравнению с профессиональными шоу, в которые он привык погружаться дома. Этого следовало ожидать. Перед ним был результат сопоставления множества смартпылевых тралов со всего побережья – разных марок, разных возрастов, с разными уровнями разрешения, и скачали эти данные в разных форматах. И всё-таки, невзирая на странную цветовую рябь, которая пробегала вокруг него, словно радужный дождь, и размытые очертания всего, что двигалось, Сид стоял на южном берегу, ниже изогнутого стеклянного фасада Сейджа. Увеличение было на первом уровне.

– Убери снегопад, пожалуйста, – попросил он у Евы.

Странное дело, – когда снег исчез, качество картинки сделалось немного хуже и воздух каким-то образом отчасти утратил прозрачность.

– Лучшее, что я могу сделать, – сказала Ева.

– Все хорошо, мне это и нужно, – заверил Сид. Теперь он видел Дворец правосудия на другом берегу Тайна. Единственный зависший перед ним цифровой дисплей сообщал, что сейчас 15:00, воскресенье. – Покажи мне двадцать один ноль-ноль и поставь паузу.

Цифры стали быстро меняться, и зона побледнела; заснеженные здания теперь озарял слабый зеленоватый свет уличных фонарей. Машины на главных улицах замерли, огни их фар застыли.

Сид поворачивался, пока не увидел прямо перед собой южную дорогу. Отдельно стоящие уличные фонари, каждый в ореоле света, тянулись все дальше и дальше. Он поднял обе руки и сделал знак сомкнутыми пальцами. Изображение начало скользить, приближая его к Тайнскому мосту. Почти у самой опоры обнаружилась пустота – как будто клин межпланетного пространства упал с небес прямо на шоссе. Сид вскинул раскрытые ладони. Картинка застыла. Он сделал круг указательным пальцем, и все вокруг повернулось.

– Отметь это: зазор номер один. Примерно полтора метра шириной. Простирается через все шоссе до самой стены Набережной.

Сид окинул взглядом бетонную стену, выше которой располагалась пешеходная дорожка с перилами, а дальше земля продолжала подниматься чередой крутых террас с газонами и разросшимися декоративными деревьями.

– Если кто-то собирается протащить нашего Норта здесь, им придется действовать очень аккуратно, – раздался голос Йена.

– Что-то случилось со смартпылью на опоре моста, – сказала Ева. – Вероятно, голубиный помет – птичкам нравятся наши мосты. Там трала нет с прошлой зимы – городские власти все никак не заменят частицы. Этот зазор не устраивали специально для убийства.

– Им пришлось бы подтащить тело к зазору, – сказал Йен. – Если мы предполагаем, что от трупа избавились в десять вечера, то по этому участку дороги между половиной десятого и десятью минутами одиннадцатого проехало всего восемь машин. Ни одна не остановилась.

– Покажите, – сказал Сид.

Ева передвинула симуляцию на полчаса вперёд. Машины проехали по шоссе, сквозь детектива и мимо него, пока он стоял и смотрел. Они все двигались медленно – на дороге ведь лежало восемь сантиметров плотно сбитого снега, – но недостаточно медленно, чтобы, оказавшись внутри зазора, выбросить труп.

– Ладно, – сказал Сид. – Вернёмся к двадцати одному ноль-ноль. Будем искать следующий зазор.

Система управления дорожным движением присвоила машине высший транспортный приоритет, и автомобили с грузовиками плавно разошлись, открывая полковнику (АЗЧ, Агентство внеземной разведки) Вэнсу Эльстону прямой доступ к центральной резервной полосе автомагистрали. Ближе к порталу коммерческий и личный транспорт все равно замедлялся, образуя дисциплинированно ползущие очереди на трех полосах, ведущих обратно к земле. Теперь, когда путь был свободен, полковник утопил педаль и разогнался до ста шестидесяти километров в час. Машины рядом почти стояли, и потому казалось, что он едет ещё быстрей; это завораживало – такое стремительное движение любой мальчишка-гонщик желал испытать в автомобиле с усиленным двигателем. Эта мысль заставила Вэнса улыбнуться. В свои сорок семь он давно перерос подобное поведение, но даже служба и въевшаяся в самую суть дисциплина не препятствовали тому, что пробуждала в его душе скорость.

Проскочив через портал, он покинул немецкий мир под названием Одесса и, оказавшись в Берлине посреди морозного зимнего дня, тотчас же нажал на тормоз и съехал с дороги по служебной полосе. Посреди площадки в верхней части дорожной насыпи стоял наготове агентский вертолёт, чьи лопасти медленно вращались. Вэнс покинул машину и сел в вертолёт, который быстро доставил его через заснеженную столицу в аэропорт Шёнефельд, где ждал десятиместный пассажирский реактивный самолет. Оттуда он полетел прямиком в лондонский аэропорт Доклендс. Черный лимузин подъехал прямо к самолетному трапу. На заднем сиденье расположился майор Вермекия в парадной форме, как того требовали от всех в Генеральном штабе Альянса защиты человечества.

– Выглядишь впечатляюще, – сообщил ему Вэнс, откидываясь на толстую спинку сиденья.

Китель майора был увешан рядами наград, которые походили на разноцветный штрихкод, и среди них виднелся единственный значок из бронзы с бриллиантами, с пурпурной инкрустацией в виде миниатюрного распятия. У Вэнса на воротнике пиджака был такой же. Он давно перестал носить форму каждый день, предпочитая дорогие темные костюмы, какие веками выбирали секретные агенты.

– С такой работой иначе нельзя, – просто ответил Вермекия. – Ты как?

– Весь в делах, разумеется. Хотелось бы мне быть посвободнее, но такова уж человеческая природа. Ты ведь знаешь, что на Одессе за последние три года появилось пять культов Зантопоклонников. Все предводители заявляют, будто «настроены» на Зант.

– Болваны.

– Да, но это надо расследовать. Один действительно строил передатчик, утверждая, что тот сможет призвать Зант.

Вермекия вскинул брови.

– В самом деле?

– Увы, да. Техники Передового Рубежа изучают это устройство. Оно как-то связано с настройкой колебаний в межпространственном соединении.

– Все та же старая хрень. Все считают, что Зант привлекают порталы.

– Время придает достоверность, а она порождает веру. У них было множество последователей.

Вермекия в замешательстве покачал головой.

– Невероятно.

– Ага. В отличие от этого дела.

– И не говори. Я ещё не видел такого оповещения. Какой-то детектив загрузил в правительственную сеть запрос об идентификации оружия, и в конторе как будто пожарная тревога сработала. Я уж думал, спецназ сейчас взорвёт стену, чтобы схватить нас и доставить в безопасное место. Главнокомандующий собственной персоной проявил к этому делу интерес. – Вермекия бросил на Вэнса проницательный взгляд поверх очков. – Множество связанных друг с другом досье, и даже у меня нет доступа ко всему. Но твое имя появлялось постоянно.

– Неудивительно. – Вэнс попытался не углубляться в те воспоминания. Её крики и всхлипывания даже сейчас, двадцать лет спустя, иногда звучали в его снах. «Что сделано, того не воротишь. Никаких сожалений. Господь свидетель, цена неудачи, недостатка бдительности слишком ужасна, чтобы о ней даже думать». – Я участвовал в расследовании изначального дела.

– Как-нибудь вечерком за пивом расскажешь мне ужасные подробности.

– Точно.

Машина ехала на запад через Лондон, система вела их по А 13 к Барбикану^[41] и началу А 1. Как и раньше, лондонский ИИ, управлявший дорожным движением, предоставил транспорту Вэнса статус «чрезвычайно важного». Они ехали так быстро, как только могли. Со свинцового неба сыпался редкий снег, но зимние команды городских уборщиков поддерживали дороги в чистоте.

Когда они достигли Коммершиал-роуд, сзади пристроился ещё один черный седан.

– Кто ещё в команде гостей? – спросил Вэнс.

– Немаленький собрался комитет сопровождения, да уж. Ты и я, два эксперта из Брюссельской межзвёздной комиссии, трое военачальников из сухопутного подразделения АЗЧ и офисный адвокат, представляющий английское правительство, вместе с делегатом из Министерства юстиции. Да, это министерство забеспокоилось всерьёз – как-никак она ведь уже двадцать лет за решеткой.

Вэнс в смятении покачал головой. Бюрократия в Альянсе защиты человечества приводила его в смятение и одновременно изумляла.

«Сколько бюрократов двадцать второго века нужно, чтобы заменить световую панель?»

«Мы проведем заседание подкомитета и сообщим приблизительный результат».

– Дай мне их досье, – сказал он, когда машина наконец-то повернула на Альдерсгейт-стрит, начало А 1 – по сути, это было современное название для Великой северной дороги, построенной римлянами две тысячи лет назад отправки гарнизонов на самый край империи в пяти сотнях километров к северу. Их долг заключался в том, чтобы усилить Адрианов вал, уберечь его от проникновения окружающей тьмы и позаботиться о безопасности империи. Похоже, сегодня ему предстояло отправиться в те же края, взяв на себя весьма похожее обязательство.

Позади появились ещё две черные правительственные машины.

– Они хорошие люди, – сказал Вермекия. – Мы последние два часа потратили на сортировку протоколов. Каждый в нашей команде имеет право принимать решения.

Вэнс начал бегло просматривать файлы, которые элка выбирала и посылала на его сетку. После сигнала тревоги прошло всего три часа, и уже возникала целостная структура.

– Генерал Шайкх решение уже принял, верно?

– Ага. Его штаб налаживает субординацию с гранд-европейской службой по делам инопланетян и Пентагоном. Если это убийство в ближайшие двадцать четыре часа не обернется чем-то очень заурядным, я предлагаю паковать кое-какую одежду для путешествия в тропики.

Вэнс позволил себе ещё немного откинуться на спинку сиденья.

– Ладно, дай мне её досье. Как она вела себя в тюрьме?

– Для приговоренной к пожизненному – неплохо.

Вэнс следил, как элка сбрасывала на сеть тюремные записи, которые микролазер отправлял прямиком в его мозг: жизнь, которую Анджела Трамело вела последние двадцать лет, пересказанная языком официальных донесений. Её драки с другими заключёнными – неизбежные в тюрьме – наказывались одиночным заключением, которое, по свидетельству тюремных психологов, никогда не заботило её в той степени, в какой должно было. Никаких записей об использовании токса – интересный факт, но Трамело обладала ужасающей решимостью. Образование – она следила за развитием сетевых систем и экономики. Трудовой стаж – компетентна. Состояние здоровья – отличное.

– Погоди-ка, – приказал он элке, зажмурившись. Перед его глазами зависло изображение Анджелы. Он глядел на картинку с лёгким раздражением. К делу подключились уже пятьдесят бюрократов, и что за хрень у них с документами? – Ты не мог бы достать мне современное изображение? Этому двадцать лет.

Ухмылка Вермекии была слегка злобной.

– А вот и нет.

– Я встречал Анджелу двадцать лет назад. Поверь мне, это снято тогда.

– Это снято шесть недель назад. Проверь тюремный датакод, он подлинный.

– Быть того не может.

Вэнс снова закрыл глаза и пригляделся к красивому лицу, на котором застыло жестокое, агрессивное выражение. Прическа была другая – короче и без укладки. Но эти черты – милый вздёрнутый носик, скулы острые, на зависть алмазам, безупречно ровный подбородок, чувственные губы и зелёные глаза, переполненные яростью – даже в глубинах отчаяния она не забывала про ярость, – были отображены в достаточно хорошем разрешении, и кожа выглядела чистой и блестящей, как у по-настоящему юной девушки. Он будет помнить это лицо до самой смерти, учитывая то, что ей пришлось вынести. В 2121-м ей было восемнадцать. Ему исполнилось всего лишь двадцать пять. Он был молод, хорошо сложен – изо всех сил трудился над поддержанием формы, чтобы попасть в университетскую футбольную команду; метр восемьдесят шесть ростом – или шесть-один, как все ещё говорили в Техасе, где он вырос, – с несколькими шрамами на черной коже после ранений во время игры и юношеских драк, о которых лучше бы забыть. Полная противоположность её безукоризненному золотистому телу, натренированному в спортзале, и светло-русым, почти белым волосам. Различия были фундаментальными: цвет кожи, богатство, класс, воспитание и культура – вражда вспыхнула с первого взгляда, и оба знали, что она продлится вечно, а ведь это случилось до всего, что ей пришлось вынести на Передовом Рубеже. Теперь у него появились морщины, несмотря на хорошее питание и все стандартные виды спорта, которыми обычно занимались достигшие среднего возраста: тренажеры, бег трусцой, сквош; щеки округлились, рефлексы утратили молниеносную быстроту, которую он с торжеством демонстрировал на футбольном поле, волосы редели, какие бы чудеса он ни проявлял, укладывая их при помощи геля. Но Анджела Трамело и сейчас выглядела так, словно ей не было двадцати.

– Может, – с торжеством сказал Вермекия.

– Но… выходит, она один-в-десять.

– Ага. Именно так.

– Мы не знали, – проговорил Вэнс.

Зародышевая обработка один-в-десять – во время которой с ДНК оплодотворенной яйцеклетки производились манипуляции, позволявшие стареть на один биологический год за каждые десять календарных, – даже сейчас была редкостью, не говоря уже о… ну, 2103-м, если судить по её свидетельству о рождении. Им даже в голову не пришло проверить, ведь это не имело отношения к расследованию, и она выглядела на восемнадцать лет.

Он в ужасе уставился на Вермекию.

– Как же мы могли такое упустить?

– Это имеет значение?

– Ещё какое! Это было частью калибровки.

– То есть подготовки к расследованию?

– В её досье было сказано, что ей восемнадцать, и она это подтвердила. Все не так. Мы попросили её подтвердить все, что было в личном деле…

– Но само дело так и не проверили?

– Оно пришло прямиком из Министерства юстиции. Мы предположили, что с ним все в порядке.

– Ага, понятно. Вот и твоя первая ошибка. Правительственный файл. Они сами признаются, что до двадцати пяти процентов всей информации в официальных банках данных – полная чепуха. Лично я был бы счастлив, окажись её там так мало.

– Пропади оно все пропадом! Она могла солгать о чем угодно. Или нет, вообще-то не во время последнего допроса. В тот раз она все же была честна. Если только не бредила.

– Хорошо. Предположим, последний способ допроса, который вы к ней применили, дал достоверные данные. Но начинать следует с того, почему она лгала про свой возраст и все прочее в личном деле?

– Понятия не имею. Черт возьми, последствия… Господи боже, что ещё мы прошляпили?

Вермекия сделал красноречивый жест, словно желая объять весь мир.

– Судя по тому, что я вижу, – гребаную правду.

Колонна из пяти автомобилей свернула на Паркхёрст-роуд. Тюрьма Холловей показалась справа – плотный комплекс бетонных зданий утилитарного вида, с большими решетчатыми металлическими воротами, которые уже открывались, чтобы впустить машины на парковку. Новейшую версию тюрьмы воздвигли в 2099 году, собрали на месте из составных частей при помощи кранов и автоматов, с минимальным участием или управлением со стороны людей. Комнаты и коридоры были заранее оборудованы системами, проводкой и трубами на кибернетической фабрике, которая занималась их массовым производством по правительственным стандартам; помещения были покрашены и покрыты плиткой согласно требованиям. Чтобы завершить сборку и получить законченное здание, требовалось лишь соединить провода и состыковать трубы. Так было в теории, которая не очень-то объясняла, почему строительство превысило бюджет на восемьсот миллионов евро и новое открытие тюрьмы для приема заключённых состоялось в 2106-м, на семь лет позже положенного срока.

С того момента как Европейское транскосмическое бюро (ЕТБ) открыло портал на Минису в 2050 году (поначалу его подкрепляли пакеты субсидий для переселенцев, а потом – политика «иммиграции возможностей», в рамках которой из Гранд-Европы в новые земли вывозили хронических безработных вместе с мелкими правонарушителями), стоял вопрос о том, нужны ли тюрьмы в родном мире человечества. Просто сажать преступников под замок давно вышло из моды, и социально благоприятный тренд усиливался возможностью без церемоний выкинуть их за несколько световых лет от места преступления – туда, где они физически не могли нарушить закон повторно, большей частью потому, что оказывались посреди дикой местности с гектаром земли, палаткой, мешком посевного зёрна, коробкой с инструментами и исчезающим облаком пыли, которое оставил после себя автобус Службы переселения, укативший прочь, чтобы выкинуть следующее нежелательное лицо на участке истощённой земли через километр по равнинам.

И всё-таки некоторые люди, невзирая на усилия психиатров, лекарства, социальных работников, специализированные образовательные программы и старых добрых жестоких охранников, попросту не годились для того, чтобы выпустить их на свободу, – и не важно, сколько световых лет отделяло бы их от испуганных налогоплательщиков. Для по-настоящему опасных – психопатов, серийных убийц и педофилов, упрямых фанатиков и попросту злых людей – тюрьмы оставались единственным решением. Во всех подобных случаях заключение было пожизненным. И в 2143 году «пожизненное» на самом деле означало «пока не умрешь».

Тюрьма Холловей предназначалась для женщин-заключённых и была единственной в том регионе Гранд-Европы, который представляло собой Соединенное Королевство. Её непритязательный внешний вид и смартпылевые метки свидетельствовали, что покинуть эти стены заключённые смогут лишь в виде кучки пепла. Чтобы усилить это впечатление, к госпитальному отделению пристроили собственный крематорий.

Жизнь внутри протекала по распорядку. Для любой деятельности устанавливался временной промежуток, и для всего существовали строгие правила. Это помогало тюремщикам организовывать жизнь настолько гладко, насколько это возможно, когда содержишь в заключении людей, которые наслаждались чужой болью и страданиями, во многих случаях вредя и самим себе.

Правила знали все. Назубок. И соблюдали их с одержимостью. Они зависели от правил так сильно, что это граничило с психическим расстройством. Правила были напряжением, пронизывавшим всю структуру и позволявшим ей функционировать каждый день. Даже незначительное отклонение проявляло себя в виде подсознательной дрожи, что прокатывалась по пастельно-зелёным коридорам, камерам с плакатами и мастерским, где царил девятнадцатый век.

В два часа начальница тюрьмы вошла в свой кабинет, предоставлявший жалкое подобие уединения, чтобы принять весьма необычный звонок. Когда она вызвала к себе троих старших заместителей, чтобы проинструктировать их, за пределами управленческого блока это произвело такой же эффект, как в стае волков, когда они поднимают носы к полной луне, чуя кровь раненой жертвы.

Что-то произошло. Что-то новое. Что-то необычное. Ощущение с воем пронеслось через соединенные друг с другом блоки, вызвав острые пики и падения в потоке напряжения. Агрессия – вечный близнец неуверенности на охраняемых объектах – начала проявлять себя. Случились стычки, споры, попытки применить насилие к персоналу. Игра в гандбол во дворе была остановлена после второго сломанного носа.

В три часа начальница приказала вернуть всех в камеры, чтобы охладились. Правила были нарушены грубейшим образом. Каждое крыло дрожало от нестройного хора, который пел непристойные песни и выкрикивал смертельные угрозы. Сама начальница во главе пяти надзирателей прошла через блок «J» под дождём из множества разнообразных предметов, которые швыряли через зарешеченные оконца на каждой двери. На непристойности она уже и внимания не обращала. Это был почти ритуал. Всем хотелось лишь одного: узнать, что за хрень происходит. Когда начальница удалялась из поля зрения, заключённые прижимались к зарешеченным оконцам и с нетерпением пытались высмотреть, что делается снаружи.

Начальница остановилась перед камерой номер 13 и положила руку на пластину, которая открывала дверь по отпечатку ладони. Два надзирателя с готовностью вытащили тазерные дубинки. Им не следовало волноваться; обитательница камеры вела себя спокойно и тихо.

Анджела Трамело смотрела в коридор с пугающе безмятежным выражением лица. Глядя на нее, работники тюрьмы с тревогой подумали об одном и том же: Трамело как будто ждала этого момента все двадцать лет и каким-то образом знала, что он наступит.

– Пожалуйста, Анджела, пойдем с нами, – попросила начальница.

Наступила короткая пауза, охранники чуть крепче сжали тазерные дубинки. Потом Анджела кивнула:

– Конечно.

Она вышла из камеры под какофонию глумливых и негодующих возгласов, под испачканные в дерьме рулоны туалетной бумаги, падающие с верхнего этажа, – и ни на что не обратила внимания.

Охранники построились, чтобы сопровождать её, и начальница тюрьмы вывела всех из блока «J». Они не подходили слишком близко и все время держали наготове дубинки. За двадцать лет заключения Анджела ни разу не напала на работника тюрьмы, но они все равно ей не доверяли. Ведь её осудили за убийство четырнадцати человек за одну ночь.

Совещательная комната, куда её привели, располагалась в административном блоке. Там был ковёр, офисные кресла с кожаной обивкой, стол, стенные экраны и большая голографическая панель. Было тепло, вентиляторы в настенных обогревателях монотонно урчали. Имелось даже окно, обращенное наружу и забранное металлической сеткой из толстых прутьев. Анджела почти с трепетом окинула комнату взглядом. Вселенная из воспоминаний столь далёких, что они начали казаться вымыслом, мир за пределами тюремных стен. Все то, что когда-то составляло её жизнь, выглядело таким незнакомым, что её решимость, продержавшаяся столько времени, едва не дала трещину. «Ну что за ирония судьбы!» – с горечью подумала она.

– Садись, пожалуйста, – сказала начальница.

Анджела подчинилась, заняв кресло во главе стола. Начальница села рядом. Она была не в своей тарелке. Анджела этим наслаждалась. Наконец-то все двинулось в обратную сторону, и где-то на заднем плане точно должен раздаваться звук гигантских зубчатых колёс, которые с грохотом пришли в движение, – колёс достаточно больших, чтобы перевернуть всю вселенную.

– Анджела, – проговорила начальница тюрьмы, – в твоем деле наметились неожиданные сдвиги.

– Пусть войдут.

Начальница уставилась на нее с нескрываемым изумлением.

– Прошу прощения?

– Я не собираюсь ни на кого нападать. Я не собираюсь устраивать сцену. Пусть войдут и скажут, какую сделку они мне предлагают. Они же за этим приехали, верно?

– Я в этом на твоей стороне, Анджела. Я пытаюсь подготовить тебя к тому, что может оказаться потрясением.

– Ну разумеется, это ведь так либерально, так похоже на вас. Ведь после двадцати лет здесь я просто гребаный нежный цветочек. Давайте перейдем к делу.

Начальница перевела дух.

– Как пожелаешь.

Восемь человек вошли строем. Три женщины, пятеро мужчин;гражданские – в костюмах, четверо офицеров Альянса защиты человечества – в аккуратных мундирах. Лучшие из лучших, чиновники на таких постах, которые сами по себе были жёстким пинком под зад демократическому контролю и учету. Они не привыкли так нервничать. Не одно лишь присутствие печально знаменитой убийцы заставило их мышцы напрячься и породило неестественные жесты; они боялись той мрачной тени, которая, возможно, стояла позади нее.

Анджела проигнорировала всех, кроме одного. Он пришел – она всегда знала, что он придет. Постарел, разумеется, в отличие от нее. Она с удовлетворением подумала, что это должно его злить. В прошлый раз он даже не был кем-то важным – так, обычный младший лизоблюд. Но она знала, что когда-нибудь он станет большой шишкой, потому что такие отталкивающие типы летели как стрелы и двигались исключительно вверх.

Она пристально глядела на него, стремясь уловить каждую реакцию, предугадать каждый эмоциональный конфликт, который их новая встреча разожгла в глубине его убийственно холодных карих глаз. Медленно и демонстративно её губы приоткрылись в безрадостной улыбке. Это была неприкрытая насмешка, и он должен был все понять. В ответ она засекла быструю вспышку гнева, которую он тотчас же скрыл. От этого её улыбка сделалась шире.

Один из гражданских, какой-то высокопоставленный правительственный говнюк-адвокат, начал рассказывать о том, что её положение, по всей видимости, изменилось. Его нудный голос раздражал, как муха на оконном стекле.

– …не нанося ущерба вашему правовому положению… – (Она его не слушала.) – …полное сотрудничество с начатым следствием будет рассматриваться как… – (Её интересовал только Вэнс Эльстон. Она желала, чтобы Вэнс Эльстон корчился и дёргался от неуверенности и раскаяния.) – …мы, к несчастью, не можем гарантировать… – Вэнс Эльстон с его чопорной фарисейской физиономией должен был рыдать от ужаса, наконец-то встретив жуткого монстра, чье существование он с таким усердием отрицал.

Анджела подняла руку, и адвокат замолчал. Они все глядели на нее и нервно ждали. Но она по-прежнему смотрела только на Эльстона, и в её голосе прозвучали сладчайшие нотки триумфа, когда она спросила его:

– Оно вернулось, не так ли?

Йен и Сид весь остаток дня сменяли друг друга в зонной кабине. К шести тридцати вечера они обработали Тайн до самого Южного Бенвелла на северном берегу и виадука над рекой Дервент, которая вливалась в Тайн со стороны южного берега. Это было гораздо выше по реке, чем течение смогло бы пронести труп за два часа, но Сид проявил повышенную осторожность. В общем они обнаружили одиннадцать возможных дыр в траловом наблюдении, большинство из них намного шире первой, у опоры Тайнского моста. Осмотрев всю пристань для яхт в Данстоне, Сид решил, что, скорее всего, там все и случилось; у причалов было пришвартовано так много лодок, что местные тралы и не могли охватить их целиком.

– Одиннадцать? – переспросила Ева, когда Йен закончил последнюю секцию. – Это прорва полевой работы. А мы ведь потеряли день, так что улик будет немного.

Сид зевнул и потянулся. На экране перед ним светилась простая карта, на которой были обозначены все одиннадцать дыр.

– Не моя проблема.

Йен вышел из зонной кабины и закрыл дверь за собой.

– Тебе хоть можно поставить в этих местах заграждения?

– Не знаю, – сказал Сид. – Придется спросить О’Рука. – А делать это ему не хотелось. Он повернулся в крутящемся кресле. – Абнер?

Два Норта переглянулись.

– Нет, босс, простите, – ответил Абнер.

– Серьезно, никакого имени?

– Генетический образец подтвердил, что он двойка, – доложил Ари. – Мы лично говорили со всеми своими братьями. Все на месте.

– Значит, он либо Б-Норт, либо К-Норт, – сказал Сид.

– Иначе никак, – согласился Ари. – Но из организации Бринкелль сообщили, что никто из их двоек не пропал.

– А Юпитер?

– Алдред говорил с Августином. Константину отправили письмо. Он заявляет, что никого из К-двоек на Земле нет.

– Хрень какая-то! – заорал Йен на Абнера и Ари. – Вы что-то скрываете.

Абнер встал и подошел к Йену, который не испугался.

– Убили моего брата, придурок ты гребаный!

– Хватит! – рявкнул Сид.

Йен и Абнер сердито пялились друг на друга. В любую секунду мог взлететь чей-то кулак. Их не заботили внутренние сенсоры и официальный лог. Сид знал, что лог придется подправить, прежде чем досье передадут в прокуратуру. На втором этаже был один байтоголовый, который наверняка мог с этим помочь.

– Абнер, – сказал Сид, – дай мне твою лучшую версию случившегося.

В последний раз презрительно усмехнувшись Йену, Абнер отвернулся от него.

– Есть два варианта: или существует двойка, о котором мы не знаем, – это маловероятно, но возможно, – или Константин и Бринкелль с нами недостаточно искренни.

– Почему? – спросил Йен.

Абнер пожал плечами.

– Мне ничего в голову не идёт. – Он бросил взгляд на Йена. – Но корпоративные дела точно ни при чем – это не деньги.

– Ладно, – быстро сказал Сид.

– Есть и третий вариант, – заметил Ари.

Абнер удивленно воззрился на него.

– И какой же? – спросил Сид.

– В прошлом были попытки имитировать нас.

– Вы же сказали, что поговорили со всеми двойками, – возразила Ева.

– Поговорили, – подтвердил Ари. – Но, справедливости ради, это были тридцатисекундные звонки, чтобы спросить, живы ли они.

– Соберем их, – предложил Йен. – Допросим. Возьмём образцы ДНК. Это единственный способ найти самозванца.

– Удачи с этим, – сказал Абнер.

– Нам понадобится разрешение Августина, – задумчиво проговорил Сид.

Ему не хотелось думать о том, какие последствия будут от обращения с такой просьбой к О’Руку. Лучше сначала поговорить с Альдредом.

– Содействие Августина, – уточнил Ари.

Сид собрался ответить, как вдруг они услышали нарастающее гудение вертолёта. Лорелль оттолкнула консольный стол, подкатилась в кресле к ближайшему окну и вгляделась в ночное небо. Снова начался снегопад.

– «Камов – сто тридцать», – одобрительно заметила она. – С дополнительной хвостовой опорой. Эти штучки летают быстро. Не слышала я про агентство, которое может позволить себе такое для полицейской работы.

Все посмотрели на Сида.

– Наш новый начальник по делу? – предположила Ева.

– Не спрашивайте меня, – раздраженно ответил Сид. – Мне ни хрена не объяснили.

– Ну так что дальше? – поинтересовался Йен.

Сид потер лицо руками. Ему хотелось лишь отправиться домой, но на такое не стоило рассчитывать.

– Нет смысла оставаться всем. Сворачивайте и запечатывайте файлы, отправляйтесь по домам. Я составлю итоговый отчет о нашем сегодняшнем расследовании и буду готов показать его этому новому типу.

В семь тридцать, когда О’Рук наконец-то вызвал его, Сид все ещё работал над официальными запросами по криминалистической экспертизе всех возможных мест преступления на реке. Войдя в большой угловой офис, Сид не сильно удивился, когда увидел там высокого афроамериканца в темном костюме. Тот приветствовал детектива крепким рукопожатием и оценивающим взглядом. Агент Вэнс Эльстон не стал бы больше похож на тайного правительственного оперативника, даже появись у него татуировка «ШПИОН» через весь лоб. А вот то, что в офисе ждал и Альдред, было неожиданно.

Последняя участница встречи вела удаленную конференцию по безопасному каналу связи из своего офиса в Брюсселе, и Сид видел её на стенном экране напротив окна. О’Рук представил эту женщину как Шармоник Пассам, вице-комиссара бюро Гранд-Европы по связям с пришельцами. Сид никогда не слышал ни про нее, ни про её бюро, но тотчас же опознал, к какому типу относится эта Пассам. Политик, из худших. Чуть за пятьдесят, прическа и наряд выглядят как болезненно несоразмерная имитация истинного богатства. Костюм из какого-нибудь парижского дома высокой моды. Темные волосы с высвеченными коричневыми прядями застыли в жёсткой укладке. Цвет кожи выдаёт предков-индусов, на щеках и веках розовый и синий макияж. Все это делало её ещё старше, и Сид предположил, что так задумано. Наверное, советники сказали ей, что возраст равнозначен солидности. Как можно потратить столько денег и умственных усилий на создание образа, который был в той же степени комичным, в какой и жалким, Сид не мог понять. Ещё он не понимал, зачем она нужна здесь. Конечно, ему не разрешили задавать вопросы.

– Есть прогресс? – начал О’Рук, покончив с представлениями.

«Великолепное начало», – подумал Сид.

– Мы определили вероятные места, где тело могли сбросить в реку. Но самое интересное – личность жертвы.

– Кто он? – спросил Вэнс Эльстон.

– Мы не знаем.

– И вы считаете это интересным?

– Очень. Мы установили, что он Норт-два. Но все эти Норты на месте. В настоящее время мы считаем, что самозванец имитирует кого-то из Нортов-два – вероятно, ради некоей корпоративной махинации. Как только мы с точностью установим место, где тело сбросили в реку, сможем отследить действия убийцы в обратном порядке, – ровным голосом произнес Сид. – Я подготовил процедуры для утверждения.

– Кем? – спросила Шармоник Пассам.

– Это я должен обсудить с начальником полиции, – осторожно ответил Сид.

Её тон подсказал, что вопрос с подковыркой; впрочем, она говорила, как член королевской семьи на записи столетней давности. Свысока. Сид понял, что его мнение о ней становится все хуже, и попытался убавить цинизм. Он знал, что прибегнет к сарказму, если совещание затянется, и ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я не о том, к какому агентству вы собираетесь обратиться. Мне интересен состав вашей команды.

– Прошу прощения?

Краем глаза Сид увидел, что лицо О’Рука напряглось и медленно покраснело. Эта проблема с кровяным давлением его однажды убьет, причем скоро. Интересное дело – Эльстон вообще никак не отреагировал. Поразительно. Он был словно родитель, который стоически ждёт, пока младенец прекратит истерику.

– Она очень мужецентрична, – продолжила Шармоник Пассам. – Вот на что я намекала. Но я удивлена тем, что мне вообще приходится о таком говорить в наши дни, в этом веке, – я-то думала, мы оставили подобное в прошлом, после восемнадцати отдельных актов о внедрении равноправия, принятых за последние сто лет. Очень стоящих актов, если позволите заметить.

«А что, мать твою, ты знаешь об организации наших дежурств, о том, как вообще привлечь кого-то – в последнюю очередь женщин – на работу, за которую так мало платят и где правительство – в твоем лице – так и норовит засыпать нас горой дерьма?»

– Если вы недовольны моей командой… – с горячностью начал Сид.

– Нет. Я не выразила недовольства, детектив, я просто сделала замечание.

– Завтра я поговорю об этом с отделом КР.

– КР?

– Кадровые ресурсы.

– В Брюсселе такие подразделения называют «офисами по реализации человеческих возможностей». «Ресурсы» звучит как нечто выкопанное из-под земли. Это очень многих оскорбляет, принимая во внимание исторические конфликты, связанные с редкоземельными минералами.

– Точно.

«Заткнись, мужик, а то все похеришь».

– Но я благодарю вас за то, что согласились пойти мне навстречу.

– Итак, вот такая у нас ситуация, – сказал О’Рук. – С этого момента дело переходит под юрисдикцию АЗЧ.

– Альянса по защите человечества? – изумлённо переспросил Сид. Он-то предполагал, что случился переворот в пользу Интерпола при поддержке Брюсселя.

– Да, детектив, – сказал Эльстон. – Завтра здесь появится агент по имени Ральф Стивенс, он будет связным между нами и вашей командой. Как и в случае с Нортами, вы получите в свое распоряжение неограниченный бюджет и ресурсы, только платить будем мы. Нам очень нужно, чтобы вы установили, где именно убили этого Норта.

Сид в замешательстве уставился на него.

– Вы хотите, чтобы я продолжал? Я?!

Эльстон впервые позволил себе подобие улыбки.

– Да, Сид, вы. Мы просмотрели ваше досье. Вы очень компетентны, ваша текущая раскрываемость впечатляюще высока, особенно что касается серьезных преступлений. Сам я понятия не имею, какие шаги следует предпринять руководителю важного уголовного расследования. Не поймите меня превратно – мы с Ральфом все время будем дышать вам в затылок. Но возглавить это дело поручено вам.

– Спасибо. – Он не посмел взглянуть на О’Рука или Альдреда. – Так что же происходит? Почему АЗЧ заинтересовался этим?

– АЗЧ вмешался по одной простой причине, – сказал Эльстон. – Способ убийства, точнее – инструмент, который использовали, чтобы уничтожить сердце жертвы.

– Но… мы же до сих пор не знаем, что это за проклятая штуковина, – возразил Сид.

– Вот это и делает наш случай таким особенным. Понимаете, такой способ убийства однажды уже применялся.

Таун-Мур представлял собой огромную парковую зону к северо-востоку от центра Ньюкасла, через которую шла единственная дорога – А 189. К западу от пронзавшей парк трассы располагалась площадка для игры в гольф – членство в клубе теперь стоило девятнадцать тысяч еврофранков в год, а лист ожидания составлял всего лишь восемь лет при наличии нужных социальных связей. К востоку простирался неухоженный парк, роскошная зелёная дикость посреди жестокого и суматошного города, который её окружал. Летом парком часто пользовались, он давал людям приятное убежище от беспокойной жизни: семьи устраивали пикники на весь день, бегуны носились по высокой траве, подростки играли в футбол, а дети поменьше управляли на расстоянии игрушечными жуками, самолетами и вертолётами, пугая жужжанием невинных прохожих и увертываясь от охранников. Зимой количество посетителей катастрофически уменьшалось. Теперь, после недель снегопада и постоянных отрицательных температур, даже самые рьяные любители прогулок с собаками и бега трусцой умерили пыл до возвращения хорошей погоды.

Световолновой корабль приземлился посреди Таун-Мура, примерно в сотне метров от А 189. В любом другом месте и в любое другое время было бы совершенно невозможно посадить настоящий межпланетный корабль в самом центре человеческого города так, чтобы никто этого не заметил. И вот он здесь: безликий тридцатиметровый черный невидимка, конус с выпуклостями, с пятью широкими круговыми выступами в средней части – похожими на сложенные крылья, – где располагались маневровые световолновые двигатели, на которых корабль и опустился тихонько посреди снегопада, вынырнув из ночной тьмы.

Он опирался на три полусферы в основании, которые сдавливали снег, пока центр фюзеляжа – само брюхо корабля – не прижался к пушистому белому одеялу. Прямоугольная дверь воздушного шлюза исчезла, и вниз скользнул короткий алюминиевый трап. Появился Клейтон Норт-2, одетый в стеганую парку с отороченным мехом капюшоном, натянутым на лицо. За ним следовала Ребка, на которой было куда более стильное пальто из фальшьзамши с большими белыми пуговицами и широким алым поясом. Оба надели крепкие ботинки. Ребка замерла и запрокинула голову, открыла рот, когда снег упал на кожу. Она жадно слизнула ледяные хлопья и засмеялась.

– С ума сойти! – воскликнула она. – Я такого даже не представляла себе.

Клейтон бросил на нее терпеливый взгляд и приказал своей элке запечатать космический корабль. Трап заехал назад, и мерцающая дверь воздушного шлюза вернулась на место. Поколебавшись лишь мгновение, Ребка дважды обернула широкий шерстяной шарф вокруг шеи, надела яркий пурпурный берёт и направилась через метель к дороге. Они не прошли и пятидесяти метров, а корабль уже скрылся из вида, потерявшись среди тьмы и снега. Ребка хихикнула.

– Что такое? – спросил Клейтон.

– Вы все ныли о том, сколько в Ньюкасле машин и как тяжело парковаться.

Ему пришлось ухмыльнуться в ответ.

– Что ж, будем надеяться, охранники сегодня ночью сюда не заявятся. Штраф за нашего малыша будет космический.

Спустя минуту они нашли дорогу, хотя это было нелегко. Снегоуборщики не заезжали в Таун-Мур уже три часа. Ещё через две минуты показались два городских такси – они ползли по обледенелому асфальту. Клейтон заказал их через постоянную команду, работавшую в Ньюкасле, как только ядро корабля подключилось к местной сети. Он помахал машинам и мысленно посмеялся над избыточным действием, совершенным без участия мозга, – как будто рядом кто-то ещё ждал такси, – а его элка в это время запросила подтверждение личности. В ответ пришел код, и автомобили остановились рядом с ними.

Два водителя вышли, с интересом и уважением поглядывая на гостей из другого мира.

– Будь осторожна, – сказал Клейтон.

Ребка с нежностью сжала его руку.

– Ты тоже. Веди себя хорошо.

– Буду стараться. – Его элка послала запрос на установление связи и проверила безопасное соединение между ними. – Не прерывай связь.

– Не буду, пока не окажусь на месте.

Потом был неловкий момент. Она одарила его быстрым платоническим поцелуем и забралась на заднее сиденье такси, благодарно улыбнувшись водителю, который придержал дверь.

Клейтон пошел к своему такси и сел на заднее сиденье, где его тотчас же обуяла неожиданная и неприятная ностальгия. Дешёвая обивка из синтетической кожи, запах плохо отфильтрованного воздуха, пятна от жвачки на полу. Прошло пятьдесят пять лет с той поры, как он навсегда покинул Землю, и, хоть ему довелось несколько раз возвращаться, ничего не изменилось.

– Я Айвен, сэр, – сказал шофер. – Куда мы едем?

– Сюда. – Элка Клейтона послала автомобилю адрес.

– Максимум через пятнадцать минут будем там, сэр, – сказал Айвен.

– Полагаю, в доме сигнализация.

– Никаких проблем не будет, сэр. Мы справимся с любой домашней системой защиты.

– Рад слышать.

Такси отъехало от края дороги. Клейтон увидел фары такси Ребки, которое развернулось позади них на сто восемьдесят градусов, и через несколько секунд его огни исчезли.

Вторник, 15 января 2143 года

Шесть пятьдесят шесть утра. Будильник принялся издавать свое безжалостное электронное жужжание. Сид застонал и потянулся к…

– Нет, – предупредила его Хасинта.

– Ну и хрен с ним!

Он медленно спустил ноги на пол и сел на край матраса, отодвинув пуховое одеяло. Воздух в спальне был холодным – наверное, лишь один градус выше нуля, – и Сид чувствовал, как стужа пробирается в носовые пазухи. Он хрипло закашлялся и только потом от души хлопнул ладонью по будильнику, заткнув его. Зевок едва не затянулся на целую вечность.

– Так что же случилось прошлой ночью? – спросила Хасинта, разыскивая на прикроватном столике разнообразные заколки и резинки. Её непокорная грива была постепенно укрощена, открыв лицо, одновременно заинтересованное и озабоченное.

– Дело Норта, – со вздохом сказал Сид. Смартклетки в радужке пробудились и отобразили сетку. Он добрался домой лишь после полуночи; за совещанием с О’Руком последовали несколько часов с Эльстоном, который зачитывал ему инструкции АЗЧ, а потом надо было оказать ответную услугу и разъяснить Эльстону все по расследованию, которое вела команда, включая предполагаемые направления дальнейших действий.

– Ну, это ведь большой плюс – верно, лапуля? Тебя оставили за главного?

– Теоретически да. Но у меня есть начальник из… – он поколебался, – Брюсселя. – Сид ненавидел ей лгать, но прошлой ночью даже О’Рук выглядел встревоженным. Хватит одного неосторожного слова в больничной столовой, чтобы его карьера и впрямь молниеносно рухнула.

– О-о! – Хасинта ненадолго задумалась об услышанном. – Вчера удалось добиться успеха?

– Самую малость, а это значит, что работал профи. – Это, в свою очередь, превращало то, что ему показали прошлой ночью, в безумный парадокс. – Но неограниченный бюджет нам все же дали, и это поможет.

– Рада за тебя.

Она быстро его поцеловала и поспешила в ванную, чтобы опередить детей. Сид пустился на поиски чистой рубашки и носков.

На завтрак опять была овсянка. Ночью снегопад прекратился, тучи поредели, но погода не улучшилась. Сид выждал, пока сварилась густая каша, и разлил её по мискам. Зара желала к каше мёда. Уилл, разумеется, хотел варенья.

Сид наконец-то нашел все банки, с шумом поставил на стол коробку апельсинового сока и достал из посудомойки чистые ложки. Хасинта заняла свое место, прихватив с собой френч-пресс^[42].

– Мне нужен новый пиджак для школы, – объявил Уилл.

– А со старым что не так? – спросил Сид.

Уилл вытянул руку. Манжет пиджака был на несколько сантиметров выше его запястья.

– Все понятно, – сказал Сид. – Купим новый на выходных. – Телотрал уведомил его, что суточная доза кофеина превысила рекомендательные нормы ГЕ. Он велел элке отключить предупреждение.

Уилл закатил глаза и обиженно вздохнул.

– Я могу пойти сегодня вечером. Сам. Ты мне не нужен.

– Прости, но, видишь ли, я на самом деле хочу пойти с тобой, чтобы смущать тебя. Это у отцов получается лучше всего. Мы пойдем все вместе.

Зара встрепенулась.

– Все вместе идём за покупками?

– Покупать будем только нужное! – Он знал, что этому не бывать.

Зара опустила голову, но это не очень-то спрятало довольную улыбку.

– Мы переезжаем? – спросил Уилл.

Сид совсем забыл про дом в Джесмонде.

– О, да, как прошло?

– Прошлой ночью я запустила их виртуальный каталог в нашей зоне, – сказала Хасинта. – Много галочек в списке расставила.

– Отлично, – сказал Сид в режиме автоответчика.

– Поэтому теперь придется его навестить, – демонстративно заметила она.

Уилл нахмурился:

– Зачем? Ты же видела виртуал.

– Затем, что дом – это не просто уйма денег, – объяснил Сид. – Это все деньги, которые у нас есть. И потому мы не можем просто взять и положиться на виртуальный каталог. В участке были дела, где дома на самом деле не существовали, а покупатели об этом узнавали, только явившись на место в день переезда с полным грузовиком мебели.

– С ума сойти! – воскликнул Уилл.

– Чаще встречается раздутый масштаб, из-за которого можно решить, что дом больше, чем на самом деле. Агенты по недвижимости могут добавить лишнюю комнату. Надо пойти и все увидеть. Понимаешь, транснет не безупречен, большая часть данных в нем не проверена.

– Я все понял, – проворчал Уилл.

Сид ухмыльнулся. Если когда-нибудь найдут способ скачать человека, поколение Уилла нырнет в оптоволоконный кабель, очертя голову и не задавая вопросов.

– Я договорюсь на выходные, – сказала Хасинта.

– Ладно.

– Ты ведь пойдешь с нами? – многозначительно прибавила она.

– Пойду. – Он улыбнулся детям. – И сегодня я везу вас в школу.

Когда Сид приехал в восемь пятнадцать, сильно опередив всю команду, Вэнс Эльстон уже ждал его в Офисе-3. Он представил Ральфа Стивенса, который, за вычетом северной бледной кожи и редеющих светлых волос, казался более молодой версией самого Эльстона. Сид начал спрашивать себя, сколько лет пришлось бы крутиться возле кого-то из них, чтобы хоть раз увидеть улыбку на лице.

Эту мрачную манеру вести себя у агентов тотчас же переняли члены команды. едва прибыв в офис. Они приходили с чашками кофе или чая – в случае Евы горячего шоколада со сливками и зефирками, – улыбаясь и болтая, строя предположения о том, что должно было случиться сегодня и насколько суровым окажется новый «надзиратель». Потом замечали Эльстона и Стивенса, которые выглядели словно начальники каторги. Улыбки угасали, болтовня стихала.

Сид не очень удивился, когда вместе с Абнером и Ари пришел Альдред; в конце концов, кому как не Нортам следовало отнестись к этому делу серьезно. Он выждал, пока все войдут в Офис-3 и появится синяя печать, после чего начал инструктаж. В команде было два новых члена, по поводу которых он договорился с отделом КР после совещания вчера вечером: констебль Дедра Фойстер и констебль Рианна Холл; обе занимались анализом данных и имели высокий уровень допуска. Допуск впоследствии проверили и одобрили в АЗЧ. Сиду об этом сообщил Ральф, заговорив чуть ли не в первый и единственный раз.

– Доброе утро, – сказал Вэнс, держась официально. – Простите за вчерашнюю задержку и суету, благодарю вас за терпение. Этот инструктаж все прояснит.

Он прошел к зонной консоли и театральным жестом вложил в нее чип. На главном экране загорелись символы файлов, которых Сид раньше не видел. Они не открылись. Он заметил, как Йен и Ева обменялись ухмылками, точно сорванцы-школьники.

– Вы не могли бы… – сказал Вэнс Абнеру.

– Да, конечно.

Абнер подошел к зонной консоли. Экран искривился вокруг него, и руки Норта зависли в клавикубе, касаясь иконок, которые видел только он.

Ничего не произошло. Файлы на чипе упрямо не желали открываться. Сид ждал с растущим смущением. У Абнера бывали неприятности и с его собственной системой операционной топографии, что уж говорить про решение проблемы с форматом… Такое плохо отразится на Сиде.

– Что это за программа? – простодушно спросил Абнер.

Сид нетерпеливо махнул рукой Рианне Холл.

– Это было записано двадцать лет назад, – сказал Вэнс, когда Рианна села за соседнюю с Абнером консоль. Наманикюренные пальчики принялись быстро листать иконки.

– Прошу, – сказала она, и значки файлов на стенном экране преобразились в знакомые современные символы. – Их просто надо было переформатировать, и все.

Абнер натянуто улыбнулся ей. Лицо у него было каменное.

– Итак, – сказал Вэнс, возобновляя инструктаж, – это дело представляет собой самое важное событие на планете по той причине, что в точности такой же способ убийства уже был применен однажды. Вам об этом неизвестно, потому что расследование было засекречено и не стало достоянием общественности. Кто-то из вас слышал имя Анджела Трамело?

Сид, предупрежденный накануне ночью, следил за Абнером и Ари. Оба застыли от потрясения. Он не удивился, поскольку имя запустило целый пучок нейронных связей и по спинам прошел холодок.

Йен выглядел так, словно ему все до лампочки, а Ева задумчиво нахмурилась.

– Разве она не та, кто… Ох! – Она осеклась и виновато посмотрела на Нортов.

– Анджела Трамело была осуждена за убийство Бартрама Норта и тринадцати его домочадцев, – сказал Вэнс. – Зверство было совершено в течение одной ночи, двадцать один год назад, в особняке Бартрама на Сент-Либре.

Одна иконка перенеслась на стенной экран и развернулась в матрицу уменьшенных изображений. Вэнс открыл первое. Сид попытался сдержать гримасу при виде жуткой бойни, которую оно иллюстрировало. Тело пожилого Норта распростерлось на мраморном полу какой-то великолепной комнаты, его одежда пропиталась кровью, но ещё больше крови натекло вокруг. Другое бездыханное тело виднелось на диване на заднем плане. Изображение сменилось, теперь перед ними был сделанный крупным планом снимок: пять колотых ран над сердцем. Новые фотографии ран: длинные, глубокие порезы на руках и спинах, всегда параллельные. «Следы самообороны», – подумал Сид.

– Помимо Бартрама и шести его сыновей, были убиты три подруги Бартрама и четверо слуг. – (На экране снимки тел сменяли друг друга.) – В особняке Бартрама обычно жили от трех до пяти девушек, так было всегда. Их вербовали в основном на Земле. Анджела Трамело была одной из них. Её поймали у портала в Ньюкасле через два дня, когда она попыталась сбежать. Через три месяца её судили в Лондоне и признали виновной. Дали пожизненное. Без возможности пересмотра и досрочного освобождения.

– Я не понимаю, – сказал Йен. – Она что, сбежала?

Вэнс покачал головой.

– Я бы этого хотел. Нет, когда вашу жертву убили, она находилась под охраной в тюрьме Холловей. Она там провела последние двадцать лет, и ей ни разу не позволили ни шагу ступить за ворота.

– Тогда зачем все это? Какой интерес у АЗЧ?

– Её защита, – сказал Вэнс. На стенном экране развернулся ещё один файл – стоп-кадр съемки из зала суда, с Анджелой Трамело на скамье подсудимых и двумя охранниками рядом с нею. – Вот её реакция на обвинительный приговор; она очень многое объясняет.

Запись начала проигрываться. Анджела пыталась вырваться из рук охранников и яростно кричала. Камера приблизила её красивое лицо, искажённое от гнева. «Нет! – вопила она. – Нет-нет-нет, я никого не убивала. Почему вы не слушаете меня, идиоты? Ну услышьте же! Это сделал пришелец. Монстр. Вы понимаете? Он разорвал их на части. Я клянусь, это…» Изображение снова замерло, и Анджела застыла с открытым ртом, из которого летели капли слюны.

– Она повторяла то же самое пять минут, пока её выводили из зала суда, – сказал Вэнс. – В общем-то это она и говорила с самого начала.

– Монстр-пришелец? – тихонько переспросил Йен.

– Так она говорила. В этом состояла вся её защита. Но разумеется, мы все знаем, что на Сент-Либре разумной жизни нет, как и животных. На планете эволюционировала только флора. И поскольку мы ни разу не встречали ничего хоть отдаленно похожего на то, что она описывала, за век после открытия первого межпространственного соединения с проксимой Центавра, это было нелепое алиби, придуманное от отчаяния. Так мы решили.

– Тогда почему же АЗЧ засекретил информацию о пятилезвийном оружии? – спросила Ева.

– Потому что его так и не нашли, – сказал Вэнс. – И оно было… странным, как вам известно из собственного дела. Теоретически в неистовстве Анджеле хватило бы сил, чтобы вонзить в тело пять клинков. Но сжатие, от которого сердце рвется на лохмотья… Живая лапа с когтями, в теории, могла такое устроить. Но у какого существа есть подобная? Мы не были уверены в том, что она лжёт, и человечеству точно не нужна ещё одна враждебная раса из космоса. Так что мы попытались во всем разобраться, как могли в то время. Ничего не вышло, и АЗЧ предположил, что Анджела виновна и не в своем уме. Помешанная, которой остатков здравого смысла хватило лишь на то, чтобы во время побега выкинуть с обрыва то мерзкое оружие, что ей удалось соорудить.

Йен сидел на краю стола и, прищурившись, разглядывал лицо Анджелы, нависавшее над ними.

– Что это был за монстр? Она сказала? Она его описала?

– Да, и это была первая причина, по которой ей в тот раз не поверили. Она заявила, монстр был человекоподобный – что нелепо, поскольку эволюция так не работает. Нет сомнений в том, что во второй раз она не произведет на свет существо с двумя ногами, двумя руками, одной головой и человеческого роста – опять же, так его описала Анджела. Единственное различие заключалось в коже, которая, я цитирую, была словно каменная.

– Человек в бронированном костюме, – сказала Ева. – Это бы объяснило даже пятилезвийное оружие в человеческом стиле.

– И тогда все сходится, – согласился Вэнс. – Не считая мотива. Зачем кому-то устраивать такое?

– Но вы решили, что она это устроила. – Йен раздраженно махнул в сторону огромного лица Анджелы.

– Анджелу Трамело признали психопаткой, и её осмотрели несколько психиатров, чьи мнения совпали. Это единственная мотивация, объясняющая подобное варварство.

– Так она психопатка – или человек в силовой броне?

– Не было ни единой улики, которая подтверждала бы существование монстра. И как ей удалось выжить? Только ей из всех обитателей дома, которые той ночью оказались на седьмом этаже. Больше никто не пережил тех событий.

– Она сбежала, – сказала Ева. – Я бы поступила так же. То есть вы же поймали её во время побега, верно?

– Не сходится, – произнес Вэнс без тени эмоций. – Она сказала, что дала монстру отпор, потом сбежала. И не отказалась от этих слов, до конца держалась той же версии. Восемнадцатилетняя девушка боролась один на один с человеком в костюме с гидроусилителями? С лезвиями вместо пальцев? И раз уж мы говорим о невероятном: зачем она сбежала на Землю?

– Очень испугалась? – неубедительно предположил Йен.

– Она даже местную полицию не вызвала, – заметил Вэнс.

– Она сражалась с монстром? – переспросил Сид, которому прошлой ночью об этом не сообщили. – А ранения? Как вы говорите, в то время она была молоденькой девушкой.

Вэнс бросил на него резкий взгляд, недовольный тем, что вопрос задал тот, кто должен быть на его стороне.

– Никаких ранений, ничего, что могло бы указать на такую драку: ни порезов, ни колотых ран. Проверьте донесение об аресте. Думаю, его составили здесь, в Ньюкасле, в этом самом участке.

Значит, донесение было чуть ли не худшей из всех возможных гарантий качества, но свое мнение Сид не стал озвучивать.

– Итак, вы думаете, что монстр на свободе? – спросил Йен с бескрайним скепсисом. – Инопланетный монстр?

– Существуют несколько тревожных неизвестных, – сказал Вэнс. – Идентичное убийство Норта здесь, в Ньюкасле, совершенное в прошлую пятницу, в самом деле возвращает нас к весьма досадной проблеме с осуждением Анджелы Трамело. Если – и это колоссальное «если» – не она устроила ту бойню, мы снова должны себя спросить: кто или что это сделало? Итак, народ, у нас два варианта. Или это был психопат, который затаил злобу на Нортов, соорудил себе силовой бронированный костюм с пальцами как из фильма ужасов и теперь вернулся для второго тура. Или…

– Инопланетный монстр, – сказал Сид.

– Разгуливающий по Ньюкаслу утром в пятницу, – язвительно проговорил Йен. – Эй, а как вы думаете – он сперва купил себе бургер? Ну, типа перекусить, набраться сил для новой бойни, для матч-реванша? Ну что за хрень!

– Это не хрень, – сказал Вэнс ледяным голосом, в котором слышалась угроза. – Вы все отнесетесь к этому очень серьезно. АЗЧ нужно знать, какая чертовщина случилась в этой задрипанной пародии на город в минувшие выходные. Если где-то там есть ещё одна разумная раса, которая желает нам зла, мы должны знать об этом. Поэтому, детектив второго ранга Йен Лэнагин, вы исполните свой долг в той степени, в какой на это годится кретин вроде вас, вы выясните, что случилось на прошлой неделе здесь, прямо перед вашим некомпетентным носом, и поймете, не начало ли это конца всего нашего вида. Неподчинение требованиям, неспособность отнестись к этому заданию со стопроцентным абсолютным рвением приведут к тому, что я предъявлю вам обвинение в создании угрозы геноцида и сотрудничестве с врагом человечества. За это, если вы не в курсе, все ещё полагается смертная казнь – даже здесь, в этой вашей гребаной либеральной Гранд-Европе. Теперь мы достигли взаимопонимания?

Йен яростно глядел на агента АЗЧ. Сид предупреждающе погрозил другу пальцем, опасаясь, что тот в самом деле готов пустить в ход кулаки.

– Откуда, по-вашему, оно пришло? – спросила Лорелль Бурдетт.

Вэнс не отвел глаз от Йена.

– Прошу прощения?

– Если это существо с другой планеты, то, я извиняюсь, Йен прав. Как оно сюда попало? Оно никак не могло пробраться через портал. Европейский пограничный директорат организовал очень серьезные проверки на месте для людей и грузов. Любой беженец может пройти на Сент-Либру без вопросов, но это улица с односторонним движением. Вернуться назад трудно. Невозможно, чтобы пришелец, пусть даже гуманоид, проник незамеченным на Землю.

– В рамках расширенного расследования мы будем осматривать импортированные грузы, – сказал ей Сид.

Ему не понравилась атмосфера враждебности и скепсиса, воцарившаяся в офисе. Команда прибыла в ожидании грязного политического назначенца, который, с любезного разрешения Нортов, будет гадить им на головы, а вместо этого их всех поимел спецагент-параноик, уверенный в приближении Армагеддона, устроенного инопланетянами.

– Вам предоставят для изучения любые записи охранных служб портала, – сказал Альдред. – Здесь действуют довольно строгие меры предосторожности по вопросам контрабанды людей. У Гранд-Европы есть пунктик по поводу Сент-Либры. Европа, да и все прочие земные государства, если уж на то пошло, сумели сбагрить на Сент-Либру уйму политически нежелательных элементов, и никому не нужно, чтобы те вернулись назад. «Нортумберленд Интерстеллар» сканирует все ящики и коробки размером с гроб или больше; ещё мы проводим выборочный физический осмотр. Это эффективно – у нас электромагнитные сканеры, рентген, проверка воздуха на химический состав и старые добрые собаки-ищейки. Приходится подходить к делу серьезно, потому что, если кто-то проскользнет, нас ждёт громадный штраф – более десяти миллионов еврофранков за каждый инцидент. Положительная сторона в том, что нам не так уж много приходится осматривать. Единственный настоящий импорт с Сент-Либры – это биойль; из-за размеров планеты в её коре отсутствует руда тяжелых металлов, так что для промышленности там нет ни хрена. С другой стороны, все это годится для предотвращения контрабанды людей, но, если мы говорим об инопланетянине, упакованном в какой-нибудь контейнер, – ясное дело, наши стандартные меры предосторожности с таким не справились.

– Мы можем полагаться лишь на описание Анджелы, что оно размером с человека, и, хоть мне больно в этом признаваться, у нее нет оснований лгать, – сказал Вэнс. – Потому вывод один: если оно реально, то могло попасть сюда только вместе с грузом.

– Ладно. – Сид подошел к экрану, так что изображение рычащей Анджелы стало ему фоном. – Невзирая на все странности, нам по-прежнему надо раскрыть основное дело. И потому в первую очередь мне бы не помешала положительная идентификация нашей жертвы. Ари, Абнер, продолжайте работу в этом направлении, пожалуйста. Теперь, когда агент Эльстон пообещал, что нажмет на людей Бринкелль, чтобы те как следует проверили своих Нортов-два, перед нами могут открыться новые возможности.

– Должен заметить, это маловероятно, – сказал Альдред. – Все потомки Бартрама, двойки, теперь довольно пожилые. После Бринкелль никто не рождался, так что самому молодому из них пятьдесят один. Значит, на Сент-Либре нет Нортов-два, которые соответствовали бы возрасту жертвы – около сорока пяти лет.

– Так утверждает семья Бартрама, – встрял Вэнс. – Вице-комиссар Пассам сегодня летит в Абеллию, чтобы поговорить с Бринкелль напрямую. Возможно, у нас появятся кое-какие улики. Ведь у Бартрама, как-никак, до самой смерти были близкие отношения с теми девушками.

– До выявления дополнительных сведений мы будем более тщательно проверять Нортов-два, о которых знаем, – сказал Сид. – Проверьте для меня состоятельность версии о самозванце.

– Да, босс, – откликнулся Ари.

– Дедра и Рианна, вам я поручаю груз, – продолжил Сид. – Там много работы по сопоставлению данных, как раз ваша сфера. Начните со списка всех предметов определенного нами размера и больше, которые проходили через портал на протяжении двух недель до убийства, и особо выделите те, что направлялись по местным адресам. Определив каждый такой предмет, свяжитесь с компанией напрямую и проверьте, прибыла ли посылка в целости и сохранности. Когда будете это делать, говорите с людьми – мне не нужны ответы смартнета.

– Да. босс.

– Остальным предстоит заняться самым важным: местом, где тело сбросили в реку. Эту часть расследования я возглавлю лично. Вчера мы определили одиннадцать возможных вариантов, и каждый из них отработает кто-то из нас. Прошлой ночью я поручил агентским констеблям все огородить. Они не знают и не должны узнать зачем. Помните об этом, пожалуйста. Йен, Ева, Лорелль и я этим утром возьмём по команде криминалистов; мы прочешем все эти участки в поисках улик, свидетельствующих о сбросе тела. Невозможно преувеличить степень важности этой части расследования. Мы обязаны найти место. Как только найдем, дальше пойдет обычная работа с данными.

Когда команда принялась выполнять задания, Сид отправился в свой кабинет вместе с Вэнсом и Ральфом. Сквозь стекло он видел, как Йен смятенно качает головой и жалуется Еве. Алдред подключат Рианну и Дедру к сети безопасности «Нортумберленд Интерстеллар».

– Если пожелаете, я могу сделать так, что Абнера снимут с дела, – начал Вэнс. – Один звонок О’Руку.

– Зачем мне это? – спросил Сид.

– Он даже файл открыть не в состоянии. И это ваш главный криминалистический аналитик? Быть того не может!

– О, прошу вас, у него только что убили брата. Пусть придет в себя.

– Я не позволю, чтобы кто-то накосячил, Сид. Только не в этом деле.

– Косяков не будет. Если он не проявит себя, я его сам выкину.

– Не забывайте об этом.

– Мы найдем место сброса тела к полудню, – безрассудно пообещал Сид. – Потом все станет легче.

– Объясните.

– Дыра в трале сама по себе может и не дать никаких сведений, но мы увидим, кто вошёл в нее и вышел. Их можно опознать и, что ещё лучше, отследить через городские тралы. Но я должен заметить, Йен кое в чем прав. Если где-то здесь бродит пришелец, его должны были заметить. Сейчас век тотальной оцифровки, теперь все и всегда в онлайне.

– Да-да, и потому наши политики чисты и невинны, а сам мир безупречен, верно? Потому что все всё знают и не осталось места, чтобы спрятаться.

– Я не…

– Происходят события, детектив, о которых у вас нет ни малейшего понятия. Считайте, что вам повезло. Итак, сосредоточьтесь на своей работе и найдите мне улики, указывающие на одно из двух: или какой-то псих соорудил в подвале силовой костюм и хочет перебить Нортов, или у нас серьезный межзвёздный кризис.

– Слушаюсь.

Вэнс задержал на нем взгляд, обдумывая какое-то решение.

– Я отправляюсь на местную базу АЗЧ. Вы меня больше не увидите – по крайней мере, не здесь. Теперь вся связь через Ральфа. Понятно?

– Безусловно.

– Трудитесь на совесть, – сказал Вэнс, пожимая руку Ральфу.

Сид тяжело вздохнул, когда Вэнс пересек офис, словно не замечая, что проходит мимо членов команды.

– Приношу свои извинения, – сказал Ральф.

Сид был слегка удивлен, увидев на лице агента лукавую улыбку.

– Да ради бога.

– Он прет напролом, такой уж у него стиль, – продолжил Ральф. – Думает, что это показывает его силу. Он в каком-то смысле прав. Потому и унизил вашего парня. Просто показал всем, кто тут вожак.

– Друзей у него от этого не прибавится.

– Он не ищет дружбы. И, Сид, я тоже не ищу. В этом деле участвуют все, вплоть до самого генерала Шайкха. Вы же слышали про генерала Шайкха?

– Ага, я знаю, кто он такой.

– Хорошо. Значит, вы действительно понимаете, насколько ситуация критическая.

– Кажется, я уже близок к пониманию.

АЗЧ держал большую базу вблизи от каждого портала на Земле на случай Зант-роя. Ньюкасл не был исключением. Офисы, казармыи площадки для первичного построения располагались в районе Шипкот, к югу от реки, и демонстрировали жёсткий брутализм, от которого даже советские архитекторы в конечном итоге отказались со смущенным трепетом. Разместившиеся на возвышенностях непоколебимые бетонные стены с узкими окнами и шапками замысловатых сенсоров взирали на беспорядочную застройку Последней Мили, словно какой-нибудь бесстрастный средневековый замок, доминирующий над лачугами сервов.

Разумеется, каждый джорди знал с рождения, что это лишь показуха; случись на Сент-Либре Зант-рой, АЗЧ и Гранд-Европа попросту закрыли бы ворота. Никто бы не отправил лучших солдат человечества на защиту мира, где не было ничего, кроме корпоративных дронов и шайки оппозиционеров.

Заселившись в новый офис стандартного военного образца, Вэнс посмотрел через бронированное оконное стекло на ползущий ряд машин и нескольких пешеходов, что стремились от края Последней Мили к громадной прямоугольной бетонной норе, в которой пряталась портальная машина. Конец, обращенный к Последней Миле, – сам портал – напоминал вертикальный туманный бассейн, в котором клубилось и фосфоресцировало что-то серебристое. Вэнсу была видна только верхняя треть, где поднимавшаяся от Последней Мили металлическая рампа, похожая на мост, уходила через межпространственное соединение прямиком на Сент-Либру, позволяя свободно туда попасть. Под приподнятой дорогой пряталась узкая обратная тропа, доставлявшая прибывающих к терминалу пограничного директората. Но ещё ниже, занимая почти половину портала, располагались двенадцать массивных биойлевых трубопроводов, которые уходили в подземные туннели, ведущие к биойль-базам вдоль восточного побережья и внутренней европейской распределительной сети. Каждый день через портал прокачивали углеводородов на миллиарды евро, помогая удовлетворить ненасытные энергетические потребности Гранд-Европы и её заселённых планет.

Лишь теперь, глядя на феноменальное предприятие, Вэнс в полной мере признал, какая ответственность легла на его плечи. Защищать нечто столь важное и ценное от смутной, но устойчивой инопланетной угрозы – обязанность, которой он не мог и не хотел избежать. Он коснулся небольшого значка на воротнике пиджака, огрубевшим пальцем прощупал знакомые очертания.

– Глядел я на Зант и видел лик дьявола, – прошептал он. Господь свел его с Анджелой двадцать лет назад. Теперь он это знал. В тот раз простая встреча не показалась судьбоносной, но сегодня она придала его жизни ясность. Вот для чего он родился, вот какое задание дано ему самим Господом. – Я не подведу тебя, Иисус.

Ауральные смартклетки, внедрённые в его уши, издали короткий высокий сигнал, на сетке появились иконки связи. Он велел элке установить соединение. Совещательный экран напротив стола показал знак высшей секретности АЗЧ, который, быстро растворившись, превратился в генерала Хуррама Шайкха. У шестидесятидвухлетнего генерала были короткие черные волосы с густой сединой и круглое лицо с напряженными морщинами. Он был, как всегда, безупречно одет и, похоже, ничуть не встревожен странными событиями в Ньюкасле. Вэнс постарался не высчитывать, который сейчас час в Элис-Спрингс. Частью легенды, окружавшей Шайкха, было то, что он мог выйти на связь в любое время суток. Ходили слухи, что он не спит; ещё более дикий слух заключался в том, что существуют три клона Шайкха – как у Нортов – и работают они посменно.

– Доброе утро, полковник, – сказал генерал Шайкх.

– Сэр.

– В вашей части мира, похоже, была ночь, полная событий.

– Да, сэр.

– Мы приступили к усовершенствованию сенсоров квантового поля, в зону покрытия которых входит Ньюкасл. Случившееся заставит нас поторопиться.

– Сэр, это не очень-то похоже на событие, связанное с Зантом.

– Нет. Но ведь мы не понимаем Зант. И на тот случай, если это не Зант, мои стратеги обозначили Сент-Либру как наиболее вероятное место происхождения твари. При условии, что это сделала тварь.

– Возможно, это человек, психопат-одиночка, убивающий Нортов. По крайней мере, в этот раз мы можем провести расследование как полагается.

– Да. Многое зависит от того, насколько хорошо сработает полиция Ньюкасла. Вам придется давить на них.

– Выполняется, сэр.

– Хорошо. В настоящее время мои стратеги считают наиболее вероятным сценарием тот, согласно которому Норты скрыли, что на Сент-Либре действительно имеется разумная жизнь. Благодаря этому «Нортумберленд Интерстеллар» получила свободу в возделывании своих водорослевых полей. Без них компания бы обанкротилась из-за строительства портала.

– Я склонен с этим согласиться. Сент-Либра – очень большая планета, и мы кое-как изучили только один её континент, Амброз; да и его западную сторону никто не исследовал. Кто знает, что может прятаться в остальной части мира.

– Именно. Убийство в Ньюкасле что-то дало нам?

– Ничего. Детектив, который ведёт расследование, убежден, что что-то не так. Тот факт, что они не могут установить личность жертвы, чрезвычайно необычен. Помимо этого и ещё способа убийства, я сомневаюсь…

– После зверств в доме Бартрама мы тоже не были ни в чем уверены. И это несмотря на то, что сотворило АВР с той бедной девочкой. Видимо, ещё одно совпадение, о котором стоит подумать.

– То, что никогда не бывает доказательств, само по себе доказательство? Наверное, в этом столько же смысла, сколько и во всем остальном. Не хотелось бы мне опираться лишь на подобное предположение.

– Знаю. Но множество факторов подталкивают меня к подозрению, что на Сент-Либре кроется нечто, остававшееся в тайне до сих пор. Мы должны разобраться, полковник; мы не можем противостоять двум-врагам в межзвёздном пространстве. А этот враг умный и ловкий. Он ускользает от нас. Я не могу этого допустить.

– Да, сэр.

– Если полиция Ньюкасла не сумеет быстро предоставить очень убедительные свидетельства того, что это банальное убийство-подражание, совершенное человеком против человека, экспедиция отправится в путь. Сент-Либра меня всегда тревожила; мы слишком многого не знаем об этом мире.

– Я бы хотел отправиться, сэр.

– Разумеется. Главные правительственные блоки уже обсуждают состав экспедиции, и каждый стремится сделать так, чтобы его участие было ощутимым. Поскольку это Сент-Либра, официальным главой будет эта ужасная Шармоник Пассам, пусть Гранд-Европа порадуется. Вы же, в свою очередь, будете представителем АВР и моим.

– Спасибо, сэр.

– На вашем месте я бы не благодарил. Ответственность огромная. Если вы обнаружите угрозу, вам придется на месте решать, допустима ли она. С Зантом мы ничего не можем поделать. Пока что. Но это… это кажется более физическим, более животным. Этот разум мы, скорее всего, сможем понять. Он близок к нашему.

– Благородный дикарь.

– Соответствующий нашему веку, видимо. Мы не можем такого допустить. Меры предосторожности на случай подобного сценария подготовлены. Они отвратительны, да, омерзительны, морально несостоятельны и все такое, но без них никак нельзя.

– Понимаю, сэр. Я вас не подведу.

Теперь это место называлось Зантмир-З. Так было не всегда. Когда-то здесь жили люди. Восемнадцать миллионов людей. В то время планета носила имя Новая Флорида. Она до жути напоминала Землю: с широкими континентами, покрытыми роскошной зеленью, с извилистыми берегами. Вокруг нее вращались три луны, по ночам создавая очаровательно пестрое многоцветье лунного света и неистовые приливы, которые бились об утесы. Первопоселенцы, которые шли через эти леса и скользили по просторным болотистым низменностям, могли с лёгкостью поверить, что это и есть Земля в мирное время после ледникового периода и до появления механизированного человечества. Время, когда царила неиспорченная умиротворенность.

Восхитительный вид в какой-то степени сохранился даже после того, как через портал проследовали сотни тысяч нетерпеливых людей. Новые поселенцы гордились великолепием своего мира и изо всех сил старались не повторять ошибок, совершенных на старой родине, где вырубалось и выжигалось все подряд. Разумеется, нужно было заложить фундамент для экономики – такой, чтобы позволила им обрести устойчивое положение, как у всех прочих межзвёздных штатов Соединенных Штатов Америки, которые уже тогда включали три новые планеты в дополнение к изначальному континенту на Земле. Поселенцы не стали ничего усложнять, потому что сразу поняли, что богатство этой планеты заключалось в её земле. Её будущим было фермерство.

Капитан Антринелл Виана все ещё время от времени замечал странные фермерские постройки через крепкое тройное ветровое стекло экспедиционного вездехода, который громыхал по совершенно чужеродному ландшафту Зантмира-З. Вездеход, которым управлял капитан, был десяти метров в длину, с кабиной, служившей одновременно и жилым отсеком, и лабораторией, оснащенной по последнему слову техники. В задней части находилась камера для обеззараживания, где исследователи из команды АЗЧ переодевались, прежде чем отважиться выйти к Занту. Энергия поступала от пяти отдельных топливных элементов, подключенных к индивидуальным электромоторам на каждой из трех пар колёс. Самозатягивающиеся шины высотой человеку по плечо в сочетании с длинными газовыми амортизаторами обеспечивали достаточно гладкое передвижение по странным поверхностям, для пересечения которых машину и создали. В системе управления хватало избыточности, чтобы привести вездеход домой, даже если восемьдесят процентов механики и электрики сломалось или отключилось.

Зная об этом, Антринелл мог вести машину по склонам и извилистым берегам с разумной степенью уверенности. Он потерял счет миссиям, в которых принимал участие на разных Зантмирах за двадцать лет после окончания академии АЗЧ. В любом случае их было намного больше сотни. Многие участники команд углубленных исследований прекращали полевую работу после двадцати-тридцати миссий. Самой заурядной причиной была депрессия. Столкновение лицом к лицу с явлением столь непревзойденных масштабов, с подлинной силой, не знавшей преград, реальной и расположившейся на расстоянии вытянутой руки, рано или поздно давало последствия. Но у Антринелла была вера, которая утешала; как и все, кто ответил на зов Воинов Евангелия, он верил, что Иисус их защитит, что Господь в конечном итоге укажет человечеству путь к спасению, а Зант рано или поздно будет побежден. Так что Зант не пугал его и не лишал присутствия духа; он видел Зант таким, каким тот был на самом деле – проявлением безнадёжного злобного высокомерия, раковой опухолью посреди славной Вселенной, которую Господь создал ради процветания жизни. Находясь здесь, проводя тесты и эксперименты, открывая секреты Занта, он занимался воистину богоугодным делом.

– Поймал сигнал маяка, – сказал Марвин Трамби, сидевший позади Антринелла. – Он почти не сдвинулся.

Антринелл велел элке закрепить сигнал маяка на трехмерном изображении, которое радар проецировал на ветровое стекло. Сигнал светился, точно розовая звезда, на расстоянии двух с половиной километров на относительно плоском уступе.

Пусть Зант не пугал Антринелла, но всё-таки каждый раз, путешествуя по Занту, он тревожился из-за безусловной странности окружающего. Три часа назад они выехали из портала на участок земли неподалеку от берега – одно из последних чистых мест на планете, пока что сохранившее узнаваемые признаки землеподобного мира, с травой и древовидными папоротниками, которые выжили под туманным зелёным небом. Нервные животные, что ещё остались, дрожали за кустами и прыгали по оврагам, трехглазые твари пялились на большой транспорт, с грохотом проезжающий мимо. Зант пятнал горизонт, и его граница неумолимо продвигалась к морю.

Они приближались к извращённому чуду, в которое превратилась почва, и в конце концов забрались на гладкий аквамариновый край Занта, словно на древний слой остывшей лавы. Это впечатление продержалось лишь минуту. Это был уже не геологический ландшафт, сотворенный величественными атаками ледников во время оледенения и таящий под собой миллионолетние тектонические течения. Зант пал на землю и поглотил её изначальные свойства, разрушил её, исказил и переделал как внешний вид, так и внутреннюю атомную структуру, одержав победу на микро – и макроуровне. Это был процесс, превосходящий природу, и природа ни за что не смогла бы с ним соревноваться.

Вездеход теперь ехал по чудной топологии – поверхность словно преобразовалась в улей, который соорудили перебравшие токса пчелы размером с гору. Зант поглощал почву, камень, воду и растительную жизнь одинаковым образом, сплавляя их в одну массу ради собственной цели. Открывались провалы глубиной в километр и шириной в десятки километров, поглощенный материал тек вверх огромными колоннами из полупрозрачного вещества, напоминавшего хрусталь, но не такого статичного, не такого примитивного. В небе они сплетались, образуя подобие решетки, и она всегда была изменчивым асимметричным лабиринтом, чьи витые цепи вздымались на десятки километров в редеющем воздухе. Подобное оказалось бы невозможным, будь они созданы из обычной материи. Колонны толщиной с гору и в сотню раз выше: гравитация обрушила бы их после первого же отклонения от горизонтали. Но фундаментальная гравитация, похоже, не беспокоила Зант в стадии формирования; он был согласован с квантовыми полями каким-то образом, который не подчинялся научному осмыслению.

Антринелл вёл вездеход через этот вероломный трехмерный лабиринт, потихоньку взбираясь на крутые выпуклые склоны, потом спускаясь в кратерообразные каньоны, чье дно – если у них вообще оно было – в километрах внизу скрывали реки грязноватого тумана с радужными переливами. Он ехал по извивающимся мостам, которые разделялись на опасных узловатых перекрестках, и лишь немногие из них продолжались горизонтально. Временами поверхность под шинами была прозрачной как стекло, а потом вдруг начинала переливаться всеми цветами радуги. Иногда она казалась неосязаемой, как воздух, который мутировал прямо вокруг них.

За пару километров до маяка Антринелл заметил фермерский домик. Он врос в колонну пурпурного оттенка, толщиной в дюжину сотен метров, с изогнутыми контрфорсами цвета цинковой зелени, которые пересекались, образуя выгнутую крышу, напоминавшую птичье гнездо, на высоте в несколько сотен футов, как будто благоговейно подражая более грандиозной композиции вокруг. Совершенно заурядный двухэтажный домик все ещё стоял на лоскуте чистой почвы, как будто его вырвало из земли бешеным торнадо. Теперь этот лоскут висел в ста пятидесяти метрах над экспедиционным вездеходом, отклонившись от горизонтали на добрых пятьдесят градусов. Симметричные стены из композитных панелей и строго функциональная фотоэлектрическая крыша из солнечных батарей являли собой полную противоположность иррациональному хаосу топологии Занта, пленником которого оказался дом. Как теперь знал Антринелл, структура, в центре которой он находился, называлась дезинтеграционной моросью, и каждая частица в ней удалялась от изначального местоположения, словно в замедленной съемке. Записи о подобных вкраплениях всегда показывали, как решетка Занта неизбежно поглощает захваченные предметы, методично разбирая и искажая молекулярные структуры.

Созерцая печальную картину потерянного дома, Антринелл с горечью осознал то, что теперь довлело над каждым человеком: никому не избежать Занта. Никто не выживет. В конечном итоге все станет Зантом.

Антринелл направил вездеход вверх по крутому склону. Комплект оборудования, включавший маяк, находился прямо над одним из перекрестков. Двенадцать прядей сплетались друг с другом посреди скопления похожих на грибок выростов и волнистых впадин.

– Я разверну машину, перед тем как мы выйдем, – сказал Антринелл.

Марвин указал на два пупырчатых вздутия высотой по тридцать метров, которые мерцали пурпурным и серым в слабом свете, что просачивался сквозь туман.

– Между теми двумя штуками есть место.

– Ладненько. – Антринелл чуть повернул руль, и вездеход, качаясь, пополз по крутому склону. Миллиметровый волновой радар измерил зазор между выпуклостями. Марвин был прав: достаточно, чтобы машина проехала. Если они застрянут, пешком до портала идти долго. Все на Передовом Рубеже – планете, где размещалось научное подразделение АЗЧ, – видели снимки людей в костюмах, попавших в ловушку внутри материи Занта. давно мёртвых, но ещё не растворившихся. От них отрывались частицы и улетали. Исчезали.

Существовали среди людей секты с чокнутыми последователями-извращенцами и лидерами-манипуляторами, которые считали такое преображение истинной дорогой к бессмертию. Они думали, что быть поглощенным Зантом и слиться с ним означает войти в вечную жизнь, в которой твоя сущность сделается частью Занта. Что где-то, как-то внутри его матрицы причудливых молекул и разнообразного квантового строения личность продолжится, что Зант будет заботливо относиться к тем, кто подарил ему свою индивидуальность, пронесет сквозь галактические эпохи и далее через вечность. Нет жизни после смерти, проповедовали они, нет истины в примитивных священных книгах. Зант приносил новую жизнь – сейчас и навсегда.

Антринелл знал, что все совсем не так. Он достаточно насмотрелся на Зант, чтобы понять: ему плевать на людей, он их вообще не замечает, как и прочую биологическую жизнь. Антринелл знал, какой погибелью для творений Господа на самом деле являлся Зант, и ничто не могло поколебать его уверенности в этом.

Вездеход осторожно пробрался через зазор и начал спускаться по склону под углом в тридцать градусов. Теперь они были близко к краю пересечения, передние колеса оказались метрах в пяти от него, и поверхность представляла собой плавный изгиб, на котором переливались золотые и алые дифракционные узоры. Антринелл вёл машину вперёд, пока не оказался на безопасном расстоянии от обрыва, и только потом остановился.

Инструкции были предельно ясными: внутри вездехода постоянно должны оставаться по меньшей мере двое. Антринелл и Марвин надели костюмы, предоставив троим товарищам следить за ними из вездехода по кольцевой связи. Костюмы для Зант-среды и близко не были такими объемными и громоздкими, как космические скафандры. Они делились на две части. Сначала надевалась тугая «вторая кожа», похожая на неопреновый водолазный костюм с воротом, к которому крепился большой шлем-пузырь. Следом надевались на манер рюкзака регенерационный дыхательный модуль и кислородный баллон на случай ЧП. Поверх всего этого – просторный комбинезон, составлявший одно целое с ботинками. Его наружный слой состоял из белой гладкой металлокерамической материи, через которую постоянно шел слабый ток. Электричество было чуть ли не единственной вещью, которая могла удерживать Зант на расстоянии, хотя наблюдения показывали, что требовались часы – а то и дни, – чтобы в обычной материи, соприкоснувшейся с каким угодно Зантом, начался процесс поглощения-трансформации. Человек в костюме оказался бы в опасности, лишь долго пролежав на поверхности Занта. И все же люди чувствовали себя гораздо спокойнее с электрическим барьером, оберегавшим от фатума; АЗЧ не жадничал, предоставляя исследователям дополнительные степени защиты.

Воздушный шлюз представлял собой бесстрастно-белую цилиндрическую камеру с кольцом черных титановых воздушных клапанов в средней части и круглыми люками с обоих концов. Антринелл и Марвин подождали внутри, пока их элки проводили последнюю серию проверок, потом клапаны зашипели и давление начато выравниваться. В вездеходах всегда поддерживалась положительная разница в давлении по сравнению с окружающей атмосферой, которая неуклонно редела, пока Зант поглощал планету. Зант точно не нуждался в атмосфере; газы поглощались и преобразовывались вместе со всем остальным, с чем он соприкасался.

Когда наружная дверь воздушного шлюза распахнулась, Антринелл первым спустился по лестнице. Он осторожно попробовал ногой землю, убеждаясь, что подошвы ботинок держатся крепко. Иногда поверхность Занта оказывалась скользкой как каток. На этот раз все было нормально, о чем он знаком сообщил Марвину.

Вместе они подошли к модулю с оборудованием. Он выглядел до странности старомодным в этом веке смартпыли и процессоров с наноконтактами. Но, как показал опыт, чем меньше устройство, тем легче Зант искажал его и поглощал. Научные команды АЗЧ вскоре отказались от траловых сенсоров, к которым привыкли в родных мирах, в пользу солидных блоков электроники в стиле ретро.

Последняя экспедиция установила эту штуковину на треноге с двухметровыми телескопическими ногами, которые несли довольно высокий электрический заряд. Антринелл обрадовался, увидев, что Зант не начал её поглощать все три ноги по-прежнему представляли собой безукоризненную блестящую нержавеющую сталь. Потом он посмотрел на комплекты сенсорного оборудования, сложенные рядом на верхушке треноги и укрытые обычным термоодеялом, через которое тоже проходил ток.

– Черт!..

– Что такое? – спросил Марвин.

Антринелл наклонился, чтобы как следует все разглядеть, и заставил закреплённые в шлеме сенсоры сфокусироваться. Всего было шесть комплектов – квадратов со стороной двадцать пять сантиметров и глубиной около десяти. Из двух в центре рос янтарный Зант – из мельчайших трещин между ними пробились нежные побеги с грибными шляпками. Из единственной якорной точки вырос узор, напоминающий звезду. Ещё более нежные нити тянулись от основания «грибов» к самому термоодеялу. Сходство с земной грибницей было жутким.

– Ох! – встревоженно сказал Марвин. – Это нехорошо. Думаешь, он обретает сопротивляемость электричеству?

– Кто знает? – Антринелл махнул над комплектами сенсорной палкой. – В двух средних элементах нет защитного заряда, но кое-что из их внутренней начинки все ещё функционирует.

– Ладно, я скачаю файлы. Может, ребятам на Передовом Рубеже они пригодятся.

Заранее зная, что найдет, Антринелл прошел к «фасаду» шпиля, на который были нацелены комплекты сенсорного оборудования. Два месяца назад его команда побывала здесь и нанесла на поверхность Занта молекулярный вирус. Эта штука приводила в ужас большинство людей, включая Антринелла. Никто за пределами АЗЧ даже не знал о существовании вируса. Предосторожности, связанные с обращением с ним, были куда масштабнее тех. что касались ядерного оружия. Вырвавшись на свободу и соприкоснувшись с обычной материей, вирус вполне мог опустошить весь мир. В одной безымянной звёздной системе, куда с Передового Рубежа открыли портал, был астероид, который теперь представлял собой кипящую массу хрупкой фрактальной пены, его базовое энергетическое состояние снизилось из-за молекулярного преображения. Но ключевое понятие здесь – обычная материя.

Антринелл глядел на вирус и видел, что тот мёртв. Зараза грызла Зант, пока не породила темную красновато-коричневую язву двух метров в поперечнике. Зант каким-то образом обрел устойчивость к ней, его трансформированные молекулы снова изменились, укрепив себя так, что вирус больше не мог их пожирать. Лишившись пищи, молекулярная зараза издохла.

Антринелл отцепил от пояса щуп для сбора образцов и осторожно погрузил его в заражённый вирусом участок, превратившийся в безе. Он как будто взломал очень тонкий лёд на поверхности воды. Лёгкое сопротивление прекратилось, и жёсткий щуп медленно пошел вниз. Капитан прочитал показания на оптической сетке, детали анализа. Вирус был совершенно мёртв, обратился в сверхтонкую пыль с малой долей связанности. Сборщик образцов всосал несколько молекулярных цепочек.

– Есть, – сказал Антринелл.

– А я получил данные сенсора, – сказал Марвин и посмотрел на глубокую лужу, в которую превратился вирус. – Просто великолепно. Одолели аж целых десять килограмм, не меньше. – Он окинул взглядом массивные опаловые структуры, возвышавшиеся со всех сторон. – Осталось всего-то дохренадцать миллиардов тонн.

Антринелл улыбнулся достаточно широко, чтобы Марвин увидел его зубы через затемнённый шлем.

– Только оптимизм и поможет нам пройти через все это.

– Сколько уже отчаялись и бросили?

– Ты не из таких. – Антринелл вытащил щуп и поднял, точно победную чашу. – Кроме того, мы сегодня кое-чего добились.

– Добились? И чего же?

– Применили метод исключения. Эта конфигурация не работает. Попробуем другую. И ещё раз попробуем. И опять.

– Ну да, точно.

Они вернулись в вездеход. Когда оба оказались внутри обеззараживающей камеры, дверь воздушного шлюза захлопнулась. Белые стены залил фиолетовый свет, из клапанов брызнул густой маслянистый туман. Антринелл и Марвин стояли неподвижно, подняв руки, точно балерины, застигнутые посреди пируэта. Масло превратилось в толстую оболочку на поверхности костюмов и закапало на пол. Потом через камеру дугой прошел разряд тока – бешеное сверкание, приглушенный рев. Антринелл дёрнулся, как всегда. Если в наружном слое костюма окажется брешь, напряжения хватит, чтобы убить человека на месте.

Клапаны начали работать в обратном направлении, выкачивая атмосферу. Антринелл почувствовал, как внутренний слой костюма твердеет, оберегая его от вакуума. Цикл повторился трижды, и это должно было вымыть любую субстанцию с молекулами Занта из вездехода. Никто никогда не видел, чтобы Зант разросся из микроскопического фрагмента – он всегда переходил в активный статус только в виде куска весом больше двухсот тонн, – но АЗЧ не собирался рисковать.

В качестве последней меры предосторожности Антринелл и Марвин стянули с себя наружные костюмы и избавились от них через устройство сброса. Начался ещё один цикл помывки. Только потом они сняли внутренние костюмы, которые тоже выбросили наружу.

Опять надев робу, Антринелл сел на место водителя и подал напряжение на осевые моторы. Этот момент всегда был тревожным – не начал ли Зант поглощать шины? К счастью, случись такое, они могли сбросить наружный слой металлизированных силиконовых покрышек, как змея сбрасывает кожу.

Исследовательский вездеход плавно двинулся прочь, и охватившее команду напряжение ослабело. Следующий час они провели, осторожно проезжая вдоль спутанных прядей Занта, чтобы достичь его края, и прибыли к цели, когда в и без того свинцовом небе наступил закат, хотя до захода солнца оставалось ещё два часа. Раньше сутки в Зантмире-З длились двадцать три часа сорок минут; теперь, когда Зант каким-то образом повлиял на местную гравитацию – вращение планеты замедлялось, – сутки длились уже тридцать семь часов, и процесс ещё не остановился. Вечерние сумерки, как и рассвет, продолжались долго.

Антринелл завёл вездеход на простиравшуюся перед ними естественную землю и почувствовал неожиданное облегчение. Осталось немного, от силы пару лет, и поддерживать межпространственное соединение с этим миром сделается слишком опасно.

В пяти километрах от них мерцал портал, словно круг погребенного лунного света. Антринелл повел вездеход прямо туда – ему не терпелось попасть домой, оставить победу Занта позади. Волна дождя хлестнула по машине. Температура воздуха снаружи была лишь на пару градусов выше нуля. Теперь он увидел, что растения проиграли битву. Их листья, циановые с жёлто-зелёным, сделались дряблыми, иссохшие ломкие края осыпались. Новым побегам не хватало жизненной силы, они все чаще рождали уродливые прицветники. Аборигенная трава росла пятнами.

– Это что, Окичоби? – спросил Марвин. Он подался вперёд и выгнул шею, чтобы посмотреть в свинцовое небо.

Антринелл проследил за его взглядом. Похожие на дымку облака расступились, унеся с собой дождь, и открылась широкая полоса чистого неба. Почти прямо над вездеходом, заслоняя закатные звезды, завис причудливый пурпурно-зелёный пузырь. Странная штуковина выглядела как неровная сфера из неплотно смотанной паутины, из глубины которой торчали сотни шиповидных выступов, похожих на взмывающие над сталкивающимися волнами клочки пены. Некоторые были той же длины, что и диаметр сферы.

– Да, это Окичоби, – проворчал Антринелл. Самая маленькая из трех изначальных лун планеты. Зант завершил трансформацию этого пыльного шара из реголита; теперь структура медленно росла, по мере того как пряди Занта перестраивались. Через несколько десятилетий, когда сам Зантмир-З остановит вращение и образует приливный захват со звездой. Окичоби и две другие луны изменят орбиты и станут неподвижными по отношению друг к другу. Достигнув этого состояния, они медленно сольются и будут расширяться, пока вся местная часть пространства не окажется поглощенной Зантом, обратившись в прозрачный спутанный клубок чужеродной материи.

Никто точно не знал, что случится потом. Но никто – включая теологов и космологов-теоретиков – не мог и объяснить, в чем заключается цель Занта и откуда он взялся. Они могли только выкрикивать вопросы в небо, точно какие-нибудь доисторические жрецы, просившие свое божество объяснить мир, который они видели, но не понимали.

Поразил ли Зант только эту Галактику? Был ли он вышедшим из-под контроля оружием Судного дня? Или чем-то большим, вторжением из другой Вселенной, которая желала преобразить нашу? Крестовым походом, рассчитанным на миллиарды лет? Была ли у него цель? Или, что хуже, он действовал случайно? И самая главная из всех надежд: существовала ли где-нибудь ещё одна разумная раса, способная присоединиться к человечеству в битве с ним?

Исследовательский вездеход проехал через портач и оказался на широкой бетонной приемной площадке Передового Рубежа, в успокоительно безопасных двадцати семи световых годах от Зантмира-З. Передовой Рубеж был скалистой планетой, вращавшейся вокруг красного карлика, и избрали его потому, что стратеги предположили – или возложили свои молитвы на то, что для Занта он окажется непривлекательной целью. Антринелл считал, что с тем же успехом они могли бы разместиться в тропическом раю, на мотивацию Занта это бы никак не повлияло. Если Зант привлекали порталы, то Передовой Рубеж в любом случае обречен. Его персонал хоть получил бы удовольствие, расслабляясь на достойном пляже между сменами.

Но Антринелла никто не спрашивал.

Он подвел вездеход к первому гигантскому геодезическому куполу, закреплённому на скалах. Таких куполов теперь насчитывалось больше двадцати – с крепким металлическим основанием, переходящим в крышу из усиленного стекла, защищавшую круглые пятна растительности, которой требовалось много искусственного света, чтобы жить. Этот белый питающий свет сиял в каждом куполе, создавая в зыбкой атмосфере из ледяного аргона светящуюся дымку.

Они проехали через три отдельные сенсорные арки ещё до того, как достигли наружной двери воздушного шлюза. Внутри роботизированные системы обеззараживающей площадки поливали их разнообразными химикатами. Смартпылевые распылители выстреливали частицы, которые покрывали все поверхности и сканировали их. Молекулярные анализаторы, окружавшие стоки, выискивали в утекающей жидкости признаки любых экзотических молекул. Вся процедура занимала больше часа.

В конечном итоге они получили разрешение ехать дальше. Команда лабораторных работников поднялась на борт, чтобы забрать образцы, которые взял Антринелл. Инженеры начали осматривать сам вездеход.

Антринелл и Марвин оставили все и на «трубе» отправились в восьмой купол, где имелся хороший бар. Такой ритуал они теперь проводили после каждой миссии. Завтра надо будет полностью отчитаться, но пока что им позволялось немного отдохнуть.

Внутренняя часть купола с её лишёнными окон отсеками с металлическими стенами, с лабиринтом коридоров, чьи стены покрывали трубы и кабели, выглядела, по мнению Антринелла, так же, как когда-то выглядели военные корабли и подлодки. Только когда они поднялись наверх, в парк, лёгкая клаустрофобия отступила. Но даже там растения не поражали чрезмерной пышностью; они выживали в этой странной среде, а не процветали. И это был на самом деле не парк, а скорее разумных размеров сад.

И все же здесь присутствовала земная растительность, и влажность, и ароматы цветов, и даже несколько растерянных попугаев хлопали крыльями среди деревьев. Бар представлял собой широкую террасу со столами под тростниковыми зонтами в тропическом стиле. Все было очень неестественным. Антринелл не возражал, поскольку это составляло приятный контраст с Зантом и с самим Передовым Рубежом. Он просто хотел посидеть с пивом и потрындеть о миссии, командовании и лаборатории, которая состряпала бесполезный молекулярный вирус.

Вместо этого, поднявшись по лестнице в бар, он увидел человека, который ждал у стойки, и его плечи опустились.

– Вот черт!., – проворчал он.

Майор Вермекия ответил широкой ухмылкой и приветственно поднял фруктовый коктейль.

– Ну, какое задание на этот раз? – спросил Антринелл, когда они с Марвином получили свое пиво и позволили Вермекии проводить себя за столик на краю террасы.

– Вы отправляетесь на поиски инопланетянина, – сообщил им Вермекия. – Разумного. Мы считаем, что он враждебен.

– Куда мы отправляемся? – спросил Марвин. – Я не слышал, чтобы за последние пять лет построили новый портал.

Раздражающе надменная ухмылка Вермекии сделалась шире.

– На Сент-Либру.

– Да вы шутите, – сказал Антринелл.

– Отнюдь. Имеются неприятные свидетельства того, что на Брогале – северном континенте – может втайне обитать некое разумное население.

Антринелл потягивал пиво и слушал разъяснения майора об убийстве в Ньюкасле и его связи с бойней в доме Бартрама Норта. Если бы не безупречная форма Вермекии, напоминавшая о том, что за происходящим стоит генерал Хуррам Шайкх собственной персоной, он бы отказался поверить в подобное. Впрочем, следовало признать – история приключилась странная. Но Антринелл неприятно много знал о бюрократии в АЗЧ и высших эшелонах власти – достаточно много, чтобы понять: когда в верхах некий проект набирает приличную скорость, остановить его невозможно. В деле был замешан Шайкх, президенты ГЕ и США, а также председатель Объединенных китайских миров – и это само по себе гарантировало, что предстоящая миссия не будет десятидневным виртуальным упражнением, которое внесут в досье и забудут. Это будет что-то грандиозное, сравнимое с изучением Зант-роя, самой большой операцией, затеянной АЗЧ за последние десять лет, – этот факт сам по себе красноречив. Даже за свой недолгий срок службы Антринелл заметил, как много в агентстве появилось начальников, как по любому поводу привлекали дорогих гражданских консультантов, как проекты, связанные с важным оборудованием, отставали от расписания и обрастали внушительными бюджетными перерасходами. В зависимости от результата миссии на Сент-Либре кому-то предстояло подняться из низов – получить повышение и значительно ускорить карьерный рост. Другим суждено было рухнуть и сгореть. Этих других будет много, если результаты не окажутся в достаточной степени хороши, – а по этому поводу у Антринелла были собственные подозрения. Безусловно, Шайкх собирался доказать, что у АЗЧ есть не связанная с Зантом жизненно важная для человечества роль, чтобы приструнить ворчливые министерства финансов всех стран, участвующих в Альянсе.

– Какова наша роль? – спросил Марвин.

– Генетический анализ, – ответил Вермекия. – По мере того как экспедиция будет продвигаться на север, мы должны проверить, не появятся ли эволюционные отличия от нормальных значений Сент-Либры. Вы будете проверять каждый странный листочек, чтобы увидеть, насколько он в действительности странный и можно ли это считать движением вперёд.

– Мы ищем эквивалент сланцев Бёрджес, – решил Антринелл.

Вермекия нахмурился.

– Что-что?

– Сланцы Бёрджес, Местечко в Канаде, где сохранились уникальные виды времён кембрийского взрыва. Этот эволюционный эпизод случился пятьсот миллионов лет назад – в общем-то, величайшее событие в области биоразнообразия, какое только имело место на Земле, когда одноклеточные организмы эволюционировали в биологически сложных животных и растений, какими мы являемся сегодня. Ископаемые, найденные в сланцах Бёрджес, дали палеонтологам потрясающую возможность заглянуть в тот период, увидеть предков почти всех видов живых существ на Земле. Но нашлись и те, у кого не было современных потомков. Вокруг того региона был горный хребет под названием Кафедральный Утес, и множество из тех неизвестных видов так никогда через него и не перебрались, чтобы попасть в остальной мир. Наверное, советники Шайкха думают, что на Сент-Либре случилось что-то похожее – ведь, в конце концов, протяженность Брогала больше, чем всех земных континентов, вместе взятых. За пределами Абеллии должно быть множество изолированных районов.

– Рад, что ты так быстро подхватил идею, – сказал Вермекия. – И ты прав: в АЗЧ это называют «анклавной эволюцией».

– Но довольно странно, что нигде на Сент-Либре не обнаружилось никаких признаков животной жизни, там даже насекомых нет.

– Ничего себе прыжок: от ничего до разумного вида, – заметил Марвин.

– Ну, возможно, именно вам предстоит ответить на этот вопрос. Вдруг их назовут в вашу честь.

– Чудесно, я именно об этом мечтал – остаться в истории человечества в качестве двухметрового монстра с лезвиями вместо пальцев, который убивает всех подряд.

– Ах да. – Вермекия огляделся, проверяя, не сидит ли кто-то за соседними столами. – Это вторая часть вашей миссии.

Капрал Пареш Эвиттс из Легиона, элитного подразделения Агентства межзвёздной обороны ГЕ, был чрезвычайно удивлен своим заданием. В свои двадцать пять лет Пареш посетил несколько планет, участвуя в тренировочных эвакуациях, включая Учоу в Объединенных китайских мирах, что дало ему представление о том, как работают населенные людьми миры, и научило неплохо разбираться в людях.

Анджела Трамело сидела через проход от него в черном четырнадцатиместном микроавтобусе АЗЧ, который возглавлял колонну из десяти одинаковых автомобилей, ехавшую по А 1, но Пареш никак не мог понять, что она за женщина. Привлекательная, с курчавыми русыми волосами и тонкими чертами лица, одетая в стандартную цельную робу АЗЧ. Роба была ей велика, но оказалась недостаточно мешковатой, чтобы скрыть достойное тело, – Пареш это видел, разглядывая её в те моменты, когда она, как ему казалось, смотрела в другую сторону. Подтянутой фигуре не стоило удивляться – ей было лет двадцать, самое большее двадцать один. И это первая загадка. Досье, оказавшееся неимоверно маленьким – всего-то подтверждением личности, доказывавшим, что они имеют дело с нужным человеком, – утверждало, что ей сорок. Невероятно.

И вторая загадка: почему всему его взводу приказали забрать её из тюрьмы Холловей в семь утра? Она не имела статуса заключённой. Странно, потому что лейтенант Пабло Ботин приказал им обращаться с ней именно как с таковой; они являлись её официальным конвоем и должны были доставить в Ньюкасл «без происшествий». Но она не была опасна; по крайней мере, недостаточно опасна, чтобы им разрешили воспользоваться личным оружием. Ботин почему-то предупредил: «Глаз не спускайте с этой сучки. Она, мать её, сделается смертоносной, если захочет».

Взгляды краем глаза не дали Парешу ни малейшей подсказки по поводу того, что означало это предупреждение. Пусть она в хорошей форме, но, если окажется достаточно глупой, чтобы наброситься на кого-нибудь из его ребят, они её сломают пополам – даже рядовая Одри Слит, которая намного ниже ростом, чем эта не-узница. Вообразив, что Трамело набрасывается на него, Пареш позволил своему взгляду чуть задержаться на ней. Она смотрела из окна на проносившиеся мимо заснеженные предместья Лондона. Вот бы эти ноги завернулись вокруг его шеи. О да.

– Что? – спросила Анджела, все ещё глядя в окно.

Пареш запоздало осознал, что едва заметное отражение в оконном стекле его выдаёт.

– Просто пытаюсь вычислить, кто вы такая, – объяснил он.

Взвод встрепенулся – пошли ухмылки, лёгкие тычки локтем в бок, – и все взгляды устремились к капралу и девчонке. Всех интересовал один вопрос: выгорит ли у него? Скептики и сторонники устроились поудобнее, чтобы поглядеть на представление.

Анджела повернулась и одарила Пареша улыбкой, в искренность которой он не смог поверить. Но улыбка вознесла её ещё выше по шкале красоты. Она и впрямь была покорительницей сердец, – если бы они сидели в баре, он бы молил о разрешении купить ей выпивку. Но голос выдавал её истинную суть: тверда как сталь. Он видел эту её сторону утром, когда они прибыли в тюрьму, чтобы её забрать. Она была не готова уезжать.

Приказ был – забрать её ровно в семь. Ага, держи карман шире. Когда он и ещё двое из передаточной спецгруппы прибыли к административному корпусу, Анджела ругалась с начальницей тюрьмы и двумя охранниками. Не кричала, но вела себя с нахальным упрямством кошки. И слепой придурок уловил бы, насколько её медленная речь оскорбительна, а поза означает, что никому не дано сдвинуть её с места.

– Я работала по три дня каждую неделю, – сказала она. – Я потратила от силы десять процентов от заработанного в вашей жалкой лавке для тех, кто ведёт себя хорошо. Следовательно, это заведение все ещё должно мне за девяносто процентов рабочего времени. И по-моему, минимальная оплата труда по нормам ГЕ составляет пятьдесят восемь еврофранков в час.

– Их можно потратить только здесь, – запротестовала обеспокоенная начальница.

– Но я больше не обязана здесь оставаться, верно? Потому и состоялась вчерашняя встреча. Потому вы только что извлекли мои смартклеточные метки.

Начальница посмотрела на своего ассистента, который избегал встречаться с нею взглядом.

– Я сейчас же пошлю запрос в Министерство юстиции. Даю слово.

– Спасибо.

Начальница тюрьмы вздохнула с облегчением и махнула Парешу. Только тогда Анджела посмотрела на его спецгруппу, изображая интерес. Потом снова повернулась к начальнице.

– Я подожду.

Пареш едва не рассмеялся при виде потрясения на лице начальницы.

– Но там ещё три часа никого не будет на работе! – запротестовала она.

– Да что вы говорите! – сказала Анджела.

– Ты действительно хочешь отсюда выбраться? – резко спросила начальница.

– Я отсюда выберусь, и мы обе это знаем. Вопрос в том, какименно. Могу уйти тихо, как было оговорено. Или могу отменить вчерашнее соглашение и подождать, пока экспедиция докажет, что я невиновна. В конце концов, они не смогут удержать её итог в секрете, верно? Слишком много суеты с этим связано. Репутации куда более важные, чем ваша, поставлены на кон. Думаете, Министерство юстиции поблагодарит вас за рекламу через месяц, когда я выйду через главные ворота навстречу стае транснетовых репортеров? Сколько придется заплатить мне за такую вот ошибку правосудия, как по-вашему? А вы могли бы отделаться от меня деньгами, которые и так мне должны. Как все это будет смотреться?

Пареш с восторгом наблюдал, как две женщины сверлят друг друга взглядом. Результат был неизбежен. Начальница тюрьмы не продержалась и минуты.

– Ладно! Я разрешу выплату.

– Можете открыть мне счет в Европейском социальном банке, – спокойно проговорила Анджела. – Обычная процедура для досрочно освобожденных преступников, по-моему. Ваша должность позволяет такое. Очень здорово, что нам разрешается доступ к обучению.

– Займитесь этим, – прошипела начальница своему ассистенту.

– Но…

– Сейчас же!

Чтобы закончить процесс, понадобилось ещё тридцать минут. Все это время Анджела не двигалась с места. Парешу пришлось дважды выразить свое недовольство разъяренной начальнице тюрьмы, чтобы ускорить решение проблемы.

– Не ваша забота, – сказала Анджела, даже не повернувшись к нему. – Либо я возвращаюсь в свою камеру, либо ухожу с деньгами.

Пареш не знал, как, черт возьми, ему выйти из тупика. Единственный возможный вариант – приказать спецгруппе вытащить её насильно. Он нервничал из-за этого; его капральской нашивке было всего два месяца от роду. Ну почему гребаный лейтенант не разъяснил все как следует?

В конце концов ассистент влетел в комнату и вручил Анджеле биометрическую карточку. Она убедилась, что карточка реагирует на отпечаток большого пальца, а потом им пришлось пройти к зонной консоли и активировать счет. Коды были выданы.

– Теперь мы можем идти? – спросил Пареш, готовый испепелить её взглядом.

Анджела радостно ему улыбнулась.

– Разумеется, можем. Вы же не думали, что я останусь в этой дыре, верно?

Пареш был уверен, что слышит, как начальница тюрьмы скрипит зубами.

– Ваша сумка, – сказал он, вежливо указывая на небольшой рюкзак, от которого Анджела удалялась.

– Доставкой моего гардероба от кутюр всегда занимается дворецкий.

Парешу и спецгруппе пришлось догонять Анджелу, поскольку раздался звуковой сигнал и двери тюрьмы послушно открылись перед ней.

– Нечего тут вычислять, – сказала Анджела, пока они ехали через белую пустыню сельского Мидлсекса. – Меня несправедливо осудили, а теперь я ваш добровольный помощник. Я отправляюсь с вами в экспедицию.

– Какую экспедицию? – спросил Дирито, сидевший через два сиденья от них.

– Вам не сказали? Мы будем охотиться на пришельцев на Сент-Либре.

Взвод обменялся потрясенными взглядами.

– Охренеть можно! – выпалил Мохаммед Анвар.

– Уверена, вас проинструктируют, когда мы прибудем в Ньюкасл.

– Эй, – сказал Марти О’Райли, – а ты-то зачем едешь туда?

Анджела повернулась, чтобы оказаться лицом ко всем любопытным солдатам, и закинула руку на подголовник кресла.

– Меня обвинили в убийстве четырнадцати человек зараз. Ой, а это ведь больше, чем вас тут собралось, подумать только! – Её губы растянулись в улыбке в ответ на тишину, воцарившуюся после этого заявления. – К счастью для вас, я этого не делала. Вот почему ваше весьма сконфуженное руководство наняло меня консультантом в этом путешествии.

– И что это будут за консультации?

– Я была единственной выжившей. Я видела пришельца. Я знаю, как он выглядит, какие звуки издаёт, как пахнет. Этот запах не забыть даже за двадцать лет. Когда я его снова учую, я пойму.

Пареш не смог удержаться.

– И чем же пахнет пришелец-убийца?

– Мятой.

Это была, как понял Пареш, полная хрень. Трамело попросту развлекалась, дёргала свои цепи. Но теперь он знал, кто она такая.

– Бартрам Норт, – тихонько проговорил он.

Смертельно опасные зелёные глаза уставились на него. Потом она снова ухмыльнулась.

– Умный мальчик.

– Стараюсь.

– Но недостаточно хороший, верно?

– С чего вы взяли?

– Ты отправляешься в путешествие, чтобы ткнуть палкой в логово чудовища. Это тебя убьет. – Она повысила голос: – Это всех убьет! У вас нет ни единого шанса!

– Вы не видели, что мы умеем делать, – заверил её Рамон Бикен. – Этот взвод не одолеть ни одному гребаному пришельцу, леди. Мы сумеем за себя постоять.

– Будем на это надеяться. Но если я его почую, отнеситесь ко мне серьезно. От этого зависит ваша жизнь.

– В прошлый раз вы спаслись, – заметил Пареш.

– Это потому, что я крепче вас.

«Не сомневаюсь», – подумал Пареш. Трепач из этой Трамело – высший класс. Но тем интереснее. Он спросил себя, стоит ли на что-то надеяться с ней.

Анджела почти ничего не говорила, пока колонна ехала через центральную часть Англии на север. Взвод понятия не имел, как с ней быть, и потому они большей частью её игнорировали. Пареш так просто не сдался. Он видел, как она смотрит на сельскую местность за окном, пусть там были только однообразные замёрзшие поля и обнаженные заледеневшие деревья. Она была очарована пейзажем. Подобное наслаждение мог испытывать лишь тот, кто не видел всего этого двадцать лет. И если эта часть досье верна…

Колонна остановилась у заправки «Скотч Корнер», чтобы заполнить баки автомобилей биойлем. Всем понадобилось отлить, а потом они всей толпой нагрянули в сетевую кафешку «Маленький шеф» ради кофе и пончиков, застав врасплох двух официанток, которым пришлось побегать.

Анджела выбралась из микроавтобуса АЗЧ и вдохнула полной грудью. По другую сторону заправочного терминала низкие седаны и двадцатичетырехколесные танкеры, гружённые сырьем, с тихим урчанием двигателей катили по шестиполосному шоссе А 1 в обоих направлениях, их толстые зимние шины разбрасывали собравшийся по краям дороги снег, рождая постоянный дождь из грязной жижи.

Пареш глядел как заворожённый на отрешенное лицо, с которым Анджела наблюдала за непрерывным потоком машин. Это выражение придавало ей одновременно хрупкий и удовлетворенный вид, такое сочетание он нашел весьма причудливым.

– Вы ведь не попытаетесь сбежать? – спросил он без особого юмора.

Её лицо ожесточилось, и она опять устремила на него сбивающий с толку взгляд.

– Нет. Я точно знаю, куда должна попасть – обратно в Абеллию.

– Куда?

– В город на Сент-Либре, где все случилось. Я найду этого ублюдка, а когда я это сделаю, он будет гореть – учти, я не про ад. Я не буду к нему настолько доброй.

– Чудовище в самом деле существует?

– Безусловно. И если вы действительно умны, сержант…

– Всего лишь капрал, и меня зовут Пареш.

– Пареш, – с признательностью повторила она, – Если ты умен, ты окажешься среди тех, кто сбежит.

– Ну, значит, я тупой.

– Мы все такие, каждый по-своему.

Наконец-то ему удалось хоть как-то её разговорить, пусть и вышло немного зловеще.

– Я знаю, что ты долго не бывала снаружи. – сказал он. – Но тут чертовски холодно. Можно, я куплю тебе кофе?

Анджела посмотрела на сетевое кафе сбоку от большого магазина «Тревел Март» возле заправки. Легионеры из автоколонны заняли все столики, смеялись и подшучивали над усталыми официантками.

– Держу пари, ты это говоришь каждой девушке.

– Без исключения.

– Знаешь, это не тот фантастический первый обед, который я запланировала устроить, когда освобожусь.

– Лучшее, что я могу сделать.

– Тогда я согласна. Думаешь, у них есть горячий шоколад с зефирками?

– Сейчас узнаем.

Все оставшееся время до Ньюкасла Анджела старалась вести себя как можно нормальнее. Это было нелегко; у нее нашлось очень мало опорных точек, не считая туманных воспоминаний, которые не очень-то соответствовали обычной жизни. Заново привыкнуть к миру за пределами тюрьмы оказалось сложней, чем она себе представляла. Все случилось так внезапно… Меньше двадцати четырех часов назад она была погружена в мрачные размышления в той же камере, что всегда, как робот выполняла те же самые задания, ела ту же самую еду и ни о чем не думала, потому что только так она могла пережить очередной день. И вот теперь она направляется обратно на Сент-Либру, хотя это последнее место в Галактике, куда Анджеле хотелось бы попасть.

Горячий шоколад в «Маленьком шефе» оказался на удивление хорош. Хорош, потому что это не был тюремный горячий шоколад. Датская выпечка, которую Пареш купил ей к шоколаду, тоже оказалась лучшим из всего, что Анджела пробовала за последние двадцать лет. И ещё смех. На протяжении последних двадцати лет смех оставался для нее синонимом жестокости, звуком злого триумфа, который сопровождал всхлипы и крики, а не беспечное веселье. Она знала, что к этой перемене придется долго привыкать. Молодые и уверенные в себе легионеры набились в ресторан так, что оконные стекла запотели, и безудержно шутили, точно футбольная команда после матча. Наблюдая за этим дурашливым ребячеством, она могла лишь пожалеть их. Если экспедиция увенчается успехом, все они умрут.

Когда микроавтобусы заполнили баки биойлем, легионеры вырвались из «Маленького шефа» и поспешили к своим машинам. Анджела заскочила в «Тревел Март» и заставила девушку – младшего менеджера – вытащить из защищённой витрины позади прилавка самый дорогой интерфейс-пакет базовых смартклеток «Спектрум». Не то чтобы выбор там был таким уж впечатляющим. Анджела уже двадцать лет не подключалась напрямую к сети – с того самого момента, как вытащила свои сетевые чипы, перед тем как Мелин Асло её завербовала. Смартклетки намного лучше старых сетевых чипов – так ей говорили новенькие в Холловее.

Она использовала карту Социального банка, чтобы оплатить пакет, и ощутила удовольствие. когда транзакция прошла без единого затруднения. Ещё больше её порадовало, что молоденькая девушка-менеджер ничего не сказала, когда махнула СБ-картой в клавикубе кассы. Как будто за спиной Анджелы захлопнулись ворота тюрьмы – на этот раз по-настоящему. Она вышла. Она на свободе.

Микроавтобус АЗЧ, повинуясь автопилоту, вырулил с заправочного терминала и встроился в полосу движения, идущую на север. Анджела глядела на заснеженный пейзаж со странным спокойствием. За много лет она сочинила миллион вариантов того, как проведет этот день, но вот он настал, и ей предстояло принять несколько трудных решений. Первое и самое очевидное: она вернётся на Сент-Либру. Только так можно разобраться с проблемами, которые не удалось решить двадцать лет назад. Кроме того, попытаться сбежать от всего этого теперь до нелепости трудно. Но пока что ей надо кое-что сделать, подготовиться как можно лучше.

Анджела разорвала роскошный круглый пакет «Спектрум». Денег у нее было не так уж много, и потому она купила базовую комплектацию. Как и упаковка, инструкция была проста, её сопровождали черно-белые схемы на всякий случай. Анджела вытащила маленький аппликатор, выглядевший по-медицински, с короткой толстой иглой и баллоном со сжатым газом, которые она легко соединила друг с другом. Потом достала набор из четырнадцати патронов с отметками, которые полагалось аккуратно вставить в заднюю часть аппликатора. В первом патроне содержалась ауральная смартклетка. Анджела сунула за левое ухо пластиковую форму в виде буквы «С», которая помогала направить аппликатор в нужную точку, и нажала на спусковой крючок. Ох!.. Как будто укусила маленькая пчела. Аппликатор внедрил смартклетку близко к внутреннему уху, где её вибрации проявлялись как обычные звуки. Место укола похолодело – аппликатор выпустил каплю геля-антисептика. Она вытащила пустой патрон и переместила форму за правое ухо. Потом настал черед вокальных смартклеток – за нёбом, у крайних нижних моляров. Руки: по одной на ладони и на кончик каждого пальца.

Наконец Анджела вытащила коробочку с контактными линзами. После слома печати они запускались, так что она быстро поместила маленькие, толстые и прозрачные кружочки на глаза, поморгала и проверила, правильно ли они размещены, воспользовавшись зеркальцем из пакета. Убедившись, что все в порядке, запустила панель, содержавшую уникальные активационные коды телотрала. Контактные линзы были дорогой частью пакета, в каждой содержалось по дюжине радужковых смартклеток, самых маленьких из всех, что производились. Получив код, линзы выпустили в её глазные яблоки нанонити и впрыснули смартклетки по кольцу вокруг радужки. Те соединились друг с другом, заняли нужные места и дали тестовый импульс в её зрительные нервы.

Четкость оказалась ошеломляющая: Анджела не была готова к такой резкости. На секунду она испугалась, что смартклетки сожгут сетчатку. – слишком уж они мощные. Это было дурное дежавю. Но появилась базовая сетка из зелёных линий, и Анджела вздохнула с облегчением. Она закрыла глаза, как рекомендовалось в буклете, и телотрал приступил к полному циклу калибровки. В её ушах раздавались звуки. Она бормотала слова, которые появлялись на сетчатом дисплее, чтобы интерфейс запомнил манеру её речи. Софту телотрала понадобилась одна минута, чтобы при помощи её личных настроек соорудить минимальную элку. Закрепив голосовой отпечаток, Анджела поработала с элкой, чтобы определить цвета и размещение сетки, выбрать иконки. Наконец она открыла глаза и увидела виртуальный клавикуб, отображенный на сетке, – куб с красными ребрами, зависший над пустым сиденьем рядом. Внутри него плавали иконки. Когда Анджела коснулась куба, телотрал расположил иконки таким образом, чтобы она могла их перемещать с помощью выступов, похожих на зубчатые колёсики. Ещё пара минут ушла на итоговую калибровку и ознакомление – и она снова сделалась полноправной цифровой гражданкой. Сняв опустевшие контактные линзы, Анджела сунула их в пакет вместе с использованным аппликатором и пустыми патронами.

Она велела элке запросить связь с сетевой ячейкой микроавтобуса. Впервые за двадцать лет у Анджелы появился неограниченный и никем не контролируемый канат доступа в транснет. Разноцветные указатели доступа, возникшие на сетке, она помнила из курса переподготовки в Холловее, но теперь все символы были активны. Она использовала СБ-карточный счет, чтобы купить элке код доступа и безопасный кэш у немецкой сервисной компании, после чего погрузилась в виртуальную вселенную. Её старая элка Трамело была где-то там, разумеется, неактивная и на вечном хранении в кэше. Но она давным-давно предоставила АЗЧ те коды доступа; они должны были прогнать все хранилище через аналитические протоколы ИИ и разместить следящие программы. Там ей теперь нечего искать. В цифровом смысле она мало что могла сделать, чтобы связаться с единственным нужным человеком, особенно используя ячейку в транспорте АЗЧ в качестве точки доступа к транснету. Придется подождать, пока у нее не появится независимое, закрытое от посторонних соединение. Она прождала двадцать лет; ещё пара дней ничего не изменит.

Её элка выслала с полдюжины запросов, собирая именно ту информацию, какую ожидали увидеть в АЗЧ: сведения о выживших девушках из особняка, совокупная информация о ней самой в новостных выпусках и на сайтах, список достойных магазинов одежды в Ньюкасле и ресторанов, краткое описание базы АЗЧ в городе, текущие новости по Сент-Либре, включая любые сведения об активности АЗЧ, полицейские отчеты об убитом Норте и, разумеется, транснетовые коды доступа к лучшим адвокатам ГЕ по гражданским свободам. Но ничего о её матери в Нанте, никакого поиска, чтобы проверить, жива ли она, никаких списков кодов. Этот конкретный фарс уже не имел значения; Эльстон теперь знал, что эта часть её досье была лживой, и он облажался, упустил единственный шанс её об этом допросить. Что бы ни случилось, на Передовой Рубеж она не вернётся. Пока жива – не вернётся.

– Знаешь, я никак не могу понять, что у тебя за акцент, – сказал Пареш с мальчишеской улыбкой, когда она смяла пакет и бросила в мусорное ведро под сиденьем.

– Правда? – Удивительно, до чего неизменной оставалась эта игра на протяжении десятилетий, как в тюрьме, так и на свободе. И никто так и не научил её играть безупречно. – Какова твоя лучшая догадка?

– Ну ладно. Я бы сказал, это не чистый говор какой-нибудь части Соединенного Королевства, так что предположу: ты какое-то время жила в Штатах.

– Или выросла в Штатах, а потом двадцать лет со мной в тюрьме говорили только на британской версии английского.

– Хм, ладно. – Он самую малость покраснел. – Итак, какая часть Штатов – земная или межзвёздная?

– Я не выросла в Штатах. Моя мама – француженка.

Он рассмеялся.

– Черт, а ты крепкий орешек.

– А теперь ты замечтался.

– В досье говорится – тебе сорок два.

– Никогда не спорь с правительственными файлами, ибо они мудры.

– Если это правда, то ты один-в-десять.

– И это тебя беспокоит?

– Нет. Совсем нет.

– Похвальное отсутствие предрассудков. – Анджела заметила дорожный знак на обочине А 1; приближался поворот на А 167. Значит, до базы АЗЧ оставалось несколько минут, а как только она там окажется, за периметр её уже не выпустят. Эльстон об этом позаботится. Она посмотрела через ветровое стекло микроавтобуса. – Что это впереди, Последняя Миля?

– Ага, но мы отправляемся прямиком на базу АЗЧ, – сказал Пареш.

– Я бы хотела сначала заглянуть на Милю, если не возражаешь.

– Что?

– Послушай, вскоре после того, как мы попадем на базу, нас отправят на Сент-Либру. Ты же знаешь, что такое Последняя Миля?

– Конечно. Там продают все, что может понадобиться для жизни на Сент-Либре. Ты собралась купить себе ферму?

– Я там не останусь; как найдем пришельца, вернусь в цивилизацию.

– Так зачем же ты хочешь попасть на Последнюю Милю?

Анджела повысила голос, чтобы все в микроавтобусе смогли услышать и её призывы к мятежу попали в их сокровенные сердца и разумы.

– Я уже бывала на Сент-Либре. – Она подергала свою грубую серую робу. – Поверьте мне, вы не захотите туда попасть, если прикрывать ваши задницы будет только пакет снаряжения, выданный правительством.

Пареш недоверчиво разинул рот.

– Ты хочешь отправиться за покупками?!

– Ты смотрел в окно в последние пятнадцать минут?

– Зачем?

– Оцени дорожное движение. Половина транспорта, направляющегося на север вместе с нами, представляет собой те или иные машины АЗЧ. Все всерьёз, ребята, экспедиция случится, даже если никому не пришло в голову вам о ней рассказать.

Она понаблюдала за тем, как все вдруг начали разглядывать дорогу.

– Ладно, – признал Пареш. – Мы были в курсе, что нас отправят на Сент-Либру. Я не буду спорить об этом.

– Хорошо. Потому что посещение Последней Мили – это вам не какой-нибудь девчачий налет на торговый центр ради милых платьев. Я хочу пережить следующий месяц. А это значит, что мне нужны ботинки, которые не сгниют во влажном воздухе и болотной грязи; и не одна пара. Уверены, что ваши выдержат все, что им противопоставят джунгли Сент-Либры? И поверьте мне, в любом месте планеты вам понадобятся двуслойные дышащие носки. У АЗЧ такой стандарт? А вы, ребята, хоть видели грибок, который вызывает гниль стопы? Я видела, когда была там раньше, много раз. Ваша медицинская служба прихватила с собой достаточно нюплоти, чтобы покрыть куски, которые им придется от вас отрезать? А как насчет УФ-устойчивых рубашек и брюк и солнцезащитных средств с фактором восемьдесят? Без всего этого ваша кожа поджарится. Сириус – белая звезда класса А, не забыли? В двадцать шесть раз ярче земного Солнца. Там не нужна микроволновка, чтобы приготовить замороженный ужин, достаточно лишь подержать пакет на солнце тридцать секунд. Теперь назовите мне те случаи, когда АЗЧ давал вам правильное оборудование для тренировочных миссий, и из этого большого списка выберите тот раз, когда к миссии готовились быстрее, чем к этой нашей экспедиции. И скажите мне, что логистический корпус в своих кондиционированных офисах здесь, на Земле, все правильно подготовит для нас, бедолаг на передовой, в восьми с половиной световых годах отсюда. Не только мне нужно попасть на Последнюю Милю. Если ты действительно заботишься о своем взводе, Пареш, ты дашь им шанс затариться самыми элементарными вещами, которые понадобятся на Сент-Либре. И все они лежат там на полках, по ценам ниже, чем в любом из транскосмических миров.

Пареш вскинул руки.

– Ладно. Господи Исусе, я понял. – Он бросил взгляд вдоль сидений и увидел ожидающие лица, которые молча просили лишь об одном. – У нас нет запланированного времени прибытия, мы просто должны попасть на инструктаж в пятнадцать ноль-ноль, так что можем выделить час. Не больше.

– Мне хватит тридцати минут. И я с радостью подскажу вам, ребята, что стоящая вещь, а что – полное барахло.

– Уговорила. Атьео, отключи автопилот и отвези нас на Последнюю Милю.

Сидевший в передней части микроавтобуса рядовой Атьео облегченно улыбнулся.

– Да, капрал.

– Довольна? – Пареш притворился, что раздражен.

– Спасибо.

На перекрестке они повернули и проехали мимо Ангела Севера^[43], этой громадной старинной статуи из ребристой стали, что одиноким стражником возвышалась над Тайнсайдом. «Кто-то в те времена был наделен даром предвидения. – подумала Анджела, – потому что если кто в этом мире и нуждается в Божественной защите, так это город с порталом на Сент-Либру». Впрочем, если Эльстон прав по поводу последнего убийства Норта, уже слишком поздно. Величественный и ржавый старый ангел все проспал.

Через пару минут они свернули на Последнюю Милю. Здесь об элегантности георгианского центра Ньюкасла и практичной логике его жилых кварталов забыли, чтобы ублажить богов коммерции. Спокойная долина когда-то представляла собой скопище промышленных построек – фабрик, оптовых рынков и больших складов. Значительная часть каркасно-панельных построек двадцать первого века сохранилась до сих пор. Их очертания были погребены под композитами двадцать второго века, которые благодаря автоматам выросли вокруг них и над ними, точно механические опухоли.

Кингсвей, широкое главное шоссе, ведущее прямо к порталу, находилось в ведении основных межзвёздных корпораций. Анджела направила Атьео на одну из улиц, отделявшихся от центральной, где он припарковался перед отделением «Хонды». Стеклянная стена демонстрационного зала выставляла напоказ последние модели, но для Сент-Либры не годились эти обтекаемые седаны и родстеры^[44], которые притягивали взгляды и служили предметом зависти школьников во всех трансмирах; это была арена для практичных машин, фермерских грузовиков и сельскохозяйственных автоматов, которые готовы справиться с чем угодно, что может швырнуть в них разъяренная природа. Демонстрационный зал занимал меньше четверти здания; в остальной части располагались резервуары сырья, питающего ЗD-принтеры и микрофактурные ячейки, которые производили заказанные компоненты и части интерьера – сборочные устройства их соединяли, как следует скрепляли, обрабатывали лазером и эпоксидным клеем, получая на выходе разнообразные стандартные комбинации корпуса и ходовой, которые поставляли более продвинутые основные фабрики.

Анджела провела легионеров по другой стороне улицы, мимо поставщиков, которые продавали генетически модифицированное зерно с гарантией, что оно прорастет в почве Сент-Либры с её смесью активных чужеродных бактерий. В конце улицы обнаружилась стена из стеклянных дверей, которые вели в огромный магазин «Бирк-Анвин».

– «Бирк» едва ли не первым начал продавать вещи людям, собравшимся эмигрировать через портал, – сообщила Анджела, пока взвод входил внутрь. – В те дни здесь была единственная витрина.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Джиллиан Ковальски, разглядывая стеллажи с товарами, что вздымались как утесы.

– Я здесь кое-что покупала, – сказала Анджела, что было не совсем правдой, а скорее глупостью, потому что выдавало слишком многое. – Точнее – в их отделении в Абеллии, – поправилась она.

«Бирк-Анвин» был в первую очередь розничным складом, который продавал одежду и предметы домашнего обихода – те самые вещи, что безупречно соответствовали его философии «купи дёшево, купи побольше». Небольшой отдел сбоку целиком занимал походный инвентарь; впрочем «небольшой» – относительное понятие в этом необъятном магазине. Ассистенты слишком дорого стоили, поэтому для борьбы с мелкими кражами использовались смарт-пылевые тралы, и охранники, которые время от времени делали обход. Покупатели вынимали вещи из корзин на полках и примеряли; если не подходило, они бросали все на пол и тянулись за следующим размером. Небольшая команда уборщиков шла вдоль полок, пополняла их и закидывала обратно вещи, оставшиеся после примерки.

В отделе с походным инвентарём Анджела нашла себе пару отличных кожаных горных ботинок известной австрийской фирмы, немодных уже три года, потом ей пришлось порыться на высокой полке, чтобы отыскать водонепроницаемые гамаши, подходящие к ботинкам. Затем настал черед восьми пар правильных – не синтетических – шерстяных носков, маек с длинными рукавами, трех пар лёгких УФ-защищённых брюк и нескольких литровых бутылок солнцезащитного масла. Далее она отправилась за практичным оборудованием: солнечной зарядкой, фонариком с ручным приводом, модулем инерциальной навигации, жёстким кэшем памяти, который мог подключаться к её телотралу, и, в более высокой ценовой категории, двумя парами солнечных очков с панорамным обзором и смартлинзами, которые позволяли видеть в темноте, в инфракрасном свете и давали электронное увеличение. В последнюю очередь она отыскала приличный пояс с инструментами, в число которых входило множество полезных и компактных штуковин для походов. Чтобы все собрать, понадобилось время, потому что легионеры постоянно спрашивали её советов по поводу найденных ими вещей.

Она обсуждала с Леорой Фоукс самоохлаждающуюся бутылку, как вдруг заметила, что Пареш застыл. Его рот беззвучно зашевелился, свидетельствуя о том, что капрал с кем-то разговаривает. Зная, что сейчас будет, Анджела бросила несколько хлопковых солнцезащитных кепок в раздвижной погодостойкий рюкзак, который уже лежал в её тележке. Дисплей на рукоятке зарегистрировал их смартпылевые метки, и она коснулась иконки «Завершить-и-заплатить». Элка сообщила о переводе средств на счет «Бирк-Анвина». Все, что выбрала, Анджела складывала в рюкзак; она решительным движением застегнула на нем молнию.

– Эй, все! – громко объявил Пареш. – Мы уходим. Сейчас.

Анджела закинула рюкзак на спину и просунула руки в плечевые ремни. Пареш внезапно оказался рядом с нею. Он не выглядел сердитым – скорее встревоженным.

– Проблемы? – спросила Анджела.

– Нам надо идти, – напряженно проговорил он.

– Конечно.

Сохранить небрежный вид. Как будто она не понимает, с чего вдруг такая суета. Даже не догадывается, что Эльстон только что вышел из себя, узнав, что они сделали этот маленький невинный крюк.

Микроавтобус направился вверх по Кингсвею к лагерю АЗЧ, который расположился на холме. В салоне теперь было тесно, проход завалили покупками, и по мере приближения к высокому забору по периметру атмосфера становилась все мрачней. Анджела заметила безобидные матово-черные сферы, которые катились по дорожке внутри сети из колючей ленты, и эмблему со львом и орлом. Большой сенсорный полукруг располагался над воротами перед красно-белым полосатым барьером. Охранники в толстых куртках и с автоматическими пистолетами в погодоустойчивых кобурах стояли по обеим сторонам, ожидая предупреждения от ИИ, который анализировал результаты глубокого сканирования каждого въезжающего автомобиля. Анджела смотрела на эмблему со львом и орлом, не в силах отвести взгляд. Температура её тела как будто падала с каждой секундой, и она не могла пошевелиться, пока воспоминания возвращались сплошным потоком. В последний раз она прошла через забор с той же самой злобной эмблемой, горделиво светившейся на столбах, двадцать лет назад…

Этот маленький говнюк Вэнс Эльстон сидел с ней в машине. Они сказали ей, что это транспорт, который перевозит узников, – глупейшая глупость, с каких это пор в регионе Соединенного Королевства агентство по функционированию тюрем использует черные лимузины с непрозрачными окнами? Это произошло на следующий день после того, как суд вынес свой пугающий безумный вердикт, и Анджела все ещё пребывала в ступоре от того, что её признали виновной, она так оцепенела, что даже не подумала о чем-нибудь спросить. Впрочем, что толку спрашивать? Она теперь мясо, а не полноправный человек. Хотя у нее и до того было маловато прав.

Хватило одного взгляда на Эльстона с его высокомерным видом и опрятным серым комбинезоном, чтобы понять, кто он такой, – мелкий подхалим, рвущийся вверх по карьерной лестнице, волоча за собой уйму комплексов по поводу происхождения, которые превращают его в фашиста, помешанного на порядке. Но суд признал её виновной и приговорил, так что Анджеле было все равно, какого засранца прислали, чтобы сопроводить её в Холловей. Он спокойно и вежливо вывел её из камеры в здании суда, и она не задавала вопросов, пока не увидела лимузин, смотревшийся как-то неправильно.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В изолятор временного содержания.

В этот момент должен был включиться громкий и четкий сигнал тревоги. Но её разум просто не справился, поглощенный ужасом от того, что она видела в особняке Бартрама, страхом от того, что её поймали у портала, и тревогой, сильной тревогой из-за того, что все пошло кувырком. Но его не было ни видно, ни слышно, и тупые полицейские, которые её допрашивали, про него даже не упоминали. Значит, все в порядке. Денежный перевод сработал. Лишь это помогло ей сохранить твердость во время судебного процесса, напоминавшего фарс.

Даже тогда, пока лимузин вёз Анджелу через Лондон в тюрьму, где по решению судьи она должна была провести остаток своих дней, она держалась за этот драгоценный факт. «Они не узнали». Все будет хорошо. И даже тогда она не сомневалась, что однажды освободится, потому что монстр существовал и людям предстояло с ним встретиться опять.

Машина заехала на небольшую территорию где-то возле Темзы, со знаками АЗЧ, красующимися на заборе. На площадке обнаружился белоснежный служебный СВВП^[45]. Анджела не обратила на него внимания, потому что подобные штуки не имели никакого отношения к ней. И потому она пассивно сидела в лимузине, который ехал к изумительному небольшому самолету. Рядом с трапом стояли охранники из Легиона ГЕ. Они построились, и Эльстон открыл дверь.

– Что происходит? – спросила Анджела. Её мозг наконец-то заработал, начал оценивать факты и составлять сценарии. Ни один не заканчивался хорошо.

– Пойдем со мной, – сказал Эльстон.

– Вы не везёте меня в тюрьму. Что это? Что происходит?

Он показал ей тазер размером с ладонь.

– Забирайся в самолет, или я тебя вырублю и затащу туда.

Она отпрянула, и он в самом деле это сделал, ткнул ей в плечо электродами. Когда она перестала кричать, два охранника вытащили её оглушенное дрожащее тело из лимузина и поволокли по трапу.

Полет продлился три часа, но Анджела не знала, с какой скоростью они летят, и марку самолета тоже не узнала. С узкими треугольными крыльями: скорее всего, сверхзвуковой. Когда они приземлились, снаружи была ночь, так что она не догадывалась, куда попала. Это не имело особого значения, – даже знай Анджела точные географические координаты, она бы не сумела их использовать. Она никому не могла позвонить, никто не пришел бы ей на помощь.

Она знала лишь то. что они возле моря: это ощущалось в воздухе, пока её вели по горячему асфальтовому покрытию посадочной площадки, на краю которой ждал фургон без окон. Она не запротестовала, когда Эльстон велел забираться внутрь.

На этот раз поездка продлилась чуть меньше десяти минут. Когда они остановились, гравитация была другой – меньше, чем на Земле. Зона приема представляла собой громадную металлическую пещеру, большую, как самолетный ангар, с изогнутыми стенами, которые освещали яркие лампы. Множество треугольных опор поддерживали стены.

Анджелу быстро погнали вперёд по коридору, который как будто состоял из труб и кабелей; единственной свободной от них плоской поверхностью был бетонный пол. На каждом перекрестке имелись двери, действующие под давлением. А перекрестков оказалось много. Внутренний голос подсказывал, что дорогу запутывали нарочно.

Секция, в которой Анджела в конечном итоге очутилась, напоминала клинику в какой-нибудь совершенно нищей стране. Скудная металлическая мебель. Столы с минимальными электронными модулями, все неряшливые, в паутине волокон и кабелей. Окон нет. Охранникам приказали с ней не разговаривать.

Она видела там лишь три комнаты. Свою камеру – четыре на четыре метра, с маленькой откидной койкой, пластиковым офисным стулом, столом, за которым она ела пищу с пластиковых подносов, туалетом и умывальником. Вторая комната, допросная, примыкала к первой.

Прямо туда Анджелу и отвели. Допросная выглядела почти так же, как камера. Квадратная, со столом в центре, с одной стороны – стул для нее, с другой – ещё два стула. Охранники усадили Анджелу, приковали запястья и лодыжки к стулу; потом появился техник и начал прикреплять к её коже многочисленные электроды и датчики. Ухмыльнувшись, расстегнул её тюремную робу, чтобы прикрепить датчик пульса и ещё несколько холодных липучек прямо под бюстгальтером, чтобы измерять температуру и потение. Она вперила в него сердитый взгляд, но внутри поднимался ужас.

По-настоящему Анджела боялась только смерти. Она не строила иллюзий и понимала, что над ней не властна. Но её сюда притащили не для того, чтобы просто убить. Наручники, сенсоры, неизвестное местоположение, усилия, затраченные, чтобы доставить её сюда, – все это означало лишь одно. Они хотели правды, и Анджела собиралась дать им это. Но правда, в которой они так отчаянно нуждались, была для нее не важна. В этом заключалась её единственная надежда. Её талисман. Знание, которое должно было сохранить её в здравом уме и трезвой памяти.

Когда все датчики закрепили на её теле, техник повозился с парой камер на сегментированных металлических штативах, направив их на её глаза, чтобы следить за величиной зрачков и скоростью моргания. Потом он подключил простой микрофон, чтобы анализировать уровень стресса по звучанию голоса.

– Вот теперь ты готова, о да, – сказал он и погладил её по щеке.

Анджела не дёрнулась, просто ответила ему презрительной усмешкой.

Эльстон был одним из тех, кто её допрашивал. Младшим из пары, занимавшей места напротив все те бесчисленные часы. Большинство вопросов, снова и снова, задавал майор Сун.

– Начнем с калибровки, – сказал он ей, когда техник наконец-то вышел и скользящая дверь закрылась.

Анджела одарила его самым снисходительным взглядом, на какой была способна.

– Вы хотите узнать о монстре. Я не собираюсь ничего скрывать. Я просто не понимаю, почему вы не занялись этим раньше.

– К твоему сведению, мы не переставали этим заниматься, – ровным голосом ответил Сун. – Нет никаких доказательств его существования, никаких следов. Никто его не видел в диких землях вокруг Абеллии. Никаких криминалистических улик. Ничего. Мы потратили на изучение этого небольшое состояние и теперь хотим узнать, не является ли оно на самом деле просто дурно состряпанной уловкой для защиты в суде.

– Все не так! Я видела ублюдка. Он настоящий!

– Мы к этому ещё вернёмся. Но сначала скажи свое имя.

– Анджела Трамело.

– Возраст?

– Восемнадцать.

Так записано в её свидетельстве о рождении – файле, который Сун, предположительно, читал.

– Что ты изучала в Имперском колледже?

– Спортивную физиотерапию.

И так далее. Анджела продержалась примерно восемь часов. Они дали ей что-то попить, когда она попросила. Даже дважды отстегнули от стула, чтобы она смогла воспользоваться туалетом в камере. Но в остальное время вопрос следовал за вопросом. Что она видела? В какой комнате она была, когда произошло нападение? Как выглядел пришелец? Что она сделала? Почему сбежала? Описание пришельца. Она видела, как он убивал остальных?

«Ты их убила?

У тебя была перчатка с лезвиями?

Ты ненавидела Бартрама Норта?

Он причинил тебе боль?

Тебе были отвратительны половые сношения, к которым он тебя принуждал?

Зачем пришельцу понадобилось их всех убивать?»

Сняв все датчики и электроды, отстегнув наручники, они отправили её в камеру, дали поднос с едой, пластиковый пакет, в котором лежали чистая майка, бельё и брюки, мыло, зубная паста и щетка, полотенце, – и заперли дверь. Анджела понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем та снова отворилась; её застали спящей. Охранник принес еду и сказал:

– У тебя полчаса.

Он говорил правду. Через полчаса Анджела снова оказалась в допросной, где техник-извращенец её лапал. Вошли Сун и Эльстон.

– Я бы хотел снова прослушать вчерашние показания, – сказал Сун.

Анджела застонала, сдаваясь, и её плечи опустились.

В таком духе допрос продолжался пять дней без перерыва. Они заставляли её снова и снова рассказывать о произошедшем, подвергая сомнению каждую деталь, которую она могла вспомнить, каждый эпизод. Всякий раз они искали противоречия, травили её при малейшем отклонении, издевались, кричали, выражали сочувствие.

На шестой день Анджелу привели в третью комнату. Она была намного больше других. Видимо, потому что в ней понадобилось разместить машину размером с хетчбэк. Увидев её впервые, Анджела решила, что это магнитно-резонансный медицинский сканер для всего тела. Догадка была не так уж далека от истины. Ни в тот день, ни в последовавшие несколько дней они не использовали эту машину. Взамен Анджелу привязывали к металлической каталке, подстелив лишь одеяло. В первый раз она сопротивлялась, отказывалась подчиняться. Трем охранникам пришлось её держать, пока все тот же техник затягивал ремни потуже.

– Что вы творите, гребаные ублюдки? – орала она.

От оскорблений и проклятий не было никакого толка. Им было наплевать. Как и раньше, на нее налепили датчики, на руку надели манжету, которая отслеживала изменения кровяного давления. Отсутствовала только камера, следившая за глазами.

Потом техник подкатил стойку для внутривенных вливаний.

– Нет! – закричала Анджела. – Нет, нет, нет! Вы не можете этого сделать!

– Прошу прощения, но можем, – сказал майор Сун.

Он кивнул, и техник ввёл иглу в вену в верхней части её руки.

То, что они использовали, подействовало не сразу. Комната застыла, потом в ней сделалось жарко. Стены начали двигаться – дышать. Звучали голоса, подобные оркестрам. Настойчивые голоса. Техник казался громадным, как гора; он сказал, что настроит дозу, подберет нужную для нее. И она заговорила. Излагала глубокомысленные рассуждения по поводу того, как устроена Вселенная. О том, как важны цвета. Каким утешением была Марж в детстве. Анджела помнила Марж – все выглядело таким реальным, таким правдоподобным. Марж была такой миленькой. Как она скучала по маме, которая, если кто не в курсе, француженка, да-да. Как она любила маму. Как ненавидела пришельца. Пришелец был мрачной тенью поперек её воспоминаний, вырвавшейся из самого приятного, что с ней случилось за всю жизнь.

Каталка завертелась, словно карусель. Анджелу вырвало.

Она так и не узнала, сколько продлилась эта часть. Несколько дней, не меньше. Из-за наркотиков в перерывах между сеансами она была сама не своя. Часто им приходилось поить её молочными напитками с добавлением протеинов или супами, и кто-то терпеливо вливал теплую жидкость ложка за ложкой между её оцепеневших губ. Срабатывал глотательный рефлекс, иначе все бы снова вытекло.

В какой-то момент она заболела. Тряслась от лихорадки. Вокруг спорили люди. Едва она поправилась, её снова привязали к тому столу. Иголка была величиной с руку, и наркотик, извергнувшийся из кончика, погрузил Анджелу в пузырьки шампанского, которые излучали волшебный свет. Она снова заговорила, ни на миг не переставая осознавать, что именно говорит. Они, наверное, такого не ожидали. Наркотик должен был подействовать сильней.

Они позволили Анджеле отдохнуть целый день. Потом привели – она шла на подгибающихся ногах – обратно в третью комнату и снова привязали к каталке.

– Ненавижу вас, ублюдки, – сказала она. – Когда я отсюда выберусь, всех вас убью. Я приведу пришельца прямо сюда и буду смотреть и смеяться над тем, как вы кричите и подыхаете.

– Не шевелись, – сказал техник.

Это было что-то новое. Что-то другое. Никаких датчиков на этот раз. Металлическая корона с регулируемыми крепежами, которые шли вокруг головы. Техник поворачивал винты, пока устройство не оказалось сидящим крепко, впивающимся в плоть, и после этого каким-то образом прикрепил его к каталке. Анджела услышала жёсткий металлический щелчок, когда сомкнулся запирающий механизм.

Перед ней появились изящные металлические пауки, только вот у обычных пауков ноги не оканчивались плоскими пластиковыми крючками. Анджела беспомощно кричала и жалостливо хныкала, пока техник аккуратно заталкивал их изогнутые «лапы» под её веки, не давая им закрыться. Теперь она не могла моргать. Не могла двигать головой – и даже не пыталась, слишком напуганная тем, что от любого движения глазные яблоки вырвет из черепа. Не могла пошевелиться.

– Что вы делаете?! – заорала она. Как обычно, никто не удосужился ответить.

Каталку перекатили через комнату, и Анджела внезапно заехала внутрь большой машины, которая казалась ей чем-то вроде сканера. Свет бил прямо в глаза. Мелькали яркие вспышки всех цветов спектра. И она не могла моргать. Потом машина начата громко жужжать и гудеть, словно готовясь к взлёту.

– Вытащите меня отсюда!

Вселенная сделалась белой. Единственная тонкая черная линия рассекла её напополам. Вселенная сделалась черной. Единственная белая линия рассекла её напополам. Она стала белой. Появился белый круг.

Анджела не могла моргать. Не могла перестать видеть свет.

– Что это за чертовщина?

Белое. Черное. Белое. Черное.Белое. Черное. Каждый раз возникали новые фигуры: круг, треугольник, прямоугольник, квадрат, пятиугольник, шестиугольник. Больше. Геометрические фигуры, название которых она не знала. Пустота. Появились одиночные картинки. Дерево. Дом. Мяч. Машина. Человек. Лошадь. Собака. Озеро. Бокал вина. Стол. Стул. Клавиатура. Тарелка. Гора. Пляж. Роза. Ботинок.

Они показывали ей энциклопедию всего. Черно-белую. Цветную. Это было неописуемо. Она чувствовала себя так, словно мозг вот-вот взорвётся от количества видений, которые в него запихивали. И она не могла моргать. Она плакала, слезы текли по шекам.

– Я убью вас, – шепотом пообещала Анджела.

Свет обжигал, её нейроны горели в огне. Боль делалась все сильнее. Билась в висках в унисон с сердцем. И все равно картинки мощным потоком лились в её разум.

Все утратило смысл. Она не знала, остается в сознании или нет. Различия в её существовании описывались картинками. Они не были такими яркими, и теперь они двигались, точно скользящие куда-то твердые облака. Гудение машины тоже прекратилось. Взамен слышались человеческие голоса.

Она почувствовала лёгкое покалывание, но её разум кружился, так что она не понимала, что происходит. Потом фигуры исчезли, и она обрела способность моргать. Глаза неимоверно болели. Она зажмурилась, крепко-крепко. Слезы все равно просачивались в уголках. Теперь она неудержимо рыдала.

Потом был укол в руку. Она открыла глаза и увидела, как Эльстон вытаскивает шприц.

– Я больше этого не вынесу, – сообщила она ему мёртвым голосом.

У Эльстона сделался такой вид, словно его ударили.

– Почти все. – пробормотал он сконфуженно.

Она чувствовала, как мысли снова теряют связность. На этот раз все оказалось не так плохо, как под капельницей. Она по-прежнему могла думать, хоть это и было непросто, – она как будто дремала, не в силах подняться из глубин сна.

Что-то прижалось к её лицу, и она ослепла. Каталка задвигалась. Воздух изменился, и Анджела поняла – она снова в машине. Подтверждая это, началось гудение, жужжание и стрекот, от которого она стиснула зубы.

– Ты снова в доме Бартрама Норта, – раздался негромкий голос Суна. – Это ночь, когда произошли убийства. По твоим словам, ты была на площадке седьмого этажа и что-то услышала.

– Да, – сказала она. – Да, так и было.

– Ты отправилась в гостиную, чтобы посмотреть, почему выключился свет. И на чем-то поскользнулась. Потом нашла выключатель. Загорелся свет, как ты сказала. Ты в гостиной, Анджела, и что ты увидела? Что было там, Анджела? Что произошло?

– Я уже сказала! – простонала она. – Они были на полу. Мёртвые! Они все умерли.

– Что было потом? Что случилось после того, как ты зашла в гостиную?

– Открылась дверь к Бартраму. Я видела, как она открывается.

– Что ты увидела, Анджела? Что вышло оттуда?

– Пришелец, – простонала она. Ей не нужны были наркотики, чтобы об этом вспомнить, никогда не были нужны. – Там был пришелец. Монстр с когтями. Марианджела за ним, и Кой, и Бартрам. Их кровь. Их кровь повсюду. Ох, господи, он разорвал их на части. Остались только куски. Куски.

– Посмотри на него, Анджела. Вот он идёт на тебя, и что ты видишь?

– Монстр! – заорала она. – Монстр! Монстр! Монстр! Монстр! Монстр! – Крики превратились в рыдания. – Он их убил. Убил их всех.

Она ненавидела это воспоминание. Она стала свидетельницей стольких смертей. Воспоминание поймало её в ловушку и контролировало её жизнь. Воспоминание заточило её здесь вместе с мучителями. Она желала вырвать эту дрянь из своей головы.

Машина стала выключаться, её шум стихал. Каталка снова проехалась по полу, и черные наглазники сняли с лица Анджелы. Эльстон, Сун и техник пристально смотрели на нее. Они не выглядели довольными, но разве тюремщики когда-нибудь бывают довольны своими жертвами?

С её головы сняли корону, руки и ноги освободили от ремней. Она была слишком измотана, чтобы пошевелиться. Несмотря на слабость, все её тело тряслось, глаза жгло, голова ужасно болела, и ещё её тошнило. Теперь она к такому привыкла – это была её жизнь.

– Что это за штука? – проворчала она, глянув на машину.

– Чтец мыслей, – ответил Сун, помогая ей сесть на каталке. – Он проанализировал то, как твой мозг интерпретирует изображения. Потом, составив каталог закономерностей, мы заставили тебя все вспомнить.

Он указал на экраны на стене.

Анджела прищурилась. Глаза все ещё саднило, она не могла сфокусировать взгляд. На экране проигрывался зацикленный видеоклип дурного качества. Обстановка была знакомая – некая упрощенная версия гостиной на седьмом этаже особняка Бартрама Норта; мебель в широком центральном коридоре стояла на положенных местах, но ей не хватало роскошной сложности оригинала. Картины на стенах сводились к странным потекам цвета. Двери в спальню Бартрама были открыты, обрамляя темную фигуру, которая как будто стремилась вырваться из экрана. Монстр стоял прямо посередине. Гуманоид с темной жёсткой кожей, имитирующей очертания человеческого тела. Его ладони открывались, и лезвия выдвигались, становясь все длинней и угрожая заполнить собой весь экран.

Анджела ахнула. Это было её воспоминание. Они забрали у нее воспоминание, вытащили прямо из черепа своей дьявольской машиной и мерзкими наркотиками.

– Боже мой!

– Похоже, ты сказала нам правду, – проговорил Эльстон.

– В которую веришь сама, – быстро уточнил Сун.

– Он настоящий, – прошипела Анджела.

– Возможно. Это решать комиссии по пересмотру.

– Вы его видели.

– Я видел ту версию произошедшего, в которую веришь ты. То, что твой разум считает реальностью. Нет никаких других улик, никаких эмпирических доказательств.

– Тогда зачем вы сделали со мной это? – заорала она и от усилия качнулась назад. Пришлось схватиться за край каталки, чтобы не упасть.

– Мы должны знать.

– Гори в аду, говнюк!

– Сказала лживая шлюха.

– Я не лгу.

Сун ухмыльнулся.

– Но ты шлюха.

– Я тебя найду. Ей-богу, найду!

– Черта с два! Эльстон, отведи её обратно; мы с этим покончили.

Эльстон и техник помогли ей встать. Анджела начала болезненный путь в камеру. Когда они туда добрались, Эльстон предоставил технику опустить её на маленькую неудобную кровать. Анджела посмотрела на того большими умоляющими глазами. Полными слез и страха глазами на красивом юном лице. Он нерешительно глянул на нее в ответ.

– Мне нужно что-то чувствовать, – сказала она тихим голосом. – Мне нужно снова почувствовать себя живой. Прошу тебя.

Он облизнул губы и бросил быстрый взгляд на открытую дверь.

Анджела взяла его руку и сунула в вырез своей майки.

– Прошу тебя. – Она взяла другую его руку. – Мне это нужно.

Её свободная рука ласкала одну сторону его лица. Он лукаво ухмыльнулся и наклонился к ней. Анджела воткнула указательный палец ему в глаз. Плоть поддалась под кончиком пальца, и она продолжала толкать, прижимая мягкое глазное яблоко. Техник закричал от мучительной боли и попытался рвануться прочь, но его рука застряла под её майкой. Анджела согнула палец крючком и варварски дёрнула, чувствуя, как рвется ткань. Глаз выскочил наружу, из глазницы хлынула кровь. Анджела расхохоталась с безумной гордостью.

– За то, что относился ко мне как к дерьму, говнюк. Давай, сделай это ещё раз!

Вбежали охранники. На их лицах отразился ужас. Анджела пнула первого. Все трое кинулись на нее, и они повалились на пол. Из нее вышибли дух, от боли все вокруг покраснело. Потом она увидела, как влетел Эльстон.

– Ох, Господь всемогущий! – пробормотал он. – Ты, сучка психованная!

– Ты следующий, говнюк. – Анджела вертелась и брыкалась под весом тел. – Ты следующий.

Что-то укололо её в плечо. Что-то очень острое. Мир содрогнулся и исчез.

– Вылезай.

– Э? – Моргнув, Анджела очнулась. Она чувствовала себя без преувеличения ужасно. Все тело болело, плечи, руки и грудь покрывали жуткие синяки. Ей показалось, что её сейчас вырвет, в таком плохом состоянии были её внутренности. Яркий свет лился через заднюю часть тюремного транспортного фургона, и Анджела прищурилась, заслонила от него глаза ладонью. Она сидела на узкой скамье, одетая в тюремную робу, её руки и ноги были скованы.

Женщина в темно-синей одежде тюремщицы расстегнула кандалы, и цепи упали.

– Трамело, ты ведь не станешь проблемой, верно?

Анджела начала смеяться. Хриплый неудержимый смех был опасно близок к безумному.

– Верно?

Смех прекратился так же резко, как начался.

– Я? Ну разумеется, не стану.

– «Не стану, мадам».

– Да, мадам.

– Уже лучше. Запомни, нам с тобой придется терпеть друг друга очень долго.

Двадцать лет.

Вэнс поднял голову, когда в его кабинет вошёл капитан Антринелл Виана. Его доброжелательная улыбка была достаточно искренней. Они с Антринеллом несколько раз работали вместе, и Вэнс считал его весьма толковым. Антринелл родился на Матускье, которую заселяла коалиция азиатско-тихоокеанских государств. Спокойный и ревностный христианин, он не нашел ничего интересного в их неистовой экспансионистской капиталистической экономике, где индивидуальность ценилась превыше всего, а социальная ответственность всегда была на втором месте после личного успеха. Получив степень по квантовой космологии, Антринелл направился прямиком в вербовочный офис АЗЧ. Поскольку агентство вечно страдало от недостатка научных кадров, его карьерное продвижение оказалось быстрым. Его обращение к философии Воинов Евангелия было неизбежным.

Антринелл ответил такой же улыбкой.

– Давно не виделись, полковник.

Вэнс обошел вокруг стола, чтобы пожать ему руку.

– Да, точно. Как семья?

– Хорошо, спасибо. Артри в этом году пошел в школу.

– Нет! Это значит, ему… пять?

– Да. А Симоне три.

– Ох, куда же уходит время?

– Его съедает Зант. Итак, в самом деле затевается экспедиция? – спросил Антринелл, окидывая базовый офис растерянным взглядом. – Вермекия сказал, она в режиме ожидания.

– Это было вчера. АЗЧ готов дать зелёный свет. Вице-комиссар Пассам приземлилась на Абеллии три часа назад. Она подытоживает параметры нашей операции с Бринкелль Норт. – Он хищно ухмыльнулся. – Да уж, хотел бы я поглядеть на эту встречу. К концу дня они решат все основные вопросы, если не убьют друг друга.

– Нам в самом деле требуется разрешение Бринкелль? В конце концов, Сент-Либра – часть межзвёздного альянса.

– С правовой точки зрения – конечно, нет, – сказал Вэнс. – Но Брогал – её владения, а Абеллия – ворота к континенту. Единственные. Нужно, чтобы все Норты с нами сотрудничали.

– И?

– Они сотрудничают. В особенности Августин.

– Рад это слышать.

– Я возглавлю один из передовых отрядов; хочу, чтобы ты был моим заместителем.

– С удовольствием.

– Ряд факторов сошлись ради этого. Взвод Джея с тобой?

– Да. Они прихватили оборудование для измерения квантовых полей. Но я не уверен, насколько хорошо все получится, – мы едва закончили стадию разработки.

– Но ведь получится? – многозначительно уточнил Вэнс.

– В общем и целом да. Мы можем улавливать нечто вроде отголосков тех возмущений, которые провоцирует Зантовый разлом. А вот тот уровень чувствительности приборов, который нам требуется, ещё не испытан.

– Знаю, но мы должны проверить, не было ли маленького вторжения.

– Да, мне дали допуск к полным материалам дела. Человекоподобный монстр? Серьезно?

– Он должен был откуда-то появиться, – резонно заметил Вэнс.

– Согласен. Но это не мог быть Зант.

– Почему нет? Мы понятия не имеем, на что способен Зант.

– Хорошо, но зачем Занту такая суета? Если ему понадобится Земля, явится рой и сожрет её. Мы с этим ничего не можем поделать, невзирая на чушь, которую несут наши политики и генералы.

– Правда. Ну так опровергни это для меня. Устрани такую возможность.

– Я не могу доказать отрицательное утверждение.

– Может, и нет, но тут много всего происходит, и если детектор ничего не покажет, то версия о том, что монстр явился с Сент-Либры, сделается более вероятной.

– И оправдает экспедицию, – сказал Антринелл. – Это я понял. Чего я не понимаю, так это способа, которым он пробрался через портал. В грузе? Такая у вас гипотеза?

– Монстр был на Сент-Либре, теперь он здесь. Я не знаю – я знаю лишь то, что в морге лежит один из Нортов.

Антринелл всплеснул руками.

– Ладно. Вижу, все это успело набрать слишком большую скорость, чтобы остановиться под воздействием обычной логики. А я не стану говорить королю, что он голый.

– Спасибо. Как скоро вы с Джеем установите и запустите детекторы?

– Их пятнадцать штук. Надо расположить их по кольцу вокруг города и подключить к безопасной сети АЗЧ. Это займёт почти весь день.

– Хорошо. Это лучше, чем я ожидал.

– Вэнс, ты уверен, что хочешь в это ввязываться? Если все пойдет плохо, на тебя посыплются кошмарные обвинения.

Вэнс медленно кивнул.

– Поверь, я об этом подумал. Но некоторые аспекты этого дела попросту невозможно объяснить. И генерал обратился ко мне лично; я буду представлять его на Сент-Либре.

– Шайкх собственной персоной?

– Да.

– A-а. Что ж, в таком случае, будем надеяться, что Иисус улыбнется нам. С особой добротой.

– Нам сейчас любая помощь не помешает, – признался Вэнс.

Было приятно работать с собратом по вере. Слишком многие в АЗЧ – атеисты и циники, насмехающиеся над старыми религиозными идеями, – не одобряли Воинов Евангелия. Он давным-давно привык не упоминать о своей преданности Господу в разговорах с другими офицерами.

На сетке радужковых смартклеток Вэнса выросла иконка.

– Доступ к офисному тралу, – приказал он своей элке.

В приемную вошёл капрал Пареш Эвиттс, сопровождавший Анджелу Трамело. Её милый невинный вид сообщил Вэнсу все, что он хотел знать.

– Останься, – попросил он Антринелла и вернулся за стол.

Капрал знал, что у него серьезные неприятности. Он встал перед центром стола и безупречно отдал честь.

– Сэр. Капрал Пареш Эвиттс по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Вольно, капрал, – сказал Вэнс.

Ему уже приходилось работать с подразделениями Легиона ГЕ. Они были хороши, не хуже любых национальных войск. Если они столкнутся с физической угрозой, он не задумываясь доверит им свою жизнь. Но Анджела Трамело была не полем боя – во всяком случае, не таким, к которому легионеры привыкли.

– Капрал, нам с вами предстоит провести много времени вместе на протяжении следующих нескольких месяцев, так что я все объясню по-простому, – сказал ему Вэнс. – Получив прямой приказ, в особенности связанный с этой женщиной, вы будете следовать ему безоговорочно. Вы не будете её слушать, не станете делать то, о чем она попросит, вы выполните свой долг. Есть вопросы?

– Нет, сэр.

– Извини, – сказала Анджела попавшему в засаду капралу; тон был впечатляюще дерзкий. Под стать гримасе.

– Что вы делали на Последней Миле? – спросил Вэнс.

– Сэр, покупали запасы для Сент-Либры, сэр.

– И это была её идея?

Пареш Эвиттс облизнул губы.

– Да, сэр. Мисс Трамело сказала, что мы должны быть готовы к условиям на Сент-Либре; она там раньше была и…

– Мне нет до этого дела. Ждите снаружи. Когда мисс Трамело выйдет, вы сопроводите её к месту размещения вместе с вашим взводом. И больше никуда. Ясно?

– Сэр. – Ещё раз безупречно отдав честь, капрал Эвиттс развернулся и покинул офис.

Вэнс велел элке убрать сетку, чтобы поглядеть на Анджелу без графических дополнений.

– Какая же ты сука!

Она с ухмылкой шлепнулась в кресло напротив него.

– Да ладно тебе. Я помогаю бедным олухам. Они ведь все равно погибнут, когда мы найдем гнездо монстров – или город, или корабль-базу, или где там живут эти твари. Ты ведь не лишишь людей последнего шанса на комфорт в их последние дни в этой вселенной? Или ты сейчас скажешь мне, что правительственный комплект снаряжения – это все, что нам понадобится в джунглях?

– Не пытайся смущать моих людей. Я отправлю тебя прямиком обратно в Холловей.

Анджела повернулась к Антринеллу, с любопытством вскинула бровь, потом опять посмотрела на Вэнса.

– Прямиком обратно? Не как в прошлый раз, когда вы меня схватили и месяцами пытали?

– Тебя не пытали.

– Правда? Рада, что ты так думаешь. Потому что, сдается мне, ты не забыл последнее, что я сказала тебе в тот раз. Ну, ты помнишь – в тот день, когда охранники избили меня до комы.

Вэнс стиснул зубы так, что они заскрипели.

– Тебя успокоили после того, как ты вырвала у человека глазное яблоко. Это я помню.

Анджела издала триумфальный смешок.

– Оправдываешься перед коллегой. Религия щедро наделяет своих приверженцев чувством вины. А чокнутый фундаменталист вроде тебя должен был получить и впрямь лошадиную дозу.

Он глянул вниз, на бронзовый значок с бриллиантами на воротнике пиджака. Выходит, она знает, что это за символ.

– Есть одна проблема, связанная с тобой.

– Рада, что до тебя дошло.

– Ты не слушаешь, Анджела. Мы не знали, что ты один-в-десять.

– Угрызения совести и зависть. Бедняжка.

– Твое досье, видимо, внедрили в транснетовые базы данных. Твое прошлое – подделка.

– Мое прошлое не имеет никакого значения. В отличие от того, что я видела в ту ночь. Вот оно как раз очень, очень значительно, особенно с учетом того, что монстры нашли способ проникать через портал, не потревожив охранные системы. И да, Эльстон: майор Сун, быть может, и сомневался в достаточной степени, чтобы прикрыть свой бесценный зад, но не ты. Ты знаешь, что увиденное мною реально. Ты в этом убедился, да-да. Об этом я не лгала. Я бы не сумела о таком солгать. Благодаря вашей машине ты видел то, что видела я. Держу пари, ты даже загрузил файл в текущий статус личного кэша. Ведь так? Дрочишь на него по ночам?

– Какова была твоя изначальная цель проникновения в особняк Бартрама Норта? Что ты там делала?

– Правду хочешь?

– Ага, хочу, ради разнообразия.

– Меня трахал Бартрам Норт. Вот что я там делала. За это он платил мне и другим девочкам. Но я его не убивала. Я не хотела попасть за решетку. Меня послали за решетку, потому что никто бы не поверил в правду. А ты, чокнутый исусик, что ты сделал, когда увидел в моем разуме правду? Ты побежал показывать это судьям? Ты сообщил властям, что появились основания для пересмотра? Ты это сделал, говнюк? Нет. Ты засунул меня туда, словно какой-нибудь коррумпированный ублюдок из Министерства юстиции. – Анджела ударила кулаком по столу, вынудив Вэнса вздрогнуть. – Не смей выставлять меня злодейкой. Я видела, как монстр-пришелец зверски перебил целый дом людей. Я дала ему отпор и спаслась. А вы меня за это наказали: ты и правительство, система, которой ты лижешь зад. Я не злодейка. А вот с тобой как быть? Ты прибегнул к злобным пыткам, ты часть коррумпированной политической машины, и ты извратил ход правосудия. Когда будет свободная минутка, с удовольствием послушаю, что об этом думает твой драгоценный Господь.

– Я выясню, – рявкнул он в ответ, в глубине души ощущая – и сопротивляясь этому чувству, – что это лишь пустая угроза. – Я выясню, кто ты такая. Я узнаю, что ты собой представляешь.

– Ты это уже выяснил, – сказала Анджела, вставая. – Я твой второй по степени тяжести ночной кошмар. А первый ждёт тебя на Сент-Либре, и его твой Господь создал по образу и подобию своему, прямо как тебя самого. – Она указала на дверь. – Итак, либо ты позволяешь мне быть твоим техническим консультантом, либо отсылаешь обратно в Холловей. Разумеется, досье, которое я состряпала по пути сюда, может взять да и отправиться в кэши всех активистов по гражданским правам, подключенных к транснету, если я не смогу время от времени вводить код, переключающий таймер. Подумай хорошенько, исусик.

Вэнс приказал элке открыть дверь офиса.

– Не лезь в неприятности. Я серьезно.

Анджела подмигнула Антринеллу и неспешно удалилась.

– Увидимся.

– Мария милостивая, она отправляется с нами? – спросил Антринелл.

– Каждую минуту каждого часа каждого месяца, который мы всей толпой проведем в этой экспедиции, она будет где-то рядом.

– Ух ты, весёлая поездочка. И… что там про пытку?

– Сканирование мозга. – Он поколебался. – Были замешаны и кое-какие наркотики. Скорее всего, не такие продуманные, как те, которые мы используем сегодня. Это не особенно приятно, но нам нужно было убедиться.

– И что показало сканирование?

– Именно то, что она говорила: монстр-пришелец порешил гарем Бартрама Норта и его домочадцев. Я дам тебе доступ к файлам; скажешь свое мнение, когда изучишь их.

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что в тот раз задавал ей неправильные вопросы. Я не повторю ту же ошибку опять.

Первый зазор в траловом покрытии, который Сид взялся осматривать, находился в Килмэнс-Уэй, полоске условно зелёной парковой земли, что бежала вдоль Тайна к западу от моста Редхью. Добравшись туда чуть позже десяти утра, он сразу списал это место со счета. Прежде всего, затруднённый доступ – единственным проходимым путем оказалась тропинка для пешеходов и велосипедистов, которую с обоих концов перегораживали тумбы, препятствующие водителям, желавшим срезать угол. Тумбы могли опускаться в асфальт, чтобы пропустить транспорт, обслуживающий парк, но для этого требовался код. Ну ладно, его получить нетрудно, если ты упорный байтоголовый или если подкупить городского служащего, но на снегу должны были остаться отпечатки шин. Работающие тралы по обеим сторонам зазора в покрытии не засекли какого-либо транспорта в округе в воскресенье вечером – ни до ни после предполагаемого времени сброса тела в реку. А что касается возможности спуститься с Роуз-стрит, что шла вдоль верха Килмэнс-Уэй, то ни единого шанса. Склон высокий, крутой и усаженный большими деревьями. Сид знал, что пронести труп вниз по такому склону невозможно. Впрочем, это не исключало чего-то вроде санок, хотя они были крайне маловероятны.

Но процедура есть процедура, и он не мог позволить себе напортачить. Не сегодня. Не в этом деле.

Когда Сид вышел из своей машины и направился к заградительным барьерам, с затянутого серой дымкой неба плавно опускались хлопья снега. Температура воздуха по-прежнему оставалась ниже нуля. Несколько агентских констеблей в теплых куртках и балаклавах переминались с ноги на ногу возле ярко-оранжевых барьеров и при ближайшем рассмотрении оказались в весьма дурном расположении духа. Для них это утро было холодным и скучным. Приветствуя его, они попытались скрыть негодование и сказали, что с шести утра завернули всего пятерых прохожих, двух с собаками. Это хорошо, решил Сид; если здесь немноголюдно, то место преступления вчера не сильно потревожили.

Сид увидел парочку фургонов «Нортерн Форензикс», припаркованных по другую сторону барьеров, но за тумбами. Шесть агентских спецов по осмотру мест преступления обрабатывали окрестности, размахивая разными сенсорами; ещё двое перегнулись через перила над рекой в середине тралового зазора. Или смартпылевое покрытие на перилах физически мёртво, или трал разорвали. Оба техника собирали отдельные частицы смартпыли и пытались определить, какой вариант правильный.

Сид хотел подойти к старшему из спецов и получить представление о том, как идёт осмотр места преступления. Но возле тумб стояла ещё одна машина – большой темный «Мерседес». Его присутствие не удивило детектива. Он приблизился, и переднее стекло опустилось.

Там сидел Альдред Норт. Дверь справа от водителя открылась, и Сид воспользовался патчем и поставил официальный лог на паузу, прежде чем забраться в салон.

– Рискну предположить, ты ждал не такого возвращения к работе, – сказал Альдред.

– Нет. Слушай, мне жаль, что погиб один из твоих братьев.

– Принято к сведению. И спасибо. Если бы мы хоть знали, который…

– Да уж, это более чем странно.

– И не говори. Не только Ари и Абнер проверяют всех по списку. Я здесь, чтобы сообщить тебе, что мой офис тоже этим занимается и, если они что-то обнаружат, ты узнаешь о результатах через Абнера.

– Хорошо. Спасибо.

– Не благодари пока что. Я почти уверен, что семья Бринкелль с нами откровенна. Я знаю Бейли – случившееся их потрясло.

– Бейли?

– Он делает для Б-Нортов мою работу.

– Ясно. – Сид потер лоб. – Послушай, я ценю твою поддержку.

– Самое меньшее, что мы могли сделать после твоего отстранения. Я ценю твою осмотрительность в этом вопросе. И не переживай – пост в нашей службе безопасности тебе гарантирован.

– Спасибо.

Альдред кивком указал на спецов-криминалистов, которые медленно продвигались через глубокий снег.

– Это не здесь, верно? Они ничего не найдут.

– Нет, не найдут. Послушай, я знаю, что это тебе неприятно, но мне бы не помешали какие-нибудь неопровержимые факты взамен транснетовых слухов.

– О чем?

– Ох, да ладно – о тебе. О твоих братьях. Твоих сыновьях. Как все на самом деле устроено?

– А-а. – Альдред слабо улыбнулся и уставился на замёрзший парк. – Как все устроено? Ну конечно. Мы, двойки, родились от девочек Августина. В транснете можно узнать всякую хрень о том, что он с ними со всеми спит. Возможно, моих старших братьев так зачали, я не знаю. Но все мы, зачатые за последние семьдесят лет, были результатом искусственного оплодотворения; ему, как ни крути, уже сто тридцать один год. Я хочу сказать, тело-то хорошее, и, Господь свидетель, мы можем позволить себе лучшее антивозрастное лечение. Но я тебя умоляю. Может, была пара естественных зачатий за эти семьдесят лет. Не в моем случае. Моя мать встречалась с отцом только три раза, прежде чем её отправили в клинику.

– Встречалась?

Альдред вздохнул.

– Он проводит собеседования, чтобы убедиться, что из них получатся подходящие матери. Мы же, знаешь ли, растем не в огромных яслях, как в дивном новом мире. Нас взращивают в милых домах среднего класса.

– Нет, вообще-то, я об этом не знал. Но рад слышать.

– Вот так все обстоит с двойками. Нас в живых восемьдесят семь человек, не считая воскресный труп. Пятеро погибли в результате несчастных случаев.

– А они?..

– Нет. Нет ни малейшего шанса, что они выжили и спрятались, понятно?

– Я обязан спрашивать.

– Ага. Но их возраст все равно не соответствует возрасту трупа, – попросту говоря, они все были бы слишком старые, поскольку последний умер пятидесятилетним двадцать восемь лет назад. Так что нет, это не один из них.

– Но с учетом антивозрастного лечения такое становится возможным, верно?

– Ого, да ты на самом деле параноик.

– Я пытаюсь раскрыть дело.

– Биохимические результаты вскрытия не указывают на следы антивозрастного лечения в тканях трупа. – Альдред тяжело вздохнул и опять устремил взгляд сквозь ветровое стекло. – Кроме того, антивозрастные препараты не переводят часы назад, а просто немного замедляют.

– Как с одним-в-десять?

– Тот же принцип, но работает не так хорошо и большей частью косметически. Если хочешь кого-то омолодить, тебе нужна технология, которую разработал Бартрам, а она неимоверно дорога. Ты знаешь, в среднестатистическом человеческом теле примерно сто триллионов клеток – и ещё скажи спасибо, что мы, Норты, не какие-нибудь жирные сукины дети. Для настоящего омоло-жения в ДНК каждой клетки нужно внедрить специально разработанную восстанавливающую последовательность. Чтобы завершить такое лечение, требуется больше десяти лет. Даже «Нортумберленд Интерстеллар» не в состоянии позволить себе такое для восьмидесяти семи двоек.

– Не говоря уже о людях вроде меня.

– Как-то так. В общем, жертва – настоящий Норт-два.

Сид знал, что спрашивать об этом не стоит, но не смог удержаться и не воспользоваться откровенностью Альдреда:

– Зачем все это?

– В смысле?

– Зачем Августин это сделал? И два его брата. Зачем им так много сыновей?

– Ты ведь знаешь, почему родились мой отец и мои два дяди, верно?

– Кейн Норт совершенствовал клонирование человека.

– Да, но почему?

– Понятия не имею. Потому и спрашиваю.

– Норты в те времена представляли собой старые американские деньги, длинную родословную финансистов, банкиров, землевладельцев. Они были верхушкой политической элиты, традиционалистами, консерваторами, БАСП-ами^[46] из Лиги плюща^[47], и каждый новый маленький Норт должен был стать великим, каждый настойчиво стремился преумножить благосостояние и власть семьи на Уоллстрит и в Вашингтоне. Такова была одна из причин, по которым Кейн отправился в Вест-Пойнт^[48]. Служить своей стране – традиция и долг; многие Норты какое-то время провели среди военных, мы точно участвовали в Гражданской войне и, возможно, даже в революции против британцев. Как бы там ни было, дедуля Кейн собственной персоной отправился в Афганистан. Там-то он и подорвался на СВУ – самодельном взрывном устройстве. Его вернули в Штаты и отправили в почетную отставку по причине инвалидности.

– Понимаю.

– Нет, вряд ли. Он выжил, да, но эта дрянь оторвала ему яйца.

– Охренеть!

– Ну да. Он никак не мог иметь детей; всё, приехали – род прервался. Семейное богатство начало бы растворяться по родственникам, адвокатам и управляющим. Что ж, старому Кейну такая перспектива не понравилась. Может, в его мозгах больше не бурлил тестостерон, но он оставался Нортом. И вот он переехал в Шотландию и начал вербовать членов команды Долли – тех ученых, которые впервые клонировали млекопитающее, овцу по имени Долли. У Штатов длинная история официального неприятия всего, что связано с манипуляцией человеческими генами; благодаря свободе вероисповедания этот законодательный кошмар начался уже тогда. В Эдинбурге устроить новаторскую лабораторию куда легче. Не скажу, что все, случившееся за её стенами, было совершенно законным. Отбросим подробности: родились тройняшки, мой отец и два моих дяди. Но конечно, технологии исправления генов в те времена были грубыми, и я – результат случайности. Мы тупик, Сид; эволюция отбраковала наших потомков за три поколения. А если не можешь идти вглубь, иди вширь. Мы, двойки, и есть те, кто на самом деле построил «Нортумберленд Интерстеллар». До раскола нас было примерно две сотни – директоры и менеджеры, которые действовали с одинаковым напором, в одном направлении, одинаково решительно. Этот мир не знал такой целеустремленности со времён королей, которые правили по Божественному дозволению. И поныне Сент-Либра остается единственной планетой, которую открыл индивид, хотя этот индивид представляет собой меня и моих братьев-клонов. Новое Монако – это чушь, мирок для шайки финансистов. Кроме того, у них там убежище, а не общество.

– Но у тебя ведь есть дети.

– Они ошибка, – с горечью ответил Альдред. – Четверки ещё хуже. Но человеческую натуру не перебороть. У нас есть женщины, мы в них нуждаемся, как любые нормальные мужчины; жены, партнерши, любовницы, подружки на одну ночь, даже старые добрые авантюристки, благослови их Господь. К счастью, детей все меньше и меньше. Скоро их совсем не будет.

– Ты этого не знаешь. Я думал, Августин омолаживается. В транснете об этом жужжат уже много лет.

– Так и есть. Но процесс не завершён и нуждается в совершенствовании. Впрочем, какая разница – появляется новое поколение двоек. Правда, они уже не те двойки, что раньше. Бринкелль была первой. Бартрам и его институт наконец-то устранили поломку в его ДНК и преобразили её в нечто более нормальное. Бринкелль – первый настоящий ребенок, которого удалось породить на свет кому-то из тройняшек, пусть даже зачатый в пробирке и с зародышевой линией ручной сборки. И у нее были дети, настоящие дети, не тройки. Мы, изначальные двойки, вымирающий вид, Сид, мы уже не повторимся. Наш век окончен. Семья Бринкелль – вот будущее, и ещё та хрень, которую Константин творит возле Юпитера. После того как он омолодится, я думаю, даже отец в себе все исправит и заведёт настоящих детей.

Наступила долгая и неуютная тишина. Сид был не готов к такой исповеди. Впрочем, он не особо удивился; ему бесчисленное множество раз доводилось видеть, что делает с людьми скорбь от тяжелой утраты. Вынуждает говорить, объяснять, словно это каким-то образом успокаивало ушедшего.

– Он точно К-Норт, – решил Сид.

– Знаю. Но у нас было предельно мало контактов с Константином после раскола. Они с Августином обмениваются сообщениями пару раз в год, и это все. А Юпитер по-прежнему заявляет, что их людей нет на Земле.

– Ты сказал, раньше вас, двоек, насчитывалось почти две сотни. Если это не кто-то из твоих братьев и ты доверяешь Бринкелль, то он, без сомнений, К-Норт. Если он находился здесь втайне, тогда они вам не скажут, ведь так? А если он был замешан в чем-то нечестном, его могли из-за этого и убить.

– Рукой пришельца?

Сид издал ужасно удрученный стон.

– A-а, ну что за хрень, я просто не понимаю, во что верить. Все это дело – гребаный кошмар, и достался он не кому-нибудь, а мне.

– Хочешь совет?

– О господи, да, пожалуйста.

– Играй именно ту роль, которую тебе доверил Эльстон. Разыщи место, где тело сбросили в реку, и прихвати оттуда какие-нибудь серьезные улики. Остальное не имеет значения.

– Да уж, похоже, в этом ты прав. Но… господи Исусе!

– Понимаю. Позволь ещё раз повторить: для тебя зарезервирован высокий пост в нашей компании, что бы ни вылилось из этого горшка с дерьмом. Мы перед тобой в долгу, а друзей мы не забываем.

– Но ты тоже хочешь, чтобы делом занимался я?

– Да, Сид, хочу, потому что я знаю: ты от нас ничего не утаишь.

– Что ж, тогда, наверное, пора мне приниматься за работу.

Он нажал на дверной выключатель, и тот плавно выдвинулся вверх.

– Желаю удачи.

Оказавшись снаружи, Сид снова запустил официальный лог и подключился к полевому тралу «Нортерн Форензикс». На сетке начала прокручиваться информация о команде спецов, которые работали на предполагаемом месте преступления: имена, звания, задания, использованное оборудование, первичные результаты. Он велел элке соединиться с руководителем группы, Тилли Льюис. Тилли была из тех, с кем легко работать, – в органах правопорядка такие люди редкость. Умная, опытная и толковая, она была ценным сотрудником в любом расследовании, потому-то Сид и устроил через Осборна так, что сегодня они оказались в одной команде.

– Как там дела? – спросил он.

– Я по колено в девственно-белом снегу и этим утром упала на спину два раза. Впечатляет?

– Ещё как!

Он окинул взглядом Килмэнс-Уэй. Засечь её оказалось нетрудно. Все оперативники были в уставных светло-зелёных рабочих комбинезонах, под которыми топорщилось несколько слоев термоодежды, превращая бродивших по высокому снегу людей в подобие надувных манекенов. Один из них, чуть ниже границы парка, выделялся ярко-розовой шапкой с помпоном и наушниками. Сид мрачно помахал:

– Могу я подняться?

Тилли помахала в ответ.

– Конечно. Я осмотрела пространство между нами, так что ты не испортишь никакие улики.

Сид полез вверх по склону. Это было непросто. Кое-где толщина снежного покрова была больше шестидесяти сантиметров. Сугробы возле деревьев оказались намного выше. С каждым шагом от его ног расходились волны мелкого снега, оставляя позади неопрятный след.

Он покраснел и едва дышал, когда наконец-то добрался до нее.

– Дурь какая-то, – проворчал он.

Тилли ответила широкой улыбкой.

– Ещё бы.

Её милое круглое личико Сид редко видел хмурым. Он давно решил, что у нее в крови есть какой-то вирус счастья, и это было только к лучшему, принимая во внимание некоторые вещи, обнаруженные ими вместе на местах преступлений. Её темно-рыжая грива пряталась под розовой шапкой, лишь несколько кудряшек вырвались на волю у висков. Тилли то и дело отбрасывала их в сторону чем-то вроде массивного бинокля, который использовала, чтобы изучать снег.

– Как дети? – спросил он.

– Отвозила на Рождество к моим родителям. Они вечно возвращаются оттуда до крайности избалованными. Так что я чертовски рада, что началась школа. А твои?

– Почти то же самое. Мы подумываем переехать.

– Правда? Куда?

– В Джесмонд.

– Чудесно, будем соседями.

– Славно. С этим все ясно. Ну так что, ничего не нашли?

– Нет. Если бы кто-то нес тело к реке, чтобы его выбросить, ему понадобилось бы спуститься с шоссе наверху, а сделать это здесь…

Она взмахом руки указала на деревья, чьи темные ветви сковала хрустальная мантия из льда и снега.

– Так я и думал. Шансов маловато.

– Когда имеешь дело с вероятностями, нужно перебирать их по одной, устраняя лишнее.

– Предполагается, что это моя работа.

– He-а, ты просто анализируешь информацию, которую мы, настоящие работяги, собираем в поле. Это ведь я тут скоро задницу отморожу, пытаясь отыскать улики.

Сид с любопытством посмотрел на оптический прибор, который она держала в руках.

– Ладно, я попался на крючок. Что это такое?

– ПСМР.

– Ух ты, подруга, спасибо за разъяснение.

– Плотностной сопоставительный микроволновой радар. Высший класс. Твой департамент вынужден платить кучу денег, если я только вытаскиваю его из чехла, а мне приходится, потому что мы не можем просто взять и раскидать вокруг смартпыль, как делаем всегда. Чертов снег.

– Да-а-а…

Она опять ухмыльнулась и вручила ему прибор.

– Попробуй. Посмотри на снег.

Сид приложил «бинокль» к глазам. Изображение было странным трехмерным калейдоскопом из зелёных и белых лент, сложенных поверх друг друга.

– Очень психоделично.

– Просто надо знать, как интерпретировать его показания.

– Накажи меня, если я ошибусь.

– Веди себя прилично. Итак, просто посмотри на снег под деревьями, не используя ПСМР.

Сид так и сделал.

– Ничего, правда? – спросила Тилли. – Если бы кто-то протащил там тело, осталась бы большая полоса следов.

– Да, но ведь был сильный снегопад. В воскресную ночь любые следы могли скрыться из вида.

– Это для нас обычная проблема. И потому… – Она жестом указала на ПСМР. – Теперь глянь-ка на тот участок.

Он сделал как было велено, сосредоточившись на участке земли неподалеку от границы парка, на который она показывала.

– То, что ты видишь, – сказала Тилли, – искусственно расцвеченное изображение плотности снега. Заметил маленькие треугольные значки?

Сид пригляделся. Там были какие-то зелёные искорки, которые вполне могли оказаться треугольными. Они лежали прямо под верхними синими слоями.

– Ага.

– Отпечатки утиных лап. Судя по глубине, им, скорее всего, день.

– Охренеть!

Он отвел ПСМР в сторону и уставился на заснеженный участок. Тот был совершенно чистым.

– Даже утка весит достаточно, чтобы сжать снег, на котором стоит, – сказала Тилли. – Эти маленькие отпечатки лап чуть плотнее окружающего слоя. Так что, ты сам понимаешь, если бы кто-то протащил здесь тело, след выглядел бы автомобильным шоссе, сколько бы снега ни выпало сверху.

– Это не наше место?

– Это не наше место. Кроме того, Ноэль только что подтвердил, что смартпыль выгорела после попадания молнии в перила пару месяцев назад. Городские власти пока не удосужились распылить там новые частицы.

– Ладно. Ты меня убедила. Давай отправимся к следующему зазору.

Сид повел фургоны «Нортерн Форензикс» обратно через реку, к пристани Элсвик на северном берегу. Они свернули с главной дороги А 695 на Пенн-стрит, которая плавно поворачивала налево, переходя в Уот ер-стрит, где фургоны заехали под древний неиспользуемый железнодорожный мост и спустились по склону, мимо череды ветхих микрофактурных цехов и промышленных складов, к кольцевой развязке со Скиннербёрн-роуд и Монарх-роуд, которые шли параллельно Тайну. Набережная как таковая представляла собой зону чуть ли не самой дорогой недвижимости в Ньюкасле – её оккупировали эксклюзивные многоквартирные дома, аккуратные отели и престижные офисные башни. Все здания отделял от воды широкий бульвар. Здесь у каждого дома в обязательном порядке имелась частная охрана, принимая во внимание статус жителей. Широкие полосы смартпыли на каждой стене вынудили Сида подумать, что визит сюда тоже окажется потерей времени.

Прямо напротив развязки раскинулась стройка, временный забор ограждал растущий новый многоквартирный дом. Три первых этажа автоматы, разъезжавшие по лесам, уже собрали. Агентские констебли все опечатали, – впрочем, в такой день на стройке и не должно быть никакого движения. Ворота закрыты, автоматы недвижны, снег заполнял каждую впадину в каждом устройстве, а большие сосульки грозно свисали с жёстких шлангов, опоясывавших гидравлические платформы.

Слева от стройки стояло старое кирпичное офисное здание с заколоченными окнами и большим щитом на фасаде, с гордостью сообщавшим, что «Харголд Менеджмент» собирается подновить строение и сдать в эксплуатацию летом 2142 года. Ева сообщила, что, какая бы смартпыль ни покрывала его стены, она была неактивна уже девятнадцать месяцев, с того самого времени, как «Харголд Менеджмент» купила этот дом.

Сид и Тилли изучили зазор, узкий проулок между стройкой и обветшалым офисным зданием. Путь к воде не был нанесен на карты, потому что его не существовало ни на одном плане. Когда многоквартирный дом будет построен, здесь появится забор, но пока что по проулку ездили танкеры, закачивая сырье наверх, к автоматам.

Сид указал на узкий коридор.

– Смартпыль на бульваре в дальнем конце не работает. Их тралы отключились от гражданской сети в полдень воскресенья. – Он повернулся к небольшой круговой развязке. – Надо же, какое совпадение: дорожный макротрал вокруг перекрестка тоже не работает.

– Когда отключился дорожный макротрал? – спросила Тилли.

– Он не отключался. Дорогу не ремонтировали уже много лет, и сырьевые танкеры разворотили оставшееся, так что смартпыль портилась, пока её не стало слишком мало для трала. Обновление дороги – часть обязательств застройщика. Стандартная практика. Когда многоквартирный дом будет готов, подрядчик все тут приберет. – Сид уставился на уходящую прочь Уот ер-стрит. – Выходит… и впрямь можно проехать по Уот ер-стрит так, что об этом не узнает ни один сенсор, ни один кэш. Ближайший работающий трал с восприятием визуального спектра – наверху, на А – шестьсот девяносто пять.

– Значит, это место годится для сброса тела.

– Да, – согласился он. – Если бы этим занимался я, то припарковался бы в дальнем конце этого проулка и протащилтело через бульвар к реке. Тут сколько, метров пятнадцать?

Тилли подошла к тонкому пластиковому барьеру, который агентские констебли бросили поперек улицы перед въездом в проулок. Подняла ПСМР и изучила снег между строительным забором и офисным зданием.

Когда она повернулась к Сиду, на её лице сияла улыбка. Он взял ПСМР и просканировал проулок. Прямо под верхним слоем снега виднелись две кобальтовые линии; они шли почти до самого дальнего конца. Он отложил бинокль и уставился на нетронутую поверхность, чувствуя сильное облегчение.

– Следы шин.

– Да.

– Под ними снег сильно сжат от транспорта, который ездил тут раньше. Но, судя по глубине, я бы сказала, что эти следы появились где-то на выходных.

– Ладненько. Давай поручим это дело твоей команде. Я позвоню в офис и велю Дедре поднять записи дорожного движения на пару километров во всех направлениях.

Они поручили четырем членам команды Тилли обработать проулок миллиметр за миллиметром и обошли стройку с другой стороны, чтобы попасть на бульвар. Там, несмотря на погоду, прогуливались несколько человек. За последнюю неделю в промежутках между снегопадами снег спрессовался и замёрз, превратившись в слой опасного льда.

– Тут слишком много всего, чтобы выделить какие-то следы, – сказала Тилли, просканировав его ПСМР.

– Ага.

Сид смотрел на широкую гладь черной воды. Прилив схлынул наполовину, оставив по обоим берегам большие заиленные участки, которые смутно поблескивали в свете зимнего солнца. От одного взгляда на воду, которая лениво и спокойно текла в средней части канала, ему сделалось холодно. На южном берегу роскошные белые клубные здания и элегантные причалы Данстонской пристани для яхт полукругом обрамляли древний приливный бассейн. Сид окинул блистающие пришвартованные яхты подозрительным взглядом. Он готов был поставить немалые деньги на то, что если тело откуда-то и появилось, то только с этой пристани.

– Только глянь на это, – взволнованно позвала Тилли.

Сид поспешил к черным чугунным перилам, через которые она перегнулась. Берег здесь представлял собой бетонный склон, кое-где поросший чахлыми сорняками и голыми побегами ежевики, облепленными льдом и снегом. Грязь начиналась двумя метрами ниже – полоса, покрытая обычным мусором, который портит внешний вид каждой реки: рваные пакеты, деревяшки, какие-то железяки, похожие на детали машин, уродливые куски пластика, отпечатанные на ЗD-принтере, бутылки…

– Вон там… – Тилли указала точное направление. – Сломанные побеги, сплющенная трава. Там проехалось по склону что-то тяжелое.

Сид развернулся. Они стояли в точности напротив выхода из проулка.

– В яблочко!

Сид никогда раньше не бывал на базе АЗЧ. Впрочем, видел её довольно часто. Внутри она оказалась именно такой, как он ожидал, – блестящим отражением строгого бетонного внешнего облика. Офис Вэнса Эльстона выглядел гораздо скромнее кабинетов полицейского участка на Маркет-стрит. Работа в таких условиях требовала самоотверженности.

Вэнс приветствовал его слегка озадаченной улыбкой.

– У вас же есть мой код доступа. Не нужно являться лично ради каждой хорошей новости.

– По крайней мере, вы думаете, что новость хорошая.

– По-вашему, я вёл себя с вами слишком жёстко?

– У каждого из нас своя работа.

– Рад, что вы это понимаете. – Вэнс снова сел за стол. – Итак, что вы мне скажете?

– Место, где труп сбросили в реку, – пристань Элсвик.

– Уверены?

– Официального подтверждения от криминалистов ещё нет, но будет, да. Смартпылевые тралы на бульваре разорвали в воскресенье днём – работал настоящий профи-байтоголовый. Кто-то сумел создать скачок напряжения, который физически повредил значительную часть системы энергоснабжения смартпыли, и поэтому трал невозможно было перезапустить удаленно. Кроме того, в проулке сбоку есть кусок металла, торчащий из забора. Мы думаем, тот самый, что оставил посмертные отметины на левой ноге жертвы.

– Отлично.

– Да и нет. У нас теперь есть хорошая зацепка, но коронёр тоже получил кое-какие результаты.

– А именно?

– Наш неизвестный Норт был убит в полдень пятницы, приблизительно за пятьдесят часов до того, как его труп сбросили в Тайн.

– Что ж, хорошо, мы знаем, что его вряд ли убили на берегу реки. Вы мне это сказали, опираясь на отсутствие одежды и прочее.

– Да. Но пятьдесят часов? Где было тело все это время? Извлечение смарт-клеток – дело недолгое, так что же ещё произошло? Я не хочу сказать, что мы не сможем это разгадать, но каждое наше открытие порождает новые вопросы.

– Почему вы здесь, Сид? Собираетесь заявить, что бросаете дело?

Сид одарил агента АЗЧ долгим взглядом. Эльстон оказался намного умней, чем детектив решил поначалу.

– Нет. Я знаю, что бюджет у нас неограниченный, но мне нужно выяснить, как долго вы будете меня прикрывать.

– До самого конца.

– Точно?

– Чего вы хотите, Сид?

– Будь это обычное дело, я принялся бы анализировать дорожное движение в окрестностях пристани Элсвик той ночью. Тем самым мы бы выяснили, кто въехал в ту зону, и стали бы проверять каждое транспортное средство. Но во-круг пристани Элсвик много рваных или изношенных дорожных макротралов – это ведь не самый значительный район города, как ни крути. Я питаю подозрения по поводу общего отсутствия смартпылевого наблюдения. Это не накладка; мы просто должны расширять область, пока не получим крепкий периметр. Значит, мы получим много данных, из которых надо будет соорудить виртуальную симуляцию.

– Я это понимаю. Приступайте. Если вам понадобится больше аналитиков, вы их получите.

– Дело не только в данных, а в том, как их читать и применять. Понимаете, мы можем создать очень хорошие виртуалы дорожного движения из тех частей дорожного макротрала, которые работают, но у нас возникает проблема перспективы, когда мы начинаем проигрывать их в зонных кабинах.

Эльстон развел руками.

– Решение?

– В участке на Маркет-стрит есть зонный театр, который был бы идеальной системой для запуска такого виртуала. Только он никогда нормально не работал со дня установки, а последние тридцать месяцев не работал вовсе.

– Вы же сами сказали: неограниченный бюджет.

– Да, его ремонт – и впрямь исключительно денежный вопрос. Но офис главного констебля судится с компанией, которая установила театр. Дело бродит по судам. О’Рук воспринял его близко к сердцу; теперь либо он, либо они. Никто не должен вмешиваться.

– Предоставьте это мне.

– Спасибо.

Сид встал, собираясь уйти.

– Как, клянусь именем Господним, вы вообще решаете хоть какие-то дела?

– Как можем.

Сиду не довелось услышать, что Эльстон сказал О’Руку. В конце концов, у него было железное алиби – он находился за пределами участка, возвращался после инструктирования команды криминалистов на пристани Элсвик. Он попал в отделение на Маркет-стрит после полудня, когда все тихонько обменивались слухами о начальнике полиции и о том, что его темперамент достиг совершенно нового уровня ярости, – но никто точно не знал причин, даже Хлоя Хили.

Сид отозвал Еву и Йена с их заданий и начал объяснять, какие логи ему требуются. Подошел Ральф Стивенс, и они вчетвером изучили карту области на главном стенном экране – на ней было удручающе много отрезков со сломанным дорожным макротралом и смартпылью, которой пришел кирдык. Они все расширяли периметр, пока Сид не сказал:

– К черту все, работайте с зоной радиусом один километр от места преступления.

– Это включает Скотсвуд-роуд, – возразила Ева. – А там главный вход в единоград Пайнфилд. Он практически указывает на Уотер-стрит.

– Знаю, – сказал Сид. – Но у нас есть ИИ, чтобы создать базовый виртуал. Потом будем действовать методом исключения.

Её рыжие волосы заметались по плечам, когда она смятенно покачала головой.

– Я этим займусь, но мне понадобится помощь.

– Проверю, не закончили ли Ари и Абнер.

– Не закончили, – сказал Ральф.

– Ох, быть того не может, – раздраженно проговорил Сид. – Мы знаем, что он мёртв с пятницы. Пятница, мать её! И никто ничего не заметил?

Йен подался чуть ближе.

– Это был К-Норт. Иначе никак. Но этого никто никогда не признает.

– То, что мы не можем идентифицировать жертву, не означает, что нам не удастся отыскать убийцу, – возразил Сид.

– Мне нравится ваш оптимизм, – заметил Ральф.

Через четверть часа пять техников из компании «Феллтех Зоун», специализирующейся на голограммах высокой четкости, были препровождены на второй этаж участка на Маркет-стрит, прямо в бездействующий зонный театр. Каждый толкал перед собой тележку с оборудованием.

Ральф сообщил Офису-3 новость через десять минут после этого.

– Так вот почему О’Рук был как в жопу укушенный… – пробормотал Йен.

– Что ж, я в восторге, – сказала Ева. – Это именно то, что нам потребуется для воспроизведения виртуала дорожного движения вокруг пристани Элсвик. Вы, ребята, и впрямь знаете свое дело, да?

Ральф с подозрением глянул на Сида и сказал:

– Естественно.

Предварительные криминалистические данные с пристани Элсвик начали приходить около семи часов вечера. Сид привлек Дедру и Рианну к обработке.

– Мне нужна база данных по всему, – сказал он им. – Если у нас есть отпечаток ноги, узнайте для меня, что это за ботинок, кто его сделал, сколько было продано и кто их купил. То же самое касается волокон, частиц краски – всего, что нам пришлют.

Но это была не совсем та золотая жила, на какую он надеялся.

– Прости, – сказала Тилли, когда позвонила Сиду через час. – Судя по всему, мы имеем дело с профессионалами. Они знали, что делают. Подтвержденных следов оказалось очень мало.

– Что ж, спасибо, – ответил Сид. – Я это понял, как только увидел труп.

– Есть и хорошая новость. Мы сумели собрать много образцов снега со следами шин. Они были спрятаны, разумеется, но в лаборатории мы используем более продвинутую версию ПСМР. Возможно, к вечеру я добуду тебе рисунок протектора.

– Тилли, лапочка, ты гребаный ангел!

– Ты ещё не все услышал.

– Валяй.

– Не забывай – они профи. Я ещё не обнаружила совпадения рисунка, но расстояние между шинами определяется легко.

– О да! Метр семьдесят восемь?

– Видишь? Однажды из тебя получится отличный начальник полиции.

– Спасибо, Тилли; передай мне рисунок протектора, как только получишь его.

Он созвал весь офис и сообщил им:

– У нас прорыв. Машина – стандартное городское такси. Дистанция между колёсами совпала безупречно.

Реакция была ожидаемая: нерешительные улыбки и многозначительные взгляды. Их бремя сделалось легче. Все внезапно вернулись на знакомую территорию.

– Что это значит? – спросил Ральф.

– Это стандартный способ незаконных перевозок в черте города, – объяснил ему Йен. – Такси очень много, они анонимны; это как игра в наперстки, помноженная на тысячу. Они не выглядят подозрительно, что бы ни везли. Каждая банда в городе либо владеет такси, либо имеет доступ к парочке. Так что это были профи. Пришельцы ни при чем.

Ральф скривился.

– Ладно, – сказал Сид. – Возвращайтесь к работе. Ева, мне нужны все полицейские донесения о такси, начиная с утра пятницы. Если там есть что-то подозрительное – если какое-то такси украли и так далее, – разыщи это для меня.

Ей понадобилось восемь минут.

– Нашла, – объявила Ева громко и с триумфом. – Агентский патруль обнаружил сгоревшее такси на краю ПСО Фоудон утром в понедельник. Это регулярный патруль, и они клянутся, что в воскресенье его там не было.

– Достань мне траловые записи периметра за утро понедельника, – приказал Сид.

– Я уже, – сказала Ева.

Весь офис остановился, чтобы поглядеть, как на самом большом стенном экране появились передаваемые в реальном времени картинки с периметра ПСО.

– Трал у станции метро, – сказала Ева.

На экране возник довольно ветхий забор, идущий вдоль северной стороны рельсов метро, с ржавыми звеньями и просевшими секциями, которые заросли сорняками, – снег собирался на них легко, как на ступенях лестницы. За пределами забора простирался пустырь, посреди которого покинутые здания стояли одиноко, точно сломанные зубы, а на месте тех домов, что городские власти удосужились снести, возвышались груды обломков.

– Вот, – сказала Ева. Она улучшила картинку, поместив в центр сожженный автомобиль.

– Да, это оно, – сказал Сид. Узнать кузов оказалось совсем нетрудно, хотя углеродные и алюминиевые части расплавились и просели. Наверное, пожар был сильный, подумал Сид; от внутренней отделки ничего не осталось. Это намекало на катализатор, и в немалом количестве, судя по тому, какое пятно растаявшего снега окружало остов машины. – Я должен его увидеть.

Сид взял Ральфа в свою машину, и с эскортом из больших агентских «БМВ-Граундкинг» они поехали по А 191, направляясь к востоку от центра города, в Фоудон.

Позвонила Ева.

– Путь свободен, – сообщила она.

Сетка Сида показала карту улиц. ИИ, управлявший городским дорожным движением, увел всех в сторону от Джубили-роуд, дав колонне абсолютный приоритет.

Когда первый «Граундкинг» повернул на Джубили-роуд, вспыхнули мигалки и сирены завыли высокими голосами. Сид с ухмылкой прибавил газу. На приборной панели вспыхнули оранжевые предупредительные огоньки курсовой устойчивости – машина начала скользить на блистающей ледяной корке, которая покрывала асфальт; потом включилась система стабилизации, и они помчались по Джубили-роуд. Полное ребячество, но, оказавшись во главе такой процессии, Сид не смог с ним совладать.

– Разве мы их так не спугнем? – спросил Ральф, повысив голос, чтобы перекричать шум.

– Весь город знает, что мы здесь, – сообщил ему Сид. – Банды специально мониторят дорожное движение, отслеживая такие ситуации. Кроме того, в километре от такси точно не будет никого из причастных.

– Тогда зачем?

– Чтобы гражданские держались подальше. Мне не нужны несчастные случаи.

– То есть это крайность?

– Нам нужно такси, а это зона ПСО. Моя криминалистическая команда должна быть в безопасности, то есть требуется минимальное количество констеблей, чтобы установить периметр. И поскольку у нас неограниченный бюджет…

Они пересекли рельсы метро. Передний «Граундкинг», оборудованный бронёй на случай массовых беспорядков и защитными бамперами, не стал утруждаться проездом до официальных ворот – он прорвался сквозь хлипкий забор и направился прямо к сгоревшему такси. Сид заехал в ПСО и притормозил, стараясь двигаться по следам передних машин. Кто знает, что могло прятаться посреди грязи и мусора в таком месте, как это.

В том и заключалась суть ПСО-областей, в которых правительственные службы отсутствовали: это были гражданские районы, объявленные излишними в связи с эмиграцией. Они неизбежно становились беднейшими частями города, их население уменьшалось, достигая определенного порога плотности, за которым городским властям становилось невыгодно предоставлять все обычные услуги. Оставшиеся дома и офисные здания выкупали, а улицы закрывали и опечатывали. После этого район ждал реконструкции за счет частных или публичных средств. В действительности это всегда оказывался грант ГЕ; финансовые учреждения нынче направляли инвестиции в новые миры. Никому не было дела до унылых разрушенных трущоб на Земле, потому что от них невозможно получить достойную отдачу. Поэтому внутри периметра не было ни коммунальных служб, ни транснетовых соединений, ни услуг, предоставляемых городским советом; на инцидент, случившийся там, не отреагировали бы ни пожарные, ни скорая помощь, ни полиция. Предпринимателям запрещалось действовать внутри ПСО. Конечно, законопослушным предпринимателям; для всех остальных ПСО были настоящей находкой. По этой причине в смартпыли, покрывавшей границу, вечно появлялись разрывы, её обдавали ЭМ-импульсами и обрызгивали токсичной хренью. Город обновлял периметр каждую неделю. Полиция не обращала внимания на случавшиеся время от времени излишне откровенные проблески жизни преступного мира, которые засекали тралы среди мусора и покинутых зданий; только явные убийства и открытые бунты подвергались операциям по подавлению, когда отряды противодействия беспорядкам врывались в ПСО-области, разбивали головы и утаскивали известных рецидивистов, которым светил билет в один конец прямиком на Минису.

Графическое изображение на сетке показывало Сиду, как «Граундкинги» окружают такси. Из каждой машины выпрыгнули агентские констебли в лёгкой броне и с автоматическим оружием и рассеялись, обеспечивая безопасность прилегающей зоны. Сид осторожно выбрался из своего автомобиля; бронежилет под кожаной курткой ограничивал его движения. В кои-то веки он не запустил значок. Не нужно давать обитателям ПСО явную мишень.

Его элка запросила прямую линию связи с Тилли Льюис.

– Ну вот, у нас все в порядке. Подъезжайте.

Заехали два фургона «Нортерн Форензикс», за которыми следовал большой эвакуатор. Из фургонов выдвинулись прожекторы на телескопических опорах, погрузив почерневший остов в озеро ярко-белого сияния.

– И все это ради сопоставления рисунка протектора, – пожаловалась Тилли, в первый раз осмотрев такси.

Шины выглядели искорёженными черными браслетами, которые сморщились и облепили колёсные диски, чья сетчатая сердцевина виднелась сквозь лохмотья резины.

– Мне нужно все, что ты сможешь узнать, – сказал Сид. – Полная обработка.

– Багажник открыт, – заметила Тилли. – Огонь выжег любые следы.

– Они хороши, но ты лучше.

– Ох, я тебя умоляю.

– Прошу тебя, лапочка, нам по-прежнему не хватает надежной информации.

Тилли натянула капюшон зелёного защитного костюма поверх розовой шапки с помпоном.

– Посмотрим, что я смогу сделать.

– Спасибо. Отчет прочитаю утром.

– Утром? Ты хочешь, чтобы это сделали за ночь?

– Разумеется.

– Сид, мне придется попросить лаборантов вернуться. Это как пятый дополнительный тайм.

– Поблагодаришь меня утром.

– Ты уходишь?

– Мне нечем заняться, пока вы не добудете эти жизненно важные улики. Командир опергруппы позаботится о вашей безопасности. А меня зовёт кровать.

– Я тебя ненавижу.

– Просто помни про пятый дополнительный тайм.

На этом он сел в машину и уехал домой.

Среда, 16 января 2143 года

Сид не ожидал, что снова попадет в офис Эльстона так быстро после вчерашней встречи, но он вернулся туда в половине десятого утра, едва успев разобраться со всеми данными, что пришли за ночь. Ральф Стивенс настоял на необходимости посетить базу АЗЧ, так что Сид поехал по Тайнскому мосту сквозь тусклый сумрак зимнего тумана, который он ненавидел сильней, чем лёд и снег. Радар отбрасывал на лобовое стекло схемы, обрисованные тонкими зелёными линиями, помогая вести машину по дороге хоть с какой-то уверенностью. От едущего впереди фургона Сиду были видны только бесформенные алые пятна задних габаритных огней и центральный зелёный фонарь между ними, указывающий, что автомобиль в режиме ручного управления. Дорога впереди превратилась в поток сине-белого сияния. Невзирая на современные системы безопасности и автопилот, несколько машин столкнулись. Трижды ему приходилось сбавлять скорость и объезжать патрульные машины транспортных агентств, которые прибыли разбираться с авариями.

– Поставьте лог на паузу, пожалуйста, – сказал Ральф, пока они шли в административный корпус, где у Эльстона был кабинет. И опять оказалось, что там их поджидает Альдред.

– Что мы узнали благодаря такси? – спросил Эльстон, едва они уселись перед его столом.

– Пожар был сильный, – сказал Сид. – Они знали, что делают. Не сохранилось ничего, чтобы сопоставить следы шин. То же самое с внутренней частью – ни волос, ни частиц кожи. Но есть две вероятные ошибки. Во-первых, в багажнике остался полный набор мужской одежды. Вещи были облиты биойлем, но перед этим свернуты в узел и потому сохранилось достаточно, чтобы можно было восстановить размеры, в особенности это касается обуви. Трупу они бы подошли.

– Идентифицировать сможете?

– Лаборатория работает над этим. Похоже, он был одет в дорогой шелковый костюм.

– Да уж, круг сужается, – пробормотал Альдред.

– Это может натолкнуть нас на след, – парировал Сид. – Конечно, одежда имеет к произошедшему лишь косвенное отношение, но, если уж кто-то уничтожает вещдоки, логично предположить, что они принадлежали жертве.

– Выходит, тело положили в багажник, а такси использовали, чтобы отвезти его к Тайну? – спросил Эльстон.

– Так все вырисовывается, да. Большая часть электронной начинки такси погибла в огне, но опять же остатков хватит для реконструкции и анализа. Дёшево или быстро не получится, но Осборн, похоже, считает, что они смогут вытащить из остатков автомобильной сети какой-то софт.

– И мы получим лог?

– Нет. Чип памяти из автомобиля забрали. Но если это профессиональная команда, они должны были использовать фальшивую регистрацию в макротрале; это бандитская процедура один-ноль-один. Однако такие патчи делают на заказ. Если что-то из софта осталось в сети, мы, возможно, сумеем его отследить.

Эльстон поджал губы.

– Ладно, я впечатлен – даже принимая во внимание количество «может быть», которое вы запихнули в свой рассказ.

– Вообще-то все это почти не имеет значения. Я на эти результаты вовсе не рассчитываю, они очень сильно зависят от лаборатории, которая будет трудиться неделями, и вы правы – слишком много «может быть». Золотое правило: если не раскрыл дело – или по крайней мере не нашел первого подозреваемого – за пять дней, то в суд, скорее всего, оно не попадет. Хорошая новость заключается в том, что такси было помечено заводскими клеймами. На фабрике в ходовую и кузов вделывают десятки тысяч нановолокон. От всех невозможно избавиться, их полным-полно в каждом элементе машины. Мы определили, что это такси украли восемнадцать месяцев назад у владельца в Уинлатоне.

– Разве кто-то заметит, что в Ньюкасле стало одним такси больше? – сказал Альдред.

Эльстон проигнорировал его и уставился на Сида.

– Итак, каков ваш следующий шаг?

Сид ждал этого вопроса – так у кабинетных детективов выражалась гонка по узкой улице с мигалкой и сиреной на максимуме.

– Теперь все сводится к тому, чтобы отследить такси. Мы знаем, где завершился его путь – в ПСО, – и знаем, где начался – на пристани Элсвик. Я хочу узнать, где оно побывало между этими двумя точками.

– И как это поможет?

– Прежде всего мы увидим, садился ли кто-то в него или выходил. Но что ещё важнее, когда мы зафиксируем время и место, то сможем вытащить регистрационный код из реестра городского транспорта. Они, скорее всего, его постоянно меняли – это часть программы-патча. Но если так, то мы ищем такси, чей электронный код вошёл в пространство вокруг Элсвика в воскресенье вечером, да так и не вышел оттуда. Это столь же надежная цель, как и машина с неизменным регистрационным кодом. Как только мы это определим, сможем двинуться назад во времени туда, где тело поместили в такси. И когда мы это узнаем, то расколем этот крепкий орешек.

– Звучит как серьезная задача. Вы справитесь?

– Ну конечно – мы просто соорудим виртуал всего городского центра в воскресенье вечером. Каждый смартпылевой трал, каждый спектр, каждый дорожный макротрал; зашвырнём все это в ИИ и будем смотреть нашу историю в высоком разрешении.

– В зонном театре в участке, – ровным голосом проговорил Эльстон. – Внушительно.

– И дорого. – Сид пожал плечами.

– Да уж.

– Моя команда уже над этим работает. Я велел им начинать с утра.

– И всё-таки мы по-прежнему не определили личность убитого Норта, – сказал Ральф.

– Вынужден спросить: почему? – сказал Эльстон, глядя прямо на Альдреда. – Вы только и делаете, что обещаете полное сотрудничество.

– Убили одного из нас, – разумеется, мы сотрудничаем.

– Это не А-Норт, – сказал Эльстон. – И скорее всего, не Б-Норт. Похоже, Бринкелль обеспокоена в той же степени, что и Августин. Остаются только сыновья Константина.

– Он говорит «нет».

– Придется спросить ещё раз. Проявите настойчивость.

– Я передам отцу, чтобы уделил этому особое внимание.

– Спасибо. Сид, что с грузоперевозками через портал?

Сид попытался не поморщиться. Интересно, знает ли Эльстон о том, что он наорал на Ари этим утром? Все остальное в офисе шло так гладко, что он оказался застигнут врасплох тем, как Ари налажал, и, видимо, перегнул палку.

– Семьдесят процентов компаний, получавших грузы в означенный период, ответили на наши запросы. Их товары пришли в целости и сохранности, ни один контейнер не был пустым или с недостачей.

– А остальные?

– Ари прорабатывает список. Сегодня с ними свяжутся.

– Значит, мы все ещё не знаем, как оно сюда попало?

– Так точно, не знаем.

– По-моему, мы не тому уделяем основное внимание, – сказал Ральф.

Сид ошеломленно уставился на него. Он разозлился на себя за доверие к офицеру-связному. На этом уровне политика была смертельно опасной, а он позволил вежливости и кажущейся поддержке себя обмануть.

– Продолжайте, – сказал Эльстон.

– Сид во многом прав. Такси указывает на профессиональную преступную банду, знакомую с городом. Не на пришельца.

– Метод идентичен, – заупрямился Эльстон. – Рука с пятью лезвиями.

– Да, но это единственная общая черта. Больше ничего нет. Судя по уликам, её значение в лучшем случае косвенное.

Теперь Сид понял, почему этот разговор состоялся в офисе Эльстона и вне официальных логов. Экспедиция, к которой подключились политики и офицеры АЗЧ, превращалась в джаггернаут^[49]. Того, кто сейчас нажмет на тормоза, должно было раздавить в лепёшку… и ни один работодатель не захочет иметь с ним дела.

– Что-то неведомое угрожает Нортам, – сказал Эльстон. – АЗЧ должен знать что.

– Я понимаю. Но вы должны быть готовы к тому, что такси не окажется связанным с чем-то инопланетным.

– Разумно. Я проинформирую вышестоящих.

Что ж, вот к чему все свелось. Все желали обеспечить себе путь к отступлению. Сид мог бы рассмеяться, не будь он так занят оценкой собственного положения. Отыскать банду, которая убила Норта, – достаточная защита. Или нет?

– Я отвезу тебя в участок, – сказал Альдред, когда они дошли до парковки.

– Но… – Сид указал на собственную машину.

– Кто-нибудь из моих людей о ней позаботится, – сказал Альдред, и растерянный Сид увидел, как из черного «Мерседеса» вышел помощник в костюме и поспешил к полицейской машине.

– Что теперь? – спросил Сид, когда пассажирские двери закрылись и автомобиль выехал с территории базы.

Через ворота взъезжало очень много транспорта, как и вчера. Детектив был уверен, что положительный результат по делу его защитит, но при виде всех этих людей и оборудования, которые прибывали для подготовки к экспедиции, вновь почувствовал себя уязвимым.

– Не паникуй, – сказал Альдред. – Он хочет тебя увидеть, только и всего.

– Кто?

– Августин.

– Ох, вот дерьмо!

«Мерседес» привез их в большую офисную башню в Уэстгейте, одну из дюжины подобных городских зданий, принадлежавших «Нортумберленд Интерстеллар». На площадке на крыше ждал вертолёт, лопасти винтов лениво вращались.

– Я даже не знаю, где Августин живёт, – сказал Сид, устраиваясь на удивительно удобном пассажирском сиденье.

– Недалеко, – пообещал Альдред.

Звукоизоляция в кабине была отменная, и Сид едва слышал запустившиеся турбины. Вертолёт плавно поднялся и тотчас же лёг на курс, круто изгибающийся к северу. Потом у детектива отказало чувство направления. Он пытал-ся смотреть в окно, но город по-прежнему был в тумане. Лететь сквозь непрозрачную дымку было в десять раз хуже, чем ехать сквозь нее на машине.

– Я должен попросить об одной услуге, – сказал Альдред.

Сид обрадовался поводу вновь сосредоточиться на кабине.

– О, у меня как раз сезон помощи ближнему.

– Не переживай, ты отлично справляешься. Я прямо жду увидеть виртуал целого города. Такое уже делали раньше?

– Нет. Четыре года назад для дела Эриксона запускали виртуал района Байкер – и это самый большой из всех, что мы когда-либо создавали.

– Понятно. Я хочу, чтобы ты помягче обращался с Ари.

– Он слажал. Он должен был составить полный список импортёров.

– Ты заставил его переключиться с поисков личности жертвы. В вашем офисе все происходит так быстро, это сбивает с толку.

– Ой, да ладно тебе.

– Сид, он тройка.

– Что?!

– Он тройка.

– Но…

– К нам даже в самые лучшие моменты относятся с предубеждением. Вы все оцениваете троек очень предвзято.

– Я с этим категорически не согласен.

– Ты автоматически предположил, что Ари – двойка. Почему? Все очень просто, ты убежден, что тройка не способен на какую бы то ни было значимую детективную работу. Весь город не сомневается, что тройки не блещут умом, это городская легенда, крепкая как скала. В действительности ошибки репликации всегда разные. Ари – из хороших мальчиков, Сид, он все силы вкладывает в работу и одновременно пытается защитить себя от предубеждений.

– Он твой сын?

– Нет.

– Охренеть! Ладно, я попытаюсь не быть такой скотиной.

– Не надо все спускать ему с рук. Позитивная дискриминация мне не нужна, это худшее, что можно сделать. Просто пойми – и все. Он в конечном итоге добьётся результата.

Когда вертолёт вылетел из тумана, Сид определил, что они к северу от Ньюкасла. Сид увидел, как ему показалось, Анник^[50] – узнать огромный древний замок на краю города было нетрудно. Они начали снижаться.

Земля здесь выглядела более дикой; множество ферм продали её компаниям-инвесторам, которые не промедлили выдоить из ГЕ деньги на проекты по «возврату к естественности» и оставили живые изгороди и луга разрастаться.

Вертолёт летел над глубокими низинами и лесистыми склонами; побережье едва виднелось с одной стороны, а к западу вздымались холмы. Их пункт назначения уже не был под вопросом: особняк посреди обширного поместья с извивающейся речушкой и двумя озерами, разделенными водопадом, – все это замёрзло. Угодья окружал плотный заслон деревьев, которые гарантировали защиту от посторонних. Можно было пройти мимо и даже не заметить, что там.

Что до самого особняка в форме пирамиды, его модерновый фасад состоял из огромных ромбовидных стеклянных окон, вделанных в сетку из толстых черных стальных брусьев. Сиду показалось, что все это похоже на верхнюю часть нью-йоркского небоскреба, которую срезали и бросили в сельской местности. Строение выглядело неуместно посреди однообразной английской равнины, но Августин, как любой миллиардер, желал выделиться.

Интерьер оказался роскошным. Массивные стеклянные двери открывались в широкий коридор с арками, который вёл прямо в центральный атриум. С лампами солнечного освещения, которое подкрепляло обычный дневной свет, сочившийся сквозь стеклянную вершину, это место больше напоминало ботаническую теплицу. Огромные папоротники и тропические деревья росли в длинных контейнерах, сочные зеленеющие листья покачивались на ветру, который создавали источавшие туман увлажнители воздуха. У самого большого дерева, что росло прямо посередине, были странные ветви, свернутые в тугие спирали, отходившие от главного ствола под прямым углом.

От жары Сид покрылся потом. Он снял пиджак и разглядывал причудливые листья с темной сетью прожилок, тщетно пытаясь опознать хоть какое-то растение.

– Что это за растения?

– Эти? – изумлённо переспросил Альдред. – Это растения с Сент-Либры, разумеется, её знаменитая зебровая флора.

– Но листья не черно-белые, – заметил Сид.

Альдред бросил на него странный взгляд.

– Э-э, ты ведь в курсе, что на Сент-Либре нет животной жизни?

– Ну да, её там вроде как не должно быть. Но монстр…

– Забудь про монстра, – перебил Альдред. – На Земле и других заселённых транскосмических мирах растения поглощают диоксид углерода и разлагают его, получая чистый кислород, – это называется фотосинтез.

– Я в курсе вообще-то.

– Но на Сент-Либре нет животных, чтобы вдыхать кислород и выдыхать диоксид углерода, который представляет собой другую часть уравнения. И эволюция схитрила. Примерно половина растений Сент-Либры делают то, к чему мы привыкли, и генерируют кислород, а вторая половина занята обратным. Если равновесие нарушается – допустим, производители кислорода пышно разрастаются, – то кислорода в атмосфере становится больше, что, в свою очередь, благоприятно для другой разновидности, которая возвращает себе господство. Это постоянный цикл. Зебра никакого отношения к цвету не имеет, речь о противоположностях.

– Ясно, – сказал Сид. – Но если вся растительная жизнь эволюционировала таким образом, потому что там нет животных, откуда взялся монстр?

Абнер демонстративно пожал плечами.

– Вопрос на триллион еврофранков.

– Детектив Хёрст.

Сид повернулся и увидел, что к нему направляется Норт, шагая при помощи пары «рекс» – ног, которые представляли собой самый элегантный экзоскелет, какой детективу доводилось видеть, и походили скорее на модный аксессуар, чем на медицинский прибор. Этот Норт выглядел молодым, лет на тридцать, – хотя у него не было курчавых каштановых волос; голая кожа головы казалась мертвенно-бледной, а руки – болезненно худыми. Ноги скрывались под штанинами и узкими темными сегментами «рекса».

По сторонам от него шли две девушки – блондинка и рыжая, – лет двадцати самое большее. Короткие летние платьица не особо прикрывали упругие тела.

– Августин Норт, – ответил Сид.

Августин Норт приблизился и протянул руку; это сопровождалось тихим жужжанием серводвигателей.

– Так очевидно?

Сид сдержал комментарий по поводу девушек, – в конце концов, кто ещё может позволить себе столь заботливую свиту? Обе на удивление привлекательные, но он ощутил лишь жалость из-за того, что они очутились здесь, в качестве покорного и безропотного человеческого скота, хотя должны были бы развлекаться и жить своей жизнью где-то в другом месте. Видимо, включилось отцовское негодование: с Зарой никогда такого не случится, уж он-то позаботится.

– Альдред обмолвился, что омолаживание требует времени, сэр.

– Отлично. Мой начальник службы безопасности – болтун. – Августин прошел к мраморной скамье возле центра атриума и осторожно сел. – Чего-нибудь желаете? Я слышал, вы любитель кофе.

– Нет, спасибо, сэр. – Сид изумился, как подобная деталь просочилась до уровня Августина.

Девушки отошли на тактичное расстояние и спокойно замерли.

– У меня к вам два главных вопроса, – сказал Августин. – И простите, но в моем возрасте я предпочитаю выслушивать прямые ответы.

– Разумеется, я понимаю.

– Взглянем на вещи реалистично – вы поймаете убийцу? И был ли это пришелец?

– Имеется некоторый прогресс в выслеживании убийцы. Учитывая тот факт, что у нас ещё нет ни мотива, ни личности жертвы, это хорошо. Что касается пришельца, то я могу сказать лишь то, что для меня все выглядит как искусный удар со стороны преступного мира. Но есть некоторые вещи, не укладывающиеся в общую картинку. Отсутствие данных о жертве сильно меня беспокоит. Если это какая-то тайная корпоративная операция, в которую вовлечены Бринкелль или ваш брат Константин, тогда я, скорее всего, никогда не разыщу для вас ответов.

– О да. – Августин Норт мрачно улыбнулся. – Вообще-то я согласен с этим религиозным психом.

– Сэр?

– Вэнс Эльстон – приверженец церкви Воинов Евангелия. Их в АЗЧ неприятно много. Это не противоречит закону, но я подозреваю, что их точка зрения в каком-то смысле предвзята.

– Я не знал.

– Тем не менее я признаю, что жертвой с лёгкостью может оказаться сын Константина. Наш раскол, несмотря на официальную версию, никогда не был особенно дружелюбным. Мы с Бартрамом хоть понимали друг друга. Но Константин… о, он был мечтателем и к тому же скрытным. Я снова свяжусь с Юпитером и нажму на него как следует.

Сид изучил Альдреда, пытаясь понять, где находятся пределы дозволенного. Но вид у Норта-2 был непроницаемый. К черту все, сам Августин обращается с ним как со взрослым, так что…

– Сэр, извините за прямоту, но это могло бы намного упростить расследование. Есть ли хоть один шанс, что вы зачали сына, не зная об этом?

Он не смог удержаться, чтобы не взглянуть на двух девушек. Августин заметил этот взгляд и хмыкнул.

– Ценю, что вы спрашиваете; мою репутацию папа римский бы не восславил. Но увы, вынужден ответить отрицательно. Мертвецу под пятьдесят, верно? Выходит, когда он родился, мне было около восьмидесяти. В физическом смысле это были тяжелые десять лет, и я тогда ещё не начал терапию Бартрама. В тот период все Норты-два были зачаты в клинике нашей компании. Потерянных принцев не существует – только не в моем королевстве.

– Тогда можете ли вы предположить, зачем сюда явился бы К-Норт-два, с какой тайной миссией ваш брат его послал?

Детектив понимал, что ему ни за что не узнать ответа; если причина и есть, то это какая-нибудь хорошо замаскированная корпоративная хрень из тех, что даже в нелицензированные политические блоги не попадают. Это дело окутается слухами и шепотами, на десятилетие превратится в пугало для копов-новобранцев.

– Я попросту не в состоянии вообразить, чем мы могли бы привлечь его внимание, – сказал Августин. – Его техномарксистская идеология глядит на мою старую добрую рыночную коммерцию с великим презрением. Он теперь не утруждается корпоративными или финансовыми делами. Ценю вашу откровенность, детектив. Альдред мне рассказал про вас и про то, как вы понимаете устройство мира. Что бы ни случилось, даю слово: это дело не испортит вам репутацию.

– Спасибо, сэр. – Получить ту же самую гарантию дважды за два дня от двух самых влиятельных Нортов в Европе было изумительно обнадеживающе. Сид почти поверил в правдивость сказанного. – Что вы теперь будете делать?

– Я? – Вопрос, похоже, слегка удивил Августина. – Что ж, пока дело не раскрыто тем или иным способом, политическая целесообразность велит мне сотрудничать с АЗЧ и позволить эту их нелепую экспедицию на Сент-Либру ради охоты на монстров-убийц в диких землях. Бринкелль тоже согласилась, чтобы они использовали Абеллию в качестве своей базы, – она ещё сильней ограничена в выборе, чем я.

Четверг, 17 января 2143 года

Домашние капсулы постепенно заменяли старые статичные жилища в новых больших секциях юпитерианского обитаемого скопления. Константин первым перешел в такую, отказавшись от замысловатой усеченной пирамиды, которую построил в изначальном тороидальном обиталище, что они соорудили. Переход был довольно символическим, означавшим отбрасывание всего прошлого, в физическом и ментальном смысле. Теперь единственная комната была для него целым домом, который медленно двигался внутри массивного цилиндра, как «Фольксваген-кемпер» минувшей эры. Физически она представляла собой смесь метамолекул, самого продвинутого материала, который вышел из ядерных экструдеров, функционировавших в обитаемом скоплении при нулевой гравитации. Её границы обозначались излучавшими мягкое свечение линиями, которые изгибались, расширяясь или сужаясь, как ему требовалось. Стены, которые они вырисовывали, варьировали от матово-черных до полностью прозрачных. Мебель тоже была эфемерной – матово-черные формы, очерченные тонкими светящимися волокнами, пурпурными или оранжевыми.

Он лежал на невероятно мягком матрасе и ждал, пока Рейза выйдет из ванной, которая выросла на стене главной комнаты. Женщины, как и предметы, которые он привез с Земли и держал в хранилищах под домашней капсулой, – это то немногое, от чего Константин не отказался в новой жизни. Он и не собирался отказываться. Но отношения теперь были зрелыми, основанными на уважении и восхищении, возможно, даже любви, а не на эксплуататорстве, которым они с братьями занимались первые восемьдесят лет. Рейза с ним уже одиннадцать лет. Он весьма гордился этим рекордом.

Элка сообщила, что звонит Коби. Он принял звонок, и голова сына материализовалась у изножья кровати, на вид совсем как настоящая.

– Тебе звонят с Земли, – сказал Коби.

– Опять? Чего теперь понадобилось Августину?

Улыбка Коби сделалась лукавой.

– Это не Августин. Это сам генерал Хуррам Шайкх воспользовался дипломатическим циклическим шифрованием…

– О да, полагаю, это было неизбежно. Ты ознакомился с сообщением?

– Да, он очень официален и очень вежлив, но всё-таки весьма настойчив.

– Ну разумеется. Ладно, давай взглянем.

Голова Хуррама Шайкха сменила голову Коби. Качнулась в лёгком уважительном кивке.

– Константин Норт. Спасибо, что уделили время этому сообщению. Я так понимаю, вас уведомили о том, что Норт-клон был убит в Ньюкасле способом, похожим на тот, что был применен против вашего брата и его домочадцев двадцать лет назад. Прежде всего мои соболезнования. Мы, разумеется, прилагаем значительные усилия, чтобы отыскать преступника, будь он пришельцем или человеком. В настоящее время некоторые факторы нам неизвестны, и я со всем уважением прошу, чтобы вы просветили меня там, где это возможно. Нами развернуто расследование громадного масштаба, и я не могу допустить, чтобы оно было подорвано. Конечно, все вами сказанное будет квалифицировано как совершенно секретные сведения. Итак, мне срочно требуется узнать, открыли ли Норты на Сент-Либре инопланетный вид и не этот ли вид несет ответственность за убийства. Меня не волнует конфликт между вами и теми частями семьи, которые возглавляют Августин или Бринкелль, но существование другой разумной расы имеет невероятную важность для всего человечества. Мне поручили защищать всех нас, и я отношусь к своей должности крайне серьезно. Если где-то существует некая потенциальная угроза, я должен о ней знать. Константин, нам необходима ваша помощь с этим; если человеческая раса может выжить в этой Вселенной, то лишь при условии совместных действий. Не бросайте нас, ведь мы бы никогда вас не бросили. Я буду ждать вашего ответа.

– И если не дождусь, приду и вырву его из вас, – едко проговорила Рейза. Она вышла из ванной сразу же после того, каксообщение начало проигрываться. – Они не меняются, верно?

Константин улыбнулся и протянул к ней руки.

– Они расстроены. Я тоже очень расстроен, – как ни крути, убит мой племянник. Я не ожидал такого на заключительной стадии этой загадки.

– Но они подозревают, что ты к этому причастен. Ты ведь не такой, как остальные. Ты отвернулся от их цивилизации, и это превращает тебя в неизвестную величину, а такие их всегда пугают. Страх и зависть – не лучшая комбинация для планетников.

– Их подозрительность совершенно предсказуема. И пожалуйста, прекрати эти противопоставления «они и мы». В конце концов, Юпитер для нас лишь временная остановка.

– Константин, я тебя люблю всем сердцем, но если ты думаешь, что их цивилизация когда-нибудь примет нашу философию, то ты бредишь. Они схватят оружие, скажут «спасибо» и поскачут вперёд как психопаты.

– Зант вынудил их изменить свое восприятие Вселенной.

– Он дал им повод создать АЗЧ, самую большую военную организацию из всех, что мы когда-либо знали, и самый большой пожиратель ресурсов. Все, чего добился Альянс – на самом деле добился, – это предоставил народу самый монументальный фарс с того момента, когда религия впервые продемонстрировала свою неприглядную сущность.

Он нежно сжал её в объятиях.

– Мне не стоит назначать тебя на дипломатическую должность, верно?

– Константин… На Сент-Либре живут разумные инопланетяне?

– Не знаю. Я уже двадцать лет ищу ответ на этот вопрос. За все это время я понял лишь две вещи: это очень большая планета и что-то убило Бартрама. Что-то очень странное. И теперь я к этому готов.

– Ты скажешь об этом АЗЧ?

– О, хороший вопрос. Не смогу на него ответить, пока не узнаю наверняка, что это такое.

– Так что же ты скажешь генералу Шайкху?

Константин изгнал изображение генеральской головы и приказал дому сделаться совершенно непрозрачным.

– Дай-ка я сначала посплю.

Вечно удерживать в секрете убийство Норта не представлялось возможным. Не важно, сколько умоляли или угрожали людям, причастным к делу, – оно просто было слишком большим. Кроме того, при неограниченном бюджете оказался вовлечён целый новый уровень агентского персонала. Наверное, больше сотни людей; кроме того, нужно учесть и тех, с кем они делили кабинеты и лаборатории, и, конечно, доверительные разговоры в постели. Транснетовые репортеры тоже имели обширную сеть контактов среди правительственных служащих Ньюкасла, которым покупали выпивку и организовывали услуги в обмен на неосторожное слово.

У Сида были свои подозрения относительно того, где произошла утечка. О’Рук в самом деле разъярился из-за того, что с зонным театром ему пришлось действовать по чужой указке; он чуть не взорвал «Феллтех Зоун». Отчасти, как шептались в участке, потому что они не выполнили некоторые обещания, сделанные непосредственно перед тем, как с ними подписали договор.

Где бы ни случилась утечка, она проявилась в четверг утром. Хлоя Хили потратила час на то, чтобы проинструктировать и подготовить Сида к официальной конференции с представителями медиа, которая должна была состояться в два часа. Ему предстояло выступать не только перед местными репортерами, но и перед большими национальными медиагруппами со всех транскосмических миров. Мёртвый Норт был Большой Новостью. Настолько большой, что Сид даже позволил увлечь себя в гримерку, перед тем как предстать перед камерами и убойными вопросами.

Это был, поведал он с честным и мрачным лицом, Альберт Норт-3, ставший трагической жертвой вооружённого нападения на автомобиль, которое пошло не так. Полиция ищет украденный «Фольксваген-Рополис» – он загрузил на общественный сайт участка море сведений о машине. И да, рейд в ПСО Фоудон в ночь на четверг был с этим связан, там обнаружили такси, использованное при нападении.

Многие коллеги потом приходили, чтобы сказать, как хорошо он справился. Сид даже удостоился короткого поздравительного звонка от О’Рука. Несмотря на то что медиаконференция получилась успешной – и он был весьма доволен собой, – детектив негодовал из-за того, сколько времени она поглотила. Сегодня Офис-3 на третьем этаже так и гудел, и он не хотел быть где-то в другом месте. Всех взбудоражила перспектива виртуала размером с целый город. И все, за исключением Лорелль и Ари, работали над проектом, выкачивая воскресные данные о наблюдении район за районом. Они переносили весь массив данных о гражданском дорожном движении в особый ИИ, который должен был сэкономить время. Даже Сид помогал, применяя свои слегка заржавевшие программистские навыки, чтобы очертить для ИИ географические координаты. Дедра и Рианна следили за потоком данных из городского отдела планирования, создавая графический скелет улиц и зданий Ньюкасла, на который ИИ должен спроецировать данные тралов и логи машин. Если не случится серьезного сбоя, виртуал запустится завтра к полудню.

Тем вечером Сид отпустил домой в семь часов всех, кроме Рианны, которая должна была следить за ИИ, сводившим результаты. Её смена заканчивалась в полночь. Проверив последнюю партию криминалистических данных, чтобы убедиться, что в них отсутствуют сенсации, он пожелал Рианне спокойной ночи и ушел. Даже Ральф Стивенс отправился в какой-то там отель, где остановился.

Сид свернул на Фалконер-стрит и припарковался почти в самом конце улицы. Одна её сторона была полностью застроена двухэтажными домами из темно-коричневого кирпича с крашеными каменными средниками окон. Идеал, воплощавший в себе стремления любого представителя среднего класса. Как и следовало ожидать, за домами хорошо ухаживали. Перед ними располагались огороженные низкой стеной небольшие аккуратные садики, сейчас заваленные снегом, лишь узкие тропинки вели к входным дверям. Сид никак не мог запомнить, в котором из домов жил Йен, так что он прошел вдоль улицы, позволив элке вести себя. На сетке тотчас же вспыхнули пурпурные и жёлтые графические отметки: Йен арендовал верхний этаж в одном из домов ближе к середине. Дверной замок вспыхнул зелёным, когда элка Сида послала сигнал, что он уже близко.

Йен занимал три комнаты: достойных размеров гостиная со встроенной кухонькой, большая спальня и компактная смежная ванная, где все полки и шкафчики были заполнены мужскими косметическими средствами. Йен арендовал квартирку исключительно из-за расположения – достаточно близко к участку на Маркет-стрит, чтобы летом он мог ходить на работу пешком, и недалеко от главных городских клубов и пабов. Он жил в ней два года и из мебели за все это время купил только кровать. Как он говорил, «больше ничего не требуется».

Ева была уже там, когда появился Сид. Она, как обычно, отказалась присесть на кровать, демонстрируя тем самым, что не одобряет вереницу девушек, которых Йен каждую неделю приводил в квартиру. Взамен она прихватила подушку и села спиной к стене в гостиной. Йен занял мраморную столешницу барной стойки в небольшой кухне.

– Пиво? – спросил он, когда вошёл Сид.

– Разумеется.

Йен достал пиво из маленького холодильника. Сид увидел внутри одни бутылки; никакой еды там точно не нашлось бы.

В квартире не было встроенных шкафов, так что одежду Йен развесил на длинной металлической стойке, которую купил в магазине розничной торговли. Сид уселся на пол рядом с нею и глотнул из бутылки.

– Если бы мы встретились в пабе, в тралах хватило бы резкости, чтобы запустить софт, читающий по губам.

– Хватит ерунды, босс, – пробормотала Ева. – Кого мы собираемся убрать?

– Мы спасаем наши карьеры.

– Да ну тебя, – сказал Йен. – Думаешь, мы с этим не справимся? На хрена тогда строить виртуал целого города? Города! У нас ведь по-настоящему неограниченный бюджет. Ну да, какие-то идиоты заглядывают нам через плечо, но ведь не вмешиваются же. Такой шанс выпадает один раз в жизни, дружище. Мы расколем это дело. Все будет колоссально.

Сид изумился, как пылко заговорил его заместитель. Когда это Йен успел превратиться в карьериста?

– Расколем? Серьезно? Результат, к которому мы должны прийти, – пришелец с ножами вместо пальцев. Этого требует политика. Ну-ка, поднимите руки те, кто думает, что именно с такой новостью мы в следующий раз выйдем к прессе во время конференции вроде сегодняшней?

– Дерьмо все это, – они знают, что такого не случится, – воскликнул Йен. – Ральф понимает; он тот ещё хрен, но знает, что реально. Он читал отчеты криминалистов по такси и пристани Элсвик – он знает, что мы имеем дело с корпоративным дерьмом, которое плохо кончилось.

– Ты меня не слушаешь. Дело не в том, что случилось, а в том, чего от нас ждут. Правительства объединяют усилия ради экспедиции на Сент-Либру, и АЗЧ вложило в нее все. Дай-ка я тебе кое-что покажу.

Сид велел элке открыть сайт. Стенной экран Йена начал проигрывать видеоролик Воинов Евангелия. Он был детским, нелепым, примитивным. Что-то про истовую веру в то, что Зант – посланец Люцифера, а приверженцев церкви благословил Иисус. Только члены АЗЧ могли стать Воинами Евангелия. Там были свидетельства прихожан о том, как они спаслись во время Зант-роя на Новой Флориде, – искренне и убедительно рассказанные истории о трагедии и смерти, которой едва удалось избежать, когда Зант промахивался по ним или их машинам на сантиметры, как руки Иисуса их обняли и забрали прочь от опасности, как ангелы сталкивали смертоносные массы Занта на новые траектории, чтобы те не попали в праведников.

Сид закрыл страницу. Йен открыто смеялся, но у Евы лицо было скорее обеспокоенное.

– Вот такие умонастроения нам противостоят, – сказал Сид.

– Да уж, друг, они банда гребаных религиозных психов, – сказал Йен. – И что?

– Эльстон – он из них? – спросила Ева.

– Ага, – признал Сид. – И не только он. Я просмотрел кое-какие нелицензированные политические блоги. Воины Евангелия часто встречаются среди офицеров АЗЧ. Конфликт с Зантом представляется им чем-то вроде крестового похода, и это беспокоит антиклерикалов.

– Но он действительно такой, – сказал Йен.

– Не в духовном смысле. Послушай, дело в том, что эти люди ожидают одного результата. Всё – в нашем случае вся экспедиция – завязано на этом результате. И если мы, с их точки зрения, налажаем, нас жестоко вздрючат.

– Мы не можем предоставить им пришельца, – сказала Ева.

– Я в курсе. Проблема в том, что мы, возможно, не сумеем предоставить им преступника как такового. Это было хорошо организованное убийство. А единственной причиной, по которой кто-то осмелился бы убрать Норта, может быть лишь какое-то тайное корпоративное дельце, которое пошло просто ужасно. Это будет что-то вроде картеля две тысячи сто одиннадцать. Помните ту историю? «Нортумберленд Интерстеллар» и восемь других биойлевых гигантов вернули стабильность на рынок биойля, но в процессе подчистую вымели оттуда спекулянтов. Много людей погорело, больших людей. Скорее всего, двойку устранили, чтобы тройка, которого подкупили или принудили, занял его место и принял участие в той афере, которую они задумали на этот раз. Дело немаленькое, и это значит, что ребята из корпорации задействуют все предохранители, какие только есть. Целые офисные здания со всеми менеджерами поджарятся на алтаре правдоподобного отрицания. Мы никогда не узнаем, что случилось и кто в этом замешан.

– Но им нужен ответ, – настаивал Йен. – Даже компании не в силах противостоять АЗЧ. Норты уже поддались – они позволили АЗЧ послать экспедицию на Сент-Либру. Мы сумеем найти убийцу.

– Им нужен их ответ, – не уступил Сид. – А наше расследование не может его дать. Даже если мы найдем водителя такси, нас ждут тупики – люди, которые получили указания от неизвестных. Банды знают, как мы работаем, они никого нам не сдадут. Расследование утонет в потоке дерьмовых вопросов, на которые нам не ответить.

– АЗЧ такой результат устроит, – заметила Ева. – Если мы не дадим ответа, это ещё один повод, чтобы послать экспедицию.

– Верно, – согласился Сид.

– Так мы прикрыты? – спросил Йен.

– От АЗЧ – да.

Йен развел руками.

– О ком ещё следует беспокоиться?

– Я переживаю за то, что случится лично с нами потом; не прямо сразу, но через год-два, когда история с экспедицией и дело поменяют статус на неактивный. Что будет с нашими карьерами? Видите ли, есть один человек, который на самом деле хочет знать, кто убил Норта.

– Кто же он? – спросила Ева.

– Августин. Я это знаю, потому что он сам мне сказал при встрече.

– Да ты гонишь?! – воскликнул Йен. – Когда?

– Альдред возил меня в его особняк в среду.

– Какой он? – пылко спросила Ева.

– Немного странный, но относится к делу очень серьезно. И это его город, он тут будет ещё долго, после того как Эльстон и АЗЧ уберутся прочь и погонятся за новым демоном. Значит, у нас проблема. У меня семья, и мне пообещали работу в агентстве. – Он посмотрел на Еву. – Рагнар работает в биойлевой индустрии.

– Он занят стратегическим развитием ИИ-управления. Они же не…

– Ага, они оставят твоего мужа в покое, потому что добрались до таких высот благодаря милому нраву и чуткости. Послушай, Норты ждут, что мы раскроем это дело. На самом деле раскроем, а не будем пороть чушь на медиаконференциях под диктовку АЗЧ.

– Ты сам сказал, – заметил Йен. – Это какое-то корпоративное дело, которое пошло псу под хвост. Мы не можем отыскать виновного, это расследование направлено на погоню за одиночкой, а если киллер – профи, то он уже не на Земле, что уж говорить про Ньюкасл. Никто за такое под суд не пойдет. Да пошло оно на хрен! Нам крышка.

– Может, мы не сумеем найти убийцу, – сказал Сид. – Но я бы хотел сообщить Альдреду, какая компания стоит за этим. Или по крайней мере, какую банду наняли для убийства.

– Так в чем проблема? – спросил Йен. – Он почти все время в Офисе три. Как только мы узнаем, он узнает.

– Нет, не узнает, – сказала Ева, устремив на Сида спокойный взгляд. – Потому что, даже если мы найдем шофера, он не выдаст, на кого работает. Это при условии, что шофер ещё жив. Такой опасный и грязный контракт превращает уличных бойцов в расходный материал. Он, скорее всего, уже труп.

– Почти наверняка, – уточнил Сид.

– Вот дерьмо! – сказал Йен. – И что же нам делать?

– Как ты сказал, банды знакомы с нашим стилем работы. Надо подобраться к ним с другой стороны.

– С какой именно?

– Надо действовать наоборот. Самим узнать, какая банда в этом замешана, и как-то сосредоточить расследование на них. Подбросить улики в официальные материалы, но так, чтобы нас не отследили.

– Я даже не знаю… – проговорила Ева.

– Насрать мне на улики, – сказал Йен. – Как мы узнаем, какая банда к этому причастна?

– У меня есть связной, который знает, где задавать такие вопросы, – сказал Сид. – Но если мы пойдем этим путем, я должен знать, что вы со мной.

Йен ухмыльнулся и хлебнул пива.

– Не сомневайся. Но ты должен сделать так, чтобы Альдред понял, кого надо благодарить на самом деле.

Сид повернулся к Еве.

– Нам надо быть осторожными, – медленно проговорила она. – Не должно быть никаких признаков того, что мы исказили расследование.

– Их не будет, – пообещал Сид.

Константин Норт улыбнулся с большого экрана, который занимал почти всю стену в кабинете Хуррама Шайкха глубоко под красными песками австралийской пустыни. Это была улыбка политика, подумал майор Вермекия, искренняя и утешительная. Но она демонстрировала эмоциональную зрелость, которая выглядела неуместной на столь молодом лице.

– Выходит, он омолодился. – пробормотал генерал Шайкх.

– Да, сэр, если это он. – сказал Вермекия. – В конце концов, нет способа их различить, а Константина Норта никто не видел с две тысячи восемьдесят восьмого года.

– У нас и так достаточно забот, не хватало ещё попыток подтвердить личность Норта, который находится в другом конце Солнечной системы, спасибо.

– Простите, сэр.

Генерал неодобрительно прищурился, глядя на застывшее изображение.

– Если это он, то ему сто тридцать один год, а на вид ни днём больше двадцати пяти. Что само по себе интересно – до меня доходили слухи о том, насколько эта технология на самом деле хороша.

– Её разработал Бартрам Норт.

– Да уж, какая ирония! – Генерал уселся за свой стол. – Ладно, мы позволим этому человеку говорить от имени Юпитерианского обиталища. Давайте послушаем, что он скажет.

Он велел элке применить дипломатический шифр к записи. Улыбка Константина ожила.

– Генерал, благодарю за ваше сообщение. Я безусловно понимаю вашу озабоченность и, надеюсь, смогу как-то разъяснить ситуацию. Прежде всего, я решительно подтверждаю, что мы с моими братьями не обнаружили на Сент-Либре никаких признаков разумной жизни. Это не означает, что её там нет, в силу очевидных причин – убийств и свидетельства Анджелы Трамело. Что-то убивает членов моей семьи, и, если бы я обладал какой-либо информацией, которая могла бы объяснить, что это, я бы не стал её удерживать. Для протокола: я считаю вашу экспедицию шагом в правильном направлении. Если на Брогале есть враждебная разумная раса, нам срочно необходимо о ней узнать. Могу лично вам подтвердить, что неизвестный Норт, убитый в Ньюкасле, не является одним из моих сыновей. Помимо транспортных рейсов на Землю, которые в наши дни представляют собой в основном перевозку генетического материала, меня не заботит ваше общество и его коммерческая деятельность. В завершение позвольте пожелать удачи вашим людям в экспедиции. Если снова понадобятся сведения, буду рад помочь.

Генерал Шайкх долго молчал, изучая опустевший стенной экран.

– Вы поверили хоть слову из сказанного?

– Это прозвучало вполне убедительно, – осторожно проговорил Вермекия.

– Да, и так правдиво. Я склонен поверить ему по поводу Сент-Либры. Это значит – экспедиция должна тронуться в путь. Как продвигается расследование ньюкаслской полиции?

– Они собирают виртуал всех городских дорог за тот день, чтобы отследить автомобиль, связанный с убийством. Полковник Эльстон надеется, что это даст результаты.

Пятница, 18 января 2143 года

Ночной Ньюкасл излучал густые миазмы светового загрязнения. Уличные фонари и окна домов горели весело, словно бросая вызов ценам на энергоносители; между ними мелькали бесконечные цепочки сияющих фар; целые офисные здания были освещены сверху донизу, и их экономичные потолочные панели гордо демонстрировали ряды пустых столов и кубиклов. Центр города выглядел плотной цветной пеной из-за голограмм и неоновых реклам, которые поглотили целые улицы в погоне за победой бренда. Автомобили добавляли света, их передние фары и задние огни создавали беспорядочные реки фотонов, которые текли по покрытому снегом асфальту.

Были и темные места, пятна некроза на шкуре экзотического создания из света. Парки, крыши старых зданий за пределами центра, зоны ПСО; Сид ожидал их увидеть, но нашлись и другие, более тревожные прибежища теней. Улицы, которые то загорались, то исчезали, и лишь его разум заполнял пространство между иллюминациями; удивительное количество перекрестков выпало из поля зрения, охваченное тьмой.

И все равно городской виртуал выглядел впечатляюще. Сид и Ральф стояли в боковой части зонного театра, поодаль от простиравшихся во все стороны зданий, похожих на динозавров в какой-нибудь азиатской зонной драме, готовых обратить ничего не подозревающий мегаполис в груду мусора. Перед ними проигрывался вечер воскресенья, двадцать один ноль-ноль, с тысячами игрушечных машинок, которые скользили туда-сюда, невзирая на лёд, и людьми-муравьями, спешащими куда-то по тротуарам.

Сид не удержался и пошел сквозь слои света, пока вокруг его коленей не оказался округ Фенхэм. Он почти ожидал, что у его ног посреди мигающего изображения появятся течения, похожие на водовороты, но проекторы театра игнорировали присутствие детектива и продолжали поддерживать виртуал вокруг него. Посмотрев вниз, он увидел, как по Фенхэм-холл-драйв ползет автобус. Машина растворилась, приблизившись к перекрестку с В 1305, что был представлен исключительно структурными линиями на карте – серыми геометрическими очертаниями, которые удалось извлечь из памяти городского отдела планирования в качестве заменителя фактической информации из тралов.

Автобус снова появился на В 1305 и направился на юг, к реке. Сид глянул на длинные узкие окна на стене театральной зоны, за которыми располагалась контрольная комната. За главной консолью сидели Ари и Дедра, а Йен, Ева и ещё пара человек толпились в полумраке позади.

– Увеличьте перекресток, пожалуйста, – сказал Сид, указывая на серый набросок.

Город резко раздался вокруг него, на мгновение вызвав приступ морской болезни. Зонный театр был устроен так, чтобы полностью воссоздавать целые комнаты по визуальным логам первых осмотров, получая в результате нетронутое изображение места преступления, которое можно изучать пиксель за пикселем в поисках улик, какие позже могли переместить или не заметить, когда туда ворвались взволнованные медики или притопали агентские констебли. Теперь Сид с некоторой досадой изучал архитектурные линии перекрестка.

– Сколько в этом районе смартпыли? – спросил он.

– Дело не в количестве смартпыли, а в том, как частицы соединяются между собой; если дистанция слишком большая, они не могут взаимодействовать, – ответил Ари. – Городу здорово досталось во время тех ураганов в начале декабря, они ободрали множество поверхностей. Потом есть ещё убогое техобслуживание, не говоря уже про прямой вандализм. Если покрыть частицу смартпыли краской или какой-нибудь светящейся дрянью, она потеряет одновременно сенсорную способность и возможность питаться солнечной энергией – все равно что помрет.

– Как насчет преднамеренного саботажа? – спросил Ральф, приближаясь к перекрестку, чтобы его осмотреть.

– И это тоже, – признала Дедра. – За выходные, как мы установили, появилось много разрывов.

– Ну хорошо, выходит, тут у нас нет полного тралового покрытия, – сказал Сид. – Хочу поглядеть на визуализацию автобуса, которую дал ИИ, управляющий дорожным движением. Верните на пару минут назад, я хочу увидеть, как сеть отобразит автобус, проезжающий по перекрестку.

Весь виртуал дал задний ход, машины быстро поехали задом наперед. Появились зелёные и пурпурные символы, которые городская управляющая сеть использовала, чтобы помечать транспортные средства, и на каждом все время менялись цифры. Сид следил, как автобус осторожно проезжает последние двадцать метров по Фенхэм-холл-драйв. Он исчез вместе со своим пурпурным символом управления движением.

– Выпал, – подтвердила Дедра. – Погодите, я проверю. – Автобус и его символ снова появились на В 1305. – Да, там не работает дорожный метатрал.

– Уменьши масштаб до прежнего, – сказал Сид. Когда виртуал сжался до изначального размера, детектив посмотрел на пристань Элсвик, потом – на черное пятно. ПСО Фоудон. Перекресток был не точно посередине между этими двумя точками, но достаточно близко. – Когда отказала эта часть мета-трала?

Ари изучил дисплей зонной консоли.

– Поздно ночью в субботу.

Сид и Ральф обменялись взглядами.

– Зафиксируй картинку, – сказал Сид. – Теперь выдели все части дорожного метатрала, которые сломались.

Появился рой алых отметок. Сид тихонько присвистнул. По всему городу их были сотни, но наибольшее количество сосредоточилось в широкой полосе между Элсвиком и Фоудоном.

– Хорошо, теперь наложи все отключенные уличные тралы и те, по которым нет данных.

Появились янтарные отметки. Опять большая их часть оказалась между Элсвиком и Фоудоном.

– Какие из них совпадают? Убери остальные.

Больше половины маркёров исчезли.

– Сто семнадцать штук между Элсвиком и Фоудоном, босс, – объявила Дедра.

– Все это как следует спланировали, – решил Сид. – Не говоря уже о том, какие усилия понадобились для приведения плана в жизнь. Ну ладно. Йен, я хочу выслать криминалистов на две дюжины перекрестков, где пересекаются отказавшие участки. Возьмите образцы мёртвых частиц со стен и асфальта. Надо узнать, что убило наше сенсорное покрытие и когда именно. Если их вырубили электромагнитным импульсом, а не испортили случайно, мы можем запустить второй виртуал и поискать виновников.

– Так точно, – сказал Йен. – Прямо сейчас этим займусь.

– Спасибо, – сказал Сид. – Дедра, нам придется как следует попотеть над этим. Размести виртуал так, чтобы ПСО Фоудон оказался вокруг меня. – Он ждал, вспоминая процедуры, которые заготовил на тот случай, если дела пойдут хуже некуда. – Мы знаем, что тело сбросили в реку после десяти часов вечера, так что мне нужны записи о каждом такси, которое прошло ближе чем в полукилометре от ПСО между девятью тридцатью вечера субботы и часом ночи… для начала.

Они следили, как виртуал ринулся к десяти часам вечера, превратившись в вихрь летящих автомобильных фар. Потом он замедлился и остановился.

– Хорошо, – сказал Сид. – Выдели такси.

Он терпеливо ждал, пока одинокая зелёная метка не появилась на Кингстон-парк-роуд, идущей параллельно северной границе ПСО; чувство, которое он испытывал, распоряжаясь виртуалом такого масштаба, было почти непристойным. Если бы полиции давали такое финансирование для расследования каждого убийства, автобусы в Минису оказались бы полными.

– Будем работать по очереди, – сказал он Ральфу.

– Что ещё мы ищем? – спросил тот.

– Такси, у которого регистрационный код не как у такси. Это простой обманный прием, который испортил не одно дело; банды часто его используют. Давайте, хе-хе, обойдемся без элементарных ошибок.

Он обошел вокруг ПСО, изучая каждую дорогу. Когда изображения, собранные тралами, проецировались на основную карту, разрешение получалось не из лучших, но городские такси выглядели узнаваемо. Все, что хоть отдаленно на них походило, он мог увеличить.

Поколебавшись минуту, Ральф двинулся в противоположном направлении, обходя тьму ПСО.

– Пусто, – объявил он в конце концов.

– Прокрути вперёд на тридцать секунд, – приказал Сид. Он начал изучать новый узор автотранспорта.

– Серьезно? – спросил Ральф. – Тридцать секунд?

– Ага. Достаточно долго, чтобы зарегистрировать изменение, но за такое время невозможно скрыться в ПСО так, чтобы мы этого не заметили.

– Но мы же должны обработать четыре-пять часов.

– Ну да, а вы куда-то спешите?

Суббота, 19 января 2143 года

Яркий зимний солнечный свет лился с безоблачного неба, и окутавшая город снежная мантия сверкала, заливая каждую улицу мощным белым сиянием. Тем утром дорожное движение сквозь монохромную дымку было медленным, на всех городских улицах появились пробки. Кольцевое шоссе Ньюкасла закрыли в пять утра, чтобы подразделения тылового обеспечения АЗЧ смогли на буксире протащить стратегический транспортный самолет «Боинг С-8000 „Дедал“» из местного аэропорта, где он приземлился минувшей ночью, прямиком к порталу на Сент-Либру. Самолет прошел через портал час назад, но городской управляющий ИИ все ещё не сумел вернуть движение к норме.

Ребка, сидевшая в хвосте служебного автобуса «Нью-Кейтеринг Сервис», который полз по совершенно забитой А 167, была вынуждена надеть солнечные очки, чтобы уберечься от навязчивого сияния блистающего белого снега. Она устроилась в компанию, где множество правительственных служащих работали в качестве независимых директоров, – благодаря таким связям эта компания не могла не получить контракт на обслуживание экспедиции. «Нью-Кейтеринг Сервис» существовала исключительно как генератор дохода для частных пайщиков – типичное современное предприятие, делегировавшее большую часть своих обязательств и державшее поставщиков мёртвой хваткой. Текучка кадров среди младшего персонала была чудовищная, со всеми подписывали временные договоры с минимальными правами, учет вели плохо, а корпоративную бухгалтерию – и того хуже, но налоговое бюро ГЕ их никогда не проверяло.

Оттого Ребке и её команде помощников было до нелепости легко вставить подходящую легенду в разные официальные базы данных, создав прошлое для двадцатиоднолетней Мадлен Хок, которая перебивалась временными заработками в Ньюкасле, не задерживаясь у одного работодателя дольше двух месяцев, – впрочем, «Нью-Кейтеринг Сервис» не стала бы как следует её изучать. Мадлен подала заявление через транснет, и через десять минут её взяли. Байтоголовым команды понадобилось немного больше времени, чтобы перевести её в число работников экспедиции, но, опять же, задание было выполнено без лишней возни – «Нью-Кейтеринг Сервис» не тратилась на цифровую безопасность. Осталось лишь пройти за пару дней обучение на базовый санитарный сертификат ГЕ пятого уровня. Ребка сделала это по-настоящему, в обшарпанной учебной кухне в Уинлатоне, так что, прибыв на базу АЗЧ вместе с другими наемными сотрудниками «Нью-Кейтеринг Сервис», она знала многих, с кем училась, и не была новенькой, странной и выделяющейся.

Пятнадцатиместный автобус подъехал к воротам базы в десять тридцать субботним утром. Они все вышли наружу перед строгим бетонным зданием, мимо катили большие грузовики и прочий транспорт АЗЧ. Контейнеры прибывали уже несколько дней, и складской двор позади базы быстро заполнялся. Юная Мадлен Хок и её новые друзья сбились в кучку, наблюдая, как вереница семидесятитонных грузовиков, чьи безбортовые платформы загружены до предела, выезжает с территории базы, направляясь к порталу на Сент-Либру в конце Последней Мили.

– Ишь ты! – проворчала Лулу Макнамара, когда воздушный поток за грузовиком заставил её шарф вспорхнуть. – Я никогда не видела ничего подобного.

– Да уж, мы творим историю, – согласилась Ребка.

– Что за срочность, мать их за ногу? Какие-нибудь радикалы нассали в водорослевые поля?

– Это должно быть как-то связано с мёртвым Нортом-три, – заговорщическим тоном объявил Фуллер Овусу.

– На его машину напали, – не согласилась Лулу.

– Так говорит полиция, – парировал Фуллер. – Ты ведь не веришь в эту хрень?

Лулу пожала плечами.

– Не знаю.

Лютер Катцен, старший группы, разговаривал с охранниками. Благодарно им помахав, он вернулся к своим подчиненным из «Нью-Кейтеринг Сервис».

– Идём. Я покажу, где нас разместили на эту ночь. Через час, когда все остальные появятся, будет инструктаж.

Ворча и обмениваясь растерянными взглядами, маленькая команда подобрала свои рюкзаки и дружно двинулась за Лютером.

– Разделим комнату? – спросила Лулу свою новую подружку Мадлен.

– Конечно, – сказала Ребка. – Но я могу спорить, комната будет не на двоих. – Она окинула взглядом мрачный бетонный фасад с узкими темными окнами. – Это местечко – не совсем отель.

Лулу хихикнула.

– Бывала я и в худших местах, лапуля. Кроме того, мы отправляемся на Сент-Либру а ведь сейчас зима. Ну разве не мило? Все равно что отпуск, да ещё и деньги платят. Тропическая жара и все такое, пока тут все будут замерзать. – Она радостно похлопала по своему цилиндрическому рюкзачку. – Я купила новый бикини. Хочу красиво загореть. Подружки все обзавидуются.

– Хорошая идея, – сказала Ребка.

Её подмывало воззвать к здравому смыслу девушки – вечно жизнерадостной Лулу было двадцать с небольшим, – но это не соответствовало образу Мадлен, которая тоже считалась новичком во всем этом и не имела истинной цели в жизни. Так что она сдержалась. Может, пока их ещё не отправили, получится взять Лулу на Последнюю Милю и быстренько там отовариться, убедить девушку заполнить свой рюкзак тем, что больше подойдет для выживания.

Ребка оказалась права: комнат им не выделили. Всех из «Нью-Кейтеринг Сервис» поместили в общей спальне.

Лулу легонько ткнула Ребку локтем и ухмыльнулась:

– Вместе с парнями! Ну хоть насмотримся вдоволь на то, что не грех и присвоить.

Ребка заперла рюкзак в шкафчике рядом с кроватью и подождала, сплетничая вместе с остальными, пока не прибыли два полных автобуса с их коллегами по службе. Был полдень, когда вошёл лейтенант АЗЧ и хлопнул в ладоши.

– Итак, народ, вот как все обстоит: я здесь, чтобы сказать вам, что вы здесь потому, что АЗЧ затеял экспедицию на Сент-Либру, чтобы изучить генетическую изменчивость на континенте Брогал. Мы пытаемся выяснить, правдивы ли слухи о ещё не открытом разумном виде, обитающем глубоко в джунглях. Для этого мы будем организовывать передовые лагеря, которые станут базами для научных отрядов. Поскольку это совместная миссия военных и ученых, вы будете действовать со стороны гражданских, обеспечивая питание и общие бытовые услуги. Одежду, соответствующую условиям среды, вам выдадут в шестнадцать ноль-ноль. Вас транспортируют через портал завтра и сразу же отправят в Абеллию. Пожалуйста, не покидайте базу, это собьет нам расписание и выльется в тяжелые финансовые санкции для вас и вашей компании. Если будут вопросы, воспользуйтесь элками и обратитесь к ИИ базы, в течение часа у него появится работающая функция по ответу на часто задаваемые вопросы. Старшим выдадут особые организационные требования в девятнадцать ноль-ноль на инструктаже, блок «Д», комната шестьсот двадцать девять. Не опаздывайте. Спасибо за внимание.

Он вышел. После его исчезновения общая спальня на несколько секунд погрузилась в молчание. Потом все заговорили одновременно.

– Вот дерьмо! – воскликнула Лулу. – Что вообще такое этот Брогал?

– Северный континент Сент-Либры, – сказала Ребка.

– Спасибо, лапуля, это ведь там живёт Бринкелль Норт?

– Ага. Наверное.

Даже рискуя своим прикрытием, Ребка не смогла удержать медленную удовлетворенную улыбку.

Лихорадочная деятельность по всей базе позволила Ребке беспрепятственно бродить тут и там – впрочем, она не пыталась попасть ни в одну зону высокой секретности. Все, кого она встречала на пути, выглядели слегка ошеломленными, словно люди, которых разбудили от крепкого сна и послали выполнять внезапное срочное дело. Конечно, повсюду имелись полосы смартпыли с защищёнными тралами, которые были подсоединены к ИИ, наделенным мощными программами распознавания лиц, способными внести её передвижения в особый файл. Ребка не беспокоилась – на этом этапе ей нечего было скрывать, так что, если бы кто и заинтересовался подобным файлом, он увидел бы лишь взволнованную, любознательную девушку из гражданских, которая с благоговением осматривает базу, отпрыгивая с дороги персонала в униформе и грузовых автомобилей.

Стоя возле большого гаража, где инженеры проводили техосмотр нескольких грузовиков, она велела элке позвонить Клейтону, используя один из их одноразовых трассированных адресов; этот способ гарантировал, что никто не отследит человека на другом конце линии. Сам звонок был серьезно зашифрован, его прикрывал слой фальшивых данных, представлявших собой предварительно загружённый разговор Мадлен с её бойфрендом.

– Я внутри, – сказала Ребка Клейтону. – Нас всех завтра посылают на Сент-Либру.

– Отлично. Экспедиция попала в новости, началось массированное освещение.

– Понятное дело. Есть зацепки по убийству?

– Мы все ещё вычисляем маршрут такси в зону ПСО. Это требует времени – кто-то вырубил множество сенсоров по всему городу. Это означает, что у убийцы есть помощники либо множество друзей в преступном мире. Проблема в том, что никто не хочет об этом слышать.

– Правда?

– Ну, Хёрст знает, что к чему, и большая часть его старой команды тоже, я думаю, но АЗЧ не принимает ничего, что могло бы противоречить официальному объяснению.

– Понятное дело.

– В этой связи Эльстон потребовал, чтобы все А-Норты-два прошли генетическую экспертизу, – хочет убедиться, что среди них нет самозванца.

– Ого, даже до этого дошло?

– Покрутись возле главных ворот. Альдред по пути на базу, хочет встретиться с Эльстоном лицом к лицу.

Ребка хихикнула.

– Будет весело.

– Кое-кто ещё прибудет примерно через восемь минут, если движение на дорогах не ухудшится.

– Кто?

– Разносчик пиццы.

– Очаровательно.

– Анджела заказала. Я отслеживаю её счет в Социальном банке, чтобы разобраться с ней.

– Умный ход, – вынужденно признала Ребка.

– Это значит, ты можешь увидеть её своими глазами, если хочешь.

– Немного рано. Я подумаю. – Звонок закончился, и Ребка в нерешительности потопталась перед большим гаражом. – Ох, какого черта!.. – пробормотала она в конце концов. – Это должно когда-нибудь случиться.

С движением, видимо, все было в порядке. Почти ровно через восемь минут разносчик пиццы появился у главных ворот на трехколесном служебном скутере. Охранники велели ему припарковаться в стороне, после чего он вытащил из заднего термоотсека стопку больших коробок с пиццей и направился к боковым воротам.

Ребка бесцеремонно проследовала за ним в блок «С». Это была зона с неограниченным доступом, так что элка развернула перед ней план. Парнишке-разносчику не пришлось идти далеко, он двинулся прямиком к большому тренажерному залу на первом этаже. Ребка посмотрела, как он без колебаний толкнул распашные двери, и украдкой приблизилась, когда те закрылись. В створках были длинные окна, и она смогла заглянуть внутрь.

В зале тренировался взвод легионеров ГЕ: они поднимали тяжести, бегали на дорожках, двое молотили боксёрские груши, словно пытались выбить из них дух. Анджела Трамело была с ними, одетая в оранжевую безрукавку и просторные спортивные брюки, которые демонстрировали почти такое же подтянутое тело, как у солдат вокруг; она бежала по дорожке с выражением тихой решимости на лице с острыми чертами. До чего примечательная решимость, подумала Мадлен; Анджела могла довести сосредоточенность до невероятных высот. Впрочем, это лишь подтверждало черту её характера, о существовании которой Юпитер подозревал уже очень давно.

Ребка обнаружила, что сжимает стеклянный флакончик, который носила на шее на серебряной цепочке. Он помогал вновь обрести почву под ногами. Избавлял от тревоги, что зародилась внутри. Она увидела, как тренировка подошла к концу и легионеры с радостными воплями и громкими благодарностями обступили разносчика пиццы. Анджела отключила беговую дорожку и, присоединившись к ним, прихватила большой кусок гавайской пиццы, от которого тянулись волокна сыра. Она легко болтала со своими компаньонами, а с парой мужчин даже ощущался намек на флирт. Не знай Ребка правды, она решила бы, что эта женщина – просто ещё один член взвода, таким крепким выглядело их товарищество. Разве мог кто-то недооценить её стратегию? Анджела вписалась безупречно. Когда наступит решающий момент, взвод не поспешит обратиться против нее.

– Блестяще, – прошептала Ребка и отошла от тренировочного зала. Она думала, что первый взгляд вызовет в ней настоящий вихрь эмоций, но взамен ощутила удивительно сильное восхищение.

Даже сейчас, профессионально задружившись с Лулу, Ребка не чувствовала себя с людьми так легко, как Анджела, – и это после того, как та провела двадцать лет в адской дыре, под замком! Ребка была уверена, что её собственные недоразвитые социальные навыки проистекают из детства. Она по-прежнему не помнила ничего, что предшествовало её пятому дню рождения. Родители Ребки, Моника и Карвелл, сказали, что все дело в том, что она с рождения сильно болела. Лишь помощь блистательных генетиков Юпитера позволила ей выжить. Потребовалась генетическая терапия, которая переписала её ДНК, и на это ушли годы.

Её выпустили из госпиталя за день до пятого дня рождения, позволив отправиться домой и впервые отпраздновать. В тот день начались её воспоминания – и по-настоящему началась её жизнь.

Сид и его команда идентифицировали двадцать девять такси, которые заехали в зону вокруг ПСО Фоудон в ночь на воскресенье. Траловое покрытие вокруг границы ПСО было чуть ли не худшим в городе, соперничали с ним только три другие зоны ПСО. Так что они не смогли даже предположить, которое из такси в итоге сгорело. Они проигрывали симуляцию до утра, но только две машины были зарегистрированы в понедельник утром; хотя множество такси уехали прочь от ПСО, ни одно из них не имело регистрационного кода, который совпадал бы хоть с каким-то из тех двадцати семи, что оказались внутри.

Сид объявил перерыв.

– Половина утренней смены займётся проработкой фальшивых регистраций, – сказал он Ральфу Стивенсу. – Деньги за проезд отправляются на вторичные счета, зарегистрированные во Вьетнаме, Дубае или Чечне, чтобы налоговое бюро не засекло.

– Я думал, Нигерия привлекательнее всего для вторичек, – пробормотал Ральф.

– Наши банды предпочитают распределять нагрузку.

– A-а! И что теперь?

– Теперь мы отследим двадцать семь такси, которые очутились в окрестностях Фоудона той ночью, и посмотрим, какие из них приехали с пристани Элсвик.

Это была педантичная работа, иногда требовавшая сдвигать симуляцию на две секунды, если такси попадало на особо плохой перекресток. К шести тридцати вечера они проследили за восемью такси, которые следовали различными маршрутами, подбирая и высаживая различных пассажиров. Это задание усложнилось ещё больше в двух случаях, когда такси успевало поменять регистрационный код, не завершив поездки. Но в конечном итоге все восемь оказались чисты – ни одно не приближалось к пристани Элсвик.

– Настучим на них в налоговое бюро? – спросил Йен.

Сид пожат плечами. Они оба сидели в центре управления театром, отдыхая от прогулок вброд через симуляцию; настал черед для Ари и Рианны ломать головы над тем, куда свернуло такси, когда исчезло в мёртвой зоне.

– У нас сейчас достаточно дел, – сказал он, и это не означало твердое «нет». Внутренние сенсоры всегда могли проверить – маловероятно, но… кто его знает? Кроме того, у кого теперь нет вторичного счета? Налоги в Гранд-Европе были до нелепости высоки – от его официальной зарплаты городского полицейского отнимали больше пятидесяти процентов, и это до пенсионных вычетов. Может, он и полицейский, но он к тому же человек.

Йен кивнул.

В контрольную комнату вошёл Абнер. Он как будто не вылезает из Офиса-3, подумал Сид. Видимо, убийство брата подействовало сильнее, чем Норт позволял себе показывать. Посвятить всего себя работе – несомненно, таков был его способ справиться со случившимся.

– Я только что поговорил с Тилли Льюис из «Нортерн Форензикс», – сказалАбнер. – Они закончили проверять дорожный метатрал.

Йен отвлекся от симуляции.

– И?

Абнер ухмыльнулся.

– Двадцать процентов – естественные глюки и поломки. Но остальные восемьдесят, между ПСО и Элсвиком, сделаны намеренно. Банды порвали большую часть настенных тралов. Смартпыль в дорожном покрытии вырубили магнитным импульсом. Она сдохла, перезапустить нельзя. Все это проделали в ночь на субботу. Начали примерно в пять вечера. Последний отказ зафиксирован в час тридцать семь следующего утра. Мы думаем, они использовали от трех до пяти машин с генераторами магнитных импульсов на днище.

– Вот засранцы! – Йен радостно ухмыльнулся. – Чтобы увязать концы с концами, понадобится уйма народу.

– Выжившие тралы что-нибудь поймали? – спросил Сид.

– Я скачал логи дорог, примыкающих к тем десяти перекресткам, которые они вырубили, – сказал Абнер. – Запустил сопоставление, но совпадений не нашлось. Они наверняка меняли регистрационные коды на машинах от удара до удара. – Он кивнул в сторону окна, за которым мерцала симуляция. – Если они вам нужны, придется запустить сопоставительную модель на этом прекрасном большом виртуале.

– Ох, мы никак не можем себе позволить тратить время на такое, – сказал Сид. – Это был бы шаг назад, неэффективный для расследования. Ушли дни, чтобы создать симуляцию воскресной ночи, мы не можем потратить ещё несколько, чтобы сделать и субботнюю.

– Так я и думал, – покорно ответил Абнер.

– Что насчет разрывов трала? – спросил Сид.

– У них очень хорошие байтоголовые, я бы сказал, лучшие, – неохотно проговорил Абнер. – Я не смог обнаружить, где произошла атака на мониторящую сеть, не говоря уже о том, откуда она пошла. Но они воспользовались мощным прерывателем, почти таким же, какой устроил всплеск вокруг Элсвика. Городу это не понравится, но придется усилить весь комплекс мер противодействия. Честно говоря, нам повезло, что они не поджарили каждую частицу общественной смартпыли в Ньюкасле. Прерывателю, безусловно, хватило бы мощности.

– Эти ребята действуют более точно, – сказал Сид. – Без спешки, без позерства. Признай, им пока что не повезло лишь в одном – в том, что труп зацепился за мост Тысячелетия.

– У меня час до конца смены, – сказал Йен. – Давай я ещё раз быстренько осмотрю перекрестки. Я уже черт знает сколько раз делал позиционную корреляцию.

– Спасибо, – сказал Сид. – Я позвоню в «Троуз Секьюр», они хороши, но обычно город не может себе их позволить; пусть займутся этой атакой на разрыв. Абнер, оставайся здесь и помоги Дедре работать с симуляцией. В любом случае мне понадобятся все, знакомые с работой театра. Все идёт к тому, что мы застрянем тут на всю ночь.

– Само собой, босс.

Как номинальный заместитель Сида, Йен Лэнагин входил в число тех, кому полагался маленький личный кабинет в Офисе-3. Йен поприветствовал восьмерых офицеров и констеблей, которые трудились на зонных консолях в главной части офиса, – все они обрабатывали медленно поступающие криминалистические данные о такси и результаты с места сброса тела; трое все ещё проверяли доставленный с Сент-Либры груз; одному бедняге, младшему констеблю, поручили обзванивать местные рестораны и выяснять, какие блюда там подавали в прошлый четверг вечером, – выстрел наугад, основанный на информации о содержимом желудка жертвы, полученной во время вскрытия.

Устроившись за своим столом, Йен вызвал криминалистические результаты по магнитно-импульсному штурму смартпыли на перекрестках, потом подключился к городскому ИИ, отвечавшему за управление дорожным движением, запросил логи примыкающих дорог и скачал их в безопасную полицейскую сеть. По ходу дела он воспользовался своим административным кодом, чтобы запустить на консоли дело Кенни Ансеталя. Никто им не занимался, разумеется; дело пока что классифицировалось как нейтральное. Через неделю, если не будет никаких изменений, никакого прогресса, ИИ участка автоматически понизит статус дела до неактивного.

Результаты материализовались на зонной консоли, и он вызвал профили Гейл Страттон и Кейлин Эдинсон, двух свидетельниц, с которыми удалось поболтать. Пришлось опять воспользоваться своим административным кодом, но через минуту их финансовая отчетность возникла на экранах перед ним. Он отметил в официальном логе, что ищет денежный перевод, указывающий на то, что одна из них продала i-3800. Он открыл полный отчет о финансовых операциях на протяжении месяца до инцидента, что учетверило информацию на экранах. Открылись исходящие платежи, покупки и доходы девушек. Сведения начали прокручиваться, и Йен методично их изучал в поисках нужной записи. Счета из баров заметить было нетрудно; он весьма хорошо знал клубную жизнь Ньюкасла. Он анализировал закономерности инстинктивно, его этому учили, и годы опыта служили опорой. В начале вечера шли большие расходы, потом они уменьшались. Девушки сами покупали себе выпивку, но такие траты обычно прекращались по мере того, как продолжался вечер. Кто-то другой появлялся и угощал подружек: ЧТД, постоянных парней у них не было.

Он так же умело распознавая дополнительные величины. На зонный дисплей падали счета из магазинов одежды, и Йен успевал их прочитать, натренированным взглядом подмечая, что девушки покупали. Он нашел все необходимое за пять минут, но позволил информации прокручиваться и дальше, чтобы никто не смог определить, что ему на самом деле требовалось. Их базовые профили содержали возраст, и это для него все решило.

Вернув их профили и финансовую отчетность обратно в папку дела, Йен воспользовался патчем, чтобы отследить элку Гейл через городские трассировщики связей. Патч позволил ему выдать запрос на отслеживание за относящийся к делу Норта. В подсеть текло так много данных, что вряд ли кто-то засёк бы такое без полной криминалистической проверки. На случай подобного запрос был помечен не как исходивший от него – эта честь досталась старине Ари. Вчера его коды были пойманы в результате небольшого фишинга.

Покончив с этим, Йен потратил оставшиеся сорок минут, пытаясь найти какую-нибудь машину, которая всякий раз появлялась в тот же момент, когда магнитная вспышка поджаривала смартпыль на перекрестке. Абнер был прав: это устроил настоящий профи. Регистрационные коды менялись.

Йен покинул участок в семь тридцать и поехал домой, чтобы быстренько принять душ и переодеться. В восемь пятнадцать он был снова на улице и вызывал такси, в нетерпении и готовности к тому, что мог славный город предложить одинокому мужчине субботним вечером.

– Куда? – спросил шофер.

Йен посмотрел на мигавшую на сетке радужковых смартклеток иконку, обозначавшую местоположение Гейл.

– «Попугай Индиго», – сказал он. Это был довольно неплохой клуб на Ньюгейт-стрит.

Она удивится, увидев его. Они обычно удивлялись, но это всегда служило хорошим началом для перехода к наступлению с использованием неотразимой чуши, которую нес Йен Лэнагин. В этом веке всем заправляла информация, совершенная валюта, и возможность черпать из более глубоких и неустанных инфопотоков была преимуществом, которое превращало его в настоящего богача. Он знал её возраст, рост, размер бюстгальтера, вес, то, что она не замужем, и в качестве приятного маленького бонуса ознакомился с медицинским файлом, который показывал, что она чиста от всяких ИППП^[51]; всеми этими сведениями он мог манипулировать ради собственной пользы.

Йен закрыл безопасное соединение с участком, откинулся на спинку сиденья и приготовился насладиться поездкой.

Воскресенье, 20 января 2143 года

В это ещё одно безоблачное зимнее утро чистый холодный воздух позволял солнцу заливать скованный зимой город безжалостно яркими лучами. Жара в этом сиянии не было, так ч то солнечный свет почти никак не влиял на сугробы, если не считать нескольких лужиц, возникших на шоссе и тротуарах.

Дорожное движение в центре Ньюкасла было вялым. Кольцевую дорогу на весь день закрыли для любого транспорта, не связанного с АЗЧ. Где-то после полуночи пара аэробусов C-121T-FC «Супер-Рок» приземлилась в аэропорту Ньюкасла, и их мощные двигатели «Роллс-Ройс Темза»^[52] разбудили половину города, когда самолеты пролетели на небольшой высоте. Намеренно, подумал Вэнс Эльстон; они хотели сообщить о своем присутствии, подчеркнуть власть и замысел АЗЧ. Пусть Норты и владеют городом, но даже им придется признать, что на самом деле всем распоряжается АЗЧ. Сейчас все думали только об экспедиции, и процессия самолетов и грузовиков возле города превращала день в карнавал. Тысячи жителей, не обращая внимания на холод, выстроились вдоль пути их следования, чтобы полюбоваться, как тяжелая военная техника заезжает в портал. Не считая переброски анти-Зантовых войск, это было, наверное, величайшее представление, какое мог увидеть город у портала на Сент-Либру. Кто же такое пропустит?

Лимузин Вэнса замедлил ход, приближаясь к западному концу Мосли-стрит, и автопилот отыскал среди сугробов, блокировавших сточную канаву, место, где можно подъехать поближе к тротуару. Вэнс вышел и посмотрел на древний каменный шпиль кафедрального собора Святого Николая, удостоив хмурым взглядом странную золотую с алым деревянную коробочку посередине, в которой размещались часы^[53]. Колокола радостно звенели, и на их зов к Божественной литургии в святой день откликнулось разумное количество людей – в основном пожилых, как заметил Вэнс с некоторым неодобрением. Неужели теперь у молодежи не осталось времени для Господа? Перед богато украшенными, потемневшими от времени деревянными дверями глубоко под аркой входа ждали майор Вермекия и Антринелл Виана.

Вэнс тепло поприветствовал Вермекию.

– Весь в делах? – спросил он.

– Я от разницы во времени готов завернуться в узел и укусить себя за задницу, – проворчал Вермекия. – Генерал передает персональное приветствие и желает счастливого пути.

– Скажи ему спасибо. Премного благодарен, – ответил Вэнс.

Они втроём отошли в сторону, подальше от любопытных взглядов хорошо одетых прихожан, которые входили в собор.

– Юпитер отзвонился, – сказал Вермекия. – Константин лично ответил на вопросы генерала. Он полностью отрицал, что они как-то связаны с убийством.

– Ну, это ведь неудивительно? – сказал Антринелл.

– Возможно. И раз уж мы заговорили о правдоподобных отрицаниях, Константин сказал, что они не обнаружили разумной жизни на Сент-Либре, но признал, что это не значит, что её там нет. Логично – ведь планета большая.

– Есть сведения о том, когда мы выступаем? – спросил Вэнс.

– Нету, генерал хочет увидеть, куда заведёт расследование. Он даст полиции ещё несколько дней, чтобы тыловое обеспечение смогло привести все в порядок, но взглянем правде в глаза – сейчас уже невозможно издать приказ об отмене.

– Команда детектива Хёрста в самом деле работает не покладая рук, – признал Вэнс. – Они собрали впечатляющий виртуал города, чтобы попытаться отследить действия убийцы на прошлой неделе.

– Это пришелец? – открыто спросил Вермекия.

– Если и так, ему помогали местные.

– Хм. Что ж, у нас хватает психов, которые поклоняются Занту. Если на Сент-Либре притаилась ещё одна раса, у нее, скорее всего, тоже есть поклонники.

– Что меня больше всего беспокоит, так это то, что разумные существа могли найти способ пробраться через портал незамеченными. Это неприятная мысль, но она бы многое объяснила.

– Действительно. Как там Трамело?

– В первый день радовалась свободе, – сказал Вэнс. – Проверяла границы дозволенного, чего стоило ожидать. Потом успокоилась. Определенно, она одна твердо верит в существование пришельца.

– Хочешь её снова допросить?

– Не обязательно. Пока нет. Меня беспокоит её прошлое, что бы в нем ни таилось, но я вижу, как её тревожит пришелец. Она думает: он нас всех убьет, если мы дадим ему хоть шанс.

Он многозначительно посмотрел на Вермекию.

– А ты?

– В этом убийстве слишком много нелогичного, даже если считать его частью тайной корпоративной операции, – признал Вэнс.

– А способ убийства весьма логичен, – заключил Вермекия. – Что с детекторными системами Джея Чомика?

– Ничего. – Антринелл вздохнул. – Город сейчас в их плотном кольце. Стоит молекуле Занта чихнуть, мы об этом узнаем.

Вэнс ухмыльнулся.

– Мне нравится метафора, но это не Зант. Не его стиль.

– Рад, что ты так много о нем знаешь, – сказал Вермекия. – Но что-то убивает Нортов, а эта банда чудаковатых клонов представляет ценность для межзвёздной цивилизации в целом.

– Я ознакомился с показаниями Трамело и результатами вскрытия Норта-два – проговорил Антринелл. – И мне видится за всем этим тип в каком-то странном силовом костюме или с подпольными кибернетическими имплантами.

– Если это психопат-одиночка, почему он ждал двадцать лет, прежде чем снова убить? – спросил Вермекия.

– Это вопрос из области психологии. И мы из-за него затеяли экспедицию на много миллиардов долларов? Как-то слишком круто.

– Экспедицию затеяли из-за неизвестности. Мы должны знать. Должны!

Антринелл с неохотой вздохнул.

– Это я понял. Но неужто никто из научного подразделения генштаба не упомянул о том, как маловероятно, чтобы двуногая жизнь развилась где-то ещё? Ни на одной из посещенных нами планет нет её признаков. Черт, да у животных на Гуаранимо вообще отсутствуют конечности, и это ничуть не мешает им двигаться.

– Научники из Генштаба составили очень длинный отзыв, – сказал Вермекия. – Прежде всего, Сириус близко, и это открывает возможности для астро-генетической гипотезы, согласно которой основная жизнь в этой Галактике распространяется между звёздами путем переноса микробов.

– Ничего подобного. Её раньше называли гипотезой панспермии и в конце концов опровергли сто лет назад. Ничто достаточно сложное для самовоспроизведения. даже одиночная бактерия, прицепившаяся к межзвёздной комете, не может на протяжении столь долгого времени поддерживать молекулярную целостность в вакууме при абсолютном нуле.

– Она не была опровергнута, потому что это невозможно. Нельзя устроить эксперимент, чтобы её проверить. Одна компашка ученых, придерживавшихся противоположной гипотезы, одержала победу над другой – вот что случилось тогда. Только и всего. Этот спор связан со статистикой и вероятностями. Другими словами, никто ничего не знает наверняка.

Антринелл вскинул руки и покачал головой.

– Как хотите.

– Во-вторых, и это более важно, у нас есть биосфера Сент-Либры сама по себе, – продолжил Вермекия. – Это истинная аномалия; такая среда без животных или насекомых уникальна. Её уникальность подозрительна. Ни в одном из других найденных миров мы не обнаружили флоры без фауны. Ну так вот, палеонтологическую летопись Сент-Либры никто толком не изучал. В Хайкасле только один университет, и он в основном готовит инженеров по биойлю для водорослевых полей и рафинировочных заводов, а не археоботаников. Но на Сент-Либре работает пара научных групп, и результаты, которые капля за каплей поступали к нам за последние тридцать лет, дают повод для беспокойства. Судя по тому, что они установили, примерно полтора миллиона лет назад на Сент-Либре не было никакой жизни.

Вэнс нахмурился, услышав это.

– Я о таком не знал.

– Все это похоронено в невразумительных научных журналах. И опять же, они не так уж много раскопок провели, а о планете размеров Сент-Либры нельзя судить по восьми точкам забора образцов, расположенным близко друг от друга на одном континенте. Ещё одна проблема – то, что флора Сент-Либры слишком замысловатая, даже если не обращать внимания на отсутствие палеонтологической летописи. Звезда-то молодая, не забывайте. Таким сложным растениям не хватило бы времени на эволюцию. Все это позволило научникам из Генштаба теоретически допустить, что на Сент-Либре мы имеем дело с искусственным биоформирующим событием, заменяющим естественную эволюцию. Другими словами, биосферу планеты кто-то создал. Пару миллионов лет назад на её поверхность сбросили уйму бактерий и семян и предоставили им возможность развиться.

– И произвела земля зелень, – сказал Вэнс с усмешкой.

Двое одобрительно хмыкнули.

– Устроить такое можно лишь по одной причине: если ты облагораживаешь землю для себе подобных, – заключил Антринелл.

– Я в это не верю, – сказал Вэнс. – Никто не строит планы на столь долгий срок.

– Люди не строят, – парировал Вермекия.

– Если её подготовили для расселения некоей расы, то должны были вступить во владение через пару тысяч лет.

– Возможно. Никто не спрашивает, почему они ещё не появились. Но это другой громадный вопросительный знак, повисший над Сент-Либрой. Вообрази, что подумают эти, первые, если вернутся проверить свой проект и обнаружат наши водорослевые поля, из которых земная биохрень течет по всему пейзажу. Может, это вообще долбаное произведение искусства… У тех, кто владеет технологией преобразования планет на межзвёздном уровне, точно не такая экономика, какой мы её знаем. Или это заповедник какого-нибудь императора. Мы не знаем – в этом все дело. Вот почему экспедиция отправляется в путь.

– Если на Сент-Либре есть разумные существа, мы их найдем, – сказал Вэнс.

– Я в этом уверен. – Колокола замолчали, и Вермекия взмахом руки указал на вход в кафедральный собор. – Не войти ли нам, джентльмены? Вашей миссии не помешает благословение Господне, и кто знает, когда у вас будет шанс снова как следует помолиться.

Толпы людей собрались почти по всей длине западной кольцевой дороги Ньюкасла А 1, от пересечения с ведущей к аэропорту дорогой А 696 до Последней Мили и самого портала. С берегов возле моста через Тайн у Лемингтона открывался отличный обзор. Все на склонах с благоговейным трепетом глядели через залив, как первый двухпалубный «Супер-Рок» приблизился к перекрестку. Ширины проезжей части едва хватало, чтобы вместить тележки главных шасси, а затем люди начали спрашивать себя, выдержит ли мост такую тяжесть. Полностью загружённый «Супер-Рок» весил больше шестисот тысяч килограммов, но вес пустого воздушного судна составлял меньше трехсот тысяч, а с таким мост должен был справиться.

Преторианцы-техники в форменных серо-зелёных парках АЗЧ суетились вокруг массивного самолета, который потихоньку полз вперёд. Автопилот трактора-тягача полностью отключили, и шофер направил его точно по центру моста. Когда носовое шасси достигло моста, люди в парках побежали вперёд, проверяя, насколько хорошо дорожное покрытие очистили от льда и снега, – никто бы не хотел сейчас, чтобы машину занесло. Ещё больше людей в парках роились вокруг главного шасси, следя за клиренсом.

«Супер-Рок» преодолел мост чуть позже девяти утра, и все разразились радостными криками, когда он покатился дальше по кольцевой. Второй «Супер-Рок» и три «Дедала», стратегических транспортника, степенно двигались следом.

Сид привел Хасинту и детей к наблюдательному посту в конце парковки, которая раньше обслуживала госпиталь Беншам, прямо над железнодорожной линией, проходившей вдоль восточной стороны Последней Мили. Госпиталь был наполовину разрушен, и подрядчики ждали различных городских разрешений на преобразование района и строительство трех роскошных тридцатиэтажных офисных башен. Близость к порталу – он был всего в нескольких сотнях метров – превращала это место в один из самых ценных объектов недвижимости, доступных в Ньюкасле в настоящий момент. То, каким образом эта часть земли, принадлежавшая городу, оказалась продана, вылилось в расследование, которое начало против пятерых советников региональное бюджетное управление.

Так или иначе, прижавшаяся к оцинкованному забору парковки семья Хёрст в самом деле получила блестящий обзор поверх бугорчатых солнечных крыш Последней Мили до самого портала. Металлическая дорожная рампа, которая вела в межпространственное соединение, была пуста. Её установили на выходной путь, расположенный внизу, тем самым освободив больше пространства в портале, чтобы он смог принять массивные самолеты. Весь прочий транспорт на Сент-Либру, коммерческий и частный, остановили; даже пешим эмигрантам, обычно идущим устойчивым потоком, в этот раз пришлось ждать. Сегодня они вынуждены были топтаться у начала Последней Мили, пока АЗЧ перебросит весь свой транспорт.

– Зачем они все едут на Сент-Либру? – спросила Зара, когда трактор-тягач, волочивший первый «Супер-Рок», свернул с А 1 на развилке Лобли и медленно заполз на Последнюю Милю по дуге, чтобы оказаться в точности напротив серой дымки овального портала.

– Это экспедиция, дура, – насмешливо сказал Уилл сестре.

– Да, но зачем она?

– Они изучают Брогал, – ответила Хасинта. – Мы мало что знаем об этом континенте, и АЗЧ проверяет, чтобы убедиться в его безопасности.

– А почему он может оказаться опасным?

– Были сведения о том, что там, возможно, видели пришельцев, – объяснил Сид, повторяя официальную версию и ненавидя себя за это.

– Зант? – встревоженно спросила Зара.

– Нет, дорогая, не Зант. Что-то другое. Они не знают, что это такое, поэтому отправляются на поиски. Скорее всего, впустую, но они должны убедиться – такая у них работа.

Они обменялись взглядами с Хасинтой, которая с трудом сдерживала раздражение.

– Он на рампе, смотрите, – сказал Уилл, нетерпеливо указывая пальцем за забор.

Прямо впереди них толстые передние шины трактора-тягача заехали на небольшой склон. Сид сомневался, что тягач сумеет затащить громадный самолет вверх по склону, пусть даже такому пологому, в какой превратили этот. Он обнял Зару и нежно прижал её к себе.

– Он туда влезет, папа? – спросила девочка.

– Должен, – с сомнением ответил Сид. Точно получится впритык.

Крылья «Супер-Рока» были сложены и прижаты к фюзеляжу. Такой характерной чертой обладали все самолеты, которые заказывал АЗЧ, поскольку им приходилось проходить через порталы и быть в полной боевой готовности, едва оказавшись на другой стороне. Высокие двойные хвостовые стабилизаторы тоже были опущены.

Уилл напряженно скривился, когда тягач заполз в искажающий туман портала. Потом туда же скользнул нос «Супер-Рока». Движения людей в теплых куртках, собравшихся вокруг самолета и под ним, становились оживленнее. Из овального портала развернулись зелёные лазерные веера, измерявшие расположение и клиренс самолета. Он продвигался вперёд дюйм за дюймом.

Сид почти вздрогнул, когда гондолы^[54] двигателей достигли портала. Теперь самолет полз по-настоящему медленно, его постоянно измеряли. Техники сгрудились под гондолами реактивных двигателей, яростно жестикулируя. Сид даже не сомневался, что просвет там не больше пары сантиметров. Но самолет медленно и уверенно шел вперёд.

Толпа на парковке радостно вопила и с энтузиазмом свистела, пока гондолы проходили на Сент-Либру. Вот наконец осталась только заострённая хвостовая часть фюзеляжа.

– Вернусь через минуту, – сказал Сид Хасинте.

Она посмотрела на него с неодобрением, но кивнула.

– Папа, куда ты идёшь? – испуганно спросила Зара. – Следующие самолеты вот-вот прибудут.

– Я увидел старого друга.

Он принялся пробираться через плотную толпу людей, прижимающихся к забору. Сид игнорировал раздраженные взгляды тех, мимо кого проталкивался. В конечном итоге он оказался на краю толпы, перед чем-то, что с первого взгляда можно было принять за круглый холм из обычной верблюжьей шерсти, увенчанный холмиком поменьше, жёлто-рыжим. Сид едва сумел разглядеть лицо в маленькой щели между пальто и шапкой. У детектива в отставке Каниши Саид была темная азиатская кожа, испещрённая множеством черных пятен; жирные кончики курчавых черных волос выглядывали из-под тугого края вязаной шапки, выпуклые линзы в очках искажали её светло-коричневые глаза. Прошло почти четыре года с их последней встречи, и за это время, по прикидкам Сида, её вес по меньшей мере удвоился. Ростом детектив в отставке доставала ему едва ли до плеча и потому выглядела почти сферической.

– Спасибо, что заметила меня, – сказал он.

Каниша отпила из стаканчика с надписью «Коста Эспрессо».

– А как иначе? Я слыхала, ты был временно отстранен.

– Теперь снова работаю.

– Рада за тебя, лапуля.

Сид предположил, что для Каниши его временное отстранение стало чем-то вроде итогового клейма приемщика. Шесть лет назад она подала заявление о досрочном выходе в отставку и приняла сильно уменьшенную пенсию, чтобы уйти из участка до того, как состоятся по меньшей мере три внутренних расследования. Не то чтобы ей приходилось беспокоиться о деньгах. Сейчас она жила в пентхаусе на Набережной, чуть к востоку от Оузберна; был ещё второй дом на Сан-Джерони, бразильском мире. По участку на Маркет-стрит ходили слухи, что она могла себе позволить такую жизнь, потому что ей платили банды. Это более-менее стандартная реакция, но Сид слыхал о том, что старшие офицеры вроде О’Рука подозревают, будто она была полноценным членом банды с того самого дня, как вошла в городской вербовочный пункт и начала обучение на кадета-констебля, – и такова настоящая причина, почему ей позволили выйти в отставку и тихонько убраться со службы к чертовой матери. Потому что если бы просочились слухи о том, что в полиции работал «крот»… Точно Сид ничего не знал и не собирался её судить. Они пару раз работали вместе. Результаты вышли достойными.

– Ну и зрелище, да-а. – Он указал на второй «Супер-Рок», который начал подниматься по рампе портала.

– Почему все это происходит, Сид? Из-за чего они переполошились?

– Не могу сказать, подруга. На меня свалилось тяжеленькое дельце.

Каниша ухмыльнулась, касаясь пластиковой крышки стакана губами.

– От воспоминаний не сбежать, хе-хе. У меня такие бывали.

– Нападение на автомобиль Норта, Может, все взаимосвязано – кто его знает?

Каниша наконец-то по-настоящему обратила на Сида внимание, и зрачки её глаз, сосредоточившихся на нем, из-за линз в очках казались до странности большими.

– Играешь с большими мальчиками, Сид?

– Ага.

– Ох, ну ты это, будь осторожен, лапуля. Они не соблюдают правила.

– Я буду, спасибо.

– Как семья?

– Быстро растет. Мне нужно узнать кое-что, чего нет в деле, Каниша.

Она отвернулась, снова глотнула кофе.

– Например?

– Где у банд и корпораций точки соприкосновения?

Каниша поперхнулась своим эспрессо.

– Мать твою, Сид, ну и вопросик!

Он ухмыльнулся при виде классической реакции и отчасти испытал удовлетворение.

Во втором совместном деле у них был нехороший момент. Каниша преследовала подозреваемого, и на нее налетела банда уличных панков. Это не была запланированная засада, она просто оказалась не в том месте не в то время – стандартный полицейский ночной кошмар. Сид прервал преследование и вступил в драку, используя многозарядный тазер и кое-какой нерегламентированный, особо сильный слезоточивый газ, который совершенно случайно оказался при нем в нестандартном распылителе расширенного действия.

– А что такое? У нас с тобой нет секретов друг от друга.

– Ещё как есть, лапуля.

– Понимаешь, у меня проблема. Они дали мне дело Норта, и я не думаю, что смогу его раскрыть, используя стандартные процедуры. Мне нужен другой способ. И похоже, что Норт мог оказаться вовлечённым в какое-то корпоративное дерьмо.

– Ага, я так и думала, что эта чушь про захват машины звучит как-то неубедительно.

– Я выиграл немного времени, – сказал Сид.

Каниша с удвоенной задумчивостью уставилась на массивный самолет, потихоньку пробиравшийся сквозь портал.

– И вот вам результат. Какого хрена они так испугались, Сид?

– Это не первый раз, когда убивают Норта. Помнишь Бартрама?

– Ага, смутно, надо через элку вытащить файлы, чтобы убедиться.

– По какой бы причине ни умер Норт на прошлой неделе, убийце очень помогли со сбросом тела – а мне не хватает зацепок. Ну давай же, у тебя должно что-то быть; ты возглавляла городское подразделение по борьбе с организованной преступностью. Между ними и корпорациями должен быть какой-то контакт.

Он изучил видимую часть лица Каниши и заметил, что множество черных пятнышек – сухие и потрескавшиеся. Некоторые даже кровоточили и выглядели болезненными. Она была в перчатках, он не мог проверить её руки.

– Не так много, как ты думаешь и как фантазируют в транснетовых драмах, – неохотно проговорила Каниша. – У ребят из корпораций есть свои теневые отряды, которые делают грязную работу для их служб безопасности. Никто в этом не признается, конечно. Тебе не отыскать связь, подходящую для того, чтобы предъявить в суде.

– Ну же, подруга, давай, помоги мне. Я должен что-то дать О’Руку и Нортам, что-то серьезное, иначе меня сольют в толчок.

– Корпорации и впрямь вступают в контакт с бандами, но обычно по малозначащим вопросам. Им нужны сутенеры, чтобы поставлять симпатичных девушек и мальчиков для гостей высокого ранга, да ещё прибавь к этому чуток тяжелого токса – вот о каком уровне я говорю.

– Ну давай же!

Она выдавала ему сведения по капле, как дилер – наркоту, и, насколько Сид мог судить, наслаждалась процессом.

– Кто его знает! Гипотетически, лапуля, если кто-то запустил грязную теневую операцию, он мог использовать какие-нибудь уличные банды, чтобы выставить их на передовую и защититься от всех прочих.

– Теневая операция? Но в чем может заключаться её суть?

Каниша вздохнула.

– Чему вас только учат теперь в академии? Все производители биойля на Сент-Либре – большие, во главе с «Нортумберленд Интерстеллар» – предпочитают держать любые рыночные фьючерсы на горючее под жёстким контролем. Они не хотят, чтобы кто-то другой наживался на плодах их трудов. И потому они ломают все, что грозит изменить установленную ими цену, чего хватает для получения достойного дохода, но не хватает для того, чтобы придушить межзвёздную экономику. Ты же знаешь, что у них целые офисные здания экономистов, которые вычисляют, какой должна быть цена? Это весьма деликатное балансирование между ростом и рецессией. В конце концов, никто не хочет перевести часы назад к депрессии, которая последовала за Зант-роем две тысячи девяносто второго года – нам понадобилось два десятилетия, чтобы из нее выкарабкаться. Видишь ли, лапуля, в наши дни цена на биойль на самом деле никак не связана с затратами на производство и количеством, её тщательно рассчитывают до последних долей процента, чтобы не вызвать никаких падений на межзвёздных финансовых рынках. Когда картель две тысячи сто одиннадцать вступил в дело и стабилизировал рынок, они заполучили большой кусок всего рынка биойля и не отдадут его назад без очень скверной драки. Поэтому если кто-то попытался в это вмешаться, возобновить торговлю фьючерсами каким-нибудь секретным образом, тогда я не удивляюсь, что он в итоге поплыл по волнам Тайна.

– Зачем Норту вмешиваться в то, как все устроено?

– Может, он и не вмешивался – ты к этому подбираешься, малыш? Другие ребята будут такими же суровыми. Только подумай, что поставлено на карту. – Она взмахнула своим стаканчиком с кофе в сторону портала. – Видишь те трубы внизу, под рампой? Ты когда-нибудь задумывался о том, какие они большие, сколько биойля по ним качают в секунду? Все лгут о том, что производство на Сент-Либре обеспечивает только восемнадцать процентов биойля для ГЕ и связанных с нею планет. На самом деле больше… намного больше. Никто не хочет, чтобы те чертовы громадные водорослевые поля хлюпали в их новых чистеньких мирах; а земная почва слишком драгоценна, чтобы использовать её для чего-то, кроме пищевых культур, – эту битву выиграли век назад. Но никто не признается, насколько сильно мы зависимы, потому что Сент-Либра – это такой маленький раздражитель для Брюсселя, единственный портал, над которым нет политического контроля. Он принадлежит Нортам, и они не собираются передать его какому-нибудь евробюро.

– Охренеть! – пробормотал Сид. – Я слышал про пятнадцать процентов. Ты уверена?

– О да, по меньшей мере. Так что, если ты хочешь что-то предпринять против такой твердой монополии с её законными интересами, неограниченными финансами и крепкой политической поддержкой, пострадают люди на передовой. Кроме того, конечно, имеется множество рынков, дополняющих биойлевые, выбирай любой; можно нацелиться на обязательства по эмиссии, сертификаты углеродных бирж, лицензии для санитарного выжигания, возвратных пользователей, займы для отложенных поставок – они все подвержены манипуляциям, если у тебя яйца есть. Словом, если ты достаточно наглый псих, чтобы взбудоражить это болото, тогда тебе как минимум понадобятся несколько серьезных крутых парней, которые знают, как подкупить персонал противника и быстренько решить проблемы. Это и есть теневые отряды, они налаживают связи с уличным сбродом, которому заплатят за по-настоящему дерьмовую работу. Тебе этот орешек не раскусить, малыш, он слишком крепкий. Даже если ты заподозришь кого-то и загонишь в угол, он за любую сделку с тобой получит ссылку на Минису или угодит на двадцать лет в тюрьму. Они не дураки.

– Я в этом не уверен. За мной стоит АЗЧ, а он умеет убеждать.

– Эти люди такого не боятся. Но я-то боюсь. Я свободна и чиста, лапуля; мне не нужно, чтобы мое имя снова всплыло в официальных кругах.

– Хватит этого дерьма! Каниша, я тебя даже не знаю. Мне нужны имена, подруга, для меня, не для кого-то. Ты меня прямо убиваешь. Кто-то из банд, у кого есть выход на корпорацию. Давай же.

Она покачала головой и вылила остатки кофе на снег, устилавший парковку, наблюдая, как темно-коричневая жидкость растапливает корку.

– Я знала десятки людей. Все умерли, после того как я ушла. Тебе это о чем-то говорит?

– Каниша!

– Почему не спросишь своего дружка Альдреда? Поработай над этим с другой стороны.

Сид уставился на нее:

– Ты все ещё в деле.

– Нет. – Она ткнула пальцем в перчатке в сторону своего лица. – Я видела, как твой мозг сделал отметки, когда ты разглядел мое лицо. С этой хренью нужно как-то разобраться. Я должна уехать, очень далеко уехать, малыш, чтобы найти генетическую терапию, которая избавит меня от этого. Это будет дорого стоить. Я не собираюсь рисковать, я слишком долго жила с риском. Эта часть моей жизни закончена.

– Одно долбаное имя, Каниша. Одно! Ты мне обязана. Б этом нет никакого риска.

– Я подумаю.

Она повернулась и пошла прочь через парковку, к ржавым воротам.

– Каниша!

– Не звони мне больше, никогда не звони. Я сама позвоню. Возможно.

Сид, стиснув зубы, проследил за ней взглядом; он хотел побежать следом, развернуть её и ещё немного покричать, чтобы она поняла, насколько он нуждается в этих сведениях. Он знал, что это бесполезно. Кроме того, она сказала «возможно». В том мире, где она жила, такое обещание на вес золота.

После того как второй «Дедал» прошел через портал, Сид отвез Хасинту и детей обратно в центр города и припарковался возле участка на Маркет-стрит. Оттуда было удобно идти по магазинам, и ему не пришлось платить за парковку.

– Даже не вздумай «просто заскочить» туда, чтобы проверить свое дело, – предупредила Хасинта, когда они вышли из машины.

– Я и не собирался, – запротестовал Сид. – Этот день для семьи, я же сказал.

Он проигнорировал её взгляд; она лишь после долгих споров согласилась, чтобы он встретился с Канишей. Кроме того, его сетка радужковых смартклеток имела небольшой дисплей, где в реальном времени отражался прогресс, которого команда добилась в зонном театре. Пока что они отследили восемнадцать такси. Ни одно из них не побывало у пристани Элсвик.

Они убедились, что Зара и Уилл укутаны, пальто застёгнуты на все пуговицы, шарфы завёрнуты плотно, перчатки надеты. Потом Хасинта повела их к монументу Грея^[55]. Поскольку все увлеклись зрелищем самолетов, проходящих через портал, в магазинах было не так многолюдно, как обычно в обеденное время воскресенья. Сид отправился в «Стэнэтонс», отдел школьной одежды в Центральной аркаде^[56]. Торговый центр с фасадом из коричневой изразцовой плитки и пальмами у входа выглядел так, словно застрял в том времени, когда построили галерею, двести сорок лет назад^[57]. Он был решительно старомодным, с детскими манекенами в форме десятка разных частных школ. Но спортивный инвентарь лежал современный. Сиду никогда не нравилась идея, чтобы дети носили эти большие защитные шлемы с решетками спереди. Вместе с набивкой тут и там в остальном полевом костюме они символизировали официальную параноидальную культуру противодействия риску, над которой он с таким удовольствием издевался. В его дни футбол был настоящим футболом, а не ерундовой игрой в догонялки-отбиралки, в которую играли дети в школе. Если поранился, в следующий раз будешь внимательней – только так и надлежало учиться. Он всегда проигрывал, споря об этом с Хасинтой, которая не допускала даже мысли о том, чтобы её детям угрожал «ненужный вред». К счастью, в «Стэнэтонсе» висело зеркало двадцать второго века, так что Уилл смог покрутить изображение и поглядеть на себя в новом пиджаке со всех сторон. Это привело к спору между ним и мамулей по поводу стиля и фасона. Сид и Зара держались от них подальше, изучая отдел для девочек в поисках вещей, без которых она, по её словам, не могла жить. Она была права: школьный шарф износился, а перчатки стали слишком малы. Покидая магазин, они несли три пакета, а вторичный счет Сида полегчал на пятьсот еврофранков. У половины населения Европы имелись вторичные счета, пополнявшиеся за счет нелегальных подработок или неофициальных бонусов.

Зарплата, которую Сиду платили в полиции, шла по законным каналам, но его работа давала множество возможностей усилить поток наличности. Сложнее всего соблюдать баланс; слишком многие полицейские вели себя как дети в магазине игрушек, переоценивая свои силы в тот же момент, как заканчивалась стажировка. Они превращали самих себя в лёгкие мишени для гангстеров-вымогателей и инспекторов налогового бюро, ведущих расследования. Первые годы Сиду удавалось успешно лавировать, а потом его повысили; но даже тогда он позаботился о том, чтобы не слишком хвастаться гарантированными результатами следствия, и он никогда не занимался ерундой: местными адвокатами-защитниками, которым нужно было, чтобы улики исчезли в результате сбоя или просто испарились, хозяевами клубов, королями токса, увязшими в войнах за территорию, малым бизнесом, сунувшимся в те области, где нельзя работать без разрешения. Господи ты боже, он ведь жил в Ньюкасле – городе, где биойлевые деньги, воистину астрономические, били из сердцевины каждой корпорации, обогащая любого, кто проходил мимо.

Шесть месяцев он был хорошим мальчиком в качестве младшего детектива, а потом вытащил менеджера среднего звена из «Нортумберленд Интерстеллар» из неприятной ситуации в клубе. Случившееся так и не появилось ни в одном полицейском досье. Сид ни о чем не попросил – это заинтересовало людей, как он и рассчитывал. Через пару дней сам Альдред сидел с ним в сетевом кафе «Джамайка Блю», желая лично поблагодарить.

С той поры на его вторичный счет ежемесячно приходили деньги с неотслеживаемого счета на Новом Монако. Время от времени с ним связывался Альдред, чтобы задать какой-нибудь вопрос. Вопрос, на который мог ответить только тот, у кого есть доступ к защищённым правительственным базам данных. Они могли получить ответ десятками разных способов, разумеется, но он был хорошим источником, испытанным и понимавшим, как надо себя вести. Вплоть до прошлого сентября, когда Сид совершил ошибку, обратившись к базе Минфина Соединенного Королевства и скачав данные о компании, которая была помечена для рассмотрения зелёным ярлыком. Не считая этого случая, его карьера развивалась гладко, он регулярно получал повышения. Даже выплаты с Нового Монако росли сообразно его полицейским званиям.

После галереи они отправились в «Ливи», что посреди Грей-стрит, для воскресного ланча. Потягивая бананово-молочный шейк через соломинку, дети наблюдали за людьми и машинами через широкие окна величественного старого каменного здания.

– Вам понравился дом? – спросил Сид, когда принесли еду.

Они все ознакомились с виртуалом, который скачал агент по недвижимости, по очереди занимая зону, чтобы увидеть то многое – или немногое, – что хотели.

Зара улыбнулась, сжимая соломинку.

– Я знаю, какая комната будет моей.

– О, правда?

– Та, что сзади. Ну, если подняться по лестнице и повернуть налево.

– Это справа, – насмешливо сказал Уилл. – Ты что, не отличаешь лево от право?

Хасинта предостерегающе взглянула на сына.

– Окна выходят в сад, – продолжила Зара, демонстративно игнорируя брата. – Раньше я из своего окна видела только дорогу, а это скучно. Мне очень понравился сад, папа. Я запустила в виртуале функцию смены времён года – летом там так много цветов.

– А мы сможем поставить батут? – с надеждой спросил Уилл. – По-настоящему большой, как у Эрика?

– Не такой большой, – сказал Сид, вспомнив громадную сетку для прыжков в саду у друга Уилла. – Но возможно, поставим, да.

– Вы оба должны вести себя невероятно хорошо, чтобы подобное стало возможным, – быстро предупредила Хасинта.

– Безусловно, – подтвердил Сид. – И этого не случится по меньшей мере до лета.

– Ох, это же вымогательство!.. – запротестовал Уилл.

– Выбирай выражения, пожалуйста. – Сид погрозил ему пальцем.

Уилл нацепил безупречную гримасу обиженного подростка и добавил немного подливки в свой йоркширский пудинг.

«Он точно тренировался, – подумал Сид. – А каким он окажется, когда по-настоящему станет подростком? Черт возьми, это уже совсем скоро».

– Выходит, вам действительно понравился дом? – спросила Хасинта.

– Ага, – хором ответили Уилл и Зара.

Она многозначительно посмотрела на Сида, накручивая спагетти на вилку.

– Итак?

На сетке Сида вспыхнула красная иконка – сообщение первостепенной важности. Он широко улыбнулся. Это было все, что он мог сделать, чтобы не выбросить кулак жестом победителя.

– Действуй, – сказал он. – Забронируй нам осмотр в реальном мире.

Хасинта изумлённо уставилась намужа.

– Я и не поняла, что ты настроен так решительно.

– Ага, лапуля, – дом хороший, и денег нам хватает.

Трехмерная иконка аккуратно разворачивалась. Такси номер двадцать два было тем, которое отвезло труп на пристань Элсвик.

Понедельник, 21 января 2143 года

Виртуал поставили на двадцать два часа двадцать семь минут ночи воскресенья, поместив Уотер-стрит в центр, с Тайном по одну сторону театра и Скотсвуд-роуд – по другую. Сид стоял посреди полуразрушенных строений на востоке Уотер-стрит, глядя на сеть узких дорог, которые соединяли старые дома и ветхие промышленные сараи друг с другом на склоне, спускающемся к воде. Схема не была сложной, лабиринтом её вряд ли кто-то назвал бы. Прямо посредине района тянулась старая железнодорожная насыпь, ныне парк Каттингз-гарден – полоса зелени посреди городской тьмы, место отдыха для окрестных жителей, включавшее и контактный зоопарк для детей, которые никогда не выбирались из города.

Ноги Сида утопали в виртуале в том месте, где байтоголовые из банды причинили больше всего вреда. Ни один из тралов, обращенных к Уотер-стрит, не был активен; их разорвали. Смартпылевой макротрал на дороге убили магнитными импульсами. ИИ, управлявший виртуалом, раскрасил схему изображениями из библиотеки городского департамента планирования, и фасады зданий походили на лоскутное одеяло из всех времён года, от яркой середины лета до серой осени; влажные поверхности, сухие панели, жарящиеся на солнцепеке, жижа, грязь, лёд… Ничего не осталось от настоящего воскресенья.

Выше середины склона, за разделительной линией Скотсвуд-роуд – А 695, дела обстояли лишь чуть-чуть лучше. Но даже там при увеличении масштаба отказавшие сенсоры становились ещё заметнее. Сид смотрел сверху вниз на шестиполосное шоссе, которым и была Скотсвуд-роуд. Прямо под ним располагался восстановленный ИИ перекресток с Данн-стрит, рассекавший строй автомобильных демонстрационных залов, расположившихся вдоль южной стороны главной дороги. По полосе, что шла на восток, едва замеченное смарт-пылевым тралом, устилавшим фасад демонстрационного зала «Ситроен», ехало такси. Темно-синее, почти черное, оно ничем не отличалось от всех прочих городских такси.

Прошлой ночью, как только они установили, что оно – то самое, Абнер, Ральф, Рианна и Ева запустили программы поиска соответствия из лучших траловых изображений, какие у них были. На машине не нашлось ничего: ни пятен грязи, ни вмятин, ни царапин, которые отличали бы её от остальных. Команда несколько раз прошлась по маршруту, постоянно останавливая виртуальное изображение в попытках разглядеть шофера. Но, как подтвердил короткий звонок Тилли Льюис в «Нортерн Форензикс», ветровое и боковые стекла машины заклеили односторонней тонирующей пленкой. Заглянуть внутрь было невозможно, а дверь ни разу не открылась.

– И сколько раз они изменили регистрационный код? – спросил Сид.

– Четыре, – сказала Ева. Она стояла рядом с ним, устремив на такси задумчивый взгляд. – Всякий раз – на перекрестках, которые отключили.

– Выходит, они знали, какие перекрестки не в сети.

– Безусловно, босс. Чаще всего он ждал, пока на перекрестке появится другое такси. Все спланировали скрупулезно. – Она указала вниз, на машину. – С этого места он поедет к перекрестку с Парк-роуд и там развернется на сто восемьдесят градусов, поедет в обратную сторону – прямо в центр города. Каждый поворот, каждый скверный изгиб, каждый неуклюжий перекресток: этот сукин сын ничего не пропустил. Через сорок восемь минут он исчез в зоне псо.

– Недурно для городского движения, – заметил Йен из контрольной будки зонного театра.

Сид повернулся к смотровому окну с ухмылкой.

– Да уж, друг, недурно. – Он снова посмотрел вниз, на безвкусный прибрежный район. – Ну ладно, – сказал он, отчетливо осознавая, что Ральф Стивенс стоит возле Йена и хладнокровно наблюдает. – Эту часть мы должны проделать безупречно. Мы должны выяснить, откуда приехало такси, потому что это наше место убийства. Сукины дети порвали половину тралов в районе на случай, если мы этим займёмся, – и значит, надо им показать, насколько мы лучше. Давайте посмотрим. – Он повернулся и взглянул на небольшой переулок рядом со стройкой, где такси припарковалось, чтобы избавиться от трупа. – Чтобы попасть сюда, оно должно было приехать по Уотер-стрит, Монарх-роуд или Скиннербёрн-роуд. Оно почти на перекрестке этих трех улиц. Так откуда же оно приехало? Дедра, наш входной периметр идёт от моста Редхью, вдоль Скотсвуд-роуд до её пересечения с Армстронг-драйв. Начнем за два часа до этого момента.

– Да, босс, – пробормотала Дедра.

Сид снова ткнул пальцем в изображение такси.

– Я хочу все такси, которые сюда заехали. Мне без разницы, какого они цвета и какие у них регистрационные коды. Начните с предположения, что они фальшивые. Только когда мы визуально все проверим и данные это подтвердят, машину можно вычёркивать из зоны.

Проекция начата двигаться, сжимаясь, чтобы указанная им область поместилась в комнате. Все лицензированные городские такси были выделены с помощью неоново-синих графических меток.

– Ари, в этом деле ты поможешь мне и Еве; мы будем соотносить визуальное наблюдение с цифровыми показателями Дедры. Йен, ты разместишься в Офисе-два, я уже поручил привести его в порядок. Я хочу изучить каждое такси из тех, что мы найдем. Проверить хозяина, управляющую компанию, водителя и клиентов – подтвердить то, что мы видим, даже если это просто поездка по А шестьсот девяносто пять.

– Работы будет немало, босс.

– Я позвоню О’Руку и добьюсь, чтобы он на пару дней выделил нам ещё людей.

Сид разглядел безмолвную улыбку Йена через стекло и в точности понял, о чем думает его заместитель: «Лучше ты, чем я».

Йен, конечно, оказался прав. О’Рук несколько минут орал, а потом наконец-то ворчливо согласился временно перевести ещё несколько детективов, которых ему и так не хватало, в команду Сида.

К обеду в Офисе-2 было полным-полно сотрудников, которые звонили, проверяя маршрут каждого такси, проходившего через симуляцию в зонном театре. Пятнадцать человек прибыли, чтобы занять места за зонными консолями: кучка людей с низкими рангами и показателями, все короли больничных листов, кого О’Рук сумел снять с текущих расследований. Команды, которые ими занимались, могли бы поблагодарить его за избавление от балласта. Сид поручил им нетрудную работу, и Йен не давал им спуску, так что от них только и требовалось, что сделать несколько звонков и подтвердить то, что содержалось в официальном логе каждой машины.

Когда в четыре часа дня Вэнс Эльстон позвонил по защищённой линии, Сид смог ему доложить, что они идентифицировали двести семь такси, побывавших в исследуемой области между двадцатью тридцатью и двадцатью двумя тридцатью семью той ночью.

– А как быть с теми, что проехали там раньше? – тотчас же спросил Эльстон.

Сид глянул на Ральфа; они оба сидели в его маленьком боковом кабинете с активными печатями звукоизоляции.

– Мы считаем двухчасовой промежуток разумным. Если в багажнике труп, не до увеселительных поездок. Они должны были проехать от места убийства к реке так быстро, как только могли без привлечения внимания к себе.

– Они, скорее всего, не парковались просто для того, чтобы исказить нашу временную линию, – сказал Ральф. – Это даёт возможность для случайного обнаружения.

Эльстон фыркнул.

– Детективы тебе это сказали?

– Мысль логичная, и я с ней согласен.

– У нас есть новая команда, которая проверяет законность каждого такси, – сказал Сид. – Так что мы начнем с тех, по которым не будет сведений. Если мы не обнаружим нужное после того, как визуально проверим все двести семь штук в зоне, то начнем заново, с более раннего времени тем вечером.

– Как долго это продлится? – спросил Эльстон.

– С реалистичной точки зрения, мы можем тщательно проверить четыре-пять такси в день. Они ездят по всему городу. Чтобы все сделать как положено, требуется время, а мы не можем себе позволить пропустить какую-нибудь остановку.

– Пятьдесят дней! – воскликнул Эльстон. – Я не могу допустить, чтобы это так затянулось.

– Это займёт пятьдесят дней, только если такси окажется последним из проверяемых, – возразил Сид. – Вероятнее всего, мы разыщем нужную машину самое большее через две-три недели.

– Я припоминаю, вы говорили, что если не поймаем их через пять дней, то никогда не поймаем.

– Так точно, но это в нормальном расследовании, – сказал Сид. – Пока что наше ни в каком смысле нормальным не назовешь.

– Проклятие, я надеялся услышать что-то более воодушевляющее, раз уж вы подтвердили такси.

– Есть ещё криминалисты; они проверяют то, что осталось от такси. Но тот, кто запустил в него шаровой молнией, знал, что делает. Учитывая то, как занятая сбросом тела команда вырубила дорожный макротрал и испортила настенную смартпыль, я хочу, чтобы городской отдел по борьбе с бандитизмом прижал своих информаторов, – вдруг кто-то что-то знает. Если это ваш пришелец, ему точно помогали местные.

– Нам необходимо сохранить расследование в секрете.

– Так и будет. Вообще-то, привлечение этого отдела в качестве альтернативной линии расследования поможет усилить версию с захватом автомобиля. Банды низкого уровня совершают именно такие преступления.

– Это логично, – сказал Ральф. – И вполне может дать достойный результат. Мы должны рассматривать столько следственных версий, сколько сможем.

– Ты что, уже пустил корни в полиции? – спросил Эльстон.

– Я пытаюсь не упустить какой-нибудь ракурс, который позволит понять, что за чертовщина случилась на прошлой неделе.

– Ладно, – сказал Эльстон. – Даю свое благословение. И я даже могу помочь вам с ещё одной линией наступления. Было решено, что все А-Норты-два пройдут генетическое тестирование. Если кто-то из них самозванец, скрыть это не удастся.

– Это мощно, – сказал Сид. Он мог навскидку назвать с полдюжины способов, которыми самозванец мог обхитрить этот тест, особенно если в это была вовлечена другая Норт-семья. Образцы подменить нетрудно, если тебя предупредили за пару часов. – Я обратился к «Троуз Секьюр», чтобы они установили, кто порвал смартпылевые траты; они в этом деле чуть ли не лучшие. Если я смогу приволочь для допроса парочку байтоголовых, у нас могут появиться дополнительные улики на банду, которая это сделала. В субботу и воскресенье они развили такую бурную деятельность, что кто-то где-то просто обязан подставиться.

– Хорошо.

– Я бы хотел сохранить кое-кого из дополнительных детективов, которых сегодня приписали к делу, чтобы они занимались этим вопросом.

– Это ваше расследование, – сказал Эльстон. – Просто ведите его. Я не собираюсь держать вас за руку.

– Я вам это говорю, потому что хочу знать, что смогу позвонить вам, если на меня из-за этого наедет О’Рук. Я забрал из участка ещё пятнадцать детективов; оставшихся людей и на хулиганство вряд ли хватит, не говоря о чем-то посерьезнее.

– Ральф, прикрой его, – сказал Эльстон. – Что-то ещё?

– Не сегодня, – признался Сид. – Это фаза беготни, через которую должно пройти каждое дело. Она скучная, но очень важная.

– Я все знаю о хорошей подготовке, спасибо. Посылайте мне новости и позвоните в ту же секунду, как случится прорыв.

– Да, сэр, – сказал Ральф, но он говорил с уже мёртвым экраном.

Сид в смятении покачал головой.

– Спасибо, – сказал он Ральфу.

– Если бы я не считал, что вы хорошо работаете, не стал бы вас поддерживать.

– Понятно.

Сид поднял руку и попытался размять сведенные судорогой плечевые мышцы. Целыми днями сутулиться над зонной проекцией вредно для осанки, но слежка за такси очень важна. Лишь это занятие он не был готов делегировать кому-то.

– Вы же понимаете, что мы не можем позволить этому тянуться пятьдесят дней, – сказал Ральф.

– О да, я понимаю.

Понедельник, 28 января 2143 года

В семь утра жужжание будильника вытащило Сида из приятного сновидения. Он застонал от усталости и досады и сумел хлопнуть по кнопке «отбой», прежде чем Хасинта помешала. Каким бы ни был сон, ненадежная память выкинула его к тому моменту, когда Сид шлепнулся обратно на матрас.

– Этим утром тебе придется будить детей, – сказала Хасинта. Голос у нее был болезненный.

Его сетка послушно развернулась, заполнив поле зрения иконками и базовым текстом. Никто пока не засёк, как такси подбирает труп Норта. «Надо запрограммировать более длинный интервал между пробуждением и появлением сетки».

– Я знаю.

В воскресенье она взяла ночную смену. Хорошие деньги, но из-за экстренного вызова добраться до постели удалось лишь в четыре утра.

Сид велел элке приглушить сетку и лежал, пока жена не начала опять похрапывать, после чего осторожно выбрался из постели. Уилл и Зара ворочались в своих кроватях. Он сумел поднять их и отправить в ванную без лишнего шума. Они привыкли, что мамочка поздно приходит домой и должна выспаться, так что спустились по лестнице тихонько, неся стопку школьной одежды из сушильного шкафа.

– Молодцы, – сказал он детям, когда оба оделись перед старой плитой «Рейбёрн»^[58] в кухне.

Это была теплосберегающая модель, подсоединенная к толстой черной плите коллектора из материала с фазовым переходом, установленной снаружи дома, на южной стене, и все лето впитывавшей жару. Тепло потом медленно и равномерно переходило в духовки и конфорки, поддерживая нужную температуру, так что требовалось лишь немного подстегнуть их при помощи электричества, чтобы начать готовку. Зимним утром это в первую очередь превращало кухню в самую теплую комнату.

Сид переключил «Рейбёрн» на функцию быстрого запуска и приготовил на завтрак яйца пашот.

– Вы домашнюю работу сделали? – спросил он, когда они сели за стол.

– Ты уже спрашивал вчера вечером, – пожаловался Уилл. – Я тебе сказал, что в пятницу все закончил. Школьная сеть подтвердила и проверила. Я вне подозрений.

– Я не мучаю тебя проверками. Просто беспокоюсь, вот и все.

– Я дочитала книгу, папа, – с серьезным видом сообщила Зара. – Мне понравились истории о принцессе-пони.

Уилл скорчил рожицу, но не стал насмехаться. Сид ободряюще улыбнулся дочери.

– Молодец, малыш.

Зара была увлеченной читательницей, но он не мог дождаться, когда она перейдет к более интересным вещам. Все учителя говорили, как важно поддерживать её на этом этапе; слишком многие дети предпочитали более лёгкие зонные интерактивы, едва изучив основы.

– Так мы сможем завести щенка, если переедем в новый дом? – спросил Уилл, отрезая себе тост. – Он большой, места хватит.

– Щенок, знаешь ли, это много забот, – сказал Сид.

В пятницу он тайком отправился взглянуть на дом в Джесмонде. Йен и Ева прикрыли его, загрузив Ральфа файлами на рассмотрение. Это было нетрудно – расследование обрастало феноменальными объемами данных. Его первоначальная оценка об отслеживании трех-четырех такси в день оказалась в каком-то смысле оптимистичной. В четверг они сумели обработать только два. Маршрут, которым следовало через город одно из них, был абсурдно запутанным, а потом машина повезла клиента в Морпет, ради чего пришлось разбираться в совершенно новой партии траловых файлов. Ральф работал с ними в офисе и зонном театре; он понимал. Эльстон был менее снисходителен.

– Я буду его выгуливать, папа, – торжественно пообещала Зара. – Каждый день.

– Посмотрим.

– Что посмотрим? – спросила Хасинта. Она вышла в кухню с всклокоченными волосами, завернувшись в большой банный халат. Ладонью прикрыла широкий зевок.

– Тебе надо поспать, – укоризненно заметил Сид.

– Я хотела сказать всем до свидания, – ответила она и, обняв Уилла и Зару, с любовью прижала их к себе. – Ely и что «посмотрим»?

– Сможем ли мы завести щенка.

– Только в новом доме, мамочка, – сказала Зара.

– О-о! – Хасинта заинтересованно посмотрела на Сида. – Правда?

– Я подумал, мы можем подать заявку, – сказал Сид. – Вчера вечером проверил наши финансы. Мы, скорее всего, сможем его себе позволить – если нам хорошо заплатят за этот дом.

– Ой, лапуля, ты уверен? – Хасинта рухнула на стул и потянулась к чайнику.

Сид окинул взглядом сидевших за столом.

– Дом нам всем понравился, верно?

– Да! – завопили дети.

Хасинта отпила чая и запустила пятерню в волосы.

– Чтоб мне провалиться!

– Не можем же мы вечно жить тут, – сказал Сид, схватив её свободную руку. – Давай примемся за дело. Позвони агенту по недвижимости, сделай предложение.

– Сколько?

– Начни на пятнадцать процентов меньше запрошенной цены.

– Таких предложений будет полным-полно.

– И если продавец получит лучшее, он будет очень счастлив. До той поры пусть думает о нашем предложении.

– Пятнадцать процентов? – Её голос звучал неуверенно.

– Им пока что всерьёз ничего не предлагали, а дом на рынке уже шесть недель.

– Ага, но никто не покупает на Рождество.

– Ты хочешь попытаться получить этот дом или нет?

– Ладно. – Она сжала его руку в ответ. – Я позвоню агенту сегодня. Проклятие, надо будет оценить этот дом. И поверь мне на слово, никто не придет его смотреть, даже через виртуал, пока тут не будет полный порядок. А…

– Допивай чай, – сказал ей Сид.

В восемь тридцать, когда Сид вошёл в Офис-3, там его ждала Тилли Льюис. Как только печать звукоизоляции загорелась синим, она вручила ему толстую папку распечаток и три чипа памяти.

– Итоговый отчет криминалистов по сожженному такси.

– Спасибо. – Сид провел её в свой боковой кабинет и запер дверь. – Итак, что у нас тут? – спросил он, загрузил первый чип в защищённую сеть Офиса-3 и скачал данные в выделенную им память.

– Огонь сильно повредил все.

– Да ладно, и больше ничего?!

– Ты сам видел. Кто-то запустил в такси шаровую молнию, а биойля там использовали литров десять. Мы хороши, но чудес не творим.

– Ну ладно, а что с сетью автомобиля? Вы смогли восстановить какие-нибудь патчи?

– А, это ещё в процессе. Компоненты пришлось отослать в специализированную компанию в Лондоне. Они используют квантово-электронный анализ, чтобы напрямую считывать схемы процессора. Они обычно работают с авиационными сетями, восстанавливают данные после авиакатастроф, так что для них это не должно быть трудно. Но и быстро не будет.

– Точно. Спасибо, Тилли.

– Кое-что ещё. Не само такси. Помнишь сверток с одеждой в багажнике?

– Да.

– Никогда не сворачивай одежду, если хочешь, чтобы горело как следует. Тряпки – хороший изолятор. Сердцевина свертка осталась нетронутой. – Она подалась вперёд и пролистала распечатку. – На рубашке пять порезов слева на груди, соответственно следам на груди трупа, который вы выловили из Тайна; ткань вокруг пропиталась кровью. То же самое с костюмом: сообразное расположение порезов и такое же большое кровавое пятно.

– То есть это точно моя жертва?

– Да, анализ крови подтверждает, что это Норт-два. Эту одежду он носил, когда был убит, и это такси использовали, чтобы перевезти его тело. Ага, вот оно…

Она бросила через стол лист бумаги. Сид посмотрел на фото пары носков, разложенных на блистающем белом смотровом столе, с линейкой рядом для масштаба. Они были темно-серые и кое-где обгорели. Детектив перевел взгляд на Тилли.

– Ну и?

– Костюм из «Хатчара» – это дорогой магазин, но, к сожалению для нас, одежда там готовая. Компания работает по всей ГЕ, включая присоединенные планеты, у них два магазина в Ньюкасле и вдобавок три отдела в местных универмагах. То же самое касается рубашки – «Бролл-Бросс», излюбленная марка у исполнительных директоров по всем транскосмическим мирам, ничего особенного в ней нет. Только в Ньюкасле десять торговых точек, а ещё сетевой магазин, который поставляет тысячи рубашек ежедневно. В общем, у нас тут стандартная униформа члена правления компании. В точности то дерьмо, какое и должен носить Норт-два, по моим представлениям.

Сид постучал по фото указательным пальцем.

– А эти?

– Сделаны из дренси-шерсти, – с триумфом сказала Тилли.

– Будь добра, малыш, я не из модников. Что в этом необычного?

– Дренси на самом деле не шерсть, ну, не овечья шерсть. Это расщепленные волокна боковых стеблей растения дренси… которое произрастает на Сент-Либре.

Сид устремил на фото более заинтересованный взгляд.

– А ты не шутишь?

– Это ещё не все. Дренси-шерсть хороша, качественный продукт, приятна на ощупь и разумно долговечна. Но её не экспортируют. У них не получилось добиться рентабельности, потому что в ГЕ слишком сильная конкуренция и протекционизм, чтобы подобное сюда поставлять. И потому на Сент-Либре дренси широко используют в качестве альтернативы овечьей шерсти, но больше нигде её не найдешь.

– Жертва побывала на Сент-Либре.

– Да. Только там он мог получить такие носки.

– Что-то ещё это подтверждает? Какой-нибудь след на костюме?

– Нет. Его костюм почистили непосредственно перед убийством – мы нашли стандартные смеси из химчистки среди волокон ткани. Рубашку в тот день он надел свежую, насколько мы можем судить, то же самое касается белья и носков. Никаких спор с Сент-Либры или других следов. Только носки связывают его с планетой. Именно та вещь, которую покупаешь, когда ты вдали от дома.

– Хм, любой полоумный защитник-барристер разорвет этот довод на части перед присяжными, но я ведь и не собираюсь предстать с ним в суде. Это улика, и я тебя за нее благодарю.

– На здоровье. Мы уже выслали счет на оплату. Убедись, что сидишь, и лишь потом открывай его.

После того как Тилли ушла, Сид прочитал весь криминалистический отчет по свертку с одеждой из багажника такси. Тилли была права по поводу большинства вещей – костюм и рубашка оказались дорогими, но типичными. Только носки являлись уликой. Он пригласил Йена и Ральфа в свой кабинет и вызвал Альдреда по защищённой линии.

– Костюм и рубашка ничего нам не дадут, – сказал им Сид. – Но я все равно поручу специалисту по данным поработать с ними. Хочу составить список Нортов-два, которые покупали такие костюмы и рубашки такого фасона. Если кто-то из них покупал и то и другое, мы продвинемся.

– Я поручу это Йохану, пусть составит списки, – сказал Йен. – Он хорош. Но нам, скорее всего, понадобится ордер – такие большие компании не спешат передавать кому-то драгоценные списки клиентов.

– Ладно, я подключу нашу юридическую службу, – согласился Сид. – Но это все равно мало что нам даст. Меня больше интересуют носки. Альдред, вы можете предоставить список ваших братьев, которые посещали Сент-Либру на протяжении последнего года?

– Нет проблем; но должен предупредить, это почти половина из нас, если не больше. Административный персонал «Нортумберленд Интерстеллар» постоянно путешествует через портал, в особенности это касается старших менеджеров. Такие у нашей работы требования. Даже мне от них не отвертеться.

– Если бы я мог вычеркнуть из списка половину из вас прямо сейчас, это был бы большой плюс, – сказал Сид.

– Понимаю. Список будет у вас сегодня.

– Спасибо.

Это был лёгкий безопасный звонок. В час дня Сид снова работал в своем офисе с Ральфом, вокруг двери холодно светились синие огни, а окна сделались непрозрачными. Звонил не только Вэнс Эльстон; другая половина стенного экрана показывала вице-комиссара Шармоник Пассам. Она сидела на какой-то веранде, а прямо за перилами виднелись большие экзотические тропические растения, которые в ярком свете Сириуса мерцали густым изумрудным цветом.

– Полковник Эльстон вкратце изложил мне, как продвигается ваше расследование, детектив, – сказала она выверенным тоном, и прозвучало это так, словно Эльстон вручил ей нечто ядовитое.

Едкое «ваше расследование» не ускользнуло от внимания Сида. Она уже установила полосу чистой воды между ними на случай плохого результата.

– Моя команда добилась значительного прогресса, вице-комиссар, – сказал Сид таким же невыразительным тоном. – Мы опознали автомобиль, который был использован для перевозки трупа по городу, и теперь отслеживаем его передвижения в обратном направлении, чтобы найти место убийства.

– Сколько такси вам нужно отследить?

– Двести семь.

– И сколько вы уже обработали?

– Двадцать семь.

– Я не такого прогресса ожидала.

– Местная преступная группировка, которая помогала с избавлением от тела, поднаторела в такой деятельности. У них было тщательно разработанное прикрытие, и в конечном итоге это поможет нам их идентифицировать.

– Вы хотите сказать, это был не пришелец?

– Я хочу сказать, что убийце сильно помогли люди, хорошо знающие Ньюкасл.

– Это ничего не опровергает, – вступил Вэнс. – У нас есть подтверждение итогов генетических тестов, проведенных с Нортами-два. Они те, за кого себя выдают. Никаких самозванцев не внедрили в «Нортумберленд Интерстеллар», это не корпоративная махинация, которая была единственной жизнеспособной альтернативной теорией по поводу мотива. Происходит что-то странное.

– Прошу прощения, – сказал Сид. – Я никогда не говорил, что это не так. И мы ведь разобрались только с А-Нортами-два. Нет сомнений, что жертва недавно побывала на Сент-Либре, – криминалистический анализ одежды подтверждает это. И у нас ещё остаются две ветви семьи Норт, с которыми надо разобраться. Пока что мы получили от них только словесные заверения, но ничего весомого.

– Детектив, – резко проговорила Пассам, – здесь, на Абеллии, я возглавляю самую важную межзвёздную миссию из всех, которые ГЕ поддержала за последние тридцать лет. Я прошлым вечером ужинала с самой Бринкелль Норт, а вы по-прежнему несете чепуху о том, что за всем этим стоят корпоративные манёвры, в особенности той ветви семьи, которую возглавляет Бринкелль. Я не могу принять вашу дикую гипотезу. Вы не предоставили весомых улик, только предположения. Ваше расследование практически увязло, и вы мечетесь из стороны в сторону в поисках козла отпущения, на которого можно свалить отсутствие результатов. Пара носок не означает связи целой корпорации с убийством.

– Я не говорил, что они…

– Я уверен, комиссар, мы имеем дело с другой точкой зрения, только и всего, – перебил Эльстон. – Детектив Хёрст старается изо всех сил в трудных обстоятельствах, но он в силу необходимости сосредоточен на одном аспекте проблемы: расследовании убийства. Мы должны учитывать картинку покрупнее. Что-то убило Бартрама и его домочадцев двадцать лет назад, и оно же только что нанесло новый удар. Здесь происходит что-то странное, и существует сильная связь с Сент-Либрой… даже детектив Хёрст это признает.

«Ещё бы не признал, мать твою!», – подумал Сид, кипя от злости.

– Что бы ни случилось в Ньюкасле, оно закончилось, – продолжил Эльстон. – Нам следует сосредоточиться на источнике проблемы: континенте Брогал.

– Целиком и полностью согласна, – быстро сказала Пассам. – Экспедиция – правильный способ дальнейших действий. Ньюкасл не дал улик, которые бы это опровергли.

– Могу я по крайней мере продолжать расследование убийства Норта? – резко спросил Сид.

Вице-комиссар Пассам не дрогнула.

– Разумеется, ваше расследование должно продолжиться, оно ещё может предоставить нам что-то важное. Полковник Эльстон, я полагаю, вы скоро к нам присоединитесь?

– Мой вылет вместе с командой запланирован на четверг.

– Отлично. Детектив Хёрст, теперь вы наделены всей полнотой власти в расследовании. Разыщите для меня это место убийства.

– Да, безусловно.

«И это прикроет твой зад. Сука!»

Ральф открыто улыбнулся, когда Эльстон и вице-комиссар исчезли с экранов.

– Что? – прорычал Сид.

– У вас получается все лучше.

– И вы тоже идите в жопу.

– Нет, я серьезно. Вы справились и ничем в нее не швырнули.

– Да уж, она только что списала целое расследование, потому что оно не устраивает её с политической точки зрения. Какой ничтожный кретин так поступает?

– Видимо, полноправный вице-комиссар ГЕ.

Сид обмяк в кресле и сумел слабо улыбнуться.

– Клянусь, когда я докажу, что это корпоративная операция, буду смеяться так, что моя долбаная голова отвалится. На медиаконференции я объявлю каждому миру в этой Вселенной, насколько бессмысленны комиссар Пассам и её драгоценная экспедиция.

– Видите, она вас мотивировала. Она знает, что делает.

– Да пошел ты!..

– Далеко не уйду, нам ещё работать вместе. Я тоже за вас поручился перед своим начальством. Мне нужен ежедневный отчет о результатах, и я постараюсь прикрыть вас перед О’Руком, но, если вам понадобятся ещё финансы, особенно в том масштабе, в каком вы их сжигаете в последнее время, придется предоставить для этого серьезную причину.

– Да, я в курсе.

– И что, мы продолжим отслеживать передвижение такси? – спросила Ева той ночью в квартире Йена.

Она опять прихватила подушку, чтобы сесть на нее прямо на полу, и пила зелёный чай, который Йен для нее приготовил.

– Нам остается лишь это, – признал Сид. Он открыл свое пиво и привалился к стене в пустой гостиной. – Это все, что у нас есть, и, если подумать, ситуация в каком-то смысле грустная. Столько работы, самое масштабное расследование убийства, какое только знал участок на Маркет-стрит, – и я играю в «поймай такси» в громадном зонном виртуале. Надо было детей взять, они хорошо играют в такие игры.

Йен сидел на барной стойке, бесцельно болтая ногами, и смотрел на коллег.

– О’Рук перевел большую часть детективов обратно из Офиса-два через десять минут после того, как Ральф сегодня ушел, – сообщил он. – У меня остались только Йохан и ещё двое.

– Сколько такси они успели обработать, прежде чем их перевели? – спросила Ева.

– Примерно семьдесят пять. Неплохо для шайки придурков. Но они изучали сто двадцать. Выходит, сорок пять оказались пустышками с фальшивыми регистрационными кодами или незарегистрированными водителями, или их компании заявили, что, согласно логам, этих машин на дорогах не было.

Сид не сдержал ухмылки.

– Ага, почти треть работает нелегально; это соответствует городским легендам. Разве кто-то хочет, чтобы сборщик налогов оттяпал у него воскресную выручку?

– Дело не только в водителях такси, которые пополняют свои вторичные счета, – сказала Ева. – По городу ездят и курьеры банд.

– Да, и это наша самая большая проблема, – согласился Сид. – Отделить обычных правонарушителей от тех, кто сбросил наш труп. Это означает лишь то, что нам на самом деле придется отслеживать каждое из них по отдельности.

– Ох, дерьмо какое! Нужное нам такси окажется последним в очереди, – простонала Ева и уперлась затылком в стену, закрыла глаза. – Я знаю, что так будет. Нам жуть как не везёт.

– Сорок дней сверхурочных, по-моему, неплохо, – заметил Йен.

– До тебя ещё не дошла история про деньги? – спросил Сид.

– А что?

– Я слышал в участке, что АЗЧ пока что не заплатил О’Руку ни единого еврофранка.

– Охренеть! Правда?

– Мы потратили целое состояние, половину отведенного на этот год бюджета на расследования убийств – все на одно дело, а ещё даже не февраль.

Йен ответил ему коварной ухмылкой.

– Это ты все потратил. – Он отсалютовал бутылкой пива.

– Не смешно, – сказала Ева.

– Зато правда, – сказал Сид, вздыхая. – И это не включая запуск зонного театра. И счета от агентств, которые нагрянут в конце месяца.

– О’Рук отправит нас сопровождать школьные автобусы до скончания веков, – сказала Ева. – Ну зашибись, как повезло!

– Почему АЗЧ не заплатил? – спросил Йен.

– Как они говорят, другая бухгалтерия. Не принято платить по частям. Они возместят расходы после того, как расследование завершится и мы предоставим им общий счет.

– Но… даже если нам повезет и мы отследим нужное такси к концу недели, это не будет конец расследования.

– Погодите, – сказала Ева. – Под «завершением» они подразумевают предъявление обвинения или обнаружение пришельца? Что, если у нас не выйдет, если дело получит неактивный статус? Это считается завершением?

Сид развел руками.

– Вот ты мне и скажи, лапуля. Это очень серьезный стимул для Маркет-стрит, чтобы возбудить уголовное преследование. Потом, есть ещё Норты, которые по-своему давят. Держу пари, АЗЧ таким образом поддерживает свою репутацию отморозков. Все хотят, чтобы О’Рук продолжал пинать мой зад, кроме той сучки вице-комиссара.

– Так нам придется его раскрыть?

– Ага.

– Зачем же тратить время на хрень вроде списка костюмов? – спросил Йен. – Все знают, что для покупки одежды используют вторичный счет. Ни один из Нортов-два не будет фигурировать в качестве хозяина того костюма и рубашки.

– Знаю, – сказал Сид. – Но, как я уже говорил, нам надо сначала покончить с официальными процедурами, чтобы сосредоточиться на поисках настоящего виновного. И генетический тест, которому они подвергли Нортов-2, очень помог.

– Как? – растерянно спросила Ева.

– Он показал, что все А-Норты-два на самом деле Норты-два.

– Да-да. – Оживившийся Йен похлопал в ладоши. – Я понял, босс. У нас самозванец.

– Очень вероятно. Мертвец в Тайне оказался Нортом, и все просто – так или иначе, семейка увязла в этом по самую шею. Возможно, Б-или К-Норта, вовлечённого в какую-то махинацию, раскрыли и устранили. Но это маловероятно, потому что Августин и Альдред изо всех сил давят на нас, чтобы мы узнали, что произошло на самом деле. Моя версия такая: за этим стоят Бринкелль или Константин, а тело принадлежит одному из сыновей Августина. То есть Йен прав, его заменил Б-или К-Норт, украл его жизнь.

– Если это правда, – медленно проговорила Ева, – то наша жертва обязана быть Нортом-два, который занимал довольно высокое положение в «Нортумберленд Интерстеллар» и имел доступ к кодам высокого уровня или данным… ну, тем, которые им нужны.

– И это прекрасно увязывается с носками, – сказал Сид. – По словам Альдреда, старшие менеджеры постоянно путешествуют через портал на Сент-Либру.

– За этим точно стоит Бринкелль, – сказала Ева. – Способ убийства был использован против её отца.

– Как-то все бессмысленно, – сказал Йен. – Бартрама и его людей убила та психованная девчонка, Трамело.

– Возможно, попытка сбить со следа, – сказал Сид. – Трудно сказать. Надо сосредоточиться на том, что мы точно знаем. Это тайная корпоративная операция – и, что ещё противнее, она несомненно связана с их старым семейным расколом. Нет ничего хуже кровавых междоусобиц.

– Но что это за корпоративная махинация? – спросил Йен.

– Не имеет значения, – сказала Ева. – Теперь мы можем забыть про эту глупую гипотезу с пришельцем и работать над делом как положено. – Она бросила взгляд на Сида. – Что там твой связной с бандами?

Он скорчил гримасу.

– Я задал вопрос. Теперь надо дождаться ответа.

Четверг, 31 января 2143 года

– Запомните, ребята: когда будете проходить, глядите вверх.

Это был самый лучший и самый искренний совет Анджелы. И они его приняли. Ну ещё бы. ведь она столько времени потратила на то, чтобы сделаться частью взвода Пареша. Теперь, когда настал тот самый день, она была почти что одной из них.

Семь ноль-ноль – подразделению Легиона ГЕ, приписанному к Нортовской геогенетической экспедиции на Сент-Либру, явиться к транспортному резерву базы с полным снаряжением для УТК (условия тропического климата). Семь двадцать пять – запуск транспортов колонны и проверка систем. Семь тридцать – колонна выезжает вместе с сопровождением. Транзит через портал на Сент-Либру и продолжение пути к аэропорту Хайкасла. Взлёт запланирован на семнадцать ноль-ноль по местному времени.

Им нравилось, какие четкие приказы отдавали в АЗЧ. Поэтому Анджела оказалась в том же самом черном микроавтобусе, который располагался почти во главе их колонны из десяти одинаковых микроавтобусов, и едва минуло семь тридцать, как он выехал с базы и направился к порталу. Капрал Пареш Эвиттс сидел рядом с Анджелой, рядовой Атьео вёл машину вниз по склону, по Кингсвей прямо через центр Последней Мили, в точности как в прошлый раз, шестнадцать дней назад. Это была её версия добрых старых деньков. Если не считать черного седана во главе колонны – тот, в котором ехал полковник Вэнс Эльстон.

Он был в своей кремовой УТК-форме в это утро, когда они все садились по машинам. Она увидела его в форме впервые после того, как покинула Холловей. Ей это не понравилось – слишком много дурных воспоминаний.

Полицейский эскорт, который сопровождал автоколонну, съехал с дороги непосредственно перед похожей на мост рампой, ведущей к порталу. Анджела игриво пихнула Пареша и указала вверх, через окно. Он ухмыльнулся в ответ и послушно поднял голову.

Две недели платонической дружбы, две недели рядом, две недели упражнений в спортзале, выпивания пива, сплетен о начальстве из АЗЧ, об ожидании, об убогом инструктаже, о некачественном УТК-снаряжении («Я же тебе говорила»), о том, что ночью с базы не уйти, дерьмовая еда в столовой, тесные условия, дурацкие учебные тревоги. Для нее – разновидность тюремной рутины, но с достойным доступом в транснет. Для Пареша – странная жизнь, которая обратила его в помесь гиперопекающего старшего брата и целомудренного викторианского ухажера. Что касается остального взвода, то для них Анджела возвысилась до статуса маскота^[59] – стала членом команды, за тем лишь исключением, что оружие ей не полагалось. В остальном она могла участвовать во всех их тренировках, добродушной болтовне, грязных шутках. Доверие было ключом, и она его заполучила.

Машина Эльстона плавно заехала в неподвижную переливчатую стену серого тумана, которая и была межпространственным соединением. Анджела напряглась и вспомнила собственный совет. Они прошли через портал.

Микроавтобус залило ослепительно ярким светом. Атьео слегка сжал руль от неожиданности.

– Ух ты! – Пареш сунул руку в нагрудный карман за солнечными очками. – Не думал, что будет так ярко.

Анджела уже разглядывала небеса.

– Вон там, – просто сказала она.

Пареш проследил за её взглядом. Небо Сент-Либры было густого и чистого бирюзового цвета и каким-то образом казалось куда более высоким, чем земное. Он едва это заметил. Прямо поперек северного неба, словно какая-нибудь волшебная вуаль, висела необыкновенная система планетарных колец. От туго скрученного A-кольца, скользившего вдоль верхнего края атмосферы, она тянулась на полмиллиона километров до крайнего Т-кольца с его восемью маленькими спутниками-пастухами^[60]. Главные кольца были заметно плотнее, в них отчетливо просматривались «ребра» из плотно расположенных кусков камня размером с гальку – впрочем, пространство между ними заполнялось гранулами льда и пылью, благодаря которым образовалась великолепная сверкающая мантия, рассекавшая небосклон с востока на запад.

– Мать честная!.. – благоговейно прошептал Пареш.

Анджела глядела на великолепие Сент-Либры, чувствуя странное облегчение из-за того, что оно оказалось на своем месте, в мире по-прежнему существовала природная красота. Холловей на очень долгий срок лишил её таких вещей, и она отчасти поверила, что могла попросту все придумать вместе с прочими событиями.

На сиденьях позади нее остальной взвод выражал свое восхищение зрелищем.

– Так ты не шутила, – проговорил Пареш.

– Не об этом, – ответила Анджела. – О таких вещах не шутят.

– Спасибо, что сказала мне… нам.

Она ухмыльнулась и надела очки.

– Справедливости ради, вы бы такое не пропустили, верно?

– Верно. – Он снова уставился на небо, словно опасаясь, что это какой-то трюк.

– Если тебе кажется, что сейчас все выглядит великолепно, подожди до ночи. Сириус заставляет все это сверкать в два раза ярче лунного света на Земле.

– В такое я могу поверить.

– Очень романтично, – прибавила Анджела.

Пареш улыбнулся – чуть с опаской, неуверенно. На протяжении двух недель она ни разу не намекнула ему, что их дружба может перерасти в нечто большее. Добрые приятели – таков обозначенный предел, с учетом того, что она была его официальным заданием. До этого утра, когда взвод паковал снаряжение и одевался, Анджела стояла возле двухъярусной кровати, где она занимала верхний ярус, а Пареш – нижний. Одетая лишь в бюстгальтер и трусики, она щедро мазалась высокофакторным маслом от загара, пока кожа не сделалась скользкой и блестящей, и при этом не спешила, демонстрируя себя, словно зонная малышка на съемках какой-нибудь похабщины. Пареш был там же, между двумя кроватями, надевал собственную кремовую УТК-форму. Ему пришлось бросить все силы на то, чтобы не таращиться на нее. Те несколько раз, когда их взгляды встретились, она нейтрально улыбалась ему, как будто не осознавая, какую тестостероновую бурю разжигает.

Равновесие нарушилось. Он чувствовал неуверенность и был готов рискнуть своим добрым именем, чтобы заполучить её. Теперь им легко управлять.

– Вообще-то они всем здорово досаждают, – сказала Анджела. – Из-за колец у Сент-Либры никогда не будет спутников связи или, если уж на то пошло, любых других спутников. Может, сквозь них и видно мерцающие звезды, но для других намерений и целей они твердые. Ни один искусственный спутник ни за что не пройдет через них без повреждений.

– У нас есть н-лучевики, – сказал Пареш. – Они обеспечат нам коммуникацию в джунглях. Это будет не хуже, чем то, для чего нас тренировали.

– Нет, будет, – ответила она, дразня его.

– Да хватит тебе, поверь в нас хоть немного. Ты же видела, что мы умелые, что мы можем постоять за себя и достичь цели.

– Я на это надеюсь.

Из овального портала вела ещё одна решетчатая рампа, отражение той, что со стороны Ньюкасла. У её основания зеркально-стеклянные офисы и темные инженерные строения стояли изогнутым вправо полукругом, названия компаний были хвастливо обозначены большими разноцветными буквами; окружающее пространство залили толстым слоем асфальта, сотни легковушек и пикапов припарковались на нем как попало. Влево от рампы тянулись склады и перевалочные базы – куда больше любых на Последней Миле, – где обрабатывались импортируемые на Сент-Либру товары. Ближе всего располагалась автобусная остановка спустыми платформами. Последние две недели эмиграция на Сент-Либру упала до пары сотен человек в день, при этом всех собирали в большие группы и поспешно проводили через портал, когда АЗЧ его не использовал. Анджела нигде не видела людей.

Широкая бетонированная площадка простиралась во все стороны от конца рампы, и прилегающие дороги, изгибаясь, уходили к разнообразным зданиям, расположенным поблизости. Прямо впереди было трехполосное шоссе с громадным знаком на обочине: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА АВТОСТРАДУ А». Оно уводило прочь от портала, в сторону сурового промышленного сектора, который занимал большую часть пейзажа. Громадные биойлевые резервуары, покрытые слоями серебристого жаропрочного материала, тянулись по голой ржаво-красной земле до самого горизонта. Между резервуарами росли леса очистительных колонн, опутанных сетью трубопроводов и выпускавших струи пара, который вскоре растворялся в горячем воздухе под безоблачным небом. Сама почва большей частью скрывалась под змеиным переплетением труб, на стыках которых виднелись короткие и толстые цилиндры турбинных насосов, и все это от атмосферных явлений защищали простые крыши из рифленого композита.

– Все сильно изменилось? – спросил Пареш.

– Не очень. Дома подросли, резервуаров стало больше; в остальном все то же самое.

– А где же город?

– Хайкасл? Понятия не имею, но думаю, километрах в шестнадцати. Я там не была. Он, как ни крути, просто куча мусора. Корпоративный городишко.

– Может, он тоже вырос, стал лучше?

Анджела окинула взглядом безыскусную промышленную панораму во всем её функциональном уродстве.

– Почему-то я в этом сомневаюсь.

Колонна ускорилась, погнала по автостраде А. Пока они ехали, жужжание кондиционера сделалось громче – он пытался приспособиться к внезапному удару горячей, влажной атмосферы Сент-Либры. Воздух в микроавтобусе стал холодным и вязким, в нем ощущался слабый запах биойля. Каждые сто метров или около того по обеим сторонам автострады А появлялись боковые дороги, обозначенные загадочными комбинациями букв и цифр. Они убегали прочь, извиваясь между резервуарами, и по сути были всего лишь сдвоенными следами от колёс, вдавленными в каменистую почву. В колеях собирались длинные лужи, которые поблескивали в тусклом солнечном свете. Через восемь километров, когда резервуары наконец-то закончились и почву отвоевала местная пурпурно-зелёная трава, дорога раздвоилась, и они поехали налево. Анджела успела заметить указатель, оповещающий о том, что до аэропорта ещё тридцать километров.

Растительность медленно укрепляла свои позиции на бесхозной земле, хотя от рафинировочных заводов по-прежнему попахивало биойлем. По сторонам от асфальта топорщилась темная трава с изысканными переливами пурпура и аквамарина, светящимися, точно дифракционные узоры; тут и там виднелись заросли полусферических кустов со странными белыми ветвями, которые торчали из сине-зелёных листьев. Встречались и проволочные деревья, которые она помнила, похожие на серебряные скульптуры из безлиственных земных деревьев.

– Я думала, тут кругом джунгли, – пожаловалась Леора Фоукс.

– Мы на равнине Грейт-Джарроу^[61], – сказала ей Анджела. – В центре Амброза, который весь покрыт водорослевыми полями. Когда пересечем океан и доберёмся до Брогала, увидишь настоящие джунгли.

– Так где же эти водорослевые поля?

– Подожди, пока мы взлетим, ты их не пропустишь.

Аэропорт Хайкасла раскинулся на шестьдесят пять квадратных километров. На Сент-Либре для подобной неторопливой расточительности хватало места; плоскую землю большей частью покрывала скошенная трава, здания виднелись тут и там в окрестностях двух длинных взлётно-посадочных полос с их вспомогательным лабиринтом рулежных дорожек и хорд^[62]. По одну сторону от полос располагалась диспетчерская вышка – шпиль из выбеленного бетона, увенчанный сине-зелёной стеклянной лентой. Даже после девяноста двух лет человеческой оккупации она оставалась самым высоким зданием на планете. Из-за солидных расстояний между постройками их размеры трудно сопоставлялись друг с другом, и, чтобы осознать, какие они на самом деле большие, надо было подойти совсем близко.

В аэропорту Анджела впервые увидела признаки человеческой деятельности. Тыловое обеспечение АЗЧ трудилось изо всех сил над порученным заданием – обустройством первичной военной базы в аэропорту Абеллии, в семи с половиной тысячах километров отсюда. Все громоздкие контейнеры с оборудованием, стандартные грузовые поддоны для воздушных перевозок 350DL, цистерны GL56, заполненные сырьем, наземный автопарк, вертолёты и складные квик-кабины, которые АЗЧ заранее послал через портал, были аккуратно распределены по асфальтированным площадкам аэропорта или спрятаны в ангарах с открытой стеной в ожидании вылета.

Помимо «Супер-Роков» и «Дедалов», АЗЧ реквизировал все семь самолетов, принадлежавших единственной авиакомпании планеты, «Эйр Брогал». Четыре коммерческих «Боинга-2757» с салонами, переоборудованными в первый класс, где можно было в соответствующей современным стандартам роскоши перевезти в Абеллию сто пятьдесят пассажиров, и на борт поместятся ещё экспресс-грузы. Три «Антоновых», «Ан-445», составляли остаток флота; самолеты для дальних полетов, по грузоподъёмности похожие на «Дедалы», которые использовали для перевозки предметов среднего веса и высокой важности, предназначавшихся богатым клиентам в Абеллии, следившим за модой. Все прочее, все по-настоящему тяжелые предметы, грузовиками доставляли по автостраде А к громадным товарным поездам, а после везли морским путем.

Кроме того, в тени ангаров прятались сверхзвуковые самолеты бизнес-класса, принадлежавшие ультрабогачам, проживавшим в Абеллии. Больше на этой планете лететь было некуда.

Норты основали посреди обширного континента под названием Амброз суверенное государство с собственной конституцией, чью законность признали все земные и межзвёздные правительства. Его граница представляла собой круг диаметром примерно две тысячи километров, который включал в себя водорослевые поля и фермы, – только за это Норты несли ответственность. Ист-Шилдс, маленький портовый городишко на северном побережье Амброза, где наконец-то заканчивалась автострада А, был единственным местом, где применялась изначальная конституция; сам он предназначался лишь для того, чтобы загружать и обслуживать пять грузовых кораблей, которые шли в Абеллию.

Далеко за равниной Грейт-Джарроу на три тысячи километров вдоль юго-восточного побережья Амброза раскинулись Независимые государства, самая притягательная достопримечательность Сент-Либры для политических диссидентов с Земли и других транскосмических миров. Они включали в себя множество небольших стран, и каждая гордилась своим уникальным устройством и оберегала его. Первые основанные государства существовали бок о бок на материке, где границы обозначались четко, а более молодые сообщества выбирались все дальше, занимая острова, которых в громадном Тайнском архипелаге было великое множество. Колонизированную часть архипелага люди назвали Островами свободы. В Независимых государствах можно было отыскать любую политическую и экономическую идеологию, о которой когда-либо мечтало человечество, включая полный набор теократий, и каждый диссидент нашел бы для себя убежище по вкусу.

Всем, кто направлялся в тот регион Сент-Либры – а именно туда стремились эмигранты последние восемьдесят лет, – предстояло проделать этот путь по автостраде Б, которая большей частью даже не имела дорожного покрытия. Ни в одном из Независимых государств не было взлётно-посадочной полосы – они слишком ценили свою изоляцию, чтобы создавать возможность для быстрого контакта с межзвёздным сообществом, которое отвергли.

Микроавтобус Анджелы подъехал к громадному ангару с открытой стеной, чья изогнутая крыша из солнечных панелей была достаточно большой, чтобы вместить оба «Супер-Рока» бок о бок, если бы им позволили передохнуть. Четверть бетонного пола занимали поддоны 350DL и цистерны GL56. Вдоль ряда переносных туалетов стояли раскладные столики с раздатчиками прохладной воды и холодильниками с закусками.

– Мы останемся тут до вылета, – объявил Пареш своему взводу. – Вы отвечаете за свои вещмешки, пока не погрузимся. Не спускайте с них глаз.

Когда Атьео открыл двери, в микроавтобус ворвалась волна горячего воздуха. Анджела закинула на спину свой рюкзак, напялила хлопковую панаму и отправилась забирать выданный АЗЧ вещмешок из отделения в боковой части микроавтобуса.

В ангаре бродили несколько сотен человек – большой контингент легионеров, научный персонал и спецы-техники из АЗЧ. Все разделились на группы и между собой почти не контактировали. Анджеле этот инстинктивный трибализм^[63] показался забавным.

Она взяла бутылку охлажденной воды и пачку сэндвичей у скучавших официантов и присоединилась к взводу Пареша; села на вещмешок и принялась разглядывать застывший пейзаж. Исходивший от земли жар превратил воздух в марево, в котором трепетали далёкие здания. Помимо нескольких грузовиков АЗЧ и автопогрузчиков, которые катались туда-сюда между штабелями контейнеров, словно танцуя причудливый танец, ничто не шевелилось.

Приехали люди из транспортной службы и увели микроавтобусы прочь. Подошел лейтенант Пабло Ботин и объявил, что «Супер-Рок» «слегка отстает от расписания». Легионеры, как всегда, отреагировали глумливо.

Анджела устроилась поудобнее, чтобы понаблюдать, как солнце скользит к горизонту, и убедилась, что невероятные кольца ей хорошо видны. Ленивая атмосфера, надоедливый запах биойля, витавший в воздухе, и нескончаемо плоский пейзаж пробудили в ней ощущение истинной свободы, впервые после выхода из Холловея. Здесь она в самом деле могла удрать от всех и уйти в закат, чтобы больше не вернуться.

«Но не сейчас». Сначала она должна проверить несколько вещей, и экспедиция обещала доставить её прямиком к первой из них.

Примерно через час после их прибытия прямо в ангар заехала колонна из шести мобильных биолабораторий и припарковалась в тени его крыши. Это были большие машины с шестью отдельными внутриколесными моторами, включёнными в ходовую часть, которая поддерживала высокую кабину водителя, небольшой жилой отсек и саму лабораторию без окон, занимавшую две трети длины. Взглянув на колеса диаметром полтора метра и массивные газовые амортизаторы, Анджела была вынуждена признать, что они в состоянии одолеть почти любое препятствие на местности.

Вэнс Эльстон и ещё парочка офицеров подошли и заговорили с ксенобиологами, которые появились из лабораторий. Стало ясно, что все они хорошо знакомы. Она сделала мысленную замётку, удивившись, что общего у шпиона вроде Эльстона и ботанов-научников.

Транспортный самолет «Боинг С-8000 „Дедал“» приземлился, коснувшись полосы с визгом тормозов и струйками грязного дыма из тележек шасси. Он подкатил к грузовому терминалу и открыл заднюю откидную дверь-трап. Нос медленно поднялся, и тыловики принялись загружать поддоны с обоих концов так быстро, как только бортовые грузовики успевали их подвозить. Инженеры проводили тесты на пригодность к полету, изучали турбовинтовые двигатели. Одновременно подъехали два массивных топливозаправщика и стали закачивать биав-горючее JB5. Экипаж сошел на землю, передав самолет свежей команде.

Пока шла погрузка, небо быстро темнело. Анджела смотрела, как с запада надвигается облачный фронт, клубящаяся сланцево-серая масса, которая появилась невероятно низко у земли, учитывая высоту небес. Поднялся ветер, в открытом ангаре задули прохладные сквозняки. Она нырнула в свой рюкзак, надела поверх майки шерстяную кофту на молнии и спрятала солнечные очки. Большинство легионеров столпились у края ангара, следя за тем, как приближается ливень. Она была умнее.

Полное обслуживание и загрузка «Дедала» впечатляли своей эффективностью, все заняло лишь сорок пять минут. Самолет покатился обратно к взлётно-посадочной полосе и взмыл в небо, чуть опередив тучи. Потоп, который они принесли с собой, был именно таким густым и тяжелым, как запомнила Анджела. Так уж устроен мир, чьи континенты относятся либо к тропикам, либо к субтропикам. Дождь шел каждый день, чаще не по одному разу. И сообразно размерам Сент-Либры дождь был сногсшибательным.

Из-за шума воды, грохочущей по панелям на крыше ангара, говорить стало совершенно невозможно. Все, стоявшие у края, шустро отпрянули, когда на бетон с плеском обрушился водопад. Вид на аэропорт, открывавшийся перед Анджелой, быстро сжался; ливень был таким плотным, что она едва различала соседний ангар. Пейзаж, который она могла разглядеть снаружи, свелся к расплывчатым монохромным очертаниям. Тем не менее она видела, как движется вода, по слабым колебаниям на земле – то, что она приняла за длинные естественные впадины, на самом деле оказалось широкими сточными канавами, которые уводили воду от взлётно-посадочных полос и зданий.

– Что за чертовщина? – проворчала Джиллиан Ковальски; она сидела с Омаром Михамбо на вещмешке неподалеку от Анджелы.

– Это ненадолго, – сказала им Анджела.

– Нас не предупредили, что понадобятся долбаные акваланги, – заметил Омар.

Сверкнула молния, и все вздрогнули.

Дирито с широкой улыбкой глазел на стену воды, выросшую у входа в ангар.

– Тут и впрямь все больше и лучше, да.

– Даже монстры, – прибавила Анджела.

Пареш бросил на нее неодобрительный взгляд, который она парировала горестной улыбкой; над ангаром раздался раскат грома.

Через сорок минут дождь закончился так же внезапно, как начался. Тучи улетели прочь, на восток, но с их уходом дневной свет не вернулся. По ангару прошелся поток чистого воздуха, унеся с собой последние отголоски биойлевого дыма. На западе яркая точка Сириуса быстро ушла за горизонт, а за ней проворно последовал массивный Сириус-В, который сейчас находился почти в оппозиции с Сент-Либрой. Главная из двух звёзд как будто продолжала светить сквозь край системы колец, отчего изогнутое покрывало частиц радостно сверкало.

– Ну вот, пожалуйста, ребята, – сказала Анджела, указывая на кольца. – Это добрый знак для первого дня. Для вас взошла точка «джи».

Взвод столпился вокруг, пытаясь понять, на что она указывает. Почти посредине пояса из колец вдоль ленты потолще полз маленький вихрь тьмы.

– Что это такое? – спросил Мохаммед Анвар.

– Одна из лун-пастухов. Размером с астероид, помогает удерживать кольца стабильными. Строго говоря, она на внешнем краю F-кольца. Но… все называют её точкой «джи».

– Трудно найти, да? – сказал Ханрахан, прищурив глаза.

– Только для вас, мальчики. – Анджела бросила на него взгляд.

Взвод посмеялся, а потом солнце наконец-то спряталось за горизонтом и кольца засияли в полную силу поперек сумеречного неба.

Их «Супер-Рок» приземлился через пятнадцать минут. Взвод Пареша присоединился к одной из очередей, змеящихся по бетонированной площадке от двух трапов, которые наземная команда подкатила к фюзеляжу. Анджела предположила, что на борт поднимаются почти четыреста человек, хотя самолет мог вместить больше восьмисот, если он полностью оборудован для пассажиров. Но нижнюю палубу на этот раз превратили в грузовую.

Бортовые погрузчики доставили поддоны к передним люкам в фюзеляже, створчатые двери сзади широко распахнулись, и выдвинулась аппарель. Биолаборатории аккуратно заехали в брюхо «Супер-Рока». Анджела увидела Эль-стона, который стоял в нижней части аппарели и внимательно следил за продвижением автомобилей. После того как четвертую лабораторию закрепили внутри, они с другим офицером ушли оттуда и направились прямиком к переднему трапу, минуя очередь.

Как раз когда Анджела наконец-то добралась до трапа, приземлился «Ан-445», и его встретил рой тыловиков. Они начали погрузку в унисон с коллегами, которые занимались «Супер-Роком». Если сегодня обыкновенный день, значит каждые два-три часа в Абеллию вылетал полный самолет персонала или инвентаря. Она тихонько присвистнула – получалось, что экспедиция стоит миллиарды. Кто-то ещё, помимо её самой, всерьёз вознамерился отыскать монстра.

Несмотря на опасения Анджелы, сиденья в «Супер-Роке» оказались неплохими. Обивка была крепкая, и места для ног хватало в разумной степени. Они сидели по пять человек. Она позволила Леоре Фоукс занять место у окна; Пареш сел с другой стороны от нее, а оставшимися в ряду были Рамон Бикен, Джош Джустик и Одри Слит.

Её элка запросила подключение к смартнету самолета, который давал ограниченный выход в транснет, и предупредила, что все необходимое для развлечения во время полета следует скачать в личный кэш, поскольку соединение прервется, как только они взлетят. Анджела выбрала файлы – большинство с нелицензированных сайтов – по недавней истории Гранд-Европы и ближневосточной политике в межзвёздную эпоху, коллекцию, которую уже бегло просматривала на базе АЗЧ, и принялась читать их на сетке, игнорируя инструктаж по технике безопасности в самолете.

Она чуть встрепенулась, когда «Супер-Рок» устремился по взлётной полосе и начал поднимать нос, прижав её спиной к обивке кресла. Полет должен был продлиться девять с половиной часов благодаря транзиту через зону Падения, который позволял лететь низко и медленно тысячу километров над морем Марсден^[64]. Пройдет ночь, и в Абеллии они приземлятся рано утром по местному времени, которое абсолютно противоречило биологическим часам Анджелы, утверждавшим, что вот-вот настанет время обеда. По крайней мере, она успеет как следует изучить файлы, хотя она, как обычно, напомнила себе, что следует уделять обеим темам равное внимание, поскольку Эльстон ознакомится с историей её доступа.

Развернув файлы на сетке, Анджела спросила себя, сколько он успел выяснить о её прошлом, раз уж заподозрил, что досье Трамело – фальшивка. Не так много, как ему хотелось бы, предположила она; база данных, в которой содержались наиболее важные сведения о её происхождении и жизни, недоступна даже для любимого Эльстоном Агентства внеземной разведки. Она знала, что это должно его тревожить – его, высокомерного человечка, привыкшего главенствовать во всем и узнавать все тайны, – хотя по иронии судьбы эти сведения никак не были связаны с экспедицией или инопланетным монстром. Единственное, что он мог узнать, если бы провел сверхэффективную экспертизу ДНК, это кто её настоящая мать. Такая перспектива заставила Анджелу тайком улыбнуться: «О, вот это была бы интересная встреча».

«Супер-Рок» равномерно набрал высоту и заложил аккуратный вираж, чтобы лечь на северо-восточный курс. Сквозь окна лился серебристо-серый свет планетарных колец.

– Ой-ой, вы только поглядите на это! – ахнула Леора и прижалась лицом к окну.

Анджела вытянула шею, чтобы заглянуть легионерше через плечо. Яркий кольцевой свет отлично освещал землю внизу, где виднелись водорослевые поля. Каждое представляло собой безупречный круг диаметром тысячу метров, его край был низким земляным берегом, который создавали, расчищая грунт от центра при помощи бульдозера. Как только такая яма заполнялась водой после ежедневных ливней, в нее помещали генетически модифицированные водоросли, которые быстро размножались при идеальном сочетании тепла и влаги, покрывая поверхность слоем густой блестящей грязи. Её собирала «стрела», прикрепленная к центральной колонне и вращавшаяся вокруг своей оси. Она совершала полный оборот за два дня, втягивая часть илистой грязи и оставляя столько, сколько требовалось для нарастания нового покрывала из водорослей к тому моменту, когда «стрела» вернётся в начальную точку.

Собранную жижу качали в рафинировочный завод, где воду удаляли, оставляя чистые водоросли, богатые углеводородами, которые можно было переработать в любую из полудюжины разновидностей биогорючих продуктов, крайне важных для межзвёздной экономики. Массовый спрос увеличивался сообразно постоянному экономическому росту в человеческих мирах. Вот почему блестящие круги тянулись везде, куда только Леора могла заглянуть со своего наблюдательного пункта в самолете, который поднялся уже на шесть километров. Ровную решетку полей нарушали только редкие невысокие холмы на равнине. Расстояние между кругами было рассчитано так, чтобы вместить опорную дорожную сеть и трубопровод. Излишки дождевой воды уходили через продуманную сеть протоков, которые соединялись в водные пути побольше, прежде чем собраться в сливные каналы шириной с автомобильное шоссе, а те в конце концов вливались в естественные местные реки, неся с собой излишки водорослей и загрязняя прибрежную экологию до самого моря. Кольцевой свет, озаривший землю, изукрасил её узором в серебристую, ровно сияющую ёлочку.

– Чертовски впечатляющая система, – пробормотал Пареш за спиной Анджелы. – Кажется, им нет конца.

Она повернулась к нему:

– Несколько сотен километров, ага. Но ты подумай о том, скольких людей это снабжает биойлем и на скольких мирах; в какой степени межзвёздная жизнь, знакомая нам, зависит от Сент-Либры.

– Эти Норты, хм, умные ребята.

– Безжалостные ребята, если быть честным и точным.

– Звучит горько.

– Ты ведь знаешь, как я оказалась в особняке Бартрама?

– Э-э, конечно.

Анджела тайком улыбнулась тому, как легко это его смутило.

– Такое впечатление, что у трех изначальных братьев извлекли мозг и заменили на силиконовые чипы. Им чуждо все человеческое. Они понимают эмоции и чувства, но лишь в том смысле, в каком ими можно манипулировать. Их уродливые дети, двойки, чуть больше похожи на людей; думаю, это потому что они все ущербные – по крайней мере, по сравнению с тремя плохими папочками. Но все равно действуют заодно с коллективом. Фактически коллектив был бы невозможен без них.

– Коллектив?

– «Нортумберленд Интерстеллар», которая, по сути, и есть Сент-Либра.

– Значит, человечеству повезло, что они у нас есть?

– Не будь Нортов и Сент-Либры, нашелся бы кто-то другой и что-то другое. Как тысячи до них, они увидели шанс и не упустили его. Умные, амбициозные люди делали то же самое, изменяли мир под себя, на протяжении почти всей истории. У большинства из них те же качества, что и у Нортов.

– Звучит так, словно ты ненавидишь богачей, потому что они богачи.

– На деньги можно купить достойную жизнь, я по этому поводу никому завидовать не стану. Но вот как их заполучить – это может стать проблемой в зависимости от того, во что ты веришь.

– А во что веришь ты?

– В то, что мне нужно выжить, и я сделаю все, чтобы и дальше придерживаться этой веры.

– Как-то сурово.

Анджела улыбнулась ему.

– Это не значит, что я не могу развлекаться по ходу дела. Просто у меня не было для этого особых возможностей уже… ах, да – уже двадцать лет.

– Подлинная судебная ошибка. Наверное, самая серьезная из всех, о которых мне доводилось слышать.

– Ага. Но, когда мы там, в джунглях, напоремся на монстра и загрузим его фотку в транснет, это будет означать, что мне причитается нешуточная финансовая компенсация. Надеюсь, я сумею вдобавок развалить карьеру нескольким правительственным шишкам. Приятный бонус.

– Так вот в чем все дело, в мести?

– Слушай, прямо сейчас я не заперта в тюремной камере, меня кормят каждый день – да, рацион АЗЧ, но все равно, – у меня есть одежда, я могу разговаривать с вами, ребята, а не с психопатами, к которым меня засунули, или с садистами-охранниками, у меня есть вид из окна, и я могу выходить в транснет. Если бы я верила в диснеевские финалы, то следила бы краем глаза, не появится ли мистер Справедливость. Моя жизнь пока что наладилась.

– Не считая того, что мы, по-твоему, все умрем в джунглях.

– Вы. Я думаю, что вы все умрете. Потому что вы не верите в то, что я видела; для вас это просто ещё одна отработка военных действий.

– Я верю.

– Я на это надеюсь, Пареш. Серьезно.

– Когда наступит критический момент, я тебе докажу, что ты нас недооценивала.

– Да. Слушай, прости, что я то и дело веду себя как сука; просто я привыкла заботиться о себе сама.

– Не склонна к БДД, хм?

– Прошу прощения?

Она взглянула на него с подозрением. Игривое выражение нарочитой невинности на его лице ей весьма понравилось, – впрочем, Пареш во многих смыслах был все ещё ребенком.

– Бескорыстные добрые дела, – сказал он. – В жизни они нужны. Всем.

– Нет, я очень-то склонна к БДД, но я тебя умоляю – это двадцать второй век, можно все исправить, если денег хватит.

Они улыбнулись друг другу.

– Опять вернулись к деньгам, – сказал он.

– Как обычно, – подтвердила Анджела. – Итак, тебе нравятся девушки, которые часто занимаются БДД?

Пареш ухмыльнулся.

– Я привередничать не стану.

Она улыбнулась и вновь принялась читать файлы по демократическому восстанию Блю-Кама, которое охватило арабские страны в начале двадцать второго века.

Люди дремали, когда «Супер-Рок» начал снижаться в зоне Падения. Портовый город Ист-Шилдс остался в тысяче километров позади, они летели над морем Марсден, в пятистах километрах от экватора. От поверхности моря шел пар. Испарение происходило постоянно, порождая толстую ленту горячего тумана, который окружал весь океанический экватор Сент-Либры, поднимаясь до верхней границы тропосферы и питая бесконечные ливни, что баламутили атмосферу планеты.

Радар «Супер-Рока» сканировал стену тумана и тучу, которую самолет рассекал на аккуратной скорости в шестьсот пятьдесят километров в час, Не то чтобы пилотам хватило бы времени что-то предпринять, если на них в самом деле начали бы падать камни. Они теперь двигались в семистах метрах над поверхностью моря – это предел безопасного понижения высоты, при котором турбовинтовые двигатели могли эффективно работать в такой влажности.

– Не понимаю, почему мы должны лететь так низко, – пожаловался Джош Джустик.

Анджела повернулась и увидела, как он вцепился в подлокотники. Джош неважно переносил полеты, а это был чуть ли не сложнейший маршрут в любом из транскосмических миров.

– Нам лучше быть здесь, внизу, – заверила она. – Сейчас мы летим под кольцами, A-кольцо касается верхней границы атмосферы. Сила трения каждый день захватывает миллион частиц, движущихся со скоростью меньше орбитальной. В основном это простая пыль, частицы не больше песчинок, но время от времени попадаются камни покрупнее. Обычно они разваливаются, достигая мезосферы, и превращаются в каскад падающих звёзд. Так что, если какие-то из них переживут собственную ударную волну и долетят до тропосферы, радар легко засечёт ионизационный след и у пилотов будет время избежать столкновения.

«Теоретически», – мысленно добавила она. Этот манёвр «ниже-значит-безопаснее» предназначался во многом для пассажиров. За пятьдесят четыре года, после того как Бартрам основал Абеллию, ни в один самолет не попала частица кольца… хотя было много случаев отказа двигателей из-за излишней влажности в камере сгорания.

Яркая вспышка снаружи озарила растерянные лица.

– Что это было? – встревоженно спросил Джош.

– Распалась частица кольца. Не переживайте, это в тридцати километрах над нами, и куски поменьше – сгорают намного быстрее. В общем-то, если вы видите вспышку, это значит, что вас не заденет осколком. А вот темных стоит бояться.

Джош не выглядел убежденным. Анджела пожала плечами и вернулась к чтению. Стюарды принесли ужин: пластиковые коробочки с жареной картошкой, сыром и тунцом. Из питья была только вода, а на сладкое – небольшой шоколадный батончик «Кэдбери». Анджела заподозрила, что все это им дали лишь для того, чтобы отвлечь от почти постоянных пурпурных и алых вспышек, разрывавших темноту наверху.

Она задремала примерно в то же время, когда они выбрались из коридора через тысячекилометровую зону Падения и огромный самолет вернулся обратно на нормальную крейсерскую высоту, где и оставался последние полторы тысячи километров до Абеллии. За двадцать минут до аэропорта освещение в салоне загорелось в полную силу.

– Доброе утро, соня, – сказал Пареш.

Анджела в ответ скорчила рожицу, потерла глаза и широко зевнула. Они уже снижались, и стюарды шли по проходам, проверяя, все ли пристегнули ремни безопасности. Через окна лился нежный свет зари.

– Сейчас середина ночи, – запротестовала она. – У меня межпланетный джетлаг. Уйдут дни на то, чтобы привыкнуть.

– У нас в Легионе такое стойко терпят, – сообщила Одри.

Анджела показала ей палец и подняла спинку кресла. Шасси опустились с чередой щелчков. Лишь теперь Анджела пожалела, что уступила Леоре место у окна. Она напряженно вглядывалась в пейзаж за ним. Они как раз приближались к береговой линии вдоль западной части Абеллии.

– Охренеть! – пробормотала Анджела.

– Что? – спросил Пареш. – Я думал, ты знаешь этот город.

– Знала, – сказала она, уставившись на прибрежный город, который Бартрам Норт спроектировал, похоже, на основе Человеческой Идиллии 101.

Абеллию построили на полуострове в форме груши шириной сорок километров – необычном выступе скалы, выделявшемся на неровной береговой линии Брогала. Местность здесь была гористая, крутые склоны обрывались прямо в воду по всем сторонам полуострова и создавали множество бухт с широкими песчаными пляжами. Бартрам возвёл гавань для грузовых кораблей в самой южной точке, а гражданские инженерные сооружения расположил по двум ближайшим лощинам. Их давно уже выдернули с корнем и изгнали в отдаленные районы, превратив старый город, окружавший раздавшуюся гавань, в блестящий муниципальный центр с театрами, аренами и школами; даже университетский кампус боролся за место с торговыми центрами и галереями. За пределами центрального скопления длинных общественных пляжей и яхтенных пристаней бухты перешли в личную собственность или совместное владение к жильцам замысловатых многоквартирных домов, что стояли за полосой песка.

Во внутренних горах выросли белые виллы-особняки в стиле испанской Калифорнии; искусственные террасы там препятствовали эрозии почв и позволяли земной зелени распространяться по долинам, образуя парки и площадки для гольфа, которые орошали водой из бурных рек, вбиравших в себя ежедневные тропические ливни. Узкие дороги виляли, взбираясь на труднопроходимые откосы, и соединяли холмы арками изящных, архитектурно безрассудных мостов. Шоссе прорезали враждебный рельеф строгими линиями, пробивая туннелем любую неудобную скалу, чтобы обеспечить прямое сообщение между районами без лишней возни. На самых крутых склонах все ещё присутствовала местная, более темная растительность, преобладавшая в горах над городом. На пиках не было снежных шапок – снегопадов не случалось на Сент-Либре; и большинство вершин облюбовали клубы, спа-курорты или по-настоящему большие особняки. Повсюду виднелись бесконечные синие кляксы бассейнов.

Яхты и увеселительные лодки поменьше рисовали на гладкой поверхности моря длинные белые кильватерные линии. У берега даже были пришвартованы несколько больших понтонов с магазинами, ресторанами и барами; между ними курсировали водяные такси.

– Он вырос, – приглушенно проговорила Анджела.

Этого стоило ожидать, но все равно…

– Пять минут до приземления, – объявил пилот.

Сердце Анджелы заколотилось, и она глубоко вдохнула. Её тело ощутило щекотку адреналина, вслед за которой внезапно пришел озноб. Все вокруг приобрело болезненную четкость – первобытные инстинкты обострились, протестуя и готовясь к опасности.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Пареш.

– Конечно.

Нахлынули воспоминания, только и всего; разбуженные зрелищем города, они выползли из темных мест. Их было слишком много.

Пятница, 1 февраля 2143 года

Большинство пилотов экспедиции накачивались «Хаймодом», чтобы сохранить внимательность и бодрость без химической эйфории уличных стимуляторов. Рави Хендрик аналептиками не баловался. Они не требовались даже теперь, когда ему было почти пятьдесят. И Рави не понимал, почему коллеги-пилоты впадали в такую зависимость.

Как можно не быть свежим и сосредоточенным на окружающем мире при такой-то миссии? Тяжелый грузовой вертолёт Рави, «CT-606D „Берлин“» Европейской корпорации авиатранспорта, был последней моделью, только что сошедшей с конвейера, и до нелепости дорогой – как и большая часть экспедиционного оборудования. Имея в распоряжении системы высшего класса, Рави не пользовался автопилотом, предпочитая управлять вручную – даже во время дозаправки, когда они присасывались к танкерной версии «Дедала», что пришлось сделать дважды за две тысячи километров полета. Все из-за ярко-жёлтого JCB-катка, который висел на кабелях под брюхом «Берлина» и выглядел совершенно нереально, скользя над джунглями Сент-Либры на скорости почти двести пятьдесят километров в час. Подобные грузы отвратительно влияли на стабильность полета.

Он жил ради такой вот хрени. Человек и машина в тандеме, летящие куда-то с определенной целью.

Через восемь напряженных часов четыре гружёных «Берлина» были всего в пятидесяти километрах от Эдзелла, первой передовой базы, место под которую вырубили в джунглях в двух тысячах семидесяти километрах строго на север от Абеллии. Ещё через десять минут Рави опустит каток на просеку. Переночует, а потом быстренько полетит в Абеллию, чтобы взять ещё какой-нибудь крупногабаритный груз.

Первоочередной задачей инженерно-технической службы АЗЧ в Эдзелле было использовать бульдозеры и катки, которые доставляли «Берлины», чтобы высечь в диких краях взлётно-посадочную полосу для «Дедалов», чья конструкция позволяла приземляться на весьма неровные поверхности. Как только эту полосу закончат, большие самолеты примут на себя снабжение базы и её расширение до полной рабочей готовности; но до той поры все зависело от «Берлинов». Рави и остальные пилоты вертолётов были первопроходцами, на которых все остальные полагались, чтобы не отстать от воистину дикого расписания. Вся экспедиция, от вице-комиссара Пассам до работников пищеблока, следила за этим полетом в реальном времени, восхищаясь их смелостью и умением. Прямо сейчас нейроны давали ему такой кайф, не сравнить ни с каким токсом. О да.

Дисплей метеолокатора светился на фонаре кабины^[65], показывая послеполуденную бурю в виде огромной красной волны, которая надвигалась с юго-востока. Если все пойдет как надо, они смогут её обогнать. Любой прогноз погоды на Сент-Либре – как манна небесная. Без спутников они оказались весьма близки к тому, что, с точки зрения Рави, называлось полетами вслепую. К счастью, н-лучевики давали некоторое покрытие во время полета к Эдзеллу, но такое углубление в неизвестность тоже было частью большой игры.

– Идёт туча, – сообщил Торк Эриксон, перекрывая жалобный вой турбины и ворчание коробки передач, – военные птички не могли похвастать чудесами звукоизоляции. Торк был авиационным инженером и в кресле второго пилота сегодня сидел, чтобы помочь с нестандартным грузом.

– Мы её обгоним, – крикнул в ответ Рави. – Это шустрая пташка.

– Но не такая крутая, как «Тандерторн», – подхватил Торк.

– В точку.

В дни славной юности Рави Хендрик летал на «„Тандерторнах“ SF-100», которые составляли организованную АЗЧ первую линию защиты от Зант-роев. Рави был новичком-пилотом, восемнадцать месяцев после выпуска из лётной школы АЗЧ, когда начался Зант-рой на Новой Флориде. Он летал миссию за миссией над обреченным миром. С той поры ничто в его профессиональной или личной жизни и сравниться не могло с чистейшим ужасом и возбуждением, которые он испытал в тот краткий период.

Когда Рави было под сорок, в АЗЧ решили больше не назначать его на любимые SF-100. Из академии приходили молодые пилоты, мальчики и девочки, пылавшие желанием убивать Зант, с быстрыми рефлексами и более современными познаниями в системах, чем у унылого деда Рави Хендрика. Подлинного опыта у них не было, но в эпоху виртуалов все плевать хотели на подлинный опыт. И потому Рави перевели на вспомогательное полетное дежурство, а его часы продолжали тикать, отсчитывая время до пенсии, – и все равно работа неимоверно важная, настаивал командир его эскадрона, хотя был ещё старше и в точности знал, какой бред собачий скармливает возмущённым экс-героям, пилотам, которых отодвинули в сторону.

Рави ничего не мог с собой поделать и каждый день – хоть и знал, что это очень плохо, – мечтал о Зант-рое, ведь тот позволил бы ему навалять врагу D-бомбами, которые он сам запустит и сам детонирует посреди жутких пространственно-временных разломов. Величайшее упоение властью.

Но даже ему пришлось признать, что эта безумная экспедиция – весьма опасное дело. Хорошая лебединая песня для его карьеры.

Чужеродные джунгли тянулись к горизонту во всех направлениях, пышная серовато-зелёная растительность заняла каждый холм и ложбину – эти растения, обладавшие уникальной жизнестойкостью, забивали притоки реки, пока те не превращались в болота, а по берегам более глубоких и быстрых рек вздымались наподобие утесов. Они были безжалостны и всемогущи. Гигантские, похожие на пальмы деревья возвышались над лесным покровом на тридцать-сорок метров, точно острые зелёные пики, которые только и ждали, чтобы «Берлин» сделал хоть одну ошибку. Лозы изукрасили дыры, образовавшиеся в лесном ковре из-за узких ущелий с крутыми склонами. Пузырчатые кусты, чьи розоватые заросли появлялись в любом влажном месте, в изобилии росли в складках горных склонов, где стекали вниз туманные ручьи. Белопенные водопады лились с обрывов, целую вечность падая в глубокие бассейны. Вдоль лощин и круглых пиков бродили толстые и лохматые облака. Подальше к западу вздымался громадный горный массив, за которым простиралось плоскогорье, с виду ещё более непроходимое. Большая часть той местности была ещё безымянной – кто мог выделить время, чтобы придумать имена?

– Да уж, всё-таки это злобная страна кустов, – сказал Торк.

Рави кивнул. Он понимал. Такое путешествие – низко и медленно, над землёй, где до сих пор не ступала нога человека и, скорее всего, никогда не ступит, – вынуждало его остро осознавать, как далеко они от цивилизации. Что ещё более важно, как далеко от помощи, если что-то пойдет не так. У экспедиции было несколько «воробьёв» «„Сикорски“ CV-47», включая полностью оборудованную машину для санавиации. Но даже Рави не мог ответить самому себе, насколько полезными окажутся «воробьи», если и впрямь придется забирать пострадавших из этих отдаленных краёв, зеленеющих и диких.

Их единственный способ связи представлял собой релейную линию из шести н-лучевых АВА (автономных воздушных аппаратов), которые летали на большой высоте цепью, протянувшейся через залив между Абеллией и Эдзеллом. На размещение н-лучевиков ушло четыре дня, и большая часть времени понадобилась, чтобы выполнить предварительное сканирование, вычерчивая основной рельеф и выискивая места с нужными свойствами.

Двухкилометровая плоская зона, близко к воде, с невысокими кустами, нашлась относительно легко. Два «Берлина» вылетели туда, чтобы сбросить оборудование для первичного лагеря и инженерный отряд вместе с полным взводом легионеров для защиты. Ни один оценочный полет не выявил никаких инопланетных животных, даже насекомых, но майор Гриффин Тойн, возглавлявший в экспедиции службу безопасности, не собирался испытывать судьбу. Они сюда явились, чтобы отыскать потенциально враждебных пришельцев, и он не хотел, чтобы те первыми нашли экспедицию.

Через восемь часов полета, на протяжении которых пришлось в большей степени, чем Рави счел бы удобным, полагаться на инерциальную систему навигации, он заметил озеро. Оно лежало на дне широкой спокойной равнины, где не было джунглей и лишь несколько одиноких кнутовников стояли посреди редкой травы с аметистовым оттенком. Они были, наверное, его любимыми деревьями из всей загадочной зебровой флоры Сент-Либры. Вдоль внутренней части завитков росли споры, темные узелки, похожие на орехи. Когда они созревали, завитки разворачивались, словно освобожденные пружины, и зашвыривали споры далеко по окрестностям. Это был один из наиболее интересных механизмов, которые эволюция Сент-Либры придумала, чтобы компенсировать отсутствие птиц и насекомых. Разумеется, многие растения, разбрасывая семена, дрожали или тряслись, как собака, вышедшая из воды. На инструктаже по распознаванию растений их предупредили о перестрельном кустарнике, который выкашливал облако спор, похожих на молотый перец, – на человеческую кожу они действовали губительно.

Солнечный свет поблескивал на длинном змеевидном пятне воды, которое в «изголовье» долины подпитывала река, а потом оно утекало, образуя широкое болото в шести километрах, в нижней части. Скопище черно-серебристых кирпичей – квик-кабин экспедиции – на берегу озера выглядело неуместно посреди всепроникающего многоцветья изобильной флоры Сент-Либры. Два «Берлина» располагались рядом с убежищами. Легионеры патрулировали обширный периметр лагеря, включая восьмидесятиметровую полосу сырой земли, которую расчистил одинокий бульдозер.

Тучи уже ползли по небу, когда Рави развернул «Берлин» и завис над концом новорожденной взлётной полосы. Инженеры АЗЧ суетились под большим вертолётом, придерживая шляпы, чтобы их не снесло потоком воздуха. Старший комендант погрузки направлял Рави, и бульдозер коснулся земли. Торк отпустил кабели, наземная команда одобрительно подняла пальцы вверх. Рави увел машину прочь, чтобы найти место для посадки.

Позже, отдохнув, он поможет разгрузить остаток оборудования и припасов, которые привез «Берлин», вместе со свежей едой. Этим вечером они поджарят бургеры и сосиски, наслаждаясь тропическим закатом без обычной для почти всех транскосмических миров атаки насекомых. Опустив большой вертолёт, Рави увидел, что лопасти винтов противоположного вращения у стоящих на земле машин пришли в движение, когда их двигатели заработали. Экипажи отчаянно стремились взлететь, прежде чем основная масса бури ударит по Эдзеллу. У них оставалось в лучшем случае семь часов дневного света и дозаправка, рандеву с «Дедалом» – танкером, так что в Абеллию ребята вернутся в темноте. Рави одобрительноусмехнулся: выходит, они умелые пилоты.

Он сбавил газ и запустил последовательность отключения всех систем. По выпуклому ветровому стеклу рубки застучали первые капли. Снаружи темнело; вихрящаяся масса туч уже спрятала солнце. Завтра он будет сидеть и ждать прибытия следующего «Берлина», который даст ему возможность улететь. У него появится несколько часов, чтобы пошнырять по округе и как следует изучить территорию. Может, инженеры позволят ему поводить бульдозер. До чего же здорово жить в такое время!

Воскресенье, 3 февраля 2143 года

Предполагалось, что вокруг полуострова Абеллия столько же бухт, сколько дней в году, – впрочем, следовало быть снисходительным в определении «бухты», и ещё вопрос, год какой планеты имелся в виду…

Бунгало на Камило-бич представляли собой простые постройки, приютившиеся среди низких дюн между самим пляжем и рю дю Рэниле, двухполосным шоссе, огибавшим нижнюю часть склона. Возведённые из белого бетона, они имели большие стеклянные двери, которые выходили на уютные террасы и песчаные дворики, откуда было легко попадать на пляж. Это милое местечко изначально предназначалось для семей бурно развивавшегося среднего класса Абеллии, независимых бизнесменов и сотрудников компании, которые решили остаться, несмотря на то что их контракты истекли.

Сол Ховард проснулся от того, что яркий свет Сириуса струился через щель между шторами. Некоторое время он просто лежал, погруженный в спокойную дремоту, а его разум лениво перебирал теплые и приятные идеи. Откуда-то из глубин коттеджа-бунгало раздавались приглушенный стук и голоса, которые означали, что дети проснулись и встали. Скорее всего, пытались приготовить себе завтрак, и один черт знает, какой беспорядок получится у них в итоге. Наверняка четырнадцатилетняя Исадора, старшая, возьмёт все на себя. Хотя его терзало болезненное любопытство по поводу того, с чего вдруг девочка-подросток поднялась в такую рань. Их братии полагалось спать до полудня, а потом остаток дня бродить по дому и ворчать, но Исадора была сама радость. Ему стоило бы благодарить её за то, что она до такой степени нарушала стереотип.

«Пошла в мать, видимо».

Он повернул голову, чтобы увидеть Эмили. Спутанная волна роскошных темно-рыжих волос сбегала по подушке, открывая очаровательное лицо с тонкими чертами, маленьким ртом и длинным носом; кожа потемнела за полтора десятилетия под солнцем Сент-Либры, милые веснушки почти скрылись. Но они были на месте, на удивление заметные в зыбком утреннем свете.

Он призадумался, не потянуться ли, чтобы погладить её по волосам. Наклониться, чтобы поцеловать, и она лениво ответит. Убрать простыню, медленно и с притворной скромностью. Эмили всегда спала в пижамных штанах, и даже после семнадцати лет брака он находил это неотразимо сексуальным. Ведь тело у нее не менее красивое, чем лицо.

Идея утра, состоявшего лишь из расслабленного секса, была и впрямь увлекательной. Но когда сердцебиение Сола ускорилось и он полностью проснулся, ему пришлось вздохнуть и выбраться из кровати со всей возможной осторожностью. Смежная ванная была в восьми тоскливо привычных шагах по плиточному полу. Увы, но в пятьдесят восемь он не обладал телом, которое соответствовало бы куда более молодой жене; суставы вечно болели и теряли подвижность, в коротких курчавых волосах, которые давным-давно сменили цвет на предательскую седину, теперь все отчетливее виднелись ужасающие залысины, а живот, невзирая на ежедневные упражнения и здоровую диету, которую он почти никогда не нарушат, начал обвисать. Дряхлость подступала, и мочевой пузырь напомнил о ней обычной утренней неотложной потребностью.

Когда он вернулся, Эмили уже проснулась и, приподнявшись на локте, кротко завернулась в простыню по самые плечи. Он лёг обратно и уютно устроился рядом с нею.

Она понимающе улыбнулась.

– Они уже проснулись.

– Они не войдут.

– Сидеть, песик.

Сол закатил глаза в притворном отчаянии.

– Сегодня выходной.

– И вот ты начал взывать о помощи нуждающимся.

– Я вечно нуждаюсь.

Элегантная бровь высокомерно приподнялась.

– Да?

– Можем поставить замок на дверь.

Такое Эмили бы никогда не одобрила – она хотела, чтобы дети могли сразу же войти, если что-то случится.

– Зачем останавливаться? Может, просто переедем?

– Вы жестоки, леди. Но мне нравится такая идея. Мы наверняка можем себе позволить снять жильё – и, возможно, оно будет милым пристанищем.

Она улыбнулась его глупым речам и подалась вперёд, чтобы поцеловать мужа. Простыня поползла вниз, и он провел ладонью по обнаженной коже, шелковистой и теплой.

В коридоре снаружи громко затопали маленькие ножки. Сол едва успел превратить неистовый поцелуй в невинный с виду отдых мамы и папы, как дверь распахнулась. Джевон, их одиннадцатилетний сын, влетел в спальню, нетерпеливо улыбаясь.

– Волна поднялась! – радостно объявил он.

Сол мужественно проигнорировал двусмысленность.

– Правда?

В дверях появилась Исадора, держа за руку шестилетнюю Клару, и виновато посмотрела на мать:

– Извини, я не смогла его остановить.

– Все в порядке, дорогая. – Эмили похлопала по кровати, и Джевон шумно шлепнулся рядом с нею, не переставая улыбаться.

– Можно, мы пойдем на пляж? – спросил он с замиранием сердца. – Пожалуйста, я зубы почистил и все такое.

– Сначала нам надо позавтракать, – сказал Сол.

Он краем глаза глянул на антикварные часы и от уныния стиснул зубы. Семь сорок восемь. В воскресенье!

– Я принесу, – с энтузиазмом вызвался Джевон.

Сол сумел не вздрогнуть при воспоминании о том, как их сын две недели назад вызвался помочь мамочке с папочкой и принес им завтрак в постель.

– Не надо, мы сами. Ты должен проверить доску и упаковать пляжные сумки.

– Уже сделано!

– Тебе просто надо подождать, – сказала Эмили. – Ещё слишком рано. Мы пойдем позже, точно. Честно-пречестно.

Джевон скорчил гримасу «конец света», но принял указание матери. Когда Сол ему что-то говорил, вечно начинался спор. Сол предполагал, что у сыновей с отцами всегда так, но это все равно выматывало.

Сол надел банный халат и прошел на кухню, где на столе ещё лежали остатки поспешно съеденного детьми завтрака. Эмили приготовила круассаны и кофе, а он сгреб весь беспорядок в посудомойку.

– Ты не обязана ждать, пока я вернусь, – сказал Сол, когда они вынесли свой лёгкий перекус на маленькую укрытую лозами террасу за скользящими стеклянными дверями кухни.

Эмили поставила маленький поднос на стол. Она возвышалась над Солом. Это всегда слегка сбивало с толку. Босиком она была добрых шести футов ростом, а в нем набиралось едва ли пять и девять.

– Сегодня воскресенье, – проворчала она. Интонация была в точности та же, какую использовала Исадора, жалуясь на то, до чего же мир несправедлив. Клара тоже начала её осваивать.

– Важный день для нас, – парировал он, как всегда.

– Знаю. – Она вздохнула и села рядом с ним.

Завтрак на свежем воздухе с молодой красавицей-женой ещё одним безоблачным тропическим утром – неплохое начато воскресенья, признал Сол. Терраса опоясывала угол их коттеджа – прекрасная утренняя ловушка для солнца: две стены из выбеленного бетона и открытый выход на пляж, который начинался всего-то в пятидесяти метрах. Кольца Сент-Либры кружились в небе над блистающей, взволнованной поверхностью моря. Брусья перголы^[66], обрамлявшие террасу, были опутаны побегами земной жимолости и местной акельлозы – последнюю выбрали за тень, которую отбрасывали её темные блестящие листья, а первую – за аромат цветов.

Пока Сол пил кофе, он слышал, как волны бьются о тонкий белый песок низких дюн, поросших перистым тростником. У Сент-Либры не было одной большой луны, и потому здесь отсутствовали приливы, которые колыхали земные океаны, но кольцевые спутники-пастухи и сильные океанические ветра совместно производили достаточно сильные волны. На пляже, где располагался поселок Камило, волны были высокими почти всегда. Исадора уже сделалась умелым серфером, а Джевон настроился догнать старшую сестру; маленькая Клара отлично каталась на доске лёжа. Сол наслаждался, проводя дни на пляже, плескаясь в воде вместе со всей семьей, время от времени сталкиваясь с волной и удерживая равновесие; Клара все ещё любила песчаные замки, а Джевон, хоть и притворялся, что перерос это, все равно присоединялся к ней с лопаткой. А потом следовал ланч и барбекю.

– Ты в порядке?

Сол тряхнул головой и улыбнулся жене.

– Конечно.

– Ты как будто не здесь.

Он виновато взглянул на небо, большую часть которого занимали кольца, но там не оказалось ни одного темного и громадного самолета АЗЧ.

– Просто размышлял об этой дурацкой экспедиции, только и всего.

– О чем беспокоиться? Ты же не думаешь, что там, в дебрях, обитает разумная раса?

– Нет. Разумеется, нет. Но из-за этой глупости все пошло кувырком. И они используют столько биойля, что город может ощутить его нехватку. У нас не так много водорослевых полей, и мы не можем импортировать его из Хайкасла.

Эмили посмотрела на него с любопытством и небрежно махнула рукой, указывая на высокую скошенную крышу бунгало.

– У нас есть фотоэлектрическая крыша, которая производит больше, чем мы используем. В машинах есть вспомогательные батареи для топливных элементов, в которых хватит заряда, чтобы доехать до школы или магазина, а там можно подзарядиться, если цистерны и впрямь опустеют. Так в чем же проблема?

Он пожал плечами.

– В нашей экономике. Она может прокиснуть. Понимаешь, фермы нуждаются в биойле. Трактора не работают на аккумуляторах – у них высококачественные топливные элементы, и у многих биойлевые двигатели.

– Скажи, что мне это послышалось. Такие разговоры ведут только банкиры: «Я ужасно беспокоюсь об экономике, рынок падает, видите ли, не стоит ли нам изменить размер процентной ставки, старина?», – сказала она, дразня.

– Ай!

– Извини, но… хватит уже. Детей это развлекает. Джевон хочет поехать в аэропорт и посмотреть на самолеты, особенно на те большие «Супер-Роки».

– В самом деле?

– Ему одиннадцать! А это здоровенные блестящие машины, которые со свистом летают туда-сюда, помогают отыскать в джунглях спрятавшихся пришельцев, – на что ещё ему смотреть?

Сол чуть было не сказал «на волны», но это усугубило бы спор, и они оба продолжили бы упрямо настаивать на своем, как случалось всякий раз во время ссор, а это не мудро. Не воскресным утром.

– Возможно, я отвезу его туда сегодня вечером, если прилетит «Супер-Рок». Аэропорт должен опубликовать расписание полетов где-нибудь в транснете.

– Вам обоим это пойдет на пользу. Я удивлена, что ты ещё не побывал там, это ведь самая большая коллекция игрушек для мальчиков, какую только могли сюда привезти.

– Военная хрень меня не особо интересует.

– Хм. – Она взглянула на него с подозрением.

Он улыбнулся, словно признавая поражение и то, что она всегда и во всем права, – таков секрет успешного брака.

Через сорок минут он был в джинсах и сером свитере, готовый пойти на работу. Эмили надела лавандовый пляжный костюм, готовая к волнам и солнцу. Он был облегающим, и выглядела она в нем совершенно потрясающе. Она улыбнулась, поймав взгляд мужа, и подарила ему долгий поцелуй.

– Поспеши домой, – поддразнила она его.

– Точно. – Он быстро обнял детей по очереди. – Ведите себя хорошо. И делайте то, что говорит мама; помните, волны вам не друзья.

– Я буду хорошей, папочка, – торжественно пообещала Клара.

– Ага, я тоже, – выкрикнул Джевон и ринулся из дома со своей доской.

– Пока, папа, – с улыбкой сказала Исадора.

– Пока.

Сол ничего не сказал о её синем с розовым бикини. Совершенно ничего, потому что ткани было слишком мало, чтобы комментировать. Седан «Форд-Рохан» открыл водительскую дверь при его приближении, и Сол забрался внутрь.

– Отвези меня в магазин, – велел он автопилоту.

Топливные элементы запустились, когда гаражная дверь открылась, и автопилот вывел «Рохан» на яркий солнечный свет. Сол знал, что Исадора наденет майку, когда отправится на серфинг, и это было хорошо; она помнила о необходимости намазаться высокофакторным солнцезащитным кремом, прежде чем целую вечность добиваться правильного загара. Он сказал себе, что это не имеет значения, поскольку на пляже не так уж много народа, в основном семьи из других бунгало. Но в компании друзей, с которыми она зависала после школы и по выходным, теперь стало побольше мальчиков.

Сол вздохнул, когда «Рохан» вывернул с подъездной дороги, ведущей в Камило-виллидж, на рю дю Рэниле, которая вела прямо в старый город. Исадора и мальчики не должны были его тревожить, он это знал, но ему так и не удалось по-настоящему освободиться от последствий строгого еврейского воспитания, полученного в Бостоне. Он все ещё мог пересказать большую часть лекций рабби Левайна о святости брака и фундаментальной безнравственности подросткового секса; как будто старик по ошибке подобрал книгу с католическими заповедями, когда вошёл в храм, и никто так его и не поправил.

Солу следовало бы порадоваться, что у его дочери множество друзей, что она отыскала мальчиков, которых обожала, а они поклонялись ей; но будут и другие мальчики, те, кого он узнает с первого взгляда, до того как они откроют рот, и они совсем не хороши, и он будет их ненавидеть, но не сможет сказать ни слова; в любом случае Сент-Либра – не то место, где есть множество возможностей, по крайней мере, если говорить о правильных возможностях. Бартрам Норт обустроил её как изолированное общество исключительно ради обслуживания своего любимого института, что выходило далеко за пределы обычных законодательных ограничений, преобладавших в большинстве транскосмических миров. Планета была достаточно милой, с устойчивым климатом и нулевыми налогами, но без настоящей промышленности или экономики эти дети многого в жизни не добьются. Исадоре требовалось место, где бы она по-настоящему расцвела, а не упала в одну из сотен жизненных ловушек, которые окружают её в Абеллии…

«Черт возьми, почему я не могу гордиться ею и верить в нее, вместо того чтобы все время переживать». Он предполагал, что на это обречены все отцы.

«Рохан» заехал в туннель Делакруа, вверх по склону. С другой стороны туннеля рю дю Рэниле резко поворачивала вдоль края долины.

Впереди открылся поразительный мост Лазар, белая мраморная полоса, которая держалась на паре тороидальных опор; её северный конец был выше южного. По мосту ехали большие танкеры, полные сырья, электрические осевые моторы изо всех сил тянули их по склону. В Абеллии было много строек. Поскольку все пляжи вокруг полуострова заняли, богачам пришлось сооружать пошлые особняки на пятьдесят комнат дальше от берега, на громадных террасах, высеченных в горах, или на плато, которые достаточно высоко вздымались над долиной, чтобы надежно уберечь фундаменты от бурных рек. С каждой новой экстравагантной и дорогой стройкой, полной щебечущих автоматов и затюканных смотрителей, появлялась достойная ветвь инфраструктуры. Это было условие Бринкелль – за разрешение жить в её владениях нужно как-то помочь обществу. Прекрасный способ спонсировать гражданские сооружения для тех, кто явился сюда не по собственному выбору, но в силу экономической необходимости.

Сол спросил себя, как повлияет экспедиция на спрос на недвижимость в Абеллии. Ведь настоящие богачи не жили здесь постоянно; для них это был просто ещё один дом, включённый в цикл вечной миграции. Большинство особняков стояли пустыми по году или восемнадцать месяцев подряд, прежде чем их хозяева-плутократы^[67] наносили визит в тщетной надежде увидеть новое зрелище или испытать то, что на миг удовлетворит их пресыщенные вкусы, воспитанные жизнью, не знающей ограничений. Может, шанс быть разорванным на куски монстром-нечеловеком на самом деле привлечет таких, как они. Впрочем, скорее стоит ждать наплыва вооружённых охотников, предвкушающих азарт преследования смертельно опасной дичи в джунглях, не нанесенных на карту.

Этого Сол боялся в той же степени, в какой восхищался жизнью в Абеллии. Несмотря на очарование её красоты и покоя, другого такого места не было ни в одном из транскосмических миров. Здесь цивилизация представляла собой лишь внешний слой, невероятно роскошный, но все равно хрупкий. Сол явился сюда двадцать лет назад, чтобы извлечь выгоду из некоторой части человеческой дикости, которая таилась под блистающим лоском респектабельности, и теперь должен пожинать плоды своих решений. Конечно, он не рассчитывал жениться и завести детей, но Абеллия плавно убедила его, что здесь можно нормально жить. И он попал в кошмарную ловушку – он в это поверил.

За мостом долина расширялась, открывая кольца, пересекавшие небо на юге и испускавшие золотое сияние зари. Вдоль них летел большой темный самолет, снижаясь к аэропорту, расположенному на северо-западе от города.

Сол нахмурился, взглянув на самолет, далёкое рычание реактивных двигателей омыло тихий автомобиль. Сол отлично знал, в чем истинная причина угрюмого гнева. Он не угасал с момента объявления об этой нелепой экспедиции. Её официальное оправдание звучало бессмысленно: улики, свидетельствующие о том, что на неисследованном континенте Брогал может обитать разумная раса. Улики, так и оставшиеся необъявленными и неопределенными. АЗЧ собирался изучить генетическое разнообразие, расплывчато заявляли они, есть вероятность, открытая в рамках текущего научного исследования, что эволюционировали всё-таки не только растения.

Ложь, понимал Сол, жалкая, злобная ложь. Никто не исследовал генетику Сент-Либры, её биохимия слишком сильно отличалась от земной. Имелся один-единственный пример не-ботанической жизни на Брогале: монстр, который перебил домочадцев Бартрама Норта. Политические сайты Абеллии тоже спекулировали на эту тему, воскрешая события двадцатилетней давности и с издёвкой напоминая всем о чокнутой психичке, которую признали виновной в убийствах. Они по крайней мере четко называли эту историю более вероятной причиной экспедиции.

Сол подозревал, что они правы. Чего он никак не мог понять, так это – почему сейчас? Почему после двадцати долгих, бездарно растраченных лет кто-то внезапно решил расследовать опровергнутый слух? И ведь это не какое-нибудь наведение справок. Черт знает, сколько денег стоила экспедиция.

Он сам не знал, чего боится больше: что они что-то найдут там, в бесконечных диких джунглях, или что не найдут. Его жизнь теперь была устроенной, пусть он и ошибся, позволив этому случиться. Он принес свои жертвы, сделал все возможное для тех, кого любил больше жизни, и двинулся дальше. Он не ожидал, что что-то изменится. Вот это на самом деле его и грызло, было причиной последних бессонных ночей и общей раздражительности. Все начинало выглядеть так, словно события, полностью неподвластные Солу, собирались вот-вот снова прожевать его и выплюнуть. Это было несправедливо. Совсем несправедливо.

Веласко-бич простирался на четыреста метров слегка изогнутым полумесяцем к западу от яхтенной пристани Алонсо и сам представлял собой разросшуюся грузовую гавань Абеллии. Размеры и расположение в центре старого города превращали его в популярную достопримечательность для жителей Абеллии, которые не могли позволить себе собственный пляж; место, где они отдыхали от не по годам требовательных богатеев, которым прислуживали. Магазин товаров для водного спорта «Гавайская луна» занимал выгодную позицию на середине пешеходной набережной за пляжем Веласко, стиснутый между «Баром и грилем Рико» и лавкой «Корнуоллское мороженое». «Рохан» доставил Сола на парковку для персонала за «Гавайской луной» без десяти девять утра. Пелли и Наташа, двое сбрендивших на почве серфинга юнцов, работавших за прилавком, уже были на месте и ждали, пока Сол откроет магазин. Смартпылевой трал задней двери опознал хозяина по биометрической подписи и коду элки, и замки открылись со щелчком.

«Гавайская луна» принадлежала Солу вот уже двадцать лет. Все началось с него и Эмили за стойкой в дальнем конце Веласко, а вокруг топала малышка Исадора, очаровывая клиентов дерзкой улыбкой. Теперь ему принадлежал целый магазин. Две трети длинного одноэтажного здания из выкрашенного в белый цвет бетона были отданы пляжной одежде, дизайнерским вещам и принадлежностям по более разумным ценам. Все выбирала Эмили; недолгое время, проведенное в модной индустрии Нового Вашингтона, научило её выбирать то, что выглядело красиво и должно было продаться. Отдел с одеждой приносил хорошую прибыль год за годом.

Та часть бизнеса, которой заведовал Сол, занимала оставшуюся треть магазина и заднюю комнату. Его по-прежнему забавляло, что он так много знает о серфинге и досках, но хоть это увлечение и настигло его в относительно позднем возрасте, страсть была не из тех, от которых можно отказаться, – да он и не хотел. И потому он поставлял доски для серфинга собратьям-энтузиастам и давал уроки тем, кто увидел людей, без усилий скользящих по вершинам волн, и опрометчиво предположил, что может делать то же самое. Дисплей витрины показывал несколько типов досок, а в задней комнате стояли два ультрасовременных ЗD-принтера и пять цистерн специального сырья. Они позволяли Солу микрофактурить любые доски, какие упоминались в транснете, а их были десятки тысяч. Он даже сам придумал несколько более подходящих для теплых вод Сент-Либры, и они пользовались успехом.

Пелли вошёл и принялся осматривать голографические наклейки на вчерашних досках, проверяя, хорошо ли они приклеились за ночь, а Наташа бросила рюкзак в маленькой комнате для персонала, которая была одновременно складом. Сол велел сети магазина открыть защитные ставни. Учитывая мизерный уровень преступности в Абеллии, он всегда считал их лишними, но страховая компания настояла. Когда они свернулись, он окинул взглядом набережную из остекленного песчаника. Людей было немного, поскольку магазины и лавки только открывались. В воде обнаружились несколько ранних пловцов, а семьи с очень маленькими детьми разбивали лагерь на песке с полотенцами и зонтами от солнца.

Три человека, идущих по набережной, остановились перед «Гавайской луной», глядя мимо манекенов в радужных саронгах и купальниках, которые казались мокрыми. Сол вспомнил их и содрогнулся. Он не знал женщину с дредами до бёдер, но другие двое… Прошло пятнадцать лет, как он в последний раз видел Дюрена. Тот был в два раза шире Сола, но без капли жира. Черные как смоль волосы теперь поредели, стянутые в хвостик серебряной резинкой, а вокруг век пламенела красная татуировка «демонический глаз», но в остальном он выглядел так, словно минувших лет и не было. Другим мужчиной был Норт, одетый в простую белую рубашку и зелёные шорты, в поношенных кожаных сандалиях на грязных ногах. Сол в точности знал, какой это Норт. Только один член этой орды клонов носил седеющую бороду до пупа, которая вместе с нарядом делала его похожим на какого-нибудь чокнутого проповедника, – но проводить такую аналогию вслух не стоило.

Все трое смотрели на него и не шевелились. Это выглядело так пугающе, как – он подозревал – и должно было выглядеть.

– Пелли, Нат, идите-ка выпейте кофе, – сказал Сол.

– Но я же только что… – начала Наташа.

– Не спорьте, просто идите. Я позову, когда вы мне понадобитесь. За мой счет, ладно?

Она хмуро посмотрела на него, потом – на три неподвижные фигуры снаружи. Замешательство призывало все новые и новые вопросы.

Сол сделал Пелли предостерегающий знак.

– Пошли, малыш, – сказал Пелли и подтолкнул её к задней двери. Исполненная подозрений Наташа позволила увести себя прочь.

Сол велел смартсети магазина открыть переднюю дверь. Запоры громко и резко щелкнули. Впервые за двадцать лет он открывал свой магазин, не испытывая при этом приятных ощущений.

Дюрен вошёл первым. Для столь массивного человека он двигался легко. Сол вспомнил часы, которые они проводили в небольшом тренажерном зале, куда оба ходили в те дни; Сол стремился сохранить стройность для серфинга, а Дюрен наращивал силу. Когда он не таская тяжести в зале, то брал уроки кун-фу или кикбоксинга – или что там помогаю ему вышибать дух из других людей и не оказываться под арестом. Помимо политики, он жил ради этого. Он достигая нирваны, когда мог сочетать одно с другим.

Сол с бьющимся сердцем посмотрел на своего старого не совсем друга, слишком сбитый с толку и взволнованный, чтобы реагировать. На лице Дюрена появилась широкая улыбка, открывшая пару имплантов «песий клык».

– Мужик, а ты хорошо выглядишь для старпера. – Дюрен взял Сола за руки, полностью охватил их горячими, потными ладонями. – Не прибавил ни одного гребаного грамма за… сколько, десять лет?

– Побольше времени прошло. – Сол улыбнулся в ответ, надеясь, что вышло искренне.

– Все ещё катаешься на волнах?

– Когда время есть.

– Ага, – сказал Дюрен, и голос его звучал свистящим шепотом. – Я слыхал, ты женился. Ты! И у тебя сколько там, уже трое детишек?

Сердце Сола заколотилось. «Вот дерьмо, вот дерьмо, вот дерьмо!..» Это не случайная встреча, не весёлый тур по старым добрым временам.

– Ага, трое.

– Круть. Мужик, я хочу познакомить тебя с моими друзьями. Тут у нас Зула.

Женщина угрюмо кивнула, стеклянные бусины в её дредах резко звякнули. Сол не помнил, чтобы ему доводилось видеть кого-то со столь черной кожей. Он заподозрил, что пигментацию усилили – может, ради маскировки. Определенно неспроста.

– А это… – с гордостью начал Дюрен.

– Зебедайя Норт, – завершил Сол. – Рад встрече.

– Мистер Ховард; я много о вас слышал от брата Дюрена.

– Ох, прошу вас. – Он напустил на себя небрежный вид, дескать, старые приятели вечно шутят. – Это неправда.

– Жаль, если так, – заметил Зебедайя.

– Входите, присаживайтесь, – пригласил Сол. – В задней комнате у нас есть чай.

– Вы весьма добры, – сказал Зебедайя.

– Запри дверь, – велела Зула, когда вошла и первой проследовала в заднюю комнату.

Дюрен демонстративно пожал плечами. Сол велел смартсети запечатать магазин и прошел в заднюю комнату, желая, чтобы ощущение нагрянувшего рока было связано только с возрастом и паранойей. Но… Зебедайя Норт!

Это единственный Норт, который когда-либо восставал против семьи, на самом деле обратившись против себя и всего, чего добились Норты. Он отверг все: компанию, мёртвого отца, братьев, кузенов, богатство, даже имя. Сол не помнил, каким оно было, но знал, что Зебедайя родился двойкой, одним из сыновей Бартрама. Его единоличный бунт начался прямо после бойни. Все тогда говорили, что он слетел с катушек из-за случившегося. Он вещал на весь транснет о том, что «человеческая оккупация» Сент-Либры была неправильной, и о том, что он донесёт это послание до настоящих людей, объяснит им их ошибку. На протяжении нескольких лет, которые он провел, путешествуя как странствующий оракул по Независимым государствам, его послание изменилось и в каком-то смысле смягчилось – теперь он учил людей, как жить в гармонии с миром, который они сделали своим. Главным образом это сводилось к тому, чтобы выпихнуть «Нортумберленд Интерстеллар» с Сент-Либры и разрушить водорослевые поля.

Зула изучала 3D-принтеры, и это раздражало Сола. Но велеть ей прекратить означало создать проблему, а он к такому был ещё не готов.

– Ну так что, ты все ещё в деле? – спросил Дюрен своим натужным шепотом.

– Нет. Но ты уже в курсе.

Какое-то время Сол участвовал в деятельности неоперившихся политических оппозиционных групп Абеллии. Их было немного. В конце концов, Бартрам Норт был довольно милостивым диктатором, и это не изменилось при Бринкелль. По некоторым гражданским вопросам проводилось даже голосование, никто не прибывал сюда против воли и мог уехать в любое время. Теоретически. Экономика была не очень-то благосклонна к небогатым, чьи дела пошли совсем плохо, но, если уж ты оказался в настоящей финансовой дыре, всегда можно получить бесплатный билет на грузовой корабль, следующий обратно в Ист-Шилдс, и либо уйти через портал, либо обосноваться в Независимых государствах. Но даже при этом Сол и другие агитировали за более открытую демократию; выборный городской совет был бы хорошим началом по сравнению с проводимым время от времени референдумом по мелочам вроде места для новой школы. И ещё вопрос о правах тех, кто родился в Абеллии, – общеизвестное число было небольшим, но ему предстояло лишь увеличиваться. Главным мотивом Сола, той причиной, что заставила его вмешаться, являлось здравоохранение. В Абеллии построили великолепные больницы, включая сам огромный институт, основанный Бартрамом, весь raison d’etre^[68] города и, безусловно, самое лучше учреждение во всех транскосмических мирах.

Но в финансовом смысле все они оказались недоступны для независимых работников. Нужно было иметь страховку, за которую платил работодатель. Всех привлеченных на заседания в той же степени беспокоила ситуация с медицинским обеспечением, но у них имелось множество других вопросов для обсуждения.

Проблема со всем этим горячим радикализмом заключалась в людях. После нескольких лет посещения вновь сформированных «народных комитетов», где даже самый энергичный председатель редко мог довести до конца голосование о том, какой тип кофе подавать на собрании на следующей неделе, Сол ушел оттуда и не вернулся, насытившись и разочаровавшись тем, что за два года ничего не удалось сделать для прогресса демократии. Кроме того, Бринкелль начала принимать меры для создания универсальной страховки – она была не очень хороша, но точно могла стать спасительной соломинкой в худших случаях. Сол знал, что склонен к излишней критике – большинство его собратьев-агитаторов желали добра, – но не хотел бы посвятить свою жизнь процедурным вопросам, козням, идеологическому расколу и разборкам, кто и кого обозвал в баре прошлым вечером. Дюрена же привлекали именно такие дебаты, которые переходили в драки.

– Да, Сол, – сказал Зебедайя. – Мы об этом знаем.

– Так почему же вы здесь? – Вопрос почти риторический. Их появление не могло быть совпадением. На один пугающий момент он подумал, что Норт может знать истинную причину его приезда в Абеллию много лет назад. В конце концов, служба безопасности «Нортумберленд Интерстеллар» хороша. Но если бы они знали, ему бы не разрешили разгуливать в свое удовольствие, не говоря уже о том, чтобы пользоваться такой свободой.

– Из-за экспедиции, конечно.

– Да, я догадался.

– Это ещё одно осквернение святости Сент-Либры.

Сол не смог не посмотреть на Дюрена. Но громила не выказал ни толики веселья. Он теперь истинный верующий, понял Сол. Зебедайя предоставил ему и мотивацию, и руководство – все, чего в жизни Дюрена не хватало раньше.

– Да, – устало проговорил Сол. – Но в самом худшем случае они проведут шесть месяцев, бегая по северным джунглям, потом вернутся домой, где им придется изощряться, чтобы объяснить правительствам потраченные суммы. Или там действительно есть монстр?

Он намеренно оставил вопрос открытым.

– На Сент-Либре нет монстров, – сказал Зебедайя Норт. – Только зло, которое люди принесли с собой.

Это было странно, но Сол мог поверить в то, что слышал. То, как Зебедайя говорил о своих чувствах – без крика, без фальшивой искренности политика, нацеленной на аплодисменты, но с убежденностью, идущей из самой глубины души, – превращало его слова в универсальную истину. Не удивительно, что бедняга Дюрен заделался таким преданным учеником. Таким евангелическим доктринам трудно противостоять.

– Точно, – сказал Сол, стряхивая завораживающий обман. – И что же вы собираетесь предпринять по этому поводу?

– Я должен в точности узнать, что они делают. Мне нужно самому оценить уровень серьезности осквернения, которое они совершат. Только тогда преступников настигнет сообразная кара.

– Понимаю. И как же во все это вписываюсь я?

– Нам нужны кое-какие сведения, друг, – сказал Дюрен. – Только и всего.

– Какие именно сведения?

– По поводу экспедиции.

– Да, я понял, но все есть в общественном секторе транснета. Зачем вы пришли ко мне?

– Мне нужен полный список персонала, – вдруг сказала Зула.

Сол едва сдержался, чтобы не фыркнуть в ответ.

– Я не могу его достать.

– Три года с «Абеллия Теле-Нет», работа по созданию городской коммуникационной архитектуры третьего поколения, – сказал Дюрен.

– Двадцать лет назад, – выпалил Сол.

– Системы, которые ты помог разработать и установить, составляют хребет сегодняшней местной сети, – пояснил Зебедайя. – С той поры не было технологических революций, только расширение. Сеть выросла внутри города, но это все.

– Ладно, но это не делает меня каким-то байтоголовым суперхакером.

– Нет, видимо, нет, и все же…

Сол никогда ещё не чувствовал, чтобы его так оценивали, – взгляд Зебедайи был безжалостным, он как будто смотрел прямиком в мысли Сола. Чувство вины от такого не спрячешь.

– Ты любопытный человек, Сол Ховард, – сказал Зебедайя. – Вот ты здесь, в Абеллии, хотя твоя прежняя увлеченность демократическим движением говорит о том, что ты ею недоволен. Теперь ты превратился в стареющего чувака-серфера с милой семейкой и толикой независимости. Но если «Абеллия Теле-Нет» заключила с тобой контракт, значит ты был полноценным корпоративным ботаном-программистом. Я десятилетиями работал с ними, и ты совсем не такой. Ты не предан кодам, системам и протоколам – нет-нет, твоя душа свободна и упивается радостью от катания по волнам, ощущения брызг на лице. Подобную скукотень освоил бы и тот, у кого половина мозга, – разумеется, если бы на это нашлась достойная причина. Так почему же ты на это пошел?

– Я был молод, я польстился на деньги. И никто не остается на одной работе всю жизнь. Уж вы-то знаете, верно?

– Туше. Но даже двадцать лет назад вы не были так уж молоды. Почему вы сюда приехали, Сол? И, ближе к теме, почему остались?

– Жена. Трое детей. Волны каждый день.

– Я вам не верю.

– А мне пофиг, приятель.

– Вижу, в моем присутствии вам неуютно, Сол, и искренне об этом сожалею. Я пришел сюда лишь для того, чтобы попросить об услуге человека, который, как мне внушили, разделяет некоторые мои идеи. Неужели вы действительно хотите, чтобы экспедиция прошла как по маслу? Ибо если не мне подвергнуть её сомнению, то кому же?

Сол перевел взгляд с Зебедайи на Дюрена. Ни тот ни другой ничего не выдали, просто терпеливо – и даже миролюбиво – ждали. На Зулу он глядеть не стал; она пугала его сильней, чем это когда-нибудь удавалось Дюрену.

– Список персонала? – спросил он наконец.

– Если сумеешь, я буду твоим должником, – сказал Зебедайя.

– Больше ничего?

– Нет.

– Это может занять какое-то время. Я не очень-то следил за развитием технологий.

– Спасибо, Сол. Сент-Либра благодарна тебе за помощь.

– Ещё бы!

Вэнс Эльстон прошел от своей палатки к Центру удаленного наблюдения – громкое имя для трех соединенных квик-кабин с бренчащими сетками кондиционеров и замысловатым антенным куполом наверху. По одну сторону стоял трейлер с двумя мощными топливными элементами, толстые силовые кабели были воткнуты в энергетические гнёзда квик-кабин; пока они гудели, из вентиляционных отверстий вились нежные струйки дыма. Поднимаясь по пяти металлическим ступенькам ко входу, он приостановился, чтобы посмотреть, как «Супер-Рок» коснётся посадочной полосы. Даже после трех дней в Абеллии зрелище больших самолетов, выполняющих транспортные миссии, производило впечатление. Они по-прежнему летали по расписанию, в основном доставляя оборудование. После того как он прибыл в Абеллию, инженеры снова переделали оба «Супер-Рока» в полностью грузовые самолеты. Весь оставшийся персонал АЗЧ должны были перевезти 2757-е «Эйр Брогал».

Лагерь в Абеллии был грязным временным городом из палаток и квик-кабин в периметре аэропорта, огороженным с одной стороны рядами поддонов и наземного транспорта, ожидавшего отправки на передовые базы. Вертолёты нескольких типов, припаркованные на бетонной площадке в другом конце аэропорта, в свой черед должны были вылететь туда же. Пока что Вэнс был очень впечатлен навыками пилотов. Весь процесс обустройства Эдзелла прошел куда более гладко, чем он рассчитывал.

Вэнс глянул на небо, входя в дверь Центра удаленного наблюдения. Стояло очередное безоблачное утро, кольца сияли пастельным серебром над горами полуострова Абеллия. Влажность была высокая, южный ветер усиливался. Дождь начнется часа через три. Инстинктивное знание погоды он обрел вскоре после прибытия. Уже случилось пять проливных дождей, два из них ночью, и спать в палатке стало невозможно.

Он прошел через прихожую, глаза адаптировались к приглушенному освещению. Квик-кабины образовали центральный зал с рядом зонных консолей и несколькими большими панелями вдоль передней стены. За двумя консолями пилоты мониторили шесть н-лучевиков, находившихся в рабочем состоянии на данный момент, следя за тем, чтобы они сохраняли свои позиции в релейной цепи над джунглями. Дроны посылали обратно большой объем информации, которая высвечивалась на экранах. Наиболее заметным было изображение с метеорологического радара в южной части Брогала. Вэнс с удовольствием отметил, что над морем и впрямь собирается широкий облачный фронт, который достигнет берега через три с половиной часа. На других экранах светились картинки с камер в Эдзелле. Передняя и центральная представляли собой вид из-за плеча пилота в рубке «Дедала», который приближался к Эдзеллу.

В задней части комнаты столпилось начальство экспедиции во главе с самой Шармоник Пассам, за которой по пятам следовали представители официального пресс-корпуса ГЕ: небольшая компания журналистов с единственной съемочной группой под аккуратным контролем Кароль Фюрек, пресс-атташе экспедиции. Присутствовала Брайс Норт, дочь Бринкелль, похоже, один-в-десять, поскольку выглядела она лет на семнадцать, хотя файл на сетке его радужковых смартклеток утверждал, что ей двадцать три. Ни у одной из пяти дочерей Бринкелль не было ничего общего ни с сестрами, ни с матерью; сама она родила только первую, Беатрис; остальных выносили суррогатные матери. «Некоторые нортовские традиции не меняются», – подумал он.

Брайс выглядела так, словно в её жилах текла немалая доля японской крови. Ниже большинства людей в комнате, она держала широкие плечи совершенно ровно, её удлиненное лицо казалось необъяснимо грустным. Это отвлекало мужчин; столь молодая, красивая и очевидно уязвимая девушка удостаивалась множества взглядов в ущерб общей цели миссии. Все их задумчивые взгляды напрасны, знал Вэнс; она не могла заинтересоваться солдатом АЗЧ, даже самого высокого ранга. Не снизошла бы до такого. Пристальное внимание, с которым она разглядывала большие экраны, и было истинным свидетельством её возраста и наследственного нортовского ума. Оно даже как будто тревожило Пассам. Вэнс подумал, не устроить ли ей встречу с Анджелой. Она обладала таким же уровнем напористости и сосредоточенности. Все равно что посмотреться в зеркало, и лишь цвет кожи был бы различием между ними.

Вэнс тихонько подошел к Гриффину Тойну, который тоже прилагал все усилия, чтобы не появиться на радаре у важных шишек.

– Тебе следует перестать смотреть на людей так, словно ты хочешь с ними подраться, – негромко сказал Тойн. – Особенно на особ женского пола.

– Я оцениваю каждую ситуацию с точки зрения потенциала. Так меня учили.

– Трахаться с тобой она тоже не будет. Даже ради новизны.

– Да, я уже пришел к такому выводу.

Тойн ухмыльнулся.

– Команды ксенобиологов достигли какого-нибудь прогресса?

– Да, негативного, – сказал Вэнс. – Антринелл и Марвин забрались в удаленные районы так далеко, как только позволяли дороги, – то есть не очень, может быть, на сотню кэмэ от аэропорта. Каждый из взятых ими образцов демонстрирует типичный генетический состав Сент-Либры. Ничего необычного тут не растет.

– Это хорошие новости.

– Не для налогоплательщиков. Это означает, что нам надо отправляться дальше, к передовым базам.

Тойн взглянул на него с любопытством.

– Ты не казался мне типом из Союза налогоплательщиков.

– Я не такой – я тип, который предпочитает работать быстро и эффективно. Мне нужно подтвердить гипотезу тем или иным способом.

– Тогда тебе стоит узнать, что нам, возможно, придется чуть замедлить свое расписание; мы слегка обеспокоены запасами биава JB-пять.

– На Сент-Либре? Да ты шутишь.

– Это не Хайкасл. Продукции местного рафинировочного завода хватает всего лишь на десяток коммерческих самолетов и несколько служебных.

– Ну так переключите все мощности завода на биав. Они ведь точно производят достаточно биойля для всех здешних «Роллс-ройсов» и «Мерседесов».

Тойн понизил голос:

– Для такого потребуется содействие Бринкелль, а она совсем не рада происходящему. Она недооценила масштаб экспедиции.

– А кто его правильно оценил?

Один из офицеров Центра отрывисто кивнул Пассам. На главном экране «Дедал» разворачивался, нацеливаясь на посадочную полосу Эдзелла.

– Это просто небольшая полоска грязи, – пробормотал Вэнс.

На недавно сооруженной посадочной полосе поблескивали лужи.

– Достаточно большая, – сказал Тойн. – Я бывал в миссиях, где они садились на ленточку в два раза уже. Кроме того, они уже перевезли туда систему наведения при заходе на посадку; могут садиться ночью в грозу, если понадобится.

Вэнс ни слову не поверил. Но пилот вёл самолет ровным курсом на посадку, удовлетворенный тем, что обитатели лагеря расчистили для него посадочную полосу среди джунглей.

Вэнс затаил дыхание и мысленно помолился, когда «Дедал» коснулся земли. Пилот приземлился безупречно, хотя большой самолет затормозил, когда до конца полосы оставалось не больше тридцати метров. Все в Центре зааплодировали. Пассам сказала несколько поздравительных слов пилоту, потом повернулась к своим пресс-ассистентам:

– Я с величайшим удовольствием объявляю базу Эдзелл официально открытой. Я бы хотела воспользоваться моментом, чтобы похвалить усилия персонала АЗЧ, который так усердно трудился, чтобы сделать это возможным.Как обычно, я поражена их преданностью своему делу и профессионализмом. Именно такое мастерство позволит нам успешно раздвинуть границы познания в неисследованных и неизвестных регионах этого великолепного мира.

Вэнс и Тойн посмотрели друг на друга, разделяя тайное презрение к политику.

– Пошли обедать, – сказал Тойн.

– Аминь.

Сол сделался до странности доволен собой, когда ему наконец-то удалось тайком установить неограниченное соединение с безопасной сетью экспедиции. Неограниченным оно было при условии, что никто не попытается получить доступ к файлам десятого уровня. Быстрый просмотр каталога не показал таких файлов, но зачем тогда включать протоколы безопасности в закрытую сеть? «Стандартный пакет?» – удивился Сол. Нет уж, это было бы слишком гладко. Скорее всего, он в силу своей неопытности не смог их отыскать. А с учетом прискорбной нехватки современных навыков даже попытка посмотреть кодовые метки наверняка запустит всевозможные сигнализации. Так что он пролистал файлы, к которым получил доступ, – в основном те, с какими смог бы ознакомиться клерк АЗЧ на протяжении месячного испытательного срока, – и скачал копию штатного расписания экспедиции через случайные маршрутизаторы в сети Абеллии.

– О, спасибо тебе, Сол, это отличная информация, – сказал Зебедайя Норт.

Сол откинулся на спинку кресла, наблюдая, как сворачивается изогнутый экран зонной консоли. Иконки, посылавшие сигналы его оптическим нервам, исчезли; эти программы он давненько не использовал. Они хранились в тайном кэше консоли в задней комнате, с которой обычно управляли принтерами. К счастью, старые привычки умирают с трудом.

Зебедайя и два его апостола – иначе их было трудно назвать – занялись прокруткой списка на своих сетках. Их губы двигались, когда они говорили по соединенным телотралам, исключив его из беседы. Пальцы лениво перемещались в клавикубах, поворачивая невидимые иконки. Элка Сола сообщила, что кольцевое соединение между ними защищено шифрованием среднего уровня. Они довольно серьезно отнеслись к секретности своей дискуссии.

Сола так и подмывало просмотреть список самому, но это означало вникнуть в их дело, а он не хотел глубоко влезать во все это. И без того пришлось позвонить Эмили и предупредить, что сегодня он будет поздно. Она расстроилась, но не рассердилась. Теперь он должен решить, как ей это преподнести; он никогда не рассказывал в деталях о своем прошлом. Она знала ту же историю, которую Сол поведал Дюрену: что он работал по контракту на «Абеллия Теле-Нет», прежде чем принялся на свой страх и риск менять одну дерьмовую работу на другую. Он сказал ей, что покинул Землю из-за неудачного брака и личной трагедии, что в общем-то не было ложью… но контекст – всему голова, и он ни разу не исправил её предположения о случившемся. Она не просила подробностей, ни разу за семнадцать лет брака. Наверное, сначала из-за стыда – в конце концов, её причина остаться на Абеллии была не особенно приятной, – а когда темы становятся запретными, они обычно такими и остаются. Когда их совместная жизнь наладилась, уже незачем было ворошить прошлое; слишком многое осталось в секрете. Но признание, что они с Дюреном знакомы, не катастрофа; его причастность к нелепым политическим движениям Абеллии послужит правдоподобным обоснованием. А работа на «Абеллия Теле-Нет» объяснит, почему Дюрен его выбрал. Так что Эмили, скорее всего, будет за него переживать, но не станет задавать вопросы посерьезнее, что жизненно важно.

– У нас тут есть кое-кто интересный, – сказал Зебедайя.

– В самом деле? – Сол не желал знать.

– Бастиан Норт-два, – сказала Зула. – Он безупречен.

Сол ничего не понял, и это было нехорошо. Его чутье вопило об опасности, мысли метались в поисках выхода. Он не мог позволить себе ещё больше вмешаться в это дело. Оно не закончится хорошо ни для кого, теперь он это знал. Зебедайя слишком уверился в собственной важности, он ничего не видел за пределами своего поверхностно одержимого толкования мира – не видел, что с АЗЧ нельзя шутить, особенно когда он занят миссией вроде этой.

– Ты не мог бы оказать нам любезность и собрать на него досье? – спросил Зебедайя.

– Шутишь? – выпалил Сол. – Он твой брат.

Но глупая часть его на самом деле заинтересовалась, почему Б-Норта включили в экспедицию. Безусловно, из-за политики.

– Прошло много времени, – резонно заметил Зебедайя. – Я потерял связи с семьей. Я теперь так мало о них знаю.

– Но…

– Ты бы очень нам помог. И такой поиск трудно назвать противозаконным.

«Что ж ты сам его не проведешь?» – с горечью подумал Сол. Это был такой очевидный вопрос, что он не стал тратить время, задавая его вслух: раз уж нет связей, разумеется, надо использовать какого-нибудь простофилю. Он не смел взглянуть на Зулу или Дюрена.

– Ладно, хорошо, – раздраженно бросил он. – Но это все, потом я иду домой. У меня семья, как вы сами все время повторяете.

– Я понимаю, – сказал Зебедайя.

Этот безмятежный, благоразумный тон начал доставать Сола. Он велел элке снова погрузить его в сеть Абеллии. Возможно, они пытаются его подставить, но он кое-что смыслит в умении заметать следы. Сол начал загружать одноразовые реле и фальшивые сетевые маршруты, используя кое-какие лазейки, которые оставил в системе «Абеллия Теле-Нет» много лет назад. Никто и никогда не узнает, что он собирал данные на Бастиана Норта-2, легально или как-то иначе.

Палатки, из которых состоял новый город в аэропорту Абеллии, были сделаны из черного как сажа фотоэлектрического материала. Ещё один косяк тылового обеспечения, учитывая количество интенсивного солнечного света, проливавшегося на них в дневное время. Но электричества, которое они производили, более чем хватало для снабжения всех вспомогательных систем, включённых в базовый палаточный модуль, вроде сетевой ячейки, туалета-компактора, внутреннего освещения, чайника и микроволновой печки. Плохо, что не было кондиционера. Анджела только недоверчиво покачала головой при виде этих условий, когда сошла с борта «Супер-Рока». Тыловое обеспечение разместило экспедиционный лагерь безупречным квадратом вдоль южной границы аэропорта, с утесом из контейнеров и поддонов с северной стороны – ближе всего к взлётно-посадочной полосе. Расположение, хоть и логичное, направляло все пешее движение вдоль восточной и западной границ, между палатками. Поскольку дожди шли по меньшей мере один раз в день, множество тяжелых ботинок превратили тропинку в глубокую грязь; местную траву уничтожили, и теперь каждый день полосы грязи становились все глубже и шире.

Анджела уже ощущала, что сыта этим по горло. Пока что грязь не забралась под гамаши, которые она носила, но дополнительный слой защиты был жарким в такую погоду, и у нее потели ноги. А ведь она много ходила по аэропорту.

– Мне нужно какое-то время побыть в одиночестве, – сказала она Эльстону. – Я провела под замком двадцать лет, а потом меня на две недели запихнули на базу в Ньюкасле. Хоть раз будь достойным человеком. Ты ведь не думаешь, что я смогу отсюда сбежать.

И он с неохотой согласился дать ей час одиночества в день, без Пареша или кого-то ещё из взвода рядом.

– Но ты не сможешь выйти за периметр аэропорта, – предупредил он и приказал покрыть её одежду смартметками, чтобы подчеркнуть отсутствие доверия.

Анджела уходила от палаток, гуляя вокруг аэропорта. Зданий было мало: главный терминал, грузовой терминал, инженерные ангары, склад горючего. Она брела мимо бетонных площадок, рулежных дорожек и вспомогательных дорог, наблюдала, как на нелепых скоростях проезжает транспорт. Стояла и смотрела, как садятся и взлетают самолеты. Разговаривала с ребятами из тылового обеспечения, которые возили туда-сюда поддоны и цистерны.

Каждый день она либо ждала, пока пройдет дождь, либо тщательно высматривала в небе признаки того, что оно ещё на какое-то время останется безоблачным. На третий день она вышла на прогулку утром, взяв с собой жёсткий кэш. Он был размером с половину ладони и легко помещался в кармане. Он требовался ей не ради способности хранить информацию; у него имелась собственная ячейка, куда более производительная, чем её телотрал.

Когда она шла вдоль рулежной дорожки, кэш засёк сеть аэропорта и подключился к ячейке в главном терминале. Может, у Анджелы и не было доступа к транснету на протяжении двадцати лет, но кое-какие аспекты цифровой безопасности она изучила в Холловее, и отнюдь не во время официальных занятий. Просто так уж сложилось, что её соседки по тюрьме обладали познаниями, касающимися преступлений, по меньшей мере равнозначными тому, что знал любой спец-правоохранитель.

Руки Анджелы начали вертеть иконки, удаляясь от Абеллии, потом от Сент-Либры, в истинный транснет. Тайный кэш был там, как и говорила Зарлин Отрэс (признана виновной в убийстве двух человек, к несчастью для нее – копов под прикрытием). Он перемещался по магистралям транснета и выглядел как случайная последовательность, если не знать ключа. Открыв его, можно увидеть внутри хранилище со множеством мощных хакерских инструментов и безопасных систем связи. Зарлин была первоклассным разработчиком ИИ, пока не втюрилась не в того парня, – он очаровал её настойчивостью, вниманием, преданностью и волнующими проказами в постели. Зарлин – изящная двадцатипятилетняя девушка с плохими социальными навыками, которая не продержалась бы и недели в жестоком мире Холловея. Милая безнадёжная Зарлин была до слез благодарна Анджеле за защиту от более хищных зэчек и ещё сильнее благодарна за подаренные украдкой моменты жизненно важной человеческой близости.

Анджела тотчас же обновила свою элку и снабдила высокоуровневым квантовым шифрованием. Как только ключ вернулся к ней через множественные случайные каналы, она внедрила слои прогнозирования бихевиоральных конструкций ИИ-уровня, создав в транснете личность, которой поручила руководить своим кредитным счетом и следить за собой в реальном времени на случай, если понадобится помощь, – такая вышла старшая сестричка-элка. Удовлетворенная тем, что теперь она в относительной безопасности, Анджела сунула нос в меню кэша, чтобы поглядеть, какое ещё наследство осталось от Зарлин. Большей частью оно предназначалось для создания призрачных маршрутов, перехвата ключей и взлома брандмауэров по принципу «сломал-схватил», – все, что требовалось для финансовых набегов, на которые Зарлин сподвиг её обходительный друг. Но были и другие пакеты софта. Анджела начала знакомиться с их функциями. Вскоре поисковые боты с защитой от слежения рассеялись по транснету, набитые под завязку запросами Анджелы. Она вышла из тайного кэша, заметая следы при помощи программ сокрытия доступа, найденных внутри.

– Спасибо, Зарлин, – беззвучно проговорила она. Это даже нельзя было назвать настоящим предательством – они обе получили то, что хотели. Кроме того, в Холловее за эти годы случались вещи куда хуже.

Она присоединилась к взводу Пареша, который направлялся к большой палатке-столовой на краю хлюпающего временного города, обходя самые большие лужи. Половина взвода больше не носила брюк, солдаты ходили в ботинках и шортах. Анджела была осмотрительнее, она видела, что споры некоторых растений Сент-Либры могут сделать с человеческой кожей, если их тотчас же не стряхнуть. Здесь было относительно чисто; прибрежные земли возле Абеллии представляли собой большей частью фермерские поля и луга. Но кто его знает, что может принести ветер из диких краёв на севере.

– А вот и они, – провозгласил Марти О’Райли.

Анджела приподняла солнечные очки, чтобы поглядеть на три «Дедала», что катились по рулежной дорожке к взлётно-посадочной полосе. Час назад она запросила в глючной лагерной сети запись приземления первого из них в Эдзелле. АЗЧ был достаточно предусмотрителен, чтобы быстро соорудить передовую базу сосредоточения, использовав громадную инерцию, которую набрала экспедиция к этому времени. Анджела знала, что вылет следующей партии н-лучевиков запланирован на завтра, так что наблюдательные команды смогут приступить к поискам ещё одного места в паре тысяч километров к северу от Эдзелла; ту область никто никогда не видел, если не считать расплывчатых фотографий, сделанных из космоса во время предварительного оценочного зондирования системы Сириуса девяносто три года назад. Как только второй лагерь заработает, начнется исследовательская фаза экспедиции.

Первый «Дедал» с ревом пронесся по взлётной полосе, взмыл в чистое небо и стал быстро набирать высоту.

Несколько солдат проводили его свистом и радостными возгласами. У Анджелы ощущения были двойственные. Взвод Пареша по-прежнему неправильно относился к миссии. Слишком много самодовольства.

– Сегодня после обеда футбол, – сказал Дирито, когда они вновь двинулись к большой палатке-столовой. – Множество взводов собирают общую команду. У нас будет лига.

– Футбол или соккер? – уточнила Анджела, и в ответ раздался общий стон.

– Соккер. Единственный настоящий футбол^[69]! – с отвращением сказал Омар Михамбо.

– Вы, ГЕ-шники, – парировала она, – такие узколобые.

– Мы его бесплатно отдали всем транскосмическим мирам.

– Так забирайте обратно.

– По крайней мере, остальные миры понимают, в чем суть.

– Ага, потому что они слишком тупые, чтобы понять правила настоящего футбола.

– Ты играла в соккер в тюрьме? – спросила Леора.

– Было дело.

– В качестве кого? Ты была хороша?

– Думаю, неплоха. Я быстро бегаю с мячом.

Впрочем, ей было сложно представить себе игру в новых походных ботинках.

Дирито и Джош Джустик переглянулись.

– Полузащита, – объявили они хором.

– У меня есть выбор?

– Хочешь нас подвести?

– Всего лишь семь на семь, – сказала Леора. – Легко и забавно.

– Ну хоть на тренировку приходи, – взмолился Дирито.

– Я проверю свое расписание.

Палатка-столовая была размером с шатер, открытая со всех сторон. По одну сторону располагался раздаточный прилавок, за которым стояли скучающие, усталые официанты из «Нью-Кейтеринг Сервис», которым приходилось выдавать еду не только наземному персоналу экспедиции, но и тем сотрудникам, которые прибывали по воздуху. Анджела и взвод заняли места в конце длинной очереди, и тут Пассам явилась на обед. Сообразно своему жизненному статусу вице-комиссар надела дорогой васильковый деловой костюм, пошитый европейскими портными, с шелковой блузой и черными туфлями, которые, как и чулки, были в пятнах грязи. Несмотря на жару, её прическа была жёстко зафиксирована, а макияж выглядел закрывавшей все лицо маской, через которую просачивались капли пота. Несколько ассистентов, увивавшихся вокруг своей королёвы, нервно заулыбались, когда она прошла к началу очереди.

Обслуживание в столовой могло быть средством для поддержки командного духа благодаря правилу: «Первым пришел – первым обслужили», но Пассам отличалась незыблемой верой, что она равна более, чем другие^[70].

– Я вас благодарю, – сказала она, обращаясь к стоявшим в очереди и готовым забрать свои подносы с прилавка. – У меня запланирована на ближайшее время очень важная удаленная конференция. Понимаете, это финансовое бюро ГЕ. Надо их порадовать.

Не встречаясь ни с кем взглядом, она протолкалась в начало, встала у прилавка и опять завела милую пустую болтовню с девушками, выдававшими пищевые пакеты. Ассистенты сомкнулись вокруг нее, защищая, и похватали собственные подносы.

Анджела уставилась на это зрелище. Её мышцы свело. Она почувствовала, как к лицу приливает кровь. Что-то приглушило все звуки в палатке-столовой, а по коже распространилось странное, свирепое покалывание. Её ноги подкосились, и она упала на землю, покрытую измочаленной травой.

– Анджела? – окликнул Пареш.

Он находился, должно быть, на расстоянии многих миль. Из изнуряющего жара её бросило в ледяной холод. Руки и ноги неудержимо тряслись.

– Нет, – всхлипнула она. – Нет, нет…

– Эй, что случилось?

Пареш и Омар потянулись к ней, перевернули на спину. Над ней нависли встревоженные лица, расплывавшиеся из-за слез.

– Нет! Этого не может быть. Этого не может быть! Нет! – Голос Анджелы становился все громче, по мере того как истерика овладевала ею все сильней. Она не могла дышать. Она попыталась втянуть немного воздуха, но задрожала всем телом, когда от судороги свело не те мышцы.

– Анджела!

– Медик! Вызовите медика!

– Да что за хрень с ней происходит?

– Анджела! – прокричал обеспокоенный Пареш. – Анджела, послушай меня: ты должна дышать.

Она изгибала спину дугой, вдыхала воздух сквозь спазмы в горле. Боли не было, просто в теле наступил хаос, словно кто-то раз за разом пропускал через нее электрический разряд. От дикой мысли она захотела рассмеяться. Не смогла. Она ничего не могла, только дёргаться, словно во власти припадка.

Пареша и Омара оттолкнули в сторону. Внезапно рядом с нею присели два человека с нарукавными повязками с красным крестом и орлом. Она видела их в конце длинного серого туннеля. Было много очень далёких криков.

Что-то прижали к носу и рту Анджелы. Она ощутила сухой воздух со странным металлическим привкусом. Её сердце безумно заколотилось, но она наконец-то перестала дёргаться и, продолжая лежать на спине, неудержимо разрыдалась.

Полевой госпиталь состоял из десяти квик-кабин, соединенных вместе и образовывавших щедро оборудованный центр скорой помощи с пятью операционными и диагностической камерой. Его основным предназначением была первая помощь, качественная штопка ран и отправка пострадавших в настоящий госпиталь. Любой человек с сильными телесными повреждениями, которого пронесли через эту дверь, пока он ещё дышал, почти получал гарантию выживания. Но вот для синдрома, который выглядел как психический срыв, здесь не нашлось подходящего оборудования.

Безликие композитные стены светились бескомпромиссным бежевым светом, отражая сияние монохромных потолков. В отгороженном ширмой отделении для пациентов, где на узкой каталке лежала Анджела, даже не приглушили свет. Неизвестное успокоительное, которым её накачали, сотворило чудо. Её мысли были совершенно спокойными, даже отрешенными. Тело отдыхало, дыхание замедлилось, мышцы расслабились. Она не чувствовала необходимости двигаться, лежала и пялилась на светящийся потолок. Даже жужжание кондиционера успокаивало – она слышала нежную гармонию, которая пряталась под его жёсткостью.

Но в конце концов монотонность света и звука ей наскучила. Она понятия не имела, как давно лежит здесь. Подозревала, что не меньше пары часов. Лекарства помогли ей справиться с тем, что было, как она понимала, матерью всех панических атак, и она смогла обдумать увиденное. Никакие приступы на свете не заставят её смириться, и пусть дьявол, гадящий на человеческие жизни, будет свидетелем того, что она знала: это не совпадение, просто не может быть совпадением. Такое знание само по себе помогало выстоять.

Анджела как следует рассмотрела отсек. Над каталкой висела диагностическая панель на поворотной «руке», состоявшая из трех экранов, на которых высвечивалась информация о её теле. Она видела на руках блестящие пятна – какая-то липкая масса, на которую нанесли смартпыль. Наверняка были и другие пятна на груди, шее, ногах…

– Закольцуй данные, – приказала она своей продвинутой элке. – Не позволяй им узнать, что я в сознании.

– Смартпыль, внедрённая в стены и потолок, передает твое визуальное изображение, и медперсонал за ним следит, – сообщила элка.

Анджела закрыла глаза и притворилась, что спит.

– Это тоже закольцуй.

– Выполнено.

– Предупреди меня, если кто-то придет.

Она спустила босые ноги с тонкого матраса, схватила свои очки с тумбочки возле кровати и выглянула из-за ширмы. В центре скорой помощи было пять одинаковых одноместных палат, и только её оказалась занята. Анджела увидела медицинский шкафчик в другом конце комнаты.

Плюсы тюремного воспитания: её усиленной элке понадобилось тридцать секунд, чтобы взломать код авторизации, и вот узкое лезвие мультифункционального перочинного ножа из её походного пояса с инструментами оказалось внутри физического замка. Взять коробочку из задней части штабеля, чтобы никто не заметил, что одной не хватает. За пять секунд лезвием закрыть шкафчик, а цифровая система авторизации перезагрузится сама…

Доктор Тамика Конифф отдернула занавеску и увидела, что её пациентка приподнялась на локтях. Такой быстрый приход в сознание немного удивлял, учитывая, сколько успокоительных в нее закачали медбратья. Но, как доктор усвоила за время стажировки, каждое человеческое тело уникально.

– Что случилось? – хриплым голосом спросила Анджела, когда доктор ручкой-фонариком посветила ей в глаза.

– Точно не знаю, – сказала Тамика Конифф, отмечая нормальную реакцию зрачков. – Как вы себя чувствуете?

– Пьяной, словно под кайфом.

– Довольно аккуратное описание. В физическом смысле с вами все в порядке.

– Правда?

– Насколько я могу судить, да. Смартпыль, которая мониторит ваши жизненные показатели, однозначно говорит мне, что ваше тело вернулось к норме. Но я бы посоветовала вам имплантировать комплект медицинских смартклеток. Они есть у каждого члена АЗЧ. Они позволяют телотралу вести наблюдение постоянно. Если случится что-то ненормальное, ваша элка сможет позвать на помощь. Профилактический мониторинг увеличивает шансы на выживание.

– Хорошо. Я это запомню.

– У нас в госпитале есть запасные наборы медицинских смартклеток. Я могу применить их сейчас, если вы просто одобрите внедрение.

– Я подумаю об этом.

Доктор Тамика Конифф неодобрительно посмотрела на Анджелу.

– Понимаю. Наборы отличные, если вы об этом беспокоитесь. У меня у самой есть.

– Уверена, они такие. Просто дайте мне привыкнуть к этой мысли.

– Ладно.

– Спасибо, док.

– Вы не могли бы мне сказать, в вашем роду были эпилептики?

– Нет.

– Я читала ваше досье. Двадцать лет в тюрьме?

– Угораздило, да.

– В период заключения у вас был доступ к наркотическим веществам?

– Тюрьма есть тюрьма, док. Если повезет, нам раз в месяц давали по конфете.

– Я так понимаю, это значит «да».

Анджела слабо улыбнулась.

– Вообще-то, нет. Я не накачивалась токсом в тюрьме. Я не настолько испортилась.

– И, судя по вашему внешнему виду, вы один-в-десять.

– Вас не обманешь.

– Это может породить физиологические странности, которые мы только начинаем открывать. Но я бы сказала, что у вас случилось нечто вроде нейронной перегрузки – возможно, в связи с травмой. Я себе не представляю, каково это – вернуться на свободу после столь долгого срока. Возвращение прямиком на Абеллию могло сработать как неимоверно сильный эмоциональный триггер^[71]. В психологическом смысле вас мотает от одной крайности к другой. Сознанию очень трудно обработать такое, отсюда и физическая реакция.

Анджеле понадобились все силы, чтобы не ухмыльнуться в ответ на торжественный анализ доктора. Он был настолько далёк от того, что на самом деле случилось, от истинного триггера, что казался смехотворным. Но она не могла этого сказать, поэтому кивнула с мудрым видом и проговорила:

– Да уж, возвращение сюда никак не назовешь желанным способом развлечься.

– Это хорошо. Признание того, что у вас есть проблема, – первый шаг к её преодолению.

– Точно.

Анджеле вообще-то нравилась докторша. Она была, наверное, на голову ниже ростом, лет тридцати пяти. Слегка крупноватая, чтобы считаться красавицей, хотя примесь индийской крови придавала её золотисто-коричневой коже здоровое сияние. Но по-настоящему привлекала живость в общении – док видела проблему и пыталась пробиться к самой сути. В других обстоятельствах они могли бы подружиться.

– Что ж, честно говоря, я мало что могу для вас сделать, – сказала Конифф. – В экспедиции нет профессионального психоаналитика. Если это повторится, я официально порекомендую, чтобы вас вернули на Землю.

Анджела ухмыльнулась при виде серьезного лица доктора Тамики.

– Это не повторится. Кто предупрежден, тот вооружён. Меня просто застали врасплох, только и всего. Кроме того, меня не пошлют домой. Я слишком важна.

Доктор Тамика нахмурилась.

– Вы говорите так, словно знаете, что было причиной случившегося.

– К счастью, не запах мяты.

– Ах да, об этом говорили на инструктаже. Вы заявляли, монстр так пахнет.

– Ага. Так что будьте осторожны.

– Вы всегда можете поговорить со мной по душам.

– Жду этого с нетерпением.

– Если опять почувствуете симптомы, приходите ко мне до того, как случится рецидив. Я могу выписать антидепрессанты. В этом нет ничего постыдного, знайте, – особенно после всего, что вам пришлось вынести.

– Безусловно. Я буду паинькой.

– Ладно, я закончу обработку данных и отпущу вас. И пожалуйста, подумайте о наборе смартклеток.

– Спасибо. Я подумаю.

Анджела зашнуровала ботинки, застегнула гамаши на липучки. Её солнцезащитной шляпы нигде не было видно, и это раздражало. Она отдернула занавеску.

– Как самочувствие?

– Сукин ты сын! – Она попятилась от Эльстона, который стоял прямо у входа в палату. – О господи, ты становишься все более жутким, ты знаешь?

– Я о тебе беспокоюсь, только и всего.

– Не надо, у меня все хорошо.

– Тебя вынесли из столовой в конвульсиях. Ты даже испугала вице-комиссара Пассам. Она хочет знать, все ли с тобой в порядке.

– Скажи, я польщена её вниманием. Ты сможешь, ты же хороший лгун.

– Что случилось? Серьезно, я бы хотел узнать.

Анджела двинулась к выходу.

– Шок. Серьезно. Ты разве не подслушал эту часть? Меня заперли на двадцать лет по ложному обвинению. Для того, кто осужден на пожизненное, выбраться на свободу – невероятное дело. Потом ты деликатно затащил меня туда, где все это случилось и, видимо, случится опять, – Анджела повысила голос, проходя мимо кабинета дежурного, где доктор Тамика Конифф и пара медсестёр столпились вокруг стола с тремя небольшими экранами и зонной консолью. – Док спросила, не накачивалась ли я нелегальным токсом, пока была в тюрьме. Не переживай, я на тебя не настучала – не сказала, как ты пытал меня неделями и вколол столько всякой хрени, которая вывернула мне мозг наизнанку.

Она увидела, как на лице Эльстона отражается пробуждающийся гнев. Дешёвая выходка, но понимание того, что она все ещё может его достать, радовало.

– Убирайся отсюда.

Она послала ему воздушный поцелуй.

– Слушаюсь, сэр.

– Знаешь, а ведь мы на одной стороне, – крикнул он ей вслед, когда она уходила неспешной походкой. – Мы оба люди. Оно не такое. Тебе бы стоило об этом подумать.

Анджела открыла дверь, не оборачиваясь, показала ему средний палец и вышла навстречу солнечному свету и теплу.

Рядом с полевым госпиталем стояли Пареш и Дирито, Леора и Джиллиан, Джош и Одри, и Омар. Они посмотрели друг на друга, когда она вышла, и на их лицах появились улыбки.

– Твою мать, у нее получилось.

– Эй, а ты неплохо выглядишь.

– Что сказала докторша?

– Ты в порядке? – спросил Пареш с неподдельным беспокойством.

Это было неожиданно. Люди переживали. О ней. Анджела потрясенно уставилась на них, утратив дар речи. На одну ужасную секунду она подумала, что приближается новая волна сокрушительной паники. Но этого не случилось, потому что она умела владеть собой, скрывать малейшие проявления слабости. «Сосредоточься».

Анджела ухмыльнулась – это она с лёгкостью могла себе позволить.

– Я запаниковала. Опять увидела еду и просто… – Она пожала плечами.

Смеясь, они собрались вокруг. Её обняли; Леора и Одри поцеловали. Пареш смущенно протянул ей панаму, которую, как Анджеле казалось, она потеряла.

– Спасибо, – сказала она и одарила его долгим взглядом, надевая панаму.

И опять радостный щеночек перекатился брюхом кверху, виляя хвостом.

– Серьезно, детка, что это было? – спросил Омар.

– Извините, что я вас напугала, ребята. Док говорит, я все ещё не в себе после тюрьмы и освобождения, такая вот хрень. Явиться прямиком сюда – не самый умный поступок. Просто меня это догнало, только и всего.

– Они отправят тебя обратно? – спросил Дирито.

– Ох, мать твою, нет. Я по-прежнему должна за вами следить, ребята. Кто, если не я.

– Эй!

Они принялись добродушно подшучивать над ней в знак протеста. Они дразнили её за пропущенный футбол семь на семь, похвалялись, как хорошо команда Атьео играла, пока взвод капрала Хирона не вышиб из них дух.

Хорошие люди, признала она с неохотой, пока они шли обратно в главный лагерь.

Над головой серебристо-белый «Гипер-Лир» в форме буквы V заложил крутой вираж, заходя на посадку с гортанным ревом ракетно-турбинных двигателей. Это зрелище пробудило ностальгию более жгучую, чем Анджела ожидала, – что ж, сегодня она была хрупкой. Прошло очень много времени с той поры, когда она летала на чем-то вроде сверхзвукового служебного самолета.

Апрель 2121 года выдался необычно холодным даже для Лондона, который выкарабкивался из ещё одной мерзкой зимы, когда Темза опять покрылась льдом. Поздние снегопады засыпали улицы и замедлили движение, когда Анджела Трамело прибыла на Трансъевропейском экспрессе на вокзал Сент-Панкрас^[72] прямо из Нанта, где жила с матерью. Она записалась в Имперский колледж^[73] на первый курс спортивной физиотерапии с углубленным изучением лечения футболистов; ничего особенного по сравнению с другими восемнадцатилетними девчонками из среднего класса, впервые оказавшимися вдали от дома, – они изобиловали в университетских зданиях. Все её файлы и сертификаты гражданки ГЕ были приняты университетским ИИ, а плату за первый год обучения она внесла со своего счета в Первом парижском межзвёздном банке.

Подтвердив свою аккредитацию, она вернулась в квартиру, которую обеспечила мать: две комнаты на втором этаже симпатичного дома недалеко от Дрейкотт-авеню, с общей кухней, которой пользовались ещё три студента. Молодые ребята с похожим прошлым жили вместе в респектабельной части города, в пешей доступности от университета. Именно такое место и выбрала бы хорошая мать. Оно располагалось в удобной близости от Челси-Кингз-роуд со всеми её прекрасными барами и ресторанами.

Анджела Трамело начала учебу, проводя часы в спортзале и не так уж много времени в лекционном амфитеатре, познавая устройство человеческих мышц и то, как они соединялись со скелетом; что всего важнее для новичка, она завела друзей и приняла участие в череде буйных вечеринок. Правильные друзья имели ключевую важность. Имперский колледж был столь же замкнутым сообществом, как и другие университеты, и Анджела быстро узнала, кто происходил из по-настоящему богатых семей, в противовес её товарищам из среднего класса с достойным доходом. Она начала зависать с ребятами побогаче, соглашаясь на свидания с парнями, чьи социальные связи обещали девушке из сельской провинции восхитительное время, полное развлечений. Что ещё важнее – с теми, кто наведывался в самые эксклюзивные клубы Лондона, включая «Упоение» на Парк-лейн.

Там Мелин Асло впервые увидела Анджелу Трамело. В «Упоении» сосредоточилось множество необычайно красивых молодых девушек – они являлись почти необходимым аксессуаром для мужчин в возрасте. Модели, зонные старлетки, светские львицы одевались от кутюр и развлекались до утра. Это и выделяло Анджелу: её милое личико было свежим, но ей не хватало грации, которой обладала большая часть клана клубных красавиц, а её наряды, хоть шикарные и сексуальные, вряд ли можно было отнести к образцам высокой моды. Для ливийца, третьекурсника-экономиста, который её привел, это не имело значения; он старался показать себя в выгодном свете перед нею и стайкой университетских приятелей, покупая самые дорогие напитки и токс, поглощая их с такой скоростью, что вскоре ему предстояло потерять сознание – но не раньше, чем он грандиозно оскандалится.

Асло тайком наблюдала за девчонкой. Волосы густые белокурые длинные, почти до бёдер – Асло заподозрила наращивание, но, учитывая бледную кожу девушки, это, скорее всего, её настоящий цвет. Довольно высокая; ей не нравились низенькие. Спортивное телосложение – галочка. С прекрасной улыбкой. И самое удивительное: ей скучно. О, она скрывала это от своего олуха-бойфренда, обеспечившего талон на обед. Но опытная Асло видела, как ей претит все это нелепое шутовство; ей пообещали достойную ночь в городе, а на поверку она оказалась той же дурацкой студенческой гулянкой, только в более роскошном помещении. Но девушка не уходила. Притяжение стиля жизни в «Упоении» противодействовало её отвращению.

Сеть «Упоения» была распахнута для элки Асло, и она быстро отыскала в списке сегодняшних гостей Анджелу Трамело. Через пятьдесят секунд она собрала полное досье. Футбольный физиотерапевт! Анджела подходила идеально.

Когда Анджела пошла в дамскую комнату, Асло сделала свой ход. Она проворачивала это уже очень много раз – случайная встреча, приглашение к дружелюбной беседе. Девушка была польщена тем, что кто-то ещё проявил к ней интерес. Quelle surprise^[74] – Нант оказался любимым французским городом Мелин, она обожала громадный древний шато^[75] в центре, узкие старые улицы, оперный театр – соответствующие изображения она получала через контактные сетевые линзы, не переставая болтать. Они обменялись кодами элок, и Асло отправилась домой.

На следующий день Анджела встретилась со своей Лучшей Подругой, и они выпили чаю в кафе на Турло-стрит, неподалеку от станции метро «Южный Кенсингтон». Анджела только что завершила ещё одно трудное занятие в тренировочном зале, где тренер провел группу через серию разминочных упражнений, объясняя их правильное применение, так что она была в спортивном костюме, с длинными волосами, убранными наверх – лишь кончики торчали. Ну полная инженю^[76], решила Асло, оценив девушку при свете дня. Сев за стол, Анджела расстегнула шерстяную спортивную кофту; облегающий топик открывал немалую часть упругого пресса. Похоже, она даже не замечала, как внимательно Асло изучает обнаженные части её тела.

Мелин Асло объяснила, что она устроитель праздников, имеет офис в Фулхэме, работает с корпоративными, правительственными и частными клиентами. Теперь, после развода, ей не требовалось добывать деньги, но нужно было чем-то заниматься и поддерживать связи с правильными людьми. Она сказала, что помнит, какие финансовые проблемы испытывала, когда была студенткой пятнадцать лет назад, так что, если Анджеле понадобится дополнительный доход, официанткам на мероприятиях платят хорошо, и все можно получить на вторичный счет.

Анджела поблагодарила за предложение и с энтузиазмом согласилась.

Асло обрабатывала её месяц. Это был её основной талант, и начиналось все с укрепления дружбы, завоевания доверия. Сначала увлечь премьерными вечеринками и благотворительными балами – «Тиффани меня так круто подвела, мне нужно с кем-то пойти, дорогая, ты не могла бы…»; новой одеждой – «Мой подарок, ты заслужила тем, что помогла мне»; встречами с важными людьми из транснетовых новостей и ток-шоу: главы компаний, комиссары ГЕ, финансисты, дизайнеры, зонные знаменитости – и все радовались знакомству. Потом последовали футбольные матчи – Анджела посетила все главные лондонские клубы, смотрела игры из VIP-лож в верхней части стадионов, и её энтузиазм был неподдельным. Асло это особенно радовало. И так уж вышло, что Анджела неизбежно проводила в Имперском колледже все меньше и меньше времени, пока Асло систематически её развращала, вынуждая подвергать сомнению свой стиль жизни и отказываться от строгого воспитания. «Что ж, ты немного буржуазна, моя дорогая, но беспокоиться не стоит, это едва ли можно счесть постыдным. Стыд лишь для тех, кто по-настоящему угнетен». Она поощряла Анджелу принимать подарки и обещания. «Скажи „да“, освободись, нет никаких обязательств». Поздравляла с очередным продолжительным отдыхом с кем-то из новых друзей в их похожих на дворцы летних домиках. «Посмотри, как выглядит настоящая жизнь, каково вознаграждение за раскрепощенность». Асло была хранительницей портала в параллельную жизнь в том же самом городе, где университетские студенты плелись с лекции на лекцию, питались фастфудом, а ночью нагружались токсом, – но эта жизнь состояла из беззаботной роскоши и смеха, и в ней не было недостатка ни в чем. Соблазнительная жизнь, в которую Анджела все сильнее погружалась. Никто бы от такого не отказался.

Асло наконец-то сделала свое величайшее предложение ближе к концу мая. После недель наслаждения светской жизнью, за время которых её взгляды на мир претерпели аккуратную всеобъемлющую перестройку, Анджела быстро согласилась. Тотчас же к ним призвали Кабала. Ещё один из группы эскорта Асло, он был почти таким же симпатичным, как Анджела, и невероятно привлекательным без рубашки. Он оставался с ними в апартаментах в Мэйфере на протяжении недели, и Асло руководила обучением Анджелы разнообразным вариантам сексуального поведения, с которыми та до сих пор не сталкивалась, пока ученица не освоила все.

В конце мая Асло поцеловала Анджелу на прощание на лондонском вокзале Кингс-Кросс, оставив её на платформе с чемоданом отличной новой одежды и билетом первого класса в один конец до Ньюкасла. За это Мелин Асло получила вознаграждение в размере одного миллиона еврофранков на вторичный счет и сохранила первоначальную уверенность в том, что это именно она выбрала Анджелу.

На вокзале в Ньюкасле Анджелу встретил Марк-Энтони. Этот эксцентрично одетый, щуплый шестидесятилетний мужчина возмещал личными качествами недостаток роста, – представляясь, он без тени иронии назвался «погон-щиком подружек Бартрама Норта». Чувство юмора у него было возмутительное, и Анджела немедленно ощутила к нему симпатию.

Первой остановкой оказалась служба безопасности «Нортумберленд Интерстеллар», тридцатиэтажная башня из темного стекла в городском районе Мэнорс.

– Почему мы здесь? – спросила Анджела, когда сопровождающие в униформе провели их через вестибюль к лифтам.

– Последняя проверка, солнышко, – ответил Марк-Энтони, когда двери лифта сомкнулись.

– Но я думала, что Бартрам и Августин разделились, – сказала она.

– Так и есть, но они остались друзьями.

На десятом этаже здания службы безопасности располагалась небольшая клиника. Умелая медсестра взяла образец крови, потом Анджеле велели надеть халат и неподвижно полежать в сложном сканирующем устройстве.

– Зачем? – нервно спросила она.

– Все в порядке, я уже десятки девочек проводил через эту процедуру, – заверил Марк-Энтони. – Кровь нужна, чтобы проверить, нет ли каких проблем.

– Вы хотите сказать, болезней.

– Солнышко, люди нынче много чем болеют. Чудесно, что для нас болезни не страшны, но Бартраму приходится быть осторожным. Сейчас он не может себе позволить подхватить что-нибудь.

– А это? – Анджела взмахом руки указала на сканер.

– Лежи смирно, – велела ей медсестра.

– У Нортов множество врагов, – объяснил Марк-Энтони. – Мы просто проверяем, что все твои ки-чипы только для подключения к сети.

– У меня ещё нет кибернетических имплантов, – сказала Анджела. – Они мне не по карману. Я использую интерфейсные наборы.

Она указала на черную серьгу, через которую соединялась с транснетом.

– Вот и умница. Тело – это храм, в особенности такое роскошное тело, как твое. Не надо пихать в него всякое дерьмо. И мы ищем не только коммуникационные ки-чипы.

– А что, бывают и другие ки-чипы?

– Они мерзкие, солнышко. Я видел список, который у них тут есть. Производители оружия пугающе изобретательны, когда им приходится играть роль сущих дьяволов. Поверь мне.

Они ждали в маленькой прихожей, пока придут результаты. Анджела была уверена, что проблем не будет, микроскопические молекулярные нити, внедрённые вдоль обеих локтевых костей, имели органическую основу и пребывали в неактивном состоянии – то есть обнаружить их невозможно. Так и должно быть, за них пришлось заплатить кругленькую сумму спецу по темному ки-теху из Нового Токио.

– Какой он? – спросила она.

– Кто, Бартрам? Просто душка.

– Ох, прошу вас!

Марк-Энтони выразительно пожал плечами.

– Ну ладно – ему сто девять лет, он мультитриллионер в любой валюте, какую ни назови. Нет ничего такого, чего бы он не видел и не делал. Устраивает?

– Правда сто девять?

– Да.

– Ох! Послушайте, я не уверена, что смогу…

Он хихикнул.

– Видела бы ты свое лицо, солнышко. Послушай, не переживай, он наполовину омолодился. Не слишком уж непригляден. – Он огляделся по сторонам и поманил Анджелу ближе. – Между нами говоря, он мало на что способен, если понимаешь, к чему я клоню. Сейчас ему больше нравится смотреть. Работа лёгкая, будешь просто мило играть с другими девочками да время от времени немного сосать член. Нам всем в этой жизни приходится делать то же самое.

– Точно. И всё-таки я не понимаю. Если он такой богатый, должны ведь найтись девушки, которые готовы с ним быть на любых условиях? Я их видела достаточно в клубах Лондона, а ведь у тех ребят и близко не было столько денег.

Марк-Энтони выпрямился в кресле, и вид у него вдруг сделался очень чопорный.

– В этом все дело.

– Что вы имеете в виду?

– Он тебе платит не за секс, солнышко, он тебе платит, чтобы ты потом заткнулась и ушла. Мужчины, они все одинаковые. Особенно Норты. Они не хотят с тобой сближаться, говорить о чувствах и жизнях других людей – для них все это дерьмо лишь трата времени и сил. Подружки и жены – обуза. Норты преуспевают и добиваются, в этом весь смысл их семьи.

– Звучит… одиноко.

– О нет, солнышко, они не одиноки, у них есть ты. Больше ничего и не нужно. Поверь мне, я вот уже двадцать пять лет рядом и вижу их во всей неприглядной красе.

– Почему вы это делаете?

Марк-Энтони изобразил лукавую улыбку.

– Другой работы мне, в общем-то, не найти. Позорный инцидент в моем длинном темном прошлом, связанный с толикой нелегального токса и непристойным овощем. На публике!

Анджела рассмеялась.

– Я вам не верю.

– Ну, возможно, я преувеличил важностьовоща. Но это не такая уж плохая работа. Я встречаюсь с милыми людьми, как ты. Знаешь, у тебя прекраснейшие в мире зелёные глаза.

Она подалась к нему и схватила за руку.

– Спасибо.

– Ох, не надо, я ж сейчас расплачусь.

Вошла медсестра.

– Все чисто, – объявила она.

– Ну что ж, – радостно сказал Марк-Энтони, – давай выберемся из этой воистину унылой погоды туда, где жарко светит солнце.

Черный служебный седан «Мерседес» привез их прямо к порталу. В конце Последней Мили они зашли в офис пограничного директората ГЕ. Анджела удивилась, когда оказалось, что ей нужно всего лишь положить руку на биометрический сканер и приказать элке подтвердить её статус гражданина для ИИ директората. Ей тотчас же дали разрешение на переход и снабдили небольшим чипом с ГЕ-визой, позволяющей обратное путешествие.

– Не потеряй, – предупредил Марк-Энтони, когда «Мерседес» плавно заехал на металлический пандус, который вёл в портал. – Пройти сюда с другой стороны не так просто.

«Мерседес» плавно ехал по автостраде А к аэропорту. Марк-Энтони наслаждался её восхищением кольцами Сент-Либры, даже остановил машину, чтобы Анджела смогла выбраться и полюбоваться ими как следует. Она вдыхала экзотический воздух в точности как все те, кто посещает новый мир в первый раз, не жалуясь на вездесущий запах биойля, едва сдерживая восторг от новых впечатлений.

В аэропорту их ждал «Гипер-Лир LV-700». Аккуратный пятнадцатиместный бизнес-джет с треугольным крылом, чьи ракетно-турбинные двигатели «P&W Эксельсиор» позволяли разгоняться до крейсерской скорости три и восемь десятых Маха^[77].

– А как же все остальные? – спросила Анджела, когда стюардесса у трапа взяла её сумку.

– Только мы, – сказал Марк-Энтони.

Они не летели низко и медленно через зону Падения. Все дело в вероятности, объяснил Марк-Энтони. Быстрый рывок на большой высоте содержал такой же риск столкновения, что и неспешные коммерческие полеты в непроглядном тумане в двадцати пяти километрах внизу. Медленно и низко летали из психологических соображений, чтобы не тревожить пассажиров.

Когда они прибыли в Абеллию, шел дождь, и густые темные тучи скрыли прибрежный город из вида, когда «Гипер-Лир» начал снижаться к аэропорту. Кабриолет «Ягуар JX-7» с поднятой крышей повез их по рю де Прованс, которая вывела на пляж Джиронелла, где на узкой полосе земли между глубокими песками и крутым склоном плато располагался особняк Бартрама. Тучи уплыли на север, и, когда «Ягуар» выехал из туннеля, ослепительное сияние Сириуса заиграло на блистающих бирюзовых волнах, демонстрируя в лучшем свете открывшийся им потрясающий вид. Даже знание того, что Бартрам выбрал полуостров Абеллия в целом мире, не очень-то подготовило Анджелу к тому, что она увидела. Морщинистые склоны, обрамлявшие трехкилометровую бухту, были громадными и почти вертикальными, тут и там их покрывала нефритовая и аквамариновая растительность, которая на протяжении первой трети скалы цеплялась за узкие трещины, а потом сдалась, предоставив темному мху и спороцветам благоденствовать на обнаженном камне наверху. В дальней части изогнутой стены большой водопад с грохотом низвергался с высоты более двухсот метров, порождая бесконечный взрыв водяных брызг, которые клубились облаком, в блистающем ярком свете, излучающем радужные блики. Земли вокруг особняка были ухоженными и представляли собой безупречный компромисс между строгостью и естественностью; их засадили аккуратно отобранными пышными местными деревьями, создав красочный парк, который во влажном морском воздухе источал мускусно-сладкий смолистый запах.

– Ой-ой! – пробормотала Анджела, уставившись на особняк.

– Я знаю, – с гордостью сказал Марк-Энтони. – Он так действует на всех. Вычурный, но при этом такой шикарный, верно?

– Ага.

Сказав это вслух, она поняла, что вовсе не уверена по поводу эстетической стороны. Особняк казался таким неуместным в этом диком краю, но был столь впечатляющим, что как будто и впрямь мог соревноваться с великолепным пейзажем. Дизайнер Бартрама соорудил пирамиду с усеченной вершиной, так что особняк напоминал урбанистическую модерновую версию какого-нибудь инкского храма. Фасад включал огромные ромбовидные стеклянные части, каждая своего цвета, обрамленные балками из матово-черного металла. По периметру шли широкие горизонтальные балконы с длинными вазонами с растениями из высоких пустынь.

– Погоди, солнышко, ты ещё увидишь его ночью, – пообещал Марк-Энтони. – Включается подсветка. Мы похожи на миниатюрный Вегас на берегу моря.

«Ягуар» нырнул в туннель, который привел их в гараж размером с ангар прямо под особняком. Там стояли только «Ягуары» модели JX-7, идентичные тому, на котором приехала Анджела, включая серебристо-синий цвет. Их было, наверное, штук пятнадцать. Марк-Энтони пожал плечами, когда она растерянно окинула их взглядом.

– Не спрашивай.

Когда они поднялись по спиральной лестнице в главный атриум с чернобелым мраморным полом, воздух там оказался заметно прохладнее и суше, чем снаружи. Солнечный свет струился через прозрачную вершину далеко вверху, озаряя хромированные перила на каждой лестничной площадке, размещенной между высокими колоннами с каннелюрами^[78]. Две подружки Бартрама ждали её, сидя в широких удобных шезлонгах, которые придавали этому месту сходство с вестибюлем отеля, а не с домом. Оливия-Джей с блестящей темной кожей и восточными средиземноморскими чертами – широкими губами, плосковатым носом, ореховыми глазами; с густыми волосами, которые волной тугих кудряшек падали ей на плечи. Одетая в прозрачную перламутрово-белую юбку, она беззаботно и доброжелательно улыбалась. Более сдержанная Кара вежливо подождала, пока Оливия-Джей подлетит к Анджеле и сердечно её обнимет. Интересная сдержанность, учитывая то, что Кара была совершенно обнаженной. С первого взгляда Анджеле показалось, что она видит перед собой рыжую фитнес-маньячку, рядом с которой почти любая профессиональная волейболистка покажется карлицей.

– Добро пожаловать в грешную Джиронеллу, – сказала Оливия-Джей. – Приморский токсовый рай.

Кара поцеловала её в обе щеки.

– Все не так плохо, – сказала она хриплым голосом. – С тобой все будет хорошо.

– Мы, девочки, держимся вместе, – сказала Оливия-Джей. – Особенно когда рядом Бринкелль.

– Держи себя в рамках, – предупредил Марк-Энтони с наигранной суровостью.

– Кто такая Бринкелль? – спросила Анджела, потому что об этом должна была спросить наивная восемнадцатилетняя девушка.

Странное дело, но встреча с другими подружками получилась неожиданно трудной. До сих пор она про них даже не думала. Несмотря на бойкость, они показались ей грустными. Вообще-то она начала злиться из-за того, что они здесь, злиться, что в этом веке старые мужчины все ещё желали и использовали юных девушек, как делали всегда, что с римских времён в обществе ничего не изменилось, что открытие новых миров обернулось шагом назад, потому что очень многое очутилось за пределами досягаемости истинной цивилизации и какого-либо контроля. И Норты довели все это дело с девушками до крайности, как поступали всегда и во всем, потому что могли, потому что излишества составляли их суть, потому что неподконтрольность была их богом.

«Ты все это знала до того, как пришла сюда, – сурово сказала она себе. – Ты поэтому здесь. Давай же, сосредоточься, ты ничего для них не сможешь сделать. Они здесь ради денег – в точности как ты». Она взяла себя в руки и нервно улыбнулась двум новым подругам.

– Дочь, – сказала Кара. – Ей чуть за двадцать, а она уже настоящая сука.

– Девочки, девочки. – Марк-Энтони похлопал в ладоши. – Кто тут у нас сучки? Ну честное слово… А теперь, пожалуйста, Анджеле надо устроиться. Путешествие было длинное.

– Ты будешь в соседней комнате, – сказала Оливия-Джей. – Идём.

Она потянула Анджелу к лифту, который располагался прямо за винтовой лестницей.

Её комната на шестом этаже представляла собой просторное квадратное помещение с двухуровневым полированным каменным полом и стенами из золотого бархата. Двухзвездочный интерьер в пятизвездочном здании, растерянно подумала Анджела. Но длинная внешняя стена из стекла открывалась на её собственную часть балкона, с видом на юго-запад и тот фантастический водопад.

– Твоя одежда в шкафу и проиндексирована в сети особняка, – сказал Марк-Энтони.

– Но… – Анджела указала на чемодан, который уже стоял перед круглой кроватью.

– Собственную одежду здесь не носят, – сказала ей Оливия-Джей. – Это если вообще носят. Бедная старушка Кара. То, что она голая, – часть контракта.

– Я купил наряды, которые нравятся мистеру Бартраму, – сказал Марк-Энтони. – Они твоего размера.

– Откуда вы знаете мой размер?

– Мисс Асло прислала на прошлой неделе.

– А-а.

– Итак, мистера Бартрама до вечера не будет, он в институте на лечении. Можешь отдыхать, пока он не явится. Не знаю, как ты, а мои биологические часы всегда сбиваются, когда я прохожу через портал.

– Да. Спасибо.

– Позже я выберу что-то подходящее для твоего представления.

Анджела подошла к своей сумке, вытащила интерфейсный набор и сетевые очки.

– У сети особняка есть код доступа? Хочу сказать мамуле, что я в порядке.

– Маме? – пискнула Оливия-Джей.

Анджела смиренно поджала губы, надевая черную серьгу.

– Она думает, я все ещё в Имперском колледже. Не хочу, чтобы она знала, что я бросила учебу. Рано ещё.

– В особняке открытая сеть, – сказал Марк-Энтони. – Просто пусть твоя элка зарегистрируется.

– Спасибо.

Анджела подождала, пока они покинут комнату, потом села на кровать. Матрас, что неудивительно, оказался водяным. Её элка сделала звонок по транснетовому интерфейсному адресу. На сетевых очках появилась иконка «недоступно»; Анджела велела элке запросить функцию голосовой почты.

– Привет, мамуля. Это я. Просто хотела тебе сказать, что у меня все отлично. Усердно учусь… ха-ха! На этих выходных одна компания едет в Вэст-Энд, и я с ними, если смогу себе это позволить. Но та фирма, о которой я тебе рассказывала, предложила мне снова поработать стюардессой, так что, возможно, у меня наконец-то появится немного наличности. Перезвони, когда вернёшься. Люблю тебя. Пока.

Анджела шлепнулась на спину и покачалась на медленной волне матраса. За интерфейсом никого не было, разумеется, уж точно никакой матери. Это односторонняя связь. Сказанное не имело значения; в словах не прятался хитрый код, который кто-то смог бы расшифровать. Доступ к интерфейсу сам по себе был сообщением, очень простым: «Я внутри».

Среда, 6 февраля 2143 года

Я собираюсь отсюда выбраться, – тихонько объявила Анджела.

По другую сторону стола Пареш застыл с вилкой, туго обмотанной спагетти, на полпути ко рту.

– Что ты хочешь сделать? – прошептал он в ответ. – Я должен за тобой следить, чтобы ты никуда не отправилась без разрешения. Кроме того, твоя одежда помечена.

– Ой, да, совсем забыла. Это меня остановит, да-да. Эй, а можно одолжить у тебя ножницы?

– Анджела!

– Если ты отправишься со мной, то не попадешь в неприятности из-за того, что потерял меня из виду, так что решай.

– Э-э?

Она лукаво улыбнулась и пальцем подтолкнула вилку к его рту Он не сопротивлялся.

– Да ладно тебе, – сказала она, широко распахнув озорные глаза. – Вечер в городе; только мы вдвоём. Здесь есть достойные клубы, не только тусовки богатеев. А если ты не пробовал мокричник под соусом чили, то, считай, не ел по-настоящему.

– Ты чокнутая.

– Но сообразительная. Подумай об этом. Нас в любой день могут отправить в Эдзелл. Это в двух тысячах километров отсюда, и там только первый лагерь, этапный пункт. Хрен знает, как далеко мы в конечном итоге заберёмся и сколько времени это займёт. Думаешь, отыскать пришельца будет легко?

– Ты что-то слышала про то, что нас пошлют в район передового базирования?

– Нет, я просто применяю логику. – Она указала сквозь открытую стену столовой туда, где «Дедал» катился по рулежной дорожке в конце взлётно-посадочной полосы. – Они даже ночью возят припасы в Эдзелл. И уже подняли четыре н-лучевика с той стороны.

– Да, но последний нашел дальше на севере громадный горный хребет.

– Горы Затмения, названные так, потому что хребет такой большой, что затмевает все.

– Черт возьми, есть ли что-то такое, чего ты не знаешь?

– Это место – один большой фестиваль болтливых девочек. Кроме того, даже АЗЧ не считает горный хребет секретной информацией. Я часто читаю новости Центра наблюдения на своей сетке.

– Ладно, но… побег из-под стражи?

Она высосала сок из кусочка арбуза.

– Дело в том, что нас отправят туда скоро, и кто знает, когда мы вернёмся. Так что давай устроим себе кратковременный отпуск. Думаешь, Пассам каждый вечер ужинает в этой палатке? Ни хрена, она даже не ночует в базовом лагере.

– Ага, я слышал, она и её люди живут в отеле «Монтан».

– Пять звёзд, и все за счет налогоплательщиков. Итак?.. Одной мне не развлечься.

Она просительно уставилась на него.

– Ох, черт побери!..

Анджела одолжила простую белую блузу с короткими рукавами у Леоры и обычную бирюзовую юбку с золотой каймой у Одри; её подруги по взводу носили другой размер, но отличался он не сильно, пусть ей и приходилось все время заправлять блузу в юбку. Розовые с жёлтым кроссовки тоже достались от Леоры, и надеть их пришлось с тремя парами носков.

– Бельё поменять не забыла? – спросил Пареш.

– Какое бельё? – Жестоко. Но какое же у него сделалось лицо!

Пареш был знаком с одним интендантом в автопарке. Они выехали на «Лендровере Тропик» с патчем, который приостановил лог машины на вечер. Направляясь в город по рю Тюрбиго, оба понимали, как неуместно выглядит большой оливково-зелёный транспорт среди купе, суперкаров и лимузинов на дорогах Абеллии. Но вокруг было много других машин АЗЧ, так что…

Анджела велела автопилоту грозной машины отвезти их на Веласко-бич. Они шли по набережной, а сияющий диск солнца скользил к горизонту. В это время дня людей здесь осталось немного, и магазины вдоль берега закрывались. Пареш настоял на том, чтобы надеть аккуратную рабочую униформу.

– Так меня никто не обвинит, что я покинул пост, – объяснил он.

Одежда АЗЧ вынуждала людей поглядывать на него с любопытством, но точно без враждебности.

В конце набережной обнаружилась яхтенная пристань Руэда, которой двадцать лет назад здесь не было. Логично, подумала Анджела. До чего же странно – проведенное в Холловее время сжималось, превращаясь в причудливый разрыв, а воспоминания о её прошлой жизни теперь были сильны как никогда.

– Этих магазинов тут раньше не было, – сказала она, идя по остекленному песку. – А вон те только строились. Позади пляжа стояли ларьки, как на рынке. И по-моему, набережная не была такой длинной.

Они остановились и оперлись о черные металлические перила, наблюдая, как с пляжа уходят последние посетители.

– Каким все было тогда? – спросил Пареш.

– Город был поменьше, ясное дело. Но я мало времени провела в этом районе. Я большей частью сидела в особняке.

Она знала, что он не об этом спрашивает, что он пытается узнать, какой была она. Какой же он милый щеночек, как невообразимо легко оказалось вознести его надежды по поводу этого вечера на немыслимую высоту. Она почти ощутила угрызения совести. И ведь, как ни крути, двадцать лет прошло…

– Как все было?

– Я не хочу об этом говорить. – Она убрала со лба несколько прядей, продолжая глядеть на море. – Прости, я ещё не готова. И ты ведь не хочешь, чтобы у меня опять случился приступ с потерей сознания. Не сегодня.

Обещание в её тоне было непристойным.

– Конечно. Я подожду.

– Пареш, я должна спросить: что такой милый парень, как ты, делает в АЗЧ?

– Эй, мы же хорошие ребята. Мы защищаем человеческую расу от Занта. «Нет. На самом деле нет. Вы нас не защищаете. Просто собираете, когда налетает Зант».

Анджела ухмыльнулась:

– Моя очередь: прости.

Она привстала на носочки, прижалась к нему и поцеловала в губы. Небрежный поцелуй. Дружеский поцелуй. Поцелуй, который длился дольше, чем рассчитывал друг. Поцелуй, который означал большее, и это её удивило. Он все понял по глазам, когда она наконец-то отстранилась. Её взгляд говорил, где закончится этот вечер – и что она весьма довольна таким исходом.

Четверг, 7 февраля 2143 года

Заря принесла лёгкий туман, который наползал с моря и блуждал вокруг дюн на окраине Камидо-бич. Сол следил, как он появляется из сумерек, которые на Септ-Либре считались ночью, подсвеченный сначала бледным светом колец, а потом – зыбким сиянием рассвета на горизонте. Он сидел в кресле во внутреннем дворе, примыкающем к кухне, одетый в толстый белый свитер для игры в крикет, купленный восемь лет назад, длинные мешковатые зелёные с голубым шорты с провисающими боковыми карманами и древние кроссовки. Глаза его покраснели, и он боялся, что кто-то это увидит и спросит, почему он плакал. Через пару часов его семья проснется, и Эмили поймет, что этой ночью он не ложился в постель. Два часа, чтобы собраться и взять разгулявшиеся эмоции под контроль. Справиться с горечью и гневом на судьбу, которая так с ним обошлась.

Начался небольшой прилив, вода поднялась, и шелест вялых волн Сент-Либры раскатился над пустым пляжем. Сол глядел на серую воду с белыми барашками и думал. Как легко вывести туда свою доску, лечь на уютную теплоту моря и начать грести. Грести и грести, задав курс на Амброз или, может быть, на Сухой остров в зоне Падения. Оставить все позади, ибо напряжение и потрясение убьют его так же верно, как любимый океан, в котором можно утонуть. Но в океане это выйдет чище.

Сол закрыл глаза, отсекая как можно большую часть окружающего мира, и судорожно вздохнул. Он этого не сделает, конечно. Он видел в пустоте ли́ца своей любимой семьи, которые становились безумными, по мере того как тянулся день и отзывали спасателей. Какими потерянными будут дети без него, какой сломленной окажется Эмили. Они никогда не узнают, не поймут. Печальное недоумение будет вечным спутником их жизней, станет вечно их пугать.

Он нес ответственность как муж и как отец. Дело не в том, что они не смогут пережить то, что началось, – он просто не хотел, чтобы так вышло. Не с ними. Камило-бич, Эмили, дети, вся эта неспешная милая жизнь – они были его вторым шансом. Красивым доказательством, что он наконец-то двинулся вперёд и оставил ужасное прошлое позади.

Но от прошлого не избавиться. Не на самом деле. Не от такого прошлого. Ну так вот оно, время выбирать. Уйти прочь от всего или встретить судьбу лицом к лицу и попытаться понять, какого черта делать дальше. В общем-то, выбора нет. Он лишь в одном не мог разобраться: как отреагирует Эмили. Она такого не заслужила; он обещал ей достойную жизнь вдали от невзгод, которые грозили разорвать её счастье в клочки.

Может, поэтому они и нашли друг друга. Он был потерянным и одиноким, пытался оправиться от ужасов, которые пережил, от утрат и кошмарной неуверенности, по-настоящему не знал, что делать. Жил на автопилоте. И уже тогда его тянуло к океану, что бы тот ни значил, к недостающей части его души.

Сол нашел её на стене старой городской гавани после полуночи – она сидела на краю, сгорбившись. Сначала услышал всхлипы, а потом увидел её. Наступил долгий момент нерешительности: повернуться и уйти прочь или совершить достойный поступок? Но прошло достаточно много времени, чтобы Сол снова обрел способность приблизиться к другому человеку. А поскольку это была Абеллия, он почти угадал историю девушки ещё до того, как сел рядом, потому что, опускаясь на бетон, увидел, как она молода, как красива.

– Он тебя вышвырнул, да?

Эмили обратила к нему лицо с мокрыми от слез щеками. Окинула непонимающим взглядом и снова разрыдалась.

Это самая старая из человеческих историй, в которую Абеллия внесла свои усовершенствования. Эмили была моделью в самом начале блестящей карьеры, выросла на Новом Вашингтоне, а её любовник, старше и богаче, раскрыл ей увлекательность и свежесть этого мира. Он привез её на Абеллию ради бодрящего весёлого праздника в семейном особняке. Тогда-то она и поняла, какие у них отношения на самом деле: она была его собственностью, развлечением на эту неделю. Они поссорились, а ему такая хрень была не нужна – не от таких, как она.

– У меня даже одежды нет, – шмыгнув носом, сказала она. – Он заявил, что все купил и, значит, вещи принадлежат ему. И обратно в Хайкасл на своем самолете он меня не повезет.

– Потому что это стоит денег, – подытожил Сол. – А деньги – это все, что волнует таких типов. Дешевле бросить тебя здесь, чем платить за билет. В конце концов, здесь нет закона, который бы это запретил. Он не первый и точно не последний.

– Что же мне делать?

Сол мог бы ответить правдиво, мог бы сказать ей, что молодая, хорошенькая женщина не будет испытывать нужду в чем бы то ни было – если сама того не захочет, конечно. Что от нее требуется лишь сидеть в правильном баре и улыбаться мужчинам. Но она это уже знала – потому и оказалась на стене гавани посреди ночи и выплакала столько слез, что хватило бы на высокий прилив.

– У меня есть свободная комната, – сказал он. – Тебе нужно переночевать. И я знаю, что прямо сейчас тебе кажется, что наступил конец света, но поверь мне, утром ты увидишь, что все не так плохо. Так оно всегда происходит. Особенно когда наступает рассвет на Сент-Либре и солнце восходит между морем и кольцами.

Она бросила на него подозрительный, мрачный взгляд.

– С чего бы тебе это делать?

– Ради моей собственной дочери: хотелось бы верить, что кто-то позволил бы ей отдохнуть, если бы нашел в таком состоянии.

– Правда? Где она?

– Умерла, очень молодой. Длинная история и очень печальная. Но все к лучшему – так я себе все время говорю.

– Ох, прости.

Она позволила проводить себя в квартиру в одном из переоборудованных портовых складов. Все здание снесли через три месяца в рамках плана по превращению гавани в роскошный комплекс отдыха, поскольку дальше по берегу построили новый грузовой порт, побольше. Эмили все ещё оставалась с ним, когда они переехали в новую квартиру в долине Лос-Гераниос; к тому моменту она спала уже не в гостевой спальне.

Сол так до конца и не понял, почему это произошло. Даже среди контрактников, работавших в Абеллии в обслуге, имелись варианты куда лучше, не говоря уже о менеджерах среднего звена, которые были и моложе, и умнее, и богаче. Но у него с Эмили нашлось что-то общее, и он мог ей по-настоящему доверять, хотя сам не ожидал, что такое ещё возможно. И в некотором роде возраст играл ему на пользу: он за долгие годы узнал достаточно, чтобы увидеть подлинный шанс на счастье. Впервые в жизни Сол не испортил отношения.

До этого момента, с горечью подумал он. Но опять-таки, возраст на его стороне: уж чему-чему, а быть маленьким упрямым ублюдком он за все это время научился. И случившееся прошлым вечером не обязательно должно опустошить его жизнь и семью, ему просто нужно взять себя в руки.

Сол мысленно вернулся к последним нескольким часам, внимательно обдумал все, что сделал, сказал и услышал. Ничто не представлялось таким уж противозаконным. Не с точки зрения права. Он беспокоился об Эмили. «Если она узнает, что подумает?» Это ведь, как ни крути, его прошлая жизнь. На протяжении двадцати лет он и секунды не думал, что с ней могут возникнуть проблемы.

Так… может быть, не стоит ей ни о чем говорить? Хотя она поймет, что что-то происходит, – но он всегда может все свалить на Дюрена, который вновь появился в его жизни.

Он медленно кивнул, убеждая себя, что все не так плохо, как ему казалось. Потрясение сбило его с толку, затуманило разум. Нужно лишь держать рот на замке и прекратить вести себя как ничтожество и невротик. «Я смогу это сделать. Я смогу».

На сетке появилась иконка связи. Он секунду смотрел на нее, не веря своим глазам. Потом сказал элке:

– Подтвердить личность звонящего.

– Дюрен.

– Это какая-то гребаная шутка, – пробормотал Сол.

Это было все, что он мог себе позволить, чтобы не вскочить и не начать озираться, пытаясь взглядом отыскать среди дюн громилу, который шпионит за ним. Он выдержал паузу, чтобы успокоиться, – действовать впопыхах, будучи таким взвинченным, нельзя, если в деле замешан Дюрен.

Его рука вошла в клавикуб, созданный радужковыми смартклетками, повернула иконку.

– Ещё слишком рано, чтоб тебя, – сказал он.

«Нападай первым, пусть оппонент защищается».

– Знаю, дружище, – ответил Дюрен. – Я бы не позвонил, если бы речь не шла о чем-то по-настоящему важном.

– Что, черт возьми, может быть важным в такую рань?

– Нам надо одолжить твою лодку.

– Что?

– Твою лодку, мужик.

– Это нелепо.

– Хотел бы я этого, мужик, честное слово, но она нам нужна. Сейчас.

– Зачем?

Спрашивая, Сол понимал, что ответа не получит – по крайней мере, правдивого. Ему нужно было решить, дать им лодку или нет. Причина не важна.

– Мы просто хотим выйти в море раньше всех остальных. Если отдашь её нам, вернёшься домой, не потревожив семью.

«Ублюдок! Гребаный ублюдок!» Но… Дюрен, Зебедайя и Зула были безупречным способом отвлечь внимание Эмили. Он может вернуться с яхтенной пристани и признаться, что Дюрен снова нагрянул в его жизнь, словно буря.

Яхтенная пристань Руэда находилась в противоположном от старой гавани конце Веласко-бич. Сириус только начинал светить сквозь края колец, и изогнутые бетонные волноломы пристани лучились ярким розоватым светом. В такой ранний час Солу понадобилось меньше двадцати минут, чтобы подъехать ко входу. На парковке возле клуба он увидел совсем мало машин – они принадлежали увлеченным яхтсменам, которые провели в море всю ночь. Дюрен и Зула стояли возле большого старого грузовичка-пикапа «Рено», к которому подъехал «Рохан».

– Рад тебя видеть, – сказал Дюрен с широкой улыбкой и схватил Сола за руку.

Сол бросил на Зулу нервный взгляд. Она была в панорамных солнечных очках, но казалась раздраженной до предела. «Что могло привести её в такое состояние?» – подумал Сол.

– Ладно, – сказал он. – Давайте-ка я вас туда проведу.

– Ты настоящий друг. – Дюрен небрежно взмахнул рукой на огороженную лужайку перед клубом и широкие запертые ворота, которые вели к причалам. – Тут хорошая охрана?

– Повсюду тралы, – согласился Сол. – Лодки не такие роскошные, как большинство в Абеллии, но все равно стоят немало.

– Хорошо. Просто ужас, если какую-то украдут.

Дюрен сунулся в заднюю часть пикапа и вытащил сумку для серфинга. Сол смотрел на нее с растущим смятением. Черная сумка была длиной два метра тридцать сантиметров – правильная длина для доски, которая подошла бы человеку с телосложением Дюрена. Но, глядя на то, как из нее что-то выпирало по всей длине, Сол знал, что внутри никак не может оказаться доска. Потом он заметил, что даже мышцы Дюрена напрягаются от веса сумки, на продубленной коже выступают вены, и кошмар обрел завершённость. «Твою ж мать, что за хрень там внутри?»

– Идём, – сказала Зула, у которой была маленькая наплечная сумка.

Сол без единого слова направился к воротам. Его элка соединилась с сетью пристани и подтвердила код, а смартпыль, внедрённая в ворота и забор, проверила биометрические параметры. Замок щелкнул и открылся.

Дюрен и Зула безмолвно проследовали за ним на причал номер два к месту, где стояла «Весёлая луна». Яхта была длиной десять метров, с телескопической мачтой и полностью автоматизированными парусами, с которыми можно управляться и вручную. Он хотел, чтобы дети знали, как правильно ходить под парусом, и всегда сожалел о том, как мало выходных они проводили в море.

Дюрен успел вспотеть от усилий, когда бросил сумку для серфинга на деревянную палубу. Раздался глухой удар. Доска такого бы не издала.

– Спасибо, мужик, – сказал Дюрен. – Моя личная благодарность за то, что дал лодку, и все такое. Я позабочусь, чтобы она вернулась к вечеру и в порядке.

– Ладно, – сказал Сол.

Дюрен окинул яхту многозначительным взглядом светящихся красным глаз.

– Код сети?

– Ах да.

Сол велел элке передать Дюрену код к «Весёлой луне», мысленно прибавив: «Прости, девочка». Хотя прямо сейчас ему было наплевать, если он больше не увидит яхту. Ничто не связывало его с каким-либо преступлением.

«Сумка для серфинга!»

Он просто одолжил яхту приезжим друзьям.

«Сумка для серфинга!»

Нет никаких причин спрашивать, куда они поведут лодку, стоя там, где причальные тралы его видят.

«Сумка для серфинга!»

– Береги её.

– Будет сделано, – сказал Дюрен.

Он открыл дверь в кают-компанию и исчез внутри.

– Я хочу, чтобы ты достал мне кое-какие вещи, – сказала Зула.

– Э? – только и смог выдавить Сол.

Он начал удивляться, что с ними нет Зебедайи. Тот держался подальше от настоящей опасности. Как и все вожаки. Она дала ему сложенный листочек бумаги. Сол начат его открывать, и она накрыла его руку своей.

– Ничего срочного. Я позвоню через несколько дней. – Её телотрал запросил соединение с его элкой, и на сетке Сола всплыл денежный перевод на его счет. – Вот немного деньжат, этого хватит. Не надо показывать мне чеки. Я верю, что ты для нас сделаешь все как надо. – Она сняла очки и внимательно на него посмотрела. Оценивая, как всегда. – Ты же нас не подведешь?

Сол с жалким видом покачал головой и сглотнул.

– Нет.

– Я позвоню через несколько дней. Подержишь это в «Гавайской луне» для меня до той поры. Не хочу обременять твой семейный дом.

Сол не видел ничего, кроме иконки «Ожидание перевода».

– Бери его, – сказала Зула.

Он инстинктивно велел элке открыть древний вторичный счет, который не использовал уже двадцать лет. Ни у кого в Абеллии не было вторичек – они не требовались, потому что не было налогов на доход. Он протянул руку, тронул иконку перевода, и деньги улетели во вьетнамский банк.

Зула удовлетворенно кивнула.

– Увидимся.

Сол резко повернулся и ушел прочь, не оборачиваясь. Они думали, что поймали его на крючок переводом, но все не так просто. У Сола Ховарда были секреты, о которых они даже не догадывались. Что бы ни случилось дальше, он не будет спокойной и покорной жертвой.

Сознание возвращалось к капралу Парешу Эвиттсу медленными, болезненными шажочками. Сначала он почувствовал лишь, насколько сильно болит голова. Каждый удар его сердца превращался в новый удар молота внутри черепа, который и так раскалывался. Перед глазами все серое, не считая ужасных электрических искр, которые вспыхивали с каждым ударом. Во рту было сухо и ощущался привкус того, что он счел верблюжьим навозом. Кожа холодная и влажная: лихорадка. Правая нога мертва – ничего, никаких ощущений. Он попытался шевельнуть ею, странным образом согнутой и поднятой, и тотчас же застонал от боли, которую это движение принесло. Кровь снова потекла в мышцы, изголодавшиеся по кислороду, неся с собой жизнь волной пламени. И это заставило его отчетливо ощутить, что творится в желудке.

– Твою мать!

Пареш перекатился на спину и раздул щеки. Он не мог поднять голову, слишком боялся, что от всплеска мигрени лоб расколется надвое, расплескав мозги по простыням.

«Простыни?»

Он сморгнул слезы, подавил жалость к себе и попытался сосредоточиться на окружающем. Что-то вроде номера в отеле: жёлтые стены, серый ковёр, белый потолок. Окна с жалюзи, сквозь щели между лентами сочится солнечный свет Сент-Либры. Дверь в смежную ванную, где кто-то был. Он слышал шипение и плеск душа.

– Что?

Пареш наконец-то сумел приподняться на локте, что оказалось довольно неприятно. Ну хорошо – итак, он на большой кровати. Подушек нет, хотя парочка валяется на полу. Одеяла нет. И он голый. Полностью, совершенно голый. На простыни какое-то темное влажное пятно. «Вот дерьмо, это кровь? Нет. Ладно». Вообще-то пятен было несколько. На прикроватной тумбочке бутылка из-под шампанского на боку. Бутылка красного вина на полу, и ещё бутылочка из-под малинового ликёра. Рядом подозрительного вида серебристо-серые капсулы из-под токса, пустые. И одежда. Его форма разбросана по всей комнате вместе с… Пареш прищурился. Белая блуза, которую носила Анджела, висела на спинке стула. Синяя юбка лежала на полу рядом с его штанами.

– Твою налево! – простонал Пареш и шлепнулся обратно на кровать.

Он не помнил. Это было ужасно. За всю жизнь у него было несколько – вообще-то, всего два – свидания на одну ночь, после которых он просыпался утром и не мог, как ни старался, вспомнить имя девушки. Такое само по себе унизительно. Но это…

Прошлым вечером они побывали в нескольких барах, это он помнил достаточно четко. Выпили по пиву, пока говорили, как на настоящем свидании. Потом ресторан. «Руфус»! Да, это он вспомнил, как и мокричники. Такое блюдо не забывается. Анджела настояла, чтобы он заказал эти штуки. Они на самом деле выглядели как земные мокрицы, только с шерстью, но представляли собой семена дерева кочова; созрев, они падали и отползали, чтобы прорасти где-то поблизости, двигаясь медленно и грациозно. Когда их макали в соус чили – они начинали неистово извиваться. Надо было совать их в рот целиком и глотать, не жуя. Анджела слопала целую миску. Он справился с двумя и сдался, а она хохотала над тем, что он всё-таки не такой большой и крепкий солдат.

Потом они пошли в клуб. Нет… по клубам. По множеству клубов! Обрывки воспоминаний робко проглядывали тут и там.

Анджела умела танцевать, о да. О-го-го как умела! И каждое гибкое движение заставляло его пялиться как зачарованного на совершенно фантастическое тело. Несмотря на выпитое пиво и вино, он весь вечер распалялся все сильней и сильней. Веселиться она тоже умела, но он не отставал – бутылка за бутылкой, стакан за стаканом, токе за токсом. Клетки-няньки в его рту выбрасывали на сетку разнообразные предупреждения, пока он их не отключил. Потом она обвила его шею руками и прошептала: «Пожалуйста, Пареш, двадцать лет прошло. Можешь себе представить двадцать лет без секса? Ты мне так сильно нужен».

Наверное, они телепортировались в отель, потому что следующее воспоминание было таким: они двое стоят у края кровати, его язык на её шее, руки под блузой, щупают её фантастические сиськи.

– Дай мне минуту, – сказала она и поспешила в ванную. – И, Пареш…

– Да?

– Лучше тебе быть голым, когда я вернусь.

И все. Это последнее, что он помнил. Поверить в такое невозможно. Нельзя трахаться всю ночь и ничегошеньки не запомнить. Но видимо, так и случилось. Он опять окинул взглядом комнату: бутылки, пятна; даже на его руке были пятна от слизанного малинового ликёра.

Парешу Эвиттсу захотелось плакать. Открылась дверь в ванную, и вышла Анджела с зачёсанными назад влажными волосами, завёрнутая в красное отельное полотенце. Пареш ощутил неимоверное облегчение, что это Анджела, а не какая-нибудь другая девушка.

Она коварно улыбнулась ему.

– Как самочувствие?

– Э-э… сама понимаешь.

Он не мог отвести от нее глаз. Она выглядела потрясающе. Все, о чем только может мечтать мужчина: умная, красивая, сексуальная. Анджела призывно облизнула губы и медленно развернула полотенце. Её кожа все ещё влажно блестела.

– Ну так что?

– Что? – каркнул Пареш.

Она обошла кровать, остановилась над ним и позволила полотенцу упасть.

– Ты помнишь.

«Нет! Нет, мать твою, не помню!»

– Прошлой ночью, – сказала она и сделала глубокий вдох, демонстрируя безупречный накачанный брюшной пресс.

Пареш подумал, что помереть на месте, возможно, лучшая участь для него.

– Э-э…

– Ты сказал, что я при дневном свете выгляжу ещё лучше. – Она повела плечами и чувственно провела руками вдоль тела. – Ну так что, лучше?

Да.

Она снова улыбнулась, и её счастье было ярким, словно вспышка Сириуса. Этим счастьем наделил её он. Потом она оказалась в постели, на четвереньках, над ним. Игриво лизнула его щеку, ухо. Её пальцы обвились вокруг его пениса.

– Мы рассчитались за один день прошлой ночью, – жадно прошептала она. – Теперь тебе следует позаботиться об остальных девятнадцати годах трехстах шестидесяти четырех днях.

Пареш никогда не испытывал подобного унижения. Невероятная женщина с роскошным телом нависла над ним, умоляя о сексе, – нетерпеливое лицо в сантиметрах от его лица, рука вокруг его безвольного члена. Но измученное похмельем и избытком токса тело не смогло произвести даже намека на возбуждение.

– Прости. – Он поспешно выбрался из-под нее. – Прости. – Он не мог на нее смотреть. Стыд был куда страшнее физической боли. – Похмелье. Мне плохо. Дело не в тебе. Не в тебе. Правда.

Он ринулся в ванную и закрыл дверь на замок. Посмотрел на поджидающий унитаз, и его тотчас же туда стошнило.

Пятница, 8 февраля 2143 года

Широкое одеяло перистых облаков без единого просвета заволокло небо, породив озаривший джунгли странный свет, который лился со всех сторон. Анджела поднялась по задней аппарели в темный цилиндрический фюзеляж «Дедала», и тени превратились в маленькие серые призраки, порхавшие по земле. Не было ветра, даже привычного для Абеллии морского бриза; конечно, облака никоим образом не уменьшали жару, и, поскольку влажность возрастала, двигаться стало тяжело. Анджела половину времени чувствовала себя так, словно всасывает водяную пыль, а не дышит.

Взводу понадобилось этим утром больше часа, чтобы свернуть свою палатку, под конец все взмокли и сыпали ругательствами. Приказ о переброске на передовую пришел без предупреждения от лейтенанта Пабло Ботина во время завтрака. Они упаковали снаряжение, обмениваясь во влажном воздухе насмешками и оптимистичными шутками, радуясь, что наконец-то продвинутся вглубь континента. Их палатки были свернуты в аккуратные, блестящие черные узлы на верхушке соответствующих модулей. И вот взвод сидел в грязи, окруженный вещмешками, ожидая, когда грузовик тыловиков приедет и заберёт легионеров, положив начало пути прочь отсюда.

Вся эта потная суета позволила Парешу не разговаривать с нею о вчерашнем. Когда они добрались до «Дедала», оказалось, что тот переоборудован под грузы, а пассажиры вторичны – дешёвое мясо, которое запихнули тут и там рядом с важными поддонами и оборудованием. Похожий на пещеру салон был глоткой кита из металла и композита; по бокам фюзеляжа располагались простые откидные сиденья из нейлоновой сетки, натянутой на раму. Даже Вэнсу Эльстону пришлось довольствоваться таким; он сунул в уши затычки из звукоизолирующей пены и поморщился от запаха, гула двигателей, плохого освещения, вибрации и двух туалетов на шестьдесят человек. Анджела подозревала, что затруднения ему нравились; он должен был ощутить себя настоящим мачо. Она не знала, что Пареш думает о самолете; он выбрал место с другой стороны, и между ними оказались массивные мобильные биолаборатории.

Её бедный щеночек сильно страдал, и она чувствовала лёгкие угрызения совести. Вообще-то тем утром в отеле ей хотелось достойного секса. После того как ничего не вышло, они в подавленном настроении прокрались обратно в аэропорт Абеллии. Остальной взвод умирал от желания узнать, переспали они или нет, но оба молчали.

На протяжении двух с половиной часов полета она читала файлы по истории и политике. Не только чтобы поддержать свое прикрытие, но чтобы по-настоящему понять, что за чертовщина творилась на Рамле в последние двадцать лет. За десять минут до посадки она свернула файлы и использовала сетку, чтобы через наружные тралы самолета проследить, как он снижается к Эдзеллу.

Посадочную полосу удлинили после первого успешного полета «Дедала», бульдозеры и катки трудились круглые сутки… впрочем, Анджела большой разницы не увидела. Полоса с воздуха по-прежнему казалась тонкой полоской грязи, хотя по обоим концам теперь точно имелись круги для разворота.

Щелкнув, выдвинулись шасси. Анджела увидела, как Джош пытается раздавить металлическую раму сиденья, и ухмыльнулась. Потом самолет коснулся земли и начал яростно скакать, быстро сбрасывая скорость. Все смотрели, морщась, как поддоны и биолаборатории мотаются, привязанные ремнями. Но ремни выдержали, и вскоре «Дедал» покатился прочь с посадочной полосы.

Опустилась аппарель, в салон хлынул яркий дневной свет Сент-Либры, и все, заморгав, принялись искать солнечные очки. Кондиционированную атмосферу, которой они дышали, заменил прилив горячего воздуха со странным запахом плесени и пряностей. Споры миллиарда местных растений, с опаской подумала Анджела, караульные джунглей, ясное предупреждение людям, что это чужая территория. Мокричники ей нравились, но она предпочла бы обойтись без более мелких микроорганизмов, которые производила на свет потрясающая зебровая флора планеты. Для некоторых из них человеческая плоть была привлекательным источником питания.

Анджела спустилась по аппарели, покорно держась в нескольких шагах за Вэнсом Эльстоном. Странный покров из перистых облаков по-прежнему висел над её головой, недвижный в успокоившемся воздухе. Несмотря на яркость, прибытие вышло угрюмым, и в сочетании с запахом растительности это послужило ещё одним знамением, усилившим её недоверие к передовой базе. Она достала из кармана тюбик солнцезащитного крема и намазала руки. На ней была майка из выданного АЗЧ набора, с глубоким круглым вырезом. Одна минута в джунглях, а она уже оплошала. Майки с длинными рукавами из «Бирк-Анвин» лежали где-то на дне вещмешка; в них было чертовски жарко. Но гамаши она носила с гордостью.

Эдзелл был уменьшенной копией поселка АЗЧ в аэропорту Абеллии. Посредине лагеря скопище квик-кабин образовывало новый центр наблюдения, рядом располагались конторы тыловиков и полевой госпиталь. Позади них выстроились рядами черные палатки и шатер-столовая. Установили инженерные мастерские, большие открытые полусферы из пластика, где механики проверяли наземный транспорт. Но в основном Эдзелл был центром сосредоточения оборудования. Вокруг него уже выросли многочисленные ряды поддонов, а также вертолётов и прочего транспорта, который должен был отправиться на следующую передовую базу, как только н-лучевики найдут за горами Затмения подходящее место. Но самым большим грузом, который хранился в Эдзелле, был биойль. По другую сторону посадочной полосы лежали мягкиебаки, толстые резиновые кубы, которые накачивал единственный в экспедиции заправщик – «Дедал» при каждом приземлении. Он только этим теперь и занимался: неустанно летал днём и ночью, возил биав и биойль для жадных машин, вертолётов и топливных элементов.

Когда громоздкие мобильные биолаборатории спустились по аппарели, внутрь «Дедала» заехала автоматическая тележка для перевозки поддонов, чтобы извлечь оставшийся груз. Взводу Пареша приказали поставить все палатки.

– Для этого я здесь, – проворчала Джиллиан Ковальски, – гребаная служанка для придурков-научников.

– Мы охранники, – сказал им Пареш, пока они топали следом за тележкой-погрузчиком. – Но пока мы здесь, нам предстоит помогать всем, кто этого потребует. Вскоре вам придется заниматься куда худшими делами, чем установка палатки. Привыкайте.

Атьео подобрался ближе к Анджеле и тихонько спросил:

– Что ты с ним сделала? Он такой с тех пор, как вы вернулись.

– Ничего.

– А, ну тогда неудивительно. Мужик на многое надеялся.

– Мужик выпил слишком много пива, – сказала она.

Атьео рассмеялся.

Анджела помогла установить палатки, удлинив ряды блестящих черных пирамид, потребляющих жару. Никто не спешил в таком удушливом и влажном климате. Их отвлекла наземная команда, готовившая к запуску последний н-лучевик. Модель AD-7090-EW50 AAV производства «Нейти Аэронавтикс» – это оборудованный сенсорами дрон, который должен был обеспечить АЗЧ достойное, всеобъемлющее сенсорное покрытие во время Зант-роя, когда спутники падали с неба. Простая платформа в виде узкого треугольника, двенадцать метров длиной, с размахом крыльев десять метров. Верхнее покрытие фюзеляжа представляло собой сплошной черный фотоэлектрический коллектор, дававший десять киловатт для работы трех моторов, которыми был оснащен большой задний пропеллер со сдвоенными лопастями, усиленный десятком гелиевых пузырей, вделанных в фюзеляж, – они увеличивали подъемную силу и превращали дрона в подобие дирижабля.

Анджела и взвод зааплодировали, когда он взлетел. Черный треугольник поднялся, дрожа. Когда он был в пяти метрах над землёй, включился большой задний пропеллер, придав ему немного стабильности. Н-лучевику требовалось десять часов, чтобы достичь своего рабочего поста по другую сторону гор Затмения, в двух тысячах километров отсюда. Оказавшись там, он начнет патрулирование, лениво выписывая в воздухе длинные восьмёрки, способный пробыть наверху до пятисот дней без техобслуживания, обеспечивая связь с Абеллией по цепи своих собратьев-дронов.

Взвод поставил все палатки к полудню, и лейтенант больше ничего им не поручил. Наверху цельная крыша из высотных облаков начала ломаться из-за поднимавшихся ветров.

– Можем мы пойти поплавать? – спросил Омар. – Озеро всего в половине кэмэ отсюда.

– Вот ещё! – сказал Рамон. – Не хочу, чтобы какая-нибудь десятиметровая местная акула мне яйца откусила.

– Тут рыбы нет, – возразила Анджела. – Как и животных, и насекомых.

– А у Рамона все равно нет яиц, – с тихим смехом заметил Мохаммед.

Пареш справился у лейтенанта.

– Мы можем пойти поплавать, – объявил он. – Но в восемнадцать ноль-ноль инструктаж. Сегодня ночью начнем патрулировать периметр.

– Что? Анджела ведь сказала, что здесь ничего нет.

– Эй! – запротестовала она. – Я сказала, что тут нет рыбы. Другого я вам не обещала.

– Нам поручили периметр, – сказал Пареш. – Может, монстра тут и нет, но мы должны сохранять бдительность, всё-таки вокруг джунгли, и они требуют особого отношения. Будьте к этому готовы. А завтра, когда команды ксенобиологов отправятся собирать образцы и прочую хрень, мы будем их сопровождать. Хватит, ребята, это вам не какой-нибудь долбаный выходной. Проснитесь.

Покорившись, взвод вытащил из вещмешков полотенца и купальные костюмы и направился к озеру. Местные растения здесь казались более энергичными, чем вокруг аэропорта Абеллии. Лозы уже запустили нетерпеливые усики на опоры квик-кабин. Тропа к озеру была протоптана по коричнево-зелёной траве, но из любой щели лезли новые побеги яркого сине-зелёного цвета, прямые, как тонкая щетина.

– Ты меня избегаешь? – спросила Анджела.

Да уж, Пареш был весьма внимательным солдатом, – она подкралась к нему со спины, пока они шли по тропе. Он ни к кому не присоединился, и никто не захотел идти с ним.

– Нет, – угрюмо ответил юноша.

– Тогда в чем дело?

– Я просто… я не знаю, что произошло.

– Я знаю. Мы оба по-глупому нагрузились токсом. Ничего страшного.

– Это…

Он подождал, пока пройдут Одри и Джош – оба прятали ухмылки, с любопытством и нетерпением поглядывая на размолвку любовников.

– Ох, – раздраженно проговорила Анджела, – притормози.

– Я же ничего не сказал.

– Да я в прямом смысле.

Пареш повиновался, Анджела остановилась рядом с ним и подождала, пока пройдет весь остальной взвод.

– Догоню через минуту, – сказала она Дирито, который шел замыкающим.

Он ухмыльнулся и ничего не ответил.

– Такого раньше не случалось? – с вызовом спросила Анджела. – Я про утреннюю часть.

Лицо Пареша скривилось. Сначала он выглядел сердитым, а потом – попросту очень жалким.

– Наверное, я выпил больше, чем думал.

– Н-да. Ты ведь понимаешь, что я намного старше тебя?

– Ага. Это трудно, знаешь ли, тебе ведь с виду лет двадцать, но я понимаю.

– Даже до тюрьмы я потеряла счет тому, сколько раз у мужчин «такого раньше не случалось». Значит, либо я такая женщина-глушилка, либо это случается чуточку чаще, нежели вы, ребята, готовы признать. Как бы то ни было, мне наплевать.

– Спасибо.

На самом деле он думал совсем по-другому. Она вздохнула. Ох уж это мужское эго!..

– Что там такое – неужели монстр?

– Что?

Он принялся встревоженно озираться.

– Кажется, я увидела какое-то движение, полковник.

– Я не… э-э… а-а…

– Вон там. В тех кустах.

Его прежняя улыбка вернулась.

– В тех густых зарослях?

– Густых зарослях далеко от тропы, где никто ничего не увидит.

– Может быть опасно.

– Очень опасно. Они весьма колючие, как я погляжу.

– У меня полотенце есть.

– И у меня. Отправимся на разведку?

– Долг зовёт.

Они сошли с тропы к озеру, потом побежали. Когда они достигли зарослей кустов и тинтилловых деревьев, оба смеялись. Анджела ужом пробралась через густо растущие побеги хайнлиста, отчего розовато-лиловые семенные коробочки полопались, выпустив короткие рыжеватые спиральки.

Внутри нашелся свободный пятачок земли, и там они упали на колени, слившись в неистовом поцелуе. Анджела подняла руки, позволяя ему снять с себя майку. Потом её рука оказалась внутри его форменных брюк, ощупывая твердеющий член.

– Я сверху, – сказала она.

– Да, мэм.

– Назовешь меня ещё раз «мэм» – и ты труп.

Она пихнула его на землю и оседлала. Их озарял Сириус – ослепительно сияющая точка, властвующая в просторной кобальтовой империи небес Сент-Либры. Он окутал её обнаженную кожу победоносным жаром, короновал её тело. Она наслаждалась моментом, яркой жарой и жаром другого рода, рожденным долгожданным ощущением мужчины внутри себя, наслаждалась тем, что была среди деревьев и кустов, в диких землях, свободная. Только здесь и началась её новая жизнь, первые шаги к ответному удару. Возвращение в Абеллию с её богатством и лоском, проникшим до мозга костей, принесло слишком много воспоминаний, приковывавших её к прошлому. Но в джунглях все оказалось совсем не так, как в прошлый раз.

В 2121-м в особняке Бартрама постоянно жили пять девушек. Анджела пыталась держаться с ними так же отстраненно, как Бартрам с ней, относясь скорее как к коллегам, а не как к подругам. С Оливией-Джей это было нелегко. Её внутренний переключатель «девочка-солнышко» все время был выкручен до максимума. Анджела подозревала, что за экспансивностью прячется какая-то глубокая неуверенность или низкая самооценка. Но если это была маска, если она в глубине души ненавидела то, что вынуждена делать, Оливия-Джей ничем этого не выказывала. Так что отталкивать её все время было трудно. Вскоре Анджела перестала об этом тревожиться. Оказалось, что иметь Оливию-Джей в подругах весьма полезно.

Утром автопилот «Ягуара» отвез их в город. Меньше чем за час до этого прошел дождь, и они подняли крышу, чтобы защититься от водяной пыли. Через тридцать минут яркий свет Сириуса должен высушить остатки влаги, а пока что Анджела видела, как от дороги поднимается пар.

– Я говорила с Мешиан прошлым вечером, – сказала Оливия-Джей, когда они повернули на рю де Монтессюи, которая должна была провести их вдоль долины Осуан почти до самого старого города.

– Да? – Анджела не то чтобы так уж заинтересовалась; Мешиан была одной из её предшественниц, покинувших особняк пару месяцев назад.

– Она начала изучать историю и политику в Стамбульском университете.

– Это здорово. Рада за нее.

– Ты собираешься продолжить учебу в Имперском колледже?

– Не уверена. Ещё не думала об этом всерьёз.

– A-а. Но когда ты вернёшься на Землю, у тебя будет достаточно денег, чтобы жить как следует и учиться.

– Ага.

Анджела улыбнулась девушке. Проблема с Оливией-Джей заключалась в том, что она по-настоящему верила в хеппи-энды. Она лелеяла множество планов по поводу того, что делать потом с деньгами. Её происхождение из рядов среднего класса никогда не проявлялось так очевидно, как в моменты мечтаний вслух о том, что с ней будет через десять лет, как она обоснуется в новом мире, выйдет замуж и заведёт пятерых детишек. Тогда Анджеле приходилось как следует закреплять на лице маску, чтобы не выпустить на волю поток пренебрежения к таким буржуазным заблуждениям. Оливию-Джей сильно ранило бы, если бы подруга разбила её. глупые иллюзии. Может быть, весь этот нелепый сценарий с белым рыцарем, за который она держалась, только и позволял ей все время улыбаться. Хотя Анджела имела подозрения на этот счет – Оливия-Джей самую малость перебарщивала с раскованностью в постели, чтобы верить в подлинность её чувств.

Но Бартрам, похоже, верил. По крайней мере, он не призывал её к ответу. Впрочем, Бартрам и не стал бы утруждаться. Это означало бы вникать в дела своих подружек, демонстрировать интерес. Марк-Энтони угодил прямо в точку, когда сказал, что настоящей близости нет. В этом особняке, убежище миллиардера, Бартрам создал себе особую фантазию, где девушки служили элементами декора в гостиной, столовой, у бассейна или в спальне. Они должны были дополнять убранство и шедевры искусства – а ещё трахаться, когда приказывали.

Темами, на которые Бартрам с ними все же беседовал, были политика, музыка, медицинская наука, рыночная экономика и спорт – в особенности футбольная Премьер-лига Англии. Потому-то девушек и набирали из университетов, чтобы они могли поддерживать разговор и даже высказывать собственное мнение. Кара, что удивительно, оказалась первокурсницей, изучающей генетику и нацелившейся на стипендию одной из медицинских школ Лиги плюща, что и значилось в её контракте в качестве итогового бонуса; леди Эванджелин, пламенная студентка-политик и символическая левачка, собиралась однажды стать комиссаром ГЕ, если ей не удастся сначала вызвать крах всей коррумпированной системы; Кой, нанопроницательный финансовый аналитик, чьи сетевые линзы в очках полнились цифрами от рассвета до заката, была обречена возглавить либо министерство финансов, либо межзвёздный банк. Так уж вышло, что Оливия-Джей оказалась музыкальным дарованием, способным играть на большом антикварном рояле «Стейнвей» на седьмом этаже с виртуозностью, которая весьма поразила Анджелу, когда она услышала игру в первый раз; на гитаре она играла столь же умело, но её истинный талант заключался в голосе, мягком и сильном, как двадцатилетний солодовый виски. Анджеле досталась роль девчонки-сорванца, помешанной на спорте: она знала всех игроков Премьер-лиги – их клубы, позицию и форму за последние несколько сезонов – и могла часами спорить о том, какую тактику должны или не должны использовать тренеры. Потребовались месяцы на то, чтобы пересмотреть классические игры, запомнить результаты, игроков, тренеров, слухи о Премьер-лиге, но теперь она могла говорить о великой игре с лучшими из лучших. Пришлось побыть шлюхой и попросту унизиться, но это того стоило. Похоже, место футбольной подружки давно пустовало. Когда Марк-Энтони её представил, Бартрам первым делом сказал: «Объясни-ка мне правило офсайда».

«Ягуар» заехал на парковку позади Веласко-бич. День только начался, и южный ветер в сочетании со сближением спутников-пастухов поднял заметные волны в океане. Анджела и Оливия-Джей стояли на новой набережной вдоль полосы песка и смотрели на серферов, оседлавших гребни.

– Ты так можешь? – спросила Оливия-Джей, с тоской рассматривая стройные фигуры в пляжных костюмах, красовавшиеся друг перед другом.

– Давно не пробовала, – призналась Анджела. – Навыки подрастеряла.

– Научишь меня? Можем попросить, чтобы в особняк доставили доски.

Анджела так и знала, что она это предложит.

– Думаю, можно.

– Ой, спасибо!

Оливия-Джей обняла её и поцеловала. Анджела поцеловала её в ответ, улыбаясь простой радости девушки.

– Не знаю, что бы я делала без тебя.

– Ты бы справилась. – Анджела обняла её за плечи одной рукой. – А теперь давай-ка воспользуемся нашим отдыхом.

Они блуждали по узким улицам старого города. Здания ближе к морю были в основном старыми складами и инженерными мастерскими, сплошь металлическая арматура и дешёвые панели; проницательные застройщики переделали их в недорогие квартиры и маленькие магазинчики. Богачи ими не пользовались; у них были свои улицы, красивее, с эксклюзивными торговыми центрами, пассажами и спа-салонами. Эта часть города принадлежала простым работникам-контрактникам.

Анджела повела подругу в кафе Маслена на Лесьер-стрит, который любил восточноевропейский синти-поп^[79] тридцатилетней давности. Она заказала мятный чай, а Оливия-Джей – эспрессо с толикой сиропа. Обе девушки посмотрели на ряд удивительных пирожных и кексов, которые Маслен сам выпекал в кухне за кафе, но идея попробовать хоть одно сама по себе являлась бунтом. Вся их еда аккуратно взвешивалась и готовилась в особняке, а девушек обязали ежедневно заниматься на тренажерах или с помощью ленты-монитора записывать пробежку по парку или дистанцию, которую проплыли. Хоть Марк-Энтони был сплетником, токсовым торчком, вралём и бесстыдным торговцем излишествами, к своей работе он относился очень серьезно. В контрактах подружек был прописан предел веса вместе с уровнем физической формы и общим внешним видом. Даже оттенки загара точно указаны – Оливия-Джей должна была загорать голой девяносто минут каждый день, и отдельная оговорка предписывала ей переворачиваться каждые десять минут, чтобы цвет кожи оставался темным; а вот Кара с её кельтским типом внешности не могла рисковать выйти наружу без солнцезащитного крема с самым высоким фактором. Леди Эванджелин не разрешалось подстригать вороные кудри, доходившие до талии. Сама Анджела обязана была упражняться в два раза больше других девушек. Да уж, Бартрам любил свои стереотипы.

– Доски уже в пути, – радостно сообщила Оливия-Джей, когда Анджела выбрала белый пластиковый стол у окна, чтобы сесть.

Анджела повесила кричащую оранжево-черную пляжную сумку на спинку стула и обеими руками взяла чайную чашку в японском стиле, чтобы подуть на чай и охладить его.

– Не говори, что я тебя не предупреждала, – сказала она.

Поведение Оливии-Джей, импульсивная покупка больше её не тревожили. Доски выйдут нелепо дорогими, потому что все попадало в Абеллию морем или по воздуху, что увеличивало стоимость. Это не имело значения – все, чего хотелось подружкам, просто включали в общий счет поместья. При желании они могли оставить купленные вещи себе после истечения контракта. Впрочем, нагрузившись драгоценностями из фантастических витрин торговых центров Абеллии, они заслужили десятиминутную нотацию о благодарности в офисе Марка-Энтони.

Кто-то сел за стол позади Анджелы. Она не обратила внимания. Оливия-Джей подалась вперёд.

– Леди Э уезжает на следующей неделе, – доверительно сообщила она.

– Что? Откуда ты узнала?

Анджела была уверена, что Эванджелин оставался ещё месяц до конца контракта. Четыре месяца – таков стандарт.

– Я подслушала, как об этом вчера говорили Марк-Энтони и Лоанна.

– Понятно.

Лоанна была хозяйкой гардероба, и до работы в особняке она одевала звёзд для голливудской зонной студии. Ненавидя себя за вопрос и за то, что она участвует во всем этом, Анджела спросила:

– Почему?

Оливия-Джей закатила глаза.

– Бринкелль считает, она переборщила с идеологическими разглагольствованиями.

– Я думала, она для этого здесь – чтобы Бартраму было над кем одерживать верх в споре.

– Они не ожидали кого-то столь преданного идеям социализма. Бринкелль переживает, что Бартрам из-за нее переутомляется.

Анджела недоверчиво покачала головой. За ужином Бартрам всегда начинал политический спор. Это была любимая тема, и она оживляла его больше других дискуссий. Чем сильней кипели идеологические дебаты, тем дольше он потом держал Эванджелин в своей постели. Анджела подозревала, что секс в отместку он любил больше всего. И это означало, что мотивация Бринкелль под большим вопросом.

– Это просто ревность. У нее серьезные проблемы с фигурой отца.

Оливия-Джей неудержимо захихикала.

– Я всегда думала, что у тебя бы лучше получилось говорить с ним о политике, чем у леди Э.

– Правда? А ты можешь себе представить, как Эванджелин говорит с ним о том, как Гилмер должен был вести защиту, а Дьюи надо было находиться на другом фланге?

– Прямо в точку. Видишь, ты у нас умница, Анджела.

Она лишь беспечно улыбнулась. «Даже не начинай такой разговор, каким бы легкомысленным он ни казался».

– Ладно, нам пора.

Она взяла свою пляжную сумку.

– Не спеши, – проворчала Оливия-Джей. – Сегодня он на лечении. Обычно после этого мы ему не нужны.

Анджела с неохотой признавала, что её восхищает целеустремленность Бартрама в его лечении. Биомедицинский институт, основанный им, был посвящен одной цели: разработке технологии омоложения человека. Как и прочие ветви науки, генетика испытала серьезное замедление развития, когда межпространственные соединения открыли для заселения новые миры. В новую эпоху деньги делали то, что делали всегда, и шли туда, где отдача быстрей. Когда порталы открылись, появилась возможность инвестировать в целую планетарную экономику, используя знакомые корпоративные схемы роста и выпуска правительственных облигаций на рынках, которые не страдали от земного жёсткого регулирования и суровых налогов. Быстрые и большие прибыли теперь приносили не компании – разработчики передовых технологий, но старые добрые поставщики энергоносителей, фермерские хозяйства и торговые сети, а также, разумеется, водорослевые поля. Деньги их любили. Они были знакомыми – с малым риском и маржой прибыли куда большей, чем в случае блистательных и недолговечных технологических прорывов. Все корпорации, чья деятельность основывалась на стимулировании интереса к продуктам науки, пострадали за те десятилетия, что последовали за публикацией теории Ван Хи Чана; деньги не хотели вероятностей, если могли получить определенность.

Потому-то три Норта в конечном итоге и разошлись: у них были деньги и стимул, чтобы перебороть застой, но каждый преследовал собственный идеал будущего. Для Августина это была прямая корпоративная дорога, продолжение взращивания биойлевого гиганта, который имел налоговое и политическое влияние, способное творить судьбу. Его величайшим достижением стал картель, который разрушил рынок фьючерсов и подарил межзвёздной экономике стабильность, так ей необходимую. Константин выбрал изоляцию с опорой на самодостаточные высокотехнологичные способы репликации, надеясь достичь синергической связи между человеком и машиной, продвинуться к сингулярности. Никто не знал, какого прогресса он достиг, но пока что на орбите Юпитера не появились новые кибернетические божества. А вот Бартрам жаждал того же, о чем мечтали люди давным-давно: вечной жизни.

Похоже, Бартрам первым из троих должен был прийти к успеху. Прежде всего, институт уже подарил ему дочь – первое и единственное настоящее дитя, рожденное у одного из троих братьев. Она символизировала семью и будущее, в котором им было отказано, и потому затмевала всех двоек. И теперь болезненно малыми шажками его тело возвращалось к идеалу молодости. Даже лучше, потому что на этот раз в его реконструированные гены встроили последовательность один-в-десять.

Процесс был феноменально дорогим. Некоторые органы выращивались заново: сердце, лёгкие, почки, печень, селезенка, мочевой пузырь, мышцы – длинный полезный список того, во что модифицированные стволовые клетки могли преобразить себя, нарастая на тканевых каркасах особой формы, производя жизнеспособные части, готовые для трансплантации. Но все равно оставалось и прочее тело: неоценимо важная кожа, кости, кровеносные сосуды и нервы, которые следовало омолодить in situ^[80] при помощи генной заместительной терапии. Был ещё и мозг, ради которого институт Бартрама развил технологию нейрогенеза^[81] до потрясающих новых высот. Ошеломляющей была не только стоимость; процедуры занимали много времени. Очень много. По особняку ходили слухи, что текущую стадию Бартрам начал двадцать лет назад.

Анджела не знала и, в общем-то, не хотела знать, сколько времени и денег он потратил. Результаты говорили сами за себя. Сегодняшний Бартрам в сто девять лет выглядел проворным пятидесятилетним, которого внезапно поразил артрит. Он негодовал по поводу болезненной негибкости суставов, но был решителен в намерении её преодолеть.

– Выходит, мы можем провести в городе ещё какое-то время, – сказала Анджела.

Оливия-Джей лукаво взглянула на нее.

– Ты с кем-то встречаешься? – выпалила она.

– Не говори глупости. Я от такого ничего бы не получила, эксклюзивность – одно из положений контракта. Только оно и имеет значение.

– Так ты в самом деле встречаешься? – Оливия-Джей чуть не подпрыгивала от возбуждения.

– Нет! Я просто хочу посвятить немного времени себе. Это ведь разумно, верно? Ну хватит уже.

Сначала они отправились в «Бирк-Анвин», к неодобрению Оливии-Джей. Магазин пытался выдать себя за качественный универмаг, но его расположение говорило само за себя: отремонтированная одноэтажная пищевая фабрика, у которой внутри повсюду торчали странные колонны, и их невозможно было замаскировать причудливыми рекламными щитами. Место тоже так себе – посередине Марбёф-авеню, в нескольких кварталах от границы, за которой начинался истинный блеск и лоск Абеллии. Несмотря на все свои амбиции, «Бирк-Анвин» был обречен торговать прошлогодними моделями по разумным ценам для клиентов со средними доходами. Поэтому Оливия-Джей демонстративно вздыхала, пока Анджела тащила её от прилавка к прилавку. В конце концов она нашла то, что искала.

– Да ты шутишь, – сказала Оливия-Джей, когда Анджела попросила ассистента открыть витрину с драгоценностями.

– Нет.

Анджела взяла золотые запонки в форме бананов, покрутила на свету. Такую намеренно безвкусную вещицу мог надеть менеджер низкого ранга, чтобы продемонстрировать независимость от корпоративной машины, – может, их ему купила невеста.

– Возьму, – сказала она продавцу.

– Анджела! – запротестовала Оливия-Джей.

– Я знаю, что делаю, спасибо.

– Ты точно не знаешь. Потому что, если бы знала… Да ладно тебе, давай пойдем в «Тиффани», или «Джерардс», или куда-то ещё. Если бы ты его действительно любила, ты бы пошла.

– Я не люблю, так что обнули счетчик.

Она велела элке заплатить «Бирк-Анвин», используя её собственные деньги, а не общий счет особняка.

– Подарочную упаковку, пожалуйста, – попросила она ассистента.

Ещё три минуты понадобились на то, чтобы обвязать коробочку пурпурной лентой. Она была длинней, чем следовало, ассистент все время поглядывал на нее и Оливию-Джей, пока заворачивал и завязывал.

– Встретимся позже возле «Ягуара», – сказала она обидчивой Оливии, когда они вышли из магазина.

– Типа того.

Анджела позволила девушке забрать первое такси. Она бы не удивилась, реши Оливия-Джей проследить за ней. Когда такси завернуло за угол Марбёф-авеню, элка Анджелы вызвала другое.

– Монтуриоль-бич, – сказала она автопилоту.

Они отъехали от бордюра, испуская микроволновые и лазерные импульсы, которые расшифровывали направляющие кабели дороги и другие автопилоты; транспорт по всей длине улицы изменил скорость и расположение, позволяя её такси встроиться в поток. Анджела заглянула в свою сумку. Вытащила подарочную коробочку, положила на колени и аккуратно распаковала, достала безвкусные запонки. Потом открыла пляжную сумку и нашла черную картонную коробочку размером с ладонь, которую туда бросили, пока Анджела сидела в кафе.

Внутри лежала пара запонок, точно таких же, как те, которые она только что купила, и пара тонких, как паутина, перчаток-грабберов. Она аккуратно вытащила перчатки, помня, что брать их следует за голубую метку на краешке. Они были такими тонкими, что казалось, она держит в руках туман. Когда Анджела их подняла, они заколыхались в потоках воздуха из кондиционера с неторопливостью водорослей. Когда они двигались, их рефракционный блеск рисовал в воздухе призрачные очертания – чуть ли не единственный признак того, что они существовали.

Испугавшись, что они порвутся, она осторожно сунула руку в первую. Переживать не стоило; их молекулярную структуру разработали аккуратно. Когда перчатка была надета, Анджела оторвала голубую метку, запустив процесс адгезии. Перчатка-граббер вплавилась в её кожу. Даже держа руку в десяти сантиметрах от глаз, она никак не могла разглядеть, что перчатка на ней есть. Она потерла щеку. Ощущения как от кожи. Убедившись, что никто не определит наличие перчатки-граббера, не прибегнув к спектроскопическому анализу, Анджела надела вторую. Потом открыла подарочную коробочку от «Бирк-Анвин» и поменяла запонки.

Монтуриоль-бич был маленькой бухтой со скалистыми мысами с обеих сторон, которые выступали далеко в море. В задней части землю занимал жилой комплекс Ибаньес, большое здание из белого бетона и темного стекла с восемью рядами балконов на фасаде и живыми стенами по бокам, образовывавшими замысловатые вертикальные сады. Апартаменты стоили от восьми миллионов еврофранков, включая полное обслуживание машин, и потому здесь угнездились бескомпромиссные холостяки из тех управленцев, которые предоставляли все менеджерские и финансовые услуги и которых настоящий корпоративный большой босс всегда желал иметь в пределах досягаемости.

Такси задержалось у главных ворот – у автопилота не было допуска, чтобы ехать дальше. Элка Анджелы передала управляющему воротами свой идентификационный сертификат, и такси снова покатилось вперёд. Оно остановилось через тридцать секунд возле портика с орлиными крыльями, и Анджела вышла из машины, перед этим засунув запонки из «Бирк-Анвин» между подушками сидений, где их вряд ли найдут раньше, чем через несколько месяцев, если вообще найдут. Голубые метки она проглотила.

Анджела поднялась на лифте на восьмой этаж. На этом уровне было только четыре квартиры, все пентхаусы. Дверь третьего номера узнала её и распахнулась.

Барклай Норт ждал в большой гостиной, с балкона которой открывался вид на пустой пляж. Анджела одарила его лукавой улыбкой.

– Привет, – сказала она хрипловатым голосом.

– И тебе привет. Отлично выглядишь.

– Спасибо.

Она повернулась вокруг своей оси, и короткая тонкая юбка взметнулась. Тем утром Анджела нарядилась специально для Барклая, пусть это и не требовало долгих размышлений или больших усилий: короткая юбка, облегающая белая майка без бюстгальтера, простые шлепанцы; волосы собраны в хвост, увлажняющий крем и никакого макияжа. Чуть более дешёвая версия той одежды, которую Марк-Энтони и Лоанна заставляли её носить в особняке. Они знали, что любит Бартрам, её выбрали за атлетическое телосложение и хорошую форму, и одежда это подчеркивала. И разумеется, что любил один Норт, любили и все остальные. Чтобы это понять, не нужно разбираться в устройстве межпространственных соединений.

Крутанувшись, она оказалась перед Барклаем. Уронила сумку, обняла его, жадно целуя. Барклаю исполнился тридцать один год, и его уже назначили финансовым инспектором городской администрации Абеллии – Бартрам настоял, чтобы этот пост наряду с некоторыми другими оставался в ведении семьи. Возраст означал, что он был из последних Нортов-2, рожденных до Бринкелль. Таких, как он, больше не будет – Бартрам намеревался завершить лечение с полностью функционирующими гонадами. Всем будущим потомкам предстояло быть такими же, как Бринкелль, – от этой перспективы Анджела содрогалась. Барклай сильно завидовал сестре и обижался на нее, что очень упростило все для Анджелы с того момента, как она начала с ним флиртовать.

Поцелуй завершился. Все ещё широко улыбаясь, Анджела стянула майку, придав лицу выражение страстного «не могу дождаться».

– У меня кое-что для тебя есть, – промурлыкала она.

Барклай с трудом отвел взгляд от её обнаженного торса.

– Да?

Она достала перевязанную ленточкой коробку из сумки и протянула ему. Он открыл, слегка заинтригованный. Сняв крышку, он быстро и профессионально спрятал лёгкое замешательство.

– Спасибо, Анджела, – улыбнулся он с искренней признательностью.

– Знаю, это пустяк, – сказала она, обратив к нему лицо, на котором отражалась серьезность юности. – Но я хотела тебе что-то подарить. Хочу, чтобы ты знал, как много значишь для меня.

Его улыбка стала гордой. Как и ожидалось. Он покупал безделушки для девушек, не наоборот. Как все мужчины, особенно такие богатые, как Норты, он был склонен верить, что красивая девушка влюбится в него по уши. А именно так все и выглядело – ведь она очень многое теряла, узнай Бартрам об их интрижке, так что, наверное, ей нравился он сам, а не только его деньги и пост.

– Они причудливые, – сказал он. – Мне это нравится. Надену прямо сейчас.

– Нет, не наденешь. – Она стянула юбку и вывернулась из трусиков «танга». – По крайней мере не прямо сейчас.

Сначала они занимались этим в джакузи, как ему нравилось. Потом сделали передышку в сауне и снова покувыркались на большой кремовой кожаной кушетке в гостиной. Один раз она позволила ему взять себя у стены, раскинув ноги и руки, вся такая покорная, как нравилось Норту. Он прижимал её к стене, крепко держа за руки, пальцы к пальцам, ладони к ладоням. Она запустила захват, контуры и рецепторы перчаток записали его полные биометрические параметры.

После стены он взял из кухни бутылку шампанского, и они в итоге оказались в спальне, где она позволила ему слизывать ледяной шипящий напиток со своего живота и бёдер – в точности как это делал его брат-отец.

Понедельник, 11 февраля 2143 года

Городской виртуал в зонном театре показал, как такси подъезжает к бордюру напротив клуба «Саффрен» на Карлиоль-стрит, всего в нескольких сотнях метров от участка на Маркет-стрит. Из клуба задом наперед вышел человек и сел в такси. Он двигался вприпрыжку, словно наперекор силе тяжести.

– Идентифицируйте его, – сказал Сид Лорелль Бурдетт в контрольной комнате.

– Процедура распознавания уже запущена, – заверила она.

Такси отъехало от клуба и задом наперед вернулось на Уорвик-стрит, двигаясь в два раза медленнее, – детективы обнаружили, что так проще всего отслеживать транспорт, пятящийся по древнему лабиринту улиц Ньюкасла через мёртвые зоны покрытия порванных тралов и убитой магнитными импульсами смартпыли. Это было семьдесят четвертое такси, и Сид начал тревожиться, не вкралась ли в их работу ошибка, вызванная человеческим фактором. Труд был нудный, скучный, и пока что он не дал никаких результатов, кроме кратких вспышек гнева и растущего отвращения. Лишь теория вероятностей твердила, что очень скоро они найдут правильное такси и узнают, где оно подобрало тело неизвестного Норта.

Спустя двадцать минут такси ехало задом наперед по Джордж-стрит к большому единограду Фортин, угольно-черному макрозданию, построенному в 2015 году, которое вытеснило университет и все коммерческие постройки со Скотсвуд-роуд на юге до самой Элсвик-роуд. Джордж-стрит была его восточной стеной, а терраса Мэйпл – западной. Высотой в тридцать этажей, оно доминировало над окружающими районами и выглядело рукотворным коралловым рифом, который впитывал солнечный свет в силу приверженности идее низкого электропотребления и сверкал десятью тысячами слепых серебряных окон. Самодостаточное сообщество с жильём, магазинами, офисами, школами, театрами, полностью защищённое агентской полицией. Подключенное к сети метро и с признанным городским советом, который заботился о том, чтобы местные налоги не росли, оно было одновременно включённым и исключённым из остального метрополиса. В то время застройщики заявляли, что единограды – лучший вариант развития земных городов; эти проекты должны были поглотить зоны ПСО, изгнать городскую чуму, предоставить дома и работу для всех. Три других единограда построили в Ньюкасле на рубеже веков. С низкими налогами и проверками, направленными на избавление от нежелательных жильцов, они стали приютом для корпоративного среднего класса; безупречными закрытыми поселками, которые отрешились от всех проблем остального мира.

Сид проследил, как такси проехало вдоль Джордж-стрит, приближаясь к дорожной развязке, которая вела к одному из подземных въездов в Фортин.

– Ну давай, заезжай, – пробормотал он.

Если такси приехало оттуда, подобрало пассажира внутри Фортина, это дало бы возможность эффективно устранить машину. Системы наблюдения в единограде работали; они спонсировались из частных источников, и любой разрыв или сбой тотчас же ремонтировали. Они смогли бы получить полную историю этого человека.

И опять не повезло. Такси проехало мимо развязки на Блэндфорд-стрит. Оттуда, разумеется, оно должно было в конечном итоге попасть в дыру, которую представлял собой перекресток с бульваром Сент-Джеймс.

– Почему оно поехало туда? – спросила Лорелль.

– Кто знает? – ответил Сид и велел ей перенести перекресток в центр.

Иногда им везло, и трал чуть дальше по дороге давал вырубленную секцию с плохим углом обзора. Не в этот раз. Да что ж такое!.. Сиду пришлось несколько минут изучать оживленный перекресток, чтобы вычислить, какое из проехавших через него такси было нужным ему.

Вот почему это становилось опасным. Они решили, что смена каждого следователя будет длиться всего два часа; уровень раздражения в сочетании с количеством мелких деталей означал слишком сильное искушение делать поспешные выводы и необоснованные предположения. Сид хотел отследить каждое такси самостоятельно, чтобы полностью убедиться. Но это было физически невозможно, так что ему пришлось довериться коллегам. Кошмарный сценарий заключался в том, что они закончат все двести семь такси и обнаружат, что где-то допустили ошибку, что кто-то пропустил дыру, потому что маршрут показался очевидным, потому что устал, потому что его отвлекли на пару секунд. Если они не найдут нужное такси, придется начать сначала.

Впрочем, этому не бывать; О’Рук уж точно подобного не допустит.

Сид подтвердил, что такси проехало вдоль бульвара до перекрестка с А 186. и передал вахту Еве в одиннадцать ноль-ноль. Его два часа истекли; выходя из театра, он ощутил сильное облегчение пополам с угрызениями совести.

Обстановка в Офисе-3 точно отражала боевой дух команды. У него по-прежнему была полная команда детективов, которые обрабатывали данные за консолями. Все сидели в свитерах из-за плохо работавшего кондиционера. В урнах громоздились обертки от фастфуда и одноразовые стаканчики. На ковре появились новые неопознанные пятна. Подлокотник кресла Абнера был прикручен черной липкой лентой.

Приостановившись у двери, пока включалась синяя печать звукоизоляции, Сид подумал о том, до чего сильную тоску навевают грязь и апатия. Как все изменилось за месяц, с того момента, когда они начинали с неограниченным бюджетом и шумным давлением со стороны политиков, требовавших во всем разобраться. Люди приходили рано и оставались допоздна, с энтузиазмом вкладываясь в монументальное дело. А теперь это. Он и сам не находил сил для достойного напутствия каждое утро. Он чувствовал себя тренером клуба пятого дивизиона в конце сезона, перед которым маячило изгнание в забвение. Все его умные разговоры, удерживание Евы и Йена в готовности предоставить решающую улику, были бездарно растрачены. И судя по тому, как в последнее время поглядывали на него в столовой Хлоя Хили и Дженсон Сан – точно аллигаторы на утенка, – он был уверен, что О’Рук в своем офисе на шестом этаже точит нож.

Сетка радужковых смартклеток показала иконку связи, которая заставила Сида нахмуриться. Это была эмблема метро Ньюкасла, темно-жёлтый квадрат со стилизованной красной «М» в центре. Он повернул иконку и увидел развернувшийся текст от системы управления метро, который сообщал, что его проездной на день активирован.

Доказательством унылого настроения детектива служило то, что ему понадобилось добрых тридцать секунд, чтобы понять смысл происходящего. Он забрал куртку из внутреннего офиса и вышел, напоследок бросив Йену:

– Я на обед.

С темно-серого неба падал лёгкий снег, предвещавший через пару часов тяжелый снегопад. Он тащился по Грей-стрит к станции метро у Монумента, ближайшей к Маркет-стрит. Казалось, наступил вечер, таким тусклым был свет. Жижа хлюпала под высокими ботинками Сида, пока он спускался по ступенькам ко входу в подземку.

Каниша Саид была там – мячик из темно-синего мохера с зелёным шарфом из шотландки и шапкой в тон. Она неспешно подошла к большой карте метрополитена, закреплённой на стене напротив ряда эскалаторов. Он встал рядом, и она отошла бочком, пока не оказалась лицом к лицу с голографическим постером, рекламирующим курорт «Парсек» на Средиземноморье, где девушки в бикини замедленно играли в пляжный волейбол, а на заднем плане мерцал беломраморный отель. Позади двигался постоянный поток людей, которые топтали жижу и пихали их в спины.

– Тут нет трала, – сказала Каниша.

– И софта, читающего по губам, – договорил он за нее.

– А ты растешь, детектив.

– Спасибо. У тебя есть для меня имя?

– Нет.

– Вот дерьмо! Каниша, в чем дело?

– Я кое-что услышала. Что-то происходит. Что-то большое.

– Ладно, подруга. Что именно?

– Я не знаю, кретин. Чтобы знать, надо быть внутри.

Сид уставился на экзотический пляж с его блистающим солнечным светом и изумрудными пальмами.

– Твою мать!.. – прошипел он.

– Кто-то затеял масштабное дело. Подумай о том, что это значит.

– Маловероятно, что две большие корпоративные спецоперации идут одновременно.

– Молодец, лапуля. Что бы ни скрывалось за этим убийством, оно приближается к завершению.

– Ты можешь узнать?

– Нет. – Её круглая голова покачалась из стороны в сторону. – Это твоя работа. Ты должен наведаться в отдел по борьбе с бандитизмом. Они идиоты, но не совсем бесполезны. Улики где-то в их секретных сведениях. Закономерность, имя. Ты должен понять, как это прицепить к твоему делу.

– Да, точно.

– Теперь мы в расчете, детектив. Прощай.

– Береги себя, подруга.

Сиду никогда не нравился пятый этаж. Прежде всего, там располагался офис департамента полицейских стандартов, который занимался внутренними расследованиями против полицейских Ньюкасла; в прошлом году он провел там достаточно много времени. Но ещё там находились три отдела, которые считали себя элитой. У Сида было на этот счет собственное мнение.

Детектив первого ранга Хайфа Фуллертон встретилась с ним в вестибюле около лифтов; в офисы особых отделов никого не пускали без эскорта. Вокруг было распылено большое количество смартпыли с функцией подавления, которая обеспечивала безопасность сетей пятого этажа.

Хайфе было за пятьдесят; с усталым лицом, с минимальным количеством макияжа, с темными волосами, остриженными коротко, чтобы не тратить много времени на уход. Серый костюм из универмага, купленный по средней цене, успешно дополнял её образ скучного бюрократа, который слишком занят подсчетом расходов, чтобы обращать внимание на кого-то. Приветствие было профессионально вежливым, и не более того. Она провела его в свой кабинет. Угловой, подметил Сид, прямо под О’Руком, но значительно меньше.

– Чем могу помочь? – спросила она, когда он уселся перед её столом.

– Вы слышали о моем деле?

– Захват автомобиля Норта; говорят, вы не очень-то продвинулись.

– Мы работаем с симуляцией, которая должна дать главного подозреваемого.

– Точно. Отслеживание такси, к которому О’Рука принудил АЗЧ. Ему это не нравится, Сид.

– Да разве О’Руку когда-нибудь что-то нравилось?..

Он ухмыльнулся ей с видом игрока, который выложил все карты на стол – образцовая уловка. Хайфа входила в число ярых приверженцев О’Рука, была частью той крепкой пирамиды, которая помогала ему удерживаться на посту.

– Тот, кто убил моего Норта, должен был пользоваться поддержкой банд.

– Логично. Такси принадлежало им, и, чтобы порвать тралы, требовалась организация. Но если бы я что-то знала, я бы вам сообщила. Я хочу сказать, к черту памятку по сотрудничеству между отделами – мне хватит и благодарности.

– Я отблагодарю. Мне просто нужно выжить.

– Так чего же вы хотите?

– Разворачивается большая игра, и я думаю, здесь есть связь. Я бы хотел узнать, что вам об этом известно.

– Хм… – Она уставилась на него с непроницаемым видом. – И как же вы об этом узнали?

– Мое собственное расследование. Птичка на хвосте принесла.

– Похоже, большая была птичка.

– Выходит, что-то и впрямь происходит?

Хайфа не торопилась с ответом, разыгрывая целый спектакль, чтобы он понял, кто тут альфа-самка.

– До нас дошли сведения, что на улицах наблюдается некая деятельность, – наконец-то призналась она.

– Необычная деятельность?

– Только в плане масштаба.

– Значит, там что-то происходит?

– Возможно. Мы ещё не знаем. Наши лучшие догадки, связанные с тем, какие деньги там крутятся и как на них покупают простых бандитов, сводятся к тому, что скоро будет некая поставка.

– Ладно. Кто швыряется деньгами?

– Хороший вопрос. Вот это и пытаются выяснить мои люди.

– Мне нужны данные, которые они собрали. ИИ может их сопоставить с нашими.

– Наши источники должны остаться в секрете.

– Ох боже мой, я ведь не собираюсь выпустить их в транснет.

– Я узнаю, кто из вашей команды обладает достаточным доступом, чтобы с этим работать. Вопрос деликатный. Если хоть кто-то подходит, мы ещё поговорим.

– Что ж, спасибо.

Сид встал, чтобы уйти.

– Как АЗЧ со всем этим связан, Сид? Почему они так давят?

– Это же Норт, – сказал он ей.

– Не пудрите мне мозги. Что происходит?

Он не смог удержаться:

– Если пожелаете, я проверю, есть ли у вас доступ нужного уровня.

– Да иди ты!

– Охотно. Но я бы хотел, чтобы вы предоставили эти данные тому из моих людей, кто будет соответствовать по доступу, самое позднее к завтрашнему утру. Вам не понравится, если мне придется прыгнуть через вашу голову, уж поверьте. Я плыву в дерьме – не присоединяйтесь.

Синяя печать вокруг двери Хайфы растаяла, дверь открылась, и в тот же момент детектив показала ему два пальца^[82].

Понедельник, 18 февраля 2143 года

– Городской отдел архитектуры одобрил нашу экспертизу, – сообщила Хасинта за завтраком. – Сеть городской администрации выдала результат вчера вечером.

– О-о, великолепно, – сказал Сид.

Экспертиза была последним правовым препятствием к продаже их дома в Уолкергейте – официальный отчет, составленный до нелепости дорогим специалистом по структурному анализу зданий, заключавшийся в подтверждении того, что четыре стены и крыша существовали, но не гарантировавший ничего другого. Сид уже решил вопрос об ипотеке с компанией, зарегистрированной в Камбодже, которая согласилась дать им денег на дом в Джесмонде, основываясь на совокупности их зарплат, и предоставила надлежащий документ его стряпчему. Это позволяло законным образом перевести деньги по завершению продажи. Насколько знали – и могли доказать – его британский банк и налоговое бюро ГЕ, камбоджийская ипотечная компания владела всеми документами и ежемесячно получала выплаты. На самом деле Сид сам владел ипотечной компанией, и для этого понадобилось взять заём у другой финансовой компании из Вьетнама, поменьше, потому что «камбоджийцы» использовали значительную часть сбережений Сида со вторичного счета в качестве первоначального взноса за новый дом, равно как и выручку за старый. Так что из официальных ежемесячных выплат по ипотеке половина возмещала вьетнамский заём с разумными процентами, а остальное шло прямо на вторичку Сида. Они законным образом получали дом большего размера и больше денег на ежемесячные карманные расходы.

– Кто-то хочет купить этот дом? – нетерпеливо спросила Зара, зачерпывая кашу ложкой.

– Пока что пятнадцать виртуальных просмотров, – гордо объявила Хасинта. – Агент сказал: трое попросили о визите, как только с обработкой данных будет покончено.

Они с Сидом сжали друг другу руки и обменялись взглядами. Он не нашел в себе силы сказать ей, как плохо обстоят дела с расследованием. Никакого такси и никакой связи с данными Хайфы, к тому же он подозревал, что Хайфа переслала не все. И О’Рук хотел забрать пятерых членов команды.

– Итак, вам двоим надо поддерживать в комнатах чистоту, – предупредил детей Сид.

– У меня чисто, – тотчас же сказала Зара.

Уилл впервые оторвал взгляд от экрана, где показывали новости с Сент-Либры. Н-лучевики экспедиции успешно перелетели через громадные горы Затмения и передавали потрясающие картины высоченных заснеженных скал и долин.

– И у меня, – протестующе заявил он.

Сид посмотрел на кусочек каши на чистенькой понедельничной школьной рубашке Уилла и изобразил недоверчивую гримасу.

– Ну ладно, тогда пусть там и дальше будет чисто, хорошо?

– Я отвезу их сегодня утром, – сказала Хасинта. – Если ты сможешь забрать вечером. У обоих клубы, так что это будет в шесть.

– Конечно.

Их пальцы опять переплелись.

– Я знаю, что ты любишь пораньше приходить на работу после выходных.

– Спасибо. – Он ухмыльнулся.

– Ух, – сказал Уилл и обеспокоенно сморщил нос, уставившись на их руки. – Что это с вами такое?

– Ничего, мы в полной боевой готовности, – сказал Сид и подмигнул Хасинте, которая начала хихикать.

Уилл озадаченно посмотрел на сестру, потом покачал головой и продолжил поедать овсянку.

Сид и Хасинта в последний раз обменялись взглядами. Он знал, что вскоре такое поведение при детях придется объяснять по-другому. Переезд в новый дом и расследование, как бы оно ни закончилось, означали безусловное завершение некоей эпохи. В последнее время в мире ощущалось нечто такое, словно он вёл отсчет времени. Сид подозревал, что это чувство возникло из-за зонного театра, в котором ему приходилось день за днём прокручивать одно и то же. «Ох, ну ладно, осталось всего сто девять маленьких ублюдков». Сегодня они достигнут середины. Он почему-то знал, что не станет убеждать команду, мол, теперь все пойдет легче.

Сид предоставил автопилоту «тойоты» везти его на Маркет-стрит. Пять дней не шел снег, дороги были в разумной степени чистыми, и движение текло как обычно, когда большинство ездили с включённым автопилотом. В чистом небе холодно и ярко светило низкое солнце, отражаясь от льда, сковавшего здания.

Он прокрутил на сетке официальные полицейские сводки за ночь, узнавая последние новости о том, как город вёл себя на выходных. Судя по всему, так же плохо, как всегда. Нападения, пьяные драки, кражи со взломом, два поджога, три убийства, средней тяжести токсовый передоз в клубе, целая вереница разбитых машин с глючными автопилотами, пьяные водители-ручники – ну неужели кто-то ещё так ездит?! – и общий бардак на дорогах.

Когда «тойота» нырнула в подземную парковку участка, Сид нахмурился и велел элке вывести данные по одному из убийств. Имя показалось смутно знакомым. Когда файл начал разворачиваться, он пожалел, что не может закрыть его и забыть. Джолвеля Каване нашли в ПСО Хитон. Проезжавшая мимо агентская патрульная машина заметила его в четыре утра. Это было нетрудно. Кто-то облил его биойлем и поджег.

Поднявшись в Офис-3, Сид воспользовался безопасной сетью, чтобы провести проверку. Джолвель Каване упоминался в информации, которую Хайфа Фуллертон прислала из своего отдела. Он был давним полицейским информатором, с которым оперативники должны были связаться.

Хайфа Фуллертон не обрадовалась, когда Сид вышел из лифта на пятом этаже. Она не сказала ни слова, пока они шли по коридору в её кабинет. Сид предположил, что она ещё не встречалась с О’Руком. Убийство полицейского осведомителя означало строгий выговор от начальства и официальное расследование.

– Итак, что случилось? – спросил он.

– Вы мне и скажите. Все шло прекрасно, пока мы не поделились с вами секретной информацией.

– Нет. Даже не пытайтесь прокрутить такой фокус. Я читал досье. Каване был одним из ключевых элементов дела. Вы его прорабатывали.

– Возможно. Теперь мы никогда не узнаем, да?

– Расследованием убийства будете заниматься вы или его спустят ниже?

– Ниже. У меня нет времени и денег, чтобы заниматься такими пустяками.

– Пустяками? – прорычал Сид. – Его сожгли заживо. Куда уж серьезнее?

– В этом все дело. Так банды расправляются с доносчиками. По этой же причине все делают публично, а не скидывают в какой-нибудь подвал, где никто никогда не найдет труп. Это предупреждение всем остальным. Такое, которое нельзя проигнорировать. Сегодня все наши связные попрячутся по углам. Какая бы чертовщина ни затевалась, мы про нее узнаем когда-нибудь потом, если вообще узнаем. Это конец, понятно? Мы все испортили.

– Ох, вот дерьмо!..

– Такси все ещё не нашли?

– Такси все ещё не нашли.

– Что ж, похоже, нам обоим за это надерут зад. Если разыщете такси, сообщите.

– Зачем? – с подозрением спросил Сид.

– Вы сами сказали – эти два дела, видимо, связаны. Найдете такси, увидите, кто в него сел с трупом, а я прогоню подозреваемого через наш ИИ. Мы оба знаем, что речь идёт о членах банды, а у нас сотни имён, подтвержденных и под подозрением. Если кто и сможет идентифицировать того, кого вы найдете, то лишь мой отдел.

Он долго не размышлял над такой сделкой.

– Ладно. Я дам вам знать.

Сообщение поступило в одиннадцать, прямо из офиса О’Рука. Сид должен был явиться в главную комнату для инструктажа на шестом этаже через десять минут. Детектив решил, что О’Рук вызывает его для взбучки, а потом заметил, кому ещё адресовано это сообщение: всем детективам участка старше четвертого ранга.

Он поднялся на лифте вместе с тремя из них, все смотрели друг на друга растерянно. Они прошли в комнату для инструктажа и дождались появления О’Рука. Его сопровождали Дженсон Сан и мужчина, которого Сид не узнавал, но его строгий вид и темный костюм однозначно свидетельствовали, что это старший бюрократ – манипулятивный, недоброжелательный, пекущийся только о собственных интересах.

– Это межагентская тревога ГЕ-масштаба, – сказал О’Рук. – Уровень секретности – глобальное ограничение.

Сид похолодел от беспокойства. «Ещё одно глобатьное ограничение? Дерьмо какое-то».

– Мистер Скрупсис из бюро ГЕ по связям с пришельцами, он объяснит, что происходит.

Бюрократ шагнул вперёд.

– Спасибо, начальник полиции. В целом это тревога по случаю исчезновения людей, и я сейчас объясню, в чем её важность. Мы подключили каждое местное и государственное правоохранительное агентство в ГЕ, и наши соответствующие коллеги делают то же самое по всей Земле. В минувшую пятницу профессор Себастиан Умбрейт и его семья – жена и две дочки, десяти и семи лет – исчезли. Они живут в Швейцарии, неподалеку от Женевы, и тревогу подняли коллеги по работе в пятницу ночью. Местная полиция провела расследование и не обнаружила признаков борьбы. Насколько мы можем судить, миссис Умбрейт забрала детей из школы как обычно, в шестнадцать ноль-ноль в четверг, и вернулась домой. Местные дорожные данные это подтверждают. Профессор Умбрейт покинул институт в восемнадцать семнадцать тем вечером и тоже добрался домой без происшествий. Обе машины стояли в гараже, когда прибыла полиция. Нам ещё предстоит определить точное время или метод похищения, но ясно, что это очень профессиональная операция.

Сид осторожно огляделся, чтобы отыскать взглядом Хайфу Фуллертон и увидеть её реакцию. Ведь не могло же оказаться так, что банды замышляли именно такую большую операцию?

– Что касается объяснения высокого уровня тревоги, – продолжил мистер Скрупсис, – я могу сообщить вам лишь то, что профессор Умбрейт работает на Швейцарское государственное агентство по ядерным исследованиям. Его познания могут быть неимоверно опасны, если окажутся не в тех руках. Итак, его досье будет загружено в гражданские ИИ, которые просканируют каждую систему наблюдения в его поисках; в дополнение к этому вы получите общий файл о нем, который следует передать каждому члену ваших команд. Его область деятельности ни при каких обстоятельствах не следует раскрывать ни им, ни друзьям, ни семьям. Надеюсь, это понятно. – Он многозначительно окинул взглядом комнату и заглянул в глаза стольким людям, скольким смог. – Очень хорошо, благодарю вас за сотрудничество.

– Задержись на минутку, – тихо сказал Дженсон Сан Сиду, когда все начали уходить.

Сид остался, пока комната не опустела – даже Дженсон Сан удрал, довольный, что ему не надо участвовать в маленьком собрании. Вокруг двери загорелась синяя печать, окна сделались серебристыми. О’Рук стоял за небольшой трибуной, вперив в Сида непостижимый взгляд. В кои-то веки его лицо утратило нездоровый румянец, хотя нервозность по-прежнему читалась легко.

– Выходит, есть связь? – спросил Сид.

– С вашим делом? – уточнил Скрупсис. – Разумеется, мы не знаем. Но это второе серьезное межзвёздное преступное происшествие за пять недель – вообще-то, за двадцать лет. Совпадение выглядит странно.

– Чем занимался Умбрейт?

– Он возглавлял команду по разработке D-бомбы. Вы знаете, что такое D-бомба, верно?

– Охренеть!.. – проворчал Сид, полностью сбитый с толку. – Да, я знаю – это ядерный заряд, которым стреляют в Зант-рой.

– Если точнее, это заряд, которым стреляют в пространственно-временной разлом, сквозь который проникает Зант. Бомба искажает разлом на квантовом уровне и делает бесполезным – на какое-то время, по крайней мере. Зант адаптируется ко всему, чем в него стреляют, и устройство бомбы приходится постоянно обновлять. Золотое правило: что сработало в прошлый раз, в следующий не сработает.

– Да уж. Послушайте, я вижу, насколько тут все серьезно, но правда не понимаю, как это связано с моим делом.

– Чем, по-вашему, вы занимаетесь, детектив?

– Ищем пришельца, который убил Норта-два.

– И вы в это верите?

У Сида и в мыслях не было отвечать на такой вопрос.

– Это очень необычное дело, и потому для него выделили такие ресурсы.

– Хороший ответ. Если на Земле скрываются пришельцы, вполне возможно, они могут попытаться овладеть нашими передовыми военными технологиями. Что касается меня и моего департамента, то я считаю это полной хренью. Это коварные корпоративные интриги, которые ведутся в громадных масштабах, и мы намерены их разоблачить.

Сид повернулся к О’Руку, словно взывая к священнику.

– И что же вы теперь от меня хотите?

– Продолжайте в точности как раньше, – сказал Скрупсис. – Отследите банду, которая убила Норта. Когда они у нас будут, мы разыщем их корпоративных казначеев. Потом вмешаемся и навсегда покончим с этой низкопробной махинацией.

– Хорошо, это я могу сделать.

– Вот и славно.

– Сообщи мне о новостях, как только они появятся, – сказал О’Рук. – Я буду держать связь с мистером Скрупсисом.

– А как быть с Ральфом Стивенсом? – ровным голосом спросил Сид.

– Будешь, как и раньше, ему докладывать. После меня.

– Понял. – Сид снова повернулся к Скрупсису. – Вы и Стивенс, вы же не работаете на одну контору?

– Нет, детектив, не работаем.

– Ясно.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Как идёт охота на такси? – спросил О’Рук.

Сид послал двери приказ открыться. Синяя печать побледнела.

– Чертовски плохо, шеф.

Пятница, 22 февраля 2143 года

К восьми вечера последние дневные тонкие облака сдуло к Северному морю, и в высоком чистом небе сурово блестели звезды. Температура понижалась по всему городу вот уже много часов. Даже по меркам Ньюкасла ночь обещала быть холодной.

Припарковав машину в конце Фалконер-стрит, Сид застегнул молнию на куртке до самого верха и надел шерстяную шапку. Идя к жилищу Йена, он видел в бледном свете уличных фонарей собственное дыхание, которое превращалось в пар. Было так соблазнительно взять и забыть про все, отправиться домой. Погрузиться в шум и весёлый хаос, устроенный детьми, поужинать с Хасинтой, остаться наедине, когда дети отправятся в постель. Достойное завершение недели, которая была форменным адом, начиная с жестокого убийства Каване и тревоги по поводу похищения семьи Умбрейт. Он всей душой ненавидел всю эту политику, противостояние контор Ральфа и Скрупсиса, то, чем он не мог управлять; вмешательство О’Рука тоже вынуждало его быть осторожнее. Потом была ещё встреча с Альдредом. В том же самом маленьком кафе «Джамайка Блю» на Джон-Добсон-стрит, как и в первый раз. Понадобилось немного времени на деликатное расследование, но Сид наконец-то понял, почему Альдред не возражает против беседы с ним средь бела дня: сеть принадлежала «Нортумберленд Интерстеллар»; всю смартпыль отключали на то время, пока они сидели вместе, – ничего не записывалось, так что никакой читающий по губам софт применить было нельзя. Это позволило Сиду оценить, насколько обширным влиянием обладает семья Норт.

Альдред явился в среду утром, и они уселись в обычной угловой кабине, подальше от двери.

– Я так понимаю, ты хочешь поговорить про Умбрейта? – спросил Альдред.

– И Скрупсиса.

– А, этот, из бюро по связям с пришельцами. Мне всегда казалось, что название плохое, они как будто собираются трахаться с пришельцами, а не изучать их.

– Они думают, что убийство вашего брата и похищение связаны. Скрупсис верит, что это части какой-то большой корпоративной аферы.

Альдред вскинул брови.

– Ученый, разработчик D-бомбы – часть корпоративных махинаций? Он объяснил, в каком смысле? Соперники намереваются сбросить на нас ядерный заряд?

– Эй, не начинай, я ведь ни при чем.

– Прости. – Альдред ухмыльнулся и аккуратно подул на посыпанную шоколадом пену на своем эспрессо. – Но это смешно. Два правительственных агентства воюют за юрисдикцию и обвиняют корпорации в том, что те вооружаются, поскольку им нужен повод для перехода к бою без правил.

– Так кому же понадобился разработчик D-бомбы?

– Отдаленным мирам, скорее всего.

– Чего-чего?

– Отдаленным планетам вроде Новой Персии, Кофона, Истинного Иерусалима или Джорджии. Мирам, которые были открыты националистическими обществами или теми, кто хотел создать колонии, населенные исключительно верующими; чистым культурам, взятым из старых земель. Они нуждаются в защите от Занта, как и все прочие, но расположены далеко, и у них нет порталов к Земле – АЗЧ не в силах им помочь.

– Я думал, Истинный Иерусалим – просто слух. А про другие даже не слышал. Они настоящие?

– Кто знает! Поскольку ни ты, ни я не евреи, нам никогда не получить тайного приглашения-рукопожатия, не так ли? И я точно не китаец и не мусульманин, так что здесь то же самое. Самый интересный слух заключается в том, что где-то есть ещё один штатовский мир; похоже, их правительство эвакуируется туда, если мы когда-нибудь потеряем Землю.

– Не нужно мне все это, друг, совсем не нужно.

– Послушай, ты же пришел за советом?

– Ага.

– Нас не беспокоит, кто из вышестоящих вовлечён в это дело, понятно? Это правительственная война за территорию – и не важно, что на самом деле происходит. Ты тот, кто ищет убийцу нашего брата. И ты делаешь это как следует. Вот что важно. И поэтому… целуй зад тому идиоту, который сильнее всего давит на О’Рука, хлещи свою команду, подавай отчеты всем подряд, но не замедляй расследования. Мы на тебя рассчитываем, Сид.

Норты – чуть ли не единственные, кто на него рассчитывал, думал Сид тем вечером, идя в квартиру Йена. Все остальные ждали, когда он облажается, чтобы перейти ко второй стадии своего конфликта. Открывая калитку маленькой террасы перед домом, он размышлял о том, что скажет Йену и Еве. Возможно, пришло время их освободить, убедиться, что это дело не слишком запятнает их карьеры. Эти мысли помогли Сиду понять, что он почти перестал надеяться на виртуальную симуляцию и поиск такси.

– Добрый вечер, детектив.

Сид вздрогнул. Среди теней маленького садика обнаружился сгусток тьмы, который сделался видимым только после того, как он шагнул вперёд.

– Каниша! Ох, что за черт?

Он совсем не видел её лица, оно было ещё одним оттенком тьмы между пальто и какой-то там шапкой, которую детектив в отставке натянула на голову. Даже облачка её дыхания были едва различимы.

– Джолвель Каване был моим осведомителем, – сказала она с ноткой гнева в голосе. – Я завербовала его в свое время. Я вела его семь лет. Он был безупречным осведомителем, он не знал, что происходит на верхушке, но все прочее, что он рассказал, было чистым золотом. Я ему должна по меньшей мере за пару повышений.

– Мне жаль. Я не знал.

– Он был надежным, Сид. Он бы рассказал своему контролёру все, что знал. На людей вроде Джолвеля не давят, чтобы узнать что-то, это не так делается. Нужно слушать, что он говорит, узнавать имена и нажимать на них, потому что эти новички – никто, разменная монета, а не Джолвель. Им размениваться нельзя. Они знали, эта сука Фуллертон и её команда, они знали, но этим идиотам было наплевать. Они слишком жадные, хотели все получить по-быстрому. В разведке действуют не так – нужно собирать дело медленно, если придется – годами. Но это безумное убийство Норта всех распалило так, что они не могут ни о чем думать, кроме награды, которая ждёт в конце. Так что они на него надавили. Заставили задавать вопросы, когда на самом деле должны были сами этим заняться. Видишь ли, малыш, все знали, что Джолвель не спрашивает о том, к чему не имеет отношения. Он никогда не был любопытным; он слыл среди бандитов надежным парнем. Заслуживающим доверия и не задающим гребаные вопросы! А когда все изменилось, когда он повел себя по-другому, все сразу поняли, что он стукач.

– Не хочу все усугублять, но разведданные Хайфы ничего мне не дали. Я ни на шаг не приблизился к разгадке.

– Ага, и теперь все попрятались по углам. Вот же гребаная сука! Она бы и оргию в борделе устроить не смогла. Какого черта её вообще поставили начальницей?

Сида все сильней одолевало любопытство по поводу того, почему Каниша оказалась здесь. Не только ради терапевтической ругани, это точно. И детектив подыграл ей, втайне уверенный, что это и есть то золото, о котором он молился с самого начала.

– Это все О’Рук. Кто же ещё?

– Он, говнюк! Когда его не будет, над этим городом снова взойдёт солнце, помяни мое слово.

– Жду не дождусь.

Каниша тяжело вздохнула.

– Маркус Шерман.

– Кто?

– Маркус Шерман – тот, за кем ты должен следить. Он организатор, человек со связями, мышцами и деньгами. Он все устроил. Хотя операция в целом не его, он не настолько высокого полета.

– Никогда о нем не слышал. Его не было ни в одном из отчетов разведки.

– Разумеется, нет, его не будет ни в одной из баз данных, к которым ты можешь получить доступ; он не настолько глуп, как Фуллертон. Он работал в службе безопасности «Нортумберленд Интерстеллар», а потом ушел на вольные хлеба. Вот как он стал связным, мистером Решило. Ребята из корпораций доверяют Шерману, потому что знают, что смогут отречься от него быстрее, чем дерьмо упадет в канализацию. Он никак не может их заложить, даже если ему предъявят обвинение. Он узнает об ордере на арест раньше детектива, который ведёт дело, и, если такое случится, он исчезнет. У него есть на это деньги – он не выходит из игры лишь потому, что она у него в крови.

– Никаких ордеров, Каниша. Не тот случай.

– Молодец. – Она протянула ему конверт. – Тут фотография.

– Спасибо. Есть в этом что-то примитивное, подруга.

– Есть в этом что-то осторожное, детектив. Если тебе хватит глупости попытаться завести дело против Шермана, его адвокат получит доступ к твоему логу. Они и дьявола отследят. Моего имени он не должен получить, Сид.

«Вот почему она ждала меня здесь – знала, что этот вечер не попадет в лог. Исусе, она сообразительный параноик».

– Ладно, я понял.

– Надеюсь. Тебе придется быть сверхосторожным, Сид. Маркусу не нужны доказательства. Если он хотя бы услышит твое имя, будут неприятности, серьезные неприятности.

– Ничто из этого не засветится в участке. Я не так работаю над этим делом.

– Ладно. Последние детали: у него множество домов по всему городу, и он никогда не проводит в каждом из них больше двух ночей подряд. Но у него есть лодка под названием «Мейбери Мун», стоит у причала в Данстоне. Он её любит, просто обожает. Помимо этого, он помешан на смартпыли и охранном софте. Если захочешь его взломать, тебе понадобится байтоголовый сильно лучше тех, что на Маркет-стрит.

– Спасибо, Каниша.

Она открыла калитку и вышла на темную заледеневшую улицу.

– До чего же все глупо. Джолвель мне даже не нравился. Он никому не нравился. Но ни один человек не заслуживает подобной смерти.

– Что случилось? – спросил Йен, когда Сид вошёл в квартиру.

Ева сидела на своем обычном месте у стены, на подушке, держа в руке стопку.

– Бреннивин, – сказала она. – Достойный исландский шнапс. Я подумала, стоит отметить смерть дела со вкусом. Оно уже давно начало помирать.

Йен не сводил взгляда с Сида.

– Что такое? Что произошло?

– Отложи бутылку, – сказал Сид Еве. – У нас только что случился первый прорыв.

Он выпил две бутылки пива к тому моменту, когда закончил все объяснять: Умбрейт, Каване и Скрупсис; драка между бюрократами; теория Альдреда о далёких планетах.

Сид открыл свое третье пиво.

– Итак, у нас имеется дикая версия, которая, скорее всего, окажется совершенно неправильной. Но это версия. Как я уже сказал, меня не интересует причина, я хочу лишь заполучить ублюдка, который заколол Норта.

– И Маркус Шерман может нам его дать? – с сомнением спросил Йен.

– Если мой источник прав, он, возможно, организовал то, что последовало за убийством.

– Эй, так это может объяснить, откуда взялся такой промежуток между убийством и сбросом тела, – сказала Ева. – Если убийство Норта не входило в планы того, кто его совершил…

– …то не было и плана, как убрать тело, – договорил Сид. – И чтобы все устроить, понадобилось время. Суббота и воскресенье, если точнее.

– Как же мы возьмёмся за Шермана? – спросил Йен.

– Как за паскудный плутоний.

Сид разорвал конверт указательным пальцем и вытащил фото. На нем был мужчина лет сорока пяти, смуглый и черноволосый, со стильной щетиной на щеках и небольшой эспаньолкой. Сид и представить себе не мог улыбку на таком лице.

– Мы начнем со слежки низкого уровня, то есть разыщем его. Он влюблён в свою лодку, которая в Данстонской пристани, с нее и начнем. Когда настигнем его в реальном времени, сможем следить удаленно. Йен, ты сможешь устроить защищённую линию связи с полицейской сетью, которая нигде не будет зарегистрирована?

– Предоставь это мне. Есть один код доступа, который не приведет ко мне.

Сид догадывался, откуда взялся этот код, но не стал говорить вслух.

– Отлично. Я достану нам кое-какое оборудование. Когда будем за ним следить, увидим закономерности передвижений, составим список мест в городе, где он бывает, узнаем, с кем он встречается. Где-то по ходу дела что-то обязано совпасть. Когда мы с этим разберемся, вернёмся к официальному расследованию.

Суббота, 23 февраля 2143 года

Её звали Джен. Йен об этом знал, потому что, когда он проснулся, её имя было на сетке, в разделе записок на память. Понадобилось некоторое время, чтобы выставить Джен из квартиры. Больше, чем Йен себе позволял. Обычный распорядок означал, что надо потрахаться сразу же после пробуждения, сделать тост и чай, пока девушка будет в душе, притвориться, что он позвонит и договорится о новой встрече, вызвать такси и указать ей на дверь. Стандартное субботнее утро. Возможно, у Джен появились сожаления о прошлой ночи, возможно, ей нужна была поддержка, у нее какие-то проблемы, или квартира у нее дрянная, или она не могла себе позволить отопление, или попросту не спешила туда возвращаться. Как бы там ни было, она продолжила валяться в постели после того, как он встал, осыпала его небрежными вопросами, даже опять предложила ему себя, пока закипал чайник, – что ж, он ведь не мог сказать «нет» и расстроить даму, ну никак не мог. Они занимались этим на полу в гостиной, когда выскочил готовый тост, и оба рассмеялись. Это плохо – у них возник общий момент. Ей понадобился ещё час, чтобы уйти: она расспрашивала о нем, рассказывала о себе подробности, которые он не хотел знать. Впрочем, он и так уже все знал, потому что собрал её досье несколько дней назад.

Из-за этого он опоздал в спортзал, который был значительной частью стандартного субботнего утра. Йен приобрел абонементы в пяти спортзалах и оздоровительных клубах в стратегически важных местах по всему городу; его больше всего привлекали девушки, которые серьезно относились к своей физической форме. Из-за прилипчивости Джен он прибыл в «Тренажеры Харли» на террасе Сент-Джордж в Джесмонде после десяти. В главном зале был достойный выбор современного оборудования и пакетов смартпыли, которые могли дополнить стандартный телотрал, чтобы отслеживать пульс, потребление кислорода и работу мышц. Йен не нуждался в таких пакетах, потому что за каждым аспектом здоровья его тела и так постоянно следил расширенный набор смартклеток.

Он начал полноценную тренировку на девяносто минут, с телотралом, подключенным к тренажерам, чтобы использовать мышцы на полную катушку, но при этом не повредить сухожилия и связки. Уровень увлажнения, сахара в крови, токсинов, эндорфинов – все это проецировалось на его сетку в виде простого разноцветного графика, где замысловато танцевали синусоиды. Закономерности теперь стали привычным делом; он мог их читать и соответственно изменять темп в почти автоматическом режиме. В конце он запросил полный физиологический анализ и убедился, что жировая ткань уменьшилась до приемлемого минимума. Сид и Ева прошлой ночью задержались дольше, чем ожидалось, и он выпил на пару бутылок пива больше положенного. Удостоверившись, что кубики пресса в безопасности, Йен отправился в душ.

Когда он вышел из раздевалки, в зал заходили две девушки. Джойс, стройная, как бегунья-марафонец, и к тому же высокая, спрашивала администратора о полуденной диско-аэробике.

– Ну вот, я её пропустил, – с притворным унынием заметил Йен, встревая.

Джойс улыбнулась в ответ, и они начали игриво болтать о любимых тренажерах и городских маршрутах для бега трусцой. Она была танцовщицей в гастрольной труппе Сейджа, как оказалось. Её подруга, Сэмми, помрачнела, когда он сказал, что работает в полиции. В настоящей полиции, не агентской, уточнил он. Её настроение не улучшилось. Это понравилось Йену: чем труднее борьба, тем слаще успех. Он пожелал обеим хорошо провести время на дискоаэробике и на метро приехал обратно к Монументу.

Смена Йена начиналась в полдень. Он отправился к своему шкафчику, чтобы надеть костюм. Сид тоже переодевался там. Они принесли одинаковые темнозеленые рюкзаки и, пока расположенные рядом шкафчики были открыты, поменялись ими с профессионализмом дилеров, обслуживающих клубы, полные звёзд.

Теперь каждый приход в Офис-3 был испытанием. Они с Сидом некоторое время обсуждали, что делать с унынием, овладевавшим командой, но так и не придумали стратегию, которая позволила бы его побороть. Поскольку отслеживание такси все ещё продолжалось и не давало результата, они начали думать, что вся идея была пустой тратой времени. Как это отличалось от искрящегося возбуждения, которое они ощутили, когда симуляция целого города впервые заработала! Нынче она представляла собой нудную монотонную рутину, которой надлежало заниматься по вечерам и выходным просто ради сверхурочных.

Йен сел за свой стол и подождал, пока экран консоли изогнётся вокруг. Блестящие лазерные лучи синхронизировались, образовав четкие трехмерные изображения. Он опять вызвал дело Кенни Ансеталя. Его элка загрузила в офисную сеть маленький файл; он был закодирован как прикрытие, официально заявляя, что все линии расследования проверены и исчерпаны. Он поменял делу статус на «закрыто», но потом, протянув виртуальную руку к программной иконке статуса, переключил на «неактивно». Данные втянулись обратно в сеть, но не закрылись. Йен вызвал дело Норта, быстро проверил. Ничего нового. «Ну разумеется». Он закрыл свою консоль, спустился в зонный театр на втором этаже, где Абнер, Лорелль и Рианна проводили омерзительное субботнее утро, и присоединился к отслеживанию такси номер 116.

Йен закончил работу в шесть тридцать, передав такси номер 117 вечерней смене с энтузиазмом сантехника, перед которым зияла затопленная ванная. Через десять минут он был в своей квартире.

В зелёном рюкзаке пряталась новенькая консоль «Эппл», мощная и с огромной памятью. Прошлой ночью Сид заверил его, что эту посылку будет невозможно отследить. Йен восхитился гладким белым прямоугольником с миниатюрными пурпурными и зелёными диодными лампочками, с изумлением думая о том, какие же связи у Сида, раз он может себе позволить купить что-то подобное со вторичного счета. Он взял из холодильника бутылочку воды со вкусом клюквы, сел на край постели, включил устройство. Загрузка и установка интерфейса владельца заняли несколько минут, все делала его элка. У него в квартире не было зонной кабины – Йен ею не пользовался. Взамен он надел очки с сетевыми линзами в ретростиле, но последней модели, с очень высоким разрешением. Йен одобрительно поджал губы: изображение было таким же четким, какое давала любая современная зонная консоль.

Элка подключила его к сети Маркет-стрит посредством длинного и сложного маршрута, в котором каждая ячейка служила предохранителем на случай, если его засекут. Оказавшись внутри, он применил код Вэнса Эльстона, чтобы запросить безопасное соединение с сетью Офиса-3. Йен заполучил его в первое же утро, когда Эльстон явился, чтобы командовать расследованием, – он использовал простую фишинговую маску на протоколе сетевого интерфейса, когда агент зарегистрировался в Офисе-3. Безопасные сети были устроены так, чтобы предотвратить незаконное вхождение снаружи; они не обладали защитой от нелегальных патчей, которые применялись внутри брандмауэра, – по крайней мере такие дешёвые системы, как та, что стояла на Маркет-стрит.

Подтвердив личность Эльстона, он установил новую часть сети с полным визуальным распознаванием и отслеживанием через ИИ. Теперь нужно было заняться местом; полицейская сеть имела доступ ко всем наблюдательным тралам внутри и вокруг Данстонской пристани. Изображение Шермана пришлось отсканировать с фото, от которого так невероятно веяло старым миром, но которое, оказавшись внутри программы, должно помочь отследить его на пристани. Это все, что требовалось для начала операции. Как только софт пометит Шермана, Йен вытащит транснетовый код из его телотрала и запустит традиционную программу «следи-наблюдай», которая отследит все его перемещения по городу. Возможно, не очень хорошо отследит – Йен установил множество ограничений, учитывая тот факт, что Шерман, предположительно, обладал значительной цифровой защитой. Им придется быть осторожными, принять, что софт довольно быстро его потеряет, после того как он покинет пристань, первые несколько раз. Но постепенно программа будет учиться и совершенствоваться, позволяя им собирать досье из передвижений и связанных лиц. Как только у них будет что-то конкретное, они начнут сами мониторить Шермана, ведя наблюдение, как и положено во время операции.

Было семь часов, когда Йен закончил устанавливать параметры и меры безопасности и убедился, что ответного удара не будет, даже если какой-нибудь байтоголовый раскроет его деятельность. Почувствовав себя лучше, чем за весь день, Йен отправился в душ. Он собирался поужинать с ребятами из участка, как договорились, а там уж видно будет, куда его занесёт эта ночь.

Воскресенье, 24 февраля 2143 года

Анджела провела пару вечеров в столовой Эдзелла, слушая пилота по име-ни Рави Хендрик, который одновременно брюзжал и бахвалился тем, как принимал участие в подготовке передового лагеря Сарвар. Он подробно изложил каждую минуту рискованного полета над горами Затмения, где вертолёту приходилось увертываться от несущих гибель бритвенно-острых выступов, преодолевать пики, мощные микрошквалы^[83] и скопления облаков с нулевой видимостью. Это было увлекательно; старый пилот рассказывал так, словно выполнил самый трудный из всех полетов, какие только совершали люди во всех транскосмических мирах. Надо же было как-то развлекаться, коротая время, пока ей и Парешу не удастся ускользнуть в озаренные кольцевым светом кусты за периметром.

В погруженном в сумерки лагере эти рассказы звучали забавно, разумеется. Теперь они лишали присутствия духа, поскольку она сама летела над пиками Затмения. Она провела большую часть двух с половиной часов полета, подключив телотрал к фюзеляжным тралам «Дедала», наблюдая за колоссальным горным хребтом внизу. Сначала это был передний обзор, потому что горы виднелись впереди почти с того момента, когда большой стратегический транспортник взлетел из Эдзелла. Потом добрых полчаса она смотрела вниз, поскольку они летели чуть выше гор. Совсем чуть-чуть. У их «Дедала» был крейсерский потолок в четырнадцать километров, и это означало, что белые блестящие верхушки самых главных пиков Затмения находились в тревожной близости от самолета, который пересекал гряду. Н-лучевики, которые выслали из Эдзелла на разведку, засекли с десяток гор, чья высота превышала десять километров. Эта находка спровоцировала целую волну болтовни в духе истинных мачо среди членов экспедиции, в особенности среди легионеров. Было много разговоров о том, как бы забраться на самый высокий пик и водрузить на его вершине флаг АЗЧ. Так много, что вице-комиссар Пассам официально запросила разъяснения у генерала Хуррама Шайкха, – ответ пришел предсказуемый: дескать, не спешите, посмотрим, что ещё найдет экспедиция, и тогда подумаем об этом.

Самые высокие пики и близко не были самыми серьезными проблемами на траектории полета. Существовали сотни пиков выше пяти километров. Учитывая тот факт, что у вертолётов класса «Берлин» максимальный потолок сорок три сотни метров – он значительно снижался при наличии наружного груза, – их маршрут через горы приходилось прокладывать особенно тщательно. Рави этим и занимался. Проверяя курс в виде безумного зигзага, определенный на основании переданных н-лучевиками данных оптики и радаров, он порхал вдоль пятнадцатикилометровых каньонов не шире нью-йоркской авеню, погруженных в постоянные сумерки, необычные для Сент-Либры, потом взмывал над гребнями, похожими на крепостные стены, сражаясь с термическими восходящими потоками, которые без предупреждения вырывались из глубоких расщелин с воплями баньши; обследовал относительно безопасные места, отмеченные как годные для дозаправки.

Естественно, часть хребта между Эдзеллом и Сарваром оказалась самой широкой, с буграми вокруг разлома. Горы Затмения вырвались из планетарной коры в виде большой буквы Y и тянулись на две с половиной тысячи километров с востока на запад, разветвляясь на полпути. Северный отрог был продолжением главного хребта, тянувшимся дальше на восток, а отрог чуть покороче и пониже, названный хребтом Умбра, искривлялся на юг.

Большую часть времени, пока «Дедал» летел над горами, они казались черно-белой гравюрой. Анджела видела лишь белый снег и темные скалы. В кои-то веки вездесущая зебровая растительность Сент-Либры была изгнана. Хребет был столь же бесплодным, как Истлевшая пустыня на Амброзе. Глядя на темно-синие, километровой ширины ледники, изгибавшиеся вокруг громадных вершин, она могла лишь улыбнуться нелепым мечтам легионеров о том, как бы разбить лагерь и бросить вызов десятикилометровой горе. Повезло, что самолет способен преодолеть гряду. Ксенобиологи говорили, что это может оказаться разделяющий хребет, по разные стороны которого планетарная эволюция могла пойти разными путями. Она решила, что такое возможно. В конце концов, монстр должен был откуда-то появиться. Но Анджеле чудилось, что эти горы и за целую жизнь не перейти. Им пришлось бы топать в обход. Если это «в обход» существовало.

Никто не знал, что лежит на востоке. Даже н-лучевики со своим опасным патрулированием на рабочей высоте в восемнадцать километров не могли заглянуть за далёкие вершины, подобные часовым. Но когда «Дедал» наконец-то пересек северную возвышенность, когда земля ушла вниз и снова превратилась в мешанину резко очерченных долин и смятых плато, покрытых густой растительностью, Анджела увидела начало притоковой сети массивной реки Дольче. Вся замёрзшая вода, которая покидала хребет Затмения – медленно ползущие ледники, проносившиеся по склонам лавины, ледяные речушки и озера, чья вода просачивалась сквозь расщелины в скалах, – рано или поздно собиралась в неудержимые потоки, которые с грохотом вырывались из предгорий, набирали скорость и теплели, стремясь на север, где каждый клочок земли рассекала река, и реки эти сливались и сливались снова и снова, пока мощный приток не впадал в саму Дольче, которая катила свои воды дальше к побережью, соединяясь по пути с другими реками и превращаясь в эстуарий Джаслин, – его они видели на фотографиях, сделанных во время первой разведки.

Влажность в бассейне притока Дольче была немыслимая. Все постоянно затягивали испарения; лишь фрагменты земли время от времени проглядывали сквозь короткие просветы в кипящем белом одеяле, которое накрыло весь район. Это следующее после хребта Затмения препятствие, которое воздвигла перед ними Сент-Либра.

Анджела прекратила наблюдать, когда горы остались позади. Безликая и скучная, хотя и яркая однородность клубящегося тумана вгоняла в тоску. Анджела знала, что, если позволит себе глядеть на это, начнет углубляться в анализ единообразия и размеров, думать о том, куда попала, как она далеко от цивилизации, как сильно зависит от АЗЧ и людей вроде Рави, сможет ли вернуться домой. Это погрузило бы её в уныние. Лучше ни о чем не думать, быть простой туристкой, которая довольна путешествием в одиночестве.

Два с половиной часа нервозности и вынужденного незнания – и вот посадочные механизмы с тревожной резкостью выдвинулись вниз.

– Наконец-то эта хрень закончится, – пробормотал Пареш на соседнем сиденье.

– Ты в порядке? – тихонько спросила она.

Перелет как будто лишил весь взвод обычной находчивости и живости. Никто не выглядел успокоенным тем, что приближалась посадка; никто не спешил узнать, что их ждёт в лагере Сарвар.

– Эти горы были большими, – сказал он. Поскольку Пареш предпочитал сохранять простую и четкую картину мира, это о многом говорило.

Она знала, что дело не в горах, а в увеличивающемся расстоянии и понимании того, что вскоре предстоит опять лететь дальше на север, в какой-то из передовых лагерей, которые должны построить на следующем этапе. Третья партия н-лучевиков уже отправилась выслеживать подходящие места. Пареш поддался чувству, которое Анджела изо всех сил подавляла, он осознал, какой тонкой стала их связь с цивилизацией. Осознал, что никто не придетна помощь, если они все же разыщут великое чудовище Сент-Либры.

– Мы их преодолели, – ободряюще сказала она Парешу.

И опять «Дедал» приземлился на полосу сырой плотной земли, которая казалась слишком короткой для чего-то столь безрассудно смелого. Опять Анджела молчаливо порадовалась тому, что у них такой умелый пилот. Опустилась аппарель, и пассажиры покинули самолет перед биолабораториями, которые их сопровождали в пути. Анджела огляделась; если не считать другие очертания горизонта, с более высокими горами, окружавшими их, не было почти никакой разницы между Сарваром и Эдзеллом в тот день, когда она туда прибыла. Сходство распространялось даже на планировку лагеря.

– Палатки, – объявила она.

Пареш посмотрел с любопытством:

– Что?

Она многозначительно улыбнулась. К Парешу подошел лейтенант Ботин.

– Капрал, ваш взвод ставит палатки. Я хочу, чтобы все было готово к семнадцати ноль-ноль. По поводу расположения спросите интенданта.

– Да, сэр.

Пареш быстро отсалютовал лейтенанту. Повернулся к Анджеле, одарил её печальной улыбкой и сказал, соглашаясь:

– Палатки.

Понедельник, 25 февраля 2143 года

Сигнал тревоги, который элка пропустила через установленные на ночь информационные фильтры, был одновременно звуковым и визуальным: смартклетки жужжали в его ушах и мигали приглушенным голубым светом на сетчатке. Вэнс Эльстон резко сел на кушетке в своей палатке, мысли забегали от адреналина. Реакции тела отставали по времени и были нескоординированными.

– Что? – спросил он элку.

– Полевой госпиталь внёс в логи время смерти Чета Муллена: шесть часов одиннадцать минут, сегодня.

– Будь я проклят!

Вэнс принялся воевать с молнией, пытаясь вырваться из похожего на носок лёгкого спального мешка. Пока он выпутывался, элка призвала досье Муллена: Чет Муллен был из штаба Сарвара, солдат АЗЧ низкого уровня, которому поручили хозяйственную работу. Информация о прошлом не выявила влиятельной семьи. Просто ещё один рядовой из Дублина, который подписался служить и оберегать человеческую расу, чтобы сбежать из города, где у него не было будущего.

В тишине, сопровождающей рассвет, команда АВА заполняла гелием ещё один н-лучевик, и Вэнс поспешил через покрытый росой лагерь к компактному блоку из трех квик-кабин, содержавшему полевой госпиталь. Он почти бежал, вдыхая воздух, пропитанный сильным цитрусовым запахом, который порождали споры из джунглей, дрейфовавшие над лагерем, когда не шел дождь. «По крайней мере не мята», – подумал Эльстон. Он вошёл в помещение с кондиционированным воздухом, вытер пот со лба, и прохладная атмосфера внутри заставила его покрыться гусиной кожей. Жара Сент-Либры ночью уменьшалась совсем чуть-чуть.

Тело на каталке из палаты скорой помощи накрыли плотной синей тканью. К стене прислонились двое медбратьев, ссутулившихся и подавленных из-за проигранной битвы за жизнь; их одноразовые пластиковые комбинезоны были скользкими от крови. Доктор Тамика Конифф стояла у изножья каталки, методично проверяя инструменты; она в каком-то смысле включила автопилот – это была не работа, а способ смягчить неудачу.

– Что случилось? – спросил Вэнс. И даже выучка не смогла помешать ему перекреститься.

Конифф, похоже, не заметила.

– Я не могла его спасти, – сказала она. – Половину торса раздавило. Он был лишь формально жив благодаря аппарату искусственной вентиляции лёгких, когда его принесли.

– Принесли откуда? – Вэнс повернулся к медбратьям, и его элка запросила связь с ними, потом начала прокручивать файлы. – Где вы его нашли?

– Посреди рядов груза, – сказал Марк Читти, старший медбрат. – На него упали какие-то поддоны. Нам пришлось вызвать тыловиков, чтобы их подняли.

– Когда это случилось?

– Примерно полчаса назад. Его телотрал в ту же секунду начал рассылать сигналы о медицинском ЧП.

– Понятно.

Выходит, несчастный случай. В экспедиции уже было несколько – сломанные конечности, глубокие раны, ожоги, раздробленная ступня, – все спешили, все устали, в особенности тыловики. Вообще-то повезло, что никого до сих пор не убило.

В госпиталь вошёл мрачный начальник лагеря Ни. Смертельный случай в его лагере вовсе не был желанной строчкой в досье.

– Я бы хотел в этом разобраться, – сказал ему Вэнс.

На лице Ни отразилось изумление, потом – раздражение. Он бросил на доктора быстрый виноватый взгляд.

– Думаете, это подозрительно?

– Нет, – сказала она. – Он получил тяжелые травмы под воздействием грубой силы. Он не мог выжить.

– Я не сомневаюсь в его ранениях, – сказал Вэнс. – Нам просто надо убедиться в обстоятельствах.

– Ладно, – согласился Ни. – Но без шума.

– Понял, – сказал Вэнс.

Пока начальник лагеря разговаривал с доктором Конифф, Вэнс обошел труп и простер руку над его головой. Приказал элке восстановить визуальную память Муллена. Смартклетки мертвеца ответили неважно: визуальные данные представляли собой вереницу цветных пятен, в которых ничего нельзя было разобрать.

– Доктор?

Конифф повернулась к нему, нетерпеливо вскинув брови.

– Да?

– Его смартклетки, похоже, сбоят. Лог телотрала поврежден.

– Весьма типично. Мы с полдюжины раз применили к нему дефибриллятор. Такие электрические разряды, как правило, влияют на смартклетки отрицательно.

– Но ведь они разработаны так, чтобы выдерживать подобные испытания? Одна из их основных функций заключается в том, чтобы поставлять медицинские данные в чрезвычайных ситуациях.

– Они дополняют наши сенсоры, да. Сами смартклетки в рабочем состоянии, их просто надо перезагрузить. Электрический ток вызвал сбой в программе.

– Если я их перезагружу, то потеряю все существующие данные.

Она пожала плечами: дескать, а ей-то что – и вернулась к разговору с начальником лагеря.

Вэнс прошел к другому блоку квик-кабин, которые образовывали официальный штаб Сарвара. Они были разделены на маленькие кабинеты-кубиклы; его пост давал право на тот, где имелась скамья вместо стола и мог поместиться ещё один стул. Стены состояли из тонкого композита – насмешка над подлинным уединением. Когда Вэнс втиснулся на свое место, экран консоли развернулся вокруг его лица и создал безупречно четкое панорамное изображение. Его элка установила безопасное соединение с примитивной сетью лагеря.

– Дай мне лог слежения за метками Трамело, – приказал он программе.

Как и сеть, сенсоры в лагере были слабыми, но их хватало, чтобы следить за этой женщиной. Ещё в Эдзелле он отметил все её регулярные ночные прогулки. В большинстве случаев она уходила на полкилометра от периметра, оставалась на одном месте около часа, потом возвращалась назад. В третий раз он использовал жука-коптера размером в половину ладони, который тихонько жужжал сквозь ночь, преследуя её. То, что отличные сенсоры маленького шпионского устройства выявили в инфракрасном свете, его не удивило, – в конце концов, она по-прежнему выглядела привлекательно, потому её и взяли в особняк Бартрама. Вэнс не особенно удивился и тому, что прелюбодействовал с нею капрал Эвиттс, но был разочарован. Капрала специально предупредили, что она угрожает дисциплине, однако он позволил животной похоти взять верх. Он был слишком вовлечён в миссию для формального выговора и понижения в должности, это бы нарушило эффективность взвода; Эвиттс был популярным командиром. Но когда они вернутся на Землю, капралу светят серьезные выговоры с загрузкой в личное дело.

Журнал меток показывал, что Трамело не покидала назначенного периметра Сарвара с того момента, как все они прилетели вчера. Более того, она оставалась в своей палатке, когда произошел несчастный случай… по крайней мере, там оставалась вся её одежда. Его элка вызвала капрала Эвиттса.

– Да, сэр, – ответил капрал.

– Я хочу удостовериться, что Трамело сейчас в палатке с вами.

– Да, сэр, так и есть. Мы собираемся на завтрак.

– Она была там всю ночь?

Секундное колебание – Эвиттс тревожился о подоплеке и цели вопроса.

– Да, сэр, была.

– Так вы не спали и следили за нею?

– Нет, сэр. Я спал.

– Выходит, вы не знаете. Пожалуйста, спросите всех в палатке, видел ли кто-то из них её там ночью.

– Да, сэр.

Вэнс спросил себя, не слишком ли он потакает своей паранойе. Но тут было чересчур много неизвестных. И он все ещё злился из-за последнего отчета от Ральфа Стивенса, согласно которому Скрупсис пытался саботировать расследование полиции Ньюкасла и перевести все в свой никчемный офис… Вермекия должен был раздавить проблему в зародыше. Возможно, Вэнс просто вымещал гнев на Эвиттсе, но капрала следовало вернуть к реальности. Вэнсу требовался надежный взвод, когда они отправятся в следующий лагерь и миссия начнется всерьёз.

– Сэр, – сказал Эвиттс.

– Да.

– Все, кто просыпался в какой-то момент прошлой ночью, подтверждают, что Трамело была в палатке. Её видели пять или шесть раз между двадцатью тремя ноль-ноль и шестью утра, сэр.

Спасибо, капрал.

Он отключился. Скорее всего, Трамело к этому не причастна, но Вэнсу надо было убедиться. Происшествие его беспокоило. Он не мог перестать думать о времени: почему здесь и сейчас? Все как будто игнорировали истинную цель экспедиции. Ведь существовала большая вероятность того, что враждебные пришельцы уже где-то здесь, и их намерения и способности неизвестны.

Вэнс вызвал лог Чета Муллена из административной сети, желая проверить файлы, которые тот просматривал вчера в кубикле не далее чем в пяти метрах от того места, где сидел сейчас сам Вэнс. Лог был чист. Руки Вэнса опять покрылись гусиной кожей. Быстрая расширенная проверка показала, что отсутствовали только вчерашние записи. Он вызвал двух администраторов лагеря и спросил, работал ли Муллен вчера, как обычно. Работал, подтвердили они; хорошие приятели, они сидели по соседству с ним и в кубиклах, и в столовой. Это был совершенно нормальный день.

«Который закончился смертью Муллена», – мысленно прибавил Вэнс.

Он отправился в кубикл Муллена и начал его изучать. В миниатюрном пространстве не нашлось ничего личного, – не будь на двери трафаретной надписи, он бы и не узнал, кого сюда определили. Дальнейшая проверка лога Муллена за пятницу и субботу не принесла никакой пользы. Скучные дни на дежурстве, попытки соотнести имеющиеся ресурсы с запросами офицеров и сержантов, замётки об истинном положении дел, оценивавшие людей по тому, чего они на самом деле добились, а не тому, что предположительно умели, согласно досье.

Вэнс вызвал Антринелла, договорился встретиться с ним в том ряду с поддонами, где с Мулленом произошел несчастный случай. По регламенту АЗЧ места фатальных происшествий надлежало сохранять нетронутыми, пока их не осмотрит офицер-следователь. Когда Вэнс прибыл, там его поджидал взвод тыловиков; они стояли рядом с двумя автопогрузчиками и разглядывали громоздившиеся друг на друге упавшие поддоны. Вэнс даже узнал ответственного капрала: Корфес Сандреш, худощавый, жилистый египтянин, он не особенно восхищался экспедицией и дикими чудесными джунглями, которые их окружали. Капрал Сандреш жил для работы – для того, чтобы загружать, таскать, складывать и разгружать контейнеры там и тогда, где это требовалось. Наверное, поэтому он выглядел сейчас таким жалким.

– Расскажите мне все, – велел ему Вэнс.

Ряд поддонов 350DL, предназначенных для авиаперевозок, был длиной сто двадцать метров и представлял собой штабель из четырех поддонов в высоту и большей частью двух в ширину. Это была первая линия на поле, которое вскоре заставят похожими рядами с поддонами, привезенными «Дедалом». Штабель в конце ряда обрушился на Муллена. Тогда его телотрал и вызвал помощь.

Каждый штабель был стянут тросами, которые цеплялись к самому верхнему поддону и обеспечивали устойчивость, – в конце концов, как отметил Сандреш, земля не идеально ровная. Некоторые штабели накренились – не сильно, но точно ушли от вертикали. Они устроены так, чтобы выдержать наклон в пятнадцать градусов, прежде чем потребуется привязь в качестве меры предосторожности. В Сарваре ни один штабель не кренился больше чем на четыре градуса.

– Что же случилось с тросами? – спросил Вэнс.

Вид у капрала Сандреша был безнадёжно-несчастный.

– Они не были правильно привязаны к анкерным кольям, сэр, – сказал он.

Вэнс изучил тросы – тонкие, углеродные, с огромным сопротивлением разрыву, в очень заметной красной с жёлтым оболочке. Трос следовало продеть через конец анкерного кола, который забивали на полметра в землю, потом закрутить и закрепить. Кто-то не проверил крепёж.

– Кто несет ответственность за этот штабель? – спросил Вэнс.

– Я, сэр. Это моя ответственность. Простите, я был уверен, что их закрепят как следует.

Вэнс знал, что человек вроде Сандреша не совершит такой ошибки, как бы ни торопился.

– За какие ещё штабели вы отвечаете?

– За большинство, сэр. Капрал Вертемьер тоже уполномочен проверять груз – мы делим штабели между собой в зависимости от времени дежурства.

– Покажите. Я хочу увидеть пять штабелей, которые вы лично проверили.

– Сэр?

– Вы меня слышали.

Они проследовали за Сандрешем вдоль ряда, останавливаясь, чтобы рассмотреть анкерные колья возле тех штабелей, которые, как подтверждал лог, он проверил и одобрил. Вэнс ничуть не удивился, что все тросы правильно завязаны и закреплены.

Посреди ряда он остановился и оглянулся. Лагерный парк наземного транспорта располагался метрах в пятидесяти от последнего штабеля, там стояли три автопогрузчика, а также бульдозеры и катки, которые прорубили взлётно-посадочную полосу, вместе с мобильными биолабораториями и парой ДПП (джипов повышенной проходимости) – весь наличный транспорт в Сарваре. Он и близко не был расставлен так аккуратно, как ряды поддонов, машины припарковали как попало. Вэнс перевел взгляд от скопления машин к двум автопогрузчикам, которые тыловики использовали, чтобы поднять поддоны, смертельно ранившие Муллена.

– Какая у вас версия, капрал? Как мог повалиться этот штабель? – спросил Вэнс.

– Наверное, он споткнулся о привязной трос, сэр. Только начало светать, а в кольцевом свете они не так уж заметны.

– Задел его и опрокинул на себя весь штабель? Да уж, споткнулся так споткнулся.

Капрал пожал плечами.

– Ничто другое не могло случиться, сэр. Что-то должно было сработать как триггер.

– Человек может с такой силой натянуть привязной трос?

– Он, скорее всего, бежал трусцой, сэр. Муллен любил поддерживать форму.

– Понятно, – медленно проговорил Вэнс. – Ударился на бегу. Видимо, так все и случилось. Спасибо, капрал; можете сказать своим людям, чтобы навели тут порядок.

– Сэр. – Капрал отдал честь и отправился к своему взводу.

– Ну? – спросил Антринелл. – О чем ты думаешь?

– Я думаю, что нет никакой возможности опрокинуть на себя штабель поддонов, споткнувшись о привязной кабель.

– У тебя та же самая проблема с версией, что кто-то толкнул штабель, – заметил Антринелл. – Эти штабеля могут весить до пары тонн. Слон, может, и столкнул бы один, но я поставлю что угодно на то, что человеку это не по силам.

– Нет, – сказал Вэнс. – Кто-то использовал автопогрузчик. Эти чертовы штуки припаркованы прямо рядом с поддонами и работают от топливных элементов, то есть бесшумно. Муллен не мог знать, что машина включена; точно не мог её слышать и, скорее всего, даже не заметил, что она припаркована прямо за штабелем. Поэтому, когда он подошел к назначенному месту встречи, убийца просто дал газу и все рухнуло прямо на Муллена. Через десять секунд погрузчик оказался припаркован рядом с остальными, и никто не в силах доказать, что он куда-то отъезжал.

– Убийство? – сказал Антринелл.

Вэнс был доволен своим заместителем: ни намека на скепсис в голосе.

– Муллен что-то нашел вчера, что-то в файлах. Его лог стерли.

– И это его убило?

– Я не верю в совпадения, – сказал Вэнс. – Муллен работает с персоналом, так что найденное им должно иметь какое-то отношение к досье, собранным АЗЧ. Предполагаю, что он шел на встречу с человеком, по поводу которого обнаружил нестыковку.

– Так это был шантаж, который плохо закончился, – догадался Антринелл. – Он ведь не сообщил о нестыковке, какой бы она ни была. Взамен устроил встречу с намеченной жертвой здесь, чтобы пополнить свой вторичный счет.

– И не понял, насколько все серьезно для кого-то, – задумчиво продолжил Вэнс.

Он оглядел лагерь в ярком свете Сириуса. Люди направлялись в столовую, на ряд поддонов то и дело смотрели с любопытством. Местная сеть так и бурлила от микросоединений. Все были в курсе.

– А мы тут с ним застряли.

– Думаешь, это из-за пришельца? – спросил Антринелл.

– Не вижу связи. Единственный человек, который имеет к нему хоть слабое отношение, – это Трамело, а она спала со взводом легионеров. Возможно, в буквальном смысле.

– Так что же мы будем делать?

Вэнс бросил долгий взгляд на мобильные биолаборатории.

– Я хочу, чтобы ты проверил наш главный груз и посмотрел, не попытался ли кто-то его испортить. Подумай, как усилить безопасность биолабораторий, – может, потребуется нанести на них дополнительную смартпыль. Не пользуйся ничьей помощью, кроме своих людей. Мы не знаем, кому из лагеря можно доверять.

– Да, сэр.

– Я собираюсь созвать тех, кто первым добрался до Муллена. Допросим их вместе. Мне нужно сконструировать временную линию.

Вэнсу пришлось одолжить офис начальника лагеря Ни в блоке квик-кабин. Только там помещалось больше двух человек. То есть он сам за столом и Антринелл вместе с тем, кого они опрашивали, по другую сторону – места было очень мало.

Первым в душный кубикл втиснулся Марк Читти. В досье говорилось, что ему двадцать восемь, но из-за короткой бороды определить возраст на глаз Вэнс затруднился бы. Он был в бесформенном хирургическом наряде с короткими рукавами, как все медики; форма ему шла, придавала некую внушительность. Такого, как он, приятно увидеть в команде скорой помощи. Утром в госпитале он выглядел измотанным, но теперь казался скорее возмущённым.

– Вы первым прибыли на место? – спросил Вэнс.

– Да, сэр.

Вэнс нахмурился. Читти уже решил, что этот допрос проходит по принципу «мы против них», и допустил большую ошибку. А это любопытно; он ведь должен был пройти немало таких собеседований после сдачи экзамена на медбрата.

– Вы кого-нибудь видели возле тела? Я не имею в виду кого-то, кто убегал от рядов с поддонам; просто вдруг кто-нибудь не спад в такую рань? Или, может, тень или шевеление, которое вы не смогли опознать, и не стати тратить время?

– Нет, сэр, там больше никого не было.

– Ладно. Итак, вы туда добрались первыми вместе с Хуанитаром Сакуром, верно?

– Хуанитар – мой напарник. Он ещё не закончил обучение и не получил диплом.

– Понятно. Что вы увидели?

– Муллена – или по крайней мере верхнюю часть его торса. Остальное было раздавлено поддоном.

– Вы решили, что он выживет?

– Вообще-то нет, но это не важно. Всегда следует работать в полную силу. Я не мог с точностью сказать, насколько все плохо, пока мы не сняли с него поддон.

– И вы позвали на помощь.

– Да, капрала Сандреша. Я его знаю, и в лагере он отвечает за груз.

– Весьма логично. Как быстро он прибыл?

– Через пять или шесть минут.

– Муллен за это время что-то сказал?

– Нет, сэр, мы подключили его к аппарату искусственного дыхания – важно, чтобы мозг постоянно получал кислород. Шея была легко доступна, так что мы могли закачивать искусственную кровь в его мозг через сонную артерию.

– Ясно. Кто пришел?

– Сандреш и двое из его взвода – э-э, Кейзинг и Пишкевич, кажется. Они все сделали быстро.

– Это они подвели автопогрузчик?

– Да.

– Кто пришел следующим?

– Лори, Бернштайн и тот Норт, который с нами. Они услышали шум и помогли вытащить Муллена. Пишкевич и Лори помогли мне и Хуанитару отнести его в госпиталь.

Вэнс посмотрел на Антринелла.

– Там был Бастиан Норт?

– Да, там был я, – сказал Бастиан Норт-2, едва усевшись за стол. – Я сделал для бедолаги, что мог. Какая-то проблема?

– И вы были там этим утром, потому что…

– Услышал крики. Такие, которые говорят о больших неприятностях.

– Да. Давайте вернёмся немного назад. Что вы делали возле рядов с поддонами в такую рань?

– Прогуливался. В этой чертовой жаре мне трудно спать.

– И вы побежали на помощь?

– Разумеется. Есть причина, по которой мне не следовало?

– Нет, разумеется, нет. И я вам за это благодарен. Так что же там происходило?

– Ваш парень, Муллен, застрял под какими-то поддонами. Выглядело некрасиво, на земле было много крови. Над ним работали медбратья, пара ребят из взвода пытались при помощи погрузчиков снять с него поддоны. Все метались как безумные. Но они его вытащили. Может, и не следовало, не знаю; окажись я на его месте, с такими травмами, боль, наверное, показалась бы невыносимой.

– Муллен был в сознании?

– Прощу прощения, нет. Я лишь хотел сказать, что они не очень-то помогли парню, если вы меня понимаете.

– Да. Я видел труп в госпитале. Ну а больше вы ничего не видели?

– Например?

– Например, кого-то, кто удалялся от того места.

– Нет, – протянул Бастиан, устремив на Вэнса тяжелый взгляд. – А зачем кому-то это делать?

– Штабель поддонов опрокинуть очень тяжело.

– Ладно, спрошу иначе: зачем кому-то опрокидывать их на Муллена? Я с ним никогда не встречался, но он ведь простой хозяйственник?

– Да. Он занимается персоналом, и, если кто-то выдал бы себя за другого, он бы первым узнал.

Бастиан Норт, обдумывая услышанное, пригладил пальцем бровь.

– Так, понятно. Вы знаете, зачем я здесь?

– Официально вы наблюдатель Бринкелль. Это означает политику.

– Вы так говорите, словно это что-то плохое.

– Я никогда не встречал хороших политиков.

– Ох, ладно вам, стандартный циничный ответ – и такой уместный в наши дни и в наше время. Но есть разница между некомпетентными коррумпированными фанатиками в правительстве и взаимодействиями и уступками, которые смягчают и контролируют динамику человеческих отношений, – вот что мы имеем в Абеллии. Бринкелль послала меня с вами, потому что мы заинтересованы в исходе этой экспедиции куда более, чем кто-то ещё.

– А ещё она контролирует биойль на Брогале.

– Политика. Но вы ведь признаёте нашу озабоченность?

– Да, у вас есть такой интерес.

– И поэтому, полковник Эльстон, сейчас мне следует узнать, имеются ли у вас подозрения, что пришелец, который убил моего отца и братьев, каким-то образом связан с несчастной участью Муллена?

– Я полагаю, не стоит забывать и о прислуге вашего отца?

Вэнс не знал, почему давит; просто что-то в поведении Норта его царапнуло. Если ему позволить, Бастиан будет говорить и говорить, возьмёт верх в разговоре и лишит всех прочих права голоса. Распространенная практика среди политиков, хотя он, согласно досье, занимался в основном строительством гражданских объектов Абеллии.

– И прислугу тоже, – уступил Бастиан. – Хотя меня лично ничего с ними не связывает. Но я беспокоюсь по поводу инструмента, который их уничтожил. Так что повторяю вопрос: пришелец к этому как-то причастен?

– Я не вижу связи, – сказал Вэнс. – Если смерть Муллена была преднамеренным убийством, единственная улика указывает на очень банальный человеческий мотив.

– Секс?

– Деньги.

– Это была моя следующая догадка. Спасибо, полковник. Если будут какие-то подвижки, я бы хотел о них знать.

– Разумеется.

– Я так понял, Анджела Трамело здесь, в Сарваре.

– Верно. Она под моим наблюдением в качестве технического советника. Это проблема?

Бастиан ответил после недолгой паузы:

– Нет. Не думаю, что проблема возникнет, учитывая, что случилось с моим кузеном в Ньюкасле. Трамело достойна милости сомнения, что бы ни думала Бринкелль. В конце концов, было натяжкой предполагать, что девчонка перебила столько людей.

Мысли Вэнса снова вернулись к нематериальному изображению, которое сканер вытащил из подсознания Анджелы. Он в последнее время часто вспоминал эту картинку.

– Это сомнение – одна из основных причин, по которым экспедицию одобрили.

– Да. И похоже, она один-в-десять. Мы не знали.

– Никто не знал.

– Вы её об этом спрашивали? Мне кажется любопытным, что такую женщину завербовали в подружки моего покойного отца. Вообще-то, нет, неправда. Я нахожу это крайне маловероятным. То есть неправдоподобным.

– И все же её наняли.

– У вас есть версии почему?

– Нет. Дело тут не в деньгах.

– Выходит, сведения? Она, возможно, была кем-то вроде шпионки? Нет, в этом нет никакого смысла; технологии, разработанные нашей клиникой в Абеллии, были всегда и всем доступны, И это все, что интересовало моего отца.

Вэнс видел, до какой степени Анджела беспокоит Норта.

– Я должен вас попросить не беседовать с ней пока что. Она сейчас не самая… стабильная из людей. Двадцать лет в тюрьме за преступление, которого не совершал, – тяжкий груз для кого угодно.

– Вы считаете её невиновной? Вы верите в пришельца?

– Я считаю, это вероятно.

– Ответ политика, полковник. – Бастиан улыбнулся. – Браво. Я воздержусь от любых встреч с мисс Трамело.

Антринелл подождал, пока Бастиан Норт-2 покинет блок квик-кабин, прежде чем заговорить.

– Черт побери, они странные.

– Норты-клоны? Это вроде как неизбежно.

– Хотел бы я, чтобы его с нами не было.

– Это тоже неизбежно, – сказал Вэнс. – У них есть право быть с нами – кто-то убил Бартрама и остальных. Это или Трамело, или что-то из джунглей.

– Мы с Марвином не нашли в Эдзелле никаких признаков генетической изменчивости.

– Эдзелл близок к Абеллии – по меркам этой планеты. Кроме того, мы теперь по другую сторону гор Затмения. Если изменчивость есть, она может впервые проявиться здесь. Биолаборатории по плану начнут забор образцов через пару дней, как только «Дедал» – танкер пополнит наши запасы горючего.

– Ладно. Кого ты хочешь допросить следующим?

– Пришли сюда Омара Михамбо. Мне интересно, что он делал возле поддонов в такую рань.

– Я не мог спать, – сказал рядовой Омар Михамбо. – Только и всего.

Вэнс посмотрел на молодого громилу, который неудобно втиснулся в кресло напротив, и расслабился. Бедолага-рядовой был расстроен из-за того, что его сюда позвали, не понимал, в чем дело, ни о чем не подозревал. Невинный. Смартпыль, которую Вэнс распылил на ручках кресла, подтверждала, что пульс и уровень пота у него такие, как у человека, который приближается к панике. Он не владел своими побуждениями; его юное лицо было открытым – настоящая игровая площадка для эмоций.

Если, разумеется, он не один-в-десять, как Анджела, тренированный агент, который насмехается над импровизированным детектором лжи Вэнса. Корпоративный агент под прикрытием, часть той же операции, которая убила Норта в Ньюкасле и о которой справедливо догадывался Сид.

Вэнс досадливо тряхнул головой. Повнимательнее.

– И вы услышали шум?

– Да, сэр.

– Кто ещё был там, когда вы прибыли?

Омар Михамбо уставился в потолок, нахмурив лоб от усилий вспомнить, от необходимости дать ответ.

– Медбратья. Кто-то из тыловиков, но они шли к погрузчикам.

– Где были погрузчики?

– Очень близко. Не понадобилось много времени, чтобы их подвести. Проблема заключалась в том, как поднять поддоны, чтобы не причинить больший ущерб. – Он сжал губы. – Муллену грудную клетку смяло в кашу. Как только они сняли поддон, стало ясно, что он не выживет, – ниже груди был сплошной фарш.

– Кто подошел следующим?

– Не уверен. Помню Норта. И Дорчева. Кто-то из пищеблока, не знаю их имён. К тому моменту как Муллена забрали, собралась толпа.

– А до того? Когда вы подбежали, видели вокруг кого-то ещё?

– В общем-то нет. Несколько человек бежали к медбратьям. Мы все туда добрались почти одновременно.

– Ничего странного?

– Вы про монстра? Нет. Его там не было.

Вэнс почти завидовал тому, каким простым был мир для Михамбо.

– Расскажите мне про Анджелу Трамело.

– А что с ней? Её там не было.

– То есть вы её там не видели?

– Нет, сэр, – настороженно сказал Михамбо. – Я мисс Трамело там не видел.

– Ладно, рядовой, успокойтесь. Капрал Эвиттс спрашивал людей, могут ли они подтвердить, что она была в палатке той ночью. Вы подтвердили?

– Да, сэр. Я вам сказал, мне не спалось. Я просто дремал. Это из-за жары. Интендант не должен был давать нам черные палатки, это глупо. Она была на своей койке каждый раз, когда я озирался.

– Ну хорошо, а как насчет остального времени? Вы с нею ладите?

– Да, сэр. Она из хороших ребят. С ней в тюрьме поступили совершенно несправедливо.

– Вы ведь знаете, в чем её обвиняли?

– Да, сэр, она первым делом нам рассказала. Она этого не делала. Мы же потому здесь, чтобы найти пришельца, который все сделал?

– Да, потому мы все здесь.

– Я все думала, когда ты меня позовешь, – сказала Анджела, садясь в кресло. Её глаза прищурились, и она хмуро посмотрела на подлокотники. – Странное место для трала. Если, конечно, ты не хочешь мониторить телесные показатели любого, кто сюда сядет. С чего бы это вдруг, Эльстон?

Вэнс сдержал стон. Для человека, который вышел из тюрьмы без смартклеток и элки, она потрясающе хорошо освоила новые технологии.

– Люди лгут. О многих вещах. О возрасте.

– Разве можно спрашивать у дамы, сколько ей лет? Я в шоке.

– Где ты была, когда Муллена убили?

– Убили? – Она одарила его обвиняющим взглядом. – Так это не несчастный случай?

– Неубедительный несчастный случай. Но я не могу ничего доказать. Так где же ты была?

– В душе, где меня трахал Пареш. Ему нравится, что можно делать, когда есть вода и немного мыла.

– Умно. Групповой секс – всегда хорошее алиби, особенно для звезды шоу.

– Я абсолютно моногамна, Эльстон. Что делаю я, то делает он. – Она подавила смех. – Вот тебе на, ты сейчас подумал про это, верно?

– Не верно.

– Какое счастье, что на сиденье нет тралов. Ведь их нет?

– Ты когда-нибудь встречала Муллена? Говорила с ним?

– Господи, нет. Зачем мне нужен какой-то маленький человечек из АЗЧ?

– Логично.

– Почему я здесь? Ты же не думаешь, что я на самом деле причастна?

– Нет. Мне нужно взглянуть на ситуацию под другим углом, не связанным с обычной командной иерархией. А ты со своим взводом только и делаешь, что изгибаешься под разными углами.

– Ой-ой! Эльстон, это для тебя весьма замысловато.

– Ну так что, происходят ли какие-то события, о которых я должен знать? Черный рынок снаряжения? Токс?

Анджела медленно покачала головой.

– Нет. Ничего подобного. Пока что. Мы ведь только прибыли. Все впереди.

– Знаю. Я хочу убедиться, что оно ещё не началось.

– Нет. Прости. Я не могу подсказать тебе мотив.

– Слухи? Драка из-за женщины? Из-за мужчины?

– Вот дьявол, да ты и впрямь отчаянно хочешь объяснить случившееся. Нет. Никаких слухов.

– Ладно. Спасибо.

Он махнул рукой, отпуская её. Она осталась в кресле.

– Омар сказал, что, когда его нашли, он был в ужасном состоянии, – проговорила Анджела.

– Да уж.

– И каковы результаты вскрытия?

– Вскрытия не будет, не здесь, – объяснил Вэнс. – Тело погрузят на следующий вылетающий «Дедал». Заберут обратно на Землю. Думаю, будет следствие в Ньюкасле.

– Ты шутишь?

– А что не так?

Она сердито зашипела.

– Я такая… а, к черту все! Ты чудище-пришелец с лезвиями вместо пальцев. Ты только что ткнул Муллена в живот, выпотрошил его. Как тебе это прикрыть? Может, превратить труп в фарш?

– Вот дерьмо!

Вэнс посмотрел на Антринелла и увидел, что тот в той же степени потрясен. Анджела встала.

– Отстойные из вас следователи, верно?

Четверг, 28 февраля 2143 года

Когда мягкий ночной кольцевой свет вытеснило резкое сияние восходящего Сириуса, холмы, заросшие лозами веничи, начали менять цвет, а сам воздух загустел, и склоны с глянцевыми оливково-зелёными листьями покрылись маслянистой оранжевой дымкой. Когда ещё более яркий свет коснулся лоз, нижняя часть каждого листа затряслась, расшвыривая миниатюрные споры с поверхности. Лозы веничи всегда выпускали споры на рассвете, чтобы бурные дневные восходящие потоки теплого воздуха унесли их как можно дальше, прежде чем в более спокойном ночном воздухе они плавно опустятся.

Облако быстро распространялось, стекало по склону, чтобы излиться на плоскую землю за холмом, поредеть и расползтись в разные стороны. Когда оно накрыло лагерь Сарвар, то сделалось тоньше дыма, но все равно было достаточно плотным, чтобы приглушить солнечный свет.

Неровное оранжевое пятно, клубившееся в небе, до странности зачаровало Анджелу, хотя постоянное желание чихать, вызываемое частичками, было отвратительным. Потому она, всеми силами борясь с этим, стояла на краю участка плотно примятой травы, которое называлось в лагере Сарвар вертолётным полем. В пятидесяти метрах от нее запустились двигатели «Берлина», и мерцающая дымка рассеялась возле сопел NOTAR-a на конце хвоста^[84]. Был момент, когда она спросила себя, не повлияют ли споры на двигатели и не отменят ли из-за этого взлёт. Но Рави Хендрик подал мощность на большие соосные винты, и оба набора начали разгоняться, превращаясь в размытое пятно.

Через прозрачное изогнутое стекло рубки она едва видела голову Эльстона в крепком шлеме с широким темным щитком. Её рука поднялась в насмешливом салюте, когда «Берлин» взлетел и медленно двинулся к концу ряда поддонов, где ждал бульдозер. Тыловикам понадобилось несколько минут, чтобы закрепить и проверить тросы, но в конце концов вертолёт поднялся снова. Возникла небольшая заминка, пока тросы натягивались, а потом жёлтый бульдозер оторвался от земли, болтаясь в сильном нисходящем воздушном потоке. Пятеро членов взвода, которые собрались рядом, чтобы поглядеть вместе с нею, без особого энтузиазма поаплодировали.

– Четыре дня без него, – сказал довольный Пареш.

Анджела не разделяла облегчения. Иногда казалось, только она и Эльстон во всей экспедиции воспринимают пришельца всерьёз. Теперь Эльстон летел в Вуканг, первый из трех передовых исследовательских лагерей, в двух тысячах километров к северо-западу, чтобы принять пост начальника лагеря. Если и дальше сохранится напряженное расписание, по которому создавались существующие лагеря, то пройдет три дня, прежде чем бульдозеры и катки закончат подготовку взлётно-посадочной полосы. Тогда Анджела и взвод полетят на «Дедале»; простой гражданский советник не заслуживал рейса вертолёта. А пока что, как сказал Эльстон, за ней будет наблюдать Антринелл.

Она видела маленькую булавку, которая неизменно присутствовала на робе Антринелла. Ещё один Воин Евангелия. Ещё один религиозный фанатик, для которого факты и реальность на втором месте после догмы. Ему хватило сообразительности провести вскрытие Муллена. И все они испытали облегчение, когда док Конифф не обнаружила признаков пятичастной колотой раны в его раздавленных внутренностях.

Несмотря на это, Эльстон вынудил начальника Ни усилить безопасность лагеря. Повсюду распылили смартпылевые тралы, благодаря которым лагерь теперь просматривался изнутри и снаружи. Легионеры все время патрулировали периметр. Взводу Пареша, равно как и остальным легионерам, это не понравилось. В лагере их использовали как общую рабочую силу, а теперь появились и дополнительные обязанности. Сам Пареш был в особенности расстроен; возможностей уединяться с Анджелой стало ещё меньше. Две ночи она оставалась практически одна в удручающе жаркой палатке; совместный душ был редким событием, и нельзя уйти из лагеря, чтобы побыть вдвоём. Но по крайней мере, он стал больше ценить те редкие моменты, когда им удавалось укрыться для соития.

– Когда ты идёшь патрулировать? – спросила она.

– Через сорок минут. Дежурство продлится шесть часов. Капитан Чомик хочет, чтобы мы ознакомились со всей зоной. Возможные пути проникновения, тактика противодействия, наблюдательные посты; мы должны превратить это место в свою территорию.

– Он серьезно относится к делу, это хорошо. Хотела бы я сказать то же самое о тебе.

– Эй, я знаю, что они где-то там.

– Ты так говоришь только для того, чтобы перепихнуться.

– Нет. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понять: ты никого не убивала. Так что монстр должен быть настоящим, верно?

– Ага, этого хватит, чтобы перепихнуться сегодня. Когда, ты сказал, заканчивается дежурство?

Пареш не смог сдержаться и просиял от удовольствия.

– Мы вернёмся примерно в семнадцать ноль-ноль, а потом мне надо будет отчитаться лейтенанту.

– Значит, шесть часов. Достаточно времени, чтобы найти укромное местечко. Лагерь теперь достаточно большой.

Она окинула взглядом Сарвар, окутанный бледно-рыжим облаком, ряды грузов, которые удлинялись с каждым прилетом «Дедала», склад мягких баков с горючим, ряды припаркованных машин и палаточный городок.

– Как бы я хотел, чтобы нам не приходилось так прятаться по углам. Господи боже, мы ведь взрослые люди.

– Знаю. Но у АЗЧ свои правила. Последнее, что мне нужно, это навредить твоей карьере. Мы отлично справимся. Когда все закончится, поговорим о будущем.

Последние слова предназначались для того, чтобы он не сделал какую-нибудь глупость вроде признания в любви или предложения уйти вдвоём в закат. Она предполагала, что мальчик-щеночек способен такое выдать, его мировоззрение было достаточно простым. Если он выставит себя таким ослом, ей придется подыгрывать – и в конечном итоге ему будет очень больно, когда он поймет, что она им манипулировала и попросту использовала как полезный инструмент.

Двадцать лет в тюрьме сделали Анджелу в большей степени склонной к угрызениям совести, чем она помнила. Или она стала слабее. Раньше это её не беспокоило – уж точно не с Барклаем, который, впустив её в свою жизнь, сам того не зная, предоставил все нужные коды.

Та далёкая ночь благоухала, как все ночи на Сент-Либре. Анджела шла по галерее вдоль седьмого этажа особняка, вдыхая воздух, насыщенный запахом моря. Она была голой, не считая отороченной кружевами черной бархотки на шее и полотенца из спальни Бартрама, которое закинула на плечо. В такое время никто больше не бодрствовал, так что её единственной настоящей заботой были возможные красноречивые следы масла, остававшиеся на мраморном полу. Ранее тем же вечером другие подружки по очереди делали ей эротический массаж, а Бартрам подглядывал за их сафическими^[85] утехами. Каждая наносила все больше масла, и теперь Анджела была с головы до ног покрыта дурацкой субстанцией. Но пришлось рискнуть – лучшей возможности не будет.

На седьмом этаже не было сенсоров безопасности. Бартрам, одержимый тайной своей личной жизни, не хотел рисковать, чтобы какой-нибудь байтоголовый паршивец взломал сеть особняка и следил за хозяином через его же собственные сенсоры. Потому охрану в особняке оборудовали по периметру таким образом, чтобы ничто не пробралось внутрь, на седьмой этаж, где жил Бартрам.

Вместе со старшими слугами Анжела и другие подружки жили на шестом этаже. Как правило, по ночам, когда они заканчивали удовлетворять Бартрама, он их отпускал и они возвращались к себе, чтобы поспать. Часто бывали ночи, когда они приходили к себе к шести и, приняв душ и переодевшись, собирались в одной из комнат, где – без надзора Марка-Энтони, который не спускал с них глаз целыми днями, – выпивали неразрешенную бутылку вина и болтали как сестры. Анджела сначала сопротивлялась, ей хватало дружбы Оливии-Джей, но через два месяца в особняке дневная рутина ей так наскучила, что она сдалась и присоединилась.

Но не сегодня. Сегодня Кара, Кой и Марианджела (замена леди Эванджелин) были отосланы на шестой этаж после того, как разогрелись и перемазались в масле с Анджелой, предоставив ей, Оливии-Джей и Бартраму заниматься сексом втроём. Через сорок минут Бартрам тихонько храпел, Оливия-Джей свернулась клубочком возле него и крепко спала – ещё бы не спать после того, как она запила такое количество токса шампанским. Оливии-Джей оставалось дней десять до конца контракта, и она всеми силами пыталась скрыть разочарование от того, что ей не предложили продление. Анджела скатилась с кровати и отправилась в смежную ванную за полотенцами, чтобы стереть масло с ног и ступней.

Большие окна по обоим концам галереи были открыты, свет не горел, и лишь тускло-серебристые кольца озаряли её путь. В какой-то момент Анджеле показалось, что она заметила движение. В такое время суток на седьмом этаже никого не должно быть. Темные боевые импланты в её руках переключились в полуактивный статус. Она попросту не могла позволить себя раскрыть – слишком рано. Но это всего лишь прозрачные шторы вспорхнули, когда в окно влетел порыв нежного морского бриза.

Кабинет Бартрама находился посередине галереи. Анджела остановилась перед высокой темной дверью, посмотрела в обе стороны. Ничего не двигалось, не звучала тревога. Она открыла дверь и скользнула внутрь. Кабинет был обставлен в том же стиле, отдаленно напоминающем древнеегипетский, который преобладал во всем особняке. Бартрам питал слабость к образу жизни старой аристократии и считал, что суровая и дорогая эстетика фараонов обладала элегантностью и важностью, которых лишены монархии поздней Европы с их избыточно роскошными дворцами. Украшений в комнате было немного, но те, что все же покоились на подставках и в нишах, приобретались на аукционах за миллионы еврофранков. Взглянув на них, Анджела тоскливо улыбнулась – у нее был иммунитет к такой красоте и древности.

В столе Бартрама, похожем на плиту из черного дерева, были три большие консольные панели, напоминавшие окна в межзвёздную ночь. Анджела сняла бархотку и провела большим пальцем по щели внутри. Бархат разошелся, открыв пару спрятанных миниатюрных перехватчиков, похожих на толстые серебряные иглы. Она расстелила полотенце на полу и, улегшись на него, скользнула под стол. Нижняя часть консолей оказалась над нею, и она начала прикладывать смарт-иглы к нужным местам на корпусе средней консоли. По контактным сетевым линзам, которые она носила, потеклиданные, показывая, что следует делать и каковы успехи. На совершенствование процедуры ушли месяцы, даже больше времени, чем она потратила на запоминание футбольной хрени. Она бормотала инструкции маленьким системам, которые продирались сквозь внутренние схемы и оптические пути консолей, обходя встроенные защитные комплексы.

Диверсия заняла болезненно долгие десять минут. Анджела вывернулась из-под стола, когда центральная панель ожила, демонстрируя базовую архитектуру управления консоли: туннельную голограмму с уровнями иконок, которые тянулись вниз до самого дна вселенной. Сбоку от панели материализовался проекционный клавикуб. Анджела улыбнулась при виде его и сунула руки в дрейфующую массу красных символов. Консоль прочитала биометрические показатели рук и согласилась с тем, что они принадлежат Барклаю. На панели возник новый слой иконок, и Анджела испустила долгий вздох облегчения; перчатки-мимики, которые она надела, готовясь к этому вечеру, не только пережили все то масло, но и воспроизвели паттерн, который записали несколько недель назад перчатки-грабберы.

Она начала манипуляции с клавикубом. Коды Барклая пропустили её в финансовый офис городской администрации Абеллии. Коды выдали маленькие процессоры в запонках-бананах, которые отслеживали и записывали малейшее движение его рук и пальцев внутри клавикуба.

Анджела вызвала список всех проектов по гражданскому строительству, ожидающих решения. Быстрый просмотр показал несколько годных, но она выбрала «Застройку долины Дельгадо» исключительно из-за времени, которое отлично подходило: проект должен войти в первую фазу через пять месяцев. Как только дорожный туннель просверлят через основание окружающих гор от рю де Гренелль, восьмикилометровая долина, ведущая прямо к морю, откроется для застройки. За контракт на базовую инфраструктуру, включая туннель, боролись более пятидесяти соискателей.

Анджела установила связь с вьетнамской юридической компанией, которую учредила, до того как прибыла в Имперский колледж, и крайне важный сертификат авторизации Барклая подтвердил законность последней заявки. Она поступила от «Джулио Транс-стеллар», чье досье признанной строительной и управленческой компании было включено в массив данных по заявке вместе с финансовыми гарантиями от банка HKFD. «Джулио Транс-стеллар» была одной из двадцати семи фальшивых компаний, которые они сфабриковали и держали наготове, покрыв целый спектр продуктов и услуг, по поводу которых Абеллия постоянно заключала контракты.

Чтобы выбраться из финансовых офисных систем, понадобилось столько же времени, сколько на проникновение. Она двигалась осторожно, на каждом этапе проверяя, что не оставила следов и не разбудила никакие следящие программы. Удостоверившись в надежности заявки, Анджела опять нырнула под стол и осторожно вытащила перехватчики из физических систем консоли, не оставив признаков вторжения.

В последний раз протерев пол, чтобы убедиться в отсутствии следов масла, которые могли бы сообщить о том, что она тут побывала, Анджела снова надела бархотку и выскользнула обратно на длинную галерею так же тихо, как порхающие тени от занавесок. Контракт по долине Дельгадо должны были подписать через месяц, и это совпадало с окончанием её контракта. Деньги для победившей компании переведут на основной счет городской администрации Абеллии за четыре дня до выплаты, чтобы обеспечить наличие достаточных средств. Это и будет её окно, то есть все отлично стыковалось, но установление контракта, выглядящего правомерным. – это та процедура, о которой они договорились. Она была изощрённой и требовала времени, но шансы на успех серьезно возрастали. Сеть финансового офиса и нортовская служба безопасности всегда следили, не пойдет ли кто на таран. Теперь ей оставалось лишь повторить это проникновение и использовать сертификат Барклая, чтобы назначить «Джулио Транс-стеллар» победителем. Деньги переведут за микросекунды, и потом уже ничего не будет иметь значения, совсем ничего. Если её поймают, будет плохо. Скорее всего, её ждёт жестокий допрос и, возможно, казнь – Норты не славились снисходительностью и милосердием. Она надеялась, что сможет выбраться из особняка и вернуться на Землю, пока финансовый офис увязнет в попытках разобраться, что случилось, а служба безопасности бросит все силы на отслеживание денег. Их не найдут, разумеется; маршрут, проходивший через дюжину с лишним банков и четыре планеты, включал слишком много ложных следов и анонимных счетов, прежде чем доставить приз туда, где в нем так отчаянно нуждались. И была ещё решающая гарантия: она не знала последней части пути, так что не имеет значения, что с ней сделают. Удивятся ли они тому, что она готова на самопожертвование, чтобы обеспечить успех кражи? Да. Но ведь они привыкли иметь дело с организованными криминальными бандами, изощрёнными мошенниками и тихими пронырливыми байтоголовыми. Не с такими, как она.

Бартрам и Оливия-Джей лежали на большой кровати, где Анджела их и оставила, достаточно близко, чтобы показаться обычной парой. Она бросила полотенце в ванной и осторожно забралась на гелевый матрас рядом с Оливией-Джей. Девушка издала вздох, подозрительно похожий на всхлип, копна её волос цвета воронова крыла всколыхнулась.

– Тсс, – прошептала Анджела. – Я здесь, дорогая, я здесь.

Она нежно поцеловала Оливию-Джей в затылок и обняла встревоженную девушку. Оливия-Джей прижалась к ней и снова расслабилась, уснув ещё крепче. Анджела ухмыльнулась всему, чего достигла, и почувствовала, как сердцебиение начинает успокаиваться. «Ещё один месяц. Один – и все».

Пятница, 1 марта 2143 года

Йен отправился домой во время перерыва на обед. Это превращалось в рутину. Он ни с кем не перемолвился словом, когда спускался в подземный гараж на Маркет-стрит, но ругал сверхосторожный автопилот, который полз по дорогам, покрытым жижей из воды и снега, до самой Фалконер-стрит; он едва не проклял Сида и Еву за то, что они включили его в свой безумный обреченный план. Это всего лишь ещё одно убийство, ещё одно дело. Обычно ему было на все наплевать за пределами участка и не во время сверхурочной работы. Только вот этот мёртвый Норт пробудил маленького демона любопытства, который таился, шептал и подстегивал каждого настоящего детектива. Йену пришлось признать, что сложности и политика его заинтриговали.

И потому он поехал обратно домой, чтобы проверить, как идёт слежка. Сид и Ева признались, что им очень нужно, чтобы всем этим заправлял человек, присматривал бы за софтом и контролировал его. Полицейские программы, которые добыл Йен, предназначались для наблюдения за бандитами, проститутками, уличным отребьем и известными ворами, орудовавшими в городских магазинах. Приспособиться к ведению скучного с виду преступника, обученного в корпоративной службе безопасности и настороженно следившего за любой деятельностью правоохранителей, было нелегкой задачей.

Никто из них не мог выделить для этого время. Поступи они так, их отсутствие подстегнуло бы и без того изобиловавшие на Маркет-стрит слухи. Рты, жадные до сплетен, бормотали бы вопросы. А вопросов допустить нельзя.

Но… изначальный код был передовым, когда его написали. Новые, более дорогие версии прошли через многочисленные усовершенствования и сделались финансово недоступными для обычной полиции – теперь ими пользовались в основном работавшие по контракту агентства. Однако базовый функционал оставался качественным.

Поэтому медленно и мучительно, час за часом, софт собирал досье на Маркуса Шермана, неофициального главного подозреваемого в деле об убийстве Норта. Йен запустил операцию в субботу; следящие программы тихонько прицепились к тралам пристани Данстон, но заметить и подтвердить личность Шермана им удалось только вечером во вторник. С той поры они следили за Шерманом, которого каждое утро забирал черный «Мерседес»: используя авторизацию Эльстона из АЗЧ, проскальзывали через дорожный макротрал, изучали транснетовые журналы переговоров, которые он вёл через элку, узнавали коды и составляли список контактов.

Компания у Маркуса Шермана подобралась интересная. Прежде всего, Джеде, который казался его заместителем – всегда следовал за хозяином как тень, говорил со всеми посетителями, прежде чем пропустить их к боссу. Боз представлял собой грубую силу и относился к этой роли чересчур серьезно. Незаконные стероиды и маниакальные тренировки придали ему вид карикатуры на бодибилдера. Йен такое не одобрял. Хорошая физическая форма означала работу в спортзале, здоровое питание и осведомленность о собственном теле – эти факторы совместно творили и поддерживали подлинного атлета. Боз был просто гротескным неудачником. Йен бы и рядом не встал с таким чудаком.

Ракби, второй телохранитель и боец Шермана, более традиционно подходил к созданию пугающего облика: поглощал плохую еду и не сдерживал дурной нрав.

Ещё одним постоянным членом компании была Валентина, семнадцатилетняя красавица из Канады, которую каждый вечер шофер привозил к Шерману, а на следующее утро она на такси возвращалась в свою квартиру прямо за Набережной.

Пока что Йену удалось установить, что Шерман спал на «Мейбери Мун», в квартире в Хитоне и в доме в Бенвелле. Детали того, куда он отправлялся в течение дня, различались. Он дважды менял машины, остановившись в кафе. Но досье росло.

Йен надел очки с сетевыми линзами и изучил утреннюю информацию. Пока что Шерман поехал в город из дома в Бенвелле и посетил офисное здание в центре, недалеко от района Гейт. Он оставался там меньше получаса.

Это не имело значения – просто ещё одно место, за которым следовало наблюдать. Элка Йена руководила целой вереницей поисковых ботов, запущенных в новой консоли «Эппл» и занимавшихся отслеживанием хозяев офиса, мониторингом входящих и исходящих соединений, захватом изображений всех, кто приходил, сбором их базовых анкетных данных.

Покинув офис, Шерман отправился прямо на городскую кольцевую дорогу и поехал на север по А 1. Он свернул незадолго до Анника. Там траловое покрытие заканчивалось. Йен достаточно хорошо знал тот район – лабиринт узких проселочных дорог, невидимых с точки зрения технического обслуживания, как его определяло государственное автодорожное бюро. Если там и были макротралы, их покрыл лёд и снег, которых снегоуборщик касался не чаще раза в месяц. Не стоило и пытаться удаленно отследить «Мерс» Шермана. Йен загрузил приказ о поиске и уведомлении в сеть, управлявшую дорожным движением, – теперь она должна оповестить следящий софт, как только машина вернётся на главную дорогу с работающим тралом.

Хотя Йен наслаждался чувством превосходства, которое давала вся их тайная операция, он вынужден был признать, что никаких пересечений с расследованием убийства Норта выявить не удалось. Он знал, что скажет Сид, если озвучить это сомнение: «Эй, дружище, не надо торопиться».

Йен начал спрашивать себя, сколько ещё времени сможет уделить этому делу. Но ему не удавалось сдержать растущего интереса к неуловимому мистеру Шерману. Этот человек был истинным игроком, из тех, кто ни разу не фигурировал в обычных расследованиях Йена.

Удовлетворенный тем, что следящий софт и поисковые боты добавят к досье, которое они собирали, разумных размеров файл, Йен покинул квартиру и направился обратно на Маркет-стрит.

Вторник, 5 марта 2143 года

Перелет из Сарвара в Вуканг совсем не так сильно побеспокоил Анджелу, как предыдущий, из Эдзелла в Сарвар. Возможно, в её разуме поселился некий фатализм, вызванный темным однообразием пышной зебровой растительности Сент-Либры. Или, скорее всего, как она призналась самой себе, дело попросту в том, что на этот раз они не летели над метаявлением, аналогичным горам Затмения. Самолет унес их на две тысячи километров на северо-запад от Сарвара, к ещё одной, уже привычной полосе обнаженной утрамбованной земли с небольшим скопищем палаток, квик-кабин и транспорта с одного конца. Вуканг был первым из трех запланированных передовых лагерей, расположенных почти как направления на компасе: северо-запад, строго на север и северо-восток от Сарвара, который теперь сменил статус на базу снабжения. В Варезе, северном лагере, бульдозеры уже делали посадочную полосу; а вот в Оамару на востоке только вчера впервые успешно приземлился «Берлин». Больше лагерей в планах не было – это крайняя точка, до которой могла добраться экспедиция и которую мог вынести её бюджет.

Весьма логично, думала Анджела, пока аппарель «Дедала» опускалась под хор электрогидравлических силовых приводов, издававших высокий вой. Если ксенобиологи не найдут никаких признаков животной жизни так далеко от Абеллии, тогда они их вовсе не найдут – и точка.

Она почти ожидала, что Эльстон встретит её у аппарели, но его нигде не было видно. Антринелл в Сарваре следил за ней осторожно, но умело.

Ступив на грязную утрамбованную почву, Анджела быстрым и плавным движением надела панаму. После утреннего дождя воздух был спертым. Над джунглями, что простирались в паре километров вокруг Вуканга, курился туман. Дальше к северу, где земля опять резко поднималась, среди крутых холмов зависли тучи.

– Конец пути, – сказала она.

– Звучит как-то зловеще, – заметил Дирито.

– Не должно. Просто дальше мы не пойдем. В следующий раз, когда мы поднимемся на борт «Дедала», он повезет нас домой.

– Думаешь, мы больше не продвинемся?

Анджела указала на мобильные биолаборатории в центре грузового отсека, которые лётный экипаж освобождал от стопоров.

– Они отъедут, может, на сорок-пятьдесят кэмэ. И это все.

– «Совы» тут ничего не видели, – сказал Омар.

– А они знали, что искать? – парировала Анджела. – Существо, которое я встретила, разумно. У его собратьев было девяносто два года после прибытия людей на Сент-Либру, чтобы как следует подготовиться. Нет, в кои-то веки АЗЧ прав, проверка на генетическую изменчивость – верный шаг.

Она проследила, как Антринелл забрался в кабину первой биолаборатории. Его отношение к машине было почти отеческим. Топливные элементы запустились, из воздухоотводов по бокам большого транспорта вылетели небольшие облачка белого пара.

– Ах-ха, – пробормотал Пареш. – Палатки.

Анджела проследила за его взглядом. К ним приближался лейтенант Пабло Ботин.

– Палатки, – согласилась она.

Высоко в небе ещё один «Дедал» разворачивался, чтобы зайти на посадку. Больше оборудования, больше персонала. Каждый грузовой самолет трижды в день вылетал из Сарвара. Пассам и командный штаб сделали ставку на быстрейшее обустройство передовых лагерей.

Вуканг и два его собрата были заявлением о намерениях АЗЧ, адресованным огромной планете. Они бросили вызов вечным джунглям, дав понять, что люди так или иначе раскроют их секреты.

Анджела не могла не спрашивать себя, что будет, если у них все получится. По каким-то причинам этот сценарий не рассматривался ни на одном общем инструктаже, которые проводили офицеры АЗЧ. Она знала, что он у них должен быть, и надеялась, что он достаточно хорош. Ей самой хватало единственного слепого требования инстинкта выживания: «Беги что есть мочи».

Шорты были белые и тугие. На подтянутой крошке-блондинке они смотрелись вызывающе сексапильно. Облегающая, качественная ткань с переливчатым блеском, дизайнерская этикетка, высокие вырезы, чтобы подчеркнуть накачанные ягодицы. Марк-Энтони и Лоанна отошли, любуясь своим выбором со стороны, особенно когда шорты дополнил топ из черной сетки, с бретелькой через шею и открытой спиной.

Анджела оставила топ, когда снова кралась в кабинет Бартрама на седьмом этаже. А шорты теперь были испорчены. Все из-за крови – крови, которая пропитала дорогую ткань. Крови Марианджелы, крови Кой, крови Бартрама, крови Бенсона Норта-2, крови Блейка Норта-2… Крови, которая ручьями лилась из разорванной плоти и растерзанных сердец. Крови хватило, чтобы превратить мраморные полы особняка в скользкое красное озеро.

В гостиной Анджела поскальзывалась и падала снова и снова. Её обнаженная кожа была вся в крови. Спутанные волосы покрылись ею. Вызывающие шортики превратились в блестящий алый пояс, который от тепла делался клейким и мешал двигаться. А её тело сейчас было очень горячим.

Она сбежала. Конечно, она сбежала. Но не теряя головы. Остатков самообладания в самый раз хватило, чтобы забрать из своей комнаты на шестом этаже сумочку. Сумочка всегда была готова на случай быстрого ухода, в ней содержались по-настоящему важные вещи, которые могли понадобиться, если дела пойдут плохо и придется удирать. Конечно, никто и не думал, что случится такой ужас.

Сжимая сумочку белыми от напряжения пальцами, она добежала до конца лестницы, в тишине и мраке особняка ощущая себя в ловушке. Тишина пугала её больше, чем предательские отблески кольцевого света, которые струились по ступеням, искажая их размер, растягивая густые тени, чтобы обмануть её. Она снова упала, кубарем скатилась на безжалостный мрамор, оставляя длинные кровавые следы. Тишина поглотила и убила её стоны и приглушенные крики.

Но шумела она одна. В ночи не раздавались сигналы тревоги, которые бы всех разбудили и призвали охранников с оружием. Сигналы тревоги, которые изгнали бы тишину. Успокаивающие сигналы. Вместо этого тишина окутывала Анджелу, следовала за ней, пока она в ужасе летела по ступеням в огромный атриум на нижнем этаже. И опять тишина встретила её, когда она метнулась по следующей лестнице, ведущей в подвальный гараж. Туда даже кольцевой свет не проникал; было темно, хоть глаз выколи. Лишившись ощущений, она широко раскинула руки, пытаясь нащупать стены и хоть как-то сообразить, где находится. Ослепнув, спасалась бегством, надеясь – умоляя! – чтобы во тьме не оказался ещё кто-то.

Внизу и впереди: намек на свет. Четыре тонкие линии. Прямоугольник. Дверь!

Анджела вырвалась сквозь нее в гараж. Здесь наконец-то было светло. Полосы на потолке излучали яркий универсальный зеленоватый свет. Она моргнула от неуютного сияния, дыша с неистовой учащенностью. Посмотрела на себя в оцепенелом ужасе. Кровь, испачкавшая каждую часть её тела, загустевала, темнела, превращалась в хлопья, которые отваливались от её собственной кожи, словно какие-то непотребные струпья.

Её несчастный жалобный вопль эхом разнесся по всему гаражу.

По обе стороны от нее выстроились рядами серебристо-синие «Ягуары-JX-7». На лестнице позади как будто раздался какой-то звук, и она дёрнулась, всхлипнула.

– Возьми себя в руки! – заорала Анджела на саму себя.

Побежала к первому «ягу» и прыгнула на водительское сиденье. Хлопнула рукой по приборной панели и поморщилась от резкой боли из-за темного оружия на кончиках пальцев, которое ударило об ореховый шпон. Острия вышли из её плоти прямо под ногтями, прорвав мясо и кожу на пути, – маленькие дыры ещё болели. Несмотря на эти чуждые отростки, автопилот «яга» считал биометрические показатели Барклая Норта-2. Из панели выдвинулся рычаг управления, и толстые боковые части кресла завернулись вокруг Анджелы, чтобы ей было удобнее. Она переключила машину в ручной режим и жёстко дёрнула рычаг, требуя полного ускорения. Колеса быстро завертелись, от шин пошел дым, и автомобиль рванулся вперёд. Когда она вильнула, пытаясь не врезаться в другой ряд «Ягуаров» или в бетонные колонны, заработала автоматическая экстренная система, помогая рулить. Потом она направила машину на рампу и выехала в ночь. Включились передние фары, рассекая моросящий дождь. Крыша купе начала подниматься.

К короткому туннелю, соединявшему Джиронелла-бич с рю де Прованс по другую сторону холмов, Анджела подъехала на скорости сто семьдесят километров в час. Машину слегка заносило – противобуксовочная система воевала с мокрой от дождя дорогой, – но Анджела отказывалась замедляться.

В туннеле шок наконец-то её настиг, и она начала неудержимо трястись. По мере того как уходили нечувствительность и сосредоточенность, вызванные инстинктом самосохранения, полились слезы. Она дышала, судорожно втягивая воздух. Они мертвы, все, убиты. Все, кого она знала в особняке, безжалостно растерзаны.

«Ягуар» выехал из туннеля, и она отпустила рычаг, снова переключившись на автопилот. Вождение теперь было выше её сил. Разум, боровшийся с потрясением и страхом, пытался осознать, что произошло, и включить логику. Это было трудно. Смерти в таких масштабах, сопровождаемой такой первобытной яростью, Анджела не ожидала. Но это случилось, и с этим надо справиться. Обязательно справиться.

«Джулио Транс-стеллар» получила контракт. Анджела успела, она в самом деле провернула кражу. Денежный перевод прошел. Финансовый офис гражданской администрации Абеллии выплатил компании сто восемь миллионов еврофранков в качестве депозита за инфраструктурный контракт. Прямо сейчас вся сумма в виде бинарного кода просачивалась по маршруту, который они придумали, поворачивая и меняясь в каждом банке и финансовом учреждении; цель перевода и валюта преобразуются дюжину раз, прежде чем деньги исчезнут за цифровым горизонтом событий в конце пути – в пустоте, о которой она ничего не знала.

Для полного завершения понадобится пара часов. Любая процедура, подразумевавшая так много обменов и переходов между собственниками, по определению сложная. Анджела не могла позволить поймать себя, пока не убедится, что все завершилось. Лишь это помогло её мыслям вновь обрести ледяное спокойствие. Ничто другое не имело значения. Она все ещё на задании, и какая разница, что случилась такая нелепая хрень.

Кольцевой свет уходил, таял за стеной плотных туч, которые собирались в небе, клубясь. Морось превратилась в ливень, с шумом падавший на дорожное покрытие, вынуждая автопилот сбавить скорость.

Анджела нажала на тормоза, и машина пошла юзом, когда колеса пытались обрести сцепление с дорогой. Она открыла дверь и выбралась наружу, чтобы постоять под муссоном. Запрокинула голову, позволяя тяжелым каплям отмыть себя дочиста. Принялась яростно тереть ладонями отвратительную засохшую кровь, которая покрывала кожу и по ногам потекли красные ручейки. Стянула шорты и бросила куда-то на обочину. Её охватило навязчивое желание избавиться от ужасной грязи; она скребла и скребла кожу, пока не начала царапать и ранить саму себя. Совершенно голая и промокшая от ливня, она снова тряслась, на этот раз от холода. Посмотрев на машину, где светились оранжевым огни в салоне, она увидела, что водительское сиденье испачкано кровью. Открыла багажник и вытащила одеяло, чтобы подстелить его. Только потом снова двинулась с места, приказав автопилоту отвезти себя в город, прямо на Веласко-бич.

Ливень утихал, когда «яг» прибыл на парковку возле пляжа. Было полчетвертого утра. Она знала, что в такое время здесь никого не будет, и даже не озаботилась проверкой.

Вниз, на пляж, пятнадцать шагов от основания ступеней, один шаг в сторону от стены. И копай. Не важно, что подумает случайный свидетель, который увидит тебя, голую, под дождём, отчаянно роющуюся в песке и пытающуюся больше не плакать. Она минуту копала, точно обезумевшая собака, прежде чем её пальцы нащупали экстренный пакет.

Вытащив его из ямы, она испытала прилив облегчения, словно подействовал отрезвляющий токс. Вернулась в «яг», на этот раз на пассажирское место, вытерла песок с ног и рук одеялом, потом разорвала полиэтиленовый пакет. Там было все, что требовалось для быстрого отступления.

Сначала капсулу – покрепче прижать к яремной вене, чтобы деактиваторы циркулировали быстрей. Она подняла руки, посмотрела на маленькие раны на кончиках пальцев, в которых спрятались острия и которые все ещё сочились сукровицей. Темное оружие будет несколько дней растворяться, снова превращаясь в базовые молекулярные нити; и она все это время будет чувствовать себя дерьмово, как предупреждал специалист из Нового Токио. Без разницы.

Там было три интерфейсных набора, в каждом – новая личность. Анджела взяла первый и, переведя дух, сделала звонок по экстренному транснетовому адресу.

– Это я, – сказала она, когда включилась голосовая почта. – Перевод прошел. Понимаешь? Он точно прошел. Там достаточно денег, более чем достаточно. Сто восемь миллионов. Господи, любовь моя, это было так легко. Все, что мы планировали, все, чего мы хотели; мы это сделали, мы правда это сделали, у нас получилось. Но, вот дерьмо, я увидела… после… Дерьмо, господи ты боже, они все мертвы. Мертвы. Бартрам, девочки, остальные… мертвы. Просто уничтожены, как звери. Разорваны на части. Это было чудовищно… да, вот что там было – чудовище. Чудовище ворвалось туда. Знаю, это звучит… безумно, но я говорю тебе правду. Я ничего не могла сделать. Правда. Совсем ничего. Я клянусь, клянусь всем сердцем: ничего. Когда транснет взорвётся от этой истории, когда ты увидишь все своими глазами, поверь мне, я не имею к этому никакого отношения. Ты ведь поверишь, любовь моя, ты мне поверишь? Знаю, что больше никто не поверит. Я теперь попытаюсь сбежать, попытаюсь вернуться в Ньюкасл. Они погонятся за мной, так что следующий этап будет очень тяжелым. Я справлюсь, понятно? Если они меня поймают – что ж, такая будет цена, я задолжала, мне и платить. Я не против. Оно того стоило. Деньги в безопасности, их не достать, ни за что не достать, эти ублюдки Норты их не достанут, полиция не достанет, судьи, адвокаты и агенты тоже не достанут. Теперь позаботься о том, чтобы так все и осталось. И себя тоже береги. Тебе надо затаиться. Не высовывайся из укрытия, не рискуй ради меня, даже не думай. Если любишь меня, пообещай мне только это. Пообещай, прошу тебя, умоляю. Я столько всего хочу тебе сказать. Знаю, я сука, я вынудила тебя это сделать, я испортила тебе жизнь. И все же… я точно знаю, что это прозвучит неправильно, но я бы все повторила, от начала до конца. Нам вечно не хватало времени, понимаешь, его было меньше, чем мне требовалось, так что – да-да, я бы все повторила, потому что тогда у нас с тобой было бы ещё несколько мгновений наедине. Одно, одно неизменно: я тебя люблю.

Анджела снова заплакала. Там, в «яге», голая и мокрая, в четыре утра; наедине с моросящим дождиком, который тихонько стучал по крыше; зная, что она никогда больше не увидит того, кого любит, что бы ни случилось. Она плакала несколько минут, пока не напомнила себе, что вот так мешкать означает ещё сильнее налажать, что надо уходить, надо встретиться лидом к лицу с вселенной и всем дерьмом, которое та на нее обрушила.

Итак…

Возьми два чистых интерфейсных набора. Выбрось тот, которым только что воспользовалась, в водосток на парковке вместе с пустой капсулой. Одежда: в мешке есть пашмина, заверни её вокруг тела, чтобы не светить сиськами и задом, этого пока хватит. С деньгами все в порядке, есть закодированный счет, с которым может связываться один из интерфейсных наборов. Машина? Они быстро отследят «яг», так что заведи его за ближайший склад и прикажи отключить все системы; вслед за этим вытащи главные силовые кабели из резервных аккумуляторов. Брызни на руки из маленького баллончика – и молекулы перчаток-мимиков растворятся, остаток вытри о влажную траву. Выйди на улицу и используй интерфейсный набор, чтобы вызвать такси. Оно подъедет через девяносто секунд.

– Аэропорт, – сказала она автопилоту.

Анджела никак не могла уйти так далеко, как ей это удалось. В любом другом месте, кроме Абеллии, она бы, наверное, и не ушла. Ей помог хаос. Хаос и чудовищное эмоциональное потрясение. Трупы обнаружили, когда проснулись остальные обитатели особняка. Прислуга, у которой были комнаты на пятом этаже, никогда не поднималась на шестой или седьмой, если не вызывали или если этого не требовало дневное расписание. Была половина восьмого утра, когда помощник Бартрама наконец-то поднялся, и при виде озера запёкшейся крови, что вылилось из гостиной, его тотчас же стошнило. Через несколько минут начали прибывать охранники. Зрелище, которое открылось им в гостиной, в спальне Бартрама и спальнях старших слуг на седьмом этаже, заставило всех застыть как столбы. Обучение не подготовило их к такому.

Анджела забронировала себе билет, когда такси ехало по рю Тюрбиго к аэропорту. Обычный коммерческий рейс «Эйр Брогал» с запланированным взлётом в восемь утра. Такси остановилось возле единственного терминала аэропорта в пять с небольшим. Анджела прошла через вестибюль в безнравственном наряде из пашмины и с сумочкой, непоколебимо глядя вперёд и не обращая ни малейшего внимания на потрясенные взгляды. По крайней мере аристократическое безразличие к чужому мнению она могла изображать совершенно без усилий. Она имела право находиться где хочет и делать что хочет. Те, кто все же смотрел в её сторону, видели просто ещё одну отвратительную содержанку из множества обитавших в городе, которая приходила в себя после очередной безумной ночи.

Она приостановилась лишь на пару минут возле киберлавки с одеждой и аптеки, прежде чем направиться в дамскую комнату.

Анджела Трамело из дамской комнаты не вышла. Девушку, которая появилась оттуда через пятьдесят минут, звали Хелин Анисио, с короткими ржаворыжими, а не длинными белокурыми волосами, а одета она была в джинсы, черную майку и красные кроссовки.

В особняк Бартрама примчались пять Нортов-2. Братья пребывали в смятении из-за бойни, от боли потерь. Все ждали, что они возьмут руководство на себя. Приказы запаздывали. То, что в Абеллии отсутствовала настоящая полиция, теперь только вредило. Корпоративная безопасность решала большую часть проблем, и их приоритетом было связаться с другими Нортами, убедиться, что они в порядке, и предупредить, что маньяк на свободе. К восьми сорока пяти в особняке всех посчитали по головам. Бринкелль появилась в девять, страдая и гневаясь, и заорала братьям, что все берёт на себя. К тому моменту охрана кое-как начала сводить концы с концами. Ей сообщили, что Анджела Трамело отсутствует, и показали некачественное изображение «Ягуара», который уносился в ночь.

«Найдите её!» – закричала Бринкелль.

В десять ноль-ноль на Веласко-бич приземлились два вертолёта. Охранники рассеялись; им понадобилось двенадцать минут, чтобы отыскать неактивный «яг». Городская администрация Абеллии официально объявила, что Анджела Трамело – беглянка, и предупредила аэропорт и морской порт. Утром успели улететь два пассажирских борта и пять частных реактивных самолетов. Служба безопасности аэропорта просмотрела изображения всех пассажиров – никто из них не был похож на Анджелу. Все прочие рейсы отменили. Вертолёты береговой охраны начали обыскивать море на предмет лодок, которые могли бы увезти Анджелу из Абеллии.

В особняке охранники с полицейским поняли, что убийства очень странные, что совершить их мог лишь тот, кто сильно тронулся умом. Лучшая из догадок по поводу способа заключалась в том, что убийца был одет в умножающий мускульную силу костюм с силовыми пальцами-лезвиями. Значит, они имели дело с запланированной бойней. Учитывая, что «яг», уносивший Анджелу, – единственный транспорт, покинувший особняк той ночью, костюм должен оказаться где-то поблизости. Начался тщательный обыск имения.

В полдень «яг» доставили в институт, в ближайшую лабораторию, в которой Норты могли провести хоть какую-нибудь криминалистическую экспертизу. Взяли генетические образцы всей крови, что запеклась на одеяле и водительском сиденье. К часу подтвердилось, что в «яге» уехала Анджела Трамело.

Охрана, которую подстегивала Бринкелль, занялась проверкой того, как умножающий силу костюм мог пройти периметр безопасности особняка, причем дважды. Защитные протоколы Джиронелла-бич были нацелены на то, чтобы предотвратить проникновение чего-либо или кого-либо опасного. Сенсоры ничего не засекли, включая комплексную систему сканеров, распределенную на морском дне под песком. Единственной аномалией был уехавший «яг», и управлявший охранной системой ИИ не подверг его сомнению, потому что его вёл…

– Невозможно, – сказал потрясенный Барклай, обращаясь к Бринкелль и ещё троим Нортам-2. – Я спал на шестом этаже. Твою мать, да мне повезло, что меня тоже не убили!

Потом он потерял самообладание и расплакался.

– Как она получила твою биометрику? – спросил Бенджамин. Самый старший из Нортов-2, в тот безумный день он был самым спокойным в особняке. – Показания можно считать только при продолжительном физическом контакте.

Всхлипывая, заикаясь и терзаясь угрызениями совести, Барклай все рассказал. Интрижка закрутилась всего через пару недель после того, как Анджела прибыла в особняк в качестве новой спортивной подружки Бартрама.

– Она использовала тебя! – рявкнула Бринкелль. – Ты действовал за спиной отца, и она воспользовалась твоей слабостью.

– Можно подумать, я один такой! – крикнул он в ответ.

– Ты привел в наш дом психопатку! – завопила беспощадная Бринкелль, ничуть не сдерживая ярость и презрение.

– Я её сюда не приводил. И она не психопатка. Не может такого быть. Я её знаю, я знаю, какая она, – настаивал Барклай. – Она не могла этого сделать. Ведь не могла же? Я не знал, что она ворует мою биометрику. Зачем ей это понадобилось?

– Если она этого не делала, во что мне сейчас сложно поверить, – сказал Бенджамин, – то точно была сообщницей.

– О господи!..

Барклай уронил голову на руки, всхлипывая. Как позже решили братья, именно тогда у него начался грандиозный срыв. И это был последний раз, когда они его видели. Он выбежал из комнаты и провел в своей гостевой спальне на шестом этаже два дня, отказываясь открывать дверь или говорить с кем-то. Потом они узнали, что посреди ночи он взял «Ягуар» и уехал в город. Через три месяца он появился в Независимых государствах, назвал себя Зебедайей и отрекся от всей семьи.

Самолет Анджелы приземлился в аэропорту Хайкасла в пять часов. Последние три часа она потела и тряслась в своем кресле, кутаясь в одеяло. Лихорадку вызвали фрагменты темного оружия: ломаясь, они инфицировали её кровь. Как и предупреждали, чувствовала она себя дерьмово, но сумела сойти по трапу без посторонней помощи.

Она не поверила своим глазам: её прилета не ждал целый взвод охранников с крутым оружием и в броне. Вообще никого не оказалось. Подвергать сомнению случайную удачу было бы последним делом, и Анджела, взяв такси у входа в терминал, устремилась прочь по автостраде А. Путь был прямой, свободный. Она лишь раз остановила машину, когда та подъехала к перекрестку с автострадой В.

Анджела окинула взглядом шоссе, уходящее на юго-восток. Независимые государства означали, что она останется на Сент-Либре до конца жизни, а та обещала быть очень долгой, учитывая дорогую генетическую обработку, которой она подверглась ещё до рождения. Ни одно из микрогосударств не выдаст её Нортам, даже если будет знать, что она приняла гражданство на их территории. А в большинстве из них не требовалось доказывать и регистрировать свою личность. Но это будет конец – она останется на Сент-Либре, жить в глуши. Сегодня у нее может получиться пройти через портал и вернуться на Землю. Даже если сейчас они её не искали, к завтрашнему дню Норты определенно захотят взять её под стражу. Пограничные офицеры у портала будут её ждать.

Едва самолет оказался в зоне действия транснета Хайкасла, Анджела обратилась к новостям. Все только и говорили, что о бойне в особняке. Пока что её имя не упоминали. Или они не хотели предупреждать её об охоте, или даже не поняли, что она отсутствует. И если бы они её выслеживали, её бы арестовали сразу, как только она сошла с самолета, – разве что грубая подмена личности их обманула. Если так, это не продлится вечно.

Что ж, пусть будет автострада А.

Через десять минут Анджела прибыла на транзитный терминал портала. Элка Хелин Анисио удостоверила личность ливийско-итальянской гражданки, сканер, к которому она приложила ладонь, подтвердил, что биометрика соответствует досье ГЕ-гражданки мисс Анисио, и она сказала скучающему агентскому чиновнику, что возвращается после двухнедельного отпуска в Абеллии. Когда её спросили, все ли в порядке, она заверила их, что дрожит из-за простуды, которую подхватила, промокнув под ливнем прошлой ночью.

Анджела прошла через портал и оказалась в приемном зале пограничного директората ГЕ. У Хелин Анисио, поскольку на самом деле её не существовало, не было единственной вещи: визового чипа ГЕ. Оказалось, что только эту штуковину невозможно достать, чтобы подкрепить легенду. Анджела не волновалась; теперь она на правильной планете, надо только снова поменять личность. Она вставила в разъем визовый чип Анджелы Трамело… и ад развезся.

– Почему ты сбежала?

Этот вопрос бесконечно повторялся на протяжении следующих трех месяцев. Анджела не раз просыпалась, крича:

– Если ты не виновата, почему сбежала?

«Потому что испугалась» их не удовлетворяло. И разумеется, она не могла сообщить им настоящую причину своего побега и пребывания в особняке. Над заявлениями про «монстра-пришельца» они просто смеялись, как над жалкой и очевидной ложью ради защиты в суде.

На протяжении трех месяцев директорат правосудия ГЕ бомбардировали формальными запросами и даже мягкими угрозами на предмет выдачи Анджелы Трамело в Абеллию для суда. Но государственный статус Абеллии был юридически не определен. В строгом смысле слова, ГЕ не подписывала с ней договоров. Мешал ещё и коренной конституционный вопрос, касавшийся ГЕ: право на жизнь. Ни одного заключённого или подозреваемого не могли выдать государству, где существовала смертная казнь.

Правовая команда Абеллии заявляла, что в городе-государстве нет смертной казни. ГЕ-директорат парировал, что у вотчины Нортов нет судебных прецедентов, свидетельствующих о том, что смертную казнь там не применяют.

Лишь этот спор решился в пользу Анджелы. Её судили в лондонском Олд-Бейли^[86]. У нее был хороший государственный защитник, который отчаянно изображал беспристрастность. Со стороны обвинения выступали семеро старших барристеров^[87], шестерым из которых платила «Нортумберленд Интерстеллар».

Вопреки всеобщим ожиданиям, во время предварительного заключения Анджела становилась все злее и решительнее. Обычно в это время виновные ломались и признавались во всем. Но не она. Потрясение, страх, одиночество и неуверенность – не лучшие эмоции для того, кто вынужден так долго просидеть в одиночной камере, и Анджела все сильней бесилась из-за того, что никто её не слушал, никто не верил, что она видела монстра. Даже защитник советовал ей не строить на этом свое алиби. Но гнев придавал ей сил, так что она кричала о монстре громко и дерзко, и обвинение с удовольствием этим воспользовалось, чтобы выставить её ещё более нестабильной – в нужной степени безумной, чтобы соответствовать психологическому портрету серийного убийцы.

Присяжные согласились, и вопрос о том, где ей провести остаток жизни, решился.

Четверг, 7 марта 2143 года

Тропический ливень, начавшийся за час до рассвета, приглушил кольцевой свет и барабанил по палаткам так, что никто не мог спать, а влажная земля из-за него превратилась в болото. В одиннадцать ноль-ноль по местному времени он все ещё не ослабел. Ближайший к Вукангу н-лучевик, вертевшийся на расстоянии шестисот километров, показал обширный рой туч, которые медленно ползли на юг, в глубь континента, со стороны полярного моря. Спрятавшись в квик-кабинах на краю передового лагеря, полетная команда АВА изучила показания радаров и предположила, что буря утихнет к трем часам.

Сарвар должным образом отменил все полеты «Дедалов», запланированные на утро. Воды было столько, что появились сомнения в том, что они смогут возобновиться в ближайшее время. На спрессованной почве взлётно-посадочной полосы Вуканга образовалось длинное мелкое озеро, которому ещё нужно высохнуть.

В полдень Вэнс Эльстон приказал двум из трех лагерных «Лендроверов-Тропик» начать разведку, выискивая в джунглях пути, по которым мобильные биолаборатории смогли бы отправиться через несколько дней, когда в передовом лагере соберется полный набор персонала, оборудования и горючего.

Половина лагеря стояла под укрытием большой палатки-столовой, наблюдая, как серо-зелёные машины отъезжают, тяжело двигаясь по промокшей земле. Вскоре они исчезли из вида, поглощенные серебристо-серой пеленой ливня ещё до того, как достигли джунглей.

– Лейтенант Ботин, – сказал Вэнс.

– Сэр, – рявкнул лейтенант.

– Давайте проверим, насколько эффективны ваши взводы в плохую погоду. Я хочу, чтобы периметр обезопасили и держали под наблюдением. Приступайте.

– Да, сэр. Так, ребята, вы слышали командира, приступайте. Сбор у автопарка через десять минут.

Сидевшая за длинным раскладным столом посреди столовой Анджела наблюдала, как разворачивался авторитарный фарс. Она уныло улыбнулась легионерам, которые, натянув капюшоны дождевиков, потопали наружу, под ливень. Доев свой чизкейк, она подошла к столу, за которым сидел Вэнс Эль-стон вместе с Джеем Чомиком и Форстером Варделе, его младшим офицером по хозяйственным вопросам.

– Для меня приказы есть? – спросила она.

– А ты что же, подчинишься им, если будут?

– Я тут подумала: раз уж не могу патрулировать вместе с ребятами, может, помогу тебе?

– Как? – спросил Эльстон с нескрываемым подозрением.

Она пожала плечами.

– Я неплохо справляюсь с базовой обработкой данных, а ты потерял Муллена. Я знаю, что тебе не дали никого на замену.

– Хочешь, чтобы я дал тебе доступ к административной сети?

– Чтобы распределять дежурства и управлять складскими запасами – почему бы и нет? Думаешь, я воспользуюсь этим великолепным постом, который мне доверят, чтобы украсть побольше сырья, напечатать самолет и смыться?

Эльстон вынужденно усмехнулся и повернулся к Джею:

– Что думаешь?

– Муллен действительно вычистил из системы много дерьма, – неохотно признал Джей.

Анджела надавила сильней:

– Отлично, покажите мне, что делать, скройте все прочее за ограничениями доступа, и сами увидите, гожусь ли я.

– Зачем тебе это? – спросил Эльстон.

– По правде говоря, мне скучно до смерти. И мы оба знаем, что я не из числа плохих парней. Они нас ждут где-то там.

– Ладно. Даю тебе один шанс.

– Спасибо.

– Форстер, введи её в курс нудного дела.

Хозяйственный отдел в Вукангеразмещался в одной из квик-кабин. Анджеле было сложно в это поверить, но рабочие кубиклы оказались ещё меньше, чем в Сарваре. Форстер втиснулся рядом с нею и начал объяснять, как работает система и какие процедуры требуют руководства. Хотя в сети имелся полуразумный софт, человеческий вклад и способности по-прежнему обладали ключевой важностью для предприятий вроде Вуканга, где любая внезапная проблема была уникальной и требовала субъективного решения, которое программа не могла вынести из-за отсутствия нужного опыта.

– В теории она всему научится через неделю или около того, – сказал Форстер. – Тогда мы сможем расслабиться и отдохнуть.

– А в реальной жизни?

– Я тут буду сидеть до того дня, пока мы не упакуем вещи и не отправимся домой.

Анджела улыбнулась, одобряя его прагматизм. Форстер постоянно вёл лёгкий флирт, который она не поддерживала, но и не пресекала. Он и близко не был таким полезным, как Пареш, но на этом этапе она не собиралась отказываться ни от каких вариантов.

Софт был абсурдно простым, а работа – неинтересной. Анджела начала распределять задания персоналу на следующую неделю, собирая команды для исследовательских поездок, которые запланировали Эльстон и Антринелл, выделять оборудование и ресурсы, которые им требовались, а потом отправлять предположения по дооснащению в Сарвар.

– Весьма неплохо, – признал Форстер, наблюдая, как она работает с оценочными величинами ежедневного потребления горючего.

– Это же не портальная наука.

Форстер ушел через девяносто минут, велев позвать его, если какая-то проблема загонит её в тупик. Их разделяет всего одна стена из тонкого композита, прибавил он с улыбкой, выражавшей слабую надежду.

Анджела знала, что бессмысленно пытаться загрузить в сеть лагеря какие-то шпионские программы через консоль в квик-кабине, – Эльстон уже должен был установить мониторы, чтобы наблюдать, что она будет делать. К счастью, это и не требовалось. Просмотр личных дел был частью работы. Потому, разобравшись с заданиями на пятницу, приняв во внимание изменения в расписании грузовых перевозок, отложенное техобслуживание «Лендроверов» и с десяток других изощрённых переменных величин, она вызвала личные дела персонала и начала читать их краткое содержание. Учитывая, что для взаимодействия с сетью и управления потоком данных в консольной зоне она использовала элку, можно было легко скопировать файлы в жёсткую кэш-память, которую Анджела бесцеремонно носила в поясе с инструментами. Чтобы засечь такое, Эльстону потребовался бы очень хороший софт – и он бы все равно не понял, зачем она это делает.

Единственной причиной копирования файлов было то, что она хотела в деталях ознакомиться с ними позже. Эльстон увидит, что Анджела играет в детектива, потому что Муллен что-то нашел в этих самых файлах – что-то достаточно важное для его убийства. С точки зрения логики это должно быть настолько серьезное несоответствие, чтобы поставить чью-то личность под сомнение целиком. Кто-то в Вуканге действовал под прикрытием.

Разумеется, Анджела знала кто. Но за долгий месяц с того судьбоносного воскресенья в начале февраля она так и не поняла почему. Она надеялась, что файл даст какую-нибудь зацепку. И она прочтет его позже как следует, вместе с остальными файлами, потому что Эльстон не должен узнать, кто именно её интересует.

Анджела все ещё сидела в своем новом кубикле, когда через час в квик-кабину прибыл Эльстон. Он хмурился, когда открыл дверь.

– Что случилось? – спросила она.

– Ты уже загрузила новое расписание на сегодня?

– Нет. Похоже, воскресенье станет моим первым большим экспериментом с вашими жизнями. Я подозреваю, во время завтрака все со скрежетом остановится, и люди будут рады внезапному выходному.

– Есть ли более ранние версии сегодняшнего расписания?

– Э-э… погоди-ка. – Она была весьма довольна тем, как получала сведения из сети, трогая пальцами иконки в клавикубе, углубляясь в базу данных при помощи элки. – Нет, я не могу их найти. Что произошло?

Эльстон нахмурился. Морщить лоб его заставляла тревога, а не гнев. Он понизил голос:

– Мы не знаем, где Иель.

– Иель? – Ей даже не пришлось снова открывать файлы персонала. – Он из команды ксенобиологов?

– Ага. Только вот они не могут его найти.

Её пальцы сомкнулись на синей с жёлтым иконке, повернули и тронули за выступ сбоку. Маршрут Иеля за четверг развернулся в зонном поле.

– Он должен помогать с итоговой проверкой системы электропитания двигателя биолаборатории-два. Сегодня они собирались на ней поездить тридцать минут, но не уходить в джунгли. Должны уже вернуться.

– Марвин ещё даже не вывел биолабораторию со стоянки. Они ждали Иеля.

– И его код доступа неактивен?

– Мы не можем установить микросоединение с его телотралом.

– Выходит, он за пределами досягаемости лагерной сети. О, а не отметился ли он возле «Лендроверов»?

– Я уже связался с ними через н-лучевик. Он не уехал вместе с «Лендроверами».

– Вот дерьмо! Ладно, если он попал в неприятности, поранился или ещё чего, телотрал позовет на помощь.

Эльстон сердито посмотрел на нее.

– Только если он в пределах досягаемости.

– Да как он мог их покинуть? Сеть Вуканга простирается на пять кэмэ, не так ли?

Они недолго сверлили друг друга взглядами. Анджела сдалась, в смятении опустила плечи.

– Ох, быть того не может, – пробормотала она. – Просто не может.

– Я собираюсь официально объявить, что он пропал без вести.

– Послушай, может быть, он не отвечает, потому что занят.

– Не мели ерунды.

– Я не мелю. Может, он выбрался из лагеря, чтобы уединиться с подружкой или дружком.

– Я задействовал код экстренного маяка. Он не может его отключить, половина его клеток произведена АЗЧ, маяк встроен в них. Его там нет.

– Это неправильно, – сказала Анджела. – Даже если он мёртв, смартклетки должны ответить. Выходит, он удалился больше чем на пять километров.

– Это секретная информация, но у мёртвого Норта, которого нашли в Ньюкасле, смартклетки были физически устранены.

Анджела потрясенно уставилась на него.

– Да ты шутишь.

– Хотел бы.

– Вот дерьмо! Значит, их больше одного. И они умеют отключать смарт-клеточную технологию.

– Да уж, – сказал Эльстон. – Послушай, я знаю, что это не ты. Я просмотрел твой лог по меткам за это утро; ты была где положено.

– Большое, мать твою, спасибо.

– Но мне известно о тебе и Пареше, о том, чем вы занимаетесь вместе. Так что я должен узнать: тебе или кому-то ещё удалось найти милый удобный выход за периметр? Какой-то способ выбраться наружу и предаться плотским утехам.

– Нет. Он надежен.

– Черт возьми!

– Эльстон, взвод сейчас там, на патрулировании. Ты их предупредил, что… оно рядом?

– Нет, ещё нет.

– Ты должен их предупредить.

– Я предупрежу. Мне сначала надо убедиться.

– Когда Иеля видели в последний раз?

– Ранним утром. Вышел из палатки, чтобы пойти в уборную.

– Черт, это долго. А ведь тогда уже лило как из ведра. Может, где-то по периметру сенсоры испортились?

– Может.

Она попыталась развить эту мысль, но ей не понравилось направление:

– Но если Иеля что-то схватило и унесло, оно должно было сначала попасть в лагерь.

– Знаю, – прошептал он.

– Эльстон, послушай. Оно это уже делало. Какого хрена, да оно пробралось в особняк Бартрама, а никто не озабочен личной безопасностью больше, чем миллиардер. Оно прошло через охранные сенсоры особняка прямо на седьмой этаж, как призрак. Никто его не засёк, сигнала тревоги не было. Радар, инфракрасные датчики, нажимные сети, сонары, Магнитка, визуал. Ничего не сработало!

– Кроме тебя. Ты его увидела.

– Да уж, – хриплым голосом ответила она. – Увидела.

– Точно. Будешь об этом помалкивать, хорошо? Никому ни слова, даже Парешу. Я собираюсь объявить Иеля в розыск, людей это само по себе взвинтит. Мне не нужно, чтобы к упавшему боевому духу прибавились слухи. Мы друг друга поняли?

Анджела кивнула:

– Поняли.

Воскресенье, 10 марта 2143 года

Мы можем это достать.

– Все целиком?

– Думаю, да.

– «Думаю» не годится. Мне нужна определенность.

– Ладно. Хорошо. Я все устрою.

У всех в ГЕ имелись вторички. Это стало частью культуры, социальной нормой. Брюссельский парламент много раз пытался законодательно их запретить, и налоговое бюро уж точно старалось изо всех сил. Но, разумеется, если бы нашелся метод очистить средства и сделать их на сто процентов законными, прозрачными, он работал бы для всех, включая политиков и налоговых чиновников. Борьба в целом прекратилась лет пятьдесят назад. Но технологии и софт, с помощью которых люди регистрировали вторичные счета и управляли ими, давали полиции обширный инструментарий, позволявший в каждом отдельном случае выявлять такие налоговые злодеяния. Как говорится, кого угодно можно приговорить, вопрос лишь в том, какое преступление выбрать для обвинения.

Разоблачение вторичных счетов гражданина было одним из самых простых методов, доступных современному полицейскому, особенно эксперту по наблюдению вроде детектива Йена Лэнагина.

В первый раз, когда Джеде использовал код вторичной элки, чтобы кому-то позвонить, он шел по Перси-стрит. Через авторизацию Эльстона Йен мог изымать все логи из трех транснетовых ячеек, покрывавших Перси-стрит. Такой запрос был совершенно рядовым для полиции – собственный статус Йена позволял ему поступать подобным образом, – но, как во всем, что касалось этого расследования, он не хотел оставлять следов.

– Получили.

– Рад слышать. Ракби позвонит, чтобы организовать доставку.

– Вышло дорого.

– Знаю.

– Пришлось заплатить больше, чем мы ожидали.

– И?

– И я выставлю тебе дополнительный счет. Надо покрыть расходы.

– Очень надеюсь, что это не попытка выжать из меня деньги. Ты ведь знаешь, на кого я работаю?

– Я же тебе сказал, нам это стоило уйму денег.

– Отлично. Найдем другого поставщика.

– Не найдете. Это особая хрень, дружите.

– Найду. А вот вы останетесь с продуктом, который не продать, и с нами на хвосте. Мы так просто не спускаем попытки нас поиметь.

– Десять процентов. Десять процентов сверху. Это все. И я по-прежнему не получаю никакой выгоды.

– Платим оговоренную цену, или ты начинаешь тонуть в дерьме.

– Ты меня убиваешь.

– Да ну, я бы никогда тебя не убил.

– Это хорошо, значит, мы можем говорить. Это разумно. Мы разберемся. Я тут подумал – восемь процентов.

– Я бы тебя никогда не убил, потому что мёртвым ты не будешь страдать.

– Да пошел ты!

– Оговоренная цена – цена, которую мы платим. С вами свяжутся, чтобы организовать поставку. Я бы посоветовал соблюдать инструкции.

В следующий раз Джеде воспользовался вторичной элкой в пабе на Гренджер-стрит. Йен получил лог местной ячейки и сравнил с записями Перси-стрит. Один код доступа фигурировал и там, и там. Они получили вторичку Джеде – по крайней мере, одну из них. Ордер на перехват был загружён в транснетовый ИИ при помощи авторизации Эльстона, и все последующие звонки Джеде направлялись через сеть на Маркет-стрит, которая перебрасывала их в подсекцию засекреченных расследований – прямиком на консоль «Эппл» в квартире Йена. Как и вторичку Джеде, ИИ перехватывал входящие и исходящие звонки по транснетовым адресным кодам, с которыми связывался Джеде.

– Вечер воскресенья. Обычное место.

– Ничего не будет, пока мне на вторичку не придут деньги.

– Помни, с кем имеешь дело. Ты ни хрена не получишь, пока мы не проверим товар. И, парниша, у нас есть эксперт.

– Товар хороший. Настоящий товар, не тревожься.

– Я не тревожусь, мне не о чем тревожиться. Завтра в одиннадцать. Не заставляй нас себя искать.

Воскресная ночь, десять пятьдесят пять: как и последние два дня, с Северного моря надвигался прохладный дождь. Ливни постепенно растапливали лёд и снег, которые собрались на домах и улицах Ньюкасла за целую зиму. Переполненные водосточные желобы по всему городу выливали ледяные водопады прямо на тротуары. Вода свободно бежала по гололёду, превращая вождение и ходьбу в неимоверно опасное занятие. В травматологических и экстренных отделениях городских больниц жертвы переломов ждали по пять часов – так много людей упало из-за того, что знакомые городские дороги преобразились из заледеневших в плывущие. И посреди всей этой влажной субарктической мерзости Сид сидел в машине из полицейского автопарка, зарегистрированной частным образом, чтобы никто из проходивших мимо не смог тайком проверить код и узнать, что в ней кого-то ждут правоохранители. Он припарковался на углу парка Бичвуд, на границе Последней Мили, и ждал обмена. В чем бы тот ни заключался. В перехваченных разговорах товар не называли, Джеде и его неизвестный поставщик обменивались фразами, которые точно заимствовали из дешёвых криминальных драм. Йен и Ева тоже дежурили в служебной машине, но на Херфорд-роуд, в южном конце Последней Мили.

– Босс, по-моему, начинается, – сказала Ева. – Машина Ракби только что завернула на Кингсвей.

Дисплей на ветровом стекле Сида показывал хаотичную сетку дорог Последней Мили со множеством темных пятен, где отказал макротрал. Пурпурный символ появился в южном конце Кингсвей-роуд, которая шла прямо через центр Последней Мили.

– Вижу его, – подтвердил Сид. – С ним кто-то есть?

Ракби ехал в большом седане «Форд-Турусса», зарегистрированном на деловой адрес в Северной Корее, матово-черном, достаточно заметном.

– Не могу сказать, но он не будет один. Мы следуем за ним.

Сид отъехал от бордюра. Он направился на Последнюю Милю, поравнялся с порталом и медленно двинулся сквозь резкое неоновое сияние и сверкающую голографическую дымку, которые заполняли пространство вдоль всей Кингсвей-роуд. Из-за реклам, отражающихся от мокрой дороги, казалось, что он едет через извивающийся световой туннель. Даже в столь поздний час машин было много. Большие грузовики АЗЧ с грохотом мчались к порталу, по-прежнему исправно перевозя оборудование и припасы для экспедиции, хотя теперь их стало меньше. Корпоративные грузовики с культовыми логотипами теснились у складских погрузочных рамп. Десятилетней давности фургончики с поцарапанными и помятыми кузовами по ночам, как всегда, привозили товар в маленькие магазины и лавки. Попадались мотороллеры с достаточно большими коробами, чтобы спрятать там труп. Даже велосипеды тянули тележки. Новенькая и блестящая шестиколесная «Тойота-Джи-круиз» направилась в портал, под завязку нагруженная барахлом для выживания на Сент-Либре. Сид слегка удивился, что мигранты не отказались от своей мечты из-за экспедиции, – это было напоминание о том, что за пределами Ньюкасла и его расследования большая часть транскосмических миров и государств продолжали жить как всегда. Он проследил взглядом за группой бедолаг, которые прошли мимо, толкая перед собой древние тележки из супермаркетов, нагруженные пожитками, горбясь под ледяным дождём, промокнув насквозь, но приближаясь к порталу и обещанным Независимым государствам, что простирались за ним. Быстрая проверка показала, что пурпурный символ на дисплее ветрового стекла приближается. Подняв глаза, Сид увидел большую и темную «Туруссу» Ракби, которая свернула с дороги чуть впереди.

– Теперь вижу, – сообщил Сид. – Он поехал по Шестой авеню.

– Понял, Сид, – ответил Йен. – Макротрал его тоже видит. Мы поворачиваем на Восьмую авеню; если припаркуемся на перекрестке с Дьюксвей, увидим его, когда он выйдет из машины.

– Я развернусь в конце Куинсвей и буду ждать.

Сид увидел, как мимо проехала темно-красная «Ковошу-Вальта»; голографические призматические полоски вдоль боков блестели и извивались на ходу. Большой машиной, достойной рок-звезды, управлял Боз, его массивный профиль подсвечивался блистающим фасадом сельскохозяйственного магазина, чьи огни были направлены на загон для верблюдов. И глядел он прямо на автомобиль Сида.

– Дерьмо, дерьмо!

– Что случилось? – спросила Ева.

– Кажется, меня засёк Боз.

– О, ну что за хрень! – сказал Йен. – Макротрал только что потерял Ракби.

Сид увидел, что пурпурный символ исчез с дисплея на ветровом стекле.

– Дерьмо! Боз его предупредил.

– Не уверен, макротрал тут ни к черту не годится. Мы срежем по Дьюксвей и попытаемся его отыскать.

– Точно. Я подстрахую, – сказал Сид. Он велел элке мониторить работающие сегменты макротрала по Шестой авеню, чтобы заметить, не переключит ли Ракби код «Туруссы», чтобы скрыться от наблюдения. Она не зарегистрировала ни одной машины. – Ракби, видимо, свернул.

– Да, мы тоже так думаем, – ответила Ева.

– Ладно, Боз будет следить за мной; вы, ребята, поезжайте по Шестой авеню.

– Сворачиваем, – сказал Йен.

Сид изучил сетку дорог Последней Мили, пытаясь понять, что делать дальше. В любой нормальной, законной слежке участвовали бы запасные машины, команда из пятнадцати детективов, полное смартпылевое покрытие, даже несколько летающих микродронов, чтобы не упускать подозреваемого из вида. Это жалкое подобие операции, которое они устроили, граничило с фарсом. Он резко повернул на Восьмую авеню – амбициозное название для длинной щели между двумя стенами модифицированных коммерческих кварталов, похожих на отвесные углеродные утесы. Фотонный потоп реклам тут был приглушен, сведен до нескольких знаков, мерцающих за решетчатыми окнами. Вверху фотопанели излучали тусклый зеленоватый свет, который озарял монотонный дождь. Обе сточные канавы наполнились, ливневки забились, и вода вот-вот должна была хлынуть на потрескавшийся асфальт. Шины автомобиля, который Сид вёл с осторожностью, порождали небольшие грязные волны, заставлявшие кусочки льда плясать. От такого климатического безобразия смартпыль давно должна была испортиться и отключиться.

– Неудивительно, что макротрал не может тут ничего найти, – пробормотал Сид. Он снова повернул и поехал по Принсвей-Саут, а потом резко затормозил. – Что за хрень?!

Сетка на ветровом стекле, с данными прямо из отдела по гражданским автодорогам Ньюкасла, показывала Принсвей-Саут как прямой путь, связывающий Восьмую и Шестую авеню. В реальном мире все оказалось иначе. В семидесяти метрах от Сида стояла серая композитная стена, соединявшая здания по обе стороны. На ней виднелся узор из выдавленных в смоле выемок, как у структуры, созданной автоматами и состоявшей из простого кожуха поверх арматурной сетки с шестиугольными ячейками. Прямо перед ним старая дорога исчезала под поднимающейся дверью.

Сид повернул рычаг управления и задом выехал по Принсвей обратно на Восьмую авеню.

– Не могу проехать.

– Мы сейчас на Шестой, – сказал Йен. – Его не видать.

– Он мог срезать по Западной, – предположила Ева. – Или заехать в какой-нибудь склад. Тут почти у каждого склада есть погрузочная площадка.

Сид повернул на Дьюксвей. Мимо проехали два грузовика, их толстые колеса породили темные волны на подтопленной дороге. По обе стороны от него среди бесчисленных дверей и узких переулков скрывались тени. Работало всего несколько фотопанелей. Это была мрачная, зловещая дорога, и Сид вдруг понял, что ему не нравится находиться здесь в одиночестве.

– Как глупо, – сказал он. – Если мы будем тут ездить и искать их, они точно нас заметят. Возвращайтесь в участок, тут нам нечего делать.

– Да уж, верно подмечено, – проворчал Йен.

Сид прибавил скорости, насколько посмел, окатив тротуар водой из-под колёс. Теперь он просто хотел выбраться из Последней Мили. Район, с дерзким наслаждением погрязший в хаосе, распаде и жадности, одержал над детективом верх.

Иеля они так и не нашли. Вэнс Эльстон вёл поиски два дня. Взводы легионеров прочесали прилегающие территории до самого края джунглей. Остальной персонал лагеря осмотрел каждую палатку, каждый поддон и весь транспорт. Все три «Лендровера» и оба ДПП ездили по близлежащим джунглям, круша заросли кустов поменьше и обрывая паутину лоз, натянутую между стволами. Три имевшихся в Вуканге лёгких разведывательных вертолёта «Сикорски CV-47 Воробей» по спирали облетали лагерь, отходя все дальше над роскошным непроницаемым покровом из древесных крон, постоянно рассылая высокомощные запросы в попытках запустить код-респондер в телотрале Иеля. Они задействовали инфракрасные сканеры, выслеживая горячие точки размером с человеческое тело. Эльстон ни словом не обмолвился пилотам о том, что ему намного сильней хотелось обнаружить движущихся инопланетных монстров, чем неподвижный остывающий человеческий труп. Это не имело значения; «Воробьи» не нашли ни того ни другого. Команда АВА запустила пару дронов «Рэйтеон 6Е-В Сова» полетать над ближайшими реками – на крайний случай, если вдруг тело унесло течением.

После второго полного обыска в лагере персонал, не занятый разведкой с воздуха или патрулированием за пределами периметра, вернулся к обычным обязанностям. Полеты «Дедалов» возобновились, и инвентарь лагеря продолжил пополняться. Официальный статус Иеля сменился на «пропал на задании». Поскольку не было ни трупа, ни доказательств насилия, он не мог считаться мёртвым.

В лагере в это не верили и сочиняли блестящие теории, замысловатые и невероятные, о том, как его устранили.

Был вечер, когда Вэнс наконец-то признал поражение и поменял статус в досье Иеля. Кондиционер в квик-кабине изнывал от нагрузки после очередного знойного дня, а персонал собирался на воскресное вечернее барбекю, которое быстро превращалось в традицию для экспедиционных лагерей. Он велел элке установить соединение с Вермекией. Безопасная линия связи через цепь н-лучевиков длиной шесть тысяч километров над джунглями, кабель на морском дне и ещё четыре тысячи километров по земле, с гражданскими ретрансляторами и ячейками, была чем-то вроде насмешки, но звонок шел в аудиорежиме, и шифрование АВР по-прежнему оставалось лучшим.

– Две смерти? – спросил Вермекия.

– Одна смерть, одно исчезновение, – уточнил Вэнс, жалея, что это сильно смахивает на попытку оправдаться.

– Что же случилось?

– Муллена я почти готов списать как жертву какой-то незаконной деятельности, на которую он напоролся. Иель выглядит куда более подозрительно.

– Его похитили пришельцы?

– Не знаю, – вынужден был ответить Вэнс. – В любом случае доказательств нет.

– Что говорит чутье?

– Я могу сказать лишь то, что весьма уверен – это не Анджела Трамело. Хотя должен признать, что в других лагерях таких инцидентов нет. По крайней мере, пока.

– Больше ничего не должно случиться, – заявил Вермекия. – Я не приму такого количества совпадений.

– Хочу подчеркнуть, что Вуканг отвечает за базовую оборонную миссию, – сказал Вэнс. – Если пришельцы об этом узнали, они могли начать вторжение. А Иель был в команде ксенобиологов.

– Но не отвечал за оборонную миссию.

– Знаю.

– И откуда пришельцы могли об этом узнать?

– У нас нет ни малейшего понятия об их истинных способностях. Но мы знаем, что один из них мог побывать в Ньюкасле.

– Так ты веришь, что они существуют? – спросил Вермекия.

– Начинаю думать, что это возможно. Но конечно, доказательств нет, только косвенные улики. Как обычно, нам требуется что-то весомое. Как там дела у детектива Хёрста?

– Все ещё отслеживает дурацкие такси.

– Серьезно?

– Ага. Статистически он уже должен был найти нужную машину. Как по мне, это напрасная трата времени.

Вэнс испытал странный прилив симпатии к бедолаге-детективу, которого швырнули в кошмарное расследование, где на него чересчур сильно давили со всех сторон.

– Он делает то, о чем мы его попросили.

– Какая разница? Теперь от тебя зависит, получим ли мы ответы.

– Понимаю.

– Когда начнете сбор генетических образцов?

– Вуканг полностью готов, так что я посылаю первую автоколонну в джунгли завтра.

– Рад слышать. Нам нужны хоть какие-то результаты.

Вэнс отключился и провел долгую минуту в тесном кубикле, уставившись на единственное узкое окно, дарованное его статусом. Оно обрамляло край колец, которые начали ярко сиять, поскольку вращение Сент-Либры уносило Брогал в ночь. Две смерти – он был уверен, что Иель убит, – выходили за рамки совпадений. Он не сомневался, что в джунглях прячется… нечто. Это лишало его присутствия духа, потому что невозможно было понять причину, по которой твари держались в укрытии. И он лишь теперь начал осознавать, насколько Вуканг изолирован. Созданная Господом Вселенная намного больше, чем требовалось человеческой душе для уютной жизни.

Заиграла музыка. Какой-то гитарный рок-трек, который в квик-кабине казался металлически резким и одиноким. Он должен был так же слышаться в джунглях – чужеродный звук, поглощенный и разбитый обширным пространством зелени, совершенно не имеющий значения.

Вэнс вздохнул и попытался оттолкнуть растущую тревогу в сторону. Хотя бы на этот вечер. Сегодня будут бургеры и сосиски, латук, который пролежал в холодильнике слишком долго, жареные булочки и мало кетчупа. Как и положено всем барбекю, это праздник во имя человечности. Он закрыл консоль и вышел, чтобы присоединиться к остальным.

Анджела наслаждалась воскресными вечерними барбекю. Все как будто немного расслаблялись – забывали причину, что привела их сюда, отдыхали. Еда была неплохая, хотя Анджела все время сомневалась, что бургеры прожарились до самой середины. Это не имело значения, потому что на несколько драгоценных часов запах костра прогонял ароматы джунглей, музыка сдерживала присущую планете гнетущую тишину, а люди меняли форму АЗЧ на гражданскую одежду.

Они не воспользовались столовой палаткой. Грили установили на площадке позади нее, и угли в них оранжево светились, контрастируя с серебристым кольцевым светом. Струйки дыма поднимались, сопровождаемые шипением мясного сока. Первая партия еды была готова, когда Анджела прибыла вместе со взводом. Они заняли очередь, набрали в тарелки салатные листья и стали ждать, пока официанты выдадут мясо.

– Сосиски вечно слишком пряные, – пожаловался Мохаммед Анвар.

– Не бзди, зануда, – сказала ему Джиллиан Ковальски.

– Почему нельзя выдавать два вида? Тоже мне, портальная наука!

– Ой, ну конечно, – сказал Дейв Гузман. – Давай просто закажем особое блюдо.

Анджела смеялась вместе со всеми. Она оглянулась на Пареша, который ухмылялся.

– Да я просто так сказал, – заявил пристыженный Мохаммед.

Анджела поблагодарила краснощёкую Лулу Макнамара за сосиски и бургер, которые та шлепнула в её протянутую тарелку.

– Это всегда происходит там, где ты, – четко и громко сказал кто-то позади. – Муллен в Сарваре, а теперь Иель – здесь.

Анджела обернулась. Через пятерых человек в очереди стояла Давиния Берн и враждебно пялилась на нее. Она из отряда АВА, техник «Совы».

– Ты со мной разговариваешь? – спросила Анджела.

– В команде других лагерей нет серийного убийцы, – сказала Давиния. – В других лагерях никто не погиб.

– Эй! – Дирито шагнул вперёд, его лицо выражало гнев и возмущение.

Анджела протянула руку, не давая ему продвинуться дальше.

– Все в порядке. – Она почувствовала, как рядом собираются другие члены взвода. – У тебя проблема? – спросила она Давинию.

– Сколько ещё из нас исчезнут, как Иель?

– Я не хочу, чтобы кто-то умирал. И я никого не убивала. Ни здесь и сейчас, ни двадцать лет назад. Я здесь, в этой заднице, чтобы помочь вам, чтобы не дать пришельцам убить кого-то ещё. Мне не нужно было отправляться сюда, не забывай, я могла остаться на Земле, в безопасности. Я всего лишь тупой доброволец. Но когда из джунглей выйдут они и набросятся на вас, я вам понадоблюсь.

Крис Фиадейро и Маккей из команды АВА подошли и встали рядом с Давинией, которая издевательски ухмылялась. Анджела не спускала с нее глаз в ожидании красноречивого движения мышц, готовая к внезапному броску вперёд, вполне понимая, что члены взвода и ребята из отряда АВА не дадут Давинии добраться до нее. Но она прошла через слишком много тюремных драк, чтобы полагаться на других.

Тут на барбекю прибыл Бастиан Норт-2 и оказался свидетелем противостояния. Все замолкли, и только гитара продолжала бренчать. Норт с бесстрастным видом склонил голову набок и посмотрел на Анджелу. Она не отпрянула, не отвернулась – и гордилась этим. Момент был болезненный и тянулся слишком долго. Потом Мадлен Хок шлепнула бургер на тарелку Давинии; Давиния показалась раздраженной действием, которое нарушило её агрессивную сосредоточенность. Маккей чуть подтолкнул её, она презрительно хмыкнула и ушла прочь. Все закончилось, завершилось. Бастиан двинулся к концу очереди.

Кто-то взял Анджелу за предплечье.

– Давай-ка уведем тебя подальше от этой хрени, – сказала Леора Фоукс.

Анджела чуть не споткнулась, с такой силой её потащили прочь. Она не жаловалась, она подчинилась друзьям, которые окружили её аккуратным кольцом.

– Ты в порядке? – спросил Пареш, когда взвод уселся рядом на траву.

– Не люблю быть тем, кто изгадил вечеринку, – сказала она.

– Так это не ты, – возразил Марти О’Райли. – Мы же знаем, что ты оба раза была с нами.

– Давиния вечно на токсе, – заметил Джош Джустик, понизив голос. – У нее серьезные проблемы.

– Ты так говоришь только потому, что она тебя отшила, – сказал Атьео и с ухмылкой принялся поедать сосиску.

– Эй! Она меня не отшила..

Взвод рассмеялся. Они вернулись в свое обычное расположение духа. Воцарились уют и дружба. Анджела начала есть и заметила, что Пареш по-прежнему смотрит на нее с беспокойством. Она беззвучно проговорила: «Я в порядке». И увидела его облегчение.

Такая группа друзей – большая редкость. На них можно положиться, они отлично чувствовали себя в компании друг с другом и общались на равных. Анджела однажды испытала подобное. Тот опыт странным образом был полной противоположностью этому барбекю. Но сильная ассоциация призвала воспоминание о том, как она так же отдыхала с совершенно другими людьми, под другими звёздами, и внезапно у нее по рукам побежал холодок. Она удивилась, что те времена по-прежнему с такой ясностью воскресают перед мысленным взором; это прошлая жизнь, которую вела совсем другая женщина давным-давно.

Последняя в очень-очень длинном списке бурных вечеринок, которые посетила юная Анджела Девойал, состоялась в особняке принца Матиффа 17 января 2111 года – эту дату никто в межзвёздной финансовой индустрии никогда не забудет. Она отправилась туда с Шастой Нолиф, разумеется. Они были практически неразделимы в том, что касалось общественной жизни Нового Монако. Вечные закадычные подружки.

Состояние семьи Девойал зародилось на Уолл-стрит и в глобальных финансовых рынках, после чего плавно перешло к извлечению выгоды из нового бизнеса во время межзвёздной экспансии. Это были деньги старого Восточного побережья, дополненные аристократическим ореолом и математически хладнокровными сделками с другими людьми.

Наследница, Анджела Девойал, обладала красотой, которая свойственна лишь перенесшим модификацию зародышевых линий, а также качествами, которых пожелал её отец, Реймонд: высокая, здоровая, сильная, быстрая, сообразительная, с памятью безупречной, как интегральная микросхема. Люси Трамело, которая родила Анджелу, была простой суррогатной матерью и уехала через неделю после родов, как только принадлежавшая семье Девойал клиника провела соответствующие тесты и подтвердила, что ДНК малышки Анджелы соответствует всему, за что Реймонд заплатил. Другие требуемые черты, которые нельзя определить путем секвенирования, – например, родовая безжалостность, проницательность и амбиции на грани мегаломании^[88], – были привиты посредством воспитания и образования, чтобы убедиться, что семейный бизнес и поток доходов продолжатся, оказавшись в надежных руках.

Семейные деньги Шасты происходили из промышленной вотчины в Индии – той, которую её прадед проницательно и безжалостно расширил, превратив в глобального гиганта на заре двадцать первого века, наняв более четверти миллиона людей из тридцати семи стран. Её дед применил ту же самую безжалостность, чтобы разнообразить производство сырья, и это позволило ему возглавить микрофактурную революцию в новых транскосмических мирах.

Для вечеринки у принца Матиффа Анджела выбрала обманчиво простое белое платье-русалку^[89] в качестве первого наряда. Двух портних из итальянского дома высокой моды, который она в то время опекала, включили в её свиту, чтобы завершить творение, – оно было таким облегающим, а ткань, джаджесковый паутинный шелк с блестящими вкраплениями микробриллиантов, такой нежной, что им пришлось зашивать платье прямо на Анджеле, прежде чем состоялся её выход. В дополнение к платью в её роскошные белокурые волосы вплели больше сотни рубиновых и изумрудных булавок; её ожерелье, серьги и плетеный браслет представляли собой гармоничный старинный гарнитур «Руакут», стоивший чуть больше восьми миллионов долларов.

Анджела слегка расстроилась из-за того, что отец не отправился вместе с нею на вечеринку, но семейный ИИ засёк необычное повышение объемов биойля в громадном европейском трубопроводе, который шел от Ньюкасла до Балкан. Реймонд подозревал, что источником был французский мир Орлеан. Но он не знал покупателя – а при таком большом количестве ему полагалось знать о сделке все. Потому он сказал Анджеле, что останется и будет наблюдать за рынком. Финансовый дом Девойал контролировал почти сорок процентов биойлевого фьючерсного рынка ГЕ, и Реймонд не хотел, чтобы его обставили какие-то жулики.

Анджела и Шаста подгадали время отлета так, чтобы их гиперзвуковые служебные СВВП коснулись посадочной площадки в особняке одновременно, в середине первого дня празднества. Они сели в золочёную, запряжённую лошадьми карету, которая повезла их через парк к великолепному белому с серебром особняку, чьи двойные спиральные башни высотой сто пятьдесят метров вздымались в ясное, с фиолетовым оттенком небо Нового Монако.

Принц приветствовал их, стоя в одном ряду со своими восемью жёнами, – всех их выбрали из хороших арабских семей Рияда и Новой Персии, они знали свое место и выполняли обязанности как следовало.

– Надеюсь, мы окажемся в одной постели до того, как все закончится, – промурлыкал он на ухо Анджеле, пока церемониймейстер в алой форме объявлял о её прибытии собравшимся в сводчатой золотой и мраморной бальной зале. Как прямой потомок арабской королевской семьи, Матифф любил царственные ритуалы с участием стражей в нарядах военного образца, как если бы он все ещё управлял пустынным королевством на Земле.

– Поглядим, – пробормотала в ответ Анджела со сдержанной улыбкой, которая ничего не выдавала.

На некоторых вечеринках они удалялись в частные покои и наслаждались свойственной обоим сексуальной раскованностью. Иногда только вдвоём; иногда присоединялась Шаста или какая-то другая подружка, иногда Матифф привлекал своих родственников-мужчин, которые были с ней по очереди. Порочность и удовольствие всегда оказывались на высшем уровне.

– Пожалуйста, – попросил Матифф. – Времени полным-полно. Ты знаешь, как я ценю тебя в физическом смысле.

– Знаю, дорогой, – сказала она.

С большинством мужчин было так же. Модификация один-в-десять в её ДНК включилась, когда закончился рост и схлынул первый подростковый гормональный прилив. Сейчас она выглядела дерзкой семнадцатилетней девчонкой; пусть это и была фальшивая юность, её сексуальная привлекательность действовала по-настоящему.

– Хьюсден будет здесь, – сказала Анджела. – Он присоединится к нам вечером.

– Между вами все серьезно?

– Не исключено, – загадочно ответила она.

– О-о, ему повезло. Я снова прошу тебя выйти за меня замуж.

– Когда-нибудь, быть может, Матифф. Но не прямо сейчас.

– Я подожду.

Он поклонился и, целуя её руку, сжал чуть сильней положенного.

На высоком балконе в бальной зале оркестр играл размеренную танцевальную музыку. Внизу элегантно кружились с десяток пар. Девушки пересекли залу, миновав одетых в белые фраки официантов, которые предложили им фужеры с шампанским на серебряных подносах, и направились к Садовому холлу, где играла рок-группа. Вдвоём они тихонько осматривали платья, надетые на праздник, – великолепные, замысловатые образцы высокой моды со всех транскосмических миров, где каждый дизайнер стремился привлечь внимание до нелепости богатого Нового Монако и получить побольше заказов. Анджелу удивило количество фальшивых частей тела, в особенности крыльев и хвостов в павлиньем стиле, – неужели это увлечение ещё не прошло? В свой черед, глаза противниц сканировали их с Шастой наряды, интуитивно сравнивая стоимость и внешний вид. И все это не переставая улыбаться и посылать друг другу воздушные поцелуи.

– Хьюсден? – спросила Шаста. – Ты серьезно, солнышко?

– Симпатичный, с большим членом, с чувством юмора, правильного возраста. Не так уж часто все это сходится в одном человеке, как по-твоему?

– И он один из нас.

– И он один из нас, – подтвердила Анджела.

Хьюсден был из китайской семьи, чей горнодобывающий конгломерат обрел силу в Африке ещё до того, как межпространственная технология открыла звезды и редкоземельные металлы перестали быть такими редкими. Как и многие похожие корпорации, они успешно переключились с разработки недр на усовершенствование сырья и продолжили процветать.

– Но ведь есть принц.

Анджела нахмурилась.

– Это не вариант.

Несмотря на свое очарование, принц Матифф был для нее чуточку старомоден; от его жён требовалась покорность. К тому же они соперничали в бизнесе.

В последние десятилетия изначального нефтяного богатства Залива десятки миллиардов нефтедолларов вкладывались в переработку биойля и обширные земельные участки на новых мирах – под водорослевые поля. Эти новые рафинировочные заводы помогли аристократии Залива остаться во главе межзвёздного энергопроизводства. Им не нравилось, как фьючерсным биойлевым рынком манипулировал дом Девойал, и они вечно усложняли торговцам жизнь, отказываясь сотрудничать по производственным показателям, долям рынка и инвестиционным вложениям.

Как следствие, сближение с врагом – весьма и весьма тесное – было запретным удовольствием для Анджелы – и, как она подозревала, для принца тоже, но не более того.

Анджела и Шаста начали танцевать посреди водопадов из сухого льда и пульсирующих лазеров. Они разделились, когда Шаста принялась соблазняюще извиваться перед группой людей, которых смутно знала. Анджела отправилась в зал для трапез, где столы ломились от разнообразных яств. Окна от пола до потолка давали панорамный обзор всего имения. У подножия склона перед особняком лежало километровой ширины озеро с фонтанами. Огромные водяные гейзеры выплёскивались высоко в сумеречное небо; прямые мощные колонны, изогнутые арки, пенящиеся веера, летящие гребни волн, и все это подсвечивалось снизу, меняя цвет в движении.

По пути наружу, в сумерки, Анджела миновала группу садомазохистов в шитых на заказ кожаных костюмах, украшенных золотыми цепями и копьями с бриллиантовыми наконечниками. Они направлялись в Темницу римских рабов, где дюжина лучших порнозвезд из Калифорнии, нанятых Матиффом, томилась в оковах. Их возбуждение в присутствии пленника было ощутимым. Они поймали ангела – красивого юношу с безупречным мускулистым торсом, с хирургически вживлёнными белоснежными крыльями на спине. Его тащил карлик, одетый в патронташи с капсулами токса. Анджела, не сдержавшись, оскалилась при виде отвратительного зрелища.

В амфитеатре с поросшими травой стенами, который по приказу Матиффа вырыли в одном из садов, шли верблюжьи бега – забавная дань его культурным корням. Хьюсден прибыл ко второму забегу – высокий и привлекательный, с бритой головой, украшенной серебристыми татуировками, он выглядел очень лихо в своем костюме от Нанру. Они присоединились к группе друзей в ложе стадиона, чтобы следить за избранными скакунами и радоваться их успехам.

Поставив по четверти миллиона на каждый забег, Анджела потеряла в целом два с половиной миллиона; Хьюсдену повезло больше, он заработал полмиллиона.

Шофер багги^[90] отвез их в одну из уединенных беседок, приютившихся посреди цветущих садов вдоль берега озера с фонтанами. Анджеле пришлось послать за портнихами-итальянками, чтобы они её раздели. Мастерица эротического массажа в беседке была такой громадной женщиной, что Анджела даже ощутила лёгкое нервное возбуждение, когда с нее сняли белое платье. Хьюсден стоял рядом с мягкой кушеткой, куда уложили Анджелу, и с наслаждением смотрел, как её медленно покрывают маслом, которое отражает меняющиеся цвета фонтанов. Посреди нежного дождя из розовых лепестков могучая массажистка начала разминать плоть посредством дьявольски умелых приемов шиацу^[91], от которых бедра Анджелы вскоре начали беспомощно дрожать. Через некоторое время Хьюсден присоединился и трахал её, пока массажистка продолжала изысканную пытку. Анджела не сомневалась, что все имение слышало, как она кричала в конце.

Второе платье Анджелы было шелковым, облегающим и алым, а её шевелюру парикмахерша превратила в обманчиво простую, красивую волну волос, которая текла по спине. Как только свита внесла последние штрихи в её облик, Анджела и Хьюсден присоединились к большой компании, которая собиралась на лужайках для банкета перед завтраком.

Пришел рассвет, а с ним – прохладный бриз. Хьюсден сопроводил Анджелу внутрь, и они согласились на некоторое время разделиться. Она знала, чем он займётся, – видела, как он несколько раз поглядывал на гостивших у Матиффа женщин. Что ж, логично – её собственная элка вот уже два часа принимала звонки от самого принца.

Её встретил лакей, и Анджела, позабавленная неизбежностью, позволила проводить себя в спальню, где ждали принц и пять его жён.

Подкрадывалась усталость, но Матифф был хозяином, готовым к любому повороту событий, и не собирался допускать, чтобы её утомление испортило ему утро. Его жена всадила Анджеле токс, от которого её разум затуманился, и ей пришлось схватиться за мебель, чтобы не упасть. Потом наступилобыстрое прояснение, она почувствовала прилив утренней свежести и бодрости. Она стояла перед Матиффом, который с холодной улыбкой предвкушения наблюдал, как жены срывают с нее алое платье. Затем они вынудили её опуститься перед ним на колени.

Анджела проснулась в гостевой спальне, одна. Ей это не понравилось – на вечеринке не полагается быть одной. Она рассердилась из-за того, что ощутила обиду и жалость к себе. Хотя, по правде говоря, это была ещё и реакция на неожиданное поведение принца, которое вызывало тревогу. Он завёл все куда дальше, чем хотелось бы Анджеле, и наслаждался её возмущением и смятением.

Свита ждала в гостиной, смежной со спальней. Анджела смутно припомнила, как велела им явиться, после того как Матифф и его жены насытились друг другом. Теперь присутствие и внимание слуг немедленно её успокоили. У них был токс, который прогнал похмелье. Приготовили ванну, и терапевт с горничной помогли Анджеле вновь набраться сил, нежно втирая в тело ароматизированные мази. Гематолог быстро проверил кровь, чтобы убедиться, что ни один из стимуляторов, которыми её накачал Матифф, не вреден. Улучшенная печень и почки Анджелы могли справиться с большим количеством загрязняющих агентов в крови – потому-то ей и приходилось выпивать в два раза больше, чем обычным людям, чтобы захмелеть, – но кто знает, что использовал принц. Парикмахерша сотворила обычные чудеса и укротила растрепанные волосы, вплетя свежие цветы и тонкие платиновые нити, и тут Анджела спросила:

– Который час?

Она ничуть не удивилась, узнав, что уже час дня. Матифф, как выяснилось, не спешил, наслаждаясь её дискомфортом. До такой степени не спешил, что ошибки быть не могло; она теперь знала, что принц не считает её ровней, и это её невероятно оскорбило.

Пока свита помогала ей надеть новое платье, Анджела активировала транснетовый интерфейс, и элка сообщила, что у нее три пропущенных звонка от отца. Это было на него не похоже – звонить во время вечеринки. Она велела элке связаться с ним, но интерфейс Реймонда был отключен.

– Сообщи, когда подключится, – сказала она элке.

И, решив, что позволить Матиффу испортить ей вечеринку означает снова ему проиграть, она окунулась в празднество.

В Садовом холле оркестр из семи музыкантов под названием «Пинку плохо»^[92] усердно играл прог-эмо. Анджеле этот музыкальный стиль не нравился, а в нынешнем настроении он её тем более не тронул. Она вышла и на багги с шофером доехала до амфитеатра, где развернулся дневной турнир по боям без правил в клетке, победителю которого полагался приз в пять миллионов долларов. Очарованная беззаконием, Анджела смотрела широко распахнутыми глазами, как конечности намеренно ломались, лица превращались в кровавое месиво, а удары ниже пояса наносились сплошь и рядом. Она вообразила, что это принца колотят на ринге, и ей стало намного лучше.

Перед вечерними скачками была ещё одна смена наряда. Для подготовки к ней Анджеле сделали хороший массаж и увлажнили кожу, а гематолог создал очищающий токс, чтобы понизить уровень алкоголя. Когда она была чиста, свежа и готова, дерматолог покрыл каждый квадратный сантиметр её тела платиновыми чешуйками из распылителя, превратив Анджелу в серебристую статую, блестящую и отполированную. Проявив истинное мастерство, он затенил покрытие так, чтобы подчеркнуть декольте и линии мускулатуры. Потом кутюрье внесли розовато-лиловое бальное платье, которое большей частью представляло собой широкие полосы, дополняющие платиновый блеск и подчеркивающие женственность и силу её фигуры.

Когда свита завершила свои ритуалы, Хьюсден присоединился к ней и Шасте для вечернего пикника с жарким из свинины.

– Ого! – сказал он с жадной улыбкой, которую не смог спрятать. – О-го-го и снова ого. Можно тебя поцеловать? Не хочу смазать платину, ты для такого слишком потрясающе выглядишь.

– Можешь целовать. Она не смажется.

Анджела заставила себя хихикнуть. Она не могла решить, стоит ли рассказать друзьям о поведении Матиффа. В конце концов, что они сделают? А Хьюсден может расстроиться, он же такой милый. Так что она ничего не сказала, они сели в багги и поехали к пологому полю возле озера с фонтанами. В пещерах из вьющихся сладко пахнущих роз и лоз клематиса стояли сотни столов. Дорожки, змеившиеся между ними, озаряли мерцающие зелёные и синие факелы. В зоне готовки кольцом расположились пять очагов, и в каждом на вертеле над светящимися углями вращалось особое животное: бык, свинья, северный олень, буйвол…

– Это ведь не панда? – спросил Хьюсден, хмуро уставившись на последний очаг.

– С Матиффа станется, – признала Анджела. – Это как раз такой эпатаж, который он любит.

Они устроились за кованым столом под скопищем расписанных вручную японских зонтиков, которые подвесили на крыше из глицинии, и сообщили официантам, чего хотят. Анджеле не хватило самообладания заказать панду, но Хьюсден так и сделал.

– Я должен вывести его на чистую воду, – заявил он.

– Мужчины! – Анджела и Шаста зазвенели бокалами.

Со склона открывался великолепный вид на два больших алых воздушных шара, которые поднялись и разошлись на километр или два, и причальные канаты превратили их в пару лун-пленниц, парящих в пятистах метрах над землёй. Пять на удивление маленьких ракетопланов «Сессна»^[93] с грохотом пронеслись между двумя башнями особняка, потом резко повернули и направились к первому шару. Анджела восторженно захлопала, когда темные, похожие на заострённые треугольники фигуры завертелись вокруг друг друга, оставляя позади неопрятные инверсионные следы, которые скручивались в теплом вечернем воздухе, точно безумные цепочки ДНК. Ракетопланы совершили вокруг шара акробатический пируэт, что повлекло за собой ещё один всплеск аплодисментов со стороны участников пикника.

Анджела ахнула, когда два самолета опасно сблизились, маневрируя в поисках лучшей траектории полета вокруг шара, и почти коснулись друг друга кончиками крыльев. Как обычно, нахлынуло возбуждение от ожидания столкновения в воздухе, ярко-оранжевого пламенного цветка, дымящихся обломков, которые разлетаются в разные стороны от взрыва. Жизнь, которой угрожает опасность исчезновения.

Где-то очень глубоко, почти в подсознании, она спросила себя, не становится ли бесчувственной по отношению к жизненному опыту. Она испытала так много удовольствий в бесконечной веренице вечеринок Нового Монако, что теперь её будоражили только все более экстремальные вещи. Она почти завидовала Шасте с её деловыми поездками и медленным восхождением к контролю над инженерной империей, раскинувшейся на десять миров. Её семейное наследие было осязаемым, в то время как империя Девойал представляла собой всего лишь цифры.

Посреди второго тура гонки ракетопланов – Анджела поставила четверть миллиона долларов на изумрудный самолет, которым управлял Дюк Дуглас, потому что ей понравилось имя, – Хьюсден легко кивнул Шасте.

– Я вдруг увидела того, с кем хочу поздороваться, – объявила она и ушла.

– Это было утонченно, – упрекнула его Анджела.

– Знаю, малыш, прости.

Элка Анджелы сообщила, что рыночная тревога по производству биойля поменяла статус на «первый оранжевый уровень»; Сент-Либра продолжала наращивать поставки через портал в Ньюкасле. Анджела не обратила внимания на предупреждение, её сердце вдруг забилось сильней, потому что она догадалась, что сейчас произойдет. И да, она была настоящей жительницей Нового Монако, и познала жизнь почти во всех её изумительных аспектах, и стала профессионалкой в том, что касается пресыщенности, но, похоже, остались кое-какие вещи, волнующие по самой своей природе…

Хьюсден кашлянул.

– Анджела, я думаю, между нами все идёт хорошо, и я бы хотел, чтобы так было всегда.

Она улыбнулась, увидев на его широком лице ожидание. Оно было искренним – Анджела достаточно хорошо его знала, чтобы это понять.

– Да, конечно, я хочу быть с тобой всегда.

Хьюсден наклонился и нежно её поцеловал.

– Спасибо.

Анджела вдруг поняла, что смотрит на коробочку, которую он ей протягивает. Она широко улыбнулась и открыла подарок. Там лежало кольцо с чистейшим камнем. Чистейшим и сверкающим. От неподдельного удивления и удовольствия Анджела прижала руки к щекам.

– Ох, Хьюсден, это же…

– Ага. Я добыл для тебя бриллиантовое обручальное кольцо. Зови меня Мистер Классика.

Хихикнув, она взяла кольцо и принялась восхищённо разглядывать. И – тадам! – оно безупречно подошло.

– Да как же, клянусь всеми транскосмическими мирами, они такое делают? Потрясающе. Я его люблю.

Маленькая коварная часть её разума изнывала от желания похвастать кольцом перед Шастой, которая помрет от зависти.

– В одной из наших семейных шахт на Моссельбаае нашли огромный алмаз. Я передал его одной компании в Амстердаме, которая разрабатывает новую технику шлифовки. Она как-то связана с точными нейтронными лучами. Ну и, короче говоря, они сделали из него кольцо. Первое в своем роде – и единственное, насколько я знаю.

– Спасибо. – Новый поцелуй, на этот раз более страстный. – Спасибо тебе большое.

Она угостила его креветкой в чесночном соусе, он предложил фужер шампанского с толикой малиновой водки «Джи-Кей». Они снова поцеловались.

– За предложение тоже спасибо, – сказала Анджела. – Ты весьма завидный улов, знаешь ли.

– Могу сказать то же самое о тебе.

– Ну что, детей заведём?

– Я бы хотел. Уверен, адвокаты придумают какой-нибудь способ.

– За это мы им и платим, – согласилась Анджела.

Разумеется, не будет никаких объявлений, пока обе команды адвокатов не соорудят базовое соглашение, – так все происходило на Новом Монако. Несомненно, на переговоры и доработку контракта уйдет пара месяцев, ведь он в деталях будет регулировать все, включая количество детей, которое они могут себе позволить, и процент состояния, которое эти дети получат с обеих сторон. В конце концов, кому нужны отпрыски, которые не дотягивают до обязательного для гражданства Нового Монако объема активов в пятьдесят миллиардов? Не ей, это уж точно.

– Знаешь, если у нас будет ребенок, я бы хотела, чтобы он общался с людьми из разных кругов, а не только с денежными мешками вроде меня и тебя с твоими сырьевыми заводами.

– Разнообразие? – задумчиво проговорил он. – Это мило, но базовая стратегия все равно нужна.

– Знаю. Это просто мысли вслух.

Работа с деньгами, которые существовали сами по себе, все больше беспокоила Анджелу, по мере того как она медленно включалась в рыночные дела вместе с отцом. Для Девойалов это были уже не деньги, не на самом деле, не как для миллиардов обычных межзвёздных граждан, которые знали толк в банковских счетах и вторичках… не монеты и не кредитные счета. Повинуясь руководящей стратегии отца, их ИИ манипулировал чистыми бинарными цифрами, скрещивая их с цифрами, принадлежавшими другим людям. Рынки, с которыми они имели дело, были воистину прекрасны в своей сложности, но, когда заканчивался рабочий день, оставались всего лишь новые цифры. Понимать, где причина, а где – следствие, становилось все трудней, а вместе с пониманием пропадала и важность.

– Это очень мило, – сказал Хьюсден. – Из тебя получится замечательная заботливая мать.

– Ха! Я просто практична – до той стадии ещё далеко. Кстати, скажу тебе прямо сейчас, что вынашивать ребенка будет суррогатная мать. Раниета, быть может, считает романтичным и по-старомодному шикарным таскать ребенка внутри себя целых девять месяцев. Но я трачу слишком много денег, времени и усилий, чтобы поддерживать это тело на пике формы, и не желаю от этого отказываться.

– Уверяю, я высоко ценю твой пик формы. Когда ты рядом, продажи бодрящего токса резко падают.

Анджела придвинулась ближе и дала ему ещё раз глотнуть из хрустального фужера.

– Хьюсден, можешь не отвечать, но… ты один-в-десять?

Он покачал головой:

– Нет, малыш, я не такой. Я родился раньше, чем это стало возможным. Промахнулся на пять лет, как сказал мой отец. А что, тебя это беспокоит?

– Да нет, что ты. Кроме того, скоро ты сможешь омолодиться. Говорят, Бартрам почти закончил разрабатывать процедуру.

Он поднял фужер.

– За надежду.

Они доели остатки жаркого, пока ракетопланы продолжали шнырять туда-сюда в небесах. К последнему, финальному вылету в карман Анджелы вернулись три четверти миллиона.

– Будь я проклят!

Хьюсден потерял полтора.

– Не ворчи, – сказала она, поддразнивая его. – Вместе мы все равно впереди.

– Да, но мы ещё не женаты.

Фонтаны начали опускать танцующую завесу брызг, и гости впервые смогли увидеть противоположный берег озера. Когда они узрели завершающий аккорд празднества, разразились долгие и восторженные аплодисменты.

– Он, наверное, шутит, – сказала Анджела.

На большой бетонной площадке на берегу в перекрестье дюжины мощных прожекторов стояла невероятно старомодная серебристая ракета. Вдоль её покрытых инеем боков чувственно сочился белый туман. На верхушке приютилась до невозможности маленькая сине-серая капсула, алая ступень ракетного двигателя на самом кончике казалась примитивной штукой, добавленной в результате запоздалых раздумий. Из расположенной рядом пусковой башни, наполовину состоявшей из кабелей и труб, к капсуле тянулась толстая «рука».

– Отнюдь, – ответил Хьюсден. – Я слышал про эту штуку. Она называется «Меркурий-Атлас».

– Чего?

– Космическая ракета с одноместной капсулой на вершине. Это полномасштабная реплика первой ракеты, в которой Америка послала человека на орбиту. Вместо старой электроники там надлежащая сеть, и в капсуле современные системы безопасности, но в целом это орбитальная миссия из тысяча девятьсот шестидесятых^[94].

– И она полетит?

– О да, все настоящее. Честь выпала кузену Матиффа, Нанджиту.

– Нанджит полетит на орбиту? – возмутилась она. – Этот токсовый торчок?

– Ему ничего не надо делать, и это всего пара витков. Шлепнется в Танюкское море в ста двадцати пяти километрах отсюда. Матифф специально для этого импортировал несколько катеров и спасательных вертолётов.

– Сукин сын! Сколько это ему стоило?

– Шестьдесят-семьдесят миллионов, как говорят. Ему пришлось обратиться к «Боинг-Зиан», чтобы они все построили. Было трудно: изначальные чертежи не сохранились. Их дизайнерам пришлось восстанавливать капсулу и ракету по музейным экспонатам путем реверс-инжиниринга^[95]. Похоже, ему пришлось пообещать спонсировать две выставки в Смитсоновском институте, просто чтобы им дали нужный доступ.

Анджела неудержимо рассмеялась.

– Это положит начало гонке вооружений на вечеринках.

Она развернулась, чтобы посмотреть на ликующего принца, который стоял перед величественным шатром в бедуинском стиле на вершине холма и кланялся раз за разом. Она заметила рядом с ним двух Нортов-2, которые выглядели расслабленными и довольными. Что-то показалось ей неправильным в этой сцене – «Нортумберленд Интерстеллар» и биойлевый конгломерат семьи принца не были настоящими противниками, но и не питали друг к другу особой любви.

В основании склона включились гигантские проекторы, демонстрируя Нанджита, который выбирался из грузовика у подножия причальной башни. Он был в громоздком серебристом космическом скафандре с тускло-оранжевым шлемом-пузырем. Все выглядело настоящим, включая рифленые шланги, которые одним концом были воткнуты в разъемы на его груди, а другим – в металлический блок системы жизнеобеспечения, который нес позади человек из команды помощников.

Опять раздались аплодисменты.

Анджела велела элке снова позвонить отцу, на этот раз воспользовавшись полным приоритетом. Он по-прежнему не отвечал. Ну нет, это совсем неправильно. Она соединилась с ИИ особняка и закрыла глаза, отстраняясь от возобновившихся безумных космических гонок, чтобы изображение на сетевых линзах сделалось четким.

– Мой отец в особняке? – спросила она.

– Да, мэм, – ответил ИИ.

– Где?

– В своем кабинете.

– Используй внутренние сенсоры и дай мне картинку.

– Не могу подчиниться.

– Почему?

– Сенсоры в комнате отключены.

Тепло, в котором Анджела с таким наслаждением купалась, – тепло от шампанского, вечернего воздуха, вечеринки, предложения руки и сердца – покинуло её тело.

– Кто их отключил?

– Это мог сделать только ваш отец. Он последний человек, который, согласно моим записям, вошёл в ту комнату.

– Вот дерьмо! – Она резко встала и сказала элке: – Прикажи экипажу готовить мой самолет к взлёту. Я уезжаю прямо сейчас.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Хьюсден.

– Это папа, он умышленно отключился от всех каналов связи.

– С чего вдруг?

Анджела с лёгким раздражением пожала плечами.

– Ладно, – покаянно признал Хьюсден. – Глупый вопрос.

– Ничего страшного.

– Что ты собираешься делать?

– Поговорю с дураком, узнаю, что случилось.

Сказав это, она заметила, что рыночное предупреждение по биойлю перешло на «полный оранжевый». Излишек, который вливали в ГЕ, оказался самым высоким с 2095 года, когда создание Альянса защиты человечества нанесло серьезный вред государственным бюджетам и погрузило транскосмические миры в рецессию, от которой они до сих пор не оправились.

– Я поеду с тобой.

Анджела поколебалась.

– Это очень галантно, но я справлюсь сама. Оставайся и насладись тем, как Нанджит взорвётся.

– Ладно. – Хьюсден подарил ей поцелуй. – Я не так планировал провести эту особенную ночь.

Подкатил багги с шофером и остановился возле стола.

– Я тоже. Прости, я все возмещу. Я так и не надела кожаный костюм. И не собираюсь допустить, чтобы он пропал впустую.

– Буду ждать, когда ты сдержишь слово, – спокойно сказал он.

Она забралась в багги, который быстро поехал вверх по склону. Элка сообщила, что звонит принц Матифф. Оглянувшись на его роскошный шатер, Анджела увидела, что он провожает взглядом её багги, опираясь на подлокотник своего огромного кресла.

Ниже на берегу проекторы сфокусировались на лифте, который поднимал Нанджита по причальной башне.

– Неужели ты нас покидаешь? – спросил принц.

– Прости, Матифф, кое-что случилось.

– Правильное обращение к королевской особе моего ранга – ваше высочество.

«Что?!» – беззвучно возопила она. Матифф превращался в настоящего засранца.

– Прошу прощения, но мне надо уйти.

– Понимаю.

Какой-то первобытный инстинкт разжег тревогу Анджелы. Бросив взгляд на королевский шатер, она увидела Норта-2, который добродушно посмеивался рядом с ухмыляющимся Матиффом. Ухмылка была весьма неприятная.

– Быстрее, – приказала она шоферу.

Через несколько минут они подъехали к её самолету – гладкому, с изогнутым треугольным крылом «Гипер-Лиру LV-505z», который на полном ходу выдавал три и восемь десятых Маха. На такой скорости полет к имению Девойал занимал всего двадцать пять минут. Она велела пилоту гнать во весь опор.

Они едва успели перейти к сверхзвуковой, как её элка выбросила на сетевые линзы красное рыночное предупреждение. Глобальный рынок заметил излишек биойля в ГЕ. Семь самых больших компаний, работавших не на Сент-Либре, предлагали к продаже ещё больше, и этого хватило бы на весь грядущий год в сочетании с количеством, которое уже фигурировало на фьючерсных рынках. Но по-настоящему её тревожило не количество, которое было ошеломительным, а цена: семь производителей держались общего уровня.

– Картель^[96], – прошептала Анджела.

Производители с Сент-Либры – «Нортумберленд Интерстеллар» и Большая Восьмёрка – сговорились и организованно перенасытили рынок биойлем.

Мышцы Анджелы напряглись, она стиснула подлокотники, оставив на мягкой коже едва заметные платиновые следы. Из стола перед нею выскользнули консольные панели со множеством более подробных графиков. И она в смятении смотрела, как цена на биойль падает, падает и продолжает падать.

– Сукины дети! – проворчала она и спросила семейный рыночный ИИ: – Какова наша подверженность риску?

– На текущем уровне – тридцать семь процентов.

– Гребаные ублюдки!

И папа ничего не делал, не пытался скупать биойль, чтобы стабилизировать предложение, не продавал, чтобы покрыть убытки, и так уже пугающие. «Годовой объем биойля для ГЕ?» Чтобы спланировать и изготовить такое избыточное количество, требовались месяцы, а то и годы!

Анджела могла бы взять на себя руководство биржевыми дилерами, но у нее не было стратегии. «Нортумберленд Интерстеллар», Матифф и остальные – никогда не скрывавшие своей ненависти к биойлевым спекулянтам – пытались вычеркнуть Девойалов и прочих торговцев биойлем из межзвёздного пространства. Излишек будет продолжаться, будет хлестать через портал с такой силой, что все её деньги этого не остановят. Она должна связаться с другими торговцами, предпринять ответные действия. Скупаем все или продаем и рушим рынок? Если он рухнет достаточно глубоко, станет ли это угрозой для самих производителей? Вынудит ли их остановиться? Картель должен был произвести такие же расчеты, готовясь к атаке.

Появились новые предупреждения. Банки приостановили все кредитование финансового дома Девойал.

– Нет! – вскричала она. – Нет, вы не можете так поступить!

Теперь оставалось лишь продавать другое имущество ради выплат в счет долгов. И Анджела точно знала, что произойдет, если она перенесет убытки на прочие товарные резервы, чтобы обеспечить принадлежащий семье излишек биойля, – банки начнут присылать уведомления с требованиями погасить кредитные обязательства.

– Что мне делать? Папа? Папа?! Ну зашибись!

Когда «Гипер-Лир» приземлился перед особняком Девойал, излишек, который картель выпустил на межзвёздный рынок, привел к обвалу рыночных цен до сорока пяти процентов от утренних. Теперь Анджела испугалась – это чувство было ей почти незнакомо. Любая попытка массовой закупки попросту не могла сработать – не с такими объемами. Даже соединив ресурсы всех фьючерсных дилеров, которых она знала, все равно не удалось бы собрать достаточно денег – а рост предложения все не замедлялся, не говоря уже о том, чтобы сойти на нет. Это была безжалостная, великолепно организованная операция по потоплению.

С падающей ценой на биойль остальной рынок оживал. Устойчиво низкая цена на энергоноситель – именно тот стимул, в котором нуждалась межзвёздная экономика, чтобы распахнуть крылья и вылететь из пятнадцатилетней рецессии. Излишек был для всех чудесным благодеянием. За пределами финансовых рынков курсы акций на самом деле росли, валюты усиливались. Она чувствовала надежды и ожидание миллиардов обычных людей во всех транскосмических мирах, этот их возрождённый оптимизм, это возбуждение в преддверии перемен. От трущобных лабиринтов Земли до жутких типовых новых городов на других планетах, они будут праздновать много дней, прославляя Августина Норта и его собратьев-заговорщиков. Никто даже не заметит и не озаботится тем, что финансовый рынок изменился, ужался, чтобы подстроиться под конечный минимальный уровень биойлевых фьючерсов. Какое им до этого дело? Излишек был для них благом. Он сохранится на протяжении нескольких лет, пока вновь заполненные резервуары не опустеют и производители биойля не получат абсолютную власть и возможность манипулировать ценами как вздумается. Всем наплевать, что из-за перемен пострадали несколько богачей; так было и будет всегда.

Как все жители Нового Монако, Реймонд Девойал построил себе громадный особняк в центре поместья, занимавшего двадцать пять тысяч квадратных километров. В главном корпусе, представлявшем собой сдвоенную «Н», было четыре центральных внутренних двора и величественный фасад с фронтоном, от которого в обе стороны тянулись длинные крылья-колоннады, изгибаясь и образовывая просторный cour d’honneur^[97]. Большинство углов украшали готически темные башни с высокими витражными окнами. В самом центре располагался шестиугольный купол, под которым прятался большой бассейн с собственными тропическими джунглями, излучавший яркий изумрудный свет в ночи, когда Анджела пролетела низко над ним.

«Гипер-Лир» опустился на безупречно ровную лужайку у края восточного крыла. Анджела поспешила к маленькому багги, за рулем которого был один из личных ассистентов её отца. Они заехали под арку слева от главного входа и попали во внутренний двор. Из каждого окна струился свет, озаряя двор с его аккуратненькими садиками. Ещё одна арка вела во второй внутренний двор, маленькая дверь в основании шестиугольной башни была открыта.

Анджела ворвалась в просторный холл. Это было частное крыло, сердце особняка, самое экстравагантное, с интерьерами, которые посрамили бы и дворцы старого французского «короля-солнце». Войдя, она приостановилась. Почти тридцать человек из отцовского персонала собрались в холле и бродили по полированному дубовому паркету с его огромной инкрустацией в виде розы из ясеня и черного дерева. Обычно они даже взглянуть на нее не смели, не говоря уже о том, чтобы пялиться. Но теперь Анджела понимала эти встревоженные, беспомощные лица, которые повернулись в её сторону. Дворец у нее украли.

Пара старших личных ассистентов и Марлак, главный юридический советник, сопроводили её в лифт и на пятый этаж. Кабинет отца представлял собой большую круглую комнату, выдвигавшуюся из особняка, как если бы в стену врезалась летающая тарелка и застряла там. Стены кабинета были совершенно прозрачными, открывая панорамный вид на имение и заснеженные горные вершины за ним.

Два помощника стояли снаружи, нетерпеливо ожидая её. Они не могли войти, потому что дверь их не признавала, но система безопасности была в рабочем состоянии. Анджела положила ладонь на пластину сканера, а её элка послала личный код в сеть. Дверь плавно отъехала в сторону.

Реймонд Девойал знал. Знал, потому что все шестьдесят три года своей зрелой жизни занимался торговлей сырьем, в особенности биойлем. Он знал, потому что его разведка превосходила любую другую в этой области. Он знал, потому что дорогие, эксклюзивные алгоритмы семейного ИИ были внедрены в личные сенсоры межзвёздного трубопровода, они брали образцы денежного потока между банками и биойлевыми компаниями, они поглощали и экстраполировали тихие шепоты тысячи личных контактов в индустрии. Общие тенденции становились известными за недели, если не за месяцы, до того, как о них узнавали конкуренты и противники. Девойал был символом безупречного мастерства в области сырья – всегда в плюсе, всегда лидер по инвестициям. Он опережал остальных игроков на века.

И все эти знания и способности привели к тому, что два дня назад Реймонд заметил необъяснимый всплеск биойля, текущего по трубопроводу ГЕ, – необъяснимый и бесцельный. Он отказался от вечеринки у принца Матиффа, чтобы отследить происхождение, финансы и покупателя. Через час он знал, что Орлеан тут ни при чем. Портал Ньюкасла был виновником, и чем больше Реймонд искал, тем большее увеличение объема находил, и тем заметнее становилась закономерность действий. Потом обнаружилось отсутствие отклонений на рынке наличного товара, где каждый производитель биойля с Сент-Либры просил одну и ту же цену, выполняя осторожные приказы, которые начали поступать. Он распознал тенденцию раньше всех. Он пытался позвонить самому Августину Норту, но звонок был отклонен. Его непревзойденное понимание рынка говорило о картеле, возникшем на тайных встречах и на основе соглашений, которых не было ни в одном хранилище данных, и он угадал, какой ужасной будет завершающая фаза этой игры. Он увидел её масштаб. Он понял, что за политическая сила стоит за нею.

Поверив в свое озарение, он аккуратно отключил камеры и сенсоры в кабинете. Сел в любимое антикварное кресло с крыльями на спинке, чтобы посмотреть, как солнце опустится за великолепные горы на горизонте, и, потягивая столетний бренди, всадил себе токс, потом ещё один. И ещё, и ещё…

Анджела прижала руку к его щеке, отказываясь верить, хотя на ощупь он был холодный. Неподвижный. Глаза широко распахнуты. Кожа побледнела, мышцы окоченели. Она отказывалась верить, потому что силой разума можно было сделать все это нереальным. Отказавшись, она могла оживить папу.

Реальность, медленно и настойчиво шепча, прорывалась сквозь упрямое отрицание. Анджела Девойал рухнула на колени перед мёртвым отцом и впервые за более чем десять лет зарыдала.

Понедельник, 11 марта 2143 года

Сид не мог выбраться с Маркет-стрит до девяти часов. Когда ему это удалось, чувство было такое, словно он сбежал. Собратья-детективы списали его со счета. Они кивали, встречаясь с ним в коридоре; потом были взгляды украдкой, бормотание, качание головой. Он все это видел, не приглядываясь.

– Ему крышка.

– Ох, ты слышал? Он облажался.

– О’Рук его распнет на хрен.

– Он виноват, что весь остаток года нам не будут платить за сверхурочные, говнюк тупой. Вы слышали, сколько он потратил? Страдать будем мы.

– Да, круто его подставили.

В понедельник нужно было проделать двойной объем работы, все проверить, просмотреть, откорректировать. Пять часов он провел в зонном театре, скрупулезно отслеживая такси, тратя все больше и больше времени, – словно пытался оттянуть неизбежное, как шептались в участке. Неправда, он просто хотел убедиться, что никто не допустил грубых промахов, – только не сейчас. Ещё несколько часов в Офисе-3, наедине с тяжелым, обвиняющим молчанием людей, которые остались от его команды.

Они все ещё не обнаружили такси. От этого зависело все. Они разобрались со всеми прочими линиями расследования – с декларациями на импортируемые грузы, с криминалистической частью. Ничто из этого не дало никаких улик. Остались только три такси, когда он наконец-то объявил, что на сегодня довольно, и сдал дела ночной смене. Велел позвонить в ту же секунду, как они найдут такси, в которое погрузили труп Норта.

То, что правильное такси окажется среди последних трех, было до такой степени статистически невероятным, что казалось невозможным. Но он не собирался сдаваться сейчас – лучше уж самому прыгнуть в Тайн.

Хотя Сид несколько часов назад пообещал Хасинте, что скоро будет дома и поможет упаковать вещи, он поехал в другую сторону, на Фалконер-стрит, и припарковался в северном конце. Замок на двери квартиры Йена выдал пурпурный сигнал, когда элка Сида послала запрос. Он хмуро посмотрел на маленькую панель и позвонил Йену напрямую.

– Я сейчас, подожди минутку, – ответил Йен.

Так что Сиду пришлось ждать на крыльце на холодном ветру и моросящем дожде. Наконец замок загорелся зелёным, и Сид толкнул дверь.

Он мог бы догадаться. У Йена в квартире была девушка – высокая, худая, лет двадцати с небольшим. Когда он ворвался, она надевала кроссовки в гостиной. Возмущение застряло в горле от неловкости.

– Прости, я не знал, – пробормотал он Йену, который стоял рядом с незнакомкой, одетый в банный халат. Сид с отвращением подумал, что она могла принять его за отца Йена, а не взрослого друга.

– Все в порядке, – сказал Йен. – Это Джойс.

– Приветик, – улыбнулась она.

Из спальни вышла другая девушка, застёгивая клетчатую фланелевую рубашку.

– А это Сэмми, – прибавил Йен.

Теперь Сид действительно ощутил себя старомодным папашей: он онемел и, да, самую малость позавидовал. Рискнув бросить взгляд на Йена, Сид увидел в глазах напарника горделивый блеск и понял, что Йен втайне всем этим доволен: он подтвердил свою репутацию первоклассного казановы, главного в участке.

– Здрасте, – сказал Сид, как истинный зануда.

Сэмми была совсем не такой щебетухой, как Джойс. Она угрюмо взглянула на Сида из-под беспорядочно падавших на лицо прядей и потянулась за курткой, которая лежала на полу. Полицейское чутье подсказывало, что она в дурном настроении не потому, что он их прервал, но скорее потому, что не прибыл раньше.

Йен поцеловал Джойс, которая охотно ответила.

– Я тебе позвоню, – сказал он Сэмми.

У девушки сердито и враждебно приподнялась верхняя губа, и она, толкнув дверь, вышла из гостиной. Джойс в последний раз поцеловала Йена, когда ботинки Сэмми затопали по ступенькам.

– Я с ней поговорю, – пообещала она и поспешила следом.

– Все в порядке? – спросил Сид.

Йен развязно улыбнулся.

– Да, друг; а ты что думаешь?

– Я думаю, Сэмми не очень-то довольна. – Он совсем не хотел вести такой разговор, в особенности этой ночью.

– Ну, ты понимаешь… это был у нее первый раз. Сам знаешь, как они себя ведут.

– Первый?.. – пролепетал Сид.

– Втроём, первый раз втроём.

– A-а. Понятно. – «И нет, ничего-то я не знаю».

– Пива?

Из всех людей полицейским уж точно не полагается пить за рулем. Но автопилот с лёгкостью мог отвезти его домой, просто медленно, аккуратно объезжая машины, которые ехали в ручном режиме.

– Конечно.

Йен открыл холодильник и вытащил две бутылки. Сид взял свою и рухнул на обычное место.

– Не могу поверить, что мы вчера так круто облажались, – сказал он.

– Последняя Миля – это лабиринт из каменного века. Торговцам нравится, что она такая, они рвут и жгут любую новую смартпыль, которую наносит город. Это с самого начала было рискованно.

– Ага, знаю. – Он вздохнул. – Я просто подумал – должно же нам когда-то повезти. Я не прошу многого. У нас ведь пока что ни хрена нет.

– Значит, зонный театр этим вечером ничего не дал?

– Нет. А завтра меня вызовет О’Рук.

– Он не может все свалить на тебя. Он же поставил тебя во главе расследования.

Сид знал, о чем думает Йен: расследование продолжится – политика не оставляла иного выбора, – но О’Рук назначит руководителем кого-то из своих закадычных друзей, чтобы доказать людям, перед которыми ему приходилось отвечать, свое рвение и стремление сделать все возможное. А Сид окажется тем, кто облажался.

– Нет! Не нашлось другого идиота, который бы за него взялся, – вот и все, что случилось. – Впрочем, теперь Сид спрашивал себя, не получили ли остальные тихого предупреждения.

– Но дело не могут закрыть. Не с убитым Нортом и всей этой хренью с инопланетным монстром.

– Может, ты прав. – Сид сделал большой глоток из бутылки. – Итак, какой побочный результат мы получили от нашего мистера Шермана и его весёлых ребят?

Йен скривился.

– Ну, видишь ли, ты, вероятно, был прав по поводу того, что Боз тебя заметил. Никто из них не использовал свои главные коды доступа после обмена прошлой ночью.

– Вот дерьмо!

– Кроме Джеде. Сегодня в два часа дня он стоял около Монумента и сделал три звонка, все – мелким преступникам, которые есть в полицейской базе данных. Ничего противозаконного в разговорах не упоминалось, но он звонил, используя новый код доступа.

– Такой, чтобы мы его видели и смогли проверить местные транснетовые ячейки?

– Ага.

– Выходит, они знают, что за ними следят, и пытаются выяснить, кто мы такие.

– Так точно, босс. Похоже, он сооружал приманку для нас.

– Дерьмо!

– Если они заподозрят, что это мы, нам понадобится нечто большее, чем следящие программы, которые сейчас задействованы.

Сид сделал ещё один большой глоток.

– Да уж, я знаю.

– Что будем делать?

– Мы вытащили из Тайна Б-Норта, носки это подтверждают. Его сбросила в Тайн банда из Ньюкасла, что, с моей точки зрения, подтверждает какую-то скрытую корпоративную игру. Мой старый знакомый говорит – в городе происходит что-то масштабное, так что, чем бы ни являлась эта корпоративная хрень, она все ещё продолжается.

– Это слишком серьезно для нас, – мягко проговорил Йен. – Прости, но надо уметь вовремя остановиться.

– Да. Наверное.

Он все ещё не мог справиться с мыслью об А-Нортах. Альдред и сам Августин посмотрели ему в глаза и сказали, что хотят, чтобы убийцу нашли. Зачем им это делать, если они сами несут ответственность за случившееся? Проблема в том, что он слишком мало знал об их семье и о том, как они на самом деле относились друг к другу. Ведь убийство своего брата-клона должно быть безусловным табу, верно? Но он долго проработал в полиции и насмотрелся на всякие безумные вещи, и не только в зонах ПСО.

– Сегодня ты ничего не решишь, – сказал Йен. – Мы должны узнать, чем закончится отслеживание такси. Мало ли…

– О да. – Сид прикончил пиво. – Увидимся утром.

Вторник, 12 марта 2143 года

Все закончилось на террасе Ротбери в Хитоне. Сид стоял посреди зоны, его ноги утопали в яркой зелени парка Хитон. С этой точки ему открывался отличный вид на такси, которое задом наперед выехало на улицу, когда виртуальную симуляцию запустили в обратном направлении. Здесь макротрал был целым, и регистрационный код машины оставался одинаковым на протяжении всего времени, пока они за ней следили, – никаких ошибок, никаких подозрительных пределов погрешности. Теперь Сид возвышался над аккуратной дорогой и, уперев руки в бока, смотрел, как водитель выходит и забавной обратной походкой направляется в дом в западном конце террасы Ротбери.

– Поставь на паузу.

– Он там живёт, – сказала Дедра Фойстер.

Сид бросил взгляд в сторону окна и увидел Йена, который смотрел на виртуал с профессионально непроницаемым лицом. А также Хлою Хили и Дженсона Сана у стены контрольной комнаты – оба были в аккуратных темных костюмах, молчали, но очень эффективно перенаправляли ярость своего босса.

Что впечатляло ещё сильнее, так это отсутствие Альдреда Норта-2. Если его поддержка исчезнет…

– Мы знаем, как долго такси тут простояло? – Сид указал вниз, на проблемную машину.

Дедра и Лорелль поспешили выяснить, их руки порхали внутри клавикубов.

– Семь часов, босс, – сказала Дедра и пожала плечами, словно извиняясь.

– Ага…

Итак, Сид только что увидел, как водитель начинает смену, – водитель, чья репутация чиста, а такси зарегистрировано как положено. Законное такси, на которое они потратили пять часов, наблюдая, как оно подбирает и высаживает пассажиров. Такси, которое нигде не забрало труп и не доставило его на пристань Элсвик. Последнее из двухсот семи такси. Их последний шанс получить хорошую зацепку.

– Похоже, кто-то на небесах очень захотел нас вздрючить, – пробормотал он.

– Детектив Хёрст, надо поговорить, – позвал его Дженсон Сан.

Сид хотел ответить «нет», этакое обидчивое, ребяческое, жалкое «нет». Он ведь точно знал, о чем пойдет разговор, так стоит ли начинать?

– Отдохните немного, – сказал он команде. – После обеда возобновим.

Симуляция выключилась, и он остался в пустом зонном театре один. Посмотрел, как все выходят из контрольной комнаты; кое-кто бросил в его сторону растерянный взгляд побежденного. Йен поколебался, но Сид наклонил голову и его напарник ушел.

Хлоя Хили и Дженсон Сан вошли в театр.

– Ты облажался! – рявкнул Сан.

– Будешь говорить со мной в таком тоне – окажешься в больнице, ты, ублюдочный подхалим!

– Хватит, мальчики! – Хлоя попыталась успокоить их. – Отслеживание не сработало. Сид, в чем дело?

– Не знаю. Нам известно, что тело перевозили на такси, эта гребаная машина все ещё в криминалистической лаборатории. Она должна была каким-то образом доехать до пристани Элсвик.

– Твоя команда была небрежна, – сказал Дженсон Сан. – Они пропустили машину. Все просто – вы пропустили это проклятое такси!

– Так ты согласен, что виртуал был правильным способом продолжения расследования? – ехидно спросил Сид. Он разозлился и расстроился, ему хотелось как-то выпустить пар. В конце концов, он получит всего лишь обвинение в нанесении лёгких телесных повреждений.

– Он мог бы оказаться таким при надлежащем руководстве.

– Дай мне людей, в которых я нуждаюсь, и я все повторю.

– Теперь ты обвиняешь своих людей? – самодовольно спросил Дженсон Сан.

Рука Сида сжалась в кулак.

– Мы не будем ничего повторять, – твердо сказала Хлоя. – К этому расследованию нужен другой подход. Сид, ступай и подготовь отчет. О’Руку он нужен до конца дневной смены. Мы должны понять, как двигаться дальше.

Сид хотел что-то сказать, как-то оправдать себя и свою команду. Истина заключалась в том, что он бы сделал все как в первый раз. Он безупречно следовал процедуре. Не было никакого нового подхода к делу, если не считать Шермана – с которым они тоже облажались там, в ужасной неразберихе, которую представляла собой Последняя Миля.

– Ладно, – сказал он. – Я этим займусь.

Больше ничего не оставалось. Убийца победил, перехитрил его и всю команду.

Он вышел из театра и прошел по коридору к лифтам. Никто из встретившихся по пути на него не смотрел. Йен и Ева не ждали. Двери лифта закрылись. Его рука зависла над панелью, палец указывал на кнопку третьего этажа.

– Да ну на хрен!

Сид вдавил кнопку подземного гаража, второй уровень. Он ни за что не доставит маленькому засранцу Дженсону Сану такого удовольствия. Кроме того, они ошиблись. Его команда все сделала правильно. Они хорошие ребята, посвятившие одному заданию много недель, потому что их воодушевили, внушили им, что отслеживание такси – это единственное, что поможет раскрыть дело. Он об этом знал, когда подтолкнул Эльстона к оснащению и запуску театра, невзирая на последствия с О’Руком.

«Пропади оно все пропадом, я прав. Я прав!»

Сид припарковал машину на Уотер-стрит, неподалеку от железнодорожного моста, реликвии минувших веков. По нему, наверное, уже лет сто не ходили поезда. Но город продолжал содержать это ценное наследие из железа и проржавевших заклёпок, с двадцатью слоями краски, выгоревшей на солнце до пастельной голубизны и покрывшейся прорвавшимися язвами, из которых по исписанным графитти бокам стекала слизь с частичками железа. Толстые каменные опоры по обе стороны дороги все ещё оставались крепкими, несмотря на паутину трещин и рассыпающиеся цементные швы; высоты в них было метра три, и по обе стороны имелись арочные проходы для пешеходов, где воняло мочой и собачьими какашками.

Он вышел из машины и поднял воротник куртки, прячась от ветра. Безоблачное небо Ньюкасла было полупрозрачным и ярко-бирюзовым, а горизонт подернулся бледной дымкой – погода готовилась измениться, перейдя из зимы в короткую влажную весну. Дождевая вода все ещё текла посточной канаве вдоль идущей под уклон Уотер-стрит к Тайну. Он стоял спиной к мосту и изучал стройку над пристанью Элсвик. Прошло два месяца с тех пор, как они вытащили Норта из реки и нашли маленький проулок, где припарковалось такси, чтобы выбросить его. Теперь, когда снег и лёд, покрывавшие строительные леса и опорные рамы, растаяли, автоматы снова начали возводить роскошный жилой комплекс. Парочка бетономешалок стояли снаружи в ожидании, ещё одна заехала задом в проулок, который использовало такси, и к её насосам присоединили толстые грязные шланги, чтобы подавать содержимое кузова в верхнюю часть колосниковой решетки, которая вскоре должна была превратиться в пятый этаж.

Проведя два месяца в зонном театре, Сид наизусть помнил весь район: компании, занимавшие каждый двор и сарай, дороги, очертания речного берега. Театральный виртуал придавал всему этому блеск, которого не хватало в реальности. Здесь дома выглядели более потрепанными, цвета – тусклыми, газоны – жёлтыми и плоскими из-за снега, который покрывал их последние четыре месяца. Но все равно перед ним те же самые места. И они изучили все без остатка.

– Как же ты это сделал, мать твою? – спросил Сид у унылого, полузаброшенного района.

Он пошел вдоль Рейлвей-террас, где с одной стороны тянулся каменный вал, увенчанный буйными зарослями кустов и деревьев, а с другой – полуразрушенные ограды дворов, принадлежавших компаниям. Спустился под ещё один древний железнодорожный мост на Данн-стрит, такой же обветшалый, как первый, но с широкой изогнутой лестницей со стороны Каттингз-гарден. Прошел по Рейлвей-стрит, на которую выходили задние двери ещё одного ряда небольших офисов, ютившихся в хлипких каркасно-панельных домах, – тут было убежище для машин, электроники и ремесел предыдущих поколений. Позади них, ниже по склону, он разглядел изогнутую крышу Городской арены искусств, покрытую лесами и автоматами, которые её полностью обновляли и доводили до новейших стандартов для мест проведения мероприятий. Он прошел по всей Рейлвей-стрит, ссутулившись от сырости, и добрался до Пламмер-стрит, миновал её и двинулся в обратную сторону вдоль А 695 – шоссе с разделительной полосой, которое называлось Скотсвуд-роуд. Дорожное движение здесь сопровождалось монотонным жужжанием машин на топливных элементах, от которых исходил клубящийся пар, похожий на туман, и капли росы оседали на кожаной куртке детектива, пока он брёл по тротуару, покрытому трещинами. Справа от него возвышался единоград Фортин, тусклый углеродный утес с пустыми серебристыми окнами, которые не светились. С его стороны шоссе располагались автомобильные выставочные залы и большие склады полупромышленных товаров, холодильных установок, топливных элементов, роботов, инженерных приспособлений и инвентаря, продаваемого в розницу, – всего, что в таком городе, как Ньюкасл, покупали в больших количествах. Это была процветающая улица, за которой от взгляда водителей прятался склон с его запущенной и старомодной индустрией.

Сид понятия не имел, что делает, но это было как-то связано с его врагом. Тут его победили, среди потрескавшегося асфальта и устаревших построек. Все это каким-то образом помогло его обдурить. Секретные туннели. Микропорталы. Что-то! Здесь должно найтись что-то, что все они упустили. Нелепая, обреченная слежка на Последней Миле в воскресную ночь подталкивала к выводу: на карту нанесено не все.

Он достиг выставочного зала со скутерами «Пеперелли». Между ним и соседним залом с автомобилями «Киано» был узкий переулок, ведущий обратно на Уотер-стрит. Он посмотрел туда и увидел бледно-голубой мост. Только для пешеходов – такси сюда бы никак не заехало. Сид поплелся вперёд, мимо стеклянных витрин с дешёвыми машинами, импортированными с Тайюаня, одного из Объединенных китайских миров. Между этим залом и магазином недорогих принадлежностей для ремонта «Ю-Фикс» от А 695 под прямым углом отходила улочка, которая поворачивала к зданию позади зала «Киано» и погрузочной площадки «Ю-Фикса». Поколебавшись, Сид медленно прошел вниз, к заросшей плющом металлической сетке, которая отделяла здание от Каттингз-гарден. Элка послала запрос, но на влажном асфальте у него под ногами не нашлось смартпыли – этот участок не был подсоединен к городскому макротралу. Сид прижался лицом к шатающейся сетке и сквозь плющ и колючие ветки ежевики заглянул на другую сторону.

В январе они тут ничего не проверили. Не заметили, что под метром снега скрывается ровная пустыня. Не увидели, что эта часть Каттингз-гарден – от моста на Уотер-стрит до биойлевой заправки «Регал» – очищена от растений, скамеек, тропинок, прудов и информационного центра для посетителей. Не узнали, что бульдозеры тут все закатали, готовя территорию для застройки.

Этот вопрос не возник во время отслеживания двухсот семи такси, потому что на симуляции, на основании шаблона из городского проектного отдела, эта часть Каттингз-гарден по-прежнему выглядела милым маленьким зелёным оазисом. И если шаблон говорил, что это так…

Сид просунул пальцы через ячейки решетки и как следует дёрнул. Весь забор вильнул назад, и одна деревянная опора оторвалась от земли. Она прогнила и сломалась в самом низу. Удерживали забор на месте только толстые и кривые побеги плюща, проросшие сквозь сетку.

– О да! – прорычал Сид. Он снова тряхнул забор, и, когда сетка вяло завиляла туда-сюда, его сердце яростно заколотилось. – Вы умные, умные ублюдки. Ох, это было здорово. Это было очень, очень здорово.

Среда, 13 марта 2143 года

Сиду не понадобился будильник, чтобы проснуться. Он лежал с открытыми глазами по меньшей мере с шести часов, ворочаясь с боку на бок, пытаясь не слишком сильно тянуть на себя одеяло. По правде говоря, он мало спал той ночью. Его разум был чересчур занят, чересчур взбудоражен. Он добрался до дома после полуночи и, даже тихонько забравшись в постель, не смог устоять перед искушением снова и снова проигрывать небольшой визуальный файл на сетке радужковых смартклеток. Просто чтобы окончательно убедиться. Пришлось часами копаться в данных, чтобы раздобыть итоговое доказательство, которое он должен будет предъявить О’Руку, и Сид не собирался доверять кому-то это задание. Абнер или Дедра, наверное, нашли бы данные и запустили визуальные фильтры менее чем за час. Сид не хотел их вмешивать. Это ведь его О’Рук подставил. Теперь он свел концы с концами. Сегодня тот день, когда Сид Хёрст изменит ход событий. И от этого он чувствовал себя чудесно.

Он посмотрел, как светящиеся цифры на часах переключились на семь ноль-ноль, и протянул руку, чтобы выключить будильник. Движение вышло слишком резким. Хасинта застонала и заворочалась. Чарующие зелёные глаза уставились на него, словно смущенные увиденным.

– В котором часу ты вернулся? – спросила она.

– Поздно. Прости.

– Насколько все плохо? Ты выглядишь довольным. Вы нашли такси?

– Все хорошо. Я раскрыл дело.

Она приподнялась на локтях.

– Отслеживание дало результаты?

– Не совсем.

– Но…

– Эй, поверь в меня хоть чуточку.

Он наклонился и поцеловал её.

– Сид!

Не то чтобы это был протест. Они снова поцеловались и придвинулись ближе друг к другу, чувствуя, как разгорается кровь. Руки нетерпеливо оттолкнули одеяло, сбросили на пол. Он начал расстегивать пуговицы её пижамы, действуя медленнее, опьяненный надеждами. Сдавленное фырканье Хасинты было полным энтузиазма и на удивление непристойным.

По короткой лестнице за стеной кто-то затопотал. Топот стих, когда дверь ванной с шумом захлопнулась.

– Но я была первой, – заныла Зара с такой мукой, словно наступил конец света. Её кулачки гневно заколотили по двери ванной. – Впусти меня, ты, сонная тетеря!

– Заткнись, – радостно отозвался из ванной Уилл.

Сид начал смеяться. Он выпутался из объятий жены. Хасинта лишь закатила глаза и вздохнула.

– Ну и ладно. Я хоть вспомнила, как это бывало раньше.

Сид выбрался из постели. Растерянно огляделся: большую часть пола занимали ящики и коробки. Вчерашняя одежда была брошена поверх штабеля пластиковых коробок с логотипом фирмы, которую они наняли помогать с переездом.

– Э-э… где?

– Чистые рубашки в голубом ящике.

Хасинта указала в каком и начала закалывать волосы.

– Спасибо. А носки?

Она одарила его сердитым взглядом.

– Если бы ты сдержал свое слово и помог…

– Знаю. Я свинья. Но, лапуля, все скоро закончится.

– Ты в этом очень уверен?

– Ага.

– Мам! – крикнула Зара. – Уилл закончил, но не выходит. Он это нарочно.

– Вот и нет! – раздался голос Уилла, приглушенный и негодующий.

– Я разберусь, – небрежно сказал Сид, и Хасинта опять посмотрела на него с любопытством.

На завтрак был стакан апельсинового сока и тосты с «Мармайтом»^[98], которые они взяли из холодильника и разогрели в микроволновке. Сид заметил, что в холодильнике почти ничего не осталось.

– Тебе надо лучше питаться, – сказала Хасинта, наполняя кашей миски воюющих детей.

– Я пообедаю как следует, – пообещал Сид, зная, что у него не будет такой возможности. Сегодняшний день – переделанный вчерашний, именно так все и должно было произойти вчера. Он уже целую вечность не чувствовал подобного оптимизма. – Но я должен побыстрее попасть в участок.

Уилл и Зара начали есть кашу. Хасинта опасливо взглянула на них, а потом уставилась на Сида.

– Ты ведь помнишь, малыш, что мы переезжаем в субботу, – проговорила она тихим, предостерегающим голосом.

– Ну ещё бы. Я помню. Больше веры, пожалуйста.

– Хорошо. Потому что в пятницу ты будешь помогать мне заканчивать упаковку, а потом мы должны вычистить этот дом сверху донизу.

– Можем нанять для этого фирму. Мы не банкроты, а ты заслужила передышку.

– Сид…

Теперь она по-настоящему встревожилась. Он подошел и поцеловал жену.

– Я серьезно. Мне пора. И я сегодня, скорее всего, опять буду поздно. Но я позвоню и сообщу, обещаю.

– Ты ведь в порядке, малыш? Это все дело Норта?

– Я в порядке. Сегодня мы с тобой присядем, и я тебе все о нем расскажу.

Сид слегка удивился, когда лифт повез его на шестой этаж участка на Маркет-стрит. Нужно было нажать кнопку и послать код через элку. С О’Рука сталось бы ограничить доступ, в особенности после того как Сид вчера днём отправился погулять, а потом велел элке сбрасывать все звонки от коллег-полицейских, пока сидел в пустом офисе на втором этаже и копался в данных до позднего вечера.

Личный ассистент О’Рука запротестовал, когда Сид вошёл в приемную углового офиса, но Сид проигнорировал его возгласы по поводу назначенных встреч, отсутствия места в расписании и следования протоколу.

– Я подожду, – сказал он и подошел к окну, чтобы посмотреть, как моросящий дождь поливает ранних пташек, которые спешили по Пилгрим-стрит, чтобы попасть на работу из своих пригородов.

Как и следовало ожидать, О’Рук прибыл в восемь пятнадцать, как обычно. Одетый в безупречную форму, скроенную так, чтобы спрятать брюшко, с золотыми эполетами, сияющими на плечах. Опустив голову и хмурясь, он протопал через приемную в свой кабинет-укрытие. Шеф знал, что Сид его преследует, и даже не взглянул на детектива, словно не узнавая его. Дженсон Сан шел за ним, точно ведомый истребитель, готовый пресечь любую попытку Сида попросить уделить ему время.

– Доброе утро, сэр, мне нужно с вами переговорить, – объявил Сид раздражающе бодрым голосом. Он знал, что должен нацелиться на примирение, но какого черта…

О’Рук продолжал идти в свое святилище. Он не замедлил шага, но снаряд почти попал в цель, потому что шеф знал, что у Сида нет никакого права вести себя так уверенно.

– Я знаю, кто это сделал, – сказал Сид.

О’Рук не успел дойти до двери кабинета. На этот раз он поколебался. Фатальный промах.

– Ни хрена ты не знаешь! – рявкнул Дженсон Сан. – Ты даже отчет не написал, как тебе велели. Это дисциплинарный проступок. Ещё один в твоем жалком досье.

– Мой отчет пойдет прямо к Ральфу Стивенсу, – парировал Сид. – У меня его личный прямой интерфейсный код. Вы серьезно хотите, чтобы я сказал АЗЧ, что знаю, как раскрыть дело, но вы мне мешаете?

– Я ничему не мешаю, ты, никчемный говнюк! – прорычал О’Рук.

– Хорошо, тогда мне нужно ещё раз запустить симуляцию в театре.

О’Рук шагнул к Сиду, его румяное лицо помрачнело, подчеркнув сеть тонких синих жилок на носу и щеках.

– По-твоему, я не знаю, кто подтолкнул Эльстона к идее заново запустить тот театр? Думал, это смешно? Ты так думал?

– Я не считаю это смешным. Он был мне нужен. Я его получил. Только это и имеет значение. Как и сейчас.

О’Рук некоторое время молчал, размышляя над вариантами.

– Ну и какую хрень ты нашел?

Сид многозначительно посмотрел на личного ассистента, потом – на Дженсона Сана.

– Это дело засекречено по самое не балуйся.

Губы О’Рука сжались в бескровную линию. Сид не удивился бы, услышав скрежет зубов.

– Заходи, – рявкнул О’Рук и шумно вломился в свой офис.

Сид насмешливо ухмыльнулся Дженсону Сану и последовал за О’Руком. Дверь закрылась, загорелась синяя печать. Окна стали непрозрачными.

– До чего же ты обнаглел!.. – проворчал О’Рук, садясь за свой стол.

– Потому что мне есть чем крыть. Мы оба знаем, что с этим делом нам изначально подложили свинью.

– Да уж, мать твою, я знаю. Мэр даже отвечать на мои звонки перестал. А Скрупсис звонит не переставая. Эти засранцы из АЗЧ все ещё не заплатили нам ни единого еврофранка. А ты тут тратишь деньги, словно какой-нибудь паразит с Нового Монако.

– От паразитов пользы не бывает.

– Ладно, хватит гребаного злорадства. Что ты нашел вчера, когда бросил свою команду и ушел? И пусть это будет что-то хорошее.

– Карта – это не территория.

– Что?

– Меня перехитрили. Вот что случилось. Они знают наши процедуры, банды всегда о них знали. И они были готовы к тому, что мы сделаем. Послушайте, вот вы только что убили Норта – Норта, мать его за ногу! – и знаете, что теперь на вас прольется бездна дерьма, потому что полиция выделит для этого дела феноменальные ресурсы. Но вы обманываете нас, заставляя думать, что сброс тела был обычным, что все упирается в цифры, как в стандартном расследовании. Это только приманка. Рваные тралы, сгоревшая машина в зоне ПСО. Все было устроено, чтобы показать нам, будто они ведут свою часть игры как положено. Такси подъезжает к пристани Элсвик, выкидывает тело в Тайн и уезжает в ПСО, где его сжигают. Мы узнаём, что это случилось. И вот мы бросаем все силы, чтобы выяснить, как такси подъехало к Элсвику. Да-да, все силы: деньги, политическое содействие, человеко-часы, ИИ. Такой большой симуляции раньше не попадалось, никто о таком не слышал, и более впечатляющую соорудить просто невозможно. Но они знают, что мы ищем, они заставили нас поверить, что дороги и следящие тралы по всему городу были испорчены для того, чтобы такси проехало по нему, и мы не смогли ничего подтвердить. И мы… и я попался.

– Ну ладно, умник, что случилось на самом деле?

Сид велел элке включить стенной экран. Появилась карта, в центре которой была Уотер-стрит.

– Мы отслеживали каждое такси, которое заехало в обозначенную зону на протяжении двух часов до сброса тела в субботнюю ночь. Так мы получили число двести семь. Но мы не считали, сколько их оттуда выехало. И зачем? Мы знали, что нужная машина среди них, – в конце концов, мы нашли её в зоне ПСО. Если бы мы их подсчитали, нашли бы несоответствие. Они подменили машину, а мы этого не заметили.

Он указал на западную часть Каттингз-гарден, расположенную над промышленным парком «Армстронг».

– Это больше не общественный парк. Его продали в прошлом августе застройщику, обычная для Ньюкасла запутанная сделка с недвижимостью, когда совет продает общественные земли тому, кто больше предложит, и, без сомнения, несколько взяток ушли на чьи-то вторичные счета. Но в городской базе данных участок по-прежнему фигурирует как Каттингз-гарден, потому что застройщик ещё не предоставил план работ. Так что на нашей симуляции там, как и раньше, парк. Все, что сделали новые хозяева, – расчистили место, как и полагается. И они это устроили в прошлом сентябре, прорубив дорогу через вот эти деревья за парком «Армстронг», чтобы смогли проехать бульдозеры. Временной грунтовой дороги тоже нет ни в одном реестре. Иными словами, существовал способ проехать по склону прямиком к пристани Элсвик в обозначенной зоне, не встретив ни единого работающего трала. А вот этот забор из сетки-рабицы в конце улочки, которая идёт позади выставочного зала «Киано», открыть проще чертовой калитки. Я сам там побывал и проверил. Я его смог рукой опустить, что уж говорить о такси, которое проехало сверху. А теперь посмотрите сюда.

Он велел элке поменять файл. Появилось зернистое сине-серое изображение шоссе с разделительной полосой, на которое падал снег. Строения вдоль шоссе выглядели смутными тенями. Уличное освещение было слабым. Автомобили превратились в ползущие пятна с лучами фар.

– Они порвали и сожгли макротрал на перекрестке А 695 с Парк-роуд, что почти на одном уровне с этой улицей. Траты, которые записывают визуальное изображение в этой части дороги, тоже были разорваны. Но прошлой ночью, после двухчасового поиска в логах, которые мы раньше не просматривали, я нашел это: запись трала на складе лесоматериалов на Джорджс-роуд, до которого метров пятьсот. Они не позаботились о том, чтобы порвать и его, – угол обзора безобразный, а разрешение ещё хуже, потому что трал устанавливали не для того, чтобы смотреть на A-шестьсот девяносто пять. Но даже с учетом всех этих недостатков он действительно позволяет нам заглянуть на шоссе. Вы здесь видите улучшенное изображение. Итак, вот что было в десять ноль-три ночью в воскресенье.

Элка выделила пурпурной галочкой фары машины, выехавшей с Парк-роуд.

– Как показывает предварительный анализ этих записей макротрала, такси проехало по Парк-роуд, свернуло направо, на A-шестьсот девяносто пять, и продолжило путь на запад. Макротрал вокруг перекрестка порвали, но это не имеет значения, потому что у такси одинаковый регистрационный код на входе в разрыв и через тридцать две секунды, на выходе. Все данные симуляции показывают нам такси, которое едет обычным образом, так что проверять ничего не надо. Мы не включили его в список из двухсот семи машин. А зачем?

Он велел элке запустить видео. О’Рук подался вперёд. Двойное пятно фар такси выехало на А 695, а потом вдруг резко повернуло налево, на улицу с односторонним движением, и скрылось из вида. Но в этот же момент на А 695 выехала другая машина.

– Другое такси с тем же самым регистрационным кодом, – сказал Сид. – Они безупречно синхронизировали подмену. Наверное, припарковали там приманку-заменитель в субботу, – как ни крути, целый день готовили свой блеф для нас.

О’Рук кивнул, не отрывая взгляда от ярких огней фар.

– Запусти симуляцию в театре опять, – сказал он сердитым шепотом. – Найди этого ублюдка и притащи его мне.

На этот раз контрольная комната зонного театра была переполнена. На этот раз люди хотели присутствовать, участвовать в происходящем. Новости об утренней стычке между Сидом и О’Руком разошлись по отделению на Маркет-стрит за секунды. Потом личная встреча закончилась, и Сид получил разрешение снова включить большую симуляцию в театре…

Изначальная следственная группа была на месте, с Дедрой и Евой за консолями. Йен держался в стороне, вместе с Абнером и Ари. Присутствовала и Лорелль, которая не обращала никакого внимания на Хлою Хили и Дженсона Сана. Впереди всех, туманя дыханием стекло, стоял О’Рук и смотрел на Сида – тот брёл через доходивший до колена городской пейзаж, сотканный из света, отслеживая путь, который проделало такси через лабиринт заснеженных улиц воскресной ночью. За плечом О’Рука торчал Альдред Норт-2 – он прибыл, едва они запустили симуляцию, – и напряженно наблюдал.

Изображение продвигалось рывками по пять секунд, позволяя Дедре и Еве всякий раз проверять данные лога и подтверждать, что они по-прежнему следят за тем же самым такси, что оно не сменило регистрационный код, что не случилось ещё одной подмены.

– Вы так же работали с двумястами семью такси? – спросил О’Рук. – Вот прямо так, останавливались и проверяли?

– Да, сэр, – сказал Йен.

– Черт побери, это… хорошая работа.

– Спасибо, сэр.

Сид услышал этот обмен мнениями, но придержал язык. О’Рук опять перевел его на испытательный срок, исход которого зависел от того, что даст этот сеанс отслеживания. Сид знал, что все будет в порядке, но не стоило нарочно злить шефа полиции. Сиду нужно было продержаться до того момента, когда его отправят на пенсию как детектива пятого ранга, и тогда он примет предложение Альдреда о работе. Впрочем, через пару лет откроется вакансия, которую занимает О’Рук. Нет! Не стоило и думать о таком – политика, подсиживание, сделки…

Через сорок три минуты работы с симуляцией Сид увидел, как такси съехало по рампе на Стэнхоуп-стрит, которая вела в подземный гараж под громадным единоградом Сент-Джеймс. В логе было обозначено время: девять пятьдесят одна. Он поставил изображение на паузу, когда такси на бетонном склоне наполовину скрылось из вида, и многозначительно улыбнулся.

– Вот оно, – сказал он негромко. Такси нигде не останавливалось, не подбирало и не высаживало пассажиров. – Здесь они взяли тело.

– Уверен? – с сомнением спросил О’Рук.

– Отсюда такси поехало прямиком в Каттингз-гарден, чтобы сделать подмену; это должно быть нужное место. Даже если это не оно, мы всегда можем отследить его дальше. Но пока что мне требуется каждый лог каждой частицы смартпыли в единограде Сент-Джеймс, начиная с четверга перед убийством до утра понедельника.

– Будет сделано, я сам туда поеду, – сказал Йен. – Чуточку личного общения со службой безопасности всегда упрощает дело, а мы попросим у них очень много данных.

– Да-да, правильное решение, принимайся за работу, – сказал Сид и посмотрел на О’Рука. – Думаю, нам надо доработать стратегию, сэр.

– Вы устроили этим утром настоящий полет феникса, – сказал Альдред в лифте по пути на шестой этаж. Рядом с ним Сид чувствовал себя в куда большей безопасности.

– Феникса?

– Который восстаёт из пепла.

– Я же сказал, что он наш человек, – заявил О’Рук. – Ещё в самом начале я говорил, что наш Сид расколет это дело для вас.

– Я все помню, – сказал Альдред. – И тем не менее вышло впечатляюще.

– Карта – это не территория, – объяснил Сид.

– Это я говорю всем своим детективам в их первый день работы, – объяснил О’Рук. – Чтобы их направить, чтобы у них в голове все должным образом заработало.

– Мы слишком сильно полагаемся на анализ данных, – сказал Сид, осмелев достаточно, чтобы проигнорировать главного констебля. – Мы больше не пачкаем руки. Поэтому банды нас обставили.

Альдред одобрительно кивнул.

– Что ж, с этим покончено.

На этот раз Сиду предложили сесть перед столом О’Рука, когда окна сделались непрозрачными. С Альдредом в соседнем кресле он знал, что может просить о чем угодно и его просьбу удовлетворят.

– Теперь мы должны обрести полный контроль, – сказал он. – Мне нужно, чтобы все логи, которые Йен соберет в единограде Сент-Джеймс, были переработаны в симуляцию. Для оформления записей понадобится помощь агентства и много времени с ИИ.

– Я обеспечу это для тебя, – сказал О’Рук.

– Благодарю. Но что мне на самом деле требуется узнать, так это как быть с нашими двумя наблюдателями, Стивенсом и Скрупсисом? Предполагается, что я должен обоих оповестить в тот же момент, когда у нас случится прорыв, а это ведь он самый. Мы должны им рассказать, но мне кажется, сейчас нам не нужно постороннее вмешательство.

– Оповестите обоих сразу, – сказал Альдред. – Пусть дерутся за юрисдикцию. Я поговорю с Августином, он поймет, кому надо позвонить; мы должны убедиться, что они не испортят все, устроив борьбу за сферу влияния, которая привлечет внимание Брюсселя. У нас пока что нет водителя такси. И мы не можем допустить, чтобы он сейчас от нас ускользнул. Ничто не должно угрожать нашему положению.

– Другая симуляция должна помочь, – сказал О’Рук. – Поумерить ожидания, связанные с участком.

– Вы должны кое-что знать, – вдруг заявил Альдред.

Сид с изумлением покосился на Норта. Тон ему совсем не понравился – на грани замешательства, что совершенно неправильно для любого Норта, в особенности для Альдреда. О’Рук, чья политическая осведомленность была несравнимо обширнее, чем у Сида, тоже напрягся.

– Все, что вы сможете сообщить, ценно для нас, – нейтральным тоном проговорил начальник полиции.

– Я живу в единограде Сент-Джеймс. У меня пентхаус в южном крыле.

– Понимаю, – сказал Сид, пытаясь осмыслить последствия. С юридической точки зрения, Альдред, видимо, не мог продолжать действовать в качестве контактного лица по их делу; любой адвокат защиты заявит, что его присутствие было пагубным и потенциально могло исказить улики. Но ведь они в этом деле никогда не ограничивали себя тем, что попадет в суд.

– Вообще-то, в Сент-Джеймсе живут несколько моих братьев, – сказал Альдред. – Я полагаю, это неизбежно. Эксклюзивное место, прямо в центре города. Оно безупречно подходит для нас.

– Возможно, это некоторым образом повлияет на расследование, – осторожно предположил О’Рук. – С чисто юридической точки зрения. Детектив?

«О, спасибо большое».

– У вас есть алиби на пятницу, когда было совершено убийство? – ровным голосом спросил Сид.

– Алиби? – Альдред вскинул брови.

– Да, сэр. Как только мы его подтвердим, у нас появится возможность показать любому адвокату защиты наши логи, чтобы он убедился в отсутствии пагубного влияния.

– A-а, понимаю. Вообще-то я в тот день был в Лондоне на нескольких встречах. Давайте проверим. – Он что-то пробормотал своей элке. – Я покинул Сент-Джеймс на своей машине утром в девять сорок пять, поехал прямо в центральный офис моего отдела. На крыше меня ждал зарезервированный вертолёт, и я полетел в Лондон. Элка может выдать вам расписание встреч вместе с именами и контактными кодами всех, кто в них участвовал. Обратно в Ньюкасл я вылетел в десять вечера. Вернулся в Сент-Джеймс примерно в час ночи в воскресенье.

Сид кивнул с сильным облегчением.

– Это легко проверить. Предоставьте мне файлы и регистрационный код машины, которую вы использовали, и я попрошу Еву провести процедуру подтверждения. Это не должно занять больше часа.

– Отлично.

– Разберись с этим быстро, – сказал О’Рук.

– Да, сэр.

– Так что же, жертва может оказаться жителем Сент-Джеймса? – спросил О'Рук.

– Нет, сэр, – сказал Сид. – Все А-Норты на месте.

– Имеет ли какую-то важность тот факт, что убийство произошло в единограде, где живут несколько братьев?

– Узнаем больше, когда арестуем водителя такси и определим точное место убийства. – Сиду претило давать такие общие ответы, но после стольких лет в полиции они сами слетали с языка.

– Ладно. Держите меня в курсе событий.

– Разумеется. Ещё кое-что, – сказал Сид и подавил улыбку, внезапно оказавшись в центре внимания. Эти двое смыслили в политических торгах куда больше, чем он.

– В чем дело, детектив?

– Когда мы найдем водителя такси, я бы хотел, чтобы арест произвела моя команда, – сказал Сид. – Они это заслужили. Они больше двух месяцев пахали как каторжные.

Альдред и О’Рук обменялись взглядами.

– Справедливо, – сказал О’Рук. – После этого я проведу пресс-конференцию, чтобы сообщить о том, что подозреваемый арестован, и позабочусь, чтобы твой вклад оценили по достоинству.

Сид с огромным трудом сумел не расхохотаться. О’Рук знал все возможные трюки и применял их без жалости.

– Благодарю вас, сэр.

Четверг, 14 марта 2143 года

Сиду следовало догадаться, что все будет не так уж просто. Йен позвонил, как только добрался до массивного единограда, и сообщил, что в интересующее их воскресенье здание перенесло продолжительную атаку на разрыв. Компания по электронной поддержке, которую в Сент-Джеймсе наняли, чтобы обслуживать сеть, полностью восстановила тралы только в понедельник к обеду.

Но прорыв Сида вдохновил команду. Они применили творческий подход.

Сид стоял в виртуальной кабине Офиса-3 и смотрел на заполнявшее пространство вокруг него изображение в плохом разрешении. Оно демонстрировало большой вестибюль с высокими растениями, дорогими черно-синими мраморными стенами, с толстыми колоннами, которые поддерживали рифленый свод крыши.

– Что это я вижу? – спросил он.

– Личный визуальный лог Вики Теллвелл, администратора за главной стойкой, – сказала Ева. – Это связано с безопасностью. В Сент-Джеймсе усовершенствуют смартклетки служащих, которые работают с жителями и важными клиентами. Визуальный лог за все время, которое они проводят на работе, хранится в безопасном архиве пять лет на случай, если он понадобится юридической службе.

– Ладно, – сказал Сид. – Запускай.

В двадцать один двадцать семь воскресенья, 13 января, Вики Теллвелл занималась молодой парой, которая заселялась в один из трех роскошных бутик-отелей Сент-Джеймса. Личные логи всегда вызывали у Сида лёгкое головокружение, и этот не был исключением. Казалось, что глазные яблоки Вики движутся туда-сюда со стремительностью колибри. Улыбнулась паре, посмотрела вниз на свой клавикуб, на дисплей, просканировала вестибюль в поисках носильщиков, снова посмотрела на пару, бросила быстрый взгляд на багаж, который они катили за собой, чуть дольше посмотрела на мужчину, сосредоточившись на лице, – Сид предположил, что он достаточно красив, – а потом её взгляд скользнул сверху вниз по его одежде – видимо, оценивая стиль и стоимость.

– Начинается, – предупредила Ева.

Позади пары открылись двери лифта. Внутри стоял человек с очень большим чемоданом на колёсиках. Вошли трое, и двери скользнули друг к другу. Изображение застыло, превратившись в световые мазки: в тот момент, когда створки сомкнулись, Вики смотрела в другую сторону.

– Может быть, – неохотно согласился Сид. – Это большой чемодан.

– Мы рассчитали размеры и объем, – сказала Ева. – Он достаточно большой.

– Ладно, допустим, и время почти подходит. Мы знаем, куда шел лифт – вверх или вниз?

– Не смогли проверить, – сказал Ари. – Но он шел вверх. Этот человек собирался забрать тело.

– Звучит так, словно ты в этом очень уверен, – заметил Сид.

– Мы тут всю ночь не просто так сидели, знаешь ли, – парировала Ева.

– Тогда продолжай, лапуля. Насладись моментом.

– Вообще-то, это была идея Ари, – сказала она.

– Все довольно просто, – объяснил Ари. – Единоград ободрали. Но банда не могла заранее знать, что заезжает и выезжает из их гаража.

– Умно, – сказал Сид, стараясь, чтобы голос звучал скорее одобрительно, чем удивленно. Может, Альдред прав, он не ожидал, что тройка выдвинет такую впечатляющую идею. – Что там было?

– Пока наша мишень стояла на парковке, заехало другое такси, чтобы забрать клиента, который заранее его вызвал. Оно принадлежит независимому шоферу по имени Мэтт Джорден, который очень осторожен в вопросах ответственности и безопасности. На его машине есть лента смартпыли, и он хранит логи трала.

Изображение вокруг Сида изменилось. Он смотрел на типичный подземный гараж с некрашеными бетонными стенами и потолком, занятый рядами машин, припаркованных между колоннами. Такси Мэтта Джордена остановилось в зоне временной стоянки, рядом с несколькими автоматическими стеклянными дверями, которые вели к лифтам.

Подозреваемый вышел из дверей, волоча за собой огромный чемодан. Сид видел, как он сражался с большим весом, колёсики рывками продвигались по грубому бетону. Пока подозреваемый шел к стоянке, он все время был спиной к такси Джордена. Потом он обошел свое такси, направляясь к багажнику, который заслоняли ещё два такси, припаркованные между ними. Через минуту он отъехал. Часы в углу дисплея показывали двадцать один пятьдесят.

Изображение в зонной кабине исчезло, и Сид вышел в Офис-3, навстречу своей команде. Ральф Стивенс тоже сидел там, проверял их результаты. Как и полагается настоящему шпиону, он уже ошивался на Маркет-стрит, когда Сид прибыл рано утром. Скрупсиса пока что не было видно, и Сид предположил, что Ральф и АЗЧ одерживали верх в войне за влияние.

– Это была хорошая детективная работа, – сказал Сид Ари.

– Спасибо, босс.

– Выходит, единственное изображение его лица, которое у нас сейчас есть, дал сетчаточный лог администраторши? – спросил Сид.

– Я работаю над ним, – сказал Абнер. – ИИ его как следует улучшил, этого должно хватить, в особенности учитывая то, что у нас есть его рост и вес.

Лицо подозреваемого появилось на стенном экране офиса. Сид предположил, что ему лет сорок пять. Нос картошкой, редеющие темные волосы, маленькие уши и широкий рот. Изображение выглядело почти как цифровое, но Сид знал, что Абнер сотворил чудеса, восстанавливая это лицо по случайному взгляду, который издалека бросила Вики Теллвелл.

Все члены команды смотрели на него выжидающе.

– Ладно, давайте проверим, – сказал Сид.

Абнер коснулся иконки в своем клавикубе. Сид не ожидал, что личность подтвердится так быстро. Но через восемнадцать секунд информация появилась на стенном экране. ИИ даже не начал поиск в главной базе граждан ГЕ; сведения об их подозреваемом уже хранились в сети Маркет-стрит, внесённые туда отделом по борьбе с бандитизмом.

Эрни Рейнерт, сорок один год, заурядный член банды «Красный щит». Ранее работал в «Секуритаре», законном и лицензированном ГЕ военизированном агентстве. Самостоятельную деятельность начал в 2134 году после поездки в Грецию. У «Секуритара» был контракт на расследование деятельности политических диссидентов. Рейнерта уволили за неподобающее поведение на службе, которое включало большое количество пропавшего оборудования компании, а также избыточное применение силы по отношению к двум задержанным – те из-за него провели три месяца в больнице, и «Секуритару» пришлось оплатить счет. Отдел по борьбе с бандитизмом внёс в досье его адрес в Саут-Шилдс. Законный бизнес Рейнерта представлял собой коммерческую автомастерскую по ремонту и обслуживанию в Джарроу, где продавались и подержанные машины, – отдел отметил, что это идеальное прикрытие для деятельности банды. Материалов судебных заседаний не было – на Рейнерта подавали жалобы из-за малозначимых проступков, в юности он неоднократно попадал в полицию, но до суда так и не дошло.

Сид посмотрел на стенной экран, на котором продолжали прокручиваться детали жизни Эрни, идущей под откос.

– Привет, Эрни, меня зовут Сид, и я собираюсь тебя навестить.

Сид немедленно послал Йена и Еву к автомастерской на Вестерн-роуд с миссией подтверждения. Они должны были изображать пару, которая ищет машину, не спеша рассматривая все, что найдется у Эрни на участке, и удерживая его там, пока Сид организует арест. Абнер, отвечавший за электронное прикрытие, заблокировал все транснетовые ячейки на Вестерн-роуд. Сид позвонил в «Нортерн-Метро-Сервис», чтобы те предоставили пятьдесят вооружённых констеблей для осуществления ареста и обеспечения безопасности.

Команда разместилась в машинах, принадлежавших отделению, и возглавлявшие автоколонну восемь «БМВ-Граундкинг» повели её сначала через Тайнский мост, а потом на восток, к Джарроу, по А 104. Два агентских вертолёта летели над ними, оборудованные сенсорами для наземного отслеживания. ИИ, управляющий городским автомобильным движением, освобождал для них дорогу, переключая светофоры на каждом перекрестке так, чтобы колонна не останавливалась. Когда до автомастерской оставалось полтора километра, колонна разделилась на три отряда, которые должны были подъехать с разных направлений.

Сид сидел на пассажирском месте в главной машине, которую вёл Ари, и держал глаза закрытыми, получая прямую трансляцию с радужковых смарт-клеток Йена. Они с Евой стояли возле двухлетнего универсала «Вольво» вместе с самим Эрни Рейнертом и беседовали об эффективности топливных элементов и стоимости обслуживания.

– Через минуту прибудем, – сказал Сид Йену. – Приготовься.

Глазами Йена Сид увидел, как Эрни запнулся, восхваляя прочность зимних шин, которыми оснащен «Вольво». Он нахмурился и посмотрел в сторону Вестерн-роуд.

– Босс, – сказал Абнер. – К элке цели поступает большой объем данных. Я не могу все это заблокировать, не изолируя его полностью.

Ари повернул полицейскую машину на Вестон-стрит, до автомастерской оставалось триста метров.

– За дело! – приказал Сид. Включилась сирена, и от ускорения его прижало к спинке сиденья. – Поддержка с воздуха: спускайтесь и берите мишень на прицел. Наземная команда: приступайте к захвату!

Когда раздался вой сирены, Эрни отступил от «Вольво» на шаг. Он повернулся и…

– Не смей! – предупредил Йен.

Он выхватил свой пистолет – и лазерная точка заплясала на сером свитере Эрни. Ева тоже достала оружие и взяла на прицел механиков, которые выглянули из служебного помещения.

Эрни не успел даже подумать о побеге. Когда полицейская машина Сида с визгом затормозила во внешнем дворе, он уже стоял на коленях с руками за головой. Прямо над ним на высоте крыши зависла вертушка, нисходящий поток воздуха вынуждал всех пригибаться. «Граундкинги» заблокировали дорогу по обе стороны от автомастерской. Из них высыпали агентские констебли в лёгкой броне, приказывая гражданским убираться прочь. Два вооружённых отряда ринулись в автомастерскую.

– Давайте сюда, – приказал Сид, и Эрни погрузили в бронированный автомобиль для перевозки заключённых, по пути сообщив ему о его правах. Сиду было наплевать, он просто хотел убрать Рейнерта с открытого пространства, где его мог подстрелить снайпер. В автомобиле имелся эффективный блокиратор сети. Йен и Ева начали обыскивать и сканировать Эрни.

Вертолёт поднялся. Констебли выволокли во внешний двор четверых работников автомастерской и заставили опуститься на колени. Ари прошелся вдоль строя, надевая на каждого наручники.

Ральф обошел автомобиль для перевозки заключённых и посмотрел на Эрни, который с грозным видом молчал по другую сторону сетчатой перегородки.

– Хорошая работа, Сид.

– Спасибо.

– Честное слово, мы это оценили. Но… прости. Так надо.

Сид нахмурился.

– Что?

Внезапно из-за промышленных зданий позади автомастерской вылетели три огромных темных вертолёта военного образца. Один быстро приземлился на Вестерн-роуд между «Граундкингами», лопасти его винтов почти задели угол автомастерской. Из боковой двери выпрыгнули трое мужчин в костюмах и побежали к автомобилю для перевозки заключённых. Два других вертолёта зависли сверху, из-под коротких носов выдвинулись орудийные турели и принялись угрожающе поворачиваться из стороны в сторону.

– Со всем уважением к вам, наш допрос будет куда более тщательным, – прокричал Ральф сквозь рев турбин и несущих винтов. – Мы не беспокоимся об адвокатах и правах.

– Вы не можете так поступить! – яростно заорал Сид.

– Мы АЗЧ, и это наша сфера действия. Пожалуйста, передайте его, Сид.

Трое в костюмах встали за спиной Ральфа. Сид с упавшим сердцем понял, что не стоит и пытаться спорить. Он подозвал Йена, у которого лицо было точно каменное.

– Выведи его.

Нахальство Эрни испарилось. Он выглядел чрезвычайно обеспокоенным, когда конвойные из АЗЧ схватили его за руки и потащили к вертолёту.

– Что теперь? – прокричал Сид.

– Продолжайте расследование, – сказал Ральф. – Узнайте, что случилось в единограде Сент-Джеймс. Я буду держать вас в курсе насчет сведений, которые мы из него выжмем.

Эта единственная фраза, от которой повеяло холодом, заставила Сида забыть обо всем, что он собирался сказать. Он стоял посреди дрянных подержанных машин Эрни, по одну сторону от него замерла Ева, по другую – Йен, остальная команда рассеялась по внешнему двору, глядя, как символ их триумфа исчезает в вертолёте. Несущие винты разогнались до полной скорости, и машина оторвалась от земли.

– Ублюдок! – заорал Йен сквозь порывы ветра и грохот.

Сид беспомощно огляделся. Потом он понял, что придется позвонить О’Руку, который ждал подтверждения успешного ареста, чтобы устроить свою пресс-конференцию.

– Вот дерьмо!.. – простонал детектив.

Суббота, 16 марта 2143 года

– Где вы? – В голосе лейтенанта Пареша Эвиттса слышались боль и отчаяние.

– Приближаемся, – заверил его Рави Хендрик. Извлекать данные из навигационной графики было для него привычным делом, и для их анализа ему не требовалась элка. – Осталось пять минут.

Сильный дождь хлестал по широкому ветровому стеклу «Берлина», пока Рави с трудом вёл тяжелую машину низко над джунглями, летя на отчаянный зов о помощи, который послала исследовательская автоколонна. Стеклоочистители помогали очень мало. Поток воды на изогнутом прозрачном стекле искажал вид на плотную волнистую поверхность леса в пятидесяти метрах внизу. Большую часть визуальной информации пилот получал через радужковые смартклетки, взаимодействующие с сетевым щитком шлема, куда сеть вертолёта посылала данные специализированных оптических сенсоров в носу машины, смартпылевых тралов на фюзеляже и радара. Дарованное природой зрение едва ли не мешало. Но Рави летал достаточно долго, чтобы знать: не следует полагаться лишь на обработанные программой визуальные данные, глаза пилота – по-прежнему его главное богатство.

Длинных полос тумана, текущих среди холмов, электроника почти не видела; им не хватало густоты, чтобы система зарегистрировала препятствие как облако, но они были достаточно непрозрачными, чтобы скрывать сюрпризы. Рави всегда следил за высокими деревьями Сент-Либры – кнутовниками, метакойями и вамп-шпилями, – которые вздымались над прочими кронами, чтобы не столкнуться с ними по неосторожности. Пару недель назад он видел вамп-шпиль высотой куда больше сотни метров.

Сегодня, в пятидесяти километрах от Вуканга, посреди неровного ландшафта из холмов с крутыми склонами и узких ущелий, он был особенно бдителен. Утро выдалось мрачным, Сириус скрылся за темными тучами, слои которых простирались высоко в небеса, и на долины и реки опустилисьранние сумерки. Влажность снижала эффективность турбин. Плохая погода для полетов. Но тем, кто на земле, приходилось ещё хуже. Его элка подключилась к линии связи между колонной и Вукангом – все были почти в панике и много кричали. Все превращалось в сбивающее с толку бормотание в его ушах. Док Конифф пыталась объяснить Анджеле Трамело и Леоре Фоукс, как закрыть глубокую рану при помощи содержимого их аптечки. Судя по описанию, бедолаге Марти О’Райли проткнула бедро сломанная ветка. Напряженные крики перемежались стонами Марти. Внимания доктора требовал и Хуанитар Сакур, который пытался зафиксировать спину Дейва Гузмана. Рави подумал, о чем это говорит: медбрат автоколонны сосредоточился на сломанном позвоночнике Дейва, а не на Марти, который, насколько мог судить пилот, истекал кровью. Все эти взволнованные голоса на самом деле вынуждали Рави радоваться, что он не может себе позволить получать визуальную передачу от Анджелы так же, как её получала докторша, оставшаяся в лагере.

– Мы вас уже слышим, – сказал Пареш Эвиттс.

– Браво, – пробормотал Рави, и где-то среди дождя и туч сверкнула молния.

«Берлин» одолел длинную цепь холмов и направился в долину, чьи склоны покрывала нетронутая растительность. Сенсоры немедленно обнаружили автоколонну. Биолаборатория и два «Лендровера-Тропик» торчали на самом верху крутого ущелья, едва видимые среди затянутых туманом высоких кустов, деревьев с буйными кронами и скальных выступов, а ДПП, согласно показаниям радара, находился на полпути к дну ущелья. Рави поморщился. Машина должна была перевернуться несколько раз, прежде чем врезаться в скопление валунов посреди колышущихся серо-зелёных побегов тиивовых кустов. Им не стоило ехать так близко к краю… но с этим пусть полковник Эльстон разбирается.

Рави проверил окрестности в поисках открытого места. Он знал, что ничего не найдет, но Сент-Либра полна сюрпризов. Человек десять собрались вдоль края ущелья, их дождевики-пончо блестели от воды. Пропасть между ними и разбитым ДПП пронизывали тонкие пурпурные и алые альпинистские верёвки. Вокруг упавшей машины копошились ещё люди, промокшие насквозь и вымазанные в грязи.

– Сесть сможешь? – спросил Пареш.

Рави облетел место аварии, изучая крутой склон, густо растущие деревья. Расстояния между стволами хватало, чтобы автоколонна могла пробираться сквозь джунгли, но посадить там громадину вроде «Берлина»?

– Никак не смогу, – сказал Рави капралу. – Ни здесь, ни где-то поблизости.

– У меня там раненые.

– Знаю. Я зависну. Нам придется их поднять с помощью лебёдки.

– Вот дерьмо! Ладно.

Рави снова развернул «Берлин», в то время как в главном отсеке Торк Эриксон помогал Лейфу Давдии, Мохаммеду Анвару и Марку Читти застегнуть ремни безопасности. Марк должен был оказать первую медицинскую помощь, а умевшим работать с лебёдкой легионерам предстояло пристегнуть раненых к эвакуационным носилкам «Берлина».

«Берлин» осторожно продвигался сквозь ливень, порождая циклон высокоскоростного дождя, который хлестал по зарослям. Рави теперь был на том же уровне, что и машины на вершине ущелья, и постепенно снижался, справляясь с беспорядочно возникавшими в долине микрошквалами и потоками дождя. Прямо по носу он видел Антринелла Виану и Марвина Трамби – достаточно близко, чтобы разглядеть их мрачные лица. Опять сверкнула молния, где-то позади вертолёта. Изображение, передаваемое тралом фюзеляжа, показывало, что «Берлин» находится прямо над внедорожником. Торк открыл боковые двери. Рави отключил датчики дальности и сосредоточился на том, чтобы «Берлин» ветром не снесло в сторону.

– Готов для спуска лебёдки, – сказал он Торку.

Первые двое мужчин выскользнули наружу, привязанные жёсткими углеродистыми тросами, с паучьим проворством спускаясь к месту аварии. Следя, как они снижаются, Рави думал о том, что понадобится час, чтобы поднять пятерых тяжело раненных легионеров на борт. Час, проведенный за безупречным удерживанием позиции посреди ливня и переменных порывов ветра. Он мог это сделать. Час в таких условиях – пустяк для бывшего пилота «Тандерторна», который бывал на роевом дежурстве.

Тогда, в 2119 году, Рави находился возле озера Грум в южной Неваде, на одной из двух передовых баз Тактических аэрокосмических войск США, которой была поручена экзосферная оборона. Тринадцать месяцев назад он получил квалификацию, позволявшую летать на новых самолетах «Локхид SF-100 Тандерторн», которые были главным вкладом Америки в АЗЧ.

Когда поступил первичный сигнал тревоги о Зант-рое, Рави был занят – от души кутил в Вегасе, спустил почти все премиальные, которые получил за полеты на протяжении шести месяцев. Реакция командующего базой оказалась немедленной и впечатляющей: к вычурному городу, жемчужине пустыни, послали целый флот вертолётов, чтобы забрать военнослужащих. Все вернулись на пост и протрезвели за два часа, как раз к тому моменту, когда спецы по военным порталам Грум-лейка открыли межпространственное соединение с Новой Флоридой.

Рави и его второй пилот, капрал артиллерии первого класса Данхэм Уолш, изучали базовое географическое устройство Новой Флориды в комнате для предполетного инструктажа с остальными пилотами «Диких валькирий». Американский мир включал в себя девять главных континентов, из них только три – Оукленд, Тампа и Лонгдейд – развились в достаточной степени, чтобы учредить штаты, которыми управляли сенаторы, назначаемые в Вашингтоне. Командование АЗЧ поручило «Диким валькириям» защищать северный Оукленд – территорию размером более восьми миллионов квадратных километров. Командир базы сказал им: «С Богом!» – и поменял статус на красный.

Рави и Данхэм выехали к своему «Тандерторну», «Злючке Ниобе^[99]», под холодным небом ночной пустыни, где высоко над головой мерцали звезды – насмехались над ними, как сказал Данхэм. Рави нравился агрессивный профиль трехсотсемнадцатитонного «Тандерторна», плотно набитого ракетами, как нравилось и все остальное в космическом самолете, включая его стоимость – миллиард и восемьсот миллионов долларов. От носа до хвоста в «SF-10G» было пятьдесят восемь метров, в крыльях с регулируемым размахом в полностью раскрытом состоянии от кончика до кончика насчитывалось пятьдесят три метра, а в собранном для экзоатмосферных полетов – аккуратные тридцать один. В полностью аэродинамическом режиме – с закрытыми люками и убранными орудиями – он был настолько гладким, насколько команда разработчиков сумела его сделать, используя резко изгибающиеся плоскости, чтобы эффективно спрятать крылья в фюзеляж; гондолы в корневой части крыла содержали турбовинтовые и реактивные двигатели, сверху из них торчали сдвоенные стабилизаторы, похожие на акульи плавники; в верхней части фюзеляжа слегка выдавалась овальная рубка-капсула с узким посеребренным полусферическим лобовым стеклом. Фюзеляж был из мерцающей черной металлокерамики, обладавшей огромной устойчивостью к свирепым потокам жара и радиации, с которыми космолёту приходилось встречаться в бою.

Рави устроился в пилотском кресле и подключил все кабели скафандра к разъемам. Тактическая сеть космолёта начала загружать данные по экзосферному полю сражения на Новой Флориде. Тактические воздушно-космические войска США передали коды вооружения. Глава наземной команды подтвердил, что баки полны и шланги отцепляются. Рави отключил стояночный тормоз, и «Тандерторн», лениво покатившись вперёд, занял девятнадцатое место в ряду из восьмидесяти пяти готовых к бою «Диких валькирий».

Космолёты эскадрильи по одному уходили в пустынную ночь, с рычанием продвигались по рулежным дорожкам базы к межпространственной взлётной полосе развертывания. В её дальнем конце поджидал серебристо-серый овал военного портала, похожий на пятно пойманного в ловушку лунного света.

Рави проследил за тем, как командир эскадрильи запустила турбовинтовые двигатели своего «Тандерторна», и большой космолёт рванулся вперёд, быстро набирая скорость на километровой взлётной полосе. «SF-ЮО» достиг своей наивысшей наземной скорости в триста километров в час в тот момент, когда пронесся сквозь портал. За ним по полосе уже мчался, ускоряясь, второй «Тандерторн».

Прошло пять минут досадливого ожидания, и вот Рави повел свой космолёт на взлётную полосу, следя за четырьмя полыхающими оранжево-розовым дюзами «Драчуньи Иолы^[100]», которая неслась впереди. Он врубил максимальную тягу, и «Злючка Ниоба» с нетерпением ринулась вперёд, сопровождаемая воем турбин. От ускорения его прижало к спинке кресла. «Драчунья Иола» исчезла в военном портале.

– Боишься? – весело заорал Рави.

– Да, мать твою! – крикнул в ответ Данхэм.

Рави ликующе рассмеялся. И «Злючка Ниоба», пролетев сквозь военный портал…

…оказалась в семистах пятидесяти километрах над Новой Флоридой. Шум резко прекратился, едва тонкая парообразная оболочка земной атмосферы, которая проникла сквозь портал вместе с ними, рассеялась со вспышкой, оставив космолёт в вакууме. Турбовинтовые двигатели запнулись и стихли, когда исчез поток воздуха. Рави слегка ослабил хватку на рычаге управления. Текущее местоположение казалось ясным. Клапаны воздухозаборников в кабине плотно закрылись. Военный портал уже исчез, неустойчивый, как все незаякоренные межпространственные соединения. В кои-то веки этот феномен играл на руку АЗЧ, позволяя базе Грум-лейк рассеивать «Тандерторны» над целевым континентом защитным строем-зонтиком.

Первые пять секунд Рави обязан был посвятить визуальной и тактической ориентировке.

Под ними сиял изгиб планеты, горизонт рассекал лобовое стекло со стороны Данхэма. Узкие плотные ленты облаков Новой Флориды ярко сверкали в золотом свете солнца. Оукленд представлял собой территорию, беспорядочно заполненную коричневыми горами и сине-зелёной растительностью, где блистали золотом реки и болотистые низменности. За то недолгое время, которое у Рави было для визуальной ориентировки, он не увидел под слоем ленивых облаков каких-либо признаков человеческой цивилизации. Тем не менее на континенте внизу жили двенадцать миллионов граждан США, и все они теперь отчаянно пытались достичь портала, который вёл обратно в Майами, в безопасность. Задание Рави – выиграть для них время.

Недалеко – по космическим меркам – уже полыхали яркие звезды, раскидывая во все стороны раскаленные добела плазменные лепестки. Первые ядерные снаряды «Мк-7009» поразили врага и взорвались. Для Рави они сверкали не ярче своеобразного фейерверка; полосы фильтров на лобовом стекле рубки об этом позаботились. «Злючка Ниоба» не позволила бы своему экипажу пострадать от вспышек радиации и неистовых высокоэнергетичных частиц, которые начали заполнять пространство над ионосферой Новой Флориды.

Вдоль хребта «Злючки Ниобы» открылись люки-диафрагмы, сенсоры выскользнули наружу и начали сканирование. В задней части фюзеляжа встопорщился гребень из серебристых панелей теплосброса, избавляясь от жара, который излучали бесчисленные системы «Тандерторна».

– К бою готовы, – объявил Данхэм.

Трехмерный дисплей радара появился из нулевой точки и развернулся в поле зрения Рави, проецируемый забралом его шлема. Изображение все время прыгало, четкие линии графиков расплывались и дрожали.

– Тут сильные ЭМИ, – проворчал он. Двадцать секунд, как появились, а уже попали в самое пекло. Электроника «Злючки Ниобы» была сверхзащищена против воздействия, но даже её таксеть зацепило, опустив эффективность работы ниже оптимальной.

– Ага. Квантовые поля тоже деформировались. Не могу связаться с геоспутниками. У нас нет комсети.

– Наземные станции?

– He-а. Искажения от ядерных бомб и дыр весь спектр перекорежили.

– Ладно. Давай займёмся делом.

«Злючка Ниоба» начата падать. Они влетели сюда не на орбитальной скорости, вектор военного портала был зафиксирован по отношению к поверхности планеты, так что гравитация постепенно давала о себе знать. Рави опять схватился за рычаг, запустив систему управления маневровыми реактивными двигателями. Облачка горячего газа вырвались из маленьких ракетных форсунок, собранных вокруг задней части гондол. «Тандерторн» развернулся, встал на хвост и…

– Гребаный сукин сын! – прошептал Рави, впервые по-настоящему увидев, как поперек лобового стекла проходит их бесстрастный, до жути неуязвимый противник.

В двухстах километрах над ними Зант проделывал огромные дыры в пространстве-времени, чтобы роем влететь в звёздную систему Новой Флориды. Неровные туманности алого и синевато-пурпурного цвета клубились и прирастали, производя по всей заселённой планете колебания, казавшиеся случайными, – синевато-багровый покров, который почти затмевал чистые звезды за его пределами. Из безграничной пустоты открывшихся дыр медленно просачивались куски Занта, похожие на угловатые слезы более двухсот метров в поперечнике у основания. Как и у «Тандерторна», их скорость по отношению к планете равнялась нулю. Но вскоре гравитация захватывала и увлекала каждый кусок в падение, во время которого он успевал разогнаться до равновесной скорости задолго до вхождения в атмосферу. Фальшивые айсберги с безграничными отражающими внутренними плоскостями рассеивали солнечный и звёздный свет вокруг себя, порождая переливчатые блики в полете через безвоздушное пространство.

– Как будто падший ангел насрал, – ворчливо заметил Данхэм.

– Нет, – прорычал Рави, злой на самого себя из-за того, что зрелище миллиарда тонн радужных Зант-хлопьев, каскадом направлявшихся в их сторону, так его обескуражило. – Нет в этой дряни ничего ангельского.

Он запустил шесть главных реактивных двигателей «Злючки Ниобы». Самовоспламеняющееся горючее смешивалось и горело в колоколообразных соплах в задней части гондол. Шум и вибрация доходили до рубки. Ускорение в три «же» вдавило его в спинку кресла, и «Тандерторн», породив водопад обжигающего пламени, вознёсся к искрящемуся захватчику, точно разгневанный полубог.

Открылись люки отсеков вооружения. Ракеты с D-бомбами выдвинулись наружу на рельсовых направляющих; их электроника была простой, усиленной против странных квантовых нестабильностей, создаваемых нуль-пространственными дырами. Сферическая боеголовка излучала зловещее фиолетовое свечение радиации Черенкова, а ленты экзотической материи удерживались в сжатом состоянии, едва проникая в пространство-время.

Рави отключил реактивные двигатели, и «Злючка Ниоба» продолжила тихое восхождение. Прямо перед ними мерцала дыра в форме помятого комка сахарной ваты, десятки тысяч мельчайших алых трещин переплелись друг с другом в дьявольском циклоне. Куски Занта выскальзывали из полыхающего марева, двигаясь со спокойным изяществом, и начинали долгое падение к планете. Золотой солнечный свет омывал мириады их граней.

– Вот наша сучка, – объявил Рави. Квантовые сенсоры на носу сообщали ему, что до дыры ещё восемьдесят километров.

– Заряжаю четыре, – сказал Данхем. – И-Н зафиксирована. Готовность к запуску – пятнадцать минут.

– Подтверждаю. – Рави забил свой код в орудийную консоль. – Переходим к активной стадии. Даю тебе авторизацию на запуск.

Радар выбрал первое из роевых скоплений, приблизившихся к Новой Флориде. Ущерб, который любой из кусков причинил бы, просто врезавшись в землю, был бы колоссальным. Ударная волна убила бы всех, оказавшихся в радиусе пары километров от места падения. Рави захотелось выпустить все «Мк-7009», что были на борту «Злючки Ниобы», взорвать куски Занта и превратить их в радиоактивные обломки.

– Это ничего не изменит, – прошептал он. Ливень холодных искр распространился на все поле зрения, они падали из каждой точки космоса. Их тысячи, десятки тысяч… А ведь рой только начался.

– Что? – спросил Данхэм.

– Мы никого не спасем. Никто не переживет такое.

– Какого хрена, Рави!

«Столкновение с реальностью» – так это называли мозгоправы в Грум-лейк. Резкое осознание необъятности Занта. Встретившись с настолько подавляющим врагом, человеческая душа сжималась, принимая позу эмбриона, и жалобно всхлипывала.

– Будь я проклят! – прорычал Данхэм. Он с щелчком снял красные предохранители с тумблеров запуска и переключил каждый из них. – Четыре огня.

«Злючка Ниоба» задрожала. Ракеты понеслись прочь на десяти «же», струи выхлопных газов от сгоревшего твердого ракетного топлива окутали «Тандерторн» вихрем суетливых, иссушенных солнцем частиц, который рассеялся через пару секунд.

Рави следил, как струи тают на фоне вращающейся алой дыры. Чудовищное созвездие кусков Занта мерцало, становясь все ярче, по мере того как гравитация притягивала их друг к другу.

– Что за чертовщина с тобой творится? – сердито спросил Данхэм.

– Ты разве не видишь, что там?

– О да. Я вижу. Десять секунд до взрыва D-бомб.

Рави попытался не ответить презрительной усмешкой на дерзкий оптимизм. Квантовое искажение, порожденное дырами, губительно действовало на электронику. Им повезет, если хотя бы одна ракета достигнет алого ужаса наверху. Тем не менее он против собственной воли начал вести обратный отсчет.

Вспыхнули две D-бомбы, и из термоядерных взрывов в сотню мегатонн как будто родились две пурпурные звезды, разорвавшие пространство и разрушившие деликатно сбалансированную кроваво-красную кипучую активность, которая проникала в пространство-время из места – или чем оно там было, – где появлялся Зант. D-бомбы повредили дыру. Рави увидел, как коричневое пятно разорванной псевдопространственной материи вздрогнуло и отпрянуло, словно живая ткань, попавшая под удар молнии. Пятно распространялось быстро, разрывая проводящие алые отростки. Искривляя их. Дыра содрогнулась, выплюнула узкие ленты странной энергии, словно плача. Потом явление зачахло и схлопнулось, восстановив полосу обычного космоса. Остался Зантовый рой, который все так же падал.

Рави хищно улыбнулся, глядя на него. D-бомбы сработали против дыры, запечатав её. «Мы можем что-то изменить. Это немного, но ощутимо». Он окинул взглядом дисплей радара. Цифровая функциональность «Злючки Ниобы» улучшилась, когда дыра исчезла. Таксеть проектировала векторы для спускающихся кусков Занта. «Мк-7009» вышли из своих отсеков.

– Давай врежем ему как следует, – сказал Рави.

Четыре часа в свободном падении над Новой Флоридой. Больше манёвров уклонения, чем Рави мог припомнить. Резерв самовоспламеняющегося горючего упал до двадцати процентов. Началась вторая фаза возникновения дыр, они зарождались на пятьсот километров выше, чем первые. С высоты, на которой находилась «Злючка Ниоба», как раз можно было достать новые дыры. У них осталось семь «Мк-7009». Растратив их, космолёт будет вынужден поддаться гравитации, начать долгое скольжение к поверхности и порталу в Грум-лейк, где они могли пополнить запасы горючего и боеприпасов.

Четыре D-бомбы улетели прочь, к шипастому разлому цвета киновари над ними.

– Мы под ударом, – предупредил Данхэм.

Рави уже видел, что на них надвигается ливень частиц размером с валуны. Реактивные двигатели «Злючки Ниобы» неистово разогнались, унося их прочь. Этот сектор становился все опаснее, поскольку его заполнил оставшийся от взрывов мусор, который кувыркался во всех направлениях. Рави стиснул рычаг, ведя громадный «Тандерторн». Все новые системы отключались. Где-то на юге, ниже них, взорвался с десяток ядерных бомб. На радаре не было почти ничего.

– Я не… – начал Рави.

Шум от удара был такой громкий, как будто Рави стукнули по голове. Он не знал, потерял сознание или нет, – точно ничего не понимал неопределенно долгое время. Когда он все же попытался опять сосредоточиться, то ничего не услышал, даже собственного дыхания. Его костюм сделался жёстким. «Разгерметизация кабины!» Не требовались остатки графики на дисплее, чтобы понять: «Злючка Ниоба» падает под воздействием гравитации, хаотично кувыркаясь. Что-то заслонило половину его поля зрения; данные ползли по внутренней стороне темного пятна. Его рука инстинктивно поднялась, чтобы вытереть щиток шлема. Пальцы защитной перчатки оказались красными.

– Данхэм. – Рави вытер ещё немного крови, повернулся. – Данхэм… ох, мать твою!

Мышцы свело от шока. Осколок Занта размером с голыш, который пробил и металлокерамический фюзеляж, и противоударную защиту отделяемой кабины, напрочь отсек Данхэму голову и большую часть плеча. Помятый шлем все ещё небрежно скакал по рубке во власти той же силы, которая бросала космолёт туда-сюда.

Рави едва удалось сдержать тошноту. Его рука инстинктивно открыла карман на бедре костюма. Он вколол себе противорвотное. Препарат теплой щекочущей волной хлынул по венам.

Приоритет: остановить неуправляемое падение «Злючки Ниобы». Он нажал несколько раз на рычаг, просто чтобы почувствовать ответ и понять, в каком состоянии реактивная система управления. Левая гондола, похоже, пострадала сильнее всего. Он медленно прекратил головокружительные кульбиты, постепенно увеличивая подачу горючего, и поврежденный космолёт замер под углом сорок градусов к планете, носом указывая на юго-восточный горизонт. Поврежденная полетная консоль перестраивалась, по мере того как таксеть использовала оставшиеся дисплеи, чтобы показывать важную информацию. «Злючка Ниоба» все ещё теряла что-то из разбитого бака. Нос опять повело.

Рави отследил утечку до резервуара с четырехокисью азота справа по борту и открыл клапаны, чтобы отвести оставшуюся жидкость через безмоментный дренаж. Несколько топливных элементов отключились. Фюзеляжная стресс-паутина рапортовала о тревожном количестве пробоин.

– И мёртвый второй пилот, одна штука, – свирепо пробормотал Рави.

Радар все ещё работал и сообщал о массивном потоке высокоскоростных частиц, который несся сквозь космос вокруг космолёта. Первичная защита «Тандерторна» от столкновения – космический простор как таковой – слабела с каждой минутой. «Дикие валькирии» действовали с невероятным успехом и подорвали сотни кусков Занта. Теперь Рави предстояло пережить последствия этого успеха. Скорее всего, очень скоро это его убьет. Из-за падающих фрагментов приходилось нелегко даже уцелевшему противнику.

Ещё одно прикосновение к рычагу управления медленно поворачивало «Тандерторн», пока нос опять не начал указывать прямо вниз, на терпящий бедствие мир, и Рави снова запустил главные двигатели. Функционировали только три, из-за чего ему приходилось постоянно их чередовать. Двадцать секунд горения топлива и гравитация помогли направить космолёт в сторону планеты.

Гравитация постепенно становилась заметнее, по мере того как «Злючка Ниоба» падала все ниже. Рави в последний раз изменил курс большого космолёта, выровняв его таким образом, чтобы брюхо находилось в одной плоскости с атмосферой. Шлем Данхэма упал на пол рубки и подкатился к ноге Рави, а безголовое тело завалилось вперёд, руки повисли. Кровь, пузырившаяся в вакууме, лениво стекала по переборкам, консоли и лобовому стеклу, оставляя длинные темно-красные полосы.

Рави изо всех сил старался игнорировать эти потеки. Сенсоры убрались в свои полости, люки-диафрагмы закрылись. Закрылки и приводы кривизны крыльев проходили тестовые циклы. Общая функциональность не очень-то хороша, предположила таксеть. Рави в ответ на это сдавленно фыркнул, как истинный фаталист.

Ионосфера излучала муаровую фосфоресценцию, достаточно сильную, чтобы затмить планету внизу. Сотни ядерных зарядов, запущенных «Дикими валькириями» и их соратниками над Тампой и Лонгдейдом, насытили атмосферу Новой Флориды высокоэнергетическими частицами и тяжелой радиацией, до предела накалив ионосферу. Даже если бы Зант-рой немедленно прекратился, планетарной биосфере понадобились бы века, чтобы восстановиться после радиоактивной бомбардировки.

«Злючка Ниоба» спускалась в полыхающий водоворот. Рави почувствовал, как рубка завибрировала, когда аэродинамические поверхности начали погружаться в плотнеющий электрический туман. Тотчас же вспыхнул новый набор предупреждающих иконок. Рави ничего не видел сквозь отравленную ионосферу, не считая постоянного шквала вспышек, – это Зантовый мусор распадался, впечатляюще взрываясь, наподобие шаровых молний.

– Мы доставим тебя домой, – пообещал Рави трупу Данхэма. – Ты только не волнуйся.

Они быстро падали через атмосферу. Рави направил нос книзу, используя аэродинамические поверхности, чтобы превратить спуск в движение вперёд по инерции. Зловеще искажённый солнечный свет наполнил кабину, когда они пролетели сквозь опухшее основание раздутой ионосферы и попали прямиком в мощную грозу. Молнии метались в воздухе, скользили вдоль крыльев «Тандерторна» и плевались шарами раскаленной плазмы с кончиков, образуя прерывистый инверсионный след.

Вниз, в облачный слой, – и дождь прибавился к враждебному барьеру, которым атмосфера Новой Флориды приветствовала своих защитников. Рави раскрыл крылья «Тандерторна», прислушиваясь к поскрипыванию несущих конструкций, пока они раздвигались до полного размаха. Угол пикирования начал уменьшаться. Рави летел с одной лишь системой инерциальной навигации по пологой дуге, намереваясь приземлиться в аэропорту Янтвич, где ждал возвратный портал АЗЧ.

Рави был в семидесяти километрах от цели, под облаками, летел на скорости в два и восемь десятых Маха, когда радар выдал предупреждение о столкновении. Он накренил «Злючку Ниобу» вправо и успел заметить, как невредимый кусок Занта вырвался из темных туч в десяти километрах к северу. Он помчался сквозь струи дождя, слабо мерцая гранями в потускневшем свете. От удара взметнулось плотное взрывное кольцо мутного воздуха и скрыло Зант из вида. Рави затаил дыхание, отчаянно надеясь, что приземление убьет инопланетную гадину так же основательно, как любой «Мк-7009». Но когда грязное облако растаяло под дождём, он увидел Зант, который стоял на дне громадного кратера, сильно накренившись.

Впрочем, подумал Рави, никто и не собирался спасать мир, они просто тянули время, чтобы люди успели выбраться. Быть может, когда-нибудь АЗЧ найдет способ противостоять дырам, отбивая атаки Занта на заселённые транскосмические миры. Но он подозревал, что к тому моменту у его внуков будут собственные внуки.

Рави слегка удивился, когда все шасси выдвинулись и встали на замок, выдав три зелёных сигнала. В десяти километрах от посадочной полосы три из четырех турбовинтовых двигателя «Тандерторна» загорелись. Наземный радар обнаружил его. Установилась базовая связь с системой управления полетами. Таксеть принялась загружать статус «Злючки Ниобы» в сеть Грумлейка.

Несмотря на все повреждения, Рави сумел коснуться полосы прямо по центру. Аварийный транспорт сопровождал его до самого портала в конце рулежной дорожки. Когда Рави его достиг, позади как раз шел на посадку ещё один «Тандерторн» из эскадрильи «Дикие валькирии».

Другая сторона возвратного портала подействовала почти как физический удар, и Рави ощутил лёгкую дезориентацию. Только что он сражался за жизнь в мире, который умирал под натиском жестокого инопланетного вторжения; и вдруг оказался снова под просторным спокойным небом Невады, и знакомые здания Грум-лейка, как обычно, приветствовали его, трепеща в потоках горячего воздуха. «Злючку Ниобу» окружили инженерные машины. Рави отключил турбовинтовые двигатели, и грузовики с эмблемами радиационной опасности принялись опрыскивать космолёт тягучей обеззараживающей жидкостью бирюзового цвета. Техники начали подключать шланги. Тягач прицепился к носовому колесу и потащил его к военно-инженерному ангару.

Когда они заехали в просторное здание, он увидел, что с десяток «Тандерторнов» уже заняли места в длинной очереди роботизированных ремонтных доков. Два из них были даже в худшем состоянии, чем «Злючка Ниоба». Технические отряды в костюмах радиационной защиты копошились над каждой поверхностью, обращаясь к помощи ремонтных инструментов и ИИ дока. Кибернетические манипуляторы снимали разбитые куски фюзеляжа с несущих конструкций, другие манипуляторы устанавливали на те же места новую обшивку. Помятые гондолы просто снимали и взамен устанавливали новые. Все бортовые системы создавались модульными, так что любой поврежденный компонент можно было быстро отключить и поставить замену.

«Злючка Ниоба» вернулась к стандарту полетопригодности через два часа двадцать минут.

– Пошлите меня обратно, – умолял Рави командира эскадрильи. Он был в ярости, когда увидел, что возле лестницы в заштопанную рубку дожидаются Тохо и Жанин.

– Ты потерял Данхэма, – сказала командир.

– Я не терял! Его задело гребаной Зант-шрапнелью. Полметра в сторону – и вы бы говорили с ним, не со мной. Это была случайность, вот и все. Она никак не связана с моими способностями. Ну же! Мы с Данхэмом вздрючили пятьдесят Зантов.

– Тебе пришлось нелегко, Рави, и я не знаю, справишься ли ты с этим опять.

– Там было круто! Я был крут. Да ладно вам: мы поимели пятьдесят Зантов, и я привел «Злючку Ниобу» назад. Вы же не клонировали целую армию пилотов, мы не Норты. Ну же, пошлите меня обратно. Дайте мне «Хаймод», чтобы взбодриться, и я ещё пятьдесят штук укокошу. Вы же не думаете всерьёз, что Тохо – лучший пилот, чем я?

– Тохо ничем не хуже…

– Да уж!

– …но пилотов у меня недостаточно, ты прав. Так что отдохни, и, когда «Злючка Ниоба» будет в порядке, я пошлю тебя туда снова.

В итоге Рави вылетал на борьбу с Зант-роем на Новой Флориде шесть раз. Он и не думал, что вернётся после четвертой миссии. Им пришлось катапультироваться, когда правое шасси «Злючки Ниобы» разрушилось во время приземления, и космолёт, покатившись кувырком, превратился в изуродованный огненный шар, который даже в военно-инженерном ангаре не смогли отремонтировать. Последние два вылета он совершил на другом «Тандерторне», заняв место павшего пилота. Радиация в пространстве над Новой Флоридой достигла опасного уровня, но «Тандерторны» все равно летали, реже попадая D-бомбами в дыры, которые теперь открывались более чем в трех тысячах километрах над Новой Флоридой, разбивая меньше кусков Занта с каждым часом. Они продолжали, потому что никто больше не собирался помогать осажденному населению.

В конце концов, через четыре дня после начала Зант-роя, вызвав гнев и смятение у всех выживших членов эскадрильи, командование АЗЧ прекратило оборонительные полеты в экзосфере. Дыры теперь открывались более чем в пяти тысячах километров над Новой Флоридой. Пространство между ними и атмосферой представляло собой омерзительную метель из разбитых Зантовых осколков, где превратился бы в пыль любой космолёт. Ионосфера светилась от радиации, и Новая Флорида выглядела остывшим солнцем.

Там больше нечего было спасать.

Вэнс Эльстон все время вытирал пот со лба, пока «Берлин» грохотал над джунглями, возвращаясь к месту аварии, после того как оставил раненых в Ву-канге. В кабине вертолёта было неприятно жарко. Никто и не думал включать кондиционер. Торк Эриксон прислонился к открытой боковой двери и, жуя жвачку, глазел на роскошный блестящий лесной полог снаружи. Было далеко за полдень, и помутневший от жары воздух Сент-Либры сделался невыносим. Странное дело, но из открытой двери, всего в метре над которой мерцали винты противоположного вращения, совсем не поступал прохладный воздух. Впрочем, Вэнс всерьёз сомневался, что таковой вообще существует на этой планете.

– Осталось две минуты, – объявил Рави Хендрик.

Вэнс проверил ремни безопасности и, встав за сиденьем Торка, посмотрел вниз, на неровный ландшафт. Местность была холмистая, с крутыми склонами, но проходимая. Трудности создавали только джунгли, где деревья росли слишком близко друг к другу, а густой подлесок усложнял продвижение любого транспорта. Тем не менее исследовательская колонна сумела добраться сюда от Вуканга, одолев чуть больше пятидесяти километров. Они ломились через подлесок, используя роботизированные пилы в передней части ДПП, чтобы резать препятствия вроде стволов деревьев или низких веток, а также бесконечный занавес из лоз. Для этого они и взяли крепкие машины в экспедицию. ДПП могли толкать, резать и давить все, за исключением массивных скал.

Торк вскинул руку, указывая.

– Там! – заорал он сквозь рев роторов.

Вэнс выглянул, рассматривая место аварии. Над растительностью поднимались струи пара, утренние дожди быстро испарялись под неукротимым светом Сириуса. Зыбкий туман встревоженно кружился возле мобильной биолаборатории и двух «Лендроверов-Тропик», стоявших на вершине ущелья; машины были окружены разнообразными ящиками и тюками, палатками и снаряжением, в котором нуждалась колонна, чтобы разбить лагерь на ночь. Он окинул взглядом крутой грязный склон сверху вниз. На красно-коричневой почве, среди раздавленных растений отпечатались длинные следы заноса, и наконец сам ДПП обнаружился на боку рядом со скалистым выступом. Его тюки лопнули от удара, и на земле вокруг раскинулся широкий веер мусора, палаток и одежды, которая трепетала на привычном лёгком ветру. Пара легионеров присела рядом с попавшей в беду машиной, к их поясам были прикреплены тонкие яркие альпинистские верёвки, тянувшиеся до самой вершины ущелья.

– Проклятье! – проворчал Вэнс и машинально перекрестился. Дирито не должен был ехать так близко к краю. Легко говорить такое задним числом, ведь не ему пришлось преодолевать пугающие джунгли.

«Берлин» подлетел и завис в двадцати метрах над припаркованными машинами. Кусты и деревья наклонились и закачались под воздействием нисходящего потока воздуха.

– Если вы спускаетесь, сэр… – сказал Торк.

Вэнс мрачно кивнул, стараясь не показывать волнения. Прошло очень много времени с той поры, как он выполнял такое упражнение на тренировках.

– Точно.

Торк отмотал метр троса и прицепил к подвесной системе Вэнса. Стрела лебёдки завертелась. Вэнс захотел перекреститься, но справился с этим желанием. Торк дважды хлопнул его по шлему, и он вывалился из двери. Потом начал медленно крутиться вокруг своей оси, пока трос его опускал.

Пареш Эвиттс схватил Вэнса за ноги и помог сохранить равновесие, когда он достиг земли. Трос отцепили, и «Берлин» повернулся, чтобы зависнуть прямо над ДПП.

– Сэр. – Капрал Эвиттс отдал честь.

Вэнс отсалютовал в ответ.

Пареш был весь в грязи, которая быстро высыхала в блистающем сине-белом солнечном свете. На его молодом лице отражались тревога, гнев и усталость.

– Как они, сэр? – спросил он.

Вэнс невольно бросил взгляд на три черных мешка для трупов, которые лежали рядом с биолабораторией. Капрал Хирон, который сидел в ДПП рядом с Дирито, и рядовые Пис-Дэвис и Рамон Бикен.

– Док считает, что О’Райли сохранит ногу. Трамело и Фоукс проделали хорошую работу вытаскивая ветку. Слит и Дирито будут в порядке, у них просто переломы конечностей. Но вот Гузман совсем не радует дока. В Абеллии спину ему могут подлечить гораздо лучше, так что выяснится больше, когда он туда попадет. Следующий «Дедал» эвакуирует всех четверых раненых. Он должен приземлиться через час.

– Ладно, – кивнул Пареш.

Вэнсу показалось, что молодой капрал пытается не расплакаться.

– Вы здесь провели хорошую спасательную операцию, капрал. У вашего взвода есть причина радоваться, что вы ими командуете.

– Спасибо, сэр.

Подошел Антринелл Виана и отдал честь.

– Что теперь?

Вэнс огляделся по сторонам. Дарвин Своровски, начальник наземного транспорта в лагере, уже спускался с помощью лебёдки из «Берлина» к ДПП.

– Ты поведешь колонну обратно в Вуканг. Забери с собой тела. «Берлин» вытащит ДПП и по воздуху привезет его в лагерь. Инженеры считают, его можно отремонтировать.

– Хотел бы я на это посмотреть, – проворчал Антринелл.

– Капрал, перенесите тела в биолабораторию, пожалуйста, и пусть все сворачиваются. Вы уедете, как только улетит «Берлин».

Пареш выполнил средненький салют и ушел к своим солдатам, которые сидели вокруг двух «Тропиков». Вэнс заметил Анджелу, которая привалилась к колесу, грязная и безразличная ко всему. На её жилете цвета хаки было много крови и грязи.

– Итак? – спросил он, когда Пареш уже не мог услышать.

Антринелл тяжело вздохнул.

– Адское пламя. Не знаю, что сказать. Хирон разведывал путь. Я был в биолаборатории, которая ехала следом за ДПП. Непохоже, что авария подстроена. Дирито слишком близко подъехал к краю, а там грязь. Безрассудно, конечно, но мы все тут ездили по краю ущелий. Я бы, наверное, сделал то же самое, если бы возглавлял колонну.

– Ты видел падение?

– Нет. – Антринелл показал на сломанный подлесок под деревьями метрах в двадцати – там машины проложили путь. – Мы были вон там. Мы теперь удерживаем минимальную дистанцию в сорок метров между всеми машинами. Научились этому в первый день. Если ДПП встречает что-то, что не может преодолеть, надо сдавать назад и искать другую дорогу. Такое нелегко проделать, если мы все упираемся друг в друга нос к хвосту. – Он со свистом выдохнул сквозь стиснутые зубы. – У нас было кольцевое соединение между всеми машинами. Эти крики…

– Хочу увидеть, где они упали.

– Конечно.

Вэнс подошел к краю. Грязь быстро высыхала, и на земле затвердевала мешанина следов, отметин от пробуксовки и раздавленных растений. Смара Джака из команды ксенобиологов и Джиллиан Ковальски сидели на камнях, страхуя альпинистские верёвки, которыми были привязаны Джош Джустик и Омар Михамбо, – они спустились к ДПП, чтобы помочь Своровски прицепить к машине тросы внешней подвески. Сами верёвки крепились к большому кнутовнику, который наклонился над краем ущелья. Вэнс посмотрел на дерево с его горизонтальными свернутыми в узлы ветвями и гладкой светло-коричневой корой, покрытой коротким шелковистым белым ворсом. Ветви кнутов ника располагались параллельно земле, и это напомнило ему земной кедр.

Хотя земля была истоптана, оказалось довольно легко найти точное место, где ДПП упал в пропасть. Колеса буксовали в мягкой грязи склона, вырывая по пути малую растительность. Вэнс прошел по следу до края ущелья, потом закрыл глаза и велел элке проиграть запись. Визуальный лог Дирито запустился, и Вэнс очутился в кабине ДПП, который толчками перемещался по неровной земле. Руки водителя вскинуты перед собой, сражаются с рулевым колесом. Несмотря на усилитель руля и противобуксовочную систему, ДПП слишком тяжелый, чтобы удерживать его под контролем в таких условиях. Дирито, похоже, был во власти какой-то глупой гордыни и поддерживал скорость, которую Вэнс счел безрассудно храброй. Четыре колеса, снабженные моторами, позволяли машине с треском продвигаться сквозь что угодно, за исключением самых больших преград. А если таковыми были древесные стволы, похожие на смертоносные жвала циркулярные пилы в передней части расправлялись с ними.

Дирито выскочил из джунглей на относительно чистую полосу земли вдоль края ущелья. Повернул и поехал параллельно обрыву. Там были какие-то камни…

…Вэнс открыл глаза, сопоставляя груду валунов высотой ему до бёдер с тем, что увидел в визуальном логе Дирито…

…Дирито повернул направо. Вэнс мог это понять. Свернув налево, он бы вернулся в джунгли, справа дорога была чище, хоть ДПП и очутился ближе к краю пропасти. Поворот вышел гладким, машина объехала валуны. Поднялась на холм.

Все шло нормально; потом случился рывок, и внезапно оказалось, что лобовое стекло смотрит в открытое небо над ущельем. Дирито сражался с рулем, задние колеса буксовали в грязи. Наблюдая за этим, Вэнс как будто почувствовал инерцию, когда заднюю часть машины занесло. Трясущееся изображение показывало, как руки Дирито лихорадочно мельтешат, вертя руль. ДПП едва успел ответить, когда горизонт начал заваливаться.

– Стоп, – приказал Вэнс своей элке. Он проиграл запись восемь раз с того момента, как Дирито прибыл в клинику Вуканга. Он пытался понять, что произошло.

– Ну? – спросил Антринелл.

Вэнс стоял на месте и изучал землю. Изломанные кусты медоягоды и плети лоз. Грязь, начавшую подсыхать. Все то же самое, что в остальных джунглях. Он повернулся вокруг своей оси. Члены отряда, устроившиеся на отдых возле «Тропиков», следили за ним. В вышине описывал медленные круги «Берлин».

– Дирито все время кричал, что что-то ударило ДПП, – сказал Вэнс.

– Ну, он по определению должен заявлять, что это не его вина.

– Хм, – сказал Вэнс.

Он все ещё видел перед собой раненого легионера в маленькой клинике Ву-канга, который, сражаясь с болью, кричат каждому, кто приближался: «Нас ударили. Что-то нас толкнуло. Это был не я! Я не виноват! Клянусь!» Он молил. Был настойчив. До безумия. Вэнс присутствовал на достаточном количестве допросов и видел немало людей, испытавших шок, не желающих признавать очевидное, нечистых на руку, враждебных. Он был уверен, что Дирито говорил правду. Но правда – вещь субъективная. С другой стороны, что-то ведь определенно случилось с ДПП и заставило его соскользнуть с обрыва.

Но теперь, через несколько часов и в том же самом месте, Вэнс не мог отыскать ни одной причины, по которой машину так резко занесло. Он потыкал мыском ботинка мягкую землю. Даже грязь была плотной, ни скрытых глубоких луж, ни маленьких карстовых воронок. Скачок напряжения во внутриколесном электромоторе? Ведь антипробуксовочная система зависела от софта. Но была неимоверно надежной. И вероятность того, что именно в этот момент случился сбой, который вызвал такое…

Вэнс отошел на некоторое расстояние от выживших бедолаг.

– Повезло, что перевернулась не биолаборатория.

– И не говори, – согласился Антринелл. – У нас в сиденья встроена хорошая защита от ударов, но это было бы для нее суровым испытанием.

– Да. Но я подразумевал то, что вы везёте.

– A-а. Ну, в этом смысле поводов для беспокойства ещё меньше. Боеголовки могут удариться о голый камень на окончательной скорости^[101] и даже не поцарапаются, не говоря уже о том, чтобы сломаться. Их надо зарядить, чтобы начался запуск.

– А твердотопливные снаряды?

– Они не сдетонируют просто от того, что биолаборатория несколько раз перевернется. У них достойная внутрисистемная защита.

– Хорошо. Возможно, они нам понадобятся.

– Прошу прощения? – сказал Антринелл.

– Я не уверен, что это былнесчастный случай.

– Не представляю себе, как это может оказаться саботажем.

– Я тоже, но случившееся точно расположено между тем и этим. Так что надо убедиться, что наш бомбовый груз в безопасности.

– Не верю, что ты это всерьёз. Даже если инопланетяне Сент-Либры существуют, откуда им знать, что мы везём? Во всем АЗЧ лишь двадцать восемь человек знают о нашей предосторожности на крайний случай.

Вэнс медленно кивнул, желая поверить, что Антринелл прав и он просто поддался паранойе.

– Скажи мне ещё раз, где была Анджела Трамело в момент аварии, – негромко попросил он.

Антринелл не смог скрыть потрясение.

– Ты ведь шутишь?

Вэнс ничего не сказал, просто посмотрел на него.

– О господи, не шутишь. Ладно, она была в «Тропике» позади меня. Его вёл капрал Эвиттс. Пассажирами ехали Трамело, Ковальски и Джустик. Дин Кришон вёл последний «Тропик», в котором сидели Бастиан Норт-два, Мелия и с ним Дорчев. Каждый из них может подтвердить, что она была там. Мы не упускали её из вида, Вэнс. Она никак не могла такое устроить.

– Ладно, пока что я это приму.

– Ты правда думаешь, что она замешана?

– Я не знаю, что за чертовщина творится на Сент-Либре, вот в чем проблема. С нами слишком много всего происходит, чтобы списывать это на неудачи и совпадения. Но у меня и впрямь есть идея по поводу Анджелы, которой я собираюсь с тобой поделиться. На всякий случай.

– На всякий случай… Ты серьезно?

– Тебе не кажется, что мы накапливаем потери с тревожной скоростью?

Антринеллу пришлось кивнуть в ответ.

– Ага. Даже мои люди об этом говорят.

– И она всегда рядом.

– По правде говоря, как и все мы.

– Но никого из нас здесь не было, когда убили Бартрама Норта и его домочадцев.

– Я думал, её допрос показал высокую вероятность того, что монстр все-таки существует.

– Но чем дальше продвигается расследование в Ньюкасле, тем больше все смахивает на то, что убийство Норта связано с какой-то незаконной корпоративной операцией.

– Теперь у нас под стражей Эрни Рейнерт. Команда на Передовом Рубеже вытащит из него правду.

– Ральф Стивенс узнает, кто его нанял, да. Если Эрни в курсе.

– Как это понять? – спросил Антринелл. – У тебя сомнения по поводу экспедиции?

– Я не знаю. Инопланетная раса точно объясняет все, что случилось. Но как быть с Анджелой?

– А что с ней?

– Она один-в-десять, – сказал Вэнс.

Это беспокоило его с того самого момента в январе, когда Вермекия передал её досье. Увидев её в тюрьме Холловей в точности такой же, как много лет назад, словно она совершила прыжок во времени оттуда в сегодняшний день, он не на шутку встревожился. Это была не зависть… не совсем, хотя он теперь каждое утро куда более критически разглядывал свое отражение в зеркале. Он просто не понимал, откуда она явилась, и это противоречило всему, чего он придерживался. АВР существовало, чтобы получать ответы.

– Её арестовали двадцать лет назад. Я не очень-то хорошо определяю возраст, но тогда она выглядела лет на девятнадцать. Я кое-что раскопал по обработке один-в-десять. Процесс запускается ближе к завершению подросткового возраста, когда заканчивается созревание, так что в то время ей могло быть от восемнадцати до тридцати.

– Я это понял, – сказал Антринелл. – И что?

– Сейчас эта процедура невероятно дорогая. И даже если предположить, что ей сорок пять, в чем я сомневаюсь, её зачали примерно в две тысячи девяносто восьмом году.

– Ага, цифры сходятся.

– Цифры, да. Но кто она такая? Обработка один-в-десять немыслимо дорогая и редка сегодня, хотя и не настолько исключительна, как раньше. Но сорок пять лет назад? Это самые ранние дни, последовавшие за открытием, тогда обработка наверняка была феноменально дорогой.

– Ладно.

– Ну так вот, и кто же сорок пять лет назад был достаточно богат, чтобы потратить столько денег на дочь? А мы ведь говорим о десятках миллионов. Сложно делать точные предположения. Кроме того, в большинстве американских штатов суровые законы против модификации зародышевых линий.

– Это был миллиардер. Недостатка в них в транскосмических мирах не ощущалось ни тогда, ни сейчас.

– Нет. Не ощущалось. Но я попросил Вермекию что-нибудь накопать. Вышло интересно. Мы нашли вероятное семейное соответствие ДНК с Люси Трамело, чье досье нашлось в бюро ГЕ по гражданству. Она была французской гражданкой, которая эмигрировала в Орлеан сорок семь лет назад в возрасте тридцати пяти лет. Прибыв в Пантен, она купила большой виноградник на краю города и жила там в комфорте, через год вышла замуж. В записях фигурируют трое детей, и они до сих пор управляют виноградником. Но сама Люси умерла два года назад. Нет свидетельств о том, что у её семьи хватало денег, чтобы купить ей такую недвижимость, и до эмиграции не нашлось ни одной французской государственной записи о её месте работы. Поэтому я предположил, что она купила виноградник на деньги от суррогатного материнства. Сравнение ДНК показывает связь во втором поколении, то есть в общем и целом Анджела – эквивалент её внучки. Это объяснимо, если учесть модификации, которые производятся в ДНК один-в-десять. Интереснее то, что Вермекия не смог отыскать никого, кто соответствовал бы её другим семейным чертам. У нас нет никаких записей о её вероятном отце.

– Мне сложно в это поверить. АВР может получить доступ в любую правительственную базу с личными данными.

– Вообще-то нет, мы не можем. – Вэнс ухмыльнулся. – Прежде всего, существуют отдаленные планеты. Поскольку, с точки зрения транскосмических миров, их официально не существует, мы так и не смогли добраться до их сетей. Кроме того, есть ещё Новое Монако.

– A-а. Да, мне это нравится. Мир мультимиллиардеров, который нам не разрешается посещать. Он бы подошел.

– В самом деле. Вообще-то он идеально подходит. За исключением одной мелочи.

– Какой?

– Зачем наследнице с Нового Монако становиться шлюхой Бартрама Норта?

– Да, это сильный довод. – Весёлости у Антринелла заметно поубавилось.

– Единственное возможное объяснение, что она делала в том особняке, такое: она была агентом под прикрытием. И это очень большая натяжка. Но даже так мы не можем объяснить её мотивацию, ведь человек с такими деньгами и воспитанием попросту не пошел бы на подобный шаг. Однако, если она это сделала, возникает вопрос о целой скрытой корпоративной операции.

– То есть ты хочешь сказать, что убийство в Ньюкасле было последней фазой какой-то двадцатилетней корпоративной битвы и монстра не существует?

– Нет. Я же видел, как допрашивали Анджелу. Я сидел и смотрел, как мозговой сканер вытащил ту картинку из её мыслей. Она помнит о чем-то противоестественном, что увидела в особняке Бартрама той ночью. И, учитывая остальные детали того допроса, мне трудно это игнорировать.

Хотя было кое-что, о чем он не собирался рассказывать Антринеллу, а именно стойкость Анджелы. Он видел самых крепких людей, которые ломались в тех нечестивейших комнатах, лежали на полу и плакали, обезумевшие от токса, умоляющие задавать им любые вопросы в отчаянном желании ублажить тех, кто их допрашивал. Эти люди, одурманенные, выглядели жалко.

АЗЧ получил от Анджелы все, что хотел, но сломить её волю так и не удалось. Её довели до отчаяния, заставили сходить с ума от ярости к себе, да. Но внутри нее до самого конца горела прежняя неистовая ярость – об этом стоило бы спросить хотя бы техника, которому её гнев стоил глаза. Она так и не покорилась. Лишь очень необычный человек с безупречным самоконтролем способен вынести все, что мог предъявить ему Передовой Рубеж, и сохранить рассудок в относительной целостности. Человек, наделенный бескрайним высокомерием, тот, кто родился и вырос на Новом Монако.

– Вот чертовщина!

– Да уж, точно, – сказал Вэнс. – Мы вернулись к тому, с чего начали, и у нас множество необъяснимых смертей на Сент-Либре. Если мы хотим с этим разобраться, нам понадобятся весомые научные доказательства. Итак, что у тебя для меня есть?

– Ничего полезного, – признался Антринелл. – Мы взяли больше восьми тысяч образцов, после того как колонна выехала из Вуканга. Ребята хорошо поработали с коллекторами, которые мы сделали. Мы уже проверили семьдесят процентов. Здесь потрясающее разнообразие видов растений, но подлинных отличий от основных генетических последовательностей Сент-Либры нет.

– Ясно.

– Дело не только в этом, Вэнс. Мы брали образцы в Абеллии, Эдзелле и Сарваре. Изменчивости нет нигде.

– Но территория сбора образцов не такая уж большая.

– Верно. Однако её протяженность – более шести тысяч километров. Полная устойчивость на подобных расстояниях – весьма красноречивый показатель. А ведь мы не приняли во внимание аналогичное отсутствие изменчивости, которое существует до самых Независимых государств.

– Хочешь сказать, мы зря теряем время?

Антринелл пожал плечами.

– Если бы мое слово что-то значило, то да. Я голосую за то, чтобы упаковать вещички и отправиться домой. Этот мир, безусловно, странный, и чем больше я его познаю, тем сильнее склоняюсь к теории биоформирования.

– Серьезно? – в изумлении спросил Вэнс.

Антринелл всегда был уверен в том, что вся жизнь в космосе представляла собой Господне таинство, совершенно естественное по сути. Господь многие планеты благословил жизнью. Только вот за десятилетия исследований люди так и не обнаружили другой разумной расы. Что во многом подтверждало догмат Господней книги о том, что Он сотворил человека по образу и подобию Своему. Пока что все выглядело так, будто во Вселенной существовали только человечество и Зант. И каждый Воин Евангелия знал, что Зант – воплощение дьявола.

– Да. Я бы ещё мог поверить в то, что зебровая флора развилась естественным образом. В ней есть симметрия, какой обычно не встречается в природе. Однако она достаточно элегантна, и мы видели куда более странные вещи на непригодных для человека планетах, которые осмотрели и оставили в покое. Но каждый день мы получаем авторадиограммы, обрабатывая образцы, я гляжу на них и вижу невероятно сложный геном. Именно такой, какой возникает после нескольких миллиардов лет эволюции. Это конечный итог эволюции растений, их пик. Этот мир достиг гармонии, равновесия, которое не похоже ни на что из увиденного нами ранее. Но здесь нет фоссилий^[102].

– Таких, которые кто-то нашел. И признай, «Нортумберленд Интерстеллар» не очень-то хорошо искала.

– На планете такого размера нет аммонитов^[103]? Ну хоть одного? Я тебя умоляю. – Он взмахнул рукой, указывая на холмы. – Кроме того, Сириусу не миллиарды лет. Ему в лучшем случае четыреста миллионов. Нет. Все это высажено. С геологической точки зрения – недавно. Но все это здесь поместили.

– Почему?

– Почему существует Зант? Пути Господни неисповедимы. Может быть, один из Его старших детей избрал это место своим садом? Нам не полагается спрашивать почему – по крайней мере, не в этой жизни.

– А необъяснимые смерти, с которыми мы столкнулись? Дирито прав: что-то ударило ДПП, какая-то сила толкнула его к краю ущелья.

– Эти смерти происходят только в нашем лагере. – Антринелл дёрнул головой в сторону «Тропиков». И есть один человек, который их объединяет.

– Не Ньюкасл, там её не было.

Антринелл скривился.

– Ага.

– Через пару дней Ральф должен закончить допрос Эрни Рейнерта. Когда мы будем точно знать, что убийство в Ньюкасле произошло на корпоративной почве, сможем лучше разобраться в том, как действовать здесь.

– Разумно. Но я склоняюсь к корпоративной версии. Чертовы ростовщики никогда не меняются, на все готовы, чтобы не упустить ни единого бакса.

Прислонившись к горячей черной шине «Тропика», Анджела следила за Эльстоном и Антринеллом, которые стояли на краю ущелья, увлеченные разговором. Их жесты были весьма оживленными. Слова – полными страсти и веры. Они говорили тихо, чтобы никто не мог подслушать.

Прямо сейчас Анджеле не было особого дела до того, о чем они говорили, хотя она догадывалась, что к ней это имеет непосредственное отношение. Несколько раз Антринелл головой указывал на «Тропики», намеренно не глядя на нее и остальных.

Авария потрясла и измотала её, как и всех участников автоколонны. Пришлось посуетиться. Антринелл и Пареш согласились, чтобы она спустилась к ДПП на верёвке, по причине её веса. Все боялись, что машина опять заскользит и продолжит падение на дно теснины. Поэтому они с Леорой спустились первыми и с помощью крепких тросов из углеродного волокна привязали перевернувшуюся кверху колёсами машину к скалам. Это была самая трудная четверть часа, которую она провела, игнорируя крики раненых друзей в разбитом джипе. И она все время следила, не появится ли в вездесущей мешанине запахов джунглей предательский аромат мяты. Только после того, как ДПП был надежно закреплён, они пробрались внутрь с полевыми наборами скорой медицинской помощи и начали делать, что могли.

Когда Анджела заползла в джип через разбитое окно и в смятении отпрянула при виде крови и страданий, она переключилась в некое подобие режима автопилота. Посмотри, что надо сделать, оцени, как это сделать, и попросту принимайся за работу. Вытащи ужасную ветку медоягоды из бедра О’Райли, не обращая внимания на его мучительные вопли, запечатай разорванную артерию с помощью умных гаджетов из полевого набора. Эмоции были излишними. Анджела хорошо умела изолировать и игнорировать собственные чувства. Все её благодарили за сделанное, особенно когда увидели, насколько серьезны ранения, с которыми ей пришлось иметь дело. Она слабо улыбнулась, вспомнив их изумление; даже Пареш встревожился, когда увидел, сколько крови было на её одежде, когда она наконец-то влезла обратно на вершину склона.

Можно забрать девушку из Нового Монако, но Новое Монако из девушки – никогда. В прошлый раз, перенеся то, что для большинства людей было бы обескураживающим эмоциональным шоком, Анджела сумела быстро отстраниться от всяческих глупых животных состояний и перейти к рациональным действиям. Это был чистый инстинкт выживания. И ей предстояло ещё не раз к нему прибегнуть…

Драгоценности Анджелы хранились в гардеробной, одной из комнат, составлявших её покои в семейном особняке на Новом Монако. Она стояла там и смотрела на сотни шкафчиков вокруг. Почти как в банковском хранилище, только без замков. А теперь ещё и без систем безопасности. Незначительная угроза кражи со стороны персонала существовала всегда, так что ИИ особняка поддерживал постоянное наблюдение за комнатой с драгоценностями. Отменить его могли только она и Реймонд. Анджела так и сделала, отключила всё.

Она подошла к консоли. Там хранился реестр вместе с полезной программой, которая помогала выбирать украшения, соответствующие по стилю нарядам Анджелы. Она сунула руку в клавикуб, элка загрузила код. Её не интересовали большие и дорогостоящие штуки. Среди всех эксклюзивных предметов, которые она приобрела или получила в подарок за много лет, было множество небольших браслетов, колец, тиар и ожерелий. Сотни – она даже не знала, сколько их на самом деле.

Тихонько выдвинулись полки. По всей комнате засверкали блики, как если бы кто-то опустил зеркальный шар. Резкий свет монохромных световых панелей преломлялся, падая на безупречно ограненные бриллианты. Пока Анджела обходила гардеробную по кругу, изучая данные на дисплее, элка пробиралась все глубже в реестровые уровни ИИ, по пути стирая нужную информацию.

На сетевых линзах появилась зелёная с пурпурным иконка – её вызывал Марлак.

– Включай, – приказала она элке.

– Простите, Анджела, – сказал он. – Прибыли агенты совета.

– Ну разумеется, они уже тут, – ответила она. – Я спущусь через минуту. Переодеваюсь. В конце концов, не могу же я встретиться с ними в вечернем платье, верно?

– Разумеется. Я им сообщу.

Когда Анджела вернулась в свою спальню, там её ждала Даниэллия, горничная. Мисс Девойал тотчас же заметила перемену в служанке, но проигнорировала новообретенное отсутствие почтительности и принялась расстегивать ремешки на розовато-лиловом бальном платье.

– Соболезную по поводу вашего отца, – сказала Даниэллия.

– Спасибо. Где Лиззин? – Дерматолог Анджелы, которая должна была оказаться здесь, готовая снять с её кожи платиновые чешуйки. Встречаться с агентами совета, сияя драгоценным металлом на десятки тысяч долларов, вероятно, было бы не лучшей стратегией.

– Вернулась к принцу Матиффу, мадам.

– А, ну да, разумеется. Что ж, придется тебе помогать вместо нее. – Анджела сбросила бальное платье. – Найди растворитель, пожалуйста, будь так любезна.

Даниэллия не двинулась с места. Анджела вскинула бровь. Обычно этого хватало, чтобы превратить девушку в дрожащее мышеподобное существо. Не в этот раз.

– Мне жаль, что приходится говорить об этом сегодня вечером, – сказала Даниэллия. – Но нас всех интересует, заплатят ли нам в соответствии с договорённостью?

– Понимаю. – Анджела сняла с пальца кольцо. В бриллианте было, наверное, не больше трех каратов. – Вот. – Она бросила драгоценность Даниэллии, та проворно поймала. – Зарплата плюс премия. Теперь найди мне растворитель. Пожалуйста.

Даниэллия мгновение разглядывала кольцо, потом сунула в карман блузы.

– Да, мадам.

На Анджеле были простые строгие брюки, черный топ «Риванни» и пиджак «Моффон», когда она наконец-то вышла из частного крыла и спустилась по изогнутой лестнице. Её сетевые очки были темными, за исключением одного числа, которое светилось на краю поля зрения. Длинного числа, которое представляло собой конец её мира.

Марлак ждал её на площадке первого этажа.

– Они здесь, – сказал он неодобрительным тоном.

Адвокату было больше шестидесяти лет. Последние сорок он провел с семьей Девойал и был предан Реймонду. Он мог бы давным-давно уйти на пенсию и на заработанные деньги вести славную жизнь на Сан-Джерони, где обосновались его внуки. Но вместо этого предпочел остаться, наслаждаясь вызовом, который представляли собой взаимоотношения между современными финансами и законностью. Он знал лишь такой способ поддерживать мозг в рабочем состоянии.

– Спасибо, – сказала Анджела.

– Я считаю, с их стороны было неправильно явиться так быстро. Могу подать в связи с этим жалобу в совет.

– Сдается мне, совет чихать хотел на все, что какой-нибудь Девойал может сказать по этому поводу. Так что давай не будем делать ситуацию более унизительной, чем она есть.

– Я понимаю. Но пожалуйста, учтите, что они в любом случае обязаны следовать закону. Я отмечу любые нарушения.

– Ты такой милый.

Посреди холла с его полированными полами ждали трое. Двое мужчин и женщина, все в черных костюмах. Дорогих дизайнерских костюмах, отметила Анджела, как и следовало ожидать, но, собравшись вот так, они сумели превратить свою одежду в униформу.

– Мисс Девойал, – сказал Мэтьюз, ответственный агент. – Примите наши соболезнования.

– Благодарю. Пожалуйста, обозначьте цель вашего визита.

– Управляющему совету Нового Монако стало известно о текущем финансовом состоянии вашей семьи. Группа из тридцати двух банков и рыночных учреждений подала заявку о возврате займа вследствие сегодняшнего краха биойлевого фьючерсного рынка. Записи казначейства показывают, что стоимости вашего имущества не хватит, чтобы удовлетворить их требования. Это правда?

– То есть вы хотите услышать мое заявление?

– Да, – неумолимо ответил он.

– Сегодня у вас праздник. Такое случается не так уж часто, верно?

– Лично я никоим образом не связан с этим делом, уверяю вас. Мисс Девойал, я прошу вас ответить немедленно.

Анджела перевела дух.

– Нет. Моя семья не может сейчас выплатить долги. Уверена: если вы позволите мне начать переговоры с…

– Простите. Меня не волнует, к какому соглашению о реструктуризации долга вы в итоге придете со своими кредиторами. Я забочусь лишь о соблюдении законов о пребывании на Новом Монако. Что ж, давайте подтвердим: чистая стоимость ваших активов больше не превышает пятидесяти миллиардов долларов США?

– Верно.

«Нет никакой чистой стоимости активов – я должна два с половиной миллиарда, и ты об этом знаешь, я уверена».

– В этом случае вынужден с сожалением оповестить вас, что, согласно Конституции Управляющего совета, вы больше не соответствуете требованиям, предъявляемым к резидентам Нового Монако.

– Я тут родилась. Это моя планета.

– Нет, мисс Девойал. Эта планета была вашей. Согласно закону, у вас есть двадцать четыре часа для приведения дел в порядок, прежде чем я сопровожу вас к порталу. Однако совет с удовольствием предоставит вам дополнительный срок в сорок восемь часов, чтобы вы смогли организовать похороны отца.

– Очень мило с их стороны. Марлак?

– Я обо всем позабочусь.

– Совет просил передать, что, если ваши финансы придут в норму, обязательно подавайте новую заявку на гражданство.

– Несомненно, – надменно проговорила она. – Я это запомню.

Мэтьюз кашлянул, довольный, что она не устраивает истерик.

– Спасибо, мисс Девойал. Я останусь с вами, пока все не закончится.

Она одарила его ироничной улыбкой.

– Думаете, я попробую сбежать? Стану дикаркой и буду жить в холмах, охотясь на невинных горожан?

– Я так не считаю, нет.

– Простите, это невежливо с моей стороны. Вы просто делаете свою работу. У меня сегодня плохой день. Вы понимаете?

– Я думаю, вы отлично справляетесь. – Мэтьюз кивнул женщине-агенту. – Можете сказать им, чтобы входили.

– Кому? – резко спросила Анджела.

Мэтьюз устремил на Марлака смущенный взгляд.

– Э-э…

– Анджела, – сказал Марлак, тоже смущаясь. – Банки были на связи с комитетом по финансовому регулированию. Комитет назначил команду чиновников, чтобы они оценили оставшееся семейное имущество. Они должны извлечь как можно больше из ваших компаний и земельных участков.

– Понимаю. Прямо сейчас?

– Они переживают, что вы попытаетесь спрятать имущество.

– Да ты что?

Она повернулась и увидела, что в грандиозный холл входит большая группа людей. В отличие от агентов, их одежда и близко не была такой дорогой. Офисные чиновники. Маленькие люди, которых она даже не замечала, занимаясь своими обычными делами. Теперь они пришли, чтобы разорвать остов её жизни на части и заработать себе миленькую премию.

Анджела вскинула руку.

– Видите это кольцо? Обручальное. Сегодня вечером жених сделал мне предложение. Кому оно принадлежит?

Мэтьюз начал понимать, что все будет не так просто, как он думал.

– В строгом смысле слова, чиновники комитета могут предъявить права на любую вашу личную вещь. На практике они, конечно, оставят вам какую-то одежду и предметы, которые стоят недорого, но имеют сентиментальную ценность. Боюсь, такое кольцо точно заберут. Это, э-э, бриллиант?

– Он самый. Давайте-ка узнаем, что мой жених, гражданин Нового Монако, может сказать по этому поводу, хорошо?

Мэтьюз склонил голову.

– Разумеется.

Он и другие агенты принялись совещаться с командой из комитета по финансовому регулированию, оставив её наедине с Марлаком.

– Они действительно все отследят, – негромко сказал Марлак. – Нам с вашим отцом даже в голову не пришло что-то спрятать. Предполагалось, что Новое Монако – это место, где состояние плутократа в безопасности.

– Знаю. – Она прищурилась. – А как же ты? Они ведь ничего у тебя не заберут?

– Ничего из того, что мне было выплачено, нет. Я не получил зарплату за этот месяц, так что теоретически являюсь одним из кредиторов.

– Прости.

– Пустое. Я полноправный богач… по обычным стандартам по крайней мере. Вообще-то вы можете отправиться со мной на Новый Вашингтон и жить у меня сколько захотите. В парке возле моего дома есть гостевой коттедж. Знаете, а ведь я там не был восемь лет.

– Нет. Это очень, очень мило с твоей стороны, Марлак. Но я не выношу подачек. Похоже, тебе действительно придется выйти на пенсию и проводить больше времени с внуками.

Марлак изобразил гримасу.

– Жуткая мысль. Но как же вы, что вы будете делать?

Невысказанный вопрос заставил её вздрогнуть. «Что ты умеешь делать? Какая от тебя польза?»

– Это как раз то, чему мне придется научиться. У меня есть дипломы по финансовой теории. Может, они помогут мне… – Анджела умолкла. «Получить работу». Чем больше она об этом думала, тем сильнее ощущала унылое веселье. «Да кто в целой Вселенной даст мне работу? Черт возьми, да я бы сама себя не наняла». Она одарила Марлака грустной улыбкой. – Двадцать миллиардов людей справляются. Как-то.

– В самом деле, справляются. Я не знал, что вы помолвлены. Хьюсден, не так ли?

– Да.

– Он хороший человек. Позвоните ему. Он заслуживает узнать это от вас.

– Точно.

Она глубоко вздохнула и велела элке сделать звонок. Ей ответил софт, который распоряжался транснетовым адресом принца Матиффа.

– Принц больше не будет принимать от вас звонки.

– Я понимаю. У тебя имеется функция передачи сообщений?

– Да.

– Сообщение начинается: молись, чтобы мы никогда не встретились снова. Молись изо всех сил. Конец сообщения.

Она облизнула губы, довольная тем, как хорошо почувствовала себя. Пустая угроза… а может, и нет. Она проживет долгую жизнь. «Спасибо, папочка». Анджела шмыгнула носом, прогоняя слезы.

Хьюсден ответил на её звонок тотчас же. Впрочем, он всегда был отличным парнем.

– Я слышал, – сказал он. – Картель только что сделался притчей во языцех. Мне так жаль твоего отца.

– Это очень мило, – сказала она. – Он не страдал. Совсем наоборот.

– Хорошо.

Молчание затягивалось.

– Хьюсден. С учетом обстоятельств я вряд ли буду настаивать, чтобы ты сдержал свое слово.

– Я… я не знаю, что сказать. Если бы дело было только во мне, то мы, конечно, остались бы вместе. Но семья…

– Никуда не денешься от семей, – сказала она с печальной улыбкой. – Знаю.

– Может быть, ты станешь моей любовницей?

Анджела рассмеялась, и агенты уставились на нее.

– Ох, Хьюсден, ты действительно неподражаем. Нет, ты пойдешь и найдешь себе чудесную пару. Пожалуйста. Ради меня.

– Я люблю тебя, Анджела.

– Мне тоже нравилось заниматься с тобой сексом.

– Дело не только в этом, ты знаешь.

Она снова подняла руку, любуясь кольцом в последний раз. Бриллиант, из которого его вырезали, должен быть размером с утиное яйцо. «Невероятно!»

– Кольцо при мне. Я смотрю на него прямо сейчас. Оно красивое, Хьюсден.

– Оно твое. Его сделали для тебя.

– Ты и впрямь лучший. Но я не могу его сохранить… в буквальном смысле не могу. Приставы заберут его у меня и продадут. Я не могу его оставить. Это величайший романтический жест в нашем поколении. Забери его и отдай следующей невесте. Та, которая заслуживает тебя, заслуживает и его.

– Давай я поговорю с семьей. Может, мне удастся добиться согласия на брак.

– Нет, мой дорогой. Не делай этого. Честное слово, лучше любить и потерять. Продолжай жить прежней жизнью ради меня, хорошо?

– Но что ты будешь делать?

«И снова этот вопрос. На что годна гражданка Нового Монако в реальном мире?»

– Со мной все будет в порядке, не переживай. И в любом случае я же один-в-десять, помнишь? Вполне вероятно, что мы с тобой в конечном итоге встретимся. Однажды, до того, как моя тысяча лет истечёт.

– Я буду считать дни.

– Считай. Но прямо сейчас я хочу, чтобы ты позвонил агенту Мэтьюзу. Скажи ему, что помолвка отменилась и кольцо принадлежит тебе. Он позаботится о том, чтобы ты получил его назад, ладно?

– Я позвоню. Анджела, я действительно тебя любил.

– А я тебя никогда не забуду. Прощай, мой дорогой. – Она повернулась к толпе агентов. – Эй, Мэтьюз.

Когда он оглянулся, она уже успела снять кольцо.

– Лови!

На лице агента, который бросился ловить вертящееся в воздухе кольцо, отразилась комичная паника.

– Через минуту вам позвонит мой бывший жених. Позаботьтесь о том, чтобы оно к нему вернулось.

Агент бросил на нее сердитый взгляд.

Теперь пришел черед по-настоящему важного звонка.

– Не могу поверить, что ты мне позвонила, – сказала Шаста. – Мы все знаем, что случилось, – картель и все такое. Принц объявил, что продлевает вечеринку на день. Это будет чудесно.

– Правда? – проворчала Анджела. – Он что, запустит «Аполлон» в честь праздника?

– Ты больше не имеешь права мне звонить. Тебе это известно.

– Если ты знаешь про картель, тогда ты в курсе, что мне бы сейчас не помешала помощь.

– Есть много межмировых благотворительных организаций, которым я делаю щедрые пожертвования. Моя элка передаст тебе список.

– Нет, Шаста. Мне нужна помощь. Мне нужно, чтобы ты вытащила меня с этой проклятой богом планеты. Сегодня.

– Эта планета – рай. Не звони мне больше. Моя элка не даст тебе доступ. Всего хорошего, Анджела.

– Сука! – рявкнула Анджела, но связь уже прервалась. Теперь у нее образовалась серьезная проблема. Она думала, что может положиться на Шасту. Если бы они поменялись ролями, она бы точно помогла. «Разве не так?»

– Все в порядке? – спросил Марлак.

– Не знаю. Агент Мэтьюз?

Он покинул остальных и подошел к ней.

– Да.

– Сейчас глубокая ночь. Мой отец покончил с собой, а я банкрот, которого вот-вот вышлют. Вы не возражаете, если я сейчас отправлюсь поспать?

– Разумеется, нет.

Анджела проснулась одна. Это становилось привычкой, от которой она надеялась быстро избавиться. По крайней мере, она лежала в собственной спальне – которая, несмотря на абсолютно безупречный декор, разработанный лучшими стилистами всех транскосмических миров, сегодня совсем не казалась домом.

«Потому что это не мой дом. Больше не мой. Он принадлежит банкам».

Она приняла душ и вошла в одну из своих гардеробных. Решила, что наряд дня будет состоять из простых джинсов и свитерка. Начала говорить элке, чтобы та вызвала горничную и парикмахера, потом осеклась. Пробормотала: «Глупо…» В весьма многих смыслах.

Сейчас ей надо было сосредоточиться.

– Наблюдение в моих комнатах по-прежнему отключено? – спросила она у элки.

– Да.

– Дай мне визуальное расположение всех в особняке.

Она изучила схему, появившуюся на сетевых очках, увидела Мэтьюза, который ждал в коридоре за дверью её покоев. Марлак сидел в кабинете её отца вместе с несколькими чиновниками из комитета, которые подключали свои системы к семейному ИИ.

Анджела вернулась в ванную и достала драгоценности из карманов бального платья, которое бросила там прошлой ночью. Это были украшения, которые она извлекла из своей коллекции, стерев упоминания о них из реестра ИИ. Она выбрала пять колец и две пары серег. Небольшие предметы по сравнению с некоторыми экземплярами, принадлежавшими ей, но с крупными и безупречными камнями. В целом они стоили полтора миллиона долларов США… если покупать в магазине. Она не питала иллюзий по поводу того, что сможет получить такую цену, но для начала сойдет.

Проблема посерьезнее заключалась в том, как их спрятать. Анджела заозиралась, и наконец её взгляд остановился на мыле. Пилкой для ногтей она выковыряла глубокие полости в боковой части плитки с ароматом розы, аккуратно сунула туда все украшения, а потом прижала на место мыльные хлопья, запечатывая плитку. Положила в мешочек для банных принадлежностей вместе с разными предметами вроде ультразвуковой зубной щетки, начатыми бутылочками масла и кое-какой косметикой. Агенты разрешат ей забрать это с собой без вопросов, но пройти через портал будет трудно. Её обыщут и просканируют. С негражданами, выезжавшими самостоятельно, так поступали всегда. И Анджела знала, что с нею процедуры проведут с особым тщанием именно по этой причине. До прошлой ночи она рассчитывала отправиться в путь вместе с Шастой. Персонал, сопровождавший нанимателей, всегда пропускали без проверки. Придется ей что-то с этим сделать, и быстро. Может, Даниэллия согласится сотрудничать?

В своей туалетной комнате Анджела села и принялась расчесывать влажные волосы. Это заняло намного больше времени, чем при участии парикмахерши. Она и не представляла, что нечто настолько простое окажется таким трудным, но щетка постоянно застревала в узлах. И почему их сейчас больше обычного?

Агент Мэтьюз был наготове, когда она вышла из своих покоев в главный коридор.

– Похоже, что-то не так с сетью в ваших личных комнатах, – сказал он.

– Доброе утро, агент Мэтьюз, вы уже позавтракали?

– Нам нужны коды доступа к ИИ.

– Нет, я тоже не завтракала. А вы хоть кого-то из поваров оставили? Думаю, я смогу сделать тост и сварить яйцо. Насколько это сложно? Должна существовать инструкция сто один где-нибудь в транснете.

– Коды, пожалуйста.

Она закатила глаза и велела элке переслать их агенту.

– Спасибо, – сказал он монотонно-вежливым голосом. – И я знаю, как сварить яйцо. Сегодня вы не умрете от голода.

– Вы очень милы. По-моему, вы занимаетесь не своим делом.

– Платят хорошо.

– Правда? А вакансии есть? У меня первоклассные познания в области финансовых рынков Нового Монако.

Он изумлённо покачал головой.

– Никогда мне не понять таких, как вы.

– Нет, не понять. Бедняжка.

Мэтьюз не соврал, он действительно умел готовить. Она села за стол в кухне западного крыла, куда за всю жизнь наведывалась трижды, и позволила ему подать яичницу-болтунью с копчёным лососем на толстом поджаренном хлебе. Он показал ей, как пользоваться милой в своей древности штукой для выжимания сока из апельсинов. Выжимая сок из половинки фрукта посредством опускания рычага на боку хромированного аппарата, она ощутила нелепое удовлетворение. А вот на кофеварке оказалось больше кнопок и лампочек, чем в комнате управления порталом. Но Мэтьюз опять-таки умел ею пользоваться.

– Мне и впрямь ко многим вещам придется привыкнуть, верно? – задумчиво проговорила она, подняв чашечку с безупречно приготовленным эспрессо.

– Да уж, их немало.

– Подсказки есть?

– Сделайте паузу и подумайте, на что можно потратить остаток жизни.

– А как мне платить за эту паузу?

– Ваш отец родился в Америке. Это даёт вам право требовать вид на жительство. Там есть социальные службы. Толку от них… Тех, кто молод и трудоспособен, отправляют в новые миры и дают десять акров, чтобы можно было выращивать себе еду. В Гранд-Европе то же самое.

– Отправляют, – с отвращением повторила она. – Может, мне просто стоит сделать на лбу татуировку: «НЕУДАЧНИЦА»?

– Никто из друзей не поможет?

– Кое-кто мог бы. Мой бывший жених. Но я не выношу подачек, агент Мэтьюз.

– Транснетовые СМИ, скорее всего, заинтересуются вашей историей.

– Да. Я в этом уверена.

Мэтьюз нахмурился и посмотрел вверх.

– Простите, – сказал он и вышел.

Когда Анджела велела элке выяснить, что происходит, та сообщила, что у нее больше нет доступа к сети особняка.

– Слишком поздно, – пробормотала Анджела чуть слышно.

Через пару минут вернулся Мэтьюз. Рядом с ним шагал знакомый мужчина. Отец Шасты, Бантри. Выше Мэтьюза и почти в два раза шире. Круглолицый, с окладистой бородой, которую она с детства помнила космически-черной, но которую теперь одолело нашествие серебристых нитей; в его карих глазах таилось веселье серийного убийцы. Он был в темно-пурпурном шелковом костюме, скорее в китайском стиле, чем в индийском. Бриллиант, пришпиленный к передней части его традиционного тюрбана, тоже был достаточно большим, чтобы вырезать кольцо, как решила Анджела. Неудивительно, ведь Бантри изображал современную версию старого махараджи.

– Дорогая моя девочка, – басом проговорил он и раскинул руки.

Анджела представила себе, что такой жест мог бы сделать доброжелательный дядюшка. Она подошла и утонула в его объятиях.

– Привет, Бантри.

Её удивило, что из всех именно он пришел, чтобы предложить симпатию и утешение. Проявления доброты нечасто имели место в его жизни. Она тут же погрузилась в размышления, пытаясь понять, какой выгоды он искал в особняке.

– Мне так жаль, что все это случилось.

– Ты не виноват, Бантри. Нам следовало вести дела осторожнее и уж точно внимательнее. Но рынок биойля всегда считался выгодным. Ну ладно, теперь уже слишком поздно.

Он взял её руки в свои и крепко сжал.

– Твой отец был великим человеком. Мне будет его ужасно не хватать.

– Ты такой добрый.

– А ты? Что же будет с тобой? Вижу, паразиты уже налетели.

– Это Новое Монако. Все упирается в деньги.

– Конечно, конечно.

Он отступил на шаг и окинул её жадным восхищённым взглядом. Это выражение шло ему куда больше наигранной доброты.

– Так у тебя есть деньги?

– Нет, Бантри, – спокойно ответила она. – И тебе это известно.

– Да. Да, я об этом знаю. Так ужасно быть бедняком в транскосмических мирах. Я подумал, может, стоит помочь?

Анджела была весьма довольна тем, что вычислила главную причину, по которой он сюда явился, прежде чем предложение прозвучало. Значит, она не выдаст своего удивления, когда…

– Ты станешь моим самым изумительным приобретением, – продолжил Бантри с надеждой. – Я почту за честь, если ты согласишься.

– Контракт на шесть месяцев, и ты получишь для меня полное индийское гражданство начиная с сегодняшнего дня. Мне потом придется где-то жить.

Он моргнул, ошарашенный незамедлительным ответом.

– Восемнадцать месяцев.

– Двенадцать, включая премию, не облагаемую налогами. И я оставлю себе одежду, какую захочу.

– Четырнадцать. Премия. Дюжина нарядов, но никаких платьев от кутюр. Я знаю, сколько вы с Шастой тратите на них.

Она кивнула. Он поднял толстый палец с несколькими кольцами и поманил кого-то. Анджела узнала мужчину, который поспешил войти в кухню. Тарик, старший юрист Бантри; эквивалент Марлака.

– Тарик составит контракт, – сказал ей Бантри. – Я собираюсь поглядеть на картины в твоей библиотеке. Возможно, выкуплю кое-что из вашего Моне.

– Хороший выбор.

Его ликующая улыбка была неприятной.

– Да. Так и есть.

– Вы не должны так поступать, – сказал Мэтьюз, едва Бантри вышел из кухни. – Только не это, не продавайте себя.

– Похоже, у меня нет других ресурсов. Вы и чиновники из комитета об этом позаботились, агент Мэтьюз.

– Но это… Вы даже не попробовали ознакомиться с другими возможностями.

– Ох, умоляю, вы же не думаете, что я всю оставшуюся жизнь буду сама себе выжимать апельсины?

Мэтьюз покачал головой, смятение смягчило его гнев.

– Вот проклятие, что вы за люди!..

Анджела поручила элке проверить контракт. Все важные пункты оказались на месте, но ей было наплевать. Главное – сделаться частью персонала Бантри. Если ей придется заниматься сексом с толстым мужчиной старше себя… что ж, не в первый раз.

Она прибавила к файлу свой сертификат и поднялась в свои покои, чтобы собрать вещи. Один из приставов следил, чтобы она не попыталась засунуть платье от кутюр, дизайнерские туфли или ещё какую-нибудь нелепо дорогую вещь в единственный разрешенный чемодан. Мешочек с банными принадлежностями не вызвал интереса.

Они уехали в тот же день, после того как она похоронила отца в роще недавно высаженных земных дубов, его любимцев. В самолете, который вёз их в имение Бантри, она сделала первую элементарную ошибку, решив, что будет сидеть с ним в переднем салоне.

– Нет-нет, моя дорогая, – сказал он. – Твое место не здесь, не сейчас.

И небрежным взмахом руки отправил прочь. Анджела встала и пошла в салон для прислуги в хвосте самолета. Никто из них словом с ней не обмолвился за все время полета.

Так что Шаста все же встретилась с Анджелой. Стоило отдать ей должное – она сдержала слово и не заговорила с бывшей подругой. Прибыв домой после добавочных двадцати четырех часов праздника в особняке принца Матиффа, она нашла отца, который завтракал в маленькой столовой их дворца. Он сидел за столом один и медленно ел, смакуя каждый кусочек, словно тот был последним.

Анджела покорно стояла в двух шагах за его тяжелым резным креслом, одетая в то, что согласно контракту должно стать её обычным нарядом: топ на бретельках и мешковатые панталоны из полупрозрачной ткани. Горничные проигнорировали её, когда принесли Бантри новые блюда и налили ему кофе из серебряного кофейника. Впрочем, все во дворце её игнорировали. Её это весьма устраивало.

Шаста вошла в маленькую столовую и поцеловала отца как примерная дочь, хотя сердилась на него. Они обменялись несколькими любезностями, и она объявила, что отправляется в постель на неделю, чтобы прийти в себя. «Вот как мне было хорошо».

Она ушла, задержавшись лишь для того, чтобы приблизить свое лицо к лицу Анджелы на расстояние нескольких сантиметров. Вперила сердитый взгляд, но ничего не сказала и потопала в свое дворцовое крыло. Мелочная и жалкая, как маленькая девочка, которой не удалось добиться своего. Ни она, ни Бантри не увидели, как уголки губ Анджелы на миг приподнялись в лёгкой улыбке, выражавшей смесь презрения с забавой.

Через три недели Бантри собрался в Индию, чтобы начать очередной деловой тур. Он проводил почти по полгода вдали от Нового Монако, осматривая свою империю, устраивая встречи с менеджерами и финансистами, развлекая политиков и бюрократов. Анджела достаточно хорошо знала его распорядок – в детстве Шаста жаловалась, что папочки вечно нет дома.

Согласно стандартным правилам, свиту Бантри быстро и вежливо провели через портальный контроль Нового Монако. Анджела терпеливо ждала, пока они не заселились в пятизвездочный отель в Мумбае. Когда Бантри уснул, она взяла из чемодана мешочек с банными принадлежностями и покинула отель.

На протяжении десяти часов никто из свиты даже не понял, что она отсутствует. Да и зачем? Она не была их подругой.

Тарик несколько раз звонил на её транснетовый адрес первые сорок восемь часов, после того как понял, что она бросила своего патрона. Сначала были вопросы, потом угрозы. Последним звонком он сообщил, что контракт официально аннулирован, её индийское гражданство отозвано, новый банковский счет заморожен и они собираются через суд вытребовать все уплаченные деньги.

Это не имело значения; полученного за три недели Анджеле хватило, чтобы купить билет в один конец на самолет (эконом-класс – господи боже!) в Нью-Йорк. Она уже стояла в Центральном парке в начале нового дня и с улыбкой разглядывала знаменитые здания, когда Тарикпозвонил в первый раз.

Воскресенье, 17 марта 2143 года

Яркое солнце в безоблачном небе принесло на сырые улицы Ньюкасла спокойное тепло. Ночь завершилась, и дожди закончились, оставив свежесть, которая наконец-то обещала уход свирепой зимы. Сид проехал короткое расстояние от Джесмонда до больницы Королёвы Виктории под управлением медицинского центра Аревало. На месте старой парковки выкопали глубокую яму под фундамент для новой онкологической клиники, но в восемь утра воскресенья ему не пришлось слишком сильно переживать в поисках места.

Сид нашел открытый благотворительный магазинчик в главном вестибюле и купил букет цветов и большую коробку шоколадных конфет. Элка провела его через лабиринт коридоров, которые соединяли друг с другом части обширного больничного комплекса, и через пару минут детектив оказался в блоке Хэдли. Тилли Льюис лежала в индивидуальной палате на седьмом этаже.

Она улыбнулась, когда он постучался в приоткрытую дверь.

– Эй, тебя-то я не ждала. Давай, входи.

Сид окинул взглядом яркую чистую комнату; обстановка – как в отеле средней руки. Медицинского оборудования он точно не увидел, если не считать нескольких пустых экранов-мониторов на стене.

– Родных не видать?

– Вот ещё! Они прибудут через час или два – надеюсь, позже. Я наслаждаюсь отдыхом.

– Выглядишь нормально, – с облегчением сообщил он ей, подтащив стул ближе к кровати.

– Забудь. Это шоколад «Деворн»?

– Ага. Но сейчас только четверть девятого.

– По обычным часам. А в больнице почти полдень. Меня разбудили в шесть, чтобы позавтракать. Я за такое чуть не уложила медсестру в соседнюю палату.

Сид рассмеялся.

– И когда же тебя выписывают?

Тилли начала открывать коробку.

– Возможно, сегодня днём – все зависит от результатов следующего сканирования. Я бы хотела остаться до завтра. Целых два дня без необходимости присматривать за детьми. Блаженство.

– Выходит, они не беспокоятся?

– Из-за того, что я вдохнула немножко дыма? Нет, малыш, я в порядке. Это все меры предосторожности. Мы сумели выбраться до того, как стало совсем плохо.

– Прости.

– За что? Тебя там не было.

– Это мое расследование. Я должен был догадаться, что они попытаются устранить как можно большее количество улик. Гараж Эрни был явной мишенью.

– Все мы задним умом крепки, лапуля.

– Те агентские констебли – идиоты.

Их отвлекли классическим способом, с помощью двух ребят, которые мчались по Вестерн-роуд в угнанной машине. Они заехали прямо во внешний двор автомастерской – машину занесло так, что она задела припаркованный полицейский автомобиль, – и опять понеслись прочь. Агентские констебли, которым было поручено охранять криминалистов, забыли про все положенные протоколы и бросились в погоню, которая в итоге оказалась напрасной, потому что угонщиков они не поймали. Через тридцать секунд после того, как они отъехали, в окна автомастерской полетели коктейли Молотова.

– Никакого реального ущерба, – заверила его Тилли и выбрала из верхнего слоя конфету с апельсиновым кремом.

Сид вынужден был признать, что Тилли выглядит так же, как всегда.

– Я рад. Ну так что, мы получим что-то полезное из автомастерской?

– Ха! Я знала, что ты совсем не мною интересуешься. Только расследованием, как обычно.

– Это не…

Он увидел её ухмылку и пожал плечами.

– Попался.

– Ох, лапуля, ты коварная. – Он выбрал из коробки конфету с начинкой из грецкого ореха. – Хасинта передает привет.

– Вы разве не переезжаете на этих выходных?

– Ага. Вчера.

Тилли прищурилась и устремила на него многозначительный взгляд.

– Ты разве не должен распаковывать вещи?

– Моя подруга в больнице, лапуля. Что тут поделать?

– Она уложит тебя в соседнюю палату, если будешь неосторожен.

– Знаю. Но фирма, которая помогала с переездом, была хорошая. Они ничего не сломали и разнесли коробки по правильным комнатам.

– Мужчины! Вы никогда не меняетесь.

– А вы никак не перестанете надеяться, что измените нас.

Тилли вздохнула и разыскала трюфель с лесным орехом.

– Нет, там ничего не было.

– Где? – с невинным видом спросил Сид.

– Придурок! В автомастерской. Мы все осматривали для проформы. Но это ведь был выходной.

– Третий тайм?

– В точку, малыш.

– Ничего? – уточнил Сид.

Тилли была права: к стыду своему, детектив явился навестить её в основном ради результатов. Лабораторный анализ образцов важен, но если кто-то с опытом Тилли говорил, что на месте не нашлось ничего полезного, ему этого достаточно. Она знала, что искать и что забрать для исследования.

«Нортерн Форензикс» предоставит отчет по предметам, которые забрали в лабораторию, только к среде. Среда – это слишком долго.

– Нет. Ничего такого, что могло бы связать его с «Красным щитом». Автомастерская была его законным прикрытием, не забывай. Она чиста, как счета главных компаний ГЕ. Я сомневаюсь, что ему можно предъявить хотя бы замену запчастей.

– Дело не столько в том, что он делал, сколько в том – с кем.

– Вообще-то мы собрали много остаточных следов. Лаборатория проводит по ним анализ ДНК, так что ты узнаешь, кто побывал в автомастерской, – ну, хотя бы о ком-то ты будешь знать. Но это ничего не доказывает.

– Спасибо, Тилли.

Она подняла коробку.

– Прихвати это – и можешь приходить в любое время.

Сид вошёл в Офис-3 чуть позже девяти и с удовольствием увидел, что команда его опередила. Йен и Ева сидели рядом, поглощенные данными, которые им посылали консоли, и ничего не говорили; он поручил им отследить вторичные счета Рейнерта. Лорелль Бурдетт обрабатывала транснетовые звонки Рейнерта за последние несколько месяцев: идентифицировала контакты, пыталась связать его с известной деятельностью «Красного щита». Дедра проверяла алиби девяти Нортов-2, которые жили в Сент-Джеймсе, и по ходу дела как бы невзначай задавала ближайшим друзьям и коллегам вопросы об их поведении в недавнее время. Возможно, они заметили какие-то перемены? Не забывал ли их друг о том, что было сказано? Не возникло ли у него внезапных трудностей с исполнением своих рабочих обязанностей? Учитывалось все, что могло указать на подмену.

Альдред и Рианна отвечали за связь с агентскими спецами по данным, которые собирали все логи наблюдения вокруг единограда Сент-Джеймс в зонную симуляцию пятницы, когда произошло убийство. Ари проводил время за сопоставлением общих сетевых данных по Сент-Джеймсу, пытаясь отыскать какие-нибудь улики по разрыву. Даже у разрывов были отличительные признаки, если знать, где искать.

Сиду показалось, что он вошёл в церковь. Никакого перешучивания. Никаких улыбок. Кругом царила абсолютная тишина. Ему нравилось думать, что это преданность расследованию, а не угрюмая тоска по поводу воскресного утра.

Он увидел за столом Альдреда, чье алиби Ева проверила и подтвердила за пару часов в минувшую среду. Норт-2 и впрямь покинул Сент-Джеймс в девять сорок пять и полетел в Лондон в тот день, когда убили его брата-клона.

– Я только что от Тилли, – объявил Сид. – Она в порядке. Но, по её мнению, от уцелевшего криминалистического материала не стоит ждать многого в плане улик.

– Каких идиотов агентства теперь нанимают? – спросила Рианна.

– Понятное дело, самых лучших идиотов, – парировал Сид. – Не переживай, их прокол я в подробностях отображу в отчете. О’Рук устроит их начальнику первостатейную взбучку. Они оставили нас в опасности, и это может завершиться для них приостановкой контракта.

– Конечно, это послужит им уроком, – с сарказмом проворчал Йен.

– Вообще-то подобная угроза – худшая для любой компании, – заметил Альдред. – Нанести удар по их денежному потоку куда эффективнее, чем сетовать на несоблюдение процедур и неадекватное обучение.

– Ну ладно. – Сид перетащил офисный стул и сел наоборот, положив руки на верхнюю часть спинки. – Что у нас есть? Ари?

– Разрыв похож на те, с помощью которых испортили городское наблюдение. Код изменился, но происходит из того же источника. Кто бы это ни сделал, он отвечает за обе атаки.

Сид не мог сказать, доволен ли Ари тем, что объявляет совершенно очевидное, или он лишь методично выполняет положенные процедуры.

– Есть улики по поводу того, кто мог это написать?

– Пока нет. Но код хороший, лучший. Значит, к подготовке данных причастен ИИ. Что, в свою очередь, говорит о существенных тратах. Наша служба противодействия цифровому вмешательству проверяет известных радикалов-франкобинариев – вдруг кто-то завязал после разрыва, чтобы пожить в роскоши на свой гонорар.

Сид не стал комментировать, но по лицам увидел, что все подумали о том же. Если франкобинарий, который это написал, хорош, он не должен был оказаться ни в одном из списков СПЦВ и знал, что не следует афишировать свои деньги. Впрочем, попытки вытащить из транснета какую-нибудь основанную на фактах информацию всегда походили на поедание супа вилкой.

– Спасибо. Йен?

– Эрни хорош, стоит отдать ему должное. У нас есть вторичка, которую он использует для автомастерской; множество достойных машин продаются законным образом по низкой цене, так что можно сократить регистрационный сбор на машину до минимума, а разницу между официальной и истинной стоимостью ему перечисляют на вторичный счет. Обычное дело. Но похоже, что это все для отвода глаз, чтобы мы решили, будто он обычный торговец подержанными автомобилями. Пока что мы не смогли найти других вторичек.

– Лорелль?

– В его списке контактов множество имён, но никаких пересечений с известными членами «Красного щита». Я согласна с Йеном, у него есть цифровой призрак, который мы пока не отследили и, не имея возможности взломать его элку, скорее всего, не отследим.

– Похоже, несмотря на имеющиеся сведения, мы всецело зависим от допроса, который проводит Ральф, – сказал Сид. – Дедра?

Дедра Фойстер тайком бросила взгляд на Альдреда.

– Все алиби подтверждены. Никто из девяти Нортов, у которых есть квартиры в Сент-Джеймсе, не убивал нашу жертву. Сопутствующее задание, которое вы мне поручили, занимает немного больше времени. Пока что я могу с уверенностью говорить о пяти Нортах: никаких перемен в поведении, никаких внезапных каникул или отгулов, никаких странных провалов в памяти. Все, кто их хорошо знают, говорят, что они не изменились.

Сид спросил себя, проверила ли она, не изменилось ли что-то в Альдреде. Станет ли он одним из тех людей, кому ей придется задавать вопросы? Детектив сдержал ухмылку.

– Абнер?

– Мы почти готовы перенести все в зону, босс. ИИ в последний раз проверяет связность траловой памяти.

– Прекрасно. Я пойду туда с вами.

Сам по себе единоград Сент-Джеймс выглядел скучно. Большой центральный купол, где располагались коммерческие отделы, и пять жилых башен, каждая отличалась от других: витой шпиль, удлиненная пирамида, приземистый барбакан^[104], странная узкая башня, которая выглядела так, словно её стиснули с двух сторон невидимые небоскребы, и живой шар, где между рядами окон тянулись ленты из кустов и лоз. Стоя над проекцией здания в театре, Сид подумал, что архитектурный софт, который использовали для его создания, работал без малейшего вмешательства со стороны людей; в единограде не ощущалось ни стремления, ни мечты. Его построили большим и внушительным, но не попробовали ничего нового.

Он привык, конечно, видеть настоящий комплекс – тот располагался на Баррак-роуд, по другую сторону от стадиона Сент-Джеймс, где Сид провел множество воскресений в возбуждении или отчаянии по поводу того, как «Ньюкасл Юнайтед» входила и выходила из Премьер-лиги с ужасной монотонностью.

– Разверните проекцию на весь пол театра, – сказал Сид. – Но оставьте границу в пятьдесят метров. Нам надо видеть всех, кто войдёт и выйдет.

В контрольной комнате Рианна изменила параметры изображения. Сид и Абнер смотрели, как единоград перед ними увеличивается.

– Верни меня в полночь четверга, десятого января. Выделите все пути, которыми можно попасть внутрь: общественные двери, служебные двери, погрузочные платформы, аварийные выходы, люки для доступа к трубам и кабелям. Все, что есть.

Дороги у его ног потемнели, а машины, которые ехали по ним, выпустили на заснеженные поверхности тусклые лучи фар.

– Что ты ищешь? – спросил Альдред. Он прижался к окну контрольной комнаты, заглядывая в зонный театр.

Сид и Абнер обменялись взглядами.

– На протяжении следующих двадцати четырех часов – каждого Норта, который попадет внутрь пешком, на машине, такси, велосипеде, на чем угодно, – сказал Сид. – Один из них неизбежно окажется нашей жертвой.

На дверях и въездах в гараж появились зелёные символы. Сид не ожидал, что их окажется так много. Впрочем, в этом расследовании детектив привык к большому количеству деталей в зоне.

– Начнем, – сказал он Абнеру и двинулся против часовой стрелки, вверх по Стэнхоуп-стрит, изучая маленькие фигурки на тротуаре, съежившиеся от холода зимней ночи.

Тем вечером Йен вернулся в свою квартиру в восемь. Он только что провел три часа в зонном театре и устал от бесконечно повторяющегося выискивания маленьких людей, которых потом следовало увеличить, чтобы ИИ мог подвергнуть затенённые лица процедуре распознавания. После жутких месяцев, потраченных на бестолковое отслеживание такси, вернуться в театр казалось жестокой и странной пыткой. Хотя жуть и уныние, связанные с отслеживанием такси, отсутствовали. Обнаружилось уже шесть Нортов, которые вошли в Сент-Джеймс к десяти утра пятницы. Дело набирало обороты. Он с нетерпением ждал, когда вернётся Ральф с результатами допроса Эрни Рейнерта. Это бы подтолкнуло их к финальной стадии расследования. Вопреки его изначальным мрачным ожиданиям, они на самом деле могут арестовать убийцу. Не людей, которые заказали убийство, – к такому следовало относиться реалистично. И всё-таки…

Йен сел на кровать, надел сетевые очки и подключился к консоли «Эппл». Субботняя и воскресная деятельность Маркуса Шермана и его команды, которую сумел отследить ИИ, ждала Йена в виде удручающе большого количества файлов, которые надо было просмотреть и снабдить перекрестными ссылками. Хватило одного взгляда на них, расположенных в виде аккуратной трехмерной матрицы из красных и зелёных иконок, чтобы Йен тяжело вздохнул. Завтра вечером Сиду и Еве придется прийти и помочь. Или они будут вынуждены все отменить. А пока что… он начал с простого хронологического обзора.

Следящие программы ИИ медленно собирали данные. Работу облегчало то, что они установили физические места проживания, куда Шерман и его люди время от времени возвращались.

В пятницу вечером Джеде вернулся в свою квартиру в Феллинге. Когда Йен проверил местные транснетовые ячейки, обнаружилось несколько звонков, сделанных из правильного расположения, но с новым кодом доступа элки.

– …для того, о чем ты просишь, требуется время…

– …есть синтезатор, который может произвести эти штуки, но он с ограниченным доступом…

– …сырье для такой разновидности токса только по лицензии, тебе надо вернуться на две стадии химического процесса…

– …готово к доставке…

Йен ухмыльнулся, глядя на символы, которые показывали ему сетевые очки.

– Ага, хрен вам! – проворчал он.

Не требовалось особой сообразительности, чтобы понять: это приманка. Банда Шермана пыталась принудить их к действиям по поводу обмена, который не должен был состояться. Хороший способ узнать, насколько полиция заинтересована в тебе.

«Очень заинтересована» – таков простой ответ. Но им не следовало об этом знать.

Ловкую контрпровокацию разыгрывали и Ракби с Бозом, делая звонки с новыми интерфейсными кодами. Все искусно выстраивали легенду. Даже сам Шерман опять на некоторое время вернулся на пристань Данстон, когда Ракби привез Валентину на «Мейбери Мун» на ночь.

Йен почти решил прекратить просмотр; вскоре должна прийти Джойс. Но он заметил неотслеживаемый звонок, переадресованный через ячейку, обслуживающую квартиру Джеде, в семь ноль-четыре утра в субботу, на ещё один код элки, о котором у них не было записей. Короткий звонок зашифровали на уровне, который ИИ не сумел взломать.

Йен тотчас же достал остальные логи по квартире Джеде. Что бы ни означал этот звонок, он вынудил помощника Шермана засуетиться. Вскоре Йен смотрел среднего качества лог уличного трала, который показывал, как Джеде куда-то поспешил в семь одиннадцать утра. Он прыгнул в свой автомобиль, отъехал, и макротрал потерял машину из вида меньше чем через две минуты после того, как её регистрационный код исчез. Как обычно, потребовалась бы полноценная полицейская операция, чтобы вновь её отследить. Йен по наитию открыл логи Боза и Ракби. Ну разумеется, они покинули свои жилища в семь тридцать утра в субботу и тотчас же затерялись в городе, быстро сбежав от следящих программ.

Никто из банды не объявлялся на протяжении некоторого времени. Боз той ночью возил Валентину. Ракби вечером отправился в клуб и показался перед полудюжиной общественных тралов с высоким разрешением. А Джеде впервые после фиаско на Последней Миле использовал вторичный счет, о котором они знали, чтобы заплатить за пару высококлассных эскорт-девушек, которые пришли в его квартиру. Все действовали совершенно нормально и не пытались ничего скрыть.

Йен снял сетевые очки и задумчиво уставился на тихую консоль «Эппл». Данные, которые им требовались для подтверждения субботнего плана игры, точно были ни при чем.

– Чем же таким важным вы занимались вчера? – спросил он. – Навещали автомастерскую Эрни, не так ли?

Понедельник, 18 марта 2143 года

Свет мартовской зари был не очень сильным, но занавески в спальне обветшали и висели неправильно. Окна показались Сиду неестественно яркими, когда солнечные лучи щекоткой пробудили его от сна. Он уставился на часы, чьи зелёные цифры сообщили, что уже двадцать минут седьмого. Собрал все силы, готовясь к началу нового дня в доме семьи Хёрст.

Где-то за пределами комнаты послышались торопливые шаги. Но никаких перебранок, ничьи кулачки не заколотили по двери ванной. В спальне Зары была маленькая смежная ванная, потому что, как насмешливо заявил Уилл, ему туалет рядом с кроватью без надобности. В его полное распоряжение отдали большую ванную.

– Рай, – пробормотала Хасинта. Она лежала с закрытыми глазами, но улыбалась.

– Ага, я начинаю думать, что у нас получилось, – согласился Сид. – Впрочем, в раю были бы хорошие занавески.

– Нам они не по карману.

– Выходит, это рай для тех, чья вера крепка?

– Вроде того.

– И я не думаю, что в холодильнике есть что-то на завтрак.

Прошлым вечером они поужинали китайской едой, которую заказали на дом.

– Нет, лапуля; странное дело, я вчера провела больше времени за распаковкой, чем собиралась. Ума не приложу почему. У моей элки не было возможности пойти в магазин.

Сид окинул взглядом штабели нераскрытых коробок вдоль стены и решил, что лучше прибегнуть к трусости.

– Удачно, что в таком шикарном местечке, как Джесмонд, есть уютное кафе на Сент-Джордж-террас, где можно позавтракать.

Хасинта открыла глаза и ухмыльнулась.

– А ты не забыл, как надо развлекать девушку, да?

– О нет. Только не я.

Сид выбрался из постели и попытался понять, в каком ящике чистые рубашки.

– Синий, – подсказала Хасинта.

– Да помню я!

Сент-Джордж-террас была в пяти минутах ходьбы по улице с магазинчиками и заведениями с одной стороны и аккуратным сплошным рядом домов с другой. Высокие вишни вдоль тротуара только выпустили почки. Сид подумал, что с появлением розовых цветов они будут выглядеть чудесно.

«Кафе Блэк» представляло собой маленькое семейное заведение, предлагавшее разумное меню. Сид заказал полный английский завтрак с яичницей-болтуньей на тосте, беконом, грибами, помидорами на гриле и ломтём поджаренного черного пудинга.

– Осторожнее, лапуля, – сказала Хасинта. Она заказала только чай и тост; дети ели кашу с тостами.

– Все идёт хорошо, – ответил ей Сид.

– Это про дело мёртвого Норта? – спросил Уилл.

– Ага.

– Все в школе говорят, что это не было нападение на автомобиль. Они говорят – его замочили по приказу из Брюсселя.

Сид чуть не поперхнулся апельсиновым соком.

– Что?

– Так пишут на нелицензированных сайтах, – заявил Уилл.

– Правительство правда убивает людей? – спросила Зара.

– Нет. Совершенно точно нет.

– Я не хочу, чтобы вы ходили на нелицензированные сайты, – сказала Хасинта.

– Что ещё в школе говорят?

– Сид! Не поощряй его.

– Это не поощрение, это допрос. Что там говорят?

– Ну, что Брюссель хочет сделать Сент-Либру частью ГЕ и останавливают их только Норты.

– Брюссель не хочет делать Сент-Либру частью ГЕ. Знаете почему?

– Из-за Независимых государств, – с гордой улыбкой ответила Зара.

– Правильно. Понимаете, Сент-Либра – это место, куда люди отправляются, когда они не рады правительству, которое ими управляет. Там для всех хватает территории. Последнее, что нужно ГЕ, – это миллионы людей, которые будут сопротивляться её авторитету.

– Папа, а тебе нравится ГЕ?

Сид порадовался, что ему удалось не бросить взгляд на Хасинту.

– Они платят мне зарплату, так что не так все плохо.

Лицо Зары сморщилось, как у маленького инквизитора.

– Но…

– Ешь свои хлопья, – приказала Хасинта.

– Да, мама.

Сид наконец-то рискнул посмотреть на жену.

– Это все потому, что мы так долго не можем никого арестовать за нападение на автомобиль. Все думали, мы сразу же разыщем подозреваемого.

– Когда ты его поймаешь, папа? – спросил Уилл.

– Надеюсь, на этой неделе, – сказал Сид.

– Ты сказал это очень уверенно, лапуля, – заметила Хасинта, лениво держа перед лицом чашку с чаем.

– Ну, в разумной степени, – ответил он.

– Тебя покажут по зонным новостям? – восторженно спросила Зара.

– Нет. Там покажут начальника полиции.

В зонном театре больше не проигрывали симуляцию Сент-Джеймса, когда Сид прибыл на Маркет-стрит в восемь утра. Когда он вошёл в Офис-3, там ждали Ари и Лорелль. Он знал, что эти двое задержались допоздна, и, взглянув на количество чашек из-под кофе на столе, за которым они сидели, сделал вывод, что Ари и Лорелль не уходили домой.

– Мы кое-что нашли, – сообщил Ари, чье лицо выражало утомление и ликование.

– Идём, – сказал Сид и повел их в свой личный кабинет. Он не позаботился о том, чтобы активировать печать звукоизоляции, поскольку остальная команда только начала прибывать на утреннюю смену.

Лорелль улыбалась, усаживаясь прямо рядом с дверью. Это впечатляло – Сид не видел её хоть отдаленно счастливой с самого начала расследования.

– В чем дело?

Ари шумно выдохнул.

– Адриан Норт прибыл в Сент-Джеймс в восемь ноль-три утра в пятницу, одиннадцатого января. Нельзя сказать, чтобы он скрывался, – мы на трех тралах видели, как он выходит из такси и направляется через главные двери единограда. Его элка ответила на общий входной запрос от программы безопасности в сети Сент-Джеймса. Он там был.

– И? – спросил Сид.

– Мы не увидели, как он ушел.

– Проверили каждую минуту вплоть до вечера субботы, босс, – уверенно проговорила Лорелль. – Двадцать три Норта вошли и вышли; на машинах, взяв такси, пешком с друзьями. Адриана среди них не было. Значит, либо он от нас ускользнул, либо оставался там ещё долго после вечера субботы. Так или иначе, у нас есть первая возможность.

– Единственная возможность, – уточнил Ари.

– Да-да, – сказал Сид. – А мы проверили Адриана во время расследования?

– Ага. Он двойка, специалист по биойлю, работает в производственном отделе «Нортумберленд Интерстеллар».

– Без шуток? – спросил Сид. – Прямо какое-то ходячее клише.

– У него квартира на Набережной, – сказала Лорелль, считывая данные прямиком с дисплея радужковых смартклеток. – Прошел проверку ДНК – значит, не самозванец.

«С видом на мост Тысячелетия», – подумал Сид. Не относящееся к делу совпадение; никто не мог знать, где окажется тело той ночью.

– Хотите, чтобы мы расширили симуляцию на воскресенье и понедельник? – спросил Ари. – Попытались увидеть, когда он уйдет?

– Нет, мы давно преодолели этот этап, – сказал Сид. Он велел элке найти интерфейсный адрес Адриана в сети участка и позвонить.

– В чем дело? – спросил Адриан Норт-2.

– Извините за беспокойство, сэр, – сказал Сид. – Но мы просто проясняем некоторые детали по поводу дела с нападением на автомобиль.

– Тогда приступайте. Но побыстрее, мне надо быть в офисе через полчаса.

– Мы пытаемся установить, в котором часу вы покинули единоград Сент-Джеймс в пятницу одиннадцатого и каким выходом воспользовались.

– Какую пятницу? Я не был в Сент-Джеймсе несколько месяцев.

– Сэр. В пятницу, одиннадцатого января, в те выходные, когда мы нашли тело вашего брата.

– Простите, но вы перепутали меня с кем-то из моих братьев. Я не был в Сент-Джеймсе в этом году. Кажется, в последний раз я там оказался в сентябре, на каком-то концерте в театре «Сакроуз».

Сид бросил на Ари резкий взгляд и отключил звук.

– Есть вероятность, что вы ошиблись?

– Нет, – настойчиво сказал Ари. – Элка подтвердила, что это он.

– Наши записи говорят, что вы там были, – сказал Сид Адриану.

– Выходит, в ваших записях ошибка.

«О нет, никаких ошибок».

Ева стояла в зонной кабине, извлекая картинку и данные о дорожном движении из городского макротрала, наблюдая за агентской машиной, точно невидимый электронный ангел. Сид не хотел рисковать: он нашел ближайшую к Набережной полицейскую машину и приказал им подъехать к многоквартирному дому Адриана Норта-2 и взять его под охрану. Три другие ближайшие машины были направлены в качестве подкрепления, а патрульный агентский вертолёт обеспечивал прикрытие с воздуха.

Агентские констебли проводили Адриана Норта-2 к своей машине и повезли на Маркет-стрит. Расстояние – меньше километра, но, после того как Йен быстро и вне лога пробормотал свои подозрения о том, что банда Шермана ответственна за подрыв автомастерской, Сид решил не полагаться на судьбу. Он воспользовался своей авторизацией в рамках расследования, чтобы очистить путь через городской трафик, переключить светофоры и превзойти автопилоты, чтобы полицейская машина и её конвой продвигались быстро.

Так быстро, что они едва не оказались в подземном гараже раньше, чем он. Сид, Йен и Лорелль только вышли из лифта, когда полицейские машины спешно заехали по рампе, и их мигалки породили странные тени на темных стенах бетонной пещеры.

Задняя дверь машины открылась и отъехала в сторону, совершенно сбитый с толку Адриан выглянул наружу. Выражение его лица сделалось встревоженным, когда он увидел, что Сид и остальные вооружены.

– Какого хрена!..

– Подъем, быстрее! – рявкнул Сид.

Они потащили Адриана в лифт, который поехал прямиком на второй этаж.

Адриан готовился ехать на работу. Он был в брюках от костюма и элегантной рубашке с запонками, не застёгнутой на верхние пуговицы. Кончик красного с золотым галстука торчал из кармана.

Недоверчивость быстро превратилась в гнев, когда его запихнули в комнату для допросов. Гнев вскоре сменился беспокойством, когда Сид вернулся с Альдредом.

Обстановка была классическая. Квадратная комната без окон. Посередине – стол с парой стульев по обе стороны.

– Тебе не нужен адвокат, – сказал Альдред.

И Адриан сидел один, пытаясь скрыть, насколько его взволновало это странное утро. Ему было около сорока пяти – довольно близко к возрасту жертвы.

Сид и Альдред сели напротив, и половина следственной группы подключилась через безопасное соединение, как и Ральф Стивенс, где бы он ни находился. Сид чувствовал себя странно: он допрашивал человека с лицом жертвы убийства, поддержку ему оказывал ещё один такой же клон. Сид был не особенно религиозным, но в таком искажении природы ощущалась некая фундаментальная неправильность.

– Вы не могли бы для начала предоставить сети участка свой идентификационный код, пожалуйста, – сказал Сид.

Простой двоичный импульс превратился в пурпурную линию на сетке радужковых смартклеток Сида. Это и впрямь был Адриан – или по крайней мере его элка, – и такой же код некий Норт предоставил сети Сент-Джеймса в восемь ноль-три утра в ту пятницу.

– У меня проблема, – сообщил Сид. – Какой-то Норт воспользовался вашим кодом и вошёл в единоград Сент-Джеймс в день убийства. Он не вышел. По крайней мере, не с помощью вашего кода.

– Так ведь это был не я, – запротестовал Адриан.

– Что ж, это мы и собираемся выяснить.

– Нет. Вы не понимаете. Я был на Сент-Либре. Я достаточно хорошо помню ту неделю. Меня ограбили.

– Ограбили?

– Да. Послушайте, я провожу там три недели из пяти. Я контролирую работу половины наших рафинировочных заводов. Это была трудная неделя, так что я отправился в клуб в Хайкасле, чтобы расслабиться.

– Когда это было?

– По времени Сент-Либры? Ранним вечером. Дни не синхронизированы, вы же понимаете. День на Сент-Либре примерно на восемь минут длиннее земного. Так что, да, ранним вечером на Сент-Либре. На Земле в это время был четверг.

– Ладно, – сказал Сид. – Вы были в клубе. В каком клубе?

– «Дерваш», на Тридцать четвертой улице.

– Знаю это место, – сказал Альдред. – Закрытый клуб, у нескольких из нас есть там членство.

– Да, ну так вот, – продолжил Адриан. – Вечер начался достойно. Нашлась пара девушек, которые проявили интерес. Мы посидели вместе, встретились с друзьями. Поели, выпили. Потанцевали. Вкатили немного токса. А потом я внезапно очутился в кабинете управляющего, по местному времени было примерно четыре утра, и висок у меня болел просто убийственно.

– Кто-нибудь что-нибудь видел? – спросил Сид.

Адриан поджал губы, смущенно размышляя.

– Охранники клуба нашли меня в кабинке. Они заявили, что я упал и ударился головой.

– Так и было? – решительно спросил Альдред.

– Как знать? Я даже не помню, как ходил в уборную.

– Сколько токса вы приняли? – спросил Сид.

– Всего ничего.

– Ладно. – Сиду пришлось постараться, чтобы изгнать недоверчивость из голоса. Это было стандартное заявление жертвы: «Нет, я даже не прикасался к этой дряни» – или же: «Мне попалась плохая партия». Иначе говоря: «Я не виноват». – Итак, вы вернулись в Ньюкасл?

– Не сразу. У меня квартира в Хайкасле; дешевле, чем отель, учитывая то, сколько времени я там провожу. И я отправился туда на несколько часов, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к возвращению домой. Тогда-то я и понял, что меня ограбили. Пропал визовый чип ГЕ. И поверьте, он весьма необходим, чтобы пройти через пограничный директорат с этой стороны.

– Что-нибудь ещё пропало?

– Ничего такого, что я бы заметил.

– Ладно, вы обнаружили отсутствие визового чипа. Что предприняли?

– Отправился в нашу контору в Хайкасле. Они все для меня сделали. У нас, как ни крути, имеется кое-какое влияние в Брюсселе. Директорат выдал мне временный чип, и я прошел на эту сторону.

– Когда?

Адриан втянул воздух.

– Поздно ночью в пятницу по времени Ньюкасла. Знаю, что вернулся ночью; повсюду сверкали фейерверки. Наверное, в связи с контрактом на термоядерные станции. И северное сияние было ярким, я его помню.

– Ладно, спасибо.

Сид и Альдред вышли в коридор. У допросной осталась вооружённая охрана – полицейские детективы, не люди из агентства. Они направились к Офису-3.

– Итак, что ты о нем скажешь? – поинтересовался Сид.

– Он не токсовый торчок, если ты на это намекаешь, – сказал Альдред.

– Выходит, он хлебнул «Майки»^[105]?

– Похоже на то.

Йен и Рианна дожидались их в Офисе-3 с широкими улыбками на лицах.

– Что? – спросил Сид.

– Мы только что проверили, – ответила Рианна. – Записи пограничного директората ГЕ показывают, что Адриан Норт прошел через портал в пятницу, одиннадцатого января, в шесть сорок восемь утра.

– Наш неизвестный использовал визовый чип Адриана, – сказал Сид.

– Да, босс, – подтвердил Йен. – Потом Адриан Норт прошел через портал опять в десять тридцать один вечера в пятницу, одиннадцатого, на этот раз воспользовавшись временным визовым чипом, который ему выдал офис пограничного директората в Хайкасле.

– И они, мать их, не заметили? – спросил Сид.

– О том, что изначальный визовый чип утерян, заявили в одиннадцать пятнадцать утра, – сказал Абнер. – И пограничный директорат автоматически отменил его, чтобы можно было выдать временный. Нельзя использовать визовый чип с личностью, которая не совпадает с твоей собственной.

– Однако Норт с правильными идентификационными кодами… – подхватил Сид.

– Именно.

– Выходит, у нас в Ньюкасле и впрямь имеется Норт-самозванец, – сказал Сид. От этого знания он почувствовал удовлетворение, сравнимое с тройной порцией водки: доза чистейшей радости. «Я прав, это корпоративное мошенничество. Нет никакого дурацкого инопланетного чудовища, и никогда не было». Он тихонько рассмеялся. – Ох, вот дерьмо, сколько же эта экспедиция на Сент-Либру стоила налогоплательщикам?

Йен оскалил зубы.

– Сотни миллионов.

– Скорее, миллиардов, – уточнила Рианна.

– Можно, я об этом расскажу Эльстону? – спросил Сид у Альдреда.

– Все не так уж смешно, – сухо ответил тот. – Ведь ты намекаешь, что это корпоративная операция «Норт против Норта».

Улыбка Сида увяла. Он взглянул на Ари и Абнера, которые разделяли с братом выражение горячего неодобрения. Три одинаковых лица, обращенных к нему с одинаковым чувством, пугали.

– Ну ладно, а вы-то что об этом думаете? – вызывающе спросил он.

Последовала длинная пауза, на протяжении которой Альдред перебирал аргументы.

– Я не знаю, – признался он.

– Спасибо, – ухмыльнулся Сид.

– Принять такое очень тяжело. Я не понимаю, что происходит.

– Я это ценю, – сказал Сид. – Но для меня все достаточно ясно. Неизвестный Норт прошел через портал, использовав личность Адриана, и отправился в единоград Сент-Джеймс. Затем случилось одно из двух. Или этот фальшивый Адриан убил кого-то из вас и занял его место, или его самого убили.

– Это бы объяснило, почему мы так и не смогли идентифицировать жертву, – с неохотой признал Абнер. – Что все это время было серьезной проблемой.

– Выходит, за всем стоит Б-Норт, – предположил Йен.

– Точно, Б-Норт, который прошел через портал, – согласился Сид.

– Значит, он и стал жертвой, – сказал Альдред. – Потому что один из нас ни за что не убил бы другого.

– Его носки, – напомнил Ари. – Не забывайте, они из дренси-шерсти. Её можно достать только на Сент-Либре. Они убили Б-Норта.

– Какие ещё «они»? – цинично спросил Йен. – Речь только о вас.

– Уверен, тебе проще считать, что твой брат стал жертвой кого-то ещё, – сказал Сид. – Но как насчет ненормального Норта? Среди вас есть подверженные психозам?

Три клона обменялись обеспокоенными взглядами.

– Некоторые четверки слегка чудные, – признал Ари. – Но мы знаем, что жертва – двойка.

– Мы это уже проходили, – сказал Йен. – Если самозванец и существует, он тоже двойка. Мы всех вас проверили.

Абнер кашлянул. Весь офис уставился на него.

– Есть ещё Зебедайя, – сказал он.

Альдред гневно зашипел.

– Кто такой Зебедайя? – спросил Сид.

– Так он сейчас себя называет, – с неохотой объяснил Альдред. – Зебедайя был нашим братом – его звали Барклай, и он двойка. Убийство Бартрама очень сильно его потрясло и вызвало что-то вроде нервного срыва. Он назвался Зебедайей и начал свой странный крестовый поход по Независимым государствам Сент-Либры.

– Что за крестовый поход? – спросила Ева.

– Он хочет отключить портал, – сказал Абнер. – Он заявляет, что люди загрязняют планету и её надо изолировать, чтобы местные обитатели могли жить в гармонии с природой. Короче говоря, он суперзеленый защитник окружающей среды, который хочет перевести часы назад и избавиться от водорослевых полей.

– Где он сейчас? – спросил Сид.

– Возраст совершенно не соответствует, – заметил Альдред. – Зебедайе за шестьдесят. Фальшивому Адриану было за сорок.

Сид не позволил ему отвлечь себя.

– Вы за ним следите?

– Не особенно, – признался Альдред. – Мы не считаем его серьезной угрозой. Для жителей Независимых государств он представляет собой нечто новое как Норт, отказавшийся от собратьев, но его последователи – скорее секта, чем политическое движение. Их не так уж много. Беатрис временами получает доклады о его местонахождении, если он вытворяет нечто совсем глупое или вопиющее.

– Беатрис? – растерянно спросил Сид.

– Дочь Бринкелль. Она отвечает за безопасность семьи.

– Ладно. Мне надо знать, где этот Зебедайя Норт сейчас, и мне точно надо знать, где он был одиннадцатого января. Позвоните этой Беатрис и выясните.

– Разумеется, – сказал Альдред.

– Пока что у нас есть работа, – продолжил Сид, обращаясь к офису. – Адриан-самозванец вошёл в Сент-Джеймс, а вышел оттуда труп. Или это был он, или он убил Норта-два. Мы знаем, что банда «Красный щит» в какой-то степени замешана в это дело через Эрни Рейнерта, что сильно облегчает нашу задачу. Теория об инопланетном монстре отныне мертва. Ева?

– Да, босс.

– Мне нужно, чтобы вы собрали ещё одну зонную симуляцию. Проследите за обоими Адрианами с момента, когда они прошли через портал. Меня интересует все, что делал первый по пути в Сент-Джеймс, но второго тоже не упускайте из вида.

– Будет сделано.

– Остальные: мне нужно, чтобы всех Нортов, кто был в Сент-Джеймсе в пятницу одиннадцатого, вернули сюда для детального допроса. – Он устремил на Альдреда пристальный взгляд. – Мы в последний раз попытаемся определить, есть ли среди них самозванец. Соберите как можно больше биографических деталей и проверьте каждый день их жизни, чтобы убедиться, что они её на самом деле прожили. Нам понадобится полный доступ к вашим семейным записям.

– Я позабочусь, чтобы вы их получили, – сказал Альдред.

– И первым я допрошу тебя.

– Так я и думал.

Почти весь день шел дождь, тяжелые струи хлестали из темных клубящихся туч. Сопутствующий ветер развернул потоки падающей воды почти горизонтально, и жизнь в Вуканге стала чуть более тягостной. Люди желали лишь одного: прятаться в палатках, избегая работы. Вэнс Эльстон не собирался этого допускать. Поскольку безделье – мать всех пороков, он твердо верил, что работа – лучший способ держать людей должным образом сосредоточенными. Никому не позволялось прохлаждаться достаточно долго, чтобы подумать о несчастном случае с ДПП. Так что инженерная команда была занята, ремонтируя в открытом гараже помятую машину с помощью запчастей, произведенных микрофактурой на месте. Другие сотрудники готовили вторую мобильную биолабораторию и тестировали другие машины для новой экспедиции по сбору образцов, которая должна была начаться завтра. Операторы АВА запустили своих «сов» низко, отмечая на местности возможные маршруты, ведущие на северо-восток. Камм Монтото и Эстер Кумбс из команды ксенобиологов просматривали изображения, определяя среди бесконечных джунглей места, представляющие исключительный интерес с точки зрения ботаники.

Первая экспедиция прикатила обратно в лагерь после обеда, её персонал выглядел унылым и измотанным. Рабочая этика Вэнса опять вышла на передний план, и он заставил их без передышки взяться за разгрузку и оценку состояния транспортных средств.

К счастью, ближе к вечеру тучи унесло на восток и небо очистилось. Оставшаяся вода немедленно начала испаряться, увеличивая и без того высокую влажность воздуха. Но по крайней мере, все могли передвигаться, не напяливая на себя дождевики.

Ужин подали, когда Сириус быстро опускался к горизонту и кольца начали менять оттенки от льдистого серебра к переливам света поперек южной части неба. Вэнс собрался покинуть квик-кабину и перекусить, когда поступил защищённый звонок от Ральфа.

– У нас тут интересное развитие событий, – начал он.

– Эрни Рейнерт? – тотчас же спросил Вэнс.

– Нет. И с ним все не так уж гладко. Он мало что знает – ему точно не известно, кто убил Норта. Но мы вытащили из него кое-какие полезные имена, что поможет нам на шаг продвинуться к ответу на вопрос, кто именно заказал сброс тела.

– Ладно, ну так что у тебя для меня есть?

– Детектив Хёрст нашел неизвестного Норта, который прошел через портал в день убийства и отправился прямиком в единоград Сент-Джеймс.

Вэнс был так изумлён, что на миг утратил дар речи.

– Ты уверен? – спросил он, что было не очень-то профессионально, однако…

– Неизвестный украл личность Адриана Норта, чтобы пройти через пограничный директорат ГЕ. Он отправился в единоград и там исчез. Значит, либо его убили, либо он совершил убийство и занял место жертвы.

– Боже милостивый!..

– Ага. Все и впрямь начинает смахивать на какую-то внутрисемейную войну.

Вэнс сжал кулак и тихонько постучал им по столу, выбив раздраженный ритм.

– У нас тут в субботу было серьезное происшествие.

– Да, в новостях об этом сообщили.

– Я не уверен, что это несчастный случай. – Он ненавидел безнадёжность, звучавшую в этих словах. Экспедиция оборачивалась катастрофой, а он был боссом, который искал, на кого бы свалить вину. Но, лишь находясь здесь, можно понять: что-то не то.

– Вэнс. Хёрст и его команда делают хорошее дело. Они снова допрашивают Нортов, среди которых мог затесаться самозванец. А Эрни уже подтвердил, из какой квартиры забрал труп; через день-другой мы передадим им эту информацию. Криминалисты разорвут там все на части.

– Ты не пошлешь туда сначала наших людей?

– Вермекия категорически запретил. Он хочет, чтобы расследование шло без вмешательства.

Вэнс знал, что это означает: командование АЗЧ склонялось к версии корпоративного конфликта. С политической точки зрения, экспедиция осталась с голым задом.

– У кого-нибудь есть теории по поводу мотива для ссоры между Нортами?

– Вот это и странно, нет никакого мотива, до которого мы могли бы додуматься. Они все полностью отрицают, конечно. Учитывая тот факт, что предполагаемый самозванец,скорее всего, Б-Норт, самая складная версия заключается в том, что Бринкелль пытается завладеть «Нортумберленд Интерстеллар», но это довольно нелепо. После этого поворота и полицию, и Бринкелль интересует только одна персона – Зебедайя Норт.

– Тот самый семейный псих?

– Ага, Барклай Норт, который сошел с ума после смерти отца. К несчастью, его возраст не соответствует возрасту предполагаемого самозванца.

– Это мог бы оказаться кто-то из его сыновей, тройка, о котором мы не знаем.

– Возможно, однако из Тайна Хёрст вытащил двойку, это точно. А все A-двойки на месте.

– Да, ты прав. Прости, последние два дня были напряженными.

– Ну что, Антринелл нашел какие-нибудь признаки генетической изменчивости?

– Нет. Он начинает думать, что это напрасная трата времени.

– В двух других передовых лагерях тоже ничего не нашли.

– Сколько у нас времени?

– Вермекия не собирается принимать на себя обязательства. Но если ничего не произойдет, ты, скорее всего, получишь указание свернуть экспедицию через неделю или около того.

– Ладно. Спасибо, Ральф.

– Не за что. Береги себя.

Вэнс со вздохом опустился обратно в тесное кресло. Разумеется, это проявление тщеславия, но в январе, когда расследование было совсем свежим, он верил, что эта экспедиция невероятно важна. Теперь он начал признавать, что её запуск опирался на доводы в лучшем случае шаткие. Картинки из мозга одурманенной, напичканной наркотиками девушки. Её жалкие заявления о невиновности.

Анджела была ключом, он это знал. Если бы он мог взять и выяснить, что она делала в особняке Бартрама…

– Вызови Трамело, – велел он элке.

Анджела не удосужилась постучать в дверь Эльстона. В маленькой квик-кабине он должен был услышать, как она вошла. Она ворвалась в его кабинет и увидела, что он сидит за своим миниатюрным столом, уставившись на дисплей. Пурпурный и зелёный текст было не разобрать с того места, где она стояла. Анджела села без спросу, наслаждаясь относительной прохладой, которую производил измученный кондиционер.

– Я уже набрала свой поднос, – пожаловалась она. – Мне не удавалось нормально поесть несколько дней.

– Ага, ну прям трагедия, – резко ответил Эльстон.

Анджела моргнула и пригляделась к агенту АЗЧ. Обычно он вёл себя очень воспитанно и вежливо, отчего производил зловещее впечатление, как и все религиозные фанатики. В любое другое время она бы насладилась, увидев на чопорной физиономии сомнение и тревогу. Но не сейчас, когда множились «несчастные случаи».

– Ну так в чем проблема?

– Гузман больше не сможет ходить.

– Да, – сказала она, приуныв, – мы слышали. Есть способы лечения. Регенерация нервов. То, что Норты разрабатывают в своем институте в Абеллии…

– Подобное даже АЗЧ не может себе позволить для своих раненых. Почти как обработку один-в-десять.

– Ты позвал меня, чтобы показать, как лопаешься от злости?

– Нет, прости. Анджела, что ты делала в особняке Бартрама? Если скажешь правду сейчас, от этого наверняка не будет никакого вреда.

И опять она осталась довольна тем, как удержала эмоции под контролем. «Папа бы мной гордился».

– Я была шлюхой. Тебе от этого стало лучше?

– Ты много кто, но только не шлюха.

– Вот тебе раз! Спасибо.

– Я бы хотел, чтобы ты мне доверяла.

– Не страдаю стокгольмским синдромом^[106], благодарю покорно. Не по отношению к своему мучителю.

Он сердито вздохнул.

– Мне жаль, что так вышло. Устраивает?

– Ой, да, мне уже намного лучше.

– Анджела… а, черт!

Теперь она чувствовала неподдельное любопытство. Такого Эльстона ей раньше видеть не доводилось.

– Что произошло?

– Полиция обнаружила, что прямо перед убийством в Ньюкасле через портал прошел неизвестный Норт. Все начинают думать, что убийство совершено на корпоративной почве или, по крайней мере, связано с какой-то внутрисемейной борьбой за власть.

– Вот дрянь! А как же ты? Что думаешь ты?

– Мы не обнаружили никакой генетической изменчивости. Все идёт к тому, что ты, возможно, ошиблась.

– Ошиблась! Да ты шутишь, мать твою? Если монстра не было, это означает, что я их убила. Ах ты гребаный ублюдок! Если думаешь, что я отправлюсь обратно в тюрьму, ты ошибаешься.

– Никто этого не говорит. Нас интересует Зебедайя Норт.

Анджела нахмурилась.

– Кто?

– Ты знала его как Барклая Норта. У него случился нервный срыв после убийства отца. Он изменил имя и начал вести на Сент-Либре деятельность, направленную на разрыв всех связей с Землёй, включая закрытие портала. Ты его встречала?

Анджела сидела совершенно неподвижно, горячая пульсация крови под кожей изгнала дарованную кондиционером прохладу. Держать гнев под контролем становилось все трудней. «Как я могла быть такой тупой? Позволила ему убаюкать себя, потеряла бдительность. Почти увидела в нем человеческое существо».

– Пошел ты на хрен! – заорала она. – Палач дерьмовый! Чтоб ты сгнил от рака! Если твой Бог существует, я удовлетворюсь, когда Он пошлет тебя прямиком в твой средневековый ад. И даже это место для тебя слишком хорошее.

– Ч-ч-что за…

– Хорошая попытка. Подружиться. Завоевать симпатию жертвы. А потом трахнуть её в мозг. Что ж, это означает лишь то, что мы теперь можем вписать «изнасилование» в список твоих преступлений.

Она встала, слишком разгневанная, чтобы сказать что-то ещё.

– Постой! Я не понимаю. Пожалуйста, да что же… – выпалил он.

– Ты не понимаешь?! – прорычала она в ответ с дикарской издёвкой. – Вычитал это в учебнике для палачей?

– Успокойся, будь добра, и объясни мне, что сейчас произошло.

Анджела поколебалась. Все ещё неуверенная, она исполнилась ненависти к себе за то, что подарила ему милость сомнения.

– Барклай Норт, да? Ты о нем говоришь? С таким невинным видом спрашиваешь, знала ли я его?

– Да. Это может оказаться важным.

– И это после того, как ты захотел разведать, что я делала в особняке… – Она осеклась, встревоженная, что выдаёт слишком многое.

– Анджела, я клянусь на самой Библии, что не знаю, почему ты так расстроилась.

– Барклай Норт начал называть себя Зебедайя Норт и порвал с семьей? Так все было?

– Да. Они не знают почему. Он исчез через пару дней после убийств. Они не видели его несколько месяцев, а потом он снова объявился – в Независимых государствах.

– Необычайно умно с его стороны, – прорычала Анджела.

– В каком смысле умно?

– Продолжаешь притворяться, что не втираешься ко мне в доверие?

– К чертям собачьим! – На миг он впал в замешательство от того, что произнес такое ругательство. – Что произошло между тобой и Барклаем?

Анджела вздохнула, успокаиваясь.

– Мы перепихнулись пару раз, и все.

– Что?

– Что слышал. Вопреки распространенному мнению, между Нортами есть различия. Он был… – она осторожно подбирала слова, – приятнее, чем другие, в особенности его отец.

– Я не знал. И насколько он отличался?

– Не до безумия, если ты на это намекаешь… ох, мать твою, почему я вообще с тобой об этом разговариваю?

– Каждая крупица информации может помочь.

Анджела одарила его суровым неодобрительным взглядом.

– Эта информация никоим образом тебе не поможет.

– Почему?

– Потому что Барклай Норт-два мёртв! Монстр убил его той ночью вместе со всеми остальными. Я нашла… я видела его разодранное на части тело в том гребаном особняке. Понял? Я. Видела. Его. Труп. И я точно знаю, что Барклай умер. Кем бы ни был этот Зебедайя, он не Барклай.

Пробраться в кабинет на седьмом этаже в ту ночь было дерзкой выходкой, но Анджела решила, что рискнуть стоит. Двойной блеф; никто бы не осмелился на что-то противозаконное, когда вокруг столько народа. Не то чтобы так уж много людей – просто несколько сыновей Бартрама. В тот вечер появился Барклай вместе с Бенсоном, Блейком и Барретом. Семейный ужин ради обсуждения бизнеса. Она присутствовала в столовой, разумеется, вместе с Кой, Марианджелой и Саски – заменой Оливии-Джей. Лоанна и Марк-Энтони нарядили подружек в короткие дорогие коктейльные платья, чтобы они могли сидеть по сторонам от Бартрама, словно этакие соблазнительные и привлекательные украшения. Ей было трудно не уделять Барклаю слишком много внимания за трапезой. Но она справилась. Он вёл себя в той же степени аккуратно и болтал со всеми подружками, одинаково флиртуя с каждой.

Братья ушли в гостиную на седьмом этаже, чтобы продолжить разговор о сделках, компаниях и финансах. Бартрам велел Саски отправиться с ними, чтобы продемонстрировать её умение играть на пианино и диапазон голоса. Анджела не считала её столь же хорошей, как Оливия-Джей, но признавала, что это предвзятое мнение.

И потому Анджела, Марианджела и Кой отправились на шестой этаж, чтобы Лоанна и Марк-Энтони их переодели, подготовили к ночи в спальне Бартрама. Марианджелу облачили в длинное платье из кружев и шелка, и она выглядела величественно и эффектно с развевающимися за спиной волосами; Кой была в простой белой пижаме, вся такая невинная и жаждущая. Анджелу нарядили в белые шорты и тонкую черную блузу на бретельках, поздравив себя с выбором, – только вот одежду предложила она. И это очень важный момент.

В два часа ночи, когда дождевые тучи наползали с моря, пряча светящиеся кольца в небесах Сент-Либры, она в этих самых шортах уверенно прошла по галерее седьмого этажа. Свет был притушен, и кое-кто из братьев все ещё оставался в гостиной. Саски с упоением пела бархатистым голосом, аккомпанируя себе на пианино.

Анджела прошмыгнула в кабинет, обставленный в египетском стиле. По крайней мере, сегодня в постели никто не использовал масло, она могла не беспокоиться о следах и полотенцах. В поясе шорт прятались маленькие иголки-перехватчики. Она вытащила их и забралась под стол.

Все было готово. Деньги для контракта по долине Дельгадо перевели на главный счет гражданской администрации Абеллии вчера. Заявка «Джулио Транс-стеллар» все ещё значилась как поданная и ожидающая решения вместе со всеми заявками соперников. Она снова использовала коды Барклая и выбрала «Джулио Транс-стеллар» победителем. Сто восемь миллионов еврофранков исчезли в транснетовом банковском секторе.

Анджела испустила тихий вздох облегчения. В кои-то веки она не разозлилась на себя за проявление эмоций, когда её глаза заблестели. Сделано. Финиш. Больше ничто не имеет значения.

«Но было бы неплохо отсюда выбраться».

Она методично вышла из системы, принуждая себя не спешить. Свернула гражданский счет, использовав авторизацию Барклая. Завершила внедрение, вытащила иглы-перехватчики и сунула обратно в пояс. Закрыла консоль.

С колотящимся сердцем Анджела приоткрыла дверь кабинета и выглянула наружу. Братья, видимо, наконец-то отправились спать. Свет по всей галерее не горел. Было совершенно тихо и непривычно темно. Поскольку кольца скрылись за густеющими тучами, сквозь большие окна в дальнем конце галереи просачивалось совсем мало света.

Анджела закрыла дверь и начала красться назад в спальню Бартрама. На полдороге она наступила в какую-то лужу. Это было прямо перед гостиной, и она заметила, что одна из больших двойных дверей открыта. Внутри царила абсолютная чернота.

Жидкость не была водой. Слишком густая, слишком клейкая. И – странное дело – слишком теплая. Она нахмурилась, не понимая, во что умудрилась наступить. Её охватило раздражение, поскольку странную жидкость придется счистить, прежде чем забраться обратно в кровать.

Анджела вошла в гостиную, и там весь пол был залит этой жидкостью. Она поскользнулась и грохнулась на колени.

– Ох! Дрянь какая! Дом, свет в гостиной на минимум.

ИИ особняка не ответил.

– Ох, я тебя умоляю! – Анджела с трудом поднялась.

В гостиной странно и неприятно пахло. Она не могла понять, чем именно, хотя в смеси определенно чувствовался запах мяты. Почему-то он пробудил в глубине души беспокойство. Происходила какая-то нелепость. Она чувствовала, что вся перемазалась в этой жидкости. Наверное, прорвало какую-то трубу. Охладитель от кондиционера? Но по крайней мере, теперь она нашла причину для прогулок в такое время: «Я что-то услышала».

Ручные выключатели – за дверью. Она пробиралась к ним, точно разнаряженное дитя на катке. На панели светилось пять маленьких зелёных диодных лампочек, указывая путь. Поскользнувшись ещё раз, Анджела достигла их и ладонью хлопнула по кнопкам.

В гостиной загорелись лампы. На мгновение разум Анджелы отказался воспринимать вид собственного тела. Жидкость, покрывавшая её, была ярко-алой. Цвет послал сигнал тревоги прямиком в самый примитивный отдел мозга. Кровь!

Анджела потрясенно охнула. Кровь была повсюду, на мраморном полу разлилось целое озеро. И она по-прежнему стояла в нем. Она опять закричала, на этот раз громче, и её вопль страха и отвращения эхом отразился от стен большой комнаты. Развернулась, замахала руками в попытке удержать равновесие. Больно грохнулась на четвереньки. И увидела прямо перед собой, на расстоянии двух метров, труп Барклая.

Что-то пробило его грудь, рассекло шелковую сине-серую полосатую рубашку, кожу и ребра, чтобы разорвать сердце на части. Кровь хлынула из раны и пролилась на пол. Анджела беспомощно уставилась на его лицо, на котором застыло до странности милое выражение спокойного удивления. Она знала, что это Барклай. Он носил её банановые запонки. Но крови было слишком много для одного человека. Анджела подняла голову.

Саски лежала рядом с пианино, её горло рассекли так жестоко, что почти обезглавили. Ещё два Норта распростерлись на полу. У одного была такая же странная рана на уровне сердца, как и у Барклая; другого вспороли от промежности до грудной клетки, и внутренности выплеснулись вместе с кровью.

Анджела подавила истерический вопль, который зародился у нее в гортани. Инстинкт самосохранения помог ей сохранить тишину; искорка оставшейся рассудительности знала, что маньяк где-то рядом, – она не должна привлечь его внимание. Она посмотрела вверх, на похожие на ленты световые полосы, художественно извивавшиеся по потолку, и поняла, что включить их было ужасной ошибкой, как и шуметь незадолго до этого.

Она снова вскарабкалась на ноги. Из-за крови, перепачкавшей кожу, желудок как будто раздулся, и её едва не стошнило. «Не обращай внимания. Сосредоточься».

Анджела схватилась за дверь, чтобы не упасть, и выглянула в длинную центральную галерею, готовая помчаться к лестнице. Свет из гостиной озарил тьму. В пяти метрах от нее дверь в спальню Бартрама медленно открывалась. Увиденного хватило, чтобы изгнать все эмоции, очистить разум. Она затаила дыхание и активировала скрытые в руках боевые импланты.

После того как Анджела покинула его крошечный офис в квик-кабине, Вэнс больше часа сидел за столом, обдумывая услышанное. То, о чем она заявляла, никак не могло оказаться правдой. И всё-таки… впервые с их первой встречи двадцать лет назад Вэнс был уверен, что наконец-то вытащил из Анджелы Трамело правдивую информацию. Барклай Норт-2 мёртв, её гнев и растерянность не поддельные, он это знал; она действительно видела тело, и если уж кто-то мог опознать Барклая, то только Анджела. Но все считали, что Барклай пережил бойню и стал Зебедайей. Значит, если Анджела права, откуда-то взялся неизвестный Норт и, заняв место Барклая, превратился в Зебедайю. Теперь, двадцать лет спустя, другой неизвестный Норт прошел через портал и попал с Сент-Либры на старушку Землю.

Несомненно, два события связаны. Но доказывание этого факта будет тяжелым испытанием его способностей. А что касается того, как убедить командование АЗЧ…

Его элка вытащила все первоначальные показания Анджелы Трамело и провела поиск любых упоминаний Барклая Норта-2. Оказалось, что на третий день после ареста она описывала сцену, которую обнаружила в гостиной особняка, полицейскому детективу в Ньюкасле. Вэнс отменил расшифровку и извлёк из хранилища древний визуальный файл. Экран консоли изогнулся вокруг его лица, погружая в зону, и он заглянул на двадцать лет назад, в защищённую комнату для допросов, где Анджела Трамело с плохо подстриженными короткими рыжими волосами сидела в наручниках за столом, рядом со сбитым с толку стряпчим-защитником, а старший из пары детективов задавал ей вопрос за вопросом.

– О господи, – тихонько пробормотал Вэнс, – вы только поглядите…

Он чуть было не упустил, что вторым детективом, моложе и младше по званию, был Ройс О’Рук. Это пухлое лицо нельзя не узнать, хотя оно не выглядело таким красным и злым, каким представало в эти дни.

Старший детектив, Гарри Рэвис, выспрашивал, как Анджела обнаружила трупы.

– Я услышала шум, – невыразительно отвечала Анджела. Выглядела она плохо – совсем больная, в темно-зелёной полицейской робе, укутанная в одеяло. Её плечи постоянно тряслись, и она пила много воды. – Когда я вышла на галерею, было темно, весь свет погас. Я наступила в лужу возле гостиной и вошла. Включила свет и увидела их – Барклая и остальных. Саски была с нами всего пару недель. Кто-то… ох, господи ты боже, кто-то разорвал их на части.

– И что потом? – безжалостно спросил Рэвис.

– Я услышала что-то в галерее. Когда я снова вышла туда, он меня дожидался.

– Монстр?

– Да.

– Ага. Видишь ли, тут я запутался. Ты сказала в первый раз, когда давала показания, что видела, как он выходил из спальни Бартрама. Но ты была в этой же комнате, разве не так?

– Так. Я сказала, что он был возле комнаты Бартрама. Я вышла, чтобы проветриться.

– И потом ты дала ему отпор и сбежала?

– Да.

– Но в комнате Бартрама тоже всех перебили. Как же ты объяснишь, где был монстр, пока ты прошла… сколько? Десять метров от спальни до гостиной? За время, которое тебе понадобилось, чтобы одолеть это расстояние, он зашёл в спальню позади тебя, тихонько разорвал на части Бартрама и ещё двух девушек, потом вышел, чтобы сразиться с тобой – и проиграть.

Голова Анджелы откинулась назад; похоже, она вот-вот потеряет сознание. На записи можно было разглядеть даже капли пота у нее на лбу. Вэнс начал спрашивать себя, что с ней делали в участке.

– Я не знаю, в каком порядке этот ублюдок всех убил. Я знаю лишь то, что сбежала, пока он валялся на полу.

– И ты сбила его с ног?

– Да.

– Монстра, достаточно сильного, чтобы разорвать на части четырнадцать человек?

– Да.

– Бред. Ты лживая сучка. На тебе был костюм, усиливающий мышцы, верно? Ты их убила.

– Нет.

Вэнс остановил воспроизведение. У Анджелы не было никакого повода, никаких причин говорить о смерти Барклая. Она упомянула об этом лишь пару раз, и двадцать лет назад никто ничего не заметил. Её свидетельство расценивали в лучшем случае как ненадежное, и упоминание инопланетных чудовищ превращало его в нелепую выдумку. Оценивая её состояние по записи, он почти поверил, что все это алиби было результатом горячечного бреда.

Его элка нашла медицинский отчет полицейского врача. Они провели стандартный анализ крови на токсины и обнаружили мельчайшие следы каких-то странных биохимических соединений. Их не нашлось в базе данных ГЕ по наркотикам, хотя это мало что значило – на рынке вечно появлялись экспериментальные вещества, а она только что была на Сент-Либре. Анджела отрицала употребление токса, как отрицала любое другое обвинение, которое Рэвис ей предъявлял. Доктор счел лихорадку разновидностью простуды, вызванной спорами Сент-Либры; она прошла через пять дней.

– Что же ты там делала? – спросил Вэнс у молчаливой неподвижной картинки, все ещё парившей в зоне. Было больно осознавать, что причина, по которой Анджела теперь ни за что ему не доверится, представляет собой совершенно логичную ненависть, и за нее следует благодарить время, которое они вместе провели на Передовом Рубеже.

Когда его элка сделала безопасный звонок Ральфу и Вермекии, снова пошел дождь. Крупные капли громко забарабанили по крыше квик-кабины, заглушая все прочие звуки.

– Выяснилось кое-что новое, – сразу же начал Вэнс. – Анджела только что сказала мне, что Барклай Норт был убит монстром.

– Ты ради этого вытащил меня из постели? – спросил Вермекия.

– Я просмотрел старые файлы её допросов в полиции. Она и тогда об этом говорила. Никто не обратил внимания.

– Но если Барклай мёртв, кто такой Зебедайя? – спросил Ральф.

– Хороший вопрос. Неизвестный Норт. И кто прошел через портал в январе?

– На что ты намекаешь? – спросил Вермекия.

– Вам не кажется, что это слишком нарочитое совпадение? Два убийства с использованием странного пятилезвийного оружия – и оба раза поблизости от места преступления обнаруживается неопознанный Норт?

– И что? Есть небольшой круг Нортов-два, о котором семейка помалкивает, – сказал Ральф. – Это лишь подкрепляет сценарий, в центре которого драка внутри этой кровосмесительной семейки.

– Можем мы хотя бы проверить криминалистические отчеты из особняка? – спросил Вэнс. – Вдруг там есть свидетельства о наличии пятнадцатого тела.

– Нет никаких криминалистических отчетов, – сказал Вермекия. – По крайней мере, достойных внимания. Несколько фотографий шестого и седьмого этажей – после того как тела унесли. В основном там просто много засохшей крови на полу. Ничего более детального не разглашалось даже для суда. Норты не хотели, чтобы изображения трупов их отца и братьев попали в транснет. Не могу сказать, что я их виню. Кто-то в полиции или в суде их бы слил. Они бы стоили немало.

– У АЗЧ есть данные о лабораторном анализе оружия, – сказал Вэнс.

– И опять-таки мы получили их от института Норта в Абеллии, потому что в то время они боялись, что это и впрямь мог оказаться пришелец. Несколько файлов, которые даже сейчас находятся в жёстко ограниченном доступе.

– Мы могли бы взломать Нортовский биомедицинский институт.

– Нет, Вэнс, – сказал Вермекия. – Я ценю то, что ты пытаешься сделать, но тебе следует думать о завершении операций в Вуканге.

– Мы пока что послали одну миссию по сбору образцов. Одну.

– И готовитесь послать другую завтра. Видишь, я читаю отчеты, которые ты загружаешь в сеть экспедиции. Другие лагеря тоже начали собирать образцы, с теми же результатами. Там ничего нет. Зебровая флора – единственная живая штуковина на Сент-Либре. Она чудная и интересная и порождает целую кучу дурацких теорий среди эволюционистов, которые не в состоянии оценить сложность Господнего творения, но это все, с чем мы имеем дело.

– Здесь что-то происходит. Что-то странное.

– Я этого не отрицаю. Но оно недостаточно странное, чтобы оправдать ещё один миллиард еврофранков на поддержание экспедиции. Не переживай, ты прикрыт. Все это дело продвигала вице-комиссар Пассам. Она сможет объясниться с Брюсселем и комитетом спонсоров АЗЧ, когда вернётся. Твое имя не упомянут.

– Какое облегчение! – сказал Вэнс. Какая жалость, что по безопасной линии связи иронию не очень-то передашь.

– Я подниму этот вопрос с Альдредом Нортом, – сказал Ральф. – Что бы это ни было, убивают Нортов. Они определенно желают получить ответы на свои вопросы.

– Мы уже выяснили; Зебедайя по-прежнему в Независимых государствах? – спросил Вэнс.

– Нет. Выяснить это довольно трудно. Микрогосударства, все как одно, гордятся отсутствием связи с транснетом. Норты кого-то туда послали для расследования.

– Без обид, но разве нам не следует разобраться самим?

– Верно подмечено, – сказал Вермекия. – Я отдам распоряжения. У нас есть агенты под прикрытием в Независимых государствах. Я могу…

Лагерная сеть получила экстренный сигнал медицинской тревоги. Элка Вэнса выпустила стремительный поток данных на его сетку радужковых смарт-клеток. На помощь звал телотрал Эстер Кумбс. Её набор медицинских следящих смартклеток сообщал о катастрофической сердечной недостаточности и повреждении тканей грудной клетки, кровяное давление достигло нуля, мозговые волны прекратились. Она находилась на краю лагеря, в паре сотен метров от мобильных биолабораторий.

– Ботин, – приказал Вэнс элке. – Лейтенант, запустите протокол безопасности красный-один. У нас прорыв. Всему персоналу обеспечить безопасность периметра.

– Сэр. Активирую немедленно, – ответил лейтенант.

– Всем непричастным оставаться в палатках. Любую активность считать враждебной. Обыщите все и осуществите захват, даю авторизацию на полное применение силы.

Вэнс открыл ящик с оружием на стене над своим столом и достал карабин «Фолклинг». Проверил предохранитель. Вставил магазин и сунул ещё два в карман. Потом побежал к двери.

Дождь был плотным и теплым, видимость снизилась до нескольких метров. По всему лагерю вспыхнули огни. Выглядели они как белые расплывчатые пятна посреди слякотной ночи. Вэнс побежал, его телотрал выпускал во все стороны опознавательные сигналы на случай, если наперерез ему выскочит взвод нервных легионеров.

Потом лагерная сеть отключилась. Он не был в этом уверен, потому что продолжал бежать, спотыкаясь и скользя по грязи, но несколько огней как будто погасли одновременно.

– Адское пламя!.. – проворчал Вэнс. Его телотрал был достаточно сильным, чтобы установить прямое соединение с Ботином. – Надо поднять сеть – мы без нее как на ладони. Пусть ваши люди сопроводят Варделе и помощников, если они ему понадобятся, в квик-кабину.

– Да, сэр.

Несмотря на то что его одежда пропиталась теплой водой, Вэнс почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Я был в квик-кабине минуту назад». Лагерная сеть не зависела от одного топливного элемента; разумеется, она должна работать, несмотря ни на что; но Вуканг был маленьким, и сетевой трафик направлялся через большой процессор в квик-кабине. Это логичное место для саботажа.

Он увидел впереди трепещущие в промокшей тьме лучи фонарей и направился к ним. Элка послала запрос и обнаружила Джустика и Ковальски, которые стояли рядом с Монтото из команды ксенобиологов и Марком Читти, медбратом. Сигналы от телотрала Кумбс сообщили плохую новость ещё до того, как Вэнс добежал до собравшихся. Легионеры и Монтото нависли над Кумбс, направляя фонари вниз, чтобы стоявший на коленях Читти мог работать. Но он как раз отодвинулся от тела в смятении.

Вэнс посмотрел на Кумбс, стиснув зубы от страха и ярости. Никаких вопросов – ей не помогла бы ни одна оживляющая техника, которую Читти мог применить со своим полевым набором умных медицинских устройств. Пять чистых разрезов напротив сердца в тех местах, где пять лезвий проникли в её грудную клетку, устраняли всякие сомнения по этому поводу.

Вторник, 19 марта 2143 года

Ева поставила изображение в зонном театре на паузу, когда Адриан Норт-2 вошёл в вестибюль многоквартирного дома на Набережной, где жил. Снаружи шел снег, и, когда такси отъезжало от здания, колеса забуксовали на спрессованном льду, который покрывал брусчатку на подъезде к входу.

Симуляция следовала за Адрианом с момента, когда он прошел через портал в половине одиннадцатого той ночью и поймал такси, которому пришлось медленно и с трудом пробираться по опасным дорогам города, оказавшегося во власти зимы, чтобы доставить Норта домой. Не было никаких ошибок, никаких подмен, никаких посторонних такси. Это подлинный цифровой и визуальный след, который он оставил в городских сетях и тралах.

– Время – одиннадцать ноль-девять вечера, – сказала Ева. – Вероятно, поздновато для убийства.

– Наверное, да, – согласился Сид.

Он стоял в контрольной комнате театра и смотрел на мрачную январскую ночь, вспоминая, как холодно было на берегу Тайна, когда они с Йеном ответили на два-ноль-пять. Окинув быстрым взглядом лицо Адриана Норта, он увидел, до чего тот не в духе; мешки под глазами, усталость, раздраженность. Там все было написано. Перед Сидом стоял человек, который только что пережил нечто неприятное и просто хотел вернуться домой. Последнее доказательство того, что это реальный – пусть и бесплотный – Адриан Норт-2.

– Выходит, первый Адриан, который прошел через портал, и есть самозванец, – твердо сказал Йен.

– Думаю, с этим все согласны, – сказал Сид. Он повернулся и посмотрел на О’Рука, получив в ответ быстрый кивок.

– И что теперь?

Ари и Лорелль, сидевшие за консолями театра, с интересом взглянули на Сида.

– Спасибо, – сказал он им. – Можете это выключить.

Интерес превратился в досаду, и они вышли из контрольного центра. Йен затемнил окна, отсекая Еву.

– Это война «Норт против Норта», – сказал Сид. – Даже если Альдред её отрицает или не знает о ней. Лично я думаю, что мы вытащили из Тайна фальшивого Адриана. Те беседы с другими Нортами-два из единограда Сент-Джеймс были весьма убедительны. Среди них нет самозванцев.

– Иисус Христос лично захотел нас вздрючить, – проворчал О’Рук. – Этот город принадлежит Августину. Да ну на хрен!

В кои-то веки Сид на самом деле пожалел начальника полиции. Впрочем, он точно не знал, куда этот последний поворот в расследовании заведёт его.

– Сегодня утром мне звонил Ральф Стивенс, сэр, – сказал Сид. – Завтра нам должны вернуть Эрни Рейнерта.

– Бедный ублюдок ещё жив? – спросил О’Рук.

– Похоже на то. Стивенс сказал – у них есть какая-то полезная информация, которую нам предстоит проработать.

– Имя убийцы?

– Нет, сэр, по этому поводу он выразился ясно. Но мы по меньшей мере получим квартиру, из которой Рейнерт забрал труп. Когда она у нас будет, криминалисты помогут продвинуться. Я позабочусь о том, чтобы команда из «Нортерн Форензикс» была наготове. Хочу, чтобы их люди этим занялись, как только мы получим сведения.

– Да-да, правильное решение, – сказал О’Рук. – Знаешь, эти сукины дети из бухгалтерии АЗЧ вышли на контакт. Они готовы обработать первую партию наших счетов.

– Это, э-э, хорошо, сэр.

– Так и есть, черт побери! Жду не дождусь, когда эта всемогущая кучка собачьего дерьма уберется из моего города.

Сид и Йен обменялись взглядами. Если они собирались озвучить свои подозрения по поводу участия Шермана, момент был подходящий.

– Наши процедуры на самом деле сработали, сэр, – сказал Сид. И он не мог не заметить слабый проблеск облегчения на лице Йена.

О’Рук фыркнул.

– В первый гребаный раз, э-э?

– Да, сэр.

– Вы, мальчики, хорошо потрудились. Не думайте, что я не заметил. Лэнагин, тебе стоило бы подумать об экзаменах на следующий ранг. Я знаю нескольких людей в комиссии, кому могу замолвить словечко.

– Спасибо, сэр, я приму это к сведению.

Сид предположил, что, намекая на повышение Йена, О’Рук хотел сказать, что он выполнит свою часть сделки и подтолкнет Сида к пятому рангу. Вот в чем проблема с главным констеблем, подумал Сид, никогда не знаешь, изверг он очередную метафору или нет.

Аудиосмартклетки Сида громко звякнули. В тот же самый момент его радужковые смартклетки высветили ярко-синюю иконку в центре визуальной сетки: универсальный сигнал экстренной ситуации. Офицерам надлежало явиться к командирам отделений.

– Твою ж мать! – рявкнул О’Рук.

– Вы не знаете, в чем дело? – спросил Сид.

– Ни одной гребаной идеи. Это все гребаный мэр, ему нравится держать меня в неведении. Вот дерьмо, какой же он ублюдок!

Они поспешили из контрольной комнаты. Сид велел элке прочесать новостные сайты, легитимные и нелицензированные, в поисках самой серьезной истории, связанной с ГЕ. Фрагменты новостей тотчас же поползли из иконок на его визуальной сетке.

Пограничный директорат ГЕ объявляет о временной приостановке движения через портал в Ньюкасле.

Астроном-любитель Розак Уе, житель Хайкасла, опубликовал фото Сириуса через две минуты после восхода. Видна аномальная активность в форме солнечных пятен.

«Нортумберленд Интерстеллар» подтверждает, что поток биойля с Сент-Либры останется неизменным.

Городской совет Хайкасла объявляет, что постарается официально подтвердить донесения о солнечных пятнах.

Штаб-квартира АЗЧ в Брюсселе отрицает, что солнечные пятна связаны с Зант-роем.

Тут у Сида упало сердце.

Хасинта позвонила, когда он вошёл в Офис-3.

– Мы только что получили предупреждение о крупном ЧП, – сказала она. – Нас перевели в режим готовности к поступлению большого числа раненых. Что происходит?

– Я точно не знаю. Как-то связано с солнечными пятнами на Сент-Либре.

– Сид, что за пятна?

– Понятия не имею. Послушай, лапуля, мы сами только что перешли в режим экстренной ситуации. Я позвоню, как только мы узнаем что-то конкретное.

– Как же дети? Отвезти их домой из школы?

Сид посмотрел на время на дисплее.

– Ещё нет. Послушай, я первым узнаю, если случится что-то серьезное. Скорее всего. Я тебе позвоню.

– Что происходит? – спросил Йен, как только синяя печать проявилась вокруг двери.

– Никто не знает, – сказал Ари. Он указал на стенные экраны, где стробоскопически мелькали студии и репортеры. Рианна использовала их сеть, чтобы пропускать новости через фильтр ИИ. Одно изображение застыло.

– Вот! вскричал Абнер.

Сид уставился на экран. Это был «Тайнскан-5», местный новостной канал, который обычно занимался бизнесом и финансами в северо-восточной Англии. Их аккуратно одетая репортерша стояла на Кингсвей на Последней Миле, спиной к порталу. Дорога позади нее была забита неподвижными машинами. Люди выбирались из автомобилей, сбивались в группы и переговаривались тихими встревоженными голосами. Пешие иммигранты колебались, они уже не шли вперёд с нетерпением, как обычно делали, стремясь к воображаемой утопии. Все они как будто ощущали какую-то бурю, которая оставалась невидимой для камеры «Тайнскан».

– Дайте звук, – сказал Йен.

– …вспышка солнечной активности остается неподтвержденной, поскольку в системе Сириуса нет настоящих космических аппаратов, – сказала репортерша.

– Солнечные пятна? – недоверчиво спросила Ева. – Все это из-за солнечных пятен?

Сид тихонько велел элке добыть краткое описание солнечных пятен.

– Восход в Хайкасле произошел двадцать три минуты назад, – сказала репортерша. – Поэтому мы ожидаем, что какая-нибудь проверка состоится на протяжении следующих двух часов. Городские власти призывают всех астрономов-любителей вступить с ними в контакт.

– Что за чертовщина там происходит? – спросил Сид.

Утро обещало быть красивым. Дымчатое великолепие колец, освещавших ночное небо эфемерным серебристым мерцанием, потускнело и отступило перед ярким сине-белым светом Сириуса, который взошёл над краем гигантской планеты. Резкие монохромные лучи взломали удушливый воздух в долинах и раскинулись над джунглями, блистая на вершинах громадных метакойя, кнутовников и вамп-шпилей, которые возвышались над неровным ландшафтом цвета зеленоватой нильской воды. Листья на деревьях поменьше и лозах блестели и искрились, пока с их поверхности с шипением испарялись остатки ночного дождя, выдыхая нежный туман, который смягчил удар света, промчавшегося по равнине и окрасившего Вуканг в теплые золотые оттенки. Горные потоки дрожали платиновыми лентами и каскадом торили свой змеиный путь вниз, к озерам и притокам, которые уносили влагу прочь из этих мест.

Сидя на краю большой палатки-столовой Вуканга, Вэнс Эльстон – небритый, с красными от бессонницы глазами – пялился на величественный инопланетный рассвет. Карабин «Фолклинг» лежал у него на коленях, одну руку Вэнс с обманчивой лёгкостью положил на приклад. Приятный теплый ветерок всколыхнул его спутанные волосы, и он сделал глубокий вдох. Тотчас же скривился. Воздух был тяжелым от агрессивного цитрусового запаха. Поколебавшись, он узнал этот запах: споры медоягоды, извергнувшиеся из-под нижней части пухлых бронзовых листьев. По крайней мере этого захватчика он мог учуять.

Вэнс расправил плечи, поморщился – мышцы затекли после ночного дежурства, во время которого он много часов сидел на корточках на одном и том же месте, тупо уставившись на враждебную, захваченную сумерками территорию лагеря, находившегося под его командованием. Легионеры, которые окружили столовую вместе с ним, чтобы караулить всю ночь, тоже разминались, пока Вуканг медленно проступал из тумана.

Рождение нового дня заставило Вэнса бросить на лагерь свежий взгляд. Лозы росли вдоль натяжных тросов палаток и вокруг штабелей с поддонами. Даже спрессованная земля и камень короткой взлётно-посадочной полосы начали покрываться зеленью, тут и там появлялись клочки стойкого мха и пучки травы. Сент-Либра уже отвоевывала нишу, которую, как считали самонадеянные люди, им удалось присвоить.

– Боже милостивый, прости нам прегрешения наши, – пробормотал Вэнс. – И даруй мне сегодня мудрость.

Он перекрестился. Позади него остальные сорок восемь выживших обитателей Вуканга начали подниматься с пола и стульев, на которых провели ночь. Кто-то сумел уснуть. Вэнс предполагал, что большинство бодрствовали.

Подошел Антринелл, встревоженный и неуверенный.

– Доброе утро, сэр.

Вэнс отрывисто кивнул ему.

– Я хочу, чтобы лейтенант Ботин и главы всех подразделений явились ко мне на инструктаж через десять минут. Проведем его в гараже техобслуживания. Пусть взвод легионеров сначала подтвердит, что все чисто.

– Я займусь этим.

– И пусть повара начнут готовить завтрак. Он нам понадобится.

– Людям можно вернуться в свои палатки?

– Нет. Сначала надо обыскать весь лагерь и убедиться в его безопасности. Мы должны точно знать, что эта тварь ушла. – Он благожелательно глянул на санитарный блок. – Пусть легионеры сначала проверят уборные.

– Конечно. Выходит, оно настоящее?

– Ты проверил с легионерами то, о чем я просил?

– Да. – Антринелл понизил голос: – Она была в палатке вместе с половиной взвода Пареша в тот момент, когда напали на Кумбс.

– Хвала Господу за это.

– Что нам делать?

– Я связывался с Гриффином Тойном и Вермекией каждый час. Они со мной согласны – теперь, когда мы подтвердили враждебную активность в этой зоне, Вуканг надо расширить и превратить в военную базу. Время для науки закончилось. Мы доставим сюда ещё легионеров и начнем настоящую охоту. До той поры будем охранять взлётно-посадочную полосу. И постараемся сделать так, чтобы никого не убили.

– ДПП?

Вэнс пожал плечами.

– У меня нет доказательств. Подозреваю, что это тех же рук дело, но прямо сейчас я никого не наделю презумпцией невиновности.

– Ладно, я займусь делами.

Вэнс следил, как его приказы передаются согласно субординации. Были отправлены две команды легионеров: одна к уборным, одна в гараж. Повара и вспомогательный персонал включили плиты и микроволновки. Начали разогреваться подносы с едой, наполняться кофеварочные машины. Собралась очередь. Все шло почти нормально.

Вэнс кашлянул. Запах спор этим утром казался намного гуще и раздражал гортань. Он снова позвонил Гриффину Тойну и подтвердил, что им удалось пережить ночь.

– Хотелось бы вернуть тело в Абеллию для осмотра, – сказал майор.

– Оно в нашей клинике. Я попрошу доктора приготовить его для перевозки в холодильном отделении.

– И никто ничего не видел?

– Как только восстановим сеть, займёмся просмотром траловых логов. Но я бы не рассчитывал.

– Ты сказал, лагерная сеть упала после нападения?

– Да, сэр.

– То есть наш инопланетянин прошел через сенсоры периметра незамеченным?

Вэнс начал понимать, как себя чувствует допрашиваемый, которому приходится многое скрывать и избегать многих тем. Это была неприятная ирония судьбы.

– Выходит, что так, да.

– Есть версии о том, как ему это удалось?

– Ни одной, нет.

– С другой стороны, Анджела Трамело находилась внутри периметра.

– Её местоположение проверили. Мы сделали это в первую очередь. В тот момент, когда убили Кумбс, Трамело была с четырьмя легионерами.

– Ладно. Но есть мнение, что она всегда поблизости. Другие лагеря не атакуют.

– Была ли она в Ньюкасле в январе? – Эльстон сам удивился тому, насколько гневно прозвучал вопрос.

– Я на твоей стороне, Вэнс. Просто высказал общее мнение, только и всего. Но подумай вот о чем: если всё-таки она устранила Бартрама Норта и половину его особняка, то у нее, скорее всего, был сообщник, которого не поймали. Ведь оружие, которое так и не нашли, делал специалист. Насколько это касается нас, она по-прежнему освобождена весьма условно.

«Сообщник?» Вэнс почти услышал, как это произносит вице-комиссар Пассам, и её скользкие политические вопросы нацелены в Правильные Места, вызывают сомнения и подрывают факты. Она была ему почти ровней в области методов дезинформации.

– Я прекрасно понимаю. Мы будем следить за Трамело.

– Благодарю. Я ценю то, как вы там справляетесь с трудностями.

– Как долго ждать, пока мы получим дополнительных легионеров?

– АЗЧ уже отправил приказ на развертывание в парижские казармы. Две сотни солдат плюс оборудование. Их привезут через портал сегодня. Так что, по нашим оценкам, воздушная переброска из Сарвара в Вуканг случится самое позднее в пятницу.

– Звучит хорошо.

– Не переживай, вы получите необходимое подкрепление. Я слышал, генерал Шайкх уже в курсе. Он подписал распоряжение о том, чтобы парижские подразделения направили к вам. В тех кругах, где это имеет значение, к происходящему относятся очень серьезно.

– Я это ценю.

– Оставайся в живых, Вэнс.

– Я другого и не планировал, сэр.

Безопасный звонок закончился, и Вэнс испустил долгий вздох. То, что новые легионеры уже в пути, вызывало глубочайшее облегчение. Надо объявить об этом побыстрее. Людям не помешает стимул для поднятия боевого духа. Но Пассам, пытающаяся исказить поток данных, была проблемой, в которой он не нуждался.

Кто-то протянул ему высокий картонный стакан с кофе.

– Я подумала, тебе это не помешает, – сказала Анджела.

– Спасибо.

Он взял стакан и глотнул горячей жидкости. Кофе был растворимый, с молочными гранулами, разогретый в микроволновке. По какой-то причине вкус показался великолепным.

– И тебе спасибо, – сказала Анджела.

– За что?

Она села на краешек раскладного стола.

– За то, что поверил мне. Что не приковал наручниками к центральной опоре палатки на ночь.

– A-а, ну…

– Полагаю, Леора и Атьео были убедительны, когда Антринелл спросил их, где я, – продолжила она с лукавой улыбкой.

– От тебя ничто не ускользает, верно?

– Я держу ушки на макушке. Ну что, спросил своих боссов про Барклая?

– Он жив. Теперь онЗебедайя. Это официальная версия.

– Интересно. Зачем Норты состряпали такую фантазию?

– Я думал, ты почувствуешь… не счастье, но, безусловно, облегчение. Монстр реален. Ты вне подозрений.

– И ты выплеснул все это прямиком в новостные потоки?

– Сначала нам надо во всем разобраться.

Анджела горько рассмеялась.

– АЗЧ, каким я его знаю и люблю.

Она глубоко вздохнула и, нахмурившись, огляделась по сторонам.

– Что такое? – спросил он.

– Запах корицы – это рубиштык; и ещё чувствуются хайнлист и другие запахи, которых я не узнаю. Но мяты нет, к счастью. – Она подняла бинокль, который носила на шее на ремешке. Линзы поворачивались автоматически. – С ума сойти, да там целый участок земли движется. Никогда не видела так много мокричников разом, их должны быть тысячи. Такое впечатление, что джунгли начали выбрасывать споры одновременно. Как по-твоему, почему?

– Понятия не имею. Это как-то связано с нами?

– Слишком большое количество совпадений меня беспокоит.

– Иди поговори с Марвином. Серьезно, мне сейчас хватает собственной паранойи. Не хочу, чтобы все стало ещё хуже. Разыщи объяснение.

– Так и сделаю. – Она встала.

– Есть идеи по поводу того, как его поймать?

Анджела ухмыльнулась.

– С большой – очень большой – осторожностью.

Первоочередная задача, как сказал Вэнс на инструктаже, заключалась в том, чтобы восстановить целостность лагерного периметра. Легионеры должны были осмотреть каждое строение в поисках пришельца. Потом им предстояло патрулировать периметр до тех пор, пока сеть вместе с пограничными сенсорами не заработает как положено.

Варделе доложил, что сеть упала из-за перегрузки маршрутизатора: пропускная способность снизилась, и ячейки оказались изолированы. Они были жёстко запрограммированы на немедленное отключение, чтобы защитить транзитные пакеты данных. Им требовалась только подготовка к «мягкой» перезагрузке.

– Выходит, это сделали намеренно? – спросил Вэнс.

– Я бы сказал – да. Обычная сеть такому не подвержена, в ней слишком много ячеек, чтобы потерять общую связность. Но здесь она маленькая и представляет собой лёгкую мишень.

– Ты намекаешь, что пришелец понимает нашу технологию? – спросила Давиния Берн из команды АВА.

– Похоже на то.

Она бросила на Вэнса встревоженный взгляд.

– Я думала, мы тут ищем какое-то скрытое примитивное племя.

– Ты ошиблась, – ответил он. – Форстер, нам надо защитить сеть от любых дальнейших атак.

– Будет сделано, – пообещал Варделе. – Я знаю кое-какие проги, о которых не мечтают даже радикалы-франкобинарии. Все заработает к обеду.

Тралы и сенсоры полностью их подвели, допустив, чтобы пришелец заявился прямиком в лагерь. Но погода была ужасная, и они использовали пассивные системы. С этого момента двум «совам» предстояло постоянно патрулировать территорию лагеря, используя радар, сонар, инфракрасное излучение, фотонное усиление и лазерные сканеры, чтобы обнаружить любое движение в окружающих зарослях.

– Каризма, мне нужны активные сенсоры и на земле. Наша микрофактура на такое способна?

– Думаю, да, – сказала Каризма Вадхай, руководившая лагерной микрофактурой. – Как только мы отладим шаблон для этой среды, моя команда сможет наштамповать достаточно микроволновых радаров и лазерных устройств, чтобы кольцом расставить их по периметру. На такое количество может уйти день или два.

– Мне нужно два кольца, – сказал Вэнс. – Внутреннее для палаток и построек. Оно должно заработать сегодня к вечеру. К завтрашнему дню обеспечьте лагерный периметр. После этого поговорим о том, как расширить покрытие, – вдруг удастся засечь этих существ на подходе.

– Нет проблем.

– Я хочу, чтобы всем выдали защитные жилеты. На складе их достаточно. Знаю, жарко, но их следует носить все время без исключений. Эта тварь каждый раз целится в сердце.

– Да, сэр.

– Доктор, вам удалось что-то получить из смартклеток убитой?

– Нет, к сожалению, не удалось, – сказала доктор Конифф. – Что-то сломало программы, работающие в них. Все высшие функции дали сбой. Честно говоря, удивителен сам факт того, что телотрал позвал на помощь. Просто эта функция жёстко запрограммирована. Её очень трудно отключить.

– Выходит, мы не можем увидеть, что на нее напало?

– Нет. Кэш визуальной памяти пуст.

– Что ж, ладно. Это только подтверждает то, что мы уже знаем. Пришельцы понимают нашу технологию. – Потом он поведал им хорошую новость о подкреплении, которое уже в пути. О том, что миссий по сбору образцов больше не будет. – В общем и целом мы остаток недели проведем, дисциплинированно сидя по местам и заботясь о собственной безопасности. Думаю, мы более чем способны на такое.

Он ощутил желание закончить инструктаж молитвой, но, поколебавшись, отказался от этой идеи, зная о недовольстве, которое мог вызвать. Нужно было, чтобы главы подразделений в него верили, а такое возможно, только если он будет выглядеть сильным лидером, способным защитить людей.

Как только инструктаж закончился, Марвин Трамби позвал его туда, где стояли мобильные биолаборатории.

– Возможно, у нас есть проблема посерьезнее, – сказал он, указывая на дверь первой лаборатории.

Вэнс посмотрел на длинные царапины на корпусе возле дверной ручки.

– О Господь милостивый, храни нас, – тихонько пробормотал он.

– Откуда оно узнало? – спросил Марвин. – Откуда эта тварь узнала, что там?

– Понятия не имею, – признался Вэнс. – Но мы с Антринеллом задавались тем же вопросом на месте аварии ДПП. – Перед ним открылась целая новая вселенная тревог: не внедрились ли инопланетяне в АЗЧ, не изучали ли они человечество один Господь знает сколько лет… или даже десятилетий. – Может, Иель что-то сказал. Мы его так и не нашли.

– Иель не знал об этой части миссии.

– Он был смышленый. Мог сам догадаться. Подозреваю, большая часть команды ксенобиологов уже догадалась. В конце концов, боеприпасы занимают значительную часть свободного места в лаборатории.

– Снаружи этого не видно, но наверное, вы правы. Все ксенобиологи знают устройство машин такого типа и понимают, что мы несем какой-то груз.

– Есть вероятность, что оно может забраться внутрь?

Марвин покачал головой.

– Только не колотя по двери своим шипастым кремнёвым топором. Эту малышку создавали, чтобы защитить её от Занта. Можно сбросить тактическую ядерную бомбу в километре от нее – и все, что случится: краска вздуется в паре мест. Нужны коды доступа и правильная биометрика.

– Оно отключило сеть. У него не только шипастый топор.

– Может, и так, но подумайте вот о чем: даже если оно прорвется внутрь и получит боеголовки, во что оно будет ими стрелять? Они действуют только здесь. Оно убьет себя и собственную планету.

– Или помешает нам ими воспользоваться.

– Да, – ворчливо согласился Марвин. – Но АЗЧ только что послало ещё одну партию. Если оно что-то знает про нас, то знает и это. У нас не будет выбора. Помните: мы не можем позволить себе отыскать ещё одну разумную расу. Наш враг – Зант. На него уходят все ресурсы.

«И мы можем лишь убегать от него».

– Что показывает лог биолаборатории?

– Ничего, – сказал Марвин. – Что-то повредило наружную смартпыль.

Вэнс протянул руку и коснулся биолаборатории, аккуратно, чуть ли не с почтением провел кончиками пальцев по царапинам на металлокерамическом корпусе, ощущая неровности кожей. Ему не хотелось думать о том, какой силой надо обладать, чтобы оставить эти царапины толщиной с волос.

– Это их мишень, – решил он. – Мы их спровоцировали, когда принесли это сюда.

– Спровоцировали? Они зверски убили множество людей. И продолжают убивать.

– Мы захватили их планету.

– Не могу поверить, что вы сейчас это сказали. Если бы нашлись хоть какие-то признаки разумной жизни, всю эту планету тотчас же определили бы в карантин.

– Значит, мы плохо искали, – сказал Вэнс.

Он был весьма доволен тем, как спокойно и разумно вёл себя. Ему предстояла встреча с ещё одним дитятей Господним, как же мог он не прийти в восторг?

– Нам нужна авторизация на запуск, – сказал Марвин. – Просто на всякий случай. Вы говорили с Вермекией?

– Нет. Ещё нет. Но от Пассам у нас небольшие неприятности.

– Какие неприятности?

– Она опять сваливает всю вину на Анджелу. Рискну предположить, вицекомиссар весьма обеспокоена уликами, которые выявила полиция в Ньюкасле. Они считают, что все это семейная битва Нортов. Должен признать, я тоже так считал до прошлой ночи.

– Вот слабоумная сучка! Она не пробовала спросить у Эстер, что та об этом думает?

– Уверен, Пассам в конечном итоге изменит свое мнение. Пока что я свяжусь с Вермекией. Но мы должны бросить все силы на обеспечение безопасности лагеря. Авария с ДПП сильно ограничила нас в количестве легионеров. До чего же вовремя.

– Ох, проклятье! Нас и впрямь застигли врасплох, верно?

– Понятное дело. Нет никаких доказательств, что здесь могла развиться разумная животная жизнь. Впрочем, трудно разобраться и в том, как тут эволюционировали растения.

– Значит… вы думаете, они не аборигенные?

– Я все время задаю себе этот вопрос. Подозреваю, что скоро у нас появится возможность узнать наверняка.

Из-за раздаточного прилавка в столовой открывался неплохой обзор. Ребка видела очень многое из того, что происходило снаружи. Легионеры переходили от палатки к палатке, размахивали оружием, проверяя, не сидит ли внутри, в тенях, инопланетный монстр. Команда АВА готовила «сову» к полету. Микрофактурщики скрылись в своей мастерской, чтобы начать работу над сенсорами, которые заказал Эльстон. Сам полковник внезапно поспешил туда, где стояли машины. Ребка теперь его толком не видела – медклиника и административные квик-кабины мешали, – но, судя по тому, куда он направлялся, когда она в последний раз его заметила, Эльстон шел туда, где припаркованы биолаборатории.

Сеть Вуканга перезагрузилась, и вскоре в ней возникли десятки соединений – все начали анализировать ситуацию. Загружённость линии н-лучевиков, тянувшейся до самой Абеллии, достигла пределов пропускной способности, когда все принялись звонить родным и друзьям.

Элка Ребки-Мадлен позвонила «отцу».

– Привет, папа, – сказала она, едва он вышел на связь.

– Как дела? – спросил Клейтон Норт-2.

– Весьма плохо. Кое-кого убили прошлой ночью. Они думают, это сделал пришелец.

– Это ужасно. Ты в порядке?

– Ага. Легионеры защищали нас всю ночь. Теперь мы в безопасности, и скоро прибудут новые легионеры; нам так сказали утром.

– А как твоя подруга? С ней все хорошо?

– Да. Я видела её этим утром. Она все ещё жива.

– Это славно. Она была поблизости от места убийства?

– Нет, папочка, она ничего не видела. Была недостаточно близко.

– Ну так что, они собираются вернуть вас всех домой?

– Пока нет, не собираются. Думаю, мы тут пробудем ещё какое-то время. Они начали выдавать нам защитную броню на всякий случай.

– Какие молодцы. Не забудь как следует завернуться в кое-что из собственной одежды.

– Не суетись, папочка, я в состоянии позаботиться о себе. Как твоя новая работа?

– Я отлично вписался. У них хорошая команда.

– Я рада. А тетя Джейн ещё не объявилась?

– Нет. Но мы весьма близки к тому, чтобы узнать, куда она отправилась. Я ожидаю хороших новостей в ближайшие дни. Полиция очень с этим помогла.

– Уверена, дедушка обрадуется, когда узнает.

– Он рад. И ещё он просил передать, что гордится тобой.

– Я скоро вернусь. Обещаю всем привезти подарки.

– Люблю тебя, дорогая.

– И я тебя, папочка. Пока.

Сеанс связи завершился, и Ребка взяла из кухни ещё один поднос с упакованными завтраками. Лулу таскала корзины с мусором в компактор. У нее в глазах виднелись пурпурные крапинки, красноречиво свидетельствовавшие об инфицировании свариновыми спорами, но Ребка знала, что бедняжка к тому же плакала. Она села рядом с Лулу и обняла перепуганную девушку.

– Я такого не ожидала, – слабым голосом проговорила Лулу. – Всех убивают. Я-то думала, авария с джипом – плохо, но это… С этим мне не справиться. Я думала, смогу, но не могу. В джунглях есть что-то злое. Оно снова проберется в лагерь. Я это знаю. Оно придет за нами. Я так боюсь, Мадлен. Я хочу домой.

– Эй! – Ребка нежно сжала её в объятиях. – Теперь мы знаем, что оно там. Легионеры не позволят ему снова ворваться сюда.

– Ай, лапуля, – сказала Лулу и потерла глаза, – ты правда так думаешь?

– Давай скажем это иначе, милая: ты действительно считаешь, что Омар позволит чему-то опасному приблизиться к тебе?

Ребка вот уже месяц наблюдала, как рядовой Омар Михамбо флиртовал, а потом откровенно умолял и в конце концов упросил-таки Лулу прогуляться с ним ночью в джунгли.

– У нас ничего не было, чтоб ты знала, – с сожалением сказала Лулу. – Только целовашки-обнимашки, все такое. У меня друг есть в Бенвелле.

– Да. – Мартин, о котором Ребка теперь знала больше, чем о Рауле дома на Юпитере. Лулу болтала о нем без умолку. – Но Омар к тебе неровно дышит. Он позаботится о том, чтобы ты была в безопасности. Так что выше нос, лады?

– Ага. – Лулу громко шмыгнула носом. – Ты только погляди на нас – на другой планете, где-то рядом бегает пришелец-маньяк, а мы только и можем, что болтать о парнях.

– Как раз это и помогает людям не ломаться, – сказала Ребка.

Ей было жалко девушку охваченную ужасом. Продолжать играть роль перед лицом столь вопиющего человеческого несчастья, не давать обещаний, выходящих за рамки её образа, оказалось самой сложной частью миссии. Ребка такого не ожидала. В каком-то смысле она почти завидовала Анджеле – та пестовала свой миф более двадцати лет. Нечеловеческая твердость характера. От этой мысли Ребка фыркнула, позабавленная.

– Что? – спросила Лулу.

– Да я просто подумала, лапуля: парни наверняка тоже про нас говорят.

– Ага. Крис из команды «сов» в тебя втюрился по самые уши, чтоб ты знала.

– Я в курсе. – Неделями не замечая толстых намеков и парируя бесконечные клишированные фразы, она уже была готова чем-нибудь стукнуть недалекого оператора беспилотников. – Послушай, они скоро выдадут нам бронежилеты. Пообещай мне кое-что. Я знаю, в жилете будет очень жарко, но ты должна его носить. Все время, лапуля, не только когда мы выдаём в столовой всякую хрень в тарелках, поняла? Ради меня. Я хочу знать, что ты в порядке.

– Ладно.

Из кухонной палатки выскочил Лютер Катцен.

– Вот вы где. Давайте-ка, девочки, мы платим вам не за то, чтобы вы нюни распускали. У меня тут с десяток подносов собралось, готовых для выкладки на прилавок. Будьте так любезны!

Ребка продемонстрировала ему свою лучшую каменную физиономию.

– Вы не платите нам и за то, чтоб на нас охотился пришелец-убийца, но вот мы здесь.

Она прошла мимо Катцена, не обращая внимания на его потрясенное лицо. Лулу последовала за подругой, старательно отводя взгляд от старшего официанта и робко улыбаясь.

Ребка раздавала упакованные завтраки подавленным медикам, когда по цепи н-лучевиков прилетела новость о солнечных пятнах. Её немедленной и глупой реакцией было поднять голову и посмотреть на полыхающую точку, которая поднялась уже высоко над горизонтом. Тотчас же пришлось поморгать, избавляясь от розовых пятен послеобраза.

Вуканг располагался на несколько градусов восточнее Хайкасла, так что рассвет у них наступил раньше, чем в столице Сент-Либры. Вряд ли кто-то в экспедиции озаботился проверкой звезды, подумала она. Судя по отчетам, просочившимся в транснет, Розак Уе заметил пятна по чистой случайности. Предметом его настоящего интереса была орбитальная динамика спутников-пастухов во внешнем кольце, которую он изучал на рассвете. Он обратил внимание на солнечные пятна лишь потому, что их оказалось очень много. Сириус – мощная звезда, но с самого открытия портала Нортами солнечных пятен было минимальное количество. Ребка спросила себя, как это повлияет на солнечный ветер; активные области, которые появлялись на Солнце вместе с пятнами, были источниками вспышек, выбрасывающих в космос огромное количество заряжённых частиц. В юпитерианском обиталище предусмотрены учебные тревоги на случай вспышек.

Ей было двенадцать, почти тринадцать, когда в первый раз случилась «вспышечная вечеринка». Так её называли дети. Для взрослых это лишь обычный вынужденный простой из-за учебной тревоги по радиационной опасности.

Она плавала с братом Раулем и их друзьями Дженной и Ибику в мелком озере возле дома, когда по всему обиталищу раскатился зловещий вой сирен. Световые браслеты вокруг главной оси сменили цвет на ярко-красный и начали пульсировать. Ребка уставилась на эти сигналы с бунтарской досадой. Её личный интерфейс в виде миленьких сине-зелёных бус лежал на берегу рядом с полотенцем и одеждой. Никто не мог связаться с ней напрямую, чтобы поскорее загнать в убежище. Никто бы не узнал, что она провела в воде ещё десять минут. Было так весело плескаться и нырять к искусственно сотворенному дну озера с его зарослями пресноводных кораллов. Там плавали большие разноцветные рыбы, которые относились к тем, кто вторгался в их подводный мир, с любопытством.

– Идём, – позвал Рауль. Он шел в воде в трех метрах от Ребки и звал её за собой.

– Думаю, я ещё немного тут побуду, – сказала она.

Дженна и Ибику прекратили барахтаться и уставились на нее со смесью потрясения и удивления.

– Это предупреждение о вспышке, – сказал Рауль, словно это все объясняло.

– Это учебная тревога. И в любом случае, даже если бы она была настоящей, поток частиц достигнет нас только через пару часов. И даже тогда он не навредит обиталищу. У нашего корпуса есть арб-молекулярный щит. Только в изначальных секциях могут возникнуть проблемы.

Словно желая подчеркнуть свое мнение, она плавно нырнула и поплыла к песчаному дну озера, делая широкие и лёгкие гребки. Знакомая вода в тускло-красном свете казалась другой, таинственной. Длинные ленты водорослей покачивались вокруг Ребки, когда она проскользнула между коралловыми наростами, щекотавшими кожу. Рыбы метались туда-сюда, исчезая в трещинах. Она, играя, ловила их пальцами.

Чья-то рука крепко ухватила Ребку за лодыжку, и она изумлённо развернулась. Позади стоял Рауль, – надув щеки, он решительно указывал на поверхность. Ребка театрально развела руками в знак того, что сдается, и лениво поплыла обратно.

– Ты не должна так поступать, – накинулся на нее Рауль. Весь из себя старший брат, покровительственный и сердитый.

– Ты прямо министр, – поддразнивая, сказала она, когда они поплыли к берегу, где Дженна и Ибику уже выбирались из воды. – Тебе надо вступить в Комиссию ГЕ. Они любят командовать людьми.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – проворчал Рауль. – Ты на уроках слушаешь, но ничего не понимаешь.

Она игнорировала его, пока они быстро обтирались полотенцами. Он вёл себя столь же упрямо, притворяясь, что её не существует. К ним подошла Дженна. Ребка посмотрела, как девушка положила брату руки на плечи. Это было нежное прикосновение, словно она могла смягчить его досаду и огорчение.

Ребка ощутила инстинктивное беспокойство и поняла, что ей недолго осталось проводить время с Раулем. Он теперь предпочитал общаться с друзьями своего возраста. Её это возмутило; с Раулем было так весело с самого её возвращения из больницы. Старший брат вдохновлял и защищал Ребку, и вдвоём они метались по всему обиталищу, вместе попадая в неприятности. Вместе смеялись. Брали друг друга на слабо. Делили наказания, когда их неизбежно ловили.

Возможно, поэтому Ребка вела себя с ним так грубо в последнее время. Она всегда знала, что этот день наступит…

В убежище было не так уж плохо. Оно представляло собой длинную, лишённую окон конструкцию из толстого металла с арб-покрытием, где коридоры, разветвляясь, вели в общие комнаты с куполообразными потолками. Имелась еда и игры, а вечером для детей устроили небольшое театральное представление.

Ребка высидела любительский спектакль про Белоснежку, подразумевавший вовлечение слушателей в хоровое пение, с угрюмой миной, отказываясь открывать рот даже для самых весёлых песен. Той ночью в спальне для девочек она почти не спала, предпочитая играть в самые агрессивные игры, к каким мог получить доступ её интерфейс, – а она знала кое-какие программные штучки, позволяющие добраться до той части развлекательной сети обиталища, что предназначалась лицам старше восемнадцати лет. «Спасибо тебе, Криста, – хоть кто-то понимает, как должна себя вести старшая сестра».

Она ожидала со стороны родителей безусловного порицания и нравоучительных разговоров, когда они отправились домой на следующее утро. Но родители понимали её настроение и реакции лучше, чем она сама.

Только через четыре дня мать села рядом с ней в просторном внутреннем дворике, в тени пышных пальм, которые вымахали выше дома.

– Ну и что же не так с убежищем?

Ребка испустила долгий и тяжкий вздох. Стоило догадаться, что незамеченным это не пройдет.

– Все так. Просто мне было хорошо в озере. Я бы все равно пришла, знаешь ли. Но Рауль у нас большой спец по панике.

– Вообще-то, Рауль отличается потрясающим для подростка здравомыслием. Я думала, у нас будут проблемы именно с ним.

– На что намекаешь? На то, что проблемы со мной? Ну так почему бы вам просто не отослать меня назад, если от меня так много проблем?

Она упрямо скрестила руки на груди и до предела надула губы.

– Отослать? – повторила мать таким тоном, что Ребка поняла: она переборщила с драмой.

– Да ладно. Я же не дура.

– Нет. Просто своевольная. Это мне в тебе и нравится.

– Мама! – Она вскинула руку. – Разницу видишь? Ага.

– Ну да. И что?

– У тебя кожа почти чернейшая из черных. Папа родился в Индии; а я такая белая, словно покрыта снегом.

– Ты ни разу в жизни не видела снега.

– Чушь. Есть же зона!

– Соблаговолите не разговаривать со мной в таком тоне, юная леди. Итак, а теперь почему бы тебе не рассказать, как давно тебя это беспокоит?

– Не знаю. Примерно целую вечность.

– Неправда. Ты была самым жизнерадостным моим ребенком. Я так этим гордилась – после всего, что ты перенесла.

– Выходит, больше не гордишься?

– Ох, притормози. Ладно, что ты хочешь знать?

– Откуда я взялась? Вы мои настоящие родители?

– Ты взялась с одной из отдаленных планет.

– Чего-чего? Я о них никогда не слышала..

– A-а, значит, всё-таки есть что-то, чего ты не знаешь. Что ж, хорошо – поищи сведения, когда надоест взламывать развлекательный кэш обиталища, предназначенный для тех, кому больше восемнадцати.

Ребка густо покраснела.

– Отдаленные миры – это планеты, которые не связаны с остальным транскосмическим сообществом, обычно по политическим причинам, – объяснила ей мать. – А тебя привезли сюда для лечения, потому что мы можем предложить лучшую генетическую терапию из всех возможных.

– А остальное? Ты и папа?

– В твоих клетках нет ни моей ДНК, ни отцовской. Считаешь, это означает, что ты не наша дочь? Что мы не любим тебя так же сильно, как Рауля и Кристу?

– Нет, – пробормотала Ребка. Её глаза вдруг без особой причины наполнились слезами. – Прости, мама. Я просто думала… Не знаю, что я думала.

Моника подошла ближе и обняла расстроенную девочку.

– Теперь послушай меня. С того самого момента, как космический корабль привез тебя в Гибралтар, я желала одного – защищать и растить тебя. Однажды тебе расскажут о твоем наследии, потому что оно особенное, уникальное. Но до сих пор мы об этом не говорили, потому что ты ещё ребенок, и я хочу, чтобы твое детство длилось как можно дольше, ибо я люблю твой смех, твой восторг, и ещё люблю побеждать тебя в теннисе; и мне даже нравится, когда ты закатываешь сцены, потому что это доказывает, какой ты целеустремленный маленький кошмар. А каждая твоя улыбка – самый драгоценный, самый чудесный момент во всей Вселенной для меня.

Ребка больше не могла сдерживаться и зарыдала.

– Я ужасная? В этом все дело? Я из плохой семьи? И тоже стану плохой?

– Нет, конечно нет. Совсем наоборот. Вот почему мы не делали из этого проблему. Прошлое позади, и твоя будущая жизнь в твоих руках. А когда тебе все же придется узнать правду, мы с твоим отцом будем рядом, чтобы помочь справиться с любой трудностью. Но пока что ты не могла бы сосредоточиться на развлечениях? В этом странном и удивительном обиталище очень многое способно доставить тебе радость. Тебе многому предстоит научиться.

Ребка торжественно кивнула:

– Ладно. Я буду хорошей.

– Ты не обязана быть безупречной, дорогая. Просто разберись с тем, какие правила не стоит нарушать.

– Например, нельзя игнорировать предупреждение о радиационной опасности?

– Например, нельзя вести себя так, словно его цель – доставить неудобства лично тебе. Это не так. У нас не всегда был арб-молекулярный щит.

– Знаю. Я это Раулю сказала.

– Ты и впрямь внимательна на уроках, верно?

– Мне нравится школа, – твердо заявила она.

– Хвала Небесам за это.

– И я поддаюсь тебе в теннисе.

– Да ты что?

– Почему мы здесь, мама? Зачем Константин построил обиталище?

– Потому что кто-то должен был это сделать.

– Почему? В чем смысл всего этого?

– Юпитер – анклав человеческой цивилизации, которая, как мы решили, не должна исчезнуть. Мы одновременно убежище и, если понадобится, семя, из которого снова вырастет человечество, если Зант преуспеет в уничтожении всех наших миров. Мы с твоим отцом пришли сюда вместе с Константином, потому что поверили в его мечту об обществе, которое отвергает алчность и эгоизм и, более того, может помочь остальной человеческой расе.

– Это мы и делаем? – взволнованно спросила Ребка. – Помогаем людям?

– Да. Просто они пока что об этом не знают.

Межзвёздный оперативный центр представлял собой большой зал с бетонными стенами на самом нижнем уровне штаб-квартиры АЗЧ, которая сама по себе была размером с небольшой город, закопанный на супербезопасный километр под Элис-Спрингс в австралийской пустыне. Там, как верили создатели, он смог бы работать по меньшей мере месяц после начала Зант-бури, ведя последнюю битву и защищая родину человечества достаточно долго, чтобы состоялась неизбежная эвакуация. Это было бы сражение, в значительной степени координируемое оперативным центром, чьи стены покрывали большие изогнутые голографические панели, на которых демонстрировались разнообразные улучшенные изображения каждой звёздной системы, заселённой людьми. Флотилии разведывательных спутников, у которых было больше сенсоров, чем иголок у морских ежей, облетали эти звезды по орбитам от пары миллионов километров, то есть прямо над полыхающими коронами, до ледяных пустошей внешних астероидных поясов. Они выполняли только одну функцию: мониторить квантовую структуру пространства-времени на предмет любых слабых искажений – предвестников Зант-роя – и отправлять данные обратно к планетным порталам, а оттуда через специальные, хорошо защищённые сети АЗЧ на Землю.

Вся процедура мониторинга полностью автоматизирована, мощнейшие из когда-либо созданных ИИ анализировали и интерпретировали любой всплеск и флюктуацию в каждом междоузлии поля. Это не помешало АЗЧ разместить в оперативном центре более сотни высококвалифицированных технических специалистов, которые бдительно дежурили за зонными консолями, проверяя телеметрические потоки, поступающие со спутников, и постоянно обновляя статус каждой звёздной системы.

Они были готовы к любому признаку приближающегося Зант-роя, который мог угрожать миру, заселённому людьми.

Но, невзирая на все тренировки на случай непредвиденных обстоятельств, все разнообразные сценарии, придуманные комитетом по тактической оценке, оперативный центр не вполне понимал, как следует реагировать на новость о пятнах на Сириусе. Состояния боевой готовности, которое соответствовало бы этому, безусловно, не существовало. Из транснета поступали в основном слухи, а не достойные доверия данные. Значит, решила капитан Той, их первостепенная задача – выяснить, что именно происходит. Как глава отдела наблюдений за Солнцем, она присматривала и за Сент-Либрой, вечным проблемным ребенком АЗЧ.

В отличие от прочих транскосмических миров, гигантская планета не имела своего отделения АЗЧ. Базы АЗЧ там тоже не было, только офис в Хайкасле. Сент-Либра – лишь малозначимый член Альянса. Все упиралось в деньги. Совет Хайкасла, представлявший собой самое большое демократическое правительство на Сент-Либре, отказался облагать граждан и корпорации такими налогами, каких требовало полноценное членство в АЗЧ. В основном потому, что Хайкасл был корпоративным городом, а совет организовали «Нортумберленд Интерстеллар» и её биойлевые соратники. Их бухгалтеры решили, что все обитатели планеты, имеющие отношение к компаниям, живут на расстоянии нескольких сотен километров от портала. Они могли выбраться быстро, в отличие от других планет, чьи граждане-пионеры славно расселялись от полюса до полюса. Разумеется, так было до того, как Бартрам взял и основал Абеллию, но даже после появления города ничего не изменилось.

А ещё существовали Независимые государства, которые все без исключения выказывали открытую враждебность при любом намеке на то, что они отвергали как «покорение репрессивной милитаристской власти АЗЧ». В результате план действий на случай Зант-роя на Сириусе так и остался проблемой, которую политики перекладывали друг на друга. Разрешит ли ГЕ всем бунтарям, анархистам, антигосударственникам и религиозным фундаменталистам вернуться через портал – если вообще кто-то из них сумеет преодолеть такое расстояние во время Зант-роя? С политической точки зрения, было бы трудно захлопнуть дверь перед носом у миллионов людей и обречь их на гибель. Это, в свою очередь, подталкивало к возможности эвакуационного прикрытия со стороны АЗЧ за счет налогоплательщиков со всех других планет. Окончательное решение вопроса о том, насколько человечным окажется человечество, постоянно откладывалось всеми межзвёздными правительствами.

Теперь капитану Той предстояло выполнить предварительный анализ, который вполне мог привести к получению ответа на этот самый щекотливый из всех вопросов. Она повернулась к своему начальнику-полковнику и спросила:

– Что мне делать?

– Получите больше данных, – последовал простой ответ.

Той посмотрела на тот большой стенной экран, где отображались все данные по структуре пространства-времени, которые АЗЧ получал с Сент-Либры. По сравнению с любым другим экраном в центре он был почти пустым. Запустить спутники с Сент-Либры невозможно, потому что ни один космический аппарат не прошел бы сквозь кольца. Взамен АЗЧ решил поместить пять квантовых сенсоров по всему континенту Амброз. Теоретически они должны засечь нарушения устойчивости, свидетельствующие о приближении Зант-роя. Если им повезет, Хайкасл можно предупредить за полчаса до начала падения глыб.

Прямо сейчас ни один детектор не регистрировал квантовых аномалий. И потому АЗЧ, величайшая защитная сила, когда-либо собранная человеческой расой, вынужден был полагаться на компанию слегка эксцентричных владельцев телескопов из Хайкасла, чтобы принять решение, от которого в конечном итоге зависела жизнь или смерть миллионов людей. А ведь Той даже не знала, сколько там телескопов.

– Это неприемлемо, – твердо проговорила Той, обращаясь к экрану.

Генерал Хуррам Шайкх прибыл в центр через час, ответив на вызов полковника. Как обычно, он был в парадной форме. Он вошёл, сопровождаемый своими штабными офицерами, майором Фендесом и майором Вермекией.

– Доложите обстановку, – велел он полковнику – руководителю центра, усаживаясь позади отделения, наблюдавшего за Солнцем. – Следует ли мне объявить тревогу по поводу Зант-роя?

– Наши детекторы на Сент-Либре не зафиксировали никакой квантовой неустойчивости, сэр. Это пока что не похоже на Зант-рой.

– Выходит, это просто природное явление?

Полковник повернулся к Той.

– Приступайте, капитан.

– Если это Зант-рой, то очень необычный. – Она велела элке показать изображение. На стенном экране, посвященном Сириусу, материализовался большой круг, в основном состоящий из синих и жёлтых крапинок. Он был покрыт широкими грязными пятнами, похожими на некую разновидность рака, поразившего здоровый орган. – Нам повезло. Н-лучевики, которыми пользуется экспедиция, создавались для работы во время Зант-роя, и они предоставили нам дополнительную релейную связь. Часть сенсоров из их набора обращена прямо вверх, в космос; мы используем информацию, которую они собирают, чтобы подготовить оперативную базу для «Тандерторнов». Пока что экспедиция применяла их лишь в картографических целях. Я приказала им сканировать пространство вверху. То, что вы видите, – базовое композитное изображение Сириуса в реальном времени.

– Хорошая работа, капитан, – сказал генерал.

– Спасибо, сэр. Разумеется, с планеты мы видим только половину Сириуса, но можно предположить, что происходящее поразило его целиком. Те пятна, которые мы видим, точно распределены равномерно.

– Мы знаем, когда это началось?

– Моя вспомогательная научная команда измерила скорость распространения – мы думаем, первые пятна появились примерно восемнадцать часов назад. Двенадцать из них уже достигли семидесяти тысяч километров в диаметре, и признаков сжатия пока что нет. Учитывая масштаб Сириуса, мы ожидаем, что они достигнут куда больших размеров, чем бывает на Солнце, где фиксировались пятна до восьмидесяти тысяч километров в поперечнике.

– Хорошо, и что же такого необычного в пятнах на поверхности звезды?

– Сэр, солнечные пятна на Сириусе всегда проявлялись по минимуму – до сегодняшнего дня никто не наблюдал такой массовой вспышки. Пока что мы насчитали пятьдесят шесть пятен. Они обычно возникают парами, потому что их порождают искажения магнитного поля в фотосфере. То, что за относительно короткий временной отрезок их появилось так много, означает некое воздействие на всю звезду. И, сэр, они продолжают появляться. Можно даже сказать, что степень чрезвычайности ситуации усугубляется.

Хуррам Шайкх бросил на капитана Той долгий взгляд.

– Воздействие на звезду?

– Да, сэр. В основе возникновения солнечных пятен лежит взаимодействие между магнитным полем звезды и её конвективной зоной. А единственная известная нам сила, которая способна действовать в таких масштабах, – это Зант. Даже если так, требуются недели, чтобы возмущение в конвективном слое поднялось на поверхность и породило пятно. Это назревало на протяжении какого-то времени.

– Как насчет звезды-компаньона, Сириуса-Б? – спросил генерал. – Он мог запустить этот процесс?

– Астрономы из команды считают, что нет, сэр. Прямо сейчас Сириус-Б, как и раньше, движется по своей орбите, удаляясь; он в двадцати трех а. е. от Сириуса-А. Трудно предположить, что он мог повлиять на главную звезду с такого расстояния. Если бы между магнитными полями обеих звёзд существовало какое-то взаимодействие, оно бы проявлялось при максимальном сближении. С момента открытия портала на Сент-Либру было два сближения, и ни разу ничего похожего не случилось.

– Значит, вы предполагаете, что причина кроется вовне?

– Учитывая обычную стабильность Сириуса, астрономическая команда считает, что это вероятно.

– Вы сказали – возмущениям требуются недели, чтобы подняться сквозь конвективную зону, – проговорил Вермекия. – Так когда же началось это воздействие? Может, ещё в январе?

– Возможно. Временная шкала не отличается точностью. Требуются куда более обширные знания о внутренней структуре звезды, но у нас их попросту нет. Никто так и не поместил на орбиту Сириуса гелиографические спутники.

– По вашим словам, астрономическая команда думает, что происходящее может быть связано с внешним событием, – сказал генерал. – Означает ли это, что есть ещё одна теория, которая витает в воздухе?

Той бросила на полковника отчаянный взгляд, который он проигнорировал.

– Есть ещё кое-что, заслуживающее внимания, – выпалила она.

– Что именно? – терпеливо спросил Шайкх.

– Сэр, существует так называемая Красная аномалия.

– Что?

– Есть свидетельства о том, что Сириус однажды стал красным.

– Красным, капитан?

– Да, сэр. Есть старые астрономические записи, согласно которым цвет Сириуса был красным.

– Когда это случилось?

– Сэр, э-э, первый зафиксированный случай датируется сто пятидесятым годом до нашей эры^[107].

– Вы шутите, капитан?

– Сэр, нет, сэр. В ранних астрономических наблюдениях есть несколько подобных нестыковок. Все они проводились до изобретения телескопа, так что современных проверяемых доказательств нет. Но какое-то время легенда была очень популярна. Было даже племя в Африке, которое, предположительно, знало о Сириусе-Б за века до того, как телескопы подтвердили его существование^[108].

– Рад, что вы хорошо подготовились, капитан, но как именно этот фольклор относится к происходящему?

– Два момента, сэр. – Она посмотрела на стенной экран – ИИ центра как раз выделил новое солнечное пятно. – Мы не знаем, сколько ещё пятен появится. Если они продолжат с текущей скоростью, общая светимость может значительно уменьшиться.

– И спектральные линии сдвинутся в красную область, – закончил генерал. – Очень хорошо.

– В этом случае нам придется признать, что внутри Сириуса действует некий очень длительный природный цикл, который способен порождать такой феномен всего лишь раз в две тысячи лет. Отчеты из передовых лагерей и сопредельных с Хайкаслом областей подтверждают эту идею.

– Как?

– Каждое растение на планете выпускает споры – это должно быть эволюционной чертой. Джунгли готовятся к буре. Некоторые ботаники заявляют, что листья могут быть чувствительны к спектральному смещению. Как бы растения ни узнали о происходящем, они поступают верно. В этой фазе солнечных пятен звезда выпускает колоссальные потоки заряжённых частиц. Через несколько часов эти бури достигнут планеты, и эффект, который они окажут на все наши электронные системы, будет невероятно вредоносным.

– Это повлияет на портал? – быстро спросил генерал.

– Никто не знает, сэр. Но атмосфера придет в беспокойство, как только заряжённые частицы достигнут её верхних слоев.

– Да. Я вас понимаю. Значит, мы подтвердили, что происходит нечто необычное, но все же пока не знаем, природное оно или связанное с Зантом.

– И нам стоит подумать, не проистекает ли оно с самой Сент-Либры, – заметил Вермекия.

– Как такое возможно, майор? – спросил Шайкх.

– У нас накапливается много маловероятных совпадений, сэр, в особенности после инцидента в Вуканге минувшей ночью.

– Генетической изменчивости там нет, – сказал Фендес. – Вообще нет. Все дело в том, что Норты подсылают друг к другу клонов-убийц или ещё в какой-нибудь чуши. Теперь вы заявляете, что какой-то невидимый, неизвестный пришелец, бегающий по джунглям с копьём, может влиять на конвективный слой звезды?

– Инопланетяне Сент-Либры не неизвестные, – спокойно ответил Вермекия. – Они оказались достаточно реальными, чтобы убить нескольких членов персонала АЗЧ. Они понимают нашу технологию настолько, что могут перехитрить её. Для меня это указание на высокоразвитые способности.

– На Сент-Либре нет животной жизни, – настаивал Фендес.

– А как быть с расой, которая биоформировала тот мир? Генетики экспедиции только подтвердили, что на Сент-Либре неимоверно продвинута эволюция растительной жизни, которая, учитывая возраст звезды, откровенно невозможна. Вы намерены применить избирательный подход к их выводам? Сент-Либра – громадная загадка, которую мы слишком долго игнорировали. – Вермекия ткнул пальцем в большой стенной экран, в центре которого светилась болезненного вида звезда. – Это не природное явление. Там что-то происходит, и мы должны установить, что именно.

Шайкх кивнул.

– В этом по крайней мере мы пришли к согласию. Капитан, какие у вас есть возможности получить дополнительные сведения о Сириусе?

– Очень ограниченные, сэр, – сказала Той.

– Но у вас ведь что-то для меня есть?

– С реалистической точки зрения, мы сейчас можем сделать только одно, но это дорого.

– Я тот, кому приходится иметь дело с политиками и их государственной казной, капитан. Мне и принимать решение.

– Да, сэр. У нас на базе в Кейптауне лежат на складе несколько партий мультифункциональных сенсорных спутников, готовых к запуску в случае Зант-роя. Они предназначены для того, чтобы поддерживать кластеры наблюдения над атакованной планетой, так что их системы усилены для боевых условий. Если бы мы могли открыть военный портал возле Сириуса и запустить их на околозвездную орбиту, они бы проработали в тех условиях какое-то время и снабдили нас требуемыми данными.

– Хотите посягнуть на военные запасы? – Генерал как будто слегка растерялся от такой перспективы. – Ладно. Даю вам полномочия начать эту операцию. Полковник Фендес, свяжитесь с командиром базы в Кейптауне. Поторопитесь. Я хочу знать, что происходит в этой звёздной системе, будь она неладна.

Среда, 20 марта 2143 года

Сола Ховарда разбудил не странный свет, но звук. С морем было что-то не так. Сол так долго жил в Камило-бич, что шелест волн по песку сделался частью его натуры. Этим утром звук и ритм волн каким-то образом изменились. Сол несколько минут лежал в постели, пытаясь понять, что именно стало по-другому. Звучит приглушенно, решил он, словно вода ушла во время отлива, как это происходило на Земле, а не на Сент-Либре с её нежным подобием прилива.

«Солнечные пятна не могут такое сделать», – подумал Сол.

Он понял, что лежащая рядом Эмили не спит. Повернул голову и встретился с нею взглядом. Тусклый свет, который мерцал, становясь то розовым, то жёлто-коричневым, пробирался сквозь ставни и падал на постель неровными пятнами. Сол никогда раньше не видел такого света и потому не знал, наступило ли утро, или ещё середина ночи.

Эмили нежно улыбнулась, хотя в странном переменчивом свете он увидел, что ею овладела неуверенность. Вчерашний день с охватившей транснет новостью о солнечных пятнахоказался тревожным, и вдобавок поступали известия о том, что экспедиция попала в какие-то неприятности, что там, в джунглях, умирали люди. На новостных сайтах не называли имён, так что он не знал, о ком речь, и это его сильно беспокоило. Жизнь в Абеллии не должна быть такой.

Он молча смотрел, как Эмили отодвигает в сторону тонкое одеяло. Её руки стянули пижамные штаны с бёдер, с лодыжек. Потом красивая молодая жена гибким движением скользнула на него, обнаженная и жаждущая. Касаясь мягкими волосами его груди, трогая его, без усилий вызвала эрекцию. Долгий невольный вздох наслаждения сорвался с её губ, когда она медленно насадила себя на него. Руки переплелись, крепко сжались. Никто из них не сказал ни слова, когда они начали двигаться вместе. В ней чувствовалась настойчивость, какой он давно не знал – возможно, с первых месяцев после того, как они стали любовниками. Сейчас она желала физической близости, нуждалась в уюте и уверенности, которую та даровала. Как и он.

Потом они долго лежали, прижавшись и по-прежнему не говоря ни слова. Целовались и улыбались, гладили друг друга, словно изучая впервые. Их близость была такой, что весь остальной мир отодвинулся на почтительное расстояние.

В конце концов Сол посмотрел на часы. Нахмурился. Они показывали двадцать три семнадцать. Но он знал, что скоро утро. Наверное, северное сияние, которое солнечные вспышки привнесли в атмосферу Сент-Либры, как-то повлияло на электронные системы дома.

– Я должен узнать, что случилось с морем, – сказал он ей.

– Знаю. Я тоже это слышу.

Они надели банные халаты и вышли через кухонные двери на террасу. Когда он попросил элку показать время, на сетке вспыхнули цифры: пять пятьдесят семь. То, что сложную программу не повредила солнечная вспышка, было хорошей новостью. Хотя бы часть домашней сети все ещё работала.

Небо ожило из-за флуоресценции северного сияния, и грандиозные реки бледного цвета текли, извиваясь, через верхние слои атмосферы. Они были заметно ярче кольцевого света. Против воли Сол залюбовался этой неприкрытой демонстрацией энергии.

Все ещё держась за руки, они с женой прошли через крытый внутренний двор и ступили на знакомый сухой и теплый песок. Он почувствовал некоторое облегчение, увидев, что линия воды не сместилась. Не то чтобы он действительно поверил, что море отступает, но…

Когда они дошли до полосы влажного песка, первой мыслью Сола было, что случилась утечка биойля. В свете пожара, разожженного в вышине электронами, вода выглядела темной, маслянистой, словно некий химический процесс изменил её вязкость. Загадочная и грозная, она агрессивно булькала вдоль пляжа. Больше не было прибоя, волны превратились в гладкую удлиненную зыбь и теряли силу, скользя к берегу. Хуже того, в воде плавали какие-то комки.

– Что это такое? – в замешательстве пробормотала Эмили. Её рука крепче сжала руку Сола.

Он перевел взгляд с зыби, которая тщетно пыталась дотянуться до его ног, на ослабевший прилив, а потом на горизонт, где боролись за верховенство кольца и вымпелы полярного сияния. У всего моря была та же сиропная консистенция. Он вдохнул, ощущая в воздухе сильный запах морской воды, острый и сернистый. Он наконец-то понял, что видит.

– Это желейные пузыри, – недоверчиво проговорил он. – Их миллионы.

Что на суше Сент-Либры, то и в воде. В морях планеты не водилось рыбы, моллюсков или планктона. Даже кораллов. Только водоросли; а доминирующим растением – по крайней мере, вдоль береговых линий – был вездесущий желейный пузырь. Прожорливый, почти прозрачный овоид шириной с человеческую ладонь, наполненный семенами, как просвечивающий гранат, он рос на простой ленте, укорененной в песке. Когда он созревал, лента растворялась, отпуская желейные пузыри на волю; они всплывали на поверхность и, предоставленные воле ветра и волн, медленно гнили, по пути роняя семена.

Море перед Солом представляло собой ковёр из миллионов желейных пузырей, которые теснились, образуя неприятную податливую жижу. Каким-то образом ночью они все – созревшие и незрелые – одновременно оторвались от лент. Теперь им пришел черед разлагаться, выпуская в воду кашеобразную лавину семян.

– Это безумие, – сказала Эмили. – Как они могли узнать? В транснетовых новостях сказали, все растения выпустили споры, потому что листья ощутили, как изменилось солнце. Но откуда желейным пузырям знать, что следует делать?

– Понятия не имею, – ответил Сол, заворожённый и встревоженный преобразившимся морем.

Иногда во время серфинга ему случалось выбираться из-под нахлынувшей волны с полным ртом ошметков желейных пузырей. Вкус был резкий, отвратительный, а если проглотишь это вещество, нужно поскорей выбираться на берег, потому что в человеческом желудке оно неизменно срабатывало как рвотное. Это не смертельно – по крайней мере, если говорить об обычных малых дозах, от которых страдали серферы. Но теперь… счастливый, дружелюбный Камило-бич оказался окружен морем кашеобразной отравы.

– Надо предупредить соседей, – с печалью сказал Сол. – Может, поставим изгородь, чтобы дети держались подальше.

– Они хорошие дети, – машинально заметила Эмили. – Они в такую воду и не пойдут.

– Ага. Я бы точно не пошел.

– Что происходит, Сол? Это ведь не Зант?

Это мрачное предчувствие было ему слишком хорошо знакомо. Если это Зант, им ни за что не добраться до портала в Хайкасле. Сол зажмурился, ощутив пробудившийся в глубине души страх – тот, с которым он рассчитывал больше никогда не встретиться. Словно чтобы подчеркнуть тревогу, раздался далёкий сверхзвуковой хлопок – личный джет какого-то плутократа рванул на юг, в безопасное место.

– Это не Зант, – сказал он со всей уверенностью, какую сумел собрать. – Здешние растения эволюционировали так, чтобы справляться со вспышками солнечной активности. Они так делают, когда Сириус смещается в красный спектр. Они выживают. И мы тоже переживем.

Он посмотрел на тихие и величественные реки света, что резвились в небе, встревоженный их размерами и интенсивностью. Это был только первый день вспышек, солнечные пятна продолжали появляться, когда он прошлой ночью отправился спать.

– Переживем что? – спросила Эмили. – Насколько плохо будет Сент-Либре от солнечных пятен?

– Не знаю, – признался Сол. Этот вопрос был не из тех, о которых приятно размышлять. «Но тебе придется, – сурово сказал он самому себе. – Ты должен думать о своей семье. Защищать. Как раньше». – Давай вернёмся в дом. Для начала позвоню Отто и Келли. Наверное, нам стоит подумать о том, чтобы действовать сообща, объединить ресурсы. Поселок довольно изолированный.

– Чего же ты ждёшь?

Сол бросил подозрительный взгляд на северное сияние.

– Я просто пытаюсь думать немного наперед, вот и все. И признай, Абеллия даже в лучшие времена не очень-то способна обеспечить себя всем необходимым.

– Если это не Зант, мы сможем уйти через портал. Будет трудно, но мы сможем все начать заново на другой планете.

– Может быть. Если ГЕ пустит нас обратно. Вспомни, вчера они запретили все виды перемещения. А доступных самолетов не так уж много.

– Мне казалось, я вышла замуж за оптимиста.

– Не переживай, так и есть.

Сол начал звонить соседям, а Эмили занялась завтраком. Пришедшие на кухню дети выглядели подавленными. Они так же чутко воспринимали ритм жизни в Камило-бич; проявившиеся снаружи изменения сбивали с толку. Они не понимали, что происходит. Эмили заставила их поесть, приготовив свежие вафли и позволив самим налить кленового сиропа для сладости.

Отто, Келли и пятеро других соседей ответили на звонок Сола. Они все были в равной степени взволнованы таким поворотом событий и начали обзванивать собственных соседей – цепная реакция привела к встрече жителей Камило, назначенной на десять часов того же утра.

Дюрен позвонил Солу вскоре после семи.

– Тревожные времена, мой друг. Надеюсь, у тебя все в порядке.

– Не совсем. В море полным-полно желейных пузырей.

– Да. Этот аспект восстания лишь теперь начинает просачиваться в новостные передачи. Весьма странно. Планета недвусмысленно даёт понять, что нам тут не место, как и предсказывал брат Зебедайя.

– Правда? Я думал, все дело в звезде.

По другую сторону кухни Эмили спросила:

– Кто?

– Дюрен, – тихонько проговорил он, и она тотчас же помрачнела.

– Звезда и её планеты – это родитель и дети, – сказал Дюрен. – Ты не можешь удивляться их гневу; они просто отвечают на то, что мы осквернили их святость.

Сол начал скучать по старому Дюрену – тому, который любой спор решал посредством разбивания ближайшей стены чьим-нибудь телом.

– Конечно. Я сегодня немного занят. Чего ты хочешь?

– Время пришло.

– Время для чего?

– Для начала конца нашей оккупации. Планета изгоняет нас в великую тьму, откуда мы пришли.

– Послушай, я действительно занят.

– Знаю. Я отниму у тебя совсем немного времени. Мы бы хотели, чтобы ты принес нам вещи, о которых мы тебя просили раньше.

– Ох, я тебя умоляю! Сегодня?

– Именно сегодня, Сол. Они ведь у тебя?

– Да. Я все сделал.

Как только он добыл сырье, Зула дала простые микрофактурные указания, которые 3D-системы в задней комнате «Гавайской луны» без труда исполнили бы. Когда он рассказал Эмили об этой просьбе, они поговорили о том, стоит её выполнять или нет. В конце концов, поскольку цилиндры не казались опасными, он решил приступить к делу и изготовил их. Эти герметичные сосуды с мягкими резервуарами внутри он не мог бы отнести в полицию Абеллии. Он хотел узнать, для чего их собирается использовать Зебедайя, до того как произойдет тот самый анонимный звонок. Сол даже приготовил неотслеживаемый адрес, чтобы позвонить – как в старые времена.

– Тогда, пожалуйста, принеси их нам, – сказал Дюрен. – Вот адрес.

На сетке Сола появилась иконка и развернулась, показывая местечко за пределами рю Тюрбиго, на окраине города.

– Не уверен, что смогу это сделать сегодня.

– Понимаю. Вижу, ты сейчас дома, да?

Простой вопрос вызвал холодок, пробежавший у Сола по спине. Элка Дюрена была куда более продвинутой, чем он предполагал. Он не ответил.

– Мне послать Зулу, чтобы она забрала у тебя наши предметы? – продолжил выспрашивать Дюрен.

Сол едва не содрогнулся.

– Нет. Я все привезу.

– Сегодня утром, пожалуйста.

Звонок закончился.

– Ты не можешь поехать сегодня, – сказала Эмили.

– Я не хочу, чтобы эта женщина появлялась у нас дома. Ты с ней не встречалась, ты не понимаешь, какая она.

– Она не знает, какая я.

– Нет, Эмили, прошу тебя. Мне надо идти. Сегодня все закончится. Чем бы они ни занимались, я намерен сказать, что помогаю им в последний раз.

– Думаю, надо вызвать полицию прямо сейчас.

– И что мы им скажем? Прошу тебя, дорогая, мы это обсуждали сто раз. Мы даже не смогли понять, для чего нужны эти цилиндры.

Она состроила недовольную гримасу.

– Ну ладно. Но я хочу принять меры предосторожности. Я подключусь к твоему телотралу.

В глубине души он этому воспротивился. Не хотел зависеть от её помощи. Не хотел её впутывать. Но вместе с тем он почувствовал виноватое облегчение от того, что она будет рядом и сможет вызвать полицию, если дела пойдут плохо, если они начнут его прессовать и требовать чего-то ещё.

– Ладно, – сказал Сол.

Он вывел «Рохан» из Камило-виллидж на рю дю Рэниле. Тут его и настиг первый в тот день сбой. Автопилот машины вывел на сетку предупреждение о том, что связь с дорожным макротралом прерывается. Сол выключил автопилот и повел вручную. Впереди в небе полыхал Сириус, его яркость как будто ничем не отличалась от обычной. Но ленты северного сияния не исчезали, даже когда звезда сияла в полную силу, – они со змеиным проворством вились высоко в атмосфере. Крыша машины была опущена, и Сол почувствовал, как от насыщенности воздуха статическим электричеством встают дыбом волоски на коже.

Машин на дорогах было мало. Даже центр города казался почти пустынным. Сол заехал на служебную парковку позади «Гавайской луны» и вышел из «Рохана». И «Бар Рико», и «Лавка корнуоллского мороженого» оставались закрытыми, как и большинство других магазинов вдоль бульвара.

Три цилиндра стояли в задней комнате, у всех на виду, на одной из полок, прибитых к стене. Два поменьше вмещали по два литра и были снабжены надувными камерами. Клапаны, приспособленные с обеих сторон, облегчали работу с ними. Заполни надувную камеру какой-нибудь жидкостью, потом закачай воздух в цилиндр, и камера от сдавления опустеет. Сол не мог взять в толк, почему бы не использовать насос, но он ведь не знал, каковы общие эксплуатационные требования. У третьего цилиндра была вместимость четыре литра и два впускных клапана, так что призы за догадку о том, чем его будут наполнять, никому не светили.

Он не знал, чего ждать, когда Зула дала технические характеристики. И по-прежнему не понимал их. Цилиндры даже не были приспособлены для того, чтобы выдерживать высокое давление. Высокоточные клапаны позволяли очень аккуратно регулировать поток. Сол подозревал, что поэтому к нему и обратились: микрофактурных систем, способных создать такие клапаны, не так уж много. «Что уж говорить о хозяевах, которых можно понукать».

Цилиндры отправились в старый холщовый рюкзак, и Сол вернулся в машину, невольно ожидая, что из теней выскочат полицейские и арестуют его. Но ничего не случилось, никто не выехал из боковых улочек и не заблокировал «Рохан», скрипя тормозами, никакой отряд в бронежилетах не заорал ему сдаваться. Так что рюкзак лежал на пассажирском сиденье, пока Сол ехал по улицам старого города к большой дорожной развязке возле Осорио Плаза. Впервые за то утро он столкнулся с нормальным движением и сосредоточился на вождении и соблюдении дистанции. У всех других машин горели зелёные задние огни, предупреждавшие о том, что их ведут вручную. После десятилетий езды с автопилотом пришлось несколько минут понервничать, пока он снова привык. Сол окинул растерянным взглядом автомобили вокруг, удивляясь, откуда они так внезапно появились. Потом он вспомнил, что рю Тюрбиго – дорога к аэропорту Абеллии. Городские жители не собирались ждать результата солнечных вспышек и окончания расследования АЗЧ по поводу возможной Зант-активности. Они направлялись к порталу так быстро, как только позволял уровень кредитоспособности.

Адрес Дюрена оказался виллой с белыми стенами в маленьком поселке на середине склона долины Уэрта. Из красноватой, очень твердой земли выглядывала трава, чахлая и сухая, как успел заметить Сол, проезжая вверх по серпантину. Так далеко от побережья горячий воздух был лишён влажности, к которой он привык. На террасе, вырезанной в склоне горы, теснилось около двадцати вилл, предоставляя своим обитателям фантастический вид на развернувшийся внизу пейзаж. Он не увидел ни одной живой души, пока приближался. Только перед виллой Дюрена был припаркован автомобиль – восьмидверный лимузин «Альфа-Ромео-Тузан», темно-синий металлик с колёсными ступицами из черного сплава.

«Это место выглядит покинутым», – сказала Эмили. Сол медленно осмотрелся ради нее, разглядывая аккуратный маленький поселок с его кустами и деревьями, к которым подвели системы искусственного орошения. Единственным звуком был шум ветра вдоль склонов долины.

– Ладно, давай разберемся с этим.

Он прошел по раскаленному асфальту к вилле, но дойти не успел – средняя дверь лимузина скользнула вверх.

Внутри сидел Дюрен.

– О, дружище, рад тебя снова видеть. – Он приветственно протянул большую руку; клыки нависли над его нижней губой. – Тебя тоже, Эмили, хоть мы на самом деле никогда не встречались.

«Вот дерьмо! – сказала Эмили. – Они засекли канал связи».

Сол протянул рюкзак.

– Я принес твои вещи.

– Спасибо. Садись в машину.

Понадобилось самообладание, о наличии которого Сол и не подозревал, чтобы забраться в лимузин. Дверь плавно опустилась у него за спиной, и он оказался на изогнутом сиденье рядом с Дюреном. Салон машины был декорирован безвкусной пурпурной и золотой тканью, обставлен черной мебелью, задняя часть отдана под большую кровать. Лицом к Солу сидела девушка лет двадцати пяти, в серо-зелёном рабочем комбинезоне, на рукаве виднелся маленький корпоративный логотип – топазово-жёлтые обруч и треугольник. У нее на лице застыло выражение непреходящей серьезности, которое подошло бы шестидесятилетней женщине, и это выдавало в ней ещё одну преданную ученицу Зебедайи.

– Сол, это Катрис, – сказал Дюрен. – Она верует, как и мы.

«А я нет».

– Где Зебедайя? – спросил Сол, хотя на самом деле его больше всего радовало отсутствие Зулы.

– Ты хотел с ним поговорить?

– Не особенно. – Он протянул рюкзак. – Послушай, я сделал, что вы хотели. Больше я в этом не участвую.

– Все подходит? – Дюрен моргнул, и на миг на Сола уставились его татуированные демонические глаза.

– Подходит?

– Давай узнаем. – Дюрен взял у него рюкзак и передал Катрис.

– Спасибо, – пробормотала она и, вытащив двухлитровый цилиндр, положила на сиденье рядом с собой. Открыла узкий черный ящик.

Сол с интересом смотрел, как она аккуратно навинтила кусочек трубы на клапан и удовлетворенно кивнула.

– Я должен тебе кое-что сказать, – проговорил Сол.

– И что же это? – спросил Дюрен раздражающе бесстрастным тоном, который свидетельствовал о том, что любые слова Сола не имели абсолютно никакого значения.

– Я больше тебя – и всех вас – не увижу. Мне наплевать, чем вы занимаетесь и во что верите. Вам бы стоило однажды взглянуть на небо. Сириус сходит с ума. Может, надо об этом подумать.

– Может, тебе стоило бы подумать о том, почему он сходит с ума, Сол? Эта планета не желает, чтобы мы тут жили, особенно сейчас.

Сол обнаружил, что ему очень тяжело разговаривать с тем, кто рассуждает об иррациональном так спокойно, будто это в порядке вещей.

– Это всплеск солнечной активности, Дюрен, а не политический протест. И как понять твое «особенно сейчас»? – Он чуть не ударил себя за вопрос, позволяющий углубиться в тему.

– Экспедиция, – сказал Дюрен. – Они пришли сюда, готовые убить этот мир, Сол. АЗЧ принес с собой великое зло. Зебедайя предупредил нас. Он знал, что это случится.

– Никто никого не убивает.

– Они могут, Сол, и они это сделают, если в своем высокомерии решат, что так надо. Не существует преступления, на которое они бы не пошли, прикрываясь извращённым предлогом защиты своих интересов. Вот почему звезда отвечает на их насильственные действия единственным известным ей способом.

– Точно.

Солом начало овладевать нетерпение, он хотел, чтобы эта странная пытка поскорее закончилась, чтобы можно было выбраться из проклятого лимузина. Напротив него Катрис втыкала в привод клапана оптоволоконные и питающие кабели.

– Я знаю, что это закончится, Сол, – сказал Дюрен. – Я знаю, что Сент-Либра одержит победу, потому что такое уже случалось.

– Что?

– Целую вечность назад. Другие пришли в этот мир и попытались его присвоить. Ты можешь вообразить такое зазнайство? Присвоить целый мир, жизнь, которая тебе не принадлежит.

– И что случилось?

– Они ушли. Такова судьба всей эфемерной животной жизни, когда солнце охлаждается. Все мы ищем его тепла, чтобы оно питало нас, без его щедрости маленькие и слабые создания вроде нас не могут выжить.

– Ты хочешь сказать, до нас на Сент-Либре были другие пришельцы?

– Да.

– Откуда ты это узнал?

– Зебедайя нам сказал. Он знает историю этого мира, этой жизни.

Сол строго-настрого запретил себе спрашивать. «И речи быть не может. Я не пойду по этому пути». Взамен он повернулся к Катрис:

– Все подходит?

– Да, – сказала она.

– Тогда я ухожу. – Это прозвучало как вызов. – Без обид, но я не хочу вас больше ни видеть, ни слышать.

– Тебе не скрыться от вести, которую посылает Сент-Либра, Сол, – сказал Дюрен. – Оглянись вокруг. Посмотри на необъятность того, что перед тобой. То, что мы делаем, такая малая часть, но мы помогаем как можем и гордимся этим. Людям здесь больше нет места. Ты должен отправиться домой, старик, обратно через портал, чтобы отыскать более счастливую жизнь.

– Как-нибудь разберусь, дружище.

Дверь плавно открылась, и Сол вышел наружу, в горячий и сухой воздух, под полыхающий сине-белый свет Сириуса. Шагая к своему «Рохану», он ощутил глубокое облегчение. Включив топливные элементы, он выехал на серпантин, который вёл вниз, к рю Тюрбиго.

«Что это была за чертовщина?» – спросила Эмили.

– Они психи, – проворчал Сол. – Весь их чертов шабаш. Больные на голову придурки: древние инопланетяне, летающие тарелки, АЗЧ взрывает планету. Зебедайя придумал мать всех теорий заговора. Что меня беспокоит, так это его способность заставлять прислушиваться к себе, не говоря уже о том, чтобы верить.

«Потому что они глупые и убогие люди, – сказала она. – Таких обычно и вербуют секты».

– Да, но… проклятье! – Он выехал на рю Тюрбиго. Ехать в город оказалось легко. С его стороны дороги машин не было. – Я не могу поверить, что Дюрен в этом замешан. Я же его знал раньше. Он бы ни за что не поверил в такую ерунду.

«Ты сам сказал, что он просто использовал её как предлог для применения насилия к неверующим».

– Да. Возможно.

Он резко переключил рычаг управления двигателем, набирая скорость. По другую сторону рю Тюрбиго машины занимали обе полосы. Красные и зелёные огни горели ярко даже под сверкающим безоблачным небом. Сол не очень-то обращал внимание на машины и грузовики. Потом что-то мелькнуло в ряду гудящих автомобилей.

– Ты это видела? – спросил он.

«Видела что?»

Сол притормозил и вывернул шею, пытаясь ещё раз увидеть большой грузовик, с гудением проехавший мимо.

– Это. – Он велел элке сделать стоп-кадр.

«Ох…» – сказала Эмили.

Он снова прибавил скорость. На боку машины красовался такой же четкий жёлтый логотип из обруча и треугольника, что и на комбинезоне Катрис.

«„Аэро-Тех сервисное обслуживание^“, – сказала Эмили, читая надпись под логотипом. – Я ищу сведения. Это зарегистрированная в Абеллии компания, частично принадлежащая городской администрации. Они обслуживают самолеты в аэропорту».

Сол ощутил прилив холодной паники, от которой кожа покрылась липким потом.

– Что они задумали, Эмили? Ох, мать твою, что я для них соорудил? Самолет? Они собираются устроить диверсию на борту самолета?

«Сол, успокойся. Никто не собирается атаковать самолет. Они помешанные, но не психопаты. Они хотят сделать заявление, хотят, чтобы их заметили и прислушались к ним. Они хотят признания, а не тюрьмы».

Перед его мысленным взором появилось суровое лицо Зулы. Сумка! Он так и не рассказал Эмили о сумке для серфинга, которую Дюрен пронес на борт «Весёлых лун». Слишком слаб, выругал он себя. Слишком испугался того, что лежало внутри.

– Мы должны позвонить в полицию, – сказал он. – Используй адрес, который я приготовил. Предупреди их.

«О чем предупредить?»

– Зачем я сделал эти цилиндры? Я гребаный идиот. Я знал, что они психи. О чем я только думал?

«Ты ничего не знал и по-прежнему не знаешь. А сделал ты это потому, что они тебе угрожали. Ты испугался. Черт возьми, я испугалась, хоть и не встречалась с ними. То, что ты мне рассказал…»

«Думаешь, это плохо? Я столько тебе не рассказал и никогда не смогу рассказать».

– Прошу тебя, Эмили. Используй адрес. Скажи полиции: мы думаем, что какая-то политическая группировка собирается устроить диверсию на самолете или в аэропорту. Пошли им чертежи, скажи, что цилиндры – часть устройства. Может, они поймут, что соорудил Зебедайя.

«Сол…»

– Эмили, я не смогу уважать самого себя, если случится что-то плохое, а я даже не попытаюсь все исправить. Честное слово, не смогу. – «Только не это…»

«Ладно, дорогой. Но я надеюсь, что ты правильно настроил тот адрес, иначе нам придется отвечать на кое-какие очень трудные вопросы».

Странное сообщение поступило в сеть полицейского участка Абеллии в девять пятнадцать. Как и во всех общественных учреждениях, в полиции в тот день не хватало людей, потому что половина жителей города осталась дома, пытаясь понять, что происходит, и принять меры для обеспечения безопасности своих семей. Детектив, который наконец-то просмотрел это сообщение в девять пятьдесят пять, не знал, что с ним делать. Зебедайя Норт в городе с бандой чокнутых последователей, угрожает людям. Странные цилиндры, которые могут иметь отношение к чему-то, что причинит вред самолету. Психи, работающие на «Аэро-Тех сервисное обслуживание». Полный бред, разумеется, но с учетом обстоятельств… Он переслал все в маленький офис АЗЧ, работающий в лагере в аэропорту, и в службу безопасности самого аэропорта. И те и другие отправили чертежи инженерным спецам для детального анализа.

Ответ, пришедший очень быстро, существенно повысил уровень угрозы. «Аэро-Тех сервисное обслуживание» немедленно отстранили от работы, её персоналу велели не приближаться к самолетам. Склады горючего тоже оказались для них под запретом.

Майор Гриффин Тойн попросил о закрытой неофициальной встрече с вицекомиссаром Пассам, чтобы обсудить возможную угрозу. Она согласилась и назначила совещание на двенадцать семнадцать в номере отеля, который занимала, – это было первое свободное место в её расписании.

В двенадцать часов двенадцать минут единственный экспедиционный танкер, «Дедал С-8000-КТ», оторвался от взлётно-посадочной полосы Абеллии. Он был под завязку наполнен разными видами биойлевого горючего, которое предназначалось для закачивания в резервуары в Сарваре; общий вес груза – девяносто две сотни килограммов. Четыре высокоскоростных турбовинтовых двигателя «Прэтт и Уитни Н 500–300» развивали тяговое усилие двести десять килоньютонов каждый, круто выводя тяжелый самолет на крейсерскую высоту в четырнадцать километров. Он достиг высоты в две тысячи триста метров, когда от взрыва в центральной части фюзеляжа образовалась дыра примерно трех метров диаметром. Одновременно второй взрыв пробил один из биойлевых резервуаров, занимавших грузовой отсек самолета.

Получившийся в результате огненный шар раздулся до диаметра в две сотни метров и рухнул на поля каскадом обломков, которые разбросало на семь километров.

Сол в это время был на пляже, забивал опоры в песок над линией прибоя. Жители Камило-виллидж сделали множество предупреждающих знаков, которые сообщали людям о том, что не следует входить в лениво колышущуюся отравленную воду. Грохот детонации над горами заставил его бросить работу и изумлённо поднять глаза. Звук походил на приближающуюся грозу, но небо было совершенно безоблачным. Оставались лишь авроральные вымпелы, мерцающие длинные языки холодного электронного света распространялись от них и касались горных вершин.

Когда он остановился, элка начала транслировать новости из аэропорта. Сол упал на колени и разрыдался перед детьми. Жизнь, которая двадцать шесть лет назад была до предела переполнена надеждами и радостью, достигла своей низшей точки.

В середине лета Бостон был жарким и красивым. Солу нравилась царившая в городе суета. В конце концов, он тут родился, и от этого твердость его убеждений лишь усиливалась. Прогулявшись по Общественному парку^[109], он с радостью увидел стоящие вплотную дома. Пребывая в других мирах, Сол скучал по величию старинных зданий и современных башен, преобладавших в деловом районе, куда он сейчас направлялся. Контраст должен быть разительным, но они каким-то образом сочетались друг с другом, создавая образ ухоженного, полного жизни города с шумными улицами и развитой инфраструктурой. В отличие от половины городов Восточного побережья, население Бостона оставалось стабильным, когда новые американские миры сманивали недовольных и желающих построить собственные империи, а также всех, кто давно зависел от социальных пособий, – их переселили согласно федеральному закону о независимых землевладельцах 2047 года. Университеты помогали сохранить процветание Бостона, студенты и компании-спонсоры содействовали его гражданской идентичности, коммерческому стержню, чья устойчивость привлекла множество других предприятий, которые в те бурные времена искали только стабильности. Новая индустрия преуспевала. Старые фабрики и фирмы эволюционировали и выжили. Бостон ловко справился с вызовами двадцать первого столетия и почти не пострадал в итоге.

Сол вышел из Общественного парка и пустился по Саммер-стрит. Машин двигалось много, каждый водитель стремился сделать последний рывок в офис, студию или магазин. Сол никогда не понимал, где паркуются те, кто работает в деловом центре. В каждом здании было полным-полно процветающих контор, о чем свидетельствовала толпа местных обитателей на бульваре. Сол любил старый город за это вечное оживление. Но он всегда знал, что это место не для него. Его старший брат Джозеф продолжит семейный бизнес; во времена прадедушки это означало бы только сделки с недвижимостью, но, когда цены на земельные участки рухнули в процессе американской межзвёздной экспансии, дедушка и отец Сола разнообразили деятельность, занявшись строительством и финансами. Теперь Джозеф переехал в офис на верхнем этаже здания на Килби-стрит и сидел там за столом из палисандрового дерева, сделанным на заказ ещё в 1958 году. Джозеф жил ради бизнеса, богател благодаря бесконечным бухгалтерским тонкостям, оговоркам в контрактах и освобождениям от налогов – Сол все это находил ужасно скучным. А его младшая сестра Линдси уже эмигрировала на Рамлу со своим ортодоксальным мужем Питером. Излишне ортодоксальным, как считал Сол, относившийся к догматам веры с некоторой небрежностью, но Линдси любила Питера и была счастлива – по крайней мере, так казалось по нечастым звонкам друг другу, которые они делали, как положено брату и сестре.

Он достиг перекрестка с Пёрчес-стрит и собрался с духом, столкнувшись с потоком пешеходов, которые выходили со станции метро «Южный вокзал». На пересечении с Конгресс-стрит Сола ждал Ной, сорокатрехлетний земельный управляющий, который должен был присутствовать на встрече, чтобы убедиться, что он не выставит себя полным ослом. Сол считал, что у них получилась хорошая команда: его деньги и энтузиазм в сочетании с опытом и практичностью Ноя. Крепкая опора для успеха. Они вошли в современное угольно-черное офисное здание и на лифте поехали на одиннадцатый этаж.

«Массачусетс Агримех» занимала угловой офис, из которого открывался вид прямиком на узкие парки вдоль канала Форт-Пойнт. Стоя в приемной, Сол смотрел, как маленькие роботы-тракторы жужжат, подстригая желтоватую парковую траву. Он лениво спросил себя, не сделала ли «Массачусетс Агримех» и их тоже; это была бы неплохая реклама, и они, похоже, действительно производили все возможные разновидности машин для сельского хозяйства.

– Мистер Кастеллано сейчас с вами встретится, – сказал секретарь, красивый юноша в костюме, представлявшем собой имитацию последней модели делового костюма от Йомоси.

Сол и Ной прошли через высокие двери из черного дерева в кабинет, который оказался по-спартански дорогим, с белыми стенами и черно-красной мебелью. Стола не было, только зона для переговоров с кушетками вокруг кофейного столика из дымчатого стекла и ореха. Брандо Кастеллано как раз поднимался с красной кушетки, и на его лице играла профессиональная гостеприимная улыбка. Сол почти таким его и представлял себе: мужчина за пятьдесят, который маловато времени проводит в спортзале, отчего ему приходится шить темные костюмы на заказ. Немного выбивалась из образа лишь ковбойская шляпа на кофейном столике. Но потом Брандо Кастеллано поприветствовал их с сильным техасским выговором:

– Здорово, ребята.

Сол уже не обращал внимания ни на выговор Брандо, ни на его внешний вид. За красной кушеткой стояла девушка. В туфлях на невысоких каблуках она была вровень с Солом. Под строгим облегающим деловым костюмом с юбкой выше колена легко просматривалось привлекательное атлетическое телосложение. Волосы у нее были белокурые и пушистые, собранные в длинный хвост, обернутый серебряной сеткой и достигавший талии. Невзирая на фигуру, именно её лицо заставило Сола пялиться – он знал, что это грубо, но ничего не мог с собой поделать. Красивое, с четко выраженными скулами, дерзким носиком и божественными влажными губами. Зелёные чародейские глаза бросили на него деловой взгляд, который не мог продлиться долго.

– Я… привет, – запнувшись, проговорил он.

Позади Ной напрягся, неодобрительно и встревоженно: пять секунд прошло, а босса уже шарахнуло молнией любви. Сол не мог с собой справиться: на его долю выпало изрядное количество встреч с богатыми еврейскими девушками, но ни одна даже не приблизилась к тому, чтобы так его впечатлить. Слегка смущал лишь возраст – на вид незнакомке было около восемнадцати. Не побеспокоит ли её разница в десять лет? А ему стоит беспокоиться? Что скажет матушка?

– Моя ассистентка, Анджела Мэтьюз, – с джентльменским добродушием представил девушку Брандо Кастеллано.

– Я думал, Анджеле Мэтьюз принадлежит эта фирма, – сказал Ной.

– Это моя мамочка, – сказала Анджела. – Вообще-то я Энджи-младшая.

– Рад, что с нами вы, а не она, – сказал Сол, не успев остановить себя.

Из зелёных глаз исчез последний намек на весёлость. Ной тихонько застонал. Сол покраснел до ушей и вяло пожал её протянутую руку.

Брандо Кастеллано жестом предложил всем садиться.

– Ну-с, господа, вы ищете фермерскую технику?

– Э-э, да, – сказал Сол.

Анджела по-прежнему стояла позади Брандо. Сол чуть поднял голову, чтобы видеть её. Точнее, любоваться ею. Она казалась несравнимо серьезнее любой молодой девушки, с какой ему доводилось встречаться. И самообладание у нее было невероятное.

– Я собираюсь основать новую ферму на другой планете, – продолжил он. – Мы бы хотели узнать, что вы можете предложить.

– Мы обслужим вас по полной программе, – сказала Анджела.

Это что, флирт? Прозвучало похоже.

– Да, безусловно.

Ной закрыл глаза рукой и помассировал висок, маскируя вздох.

– Вы успели просмотреть наш список?

– Конечно, я изучил его целиком вчера вечером, – сказал Брандо Кастеллано. – Рад сообщить, что мы можем удовлетворить все требования.

– В самом деле? – спросил Сол.

– Этот офис – представительство большой межзвёздной компании, – сказала Анджела. – А размер вашего заказа делает вас весьма привлекательным клиентом.

Это флирт. Он самый!

– Кто угодно может поставить оборудование, – сказал Ной. – Что нас на самом деле заботит, так это оказание послепродажных услуг.

– Компания без довольных клиентов очень быстро выходит из бизнеса, – заверил его Брандо Кастеллано. – Мы все это понимаем.

– Значит, вы можете включить это в контракт? – спросил Сол.

– Мы согласимся лишь на сделку, которая вас полностью удовлетворит, – сказала Анджела.

Снова флирт? О, пусть это будет он!

– Мы как следует изучим финансовую структуру предложения, – сказал Ной.

– Наши условия займа самые выгодные, – пообещал Брандо Кастеллано. – Вы планируете лизинговый заём или прямое финансирование владельцем?

– С учетом количества нам понадобятся особые условия.

– Ну разумеется, понадобятся, – сказала Анджела. На её губах появился намек на улыбку. – В случае большого контракта, каким является ваш для территориального офиса, где вы находитесь, у владельца куда более значительные преимущества. Поверьте мне, если сделка состоится, мы вас не бросим. Объем заказа всегда даёт преимущество в виде возможности требовать скидку и самые благоприятные условия.

– Да.

Сол хотел поглядеть, как Ной парирует этот блестящий довод. Но по какой-то причине Ной сдался, охваченный недовольством. Оставалось обсудить тонкости. Именно такие вещи заставили Сола сбежать из семейного бизнеса. Но не сегодня. Сегодня он старался изо всех сил, вспомнил все вопросы, которые когда-либо при нем задавали клиентам отец и брат. Сервисные соглашения? Запасные части – лицензированная микрофактура или импорт со скидкой? Обслуживание – интересен ли местный филиал в партнерстве с «Массачусетс Агримех», позволяющий обеим сторонам укрепить свое присутствие? Налоговые преимущества? Скидка за счет стоимости транспортировки до места? Регистрация собственности холдинговой компании?

Через девяносто минут Брандо Кастеллано составил первый проект соглашения. Он пообещал им, что с цифрами разберется во второй половине дня и передаст юристу Сола финансовые и договорные детали для рассмотрения и подготовки к итоговым переговорам.

– Вы учреждаете красивое предприятие, сэр, – сказал Брандо Кастеллано, когда они пожали друг другу руки. – Я вам завидую. Ох, будь я моложе, сам бы к вам присоединился.

Сол вяло улыбнулся.

– Вы бы не хотели выпить со мной как-нибудь? – выпалил он.

В наступившей тишине отчетливо прозвучал страдальческий всхлип Ноя.

– Выпить? – Голос Анджелы был невыносимо суров.

– Пожалуйста.

– С вами?

– Э-э. Ну…

– Предполагаемым клиентом?

– Видите ли…

– Это не только абсолютно непрофессионально, но ещё и невероятно самонадеянно.

– Я не…

– И каким же образом столь вопиющая неучтивость должна меня впечатлить?

– Ох! – пробормотал подавленный Сол. – Послушайте, мне очень жаль. Я просто… Вы такая. Ох, проклятье!

Он знал, что опять залился краской. Наверное, от жара, который источали его щеки, заработал офисный кондиционер. Ной и Брандо Кастеллано обменялись расстроенными взглядами – оба подсчитывали, во сколько им обойдется сорванная сделка. Сол с жалким видом махнул рукой, указывая на дверь.

– Простите. Простите. Мы уходим.

– Почему?

– Э?

– Разве я сказала «нет»? – язвительно поинтересовалась Анджела.

– Ну…

– Один напиток. Сегодня. В семь. Какой бар?

Рот Сола не подчинялся его отчаявшемуся мозгу.

– Бар Дэррила на пристани Юнион хорош, – встрял Ной. – Я о нем слышал.

– Отлично, – сказала Анджела. – Бар Дэррила. Не опаздывайте.

Сол покинул офис в полубессознательном состоянии. Он моргнул, вывалившись на бульвар и увидев перед собой машины, едущие по Пёрчес-стрит.

– Ной? Что это было?

– Вы назначили свидание, шеф, вот что.

Сол начал улыбаться, и его улыбка делалась все шире и шире.

– Я правда это сделал?

– Надеюсь, у вас есть заверенное завещание. С ней оно точно понадобится.

– До чего же она удивительная.

Все, что он мог видеть – это её великолепное лицо с манящей улыбкой и губами, которые говорили: «Да».

– Она… что-то с чем-то, да. – Ной засмеялся. – Исусе, я ещё не видел такой смелости. Или такой безграничной глупости. Как вы её спросили! Да я бы скорее сунул свой член в мясорубку.

– Эй, я на этой женщине женюсь.

– На этой? Просто вспомните, что паучихи делают после совокупления.

– Ты ревнуешь, черт возьми. Не спорь.

– Шеф, со всей искренностью заявляю: ничего подобного.

– Ну ладно. Слушай, что это за место – бар Дэррила? Что туда надеть? Какие напитки, по-твоему, ей нравятся?

– Не уверен, что это имеет значение. Вы ведь в курсе, что в этом штате по-прежнему не продают спиртное лицам моложе двадцати одного?

– Ей должно быть… Ох, а может, и нет. Как по-твоему? Ей двадцать?

– Шеф, вам надо сосредоточиться. Через сорок минут у нас встреча с торговцами семенами. Все эти новенькие блестящие автоматы должны что-то сажать.

– Точно. Сорок минут. Времени достаточно. Я буду в порядке. Как насчет зелёного пиджака? Ты меня в нем видел? Он подойдет? Не слишком яппи?

– Твою налево!..

Бар Дэррила оказался в разумной степени респектабельным. Кабинки с уютным приглушенным освещением. Длинная полированная стойка с табуретами и впечатляющим войском бутылок, выстроившихся на подсвеченных полках. Два искусных бармена состязались в составлении коктейлей. Имелась даже терраса с видом на воду, где свечи с цитрусовым запахом отгоняли вечерних насекомых.

Сол не опоздал. Он решил, что прибыть в шесть будет разумно. Если Анджела тоже придет чуть-чуть заранее, ничего страшного, что он её опередил. К тому же это давало ему шанс все проверить на случай, если Ной ошибся и бар на самом деле – грязная забегаловка. Кроме того, он получил возможность выпить пиво и успокоить откровенно разбушевавшиеся нервы. Два пива успокоили их ещё лучше. От третьего Сол расслабился, и в нем проснулось обаяние. О да. В конце концов, он и сам весьма недурен. Землевладелец с другой планеты, создатель будущей империи. Одет соответственно. Не в зелёный пиджак. Тот был из вещей, какие он надевал, отправляясь погулять с матерью. Взамен Сол выбрал простую пурпурную рубашку в белую клетку, лёгкий желтовато-коричневый пиджачок с узкими лацканами, черные джинсы и дорогие туфли марки «Дутон». «При полном параде», как говорили ребята из студенческого братства. Прошло довольно много времени с той поры, как ему требовалось их одобрение. Он почти со всеми потерял контакт. Намеренно. Сол улыбнулся, глядя в стакан с пивом. Тут разговоры в баре затихли, и он поднял глаза.

В дверях стояла она. Алое летнее платье, как будто излучавшее собственный свет, безупречно шло её коже. Юбка короче, чем офисная, что позволяло сильным ногам делать широкие шаги; низкий, но скромный вырез демонстрировал, что её грудь не нуждается в поддержке. Блестящие волнистые локоны струились по плечам.

Все смотрели, как Сол покинул табурет и прошел через бар, чтобы поприветствовать её. Он словно окунулся в зелёные лучи зависти, которые излучал каждый присутствующий мужчина. И наверное, половина женщин, самодовольно подумал он. Остановился, когда их разделял один шаг. Чуть ближе – и он не сможет любоваться этим видением целиком.

«Не испорти это. Ничего столь же хорошего с тобой не произойдет, сколько бы ты ни прожил. Не испорти. Пожалуйста. Не…»

– Привет. Обещанный напиток ждёт вас.

Анджела облизнула губы, пряча улыбку.

– Что вы выбрали?

– Сансерское^[110], сто одиннадцатого года. Белое – это не красное, оно с возрастом не делается лучше. Но одиннадцатый был хорошим годом.

– Только для некоторых. Но я хотела бы попробовать, благодарю.

И они снова прошли через бар. Теперь это был победный путь.

Бармен едва все не испортил.

– Мне бы какое-нибудьудостоверение, – извиняющимся тоном проговорил он, когда Анджела протянула руку к охлажденному бокалу.

Она ничего не сказала, лицо у нее было непроницаемое. Это даже бармену показалось пугающим. Сол не знал, что за документ ему послала её элка, но бармен попятился, словно увидел в комнате дикого тигра. Анджела взяла вино.

– Кабинка или стойка? – спросил Сол. – Выбирайте.

– Терраса. Вечер теплый. Давайте им насладимся.

– Значит, терраса.

Они сели за столик со свечой и веточкой благоухающей фрезии. Перед ними открывался вид на воду, где покачивались увеселительные суда.

– Я должен начать с признания, – сказал он.

– Приступайте.

– Мне двадцать девять лет, и в настоящее время я живу с мамой и папой.

Анджела хихикнула.

– Где живут мама и папа?

– Честнат-стрит. По другую сторону от Общественного парка.

– Знаю Честнат-стрит. Приятная часть города. Удобная для старых денег.

– Ага, думаю, мы к ним относимся.

– Вы сказали – «в настоящее время»?

– Да – ну, вы же знаете, что я себе купил; буду жить на ферме, в квик-кабине, пока не смогу позволить себе дом. Я вернулся в Бостон в последний раз, чтобы приобрести оборудование и семена, которые требуются для успеха моего дела, а потом отправлюсь в старую добрую квик-кабину насовсем. Видите ли, я младший сын. Отрываюсь от семьи, чтобы начать самостоятельную жизнь. Потратил на ферму свой трастовый фонд до последнего гроша, ко всеобщему ужасу. Но оно того стоит. Честно. Анджела, вы бы видели, где я обосновался. Пять тысяч акров великолепной почвы с загружённым в сеть губернаторского офиса Оукленда опционом на покупку ещё восьми, как только я докажу свою жизнеспособность. Земля на новых мирах стоит не так уж дорого, но Вашингтон не хочет, чтобы люди вкладывали деньги, скупая целые континенты.

– Отлично сработано. – И она действительно была под впечатлением. – Я восхищаюсь людьми, которые следуют за мечтой. На самом деле не все способны на такое, когда доходит до дела. Слишком многие сознательно закрывают глаза на неудобства, которые влечёт за собой безопасность. Проблема в том, что такой штуки в действительности вообще не существует.

– Ух ты, вы циник.

Анджела разговаривала не как молодая девушка, и это ещё больше заинтриговало его.

– Реалист. – Анджела покрутила ножку бокала между большим и указательным пальцами. – Хотите услышать мое признание?

– Вы с кем-то встречаетесь?

– Я далека от такой банальности. Моя мать не владеет офисом «Массачусетс Агримех». Она покинула отца меньше чем через неделю после моего рождения.

– Ох! Мне жаль. Так кому же принадлежит компания?

– Мне. Брандо – актёр, он подрабатывает между спектаклями. Видите ли, все дело в стереотипах. Несмотря на свои маленькие причуды, он обладает весом, который необходим главе предприятия. Вы видели, что случилось утром: ваш друг Ной счел меня офисным украшением. Брандо был нужным человеком, с которым можно наладить контакт, парнем, с которым другие парни могут иметь дело.

– Вот дерьмо! – потрясенно проговорил он. – Вы хозяйка «Массачусетс Агримех»?

– Это местное отделение корпорации «Рейвеншелл». Я покупаю оборудование и снабжаю идентификаторами, в моем распоряжении поддержка их сервисной сети, а она массивная. Там большие деньги. Ваш заказ стоит миллион триста тысяч. Это в каком-то смысле минимум для любого, кто собирается обосноваться на новых штатовских территориях.

Зелёные глаза сощурились, ожидая реакции, оценивая.

– Я знал, что в вас есть нечто удивительное. Но не смог понять, что именно. Видимо, такой уж я тупица.

– Нет. Представление было безупречным. Я сама тренировала команду. Итак… теперь, когда вы в курсе, заберёте свой контракт куда-то ещё?

– Нет. По правде говоря, мне даже спокойнее иметь дело с вами. Я считал себя амбициозным, но вы только что заткнули меня за пояс. Как вам удалось так обустроить дело?

– Отец научил меня, как следует разбираться в финансах, прежде чем умер. Я знаю, как организовывать финансирование, а сельскохозяйственная техника – это же сплошь большие машины, на них хороший спрос сейчас, в фазе роста после рецессии. Просто нужно поместить себя в центр всего, и пусть банки и поставщики делают трудную работу. Это было в каком-то смысле очевидно.

– Для вас, возможно. Напомните мне никогда не знакомить вас с моим братом.

– Это почему же?

– Он за секунду разведется со своей женой и женится на вас. Финансовые сделки – его жизнь.

– Ну, держу пари, он не такой симпатичный, как вы.

Щеки снова выдали его жаром.

– Так откуда же вы родом? Не могу опознать акцент. И как вас занесло в Бостон?

– Мы много путешествовали, пока я росла, так что на меня много что влияло. Бостон потому, что это не Нью-Йорк. Со мной там случилось кое-что нехорошее. Не спрашивайте.

– Ладно. Сменим тему.

– Вперёд.

– Не желаете ещё выпить?

Анджела жила в северном Куинси.

– Здесь мило теперь, когда проредили дома, – объяснила она.

Аренда здесь дешёвая, так что Анджела смогла позволить себе большое жилище с видом на пляж менее чем в минуте ходьбы от местной станции метро. А поезд привозил её прямиком на станцию «Южный вокзал» рядом с работой, так что машины не требовалось. Многое в её речах было на тему денег, обнаружил Сол: о том, как она их делала, или о том, сколько стоили вещи.

– Я как ты, – сказала она за ужином тем вечером. После Дэрилла они перешли в ресторан «Лучиано». – Я хочу начать все заново. Если делать все как следует, требуются деньги.

– Начать заново? – Он рассмеялся. – Может, ты имела в виду просто начать? Заново начинают лишь после того, как несколько лет потрачены впустую.

– Мне двадцать один, – сказала она. – И я сделала достаточно, чтобы хотеть начать заново.

– Ладно, и какое же начало ты запланировала для себя?

– Ещё не решила. Но ты прав, что уезжаешь с Земли. Здесь слишком многое уже устроено; все только и думают, что про статус-кво и правила игры. Налоги – насмешка над бизнесом. Уровень зарегулированности оскорбительный, она нужна лишь для того, чтобы бюрократы не боялись утратить рабочие места. Истинный рост затруднителен в таких обстоятельствах, особенно для новых предприятий; нужно обратить взгляд на дальние рубежи. Только там люди снова по-настоящему свободны. В тех землях все возможно.

– Мне кажется, ты весьма преуспеваешь.

– По сравнению с кем?

В этом вся соль: она оказалась умной в той же степени, что и красивой. Вообще-то Сол беспокоился, что она куда умнее его. Свидание ещё не закончилось, а он уже боялся, что она сочтет его недостаточно хорошим. Он-то смирился с тем, что она намного сильнее.

– Хочешь поехать ко мне домой? – спросила она за кофе. – Мне бы не хотелось сегодня вечером встречаться с твоими родителями.

Сол чуть не расплакался. Вечер выдался бодрящий, она была девушкой-мечтой. Он думал, что если доживёт до конца и получит второе свидание, то окажется вознаграждён больше, чем заслуживает.

– Я бы очень этого хотел, – просто сказал он.

Они сели в метро на станции «Южный вокзал» и отправились в северный Куинси. Потом ещё немного проехали на такси к её жилищу на Эпторп-стрит. Северный Куинси был большим спальным пригородом, который облагораживали последние пятьдесят лет. Изначальную беспорядочную застройку относительно дешёвыми домами переделали по вкусам более молодого поколения городских работников, которые не могли себе позволить дорогое жильё во внутренних районах. Когда Сол выбрался из такси, он услышал, как волны набегают на пляж.

– Этого мне будет не хватать, – сказал он. – Моя ферма на пятьсот километров в глубине континента.

Анджела протянула руку и погладила его по щеке.

– Неправильно мыслишь, – сказала она. – Твоя первая ферма в пятистах километрах от пляжа.

Она снимала большое обшитое досками бунгало с верандой, огибавшей его целиком.

– Мне не нужно так много комнат, – сказала она, когда дверь открылась. – Но перед гостиной я не устояла.

Он понял почему. Гостиная была большая, почти в половину всей площади, с широкими дверями, которые открывались на веранду, и большим каменным камином. Анджела обставила её в белых и пастельно-голубых тонах; мебель сделана из простых деревянных каркасов с большим количеством подушек. Солу понравилась летняя атмосфера этого места, но он решил, что зимой здесь тускловато. Настоящее холостяцкое жильё, с сочувствием подумал он, пока Анджела прошлась по комнате, зажигая свечи. На кухне ни пятнышка – её не использовали. На веранде имелось джакузи, пузыри подсвечивались жёлтыми подводными лампами. В спальне обнаружилась королевских размеров кровать с антикварным латунным изголовьем. Он заметил её, когда Анджела открыла дверь и сказала:

– Я переоденусь. Вернусь через минуту.

Сол, человек многих миров, почти тридцати лет от роду, довольно состоятельный, обладающий разумным опытом по женской части, понятия не имел, что ему делать. Он посмотрел на кушетки и груду подушек, на шипящее джакузи. Окинул взглядом свою одежду. Все снять? Наверное, только туфли.

И вот он сидел на полу на большой подушке, стягивая свои туфли в стиле «фермер в городе», настолько лишённый обаяния, насколько это вообще возможно, когда она вернулась. Он переживал, что занервничает, что слишком много выпил, что не оправдает её ожиданий и не выполнит требований. Что ночь окажется провалом, как в тот раз, когда… ну, такое случалось нечасто, но все же случалось. Но когда он вскочил на ноги, мучительные сомнения исчезли. Одного взгляда на Анджелу в вызывающем пеньюаре с черными шелковыми лентами и кружевными вставками, которые намекали на невероятное тело, хватило для сильнейшей за всю его жизнь эрекции. Анжела увидела её и высокомерно улыбнулась. Она заставила Сола замереть, пока снимала с него одежду, что само по себе было любовной пыткой.

Когда Анджела закончила и он стоял голый посреди комнаты, она помедлила; ухоженным ногтем постучала по зубам в театральной нерешительности, окидывая взглядом гостиную.

– Где начнем? – задумчиво спросила она. – На ковре перед камином? В джакузи?

Сол больше не мог терпеть, он взревел и кинулся на нее. Анджела взвизгнула, рассмеялась, и они рухнули на подушки.

Они провели в её доме пять дней. Пять дней нагишом. На пять дней забыв о работе, если не считать авторизацию платежа в пользу «Массачусетс Агримех». Пять дней разговоров и смеха. Всю свою жизнь бывший демократом, Сол был слегка потрясен тем, что столь великолепная женщина так склонна к республиканству. Пять дней им приносили готовую еду. Пять дней самого жаркого секса, какой только бывал у Сола. Это секс по-взрослому, решил он, и откровение оказалось чудесным: они, два взрослых человека, ублажали друг друга, не боясь последствий. Это больше всего прочего – больше прогулок на лодке с родителями, выбора фермы, траты всего наследства на мечту – походило на настоящую свободу. Впервые в жизни он ощутил в себе завершённость.

– Почему я? – прошептал он ей на ухо на третью ночь. Они лежали на подушках, которые вытащили на веранду, и теплый ночной морской воздух сушил их потные тела. Занятия любовью снаружи, где кто-то мог увидеть, пусть даже в середине ночи, удивительным образом возбудили обоих. Столько юношеских чувств прорвалось сквозь дамбу, которая их сдерживала, что в кои-то веки он впечатлил Анджелу своим энтузиазмом. Теперь он прижал её к себе, упиваясь прикосновением её кожи к его груди, к его ноге. – Ты могла заполучить любого, кого захотела бы, ты это знаешь. Почему я?

Она вытянула руку, нащупала бокал с вином и сделала долгий глоток, прежде чем ответить.

– Ты – это я, – сказала она.

– Едва ли. Я не понимаю.

– Я без багажа. Я, какой мне хотелось бы стать. Эта твоя ферма – прыжок, который я все время обещаю себе совершить. Ты веришь в себя, ты готов рисковать. Прошло много времени с той поры, как я верила в себя.

Сол поцеловал её, чтобы остановить кощунственные признания, – он хотел владеть ею, принадлежать ей.

– Я знаю, что такое любовь, – сказал он. – Это ты.

На её лице опять появилось загадочное выражение. Он никогда не мог определить, к какому решению она пришла; он мог лишь надеяться, что вердикт благоприятный.

– Ты хороший человек, Сол Ховард, – сказала она в конце концов. – Я не знала, что такие ещё остались.

На пятый день, когда дневной свет лился через открытые двери веранды, Сол опустился на колени и с благоговением воззрился на своего ангела со спутанными волосами. Собрав всю смелость до последней капли, он заставил себя сказать:

– Пожалуйста, выходи за меня, Анджела.

– Это очень мило…

– Не надо! – Он потянул её вниз, чтобы их лица оказались вровень, и увидел испуг в её зелёных глазах. – Не надо старых песен о том, как это мило, или о том, что мы почти не знаем друг друга. Я ещё никогда не был таким серьезным. Выходи за меня, отправляйся со мной на ферму, помоги мне превратить её в начало чего-то потрясающего. Я все испорчу без тебя, без той, кто увидит все мои ошибки. Проклятие, Анджела, я даже не хочу уходить из этого дома. Я просто хочу быть с тобой. Пожалуйста!

Анджела уставилась на Сола, и он наконец-то понял, что загадочное выражение её лица – всего лишь маска, под которой прячутся печаль и страх.

Потом она с опаской улыбнулась.

– Да.

– Да? Что да?

Раздраженный вздох.

– Да, я выйду за тебя.

– Правда?

– Ух! – Она толкнула его.

Сол потянул. И доказал, что сильнее. Поцелуй продлился долго.

Они отправились в Вегас, полетели в тот же день. Сол не мог поверить в происходящее. Никто не женился в Вегасе, не по-настоящему. Но они отправились туда, сами по себе, и пытались не смеяться, пока шли по проходу между рядами в часовне Страстей Христовых в одиннадцать ночи, и Анджела выглядела потрясающей плохой девчонкой в свадебном платье в стиле вамп, которое они взяли в аренду за восемьдесят семь долларов в час, что довело затраты – включая госпел-хор из трех девушек – до семисот семидесяти восьми долларов двенадцати центов, плюс пятьсот долларов за государственный брачный сертификат.

Медовый месяц им заменили два дня, проведенные в апартаментах для азартных игроков в новом отеле «Баттерси» на Стрип^[111]. Сол весьма желал остаться там подольше, но техника из «Массачусетс Агримех» была готова к отправке и транспортировке, о чем ему Анджела сказала несколько раз. И все более неистовые звонки Ноя напоминали, что сезон посадки быстро приближается. И если мы не успеем, шеф, тогда плакали ваши денежки.

Итак, мистер и миссис Ховард с неохотой полетели в Майами, где на одну ночь поселились в отеле на берегу. Тогда-то они наконец позвонили родителям Сола и сообщили, что у них появилась новая невестка, чем потрясли их до глубины души. На следующее утро счастливая пара прошла через портал в Шенандоа, чтобы начать жизнь заново на Новой Флориде.

Четверг, 21 марта 2143 года

Вэнс Эльстон проснулся рано и натянул серо-зелёную майку из стандартного комплекта АЗЧ. Эту же майку он носил вчера, судя по загибам и запаху. Но при этом она была самой чистой. Стирка в последние дни не относилась к числу его приоритетных задач. Он щедро намазал красные зудящие ноги тамиопозиновым кремом, прежде чем надеть последнюю свежую пару носков. Хватит и одного заражения спорами медоягоды. Он даже не понимал, что происходит, пока однажды вечером голени и икры не покрылись клейкими выделениями. С той поры он носил длинные брюки и гамаши. Как это всегда делала Анджела.

Он вышел наружу, где в атмосфере Сент-Либры властвовал необычный свет. Авроральные каскады заполонили небо, роняя капли на раскинувшиеся внизу темные джунгли. Едва видимый сквозь них на юге призрачный полумесяц колец излучал бледный серебристый свет, который казался тусклым на фоне вторжения. Точно так же сдалась и лагерная сеть. Узловые ячейки и процессорные центры соединялись при помощи оптоволокна, защищённого от электромагнитного влияния, но стандартные соединения телотралов страдали от растущего числа сбоев и падения пропускной способности, поскольку заряжённая атмосфера сбрасывала свою статическую чуму в виде всеохватных электромагнитных воплей. Оглядевшись, Вэнс увидел тонкие молнии, с треском падающие на окрестные горные вершины, пронзая тонкие облака, которые стремительно уносились прочь.

– Господь милостивый, даруй нам свое благословение, – воззвал он встревоженным шепотом. – Ибо взглянул я на Зант и увидел лицо дьявола.

Потрясающее световое представление слишком сильно походило на Зантовые разломы, чтобы чувствовать себя спокойно.

Подошел Антринелл, его круглое лицо выражало смятение.

– Ненавижу эту погоду, – проворчал он. – Почти хочу, чтобы опять пошел дождь.

– Будет хуже, – тихонько сказал ему Вэнс. – Я поговорил с Вермекией. Спутники, которые они вытолкнули на орбиту вокруг Сириуса, подтвердили, что солнечные пятна поразили всю звезду. И они продолжают появляться. Самые старые теперь примерно сто тысяч кэмэ в поперечнике.

– Зант-активность есть?

– Никакой.

– Ну хоть так.

– Я просмотрел самые худшие сценарии, которые подготовила рабочая группа по Сириусу в оперативном центре. В них говорится о больших изменениях климата.

– Изменениях климата?

– Это возможно. Что ж, подождем и посмотрим.

Большинство обитателей лагеря покинули палатки и стояли вокруг в ожидании рассвета. Небо на востоке светлело, но на яркость холодных авроральных огней это не влияло. Вэнс ненавидел настрой своих людей до такой степени, что чувствовал себя ответственным за него. Вчерашний взрыв «Дедала» одинаково испугал и потряс всех. Случившееся очень четко показало, насколько слаба их связь с остальными транскосмическими мирами. Прямо сейчас люди ощущали себя невероятно изолированными и уязвимыми, и он ничего не мог сделать, чтобы смягчить это чувство.

Разговоры утихли, когда Сириус поднялся над горизонтом.

– Господи боже!.. – ахнул Вэнс, не в силах удержаться. К счастью, его возглас затерялся среди голосов остальных зрителей.

Сириус – гигантская звезда, которая горела, излучая сине-белый интенсивный свет, – приобрел нежный оранжево-розовый оттенок.

– Сколько там солнечных пятен? – спросил испуганный Антринелл.

– Теперь их чуть меньше четырех сотен, – сказал Вэнс. – Ни одна астрофизическая теория этого не объясняет. Событие совершенно беспрецедентное.

– Это не совпадение. Точно не совпадение.

– Согласен. Но я начинаю верить, что происходящее находится за пределами понимания простых смертных.

Пока весь лагерь выстроился в очередь за завтраком, Вэнс прошел в свой кабинет в квик-кабине и запечатал дверь. Н-лучевики очень сильно страдали из-за атаки частиц в верхних слоях атмосферы. Хоть и созданные так, чтобы выдерживать лучезарное сражение во время Зант-роя, они быстро приходили в негодность под шквалом молний. Особенно уязвимыми они были из-за рабочей высоты. Распад систем превращался в серьезную проблему для управлявших ими АВА-команд, по мере того как компоненты выгорали под воздействием всплесков напряжения. Но пока что пропускной способности хватало для безопасного соединения между Абеллией и Вукангом.

– Доброе утро, майор, – сказала вице-комиссар Пассам, как только соединение установилось.

– Мэм. У нас только что был восход. Произошло красное смещение Сириуса.

– Да, я получаю изображение прямиком со спутников. Это очень тревожно. Падение солнечных лучей на Сент-Либре сейчас на пятьдесят процентов ниже, чем неделю назад.

– Понятно. Я этого не знал. Вы уже выяснили, из-за чего взорвался «Дедал»?

– Да. Это определенно была диверсия, хотя СМИ мы говорим другое; им сообщили, что все дело в технических неполадках. Мы установили, что двухкомпонентное взрывное устройство подложили в нишу центрального шасси. Мне сказали, это подходящее место: взрыв немедленно разрушил структурную целостность и вскрыл резервуары с биойлем.

– О господи!

– Да. И ведь нас предупредили, это самая странная часть случившегося. Кто-то позвонил с неотслеживаемого транснетового адреса. Было сказано, что к этому причастны последователи Зебедайи Норта.

– Что говорит Зебедайя Норт?

– Ничего. Никто не знает, где он. Никто не может его найти.

– Понятно. Что теперь?

– Кто бы нас ни предупредил, он в Абеллии. Мы увеличим ресурсы и направим их соответствующим образом. Его надо отыскать.

– Хорошо. Что же будет с флотом «Дедалов» и воздушной линией снабжения?

– Ясное дело, мы отменили полеты, пока все оставшиеся «Дедалы» не осмотрят тщательным образом. Два из них здесь, в Абеллии, и мы считаем, что они наиболее уязвимы для диверсий. В настоящее время всем гражданским работникам запрещён доступ к транспорту экспедиции. Отряды АЗЧ проведут инспекции. Майор, эта инструкция относится и к вертолётам в Вуканге. Вы должны поручить бортмеханикам проверить их, прежде чем снова разрешить летать. Следует полностью перезагрузить программное обеспечение – мы просто не можем рисковать. Нет никаких сведений о том, что последователи Зебедайи Норта приготовили в качестве следующей меры. Вредоносные программы могли скачать много месяцев назад.

– Верно. Хорошо, все это логично. Когда же сюда прилетит новый танкер?

– По этому поводу решение ещё не принято.

– Что? Мы не сможем работать без танкера. Я всегда считал глупостью, что он у нас один.

– Как только АЗЧ завершит оценку вероятности Зант-роя, мы рассмотрим проблему танкера на замену. До той поры придется справляться с обычными «Дедалами». Мне сказали, их можно переоборудовать и снабдить дополнительными баками, так что потеря не критична.

– Понятно. – Слушая её политический треп, Вэнс начал переживать, не использует ли вице-комиссар ситуацию, чтобы прикрыть себя в ущерб целям миссии. – Как быть с легионерами, которых мне отправили в качестве подкрепления, каково теперь их расчетное время прибытия?

– Простите, майор, но ГЕ закрыла портал Сент-Либры для любого движения. Легионеры так и не прошли.

– Они не могут закрыть его для персонала АЗЧ. Эти подразделения были направлены к месту службы.

– Их временно приписали к пограничному директорату ГЕ. Есть озабоченность по поводу того, что жители Хайкасла наводнят Ньюкасл, если через портал хлынет поток беженцев. Ясное дело, пропускать их можно только по итогам переговоров. Если это и будет позволено, то лишь нами и на наших условиях.

– Все это просто прекрасно, но как быть с нами? Мы тут остаемся почти беззащитными.

– Одна из целей этого звонка заключается в том, что я должна официально оповестить вас о сворачивании деятельности экспедиции. Вам следует приостановить все несущественные виды работ в Вуканге. Снабжение представляет собой проблему ближайшего будущего. Мы рассматриваем вопрос о частичной эвакуации, закрытии трех передовых лагерей и уменьшении персонала Эдзелла и Сарвара до бригад сокращенной численности, пока ситуация не улучшится.

На этот раз Вэнс с большим трудом сохранил спокойствие.

– Мы обнаружили пришельца неизвестного вида и происхождения, ради чего и затевалась экспедиция, а вы рассуждаете о её прекращении?

– Это не прекращение, полковник, а тактически обоснованный ход. Вы должны понять, обстоятельства изменились. И точных доказательств существования пришельца нет.

– У Эстер Кумбс вырвали сердце нечеловеческой лапой.

– Или сообщник Анджелы Трамело снова использовал их извращённый костюм, усиливающий мышцы. Мы ещё не знаем, в чем дело.

– А есть у вас теория по поводу того, как он тайком провез самого себя и усиливающий мышцы костюм на борту «Дедала»?

– Предположительно, тем же самым способом, каким двадцать лет назад пробрался в особняк Бартрама, – при помощи Трамело.

Вэнс выдержал паузу, чтобы взять под контроль свой гнев.

– Тогда позвольте мне все узнать. Дайте мне моих легионеров.

– В настоящее время это попросту непрактично. Простите, полковник. Придется подождать, пока разрешится ситуация с солнечными пятнами. До той поры мы вынуждены сражаться изо всех сил.

– Понятно. Спасибо, комиссар.

Вэнс закончил сеанс связи и тотчас же позвонил Вермекии.

– Так и знал, что ты позвонишь, – сказал тот.

– Ты должен добиться отмены её идиотских решений. Пришельцы здесь. Я могу подтвердить их существование. Подумай, что это значит. Вермекия, мы очень близки к разгадке!

– У вас там психи взрывают самолеты. С самим Сириусом происходит что-то немыслимо странное. И я даже не говорю о потенциально вероятном Зант-рое. Приходится определять приоритеты, Вэнс. Мне жаль.

– Проталкивание тех спутников через военный портал стоило по меньшей мере пару миллиардов. Мне нужен только новый «Дедал» – танкер на неделю и сотня легионеров. Сколько это будет стоить?

– Да знаю я, знаю. Меня это так же расстраивает, как и тебя. Обещаю, как только мы поймем, что происходит с солнечными пятнами, я добьюсь, чтобы тебе выделили нужные ресурсы. Но, Вэнс, я должен сказать, что с расследованием в Ньюкасле все обернулось не очень хорошо.

– Почему? Что случилось?

– Думаю, Скрупсис слил информацию Пассам, потому-то она срочно принялась искать прикрытие. Получены результаты допроса Эрни Рейнерта. Знаю, что сам генерал Шайкх их анализировал прошлым вечером.

– Что сказал Рейнерт?

– Досадно мало. В общем, какой-то неизвестный контролёр велел ему пойти в ту квартиру и прибраться за кем-то другим. Здешние мнения постепенно сходятся на версии о том, что это какая-то схема «Норт против Норта».

– А Эстер Кумбс?

– Не знаю, Вэнс, прости. Послушай, с учетом того, какие научные усилия сейчас предпринимаются по солнечным пятнам на Сириусе, ответ они получат скоро. Когда это случится, я достану тебе твоих дополнительных легионеров. До той поры проверь свои вертолёты и обеспечь надежную охрану периметра.

После завершения звонка Вэнс окинул взглядом маленький кабинет. Впервые после известия об убийстве в Ньюкасле он начал тревожиться. Он привык возглавлять миссии, но на этот раз было вовлечено слишком много политиков, и они всё сильно портили.

– Милостивый Боже, защити меня от их глупости…

Сид целую вечность мечтал об особенно тихом завтраке, проигрывал в уме воображаемую сцену, нечто вроде состоятельной идеальной семьи из двадцатого века, где дети за столом сидели прямо, не разговаривали и вежливо подчинялись родителям. Обычный завтрак в доме Хёрстов был, как правило, шумным, потому что Уильям и Зара жаловались и спорили из-за еды; поспешным, потому что семья по умолчанию куда-то опаздывала; в дурном настроении, потому что уставший Сид думал о работе.

Сегодня его желание сбылось. Оказалось, это совсем не приятно. Оба ребенка сидели и молча ели, не отрываясь от новостей. Стенные экраны в новой кухне показывали выпуск «Тайн-один», в котором с извращённым удовольствием собрали целый каталог картин, вызывающих тоску. Кингсвей, заполненный военизированными и бронированными отрядами пограничного директората ГЕ, усиленными легионерами АЗЧ, которые никого не пропускали. Разъяренные хозяева независимых лавок Последней Мили, угрожающие подать в суд на ГЕ, если она не откроет портал и не компенсирует им утраченную выгоду. За пределами Последней Мили с каждым часом росли толпы потенциальных беженцев и раздраженных фермеров-переселенцев. Местная полиция и агентские констебли их сдерживали. «Тандерторны» на большой базе АЗЧ в Тулузе совершали пробные вылеты. Пресс-секретари «Нортумберленд Интерстеллар» публиковали заявления о том, что поток биойля не претерпел изменений. Издевательский контраст с кадрами с другой стороны портала, которые показывали ещё более внушительные толпы, собирающиеся вдоль автострады А, где пробка из машин, фургонов и грузовиков растянулась на двадцать километров. Более тревожным был озаряющий все это свет. В небе горел красный Сириус, окруженный массивными завихрениями извилистого аврорального сияния. Сент-Либра теперь и впрямь сделалась чужеродным миром.

Сид прибыл на Маркет-стрит в восемь часов благодаря редкому утреннему движению. Универсальный код экстренной ситуации был все ещё в силе, но по пути к Офису-3 детектив заметил, что в здании определенно недостает персонала.

В офисе его ждала Тилли Льюис.

– У меня пока что нет для тебя места преступления, – сообщил он ей, садясь за свой стол. – Информация должна прибыть сегодня утром.

– Вот и славно, лапуля, – радостно сказала она. – Будет время заверить это.

На его сетке появилась иконка файла.

– Это ещё что?

– Заявление для суда.

– Эй, что я не так сделал-то? – воскликнул Сид.

– Не ты. Это связано со страховкой на случай взрыва гранаты. «Нортерн Форензикс» нужно, чтобы старший следователь по делу подтвердил, что на «Нортерн-Метро-Сервис» была официально возложена обязанность обеспечивать защиту и безопасность автомастерской Эрни во время нападения.

– A-а, ну да. Ладно, это я могу заверить. Оставь файл мне.

– Спасибо. Страховщики Рейнерта уже подали иск. Автомастерская разрушена, руины снесут; все оборудование уничтожено, а ведь внутри ещё были машины. Сумма кругленькая, в особенности если включить стоимость медицинских услуг для меня и моей команды. И «Нортерн Форензикс» точно не будет за это платить.

– Я понимаю. Ты уже в порядке?

Она ухмыльнулась и тряхнула густыми кудрявыми волосами.

– Конечно. А ты?

– Дети сегодня утром смотрели новости. Увиденное их испугало.

– Понимаю, что они чувствуют. Нелицензированные сайты говорят, что все размещенные в ГЕ войска АЗЧ переведены в режим боевой готовности. Ты что-нибудь знаешь?

– Столько же, сколько и ты. О’Рук все заседает с комитетом планирования действий в чрезвычайных ситуациях. Если начнется Зант-рой, в Ньюкасл хлынет поток беженцев из Хайкасла. Поэтому мы сегодня не отправили детей в школу. Хасинта осталась с ними дома.

– Наши пошли на занятия, но Натаниэлю до них две минуты, если все завертится. Преимущества работы дома.

– Не понимаю, почему АЗЧ ещё не разобрался, – признался Сид. – Они послали к Сириусу десятки спутников. Я думал, мы всегда можем заметить, как Зант коверкает пространство-время.

– Можем. Но солнечные пятна – не Зант-рой.

– Ну да, типа того. Это дело с самого начала было очень странным.

– Ты о своем расследовании? – спросила Тилли. – Каким образом нападение на автомобиль связано с солнечными пятнами на Сириусе?

– Не спрашивай, лады? Я проболтался.

– О чем не спрашивать? – Она ухмыльнулась. – Моя команда в столовой, ждут, пока ты сообщишь о месте преступления. Пойду-ка я к ним.

– Спасибо, Тилли. Я скоро тебе позвоню.

Когда она ушла, Сид развернул файл с заявлением для суда, открыл. На его сетке появился простой лист с данными. Он посмотрел на итоговую сумму иска и присвистнул. Такое придется отослать в правовой отдел вместе с логами за прошлый четверг, чтобы подтвердить, что передача автомастерской была подобающим образом авторизована, но Сид не сомневался, что никто не подкопается. Он инструктировал свою элку, как вдруг обратил внимание на один пункт в списке содержимого автомастерской.

– Охренеть!.. – потрясенно пробормотал детектив.

В файле, который ему дала Тилли, визуальных записей не было. Но поскольку его попросили заверить заявление, нет ничего предосудительного в том, чтобы самому проверить детали.

Сид вызвал визуальные логи ареста, и зонная консоль изогнулась вокруг его головы. Он погрузился в записи радужковых смартклеток разных офицеров и констеблей, смотрел их глазами, когда они ворвались в автомастерскую. Дёргающееся изображение продемонстрировало ему погоню за кем-то из работников. Полицейские, держа пистолеты двумя руками, обыскивали все помещения, где могли спрятаться люди. Он даже пару раз заметил себя. «Брюшко-то откуда взялось?» Через некоторое время Сид закрыл логи и выбрался из зоны. Довольно ухмыльнулся, ощущая себя куда более счастливым, чем имел право быть в этот день.

Йен ворвался в кабинет Сида в восемь тридцать.

– Он здесь!

– Давно пора, мать твою. Какую допросную нам дали?

Сид услышал низкий рокот – на площадку на крыше участка опустился вертолёт.

– Седьмую, – ответил Йен.

– Ладно, успокойся. Сейчас мы должны быть безупречными профи. Подумай о процедурах допустимости в суде.

– Ой, да знаю я, – уязвленным тоном ответил Йен.

– Расскажи остальным.

– Будет сделано, босс.

Сид встал, надел пиджак, поправил галстук и отправился поглядеть, что же принес ему Ральф.

Через пять минут он стоял в наблюдательной комнате допросной номер семь и смотрел на экран во всю стену, который показывал Эрни Рейнерта, с безучастным видом сидевшего за столом. Сид допрашивал сотни подозреваемых, знал все стадии: дерзость, панику, унылый признательный монолог, мольбы о понимании. Но Рейнерт напоминал зомби и не интересовался окружающим миром, а это кое-что новое. Сиду было очень неприятно смотреть на такое. Он хотел бы спросить, как тот Рейнерт, что существовал на прошлой неделе, – высокомерный и крутой бандит – превратился в этого. Но он знал, что спрашивать не стоит, потому что детали случившегося будут его мучить.

В любом случае, Рейнерт теперь официально под его опекой.

Он в порядке?

Ральф Стивенс, одетый в костюм и бесстрастный, как делец-финансист, понимающе кивнул.

– С мистером Рейнертом все хорошо. Он очень нам помог и отказался от присутствия адвоката во время допроса.

– Правда? И что же он сказал?

– Что ж, есть хорошие новости и плохие новости, – сказал Ральф. – Самое лучшее заключается в том, что он забрал тело из квартиры пятьсот семьдесят шесть Б в единограде Сент-Джеймс.

Сиду захотелось немедленно позвонить Йену и Тилли, спустить их с поводка.

– Откуда могли взяться плохие новости?

– Рейнерт не знает, кто послал его в Сент-Джеймс.

– Как он может не знать?

– Сид, он не знает. Информации не существует.

– Ну ладно, как же он получил задание избавиться от тела?

– Когда Эрни вышвырнули из «Секуритара», он продолжал общаться со старым начальником отделения, Кирком Корзони. У них была договорённость, в соответствии с которой Эрни получал приказы и инструкции по поводу некоторых важных заданий с неотслеживаемых адресов. Согласно записям вашего участка, Кирк Корзони связан с бандой «Красный щит». Он был посредником, который обеспечивал взаимодействие с корпорациями.

– И мы не можем его задержать, потому что…

– Его убили пять лет назад. Типичная бандитская разборка из-за сделки с токсом, которая пошла плохо.

– Но кто-то продолжает использовать этот неотслеживаемый адрес?

– Да.

– Ладно. И что же произошло?

– Все было примерно так, как вам уже удалось установить. Эрни позвонили в пятницу вечером и сказали, что в квартире пятьсот семьдесят шесть Б лежит труп, от которого надо аккуратно избавиться. Все позволяющие идентификацию улики устранить, смартклетки извлечь. Интересный момент: в предоставленной информации были сведения и о том, где находятся секретные смартклетки.

– Это очень детально, – сказал Сид. – Чтобы об этом узнать, надо иметь доступ в семейный архив Нортов.

– Понимаю, к чему вы клоните, но об этом нам сообщил Рейнерт.

– Ладно, продолжайте.

– Рейнерт немедленно позвонил своим четырем подельникам: Мойре Деллингтон, Честеру Хабли, Мюррею Блазчаке и Лукасу Кремеру.

– Мы уже задержали Хабли и Кремера, – сказал Сид. – Они работали в мастерской Рейнерта.

– Да. Весьма удобно, что они его законные наемные работники, это превращает их в сплоченную маленькую команду. Деллингтон и Блазчака всю субботу рвали городские тралы, Хабли и Кремер приготовили два такси. Хабли привел машину-приманку на нужное место в субботу, незадолго до полуночи. Остальное вы, в общем-то, знаете. Хабли пешком дошёл до приманки вечером воскресенья. Деллингтон, Блазчака и Кремер разными путями добрались до квартиры пятьсот семьдесят шесть Б в течение дня и начали уборку. Они раздели труп, извлекли смартклетки, срезали отпечатки. Так что, когда Рейнерт подогнал свое такси к Сент-Джеймсу, тело было готово, чтобы упаковать его в чемодан и увезти.

– Наверное, они были потрясены, когда вошли в квартиру и увидели, чей труп их там ждёт.

– Похоже, Деллингтон и Кремер хотели все бросить и уехать, но Блазчака убедил их остаться и приняться за работу.

– Понятно.

Сид велел элке собрать все доступные файлы по квартире 576-Б. На сетке радужковых смартклеток появилась информация о хозяйке. Он поджал губы при виде наложенного поверх Эрни Рейнерта изображения.

– Таллула Пакер. Я так понимаю, вы уже собрали на нее досье?

– Да. Двадцать пять лет, родители развелись одиннадцать лет назад, отцу принадлежит фирма по разработке программного обеспечения в Суффолке, мать владеет транснетовой компанией по поставке копчёностей. Училась в Университете Бата. Достаточно умна, чтобы попасть на ускоренную стажировку в «Нортумберленд Интерстеллар», и сейчас работает в их офисе по южной Европе, расположенном здесь, в Ньюкасле, аналитиком по спросу и распределению биойля. Помолвлена с неким Борисом Аттенсоном, банкиром. Образ жизни весьма традиционный.

– Аналитик? У них там есть какие-нибудь другие разновидности служащих?

– Сомневаюсь, – сказал Ральф. – Я других не встречал.

– Что-нибудь ещё?

– Множество мелких деталей, но общая картина ясна.

– Никаких признаков инопланетного монстра?

– Никаких, – признал Ральф.

– Ну что ж, давайте возьмёмся за дело.

Сид отправился в квартиру 576-Б, взяв Еву, Ральфа, четверых агентских констеблей и полную команду криминалистов. Абнер возглавил отряд, которому предстояло арестовать Мойру Деллингтон. Лорелль и Ари поехали за Мюрреем Блазчакой. Йену досталось задание привезти Таллулу Пакер.

– Будешь должен, – пробормотал Сид, когда её изображение появилось на большом стенном экране Офиса-3. Потрясенный Йен медленно кивнул, не отрывая взгляда от картинки.

Из служебного лифта на пятый этаж витой башни, стоявшей в восточной части единограда Сент-Джеймс, вышла внушительная процессия. Охранники здания, полицейские, команда Тилли, а за ними ехали пять дребезжащих тележек с оборудованием. Заинтригованные жители обходили их по широкой дуге. В коридоре у дверей квартиры 576-Б Сид надел одноразовый белый комбинезон, как и Ева, Ральф и все криминалисты. Он знал, что это напрасная трата времени; убийство, как ни крути, случилось три месяца назад. Но процедура превыше всего, так что он не возражал, хотя видел по лицам соратников, что все разделяют его раздражение. Когда они оделись, администратор службы безопасности Сент-Джеймса приказал двери открыться.

Тилли велела стайке восьминогих кибернасекомых, которые выкарабкались из тележек, отправляться в квартиру. В 576-Б были две спальни, ванная, кухня в нише и двухуровневая гостиная с видом на парк Лизес. Вся отделка с узорами; на туалетном столике и главном столе красовались свежие цветы. На полу из полированного дерева лежало несколько ковров. Все очень в стиле городской девушки, подумал Сид.

Кибернасекомые разбежались во все стороны, водя длинными усами-антеннами по полу, чтобы их трал из смартмикробов смог взять образец состава всего, к чему они прикасались. Два кибера забегали кругами по гладким серым плиткам прямо рядом с переходом к верхнему уровню гостиной. Насекомое побольше и с более выпуклым телом бочком подползло к ним и опрыскало область мелкодисперсным аэрозолем. Тилли приказала сети квартиры выключить свет и закрыть занавески. Направила на пол ультрафиолетовый фонарь. На паркете вспыхнуло большое пурпурно-белое пятно.

– Кровь, – радостно объявила Тилли. – И много. Эрни не солгал.

Неправильно радоваться, оказавшись на месте убийства, но Сид ощутил неимоверное удовлетворение, наконец-то взглянув на светящийся химический след. Пришлось столько трудиться и рисковать, чтобы попасть сюда.

– Что ж, хорошо, – сказал он. – Запечатайте квартиру. Мне нужна полная проработка, экспертизы, какие только есть. Мне нужен всесторонний криминалистический профиль.

Команда Тилли внесла оборудование с тележек, установила треножники с сенсорами сверхвысокого разрешения. Кибернасекомые брали пробы по углам гостиной. В других комнатах выпустили новые партии маленьких устройств.

Сид начал самостоятельно осматривать квартиру. На кровати в главной спальне было пестрое пуховое одеяло, которое разгладили и разложили сверху множество подушек, подобранных по размеру. Он покачал головой при виде этого зрелища и двинулся дальше – они с Хасинтой столько раз спорили из-за подушек и занавесок за эти годы. Туалетный столик тоже являл собой образец аккуратности, косметические бутылочки и тюбики были распределены по ящичкам и коробочкам. Он принялся открывать шкафы.

– Ева, проверь-ка это для меня, пожалуйста.

Она подошла ближе и заглянула в шкаф. Там было полным-полно бюстгальтеров.

– Что такое, босс? Стесняешься?

– Ой, да ладно тебе. Я многое готов делать для полиции, но копание в женском бельё в список не входит. Так что сообщи мне, если найдешь в каком-нибудь из этих шкафов перчатку с пятью лезвиями.

Ева улыбнулась ему из-под капюшона.

– Ладно, босс.

Сид отправился в ванную. Никаких сюрпризов, в шкафчике с лекарствами хранилось только разрешенное, включая три капсулы с токсом, в одной из них оказался бодрящий токс. Сид сочувственно усмехнулся, увидев его.

– Бедняга Борис, – пробормотал он.

– Две зубные щетки, – заметил Ральф, заглядывая ему через плечо.

– Точно. – Сид повернулся к криминалистам. – Упакуйте их, пожалуйста. Хочу, чтобы проверили ДНК. Давайте подтвердим, что все дело в том, что жених Борис тут ночует.

– Ну, что вы думаете? – спросил Ральф.

– Думаю, что я мог бы вам рассказать все об этом месте, просто прочитав наше досье по Таллуле. Молодая, одинокая, профи в области биойлевого бизнеса. Таких в этом городе уйма. Они все одинаковые.

– И что?

– Почему наш фальшивый Адриан пришел прямо сюда? Чем Таллула Пакер отличается от прочих девушек из этой категории? Вот на чем нам следует сосредоточиться. Почему она?

– Надо только спросить.

– Вот да, именно этим я и собираюсь заняться.

Сид вернулся на Маркет-стрит к одиннадцати. Отряды, посланныена задержание, справились. В каком-то смысле. Мюррей Блазчака отправил двух агентских констеблей в больницу с лёгкими телесными. Подбитый глаз Ари Норта продолжал опухать. Успокоить Блазчаку с помощью тазера сумела только Лорелль.

Как и все возвращавшиеся в Офис-3, Сид посмотрел на лицо Ари. Поморщился и ухмыльнулся.

– Ты в порядке?

– Сукин сын застал меня врасплох, босс.

– Это точно. Приложи лёд.

Мойра Деллингтон тоже угодила в камеру для задержанных. Как и Таллула Пакер.

– Йен с ней, – многозначительно заметил Абнер. – Работает.

– Уверен, он просто выполняет свой долг.

– Наверное, очень тщательно выполняет – он там целую вечность сидит.

Сид отказался от дальнейших комментариев и убедил себя, что не завидует.

– Борис Аттенсон внизу, – сообщила Дедра Фойстер. – С адвокатом. Выпендриваются перед дежурным сержантом.

– Серьезно? – задумчиво проговорил Сид. – О боже!

– Нам совершенно не нужны ошибки, связанные с допросом задержанных, – заметил Альдред Норт. – Только не сейчас.

– Верно, – неохотно согласился Сид. – Я сам их приведу.

Борис Аттенсон был ещё одним из тех, кого Сид мог безупречно описать, ни разу не встретившись. Высокий, с белокурыми волосами, которые в тридцать один уже начали редеть. Слегка полноватый, но не расплывшийся благодаря членству в старой университетской команде по регби. Бледная кожа с щедрой россыпью веснушек, увлажненная, чтобы противостоять дани, которую взимало корпоративное гостеприимство. Сшитый на заказ костюм из строгой серой ткани в полоску, ну просто бизнес-акула. Сшитая на заказ рубашка с модным высоким воротником, дополненная пурпурно-золотым корейским шелковым галстуком за триста еврофранков. Его дневной офисный наряд завершали кожаные туфли ручной работы, которые стоили, наверное, больше нового набора шин для «Тойоты-Дейон» Сида.

Сопровождавшая Бориса адвокатесса, Шантильи Сандерс-Ватсон, могла бы оказаться его старшей сестрой. Умной сестрой, поправил себя Сид, когда её профессиональная иконка-визитка появилась на его сетке. Партнер в «Раттиган, Эрандес и Сингх», юридической фирме, слишком хорошо известной тем детективам с Маркет-стрит, кому приходилось мучиться с делами, в которых фигурировали высокопоставленные личности. Те, кто мог себе позволить эту фирму, все равно что покупали билет из тюрьмы.

– Почему арестовали мою невесту? – требовательно спросил Борис.

– Она не арестована, – ответил Сид таким же тоном.

Банкир удивленно моргнул и бросил на Шантильи Сандерс-Ватсон взгляд, говоривший: «Помоги мне».

– Пожалуйста, детектив Хёрст, не могли бы вы сообщить мне статус мисс Пакер? – спокойно попросила адвокатесса.

– Она задержана в целях прояснения деталей нашего расследования. Мы получили её добровольное согласие с возможностью предоставления правовой помощи во время беседы.

– Ну конечно, ей нужен чертов адвокат! – взорвался Борис.

– Что за расследование? – спросила Шантильи Сандерс-Ватсон.

Сид взмахом руки обвел вестибюль участка, где вокруг стола сидели несколько напряженных и расстроенных родственников. Трое подозреваемых с эскортом из агентских констеблей ждали своей очереди на оформление.

– Возможно, вы предпочитаете обсудить это наверху, в защищённом офисе?

– Благодарю, – сказала Шантильи Сандерс-Ватсон.

Дежурный сержант нанес временную смартпылевую метку для доступа в здание на руки обоих посетителей, и они все вошли в поджидающий лифт.

– Пока что мы не считаем, что мисс Пакер совершила какое-либо противоправное деяние, – объяснил Сид. – Но таковое было совершено в её квартире.

– О чем вы говорите? – сказал Борис. – Я сам там был прошлым вечером. Ваши громилы ворвались в её офис и выволокли прочь, словно какую-нибудь рядовую преступницу. Вы хоть понимаете, как это повлияет на её репутацию?

– Хотите сказать, мистер Дарси отменит приглашение на ужин? – невинно спросил Сид.

– Послушайте, вы…

Шантильи Сандерс-Ватсон упреждающе положила руку Борису на плечо.

– Какое противоправное деяние?

– Убийство.

– Абсурд! Таллула никого не убивала. Вы отвратительны, намекая на её причастность к такому. Да я всю вашу проклятую контору засужу за клевету.

Сид больше не разговаривал с Борисом Аттенсоном.

– Я только что вернулся из её квартиры в Сент-Джеймсе, – сообщил он адвокатессе. – По оценкам криминалистов, там на полу было разлито по меньшей мере два литра крови. И они подтвердили, что это человеческая кровь.

– Понимаю. В этом случае мисс Пакер, безусловно, потребуется представитель во время любого допроса. Я затребую лог полицейского, который проводил арест, чтобы убедиться, что во время процедуры задержания не было оказано никакого недолжного влияния.

– Я все для вас подготовлю и передам, – пообещал Сид, страстно желая, чтобы не выяснилось, что Йен все проведенное в полицейской машине время пялился Таллуле на грудь. Зря он доверил ему это задание.

Таллулу Пакер определили в допросную номер четыре. Когда Сид подошел, Ральф и Ева стояли снаружи, а с задержанной оставались Йен и Альдред. Во плоти Таллула была такой же пугающе привлекательной, как и на изображениях в своих идентификационных файлах. Достаточно высокая, чтобы играть в университетской нетбольной команде, с круглым личиком, обрамленным густыми темно-рыжими волосами до плеч. Бордовая помада подчеркивала чувственность её большого рта, а темно-карие глаза полнились тревогой. Сид предположил, что она потела чистейшими феромонами, которые заполнили всю допросную, потому что только по этой причине профессиональный полицейский вроде Йена мог сесть на край стола, болтая с ней и обнадеживающе улыбаясь до ушей. По крайней мере Альдред демонстрировал сдержанность, сидя за столом в вежливом молчании.

Шантильи Сандерс-Ватсон одним заинтересованным взглядом вобрала всю сцену. Таллула быстро встала при виде Бориса, и они обнялись.

Йен предостерегающим жестом положил руку на плечо Аттенсона.

– Достаточно, сэр.

– Это моя невеста, кретин. Ты в порядке, дорогая?

– Все хорошо, – ответила Таллула бархатным голосом. – Правда.

– Мы впустили вас сюда из вежливости, сэр, – сказал Сид. – Теперь, когда вы увидели, что с вашей невестой все в порядке, вам придется подождать в нашем центре для гостей, пока эта беседа не закончится.

– Я останусь с Таллулой! – заявил Борис.

– Все в порядке, – вмешалась Шантильи Сандерс-Ватсон. – Дальше я сама.

Сид подозвал Еву и поручил ей выпроводить раздраженного Бориса из допросной.

– Я хочу знать, что вы делаете в полицейской допросной вместе с моей клиенткой, – спросила адвокатесса у Альдреда.

– Я аккредитованный юридический представитель моей семьи по этому делу, – спокойно ответил Альдред. – Я перешлю вам регистрационный сертификат.

– Будьте так любезны. – Она уставилась на Йена. – Вы используете новую технику допроса, детектив?

– Что?

– Акт ГЕ о задержании подозреваемых, принятый в две тысячи сто тридцать первом году, прямо предусматривает, что ни один допрос нельзя проводить с использованием пугающих мер. Вы определенно нависаете над моей клиенткой. Это может быть весьма угрожающим.

Йен закатил глаза и встал.

Шантильи Сандерс-Ватсон села рядом с Таллулой и ободряюще улыбнулась ей.

– Сейчас полиция нас оставит. Мы поговорим, и, если после этого вы захотите с ними побеседовать, я разрешу.

Сид и остальные вышли из допросной.

– Кто эта сука? – спросил Йен.

– Та, кого мы не называем сукой, – сказал Сид. – Мне нужно, чтобы ты подготовил свой официальный лог о задержании, снятый этим утром. Адвокатесса хочет его просмотреть.

– И визуальный тоже? – встревоженным тоном спросил Йен.

– Да. Я так понял, в кэше участка есть какие-то глюки. Проверь все, чтобы их было не слишком много.

– Я все понял, босс.

– Не могу поверить, что нам приходится это делать, – пожаловался Альдред.

– Нам бы не пришлось, – многозначительно заметил Ральф.

– До такого ещё не дошло, – сказал Сид. Образ опустошенного и несчастного Эрни, застывшего в ожидании в допросной номер семь, никак не выходил у него из головы.

– Одно свидетельство того, что Таллула причастна, – и она идёт со мной, – предупредил Ральф.

– Понятно, но сначала я хочу получить от нее все, что смогу. Она не крепкий орешек вроде Эрни.

– А вот адвокатесса – да, – уточнил Альдред.

– Её тоже устранят, если она начнет меня бесить, – сказал Ральф. – И тогда остаток допроса пройдет согласно авторизованной процедуре АЗЧ. – Он послал Сиду иконку. – Все подтверждено и готово, нужен только мой сертификат авторизации, чтобы пустить процедуру в ход.

Прошло ещё десять минут, но в конце концов Шантильи Сандерс-Ватсон вышла и сказала:

– Моя клиентка согласилась с вами поговорить, чтобы прояснить любые недопонимания по поводу её причастности к вашему делу.

Сид взял на себя руководство допросом, а Йен занял соседний стул. Сид был этим доволен – так ему не пришлось сидеть напротив неприветливой Шантильи.

– Вынужден спросить, где вы были в пятницу, одиннадцатого января этого года, – начал Сид.

Таллула подалась вперёд и нетерпеливо ответила:

– Мне даже не надо проверять личный лог. Мы были в Амстердаме, в маленьком отеле неподалеку от площади Рембрандта. У нас были длинные выходные.

– У нас?

– У меня и Бориса. Он праздновал. Его банк причастен к оформлению долговых обязательств в связи с новыми термоядерными станциями.

– Как долго вас не было?

– С четверга по понедельник.

– Мне нужны все детали.

– Конечно.

– И придется допросить мистера Аттенсона.

На самом деле Сиду этого не хотелось, он был уверен, что оба непричастны к убийству. Они были слишком обеспокоены и сбиты с толку, слишком возмущены тем, что он устроил им такое испытание.

– Я ему сообщу, – сказала Шантильи Сандерс-Ватсон.

– Хорошо. Это в интересах обоих клиентов.

– Вы когда-нибудь встречались с Адрианом Нортом-два? – спросил Йен.

– Нет. Никогда. А почему вы спрашиваете?

– Простите, не могу сказать, – ответил Сид. – Вы знакомы с другими Нортами-два?

– Разумеется, знакома, я на них работаю. Мы регулярно встречаемся.

– Понимаю. – Это был интересный ответ – как подозревал Сид, подготовленный Шантильи. – Есть ли причина, по которой Адриан мог прийти в вашу квартиру?

– Нет. Я же вам сказала, мы не знакомы. Это на его машину напали?

Элка Сида достала часть протокола допроса Эрни в АЗЧ.

– Похоже, люди, заметавшие следы после убийства, знали ваши личные коды доступа. Они, по большому счету, вошли спокойно, не подняв тревогу, не вызвав никаких вопросов. Кому вы давали коды?

– Только Борису.

– Прежние партнеры? Семья? Друзья?

– Нет. Только мы двое. Честное слово.

– Обслуга? Может, кто-то в прошлом году приходил ремонтировать холодильник?

– Нет. Всем этим занимается команда техобслуживания единограда. Если что-то идёт не так, я разрешаю допуск и охрана сопровождает их в мою квартиру. Это входит в стоимость аренды, В квартире нет тралов для обеспечения уединенности. Попасть внутрь тяжело, но там вы в полной безопасности. Мне это понравилось, я потому и выбрала Сент-Джеймс.

– Но любой из службы безопасности Сент-Джеймса мог попасть в квартиру? – спросила Шантильи Сандерс-Ватсон.

– Ну да, вдруг случится чрезвычайная ситуация.

– Спасибо. – Адвокатесса одарила Сида скромным взглядом победительницы. – А уборщики? Сент-Джеймс и их обеспечивает?

– Да, в мой договор входит уборка дважды в неделю. Они приходят, только когда я на работе.

– Выходит, множество людей могли прийти и уйти, когда никого нет дома? – спросила адвокатесса.

– Похоже на то. Я раньше никогда об этом не думала. Управляющая компания заверила меня, что среди персонала нет людей с криминальным прошлым. Они не берут на работу тех, у кого проблемы с законом.

– Спасибо, – сказал Сид, обращаясь к адвокатессе. – В какие дни приходят уборщики?

– В понедельник и четверг.

– Вы знакомы с кем-то из городского преступного мира?

– Вы не обязаны отвечать на этот вопрос!

Таллула робко улыбнулась.

– Я знаю многих людей из финансового сектора.

– Мы их тоже знаем, – согласился Сид. – А как насчет других?

– Нет, никаких гангстеров или кого-то в этом духе.

– Ладно. Таллула, медикаменты в вашей ванной комнате – люди, которые их продали, знают, где вы живёте?

Девушка сильно покраснела.

– Детектив, – предупредила Шантильи Сандерс-Ватсон, – слышите треск? Это ломается тонкий лёд у вас под ногами.

– Мы должны узнать, – заупрямился Сид. – В вашей квартире убили человека. Мы должны понять, почему для такого действия выбрали Сент-Джеймс.

– Я не знаю, – настойчиво проговорила Таллула. – Токе мы купили в клубе. Я никогда раньше не видела парней, которые его продавали. Видите, я честна. Все это для меня – настоящий кошмар.

– Ладно. Я понимаю, что требую от вашей памяти слишком многого, но вы случайно не заметили чего-нибудь необычного в тот период? В январе. Никто за вами не следил? Может, вы с кем-то постоянно сталкивались?

– Нет. – Таллула покачала головой; вид у нее сделался совершенно несчастный. – Ничего подобного.

– Когда вы вернулись домой после выходных в Амстердаме, в квартире не было ничего странного?

– Нет.

– Никто из бывших не угрожал?

– Нет.

– А работа? Вы связаны с коммерчески важной информацией?

– Не особенно. Я занимаюсь сбором данных и интерпретацией. Выводы подкрепляются расчетами ИИ. Думаю, они-то и представляют интерес для правильных людей.

– Значит, вы помогаете определить будущую стратегию компании?

– Полагаю, вы переоцениваете мою должность. Наше подразделение выпускает сотню рыночных предложений в неделю.

– Никто и никогда не связывался с вами по поводу ваших выводов, не выказывал интереса к вашим результатам, не предлагал вам денег?

– Нет. Я даже с Борисом об этих делах не говорю.

– У вас сохранился январский визуальный кэш? – спросил Йен.

– Нет. Я все стираю каждую неделю. Все говорят, что так надо.

– На будущее: это городская легенда, – сказал Сид. – Всем было бы куда спокойнее, если бы люди хранили визуальную память.

Он увидел, как Шантильи Сандерс-Ватсон насмешливо вскинула бровь. Но опровергнуть его утверждение она не попыталась.

– Кому вы сказали, что уезжаете на выходные? – спросил Йен.

Таллула надула щеки, силясь вспомнить.

– Точно не знаю. Паре сотрудников, наверное. Мне нужно было согласовать дни с боссом, так что он знал.

– Спасибо за сотрудничество, – сказал Сид. – Вынужден попросить вас остаться здесь, пока моя команда не проверит вашу историю. К сожалению, ваша квартира официально признана местом преступления. Криминалисты должны там все закончить к завтрашнему дню. Пока что могу предложить поселить вас в городском отеле.

– Спасибо. Я останусь с Борисом.

– Не причастна, – объявил Сид Офису-3.

Он смотрел на большой стенной экран, на котором застыло изображение Таллулы. На фото она была в милом синем платье, радостно улыбалась, её волосы блестели на солнце, словно в какой-нибудь рекламе шампуня.

– Брось это, – сказал он Рианне. – Но на случай моей нелепой ошибки пусть все файлы Таллулы по тем выходным в Амстердаме проверят и подтвердят. Надеюсь, мы избавимся от нее уже сегодня. – «Прежде чем она приведет в смятение кого-то ещё». – Йен, ты со мной. Следующим допрашиваем Бориса.

– Ну охренеть!..

Таллулу Пакер отпустили из-под ареста в четыре пятнадцать того же дня, с подкрепленным судом ограничением на перемещение, которое предписывало ей не покидать Ньюкасл в ближайшие две недели.

Команда сочла её алиби безупречным. Они с Борисом все это время провели в Амстердаме. Амстердамская полиция даже сумела раздобыть кое-какие логи, где они были вместе, тем самым подкрепив алиби.

– Тогда при чем тут её квартира? – спросил Йен тем же вечером, когда они с Сидом и Евой собрались у него.

– Люди, которые с ней работают, знали, что квартира будет пустой, – сказала Ева. – Её просьба о предоставлении выходных висела в штатной сети «Нортумберленд Интерстеллар». Тому, кто случайным образом искал подсадную утку, было нетрудно её найти. Я думаю, её выбрали просто для того, чтобы сбить нас со следа.

– Она уклонилась от ответа по поводу знакомства с Нортами-два, – заметил Сид. – Не отрицала его, но ответ был сформулирован двусмысленно.

– Да уж, мы знаем, чья это вина. – Йен открыл бутылку пива и передал Сиду.

– Ага. – Сид сделал глоток. – Я знаю, что ей полагался представитель, но «Раттиган, Эрнандес и Сингх»? Такого я не ожидал.

– Что ж, мы в курсе, кто все это устроил. Хрен по имени Борис.

Сид отсалютовал напарнику бутылкой.

– Прямо в точку, да-да.

– Как, черт возьми, придурок вроде него смог заполучить её? – возмутился Йен. – Она же красавица. Я никогда не видел такой прелестной девушки.

Ева и Сид обменялись понимающими взглядами.

– Одинаковое прошлое, и у него есть деньги, – сказала Ева. – Не такой уж исключительный случай. Забудь. Мы получили от нее все, что требовалось.

– Имя подлинного убийцы не помешало бы, – пробормотал Йен.

– Ты придираешься не к тем деталям, – сказала Ева. – Адвокатша и жених, конечно, засранцы, но только глянь, чего мы достигли. У нас есть место убийства. Если в этом деле и будет прорыв, то он случится благодаря криминалистам.

– Точно, – сказал Сид. – Знаете, ребята, я вами по-настоящему горжусь, всей командой, да-да. Нам достался абсолютный «глухарь», и мы его не бросили. Я и не ожидал, что мы продержимся больше недели, – и вот пожалуйста, у нас есть место убийства и команда чистильщиков.

– Но это, считай, наш потолок, – сказал Йен, – если оценивать вещи реально. Это корпоративная драка. Нам такое не расколоть. Была надежда, что Ральф вытянет из Эрни имя. Хрен его знает, что они делали с бедным говнюком, но, если бы ему было что-то известно, он бы признался. Это тупик.

– Нет. Я думаю, нам есть куда двигаться дальше, – сказал Сид. После утреннего открытия он весь день чувствовал себя очень уверенно. Теперь пришла пора им поделиться, и ему не терпелось.

– Не может она его любить, – продолжил Йен. – Не по-настоящему. Она слишком хороша для него. Она должна это понимать. Она может изменить свой выбор.

– Ага, – язвительно протянула Ева. – Босс, может, нам стоит подумать о том, что это не было случайностью? Что, если это корпоративное дерьмо связано с её работой?

– Сомневаюсь, что анализ распределения биойля имеет такое критичное значение.

– Она работает с закономерностями спроса и распределения. Разве картель один-одиннадцать был создан не для того, чтобы разрушить такие штуки?

Сид с трудом припомнил историю. Он видел транснетовые новости о картеле, когда учился в школе.

– Я думал, в тот раз производители вышвырнули с рынка спекулянтов.

– Но если наше дело корпоративное, то в его основе должен лежать биойль.

– Да. Наверное.

– Он её погубит, – сказал Йен. Он сидел на кухонной барной стойке, угрюмо уставившись на свои ноги. – Погубит такую девочку, это неправильно. Нельзя превращать кого-то вроде нее в корпоративную жену. Разве эта жизнь годится для нее?

– Йен, она не станет какой-нибудь трофейной женой, чтобы он смог хвастаться ею в гольф-клубе, понятно? Ты сам сказал, эта девушка себе на уме. Не переживай за нее.

– Что, если она не видит? Должен признать, он и впрямь гребаный обаяшка, этот сукин сын. Хватает одного взгляда, чтобы понять – трепаться умеет, двигаться умеет, и все такое. Вы же знаете, что они живут в кредит? Все эти банкиры. У них нет настоящих денег даже на вторичках. Они выживают за счет обещаний, которые не могут сдержать.

– Она знает, что мужчины лгут, – сказала Ева тоном, который свидетельствовал, что её чувство юмора скоро откажет. – Поверь мне, мы все это знаем.

– Да ну, ерунда. Он ей не пара.

– Йен! Давай об этом позже. У меня есть новость.

Ева и Йен уставились на Сида с таким удивлением, словно он выругался в церкви.

– Хасинта? – спросила Ева.

– Нет! Охренеть, хватит с меня двух детей. Нет, я про дело, про эту часть дела. Сегодня утром мне пришлось просмотреть записи из автомастерской Эрни ради Тилли. Я открыл твой визуальный лог, Ева.

– Мой?

– Ага. Ты зашла в сам гараж, в мастерскую.

– Только на минуту, пока мы ждали Рейнерта.

– Да, но там в дальнем конце стояла «Ковошу-Ватьта». И я уже видел машину такого цвета с такими же голографическими призматическими полосками; она сама по себе бросается в глаза, а если добавить полоски, то ошибиться невозможно. Боз был за рулем этого автомобиля на Последней Миле, когда мы облажались с наблюдением за обменом.

– Охренеть! – пробормотал Йен.

– Шерман каким-то образом связан с Рейнертом – в достаточной степени, чтобы Эрни давал напрокат машины таким, как Боз, – сказал Сид. – Каковы шансы, что у Рейнерта могли появиться связи с двумя людьми, которые настолько выше его в пищевой цепочке?

– Думаешь, Шерман и есть контролёр Рейнерта? – спросила Ева.

– По-моему, вероятность весьма велика. Возможно, Эрни не такой уж расходный материал, каким его считают ребята из корпораций.

– Что мы будем делать? – спросила Ева.

– К Альдреду мы с этим не пойдем, – сказал Сид. – Норты знают больше, чем говорят, по крайней мере некоторые. Что я хотел бы сделать, так это допросить Эрни по поводу его вовлечения в деятельность других банд. Теперь мы знаем, что связь есть, и надо раскрыть её законным образом, чтобы не скомпрометировать себя.

– Хорошая идея, босс, – сказал Йен.

– Да, – согласилась Ева. – Голосую «за».

– Спасибо. Другая возможность заключается в том, что я попрошу о помощи Ральфа – неофициально.

– Почему?

– Если Эрни не откроет нам лазейку к Шерману, понадобится что-то, что я смогу скормить АЗЧ напрямую. Ральф знает, как это делается. Я не буду упоминать о вас, ему нет нужды знать, чем мы занимались.

– Что ж, тут все зависит от тебя, босс, – сказала Ева. – Честно говоря, я удивлена, что АЗЧ ещё здесь. Они ведь понимают, что монстра-пришельца никогда не существовало.

– Тебе решать, друг, – поддакнул Йен. – Но если захочешь им сказать, что я тебя прикрывал, то скажи.

– Спасибо, но я вас к этому подтолкнул. Мне и рисковать, мне и страдать.

– Ну ладно. – Они подняли за это свои бутылки.

– Есть минутка? – тихонько спросил Йен Сида, когда Ева ушла.

– Конечно.

Сид немного подождал, глядя, как на лице Йена отражается странная мешанина чувств. Наконец его напарник сказал:

– Я хочу увидеть её снова.

– Кого? – автоматически переспросил Сид, а потом понял. – Охренеть, дружище, ты же не про Таллулу?

– Про нее.

– О, черт возьми! Ладно, послушай, Йен…

– Ты не понимаешь. Она невероятная. Как будто она та самая, безупречная женщина.

– Ладно, друг, – прежде всего, она помолвленная безупречная женщина.

– Всего лишь с… этим.

– Йен, послушай меня, ты не можешь вмешиваться в такие дела. Только не так, как ты обычно поступаешь.

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаешь. Чего ты сейчас от меня ждал, благословения? Я не викарий. Дружище, ты же знаешь, что не можешь приударить за ней.

– Почему нет? Почему не могу? Мы же не по правилам играем?

Сид одарил его откровенным предупреждающим взглядом.

– Мы пытаемся собрать побольше зацепок для расследования, чтобы получить результат. Но мы не пытаемся разрушить улики и надежность свидетеля.

– Я бы такого не сделал.

– Да ладно, Йен, ну хватит уже! Есть тысяча таких, как она.

– Не таких. Она, черт побери, изумительная. Горячая, как вулкан. Но дело не только в этом – она умная и смешная. Я ни разу не встречал такой женщины. Все может получиться. Да, ради нее я сделаю так, что все получится.

– Она потенциальный свидетель в самом большом деле, какое у тебя только будет.

Йен провел рукой по волосам, блестящим от средства для укладки.

– Знаю я про эту хрень. Но… да ладно тебе, босс, ты когда-нибудь видел такую девушку?

– Дерьмо! Ладно, слушай: что бы ты ни устроил, что бы ни сделал, пусть это будет после того, как дело закончится. Понял меня? Я не могу позволить, чтобы наши логи поставили под сомнение в суде.

– Я бы на такое никогда не пошел.

– Ну, тогда хорошо.

– Но ведь она правда такая? Она красивая.

– Ох, провалиться мне на месте за то, что я это говорю… да, она миленькая. Но не забывай, что она действительно может выбирать любого, кто ей нужен, и прямо сейчас ей нужен Борис. Если вмешаешься в это дело, напросишься на неприятности.

– Ага. Спасибо.

– Мне жаль. Жизнь иногда бывает полным дерьмом. С тобой все будет в порядке?

– Справлюсь.

Пятница, 22 марта 2143 года

Сида больше всего сбивало с толку полное отсутствие сопротивления со стороны Эрни Рейнерта. Они опять сидели в допросной номер семь, на Рейнерте была стандартная светло-серая роба заключённого с застёжками-липучками. После стольких лет, когда за этим самым столом Сид оказывался объектом пренебрежения, насилия, угроз, когда в него плевали несчетное количество раз, все выглядело почти так, словно он и теперь оборонялся.

Ральф Стивенс не возражал против допроса, хотя проявил любопытство.

– Поверьте мне, он выложил нам всю полезную информацию, какую мог.

– Да, но я читал стенограммы, – сказал Сид. – Вы сосредоточились на операции по избавлению от трупа и Кирке Корзони.

Стенограммы были обширные, с большим количеством информации, хотя по времени занимали всего-то около трех часов. Они больше походили на заявление, подтверждающее раннее признание, все вопросы и ответы выглядели очень формально. Это заставило Сида спросить себя, что же происходило в остальное время на протяжении той недели, которую Рейнерт провел в АЗЧ, и, размышляя на эту тему, он отнюдь не чувствовал спокойствия.

– Разумеется, ведь это ключевые вопросы, – сказал Ральф.

– Я бы хотел попробовать другой подход.

– Он теперь ваш. Мы его обратно не попросим. Спрашивайте что хотите, но я должен присутствовать в наблюдательной комнате.

Рейнерт отказался от адвоката, заявив, что тот ему не нужен. Сид это оценил, поскольку из стенограммы АЗЧ они извлекли достаточно, чтобы отправить его в полярную колонию на Минисе – если предположить, что стенограмму примут в суде. Большинство судей Ньюкасла, с точки зрения Сида, слишком либеральны.

– Меня интересует анонимный друг, который послал тебя в Сент-Джеймс, – начал Сид. – Инструкции, которые ты от него получал, всегда приходили с одного и того же адресного кода?

– Да, сэр, – вежливо и уважительно ответил Рейнерт. – Так я понимая, что звонок подлинный.

– Хороший электронный обман, – сказал Сид. – Элементарный, но хороший. Три ИИ попытались отследить место, откуда сделали звонок, но его пере-направили случайным образом так, что он числится связанным с пятьюдесятью семью общественными ячейками по всему Ньюкаслу. Твой друг знает толк в транснетовой безопасности.

– Простите, сэр, хотел бы я помочь вам поймать его, честное слово, хотел бы.

– Спасибо, Эрни. Итак, у тебя не было адреса, по которому ты мог бы позвонить?

– Нет, сэр.

– А если бы что-то случилось и ты не смог выполнить работу?

Эрни смутился.

– Я мог выполнить любую работу.

– Когда-нибудь что-нибудь говорилось о том, как быть, если ты не справишься?

– Нет, сэр. Я просто знал, что не могу облажаться. Старина Кирк, он об этом четко сказал, когда дал мне адресный код. Объяснил, что, если кто-то использует его, чтобы вызвать меня, обратной дороги нет. Я это принял, сэр. Я знаю, что почем.

– И ты никогда не пытался сам позвонить на этот код?

– Нет, сэр, в этом не было смысла. Кирк сказал, что он включается, только если им надо позвонить мне.

– Кирк хоть раз намекнул, мужчина или женщина на другом конце?

– Нет, сэр. Я пытался вспомнить эти детали. Я очень пытался для других, но не смог. – Эрни начал трястись, на его лбу выступили бисеринки пота. – Пожалуйста, не отсылайте меня обратно, сэр, только не к ним. Я пытаюсь помочь, я правда пытаюсь. Я все для вас сделаю, сэр.

Сид и Йен обменялись неловкими взглядами.

– Я знаю, что ты пытаешься, Эрни, – заверил его Сид. – Давай попробуем зайти с другой стороны. Ты можешь мне рассказать о предыдущих заданиях, которые ты выполнил для человека, звонившего с неотслеживаемого адреса? Сколько их было?

– Только четыре, сэр.

– Ну хорошо, тогда расскажи о первых трех.

Сами по себе они ничем особенным не выделялись. Два в первый год после начала сотрудничества представляли собой целенаправленные грабежи. Эрни дали изображения жертв, сообщили, в каких отелях они живут и что у них надо забрать. В обоих случаях это были личные транснетовые ячейки. Эрни надлежало оставить первый гаджет в туалете сетевого кафе «Ко-Ко-Мор», а второй – в мужской уборной на вокзале Ньюкасла. Третье задание поступило в прошлом году и было совершенно другого уровня. Он организовал команду для незаконного проникновения в офисы «Д’Амато и Ливи», юридической фирмы, специализирующейся на корпоративном налоговом администрировании. Им нужно было вломиться, не подняв тревоги, и заменить один из центральных элементов сети идентичным по модели и марке, который Эрни взял у официанта в баре «Оливковая ветвь» на Грей-стрит, напротив Королевского театра. Эрни решил, что на официанте «ложная личность»: его лицо было характерно малоподвижным. Подменив устройство, команда должна была покинуть офис, тоже без происшествий. К вящему удовлетворению Эрни, этот трюк им удался. Он ждал, что после такой демонстрации способностей появятся новые задания. И ему поручили избавиться от трупа в Сент-Джеймсе.

Сид и Йен отправились в наблюдательную комнату, откуда за допросом следил Ральф. К ним присоединилась Лорелль Бурдетт.

– Найти жертв грабежа было нетрудно, – сообщила она. – Владимир Орруэл и Гас Мэлли.

– На кого они работают? – спросил Сид.

– Орруэла наняла «Лонгторп-ИИ»… он эксперт по программному обеспечению.

– Понятно, а ты можешь узнать, какие контракты «Лонгторп» заключала в тот период?

Лорелль одарила его проницательной улыбкой.

– Трудно это сделать без ордера, но они, по большому счету, работают в области биойлевой промышленности. Их ИИ специализируются на динамике потока в трубах.

– А Мэлли?

– «Мичтрал Инжиниринг».

– А-а. – Даже Сид слышал об этой крупной германской группе в области тяжелой промышленности, занятой в строительстве биойлевых рафинировочных заводов. – Думаю, мы не сможем выяснить, какие у «Д’Амато и Ливи» клиенты.

– Опять же понадобится ордер. Но в этом городе любая юридическая фирма, которая стоит больше еврофранка, имеет в списке клиентов биойлевые компании.

– Спасибо, Лорелль.

– Итак? – спросил Ральф, когда она ушла.

– Итак, – ответил Сид, – каждое из этих заданий связано с биойлевой индустрией. Контролёр Рейнерта – кто-то из корпоративной сферы.

– Да, мы этот вариант рассматриваем с особым вниманием. Но причина, по которой мы не бросили ваше расследование, заключается в том, что кое-кого в экспедиции только что убили лапой с пятью когтями.

– Охренеть! – воскликнул Йен. – Вы уверены?

– О да. Кумбс была специалистом-ксенобиологом. Она находилась в Ву-канге, это лагерь Эльстона.

Сид не знал, как реагировать. Он был так уверен, что безупречно сконструировал дело.

– Не может быть никакого пришельца, – сказал он. – Просто не может. Это «Норт против Норта».

Ральф пожал плечами.

– Простите, но мы ещё не пришли к такому выводу. Итак, куда вы хотите направиться дальше?

– Криминалисты, – сказал Сид. – Это все, что у нас осталось по месту убийства.

– От них будет какой-то толк? – спросил Ральф.

Теперь настал черед Сида пожимать плечами.

– Узнаем, когда придет время.

В тот вечер Ральф Стивенс покинул участок на Маркет-стрит в шесть тридцать и отправился пешком на Грей-стрит. Сид стоял на углу, пил чай «Бокс-Снэкс» из картонного стаканчика.

– Приятный вечер. Я пройдусь с вами.

Ральф не смог скрыть удивления.

– Конечно.

Они пересекли Грей-стрит около театра и повернули к монументу. Ральф остановился рядом с большой каменной аркой Центральной аркады. Внутри по обеим сторонам широкого коридора со стеклянной крышей располагались маленькие эксклюзивные магазины; верхние уровни перестроили под бутик-отель, как и планировали архитекторы больше двух веков назад.

– Вы знаете, что мне сюда? – спросил Ральф.

– Ага. Я никогда не был в отеле. Как там?

– Мило. Вы могли бы подняться и посмотреть.

– Это было бы здорово, спасибо.

Комната Ральфа была отделана в роскошных коричневых, золотых и красных цветах, с большой кроватью и маленькой зонной кабиной. Из окон открывался вид прямиком на монумент Грея. Сид некоторое время смотрел на пешеходов, потом занавески задёрнулись.

– Я нечасто приглашаю в свою комнату посторонних мужчин, – сказал Ральф.

– В номерах отеля нет тралов, – сообщил Сид.

– Софт для чтения по губам?

– В судах такое принимают.

– Я заинтригован.

– Вы ведь хотите раскрыть это дело так или иначе, будь то пришелец или корпорации?

– АЗЧ целиком сосредоточен на подтверждении или опровержении теории с пришельцем. Это превыше всего, включая допустимость улик в суде и полицейских процедур.

– Что ж, хорошо. Есть вероятность того, что у нас имеется зацепка, не попавшая в полицейские логи.

– Что? – рявкнул Ральф. – Никаких гребаных игр с нами в этом деле, Сид. Это мир, в котором вам не захочется поселиться.

– Есть информация от банд, что происходит нечто крупное. По правде говоря, я не знаю, что именно, да и что может быть крупней убийства Норта?

– Это сообщил отдел по борьбе с бандитизмом?

– Нет. Это частный источник, не связанный с полицией, и потому его нет ни в одном логе. Помните, что случилось с Джолвелем Каване?

Не сразу, но выражение лица выдало Ральфа.

– A-а. Справедливо. Так чего же вы хотите от меня?

– Я могу расследовать эту зацепку самостоятельно, но мне нужна помощь.

– Конечно. Какого рода?

– Наблюдение. Лучшее, какое вы сможете мне предоставить. Пусть это будет вне логов, и, если вдруг все пойдет кувырком, вы останетесь непричастным. Нужно что-то, с помощью чего я смогу отметить троих или четверых людей так, чтобы они не смогли это засечь, порвать или сжечь и чтобы ни о чем не узнали, пока мы им стену не проломим.

– Уверены, что хотите играть по таким правилам?

– Я уже далеко зашёл.

– Ну ладно, Сид, я посмотрю, что можно для вас сделать.

Суббота, 23 марта 2143 года

Всю ночь шел дождь, в первый раз за последние двое суток. Ботинки Анджелы хлюпали по успокоительно знакомой грязи, пока она шла вдоль длинного ряда грузовых поддонов 350DL, где хранились лагерные запасы. В джунглях вокруг Вуканга раздавался плеск, они причудливо сияли, отражая авроральный блеск, миллиарды капель, рассеявшихся по лимонным и бледновишневым светоцветам, порождали миазмы. В небесах рубиновое сияние заболевшей звезды пряталось за все более плотными тучами, которые мощной волной шли с севера, гонимые сильным ветром. Анджела не привыкла к тому, чтобы на Сент-Либре было столько фонового шума; помимо ветра, она часто слышала где-то в холмах грохот далёкого грома.

Этот резкий треск служил постоянным напоминанием о хрупкости релейной связи через н-лучевики, которая соединяла её с цивилизованным транскосмическим миром. Напоминание усиливал файл, который то и дело открывали все обитатели лагеря, как будто он мог как-то смягчить удар. Н-лучевик, который храбро кружил над горами Затмения почти два месяца, подвергся сильнейшему шквалу молний. Перенес его, с лихвой превосходя заложенный в конструкции запас прочности, пока компоненты один за другим взрывались. Команде АВА удавалось компенсировать ущерб посредством обходных путей и программных патчей до вчерашнего дня, когда единственный рабочий мотор, за счет которого работал пропеллер, получил прямое попадание и сгорел. Без устойчивости, которую он обеспечивал, н-лучевик накренился и болтался туда-сюда в усиленных бурей струйных течениях, и его движение по кругу быстро превратилось в беспорядочное кувыркание. Ослабевшая несущая конструкция деформировалась; распорки полопались, пробили пузыри с гелием, и н-лучевик начал долгое падение к свирепым горным пикам внизу. Это падение транслировалось в высоком разрешении авионикой^[112], которая стойко продолжала работать, пока машина не ударилась о голые скалы.

Дыра, которую упавший н-лучевик оставил в релейной цепи, была значительной. Два устройства по обе стороны от гор Затмения с трудом могли связываться друг с другом и поддерживать цепь, но за это соединение пришлось платить серьезным падением пропускной способности, что усиливало чувство изоляции.

Как же глупо, все время говорила себе Анджела. В конце концов, они менее чем в восьми часах полета от Абеллии. «Если бы у нас был самолет».

Анджела достигла ряда поддонов и велела элке проверить первый. Смарт-пылевые метки на коробках и пакетах, сложенных внутри, ответили, и на её сетке развернулся список содержимого поддона. Они с Форстером Варделе проверяли состояние запасов Вуканга с той ночи, когда убили Кумбс. Атака на лагерную сеть нанесла больший ущерб, чем они решили поначалу, стерев или испортив тысячи файлов. А общая инвентарная ведомость не была хорошо защищена.

В другом конце ряда поддонов появился Пареш, за ним шли Атьео и Джош, все трое в лёгкой броне, серые углеродные сегменты которой сгибались, когда они двигались. Свои карабины «Хеклер» они держали с обманчивой лёгкостью, их короткие стволы были оборудованы несколькими дополнительными сенсорами визуального наблюдения. Анджела улыбнулась и помахала им рукой.

– Привет, – сказала она, когда они приблизились. Поцеловать Пареша не попыталась. Несправедливо перед остальными, когда они все на дежурстве. Кроме того, с учетом его шлема это было бы трудно.

– Как идут дела? – спросил он.

Анджела взмахом руки указала на длинный ряд поддонов.

– Я и не понимала, что у нас так много всего. Думаю, это означает, что нам повезло.

– Ага, – выплюнул Пареш. – Все эта гадина Пассам.

Истинный триумф изоляции наступил, когда они узнали, что в пятницу утром «Дедал» эвакуировал семьдесят из восьмидесяти членов персонала Сарвара. Как только маленькая команда техобслуживания в Сарваре закончила физический осмотр лагеря на предмет бомб, самолет увез их всех прямо в Абеллию.

– Стратегическое отступление, – сказала Пассам Эльстону.

«Дедал» должен был вернуться в Сарвар, заправиться из тамошних изобильных запасов и эвакуировать всех из Вуканга, Варезе и Омару. Когда все люди из трех передовых лагерей соберутся в Сарвар, два «Дедала» отвезут их домой, выполнив последнюю эвакуационную миссию.

– Чушь собачья! – заорал Рави Хендрик в столовой в пятницу, когда новость просочилась повсюду. – Никто не полетит над хребтом Затмения в таких условиях. Это практически самоубийство. Последнему борту повезло прорваться, молния вырубила всего лишь один двигатель. На обратном пути в них попали восемнадцать раз. Восемнадцать! Мне рассказал пилот в Абеллии.

С той поры Анджела все время повторяла себе, что изоляция её не беспокоит, что это временно, что, если бы им на самом деле требовалась помощь, АЗЧ приказал бы «Дедалу» лететь.

– Когда выясним, что у нас тут хранится, будет лучше, – сказала она. – Но здесь точно хватит еды на пару месяцев. Особенно если учесть питательное желе.

– Детка, – Атьео скривился, – ты хоть раз пробовала это дерьмо?

– Нет. Так плохо?

– Не важно, с каким композиционным пакетом ты его смешиваешь, вкус все равно как у манки, в которую кто-то нассал.

– Ну и сравнение, спасибо, – пробурчала Анджела. – Ну как, вы видели там что-нибудь?

– Ничего, – ответил Пареш. – Он не показывается. Но мы в конце концов разыщем ублюдка. – Он похлопал по карабину. – И когда это случится, он обо всем пожалеет.

Анджела хотела сказать Парешу, что он ведёт себя как ребенок, что глупо возлагать надежды на то, что у тебя самая большая пушка, но сдержалась. Не стоило разыгрывать карту суки, слишком многое зависело от того, что легионеры на её стороне.

– Просто будьте осторожны.

Со стороны поддонов раздался резкий звук – щелк! Легионеры это тоже услышали. Пареш огляделся по сторонам. Все подняли карабины.

Щелк! Щелк!

– Что за черт?..

Что-то ужалило Анджелу в щеку.

– Ой!

Она рефлекторно вскинула руку, словно желая прихлопнуть осу. Но на Сент-Либре нет насекомых. Что-то пронеслось перед глазами и со щелчком ударилось о бронежилет. Она полностью убрала радужковую сетку.

Щелчки превращались в неустанный перестук. Анджела в изумлении вытаращилась на белый шарик, который отскочил от брони Пареша. Что-то клюнуло тыльную сторону её ладони. Потом снова ужалило в голову. Она знала, что это за шарик, просто отказывалась это признавать. «Такое не может существовать на Сент-Либре». Но вокруг них на грязной земле этих шариков валялись десятки, и каждую секунду падали новые. Словно усиливая предзнаменование, ветер начал крепчать.

Заворожённый Джош наклонился и поднял шарик.

– Град? – недоверчиво спросил он.

Анджела запрокинула голову. Это было весьма глупо. Она закричала, когда новые градины заколотили по незащищенному лицу.

– Вот дрянь!..

Небо продолжало темнеть, серая завеса скользила поперек авроральных вымпелов, делаясь все мрачнее у горизонта. Даже сгорбившись ради защиты. Анджела видела, что градины становятся все больше. «На Сент-Либре все крупнее». Одна – размером с голыш – ударила её по основанию шеи.

– Ой!

Элка рапортовала об общей тревоге. Анджела огляделась вокруг в поисках убежища. До палаток пара сотен метров. И у нее вдруг возникли подозрения по поводу того, какую защиту они могут предоставить в таких условиях. В конце ряда поддонов был припаркован автопогрузчик.

– Вперёд! – заорала она и бросилась к машине.

Легионеры побежали следом, из-за брони они двигались медленнее. Из-за стука градин они напоминали дребезжащих роботоподобных созданий. Потом онаоказалась у грузовика и нырнула под брюхо, цепляясь ногами за что попало, чтобы они не остались снаружи. Пареш и двое других заползли туда же, куда и она. Градины достигли размера мяча для гольфа, они тяжело ударяли, отпрыгивали, разбивали те, что уже лежали в грязи. Они покрыли землю куда ни кинь взгляд, источая лёгкий дымок.

– Как, мать твою, такое могло случиться? – заорал Джош, перекрикивая грохот ударов.

– Сириус сместился в красную часть спектра, – прокричала в ответ Анджела. – Значит, он стал холоднее. Сент-Либра начинает остывать.

– Ты мне пудришь мозги?

– Это что, похоже на гребаную шутку?

Прижавшись к Анджеле и обняв рукой за плечи – как будто от этого был какой-то толк, – Пареш встревоженно посмотрел на нее.

– Что ещё случится?

– Не знаю. Я не какой-нибудь чертов климатолог.

Гнев – это хорошо. От гнева она переставала бояться.

Потоп закончился через двадцать минут, когда тучи сдуло на юг. Опять пролился беспокойный пестрый авроральный свет и заиграл на слое градин.

Анджела и легионеры выбрались из-под погрузчика и увидели вокруг разрушенный лагерь. Под ботинками хрустел лёд. Он уже начал таять, струйки пара у ног Анджелы делались плотнее и выше. Люди выбирались из мест, где они прятались от грозной враждебности неба, утратившего свою красоту.

– Ох, ну ни хрена себе!.. – пробормотал ошеломленный Пареш, окидывая взглядом ущерб. Не осталось ни одной уцелевшей палатки. Там, где сохранились опорные рамы, с них свисали лоскуты фотоэлектрической ткани, вяло колыхаясь на слабеющем ветру. Градины вспороли блестящую черную ткань, как салфетку. Даже у большой палатки-столовой были длинные разрывы вдоль крыши, а опорные столбы опасно накренились.

– Так не может продолжаться, – сказал Пареш громким голосом, на грани паники. – Мы должны отсюда выбраться. На хрен молнии, они обязаны послать за нами «Дедал». Они обязаны.

– Они пришлют, – сказала Анджела, зная, что это ложь. – Не переживай, они придут и заберут нас отсюда.

Понедельник, 25 марта 2143 года

Когда прибыл Сид, в Офисе-3 не хватало людей. Только Ева и Абнер сидели за своими столами, погруженные в консольные зоны. Прошлой ночью городскую полицию и агентских констеблей массово направили на усиление на Последнюю Милю. Там они пробыли до утра, готовые выступить в качестве подкрепления для отрядов пограничного директората ГЕ.

Жители Хайкасла попробовали прорваться. Бунт на Сент-Либре продлился несколько часов. Подразделениям директората пришлось использовать водяные пушки, индукционные лучи и сетевые пули. В конечном итоге возвращенцев разогнали. Но они никуда не ушли – их были тысячи в лагерях из машин, припаркованных вдоль автострады А. Утренние новости полнились угрозами о прекращении поставок биойля на Землю, если людям не позволят вернуться. Комиссар ГЕ по энергетике полетел в Ньюкасл на переговоры с Августином Нортом. Рынки падали. АЗЧ по-прежнему отказывался заявить о том, связаны ли солнечные пятна с Зантом.

Тилли Льюис ждала Сида, держа плащ и сложенный розовый зонт, с которых капало на ковёр. Он ухмыльнулся, глядя, как она выжимает мокрые пряди волос.

– Дождик идёт?

– Тренируешь чувство юмора?

– Давай заходи.

Печать на двери его кабинета загорелась синим.

– Итак, что у тебя для меня есть? – спросил Сид.

Наступило неловкое молчание, она избегала встречаться с ним взглядом.

– Ну, в квартире пятьсот семьдесят шесть «Б» точно произошло убийство.

– Что ты говоришь!

– Полный отчет, – сказала Тилли, и её элка загрузила файл в офисную сеть. – Прости, Сид. Я знаю, насколько это для тебя критично. Но честное слово, прошло несколько месяцев, и все это время квартиру убирали дважды в неделю. Это помимо зачистки, которую проделали люди Рейнерта.

– Ты обязана мне что-то дать.

Тилли неловко кивнула.

– Можно более-менее уверенно утверждать, что убийство действительно случилось там, что квартира пятьсот семьдесят шесть – не место инсценировки. На полу гостиной была внушительная лужа крови Норта-два – наверное, около литра. Зачистка почти все разрушила, но мы сумели получить образец ДНК для подтверждения. Потом мы подтвердили небольшой след крови в ванной комнате, куда перенесли тело. Так устроит?

– Ага. Блазчака и остальные показали, что, когда они прибыли, труп лежал в ванной.

– Его туда поместили, чтобы вытекла вся кровь. Сердце разрушилось, конечно, артериального кровотечения не было, если не считать места проникновения лезвий. Но, учитывая размеры раны, кровь ещё какое-то время должна была течь. Значит, его перенесли, чтобы уменьшить беспорядок в квартире. Я так думаю.

– Кто бы это ни сделал, он не мог задерживаться, но не хотел, чтобы Таллула узнала. Логично. Но он все равно думал наперед, думал о том, как избавиться от трупа.

– Да.

– И ты больше ничего мне не скажешь?

– Мы разобрались с каждым найденным отпечатком, с каждым образцом ДНК. Они все принадлежат либо персоналу Сент-Джеймса, либо друзьям Таллулы. Там нет ничего, что могло бы тебе помочь. Я провела все виды экспертиз, какие есть, взяла больше образцов, чем мы берём обычно.

– О, спасибо, я это ценю.

– И что же ты теперь будешь делать?

– Составлю отчет о положении дел для О’Рука. Что случится дальше, от меня не зависит.

Тилли поджала губы.

– В наше время мы столько всего можем делать, нам доступна целая лавина данных; честно говоря, я считала, что любое убийство можно раскрыть, если выделить достаточное количество ресурсов.

– Да, необычный случай, это точно.

Она встала и отбросила упавшую на глаза прядь.

– Иногда надо просто отойти в сторону, Сид.

– Я этому учусь.

Сид и Йен обедали в столовой. Все столы были заняты; полицейские по-прежнему находились на боевом дежурстве, готовые ответить на призыв пограничного директората ГЕ, если случится прорыв портала.

– Не верю, что такое произойдет, – сказал Йен, поедая салат с помидорами. – Эти подразделения ГЕ – крутые сукины дети, и у них полный комплект снаряжения для подавления бунтов.

– Это не бунт, – сказал Сид. – В Хайкасле живут умные, образованные люди, и они охвачены ужасом. Достаточно и десятка жителей, которых ГЕ взбесит по-настоящему, и они пойдут в свои микрофактурные мастерские, после чего вернутся к порталу уже с настоящим оружием. Будет опять как в Амстердаме в две тысячи сто двадцать первом году.

– Я слышал, у них подкрепление из легионерских взводов. Рокко из участка на Блейкло сказал, что видел, как они прибывали на Последнюю Милю. Микроавтобусы с затемнением, все дела.

– По другую сторону три миллиона людей. Наплевать, какую неведомую другу Горацио хрень они затащат на рампу портала, в конечном итоге люди все равно прорвутся.

– Пусть бы отключили портал.

– И покончили с биойлем? Даже не мечтай.

– Что ж, я по-прежнему не понимаю, чего от нас ждут, если беженцы в самом деле хлынут сюда. Разбираться с ними придется АЗЧ.

Внезапно рядом с их столом возник Ральф Стивенс.

– Кавалерию вызывали?

– Эй! – Сид улыбнулся. – Присоединитесь? Мы найдем вам стул.

– Нет, не стоит. – Ральф вручил ему пакет из магазина «Микаллджан». – Вот рубашка из Колхапура, о которой вы спрашивали. Примерьте. Если понравится, мой знакомый достанет ещё. Ткань из сийеля, он больше нигде не растет – это связано с какими-то ферментами почвы.

Сид взял пакет и положил возле ног.

– Спасибо.

Ральф отсалютовал ему одним пальцем и удалился.

– Рубашка? – спросил Йен.

– Ага. Говорят, этот сийель – лучший хлопок во всей Галактике. Ты слышал, что утром заходил Альдред?

– Чего он хотел?

– Они потеряли след Зебедайи. Его не видели в Независимых государствах с начала экспедиции. Никто из последователей не знает, куда он подевался.

– Ну, не такой уж это и сюрприз.

– Нет. – Сид проткнул вилкой фрикадельку в своей порции спагетти. – Думаю, нет.

Четверг, 26 марта 2143 года

Солнце сияло так ярко, что защитная пленка на окнах в офисе О’Рука излучала приглушенный жёлто-оранжевый свет. Тускловатое свечение, проникавшее в офис, каким-то образом подчеркивало оспины па лице главного констебля, затемняя его кожу. Он сидел за своим столом в молчании, слушая краткий отчет Сида с его главным выводом: Норта убили из-за какой-то стычки внутри компании.

– Мы можем удерживать Эрни и его банду ещё сорок восемь часов, не предъявляя обвинения, но потом придется подавать заявление заново. Я должен буду сказать судье, что наши файлы направлены в прокуратуру для оценки. Как только это случится и будет предъявлено обвинение, общественность узнает о том, что убит Норт, а нападение на автомобиль здесь ни при чем.

О’Рук продолжал молчать и не шевелился – это сбивало с толку. Сид отчаянно искал какую-нибудь подсказку. Медленно горящий гнев, яростные вопли в полный голос?

– Как такое могло случиться? – негромко спросил О’Рук. – Я хочу сказать, какого хрена – два месяца и чертовы миллионы! И нам ещё не оплатили все счета за привлечение долбаных агентств и спецов. Теперь ты говоришь, что нам по-прежнему не на кого все это повесить?

– У нас есть Эрни Рейнерт.

– Этот мешок с дерьмом? И что, мать твою?

– Вы можете использовать то, что мы знаем, для обороны. Скажите репортерам, что это был удар снаружи. Что все связано с деньгами и биойлем. Что заказ на убийство мог поступить от любой компании, банка или миллиардера из какого-нибудь транскосмического мира.

– А как быть с его личностью? То есть я должен предстать перед негодяями из новостных программ и сказать, что мы даже не знаем, кто такой этот мёртвый засранец?

– Это можно свалить на Нортов. Их семейные архивы недостаточно хороши.

– Блестяще, мать твою! Теперь ты хочешь, чтобы я обвинил Августина Норта? Лучше я просто ткну себя в глаз тупой веткой, это будет не так больно.

Сид подавил желание ухмыльнуться.

– Я вам говорил, этот малый хорош. Мы никогда не сдвинемся с мёртвой точки, если не выясним, что за войну они затеяли.

– И ты это выяснишь, не так ли?

– Нет, сэр. Послушайте, мы сделали все, о чем просил АЗЧ, мы доказали, что их дурацкий пришелец тут ни при чем. Попросите их о помощи. Если Ральф согласится, он, скорее всего, сможет зашвырнуть Рейнерта и остальных в какую-нибудь полярную колонию для уголовников, откуда они не вернутся. У него есть власть, и мы знаем, что АЗЧ ни хрена не боится её использовать. Вы видели, до чего довели Рейнерта? Они весьма безжалостны, но мы ведь сделали все, о чем они просили.

– Сам дьявол выбрал меня, чтобы вздрючить, Хёрст, я тебе клянусь. Ты знаешь, что через восемнадцать месяцев мне уходить на пенсию? Когда это взорвёт транснет, у меня будет примерно две минуты, чтобы собрать вещички и убраться.

– Не могу представить себе полицию без вас, сэр.

– Прекрати подхалимничать, идиот, это работа Дженсона. Ты настоящий полицейский.

– Спасибо.

– Полагаешь, Стивенс согласится на эту идею с изгнанием?

– Разве в нашей ситуации вопрос может чем-то навредить? Может, Дженсон Сан разберется с проблемой вместо вас?

– И он разберется, черт подери! Ладно, предоставь это мне.

– А расследование? Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Уверен, что дальше двигаться некуда?

– Ума не приложу, как и куда.

Это было весьма и весьма рискованно. Но если новые средства наблюдения не дадут результата, О’Рук ни о чем и не узнает.

– A-а, пошло все на хрен! Закрывай. Выдай всем сертификаты об окончании расследования, засунь файлы куда-нибудь поглубже в кэш. Вы с Лэнагином можете вернуться к дежурствам на общих основаниях. Пошли улики по Рейнерту прокурору, но завтра. Сегодня я велю Дженсону поговорить со Стивенсом.

– Хорошо, я все организую.

– И, Хёрст, позаботься, мать твою, о том, чтобы люди поняли: все это по-прежнему засекречено.

– Будет сделано.

Конференц-зал был из тех, что знакомы любому исполнительному директору какой-нибудь корпорации. Большой овальный стол с демократично размещенными кожаными креслами, безупречно нейтральная кондиционированная атмосфера, голографические экраны на стене, аккуратные консоли около каждого сиденья. Дорого и эффективно.

Майору Вермекии все это не нравилось. Он видел в этом признак того, как далеко корпоративная культура просочилась в каждую сферу человеческой деятельности. Это сглаживание острых углов, сведение всего к усредненному управляемому стандарту. Военная жизнь не должна быть такой. Офицерам требовалось постоянно напоминать, что от их решений зависят жизни людей. А для офицера АЗЧ такое вполне могло означать миллионы жизней.

Несмотря на неодобрение, он сохранял нейтральное выражение лица, входя за генералом Шайкхом в конференц-зал. Генерал, безусловно, был человеком чести. Редкость в эти дни и эту эпоху. Шайкх сделает то, что надо сделать, невзирая на сопутствующие обстоятельства, – в этом Вермекия не сомневался.

Члены научной команды по Сириусу, которую собрата капитан Той, стояли возле кресел. Большие стенные экраны озаряли зал бледно-розовым светом. Вместо данных по корпоративной бухгалтерии на каждом сияли похожие изображения Сириуса, чью бурлящую фотосферу испещряли темные пятна, плазменные язвы искажали линии индукции. Они уже поразили больше половины поверхности звезды.

Шайкх занял кресло во главе стола и жестом велел всем садиться.

– Капитан Той? – спросил он.

Она встала.

Сэр. Мы послали сорок восемь спутников через военный портач в Кейптауне. Тридцать один все ещё в рабочем состоянии.

– Что случилось с остальными? – поинтересовался Шайкх.

– Их вырубили солнечные бури. Они попали на самые ближние орбиты. Теперь у нас нет ничего, что располагалось бы ближе двадцати миллионов километров к Сириусу.

– Бури настолько сильны?

– Да, сэр.

– Понимаю. Продолжайте.

– Двадцать один спутник находится на орбитах от двадцати до двадцати восьми миллионов километров и сканирует звезду. Спутники воспринимают фотосферу в видимом спектре, а также сканируют магнитное и гравитационное поля Сириуса и его квантовую сигнатуру. На данный момент уровень возмущений в окружающих квантовых полях, зафиксированных ими, составляет абсолютный ноль. Есть необычные флюктуации в магнитном поле, которые соответствуют изгибам конвективного слоя. Но команда астрономов считает, что они берут свое начало внутри звезды и могут быть вызваны протекающими глубоко внутри её ядра процессами.

– Это известный феномен? – спросил генерал.

– Сэр, вот доктор Таварес, наш специалист по сжатой материи.

Доктор Таварес, высокий и стройный лысеющий ученый, нервно кивнул, когда все повернулись к нему.

– Генерал. Мы ещё не видели, чтобы течения в радиационной оболочке производили такие циклы, но мы имеем дело с невероятно большими временными отрезками, в особенности в контексте исторической астрономии.

– Доктор, мне просто надо знать, естественно ли это.

– Я понимаю. Учитывая размер Сириуса сам по себе, асимметричный дисбаланс внутри радиационной оболочки или даже нейтронном ядре как таковом предположительно мог бы развиваться в подобном временном масштабе, на протяжении тысячелетий. То, что раньше мы не сталкивались с подобным явлением, не отрицает его возможности. Мы создаем теоретические модели, которые, должен признать, требуют некоторых невероятных предположений, но они предоставят основу для объяснения наблюдаемых эффектов. И хотя лично я считаю Красную аномалию как минимум сомнительной, факты, свидетелями которых мы являемся сегодня, отрицать нельзя. – Он махнул костлявой рукой в сторону экранов. – Есть ещё ответ растений Сент-Либры. Автоматическая реакция на такое событие – сильнейший индикатор того, что оно уже случалось, и часто, раз растения эволюционировали соответствующим образом. Что-то влияет на магнитное поле Сириуса на регулярной основе. Это должен быть какой-то невероятно мощный цикличный фактор, и можно предположить, что ядро чувствительно к нему.

– Значит, это естественное явление?

– Я думаю, да. Информация с оставшихся спутников, похоже, безусловно подтверждает отсутствие Зант-активности.

– Капитан? – сказал генерал.

Изображение на одном экране сменилось на трехмерную схему системы Сириуса с девятнадцатью планетами включая Сент-Либру, которые вращались по орбитам между двумя звёздами, и тремя маленькими каменистыми и лишёнными воздуха мирками, которые бегали по странным эллиптическим орбитам с большим углом наклонения вокруг Сириуса-Б. Десять оставшихся сенсорных спутников были представлены в виде зелёных треугольников, рассеявшихся в пространстве на расстоянии в тридцать а. е. от Сириуса-А.

– Ни один спутник не засёк колебаний внутри квантовых полей. У нас просто нет никаких доказательств Зант-активности в той форме, в какой мы её понимаем, – сказала Той. – Пространство Сириуса совершенно чисто.

Вермекия кашлянул.

– Выходит, если не брать во внимание масштаб явления, ничто не вынуждает нас подозревать, что по происхождению оно связано с Зантом?

– Есть ещё его несообразность, – сказал доктор Таварес. – Хоть я и не склонен исключать возможность чего бы то ни было во Вселенной, подверженной законам природы, эта вспышка солнечной активности совершенно беспрецедентна.

– Но она не искусственная? Не вызванная внешней силой? – настаивал Шайкх.

– Не вижу возможности для такого, – сказал Таварес. – Что бы ни происходило в ядре звезды, оно представляет собой ключ к этому, ибо именно там зарождается магнитное поле. Понадобятся десятилетия, чтобы изучить и понять глубинные циклы ядра.

Генерал окинул взглядом сидевших за столом, на краткий миг заглянув каждому ученому в глаза.

– Понимаю, для вас это чрезвычайно интересно на интеллектуальном уровне, но вы должны понимать эффект, который происходящее оказывает на транскосмические миры. Мне требуется вывод. Вы согласны, что нет доказательств присутствия Занта в системе Сириуса?

– Сэр, – сказала Той. – Таково заключение этой комиссии.

– Спасибо, капитан Той. Настоящим я официально отменяю тревогу второго уровня по случаю Зант-роя. Пожалуйста, уведомите оперативный центр. Нашим подразделениям следует отменить боевую готовность.

– Генерал, – обратился доктор Таварес, – нельзя ли оставить спутники, чтобы продолжить наблюдение?

– Майор? – спросил Шайкх.

– Их невозможно вернуть через военный портал, – сказал Вермекия. – И даже если бы мы смогли такое сделать, они излучают опасную радиацию; не вижу, как мы могли бы их применить. Но оставлять военный портал открытым только для того, чтобы поддерживать соединение со спутниками, выйдет дорого.

– За ними можно следить с Сент-Либры?

– Уверен, в нашем офисе в Хайкасле можно поместить какую-нибудь антенну.

– Займитесь этим. У кого-нибудь есть предположения по поводу того, как долго продлится вспышка солнечной активности?

– По меньшей мере несколько месяцев, – сказала капитан Той. – Это если учесть, сколько времени понадобится существующим солнечным пятнам, чтобы распасться. Если появятся новые, то о временном масштабе попросту нельзя судить. Такое явление должно было продлиться достаточно долго, чтобы астрономы заметили его невооруженным глазом.

– Выходит, годы?

– Мы думаем, что это возможно.

– А каковы будут последствия для Сент-Либры?

– Генерал, – сказал профессор Дендиас, климатолог. – Считаю, мы имеем дело с серьезным изменением среды. Солнечная активность ещё не достигла пика, хотя и замедлилась. Первые пятна сохраняют крупные размеры и, по нашей оценке, продержатся пару месяцев. Атмосфера Сент-Либры уже реагирует на уменьшение поступления солнечных лучей; были известия о дожде, который превратился в град, и даже неподтвержденные сообщения о снеге в самых южных Независимых государствах. Это только начало, и нельзя предсказать, каким будет итоговый эффект. Возможно, мы увидим появление умеренных климатических поясов на севере и юге, которые останутся на много лет.

– Понимаю. Благодарю всех вас за проделанную работу. – Генерал смотрел на экраны, пока все, кроме Вермекии, не вышли. Когда двери закрылись и появилась синяя световая печать вокруг них, он искоса посмотрел на майора. – Вы поддерживаете контакт с Эльстоном?

– Да, сэр. Вуканг держится.

– Боеголовки в безопасности?

– Да, сэр. Я получаю ежедневное подтверждение этому. Но релейная связь через н-лучевики теперь слаба.

– А убийства?

– Полиция Ньюкасла убеждена, что их труп – результат корпоративной войны. Должен признать, собранные ими улики на это и указывают. Но Стивенс оповестил меня, что есть одна полуофициальная зацепка, которую главный детектив расследует с нашей помощью. Я подожду и посмотрю, что у него получится, прежде чем принимать решение. Убийство Кумбс в Вуканге – более насущная проблема. Эльстон убежден, что пришелец убирает его людей по одному. Частота инцидентов в лагере сбивает с толку. Пассам настаивает на эвакуации.

– Нет. Вуканг и прочие останутся там, пока мы не получим доказательства того, что пришелец или кто-то другой, убивший Кумбс, раскрыт. Теперь, когда с тревогой по поводу Зант-роя покончено, мы можем доставить дополнительных легионеров, которых обещали ему?

– Оставшиеся «Дедалы» и «Супер-Роки» готовы к полету. Но, по всем имеющимся сведениям, полет над хребтом Затмения представляется сейчас затруднительным.

– Может, военный портал?

Вермекия втянул воздух сквозь зубы.

– Это можно сделать. Мы могли бы закинуть туда «Дедал» на большой высоте над Вукангом. Но тогда мы не сможем его забрать, разумеется. Проблема заякорения, как всегда. Если мы хотим получить прямой доступ к центру континента Брогал, нужно строить новый портал. Это будет стоить десятки миллиардов.

– И займёт месяцы, если не годы, – сказал генерал. – Да, согласен с вами. Если они и впрямь поймают пришельца, его придется везти самолетом. Так что в Сарваре и Эдзелле следует сохранить неукомплектованные бригады.

– Наши люди в любом случае будут изолированы, пока продолжаются бури. Они могут с этим справиться. Я склонен подождать результатов расследования в Ньюкасле, прежде чем бросать «Дедал» через портал к Вукангу. Отчеты, которые я получил от ксенобиологов из других передовых лагерей, с уверенностью утверждают, что никакой животный мир на Сент-Либре в ходе эволюции не развился. Генетической изменчивости нет.

– Как насчет умных растений?

– Все возможно, разумеется. Но все генетики говорят, что растения обладают усложненностью, для естественного развития которой потребовалось бы много времени – точно больше, чем существует Сириус. Похоже, что пару миллионов лет назад планета подверглась биоформированию.

– Значит, мы столкнулись с пришельцами, которые создали биосферу.

– И учитывая, что мы сделали с нею после того, как прибыли, у них есть полное право сильно злиться на нас.

– Почему же они тогда не появятся и не скажут об этом?

Вермекия пожал плечами.

– Хороший вопрос.

– Нет. – Шайкх ткнул пальцем в крапчатую фотосферу. – Самый главный вопрос. Это сделали они? Инопланетная раса, которая может выключить звезду, возможно, страшнее Занта. Мы теряем время, копошась в джунглях и гоняясь за бандитскими главарями в Ньюкасле. Жалкое зрелище. Что мы должны были бы делать – это устанавливать порталы к десятку неисследованных звёздных систем, чтобы понять, можем ли мы отыскать эту расу, и к черту стоимость поисков.

– Эльстон знает: что-то угрожает Вукангу. Если кто и сможет это поймать, то он.

– А наша связь с ним зависит от каких-то н-лучевиков, потрепанных бурями. Это неприемлемо. Прикажите лагерям в Эдзелле и Сарваре запустить резервные н-лучевики – я хочу, чтобы цепь восстановилась. И я думаю, что Эльстону надо передать коды полной активации в качестве предосторожности.

– Я перешлю их ему.

– Хорошо. Но убедитесь, что он понимает: это на крайний случай. Использовать их надлежит, только если пришельцы имеют базу на Сент-Либре и представляют собой явную и доказанную угрозу человеческой расе.

– Эльстон знает, почему было создано это конкретное оружие, и обстоятельства для его применения. Вы можете на него положиться.

Сид не переживал, что облажается, используя тюбик-аппликатор. Он был уверен, что сможет забраться в шкафчик, где Боз оставил одежду, когда отправился на свои обычные вечерние занятия на тренажерах. Сам факт того, что Сид находился в тренажерном зале, и был слабым звеном в их плане. Любой завсегдатай с первого взгляда определил бы в нем постороннего, проникшего на чужую территорию. Клиенты «Ридженси Фитнес» удивятся, что он тут делает. Зададутся вопросом, почему он открывает шкафчик, – лентяи вроде него не переодевались, потому что не тренировались как следует. Они поднимут шум, вызовут охрану или даже полицию. Все пойдет катастрофически неправильно, потому что, как всякий мужчина средних лет с полноценной работой, он не следил за диетой и не упражнялся по-настоящему. Этот промах должен вернуться к Сиду и врезать как следует.

– Ты в порядке? – спросил Йен через безопасное соединение.

– В полном.

– В раздевалке никого. Я слежу за всем залом.

– Знаю.

Сид проклинал все предприятие и паранойю, которую оно разбудило в нем. Тренажерные залы – естественная среда обитания Йена. Он должен был прийти сюда, а Сид остался бы в квартире, обеспечивая электронное прикрытие. Но нет – Сид хотел показать, что готов рисковать не меньше остальных. И пошел первым.

«Ридженси Фитнес» – заведение для любителей тренировок и здорового образа жизни, затерявшееся в недрах единограда Фортин. В мужской раздевалке, большой и ярко освещенной, имелись шкафчики с деревянными дверцами и стена из ячеек, где лежали пушистые свежие полотенца для отделанной мрамором душевой. Сид был там вот уже тридцать секунд и оказался единственным человеком в раздевалке, как и предсказывал Йен. Семеро мужчин зарегистрировались в сети тренажерного зала и сейчас пользовались услугами заведения. Значит, семь из пятидесяти шкафчиков заняты.

Сид поспешил вдоль ряда и нашел первую закрытую дверцу. Шкафчики запирались простыми замками-панелями с кодами. Он велел элке послать замку запрос с патчем-отмычкой, который скопировал из кэша одной байтоголовой пару лет назад, когда её арестовали. Шкафчик открылся. Он посмотрел на сложенную внутри одежду.

– Не этот, – сказал Йен, который отслеживал визуальную информацию через радужковые смартклетки Сида.

Сид закрыл шкафчик и отправился к следующему. Четвертый из тех, что он открыл, принадлежал Бозу – эту одежду чрезмерно большого размера он узнал мгновенно. Сид вытащил из кармана тюбик-аппликатор размером со спичку, сделанный из полированной нержавеющей стали. Коснулся подошвы ботинка Боза, и его элка включила систему запуска. Тюбик выпустил смарт-микроб, чья клейкая молекулярная поверхность прилипла к эластичному полимеру подошвы. Микроб будет пребывать там, в пассивном режиме записывая переговоры Боза, готовый к скачиванию по команде. Достаточно маленький и недавно сконструированный, чтобы его структура, основанная на квантовых соединениях, была невосприимчива к обычным системам обнаружения, и даже системы, произведенные королями скрытого теха из Пекина, ничего не смогут ей противопоставить, как сказал Ральф.

Сид закрыл дверцу шкафчика и покинул макроздание.

Среда, 27 марта 2143 года

Было два часа ночи, и Йен совершенно точно выполнил все, что ему поручили. Он устал, потратив весь вечер на отслеживание по улицам города всех известных машин команды Шермана. Небрежно пройти мимо, быстро коснуться тюбиком-аппликатором, не замедляя шага. Сменить личность-маску и переодеться в уединенности собственного автомобиля, чтобы ни одна из шермановских программ визуального анализа не смогла, наблюдая через тралы безопасности, определить закономерность, с которой он, Сид и Ева сталкивались с целевыми машинами.

Насколько они могли судить, тревогу никто не поднял. Так что в половине двенадцатого Йен взломал пустую квартиру в том же доме в Хитоне, где Маркус Шерман снимал жильё на девятнадцатом этаже. На Йене была личность-маска, смоделированная по лицу отсутствующего хозяина, что успокоило охранную сеть здания. Теперь он лежал на животе в гардеробной и изучал сетку, следя, как специализированная дрель медленно сверлит стену. Машинка не издавала ни единого звука, неторопливо вгрызаясь полумиллиметровым сверлом в полость между двумя квартирами, пробираясь вперёд с болезненно неспешной точностью. Разработанная специально для тактических отрядов по освобождению заложников, она могла пронзить почти любую стену, не выдав себя. Когда до конца последнего слоя штукатурки оставался миллиметр, Йен приказал ей остановиться. Его элка подключилась к следящей программе, которую Йен внедрил в сеть здания, и он сжал пальцы на девятимиллиметровом пистолете «тюнс», который позаимствовал в хранилище улик на Маркет-стрит.

Йен ждал, пока Шерман вернётся в квартиру, прежде чем начать. Они с Сидом пришли к выводу, что это оптимальное время. Когда Шерман будет дома, квартирный периметр безопасности заработает в режиме пониженной чувствительности, следя за угрозами размером с человека: убийца-одиночка, команда наемников или группа захвата. В квартире по другую сторону коридора пряталась пара громил, готовых ответить в течение нескольких секунд, стоит чему-то враждебному подкрасться к логову их хозяина.

После того как Шерман прибыл домой в час ночи, к нему доставили прелестную Валентину, благоухающую парижскими духами, в полупрозрачном черном жакете с газовыми лентами на рукавах и по кромке. Йен дал им сорок минут, чтобы расслабиться, может, накачаться токсом и переместиться в спальню, после чего начал сверлить.

Он приказал дрели возобновить работу. Через девяносто секунд кончик алмазного сверла аккуратно пронзил штукатурку. Мельчайшие отверстия вокруг острия всосали всю пыль, убрали её без остатка, так что ни единое доказательство не упало на ковёр гардеробной, смежной с хозяйской спальней. Когда дыра была закончена, сверло отодвинулось.

Йен затаил дыхание. Ничего не произошло, в сети башни не поднялась тревога, головорезы не выскочили из своей квартиры, размахивая оружием. Он тихонько выдохнул, почти не разжимая губ, и почувствовал, как напряжение в спине спадает. Снова взвёл предохранитель на пистолете и разжал хватку.

Обычно на этом этапе команда по освобождению заложников посылала облачко смартпыли через отверстие, чтобы изучить обстановку, определить расположение плохих парней и жертв. Не сегодня. Йен взял маленький прозрачный пластиковый резервуар и посмотрел на «муравья» внутри. Это была одна из игрушек, которые передал Ральф. Йен по-прежнему не до конца понимал, с чего вдруг секретный агент стал с ними сотрудничать, но осознание того, что у них есть своего рода поддержка сверху, придало неофициальному наблюдению законность, которая успокаивала. Впрочем, Йен стоически принимал тот факт, что агент бросит их в ту же секунду, когда что-то пойдет не так.

Маленький кибернетический муравей пробрался через просверленную дыру, по пути разворачивая паутинное волокно. Простое дистанционное управление, устранявшее необходимость в любых беспроводных соединениях, которые можно засечь. На сетке Йена развернулся причудливый черно-белый вид через объектив «рыбий глаз». Волокна ковра возвышались вокруг него, точно джунгли из коротких и толстых деревьев. Он направил муравья к первой паре туфель.

Всего их было восемь: от традиционных вечерних, черного цвета, ручной работы, до крепких высоких ботинок, включая поношенные кроссовки. Муравью понадобилось одиннадцать минут, чтобы добраться до каждой пары и приклеить на каждую подошву смартмикробный жучок. В конечном итоге Йен провел его обратно к дыре, сворачивая паутинное волокно. Когда муравей вернулся в контейнер, в дыру направился другой зонд. Он смешал частицы штукатурки с прозрачным эпоксидным клеем, и получившимся составом заполнил дыру, так что не осталось ни единого намека на проникновение. Когда Маркус Шерман завтра утром откроет гардеробную, все будет как раньше. Йен надеялся лишь на то, что Шерман положил в шкаф туфли, которые были на нем той ночью, а не швырнул где-то в комнате, когда они с Валентиной срывали друг с друга одежду. Почему-то он не мог себе представить, чтобы Шерман совершил нечто столь спонтанное. Судя по тому, что Йен увидел за последнюю пару недель, одержимость этого человека контролем распространялась на все грани его жизни.

Анджела проснулась и обнаружила, что серебристое термоодеяло ночью каким-то образом соскользнуло с тропического спального мешка. У нее замёрзли ноги, а нос заложило из-за прохладного воздуха. Кольцевой свет и авроральные призраки переливались на внутренней поверхности палатки-столовой, где установили койки, создавая вечные изменчивые сумерки. Казалось, что половина персонала лагеря сопит, кашляет или вертится с боку на бок. Никто не лежал спокойно.

Без часов на сетке, сообщивших, что сейчас всего лишь пять утра, Анджела бы ни за что не определила время. Она села, чтобы вернуть одеяло из фольги на прежнее место, и увидела на соседней койке Пареша. Он вернулся с патрулирования пару часов назад и ещё через три должен был отправиться на новое. Только этим он и остальные легионеры и занимались в последние дни: вновь и вновь топали вокруг Вуканга, и сенсоры на их шлемах усиленно сканировали пространство сквозь дождь и туман, причудливый свет и электрические бури.

Она окинула его тоскливым взглядом. Молодое волевое лицо капрала с каждым днём старилось, под глазами появились темные синяки, щеки покрыла щетина, под подбородком резко обозначился кадык. И грязь. Они все теперь были грязные, почва джунглей забивала каждую пору кожи, затвердевала под ногтями и в свалявшихся волосах. Никто не тратил время на душ.

Одинокий, голый, вдали от чужих глаз. Слишком большой риск, когда рядом бродит монстр.

Пареш дёрнулся и тихонько застонал. Каким-то образом он умудрился обернуть однотоговый^[113] спальный мешок вокруг себя. Анджела подошла к Парешу и медленно расстегнула молнию на мешке, стараясь его не разбудить. Потом пристроилась на краешке койки и накрыла их обоих своим расстегнутым мешком, точно узким одеялом, а поверх кинула одеяло из фольги. Пареш опять вздрогнул. Она погладила своего глупенького, встревоженного щеночка, как сделала бы с любым ребенком, которого мучают ночные кошмары, и он прильнул к ней. Его дыхание успокоилось, сон сделался глубже. Удовлетворенная Анджела обняла его, защищая. И тут увидела Мадлен по другую сторону палатки-столовой: девушка не спала и следила за ней. Они долго смотрели друг на друга, потом Анджела криво улыбнулась девушке. Мадлен в конце концов ответила такой же улыбкой, снова опустила голову и закрыла глаза.

Анджела лежала совершенно неподвижно, от изумления кровоток в её теле усилился, согревая. «Она знает. Этой улыбкой она говорит мне, что знает». Какая-то часть её желала вскочить с койки и побежать к девушке. Искушение было почти непреодолимым. Но если она так поступит, значит последние двадцать лет потрачены зря. Эльстон, всего-то в паре коек от нее, разберется в случившемся, потому что он упорный маленький засранец. С такими сведениями он может даже пойти дальше и понять, что её тело с генетически улучшенными органами справилось с наркотиками, которыми её накачали, куда быстрее и эффективнее, чем они могли бы предположить. Что она никогда полностью не теряла контроль, как им казалось. Не то чтобы она лгала, но ей удалось не выдать столько истин, сколько, несомненно, выбалтывали другие в той дьявольской комнате. Она уберегла правду, которая давала волю к жизни, к борьбе, к сохранению рассудка.

Посреди мерцающего света осажденной атмосферы она крепче сжала в объятиях своего щеночка и заставила себя успокоиться. Удивительное дело, но вскоре она опять заснула.

Через час Анджелу разбудили приготовления к завтраку. Их с Парешем тела крепко переплелись. Легионеры вокруг многозначительно ухмылялись ей, садясь на своих койках. Она в ответ пожала плечами и тихонько разбудила его.

Мадлен и остальные работники столовой какое-то время бодрствовали. Завтрак уже подали, когда Анджела и Пареш потащились к раздаточному прилавку. Сквозь окна палатки падал розовый свет зари, освещавший жалкое зрелище ещё одного утра. Койки сгрудились в одном углу, столы – в другом, а раздаточные прилавки находились посередине. Крыша палатки была заштопана и снабжена перемычками, усиливавшими её на случай нового бедствия с градом.

«Все мы задним умом крепки», – подумала Анджела. Взяла большую чашку чая, прихватила контейнер с беконом и яичницей-болтуньей на тосте, прибавила контейнер поменьше с жаренными на гриле помидорами и грибами.

Они с Парешем сели рядом; он сонно тер глаза, она открывала контейнеры и вываливала еду на тарелку.

– Ты всегда так много ешь, – заметил он.

– Самый важный прием пищи за весь день, – наставительным тоном ответила Анджела. – Тебя мама этому не учила?

– Большинство моих знакомых девушек беспокоятся о своем весе. Но ты об этом как будто и не задумываешься.

– Это хорошо?

Он ухмыльнулся и глотнул кофе.

– Конечно.

– У меня ускоренный обмен веществ. Мне просто нужно упражняться, и калории быстро сгорают. – Анджела бросила удрученный взгляд на дверь палатки. – Правда, сейчас нет возможности хоть как-то упражняться.

– Анджела…

– Звучит нехорошо. Ты точно хочешь меня о чем-то спросить?

Щеночек почти передумал, но вопрос грыз его изнутри.

– Почему ты здесь?

– В каком смысле?

– Ты знала, что пришелец существует, верно? Выходит, ты понимала, что в конце концов мы его найдем.

– Вообще-то, по-моему, это он нас нашел.

– Какая разница? Он здесь. Он настоящий. Ты не обязана была принимать предложение Эльстона вернуться сюда. Ты могла подождать несколько месяцев. Потом, после возвращения экспедиции, тебя бы оправдали. Ты это знала. Ты могла бы получить адвоката или кого-то в этом роде.

Анджела гоняла бекон вилкой по тарелке. Она смотрела на стоявшую за прилавком Мадлен, которая храбро улыбалась, выдавала контейнеры, находила дополнительные пакетики кетчупа, добавляла молока в чай, наливала кофе и отражала попытки флиртовать с нею. В личном деле девушки было маловато деталей, только общая информация: где родилась, родители, школа, адрес, кредитная история, пара отзывов от предыдущих нанимателей. Одна из миллионов двадцатилетних жительниц ГЕ, бесцельно бредущая по жизни. Только вот, конечно, на самом деле она не такова.

– Ну так почему? – настаивал Пареш.

– Хм. Пареш, ты когда-нибудь бывал в тюрьме?

– Нет. – Он сочувственно покачал головой.

– Тогда ты понятия не имеешь, на что это похоже. Я там провела двадцать лет, Пареш. Меня заперли, как зверя, на семь тысяч триста дней. И это за то, чего я не делала.

– Мне жаль.

– Да, я могла бы просидеть там ещё шесть месяцев. Но какого хрена? Я провела двадцать лет, зная правду, зная, что невиновна. Двадцать лет меня называли лгуньей. Двадцать лет я была каким-то комком нечеловеческой грязи без прав и без голоса. Двадцать лет жестокости за то, чего я не делала. Двадцать лет, потому что правительство и Норты порочны. Двадцать гребаных лет взаперти. Пришелец отправил меня туда. Монстр это со мной сотворил. Он все у меня отнял. Без остатка! Все, что я знала. Все, что я любила. Каждую ночь, когда меня запирали в гробнице, которую называли камерой, у меня оставалось лишь одно: знание, что он настоящий. Что он где-то здесь, смеется надо мной. Вот что помогло мне остаться в своем уме, пусть он и не совсем здравый. В общем, да, я вернулась сюда с экспедицией, которая собралась его выследить. Потому что я его найду, Пареш, с чьей-то помощью или без нее. И когда найду, я расквитаюсь с ним за все, что он мне сделал. И, Пареш, не стой на моем пути, когда это случится, потому что тогда ничто в целом мире тебя не защитит.

Она встала и решительным шагом вышла из палатки-столовой. Воздух снаружи был прохладным. И чистым, без спор, и потому она им наслаждалась, глубоко дыша и пытаясь успокоиться. Ночью, конечно, прошел дождь, растения и земля блестели. Но блеск был тусклым; листья на кустах и лозах сделались коричневыми по краям от непогоды, замёрзли во время града. В некотором отдалении она увидела Атьео и Джиллиан в броне, они шли вдоль ряда испорченных палаток. Джиллиан приветственно вскинула руку.

Позади захлюпали по грязи чьи-то ноги. На одну благословенную секунду Анджела решила, что это Мадлен. Но нет, шаги были слишком тяжелыми для нее.

– Ты в порядке?

Она повернулась и уставилась на встревоженного Эльстона. Защитный бронежилет подчеркивал, насколько он широкоплечий. Для большинства людей его присутствие было бы пугающим.

– Тебе-то какое дело? – спросила она.

– Речь была уж очень впечатляющая. Я не все слышал, но достаточно, чтобы забеспокоиться.

– Я не сказала, что собираюсь его убить. Но в моем контракте ничего не говорится о том, что я должна его передать тебе целым и невредимым.

– Вообще-то у нас нет контракта.

Анджела коротко рассмеялась.

– Не думала, что у Господа есть юристы. Их ведь прибрал к себе другой парень, разве нет?

– Просто хочу убедиться, что ты не натворишь глупостей, только и всего.

– Спасибо за проявленный интерес, но, как я уже говорила, я способна сама о себе позаботиться.

– Да. Я в курсе.

– По крайней мере, мы все пережили ещё одну ночь. Но я вижу, пропускная способность релейной цепи по-прежнему плохая. Сарвар сумел запустить н-лучевик на замену?

Эльстон вздохнул.

– Нет. У них вчера весь день был сильный ветер. Сегодня попытаются опять.

– И если мы действительно поймаем пришельца, в каком бы состоянии он ни был, как доставить его в Абеллию?

– По такому случаю они пришлют «Дедал». Они пришлют армаду «Дедалов», если понадобится прорваться.

– Ого!.. Не знаю, насколько хороши у нас дела с субординацией, но кое-кто ворчит.

– Ворчит?

– По поводу того, что мы тут застряли. Люди говорят, что ты недостаточно стараешься нас вытащить.

– Ну что ж, я сделаю объявление по этому поводу сегодня, чуть позже. Как следует проясню, что требуетсяот нашей миссии.

– Мы остаемся? Это логично. Пришелец охотится за нами, и ради чего-то такого вся экспедиция и затевалась. Ради того, чтобы тот, у кого есть яйца, принимал настоящие решения.

– Ты не могла бы сказать, кто именно ворчит?

– Каризма Вадхай. Она очень недовольна тем, что находится тут, и думает, что АЗЧ должен предпринять больше усилий, чтобы нас защитить или эвакуировать.

– Я думал, ты укажешь на Давинию.

– Ага, и она тоже.

– Не переживай из-за Каризмы, я с ней разберусь.

– Знаешь, чего я не понимаю… – сказала Анджела.

– И чего же?

– Почему мы ещё не трупы.

– С чего вдруг ты такое говоришь?

– Я вернулась сюда. Иногда забываю, насколько же Сент-Либра огромная. Требуется событие вроде этого… – она взмахом руки указала на авроральные вымпелы, растянувшиеся по розоватому небу, – целая обезумевшая звезда. Вот тогда-то вспоминаешь, насколько она большая, какие тут масштабы всего. Так скажи мне, Эльстон, сколько пришельцев, по-твоему, живёт на этой планете? Сто миллионов? Десять миллиардов? Места хватит для вдесятеро большего количества, и перенаселение даже не начнется. А за нами охотится всего один. Один! Бессмыслица какая-то, если подумать. Где они, а? Где их деревни? Их города? Их фермы?

– Ксенобиологи уверены, что Сент-Либра подверглась биоформированию. Генетика растений слишком сложная, чтобы возникнуть здесь путем эволюции. Сириус попросту не такой старый.

– И нет никаких окаменелостей.

– Да, и это тоже.

– Ну и что? Это одинокий часовой, которого биоформаторы оставили, чтобы он стерег джунгли? Вооружённый пятью ножами?

Он мягко улыбнулся ей.

– Я не думал об этом в таких выражениях.

– А следовало бы. Ты летел над водорослевыми полями тем же самолетом, что и я. Мы портим эту планету и в точности так же испоганили все остальные. Просто чудо, что защитник хочет избавиться от нас по одному за раз.

– Ты в это веришь? – спросил Эльстон.

– Я видела его за работой. Это машина для убийства, которая не знает жалости.

– Как ты пережила ту ночь? И забудь про вздор, что дралась с ним.

Анджела улыбнулась – её охватило печальное удивление от того, с какой лёгкостью они вернулись к былым ролям.

– Все, что я тебе рассказала, – правда. Однажды ты в этом убедишься. Если выживешь.

– Правда, но не вся?

– A-а, ты начинаешь понимать. Ну что ж, молодец.

– Высокая похвала. Спасибо.

– Ещё один вопрос, – сказала она.

– Какой же?

– Почему, по-твоему, он выбрал своей целью только нас, Вуканг? Почему не кого-то другого?

– Не знаю. Может, помнит тебя?

Анджела как следует вгляделась в его непроницаемое лицо. Слишком уж бесстрастное. Он бы и секунды не продержался, играя в покер с жителями Нового Монако.

– О, я думаю, мы оба знаем, что это неправда.

– Возвращайся в столовую и надень бронежилет, пожалуйста. Я должен позвонить в Абеллию. Сегодня доделают новые строительные панели, так что, когда они закончат, мне понадобятся цифры по поводу того, сколько у нас осталось сырья.

Анджела насмешливо отсалютовала ему:

– Слушаюсь, капитан.

– Полковник. Я теперь полковник.

Вэнс отправился прямо в свой кабинет, даже не обернувшись, чтобы проверить, выполнила ли Анджела его просьбу. Её вопрос заставил его немного забеспокоиться. Этого следовало ожидать; обитатели лагеря обязаны были удивиться тому, что их выделили. Наверняка все дело в оружии. Пришелец каким-то образом о нем узнал или почуял его. «Или у Анджелы действительно есть сообщник; ведь кто-то, как ни крути, устроил диверсию на „Дедале“». И это тревожило ещё сильнее.

Вэнс сел за свой стол и сдержат порыв включить отопление. Надо беречь горючее. Все поверхности усеяли капли конденсата, как будто за ночь в квик-кабину просочился озерный туман.

Его элка набрала интерфейсный адресный код вице-комиссара Пассам, потом переключилась на безопасное соединение. Ответила Жаклин Варутс, контролёр экспедиции, член персонала ГЕ, не АЗЧ.

– Где Пассам? – спросил Эльстон.

– Простите, полковник, вице-комиссар сейчас недоступна.

– Недоступна? – недоверчиво переспросил Вэнс. – Хотите сказать, отключилась от сети? Где она?

– Её отсутствие временно. У меня все полномочия говорить от её имени.

Вэнс задумался. Никто никогда не отключался от сети; в эту эпоху подобное попросту невозможно. И чем же она таким занята, что важней звонка от командующего передовым лагерем?

– Я бы хотел обсудить воздушную линию снабжения.

– Несомненно, – сказала Варутс. – Полетные команды уже переделывают «Дедал» в танкер. Он должен быть готов через неделю. Тогда мы оценим ситуацию в связи с горами Затмения. Надеюсь, к тому моменту над ними можно будет летать.

– Это самолеты АЗЧ. Они могут полететь сейчас, в их системах достаточно избыточности, чтобы выдержать многократные попадания молний. Мы используем много сырья для строительства новых зданий, нам надо больше. И ещё я бы хотел дополнительных легионеров. У вас в Абеллии несколько взводов.

– Полковник, я понимаю ваше положение, но наша оценка риска говорит о том, что условия полета над горами Затмения слишком опасны.

– Пришелец, на поиски которого и отправили эту экспедицию, здесь, сейчас, убивает нас. Мне нужно содействие. Это АЗЧ, наши солдаты знают, что подвергнутся опасности во время операций.

– Прошу прощения, полковник, но они подписались сражаться с Зантом. Это их предполагаемый риск, а не безрассудная отправка в плохую погоду.

– А как быть с опасностью, которая грозит нам?

– Полковник, вы получили доступ к тем же самым отчетам полиции Ньюкасла, что и я. Убийство Норта произошло в результате войны между корпорациями. Если хотите, чтобы ваши люди были в безопасности, я бы предложила вам запереть Анджелу Трамело в казарме и выяснить, кто её сообщник.

– То, что осталось от наших казарм, валяется в грязи. Мне тут помощь нужна.

– Оперативная команда составляет долгосрочные протоколы по оборудованию позиций для всех передовых лагерей. Мы пришлем их вам через пару дней; в них будет объяснено, как извлечь максимальную пользу из имеющихся ресурсов.

– Я целиком и полностью осознаю, что мы остаемся тут. Но если я собираюсь удержать эту миссию в едином рабочем состоянии, вам придется как-то доставить мне оборудование, горючее и припасы. Все, что вы должны сделать, – это направить «Дедал» вокруг западного края гор Затмения, чтобы он долетел до Сарвара. Такой полет ему точно по силам. Оказавшись в Сарваре, он сможет переправить груз к нам без риска. Я знаю, что имеющихся там запасов хватит на месяц работы, если понадобится.

– Мы уже активно рассматриваем этот вариант. Но никакие решения не могут быть приняты, пока вице-комиссар не посовещается с командованием АЗЧ.

– Когда она вернётся в сеть?

– Скоро, полковник, уверяю вас. Надеюсь, к концу дня.

– Я хочу узнать, как только она вернётся. Пусть позвонит мне.

– Конечно.

Вэнс проследил, как иконка Варутс сворачивается на его сетке.

– Дай мне Вермекию, – велел он элке.

– Мы не знаем, где Пассам, – сказал Вермекия.

– Мы АВР, мы знаем, где все.

– Мне нужно поговорить с нашими людьми в Абеллии. Это не займёт много времени.

– Как насчет отправки «Дедала» в Сарвар? Западный маршрут вокруг края гор должен быть достаточно безопасным.

– Теоретически да, но это долгий путь; н-лучевики не очень-то видят, где заканчивается хребет. Если что-то пойдет не так, экипаж окажется за пределами досягаемости вертолётов из Эдзелла или Сарвара.

– У меня тут враждебный пришелец бродит. Судя по нашему исследованию растений, он вполне может оказаться разведчиком целой расы. Милостивый Боже, да ради этого и существует АЗЧ.

– Знаю. Послушай, Вэнс, как только ты подтвердишь его существование, я добуду тебе помощь в течение часа, ладно? Сам генерал даст добро на военный портал в Вуканг. Мы сможем сбросить в воздушное пространство над вами пятьдесят «Дедалов». Вы не изолированы, и мы о вас не забыли. Просто добудьте доказательства.

– Ладно. Никому не нравится быть приманкой, знаешь ли.

– Понимаю. Мы ценим то, что вы там делаете.

Снова надев бронежилет и доев едва теплый завтрак, Анджела направилась к отряду микрофактурщиков. Их сарай расширили при помощи лоскутного одеяла из листовой обшивки и композитных панелей, созданных за два дня работы изобретательных умов этой команды, которая выращивала свое царство на манер грибов. Оттолкнув тяжелый лист, Анджела вошла. Внутри было заметно теплее, поскольку там постоянно работали два печатных пресса-экструдера. Они штамповали серые со стальным оттенком шестиугольные панели полутора метров диаметром, с искусно сработанными защёлками по краям, которые позволяли скреплять их друг с другом.

К Каризме Вадхай и Офелии Трой, составлявшим микрофактурную команду, присоединились пилоты и полетные экипажи Вуканга, которые оказались не у дел и могли поделиться своим богатым техническим опытом. С того дня, когда град уничтожил палатки, все трудились над созданием жилья на замену. Эльстон не хотел, чтобы они довольствовались имевшимся убежищем; ютясь под заштопанной палаткой, люди теряли уверенность и превращались в жертв. В таких условиях невозможно продолжать миссию.

Офелия Трой разработала панели. С защёлками надо было ещё повозиться, но панели теперь можно быстро и легко соединять, создавая простой купол, похожий на иглу^[114].

Прошел ещё час производства, шестиугольники, выскальзывавшие из экструдеров, складывали в штабель с остальными, пока Каризма не объявила, что панелей достаточно для строительства первых пяти куполов. Анджела присоединилась к рабочему отряду.

Она вынуждена была признать, что Эльстон прав. Заниматься полезным трудом оказалось приятно. В бронежилете она согрелась почти так же, как бывало до вспышки солнечных пятен, хотя влажность, к счастью, сильно снизилась. Они с Торком Эриксоном работали в паре, размещая шестиугольники в нужных местах, а команда строителей куполов скрепляла их с помощью защёлок. Нетяжелые панели легко ловили ветер, и из-за их размера маневрировать было трудно; Анджела и Торк напрягали все силы, впихивая шестиугольники куда следовало.

Несмотря на это, второй купол возвели к полудню; пять метров в поперечнике, с арочным входом, который предстояло снабдить внутренними и наружными дверями в виде занавеса, защищающего от ветра и дождя. Команда, вооружённая кистями, обильно смазывала эпоксидным клеем наружную поверхность первого купола, чтобы обклеить его оставшимися от разрушенных палаток квадратами фотоэлектрической ткани. Олрг Дорчев и Лейф Давдия взялись за тонкую работу – подключение купола к батареям и прокладку кабелей к главным лагерным топливным элементам.

– Окон нет, – сообразила Анджела, устремив взгляд прищуренных глаз на вершину второго купола, которую Рави и Крис Фиадейро молотками загнали на место, ругаясь при каждом ударе, – Каризма обещала, что благодаря защёлкам сборка будет лёгкой, как детский конструктор.

– Есть комбинация сырья, из которой можно делать прозрачный материал с нужной нам прочностью, – сказала Офелия. – Но у нас его немного. Не имеет значения, в куполах будем только спать, а отсутствие окон означает, что мы не будем любоваться на это чертово северное сияние.

Анджела и Торк перешли к только что заложенному полу четвертого купола, который тоже представлял собой последовательность вездесущих шестиугольников. Она быстро сняла бронежилет и майку с длинными рукавами, потом снова надела жилет поверх майки без рукавов. Её кожа блестела от пота, который чертил полосы на грязи. Она почувствовала его на лице и ухмыльнулась. Когда-то ей прислуживала женщина, чья работа заключалась в поддержании её кожи в безупречном состоянии при помощи масел, массажа и контролируемого воздействия ультрафиолета. Давным-давно, в другой жизни. Анджела не помнила ни имени своего дерматолога, ни её лица. Они с Торком подняли ещё один большой шестиугольник и поднесли туда, куда указывал Дарвин Своровски. Панель со щелчком прикрепилась к основанию, и Дарвин вставил в зазор сбоку треугольную деталь.

Они установили два первых ряда шестиугольников, когда Эльстон позвал всех обедать. Анджела не возражала. Красный Сириус спрятался за низким и плотным грозовым фронтом, который надвигался с северо-запада, принося с собой сильные и холодные ветра. Над обширным ландшафтом теперь все время гремел гром, нити молний мелькали вдоль далёкого горизонта. Анджеле требовался перерыв, но эта тяжелая облачная гряда не обещала ничего хорошего. Она вообразила, как они заканчивают последний купол под проливным тропическим дождём Сент-Либры.

Мохаммед, Леора, Пареш и сам лейтенант Ботин упорно продолжали обход периметра, а остальные обитатели лагеря потихоньку собирались в палатке-столовой. Эльстон установил кольцевое соединение, встал и попросил всеобщего внимания.

– АЗЧ официально отменил тревогу по случаю Зант-роя. Те сенсорные спутники, которые они послали через военный портал, не нашли никаких аномальных квантовых флюктуаций в системе Сириуса. Однако образование солнечных пятен продолжается. По всей видимости, это означает, что нам надо подготовиться к куда более холодной погоде, чем ожидалось.

– Как долго ждать эвакуации? – спросила Каризма.

– Это полноценный лагерь АЗЧ, часть большой и дорогой экспедиции, которая прибыла сюда с единственной целью, – ответил Эльстон. – У нас теперь есть доказательства того, что искомый пришелец близко. Мы не сбежим от него только потому, что погода испортилась; я не оскверню память тех, кто отдал свои жизни, чтобы мы достигли цели.

Он уставился на Каризму и не отводил взгляда, пока она сама не опустила глаза.

– Это существо необходимо выследить и определить его происхождение и намерения, – продолжил Эльстон. – Я рассчитываю на скорую переброску по воздуху кое-каких запасов из Сарвара, но можете выкинуть из головы всякие мысли о том, что полетите домой. Мы тут застряли надолго, люди, не обманывайте себя. Итак, купола должны быть закончены к ночи. Завтра мы будем восстанавливать порядок и безопасность в лагере. После этого наша миссия снова продолжится. Это все.

Вокруг стола, за которым сидела Анджела, многие быстро обменялись молчаливыми и многозначительными взглядами, прежде чем вновь взяться за еду. Она и сама не удержалась.

– Каризма теперь заткнётся, – тихонько проговорила Джиллиан.

– Даже не рассчитывай, – возразил Джош. – Ты не видела? Гражданские чуть не расплакались, когда полковник сообщил нам хорошую новость. Дерьмовое будет рагу сегодня на ужин.

– Как они доставят нам припасы? – спросил Омар. – Все «Дедалы» остались в Абеллии.

– Я говорила с Рави, – сказала Анджела. – Они, возможно, полетят вокруг западной оконечности гор Затмения, между Эдзеллом и Сарваром. Это не так опасно.

– Мы хотя бы знаем, где эта западная оконечность? – спросил Атьео.

– Понятия не имею. Поинтересуйся у авашников, – проворчала Анджела.

Она доела свой суп из спаржи и вышла наружу. Впервые за много дней раздражающие пульсации авроральных вымпелов исчезли, заслонённые грядой сумеречных облаков, которые приползли с северо-запада. Ландшафт окрасился в нездоровый оранжево-розовый цвет, который просачивался сквозь тучи. И было тихо. Ветер прекратился, пока она сидела в палатке-столовой.

Анджела потерла голые руки, которые вдруг покрылись гусиной кожей. Медленно и с ужасным предчувствием она запрокинула голову и уставилась на странно расплывчатую тучу. Больше не гремел гром, атмосфера поглощала все звуки, и осталась пустота.

– Нет, – потрясенно прошептала Анджела, не веря своим глазам.

С изувеченного неба Сент-Либры начал медленно падать снег.

Они наконец-то открыли бутылку бреннивина, когда тем вечером пришли в квартиру Йена. Сид решил, что отпраздновать стоит. Даже Ева согласилась и взяла у Йена полную стопку, прежде чем устроиться у стены гостиной.

– Извините за Ракби, – сказала она. – Просто у него дома слишком хорошая система безопасности. Я снаружи поймала излучение трала, – наверное, он все стены покрыл смартпылью. У него там настоящая цифровая крепость.

– Да ладно тебе, лапуля, не расстраивайся, – сказал Йен. – Я достал Шермана, Сид достал Джеде, и все вместе мы пометили пять машин. Если этого недостаточно, то я не знаю, что ещё нужно.

– Этого хватит, – согласился Сид. – Не будем искушать судьбу. Я думаю, мы можем даже уменьшить количество программ наблюдения. Мне не хочется их спугнуть.

– Разберусь с этим сегодня ночью, – сказал Йен, запрыгивая на барную стойку. Он глотнул бреннивина и попытался не поморщиться.

– И как долго будем ждать, прежде чем скачаем? – спросила Ева. – Есть какое-то ограничение вместимости?

– Теоретически микробы-жучки будут собирать исходящие сигналы телотралов примерно четыре месяца, прежде чем достигнут предела вместимости, – сказал Сид. – Конечно, мы не будем ждать так долго. По моим прикидкам, звонки за десять дней должны дать надлежащую картину того, в какую чертовщину они вовлечены. Может, за две недели. Мне бы хотелось побольше.

– Они засекут скачивание? – спросила Ева.

– Надеюсь, что нет, но это часть риска.

– О’Рук нас как следует вздрючит, если узнает, что мы действовали за его спиной и все такое, – сказал Йен.

– Ну и хрен с ним, – отмахнулся Сид. – Нас поддержит АЗЧ, если будет результат. Кроме того, О’Рук уже собирает вещи.

– Серьезно? – удивилась Ева. – Откуда ты знаешь?

– Ральф ответил категорическим отказом, когда он спросил, нельзя ли просто взять и отправить Эрни и остальных в какую-нибудь колонию для уголовников; сказал, что они защитники всего человечества, а не личное гестапо главного констебля.

– И что? – спросил Йен.

– И мне пришлось отправить файлы в юридический отдел. Юристы, которых удержал О’Рук, сказали, что у нас точно есть дело против пяти подозреваемых, но имеется проблема с использованием доказательств, предоставленных АЗЧ.

– Это правительственное агентство, которое действует в рамках своего мандата, – сказала Ева. – Пусть нам и не нравятся его методы.

– Да, но, чтобы доказать, что их вмешательство было законным, нам придется объяснить суду, что первым подозреваемым был инопланетный монстр. Маркет-стрит будет выглядеть нелепо. Хуже того, это могут представить так, словно мы защищаем Нортов.

– Чушь собачья.

– Ага, но так скажут. У нелицензированных сайтов будет возможность повеселиться от души, не говоря уже про любителей теории заговоров. Заново откроют дело в связи с Бартрамом Нортом. Начнется первостатейный шквал дерьма.

– Сколько времени пройдет, прежде чем файлы отправятся в прокуратуру? – спросила Ева.

Сид ухмыльнулся.

– Если О’Рук надавит на все рычаги, юридический отдел задержит их где-то на неделю. Уставной лимит для внутреннего пересмотра – девять дней.

– Ты коварный, – сказала она, смеясь. – Ведь как раз тогда мы и получим звонки Шермана.

– Ага, и, если там что-нибудь найдется, возможно, мы бросим О’Руку спасательный круг. Как думаете, насколько он будет благодарен?

– На хрен благодарность, – сказал Йен. – Сколько он нам за это заплатит? Охренеть, дружище, ты мог бы стать следующим комиссаром.

– Меня только что восстановили в должности.

– Да, но повышение мы точно получим. Наверное, на пару рангов.

Сид одним глотком осушил свой стакан. Поморщился.

– Давайте посмотрим, что затевает Шерман, а потом будем строить планы.

После того как они ушли, Йен сел на кровать и надел сетевые очки. Защищённая сеть, выделенная следственной группе, была все ещё открыта, Йен об этом позаботился. С формальной точки зрения, они не обязаны полностью её отключать, до того как юридический отдел пошлет файлы в прокуратуру. До той поры она зарегистрирована как открытая. Он использовал коды авторизации Вэнса Эльстона, чтобы пробраться в сеть участка, и начал собирать данные.

Таллуле Пакер было двадцать пять лет, хотя её лицо казалось таким милым, что ей можно было дать на целых три года меньше. Она жила немного не по средствам, как все руководящие работники в Ньюкасле. Банковские счета показывали, что она получала хорошую зарплату – больше, чем Йен, – но каждый месяц тратила больше, чем зарабатывала. Одежда, обувь, вечерние развлечения, путешествия, аренда квартиры в Сент-Джеймсе; на её главном банковском счете скопился немалый дефицит, по поводу которого банк не жаловался из-за магического бухгалтерского кода «Нортумберленд Интерстеллар» на ежемесячных поступлениях – и благодаря процентам, которые банк с нее взимал.

Йен с удовольствием отметил, что медицинских счетов нет, её потрясающая фигура и красота были на сто процентов естественными. У нее имелось членство в «Отменном тонусе», спа-салоне в Сент-Джеймсе, но и только.

Элка высветила на сетке иконку приоритетной новости, которую Йен с неохотой открыл. Таллула интересовала его больше, чем весь остальной мир.

Восемнадцать главных новостных сайтов ГЕ освещали возвращение вицекомиссара Шармоник Пассам через портал в Ньюкасле. Нелицензированные сайты упомянули о том, что она прилетела из Абеллии на частном «Гипер-Лире», бросив весь свой персонал. Сообщения о снеге в Абеллии подтверждались видеороликами, на которых снежинки медленно опускались к земле, целуя роскошную тропическую растительность и превращаясь в грязь на дорогах.

– Ну что за тупая корова!.. – пробормотал Йен, когда Пассам подошла к трибуне, на которой красовался знак бюро ГЕ по связям с инопланетянами. Её улыбка была хрупкой, как древний фарфор.

– Рада сообщить, что геогенетическая экспедиция на Сент-Либру завершилась полным успехом. Благодаря усердию и преданности делу, которые проявили научные отряды передовых лагерей, мы подтвердили, что генетической изменчивости на Сент-Либре нет. Никакие насекомые или животные не развились там в ходе эволюции. Этот мир таков, каким мы его всегда представляли: обитель прекрасной и динамичной зебровой ботаники. И я бы хотела поблагодарить всех, кто оказал содействие экспедиции, за то, что они помогли превратить её в столь потрясающе успешное событие, которым все мы можем гордиться.

Даже лицензированные репортеры не собирались позволить ей отделаться этим. Как насчет солнечных пятен, спросили они, как насчет погоды, снега… как насчет людей, которых вы бросили в джунглях?

Впечатляющая улыбка Пассам не дрогнула.

– Всплеск образования солнечных пятен – всего лишь удивительное совпадение. Природный феномен, связанный со звездой, который впервые явлен нам, но обладает исторической важностью. И моих коллег в передовых лагерях не бросили, как вы бесстыдно сформулировали. У них достаточно запасов и аварийных пайков, чтобы продолжать деятельность месяцами без дополнительного снабжения. Разумеется, персонал эвакуируют воздушным путем, как только изменится погода. Как вы знаете, преступные элементы на Сент-Либре жёстко ограничили полеты наших «Делалов», убив полетный экипаж посредством свирепого террористического акта, беспрецедентного по современным меркам. Если передовые лагеря столкнутся с серьезными неприятностями, вся ответственность будет возложена на этих фанатиков. Благодарю.

Пассам отошла от трибуны, и от дальнейших вопросов её заслонила толпа помощников и пресс-атташе.

– Сучка гребаная! – заключил Йен.

Поставив блок на транснетовые новости, он вернулся к сбору данных.

Борису Аттенсону на самом деле – в соответствии с правительственными записями – было тридцать четыре, а не тридцать один, как заявлял его открытый профиль. Каждый месяц кругленькая сумма отправлялась в частную закрытую клинику для оплаты регенерации волосяных фолликул. Йен ухмыльнулся, увидев это. Расходы Бориса тоже были интересными. Много денег уходило поздней ночью в ресторанах и клубах Лондона, Брюсселя, Берлина и Парижа – его боссы все списывали на законные траты в связи с развлечением клиентов.

Следующая часть оказалась сложнее: сопоставить исходящие сигналы телотрала с записями местных ячеек, с кодами элки. На это ушел час, но Йен был в своей среде. В конечном итоге он заполучил вторичный счет Бориса в Венесуэльском банке. Количество денег впечатляло. Каждый месяц Борис тратил эквивалент зарплаты Йена на пороки и роскошества для самого себя. Йен не завидовал по поводу денег; придурки вроде Бориса, транжирящие свои жизни, существовали и будут существовать всегда, так уж устроен мир. Однако невыносимо, что он тащил за собой Таллулу. Таллулу, которой куда лучше было бы оказаться в объятиях Йена. В его постели.

Йен проверил счета и связал их с местом расположения Бориса. Опыт снова дал ему преимущество, подсказал признаки, на которые ни один ИИ не обратил бы внимания. Это случилось восемь дней назад, до допроса Таллулы; Борис находился в отеле на южном берегу Лондона и последнюю покупку сделал поздно ночью. Йен немедленно запросил файлы охранной системы отеля, зная, что увидит, ещё до того, как оно появилось на сетевых очках. Как он и ожидал, Борис выбрался из такси без пятнадцати час. И с ним была девушка, не Таллула, элегантно одетая, молодая и симпатичная, со скучно-нейтратьным выражением лица человека с несуществующей самооценкой, который ждёт, чтобы эта бесконечная ночь – такая же, как все прочие ночи, – закончилась, чтобы клиент исчерпал силы, готовая выслушать речь в стиле «я люблю свою подружку», которая за этим последует, сдобренная угрызениями совести и стыдом, жаждой сочувствия и понимания. Она все это даст Борису, он ей достаточно заплатил.

Йен поставил на паузу изображение Бориса, который заходил в номер отеля – накачанный токсом, почти безразличный к шлюхе. Конец ещё одного дня в замечательном мире больших финансов: сделку заключил, конкурентов поимел.

– Теперь все будет по-другому, дружище, – сообщил изображению Йен.

Вторник, 2 апреля 2143 года

Крики вынудили всех бежать так быстро, как только позволяла броня и многослойная одежда, – крики, а не медицинская тревога телотрала. Вопли паники и боли всегда проникают прямиком в центр человеческого мозга, требуя внимания и ответа. Этот не был исключением, он казался зовом сирены, усиленным царившей в Вуканге нервной атмосферой и боязнью того, что монстр снова среди них.

В тот момент Анджела помогала переносить множество контейнеров с едой из поддона 350DL в палатку-столовую. Они с Рорком Кулвиндером из отряда ксенобиологов последние три дня тратили довольно много времени на то, чтобы вытаскивать еду из-под снега и заносить внутрь. Жизнерадостный мужчина под сорок вечно связывался с её элкой, чтобы переслать фото жены и двух маленьких детей; они были почти что единственной темой его разговоров. Вот и на этот раз он рассказывал ей про лесную хижину, которую построил для детишек прошлым летом, и тут начались истерические крики, которые делались то громче, то тише, когда жертва отчаянно втягивала воздух. Анджела засекла их источник, который немедленно подтвердила её элка; медицинскую тревогу объявил телотрал Лютера Катцена, примерно в семидесяти метрах по другую сторону от палатки-столовой. Они с Рорком на миг уставились друг на друга, потом бросили контейнеры и побежали так быстро, как только могли в своей громоздкой одежде.

После появления первых снежинок в среду в Вуканге снег шел каждый день. Температура земли была слишком высокой, поэтому снег таял, превращаясь в грязь. Мелкие ручьи ледяной воды блуждали по Вукангу, высвобождая из грязи обломки, которые там застряли после бедствия с градом. Мусор полегче всплывал на поверхность грязной воды и лениво скользил по течению вокруг машин, куполов и инженерных мастерских. Инвентарная ведомость оказалась почти бесполезной. Анджела и Форстер постоянно сталкивались с проблемами, когда искали предметы, нужные микрофактурщикам.

Четверг ушел на борьбу со сборкой последних двух жилых куполов, а в лагере в это время бушевала метель. Поскольку куполов было шесть, обитателям Вуканга пришлось втиснуться по восемь человек в каждый. Койки, спасенные из разбитых палаток, стояли очень плотно, свободного пола почти не осталось. К самым высоким шестиугольным панелям прикрепили крючки и ремни, и вещмешки свешивались с них, как массивные и некрасивые личинки. Со светом от фонарей, подключенных к собранным лоскутам фотоэлектрической ткани от палаток и подкрепленных кабелями, тянувшимися к главным топливным элементам лагеря, внутреннее пространство каждого купола было в равной мере мрачным и зловонным. Ночью там скапливалось кое-какое тепло, поскольку так много человек ютилось в ограниченном объеме, но от этого лишь усиливался запах немытых тел.

Когда купола были готовы, микрофактурщики занялись производством одежды потолще и потеплее для персонала лагеря. Предпочтение отдавалось длинным паркам, достаточно большим, чтобы носить их поверх бронежилетов; большинство людей сочетали их со стегаными водонепроницаемыми штанами. 3D-принтеры выдавали ещё и шапки с шарфами и перчатками. Не лучшая одежда для холодной погоды, но благодаря ей люди в какой-то степени оказались защищены от сбивающей с толку зимы.

К субботе неустанный снегопад и постоянно понижающаяся температура воздуха наконец-то высосали из почвы и растений последнее тепло; температура у поверхности земли упала ниже нуля. Снег больше не таял. Лужи и ру-чейки, сформировавшие по всему Вукангу болотистую сеть притоков, затвердели и превратились в полосы ненадежного льда. Листва на папоротниках и лозах поменьше превратилась в кашу – её клетки замёрзли насмерть – и начала осыпаться, добавляя к снегу опасно скользкий слой органической слизи. С воскресенья в Вуканге выпало больше полуметра снега. Его приходилось регулярно соскребать с крыш палатки-столовой и инженерных мастерских, чтобы от веса натянутая ткань не порвалась. Люди протоптали тропинки. Машины каждый день заводили и ездили на них туда-сюда, чтобы не завалило. На Вуканг сыпались разные виды снега; по ночам, как правило, падали гранулы-песчинки, которые проникали повсюду; днём большие клейкие хлопья облепляли деревья и кусты в джунглях, превращая их в альпийский мёрзлый лес. Тот же самый клейкий снег укутывал лагерное оборудование, постройки и машины, с равной жестокостью скрывая смартпылевые тралы, так что прием был заблокирован почти по всему спектру, включая солнечный свет, от которого они питались, – из-за этого отключились сенсорные функции, соединения разрушились, и лагерная сеть стала работать ещё хуже.

Спрессованный снег на тропинках был скользким, в особенности когда к нему примешивалась органическая слизь от распадающихся листьев. Анджеле пришлось соблюдать осторожность, когда она приближалась к Лютеру. За последние дни произошло много падений, люди попадали в лагерную клинику с рассеченными руками и огромными синяками на ногах. Анджела обогнула палатку-столовую и увидела больше дюжины людей, которые бежали по неровной белой местности. Её сетка отметила среди них Пареша, сержанта Раддона и Омара, которые взяли на изготовку карабины «Хеклер» и кричали остальным, чтобы держались подальше.

Все направлялись к «Лендроверу-Тропик», который косо стоял на дороге из развороченной грязи рядом с квик-кабинами администрации, в чистом белом свете его фар мелькал умеренный снегопад. Водительская дверь была открыта. Фигура, в которой Анджела узнала Олрга Дорчева из отряда по обеспечению лагерных систем, спешила к задней части «Тропика», протаптывая путь через высокую гору нетронутого снега. Там лежал Лютер Катцен и по-прежнему кричал, держался за ногу, раскачиваясь из стороны в сторону.

Потом люди окружили его. Пареш и Омар неистово размахивали руками, призывая всех успокоиться и отступить. К тому моменту, когда подошла Анджела, Лютер затих; теперь он только стонал от боли. Она видела на его темнозеленых брюках пятно крови, которая пролилась на снег и в умиротворенном розовом свете Сириуса казалась почти черной. Нога выглядела совсем нехорошо. Согнута под неправильным углом, колено и ступня вывернуты.

– Прости меня, прости, – жалобно говорил Олрг. – Ты просто взял и выскочил на меня.

Анджела поморщилась, услышав это, и снова посмотрела на «Тропик». Лютер, наверное, поскользнулся на льду. Судя по тому, под каким углом стояла машина, Олрг пытался повернуть, но опоздал. Это обязано было случиться в таких условиях, если люди…

И тут Анджела это почувствовала. Мята! Воздух был холодным, у нее замёрз нос, но она всё-таки узнала этот запах. Её глаза наполнились слезами.

– Дерьмо, вот дерьмо!

Прибыли Марк Читти и док Конифф, таща свой полевой набор. Они присели рядом с Лютером, оттолкнув Олрга в сторону. Вокруг них собрались люди и мрачно наблюдали, благодаря судьбу, что не им выпало вот так лежать в крови и рвоте, желая, чтобы медики совершили обыкновенное для двадцать второго века чудо первой помощи.

Элка Анджелы запросила соединение с Парешем.

– Держись начеку, – сказала она ему. – Это не несчастный случай.

Он нахмурил брови.

– Что?

– Сохраняй бдительность, – настаивала Анджела, распихивая наблюдателей. – Не расслабляйся.

На нее смотрели раздраженно, с гневом. Игнорируя всех, она пробилась к Эльстону и скомандовала ему:

– Вдохни.

Обеспокоенность на его лице сменил гнев.

– Что?

– Вдохни носом, прямо сейчас! Скажи мне, чем пахнет.

Дальнейшие увещевания прекратились, когда Эльстон понял, о чем она говорит. Он замер и глубоко вдохнул, принюхиваясь. Анджела увидела, в какой момент он почуял запах мяты и как на его лице отразилось потрясение.

– Никому не двигаться! – приказал он. – Легионерам построиться вокруг нас. Просканируйте лагерь. Полная готовность к бою. Всем, кто не в районе несчастного случая, оставаться на своих местах и немедленно сообщить о своем расположении лейтенанту Ботину.

Всхлипывания Лютера оставались единственным звуком, когда легионеры-патрульные приблизились и окружили группу людей. В отдалении двигались другие фигуры в броне, направляясь к палатке-столовой и мастерским; оружие в активном режиме, маленькие рубиновые лазерные вееры прочесывают тихий снегопад.

– Возьми образец, – сказала Анджела. – Быстро.

Запах постепенно исчезал, рассеиваясь среди медленно дрейфующих снежинок и порывов ледяного ветра.

Эльстон кивнул и открыл микросоединение с Марвином. Через минуту дверь мобильной биолаборатории-1 поднялась. Марвин поспешил к ним. Когда он подбежал, они с Эльстоном о чем-то посовещались, потом вдвоём подошли к тому месту на снегу, где «Тропик» ударил Лютера. Марвин начал размахивать длинной пластиковой палочкой для забора образцов. Эльстон изучал снег.

– Я хочу, чтобы все вернулись в палатку-столовую, – объявил лейтенант Ботин. – Капрал, вы и Леора сопроводите медиков обратно в клинику.

Анджела направилась к Эльстону.

– К тебе это тоже относится, Трамело, – резко бросил Ботин.

– Я вам понадоблюсь здесь, – заявила она.

– Ладно, – поколебавшись, сказал Эльстон. – Но будешь делать, что прикажут.

– Конечно. Но поспешите, он не должен был уйти далеко.

Эльстон присел рядом с Лютером, чтобы поговорить с ним.

– Что произошло?

– Полегче с ним, – сурово проговорила док Конифф.

– Пусть потерпит, – рявкнул в ответ Эльстон. – Лютер, что случилось? Сосредоточься. Ты поскользнулся?

Лицо Лютера блестело от пота. Он попытался сквозь боль сосредоточиться, вспомнить.

– Я… я не знаю. Мне показалось, там кто-то был. Возможно. Вот дерьмо, как больно!

– Тебя толкнули?

Марк Читти срезал последний лоскут брюк, открыв разорванную плоть, сквозь которую торчала сломанная бедренная кость. Лютер взвыл, когда к ране прикоснулись инструментами.

– Попытайся не шевелиться, – взмолилась Конифф. – Я знаю, что больно, но мы должны наложить шину, прежде чем понесем тебя в клинику.

– Насколько плохо? – простонал Лютер сквозь стиснутые зубы.

– Не переживай, я могу вправить кость и восстановить расположение мышечной ткани. Теперь лежи тихо.

Док сердито уставилась на Эльстона.

– Олрг? – спросил Эльстон. – Ты кого-то с ним видел? Или что-то?

– Я и его не видел по-настоящему, пока он не свалился перед «Тропиком». Он был у края дороги. Я затормозил, но машина пошла юзом. Я не быстро ехал, честное слово, полковник. Не быстро.

– Знаю, но подумай – ты должен был заметить Лютера, даже если не смотрел на него напрямую. Он был один?

– Ох, боже милостивый!.. – Олрг смотрел на Лютера, сам не свой от страдания, которое причинил. – Не знаю. Я думаю… возможно, рядом с ним кто-то был. Шел снег. Я сосредоточился на дороге.

– Пошли мне свою визуальную память, – сказал Эльстон.

Он как будто ударил Олрга. На миг тот ощутил такую же сильную боль, как и Лютер.

– Сэр, мой кэш был отключен, сэр.

– Ох, да что за… – Эльстон сердито уставился на него. – Я что, недостаточно ясно выразился по поводу протокола?

– Нет, сэр, напротив, сэр. Просто сетка мешает видеть, когда вокруг снег. И…

Он взмахом руки указал на крупные хлопья, которые падали вокруг них.

– Тогда просто отмени сетку. Не надо отключать радужковые смартклетки полностью. Я тебя умоляю! Тоже мне, портальная наука!

– Да, сэр.

– Ступай в палатку-столовую. Я разберусь с тобой позже.

Анджела проследила взглядом за Олргом, который ушел сквозь кружащийся снег, ссутулившись и опустив голову. Она видела, что ветер усиливается, как и снегопад. Её собственная сетка показывала метки легионеров, которые спиралью расходились по лагерю. Она знала, что они ничего не найдут; они и раньше ничего не находили, когда погода была ясной и сенсоры Вуканга работали в полную силу.

– Что-нибудь поймал? – спросила она Марвина.

– Безрезультатно, – ответил он. – Я обнаружил микрочастицы обычных атмосферных загрязнителей Сент-Либры, но никаких выдающихся молекулярных сигнатур. Всего лишь остаточные количества спор из джунглей.

– Анджела не ошиблась, – сказал Эльстон. – Я тоже почуял. Это существо было здесь.

Они все посмотрели на Лютера. Читти сумел закрыть поврежденное бедро чем-то вроде толстого рукава, а док надела раненому на шею воротник с капельницей.

– Ему повезло, что Олрг на самом деле весьма хороший водитель, – заметил Марвин. – Могло быть намного хуже.

Анджела взялась за одну ручку носилок, а Эльстон, Марвин и Читти – за остальные. Их сопровождал сам лейтенант Ботин, док хлопотала над Лютером всю дорогу. До клиники было всего пару сотен метров, но тревога усиливалась с каждым шагом. Унылый розовый свет наполнил лагерь беспорядочными тенями. Оно могло прятаться в любой из них. Где-то рядом могла быть целая армия чудовищ, сокрытая прохладной темной тишиной. Ждущая. Разум без особого труда заполнил тусклую пустоту вокруг монстрами, и каждый из них разминал пальцы-лезвия, готовый возобновить битву, с которой Анджела сбежала двадцать лет назад.

Из открытой двери клиники пролился прямоугольник белого света. Другой медбрат, Хуанитар Сакур, поспешил вниз по ступенькам квик-кабины, чтобы помочь занести Лютера в медпункт. Анджела отошла в сторону, как только они переложили начальника официантов, находившегося под воздействием седативного средства, на каталку, и Конифф принялась трудиться над ним. Анджеле показалось странным, что она находится в клинике, где есть теплый воздух и яркий белый свет. Это был кусочек подлинной жизни. Её страх перед тем, что таилось за тонкими композитными стенами, утих. Она знала, что это глупо.

– Что теперь? – спросила Анджела. – Вы не можете держать легионеров там. Сеть падает, у нас нет работающего сенсорного трала, который стоил бы больше ломаного гроша. Если эта тварь может войти в лагерь посреди так называемого дня и толкнуть кого-то под «Лендровер», тогда она может прыгнуть на них без особых проблем.

– Я в курсе нашего тактического положения, – спокойно проговорил Эльстон. – Лейтенант, команда АВА сообщает, что эта снежная буря будет худшей из всех. Метеорологический радар н-лучевика показывает, что к нам прибли-жаются мощные тучи и ветер. У нас примерно полтора часа, чтобы собрать всех внутри и задраить люки.

– Да, сэр, – сказал Ботин.

– Насколько все плохо? – спросила Анджела.

– Надвигается сильная вьюга, – сказал Эльстон. – Так что каждый купол будет предоставлен сам себе, пока она не закончится. Анджела, я хочу, чтобы ты организовала раздачу еды для всех. Мы переживем это в клинике и куполах. Марвин, подгоните биолаборатории к куполам и припаркуйте рядом; Ксенобиологи пока поживут в них. Это освободит немного места в куполах, и так будет удобнее для всех. Остальное мы вырубим.

– Вьюга? – переспросила Анджела. – Вот дерьмо, мы уже на полметра в снегу.

– Я заметил.

Это был суматошный час. Эльстон не позволял никому выходить без легионерского эскорта, что ограничивало объем подготовки, на который они оказались способны. Но даже так удалось снабдить купола всем, что требовалось для пары дней автономного существования. Были распределены пакеты с едой. Проверены силовые кабели от главных топливных элементов. Запущены обогреватели, которые напечатали микрофактурщики. Химические туалеты перенесли из уборных в купола. Кабели передачи данных развернули и подключили к биолабораториям, предоставив сетевым ячейкам проводное соединение.

В конце концов Эльстон приказал, чтобы весь наземный транспорт подогнали к куполам и припарковали плотным кольцом вокруг двух биолабораторий. Пилоты запротестовали из-за того, что вертолёты остались без защиты, но уже не было времени, чтобы закрепить поверх них какой-то полог.

Когда ксенобиологи переместились из куполов в биолаборатории, у Анджелы появилась возможность пересмотреть распределение людей в куполах. Выровняй количество, сказал ей Эльстон, и дай каждому легионера для защиты.

– Если хочешь, чтобы я поменяла купол, Лулу пойдет со мной, – сказала Мадлен Хок, соединившись с Анджелой, после того как её элка начала рассылать новости. – Обсуждению не подлежит. Бедняжка в ужасе.

– Хорошо, я передвину кое-кого, чтобы все получилось. – Анджела перевела дух. Это был первый раз, когда Мадлен признала её.

Две девушки прибыли в купол Анджелы со своими вещмешками в сопровождении Омара. Они только что закончили отключать кухонноеоборудование. Тающий снег капал с их парок и брюк, на панельном полу образовались лужицы.

– Исусе, что за ненастье! – сказал Пареш, запечатывая внутренние и внешние герметичные двери.

– Не думаю, что столовая выдержит, – объявила Лулу, расстегивая молнию на парке. – Крыша уже просела от снега. Она опять порвется.

– С такой погодой проживем и без нее, – сказал Пареш.

– Главное, чтобы топливные элементы продолжали работать, – заметил Омар, помогая Мадлен повесить вещмешок на крюк в потолке.

– А они продолжат? – занервничав, спросила Лулу.

– С ними все будет в порядке, – заверила Анджела. – Олрг сказал, что они созданы для куда более суровых условий, чем эти. Я больше переживаю за н-лучевики. Если вы проверяли телеметрию, то видели, что у ближайшего некоторые проблемы с системой управления полетом. Неудивительно, в этих тучах сильная электрическая активность.

Лулу опустилась на койку и уронила голову на руки.

– Почему они просто не придут и не заберут нас отсюда? – спросила она тоненьким, жалобным голоском.

– Эй, все в порядке, – сказала Мадлен, садясь рядом с нею. – Мы тут денёк отдохнем от готовки и уборки. – Она легонько толкнула подругу локтем. – Нас защищают два легионера. Не так ли, Омар?

Омар дружелюбно улыбнулся Лулу.

– Ничто плохое не проберется сюда мимо меня и Пареша. Положись на нас, мы тебя не подведем. Знаешь, почему?

Лулу посмотрела на него и громко шмыгнула носом.

– Почему?

– Потому что мы не офицеры.

Она сумела слабо улыбнуться.

Со всего лишь пятью койками, занимающими пол, они начали организовывать свое расширенное пространство для жизни, использовав пару коек вместо диванов, поместив круглый обогреватель в центре, где они могли собраться около него и насладиться теплом. Температура воздуха поднялась до отметки, при которой они смогли снять верхнюю одежду, хотя бронежилеты оставили. Вокруг химического туалета соорудили занавеску. Анджела поддерживала постоянное соединение со смартпылью на входной герметичной двери. Тралы предупредили бы их, если бы что-то большое вознамерилось попасть внутрь.

Эльстон связывался со всеми по отдельности, проверяя, все ли в порядке и все ли внутри, поскольку снаружи поднялся сильный ветер.

– Никому не выходить, пока вьюга не закончится, – приказал он. – Если у вас медицинский чрезвычайный случай, в клинику отправляться только в сопровождении легионера.

– Он слишком параноик, – объявила Мадлен, закрыв микросоединение с Эльстоном. – Ему бы следовало расслабиться и позволить людям самим позаботиться о себе.

– Здесь есть что-то опасное, – сказал Пареш. – Он беспокоится о нас.

Была только середина дня, но, запечатывая вход, Анджела видела, что последний розовый свет покидает небо, так плотно сгустились тяжелые снежные тучи. Люди слышали, как за тонкими панелями купола дует ветер – постоянный фоновый рев, который прерывался время от времени глухим ударом, когда какое-нибудь лагерное оборудование отрывалось от тросов или переворачивалось. Тяжелые пластиковые листы, которые закрывали вход, постоянно гудели под воздействием ветра, но печати были крепки. Оба ярко-белых фо-наря, висевших среди вещмешков, медленно раскачивались по дуге, порождая на изогнутых стенах колеблющиеся тени. Прямо посреди купола обогреватель излучал уютное оранжевое свечение.

Панели, как вскоре обнаружила Анджела, представляли собой проблему. То, как они были напечатаны – с вплетением особых волокон, придающих устойчивость во всех направлениях, – делало их достаточно крепкими, чтобы выдержать ветер и ещё один потоп с градом. Но команда Каризмы спешила, озабоченная поддержанием структурной целостности. Над тепловой нагрузкой особо не размышляли. Обогреватель порождал сильный конвекционный поток в средней части купола, но из-за вьюги панели быстро охлаждались. Начал собираться конденсат, потек по стенам и образовал неглубокие лужицы на полу. Через некоторое время капли замерцали, в них затвердевали кристаллы льда. Иней наступал все увереннее, и вскоре оказалось, что они сидят посреди блистающей алмазной пещеры.

Анджела вытащила моток сине-зелёной шерсти, которую по её просьбе напечатала Офелия Трой, и начала вязать. Пушистое волокно было полностью синтетическим, разумеется, но обладало почти всеми свойствами настоящей шерсти. Что важнее, связав из него шапку с длинными наушниками, какую она и начала делать, можно было в какой-то степени сохранить естественный ток воздуха. Поспешно напечатанные парки и зимние брюки не были пористыми, и пот пропитывал нижние слои одежды, отчего те очень быстро становились холодными и неприятными. Над этой проблемой люди Каризмы обещали поразмыслить во время вызванного вьюгой безделья.

– Помню, моя бабуля этим занималась, – сказала очарованная Лулу. – Что ты хочешь сделать?

– Шапку. – Анджела улыбнулась Парешу. – Такую, чтобы влезла под шлем.

– Это, в общем-то, утраченное искусство, – сказала Мадлен. – Думаю, я знаю, где ты ему научилась.

– Властям нужно было отыскать какое-нибудь дело для заключённых. В тюрьме доступно множество курсов, на которых обучают глупым занятиям вроде этого. Должна признаться, я не думала, что когда-нибудь применю эти навыки на свободе.

– Так почему же ты записалась на этот курс? – спросил Пареш.

Анджела подняла спицу и одарила его коварной улыбкой.

– Ты понятия не имеешь, насколько полезной оказалась штуковина вроде этой в Холловее.

– Ты подашь на них в суд? – спросил Омар. – Я хочу сказать… двадцать лет! Охренеть!

– Если они проявят благоразумие и предложат мне достойную компенсацию, тащить их в суд не придется. – Анджела снова начала вязать, и «цок-цок-цок» спиц едва слышалось сквозь рев ветра и гудение наружной двери.

– Не думаю, что я сумела бы провести в заключении двадцать лет, – сказала Лулу. – Особенно если бы я была невиновна. Сколько тебе могут заплатить за такое? Ведь это же неправильно.

– Очень большую сумму, – сказала Анджела. – Для начала.

– А люди, которые засадили тебя в тюрьму? – спросил Омар. – Как быть с ними? Они же наверняка подделали улики. Они продажные. Их необходимо снять с должностей.

– Вот делать мне больше нечего, кроме как портить то, что осталось от их карьер, – сказала Анжела. Она подняла получившуюся вязаную полусферу. Нужно было всего лишь сделать край и прикрепляющиеся «уши». – Видите ли, я приближусь к среднему возрасту, когда они будут уже четыреста лет как мертвы. Разве может существовать более изысканная месть?

– Ох, лапуля, так сколько же тебе лет на самом деле? – восхищённо спросила Лулу.

Анджела ей подмигнула.

– Достаточно, чтобы держать язык за зубами.

Довязав шапку и убедившись, что она помещается под шлемом Пареша, Анджела принялась за шарф для себя. Потом будут перчатки, решила она. Потом пара больших носков, чтобы в них спать. А потом она подумает, принимать ли заказы.

Ледяные кристаллы, покрывавшие стены купола, начали расти, точно миниатюрные сталагмиты. Каждый раз, когда кто-то проходил по замёрзшему полу, ботинки сдирали тонкий слой блестящих кристаллов. Вечером начали раздаваться раскаты грома. Грохот звучал приглушенно из-за тяжелых потоков снега, которые мчались снаружи.

Рорк Кулвиндер, сидевший в кабине мобильной биолаборатории-2, разрешил желающим взглянуть его глазами на вспышки молний за пеленой белого движения, охватившей машину. Кабели передачи данных, соединявшие купола и лаборатории, работали исправно, поэтому Эльстон, Ботин и сержант Раддон могли неустанно следить за показаниями всех телотралов. Сенсорные тралы в каждом куполе тоже были подключены к следящим программам, чтобы убедиться, что монстр не проникнет внутрь.

– Ему понадобилась бы система инерциальной навигации, чтобы отыскать нас посреди этого, – заключил Омар, несколько минут поглядев на вьюгу глазами Рорка.

В семь часов они приготовили ужин, разогрев контейнеры с тушеной свининой в микроволновке и заварив пакетики чая. Анджела несколько раз замечала, что Мадлен наблюдает за ней, а Мадлен замечала, как Анджела бросает на нее взгляды через купол. Они ничего друг другу не говорили. Сторонний наблюдатель решил бы, что ни одной из них нет дела до другой, подумала Анджела с кривой улыбкой. Она насмотрелась на подобное в Холловей: молчаливые вызовы, непоколебимая вежливость на публике. Потом, когда охранники поворачивались спиной, кто-то дрался, кого-то трахали, кто-то пытался сбежать. Ни одна попытка побега из Холловея не увенчалась успехом.

Все легли спать в девять, выпив ещё по чаю. Анджела надела две пары тонких брюк и две майки с длинными рукавами, прежде чем натянуть свой свитер и нахлобучить на голову шерстяную шапку (первую попытку). Она сумела надеть по три носка на каждую ногу, прежде чем забраться в спальный мешок. Омар взялся дежурить первым, позволив Парешу занять койку возле Анджелы. Они улыбнулись друг другу, довольные близостью. Фонари переключили на самый тусклый режим, а обогреватель продолжал излучать яркое вишнёво-красное свечение в середине купола, порождая над собой тепловую волну, похожую на гриб. В полумраке корка ледяных кристаллов как будто заблестела ещё сильней. Снаружи ветер и гром продолжали битву. Тугие входные занавески неустанно играли свои немелодичные скрипичные гаммы. Анджела не сомневалась, что не уснет.

Среда, 3 апреля 2143 года

Анджелу разбудила рука, которая, крепко вцепившись в плечо, яростно её трясла. Даже тогда она с трудом пришла в сознание. Когда Анджеле удалось открыть глаза, оказалось, что от боли у нее раскатывается голова.

– Что? – прохрипела она.

Мадлен стояла на коленях рядом с её кушеткой, лицо у девушки было бледное, и она втягивала воздух так, словно находилась на вершине гор Затмения.

– Воздух, – простонала в ответ Мадлен. – Угарный газ. Убивает нас.

«Дерьмо!» Анджела окинула взглядом купол, увидела Омара, который лежал лицом вниз рядом с инфракрасным обогревателем. Ветер и гром все ещё грохотали снаружи. Она ценой немалых усилий выбралась из спального мешка. Мадлен ползла к двери, каждое движение давалось ей с огромным трудом. Она не один раз упала. Анджела поползла следом и чуть было не отключилась снова. Они вдвоём оказались возле вибрирующего полога и сумели приоткрыть печать в его нижней части. Герметичную печать, чтобы не проникли ледяной ветер и снег.

Анджела тяжело задышала, глотая чистый воздух, который сохранился в небольшом пространстве между внутренним и наружным пологами. На мгновение у нее в голове прояснилось. Она знала, что ясность и сила долго не продлятся. Качаясь, встала на колени, схватила наружный полог и потянула.

Порыв леденящего воздуха с щедрой примесью снега повалил её на спину. Снег, собравшийся возле наружной двери, лавиной проник в купол, поглотив её ноги. Он был холодный до боли. Фонари пришли в неистовое движение, ударяясь о раскачивающиеся вещмешки. Все незакрепленное взлетело. Занавеска вокруг химического туалета сорвалась и присоединилась к маленькому циклону. Странные вспышки света среди снежного потопа на миг озарили купол, потом исчезли.

– Транслируй общую тревогу! – закричала Анджела своей элке. – Буди всех!

Она высвободила ноги из снега. Пареш и Лулу дёргались в своих спальных мешках на полу куда их сбросило ветром. Обогреватель перевернулся на Омара, который был в полубессознательном состоянии. Легионер взвыл, когда светящаяся красная поверхность припечатала его щеку и ухо. Зашипела плоть, выбрасывая струйки дыма. Он инстинктивно дёрнулся в сторону. Новая вспышка света снаружи добавила к происходящему макабрическую иллюминацию.

– Что происходит? – требовательно спросил Эльстон.

Анджела с трудом поднялась на ноги. Мадлен уже пыталась закрепить наружный полог, но снега на полу было так много, что ей удалось опустить только верхнюю половину. Опять вспыхнул ослепительный свет, и сине-белые лучи пробились сквозь щели.

– Накопление угарного газа. – Анджела уставилась вверх, сквозь неверный свет и раскачивающиеся под крышей купола вещмешки. На верхних панелях крепились три решетки, задуманные таким образом, чтобы впускать воздух и не впускать дождь. Их покрывал иней, как все прочие панели, но это не должно было их заблокировать. – Решетки не работают. Тебе надо предупредить всех.

Пареш выкарабкался из спального мешка; он шатался, боролся с ошеломляющей головной болью, но сумел поставить обогреватель вертикально и выключил его. Розовое свечение погасло. Фонари включили в режиме полной яркости. Лулу все ещё лежала в спальном мешке на полу и плакала как ребенок, её рыдания были такими же громкими, как ветер и гром.

Анджела помогла Мадлен закрыть наружный полог и запечатать его до верхушки полуметрового сугроба. К тому моменту, когда они взялись за внутренний полог, её пальцы почти потеряли чувствительность. Плоть побелела, а сама Анджела сильно тряслась.

– Спасибо, – сказала она Мадлен, стуча зубами. – Как ты узнала?

– Смартклетки предупредили, – ответила девушка, задыхаясь. – Медицинский набор следит за моим дыханием.

– Точно.

Анджела не знала, что ещё сказать, – может, что-нибудь о том, какой же хороший этот набор. Но ни одна джорди-официантка с минимальной зарплатой ни за что бы не смогла позволить себе такие смартклетки. Так что она промолчала и крепко сжала плечо девушки; в первый раз коснулась её. Глаза Анджелы увлажнились.

– Мы живы, – сказала она с безнадёжной улыбкой.

– И такими останемся, – ответила Мадлен.

Долгое мгновение они смотрели друг на друга.

– Мне нужна помощь, – сказал Пареш. – Кто-нибудь, найдите аптечку первой помощи.

– Поняла, – сказала Анджела. Поднялась на неверных ногах и велела элке отыскать смартпылевую метку аптечки. В куполе царил полнейший беспорядок. Сетка показала ей схему, на которой пурпурная иконка пульсировала поверх койки Лулу. Анджела оттолкнула девушку и взяла аптечку первой помощи.

С одной стороной лица Омара все было плохо. Кожа обуглилась и треснула, показалась кроваво-красная плоть. Пареш вдавил ему в шею капсулу с обезболивающим и принялся обрызгивать поверхность ожога пеной нюплоти.

Анджела начала отслеживать соединения по всему лагерю. Четыре из пяти других куполов ответили; все они страдали от накопления угарного газа; все сообщали, что вентиляционные решетки заблокированы; некоторые обитатели куполов потеряли сознание. После сигнала тревоги наружные пологи открыли, и шквалистый ветер принес внутрь свежий воздух. Поскольку от шестого купола не было ответа, Леора Фоукс, которая дежурила в биолаборатории-1, отправилась наружу с Рорком Кулвиндером – они вдвоём, держась друг за друга, пробрались к куполу сквозь вьюгу и распечатали полог. Они нашли пятерых людей: Джоша Джустика, пилотов Лорелею и Хуана-Фернандо, Бастиана Норта-2 и Олрга Дорчева; все без сознания, но живы.

К тому моменту Атьео и Офелия Трой выбрались наружу, чтобы осмотреть свой купол и выяснить, что пошло не так. Они сообщили, что в защитные клапаны на верхушке купола ветром нанесло снежную пыль и они заблокировались. Теперь через вентиляционные решетки не мог поступать воздух. Очистить их было нетрудно, но это следовало делать вручную – снаружи.

Медицинские отчеты не были такими ободряющими. Лорелея, Олрг, Винн Мелиа, Крис Фиадейро, сержант Раддон и Форстер Варделе страдали от сильного отравления СО; затем Омар с его изувеченным лицом. Доктор Конифф хотела, чтобы её медбратья осмотрели тех, кто отравился. Она попросила, чтобы Омара принесли в клинику, где она смогла бы взяться за лечение его ожогов и убедиться, что глаз не пострадал. Эльстон и Ботин договорились с Антринеллом и Дарвином Своровски, чтобы те, протащив носилки как сани, доставили Омара в клинику. Их должны были сопровождать Ботин и Джиллиан Ковальски, которым надлежало вернуться с Читти и Сакуром. Двум медбратьям поручили обойти купола и осмотреть тех, кто в самом тяжелом состоянии.

Оставалась только проблема заблокированных отдушин. Эльстон не хотел, чтобы двери-пологи открывали; так все оказывались беззащитны перед суровой вьюгой, а монстр мог объявиться почти без предупреждения. Вэнс приказал, чтобы в каждом куполе составили пары из легионера и кого-то ещё; вместе им предстояло выйти наружу и прочистить вентиляцию. Они должны были проследить, как быстро снег соберется опять, и чистить решетки каждые несколько часов. Это было неприятно, но лучше, чем отравиться угарным газом или терпеть суровые погодные условия до самого окончания вьюги.

Анджеле предстояло работать с Парешем. Она натянула парку в ледяном воздухе, который теперь заполнял купол; онемевшим рукам понадобилось много времени, чтобы застегнуть молнию спереди. Потом она принялась искать свои ботинки, пока Мадлен утешала плачущую Лулу. Перчатки, которые Анджела носила накануне, были все ещё влажными и начали затвердевать от мороза. Она поправила обогреватель, включила и простерла над ним руки. Влага начала оттаивать, капая на оранжевые круги, где она шипела и пузырилась, а обмороженные пальцы глодала боль. Пока Анджела готовилась снова выйти наружу, Мадлен помогала зарёванной Лулу надеть парку. Пареш увеличил Омару дозу обезболивающего и завернул его в свой спальный мешок.

Кто-то потянул за нижнюю часть наружного полога.

– Кто там? – закричала Анджела.

Пареш одним плавным движением поднял карабин «Хеклер» и направил на вход.

– Антринелл, – заорали в ответ сквозь шум ветра.

Печать на пологе разделилась, и ветер снова ворвался в купол. Анджела схватила опору обогревателя, не давая ему перевернуться, и для уверенности выключила его. Короткая вспышка света озарила фигуру, которая стояла на коленях на вершине сугроба.

Антринелл пробрался в купол сквозь дыру. Его парка и брюки были облеплены полосами и комьями клейкого снега. Из налобного фонаря бил жёлтый луч света.

– Извините, что испугал вас, – сказал он. – Эта проклятая электрическая буря портит наши соединения. Никто больше не может ничего передавать.

– Я никогда не видела ничего подобного, – сказала Анджела.

Громоздкая фигура выдача намек на пожатие плечами. Позади Антринелла сквозь дыру пробирался Дарвин. Вчетвером они сумели вытащить полубессознательного, стонущего Омара наружу и положить на поджидавшие там носилки. Над половиной носилок был навес, чтобы защитить его голову и торс от непогоды. Анджела подумала, что в таких условиях это почти бесполезно. Но они должны как-то доставить парня к доку, и это лучше, чем ничего.

Джиллиан слабо помахала им, когда Антринелл и Дарвин подобрали ремни, привязанные к носилкам, и, наклонившись лицом к ветру, маленькими шажками двинулись вперёд. Молнии сверкали постоянно – не простые зубцы, но громадные ослепительные шары, которые неслись с невидимых туч, словно шел артобстрел, как в старые времена. Столкнувшись с землёй, они взрывались, выпуская длинные отростки, которые дёргались, прежде чем исчезнуть.

– Да ну на хрен! – заорал Пареш.

– Нам все равно придется копать снег, – заорала в ответ Анджела. По её прикидкам, на земле собрался по меньшей мере метр, а возле некоторых поверхностей выросли сугробы в два-три метра высотой. При вспышках шаровых молний было видно, что все машины превратились в снежные холмы.

– Ладно, – согласился Пареш. – Достань что-то, чем можно копать.

Анджела присела и снова проползла через дыру. В куполе было лишь самую малость спокойнее, в воздухе кружились крупицы льда. Лулу с опаской уставилась на нее, перепуганная и обессиленная из-за последствий отравления угарным газом.

– Надо раскопать вход, – крикнула Анджела сквозь шум. – Мы не сможем закрыть и запечатать пологи, пока не сделаем этого.

– Конечно, – кивнула Мадлен.

Она остановила качание своего вещмешка, открыла карман и вытащила охотничий нож смертоносного вида. Лезвие с алмазным покрытием быстро прикончило койку, превратив её в большие пластиковые квадраты.

– Спасибо.

Анджела надела солнечные очки для защиты от летящего с ветром снега и схватила один квадрат. Снова выбралась в метель. Мадлен осталась внутри, выбрасывая через зазор большие порции снега, половина которого немедленно залетала обратно. Анджела трудилась снаружи, пытаясь расчистить наклонную плоскость, ведущую к входу. «Если это продлится ещё пару дней, купол будет полностью погребен», – подумала она.

Мадлен опустила полог, насколько могла, уменьшив зазор, чтобы меньше снега задувало обратно в купол. Выкинув четыре-пять полных самодельных лопат наружу, она должна была опустить печать ещё на пару сантиметров.

Снег, летящий на большой скорости, жалил незащищенные щеки Анджелы, пока она копала. Приходилось все время вытирать снег, прилипающий к очкам, но она была благодарна за то, как они защищали её глаза. Чувствительность в пальцах снова начала убывать. Стало так же трудно крепко держать изношенный пластик, как и выбрасывать его содержимое в воздух. Пугающие взрывы шаровых молний продолжались. Одна, наверное, упала близко; Анджела дёрнулась, насколько это было возможно в такой тяжелой одежде, когда яркий поток света промчался прямо над её головой и ушел в землю сквозь одну из погребенных под снегом машин.

Анджела понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем Мадлен закрыла печать вдоль нижней части полога. Она не ощущала рук; её щеки онемели до полной бесчувственности. С каждым вздохом гортань обжигало холодом. По всему лагерю взрывались шаровые молнии.

Пареш соприкоснулся с ней головами.

– Давай прочистим вентиляцию.

– Я рук не чувствую, – прокричала она в ответ.

– Держи.

Он сунул ей «Хеклер», взял кусок пластика от разбитой койки. Потом пополз по стене купола. В череде молний наступила пауза, и сгустилась тьма. Как только молнии прекратились, её элка сообщила об установлении соединения.

– Как вы там? – спросил Эльстон.

– Расчистили дверь. Теперь разблокируем вентиляцию. – Не стоило сообщать ему, что, вопреки почти всем приказам, которыми руководствовалась экспедиция, у нее в руках оружие. – Омара доставили в клинику?

– Он там. Конифф говорит, все будет в порядке. Глаз не поврежден, только ткани вокруг. Видимо, он уже не будет таким смазливым без реконструктивных процедур.

– Ты молнии видел?

– Да.

Словно чтобы подчеркнуть сказанное, фиолетовый плазменный шар рухнул на просевшую под грузом ледяной корки столовую, разбросав во все стороны электрические лепестки, точно вопли баньши. Удар оказался слишком сильным для центра общего пользования, его словно молотом раздавило, вызвав взрыв потревоженного снега. Анджела пригнулась от ледяной крошки, которую ветром понесло в её сторону, покачнулась от ударной волны. Соединение оборвалось, потом восстановилось.

– Да пошло все к черту! – простонала она. Посмотрела вверх, увидела Пареша, который оправился после молнии и продолжил старательно вычищать вентиляцию. Снова сгустилась ночная тьма. – Эльстон, если одна из этих шаровых молний попадет в резервуары с горючим, нам точно кранты.

– Знаю. Но сейчас мы ничего с этим не можем поделать. И вообще-то Олрг сказал мне, что они устойчивы к попаданию молний.

– Эта дрянь не молния, мы как будто под обстрелом. Как долго это будет продолжаться?

– Не знаю. Мы потеряли связь с н-лучевиком несколько часов назад. До того метеорологический радар показывал облачный фронт, тянущийся на очень большое расстояние. Команда АВА предполагает, ещё десять часов.

– Ещё десять часов этой дряни? Охренеть!

– Я знаю. Ты видишь Сакура и Ковальски? Они вышли из купола Джустика пять минут назад. Направлялись к куполу Атьео, чтобы проверить Раддона и Форстера.

– Я и собственных рук почти не вижу.

– Ладно, тогда…

Двойной сигнал тревоги выбросил на сетку Анджелы красные иконки. Одна была от Мохаммеда и означала вторжение чужака. Другая…

– Дерьмо! – рявкнула Анджела.

Телотрал Торка Эриксона звал на помощь. Медицинские данные свидетельствовали о быстром снижении его жизненных показателей, кровяное давление падало, сердце бешено колотилось. Она сосредоточилась на данных о сердце: если оно все ещё билось…

– Ты это видишь? – спросила она.

– Он здесь, – сказал Эльстон. – Он атакует нас.

– Ты что-нибудь видишь? – крикнул Пареш, соскользнув вниз по стене купола.

Анджела повернулась в ту сторону, откуда шел сигнал от телотрала Мохаммеда, совмещая то немногое, что удавалось видеть, с показаниями сетки. Она сорвала солнечные очки. Ещё одна шаровая молния упала позади нее, и вспышка цвета индиго превратила снег в искрящуюся кометную пыль. Краткий миг иллюминации позволил ей увидеть все купола. Возле некоторых были люди – громоздкие, покрытые снегом фигуры, как она сама и Пареш. Все они выглядели одинаково. Пока цепные молнии хлестали по воздуху, она увидела, что одна из фигур лежит на земле. Навигационный профиль сетки указал, что это Торк. Торк, пятнавший снег темной кровью из разорванного горла. Торк, над которым стоял Мохаммед и кричал от шока и боли при виде такого зверства. А позади них была ещё одна фигура, такая же высокая и безликая, как все остальные, но код её телотрала не отражался на сетке. Она уходила прочь, в метель. Ужасный ветер и снег её не беспокоили.

– Мохаммед, – заорала Анджела, – сзади!

Проклиная неуклюжие пальцы под бесполезными слоями ткани, она попыталась снять «Хеклер» с предохранителя. Паутина молний с шипением погасла, снова погрузив лагерь во тьму. Анджела каким-то образом сумела угодить твердыми заледенелыми перчатками по предохранителю, и тот переключился. Она вскинула карабин, с помощью сетки направила его в ту точку, где видела монстра в последний раз. Она ждала, держа замёрзший палец на спусковом крючке. Она ждала, ругаясь, что элке запрещён доступ к системам наведения «Хеклера», потому что у нее нет нужных кодов. Она ждала…

– Пареш, дай мне коды досту…

Буря выплюнула клокочущий шар ярко-фиолетовой плазмы прямо рядом с административными квик-кабинами. Анджела знала, что у нее всего одна секунда, когда шар расцвел, превратившись в венец клубящегося электричества. Панорама снова ожила. Торк, распростертый на снегу, Мохаммед над ним, неуверенно размахивающий карабином в поисках убийцы, тонкий и плотный лазерный луч, разрезающий густой снег. И сам монстр, едва видимый посреди воющей белизны, куда он удалялся без колебаний.

Анджела спустила курок. Приготовилась к отдаче, прицелилась как следует. Услышала рык и увидела вспышки, когда пули покидали дуло. Молния иссякла и умерла. И она поняла, что промахнулась. Он, как прежде, уходил прочь, не задетый пулями, которые рассекли воздух вокруг.

– Ублюдок!

Мохаммед теперь тоже стрелял. Она слышала треск его карабина сквозь завывания ветра. Напрягая зрение, видела сине-белые вспышки дульного пламени. Даже лазер системы наведения, который пытался пронзить снег.

Бесполезно, поняла Анджела, все бесполезно. Он ушел. Ускользнул туда же, где так безупречно прятался от них. До следующего раза.

Метель продлилась ещё семь часов. Анджела и Пареш трижды выходили наружу, чтобы прочистить вентиляцию в верхней части купола. Каждый раз снег возле стен оказывался выше, так что им приходилось разгребать выход, чтобы выбраться.

– Это станет настоящей проблемой, – сказала Мадлен после их второй вылазки. – На нас снаружи давит большой вес.

Она окинула заледеневшие стены задумчивым взглядом. Даже с постоянно включённым обогревателем иней не исчезал. Груда снега, который нанесло ветром, когда они открыли полог, чтобы проветрить жилище, все ещё громоздилась на полу, похожая на маленький ледяной вулкан из-за подтаявших ручейков, которые текли по её бокам. Снег медленно таял, но на панелях пола вода замерзала, создавая слой льда, из-за которого передвигаться внутри следовало с осторожностью.

Офелия Трой придумала новые вентиляционные решетки, которые не должны были забиваться снегом. Теперь они с Каризмой Вадхай работали над чертежом входного туннеля, который защитил бы купола от новых метелей, превратив их в настоящие иглу.

– Сначала надо раскопать микрофактурную мастерскую, – проворчал Пареш, когда новость пришла по кольцевому соединению.

После убийства Торка Эльстон постоянно рассылал информацию, которая, как он считал, годилась для поднятия боевого духа. Статус и местонахождение каждого человека проверялись раз в десять минут.

– Для этого им придется разработать и напечатать лопату, – сказала Анджела.

Мадлен ухмыльнулась.

– Но чтобы напечатать лопату, они должны попасть в мастерскую.

Все трое одобрительно чокнулись чайными чашками.

– Разве бульдозеры не смогут расчистить снег? – смятенно спросила Лулу. Бедняжка совсем отчаялась после убийства Торка, свернулась клубочком в своем спальном мешке и почти ничего не говорила. Остальные частенько слышали, как она всхлипывает, повернувшись лицом к стене купола.

– Да, – добродушно подтвердил Пареш. – Они нам очень помогут. Не волнуйся. Если мы переживем такую ночь, то сможем пережить что угодно.

Где-то снаружи о землю ударилась ещё одна шаровая молния. Строго говоря, наступил рассвет, и интенсивность атмосферной бомбардировки определенно снижалась.

– А мы не можем, ну, использовать вертолёты, чтобы улететь отсюда? – спросила Лулу.

– Дальности их полета не хватит, чтобы добраться до Сарвара, – сочувственно сказала Анджела.

– Но взлётно-посадочная полоса покрыта снегом… самолет не сможет сесть.

– Есть версии «Дедалов», у которых имеются полозья, – сказал Пареш. – Я их видел, когда пару лет назад мы были на учениях в северной части России.

– А-а. – Лулу снова повернулась лицом к стене.

Ветер полностью улегся к середине утра, разогнав последние лохмотья туч. Сквозь собравшиеся в вышине обрывки перисто-слоистых облаков терпящий бедствие лагерь озарял розовый свет Сириуса. Двери-пологи куполов открылись, и вышедшие наружу люди увидели румяный арктический пейзаж. Снег, выпадавший в первые дни, оставался на деревьях, кустах и лозах, укрывая их пупырчатым белым одеялом. Это выглядело необычно, даже странно, и все равно можно было безошибочно определить, что их окружают джунгли. Теперь же роскошная растительность оказалась погребена под массивными сугробами. Деревья повыше – кнутовники, вамп-шпили и метакойи – непоколебимо возвышались над волнистым белым ковром, но на них нарос слой удивительно чистого льда толщиной от пяти до десяти сантиметров. Под волнистой хрустальной поверхностью виднелись заточённые внутри мёртвые листья, которые не успели опасть, – ветхая серо-зелёная бахрома вдоль ветвей.

Над заледеневшим, разрушенным зимним краем вновь развернулись в полную силу авроральные вымпелы. Извилистые фосфоресцентные реки лениво змеились в высоком небе Сент-Либры, отбрасывая на землю зловещие цветные отблески.

Анджела стояла возле купола, который дал ей убежище и чуть не убил. Только верхняя половина осталась на поверхности, но даже её затянуло белой коркой. Вокруг нее снежные равнины излучали фиолетовое свечение, словно заряжённые электричеством, и цвет переходил в светящийся аквамариновый Карибского моря, прежде чем плавно превратиться в зелёный столь же густого оттенка, как джунгли, что прятались под снегом. Цвета менялись в ритме того, как молчаливые ленты света случайным образом колыхались в небесах. Но радужный блеск не исчезал, все время добавляя собственные спектральные искры к сверкающему снегу.

Обитатели Вуканга вели себя словно накачанные токсом жертвы травм, бормочащие друг другу бессмыслицу. Анджела впервые оценила Эльстона. Он всех воодушевлял, повсюду ходил сам, чтобы все увидели, что ему есть дело до каждого, кто вынес все тяготы и выжил. Он отдавал приказы и объяснял, как они будут дальше справляться с этим испытанием.

Бульдозеры стали первостепенной задачей инженерной команды по наземному транспорту. Им определенно следовало что-то предпринять по поводу ошеломляющего количества выпавшего снега. Тем утром Эльстон провел несколько часов, совещаясь с вышестоящими начальниками и планируя следующие шаги.

Тело Торка Эриксона отнесли в клинику, где доктор Конифф выполнила быструю аутопсию. Причину смерти установить было нетрудно. Пучок из пяти необыкновенно острых ножей рассек его незащищенное горло, почти отделив голову от тела.

– Это всё-таки даёт нам небольшое преимущество, – сказал Эльстон, когда Конифф поместила труп в холодильник-морг.

– Преимущество? – изумилась доктор.

– Эриксон был в бронежилете, как я и приказывал, – сказал Эльстон. – Тварь обычно целится прямо в сердце. На этот раз не вышло, броня его защитила.

– Защитила его грудную клетку, – уточнила доктор Конифф.

– Значит, нам надо создать полную броню для каждого, – сказал Эльстон. – В ней будет тяжело двигаться, но это лучше, чем оказаться мёртвым.

– Скажите-ка мне вот что, – проговорила доктор. Она указала на лежавшую в раковине большую кучу одежды, которую сняла с трупа Торка. Снег, облепивший его парку, таял, вымачивая остальные вещи. – Откуда монстр знал, что на Торке бронежилет? Сверху была парка. Брони не видно.

Эльстон перевел взгляд с кучи промокшей одежды на прямоугольную дверцу морга, потом – обратно на одежду.

– Не знаю, – признался он.

Как только бульдозеры раскопали топливные элементы, первостепенной задачей стало разгрести снег вокруг микрофактурной мастерской. Когда образовался ведущий ко входу уклон, большие жёлтые машины тяжело двинулись к остальному транспорту, припаркованному вокруг куполов. Через час были расчищены подъезды к каждому из них, и бульдозеры поехали к куполам.

Следующими очистили от снега и запустили два автопогрузчика. Эльстон и Офелия Трой решили, что нельзя рисковать жилыми куполами. Если случится ещё одна метель такой же продолжительности и силы, как та, которую они только что пережили, снег накроет купола. Офелия уже сообщила о своих опасениях по поводу воздействия зимних условий на панели – композит, который они выбрали, не предназначался для использования в таком холоде, и она переживала, что он потеряет прочность и начнет трескаться, если нагрузки при температурах ниже нуля окажутся слишком большими.

И потому бульдозеры выкопали траншеи вокруг каждого купола и сделали два наклонных съезда с противоположных сторон. Автопогрузчики осторожно съехали к первому подготовленному куполу, медленно просунули длинные вильчатые захваты под него. Синхронизируя работу подъемных силовых приводов с помощью соединения между автопилотами, они оторвали купол от земли и медленно перенесли его на новую площадку из спрессованного снега, расположенную куда ближе к клинике. Офелия и Каризма изучили результат, убедились, что панели выдержали и не потрескались, после чего дали отмашку на перемещение оставшихся пяти куполов.

После этого бульдозерам и грузовикам поручили передвинуть поддоны ближе к куполам. Биолаборатории завели и переместили. Принтеры наштамповали новые клапаны для вентиляционных решеток, потом перешли к производству шестиугольных панелей меньшего размера, из которых предстояло собрать входные туннели для каждого купола, завершив их мимикрию под иглу. Силовые кабели и линии передачи данных проложили заново. Все следили, не появятся ли опять тучи в небесах, кроме легионеров, – их взгляды были обращены к окружающим снежным полям, готовые засечь любое шевеление.

После полудня команда АВА подготовила «сову» для запуска при помощи ракеты. Дополнительные системы входили в стандартный набор, которых в Ву-канге было три. Они предназначались для использования без короткой взлётной полосы или хотя бы чистого поля. Хотя обширные заснеженные пространства вокруг лагеря были свободны от препятствий, Кен Шмитт, глава авашников, сомневался, что «сова» возьмёт разбег для взлёта. Она могла скользнуть и взлететь, как обычно, но, если снег окажется мягким, она могла в нем увязнуть. При поддержке Эльстона Кен Шмитт решил не рисковать. Его люди прикрепили твердотопливные ракетные ускорители по обе стороны фюзеляжа, и «Лендровер» отбуксировал всю сборку подальше от куполов. В двухстах метрах от административных квик-кабин самолет-дрон установили хвостом в снег и носом в небо.

Никто особо не удивился, когда метель закончилась и они не смогли связаться с н-лучевиком, который провел последние два месяца, летая кругами в трехстах пятидесяти километрах к югу. авашники надеялись запустить «сову» достаточно высоко, чтобы она смогла засечь следующий н-лучевик в релейной цепи и связаться с ним – если, конечно, он уцелел.

Остальной лагерь прекратил подготовку жилищ к неизбежному возвращению непогоды и собрался посмотреть на фейерверк. Элка Кена дала «сове» команду включить двойные топливные элементы eDyne. Как только сеть под-твердила завершение предполетной подготовки систем, Кен включил режим полного автопилота и отошел, чтобы проследить за обратным отсчетом.

– …семь, шесть, пять, четыре… – хором нараспев считали зрители посреди тихой зимней пустыни.

Оба ракетных ускорителя зажглись, что сопровождалось вспышкой оранжевого света и облачками дыма. Пар с шипением вырвался вокруг горячего пламени, которое обожгло снег, и «сова» взмыла в переливчатое небо. Две колонны пламени и дыма переплелись друг с другом, когда нос «совы» изменил направление согласно заданному курсу, который пролегал к серым, глянцевито блестящим лентам колец, занимавшим южную часть неба. Треск и рев прокатились над обрадованными зрителями. Через семьдесят пять секунд ракеты истощились. Они отделились от фюзеляжа «совы» и кувырком попадали на землю. Дрон выровнялся и закрутил длинную неглубокую спираль, поднимаясь сквозь искрящиеся ионные потоки, проносившиеся в небесах вокруг него, блестя соосными пропеллерами в хвостовой части.

Через сорок пять минут, все ещё летая по спирали над Вукангом, он установил контакт с н-лучевиком. Два из четырех в релейной цепи между Вукангом и Сарваром упали во время метели. Оставшиеся два были в плохом состоянии, но ещё держались в воздухе, хотя постепенно снижались, теряя гелий и энергию. Даже в этот спокойный день после метели красного света было слишком мало, чтобы зарядить их регенерирующие топливные элементы. Но двух хватило для непрочной линии связи.

– Оно убило Эриксона прошлой ночью, – сообщил Вэнс Вермекии. – Мы едва пережили метель, и она была всего лишь первой из тех, что обрушатся на лагерь. Или вытаскивай нас отсюда, или дай подкрепление.

– Это нелегкие варианты, – сказал Вермекия. – У тебя есть доказательства?

– Да! Наконец-то они у нас есть.

Он послал визуальный файл Анджелы и вместе с Вермекией смотрел на вспышку молнии, Эриксона на снегу, стоящего над ним Мохаммеда. В умирающем свете можно было разглядеть человекоподобную фигуру, которая тащилась прочь сквозь бурю. Потом последовала новая вспышка – взрыв шаровой молнии, – и дуло карабина «Хеклер» несколько раз выстрелило в серую тень.

– Это был визуальный лог Трамело? – спросил Вермекия.

– Да.

– Почему ей выдали карабин?

– Шутишь? Ты видел, что там происходило? Она стояла на часах, пока Пареш прочищал вентиляционные клапаны в их куполе.

– Ладно, я понимаю, что вам сейчас приходится нелегко. Но, Вэнс, запись не очень-то убедительна. А происхождение означает, что её немедленно поставят под сомнение. Как могло случиться, что каждый раз его замечает только Трамело?

– Я не верю своим ушам, о чем ты говоришь? Эриксону разорвали горло оружием с пятью лезвиями, мы увидели человекоподобное существо, которое сбежало, и этого мало?

– Где была Трамело во время убийства?

– Визуал заснят через несколько секунд после него. Секунд!

– Я просто спрашиваю у тебя то, о чем спросят меня. Это хорошо, но я не думаю, что этого достаточно. Расследование в Ньюкасле завершилось.

– Недостаточно хорошо? Убит ещё один человек. Убит! Рукой с пятью лезвиями.

– Знаю. Согласно бытующему здесь мнению, нам следует подождать и посмотреть, что за корпоративная битва происходит. Как только Рейнерту предъявят обвинение, это позволит бюро ГЕ по финансовому регулированию войти в сеть первого уровня «Нортумберленд Интерстеллар» и узнать, во что они замешаны. Скрупсис уверен, что они найдут доказательства тайных операций.

– Скрупсис! Что случилось с сопутствующим расследованием Ральфа?

– Пока ничего. Хёрст все ещё собирает данные.

– Нас преследует пришелец. Ты должен выбить подкрепление. Поговори с генералом. Покажи ему запись, объясни, что тут происходит.

– Вэнс… Он знает. Он и есть тот, кто хочет увидеть, как разрешится ситуация в Ньюкасле. Запуск спутников ему навредил; политики недовольны случившимся.

– Но мы должны были узнать, связаны ли солнечные пятна с Зантом.

– Знаю. А теперь, задним числом, все стонут по поводу того, как дорого это стоило. Пассам выдернула у экспедиции коврик из-под ног и теперь защищается, утверждая, что миссия выполнена.

– Один рейс «Дедала». Один, с достаточным количеством легионеров, чтобы у меня появился достойный шанс поймать эту тварь. Вот все, что мне нужно.

– Вэнс, одним рейсом дело не обойдется. Уже поздно для одного. «Дедал» не сможет приземлиться в Вуканге теперь, когда там столько снега. И ты сам сказал, дальше будет хуже. Чтобы прорваться к вам сейчас, нужно открывать новый портал. Даже АЗЧ не может такое устроить.

– Существуют «Дедалы» с лыжными шасси для арктических условий, я это знаю, они есть в реестре. Сбрось сюда один из них. Он сможет приземлиться и долететь до Абеллии.

– Я сообщу генералу. Объясню, насколько все срочно. Даю тебе слово.

– А если он скажет «нет»? Как быть с нами? Ситуация здесь нехорошая. Релейная цепь н-лучевиков долго не продержится. Что нам делать?

– Мой офис разработал для вас процедуру наземной эвакуации. Посылаю файлы сейчас, на случай, если релейная связь в самом деле отключится.

– Наземная эвакуация?

– Она возможна – её изначально включили в профиль миссии. Если сможете добраться до Сарвара, перезимуете без проблем. Теперь, когда там осталась неукомплектованная бригада, припасов и горючего хватит больше чем на год. И для вас так безопаснее. Пришельцу нелегко будет угнаться за движущейся автоколонной.

– Только если тварь передвигается пешком. Онабез особых затруднений настигла нас здесь, посреди пустоши. Как она сюда попала? Кто-то в твоем офисе это анализировал?

– Вэнс, я понимаю, в каком положении вы находитесь, я действительно понимаю. Но никто не мог предугадать, что случится красное смещение Сириуса. Должен заметить, не ты один на Сент-Либре оказался в трудных обстоятельствах. Ещё одна неделя в таком режиме – и нам придется иметь дело с матерью всех гуманитарных кризисов. Независимые государства уже перешли на резервные запасы продовольствия, которых надолго не хватит. Водорослевые поля не переживут продолжительного охлаждения, поставки биойля в ГЕ сократятся на десять процентов. Большая часть Хайкасла уже расположилась лагерем возле портала, требуя разрешения вернуться. И никто не принимает никаких решений, уж точно не в ГЕ. Все комиссары боятся решений как огня. Прямо сейчас они проводят саммиты о том, как провести саммиты в связи с тем, как быть. Я никогда не видел столь жалкого зрелища. Даже лицензированные новостные шоу над ними издеваются.

Вэнс тяжело вздохнул.

– Ладно. Однако все это покажется пустяками, если выяснится, что на Сент-Либре обитает ещё одна враждебная раса.

Вэнс позвал Антринелла и Джея Чомика в свой кабинет, чтобы посовещаться. Во время метели отопление было отключено, и водяной пар замёрз на всех поверхностях; теперь его снова включили, и конденсат тек по стенам и капал с потолка. Одинокий стенной экран показывал трансляцию с метеорологического радара «совы»: ещё один внушительный облачный фронт надвигался с северо-запада.

Вэнс знал, что должен приказать вернуть «сову» в течение часа, иначе она будет потеряна для них, уничтожена такой же свирепой метелью, как и предыдущая. Но Вермекия ещё не связался с ним, чтобы сообщить ответ генерала. Вэнс и сам не понимал, почему держит «сову» в воздухе, – он отлично знал, каким будет ответ.

Вермекия был хорошим человеком, собратом – Воином Евангелия, посвятившим себя избавлению Вселенной от зла и свободным от предрассудков, но это не означало, что он перестал быть человеком. Вынужденный проводить под австралийской пустыней много месяцев кряду, он стад частью верховного командования АЗЧ и перенял довлеющую среди них культуру. Он не оставил Иисуса, но точно начал следовать бюрократическим заповедям. Каждое слово оценивалось на предмет политической важности, постепенно накапливались связи на высшем уровне и союзники. Вэнс был уверен, что Вермекия стал бы спорить, что ему лучше всего удастся служить цели Воинов Евангелия, внедрившись в высшие эшелоны АЗЧ. И с учетом картины в целом он, возможно, прав. Но прямо сейчас, застряв посреди новообразованной полярной пустоши и отрезанный от всего прочего человечества, Вэнс обнаружил, что ему трудно следовать заветам Иисуса о прощении; было очевидно, что Вермекия пал жертвой старейшего из всех грехов – тщеславия.

– Не думаю, что мы можем рассчитывать на помощь извне, – сказал Вэнс двум своим главным коллегам. – Мы должны встретить предначертанное, полагаясь на собственную силу духа и содействие Иисуса, если Он ниспошлет его нам в мудрости Своей.

– Вермекия поможет, – сказал Джей.

– Не думаю, что это в его силах, – возразил Вэнс. – Он пленник политики и бюрократии АЗЧ в той же степени, в какой мы – пленники погоды. Помощь, разумеется, была бы благословением, но нам нужна стратегия на самый худший случай. Кабинет Вермекии прислал план путешествия колонной в Сарвар. Должен признаться, этот вариант сейчас мне кажется привлекательным.

– Да ты что? – воскликнул Антринелл. – Это же две тысячи километров. И мы совершенно не готовы для такой местности. Никто и никогда не путешествовал по джунглям в снегу.

– Придется стать реалистами, – сказал Вэнс. – Если ещё одно солнечное пятно возникнет завтра, то все равно пройдет месяц или больше, прежде чем оно рассеется вместе с остальными… а ведь пока что ни одно не исчезло. И сколько времени понадобится, чтобы после этого растаял весь снег, можно только гадать. У всей планеты изменилось альбедо. Но я точно знаю, что для нас будет лучше ехать по замёрзшей снежной равнине, чем пытаться преодолеть тающую снежную равнину. Мы можем это сделать, джентльмены. Я просмотрел предварительные расчеты – ресурсов нам хватит. Впритык. Чем дольше будем ждать, тем ниже наши шансы на успех.

– Логично, – сказал Джей с растущей тревогой. Взгляд у него был отрешенный, что свидетельствовало о том, что он читает данные на сетке. – Но как быть с тварью? Или тварями?

– Вермекия считает, у нас будет преимущество перед ней, если мы окажемся в движении.

– Глупости, – заявил Антринелл. – Монстр догнал нас здесь, верно?

Расстроенный Джей сжат кулаки.

– Если бы мы хоть знали, что он собой представляет… Только поглядите на нас: мы – вид, который освоил межзвёздные путешествия, мы явились сюда с самыми изощрёнными из существующих научных инструментов, с лучшими сенсорами, с чертовски хорошими солдатами и не добились ничегошеньки. Боимся чудища в ночи, словно какие-нибудь средневековые крестьяне. Как такое могло случиться?

– Совсем наоборот, – сказал Антринелл. – Нам очень многое известно о нем. – Он вскинул руку, упреждая возражения Джея. – Помимо его физиологии, которая, соглашусь с тобой, странная. Но во-первых, мы знаем, что он не из этого мира. У местных растений нет изменчивости, их генетическое устройство слишком ригидное. Здесь нет разнообразия, которое могло бы сойти за животный мир. Так что монстр, как и мы, чужак. Во-вторых, я убежден, что он один. Окажись их много, мы были бы покойниками. Все очень просто. Мы можем не понимать его мотивацию, но очень хорошо осведомлены о его цели: убить всех нас. Если бы их было больше одного, они бы нас одолели числом. Они быстрее, сильнее и владеют нашей технологией в такой степени, которая позволяет обманывать сенсоры.

– Думаешь, это защитник, которого послали биоформаторы? – спросил Вэнс.

– Это наиболее логичный вывод. Я думал и о другом. Возможно, он охотник, а мы его дичь. Или он какой-то изгой. Но версия с защитником самая сильная. Я не очень-то понимаю, зачем он убил всех в особняке Бартрама, – может, это как-то связано с тем, что Норты загрязнили его мир. Но мы точно знаем, почему он выделил Вуканг среди прочих передовых лагерей и баз снабжения. Только у нас есть оружие, способное уничтожить Сент-Либру.

– И как ты объяснишь его гуманоидную форму? Эволюция, как мы её понимаем, не воспроизвела бы двуногую структуру; слишком много случайных факторов вовлечено. Рукой с пятью пальцами она бы его тем более не наделила.

– У него такая форма, чтобы находиться среди нас.

– Но я его видел, – возразил Вэнс. – Дважды; я смотрел на то, что мыслесканер вытащил из разума Анджелы, и я видел запись её радужковых смартклеток, сделанную прошлой ночью. Он человекоподобный, но не человек.

– Я об этом подумал, – сказал Антринелл. – Это беспокоило меня с того момента, как мы начали экспедицию, и это единственный зияющий пробел во всех теориях, какие политические оппоненты вроде Скрупсиса и Пассам могут использовать против нас. В данном случае простейшее объяснение – самое вероятное. Оно человекоподобное, когда находится в режиме атаки. Это объяснило бы почти все случившееся. Мы уже решили, что имеем дело с посланцем цивилизации, весьма продвинутой в технологическом смысле.

Джей ощущал себя не в своей тарелке. Его разум метался в поисках объяснения, которое исключило бы подобную идею. Но он путешествовал среди жутких чудес Зант-мира, видел по-настоящему чуждые вещи и знал их потенциал. Когда что угодно, любую возможность, пусть даже самую невероятную, следовало принимать во внимание, оборотень выглядел разумным вариантом.

– Но кто?

– Кто тот единственный, побывавший на всех местах преступления? – спросил Антринелл.

– Это не может быть Трамело, – сказал Вэнс. – Я такое попросту не приму. Мы её просканировали, взяли образцы ДНК. А истинное доказательство того, что её там не было, – убийство в Ньюкасле.

– Откуда она взялась? Почему её облик не изменился за двадцать лет? И знаем ли мы, где в точности она находилась в момент каждого убийства? Насколько быстрое это существо? Насколько незаметное? Его ни разу не засёк ни один сенсор. У нас есть только её свидетельства о его появлении.

– Она человек, – сказал Вэнс, чувствуя отвращение к себе за то, что скатился до простого упрямства, чтобы обосновать свою позицию в споре.

– Уверен, что так и есть – когда ей так удобнее. Или, может быть, она сама не знает, чем является. Что, если оно появляется из нее только в те моменты, когда для этого есть повод?

– Джей? – спросил Вэнс.

– Ты знаешь, что я никогда ей не доверял.

– Дай-ка я спрошу вот что, – сказал Антринелл. – Если не она, то кто?

На этот вопрос Вэнс ответить не мог. Подобный анализ и интерпретация представляли собой фундамент разведывательных операций на протяжении веков, и значительная часть его базовой подготовки опиралась на них. Если ответ и существовал, он лежал где-то в личных делах членов экспедиции. Придется ему просмотреть их повнимательней, выискивая несоответствия, след чьей-то легенды.

Подумав об этом, Вэнс изумлённо застыл. Позволив Анджеле помочь им с простыми административными заданиями после смерти Муллена, он загрузил кое-какие тайные следящие программы, чтобы поглядеть на историю её доступа. Одним из первых её действий был просмотр личных дел персонала. Неужели она все это предусмотрела месяц назад?

– Ладно, – сказал он. – Начнем с предположения, что он не один из нас троих. Если тварь здесь, чтобы получить доступ к боеголовкам, – что ж, мы трое им обладаем.

Джей и Антринелл с неохотой кивнули.

– Пометь Анджелу опять, – сказал Вэнс Антринеллу. – У нее есть умные программы, которые в состоянии засечь исходящие сигналы обычной смарт-пыли, так что на этот раз используй наших смартмикробов-жучков.

Джей ухмыльнулся.

– Я могу этим заняться.

– Я попрошу Вермекию пропустить личные файлы нашего персонала через процедуру подтверждения с участием ИИ. Если существуют какие-то аномалии, их должны обнаружить. А пока что… – он махнул рукой в сторону экрана с ярким жёлто-пурпурным пятном приближающейся тучи, – я хочу, чтобы на этот раз мы подготовились к метели как следует.

– А эвакуация? – спросил Антринелл.

– Думаю, она неизбежна. Используем вынужденное безделье во время метели, чтобы подготовить снаряжение.

Двадцать минут спустя он снова разговаривал с Вермекией.

– Прости, Вэнс, но генерал сказал «нет». Мы пропустили визуальный файл, который ты нам дал, через аналитический ИИ. Пропорции существа человеческие, как и походка. Кого бы ни видела Трамело, это человек. Мы думаем, у вас в лагере психопат, не пришелец. Предположительно, он и есть её сообщник.

Вэнс немного поразмыслил над анализом ИИ, взволнованный тем, сколько факторов сходились.

– Трамело в него стреляла.

– Но не попала, верно?

Вэнс чуть не рассмеялся. Так смеются, чтобы не зарычать от ярости.

– Ну ладно, тогда я бы хотел, чтобы ты отдал ИИ для анализа личные файлы всего персонала Вуканга. Ищи легенду – того, кого внедрили в наши ряды.

– Это я могу сделать.

– Мы примемся за подготовку к эвакуации. Я не рассчитываю, что н-лучевики переживут новую метель, но у меня есть пять аварийных коммуникационных ракет; надеюсь, они сумеют достичь нужной высоты, чтобы ненадолго установить релейную связь с сетью Абеллии. Если я использую одну, это будет означать, что существо реально. Так что не мог бы ты по крайней мере держать наготове «Дедал» с лыжными шасси?

– Я попрошу кое-кого об услуге. В тактическом командовании есть наш собрат. Это оформят как отработку боевой готовности.

– Благодарю.

– Береги себя, Вэнс. Я знаю, этой миссией Иисус тебя испытывает. Я буду молиться за твое спасение.

Детектив Йен Лэнагин вернулся на четвертый этаж, приписанный к городскому командному центру, помогать руководить полицейским откликом на блокаду портала – это указывало на изменение его статуса в глазах О’Рука. Это было хорошее дежурство после напряженного дела Норта; последние два дня он не знал, чем заняться. Солдаты пограничного директората ГЕ были крутыми ребятами; никто с Сент-Либры не смог пробиться, несмотря на почти каждодневные попытки прорвать оцепление. Но каждый раз жители Хайкасла были лучше организованы и более склонны к насилию. В это время комиссары ГЕ сидели за своими прекрасными овальными столами в Брюсселе, попивая минеральную воду и избегая всего, что походило на решение проблемы с населением Сент-Либры. Другие руководители государств начали оказывать давление, делать заявления по поводу их озабоченности в связи с неспособностью ГЕ добиться какого-нибудь результата.

А биойль все продолжал течь из резервных хранилищ Сент-Либры. Йен отлично знал, что только это и интересовало Брюссель. Но это предоставило ему время, чтобы расслабиться, попить чаю и посплетничать с коллегами. Городской командный центр был круглым, с двумя кольцами столов, за ними сидели двадцать детективов и констеблей, прошедших тактическую подготовку, которые подчинялись руководившему дежурством детективу шестого ранга. У Йена был стол во внутреннем кольце, где ему надлежало командовать размещением резервов. В его распоряжении было двадцать три больших «Граундкинга», припаркованных вокруг Данстон-хилл и вдоль А 1, укомплектованных агентскими констеблями и готовых к развертыванию, если что-то на Последней Миле пойдет не так. Судя по данным, которые текли по его сетке и в консольной зоне, подключенной к гражданским сетям, не толпа с Сент-Либры обещала стать их главной проблемой. В Ньюкасл прибывало все больше потенциальных беженцев. Они преодолели континенты и океаны, чтобы добраться до портала; некоторые даже явились из других миров. Йен никогда к ним не прислушивался, они были фоновым шумом, с которым он вырос, такой же частью Ньюкасла, как Тайнский мост. Но теперь, выискивая, чем бы занять свои скучные дни, он смотрел транснетовые новости, чьи репортеры освещали закрытие портала. Доведённые до нищеты беженцы рассказывали истории о перенесенных невзгодах, о том, как потратили все, что имели, ради бегства от преследования, насилия, нетерпимости и деспотической идеологии, как им пришлось все бросить, включая любимых и семью в некоторых случаях. Страны и правительства, которые они называли и так рьяно осуждали, удивили Йена – он не считал их такими уж коррумпированными или склонными к репрессиям. Впрочем, у него никогда не было тех твердых убеждений, с которыми директораты, народные комитеты, агентства безопасности или религиозная полиция могли бы не согласиться.

А вот беженцев вели гнев и страх, они решительно настроились достичь гавани Независимых государств, где можно было бы начать новую жизнь, радуясь свободе и наконец-то отбросив прошлое. Теперь, благодаря диктату невидимых и никем не избранных бюрократов, солнечные пятна и погода стали поводом, чтобы воспрепятствовать им присоединиться к товарищам, единомышленникам и собратьям по вере. Они вырвались из тюрем или мест похуже; они определенно не были теми людьми, кого пластиковые барьеры поперек дороги могут задержать на очень долгий срок. Красный Крест воздвиг для них временные убежища, но возмущение нарастало быстро.

Йен поставил тридцать еврофранков на то, что первый бунт случится в пятницу. Констебль Меркрул, которому принадлежала букмекерская книга Маркет-стрит, сказал, что на большой выигрыш рассчитывать не стоит.

В девять часов, когда Йен пил вторую чашку чая из столовой, его элка сообщила, что следящая программа в сети участка засекла какую-то активность. Йен аккуратно приостановил свой официальный лог и вывел данные слежки на сетку.

Борис Аттенсон садился на экспресс в Лондон. Йен мрачно улыбнулся, наблюдая через трансляцию вокзального трала, как Борис и двое его коллег идут вдоль длинной изогнутой платформы к вагонам первого класса в начале поезда. Он ненавидел высокомерие этого обряженного в костюм мужчины, небрежное богатство, демонстрируемое посредством туфель ручной работы и длинного, сшитого на заказ пальто из верблюжьей шерсти. Ненавидел то, как Борис громко и резко рассмеялся во время разговора. Ненавидел его лицо.

Йен переключился на другую следящую программу. Сегодня на Таллуле была плиссированная юбка аметистового цвета и темно-оранжевая блуза под белым жакетом с золотыми пуговицами и широким воротником. Он решил, что она хорошо выглядит в таком сочетании цветов; оно красиво подчеркивало её рыжевато-каштановые волосы. Она села в вагон метро в обычное для себя время, доехала до станции «Гейтсхед», потом пешком дошла до своего офиса на Беншем-роуд, прибыв туда как раз к половине девятого. Он смотрел на нее через гражданские тралы, распыленные на зданиях вдоль улицы, и был доволен тем, как она приветливо заулыбалась, встретив коллегу за двадцать метров до офиса, – дальше они шли вдвоём, оживленно болтая.

Его наблюдение закончилось у дверей здания. Получить доступ к внутренним тралам не так-то просто; это можно сделать, но авторизацию на наблюдение в реальном времени за происходящим внутри частного здания зарегистри-ровала бы сеть Маркет-стрит; даже добытые обманом коды Эльстона не позволяли это обойти.

Йен не возражал. Он мог снова её увидеть в двенадцать сорок, когда она выйдет на обед. Таллула обычно ездила на метро обратно в центр города с друзьями. Они посещали кафе и рестораны из сетей поменьше. В понедельник, когда было солнечно, она прошла через поворотный мост с целой группой сотрудников из офиса и посидела в саду при пабе возле Гилд-холл, с видом на реку. В тот день на ней было платье с цветочным узором и темно-синий жакет, застёгнутый на все пуговицы из-за прохладного ветерка, который дул со стороны Тайна. Тот наряд ему понравился больше сегодняшнего; впрочем, она всегда одевалась шикарно и стильно.

Убедившись, что Таллула в безопасности на работе, а Борис мчится по железнодорожной линии к восточному побережью со скоростью триста двадцать километров в час, Йен позвонил Митчеллу Роуче – детективу из лондонской столичной полиции. Они работали вместе пару раз по делам, которые касались обоих городов, и в процессе несколько раз вместе ходили выпить пива. Они с Митчеллом нашли общий язык, у них было одинаковое мнение о мире и людях, которые представляли разные слои общества.

– Возможно, сегодня мне понадобится услуга, – сказал Йен.

– Ладно, – ответил Митчелл. – Надеюсь, ничего слишком роскошного.

– Нет, дружище, к тебе в поезде направляется кое-кто. Он мне не нравится. И он искренне убежден, что зуд в его заднице означает, что оттуда бьют солнечные лучи. Надо, чтобы он понял: все дело в моем ботинке, который там застрял.

– И что должно случиться?

– То же самое, что случается с каждым правонарушителем: его надо арестовать. Это наша работа, друг.

– Насколько серьезно правонарушение?

– В этом-то вся прелесть. Он сегодня пойдет по клубам, как делает всегда. Я отслеживаю его вторичный счет. Когда он купит то, что не должен покупать, я тебе сообщу.

– Ладно. Придется передвинуть дежурство, но я с этим разберусь.

– Спасибо, дружище, я у тебя в долгу.

– Ещё бы!

Вот почему в одиннадцать тридцать пять Йен, подключившись к визуальной трансляции радужковых смартклеток Митчелла, смотрел, как детектив в сопровождении двух агентских констеблей пришел в отель «Темз Европиана» на южном берегу. В стеклянной кабине наружного лифта они поднялись на тридцать третий этаж, где Борис Аттенсон снял люкс на ночь. Митчелл устремил взгляд на древний Купол тысячелетия в полукилометре от отеля, чью третью пластиковую крышу наконец-то заменяли покрытием из кольцевых молекулярных цепей, которое прямо на месте печатали большие роботы, похожие на пауков.

– Я послал платежное поручение в сеть Скотленд-Ярда, – сообщил Йен. – Так у тебя будет основание подвергнуть сомнению его личность.

– Ладно, – сказал Митчелл. – Как мне поступить с девушкой?

– Никак. Ты просто проверяешь совершённый платеж, это часть продолжающегося расследования деятельности клуба на предмет запрещённой торговли. Аттенсон все остальное сделает сам, в особенности если ты не окажешь ему должного уважения.

– Ты хоть объяснишь, что он натворил?

– Он банкир.

– Этим все сказано.

Митчелл активировал свой значок на пиджаке, пока шел по короткому коридору. Велел элке открыть дверь люкса, воспользовавшись обходным кодом, предоставленным службой безопасности отеля. Его элка включила всеобщее оповещение, когда он крикнул:

– Полиция, не двигаться, всем оставаться на местах!

Два констебля выхватили шокеры и ворвались в комнату, где загорелся свет. Митчелл вошёл следом, двигаясь медленнее. Из спальни раздался визг.

Йен ухмыльнулся при виде шаблонной сцены, открывшейся ему посредством трансляции радужковых смартклеток Митчелла. Танцовщица из клуба сидела на кровати, по шею закрывшись шелковой простыней, словно та была чем-то вроде непреодолимого щита. На полу валялось короткое платье в пурпурных блёстках. Её алые трусики-танга свисали с головы Бориса Аттенсона. Других предметов одежды на нем не было.

Он попытался схватить капсулу токса с тумбочки и сунуть за изголовье кровати. Констебли скрутили его и швырнули на пол. Он оказался на коленях, с руками за головой и шокером, прижатым к груди.

– Да что ж такое, офицер! – взорвался он. – Нет никакой нужды в применении силы. Я не тот, кто вам нужен.

– Правда? – изумлённо спросил Митчелл. Борис шевельнулся, пытаясь снять с головы танга. Констебль хлопнул его по руке. – Вы мистер Сун Ли Хок?

Борис скривился, услышав имя, на которое зарегистрирован его вторичный счет.

– Это не я. Я могу объяснить.

– Надеюсь. Мы отслеживаем счета «Розового абрикоса». – Митчелл многозначительно посмотрел на девушку. – Против них идёт расследование по подозрению в торговле людьми. Этим вечером мистер Сун Ли Хок совершил в их адрес большой платеж со своего счета в Северной Корее, и вот вы здесь, с работницей клуба.

– Что? Нет-нет. Все это ошибка. Послушайте, офицер, прошу вас. Может быть, мы можем это обсудить вне лога?

– Простите, мистер Хок, я не понимаю.

– Я не Сун Ли Хок, – сказал Борис, багровея лицом. – Это нелепость. Вы отлично знаете, что происходит. – Он попытался встать. Констебль ударил его сзади по коленям раздвижной полицейской дубинкой. Борис вскрикнул и упал. – Идите на хрен, идиоты! Мой адвокат вас распнет, ублюдки фашистские!

– Сопротивление аресту и угрозы офицеру полиции, – сказал Митчелл. – Я думаю, вам лучше пройти в участок.

– О боже, не надо этого делать. Нет. Пожалуйста. Прошу вас. Не надо.

– Вот что я вам скажу, мистер Хок. Поскольку я сейчас настроен великодушно, то позволю вам надеть штаны, прежде чем мы проведем вас через вестибюль к патрульной машине. – Митчелл указал на танга. – Это ваши?

Через час Таллулу Пакер разбудил звонок из лондонской столичной полиции. Её элка подтвердила подлинность звонка.

– Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас в такой час, мэм, – сказал детектив Роуче. – Но мы арестовали человека вследствие инцидента в отеле «Темз Европиана». Анализ крови показал, что он накачался изрядным количеством бодрящего токса, и есть нестыковка по поводу его личности. Данные, которые мы извлекли из его элки, свидетельствуют, что вы знакомы. Не могли бы вы идентифицировать его для нас по визуальному изображению?

Сонная и растерянная Таллула ответила после паузы:

– Я… могу.

На изображении, которое прислали ей на сетку, Таллула увидела своего жениха на коленях возле отельной кровати; рядом прикрывалась простыней голая шлюха. На голове у него были красные трусики-танга.

– Вы можете подтвердить, что это мистер Борис Аттенсон? – спросил детектив Роуче.

– Да. Подтверждаю.

– Спасибо, мэм. Ещё раз извините за беспокойство.

Звонок завершился.

Четверг, 4 апреля 2143 года

Тревожный звонок пришел в связи с сектором 12-GH-B2. Выехав из Хайкасла по северо-западной дороге, ведущей к верхней части озера Анник, Адриан Норт-2 осознал, что его могли вызвать из-за любого из секторов, которые обрабатывала «Нортумберленд Интерстеллар». Снег наконец-то добрался до центра Амброза после весьма внушительного путешествия длиной в три с половиной тысячи километров от южного побережья массивного континента. Снежным хлопьям предшествовала неделя зимних ветров и ледяных ливней, так что, когда в конце концов появились снежинки, никто не удивился.

Адриан наполовину отработал свое недельное дежурство, которое увеличилось из-за ограничений на перемещения через портал. В офисной башне в центре города он проводил много времени за просмотром сообщений из Абеллии, в смятении глядя, как метели обрушились на владения Бринкелль, меньше чем за три дня погрузив их на метр в снег. Из аэропорта Абеллии больше никто не вылетал, и весь отдаленный район примирялся с мыслью о том, что придется выживать самостоятельно, пока всплеск образования солнечных пятен не за-кончится. Ходили слухи о воздушной переброске припасов из Ист-Шилдс самолетами с лыжными шасси, но это были в основном фантазии нелицензированных сайтов и обеспокоенных работников из Абеллии. Поскольку у Адриана был полный доступ к сети первого уровня «Нортумберленд Интерстеллар», он знал, что никто даже не собирался брать такое воздушное судно в аренду, не говоря уже о том, чтобы транспортировать его через портал.

И вот он сидел там, в контрольном центре на седьмом этаже, с кондиционером, переключенным на непривычную функцию обогрева, и надзирал за работниками, которые управляли большим трубопроводом, когда раздался звонок. Снег шел уже семь часов, и земля достаточно остыла, чтобы кое-где он начал оседать. Он посмотрел на нелепый покров, который собирался на городских крышах, позвонил в гараж и зарезервировал большой «Ренджровер-Элит», предварительно убедившись, что машина недавно прошла техосмотр. Послал супервайзера за коробкой саморазогревающейся еды и двухлитровым термосом кофе. Один из немногих магазинов одежды в деловой части города, что все ещё работали, вёл бойкую торговлю зимними куртками. Адриану напечатали нужный размер, и он сел в «Ренджровер».

За исключением автострады А, большинство дорог за пределами города вскоре утрачивали асфальтовое покрытие, меняя его на плотно сбитый грунт. Северо-западное шоссе не выделялось в этом смысле, и снегопад полностью стер его с лица земли. Адриан не мог отличить дорогу от поросшей кустарником песчаной почвы по обе стороны от нее. Передний радар и траловые сенсоры лишь самую малость пробивали ледяной покров, отображая на сетке сдвоенную колею. В сочетании с системой инерциальной навигации «Ренджровера» это позволяло Адриану ехать с разумной уверенностью при условии, что не будет превышена скорость в пятьдесят километров в час. Он привык носиться между водорослевыми полями по меньшей мере на ста пятидесяти.

Больше среди полей ничего не двигалось. Персонал «Нортумберленд Интерстеллар» выказал исключительную преданность и продолжил работать, в то время как большая часть жителей города, сложив ценные вещи в машины и фургоны, отправилась к порталу. Скорее всего, они верили, что Августин Норт позаботится о том, чтобы им разрешили вернуться, если ситуация сделается по-настоящему плохой, – в конце концов, большинство из них были зарегистрированными гражданами ГЕ, работавшими на Сент-Либре за не облагаемую налогами зарплату и достойные премиальные. Отсутствие этой проблемы в сети первого уровня было весьма примечательным.

Включённые дворники отбрасывали пушистые хлопья в стороны от подогретого лобового стекла. Фары, горевшие в полную силу, рассекали снегопад. А сеть «Ренджровера» поддерживала соединение с транснетовыми ячейками Хайкасла. Но чувство изоляции росло с каждым километром. И вовсе не из-за снега. Виноват был свет. Адриан попросту не мог привыкнуть к озарявшему пейзаж скудному коралловому свечению.

Через два часа после выезда из офиса он достиг сектора 12-GH-B2, который включал двенадцать водорослевых полей, чья продукция была генетически приспособлена для производства биодизеля. Гвен Бессет, менеджер района, ждала Адриана в конце дороги, сидя в джипе с включённым обогревателем. Она была беременна и куталась в плотное пончо.

– Спасибо, что приехали, – сказала она. – Региональный менеджер твердил, что все заняты.

– Все в порядке. Думаю, кто-то из управляющих моего уровня должен собственными глазами убедиться, каковы последствия.

Адриан работал с Гвен вот уже больше семи лет и доверял её суждениям. Если она говорила, что есть проблема, то, скорее всего, та была серьезной.

Они прошли по насыпи у первого водорослевого поля и остановились на самом краю. Адриан окинул взглядом круг воды, покрытой жижей, диаметром километр. Даже в тусклом красном свете он видел, что поле сделалось крапчатым. Темные пятна появлялись на неровной поверхности как будто бы случайным образом. Они варьировали от двух метров до пятидесяти. Большинство располагалось в непосредственной близости от громадной вышки, стрела которой продолжала двигаться, как будто её и следовало винить в их распространении.

– Мёртвые зоны появились этим утром, – сказала Гвен. – Едва ли стоит удивляться. Водоросли не создавались для таких температурных условий. Их рост замедлялся всю неделю. Добыча сильно просела.

– Да, – согласился Адриан. – На двадцать процентов, как мы узнали вчерашней ночью. Сам Августин заметил эту цифру. Но это… нехорошо.

Они прошли вдоль края до вышки, и снег клубился вокруг них. Впервые сладковатый сернистый запах водорослей почти не чувствовался, разбавленный холодным воздухом. Адриан проследил, как снежные хлопья падают на поверхность поля и медленно растворяются.

– Вы же нас вытащите? – спросила Гвен. – Если дела пойдут совсем плохо? Я хочу сказать, фермы уже потеряли весь урожай. Они говорят, что цитрусовые рощи не продержатся в таких погодных условиях больше двух недель. Все придется сажать заново, когда солнечные пятна закончатся. Но в логистической цепи не заложен такой большой резерв.

Адриан остановился возле громоздкого механизма, который полз вдоль бетонной ограды, и толстые вальцы едва вращались. Моторы внутри корпуса издавали громкий скрежет, какого он раньше не слышал, – как будто в осевых подшипниках полным-полно песка. Он посмотрел на Гвен, которая сложила руки на большом животе.

– Если дойдёт до такого, мы позаботимся о том, чтобы вывезти отсюда всех работников.

– Спасибо, Адриан, рада это слышать.

Он указал на корпус двигателя.

– Так что тут происходит?

– Сопротивление, – просто ответила Гвен. – Водоросли замерзают. Это мешает впускным устройствам втягивать, и они начинают работать как бульдозерные щиты. Система не может справиться с инерцией такого рода; нагрузка, которой она подвергается на наших глазах, с лихвой превосходит заданный допуск.

– Охренеть! – пробормотал Адриан.

Они поднялись по короткой металлической лестнице на мостки, которые простирались на все пятьсот метров вдоль верхней части механизма. Глядя на водоросли сверху вниз, он увидел, что цветущий слой, обычно похожий на кашу, замерзает, становится жёстким и малоподвижным, с трудом проходит сквозь насадки впускного устройства. Вдоль впускных сетей начали собираться длинные складчатые холмы. Вот что мешало стреле работать.

– Везде так? – спросил он.

– На каждом поле в этом секторе, я осмотрела их все. Это означает, что на остальных водорослевых полях по всей равнине Джарроу происходит то же самое. Водоросли умирают, а механизмы ломаются. Адриан, надо что-то делать. Мы можем заново засеять водоросли, когда солнечные пятна прекратятся. Но заменить все вышки, какие принадлежат «НИ»? Это будет стоит дороже, чем моя элка может посчитать. Компания хоть застрахована на случай такой катастрофы?

Адриан с мрачным лицом уставился на умирающее водорослевое поле. Какие бы варианты он ни перебирал в уме, отрицать правоту Гвен было невозможно. Он велел элке позвонить Августину, используя самое надежное шифрование из доступных. Он даже не предполагал, что когда-нибудь будет звонить по такому поводу, и понадобилась вся сила духа, чтобы не передумать и пройти через все фильтры безопасности. Даже Норту-2 не полагался мгновенный прямой доступ к Августину. Но в конце концов его элка приняла звонок.

– Адриан, – признал его Августин. – Вижу, ты в полях. Что я могу для тебя сделать?

– Прости, отец, но нам надо остановить производство биойля. Полностью.

Без семи минут шесть следящая программа, получавшая трансляцию с тралов вдоль Беншем-роуд, предупредила Йена, что Таллула Пакер вышла из своего офиса. Тем вечером шел дождь, так что она открыла зонтик, сказала коллегам «до свидания» и поспешила на станцию метро «Гейтсхед».

Он знал, что она направляется прямо домой, в единоград Сент-Джеймс; запущенные в транснет программы-перехватчики дали ему полный доступ ко всем звонкам, которые она сделала в тот день. Большинство были связаны с работой и оказались лихорадочными, что неудивительно для дня, когда «НИ» и прочие члены Большой Восьмёрки производителей биойля с Сент-Либры объявили о закрытии своих водорослевых полей. Однако несколько звонков были от подружек, которые уговаривали её развлечься с ними вечером. Она вежливо отказала всем, заявив, что ещё не готова к такой восстановительной программе. Слишком мало времени прошло после того, что сделал он. Даже её мать звонила, неуклюже выразив свою озабоченность тем, что с помолвкой покончено.

Следящие программы Йена не выпускали из вида и Бориса Аттенсона. Этим утром он вышел из полиции, заплатив залог, и экспрессом вернулся в Ньюкасл. Звонки, которые перехватил Йен, выявили, насколько недовольны его начальники из банка, но, учитывая неразбериху, весь день творившуюся на финансовых рынках, о его неблагоразумной выходке в правлении должны были быстро забыть. Борис даже поработал несколько часов в офисе после обеда.

Теперь следящие программы показывали, как Борис входит в единоград Сент-Джеймс со стороны Баррак-роуд и, отыскав столик в баре «Траворл», заказывает кофе. Траловый сенсор в баре был хороший, Йен смог увеличить изображение и разглядеть тонкую пленку пота на лбу Бориса. Нервный, отчаявшийся человек собирал всю смелость. Вскоре, выпив кофе лишь до половины, Борис подозвал официантку и заказал скотч.

Йену только это и требовалось. Лучше не могло получиться, даже если бы он сказал Борису: «Пожалуйста, иди и выставь себя полной задницей, ведь так ты сможешь окончательно испортить отношения».

Йен открыл верхний ящик стола и вытащил коробку с уликами, которую утром забрал из хранилища Маркет-стрит. Покинув участок, он направился на станцию «Монумент» и по первой линии добрался до станции «Сент-Джеймс».

В жилых зонах единограда Сент-Джеймс было мало внутренних тралов, но из-за убийства в квартире 576-Б Сид приказал нанести смартпыль в коридоре снаружи и напрямую подключить её к полицейской сети. Шанс, что убийца вернётся на место преступления, почти нулевой, но в расследовании, привлекшем так много властных структур и ресурсов, лишний терминал был сущим пустяком.

Йен прибыл в Сент-Джеймс через семь минут после того, как Таллула вернулась домой. Он покрутился в главном вестибюле, наблюдая за Борисом через сетку. Наконец банкир встал и прошел через коммерческий пассаж единограда к ряду лифтов с ограниченным доступом. Он сохранил свой код – двери открылись перед ним. Йен направился к лифтам в вестибюле, где воспользовался своим полицейским кодом.

Трал в коридоре показал, как Борис медлит возле квартиры 576-Б. Он больше не мог звонить Таллуле напрямую; после восьми мучительных звонков этим утром она наконец-то велела элке запретить ему доступ к своему адресному коду. Поэтому Борису пришлось смиренно нажать кнопку звонка, а потом, не дождавшись ответа, постучаться в дверь, хоть это и пережиток девятнадцатого века. Но сработало; дверь открылась, и показалась усталая Таллула, чье выражение лица менялось от гнева до смятения. Борис немедленно начал умолять и почти насильно прорвался внутрь. Таллула захлопнула дверь.

Невидимый в другом конце коридора, Йен подождал одну минуту и велел элке позвонить Таллуле. Момент был безупречный: он услышал приглушенные голоса, сердитые и несчастные. Оба замолчали.

– Да? – спросила Таллула.

– Это детектив Лэнагин. Я хочу вернуть кое-что из вещей, которые забрали криминалисты. Лаборатории они больше не нужны.

– А… ну да.

Дверь открылась. Таллула выглядела такой несчастной, с красными от слез глазами, прилизанными волосами, опущенными плечами – как будто только что вернулась с похорон. Йену захотелось немедленно её обнять.

Борис стоял у нее за плечом с видом токсового маньяка, которому срочно нужна доза. Полный отчаянной решимости добиться своего, но раздраженный неожиданным вмешательством. Он сердито уставился на Йена.

– Я подумал, это вам понадобится как можно быстрей, – сказал Йен, вручая Таллуле коробку. Он даже не позаботился прочитать полный список содержимого; там точно была одежда и какие-то маленькие твердые предметы.

Таллула взяла коробку, бросив на него безразличный взгляд.

– Мм, спасибо.

– Все проверили. И почистили заодно. – Он улыбнулся.

– Послушайте, офицер, сейчас неподходящий момент, – резко сказал Борис.

Йен сделал вид, что впервые его заметил.

– Момент, сэр?

– Да. Мы заняты. Это личное дело, видите ли.

– Понимаю. – Йен внимательно посмотрел на Таллулу, которая не стала встречаться с ним взглядом. – Вы в порядке, мисс Пакер?

– Она в полном порядке!

– Мэм?

– Моя невеста в порядке! – зарычал Борис. – Будьте любезны, уйдите. Не заставляйте меня подавать заявку о причинении беспокойства.

– Я тебе не невеста, – прошептала Таллула. Она начала стягивать с пальца подаренное в честь помолвки кольцо с бриллиантом и рубинами, пытаясь не уронить коробку с вещами.

– Не делай этого, – запротестовал Борис. – Прошу, дорогая, позволь мне объяснить. Это все полиция…

Он скривился и сердито посмотрел на Йена.

– Нет, – всхлипнув, ответила Таллула. – Просто уйди! Я не желаю тебя здесь видеть, Борис. Не желаю. Прошу тебя!

– Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

– Думаю, этого достаточно, – сказал Йен. – Сэр, владелица жилища попросила вас уйти. Пожалуйста, сделайте это.

Борис побагровел и ткнул Йену пальцем в лицо.

– Не лезьте не в свое дело. Это ваша братия во всем виновата.

Йен нахмурился, изображая непонимание. Качнул головой, словно читая данные с сетки.

– A-а, столичная полиция задержала вас по обвинению в нарушении порядка и краже личности этим утром. Вижу, судья взял с вас обязательство вести себя мирно. По-вашему, сэр, вы сейчас соблюдаете условия освобождения под залог?

Наступила длинная пауза, во время которой двое сверлили друг друга взглядами, и Борис едва не ударил Йена; он был достаточно разъярен для такой глупости. Наверное, включился какой-то глубинный инстинкт. Йен моложе, выше и, судя по тому, как рубашка натягивалась на мускулистой груди, в куда лучшей форме; и ещё он полицейский.

– Нам надо поговорить, – с горечью сказал Борис.

Таллула отвернулась, опять готовая расплакаться. Борис протянул к ней руку, но смелости коснуться девушки у него не хватило. Он вышел из квартиры.

Йен поспешно закрыл дверь.

– Мне очень жаль, мисс Пакер. Наверное, я за всю свою карьеру ни разу не являлся настолько не вовремя.

– Нет. Нет, совсем наоборот. Вообще-то спасибо, что пришли. Я очень рада, что вы оказались здесь. Не знаю, что бы я сделала. Было глупостью его впускать.

– Я, э-э, просмотрел полицейский отчет. Понимаю, почему вы теперь не хотите его видеть.

– Не теперь, – сказала она. – Я вообще не желаю его видеть.

– О, это чувство мне знакомо.

Таллула бросила на него слегка озадаченный взгляд. Он пожал плечами.

– Я сам был помолвлен два года назад, – поделился Йен. – Она разорвала помолвку. Впрочем, не так. Хотя… я думаю, немного похоже. Она нашла другого. Говорила, что он перспективнее.

– Почему люди так поступают? – с горечью спросила Таллула. – Впускаешь кого-то, и он становится твоей жизнью, а потом поворачивается и всаживает тебе нож в сердце.

Йену невыносимо было видеть её такой подавленной, и от осознания того, что он и есть истинная причина происходящего, становилось лишь хуже. Он почти ощутил угрызения совести, но раскрыть Бориса было благодеянием для нее в долгосрочной перспективе.

– Все дело в моменте, лапуля. Рано или поздно тайное становится явным. Лучше, когда это происходит рано. Только вот подходящий момент никогда не наступает, в этом вся проблема.

– Просто мне больно. Почему от этого так больно?

– Вы можете кого-нибудь навестить или позвонить кому-то? Подружке, может быть? Провести вечер за разговорами о том, что от мужиков никакого толку.

Таллула почти сумела улыбнуться.

– Вы совсем не такой, как Борис.

– Я просто не хочу вас оставлять в таком состоянии, лапуля. Уверены, что все будет в порядке?

– Ага, я переживу.

– Ладно. – Заставить себя уйти было трудно. Но играть следовало безупречно. Этот вечер посвящен контрастам, она должна увидеть, что хорошие парни существуют и он один из них. – Послушайте. Это мой адресный код. Если он вернётся или будет снова создавать проблемы, я хочу, чтобы вы мне позвонили. В любое время дня или ночи. Я серьезно.

– Не думаю, что он вернётся. Он знает, что все кончено, просто не хочет признавать.

– Да, но если вам всё-таки понадобится помощь, воспользуйтесь моим кодом. Хороню? Пообещайте, что так и сделаете. Я должен знать, что вы будете осторожны и в безопасности.

– Ладно. – Она устало улыбнулась. – Если он опять объявится, я вам позвоню.

– Тогда берегите себя, лапуля.

Йен одарил её серьезной улыбкой и покинул квартиру 576-Б. Ему стоило больших усилий не пуститься по коридору в пляс.

Понедельник, 8 апреля 2143 года

«Сова» модели «Raytheon 6Е-В» достигала девяти метров в длину, с размахом крыльев семнадцать метров, из-за чего её горизонтальная проекция напоминала планер, только «сова» куда маневреннее обычного планера. Обладая весом привзлёте всего лишь в триста пятьдесят килограммов, она могла летать со скромной крейсерской скоростью триста пятнадцать километров в час на протяжении максимум сорока семи часов. Её первостепенной функцией было наблюдение с низкой высоты. «Сова», которую запустили в тот день при помощи ракет, взмыла сквозь атмосферу Сент-Либры, оказавшуюся во власти мороза и северного сияния, кружа и кружа над Вукангом по длинной ленивой спирали, и теперь она пыталась пробить свой практический потолок^[115] в восемь тысяч триста сорок метров. Кен Шмитт и его команда сделали все возможное, загружая патчи в умный автопилот летательного аппарата, сняв несколько сенсорных систем, обойдя ограничители мощности в топливных элементах «eDyne» и моторах «Пассау», от которых работали установленные в хвостовой части коаксиальные пропеллеры. Они увеличили тягу на восемь процентов, позволив «сове» подняться выше.

Но когда она достигла девяти тысяч трехсот метров, крылья уже не могли продолжать подъем, а лопасти пропеллеров – вращаться быстрее в разреженном воздухе. Но это все же было недостаточно высоко. Коммуникационная секция отсылала запрос за запросом, не получая ни одного ответа от транспондеров н-лучевиков. Радар не смог найти в небе никаких твердых предметов, хотя работал на крайнем пределе возможностей. Смартпылевой трал, покрывавший большую часть фюзеляжа, не засёк во всем южном небе ни одной точки, испускавшей искусственные электромагнитные волны, – хотя северное сияние и сверхзаряженная ионосфера делали сканирование в этом спектре особенно трудным.

– Дело не в высоте, – признал Кен Шмитт, после того как «сова» покружилась на девяти тысячах трехстах метрах девяносто минут. – Если бы там что-то было, мы бы его обнаружили. Н-лучевики упали.

– Неудивительно, в такую метель, – заметил Вэнс.

– У нас есть аварийные ракеты, – напомнила Давиния Берн, сидевшая за другим столом в штабе АВА, где она отслеживала телеметрию «совы». – Из высшей точки они должны послать сигнал, который дойдёт до самой Абеллии.

– Надеюсь на это, – сказал Вэнс. – Но честно говоря, пока что нам нечего им сообщить.

– Как насчет убийства Нормана Сливински? – едко поинтересовалась Давиния. – Ведь должен об этом узнать кто-то ещё, кроме Господа?

Вэнс решил пропустить колкость мимо ушей. Норман Сливински был снаружи, когда наступило небольшое затишье во время снежной бури, случившейся в субботу днём. Они послали команду для расчистки снега, завалившего штаб АВА, чтобы тот не рухнул под весом сугробов. Ветер стих, и люди смогли выйти, но сильный снегопад продолжался, воздух был перенасыщен статическим электричеством из-за страшной электрической бури, поэтому соединения через телотралы почти не работали.

Неустойчивый сигнал медицинской тревоги от Сливински поймала безнадёжно деградировавшая лагерная сеть. Слишком мало и слишком поздно, чтобы ответить надлежащим образом. Находившиеся снаружи легионеры, предположительно защищавшие занятую уборкой снега команду именно от подобной засады, в конечном итоге нашли кровь на снегу. Сделали три круга возле куполов и транспорта, но так и не отыскали тело Нормана Сливински. Команда снегоуборщиков все бросила и вернулась в купола, предоставив штаб АВА его судьбе. В отличие от бедолаги Нормана, он пережил остаток бурана.

Был в этом убийстве один радостный момент, которым Вэнс ни с кем не поделился. Смартмикробный жучок, которым они пометили Анджелу, подтвердил, что во время нападения монстра она была в своем куполе с Парешем и двумя официантками. Она точно не причастна к случившемуся. Хоть для Вэнса это и имело важность, ради таких сведений не стоило тратить коммуникационную ракету. Он знал, что это известие не заставит Вермекию усомниться в своей правоте.

– Не нравится мне этот атмосферный фронт, – объявил Кен.

Вэнс посмотрел на панель, где высвечивалась информация, поступавшая с метеорологического радара «совы». Густые волны жёлтого и пурпурного цветов направлялись к Вукангу, не сбавляя скорости.

– Сколько времени до того, как они обрушатся на нас? – спросил Вэнс.

– Примерно час, – ответил Кен. – Но мы уже на пределе, будет только хуже. Сэр, надо подумать о возврате аппарата. Понадобится не меньше пятидесяти минут, чтобы вернуть «сову».

– Подтверждаю, – отозвалась Давиния. – Мы сожжем половину силовой цепи, если не начнем спуск побыстрее. Там нет ничего, с чем мы могли бы установить связь.

– Ладно, – согласился Вэнс. – Спускайте её. Но я хочу, чтобы вы её посадили как можно ближе к лагерю. И возьмите троих легионеров, когда пойдете забирать.

– Да, сэр, – сказал Кен.

Пока «сова» опускалась по спирали вниз, Каризма Вадхай руководила командой, которой поручили снова переместить купола. На этот раз на верхних панелях собрался почти метр снега. Бульдозеры спихнули сугробы в сторону, расчистили место для автопогрузчиков, чтобы те смогли просунуть под днище свои вильчатые захваты. Купол Джоша Джустика был первым, который они собрались передвинуть. Машины не подняли его и на полметра над снегом, как вдруг раздался оглушительный треск. Купол дёрнулся, и прямо через его центр прошла аккуратная трещина. Неровные части сдвинулись, и погрузчики поспешно опустили его на место.

Осмотр показал, что семь панелей треснули и лопнули.

– Все дело в холоде, – объяснила Офелия Эльстону, пока они шли вокруг сломанного купола. – Мы не ожидали, что будет так холодно.

Вэнс разглядывал зигзагообразную щель в панелях. Просевший купол навел его на мысли о птенце, который не смог разбить скорлупу, чтобы выбраться наружу.

– Все купола могут треснуть?

– Если мы попытаемся их передвинуть, то да. Они теперь слишком хрупкие, чтобы их поднимать.

– А если мы оставим их на месте, под весом сугробов панели тоже разрушатся, верно?

– Скорее всего, сэр, это зависит от количества снега.

Оба повернулись на северо-восток, откуда, как показала «сова», надвигалась следующая буря. Начался снегопад, тонкие твердые частицы оседали зернистым слоем поверх уже лежащего снега. Розовый солнечный свет тускнел с приближением вечера, предоставив небо неугомонным авроральным волнам.

– Как же нам их защитить? – спросил Вэнс.

– Мы подумали, что бульдозеры могут воздвигнуть из существующего снега стену вокруг каждого купола. Она послужит чем-то вроде волнолома, по крайней мере для этого бурана. Это лучшее предложение, что у нас есть.

– Ладно, попробуем. Как быть с этим куполом, он подлежит ремонту?

– Нет, сэр. Мы не можем исправить панели, нам надо сделать новые и собрать его заново. И мы не успеем это сделать за то время, что осталось сегодня.

Вэнс окинул лагерь долгим взглядом. Он вынужден был признаться самому себе, что зрелище удручающее. Шесть человек и «Лендровер-Тропик» едва виднелись посреди снежного поля на расстоянии в полкилометра, где они ждали завершения спуска «совы». Бульдозеры и автопогрузчики медленно ездили вокруг, оставляя в снегу глубокие колеи, которые людям приходилось перешагивать на пути. Прочий транспорт почти скрылся под снегом, превратившись в странные холмы. Проторенная тропа вела к клинике, где сугробы вздымались до самой крыши квик-кабины, лишь там закругляясь. Ко входу прорыли спуск прямо сквозь снег, который удерживал хлипкий самодельный навес из шестов и упаковочных ремней. Впрочем, подумал он, теперь в Вуканге все выглядело самодельным. В микрофактурную мастерскую вела настоящая дорога, так много транспорта туда подъезжало. Персонал лагеря, всегда по меньшей мере парами, медленно передвигался в своих парках и стеганых брюках, забирая свежие припасы из поддонов, которые сначала надо было откопать при помощи лопат, напечатанных микрофактурщиками. Команда, отвечавшая за общие системы, трудилась над топливными элементами, проверяя, не сломаются ли они во время бурь.

Все неправильно, подумал Эльстон. Они пытаются противостоять погодным условиям и одновременно сохранять бдительность на случай возвращения пришельца. Каждодневная борьба отнимала все их время и силы. Надо было как-то выбраться из этого смертельного тупика. И им ни за что это не осилить, оставаясь здесь.

Вэнс принял решение и запросил соединение с Антринеллом и Джеем.

– Мы уедем отсюда, отправимся колонной в Сарвар.

– Ты уверен? – спросил Джей.

– Да. Здесь сложилась разрушительная ситуация. Мы сидим и ничего не делаем, представляя собой цель для атак существа. На обогрев куполов уходит огромный объем горючего. Прямо сейчас у нас достойный запас биойля, которого хватит машинам на весь путь до Сарвара. Если останемся тут ещё на неделю или десять дней, резерв сделается предельно допустимым. Мы должны подготовиться и выехать как можно скорее. План, который прислал Вермекия, сгодится для начала, но нам придется его существенно изменить.

– Ты сделал правильный выбор, – сказал Антринелл. – Я не думаю, что они доставят нам припасы в течение месяца. Политики в руководстве экспедицией слишком сильно нам подгадили.

– И мы, скорее всего, будем в большей безопасности в пути, – прибавил Джей. – Вермекия прав: существу будет трудно за нами угнаться.

– Я не отказываюсь от нашей главной цели – поймать его, – сказал Вэнс. – Надо будет учесть это в плане путешествия.

– Понятно.

Вэнс начал отдавать приказы. Бульдозерам надлежало построить защитные снежные стены вокруг пяти оставшихся куполов. Людей из сломанного купола Джустика следовало расселить по прочим убежищам. Микрофактурщики и транспортники должны были переехать в укрепленную микрофактурную мастерскую, чтобы жить там во время бурана и начать печатать вещи, необходимые для пути на юг. Как только закончится буран, нужно будет заняться переоснащением машин. Главам подразделений было предписано во время бурана держать связь по кольцевой линии, чтобы обсудить детали организации колонны.

Марвин Трамби продолжал работать, пока остальные обитатели лагеря суетились, готовя его к следующему бурану. В мобильной биолаборатории-2 было спокойно и удобно. Топливные элементы, снабжавшие энергией системы кабины и лаборатории, работали на высокой температуре, которая просачивалась в кондиционер, поддерживая стерильную внутреннюю атмосферу на цивилизованных двадцати трех градусах. Освещение было белым и ярким. В их маленьком жилом отсеке, втиснутом между кабиной водителя и самой лабораторией, имелось пять коек, кухонная ниша и даже душ в маленьком санитарном кубикле.

Когда наступало затишье между снежными бурями, Марвин тоже таскал грузы снаружи, так что ему довелось прочувствовать, чему подвергались остальные. Он испытывал слабые угрызения совести из-за того, что жил в биолаборатории, но его работа была самой важной в экспедиции. Об этом, похоже, все забывали из-за убийств, солнечных пятен и погодных выкрутасов.

Он сидел за рабочим столом, который тянулся по всей длине помещения, и слушал лёгкий джаз, пока оборудование проводило генетический анализ образцов. В биолаборатории было пять отдельных систем для ПДРФ-анализа^[116]. Марвин неделю за неделей сидел за этим столом, изучая образцы растений, которые собирали его коллеги. Биолаборатория содержала самую всеобъемлющую базу данных по ботанике Сент-Либры, за исключением Университета Хайкасла. Когда к нему попадали кусочки коры, веток или пучки листьев, взятые при помощи устройств для отбора проб, Марвин первым делом проводил процедуру визуальной идентификации. Все, что напоминало растение, уже включённое в базу данных, немедленно отвергалось. Некоторые представляли собой зебровые зеркала, версию «CO₂ в кислород», в то время как записи показывали преобразователь «кислород в CO₂» с той же формой листа, – они тоже отвергались. Экспедиция искала куда более значительные расхождения, чем эти. Даже если ограничиться только теми прошедшими генетический анализ видами, о которых до сих пор никто не знал, две биолаборатории успели получить авторадиограммы для более чем девятнадцати тысяч различных растений, выискивая доказательства того, что хоть одно из них имело другого предка, произошло от другой ветви эволюционного древа. Они не нашли даже намека на различие.

Теперь никто из ксенобиологов экспедиции не сомневался, что Сент-Либра подверглась биоформированию. Они спорили лишь о том, как давно это произошло. Но Марвин по-прежнему был заинтересован в поиске генетических различий. Учитывая, как много растений они повстречали на небольшом по сравнению со всей планетой участке, изначальная генетическая база была громадной. В конце концов, растения должны были где-то развиться. Марвин не мог понять, каким образом столько разных видов могли произойти от единственного общего предка. Его любимая гипотеза гласила, что они эволюционировали в мире, чья поверхность имела ещё большую площадь, чем Сент-Либра, что поднимало ряд интригующих космологических вопросов.

Что он действительно желал бы отыскать, так это хотя бы намек на то, что ещё могло эволюционировать на изначальной планете. Предположительно, «садовники». В конце концов, зачем биоформировать планету, заселяя её растительностью, которая несовместима с твоей собственной биохимией? Но если они эволюционировали в тандеме с растениями, то, безусловно, растения Сент-Либры должны быть адаптированы для биосферы с насекомыми и животными… только вот они такими не были. Но этой линии расследования пока что не существовало. Как бы ни выглядело изначальное растение из изначального мира, Марвин не смог отыскать ни одной подсказки по поводу того, с кем и чем оно этот мир делило. Удивительно, что растения Сент-Либры настолько процветали без насекомых и фауны, слились со средой. Но если они и впрямь естественные, кто их перевез сюда и зачем?

Сент-Либра представляла собой интеллектуальный вызов на весьма многих уровнях. В первую же неделю, ещё до прибытия в Вуканг, Марвин ощутил, что ему куда больше нравится изучать загадочную зебровую ботанику, чем Зант.

Он аккуратно приготовил следующую партию листьев для первой стадии анализа, поместив капсулы, куда их заключил пробоотборник, в автоматизированное устройство, которое измельчало их по отдельности, прежде чем впрыснуть реактив, разрушающий клеточную мембрану и выпускающий генетический материал, содержащийся внутри. После этого он мог начать более продолжительный процесс подготовки этого материала для авторадиографии. Первоклассные сканеры из Кембриджского геномического агентства могли проводить пятнадцать тысяч сравнений одновременно – больше, чем у них когда-либо попадалось в одной партии.

Только вот реактив закончился.

– Проклятье! – пробормотал Марвин.

Его элка соединилась с сетью лаборатории. Ослабевшая сеть лагеря ответила, что их запасы все ещё в поддоне. В одном из тех, которые передвинули поближе к куполам и транспорту, но… все равно снаружи.

Марвин встал и потянулся, разминая затёкшие мышцы. В эти дни с выходом наружу связано чертовски много приготовлений. Он прошел в маленький обеззараживающий шлюз в передней части лаборатории и миновал его. В водительской кабине сидела Смара Джака, пила чай из чашки и заедала шоколадными конфетами из пакета. Она обернулась и посмотрела через открытый маленький люк в центральную кабину на Марвина, который натягивал стеганые водонепроницаемые штаны.

– У нас опять закончился реагент для образцов, – пожаловался он.

– Черт побери! Ладно, я пойду с тобой.

Согласно приказу Эльстона, никто не должен был выходить наружу один. Марвин посмотрел через широкое лобовое стекло кабины, какая там погода. Мимо неслись потоки снега, озаряемые пастельными – изумрудными, светло-вишнёвыми и топазовыми – переливами северного сияния. Это был передний край бурана, хоть Марвин и сомневался, что сумеет определить, когда на них обрушится основная масса бури. Соединения в лагере полнились обрывками комментариев, с которыми авашники помогали водителю «Лендровера-Тропик» ползти к куполам; колеса машины буксовали в клейком снегу, и всем не терпелось поскорее вернуться в укрытия. Остальные все ещё доставляли припасы в оставшиеся купола. Джош Джустик и прочие из разбившегося убежища переносили свои пожитки в места нового размещения; тем же самым занималась команда микрофактурщиков, которые направлялись к своей мастерской. Взвод легионеров в последний раз обходил периметр, с несчастным видом преодолевая обычный маршрут, не в силах увидеть что-либо на расстоянии, превышавшем десять метров. Системная команда и техники воздушных аппаратов пытались установить прожекторы, которые использовали для ночного техобслуживания, в надежде затопить весь лагерь светом и отпугнуть пришельца-убийцу, если он вернётся.

– Не тревожься, – сказал Марвин, засовывая руки в рукава парки и застёгивая её поверх бронежилета. – Наш поддон всего лишь в двадцати метрах отсюда. – Он надел на плечо карабин «Хеклер» на ремне и похлопал по оружию. – И этот дружок присмотрит за мной. Ты в любом случае почти все время будешь меня видеть через лобовое стекло.

– Уверен?

– Все в порядке.

Перчатки, два слоя; шапка с наушниками под бронированный шлем; поверх него натянуть капюшон парки; лыжные очки на лицо – и он готов. Марвин подошел к двери, и элка передала машине код, отпирающий замок. Наружная дверь выдвинулась и отъехала в сторону по направляющим рельсам. Залетел снег, тепло волной понеслось прочь от Марвина. Он осторожно спустился по короткой лесенке. Они в тот день передвинули биолабораторию, вывели её из сугробов, которые намело с обеих сторон. Но снег снова собирался возле больших колёс.

Он огляделся, пока дверь скользнула на прежнее место и закрылась. Снаружи было, наверное, человек тридцать, которые спешили закончить свои дела, прежде чем придется пережидать метель, но он не видел ни одного из них. Связь его телотрала с сетью Вуканга прервалась, потом восстановилась. Северное сияние окрасило утонувшую в вихре частиц вселенную в изысканный оттенок фиолетового, который переходил в оранжево-розовый.

Элка Марвина вывела на сетку навигационный дисплей, подсветив поддон с лабораторными запасами. Он положил руку на «Хеклер» и двинулся к цели. Через десять шагов фары биолаборатории дважды моргнули. Марвин помахал темному пятну, предполагая, что Смара его видит.

Спустя минуту он был возле поддона. Понадобилось время, чтобы очистить боковину от снега, который он вытирал руками в перчатках, ощущая растущий холод. Пальцы начали терять чувствительность. В конце концов он обнажил клапаны и открыл их, чтобы добраться до узких контейнеров, плотно упакованных внутри. Его налобный фонарь направлял на этикетки резкий галогеново-белый луч, а элка послала запрос к метке, которая ему требовалась. На сетке появился пурпурный символ, идентифицирующий контейнер с веществом.

Далеко в вышине северное сияние, мерцая, приобрело блестящий зелёный цвет, и на поддон лёг мягкий циановый отблеск. Поверх него скользнула тень, гладко и внушительно, словно во время лунного затмения. Марвин повернулся.

Перед ним стоял монстр.

– Нет, – всхлипнул Марвин.

Даже оцепенев от ужаса, он восхищённо выискивал признаки чужеродности в громоздкой фигуре, чистейшем научном доказательстве эволюционного расхождения с земной жизнью. Как все в команде ксенобиологов, он получил полный доступ к файлам осуществленного на Передовом Рубеже допроса Анджелы Трамело. Она хорошо описала чудовище.

Оно и впрямь оказалось темным, с печально известными жуткими лезвиями вместо пальцев. Кожа подобна камню; сегодня её покрывал снег, который прилипал к каждой складке. Двуногий гуманоидный силуэт, подметил Марвин, и сочленения конечностей безупречно соответствуют homo sapiens. Кальциевая маска вместо лица, неспособная отражать эмоции. Но глаза… Анджела никогда не упоминала глаза; глубоко спрятанные в глазницах, они были человеческими.

Оно двигаюсь быстро. Рука взметнулась, ударила Марвина в грудь. От ужасной силы он отлетел назад, распластался на боковине поддона. Но удар длился дольше обычного и замедлился под конец, словно монстр пробил слой вязкой жидкости.

Он убрал руку. По какой-то причине Марвин больше ничего не чувствовал. Его тело перестало дышать; даже рев ветра утих и превратился во вздох. Ласковый синевато-пурпурный авроральный свет мерцал вокруг него. Он озарял блестящую жидкость, которая капала с пальцелезвий монстра.

Марвин посмотрел на свою грудь. Из разрыва в парке текла кровь. Лезвия пробили насквозь и верхнюю одежду, и бронежилет под ней.

Он открыл рот, чтобы сказать: «Ох», но к горлу подступила кровь, утопив голосовые связки. Теплая жидкость полилась изо рта, ноги подкосились, его потянуло вперёд. Марвин Трамби был мёртв, когда его лицо ударилось о снег.

В Ньюкасле наступила настоящая весна. Апрель принес прохладные ночи, но днём солнце в безоблачном небе светило ярко и дарило тепло, каждый полдень оказываясь немного выше. Если и случались дожди, то быстро проходили, унесенные резвым ветром, оставляя после себя посвежевший и блестящий от чистоты город.

Йену всегда нравилась весна. У всех улучшалось настроение, когда удавалось вынырнуть из тусклой зимы северо-восточной Англии. Девушки снова надевали платья. На городских деревьях распускались почки, добавляя освежающую ярко-зелёную глазурь к суровому камню и бетону улиц.

А в этом году в его жизнь вошла Таллула. Этот год обещал стать лучшим из всех. Он просто должен делать правильные ходы.

В то утро к одиннадцати сорока пяти серебристый дождик прекратился, и солнце проглядывало сквозь облака, которые спешили к западному горизонту. Йен подошел к столу Евы. Её приписали к другому отделу на третьем этаже, где она работала над расследованием в Артурс-хилл: семейная ссора, закончившаяся тем, что отец убил одного из детей, прежде чем мать разрубила его на части ножами, которые принесла домой из их ресторана. Было ли убийство предумышленным? Ева прорабатывала свидетельские показания и отчеты психиатров, чтобы определить, что на самом деле случилось в ту дурную ночь.

– Угостить тебя обедом? – спросил Йен.

Ева с удивлением посмотрела на него, и её веснушчатое лицо озарилось счастливой улыбкой.

– Конечно. Спасибо. Это все так отвратительно. Бедные дети.

– Я думал, только один.

– Погиб один, но у него есть брат и сестра. Они теперь оба под опекой. В этой истории победителей не будет.

Они вышли на умеренно влажную Грей-стрит и повернули к реке.

– Ну как, ты видел Сида? – спросила Ева.

– В эти выходные – нет.

– Скоро придется запустить скачивание.

– Знаю, лапуля. Я слышал, юридический отдел собирается отослать досье Норта в прокуратуру завтра. Если у нас ничего не найдется на Шермана, в конце недели у всех будут серьезные неприятности.

– Не знаю, почему он так долго ждёт. Я бы уже все скачала.

– Ага, потому-то он получил третий ранг. Умеет рисковать.

– Сид?

Йен улыбнулся ей.

– Он темная лошадка, наш Сид. Я думал, ты это уже поняла.

Они прошли по Набережной, под опорами Тайнского моста.

– Куда именно мы идём? – спросила Ева.

– Сюда.

Йен привел её в «Толламарч Армс», один из пабов, которые занимали первые этажи в длинном ряду георгианских зданий по эту сторону Набережной. Комната, расположенная вдоль передней части, была грандиозным реликтом древней корпоративной элегантности, с высоким потолком и половицами из дикого дуба, какие теперь никто не мог себе позволить. Там, где стряпчие и клерки когда-то изучали гроссбухи, теперь располагалась длинная барная стойка, дополненная удобными кожаными креслами и полированными смоляными столами с узловатыми ножками. Здесь подавали большой выбор закусок и открывался отличный вид на реку; место безупречно подходило для обеда менеджеров среднего звена. Они нашли место у окна; Йен заказал минеральной воды, а Ева выбрала бокал совиньон блан.

– Ну что, насколько ты занят на четвертом этаже? – спросила Ева, пока они читали меню.

– Сейчас стало немного полегче, потому что ГЕ ведёт переговоры с советом Хайкасла о том, чтобы пропустить людей назад. Так или иначе, легионеры АЗЧ ушли; теперь портал охраняют только подразделения пограничного директората ГЕ с резервом из агентских констеблей. И я точно знаю, что персоналу «Нортумберленд Интерстеллар» разрешили вернуться. Я был на Последней Миле в воскресенье днём. За час, который я там провел, через портал проехало, наверное, пятьдесят автобусов.

– Все потому что они прекратили производство биойля, – прокомментировала Ева. – Им там больше нечего делать.

– Им придется быть наготове, – сказал Йен. – «Нортумберленд Интерстеллар» и прочим членам Большой Восьмёрки понадобятся их инженеры, чтобы запустить водорослевые поля опять, когда солнечные пятна исчезнут и Сент-Либра вернётся в норму.

– Наверное.

Официантка принесла напитки. Ева заказала салат с обжаренной в масле утиной печенью, грецкими орехами, яблоками и виноградом; Йен выбрал филе семги с молодым картофелем.

– Ты слышал, сколько процентов биойля на самом деле поступает в ГЕ с Сент-Либры? – спросила Ева, понизив голос. – Мой муж говорит, поставки сократятся на…

Таллула и две её коллеги вошли в паб. Они радостно болтали, на ходу снимая плащи. Она остановилась и удивленно посмотрела на Йена. Не без радости.

Выходит, он правильно подгадал время.

– Привет, – сказал он, вставая. – Я не знал, что вы здесь бываете.

– Э-э, ну да, иногда, – признала она, бросив упреждающий взгляд на любопытных подруг.

– Как справляетесь? – спросил Йен.

– О, теперь уже лучше, наверное.

– Это хорошо. – Он изобразил, что принимает безрассудное решение. – Послушайте, наверное, это судьба, что мы оба очутились тут. Видите ли, поскольку это мой обеденный перерыв, формально я не на дежурстве, так что могу открытым текстом спросить, не хотите ли вы выпить со мной сегодня вечером и, возможно, пойти на концерт «Блоксо» в Сейдже.

Он махнул рукой в сторону окна, где огромные выступающие изгибы громадного Сейджа возвышались на другом берегу реки.

– «Блоксо»? – Изумление Таллулы оказалось сильнее осторожности. – Билеты на них уже много недель как распроданы. Как вы сумели достать? Даже у Бориса это не…

Она досадливо поджала губы.

– Ну, вы понимаете, в полицейской работе есть кое-какие преимущества. У меня есть друг, у которого есть друг, и вот мой вопрос передается все дальше по цепи, а обратно возвращается пара билетов. Но я опять грустный одиночка. Так что… весь ваш, если пожелаете.

У нее ушла минута на совещание с подругами.

– Ладно, это очень мило, спасибо. Но я за себя заплачу, разумеется.

– О, что ж, я не буду спорить.

Они робко улыбнулись, как всегда улыбаются люди, только что разделившие друг с другом момент. Оба поддались ненадежному импульсу, который дарил возможность – всего лишь возможность – чего-то куда более многообещающего.

Улыбка Йена сделалась шире, когда он сел на свое место; Таллула шла к свободному столу в другой части зала, а её подружки возбуждённо щебетали, понизив голос.

– Мне не нравится, когда меня так используют, – сказала Ева суровым тоном и с не менее суровым выражением лица.

– Ой, да ладно, она просто случайно сюда пришла.

– Нет, не случайно. Йен, этот твой трюк со сбором информации о них очень некрасивый. Вообще-то от него почти бросает в дрожь.

– С ней все по-другому, – сказал Йен, защищаясь.

– С ней все то же самое, – упорствовала Ева. – Точь-в-точь как то, что ты устраивая с остальными.

– Ну тогда как? – разгневанно прошипел Йен. – Как кому-то вроде меня повстречать такую девушку, как она? Я не знаю другого способа. Ну ладно, возможно, я знал, что она сюда придет. Но после этого все происходит естественным путем. Ты слышала – она сказала «да».

– Ну хорошо. Итак, она сказала «да». Но, Йен, она свидетельница в самом крупном деле, какое у тебя когда-нибудь будет. Убийство было совершено в её квартире.

– Да ну тебя, подруга, это простое совпадение.

Ева покачала головой, прежде чем глотнуть вина.

– Не в этом деле. Я видела, насколько хитро все устроено. Будет какая-то причина, связь. Её квартиру выбрали неспроста. Меня не обмануть чепухой вроде невинного красивого лица. Мне наплевать, насколько она миленькая, но она что-то знает. Должна знать.

– Да ладно! Что с тобой? Мы собрали всю информацию о ней, какую только можно было собрать. Она жертва. Её выбрали случайным образом, чтобы запихнуть нас в очередной тупик. В этом вся суть.

– Тебе морочат голову. Нужно запретить мужчинам допрашивать таких девиц. Особенно мужчинам вроде тебя. Выходит, твое «случайно достал билеты на, „Блоксо“» тоже совпадение? Не многовато ли их в её жизни? Или у нее профессия такая – устраивать все новые и новые совпадения?

– Все это не имеет значения. Ты видела, какой она была со мной. Она и не думала отказываться. Все получится у нас с ней, вот увидишь.

– Пока она не узнает, что ты приударил за её лучшей подругой, младшей сестрой или матерью, если тебе станет по-настоящему скучно.

– Нет, – твердо сказал Йен. – Не в этот раз. На этот раз, подруга, я все понял, когда увидел её.

– Господи боже! – Ева глотнула побольше вина. – Не могу поверить, что я это говорю, потому что ты негодяй, который заслужил хорошую трепку, но будь осторожен. Такая девушка…

– И что же с ней такое? Она слишком хороша для меня? Ты так обо мне думаешь?

– Она тянет на восемь с половиной, если не на полную девятку. А ты? На четверочку?

– Ерунду говоришь, лапуля.

– Просто окажи услугу самому себе, притормози, пока мы не скачаем банду Шермана.

– Они не связаны!

– Ладно. Хорошо. Докажи, что я ошибаюсь. Если она на самом деле невиновна, тебе придется в кои-то веки принимать серьезные решения. Пришла пора тебе повзрослеть, черт побери, потому что – и поверь мне в этом вопросе – Таллула не смирится с твоей привычкой дерьмово обращаться с женщинами. Если ты настроен хоть самую малость серьезно, придется собраться и показать высший класс.

– О, и на том спасибо, мамочка.

Ева больше не могла изображать суровость.

– Ты и она? Да ладно. Не могу не восхититься такими амбициями.

– Эй, мы с ней не такие уж разные.

– Мечтай дальше, Ромео.

Вторник, 9 апреля 2143 года

Десять недель с момента приземления в Таун-Муре в световолновом космическом корабле выдались трудными для Клейтона Порта-2. Та первая ночь, когда они с отрядом Айвена похитили его брата-кузена Абнера, была, наверное, худшей. Но возраст Абнера наилучшим образом соответствовал его собственной омоложенной внешности, делая его однозначной кандидатурой. Прошло много времени с тех пор, как он занимался активной работой на местности. Пришлось ожесточиться, чтобы выстоять перед испугом и растерянностью Абнера, когда они ворвались в его квартиру и окружили в собственной спальне. К счастью, подобное равнодушие легко давалось Норту.

Сделка помогла. Сотрудничество Абнера в обмен на полный курс омолаживающего лечения в юпитерианском обиталище, чего он, скорее всего, никогда не получил бы на Земле. Чтобы подсластить пилюлю, Клейтон даже предложил генетическое ресеквенирование один-в-десять. Абнер негодовал, кричал и ругался, но после демонстративного неповиновения, которое должно было показать, что он не из тех, кем можно помыкать просто так, согласился принять дополнительную тысячу лет жизни с исключительно нелюбезным видом.

И потому именно Клейтон отправился на работу утром в четверг, 15 января, замаскировавшись под Абнера. У него была дополнительная отсрочка, чтобы ко всему привыкнуть; поскольку его собрата Норта-2 только что убили, было разумно ожидать, что он окажется сбитым с толку и не очень-то похожим на самого себя. С кодами и личной информацией, которую Абнер ворчливо выложил во время быстрого инструктажа, Клейтон быстро привык к взятой взаймы личности. С того момента единственной новой жертвой подмены оказалась бедняжка Мелисса Стосноски, подружка Абнера, которую бесцеремонно бросили – опять же в излюбленной Нортами манере.

Несмотря на все достижения по части соответствия новой роли, эти десять недель оказались для Клейтона временем глубокого разочарования. Он вынужден был признать, что детектив Хёрст хорошо вёл расследование, особенно под гнётом АЗЧ, который наблюдал и вмешивался. Решимость всей команды во время кошмарно монотонного отслеживания такси вызывала восхищение.

Но, невзирая на все успехи расследования, единственным весомым результатом, который на самом деле принесли те десять недель, был Эрни Рейнерт, расходный материал, чистильщик, не знавший ничего. Едва ли такое назовешь потрясающим достижением.

То, что убило нескольких Нортов на Сент-Либре, вернулось и продолжало безнаказанно разгуливать по Ньюкаслу. Принимая во внимание то, как тщательно и самозабвенно работал Сид, происходящее вызывало у Клейтона нешуточное беспокойство. Определяла их действия непоколебимая вера Константина в то, что между Августином и Бартрамом не было конфликта и проблема не в корпоративной войне, зашедшей слишком далеко. Они имели дело с чем-то куда более странным. С самого убийства Бартрама Юпитер затеял долгосрочную игру, выжидая, пока пришелец появится опять.

После почти фарсового суда над Анджелой Трамело Константин первым делом назначил Клейтона главой детального частного расследования всего кошмарного события. Тот провел восемнадцать месяцев за мучительным пересмотром официальных итогов, не подверженный влиянию политических дрязг между Абеллией и ГЕ, но при поддержке специалистов и дорогих байтоголовых, что могли вытаскивать информацию из мест, о существовании которых им и знать не полагалось. Он даже посетил Новый Вашингтон и лично поговорил с Марлаком; куда более приятный опыт, чем быстрая, короткая и переполненная ругательствами встреча с Шастой Нолиф. Закончив, он смог предоставить Константину файл с разоблачительными подробностями невероятно захватывающей жизни мисс Анджелы Девойал/Мэтьюз/Ховард/ Трамело.

Она была не виновна в убийствах, в этом он не сомневался; жестокий допрос в АЗЧ поставил в этом вопросе точку. Значит, и в самом деле существовало неизвестное создание, представлявшее угрозу для семьи Норт. В качестве меры предосторожности они перевезли Ребку на Юпитер – эту тайную операцию Клейтон до сих пор считал своим звёздным часом. То, что она жила в обиталище и была частью их сообщества, давало Константину возможность сделать дополнительный ход, если понадобится. Потом им оставалось в основном лишь смотреть и ждать. Никто и не думал, что это продлится так долго.

Но, несмотря ни на что, Ньюкасл превращался в тупик. Единственным неприятным открытием оказалось существование по меньшей мере одного неизвестного Норта-2. И никто на Юпитере понятия не имел, кто он такой. Кто бы или что бы ни взялось убивать Нортов, оно вернулось на Сент-Либру. Последний звонок Ребки был очень ясным в этом контексте. Теперь она вместе с остальными обитателями Вуканга оказалась отрезана от остального мира, и их всех преследовали. Клейтон был в разумной степени уверен, что девушка может пережить любую атаку существа, чье изображение извлекли из памяти Анджелы. У Ребки было такое же передовое боевое оснащение, как и у него, и её готовили к такой встрече.

Чего Клейтон не понимал – и это больше всего его беспокоило, – так это причины, по которой пришелец избрал своей целью лагерь Вуканг.

И потому, хоть полиция Ньюкасла и завершила расследование убийства, отослав файлы в прокуратуру, Клейтон не прекратил анализировать случившееся. Оттого он и оказался на Маркет-стрит в девять вечера – сидел в пустом офисе на втором этаже, отключив трал безопасности, и просматривал предположительно неактивные сетевые файлы. Ему всегда казалось интересным, что автомастерскую Рейнерта закидали гранатами, когда криминалисты осматривали её. Это наводило на мысль, что в мастерской имелась какая-то вещь, которую убийца не желал отдавать в руки полиции; такой вывод, в свою очередь, заставлял предположить, что убийца поддерживал связь с местной бандитской группировкой, способной устроить успешный подрыв.

Он велел элке открыть логи расследования, используя шпионские программы, которые он внедрил в сеть Офиса-3 в день своего прибытия. Его сетка заполнилась сетевой архитектурой дела, и он заметил, что восемнадцать наблюдающих программ все ещё активны и используют существующие на Маркет-стрит системы распознавания лиц и отслеживания при помощи ИИ. Клейтон через элку взломал их управляющие подпрограммы без особого труда и обнаружил, что они были авторизованы Вэнсом Эльстоном ещё в конце февраля. Это вызывало интерес, учитывая, что в тот период Эльстон находился в лагере Эдзелл на Сент-Либре.

Клейтон немедленно загрузил собственные следящие программы, чтобы убедиться, что его неавторизованный доступ не засекли. Но сеть не выдавала сигналов тревоги. Он принялся копать глубже. Кто бы ни установил эти наблюдающие программы, он знал свое дело и применил маршрут со множеством случайных переключений и прерываний, с самоудаляющимися логами. Ему пришлось подключиться к безопасному ИИ, который ньюкаслская команда использовала для отслеживания.

Информация, собранная посредством наблюдения, утекала в точку, чей адрес был ему знаком: холостяцкая квартира детектива Йена Лэнагина. Но ещё интереснее было то, на кого Йен собирал досье: Маркус Шерман, Ракби, Джеде, Боз. Последние трое фигурировали в полицейской сети: мелкие правонарушения на протяжении нескольких лет, а по Бозу имелось предположение отдела борьбы с бандитизмом о том, что он может оказаться членом «Красного щита», но никаких доказательств. По Маркусу Шерману в сети Маркет-стрит не было вообще ничего.

ИИ полиции Ньюкасла понадобилось четыре минуты, чтобы отыскать это имя. Пятнадцать лет назад Шерман работал в службе безопасности «Нортумберленд Интерстеллар». Он покинул компанию и выпал из сети. Судя по быстрому сбору данных, который выполнили наблюдающие программы, мистер Шерман и ныне продолжал вести неимоверно скрытную жизнь.

Клейтон откинулся на спинку стула и безмятежно улыбнулся, глядя на консоль. Йен Лэнагин не стал бы тратить время, гоняясь за корпоративными оперативниками-призраками. У него имелись всего два занятия, не связанных с работой: кайфовать в тренажерном зале и ухлестывать за девушками. Это было нечто иное, нечто куда более важное, и он бы не стал такое делать сам по себе.

– Сид, – восхищённо пробормотал Клейтон, сидя в пустом офисе. – Что же ты задумал?

Проникнуть в квартиру на Фалконер-стрит получилось довольно легко. Клейтон взял с собой Айвена, оставив Софию и Холдройда, других членов ньюкаслской команды, в машине, припаркованной через три дома.

Было четверть десятого, в небе собирались тучи, заслоняя серп луны. Из-за этого улица оказалась темной и без единого пешехода. София и ИИ быстро разорвали гражданские тралы, распыленные на кирпичных домах вдоль улицы, Айвен раскодировал замок. Они вошли спокойно, зная, что времени предостаточно.

Йен был не единственным, кто следил за людьми ради личной выгоды. Команда постоянно проверяла его транснетовый доступ: он находился в ресторане «Стравосс» в «Гейте»^[117], с хорошей едой и обслуживанием, примечательным своей медлительностью. Он должен был там пробыть ещё по меньшей мере час.

Когда они оказались внутри трехкомнатной квартиры, Клейтон и Айвен растерянно огляделись по сторонам.

– Где мебель? – спросил Айвен.

Клейтон пожал плечами и открыл дверь в спальню.

– Кровать у него есть. И погляди-ка на эту консоль «Эппл», ей почти хватает мощности, чтобы запустить ИИ.

Айвен приложил заплатку-перехватчик к задней части гладкого прямоугольника с маленькими зелёными и пурпурными диодными лампочками. Клейтон распылил на потолке партию смартмикробов, потом отправился в гостиную и кухню, где повторил процедуру.

– Готово, – объявил Айвен. – Я загрузил в «Эппл» зеркальные реле. Что он узнает, узнаем и мы. Я поручу нашему ИИ провести анализ.

– Вперёд.

Вернувшись в уютную квартиру Абнера в единограде Фортин, Клейтон стал ждать. Айвен и остальная команда постоянно посылали его элке обновленные результаты своей работы с данными из консоли Йена. Записи звонков показывали, что Шерман и его помощники замешаны в передаче чего-то. Пока что они не нашли никаких свидетельств связи с Рейнертом, если не считать того, что в день подрыва гаража вся банда скрылась из вида.

Это простое совпадение, которое ни один полицейский никогда не послал бы в юридический отдел, не говоря уже о прокуратуре. Клейтон понимал, в чем дело: Шерман и Рейнерт знали одних и тех же людей, стоявших выше в пищевой цепочке. Сид тоже должен был это понять.

«Так почему же он не включил Шермана в официальное расследование?»

Второй раз за ночь Клейтон удивился, когда Йен вернулся домой. Следящая программа, пометившая его транснетовый интерфейс, показала, как он приехал на такси из центра «Гейт» на Фалконер-стрит. Потом тралы в квартире продемонстрировали Клейтону вид сверху на Йена и его девушку, когда они вошли.

С Йеном была Таллула Пакер. Клейтон недоверчиво вгляделся в изображение. На миг он подумал, что обознался из-за угла обзора. Но потом они начали беседовать в той небрежной манере, что свойственна влюблённым, и вероятность ошибки отпала. Она подразнила его из-за отсутствия мебели. Он добродушно отшутился и предложил ей вина, семильон вердельо. Похоже, её любимое. Они поцеловались. Стали ласкать друг друга сквозь одежду. Йен повел её в спальню, а бокал с вином они забыли на кухонной стойке.

Клейтон отключил трансляцию из спальни. Он не был вуайеристом.

После десяти недель, проведенных с Йеном в одном офисе, он мог уверенно утверждать одно: это не работа под прикрытием. Мыслями Йена руководил член, а Таллула сногсшибательно хороша. Детектив был виновен в неизлечимой глупости, поскольку встречался с потенциальной свидетельницей по делу, но не в чем-то более зловещем.

Клейтон посмотрел на время: одиннадцать двадцать три. Данные от тайных наблюдающих программ Йена поступали медленно и стабильно, они следовали за Шерманом по всему городу, если было за что зацепиться в цифровом смысле. Ничего особенного этой ночью не происходило. Клейтон забрался в постель и пообещалсебе, что завтра просмотрит визуальные логи криминалистов из автомастерской Рейнерта.

Среда, 10 апреля 2143 года

Элка Клейтона разбудила его в два десять ночи сигналом тревоги высокого уровня, который запустила программа отслеживания звонков, подсаженная к транснетовому интерфейсу Йена. Он встряхнулся и послал команде сигнал приготовиться. Элка показала ему трансляцию в реальном времени со смартмикробных тралов из квартиры Йена.

Сид подъехал на своей «Тойоте-Дейон» почти к самому дому Йена, слишком быстро и слишком резко затормозив. Автопилот выбросил на его сетку оранжевое предупреждение, когда машина засекла другой транспорт спереди и сзади. Он не обратил внимания. Он на голом энтузиазме выехал из собственного дома и явился сюда в половине третьего утра после загадочного звонка Йена. Но сон подкрадывался обратно. Сид устал, чувствовал раздражение из-за того, что его разбудили, и просто хотел вернуться в постель.

Наружная дверь дома открылась, едва он успел послать запрос, и детектив тяжело поднялся по лестнице. Йен ждал его в гостиной, одетый в пижамные штаны и старую серую майку.

– С чего вдруг ты мне так подгадил в такой час? – требовательно спросил Сид. – Шерман собирается кого-то убить? Пришлось сказать Хасинте, что меня вызывают на Маркет-стрит.

Он осекся. В дверях спальни стояла Таллула Пакер, невероятно сексуальная в халате Йена, с восхитительно взъерошенными золотисто-каштановыми волосами.

– Что за шутки, мать твою? – проворчал Сид.

Губы Таллулы дрогнули – она пыталась не расплакаться.

Йен подошел к ней и нежно обнял, прижал к себе, чтобы придать сил.

– Все в порядке, лапуля. Пожалуйста, я же сказал, с тобой все будет хорошо. Ты ничего плохого не сделала.

– Что происходит? – спросил Сид.

– Таллула рассказала мне кое-что, – ответил Йен. – Я бы таким никогда не поделился. Ну, в обычной ситуации. Но, босс… это в самом деле важно. Для нас. Для дела.

– Ладно. – Сид перевел дух, пытаясь успокоиться. – О чем речь?

Таллула молчала, качая головой.

– Мы беседовали, – нерешительно начал Йен. – Ну, ты понимаешь. Узнавали друг друга. Говорили о видах секса, которые испробовали, что нам больше всего понравилось и что хотели бы повторить друг с другом…

– Йен… – Сиду совершенно не улыбалось это слушать.

– Босс. – В его голосе звучала мольба. – Наши бывшие, мы говорили о наших предыдущих партнерах.

– У меня была связь, – наконец сказала Таллула. Она не могла смотреть на Сида, не поднимала глаз. – Она закончилась, когда мы с Борисом заключили помолвку. Ну, почти закончилась. В любом случае, с декабря мы не…

– Ну да, мы все развлекались, пока не обзавелись семьями, – сказал Сид. Казалось, это правильные слова.

Таллула вдохнула побольше воздуха, словно на исповеди с особо неумолимым священником.

– Я спала с Альдредом Нортом.

У Сида попросту не нашлось инстинкта, который бы предопределил реакцию на такое. Он застыл с открытым ртом.

– Альдред Норт? – повторил он. Наверное, ослышался. – Вы были подружкой Альдреда Норта?

Бедная девушка кивнула; судя по виду, она вот-вот должна была снова расплакаться. Рука Йена крепче её обняла.

Сид потер лоб, прогоняя усталость.

– Ладно, Таллула, послушайте меня. Йен, в общем-то, прав – вы не сделали ничего плохого. Мы просто должны узнать кое-какие детали, только и всего. Расследование закончено, и, если вы нам все расскажете, мы сможем сохранить ваше участие в тайне, понятно? Потому Йен и позвал меня сюда, чтобы никому вас не выдать.

– Правда? – спросила Таллула. – У меня не будет неприятностей?

– Нет. Пока нет, – сказал он, что было отчасти правдой. – Но, лапуля, мы должны понять, что случилось. Вот что на самом деле важно. Итак, как долго вы с ним встречались?

– Шесть месяцев. Нет, постойте, скорее, восемь. Это началось в марте прошлого года. Он хотел сохранить все в тайне – все ещё встречался с леди Дженнифер, но дела шли плохо уже какое-то время. Он был очень несчастен. Сказал, что не хочет усугублять, что мы должны дать ей возможность разорвать отношения на собственных условиях.

– Вы встречались тайком?

– Частным образом, – уточнила Таллула, надув губы. – Я не разрушительница домашних очагов, я не разбила их союз. С ним было почти покончено, когда мы начали.

– Понимаю. Значит, встречались в вашей квартире, не его?

– Да. Мы не могли пойти к нему, потому что леди Дженнифер все ещё там жила.

– А он живёт в Сент-Джеймсе, так что это было нетрудно.

– Да. Поначалу. Но… я встретила Бориса. И мы с ним могли выходить на люди, делать то, что я не могла делать с Альдредом. О, мы уезжали вместе пару раз на выходные, но всегда оставались вдвоём в каком-нибудь шале или на вилле. Никогда на публике. Сначала мне это казалось волнующим, но в конце концов я поняла, что он меня просто использует, что я ему нужна только для секса.

– Когда вы это поняли, то разорвали отношения?

Она шмыгнула носом.

– Да.

– Значит, в январе у него все ещё были коды замка вашей квартиры?

– Я… да. Поменять коды я не могла. Борис захотел бы узнать, в чем дело; он довольно ревнивый. И Альдред уже встречался с кем-то ещё. Леди Дженнифер его бросила.

– Ладно, – сказал Сид. – Теперь я задам очень важный вопрос: почему вы нам об этом не сказали, когда вас задержали?

– Он был там. Когда Йен привел меня в допросную, Альдред уже был там.

– Охренеть!.. – простонал Сид, вспомнив тот день и то, что происходящее совсем не показалось ему странным. Вообще-то он все время беспокоился только из-за поведения Йена. – Что сказал Альдред? Он вам угрожал?

– Нет. Ничего подобного. Он меня подбодрил. Сказал, что защитит от любого вмешательства, что никому не следует знать о нас двоих. И… и… там был Борис. Вы помните Шантильи Сандерс-Ватсон?

– О да, – сказал Сид. – Я её помню.

– Она была моим адвокатом, только не на самом деле; Борис за нее заплатил. Я не могла рассказать ей, почему именно в моей квартире убили бедного Норта. Борис бы все узнал. Мы собирались пожениться!

– И вы разыграли невинность, – сказал Сид. – Заявили, что понятия не имеете, почему выбрали вашу квартиру.

– Ну так я и не имею, – заупрямилась Таллула. – Откуда мне знать? Альдред потом позвонил, сказал, что ему очень жаль, что, похоже, кто-то попытался его дискредитировать или подставить, что это часть корпоративного конфликта на высоком уровне и я больше не должна тревожиться, что он позаботится о том, чтобы вы, полиция, меня не трогали. И он может это сделать, он очень могущественный человек.

– Ага, – сказал Сид. – Это точно.

Клейтон продолжал наблюдать, пока Сид делал себе чай. Таллула и Йен вернулись в спальню, где она оделась. Элка Йена вызвала такси.

– Сэр, хотите её допросить? – спросил Айвен. – Мы можем перехватить такси и посадить её в одно из наших.

– Такси полезны в этом городе, верно? – задумчиво проговорил Клейтон. – Они так безупречно анонимны. И все выглядят одинаково.

– Сэр, время поджимает, нужно решать.

– Нет. Оставьте её. Она не игрок, её просто использовали.

– Значит, это Альдред убил жертву?

– Не знаю. Если это сделал он, то должна существовать совершенно извращённая причина, чтобы применить такой метод и сделать это в квартире бывшей подружки. Как-то все не складывается.

– Может, он сказал Таллуле правду и кто-то пытается его дискредитировать?

– Думаю, да. У Августина охренительное количество врагов на Земле. Старый картель всегда кажется крепким снаружи, но никогда не знаешь, в какой момент почва уйдет у тебя из-под ног без предупреждения. Анджела в курсе. Ничто в этой жизни не определено раз и навсегда.

– Но тварь реальна – она убивает людей в Вуканге.

– Знаю. Но нам неизвестно почему. – Он увидел, как Таллула и Йен вернулись в гостиную. – Давай-ка поглядим, как поступит с этим полиция. Очень похоже, что я их недооценил.

Сид пил чай, стараясь не прислушиваться к тому, что говорилось на лестничной клетке за пределами квартиры. Голоса из-за двери звучали приглушенно, но, судя по торопливой, почти умоляющей интонации Йена, он жаждал снова увидеть Таллулу.

Подъехало такси, и Сид посмотрел через окно, как Таллула села в машину. Он машинально отметил, что это обычное городское такси. «Итак, мы совершили полный оборот». Йен постоял на тротуаре, наблюдая за такси, пока оно не скрылось из виду.

– Ну и ночка, – осторожно проговорил Сид, когда Йен вернулся в гостиную.

Йен бросил на него несчастный взгляд.

– Ох, дружище, ну и облажался же я.

– Ты правильно сделал, что рассказал мне.

– Да не это, я про нее.

– A-а. Что она сказала? Вы ещё увидитесь?

– Ага, она сказала, мы поговорим. Я знаю, что это значит.

– Нет, Йен, не знаешь. Ты знаешь лишь то, что эти слова значат, когда их произносишь ты. Если Таллула так сказала, это хорошо. Она встретится с тобой снова. Ты ей нужен, Йен. Ты тот, кто поможет ей пройти через это.

– Она непричастна. Ублюдок Альдред её использовал.

– Я так не думаю.

– Хм?

– Норта убили в квартире любовницы главы службы безопасности «Нортумберленд Интерстеллар». Серьезно? Мы до сих пор не знаем, кем была наша жертва, но знаем, что это корпоративное дело, и потому выбор места превращается в попытку уничтожить Альдреда. Я думаю, что Альдред, скорее всего, убрал тело при помощи Рейнерта, – у него точно есть связи, чтобы устроить это. Тот, кто совершил убийство, не мог ожидать такого исхода.

Сид чувствовал, что его все равно что-то тревожит. Августин Норт казался очень искренним, когда заявил, что хочет узнать, кто убил его сына. И если Альдред знал, что его подставили, он бы попросил Сида не переусердствовать с расследованием.

«Я бы и сам так поступил».

– И как же мы узнаем?

– Йен. Мы не узнаем. В любом случае, не для О’Рука и прокуратуры. Что бы ни происходило, у нас для этого неподходящая весовая категория, и значит, нам следует соблюдать невероятную осторожность. Убили Норта; тот, кому для этого хватило влияния, не станет беспокоиться из-за пары полицейских. Если мы когда-нибудь и узнаем, то лишь для самих себя, чтобы удовлетвориться тем, что все закончилось и мы вне подозрений. Понял?

– Ага, и как мы это сделаем, босс?

– Спросим Альдреда.

– Спросим его?

– Он мне верит, потому что я его никогда не подводил.

– Погоди-ка. Альдред – твой корпоративный контакт?

– Без чьей-то помощи и одобрения до третьего ранга не дослужиться, Йен. Не в этом гребаном мире.

– Ох, ну что за хрень!..

Сид положил руку на плечо Йену, крепко сжал.

– Ночь откровений, хе-хе. Болезненная вещь, друг.

– Ага. Ты действительно просто спросишь его?

– Возможно, придется задавать этот вопрос очень убедительным образом. Нам надо подготовиться.

Сид прибыл в кафе «Джамайка Блю» на Джон-Добсон-стрит вскоре после одиннадцати и занял место в пустой кабинке у окна. Он смотрел, как мимо в ярком солнечном свете идут люди, и завидовал их простой жизни. Они жили в том же мире, но не замечали его сложности и сил, которые им управляли. Иногда он и сам хотел бы ничего этого не видеть.

– Доброе утро, – сказал Альдред и скользнул на скамью напротив Сида. Костюм на нем был, как всегда, элегантный, но не бросался в глаза. Типичный анонимный Норт. Можно определить, что он из управления «Нортумберленд Интерстеллар», но из какого подразделения – не угадаешь.

Сид увидел телохранителя за стойкой, который заказывал чай и круассан, и другого на улице, поблизости от двери кафе, – тот следил за входившими людьми.

«Неужели я один их вижу?»

– Это нелегко, – пробурчат Сид.

– О боже! Что ты хочешь мне сказать, Сид? Ты же знаешь, я не кусаюсь.

– Мне сообщили, что сегодня прокуратура предъявит Рейнерту обвинение. Это значит, все узнают, что ваш брат не был жертвой вооружённого нападения на автомобиль.

– Я не думаю, что много людей в это верили.

– Видите ли, единственное, что ему могут предъявить, – участие в сокрытии последствий. Если суд признает его виновным, он отработает два года в коррекционном воспитательном лагере, а потом его бросят на Минисе, предоставив пять акров земли на противоположной от портала стороне планеты и велев не возвращаться.

– Да.

– Когда суд обнародует обвинительное заключение, медиа обрушит на нас ураган дерьма. Множество политиков, особенно из оппозиции, будут спрашивать, почему полиция не может отыскать убийцу. О’Рук пообещает, что дело останется открытым.

– Ещё как пообещает. У него нет выбора.

– Но оно мёртво. Мы проверили все, что только могли. У меня действительно нет больше никаких улик. Мне жаль.

– Сид, я уже отчитался перед Августином, когда файл Рейнерта послали в прокуратуру. Мы знаем, что произойдет. И я знаю, что ты сделал все возможное, – я там был, знаешь ли.

Сид взглянул на собеседника поверх своей чашки. Неужели Альдред с ним играет?

– Вы очень помогли с О’Руком.

– Ну да, О’Рук – тот ещё динозавр. Заметь, эффективный – он много замечательных вещей сделал, – но, наверное, лучше всего для него будет прямо сейчас уйти в давно заслуженную отставку.

– А я?

– Нет, Сид. Мы тебя не виним.

– О’Рук представит меня к повышению до пятого ранга, прежде чем уйдет. Файлы уже внесены в лог комитета по повышениям.

Альдред поджал губы.

– Один ранг до вершины? Заслужил. Ты хорошо поработал.

– В вашем отделе для меня ещё осталось место? Я бы хотел услышать честный ответ. Думаю, я его заслуживаю.

– Сид, мы не мафия, я всегда относился к тебе как к равному, это мне и нравится в нашем соглашении. Да, для тебя есть место в «Нортумберленд Интерстеллар» и всегда будет. Могу я дать совет?

– С радостью выслушаю.

– Останься детективом пятого ранга на несколько лет, прежде чем решать о переходе куда-то ещё.

– Ладно. Почему?

Альдред указал на улицу по другую сторону окна.

– Солнечный денёк, красивый и теплый. Опять будет засушливое лето.

– Они все такие в последнее время.

– Не на Сент-Либре, только не там. Все наше тамошнее предприятие закрывается. Мы возвращаем людей сюда.

– Знаю. Хорошо, что вы так поступили.

– Сид, «Нортумберленд Интерстеллар» – корпорация, и точка. Жирная точка. Мы занимаемся благотворительностью, только если получаем взамен достойное освобождение от налогов. Мы возвращаем людей, потому что фермы на Сент-Либре мертвы, как и наши водорослевые поля. Дешевле разрешить персоналу вернуться, чем возить им провиант через портал. Им дешевле подыскать себе съемное жильё на открытом рынке здесь, чем нам снабдить их тропические жилища теплоизоляцией и мощностями для обогрева. А когда все это завершится, когда закончится красное смещение и растают снега, половину Хайкасла смоет. Этот город едва ли можно сравнить с Ньюкаслом, Сид, его не строили для холодной погоды. Нам придется его отстраивать заново. Это может нас сломать, Сид, это может сломать «Нортумберленд Интерстеллар».

– Охренеть. Серьезно?

– Не знаю, Сид. Мой отец не знает. Никто не знает. Даже все эти аналитики, которыми полнятся наши офисы. Но, чтобы вернуться на уровень, предшествовавший появлению солнечных пятен, нам придется трудиться десятилетиями. С деньгами будет туго. Начнется соревнование за кредиты с другими биойлевыми компаниями, которые станут расширять свою сферу деятельности, в то время как мы окажемся в безнадёжном положении. Это все в придачу к рецессии, которую мы только что запустили, но её пока что никто не заметил.

– Рецессия? – Сиду хотелось бы не выглядеть таким невеждой.

– Сид, Сент-Либра поставляет в ГЕ более шестидесяти процентов биойля и немалые объемы в другие государства. Этот кран закрыт. Тебе повезет, если ты сумеешь обогреть свой дом следующей зимой. Если у тебя есть дровяная печь, я бы предложил приняться за рубку деревьев этим летом. Мы вступаем в очень суровое десятилетие. Вот потому я и советую тебе сохранить место на государственной службе, за которую платят славными, бесконечными, неистощимыми деньгами налогоплательщиков. Прямо сейчас я могу гарантировать тебе работу – но не могу гарантировать, что компания выживет.

– Ох!

– И в самом деле «ох».

– Простите. Я и не понимал, как все плохо. Не уделил внимания.

– Знаю. Три недели назад убийство затмило все для меня и моих братьев; наш отец был им одержим. Теперь даже мне все равно. Так что спасибо за твой труд, Сид. Мы не забываем своих друзей. Но тебе придется позаботиться о себе и своей семье.

Сид вышел вслед за Альдредом из кафе «Джамайка Блю». Он стоял на тротуаре и смотрел, как Норт идёт к лимузину «Мерседес», припаркованному на погрузочной площадке. Телохранители прикрыли его, пока он садился, а потом машина влилась в поток транспорта.

Когда она свернула на площадь Святой Марии и скрылась из вида, Ева и Йен появились позади Сида.

– Это наводит тоску, – сказала Ева. – Шестьдесят процентов? Я не знала, что так много, мой муж говорил про тридцать. Черт возьми, нас ждут нелегкие времена.

– Брюсселю никогда не нравилось признавать, насколько мы зависим от Сент-Либры, – заметил Йен. – Чертовски типично, я бы сказал.

– Вы разместили смартмикроб? – спросил Сид.

– Да, дружище, без проблем, – сказал Йен. – Этот маленький кибернетический муравей подполз прямо к его ботинку и вдарил по каблуку. Удачно, что кафе отключает свои тралы на время ваших встреч.

– Ага. Удачно. Нам бы не помешало чуточку удачи.

– И сколько времени мы ему дадим, прежде чем скачать Альдреда? – спросила Ева.

– Давайте подождем неделю, – предложил Сид. – Если он собирается снова поговорить с Шерманом, это будет скоро. Мы скачаем всех одновременно и поглядим, что удастся поймать.

– Будем надеяться, он часто носит эти ботинки, – заметила Ева.

– Мы стараемся изо всех сил, лапуля, – проговорил Сид. – Так или иначе, скоро все закончится.

– Таллула звонила, – сообщил Йен с широкой улыбкой. – Пока вы там болтали, она позвонила. Сказала – хочет повидаться сегодня вечером.

Сид закинул руку Йену на плечи радостно его встряхнул.

– Это здорово, друг. Если вы двое переживете то, что было прошлой ночью, значит у тебя с ней действительно есть шанс.

– Так что не вздумай его угрохать, – сказала Ева. – Когда пойдете сегодня куда-то, не будь собой.

– Эй!

– Я серьезно. Ей нужно поговорить о случившемся. Не надо тратить вечер на то, чтобы просто затащить её обратно в постель. Если хочешь, чтобы это продлилось, покажи свой интерес к ней.

– Она права. – Сид ухмыльнулся. – Для начала держись подальше от мест, куда обычно ходишь.

– О боже! – простонал Йен. – Женатики дают мне советы о том, как вести себя на свидании. Только этого не хватало.

Четверг, 11 апреля 2143 года

Оттепель наступила быстро и неожиданно. Карман теплого воздуха, который как-то перенес красное смещение и движение грозовых фронтов, нагрянул с юго-запада в среду ночью, прогнав северное сияние. Но к тому моменту «тепло» уже превратилось в относительное понятие для континента Брогал.

Когда оно все же прибыло в Вуканг вскоре после рассвета, снежные стены вокруг куполов были почти четырех метров высотой и ветер вылепил из них впечатляющие изогнутые навесы, словно природа подражала кривизне панелей. Потепление позволило рабочим бригадам приняться за дело; вооружённые длинными шестами, они сбивали подтаявшие кусочки с верхней части каждой стены. Снег превращался в жижу, вода текла ручьями. Люди вынуждены были трудиться быстро, пока все нависающие части не обрушились. Их вес, скорее всего, разбил бы панели куполов, которые застряли в минусовых температурах под вторым, более тонким слоем изолирующего снега.

За снежными стенами сугробы оседали под чахлым розовым светом, который лился с ясного неба. Тонкие ручейки становились все глубже, разрезая снег и создавая осыпающиеся канавы. Снежный покров как будто начал гнить. Люди, ходившие туда-сюда, обнаруживали, что ноги промокли до колена. Единственным видом транспорта, способным хоть как-то перемещаться, оказались гусеничные бульдозеры. Вэнс Эльстон немедленно дал им задание разгрести тяжелые дюны, которые собрались вокруг микрофактурной мастерской и квик-кабин.

Пока шла расчистка, он созвал в микрофактурной мастерской совещание руководящего состава. В длинном прямоугольном помещении сделалось тесно.

Команда Офелии работала неустанно, печатая прототип саней, которые должны были тянуть машины, пару толстых V-образных снегоочистителей – их следовало прикрепить к передней части ДПП, и несколько широких шин с глубокими бороздами протектора.

– Шины, которые у нас есть, слишком узкие для этих условий, – объяснил Лейф Давдия, глава транспортного подразделения. – Эти мы можем надеть на ДПП и «Лендроверы» без проблем. Но с танкером и грузовиками придется повозиться. Если срежем части корпуса вокруг колёсных арок, я думаю, нужный размер поместится.

Вэнс стоял рядом с шиной, предназначенной для ДПП, – она доходила до его локтей.

– Сырья для этого хватит?

Лейф и Офелия обменялись взглядами.

– Мы думаем, что хватит, – сказала Офелия. – Если не собираемся возвращаться, можно использовать все. Самое сложное – подобрать состав, который может выдержать холод и предоставить необходимую гибкость.

– Ну ладно, и какой транспорт мы используем?

– Три «Тропика», – сказал Форстер.

– Будем надеяться, – быстро прибавил Лейф. – Я бы хотел сделать кое-какие изменения в их системах, прежде чем мы двинемся в путь.

– Что с ними не так? – удивился Вэнс.

– Подсказка в названии, – проговорила Каризма.

Вэнс резко глянул на нее, но оставил грубость без ответа. Все они усиленно трудились в тяжелых условиях, и никому не удавалось выспаться. Но тем не менее он велел элке напомнить, что надо поговорить с Джеем о Каризме. Сейчас им, как никогда, следовало поддерживать дисциплину.

– Давдия? – подтолкнул он.

– Э-э, ну да, то же самое относится к большей части нашего снаряжения, но для «Тропиков» вопрос стоит особенно остро. У них нет обогревателей даже в кабинах. Прикрутить что-то к кондиционеру не проблема, за пару дней я сооружу что-нибудь грубое, но работоспособное. Но ведь есть ещё корпус. То же самое, что с куполами, – композит не предназначен для таких температур. Он будет крошиться.

– А что с ходовой?

– С ней все в порядке, сэр, – стандартная, как у всех «Лендроверов». А вот все остальное приспособлено к определенной среде.

– Может, проще не брать их с собой?

– Нет, сэр, – сказал Форстер. – У нас не хватает места для размещения людей. Мы и так кое-кого в сани посадим.

– Понятно. Ладно, продолжайте; что ещё?

– Я хочу использовать ДПП для расчистки пути; снегоочистители способны рассекать сугробы повыше. Они могут чередоваться, чтобы команды немного отдыхали. Тот, что не прокладывает путь, будет тянуть сани вместе со всеми тремя «Тропиками». Потом, конечно, есть ещё танкер. И оба грузовика используем для перевозки дополнительных мягких баков с горючим; они ещё способны везти припасы на санях, если у нас будет время эти сани напечатать. Мы намереваемся бросать грузовики по мере исчерпания запасов биойля. В кабинах помещаются всего по два человека, так что не страшно.

Вэнс выдержал короткую паузу.

– А как быть с биолабораториями?

– Мы о них подумали, – сказал Лейф. – Но откровенно говоря, они потребляют слишком много горючего. Я полагаю, лучше посадить людей в сани.

– Нет, – ровным голосом сказал Вэнс. – Мы берём биолаборатории. Я не позволю никому ехать в санях, и точка. Это усложняет дело и подвергает людей опасности. Вся команда ксенобиологов поедет в биолабораториях, и кое-какой дополнительный персонал тоже. Если вы переживаете за горючее, они могут волоком везти собственные баки с запасом. Простите, но это не обсуждается.

– Да, сэр.

– Нам может не хватить сырья на шины для них, – предупредила Каризма. – Вообще-то я знаю, что не хватит.

– Биолаборатории созданы для труднопроходимой местности, – сказал Вэнс. – Они могут переползать через Зант, если нужно. В колонне они поедут посередине – снег будет плотным после проезда ведущего транспорта. Они справятся такие, какие есть.

– Вы все слишком усложняете.

– Прошу прощения?

– Хватит, – предупредил её Джей.

– Нет. Не хватит. – Каризма смотрела на Вэнса без малейших признаков раскаяния. – Вы нас в это втравили. Вы могли настоять, чтобы нас эвакуировали по воздуху, когда этот мир начал разваливаться к чертям, но вы этого не сделали.

– У нас есть миссия, которую надо закончить, – сказал Вэнс, надеясь, что голос звучит спокойно и властно. – А вы – действующий член АЗЧ.

– Чушь собачья. Это не миссия, а гребаная катастрофа.

– Вадхай! – предостерегающе крикнул Джей.

– Что? У меня будут неприятности? Ну зашибись проблема! Эта ваша колонна – просто куча дерьма. Из-за вас нам будет хуже. Две тысячи километров через джунгли, которые на четыре метра погрузились в снег. Эта какая-то гребаная шутка. Никому такое не по силам. Вы всех нас там угробите, и ради чего?

– Я нас отсюда вытащу, – сказал Вэнс. – Если вы не заметили, здесь нас убивает эта тварь.

– У нас есть коммуникационные ракеты. Господи Исусе, да просто используйте их. Запустите их на такую высоту, откуда они смогут докричаться до Абеллии и вызвать нам «Дедал».

– На посадочной полосе четыре метра снега, – напомнил Джей.

– Вы говорили, через портал провезут модель с лыжными шасси. Такой сможет здесь приземлиться.

– АЗЧ рассматривает вопрос о том, чтобы выделить один, – сказал Вэнс. – Если мы поймаем пришельца, они, наверное, его пришлют.

– Что?

– Такого самолета на Сент-Либре нет. Ситуация сложнее, чем вы думаете.

– Вы солгали! Иисус мать его Христос, вы нас обманули!

– Хватит, – сказал Джей. – Не думай, что здесь к тебе не применят дисциплинарное взыскание.

– С этой вашей колонной все неправильно, – продолжала спорить Каризма. – Вы просите нас рискнуть жизнями, уповая на нелепую случайность, которая позволит пересечь две тысячи километров в машинах, созданных для горячей грязи и тропических циклонов. У нас здесь есть припасы, которых хватит на несколько месяцев: горючее, еда, сырье, всего достаточно. Но не в том случае, если мы сожжем весь биойль в баках машин ради этого безумно рискованного предприятия. Солнечные пятна начнут бледнеть. Какого хрена, да снег уже тает! Мы просто должны это переждать. Даже нормальный «Дедал» может приземлиться на мокрую полосу, а у нас ещё есть бульдозеры, мы можем её удлинить.

– Простите, – сказал Вэнс. – У нас нет ни малейшего понятия о том, сколько месяцев или лет продлится вспышка солнечных пятен. Последняя инструкция от командования АЗЧ предписывает достичь Сарвара, где запасов более чем достаточно, чтобы продержаться остаток года. Решение принято. Теперь, пожалуйста, выполняйте свои обязанности как следует, иначе мне придется вас сместить и посадить под арест. В этом лагере достаточно специалистов-техников, которые могут вас заменить.

Каризма окинула всех сердитым взглядом и встала.

– Да, сэр, – яростно прошептала она и рванулась в другой конец мастерской, где гудели принтеры.

– Я с ней поговорю, сэр, – сказала Офелия.

– Будьте так любезны.

Оттепель продлилась недолго. К середине дня ветра вернулись, и розоватое небо затянуло паутиной высоких облаков. Температура начала быстро падать. Вода опять замёрзла, покрыв снег опасной ледяной коркой. Рабочие бригады спешили закончить свои задания, пока в верхних слоях атмосферы снова проступала холодная фосфоресценция северного сияния. Пока что не было признаков приближения бурана, но обитатели лагеря сделались чуткими к приметам: он надвигался. Все хотели завершить дела до того, как красный Сириус начнет опускаться за горизонт.

Капитан Антринелл Виана решил провести время за работой в биолаборатории-1. Так он оплакивал Марвина Трамби. В начале экспедиции команда ксенобиологов включала десять человек; теперь их осталось всего семь. С какой стороны ни глянь – что шансы, что проценты, – это было нехорошо. Они все чувствовали себя уязвимыми, спрятавшись, как в коконе, в бронированных лабораториях, в то время как остальные обитатели лагеря ютились в хрупких куполах или тесной микрофактурной мастерской, страшась возвращения монстра. Пока что никто не проявлял открытой враждебности, хотя Антринелл слышал о раздраженном протесте, который днём выдвинула Каризма Вадхай. Все в лагере уже о нем знали. Несмотря на разрушающуюся сеть, слухи текли безупречно.

У Антринелла тоже имелись сомнения по поводу колонны, но он держал язык за зубами. Эльстон старался изо всех сил в невозможных обстоятельствах. Долгом Антринелла как офицера-исполнителя было поддерживать полковника, что бы ни случилось. По правде говоря, он радовался, что не ему пришлось принимать решение. И теперь, когда оно принято, он собирался следовать ему в полной мере.

Рорк Кулвиндер и Смара Джака работали с ним в лаборатории, готовя образцы растений, которые они взяли до того, как температура упала и джунгли покрылись льдом. Смара включила музыку в стиле электрокантри, и в лаборатории звучали раскатистые аккорды стальной гитары.

Антринелл не возражал. Он бы не выбрал такую музыку, но она была безобидной и позволила ему забыть о текущих обстоятельствах. Консоль показывала генетические данные, которые они собрали к этому моменту. Сперва они проводили простые и быстрые сравнения в поисках расхождений. Теперь Антринелл хотел большего; он поручил коллегам картирование целых геномов, а не более простые ДНК-идентификации, которыми они занимались в самом начале. Секвенирование геномов занимало намного больше времени, разумеется, но Антринелл искал закономерность и знал, что по-другому её не выявить.

Вечер длился. Рорк и Смара по очереди уходили в центральную кабину, чтобы перекусить. Тамиша Смит заменяла их на это время. Антринелл сидел на месте, поддерживая себя в рабочем состоянии при помощи эспрессо и шоколадных батончиков. В конце концов он остался в одиночестве. В точности как Марвин. Замысловатые голографические цветные цепи молекул Сент-Либры вертелись вокруг него, частенько слегка не в фокусе, поскольку усталым глазам требовалось время, чтобы подстроиться под новые изображения, которые на его сетчатку передавали консольные лазеры.

Ему не хватало Марвина. Они знали друг друга долгое время. Теперь Антринелл даже не мог его оплакать. Как и в случае с Норманом Сливински, тварь не оставила трупа. У них был только прерывистый сигнал телотрала Марвина, поглощенный бурей прежде, чем удалось что-то исправить. Кровь на снегу. Много крови. Достаточно, чтобы док Конифф провела анализ ДНК и подтвердила, что она принадлежит Марвину. Достаточно, чтобы не сомневаться в его смерти.

Паника и страх проникали в лагерь куда быстрее арктического холода. Никому не нравилось отсутствие трупов; слишком многое лезло в голову из-за этого. Вой бурана и взрывы шаровых молний придавали дополнительную силу суеверным мрачным фантазиям, на которые были способны все.

Дверь лаборатории отъехала с тихим жужжанием. Вошёл Вэнс Эльстон и сел на свободный табурет рядом со столом Антринелла. Посмотрел на чашки с кофе и смятую упаковку от еды, но не стал комментировать.

– Уже поздно, – сказал он.

– Знаю. Что происходит снаружи?

– Температура снова опускается ниже тридцати. Но буран пока не начался. Я этому рад.

– Не думаю, что где-то ещё остался снег, который можно на нас скинуть.

– Я бы не рассчитывал на такое. Кен говорит, этот перепад температур создает безупречные условия для океанического испарения. Океаны все ещё теплые, так что степень испарения возросла. Мы ещё можем получить больше снега. Намного больше.

– Поверю, когда увижу.

– На Сент-Либре все крупнее.

– Ага, я заметил. Как идёт подготовка колонны?

– Офелия Трой и Лейф Давдия творят чудеса. Но они могут обеспечить только по одной машине за раз. Принтеры не в состоянии штамповать компоненты быстрее. Потом все надо собрать и опробовать. Уйдет от недели до десяти дней, чтобы все подготовить.

– Если кто-то из нас доживёт, – с горечью сказал Антринелл.

– Ты собираешься сегодня поспать?

– Наверное. Я не очень-то многого тут добился. Не могу сосредоточиться. Думаю, док должна проверить мои глаза.

– Над чем ты работаешь? Чжао говорит, ты заставил всех секвенировать целые геномы.

– Я пытаюсь найти способ, позволяющий сравнить эволюционную шкалу с земными растениями. Хочу увидеть, насколько эти растения сложны.

– Зачем?

– Это скажет нам, насколько стар изначальный мир, как долго там существовала жизнь. Я подумал, это может подсказать, с чем мы имеем дело.

– И подсказало?

– Возможно. Сравнивать тяжело – эти растения намного сложнее земных. Мне это показалось странным, потому что мы не нашли никаких эквивалентов хищных вирусов или грибков, какие есть на Земле. Тут все сбалансировано. Но теперь я склоняюсь к мысли, что в ходе эволюции эти хищники и микробные болезни ушли в прошлое. У здешних растений абсолютная биологическая сопротивляемость к атакам местных бактерий.

– Выходит, они старые?

– Да. Но странность в том, что они перестали эволюционировать. Я сравнил геномы тех разновидностей растений, которые мы нашли тут, посреди Брогала, с растениями того же вида, что растут на Амброзе. Они одинаковые.

– Ну, разве этого не следовало ожидать?

– Не на фундаментальном генетическом уровне, – объяснил Антринелл. – Они в самом деле одинаковые, чего не должно быть, даже если их сюда доставили всего лишь сто тысяч лет назад. Времени для возникновения мутаций было предостаточно. Их нет. Проверка изменчивости дала мне подсказку. Её нет даже внутри одного вида. Каждый пузырекуст идентичен любому другому пузырекусту, каждый ноксовый тростник, каждая фалрилларская лоза, каждый лист тоб-травы, каждая медоягода. Они все одинаковые. Никакого перекрестного опыления, споры просто воспроизводят родительское растение. Генетический состав каждого вида зафиксирован. Мы знали, что тут царствует партеногенез, но это больше похоже на производство безупречных клонов. Есть только одно растение каждого вида. Ты понимаешь, что это значит?

– Должна быть какая-то изменчивость, какая-то степень генетического дрейфа. Погляди на Нортов – каждое поколение чуть отличается от предыдущего. Оно немного хуже.

– Забудь о нашем мире. Сравнения бессмысленны. Эти растения опередили нас на миллиарды лет. Флора Сент-Либры не мутирует и не эволюционирует, потому что ей это не нужно. Эволюция в этом мире достигла пика. – Он понизил голос до шепота. – Это то, что Господь желал создать, это безупречная жизнь. Нас окружает совершенство, Вэнс. Это жизнь вечная. Потому-то садовники и принесли её сюда, на планету, которая вращается вокруг молодой звезды, чтобы она могла продолжаться львиную долю вечности. Нас здесь не должно быть, мы не должны обирать это место. Вот почему Он нас наказывает.

– Кто принес сюда растения, Антринелл? Если они – пик эволюции изначальной планеты, тогда где же её народ, существа, которые развились вместе с ними?

– Ну, одно из них прямо снаружи. Мы это знаем.

– Да, – согласился Вэнс. – Но у него облик гуманоида, а не чужака. С самого начала проблема состояла именно в этом.

– Вэнс, Он сотворил нас по Своему образу. Вот оно, вот доказательство, которое мы искали с того самого дня, когда Ван Хи Чань опубликовал свою теорию межпространственных соединений. Христиане жили в страхе до этого момента; мы слушали, как атеисты над нами насмехаются, и мы сомневались в Нем. Не следовало бы, ведь мы показали крайнюю слабость веры. Если мы сможем встретиться с хранителем Сент-Либры, мы покажем транскосмическим мирам, что наша доктрина истинна. Атеисты покаются и присоединятся к нам у наших алтарей, фальшивые религии зачахнут и умрут.

– Это… громкое заявление.

– Ты верующий, истинный верующий, в точности как я. Мы Воины Евангелия, Вэнс. Мы несем имя Господа во тьму внешнюю, наш священный долг – нести Его свет, Его просвещение. Ты не должен сейчас спотыкаться.

– Я и не спотыкаюсь, – сурово проговорил Вэнс. – Просто твой энтузиазм меня тревожит. Не хочу, чтобы ты направил его в ненужное русло.

– Знаю. Вэнс, мы должны повстречаться с хранителем, поговорить с ним, объясниться.

– Так и будет. В этом разногласий нет. Но пока что будем соблюдать все предосторожности. Я не хочу, чтобы ты рисковал, это понятно?

– Понятно. Не переживай, я не собираюсь отправляться куда бы то ни было в одиночестве.

Понедельник, 15 апреля 2143 года

Будильник резко зажужжал. Сид похлопал рукой в поисках кнопки отбоя.

Слишком поздно – телотрал зафиксировал смену статуса и запустил радужковые смартклетки. Сетка развернулась поверх мути перед глазами, дневниковая функция напомнила о запланированных на сегодня событиях. Он уныло застонал.

– Да ладно тебе, лапуля, – сказала Хасинта. – Сегодня у тебя важный день.

– Ага… – пробормотал Сид.

Он велел элке убрать сетку. В спальне было уютно и темно, тонкие лучи бледного солнечного света просачивались вокруг плотных полотенец, которые они повесили вдоль окон. Это временно, сказала Хасинта, пока не прибудут заказанные занавески. А потом занавески станут контрастировать с остальной комнатой. Её придется обставить. Купить новый ковёр. Их старая мебель тоже выглядела не на своем месте.

– У тебя на этой неделе много работы? – спросил он, выбираясь из постели.

– Не очень. Завтра шунтирование, так что дома буду поздно. А на пятницу запланирована замена лёгкого – рано утром. Не считая этого, будет обычная работа с жертвами аварий и ЧП.

– Значит, никто не экономит на операциях?

Она ухмыльнулась, закалывая волосы.

– Экономит.

– Да?

– Прости, лапуля, старая и дурная больничная шутка. Нет, все как обычно. А что?

– Люди говорят о рецессии. Я просто подумал, не начали ли страховые компании сокращать финансирование.

– Лапуля, страховые компании всегда пытаются уменьшить выплаты. Тут ничего нового. Если хочешь узнать, насколько все плохо, следи за инжиниринговыми компаниями. Половина городских фабрик поставляет продукцию Хайкаслу, водорослевым полям и рафинировочным заводам. Они-то и пострадают из-за отключения. В любом случае, все получают большую выгоду от биойля. Ты заметил, сколько стоит заправить машину?

– Ага. Но это все спрос и предложение. Без предложения Сент-Либры другие производители могут назначать цены как вздумается.

– Солнечные пятна не вечны.

– Нет, – осторожно сказал он. – Но я бы хотел подумать о том, как мы продержимся следующую зиму, если ГЕ и впрямь впадёт в рецессию.

– Да ну тебя, лапуля, мы справимся.

– Спасибо.

Сид пошел в ванную, чтобы принять душ. Когда он вышел, оказалось, что Хасинта приготовила его выходной костюм марки «Херон Тралл», который они купили пару лет назад. В магазине его пошили в точности по меркам Сида.

– Для такого ты должен хорошо выглядеть, – сказала Хасинта, критически разглядывая несколько галстуков.

Сид втянул живот. Почему-то брюки были тесноваты в талии.

– В этом суть дня.

Хасинта выбрала темно-пурпурный шелковый галстук.

– Этот, – решила она.

– Я как будто на свадьбу собираюсь.

– Выглядишь отлично.

Зара и Уилл уже сидели за кухонным столом, когда Сид спустился. Одетые в школьную форму, они ели кашу и сок, которые сами себе достали. Французские двери были открыты, впуская свежий утренний воздух.

– Папа! Ты идёшь на похороны? – спросил Уилл.

– Ничего подобного! Не будь таким нахальным, черт возьми!

– Следи за языком, – предупредила Хасинта позади него.

Зара начала хихикать.

– Я иду на заседание суда, – объяснил Сид. – Это важно. Там будет много репортеров.

– Это из-за того что напали на машину Норта? – спросил Уилл.

– Да. Но это не было нападение на машину.

– Ты сказал, что было, – упрямо проговорила Зара. – Ты сказал, что Брюссель его не убирал.

– Так и есть.

– И кто же его убрал? – спросил Уилл.

– Мы не знаем.

– Тогда почему ты идёшь в суд?

– Чтобы предъявить обвинение человеку, который замёл следы преступления. Послушай, все сложно, да. Я тебе вечером объясню.

Он сделал себе тост и вышел через французские двери во внутренний двор. Это было несправедливо по отношению к детям, но Сид сомневался, что сегодня сможет с ними мило поболтать. Его тревога росла. Даже телотрал уловил её признаки, медицинская функция вывела на сетку предупреждения о сердцебиении и уровне сахара в крови. Его обмен веществ ускорился, в организм хлынул адреналин.

Хасинта присоединилась к мужу.

– Все в порядке, лапуля? Ты какой-то… слегка растерянный.

– Все хорошо. – Он поднял голову и посмотрел на крутую крышу с маленькой ржаво-красной керамической черепицей и черными как сажа фотоэлектрическими панелями. – Знаешь, а ведь наверху есть место для куда большего количества панелей. Современных, с достойным процентом преобразования энергии.

– Наверное, да.

– Мы можем установить приличный гелевый аккумулятор с регенерацией, чтобы сохранять летнюю энергию, – и тогда не придется покупать её зимой.

– Они стоят целое состояние. Нам ещё нужно разобраться с отделкой.

– Нет смысла в отделке, пока не решены основные вопросы. Как быть с садом?

Он взмахом руки указал на косматую лужайку, всю в жёлтых пятнах после собаки предыдущего хозяина, которая мочилась где хотела. Окружавшие площадку приподнятые клумбы заросли сорняками.

– А что с ним?

– Он не годится для детей. Надо выкорчевать розы и остальные цветы, засеять все травой, может быть, сделать стойки ворот для Уилла. А с этой стороны можно разбить грядки с овощами. Места хватит. Можем купить новую морозилку, побольше, чтобы все в ней хранить. У нас зимой будет домашняя еда.

– Стоп! Во-первых, это тоже стоит целое состояние. Во-вторых, что случилось?

Сид бросил виноватый взгляд в сторону открытых дверей.

– Я на прошлой неделе говорил с Альдредом. ГЕ и, наверное, все остальные погружаются в рецессию. Сент-Либра поставляла шестьдесят процентов нашего биойля.

– Шестьдесят? Охренеть… Ты уверен? Я думала, около пятнадцати.

– Нет. Брюссель хотел, чтобы все в это верили. Похоже, хорошие маленькиепроизводители биойля из ГЕ не инвестировали так, как следовало; деньги уходили на выплату дивидендов, а не на расширение инфраструктуры. Так что жизнь станет трудной на какое-то время – возможно, очень долгое время.

– Поэтому ты вдруг стал изображать выживальщика?

– Я получил на этих выходных премию. Внезапно. Это Альдред так сказал «спасибо» за расследование. Мы можем себе позволить сделаться чуть более самодостаточными.

Она надула щеки.

– Что ж, это не помешает, лапуля.

– Отлично, надо будет разобраться, что сколько стоит.

– А как же быть со щенком? Уилл каждый день вопросы задаёт. Он даже хорошо себя ведёт – настолько хорошо, насколько может. Нельзя вечно это откладывать.

– Конечно. Почему бы и нет? Стейки из собачатины неплохи под нужным соусом.

– Ох! – Рука Хасинты взлетела ко рту, она начала хихикать. Взволнованно взглянула на открытые французские двери. – Не смей! Они не поймут. Ты такой злюка.

Он ухмыльнулся и обнял её. Они поцеловались.

– Ну так какой породы? – спросил он. – Сенбернар? Овчарка?

– Чепуха какая, нет. Крупная порода – о чем ты вообще думаешь? Возьмём что-нибудь маленькое из приюта.

– Маленькие собаки противно лают. Ненавижу их.

– Если наступают трудные времена, мы не можем себе позволить большую собаку. Ты знаешь, сколько денег уходит на кормёжку? И ещё придется делать ветеринарную страховку.

– Может, лучше купим им золотую рыбку?

Хасинта опять бросила на дверь осторожный взгляд.

– Картофель фри из нашего первого урожая с рыбой будет в самый раз.

Оба виновато рассмеялись и крепче обнялись.

Зара появилась в дверях и посмотрела на родителей искоса.

– Что вас так развеселило?

– Ничего, малышка, – заверил её Сид. – Ты домашнюю работу сделала?

– Сделала. В лог внесла, – с гордостью ответила она.

– Вот и славно, дай пять. Сегодня я вас отвезу в школу. Мне в суд только к десяти.

В тот день Маркет-стрит выглядела так, как, по мнению Сида, должна была выглядеть какая-нибудь престижная закрытая школа в конце семестра. Все слонялись туда-сюда, пренебрегая работой, в столовой толпились люди, обмениваясь мнениями и сплетнями. Кабинеты пустовали. Дела были заброшены. Возле некоторых дверей грозно высились штабели ящиков с табличкой «ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ», которые уборщики должны были унести. Вон из здания или этажом выше – только об этом все и говорили.

Казалось, утреннее судебное слушание не связано с Маркет-стрит, в отличие от инцидента, который запустил революцию. Эрни Рейнерт признал вину в соучастии в убийстве, а Мойре Деллингтон, Честеру Хабли, Мюррею Блазчаке и Лукасу Кремеру были предъявлены менее серьезные обвинения в сговоре с целью сокрытия убийства.

Журналистов явилось неимоверное множество, поскольку все крупные новостные компании были заранее предупреждены О’Руком или людьми из кабинета мэра. Сиду пришлось предстать перед ними и объяснить, что «нападение на автомобиль» было необходимой легендой, которая помогла полиции обеспечить чистоту расследования убийства. Он все сделал правильно, как ему казалось, сохранил лицо при кое-каких весьма резких вопросах. Большинство желали знать, почему настоящего убийцу до сих пор не поймали.

«Хороший вопрос», – признался он мысленно, прежде чем повторить официальную фразу о том, что расследование продолжается.

Когда Сид вернулся в участок, ответив на призывы Дженсона Сана, те коллеги, что заметили его посреди суматохи, поздравили детектива с тем, что он держался молодцом.

Когда Сид наконец-то вышел из лифта на шестом этаже, почти у каждой двери громоздились вездесущие ящики. Все двери были открыты, печати на них потемнели. Сегодня на уровне администрации не происходило ничего конфиденциального или требующего особого отношения. Хлоя Хили стояла у кулера с водой в конце коридора, вялая и сердитая. Они обменялись взглядами, когда Сид подошел к двери исполнительного бюро. Как и Сид, Хлоя сегодня надела лучший костюм из серого шелка высшего качества и накрахмаленную белую блузу. Безупречный макияж был испорчен чем-то, что подозрительно напоминало потеки расплывшейся от слез туши.

Дженсон Сан ждал Сида в приемной О’Рука. Секретаря нигде не было видно.

– Он готов встретиться с тобой, – сказан Сан.

В офисе О’Рука стояли только пять коробок. Все уже заполненные и запечатанные лентой. Рядом лежали восемь зелёных пластиковых мешков, набитых искромсанной бумагой, разбитыми носителями данных и похожими на полузатвердевшую тину комками очищающего вещества, которое наносили на стены и пару мест на потолке, чтобы снять широкие полосы смартпылевых частиц.

О’Рук сидел за столом, к ножке которого была привязана оранжевая лента – метка для грузчиков, чтобы они отнесли его в поджидающий внизу грузовик. Китель главного констебля был расстегнут, но галстук он с шеи не снял, и белая рубашка оставалась безупречно выглаженной. Сид в глубине души ожидал, что увидит О’Рука в обнимку с бутылкой виски, но вместо этого шеф пил чай из антикварной чашки костяного фарфора. На столе стоял чайник из того же набора.

– Можешь идти, – сказал О’Рук Дженсону Сану.

Представитель персонала вышел из кабинета, и вокруг двери появилась синяя печать. О’Рук ухмыльнулся, взглянув на бледно-синий свет.

– Не знаю, зачем я утруждаюсь. Все равно все узнают. Какая разница – на пару часов раньше или позже.

– Сэр?

– Этот засранец Миллиган с тобой ещё не связался?

– Нет, сэр.

Объявление по поводу поста главного констебля было сделано в обед, сразу же после появления Рейнерта в суде. Ройс О’Рук уходил в отставку после сорока трех лет преданной службы городу Ньюкасл. Мэр даже сумел изобразить печаль, сообщая об этом репортерам с трибуны городского совета. Возглавить полицию Ньюкасла должен был детектив шестого ранга Тревор Миллиган, чье назначение через шесть месяцев должен подтвердить совет в полном составе.

– Он полный придурок, – проворчал О’Рук. – Не может собственными руками свой зад отыскать. А зад-то жирный.

– Это точно, – согласился Сид.

– Я работал с мэром, – сказал О’Рук. – Тебе придется делать то же самое, иначе городу крышка. Но я сражался за бюджет, за организацию, которая занималась достойным делом, – я не был у него в кармане, как Миллиган. Теперь на нас обрушится кое-что похуже Занта. Все рухнет к чертям собачьим, особенно с этой херней в виде внезапной рецессии. Половина городского дохода зависит от биойля. Откуда теперь ждать денег, а?

– Мэру придется их как-то разыскать, сэр.

– Да, но как их потратит Миллиган? Вот в чем вопрос.

– Я уверен, новый главный констебль все поймет, сэр.

О’Рук налил чашку чая и протянул Сиду.

– Уж скорее медведь научится сливать воду, посрав, чем он что-то поймет. Мы с тобой за эти годы много раз сталкивались лбами, но ты смышленый, ты знаешь, как тут что работает на самом деле. Ты не смирился с херней, с которой смирилась половина из них. Я всегда тебя за это уважал.

– Я делаю свою работу, – сказал Сид, удивляясь, какого черта О’Рук задумал.

– Ага. Это нам и нужно, Сид.

– Не уверен, что я…

– Этот ублюдок мэр, он раскручивает случившееся как большой успех. Кого-то арестовали за убийство Норта, но мы оба знаем, что это полная хрень. Мудила Рейнерт – никто. Мы с тобой никогда не узнаем ни имя убийцы Норта, ни его мотивы. Так все устроено в этом городе. Тут никто пернуть не смеет без разрешения проклятых Нортов. А ты им нравишься. Я это знаю.

– Все налаживают связи. Приходится.

– Именно. У меня тоже есть связи, и поэтому я перехожу на славный маленький пост директора без исполнительных полномочий в «Нортерн-Метро-Сервис». Так все работает.

– Поздравляю, сэр.

– Но я ещё не там. Официально я освобождаю этот кабинет только в конце дневной смены, когда передам сетевые коды Миллигану. Это значит, я все ещё могу делать назначения, прежде чем Миллиган притащит свою компанию дрочил, чтобы они тут все испоганили. И ему будет чертовски трудно что-то сделать со свежим назначением, по крайней мере первые шесть месяцев, пока совет не утвердит его на постоянную должность.

– Да, – осторожно проговорил Сид.

– Я беру с собой кое-каких хороших людей, но мне бы хотелось, чтобы ты остался тут. Ты теперь пятого ранга, так что соответствуешь должности руководителя отдела здесь, на административном этаже.

– Не думаю, что Миллигану это понравится.

– Пусть говнюк утрется. Крессли идёт со мной. Миллиган отправил бы его патрулировать велосипедные дорожки в начальной школе или какое-нибудь другое дерьмо, так что он досрочно выходит в отставку и становится координатором в «Нортерн Форензикс». Я хочу, чтобы ты взял на себя его офис, Сид.

– А-а, – сказал Сид.

Теперь он понял. Крессли руководил отделом агентских контрактов и их реализации. Этот отдел контролировал распределение городских денег между агентствами, и «Нортерн-Метро-Сервис» среди них было самым крупным.

– Вы доверяете мне такое? – резко спросил он.

О’Рук свирепо ухмыльнулся.

– Это улица с двусторонним движением. Я не знаю, что за сделку ты заключил с Альдредом, но тебе понадобится не один серьезный дружок за спиной, если ты собираешься в конечном итоге завоевать этот кабинет. Так вот, эти агентства – они тратят много денег там, в муниципальном центре. Они знают, как заботиться о своих друзьях.

– Главный констебль? Я?

– А что, ты недостаточно хорош?

– Я так далеко не заглядывал.

– Значит, пришла пора заглянуть. Ты годишься. Пять лет в «Контрактах и реализации», набрать союзников и надурить Миллигана – и место у тебя в кармане. Ну так что, принимаешь место Крессли?

Последним, чего когда-либо хотел Сид, было место главного констебля. Политика сама по себе вызывала у него отвращение. Милый корпоративный офис и достойная зарплата всегда были его целью. Но предполагалось, что он получит это в «Нортумберленд Интерстеллар», под покровительством Альдреда, – а эта приятная мечта о будущем, по-видимому, разлетится к чертям, когда они скачают жучки, прицепленные к людям Шермана.

Сид протянул руку.

– Спасибо, сэр. Я бы хотел принять ваше предложение.

– Славный малый, это умный ход, – О’Рук яростно затряс его руку.

Так оно и было, но не по той причине, о которой О’Рук думал. Старый главный констебль предполагал, что статус-кво сохранится, что солнечные пятна и массовая эмиграция через портал временны и жизнь скоро придет в норму; но Сид точно знал, что жизнь в Ньюкасле изменится. Альдред был замешан в какой-то внутрисемейной корпоративной борьбе, и, даже если они так и не сумеют повесить на него убийство, последствия этой борьбы каким-то образом проявятся. Принятие поста в «Контрактах и реализации» открывало широкий спектр возможностей. Это было простое самосохранение.

– Шеф «Контрактов и реализации»? – спросил Йен тем вечером. – Не могу поверить, что он тебе это предложил. Это как выигрыш в еженедельной лотерее. Агентства дадут тебе все, что только пожелаешь. Охренеть, все говорили, что у Крессли дома в Каннах и Окленде, не считая чертовски большого особняка в Норт-Шилдс, где он живёт.

– Пятеро детей выучились в частных школах и поступили в университет; двое учились в колледжах американской Лиги плюща, – сказала Ева. – Я даже не могу вообразить, сколько это стоит.

– Я слыхал, у него любовница в каком-то из единоградов, – продолжил Йен. – Моложе его дочери.

– Ага, – сказал Сид. – Я знаю, что все говорили про Крессли.

– Отличная работа, босс, – похвалила Ева.

– Все дело в самосохранении, знаете ли. Я согласился, потому что займу хорошее место. Миллиган ни за что не назначил бы меня туда. Он даже не знает, кто я такой.

– Теперь знает, – уточнила Ева.

– Да уж, – признал Сид.

Они провели пять минут наедине после церемонии передачи поста на шестом этаже. Миллиган рассчитывал посадить Они Швальбе прямиком в кресло Крессли – тем же образом, каким распределил своих верных закадычных дружков по самым важным постам на каждом этаже Маркет-стрит. Но у него не было влияния, которое требовалось, чтобы поставить под сомнение совершенно новое назначение, не говоря уже о том, чтобы его отменить. Миллиган оказался спокойнее, чем Сид ожидал. Они быстро пришли к соглашению, что будут советоваться друг с другом, когда речь пойдет о важных контрактах, – в конце концов, Миллиган получил поддержку мэра благодаря интенсивному лоббированию со стороны «Секьюрити Дайнемик». Они даже пожали друг другу руки, перед тем как Сид вышел из углового офиса. Одна Швальбе не была настроена так благодушно; она протиснулась мимо Сида, одарив его предвещающим месть недобрым взглядом, и отправилась обратно на четвертый этаж, в отдел дорожной полиции, на свою должность, которую, казалось бы, оставила позади.

– Он может тебя выгнать? – спросил Йен.

– Это долгий процесс, и у О’Рука по-прежнему сильное влияние. Миллиган не станет начинать битву в первую же неделю. Кроме того, – сказал Сид с улыбкой, вспоминая их разговор, – он только что узнал, сколько мы потратили на дело Норта и что АЗЧ ещё не оплатил счет.

– Ещё не оплатил? – изумлённо спросила Ева.

– Нет, – подтвердил Сид. – Думаю, Ральф ждёт, сообщим ли мы ему что-нибудь.

Все трое повернулись к консоли «Эппл».

– Уверены, что хотите это сделать? – спросила Ева. – Мы неплохо поработали за пределами расследования. И похоже, надвигается рецессия.

– Надо разобраться, – сказал Сид. – Мы далеко зашли. Даже если ничто из этого не попадет в суд, мы будем в выгодном положении.

– Которое не обязательно окажется самым безопасным, – пробормотала Ева.

– Послушай, скачаем и посмотрим, что получили. Тогда и решим, как быть. Но мы не можем сейчас все бросить.

Она неохотно кивнула.

– Ты знаешь, что я не принадлежу самому себе, – невыразительным голосом сказал Йен. – Я должен заботиться о ней.

Сид не стал это комментировать. Он никогда раньше не видел Йена таким поглупевшим от любви. Таллула определенно была величайшей искуситель-ницей во всем городе. Странно, до какой степени любовь – или одержимость – ослепляет человека.

– Что ж, ладно, – сказал Сид. – Давайте сделаем это.

Все трое надели сетевые очки. Древние, старомодные полицейские программы все ещё верно охотились за Шерманом и его людьми, как только могли. Сид проверил, где Альдред, – он был в своей квартире в единограде Сент-Джеймс. Ева подтвердила, что Шерман в машине, которая направляется к пристани Данстон. Йен отследил Джеде. Боз качал железо в «Ридженси Фитнес». Ракби подъезжал к Набережной, чтобы забрать Валентину.

Расположение машин появилось на карте Ньюкасла. Ячейки возле всех известных жилищ Шермана были наготове.

– Все приготовились? – спросил Сид.

– Поехали, – прошипел Йен.

Их инструкция пронеслась через весь транснет Ньюкасла. Каждая общественная ячейка в регионе, где находились цели, транслировала код. В ответ на него смартмикробные жучки выпалили свою память – все, что они записали, отслеживая выходы телотралов своих жертв в транснет. Скачивание продолжалось несколько миллисекунд, но Ева напряженно следила за Ракби. Он был в их компании байтоголовым; если кто и мог засечь нарушение безопасности, то лишь он.

Сетка Сида показала результат. Из пяти машин и одиннадцати пар обуви, на которые они сумели поместить смартмикробы, ответили четыре машины и пять пар обуви – включая альдредовскую.

– Хорошее процентное соотношение, – пробормотала Ева.

– Ракби что-нибудь засёк? – спросил Сид. Он все ещё следил за Маркусом Шерманом, который свернул на Кольери-роуд, не делая никаких поспешных звонков из своей машины.

– Кажется, нам это сошло с рук, – сказала Ева.

Сид велел элке открыть файлы с транснетовыми звонками, которые теперь находились в консоли «Эппл». Она провела сопоставление, проверила, нет ли совпадений. Результаты плавно потекли по сетке Сида в виде светящейся неоново-зелёной матрицы.

– Попался, – удовлетворенно пробормотал детектив.

Нa прошлой неделе Альдред Норт-2 трижды звонил Маркусу Шерману.

Четверг, 18 апреля 2143 года

Сол Ховард повел группу собирателей по рю Бальзак, которая плавно извивалась вдоль западной стороны узкой долины Пинсаппо. Слой снега в несколько метров толщиной похоронил кусты и спеленал пальмы, которыми хозяева вилл огораживали свою собственность. Сол знал, что все ещё идёт по дороге, благодаря верхушкам знаков, которые торчали из снега, как пораженные опухолями могильные плиты.

Прошли годы – точнее, десятилетия – с той поры, как Сол вставал на лыжи. Старые навыки в конце концов вернулись после нескольких дней, когда он скользил и падал, и теперь он был в достаточной степени доволен своей вновь пробудившейся сноровкой. Для того, кто не практиковался двадцать пять лет, он по-прежнему передвигался по пересеченной местности как один из лучших лыжников из поселка Камило-виллидж.

Сегодня их было пятеро в маленькой группе, которая осторожно скользила через грозные горы. Отто и Льюис ехали по бокам от него, Айанна и Маркос – замыкающими. Все закутались в несколько толстых слоев одежды, чтобы защититься от снега, который нежными волнами падал с высоких туч. На Соле было надето слишком много, и он обильно потел от усилий, которые требовались для того, чтобы подняться по некрутому склону. У них ушла пара часов, чтобы добраться до этой точки в трехстах или четырехстах метрах над уровнем моря. Подъем оказался безжалостным – мешал ветер, который дул вдоль долин, всегда в лицо, куда бы люди ни поворачивали. С самого начала климатических изменений нежные морские ветра, обдувавшие полуостров Абеллию, сделались суровыми и неумолимыми.

Защитные очки берегли лицо Сола от мельчайших частиц льда, которые постоянно носились в воздухе, обдирая незащищенную человеческую кожу. Ветра все время изменяли поверхность снега, лепили странные волноподобные фигуры и извилистые гребни, расположенные совершенно случайным образом, превращая крепкие горные склоны в причудливые, замедленно двигающиеся моря. В таких походах Сол всегда сохранял бдительность, готовый к рыхлому снегу и опасным щелям, где неосторожный лыжник мог подвернуть ногу и кубарем скатиться по нетронутой белизне. Ещё следовало опасаться лавин, больших пластов снега, которые могли нагрянуть из ниоткуда без особой причины. Люди посматривали на зазубренный горизонт, следуя по дороге, пытаясь заметить, где собралось слишком много снега. Сол не раз прекращал вылазки и возвращался из-за громоздившихся вверху холмов.

Это не помогало. Красный Сириус и неуемное северное сияние искажали тени и расстояния, сбивали с пути. Это был ландшафт не для слабых духом. Они слишком много людей потеряли за первые недели, чтобы Сол мог хоть однажды расслабиться и счесть все предприятие успешным, сколько бы еды они ни собрали.

– Эта выглядит неплохо! – прокричал Отто сквозь безучастный свист ветра.

Впереди, метрах в трехстах, посреди длинного сада-террасы стояла большая трехэтажная вилла в римском стиле, с белыми стенами, широкими балконами и черными как сажа окнами. Снежный покров смягчал жёсткие углы, нависая над балконами и поднимаясь вдоль колоннады, заваливая окна первого этажа. Крыша местами обрушилась; в верхней точке она изогнулась, образовав длинные выемки в пологом откосе из солнечных панелей. Не было никаких признаков того, что на виллу заходили другие разведчики.

– Конечно, – сказал Сол и изменил направление.

Виллу защищали большие железные ворота, прикрепленные к каменным колоннам, и изгородь из трехметровых кустов, усиленная углеродистой охранной сетью. Сол успел заметить кончики почерневших от мороза мёртвых веток, торчавшие из снежного вала, через который он проехал на лыжах.

Оказавшись у самого балкона, все сняли лыжи, а потом приготовили рюкзаки. Маркос разбил окно глиняным цветочным горшком, и они влезли в дом. Комната оказалась спальней; они не уделили ей внимания и вышли на широкую галерею, которая огибала внутренний двор. Было так темно, что пришлось включить фонари. Мощные белые лучи расплескались вокруг, и люди увидели, что стеклянный купол удивительным образом уцелел, хотя свет не мог пробиться через метры снега, укрывавшие его. Крыша сломалась и просела в полудюжине других мест, и сквозь проломы снег проник в комнаты верхнего этажа. Попав внутрь, он просочился через каждую открытую дверь и распространился по верхней галерее. Края перил усеяли длинные, крепкие как сталь сосульки, касавшиеся ступеней. Ковёр под тяжелыми ботинками Сола пал жертвой блистающего сантиметрового слоя инея, завершив преображение виллы в склеп во власти зимы. Ничто не ответило на запросы, которые рассылала элка. Системы виллы были совершенно мертвы. Он щелкнул выключателем на стене – никакого результата. Даже проводка перегорела.

Никто не говорил ни слова, пока они спускались. Обычный порядок все помнили: они пришли за едой, а она всегда хранилась в кухне или кладовой для продуктов, иногда в подвате, и во множестве этих домов имелись винные погреба. Большие виллы вроде этой лишь иногда использовались богатыми владельцами для жилья. Деликатесы доставляли за день до прибытия хозяев, чтобы обеспечить свежесть; все остальное хранилось в упаковках или морозильниках. Объем запасов в некоторых домах побольше был феноменальным. Сол не сомневался, что пара вилл из тех, которые они обобрали, принадлежала каким-то выживалыцикам. Там были не только съестные припасы. Там были 3D-принтеры, большие баки сырья и подземные резервуары с биойлем. Разумеется, ведь они замыслили покинуть охваченную Зант-роем Землю; но даже им не пришло в голову построить крыши, способные выдержать тонны снега.

Оказалось, что легче всего укрепить дома поменьше и бунгало вроде тех, из которых состоял Камило-виллидж. После первого обильного снегопада более пятидесяти обитателей поселка отправились в небольшую рощу местной спар-сосны по другую сторону рю де Рэниле и начали валить лес. В поселке жили местные рабочие и хозяева небольших предприятий – люди, которые усердно трудились и владели практическими навыками. Солу понадобилось два дня, чтобы перевезти свои принтеры и баки с сырьем из «Гавайской луны» на Веласко-бич, до того как дороги стали непроходимыми. Одной из первых вещей, которые он разработал и произвел, была дровяная печь из крепкой термостойкой смолы. Она теперь стояла посреди их большой открытой гостиной – безупречный средневековый котёл давал много тепла, питаясь остатками древесины, которые дети собирали в уменьшившемся лесу.

Жители конфисковали бульдозер со строящегося курорта в десяти километрах от рю де Рэниле вглубь материка сразу же после того, как начались первые бураны, и ежедневно чистили с его помощью поселок, не давая сугробам собираться возле бунгало, спихивая снег через пляж в море. Днём дети обычно проводили время снаружи, метёлками на очень длинных шестах счищая свежевыпавший снег с фотоэлектрических панелей на крыше. У них по-прежнему было электричество, хотя сети бунгало пришлось пересмотреть приоритетные системы.

Чего им – как и всем оставшимся жителям Абеллии – не хватало, так это биойля. Как истинная баронесса, Бринкелль распределяла резервы горючего в своем городе-государстве в соответствии с потребностями – как она их понимала. Медицинские услуги тоже были ограничены. Эти ресурсы в большей степени, чем деньги, поддерживали её власть. Не то чтобы кто-то протестовал – выживание в таких враждебных условиях предотвращало политические разногласия. Кроме того, как Сол признался самому себе, она действовала разумно. Кое-какая часть городской сети все ещё функционировала; у Камило-виллидж была связь с остатками гражданской администрации. Поселок получал каждые десять дней или около того бак биойля для бульдозера, потому что его рабо^; та – защита всех бунгало – расценивалась как необходимая. А когда у Нерис начались схватки, сквозь снег прилетел спасательный вертолёт и доставил её в институт Норта – она родила мальчика. Итак, существовала некая свободная форма организации и общественного сотрудничества, а не прямое вмешательство государства, желающего помочь, – впрочем, Бартрам и Бринкелль всегда предпочитали применять в своих владениях нечто вроде доктрины невмешательства.

Сол был весьма удивлен тем, что она и её семья не бросили их всех. Нортам достаточно просто собраться и улететь в Хайкасл, чтобы пройти через портал. Но по какой-то непонятной причине Бринкелль осталась. Он подозревал, что ради сохранения абсолютного контроля над институтом, которому её ветвь семьи себя посвятила. Без него она была бы просто ещё одной межмировой миллиардершей среди бесчисленного множества других – совершенно ничего особенного.

Оставшись и убедившись, что институт с его семнадцатитысячным персоналом уцелеет, она поддержала бы свой более возвышенный статус. Как именно она смогла бы управлять Абеллией дольше пары месяцев, в поселке много обсуждали поздними вечерами. Энергию можно экономить и беречь, чтобы продержаться ещё какое-то время. А вот с таким ресурсом, как еда, дела обстояли совсем иначе.

Бринкелль очень ясно выразилась насчет того, что отдельные поселки не получат никакой помощи от её администрации в том, что касается пропитания. Это было самое трудное. Случалось, что никто не мог выбраться наружу неделю, такие яростные приходили метели. Однако недавно погода сделалась более спокойной. Камило-виллидж воспользовался этими передышками, посылая четыре-пять команд собирателей осматривать большие дома, брошенные иномирными хозяевами.

Дойдя до конца лестницы, Сол пересек внутренний двор виллы. После недели посещения чужих домов у него появилось чутье на планировку, в особенности когда дело касалось кухни. Темнота как будто работала шумопоглотителем, скрадывая звуки. Вокруг раскачивались лучи света, исследуя двери и арки. Комнаты, которые мелькали по ту сторону, были покрыты льдом, их окна, занесённые снегом, полностью почернели.

Кухня виллы оказалась больше гостиной Сола. Там стояли две громоздкие плиты, а в центре – печи для хлеба и пиццы и паровая печь. С квадратной рамы на потолке свисал целый строй отличных медных сковородок.

Сол провел лучом по мерцающим от инея поверхностям. Ненадолго задержал его на колючем сером холмике на полу возле одной из плит, потом с усилием отвел в сторону. Кошки, видимо, собирались в том месте, где, как они знали, временами было теплей. Они не опустились до поедания такого мяса. Пока что.

Пять ярких лучей остановились на громадном холодильнике с двойной дверью. Льюис её открыл и обнаружил восемь битком набитых полок. Там была качественная упакованная еда, пачки молока и сока, много мяса и рыбы, йогурты, джемы, масло.

– Начнем, – сказал Сол.

Маркос открыл застёжку-молнию на большой холщовой сумке и начал сметать в нее содержимое полок. Вся еда окаменела от холода. Срок хранения больше не учитывался, они могли приготовить все.

Айанна и Сол вошли в подсобное помещение рядом с кухней.

– Бинго! – воскликнула она.

В дальнем конце комнаты стояли два огромных холодильных ящика. Сбив замки, они обнаружили, что морозильники под завязку полны разнообразной провизией.

– Этого вполне хватит на неделю для всего поселка, – сказал Сол.

Он открыл собственный мешок и начал его наполнять. Придется несколько раз пройтись по лестнице туда и обратно. Потом они соберут сани, которые принесли с собой в рюкзаках. Ещё одна разработка Сола, напечатанная из последнего сырья, которое он привез из «Гавайской луны». Санями не очень-то легко управлять, но команда сборщиков всегда заботилась о том, чтобы обратный путь из разоренных домов шел вниз по склону. Сани оказались незаменимы, когда нужно было доставить в Камило-виллидж грузы среднего размера.

Сол поднял мешок, надув щеки от тяжести. Он не дрогнул; эта экспедиция, как и все, в которых он участвовал и ещё будет участвовать, имела лишь одну цель – убедиться, что у его семьи всего хватит, чтобы дожить до конца этой ужасной зимы. Он знал, что такое возможно лишь в сообществе, где все будут трудиться вместе и помогать друг другу, пока всплеск солнечных пятен не начнет спадать и мир не вернётся к норме. Вера и настойчивость помогали ему двигаться вперёд и сделали его одним из тех людей, на кого полагались остальные обитатели Камило-виллидж. Спокойная решимость Сола удивила Эмили – ведь она не была знакома с этой его стороной.

Впрочем, она не знала, что он пережил до их встречи. Эти обстоятельства совсем не походили на прошлые, но цель оказалась такой же: выживание. Он знал, что будет продолжать, несмотря ни на что, потому что уже перенес отчаяние, трудности и безнадёгу раньше. Сол и бедствия были хорошими знакомыми.

На кухне виллы Маркос и Отто как раз заканчивали опустошать холодильник. Луч фонаря Сола запрыгал по экстравагантно обставленной комнате – удивительно, как быстро она потеряла ценность и значимость.

– Почти готово, – сказал Отто.

– Понадобится сделать несколько рейсов, чтобы опустошить морозильник, – сказал Сол. – Приличный вышел улов.

Отто кивнул и проследил взглядом за фонарем Сола, который освещал роскошную кухню. Он подумал о том же, что и Сол.

– Что потом? – спросил он. – Что случится, когда больше не останется домов, чтобы их обирать?

– Солнечные пятна должны когда-то закончиться, – ответил Сол. Это был его стандартный ответ каждый раз, когда дети спрашивали о том же. – Пусть даже понадобится год.

– Мы не продержимся год, – сказал Отто.

– У нас ещё остается институт Норта.

– А он тут при чем?

– У них чаны для выращивания клонов. Думаю, они смогли бы выращивать любые белки, чтобы кормить нас.

– Это точно, – сказал Маркос. – К тому же у Бринкелль там имеется термоядерный реактор. Они могут нас поддерживать столько, сколько понадобится.

– Тогда почему Бринкелль ничего не сказала?

– Я не знаю, – ответил Сол, начиная уставать от того, как все обращаются к нему. – Может, не хочет, чтобы у нас развился зависимый менталитет. – «Мне он точно без надобности».

– Но ты думаешь, они могут выращивать еду? – спросил Отто.

– Там семнадцать тысяч ученых-биогенетиков, которые умрут от голода, если не найдут выход из положения. Это должно быть сильным стимулом.

– Точно, – сказал Отто, убеждая самого себя. – Да ну, конечно, они его найдут.

Маркос и Сол обменялись взглядами; Сол взял тяжелый мешок с замёрзшей едой и направился к лестнице.

Было уже восемь вечера, когда Сид наконец-то завершил удаленные совещания и встречи с юридическим отделом, а также планерки с заведующим отделом снабжения Маркет-стрит; потом оставалось разобраться лишь с собственной цифровой документацией. День споров и уговоров, соглашений и дискуссий, на протяжении которого Миллиган и его приспешники все тщательным образом проверяли и наслаждались, создавая проблемы и подталкивая их в направлении Сида. Он пообещал Хасинте, что будет дома в шесть, «самое позднее в семь, честное слово, лапуля». Но это было до того, как ГЕ объявила о достижении согласия в переговорах по судьбе жителей Сент-Либры. Он начал склоняться к мнению, что Крессли всё-таки не зря получал свою зарплату.

Транснет весь день засоряли новости о соглашении. Переговорщики ГЕ наконец-то разрешили вернуться из Хайкасла рабочим, чья деятельность не связана с биойлем. Им должны были выдать временные удостоверения гуманитарных беженцев и выплатить значительную компенсацию за возвращение. Удостоверение становилось недействительным через месяц после того, как всплеск солнечных пятен официально объявят завершившимся.

В реальности это означало, что поток из двухсот тысяч человек хлынет через портал в субботу. У Ньюкасла осталось три дня, чтобы подготовиться к их прибытию.

Рассредоточение представляло собой стратегию мэра, связанную с главной политикой ГЕ. Все номера в городских отелях заняли работники биойлевых компаний, которым уже разрешили пройти через портал. Места больше ни для кого не осталось, так что беженцев собирались погрузить в автобусы, посадить в поезда и отправить по всему континенту. Южные страны не очень-то радовались по этому поводу; население Хайкасла состояло в основном из уроженцев Франции и северных государств, обладавших на гигантской планете массивными мощностями по производству биойля. Потом приходил черед других уступок – вроде помощи беженцам с отправкой в транскосмические миры ГЕ, где вдоволь места для новых поселенцев. Что угодно, лишь бы не дать им обосноваться на старом континенте. И Ньюкасл был тестовой площадкой. Совет срочно принял муниципальные распоряжения о запрете бродяжничества, которые давали полиции и агентствам, работавшим с ней по контракту свежие и более весомые полномочия выдворять людей. Были изысканы гуманитарные средства из различных благотворительных фондов, правительственных бюро и агентств по оказанию помощи, чтобы направить поток людей прочь из города.

Все это предвещало необходимость строгого контроля, чтобы никто не потерялся между порталом и транспортом, на котором беженцев будут вывозить из Ньюкасла. Чтобы обезопасить дороги, собирались задействовать сотни полицейских и более двух тысяч агентских констеблей. Пограничные подразделения ГЕ оставались в резерве. И все эти соглашения проходили через офис Сида, «Контракты и реализация», где он должен был их изучить и заверить. На его элку обрушился поток звонков от руководящих работников из агентств, друзей, которые знали кого-то в агентстве, коллег, ставших теперь посредниками. Его ежедневник переполнился ужинами на следующие два месяца – каждый раз агентства предоставляли собственных лицензированных нянек для детей, – и он отверг пять приглашений на праздники – два из них в других мирах. Хасинту это не очень-то обрадовало, хотя – интересное дело – три медицинских агентства уже связались с ней, предлагая пост главы отдела и большую прибавку.

Богатство и власть, открывшиеся перед Сидом, впечатляли, но он чувствовал спокойную радость от того, как его отдел справился с логистикой. Когда в субботу утром хлынет поток беженцев – замёрзших, голодных и нищих, – город будет готов с ним справиться.

Сид пожелал спокойной ночи своей новой команде и на лифте поехал на первый уровень, ниже подвала. Там, внизу, в бетонном лабиринте со стальными дверями и резким сине-зелёным освещением, располагалась дюжина помещений ограниченного доступа, самым большим был полигон рядом со складом оружия. Сид их обошел и направился в защищённый отдел хранения оборудования. Он был разделен на пять секций, и Йен зациклил траловый лог в каждой из них, так что никто не знал, что Сид шел по коридору к сейфу с аппаратурой для мобильного наблюдения в самом центре охраняемой зоны. Его элка послала замку код детектива Браны; Брана был из отдела полицейских стандартов, он в числе прочих в прошлом году расследовал поведение Сида. Он не мог похвастаться достаточным количеством союзников на Маркет-стрит, на случай если кому-то вдруг пришло бы в голову проверить данные по складу оборудования. Замки со щелчком открылись, и дверь распахнулась.

Комната за нею была усилена бетоном и разделена пятью рядами металлических решетчатых полок. Зажужжали, просыпаясь, лопасти древнего кондиционера, пытаясь справиться с затхлым воздухом. Сид прошел вдоль второго стеллажа, изучая аккуратно сложенные ящики. Он с изумлением отметил множество пустот. Большинство детективов второго ранга и выше знали, как получить доступ в охраняемые склады.

Он нашел нужные ящички на третьей полке; черные алюминиевые коробки, тридцать на двадцать сантиметров и десять толщиной. И снова его элка передала системе инвентарной описи коды Браны. Он снял с полки три ящичка и повернулся, чтобы уйти.

– Вечер добрый, босс, – сказал Абнер Норт-2.

Сид поморщился. Он не услышал, как Абнер вошёл, и, разумеется, Йен отключил тралы, так что он сам не мог ими воспользоваться, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. Ничего не поделаешь, придется блефовать. Он улыбнулся Абнеру.

– Добрый. Просто взял несколько микробеспилотников для расследования. А ты что ищешь?

– Босс, это ужасно; вы теперь шеф «Контрактов и реализации», вы не занимаетесь расследованиями, в которых нужны микробеспилотники. Поэтому, если не возражаете, пропустим всякую чушь вроде выяснения того, как вы отключили траловые логи. Йен оставил в рабочем режиме изрядное количество программ скрытой слежки, воспользовавшись кодами Вэнса Эльстона. Теперь вы, он и, вероятно, Ева проводите какую-то неофициальную операцию. Сам факт меня не очень-то беспокоит, мы все так поступаем. Но убили моего брата. Думаю, у меня есть право знать, нашли ли вы его убийцу.

– Вот дерьмо!.. – проворчал Сид. Стоило предполагать, что в конце концов кто-то заметит, особенно детектив с криминалистической подготовкой как у Абнера. – Кому ты рассказал?

– Никому.

– Ладно. Но давай не будем обсуждать это здесь. Надо уйти.

– Конечно. Давайте я вам помогу.

Сид поколебался, когда Абнер протянул руку, из осторожности изображая безразличие. Это лицо… Сид помнил его белым и застывшим на столе в морге; Августин, сердитый и решительный; Альдред, такой спокойный и расчетливый. Норты и впрямь были в Ньюкасле повсюду, играя те или иные роли. Он вздохнул, признавая этот простой факт, и передал ящичек Абнеру.

– Спасибо.

– Брана, да? Хороший выбор.

Сид пожал плечами.

– А кого ещё выбирать? Дженсон Сан уже уволился.

Должно быть, Йен в кои-то веки подключился к тралам на лестнице, ведущей к двери его квартиры. Он не был удивлен, когда Абнер вошёл вместе с Сидом, просто казался нервным. Бросить на Норта встревоженный взгляд пришлось Еве.

– Он обнаружил программы слежения, – объяснил Сид.

– Охренеть! – пробормотал Йен и гневно поджал губы. – Прости, босс, мне следовало быть осторожнее.

– И что теперь? – спросила Ева.

– Я хочу узнать, кто убил моего брата, – сказал Абнер.

– Ответ может тебе не понравиться, – сообщил ему Сид.

– Вы поэтому действуете вне лога?

– Ага.

– Так, послушайте, у меня и в мыслях нет сдавать вас Миллигану или Альдреду. Но я должен участвовать… Что? – Он заметил выражение их лиц.

– Это будет неприятно, – осторожно сказал Сид.

– Просто… да что вообще происходит?

Сид знал, что у него нет выбора – нет с того момента, как Абнер застукал его на складе. Возможно, задолго до того, если быть честным с самим собой.

– Мы узнали, почему твоего брата убили в квартире в Сент-Джеймсе.

– Да?

– У Таллулы Пакер в прошлом году была интрижка с Альдредом. У него есть коды её замка.

Сид ждал реакции, но Абнер ничего не сказал, и тогда он перешел к худшему. К тому, что Альдред был знаком с Маркусом Шерманом, что все это какая-то корпоративная махинация, что Норты, по всей видимости, сражаются с Нортами. Он рассказал, как они подсадили жучков к людям Шермана и к Альдреду.

– Что вы узнали из скачанного? – тихо спросил Абнер.

Сид был впечатлен. Если бы ему рассказали о том, что его семья замешана в чем-то столь ужасном, он бы не смог сохранить подобное спокойствие. Впрочем, Абнер в точности знал, как вели себя его братья.

– В скачанном оказалось меньше, чем мы надеялись. Там много разговоров, в которых у нас есть лишь сказанное одной стороной. Но исходя из того, в чем мы сумели разобраться, банда Шермана планирует рейд на «Молекулярные решения Тригвал». Это компания по производству очень высоких технологий, расположенная в Джарроу. Они специализируются на камерах молекулярной сборки. Мы не знаем, для чего их используют – этой информации нет в транснете, что любопытно, – но эта компания в списке оборонных.

– Я про них слышал, – негромко сказал Абнер.

– Каким образом? – спросила Ева.

– Они представляют важность для «Нортумберленд Интерстеллар». А я предположительно должен был заняться семейным бизнесом, прежде чем переключился на полицейскую работу.

– Насколько большую важность? – спросил Сид.

– Молекулярные системы «Тригвала» могут производить материю в активном состоянии. Это что-то вроде промежуточного или инициирующего состояния для осуществления свойств отрицательной материи. А они лежат в основе технологии межпространственного соединения.

– Выходит, последствия этого рейда могут как-то повлиять на портал? – спросил Йен.

– Не совсем – по крайней мере, не напрямую. Нельзя сказать, что материя в активном состоянии такая редкость, её производят многие компании. И на черном рынке это вещество не продашь. Прежде всего для производства нужно весьма специализированное сырье. Я не очень-то понимаю, в чем смысл.

– Может, просто воровство технологий? – предположила Ева. – У Шермана есть покупатель на них в отдаленных мирах.

– И зачем Альдреду вмешиваться? – спросил Абнер. – «Нортумберленд Интерстеллар» владеет порталом. У нас есть эта технология, нам не надо её красть.

– Потому что он замешан в чем-то ещё, – сказал Сид. – Вот настоящая проблема – мы не знаем, что происходит на самом деле.

Абнер посмотрел на небольшой черный ящичек, который держал в руках, словно впервые его увидел.

– И каков ваш план?

– Они готовятся совершить этот рейд вместе. Мы собираемся использовать микробеспилотники, чтобы получить полное покрытие. На этот раз мы увидим, чем они занимаются.

– На этот раз? – резко переспросил Абнер.

– Они уже участвовали в других похожих делах, – сказал Сид. – Что-то передавали. Говорили о другом приобретении. И мы уверены, что это они взорвали автомастерскую Рейнерта. Если мы сумеем за ними проследить и увидим, кому передадут украденное, у нас, возможно, сложится лучшее представление о том, что именно происходит.

Абнер медленно кивнул.

– И микробеспилотники идеально подходят для этого. Ну хорошо, меня учили управлять такой штукой. Я помогу вам с наблюдением.

– А потом? – с вызовом спросила Ева. – Если окажется, что Альдред замешан в убийстве. Что тогда?

– Я сам помогу вам его арестовать, – заявил Абнер. – И позабочусь о том, чтобы он понес ответственность за содеянное.

– Ты такой же, как он, как все ваши братья, – сказал Сид. – Думаешь, ты способен убить кого-то из них?

– Нет, лично я не смог бы так поступить. Но мы все немного отличаемся – то, что мы якобы идентичны, всего лишьгородские легенды. У него должна найтись причина для такого поступка. И мне не терпится её услышать.

Воскресенье, 21 апреля 2143 года

Вэнсу пришлось наклониться вперёд, сопротивляясь ветру, который нес крупицы льда почти горизонтально. Он был рад, что микрофактурщики наконец-то сумели напечатать достойные защитные очки. Попадая на незащищенные участки кожи, крупицы больно жалили, но мороз быстро лишал чувствительности место соприкосновения.

Рядом с Вэнсом рядовой Омар Михамбо нес дежурство по сопровождению – стоически тащился сквозь бушующий снег и кипучий непостоянный свет северного сияния. Защищённый от непогоды карабин легионер держал наготове и сканировал окружающее пространство. Щека Омара заживала под слоем нюплоти, которая творила свою магию. Пластырь берегли от снега и ветра несколько изолирующих слоев. Помимо этого, Омару на лицо накрутили несколько слоев тонкой ткани на манер тюрбана. На них была надета балаклава, связанная Анджелой, чтобы бронированный шлем, который он носил, не тер щеку. Затем он надевал специально сконструированные очки для защиты от снега. Лейтенант Ботин считал, что он ещё не готов возвращаться к патрулированию, но Омар умолял, и Вэнс уступил.

Никто больше не хотел выходить наружу. И не только из-за страха перед чудовищем, которое их преследовало; холод действовал на мысли, на поведение людей, как вирусный токс; он лишал их настроения. Приходилось прилагать усилия, чтобы просто надеть нужную одежду, готовясь выйти наружу. А там ветер куда чаще, чем хотелось бы, оказывался таким сильным, что было трудно даже ходить. Зона видимости ограничивалась несколькими метрами. Куда лучше сидеть в убежище, жаться друг к другу возле обогревателя, выполняя свою часть приготовлений к отправке колонны, каким бы тривиальным ни было предписанное задание.

Если Омар по какой-то причине не поддавался настроению, охватившему остаток лагеря, Вэнс не собирался это упускать. Теперь им как никогда требовалась вооружённая защита.

Вэнс наконец-то разглядел впереди очертания мастерской, мягкую стену ярко-оранжевой ткани. Это было самое простое покрытие, какое смогли придумать микрофактурщики: шар из плотного материала, диаметром пятнадцать метров, где поддерживалось положительное давление за счет вентиляторов, которые загоняли внутрь избыточное тепло от топливного элемента. Энергозатраты чудовищные, но результат налицо.

Снег, падавший на надувной купол, превращался в жижу и соскальзывал вниз, так что на крыше мастерской не смог бы собраться излишний вес. Кольцо хрустящего льда вокруг края медленно прирастало, но Вэнс надеялся, что они уедут к концу дня и это не превратится в проблему.

Они прошли через короткий входной туннель, закрыв наружный тканевый навес, прежде чем открыть внутренний, чтобы не потерять давление. На них обрушился теплый воздух, тяжелый от запахов биойля, свежих полимеров и выдержанного человеческого пота. Эта едкая смесь ударила в ноздри Вэнсу, как только он размотал защищавший лицо печатный шарф. Снежная корка на его парке и водонепроницаемых брюках начала таять, капая на пол. Он снял очки и шлем, но остальное не тронул – в мастерской было не так уж тепло, просто выше нуля.

Большую часть площади занимали два «Тропика», освещенные яркими прожекторами. Над каждым трудились четыре-пять человек. Вэнс с энтузиазмом улыбнулся при виде модифицированных машин. Новые шины были удивительные, высотой ему по грудь и соответственно шире. Безупречные прокачанные тачки, способные порадовать его внутреннего мальчишку. Зрелище становилось ещё более впечатляющим, если принять во внимание установленный на крыше пулемет с дистанционным управлением.

Каждую машину в колонне снабдили сходным оружием, потому-то подготовка к отбытию заняла больше времени, чем предполагалось вначале. Вэнс настоял. Это должно было поддержать боевой дух в свете недавних потерь, которые понес Вуканг.

Долгое время для всех действовал приказ не выходить наружу поодиночке. Маккей из команды авашников и Хуан-Фернандо, вертолётчик, в точном соответствии с этим приказом вышли вместе во время бурана, чтобы проверить пусковые установки аварийных коммуникационных ракет. Они, тоже в соответствии с приказом, взяли с собой личное оружие, по свидетельству Давинии и Лейфа, которые укладывались спать в том же жилом куполе.

Они не вернулись.

Вэнсу пришлось изменить приказ: теперь любой, кто выходил наружу, должен был брать с собой вооружённого сопровождающего-легионера. Никаких исключений. Одновременно он решил оборудовать машины пулеметами.

Если они встретят тварь после отбытия колонны, можно будет немедленно открыть огонь, а не ждать, пока взвод легионеров выберется и бросится в погоню.

Рави Хендрик и Офелия Трой возились на крыше кабины «Тропика» – подключали пулемет к маленькому микроволновому радару. Пока Вэнс наблюдал, ствол покачался из стороны в сторону, потом изменил угол возвышения и уставился вниз.

Рави ухмыльнулся.

– Ну что, босс, это научит ублюдков не вытаскивать нож во время рукопашной, верно?

– Все готово? – спросил Вэнс.

– Надо ещё повозиться с программами наведения, и эти сервоприводы делали немного наспех, но все будет готово, когда придет время сматываться.

– Молодец.

Вэнс обошел первый «Тропик» сзади и направился к Дарвину Своровски, который затягивал контргайки на правом двигателе с подвеской на оси. Стоявший рядом Джей подавал Дарвину инструменты из высокого ящика на колёсиках, когда тот просил, и выглядел истинным пятым колесом от телеги.

Увидев Эльстона, он встрепенулся.

– Сэр.

– Как идут дела? – спросил Вэнс.

Джей посмотрел на Дарвина, тот пожал плечами под несколькими слоями одежды.

– Транспорт будет готов через три часа, – доложил Джей.

– Я думал, все уже готово. – Вэнс пытался сделать так, чтобы раздражение не сквозило в голосе, хотя в глубине души ожидал, что после этого визита в гараж отдаст приказ выезжать.

– Мы переоборудовали столько, сколько смогли, – сказал Дарвин. – Но есть проблемы с переделкой. – Он похлопал по большой шине с глубокими бороздками протектора. – Когда меняешь размер колеса, особенно в такой степени, то полностью меняешь и оснащение. Крутящий момент осевого двигателя нужно заново откалибровать. Это означает, что для поворота колёс потребуется намного больше мощности.

– Больше мощности, – задумчиво проговорил Вэнс. – То есть больше горючего?

– Да, сэр.

– И вы пересмотрели оценочные затраты для колонны?

– Э-э, мы должны добраться до Сарвара с резервом в двадцать процентов. Это в худшем случае, – поспешно ответил Дарвин. – Я надеюсь, у нас останется около тридцати процентов.

– Ты просто говоришь ему то, что он хочет услышать, – сказала Каризма, приближаясь к ним со стороны второго «Тропика». – Нам повезет, если с Божьей помощью мы одолеем полдороги до Сарвара, прежде чем закончится биойль. Что потом? Каков ваш план на случай таких чрезвычайных обстоятельств, начальник лагеря?

– Если ответственный за наземный транспорт говорит, что мы доберёмся туда с тридцатипроцентным запасом горючего, то на основе этой информации я и принимаю решение.

– Это догадка! Дикая, глупая догадка. Сам Христос не знает, насколько туго нам придется.

– Эй! – рявкнул Дарвин. – Я провел два тестовых прогона «Тропика» и один – ДПП. Я знаю, с чем им придется справляться.

– Ты объехал вокруг лагеря. Это ни о чем не говорит. Вот дерьмо, у нас даже карты нет!

– Авашники нарисовали хорошую схему на основе данных н-лучевиков, – встрял Джей.

– Чушь собачья! Там едва ли пятиметровое разрешение. И этот план учитывает только поверхностные уклоны – мы понятия не имеем, что ваш Господь на самом деле спрятал под древесными кронами. Между нами и Сарваром может оказаться миллион ущелий. Вы не можете подкрепить свою мечту о двадцати процентах реальными фактами. Мы должны остаться здесь.

– Никто за нами не придет, – сказал Вэнс. – А тварь убивает нас по одному.

Ему казалось любопытным, что Каризма всякий раз усиленно богохульствовала при встрече. Возможно, это лишь грубые попытки подчеркнуть его веру – в надежде, что остальные начнут сомневаться в его решениях. Игнорировать такое легко; он получил достаточно времени, чтобы как следует попрактиковаться.

– Твари, – сказал Рави.

Вэнс бросил на пилота раздраженный взгляд.

– Что?

– Их должно быть больше одной. Да ладно вам, только гляньте, что они с нами сделали. С Маккеем и Хуаном-Фернандо расправились, даже не вспотев. А я знал Хуана – он ни за что бы не сдался без боя. Они там, да-да, собираются вокруг лагеря. Однажды, очень скоро, их будет достаточно, чтобы просто войти сюда, и без разницы, сколько патрульных-легионеров или сколько дистанционных пушек мы расставим по местам. Можешь сидеть тут, если пожелаешь, но я – я ухожу.

– Никто тут сидеть не будет, – твердо сказал Вэнс. – Мне нужно, чтобы эти «Тропики» были загружены и готовы к отбытию через три часа. Мы уезжаем вне зависимости от того, удастся или нет провести итоговую регулировку крутящего момента, ясно?

– Да, сэр, – сказал Дарвин. – Мы будем готовы.

– Хорошо. Продолжайте. Джей, собери команду запуска ракет. Абеллия должна узнать, что у нас тут происходит.

–

Пусковая установка для аварийных ракет «Aero-Roe Corp НА-5060» представляла собой продолговатый ящик пяти метров в длину и два – в ширину, располагавшийся на небольшой передвижной тележке. С помощью ДПП-1 они отвезли её – точнее, оттащили волоком – подальше от лагеря. Маленькие колеса тележки все время вязли в снегу; лишь мощность двигателей ДПП позволяла ей рывками продвигаться вперёд. Сидевший в кабине Вэнс получил неуютную демонстрацию того, что их ожидало во время изнурительного путешествия по враждебному замёрзшему ландшафту на протяжении нескольких тысяч километров. Это почти пошатнуло его уверенность. Но Рави передал суть того, о чем думали все. По лагерю ходили слухи, что в заснеженных джунглях прячется много чудовищ. Люди просто хотели убраться из Вуканга к чертовой матери. Если им это не удастся, дисциплине конец; миссию по захвату пришельца можно с полным успехом считать законченной. Даже Вэнс признавал, насколько плохое у них положение. Его собственная стратегия заключалась в том, чтобы добраться до Сарвара, а потом – когда солнечные пятна прекратятся и климат вернётся в норму – другая, лучше снаряженная экспедиция могла бы вернуться в Вуканг. Пока что чудовище одержало верх. Вэнсу претило это признавать, но он был в первую очередь реалистом.

Олрг, сидевший за рулем, уволок пусковую установку на шестьсот метров от административных квик-кабин. Сержант Раддон и Леора Фоукс стояли на страже в клубящемся снегу, пока Кен Шмитт и Крис Фиадейро готовили запуск. Это не требовало особых усилий. Из каждого угла тележки выдвинулись лапы, основания которых ушли глубоко в снег. Потом удлиненный ящик медленно принял вертикальное положение.

Давиния Берн, оставшаяся в штабе АВА, подтвердила, что они получают телеметрию НА-5060. Все снова забрались в ДПП, и Олрг повел его прочь.

Они остановились в трехстах метрах от пусковой установки. Все вытянули шеи, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь плотную пелену снега, который на большой скорости несся снаружи.

Давиния завершила короткий обратный отсчет. Яркая оранжевая вспышка взметнулась сквозь буран, превзойдя пастельные переливы северного сияния. Потом ДПП накрыл рев тройных твердотопливных ракетных ускорителей, от звуковой волны снег завертелся ещё быстрей. Невидимый источник света взлетел и быстро скрылся из вида.

Вэнс закрыл глаза и прошептал короткую молитву. Аварийная коммуникационная ракета НА-5060 была создана для запуска в неблагоприятных условиях, но происходящее вписывалось в её технические критерии с очень большой натяжкой. Он не открывал глаз, но сетка светилась неоновыми огнями, передавая телеметрию.

На семнадцати километрах три ракетных ускорителя выгорели и отделились. Ракету все ещё окружали тучи и ледяные частицы, и, если они простирались намного выше, положение могло стать опасным. Скорость нарастала, и на носовом конусе под воздействием трения начала действовать абляционная защита^[118]. Включилась главная ступень, выдав тяговое усилие в семь тонн, и НА-5060, резко ускорившись, наконец-то вышла из облаков на высоте двадцать один километр.

Через тридцать три секунды ракетное твердое топливо закончилось; четырехсоткилограммовая коммуникационная секция отделилась и продолжила стремительный путь вверх под влиянием ракетной тяги.

Вэнс мог только ждать и следить за данными телеметрии. По крайней мере он получал эти данные, хотя антенне требовалась очень большая мощность, чтобы пробиться сквозь бурю.

Миновав уровень в триста километров, коммуникационная секция начала отправлять пакеты данных прямиком в Абеллию. Они знали, что в экспедиционном лагере сразу же после прибытия в феврале собрали приемную антенну, которая должна была постоянно находиться в рабочем состоянии. Все надеялись, что снежные бури не одолели тех, кто остался там.

Через семьдесят секунд они получили ответ из Абеллии.

Все в ДПП разразились бурными криками радости. На сетке Вэнса появилась линия иконок, показывая, что установлена связь с сетью базы. Единственным, кто его интересовал, был майор Гриффин Тойн.

Коммуникационная секция достигла трехсот пятидесяти километров и продолжала подъем. Предварительно записанные персоналом Вуканга сообщения хлынули в сеть Абеллии. Элка Вэнса доложила, что Тойн на связи.

– Очень рад тебя слышать, – сказал Тойн. – Как обстановка?

– Нехорошо. Оно убило уже четверых. Я эвакуирую всех в Сарвар. Это есть в моем отчете, но хотелось бы получить подтверждение того, что там хватит запасов для всех.

– Да. Там осталась только неукомплектованная бригада, пятнадцать человек. Провиант и горючее по-прежнему на месте.

– Хорошо. В отчете наш предполагаемый маршрут. Если на протяжении следующей недели ситуация всё-таки изменится…

Элка Вэнса сообщила, что коммуникационная секция достигла четырехсот километров и её скорость подъема резко снизилась. Апогей был близок.

– Маловероятно, – сказал Тойн. – Всплеск образования пятен, похоже, стабилизировался. Они теперь не меняются.

– Проклятье! У астрономов есть идеи по поводу того, как долго это продлится?

– Ни единой. Послушай, Вэнс, Хайкасл быстро пустеет, жители покидают планету. Мы, разумеется, останемся – мы не бросим своих людей. Запланирована финальная эвакуационная операция для всех передовых лагерей, но её не начнут в ближайшие несколько месяцев. Если вы сумеете добраться до Сарвара, окажетесь в куда лучшем положении. Мы придем за вами, генерал сам это пообещал.

– Спасибо.

– У тебя есть ещё данные о существе?

– Нет. Погода здесь отвратительная. Она портит все сенсоры, какие только у нас есть. Смартпыль совершенно бесполезна. Мы практически живём в двадцать первом веке.

Коммуникационная секция достигла пика на четырехстах тридцати семи километрах и замерла на миг среди сверхзаряженных ионов верхней ионосферы, зафиксировала град тяжелых частиц, летящих со стороны Сириуса. Под натиском радиации несколько процессоров начали сбоить, и софт поспешно компенсировал это.

– Мне жаль, что мы не можем ничего сделать. Но если кто-то и способен пройти через такое, то лишь люди из АЗЧ.

– Как справляются другие передовые лагеря? – спросил Вэнс, когда коммуникационная секция начала свое долгое падение.

– Мы и с ними потеряли связь. Никто не сообщал о тварях. Только ты.

– У кого-то есть версии?

– Нет. Но в Элис-Спрингс над этим работают.

Внутри секции отключились ещё несколько процессоров. Телеметрия показала проблему с главными силовыми контурами. Радиационное окружение с лихвой превосходило рекомендованные уровни допустимости. Статического электричества на внешнем корпусе накопилось столько, что оно грозило пробить изоляцию.

– Ладно, так что там с расследованием в Ньюкасле? – спросил Вэнс.

– Оно закончено. Эрни Рейнерту предъявили обвинение в соучастии в убийстве. Суд состоится на этой неделе. Но заказчика так и не нашли.

– Правда? У меня было больше надежд на детектива Хёрста.

– Спроси меня, так вся эта экспедиция была катастрофой от начала до конца.

– Она ещё не завершилась. Существо здесь, и оно убивает нас.

– Я ничего не смогу предпринять по этому поводу, Вэнс. Официально всему причиной Трамело или её сообщник.

– Какого хрена! – Вэнс врезал кулаком по спинке переднего кресла. Все в кабине ДПП уставились на него; никто раньше не слышал, чтобы он сквернословил. – Ты же знаешь, что это неправда.

– Мы вас оттуда вытащим, Вэнс. Даю слово, мы вас не оставим.

– Выброска с воздуха была бы кстати.

– Безусловно. Как только прекратятся бури. Метеорологи думают, что ждать недолго. Атмосфера стабилизируется.

– Хотел бы я в это верить.

Связь прервалась на пару секунд. Когда она восстановилась, телеметрия показала, что накопление электронов на корпусе достигло критической отмет-ки. По мере того как гравитация тянула коммуникационную секцию обратно к земле, уровень заряда ещё сильней прирастал.

– Мы её теряем, – предупредила всех Давиния.

Кое-кому из персонала Вуканга повезло, их элки сумели пробиться до самого портала и дальше в транснет, подарив пару минут поспешных разговоров с семьями. Кэш официального лагерного лога успешно перекачали в штаб-квартиру АЗЧ. И лишь Анджелу не затронуло происходящее. Солу – единственному человеку, с которым она могла бы попробовать связаться, чтобы сказать «прощай», – не нужна была вселенная скорби, которая обрушилась бы на них, если бы такое соединение и впрямь оказалось возможным. Она не могла подвергать его риску. Кроме того, нежная душа её бывшего мужа не вынесла бы ещё одного прощания.

Предоставив исключительные одиннадцать минут контакта с цивилизацией, гало электронов вокруг корпуса наконец-то перегрузило изоляцию, и заряд проник в секцию. Мёртвая масса ещё триста километров падала молча.

– Кто-нибудь из вас заглядывал в официальные новостные выпуски базы в Абеллии? – спросила Каризма по кольцевому соединению со всем персоналом АЗЧ в ранге ниже сержанта. – Идёт разработка плана финальной эвакуации. Нам просто надо остаться здесь, и через месяц нас заберут.

– Там не было расписания, – ответила Анджела. – Это токс для поднятия боевого духа, пропаганда для глупых и слабых. Ты поверила?

– Это настоящее.

– Более настоящее, чем монстр? – спросил Пареш.

– Иди на хрен! Все равно все знают, что нас убивает твоя подружка с особыми привилегиями.

– Заткнись, мать твою! – рявкнул Пареш.

– Она тебя повсюду за яйца таскает, – парировала Каризма. – Разве ты не видишь?

– Я вижу, что наш единственный шанс выжить – убраться отсюда.

– Вы ошибаетесь, вы все. Мы можем тут выжить – если понадобится, до той поры, пока не растает снег. Принтеры могли бы изготовить настоящие убежища, если бы этот исусик Эльстон не потратил все сырье на модификацию транспорта. Он же в крестовом походе, понимаете. Ему наплевать, сколько из нас умрет, чтобы он смог выслужиться перед своим Боженькой.

– Все решено, – сказала Анджела. – Мы уезжаем. Смирись с этим, у тебя нет другого выхода.

– Мы не доедем. Мы не сможем взять с собой достаточно горючего.

– Продолжай в том же духе – и я лично надену на тебя кандалы, – сказал Пареш. – Последнее предупреждение.

Элка Каризмы показала, что участники кольцевого соединения отключаются. Она посмотрела на стоявших рядом Давинию Берн и Лейфа Давдиа и заорала:

– Идиоты! Не видят очевидного, мать их! Эльстон с его безумной колонной всех нас погубит.

– Они испуганы, – сказала Давиния. – Боятся монстра и боятся идти против руководства. В конце концов, нас всех учили подчиняться вышестоящим, что бы ни случилось. Так уж устроен АЗЧ.

– Мы умрем, если уедем.

– Ты права, – сказал Лейф. – Тех модификаций, которые мы сделали с машинами, недостаточно, совсем недостаточно. Не для такой местности. Эльстон бредит, если считает иначе.

– Возможно, сам Господь ему велел уезжать отсюда, – проворчала Давиния, соглашаясь.

– Так вы оба останетесь здесь со мной? – спросила Каризма. – Для нас троих припасов и горючего хватит с лихвой, чтобы продержаться, пока не прибудут спасатели.

– Легионеры будут подчиняться Эльстону, – сказал Лейф. – До того самого момента, пока этим тупым идиотам не проткнут сердце пятью ножами. Ты слышала Пареша – они оглушат нас шокерами и бросят в сани, таков у них приказ. Надо быть умнее. Надо выбрать момент.

Каризма нехотя кивнула.

– Ага. Но мы не можем себе позволить ждать слишком долго.

Вукангская колонна наконец-то собралась в два часа дня. Как и всем, Анджеле разрешили взять небольшую сумку с личными вещами. Она выбрала кое-что из чистой одежды, носков и белья, – в конце концов, никто ещё не умер от ношения несвежей, грязной одежды, а она большую часть своей напялила на себя в несколько слоев. Дальше она упаковала снаряжение, которое купила в «Бирк-Анвин»: фонарь, инерциальный навигационный модуль, накопитель данных и одна пара солнечных очков. Пареш над ними посмеялся, но Анджела возразила, что смартлинзы могут оказаться полезными в воцарившемся на Сент-Либре полумраке. Зато она оставила свои драгоценные бутылки с солнцезащитным маслом. Пояс с инструментами был на ней, под двумя свитерами и бронежилетом. Остаток места в сумке заняли мотки шерсти и вязальные спицы.

Она вышла из жилого купола вперевалку, точно утка. Ветер утих, но облачный покров был по-прежнему плотным. В воздухе носился снег, окрашенный в розовый цвет тусклым солнцем. Северное сияние ослабело, и лишь время от времени медленные изорванные ленты цвета морской волны просачивались сквозь покрывало туч, словно обозначая прохождение какого-то громадного летающего существа.

За куполами выстраивались десять машин, из которых состояла колонна, резкие белые лучи фар радостно рассекали сумрак. Анджела с облегчением посмотрела, как они выпускают пушистый белый пар из своих топливных элементов, позволив себе почувствовать удовлетворение от того, что что-то происходит. Она, конечно, принимала заметное участие в планировании; Эль-стон и Форстер теперь считались с её мнением и не тратили время на проверку её работы. И потому она сводила друг с другом требования, которые предъявили руководители групп, составляла списки, находила баланс между весом, размером и важностью. Последнее слово было за Эльстоном, но большая часть груза, который видела Анджела, оказалась в колонне благодаря ей.

Большинство машин накрыли жёсткими сетками, из-под них выпирали контейнеры, ящики и коробки. Верхние багажники были нагружены под завязку. А сани ей показались почти неустойчивыми, так много мягких баков с биойлем они несли.

– Эй, – сказал Пареш. – Береги себя.

– Это не мне предстоит ехать верхом на бомбе.

– Ну здорово! Спасибо на добром слове.

– Лучше сам себя береги, – сказала она.

Их шлемы со стуком соприкоснулись, и Анджела ухмыльнулась от чистейшего ребячества этого поступка. Пареш повернулся и направился к танкеру, включённому в автоколонну. Они с Атьео делили кабину. Эльстон настоял, чтобы эту машину вели и охраняли легионеры.

Танкер был только один, но два автопогрузчика несли штабели баков с биойлем. Рави Хендрик и Бастиан Норт-2 по очереди должны были вести первый; Офелия Трой и Джиллиан Ковальски – второй.

Три «Тропика» и обе мобильные биолаборатории тащили сани. Первопроходцами должны были стать ДПП, чьим снегоуборочным щитам предстояло расчищать путь для менее мощных и более неуклюжих машин, едущих следом. Циркулярные пилы, принесшие столько пользы во время исследования джунглей в прошлом месяце, сложили и прижали к капоту, чтобы выдвинуть вперёд, если растительность станет более важной проблемой, чем снег.

Анджела выделила себе место в «Тропике» – 2, вместе с Форстером Варделе, Мадлен и сержантом Раддоном. Она сбила как можно больше снега с парки и брюк, открыла дверь и забралась на заднее сиденье рядом с Мадлен. На Мадлен была такая же толстая парка и множество слоев одежды. В тесноте их руки прижались друг к другу. Анджела запихнула свою сумку вниз, между ящиками с провиантом на несколько дней. Она поморщилась при виде пластикового унитаза, женских мочеприемников и пустых мешков для сбора отходов жизнедеятельности, которые тоже лежали на полу. Всем этим придется пользоваться в ближайшие пару недель, или сколько понадобится, чтобы достичь Сарвара.

– Закрываем двери, – сказал Раддон, сидевший на водительском месте. – Итак, несколько простых базовых правил. Когда двери закрыты, мы включаем в кабине обогрев, и все могут снять что-нибудь из верхней одежды. Не открывайте свою дверь, не предупредив остальных. Каждые три часа водитель будет меняться. Передний пассажир внимательно наблюдает – то есть смотрит, не нападает ли на нас монстр, не занесло ли другую машину, не началась ли лавина. Передний пассажир управляет нашим пулеметом. Пассажиры на заднем сиденье будут весьма любезны, если подключатся к сенсорам и тоже станут наблюдать.

– Когда придет время меняться, как мы доберёмся с наших сидений до водительского? – спросила Мадлен.

– Нам всем придется разбудить в себе внутреннего гимнаста, – ответил Раддон. – Я не хочу открывать двери, если в этом не будет безусловной необходимости.

Анджела с этим согласилась. Теплый воздух уже минуту дул из всех вентиляционных отверстий, но она все ещё не чувствовала изменения температуры. Изнутри корпус машины покрывали большие пласты пены, которые должны были играть роль теплоизолятора, но «Тропик» попросту не предназначен для холодной погоды.

– Будем действовать медленно и методично, – сказал Форстер. – Только и всего.

– Я никогда не водила такую машину, – проговорила Мадлен. – И уж точно не в таких условиях.

– Вождение при сильном морозе не такое уж трудное. Научишься, не переживай.

Мадлен стянула балаклаву и опасливо улыбнулась Анджеле:

– Я думаю, мы сами не знаем, на что способны.

– Да, в трудную минуту, – ответила Анджела.

Она увидела, как Раддон глядит на них в зеркало заднего вида, прищурив глаза и пытаясь понять, кроется ли за сказанными словами что-то ещё.

Элка сообщила Анджеле, что устанавливается кольцевое соединение между всеми транспортными единицами и персоналом. Эльстон хотел обозревать свои мобильные владения. Сам полковник решил, что поедет в биолаборатории-1; Анджела с интересом отметила, что Каризма и её приспешники, Лейф и Давиния, собрались в ДПП-2, которому довелось падать в ущелье.

– Все заняли предписанные места, и Дарвин говорит мне, что машины полностью в рабочем состоянии, – сказал Эльстон. – Спасибо всем за усилия, которые вы прилагали на протяжении последней недели. С некоторой помощью Господа нашего мы должны достичь Сарвара примерно за две недели. Припасов и горючего там хватит, чтобы мы продержались до завершения этой климатической аномалии. Что ж, ладно, давайте действовать медленно и спокойно – помните, мне нужно, чтобы все вы попали туда в целости и сохранности. Лейф, вперёд.

– Да, сэр, – ответил Лейф.

Сетка Анджелы показала, что ДПП-2 двинулся вперёд, его колеса начали вращаться, чтобы не увязнуть. От снегоуборочного щита полетели маленькие волны снега, и позади машины возникла плоская дорога. Следом поехал ДПП-1, он вёз доктора Конифф и медбратьев вместе со всем медицинским оборудованием, которое они смогли впихнуть в тесную кабину. Бедолага Лютер Катцен тоже был там – он ругался по поводу того, что представляет собой обузу, по-скольку его сломанное бедро заживало медленно. Слишком медленно, как считала доктор, – эту сплетню Мадлен сумела вытянуть из Марка Читти.

Дальше ехали обе биолаборатории, волоча сани, нагруженные провиантом, оборудованием и баками с горючим. Затем танкер и два грузовика-автопогрузчика. Трем «Тропикам» надлежало быть замыкающими.

Мадлен начала стягивать перчатки. Снежная пыль на её парке растаяла и капала на сиденье и на пол.

– Можно снять бронежилет?

– Прости, – сказал Форстер. – Полковник настаивает, чтобы мы сохраняли некоторые средства личной защиты даже в кабине.

– Да что вы говорите! – проворчала Анджела, стягивая балаклаву.

Раддон выпутался из парки и перчаток, но остался в темно-серой шапочке.

Они все проследили за тем, как «Тропик», в котором сидели лейтенант Ботин, Дин Кришон, Фуллер Овусу и Крис Фиадейро, проехал за лобовым стеклом, волоча за собой сани.

– Наша очередь, – сказал Раддон, запуская осевые моторы.

«Тропик» рывком двинулся вперёд. Анджела подключилась к тралу, нанесенному на заднюю часть машины, и на сетке увидела, как буксировочный трос натянулся, а потом сани наконец-то поехали следом. Раддон отрегулировал дифференциал крутящего момента, и большие шины как будто обрели сцепление со снегом. Колеса точно не буксовали.

Анджела и Мадлен обменялись нервными взглядами, а потом улыбнулись, когда машина начала постепенно набирать скорость. В кои-то веки Анджела ощутила умеренный оптимизм. Модифицированные машины работали, её коллеги устали, но были умны и решительны, им хватало горючего и, наверное, еды. До Сарвара добраться реально. А что будет потом… ну, в Холловей она не вернётся, это точно.

Вторник, 23 апреля 2143 года

Здания. торчавшие посреди куч мусора в ПСО Вест-Чиртон. представляли собой в основном развалины. Те, что не превратились в полные руины, давным-давно стояли с выбитыми окнами и крышами, от которых остались только несущие балки. Даже граффити исчезли под плесенью, водорослями и вездесущим стелющимся плющом. Старые дороги медленно погружались в небытие под дюнами из ежевики и буйно разросшихся буддлей^[119].

Днём здесь дети карабкались по кучам битого кирпича и кусков бетона, выискивая мельчайшие кусочки металла или играя в жестокие догонялки. Ночью даже антиобщественная молодежь попадалась редко. Под покровом тьмы на эти улицы целенаправленно приходили куда более опасные люди, чем преданные приспешники подростковых банд.

Йен и Абнер держали под наблюдением часть ПСО, используя тайный доступ Йена к сети Маркет-стрит. В прошлую субботу микровертолет тихонько пролетел на небольшой высоте над ПСО. Любой сенсор или трал, принадлежащий банде, защищающей свою территорию, увидел бы нечто похожее на летучую мышь – дрон даже следовал по той же быстрой, слегка хаотичной траектории, которая типична для всего рода Chiroptera. Он не приземлился, но из его фюзеляжа вылетело облачко смартпыли и покрыло кучу мусора прямо напротив старого магазинчика. Посредством одного лишь визуального наблюдения было бы невозможно засечь какую-нибудь деятельность в ветхом здании. Его разбитые окна кто-то прикрыл щитами из гофрированного железа. Раздвижные двери сбоку были целыми. Бродяги, обитавшие в ПСО, держались от него подальше.

Когда в девять часов тем вечером Йен подключился к тралу, тот показал, что сквозь закрытые окна и запертые двери просачивается тепло. Ракби прибыл час назад вместе с парой механиков, которые значились в базе данных отдела по борьбе с бандитизмом как причастные к операциям по угону транспортных средств.

– А вот и он, – сказал Абнер.

Йен увидел на сетке: по остаткам дороги осторожно двигался фургон. Большие раздвижные двери открылись, и фургон потихоньку заехал внутрь, припарковался рядом с почти такой же машиной, что уже стояла там.

– Тот фургон со вчерашнего дня изменил цвет, – заметил Йен.

Боз и Джеде воровали фургоны по заказу, а потом увозили их в ПСО, где механики превращали машины в призраки: меняли регистрационный код и цвет.

Большие двери поспешно закрылись опять.

– Что бы ни было их целью в этом рейде, оно большое, раз нужны фургоны для перевозки, – сказал Абнер.

Йен велел элке переместить изображение трала на боковую часть сетки и сжать. Посмотрел на Абнера, который сидел у стены его гостиной в том месте, где обычно располагалась Ева. В происходящем чувствовалось нечто совершенно неправильное. Несмотря на всю свою полезность, Абнер не принадлежал к их компании. У них было слишком мало общего. И Йен по-прежнему не понимал, что им двигало.

– До меня не доходит, – сказал он вслух.

– Что не доходит?

– Почему ты нам помогаешь?

– Правда? Я-то думал, все очевидно. Кто-то убивает моих братьев. Они начали двадцать лет назад, и мы по-прежнему не можем их отыскать. Это меня тревожит, очень сильно тревожит.

– Но теперь ты знаешь, что все дело в соперничестве внутри семьи.

– Нет, не знаю. Пока не знаю. Конечно, все выглядит нехорошо – по крайней мере, для Альдреда, но мне в самом деле нужно в точности понять, что происходит и кто в этом замешан. Этого требует полицейский во мне – причина, по которой я бросил работу в корпорации и стал детективом.

Йен коротко фыркнул.

– Все убеждены, что на Маркет-стрит ты заботишься о том, чтобы мы не отклонялись от планов корпорации.

– Нет. Мы, Норты, любим вызовы. Просто это по-разному проявляется. Я вот слегка одержим разгадыванием головоломок.

– Как Сид.

– Не до такой степени. Он хорош, да к тому же ведёт себя политически грамотно. Он точно мог бы стать следующим главным констеблем.

– Ага. Возможно. Это было бы лучшее событие на Маркет-стрит за долгий период.

– Если это случится, я надеюсь, он сократит бюрократию. К такой темной стороне полиции я не был готов, когда вступал в её ряды.

– Всегда есть обходной путь.

– Да. Так почему вы следили за Шерманом вне лога? Мы могли бы заняться этим в рамках расследования – нам дали полномочия делать что угодно.

– Это как-то связано с источником информации. Сиду нужно было сохранить его в секрете.

– A-а, понятно. Он ещё и честный. Может, всё-таки не станет главным констеблем.

– А как же ты? – спросил Йен. – Как ты поступишь, если мы найдем улики, свидетельствующие о причастности Альдреда?

– Зависит от того, к чему именно он причастен, верно?

– Что будет со мной и Евой, если все пойдет плохо? Нас обвинят в том, что мы слишком глубоко копали?

– Нет, Йен. У меня прямая линия с Августином, я позабочусь о том, чтобы он понял. И вы все делаете правильно. С этим надо разобраться.

– А если за всем стоит Августин?

– Не стоит.

– Ты так уверен?

– Я действительно уверен, ты уж поверь. Это нечто совершенно иное. Видел новости с Сент-Либры? Что-то убило четверых людей в лагере Вуканг.

– О боже! Только не говори, что это опять проклятый пришелец.

– Что же тогда их убивает?

Йен покачал головой.

– Ну, не Шерман, это точно. Может, одно с другим не связано?

– Хотел бы я так думать. Мы скоро узнаем, верно?

– Ага. – Йен одарил Норта-2 долгим взглядом, по-прежнему не понимая, сколько между ними двумя доверия. – Вы и в самом деле не знали о существовании Норта-два, которого нет ни в одном официальном реестре? Ну, того, которого мы выловили из Тайна.

– Нет, никто про него не знал. И это самый тревожный момент для меня и моих братьев. Мне по-прежнему трудно поверить, что кто-то из нас мог ока-заться причастным к его смерти. Ни одного из нас святым не назовешь, но подобное вне моего понимания – независимо от того, насколько серьезной могла бы оказаться ссора, – так что все остальные тоже должны считать такой поступок немыслимым.

– Ты сказал, вы все немного отличаетесь.

– Ага, немного. Но не так. Это было бы чересчур.

– Ладно. – На сетке Йенa появилась иконка, и он опять развернул окно трала. – О, смотри-ка, ещё один фургон приехал.

Ральф занял тот же номер в отеле в Центральной Аркаде, чтобы остаться в городе до конца судебного разбирательства. Сид сел на стул, а агент взял из холодильника крутобокую бутылочку «Ньюкаслского коричневого».

– Эта штука хоть вкусная? – спросил он.

– Вот вам бесплатный совет по выживанию, – сказал Сид. – Больше никогда не задавайте такой вопрос в Ньюкасле.

Ральф ухмыльнулся и, садясь, повернул крышку.

– Итак, у нас есть обвиняемый. Вы должны быть довольны.

– Эрни Рейнерт. Признание вины и двадцать лет с переселением навечно. Это ерунда, как вы сами понимаете.

– Да. Ну так как у вас дела?

– Я был не таким умным, как считал. Абнер выяснил, чем мы занимаемся. Он присоединился к нам.

Ральф на миг застыл с бутылкой у рта.

– Он Альдреду рассказал?

– Нет, и вот тут все становится по-настоящему интересным.

Сид был впечатлен тем, что Ральф позволил ему рассказать всю историю, не перебивая; впрочем, агент вне всяких сомнений записывал происходящее в кэш, словно какой-нибудь внезапный всплеск эмоций самовлюбленной знаменитости.

Только в конце Ральф вздрогнул.

– «Тригвал»? – резко спросил он. – Вы уверены?

– Да. Люди Шермана готовят рейд прямо сейчас. Они создают машины-призраки и собирают какое-то оборудование в ПСО, так что мы предполагаем, ждать недолго.

– Каков ваш план действий?

– Я хочу, чтобы рейд состоялся, – сказал Сид, пытаясь предугадать ответы Ральфа. – Послать группу захвата и застать их на месте преступления было бы легко, и Маркет-стрит оказалась бы первым номером во всех новостях, но, в сущности, это то же самое, что и арест Рейнерта. Это преждевременно. Если мы хотим когда-нибудь раскрыть это дело, надо проследить за фургонами до места назначения; так мы узнаем, что за чертовщина происходит. Альдред слишком умен, чтобы участвовать самому, но, если мы сумеем продвинуться достаточно далеко, нам обязательно попадутся какие-нибудь улики.

– Верно подмечено. Вы должны сделать лишь одну поправку.

– Какую?

– Я к вам присоединюсь.

По прикидкам Дарвина и Лейфа, они должны были одолевать сто пятьдесят километров в день. Там, под надувным оранжевым куполом мастерской в Ву-канге, когда они меняли шины и регулировали трансмиссии, такая цифра казалась разумной и достижимой, поскольку в её основе лежали обширные временные диаграммы и графики.

Пока что они проехали сто два километра с того момента, как пустились в путь два дня назад. Вэнс плакал бы, если бы считал, что в подобном случае Господь им поможет. Но Он помогал тем, кто помогал самим себе, и прямо сейчас Вэнс сам доставил себя в это место. Никто в биолаборатории-1 ничего не говорил, разумеется, но он мог легко представить себе, как нарастает неповиновение в ДПП-2, где Каризма и её поклонники делали всю трудную работу по прокладке дороги. А было и впрямь трудно, особенно в джунглях. Никто и не предполагал, насколько тяжелое это дело. Четыре-пять метров снега на земле означали, что транспорт проваливался почти на метр, прежде чем обрести хоть какую-то устойчивую опору. В таких обстоятельствах снегоуборочный щит оказывался почти бесполезным. Водитель ДПП опускал его, лишь когда они подъезжали к сугробу, чтобы отпихнуть его в сторону, а не пытаться проехать поверху.

Со снегом как таковым они могли бы справиться. Но в джунглях его высота заставляла машины подниматься чуть ли не до древесных крон. Крон, закованных в лёд, на которых лежало ещё больше снега. Ветви переплетались так густо, что видимость составляла едва ли пять метров. Они как будто ехали внутри снежного кристалла со всей его блистающей трехмерной сложностью, и ни одна секция не повторялась.

Встречались места почище, где колонна могла продвигаться относительно плавно, участки саванны без деревьев. Но от этого всеобщая досада лишь увеличивалась, когда они снова подъезжали к джунглям и вынуждены были замедляться.

Когда им случалось напороться на какой-нибудь утес из растущих вплотную узловатых деревьев, ДПП-2 приходилось снова и снова запускать циркулярные пилы, резать и крушить. Снежная корка на ветвях взрывалась под ударами лезвий, обдавая лобовое стекло вихрями осколков; потом лезвия встречались с окаменевшими от мороза стволами, и от сопровождаемой визгом вибрации тряслась вся машина. Дворники на лобовом стекле трудились, сбрасывая месиво из льда и опилок, чтобы люди в кабине могли увидеть следующий слой ветвей или спутанных лоз, который надо рассечь. Расчистив метр пути, водитель давал газ и вёл ДПП вперёд, врезаясь в снег, – большие передние колеса приподнимались и снова опускались, когда белый порошок сжимался под их весом. Потом машина останавливалась, и они опять пускали в ход пилы, хотя те не предназначались для работы с замёрзшей древесиной. Лейф тревожился из-за того, какой нагрузке подвергались диски. Ему при-ходилось снова и снова выбираться наружу, чтобы проверить и отрегулировать натяжение цепей.

Продвижение с постоянными остановками выматывало. Всем прочим машинам приходилось стоять и ждать, пока ДПП расчистят несколько сотен метров, а потом двигаться всем вместе, пытаясь догнать их.

Вторая проблема была в точности такой же критической, и они теряли из-за нее столько же времени. Из-за большого веса биолаборатории частенько утопали посреди дороги, которую проторили ДПП. Каждый раз приходилось раскапывать колеса, чтобы подложить коврики, а потом вытаскивать биолаборатории с помощью ДПП-1. Люди быстро научились улавливать тот момент, когда буксировочный трос натягивался, принимая на себя вес машины, и оба водителя с помощью двусторонней связи пытались синхронизировать тяговое усилие.

В джунглях становилось ещё хуже: поскольку дорога была очень узкой, если застревала вторая биолаборатория, ДПП не мог вернуться за ней, и они были вынуждены использовать лебёдку в передней части, цепляя трос к хвосту первой биолаборатории и уповая на то, что якорь из нее получается достаточно хороший.

После того как это случилось первые три раза, Вэнс перестроил колонну так, что за двумя ДПП следовали теперь грузовики и танкеры. Они весили много, но, в отличие от биолабораторий, были снабжены широкими зимними шинами. Проезжая по снегу, они чуть лучше его сдавливали. Но мобильные биолаборатории все равно утопали в нем с монотонной частотой.

Когда Сириус канул за горизонт, Вэнс установил кольцевое соединение со всеми главами подразделений и начал совещание. Первостепенной задачей было освободить ДПП-1, чтобы он смог заняться прокладкой дороги и немного ослабить нагрузку на ДПП-2. Доктору Конифф, медбратьям иЛютеру предстояло переместиться в биолабораторию-2, поменявшись с Антринеллом, Каммом Монтото, Омаром и самим Вэнсом.

– Мы должны выбраться из джунглей, – сказал Лейф, когда они достигли согласия.

– Не предлагай взять и повернуть назад, – предупредил его Вэнс.

– Нет, сэр. Я и не собирался. Но нам нужен более чистый маршрут. Если будем так продолжать, через десять дней у нас попросту закончится горючее. Мы не проедем и пятисот километров.

– Я в курсе, спасибо. Предложения есть?

– Прямо сейчас мы направляемся на юго-восток, строго на Сарвар. Но если поедем отсюда на юг, через пару дней уткнемся в приток реки Лан. Мы можем использовать реки в качестве сети больших дорог и путешествовать через джунгли без необходимости расчищать каждый метр пути циркулярными пилами.

– Но Лан просто впадает в Джаслин, – сказал Джей. – Она идёт на юго-запад.

– Да, но Дольче впадает в Джаслин к северу от Лан, и так мы сможем добраться почти до Сарвара.

Вэнс вызвал на сетку карту. Она была примитивной, составленной по фотографиям, присланным н-лучевиками, и древним исследовательским изображениям, сделанным после открытия первого портала в системе Сириуса. Он видел маршрут, о котором говорил Лейф, и если думать о реках как о дорогах, все звучало почти разумно… но этот путь едва ли можно было назвать прямым.

– Насколько долог этот путь?

– Около трех тысяч километров, сэр.

– А как у нас с резервами горючего?

– Мы можем справиться, если получится передвигаться по рекам беспрепятственно и на приличной скорости. Я проверял цифры. Можем бросить грузовики, когда баки опустеют, а потом и танкер, на последнем участке.

– Дай мне эти файлы с расходом горючего, пожалуйста, – попросил Вэнс.

– Если будем продолжать вот так, то потерпим неудачу, – сказал Лейф. – Мы все это знаем – нам придется повернуть назад через пять дней. Но мы можем хотя бы посмотреть, как выглядит река. Если она чиста и колонна сможет по ней проехать, то двинемся дальше. Если нет, повернем назад, ничего не теряя.

Проблема с возвращением обратно, думал Вэнс, пока файлы Лейфа появлялись на его сетке, заключалась в том, что оставленных в Вуканге объемов горючего хватило бы максимум на шесть недель. Это если колонна вернётся с пустыми баками. Но если они повернут назад прямо сейчас, то продержатся, наверное, до июля.

– Я просмотрю твои данные, – сказал он Лейфу. – И дам ответ, когда мы закончим менять персонал в машинах.

Это была не совсем правда; Вэнс выдерживал паузу, чтобы показать, что он за все отвечает и тщательно обдумывает свои приказы. Но Лейф прав: нет смысла продолжать путешествие через джунгли. Они должны проверить, нельзя ли двигаться по рекам.

Воскресенье, 28 апреля 2143 года

Сид чувствовал, как его окутывает дежавю, словно плотное и тяжелое зимнее пальто. Три минуты до полуночи, и вот он сидит в полицейской машине без опознавательных знаков, припаркованной в северо-восточном углу парка Кэмпбелл, рядом Ральф, и они ждут, чтобы узнать, что затеяли люди Шермана. С юга налетел лёгкий дождь, охладивший улицы после пяти дней безоблачного неба. Несмотря на поздний час, элка Сида все ещё отклоняла звонки от руководителей агентств. Неделя была безумная – город обратился к агентствам с отчаянной просьбой задействовать отделы гражданской защиты, чтобы помочь с потоком беженцев из Хайкасла, который лился через портал. Руководители высшего звена из мэрии перенаправляли большинство этих со-глашений в отдел Сида, поскольку у него много опыта в работе с агентствами, а все надо было оформить быстро.

Даже сейчас специально предоставленные Брюсселем поезда все ещё уходили с центрального вокзала Ньюкасла, забирая изгнанников в туннель под каналом, а потом разъезжаясь по всей ГЕ, следуя в назначенные города расселения. Автобусы бесконечно кружились между Последней Милей и грандиозным каменным входом на вокзал на Невилл-стрит, и городская система управления транспортом давала им зелёный свет, а полицейские машины их сопровождали – предположительно для того, чтобы убедиться в безопасности улиц, но на самом деле они должны были проследить, чтобы никто не выпрыгнул из автобуса, возжелав начать новую жизнь в Ньюкасле. Город сейчас попросту не мог себе позволить большее количество мигрантов. Он пытался справиться с биойлевыми работниками, которые вернулись раньше, – у них по крайней мере имелись предоставленные компанией деньги.

Вдали от суматошной спасательной операции в Ньюкасле команда Шермана собиралась на дело под внимательным руководством Джеде. В убежище в ПСО Вест-Чиртон подготовили три фургона-призрака; теперь они ехали на восток по А 149, не превышая скорости и не делая ничего такого, что могло бы привлечь внимание каких-нибудь официальных лиц.

Один из трех микродронов держался рядом с первым фургоном, где сидели Ракби и пара байтоголовых, которых привлекли помочь с рейдом. Второй фургон вёл Боз, с которым ехали два уличных солдата – крутых парня, вооружённых и готовых справиться с любой неприятностью. Джеде вёл третий фургон и был в нем один.

Словно подражая им, Сид и Ральф приехали вместе; Абнер делил с Евой машину, припаркованную у северной границы Джарроу; а Йен был сам по себе, ждал возле парковки у станции метро «Саймонсайд». Они не использовали программы слежения и даже не задействовали дорожный макротрал, чтобы не упустить из вида фургоны. Досье отдела по борьбе с бандитизмом на двух байтоголовых, которых завербовал Джеде, показывали, что это эксперты по сигнализациям и следящим программам. Сид не хотел рисковать. Несмотря на моросящий дождь, он решительно настроился на отслеживание рейда с помощью одного лишь микродрона. И погода была нормальная; сенсоры маленькой машины легко могли справиться с небольшим джорди-шквалом.

– Думаете, они убьют охранников? – спросила Ева по безопасному кольцевому соединению. – Головорезы, которые едут с Бозом, вооружены.

– Сомневаюсь, – сказал Сид. – Шерман не захочет привлекать лишнее внимание к тому, что происходит этой ночью. Если я правильно его понимаю, он украдет много всякой всячины помимо предметов, которые являются его истинной целью; так никто не узнает, зачем они на самом деле приходили. Все будет выглядеть как высококлассная кража товара для черного рынка.

– Но если убьют? Если что-то пойдет не так?

– Тогда мы будем точно знать, кого арестовывать.

– Семьям жертв от этого легче не станет. Мы могли бы подстраховаться, вызвав группу спецназа.

Ральф повернул голову и посмотрел на Сида. В жёлтом свете фонарей, сочившемся сквозь лобовое стекло, его кожа выглядела мертвенно-серой, подчеркивая выражение лица.

– В этом деле много «если», Ева, – сказал Сид.

– Эти люди – профессионалы, – встрял Абнер. – У них будут шокеры и транквилизаторы, а не пули или лазерные лучи.

– Отлично, – сказала она. – Значит, положимся на то, что Шерман знает свое дело.

– Он добился своего положения не благодаря умению устраивать шум, – заметил Ральф. – Кроме того, это официальная операция АЗЧ. Я беру всю ответственность на себя, и это мое решение – не вмешивать никого другого. Вы прикрыты.

Теперь пришла очередь Сида устремить на Ральфа невыразительный взгляд. Агент пожал плечами вместо ответа.

– Её надо заткнуть, – пробормотал он.

Сид тяжело вздохнул и вернулся к созерцанию трансляции на сетке.

«Молекулярные решения Тригвал» занимала большую часть промышленного комплекса Беде, семиэтажного ультрасовременного угольно-черного здания, похожего на кристалл, чьи грани пересекались под странными углами, создавая впечатление чего-то слегка неправильного. Корпоративный парк окружал его, словно крепостной ров; там были строгие лужайки, подстриженные кусты, деревца с подпорками и аккуратные зоны отдыха со скамьями и столами, где в более теплые месяцы работники могли провести свой перерыв.

Фургоны, которые вели Ракби и Боз, подъехали ко входу, перегороженному красно-белым шлагбаумом. Он тотчас же скользнул вверх, и они заехали, следуя по дороге, ведущей к двери погрузочной площадки в задней части здания.

– Никаких сигналов тревоги в полицейских сетях, – сказал Йен. – Они вне подозрений.

– Да, хорошо работают, – признал Ральф.

Двое наемных бандитов уже вышли из фургона Боза, когда из боковой двери появился охранник, чтобы проверить внезапную активность. Сенсорный трал микродрона уловил слабенькую вспышку, которая сопровождалась электромагнитным скачком. Охранник рухнул на землю. Один из бандитов затащил его обратно в здание. Ракби завёл байтоголовых следом.

– Тазер, – сказал Йен. – Ты довольна, лапуля?

– В экстазе, – огрызнулась Ева.

Они ждали и наблюдали семнадцать минут, пока Боз спокойно сидел в своем фургоне. Дождь постепенно прекратился. Сид пытался не думать о том тихом хаосе, что творился внутри черного здания. Тревоги Евы оказались заразительными и овладевали его разумом все сильней.

В конце концов Джеде подъехал ко входу, и шлагбаум снова поднялся. Он обогнул здание, как сделали перед этим два других фургона; потом они с Бозом вошли внутрь. Спустя одиннадцать минут дверь погрузочной площадки поднялась и на мокрый асфальт пролился яркий свет оранжевого оттенка. Боз спрыгнул с платформы, поспешил к фургону Джеде и подогнал его к открытой двери. В пятне света заметались тени, когда команда начала что-то грузить в машину.

– Да уж, – проворчал Сид. – Должен признать, они умелые ребята.

– Мы можем увидеть, что в этих ящиках? – спросил Ральф.

– Только если подошлем дрон ближе, – сказал Сид. – А я этого не сделаю, не хочу все испортить прямо сейчас. Абнер, запусти два других микродрона, пожалуйста. Мы должны повнимательней следить за фургоном Джеде, когда они удерут отсюда.

– Уже взлетают.

Фургон загрузили ещё через четыре минуты. Двери захлопнулись, свет на погрузочной площадке погас. Все три фургона выехали.

– Ладно. – Сид отдал распоряжения: – Абнер, Ральф, мы следуем за фургоном Джеде. Сосредоточьтесь на этом. Мы опознали остальных, можем их арестовать в любой момент.

– Так точно, босс, – сказал Абнер.

Сид посмотрел на Ральфа, ожидая подтверждения, но агент закрыл глаза и шептал инструкции элке, которая управляла микродроном. Детектив решил, что прочие распоряжения будут излишней заботой, и предоставил агенту возможность действовать самому.

Три фургона разделились сразу же за воротами «Тригвала». Боз и Ракби поехали обратно в город, а Джеде направился в Тайнский туннель.

Сид переключил полицейскую машину в автоматический режим и велел ей следовать за Джеде. Абнер послал микродрон на большой скорости к северному берегу Тайна, чтобы он встретил Джеде на выезде из туннеля.

– Если только они не устроят подмену, – сказал Йен. – Туннель для нее подходит как нельзя лучше. И мы знаем, что у них такие уловки хорошо получаются; сами знаете, как нас обвели вокруг пальца с такси.

– Маловероятно, – заметил Ральф.

– Мы уже на подъезде к туннелю, – сказал Сид. – Если есть другой фургон, мы его увидим.

Подъездная дорога повела их вниз и в туннель. Сид сосредоточился на сетке и позволил себе быстро улыбнуться, когда фургон Джеде выехал с другой стороны.

– Вроде бы все в порядке.

Его элка передала предупреждение от автопилота: макротрал на дорожном перекрестке в конце туннеля сбоит, рекомендуется переключение в ручной режим.

– Да что вы говорите, какое совпадение! Что он делает, Абнер?

– Ездит по круговой развязке, уже два оборота сделал. A-а, нет, погодите – вот, пожалуйста, съехал на А-девятнадцать.

Сид переключил машину в автоматический режим.

– И каковы ставки на то, что у фургона теперь другой регистрационный код?

– Никто не принимает пари, – сказал Ральф.

Позади них в туннель заехали Ева и Абнер, а ещё через минуту – Йен. Движение было минимальным, в основном попадались такси, и это вызвало у Сида кривую усмешку.

Абнер и Ральф вели микродроны треугольным строем в двухстах метрах над фургоном. Три их машины держались в километре от него, поддерживая постоянную скорость. Джеде доехал до конца А 19, потом свернул на А 1.

– Интересно, – сказал Йен, когда они увидели, как фургон съехал на дорогу с односторонним движением, ведущую на север и почти пустую. Джеде прибавил скорость. – Куда же этот говнюк направляется?

Они последовали за фургоном на А 1, и Сид некоторое время удерживал скорость на одном уровне, позволив расстоянию вырасти до пары километров. Потом он стал ехать с той же скоростью, что и Джеде.

Через шесть с половиной километров освещение дороги закончилось, и они продолжили путь в темноте. Когда-то земля вокруг представляла собой поля, но фермеры давным-давно приняли выделенные ГЕ гранты на реализацию возврата к природе. Теперь повсюду снова разрастались леса, покрывая холмистую местность крепкими лиственными деревьями, среди которых обитало огромное количество диких животных.

– Скоро придется подумать о том, как опустить микродроны для подзарядки, – сказал Ральф. – Можно сделать это по очереди.

– Ага, – согласился Сид. – Кто знал, что он поедет так далеко?

Они миновали знак, отмечавший съезд на Анник.

– Августин живёт недалеко отсюда, верно? – спросил Сид.

Ральф бросил на него взгляд.

– Быть того не может. Он способен просто купить «Тригвал», ему незачем затевать подобие сегодняшнего предприятия.

– Да я просто так сказал.

– Сменим тему, – проворчал Ральф.

– Ну так для чего ещё можно использовать материю в активном состоянии? – спросил Сид. – Помимо порталов.

– Прошу прощения, это засекречено.

– Компания числится среди оборонных, мы проверяли. Значит, она каким-то образом связана с поставками оружия для АЗЧ.

– Не вижу пробелов в ваших размышлениях.

– Военные порталы, верно? Предполагается, что они куда более стабильны, чем исследовательские, знаете ли, ведь через них посылают механизм для заякорения.

– Сид, честное слово, я не могу рассказать. Все дело в служебной необходимости.

– Ладно, – проворчал Сид.

Следующие десять минут они провели в молчании. Потом фургон достиг Северного Чарлтона. Микродроны показали, как включились тормозные огни, а за ними – поворотник.

Сид изучил карту, которая проецировалась на лобовое стекло. Из деревушки выходили три узенькие дороги. Ни одна не была включена в макротрал.

– Вот дерьмо!

Ральф издал досадливый возглас в знак согласия.

– Дороги слишком маленькие, и никто, кроме местных, не использует их ночью. Если здесь произойдет передача, будет наблюдение.

– Мы только что проехали поворот на Б-шестьдесят три семьдесят четыре. Ничего не поделаешь, придется ехать дальше. Ева, Йен, сворачивайте на Б-шестьдесят три семьдесят четыре, и мы узнаем, куда он направляется.

– Поняли, босс, – сказала Ева.

Сид с нетерпением проследил, как фургон проехал по мосту и направился на восток по узкой дороге.

– О, черт возьми, эта дорога ведёт обратно на Б-шестьдесят три семьдесят четыре. Ева, Йен, остановитесь.

Сид заехал под мост, который Джеде пересек минуту назад. Он с трудом справился с желанием вытянуть шею и попытаться разглядеть фургон. Кроме того, судя по сетке, Джеде теперь был к югу от них.

Фургон продолжал ехать по узкой односторонней дороге со скоростью едва ли тридцать километров в час. Потом они все увидели, как снова загорелись его красные тормозные огни и он свернул.

– И куда же ты теперь? – спросил Сид.

Его элка немедленно вывела на лобовое стекло картинку со спутника, совместив её с картой. Фотографию сделали в середине лета, когда луга и леса были окрашены в роскошные зелёные оттенки. Они увидели грунтовую дорогу, по которой сейчас ехал фургон, – она вела к кучке старых зданий, окруженных пышным лесом.

– Фермерский дом, – сказал Ральф. – И там много инфракрасного излучения. Интересно, потому что моя элка сообщает, что эти сараи переделывают в выходные коттеджи для компании «Уединенный отдых в сельской Англии».

– Отзовите микродроны, – поспешно сказал Сид. – Если это центр операции Альдреда, у них будут на страже серьезные сенсоры.

– Дроны хорошо защищены, босс, – запротестовал Йен.

– Плевать. Эти люди слишком умны. Мы их отзываем.

Сиду отчаянно захотелось развернуть машину и поехать обратно на Б 6374, где остановились остальные, но этому не суждено было случиться. Придется подождать по меньшей мере час, прежде чем снова пересечь Северный Чарлтон, чтобы избежать подозрений.

– Что теперь? – спросил он.

– Я звоню куда надо и приглашаю подкрепление, – сказал Ральф. – Серьезное подкрепление. Дело нешуточное. Они украли системы не для перепродажи на черном рынке; это какая-то операция, связанная с материей в активном состоянии.

– Ну что за дерьмо! А я, знаешь ли, только вошёл во вкус.

– Сид, вы проделали потрясающую работу. Серьезно. Она не останется незамеченной.

– Спасибо. Можно попросить об одной услуге?

– Какой?

– Позвольте нам участвовать в расследовании. Мы отойдем на второй план, не вопрос, но мне кажется, что мы заслужили право быть там. Может, даже сможем и дальше оказывать содействие.

– Последняя попытка? Вы же теперь вроде как офисный барон.

– Но это все ещё мое расследование. И вы у меня в долгу.

– Нам понадобится высокопоставленный связной с местной полицией. Я назову ваше имя кому следует.

Вукангская колонна наконец-то выбралась из джунглей в пятницу, потратив на два дня больше, чем Вэнс молчаливо молился. Словно ради компенсации, погода постепенно улучшалась. Северное сияние по-прежнему оставалось доминирующей силой в атмосфере Сент-Либры, но облака были выше, и время от времени в них появлялись просветы, позволяя увидеть небо цвета меди, в котором весело сверкал неестественно розовый Сириус. Люди даже несколько раз заметили кольца. Температура поднялась на пару градусов. По-прежнему дул ветер, хотя и не так сильно, как раньше.

Такое удачное стечение обстоятельств должно было позволить им продвинуться дальше. Но на открытом пространстве начались другие проблемы, и они опять не смогли проходить каждый день большое расстояние.

Вэнс вёл ДПП-1, прокладывая путь. Это была для него своего рода отвлекающая работа. Чтобы ехать по бесконечному снежному полю, требовалась абсолютная сосредоточенность. Он попросту не мог думать о чем-то ещё, и это приносило облегчение.

Ландшафт из чистого снега мерцал ярким красным и зелёным, поскольку снег отражал текущие в вышине гигантские фосфоресцирующие реки северного сияния. Переменчивый свет губительно действовал на восприятие, не позволяя оценивать размеры гребней, дюн и ущелий, образованных снегом. Иногда кочка, в которой, по его прикидкам, был всего лишь метр, оказывалась высотой с ДПП. Вэнс врезался в нее, уверенный, что снегоуборочный щит легко пройдет насквозь, но машина с содроганием останавливалась, увязая так крепко, что осевые моторы не могли помочь ей выбраться. Тогда приходилось тратить от двадцати минут до получаса, чтобы прицепить буксировочный трос, и другой ДПП вытаскивал машину. Потом они искали в хребте место пониже и пробивались. Если не получалось найти низкую седловину, они просто врезались в дюну раз за разом, пока она не поддавалась, и это могло занять часы.

В результате они продвигались сквозь снег зигзагом, и путь к реке занимал слишком много времени. Вэнс начал тревожиться по поводу точности их карт и инерциальных навигационных систем. По его и Кена подсчетам, они должны были достичь притока Лан вчера. Ещё одна проблема, которую изгоняла чистейшая мука, сопровождавшая вождение ДПП.

Колонна ехала через местность с низкими холмами, кружила по широким долинам, объезжала небольшие леса и предательские неровные пространства, где, как они давно обнаружили, под снегом скрывались обширные заросли папоротников. Странный, неровный снег всегда был рыхлым, а замёрзшие стебли папоротников лопались как стеклянные, если что-то проезжало сверху, и вся зона превращалась в гигантское болото из ледяных гранул, оно затягивало машины и окружаю их глинистой массой, в которой бесполезно вертелись колеса.

Вэнс увидел впереди дюну, которая сверкала зеленью, когда интенсивное северное сияние просачивалось сквозь облака. Он пристально её изучал, пока ДПП неуклонно ехал вперёд, снегоуборочным щитом легко разрезая неровную поверхность, а его большие шины отбрасывали вихрящиеся веерообразные струи, расплющивая снег для идущей следом колонны. Дюна вздымалась над поверхностью не слишком высоко, быть может на метр. Убогая картинка, которую радар проецировал на лобовое стекло, подтверждала увиденное, но Вэнс почти не принимал его во внимание. Снег с его переменчивой плотностью, как они обнаружили, творил странные вещи с отраженным сигналом. Вэнс нажал педаль газа и чуть повернул руль, чтобы направить ДПП перпендикулярно дюне. Лишь когда острие снегоуборочного щита должно было врезаться нее, Вэнс понял, что снова ошибся. Он заглянул за кромку дюны и заметил глубокую впадину позади нее.

– Неправильно, – прорычал он, когда снегоуборочный щит ударил дюну.

Вэнс сосредоточился, чувствуя, как машина начинает опускаться, а потом замедляется по мере роста сопротивления. Он знал, что ДПП не хватит мощности, чтобы пробиться; столкновение с сотней других дюн наделило его таким инстинктом. Снег летел от щита и капота ленивой дугой, засыпая лобовое стекло и с глухим стуком ударяясь о крышу. Вэнс осторожно сбросил газ, подгадав так, что моторы успокоились в тот момент, когда машина остановилась. Дворники силились убрать с лобового стекла толстый слой снега.

– Успели, – выдохнул Камм Монтото.

– Давай проверим, – сказал Вэнс.

Он переключил осевые моторы на задний ход и подал питание. Если бы он ошибся, если бы он слишком долго жал на газ, пока ДПП зарывался в дюну, они бы вскоре застряли. ДПП чуть сдвинулся назад. Вэнс продолжил подавать питание, убеждаясь, что большие колеса не буксуют, позволяя им обрести сцепление со спрессованным снегом. Медленно и уверенно ДПП начал задом выбираться из дюны, карабкаясь по склону.

– Все в порядке? – спросила Давиния по кольцевой линии связи.

– Мы движемся, – подтвердил Вэнс. – По другую сторону откос, и я не знаю, насколько он глубокий.

– Поедем вокруг?

Вэнс посмотрел на Омара, который занимал пассажирское сиденье. Легионер ухмыльнулся, покрывавшие его щеку защитные мембраны сморщились.

– Мы можем это одолеть.

– Идём насквозь, – сообщил Вэнс по кольцевой линии связи.

ДПП выбрался из дюны, и Вэнс продолжил пятиться. В двадцати метрах он остановился и отрегулировал высоту снегоуборочного щита. Резко дал газ, и ДПП опять помчался к дюне. Вэнсу пришлось крепко держать рулевое колесо, чтобы большая машина попала прямо в дыру, которую уже проделала.

Они опять ударились о снежный вал и пробились дальше. Вэнс интуитивно знал, что они не одолеют преграду, и отпустил педаль газа, почувствовав, как инерция ДПП иссякает. Снова медленно сдал назад. Выровнял машину. Погнал вперёд. Направил острие щита на центр ямы в снегу.

Трех попыток хватило. Они прорвались, взметнув над собой занавес из снега. Машина вприпрыжку понеслась вниз по склону, дворники метались, счищая прилипшие комья снега. Впереди виднелись деревья – большая роща кнутовников, козпачов и триннад, увитых лозами, под громадной волнистой крышей из снега и льда. Рядом с ними уже знакомый неровный снег скрывал папоротники.

Вэнс сбавил газ и повернул налево, объезжая дурной снег по широкой дуге, после чего медленно остановился. На ДПП было мало работающих сенсоров или смартпыли, но имевшегося хватало, чтобы он увидел на сетке дыру, которую проделал в дюне. Сквозь нее пробирался второй ДПП. Давиния использовала снегоуборочный щит, чтобы расширить проход для едущих следом грузовиков и биолабораторий.

В ожидании, пока проедет вся колонна, Вэнс велел элке опять развернуть карту. Что-то не складывалось. Или карта ошибалась, или инерциальная навигация. Но у каждой машины была отдельная система инерциальной навигации, и все они одинаково указывали расположение колонны. Логика подсказывала, что проблема в карте.

Вэнс внимательно изучал очертания и контуры, пытаясь отыскать узнаваемый ориентир. Помимо самого притока, таковых не было. Но, как сказал Лейф, все дело в том, чтобы ехать строго на юг, и в какой-то момент они в него уткнутся. Запасы горючего придется пересмотреть, когда…

– Ох, дерьмо, дерьмо! – воскликнула Офелия по кольцевой линии связи.

– Повело, повело, – прибавила Джиллиан.

Вэнс подключился к заднему тралу ДПП как раз вовремя, чтобы увидеть, как грузовик номер два утопает в снегу. Он начал заваливаться набок. Вэнс встревоженно втянул воздух сквозь зубы. Движение завершилось до того, как угол наклона сделался настолько острым, чтобы грузовик мог перевернуться, но теперь он увяз в снегу по верхнюю часть колёс. Сани, которые он тащил, тихонько двинулись вниз по склону, а потом резко остановились, когда натянулся трос.

– Какого хрена! – запротестовал Омар. – Вот мы и застряли тут на весь остаток дня.

– Ага, – согласился Вэнс измученным тоном. – Похоже на то.

Понадобилось десять минут, чтобы приготовиться к выходу наружу. Они вчетвером извивались, натягивая одежду слой за слоем. Вэнс надел свитер с высоким воротником поверх стеганых рубашек и термобелья. Потом ещё два свитера и лишь после них – бронежилет. Следом шли термоизолирующие штаны, за ними – водонепроницаемые. Две пары перчаток. Сюрприз – Анджела не связала для него свою балаклаву, так что пришлось удовлетвориться напечатанной, которая царапала уши, и толстой шапкой, с трудом влезающей под шлем. Надев все слои одежды, он принялся воевать с паркой. Последними были защитные очки.

– Что мы будем делать, если понадобится выходить быстро? – пропыхтел с заднего сиденья Камм, пытаясь надеть парку. – У кого-нибудь есть чрезвычайный протокол на такой случай?

– Просто выйдем, – ровным голосом ответил Антринелл. – О холоде будем тревожиться потом. Должно пройти несколько минут, прежде чем он причинит реальный ущерб.

– Рад слышать, – саркастично проворчал ксенобиолог.

Они выбрались на пронизывающий ветер. Вэнс заковылял вдоль колеи, проделанной ДПП; его ботинки утопали на десять сантиметров в девственном снегу, и каждый шаг давался ценой некоторых усилий. Обойдя грузовик номер один и танкер, он вернулся в колею и пошел по снегу, спрессованному шинами.

Офелия Трой уже успела одеться и бродила снаружи, изучая, что случилось. Джиллиан оставалась в кабине грузовика номер два и была весьма сердита на себя.

– Почему вы не держались колеи? – спросил Вэнс у Офелии. Он смотрел на снег и видел, как грузовик номер два отклонился от пути, который проложили он и ДПП-2.

– Нас понесло в сторону во время спуска, – сказала Офелия. – Нельзя такое выправить, когда едешь вниз. Джиллиан бы просто вырулила обратно в колею, достигнув плоскости. Это мы и делали. Выглядело несложно. Вот дерьмо, да если бы вы отклонились на три метра, сами бы увязли.

Вэнс медленно кивнул. Она была права. Снег в том месте, где увяз грузовик, не выглядел особенным, – может, его поверхность казалась чуть более ноздреватой, но ничто не указывало на лёгкость нижнего слоя. Вообще-то он не понимал, почему плотность так сильно отличалась. Просто ещё одно препятствие, которое Сент-Либра швыряла им в лицо с обычным бесстрастием.

Остальные собирались вокруг. Вэнс был рад увидеть, что все легионеры несли карабины в чехлах от непогоды. Лейф и Дарвин заглянули в ямы, где застряли колеса.

– Тут внизу была текущая вода, – решил Дарвин. – Думаю, она повредила снежный покров изнутри. Грузовик провалился сквозь свод небольшой ледяной пещеры. Он теперь сидит на куче ледяной крошки.

– Логично, – сказал Антринелл. – Мы у подножия склона. Может, тут был какой-то сток.

– Может, – сказал Вэнс, и ему было наплевать на то, как раздражительно это прозвучало. Неделя непрекращающихся проволочек и разочарований свела на нет последние остатки чувства юмора.

Первостепенной задачей было раскопать колеса. Вэнс распорядился вскрыть груз на санях, которые тащил «Тропик» – 2, и раздать лопаты. По два человека на каждое колесо принялись разгребать снег. Это была трудная работа, рыхлый снег легко крошился. Наклонные съезды, которые они выкапывали, приходилось делать в два раза шире шин, чтобы стенки не осыпались.

Каризма подошла к саням, которые тащила биолаборатория-2, и достала гибкие сетки, чтобы подложить их под колеса грузовика. Она и Эриус начали соединять куски друг с другом, чтобы получились длинные полосы. Лейф сам прицепил сани с баками биойля, которые волок грузовик, к ДПП-2, и осторожно вытянул их на дорогу.

Пока раскапывали колеса, Вэнс приказал всем дозаправиться. Он помогал размотать шланг на боковой стороне танкера, когда подошла Анджела.

– Запас горючего на удивление хороший, – сказала она. – Я следила за расходом.

– Учитывая то, что большую часть времени мы просто стоим и ждём, пока ведущий ДПП продвинется, это вряд ли удивительно. Обогрев кабин не потребляет и половины биойля, который требуется для езды.

– Но наше путешествие затягивается.

– Приток должен быть максимум в дне пути, какой бы плохой ни была наша карта.

– Хорошо.

– Ладно, Анджела, что тебя тревожит?

Он окинул колонну взглядом. Большинство людей вышли из машин, чтобы помочь с дозаправкой или с раскапыванием грузовика номер два. Пять легионеров обходили их по несложному периметру, сканируя пустынный белый ландшафт. С самого отъезда из Вуканга не было ни единого признака твари.

– Горючего, может, и хватит, – сказала она. – Но я не уверена по поводу еды.

Он закрыл глаза. «Господи, пожалуйста, пусть хоть что-то пойдет как надо».

– Серьезно?

– Эльстон, прошла неделя, а мы проехали едва ли триста километров. Мы планировали, что путь займёт две с половиной недели, в крайнем случае три. Я рассчитывала запас еды исходя из этого срока, плюс неделя композиционного геля на крайний случай.

Вэнс опять огляделся, на этот раз убедившись, что никто не находится достаточно близко, чтобы услышать их разговор.

– Ты хочешь сказать, что у нас не хватает еды? – спросил он с растущим смятением.

– Я говорю, что если мы задержимся в пути дольше, чем ещё на две недели, то положение станет опасным. Прежде всего ты должен всем сказать о необходимости урезать рацион. Они едят так, как будто завтра нам с самолета сбросят ящики с деликатесами. Нужно приучить их к композиционному гелю. Одна приготовленная порция даёт превосходно рассчитанные две тысячи калорий в день; больше и не нужно. А если мы все равно будем опаздывать, неделю посидят на диете. От нее не умирают.

– Ладно. Я сообщу эту новость, когда мы вытащим грузовик номер два. С сегодняшнего вечера начнем чередовать композиционный гель со стандартными пищевыми пакетами.

– Спасибо.

– Ты когда-нибудь пробовала композиционный гель, после того как его приготовили? – спросил он.

– Нет.

– Считай, тебе повезло.

Вэнс, продолжив заниматься дозаправкой, потащил форсунку шланга к ДПП-2. Снежное поле вокруг него охватила деятельная суета, все вытаскивали шланги и заполняли баки. Передние колеса грузовика номер два уже очистили, Эриус лёг на живот и, разгребая и раскапывая снег, пытался пропихнуть непослушные полосы гибкой сетки на нужное место среди грубых кусков льда. Лейф уже прицепил к передней части грузовика номер два пару буксирных тросов; теперь он ждал, пока ДПП закончат дозаправку и займут позиции. Двух машин и собственных внутриколесных моторов грузовика должно было хватить, чтобы вытащить его из рухнувшей ледяной пещеры, как заявил Лейф.

Через девяносто минут всеобщего тяжелого труда грузовик номер два был готов к освобождению. ДПП, к которым прицепили тросы, медленно покатились по снегу, разъезжаясь под таким углом, чтобы их тяга компенсировала наклон грузовика. Лейф вёл ДПП-2, Антринелл был за рулем в номере один; Джиллиан сидела в кабине грузовика номер два, настроенная реабилитироваться за случившийся по её вине сбой.

Вэнс стоял поодаль с большой группой, наблюдая, как буксировочные тросы постепенно натягивались. Офелия Трой опустилась на колени возле правого переднего колеса грузовика, прямо над уклоном; она должна была следить, попадет ли шина на гибкую сетку, и через установленную с Джиллиан линию связи передавала все, что происходило. Пареш Эвиттс шел вдоль ДПП-2, следя за его работой для Лейфа, Дин Кришон делал то же самое для ДПП-1. Вэнс увидел, как машины затряслись от возрастающей нагрузки. Заднее колесо ДПП-2 завертелось вхолостую, потеряв сцепление с поверхностью. Грузовик номер два содрогнулся и продвинулся на несколько сантиметров.

– Шины коснулись сетки, – объявила Офелия. – Не волнуйтесь, у нас почти получилось.

Когда грузовик тяжело двинулся вперёд, медленно возвращаясь к вертикали, на лицах зрителей начали появляться улыбки. Движение заставило буксировочные тросы ненадолго ослабнуть. Оба ДПП рванулись вперёд, снова натягивая провисшие тросы, менее чем за секунду выдав свою полную мощность.

И трос, которым грузовик был прицеплен к ДПП-1, лопнул с громким треском, похожим на выстрел. Вэнс вздрогнул, и его мышцы сжались в готовности пригнуться. Две половины троса хлестнули по воздуху, высвобождая энергию напряжения на большой скорости. Двигаясь, они издавали грозный свист. Но даже этого звука было недостаточно, чтобы предупредить оказавшихся поблизости о происходящем, – так быстро летел трос.

Внезапно освобожденный от своего груза ДПП понесся вперёд и заложил крутой вираж. Поворачивая, машина задней частью задела Дина Кришона и отбросила его в сторону. В это же самое время привязанная к ДПП часть троса пронеслась сквозь холодный воздух параллельно снегу. Она врезалась Парешу Эвиттсу прямо в грудь. Бронежилет, который он носил под паркой, уберег его от участи быть рассеченным пополам, но от беспощадного удара жёсткие волокна нагрудной части покоробились и треснули, передав силу удара сквозь слои свитеров и рубашек. Его руку тоже задело тросом. И снова броня спасла его от рваных ран, хотя плечевая кость мгновенно треснула пополам, а плечо вывихнулось. Пареша отбросило на несколько метров, и на свежий снег он упал уже без сознания.

Офелия Трой все ещё стояла на коленях возле ледяного уклона, который выкопали до самого правого переднего колеса грузовика. Грузовик с трудом поднимался по колее, и его ходовая оказалась вровень с головой Офелии как раз в тот момент, когда лопнул буксировочный трос. Кусок, оставшийся прицепленным к грузовику, вильнул в сторону со специфическим высокочастотным свистящим звуком. Мозг Офелии только начал регистрировать проблему, когда трос ударил её по горлу, над воротником бронежилета. Её незащищенную шею рассекло пополам, словно упавшим ножом гильотины. Мышцам её тела понадобилось несколько секунд, чтобы утратить упругость, и безголовый торс застыл в полуприсевшем положении, с последними ударами сердца из рассеченной сонной артерии фонтаном выплёскивалась кровь. Лишь когда тошнотворная струя крови наконец-то иссякла, тело Офелии обмякло и опрокинулось.

Джиллиан в кабине не знала, что произошло, она лишь почувствовала, как по корпусу машины прошла необъяснимая дрожь. Она заметила, что движение вперёд слегка затормозилось. В ответ она прибавила газу, настроенная не терять инерцию, благодаря которой шины зацепились за гибкие сетки.

– Ну давай! – заорала она непокорному грузовику. Краем глаза она увидела, как заднюю часть ДПП-1 понесло в сторону и как она врезалась в бедолагу Дина Кришона. – Дерьмо!

Джиллиан все равно продолжала газовать, вынуждая грузовик подниматься по уклону к свободе. Пареш Эвиттс пролетел по воздуху, и на её сетке появился целый каскад иконок, точно взрыв фейерверка. В этот момент Джиллиан признала то, о чем уже было известно её подсознанию: что-то решительным и ужасным образом пошло не так.

Грузовик номер два тяжело выбрался из ямы, и Джиллиан сбавила скорость. Потом она сосредоточилась на том, что сообщали красные иконки. Сквозь самодельную изоляцию кабины просочились крики и вопли, точно раскаты грома.

Анджела не помнила, как бежала. В один момент она стояла вместе со всеми, когда грузовик странным образом дёрнулся, в другой, – еле дыша от напряжения, вперила безумный взгляд в обмякшее тело Пареша. Передняя часть его парки была рассечена, словно кто-то провел по ней ножом, и сквозь подкладку виднелся бронежилет. Он тоже был поврежден; Анджела видела толстые трещины, образовавшиеся от удара, чей рисунок по иронии судьбы напоминал морозный узор. Её элка подключилась к медицинским смартклеткам телотрала Пареша. Он был ещё жив. Она сорвала его очки и развернула перекосившуюся балаклаву. Из его губ вырвалось лёгкое облачко пара. Из угла рта капала кровь.

– Пареш! – закричала Анджела.

Из собиравшейся вокруг толпы появилась док Конифф и опустилась рядом с Анджелой.

– В сторону! – рявкнула она, стягивая перчатки.

Анджела отодвинулась, позволяя доктору нащупать пульс.

– Дыхательные пути открыты, нет признаков обструкции. Марк, сканер!

Марк Читти упал на колени по другую сторону от Пареша, вытащил из сумки маленький ручной сканер. Доктор начала размахивать им над Парешем.

Анджела ненавидела себя за беспомощность. Все, что она могла делать, – это не вмешиваться, не требовать у доктора объяснений. Ей оставалось лишь ждать.

– Проклятье! – проворчала Конифф. – Не могу пробиться сквозь броню. Рука сломана, ясно, но перелом чистый. Плечо надо будет вправить. Не могу понять, есть ли в грудной клетке осколки, но. повреждений мягких тканей там будет предостаточно. Маску!

Читти уже достал чистую кислородную маску, от которой витая пластиковая трубка уходила в его сумку.

– Мне нужны носилки, – крикнула Конифф. – Марк, стабилизируй руку и доставь его в биолабораторию.

Она поднялась на ноги и посмотрела туда, где сидел в полуобморочном состоянии Дин Кришон, а рядом топтались его приятели Олрг и Лэнс.

– Постойте! – заорала Анджела, когда доктор поспешила к Дину. – А как же Пареш?

– Надо доставить его внутрь, – бросила Конифф через плечо. – Я смогу им заняться как следует, когда сумею просканировать. Он достаточно стабилен.

– Твою ж мать! – воскликнула Анджела. Она схватила Пареша за руку, сжала её сквозь защитные наручи. – Я здесь, милый, ты слышишь? Я здесь. С тобой все будет в порядке, в полном порядке.

Марк Читти срезал парку со сломанной руки Пареша маленьким электроножом и надел поверх брони рукав-шину. Рукав быстро надулся.

Казалось, прошли часы, прежде чем Хуанитар Сакур и сержант Раддон неуклюже приковыляли по пушистому снегу с холщовыми носилками. Пареша поместили на них. Анджела взялась за одну из рукоятей, и они направились обратно в биолабораторию-2 так быстро, как только могли. По пути они смутно воспринимали поднявшийся шум: Эриус в истерике кричал на Лейфа. Все знали, что в Вуканге между Эриусом и Офелией зародились чувства. Теперь Эриус винил Лейфа в катастрофе, поскольку он цеплял буксировочные тросы… и это его плану они следовали.

– Это все ты виноват, ублюдок! – крикнул Эриус и в бешенстве замахнулся на Лейфа. В таком количестве одежды удар вышел жалким, медленным и затруднённым. Но его кулак все же угодил в цель, и Лейф отшатнулся, чуть не упав. А потом бросился на Эриуса, столь же неистово желая возмездия. Несколько легионеров кинулись их разнимать.

Как раз в этот момент носильщики прошли мимо трупа Офелии. Кто-то прикрыл его листом пленки, но тот был недостаточно широким, чтобы спрятать веер замёрзшей крови на взрытом снегу. В паре метров в стороне другой лист, поменьше, прикрывал голову. Анджела почувствовала, как желудок сводит судорогой, и её чуть не вырвало.

Пареш застонал. Внутри маски появились пятна крови, когда он закашлялся.

– С тобой все в порядке, – прокричала ему Анджела, пытаясь согнуться над носилками, которые тащила, приблизить свое лицо к его лицу. Его веки трепетали. Она сомневалась, что он полностью пришел в сознание. – Слышишь меня? С тобой все в порядке. Док придет, и все будет хорошо.

Они достигли мобильной биолаборатории и, маневрируя, занесли Пареша в маленький входной отсек. Входная дверь закрылась, и Анджела в нетерпении переминалась с ноги на ногу, пока его затаскивали в центральную кабину. Когда дверь открылась опять, прибыла Конифф – они с Кеном Шмиттом тащили безвольного Дина Кришона. Так что Анджеле опять пришлось ждать, пока Дин и доктор войдут внутрь.

Когда она наконец-то выбралась из входного отсека, в центральной кабине оказалось очень тесно. Они переместили Лютера на пассажирское место в кабине водителя; другие члены команды ксенобиологов, путешествовавшие в этой машине, перебрались в лабораторию, чтобы предоставить медикам место для работы. Дин сидел в углу, Хуанитар Сакур помогал ему избавиться от слоев одежды. Пареш лежал на каталке, Марк Читти и Антринелл снимали с него оставшуюся броню. Кислородная маска все ещё закрывала его рот и нос, но кровотечение, похоже, прекратилось.

Док Конифф раздраженно посмотрела на Анджелу.

– У нас нет места. Подожди снаружи, пожалуйста.

– Заставьте меня, – огрызнулась Анджела.

Антринелл бросил на нее разгневанный взгляд.

– Посидите со мной, – сказал Лютер и похлопал по водительскому сиденью.

Анджела быстро кивнула ему, потрясенная тем, насколько болезненным выглядит старший официант, и пробралась через маленький овальный люк, по пути соскребая снег с ботинок и гамаш. Он тотчас же начал таять. Она растерянно уставилась на маленькие лужи. Внутри биолаборатории царила жизнь из иного времени и мира; белый свет, теплый сухой воздух. Она так давно приучила себя справляться с мучительным холодом, что эта обстановка теперь казалась неправильной.

С осторожной помощью Лютера она принялась снимать одежду. Конифф провела над Парешем большим подвесным сканером и закрыла глаза, сосредоточившись на изображении. Читти начал срезать с него последнюю майку. У Анджелы перехватило дыхание, когда она увидела яркие пурпурные и черные рубцы на бледной коже груди раненого.

– Все в порядке, – доброжелательно сказал ей Марк Читти. – Защитные соты брони в основномпогасили удар. Хорошая штука. Без нее он, видимо, был бы мёртв.

– Множественные переломы ребер, – сообщила Конифф, все ещё не открывая глаз. – Не вижу признаков ушиба лёгких, но надо будет за этим проследить. Повторяй сканирование каждый час, чтобы видеть ситуацию в развитии.

– Понял, – пробормотал Читти.

– Перехожу к сердцу. С учетом того, какая грубая сила была применена, наверняка обнаружится миокардиальная контузия. Надо снять ЭКГ. Дай мне изолинию^[120].

Читти нанес прозрачную густую массу, насыщенную смартклетками, на фиолетовую грудную клетку Пареша.

– Трал сформирован и связывается с нашей сетью. Начинаем обрабатывать и отслеживать его сердечный ритм.

Пареш снова застонал и со свистом втянул воздух.

– Хватит, – сказала Конифф. – Надо дать ему обезболивающее посильнее. Вправим плечо и руку. – Она повернулась и уставилась на Анджелу. – Вашему другу повезло. Он молодой и сложен как бык. Мы компенсируем ущерб и накачаем его стероидными противовоспалительными препаратами. Ребра будут причинять сильное неудобство ещё пару недель, но это можно смягчить инъекциями нюплоти, когда спадут отеки.

– Он в порядке? – Анджелу потрясло, до чего жалким был её голос.

У Конифф приподнялся уголок рта, – видимо, так она улыбалась.

– Да. А теперь вы нас покинете, потому что я не допущу, чтобы вы тут присутствовали, когда мы будем вправлять ему плечо, – это слишком жестокое зрелище. В любом случае он будет под анестезией ещё много часов. Марк вам сообщит, когда он проснется; тогда и поговорите.

– Спасибо.

Она не спешила, снова надевая верхнюю одежду слой за слоем. Следила, как Пареша накачивают анестетиками. Читти начал прикреплять к его торсу и плечу металлические зажимы неприятного вида. Анджела сморщила нос, быстро обняла Лютера в знак благодарности и ушла.

Переход на некоторое время лишил её всех чувств. Злобный холод Сент-Либры пробирался сквозь отверстия в многослойной одежде, когтистыми пальчиками царапал тело. В розовом солнечном свете то и дело сверкали яркие зелёные вспышки, отчего снег приобрел болезненный серовато-пурпурный цвет. Она стояла рядом с биолабораторией и озиралась. Сцена была неотличима от всех прочих привалов для дозаправки, которые они до сих пор делали во время путешествия. Машины выстроились в линию. Люди ходили туда-сюда, носили снаряжение. Дарвин и Олрг упаковывали гибкие сетки и укладывали в сани. Грузовик номер два снова прикрепили к саням. Легионеры патрулировали. Трупа Офелии нигде не было видно.

Анджела стиснула зубы и решительным шагом направилась по неровному снегу к грузовику номер два. Достигнув его, она увидела, что кабина пуста и буксировочные тросы отцепили. Ей навстречу двигалась массивная фигура.

– Как он? – спросил Эльстон.

Он все знал, разумеется; просто давал ей повод выговориться, высвободить сдерживаемый страх. В любое другое время она бы это оценила.

– С ним все будет в порядке. Они вправляют руку. Док не хотела, чтобы я присутствовала.

– Понимаю. Я рад.

Анджела указала на грузовик.

– Где буксировочный трос?

– Убрали с глаз долой. У нас есть дополнительные тросы, так что проблем не будет.

– Я хочу его увидеть.

– Анджела…

– Я хочу увидеть, где он лопнул. Хочу понять, как трос с разрывной нагрузкой в пятьдесят тонн мог порваться, когда ДПП слегка за него дёрнул.

– Идём со мной.

Эльстон взял её за руку, но на ней было так много слоев одежды, что рука оказалась слишком широкой, чтобы он мог её как следует обхватить. И уж точно он не мог потащить её за собой. Она по собственной воле пошла с ним, когда он медленно направился обратно к биолаборатории-1.

– Ты права, – сказал он негромко.

– Что?

– Я осмотрел концы. Эти тросы представляют собой совокупность сверхпрочных углеродистых волокон в тройной полимерной оболочке. Кто-то его перерезал. Не полностью – рассекли достаточно волокон, чтобы он не лопнул сразу же.

– Сукин сын нас догнал, – проворчала она.

– За всю неделю путешествия мы не видели никаких признаков того, что он рядом. Но этот буксировочный трос дюжину раз использовали, чтобы вытаскивать ДПП из сугробов. Если бы его ослабили в Вуканге, он бы лопнул раньше.

– Сукин сын, – сказала она хриплым шепотом. – Думаешь, это сделали сегодня? Но тогда получается, это кто-то из наших людей.

– Да. Единственная моя версия – Каризма, которая хочет вернуться в Ву-канг. Но я не уверен, что понимаю, как ей это поможет. Кроме того, Офелия была её подругой и активной участницей их маленького тайного общества «Вернёмся немедленно».

– Она бы не стала, – сказала Анджела. – Она должна была понимать, что подвергает Офелию опасности.

– Значит, у нас большая проблема. Мы все там были. Это мог сделать кто угодно.

– Проклятие!

– Ты кого-нибудь подозреваешь?

Анджела пожалела о том, что он укутан с головы до ног; у нее не получалось разглядеть его выражение лица. Потому что вопрос был чертовски наводящий.

– Никого. Саботаж не имеет смысла. Если мы тут застрянем, то умрем. Все просто.

– Что ж, ладно. Я пересмотрю водительское дежурство, чтобы принять во внимание раненых. В биолаборатории-2 становится тесно, а в грузовике номер два нужен новый водитель. Мы двинемся в путь, как только доктор закончит с плечом Пареша.

С переднего пассажирского сиденья «Тропика» – 2 Ребка следила за напряженным разговором между Анджелой и полковником Эльстоном. Ей было ясно, какую тему они обсуждают. Как только случилась трагедия, большинство людей инстинктивно бросились к ДПП, где лежали Пареш и Дин, попавшие под удар и обездвиженные. Несколько душ покрепче, возглавляемые смятенным Эриусом, подошли к безголовому трупу Офелии, когда её горячая кровь медленно вмерзала в снег. Ребка пошла вместе со всеми, чуть свернув в сторону, чтобы пройти мимо разорванного буксировочного троса. Она подобрала его на ходу и пропустила через руку в перчатке до самого конца. Потом сразу бросила. Её кэш безупречно записал картинку.

Пока док Конифф занималась Парешем, Ребка стояла, ссутулившись, вместе с остальными, собравшимися полукругом в тревожном ожидании вердикта. Её глаза за защитными очками были закрыты, на сетке развернулось изображение, которое Ребка изучала. Тысячи волокон толщиной с волос торчали из разорванной полимерной оболочки, словно корневая система растения. Они выглядели потрепанными, какими и должны были выглядеть, разорвавшись после такого напряжения. Но не все; больше половины заканчивались аккуратно и на одном уровне. Трос перерезали каким-то лезвием.

У нее оставались два вопроса. Когда? И что это за лезвие? Не одно ли из пяти, совмещенных в подобие человеческой кисти?

– Я иду, – сообщила Анджела, связавшись с «Тропиком» – 2.

Раддон открыл заднюю дверь, пока Анджела сбивала снег с ботинок и гамаш, ударяя ими о корпус. Потом она забралась внутрь и устроилась на своем месте.

– Как он? – спросил Форстер, извернувшись на водительском сиденье.

Анджела стянула балаклаву и начала расстегивать парку, обогреватель кабины обдувал их теплым воздухом.

– Док сказала, ему повезло. Сломал несколько ребер и руку. Они будут за ним наблюдать, чтобы убедиться, что с сердцем и лёгкими все в порядке. И, в общем-то, все. Боже, он выглядит как один громадный кровоподтёк.

Ребка стянула свою балаклаву.

– Это хорошая новость.

– Ага. К счастью. На минуту засранец заставил меня поволноваться.

– Эльстон сказал, что мы отдохнем пару часов, – сообщил Раддон. – Он послал Дарвина помогать Джиллиан вести грузовик номер два.

– Надо разогреть что-нибудь съедобное в микроволновке, – сказала Ребка. – Будет хорошо поесть, пока мы сидим и ничего не делаем. Я бы в кои-то веки не испачкалась в еде.

Она занялась делом, старательно играя роль Мадлен, пока укладывала пакеты в микроволновку и щебетала, как и полагается официантке на раздаче. Кабину «Тропика» вскоре наполнили запахи, пиццы-пепперони и горячего шоколада, добавив толику радости в мрачную атмосферу.

Даже её оптимизм сейчас пошатнулся. Если они вскоре не отыщут приток, то будут вынуждены повернуть назад. Перспектива ждать спасения в Вуканге угнетала. До диверсии с буксировочным тросом она не сомневалась, что сможет закончить миссию и захватить существо, чем бы оно ни являлось. Это нелегко – Ребка всегда об этом знала, – но системы, которые она принесла с собой с Юпитера, вселяли определенную уверенность. Теперь Ребка призналась самой себе, что её оптимизм оказался преждевременным. Но ведь никто не мог предусмотреть, что события будут разворачиваться тем катастрофическим образом, который она наблюдала с самого прибытия на Сент-Либру. Даже Константин, хотя он готовился двадцать лет. Изматывающий труд лишал её присутствия духа, как и всех участников автоколонны. Смартмикробы, которых она поместила в стратегически важные места на машинах, умерли во время буранов и из-за отрицательных температур. Она внедрила в сеть колонны умные программы, но они превращались в призраки самих себя, по мере того как аппаратура ломалась и портилась. Ребка по-прежнему была уверена, что в битве один на один выйдет победительницей. Но шанс подстроить такую битву становился все менее вероятным. Как и все, Ребка понятия не имела, где прячется проклятая тварь. Она и впрямь появлялась из ниоткуда, и это означало, что, пока метамолекулярная броня Ребки неактивна, она оставалась такой же уязвимой, как все. Её единственной альтернативой было действовать более открыто – возможно, тем самым настроив людей против себя. Не исключено, что так и придется поступить.

Ребка поняла, что её рука поднялась к груди, чтобы коснуться флакончика, который она носила на шее. «Чтобы дать тебе почву под ногами», – сказал Константин, когда подарил ей это. Даже сейчас она была впечатлена тем, насколько пророческими оказались его слова.

Ребка в тот день проснулась рано. Взволнованно улыбнулась, когда световые кольца оси обиталища вспыхнули в полную силу и яркие тропические птицы приветствовали быстрый рассвет щебечущим хором. Она отбросила тонкое одеяло и села на краю кровати, потягиваясь и зевая.

– Очисти окно, – велела она элке.

Изогнутая стена перед нею превратилась из пурпурной дымки в простое окно, за которым виднелось обиталище. Две пальмы из тех, что кольцом окружали дом, закрывали ей вид на центр и правую сторону, их кроны с длинными листьями опустились так, что кончики касались верхней части стекла. Третья пальма, слева, умерла примерно год назад, от нее остался высокий иссохший ствол, который уже разлагался, сделавшись домом для интересных и разнообразных оранжевых и бледно-жёлтых грибков. Отец все никак не мог организовать замену. Они с мамой все ещё спорили по поводу того, что посадить; оба твердили, что больше не хотят видеть так близко от дома такое большое растение. Ребка подозревала, что спор никогда не закончится.

Она медленно прошлась по комнате, обходя одежду, грязное бельё, спортивное снаряжение, чашки, пустые бутылки, кусочки из набора по нейманетике, который она сделала в качестве научного проекта в десятом классе, скульптуры из гибкого камня, альбомы для рисования, кисти, коробочки с макияжем…

Ребка надула щеки и выдохнула с лёгким смятением от того, сколько на ковре было всякой ерунды. Наверное, ей бы стоило как-нибудь прибраться. Мама несколько лет назад прекратила по этому поводу ворчать, но помогать отказывалась, твердя, что Ребка сама должна нести ответственность за свою жизнь. Старая добрая мама, вечно ей покоя не дают качества истинного гражданина.

«А сегодня я стала такой».

В выдвижном ящике нашлись свежие трусики и бюстгальтер. Джинсы, которые она надевала вчера – и пару дней до того, – были относительно чистыми. Она недавно принесла из прачечной корзинку с бельём, в ней лежали три выстиранные и выглаженные майки. Ребка выбрала оранжевую, с вышитыми на рукавах-крылышках цветами.

– Дай мне зеркало, – велела она элке.

Часть окна превратилась в безупречное серебро, и Ребка придирчиво изучила свое отражение. Высокая, что неплохо, главное – ноги длинные; волосы русые, достаточно темные, почти каштановые, но легко поддающиеся окрашиванию – кончики все ещё оставались розовыми и лиловыми, с единственной зомби-зелёной прядью в челке; лицо удлиненное, довольно милое даже с учетом тонкого носа, хотя Ребка по-прежнему считала, что он принадлежит кому-то на целых два года моложе. Она нахмурилась, пригляделась повнимательнее, потом раздраженно вздохнула. Чтобы отпраздновать эту юность, на подбородке за ночь созрели два новых прыща. Она выпрямила плечи и подтянула бюстгальтер повыше, на место получше, и ухмыльнулась. Отец всегда закатывал глаза в не очень-то притворном неодобрении по поводу глубоких вырезов, которые она предпочитала.

Она отправилась в маленькую смежную ванную. Поболтала во рту зубной гель и выплюнула. Аккуратно протерла лицо очищающим средством, потом разыскала среди пакетов пластыри и приклеила на прыщи. Прыщи. Именно сегодня! Подводка для глаз, пурпурная и золотистая. Уложить волосы щеткой – времени на душ и шампунь уже нет. Нанести в стратегических местах духи. И она готова к тому, что предъявит ей этот великий день.

Родители ждали её у барной стойки. Сквозь открытые нараспашку арочные окна первого этажа в дом свободно вливался утренний воздух. Он был свежим и влажным от ночного тумана, который атмосферные службы впрыскивали в обиталище каждые сутки с часу ночи до четырех утра. В ветвях деревьев порхали птицы, а по стенам дома суетливо бегали гекконы.

Думая обо всем этом, Ребка поняла, что жизнь её не может стать намного лучше. Наверное, ей и впрямь стоило за многое быть благодарной. И чаще выражать свою благодарность. Прилив эмоций застиг её врасплох, и она сглотнула комок в горле, когда увидела, что мать и отец стараются скрыть собственную гордость и печаль.

Потом эти двое широко улыбнулись, протянули к ней руки и хором сказали:

– С днём рождения, милая.

Ребка обняла их, не особо переживая за то, что её глаза наполнились слезами.

– Я вас люблю, – пискнула она.

Они приготовили её любимый завтрак. Свежий бекон и стопка оладий с клубникой, дассаль-грушами и сливками, кленовый сироп. Высокий стакан с соком манго и клюквы, налитым поверх битого льда. Ломоть деревенского хлеба с мармеладом из крупных кусочков красного апельсина.

– Я это все не съем, – вяло запротестовала она, когда все сели за большой стол во внутреннем дворе.

Папа широко улыбнулся и, открыв бутылку шампанского, налил в стаканы для сока прохладное пузырящееся вино.

– Лучший способ начать этот день, – пообещал он. – Восемнадцать лет бывает лишь однажды.

Хихикая от счастья, она заметила странный взгляд, которым обменялись родители, и списала его на то, что вскоре ей предстоит переезд. Её ждала собственная квартира в новом корпусе обиталища, в два раза длиннее этого, и с таким большим озером, что оно почти могло называться морем. Она даже подумывала о том, чтобы попросить одну из тех мобильных домашних капсул, которые люди начали использовать, но сомневалась, что дело здесь только в моде. Так или иначе, она сделается самостоятельной, какими стали Рауль и Криста, когда достигли совершеннолетия. Этот дом теперь будет очень большим для родителей, подумала Ребка. Может быть, поэтому они откладывали решение вопросов вроде замены деревьев. И всё-таки она не могла себе представить, как будет жить без них.

Они приветственно соприкоснулись бокалами, потом выпили сок с шампанским.

– Спасибо вам обоим, – сказала она все ещё с глазами на мокром месте. – Послушайте, я знаю, что не была лучшей дочерью. И…

– Эй, не надо вот этого. – Отец положил руку ей на плечо. – Я не хочу, чтобы ты испортила разворачивание подарков. Свой я готовил много месяцев.

Несмотря на ураган эмоций, Ребка ощутила резкий всплеск любопытства.

– Правда?

Он сунул руку под стол и достал узкую прямоугольную коробку, завёрнутую в синюю с серебром бумагу и обвязанную розовой ленточкой. Ребка взяла подарок, ещё более заинтригованная тем, насколько он оказался тяжелым.

– Открывай! – подбодрил отец, такой же нетерпеливый, как она.

Она потянула за ленточку и развернула бумагу. Это оказалась не коробка. Предмет внутри на миг привел Ребку в замешательство – она никогда раньше не держала в руках ничего подобного, – а потом пришло понимание.

– Книга! – воскликнула Ребка.

Перевернув подарок, она увидела напечатанный золотом заголовок: «Приключения Алисы в Стране чудес». Теперь она и впрямь заплакала: это была её любимая история в детские годы. Такие невероятные, чудные приключения – даже для нее, девочки, живущей в космическом обиталище на орбите Юпитера. Или быть может, именно здесь проще соотнести саму себя со странностями путешествий Алисы.

– Спасибо, папочка. – Она обхватила его руками и крепко обняла.

– Это не первое издание или что-то в таком духе, – хрипло проговорил он. – Но двадцатый век. Я попросил Клейтона достать её, когда он был на Земле в последний раз.

– Она милая.

Её мать протянула ей черную бархатную коробочку куда меньшего размера. В ней лежало простое золотое кольцо.

– Обручальное кольцо моей бабушки, – объяснила она. – Я просто хочу, чтобы ты всегда знала и понимала, что ты по-настоящему часть нашей семьи.

Обнимая мать, Ребка встревожилась, что проведет весь день в слезах, пусть это и слезы счастья.

В конце концов – с кольцом на пальце, где она могла им любоваться, с книгой на столе, дожидавшейся, пока её начнут читать, – Ребка принялась за оладьи.

– Рауль и Криста придут на обед, – сообщил отец. – Только семья. Спокойное время перед вечерним празднеством.

Ребка, услышав это, хищно улыбнулась. Она несколько месяцев планировала вечеринку с друзьями.

– Уже решила, что наденешь? – спросила мать.

– Э-э, нет.

– Можем просмотреть каталоги вместе, выберем, что напечатать.

– Да, пожалуйста. Это было бы здорово.

Отец кашлянул.

– Ты не забыла о том, что должна сделать сегодня утром?

– Нет! Отправиться на встречу с Константином.

– Хорошо.

– О чем он будет говорить? Рауль и Криста так и не рассказали. Все очень загадочно, и это глупо.

– Он просто спросит, что ты собираешься делать со своей жизнью, чтобы убедиться, что ты тут счастлива. В конце концов, мы и впрямь не можем допустить, чтобы в такой хрупкой среде, как обиталище, жили мятежники.

– Ого, это будет скучно.

– Скорее всего, дорогая, – чинно проговорила её мать. – Но попытайся это не показывать. В конце концов, обиталище принадлежит ему.

– Что он сделает, если я скажу, что все тут ненавижу, – пинком отправит в космос?

Её отец спрятал лицо в ладонях.

Ребка сжала губы, запрещая себе говорить. Отца было очень легко вывести из себя.

– Не переживай, пап. Я буду паинькой. Целую-обещаю.

– Что ж, все когда-то бывает впервые, – парировал он.

Элка Ребки направила её в противоположную от корпуса часть обиталища, в область низкой гравитации. Она так и не простила себя за то, что не испытывала удовольствия в невесомости. Казалось, это так весело: летать, кувыркаться грациознее акробатки, отскакивать от стен, словно вечно движущийся мячик для сквоша, и эти восхитительные слухи про секс в свободном падении, который, как предполагалось, был потрясающим. Но её внутреннее ухо все это совершенно не одобряло, и упражнения в невесомости обычно заканчивались приступами неукротимой рвоты. Даже знаменитое упорство Ребки спасовало после пятой попытки «акклиматизироваться», когда мать заставила её выстирать всю одежду и лично извиниться перед всеми, кто был в осевом тренировочном зале.

И вот лифт, который ехал до самой оси, остановился в семистах метрах над изгибом пола, при одной трети обычной гравитации. Ребка оттолкнулась и осторожно пошла, не забывая об инерции: скользила плавными арками, едва касаясь ногами коридорного пола. Каждые два метра на стенах крепились большие обручи для рук, за которые можно было хвататься при необходимости замедлиться, остановиться или изменить направление на перекрестке. Она раскинула руки, готовая в случае чего ухватиться за обруч. Пока что желудок держался.

Дверь, к которой её доставила элка, как будто ничем не отличалась от остальных в этой секции. Судя по наложенному чертежу, секция большей частью использовалась для приспособлений, связанных с функционированием обиталища. Дверь отъехала в сторону, и Ребка вошла-влетела в комнату, где царил полумрак.

Комната оказалась намного больше, чем Ребка ожидала, она походила на маленький причальный ангар с изогнутым потолком в десяти метрах над нею. Повсюду торчали странные структуры, напоминающие гигантские ДНК, но с многочисленными спиралями, которые скручивались и набухали, а сделаны были из вещества, смахивавшего на перламутр. Извилистые выступы разных размеров, которые покрывали их, пересекаясь и образуя случайные на вид узоры, наводили на мысли о раковине морского существа, убеждая Ребку, что это скорее живые конструкты, нежели плод технологии. Понять было сложно, потому что они то исчезали, то появлялись из пространства-времени; случайные секции внезапно пропадали, оставляя очертания своих изначальных форм, обрисованные резкими изумрудными и оранжевыми лазерными искрами, словно фотоны подменяли атомы. Их мерцание только мешало что-нибудь увидеть в полумраке помещения.

Прищурившись, она разглядела, что дальняя стена комнаты состоит из больших прямоугольных окон, которые смотрят прямиком в космос. На фоне звёздного кружения вырисовывался темный силуэт.

– Ребка, спасибо, что пришла, – сказал Константин Норт.

– Это традиция, – ответила она и осторожно двинулась к нему, беспокоясь, как бы не задеть эти нереальные структуры; как бы там ни было, когда они существовали, выступы на их поверхностях выглядели острыми и жёсткими. – Я не собиралась стать первой, кто её нарушит.

Темная сторона Юпитера оказалась в поле зрения, как раз когда Ребка подошла к Константину. Как обычно, её потрясло то, насколько молодо он выглядит – всего на пару лет старше Рауля. Но она знала, что он родился больше века назад.

– Если бы кто и нарушил… – сказал он.

Ребка надула губы.

– Не такая уж я плохая.

– Нет. Разумеется, нет. Подростки – всегда испытание для родителей, но каким-то образом все мы умудряемся устраивать свой, особенный беспорядок.

– Мама сказала, что вы захотите узнать, счастлива ли я здесь.

Бледный свет, отраженный от облачных поясов Юпитера, породил серые тени на его лице.

– Не совсем. Цель этой беседы – определить, будешь ли ты счастлива, живя здесь.

– Ну допустим.

– Мне нравится сравнивать этот разговор с румспрингой у амишей.

– Вы только что меня потеряли.

– Амиши – общество внутри общества, живущее в Соединенных Штатах. Они отвергли современную жизнь, чтобы вести тихое пастушеское существование, которому они следуют веками. Однако в подростковом возрасте родные на самом деле подталкивают их к тому, чтобы пойти и попробовать все коварные удовольствия культуры большинства, которая их окружает, и называется это румспринга. Почти девять десятых выбирают возвращение, после того как пожили какое-то время за пределами общины, и присоединяются к церкви амишей навсегда. Большинство из нас считает это потрясающим процентным соотношением. Полагаю, это многое говорит о высокомерии, связанном с нашей верой в то, что наш образ жизни является непревзойденным. Я нахожу это смиряющим и весьма целительным.

– И вы мне это предлагаете? – неуверенно спросила она.

– В каком-то смысле да, это твой момент румспринги. Я хочу предложить тебе объяснение и выбор. Я пытаюсь построить если не демократию, то по крайней мере консенсус, основанный на общем идеале. Так что прости, что я веду себя как патриарх. Похоже, старые привычки и впрямь умирают медленно. Ты знаешь, почему я основал здесь это общество?

– Мы ковчег, последняя надежда человечества, если транскосмические миры падут жертвой Занта.

– Отчасти это верно. Но мне нужно кое-что гораздо более существенное. Я хочу, чтобы мы в конечном итоге победили Зант.

– Ого! Это… грандиозно.

Ребка начала задаваться вопросом, как долго это продлится; ей ещё очень много всего нужно было сделать для подготовки к празднику.

– Несомненно, – весело ответил он. – Но чтобы постичь чистейшие научные теоремы, которые могут предоставить нам желаемое, мы должны освободиться от ослабляющего влияния экономики и озабоченности материальными благами, которые вот уже много веков выступают в роли якоря для истинного творческого начала людей. Почти шестьдесят лет назад я огляделся по сторонам и не увидел ничего, кроме застоя. АЗЧ, при всей своей благородной цели, всего лишь отлагательная мера, не более того. Потому я основал Юпитер. У нас уже есть технологии в виде микрофактуры и термоядерной энергии, которые позволяют оставить в прошлом экономику, правившую нами последние несколько сотен лет, и освободить нас от материальных забот. Но мы этого не делаем. Мёртвая рука инерции общества и финансовые интересы элитного меньшинства удерживают нас как вид. Они правят нами, чтобы продолжать править нами.

– История повторяет сама себя, – живо заметила Ребка.

– Именно. Я участвовал в этом, когда вместе с братьями открыл Сент-Либру для заселения людьми и основал «Нортумберленд Интерстеллар», помогая удерживать лидерство на рынке биойля. Я больше кого бы то ни было знаю, насколько силен застой, насколько легко он отравляет и поглощает любое отклонение от нормы. Освобождение было результатом спора, который длился между нами много лет. Мой дорогой покойный брат Бартрам верил, что, если дать каждому тысячелетний жизненный срок, мы научимся ценить жизнь, и так произойдет перемена. Бедный, бедный Бартрам. Он был первым из нас, кто достиг своей цели, первым человеком, который начал омоложение. Его убийство – злая ирония судьбы. Августин… что ж, он верил, что эволюция все равно продолжится; дай достаточному количеству людей достаточное богатство, и прогресс неизбежен – так он говорил. Он обвинил нас в желании все сделать быстро и легко, в том, что мы – худший продукт в соответствующем поколении, что мы настолько эгоистичны, что верим, будто чего-то можно добиться одним желанием, а не мучительным трудом ради продвижения к цели. И потому он остался и продолжил строить своего корпоративного монстра, убежденный в том, что богатство представляет собой ответ на все вопросы. И был ещё я: я выбрал изоляцию, которая позволила мне беспрепятственно следовать иным общественным маршрутом. А это место более, чем какое-то другое – отдаленный мир или город-государство вроде Абеллии, – вынуждает своих обитателей ценить науку и технологию. Нам приходится поддерживать машины в рабочем состоянии просто для того, чтобы выжить. Это помогает разуму сосредоточиться на реальности Вселенной в целом. Тем не менее, Ребка, то, что сегодня происходит возле Юпитера, – всего лишь промежуточная стадия. Мы – точка опоры для революции. Ты выросла фактически в возрожденческом анклаве, населенном миллионерами-марксистами, которые посвятили себя продвижению науки к новым рубежам благодаря той основе, которую другие люди заложили поколение назад или чуть больше. Вот почему я теперь всегда провожу эту беседу именно в этом помещении.

Он жестом указал на витые полуэфемерные структуры.

– Ладно, я проглочу наживку, – сказала Ребка. – Что это за штуки? Никогда раньше не видела ничего похожего.

– Это материя в активном состоянии, и она, в общем-то, довольно рядовая вещь. Но мы сделали с ней кое-что необычное и новое. Это световолновой двигатель, способный унести все обитаемые секции в безопасное место, если когда-нибудь возникнет угроза для нас.

– Обиталище – это космический корабль? – восхищённо спросила Ребка. Это было чудесное открытие.

– Я всегда говорил, что он станет ковчегом, – ровным голосом ответил Константин.

– Ого!

– Надеюсь, нам никогда не придется его перемещать, но этот космический двигатель – именно то, ради чего и было создано наше общество. Разработка теории и построение материальной части прошли без учета стоимости и политико-экономических последствий.

– Значит, вы его никому не отдадите?

– Честно говоря, дорогая, не вижу смысла. С его помощью Зант не победить; для нас иметь корабли с такими двигателями удобно. В то же время, если транскосмические миры узнают об этой технологии, это вызовет широкомасштабные экономические потрясения и массовую безработицу. Если бы им было нужно, они могли бы сами разработать подобный двигатель. Пусть и дальше хранят свою индифферентность.

– Ладно, – неуверенно проговорила Ребка. – Но это могло бы оказаться полезным во время Зант-роя. Истребители со световолновыми двигателями были бы лучше «Тандерторнов», разве нет?

– Да, их полетная область увеличилась бы, причем существенно. Но Зант-рой продолжился бы. А знакомство человечества со световолновой технологией обернулось бы огромной нестабильностью и новой рецессией лет на двадцать. Кроме того, люди сильно заинтересовались бы, чем мы тут занимаемся. Наше уединение закончилось бы навсегда. Вот почему наше решение не делать двигатель доступным в основном политическое.

– A-а. Поняла. Кажется.

Улыбка Константина сделалась сочувственной.

– Боюсь, дальше будет хуже. Юпитер, как истинное марксистское государство – в самом худшем из вариантов, – не может допустить каких-либо отклонений от его идеологии. Это обиталище – хрупкая искусственная среда; здесь не развернулся никакой уэллсовский конфликт между образованностью и варварством, потому что варвары для нас непозволительны. Наша конституция проста: с гражданством приходит неограниченная ответственность. Мы общество одной догмы, и если тебе это не нравится, если ты не согласна с нашей целью или просто хочешь следовать за собственной мечтой, если ты не веришь в то, чего я надеюсь достичь, тогда ты не просто вольна уйти – мы будем способствовать тому, чтобы ты ушла туда, куда хочешь, и даже поможем тебе с обустройством.

– Меня не назовешь помешанной на науке, – сказала Ребка, чувствуя себя почти сбитой с толку. Она не рассчитывала в свой день рождения столкнуться с подобным. Впрочем, на самом деле услышанное показалось ей волнующим.

– Знаю, – сказал Константин. – Но наша истинная цель – понимание, абсолютное знание, причем не только на абстрактном уровне, но и в очень физическом, практическом применении. Каждому по потребностям и по способностям^[121].

– Значит, вы считаете, я могу содействовать в том, что касается физического аспекта всего этого?

– Да. Ребка, существует головоломка, которую мне надо решить. Пока что ответ ускользал от меня, невзирая на колоссальные усилия Клейтона и остальных. Я уверен, ты можешь мне невероятно помочь. Вообще-то я за этим и привез тебя сюда. Помимо остальных причуд, я верю в карму, а наши семьи в этом деле тесно переплелись.

– Моя семья?

– Именно. – Он вручил ей маленький стеклянный фиал на серебряной цепочке. – Кстати говоря, с днём рождения.

– Спасибо, – машинально сказала Ребка. – Э-э, что это? – Фиал был до половины наполнен очень сухой пылью, судя по тому, как эта субстанция почти перетекла, когда Ребка наклонила сосуд.

Константин застегнул цепочку на её шее.

– Очень редкая штука в наши дни: это земля с твоего родного мира. Я подумал, что это поможет тебе найти опору в моменты неуверенности. Даст почву под ногами, если пожелаешь.

– О, правда? – Она подняла фиал, изучая серо-коричневые частицы. – С Истинного Иерусалима? Это здорово.

– Нет, Ребка. Не с Истинного Иерусалима. Оттуда ты прибыла. Но родилась ты совершенно в другом месте.

Ральф произвел на Сида такое сильное впечатление, что он даже начал побаиваться. После того как они нашли фермерское подворье, где базировалась операция Шермана, Сид продолжал ехать на север ещё тридцать минут по А 1, потом развернулся. Через полчаса он снова оказался на пересечении с Б 6347 к югу от Северного Чарльтона и повернул. Была уже половина третьего ночи. Ральф большую часть поездки провел с закрытыми глазами, что-то бормоча своей элке. Теперь он уставился сквозь лобовое стекло на погруженную во тьму сельскую местность. На стекле появилась спутниковая карта.

– Продолжайте ехать прямо после первого поворота. Вдоль этой дороги есть несколько фермерских домов. Нам нужен второй.

Йен и Ева припарковали свои машины на обочине Б 6347 возле перекрестка. Когда Сид проехал мимо, они последовали за ним. Через минуту они приблизились к Кукушечьей ферме – современному шестиугольному дому с изогнутой солнечной крышей. Поле за ним покрывали промышленных масштабов теплицы, излучающие искусственный жёлто-зелёный свет.

– Это коммерческая хризантемовая ферма, – сообщил Ральф. – Что хорошо для нас. Все теплицы гидропонные и сильно автоматизированные, и множество грузовиков каждый день ездят туда-сюда. Мои люди определили это место как наиболее подходящее для учреждения передового наблюдательного поста.

– Ага, – сказал Сид.

– Проезжайте мимо дома прямо в амбар.

Амбар был в два раза выше теплиц, одни высокие рулонные ворота оказались открытыми. Фары высветили два черных седана, припаркованных внутри, среди сельскохозяйственных машин и поддонов с удобрениями и вёдрами для транспортировки срезанных цветов. В глубине виднелись аппараты для мульчирования и стерилизаторы почвы.

– Это ваши люди? – спросил Сид.

На грязном бетонном полу стояли шестеро, все в костюмах и длинных плащах. Это была почти униформа. Сиду показалось, что он узнал женщину из группы, которая прилетала забрать Эрни Рейнерта.

– Да, – сказал Ральф. – Ньюкаслский резерв. Я же сказал, что нам понадобится подкрепление.

Он открыл дверь и вышел.

– Ещё как сказал, – пробурчал Сид.

Ева, Йен и Абнер выбирались из машин, бросая на агентов АЗЧ придирчивые взгляды.

Члены семьи Миклетвейт, владельцы и работники Кукушечьей фермы, сбились в кучу, сонные, в пальто поверх пижам. Трое детей от двенадцати до семи лет жались к родителям. Пожилая женщина, которую Сид принял за бабушку, начала спорить с агентом, и её хриплый голос делался все громче. Она заявляла о многих правах, сыпала оскорблениями по поводу нацистов и коррумпированных правительственных чиновников.

Полицейскому такие разглагольствования казались почти утешением, настолько они были знакомы. Сид начал расслабляться.

– Спасибо за сотрудничество, – сказал Ральф, пресекая очередную тираду. – Вы получите полную компенсацию за использование вашей собственности. А пока что мы организовали для вас проживание в пятизвездочном курортном отеле.

Он взмахом руки указал на самую большую машину. Другой агент придерживал открытую заднюю дверь.

– Надеюсь, компенсация не за счет города, – прошептал Йен Еве, когда угрюмые Миклетвейты покорно полезли внутрь.

– Хорошая организация, – сказал Сид Ральфу, когда семью увезли.

– Спасибо. Да, у меня есть кое-какое влияние. Теперь давайте осмотримся в доме и решим, где организовать командный пункт.

В итоге они выбрали гостиную. Остальные агенты начали заносить ящики с оборудованием из машины, включая безопасную лазерную решетку для прямой связи с созвездием спутников АЗЧ на геостационарной орбите.

– На случай, если байтоголовые Шермана следят за местной сетью, – объяснил Ральф. – Я не хочу, чтобы они засекли увеличение информационного потока, идущего с Кукушечьей фермы.

Они все закончили в три часа. Сид и его команда отправились по домам; на этом этапе они никак не могли содействовать.

Было почти восемь утра, и Сид ехал на Маркет-стрит. Хасинта ворчала, что он опять работает в воскресенье, что ему не следовало бы так поступать теперь, когда он стал начальником отдела. Он сделал то, что все женатые мужчины делают, когда заходит речь об их работе: свалил все на босса и пообещал, что на этот раз что-нибудь ему скажет.

«Тойота-Дейон» шла на автопилоте, Сид не настолько себе доверял, чтобы вести её вручную. Слишком мало спал. Невзирая на усталость, он был взволнован и втайне доволен. Он доверился интуиции, пошел на огромный, безрассудный риск, поставил на кон свою карьеру, и все это, похоже, оправдывалось. Имела ферма связь с убийством Норта или нет, теперь его спину прикрывал АЗЧ. С его одобрением и агентствами, которые сражались за внимание Сида, пост главного констебля становился теоретически возможным. Что ему требовалось сделать, так это начать строить отношения с мэром.

Сид улыбнулся, глядя на чудесные старые каменные здания в центре города, залитые солнцем, наслаждаясь фантазиями о мире, где все работает гладко и в его пользу. Так близко к разгадке он с неувядающим любопытством думал о том, что за корпоративная битва привела к убийству Норта. Он не сомневался, что Ральф расскажет, пусть и вне лога.

Элка сообщила, что звонит Ральф.

– Доброе утро, – радостно приветствовал его Сид.

– Мне нужно, чтобы вы явились на Кукушечью ферму сейчас же, – ответил агент.

Участок на Маркет-стрит был в тридцати секундах.

– Серьезно?

– Да.

– Ну ладно. Я подъеду. Буду меньше чем через час.

– Нет, мне не нужно, чтобы вы появились на своей машине. У Шермана наверняка есть список регистрационных кодов всех машин, принадлежащих полицейским. А если и нет, то у Альдреда он точно имеется.

Сид подумал, что это настоящая шпионская паранойя, но спорить не стал.

– Ну хорошо, как мне туда попасть?

Пришлось поехать на базу АЗЧ в Шипкоте, где он пересел в гражданский автомобиль с агентом. Он привез его в коммерческий квартал рядом с А 19, где машину опять поменяли. На этот раз Сид оказался в служебном фургоне, принадлежащем «Цветочному дому Аллисон». Ему даже пришлось надеть робу.

Они подъехали к Кукушечьей ферме вскоре после девяти – для наблюдателя или наблюдающей программы просто кто-то приехал за цветами.

Это был не первый тайный визит на ферму в то утро. Когда Сид вошёл в гостиную, она оказалась заполнена консолями и голографическими панелями – куда больше оборудования, чем поместилось бы в нескольких ящиках, которые он видел перед уходом. Ферма, к которой их привел Джеде, была в центре внимания панелей и экранов, показывавших её с разных углов. Встречались изображения всевозможных цветов, занимавшие значительную часть спектров, от простого визуального до термического и электромагнитного. Была даже зернистая черно-белая картинка в многократном увеличении, которая как будто плыла. За консолями сидели десять агентов, четверо из них – на раскладных стульях, и следили за ходом операции. На паре экранов поменьше мелькали лица, а в нижней части бежали строчки с описанием психологических портретов.

Пока Сид разглядывал черно-белую картинку, кто-то вышел из главного здания и направился к надворным постройкам.

– Вражеский объект номер три, – объявил агент. – Линия роста волос подтверждена.

– Спасибо, что пришли, – сказал Ральф.

– Да, конечно. Как вы получаете эти изображения? – Сид указал на чернобелую картинку. – Я думал, вы беспокоитесь о том, что они засекут исходящие сигналы от воздушных систем.

– Так и есть. Это трансляция со спутника. Мы изменяем орбиты низкоуровневой сенсорной флотилии, чтобы обеспечить постоянное покрытие. Теперь над фермой каждые три минуты пролетает спутник.

– Обалдеть! Да ведь это должно стоить целое состояние. Я даже не знал, что их там так много.

– Засекречено.

– Так за каким чертом я вам понадобился?

– Кое-что случилось. Мне нужно, чтобы вы проконсультировали агента Линселл, которая намерена возглавить команду, присланную с базы АЗЧ в Шипкоте. Мы должны обеспечить постоянное наблюдение за Шерманом, Альдредом и всеми известными сообщниками. Вы с ними знакомы, так что сможете составить протоколы и предоставить ей некоторые тактические разведданные.

– Хорошо, но не забывайте, что Шерман – проницательный засранец. А Альдреда прикрывает собственный корпоративный отдел безопасности.

– Вы умнее, чем они, вы это доказали. И вам даже не нужно задумываться о бюджете. Линселл достанет все, что, по-вашему, ей понадобится. Нам требуются постоянные данные в реальном времени на каждого из них. И мне нужно, чтобы все началось сегодня после полудня.

Сид опять окинул панели взглядом, начиная тревожиться из-за того, насколько напряженной оказалась эта операция.

– Ладно, советом я могу помочь. Но почему вы все это делаете? Что изменилось?

Ральф повернулся к экрану, на котором мелькали лица. Тот застыл, демонстрируя человека, показавшегося Сиду знакомым: под сорок, с длинным лицом, залысинами и в старомодных очках. Как же его зовут?..

– Минувшей ночью мы выпустили насекомых с дистанционным управлением, – сказал Ральф. – Они пробрались через леса и установили несколько тралов, потом разместили в кронах деревьев парочку объективов дальнего действия. Отовсюду к нам ведёт оптоволокно, так что никаких разоблачающих сигнатур нет.

– Насекомые? Серьезно?

– Продвинутые версии тех, которых я одолжил вам. Да. У нас хорошее покрытие фермы и окружающих построек. И вот два часа назад мы увидели этого человека. Он появился из фермерского дома и направился в самый большой амбар. Обратно пока что не вышел.

Сид уставился на лицо на экране.

– Кто он? Кажется, я его знаю.

– Знаете, – ровным голосом сказал Ральф. – Профессор Себастиан Умбрейт – его сейчас по всей планете ищут.

– Да вы меня дурите!.. – ахнул Сид. – Это разработчик D-бомбы, который пропал.

– Был похищен вместе с семьей. Да. И тот, кто привез его сюда, теперь предоставил ему оборонную микрофактурную установку, способную производить материю в активном состоянии. Вот что они взяли в «Тригвале» прошлой ночью – и это главный компонент D-бомб.

– Охренеть! Зачем им D-бомба?

Ральф скорбно покачал головой.

– Понятия не имею. Но нам срочно нужно это выяснить.

Вторник, 30 апреля 2143 года

Облака редели все утро и совсем покинули небо с наступлением дня. В первый раз за несколько недель Анджела увидела изогнувшиеся над южным горизонтом кольца во всем великолепии, хотя красный Сириус и переливчатое северное сияние придавали имболезненный розовато-лиловый оттенок. Впереди, на расстоянии трех километров, у подножия пологого склона показался приток Лан. Анджела все время на него поглядывала, в основном для того, чтобы удостовериться: в этом полном бедствий путешествии наконец-то что-то пошло как надо. Как и предсказывал Лейф, ледяная корка на реке была плоской и крепкой, а сама река – относительно прямой, словно магистраль, ведущая через суровый ландшафт с его джунглями и долинами. Три километра. Уже так близко.

Анджела тащилась вдоль застрявшей колонны, и ледяной воздух был достаточно чистым, чтобы разглядеть гребни авроральных вымпелов десятью километрами дальше. Поверх них она время от времени замечала проблески дымчатой розовато-лиловой фосфоресценции, венчавшей атмосферу. Ионосфера под натиском частиц с красного Сириуса светилась, точно бледный неоновый знак, излучая поразивший планету недуг обратно в космос. Тонкие молнии вспыхивали в верхних слоях атмосферы, когда те пытались выровнять свои уровни энергии.

Невзирая на странную красоту, вид был удручающий. В краткосрочной перспективе изменения климата ждать не стоило, а люди теперь действовали именно исходя из краткосрочной перспективы. И даже на это, похоже, у них не хватало сил. Анджела прошла мимо маленького надувного гаража, где содержался ДПП-1; гараж выглядел обмякшим, поскольку техническая команда готовилась его снова открыть и вывести машину наружу.

Два осевых мотора ДПП-1 сломались за три часа утром в понедельник. Все начали бормотать про саботаж. За исключением Лейфа и Дарвина, которые в какой-то степени этого ждали. Как они сказали Эльстону, машину, которая свалилась в ущелье, нельзя считать надежной в путешествии длиной две тысячи километров. Диагностическая проверка показала, что поможет лишь полная замена. И пришлось устанавливать тканевый гараж, чтобы команда ремонтников смогла работать. Одиннадцать часов напролет они снимали старые подшипники и устанавливали вместо них запасные.

Анджела добралась до биолаборатории-2, и её элка велела раздвижной двери открыться. Она подождала, пока в маленьком входном отсеке сменится воздух, потом сняла балаклаву и перчатки. Как всегда, свет и тепло показались ей необычными. Воздух почему-то вызывал тошноту; впрочем, в биолаборатории жили девять человек, и в сочетании с сильным запахом антисептика это создавало слишком сильную нагрузку на кондиционер.

Увидев, что Пареш в сознании и полулежит на подушках, она забыла про тошноту. Его щеки были слегка румяными, как у разыгравшегося школьника. Она решила, что это хорошо.

– Привет, – сказала она, пробравшись между его каталкой и той, на которой лежал Лютер.

Лютер по-прежнему выглядел плохо, кожа у него была серая, а под простыней виднелись подсоединенные трубки. Анджеле не понравился вид мешочков с жидкостью на другом конце трубок, цвета были совсем неправильные.

– И тебе привет, – ответил Пареш.

Анджела быстро его поцеловала, помня о том, сколько народу набилось в отсек и в кабину водителя.

– Как ты себя чувствуешь?

– Неплохо. Док даёт мне хорошие лекарства.

– Повезло тебе. Мы перешли на композиционный гель.

– Ага, знаю. – Он взмахом руки указал на кухоньку, где на полке стояла пищемашина, привязанная к поверхности из нержавеющей стати толстой разметочной лентой.

Анджела сморщила нос. Эти машины выглядели бюджетной версией кофеварок из сетевых кафе, только без пара и свиста. Пользоваться ими было довольно просто: вставляешь пакет с гелем в верхнюю часть и выбираешь блюдо, которое появится в маленьком серебристом контейнере с цветной биркой согласно типу еды: бифштекс, яблочный пирог с крошкой, картофельное пюре, суп, карри из курицы – в целом более двадцати разновидностей. Машина добавляла в гель ароматизатор вместе с похожей на желатин пудрой, чтобы изменить текстуру и сделать его в разумной степени похожим на соответствующее блюдо, как весело сообщалось в файле-инструкции от производителя. Как Анджела и все остальные успели убедиться, когда пришло время обеда, на самом деле носик машины извергал черничный крем с неравномерно распределенными зёрнышками пищевой краски и горькой вкусовой добавкой.

– Не могу поверить, что внесла эту дрянь в список припасов, – сказала она Парешу. – Если я хотела уменьшить вес, надо было просто не брать с собой Каризму.

Одна мысль о еде вызвала дрожь. Анджеле было до странности холодно, несмотря на отопление в отсеке биолаборатории.

Пареш ухмыльнулся.

– Ничего не знаю, док кормит меня настоящей едой.

– Вот проклятье, жаль, что я не ранена.

– Не надо тебе такого – от куриного бульона меня уже воротит.

Анджела повернулась к доктору Конифф, которая сидела рядом с каталкой Лютера.

– Скоро он поправится?

– Подождите ещё несколько дней, – сказала доктор. – Эта остановка, наверное, лучшее из всего, что могло произойти. Так у нюплоти появляется возможность стабилизировать его сломанные ребра; она их аккуратно сращивает.

Анджела сжала его руку.

– Видишь, с тобой все в порядке.

– Ага. И когда мы снова сможем отправиться в путь?

– Дарвин вывел ДПП-один на тестовую поездку. Они сдували гараж, когда я шла сюда. Если подшипники работают нормально, мы двинемся к притоку рано утром.

– Я слышал, полковник уже там побывал.

– Конечно. ДПП-два и «Тропик-один» съездили туда этим утром. Вода замёрзла накрепко, и сверху всего лишь около метра снега. Мы сможем наверстать упущенное время, и машины не будут изнашиваться так сильно, как в джунглях.

– Наконец-то хорошие новости.

Она подняла сумку, которую принесла с собой.

– Новый свитер для тебя, когда встанешь; я немного спешила – и ряды вышли неровные.

По телу опять пробежала невольная дрожь, от которой затряслась рука, когда Анджела протянула Парешу толстый красно-синий свитер.

– Спасибо.

Доктор бросила на нее многозначительный взгляд.

– Мне надо идти, – сказала Анджела. – Мне ещё нужно связать целую кучу балаклав. Кажется, я наконец-то нашла свое истинное призвание.

Пареш закашлялся, болезненно морщась.

– Всем нравится, что ты делаешь.

– Конечно. Береги себя. Я приду, когда мы в следующий раз остановимся для дозаправки.

Лёжа на каталке, он выглядел неприятно слабым, и она расстроилась. Умение справляться с болезнью – своей или чужой – никогда не входило в число её сильных сторон; это был изъян, близкий к постыдному. Она намеренно избегала смотреть на Лютера, пока пробиралась между каталками. Перемещение в кабину водителя, чтобы освободить место для срочных случаев, точно не пошло ему на пользу. Она подслушала Хуанитара Сакура, который рассказывал, насколько серьезные у Лютера внутренние повреждения, излечению которых путешествие колонны совсем не способствует.

– Я выйду с тобой, – сказал Марк Читти. – Мне надо проверить Дина Кришона.

Анджела вежливо подождала, пока медбрат натянет на себя всю одежду и парку. Они вдвоём прошли через входной отсек. Снаружи по большой петле, огибающей автомобили колонны, осторожно катался ДПП-1, проходя по самой кромке рощи на востоке. Гараж превратился в странную тканевую лужу на снегу, в неверном свете выглядевшую скорее синевато-пурпурной, чем оранжевой.

Читти помахал ей и побрел в биолабораторию-1, где Дин восстанавливался после ранений. Сотрясение средней тяжести и ушибленные ребра не требовали интенсивного наблюдения и внимания, как в случае Лютера, и доктор выделила Дину спальное место в другой биолаборатории, где он мог с удобством провести пару дней.

По дороге к «Тропику» – 2 Анджела опять почувствовала, как заворчал желудок. И ещё у нее все сильнее болела голова. Рот наполнился слюной, и она забеспокоилась, как бы не стошнило. Отчего-то она стала до странности чувствительной к переменам в воздухе. Потом тело заявило о нужде совершенно иного рода.

– Ох, гадство!.. – простонала она и побежала со всех ног к «Тропику». Как только она окажется внутри, ей срочно понадобится воспользоваться туалетом. Её элка установила связь с Мадлен, и Анджела взмолилась, чтобы девушка все приготовила. К черту достоинство, положение отчаянное. Все тело покрылось потом.

– И ты тоже? – изумилась в ответ Мадлен.

Анджеле было наплевать, кто ещё страдает; она думала лишь о том, как бы добраться до «Тропика».

Марк Читти вышел из биолаборатории-1, когда Сириус опускался к горизонту. Дела у Дина обстояли в общем-то неплохо; проверка была формальностью. Он мог воссоединиться с командой «Тропика» – 1 утром, когда они двинутся в путь.

Мелкие хлопья снега кружились рядом, ветер усиливался и тревожил снежный покров. Марк понаблюдал, как инженерная команда укладывает скатанный гараж в сани позади биолаборатории-1, и помахал ребятам, когда они проходили мимо. ДПП-1 вернулся в строй, и два человека снова прикрепляли ящики к верхнему багажнику. Несколько людей возвращались к своим машинам. Двое как будто бежали, взрывая снег ногами. Хотя активность спадала, Марк позволил себе поверить, что завтра утром они в самом деле отправятся в путь по замёрзшему притоку. По маршруту, который приведет их прямиком к Сарвару. Ещё неделя – и они спасены.

– Надо кое-что разнести по машинам, – сказала док Конифф, когда он был на полпути обратно в биолабораторию-2. – У нас пять подтвержденных случаев желудочного гриппа и множество людей с ранними симптомами. Чтобы с этим справиться, им понадобится тараксофан.

– Ладно, я вернусь через минуту.

– Возьми три «Тропика»; Хуанитар посетит грузовики и ДПП.

– А как биолаборатории? Во второй вроде никто не заболел. Почему мы не заразились?

– Мы заразились, – ответила Конифф. – Мия и Чжао точно, и я сама нехорошо себя чувствую.

– Черт возьми, что могло это вызвать?

– Вероятно, кто-то отравил еду. Слишком многие заразились одновременно, чтобы это была случайность.

– Чертова композиционная пища, – тотчас же сказал Марк. – Наверное, что-то не так с пищемашинами.

– Возможно. Определим причину позже. Прямо сейчас мне нужно, чтобы все получили лекарство и как можно больше жидкости.

– Конечно.

Марк глянул вперёд, чтобы увидеть, как далеко до биолаборатории-2. Погода начала ухудшаться, Сириус почти покинул небо. Ночь обещала быть длинной и очень неприятной. Ему не нравилось думать о том, в какое состояние придут салоны машин, – ведь туалетов, как ни крути, у них не так много. Наверное, будет лучше, если люди просто станут выходить наружу и присаживаться, сняв штаны. Только вот с учетом количества одежды это нелегко. И ещё монстр, глубокомысленно признал он.

Пройдя мимо грузовика номер один, Марк увидел серебристый цилиндр чуть поодаль на снегу, рядом с высокими деревьями. Наверное, выпал из ДПП-1 во время тестовой поездки. Он знал, что в таких цилиндрах хранятся запасные части; каждая машина везла свой инвентарь, даже биолаборатории. И наверное, снегопад к утру эту штуку заметёт. Запасные части были важны.

– Черт! – тихонько пробормотал медбрат.

Чтобы дойти туда, требовалось не больше минуты, и он даже видел следы колёс, оставленные ДПП, – тропу, ведущую прямо к цилиндру.

Марк направился к брошенной штуковине. Она оказалась дальше, чем он предполагал. Оценить расстояние в снежной пустоте всегда было непросто. Следы ДПП повернули, огибая кнутовники и метакойи. Деревья тоже помогли ему ошибиться, они были больше, чем он думал, и искажали масштаб не меньше, чем бесконечная белая земля.

В паре метров от цилиндра он увидел отпечаток – сбоку от полос спрессованного снега, оставленных широкими шинами низкого давления, там, где снег был нетронут. Форма отпечатка смутила Марка, пробудив в нем некий глубокий инстинкт. Не говоря уже о том, что кто-то был здесь вместе с ДПП, что-то неправильное ощущалось в этом следе. Он остановился и нагнулся, приподнял защитные очки, чтобы разглядеть очертания как следует. Понадобилось несколько секунд, чтобы Марк понял, что привлекло его внимание.

– Пальцы? – воскликнул он.

Отпечаток оставила нога, а не ботинок. Кто-то разгуливал вокруг босиком. Что за невероятная глупость?

Громко зашуршал падающий снег.

– Что?

Марк повернулся и уставился на источник шума. Снег большим пластом сошел с ближайшего кнутовника – огромного экземпляра, устремившегося в переливчатое небо более чем на шестьдесят метров. Марк выкинул это из головы при виде фигуры, которая стояла среди деревьев. И потому он так и не заметил, что снег упал с одной из свернутых ветвей кнутовника, когда она вздрогнула и затряслась, избавляясь от ледяного покрова. Фигура, стоявшая метрах в пятидесяти, была темным силуэтом, человекоподобным, но ни в коем случае не человеческим.

– Охренеть! – заорал Марк. Он приказал элке передать сигнал тревоги в сеть колонны. Существо не двигалось, не бросалось на него. – Помогите! – взмолился медбрат, когда установилась связь. – Помогите, прошу!

Тварь подняла руки, её кисти с длинными пальцами-лезвиями двигались элегантно.

– Что происходит? – требовательно спросил Эльстон.

Марк смотрел в немом изумлении, как руки существа совершали быстрые замысловатые движения. Тварь напоминала ему дирижёра, управляющего оркестром, который играет какую-то жутко негармоничную арию.

Нижняя ветвь кнутовника развернулась быстрым змеиным движением. У ствола она была толщиной с человеческий торс, а к кончику сужалась до нескольких сантиметров. Она метнулась вперёд как торнадо, высвобождая всю накопленную энергию давления, которую собирали сжимающие волокна на протяжении месяцев после того, как дерево выбросило свой последний запас спор в холмы. Вместо того чтобы выпрямиться горизонтально, отправляя споры по траектории наибольшего рассеивания, сжимающие волокна по всей длине ветки изогнулись, посылая её вниз.

Марк Читти не увидел и не услышал её приближения. Часть ветки, которая его ударила, была толще его бедра и попала в бок, чуть выше таза.

Его телотрал испустил неистовый сигнал медицинской тревоги, послав отвратительные детали повреждений в сеть колонны.

Эльстон: Читти!

Конифф: Что происходит? Что…

Хуанитар: Марк!

Марк тяжело ударился о землю, несколько раз перекатился. Со свистом судорожно вдохнул, и туман перед глазами немного рассеялся. Невероятная боль стала уплывать, как будто он получил дозу токса. Поле зрения стискивал темно-красный туман; сетка бессмысленно завертелась, потом исчезла. Высоко над собой Марк видел ветвь кнутовника, которая снова сворачивалась в аккуратный горизонтальный виток, пушистые белые волокна на её коре подергивались, как шерсть встревоженного зверя.

Голова медбрата упала набок, и он опять увидел тварь. Та продолжала свой танец безумного дирижёра, её руки вели неслышную симфонию к крещендо.

– Живое, – сказал оцепенелый и зачарованный Марк своим обезумевшим коллегам. – Все живое.

Ещё одна ветвь кнутовника с шумом ринулась вниз и отшвырнула его на десять метров сквозь снег, сломав обе ноги. Едва Марк перестал двигаться, как его ударило опять; каждый новый толчок посылал его все глубже в рощу. После третьего его сознание начало затухать. Он совсем не чувствовал своего искалеченного тела. А чудовище по-прежнему стояло там, где Марк его увидел впервые. Длинные пальцы-лезвия взметнулись в неудержимом триумфе, их глянцевито-черная поверхность отражала ослабевший красный свет Сириуса посреди клубящегося снега, пока они управляли кнутовниками, точно марионетками.

Безвольное тело Марка швыряло все дальше и дальше среди больших стволов. Кнутовники били снова и снова, превращая его в дряблый мешок изувеченной плоти с болтающимися изломанными конечностями. Кровь пропитала одежду, изливаясь из тех мест, где осколки костей прорвали кожу. Капли оставляли темные пятна на нетронутом снегу, и это была единственная улика. Большинство смартклеток испортились, а то, что осталось от телотрала, испускало слабый сигнал.

Последний удар наотмашь швырнул Марка к стволу громадного кнутовника, за пределами видимости колонны. Половина свернутых ветвей начала содрогаться, с хрустом стряхивая ледяную корку. Снег падал как лавина, погребая труп Марка и блокируя последние сигналы его телотрала. Новые кнутовники начали стряхивать снег, скрывая все следы крови и отпечатки, которые Марк оставил во время своего жестокого пути к забвению.

Вэнс заставил себя принять участие в поисках, хотя и держался на грани обморока от неизвестного яда, которым его отравили. Лишь восемь человек в колонне не пострадали, включая Пареша Эвиттса и Дина Кришона. Это и было уликой – они не пробовали композиционную пищу. А вот Лютер настоял, чтобы к нему относились как ко всем остальным, и с гордостью заглотил немного бульона, который извергла из себя пищемашина в биолаборатории. Остальные шестеро – Лорелея, Лулу Макнамара, Леора Фоукс, Антринелл, Каризма Вадхай и Лейф Давдия – не ели композиционную пищу во время обеда.

Вэнс приказал всем отправиться в мерцающие сумерки, не считая Лулу. Официантка была бы настоящей обузой, бесцельно бредущей среди холмов, даже если бы решилась выполнить его приказ.

Дважды за последние тридцать минут Вэнс падал на колени и его тошнило на снег. Он все время трясся, а его кожа покрывалась холодным потом, который вымачивал одежду. В голове пульсировало, когда боль достигала невыносимых пиков, он просто стоял столбом и втягивал воздух. Раддон и Мохаммед настаивали на том, чтобы принять участие, заявляя, что симптомы у них не такие сильные. Док Конифф проверила показания их медицинских смартклеток и не согласилась. Вэнс отменил её указания.

И вот теперь восемь человек шли, растянувшись длинной цепью, обыскивая край рощи. Ветер взвихрял снег возле стволов, а северное сияние излучало свой зловещий свет, превращая возвышающиеся над ними громадные деревья в тревожные черные силуэты. Все машины в колонне развернулись передом к большой роще и включили фары. Неровный белый свет творил множество сбивающих с толку теней, ползающих по земле. Вэнс держал под наблюдением дистанционно управляемые пулеметы на машинах, которые следили за поисковой командой, в готовности на случай любого необъяснимого движения рядом с ними.

Все возможные меры предосторожности были приняты, но Вэнс все равно чувствовал себя так, словно шел по краю обрыва. Тварь рядом. Он это знал. Каким-то образом она их догнала.

Транспортные тралы очень приблизительно показали место, где сигнал Читти регистрировался в последний раз. Там ничего не нашли, разумеется. Во время нападения случилась серия резких спадов в работе линии связи и пропускной способности. Что бы ни сотворило существо, это произошло в несколько этапов. Док Конифф сказала, последние показания подтверждают смерть Марка. Так что члены поисковой группы искали в арктических сумерках труп. И поскольку тело отказывалось служить ему, Вэнс уже и не помнил, дал ли Господь ему какую-то причину продолжать этим заниматься.

Мохаммед тихонько застонал и упал на четвереньки. Пару раз покачался вперёд-назад. Вэнс решил, что легионера опять стошнит. Но Мохаммед повалился набок рядом с массивным закованным в лёд стволом метакойи, продолжая стонать. Леора и Антринелл поспешили к нему. Вэнс хотел бы помочь, но ему попросту не хватало сил. Посмотрев назад, на огни фар, он засомневался, сможет ли вернуться к колоне без посторонней помощи. От белого света головная боль вспыхнула с новой силой.

– Хватит, – сказал Антринелл по кольцевой связи. – Давай вернём тебя обратно.

– Приведите его ко мне, – распорядилась Конифф. – Я подключилась к его смартклеткам. Его сердечный ритм нестабилен. Полковник, вы и Раддон тоже должны прийти.

– Ладно, – прохрипел Вэнс. Его охватил мощный спазм. Он даже не мог поднять руки.

Они не нашли ни трупа Читти, ни следов, намекающих на то, что с ним случилось.

– Пора идти, полковник, – сказала Лорелея. – Поиск окончен.

Вэнс даже не заметил, как она подошла, но её иконка загорелась на его сетке, и её рука скользнула ему под мышку. Ещё одна личная иконка появилась в непосредственной близости от его собственной. Лейф поддерживал Вэнса с другой стороны.

– Вам надо полежать.

Вэнс хотел глубокомысленно кивнуть, соглашаясь. Но вместо этого потерял сознание.

После неконтролируемых приступов тошноты. После унизительной диареи. После бросания то в жар, то в холод. После потения и тряски. После вдыхания вони всеобщих страданий в «Тропике» – 2. После воды с регидратационной солью и капсул с тараксофаном Анджела наконец-то начала замечать окружающую действительность. Наверное, она дремала; стояла глубокая ночь.

В кабине «Тропика» было темно, но фары горели, заставляя капли конденсата на лобовом стекле флуоресцировать. Анджела сидела на переднем пассажирском месте. Она смутно припоминала, как забралась туда, после того как выходила наружу, когда её сфинктер опять начал посылать вдоль спины сигналы экстренной тревоги.

– Как ты себя чувствуешь? – прохрипел с заднего сиденья Форстер.

– Как дерьмо. – Она моргнула, пытаясь сфокусировать зрение. – Вообще-то, примерно так же, как ты выглядишь.

– Ага, – сказал он и немедленно закрыл глаза.

Его кожа была болезненно-серой и влажной от пота. Обе руки подергивались под одеялом, в которое он завернулся. Спереди на одеяле темнела тонкая полоса влажной рвоты. Её запах был наименее зловонным из всех, что чувствовала Анджела.

– Где все? – спросила она.

– Раддон в биолаборатории-два, – сказал Форстер, не открывая глаз. – Его туда забрали после поисков. Тупой придурок строил из себя мачо. Хуанитар лечит его как может; сам тоже страдает. Как почти все мы. Мадлен быстро пришла в себя – вот что такое молодость. Она в «Тропике» – три, помогает Гаррику, Уинну и Дарвину; они все в очень плохом состоянии.

– Понятно.

Анджела огляделась по сторонам в поисках какой-нибудь жидкости. Её фляга висела на обычном месте, на дверной ручке. К счастью, там была чистая вода; она помнила, как подавилась регидратационным раствором, который кто-то заставил её выпить, – такой он был омерзительный. Она сделала несколько осторожных глотков, боясь, что они вызовут новый приступ тошноты. Подождала пару минут и глотнула как следует.

Форстер провалился в тревожный сон, время от времени вздрагивая под грязным одеялом.

– Покажи мне кто где, – велела она элке.

Материализовалась сетка вместе с созвездием личных иконок. Только в этот момент Анджела заметила, что наверху жужжат сервоприводы. Заряжённый пулемет с дистанционным управлением медленно поворачивался из стороны в сторону, готовый застрелить любого, кто приблизится к колонне.

– Все на месте, – сообщила элка.

– Хорошо. – Анджела развернула иконку Эльстона, с некоторым беспокойством просмотрела показания его медицинских смартклеток. – Кто командует парадом?

После выхода Эльстона из игры главным стал Антринелл. Он все организовал эффективно, отправив тех, кого зараза не тронула, ухаживать за остальными. Хотя вряд ли можно было многое сделать. Пищевое отравление – если это оно – полностью лишило людей сил.

Прежде чем пасть жертвой жестокой лихорадки, от которой она время от времени проваливалась в беспамятство, док Конифф дала указание заботиться в первую очередь о регидратации. Она прописала больным максимальные дозы тараксофана; лекарство подстегивало иммунную систему человека, помогая телу сражаться с недугом, но вместе с тем подвергая органы нешуточной нагрузке.

Помимо этого Антринелл перевел все пулеметы в режим полной боевой готовности и организовал постоянное наблюдение за ними с использованием немногих работающих сенсоров, что оставались в распоряжении колонны. Его политика заключалась в том, чтобы сначала стрелять, а потом проверять, во что попали.

Элка Анджелы установила с ним связь.

– Мне немного лучше, – сказала она. – Могу ли я как-то помочь?

– Серьезно? – спросил Антринелл. – Ты в порядке?

– Я бы не сказала. Чувствую себя так, словно я футбольный мяч, который гоняли всю игру и овертайм. Но зараза точно слабеет.

– Слава богу. Это лучшая новость за всю неделю – ты вторая, кому удалось с ней справиться. Нескольким становится только хуже. Я начал переживать, что кое-кто не выкарабкается.

Анджела не стала говорить ему, что генетически улучшенные органы давали ей преимущество в борьбе с лихорадкой; её печень и почки были созданы для того, чтобы справиться с уровнем токсинов, который прикончил бы и самую здоровую двадцатиоднолетнюю девушку. В это время ложная надежда, наверное, была к лучшему.

– Мы уже знаем, что это?

– Нет. Я поручил Камму провести тесты с гелем. Но если он не сможет определить, что нас поразило, придется просто продолжать неспецифическое лечение, которое назначила Конифф.

– Ладно. Что надо сделать? И учти, многого от меня ждать не стоит.

– В экипаже ДПП-два есть очень больные люди. Лейфу не помешала бы помощь.

– Десять минут. И осторожнее нацеливай свои пулеметы, пока я там буду ходить.

– Спасибо, Анджела. Рад, что ты с нами.

Она нашла пакет тостов с маслом и сунула серебристый пластиковый прямоугольник в микроволновку. Без джема – не следовало пока что нагружать желудок. С тоской взглянув на саше с горячим шоколадом, она его не тронула, взамен выпив обычной воды из термоса, как настоящая фитнес-гуру.

– Покажи мне визуал Читти за десять минут до атаки, – велела она элке.

Изображение скользнуло на сетку, и она увидела, как медбрат топает вдоль следов, которые ДПП-1 оставил во время короткой тестовой поездки. Очевидно, он шел к цилиндру с запасными частями, который выпал из багажника. Изображение было плохого качества, защитные очки и кружившиеся на ветру снежинки делали его ещё хуже, но она применяла восстановительные патчи один за другим; она хотела увидеть в точности то же самое, что увидел бедолага Марк.

Он остановился, наклонился, поднял защитные очки. Как и Марк, Анджела растерянно нахмурилась при виде отпечатка человеческой ступни. Его приглушенное «Паль…» едва удалось расслышать, голос был искажён слоями ткани, обернутыми вокруг лица. Потом он повернулся и уставился на деревья. Монстр был там, видимый куда яснее, чем в ту ночь, когда он убил Торка Эриксона; темная человекоподобная фигура с жуткими пальцами-лезвиями, которые поблескивали в бледном свете северного сияния. Он размахивал руками, совершая странные круговые пассы. Потом запись резко оборвалась, когда связь с Читти прекратилась. Когда она восстановилась через несколько секунд, пропускная способность упала до минимума, и остались лишь базовые данные.

Анджела открыла пакет и надкусила первый тост. Что-то вынудило Читти посмотреть в сторону деревьев. Монстр был от него метрах в пятидесяти, так что медбрата ударило нечто иное.

И ещё его загадочные последние слова: «Живое. Все живое». Она не могла взять в толк, что он пытался описать.

– Покажи мне на карте расположение колонны в тот момент, – велела она элке. – Отметь, кто где находился.

Когда на Читти напали, снаружи было тринадцать человек. В том числе и Анджела – она неистово выбиралась из «Тропика», чтобы снять штаны, и у нее на заднице имелись обмороженные места в качестве доказательства. Или, возможно, это случилось позже, она не помнила. Другие… Иконку Читти определить нетрудно – она была одна, на некотором расстоянии от машин. Все остальные держались возле колонны; инженерная команда упаковывалась, а несколько человек вышли на снег, чтобы вырвать или чего похуже.

Она сосчитала иконки. Все на месте. Никого возле Читти. Что-то не так, ведь кто-то оставил тот отпечаток босой ноги.

– Дай мне визуальное подтверждение расположения всех людей, – сказала она элке. – Подтверди, что они были именно там, где должны.

– Записи неполны, – ответила элка. – Только в ДПП и «Тропиках» есть внутренние тралы, к которым я могу получить доступ. Тралы в биолабораториях защищены, а в грузовиках и танкере их нет.

– Ладно, – сказала Анджела. – Давай проверим личные визуальные кэши. Их все должны были закачать в сеть.

Но не закачали. Люди отключались, когда были в машинах, все вместе и в безопасности. Даже Анджела проштрафилась: её личная визуальная запись заканчивалась в тот момент, когда она вернулась в «Тропик» после визита к Парешу. Не было записей того, как она несколько раз выбегала наружу, чтобы вырвать и испражниться на снег. Когда Анджела подключилась к тралам «Тропика», то выяснилось, что они всего лишь дважды мельком засекли, как она вываливается из двери, а ведь она выходила в ночь по меньшей мере те четыре раза, которые помнила.

Анджела начала переодеваться, обдумывая имеющиеся данные и то, что ей не удалось установить. Когда был убит Читти, воцарился хаос. Люди все ещё выполняли назначенные им задания, упаковывали оборудование после ремонта ДПП. Болезнь начала проявлять себя, и все забегали, как муравьи в потревоженном муравейнике. Она подумала о том, как бы сама тайком ушла прочь в тех обстоятельствах. Это довольно просто; нанести немного смартпыли на сиденье, имитируя нужный личный идентификационный код, и все решили бы, что она в машине, в то время как на самом деле она бы тихонько догоняла Читти, отключив свой телотрал.

Физически – технологически – это можно было устроить, причем без особого труда. Но оставался необычайно тревожный вопрос: зачем? Это означало бы, что монстр получает помощь от кого-то в колонне. Но ведь диверсия с буксировочным тросом уже показала, что кто-то из её старых коллег настроен к экспедиции враждебно. Это должен был оказаться тот же самый человек, поскольку подобное выходило за рамки совпадений.

Она посмотрела на Форстера, который все ещё дрожал от лихорадки, его мокрые от пота волосы слиплись. Он выглядел серьезно больным, но теперь, когда паранойя Анджелы разгорелась, она не была ни в чем полностью уверена.

«Ты ведёшь себя глупо, – сказала она самой себе. Если Форстер хотел её убить, у него была превосходная возможность сделать это, когда они остались наедине. – Но кому верить?»

Она с усилием сосредоточилась на сдирании с себя отвратительно влажных и грязных слоев одежды, которую сунула в пластиковый мешок, надеясь, что там она останется до Сарвара и работающих стиральных машин. Анджела сумела быстро обтереться дезинфицирующим мылом для рук и полотенцем, а потом совершила привычный для «Тропик» – чистилища трюк, надев свой последний комплект чистой одежды.

Карабин Форстера лежал на сиденье рядом с ним. Она проверила оружие и повесила на плечо. Автоматический пистолет, который Раддон всегда держал в отсеке для перчаток, засунула в карман парки. Потом открыла дверь.

– Отправляюсь в ДПП, – сообщила она Антринеллу.

– Я тебя подстрахую, – ответил он.

Анджела вышла в жуткую ночь Сент-Либры. Меховую оторочку её капюшона начал трепать ветер, снег метался в свете фар. Над нею огромные колышущиеся складки северного сияния горели среди звёзд холодным синим огнем. Она нервно огляделась и направилась к ДПП-2.

«Кому верить? Кому?»

Четверг, 2 мая 2143 года

Клейтон Норт был осторожен в присутствии агента Сары Линселл. Офицер АЗЧ была умна и необыкновенно профессиональна. На работе она никогда не улыбалась; её густые темно-рыжие волосы были подстрижены на уровне плеч, словно не имели допуска опуститься ниже, а безупречно сшитый темно-синий костюм с белой блузой мог бы оказаться униформой, до того он соответствовал клише. Она испытывала сильнейшие подозрения по поводу всех, кого Сид Хёрст привел, чтобы помочь с операцией слежения. Или, возможно, ей просто не нравилось их присутствие. Клейтон вынужден был признать, что они с Йеном и Евой здесь почти лишние.

Операцией руководили из базы АЗЧ, распростершейся на склоне над Последней Милей. Не то чтобы они могли видеть портал и массивный конгломерат коммерческих предприятий. Длинная комната, которую заняла Линселл, пряталась в центре базы, похожей на бетонную крепость, и на втором подземном уровне.

Клейтона терпели в качестве довеска к команде из тридцати семи человек, собранной для наблюдения за Шерманом и его бандой. К каждому из них – Шерману, Альдреду, Бозу, Джеде, Ракби – приставили особую наблюдательную подкоманду, чья задача заключалась в том, чтобы постоянно отслеживать их местонахождение и занятия. Даже для слежки за Валентиной выделили пару наблюдателей на тот случай, если её роль была куда более деятельной, чем показало расследование Сида.

Микродроны тихо летали над городом, следуя за своими жертвами. Машины, которые менялись каждый час, так же тихо скользили по дорогам, следуя за бандой по каждому малозначимому поводу. Целая лига полевых агентов – настоящих хамелеонов по способности сливаться с фоном – курсировала по магазинам, клубам, отелям, офисам и спортзалам, которые посещали цели. На яхтенной пристани через три якорных места от «Мейбери Мун» появился новый обитатель. Крупный ИИ АЗЧ загрузил следящие программы глубоко в транснетовые ячейки города и наблюдал теперь за каждым исходящим сигналом телотрала.

Итак, агент Линселл была либо параноиком, либо мастером своего дела. Так или иначе, Клейтон держался в тени. Его собственные квантовые молекулярные системы были в полной готовности на случай, если Линселл захочет подсадить к нему смартмикроба. Пока что она этого не сделала, но он бы не удивился. Команда Айвена засекла замысловатые следящие программы, которые агент запустила в сеть Ньюкасла, чтобы потихоньку проверить его, Сида и Еву. Они включились в течение часа после её прибытия в город. Ральф, очевидно, проинструктировал коллегу по поводу того, что они действовали вне лога.

Это означало, что ему действительно придется постоянно жить жизнью Абнера, чтобы не пробудить никаких подозрений у агента Линселл. Это усложняло связь с Айвеном. Он прибегнул к одноразовым скачиваниям в общественном транспорте и на улице, в определенных координатах. Юпитер получал последние сведения по поводу профессора Умбрейта и возможного проекта по сборке D-бомбы, как и световолновой корабль, дожидавшийся в точке Лагранжа по другую сторону Луны.

Не то чтобы у него было много сведений, чтобы их кому-то сообщить. С воскресенья, когда Сид неожиданно вызвал их на базу АЗЧ, Линселл вела образцовую операцию. Подкоманды вышли на след своих мишеней с точностью и минимальным шумом. Поскольку к делу привлекли по-настоящему неограниченные ресурсы, никто не мог даже на миг ускользнуть из поля зрения.

К несчастью, с того самого момента банда Шермана превратилась в безупречных граждан. Джеде вернулся в Ньюкасл поздним утром и бросил фургон в ПСО. Через пять минут после его ухода машина взорвалась, к вящему удовольствию местной жестокой молодежи. После этого контактов между Шерманом и Альдредом не было. Шерман с осторожностью занялся своими обычными теневыми делами. Файл, который собрала Линселл, содержал звонки по поводу переводов денег на вторички, покупок токса, приобретения корпоративных секретов и подготовки двух случаев шантажа – этого городскому прокурору хватило бы, чтобы добиться приговора в двадцать лет. Линселл требовалось кое-что иное. Шерман должен был где-то держать семью Умбрейта. Так они овладели профессором, заставили его строить то, что он строил в фермерском амбаре. Ральф и Линселл из кожи вон лезли, чтобы их найти.

Ни Клейтон, ни кто бы то ни было на Юпитере даже догадаться не мог о том, что строят в этом отдаленном месте, или почему Альдред вышел из-под контроля. Ничто в их анализе биойлевых рынков или общего курса корпорации не объясняло его поведения. Все, что у них осталось, – это связь со странным убийством неизвестного Норта, которое само по себе имело отношение к смерти Бартрама двадцать лет назад. Этих причин Клейтону хватало, чтобы относиться ко всему ещё более серьезно, чем Линселл.

Было шесть часов вечера, когда грянул звонок. По всей большой подземной комнате со сводчатым потолком агенты посмотрели на центральный стенной экран. На нем была карта города, где все мишени обозначались в виде ярко-пурпурных иконок. Альдреду только что позвонили с фермы, переадресовав звонок через множество ячеек по всей планетной сети и двести раз в секунду случайным образом меняя маршрут на новый.

– Он закончил машину, – загрохотал голос из динамиков.

– Отличные новости, – ответил Альдред. – Диагностику провели?

– Да, сэр. Мы внесли параметры, которые вы нам дали. Все сходится.

– Хорошо. Сообщите Шерману, что мы переходим к размещению. Встретимся со всеми в точке сбора.

Линселл и Сид тут же ответили на звонки. Клейтон знал, что это должен быть Ральф Стивенс: оба отрывисто и в унисон кивали в ответ на какие-то замечания. Они с Йеном, который помогал следившей за Бозом подкоманде, обменялись понимающими взглядами.

Иконки на большой карте показывали, что теперь звонок с фермы получил Шерман. Ева подошла к Клейтону.

– Мы ещё не нашли семью, – пробормотала она.

– По-моему, это только что утратило значение.

– Абнер, ты что? Если эта чертова машина на самом деле работает, чем бы она ни была, тогда в семье больше никто не нуждается.

– Да понимаю я, но у нас нет ни единой зацепки. Судя по тому, что у нас есть, Шерман тоже не в курсе. Похоже, Альдред использовал кого-то ещё, чтобы похитить Умбрейтов.

– Надо попытаться узнать, – прошипела она.

На экранах Шерман звонил Джеде, который, в свою очередь, связался с остальными. Вся банда Шермана отправилась к своим машинам.

– Зашевелились, – удовлетворенно объявил Йен.

Сид присоединился к ним.

– Она согласилась, чтобы мы сопровождали группу захвата, – сообщил он, очень довольный собой.

– Что предпримем по поводу семьи профессора? – спросила Ева.

– Все остаются на позициях, пока Альдред и машина не окажутся в одном и том же месте; потом туда ворвётся вооружённая команда спецназа. Как только выжившие окажутся под арестом, им предложат сделку. Они рассказывают нам, где семья Умбрейта, и судья учтет это при вынесении приговора. Если начнут разыгрывать из себя крутых, Ральф заберёт их для допроса. Мы видели, чем это закончилось для старины Эрни. Мы их найдем.

– На это могут уйти дни, – возразила Ева, и от прилива крови её бледная кожа покраснела.

– Это лучшее, что мы можем сделать. Подкоманды останутся тут и попытаются засечь любые переговоры с людьми, которые удерживают семью. Специальная спасательная команда наготове.

– Ладно, – проворчала Ева.

Сид улыбнулся и положил руку ей на плечо.

– Ты не обязана идти с нами. Можешь остаться тут и убедиться, что они делают все возможное для спасения членов семьи Умбрейт.

– Пытаешься от меня избавиться, босс?

– Ну что ты, ни в коем случае. Не после всего, что было. – Сид усмехнулся. – А ты, Абнер, пойдешь с нами?

– Я должен узнать, что происходит, босс. Моего брата, кем бы он ни был, убили из-за этого.

– Что ж, ладно – надеваем бронежилеты и следуем за главным отрядом. Наша задача – наблюдение и поддержка.

Сид вывел своих людей наружу, в теплый весенний вечер, чувствуя, как под мышками и на шее под тугим бронежилетом и уставной стеганой рубашкой выступает пот. На парковке базы было жарко, асфальт все ещё излучал накопленное за день тепло. В безоблачном сумеречном небе появлялись яркие огоньки звёзд.

Множество решений привели его к этой точке, и он по-прежнему мог просто взять и уйти домой. Позволить Линселл и спецназовцам во всем разобраться. В конце концов, в этом и заключался смысл их существования. Какая-то глупая часть Сида гордилась тем, что он здесь и делает то, что нужно. Но в остальном он готов был наложить в штаны от страха, как любой живой человек в здравом уме.

Взглянув на созвездия, он увидел силуэты трех черных СВВП Mil US-22 с поворотными винтами на конце крыла, стоявших на посадочной площадке на крыше главного здания. Взводы спецназовцев АЗЧ поднимались на борт через широкие боковые двери, винты качались туда-сюда – шла предполетная проверка. US-22 были тихими невидимками, способными без предупреждения подбираться к целям, расположенным в черте города; ещё через двадцать минут, когда золотые сумерки на горизонте погаснут, заметить их невооруженным глазом и при помощи большинства сенсоров станет невозможно. Первым, что узнал бы об их прибытии любой противник, были бы темные фигуры в броне, спускающиеся на верёвках с ночных небес.

Сиду выделили большой внедорожник «Мерседес-Оллклайм», один из дюжины припаркованных, готовых для перевозки остальных отрядов Линселл. Когда он открыл переднюю дверь, подошла агент; её броня выглядела сшитой в том же магазине, что и её костюмы.

– Я ценю оказанную вами помощь, – сказала она. – Но вы займёте позицию и будете строго следовать тактическому протоколу. Мне не нужны никакие отклонения. С этого момента вам предписано оказывать дополнительную поддержку.

– Хорошо, лапуля, так и поступим, – сказал Сид с самым заметным джорди-акцентом, на какой только был способен.

– Хорошо, – рявкнула она и направилась к своему командному транспорту, десятиместному джипу «Хассар».

– Ого! – сказал Абнер. – Вот это норов. Йен, ты за ней приударил?

– Нет! – запротестовал Йен. – Я больше этим не занимаюсь. Я теперь с Таллулой.

– Как у вас дела? – заносчиво спросила Ева.

– Хорошо. Мы проводим вместе все ночи – у нее дома, не у меня. Я не хочу, чтобы её затронуло то, чем мы занимаемся. И мы много говорили о том, чтобы съехаться. Как думаете, это не слишком быстро?

Сид подавил смешок. Такие разговоры совсем не в духе Йена, каким он его знал.

– Когда вы готовы, то вы готовы, – сказал он. – Нет никакого правильного времени.

– Нет, босс, я уверен, что по этому поводу имеется регламент ТЕ, – заметил Абнер, когда они все забрались в «Оллклайм».

– Пятнадцать недель, – заявила Ева с каменным лицом.

– Не обращай внимания на циников, – сказал Сид. – Ты все делаешь верно. Она прекрасная девушка.

– Только позаботься о том, чтобы правильно с нею обращаться, – предупредила Ева. – Она многое перенесла. Этот её чертов жених, а потом – когда оказалась втянутой в наше дело.

– Эй, ну поверьте в меня хоть немного, – простонал Йен.

Все ещё ухмыляясь, Сид велел элке подключить тактическую координирующую сеть миссии к автопилоту «Оллклайма». Его сетка показывала вид на ферму с воздуха. Шестиколесный фургон «Форд-Телай» отъезжал от скопления построек.

– Цель А в движении, – объявилтактический координатор. – Они погрузили большой ящик в заднюю дверь «Телая», прежде чем он отъехал. Умбрейт тоже в машине вместе с четырьмя противниками.

– Насколько плохо все будет, если они запустят D-бомбу на поверхности земли? – внезапно спросил Йен. – Эти бомбы очень мощные?

– У них термоядерные инициаторы, – тихонько проговорил Абнер.

– Ну, это ведь хорошо? – сказал Йен. – Термоядерная энергия – чистая, верно?

– Йен, – устало сказал Сид, – он имеет в виду, что сам взрыватель представляет собой термоядерную бомбу.

Йен нервно рассмеялся.

– A-а. Точно. Я так и знал. То есть радиоактивных осадков не будет?

– Хочешь вернуться в командный центр? – спросил Сид. – Он под землёй на базе АЗЧ. Безопаснее не бывает.

– Нет. Мы пройдем через это вместе. Но как же твои дети?

– Навещают бабушку с дедушкой в Ратленде.

Узнав про Умбрейта в воскресенье, он сразу же велел Хасинте уезжать из города. Он не нарушил секретность, ничего не объяснил. Просто сказал ей, что так надо, что в деле наметились изменения и он не хочет подвергать риску её и детей. Она направлялась на юг по А 1 уже в первой половине дня.

– А-а, – протянул Йен и посмотрел на Еву.

– Мои на старой родине, – сказала она. – В Исландии сейчас важный культурный период. Им не следует такое пропускать.

Йен повернулся к Абнеру.

Абнер пожал плечами.

– Вы выловили из Тайна моего брата. Я должен знать.

«Оллклайм» покатился вперёд, заняв свое место в веренице машин, выезжавших с базы. Вглядевшись через лобовое стекло, Сид едва рассмотрел очертания US-22, которые поднялись в темнеющее небо. Сетка показывала, что Шерман и Боз приближаются к Последней Миле. Джеде и Ракби ехали в том же направлении, чуть дальше.

– Разумно, – сказал Абнер. – Если собираешься где-то использовать D-бомбу, то внутри портала.

– Почему? – спросила Ева, когда они миновали главные ворота базы. – Альдред провел свою жизнь, работая в семейной компании. Сент-Либра для него всё. Вы все так много трудились, чтобы это предприятие стало успешным.

Сид увидел, как лицо Абнера помрачнело, словно он внезапно что-то понял.

– Все, кроме одного, – пробормотал он, пробуя имя на вкус, будто странную пищу.

– Зебедайя, – тотчас же сказал Сид. Он вспомнил, как просматривал файл, который Эльстон предоставил для следствия. Зебедайя был странным даже по меркам Нортов. Но ведь он побывал в особняке Бартрама в ту самую ночь. – Кто-то из твоих братьев ему симпатизировал?

– Нет. Ни один из нас. Сент-Либра – место, откуда происходит наше богатство, она сделала нас той силой, какой мы являемся.

– Самые рьяные последователи любого дела – новообращенные, – сказала Ева. – Они приносят самые большие жертвы.

Абнер покачал головой:

– Нет.

Сид видел, что Норт не убежден. Он сверился с сеткой и сказал:

– Похоже, нам недалеко ехать.

Машина Боза сбросила скорость и повернула на Одиннадцатую Норт-авеню, в юго-восточной части Последней Мили.

Машины спецназа разделялись, сворачивая на боковые дороги, по которым координирующая сеть направляла их на Последнюю Милю разными маршрутами.

Микродрон показал, как машина Боза заехала через подъемную дверь в большое здание, похожее на складское. Через две минуты туда же прибыл Шерман.

– Похоже, место у нас есть, – сказал Сид.

Данные по складу бежали по его сетке: по документам владельцем числилась «Маунтин Хай», фирма, поставлявшая одежду и постельные принадлежности, пригодные для тропического климата. Элка Сида переключилась на чертежи здания и показала большой магазин уцененных товаров, который занимал треть первого этажа, имена служащих, счета компании, поставщиков. Не было никаких пересечений с расследованием.

«Оллклайм» свернул с А 167 и направился вниз по склону на Последнюю Милю. Автопилот припарковал их на Маркиз-вей рядом с магазином, где продавались турбины в комплекте и восстанавливающиеся топливные элементы. Улица была почти пустынна; кричащие голографические рекламные объявления бирюзового и кроваво-красного цвета отражались на немытом кузове внедорожника, окна магазина ещё светились, жизнерадостно предлагая товары, которые никто не покупал. Остальные машины спецназа занимали свои места на разных улицах вокруг склада «Маунтин Хай».

Джеде и Ракби прибыли и вошли внутрь. Микродроны, отслеживавшие фургон «Форд-Телай», показали, как он едет по А 1, огибавшей западные окраины Ньюкасла. Ральф и агенты из его наблюдательного центра следовали в километре или двух позади фургона, спрятавшись посреди многочисленного транспорта.

– А вот и он, – сказала Ева.

Подкоманда, следившая за Альдредом, показала, как его темный «Мерседес» – купе выезжает из гаража в единограде Сент-Джеймс. Эскадрон микродронов пустился следом, чтобы не упустить его в потоке машин, которые плавно скользили по центральным городским дорогам.

Сид понял, что все ещё потеет, несмотря на кондиционер в машине. Никто ничего не говорил; они просто сидели на новых кожаных сиденьях, закрыв глаза и анализируя изображения или данные, которые посылал на их сетки радужковых смартклеток координатор. По мере того как критически важные персоны приближались к складу, Сид чувствовал себя так, будто на его шее сжималась удавка. Воздух в машине казался разреженным, было трудно дышать; от этого его сердце колотилось. За все годы в полиции, за множество рейдов, в которых он участвовал, облав, арестов и даже погонь ничто и никогда не могло сравниться с этим. Он был к такому не готов, он этого не хотел. Сюда его привело эго, глупый отказ прекратить расследование, просто делать свое дело согласно процедуре и получать ежемесячные зарплатные переводы. И поглядите-ка, чего он добился: сидит прямо рядышком с гребаной термоядерной бомбой. Он мог пережить ближайшие полчаса лишь в том случае, если все спецназовцы будут безупречно следовать процедуре, никто не забудет, чему их учили, и выданное государством оружие сработает безукоризненно.

Оглядевшись, он увидел, что Ева и Йен одурманены тем же граничащим с паникой чувством, что и сам Сид. Он выдавил слабую улыбку, они ответили тем же. Это была трогательная, почти интимная связь.

А вот Абнер сконцентрировался на информации на сетке, не замечая напряжения и тревог, терзавших остальных. Сид недоверчиво покачал головой, не понимая, как кто-то мог так погрузиться в происходящее и не испытать эмоционального шока. Но таковы уж Норты – до нелепости сосредоточенные.

– Цель Б приближается, – сообщил тактический координатор. – Цель А на подходе, оценочное время прибытия – пять минут.

Сид проследил, как «Мерседес» Альдреда заехал на Последнюю Милю и повернул на Одиннадцатую Норт-авеню. Цель А, «Форд-Телай», была в трех минутах езды и спокойно катила по А 1.

– Цель Б вошла в здание, – ровным голосом сказал тактический координатор.

– Проверка оружия, – спокойно объявил Сид.

У него был девятимиллиметровый «Вальтер» с сенсорным прицелом, подключенным к телотралу. Прицельные линии появились на сетке, синие и зелёные, сенсоры ночного видения работали. Он проверил магазин, убедился, что предохранитель включён. Пистолет отправился в кобуру. Тазер полностью заряжён, картридж с пятью свитыми проволоками заправлен. Он прицепил шокер к полоске-липучке на бронежилете.

Остальные во внедорожнике проводили такие же методичные проверки. Сид сунул в уши затычки, предназначенные для нейтрализации звуковых блокираторов. Шлем довершил защиту.

– Все готовы? – спросил он.

Так оно и было.

– Цель А приближается, – сообщил тактический координатор. – Переходим в красный режим. Начало штурма через пятнадцать – один-пять – секунд после входа цели А в здание.

Сид включил ударопрочный коммуникатор на приборной панели – черную пластиковую коробочку с простым жидкокристаллическим дисплеем в передней части. Велел элке перейти в режим ожидания. Его сетка растаяла в тот самый момент, когда подъемная дверь «Маунтин Хай» открылась; ему требовался вид без лишних сведений. «Форд-Телай» находился от них в двадцати метрах.

– Цель А входит в здание. По моему сигналу. Отсчет пошел.

Сид начал шевелить губами, безмолвно проговаривая цифры.

– Десять секунд, – сказал тактический координатор, и его голос донёсся из ударопрочного коммуникатора.

Линселл знает, что делает, сказал себе Сид. Он видел план штурма, который она составила вместе с Ральфом и другими офицерами из спецподразделений. Его даже спросили, нет ли замечаний. Просмотрев все дважды и увидев, какое снаряжение они собираются задействовать, он просто покачал головой и сказал: «Как по мне, все хорошо».

– Пять секунд.

Сид надел респиратор и сделал глубокий вдох. Мир окрасился в изумрудные тона, когда тактический дисплей окружил смотровые отверстия и подключился к его радужковым смартклеткам; появились иконки, идентифицирующие членов команды.

Он оказался здесь главным образом из-за этого плана. Он был убежден в профессионализме других. Злая ирония, учитывая его обычное отношение к правительственным механизмам. Но Ральф, Эльстон и даже Линселл работали не так, как бюрократы, с которыми ему приходилось иметь дело на Маркет-стрит и в мэрии.

– Начинаем атаку.

Три «Локхида F-7009» вылетели с базы в Шотландии, как только Ральф подтвердил, что в «Форд-Телай» поместили ящик. Они патрулировали над Ньюкаслом, невидимые для гражданских радаров. Теперь они нырнули с двух тысяч метров, запустив на полную мощность форсажные камеры, которые позволили разогнаться до одного и восьми десятых Маха и опередить собственные звуковые волны. Даже если какие-то сенсоры ждали вражеского удара с воздуха, они не должны были заметить «Локхиды», пока те не окажутся прямо над головой.

Пушки в носовой части нацелились на здание «Маунтин Хай» и выпустили сверхчастотные электромагнитные импульсы. Они были разработаны для отключения любой активной электроники и перегрузки всех каналов связи. Если противники в здании получили предупреждение, они предположительно могли покончить с собой, взорвав то, что построил профессор Умбрейт. Но Линселл решила, что за пятнадцать секунд после прибытия «Телая» они не успеют даже открыть двери фургона, не говоря уже о том, чтобы привести бомбу в рабочее состояние. Электромагнитные импульсы должны были отключить системы, управлявшие устройством.

Она собиралась бомбардировать их не только электронным вооружением. На высоте сто метров F-7009 легли на траектории, соответствующие бреющему полету, и каждый выпустил три ракеты. Они были предварительно запрограммированы и обладали умными системами. На двух и одной десятой Маха скорость сама по себе гарантировала, что они проникнут сквозь стены здания. Один из этих смартснарядов просто вышиб подъемную дверь, превратив её в смертоносную шрапнель. Два других проделали зияющие дыры на уровне первого этажа. Оставшиеся шесть ракет врезались в здание и рассеяли свои капсулы субвооружения в такой последовательности, чтобы охватить каждый кубический сантиметр. Теперь никто внутри не мог спрятаться.

Капсулы испустили оглушающие импульсы, обжигающие кожу радиоактивные волны, ослепительные стробирующие вспышки с частотой, которая должна была вызвать перегрузку нервной системы. Фонтаном забил густой зеленовато-белый газ, жаля незащищенную плоть и отправляя любого вдохнувшего на пол в неконтролируемом пароксизме кашля. Ещё один залп из импульсных пушек добил электронику, которая выжила после первого.

Под давлением звуковых взрывов все окна в здании вылетели, обдав окрестности горизонтальной волной осколков. Ближайшие фонари вспыхнули, точно маленькие солнца, от притока энергии от импульсных лучей, а потом взорвались и превратились в каскады дымящихся стеклянных корпусов, которые прыгали и катились по тротуарам. Голографические рекламы полыхнули в последний раз на манер сверхновых и умерли.

Через пять секунд после синхронизированного военного удара три US-22 спустились с освещенного звёздами неба, каждый застыл перед одной из дыр, проделанных смартснарядами. Быстрые, как пауки, спецназовцы скользнули по верёвкам и ринулись в мрачные пещеры, заполненные клубящимся дымом, в котором то и дело посверкивали причудливые фосфоресцирующие разряды.

Усиленные голоса громыхнули, обращаясь к тем, кто прятался в этом аду:

– Не двигаться!

– Не используйте каналы связи. Не говорите.

– Ты! Положи это.

– Не двигаться! Последнее предупреждение.

Резкий треск выстрелов наполнил воздух. Сначала они были одиночными, но за ними быстро последовали взрывы автоматных очередей. В здании засверкали сине-белые вспышки света.

Через десять секунд после того, как первая волна штурмовиков вошла, начали появляться большие внедорожники, резко тормозя там, где их размещал вокруг здания тактический координатор. Двери машин отъехали в сторону. Выбежали агенты, двумя руками держа короткие карабины, и рассеялись вокруг зияющих дыр. Команда техников из восьми человек ринулась к «Форду-Телай», неся тяжелые ящики, готовая справиться с построенной Умбрейтом машиной, чем бы она ни была.

Агент Сара Линселл следила за выдвижением своих оперативников с переднего сиденья машины, обозревая происходящее через сетку и руководя при посредстве тактического координатора. Штурмовики столкнулись с проблемой. Внутренняя структура здания совершенно не соответствовала чертежам. Хозяева склада превратили изначально просторные помещения в соты из комнат, которые были переданы в субаренду десяткам компаний, занятых навязыванием отчаявшимся беженцам своих блестящих продуктов.

– Отходите, – встревоженно пробормотала она.

Радары US-22 пытались проникнуть сквозь стены из композита, сотканные автоматами в виде разнообразных форм, как того требовали коммерческие стандарты на момент строительства. Штурмовики парами пробирались сквозь лабиринт низких коридоров, поднимались по хлипким лестницам. Похоже, в самых высоких частях здания построили по меньшей мере восемь этажей. А стены действовали в качестве барьеров для капсул субвооружения. Здание и близко не сделалось таким безопасным, каким ему полагалось быть теперь.

– Прибор в безопасности, – с триумфом объявил глава команды техников. – Переходим к изоляции. Подтверждаю наличие материи в активном состоянии. Выемка через три минуты.

Большой десятиколесный защищённый от радиации грузовик АЗЧ с грохотом заехал во двор, сунулся носом во взорванную подъемную дверь и с помощью грубой силы принялся протискиваться внутрь. Изломанные ленты с металлическим скрежетом изгибались в стороны от него.

«Оллклайм» Сида Хёрста ринулся на асфальтированный внешний дворик. Четверо полицейских поспешили наружу. Едва они вышли, где-то в здании раздалась приглушенная пальба. Сетка Сары Линселл показала ей место: глубоко внутри, на новом первом этаже. Штурмовики определили, что их противником был Ракби. Его статус сменился на «мёртв».

В клубах зелёного дыма два агента вынесли из здания тело. Ральф Стивенс подошел и взглянул в лицо мертвеца.

– О господи, это Умбрейт.

– Они его застрелили, – сообщила Линселл.

– Ублюдки.

– Ну ладно, ребята, – сказала она. – Две наши главные мишени по-прежнему на свободе. Маркус Шерман и Альдред Норт. Переходим к сбору структурной информации. Давайте расчистим этот чертов лабиринт, одну комнату за другой.

Воздушная атака на здание «Маунтин Хай» и случившиеся по её причине разрушения в сети Последней Мили дали Клейтону прекрасную возможность восстановить прямой контакт с Айвеном и командой. Даже ИИ АЗЧ не смог бы справиться со всеми каналами связи, которые мелькали между сбоившими общественными ячейками.

– Мы следовали за вами от базы, – сказал Айвен, когда «Оллклайм» рванул вперёд. Над горизонтом Последней Мили пронеслись F-7009. Через пару секунд внедорожник закачался на рессорах, когда звуковой удар пронесся над улицами, приводя в ужас кошек и разбивая окна. Помимо самолетов и ракет, чуть ли не каждая сигнализация в окрестностях выла, зовя на помощь. – Масштабную операцию затеяли Стивенс и Линселл.

– Это оправданно, – сообщил им Клейтон. – Альдред здесь. Мы должны забрать его у АЗЧ. Пусть световолновой корабль займёт позицию в километре над городом. Когда он нам понадобится, то понадобится быстро.

– Вас понял, сэр.

– Сами переходите в полностью активный статус. Подберитесь ко мне как можно ближе, но, мать вашу за ногу, остерегайтесь штурмовиков. Я позвоню.

«Оллклайм» затормозил перед входом в здание «Маунтин Хай». Остальные машины рассеялись вокруг него. Впереди грозно завис US-22, его узкие орудийные контейнеры смотрели на темные стены с разбитыми окнами.

Сид повел их через уничтоженную подъемную дверь следом за противоядерным грузовиком, который пробивался вперёд при помощи грубой силы. Клейтон бы с огромным удовольствием прибрал к рукам то, что Умбрейта вынудили создать, но это попросту не представлялось возможным. «Сосредоточься на Альдреде, – приказал он себе. – Он ключ ко всему».

Зелёный газ сочился вокруг его лодыжек, пока Сид вёл своих людей ближе к двери.

– Что мы делаем? – спросил Йен.

– Оказываем дополнительную помощь, – ответил Сид. – Прямо как на этикетке написано.

За дверью технический отряд вытащил ящик из «Телая» и поместил на тележку, которую покатили к открытой двери на боку грузовика. Ральф Стивенс наблюдал за ними.

– Похоже, мы победили, – сказал ему Сид.

Агент повернулся; его лицо скрывалось под противогазом. Узкие смотровые щели не давали увидеть его глаза.

– Нам по-прежнему нужен Альдред, – сказал Ральф. – Он где-то в этом проклятом лабиринте.

Клейтон изучил полуразрушенную стену за «Телаем». Через раздробленный композит виднелись узкие коридоры, уводящие глубже в непроницаемо черные внутренности здания. Беспощадные трещины демонстрировали неизвестные комнаты. Если такая же плотно упакованная структура повторялась по всему зданию, у них появятся серьезные трудности. Уйдут часы, чтобы все обыскать. Скорее всего, Альдред на это и рассчитывал.

– Эй, – сказал Йен. – Просто мысль такая, но… кто-нибудь обратил внимание, какие на Альдреде ботинки?

Противогаз скрыл восхищённую улыбку Клейтона. Он до сих пор не разучился недооценивать полицейских.

– Попробовать стоит, – признал Сид.

– Молодец, Йен, – сказал Ральф.

– По-моему, мы должны возглавить эту операцию, – быстро сказал Клейтон. – Ну же, мы ведь это заслужили. Мы привели вас сюда.

Последовало секундное колебание.

– Давайте сначала проверим, будет ли ответный сигнал, – сказал Ральф.

Чтобы все устроить, понадобилась минута. Йен и Ева подключались ко всем машинам, кольцом окружавшим здание, предписывая их тралам отыскать при помощи сканеров особый сигнал.

– Готово, босс, – сказал Йен.

Сид передал код, который запускал скачивание со смартмикробного жучка, подсаженного на каблук Альдреда в кафе «Джамайка Блю» неполных три недели назад.

– Да! – одновременно воскликнули Ева и Йен.

Импульс продлился едва ли полсекунды, но тралы произвели триангуляцию. На сетке появились координаты – зависли возле вершины грубого чертежа здания «Маунтин Хай». Все как один запрокинули головы и уставились на пятиметровый потолок, окутанный зелёной дымкой.

– Восемь этажей прямо вверх, – сказал Йен.

– На шестом есть штурмовики, – сказала Ева. – Мы в любой момент сможем вызвать подкрепление, когда окажемся там.

Ральф вытащил грозный с виду автоматический пистолет и проверил магазин.

– Идём.

В здании не осталось электричества. Даже аварийные аккумуляторные лампы, время от времени попадавшиеся на пути, были мертвы. А после третьего этажа и они перестали встречаться. Три лифтовые шахты, предназначенные для переноса товаров и сырья вверх и вниз, разрезали этажи насквозь, но из-за импульсных ударов лифты остановились. Так что для подъема во тьму пришлось воспользоваться обычными и приставными лестницами, которые соединяли этажи между собой.

Десятилетия назад, ещё живя на Земле, Клейтон обнаружил в саду осиное гнездо. Оно лишило его спокойствия своей зловещей красотой; он никак не мог взять в толк, как нечто столь элегантное и сложное могло оказаться порождением столь неприятного создания. И вот теперь он пробирался через аналогичное творение человека. Комнаты-ячейки как будто соткала сбрендившая конструкторская программа, которую вдохновили органические структуры. Центральные лестничные колодцы отсутствовали; лестницы были разделены длинными извилистыми коридорами или, как на пятом этаже, крытой галереей с древними тканевыми принтерами, ютившимися в арочных нишах. Между шестым и седьмым этажами по лестничной шахте бежала вода или какая-то похожая жидкость. Потом они наконец-то вышли на восьмой уровень. От солнечной крыши в каком-то полуметре над их головами недвижный воздух прогрелся и сделался невыносимо жарким. Едва сойдя с лестницы, Клейтон почувствовал, как пот сочится из пор, вымачивая майку и брюки. Функция ночного видения в смотровых щелях противогаза придавала змеящемуся коридору причудливый аквамариновый оттенок, будто под водой. Инфракрасный спектр тоже присутствовал, вырисовывая силуэты в розовых тонах.

Изображение с радара US-22, зависшего снаружи, передавало схему восьмого этажа. Он был разделен на простые шестиугольные комнаты, соединенные друг с другом лабиринтом коридоров.

Йен возглавил группу, направляясь к месту, где они засекли скачивающий импульс жучка. Он шел медленно, подняв пистолет, готовый прицелиться и выстрелить. При каждом шаге проверял пол впереди себя.

Хорошая процедура, признал Клейтон. Они приближались к двери совершенно беззвучно.

– Ждите. – передал он Айвену. – Если он здесь, мне понадобится корабль для эвакуации.

– Да, сэр.

Клейтон начал активировать метамолекулярное вооружение, которое привез с Юпитера.

Сид думал, что сидеть в «Мерседесе-Оллклайм» и ждать начала штурма трудно. Это оказался пустяк по сравнению с напряженным и медленным продвижением по гнетущим темным внутренностям потрепанного здания «Маунтин Хай» в погоне за призраком.

Но теперь они были в каких-то десяти метрах от двери, за которой могла прятаться их жертва. Он покрепче стиснул пистолет и пожалел, что фильтр противогаза не может подарить его лёгким глоток чистого воздуха. Йен был в паре метров впереди него, нефритово-пурпурный силуэт, возникший благодаря наложенному изображению. Он продвигался к дверному проему с необыкновенной осторожностью. Из-за приоткрытой двери не доносилось ни единого звука или шороха. Ева, последняя в строю, постоянно проверяла окрестности, чтобы убедиться, что Альдред не подкрадывается сзади. Такая уж была обстановка.

– Сэр, – сказала Линселл по защищённому кольцевому каналу связи, – мы засекли неавторизованную передачу из места, где вы находитесь.

– Должно быть, это Альдред, – сказал Ральф.

– Нет, сэр, это прямо рядом с вами. Шифрование высокого уровня.

Сид поморщился и машинально взглянул на потолок. Адреналин пульсировал в жилах. Когда он снова посмотрел вперёд, Ральф молча указывал на стену. Сид кивнул: Альдред был с другой стороны, может, в метре от них.

– Рекомендую подождать, сэр, – сказала Линселл. – Я не могу разобраться, что происходит наверху. Штурмовики уже в пути.

Йен достиг двери. Вскинул руку. Остальные собрались позади него, держа оружие наготове. Сид напрягся, крепче уперся ногами в пол.

– Вперёд! – заорал Ральф.

Йен вломился в дверь, плечом обрушился на композит и оттолкнул его. Включились яркие лампы на шлемах, широкие лучи озарили комнату под беспорядочными углами. Когда он вбежал, вокруг задёргались тени.

– Стоять, ублюдок гребаный! – заорал Йен.

Это были последние в его жизни слова.

Монстр ждал их прямо у двери. Он оказался именно таким, каким Сид увидел его в январе, в секретном файле АЗЧ: ростом с человека, с темной морщинистой шкурой, похожей на окаменевшую кожу. Его рука взметнулась с жестокостью дубины, пять смертоносных пальцев-лезвий разрубили горло Йена ниже шлема и выше бронежилета, вспоров плоть, мышцы, сухожилия, вены, артерии, трахею; только хребет избежал полного рассечения.

Руки Йена взметнулись в макабрическом театральном жесте, и его бездыханное тело повалилось назад. Он рухнул на Еву, которая стояла прямо за ним, и повалил на пол. Пять лезвий прошли сквозь воздух в том месте, где она была мгновение назад.

Сид с такой силой бросился в атаку, что остановиться уже не мог. Ни крайнее удивление при виде невозможного существа перед ним, ни первобытный инстинкт самосохранения – ничто не смогло удержать его ноги в те критические первые секунды, когда он проник в комнату. Он просто продолжал нестись вперёд, инерция неумолимо влекла его на монстра. Ева кричала от ужаса, упав на пол в стороне от него. Артериальная кровь хлынула из горла Йена, запятнала потолок, потом изогнулась дугой и залила стены и пол, пока тело валилось на пол, погребая под собой стенающую Еву.

Наконец Сид сумел самую малость отвернуть, избежав столкновения лоб в лоб. Его пистолет взметнулся, когда они с монстром поравнялись, и детектив выстрелил дважды. Промазал. Монстр развернулся, безупречно выбрав момент, и локтем ударил Сида в бок. Удар был жуткий, он почувствовал, как под бронежилетом сломалось ребро, потерял равновесие и, неуправляемо завертевшись, упал на руку. Врезавшись грудной клеткой в пол из углеродистых балок, от боли он утратил способность дышать.

Ральф остановил собственный стремительный рывок и вскинул пистолет в сантиметрах от груди чудовища. Выстрелил трижды. Пули отскочили рикошетом. Сид услышал, как они пробили тканые композитные стены. Ральф оцепенел. Как и Сид, он не поверил своим глазам. Дёрнул пистолетом вверх, намереваясь выстрелить монстру в голову.

Рука существа взметнулась, расплывчатая от скорости. Боковой удар стоил Ральфу пистолета и большей части кисти. Он попятился, крича от мучительной боли, когда из обрубков пальцев брызнула кровь.

Сид снова поднял свой пистолет, но, когда попытался прицелиться, превозмогая боль, рука задрожала, а зрение оказалось нечетким. Он знал, что все это бесполезно. Знал, что наступили последние секунды его жизни. Он заорал что-то яростное и дерзкое монстру, который проворно шагнул в его сторону.

Между ними прыгнул Абнер. Монстр ударил, направив лезвия горизонтально, делясь в сердце Норта, и его рука пошла вперёд резко, с нечеловеческой силой.

Сид так толком и не понял, что случилось, – ночное и инфракрасное зрение в противогазе сильно перегрузило от ярких фонарей на их шлемах. Он просто увидел, как силуэт Абнера вздрогнул, словно смотрел на Норта сквозь стену перегретого воздуха. Потом на Абнере оказался какой-то темный и гладкий боевой костюм. Куда-то исчезла вся одежда, которая была на нем мгновение назад.

В замкнутом пространстве раздался невероятно странный звон. И лезвия монстра отскочили, вынудив его резко отпрянуть.

– Сюр-р-р-приз! – с весёлой насмешкой пропел Абнер.

Монстр завертелся с немыслимой скоростью, будто совершая безупречный пируэт. Пальцы-лезвия яростно обрушились на руку Абнера.

На этот раз звон был словно от церковного колокола, вибрирующий звук раскатился по всей комнате. Отдача вынудила монстра зашататься и отскочить.

– Моя очередь, – спокойно объявил Абнер. Он снял с пояса цилиндрический пистолет с очень коротким и толстым дулом. Прицелился и выстрелил.

Воздух вскипел от высокого свиста. И оказалось, что монстр сражается с сетью, которая отвечала на каждый неистовый рывок и поворот тем, что делалась больше и гуще, словно живая. Через несколько секунд чудовище рухнуло на пол, целиком запутавшись в пульсирующих верёвках.

– Какого хрена?!. – сумел выговорить Сид, подавив истерический вопль.

– Мне нужна эвакуация, – кричал Абнер. – Сейчас же!

Ева лежала там, где упала, не в силах сдержать рыдания и непослушными руками пытаясь сдвинуть с себя тяжелый труп. Ральф метался, сжимая изувеченную руку, и не мог остановить кровотечение.

– Абнер? – взмолился Сид. – Какого…

– Прости, босс. Вообще-то меня звать Клейтон. Абнер чуть раньше отправился на каникулы. С ним все в порядке, не переживай.

Сид недоверчиво разинул рот, уставившись на К-Норта. Даже сейчас, среди бойни и с пробирающим до костей страхом, что полыхал в его разуме, откровение вызвало у детектива некое подобие интереса.

– За всем этим стоял Юпитер, – сказал Сид.

Потолок затрещал, по солнечным панелям и несущим балкам прошла странная рябь. Невидимая сила взломала их. Сквозь расширяющийся пролом хлынул ослепляющий белый свет, озаряя фрагменты панелей, которые кувырком падали вверх наперекор гравитации. Сид медленно стянул противогаз и приложил руку ко лбу, защищая глаза от сияния. Свежий ночной воздух проник в разоренную комнату. Даже монстр прекратил сражаться с сетью и уставился на свою судьбу.

На истерзанную крышу здания «Маунтин Хай» неторопливо опускалось массивное транспортное средство. Сид не смог сдержаться. Он начал смеяться. Космический корабль. Он смотрел на настоящий космический корабль, кото-рый нисходил с усеянного звёздами ночного неба. Тридцатиметровый конус из гладкого темно-серого металла, с пятью широкими кольцами, выдвигавшимися посреди фюзеляжа, точно деформированные крылья. Звуков не было: ни рева реактивных двигателей, ни приглушенного шипения спрятанных вентиляционных каналов. Сид каким-то образом понял, что этот корабль работает на принципе, который он не смог бы когда-нибудь постичь. И тем не менее перед ним было чудо, такое чудо, что он едва не попросил: «Заберите меня с собой».

– Нет, Сид, – сказал Клейтон с внезапной серьезностью. – Это не был Юпитер. Это никогда не было битвой «Норт против Норта». Мы не знаем, что это за существо и откуда оно явилось. Но мы узнаем.

Монстра подняли с пола. Он завертелся в воздухе, продвигаясь к люку, который, как увидел Сид, открылся в боковой части фюзеляжа.

Ральф неразборчиво зарычал – боль и гнев, спрессованные в одном жалобном крике. Клейтон наклонился над ним и обрызгал обрубки пальцев каким-то веществом.

– Береги себя, Сид, – сказал Клейтон. – Для меня было большой честью работать в твоей команде.

Он оторвался от пола, начал подниматься и исчез среди сияния. Падший ангел вернулся к своему племени.

Потом свет погас. Очертания корабля недолго просматривались на фоне занавеса из нежных мерцающих звёзд. Он размылся, вытянулся в длину. Сид испустил неистовый радостный вопль. Ударила звуковая волна – грохочущий раскат, который мог породить только объект весом в сотни тонн, пронзающий атмосферу. Он оставил после себя лишь растерянное жужжание US-22 и бронированных штурмовиков-спецназовцев, которые вливались в дверь, шаря вокруг рубиновыми лазерными лучами в поисках чего-то понятного среди крови и обломков.

Мобильная полевая клиника АЗЧ представляла собой пятидесятитонный двадцатиколесный грузовик с пятью отделениями для оказания помощи раненым и двумя операционными для экстренных случаев. Её припарковали рядом со зданием «Маунтин Хай», выдвинув по бокам модули медпомощи на надежных раздвижных опорах, наготове для всех раненых, какие могли появиться по итогам штурма.

Сида туда принесли на носилках, что было, по его мнению, унизительно. Однако к тому моменту шок начал проявлять себя, и он утратил дар речи. Он не мог понять, жар чувствует или холод. Внутренним взором видел только взмах темных, блестящих лезвий. Голова Йена откидывается назад. Кровавый взрыв, озаренный фонарями на шлемах. Его друг, его напарник мёртв. Убит монстром-пришельцем, который все это время бродил по улицам Ньюкасла.

Сообразительные и умелые молодые медики в зелёных нарядах и белых масках столпились вокруг, энергично взявшись за пациента. С него сняли бронежилет, срезали одежду с торса. В операционную не отправили, поскольку треснувшее ребро и ушибы не представляли серьезной опасности. Вместо этого доктор оказал ему помощь прямо в модуле, через маленький разрез просунув в его грудную клетку какую-то блестящую гибкую трубку и покрыв переломы ребер нюплотью.

Физически он был в порядке. Его как следует накачали токсом.

– Это поможет, – ободряюще сказал доктор.

Он солгал. Токс снял напряжение, успокоил тело и придал лицу Сида выражение счастливого идиота. Но он не справился с внутренней болью, не стер воспоминания об ужасной смерти Йена. Сид попал во временную петлю, в которой они впятером врывались в шестиугольную комнату, взбудораженные тем, что охота близилась к завершению. Они почуяли запах победы. Ими двигало не только удовлетворение от раскрытия дела, но и гнев на Альдреда, который все это время был плохим парнем, на то, что он хитростью завоевал их доверие, на то, что их обманули, что они открылись ему.

Только вот это относилось не к пятерым. Только к четверым. Абнер не был Абнером, детективом, которого Сид знал и в достаточной степени уважал. Клейтон, кем бы он ни был, втёрся к ним в доверие в точности как Альдред.

Клейтон солгал. Это была битва «Норт против Норта». Всегда. И, как Сид подозревал с самого начала, он никогда не узнает причин, никто не объяснит ему, что произошло.

– Как вы себя чувствуете? – спросила медсестра.

Сид сосредоточился на улыбающемся юном лице над собой. Без маски она была красивая. Он спросил себя, не влюбляются ли в Хасинту все её пациенты.

– Мой друг мёртв, – сказал он.

– Знаю. Мне жаль, но остальные ваши друзья в порядке.

– Я хочу их увидеть.

– Ладно. Только недолго.

– В курсе. Я женат на медсестре, знаете ли.

– Это хорошо, – сказала она. – Идти сможете? Могу достать инвалидное кресло.

– Идти смогу.

Ева была в соседнем модуле для раненых. С нее сняли одежду, пропитавшуюся кровью на верхнем этаже здания «Маунтин Хай», и помыли волосы. Очистить её было важно, сказала Сиду медсестра, потому что кровь – сильный психологический триггер. Теперь она сидела на каталке, завернувшись в два одеяла, и смотрела в пустоту. Её бледная кожа северянки стала такой белой, что даже веснушки растаяли.

Сид сел рядом.

– Все кончено, – сказал он.

– Он мёртв, Сид. Мёртв.

– Знаю.

– Откуда оно явилось?

– Не знаю. Но машина у нас.

– Умбрейт тоже мёртв.

– Да, и ещё Боз и Ракби.

По её щекам покатились слезы.

– Мне надо уйти. Хватит с меня полиции. Я больше не могу этим заниматься.

– Логично.

Он придвинулся ближе и обнял её одной рукой за плечи. Больше нечего было сказать. Ева прислонилась к нему, благодарная за близость и понимание.

Они долго сидели вместе, пока Сид не сказал:

– Пойду проведаю Ральфа.

Сара Линселл была уже в операционной с Ральфом, стояла рядом с его койкой в расстегнутом бронежилете, держа шлем в руках. Сид посмотрел на руку Ральфа, окутанную шаром прозрачного серо-зелёного геля. Из него к каким-то приборам змеились разнообразные провода и трубки.

– Рад вас видеть, Сид, – энергично сказал Ральф куда более громким и радостным голосом, чем следовало.

– Да, дружище, как ваши дела?

– Весьма неплохо, но меня накачали токсом по самую макушку.

– Жаль, что так вышло с рукой.

– Все в порядке. – Ральф ухмыльнулся. – Её можно исправить.

Сид приподнял бровь.

– Мы собрали на месте все пальцы, – сказала Сара Линселл. – Вскоре его перевезут обратно на базу, в госпиталь. Команда хирургов-ретрансплантологов летит к нам из Франции. Оперировать будут сразу же по прибытии. Если повезет, ему не понадобятся бионетические протезы.

Хорошо. Ну так что же построил Умбрейт?

– Засекречено.

– Что он построил? – спросил Сид более тихим и более настойчивым голосом.

– Нечто вроде модицифированной D-бомбы, – беспечно ответил Ральф. – Насколько техническая команда сумела разобраться, взрыв должен был разорвать квантовые поля внутри портала. Из-за этого мы не могли бы открыть новый портал к Сириусу на протяжении примерно одного века, пока квантовые поля не стабилизируются.

– И они собирались её взорвать там, в портале?

– Джеде все рассказал, – заговорила Сара Линселл. – Очень умно с его стороны, учитывая, что все прочие, кроме Шермана, мертвы. План заключался в том, что Альдред доставит их к порталу. В конце концов, кто бы начал задавать вопросы главе службы безопасности «Нортумберленд Интерстеллар»? Он сказал им, что дальше поедет сам, с бомбой в багажнике.

– Выходит, даже если бы он каким-то образом выбрался оттуда живым, то застрял бы на другой стороне на сотню лет? – задумчиво проговорил Сид. – Это в том случае, если бы кто-то вообще решил открыть новый портал, ведущий туда. Как-то не очень логично.

– В этом деле всё такое, – сказал Ральф.

– И где же Альдред? Штурмовики его нашли?

– Нет, – сердито сказала Сара Линселл. – Не нашли. Мы тщательно обыскали здание, привели ещё агентов, покрыли его таким количеством смартпыли, что оно теперь – один гигантский трал. Мы можем сканировать все его части одновременно. Альдреда там нет. Мы исходим из предположения, что он использовал суматоху, связанную с прибытием космического корабля, чтобы проскользнуть сквозь периметр. Наверняка у него были помощники, какая-то команда, о которой мы не знаем. Он объявлен в розыск и далеко не уйдет.

– Ха! – Сид фыркнул. – Он Норт. Он выглядит в точности как любой другой Норт. Я даже не заметил, когда Клейтон заменил Абнера, а ведь работал с ним много лет.

– Я сделаю, что смогу, – пообещала Линселл.

– Ага, я сказал себе в точности то же самое, когда мне поручили это дело, – проговорил Сид. – Много же хорошего из этого вышло. Я даже не верил в пришельца. Но он оказался реальнее не бывает и прятался в здании «Маунтин Хай» с самого января. Альдред, наверное, знал, он организовал прикрытие, избавился от тела; Норты каким-то образом с этим связаны.

Она пожала плечами:

– Похоже на то.

– Мы должны проверить, не импортировала ли «Маунтин Хай» что-нибудь с Сент-Либры, – сказал Сид. – Вот дерьмо, в январе мы были на правильном пути, когда начали отслеживать ящики, которые прошли через портал с Сент-Либры. Почему мы этого не обнаружили?

– Какая разница? – сказал Ральф. – Вы теперь единственный в своем роде. Вы поймали инопланетянина-убийцу, Сид. Никто такого не делал за всю историю человечества. Вы знаменитость.

– Ага, но я его не поймал. Клейтон поймал. И что вы мне скажете про этот космический корабль? Я понятия не имел, что такие существуют.

– Как и мы, – сухо проговорила Сара Линселл. – Думаю, генерал Шайкх задаст Юпитеру несколько весьма резких вопросов.

– И мы по-прежнему не знаем, зачем все это затевалось, – сказал Сид.

– Теперь мы знаем цель, – заметил Ральф. – Отключить портал на Сент-Либру.

– Ага, но почему? Единственный, кто получил бы от этого выгоду, – Зебедайя Норт.

– Может быть, у него больше сторонников среди братьев, чем они готовы признать, – сказала Сара Линселл.

– Да, может, – ответил Сид. Наверное, эффект токса ослабевал, потому что он ощутил слишком сильную усталость, чтобы о чем-то беспокоиться. – Сейчас я отправляюсь домой. Вы можете организовать машину для меня и Евы?

– Разумеется.

– Увидимся завтра, – сказал Сид Ральфу. – Ну, после того как вас прооперируют. Я зайду, чтобы убедиться, что все в порядке.

– Спасибо, Сид. И мне жаль, что так получилось с Йеном.

– Конечно. – Сид изобразил подобие улыбки и вышел из операционной.

В узком коридоре снаружи его ждала Хлоя Хили. Хотя время близилось к полуночи, она была одета безупречно, как всегда. С собой она принесла длинный защитный пластиковый чехол вроде тех, в каких Сиду доставляли костюмы из прачечной.

– Ай, ну что за хренотень! – простонал он. – Уйди прочь, лапуля.

Ему хотелось бы знать, как она проникла сквозь защитный кордон, но это ведь было частью её истинной сущности.

– Меня послал О’Рук, – сообщила Хлоя.

– Передай ему, чтобы шел в жопу.

– Он предупреждал, что ты так отреагируешь.

– А ответ он тебе тоже подсказал?

– Нет. У меня есть собственный.

– Даже слушать не собираюсь. Йен умер, если ты не в курсе.

– Я в курсе. Все новостные сайты планеты, лицензированные и нелицензированные, взахлёб рассказывают эту историю. Сид, у них есть изображение космического корабля, зависшего над Последней Милей. Они пишут о заговоре, целью которого был взрыв термоядерной бомбы.

– Вообще-то D-бомбы. Слушай, лапуля, серьезно: просто оставь меня в покое.

– Мой ответ таков: разве я когда-нибудь бывала неверна тому, кого представляю?

Плечи Сида опустились. Ему и впрямь не нужно было всего этого в придачу к остальному.

– Ты же вроде нашла работу в агентстве?

– Нашла. «Нортерн-Метро-Сервис». Поэтому меня приписали к тебе.

– Нет, лапуля, спасибо. Иди домой, как и я сейчас.

– Все это так просто не закончится. Слишком крупная история, самая большая за десять лет. Норты пытались подорвать Ньюкасл!

– Ничего подобного.

– Тогда ты должен людям это сказать. Они к тебе прислушаются и поверят. Сид, на кордон, который АЗЧ воздвиг вокруг этого места, наседают пятьсот репортеров. Все это будет лишь расти и расти. Это твой шанс, Сид, твоя возможность.

– Сделать что? – рявкнул он.

– Имя самому себе. Стать следующим главным констеблем.

– Лапуля, ты шутишь.

– Нет, как и множество других людей. Поэтому я здесь. Мы верим в тебя. Это именно то, что требуется, чтобы ты обрел вес в глазах общества. Разве ты этого не заслужил? Разве ты недостаточно трудился, разве с тобой недостаточно долго обходились как с дерьмом?

– Да, в основном О’Рук. И ты.

– Пора рассчитаться.

– Серьезно? – Это все чушь, он точно знал. Но какая-то настойчивая мыслишка грызла его убежденность. Он сжег мосты в «Нортумберленд Интерстел-лар», и Йен умер перед самым окончанием дела. Больше никто не подойдет, чтобы сказать: «Хорошая работа, спасибо». Какая-то маленькая часть его продолжала об этом размышлять, наверное, та же, которая вынудила его продолжать расследование, гоняться за фактами по тем местам, где ему не полагалось быть. – Я не представляю себе, каким образом.

– Прежде всего, даже О’Рук не знал, что вы все ещё в этом участвуете. Действовали вне лога?

– Ага. Нам шепнули, что банды в этом замешаны, и я решил отследить.

– Отлично; значит, Миллиган не сможетприписать себе заслуги, поскольку он даже не знал, что происходит. Это была твоя инициатива, твой успех. Ты спас город от взрыва D-бомбы.

– Я не знаю…

– Ты здесь сегодня ночью. Тебя ранили на передовом рубеже. Ты герой, Сид. А Миллиган – офисный сиделец с жирным задом. Ты обычный полицейский, который выходит на улицы, чтобы защищать граждан, и ради этого рискует жизнью. Мы нуждаемся в тебе. Кто станет лучшим главным констеблем, кто получит большую поддержку, кто даст людям возможность чувствовать себя в большей безопасности?

– У меня нет политических связей, чтобы провернуть такое.

– У тебя есть основа, и сегодня на ней можно построить высокое, очень высокое здание. Я тебе с этим помогу. Можешь меня ненавидеть и презирать столько угодно, но это дело моей жизни. И я чертовски в нем хороша. Я понимаю СМИ. Я знаю, с кем говорить, под каким углом подать информацию. Ты должен контролировать новости, Сид, или они лишат тебя всякой власти; правь транснетом, руководи информационным циклом, не позволяй сайтам себя использовать.

– Как?

– Можем начать с пресс-конференции. Я уже видела, как ты их проводишь, ты хорош. А сегодня мы обладаем абсолютной монополией на информацию. Мэр ничего не знает, как и Маркет-стрит. АЗЧ не говорит ни черта. Ты можешь стать представителем города здесь и сейчас, ты можешь все объяснить людям и сделать так, что они снова почувствуют себя в безопасности. Они ведь переживают, Сид, они знают о космическом корабле и понятия не имеют, что и думать. Уже есть сотня слухов, и каждую секунду они плодят новые, куда хуже. Все только к ним и прислушиваются, потому что фактов-то нет. Помоги это исправить.

Сид медленно кивнул, и в его голове начали вырисовываться варианты. Он мог воспользоваться моментом. Только очень глупый человек не осознал бы этого – человек, который не понимал, как устроен мир.

– Мне понадобятся кое-какие инструкции по поводу того, как это все сказать.

Хлоя Хили проницательно улыбнулась. Протянула ему длинный защитный чехол, в котором как будто содержались все царства мирские.

– Сначала нам надо привести тебя в порядок. Я не допущу, чтобы ты выступал перед всеми в больничном одеянии, которое со спины демонстрирует трусы.

Сид взял у нее чехол. Не стоило и спрашивать, что там, она должна была выбрать безупречный наряд для такого случая.

– Что ж, лапуля, тогда мне следует переодеться.

Пятница, 3 мая 2143 года

Генерал Хуррам Шайкх, верховный командующий Альянса защиты человечества, вошёл в межзвёздный оперативный центр под Элис-Спрингс в сопровождении майоров Вермекии и Фендеса. Офицеры в секции «Солнце» быстро отдали честь, когда он приблизился к ним и сел в кресло во главе консолей. Никто из них не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь выглядел таким сердитым.

– Мы готовы? – спросил он.

– Да, сэр, – ответила капитан Той. – Кейптаун в режиме ожидания.

– Отлично, приступайте к открытию военного портала, капитан.

Капитан Той снова повернулась к зонной консоли, гладкий экран изогнулся вокруг лица.

– Запускайте, – велела она командиру базы в Кейптауне.

Генерал Шайкх смотрел на большую стенную панель, которая отображала все сведения, собранные пятью спутниками АЗЧ, ближе всех расположенными к Юпитеру. Информации оказалось куда меньше, чем ему хотелось бы. Установка полного набора оптических сенсоров с высоким разрешением не была приоритетной задачей чудаков-дизайнеров и сметчиков предупреждающей спутниковой сети глубокого космоса, вращавшейся по орбите вокруг Солнца; технологические часовые должны были следить за любыми возмущениями квантовых полей, которые неизбежно предшествовали Зант-активности. Изображения, которые команда секции «Солнце» вытянула из этой пятерки, демонстрировали Нортовское созвездие в чуть более четком виде, чем размытое пятно, похожее на тускло-серебристую туманность; было трудно отделить индивидуальные элементы от главного обитаемого скопления. Но даже так генерала удивили размеры созвездия.

– Сколько… компонентов в созвездии теперь? – спросил он.

– Больше ста, сэр, – ответила Той. – Плюс ещё большие куски астероидного камня; мы идентифицировали как металлосодержащую разновидность, так и углистые хондриты, а ещё айсберг внушительных размеров. Предположительно, из этих источников можно получить полный набор металлов и минералов для переработки в сырье. Они времени зря не теряли.

– Это точно.

Генерал следил за данными, которые скользили по боковой части панели, показывая ему, как включается военный портал в Кейптауне. Межпростран-ственное соединение, объединяющее Землю и Юпитер, должно было сжать дистанцию в сорок четыре световые минуты до нуля. Было нечто оскорбительное в том, чтобы запускать изумительную машину для установления такого короткого соединения, – она была создана, чтобы тянуться к звёздам, помогать людям отбивать атаки самого страшного врага во Вселенной. Теперь генерал хотел её использовать ради сердитого разговора с упрямым отшельником.

Несколько участков в потоке данных сделались красными. Спина капитана Той напряглась. Она начала быстрые переговоры с техниками в Кейптауне, контролировавшими портал. Цвет переключился на оранжевый, а потом опять стал красным.

– Капитан? – негромко спросил Шайкх.

Той повернулась к нему лицом, на лбу выступили капли пота.

– Сэр, мы не можем открыть портал вблизи от Юпитера. Что-то блокирует соединение с той стороны.

– Мы знаем что?

– Портальные техники думают, что это нечто равнозначное нашим станциям квантовой деформации из системы «Земной щит», сэр.

Генерал Шайкх бросил на Фендеса ледяной взгляд.

– Как, во имя Аллаха, Константин мог заполучить эту технологию?

– Я бы предположил промышленный шпионаж, – ответил майор.

– Не согласен, – возразил Вермекия. – Либо Юпитер разработал собственный вариант вроде реакционно-инертного космического двигателя, либо получил технологию от более продвинутой разумной расы.

– С Сент-Либры?

Вермекия пожал плечами.

– Это был бы логичный вывод.

– Капитан, – сказал Шайкх, – насколько близко к Юпитеру мы можем открыть портал?

– Мы думаем, около семи миллионов километров, сэр.

– Что ж, полагаю, придется удовлетвориться этим…

Он потрясенно замер, получив от элки сигнал тревоги первого уровня. На двух стенных панелях в секции «Солнце» появились схемы действий в случае чрезвычайной ситуации. Армада земных сенсорных спутников на высокорасположенной орбите регистрировала изменения в пространстве-времени в пятидесяти тысячах километров над Тихим океаном.

– Не разлом, – рявкнула капитан Той. – Повторяю, это не Зант-разлом.

– Что это? – требовательно спросил Шайкх.

– Сэр, это межпространственное соединение. Оно держится на удивление стабильно… есть лишь слабые колебания. И оно примерно один метр в диаметре.

– Что?

– Кажется, гора только что пришла к Магомеду, – тихонько проговорил Вермекия.

– Сэр. – Капитан Той с потрясенным видом повернулась к генералу. – Оно посылает запрос на установление канала связи через наши спутники стратегической коммуникации. Входящий звонок с использованием юпитерианского дипломатического шифрования.

– Используй мой ключ, – сказал Шайкх элке. – Направь звонок сюда.

Все на станции «Солнце» увидели, как юношеское лицо Константина Норта материализовалось перед генералом Шайкхом.

– Генерал.

– Мистер Норт.

– Вы хотели поговорить со мной?

– Безусловно, хотел. Похоже, вы там у себя разработали примечательную технологию.

– Спасибо. Как и вы. Я большой поклонник «Земного щита».

– Я намекал на двигатель для космического корабля.

– Ну разумеется.

– Ваш агент забрал из Ньюкасла кое-что.

– Мой сын взял под арест пришельца – возможно, того самого, который убил моего брата и моих племянников.

– Сейчас не время для личной мести, Константин. Это первый разумный пришелец, которого мы встретили. Нам надо установить диалог, а не вершить возмездие. Мы не можем себе позволить ещё одного межзвёздного врага.

– Жаль, что вы вынесли обо мне такое суждение, генерал. Мертвецы мертвы, ничто их не вернёт; я озабочен исключительно защитой живых, всех живых, где бы они ни находились и кем бы ни были.

– Как и я. Цель существования Альянса защиты человечества – охрана нашего вида.

– Генерал, пожалуйста, поймите, я не собираюсь с вами ссориться. Я просто верю, что мое положение позволяет лучше разобраться с этим вторжением. Мы, Норты, привлекли его внимание. Мы то, что ему нужно.

– У вас нет монопольного права на это. Мы должны знать, с чем столкнулись.

– Я не намерен монополизировать сведения, полученные во время этого контакта.

– Хорошо. Могу ли я послать к Юпитеру команду, чтобы они проследили за первой встречей?

– К сожалению, нет.

– Почему?

– Я не могу полностью доверять АЗЧ.

– Я нахожу это оскорбительным. Мои сотрудники готовы на самопожертвование ради защиты людей, где бы те ни находились, включая Юпитер, если бы таковая необходимость возникла.

– Прошу вас, генерал. Вы знали, что пришелец реален. Вы знали об этом двадцать лет назад, но намеренно придержали эти сведения для себя. Я видел записи весьма жестокого допроса бедняжки Анджелы Трамело. Я видел, что вы вытащили из её воспоминаний. Но вы засунули это в самый отдаленный кэш и без труда забыли. Не надо читать мне лекции об ответственности.

– Картины из разума девушки с нарушениями психики ничего не доказывают. Это могла оказаться какая-нибудь застрявшая в памяти зонная драма, ночной кошмар, психоз. Мы не знали. Официальное объявление о существовании монстра вызвало бы панику и страх. Наша защита не ограничивается физическим воздействием. Цивилизации нужен порядок, чтобы продолжать функционировать. И его тоже следует поддерживать.

– Безусловно. Вы несете ответственность перед вашими политическими казначеями и их вечным поиском статус-кво. Я – нет. Я в точности узнаю, что это за существо и откуда оно явилось. Я узнаю его намерения. Когда эти сведения будут получены, я обнародую их. С вашим одобрением и согласием или без такового. Я убежден, что приближается время глубоких перемен, как в материальном смысле, так и в философском. Надеюсь, генерал, вы сможете адаптироваться – правда надеюсь, ибо я вижу, что в глубине души вы честный человек, а таких людей сейчас единицы.

– Константин…

– Я свяжусь с вами, когда у нас будет информация. Даю вам слово.

Связь прервалась. На больших панелях сенсорные спутники рапортовали, что межпространственное соединение закрылось.

– Что теперь? – спросила капитан Той.

– Ждём, – сказал генерал. – И, видимо, молимся.

Константин в одиночку отправился в тороид номер три в транзитной капсуле. Вращающееся колесо располагалось в конце обитаемого скопления, рядом с изначальным колесом-хостелом, отделенное решетчатой боковой осью длиной в триста метров. Константин не хотел подвергать опасности остальных жителей, когда встреча наконец-то состоится. На боковой оси крепились пироболты. На всякий случай.

Тороид-3 построили больше восьми лет назад из суперкрепкого сочетания углерода и титана, разработанного на Юпитере. Корпус оставался неизменным, но внутренние системы постоянно перестраивались в соответствии с самыми продвинутыми технологиями.

Константин прошел в наблюдательный центр приемной камеры – простую круглую комнату с единственным офисным креслом из черной кожи в центре. Ему не нужны были атрибуты вроде консолей, экранов и зон, которыми пользовалось остальное человечество, его ресеквенированный мозг поддерживал множество соединений и стандартных программ визуализации. Он сел в старое кресло, которое привез с Земли пятьдесят пять лет назад, и стал ждать. По другую сторону метамолекулярной стены располагалось главное приемное помещение – полусфера диаметром десять метров. Поверхность пола и стен была сейчас мягкой, вроде слоя губки. Единственными твердыми артефактами в ней остались койка, раковина и туалет. Кольцо возле высшей точки полусферы излучало синевато-белый свет, соответствовавший спектру Сириуса при нормальных условиях.

Спутники, вращавшиеся вокруг созвездия, передали в мозг Константина увиденное: прибыл световолновой корабль. Он пристыковался к осевому шлюзу тороида-3.

Константин открыл канал связи с Клейтоном.

– Как твои дела?

– Несомненно, тот ещё способ путешествовать, – ответил Клейтон. – Хорошо, что я не склонен к головокружению, а то можно было увидеть, как позади нас сжимается Солнце.

– А твой гость? – Константин задал этот вопрос из вежливости, поскольку более половины его улучшенных рецепторов подключились к сканерам, окружавшим пленного пришельца.

– Он был хорошим мальчиком. Ты видишь его внутреннюю структуру?

– Да. Весьма интересно.

– Могу я пойти с ним?

– Ты знаешь ответ. Теперь моя очередь выйти на сцену.

– Отец.

– Да?

– Будь осторожен.

– Я не думаю, что эту ситуацию можно разрешить при помощи насилия. Но да, я буду осторожен.

– В любом случае медики и космические морпехи будут наготове.

– О да, космические морпехи! Надеюсь, время для такой чуши идёт к концу. Я сказал генералу Шайкху почти то же самое.

– Как он это воспринял?

Константин криво усмехнулся.

– Не думаю, что он был очень рад.

– Кроме шуток? Ты готов?

– Да, присылай его, пожалуйста. И хорошая работа, кстати говоря.

– Спасибо.

Через минуту центр приемной камеры начал раздуваться, прозрачный синий пузырь увеличивался, пока не коснулся пола. Пришелец внутри замер в полной неподвижности, поскольку был охвачен смартжидкостью. Он остался стоять, а синяя субстанция втянулась в потолок, словно дождевая капля, двигающаяся в обратном направлении.

Константин подождал несколько секунд, но существо не шевелилось. Не было никаких признаков того, что оно представляет собой нечто иное, чем статуя из камня с кожистой поверхностью. Он увеличил масштаб зрительного восприятия и изучил глаза существа. Они-то и выдачи правду. Человеческие глазные яблоки двигались из стороны в сторону, разглядывая камеру.

– Меня зовут Константин Норт. – Его голос заполнил приемную камеру. – И я должен сказать, что с точки зрения квантовой динамики ты устроен замечательно.

На случай, если существо не воспринимало звуковые волны, слова текли по изогнутым стенам, написанные пятидесятисантиметровыми пурпурными буквами. Константин великодушно показал картинку с помощью голографической проекции в воздухе рядом с гостем. Гуманоидная фигура, чью внутреннюю структуру обрисовывали тени.

– У твоих молекул причудливая квантовая сигнатура; они не совсем в фазе с пространством-временем. Но они подражают нашему физиологическому облику, словно эмбриональные, готовые стать такими как мы или нашей полной противоположностью.

Пришелец повернул голову. Константин изучил перемены в квантовом состоянии молекул, позволившие твердой коже сделаться пластичной. Узор колебаний был необычайно сложным. Предположительно так же сгибались твердые пальцы-лезвия, превращая человеческое сердце в лохмотья.

– Не знаю, какими ещё способностями ты обладаешь, но мы сделаем все возможное, чтобы удержать тебя. Если же ты сумеешь разорвать оковы – что ж, против тебя будут применены крайние меры. Я устроил так, чтобы тебя сюда привезли, не из враждебности. Я просто хочу с тобой поговорить. Если ты не способен вырваться из этой приемной камеры, то останешься в ней, пока не сочтешь возможным начать общение. Это все, что я могу сказать.

Он откинулся на спинку кресла, слегка покачиваясь, выжидая…

Квантовая сигнатура пришельца снова резко изменилась. Молекулы переключились в нормальное состояние, безупречно взаимодействуя с пространством-временем. Стали реальными. Визуальное проявление изменений было впечатляющим. Твердая шкура существа обрела цвет и текстуру менее чем за секунду, превратившись в аккуратный синевато-серый деловой костюм с белой рубашкой в серую полоску и изящным пурпурным галстуком. Лицо затрепетало и обратилось в человеческую кожу, появились темно-каштановые волосы, подстриженные аккуратно, стильно и дорого.

Норт средних лет медленно перевел дух и окинул камеру слегка презрительным взглядом.

– А-а, – восхищённо сказал Константин. – Полагаю, племянник Альдред?

С обеих сторон снегоуборочного щита ДПП-1 широкими дугами хлестал снег, пока Анджела продолжала выжимать мощность из осевых моторов. Стеклоочистители неистово метались по лобовому стеклу, счищая постоянно скапливавшуюся кристаллическую жижу. Анджела изо всех сил сосредоточилась на открытой ленте плоского снега впереди, проверяя, нет ли на пути валунов. Обрывочная картинка с радара, поступавшая на лобовое стекло, не очень-то помогала – на его корпусе скопилось огромное количество льда. Сосредоточенность помогала Анджеле не обращать внимания на вонь в кабине ДПП. Омар сидел на пассажирском месте, стиснув зубы, борясь с тошнотой и недомоганием, пытаясь изобразить интерес к реке, простиравшейся перед ними. Миновало три дня с того момента, как они пустились в путь по притоку, и остальной персонал автоколонны только теперь начинал выздоравливать. Эльстон и Гаррик полулежали на пассажирских местах позади нее, оба кутались в одеяла и терпели неудобства, пока их тела медленно восстанавливались после токсина.

Камму Монтото не понадобилось много времени, чтобы выделить и идентифицировать яд. Микроскопические споры нарс-ягоды кто-то впрыснул в композиционный гель. Даже Анджела встревожилась, узнав об этом. Нарс-ягода была известной отравой. Споры были микроскопическими и летающими; каждый год из-за плохо помытой еды десятки людей попадали в больницу. А дозировка оказалась куда сильнее той, которую содержат припорошенный спорами салат-латук; даже её почки могли не восстановиться полностью. Кто бы ни устроил случившееся, он опасно приблизился к тому, чтобы убить всех членов колонны.

И потому теперь Анджела гнала ДПП вдоль по притоку так быстро, как только смела. Словно это могло увести её от опасности, от неудавшегося серийного убийцы и монстра среди деревьев. Но Лейф оказался прав, река была единственной дорогой сквозь этот труднопроходимый край, плоской и ровной, местами в пару сотен метров шириной. Анджела привыкла соблюдать большую осторожность на широких отрезках: река там была мельче, и это означало, что под слоем льда и снега, сквозь который ломилась большая машина, прятались валуны. Несколько столкновений случились во время её дежурства, когда она ещё не научилась читать показания радара. Не смотрела вперёд по-настоящему, не замечала аномальных выпуклостей, пока не становилось слишком поздно. Раздавался пугающий скрежет, когда нижняя часть щита врезалась в камень, и ДПП дёргался, а потом успокаивался. Но ДПП мог справиться с подобным. Анджеле нравилось управлять этой громадиной – как будто она так мстила планете за все передряги. Она уходила прочь от опасности, от прошлого.

На сетке радужковых смартклеток появились красные иконки, и Анджела стиснула зубы.

– Гадство. – Продолжая сканировать снег, окрашенный в персиковые тона, она начала сбавлять обороты. – Тормозим, – сообщила она по кольцевому каналу остальным водителям.

Эльстон стряхнул дремоту.

– Что такое… ох!

– Прости, – сказала она. – Но мы знали, что он долго не протянет.

Красные иконки пришли от телотрала Лютера. Серьезное недомогание, вызванное спорами нарс-ягоды, дало слишком сильную нагрузку на его органы, уже ослабленные после несчастного случая. Анджела была в каком-то смысле впечатлена тем, как долго он продержался; но это стоило ему больших мучений. Теперь они закончились. Красные иконки становились белыми – нейтральными. Так же, как было с Мохаммедом десять часов назад.

– Нам все равно надо дозаправиться, – сказал Эльстон.

Анджела остановила ДПП и повернула руль. Машины колонны медленно выстроились кругом, выставив сенсоры и дистанционные пулеметы в ледяную глушь Сент-Либры. Ночь должна была наступить через пару часов, но они все равно включили фары, направив лучи на низкий утес закованных в хрусталь деревьев, отмечавший берег. Радары метались туда-сюда, сканируя окружающую среду, насколько это представлялось возможным. Теперь ничто не смогло бы подобраться к ним незамеченным, и по приказу Антринелла никто не должен был выходить из круга.

Анджеле понадобились несколько минут, чтобы одеться. Ветра не было, но температура за последние два дня пугающе опустилась. Люди вымотались. Те, кому удалось избежать отравления, сменяли друг друга на водительском дежурстве и проводили дозаправку. Ошибки случались легко. Во время последней дозаправки Лейф снял перчатки, чтобы разобраться со скользким переходником. Его кожа соприкоснулась с металлической насадкой шланга. Холод мгновенно лишил её чувствительности, так что Лейф ничего не заметил; попытавшись убрать руку, он оторвал с нее лоскут плоти.

– Ты там поосторожнее, – слабым голосом сказал Эльстон.

– Ты меня знаешь. – Беспечность была наигранной; она видела, что под одеялом он все ещё трясется. И она следила за тем, сколько ели все инвалиды в её ДПП. Этого и близко не хватало.

Анджела вышла на замёрзшую реку и направилась вдоль ДПП к внутреннему кругу. Свет красных задних огней усиливал оранжево-розовое свечение Красного Сириуса, и мир казался усеянным брызгами киновари. В сумерках их было девять – в определенном смысле, счастливчиков: тех, кто избежал отравления, – Лорелея, Лулу, Леора, Антринелл, Каризма и Лейф – и тех, кто в достаточной степени пришел в себя, чтобы вести машины и заботиться о больных, – она сама, Мадлен и Джош.

– Это важный пункт для нас с точки зрения логистики, – сказал Антринелл. – Я оценил наши запасы горючего и хочу бросить грузовик номер два. Мы можем перекачать оставшийся в нем биойль в танкер и баки в грузовике номер один. Минус один набор топливных элементов – это существенно расширит наши возможности.

Анджела посмотрела на Каризму, но лица женщины не было видно под витками ткани и защитными очками. Она не стала протестовать.

– Ну ладно, – сказал Антринелл. Он готовился к ссоре. – Джош, мы с тобой перенесем Лютера в сани и положим с остальными.

– Зачем эта морока? – спросил Джош.

– Прошу прощения?

– В чем смысл? Зачем мы жжём непозволительные объемы биойля, волоча за собой кучу трупов по дикой глуши? Мы должны оставить их здесь. Подберем, когда прилетят эти ваши «Дедалы» и спасут нас. В конце концов, в этих джунглях нет диких животных – никто их не съест.

Анджела вынуждена была признать, что её восхищает его логика, хотя в самой идее было что-то коренным образом неправильное.

– Для протокола, – сказал Лейф, – если монстр меня прикончит, можете и мой труп бросить. Я не хочу быть виноватым в том, что мешал выжившим продвигаться вперёд.

– Они наши товарищи, – хриплым голосом произнес Антринелл. – Мы должны оказать им должное уважение за жертвы, которые они принесли.

– Какие, на хрен, жертвы! – сказала Каризма. – Их убили. И если из-за них мы замедлимся, будем следующими.

Теперь Анджела поняла: это был ещё один вызов законности конвоя, ещё одна разновидность разъедающего воздействия на лидерство. Внедрение сомнений, поощрение желающих усомниться в цели. Эльстон бы их поставил на место; Антринелл был другим, он хорошо исполнял роль заместителя командира, но собственного авторитета ему не хватало.

– Что оно с ними делает? – негромко спросила Анджела. – С Марком Читти и остальными? Их ведь утащили по какой-то причине, в конце концов. Есть идеи, в чем она заключается? Нет? Ну так вот, для протокола: я не хочу, чтобы меня, живую или мёртвую, бросили этой твари для вивисекции или использования в какой-нибудь разновидности сатанинского ритуала. И раз уж мы тут все записываем – наши запасы горючего ещё не достигли критического уровня. Вес на санях ничего не меняет.

Это была полная чушь. Она знала, что до Сарвара оставшегося биойля хватит впритык. Её собственная тайная надежда заключалась в том, что они достаточно близко подберутся к лагерю, и неукомплектованная бригада сможет подогнать к ним танкер или – даже лучше – прислать «Берлин».

– Мы не будем обсуждать участь трупов, – сказал Антринелл, воспользовавшись моментом. – Начните дозаправку. Я хочу закончить её к наступлению ночи. Северное сияние светит ярко, так что мы этим вечером должны суметь проехать какое-то расстояние.

Группа распалась, все с неохотой отправились выполнять предписанные задания. Анджела против собственной воли уставилась на деревья вдоль ближайшего берега, – покрытые ледяной коркой и лозами, они выглядели похожими на замёрзшие бивни. Небо и земля казались челюстями, которые должны сомкнуться и сокрушить людей. Но это был всего лишь плод её чрезмерно буйного воображения.

– Спасибо, сказал Антринелл.

– Я всего лишь хочу убраться отсюда к чертовой матери, – ответила Анджела.

Она посмотрела на Мадлен – та поплелась к танкеру, в котором теперь ехала вместе с Атьео. Это было не то место, где она бы хотела видеть Мадлен; девушка должна ехать в ДПП вместе с нею, так безопаснее. Но сейчас она не могла это изменить. Через пару дней, когда люди придут в себя и дежурства распределят заново, можно попробовать.

– Я это понял, – сказал Антринелл. – Мы достигнем Дольче через день-другой. Потом будет лёгкая дорога к Сарвару.

– Конечно, – согласилась она и отправилась сортировать пакеты с едой.

Альдред исчез в квантовом завихрении так же быстро, как появился. Константин изучал алхимическое создание, которое изобразило его племянника, используя каждый сенсор из тех, что усеивали приемную камеру. Его атомная структура каким-то образом вернулась к аномальному фазовому состоянию. Каков бы ни был источник этой аномалии, Юпитер не владел нужным сенсором, чтобы его засечь. Не то чтобы Константин ждал успеха в первую же минуту, но он не был готов и к поражению на технологическом уровне.

– Я бы хотел знать, с аватаром какого рода беседую, – сказал он. – Если предположить, что ты аватар. Или ты просто «Альдред» с дистанционным управлением?

Существо в приемной камере склонило голову набок. Возник запрос на открытие канала связи с камерой, и помечен он был личным кодом Альдреда.

– Я Альдред, увиденный посредством моего зеркала.

– Твое владение языком и синтаксисом безупречно. Ты бы мог разъяснить мне свое существование несколько более детально?

– Это копия Альдреда. Она включает его биологическую структуру и нейронные пути, а также воспоминания. Однако это не он – это мост между мною и вашим видом.

– Не мог бы ты прояснить, что подразумеваешь под словом «я»? Это довольно важно.

– Я жизнь Сент-Либры.

– И опять: ты не мог бы выражаться точнее?

– Я эволюционировал миллиарды лет на другой планете где-то в другом месте Галактики. Я вершина жизни той планеты, её конечный пункт. Я стал един. Теперь я обитаю на Сент-Либре. Её звезда молода; я долго буду жить в её тепле.

– Могу ли я узнать, где ты живёшь? Мы никогда не видели там признаков разумной жизни. Если бы увидели, не поселились бы там.

Альдред-аватар в приемной камере чуть запрокинул голову, словно прислушиваясь.

– Константин, я думаю, мы оба знаем, что это не совсем правда. С первого взгляда было понятно, что я не зародился на Сент-Либре.

– Ты говоришь о джунглях, о растениях? Мы и впрямь предположили, что Сент-Либру биоформировали, да.

– Ты говоришь только о физическом, индивидуальном. Я превыше этого.

– В каком смысле?

– Растения, мои растения, – это мой биологический компонент. Я обитаю внутри них.

Константин обнаружил, что на его лице застыла слабая улыбка изумления.

– У растений есть групповое сознание? Мы не находили клеток, которые выглядели бы эквивалентными нейронам.

– Их нет. Как я сказал, растения – мой биологический компонент. У меня много граней, но биологическая – та, из которой я вырос. Они мои корни в этой квантовой реальности.

– Выходит, жизнь на твоей родной планете эволюционировала до состояния единого сознания?

– Да. Ты пытаешься довести свои машины до совершенства, чтобы они сделались твоими богами и рабами, той сингулярностью^[122], которой ты жаждешь; мои предки позволили жизни течь, как ей предначертано. Как ты можешь догадаться, это более длинная, но в конечном итоге более надежная дорога. Я уверен, в своей животной форме эти предки не были такими короткоживущими, как вы. Они никогда не обладали вашей понятной нетерпеливостью.

– Гея-сингулярность ^[123], – потрясенно проговорил Константин.

– Приемлемая, пусть и в каком-то смысле незрелая сентенция. Да, я думаю, мы определили меня согласно твоей системе терминов. Поздравляю.

Константин скривился, ощутив внезапную усталость и подавленность, вызванные осознанием подоплеки происходящего.

– И мы усиленно отравляли твою среду с самого дня прибытия. Отравляли тебя.

Альдред-аватар подошел к стене камеры и осторожно провел кончиком пальца-лезвия по её поверхности. Прикосновение было почти ласковым.

– Вы делаете это с каждым миром, в котором поселяетесь. С чего вдруг ты проявляешь раскаяние только по отношению ко мне?

– Потому что ты другой и знаешь это. Ты знаешь, как мы могли бы отреагировать, узнав о твоем существовании. Почему ты не сказал нам? Почему послал этого аватара через девяносто лет после того, как мы открыли портал?

– Вы так быстры, так проворны в этих маленьких животных телах. Можете ли вы вообразить нечто, выходящее за пределы вашего кругозора? Мое восприятие отличается от вашего, я больше не мыслю с такой скоростью, я не реагирую мгновенно. Я очнулся, когда почувствовал, что растения умирают, отравленные… что на Сент-Либре появились новые клетки, которые не включают меня. Я собрал себя и нашел самые сильные чужеродные мысли, которые принадлежали вам – Нортам. Я истолковал множество одинаковых разумов как один. Я заглянул в зеркало, чтобы отыскать вас, чтобы сотворить себя по вашему образу и подобию. Не скажу, что мне приходилось частенько это делать. Первый аватар, которого я породил, был не совсем успешен. Он растерялся, когда ожил, и не до конца понял, чем является, мои мысли и его изначальные человеческие мысли вошли в ужасное противоречие, и потому он вышел из себя весьма человеческим образом, ибо такова форма, которой он был наделен.

– Бойня в особняке Бартрама, – прошептал потрясенный Константин.

– Да – монстр. Изменение формы, изменение состояния – интуитивная вещь для меня, древняя способность, которую я передаю зеркальным конструктам. Он выбрал, чем захотел стать. То есть частью вас – Нортов. То, что ты видишь перед собой, есть монстр, порожденный вашим собственным подсознанием.

– Зебедайя! Аватар был Зебедайей.

– Да. Кто ещё мог проповедовать о том, что люди суть мерзость, что их следует изгнать с Сент-Либры? Это мои мысли, которые ваш разум попытался постичь.

– Что же случилось с Барклаем?

– Барклай был убит первым. В конце концов, не может быть двух Барклаев в одной Вселенной, не так ли?

Константин знал ответ, но все равно должен был спросить. Так он доказывал самому себе, что остался человеком, невзирая на бесчисленные улучшения и изменения.

– Труп, выловленный из Тайна, – это был Альдред, верно?

Альдред-аватар отошел от стены камеры.

– Разумеется. И опять же их не могло быть двое. На этот раз новый аватар куда лучше приспособлен к тому, чтобы жить человеческой жизнью. Я выучился на ошибках; наши конфликтующие мысли теперь не настолько антагонистичны. Когда я учел все изменения, Альдред был отражен, пока находился на Сент-Либре. К несчастью, он ушел через портал до того, как я целиком и полностью возник. Но Альдред в избытке наделен тем, что именуется политической прозорливостью в вопросах безопасности. Мне было нетрудно последовать за ним сквозь портал и заманить в квартиру прежней подружки. А его контакты в преступном мире оказались бесценны в том, что касается избавления от тела.

– Зачем? Почему бы просто не войти с нами в контакт и не поговорить, объяснить, что происходит и кто ты такой?

– Таково было мое изначальное намерение. Я создал аватаров, чтобы понять вас, чтобы оценить происходящее с большим мной. Они должны были отправиться в вашу цивилизацию, изучить вашу суть и собрать достаточно информации, чтобы я мог прийти к выводу. Вообще-то, я начал это делать с Альдредом, начал строить основу для моста. Потом все изменилось.

– Что изменилось? – резко спросил Константин.

– Оружие. Вы принесли на Сент-Либру оружие. Я его почуял, пусть даже наши темпоральные связи и отличаются так сильно. – Аватар вскинул толстые руки, словно собираясь молиться на человечий лад. Его лезвия согнулись и разогнулись. – Даже здесь я его чувствую. Оно враждебно мне. Если вы его используете, я буду сломлен. О, я продолжу существовать, но перестану быть целым.

– Что за оружие? – спросил Константин.

– Чума, вирус, мор. Он там, на Сент-Либре, горящим углем впивается в мое сознание. Я сделал что мог, как уже делал однажды, когда другой инопланетный вид попытался присвоить мой мир. Я пожелал, чтобы солнце остыло, чтобы джунгли замёрзли, уснули и в безопасности перезимовали. Я сделал мой мир непригодным для вас, столь многих из вас прогнал. Этот аватар собирался уничтожить ваш портал, чтобы не допустить повторения ваших преступлений. Так оружие осталось бы и рано или поздно умерло бы от холода.

Константин встал. По его указанию метамолекулы приемной камеры утекли в стороны, и в стене возникла арка.

– Отец, что ты делаешь? – встревоженно спросил Клейтон.

Константин не обратил на него внимания и по мягкому полу подошел к недвижному монстру.

– Мы должны доверять друг другу, – сказал он.

Альдред-аватар изогнул шею, обратил к нему лицо-маску. Константин увидел, что у него больше нет глаз, просто слепые складки каменистой кожи там, где им полагалось бы находиться.

– Константин Норт. Мечтатель-визионер, как называл тебя отец Альдреда.

– Позволь мне помочь. Оружие, чем бы оно ни было, должен был разработать АЗЧ. Я заставлю их немедленно его изъять.

– Они не могут.

– Почему?

– Оно теперь вне досягаемости для них.

– Я не понимаю.

– Мой другой аватар, первый. Оружие теперь у него. АЗЧ послал оружие в лагерь Вуканг с полковником Эльстоном. Теперь они затерялись где-то между Вукангом и Сарваром. Первый аватар медленно подбирался все ближе к этой мерзости. Он испуган, он всегда был испуган, с момента своего сотворения. Мерзость охраняет множество людей, и у них есть оружие. Невзирая на силу и ловкость, эти зеркальные конструкты не являются полностью неуязвимыми. И потому он устраняет солдат по одному за раз, приближая момент, когда у мерзости не останется защитников. Как только это случится, оружие исчезнет. Останется лишь портал. Теперь я понимаю ситуацию, теперь мне ясно, что следует сделать, и он тоже будет уничтожен.

– Как?

– Я отражу ещё одного из вас. Тысячу. Миллион, если понадобится.

– Не делай этого, – сказал Константин. – Я закрою портал для тебя в качестве акта раскаяния. Я на это способен.

– Ты забываешь, что во всех других аспектах, помимо способа появления на свет, я Альдред Норт и я очень хорошо знаю Августина. Он не согласится.

– Я не говорил, что попрошу разрешения. Я сказал, что могу его для тебя закрыть. Способом, который не включает D-бомбы или армии зеркальных конструктов. Способом, который не подразумевает убийства.

– Почему?

– Потому что умерло достаточное количество людей. Достаточно твоих джунглей и растений было уничтожено. Потому что мы оба живые, и это драгоценно. Мы разные, что ещё важнее. И в моем случае есть ещё одна вещь, которая мне больше всего нужна от тебя.

– Что же это?

– Тебя не тревожит Зант. Ты способен притушить огонь звезды. Ты должен обладать каким-то способом защиты от Занта, предотвращения Зант-роя у Сириуса. Я хочу знать, как ты это делаешь.

– Просто делаю. Зант… странный, даже для меня. Но его силы не безграничны. Я желаю, чтобы он ушел, и он уходит.

– Должен быть какой-то механизм, какая-то манипуляция квантовыми полями, которую ты осуществляешь.

– Я не мыслю такими терминами.

– Но мыслил, и этот аватар – мост. Передача знания – простой вопрос из области языка, математики. Это универсальная константа. Твоя помощь будет неоценима. Невзирая на все наши пороки, человечество не заслуживает пасть жертвой Занта.

– Нет. Не заслуживает. Ничто живое не заслуживает.

– Тогда я свяжусь с АЗЧ. Генерал Шайкх прислушается ко мне.

– Они сделали это оружие, они сотворили его с намерением уничтожить всю местную жизнь на Сент-Либре. Они сделали его на всякий случай. Ты можешь себе такое вообразить? Подготовку к стиранию эволюции целой планеты в качестве тактического упражнения? И можешь ли ты представить себе подозрение, с которым они отнесутся ко мне – меньшей, менее агрессивной версии Занта, наделенной силой погасить звезду? Они не перестанут бояться, и из-за этого ваши политики и военные будут искать способ уничтожить меня. Ты поймешь, когда я скажу тебе, что не доверяю им.

– Я сказал генералу то же самое всего лишь пару часов назад.

– Значит, я продолжу уничтожать персонал колонны сам, а в конце концов уничтожу и оружие.

– Прошу тебя, не делай этого, прошу, перестань убивать людей и позволь мне отыскать решение. Как только портал закроется, больше не будет никакой угрозы для тебя со стороны Земли или людей. Говоришь, ты соединен с другим аватаром, с Зебедайей? Позволь мне поговорить с ним, позволь через него связаться с моим агентом в вукангской колонне.

– Этого не будет.

– Почему? Я могу со всем разобраться, если ты мне позволишь.

– Этого не будет, потому что первый аватар не станет меня слушать, хоть он и есть я. Он слышит твои слова в тот же момент, как я их слышу.

– Тогда почему? – спросил Константин.

– Его изначальный процесс творения содержал слишком много ошибок. Он стал самостоятельным. По иронии судьбы, сейчас он в большей степени вы, чем я.

Суббота, 4 мая 2143 года

Грубая карта, составленная из древних изображений исследовательских зондов и разведывательных данных, полученных с н-лучевиков и превращенных в структурные линии, заполняла половину лобового стекла ДПП-1. Инерциальная навигация помещала их к югу от реки Дольче. В реальной жизни Анджела все ещё ехала по Лану, высматривая большую реку, с которой Лан, как предполагалось, сливался. Она начала ненавидеть их систему навигации, дурацкую несовершенную штуковину.

Все утро из джунглей по обе стороны Лана вытекали струи тумана – кораллово-розовые, чуть светлее карминового снега, поверх которого они блуждали, извиваясь, как живые. С наступлением дня дыхание джунглей накрыло машины колонны, а к его середине окутало всю замёрзшую реку. Снегоуборочный щит впереди заставлял холодный и влажный туман свиваться с потоками снега, который он счищал с поверхности, торя ровный путь. Она видела вихревое движение по обеим сторонам от машины, как если бы по реке плыл некий океанический левиафан.

– Опять тучи собираются, – сказал Пареш, сидевший на пассажирском месте рядом с нею. Он поменялся с Эльстоном накануне, после того как они бросили второй грузовик и командующий вернулся в биолабораторию-1.

Анджелу привело в смятение то, как Пареш вёл себя – в стиле «мачо-все-по-плечу». Но док Конифф все объяснила, сказав, что его сломанные ребра заживают хорошо и он не ел пишу из композиционного геля. Он провел все это время в биолаборатории-2, одной здоровой рукой помогая ухаживать за больными, вместо того чтобы отдыхать и восстанавливаться.

Она бросила быстрый взгляд на верхнюю часть лобового стекла, где пятно конденсата пребывало на обычном месте. Окрашенные в вишнёвый цвет кольца исчезли за высокими красновато-коричневыми облаками, которые ветром несло с юга. Над ними, поверх измятого слоя туч, колыхались бледно-зелёные и индиговые полосы северного сияния.

– Недостаточно темные, чтобы принести снег, – сказала она. Это был вердикт эксперта по предсказанию погоды.

Пареш ухмыльнулся. Она с трудом удержалась, чтобы не ответить тем же. Он был счастливее, чем имел на то право, но Анджела радовалась, что он снова составил ей компанию. Теперь ей не хватало в ДПП только одного человека – Мадлен.

С последней дозаправки они преодолели по Лану большое расстояние. Утром Анджела отдохнула от прокладывания пути, потом перешла в ДПП-2 после обеда. Её единственной проблемой сегодня было то, что радар не всегда вовремя показывал камни, прятавшиеся под снегом и слоем маслянистого тумана. Впрочем, Дарвин говорил, что, если камень не выглядывал над туманом, он не был достаточно крупным, чтобы навредить ДПП. Но ей не хотелось проверять это на практике.

Когда туман окутал гладкую заснеженную поверхность реки, склоны по обе стороны начали подниматься. Теперь, в середине дня, колонна ехала по дну широкой и глубокой долины, поросшей густыми джунглями. Без Лана в качестве шоссе они бы мучительно одолевали метр за метром, как делали первые несколько дней. По самым лучшим оценкам, пересечение с Дольче было серединой их нового маршрута, и Анджела знала, что они уже использовали больше половины запасов горючего. Бросить оставшийся грузовик оказалось хорошим компромиссом, позволявшим снизить потребление биойля в обмен на втискивание водителей в другие машины, – место для них нашлось теперь, когда они потеряли Лютера и Мохаммеда. И ещё неуклонно уменьшающийся запас еды – благодаря ему груз, который везли машины, становился все меньше. Она хотела предложить Эльстону запустить ещё одну коммуникационную ракету и предупредить Сарвар, что им понадобится помощь.

Прямо по курсу между крутыми склонами U-образной долины как будто вырос темный красновато-коричневый утес, как если бы река резко повернула. Анджела нахмурилась. Если она поворачивала, то почему стена возникла прямо впереди? Утес был вертикальной скалой, местами покрытой снегом, большей частью в тени, поскольку Сириус и кольца находились позади него, – потому он и выглядел таким темным. В мире,окрашенном в оттенки розового и красного, визуальная интерпретация оказывалась нелегким делом. И похоже, поток тумана резко обрывался, словно далёкая стена утеса блокировала его течение… и в этом не прослеживалось никакого смысла. А на радаре была пустота. Пустота!

Перспектива сместилась, внезапно показав, что на самом деле находится впереди.

– Дерьмо-о-о-о!

Анджела утопила педаль тормоза. Её рука резко повернула руль; на лобовое стекло вылетели красные предупреждающие значки, когда она переключила осевые моторы на задний ход. Другой рукой она передернула рычаг, управляющий снегоуборочным щитом, и острие опустилось глубже в снег. Потом она заорала, по кольцевому каналу обращаясь к другим водителям:

– Тормозите! Тормозите! Тормозите!

ДПП дёрнулся. Массивная волна снега от снегоуборочного щита взметнулась над капотом, врезалась в лобовое стекло и загрохотала по крыше. Вспыхнули ярко-оранжевые предупреждения о заносе, и колеса завертелись, проскальзывая. ДПП завилял из стороны в сторону, бешено содрогаясь.

Пареш неистово цеплялся за приборную панель здоровой рукой и в полный голос сыпал ругательствами. Позади Гаррик и Омар хватались за сиденья и дверные ручки. Ремень безопасности Анджелы натянулся в преддверии столкновения, прижал её к спинке кресла. Она могла лишь бросить все силы на то, чтобы удержать руль. Её рука зависла над экстренной кнопкой давления в шинах – можно было открыть клапаны и выпустить весь воздух, чтобы ещё больше увеличить сцепление колёс с поверхностью, и тогда, скорее всего, крутящий момент разорвал бы шины в клочья.

ДПП остановился так резко, что задние колеса приподнялись над снегом, прежде чем опуститься назад, и снегоуборочный щит застрял в глубокой борозде, которую пропахал в речном льду.

– Какого хрена?! – закричал Пареш.

Анджела сидела неподвижно, и её сердце неистово колотилось, пока она ждала подтверждения тому, что увидела мельком. Стеклоочистители монотонно скользили из стороны в сторону, освобождая лобовое стекло от снежной массы. Когда оно очистилось, она молча ткнула перед собой дрожащим пальцем, все ещё слишком потрясенная, чтобы говорить.

Пареш уставился вперёд.

– Охренеть и не встать! – тихонько простонал он.

Все выходили из машин, чтобы посмотреть, и медленно пробирались мимо ДПП-1, точно школьники, подзадоривающие друг друга. Они обнаружили место, где две реки встречались. Дольче с её обширной сетью притоков тянулась до самых гор Затмения на востоке, где выше по течению соединялась с более северной рекой Зелл, и представляла собой по-настоящему громадную водную артерию. Она прорезала в земле массивный каньон с голыми скальными стенами около двух километров высотой и почти километр в ширину у самого дна. Вот что Анджела увидела и не осознала. Долина реки Лан переходила в каньон Дольче посредством водопада шириной триста метров, от чьей вершины до более крупной реки внизу падать нужно было более километра.

ДПП-1 в конечном итоге остановился в целых двадцати метрах от края. Персонал колонны молча стоял на твердом льду перед машиной, глядя, как туман медленно дрейфует несколько сотен метров вниз, прежде чем рассеяться в более сильных восходящих потоках воздуха, что шли вдоль стены утеса. Наверное, воды Лана замерзали медленно, неделями продолжая стекать по скалам во все меньших и меньших количествах, пока река наконец не остановилась. Водопад замёрз целиком; потрясенной сверх всякой меры группе людей, собравшихся на его вершине, казалось, что он пал жертвой зимы мгновенно.

Вэнс тяжело вздохнул и молча поблагодарил Господа за то, что Тот их пощадил. Затем посмотрел вдоль каньона на восток, где находился Сарвар. Посмотрел на запад. Других вариантов не было. Каньон, как глубокий шрам, рассекал землю и не даровал снисхождения.

– И как – ну вот как, именем твоего дурацкого Господа – мы должны туда спуститься? – спросила Каризма.

Вэнс не сразу взял себя в руки; его сдержанность давала трещину за трещиной под её постоянными атаками на его веру.

– В низшей точке. Пошлем ДПП на разведку в обе стороны вдоль каньона и посмотрим, что они найдут.

К его удивлению, Каризма не стала спорить. Он начал раздавать указания.

Колонна осторожно отъехала назад и благоразумно припарковалась на расстоянии двухсот метров от вершины водопада. Первым делом они заправили оба ДПП.

– Я бы хотел взять с собой мою изначальную команду, – сказал Эльстону Лейф. – Они сейчас все в достаточно хорошей форме. Знаю, Каризма всех достала, но свое дело она знает. Если найдется путь для съезда вниз, она сможет оценить, годится ли для такого оборудование, которое у нас есть.

Это была разумная мысль, пусть даже Вэнсу она не очень-то понравилась. Каризма, Давиния и Эриус окажутся в ДПП-2 все вместе – самые сильные противники колонны. Но даже с полным баком и парой резервных в багажнике ДПП не хватило бы горючего, чтобы доставить их обратно в Вуканг. Так что он сказал:

– Да. Хорошая идея.

Оставался ДПП-1, к которому он приписал Антринелла, Камма, Дарвина и Джоша Джустика.

Обоим экипажам вручили коротковолновое радио, которое Олрг напечатал перед выездом из Вуканга. Устройство было примитивным, но по крайней мере давало шанс поддержать контакт в насыщенной электричеством атмосфере и, стоило надеяться, сообщить о пути вниз, если они таковой найдут.

– Проедете один день, – сказал им Вэнс. – Потом возвращайтесь, что бы ни случилось. Вопрос с горючим становится критическим. Если на протяжении этой дистанции вы не найдете путь вниз, нам придется возвращаться.

Он смотрел на Каризму, но под многочисленными слоями одежды её реакцию было не разобрать. Наверное, она считала себя победительницей, просто глядя на каньон. Никакого смысла в бахвальстве.

ДПП покинули лагерь у водопада в пять часов, пробираясь сквозь туман, который все ещё сочился из джунглей в снежном убранстве. У них оставался ещё час розового света Сириуса, при котором можно ехать. Если северное сияние ночью окажется таким же сильным, как всегда, то они, возможно, сумеют продолжить. Но никто не думал, что они так поступят и будут ехать при свете северного сияния и колец по краю обрыва глубиной два километра.

Вскоре после того как уехали ДПП, крупные хлопья снега начали медленно сыпаться с покрытого тучами неба, вопреки предсказанию Анджелы. Ветра почти не было, так что хлопья легко опускались на машины и сани, принося с собой тишину и затеняя чахлый свет Сириуса. Огни фар, которые уже окутал ленивый туман, не могли пробиться далеко сквозь снегопад. Через несколько минут джунгли по обе стороны колонны растворились.

Рави Хендрик ненавидел эти мерзкие нежные штучки, что сыпались вокруг. Он предпочитал, чтобы воздух был чистым и разреженным – там, наверху, где видимость составляет километры, а горизонт планеты заметно искривляется, в том месте, где свет яркий и белый и золотые блики одинаково играют на поверхности океанов и облаков. Прошло так много времени, после того как он летая в последний раз, и он скучая, скучая по свободе, скучая по цели, которую полеты приносили в его жизнь. А ещё он был сильно испуган их затруднительным положением и даже открыто это признавал. Только глупец не осознал бы, в какую ситуацию они попали. Если бы не годы учебы и службы за спиной, он бы испытывая сильное искушение сообщить полковнику Эльстону, куда именно тому следует засунуть свою колонну. В этом смысле Рави восхищался Каризмой Вадхай за открытый бунт в той же степени, в какой презирал её за него же. В армии нужно было следовать приказам; без этого, без дисциплины, наступая хаос. Не то чтобы Эльстон облажался преднамеренно – никто не мог справиться с тем дерьмом, которое Сент-Либра сыпала им на головы с самого прибытия, – но, с точки зрения Равви, колонна была матерью всех плохих решений. И ему в самом деле не нравилось то, как их разбросало; половины горючего нет, карты безнадёжно неточные, а местность готова без предупреждения кинуть в их сторону какое угодно препятствие.

– Надеюсь, они не найдут дорогу вниз, – сказал он.

– С чего бы это? – спросил Бастиан Норт.

– Если мы не сможем спуститься к Дольче, придется вернуться. Даже Эльстон будет вынужден это признать.

– Правда.

Рави и Бастиан работали в паре, заправляя машины. Хоть Бастиан и был из этих чудных Нортов-клонов, Рави считал его неплохим парнем. Да, он богатый корпоративный управленец, но тоже застрял здесь и помогал справляться с затруднениями. Так что они вдвоём подтащили темный шланг от прицепленных к грузовику саней к «Тропику» – 2. Как обычно, он не разматывался плавно, и им пришлось вернуться к большому барабану, на который был намотан шланг, и вручную его повернуть, чтобы счистить иней с подшипников. Нелегко, когда на тебе столько слоев одежды. От усилий Рави взмок. Потом, когда они будут долго стоять и ждать, пока бак наполнится, он охладится, пропитавшаяся потом одежда подмерзнет и начнет натирать.

Иконка горючего на сетке Рави сделалась зелёной, свидетельствуя, что бак полон. Он велел элке отключить насос на санях. Бастиан отцепил шланг, и они закрыли крышку бака «Тропика».

– Теперь только «Тропик» – три, – сказал Бастиан. – Потом сможем забраться внутрь и выпить чего-нибудь горячего.

– Если что-то ещё осталось, – проворчал Рави.

Они вдвоём взяли шланг и потащили его по снегу дальше, к «Тропику» – 3. Рави мог разглядеть только фары. Снег и туман – очень странное сочетание. Только на Сент-Либре, подумал он. Несомненно, скоро ударит молния.

Сетка показала ему расположение другой команды дозаправщиков – Форстера Варделе и Леоры Фоукс. Они возились около биолаборатории-2. Джей и Раддон раздавали дневные рационы; и это теперь в самом деле были дневные рационы, урезанные до одного главного блюда в сутки. Лейтенант Ботин и Атьео несли дозор, прикрывая их на случай нападения существа. Невеликий повод для воодушевления, но лучше, чем ничего.

Рави помахал Винну Мелие и Омару Михамбо, которые пережидали дозаправку в «Тропике» – 3. Они ухмыльнулись ему через запотевшие окна и показали большие пальцы вверх. Омар в насмешку продемонстрировал чашку только что из микроволновки. Три слоя перчаток не позволили Рави показать ему в ответ средний палец.

На крыше «Тропика» пулемет с дистанционным управлением плавно поворачивался из стороны в сторону, и снег собирался на его стволе. Рави спросил себя, много ли толку от сенсоров в такой сильный снегопад. Слабая видимость его раздражала. Это было отличное прикрытие для твари. Он ещё раз проверил, что чехол открыт и карабин «Фолклинг» не примерз, – это с лёгкостью могло случиться в таком климате.

Бастиан снял крышку бака «Тропика», и они прикрепили к отверстию шланговый соединитель. Элка Рави подключилась к сети «Тропика». Бак был заполнен едва ли на четверть. Элка велела насосу на санях включиться. Иконка сделалась зелёной, хотя он не услышал шума, все звуки увязали в снегу. Даже облачка его собственного дыхания растворялись в тумане, который так и вился вокруг.

– Не понимаю, – сказал Бастиан.

– Что такое? – Рука Рави немедленно поднялась к карабину «Фолклинг». «Проклятье, я на взводе».

– Не заполняется.

– Чего?

– Посмотри. Бак не видит никакого поступления биойля.

– Насос работает, – тупо ответил Рави. Он обхватил шланг так крепко, как только мог: даже через слои ткани он должен был почувствовать, как вибрирует горючее под давлением. – Ничего.

– Черт, наверное, шланг забился, – проворчал Бастиан.

Элка Рави отключила насос.

– Должно быть, клапаны на санях, – сказал он. – Все мягкие баки соединены, но работали-то впопыхах.

– И не только с ними, – заметил Бастиан.

– Давай проверим.

Они вдвоём потопали обратно вдоль машин колонны. Они опять были припаркованы кругом, но не так близко, как хотелось бы, и на местах ДПП остались дыры. Сани, прицепленные к грузовику, выглядели так, словно их собирали в спешке. К простой платформе крепилась рама из тонких композитных балок, соединенных друг с другом, образуя простые кубы; два ряда по три и три в высоту. Трубы оплетали балки, как щупальца осьминога. Все трубы вели к коллектору насоса, где с обеих сторон висели барабаны с накрученными на них шлангами.

Когда Рави туда добрался, вся эта несуразная конструкция оказалась покрыта слоем снега в несколько сантиметров толщиной. Его элка подключилась к микроскопической сети саней и вывела схему на сетку радужковых смарт-клеток. Диагностика показала матрицу из зелёных иконок: все насосы и моторы работали. Потом он заметил, что бак наверху полон, и предполагалось, что оттуда горючее должно поступать в «Тропик» – 3. Это было неправильно – баки должны опустошаться равномерно сверху вниз, сохраняя баланс саней.

– Подожди здесь, – сказал Рави Бастиану. – Я проверю, что там.

Он начал карабкаться по тонкому каркасу, понимая, что от его веса сани могут перевернуться. Они никогда не казались ему особенно устойчивыми.

Добравшись до верха, Рави снял маленький фонарь с липучки на поясе. Крышка бака была закрыта крепко, ему пришлось налечь всем телом, чтобы её повернуть, и, когда она внезапно поддалась, Рави её открыл. Согнулся над верхней частью конструкции и направил яркий луч фонаря в бак.

– Охренеть, Бастиан, он пустой!

Сетевые иконки перед его глазами погасли.

Рави отреагировал инстинктивно – потому что был военным, потому что оказался начеку, потому что нервничал из-за снега и тумана, потому что его пугал преследующий их монстр. Он швырнул тело вперёд и подобрал ноги. Верх саней был куда безопаснее земли, и что-то точно происходило.

– Бастиан? – позвал он. – Будь осто…

Но Бастиана там не было. Осторожно заглянув за край конструкции из баков, Рави встретился взглядом с монстром.

Интуиция и навыки включились автоматически. Он быстро перекатился, убираясь прочь из поля зрения и зоны досягаемости врага. Зрелище смертоносных лезвий, которые тянулись в его сторону, ужасало. Потом Рави почувствовал, как сани начали трястись. Проклятая тварь карабкалась к нему. И опять инстинкт: Рави перекатился и свалился с другого края на снег. Падение оказалось тяжелее, чем хотелось бы, но толщины покрова хватило, чтобы его смягчить. Потом Рави вскочил и побежал со всех ног. Он вытащил карабин «Фолклинг» из кобуры и выстрелил в небо. Каким-то образом монстр убил сеть колонны, прямо как раньше, в лагере. Никто не знал, ни где он, ни что происходит. Выстрелы должны были их предупредить.

– Найди телотрал! – заорал он элке. – Подключись к нему!

– Найдены три, – ответила она раздражающе невозмутимым голосом. На сетке появились личные иконки. – Какую выбираете?

– С самым сильным сигналом, – велел Рави. Так контакт должен был продлиться дольше.

Он бежал, зная, что машины колонны остались позади, что он один посреди реки в жалких сумерках, липком тумане и снеге, который ворует звуки. И где-то рядом километровый спуск в забвение. Рави попытался определить свое местонахождение: сани располагались с той стороны круга машин, что ближе всего к западному берегу. Теоретически это означало, что он направляется к деревьям.

– Что случилось? – спросил Раддон. – Мы слышали выстрелы.

– Мои, – ответил Рави. – Монстр здесь. Он расправился с Бастианом. Я удалился от машин. Не знаю, где он.

– Понятно. Оставайся на месте. Мы тебя найдем.

Рави огляделся по сторонам как безумный. Он не хотел стоять на месте, он хотел бежать. Но он знал, что это глупо. Так что он остановился и пригнулся, лицом в ту сторону, откуда пришел, – или, по крайней мере, ему казалось, что это именно та сторона. Не было никаких визуальных подсказок. Туман и снег сузили его замерзающую вселенную до нескольких метров. Он направил карабин туда, где должны были находиться его собственные следы.

– Не знаю, где я, – сказал он, не заботясь о том, насколько жалобно это прозвучало.

– Рави, это полковник Эльстон. Раддон подключил меня к каналу связи. Ты должен сохранять спокойствие. Мы можем произвести триангуляцию.

– Да, сэр.

Рави водил карабином из стороны в сторону, подражая дистанционным пулеметам на машинах. Потом он медленно поднял руку и опустил защитные очки. Ледяной воздух ужалил беззащитную кожу, и он сморгнул внезапные слезы. Радужковые смартклетки переключились на инфракрасный спектр. Снежная круговерть окрасилась в зелёный и синий. Он напряженно смотрел и ждал.

«Вот!» На самой границе разрешающей способности – розовый блик, температура чуть выше.

– Кто-то из вас рядом со мной? – прошептал он.

– Только что вышли из круга машин, – ответил Раддон.

– Он здесь. Я выстрелю.

Он обхватил спусковой крючок пальцем в перчатке. Все поле зрения превратилось в ослепительные оранжевые вспышки. Сквозь рычание карабина раздался очень странный звук – высокий и пронзительный свист. Рикошет. Несколько пуль отскочили от твердой поверхности.

Рави выпрямился и вгляделся в снег, щурясь. Он во что-то попал.

Оно бросилось на него. Алый солнечный свет ярко загорелся посреди унылого аквамаринового мрака, очерчивая человеческий силуэт. Взметнулись смертоносные лезвия. Рави проворно отпрянул – то было следствие чрезмерного количества драк в барах, из-за которых его постигло столько неприятностей в те славные дни О-и-В в Вегасе. Он замахнулся, используя карабин в качестве дубины, и тот с грохотом ударился о бок монстра. Рави тут же выстрелил опять, послав три пули в шкуру из пластичного камня. От них не было никакого эффекта. А монстр парировал, вывернув свою руку с грацией фехтовальщика, когда эхо выстрелов ещё грохотало. Лезвия глубоко рассекли ствол – карабин дал осечку, и что-то в нем взорвалось, отчего он вырвался из хватки Рави, переломав ему пальцы, словно кости в них были из льда. Рука монстра тоже отдернулась, когда Рави попятился, вопя от боли.

Больше не было никакой стратегии, никаких просчитанных ударов и контрударов. Рави восстановил равновесие и побежал. Монстр был смертью. Неубиваемой. Нереальной.

– Где ты? Что случилось?

Требовательные вопросы Эльстона превратились в смутное комариное жужжание в его ушах, не имеющее отношения к битве за выживание. Рави бежал, вспахивая снег и туман, ковыляя по предательскому, осыпающемуся насту, карабкаясь вверх, снова переходя на бег, падая. Он уходил вперёд и вперёд, отрываясь от монстра, от колонны, от помощи. Карабина у него не было, дьявольские лезвия уничтожили оружие; он левой рукой вытащил из наплечной кобуры пистолет «Вестон». Предохранитель пришлось снимать основанием правого большого пальца. Остаток его правой кисти был бесполезен и охвачен пульсирующей горячей болью.

Сквозь снегопад слабо просматривались мерцающие синие огни. Северное сияние вернулось, и туман как будто рассеивался, но снег шел с прежней силой. Рави чувствовал, как земля под ногами поднимается, пока пробирался сквозь пушистый снег; он оказался на берегу реки и карабкался вверх, к деревьям. Эфемерные синие огни опять задрожали. Впереди светились джунгли – крепкие черные стволы, заключённые в очаровательные хрустальные саваны, связанные друг с другом непроходимой кружевной паутиной из лоз, которая просела под весом миллиона сосулек. Каким-то образом северное сияние опустилось ниже и наполнило светом узловатые ветви, светя сквозь испещрённый снежинками воздух и отбрасывая на шелковистый снег длинные тени. Фосфоресценция то усиливалась, то ослабевала, неритмично, как если бы среди деревьев шатались призраки. И наконец был ещё звук, тихое шмяк, с которым большие пласты снега падали на землю.

Это происходило на самом деле. Когда северное сияние снова потускнело, Рави перестал бежать сломя голову. Впереди него что-то шевелилось. Что-то меняло форму снежных курганов. Его усиленная адреналином паранойя подбросила образ тысячи тварей, которые выбирались из древних могил, чтобы роем кинуться на него. Рави инстинктивно знал, что в лесу таится опасность. Незримая сила, союзник монстра, вырвалась оттуда и обрушилась на бедного Марка Читти. Теперь её невидимый глаз высматривал его.

Застыв на полусогнутых ногах, не зная, где поджидает более серьезная опасность, впереди или позади, он снова включил инфракрасное зрение. Его «Вестон» мотался из стороны в сторону, охватывая как можно большее пространство.

Обострившиеся чувства его предупредили. Он заметил шевеление краем глаза и прыгнул, бросился вниз по склону. Когда он приземлился на живот, из переливчатого эфира вырвался конец ветви кнутовника. Он ударил Рави по спине и вбил глубоко в снег.

Удар был в точности таким, каким Рави представлял себе попадание под машину. Обездвиживающим. Боль рванула до предельных значений. Он был сбит с толку, словно время растянулось и один-единственный момент повторялся вновь и вновь. Помимо мучительной боли, он чувствовал лишь безграничное недоумение. Дерево! Его ударило дерево. Оно было живое, как Марк их и предупреждал.

Рави чуть повернул голову и увидел, что ветка элегантно поднимается, подергиваясь, точно кошачий хвост, и снова скручивается в аккуратный горизонтальный виток.

В момент удара он услышал, как затрещали и сломались пластины бронежилета. Это спасло его. Но броня теперь повреждена. Второго удара он не перенесет. А деревьев целый легион.

«Не останавливайся». В точности как много лет назад над Новой Флоридой. Шансов у него тогда было столь же мало, как сейчас. Это не имело значения. Делай что можешь, не сдавайся. Всегда отдавай себя целиком, как поступали военные всю историю человечества.

Рави Хендрик выбрался из отпечатка, который оставило в снегу его тело. Его вопль боли и решимости оказался достаточно громким, чтобы рассечь туман и снег. Наверное, слышно было даже в Абеллии.

Он не мог выпрямиться. Его спина была слишком сильно повреждена. Телотрал показывал с десяток маленьких колотых ран в тех местах, где вонзились осколки пластин бронежилета. Рави снова заковылял вниз по склону, отступая, как перепуганный неандерталец. Изогнул шею, заглядывая назад, чтобы не упустить из вида…

Другая ветвь кнутовника вырвалась из джунглей и полетела к нему. Рави изогнулся, насколько позволяло искалеченное тело, и кончик ветки взметнул сердитое облачко снега в нескольких сантиметрах позади его лодыжек. Он соскользнул дальше, покатился и падал кувырком вниз и вниз, пока не ударился обо что-то достаточно твердое, чтобы остановить падение. Глянул вверх, чтобы понять, с каким препятствием встретился.

Монстр смотрел на него сверху вниз, окруженный сапфировым северным сиянием. Рави врезался в его ноги. Отчаянный рывок оказался недостаточно быстрым. Пять жутких лезвий опустились. Рави закричал от муки, когда одно проткнуло насквозь его правую руку, задев кость, и пригвоздило к хрустящему снегу.

Его левая рука взметнулась, словно под действием электрического разряда. Дуло пистолета оказалось в пяти сантиметрах от неподвижной физиономии монстра. Рави нажал на спусковой крючок. В кои-то веки пуля возымела хоть какой-то эффект, заставив голову твари дёрнуться. Рави выстрелил снова. И снова! Ярко-оранжевая вспышка взорвалась на лбу чудовища, и пуля рикошетом улетела в ночь, а монстр пошатнулся. Рави выстрелил ещё раз.

Монстр выдернул лезвие, чтобы получить большую свободу действий и уклоняться от беспрестанных выстрелов в упор. Безумие и ярость помогли Рави вскочить на ноги. Броситься вперёд. Он стрелял и стрелял. Темная голова моталась из стороны в сторону, пытаясь избежать попадания.

Потом – Рави знал, что это в конце концов произойдет, – раздалось бесполезное щелканье курка. Магазин «Вестона» опустел. Они с монстром на миг застыли, сверля друг друга взглядами. Рави мог поклясться, что тварь не меньше, чем он, ошарашена внезапной сокрушительной тишиной. Он сделал единственное, на что теперь был способен: швырнул «Вестоном» в монстра, а потом повернулся и побежал изо всех сил. Пять лезвий со свистом понеслись в его сторону по яростной дуге. Два бритвенных острия задели плечо, разорвали парку, рассекли плоть у края брони. Рави едва заметил новый прилив боли. У него болело почти все тело.

Он бежал. Его сетка была по-прежнему мертва. Никаких каналов связи. В спине полыхал огонь. Он не обращал на это внимания. По руке сочилась кровь из ран от лезвий. Он следил за чередованием своих ступней, ничто другое не имело значения, и рыхлый верхний слой снега разлетался в стороны. Рави бежал, сам не зная куда, но не вверх по склону, не к деревьям.

Монстр шел сзади. Близко. Рави слышал, как под нечеловеческими ногами разлетается снег.

Впереди выросла тьма более глубокого оттенка, и туман заклубился у ног, скользя вперёд, словно по зову какой-то естественной потребности. Снегопад был неумолим, хотя внезапными порывами ветра снежные хлопья носило туда-сюда. И Рави все понял.

Через десять шагов он добежал. Опасно заскользил на открытом льду, остановившись у обрыва. Туман уплывал за край, падал во тьму каньона, где снег беззаботно кружился во власти переменчивых восходящих потоков.

Он рискнул бросить взгляд через плечо. Монстр был в четырех метрах, лапы взметнулись для последнего, фатального объятия.

– Хрен тебе! – крикнул Рави с той безграничной дерзостью, на какую был способен только пилот из эскадрильи «Дикие валькирии». Повернулся, собрался и прыгнул…

Поисковая команда обнаружила следы крови. Это само по себе казалось чудом, учитывая сильный снегопад. Эльстон выделил два взвода: в одном были Ботин, Атьео и Леора, в другом – Омар, Раддон и Джей. Он разрешил им выйти за пределы круга машин, но не за пределы зоны покрытия, пусть она и стала весьма жалкой.

В машинах Дин, Мия и Кен отчаянно пытались устранить разрыв, который убил сеть. Связь теперь устанавливали от телотрала к телотралу, так что каждый смог увидеть глазами Ботина, как его фонарь высветил пятна крови в нижней части речного берега. Хлопья снега медленно опускались на них, постепенно стирая последнее свидетельство того, что Рави Хендрик когда-то существовал.

Отряд Ботина был в ста двадцати трех метрах от машин, что уменьшало силу сигнала до десяти процентов.

– Вы что-нибудь видите? – спросил Эльстон.

– Нет, сэр, – ответил лейтенант. – Тут в снегу много следов и три девятимиллиметровые гильзы. Отсюда мы и слышали последние выстрелы. Тут была какая-то борьба.

– Лейтенант! – позвала Леора.

Внимание переключилось на «Вестон», на который она смотрела: он лежал в снегу и на рукояти уже собрался слой свежего снега. Она подняла пистолет.

– Магазин пустой. Он выпустил все патроны.

– Есть какие-нибудь свидетельства того, где они сейчас? – спросил Эльстон.

– Следы уводят на юг вдоль реки, сэр, – сказал Ботин. – Две цепочки. Они направлялись к каньону.

– Не преследуйте, – велел Эльстон. – Я не допущу, чтобы вы удалялись за пределы зоны связи. Выпустить ракету.

Ботин нацелил короткую и толстую ракетницу вверх и выстрелил. Беложелтая магниевая вспышка сверкнула посреди снегопада, но она едва ли была ярче электрически-синего аврорального сияния, которое плыло среди деревьев.

– Он ни за что это не увидит, – сказал Атьео.

– Он уже мёртв и ничего не увидит, – пробормотала Леора. – Хватит дурью маяться.

– Оставайтесь на месте ещё пять минут, – приказал Эльстон. – Выпускайте по ракете каждую минуту. Если Хендрик после этого не появится, отступайте к машинам.

– Да, сэр.

Прошло ещё пятнадцать минут, прежде чем Дин и его команда сумели перезагрузить тралы и процессоры, восстановив сеть колонны. Полетели запросы, кодированные на телотрал Рави. Ответа не было.

Эльстон с изумлением увидел, как на восстановившейся сетке возникла иконка Бастиана. Раддон повел Омара и Джея к прицепленным к грузовику саням, как только зелёную эмблему увидели все. Омар опустился на четвереньки и заглянул сквозь полозья.

– Эй, приятель, я и не думал, что снова тебя увижу.

– Он ушел? – спросил Бастиан Норт. – Господь милостивый, это было ужасно.

Он рассказал, как у них с Рави случилась неприятность с насосами на санях, как они отправились разбираться, как он услышал наверху какой-то шум. Он заметил монстра, который вышел из завесы тумана и снега прямо перед тем, как обрушилась сеть, и нырнул под сани в поисках укрытия. Там и сидел, слушая выстрелы, а потом тишину, слишком испуганный, чтобы пошевелиться. В конце концов, когда холод начал нещадно терзать его плоть, сеть колонны ожила.

Легионеры проводили его обратно в «Тропик» – 1, где он снял парку и броню, после чего начал согреваться. Его лицо было покрыто множеством синяков, из нескольких порезов текла кровь. «Ударился о край саней, когда искал укрытие», – сообщил он остальным. К тому моменту Ботин и его взвод уже вернулись. Все знали, что Рави мёртв, как прочие до него.

Боевой дух тем вечером упал до низшей точки. В каждой машине говорили об одном и том же. Всякий раз, когда колонна останавливалась, монстр наносил удар. Они оставались в безопасности, только когда двигались, но теперь это не представлялось возможным. Поскольку каньон оказался непреодолимым барьером, они должны были ждать, что удастся обнаружить ДПП. И потому они сидели в своих машинах, не в силах заснуть, едва способные разглядеть фары по ту сторону круга, зная, что их сеть уязвима перед пришельцем, прислушиваясь к жужжанию сервомоторов дистанционного пулемета, понимая, что его прицельные сенсоры все равно не могут проникнуть сквозь ледяной мрак. В ожидании рассвета, в ожидании возвращения ДПП, в ожидании прекращения ненавистного снегопада, в ожидании хоть намека на надежду.

Воскресенье, 5 мая 2143 года

Снегопад ослабел где-то после полуночи, и сенсоры смогли охватить большее пространство посреди замёрзшей реки. Тело Рави не нашлось, но этого никто и не ожидал.

Бледно-розовая заря принесла туман, его щупальца снова поползли из джунглей, скользя вдоль реки к замёрзшему водопаду. Пока распределяли скудный завтрак, проснулось трескучее коротковолновое радио. Это был Ан-тринелл, и его голос то появлялся, то исчезал сквозь шипение статических разрядов далёких гроз. «Есть дорога вниз. Мы примерно в пятнадцати километрах от вас. Стена каньона обрушилась, внизу каменный обвал. Мы сможем спуститься. Камм и Дарвин уже на полпути вниз, прокладывают маршрут».

– Оставайтесь там, – передал в ответ Вэнс. – Мы к вам приедем.

Они не смогли вызвать ДПП-2.

– Это радио не такое, как наши соединения, – сказал Вэнсу Олрг. – Атмосфера вытворяет с короткими волнами странные штуки.

– Если мы смогли связаться с одним ДПП, должны связаться и с другим, – возразил Вэнс.

По лицу Олрга было видно, насколько он с этим не согласен, но напрямую противоречить полковнику Дорчев не стал.

– Они ведь должны были выходить на связь каждые два часа, – заметил Вэнс.

– В первый раз вызов от ДПП-два пришел по плану вчера вечером, сэр, они подтвердили, что все в порядке, а потом погода испортилась, и мы предположили, что сигнал не проходит по этой причине.

Вэнса это не убедило. Если бы все случилось наоборот, если бы они потеряли контакт с Антринеллом, он бы просто ждал, пока ДПП не притащится назад в назначенное время через день. Но Лейф и Каризма – другое дело. Он велел элке открыть безопасный канал с лейтенантом Ботином.

– Я хочу, чтобы вы с Атьео взяли «Тропик» – один и отправились по маршруту ДПП на восток. Проверьте, найдутся ли какие-нибудь следы.

– Сэр. Они отправились в путь прошлым вечером. Снег должен был полностью скрыть все следы.

– Знаю. Мне просто надо убедиться, что они придерживаются плана и что им не встретился пришелец. Вы проедете пару часов, потом вернётесь.

– Да, сэр.

Ещё до отъезда «Тропика» опять пошел снег. Крупные нежные хлопья медленно опускались с неба цвета темной киновари. Люди видели снег, следили за «Тропиком», который удалялся прочь вдоль вершины каньона, и обменивались ворчливыми замечаниями. Утренние новости об обнаружении пути на дно каньона отошли на второй план, уступив место последним известиям. Поиски пропавшего ДПП означали новую задержку, а ведь они разбили лагерь там, где, как уже известно, притаился монстр.

Анджела тоже следила за «Тропиком», который исчезал посреди снежных холмов, пока стояла возле саней, прицепленных к биолаборатории-2. Похоже, нудная раздача пищевых пакетов из убывающих запасов, которые они волочили следом, была её судьбой. Справа от нее Олрг, Крис Фиадейро и Раддон взбирались на конструкцию из мягких баков, закреплённую на санях. Там была какая-то проблема с горючим, из-за которой монстр и застал Рави и Бастиана вчера вечером. Судя по разносившимся в спокойном воздухе ругательствам, что-то серьезное.

Она засунула двенадцать пищевых пакетов в мешок, который Омар держал открытым. Они предназначались для биолаборатории-1 – пропитание на тот период, пока колонна не достигнет дна каньона.

– Скоро увидимся, – сказал он и направился в сторону мобильной биолаборатории.

Анджела подняла собственный мешок, такой же тяжелый, и зашагала к танкеру. Элка сообщила, что Рави вызывает её на связь по безопасному каналу. Она застыла, чувствуя, как холод, несравнимый с атмосферой Сент-Либры, пробежал по рукам и спине.

– Открыть канал, – велела она элке.

– Анджела?

– Кто ты такой, мать твою?

– Анджела, это я, Рави, клянусь.

– Где ты? Что, черт возьми, происходит? Мы думали, монстр тебя прикончил.

Элка не могла засечь место, откуда исходил сигнал; тот, кто установил канал связи, многое знал о том, как сбить с толку программы, управлявшие сетью.

– Он попытался. Я удрал. Не могу пошевелиться, Анджела. Я застрял за краем каньона. Он решил, что я упал, но в десяти метрах от вершины водопада есть карниз. Умоляю, вытащи меня отсюда.

– Ладно. Я позову Эльстона, и мы тебя вытащим.

– Нет! Не надо никого другого. Приходи одна. Пожалуйста.

Она огляделась, проверяя, не наблюдает ли кто-нибудь. На машины медленно падал снег, добавлявшийся к двадцатисантиметровому слою, который собрался за ночь. Из вентиляционных решеток выходил теплый пар от топливных элементов, дистанционные пулеметы продолжали свое механическое дежурство.

– Ни хрена подобного, – сказала она. – Я не знаю, кто ты такой. Прошлой ночью эта тварь снова отключила нашу сеть. Мы в рискованном положении. Может, ты и есть монстр. Я звоню Эльстону.

– Нет! Я больше никому не доверяю. Анджела, только тебе удалось выжить после встречи с ним. Никому другому. Я знаю, что могу тебе доверять. И мы оба знаем, что в колонне есть саботажник, который помогает пришельцу, черт бы его побрал. Проклятье, мне страшно, и мне холодно – так холодно, что уже и не болит ничего. Не думаю, что я долго протяну.

– Нет.

– Анджела. Деревья живые. Вот что имел в виду Марк Читти. Это кнутовники. Они на меня напали прошлой ночью. Чертовы ветки начали хлестать меня, гоняя туда-сюда, точно хоккейную шайбу. Он, монстр, это знает. Джунгли ему помогают, джунгли нас убивают, Анджела.

Это было безумие; он говорил в бреду, она это знала. И всё-таки… ДПП на краю ущелья. Нападение на Марка. Дюжина маленьких ЧП. Все обретало смысл, если поверить.

Анджела видела монстра. Ударила его собственными руками. Ощутила, что он реальный, плотный; и двадцать лет все остальное человечество насмешливо и упорно повторяло, что она ошиблась. Её за это и наказали – за нежелание сдаться и усомниться в самой себе.

– Кнутовники? – прошептала она. Если они были частью эволюции существа, частью его ненависти, его частью, то против них обратился весь мир. Она запрокинула голову, выискивая ослабевшую красную звезду, погребенную под слоем темных облаков. «И Сириус тоже?» Она могла в это поверить. Она могла поверить во что угодно, если оно касалось этого дьявола. Перед её мысленным взором возникла его фигура, неистово размахивающая руками, побуждая что-то напасть на Марка.

– Да, – сказал Рави. – Один из них ударил меня по спине. Анджела, помоги. Но держись подальше от деревьев.

– Ладно. Дай мне десять минут. Мне надо придумать, как это сделать.

Она оставила мешок с едой у танкера, перекинулась парой слов с Форстером и Рорком, которые по очереди его вели. Потом вернулась в «Тропик» – 2 длинным окольным путем мимо расположившихся кругом машин. На месте, где раньше стояли рядышком ДПП-2 и недавно отбывший «Тропик» – 1, зияла большая дыра. И снегопад усиливался, уменьшая зону покрытия сенсоров дистанционного пулемета. Анджела велела элке подключиться к накопителю данных, который носила в кармане. Просканировав список темных программ Зарлин, нашла ту, что могла выполнить нужную работу, и послала её в сеть колонны.

Пулемет на «Тропике» – ? продолжил скользить из стороны в сторону, но теперь его сенсоры ничего не видели. Анджела прошла мимо помятого, облепленного снегом «Лендровера» и бросила накопитель за массивным задним колесом. Над колёсной аркой к боку «Тропика» были прикручены несколько тяжелых напечатанных мешков. Она открыла один и вытащила мини-лебёдку – так называемый стеноходец, бобину сверхкрепкой верёвки с мотором. Согласно инвентарной описи, которую она сама сделала в Вуканге, в мешке имелись самозаякоривающиеся крюки. В конце концов она их нашла и сунула в большие карманы на брюках.

Сквозь снег издалека доносились голоса тех, кто занимался санями с горючим. Анджела в последний раз огляделась по сторонам; никого не было видно.

– Отключи канал, связывающий мой телотрал с сетью, – велела она элке. – И активируй накопитель.

Накопитель начал использовать личностный код Анджелы, так что следящие программы воспринимали «Тропик» в качестве её местонахождения.

Уверенная в том, что сильный снегопад убережет её от любого случайного взгляда, Анджела поспешила прочь через большой зазор в зоне действия сенсоров.

Позади машин, где в воздухе носились хлопья снега, пейзаж был обескураживающе одинаковым: куда бы она ни глянула, везде простиралась заснеженная река. Телотрал Анджелы поддерживал постоянную связь с модулем инерциальной навигации, который она купила когда-то в магазине «Бирк-Анвин».

Теперь, когда снежинки летали вокруг, а у ног сочился зловещий туман из джунглей, он стал её компасом.

Анджела прошла всего лишь сто метров по реке, когда поняла, что кто-то идёт следом. Она не удивилась. В эту историю со спасшимся Рави поверить можно лишь с большой натяжкой. Две варианта: либо это монстр, либо саботажник. Так или иначе, она была готова во всем разобраться.

Быстрым движением она вытащила карабин из чехла на груди и сняла его с предохранителя. Преследователь приближался, и снег хрустел у него под ногами. Анджела напряглась, приказала элке подключиться к прицельным сенсорам карабина. На этот раз у нее были коды – Эльстон сам их передал. На радужковой сетке нарисовались зелёные и пурпурные линии, плавные точно неоновые рыбы.

Из-за снежного занавеса появилась темная фигура.

– Сукин ты сын! – проворчала Анджела.

Это была ловушка. Существо выглядело гуманоидным, его с ног до головы покрывала лишённая отличительных черт блестящая шкура, похожая на сырую нефть, с которой соскальзывал снег. Вообще-то, она не таким запомнила монстра. Руки были обыкновенными, без жутких лезвий.

– Что ты такое? – дерзко заорала она, нацеливая карабин.

Удивительное дело – фигура вскинула руку, вытянув палец в универсальном жесте, просящем чуть-чуть подождать. Скользкая шкура затрепетала, потекла узкими ручейками, отхлынула от головы и открыла такую же парку и такие же водонепроницаемые брюки, как и у всех членов колонны. Потом рука в перчатке поднялась и размотала длинный синий вязаный шарф, демонстрируя лицо.

Анджела изумлённо вскрикнула.

– Привет, – сказала Мадлен. – Что это ты тут делаешь?

Анджела подняла карабин дулом кверху, словно выполняя военный салют. После тревожного тайного бегства из лагеря и ожидания предательства встреча с этой девушкой оказалась почти непосильным испытанием. Она почувствовала, как глаза наполняются влагой, – то был симптом её затянувшейся тоски. И Анджела просто не могла продолжать этот фарс, не здесь, не сейчас.

– Привет, Ребка, – выпалила она. – Если… если ты знаешь, что тебя зовут Ребка.

– Конечно, я знаю собственное имя, мама.

В то судьбоносное утро 2119 года Анджела отправилась на пробежку. Она любила вставать рано, до того как солнце поднималось слишком высоко и клейкая влажность с Оклендских пойменных озер накрывала равнины, вынуждая её лёгкие страдать от нехватки кислорода. До того как просыпалась малышка Ребка и начинались неизбежные ежедневные мини-кризисы. Это было время, когда она чувствовала себя так, словно отдалялась от всех своих неурядиц. Фальшивка – но та, в которой Анджела нуждалась.

Её маршрут проходил вдоль прямых, как лазерные лучи, и твердых как камень дорожек, проложенных бульдозерами. За последние два года громадные машины «Массачусетс Агримех» построили внушительную сеть, которая соединяла просторные поля фермы и позволяла тракторам, буровикам и уборочным комбайнам перемещаться. За это время они собрали хорошие урожаи, под палящим солнцем и изобильными дождями они проводили посадку четыре раза в год. Сол подал заявку об оценочной жизнеспособности их предприятия в офис губернатора, и они ждали возможности предъявить претензии ещё на восемь тысяч акров к северу от фермы. Земля там была более влажной, чем та, которую они уже освоили; придется копать замысловатую дренажную систему. Сол, конечно, все распланировал – насосы, уровни, канавы. Работа была для её бедного и любимого мужа способом отрешиться от беспокойства за Ребку. Она не сердилась; их жизнь теперь сделалась нелегкой.

Большой зелено-синий трактор с грохотом поехал в сторону Анджелы по дороге, и она сошла на поросшую жёсткой травой обочину, чтобы автопилот не тратил время на объезд движущегося препятствия. Она гордилась работой, которую проделали все машины «Массачусетс Агримех», но кое-какой софт точно следовало обновить, о чем Ной постоянно ей напоминал. Машина проехала мимо, огромные колеса расплескали скопившуюся в колее воду, и она ощутила запах биойля в теплом дымке, который выходил из вентиляционных клапанов. Топливные элементы барахлили. Придется отправить трактор на техобслуживание ещё до конца месяца.

Анджела бежала вдоль семнадцатого поля, которое теперь покрывала только стерня, поскольку комбайны закончили уборку хлебного маиса «Синтел». Его предстояло глубоковспахать, потом засеять ячменем ни-хай. Шахматная доска их полей тянулась насколько хватало глаз. К этому она так и не смогла привыкнуть: чуть холмистые равнины Окленда сложно было обозначить термином «пейзаж». Ей хотелось бы увидеть горы, несколько скал, парочку долин – что-нибудь помимо бесконечных заболоченных лугов, ленивых рек и этой плоской-преплоской земли, что жарилась под бескрайним небом, сияющим, как сапфир.

Она добежала до угла семнадцатого поля и свернула налево. Эта заросшая дорога вела к ливневой насосной станции в конце дренажной канавы. В полукилометре отсюда и параллельно дороге шло шоссе 565 – скоростная автострада, которая рассекала округ до самого Янтвича, столицы штата, в восьмидесяти километрах от фермы. Теперь Анджела видела фермерский дом в трехстах метрах от амбаров и нескольких квик-кабин, в которых они жили последние два года. Комнаты были ещё не закончены, половина дома стояла в черных строительных лесах, тянувшихся к небу и усеянных автоматами. Они все ещё ждали танкер с сырьем для пола, который подрядчик обещал прислать десять дней назад. Анджела была не в состоянии разыскивать его, хотя следовало бы. Но уход за Ребкой отнимал слишком много сил.

Капли пота стекали по лицу Анджелы и падали на светло-серую майку, когда она повернула на последнюю дорожку, ведущую обратно во двор. Первые недели после того, как она возобновила тренировки, были адом; мышцы не слушались, болела голова, тело продолжало требовать того же количества еды, которое она поглощала сначала во время беременности, а потом – во время кормления грудью. Но она вынуждала себя действовать, игнорируя боль. Теперь она почти вернулась к той форме, какой обладала до беременности: живот стал плоским, дряблые бедра превратились в ужасное воспоминание, отеки на лице прошли и снова проступили великолепные черты. По ночам они с Солом опять занимались сексом, если не дежурили в тревоге над кроваткой Ребки или если Анджела не начинала беспомощно рыдать от жалости к себе и гнева на судьбу, которую вселенная ей ниспослала.

Её взгляд привлекла синяя мигалка. По автостраде неслась «скорая». Сердце Анджелы ёкнуло, и она пристально посмотрела в сторону квик-кабин. Её сетевые линзы остались в спальне. Спорт был убежищем, где она пряталась от боли из-за Ребки. Она покинула дом всего лишь на сорок пять минут. Даже Сол смог бы продержаться сорок пять минут. Верно?

Анджела прибавила скорости и почти полетела вдоль дорожки.

И действительно, «скорая помощь» свернула с автострады на их подъездную дорогу, длинную и ухабистую ленту из битого камня, ведущую во двор. Анджела едва не опередила машину. Медбратья уже входили в дверь, когда она обогнула сарай для сушки зёрна и побежала по лужам.

Половина гостиной первого этажа, занятая медицинским оборудованием, превратилась в палату педиатрической помощи. Кровать была только одна – металлическая, с большими убираемыми колёсами. Один из медбратьев склонился над нею. Увидев это, Анджела не смогла сдержаться и резко втянула воздух. Сол, скорбный и жалкий, в нерешительности замер над медбратом.

– Что случилось? – закричала Анджела.

Сол направился к ней, умиротворяюще вскинув руки.

– Все в порядке. Ей стало трудно дышать, волокна-мониторы сообщили, что потребление кислорода падает. Я вызвал их, чтобы не доводить до критического состояния.

Анджела оттолкнула мужа, не утруждая себя ответом или порицанием… которое в последнее время высказывала слишком уж часто. Она знала, что это неправильно, знала, что он не виноват, но только на нем ей удавалось выместить свой гнев.

– Все хорошо, малышка, – проворковала она крохотному существу, лежавшему на кроватке.

Ребка, слишком маленькая для восьмимесячной девочки, была одета в ползунки с миленькими мультяшными цветами. Трубки и волокна-мониторы по-змеиному заползали под воротник, ручки и ножки малышки обхватывали браслеты. Рядом на матрасе расположился серебристо-серый модуль диализа, облегчавший работу почек, терпящих бедствие. Морщинистое личико хрупкой, болезненной Ребки исказилось, когда она заёрзала, изо рта вырвался тихий булькающий звук. Она была слишком слаба, чтобы плакать как следует. Трубка, по которой ей в нос поступал кислород, тихонько шипела.

Один лишь вид дочери, которой с трудом удавалось дышать, заставил глаза Анджелы наполниться слезами.

– Она получает достаточно кислорода, – сказал Дэвид, медбрат. Анджела знала по именам всех работников окружной службы скорой помощи. – Делать интубацию не нужно, – заверил он её.

– Хорошо. Ладно, – сказала Анджела, вытирая слезы, отчаянно надеясь на хорошие слова. – Что нам делать?

– Способность её лёгких к переработке кислорода снижалась на протяжении некоторого времени, – сказал Алкхед, другой медбрат, изучавший мониторы. – Мы её заберём, и там разберутся, в чем дело.

Анджела зажмурилась. Ребку заберут. Обратно в областной госпиталь Палмвилль; его педиатрическое крыло она знала лучше собственного наполовину построенного дома: слишком темная синяя краска, беззаботные светящиеся изображения антропоморфных животных на стенах, постельное бельё с пчелками и динозавриками, холл для родителей – зал ожидания в аду, полный слезливых и мертвоглазых обитателей, пребывание в котором было для нее невыносимо.

– Поехали, – сказала Анджела.

Она стиснула зубы, пытаясь взять под контроль бурные эмоции. Ещё одна проблема. Ещё одна уязвимость, с которой должно справиться это маленькое тело. Она думала, что лёгкие Ребки вне опасности, что стероиды работают, раз уж аппарат искусственного дыхания отключили две недели назад.

Ничто этого не предвещало; беременность протекала хорошо. Тесты – а их были десятки – всегда показывали, что с матерью и дочерью все в порядке. Новая Флорида не испытывала недостатка в медицинских учреждениях, а Окленд теперь являлся полноправным штатом с сенаторами в самом Вашингтоне. Педиатрическое отделение в областном госпитале Палмвилль было эффективным и профессиональным. Медицинская страховка высшего уровня, оформленная для семьи Ховард в зарегистрированной на Земле компании, выплачивалась исправно.

Только после родов они получили намек на тот ужас, который должен приключиться с их красивой дочкой. Желтуха^[124] Ребки, совершенно нормальное явление для младенцев, развилась в полноценный отказ печени, который потребовал пересадки органа генетически модифицированной свиньи. Это был первый залп шквала медицинских катастроф, который обрушился на ребенка. С каждой бедой в госпитале умело справлялась преданная своему делу команда врачей. Но всякий раз, когда удавалось решить одну проблему, появлялась другая. Их накопление заставило докторов подозревать системный недуг, который пока что не удалось диагностировать.

Больше всего смятенных родителей Ребки тревожило то, что она не росла. На девятом месяце она весила пять с половиной килограммов, и росту в ней было едва ли пятьдесят три сантиметра. Но с её синдромом гипоплазии левых отделов сердца, поликистозом почек, дефицитом белка, приведшим к замедленному развитию мышц, слабой иммунной системой и разнообразными аллергиями отставание в росте было неизбежным, как предупредил их главный педиатр. К счастью, на неврологическое развитие это не повлияло. Сол клялся, что она улыбнулась один раз, всего-то десять дней назад.

Дэвид и Алкхед выкатили кровать через дверь; все медицинское оборудование, предназначенное для оказания критически важной помощи, разместилось на полках под матрасом. Кровать была задумана такой, чтобы помещаться в лечебный отсек «скорой помощи». Закрепив её на месте, Дэвид начал подключать системы к источнику питания и разъемам для передачи данных.

Анджела прихватила сумку, которая постоянно стояла наготове возле передней двери. Сол взял свою, и они оба забрались в «скорую», где Дэвид занимался маленькой пациенткой, а Алкхед, сидевший впереди, наблюдал за работой автопилота.

По крайней мере им не пришлось включать сирены, хотя на автостраде Алкхед удерживал скорость в сто двадцать километров в час. Было раннее утро, и машин оказалось немного. За затемнёнными окнами проносились знакомые указатели и дороги, ведущие к фермам. Анджела отрешенно глядела на них, не позволяя своей безграничной боли возобладать, поскольку в этом случае все, что осталось от её рассудительности, утонуло бы в пучине отчаяния. Она ненавидела беспомощность, жалкую благодарность, возникавшую всякий раз, когда педиатрам в госпитале удавалось справиться с новым кризисом. Ненавидела спрашивать саму себя о том, что будет дальше, потому что это означало, что она ждёт признаков новой проблемы, в то время как должна бы надеяться, что её милой дочери станет лучше. Но самая сильная её ненависть была направлена прямо в сердце безразличной вселенной, которая могла причинить столько страданий такому драгоценному и невинному живому существу.

Они проехали мимо съезда на Стэмфорд, и она машинально потянулась к сумке. Анджела выглядела ужасно – в спортивной майке и шортах, волосы перевязаны лентами, ноги в промокших от пота носках и грязных кроссовках. В сумке был флисовый жакет, какие-то спортивные штаны, сетевые очки и аудиоинтерфейс, даже немного наличных денег вместе с туалетными принадлежностями в грязной старой косметичке. Анджела взглянула на эту косметичку, изумлённо моргнув, наткнувшись на нее в поисках носков. Наверное, это была самая старая из её вещей – та самая, в которой она провезла с Нового Монако контрабандное «мыло».

Той жизни больше не существовало. Анджела вспоминала о ней как о какой-то зонной драме. С трудом верилось, что она была той принцессой-миллиардершей. Она справилась – одержала победу там, где, как подозревала, весьма многие из её круга потерпели бы поражение; она начала строить настоящую жизнь, не сказку, но адекватную, с потенциалом. В конце концов, у нее были века, чтобы превратить землевладение на новой планете в империю, которую мог бы когда-нибудь одобрить даже её отец. И милый сентиментальный Сол оказался достаточно приятным компаньоном.

Все шло безупречно. Первые два года молодые супруги провели в блаженстве, их ферма процветала. У них были друзья, а большинство ночей они спешили раздеться и оказаться в одной кровати.

– Это что за чертовщина? – спросил Алкхед.

Анджела бросила взгляд мимо него, сквозь лобовое стекло «скорой». Солнце снаружи казалось неестественно ярким. Потом она поняла, что сквозь облачное небо Окленда летит нечто ослепительное. У деревьев на обочине автострады появились вторые тени, которые быстро заскользили вокруг. Нечто более яркое, чем солнечная вспышка, пронеслось по небу, направляясь далеко на юг, и пропало за горизонтом.

Она посмотрела на Сола, который разинул рот.

Потом её элка настоятельно потребовала внимания. АЗЧ официально объявил в системе Новой Флориды Зант-тревогу. Каждый гражданин получил пакет файлов с процедурой эвакуации. Анджела была слишком потрясена, чтобы что-то сказать.

– Мы должны вернуться, – сказал Сол. – Там… ферма. Это все, что у нас есть. Мы должны взять… взять…

– Прости, друг, я никуда не вернусь, – возразил Алкхед. – Мне нужна эта машина, чтобы забрать свою семью. Надо убираться отсюда, с этой планеты.

– Мы не поедем обратно, – сказала Анджела, игнорируя Алкхеда и глядя прямо на Сола. – Это Зант-рой. Ты понимаешь? Через день ничего не останется. Ничего! Все кончено. Больше нет никакой фермы.

Дневной свет опять изменился, яркое сияние пролетело по небу на востоке, точно замедлившаяся молния.

– Что нам делать? – безумным голосом закричал Дэвид. – Мы должны попасть ко мне домой!

– Ни хрена подобного! – прорычал Алкхед. – Мы едем за моими родными.

– Моя девушка беременна.

– Я тебя высажу поближе.

– Мы на другой стороне города.

– Заткнитесь оба, – сказала Анджела. – Пройдет не один день, пока положение станет критическим. Скоро тут будут летать «Тандерторны», они отправят Зантовые разломы в небытие. Их роль в том, чтобы дать всем нам время добраться до портала.

– Я еду за моей семьей, – упрямо заявил Алкхед.

– Ты отвезешь нас в госпиталь, – сказала Анджела. – Вы оба припарковали там свои машины. Пересядете в них и поедете к своим семьям. Так мы все получим желаемое.

– Нет, – упорствовал Алкхед. – Можете ехать с нами, если хотите, места хватит, но я никуда заезжать не собираюсь.

– Да пошел ты в жопу! – заорал Дэвид.

– Я тебя высажу, сказал же, высажу.

У Анджелы не было времени на этот вздор, и от Сола не стоило ждать никакой помощи. Он бы продолжал пытаться всех урезонить. Они уже миновали этот этап. Она в точности знала, как ведут себя люди, чьи жизни рушатся в один момент. На дне косметички она хранила несколько капсул с токсом на тот случай, когда в госпитале становилось слишком трудно, когда она не могла стоять и смотреть на своего опутанного трубками ребенка, над которым согнулись пятеро докторов, неистово трудясь. Она вытащила их и, взмахнув рукой, всадила в подставленную шею Алкхеда сразу три капсулы.

– Эй! – взвизгнул Алкхед. Он принялся яростно царапать шею, а Сол и Дэвид вытаращили глаза на Анджелу. – Какого хрена? Что?.. Ох, тпру. – Он быстро моргал. – Это… чего это? – Его голова начала болтаться из стороны в сторону, словно мышцы шеи утратили всю силу.

– Анджела! – воскликнул Сол.

Она одарила его ледяным взглядом.

– Да? Ты хотел отправиться к нему домой? Ты хотел, чтобы его семья нас вышвырнула, сообразив, что места на всех не хватит, а нам ещё надо поддерживать аппаратуру Ребки в рабочем состоянии? Ты этого хотел?

Сол густо покраснел.

– Нет.

Алкхед безвольно рухнул на рулевое колесо.

– Помогите мне вытащить его отсюда, – сказала Анджела.

Совместными усилиями Дэвид и Сол выволокли медбрата, который утонул в токсовом бреду, с водительского места. Анджела перебралась туда и переключилась на ручное управление.

– Дэвид, я высажу вас двоих возле госпиталя.

– Ладно, – нервно ответил он.

Анджела хищно ухмыльнулась, заслышав этот смиренный тон, и, включив сирену, дала полный газ, повысив скорость до ста пятидесяти. На приборной панели лежали солнечные очки Алкхеда. Она их надела, хотя собирались облака и было видно, что к Палмвиллю направляется серая завеса дождя. Это был верный выбор. Через несколько минут в пятистах километрах над ними начались первые ядерные взрывы, когда эскадрон «Диких валькирий» принялся исполнять свое невероятное задание, перехватывая куски Занта, спускавшиеся на планету. Облака рассеивали яростные вспышки света, но даже их серое подбрюшье пропиталось монохромным сиянием от взрывов.

«Скорая помощь» достигла предместий Палмвилля с их ровными рядами белых бунгало, окруженных озерами роскошной зелёной травы. С аккуратных подъездных дорог выезжали машины, направляясь к автостраде. Людей больше не заботили ограничения скорости. Никто не смотрел на светофоры, пока над атмосферой планеты продолжали взрываться термоядерные бомбы. Три перекрестка оказались сильно забиты автомобилями. Анджеле пришлось объезжать их по тротуару. Воздух вибрировал от неистовых гудков. Путь в город был проще, чем предстоявшая дорога из него.

Дождь добрался до госпиталя одновременно со «скорой». Анджела подъехала прямиком к служебной парковке и дала по тормозам.

– Вылезай, Дэвид!

На мгновение показалось, что он будет спорить. Но теперь Сол уже не демонстрировал никакой симпатии. Открыв заднюю дверь, он выпихнул дремлющего Алкхеда на мокрый асфальт.

– Удачи! – прокричал Сол Дэвиду, когда на машины обрушилась полоса сильного дождя. Ответом ему был взгляд, полный яда.

Анджела не ждала. Она хлопнула ладонью по кнопке, закрывавшей дверь, и опять дала газ. Они на большой скорости выехали с парковки и вернулись на главную дорогу, которая вела обратно на автостраду.

– Как она? – требовательно спросила Анджела.

– Анджела! Ты напала на Алкхеда.

– Он вёл себя как засранец, а у нас нет времени. Скажи мне, как она?

Сол перевел дух и подошел к их дочери.

– Вроде нормально. Лёгкие по-прежнему достаточно насыщают кровь кислородом.

– Хорошо. Мы поедем прямо в Янтвич и в портал, до него всего шестьдесят кэмэ. Теперь послушай: если её состояние сделается критическим, тебе придется с этим справиться, хорошо?

– Я фермер! Нам были нужны медики, нам были нужны Дэвид и Алкхед.

– Мы смотрели за ней восемь месяцев. Мы не меньше усилий прилагали, чем они. Ты выучил азы, мы прошли те курсы на случай чрезвычайной ситуации, теперь сосредоточься, мать твою! Ты должен сохранить ей жизнь, пока мы не попадем в Майами, в госпиталь.

– Я… да, да, хорошо. Вот дерьмо, Анджела, ты токсом вышибла Алкхеду мозги.

– Я сделала то, что должна была сделать. Этому миру приходит конец, Сол. Зант роится, и не будет никакого хеппи-энда. Но мы трое, наша семья, мы это переживем.

– Я понимаю. Теперь понимаю. Я правда все понимаю. Поехали, выведи нас на автостраду. Вперёд, в Майами. Я буду заботиться о ней все это время, обещаю.

– Ну ладно.

Поскольку все перешли на ручное вождение, дорогу переполняли медленно едущие машины с рассерженными водителями.

– Да пошли вы все в жопу! – объявила Анджела и резко повернула руль.

«Скорая» перевалила через разделительный барьер в центре и поехала по другой полосе против движения, включив мигалку и сирену. Несколько машин, направлявшихся навстречу, резко вильнули в сторону. Кое-кто из выезжавших из города тоже пересекли барьер и пристроились у нее в хвосте.

Она трижды задевала встречные автомобили. Потом предместья остались, позади, и все больше людей пользовались обеими сторонами дороги, чтобы добраться до автострады. Вокруг не было ни единой полицейской машины. Скорость снизилась, они едва ползли.

Анджела огляделась, увидела в паре километров впереди тонкую нить приподнятой автострады. Они ехали вперёд со скоростью пешехода, под дождём, который колотился об асфальт и превращал огни фар в размытые пятна. Сирена и мигалка ничего не меняли, никто даже не дёргался, никто не хотел уступать свое место в громадной плотной очереди.

Что-то выпало из облаков, какой-то кусок мусора, Зант или «Тандерторн» – невозможно было определить. За ним тянулся хвост из пламени и черного дыма. Он ударился о землю там, где, как она знала, располагалась ферма Конноли.

Это все решило для Анджелы. Она опять резко повернула руль, и они, перевалив через бордюр, съехали в сточную канаву.

– Анджела! – простонал Сол.

– Это сельская местность, здешние «скорые» устроены так, чтобы ездить по девственным землям. Какая-то канава не станет проблемой.

Она прибавила скорость, пустив ручей на дне заросшей травой канавы между колёсами. Помогая ей, проснулись давние воспоминания о том, как они с Шастой участвовали в тысячекилометровом ралли в Нагпуре. Вели роскошные внедорожники по Слапанским равнинам в Донритальские горы, где величественные антродиилы парили на восходящих потоках теплого воздуха. Ей пришлось нелегко, но она освоила базовые навыки вождения по бездорожью.

Через пять минут они подъехали к автостраде, и Анджела нацелила «скорую» на склон, возле которого канава поворачивала в сторону, задействовала крутящий момент, и большая машина, вскарабкавшись по жёсткой траве, вывалилась на обочину подъездной дороги. Легковые автомобили шарахнулись кто куда при появлении более крупного транспорта, и она втиснулась в брешь, игнорируя гудение клаксонов и оскорбительные окрики. По крайней мере, в них ещё никто не начал стрелять.

На автостраде удалось увеличить темп, хотя люди по-прежнему ехали слишком близко друг к другу. Световая буря над планетой, где летали отважные «Тандерторны», становилась все сильней. Они были в тридцати километрах от Янтвича, когда первое настоящее скопление мусора пробило основание мрачной тучи. Чем бы эта масса ни была, она стала разваливаться на части в полете под воздействием ударных волн. Тридцать или сорок огненных шаров с грохотом валились вниз, волоча за собой длинные грязные инверсионные следы. Столкновения с более низкими и плотными слоями атмосферы продолжали дробить материю все быстрей, разрывая её на новые клочья смертоносного сияния. Осколки врезались в поля к югу от автострады, взметнув огромные столбы грунта и воды. Анджела увидела, как уборочный комбайн подбросило на тридцать метров и он полетел, медленно кувыркаясь. Потом ударная и звуковая волны пронеслись над дорогой.

Сначала Анджела решила, что что-то врезалось «скорой» в бок. Машину с силой протащило через дорогу, вынудив Анджелу с бешеной скоростью повернуть руль, чтобы избежать столкновения с отбойником на краю автострады. Впереди нее две машины поменьше перевернулись набок. Несколько всё-таки врезались в отбойник, одна кувыркнулась через него, другие отскочили, отделавшись большими вмятинами в боках. В правый задний угол «скорой» врезался фургон, она содрогнулась и пошла боком, но Анджела сумела её снова выровнять.

Никто не останавливался, чтобы помочь застрявшим или попавшим в аварию. Через несколько километров раненые, сумевшие выбраться из разбитых машин и собравшиеся на обочине, неистово замахали «скорой». Анджела поехала дальше.

Тучи рассеивались, унося дожди прочь от Янтвича. Теперь она видела на горизонте скромное скопление небоскребов в деловом центре города. Но очистившееся небо пятнали переменчивые вспышки света от термоядерных бомб и более глубокое и устойчивое алое свечение разломов, которые делались все шире, невзирая на отчаянные усилия пилотов «Тандертонов». Собственное солнце Новой Флориды медленно утрачивало превосходство, по мере того как разломы росли и поглощали пространство вокруг планеты. Окичоби уже совсем исчезла.

Снова посыпались пламенеющие осколки битвы. Элка Анджелы сообщила, что не может отыскать ни одной сети, к которой можно было бы подключиться. А дорожное движение не ослабевало. Каждый въезд на автостраду был забит машинами накрепко. Автомобили перед «скорой» как могли пробирались вперёд. Анджела все чаще замечала, как по встречной полосе машины едут в том же направлении, что и она.

– Анджела, – сказал Сол. – Потребление кислорода падает.

Анджела выругалась, когда большой грузовик-пикап подрезал её. Над автострадой пронеслась полыхающая комета, обдав их ливнем осколков размером с гальку, которые ударили по асфальту, словно светящиеся пули. Она услышала, как две громыхнули по корпусу «скорой». Пикап слева от нее резко вывернул руль.

– На, получай! – крикнула она ему.

По сторонам дороги начали появляться указатели, направляющие к порталу. Она тихонько вздохнула с облегчением, когда заметила, что осталось всего десять километров. Распадающаяся комета угодила в магазин лесоматериалов, стоявший посреди расчищенного луга в километре от автострады. Анджела увидела это в зеркале заднего вида. Магазин был уничтожен в одну секунду – исчез в облаке пламени и грунта.

В восьми километрах от портала навстречу им выехала большая колонна из бронетранспортёров и громадных джипов-вездеходов, которые неслись по полосе, ведущей из Янтвича. Красные мигалки и ослепительные фары возвестили об их приближении; машины, использовавшие ту полосу, вынуждены были убраться с дороги, втискиваясь обратно на правую сторону автострады.

Разминувшись с ведущим джипом-вездеходом, Анджела увидела у него на боку эмблему АЗЧ и едва сдержала ликующий возглас. Колонна все не заканчивалась; в ней были сотни машин, которые везли тысячи солдат. Чуть дальше на обочине стояли машины АЗЧ, и морпехи с длинными автоматами рассредоточились по обе стороны автотрассы, наблюдая за движением. Водители стали успокаиваться, притормаживать и соблюдать разумную дистанцию. Гудки стихли. Цивилизация и порядок вернулись.

Чтобы преодолеть оставшиеся пять километров до портала, понадобилось ещё девять минут. Небо темнело, болезненное красное мерцание разломов заставило солнце померкнуть. Анджела знала, что оно уже никогда не восстановится. Теперь единственным белым светом, который они видели, был свет ядерных взрывов, повторяющихся все чаще. Нижние слои атмосферы заволокло дымом, в котором летали мелкие частички мусора. Сверху постоянно сыпались куски, большей частью они распадались на лету, рисуя в небе полосы из черного дыма и широко раскидывая осколки поменьше, которые умножали количество дымных следов.

АЗЧ взял под свой контроль подъезд к порталу и направлял машины сбежавших из города в поток, который продолжал течь там, где заканчивалась автострада. Шлагбаумы и отбойники исчезли; осталась лишь разделительная линия из стальных красных столбиков. «Скорая» заняла место в медленно ползущей очереди, растянувшейся на километр. А войска и транспорт АЗЧ все продолжали являться с Земли, спеша на помощь туда, где ещё можно было помочь.

Проведя пять минут в очереди, которая двигалась со скоростью пешехода, они прошли сквозь портал и оказались во Флориде, где звезды сверкали в небе, а до рассвета оставалось ещё два часа. Портальный район в Уэстоне, к западу от Форт-Лодердейла, занимал весь округ Шенандоа к югу от трассы 595, туда от её пересечения с трассой 75 вели крупные магистральные дороги. Здесь за дорожным движением следили военные штата; они выглядели куда более возбуждёнными, чем морпехи АЗЧ по другую сторону, и размахивали оружием, точно школьники во время игры, приказывая всем выезжать на трассу 595.

Элка Анджелы сообщила о получении доступа к транснету и предоставила возможные маршруты. Автопилот «скорой» предупредил, что задействованы строгие протоколы дорожного движения и всем машинам рекомендовано переключиться в автоматический режим, чтобы ехать надлежащим образом. Большой дорожный макротрал Майами занимался очисткой автомагистралей от местного транспорта, что с учетом раннего часа было относительно нетрудно. Приоритетом обладали автоколонны АЗЧ, направлявшиеся с местных баз к трем порталам; и ещё распределение беженцев. Первая задача, поставленная губернатором, заключалась в том, чтобы движение транспорта не останавливалось, чтобы вокруг портала не возникло никаких заторов. На два других портала на Новую Флориду – в Большом Майами в Кендалле и Бока-Ратоне – распространялись такие же правила контроля за дорожным движением. Съезды с автотрасс закрыли, направляя беженцев на север, где на заброшенных военных базах открывались специально предназначенные для их приема и транзита центры, готовые встретить стольких из двадцати миллионов обитателей Новой Флориды, сколько сумеют выбраться. Сострадание тут ни при чем; главы округов и губернатор штата любой ценой хотели избежать лишь одного – чтобы беженцы заполонили зону Большого Майами.

Элка нашла лучшую местную педиатрическую больницу – Центр Дэна Марино, связанный с Кливлендской клиникой^[125]. Она располагалась неподалеку от трассы 75 всего-то в четырех километрах к югу от портала. Метатрал, военные и патрульные машины на шоссе перегородили все съезды к идущей в южном направлении трассе 75.

Анджела запросила разрешение, объявив о медицинском чрезвычайном случае. ИИ метатрала отказал. Пришел файл, в котором говорилось, что в приемных и транзитных центрах доступны медицинские услуги. Всех беженцев призывали ими воспользоваться.

– Дьявол! – воскликнула Анджела.

Ограничения на движение по автотрассам уже распространялись на всю 95-ю до самого Палм-бей. К тому моменту, когда она туда доберётся, запретительные меры, скорее всего, расширятся. Часть 75-й трассы, ведущая на запад, пока ещё открыта для беженцев; она могла доехать через национальный парк до Нейплса, где была неплохая больница. Но на это уйдут часы. А Центр Дэна Марино всего в нескольких минутах. Минутах!

– Как она? – спросила Анджела.

– Аппарат искусственного дыхания работает, – испуганно проговорил Сол. – Думаю, я все сделал правильно, мониторы показывают, что кислород по-прежнему поступает в кровь.

– Хорошо. Мы поедем в больницу. Держись.

Она была почти готова пойти на таран через патрульные машины, припаркованные поперек дороги, но там вооружённые военные, и с учетом того, что все устали, они бы начали стрелять, не дожидаясь особо серьезной провокации. Вместо этого она велела автопилоту повернуть по трассе 75 на запад.

– Что ты делаешь? – воскликнул Сол. – Мы должны ехать на север. В часе быстрой езды есть медицинский центр.

– А там точно есть специализированное отделение, куда смогут положить Ребку? – огрызнулась она. – Заткнись и дай мне с этим разобраться. Я должна кое-кому позвонить.

Она и не думала, что когда-нибудь снова воспользуется этим кодом доступа. Загадкой было уже то, как он сохранился в её адресном кэше. За эти восемь лет она точно могла как-нибудь взять да и стереть его. Серьезно, ей следовало так поступить. Её элка позвонила.

– Анджела? – спросил Хьюсден. – Господи, целая вечность прошла. Как ты? Где ты?

Лицевые мышцы Анджелы напряглись, она сглотнула комок в горле. Он ответил на звонок. На самом деле ответил. Она готовилась услышать, как его элка пошлет её к черту. Всё-таки не каждый житель Нового Монако был мразью.

– Я в Майами. Прости, я бы не позвонила без острой нужды. Хьюсден, мне нужна помощь.

– Майами? Вот дерьмо, Анджела, будь осторожнее. На Новой Флориде Зант-рой, я об этом узнал только пару часов назад. Вся планета постучится в твои двери.

– Хьюсден, – сказала он, – я среди беженцев.

В голове у нее была одна мысль: два часа? Разве могла она подумать о таком? Два часа назад она даже пробежку не начала. Как многое о жизни на Новом Монако она забыла.

– Ох, – сказал он, – точно. Разумеется, мне следовало догадаться. Новый мир. До чего же неудачно!

– Хьюсден, мне надо добраться до Центра Дэна Марино в Кливлендской клинике, но национальная гвардия блокирует съезды. Ты знаком с кем-нибудь в офисе губернатора?

– Нет. Но семейная машина может такое провернуть, ты в курсе. Что именно тебе требуется?

Анджела изучила карту, которую элка спроецировала на линзы сетевых очков.

– Мне нужно съехать с трассы семьдесят пять на парковую автостраду Глейдс.

– Сделано. Или будет сделано к тому моменту, когда ты там окажешься. Пошли мне регистрационный код твоего автомобиля.

– Спасибо, Хьюсден. От всей души. Ты был моей последней надеждой.

– Эй, пустяки. Ага, файл пришел. Анджела, это «скорая». Ты ранена?

– Нет, Хьюсден. Это моя дочь. Я должна доставить её к врачам.

– У тебя дети? Как же это здорово, Анджела! У меня двое. Мы должны их как-нибудь познакомить.

Она сидела в молчаливом оцепенении, ощущая, как бьётся внутри гневная мысль: «Он не понимает, он знает мое имя, но не понимает, на что похожа жизнь в реальном мире».

– Она больна, Хьюсден, очень больна.

– Если она твоя дочь, то выкарабкается. Нет никого сильней тебя, Анджела. Именно это я всегда обожал в тебе.

– Всего хорошего, Хьюсден. Ты был лучше всех.

– Всего хорошего, Анджела. Удачи.

Анджела спокойно ехала в свете ранних отблесков зари. Эта часть трассы 75 называлась «Аллигаторова аллея» и представляла собой автостраду на шесть полос, вдоль северной стороны которой бежал широкий водосток, образующий границу с обширным парком диких животных Эверглейдс.

– Кто это был? – тихонько спросил Сол.

Анджела предполагала, что говорила в полный голос, а не горловым шепотом, как обычно; он должен был услышать половину разговора, уловить эмоциональный тон.

– Старый друг, – сказала она, чувствуя, как пересохло во рту. – Я использовала последнее желание.

– Серьезно? Ты знакома с людьми, которые могут отдавать приказы губернатору штата?

– На их уровне все по-другому. Там действует взаимность.

– Но…

– Просто забудь об этом. Ребке он был нужен, и все. Остальное не имеет значения.

У съезда на парковую автостраду Глейдс были припаркованы пять патрульных машин и два больших бронетранспортёра национальной гвардии в качестве подкрепления для них. Анджела остановила «скорую», поравнявшись с первой патрульной машиной. На обочине их ждал полицейский в бронированной униформе. Она опустила оконное стекло.

– Мисс Девойал? – спросил он.

– Это я. – И она представила себе лицо сидевшего позади Сола, его боль и растерянность.

– У меня приказ проводить вас в Центр Дэна Марино, – сказал полицейский таким голосом, что любой бы понял: он не верит в реальность происходящего.

– Спасибо.

– Наверное, у вас там очень важный пациент, раз приказ пришел из самого губернаторского офиса.

– Моя дочь.

Это как будто удовлетворило полицейского, хотя ему хотелось узнать, почему она на водительском месте.

– Ладно, следуйте за мной.

Через четыре дня, когда командование АЗЧ свернуло операцию на Новой Флориде и эвакуировало остаток персонала через порталы, Анджела и Сол сидели в кабинете доктора Эльярда, старшего генетика Центра Дэна Марино. Доктор вошёл в белом халате, чем-то озабоченный, как все главы отделений. Он был невысоким и довольно грузным; редеющие волосы открывали широкий лоб, который, несмотря на включённый кондиционер, усеивали капли пота. Он сел за синий стол в стиле ретро-Коулсмит и натянуто улыбнулся им.

– Вчера мы получили результаты генетических анализов Ребки из Пекинского института геномики. Извините, что у нас ушло так много времени, чтобы с ними разобраться. Половина моих младших сотрудников работают волонтёрами в центрах для беженцев. Однако я просмотрел результаты сам. Должен признаться, я впервые в жизни увидел подобное.

– В каком смысле? – спросил Сол.

Доктор снял сетевые очки без оправы и начал их протирать.

– Команда, которая лечила Ребку в областной больнице Палмвилля, правильно предположила, что существует скрытая системная проблема. Мы её определили, когда секвенировали и оба ваших генома.

Анджела почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Разобравшись с дыхательными проблемами Ребки путем внедрения временного дыхательного шунта, уменьшив нагрузку на её маленькие лёгкие, команда медиков Центра Дэна Марино с немалым рвением занялась её многочисленными расстройствами. Даже помеченная золотой звездой страховка Анджелы не покрывала стоимости всех анализов; ей пришлось заплатить недостающую сумму со вторичного счета, где хранились деньги, вырученные за продажу драгоценностей с Нового Монако.

– Что не так? – ледяным голосом спросила она.

– Миссис Ховард, – сказал доктор, – простите мою прямоту, но мы никогда не видели такого генома, как у вас. Вы один-в-десять, верно?

– Да.

– Что? – растерялся Сол.

– Один-в-десять – это термин, относящийся к особой искусственной последовательности, – пояснил доктор. – Она замедляет обычное старение после наступления полового созревания.

– Как такое могло случиться? – с глупым видом спросил Сол.

– Это эмбриональный процесс, – продолжил объяснять доктор. – Мы заметили, что функции ваших органов и иммунной системы были серьезно улучшены. У вас весьма необычный генетический профиль, миссис Ховард.

– Какое отношение это имеет к Ребке? – спросила Анджела. – Разве она не унаследовала мои гены?

– Боюсь, в этом-то и проблема. Вы, наверное, были очень ранним поколением.

– Верно.

– Ага. Понимаете, последовательности, которыми вас наделили, можно правильно и без каких бы то ни было проблем в развитии прибавить к ДНК во время эмбриональной модификации. Однако, несмотря на свою жизнестойкость, ваши добавочные последовательности отличаются значительной сложностью. Они не передаются в целости и сохранности, как гены рыжих волос, роста или плотности костей, всех компонентов, которые определяют, каким будет человек. Искусственные последовательности один-в-десять, в особенности новаторские вроде ваших, подвержены репликационной нестабильности в ходе естественного оплодотворения. Я так понимаю, Ребка была зачата естественным образом и зародышевую коррекцию никто не проводил?

– Она естественная, – прошептала Анджела.

– Вот здесь и кроется истинная проблема. Я удивлен, что ваш изначальный консультант по генетике об этом не предупредил.

– Вы хотите сказать, что Ребка заражена испорченной ДНК? – спросила Анджела.

– Это очень грубая интерпретация. Безусловно, множество её текущих недугов можно связать с необычными компонентами ДНК. Если бы вы провели тестирование сразу же после зачатия, тогда специальная генетическая процедура могла бы исправить проблему, перестроив последовательности. Понятное дело, это дорого, но вы в курсе. И подобное первоначальное лечение предоставило бы возможность наделить её более современными последовательностями, не в такой степени подверженными… ошибкам.

– Проблема в моих генах? – спросила Анджела.

– В нашем случае, боюсь, это так. Да.

– Ладно, – дрожащим голосом проговорил Сол. – Что нам делать? Как это лечить? Как исправить поврежденные гены?

– Мистер Ховард, – сказал доктор Эльярд. Он всем своим видом изображал симпатию и готовность разъяснить весьма плохую новость, которую родители всегда отказывались принимать. – У вас отличная страховка. Это означает, что мы можем обеспечить Ребке здесь, в Центре Дэна Марино, все удобства. Некоторые из систем, коими её снабдили в Палмвилле, чтобы поддерживать жизнедеятельность, в каком-то смысле грубоваты; ясное дело, в них нет ничего плохого, но мы способны предложить версии, не вызывающие такого неудобства. Честное слово, ей будет намного легче, и вы вместе с нею не будете испытывать такой стресс.

– Паллиативная помощь?^[126] – рявкнула Анджела. – Это вы нам предлагаете? Гребаный паллиатив?

Эльярд развел руками, демонстрируя, что полностью её понимает.

– Я знаю, как трудно признать…

– Нет. Я понимаю, вы видите такое каждый день. Но это моя дочь. Я не приму паллиативное чего-то там. Я хочу знать, что можно сделать, чтобы её вылечить.

– Миссис Ховард… Простите, у нас просто нет таких возможностей.

– Отлично. У кого они есть?

– Понимаете, то, о чем вы просите, встречается необычайно редко и вообще-то запрещено в большинстве штатов, включая Флориду. Ещё оно стоит невероятно дорого, и ваша страховка и близко такое не покроет.

– Выходит, лечение есть? В чем оно состоит?

– Фактически, чтобы исправить такое количество генетических нарушений, вам нужна вариация так называемого процесса омоложения. Судя по тем крупицам, что мне известны, он ещё на стадии эксперимента. Предположительно, воспользовавшиеся им люди не склонны подвергнуть процесс публичной проверке; финансовая сторона вопроса подразумевает, что все они миллиардеры.

– Но это можно сделать? – спросил Сол.

– Мы говорим о ресеквенировании ДНК в каждой клетке её тела. Это займёт годы, и сумма выйдет астрономическая, даже для такой малышки.

– Ладно, – сказала Анджела. – Мне нужен список мест, где могут такое осуществить.

– Миссис Ховард, подозреваю, вам они известны лучше, чем мне. Даже внедрение ваших последовательностей в оплодотворенную яйцеклетку запрещено согласно действующему законодательству Флориды. Вам бы стоило проконсультироваться с командой, которая… вас создала.

Он вежливо улыбнулся.

– Если я отправлюсь к ним, сколько это будет стоить?

– Я действительно не знаю. Это не моя сфера.

– Чушь собачья! Это в точности ваша сфера. Ткните пальцем в небо. В конце концов, я вряд ли подам на вас в суд в случае ошибки, верно?

– Я в самом деле не советую идти этим курсом.

– Приму к сведению. Сколько?

– Предположительно, для взрослого человека стоимость полного клеточного ресеквенирования составляет чуть меньше миллиарда долларов. Для кого-то размером с Ребку, я бы предположил – и это всего лишь по моим очень грубым прикидкам, – что вам следует ориентироваться на сумму больше семидесяти миллионов долларов.

– Дерьмо! – проворчала Анджела.

Она молилась о двух миллионах, которые с трудом могла бы собрать, продав весь свой инвестиционный портфель. Но собиралась с силами для пяти-семи, ради которых пошла бы умолять Хьюсдена; Шасту, если придется, – достоинство было последней из её тревог. Но семьдесят и выше? Она никак не могла собрать столько за пару месяцев.

– Позвольте мне поговорить с супругом, пожалуйста, – сказала она.

Доктор Эльярд с немалым облегчением оставил их в своем кабинете наедине. Сол долго смотрел на жену, прежде чем спросить:

– Ты один-в-десять?

– Да, Сол, – сказала она. – Я один-в-десять.

Самое худшее в том, что она знала: он будет затягивать весь этот разговор, требовать от нее подтверждения каждого факта. Он не мог просто принять все целиком, как взрослый.

– И… сколько же тебе лет?

– Ну, не двадцать один, это уж точно. Почти столько же, сколько тебе. Не переживай, я не намного старше.

– Выходит, твоя мать никогда не владела «Массачусетс Агримех»? Компания всегда была твоей, верно?

– Ох, ради… Сол, сосредоточься! Дело не во мне. В Ребке. Наша дочь очень больна. Сконцентрируйся на этом.

– Я не могу, – с несчастным видом сказал Сол. Его глаза начали наполняться слезами. – Все кончено.

– Ты слышал доктора, – жёстко проговорила Анджела. – Её можно вылечить.

– Семьдесят миллионов? – Он горько рассмеялся. – Даже если мама с папой продадут все, что имеют, они не получат больше десяти. Я знаю. Я же работал в их фирме.

– Нам придется достать деньги самим, – сказала она.

У нее уже возникла идея, как можно заполучить такие деньги и у кого. Она знала много разновидностей финансовых махинаций ещё с той поры, когда помогала отцу. Теперь, когда у нее появилась особенная цель, как будто целая часть её разума снова включилась. Жестокая, расчетливая часть, принадлежавшая Анджеле Девойал, принцессе с Нового Монако, которая отсутствовала восемь лет. До того самого момента, когда патрульный полицейский на автостраде назвал её по имени. Анджела Девойал была умной и опасной, и, если ей что-то требовалось, она начинала действовать, не колеблясь ни секунды.

«О, как же я скучала по своему истинному „я“! Какой глупой я была, барахтаясь в отчаянии и жалости к себе, когда мне следовало взять дело в свои руки и отыскать решение!»

– Как? – спросил Сол.

Анджеле была отвратительна назойливая безысходность в его голосе.

– Теперь послушай меня. Наша дочь нуждается в помощи. И тыдолжен знать, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы добыть для нее эти деньги. Ни перед чем. Сейчас мне надо знать лишь то, будешь ли ты мне помогать, потому что я могу все сделать сама, если придется, но с твоей помощью будет проще.

– Я… конечно, я помогу.

– Хорошо. Я скажу прямо сейчас: тебе не понравится то, что придется сделать. Если потом ты не захочешь иметь со мной ничего общего – ладно, потому что к тому моменту её уже будут лечить, и ничто другое не будет иметь значения.

– Я же сказал, что помогу. Конечно помогу. Она ведь и моя дочь.

– Да. Правильно.

Анджела видела потрясенный и сомневающийся взгляд Сола, который начал тревожиться по поводу того, о чем она говорила.

– Как же ты получила такую генетическую обработку? – спросил он. – Я думал, это транснетовая теория заговора.

– Мой отец был очень богат. Я нет. Уже нет. – Она улыбнулась без тени юмора. – А люди, которые несут ответственность за это, ответственность за то, что Ребка не получила лечения на эмбриональной стадии, – они сыновья ублюдка без яиц, которые теперь за все заплатят, чтобы рассчитаться за содеянное.

И они заплатили. Деньги со счета гражданской администрации Абеллии успешно перешли на счет «Джулио-Транс-Стеллар». Оттуда замысловатым путем проследовали на безопасный анонимный счет на Истинном Иерусалиме, куда ортодоксальная сестра Сола забрала Ребку и куда пускали только самых благочестивых иудеев. Как предполагалось, именно там малышка должна была пройти генетическую терапию, которая исправила бы её ДНК и превратила в нормальную девочку, способную прожить счастливую жизнь.

Анджела видела этот перевод собственными глазами, рисковала жизнью, провела двадцать лет в тюрьме, чтобы мошенничество никогда не вскрылось. И потому, увидев юную версию самой себя, раздающей еду в столовой в аэропорту Абеллии, она испытала глубочайшее потрясение, которое на самом деле вызвало у нее фугу. Ошибки быть не могло: её собственные черты в сочетании с добрыми глазами Сола и более темными волосами. Её дочь.

Живая. Здоровая. Счастливая. И на Сент-гребаной-Либре, в экспедиции, официанткой.

Такое не могло быть совпадением. О нет.

Анджела смотрела на это милое лицо, все ещё обрамленное шарфом, и вокруг них падал снег.

– Как? – взмолилась она. – Как ты могла оказаться здесь?

Ребка проказливо улыбнулась:

– Кто-то должен был следить за тобой, мама. Константин решил, что у меня это выйдет лучше всех.

– Константин? Константин Норт?

– Ага. Только не сердись. Он все знает. Он знает, что вы с отцом провернули в Абеллии мошеннический трюк.

– Как? – слабым голосом проговорила она.

– Потому что он понял, что официальная версия бойни глубоко ошибочна. Он хотел узнать, что на самом деле случилось с его братом той ночью, и для этого должен был все выяснить про тебя. Его люди собирали данные как следует, а не тяп-ляп, как полиция после твоего ареста. Он знает, что ты никого не убивала той ночью.

– Он знал, что я невиновна? Один из Нортов об этом знал?!

– Мама, ты украла у них сто шесть миллионов еврофранков.

– Для тебя! Чтобы вылечить тебя. Чтобы ты могла жить.

Глаза Ребки начали наполняться слезами.

– Знаю. Ты никогда не сможешь понять, сколько это для меня значило, когда мне про все рассказали. Услышать о том, что ты существуешь, было невероятно, но узнать о том, что ты сделала, о твоей жертве…

– Пожалуйста, – сказала Анджела, – можно мне тебя обнять? Я тебя не обнимала двадцать один год. Мне так трудно было расстаться с тобой.

Ребка широко раскинула руки, и Анджела почти упала в её объятия.

– Я не знала, – сказала Анджела, – я так и не узнала, помогло ли лечение. Не знала, жива ли ты. Ничего не знала, Я просто надеялась, и все. Надеялась двадцать лет. Ты моя дочь. Если у кого и должно было хватить сил, чтобы выжить, то лишь у тебя.

– Я тебя люблю, мама.

Анджела снова отстранилась от девушки на расстояние вытянутой руки, продолжая держать её за плечи, и изучила до жути знакомое лицо.

– Только погляди, какая ты стала хорошенькая.

– Да? Ну, у меня был хороший образец для подражания.

– Лечение помогло? Ты теперь в порядке? Твой отец думал, ты умерла. Я знала, что он ошибается.

– Да, мама, лечение помогло. Генетики Юпитера проделали хорошую работу. И я смогу иметь детей без осложнений.

– Постой! Что? Юпитер?

– Да. Как только Константин узнал про меня, он приказал доставить меня в обиталище.

– Почему?

– Хотел убедиться, что лечение будет успешным, ведь юпитерианские технологии лучше всех. Ученые Константина исследуют, как можно улучшить наш мозг. Он надеется, что так мы станем умнее и сможем победить Зант. Потому-то у них там есть и генетическое подразделение вместе с физическим.

Анджела презрительно хмыкнула.

– Какая разница? Ты жива, и ты здесь, со мной. Уверена, остальное безгранично меня взбесит, когда я узнаю детали, – но этот момент того стоил.

На лице Ребки появилась зеркальная ухмылка.

– Ты не хочешь рассказать мне, почему пришла сюда?

– Вот дерьмо! – Анджела повернулась, бросила взгляд на замёрзшую реку. Снегопад по-прежнему был слишком плотным, чтобы что-то разглядеть на расстоянии, превышающем несколько метров. – Рави жив.

– Что? Где?

– У водопада. Идём.

Они пустились в путь, все ещё держась за руки.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросила Анджела.

– На тебе мой смартмолекулярный жучок.

– Стоило догадаться. И полагаю, эта штука на тебе тоже юпитерианская, верно?

– Ага, это метамолекулярное одеяние, оно может изменять внешний вид и предназначение. Ты видела бронированный вариант. Я не была уверена, что монстр не бродит где-то рядом.

– В нем тепло?

– О да.

– Повезло. Так для чего же оно тебе? Я пыталась понять, зачем ты здесь, с того момента, как увидела тебя.

– Ты правда поняла? Как только меня увидела?

– Ну разумеется, поняла. Ты моя дочь. В тебе есть кое-что и от Сола. Слава богу. Вот что помогло мне так легко узнать тебя в Абеллии. Если позволишь заметить, от этого у меня случился чертовски сильный шок.

– Сол. Мой отец?

– Да. Он не… Ну, скажем так, он помягче меня. Он тебе понравится; он весьма очарователен. Полагаю, Константин узнал, что он все ещё на Сент-Либре?

– Да. Я хочу с ним встретиться.

– Встретишься. Я уже. Все… получилось не так, как я рассчитывала. Он заплатил ту же цену, что и я, – возможно, даже большую. Что бы Константин ни устроил, забирая тебя с Истинного Иерусалима, он прикрыл это, инсценировав твою смерть. Но ничто не обрадует Сола сильнее, чем встреча с тобой. В этом я уверена.

– Двадцать лет, мама. Я не знаю, что сказать.

– Оно того стоило.

– Когда я все узнала, то просила Константина устроить тебе побег из Холловея. Он отказал – заявил, что это привлекло бы слишком много внимания.

– Гребаные Норты!

– Они не такие уж плохие. По крайней мере те, кого я знаю.

– Да неужели? Что ещё, с точки зрения Константина, ты должна сделать в этой экспедиции?

– Поймать монстра.

– Ты и близко не подойдешь к этому сукину сыну. Ты понятия не имеешь, насколько все плохо.

– Очень даже имею. И со мной все будет в порядке – ты видела броню. При мне есть и оружие.

– Серьезно? Надеюсь, огневой мощи хватит, чтобы сжечь все деревья на планете до единого.

– О чем ты говоришь?

– Рави сказал мне, что на него напали деревья, кнутовники. Эта тварь каким-то образом их контролирует.

– Охренительная новость.

– Ага. Так что не надо мне тут демонстрировать самонадеянность молодости. Наше положение никак не назовешь безопасным.

Модуль инерционной навигации предупредил Анджелу, что они приближаются к водопаду. Снег клубился, подтверждая близость каньона, из-за края которого поднимались восходящие потоки воздуха. Она велела элке снова проверить связь. Рави не ответил на последние несколько вызовов.

– Если у тебя есть какие-то юпитерианские сенсоры, сейчас подходящий момент их применить, – сказала Анджела. – Мы тут на краю обрыва в каком-то смысле уязвимы.

– Да, мама, я поняла.

Анджела восхитилась интонациями Ребки – они в точности повторяли её собственные. Они осторожно продвигались вперёд, пока не оказались на вершине водопада, где лёд резко изгибался вниз и ветер начинал скорбно завывать. Она опустилась на четвереньки и заглянула за край, без особого успеха пытаясь не поддаваться головокружению. Она смогла увидеть лишь уходящую вниз стену замёрзшей воды и снежинки, опускающиеся в розоватую бесконечность.

Элка сообщила, что Рави на связи.

– Почему ты все время исчезаешь? – спросила Анджела.

– Трудновато оставаться в сознании. Прости.

– Ладно, включай телотрал. Мне нужно определить твои координаты.

Элка доложила, что засекла его. Их разделяло примерно сорок метров.

Анджела и Ребка продвигались по неровному льду, пока не оказались прямо над Рави. Сигнал его телотрала поступал из точки на ледяном склоне, находившейся на семь с половиной метров ниже. Анджела легла на край обрыва и заглянула в него. Под ней массивный замёрзший поток уходил круто вниз. Он не был гладким, как река, которая его питала; виднелись складки и изгибы, как будто лёд мгновенно сковал бурлящий водопад. Напряженно вглядываясь в розоватые сумерки и падающий снег, Анджела рассмотрела серебристую кляксу на более плоском сераке^[127]. Просто чудо, что Рави не соскользнул.

– Попался, – сказала она. – Это что, термальный мешок?

– Да, – сказал Рави. – Только благодаря ему я ещё жив.

– Ладно. У меня с собой мини-лебёдка. Тебе нужно будет пристегнуть трос к поясу. Сможешь?

– Да. Я попытаюсь. Спасибо, Анджела.

Она использовала самозаякоривающиеся крюки, чтобы закрепить маленькую катушку на твердом как камень льду. Трос начал разматываться, и Анджела направила его вниз. Наблюдать за тем, как скоба крутится и качается на ветру, было сродни причудливой рыбалке. Каждый раз, когда она пыталась поднести скобу к Рави, та отскакивала в сторону. А Рави, похоже, не очень-то мог двигать рукой. Анджела встревоженно подумала, что ей придется спуститься и помочь ему.

– Поймал, – сказал Рави.

Мини-лебёдка с тихим жужжанием потащила Рави вверх, вдоль неровного склона с острыми выступами. По пути он несколько раз ударился о них, заставив Анджелу поморщиться. Потом он достиг вершины, и они с Ребкой схватили его, вытянули на поверхность замёрзшей реки.

– Боже ты мой, Рави! – воскликнула Анджела.

Тонкий серебристый спасательный мешок держался на талии, чтобы он смог прицепить трос к поясу. В розовом свете Сириуса его парка казалась почти черной, так сильно она пропиталась кровью. Под разорванными рукавами виднелась синяя пена нюплоти, которой он обрызгал раны. Рави сильно дрожал, и Анджела подозревала, что дело не только в холоде. Его окруженные синяками глаза открылись, и он благодарно улыбнулся ей.

– Спасибо.

– Упакуй его обратно в мешок, – сказала Ребка. – Надо оттащить его к доку.

– Анджела? – слабым голосом спросил Рави. – Кто это?

– Все в порядке, здесь только я, – ответила Анджела. Она поспешно подняла мешок до шеи Рави и надела ему на голову капюшон парки. – Ты должна исчезнуть до того, как мы вернёмся к колонне, – негромко сказала она Ребке. – Я не хочу, чтобы нам пришлось объяснять, как ты здесь оказалась.

– Ладно.

– Но умоляю, будь начеку на случай появления твари.

Они взяли Рави под мышки и потащили. Он застонал от боли, а потом быстро потерял сознание.

– Так почему же ты пришла сюда одна? – спросила Ребка.

– Рави меня попросил, он сказал, что больше никому не доверяет. Я та, кому удалось выжить после встречи с монстром.

– A-а. Об этом я точно захочу узнать поподробнее.

– Узнаешь. Позже.

Когда они были в пятидесяти метрах от круга машин, Анджела опять впопыхах обняла Ребку. Потом одежда девушки снова превратилась в броню. Анджела проследила взглядом за дочерью, которая скрылась среди обильного снегопада, не веря в происходящее и одновременно чувствуя ликование, на которое у нее не было никакого права с учетом того, где они находились и что им по-прежнему угрожало. Но… её дочь была жива и знала о ней. Облегчение оказалось необыкновенным.

Она снова потащила Рави. Он отключил свой телотрал, так что она не могла посмотреть данные его медицинских смартклеток, но не требовалась сетка, чтобы понять: он очень плох.

Когда навигационный модуль сообщил, что до колонны тридцать метров, она подключилась к сети. Её элка отключила «личность» в накопителе, потом вызвала Эльстона. Последняя инструкция стерла ограничительную программу в дистанционном пулемете на «Тропике» – ?.

– Что ты устроила? Как ты оказалась за пределами круга? – потребовал объяснений Эльстон.

– Я тащу волоком Рави, – сообщила Анджела, улыбнувшись при мысли о том, какая ярость его обуревает. – Он тяжело ранен. Предупреди дока.

– Рави?

– Да. Он жив. Почти. Ну так что, будешь помогать или продолжишь сидеть и орать на меня?

Вэнс Эльстон лично повел сержанта Раддона и Леору Фоукс за пределы круга машин. Вскоре они нашли Анджелу, которая тащила Рави Хендрика по снегу в спасательном мешке.

Даже док Конифф окинула пилота встревоженным взглядом, когда она и Хуанитар стянули с него термальный спасательный мешок.

– Жидкость. – Вот и все, что она сказала на протяжении первых пяти минут, пока они оценивали тяжесть его ран.

Хуанитар закрепил на шее Рави воротник с внутривенными шунтами, через которые плазма и искусственная кровь закачивались напрямую в его истощённую кровеносную систему. Потом медбрат обрызгал пятна нюплоти растворителем. Когда искусственные струпья отслоились, из ран выше локтя потекла кровь. Хуанитар остановил кровотечение и начал чинить мышцы и сосуды.

– Позвоночник серьезно поврежден, – сообщила Конифф. – Броня спасла его от самого худшего, но кто, черт возьми, сотворил с ним такое?

– Это были деревья, – сказала Анджела. Она прижималась к стене отсека биолаборатории, внимательно наблюдая, как два врача занимаются Рави.

– В каком смысле деревья? – резко спросил Эльстон.

– Он сказал мне это перед тем, как потерял сознание. Деревья атаковали его прошлой ночью, точнее – кнутовники. Монстр каким-то образом их контролирует.

– Нелепо, – машинально возразил Вэнс. Сказав это, он испытал наводящее ужас сомнение – ведь подобное вполне возможно в таком огромном и странном мире, который Господь сотворил, чтобы в ней жили Его дети.

Анджела лишь рассмеялась и указала на дока Конифф, которая вытаскивала длинный осколок броневой пластины из синевато-багровой раны на спине Рави.

– Что, по-твоему, могло причинить такой вред, кроме удара веткой кнутовника?

Вэнс взглянул на Конифф в поисках поддержки, но она только приподняла бровь и снова сосредоточилась на сочившейся кровью ране.

– Ты сказала, что нашла его на ледяном карнизе на водопаде. Он мог упасть на спину.

Анджела покачала головой, самодовольно улыбаясь. Она победила и знала об этом; даже он всерьёз задумался о такой вероятности. Что-то ударило ДПП, сбило с края ущелья. Что-то унесло Марка. И другие – те, кого они потеряли, – может быть, их тоже поглотил лес? Если тварь и впрямь хранитель этой планеты, все возможно.

– Я провожу тебя обратно к «Тропику», – сказал он.

– Конечно.

Она вышла во входной отсек, снова заворачивая влажный шарф вокруг головы.

Снегопад снаружи прекратился; редкие высокие облака медленно плыли на север, переплетаясь с лентами северного сияния. Красный Сириус стоял в зените – яркая розовая точка, излучающая лучики-штрихи, из-за которых человеческий глаз воспринимал звезду как сток, в который из атмосферы утекал весь свет.

– Ладно, – сказал Вэнс. – И как же ты выбралась туда, что я об этом не узнал?

– Просто сбой в сети.

– Ты же понимаешь, я теперь не смогу тебе доверять.

– А раньше доверял?

– Прошлой ночью оно снова испортило нашу сеть.

– Это не я. Я только что рисковала сломать себе шею, чтобы притащить Рави обратно.

– Да, кстати об этом: почему? Почему ты, да к тому же одна?

– Он больше никому не доверяет. Я одна пережила встречу с монстром, так что ко мне он обратился за помощью. Спроси его, если не веришь мне.

– Как он тебя вызвал?

– По защищённому каналу. Я пыталась отследить источник, но Рави знает толк в черных патчах.

Он смотрел на нее с растущим недовольством.

– Ты хоть понимала, чем рискуешь, отправляясь туда в одиночку?

– Было всего три варианта: это Рави, это саботажник или это монстр собственной персоной. – Её рука поднялась, чтобы похлопать карабин в чехле на груди. – Так или иначе, я была готова.

– Мне бы стоило его забрать.

– Без шуток? Мне кажется, Рави поступил умно. Кому ещё в этой колонне можно по-настоящему доверять? Всерьёз? Каризме?

– Не надо. – Вэнс пригрозил ей пальцем. – Ты знаешь, что должна была вызвать меня.

– Какая разница? Ты будешь отрицать и то, что монстр управляет деревьями? Эта новость уже распространилась по всей нашей маленькой сети.

– Мы примем адекватные меры предосторожности по отношению ко всем возможным угрозам.

– Хватит нести эту корпоративную ерунду. Ты должен очень ясно предупредить людей, что джунгли неимоверно опасны, в особенности для того, кто находится не в машине. Ещё ты должен запустить коммуникационную ракету.

Вэнс взглянул мимо «Тропика», к которому они приближались, и увидел закованные в лёд высокие деревья на берегу. На мгновение зрение предало его, показав армию стихийных духов, готовую броситься в атаку на его осажденный отряд.

– Я сумею с этим справиться.

– Надеюсь. Если не сумеешь, мы все покойники.

Они достигли «Тропика» – 2, и Вэнс открыл переднюю пассажирскую дверь. На месте водителя сидел капрал Эвиттс в связанной Анджелой шапке, с зафиксированной на груди сломанной рукой. Вид у него был встревоженный.

– Она больше не должна передвигаться без сопровождения, – приказал Вэнс. – Будешь ходить за ней повсюду.

– Да, сэр, – рявкнул Эвиттс.

– Анджела.

Она приостановилась, садясь в «Тропик».

– Спасибо, что притащила Рави назад. Это первый раз, когда кто-то выжил. Независимо от прочих последствий, хорошо для боевого духа.

Она кивнула:

– Второй. Он второй, кто выжил.

– Да, прости. Второй.

Как только она села, Вэнс закрыл дверь. Даже теперь Анджела оставалась для него загадкой. Все его инстинкты требовали приписать ей скрытые побуждения в связи с этим одиноким походом на поиски Рави. Он посмотрел на границу джунглей и признался самому себе, что, видимо, слишком боится поверить. Если это правда и сами деревья ополчились против колонны…

Элка сообщила ему, что к сети колонны только что подключился «Тропик» – 1. Вэнс увидел его местонахождение на своей сетке и нахмурился. «Тропик» двигался по Лану в их сторону всего-то в шестистах метрах, что было совершенно неправильно: ему полагалось все ещё ехать вдоль края каньона.

– Что случилось? – спросил он лейтенанта Ботина по безопасному каналу.

– Мы шли вдоль каньона, как было приказано. Примерно через километр, после того как лагерь исчез из зоны видимости, мы увидели в джунглях просеку. Циркулярные пилы на ДПП оставляют очень заметный след. Мы поехали по ней, и она привела нас к Лану.

– Они отправились обратно в Вуканг, – понял Вэнс. – Каризма увидела свой шанс и бросила нас.

– У ДПП не хватит горючего, чтобы проехать такое расстояние, сэр, – сказал Ботин.

Вэнсу понадобилось всего несколько секунд, чтобы во всем разобраться. Он повернулся, чтобы взглянуть на оставшийся грузовик и его сани с баками. Олрг, Крис и Раддон карабкались по корпусу грузовика, проверяя баки, которые он вёз. Его элка включила Олрга в число участников разговора.

– Что не так с баками с горючим? – спросил Вэнс.

– Два из них пусты, хотя подают сигнал о том, что полны, – сказал прицепившийся к корпусу Олрг, повернувшись в его сторону. – Сенсоры барахлят. Мы проверяем остальные баки, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

– Отсутствующего горючего хватило бы для того, чтобы ДПП вернулся в Вуканг?

– Да, сэр, возможно. Но ДПП не везут никаких баков.

– Нет, – сказал Вэнс. – Баки в грузовике и санях, которые мы бросили.

– Они не перекачали все горючее из того грузовика, – догадался Ботин.

– Каризма оставила там пару полных баков. Грузовик расположен на её обратном пути. Они прицепят баки к ДПП и поедут прямиком в лагерь. Мы расчистили в джунглях дорогу, чтобы добраться до реки, так что их поездка будет относительно нетрудной.

Вэнсу пришлось взять паузу, когда гнев достиг пика. Он не мог поверить, что кто-то из персонала АЗЧ взбунтовался. Более того, забрав ДПП с его пилами и снегоуборочным щитом, они создали серьезную угрозу для остальных членов колонны. Их действия граничили с предательством.

Вэнс подошел к грузовику. Рядом с ним стоял встревоженный Олрг.

– Ещё где-то отсутствует горючее? – спросил Эльстон.

– Нет, сэр. Похоже, пусты только те два бака, что на санях.

– Ладно. – Вэнс велел элке установить круговое соединение, включавшее всех оставшихся членов колонны. – С сожалением сообщаю, что ДПП-один взбунтовался и сбежал в Вуканг. У нас по-прежнему есть ДПП-два, которого должно хватить, чтобы пересечь небольшой участок джунглей между нашей целью, притоком Зелла, и Сарваром. Соответственно, мы выезжаем через пятнадцать минут. Всем водителям начать проверку транспортных средств.

Полковник Эльстон закрыл соединение и потопал в биолабораторию-1, слишком разъяренный, чтобы что-то ещё сказать. Он даже не попросил Господа о мудрости и наставлении, что было нерадивостью с его стороны, однако Господь понял бы хрупкость человеческого самообладания перед лицом столь вопиющей провокации.

Понедельник, 6 мая 2143 года

Метель продлилась три дня. На четвертое утро Сол Ховард сунул два свежих полена в печь в гостиной бунгало. За ночь он несколько раз вставал, чтобы подложить дров и убедиться, что огонь не погас. В результате в комнате было все ещё достаточно тепло, и накинутое на плечи одеяло на самом деле ему не требовалось. Но от одного взгляда на сугробы, скопившиеся за большой стеклянной дверью во внутренний двор, он начинал дрожать. И ему не нравились мысли о том, сколько снега на крыше. Сеть бунгало сообщала, что фотоэлектрические панели вовсе не производят электричества. Они жили за счет запаса регенерирующих аккумуляторов.

Конечно, в дневное время света – красного или какого-нибудь ещё – было слишком мало, чтобы производить хоть какое-то электричество. Он подошел к раздвижной двери, ощущая от стекла холод. Сквозь пургу иногда просматривался пастельный блеск, подсказавший ему, что северное сияние все ещё переливается над плотным покровом из темных туч.

– Это скоро закончится, – сказала Эмили.

Сол повернулся и увидел, что она стоит в дверях.

– Да. Прежде всего потому, что снега должно было остаться мало.

Он был убежден, что им приходилось хуже всех, потому что они жили у самого моря.

– Я поставлю чайник. У нас есть каша на завтрак. Должно хватить.

– Конечно.

Он посмотрел на печь и увидел, как новые дрова загораются, сильно шипя. Спар-сосна не очень-то годилась для растопки, но выбирать было не из чего.

– Сколько у нас осталось дров? – спросила Эмили.

– Читаешь мысли, – упрекнул он. – На неделю по меньшей мере хватит. Я забил гостевую спальню. К тому времени метель точно закончится.

– Потом придется снова отправляться на поиски. В деревне маловато еды.

– Знаю.

– Хотелось бы мне, чтобы Бринкелль начала производство этого клонированного мяса, которое она, предположительно, должна была затеять.

Сол поморщился. Этот слух теперь признавался за непреложную истину обитателями Камило-виллидж.

Эмили принялась за готовку. Сол присел на диванчик, наблюдая, как снаружи проносится снег. Он чувствовал себя бесполезным. Ни на что не годным. Вынужденным бездеятельно ждать. Он боялся подвести жену и детей и не мог показать свой страх. В точности как двадцать лет назад, когда его жизнь в первый раз полетела в тартарары.

И это был последний раз, когда он говорил с Анджелой, последний раз, когда он смотрел в её глаза. Уже тогда он не узнавал яркую, желанную девушку, на которой женился всего-то три года назад.

Последний раз… до того момента, когда она испугала его до полусмерти, объявившись снова в начале февраля. Но даже тогда она показалась незнакомкой; прошло двадцать лет, и она была той же женщиной, которая заменила его жену во время Зант-роя на Новой Флориде. Той, что отправила его на Сент-Либру помогать с воплощением безумного плана. Той, кому он сказал «да», потому что больше ничего не мог предложить несчастной малышке Ребке…

В то утро Сол сидел за угловым столиком в кафе Маслена, как и каждое утро с того дня, когда пришло сообщение; из динамиков доносилась какая-то до ужаса весёлая старомодная музыка. С этого места возле пожарной двери он мог следить за теми, кто входит в кафе. Анджела настаивала на таких вещах; мастерство – так она это называла… прямо как в дешёвой зонной постановке про шпионов. Чего она от него ожидала, если сотрудники службы безопасности Бартрама однажды заявятся в кафе, так и не прояснилось.

Но он все равно это делал, потому что у него больше ничего не осталось, кроме ненавистного плана, который она придумала. Он как будто наблюдал за собственной жизнью из безопасного темного угла в своей голове, глядя на мир через большие окна, которые были его глазами, заставляя тело действовать сообразно роли, произнося реплики из сценария Анджелы.

Было позднее утро, и сам Маслен все ещё выносил подносы из кухни в задней части кафе. Вкуснейшие пирожные и кексы были художественным образом расставлены на полках в стеклянном прилавке, и каждый представлял собой особенный маленький шедевр. Сол глядел на них, и ему хотелось пойти и купить ещё парочку фруктовых глазированных тартов. Один точно не помешает. Сол сильно располнел после переезда в Абеллию. Он весь день занимался только работой в «Абеллия Теле-Нет», соглашаясь на сверхурочные в самое непопулярное время. Ему больше нечего было делать; в спортзал его совершенно не тянуло. Страдальческая часть разума, которая, похоже, управляла им теперь, не видела в этом смысла. Всякий раз, возвращаясь в квартирку в перестроенном складе на пристани, он садился и открывал файл с какой-нибудь книгой; биографии исторических деятелей были его любимыми или по крайней мере вызывали умеренный интерес. Он читал все подряд об американских президентах и русских правителях.

Он помешивал свой эспрессо, обдумывая, взять ли ещё один тарт, когда они вошли. Анджела чудесно выглядела в коротком изумрудно-зелёном летнем платье, с густыми белокурыми волосами, заплетёнными в косу, которую едва удерживали кожаные ремешки. Она по-прежнему казалась юной, в точности такой же, как в день их первой встречи в офисе «Массачусетс Агримех». Даже ещё моложе. Дело не только в её генах один-в-десять; она обладала безграничным энтузиазмом, её губы были вечно изогнуты в удивленной улыбке при виде свежести мира, который принадлежал ей одной. Несправедливо, что она могла выглядеть столь живой и юной, когда он был способен в лучшем случае казаться унылым и болезненным.

С ней пришла ещё одна девушка. Ещё одна подружка. Ещё одна шлюха. Эта, видимо, на самом деле двадцатилетняя; темнокожая, с густыми волосами, в тонкой белой хлопковой блузе и подходящей по стилю юбке, между которыми была выставлена напоказ достаточно большая часть живота.

Они смеялись, о чем-то переговаривались восторженным шепотом. Ну точно лучшие подруги, причем вот уже много лет. Анджела заказала лимонный чай, другая девушка попросила у Маслена смузи. Потом они начали дразнить друг друга по поводу пирожных и наконец сели вместе у окна.

Сол изо всех сил старался не пялиться. Не то чтобы это имело какое-то значение. Все посетители мужского пола бросали на девушек взгляды, когда думали, что те не видят. Никто не обратил бы внимания на ещё одного печального неудачника в служебном комбинезоне.

После того как он перенес слишком долгую пытку смехом и счастьем, вторая девушка встала, обняла Анджелу и поцеловала.

– Увидимся через час у машины, – сказала она и вышла, колыхнув подолом белой юбки и оставив за собой шлейф цветочного аромата.

Анджела ещё пару минут сидела, допивая чай. Потом встала и вышла. Сол подождал и последовал за ней наружу.

Улицы в старом городе были узкими и короткими, с неожиданными перекрестками и маленькими проулками между промышленными зданиями. Он прошел мимо заброшенного склада, большие щиты на котором объявляли, что застройщик намеревается превратить это место в апартаменты в стиле лофт. Анджела ждала его на третьей погрузочной платформе, в темной пещере из бетона и просевших композитных панелей, куда с трудом проникало даже сине-белое сияние Сириуса.

Они долго смотрели друг на друга. Сол видел, что маска девичьей живости уже сброшена и больше не скрывает хладнокровную безжалостную женщину, обитавшую в этом сосуде из обманчивой плоти. Она окинула его любопытным взглядом и спросила:

– Как ты справляешься?

В том, как это прозвучало, даже ощущалась озабоченность.

– Я здесь. Я все приготовил, в точности как ты говорила.

Анджела подошла и обняла его, не выказывая никакого разочарования тем, что он не отвечает.

– Я никогда не сомневалась, что ты сделаешь все необходимое, но вопрос был не об этом.

– Как, черт возьми, я должен себя чувствовать? Ты моя жена, я тебя люблю, и ты делаешь это.

– Что «это»?

– Бартрам. Его… подружки. Все, что тебе пришлось сделать в Лондоне, чтобы убедить их, что ты именно та девушка, какая нужна.

– О, Сол, дорогой, прекрати. Это всего лишь секс.

– Всего лишь секс, – повторил он, беспокоясь, как бы не расплакаться перед ней, как он плакал в одиночестве в своей жалкой квартире большинство ночей. – Ты хоть представляешь себе, как от этого больно?

– Это ведь мне приходится трахаться с мужиком, которому сто девять лет, так что да, я думаю, что понимаю, насколько все это ужасно для тебя.

– Прости. Я… для меня все это очень трудно.

Её хватка смягчилась, и она напряженно вгляделась в его лицо.

– Знаю. Но подумай о том, что мы за это получим. Нашу дочь, живую и здоровую. Я для такого чем угодно пожертвую. Чем угодно. Я не знала, что могу любить с такой силой, пока она не появилась. Она – это мы, Сол. Она наше дитя. Ты мне это подарил.

Он неубедительно улыбнулся и кивнул.

– Я тоже могу это сделать. Для нее.

– Ты хороший человек, Сол Ховард. Горжусь тем, что я твоя жена.

– Моя сестра звонила. Они на Истинном Иерусалиме. Ребка в лучшем госпитале планеты. Все готово и начнется, как только они получат деньги.

– Хорошо. Я видела Барклая Норта-два в особняке на днях. Он заметил меня. С этой частью все будет просто.

– Точно, – сказал он с пересохшим горлом.

– Запонки нашел?

– Конечно. – Он вытащил коробочку с запонками-бананами, которые купил в магазине «Бирк-Анвин».

– Ух ты! – Анджела взволнованно надула щеки. – Ага, они достаточно безвкусные. Мужчина бы выбрал именно такие.

– Сенсоры загружены и готовы.

– Ладно. Я куплю парочку законным образом, и мы их поменяем в кафе, как договаривались.

– Почему бы просто не взять их сейчас?

– Я не смогу объяснить, откуда они взялись, если Марк-Энтони их найдет, а он назойливый маленький идиот. Давай просто будем делать все по плану. Я, возможно, даже возьму с собой Оливию-Джей, когда буду их покупать, чтобы она обеспечила мне прикрытие.

– Конечно. Тебе лучше знать, что и как в особняке.

– Верно. Итак… ты капсулу принес?

– Анджела, мы и так уже сильно подставляемся. Ещё и оружие? Серьезно? Подумай хорошенько.

– От оружия хуже не будет, если меня поймают. Но то, что я купила в Токио, вполне может решить вопрос о том, сцапают меня или я сбегу. Так что, пожалуйста…

Она протянула руку ладонью вверх и устремила на него ожидающий взгляд, от которого он не смог уклониться. Сол вручил жене капсулу с активаторами, и Анджела прижала её к шее.

– Ну вот, – энергично сказала она. – Все сделано.

– Я лишь прошу тебя быть осторожнее. Пожалуйста, Анджела.

– Буду. Не переживай за меня. Я тут подумала вот о чем: когда ты передашь запонки, твоя работа закончится. Не нужно, чтобы мы оба оставались здесь. Мне бы хотелось знать, что ты в безопасности.

– Если все пойдет как надо, мы оба будем в безопасности. И я не уеду отсюда без тебя. Пусть все это мне и отвратительно, но я тебя не брошу. Это был бы не я, Анджела, я совсем не такой.

Она протянула руку и погладила его по щеке.

– Когда все закончится, мы будем вместе, ты и я. Новое начало в новом мире, и на этот раз мы все сделаем правильно.

– На этот раз, – прошептал Сол.

Анджела нежно его поцеловала. Потом быстро покинула погрузочную платформу. Но недостаточно быстро. На мгновение он увидел те же самые страх и неуверенность, которые заметил в то утро, когда сделал ей предложение. Как сейчас, так и тогда это означало то же самое. Любовь никогда не бывает тем, что ты решаешь для себя сам.

– Я буду тебя ждать, – пообещал он пустоте.

Вторник, 7 мая 2143 года

Когда колонна наконец-то встретилась с ДПП-1 в понедельник днём и Вэнс увидел путь вниз, о котором Антринелл сообщил но коротковолновому радио, он решил, что это злая шутка. Стена каньона была ниже, потому что долина оказалась более пологой, чем та, которую они только что оставили позади. ДПП-1 стоял близко к краю, где водопад гораздо меньшего размера падал метров семьсот до замёрзшей реки Дольче внизу.

По одну сторону от неровных ледяных лент, струившихся по вертикальному утесу, под едва заметным углом к поверхности скалы тянулась длинная осыпь из валунов и каменных осколков. Вэнс был не одинок в своем мнении по поводу пути на дно каньона. Люди выходили из машин и недоверчиво глядели на осыпь. Камм и Дарвин поднимались обратно – две темные фигурки, пробиравшиеся через предательски рыхлый снег.

Но выбора не осталось, так что пришлось выработать план действий с использованием лебёдок, которыми была оборудована каждая машина. Трос надлежало прицепить к большому и надежному валуну на вершине, чтобы машина могла задним ходом медленно перевалить за край, после чего лебёдка должна была принять на себя нагрузку. Остаток понедельника они провели, оценивая предложенный Каммом и Дарвином маршрут, проверяя валуны вдоль него на пригодность в качестве устойчивых якорей.

Во вторник на рассвете они принялись за дело в бледном розовом свете, под лёгким снегопадом. Вэнс настоял, чтобы первым поехал «Тропик»; они не могли позволить себе потерять последний ДПП, и он уж точно не хотел рисковать танкером или оставшимся грузовиком.

Антринелл вызвался вести «Тропик». Он медленно, задним ходом съезжал за край каньона, нос машины поднимался, пока угол между ним и стеной ущелья не составил примерно семьдесят градусов, и единственным, что держало «Тропик», остался трос лебёдки; безусловно, колеса теперь были бесполезны, они давали устойчивость и больше ничего. Все наблюдали с безопасного расстояния, поскольку история с буксировочным тросом и грузовиком была свежа в их памяти.

Лебёдка выпустила пятьдесят метров троса, что позволило с запасом удержаться в пределах допустимой нагрузки. Олрг и Дарвин прицепили «Тропик» к ближайшим валунам, после чего лебёдку прикрепили заново, и машина спустилась ещё на пятьдесят метров.

На спуск ушло больше двух часов, но «Тропик» одолел обрывистый склон и достиг дна без происшествий. Раздались громкие радостные возгласы. Все знали, что если получится спуститься к Дольче, то и путь к Сарвару, возможно, завершится успехом.

К вершине осыпи подъехал «Тропик» – 2, и его лебёдку прицепили к валуну. Вэнс мог организовать спуск машин лишь по одной. Масштаб катастрофы в том случае, если на осыпи их окажется несколько и одна сорвется, был слишком велик, чтобы о нем даже думать.

Когда все машины оказались внизу, на широком ледяном дне каньона, было уже далеко за полдень. Лишь после этого Вэнс дал отмашку на спуск саней. Снегопад усиливался, и полковник, глядя на снижающиеся тучи и тускнеющий свет, беспокоился о том, что на ночь они будут разделены с санями. Лебёдки сняли с машин и устроили из них на осыпи нечто вроде релейной линии. Это помогло существенно ускорить продвижение.

Течение событий воодушевило Вэнса. А потом док Конифф вызвала его и сообщила, что Рави Хендрик пришел в себя.

Во входном отсеке биолаборатории-2 Вэнс стряхнул снежную корку, прилипшую к парке и водонепроницаемым брюкам. Потом открылась внутренняя дверь, и его ударила волна теплого воздуха, от которой оставшиеся белые ледяные частицы мгновенно потемнели и начали таять. Побежали капли, падая на ботинки.

Рави Хендрик по-прежнему выглядел ужасно, но был в сознании и пил бульон из большой кружки, которую для него держал Хуанитар.

Вэнс вынудил себя улыбнуться, пока стягивал печатную балаклаву, рассеивая вокруг новые капли воды.

– Выглядишь лучше, – солгал он.

– Полковник, – сказал Рави. – Я просто рад, что живой.

– Я просмотрел твой визуальный кэш, пока доктор тебя лечила. Ты везучий. Это была всем битвам битва.

– Так вы его видели? Видели монстра?

– Да, видел.

– А деревья, кнутовники? Марк Читти об этом хотел нам рассказать.

– Знаю, – сказал Вэнс. – Теперь мы не можем возвращаться в заросли.

Смех Рави был наполовину истерическим.

– И как же мы проберемся в Сарвар через джунгли?

– Им придется послать за нами вертолёт, по меньшей мере. Я приказал запустить ещё одну коммуникационную ракету. Кен и Крис разгружают её с саней прямо сейчас.

– Хорошо, это хорошо. – Рави опустился обратно на тонкий матрас.

– Рави, я должен узнать. Ты попросил Анджелу, чтобы она пришла и вытащила тебя?

– Да.

– Понятно. Почему? Почему её?

– Ей удалось выжить после встречи с монстром. Я ей доверяю. Только ей.

– Мог бы меня позвать.

– В колонне есть саботажник. Мне только что сказали, что Каризма дезертировала с ДПП-один. Но я даже не уверен, она ли это. Может, есть кто-то ещё. Все пошло плохо ещё до того, как мы вообще подумали о колонне.

Вэнс едва сдержался, чтобы не заорать на раненого, накачанного токсом пилота. Полковник сам удивился, насколько его беспокоило то, что кто-то из находящихся под его командованием ему не доверяет. Будь проклята Каризма с её завистливым предательством!

– Думаю, мы можем с полным правом считать, что это была Каризма, – сказал он, обращаясь к Рави.

– Пришелец все ещё где-то там, – ответил пилот. – Он не позволит нам покинуть эту планету живыми.

– Если монстр на это рассчитывает, он будет серьезно разочарован. А теперь отдыхай.

– «Берлин» не долетит к нам из Сарвара без дозаправки. «Дедалы» не полетят над горами. – Голос Рави становился все выше. Несколько индикаторов на мониторах сменили цвет на оранжевый по мере роста уровня стресса. – Нам ни за что не выбраться. Мы тут застряли, и он будет убивать нас по одному, пока никого не останется. Никого! Выхода нет.

– До этого не дойдёт, – заверил его Вэнс, взглядом попросив Конифф о помощи.

– Я в него стрелял. Я стрелял ему в лицо в упор. Он даже не заметил.

– Нет, заметил. Я просмотрел твою запись. Он пытался увернуться от выстрела.

Рави рассмеялся неприятным высоким смехом.

– Увернуться? И все? И больше ничего? Это были девятимиллиметровые экспансивные пули. И они ему… не понравились?

– Доктор, – позвал Вэнс.

Конифф уже стояла рядом, изучая показания мониторов. Видимо, её элка отдала какое-то указание оборудованию. Рави протяжно вздохнул и лениво улыбнулся.

– О да, точно, это ответ на все вопр…

Голова пилота упала набок, и он уснул.

– С ним все будет в порядке? – спросил Вэнс у Конифф.

– При условии, что лечение будет продолжаться. Меня все ещё беспокоит его позвоночник, но рана на спине неплохо заживает. Есть остаточный шок от потери крови и переохлаждения, но он снижается, поскольку мы обеспечиваем ему достаточное количество жидкости. Повезло, что Анджела его вытащила. Ещё несколько часов были бы фатальными.

– Спасибо – сказал Вэнс. Он спросил себя, всегда ли у медицинской профессии такой мрачный вид.

Во входном отсеке он натянул на себя все слои одежды и перчатки, потом надел шлем. Погода ухудшалась. Где-то над темными тучами сверкала молния, и её вспышки казались ослепительными трещинами на клубящемся подбрюшье облаков. Он слышал, как басовито грохочут раскаты грома, отражаясь от стен каньона. Снегопад густел, хлопья теперь были размером с половину его ладони. Поднявшийся в каньоне ветер неуклонно усиливался и нес хлопья прямиком на машины колонны.

Последние сани ползли на середине осыпи. Вэнс уже не видел её вершины. Он вызвал Кена и спросил:

– Сколько до запуска?

– Пятнадцать минут, полковник. Мы уже поставили пусковую установку. Идёт последняя проверка.

– Все ли получится в такую погоду?

– Должно получиться. Но я все же беспокоюсь о том, сумеем ли мы поддерживать связь. Наши тралы – большей частью хлам, а эта гроза отнюдь не улучшает положение. Но настоящая проблема в стенах каньона. Они точно заблокируют сигнал.

– Но Абеллия его получит?

– Да, сэр, они должны его получить. При условии, что их тарелки ещё в рабочем состоянии.

– Понял. Продолжайте.

Кен уже высказывал опасения по поводу коммуникационной ракеты, и потому Вэнс составил сообщение для Вермекии и тех, кто ещё мог находиться в Абеллии. В нем содержался визуальный кэш Рави Хендрика и мольба о срочной эвакуации. Тревожная общность монстра и кнутовников оказалась для Вэнса глубоким потрясением. Такая сила придавала существу почти сверхъестественные свойства. Он никому не сказал, что на самом деле разделяет мнение Рави по поводу того, что живыми им из джунглей не выбраться. Вермекия должен был прислушаться, должен был им помочь. Даже он, вращаясь в своем мирке мелкой офисной политики, не мог и дальше игнорировать объем доказательств, собранный Вэнсом.

Эльстон пересек небольшой круг машин и забрался во входной отсек биолаборатории-1. На этот раз к нему прилипло больше снега, чем когда он заходил в биолабораторию-2. Яростно его стряхнув, Вэнсвошёл в главный отсек. Там сидели Антринелл, Тамиша и Рорк и наслаждались кофе. Горячие напитки были единственным, что они пока могли не нормировать. Все трое провели снаружи много часов и как следует потрудились, чтобы спустить машины по осыпи. Губы у них потрескались и опухли, и у всех на лицах появились красные пятна в тех местах, где холод забрался под балаклавы и шарфы.

Вэнс стянул верхнюю одежду, мокрую от снежной каши, и сел за маленький откидной столик у стены. Тамиша предложила ему кружку кофе, которую полковник с благодарностью принял.

– Я проверял, сколько у нас осталось горючего, – начал Антринелл. – Впритык, при условии, что дальше мы будем двигаться по плану.

– Да, – согласился Вэнс.

– Но мне кажется, мы все знаем, что план неосуществим. Наличие тварей все меняет. И теперь известно, что джунгли можно обратить против нас. Мы не доберёмся до Сарвара. Все просто.

– Не ожидал от тебя такого, – беспечно ответил Вэнс. – Так или иначе, в сообщении, которое будет транслировать коммуникационная ракета, я попросил об эвакуации.

– В сообщении, которое может и не пробиться.

– После этого запуска у нас останутся ещё три ракеты.

– Прошу прощения, сэр, но мне кажется, что вы не очень-то понимаете, с чем мы столкнулись. Теперь ясно, что джунгли каким-то образом реагируют на разумного пришельца. Здесь действует какая-то сила, которую мы очень сильно недооценили.

– Хочешь сказать, я должен был поступить как-то иначе? – спросил Вэнс.

То, что Антринелл обратился к нему «сэр» в присутствии ксенобиологов, было плохим знаком. Они знали друг друга слишком долго для подобных формальностей. Он понимал, что люди испуганы, но подобное вызывающее поведение было беспрецедентным для старшего офицера.

– Мы все владеем той же самой информацией, сэр, – сказала Тамиша. – Мы пришли к тем же самым выводам. На их основе мы решили, что отправиться в путь было правильным шагом. На тот момент.

– И теперь вы пересмотрели свое мнение? Вообще-то, стоило бы об этом подумать до того, как мы спустились на дно каньона, потому что, Господь милостивый свидетель, обратно нам не подняться.

– У нас нет возражений ни по поводу колонны, ни поводу её местоположения, – сказал Антринелл. – Но вы должны принять в расчет сложившуюся ситуацию.

– Думаешь, я не в курсе, что происходит? Ты серьезно?

– Сэр, – осторожно сказал Рорк, – дело не в осведомленности, ведь всем известно, что происходит. Нас беспокоит подоплека.

– Вэнс, это война, – сказал Антринелл. – Я не уверен, что ты это осознал. Она развивалась медленно и постепенно, потому мы и не отреагировали так, как следовало бы. Что бы там ни таилось, оно твердо решило нас уничтожить. Планета реагирует на наше присутствие, сами деревья пытаются нас убить. Лично я теперь верю, что появление солнечных пятен – часть конфликта. Здесь задействованы неведомые силы. Феноменальные силы – возможно, равнозначные Занту. И они абсолютно враждебны по отношению к людям.

– Да. С этим я не спорю.

– Значит, нам следует запустить оружие, которое мы получили именно на этот случай.

– Антринелл, я не могу разрешить такое. Метавирус-зеро создан, чтобы убить всю жизнь на Сент-Либре – все, в чем есть местные гены. Безусловно, в эту категорию попадает и существо-хранитель, учитывая ту связь с флорой, которую оно продемонстрировало. Мы не можем так поступить. Нам с тобой в особенности ясно, что Господь не допустил бы такого преступления.

– Если мы не задействуем это оружие, если мы ничего не сделаем, Сент-Либра победит. Мы не доберёмся до Сарвара, если придется противостоять твари и джунглям. Мы все видели запись Рави. Пули не оказывают ни малейшего воздействия на монстра. У нас больше ничего не осталось. Метавирус уничтожит эту тварь. Это наша единственная возможность выжить. А если мы не выживем, кто предупредит АЗЧ и транскосмические миры? Метавирус-зеро был создан по той причине, что мы не можем иметь дело с двумя инопланетными угрозами одновременно. И уж точно не в таких масштабах, какие мы здесь видим. Надо устранить угрозу прежде, чем она уничтожит нас.

Вэнс в полном смятении смотрел на своего соратника, офицера и Воина Евангелия. Казалось невероятным, что человек, который дал те же обеты, разделял те же взгляды, что и он, мог прийти к диаметрально противоположному решению. Антринелл не понимал одного – глубины и твердости веры самого Вэнса в Господа. Она была для него всем, основой его существования. Он знал, что жизнь и Вселенная должны иметь какую-то цель. И лишь Господь мог её поставить. Ибо Господь создал Вселенную, и этому должна быть причина. Вэнс никогда не надеялся её узнать – он целиком и полностью понимал, что слишком незначителен для такого, – его устраивало просто быть частью столь славного бытия. Жить так, чтобы его Господь это одобрил.

– Нет, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – И ты больше никогда не вернёшься к этому вопросу. Мы не запустим метавирус-зеро. Я не считаю враждебность одного сбитого с толку хранителя достаточным оправданием геноцида.

– Геноцида? – вскричал Антринелл. – Это же растения!

– Будь оно так, мы бы сейчас не разговаривали.

– Ты обрекаешь нас на смерть. Без метавируса-зеро нам ни за что не добраться до Сарвара.

– Если так будет суждено, Господь укажет нам путь. Кроме того, я вовсе не уверен, что метавирус сработает в таком климате. Боеголовки могут распылить его в своих реактивных струях, да. Но он не сможет зацепиться за что-нибудь живое, когда упадет на землю. Эта температура убьет его так же верно, как огонь. Уйдет больше времени, но результат будет таким же. Никакого экспоненциального роста, никакого заражения.

– Ладно. Но ты забыл, что на Сент-Либре есть одна форма жизни, которая вполне жива и активна, – начал уговаривать Антринелл. – Может, нам и не одолеть джунгли этой планеты, но мы можем справиться с ублюдком, который нас убивает. Давай же, позволь нам попытаться. У нас ведь тоже есть право на жизнь.

Вэнс обдумал идею. Повернулся к Тамише:

– Возможно ли создать узконаправленный распылитель, что-то вроде пистолета, который мы могли бы использовать против существа?

– Почему бы и нет, – задумчиво проговорила она. – Думаю, у меня получится придумать что-то, способное поместиться в наши экспансивные пули. В лаборатории есть парочка микроточных принтеров для производства запасных частей, они должны подойти для этого дела.

– Начните работу. Я подумаю над тем, как деактивировать боеголовку и извлечь метавирус, чтобы его можно было пересадить в новое вместилище.

– Да, сэр.

– Если, – он пригрозил Антринеллу пальцем, – эта система окажется работоспособной, то пистолет буду носить я.

– Не важно, кто выстрелит, если пуля попадет в цель.

– Хорошо. – Вэнс допил свой кофе. – Мне нужно присутствовать на запуске ракеты. Тут мы закончили. Тема закрыта.

Среда, 8 мая 2143 года

Элка Анджелы сообщила время: восемь сорок два утра. Красный Сириус взошёл почти два часа назад. Не будь пурпурных цифр на краю радужковой сетки, она бы об этом не узнала. В каньоне бушевала метель. Ограниченные и сжатые высокими скалистыми стенами ветер и снег с рычанием бросались на корпус «Тропика» – 2, вынуждая его содрогаться, одолевая каждый дюйм, пока колонна ползла вперёд. «Тропик» – 1 шел в десяти метрах впереди, его задние огни едва виднелись сквозь снежную круговерть. Его корпус едва отражал сигналы радара, как показывал дисплей на лобовом стекле. Если не считать молний, ослепительно вспыхивающих над головой каждые несколько секунд, каньон был замкнутым миром тьмы. Лучи фар растворялись в снегу уже через несколько метров.

Форстер, занимавший место водителя, руководствовался только показаниями сети, сопоставляя положение других автомобилей с данными инерциальной навигации. Где-то далеко впереди Эльстон вёл ДПП-1. Анджела знала, почему он хочет продолжать путь, но, по правде говоря, в таких условиях это казалось нелепостью на грани безрассудства.

– Мы должны остановиться, – сказал сидевший позади Пареш. – Такими темпами мы ударимся в стену каньона.

– Врежемся и отскочим назад. Это будет лучше, чем ухнуть за край водопада, что я едва не сделала.

– У нас слишком мало горючего, чтобы останавливаться, – проговорил Кен. Ему досталось последнее место в их «Тропике» после запуска коммуникационной ракеты накануне вечером, когда Эльстон заново перераспределил путевые обязанности.

Анджела не стала комментировать ситуацию с горючим. Она начала переживать по поводу того, сможет ли колонна подобраться достаточно близко к притоку Зелл, что проходил недалеко от Сарвара, не говоря уже о самом лагере. До просмотра визуального лога, содержавшего битву Рави Хендрика с монстром, она размышляла о том, не угнать ли «Тропик» и не отправиться ли с Ребкой в Вуканг, как Каризма. Но кнутовники исключили эту возможность. Потом коммуникационная ракета, взлетев в облаке огня и дыма, через секунду исчезла среди туч и снега. Кен потерял с ней контакт через тридцать секунд. Последний всплеск данных, который сеть колонны получила, до того как ракета скрылась за стеной каньона, показал, насколько толстый, плотный и хаотичный слой облаков находится над ним. Кен заявил, что ракете это не навредит; она все равно должна была завершить свой баллистический полет над атмосферой. Но теперь они не знали, получили их сообщение в Абеллии или нет. Они могли только надеяться, что если сигнал пробился, то изображений, записанных Рави, хватит, чтобы заставить АЗЧ организовать спасательную миссию или по крайней мере сбросить им припасы с воздуха.

В этой цепи событий было слишком много переменных даже для Анджелы. Большую часть ночи она пролежала без сна на сиденье рядом с Парешем, пытаясь придумать план, который позволил бы ей и Ребке пережить происходящее. Если не считать варианта «бросить всех в каньоне и сбежать с их едой и горючим», ничто из доступных ей действий не имело особого смысла. Так что оставалось лишь следовать плану Эльстона, который заключался в том, чтобы подобраться как можно ближе к Сарвару и надеяться, что неукомплектованная бригада лагеря всё-таки сможет поднять в воздух «Берлин» и забрать их. Слишком мало, чтобы поставить на это жизнь. Она бы справилась, но то, что Ребка оказалась в той же безнадёжной ситуации, было почти невыносимо. Анджела отчаянно хотела действовать, что-то изменить. Но что именно – никак не удавалось придумать.

На её сетке успокаивающе светилась пурпурная иконка. Местоположение Ребки – все могли увидеть, что скромная, но на удивление неунывающая Мадлен Хок едет в «Тропике» – 3 вместе с Гарриком, Дарвином и бедной плаксой Лулу Макнамара. Это был личный маячок надежды для Анджелы.

Снаружи вспыхнул яркий оранжевый свет. Анджела немедленно поняла, что это не молния, потому что он не угасал. Потом их ударила звуковая волна и протащила «Тропик» несколько метров по снегу. Три боковых окна треснули, одно полностью разбилось. Хрустальные осколки закалённого стекла каскадом посыпались на Пареша. В машину проник воющий ветер и за несколько секунд высосал все тепло. Форстер утопил педаль тормоза, и они резко остановились.

Анджеле понадобилось несколько секунд, чтобы отреагировать; она была слишком потрясена. Первоначальный испуг быстро сменила лихорадочная тревога. Это взрыв. И яркий жёлтый свет все ещё горел где-то позади них, просачиваясь сквозь метель.

Она неистово вгляделась в показания сетки. Иконки грузовика пропали, как и сигнал телотрала Джоша Джустика, который его вёл. Ребка была на месте, по-прежнему в порядке.

– Какого хрена? – воскликнул Пареш.

Новый взрыв разорвал снежное покрывало позади них.

– Вот дерьмо, биойль! – закричал Кен. – Это грузовик. Монстр подорвал грузовик.

Несколько индивидуальных иконок на сетке Анджелы начали подавать сигналы медицинской тревоги. Леора Фоукс, Винн Мелиа, Крис Фиадейро и Хуан-Фернандо – все, кто ехал в «Тропике» – 1, – получили множество ранений, включая рассеченную кожу, ушибы и несколько сломанных костей. Сенсоры самого «Тропика» показывали, что он лежит на боку с сильно поврежденным корпусом.

Пареш открыл дверь и выпрыгнул в метель, здоровой рукой вытаскивая «Хеклер» из чехла.

– Подожди! – крикнула Анджела, но он уже бежал к полыхающим останкам грузовика. – Дерьмо! – Она схватила балаклаву и парку и рванула за ним сквозь неумолимый ветер и снег.

От грузовика мало что осталось – обломки панелей и перекрученные опоры шасси в центре дымящегося кратера. Но пожар был неистовый, и резервуар постепенно оседал, шипя и булькая, разрушаясь изнутри. Жар не позволял никому подойти к изувеченной кабине ближе чем на двадцать метров.

Одного взгляда на почерневший, лишённый окон сгусток оплавленного композита хватило, чтобы Анджела поняла: не стоит и пытаться. Джош мёртв.

Позади грузовика раздался ещё один громкий хлопок – взорвался бак на санях. Все, кто побежал на помощь, немедленно рухнули навзничь, когда сквозь ледяной воздух понеслись кувыркающиеся обломки, рассеивая искры и пламя. Анджела упала на колени, огненный шар разбух посреди суровой метели, а потом медленно потух, превратившись в облачко грязного дыма, которое растворилось без следа.

– Назад, назад! – кричал Эльстон. – Ботин, охрану к танкеру, сейчас же!

Анджела бросила потрясенный взгляд туда, где должен был находиться танкер, но мало что увидела сквозь быстрое течение ледяных хлопьев снега. «Тропик» – 1, который ехал за грузовиком, перевернулся, его темный корпус поблескивал в огне. Она скорчилась возле биолаборатории-2, используя её как щит на тот случай, если что-то ещё взорвётся в грузовике. Машину отбросило в сторону, судя по косым бороздам, которые её колеса пропахали в снегу. Потом Анджела поняла, что большую часть удара приняли на себя сани. Они превратились в изувеченную развалину, окруженную широкой россыпью мусора, разорванных коробок и трепещущих упаковок из фольги – все это разносил во все стороны неистовый ветер.

– Гадство!.. – простонала она. Поспешно засовывая быстро холодеющие руки в рукава парки, велела элке вызвать Эльстона и сказала ему: – Сани биолаборатории-два разрушились из-за взрыва.

– Анджела, вы должны вытащить раненых из «Тропика». Если сани ни на кого не налетели, мне плевать.

Она надела защитные очки и сосредоточилась на поврежденном «Тропике» – 1. Вокруг него собралось несколько человек – кто-то в парках, кто-то без. Двое залезли наверх и вытаскивали потерявшую сознание Леору через разбитое окно.

– Эльстон, это наша еда.

– Что?

– В санях биолаборатории-два была большая часть нашей еды.

Анджела наконец-то сумела застегнуть молнию на парке и натянула на голову капюшон. Её уши полностью онемели – она потеряла балаклаву и шарф. Прямо перед ней неутомимый ветер медленно растаскивал по ледяному дну каньона сотни пакетов с едой.

– Господи боже! – Эльстон переключился на кольцевой канал связи. – Всем, кто не участвует в спасении раненых из «Тропика-один»: начинайте собирать пакеты с едой. Легионеры, немедленно обеспечьте охрану периметра. Никому не покидать зону видимости.

Анджела принялась подбирать ближайшие пакеты. Это было самое жалкое из всего, что ей приходилось делать за много лет. Ей в лучшем случае удавалось удержать дюжину серебристых продолговатых штуковин, а потом приходилось бежать к «Тропику» – 2 и бросать ношу на сиденье. В машине лежала её сумка, в которой она обычно разносила еду по колонне. Анджела схватила её и принялась запихивать добычу внутрь. Повсюду вокруг нее люди наклонялись и прыгали следом за кувыркающимися пакетами, словно нищие собиратели крабов на мелководье.

Элка крутила на сетке колонки цифр, пока Анджела ловила и ловила проклятую трепыхающуюся фольгу. Она выкрикивала проклятия в адрес тех пакетов, которые выскальзывали из её одеревеневших пальцев. Все равно что глядеть, как уходит кровь из раны: каждый пакет, уносящийся во враждебную снежную тьму, означал, что они проживут на один день меньше.

Её поведение как будто разбудило остальных. Все боролись с ветром, хватали ожившие пакеты, запихивали в открытые парки или в машины. В собственные машины, как подметила Анджела.

Она знала, что время делёжки миновало, – большая часть пакетов, которые они спасли, не попадет ни в какой инвентарь, как бы Эльстон ни приказывал.

Анджела провела снаружи ещё примерно пятнадцать минут, гоняясь за едой, пока Пареш не велел ей прекратить. Последние индивидуальные пакеты ускользали за простой периметр, который сумели установить шестеро оставшихся легионеров. Это и к лучшему: её руки в единственной паре перчаток так замёрзли, что невозможно было пошевелить пальцами. Наклоняясь навстречу ветру, она вернулась в «Тропик» – 2 в молчаливом отчаянии. Кен прикреплял панель на место разбитого окна. Форстер смахивал снег с приборной панели и сидений, а Пареш продолжал охранять периметр.

Анджела закрыла за собой дверь и высыпала содержимое сумки в кучу пакетов, уже лежавших между передними и задними сиденьями.

– На целую неделю хватит, верно? – с сомнением спросил Кен с переднего пассажирского места.

– Возможно, – сказала Анджела.

Она протянула руки к воздушному клапану и стала наблюдать, как тают прилипшие полосы снега, превращаясь в воду, когда Форстер включил обогрев салона. На её парку налипла ледяная корка примерно в сантиметр толщиной, и она тоже таяла, стекая на пакеты, пол и сиденья. Анджела не могла раздеться, руки её не слушались. На перчатках намерзло столько льда, что они превратились в мини-морозильники. Она забеспокоилась, что их придется отдирать по частям, вместе с пальцами.

– Гадство, как же мне холодно…

– Давай сниму с тебя перчатки, – сказал Кен. – У меня немного восстановилась чувствительность.

– Спасибо.

Через минуту открылась задняя дверь с другой стороны, и вместе с Парешем, который взгромоздился на сиденье, влетело облако снега. Потом дверь снова захлопнулась, и внутри все успокоилось, не считая шипения воздушных клапанов кондиционера.

– Эльстон приказывает построиться защитным кругом, – сказал Форстер. – Похоже, мы тут задержимся.

– Нам придется просто остаться здесь, – сказал Кен. – Теперь горючего не хватит и на половину пути до Сарвара. А еда летит вдоль ледника. А монстр швыряется в нас гранатами.

– Мы не знаем, что случилось с грузовиком, – заметил Пареш.

– Может, Каризма не саботажница, – сказал Форстер. – Может, он все ещё среди нас.

– Нет, – возразила Анджела. – Это был монстр.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что, если это дело рук саботажника, он только что убил и себя. Каризма хотела вынудить нас вернуться. Устранение грузовика – игра совсем по другим правилам.

Форстер завёл «Тропик», и они, проехав по короткой дуге поодаль от перевернутого остова «Тропика» – 1, заняли позицию в круге. Оставшиеся шесть машин направили фары на безликую ледяную поверхность дна каньона, среди массивных туч в небе продолжали вспыхивать молнии. Работали только два пулемета, бдительно двигаясь из стороны в сторону; снег забил силовые приводы на четырех других, хотя они по-прежнему смогли бы выстрелить, случись в поле зрения мишень.

Вэнс сидел в водительской кабине биолаборатории-1 и следил за стеклоочистителями, которые пытались сохранить изогнутое лобовое стекло прозрачным. Сине-белые фары и дополнительные огни на крыше кабины проникали в снежный вихрь, грохотавший в каньоне, не более чем на десять метров. Ветер сделался таким яростным, что сдирал снег с замёрзшей реки, вырезая элегантные изогнутые фигуры из сугробов поплотнее лишь для того, чтобы через несколько секунд превратить их в снежную пыль, бурным и вольным потоком бегущую параллельно земле. С этими быстрыми горизонтальными лентами утекала последняя надежда вернуть утраченную еду.

Каждые несколько секунд биолаборатория содрогалась и гремела, когда по ней, словно молотом, била полоса более плотного снега. Вэнс ждал монстра. Он почти рассчитывал, что тот выйдет из метели и встанет перед биолабораторией, чтобы позлорадствовать. Потерять половину горючего было плохо, но то, что вслед за этим их еду унесло прочь из-за случайного злодейства, выглядело жестоким поворотом ножа в ране. Полковник впервые задумался о том, что монстр может победить, что его отряд, люди, за которых он несет ответственность, не выживут. Эта ужасная мысль разъедала самую его душу. Он знал, что не должен этого показывать, что должен демонстрировать полную оптимизма уверенность. Двадцать восемь оставшихся в живых были под его опекой, они ждали от него руководства, они надеялись, что он разыщет выход, какой-то способ избавления от холодной и медленной смерти, поджидающей их так далеко от дома.

Он опять окинул взглядом беснующийся снег, но ничего не увидел. Может, даже у Господа есть свои пределы? Вэнс, безусловно, понял бы, если бы Он больше не мог их разыскать; в конце концов, никто в колонне не знал, где они вообще находятся. Они заблудились в очень многих смыслах.

Такая жалость к самому себе вдруг показалась Вэнсу оскорбительной. Гнев помог ему отбросить уныние и неуверенность. Гнев, большей частью направленный на самого себя. У него была причина, чтобы здесь находиться. Конец уже близок, они движутся к последнему столкновению, монстр об этом позаботился. Именно сейчас Вэнс Эльстон больше всего нужен, именно поэтому Господь сделал так, что он оказался в этом месте в это время. Теперь он узнает, чего стоит на самом деле.

Он вернулся в главный отсек, где Смара Джака пересчитывала скромную горку серебристых пакетов, которые она, Тамиша и Антринелл сумели собрать во время метели.

– Оставь это, – сказал он ей.

Его элка сообщила сети биолаборатории код, и открылась дверь в маленький обеззараживающий воздушный шлюз.

Антринелл, Тамиша, Рорк и Камм сидели вместе за столом, который тянулся по всей длине лаборатории. Тамиша потратила большую часть вчерашнего вечера на разработку механизма рассеивания, который поместился бы в экспансивную пулю. Высокоточный 3D-принтер напечатал миниатюрные компоненты, которые она потом несколько часов усердно собирала в маленькую смартдробь, способную выдержать взрыв в патроннике пистолета и взорваться через несколько миллисекунд после попадания в цель. Они знали, что стрелять по странной твердой коже монстра бесполезно. А вот ротовая щель или глаза могли предоставить путь проникновения в его тело, к клеткам. Значит, нужно сделать невероятно точный выстрел с большого расстояния или в упор, как это получилось у Рави.

Как только Тамиша начала производить эти распадающиеся пули, Вэнс разрешил допуск к потайным пусковым трубам, встроенным в крышу биолаборатории. Антринелл и Камм вытащили одну ракету и аккуратно разобрали боеголовку. Понадобилось несколько часов, чтобы извлечь ампулы с метавирусом-зеро из механизма выброса реактивной струи. Там содержалось много опасных взрывчатых веществ, и уже стояла глубокая ночь; никто не хотел совершить ошибку.

Теперь одна ампула лежала в маленькой стерильной камере вместе с распадающимися пулями. Рорк перемещал зеленоватую суспензию по капле из ампулы в каждую смартдробь.

– Я провел испытание на прочность, выбрав три случайным образом, – сообщил Антринелл, когда Вэнс посмотрел через плечо Рорка на маленькие манипуляторы, которые с микроскопической точностью двигались внутри стерильной камеры. – Все выдержали. Протечек не будет.

– Хорошая работа, – сказал Вэнс Тамише.

– Спасибо, сэр. Смартдробь выдержит любой обычный удар – например, если вы уроните пистолет или что-то в этом духе; ей понадобится код вооружения, чтобы сработать.

– Как насчет холода? – спросил Вэнс. – Мы знаем, при какой температуре метавирус теряет свои свойства?

– Большинство боевых вирусов утрачивают эффективность при температуре ниже десяти градусов по Цельсию и начинают умирать при минус пятнадцати, – сказал Антринелл. Он показал прозрачный резиновый чехол в форме пистолета. – Мы напечатали обогреватель для оружия; батарея держит пятнадцать часов. Это должно согреть пули снаружи.

– Ладно, – сказал Вэнс. – Сколько вы заполнили? – спросил он Рорка.

– Пока что семь, сэр.

– Сделайте десять. Если мне этого не хватит, чтобы пробить его шкуру, я все равно буду покойником.

Рорк отрывисто кивнул:

– Вас понял.

– Я решил, что мы останемся тут, – объявил Вэнс. – Это просто – как дважды два. Если мы не двигаемся, топливные элементы используют гораздо меньше биойля для снабжения машин электричеством и теплом, чем для работы двигателей. На оставшемся биойле мы до Сарвара не доедем, так что я не вижу смысла продолжать путь.

– А еда? – негромко спросил Антринелл.

– С этого момента мы на аварийном пайке. Того, что осталось, должно хватить на десять-пятнадцать дней. Когда метель закончится, мы запустим ещё одну коммуникационную ракету и сообщим, что нас атакуют и припасов осталось мало. АЗЧ придется начать спасательную миссию. «Берлины» отлично сумеют добраться к нам из Сарвара, даже без танкера – «Дедала» для дозаправки. Это может занять несколько дней, но им понадобится устроить по всему маршруту полевые топливохранилища.

Антринелл с неохотой кивнул.

– Значит, все зависит от того, пробьется ли сигнал коммуникационной ракеты в Абеллию.

– В Абеллию или Сарвар, да, – сказал Вэнс. – Конечно, мы запрограммируем её на отправку сообщения в оба пункта. День назад они получили визуальный лог Рави. Они знают, что хранитель реален и находится здесь, с нами. По правде говоря, спасательная операция – это минимум, на который мы можем рассчитывать, как только закончится метель. Вермекия уже устроил так, чтобы «Дедал» с лыжными шасси держали наготове для прохода через портал. Лог Рави должен дать ему все необходимое, чтобы заставить генерала открыть военный портал над нами и сбросить в каньон эскадрилью «Дедалов» с достаточным подкреплением, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

– До сих пор они на нас плевали. – заметила Тамиша.

– Потому что у нас не было доказательств, которые есть сейчас, – возразил Вэнс. – Скоро нас отсюда вытащат.

– Если мы остаемся, надо обдумать оборонную стратегию, – сказал Антринелл. – Мы рассеяны по машинам – два «Тропика», ДПП, две биолаборатории и танкер, в котором всего два человека. Для стационарной позиции это слишком уязвимо, особенно с учетом того, что осталось всего шестеро легионеров и работают только два пулемета.

– Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Вэнс, удовлетворенный поддержкой, которую получило его решение.

– Биолаборатории – самые надежные из наших машин, – сказал Антринелл. – Мы знаем, что монстр не может в них проникнуть, поскольку он уже пытался. Как только закончим эту процедуру, переведи людей к нам; вряд ли после всего этого нам нужно поддерживать неприкосновенность лаборатории. Если будет слишком тесно, можем использовать и ДПП; его обогреватель намного лучше тех, что в «Тропиках». Ещё надо проверить, нельзя ли заново запустить пулеметы. Если верить Олргу, скорее всего, там все дело в том, что лёд испортил силовые приводы.

– Пусть люди принесут еду, которую собрали, – прибавил Камм. – Так мы лучше поймем, сколько у нас осталось.

– Ладно, – сказал Вэнс. – Я поговорю с доктором и узнаю, скольких мы можем поместить в биолаборатории-два, не стеснив её пациентов, а потом начнем окапываться на долгий срок.

В середине дня гроза, бушевавшая среди метели, начала стрелять шаровыми молниями по каньону. Анджела видела, как первая из них пронеслась наверху и ударилась о скалу в паре сотен метров от них. Миниатюрная сеть колонны отключилась под воздействием электромагнитного импульса. Из места попадания вырвались кипящие плети молний и несколько секунд царапали замёрзшую реку. Оставленные ими змеевидные борозды шипели и исходили паром, но быстро исчезли под покровом метели, и сеть восстановилась.

– Отлично, только это нам и надо, – пробормотала Анджела с переднего пассажирского сиденья «Тропика».

Кен был на крыше, пытался отремонтировать силовые приводы пулемета или по крайней мере соскрести с них лёд, а Пареш стоял на страже снаружи. Анджеле не нравилось, что он со своей единственной здоровой рукой должен этим заниматься – все знали, что огнестрельное оружие на монстра не действовало, – но инструкции Эльстона по переходу в биолаборатории и ДПП были, наверное, единственным хорошим приказом с момента организации колонны. И она попала в ту же биолабораторию, что и Ребка, – это огромный плюс.

Атьео, Бастиану и Гаррику поручили заполнить баки биолаборатории горючим из резервуаров на санях, прикрепленных к танкеру. Когда Анджела вытирала конденсат с окон «Тропика» и прищуривала глаза, ей удавалось разглядеть их массивные, покрытые снегом фигуры, которые бродили туда-сюда, словно мифические йети. Омар и Ботин охраняли их.

Ребка, Лулу и Гаррик только что покинули «Тропик» – 3 и, ссутулившись, брели против ветра к биолаборатории-1 в сопровождении Леоры. Анджела видела их личные иконки на своей сетке, наблюдала, как они приближаются к безопасности биолаборатории.

Она принялась натягивать парку, готовясь. Вскоре им самим предстояло отправиться туда же. Пайки уже сложили в мешки, чтобы унести с собой. Все прочее, что она не могла рассовать по карманам, все личные вещи следовало бросить в «Тропике», пока они будут дожидаться какой-то спасательной операции.

Следом за паркой она надела балаклаву и начала засовывать пальцы в перчатки. Понадобилась целая вечность, чтобы высушить их на решетке вентиляции, но Анджела не могла рисковать тем, что они снова замёрзнут, как в тот раз, когда она гонялась за пайками. Надев внутренний слой, она пропихнула пальцы в более плотный средний, а затем последовал водонепроницаемый наружный. Ремень сумки теперь был самой маленькой вещью, которую она могла взять, но по крайней мере её руки останутся сухими и относительно согретыми.

Иконка Ребки показала, что она внутри биолаборатории-1. Ещё одна шаровая молния зигзагом спустилась с неба, где клубились густые тучи, и взорвалась по другую сторону от припаркованных машин, породив нечто вроде рассветной солнечной короны. Анджела вытерла конденсат и снова присмотрелась к тому, что происходило снаружи.

Кто-то шел позади саней танкера с их конструкцией из баков. Темная массивная фигура, как все, в парке. Но сеть опять отключилась, и личные иконки пропали.

– Покажи все последние места расположения, – велела она элке.

Рядом с санями танкера никого не было. Команда дозаправщиков вернулась в биолабораторию-2.

– Он здесь! – заорала Анджела.

Форстер, надевавший парку, сидя на водительском месте, повернулся к ней, разинув рот.

– Что?

– Монстр. Он пришел за остатками биойля. – Анджела дёрнула дверную ручку и выскочила на плотно сбитый снег, устилавший реку. – Пареш! – закричала она.

Метель набросилась на нее; несущийся на высокой скорости поток снега ударил в лицо, наполовину ослепив. Она пригнулась и побежала к саням так быстро, как только могла. Ещё одна шаровая молния зигзагом пронеслась в верхней части каньона и взорвалась, ударившись о северный утес. Вспучилась плазменная радуга, потом распалась на сияющие завитки, которые сползли по утесу, будто добела раскаленный водопад, к зазубренным черным скалам у его основания.

Анджела стянула верхние перчатки и перевела черные импланты в полуактивный статус. Чужеродные клетки, которые на протяжении последних двух месяцев развивались вдоль её локтевых костей и выпускали отростки вдоль пальцев, зашевелились. Щекочущее чувство, которое они породили, было в точности таким же, каким она запомнила его двадцать лет назад. Сработало! Анджела сомневалась, что за два десятилетия старая ки-технология сохранила свою целостность, но спец на Новом Токио был самым лучшим. Ей потребовались только правильные активаторы, чтобы воскресить импланты.

Бедный мальчик-щеночек Пареш был в полном восторге, когда они вернулись в отель той ночью в феврале, сразу же после прибытия в Абеллию. Анджелу впечатлила его выносливость. Четыре клуба, пиво бутылка за бутылкой, несколько капсул токса, снова пиво, отчаянные танцы, чтобы как следует разогнать алкоголь и наркотик по венам… потом вино и ещё несколько стопок.

В такси он её лапал, как школьный диск-жокей, с которым королёва бала поехала домой. Его потрясающе крепкое молодое тело ничто не смогло одурманить.

Они пересекли отельный номер, спотыкаясь, и оказались друг у друга в объятиях. Его язык был у нее во рту. Ещё во втором клубе её элка использовала кое-что из черного софта Зарлин, чтобы отслеживать его телотрал, – и теперь пришло уведомление, что он отключил программы медицинских смартклеток. И потому Анджела воспроизвела страсть, крепко сжала руками его шею и вернула поцелуй. Одновременно она всадила ему в сонную артерию капсулу со снотворным, которое украла в клинике сразу же после неловкого обморока в начале недели – в тот день, когда впервые увидела Ребку.

Пареш наслаждался каждой секундой, запустив руку ей под блузку. Анджела оторвалась от него со сладострастной улыбкой.

– Дай мне минутку, – проговорила она чуть хрипло и направилась в ванную. – И, Пареш…

– А-а? – Он пьяно моргнул.

– Лучше тебе быть голым, когда я сюда вернусь.

Она закрыла дверь и начала считать. На счет «девять» раздался глухой удар, который ни с чем нельзя спутать: это потерявший сознание капрал легионеров грохнулся на ковёр.

Когда Анджела осторожно выглянула из ванной, ей было трудно не ощутить прилив сочувствия. Её милый мальчик-щеночек распростерся на полу со спущенными до лодыжек штанами.

– Извини, мой сладкий, – сказала Анджела сопящему Парешу.

У нее ушла минута, чтобы пригладить собственную одежду и зачесать волосы назад, чтобы выглядеть приличнее. Её элка вызвала такси, используя патч из кэша Зарлин, чтобы не оставить следов. Когда она шла через вестибюль отеля, машина уже подъезжала.

Автопилот такси потребовал депозит. Анджела активировала один из тех небольших счетов на экстренный случай, которые они с Солом открыли в Абеллии двадцать лет назад, довольная, что все ещё помнит код. На счету лежало всего пару сотен еврофранков, но этого более чем хватило на поездку в Камило-бич.

Она велела такси подождать в верхней части маленького поселка, у самого окончания рю дю Рэниле, потом прошла по песчаной дорожке мимо аккуратных, серебрящихся в ярком кольцевом свете белых бунгало, вдыхая свежий морской воздух. Поселок был в духе Сола – милое местечко, где, несомненно, жили достойные люди, заботящиеся о своих семьях.

Потом она подошла к его бунгало с маленьким задним двориком-патио, который примыкал к кухне и выходил прямо на песок. Бедный старина Сол, он пришел в такое замешательство, увидев её. Файлы, которые она собрала, говорили о том, что у него жена и дети, и Анджела молилась, чтобы он не совершил глупость, рассказав им о её появлении. Зная Сола, она боялась, что он именно это и сделает.

Она села на низкую стенку, окружавшую внутренний двор, и её элка набрала их экстренный адресный код.

– Кто это? – спросил Сол через тридцать секунд.

По крайней мере, в доме не зажёгся свет; он не полностью растерялся. Пока что.

– Это я, Сол. Это Анджела.

– Но ты же… Не может быть.

– Меня выпустили, чтобы консультировать экспедицию, дорогой. Официальное условное освобождение. Условия которого я впечатляющим образом нарушила, чтобы прийти сюда и повидаться с тобой.

– Сюда? Куда?

– Я снаружи, в твоем внутреннем дворике. Не хотела будить твою семью.

– Господи бо… подожди…

Она с нежностью улыбнулась, вообразив его охваченное паникой лицо и то, как он пытается выбраться из постели, не разбудив Эмили. Анджела собрала информацию о миссис Ховард номер два – она была просто загляденье. И молодая. Милое очарование Сола по-прежнему действовало в полную силу.

Большая стеклянная дверь отъехала в сторону, и он вышел в ночь, спотыкаясь, на ходу засовывая руки в рукава мешковатого старого свитера. Его вид потряс Анджелу, вынудил её улыбку растаять. Сол так постарел… В Холловее, снова увидев Эльстона, она ощутила тайное самодовольство, разглядывая его круглое лицо, редеющие волосы, покрытые инеем седины и погрузневшую фигуру. Но её Сол заразился той же болезнью – энтропией, и в этом не было триумфа, одна лишь печаль, ибо Анджела наконец-то поняла, что ей всю жизнь суждено терять людей. «Кроме Ребки».

– О боже, это в самом деле ты, – прохрипел Сол. – Ты не постарела. Ни на день. Ты и в самом деле один-в-десять, да? Все правда.

Анджела заставила свое чувство собственного достоинства пробудиться хоть в какой-то степени, подарила ему теплую улыбку и приветственно протянула руки.

– Здравствуй, малыш.

Он шагнул вперёд и обнял её, но этому объятию очень многого не хватало. Это было объятие брата, вновь обретенного после долгой разлуки, а не возлюбленного, не отца её ребенка.

– Я не думал, что снова тебя увижу, – глухо проговорил он.

Она чувствовала его дрожь и знала, что он плачет.

– Все в порядке, – утешительно сказала она. – И прежде чем ты что-то скажешь – я все знаю.

– Знаешь? – Он вытер глаза рукой. – Откуда ты узнала?

– Файлы гражданской администрации Абеллии открыты. Я прочитала их, как только оказалась здесь. Эмили красивая, а ты молодец. Трое детей, да?

Его лицо сморщилось от смятения; он готов был снова расплакаться.

– Нет. Нет… Дело не в этом… Анджела, понимаешь, Ребка… она не выжила. Сестра позвонила мне через год после того, как тебя арестовали. Доктора сделали все возможное, но… Мне так жаль.

– О чем ты говоришь?

– Я даже не мог тебе рассказать; сперва суд, потом ты оказалась в тюрьме. Я отслеживал все по новостям в транснете. Это было ужасно. Я едва не… Я не знаю, как выжил.

– Сол, Ребка очень даже жива. Я потому и нарушила условия досрочного освобождения, чтобы навестить тебя. Она в экспедиции. Я не знаю, как и почему, но она здесь. Твоя дочь жива и находится в лагере АЗЧ в аэропорту Абеллии. Я видела её собственными глазами. Проклятье, да со мной чуть сердечный приступ не случился. Она красивая, Сол; у нее мои безумные волосы, вот бедняжка, но зато улыбка ей досталась от тебя.

– Дорогая моя Анджела…

– Нет! – Она шлепнула его по нерешительно протянутой руке. Сейчас она не могла смириться с сочувствием. – Даже не пытайся. Я знаю, что видела.

– Ладно, Анджела.

Она бросила на него взгляд, выражавший чистейшую презрительную ненависть. Он ей не верил. Его жизнь продолжилась – несомненно, с сильными муками совести – вдали от потерянной дочери и жены, предполагаемой серийной убийцы.

– Сукин ты сын! – Она не рассчитывала на триумфальную вечеринку в честь возвращения, но такое воссоединение совсем никуда не годилось. – Не переживай, я уберусь из твоей жизни – в этот раз навсегда. Но сначала мне кое-что нужно.

– Конечно. У меня есть деньги. Немного, но ты можешь взять, сколько понадобится.

– Не нужны мне деньги, – рявкнула она. – Я должна позаботиться о том, чтобы Ребка выжила. Этот монстр реален, Сол, и он на Сент-Либре. В это ты веришь?

– Я знаю, что ты не могла сделать того, о чем они говорили. Только не ты. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

– Спасибо, мать твою. Ты поступил умно, не отправившись назад через портал. Но я помню свое последнее сообщение, адресованное тебе. Я опять была весьма убедительна, верно?

– Ага.

– Вечно одна и та же хрень. Но я рада, что ты избежал опасности, что отыскал для себя новую жизнь. Ты заслужил это после всего, через что мы прошли.

– Анджела, – сказал он нежно, – если дело не в деньгах, то чего ты хочешь?

– Я пришла за активаторами, Сол.

– Что? – Он выпалил это так громко, что немедленно повернулся и с виноватым видом посмотрел на бунгало.

– Активаторы. На Новом Токио мы купили четыре партии. И я знаю тебя. Ты сохранил все, что осталось от тех дней. Я заставила тебя избавиться от всего остального, от всего, что составляло твою суть, – так что ты оставил те немногие реликвии, что смог, пусть маленькие и болезненные.

– Ты не можешь их принять, Анджела, им двадцать лет. Они теперь, наверное, превратились в отраву. И с оружием то же самое…

– Молекулярные волокна по-прежнему в моих локтевых костях. Нет причин, чтобы их там не было. Им просто снова нужен стимулятор роста.

– Анджела, пожалуйста, не делай этого.

– Сол. Ты их мне принесешь, мы оба это знаем. Так что давай минуем крики и угрозы, перейдем сразу к завершающей части. Давай, иди в дом и принеси их из того маленького склада вещей из прошлого, что у тебя есть. И я исчезну.

– Анджела…

– Об этом не объявили, но экспедицию затеяли из-за того, что монстр убил ещё одного Норта. Он настоящий, Сол, и он побывал на Земле в январе. АЗЧ распереживался достаточно, чтобы вытащить меня из тюрьмы и попросить о помощи.

Сол тяжело вздохнул.

– Жди здесь.

Он отсутствовал больше десяти минут. Где бы он ни прятал памятные вещи из прошлой жизни, это место было отдаленным и труднодоступным – умно с его стороны. Но потом он вернулся с пластиковой коробочкой в руках.

– Спасибо, Сол, – сказала она с неподдельной благодарностью.

В коробочке были ячейки для четырех капсул. Осталось только три. Она вытащила одну и прижала к шее.

Сол поморщился.

– Все ещё жива, – радостно сказала Анджела.

– Прошу тебя…

– Да, знаю. Когда вернусь из джунглей, пойду лечиться. Ты этого хочешь, верно?

– Рад, что ты приняла это во внимание. Анджела, они тебя закрыли на двадцать лет.

– Так заметно? – Это был удар ниже пояса, в особенности для него.

– Просто будь осторожна. Ладно?

– Обещаю.

Она снова его обняла. Они даже поцеловались – платонически. Потом она направилась по покрытой песком дорожке обратно к такси. Не оборачиваясь. «Прямо как в прошлый раз».

Метель, беснующаяся в каньоне Дольче, швырнула навстречу Анджеле плотную волну снега, когда она поспешила к саням, прицепленным к танкеру. Это едва не заставило её упасть навзничь. Многослойная одежда будто сговорилась с ветром, и каждый шаг стоил усилий. Она забыла очки в «Тропике» и теперь была вынуждена щуриться из-за клубящихся в воздухе ледяных частиц.

Менее чем в двадцати метрах от нее монстр взмахнул рукой. Лезвия вонзились в корпус бака, легко рассекли композитные опорыи пробили резиновые контейнеры. Потек биойль – вязкая черная жидкость брызнула на неровную ледяную корку, образуя быстро растущую лужу. По замёрзшей реке потекли черные ручейки.

– Твою мать! – заорала Анджела на монстра, который разрубил своей пятилезвийной рукой другой набор баков. Она бежала изо всех сил, отчаянно пытаясь сократить расстояние между ними. Монстр на секунду задержал на ней взгляд с пренебрежением, которое было однозначно человеческим, а потом повернулся и двинулся прочь. За его спиной биойль продолжал вытекать на лёд.

В каньон спустилась ещё одна шаровая молния, приземлившись на дальней стороне круга машин. Подскочила, дрожа, и превратилась в полусферу, которая потом распалась на каскад ослепительных маленьких молний, разлетевшихся во все стороны. Всю колонну озарило чистое белое солнечное великолепие, как будто Сириус вернул свое величие, предшествовавшее красному смещению.

Связь Анджелы с сетью исчезла. Она увидела две фигуры, лежавшие на снегу рядом с биолабораторией-2, и змеящийся между ними заправочный шланг. Под каждым лениво расплывались большие пятна алой крови. Легионеры – лейтенант Ботин и Омар Михамбо оказались ближе всех – двигались так быстро, как только могли на ураганном ветру, вытащив оружие, и тонкие рубиновые лазерные лучи рыскали вокруг в поисках мишени. Видимо, они заметили монстра одновременно. Их карабины начали подниматься, когда монстр прошагал мимо саней, порождая собственные микровихри посреди яростной метели.

– Нет! – закричала Анджела во всю мощь своих лёгких. Неистово замахала руками, пытаясь их остановить. Но она была слишком далеко; они её так и не увидели.

Карабины выстрелили. Тонкие струйки ледяной крошки взметнулись совсем рядом с санями, отмечая быструю линию, следовавшую за монстром. Разрывные бронебойные пули взломали твердый как камень лёд, породив маленькие сгустки огня. Три из них попали в растущую лужу биойля как раз в тот момент, когда корона молниевых вспышек начала угасать.

Языки огня взметнулись над пролитым горючим, синее пламя горело ярко, неумолимо скользя к остаточному потоку, что все ещё вытекал из баков. Легионеры поняли, что натворили, и перестали стрелять. Один из них застыл, в ужасе глядя на пламя. Другой ринулся вперёд. Анджела в смятении смотрела, как он достиг удлиненной огненной лужи. Остановился, проехавшись по снегу, нагнулся и, бросив карабин, обеими руками принялся копать снег, пытаясь создать разрыв в потоке биойля, словно ребенок, играющий с песком на берегу. На мгновение показалось, что у него получится. Огонь зашипел, а потом легионер вдруг вскинул руки, которые превратились в два шара необыкновенного бирюзового пламени.

Испуганная Анджела приостановилась и рванулась в другую сторону. Налетела на Пареша, который бежал на помощь, и они оба кувырком покатились по неумолимому льду. Молния погасла. Место происшествия озаряло прыгающее синее пламя. Огонь обогнул легионера и быстро пробирался к саням. Но горящий человек перекатился, намеренно накрыв собой гладкую и яркую огненную волну, погасив её сияние. Он корчился, взрывая борозды во влажном снегу. Пламя начало наступать широким фронтом.

Но к саням подбежал другой легионер и схватил прикрепленный к каркасу огнетушитель. Вырвалась струя пены, погасила передний край огня. Потом он направил пену на полыхающие лужи и ручьи расплескавшегося биойля.

Связь воскресла. Сеть мгновенно наполнилась невнятными криками. Сетка показала, что горит лейтенант Ботин, его руки все ещё полыхают, горящий биойль сочится по ногам. Биойль каким-то образом попал на капюшон, и его голову охватило гало синего огня, который в воющей метели разгорался все сильней.

Пареш перекатился, вскочил на ноги и бросился помогать Ботину. Он схватил второй огнетушитель здоровой рукой и направил пену на лейтенанта, в то время как Омар Михамбо сражался с кашицей из горящего биойля, что сочилась по земле. Пламя перекинулось на ботинки самого Пареша, и он повернул огнетушитель вниз.

Анджела со стыдом отпрянула, испуганная возможным взрывом саней и танкера. Угрызения совести из-за того, что она не помогала Парешу, были неимоверно сильными, но недостаточными, чтобы вынудить её вскочить. Она могла лишь корчиться посреди враждебной метели, наблюдая, как три легионера рисковали жизнями, чтобы защитить биойль, в котором нуждались все остальные, чтобы прожить ещё несколько дней.

В конце концов все закончилось, пламя угасло под пузырящейся пеной, которая сама начала замерзать. Самым громким в сети был голос Эльстона, но его перекрывали мучительные вопли Ботина. Это наконец-то вынудило Анджелу действовать. Опустив голову, она пробралась сквозь горизонтальные потоки снега к Парешу. Вместе с Омаром они потащили лейтенанта в биолабораторию-2.

Конифф и Сакур помогли Анджеле, Парешу и Омару поднять Ботина на свободную каталку. Рави отодвинули в сторону, а Леору, Винна, Криса и Хуана-Фернандо с их серьезными, но не угрожающими жизни ранениями бесцеремонно отправили в лабораторный отсек, чтобы освободить немного места.

По мере того как снег и лёд таяли в тепле кабины, ущерб, причиненный огнем рукам лейтенанта, становился все более очевидным. Анджела, с чьей парки капала вода, отошла как можно дальше, пока Сакур срезал превратившуюся в черную корку балаклаву с головы Ботина. Две капсулы успокоительного быстро вкатили в обугленную шею, и всхлипывания стихли.

– Надо снять с него всю одежду и нанести изолирующую пленку, – сказала Конифф. – Омар, ты не мог бы помочь, пожалуйста? Займись бронежилетом и одеждой на торсе; они, похоже, не обгорели. Используй ножницы, не трать время на пуговицы и застёжки.

– Да, мэм, – поколебавшись, тихонько ответил Омар. Он стянул собственные перчатки и парку и занял место у каталки.

– Я займусь руками, – сказала доктор. – Сакур, ступни и голени, пожалуйста.

С каталки текла вода и падали куски жёлтой пены с потеками крови. За ними последовали лохмотья окровавленной одежды, и все это превратилось во влажную кашу на полу. Анджела отвернулась. В главном отсеке биолаборатории начал собираться запах, с которым кондиционер не мог справиться до конца, хотя вытяжные вентиляторы работали на полную мощность.

Отъехала в сторону дверь входного отсека, и ворвался Эльстон, расстегивая парку.

– Он в порядке?

Полковник вытянул шею, чтобы посмотреть на лейтенанта на каталке, и побелел, когда увидел искалеченные руки и лицо Ботина.

Доктор опрыскивала глубокие ожоги антисептическим маслом. Она повернулась, посмотрела на полковника, плотно сжав губы, и покачала головой.

Удивительно, как Эльстон не ударил кулаком по стенке кабины. Анджела ещё не видела его таким взбешённым. Сердитым – да, но сейчас его охватила ярость.

– Эта тварь!.. – прохрипел он.

– Кого она убила? – негромко спросила Анджела. Её сетка показывала личные иконки и их статус, так что она знала. Но в ней проснулась какая-то примитивная вера, которая требовала, чтобы смерти подтвердил кто-то другой, а не машина.

Эльстон вперил в нее взгляд, потом смягчился.

– Атьео и Гаррик мертвы. Ты их видела там, снаружи. Бастиан пропал без вести. Наверное, монстр его унес.

– Что он с ними делает? – спросил Омар, и его изуродованное лицо сильно сморщилось, выражая испуг и смятение. – Он нас пожирает? В этом все дело?

– Мы биологически несовместимы на этом уровне, – сказала Конифф, не отрывая взгляда от своего пациента. – Даже если оно плотоядное, наши белковые структуры для него не годятся.

– Тогда что… – несчастным голосом начал Омар.

– Да не знаю я, чтоб тебя! – рявкнул в ответ Эльстон.

Анджела почувствовала, как подступает лёгкий шок. Её кожа сделалась горячей. Руки под многослойной одеждой дрожали. Она хотела спросить Эльстона, как он теперь поступит с дозаправкой. С охраной танкера и биойля, оставшегося в санях. Но это потеряло всякий смысл. Им оставалось просто ждать в своих машинах, пока яростная метель прекратится, и надеяться, что до этого монстр не придет их убивать. Анджелу охватило возмущение из-за того, что у нее не было других вариантов.

Окинув взглядом душный отсек, Анджела увидела, что Рави смотрит на нее с необычайным спокойствием. Она пробралась к нему.

– Ещё раз спасибо, – сказал грубоватый старый пилот.

– Меньшее, что я могла сделать. – Она бросила взгляд через плечо на каталку. – И что теперь? Ты настоящий военный; каков наш лучший тактический план?

– Он собирается закончить начатое. Я бы так же поступил на его месте. Без горючего нам крышка. Без него и без коммуникационных ракет. Он будет раз за разом приходить за ними, пока не преуспеет, и, когда это случится, мы покойники. Наше величайшее затруднение в том, что ни одно оружие против него не работает. Как остановить то, что не можешь убить или даже ранить?

– Ошибаешься, – сказал Эльстон, не оборачиваясь. – У нас есть оружие, которое окажется для этого сукина сына абсолютно смертельным. – Он начал быстро и сердито натягивать верхние рукавицы. – И я его достану и без колебаний пристрелю этого ублюдка. Если АЗЧ нужен живой экземпляр, пусть придут сюда и разыщут одного сами. Потому что наш монстр теперь живой труп.

Он потопал во входной отсек. Анджела тихонько выдохнула. Посмотрела сверху вниз на Рави и размяла пальцы, чувствуя лёгкое покалывание черных имплантов.

– А если бы у меня было оружие, которое может его убить, как бы мне стоило поступить?

– Остался только один вариант, – понимающе проговорил пилот. – Ты должна перейти в наступление. Как уже сделала однажды…

Анджела натянуто улыбнулась.

– Ага.

Проблема в том, что в прошлый раз она не очень-то напала на монстра.

После обнаружения трупов троих Нортов и Саски в гостиной Анджела вцепилась в дверную раму, как в спасательный круг, и её нервы отчасти успокоились. В особняк проник психопат, и ни одна сигнализация не работала, как и свет. Она выглянула в длинный центральный коридор. Без кольцевого освещения единственным источником света были отблески ламп в гостиной. Анджела посмотрела в одну сторону, потом в другую. В пяти метрах от нее тихонько открывалась дверь в спальню Бартрама.

Этого зрелища Анджеле хватило, чтобы очистить разум и сосредоточиться. Теперь значение имело только выживание. Любой ценой. Она активировала черные импланты в своих руках и почувствовала восемь резких уколов боли, когда острые маленькие когти проткнули кожу, выдвинувшись из ки-волокон, которые оплели кости её пальцев. Капли её крови упали в жуткие лужи под ногами.

Анджела сообразила, что крови слишком много, чтобы передвигаться, удерживая равновесие. Она поспешила в коридор, шлепая ступнями по чистому мрамору, обретая твердую опору под ногами.

Дверь Бартрама распахнулась. Там стоял человекоподобный монстр. Время замерло, когда Анджела уставилась на невероятное создание. Оно было ростом с нее, но значительно массивнее, со шкурой, которую она всегда вспоминала как кожу, превращенную в камень. Позади него в зыбком свете, просочившемся из гостиной, она увидела трупы Марианджелы, Кой и Бартрама. Они были зверски убиты теми же самыми лезвиями, которые сейчас поднимались перед ней. Это движение разрушило чары.

Она приняла боевую стойку – в точности как давным-давно её и Шасту учил инструктор во время одного из их дурацких преходящих увлечений. Изучила поведение чудовища, ожидая красноречивого движения, которое говорило бы о начале атаки.

По какой-то причине он не взмахнул этими ужасными лезвиями, чтобы отправить её на тот свет. Вместо этого он наклонил голову и испустил тоскующий вздох покинутого возлюбленного, словно был удивлен и обрадован, увидев её.

Анджела прыгнула и развернулась, принимая стойку «парящего леопарда». Нырнула под его руку, внезапным движением вонзила оба набора когтей в его торс. И запустила…

Ки-тех, имплантированный на Новом Токио и пробужденный активаторами, принятыми позади кафе Маслена, все эти недели рос внутри нее, его квазиживые клетки окутывали локтевые кости синтетическим покровом, усердно скопированным у электрических угрей. Оттуда полуорганические проводящие волокна проникли в её руки, к зародышам когтей в подушечке каждого пальца.

Пять тысяч вольт ударили в монстра ослепительной фиолетово-белой вспышкой. Он отлетел спиной вперёд по широкому центральному коридору седьмого этажа, приземлился в ужасную длинную лужу крови и заскользил дальше, пока не ударился о стену.

Анджела не видела этого; она уже неслась к ступенькам. Мир сошел с ума, взорвался вокруг нее. Но это не имело значения, перевод состоялся. Ребка получит генетическое лечение. На остальное плевать. Из её напряженной глотки вырвался истерический смех. «Даже на инопланетных монстров-убийц».

Ей нужно только выжить и держаться подальше от властей. Никто ей не поверит, когда пойдет речь о событиях этой ночи. Она не сможет все объяснить, если не скажет, что ей на самом деле понадобилось здесь, – а этому не бывать. Она не могла рисковать лечением Ребки. Никак не могла. В этом смысле её собственная жизнь была пустяком.

Она перепрыгивала по три ступеньки. Позади не слышалось никаких звуков. Пока что. Может, заряд его убил? Каким-то образом она знала, что нет.

В комнате Анджелы хранилась сумка, которую она приготовила на всякий случай, сложив туда предметы, способные облегчить любой внезапный побег на свободу. Она достигла шестого этажа и пережила миллисекундный спор с собой по поводу того, можно ли тратить время, чтобы забрать эти вещи. Монстр за ней погонится, в этом Анджела не сомневалась ни секунды. Но если она не хочет упустить шанс выбраться из этой передряги, без сумки не обойтись.

И Анджела отправилась за ней.

Во входном отсеке биолаборатории Анджела приказала элке включить её личный код в накопителе данных. Положила маленький предмет на полку и отключила связь телотрала с сетью колонны. От сети было мало толку в бедламе, который устроила гроза.

Она вышла наружу, в бушевавшую метель. Ослабевший свет Сириуса не мог пробиться сквозь тучи, и каньон был погружен в густые сумерки. Снежные хлопья размером с гальку набросились на её парку и стеганые брюки, застучали по шлему. Оглядевшись по сторонам, Анджела увидела бесполезные белые лучи фар, устремленные куда-то в гущу бури, – они теряли четкость всего-то в паре метров от жалкого защитного кольца, которым снова были вынуждены построиться их машины.

Атьео и Гаррик по-прежнему лежали на льду возле биолаборатории-1, где снег уже начат собираться по одну сторону от их трупов, повинуясь неуемному ветру. Большая часть шланга скрылась под маленькими сугробами, похожими на зыбь, замёрзшая пена огнетушителя выглядела ещё одним заострённым ледяным гребнем – просто частью измученного ландшафта. Ни один пулемет не двигался, колонна осталась беззащитной перед монстром. Хотя, по правде говоря, всегда так и было, подумала Анджела.

Она прошла между «Тропиком» – 3 и вторым. Боковые окна обеих машин затянуло полупрозрачной ледяной коркой, которая слегка флуоресцировала из-за внутреннего освещения. Снегоочистители на лобовых стеклах по-прежнему трудились, перемещаясь с мучительным содроганием, но теперь им удавалось очищать лишь небольшие треугольники. Такими темпами ещё через полчаса лобовые стекла должны замёрзнуть полностью.

Никто её не увидел, даже когда ещё одна безумная шаровая молния пронеслась сквозь распухшие тучи далеко вверху и озарила все ярким светом. Никто не помешал ей направиться в арктическую пустоту каньона, где поджидал монстр. Одиночество казалось почти живительным чувством, как и отсутствие беспокойства. Она приняла решение и встретится с демоном.

Она медленно обходила колонну, поворачиваясь вокруг своей оси через каждые несколько шагов, чтобы увидеть, когда он набросится. Иногда над её головой проносились шаровые молнии, озаряя суровый пейзаж из витиеватых трещин, изломанных складок и погребенных под снегом валунов. Ей приходилось двигаться; замерев в неподвижности в таком месте, любой бы вскоре замёрз. Свечение фар позволяло легко определить, где машины. Иконка на её смартклеточной сетке показывала, как сеть исчезает и появляется, словно какой-нибудь заурядный коротковолновой радиосигнал.

Анджела наполовину обошла машины, когда увидела, что к ней кто-то приближается сквозь клубящийся снег. Громоздкая человекоподобная фигура, наклонившаяся против ветра и обдирающего снега. Существо шло прямо на нее. Анджела поспешно стянула наружные перчатки.

Когда между ними оставалось пять метров, над стеной каньона пронеслась ещё одна шаровая молния. Скользкая черная шкура существа скрывала черты. Снег соскальзывал с нее, не в силах зацепиться. На талии выдавались несколько выпуклостей, из двух торчали рукояти пистолетов.

– Ребка?

От безликой фигуры пришел запрос на установление связи.

– Мама, какого черта ты тут делаешь?

Анджела начала запихивать руки обратно в рукавицы. Всего-то несколько секунд без них – и жгучий холод пробрался сквозь внутренние слои, начал грызть пальцы.

– Защищаю тебя. Он придет за мной. Я справлюсь.

Ребка подошла прямо к ней, их лица разделяли сантиметры – лицо Анджелы, спрятанное под балаклавой и шарфом, и лицо Ребки, скрытое под гладкой метамолекулярной бронёй.

– Честное слово, я не думаю, что ты справишься, – сказала Ребка. – Хватит, возвращайся внутрь.

– Сидеть в биолаборатории, пока он не сорвет дверь с петель, чтобы прирезать нас во сне? Не мой стиль.

– Биолаборатории крепкие. Мы можем пересидеть в них метель.

– Он захочет испортить коммуникационные ракеты. Они нам нужны так же, как и биойль.

– Мама! Прошу тебя, я могу с этим разобраться.

– Я не позволю тебе драться с этой тварью. Я не могу. Не после того, что мы сделали, чтобы ты выжила.

– Почему ты мне не доверяешь? Эти системы достаточно полез… Вот черт!

– Что? – Анджела завертелась, вглядываясь в метель, боясь того, что обнаружили сенсоры её дочери.

– На тебе два микрожучка. Второй только что запустился.

– Этот сукин сын Эльстон так и не смог по-настоящему мне поверить.

Ребка похлопала её по плечу.

– Какая неожиданность: он скоро будет здесь. Только этого нам и не хватало – чтобы пришел Воин Евангелия и все испортил.

Как только Вэнс отдал всем приказ укрыться в биолабораториях, он обнаружил, что Анджела отсутствует. Личная иконка указывала, что она в биолаборатории-2, где полковник её оставил, но Пареш попытался с ней связаться и проверить, добралась ли она до «Тропика» без происшествий.

Вэнс понятия не имел, что она делает, но, поскольку его отряд подвергался смертельной угрозе со стороны монстра, он уже не мог толковать сомнения в её пользу. Он велел элке запустить смартмикробный жучок, которым Антринелл пометил Анджелу.

Даже распадающаяся, сбоящая сеть колонны по-прежнему могла выполнить триангуляцию. Местоположение Анджелы немедленно появилось на смартклеточной сетке Вэнса. Она стояла в двадцати пяти метрах за пределами круга машин. По крайней мере он предположил, что она стоит, – не было медицинских данных, чтобы это подтвердить, всего лишь слабый сигнал смартмикроба.

Антринелл и Джей внимательно наблюдали, как он вкладывает пистолет в резиновый чехол-обогреватель. Его элка установила связь с магазином и ввела код, переводящий пули в боевой режим.

– Я иду туда, – сказал он.

– Оставь канал связи включённым, – попросил Антринелл. – Мы должны знать, что происходит.

– И будьте осторожны, – прибавил Джей. – Она либо убийца, либо сообщница этой твари. У нее нет никаких иных причин находиться там.

– Знаю, – сказал Вэнс с тяжелым сердцем. Несмотря на их разногласия, он привык полагаться на Анджелу. И если она участвовала в заговоре, в котором они увязли, зачем было притаскивать Рави назад? Может, Рави тоже замешан? Он ненавидел страх, который рождала паранойя. «Иисус милостивый, защити меня, прошу», – прошептал он.

Шаровая молния ударилась о дно каньона в нескольких сотнях метров, взорвалась и превратилась в трясину враждебных сверкающих лент. В резком мерцающем свете на миг обрисовались силуэты машин. Он увидел Дарвина, который забирался во входной отсек биолаборатории-2, и его элка запросила связь.

– Все добрались нормально? – спросил он.

– Лулу внутри, – сказал Дарвин. – Мадлен вернулась за чем-то. Я не смог её остановить.

Вэнс изучил сетку, но личная иконка Мадлен Хок отсутствовала.

– Монстр вернулся, – прорычал он и прибавил, обращаясь к Дарвину: – Внутрь, немедленно.

Буйство молний улеглось, и Вэнс остался в одиночестве в сумерках яростной метели. Он наклонился против ветра и поспешил вперёд так быстро, как только мог. Жучок на Анджеле не двигался. Элка активировала инфракрасную функцию радужковых смартклеток, обратив поле зрения в кипящее мутное облако сапфирового и цианового цветов. Зыбкое розоватое свечение то появлялось, то исчезало, когда поперек него проносились суровые снежные шквалы.

Эльстон крепче сжал пистолет и потащился через адскую пустошь изломанной ледяной реки. Теперь его ничто не могло остановить: ни погода, ни монстры. Анджела Трамело наконец-то расскажет ему правду, чего бы это ни стоило. Господь в доброте своей поймет и простит крайние меры в такой день.

Красное мерцание усилилось, расширилось, четко проступая из расплывчатого хаоса. Ещё одна шаровая молния упада на землю у Вэнса за спиной. Хлынул белый свет, озарив каньон. Впереди стояли двое!

Узнать Анджелу в парке с завязанным вокруг головы толстым шарфом из тех, что она связала, было нетрудно. Монстр стоял рядом с нею. Его кожа была более гладкой, чем Вэнс видел на изображениях, и он оказался не таким массивным, как ожидалось.

– Я взглянул на тебя, – прорычал Вэнс сквозь бурю, – и узрел я дьявола.

Он поднял пистолет и пошел вперёд. Выстрелил. Один раз. Второй.

Монстр пригнулся и увильнул. Как и было с Рави, пули не оказали на него никакого воздействия. «Мне надо подобраться ближе. Надо прицелиться как следует». Тут Вэнс понял, что у существа нет пальцев-лезвий. Вообще-то оно выглядело совершенно по-человечески, несмотря на безликость. «Должны существовать разные виды».

– Стоп, стоп! – заорала Анджела. Она бежала на него, неистово размахивая руками. – Эльстон, мать твою, прекрати стрелять!

– Вы в сговоре! – с ужасом крикнул он. Развернул пистолет, нацелил на предательницу, которая слишком долго являлась ему в снах. Шлюху Сатаны. Архиобманщицу.

– Это моя дочь! – завопила Анджела.

Вэнсу не верилось, что что-то может помешать ему нажать на спусковой крючок. Но его палец внезапно отказался двигаться.

– Что?

Он узнает… он наконец-то узнает!

– Мадлен, она моя дочь. Я из-за нее была в особняке.

– Это… Я не… – Вэнса охватили сомнения. Его элка сообщила о запросе на установление связи, исходящем от темной фигуры. Личный код принадлежал Мадлен Хок. – Ты не можешь быть… – пробормотал он.

– Это я, – сказала Мадлен. – Я агент под прикрытием. Мое настоящее имя – Ребка Девойал, и Анджела – моя мать.

– Ты и есть монстр?

– Что за чушь? Нет. Это метамолекулярная броня. Константин Норт послал меня. Юпитер хочет знать, что происходит.

– Иисус милосердный, – простонал Вэнс. Он ждал чего угодно, только не… дочь. – Как? – взмолился он.

– Мне нужны были деньги, чтобы спасти её, – сказала Анджела. – Я обворовывала Нортов.

– Так ты действительно их не убивала. – Откровение было почти божественным. Вэнс едва не рассмеялся от чистейшей радости, пришедшей с долгожданным пониманием.

– Конечно, мать твою, не убивала, кретин! – огрызнулась Анджела.

Вэнс улыбнулся. Уж такая она, Анджела. Единственная и неповторимая…

Что-то шевельнулось позади Ребки.

– Осторожно! – заорал он и снова вскинул пистолет.

Рука с пятью пальцами-лезвиями обрушилась на бок девушки.

Ребка решила, что её испорченное прикрытие больше не имеет значения. Она не видела, каким образом это её теперь компрометировало. И уж точно благодаря этому дурак-полковник в нее больше не стрелял. Ему оставалось лишь умолять Анджелу, чтобы она все объяснила. А мать, конечно, была слишком сердита.

Ребка хмурилась, пока два давних противника рычали друг на друга. Инфракрасные рецепторы показывали ей, что пистолет в руках Эльстона намного теплее, чем все остальное. Потом он вдруг заорал, глядя прямо на нее, и поднял свое оружие…

Что-то её ударило. Даже усиленные мышечные функции брони не помогли ей удержаться на ногах. Ребка упала навзничь и проехалась по льду, твердому как камень. На сетке вспыхнула красная иконка, рапортуя о повреждениях, которые получил её сетевой пистолет. Оружие было полностью разрушено. Монстр сделал это намеренно. Полоснул лезвиями по кобуре. «Как он узнал?»

Боевые аналитические программы подключились к её зрительным нервам, анализируя каждый бит данных, поступавших от внешних сенсоров, и предсказывая варианты действий – самой Ребки и её противника. Она перекатилась по льду, используя инерцию, чтобы увеличить скорость, и вскочила, принимая боевую стойку. Недостаточно быстро.

Монстр следовал за ней. Его рука снова взметнулась и ударила Ребку по шее до того, как она успела полностью обрести равновесие. Метамолекулы защитили её от лезвий, но как же это было больно! Вспыхнули оранжевые иконки. Вообще-то броня с трудом удерживала целостность под такими ударами.

– Дерьмо! – проворчала девушка.

Новый удар, падение, перекат. Неловкая попытка встать на ноги. Монстр высился над ней, воздев руку для сокрушительного удара. Он был близко.

Ребка лягнула противника. Она провела ступней вдоль подсказанного программой вектора максимального удара, чью силу увеличили метамолекулы, активно корректировавшие движения её тела. Её пятка безупречно врезалась в его лодыжку. Сила удара сбила монстра с ног, он рухнул на неровный жёсткий лёд. И немедленно начал подниматься.

С помощью метамолекулярной брони Ребка его опередила. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Анджела несется на помощь.

– Нет! – заорала она, вскидывая руку, чтобы не позволить матери приблизиться.

Монстру этой заминки оказалось достаточно.

Его пинок угодил прямиком ей в поясницу. Ребка взлетела над землёй и совершила половинное сальто сквозь потоки снежных хлопьев.

Позади машин колонны упала шаровая молния, взорвалась и превратилась в светящийся фонтан, огненные струи взмыли на двадцать метров сквозь метель. Ребка с её усиленными чувствами увидела эту картину в безупречном черно-белом свете.

Монстр повернулся, преследуя её. Анджела все ещё неслась вперёд, вскинув руки. Эльстон топал позади, пытаясь удерживать теплый пистолет нацеленным на чудовище.

– Мама, не подходи! – крикнула Ребка, как будто от этого был какой-то толк. Она, не веря своим глазам, увидела, как Анджела снимает перчатки.

Её элка подсказывала боевые опции. Оружие переходило в активный режим. Ребка проклинала себя за медлительность, за то, что позволила эмоциям повлиять на реакции. Без сетевого пистолета ей не удастся захватить монстра в плен. Теперь ею двигало лишь желание выжить. Она начала подниматься.

Молния погасла, рассеявшись над замёрзшей рекой. Их снова накрыла тьма. Сенсоры Ребки зафиксировали яркую вспышку у дула пистолета Эльстона. Монстр повернулся к нему – и к Анджеле. Смертоносные лезвия взметнулись. Потом Анджела прыгнула.

Ребка закричала.

Но Анджела протянула руки перед собой, и сенсоры Ребки различили необыкновенно странный электрический импульс, бегущий от её локтей к кистям.

Они работали, старые черные ки-импланты. Анджела почувствовала, как острия протыкают кожу на кончиках пальцев, когда прыгнула, чтобы отвлечь монстра от безжалостной атаки на её дочь. Десять острых болезненных уколов, которые она проигнорировала. Монстр поворачивался, его лезвия вытягивались, и они повторяли свой старый танец. Она вскинула руку, чтобы опять ударить его в плечо, но на этот раз ниже.

Клетки выпустили разряд. Как и двадцать лет назад, последовала ослепительная вспышка, и монстр попятился сквозь ледяную тьму, теряя равновесие. Но сейчас что-то пошло не так. какой-то кусочек изоляции не развился как следовало. В левом запястье вспыхнуло пламя. В глотке у оглушенной Анджелы застрял вопль мучительной боли. На миг все её чувства отключились, и она ударилась о землю, беспомощно распластавшись, с дико колотящимся сердцем.

Пять лезвий неслись вниз среди снежинок. И она не могла пошевелиться.

Эльстон вылетел из метели, опустив плечо, как блокирующий полузащитник в старом футболе. Врезался в бок монстра, и они оба повалились на лёд рядом с Анджелой. Она видела, как он пытается приставить пистолет к лицу монстра. Слишком медленно. Пять лезвий взметнулись, пробили его парку и бронежилет под ней, вонзились глубоко в живот.

– Нет!!! – завопила Анджела.

Лицо Эльстона было в дюймах от её лица. В его глазах отразился шок, он судорожно вдохнул. Лезвия вышли из его тела. Он неудержимо содрогнулся и безвольно рухнул на лёд.

Ребка в ужасе увидела, как Эльстон пожертвовал собой, чтобы отвести лезвия от её матери. Затем ужасное существо отбросило умирающего полковника в сторону и приготовилось нанести смертельный удар Анджеле. Анджеле, которая свирепо и вызывающе зарычала и опять вскинула свои превращенные в оружие руки.

Ребка прыгнула, без усилий преодолевая дистанцию. Приземлилась на обе ноги прямо перед монстром, согнув колени, сжав кулаки. Её оптический интерфейс нарисовал пурпурные и золотые проекции кинетического профиля, разработанные боевыми программами. Броня обрела форму, когда пятилезвийная рука со злостью нанесла резкий удар. Лезвия отскочили от плеча Ребки, человекоподобную фигуру развернуло, проекции тянулись за ней, как неоновые инверсионные следы. Открылись три возможности для контрудара. Ребка замахнулась правым кулаком, который скользнул по траектории, подсказанной боевой программой. Точка попадания была безупречна, середина торса, и монстр все ещё не обрел равновесие после отраженной атаки. Он полетел спиной вперёд и через пару метров тяжело рухнул на лёд.

– Хватит, – бесстрастно проговорила Ребка.

Она сняла с пояса электрокарабин. Теоретически он мог пробить двухметровую колонну металлокерамической брони. Но Ребка выставила минимальную мощность и выстрелила. Сияющий пурпурно-белый луч электронов вырвался на волю и ударил монстра по талии. Тот неистово задёргался под вспышкой. Ребка выключила свое оружие.

– Тебе не нравится электричество, да?

Она снова выстрелила. Кулаки и пятки монстра начали колотить по замёрзшей реке. Тонкие змеи электронных течений яростно сплетались вокруг него, образуя великолепную клетку мучительной иллюминации; его шкура дымилась в тех местах, где заряд возвращался в землю, тонкие струйки дыма смешивались с шипящим паром, поднимавшимся от льда.

– Они хотели, чтобы я сохранила тебе жизнь. Я не смогу этого сделать, если ты будешь продолжать свою агрессию. – Она снова выключила электрокарабин. – Что скажешь?

Её элка сообщила о запросе на установление связи с поверженным монстром, у которого была идентификационная метка Бастиана Норта.

– Признаю твое преимущество, – сказал он.

Анджела опустилась на колени рядом с Эльстоном и с грустью улыбнулась ему.

– Зачем ты так поступил? – сдавленным голосом спросила она. – Так глупо. У меня все было под контролем.

Он слабо улыбнулся, взял её за руку и медленно развернул ладонь, чтобы увидеть кровоточащие кончики пальцев, из которых торчали когти.

– Маленькая девочка в одиночку сразилась с монстром. Я так и не поверил в это.

– Хорошая штука – ки-тех. Уверена, сегодня у вас есть что-то получше.

– Есть.

– В следующий раз учту.

– Анджела…

– Я никуда не ухожу.

Эльстон попытался снова улыбнуться, но из его рта выкатился сгусток крови.

– Ты должна увидеть, чем все закончится. Я тебе верю, Анджела. Господь показал мне твою истинную сущность. Ты достойна Его любви. Закончи это как положено. Ради меня.

– Эльстон…

Её элка запрашивала Конифф и остальных о помощи. Пришло уведомление: по безопасному каналу телотрал полковника переслал какой-то файл.

– Я теперь понимаю, – сказал он. – Она чудесная. Сюрприз, прямо как ты. Ты все сделала верно.

– Держись, – попросила она и сжата его руку.

Изо рта Эльстона хлынула кровь.

– Господь зовёт меня. Я буду тебя ждать, Анджела. Встретимся опять в Его благодати.

– Вэнс…

– Ха, впервые…

Анджела увидела, как уголки его губ приподнялись в слабой улыбке. Потом он уставился на что-то позади нее, и в его исполненных боли глазах наконец-то отразились облегчение и надежда. Все его физиологические показатели на её сетке сделались красными, потом выцвели и побелели. Она резко повернула голову к монстру, который неподвижно стоял возле Ребки.

– Сукин ты сын!..

Она вскинула руки – и к черту испорченную изоляцию!

– Он пытался уничтожить мой мир, все, что я есть, – сообщил монстр по каналу связи.

– Ты его убил. Ты их всех убил.

Встретив свой ночной кошмар двадцатилетней давности, она почувствовала озноб, который не сумела бы вызвать ни одна метель. Анджела точно не знала, как долго сможет сдерживать себя.

– Изучи файл, который он тебе прислал. Изучи оружие для геноцида, которое хранится в вашей биолаборатории. И потом скажешь мне, кто здесь зло, кто убийца.

– Что? О чем ты говоришь?

Анджела в смятении уставилась на учтивого монстра, прижимая руки к груди, чтобы защитить их от ледяного ветра. Она теперь даже не чувствовала боли от когтей. Капли крови замёрзли и затвердели вокруг небольших ран, где они рассекли кончики пальцев.

– Ты была настолько полна жизни, Анджела. Когда-то. Самая восхитительная из людей, каких я когда-либо знал; самая человечная из всех человеков, несмотря на обман, которым ты жила. Твою душу не замаскировать. Неужели ты растеряла этот пыл? Неужели теперь будешь судить меня с холодным сердцем, и никак иначе?

– Да кто ты такой, мать твою? – заорала она сквозь метель.

Облик монстра изменился… смягчился.

Анджела попятилась. К тем вещам, к которым она готовилась, собираясь с силами, не относился Норт в парке и стеганых брюках.

– Ты не Бастиан Норт, – сказала она существу, вынуждая саму себя в это поверить. – Так что же ты такое?

– Я говорю от имени этого мира.

– Зебедайя Норт.

– Я им был. Долгое время.

Посреди густого снегопада и предательского сумеречного света человекоподобная фигура растаяла, как будто Норт был всего лишь призраком. Анджела даже усомнилась в том, что видела его на самом деле.

– Но ты не мог им быть, – сказала она монстру. – Потому что начинать надо с того, что он никогда не был Барклаем Нортом. Ты убил Барклая в особняке. Так что же ты такое? Какая-то другая разновидность клона?

– Я отразил Барклая Норта. В определенном смысле я по-прежнему он, потому что сохраняю его сущность. Ты когда-то меня любила, Анджела, или так мне казалось. Даже гневаясь на то, что твои соплеменники сотворили со мной, я лелеял эту мысль.

– Ты сомневался, – потрясенно проговорила она. – Той ночью двадцать лет назад, когда ты вышел из спальни Бартрама, ты сомневался. Потому я и выжила.

– Как всем людям, мне свойственно ошибаться. А ещё у тебя тяжелый кулак. Разве я знал?

– Почему ты их всех убил? Нортов, тех бедных беспомощных девочек… Почему?

– Почему вы убиваете меня? Рубите, сжигаете, отравляете; а теперь вы принесли оружие, которое уничтожит всю мою жизнь в этом мире.

– Я… об этом не знала.

Она велела элке открыть файл Эльстона.

Анджела вошла первой. Четыре карабина нацелились на нее, когда она появилась из входного отсека биолаборатории-1. Джей, Рорк, Омар и Пареш, державшие оружие, были до крайности взволнованы из-за страха и адреналина. Это нехорошая комбинация, в особенности с учетом того, что на нее смотрели целых четыре дула и немного подрагивали.

– Ладно вам, ребята, это всего лишь я, – сказала Анджела, осторожно разматывая шарф, прикрывавший лицо. Едва она оказалась в теплом воздухе кабины, замёрзшие капли крови начали оттаивать, смешиваясь со льдом, который прилип к её рукам. Чувствительность возвращалась, и её как будто укусила оса в кончик каждого пальца.

Но они её не слушали, они смотрели на другие две фигуры во входном отсеке: Ребку в метамолекулярной броне и громадного Барклая-аватара с его пятилезвийными руками.

– На пол! – отчаянно взмолился Пареш.

– Прекрати, – сказала ему Анджела. – Бояться нечего, это Ребка и…

– Кто?

– Мадлен. Ты знаешь её как Мадлен.

Броня Ребки утекла с её лица, и она выдала стоическую улыбку.

– Привет.

Пареш продолжал смотреть на Анджелу через прицел карабина.

– Вниз, – прошептал он.

– Послушайте меня, – медленно проговорила Анджела. – Вы все. Опустите оружие. Больше никакого насилия. Мы пришли к соглашению.

– Оно убило Эльстона, – сказал Джей. – А ты причастна к этому, ты его сообщница.

– Причастна к чему? – Анджела оценила страх на лице Джея и поняла, что ей не удастся перетащить его на свою сторону. – Пареш. Омар. Послушайте меня, время для убийств и оружия прошло. Мы должны всё спасти иным способом, мы должны думать и действовать как рациональные существа. Теперь, пожалуйста, опустите оружие. Мы все знаем, что оно не причинит аватару никакого вреда. Пулями вы только раните нас и испортите переборки.

Омар взглянул на Пареша, прося совета, как Анджела и предполагала. Она не отводила взгляда от своего преданного мальчика-щеночка и ободряюще улыбалась.

– Это я, Пареш, – сказала она. – Я говорю тебе, что только так мы все сможем из этого выпутаться. И ты знаешь, что я тебе не вру. Ты ведь знаешь это, правда? Прошу тебя. Доверься мне. – Она видела его сомнения, желание ей поверить. – Это я. Ну же! Я!

– Что случится, если мы опустим оружие? – спросил Пареш.

– Капрал! – завопил Джей. – Держите эту гребаную тварь под прицелом!

– Пока у вас не появится шанс запустить ракеты? – резко спросила Анджела. – Этому не бывать. По крайней мере, без кодов Эльстона.

– Откуда ты узнала…

Она бросила на Пареша ожидающий взгляд.

– Все будет хорошо. Серьезно, так и будет.

Пареш тяжело вздохнул и поднял карабин, включив предохранитель.

– Отбой, – сказал он Омару.

– Нет, – возразил Джей.

Пареш положил руку на ствол карабина Джея и вынудил опустить его.

– Все кончено. Мы с тобой больше ничего не решаем.

– Спасибо, – сказала Анджела. Она повернулась к обеззараживающему шлюзу в задней части отсека. Элка сообщила, что он заперт и даже коды Эльстона его не откроют. Анджела запросила канал связи с Антринеллом. – Открой дверь, пожалуйста.

– Я всегда знал, что ты замешана в том, что происходит, – ответил Антринелл.

– Значит, ты всегда ошибался. Я ни в чем не замешана. И никогда не была. Даже Эльстон в конце концов это понял.

– Зачем ты привела сюда это существо?

– Потому что надо все закончить, – сказала она. – Надо уничтожить метавирус-зеро.

– Это наше единственное преимущество. Оно пыталось сюда забраться с самого начала – значит, оно боится оружия. Нам осталось лишь применить его против этого создания.

– Нет, Антринелл, у нас ещё осталась наша человечность. Мы можем показать Сент-Либре, какие мы на самом деле. Достаточно зрелые, чтобы отправиться на просторы Галактики и занять достойное место в Господнем творении.

– Да что ты знаешь о Господе, убийца?

– Я никогда никого не убивала. И я знаю, во что ты веришь, я знаю, что ты считаешь жизнь – любую жизнь – драгоценным подарком Господа. Ты ведь не думаешь на самом деле, что Он хочет, чтобы ты убил всю жизнь на этой планете?

– Мы перехватили кое-что из того, что вы там сказали, – признался Антринелл. – Мы слышали его заявления. Оно часть планеты, джунглей?

– Да, – сказал Барклай-аватар.

– Тогда ты некая разновидность макрожизни, в точности как Зант. Ты не часть творения Господа.

– Во мне нет ничего общего с Зантом. Я даже не понимаю, откуда Зант явился. Я эволюционировал из истинной биологической жизни, как эволюционируете и вы.

– Так чего же ты хочешь? Почему ты стольких из нас убил?

– Потому что вы уничтожили столько всего, что было мною. Человеческая природа этого аватара наделила меня ненавистью. Я не знал ненависти миллиард лет.

– Мы все сделали сами, – сказала Анджела. – Все испортили, как обычно. Но у тебя есть шанс все исправить, Антринелл. Вот почему Господь наделил нас величайшим из всех даров: свободой воли. Вот почему Он привел нас сюда, чтобы ты смог принять решение. Мы можем сделаться союзниками с Сент-Либрой, с жизнью. Или нам придется столкнуться с Зантом одинокими и испуганными.

– Ты можешь воздействовать на звезды, – сказал Антринелл. – Ты можешь копировать людей. Одному Господу известно, какие ещё способности у тебя имеются. И, Господь свидетель, ты показал, что не чувствуешь никакого раскаяния из-за того, что убивал нас. Откуда нам знать, что ты не объединишься с Зантом?

– Такой вопрос мог задать только человек, – сказал Барклай-аватар.

– Да, и я его задал.

– Надо оказать доверие, чтобы добиться доверия, – заметила Анджела.

– Так окажи его, – парировал Антринелл.

– Я должен быть мостом, – сказал Барклай-аватар. – Вот вы мне и скажите – зачем. Вы, уничтожающие все, чего не понимаете, все, что вам мешает. Вы, поиздевавшиеся над этим миром ради собственного вида и его выгоды, вы, повторившие это преступление на столь многих мирах. Вот почему у меня нет ни раскаяния, ни сожаления. Пока что я видел лишь паразитов, которые все размножаются и размножаются, оскверняя мир, мой мир, своими экскрементами. Но я все же двадцать лет сдерживал собственную руку, что тянулась к вам, и продолжаю это делать. Такова моя человеческая часть, но она устала от неудач.

Анджела вздрогнула. Она отлично знала, что подобный довод не сработает с таким упрямцем, как Антринелл. Так что она сделала нечестный ход, беспроигрышный ход, в точности как поступила бы Анджела Девойал. Её элка послала в кольцевой канал связи визуальный лог Эльстона – тот момент, когда он, умирающий, посмотрел на нее и сказал: «Ты должна увидеть, чем все закончится. Я тебе верю, Анджела. Господь показал мне твою истинную сущность. Ты достойна Его любви. Закончи это как положено. Радименя».

– Он дал мне свои командные коды, – сообщила она всем. – Антринелл не сможет запустить ракеты без них. Я не могу деактивировать боеголовки без соответствующих кодов Антринелла. Вэнс Эльстон сделал первый шаг – он верил, как и ты, Антринелл, он был твоим собратом по вере. Он чтил святость человеческой жизни так сильно, что принес себя в жертву, ради того чтобы я продолжала жить. Пожалуйста, Антринелл, не предавай его священный обет.

После долгой паузы Антринелл спросил:

– Что произойдет, если мы уничтожим боеголовки?

– Мое соглашение с Константином заключается в том, что я предоставлю вам сведения, необходимые для отражения атаки Зант-роя на звёздные системы, в которых вы обитаете, – сказал Барклай-аватар. – В обмен он поможет эвакуировать всех людей с Сент-Либры.

– Эвакуировать? – повторил Антринелл. – Здесь миллионы людей, большинство из них – политические беженцы. Они не захотят уйти. Даже Норты не смогут их заставить.

– Если Сириус останется таким, как сейчас, сколько из них выживут? У вас заканчивается еда. В этом климате вы больше не можете её выращивать. А все останется как есть, пока я не пожелаю иного.

– Даже если мы уничтожим это оружие, АЗЧ пришлет ещё через портал, как только узнает, что ты такое, – сказал Антринелл.

– Константин закроет портал, – ответил Барклай-аватар. – И на этом с угрозами будет покончено.

– Это первый шаг, – сказала Анджела. – Мы оба знаем, что метавирус все равно неэффективен в этом климате. Ты отдаешь так мало, Антринелл. Это всего лишь символ, пустяк, но с этого может начаться дружба, которая продлится эоны. Мы все на пороге чего-то невероятного. Антринелл, ты не предаешь себя или АЗЧ. Ты поступаешь так, как велит твоя истинная вера, самая суть твоей религии. Вся жизнь священна. Ты это знаешь.

Она резко вдохнула и неожиданно для самой себя начала молиться.

Обеззараживающий шлюз с шипением открылся.

– Спасибо, – сказала Анджела.

Её ноги так тряслись, что она едва не падала. Пареш обнял её здоровой рукой, прижал к себе. Она посмотрела на его усталое, встревоженное лицо со следами обморожений и грязной щетиной и сумела слабо улыбнуться, выражая свою благодарность. Он подмигнул в ответ.

Барклай-аватар прошел через отсек. У самого шлюза он остановился и повернулся к Анджеле. Из глубоких впадин на каменном лице на нее смотрели человеческие глаза.

– Я… он когда-нибудь что-то для тебя значил? – спросило существо.

– Я видела в нем средство для достижения цели, – сказала она. Она смутно помнила то время, которое они с Барклаем проводили вместе. До экспедиции она не думала про него двадцать лет, что само по себе было красноречивым ответом. – Это поначалу. Но в то время от отчаяния я была готова пожертвовать – и пожертвовала – всем, чтобы сделать то, что нужно. Когда ты был им, ты был не совсем таким, как твои братья-клоны. В других обстоятельствах, в другое время я правда не знаю, что могло бы между нами случиться.

– Я благодарю тебя за честный ответ. Я двадцать лет думал об этом больше, чем следовало бы. Возможно, потому я остаюсь в разладе с самим собой. Человеческий разум вмещает столько конфликтов. Мне трудно воспринимать Вселенную в полной мере, глядя на нее вашими глазами.

Анджела бросила взгляд на Ребку.

– И не говори.

Четверг, 9 мая 2143 года

Новая униформа была жёсткой; воротник царапал Сиду шею. Манжеты делали то же самое с запястьями. И брюки казались как-то неправильно скроенными…

– Прекрати щупать себя, – прорычала Хасинта. – Тралы это засекут.

Сид убрал руку от паха. На другом конце пассажирского отделения лимузина Хлоя Хили дипломатично смотрела куда-то в сторону. Она доставила униформу к ним домой этим утром, вместе с лимузином, за рулем которого сидел шофер – все за счет «Нортерн-Метро-Сервис». Сид не нуждался в новой униформе, со старой все было в порядке. Но когда их повесили рядом, даже он признал, что старая выглядит потрепанной и поношенной. Ткань той формы, что принесла Хлоя, была непроницаемо-черной, и в ней ощущался лоск, который одежде придают только деньги. И вообще-то, когда прибавилась его орденская планка – аккуратная полоска на груди, – униформа и впрямь стала выглядеть очень внушительно. Так мог одеваться только компетентный, энергичный и надежный лидер.

По крайней мере, белая рубашка была его собственной.

Лимузин полз по Коллингвуд-стрит с её высокими серо-коричневыми каменными зданиями по обеим сторонам. Во всех магазинах и офисах на первом этаже стояли портреты Йена, обернутые черными лентами.

– Ты это устроила? – спросил он у Хлои. Казалось, будто умер католический святой.

– Нет. Все по-настоящему.

Во второй половине Коллингвуд-стрит, до её пересечения с Кафедральной площадью, вдоль края тротуара установили ограждения для публики. Множество людей, прижавшись к металлическим сеткам высотой по пояс, ждали прибытия катафалка.

– Господи!.. – пробормотала Хасинта.

– Он ведь в самом деле спас город от D-бомбы, – сказала Хлоя.

Сид и Хасинта посмотрели друг на друга, потом оба отвернулись. Лимузин повернул направо, на улицу Святого Николая, и подъехал к кафедральному собору. Величественное старое здание было окружено ещё большим количеством ограждений для публики; констебли в униформах выстроились вдоль них. Сид даже не смог прикинуть, сколько людей пришло, чтобы отдать дань уважения герою, который пожертвовал собой ради спасения города… но их точно были тысячи.

– Напоминаю, не больше тридцати секунд с мэром, – предупредила Хлоя, когда открылись двери.

– Понял, – многозначительно ответил Сид.

Передний лимузин привез в кафедральный собор мэра. Хлоя договорилась об этом с его офисом: политику предоставили право явиться первым в обмен на то, что он не станет монополизировать Сида по пути в собор. И ещё они не должны были сидеть рядом во время богослужения в память о Йене, иначе все выглядело бы слишком похожим на то, что Сид – часть предвыборной кампании мэра. Об этом ещё предстояло договориться.

Сид вышел на тротуар. Солнце стояло высоко в безоблачном лазурном небе, теплый воздух струился по древним улицам Ньюкасла, неся с собой запах города. Листья на дубах вдоль северной стороны собора все ещё оставались по-весеннему яркими, под воздействием солнечных лучей их окутала светящаяся изумрудная дымка, будто нарисованная штрихами. Это было настоящее богатство ощущений после стерильности лимузина.

Сотни людей смотрели на Сида в упор. Начались овации. Сиду понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: аплодируют ему. Он сумел осторожно улыбнуться толпе и кивнул в знак признательности. Пока Сид шел вдоль ограждений, лица расплывались. Он до жути боялся заметить кого-то из подружек Йена.

– Детектив Хёрст. – Мэр приблизился к нему, вытянув руку. Большая группа лицензированных репортеров по обе стороны входа в собор уделила приветствию очень пристальное внимание.

Сид пожал протянутую руку.

– Мэр. Спасибо, что пришли.

– Это самое меньшее, что я мог сделать. Город очень многим обязан детективу Лэнагину. Он воистину продемонстрировал, почему мы правы в том, что придаем нашей полиции столь большое значение.

Сид мог с лёгкостью представить себе издевательскую усмешку, возникшую на лице Йена, если бы он это увидел, и жест, который он показал бы Сиду за спиной у политика. Потом он бы ушел, высматривая в толпе достойных девушек, с кем стоило бы попытать счастья.

Хасинта плавно скользнула вперёд и протянула мэру руку, которую он элегантно пожал.

– Нам пора идти внутрь, – сказала она.

– Разумеется, – ответил мэр, по-прежнему являвший собой воплощение чувства собственного достоинства.

Они отошли от него. Те, кому предстояло нести гроб, ждали прямо за большими двойными дверями: Ева, Лорелль, Ари и Ройс О’Рук, который снова получил возможность продемонстрировать свою старую униформу транснетовым новостям. Сид натянуто улыбнулся им и почувствовал, как хватка Хасинты сделалась крепче. Он в этом нуждался. Просто пройти по проходу между сиденьями, узнавая людей по пути, оказалось сложней, чем он мог подумать. Теперь в этом заключалась его работа: быть на виду и устанавливать связи. Ральф Стивенс и Сара Линселл были здесь, в заднем ряду, незаметные, как и полагается хорошим шпионам. Дженсон Сан, маленький говнюк. Хайфа Фуллертон, Рианна Холл, Тилли Льюис на передней скамье из тех, что предназначались для персонала Маркет-стрит. Миллиган и его люди на следующей скамье – позаботились, чтобы их не забыли. Даже вице-комиссар Пассам присутствовала, но на нее никто не обращал внимания.

Так много незнакомых людей. Они никогда не знали Йена. Важные люди, которых народ должен видеть проявляющими благодарность и поддержку лучшим жителям города в эти беспокойные времена.

Таллула тоже присутствовала, в средних рядах. Опустив голову, она тихонько всхлипывала, стараясь не разрыдаться. Крупные шишки по обеим сторонам от прохода сидели с политически нейтральными лицами и старательно не замечали девушку. Даже в отчаянии, с испорченным слезами макияжем, она выглядела сногсшибательно.

Сид приостановился и протянул ей руку.

– Идём со мной, – мягко сказал он.

Произошла небольшая суета, пока она протискивалась мимо людей, чтобы присоединиться к нему в проходе. Сид провел её к переднему ряду, где сидели убитые горем родители Йена.

– Нет, – слабо запротестовала Таллула.

– Ты его знала. Он был тебе небезразличен, – негромко сказал Сид. – Нас не так много. Мы должны держаться вместе.

Она улыбнулась с трогательной благодарностью и села рядом с ним. Он пожал руки родителям Йена. Прошлым вечером он увидел их впервые. Девяносто минут, которые он провел в их номере отеля, рассказывая все хорошее из жизни их сына, что разделил с ним, были ужасны.

Хасинта похлопала его по ноге.

– Вот за этого человека я вышла замуж, – прошептала она.

Сид втянул воздух. Элка сообщила ему, что привезли гроб. Носильщики готовились снять его с катафалка.

Хор перед ним поднялся. Это был знак для прихожан сделать то же самое. Сид медленно встал, псалтырь выпал из его руки. Огромный орган начат играть похоронный марш.

Пальцы Хасинты переплелись с его пальцами.

– Сорок минут, – сказала она. – И все закончится. Я разделю это с тобой.

– Правда? Ты этого хочешь?

– В горе и в радости. Я же обещала.

И жизнь Сида перестала быть такой невыносимой.

Лимузин высадил их возле дома в Джесмонде в час дня. Уйти раньше оказалось невозможно. Сид не мог избежать официального приема в муниципальном центре Ньюкасла. Он не хотел там оставаться, среди всех этих чиновников, корпоративных боссов и в присутствии епископа Ньюкасла. Работники Маркет-стрит устроили собственные поминки в пабе на Набережной, рядом с мостом Тысячелетия. Там должен быть искренний смех, сентиментальные воспоминания, громкая музыка, слишком много пива и чуточку токса. Сид надеялся, что все закончится дракой и большая часть компании будет до утра прохлаждаться в камерах. Это было бы в духе Йена. Достойные проводы одного из них.

Вместо этого он прилежно общался с живыми мертвецами, болтал о пустяках, позволил Хлое познакомить себя с «нужными людьми» и пил теплое белое вино, которое подавали скучающие наемные официантки. Полуночное дежурство в патрульной машине, объезжающей зоны ПСО, было бы интереснее, чем это. Проклятье, да он с большим удовольствием очутился бы в своем кабинете на шестом этаже.

– Чашку чая, лапуля? – спросила Хасинта.

– Да, спасибо. – Как только закрылась передняя дверь, Сид снял ненавистный китель. Потер шею. – Кажется, у меня аллергия.

– Я найду тебе мазь.

– Все не так плохо.

Она закатила глаза.

– Ох уж эти мужчины! Принять лекарство – не значит проявить слабость, знаешь ли.

– Знаю.

Он сел за барную стойку, заняв новый табурет. Хасинта налила кипяток в фарфоровый чайник – подарок на новоселье от её родителей.

– Знаешь, а ведь мы ещё не устроили вечеринку в честь заселения в новый дом.

– Потому что нам надо все обставить, прежде чем я кого-то пущу внутрь, – ответила Хасинта. – И когда мы это сделаем, я не позволю твоим друзьям-полицейским все тут разгромить. Честное слово, лапуля, они ведут себя хуже первокурсников после первого открытого пива.

– Верно подмечено, прямо в точку.

Она села напротив него.

– Хочешь поехать на Набережную?

– He-а, я им все испорчу. Я теперь с шестого этажа.

– Ты его знал лучше, чем любой из них.

– Я потащил его на Последнюю Милю. Я не хотел закрывать это дело.

– Не надо так с собой, лапуля. Это дело с самого начала было одним большим и странным кошмаром.

– Ага. – Он налил чай в чашку. – АЗЧ оказался прав. Пришелец!

– Вы уже разобрались, почему он там был?

– Ни одной гребаной зацепки. – Сид ухмыльнулся и отпил из чашки.

Хасинта подалась вперёд через стойку и положила ладонь поверх его руки.

– Давай сведем все к холодной математике. Разве нам сейчас хуже, чем раньше?

Сид почти собрался обхватить её ладонь пальцами, как вдруг его слуховые смартклетки выдали замысловатый сигнал. Посреди сетки вспыхнула яркая красная иконка.

– Вот дерьмо! – воскликнул он.

– Что?

– Красный код.

– Что это?

– Сигнал тревоги АЗЧ.

Рука Хасинты взметнулась ко рту.

– Зант-рой?

– Я не знаю.

– О боже, дети, Сид, надо забрать детей.

– Что происходит? – спросил Сид у элки. – В чем причина красного кода?

– Сеть дальнего радиолокационного обнаружения АЗЧ в Северной Европе засекла космические корабли, которые входят в атмосферу Земли.

– Что?!

Двести восемьдесят три световолновых корабля возникли в лазурном небе над Ньюкаслом. Они двигались бесшумно и отключили маскировку, лишь когда оказались над ничего не подозревающим городом, и потому расцвели как темные аквамариновые фигуры, на которые в смятении пялились горожане. Они оказались разных размеров и форм, от коротких и широких капелек до огромных сфер с изогнутыми стабилизаторами в средней части, но ни один из них не был маленьким.

«Капля» с рифленой поверхностью вела строй кораблей к Последней Миле. Она походила, как заметили люди, на то загадочное судно, которое заметили там неделю назад, когда заговор с D-бомбой был сорван благодаря Йену Лэнагину. Когда она снижалась последний километр, тонкие струйки пара вырвались из краёв неровных колец, выдающихся из средней части корпуса. Прочие корабли только начали лениво замедлять ход, а этот двигался быстро и целеустремленно, падая камнем вниз и оставляя за собой пять спиральных инверсионных следов, белых как снег.

Бездельничающие работники простаивающих предприятий Последней Мили высыпали на Кингсвей, чтобы посмотреть, как странная армада спускается к ним. Изображения с радужковых смартклеток и тралов Последней Мили взорвали транснет, проецируя зрелище на весь транскосмический мир.

Главный корабль наконец-то резко затормозил прямо над металлической рампой, которая вела в серебристо фосфоресцирующий портал. С лёгкостью, несообразной размерам и массе, он наклонился на девяносто градусов, направив нос в сторону межпространственного соединения. Миг спустя он вспышкой метнулся вперёд и улетел на Сент-Либру.

Остальные космические корабли продолжали спускаться, медленно и грозно. Они были словно стая, которая двигалась с грациозной согласованностью, подстраивая свое расположение так, чтобы охватить портал вместе с большим бетонным бункером, в котором размещались машины, создающие его.

Сотни людей бросились прочь от зависших над головой кораблей – полились из терминала пограничного директората, залов обработки груза, контрольной комнаты трубопровода, офисов администрации и центра портальной инженерии. Они боязливо оглядывались, убегая, и видели, как открываются люки на фюзеляжах. Наружу высыпала армия кибернетических термитов – машин длиной в метр, с тонкими гибкими конечностями и щелкающими наборами инструментов-жвал. Они облепили портал, проникли во все открытые двери и, забравшись на крышу бункера, нашли вентиляционные решетки, через которые залезли внутрь.

Через десять минут изумительный мерцающий овал межпространственного сияния потускнел и погас, растворился как волшебный занавес, открыв спрятанную стену плотно упакованной машинерии из области физики высоких напряжений. Армия металлических мусорщиков уже ползла по этой стене, вонзая инструменты в зазоры между модулями, разъединяя кабели и вытаскивая их целыми связками. Ярко сверкали красные лазеры, которыми они разрезали опорные балки, искры падали вниз и прыгали по рампе, точно умирающие фейерверки.

Медленно, с машинной целеустремленностью, они вгрызались все глубже и глубже в громоздкую систему генераторов. Освобожденные секции волокли прочь другие победоносные термиты, унося их в поджидающие космические корабли.

После того как процесс разборки успешно начался, одна «космическая капля» тихонько поднялась и быстро полетела на север.

Прошло пятьдесят пять лет после того, как Константин Норт в последний раз видел усеченную пирамиду из радужного стекла, в которой он жил с двумя братьями на протяжении более четырех десятилетий, пока они строили свою коммерческую империю. Его космический корабль опустился на лужайку перед входом, и он вышел наружу, чтобы вдохнуть воздух мира, в котором родился. Запах свежескошенной травы и последних облетающих цветков вишни пробудил воспоминания и эмоциональный отклик в более старых и не подвергшихся переделке частях его мозга. Ностальгия показалась ему приятной, и он приостановился, чтобы полюбоваться окружающими землями с их густым забором из деревьев и двумя длинными озерами. Деревья за прошедшие десятилетия выросли и похорошели, придав аллее грубоватый и более естественный вид.

Константин поднялся по каменным ступеням к тяжелым стеклянным дверям главного входа, сопровождаемый Альдредом-аватаром. Августин ждал в просторном внутреннем дворе, где вывезенная с Сент-Либры растительность почти достигала крыши. Рядом стояли несколько его сыновей, точно образцовый отряд преторианцев^[128]. Только когда посетители вошли, Августин двинулся вперёд под тихое жужжание ножного экзоскелета «Рекс». Он лишь мельком глянул на массивного монстра, показав всем, насколько малозначимым считает это существо.

– Брат, – сказал Константин. – Хорошо выглядишь. Омолаживание работает, да?

Августин стоял перед ним, не приветствуя, не признавая, что ему известно о происходящем.

– Да, но хуже твоего, как я погляжу.

– Мы улучшили методы Бартрама, только и всего.

Августин улыбнулся без тени юмора и снова бросил взгляд на монстра.

– Какого хрена ты творишь? – заорал он, утратив самообладание и брызгая слюной. – Ты приволок эту, эту… тварь в мой дом. В наш дом!

– Наши жизни меняются, Августин. Я хочу, чтобы ты это понял. Разве есть лучший способ?..

– Твоя жизнь чуть не закончилась, говнюк тупой! Я провел последние десять минут, умоляя генерала Шайкха не взрывать к чертям твои космические корабли.

– Он бы не смог этого сделать, но спасибо за вмешательство. Вскоре я сам его успокою и предложу световолновой двигатель в качестве компенсации за сегодняшнее. Военные так любят всякую блестящую новую технику. Этим всегда можно воспользоваться самыми разными способами.

– А портал? – грозно вопросил Августин. – Ты его уничтожаешь.

– Я его перемещаю. Эта история закончена, Августин. «Нортумберленд Интерстеллар», биойль, деньги – отпусти их. Я могу предложить для нас обоих куда более интересные дела.

– Я потратил всю свою жизнь, строя эту компанию; ты тоже потратил половину своей. Ты не можешь так поступить! Верни мне мой портал. Я возобновлю производство биойля, даже если мне придется для этого самому запустить ядерный заряд в Сириус, чтобы он снова разгорелся.

– Это наш портал, брат, и он мне нужен, чтобы спасти жизни всех людей, оставшихся на Сент-Либре, – миллионов, что умирают от голода в Независимых государствах. Разве эта цель не более благородна, чтобы себя ей посвятить?

– Спасти их? Как? Они могут вернуться тем же проклятым путем, каким отправились в свои убогие средневековые государства, если ты просто оставишь чертов портал в покое.

Константин вздохнул и повернулся к Альдреду-аватару.

– Покажи ему.

Позади Августина задрожал кнутовник, растущий в центре крытого двора. Одна из его свернутых нижних ветвей резко развернулась и, ударив по мраморной скамье, расколола её надвое. Обе части разъехались по мраморному плиточному полу, мелкие осколки разлетелись во все стороны. Ветвь медленно вернулась на место, скрутившись как змея, возвращающаяся ко сну.

Два прицельных лазерных луча вырвались из колонн особняка и принялись шарить по стволу кнутовника, пытаясь отыскать спрятавшегося врага.

– Мой сын! – рявкнул Августин, обращаясь к монстру. – Ты убил моего сына. Ты убил моего брата.

– Повезло, что он не устроил всеобщий геноцид, – сказал Константин. – После всех преступлений, которые мы совершили против него.

Августин не сводил с монстра полыхающий от гнева взгляда. До чего же странно, подумал Константин, что столь многое в человеческих эмоциях связано с личностью. Широко мыслить означало утратить всю силу чувств. Но он знал, что брат сумеет выполнить этот интеллектуальный скачок, – в конце концов, он-то сумел, пусть на это и ушло пятьдесят лет.

– Дай нам немного времени, – попросил Константин громадного Альдреда-аватара. – Мне нужно очень многое объяснить брату.

К утру метель прекратилась. Над каньоном сиял ярко-розовый Сириус, окрашивая его массивные стены в полуночно-черный цвет. Светло-розовый кольцевой свет растворился под натиском самой агрессивной демонстрации переменчивого цвета, какую только устраивало до сих пор северное сияние Сент-Либры. Обширные реки небесного сияния кружились и извивались над заснеженными крышами машин колонны, иногда даже спускаясь в сам каньон, как будто чьи-то гигантские пальцы трогали неровную белую землю.

Антринелл вывел оставшийся персонал колонны наружу, где царствовал чистый и спокойный рассвет. Анджела последовала за ним, жалея, что так устала. Наверное, её просто обуревала тоска после столь многих свершений, но она чувствовала, что должна быть в лучшем расположении духа.

Слишком много скорби, чтобы с ней справиться, решила она. Они потеряли стольких, что человеческая психика отказывалась принимать соглашение, которое удалось заключить с Сент-Либрой.

Половина ночи ушла на то, чтобы открыть оставшиеся боеголовки и вытащить контейнеры с метавирусом. Их содержимое раз за разом обращали в пар под пристальным взглядом Барклая-аватара. Все знали, что нечто куда более мощное и, видимо, довольно-таки магическое наблюдало за процессом глазами монстра. Понимать абстракцию и признавать факт – это две очень разные вещи.

На самом деле никто ему не доверял. Он был монстром, который убил стольких из них. И потому Барклай-аватар стоял поодаль, пока они при помощи топориков вырубали твердые как камень тела Атьео и Гаррика из спрессованного ветром льда, который быстро приковал их к замёрзшей реке. Пока Анджела работала, ритмично ударяя по льду, она поглядывала через плечо на недвижную фигуру, которая стояла перед опрокинувшимся «Тропиком» – 1. Анджела понимала, что затвердевшие черты лица не отражают никаких чувств. Почтение к мёртвым вряд ли было ему знакомо. Впрочем, разве мог он оплакивать каждый лист, что падал с мириад его деревьев, скорбеть по каждой споре, что не пробудилась к жизни? Короткие индивидуальные жизни теперь для него – забытая история.

Поработав как следует, она встала и отдала топор Кену Шмитту. Было намного легче двигаться, не имея под одеждой бронежилета, хотя она заметила, что от брони отказались не все. Включая Пареша.

– Они идут, – внезапно объявил Барклай-аватар.

– Кто? – спросила Тамиша.

– Юпитерианцы. Они прибыли в Ньюкасл. Константин Норт сдержат слово, и портал отключили.

– Все лучше и лучше, – с горечью сказал Антринелл. Нет пути домой, даже если мы выберемся отсюда.

Ребка склонила голову к Анджеле.

– Если световолновой корабль здесь, то он будет над нами меньше чем через час.

– Что такое «световолновой корабль»?

– В общем-то, НЛО.

– Круто, – сказала Анджела.

Что бы ни обещал аватар, Антринелл настоял на продолжении работы. Они заполнили биойлем резервуары обеих биолабораторий. Атьео и Гаррика наконец-то вызволили из льда и завернули в спальные мешки.

– Обеденный перерыв, – сказал Антринелл, когда тела уложили на сани «Тропика» – 2, рядом с Эльстоном и остальными. – Когда вернёмся, запустим отсюда коммуникационную ракету. Погода лучше не станет.

Его голос заглушило нечто, похожее на жуткий сверхзвуковой хлопок. Стены каньона завибрировали, с краёв сошли несколько маленьких лавин. Лёд застонал и затрещал под ногами Анджелы. Над машинами взметнулось тонкое снежное гало.

– Что за чертовщина?

Все пригибались, в страхе глядя на мерцающий занавес муарового света, который плясал в воздухе над ними. Даже Барклай-аватар дёрнулся, как заметила Анджела.

– Ур-ра! – завопила Ребка. Она затанцевала, как десятилетняя, широко раскинув руки и глядя в небеса. – Они здесь. Ух ты! Рауль ведёт корабль.

Она опять подпрыгнула, возбуждённо размахивая руками, точно ветряная мельница.

Анджела в изумлении уставилась на темный силуэт в виде капли, прорывающейся сквозь безмятежно текущие вдоль каньона полосы северного сияния. Как все потерпевшие кораблекрушение, к которым спасение пришло после гибели последней надежды, она не могла поверить своим глазам.

Космический корабль замедлил ход и повернулся широкой частью вниз, после чего приземлился в пятидесяти метрах от них. Маленькие изумрудные искры вспыхнули вдоль кривых колец, торчавших из его средней части, как будто северное сияние выжали до концентрированных капель. Ребка схватила Анджелу за руку и потащила вперёд.

– Ну давай же, ты должна познакомиться с Раулем.

– Кто такой Рауль?

– Мой брат. Впрочем… он, скорее всего, станет это отрицать. Честно говоря, из-за меня было множество проблем, пока я росла.

Её лицо, обрамленное витками шарфа и шерстяной шапкой, излучало такую энергию юности, что Анджела не могла не улыбнуться в ответ. Подобное счастье было совсем как природная стихия.

Открылся люк, и вышли двое мужчин, одетых в такие же защитные масляно-гладкие комбинезоны, какой мог образовывать метамолекулярный наряд Ребки. Овальные отверстия демонстрировали их лица. Ребка издала восторженный писк и бросилась обнимать того, кто был моложе и выше ростом.

– Мама, это Рауль.

– Анджела Девойал, – с трепетом проговорил он. – Та самая Анджела Девойал! Простите меня, но мы все очень долго ждали возможности с вами познакомиться.

– Ещё бы вы не ждали! – сказала ему Анджела и расхохоталась над тем, каким нелепым выглядело это заявление.

У них было мало вещей, чтобы забрать с собой. Большинство даже не стали утруждать себя возвращением в машины за личными вещмешками. Анджела вернулась. Вещмешок и предметы, купленные в магазине «Бирк-Анвин», были единственными вещами, которые ей принадлежали, её первой собственностью за двадцать лет, и за каждую из них она заплатила деньгами, заработанными в Холловее. Не было заработка сложней. И это делало их важными.

Вытащив свой обледенелый мешок из «Тропика» – 2, она выключила топливные элементы машины. Они находились в режиме ожидания с прошлой ночи. Учитывая высокую температуру работы, попытка заново завести их в холоде, скорее всего, привела бы к поломке. Антринелл не хотел так рисковать. Огоньки на приборной панели погасли. Впервые за восемнадцать дней в её ушах не стоял завывающий гул работающей техники.

Восемнадцать дней?

Она вдруг поняла, что дрожит. Путешествие колонны было слишком напряженным и затронуло слишком глубокие струны, чтобы продлиться всего-то восемнадцать дней. Даже радость от воссоединения с Ребкой не могла компенсировать необъятность всего, что ей пришлось вынести.

Анджела задом выбралась из «Тропика» и увидела Барклая-аватара, который ждал на льду реки, пока Кен, Сакур и Тамиша на носилках несли Ботина в космический корабль. Нечеловеческое существо, как всегда бесстрастное, стояло совершенно неподвижно, широкие ленты северного сияния ласково касались его, словно он каким-то образом переговаривался со световой бурей. Мысленным взором она заглянула внутрь его человекоподобной формы, увидела его суть, увидела то, что делало его духом, живущим в растениях, немыслимо сложной формой жизни, окутавшей планету, как корона окутывает звезду. Необъятный, бессмертный триумф эволюции длиной в миллиарды лет, превосходящий все, к чему могла стремиться земная биология. Существо, обладающее способностями, которые люди не смогли вообразить для своих богов. Она стояла на нем, посреди него. Незначительная, бесконечно малая, короткоживущая.

Перспектива обескураживала. В самом деле… в чем смысл столь малой жизни, как её собственная, в Галактике, которая вмещала Сент-Либру и Зант?

Её печальные грёзы прервали чьи-то всхлипы. Лулу Макнамара прислонилась к «Тропику» – 3 и ревела навзрыд, сжимая дешёвую сумочку – подделку под дизайнерскую – и не заботясь о том, что слезы замерзают на её потрескавшихся, покрытых струпьями щеках.

Анджела подошла к девушке.

– Что случилось, милая? Мы спасены. Мы выберемся отсюда.

– Знаю, – выдавила Лулу. – Но портала-то нет. Я слышала, монстр об этом сказал. Я теперь никогда не попаду домой, никогда не увижу бабулю. Она так расстроится.

– Никогда не говори «никогда», – сказала Анджела. – Погляди на меня: понадобилось двадцать лет, но я заново отыскала Ребку. Твоя бабуля будет ждать тебя, когда ты вернёшься домой.

– Как? – с мольбой спросила девушка.

– Понятия не имею, – беспечно ответила Анджела. – Это и есть самое главное в будущем: ты просто прыгаешь в него с разбега и действуешь по обстоятельствам. Разве это не чудесно? Ты хочешь отправиться домой, обратно в Ньюкасл – тогда, как только мы вернёмся в Абеллию, встань прямо и крикни во весь голос: «Кто пойдет со мной?» Если вас будет достаточно много, может быть, вы построите для себя портал.

– Но я не могу этого сделать. Я же простая официантка.

– Лулу, ты прошла через такое! Ни один из нас не мог рассчитывать на выживание. Это было самое поразительное, ужасное, жестокое время в моей жизни, и можешь не сомневаться, я оказывалась в таких местах и делала такие вещи, которые у тебя в голове не уложатся. Ты стала одной из великих, Лулу. В этом мире просто жить уже означает быть победителем. Теперь мы все заберёмся в этот космический корабль и полетим в город, который спокойненько будет оттаивать. Потом решим, куда направимся дальше. Ладно? И никто не сможет навязать нам свое мнение.

– Ага, наверное…

Анджела обняла девушку за плечи и прижала к себе.

– Идём. Я никогда раньше не бывала в космическом корабле. Хочу узнать, на что это похоже. Там наверняка тепло. Кто знает – вдруг там даже есть душ?

Во внутреннем устройстве корабля не оказалось ничего особенного. Воздушный шлюз переходил в простой круглый отсек со слегка вогнутым потолком. Вдоль стен стояли изогнутые кушетки из плотной серой пены, которая сливалась с полом. Персонал колонны снимал парки и толстые брюки, и на полу образовался поток грязного тающего льда. Пусть это и был продвинутый космический корабль, но его система жизнеобеспечения с трудом справлялась с запахом такого количества немытых людей.

– У меня вопрос, – сказала Анджела Барклаю-аватару.

Да?

– Ты убил мятежников в ДПП?

– Нет, Анджела. Они не стояли между мною и оружием.

– Ты можешь чувствовать, где они?

– Да. Метель их сильно потрепала. Они все ещё выкапываются.

Анджела повернулась к Раулю:

– Мы знаем, каким маршрутом они отправились. Давай их подберем.

– Они этого не заслуживают, – с кислым видом проворчал Антринелл.

Анджела одарила его коварной улыбкой.

– Знаю. Но на Сент-Либре умерло достаточно людей, так что давайте покажем этой планете, что на самом деле означает быть человеком, хорошо? Давайте их подберем, накормим горячей едой и отвезем в Абеллию, где они будут в тепле и безопасности, как и мы.

Как только появились космические корабли, Сид и Хасинта поехали в школу за детьми, переключив «Тойоту Дейон» на ручное управление и воспользовавшись полицейской авторизацией Сида, чтобы получить у городского метатрала приоритетный статус. Они подъехали к школе с включённой сиреной и мигалкой, к вящему удовольствию Уилла и Зары. Они были разочарованы, когда Сид выключил и то и другое во время обратной дороги в Джесмонд.

– Почему? – угрюмо спросил Уилл.

– Потому что я не думаю, что корабли враждебны, – объяснил Сид.

Он лишь наполовину сосредоточился на дороге, что было опасно, поскольку многие водители ехали очень плохо, спеша домой или за любимыми, прямо как он. Улицы превратились в реки зелёных задних огней, и никто не слушался метатрала. Сида отвлекали образы, которые проигрывались на радужковой сетке. Грозная стая космических кораблей заняла позиции над порталом и вокруг него, и только корабли казались неподвижными во всей той сцене. Пугающие кибернетические насекомые кишели внутри и снаружи портального генератора. Солнечный свет блестел на хромированных инструментах-мандибулах, пока киберы неустанно ползали туда-сюда, раздирая механизм по швам, растаскивая его на части, как механическую падаль.

– Почему, папа?

– Потому что они с Юпитера. Я так думаю.

– Откуда ты знаешь, папа?

– Потому что я встречал человека, который летал на таком корабле.

– Папа! – восторженно пискнула Зара и спросила, затаив дыхание: – Когда это было?

– В ту ночь, когда умер дядя Йен.

– А они были замешаны в заговоре с D-бомбой? – спросил Уилл.

– Так, вы двое, хватит – дайте отцу передохнуть, – с суровым видом проговорила Хасинта.

– Но, мама…

– Все в порядке, – сказал Сид. – Нет, космические корабли никак с этим заговором не связаны. Они принадлежат Константину Норту. Но я понятия не имею, почему они разбирают портал, ясно? – «Все как всегда, нам не дано узнать, что происходит на самом деле».

Над улицами разнесся вой реактивных двигателей. Дети пытались разглядеть истребители, кружившие возле стаи, бдительно охранявшие жителей Ньюкасла от захватчиков, которые открыто воровали у города его самое ценное имущество. Быстрые темные треугольники мелькали в щелях между крышами домов, и Уилл с Зарой, тыкая в них пальцами, восторженно вскрикивали.

Благополучно вернувшись домой, семья Хёрст устроилась в гостиной, включив большую стенную панель. Вертолёты медийщиков подбирались все ближе к парящим космическим кораблям, играя, как им казалось, со смертью. Внизу, на улицах Последней Мили, разыгрывалась похожая шарада – репортеры пытались прорваться сквозь строй нервных констеблей, которые перекрывали подъезды к порталу. Бронетранспортёры АЗЧ громыхали по Кингсвею, неся взводы солдат, чьи офицеры сами не знали, что им делать, поскольку четких приказов от руководства не было.

Элка Сида сообщила о большом количестве звонков с высоким приоритетом, поступавших на его транснетовый интерфейс. Весь шестой этаж Маркет-стрит пытался с ним связаться. Ему было наплевать – он годами смиренно танцевал под дудочку богатых и наделенных властью, играл в эту игру ради их выгоды, потому что любой умный человек знает, что так устроен этот мир.

Но сегодняшний день он собирался провести с семьей, потому что так и должен поступать мужчина. А ещё открытое неповиновение оказалось приятным.

«Нортумберленд Интерстеллар» сделала официальное заявление через семьдесят минут после начала кризиса. На удивление спокойный Алонцо Норт-2 встал перед толпой медийщиков в маркетинговом штабе компании в центре города и объявил, что портал разбирают ради предотвращения гуманитарной катастрофы. Что на Сент-Либре обнаружена местная разумная жизнь, и поэтому запланирована упорядоченная эвакуация населения Независимых государств.

Алонцо уделил особое внимание тому, что космические корабли принадлежат Нортам и не представляют ни для кого угрозы. Да, они пришли с Юпитера. Нет, он не может комментировать, был ли один из них у склада «Маунтин Хай» в ту ночь, когда погиб Йен Лэнагин.

– Это правда, папа? Они нашли пришельцев? – спросил Уилл.

– Да. Я одного видел.

– Серьезно?

– Да. Он убил дядю Йена.

Хасинта бросила на него резкий взгляд и пихнула локтем в бок.

– Они опасны?

– Очень.

– Сид! – прошипела Хасинта.

Он пожал плечами.

Пара принадлежащих новостным компаниям вертолётов обнаружила космический корабль рядом с усеченной пирамидой особняка Августина Норта в окрестностях Анника. Вооружённые вертолёты службы охраны держали их на расстоянии, но тралы и объективы передавали картинку в высоком разрешении. Несколько Нортов суетились у основания корабля. Автоматические тележки выезжали из особняка, нагруженные ящиками и контейнерами.

Новости переключились на стаю у портала. Ещё один корабль, имевший форму капли, начал подниматься. Новостные коптеры безрассудно погнались за эскадрой тяжело вооружённых СВВП, которая двинулась за кораблём на север на высоте в пару сотен метров над городом.

– Он пролетел над рекой, – сказал Уилл. – Это же центральный вокзал, поглядите.

– Что он делает, папочка? – спросила Зара.

– Понятия не имею. – Сид в тревоге смотрел, как космический корабль плавно скользит над муниципальным центром. Этот маршрут проходил довольно близко от…

– Он что, следует за линией метро? – спросила Хасинта.

– Похоже на то, – признал Сид.

Уилл вскочил на ноги.

– Мы сможем его увидеть! – завопил он.

– Нет! – сказал Сид и рванулся вперёд, пытаясь схватить сына за руку, когда мальчишка промчался мимо, полный юного энтузиазма. – Вернись!

Сид пустился в погоню за Уиллом. Хасинта и Зара следовали за ним по пятам. Уилл распахнул входную дверь и выбежал в маленький сад. Сид был в паре шагов позади, и наконец-то ему удалось схватить мальчика за плечо. Это не имело значения – Уилл и так остановился.

Космический корабль, за которым роем шершней осторожно следовали земные воздушные суда, снижался над Сент-Джордж-террас. Соседи Сида тоже высыпали наружу и в молчаливом благоговении следили за приближением корабля.

– Папа! – с испугом и восторгом воскликнул Уилл. – Он летит сюда!

Сид одной рукой обнял изумлённого мальчика, другой – свою жену и дочь.

В двадцати метрах от него, посреди тихой пригородной улицы, аккуратно приземлился космический корабль с Юпитера. Круг возле его основания потемнел и растворился. Вышел Норт в зелёной рубашке с расстегнутым воротником и синих джинсах; он улыбнулся Сиду. Новостные коптеры и вооружённые СВВП курсировали у них над головами.

Зара прижалась к боку Сида и медленно перебралась к нему за спину, пока Норт подходил к их передним воротам.

– Привет, Сид, – сказал Норт.

– Я понятия не имею, кто ты такой, – ответил ему Сид. – Разве что ты сам не скажешь.

– Ясное дело. Я Клейтон. Никаких уловок на этот раз, босс, я перед тобой в долгу. Потому-то и пришел. Знаю, ты хочешь ответов, и ты их заслужил.

– О, я оценил. Ну так что это была за тварь?

– Аватар, посланный доминирующей жизнью Сент-Либры.

– Он убил Норта?

– Да.

– Кто это был, кого мы вытащили из Тайна?

– Альдред. Аватар превратился в него.

Сид слабо кивнул, ощущая головокружение при мысли о том, что он работал бок о бок с пришельцем-самозванцем все эти месяцы, разговаривал с ним, сидел в кафе и принимал заверения по поводу собственного будущего. Теперь он знал, и ему хотелось, чтобы это что-то изменило. Но пока что перемен он не замечал.

– Почему?

Клейтон изобразил серьезную мину.

– Это долгий разговор, а мы улетаем, как только разберут портал. Я могу послать тебе файл. Кое-что там весьма захватывающе, хотя в значительной степени связано с историей.

– Куда вы отправляетесь? – выпалил Сид.

Он не мог оторвать взгляда от космического корабля. Эта гладкая машина неделю не покидала его сны – в них она устремлялась к звёздам, бросая его прикованным к земле и полным зависти. Зависти тому, что это не его жизнь.

– В систему Сириуса, – сказал Клейтон. – Мы собираемся основать там новый мир, Сид; построить молодую цивилизацию с нуля. Помимо всего прочего.

– Но вы отключили портал. Как же туда добраться?

– Боюсь, долгим и кружным путем. – Клейтон с улыбкой указал на космический корабль. – К счастью, они быстрые, а Сириус всего-то в восьми с половиной световых годах отсюда.

У Сида сжалось сердце. Какая-то его часть преисполнилась тоски по такой перспективе. Он посмотрел на Хасинту, увидел на её лице восхищение и сказал:

– Возьмите нас с собой.

Когда нагрянули снег и лёд, школа Камило-виллидж быстро превратилась в центр общины. Они готовили еду на всех, если не было метели; по-прежнему проводились занятия с детьми, собрания со взрослыми, люди объединялись, чтобы решать проблемы и организовывать рабочие отряды. Если бы Сол не знал, что фермы погребены под снегом, что еду больше нельзя выращивать, он бы даже наслаждался этой зимой. Но неделя шла за неделей, и, по мере того как мародёрство между снежными бурями превращалось в рутину, в их уютный мирок стали просачиваться обрывочные слухи об укрывателях провианта, тайниках с припасами и людях, которые не выполняли свою часть работы.

Но мелкие свары мгновенно утратили свое значение, когда тем утром сквозь остатки сети Абеллии пришла новость о закрытии портала в Хайкасле. Последние картины, переданные из Ньюкасла, сбивали с толку. Сотни космических кораблей, падающих с небес, а потом пустота…

Неужели Землю кто-то завоевал?

Жителей Камило-виллидж это не заботило. Они все притащились в школьный зал, хотя их не созывали. Получилось что-то вроде заседания городского совета, и в сердитых перепалках многие демонстрировали свой страх. Все в поселке согласились с тем, что они продержатся ещё пару месяцев, хотя сборщикам с каждым разом приходилось уходить все дальше, – и они не были единственнымилюдьми, которые собирали в брошенных домах еду. Пока что встречи с другими группами проходили мирно, время от времени даже удавалось сотрудничать. Но все признали, что этому только что пришел конец. Им придется обозначить свою территорию.

Отто встал и заговорил о необходимости построить теплицы, чтобы они смогли выращивать собственную еду. Ему глумливо велели заткнуться, дескать, Бринкелль выращивает еду в чанах. Он в ответ заорал, что надо вернуться к реальности; все фермы погребены под метрами снега, и Бринкелль не собиралась спешить на помощь: если бы институт мог выращивать еду, он бы уже этим занимался.

Исадора, Джевон и Клара вели себя тихо и подавленно, крики делались все более громкими и жёлчными. Сол спросил себя, стоило ли брать их на собрание; они заслуживали знать правду, да, но…

Озлобленность неизбежна, подумал Сол; он по-прежнему помнил тот бешеный инстинкт самосохранения, что овладел жителями Новой Флориды, когда начался Зант-рой. Странно – он не думал о Дэвиде и Алкхеде двадцать лет. А теперь вдруг задался вопросом, удалось ли им выбраться в Майами.

Эмили наклонилась к нему и пробормотала:

– Ты должен что-то сказать.

– Никто не слушает.

– К тебе они прислушаются.

Это могло оказаться правдой, но он не знал, что говорить. Может, когда все успокоятся, он обойдет их, побеседует с каждым по отдельности, попытается достичь согласия. Такое больше соответствовало его стилю, чем публичное состязание в оскорблениях.

Потом элка сообщила, что ему звонят. И все прочее уже не имело значения.

Сол поднялся с выражением чистейшего умиротворения на лице. Отто и Грегор споткнулись посреди обмена шквалом оскорблений, изумлённо уставились на него, ожидая, что он заговорит.

Вместо этого Сол улыбнулся своим детям.

– Идём, – позвал он.

– Сол? – нервно спросила Эмили.

– Все в порядке, – сказал он. – Кое-кто пришел.

Он поторопил заинтригованных детей и встревоженную жену, убедился, что младшие надели перчатки и натянули шапки. Остальные жители поселка глядели на них в растерянном молчании.

– Сол? – позвал Отто.

– Вам бы тоже стоило на это посмотреть, – небрежно сказал он. Те, кто стоял ближе всех, заметили влажный блеск в его глазах.

Все собравшиеся высыпали из школьного зала, не отставая от семьи Ховард. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть серо-зелёный космический корабль в форме капли, который упал сквозь беспокойные полосы северного сияния и мягко приземлился на покрытый льдом пляж. Сол без колебаний пошел к нему. Исадора, Джевон и Клара липли к отцу, благоговея перед странным чудом с небес, о котором их папа как-то узнал. Эмили молчала, но держалась рядом с мужем.

Когда в основании космического корабля открылся воздушный шлюз, Сол повернулся к ней.

– Мне так жаль, – сказал он. – Я никогда тебе про это не рассказывал. Я думал, она умерла. Я был уверен. Я думал, есть только ты и я – и мы начинаем заново вместе.

Даже сейчас он не был уверен. Ему позвонила Анджела, да, но…

Из космического корабля вышли две женщины. Одной из них была Анджела – шерстяная шапка на голове защищала её от пронизывающего морского бриза, но все же не могла совладать с гривой её волос. У другой волосы были почти такими же, только темнее и длиннее. А её лицо казалось чарующе знакомым.

Сол разрыдался и раскинул руки, боясь, что ноги его подведут, так сильно он дрожал. Потом Ребка прижалась к нему, ткнулась холодным носом в лицо, не сдерживая эмоций.

– Здравствуй, папа.

Ну и вечеринку они затеяли, втиснувшись в гостиную бунгало. Анджела смотрела, как Сол закидывает пару свежих поленьев спар-сосны в печь посреди комнаты. Пустая забота; печь была впечатляюще горячей, и такому количеству людей в одном помещении дополнительный обогрев не требовался. Он выдавал себя тем, как смотрел на Ребку; его взгляд был полон обожания и изумления. Он не знал, что говорить, и не хотел отходить от потерянной дочери больше чем на пару метров. Что ж, по крайней мере, плакать перестал.

Анджела вынуждена была признать, что другие его дети очень милы. У Исадоры, Джевона и Клары случился самый лучший день после появления солнечных пятен. Снаружи стоял настоящий космический корабль, у них появилась совершенно новая старшая сестра, потрясающая и очень смешная, папа выглядел забавно, потому что был таким счастливым. В их дом заявилась целая компания интересных и важных чужаков, включая невероятно пугающего монстра. Все это потом принесет им славу среди друзей в поселке. Анджела ухмыльнулась, когда малышка Клара подбежала к Ребке и робко предложила ей свою мягкую игрушку, обезьянку с зелёной шерстью, по имени Банан-один. Ребка улыбалась до ушей, играя с обезьянкой, и этим заслужила ещё больше обожания со стороны девочки.

Такая сцена могла бы произойти с нею и с Солом, сложись их жизнь по-другому. Очень по-другому, поправила саму себя Анджела. Но, если бы все сложилось иначе, Ребка бы не родилась.

Никаких сожалений.

Коби Норт и Рауль приняли предложенные Эмили кружки с чаем. Женщина почти ничего не сказала после прибытия космического корабля. Анджела чувствовала, как она бросает в её сторону резкие взгляды. Им вскоре предстоял длинный разговор.

Эмили поколебалась перед Барклаем-аватаром, спрашивая себя, стоит ли предложить ему кружку. Он слегка покачал головой, и Эмили, успокоившись, поспешила дальше.

Отто и Маркос стояли у стены в качестве представителей деревни, но не знали, как быть с внезапными гостями. Другие члены колонны нашли приют в школьном зале, где им пообещали душевые в школьных раздевалках. Она представила себе, сколько вопросов им задают прямо сейчас.

Пареш присел рядом на диванчик и поморщился, когда его рука на перевязи коснулась подлокотника.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Конечно. Так намного лучше.

Анджела знала, что ему стоит больших усилий не смотреть на Барклая-аватара. Огромным шагом вперёд для Пареша было то, что он согласился оставить свой карабин и пистолет в каньоне.

– Рада слышать, – пробормотала она. – Похоже, в Камило есть свободные бунгало. Можем вселиться в одно из них, как только сумеем очистить крышу от снега и обогреть дом.

– Да что ты говоришь? – язвительно отозвался он.

Совсем не похоже на её мальчика-щеночка.

– Мы с Ребкой вселимся, – дразня, ответила она. – Думаю, свободная спальня там найдется.

– Возьму, что дадут.

– Хорошо. – Её рука сжала его бедро, и она понизила голос: – И тебе бы стоило раздобыть обезболивающее для ребер. Максимальную дозу. Ты хоть представляешь себе, сколько времени мы не занимались сексом?

– Я очень даже в курсе сколько.

Он отодвинулся и вежливо улыбнулся, когда Эмили принесла ему кружку с чаем. Исадора следовала за мамой с коробкой шоколадных конфет с апельсиновым ликёром, желая угостить. Анджела взяла парочку и благодарно улыбнулась любопытной девочке.

– Если не возражаете, – сказал Коби Норт, – мне надо слетать в особняк и объяснить случившееся Бринкелль.

– Что будет с нами? – спросил Отто.

– В конечном итоге все люди покинут Сент-Либру, – сказал Коби.

– Что? – выпалил Отто.

Коби посмотрел на Барклая-аватара, словно спрашивая у него разрешения.

– Здесь мы нарушители. Это не наш мир.

– Может, и не ваш, но мой. Мои дети здесь родились.

– Как и наши, – встрял Сол. – Слушай, что он говорит, Отто. Слушай внимательно, потому что это не наш мир, чтобы в нем рождаться. У нас нет этого права.

– Разве солнечных пятен недостаточно, чтобы убедить тебя? – спросил Барклай-аватар.

Отто бросил на него испуганный взгляд.

– Куда же мы пойдем? – спросил Сол. – Портал закрыт.

– Сириус Четырнадцать, – сказал ему Барклай-аватар. – Он дальше Сент-Либры, но внутри жизненного пояса звезды. Период его обращения вокруг своей оси – двадцать три часа девятнадцать минут, к чему, я уверен, вы сможете привыкнуть. А гравитация – девять десятых от земной. Там даже есть железная руда в коре. Он вам вполне подойдет.

– Я не понимаю, – сказала Эмили. – На той планете атмосфера хуже, чем на Венере. Мы там не сможем жить. Никто не сможет.

– Сейчас она негостеприимна, – сказал Барклай-аватар. – Но все меняется. Я согласился изменить её для вас. Вам нужно лишь предоставить семена, чтобы засеять там собственную биосферу.

– И Константин летит сюда с ними, – подхватил Коби. – В Юпитерианском обиталище есть генетический банк на такой случай – ну, не совсем на такой. Но сойдет.

– Портал закрыт, – прорычал Отто. – Никто сюда не попадет.

– Юпитерианское обиталище прилетит сюда космическим путем, – объяснил Рауль. – В любом случае большая его часть слишком велика, чтобы пролезть сквозь портал. Вообще-то они везут с собой ньюкаслскую часть портала.

– Почему? – спросил Пареш.

– Чтобы заново собрать его на Сириусе четырнадцать, – сказал Коби. – И тогда все смогут уйти с Сент-Либры. Это хорошая сделка. Без нее Сириус останется красным до тех пор, пока планета не избавится от нас.

– Я дал Константину согласие прекратить сбои Сириуса. Солнечные пятна постепенно исчезнут на протяжении следующих двух месяцев, – сказал Барклай-аватар. – Зима закончится. Вы можете провести промежуточные годы, восстанавливая силы и готовясь. Я возобновлю свою миссию в роли Зебедайи и подготовлю население Независимых государств к отбытию.

Сол и Эмили той ночью разрешили Анджеле воспользоваться их гостевой спальней. Ребку поселили в комнату Клары, так что восхищённой шестилетней малышке пришлось ночевать у менее восторженной Исадоры.

– Ну и воняют же они! – пожаловался Пареш, забираясь в их самодельную кровать. Комната была рассчитана на одного человека, так что они положили матрас на пол, добавили подушки с софы, а сверху бросили два спальных мешка.

Анджела только что вернулась из ванной, где на каждой плитке виднелись следы детской зубной пасты. Она окинула взглядом стены спальни, где Сол сложил поленницу из спар-сосны, чтобы древесина высохла и ею можно было топить печь. Впервые после появления солнечных пятен она ощутила хоть какой-то из запахов Сент-Либры. Этот оказался достаточно едким.

– Не так уж плохо, – пробормотала она.

– Ты уже говорила с Эмили? – спросил Пареш.

– Нет. Завтра поговорю. Я подумала, пусть она лучше побеседует как следует с Солом.

– Ага. Ой-ой, ему многое придется объяснять.

– Вообще-то я так не думаю. Все случившееся он может свалить на меня.

– Эй! – сказал Пареш. – Я не думаю, что ты совершила что-то неправильное.

Анджела улыбнулась ему.

– Милый, этот список такой длинный, что я бы и не знала, с чего начать.

Она сбросила заёмный халат. Было бы неплохо надеть для Пареша что-нибудь тонкое и кружевное, но за пределами гостиной бунгало не отапливалось, так что ей пришлось смириться с пижамными штанами Эмили и розовато-лиловой майкой Сола.

– Я не шутил по поводу ребер, – мрачно заметил Пареш, когда она забралась в спальный мешок рядом с ним. – Они в самом деле ещё болят. Док сказала не слишком активничать.

– Хм, я люблю сложные задачи.

Пареш рассмеялся.

– Я по-прежнему тебя не понимаю.

– Многие пытались.

Она легла набок и посмотрела на него. Кожа на лице Пареша облезала там, где не было струпьев. Он выглядел измученным, и, чтобы оправиться от этой глубокой усталости, требовалось много времени. Она поняла, что может смотреть на это лицо очень долго, не уставая.

– Хочу, чтобы ты знал: у меня к тебе настоящее чувство. Мы не поженимся, ничего такого. Понятно? Но прямо сейчас я счастлива. И я не помню, когда была счастлива в последний раз. Так что давай будем продолжать в том же духе. Я не хочу быть несчастной.

– Конечно. Я понимаю, почему ты счастлива. Ребка – это нечто.

– Она такая, да.

– Так ты веришь аватару?

– Ты смотришь и судишь аватара, а не жизнь, которая его одушевляет. Его форма вводит тебя в заблуждение, ты видишь человека. Это ошибка.

– Полагаю, это значит «да».

Она поцеловала его.

– Я думаю, с нами все будет в порядке.

– Учитывая, где мы были вчера в это время, ты, возможно, права.

– Пареш. Спасибо, что не усомнился во мне, что поверил там, в каньоне. Это неимоверно много значило для меня.

Он благоразумно кивнул.

– Да уж, день выдался странный. Но я рад, что он случился.

– Жизнь выдалась странная, – сказала Анджела. – По крайней мере до сих пор.

Июнь 2152 года

Посадку световолнового корабля доверили Уиллу, под наблюдением Каспара Норта, – в конце концов, ему было всего восемнадцать, и поэтому официально он считался простым стажером. Зара сердилась всю дорогу от обитаемого скопления на геостационарной орбите вокруг Сириуса XIV. В свои шестнадцать она была всего лишь кадетом и летала только в тренировочной зонной виртуальности.

Сид очень хорошо перенес восьмиминутный прыжок вниз. Не хватался в ужасе за края противоперегрузочной кушетки, ничего такого.

Они приземлились на посадочную площадку на поле на окраине Буррадона, как решено было назвать первое поселение на планете. Уилл присоединился к ним в главной пассажирской кабине, широко улыбаясь.

– Вы почувствовали воздушную яму? – спросил он у своей семьи.

– Мы ничего не почувствовали, пока ты не отключил гравитационное поле, – сказала ему Хасинта. – Кажется, я ощущаю разницу по сравнению с Землёй.

Сид точно ничего не ощущал. За девять лет он так привык к силе тяжести, возникавшей за счет вращения большого обиталища, что забыл, на что похожа обычная планетная гравитация. Когда они вышли из воздушного шлюза в горячий воздух, он ощутил лишь лёгкий дискомфорт.

Не считая двух океанов, Сириус XIV представлял собой пустыню от полюса до полюса. Сид видел с орбиты блистающие ледяные шапки, но под новыми ледниками оказался только стерильный песок. Когда они прибыли сюда месяц назад, потратив три дня, чтобы замедлить все Юпитерианское созвездие, двигавшееся со скоростью девять десятых от световой, планета была полностью стерильна. На ней не нашлось бы даже единственной бактерии.

Безупречный белый холст, как сказал Константин. Мир, в котором можно осуществить любой план.

Порошкообразный песок безыскусного тускло-охряного цвета под ботинками Сида уже избороздили отпечатки шагов, следы колёс и ручейки дождевой воды. Пришлось надеть солнечные очки для защиты от резкого сияния синебелой звезды, которая вновь обрела былую славу. Взглянув в темно-сапфировое небо, он смог разглядеть искорку Сириуса-Б, который находился на расстоянии большого пальца от главной звезды. Сид перевел взгляд на юг. Сент-Либра мерцала над горизонтом, словно особенно яркая звезда. До нее было двадцать три миллиона километров, и все же благодаря кольцам она имела отчетливую овальную форму. У XIV даже луны не было.

Далеко на востоке обнаружились горы, высокий хребет, увенчанный заснеженными пиками. Вокруг них собирались тучи. В Буррадоне часто шли дожди. Быстрые теплые ливни несколько раз в день. Безупречно для трав, зерновых и даже деревьев. Ещё от этого воздух был очень влажным, в особенности с учетом моря в десяти километрах от них.

Перед ними остановился багги. Высокоуровневый автопилот запросил установление связи и сообщил, что прислан отвезти их в недавно законченный дом. Октокибер, обслуживавший лётное поле, выгрузил их сумки в багажник, и они поехали.

Первый квартал за лётным полем был нейманетическим, базовые киберблоки воспроизводили сами себя. Большие кубы с черной фотоэлектрической шкурой делились на части, точно геометрические амёбы. Отделившись, они впитывали больше сырья из толстого трубопровода, тянувшегося вдоль грунтовой дороги, и росли в соответствии с заложенными в них производительными функциями. Первоначальные стадии застройки были нацелены на создание микрофактурных домов со всеми домашними принадлежностями, за которыми последовали нужные людям основные вещи вроде одежды, мебели, машин… После этого Буррадон сосредоточился на печати биоформных систем.

Сид с восторгом смотрел по сторонам, пока они ехали мимо похожих на луковицы нейманетических сеятелей биоразнообразия. Над верхушками колонн надувались аэростаты, большие овальные оболочки, из нижней их части выдавались чаны-размножители, биореакторы, они всасывали влагу из атмосферы и распыляли десятки разновидностей почвенных бактерий. Бактерии быстро размножались, выедая питательные вещества из чистых минералов, и готовили землю для следующей стадии.

Следом должны пойти водоросли, которым предстояло внести в матрицу песка биологический структурный компонент. Плесень, грибки; у всего была своя очередь в расписании, которое составили за девять лет полета.

Через пару лет должны выпустить первые партии насекомых – миллиарды их оплодотворенных яиц рассеют из чанов для клонирования по всей земле. Наконец придет черед семян, и по всей пустыне расцветут цветы. Леса и луга, джунгли и саванны – все они взойдут и укроют эту землю роскошным покрывалом изумрудной растительности. Естественный природный порядок наладится, не будет больше требовать человеческого участия, и биоформирование закончится. Животные вырвутся из загонов, наслаждаясь свободой вместе с людьми, которых сюда переселили.

Одного взгляда на аэростаты, которые уплывали, чтобы странствовать по всей планете по воле ветра, Сиду хватило, чтобы убедиться в правильности принятого решения. Хасинта, судя по выражению лица, разделяла это чувство. Они взялись за руки и поцеловались.

– Фу! – Зара сморщила нос и отвернулась.

– Смотрите, – воскликнул Уилл, указывая куда-то, – портал!

В нескольких километрах от расширяющейся границы города внутри массивного здания без одной стены медленно возводили портал. Во время путешествия компоненты, на которые они разобрали его в Ньюкасле, тщательно изучили, подновили и усовершенствовали с помощью ИИ созвездия. Теперь гладкие треугольные автоматы, двигаясь по паутине лесов, медленно и аккуратно собирали отдельные детали, устанавливая каждую на свое место.

– Вот и соседи появятся, – проговорила Зара. – А ведь мы только что приехали.

– Миграция будет постепенной. – сказала Хасинта. – Иначе нельзя. Даже наша нейманетика со всеми сразу не справится.

– Сказали, Бринкелль переселится первой, – заметил Сид. – Предполагается, что это вроде как символ. Пример для остальных.

– Очень символично, – усмехнулся Уилл. – Световолновой флот вот уже неделю доставляет сюда ключевых людей.

– Альдред-аватар отправится на ту сторону? – ехидно пробормотала Зара.

– Не шали, – мягко упрекнул её Сид.

Холмистая равнина, на которой была построена основная часть города, начала понижаться, и они оказались на большом неровном склоне, который вёл к заманчиво сверкающему изумрудному морю. Потоки воды неслись по овражкам, в крутых местах падали и собирались в небольшие глубокие озерца, которые вода уже успела размыть. По склону вился серпантин, которому позавидовала бы итальянская горная деревня, соединяя длинные террасы, подготовленные бульдозерами для ряда индивидуальных домов.

– Это все свежая вода! – радостно воскликнула Зара. – И не надо переживать из-за акул, аллигаторов, медуз, адрадотов или висиминов. Можно мне пойти искупаться, папа, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!

Сид бросил взгляд на нижнюю часть склона, где берег изгибался, образуя цепь маленьких бухточек. Волны плескались у клейкого влажного песка. Там, внизу, люди уже плавали в воде.

– Если разыщем купальники, конечно, – сказал он.

Зара радостно его поцеловала.

– Спасибо, папочка.

Он улыбнулся в ответ, ощущая спокойствие и счастье. Но часть его задавалась вопросом, как долго она ещё будет спрашивать разрешения, чтобы сделать то, что хочется.

Дом, который им выделили, был невысокой виллой с обращенными к морю большими окнами. Длинная веранда тянулась вдоль фасада, на ней виднелась уличная мебель.

– Ух ты! – сказал Сид, когда подростки побежали вперёд, крича друг другу, какую комнату каждый из них заберёт себе. – Это и впрямь круче Джесмонда.

Губы Хасинты растянулись в широкой улыбке.

– Без растений выглядит неправильно, – мечтательно проговорила она. – Нужны деревья – пальмы. По меньшей мере несколько розовых кустов.

– Всегда можно вернуться.

– Ох, помалкивай.

Вдоль террасы в их сторону шли две женщины, похожие как сестры. Одной на вид было двадцать с небольшим, другой, наверное, лет восемнадцать. Сид нахмурился, когда в памяти что-то шевельнулось; длинные белокурые волосы старшей неудержимо трепал ветер с моря.

– Всем привет, – радостно сказала она, убирая случайные пряди с лица. – Похоже, мы будем соседями. Мы с Ребкой только прошлым вечером прибыли с Сент-Либры.

– Привет, – сказала Хасинта. – Это здорово. У нас двое детей почти того же возраста.

Сид невольно улыбнулся.

– Вы Анджела, – сказал он.

– Да. Откуда вы знаете?

– Я читал ваш файл по пути с Земли. Очень рад встрече, лапуля, нам о многом надо поговорить.

2377 год

Эллипсоидный световолновой челнок тихонько скользил над холмистой равниной, которая когда-то была восхитительным парком. Сегодня кусты и деревья с восьми разных планет, изначально выбранные за элегантный декоративный вид, вели обреченное сражение с туземной растительностью Нового Монако, которая намеревалась отнять эту землю у экзотических чужаков. Похоже, они утопали в волнах плюща и длинной и тонкой синей флок-траве.

Подчиненное нейронное сплетение Анджелы приказало челноку облететь по кругу руины в центре парка. Она была удивлена и опечалена тем, до какой степени пришел в упадок громадный особняк. Прошло уже больше четверти тысячелетия с того дня, когда она в последний раз взглянула на великолепный дворец Девойалов из иллюминатора в хвосте самолета Бантри, несшего её в новую жизнь, и всё-таки…

Большая часть крыши прогнила и упала внутрь, сквозь разбитые панели дождь столетиями хлестал по изысканному полированному паркету, превращая лестницы в замысловатый изогнутый водопад, пока они не пали жертвами ржавчины и гнили. На этой стадии разложения здесь укоренились растения, и в рассыпающихся остовах брошенной мебели с плюшевой обивкой выросли кусты и даже небольшие деревья.

Каменные стены центрального здания в форме двойной «Н» сохранились чуть лучше, но они были в метр толщиной, с усиленной сердцевиной из бетона с арматурой из углеродистой сетки. Из узких трещин выглядывали тонкие стебельки флок-травы. Плющ, захвативший парк, здесь брал вертикальный редут, и его назойливые, настойчивые побеги атаковали камень, пока тот не начал трескаться и осыпаться, из-за чего среди первоначальных горгулий и желобков появились случайные природные фигуры. Внушительные, величественные фасады, которые когда-то знавали королевский золотой свет, лившийся из тысячи окон каждую ночь, теперь превратились в бледные тени самих себя. Сверкающие окна стали пустыми нишами, в которых не осталось стекла.

Челнок приземлился в сотне метров от края западного крыла. Анджела была готова тут же поднять его обратно в воздух; она тревожилась, что любое движение вынудит все обветшавшее от времени здание рассыпаться, спровоцировав тем самым финальный катаклизм. Но снаружи ничто не шевельнулось, потрескавшиеся стены не дрогнули. Старый дворец мог прожить ещё несколько лет.

– Я же вам говорила – он настоящий, – сказала Анджела, обращаясь к прильнувшим к ней троим детям. – Ну-ка идём, посмотрим поближе.

Они выбежали на лужайку, которая когда-то была плоской и гладкой, пригодной даже для гольфа. Пронзительные радостные крики детей огласили спокойную летнюю тишину. Анджела, как ни старалась, не смогла припомнить, есть ли на Новом Монако опасные дикие звери. Её естественная память теперь была полностью отключена – все важное хранилось во вспомогательной нейронной сети, и она все время обещала себе однажды заняться индексированием. Но у всех детей были Dn-браслеты на запястьях, так что это не имело значения.

Она надела темные очки, оберегая глаза от ослепительно сиявшего в фиолетовом небе солнца.

– Ты правда тут жила, бабуля? – спросила маленькая Холлин, и её золотые кудряшки подскакивали, пока она перепрыгивала с ноги на ногу. Холлин не могла стоять спокойно, прямо как её мать Скайрита.

Анджела окинула взглядом стену и увидела глубокий провал в зарослях плюща, который, видимо, раньше был арочным проходом во внутренний двор.

– Да, сладкая моя. Я жила в одной из внутренних частей.

– Так ты в самом деле принцесса? – спросил Октавио с неизменной дерзкой улыбкой.

– Я ею была, милый, очень давно.

– Наверное, это здорово.

– Вселенная была тогда другой, но нет, не особенно. Я развлекалась, только и всего.

Она позволила им бежать впереди, играя в исследователей, пока пробиралась к рощице из восьми древних дубов. Чтобы отыскать это место, ей не нужно было посылать запрос во вспомогательную нейронную сеть. Когда Анджела стояла здесь в последний раз, дубы едва достигали её плеча. Теперь они приближались к последним десятилетиям своей жизни, у них были громадные узловатые стволы, гниющая кора и мёртвые сломанные ветки, устремленные в спокойное фиолетовое небо.

Прямо в центре рощицы стояла простая восьмиугольная колонна из черного мрамора. Её постамент давно исчез под мхом и плющом.

Анджела положила на изъеденный временем мрамор единственную красную розу.

– Привет, папа, – сказала она. – Извини, что я так долго. Но ты бы видел, какую жизнь я прожила. Думаю, ты бы мной гордился. Я правда так думаю. Наша семья теперь такая большая и известная. Это все благодаря тебе, папа. Ты породил меня, и я тебе за это очень благодарна. Спасибо.

Она смахнула слезу, выкатившуюся из-под солнечных очков. Потом повернулась и пошла обратно к детям, которые обнаружили большой бассейн с фонтанами. Они со смехом скатились по крутому склону, поросшему мхом.

Холлин ухмыльнулась, когда Анджела присоединилась к ним. Её маленькая рука махнула в сторону огромного дворца.

– Сколько людей там жили, бабушка? Наша семья тогда была такой же большой, как сейчас?

Анджела улыбнулась и заправила непокорную прядь волос за ухо.

– Нет, здесь жили только мы двое – я и мой отец.

Дети вытаращили глаза, не понимая, шутит она или нет.

– Двое? – пискнула Шаванна. Малышка перевела взгляд со своей прабабки на массивные руины, потом обратно. На её лице было написано абсолютное неверие.

– И великое множество слуг – людей, которые за нами присматривали, – поспешно объяснила Анджела.

– Что ты делала весь день?

– Хороший вопрос, – признала Анджела. – Я посещала множество вечеринок, побывала на всех планетах, которые были тогда открыты. Это помогало мне не скучать. Я даже влюбилась в первый раз.

– В принца? – с надеждой спросила Холлин.

– Да, в принца.

– Он тоже наш предок?

– Нет, милая. Я была глупа, я позволила ему уйти. Но он однажды мне помог, когда я очень-очень в этом нуждалась. Благодаря этому половина из вас сегодня существует. Понимаете, он был настоящим принцем.

– Где он сейчас?

– Я не знаю.

Она снова посмотрела на дворец и увидела его таким, каким он был в те славные дни. Его сказочные комнаты, заполненные блестящими и пустыми людьми, чьи праздники, полные декадентского великолепия, продолжались неделями и годами, потому что больше они ничего не знали. Было мило сохранить эти воспоминания, но они больше не имели никакого значения. Просто золотые летние деньки из детства, о которых можно вспоминать с нежностью.

– Почему ты больше не принцесса? – настойчиво спросил Октавио.

– Я выросла, милый. Все выросли.

Она знала, что это неправда. Столь многие из тех лиц, что целую вечность танцевали и смеялись, ушли навсегда. Сейчас они будто пролетели мимо, эти дымные призраки: Шаста, Матифф, Хьюсден… такие красивые люди, которыми правило их бессмысленное, пустое существование. Кого-то ждало искупление и спасение, кто-то был потерян. И другие – те отчаянные, пылкие души, которые светили так ярко, пересекая пространство-время с присущей им решительностью: милый Эльстон, Рави, Конифф. Каризма. любимый Пареш, даже чудесный старина Сид… все, кого она медленно теряла за эти века, пролетали мимо, невидимые, но улыбающиеся, а она раскинула руки и вертелась, как танцующая фея. Они теперь по-своему счастливы. Анджела пожелала им добра, где бы они ни были. Это место подходило для того, чтобы попрощаться с ними, отбросить все притаившиеся печали.

– Идём, – сказала она с сияющей улыбкой, довольная, что удалось показать дворец, где все началось, милым негодникам, которых ей повезло иметь в числе своих потомков. – Надо возвращаться, иначе у нас будут большие неприятности.

На геостационарной орбите их ожидал Нуйи-Зант – сфера квантовой материи третьего состояния, более ста пятидесяти километров в поперечнике, пристанище для восьмидесяти тысяч существ, которые собирались впервые отправиться к ядру Галактики. Капитан Лулу Макнамара с пониманием отнеслась к сентиментальному пристрастию Анджелы ради памяти о старых добрых временах, но она стремилась поскорее начать это великое путешествие. Негоже было заставлять её ждать.

Примечания

1

Изамбард Кингдом Брюнель (1806–1859) — британский инженер. — Примеч. пер.

(обратно)

2

«Ариес Андеграунд» — американское ежегодное музыкально-развлекательное мероприятие, в котором принимают участие различные группы и исполнители в стиле техно.

(обратно)

3

«Мария Селеста» («Мария Небесная») — бригантина, покинутая экипажем по невыясненной причине и найденная 4 декабря 1872 года в 400 милях от Гибралтара. Классический пример корабля-призрака.

(обратно)

4

Астрономическая единица — исторически сложившаяся единица измерения расстояний в астрономии, приблизительно равная среднему расстоянию от Земли до Солнца, что составляет примерно 149 598 000 км.

(обратно)

5

Орбита с обратным движением — орбита с направлением движения, обратным по отношению к вращению планеты.

(обратно)

6

Орегонский путь (англ. Oregon Trail) — историческая дорога, проложенная в 1830 годы и связавшая Великие Равнины с западом США; сыграла огромную роль в освоении Дикого Запада.

(обратно)

7

Самолет вертикального взлета и посадки.

(обратно)

8

Барсум — название планеты Марс в фантастическом мире, созданном Эдгаром Райсом Берроузом.

(обратно)

9

Точки Лагранжа — точки в системе из двух массивных тел, в которых третье тело с пренебрежимо малой массой сможет оставаться неподвижным относительно этих тел.

(обратно)

10

Гипотеза Геи — теория о Земле как о суперорганизме, который в результате саморегуляции способен поддерживать основные параметры среды на постоянном уровне.

(обратно)

11

Эллипс Гомана — траектория межпланетного перелета с минимальной характеристической скоростью.

(обратно)

12

Муха-веретенка — насекомое с телом длиной два миллиметра, обладающее способностью хамелеона. Вырабатывает уникальное нейронное волокно, которое может действовать в качестве примитивного передатчика. Такое насекомое не подвержено влиянию подавляющих импульсов.

(обратно)

13

Аномия — от фр. «anomie», — отсутствие четкой системы социальных норм, разрушение единства культуры, вследствие чего жизненный опыт людей перестает соответствовать идеальным общественным нормам.

(обратно)

14

Адам цитирует строки из поэмы Альфреда Теннисона «Атака легкой кавалерии» (пер. Ю. Колкера).

(обратно)

15

Тьерра дель Фуэго – Огненная Земля. – Прим. ред.

(обратно)

16

В английском тексте автор употребляет немецкое местоимение sie, могущее означать как «она», так и «они», и, соответственно, измененные притяжательные местоимения. Для перевода было выбрано слово «оне» (см. пушкинское: «И завидуют оне государевой жене») и добавлены окончания глаголов в среднем роде. – Прим. пер.

(обратно)

17

Политические комитеты, или комитеты политического действия, – общественные объединения, создаваемые в основном в США гражданами и частными корпорациями для участия в избирательных и других политических кампаниях, а также для оказания давления на властные структуры с целью продвинуть или отклонить определенные решения и нормативные акты. – Прим. пер.

(обратно)

18

Астрономическая единица (а. е.) – единица для измерения расстояний между космическими телами. Равняется среднему расстоянию от Земли до Солнца, в точных цифрах – 149 597 870 700 метров. – Прим. ред.

(обратно)

19

Загрей – архаическая ипостась Диониса, растерзанного титанами. Также Загрей – Загреус, персонаж сериала «Доктор Кто», враг Доктора и создатель расы «далеков». – Прим. пер.

(обратно)

20

Джей Эф Кей – инициалы президента Джона Фитцджеральда Кеннеди. – Прим. пер.

(обратно)

21

Киш – открытый пирог, готовится с различными начинками и взбитыми сливками. – Прим. пер.

(обратно)

22

Agenzie immobiliari – агентство недвижимости (ит.). – Прим. пер.

(обратно)

23

Incommunicado – здесь: в изоляции, без связи. – Прим. пер.

(обратно)

24

Длинный дом – название общего жилища у некоторых индейских племен. – Прим. пер.

(обратно)

25

Имеется в виду Дж. Эдгар Гувер – самый известный директор ФБР, занимавший этот пост более полувека. – Прим. ред.

(обратно)

26

Катой – название «третьего пола» в Таиланде. – Прим. пер.

(обратно)

27

Tail-end Charlie – замыкающий в патрульной колонне (амер. военный сленг). – Прим. ред.

(обратно)

28

Авроральные бури – явления, связанные с полярными сияниями.

(обратно)

29

Георгианская архитектура – общее название английского архитектурного стиля XVIII века.

(обратно)

30

Токомак (тороидальная камера с магнитными катушками) – установка для магнитного удержания плазмы с целью достижения условий, необходимых для протекания управляемого термоядерного синтеза.

(обратно)

31

Джорди – пребрежительное название жителей Ньюкасла.

(обратно)

32

Ньюкасл-апон-Тайн расположен на том же месте, что и римское поселение Понс Элиус, основанное в VIII веке до н. э.: в XIX веке Ньюкасл сыграл очень важную роль в промышленной революции, поскольку являлся лидером по добыче угля.

(обратно)

33

Пенициллин – антибиотик, используемый для лечения венерических заболеваний, в частности гонореи и сифилиса.

(обратно)

34

Мост Тысячелетия, или мост Гейтсхед Миллениум (Gateshead Millennium Bridge), соединяет Ньюкасл-апон-Тайн с городом Гейтсхед и представляет собой уникальную поворотную конструкцию из двух стальных арок. Был открыт для использования в 2001 году.

(обратно)

35

Сейдж – концертный комплекс «Сейдж Гейтсхед» (Sage Gateshead), был открыт в 2004 году. В настоящее время считается одним из самых красивых концертных залов мира.

(обратно)

36

Тайн – река, на южном берегу которой находится город Гейтсхед, а Ньюкасл – на северном. В настоящее время их связывают десять мостов, включая мост Тысячелетия.

(обратно)

37

ЦЕРН – европейская организация по ядерным исследованиям, крупнейшая в мире лаборатория физики высоких энергий.

(обратно)

38

Сент-Джеймс Парк – Футбольный стадион в Ньюкасле, четвертый по вместимости в Англии.

(обратно)

39

«Канониры» (The Gunners) – неофициальное название английского профессионального футбольного клуба «Арсенал»; «Ман Ю» (Man U) – неофициальное название английского профессионального футбольного клуба «Манчестер Юнайтед».

(обратно)

40

Убийство, совершенное под влиянием ревности или страсти (искаж. фр., правильно – crime passionnel).

(обратно)

41

Барбикан – жилой микрорайон в Лондоне.

(обратно)

42

Френч-пресс (cafetiere) – устройство для приготовления кофе.

(обратно)

43

Ангел Севера – стальная скульптура Энтони Гормли, была воздвигнута в 1998 году. Высота скульптуры составляет 20 метров, размах крыльев – 54 метра, и в настоящее время она считается самым большим изваянием ангела в мире.

(обратно)

44

Родстер – двухместный спортивный автомобиль с мягкой или жёсткой съемной крышей.

(обратно)

45

СВВП – самолет вертикального взлёта и посадки.

(обратно)

46

БАСП (WASP) – аббревиатура от «белый англосаксонский протестант», то есть, как принято было считать в середине XX века, истинный американец.

(обратно)

47

Лига плюща – ассоциация восьми частных американских университетов, в число характерных признаков которой входят высокий уровень образования, строгий отбор студентов и тесные связи с социальной элитой.

(обратно)

48

Вест-Пойнт – военная академия США, старейшая из пяти аналогичных учебных заведений.

(обратно)

49

Джаггернаут, иногда ошибочно – яггернаут (англ. Juggernaut), – термин, который используется для описания проявления слепой непреклонной силы; для указания на кого-то, кто неудержимо идёт напролом, не обращая внимания на любые препятствия.

(обратно)

50

Анник (Alnwick) – город и одноименный замок в графстве Нортумберленд; замок в настоящее время известен как туристическая достопримечательность и место съемки сцен в ряде фильмов (в частности, в киносериале о Гарри Поттере он выступает в качестве школы магии Хогвартс). Произношение названия Alnwick не подчиняется общепринятым правилам, поэтому существующие русские транслитерации «Алник» и «Алнвик» неверны.

(обратно)

51

ИППП – инфекции, передающиеся половым путем.

(обратно)

52

«Роллс-Ройс Темза» – турбореактивный двигатель Rolls-Royce RB106, разработанный в 50-х годах XX века компанией «Роллс-Ройс Лимитед», которая в тот период занималась как производством автомобилей, так и производством авиадвигателей. Турбинные двигатели этой компании на стадии разработки имели цифровое обозначение, а после начала производства получали новое имя в честь какой-либо английской реки. Однако в 1957 году проект был лишён финансирования, и RB106, опередивший свое время, так и не был применен в английской военной авиации.

(обратно)

53

На удивление яркие и броские часы на фасаде собора Святого Николая в Ньюкасле существуют на самом деле.

(обратно)

54

Гондола – имеющий обтекаемую форму элемент конструкции самолета, предназначенный для размещения двигателя, шасси и других устройств.

(обратно)

55

Монумент Грея – памятник британскому политику Чарльзу Грею, второму графу Грею, воздвигнутый в центре Ньюкасла в 1838 году.

(обратно)

56

Центральная аркада – торговая галерея в Ньюкасле, построенная в 1906 году.

(обратно)

57

Отделка Центральной аркады действительно включала (и включает в настоящее время) коричневые фаянсовые изразцы.

(обратно)

58

«Рейбёрн» (Rayburn) – британский производитель кухонных плит и домашних обогревателей.

(обратно)

59

Маскот – узнаваемый персонаж, символ определенного коллектива людей (футбольной команды, рок-группы, школы, воинского подразделения и т. д.).

(обратно)

60

Спутник-пастух – небольшой естественный спутник, орбита которого пролегает вблизиот внутреннего или внешнего края планетарного кольца или внутри просветов в кольце.

(обратно)

61

Грейт-Джарроу – название равнины отсылает к городку Джарроу в церемониальном графстве Тайн-энд-Уир (центром которого является Ньюкасл-апон-Тайн), откуда в октябре 1936 года начался Марш из Джарроу. Около двухсот человек направились в Лондон пешком, чтобы привлечь внимание к проблеме безработицы в их родном городе. Хотя конкретных результатов они не добились, Марш приобрел большое идеологическое значение и в долгосрочной перспективе помог улучшить экономическую ситуацию во многих депрессивных регионах.

(обратно)

62

Рулежная дорожка – часть лётного поля аэродрома, соединяющая между собой его элементы, специально подготовленная и предназначенная для руления и буксировки воздушных судов. Хорда (хордовая дорога, хордовая магистраль) – вспомогательная дорога, соединяющая два транспортных узла и предназначенная для разгрузки дорожного движения на основной трассе.

(обратно)

63

Трибализм – форма групповой обособленности, которая характеризуется внутренней замкнутостью и ощущением собственной исключительности, а также часто сопровождается враждебностью по отношению к другим группам.

(обратно)

64

Море Марсден – наименование связано с одноименными заливом и некогда существовавшей на его берегу деревней в устье реки Тайн, в 12 милях от центра Ньюкасла.

(обратно)

65

Фонарь кабины – прозрачная часть пилотской кабины, защищающая экипаж и пассажиров от воздействия встречного потока воздуха, погодных условий и от шума (авиац.).

(обратно)

66

Пергола – навес из арок и поперечных брусьев, увитых растениями.

(обратно)

67

Плутократ – представитель богатой верхушки правящих классов.

(обратно)

68

Смысл существования (фр.).

(обратно)

69

В США и Канаде используется термин «соккер», поскольку «футболом» принято называть другие виды спорта – в частности, «американский футбол». Различия в терминологии являются общеизвестными, но нередко приводят к путанице и спорам, так как британцы считают термин «соккер» устаревшим и негативно реагируют, когда так называют «их» футбол.

(обратно)

70

Отсылка к известному выражению из повести Джорджа Оруэлла «Скотный двор»: «Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие» («АП animals are equal, but some animals are more equal than others»).

(обратно)

71

Триггер – термин из области психологии, который обозначает событие, само по себе не травматичное и не пугающее, но способное вызвать у больного посттравматическим стрессовым расстройством повторное переживание стрессовой ситуации.

(обратно)

72

Сент-Панкрас (уст. вокзал Святого Панкратия) – один из тринадцати железнодорожных вокзалов Лондона.

(обратно)

73

Имперский колледж Лондона (англ. Imperial College London) – высшее учебное заведение в Южном Кенсингтоне, специализирующееся в науке, инженерии, медицине и бизнесе.

(обратно)

74

Какая неожиданность (фр.).

(обратно)

75

Имеется в виду замок герцогов Бретонских, исторический центр области Бретань.

(обратно)

76

Инженю – актёрское амплуа в театре и кино, «наивная девушка».

(обратно)

77

Число Маха – в механике сплошных сред представляет собой отношение скорости течения в данной точке газового потока к местной скорости распространения звука в движущейся среде. Термин назван в честь австрийского ученого Эрнста Маха.

(обратно)

78

Каннелюра – вертикальный желобок на стволе колонны.

(обратно)

79

Синти-поп – жанр электронной музыки, зародившийся в 1980-х.

(обратно)

80

Здесь: без изъятия, на своем месте (лат.).

(обратно)

81

Нейрогенез – процесс образования новых нейронов.

(обратно)

82

Известный жест «Виктория», при котором указательный и средний пальцы руки изображают латинскую букву V, в Великобритании со времён Столетней войны имеет оскорбительное значение в том случае, если тыльная сторона руки направлена к человеку, к которому обращен жест.

(обратно)

83

Микрошквал – внезапный поток нисходящего воздуха из грозового облака, который при встрече с землёй расходится в разные стороны и приводит к локальному, но очень сильному увеличению скорости ветра. Микрошквалы представляют серьезную опасность для воздушных судов и неоднократно становились причиной авиакатастроф.

(обратно)

84

NOTAR (от англ. No Tail Rotor – «без хвостового винта») – система компенсации реактивного момента от несущего винта и управления вертолётом по рысканью, применяемая вместо рулевого винта. Состоит из вентилятора, установленного в хвостовой части фюзеляжа, и системы воздушных сопел, включая реактивное воздушное сопло на конце хвостовой балки.

(обратно)

85

Сафический – здесь: то же, что лесбийский.

(обратно)

86

Олд-Бейли – традиционное название Центрального уголовного суда Англии и Уэльса.

(обратно)

87

Барристер – старший из двух адвокатских рангов в ряде стран и правовых систем.

(обратно)

88

Мегаломания – один из терминов для обозначения бреда/мании величия.

(обратно)

89

Платье-русалка – длинное, очень облегающее платье с расширяющейся от середины бедра или от колена юбкой, силуэтом напоминающей рыбий хвост.

(обратно)

90

Багги – автомобиль с широкими и большими колёсами и облегченным кузовом, иногда без дверей.

(обратно)

91

Шиацу – разновидность японского терапевтического массажа.

(обратно)

92

«Пинку плохо» (Pink isn’t well) – цитата из композиции «Во плоти» (In the flesh) из альбома британской прогрессив-рок-группы Pink Floyd «Стена» (The Wall, 1979 год).

(обратно)

93

«Сессна» (Cessna) – американская компания, производитель самолетов, от малых двухместных до бизнес-джетов.

(обратно)

94

Первый орбитальный космический полет, совершенный американским астронавтом, состоялся 20 февраля 1962 года на корабле «Меркурий-Атлас-6» (он же «Свобода-7»).

(обратно)

95

Реверс-инжиниринг (обратный инжиниринг, обратная разработка) – исследование готового устройства с целью понять принцип его работы.

(обратно)

96

Картель – простейшая форма монополистического объединения, члены которого сохраняют финансовую и производственную самостоятельность.

(обратно)

97

Парадный двор особняка (фр.).

(обратно)

98

«Мармайт» (Mannite) – дрожжевая паста для намазывания на хлеб. Производится в Великобритании с начала XX века и пользуется спросом, несмотря на специфический вкус.

(обратно)

99

Ниоба – персонаж древнегреческой мифологии; царица, у которой боги убили всех детей из-за того, что она чересчур гордилась ими.

(обратно)

100

Иола – персонаж древнегреческой мифологии; дочь царя Эхалии, за которую посватался Геракл. Получив отказ, он разрушил город, убил отца и братьев Иолы, а её саму увел в плен и впоследствии отдал в жены своему сыну Гиллу.

(обратно)

101

Окончательная скорость – скорость активного снаряда в точке падения.

(обратно)

102

Фоссилии (лат. fossilis – ископаемый), или окаменелости, – ископаемые остатки организмов или следы их жизнедеятельности, относящиеся к прежним геологическим эпохам.

(обратно)

103

Аммониты (лат. Ammonoidea) – вымерший подкласс головоногих моллюсков, существовавших с девона по мел. Свое название аммониты получили в честь древнеегипетского божества Амона с закрученными рогами.

(обратно)

104

Барбакан – башня, вынесенная за пределы крепости, или отдельное фортификационное сооружение, предназначенное для дополнительной защиты входа в крепость.

(обратно)

105

«Майки» ши «Майки Финн» – крепкий спиртной напиток, смешанный со снотворным или наркотиками. Согласно наиболее распространенному мнению, это выражение возникло в начале XX века в связи с деятельностью хозяина двух питейных заведений в Чикаго Майкла «Майки» Финна, который поил клиентов спиртным с хлоралгидратом (в тот период – дешёвое и повсеместно распространенное снотворное и седативное средство) с целью грабежа.

(обратно)

106

Стокгольмский синдром – психологическое состояние, возникающее у заложников при захвате, когда они начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними.

(обратно)

107

Первое документированное упоминание «красного» Сириуса принадлежит Клавдию Птолемею, однако оно было сделано в 150 году нашей эры. Капитан Той, видимо, переволновалась.

(обратно)

108

Речь идёт о племени догонов. В 1930-е годы два французских этнографа, Гриоль и Детерлен, посетили их территорию и позднее опубликовали собранный там обширный фольклорный материал. Помимо прочего, они сообщили, что некий старейшина племени, по имени Оготемелли, знает о существовании спутников Юпитера, колец Сатурна, невидимой звезды Сириус-Б и многое другое. Эта сенсационная информация была массово растиражирована сторонниками гипотезы палеоконтакта, но впоследствии другие этнографы не смогли получить подтверждение столь глубоких астрономических познаний африканского племени.

(обратно)

109

Общественный парк Бостона – был заложен в 1634 году и в настоящее время считается старейшим из городских парков США.

(обратно)

110

Сансер – комунна и кантон в центральной Франции, известные своим вином.

(обратно)

111

Лас-Вегас-Стрип – примерно семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас, где находится большинство крупнейших гостиниц и казино.

(обратно)

112

Авионика – совокупность всех электронных систем авиационной бортовой электро

ники.

(обратно)

113

1 тог (tog) – единица измерения теплоизоляционных свойств одежды и прочих текстильных изделий.

(обратно)

114

Иглу – эскимосское жилище из затвердевшего снега.

(обратно)

115

Практический потолок – наибольшая высота, на которой при полете с постоянной горизонтальной скоростью ещё присутствует избыток тяги (мощности), достаточный для выполнения подъема с определенной вертикальной скоростью.

(обратно)

116

ПДРФ-анализ – полиморфизм длин рестрикционных фрагментов (ПДРФ, Restriction fragment length polymorphism, RFLP) – способ исследования геномной ДНК.

(обратно)

117

«Гейт» – торговый и развлекательный центр в Ньюкасле.

(обратно)

118

Абляционная защита – в космонавтике, ракетостроении и авиации способ эффективного снижения перегрева конструкционных элементов фюзеляжа, обтекателей или двигателя набегающим потоком или реактивным факелом за счет отбора теплоты на плавление-испарение или прямую возгонку слоя специального защитного материала.

(обратно)

119

Буддлея – род цветковых растений, широко распространенных в Англии.

(обратно)

120

Изолиния ЭКГ – прямая линия, которая фиксируется на электрокардиограмме, когда клетки миокарда находятся в состоянии покоя.

(обратно)

121

Константин перефразирует известный лозунг: «От каждого по способностям, каждому по потребностям», впервые использованный Луи Бланом в 1851 году (хотя более ранняя версия выражения появилась у Этьенна-Габриэля Морелли в его «Кодексе природы») и популяризированный Карлом Марксом в «Критике готской программы» в 1875 году.

(обратно)

122

Технологическая сингулярность – гипотетический момент, по прошествии которого технический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным пониманию.

(обратно)

123

Гипогпеза Геи (Гайи) – базируется на основной идее, согласно которой Земля считается разумным сверхорганизмом, способным саморегулироваться. Название «Гея» отсылает к богине Земли в древнегреческой мифологии.

(обратно)

124

Желтуха новорожденных – физиологически обусловленная желтушность кожных покровов, которая появляется у детей на третий-четвертый день и проходит без лечения через одну-две недели после рождения.

(обратно)

125

Центр Дэна Марино – реально существующая в настоящее время детская больница, которую спонсирует благотворительный фонд, основанный профессиональным игроком в американский футбол Дэном Марино в 1992 году, после того как его сыну был поставлен диагноз аутизм; Кливлендская клиника – также существует на самом деле, однако следует учесть, что имеется в виду больница в Уэстоне (Флорида), а не в Кливленде (Огайо).

(обратно)

126

Паллиативная помощь – разновидность медицинской помощи, предназначенная для облегчения состояния безнадёжных больных.

(обратно)

127

Серак – ледяной пик, вертикальное образование на передней кромке ледника.

(обратно)

128

Преторианцы, преторианская гвардия – личные телохранители римских императоров и полководцев.

(обратно)

Оглавление

Питер Гамильтон Дремлющая Бездна

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА 1

    ПЕРВЫЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 2

    ВТОРОЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 3

    ТРЕТИЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 4

    ЧЕТВЕРТЫЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 5

    ПЯТЫЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 6

    ШЕСТОЙ СОН ИНИГО

  ГЛАВА 7

    СЕДЬМОЙ СОН ИНИГО

Питер Гамильтон Темпоральная Бездна

  Глава 1

    Восьмой сон Иниго

  Глава 2

    Девятый сон Иниго

  Глава 3

    Джастина

    Десятый сон Иниго

  Глава 4

    Одиннадцатый сон Иниго

    Джастина Год третий

  Глава 5

    Двенадцатый сон Иниго

    Джастина Год четвертый

    Тринадцатый сон Иниго

Питер Гамильтон Эволюционирующая Бездна

  Глава 1

    Джастина Год третий, перезагрузка

  Глава 2

    Шестнадцатый сон Иниго

  Глава 3

    Двадцать первый сон Иниго

  Глава 4

    Двадцать шестой сон Иниго

  Глава 5

    Двадцать девятый сон Иниго

  Глава 6

    Тридцать третий сон Иниго

  Глава 7

    Сорок седьмой сон Иниго Триумф Идущего-по-Воде

  Глава 8

    Последний сон Иниго

  Глава 9

    Джастина Год сорок пятый

  Глава 10

    Джастина Год сорок пятый, день тридцать первый

  Глава 11

  Глава 12

Питер Гамильтон Звезда Пандоры

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

Питер Гамильтон Иуда освобождённый

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

Питер Гамильтон Дракон поверженный

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Питер Гамильтон По ту сторону снов

  Книга первая Двадцать семь часов и сорок две минуты

  Книга вторая Сны из бездны

  Книга третья Революция для начинающих

  Книга четвертая Ячейки

  Книга пятая Те, кто падает

  Книга шестая Те, кто поднимается

  Эпилог За пределами бездны

  Хронология содружества

Питер Гамильтон Спасение

  Зов Земли

  Экспертная группа

  Джулосс

  Экспертная группа

  Каллум и Юрий

  Джулосс

  Экспертная группа

  Юрий, наперегонки со временем

  Джулосс

  Экспертная группа

  Алик работает по знакомству

  Джулосс

  Экспертная группа

  Смерть Меланомы

  Джулосс

  Экспертная группа

  Феритон Кейн шпионит

  Экспертная группа

  Джулосс

  Экспертная группа

  Квинта Джио-Феритон

  Хронология «Спасения»

Питер Гамильтон Звёздная дорога

  Воскресенье, 13 января 2143 года

  Понедельник, 14 января 2143 года

  Вторник, 15 января 2143 года

  Среда, 16 января 2143 года

  Четверг, 17 января 2143 года

  Пятница, 18 января 2143 года

  Суббота, 19 января 2143 года

  Воскресенье, 20 января 2143 года

  Понедельник, 21 января 2143 года

  Понедельник, 28 января 2143 года

  Четверг, 31 января 2143 года

  Пятница, 1 февраля 2143 года

  Воскресенье, 3 февраля 2143 года

  Среда, 6 февраля 2143 года

  Четверг, 7 февраля 2143 года

  Пятница, 8 февраля 2143 года

  Понедельник, 11 февраля 2143 года

  Понедельник, 18 февраля 2143 года

  Пятница, 22 февраля 2143 года

  Суббота, 23 февраля 2143 года

  Воскресенье, 24 февраля 2143 года

  Понедельник, 25 февраля 2143 года

  Четверг, 28 февраля 2143 года

  Пятница, 1 марта 2143 года

  Вторник, 5 марта 2143 года

  Четверг, 7 марта 2143 года

  Воскресенье, 10 марта 2143 года

  Понедельник, 11 марта 2143 года

  Вторник, 12 марта 2143 года

  Среда, 13 марта 2143 года

  Четверг, 14 марта 2143 года

  Суббота, 16 марта 2143 года

  Воскресенье, 17 марта 2143 года

  Понедельник, 18 марта 2143 года

  Вторник, 19 марта 2143 года

  Среда, 20 марта 2143 года

  Четверг, 21 марта 2143 года

  Пятница, 22 марта 2143 года

  Суббота, 23 марта 2143 года

  Понедельник, 25 марта 2143 года

  Четверг, 26 марта 2143 года

  Среда, 27 марта 2143 года

  Вторник, 2 апреля 2143 года

  Среда, 3 апреля 2143 года

  Четверг, 4 апреля 2143 года

  Понедельник, 8 апреля 2143 года

  Вторник, 9 апреля 2143 года

  Среда, 10 апреля 2143 года

  Четверг, 11 апреля 2143 года

  Понедельник, 15 апреля 2143 года

  Четверг, 18 апреля 2143 года

  Воскресенье, 21 апреля 2143 года

  Вторник, 23 апреля 2143 года

  Воскресенье, 28 апреля 2143 года

  Вторник, 30 апреля 2143 года

  Четверг, 2 мая 2143 года

  Пятница, 3 мая 2143 года

  Суббота, 4 мая 2143 года

  Воскресенье, 5 мая 2143 года

  Понедельник, 6 мая 2143 года

  Вторник, 7 мая 2143 года

  Среда, 8 мая 2143 года

  Четверг, 9 мая 2143 года

  Июнь 2152 года

  2377 год

*** Примечания ***